Аннотация: Перевод и комментарии Афанасия Фета.
Текст издания: Журнал министерства народного просвещения, 1889.
Журналъ министерства народнаго просвѣщенія
Шестое десятилѣтіе.
ЧАСТЬ CCLXI.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія В. С. Бадашева Наб. Екатерининскаго кан., No 78.
1889.
САТИРЫ ПЕРСІЯ.
Читателю.
Для людей, требующихъ отъ поэта прямолинейности и непрерывно логической послѣдовательности, чтеніе Персія ими представляетъ наилучшую школу, пріучающую по полунамеку слѣдовать за неожиданными капризами поэта, или же становится совершенно невозможнымъ, и имъ придется воскликнуть со старымъ филологомъ: "si non vis intelligi, non debes legi" -- "если ты не хочешь, чтобъ тебя понимали, то не слѣдуетъ тебя и читать".
Прилагая самое необходимое для пониманія текста Персія, не можемъ не указать желающимъ болѣе широкаго съ нимъ знакомства на почтенный и серьезный трудъ Н. М. Білаговѣщенскаго: Сатиры Персія. С.-Пб. 1873.
Прологъ.
Въ ключѣ я конскомъ губъ своихъ не омывалъ
И на двухглавомъ тожь Парнасѣ сновъ такихъ
Не помню, чтобы такъ поэтомъ выйдти вдругъ,
И Геликонянокъ съ Пиреной блѣдною
5. Предоставляю тѣмъ, которыхъ лики плющъ
Ласкаясь обогнулъ; а самъ получужой
Въ святилище пѣвцовъ я пѣснь свою вношу.
Кто попугая вызвалъ χαῖρε говоритъ?
Кто нашу рѣчь пытать сороку научилъ?
10. Искусства мастеръ, возбудитель силъ ума,
Желудокъ дошлый чуждыхъ звуковъ намъ искать
Коварныхъ денегъ лишь надежда проблеснетъ,--
Поэтовъ-вороновъ и поэтессъ-сорокъ
За нектаръ Пегазейскій пѣнье ты сочтешь.
Содержаніе: Я не пилъ вдохновительныхъ струй Иппокрены и (ст. 5) предоставляю названіе поэта тѣмъ, которыхъ бюсты увиты поэтическимъ плющемъ; а самъ (ст. 6), получужой дѣлу поэзіи въ качествѣ сатирика, дидактика, являюсь со своею пѣснью. Слѣдующаго (ст. 8) нѣтъ причинъ относить къ самому поэту; онъ хочетъ только сказать: мало либываетъ побужденій въ не призванному стихотворству, начиная съ самыхъ низменныхъ, напримѣръ, требованій желудка.
Ст. 1. Преднамѣренно комическое опредѣленіе Иппокрены съ прямымъ намекомъ на Эннія, который, подобно Гезіоду, хвалился тѣмъ, что пилъ изъ ключа, вышибленнаго копытомъ Пегаса, и затѣмъ, заснувъ на горѣ Музъ -- Парнасѣ, видѣлъ во снѣ Гомера, посвятившаго его воспѣть величіе римскаго народа. Подобное же мѣсто у Проперція, кн. III, элег. 3, ст. 1--2:
Мнѣ привидѣлось, что лежу я въ тѣни Геликона.
Тамъ гдѣ добыта вода Беллерофонта конемъ....
4. Геликонянки -- музы. Пирена -- ключъ въ Коринѳской крѣпости въ Пелопоннесѣ, истекшій по преданію, изъ слезъ, пролитыхъ Пиреною, дочерью Ахелоя, надъ сыномъ ея Кенхріемъ, нечаянно убитымъ Діаною на охотѣ. Такъ какъ на этомъ мѣстѣ Беллерофонтъ укротили Пегаса, то самый источникъ былъ посвященъ музамъ. Пирена названа блѣдною въ смыслѣ водянаго отблеска, и излишне съ нѣкоторыми толкователями понимать этотъ эпитетъ въ отдаленномъ значеніи: заставляющая блѣднѣть поэтовъ надъ усидчивымъ трудомъ.
5. Плющь (см. Горація, Оды І, 1, 29) былъ посвященъ Вакху и Аполлону и потому считался украшеніемъ пѣвцовъ. Въ императорское время лики современвыхъ модныхъ поэтовъ стояли въ общественныхъ и частныхъ библіотекахъ увѣнчанные плющемъ, что въ особенности льстило мелкимъ литературнымъ дарованіямъ.
8. Попугаи и сороки скорѣе всего научаются твердить обычное привѣтствіе: "здравствуй" (χαῖρε),-- "хотя звуки этого привѣтствія для нихъ настолько же чужіе, на сколько стихи, порожденные въ устахъ писателя не призвавшемъ, а подражаніемъ.
Сатира первая
О вы заботы людей! О сколько въ дѣлахъ ихъ пустаго!
"Кто жь это станетъ читать?" "Меня-то? Никто". "Ни единый?"
Двое лишь или никто. Позорно и жаль". "Почему же?
Какъ бы Полидаманть и Троянки мнѣ Лабеона
5. Не предпочли? Пустяки! -- коль смутный что Римъ превозноситъ,
Ты за тѣмъ не ходи, не справляй невѣрную стрѣлку
Этихъ вѣсовъ и себя помимо себя не ищи ты.
Ибо кто жь въ Римѣ? увы, еслибъ можно сказать! но вѣдь можно;
Тутъ, какъ на сѣдины, на жизнь печальную нашу
10. Глянешь, что дѣлаемъ мы такое, покинувъ орѣхи,
Скорчивъ дядюшекъ; тутъ простите, ужь тутъ -- не желаю.
Что же мнѣ дѣлать? зоветъ своевольная печень на хохотъ.
Ловокъ на смѣхъ подымать, на радость большую готовый,
Коль девятичасовая рветъ цинику бороду дерзко.
Утромъ дарю имъ эдиктъ, а послѣ стола -- Каллирою.
Содержаніе: Въ подражаніе сатирамъ Горація, поэтъ выводитъ воображаемаго оппонента, съ которымъ завязываетъ разговоръ о современномъ положеніи стихотворства, когда (ст. 2) никто не станетъ читать чего-либо серьезнаго, а всѣ хлопочутъ (ст. 5) изъ-за первенства въ общественномъ мнѣніи, хотя (ст. 7) знаютъ его неосновательность, такъ какъ сама гражданская жизнь (ст. 10), при серьезномъ взглядѣ на все (ст. 12) возбуждаетъ только хохотъ своею уродливостью (ст. 13). Каждый претендуетъ на созданіе чего-либо геніальнаго, чтобы (ст. 15), одѣвшись щеголемъ, прочесть свое произведеніе публично; и дѣйствительно, избалованное общество, неспособное идти глубже внѣшняго лоска стиховъ, по видимому, трогается ихъ гармоніей (ст. 22). Такимъ образомъ самъ дряблый стихотворецъ надѣется овладѣть вниманіемъ слушателей (ст. 24). На это оппонентъ возражаетъ, что и учимся мы для того, чтобы похвастать передъ другими. Поэтъ (ст. 30) отвѣчаетъ изображеніемъ модно сюсюкающаго пресыщенія современныхъ богачей (ст. 40). Оппонентъ замѣчаетъ поэту, что онъ и самъ не прочь отъ желанія написать безсмертное произведеніе. Соглашаясь съ этимъ (ст. 45), поэтъ указываетъ на безсодержательность современной похвалы, такъ какъ она исходитъ отъ изнѣженныхъ патриціевъ, занятыхъ (ст. 53) роскошью стола и низкопоклонствомъ своихъ бѣдныхъ кліентовъ, хотя и кричатъ, что любятъ слышать правду. Такія избалованные люди въ самомнѣніи своемъ (ст. 62) проживаютъ вѣкъ слѣпыми и не замѣчаютъ, что даже уличные мальчишки за ихъ спиной передразниваютъ ихъ. Что касается до общаго народнаго приговора, то послѣдній ограничивается одною оцѣнкой внѣшней отдѣлки. Одностороннее увлеченіе риторическими тонкостями доходитъ до того, что даже на судѣ защита сѣдаго старика (ст. 83) сама по себѣ становится дѣломъ второстепеннымъ въ сравненіи съ своею формою, и (ст. 85) вору за ученыя антитезы защиты публика кричитъ: "славно!" (ст. 87). Нельзя трогать сердца неискреннимъ пѣснопѣніемъ. Вслѣдъ за примѣрами (ст. 93 и 99) безсодержательно напыщенныхъ стиховъ, оппонентъ (ст. 108) замѣчаетъ поэту, какъ бы своею правдой онъ не преградилъ себѣ доступа къ знатнымъ. На это поэтъ говоритъ, что согласенъ (ст. ) считать всѣхъ совершенными и дивомъ созданія, и пускай только (ст. 112) укажутъ на то, чего не слѣдуетъ касаться, то онъ готовъ этого не трогать. Если прежніе (ст. 115) сатирики невозбранно выводили недостатки даже друзей, то почему не ему не посмѣяться надъ недостатками современниковъ? Этотъ смѣхъ свой (ст. 122) поэтъ цѣнитъ выше всего. Пусть (ст. 126) дѣйствительно устыдится своихъ недостатковъ читатель, но не такой, который считаетъ себя компетентнымъ судьею только потому, что былъ когда то въ провинціи мелкимъ полицейскимъ чиновникомъ. Для подобныхъ читателей (ст. 134) есть своя литература.
1. Поэтъ декламируетъ предполагаемому собесѣднику стихъ, заимствованный изъ сатиръ Луцилія: "О, вы, заботы" и т. д., на что тотъ спрашиваетъ: кто же станетъ читать подобныя жалобы?
4. Въ чувствѣ собственнаго достоинства поэтъ считаетъ пустяками общественное мнѣніе, выражаемое какимъ-нибудь Полидамантомъ или болтливыми женщинами, пересуда которыхъ страшился когда-то самъ Гекторъ (Ил., XXII, 99--107). Напрасно схоліастъ считаетъ Лабеона, которому подставляетъ имя Акція или Аттія, тѣмъ плохимъ переводчикомъ Иліады, о которомъ говорится ниже (ст. 50), такъ какъ о такомъ переводчикѣ Иліады нигдѣ мы упоминается, и Персій тщательно избѣгаетъ всякихъ указаній на личности. Поэтому вѣроятнѣе предположить, что имя Лабеона заимствовано у Гораціа (Сат., I, 3, 82), гдѣ подъ нимъ выставленъ пустой человѣкъ. На такомъ же основаніи нельзя подъ тупымъ критикомъ Полидамантомъ подразумѣвать Нерона.
7. Вѣсовъ общественнаго мнѣнія.
8. Ибо кто жъ въ Римѣ? На этихъ словахъ поэтъ обрываетъ свою мысль, которую окончательно высказываетъ ниже въ стихѣ 121.
11. Дяди у древнихъ считались представителями строгости (Горація Оды, III, 11, 3. Сат., II, 2, 97; 3, 88).
15. Для публичнаго чтенія стихотворецъ не забываетъ никакихъ внушительныхъ подробностей, начиная съ прически и новой тоги.
16. Сардониксъ -- камень, родственный ониксу и сердолику, украшенный рѣзьбою, высоко цѣнился въ перстняхъ; стихотворецъ, красовавшійся въ немъ только въ день своихъ имянинъ, не забываетъ его при публичномъ чтеніи.
20. Тита могучихъ дѣтей. Этимъ именемъ поэтъ обзываетъ Римлянъ по сабинскому царю Титу Тацію, который нѣкогда царствовалъ совмѣстно съ Ромуломъ.
24. Противникъ, говоря, что не стоитъ учиться только для себя, уподобляетъ стремленіе въ публичности, съ одной стороны, закваскѣ, постоянно овладѣвающей жидкостью, а съ другой -- дикой смоковницѣ, которая, засѣвъ въ трещинѣ стѣны или подъ каменною плитою, со временемъ вырывается наружу, разрушая самую стѣну или камень.
29. Для сотни кудрявыхъ -- стать образцомъ для школьниковъ.
32. Отступая отъ обычной бѣлой тоги изъ некрашеной шерсти, модники временъ имперіи въ торжественныхъ случаяхъ носили пурпуровыя накидки даже съ голубоватымъ оттѣнкомъ подъ цвѣтъ гіацинта. Такой модникъ старается воспроизводить грустныя греческія преданія, напримѣръ, про Филлиду, дочь Ѳракійскаго царя Ситона или Ликурга, которая влюбилась въ Демофоонта, сына Тезея, когда тотъ при возвращеніи изъ Трои былъ занесенъ въ ихъ городъ. Демосоонтъ обѣщалъ взять ее съ собою въ назначенный день, но по обстоятельствамъ не могъ сдержать слово. Считая его измѣнникомъ, Филлида повѣсилась, но боги превратили ее въ миндальное дерево, которое, когда возвратившійся Денофоонтъ его обнялъ, пустило листья.
34. Гипсифила, дочь Тоаса, царица Лемносская, влюбилась въ Язона, когда онъ съ Аргонавтами присталъ къ берегу острова, и родила ему двухъ сыновей. При отъѣздѣ измѣнника она сокрушалась и послѣ многихъ трагическихъ приключеній продана была морскими разбойниками Ѳиванскому царю Ливу, который приставилъ ее нянькою къ сыну своему Офелту.
52. Послѣ обильной трапезы, вельможа, возлегши на ложе изъ выписнаго цитроваго дерева (см. Проперція III, 7, 49--50:
А на кровати изъ цитра или терпентина, что выросъ
Въ Орикѣ, онъ бы чело пухомъ цвѣтнымъ подпиралъ),
-- диктуетъ своему рабу стихотвореніе.
53. Твое дѣло задобрить поклонниковъ вкуснымъ блюдомъ да старымъ платьемъ.
55. Хоть ты и кричишь, что любишь правду.
56. Лысина и большой животъ здѣсь вывѣска тупоумія.
57. Обращенія къ Янусу, владѣющему передъ подобнымъ знатнымъ преимуществомъ быть съ двумя лицами, такъ что не возможно спереди имъ восхищаться, а съ затылка строить кривлянія, какъ это дѣлаютъ мальчишки, подражая щелканью аиста, или изображая руками ослиныя уши, или (ст. 60) высовывая языкъ на столько, на сколько не высунетъ его въ зной и апульская собака.
65. Сравненіе, заимствованное отъ пріема ваятеля, который проводитъ ногтемъ по готовому мрамору, чтобы удостовѣриться въ оконченной гладкости изваянія, здѣсь переносится на стихи.
72. Ежегодно двадцать-перваго апрѣля, въ день основанія Рима, справлялись Палиліи въ честь сельской богиня Палесы. Зажигались кучи сѣна, и земледѣльцы въ символъ очищенія отъ заразъ прыгали черезъ огонь.
73. Квинктій -- Цинциннатъ, всходящій со всею первобытною мощью римскаго духа изъ простой земледѣльческой среды, которую современный модный поэтъ и описать не умѣетъ.
76. Бризеида -- вѣроятно, заглавіе одной изъ не уцѣлѣвшихъ трагедій римскаго поэта Акція. Ничтожный поэтъ не умѣетъ даже оцѣнить мощной, хотя и устарѣлой (жилистой) книги Акція.
77. Трагедія Пикувія -- Антіопа, по мнѣнію Тейфеля, представлена въ бородавкахъ для обозначенія слабыхъ и неизящныхъ мѣстъ.
78. "Плачевное сердце простерто на скорби" -- относится къ горестной судьбѣ Антіопы, дочери Ѳиванскаго царя Никтея, въ которую влюбился самъ Юпитеръ. Чтобы скрыть отъ грознаго отца послѣдствія своихъ отношеній къ богу, она бѣжала къ царю Сикіонскому Эпопею. Никтей, считая послѣдняго соблазнителемъ дочери, пошелъ на него войною, и сраженный завѣщалъ передъ смертью брату своему Лику отмстить за осрамленіе рода. Поэтому Сикіонъ былъ взятъ, и Антіопа уведена въ рабство. Дорогой въ хижинѣ у горы Цитерона между Беотіей и Аттикой у ключа Азопа она родила двухъ близнецовъ: Цита и Амфіона (будущихъ строителей Ѳиванской крѣпости), которыхъ принялъ и воспиталъ пастухъ. Тѣмъ временемъ Ликъ влюбился въ Антіопу, вслѣдствіе чего ревнивая его супруга Дирка жестоко мучила несчастную, принудивъ ее наконецъ бѣжать на Цитеронъ. Сначала дѣти не признали своей матери, но убѣжденныя доводами пастуха они дали быку растрепать жестокую Дирку. Цэтъ привелъ казнь въ исполненіе, а Амфіонъ, сидя на скалѣ, воспѣлъ побѣдную пѣснь.
87. Мой Ромулъ -- мой римлянинъ.
89--90. Претерпѣвшіе крушеніе изображали оное и вѣшали эти картины въ храмахъ богамъ-избавителямъ или же, надѣвая ихъ на себя, просили милостыню (см. ниже, сатира VI, 32; Горація Оды, I, 5, 13--16; Ювенала, XII, 27, XIV, 302). Персій хочетъ сказать, что такой нищій не могъ бы разжалобить его изысканною пѣснью, свидѣтельствующею объ искусственности.
93. Предоставляя записнымъ филологамъ разборъ этого темнаго и спорнаго мѣста, придержимся простаго толкованія Биндера, при которомъ получается совершенно удовлетворительный смыслъ. Защищая передъ поэтомъ новѣйшую пышность внѣшней отдѣлки стиховъ, воображаемый противникъ приводитъ всѣмъ памятные своею безсодержательною пышностью стихи Нерона и спрашиваетъ, и является ли знаменитое начало Энеиды -- "Битвы и мужа" -- какою-то пѣной и безжизненною вѣткой на пробковомъ деревѣ въ сравненіи съ ихъ великолѣпіемъ? И когда поэтъ спрашиваетъ, что можно прочесть нѣжнаго, склоняя шею, противникъ снова цитуетъ ему округлые, но безсодержательные стихи того же Нерона. Аттисъ -- одинъ изъ жрецовъ Цибелы на горѣ Берецинтѣ. Катуллъ (63) представляетъ судьбу этого Аттиса. Такого же рода стихотвореніе Аттисъ было сочинено Нерономъ, который публично пѣлъ его подъ звуки цитры.
94. Нерей -- одно изъ старшихъ морскихъ божествъ, супругъ Дориды и отецъ Нереидъ. Здѣсь -- вмѣсто самаго моря.
95. Аппенинскій хребетъ тянется черезъ всю Италію. При хребтѣ не трудно представить себѣ и ребро, а при вычурномъ выраженіи, вмѣсто того чтобы сказать: мы переѣхали черезъ Аппенинскій хребетъ, выразиться: мы извлекли (уничтожили) одно изъ реберъ Аппенинскаго хребта.
99. Мималлонскимъ...-- въ этихъ четырехъ стихахъ изображаются подробности вакхическаго шествія. Мималлонами назывались вакханки по имени Іонической горы Мимаса, какъ онѣ же назывались бассаридами и менадами. Эвій -- одно изъ именъ Вакха.
100. Намеки на выведенное Еврипидомъ преданіе о Ѳиванскомъ царѣ Пентеѣ: за свое пренебреженіе къ Вакху онъ былъ растерзанъ своею матерью Агавою и ея сестрами Иною и Автовоей, которыя въ вакхическомъ безумствѣ преслѣдовали его какъ дичину и въ тріумфѣ разносили оторванную его голову (Горація Оды, II, 19, 14--16; Проперція, III, 17, 24).
101. У поэтовъ колесница Вакха поперемѣнно запряжена рысями или тиграми.
105. Такой плавный наборъ словъ произносится съ тѣмъ противнымъ сюсюканьемъ, которымъ до сихъ поръ щеголяютъ богатые люди дурнаго тона, и при составленіи такихъ стиховъ не встрѣчается затрудненій, при которыхъ приходится стучать по столу и грызть ногти.
109. Подъ собачьею буквой здѣсь подразумѣвается р, слышное въ собачьемъ рычаніи. Собесѣдникъ говоритъ о высокомѣрномъ отзывѣ знатнаго о смутившемъ его спокойствіе сатирикѣ.
113. Двухъ ты змѣй нарисуй -- какъ геніевъ и охранителей мѣста. Змѣи или драконы часто въ подобномъ качествѣ являются у древнихъ; напримѣръ, драконъ, охраняющій золотое руно, змѣй въ могилѣ (Анхиза -- Энеида Ѵ, 84--96). Подъ защитой такого генія мѣсто дѣлалось священнымъ и неприкосновеннымъ для оскверненія.
114. Гай Луцилій -- римскій всадникъ, родился въ 148 г. до Р. Хр; въ Оуэссѣ въ Кампаніи и умеръ 46 лѣтъ отъ роду въ 102 г. до Р. X. въ Неаполѣ. Онъ считается основателемъ римской сатиры (Горація Сат. I, 10, 48). Другъ Сципіона Африканскаго младшаго и Лэлія, онъ былъ деревенскимъ ихъ собесѣдникомъ (Горація Сат. II, 1, 71--74). До какой степени онъ былъ безпощаденъ даже по отношенію къ высоко стоящимъ людямъ своего времени, можно видѣть по многимъ уцѣлѣвшимъ отрывкамъ изъ его тридцати книгъ.
115. Корнелій Левтулъ Лупъ былъ консуломъ въ 157 г. до P. X., а Публій Муцій Сцевола въ 133 г. Лупъ и Муцій были оба врагами Сципіона, и это могло быть одною изъ причинъ озлобленія Луцилія противъ нихъ: тѣмъ не менѣе послѣдній сломилъ надъ ними свой зубъ, то-есть не въ силахъ былъ ущербить ихъ достоинства.
119. Ни въ ямку.... За подробностями, на которыя здѣсь намекаетъ поэтъ, слѣдуетъ обратиться къ Овидію (Превращ. XI, 96--193), гдѣ разказано, какъ цирюльникъ царя Мидаса, увидавъ ослиныя уши послѣдняго и чувствуя потребность разказать объ этомъ, изъ боязни опасныхъ для него сплетенъ вырылъ ямку и тихо прошептавъ въ нее: "у царя Мидаса ослиныя уши", вновь ее нарылъ, во весною выросшій изъ ямки камышь, шатаясь отъ вѣтра, разгласилъ эти слова по всему свѣту.
123. За Иліаду -- Акція или другаго моднаго поэта. Ератинъ -- аѳинянинъ; умершій въ 423 г. до Р. X. комикъ, доказывалъ свою отвагу многими дерзкими нападками на Перикла.
124. Евполисъ -- тоже аѳинянинъ, процвѣтавшій съ 446 г. до 411 г. до Р. X.; отъ обоихъ остались только отрывки. Старецъ могучій, сопоставляемый Гораціемъ (Сат., І, 4, 1) съ Евполисомъ и Кратиномъ,-- очевидно Аристофанъ (444 г. до 380 г. до Р. X.), прозванный старцемъ не за преклонныя лѣта, а какъ поэтъ стараго времени.
126. Поэтъ нашъ желаетъ дѣйствовать своею сатирою на читателя, но не на того не отесаннаго грязнаго патріота, который готовъ смѣяться надъ опрятнымъ костюмомъ грековъ и вообще грубо относиться къ людямъ.
129. Которые чванятся тѣмъ, что нѣкогда служили въ низкихъ полицейскихъ чинахъ.
130. Арретъ, нынѣ Аррецо, муниципальный городъ въ Этруріи. Эдилы обязаны были наблюдать за вѣрностью мѣръ и вѣсовъ и разбивали невѣрныя глиняныя мѣрки.
131. Поэтъ не желаетъ имѣть дѣла и съ тупыми противниками науки, представляемой здѣсь ариѳметикою и геометріей. Доски и столы для ариѳметическихъ цифръ и геометрическихъ Фигуръ посыпались пескомъ или пепломъ для черченія на нихъ.
133. До трехъ часовъ пополудни, то-есть, до девятаго часа на римскому исчисленію, публичнымъ женщинамъ воспрещалось появляться на улицѣ. Циническіе философы ходили съ небритыми бородами, и конечно, противнику науки доставляло великую радость, когда девятичасовая вцѣплялась въ бороду циника.
134. Такимъ людямъ поэтъ предлагаетъ знакомиться по утру съ эдиктомъ претора, по нашему съ полицейскими объявленіями, которыя прибивались на Форумѣ гдѣ всякій праздношатающійся могъ перечитывать ихъ, а послѣ стола, съ Каллироей, вѣроятно, извѣстною въ то время общедоступною красавицей. Послѣдній любили принимать благозвучныя миѳологическія имена.
Сатира вторая.
Этотъ день, о, Макринъ, помѣть ты камешкомъ лучшимъ,
Тотъ, что свѣтелъ тебѣ умножаетъ текущіе годы;
Генія чествуй виномъ. Вѣдь молишься ты не торгуясь
И не просишь о томъ, что богамъ повѣряютъ лишь тайно;
5. Часть же большая вельможъ посвятитъ молчаливо свой ладонъ.
Вѣдь не всѣмъ же легко бурчанье и шепотъ невнятный
Вовсе изъ храмовъ изгнать и жить откровенной молитвой,
Здраваго смысла, молвы и чести,-- вотъ вслухъ для сосѣда;
А про себя онъ бурчитъ и подъ самый языкъ: О, когда бы