Петрищев Афанасий Борисович
Хроника внутренней жизни

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    1. Китайские осложнения. Самобытная "оппозиция". "Новый циклон революции".- 2. "Наука, а не политика". Запрос правых о высших школах.- 3. Еще о науке и политике. К съезду правых профессоров.- 4. В одесском университете. "Боевой академизм".- К кончине В. А. Караулова.

   

Хроника внутренней жизни.

1. Китайскія осложненія. Самобытная "оппозиція". "Новый циклонъ революціи".-- 2. "Наука, а не политика". Запросъ правыхъ о высшихъ школахъ.-- 3. Еще о наукѣ и политикѣ. Къ съѣзду правыхъ профессоровъ.-- 4. Въ одесскомъ университетѣ. "Боевой академизмъ".-- Къ кончинѣ В. А. Караулова.

   Поговариваютъ о надвигающейся неизбѣжности дальнѣйшихъ испытаній военнаго счастья въ предѣлахъ Поднебесной имперіи. Эта общая мысль недавно приняла форму проекта -- послать за Амуръ войска по случаю чумы. Но дѣло не въ одной чумѣ. "Китай житья не даетъ". Все время послѣ Портсмута онъ открыто, не стѣсняясь, производитъ какія-то сложныя стратегическія операціи. Не далѣе, какъ минувшимъ лѣтомъ, печать сообщила о такой, напр., новости: китайскимъ правительствомъ усиленно и спѣшно заселяется амурское побережье; "противъ каждаго русскаго поселка устраивается на правомъ берегу Амура китайскій военный постъ изъ полуроты солдатъ, подъ командой офицера", а вокругъ военныхъ постовъ располагаются переселенцы изъ внутреннихъ областей Китая {"Сибирь", 9 іюня 1910 г.}: Помимо стратегическихъ приготовленій, Китай и вообще, г-жалуется "Голосъ Москвы",-- по отношенію къ намъ систематически практикуетъ "обыкновенный азіатскій пріемъ пользованія моментомъ, когда силы сосѣда, такъ или иначе ослаблены". Въ подтвержденіе октябристская газета приводитъ довольно длинный перечень фактовъ. Они, дѣйствительно, характерны. Веру одинъ изъ многихъ примѣровъ:
   
   "Договоръ 1881 г. опредѣленно указываетъ, что изъ числа зерновыхъ продуктовъ запрещенъ къ вывозу изъ Китая только рисъ. Въ нынѣшнемъ году... былъ запрещенъ вообще вывозъ хлѣбовъ изъ бодунескаго округа".
   
   Запрещеніе это затронуло интересы Японіи; къ протесту русской миссіи присоединился японскій посланникъ, и китайское правительство временно отмѣнило запретъ. Но когда мы протестуемъ по поводу тѣхъ или иныхъ эпизодовъ въ одиночествѣ, безъ поддержки, на насъ плохо обращаютъ вниманіе,-- нерѣдко не удостаиваютъ "удовлетворительнаго отвѣта" или даютъ отвѣтъ, равносильный предложенію забыть о тѣхъ счастливыхъ дняхъ, когда мы хозяйничали, какъ хотѣлось.
   
   "Русская фирма Бергъ и Ко вчинила искъ въ 137,000 р. къ харбинскому отдѣленно китайскаго правительственнаго банка. Даотай Юй отказался разбирать это дѣло въ Харбинѣ;...китайцы настаивали на перенесеніи дѣла въ Цицикаръ, въ китайскій судъ... Русскій консулъ наложилъ арестъ на хранящіяся въ русско-китайскомъ банкѣ суммы китайскаго банка, а даотай Юй отвѣтилъ арестомъ на улицахъ Харбина двухъ служащихъ фирмы Бергъ и Ко и отправилъ ихъ на судъ въ Цицикаръ. На заявленный протестъ Юй хладнокровно заявилъ, что онъ не знаетъ договоровъ, которые запрещали бы производить аресты въ Харбинѣ безъ участія и вѣдома русской полиціи" {"Голосъ Москвы", 4 января 1911 г.}.
   
   Нѣсколько мѣсяцевъ назадъ газеты сообщали о такомъ же конфликтѣ на болѣе чувствительной для русскаго правительства почвѣ. Какой-то японскій подданный рѣшилъ издавать въ Харбинѣ газету на русскомъ языкѣ. Попытка со стороны русскихъ властей примѣнить кары и аресты къ этому органу встрѣтила рѣзкій отпоръ: не смѣете. Обратились къ японскому консулу, но онъ не видитъ въ газетѣ никакого нарушенія японскихъ законовъ. А даотай не знаетъ договоровъ, которые обязывали бы его исполнять обязанность русскаго цензора. Въ нѣкоторыхъ случаяхъ сами русскіе подданные въ китайцахъ находятъ опору для предъявленія тѣхъ или иныхъ притязаній къ русскимъ же властямъ. Между прочимъ, поводомъ одной изъ такихъ непріятностей для русскаго правительства послужило изданное въ минувшемъ ноябрѣ управленіемъ манджурской дороги обязательное постановленіе объ изоляціи Харбина чумнымъ карантиномъ. Постановленіе это было составлено во вкусѣ генерала Толмачева... И на ближайшемъ же cобраніи городскихъ уполномоченныхъ Харбина представитель китайскаго населенія, г. Джавансуанъ, поднялъ вопросъ о правильности вновь изданныхъ карантинныхъ правилъ.
   
   Предсѣдатель собранія. Критика обязательнаго постановленія управленія дороги допущена быть не можетъ.
   Джавансуанъ. Я... прошу о ходатайствѣ (относительно пересмотра изданныхъ правилъ. Если этотъ путь для насъ неосуществимъ, то, вѣдь, мы можемъ и иначе объ этомъ ходатайствовать...
   
   Китайца довольно горячо поддерживаютъ представители русскаго населенія:
   
   -- Мы вправѣ высказываться. Съ нами власти не считаются и дѣйствуютъ, какъ имъ угодно...
   
   Джавансуанъ сказалъ: "мы можемъ ходатайствовать и иначе"... И предсѣдатель не настаивалъ на своемъ запретѣ критиковать распоряженія начальства. Уполномоченные "раскритиковали" и приняли резолюцію:
   
   "Заслушавъ объявленіе объ оцѣпленіи Харбина и порядкѣ пропуска, людей и грузовъ и находя, что нѣкоторыя детали его могутъ возбудить много недоразумѣній, собраніе уполномоченныхъ проситъ пересмотрѣть его вновь при участіи представителей города" {Харбинская "Новая жизнь", No 312, 1910 г.}.
   
   Можно представить, какая судьба постигла бы подобный отзывъ, напримѣръ, петербургской или одесской городской думы объ обязательныхъ постановленіяхъ градоначальника. Въ азіатскомъ Харбинѣ приходится терпѣть. И не только это приходится терпѣть. Вотъ, напр., краткая справка, иллюстрирующая правовое положеніе харбинской печати:
   
   25 ноября пришелъ приговоръ суда, коимъ редакторъ "Новая жизни"... присужденъ къ заключенію въ тюрьмѣ на 3 мѣсяца безъ замѣны штрафомъ.
   Въ тотъ же день редактору "Новой жизни"... доставленъ приговоръ иркутской судебной палаты:... мѣсяцъ тюрьмы.
   Въ тотъ же день редактору "Новой жизни"... врученъ приговоръ суда: 100 рублей штрафа или мѣсяцъ тюрьмы.
   Въ тотъ же день редакторъ "Новой жизни" оштрафованъ за замѣнивъ хроникѣ, въ порядкѣ административномъ гражданскимъ управленіемъ китайско-восточной желѣзной дороги на 100 р. {"Сибирь", No 273, 1910 г.}.
   
   Бываютъ такіе счастливые дни у газеты, кстати сказать очень сдержанной и умѣренной. И бываютъ, если редакторъ -- русскій-подданный. И рядомъ, въ томъ же Харбинѣ или поблизости отъ него можетъ, какъ мы видѣли, существовать газета на русскомъ языкѣ, не подлежащая истинно-русской юрисдикціи только потому, что ея оффиціальный редакторъ -- японецъ или китаецъ. Словомъ, Китай ухитряется дѣйствовать одновременно и какъ врагъ внѣшній, и какъ врагъ внутренній. Какъ врагъ внутренній, онъ въ данное время причиняетъ, конечно, ничтожный вредъ. Но онъ раздражаетъ. Раздражаетъ тѣмъ, что жъ немъ уже теперь находятъ пріютъ враждебныя оффиціальной Россіи теченія. Раздражаетъ тѣмъ, что для него, видимо, началась ара радикальныхъ реформъ, демократизаціи государственнаго строя. И если усилія нынѣшнихъ китайскихъ революціонеровъ, добивающихся парламентаризма, увѣнчаются хотя бы и относительнымъ успѣхомъ, "самобытная" Россія окажется окруженной со всѣхъ "торовъ государствами, введшими въ свой оффиціальный обиходъ разныя тлетворныя идеи французской революціи. Этотъ вѣковой врагъ вашей самобытной государственности, долгое время угрожавшій намъ только съ фронта, съ запада, явно дѣлаетъ обходное движеніе. Онъ уже успѣлъ зайти въ тылъ, и даже нанести ударъ со стороны Японія. Теперь онъ пробирается и въ Китай. Непосредственный вредъ пока, повторяю, не великъ. Но матеріала для раздраженій и опасеній достаточно.
   Китай, какъ врагъ внѣшній, несомнѣнно, пользуется нашей слабостью. Пока онъ наступаетъ медленно, осторожно, бьетъ насъ въ мелкихъ дипломатическихъ стычкахъ по поводу всякаго рода пограничныхъ и желѣзнодорожныхъ недоразумѣній, повышаетъ тонъ. Но онъ замѣтно накапливаетъ силы, дающія основаніе надѣяться на успѣхъ и въ случаѣ болѣе рѣшительной схватки... Конечно, нашей слабостью пользуются не только на Дальнемъ Востокѣ. И не только сибирскую окраину приходится признать угрожаемой по беззащитности. Но Китай все таки пока что соперникъ, кажись, посильный для насъ. И не слѣдуетъ ли предупредить событія, не пора ли "дѣйствовать по отношенію къ Китаю иначе, чѣмъ мы дѣйствовали за послѣднее время"? Конечно, пора,-- говоритъ между прочимъ, "Голосъ Москвы". Пора проявить въ Китаѣ "политику твердую, чтобъ не сказать суровую, политику, всегда готовую перейти отъ энергичныхъ требованій къ рѣшительнымъ дѣйствіямъ" {"Голосъ Москвы", 4 января.}. Да, съ точки зрѣнія традиціонной русской политики, и нельзя не быть "готовымъ къ рѣшительнымъ дѣйствіямъ". Конфликтовъ за послѣднее пятилѣтіе накопилось множество. То и дѣло возникаютъ новые конфликты. Всякаго рода осложненія могутъ наступить неожиданно.
   Помимо этой внѣшней необходимости, назрѣваютъ и внутренніе позывы къ нѣкоторому риску. Сознаніе государственнаго безсилія привело къ оригинальному способу топтаться на одномъ мѣстѣ: установилась система перекрестной грызни, Совѣтъ грызется съ Думой, Дума -- съ Совѣтомъ, Пуришкевичъсъ Дубровинымъ, Коновницынъ съ Пуришкевичемъ, Государственный Совѣтъ въ оппозиціи относительно министровъ, Думбадзе побѣдоносно сражается съ Сенатомъ, Столыпинъ въ конфликтѣ съ Коковцевымъ, Коковцевъ съ Кривошеннымъ, у Столыпина-второго дѣло доходитъ чуть не до потасовки съ Марковымъ-вторымъ... Къ этой атмосферѣ взаимнаго обстрѣла особенно оригинально приспособился гр. Витте съ его потребностью и талантомъ всѣмъ нравиться: онъ слегка и язвительно фрондируетъ во всѣ стороны, все опровергаетъ и ничего не утверждаетъ,-- не то государственный Мефистофель, не то путникъ, не знающій, изъ котораго сосуда пить, въ который плевать. Вынужденъ приспособляться и г. Столыпинъ. Движеніе нѣкоторыхъ правительственныхъ законопроектовъ стало напоминать энергическій бѣгъ на мѣстѣ. Правительство то посылаетъ ихъ въ Думу, то снова требуетъ назадъ, и снова посылаетъ. Вчера оно требовало реформы мѣстнаго суда, ссылаясь, между прочимъ, на то, что замѣна общиннаго землевладѣнія единоличнымъ, требуетъ и замѣны "сбычнаго" волостного суда новымъ судомъ, основаннымъ на писанномъ правѣ. Сегодня оно объявляетъ свое вчерашнее требованіе ошибкой,-- и мотивируетъ это тѣмъ, что общинному землевладѣнію наиболѣе соотвѣтствуетъ именно волостной судъ, руководящійся обычнымъ правомъ, хотя это послѣднее считается тѣмъ же правительствомъ недѣйствительнымъ при проведеніи въ жизнь аграрной политики... Съ трогательной наивностью приспособилась ко всему этому группа крестьянъ-депутатовъ: махнувъ рукой на свое "высокое званіе" членовъ Государственной Думы, "законодателей", депутаты эти написали членамъ Государственнаго Совѣта почтительную просьбу: посодѣйствовать проведенію новаго закона, который, по мнѣнію этой группы, желателенъ. Впрочемъ, никому неизвѣстно, кто захочетъ отозваться на депутатскую просьбу, а главное,-- кто сможетъ ее выполнить: разнородныя вліянія и вѣянія сталкиваются, переплетаются, нынче кажется истиной одно, завтра другое, утромъ высока одна звѣзда, къ вечеру на той же высотѣ другая... Замѣчаніе покойнаго Плево, просившаго указать ему, "всесильному" министру, адресъ русскаго правительства, врядъ ли когда-либо бывало болѣе умѣстно, чѣмъ, теперь. При системѣ взаимно-сталкивающихся и другъ друга уничтожающихъ вліяній государственная машина идетъ сама собою, подчиняясь закону логической необходимости -- развивать и проводить въ жизнь тѣ охранительныя начала, которыя всѣми "хозяевами", всѣми вліяніями, одинаково признаются обязательными. Охранительныя начала крѣпнутъ. Поступательный ходъ машины равенъ нулю. Такія условія вообще предрасполагаютъ къ стремленію замаскировать внѣшнею экспансивностью внутреннюю неподвижность,-- со многими правителями подобные порывы, случались. И это можетъ случиться тоже само собою,-- просто въ силу психологической предрасположенности къ энергическимъ внѣшнимъ жестамъ. Возникъ же, повторяю, вдругъ проектъ -- послать въ Китай войска для борьбы съ чумою.
   Стремленіе сорваться въ эту сторону съ мели, на которой засѣлъ государственный корабль, отражается, какъ мы видимъ, въ "Голосѣ Москвы". Отражается оно и въ (Новомъ Времена". Но другія есть тучи на горизонтѣ. "Гражданинъ" убѣждаетъ хозяевъ забыть всѣ ссоры, раздоры, прекратить взаимную грызню,-- объединиться надо, ибо подымаетъ голову врагъ, болѣе опасный, чѣмъ всѣ китайцы и японцы, вмѣстѣ взятые: обозначился "новый циклонъ революціи". Откуда и почему онъ взялся, въ точности не извѣстно. "Гражданинъ" полагаетъ лишь, что корень зла въ Москвѣ,-- въ бывшей когда-то православной, вѣрноподданной, но нынѣ совершенно ожидовѣвшей, окосмополитѣвшей Москвѣ. Черезъ Москву когда-то собиралась Русь въ самодержавное государство, а нынѣ черезъ Москву какъ будто надвигается "разложеніе". И вотъ доказательство:
   
   "Первая революція началась въ Москвѣ и изъ Москвы уже пошла гулять по всей Россіи. И теперь революціонный циклонъ... оказалъ свое давленіе опять-таки на Москву, разразившись тамъ"... на "демонстративныхъ похоронахъ Муромцева, что было одновременно сигналомъ и пробнымъ камнемъ новаго цикла революціоннаго движенія.".
   
   Изъ Москвы "оно" перекинулось въ Петербургъ, Кіевъ, Одессу, въ цѣлый рядъ другихъ, большихъ и малыхъ, городовъ, но особенно сосредоточилось въ университетскихъ центрахъ. Въ чемъ именно "оно" заключается -- не разберешь. Въ арміи, кажись, ничего эдакого португальскаго незамѣтно. Крестьянская крамола, разумѣется, есть, но она сидитъ по угламъ и молчитъ. Крамола рабочая, пролетарская, если и проявляется въ чемъ, то лишь въ частичныхъ забастовкахъ, да и то на чисто экономической почвѣ. Интеллигенція въ общемъ, какъ будто, такая же, какъ всегда. Слышно Аудируетъ почему-то московское торговое и промышленное купечество. Но что, собственно, ему нужно? Одни жалуются на чугунный голодъ -- точнѣе, на искусственное и чрезмѣрное повышеніе дѣвъ на металлическое сырье; другіе, наоборотъ, дѣлаютъ на этомъ "голодѣ" прекрасныя дѣла; одни хвалятъ Коковцева, другіе "критикуютъ"; кое-кто ворчитъ на стѣсненіе "иниціативы", на "застой" но случаю утраты рынковъ; жалуются на то, что крупнѣйшіе куски государственнаго пирога идутъ помѣстному землевладѣнію, а промышленности съ торговлей достаются лишь объѣдки... Но сытый русскій человѣкъ ужъ нѣсколько десятилѣтій и самъ не можетъ вонять, чего ему, въ сущности, хочется: не то конституціи, не то севрюжины съ хрѣномъ. И бить тревогу по поводу этого стараго недоумѣнія -- по меньшей мѣрѣ неосновательно... Тихо какъ будто въ Россіи, столь тихо, что лишь только разъѣхалась учащаяся молодежь на рождественскія вакаціи по домамъ, и такая у насъ, слава Богу, благодать настала,-- хоть шаромъ покати, до того все ровно и гладко. Зацѣпиться не за что. Ничего, кажись, особеннаго не случилось: только вотъ студентъ въ концѣ года бунтовалъ...
   Тихъ по прежнему омутъ русской жизни. Но не даромъ снова усилены порціи ссылокъ, высылокъ, арестовъ, выемокъ, конфискацій, штрафовъ. И врядъ ли случайно, самъ г. Дубровинъ только что уволенный было въ запасъ, снова и спѣшно призванъ на дѣйствительную службу и снабженъ темными деньгами. Есть, вѣроятно, что-то нервирующее въ этой тишинѣ. И что-то, должно быть, водится въ этомъ омутѣ. И успокоенъ, кажись, обыватель. Но загадочно онъ ведетъ себя. То прячется, молчитъ, словно онъ всѣ, слова забылъ, то вдругъ, какъ, въ самомъ дѣлѣ, на похоронахъ Муромцева, тысячами высыпаетъ на улицу. Правда, для проявленія своихъ оппозиціонныхъ чувствъ онъ пока пользуется главнымъ образомъ такими поводами, которыя трудно уязвимы съ полицейской точки зрѣнія: похороны Муромцова, смерть Толстого, похороны студента Иглицкаго въ Одессѣ, въ Саратовѣ даже проводы губернатора Татищева... Но и въ такомъ видѣ "крамола" все таки "крамола". Загадочно и нынѣшнее броженіе учащейся молодежи. Характерная, между прочимъ, подробность: вотъ ужъ нѣсколько лѣтъ подъ рядъ идутъ, не переставая, волненія молодежи въ высшихъ и среднихъ школахъ духовнаго вѣдомства; "бунтуютъ" то семинаріи, то академіи, и это стало такимъ же повседневнымъ явленіемъ русской жизни, какъ смертныя казни, какъ самоубійства Къ нимъ до того привыкли, что ихъ словно перестали замѣчать на нихъ почти не обращаютъ вниманія. Болѣе или менѣе рѣзкіе эпизоды почти не прекращаются и въ среднихъ школахъ. Какъ это ни странно, но до послѣдняго времени наиболѣе спокойны по внѣшности были университеты, хотя въ нихъ-то по традиціи и предполагаются очаги крамолы.
   Тихо. Но какое-то глухое, какъ бы подземное броженіе ощущается. "Гражданинъ" склоненъ въ этомъ видѣть явленіе стихійнаго характера: "циклонъ"... Гдѣ-то -- вѣроятно, въ Москвѣ, а можетъ быть, и въ Финляндіи, нарушилось какое-то равновѣсіе; возникли, поэтому, вихревыя движенія, и надо ждать бури. Сравненію съ циклономъ нельзя отказать въ мѣткости. Въ капризной измѣнчивости общественныхъ настроеніи много стихійнаго. И объяснить, почему происходитъ переломъ настроенія въ ту или другую сторону, такъ же трудно, какъ сказать, откуда взялся вихрь. Въ томъ и въ другомъ явленіи много темнаго, загадочнаго, не изученнаго. И все-таки, мнѣ кажется, нѣкоторыя особенности текущей жизни позволяютъ сдѣлать выводъ, болѣе опредѣленный, чѣмъ простое сравненіе. Вообще обывателя мы оставимъ въ сторонѣ. Предполагаемый переломъ общественнаго настроенія ярче всего сказался среди учащейся молодежи. На ней мы и остановимся. По какой, въ самомъ дѣлѣ, причинѣ она волнуется? Что въ нею случилось?
   

II.

   Ужъ много лѣтъ и много разъ всякія студенческія волненія неизмѣнно объясняются, на основаніи оффиціальныхъ и оффиціозныхъ изысканій, одной и той же причиной: либо сама молодежь не хочетъ учиться, а хочетъ заниматься политикой, либо подпольные агитаторы совращаютъ ее,-- вовлекаютъ въ политику и заставляютъ забыть о наукѣ. Это объясненіе намъ предлагается и теперь. Въ частности, съѣздъ "правыхъ профессоровъ" о которомъ нѣсколько словъ придется сказать ниже, получилъ изъ разныхъ оффиціальныхъ мѣстъ и отъ разныхъ оффиціальныхъ лицъ соотвѣтственныя этому выводу руководящія указанія: наука, а не политика, молодежь должна учиться и только учиться, поддерживайте только тѣхъ, кто учится и, слѣдовательно, боритесь съ тѣми, кто предается политикѣ. Говоря вообще, въ этихъ объясненіяхъ и указаніяхъ поражаетъ прежде всего непримиримое противорѣчіе тому, что мы видимъ въ дѣйствительности.
   Наука, а не политика...
   Не такъ давно, вслѣдствіе разныхъ случайныхъ обстоятельствъ, я имѣлъ возможность произвести кое-какія наблюденія надъ жизнью одной профессіональной средней школы... Въ послѣднее время -- между прочимъ, по причинѣ уси леннаго ценза политической благонадежности -- обнаруживается большой "некомплектъ" учителей. И въ той школѣ, о которой я хочу сказать нѣсколько словъ, довольно долгое время не было учителя россійской словесности. Весной 1910 г. предстояло произвести очередной выпускъ, а ученики старшаго класса не выслушали ни одного урока но словесности. Программа не выполнена, выпуска сдѣлать нельзя,-- "скандалъ"! Не безъ труда удалось найти "частнаго" учителя, который согласился "прочесть" нѣсколько уроковъ, чтобы хоть формально выполнить требованіе закона. Другая бѣда,-- образовательный цензъ у этого учителя въ полной исправности, но цензъ, политической благонадежности считается сомнительнымъ, а директоръ школы -- союзникъ, патріотъ изъ истинно-русскихъ инородцевъ. Выходъ былъ, однако, найденъ,-- учителя пригласили лишь для временнаго исполненія обязанностей, "изъ платы по найму". Сверхъ того, начальство приняло мѣры, чтобъ онъ только давалъ уроки, и внѣ уроковъ ни въ какое общеніе съ учениками не вступалъ. И, наконецъ, директоръ рѣшилъ лично присутствовать на урокахъ, чтобы подозрѣваемый въ крамольномъ образѣ мыслей не имѣлъ ни малѣйшей возможности пропагандировать какія-либо разрушительныя теоріи. Присутствуя на урокахъ, директоръ изъ инородцевъ и самъ ознакомился съ русской литературой, и пришелъ въ ужасъ: учитель говоритъ о Тургеневѣ, о Толстомъ, о Бѣлинскомъ, о Достоевскомъ... А главное, даже простое чтеніе и объ, ясненіе произведеній,-- положимъ, Гоголя -- подрываетъ, по мнѣнію директора, "священныя основы". И нельзя обвинить учителя,-- онъ говоритъ только то, съ чѣмъ требуется ознакомить учениковъ министерской программой, и что излагается въ учебныхъ руководствахъ и пособіяхъ, прошедшихъ суровую цензуру ученаго комитета при министерствѣ. Сгоряча директоръ потребовалъ было, чтобы о "вредныхъ" писателяхъ было сказано лишь нѣсколько словъ, и чтобы главное вниманіе было посвящено писателямъ "полезнымъ", благонадежнымъ. Но по справкѣ оказалось, что именно "вредные" писатели и составляютъ литературу. Директоръ "оставилъ условіемъ, чтобъ хоть для очередной письменной работы былъ избранъ писатель, извѣстный своимъ благонадежнымъ образомъ мыслей. Сообразуясь съ этимъ условіемъ, учитель предложилъ приблизительно такую тему: "Императрица Екатерина II, какъ писательница, и проводимыя въ ея сочиненіяхъ идеи". Проектъ такой темы привелъ директора въ восторженное состояніе: "вѣнценосная писательница" чего лучше! Но когда учитель сталъ знакомить учениковъ съ матеріалами, необходимыми для этой темы,-- директоръ снова пришелъ въ ужасъ: оказалось, и "вѣнценосная писательница" не удовлетворяетъ требованіямъ политической благонадежности. Словомъ, забывая чисто учебную сторону дѣла и стараясь предугадать, какое прикладное и при томъ политическое значеніе можетъ имѣть знакомство съ русской литературой, директоръ пришелъ къ увѣренности, что въ головахъ учениковъ долженъ или, по крайней мѣрѣ, можетъ сложиться враждебный для существующаго правительства выводъ. Конечно, изъ идей, проводимыхъ въ сочиненіяхъ хотя бы Екатерины II, въ дѣйствительности могутъ быть безконечно разнообразные прикладные выводы. Въ частности, могутъ быть политическіе выводы очень пріятные для существующаго правительства. Но нѣкоторый рискъ дать толчекъ въ сторону именно непріятныхъ выводовъ, во всякомъ случаѣ,-есть. На немъ-то директоръ и сосредоточилъ въ свое вниманіе. Отмѣнить своею властью министерскую программу онъ, разумѣется, не рѣшался. Онъ сталъ лишь полутребовать-полупросить:
   -- О, эта проклятая литература! Пожалуйста,-- меньше словъ, больше упражненій. Время, есть теперь... какъ это его?..-- sehr schlecht... Плохое время. Можетъ имѣть мѣсто донесеніе. И тогда мы имѣемъ подлежать отвѣтственности...
   Такимъ образомъ простое преподаваніе словесности оказалось опаснымъ политическимъ дѣйствіемъ. Учитель только для того, чтобъ добросовѣстно ознакомить учениковъ съ тѣмъ, что требуется выполнить министерской программой, вынужденъ вести сложную и опасную для него политическую борьбу. Къ огорченію директора, и ученики пожелали серьезно усвоить программу за тѣ 3--2 1/2 мѣсяца до экзаменовъ, какіе остались для ея выполненія. Во-первыхъ, они стали усиленно брать въ библіотекѣ книги,-- правда разрѣшенныя, дозволенныя, а все-таки мало ли какіе, въ самомъ дѣлѣ, прикладные политическіе выводы могутъ быть изъ идей, проводимыхъ въ этихъ книгахъ? Во-вторыхъ, на урокахъ литературы и въ связи съ ними вообще возникаютъ разные вопросы, о которыхъ ученикамъ хочется поговорить съ компетентнымъ человѣкомъ. Учитель доступенъ, "добръ",-- смѣло или къ нему на квартиру и спрашивай. Но ученики -- юноши въ возрастѣ 16--18 лѣтъ; всѣ мѣры изоляціи и надзора относительно "новаго учителя" производились на ихъ глазахъ. Они умѣютъ видѣть и понимать. Мало того, черезъ училищную прислугу и разными другими путями они освѣдомлены о томъ, какія объясненія имѣютъ учителя съ директоромъ, чего требуетъ начальство, и почему требуетъ. Имъ извѣстно, что такъ просто пойти къ "новому учителю" нельзя: "узнаетъ директоръ -- бѣда". Они знаютъ даже, что за нимъ существуетъ особый надзоръ. И чтобъ обмануть бдительность аргусовъ, на которыхъ возложено не допускать внѣшкольнаго общенія между угрожаемымъ по крамолѣ учителемъ и учениками, пускаются въ ходъ сложные пріемы конспираціи, тайныхъ и организованныхъ дѣйствій,-- они оказываются необходимыми для того, чтобъ пробраться вечеромъ на квартиру къ учителю и спросить у него, напр., о томъ, какая связь между нѣкоторыми эпизодами въ романѣ "Анна Каренина" и эпиграфомъ къ этому роману: "Мнѣ отмщеніе, и Азъ воздамъ". Словомъ, ученики ведутъ своеобразную политическую борьбу, создаютъ "подпольную организацію", пріобрѣтаютъ констративный навыкъ, и все это имъ нужно именно потому, что они желаютъ серьезно учиться, только учиться,-- усвоить, между прочимъ, обязательную для нихъ министерскую программу.
   Такое въ дѣйствительности примѣненіе имѣетъ руководящій принципъ: наука, а не политика. Конечно, сторонники этого принципа могутъ отвѣтить:
   -- Вся бѣда въ томъ, что программа плоха. Ее писали "кадеты". Правда, ее затѣмъ исправляли и до Шварца; въ особенности исправлялъ Шварцъ. Но работа, очевидно, не закончена. Требуются коренныя, радикальныя исправленія.
   Коренныя и радикальныя реформы, впрочемъ, уже и произведены въ школахъ духовнаго вѣдомства. Изъ ихъ учебныхъ программъ удалено по возможности все, что можетъ натолкнуть мысль ученика на непріятныя для "гражданскаго" или церковнаго начальства прикладные выводы. И какъ разъ именно школы духовнаго вѣдомства наиболѣе "неблагонадежны по безпорядкамъ". Изъ программъ все можно удалить. Но, во-первыхъ, трудами Леонтьева и Побѣдоносцева доказано, что при нынѣшнемъ состояніи общества само по себѣ просвѣщеніе безусловно вредно для авторитарной государственности. Фамусовы съ своей точки зрѣнія правы. Собственно надо бы всѣ книги сжечь, науки упразднить. Во-вторыхъ, вычеркиваніями изъ программъ нельзя устранить потребность и необходимость учиться тому, что обязательно знать человѣку по современнымъ для него условіямъ жизни. Юноша оканчиваетъ курсъ, готовится вступить въ самостоятельную жизнь, и даже для простого чтенія газетъ ему надо усвоить цѣлый рядъ хотя бы, напр., такихъ общеупотребительныхъ выраженій:октябристы, кадеты, соціалисты, анархисты, большевики, меньшевики, марксизмъ, народничество, черносотенство; надо узнать, далѣе, какое реальное значеніе имѣешь цѣлый рядъ популярныхъ въ данное время именъ писателей, общественныхъ дѣятелей. Я, вотъ, присматриваюсь, какъ всему этому учится нынѣшняя молодежь? Увы,-- по существу такъ же, какъ учились и мы въ свои школьные годы. Тайкомъ, крадучись не только отъ учителя, но иногда и отъ родителей, мы доставали томы или томики Писарева, Чернышевскаго, Добролюбова, книги или книжечки по соціологіи, по политической экономіи, тайкомъ, конспиративно читали, тайкомъ обсуждали, помогали другъ другу понять прочитанное. Это была наша первая полусознательная, норою даже и вовсе безсознательная, но политическая борьба,-- борьба ради того, чтобъ преодолѣть общія условія, отнимающія у насъ легальные способы выучиться тому, что необходимо знать, безъ чего грамотному человѣку въ современныхъ намъ условіяхъ трудно, во многихъ отношеніяхъ прямо невозможно жить. И многому необходимому мы научились, лишь отвоевывая лично для себя нѣкоторую возможность учиться, ускользнувъ изъ-подъ школьнаго, учительскаго, и внѣшкольнаго, полицейскаго, надзора. То же идетъ и теперь. Только положеніе нынѣшнихъ школьниковъ и труднѣе и сложнѣе. Старыя имена и теченія остаются все еще вычеркнутыми и запрещенными. Явились имена новыя, обозначились и новыя теченія. Нынѣшнему школьнику нужно больше усвоить, прилежнѣй учиться. У насъ все-таки преобладала простая любознательность. Запрещенное школьными правилами, изгнанное изъ школьныхъ программъ находилось во время нашей юности, главнымъ образомъ, въ литературѣ и подъ спудомъ, въ подпольѣ. Теперь многое уже не вмѣщается въ подпольѣ. Различныя теченія общественной жизни и мысли сталкиваются на публичной, а иногда и на легальной аренѣ,-- въ той же Государственной Думѣ, напр. Я надо знать запрещенное и преслѣдуемое въ школахъ даже по практическимъ соображеніямъ,-- иначе просто не будешь понимать того, что открыто и гласно происходитъ въ жизни, о чемъ "всѣ говорятъ". Необходимѣе стало учиться, и труднѣе преодолѣвать общія политическія условія, мѣшающія пріобрѣсти необходимыя, для жизни знанія. И прежде было -- помилуй Богъ, если начальство обнаружитъ, что у тебя есть, положимъ, нѣсколько статей Чернышевскаго, собранныхъ изъ старыхъ журналовъ и переплетенныхъ въ одну книжку. Теперь еще строже стало. Особыми циркулярами предписано: каждаго ученика, при малѣйшемъ подозрѣніи въ неблагонадежности, исключать. Сыскъ сталъ изощреннѣй и безцеремоннѣй. Расправа еще болѣе коротка и безпощадна.
   Средняя школа предназначена для возраста, которому свойственно усваивать болѣе или менѣе элементарныя знанія, необходимыя, для жизни. И уже потому, что они элементарны, ихъ политическое безразличіе, казалось бы, должно стоять внѣ спора. Но сама, власть смотритъ даже на элементарныя знанія прежде всего съ точки зрѣнія охранной полиціи: не могутъ ли отъ того или иного чисто учебнаго свѣдѣнія проистекать политическіе выводы антиправительственнаго характера. И все, въ чемъ полицейская экспертиза усматриваетъ вѣроятность извѣстныхъ политическихъ выводовъ., объявляется не наукой, а политикой. Тѣмъ самымъ пріобрѣтеніе юношами даже элементарныхъ знаній сталкивается на плоскость политической борьбы. И чѣмъ больше знаній необходимыхъ для жизни находится подъ запретимъ, тѣмъ больше въ школахъ политики, тѣмъ напряженнѣе должна стать политическая борьба. Логическая несообразность, такимъ образомъ, приводитъ къ практическому абсурду: старанія изгнать изъ школъ политику дѣлаютъ ее неизбѣжнымъ явленіемъ школьной жизни.
   Несообразность ярко вскрывается уже въ среднихъ школахъ. Съ переходомъ молодежи къ школамъ высшимъ, положеніе еще болѣе усложняется, несообразности становятся нагляднѣе. Молодежь должна учиться. И она, въ огромномъ большинствѣ, старается это дѣлать. А въ результатѣ... Позвольте напомнить хотя бы о такомъ конкретномъ случаѣ.
   Нѣсколько лѣтъ назадъ группа студентовъ московскаго коммерческаго института, воодушевленная по преимуществу желаніемъ учиться и только учиться, рѣшила основать "философскій кружокъ" для совмѣстнаго изученія "Лаврова и Михайловскаго, какъ основателей русской субъективной школы въ соціологіи". Подчеркну: упомянутая группа студентовъ рѣшила основать кружокъ философскій, -- т. е. была намѣрена изучать Лаврова и Михайловскаго съ общефилософской, а не злободневной и политической точки зрѣнія. Сверхъ того, она желала заниматься избраннымъ дѣломъ открыто, легально, съ надлежащаго разрѣшенія начальства. Былъ выработанъ уставъ кружка и представленъ директору коммерческаго института, профессору Новгородцеву, на утвержденіе. И тутъ наивные студенты узнали, что совмѣстно изучать Лаврова и Михайловскаго нельзя. Профессоръ Новгородцевъ,-- какъ онъ самъ впослѣдствіи заявилъ на судѣ, въ качествѣ свидѣтеля -- просто "вычеркнулъ" изъ проекта устава лева: "имени Михайловскаго и Лаврова" и разрѣшилъ лишь "совмѣстное изученіе студентами философіи и ея исторіи",-- "вычеркнулъ" Лаврова и Михайловскаго, вѣроятно, не столько за совѣсть, сколько по тонкимъ и больше политическимъ соображеніямъ, въ оцѣнку которыхъ мы входить не будемъ. Такъ или иначе, "философскій кружокъ" хотя и въ изуродованномъ видѣ, но возникъ; въ студенческой средѣ его называли все таки въ отличіе отъ другихъ кружковъ, "кружкомъ Михайловскаго". Вскорѣ имъ заинтересовалась полиція. И возникло политическое дѣло.
   Охранные эксперты разсудили, повидимому, такъ. Кружокъ "занимается" Михайловскимъ и Лавровымъ. И того, и другого называютъ своими учителями соціалисты-революціонеры. А значитъ,-- нужны аресты, обыски... По спопутности жандармскимъ дознаніемъ обнаруженъ "кружокъ экономистовъ", который, оказалось, спеціально занимается изученіемъ теорій Маркса,-- явное дѣло, соціалъ-демократы. Обнаружены и другіе столь же подозрительные, на оцѣнку полицейскихъ экспертовъ, студенческіе кружки и организаціи. Какъ распорядилась власть относительно всѣхъ этихъ "очаговъ крамолы", я въ подробностяхъ не знаю. Передо мною лишь судебный отчетъ ко дѣлу студентовъ Полянскаго и Генсена, преданныхъ суду московской судебной палаты въ качествѣ обвиняемыхъ "въ принадлежности къ преступному сообществу: философскому кружку имени Михайловскаго и Лаврова, завѣдомо для нихъ,-- Полянскаго и Генсена -- поставившему цѣлью своей дѣятельности насильственное посягательство на измѣненіе установленнаго въ Россіи основными законами образа проявленія". Прокуратура нашла, что преступленіе это предусмотрѣно 102 ст. уголовнаго уложенія, и взяла на себя трудъ на судѣ публично и гласно доказать, что совмѣстное изученіе Лаврова и Михайловскаго, и при томъ съ философской точки зрѣнія, юридически равносильно совмѣстной подготовкѣ террористическихъ актовъ. Московская палата разсматривала это дѣло въ октябрѣ 1908 г. Тогда россійская юстиція еще не была доведена до нынѣшняго совершенства. Да и то надо сказать: ужъ слишкомъ рискованную задачу возложила на себя прокуратура. И для ея представителя въ судебномъ засѣданіи палаты было, повидимому, большой неожиданностью узнать отъ одного изъ подсудимыхъ, Полянскаго, что этотъ послѣдній даже не считаетъ себя послѣдователемъ Михайловскаго и Лаврова, по многимъ важнымъ вопросамъ съ ними не согласенъ, а если и находитъ необходимымъ изучить "русскую субъективную школу въ соціологіи", то лишь потому, что знакомство съ этой школой обязательно для каждаго, кто желаетъ быть образованнымъ человѣкомъ. Словомъ, судебная палата не признала обвиненіе доказаннымъ и, ссылаясь на недоказанность, оправдала обоихъ подсудимыхъ {"Голосъ Москвы" 25 октября 1908.}. Въ тѣхъ счастливыхъ странахъ, гдѣ правительство считаетъ себя обязаннымъ признавать авторитетъ и независимость судебной власти, этотъ приговоръ могъ бы служить важнымъ прецедентомъ. У насъ онъ тоже, конечно, принятъ къ свѣдѣнію и руководству на будущее время. И какъ разъ, между прочимъ, теперь обысками среди студентовъ всѣхъ высшихъ учебныхъ заведеній обнаружено множества всякаго рода организацій, преступныхъ по опредѣленію полицейскихъ экспертовъ. Преступниковъ исключаютъ, высылаютъ, ссылаютъ, караютъ иными способами безъ суда, на основаніи исключительныхъ положеній, въ административномъ порядкѣ. Получается слѣдующее. Съ одной стороны, нельзя же, въ самомъ дѣлѣ, пройти черезъ высшую школу, жить въ Россіи, быть русскимъ гражданиномъ и не заинтересоваться, и не знать, что такое русское народничество. Въ частности, нельзя не знать и Михайловскаго. Вѣдь не только въ извѣстныхъ партійныхъ группировкахъ сказалось его вліяніе. Я лично знавалъ одного священника, очень религіознаго и ведущаго суровый аскетическій образъ жизни, и въ то же время большого поклонника Михайловскаго. Михайловскій былъ его "настольнымъ" писателемъ. И по словамъ этого священника, именно "ученіе" -- какъ онъ почти благоговѣйно выражался,-- Михайловскаго о правдѣ-истинѣ и правдѣ-справедливости помогло ему понять и полюбить Евангеліе. Онъ говорилъ, что семинарская наука было убила въ немъ "всякую вѣру", и Михайловскій "вернулъ" его "къ Богу". И это надо понимать. Большая мысль глубоко западаетъ въ милліоны человѣческихъ сердецъ. И каждое сердце, оплодотворенное ею, приноситъ плодъ, свойственный ему, именно этому сердцу. Вліяніе Михайловскаго сказывается въ самыхъ разнообразныхъ явленіяхъ современной намъ жизни. Пройти мимо этого вліянія и не ознакомиться съ нимъ просто невозможно для человѣка, обладающаго хотя бы только любознательностью, или желающаго имѣть опредѣленныя убѣжденія. Съ другой стороны,-- если не 102 статья, то административное распоряженіе.
   Наравнѣ съ "кружкомъ Михайловскаго" подвергся "раскассировавію" кружокъ экономистовъ. И опять приходится сказать: доктрина Маркса, какъ и всякая другая большая мысль, можетъ имѣть и дѣйствительно имѣетъ крайне многочисленные и крайне разнообразные практическіе выводы. Отъ марксизма одни отправлялись въ театральныя исканія, другіе -- къ проблемѣ новаго религіознаго догматизма, третьи -- къ живописи, музыкѣ, литературной критикѣ, и т. д., до безконечности. Въ немъ ищутъ лозунговъ для рабочаго движенія, почвы для политической или профессіональной организаціи пролетаріата; и въ немъ кое-кто нашелъ аргументы даже для апологіи кулакамъ и міроѣдамъ. И все таки, "кружокъ экономистовъ" -- "преступное сообщество".
   Точно также невозможно не ознакомиться съ партійными разслоеніями русскаго общества. Но для этого уже прямо нужна "нелегальщина",-- въ Россіи запрещены даже простые сборники партійныхъ программъ. По меньшей мѣрѣ, крайне трудно не заинтересоваться такимъ крупнымъ явленіемъ, какъ религіозно-филосовскіе трактаты Толстого. Но они въ большинствѣ не разрѣшены,-- надо доставить опять таки "нелегальщину",-- рискуя, конечно, попасть подъ жандармское дознаніе... И рискъ непрестанно возростаетъ: начальство систематически усиливаетъ сыскную часть.
   Кажется, наибольшаго совершенства въ смыслѣ организаціи сыска достигъ одесскій университетъ. Въ немъ создана "новоявленная инспекція, въ видѣ такъ называемыхъ смотрителей зданія". Сверхъ этихъ смотрителей призванъ для надзора "многочивленный штатъ простыхъ сыщиковъ, взятыхъ прямо изъ охраннаго отдѣленія, заполняющихъ всѣ входы и выходы, вестибюли и лѣстницы и даже нерѣдко присутствующихъ на самыхъ лекціяхъ,-- случай 9 октября на лекціи у профессора Вериго и 25 октября у профессора Левашова". И, наконецъ, независимо отъ профессіональныхъ филёровъ, работаютъ въ томъ же направленіи студенты-союзники, называющіе себя "академистами". И объ усиленіи этого товарищескаго сыска много заботится, между прочимъ, проректоръ Алмазовъ; онъ "вызываетъ необезпеченныхъ матеріально студентовъ и предлагаетъ имъ широкую матеріальную помощь, подъ условіемъ вступать въ число сотрудниковъ университетской администраціи" по надзору за студентами {"Кіевская Мысль", 13 декабря.}. И все это нужно, между прочимъ, для того, чтобъ не допустить "кружковъ самообразованія", пресѣкать даже чисто научное углубленіе въ предметы, знаніе которыхъ обязательно для каждаго образованнаго человѣка, на которые начальствомъ признаны не наукой, а политикой.
   Одесскій университетъ, конечно, образцовый по сыску. Въ другихъ мѣстахъ проректоры не занимаются тѣми дѣлами, которымъ посвящаетъ свои силы г. Алмазовъ. Однако, и въ другихъ мѣстахъ, гдѣ проректоры находятъ для себя занятіе, болѣе приличествующее ихъ званію, все время непрерывно усиливается "надзоръ" не только за студентами, но и за профессорами, въ частности, организаціи студентовъ-союзниковъ, боевыхъ, "академическихъ" дружинъ стали, явленіемъ, почти повсемѣстнымъ. Малѣйшая оплошность, и невинный чисто научный или самообразовательный кружокъ студентовъ съ библіотечкой необходимыхъ для него пособій замѣченъ филёромъ, академистомъ. Филеръ или академистъ сообщаетъ, кому слѣдуетъ. А тамъ обыскъ, арестъ,-- исторія извѣстная.
   Остается посѣщеніе лекцій, изученіе открытыхъ и не вычеркнутыхъ начальствомъ наукъ и курсовъ. Но, во-первыхъ, чаете для пониманія этихъ наукъ и курсовъ студенту нужно позаботиться о знакомствѣ съ предметами, легальное изученіе которыхъ, сдѣлано невозможнымъ. А во-вторыхъ, мѣры приняты и относительно согласованія всѣхъ вообще наукъ съ видами правительства. Какъ разъ въ началѣ текущаго академическаго года однимъ изъ первыхъ подвергся доносу союзниковъ-студентовъ профессоръ Петражицкій. Сколько мнѣ извѣстно, теорія Петражицкаго опредѣленнаго прикладного вывода въ политикѣ пока не получила. Прикладные выводы изъ нея, во всякомъ случаѣ, могутъ быть весьма разнообразны. Но студентъ-союзникъ, прослушавъ лекцію названнаго профессора, заключилъ, что выводы должны быть враждебны существующему государственному строю. И этотъ зеленый юнецъ, взявшій на себя смѣлость предрѣшить коллективную работу многихъ умовъ, пока еще критически взвѣшивающихъ посылки и аргументацію профессора Петражицкаго, можетъ считать себя побѣдителемъ: по слову его, въ глазахъ успокоителей Россіи теорія Петражицкаго стала сомнительной наукой и вѣроятной политикой... Почти одновременно подвергся доносу и цѣлый рядъ другихъ профессоровъ -- Гредескулъ, Гессенъ и т. д. Думская фракція правыхъ внесла запросъ. Комиссія по запросамъ обработала доставленный интерпеллянтами матеріалъ, дополнила его какими-то другими "частными" разслѣдованіями и свѣдѣніями. И спеціально относительно преподаваемыхъ въ высшихъ школахъ наукъ пришла къ такимъ выводамъ:
   "Въ высшихъ учебныхъ заведеніяхъ, содержащихся на государственный счетъ, нѣкоторые профессоръ поддаваясь партійному увлеченію, понижающему при этомъ уровень преподаванія иногда до фельетоннаго по своей поверхностности, на лекціяхъ своихъ возбуждаютъ своихъ слушателей по существу противъ существующаго правительства и государственнаго строя". И "если подобное ненормальное явленіе грозитъ стать общимъ, закрываніе на него глазъ было бы несомнѣннымъ недостаткомъ бдительности". {Цит. по "Русскимъ Вѣдомостямъ, 17 ноября. Курсивъ подлинника.}
   Подписали: князь Куракинъ, секретарь и докладчикъ князь Тенишевъ,-- имена достойныя того, чтобъ о нихъ упомянуть, ибо ими скрѣпленъ документъ, гдѣ во всеуслышаніе объявляется, наконецъ, въ чемъ состоитъ принципіальное различіе между наукой и "политикой". Наука есть то, что по существу не можетъ возбуждать противъ существующаго, въ каждый данный моментъ дѣйствующаго, правительства. Принципъ не новъ. Думской коммиссіи по вопросамъ принадлежитъ лишь заслуга открытаго провозглашенія этого принципа. И правительственная "Россія", конечно, радостно поддержала не оригинальную, но смѣлую мысль, но мнѣнію "Россіи", для оцѣнки того, какъ возбуждаетъ нынѣшняя высшая школа противъ существующаго правительства и существующаго строя, мало знакомиться съ изданными курсами и лекціями профессоровъ. Многіе профессора "благоразумно воздерживаются отъ печатанія своихъ курсовъ, предпочитая обдѣлывать свои партійныя дѣла втихомолку". Такъ какъ, дѣйствительно, многіе профессора не печатаютъ своихъ курсовъ, то самъ собою складывается выводъ: необходимо, чтобы на лекціяхъ присутствовали уполномоченныя правительствомъ лица для надзора за характеромъ преподаванія.
   Съ своей стороны, не дремлетъ и церковная власть. И она права. Если необходимо слѣдить, чтобы наука не возбуждала противъ существующаго правительства, то не менѣе необходима бдительность, чтобы не подрывались космогоническія и метафизическія ученія православной церкви. Мы возвращаемся къ завѣтамъ Шишкова: нужно устранить изъ науки все то, что, по мнѣнію и толкованію начальства, не согласуется съ православіемъ и самодержавіемъ. И ставъ на этотъ путь, мы рискуемъ пойти дальше Шишкова, такъ какъ жизнь за тѣ 90 лѣтъ, которые минули послѣ его владычества, страшно усложнилась. Достаточно напомнить, что въ Одессѣ даже фармакопея и бактеріологія могутъ "возбуждать" студентовъ противъ генерала Толмачева. Матемика, механика и технологія всюду могутъ возбуждать противъ правительства, принявшаго и одобрившаго нашумѣвшіе на всю Европу проекты новыхъ военныхъ судовъ. Санитарія и гигіена могутъ возбуждать населеніе Петербурга противъ администраціи, построившей знаменитый "коллекторъ". Приближается 50-лѣтіе со дня освобожденія крестьянъ, -- простое ознакомленіе съ положеніемъ о надѣльныхъ земляхъ можемъ возбуждать противъ правительства, нарушившаго право общинной собственности.
   Мы подошли къ открытію "истины": всякая вообще наука есть политика. Этотъ неизбѣжный выводъ, впрочемъ, давно уже усвоенъ тѣми городовыми и стражниками, которые знаютъ, что студентъ есть врагъ внутренній уже потому, что онъ студентъ и обучается наукамъ. Вахмистры по воспитанію и убѣжденіямъ лишь приближаются къ откровенному провозглашенію истинъ, не скрываемыхъ вахмистрами по служебному положенію.
   

III.

   Наука, а не политика... Какъ бы ни были условны термины: мысль и воля, но оба разряда душевныхъ явленій, обозначаемыхъ этими словами, все-таки существенно различны. Наука относится по преимуществу къ области мысли, политика -- къ области воли, практической дѣятельности. И говоря вообще, я совершенно не понимаю, какъ можно отъ какого бы то ни было человѣка требовать, чтобы онъ удовлетворялъ только потребности мысли и совсѣмъ не имѣлъ потребностей воли, не стремился къ дѣйствованію. Можетъ быть, и бываютъ отдѣльные люди, организованные такъ, что они способны выполнить это противоестественное требованіе. Но вообще природа создаетъ человѣческій матеріалъ, въ которомъ волевыя потребности, во всякомъ случаѣ, не менѣе насущны, чѣмъ потребности мысли. Администраторамъ, которые предписываютъ, чтобы та или иная группа населенія имѣла только умственные интересы и не стремились къ дѣйствованію, слѣдовало бы предварительно вымолить у Бога, чтобы Онъ созданнаго имъ человѣка замѣнилъ спеціально для нихъ какой-либо особой породой человѣкообразныхъ.
   Могутъ, однако, сказать:
   -- Мы не требуемъ недѣланія, мы не допускаемъ лишь политическаго дѣйствованія.
   Беру для поясненія пунктъ первый доклада думской коммиссіи по запросамъ о "ненормальныхъ" и "незаконныхъ" явленіяхъ въвысшихъ учебныхъ заведеніяхъ. Вотъ въ чемъ большинство коммисвіи усматриваетъ прежде всего ненормальность и незаконность:
   
   "Въ нѣкоторыхъ высшихъ учебныхъ заведеніяхъ,-- напр., въ петербургскомъ университетѣ, горномъ и политехническомъ институтахъ -- фактическое завѣдываніе казенными стипендіями, пособіями и освобожденіемъ отъ платы за ученіе незаконно находится въ рукахъ студенческихъ организацій, дѣйствующихъ на началахъ студенческаго представительства и нерѣдко допускающихъ въ своей дѣятельности злоупотребленія".
   
   Въ подтвержденіе этого пункта докладъ коммиссіи приводитъ фактическій матеріалъ, изъ котораго явствуетъ, что составители доклада прежде всего пишутъ неправду. Фактически распредѣленіе пособій, стипендій и т. д. находится въ рукахъ совѣтовъ, Но такъ какъ пособій всѣхъ видовъ гораздо меньше, чѣмъ нуждающихся въ нихъ, то опредѣленіе степени нужды, дѣйствительно, "находится въ рукахъ" студентовъ, какъ товарищеское дѣло, въ высшей степени деликатное. Дѣловая оцѣнка всѣхъ данныхъ относительно степени нужды того или иного кандидата на пособіе передается представительнымъ студенческимъ органамъ, которые въ разныхъ учебныхъ заведеніяхъ носятъ разное названіе. Такой порядокъ сложился по вполнѣ понятнымъ соображеніямъ. Во-первыхъ, товарищамъ лучше знать,-- кто изъ нихъ больше нуждается. А во-вторыхъ, представительный органъ, дѣйствуя подъ двойнымъ контролемъ -- всего студенчества и совѣта профессоровъ, даетъ наибольшую гарантію безпристрастія. Въ этомъ сложномъ и, повторяю, крайне деликатномъ дѣлѣ трудно обойтись совсѣмъ безъ недоразумѣній, нареканій и неудовольствій. Но обыкновенно товарищеская взаимная оцѣнка нужды такова, что совѣты профессоровъ почти не имѣютъ поводовъ признавать ее неправильной {Авторы запроса говорятъ о "нерѣдкихъ злоупотребленіяхъ". Н вотъ чѣмъ это доказываютъ. Г. Пуришкевичъ печатно обвинилъ представительный органъ студентовъ горнаго института въ злоупотребленіи при опредѣленіи степени нужды. Обвиненные привлекли г. Пуришкевича къ судебной отвѣтственности за клевету. На судѣ г. Пуришкевичъ утверждалъ, что имѣлъ основаніе вѣрить тому, что имъ опубликовано,-- другими словами, отрицалъ завѣдомость и допускалъ добросовѣстное заблужденіе. Усовершенствованный г. Щегловитовымъ судъ внялъ этому доводу и, ссылаясь на то, что г. Пуришкевичъ имѣлъ основаніе вѣрить слухамъ о злоупотребленіяхъ, вынесъ оправдательный приговоръ. Этотъ приговоръ авторы запроса и считаютъ доказательствомъ того, что "злоупотребленія, нерѣдки".}. И казалось бы никому въ голову не можетъ прійти, что здѣсь есть что-то политическое. А вотъ подите жъ,-- это-то и есть политика: самочинная студенческая организація, для которой существуютъ выборы, да и не просто прямые, равные, тайные со всеобщей подачей голосовъ, а, обыкновенно, еще и пропорціональные... Словомъ и спорить нечего,-- конечно, "политика". Вотъ въ одесскомъ университетѣ, гдѣ торжествуютъ принципы, провозглашаемые авторами запроса, порядки совсѣмъ другіе. Тамъ не разрѣшаются ни землячества, ни кружки самообразованія, ни открытіе студенческихъ библіотекъ; не разрѣшается даже курсу совмѣстно обсудить распредѣленіе экзаменовъ или практическихъ работъ,-- все это, конечно, политика. Студентъ Шидловскій собралъ нѣсколько рублей въ пользу нуждающихся товарищей: явное дѣло, что онъ занимается политикой, и Шидловскаго за этотъ поступокъ исключили изъ числа студентовъ. Наступаетъ столѣтіе со дня рожденія Пирогова. Пироговъ былъ, какъ извѣстно, одно время былъ попечителемъ одесскаго учебнаго округа. У одесскихъ студентовъ возникаетъ желаніе -- почтить особымъ собраніемъ, посвященнымъ памяти Пирогова, знаменитаго ученаго,-- бывшаго представителемъ государственной власти, лицомъ начальствующимъ, между прочимъ, и надъ однимъ изъ прежнихъ поколѣній мѣстнаго студенчества. Два профессора берутъ на себя ручательство, что чествованіе памяти Пирогова пройдетъ въ полномъ порядкѣ во всемъ согласно съ существующими законами. Но и въ этомъ желаніи студентовъ усматриваютъ политику, и въ интересахъ порядка и государственной безопасности чествовать память Пирогова запрещается. Однако, сама администрація чувствуетъ, что у нея получается абсурдъ, доведенный до неприличія. Вся Россія собирается отмѣтить "пироговскіе дни", и только одесскій университетъ, именно тотъ, которому, въ ряду съ кіевскимъ университетомъ, слѣдовало бы проявить наибольшую иниціативу, устраиваетъ какъ бы надругательство надъ памятью давно почившаго. Группа правыхъ профессоровъ отъ имени медицинскаго факультета беретъ на себя устройство "торжественнаго" пироговскаго собранія. По просьбѣ студентовъ, ректоръ обѣщаетъ, что они на это собраніе будутъ допущены; обѣщаетъ даже, что одному изъ среды студентовъ будетъ представлено на собраніи слово. Студенты съ этимъ примирились,-- память знаменитаго ученаго и человѣка будетъ ими почтена. Но въ послѣднюю минуту начальство передумало, -- даже въ такой формѣ чествованіе Пирогова есть политика. И на оффиціальное торжество допускаются по приглашенію: члены союза русскаго народа и палаты архангела Михаила, нѣсколько десятковъ переодѣтыхъ городовыхъ, и какъ бы на помощь имъ дружина студентовъ-союзниковъ, вооруженныхъ, какъ мы теперь знаемъ, револьверами. Мѣстность вокругъ университета на 3 квартала во всѣ стороны оцѣплена отрядами городовыхъ и жандармовъ. Не пропускаютъ къ университету всѣхъ вообще студентовъ, кромѣ союзниковъ,-- обычно снабжаемыхъ въ такихъ случаяхъ особыми пропускными билетами {Для характеристики правового положенія одесскихъ студентовъ пользуюсь матеріалами, напечатанными, между прочимъ, "Кіевской Мыслью" 13 декабря.}. О желаніи отслужить панихиду по Муромцевѣ или Толстомъ и говорить нечего, -- тутъ ужъ "политика" явная.
   Въ той же Одессѣ попечительство о бѣдныхъ студентахъ устраиваетъ періодически вечера, балы, называемые "студенческими". Въ послѣдніе годы балы эти "бойкотировались прогрессивнымъ студенчествомъ", составляющимъ значительное большинство. И "бойкотировались" потому, что среди студентовъ возникла увѣренность въ неправильномъ распредѣленіи суммъ, получаемыхъ при посредствѣ этихъ баловъ.
   "По мнѣнію студентовъ, попечительство при распредѣленіи денегъ руководствуется не степенью нужды, а политическими симпатіями. Союзникамъ и академикамъ выдаютъ по 25--50 р., а другимъ -- по 2--3 р." {"Кіевская Мысль", 11 декабря.}
   Да и то, если желающій получить эту сумму получитъ рекомендацію отъ союзниковъ. Какова объективная цѣнность этихъ нареканій,-- судить, разумѣется, мудрено. Но субъективная увѣренность, что суммы распредѣляются неправильно, существовала и до сихъ поръ существуетъ, у большинства студентовъ, и это вызываетъ не мало всякаго рода осложненій. Казалось бы, ужъ по этому-то поводу можно допустить объясненіе со студентами, даже необходимо такъ или иначе доказать, что нареканія неосновательны, если они,.дѣйствительно, неосновательны. Но, конечно, даже выраженіе претензій въ этомъ случаѣ есть политика. Оно -- политика, если претензія исходитъ отъ отдѣльныхъ студентовъ. Тѣмъ паче оно политика, если претензію выражаетъ цѣлая студенческая группа,-- тутъ ужъ прямо преступный комплотъ.
   "Прогрессивное студенчество" уже нѣсколько лѣтъ "бойкотируетъ" балы. Это значитъ, въ сущности, что оно уже нѣсколько лѣтъ дѣлаетъ, приблизительно, такое заявленіе:
   -- По нашему мнѣнію, вы распредѣляете суммы неправильно, отдаете ихъ группамъ, которыя пользуются вашими особенными симпатіями. Между тѣмъ, деньги вы собираете отъ имени всего студенчества. Вы вводите публику въ заблужденіе...
   И опять, казалось бы, не можетъ быть двухъ мнѣній: вечеръ, отъ участія въ которомъ отказывается значительное большинство, очевидно, не можетъ называться вообще студенческимъ.. Устроители такъ или иначе обязаны заявить, что исходитъ онъ отъ опредѣленныхъ студенческихъ группъ, которыя въ немъ принимаютъ участіе. Это -- вопросъ элементарной порядочности. Но и напоминаніе начальству объ элементарной порядочности есть политика...
   Повторяю, одесскій университетъ занимаетъ крайній правы! Флангъ. Но не надо забывать, что уже приняты мѣры къ общему равненію направо, по Одессѣ. Выше мною уже упомянутъ съѣздъ правыхъ профессоровъ. Онъ созванъ клубомъ націоналистовъ. Собрался и засѣдалъ какъ бы въ явочномъ порядкѣ. И устраивали его, повидимому, главнымъ образомъ для того, что бы "само общество", "по собственной иниціативѣ" высказалось въ пользу окончательнаго возрожденія идеи Дмитрія Толстого, слегка поновленной законопроектами Шварца: нѣтъ студенчества, есть отдѣльные слушатели наукъ. Правда, "общество" получилось довольно таки подозрительное. Отъ участія въ съѣздѣ отказались многіе даже "правые" профессора. И хотя съѣздъ вынесъ рѣшеніе въ пользу шварцевскихъ проектовъ, однако, на затѣю "націоналистовъ" можно бы и вниманія не обращать. Но рѣшенія съѣзда правительственная "Россія" привѣтствовала, именно какъ "голосъ самого общества". Съѣздъ обласканъ оффиціальными и оффиціозными сферами. Да и сама по себѣ логика "успокоенія Россіи" естественно ведетъ къ полному возрожденію крайнихъ реакціонныхъ принциповъ. И; во всякомъ случаѣ, у насъ довольно твердо установилось правило: дѣйственное проявленіе инстинкта общественности опасно въ политическомъ отношеніи, а потому подозрительно и за рѣдкиы исключеніями недопустимо.
   Проявленія насущныхъ потребностей человѣческаго духа стихійны. Стихійна пытливость человѣческаго ума, его жажда знаній, стремленіе къ истинѣ. Стихійна и потребность въ дѣйствованія. И въ сущности успокоители Россіи одержимы претензіей даже не повелѣвать стихіями, а просто упразднить ихъ. Охотники упразднять стихіи бывали. Но еще никто изъ этого сраженія не возвращался побѣдителемъ. Сколько ни запрещаютъ, даже кружки самообразованія въ той же Одессѣ, но это не значитъ, что тамъ нѣтъ студенческихъ организацій. Начальство преслѣдуетъ "самочинныя организаціи". Преслѣдованіями вызываются протесты. На протесты отвѣчаютъ репрессіями. Репрессіи ведутъ къ дальнѣйшему раздраженію. "Дальше въ лѣсъ, больше дровъ". На этомъ пути неизбѣжно развитіе паровъ столь высокаго давленія, что въ стѣнахъ школы они удержаться не могутъ; а когда до этого доходитъ, пары могутъ прорываться наружу, "на улицу" по неожиданнымъ и случайнымъ поводамъ. Но оставимъ общія соображенія. Посмотримъ, какъ онў складывается конкретно.
   

IV.

   Равненіе производится "по Одессѣ". И по примѣру Одессы, стало быть, можно судить, къ какимъ побѣдамъ мы идемъ. Ради краткости, не будемъ вспоминать, какъ жила Одесса въ прошломъ, какъ участвовала въ похоронахъ Муромцева, Толстого. Начнемъ прямо "съ пироговскихъ дней". Г. Левашовъ, какъ мы знаемъ, разрѣшилъ было студентамъ присутствовать на устроенномъ начальствомъ чествованіи памяти Пирогова. А вслѣдъ затѣмъ тайно, безъ всякаго предупрежденія, это разрѣшеніе было отмѣнено. Студенты въ назначенное начальствомъ же время направились на чествованіе. Дорогу преградила полиція, а на помощь послѣдней явились ея неизмѣнные въ Одессѣ помощники черносотенцы... Надо добавить къ этому, что въ Одессѣ студенты, наравнѣ съ евреями, фактически какъ бы изъяты изъ общей охраны закона. Студентовъ, по одесскому обычному праву, можно бить безнаказанно,-- время отъ времени просто на улицахъ появляются вдругъ какіе-то "неизвѣстные люди", бьютъ того или иного проходящаго. мимо студента, и затѣмъ также вдругъ и "неизвѣстно куда" исчезаютъ. "Неизвѣстные люди" воспользовались своимъ обычнымъ правомъ и тогда, когда студенты шли,-- разумѣется, по одиночкѣ -- чтобы почтить вмѣстѣ съ начальствующими лицами память Пирогова.
   Побужденія г. Левашова намъ неизвѣстны. Объективное же значеніе его трудовъ въ данномъ случаѣ сводится къ слѣдующему. Обѣщаніями онъ устранилъ опасность подготовки студентами неразрѣшеннаго начальствомъ чествованія Пирогова. Нарушеніемъ обѣщаній онъ устранилъ студентовъ отъ всякаго чествованія,-- быть можетъ, онъ сдѣлалъ это, опасаясь какой-либо "выходки" со стороны студентовъ на оффиціальномъ "торжествѣ", которое можно было принять за надругательство надъ памятью Пирогова. И, наконецъ, "неизвѣстные люди" явились для того, чтобъ побоями терроризовать студентовъ и тѣмъ заставить возможно скорѣе разойтись по домамъ. Студенты же, захваченные врасплохъ, вмѣсто того, чтобъ разойтись, произвели на Дерибасовской улицѣ демонстрацію въ память Пирогова, оффиціально чествуемаго всюду, даже въ Одессѣ, самимъ начальствомъ. То есть г.г. Левашевъ и Толмачевъ своими мѣрами добились какъ разъ того, чего они всего больше желали не допустить, и чего не хотѣли и не предполагали устраивать сами студенты. Раздраженное начальство отвѣтило усиленными репрессіями. 80 человѣкъ подвергнуты аресту на срокъ отъ 2 недѣль до 3 мѣсяцевъ; сверхъ того, они подлежатъ особой карѣ со стороны университетской администраціи. Этого мало. Нѣкоторыхъ арестованныхъ во время демонстраціи допрашивалъ лично г. Толмачевъ. При этомъ все время находился какой-то студентъ-союзникъ; онъ счелъ возможнымъ въ присутствіи градоначальника обратиться къ арестованнымъ съ такимъ увѣщаніемъ:
   -- Я вамъ совѣтую успокоиться, а то будемъ бить морды {"Кіевская Мысль", 13 декабря.}.
   Пущено стало быть, въ ходъ и запугиваніе кулачной расправой. И студенты безъ сомнѣнія знали, что это не пустая угроза. Въ отвѣтъ появляется новая, уже болѣе внушительная демонстрація: цѣлый рядъ студенческихъ организацій обратился "ко всему студенчеству и обществу", къ Государственной Думѣ, министру народнаго просвѣщенія и совѣту мѣстнаго университета съ протестом противъ университетскаго режима вообще, противъ двусмысленной роли ректора въ пироговскіе дни, въ частности и противъ дѣйствій г. Левашова, проректора Алмазова и секретаря совѣта Герича, въ особенности. Протестъ появился какъ разъ во время подготовки къ очередному "студенческому" вечеру,-- а какъ устраиваются въ Одессѣ эти вечера, бойкотируемые прогрессивнымъ студенчествомъ, мы уже знаемъ. Одесскіе "вечера" и сами по себѣ протекаютъ при повышенной температурѣ у студентовъ. Коллективный протестъ не могъ не озлобить туземныхъ успокоителей. О дальнѣйшемъ такъ повѣствуетъ правительственное сообщеніе.
   
   "5 сего декабря въ Одессѣ состоялся студенческій вечеръ мѣстнаго университета, при чемъ завѣдываніе кассою было передано въ руки профессоровъ. Недовольные этимъ студенты лѣваго направленія объявили бойкотъ вечеру и выпустили соотвѣтственное воззваніе, а во время концертнаго отдѣленія, разлили въ залѣ зловонную жидкость и бросили какой-то химическій составъ, давшій чрезвычайно удушливый дымъ. Виновные были немедленно схвачены студентами и публикой и подверглись легкимъ побоямъ, но затѣмъ были освобождены изъ рукъ толпы бывшими на вечерѣ представителями власти и чинами полиціи. Публика осталась на вечерѣ, который послѣ провѣтриванія зала продолжался въ полномъ порядкѣ".
   
   Чѣмъ недовольны "студенты лѣваго направленія" и почему они систематически объявляли бойкотъ,-- мы уже знаемъ. На этотъ разъ было выпущено "соотвѣтственное воззваніе", но и оно не подѣйствовало: вечеръ не былъ отмѣненъ, его устроители и на сей разъ не признали, что ихъ предпріятіе не имѣетъ основаній считаться общестуденческимъ. Для правильнаго пониманія, чѣмъ вызвана химическая обструкція, эта часть правительственнаго сообщенія весьма существенна. Въ другихъ частяхъ сообщеніе вызвало и разъясненія, и возраженія. Такъ, напр., студенты, о которыхъ само правительство говоритъ, что они наносили побои, во свѣдѣніямъ частныхъ газетъ, принадлежатъ либо къ союзу русскаго народа, либо къ палатѣ архангела Михаила. О "публикѣ", помогавшей бить, въ думскомъ запросѣ находимъ такія свѣдѣнія: "въ избіеніи участвовали, между. прочимъ, чиновникъ особыхъ порученій Скурыдинъ, профессоръ Головинъ, секретарь совѣта университета Геричъ"... Побои, которыя правительственное сообщеніе называетъ "легкими", думскій запросъ называетъ "жестокими", "истязаніями"... Не оспаривается лишь жестокая подробность, которую правительство не скрываетъ и, видимо, не видитъ нужды скрывать: били, а потомъ стали веселиться,-- "закончили вечеръ въ полномъ порядкѣ"; побѣдили и отпраздновали побѣду на костяхъ...
   Надо напомнить, что въ первые дни въ печати ничего не могло появиться о событіи 5 декабря, кромѣ свѣдѣній, прошедшихъ цензуру г. Толмачева. Но этимъ свѣдѣніямъ никто не рѣшался вѣрить. Одесса питалась слухами, а слухи, какъ всегда въ такихъ случаяхъ, придавали событіямъ легендарный характеръ. Передавали, напр., что есть избитые до смерти; въ частности о студентѣ Цвѣтковѣ, сынѣ члена окружнаго суда, говорили, что онъ умеръ отъ полученныхъ на балу побоевъ {См., напр., "Кіевскую Мысль", 11 декабря.}. Впослѣдствіи выяснилось о томъ же Цвѣтковѣ, что хотя побои, нанесенные ему, серьезны (между прочимъ, у него вывихнута челюсть), но къ счастью, не смертельны. Но въ теченіе двухъ дней -- какъ разъ 7 и 8 декабря -- о смерти Цвѣткова говорили, какъ о несомнѣнномъ фактѣ. Казалось бы, при такихъ условіяхъ и полицейское, и учебное начальство должны понимать, что студентамъ необходимо выяснить и обсудить создавшееся положеніе. И начальство это понимало: студенческую сходку оно, разумѣется, не разрѣшило, но не сомнѣвалось, что состоится сходка явочная. Были приняты мѣры. 8 декабря съ ранняго утра "повсюду въ районѣ университета были разставлены наряды полиціи" {"Одесскія Новости", 9 декабря.}.
   
   "8 декабря -- говоритъ правительственное сообщеніе -- въ химической аудиторіи Новороссійскаго университета послѣ лекціи профессора Петренко состоялась сходка около 300 студентовъ, въ числѣ коихъ было до 15 академистовъ прибывшихъ на лекціи. Появленіе въ аудиторіи секретаря университета, предложившаго студентамъ расходиться, было встрѣчено свистомъ и ругательствами, въ виду чего онъ принужденъ былъ удалиться".
   
   Съ "секретаремъ университета" мы уже въ третій разъ встрѣчаемся: это тотъ самый г. Геричъ, противъ котораго студенты протестовали въ концѣ ноября, который, по свѣдѣніямъ думскаго запроса, билъ студентовъ на балу 5 декабря; теперь онъ явился, неизвѣстно по чьему полномочію, для исполненія обязанностей ректора или проректора, и явился 8 декабря, именно въ тотъ день, когда по Одессѣ ходили слухи, что студентъ Цвѣтковъ умеръ отъ побоевъ, нанесенныхъ ему, между прочимъ, и г. Геричемъ... Отсюда психологически понятно, какія чувства могло возбудить у студентовъ появленіе такого господина въ такой моментъ.
   Дальнѣйшее въ правительственномъ сообщеніи излагается странно и довольно таки страннымъ тономъ. Лишь только г. Геричъ удалился,
   
   "демонстранты, разбрасывая воззванія по поводу происшествія въ студенческомъ вечерѣ и стрѣляя вверхъ, произвели избіеніе академистовъ, которые принуждены были бѣжать".
   
   Странны даже мелочи. Чѣмъ, напр., объяснить характерное различіе терминовъ: въ одномъ и томъ же сообщеніи правительство пишетъ: "студентамъ лѣваго направленія" на вечеръ 5 декабря нанесены легкіе побои, "академистовъ" на сходкѣ 8 декабря избивали, 300 человѣкъ избивали 15, двадцать избивали одного, и хотя "избіеніе" было произведено, тѣмъ не менѣе академисты убѣжали?! И зачѣмъ собственно "демонстранты" "стрѣляли вверхъ", хотя они знали, что университетъ окруженъ полиціей? Хотѣли они что-ль поскорѣе призвать полицію? Но суть конечно, не въ мелочахъ. Главное: "демонстранты" стрѣляли. Однако изъ чего собственно они стрѣляли? Полиціей арестовано к обыскано въ университетѣ 244 студента (цифра правительственнаго сообщенія). Внѣ университета арестованы и обысканы всѣ предполагаемые участники сходки. Обыски производились по два, а въ отдѣльныхъ случаяхъ и по 3 раза. На ни у кого изъ "демонстрантовъ" никакого огнестрѣльнаго оружія не найдено. Всѣ университетскія помѣщенія, гдѣ могло быть спрятано оружіе, также обысканы; но и въ нихъ ничего огнестрѣльнаго не оказалось. Изъ чего же демонстранты, въ самомъ дѣлѣ, стрѣляли?
   Этому загадочному обстоятельству правительственное сообщеніе предлагаетъ такое объясненіе. Когда раздались выстрѣлы, въ университетъ вошелъ "съ нарядомъ полиціи помощникъ пристава"; нарядъ "былъ встрѣченъ градомъ выстрѣловъ и вытѣсненъ во дворъ, при чемъ во время перестрѣлки были ранены два студента, изъ коихъ одинъ тяжело. Подоспѣвшее къ этому времени подкрѣпленіе съ полицеймейстеромъ во главѣ было встрѣчено выстрѣлами изъ оконъ, на которые городовые, по приказанію полиціймейстера, отвѣчали тѣмъ же, а затѣмъ полицеймейстеръ силою проникъ въ университетъ черезъ главный входъ, группа же студентовъ около 30 человѣкъ бѣжала черезъ боковыя двери. При этомъ нѣсколько городовыхъ и пытавшійся задержать убѣгавшихъ студентовъ сторожъ университета получили легкія пораненія"... 30 человѣкъ успѣли убѣжать,-- они-то, стало быть, и унесли оружіе. Правда, оно и у нихъ не найдено, но это значитъ, хорошо спрятали. Дѣло лишь въ томъ, что ни у кого изъ городовыхъ нѣтъ огнестрѣльныхъ ранъ. А главное,-- правительственная версія плоха вяжется съ планомъ мѣста, гдѣ происходило дѣйствіе. Изъ химической аудиторіи, гдѣ была сходка, можно выйти двумя ходами: главнымъ -- черезъ вестибюль и главный дворъ на Херсонскую улицу и чернымъ,-- который сообщеніе употребляетъ во множественномъ числѣ: "боковыя двери", черезъ задній дворъ университета, прилегающій къ канцеляріи и занятый полиціей, на Елизаветинскую улицу. Такъ, по крайней мѣрѣ, выходитъ по плану, которымъ комментировали газеты правительственную версію (См., напр., "Кіевскую Мысль", 16 декабря).
   Въ Государственной Думѣ при обсужденіи спѣшности запроса объ одесскихъ событіяхъ, г. Шульгинъ предложилъ другую гипотезу. Когда въ университетѣ раздалась стрѣльба, полиціей, вошед' шей въ вестибюль, овладѣла паника. Городовые стремительно убѣгали, бросались въ окна, при этомъ, повидимому, и получили тѣ "легкія" -- рѣзаныя и рваныя -- раны, о которыхъ говорится въ правительственномъ сообщеніи. "Бѣгство было до такой степени паническимъ, что стоявшіе на Херсонской улицѣ стражники бросили лошадей и бѣжали"... Въ эту минуту никакой охраны вокругъ университета не было, чѣмъ, по гипотезѣ г. Шульгина, революціонеры и воспользовались, чтобъ скрыться и унести оружіе... А затѣмъ, полиція вернулась, такъ какъ подоспѣлъ полицеймейстеръ съ свѣжими подкрѣпленіями ушедшіе изъ университета стали, стрѣлять сквозь окна изъ унесеннаго или оружія... Повидимому слишкомъ ужъ поспѣшно строилъ г. Шульгинъ свою гипотезу. А впрочемъ, можетъ быть, и не онъ авторъ ея. Ее отстаиваетъ самъ ректоръ университета, г. Левашовъ. Студенты съ браунингами, по его словамъ, были, имъ лишь удалось скрыться. "Мы -- говоритъ г. Левашовъ -- отлично знаемъ ихъ; они всѣ переписаны; ихъ было 45 человѣкъ"... Но если они извѣстны, переписаны, по почему же ихъ не арестовали?
   
   "Дѣло въ томъ -- объясняетъ г. Левашовъ -- что они скрылись чернымъ ходомъ не одни, а въ сопровожденіи нѣсколькихъ десятковъ другихъ участниковъ сходки, невооруженныхъ, съ которыми они постарались смѣшаться" {}.
   
   Итакъ, было на сходкѣ около 300 человѣкъ, а за исключеніемъ "академистовъ", около 285; по первоначальной телеграммѣ "Петербургскаго агентства" изъ Одессы отъ 8 декабря даже 270; изъ нихъ 244 арестовано да 45 студентовъ съ браунингами въ сопровожденіи нѣсколькихъ десятковъ безоружныхъ скрылись... Но не одна ариѳметика тутъ хромаетъ. "Черный ходъ", какъ мы уже знаемъ, ведетъ на Елизаветинскую улицу. 8 декабря полиція ловила студентовъ, появляющихся на этой улицѣ. Между прочимъ, "одинъ студентъ былъ задержанъ въ вагонѣ конки, спеціально остановленномъ для этой цѣли". {"Одесскія новости".9 декабря,} Кромѣ того,-- вѣдь, поименно извѣстны революціонеры, извѣстно ихъ "мѣстожительство", по горячимъ слѣдамъ были произведены обыски. Куда же дѣвалось оружіе? Его искали со всею тщательностью, на какую способны лучшіе мастера одесскаго сыска. Не было игнорировано даже предположеніе, что студенты успѣли закопать оружіе на университетскомъ дворѣ. Хоть и явно не было у студентовъ времени это дѣлать "а все таки догадка не оставлена безъ вниманія -- перекопали дворъ, но безрезультатно".
   Отрицательныя положенія -- въ данномъ случаѣ: у студентовъ не было оружія -- вообще не могутъ быть доказываемы. Доказательству подлежитъ утвердительное положеніе: у студентовъ, называемыхъ почему-то "демонстрантами", оружіе было. Но вмѣсто доказательствъ, намъ предъявляютъ гипотезы. Причемъ ни одной сколько-нибудь удовлетворительной гипотезы пока не предложено. Иначе говоря, надо предполагать, что движеніе, доведенное до примѣненія такихъ средствъ, какъ химическая обструкція, все таки осталось въ основѣ своей мирнымъ. Остается другое утвердительное положеніе, безспорное и доказанное: выстрѣлы были. И вопросъ приходится ставить такъ: кто стрѣлялъ? Авторы думскаго запроса, ссылаясь на многочисленныя показанія мѣстныхъ людей и очевидцевъ, утверждаютъ, что стрѣляли такъ называемые "академисты",-- точнѣе, члены союза русскаго народа и палаты архангела Михаила. Они явились со спеціальной цѣлью -- сорвать сходку; расположившись на верхнихъ скамьяхъ аудиторіи, они и старались это дѣлать. А затѣмъ, "въ горячій моментъ пререканій", открыли стрѣльбу изъ револьверовъ,-- сначала вверхъ, въ потолокъ, потомъ въ толпу студентовъ, находившуюся внизу, у каѳедры. Этими выстрѣлами и ранено нѣсколько человѣкъ,-- изъ нихъ студентъ Иглицкій, сидѣвшій на нижней скамьѣ и записывавшій лекцію, получилъ смертельную рану въ затылокъ. Объ этомъ крупномъ фактѣ: академисты стрѣляли, правительственное сообщеніе почему-то совершенно умолчало, хотя именно онъ-то и является наиболѣе безспорнымъ. Его не оспариваютъ ни сами "академисты"; онъ не оспаривается и внѣуниверситетскими руководителями ихъ. И наоборотъ,-- правительственное сообщеніе отмѣтило, что стрѣляли "демонстранты", но именно это утвержденіе-одно изъ наиболѣе спорныхъ и недоказанныхъ. И, между прочимъ, уже этотъ штрихъ цѣненъ для сужденій о безпристрастіи авторовъ сообщенія.
   Академисты стрѣляли. Зачѣмъ и почему? Вообще это былъ повидимому отвѣтъ на "обструкцію", дальнѣйшее развитіе успокоительныхъ мѣръ. Относительно частностей бывшій руководитель одесскихъ союзниковъ, а нынѣ одинъ изъ видныхъ руководителей центральныхъ, петербургскихъ организацій того же союза, гр. Коновницынъ, по словамъ "Голоса Москвы", "допускаетъ", что академисты стрѣляли съ провокаторской цѣлью. И, если это "допущеніе" принять, то выстрѣлы союзниковъ не только привлекли полицію (она бы и безъ стрѣльбы пришла) -- они помогли двинуть впередъ мѣропріятіе общегосударственнаго значенія, сыграли роль въ общей системѣ мѣръ, направленныхъ къ равненію высшихъ школъ направо. Первыя извѣстія объ одесскихъ событіяхъ появились 9 декабря. И уже на слѣдующій день, 10 декабря, было опубликовано новое распоряженіе:
   
   "Совѣтъ министровъ, на основаніи статьи 158 учрежденія министерствъ, призналъ необходимымъ поручить главнымъ начальникамъ подлежащихъ вѣдомствъ, независимо отъ общеустановленной отвѣтственности отдѣльныхъ лицъ среди учащихся за учиненныя ими преступленія и проступки, безотлагательно распорядиться объ исключеніи изъ учебныхъ заведеній тѣхъ изъ нихъ, которые являются подстрекателями къ самовольнымъ сходкамъ и безпорядкамъ, равно какъ руководителей послѣдними, и вообще всѣхъ тѣхъ, которые своими рѣчами и другими выступленіями обнаружили упорное нежеланіе подчиняться закону и установленнымъ для учебныхъ заведеній правиламъ".
   
   И началось массовое исключеніе студентовъ, помимо совѣтовъ, "автономныхъ" школъ. Доказывая резонность этихъ и другихъ, крутыхъ мѣръ, "Россія", между прочимъ, писала: "то, что произошло въ Одессѣ, безспорно остановитъ на себѣ широкое вниманіе русскаго общества... Это уже активное выступленіе, говорящее обществу; берегитесь" и т. д. И въ самомъ дѣлѣ,-- студенты уже начали стрѣлять въ полицію, устраиваютъ настоящія сраженія съ полиціей -- можно ль тутъ церемониться? Съ какой бы цѣлью ни стрѣляли академисты, но поспѣшить осуществленіемъ указанной мѣры они помогли. А черезъ мѣсяцъ, въ январѣ, послѣдовала и другая мѣра: совѣтъ министровъ отмѣнилъ права профессорскихъ коллегій разрѣшать студенческія собранія внутри высшихъ школъ; отнынѣ всякія сходки запрещены. Правда, даже нѣкоторые октябристы находятъ, что совѣтъ министровъ не имѣлъ права издавать такое распоряженіе. Но, что жъ, дѣлать, если на сходкахъ доходитъ до смертоубійства? Непосредственная цѣль стрѣльбы понятна безъ объясненій: запугать, терроризовать. Но сверхъ того, стрѣльба получила и общее значеніе.
   Членъ Государственной Думы Шульгинъ задался другимъ вопросомъ: почему стрѣляли? И отвѣтилъ на него въ своей думской рѣчи такъ:
   
   "Я вполнѣ понимаю академистовъ, что они стрѣляли, когда ихъ хотѣли бить. Когда мы ихъ посылаемъ въ университетъ, мы имъ говоримъ: будьте осторожны, терпите, сколько можете, а если васъ хотятъ бить,-- стрѣляйте, потому что гораздо лучше видѣть васъ мертвыми, чѣмъ видѣть васъ съ пощечиной"...
   
   "Мы", политическая организація, къ которой принадлежитъ, г. Шульгинъ, посылаемъ, "мы говоримъ: стрѣляйте..." "Мы", очевидно, должны и снабдить посылаемыхъ необходимымъ для стрѣльбы оружіемъ. Въ дальнѣйшемъ выяснилась и еще одна подробность относительно вооруженія: ссылаясь на оффиціальные документы, "Рѣчь" утверждала, что о снабженіи боевыхъ студенческихъ дружинъ союза русскаго народа и палаты архангела Михаила оружіемъ заботились градоначальникъ г. Толмачевъ и ректоръ университета г. Левашовъ. Въ связи съ этимъ не лишена интереса еще одна подробность. Члены боевой студенческой дружины, оказывается, имѣли у себя 8 декабря какіе-то пропуски, предъявляя эти бумажки, они свободно проходили сквозь густую цѣпь полицейскихъ, оцѣпившихъ университетъ. Но почему, собственно, г. Шульгинъ увѣренъ, что руководимыя при его участіи босыя дружины имѣютъ право стрѣлять? Утвержденіе, что студенты били академистовъ, авторами думскаго запроса оспаривается; обстоятельство это тоже не доказано. Но предположимъ, что его удастся доказать. 5 декабря на балу "академисты" били студентовъ, 8 декабря студенты если и не били, то намѣревались бить академистовъ. Допустимъ, повторяю, что эта обоюдность доказана. Но что бы сказалъ г. Шульгинъ, а вмѣстѣ съ нимъ и одесскій градоначальникъ Толмачевъ, если бы студенты, когда ихъ стали бить на балу, открыли пальбу изъ револьверовъ? Сомнѣній для г. Шульгина быть не можетъ,-- конечно, преступниковъ надо предать военному суду. При тѣхъ же, какъ утверждаетъ г. Шульгинъ, обстоятельствахъ открыли пальбу "академисты", и онъ твердо убѣжденъ, что тутъ никакого преступленія нѣтъ. И не только г. Шульгинъ въ этомъ убѣжденъ. "Академисты" стрѣляли,-- и никто изъ нихъ не арестованъ, не привлеченъ къ отвѣтственности. Всѣ неакадемисты, захваченные въ университетѣ, отправлены подъ арестъ. И многіе изъ нихъ сидятъ понынѣ, хотя огнестрѣльнаго оружія, повторяю, ни у кого не найдено. Послѣ 8 декабря нѣкоторые обыкновенные студенты выѣхали въ Петербургъ, между прочимъ, затѣмъ, чтобы сообщить фактическій матеріалъ членамъ Думы. Съ тою же цѣлью пріѣхали въ Петербургъ и нѣкоторые "академисты". Въ Петербургѣ обыкновенныхъ студентовъ арестовали, академисты свободны и обласканы. Но допустимъ, арестованные виновны,-- кто на сходкѣ былъ, кто съ оппозиціей якшается. Не всѣ же, однако, виновны. Многихъ студентовъ не было на сходкѣ 8 декабря. Многіе не дали никакого повода ни для ареста, ни для обыска. Но они не академисты. Имъ надо внушить страхъ. И къ нимъ послѣ 8 декабря примѣненъ режимъ, о которомъ можетъ дать понятіе хотя бы слѣдующая замѣтка "Бессарабской жизни".
   
   "Студентъ "Б., избитый черносотенцами до смерти, похороненъ какъ-то конспиративно, украдкой. Генералъ Толмачевъ запретилъ родителямъ его, уважаемымъ въ городѣ людямъ, сдѣлать обычныя траурныя оповѣщенія въ газетахъ о смерти юноши и днѣ его похоронъ. Судьба другого, грузина по національности, еще, быть можетъ, трагичнѣе. Онъ загадочно исчезъ. Исчезъ безслѣдно. На квартирѣ, гдѣ онъ проживалъ, событіе это отмѣчено (повидимому, дворникомъ, въ домовой книгѣ,-- А. П.) такъ:
   -- Выбылъ неизвѣстно куда.
   Глухая молва вычеркиваетъ его изъ списка живыхъ. Исчезновеніе стоитъ въ связи, съ университетскимъ кошмаромъ" {Цит. по "Кіевскимъ Вѣстямъ", 19 декабря.}.
   Одесское обычное право, разрѣшающее время-отъ-времени бить студентовъ на улицахъ, въ кофейняхъ, во всякихъ другихъ публичныхъ и непубличныхъ мѣстахъ, проявилось въ особенно острыхъ формахъ. Для сомнѣній едва ли остается мѣсто: обыкновенные студенты виноваты уже потому, что они не академисты, не соглашаются вступить въ ряды "патріотической и поощряемой начальствомъ организаціи.
   Авторы думскаго запроса отмѣтили, между прочимъ, и такую подробность. Дождавшись полиціи и окончивъ стрѣльбу,
   
   "академисты безпрепятственно вышли во дворъ и примкнули тамъ къ группѣ только въ этотъ моментъ прибывшихъ къ мѣсту событія ректора и проректора университета, а также градоначальника. Здѣсь же, неизвѣстно въ какой роли находился бывшій редакторъ одесской "Резины", извѣстный своими боевыми выступленіями и скандалами Глобачевъ, не имѣвшій никакого отношенія къ университету. Какъ Глобачевъ, такъ и академисты, только что стрѣлявшіе въ студентовъ, издѣвались надъ студентами, когда ихъ переписывали и проводили во дворъ..." "Ругань и издѣвательства производились въ присутствіи вышеупомянутыхъ начальствующихъ лицъ".
   
   Что-жъ,-- оно понятно. "Академисты" все время находились при исполненіи своихъ служебныхъ обязанностей. Имъ выдаются награды и пособія. Ихъ снабжаютъ револьверами. И они, слѣдовательно, обязаны именно служить. И такъ какъ это люди служилые, то къ ихъ поступкамъ нельзя прилагать общую норму отвѣтственности, какъ нельзя, напримѣръ, по воззрѣніямъ русской администраціи, городового равнять съ обывателемъ. Если обыватель выстрѣлитъ въ городового,-- нуженъ военный судъ. А если городовой въ обывателя,-- бываетъ, нужна-награда. Такъ и въ данномъ случаѣ. Либеральная печать отмѣчала слухи, будто самъ г. Столыпинъ смущенъ подвигами "академистовъ", будто генерала Толмачева ждетъ какая-то кара. Этимъ слухамъ явно не соотвѣтствовалъ тонъ правительственнаго сообщенія. И они не оправданы послѣдующими событіями. Патріотическая газета "Гроза", новая сестра "Русскаго Знамени", по своему правильно пишетъ: "воинствующій академизмъ долженъ процвѣтать, какъ бы это многимъ ни не нравилось". Такого же мнѣнія и "Земщина". Оно и резонно. Система, достигшая наиболѣе яркаго выраженія въ Одессѣ, развиваетъ пары столь высокаго давленія, что они изъ школьныхъ стѣнъ рвутся наружу, на улицу. И чтобъ удержать ихъ, нужны спеціальныя боевыя организаціи, нуженъ тотъ самый бѣлый терроръ, которымъ грозилъ г. Шульгинъ въ Государственной Думѣ: въ случаѣ, если движеніе приметъ массовый характеръ, -- ждите погромовъ. Правда, не всѣмъ это нравится. Октябристы, напр., нѣсколько смущены, стыдливо пожимаютъ плечами. Но пусть они укажутъ другія средства борьбы. Требовать, чтобъ допускалась только такая наука, которая не можетъ, возбуждать противъ существующаго правительства, они умѣютъ. Дѣйственное проявленіе инстинкта общественности и они признали преступнымъ. Изъ октябристовъ, вѣдь, кн. Тенишевъ. Пусть же они и найдутъ, какими способами подавлять послѣдствія системы, при которой естественное проявленіе насущныхъ потребностей признается дѣломъ преступнымъ.
   Критиковать "боевой академизмъ" легко,-- это даже "Новое Время" умѣетъ. Оно высказывало, напримѣръ:
   
   "Правительство несетъ на себѣ отвѣтственность передъ страной за. порядокъ въ учебныхъ заведеніяхъ; оно обязано охранять личную безопасность дѣтей, посылаемыхъ нами въ университеты не на убой, а для просвѣщенія и подготовки къ жизни"... "Если наши дѣти находятъ въ аудиторіяхъ не познаніе, а смерть, то общество въ правѣ негодовать и укорять".
   
   Безъ сомнѣнія, "боевой академизмъ" -- лѣкарство, въ сущности, болѣе опасное, чѣмъ та болѣзнь, противъ которой оно назначается. Студенческое броженіе, даже вылившись на улицу, все-таки остается студенческимъ. Студенты сами по себѣ, обыватель самъ по себѣ. Студенты "пошумѣли" въ пироговскій день, студенты опубликовали коллективный протестъ,-- обывательская масса не была этимъ задѣта за живое, никакой потребности дѣятельно вмѣшаться въ эту студенческую исторію обыватель не почувствовалъ. Иное дѣло, если боевыя дружины приступаютъ къ отправленію своихъ служебныхъ обязанностей. Тутъ и рядовой, даже чиновный обыватель задѣтъ за живое:
   -- Что-жъ это такое, въ самомъ дѣлѣ? На убой что ль мы посылаемъ нашихъ дѣтей?
   И разумѣется,-- "такъ дальше жить нельзя"... Примѣръ на лицо: въ той же Одессѣ, несмотря на всѣ принятыя г. Толмачевымъ мѣры, похороны студента Иглицкаго, умершаго отъ раны, превратились въ молчаливую, но внушительную общеобывательскую демонстрацію... Словомъ, если разсуждать критически, то "боевой академизмъ" есть одна изъ тѣхъ опасныхъ мѣръ, которыя могутъ не оттянуть, а ускорить развитіе уже залѣченнаго "циклона". Но, во-первыхъ, администрація на то вѣдь и призвана, чтобъ безстрашно проявлять энергію и отличаться. А во-вторыхъ, что же дѣлать? Откуда взять другія средства? Либералы говорятъ, что, вѣдь, учиться нельзя при такихъ условіяхъ. Но это ужъ другой вопросъ. Въ системѣ государственныхъ учрежденій школа, и въ особенности высшая,-- аппаратъ наиболѣе тонкій и хрупкій. Немудрено, что онъ раньше, чѣмъ другіе аппараты, при веденъ успокоительной политикой въ чрезвычайно разстроенное состояніе. Но въ томъ же направленіи совершенствуется и вся вообще русская жизнь. Нельзя учиться; повидимому, не за горами такое благоустройство, что нельзя станетъ и просто жить.

-----

   Народоволецъ; революціонеръ, преданный военному суду для сужденія по законамъ военнаго времени, грозящимъ смертною казнью; каторжанинъ, отбывавшій свой срокъ въ страшномъ Шлиссельбургѣ и отправленный отсюда "съ бритой головой и съ кандалами на ногахъ" "по безконечной Владимиркѣ" въ Сибирь... Таково въ краткихъ чертахъ политическое прошлое Василія Андреевича Караулова, только что сошедшаго въ могилу. Общеизвѣстно его полное достоинства заявленіе объ этомъ прошломъ въ третьей Думѣ:
   -- "То, что я былъ каторжаниномъ, составляетъ гордость на всю мою жизнь. Въ... могучей волнѣ" народнаго движенія, завершившагося манифестомъ 17 октября, "есть одна капля моей крови и моихъ слезъ. Она мала и незамѣтна, но я знаю ея существованіе, и это даетъ мнѣ право оправдать свое существованіе передъ людьми и передъ Богомъ".
   И тѣмъ не менѣе, этотъ человѣкъ, гордившійся своимъ прошлымъ, наг одномъ многолюдномъ собраніи въ Красноярскѣ передъ выборами въ первую Думу рѣзко высказалъ, между прочимъ, такую мысль:
   -- "Если передо мною -- говорилъ онъ -- будутъ стоять два лагеря: въ одномъ правительственныя войска, въ другомъ -- революціонеры съ пресловутымъ лозунгомъ диктатуры пролетаріата, то я, не задумываясь, пойду съ первыми противъ вторыхъ"...
   "Эта фраза -- поясняетъ "Красноярская Мысль" -- стоила Караулову мѣста въ первыхъ двухъ Думахъ" {"Красноярская Мысль", 30 декабря 1910 г.}... И на почвѣ подобныхъ же фразъ произошло недоразумѣніе, о которомъ, по словамъ "Красноярской Мысли", разсказывалъ самъ Василій Андреевичъ:
   
   "Осенью 1905 г. его вызвалъ къ себѣ предсѣдатель совѣта министровъ, гр. Витте и предлагалъ ему поддержать новый кабинетъ, сославшись на одну изъ рѣчей Караулова... Гр. Витте говорилъ, что Василій Андреевичъ будетъ амнистированъ, если согласится ходатайствовать объ этомъ".
   
   Карауловъ, какъ передаетъ та же газета, отказался и "ходатайствовать", и "поддерживать новый кабинетъ". Гр. Витте "самостоятельно, помимо всякаго ходатайства, возстановилъ въ общемъ порядкѣ права Караулова", и такимъ образомъ послѣдній могъ попасть въ избирательные списки {Тамъ же.}, а впослѣдствіи и пройти въ третью Государственную Думу. Ошибался Витте,-- чужимъ былъ Карауловъ для него. Но не своимъ онъ былъ и для тѣхъ, противъ кого Витте приглашалъ его бороться.
   Карауловъ говорилъ о себѣ, что онъ былъ своеобразнымъ народовольцемъ, -- не причастнымъ къ народовольческой тактикѣ. Искренній сторонникъ правовой и даже демократической государственности, онъ высказывался, по крайней мѣрѣ, въ концѣ своей жизни, противъ тѣхъ методовъ борьбы, которые въ силу извѣстныхъ историческихъ условій чаще всего оказывается неизбѣжными при переходѣ отъ старыхъ формъ политической жизни къ новымъ. Перехода возможно болѣе мирнаго и безболѣзненнаго желаютъ почти всѣ. Но Василій Андреевичъ не только желалъ этого,-- для него это было какъ бы conditio sine qua non... Онъ въ это вѣрилъ. И уже отсюда до нѣкоторой степени психологически понятно, почему онъ свое вниманіе въ третьей Думѣ сосредоточилъ главнымъ образомъ на вѣроисповѣдныхъ вопросахъ. Въ этомъ пунктѣ соціальные интересы различныхъ группъ населенія сталкиваются не такъ замѣтно, какъ въ другихъ областяхъ государственной жизни. И при переходѣ отъ нетерпимости къ вѣроисповѣдной свободѣ наиболѣе легко мыслимы безболѣзненныя формы. Не только по этой, конечно, причинѣ Карауловъ сосредоточился на вѣроисповѣдныхъ вопросахъ. Везъ сомнѣнія, много значитъ нѣкоторая личная склонность. Много значитъ и то, что третья Дума и не вспомнила, вѣдь, о другихъ "свободахъ", кромѣ "свободы совѣсти". Но, во всякомъ случаѣ, при проведеніи этой свободы программныя чаянія Караулова всего меньше могли столкнуться съ его тактическими предпосылками. А человѣкъ вообще интинктивно предпочитаетъ сосредоточиваться на томъ, въ чемъ для него наименѣе вѣроятно впасть въ противорѣчіе съ самимъ собою.
   Да и подходилъ Карауловъ къ вопросу о свободѣ совѣсти такъ же своебразно, какъ и ко многому другому. Онъ называлъ себя вѣрнымъ сыномъ православной церкви; онъ убѣждалъ признать и осуществить вѣротерпимость, какъ начало, обязательное въ православіи и необходимое для возрожденія самой церкви. По основательному замѣчанію г-на Винавера въ "Рѣчи", Карауловъ въ данномъ случаѣ явился послѣдователемъ развитой нѣкогда Владимиромъ Соловьевымъ теоріи конфессіональнаго государства на началахъ политической свободы,-- "теоріи, которая никогда еще не была осуществлена въ историческія времена" {"Рѣчь", 20 декабря.}. И всего меньше, добавимъ отъ себя, могла быть и можетъ быть примирена съ исторически сложившимся греко-россійскимъ православіемъ. Словомъ, Василій Андреевичъ аргументировалъ призывъ къ вѣротерпимости ссылками не на то православіе, которое въ дѣйствительности существовало, а на то, которое по его мнѣнію, желательно. Для тѣхъ, кто къ вопросу о свободѣ совѣсти подходитъ съ точки зрѣнія правь человѣческой личности, аргументація Караулова была чужда. По многимъ соображеніямъ она и опасна. Господствующія въ странѣ политическія силы ничего не имѣли противъ этой аргументаціи; въ частности, ничего не имѣли противъ идеализаціи православія; но рѣшительно отвергли основанные на этой идеализаціи выводы. Извѣстна судьба "старообрядческаго законопроекта", которому Василій Андреевичъ посвятилъ такъ много трудовъ. Извѣстно также, что время третьей Думы совпало съ рѣзкимъ поворотомъ въ сторону нетерпимости и къ систематическому ухудшенію положенія старообрядцевъ и сектантовъ. Быть можетъ, именно эти огорченія и разочарованія окончательно подорвали здоровье Караулова, сильно расшатанное Шлиссельбургомъ, Владимиркой и Сибирью.
   Своебразны были пути, которыми шелъ Василій Андреевичъ къ намѣченной цѣли. Но цѣли этой онъ жаждалъ искренно, горячо и страстно. Иновѣрное и инославное населеніе Россіи потеряло въ лицѣ Караулова ревностнаго защитника. И вмѣстѣ съ Карауловымъ ушла въ могилу еще одна надежда на ту идеальную форму перехода къ лучшимъ условіямъ, о которой мечталъ покойный,-- перехода даже не къ правовой государственности вообще, а хотя бы только къ вѣротерпимости.
   Умеръ Василій Андреевечъ 19 декабря, 56 лѣтъ отъ роду.

А. Петрищевъ.

"Русское Богатство", No 1, 1911

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru