Пешехонов Алексей Васильевич
Памяти товарища

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Памяти товарища.

   17 марта умеръ Петръ Филипповичъ Якубовичъ (П. Я., Л. Мельшинъ, П. Ф. Гриневичъ). Онъ умеръ отъ того, что сердце его отказалось работать. Сначала оторвалась какая-то пленка, произошла закупорка въ артеріи легкаго, образовался инфарктъ, какъ его называютъ медики. Этотъ мѣстный процессъ разрѣшился благополучно, съ нимъ еще справилось сердце, но дальше служить оно оказалось уже не въ силахъ.
   Не старъ еще былъ товарищъ: осенью ему минуло пятьдесятъ лѣтъ. Еще долго-бы ему жить надо... Но, всякій, кто оглянется на пройденный имъ путь, кто вспомнитъ, какъ много пережило это неугомонное сердце,-- сразу пойметъ, почему оно такъ рано перестало биться. И уже не на слабость его онъ посѣтуетъ, а силѣ его удивится.
   Совсѣмъ юношей покойный кинулся въ борьбу за волю и счастье народа,-- кинулся со свойственной ему стремительностью. И сразуже онъ оказался въ переднихъ рядахъ, на самомъ опасномъ мѣстѣ, гдѣ изо дня въ день нужно было рисковать не только свободой своей, но и жизнью...
   Не на подъемѣ выдвинулся впередъ покойный. Съ мечтой о близкой побѣдѣ приходилось разстаться. Нужно было вести борьбу, сознавая всю тяжесть понесеннаго пораженія. Быстро рѣдѣвшая кучка борцовъ была окружена со всѣхъ сторонъ,-- и каждому изъ нихъ не трудно было предвидѣть день, когда онъ долженъ погибнуть. До'самой смерти въ воспоминаніяхъ Петра Филипповича сохранились пережитыя имъ тогда чувства,-- чувства измученнаго непосильной борьбой и обреченнаго на гибель человѣка.
   Въ 1884 году и его часъ пробилъ. Онъ оказался въ рукахъ тѣхъ, съ которыми боролся, а они, вѣдь,-- не знаютъ пощады. Въ 1887 году, послѣ трехлѣтняго почти заключенія въ Петропавловской крѣпости, Якубовичъ былъ приговоренъ къ смертной казни. Три недѣли его держали съ петлей на шеѣ, три долгихъ недѣли онъ долженъ былъ испытывать то, что приходится пережить приговоренному къ смерти. И эту муку его сердце выдержало...
   Смертная казнь была замѣнена въ концѣ концовъ каторгой... Не кандалами только страшна послѣдняя, не непосильнымъ трудомъ, не тяжелыми лишеніями; еще страшнѣе она проникающимъ весь каторжный режимъ пренебреженіемъ къ человѣческой личности,-- пренебреженіемъ, переходящимъ порой въ прямое надъ ней надругательство. На этой именно почвѣ разыгрываются время отъ времени ужасныя трагедіи русской каторги. Не избѣжалъ ихъ и покойный товарищъ. Извѣстную Карійскую исторію, потрясшую даже далекую Европу, ему пришлось пережить непосредственно. Въ не менѣе извѣстной Якутской исторіи погибли его близкіе друзья и едва не погибла горячо любимая невѣста.

0x01 graphic

   Я напомнилъ лишь нѣкоторые моменты въ жизни Петра Филипповича. Но и помимо нихъ, тяжелыхъ эпизодовъ, въ его жизни было не мало, не только такихъ, какіе бываютъ въ жизни всякаге человѣка, но и такихъ, которые могутъ встрѣчаться, да и то рѣдко, только въ жизни русскаго политическаго борца и писателя.
   Не всякому, напримѣръ, даже революціонеру, приходилось жить на положеніи душевно-больного, а Петръ Филипповичъ находился въ этомъ положеніи нѣсколько лѣтъ,-- и это былъ, пожалуй, лучшій, во всякомъ случаѣ наиболѣе спокойный періодъ въ его жизни, о которомъ можно будетъ потомъ вспоминать съ улыбкой.
   Дѣло было такъ. Кончилась каторга, началась жизнь ссыльнопоселенца, въ глухую пору, въ глухомъ сибирскомъ городишкѣ. Петръ Филипповичъ цѣликомъ почти ушелъ въ литературу: ей вѣдь, какъ и революціи, посвятилъ онъ себя еще юношей; будучи политическимъ борцомъ, онъ былъ вмѣстѣ съ тѣмъ и литераторомъ; задыхаясь въ казематахъ и рудникахъ, онъ не переставалъ быть поэтомъ. Теперь очень скоро онъ сдѣлался извѣстнымъ писателемъ... Но расшатанный всѣмъ пережитымъ организмъ не вынесъ нервнаго писательскаго труда и неизбѣжныхъ въ русской жизни писательскихъ треволненій. Н. Ф. заболѣлъ и, какъ тогда представилось, ужасной болѣзнью. Изъ его рѣчи стали выпадать звуки и даже цѣлыя слова. Врачи заподозрили бульбарный параличъ.
   Къ счастію, это было ошибка; можно даже сказать: счастливая ошибка. Бывшаго каторжника, пораженнаго безусловно смертельною болѣзнью, разрѣшили привезти сначала въ Казань, а потомъ и въ Петербургъ. Въ дѣйствительности у Петра Филипповича, какъ оказалось, была истерія и съ перемѣной обстановки онъ довольно скоро оправился... Но департаментъ полиціи уже разрѣшилъ Якубовичу поселиться въ Удѣльной, гдѣ находится Городская Пантелеймоновская больница для душевно-больныхъ. Нѣсколько лѣтъ покойный жилъ тамъ, приписанный, такъ сказать, къ названной больницѣ и только на этомъ основаніи имѣвшій право остаться около Петербурга.
   Возьмемъ дальнѣйшіе годы, сначала такъ сильно всѣхъ насъ волновавшіе и потомъ невыразимо для всѣхъ насъ тягостные.
   Нужно было видѣть Петра Филипповича въ эти годы: словами трудно даже передать, съ какой тревогой онъ слѣдилъ за колебаніями поднимавшейся волны, съ какимъ восторгомъ привѣтствовалъ онъ всякое ея наростаніе, съ какимъ гнѣвомъ онъ обращалъ вой взоръ на тѣхъ, кто пытался сузить ея размахъ, кто могъ ослабить ея напоръ.
   Самъ онъ былъ уже не въ силахъ принять достаточно активное участіе въ борьбѣ,-- столь активное, какое ему бы хотѣлось, и, главное, на той позиціи, которую всегда считалъ самой важной. Но душою онъ былъ съ тѣми, кто ее занялъ: онъ гордился ихъ успѣхами, болѣлъ ихъ неудачами,-- и, быть можетъ, сильнѣе, чѣмъ они сами.
   А потомъ, когда неудачи пошли уже безпрерывно, когда волна тала падать, когда выяснилось полное пораженіе... Вторично пришлось Петру Филипповичу эту чашу до дна выпить и, конечно, ни для кого изъ насъ она не была столь горькой.
   Смертныя казни... Мы всѣ ими мучились. За вообще человѣка мы болѣли, а Петру Филипповичу и за близкихъ людей страдать пришлось: не мало, вѣдь личныхъ его друзей было повѣшено и разстрѣляно...
   Или хотя бы эта, совсѣмъ недавняя Зерентуйская трагедія, въ которой погибъ Сазоновъ. Всѣ мы отъ нея содрогнулись, но какой мучительной она была для Петра Филипповича -- это трудно даже представить. Онъ самъ вѣдь пережилъ когда-то то же самое. И теперь за многія тысячи верстъ опять гибли близкіе ему люди.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Умеръ товарищъ... Онъ не сошелъ съ ума, не кончилъ съ собой самоубійствомъ, не былъ повѣшенъ... Ко всему этому онъ былъ близокъ, но уцѣлѣлъ и теперь умеръ естественною смертью,-- умеръ отъ того, что сердце отказалось работать. Въ одномъ только отношеніи его смерть была не совсѣмъ естественной: онъ умеръ много раньше, чѣмъ бы это слѣдовало...
   Дорогой товарищъ! Ты жертвою палъ, какъ пали другіе...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Какъ живой еще, онъ стоитъ передъ нами: гнѣвный, суровый, непреклонный, и вмѣстѣ съ тѣмъ милый, любящій, любимый.
   Дорогой товарищъ! мы еще вернемся къ тебѣ въ своихъ воспоминаніяхъ, мы постараемся закрѣпить въ сердцахъ читателей твой чистый и обаятельный образъ. Сейчасъ, въ совсѣмъ готовую книжку, надъ которой мы вмѣстѣ съ тобой работали, мы можемъ вставить лишь эти бѣгло написанныя, отрывочныя строки.

А. Пѣшехоновъ.

"Русское Богатство", No 3, 1911

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru