Пильский Петр Мосеевич
Как мы были с Лексей Лексеичем на выборах

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    На русском собрании за рубежом.

Петр Пильский

Как мы были с Лексей Лексееичем на выборах

На русском собрании за рубежом.

   Мы с Лексей Лексеичем на собрание прибыли как есть первыми. Сказано: быть в 5 часов; мы и пришли.
   Поднимаемся по лестнице, Лексей Лексеич и говорит:
   -- Плохо, брат! Не то часы у нас испортились, не то мы не туда попали.
   Меня даже страх взял. Может, и в самом деле, не туда? Огляделись мы: никого кругом. Ну, все-таки решились. Стали подниматься -- глядим: трое уже сидят при самом входе, а пред ними разныя бумаги разложены и какие ни на есть билеты.
   Лексей Лексеич поклонился:
   -- Я, говорит, пройти желаю... на собрание.
   А те так вежливо и приятно:
   -- Пожалуйте!
   Ну, заплатили, сколько полагалось, и прямо в зал. Лексей Лексеич тихо так кашлянул в ладонь, чтоб не нарушить тишину, потому что и впрямь было очень тихо -- по той причине, что никого не было.
   Сидим. Поджидаем. Авось, кто-нибудь и придет. И, действительно, подползают. Так проходит 10 минут, потом еще. Лексей Лексеич сует мне часы под самый нос: глянь, говорит, уж 5 Ґ. Так и до темнаго вечера, дожидаючи, можно просидеть. Мы уже совсем, было, забезпокоились, но только напрасно. Тут как раз и началось истинное скопище. Ну, просто уму непостижимо -- сколько народу наползло.
   Я, было, сдуру-то даже в восторг пришел:
   -- Батюшки мои, -- говорю -- да, ведь, тут тыщи.
   А он:
   -- Тыщи? Да тут много-много, что на сто человек наберется.
   Может быть, и верно. Ошибся я впопыхах маленько.
   Но только это ничего не значит.
   Через самую малость минут стали приходить гуртами. Народу тьма. Просто не продохнешь, в меня далее веселость вошла. Вот, думаю, когда уж мы, русские, возьмемся -- держись! Любую залу дай, как есть до краев набьем, будто сардинки французския. Смотрю я это на Лексей Лексеича и не понимаю: почему так не весел? Тем временем он поворачивается, разжал обе пятерни и давай но пальцам считать.
   Долго считал, минут 5, потом наклонился ко мне и говорит:
   -- Вот тебе раз! Народа-то, кажется, много, а, на самом деле, и трех десятков не наберешь.
   Я на него так и взгрызся:
   -- А тебе сколько ж надобно?
   А Лексей Лексеич:
   -- Да ты ж пойми, дурья голова, что, ведь, народа-то нашего должно быть, по крайней мере, 2500. Чему ж ты рад? Выходит, что пришли один на сто. Разве ж хорошо?
   А я ему:
   -- А когда-нибудь было лучше?
   -- То-то и оно, что никогда лучше не было.
   Говорим мы это шопотком, а к нам -- какая-то дама:
   -- Скажите, говорит, пожалуйста, по какому праву я никакой повестки не получила, и дочь моя не получила, и брат тоже не получил, а если мы пришли, то ото единственно из-за нашей природной любезности?
   Тут Лексей Лексеич привстал и говорит:  -- Хотя это дело и не наше, но все-таки -- извините! Мы тоже как есть никаких оповещений не имеем, а если мы здесь, то потому, что очень любопытно: выйдет что-нибудь или не выйдет?
   А уж кругом идет гул:
   -- Кто да что, да по какому случаю? Вы, Марья Ивановна? Вас ли я вижу, Иван Петрович? Батюшки, какими судьбами?
   И все спрашивают:
   -- Что будет? И почему шум?
   И вдруг в эту самую пору на эстраду выступают сразу двое.
   Один -- повыше и потоньше. Другой -- чуть-чуть пониже, но зато потолще. Который повыше, тот, конечно, -- председатель, а пониже -- секретарь.
   Тут все сразу зашептались.
   -- Мошков, говорят, Иван Палыч, добрейшей души человек.
   Да оно так и есть. Встал он и говорить:
   -- Не хочу я быть председателем сегодня, а стану я вам единственно доклад делать.
   Уступчивый человек! Легкий! Никого не тяготит!
   И этак вежливо просит:
   -- Выбирайте, говорит, сами, собственной волей председателя, какой вам по нраву.
   Стали называть. Только кого не назовут -- нет его в зале, и шабаш! Назвали одного, а все кричат:
   -- Да, он и не приходил совсем.
   Назвали другого.
   -- А он, говорят, -- в отъезде.
   Стали искать в народе -- которые есть?
   И, можете себе представить, нашли -- и моментально господина Петрова выбрали. Тоже очень хороший человек. Обходительный. Шагнул на эстраду и молвит:
   -- Кланяюсь, говорить, вам и очень вам благодарен от всей души, но только без секретаря мне никак невозможно, сделайте милость -- выберите кого ни на есть, по вашему желанию.
   -- Быть -- кричим -- Васильеву, и никаких!
   В конце концов -- надобно сказать правду -- заседание открылось, и Мошков, Иван Палыч, прямо стал говорить, как что было, что нам делать, и для чего собрались, и что нас ожидает.
   Выходит дело так, что открылись мы в 1920 г. по осени, в сентябре месяце и так ничего до сих пор и не сделали, а на носу, как на грех -- выборы.
   Иван Палыч даже грозить стал с кафедры.
   -- Помните -- говорить он -- всего семьдесят ден осталось. Либо с козырьком, либо по шапке. Потому что остаться вам иначе безо всякаго управления, а коли хотите, чтоб все было хорошо, вот вам список, а вы голосуйте.
   Но как Мошков, Иван Палыч, человек застенчивый, то прибавил:
   -- Это -- объясняет -- не мой список и не наш, и не ваш, и не ихний, а написало его одно частное совещание, а какое -- не скажу.
   И тут же объявил, кого нам выбирать. И еще говорил:
   -- "Замечательнейшия дела разделывает наш Союз. Кроме самого совета и председателя, еще целых пять отделений имеет, а где -- даже вспомнить трудно. И в Черном юру, и в Красном, и в Подлесье, и в Перелесье"... Шибко трудятся наши!
   Но на этом дело не стало. Мошков, Иван Палыч, разсказывал и еще о многом. Промежду прочим, очень замечательно сказал:
   -- Между нами, говорит, и вами никакой, то есть, решительно связи нет. Мы, говорит, сами по себе, и вы -- сами по себе. Но не лучше дело и с вашими представителями. Они, тоже, по одну сторону, а вы -- по другую ...
   Слушаем это мы и смекаем. Выходит, будто мы -- в пустыне и бродим по ней, как безпастушное стадо, и пастухи отлучились, должно быть, по собственным надобностям.
   А он:
   -- Пастуха-то, говорит, найти -- раз плюнуть, а вот ты стадо себе заведи, это тебе -- не фунт изюму.
   Полегчало у меня на душе. И, ведь, впрямь верно! А Мошков, Иван Палыч, тем временем пресурьезно так:
   -- Чтоб мне, говорит, безо всяких политических партий!
   И до чего это было приятно слушать -- не разсказать.
   И, в самом деле, к чему этот шум, возня, разговоры? Только одна канитель! Мы -- люди покойные, то есть, не то, чтобы в смысле помёрши, а так, никакого безпокойства не любим, так нам и партии ни к чему.
   У нас и собрание вчерашнее прошло в полнейшей тишине, безо всякаго спору, без обид, без тесноты, очень легко и просторно. Никто никому не перечил.
   А когда Мошков, Иван Палыч, обратился к почтенному нашему собранию и сказал:
   -- Кто имеет что-нибудь возразить?
   То и тут только один и нашелся с возражением, да и тот только и выговорил, что:
   -- Прошу подвинуться, очень тесно сидеть.
   Натурально, все стали передвигаться, и человек сел, так что и тут обошлось без всяких возражений.
   И сразу приступили мы к выборам и без хлопот, тихонько и мирно выбрали себе, кого нам надо и кого не надо, лишь бы хороший человек был.
   Очень я доволен остался собранием. Люблю тихия дела! Не спеша-то оно лучше. Пришли не торопясь, согласились со всем, как есть, ни ты обид никому, ни тебя никто пальцем не тронул. Сиди и мурлычь, а ежели вслух, то и без тебя умных людей найдется, сколько хочешь. Значит, дело простое: не перечь и соглашайся.
   Мы так с Лексеем Лексеичем и поступили.
   -- Кто "за", поднимите руки -- а мы уже подняли. -- Кто "против"? -- а наши руки уже в воздухе. -- Кто воздержался? -- а мы опять руки вверх.
   Так-то лучше. А то что такое: одни опускают, другие поднимают, третьи спорят, четвертые не соглашаются, а пятый, того гляди, еще и партию политическую устроит. Не хватало этого!
   А когда выходили, так даже по телу сладость разливались, Лексей Лексеич и говорит:
   -- Эх, блинков-ба теперича, родительских, да завалиться ба себе спать.
   Отличное дело!
   
   Ревель, 1923.

Петр Пильский.

   
   Петр Пильский. Как мы были с Лексей Лексеичем на выборах. На русском собрании за рубежом // Гримасы пера. Собрал В. В. Гадалин. Рига: Литература [без даты; 1928]. С. 259 -- 264.
   
   Подготовка текстов -- Наталья Синявичене, 2006.
   Публикация -- Русские творческие ресурсы Балтии, 2006.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru