Lib.ru/Классика: Писемский Алексей Феофилактович. Письма к А. Н. Островскому

Памятники литературного и общественного быта

Неизданные письма к А. Н. Островскому

М.--Л., "ACADEMIA", 1932

Писемский, Алексей Феофилактович

Достопочтенный наш автор Банкрута! ²³¹

Если Вы хоть немного помните вашего старого знакомца Писемского, которому доставили столько удовольствия чтением еще в рукописи вашей комедии, то можете себе представить, с каким истинным наслаждением прочитал я ваше произведение, вполне законченное. Впечатление, произведенное вашим Банкрутом на меня, столь сильно, что я тотчас же решил писать к Вам и высказать нелицеприятно все то, что чувствовал и думал при чтении вашей комедии: основная идея ее развита вполне, необразованность, и вследствие ее совершенное отсутствие всех нравственных правил и самый грубый эгоизм резко обнаруживается в каждом лице, и все события пиэсы условливаются тем же бесчестным эгоизмом, т. е. замыслом и исполнением ложного банкрутства. Ваш глубокий юмор, столь знакомый мне, проглядывает в каждом монологе. Драматическая сцена посаженного в Яму банкрута в доме его детей, которые грубо отказываются платить за него, превосходна по идее и по выполнению. Искусный актер и в этом месте может заставить плакать и смеяться. Самое окончание, где подьячий, обманутый тем же Подхалюзиным, инстинктивно сознавая свое бессилие перед официально-утвердившимся тем же подлецом Подхалюзиным, старается хоть перед театральной публикой оконфузить его, продумано весьма удачно. Вот Вам то, что я чувствовал и мыслил при первом чтении вашей пиэсы; но потом я стал вглядываться внимательнее в каждую сцену и в каждой характер: Липочка в 1-м своем монологе слишком верно и резко знакомит с самой собою; сцена ее с матерью ведена весьма искусно бестолково, как и должны быть сцены подобных полудур; одно только: зачем Вы мать заставили бегать за танцующей дочкой? Мне кажется это несовсем верно: старуха могла дивиться, жалеть на дочь, бранить ее, но не бегать. Вы, конечно, имели в виду театральную сцену и зрящий на нее партер. Бестолково-многоречивая и вероятно хлебнувшая достаточно пива Фоминишна очень верна. Про Устинью Наумовну и говорить нечего,-- я очень хорошо помню этот глубоко-сознанный Вами тип из Ваших рассказов.-- Ее поговорки: серебряный, жемчужный, брильянтовой, как нельзя лучше обрисовывают эту подлянку. Рисположенский -- и этот тип я помню в лице безместных Титулярных Советников, стоящих обыкновенно у Иверских ворот, и столь любезных сердцу купеческому, адвокатов, великолепно описывающих в каждом прошении все доблестные качества своего клиента и неимоверное количество детей. В том месте, где Рисположенский отказывается пить вино, а просит заменить его водкою, он обрисовывает всю его многопутную, грязную жизнь, приучившую его, на перекор чувству вкуса, исключительно к одной только водке. Главное лицо пиэсы -- Большов и за ним Подхалюзин, оба они похожи друг на друга. Один подлец старый, а другой подлец молодой. Старость одурила Большова, затемнила его плутовские очи, и он дался в обман одному, думая обмануть и удачно обманывая прежде 100 людей.-- Сколько припомню,-- у вас был монолог Большова, в котором высказывал он свой план, но в печати его нет; а жаль, мне кажется он еще яснее мог бы обозначить личность Банкрута, высказав его задушевные мысли и кроме того, уяснил бы самые события пиэсы. Но как бы то не было,-- кладя на сердце руку, говорю я: Ваш Банкрут -- купеческое Горе от Ума, или точнее сказать: купеческие Мертвые души.

Пишу к Вам это письмо, не помня хорошенько адреса вашего, на русское авось: дойдет; и вместе с тем присоединяю к Вам мою покорнейшую просьбу, напишите мне, бедному служебному труженику, хоть несколько строк, скажите мне, так ли я понял ваше произведение, довольны ли Вы сами им вполне. Письмо Ваше доставит слишком много удовольствия человеку, делившемуся прежде с Вами своими убеждениями, а ныне обреченному волею судеб на убийственную жизнь провинциального чиновника; человеку, который по несчастью до сих пор не может убить в себе бесполезную в настоящем положении энергию духа. О собственных моих творениях я забыл, хоть они и лежат вполне оконченные. Адрес мой: Алексею Феофилактовичу Писемскому в г. Кострому, чиновнику Особых Поручений при Военном Губернаторе.-- Каждую почту буду ожидать вашего ответа, в каковой надежде и пребываю.

Любящий и уважающий Вас
А. Писемский.

1850. 7 Апр.

Если вы будете писать ко мне, то припишите Ваш адрес пополнее и поточнее.

Посылаю Вам, почтенный мой А. Н. произведение мое на полное Ваше распоряжение. Делайте с ним, что хотите. Я его назвал: Семейные Драмы; но если это заглавие или, лучше сказать, что бы то не было в моем творении будет несообразно с требованиями цензуры, или с духом журнала,-- ²³² перемените, как хотите и что хотите. Роман мой назовите: просто Бешметов, Тюфяк, или каким Вам будет угодно, окрестите названием. ²³³ Главная моя мысль была та, чтобы в обыденной и весьма обыкновенной жизни обыкновенных людей раскрыть драмы, которые каждое лицо переживает по своему. Ничего общественного я не касался и ограничивался только одними семейными отношениями. Я посылаю только первую часть моего романа, но Вы поручитесь редакции, что я вышлю при первом Вашем требовании и вторую, т. е. последнюю часть, которая уже в черне написана, но не отделана окончательно; а оканчивать ее совершенно во мне не достает силы воли, так как я на этом поприще уже много трудился бесполезно. Но если редакция не доверит и будет требовать второй части, напишите, и я не замедлю ее выслать. Характеры моих героев я понимал так: главное лицо Бешметов.-- Это личность по натуре полная и вместе с тем лишенная юношеской энергии, видимо не сообщительная и получившая притом весьма одностороннее, исключительно школьное образование. В первый раз он встречается с жизнию по выходе из университета и по приезде домой. Но жизнь эта его начинает не развивать, а терзать; и затем он не имея никого и ничего руководителем -- начинает делать на житейском пути страшные глупости, оканчивающиеся в первой части безумной женитьбой. Прочие характеры, как я думаю, достаточно объясняют сами себя.

В произведении моем, опять повторяю, Вы можете изменить, выпустить, прибавить все, что найдете нужным по требованию цензуры. В практическом отношении, я прошу Вас, если возможно, продать его и тоже за сколько возможно. Это может меня убедить в достоинстве моего творения. Жду от Вас ответа, и в настоящее время думаю исключительно об вас, моих Московских, незаменимых собеседниках и жду ваших писем, как некогда ждал чувствительных посланий от прекрасного пола.

Любящий и уважающий Вас
Алексей Писемский.

1850 г.

Апреля 21-го.

Кострома.

[Текст писан чужой рукой. Подпись (Любящий и т. д.) и дата писаны рукою Писемского.]

Почтеннейший Александр Николаевич!

Приношу мою искреннюю благодарность за ваш авторский подарок, ²³⁴ который я не премину приняться тотчас же перечитывать. На счет моего романа,-- то он совершенно в вашей власти; назначьте ему цену сами, по крайней мере, не менее того, что дается за переводы, которым, кажется, цена семь рубл. серебром за печатный лист. Вы пишете, что в половине июля будете в нашей Костроме,-- с несказанным нетерпением буду ждать удовольствия увидеться с вами. Найти меня в Костроме не трудно: я живу в Ивановской улице, в доме Третьякова. Вторую часть я не успею выслать до Вашего отъезда из Москвы; но Вы заверьте редакцию, что я не замедлю выслать и вторую,-- пусть она мой роман принимаем, цензурует и печатает.

Надеюсь, что по приезде в Кострому, вы не замедлите мне доставить удовольствие Вас видеть, и если б даже меня не было дома, то сказать вашу фамилию -- и меня сейчас отыщут. Затем желаю Вам доброго здоровья. Имею честь пребыть

Покорнейшим слугою
Алексей Писемский.

Еще утруждаю вас моей покорнейшею просьбою -- переговорить до вашего отъезда с Погодиным в отношении условий, а также и о том, когда я должен буду представить вторую часть.

1850.

Июня 27.

[Все письмо и приписка писаны чужой рукой; подпись (Покорнейшим слугой Алексей Писемский) и дата рукою Писемского.]

Милостивый Государь,
Александр Николаевич!

Роман мой, наконец, весь вышел в свет, ²³⁶ -- приношу Вам мою искренную благодарность за принятое Вами в этом деле участие и вместе с тем обращаюсь к Вам с покорнейшею просьбою докончить его и попросить редакцию рассчитаться со мною, так как для меня это один из важнейших вопросов, тем более, что я нуждаюсь и в деньгах, то о сем предмете и крепко беспокоюсь; бога ради, добрейший А. Николаевич уведомьте меня, когда и каким образом я получу гонорарию по 20 р. сер. за лист и будет ли роман печататься отдельно. ²³⁷

Еще раз повторяю мою покорнейшую просьбу обязать меня вашим ответом и успокоить волнующееся корыстное сердце.-- Затем с истинным моим почтением пребываю

Покорный слуга
А. Писемский.

1850.

Ноября 16.

На святках буду сам в Москве и принесу Вам за ваши хлопоты личную благодарность.

Любезный друг,
Александр Николаевич.

Первое мое слово будет то, что я на Вас посердился немного, а главное огорчился вашим молчанием, которое некоторым образом отнимало у меня руки на литературную деятельность. Принять участие я искренно желаю в вашем альманахе, ²³⁸ но не знаю, успею ли что-нибудь изготовить для него. Есть у меня в начатке рассказ Комик, ²³⁹ но я его ранее половины или конца февраля не могу окончить. Уведомьте меня и уведомьте, когда именно думаете издать альманах, чтобы я, соображаясь со временем, мог распорядиться. И вот еще к вам одна моя просьба: вы, может быть, помните мою повесть: Виновата ли она? ²⁴⁰ Ее непропустила Петербургская цензура; но я отчасти переделаю ее, т. е. переменю заглавие, уничтожу резкие сцены. Не пропустят ли ее в Москве. Я готов ее напечатать, где вам угодно,-- в вашем Альманахе, в Москвитянине, но только бы она не валялась; мне ее жаль, хоть я немного из нее и вырос.

Обо всем этом прошу вас меня уведомить с первою же почтою, потому что, на основании вашего ответа, я буду располагать мои труды -- и вместе с тем прошу вас сказать при свидании Немчинову, что и на его крепко посерживаюсь за молчание. Затем желаю всего лучшего вам, остаюсь

ваш слуга
А. Писемский.

1850.

Декабря 26.

В Москву я вряд ли попаду этим путем,-- этому противоречит многое и потому прошу вас не забывать меня письмами.

Христос воскресе!

Любезные и милейшие друзья,

Александр Николаевич, Тертий Иванович и Евгений Николаевич!

После разного рода хлопот семейных, служебных и авторских, я, наконец, собрался к вам написать -- в дни покаяния и поста я очень много нагрешил литературно: во 1-х написал уже полтора действия Ипохондрика, ²⁴¹ во 2-х более половины Комика и, наконец, в 3-х целый роман: Москвич в Гарольдовом плаще. {Первоначальное заглавие романа "Богатый жених", напечатанного в "Современнике" 1851, тт. XXIX -- XXXIII. Ред.} О содержании его вы, конечно, догадываетесь по заглавию, но все-таки я хочу вам сказать несколько слов о нем -- а это может быть послужит для соображения Евгения Николаевича, который захочет м. б. сказать о нем несколько слов (я его помещу в Отеч. Записках). В декабрьской книжке 1850 г. этот журнал, разбирая моего Тюфяка, между прочим заметил, что Бахтиаров--разоблаченная претензия на Печорина; это совсем неверно: Бахтиаров не претендует на разочарование, но он, в самом деле, пресыщен--это стареющийся эпикуреец и эпикуреец с небольшими деньгами; женщины его только раздражают, как больного обжору новинка; но другое дело--сам Герой нашего времени и его претенденты -- это народ еще очень молодой, немного даже поэты в душе, они очень любят женщин, общество и славу, но не показывают этого, потому что все это или не совсем им доступно, а если и есть что в руках, то в таких микроскопических размерах, что даже совестно признаться, что подобные мелочи их занимают и волнуют. Некой Г-н. А--в {Авдеев, автор повести "Записки Тамарина" в "Современнике" 1850, No 2. Ред.} начал уже осмеивать этот тип в своих письмах, но выведенное им лицо психологически ложно: всякая претензия в человеке уславливается некоторыми приврожденными наклонностями: никак нельзя представить себе, чтобы Собакевич, какое бы не было воспитание, объявил претензию на стих в духе Гейне, но Манилов, пожалуй бы, хватил на подражание. У Г-на А--ва из махонького бесхарактерного мальчика выходит разочарованный юноша. Если это и действительно случилось в жизни, в которой, конечно, бывает очень много необъяснимых странностей, то по крайней мере, это лицо ни как не могло быть взято за тип. Родственная черта героев нашего времени есть, я полагаю, гордость, выражающаяся отрицанием от всего того, что хоть немного раздражает чувство самолюбия, большею наклонностью властвовать, неуважением ко многому, скрытностию всех нравственных движений, которые обнаруживают в них присущую смертным слабость и мягкость, и, наконец, жизненным образом они очень хорошо высказываются грубостью, в том значении этого слова, как оно понимается в школах. Байрон, так много выразивший себя в Шалд-Гарольде, грубил в пансионе; Печорин грубит своему Штабс-капитану⁷ и, вероятно, за грубость был отправлен на Кавказ и грубит

P. S. Александр Николаевич, потрудитесь сказать Щепкину, чтобы он выслал мне свой сборник, я тотчас же заплачу ему.

[Февраль? 1851.]

[Письмо без конца и подписи.]

Любезнейший и милейший
Александр Николаевич,

Не знаю, как и благодарить Вас за все ваши хлопоты по моим делам, а главное: касательно моей службы, которой я желаю, как бог знает чего, особенно в настоящее время. Губернатор от нас переходит, место мое, говорят, упразднится, и меня в таком случае дернут в Питер и причислют к Министерству без жалования, я по необходимости должен буду оставить место. Что вы поделываете, и что неприехали из Москвы, [я] все хвораю и хандрю.-- Опасения мои на щет Волги сбылися: мы переходили ее с женою пешком с большою опасностью, а экипаж провалился, едва вытащили и перепорчено руб. на 150 сер. Константин чуть не утонул. Уведомьте бога ради поскорее о месте. Я вместе с этим письмом пишу к Шевыреву и Погодину. Сегодня мы получили от отца Павла перчатки, за которые жена вас несказанно благодарит и просит вас приехать в Кострому -- играть в преферанс; а какие у меня стали мальчики молодцы --²⁴² так мое вам почтение. Нашим и всем поклон.

Весь ваш
Алексей Писемский.

Декабрь 7-е [1851?].

Повестку и квитанцию от Вашей маменьки я не получил, вышлите до почте.

Милейший друг
Александр Николаевич!

Я, жена и все дети мои на вас сердиты, отчего вы не пришлете никакой нам весточки нащет места в театральной дирекции, если ничего нет окончательно положительного, то нет ли, по крайней мере, каких-нибудь частных слухов. Напишите, бога ради. Москвича поспешим выслать.

Ваш
А. Писемский.

Жена да перчатки делает вам кникен.

Нашим и всем любящим русское слово -- поклон!

14 Декабрь [1851]

Любезнейший Александр Николаевич!

Давно я не получал от вас весточки, давно и сам не писал к Вам. Комедию вашу я прочитал с неистовым удовольствием и нахожу, что она не только не уступает Свои люди сочтемся! но даже выше, потому что комизм ее тонше задушевнее -- выведенные лица до того живы, что мне снятся во сне. ²⁴³ Ох как бы я сыграл ²⁴⁴ каждого, все мне по душе. Последнее действие написано Шекспировскою кистью. Будет ли она поставлена на сцене, и не слыхали ли чего об Ипохондрике? ²⁴⁵ Я все это время хвораю и хандрю. Сил моих не достает жить в Костроме. Так все огадило. Еще года два такой жизни, я откажусь и от литературы, потому что ни что не поддается перу. Надежды мои перейти в Москву, кажется, несбыточны.-- Узнайте, бога ради, повернее -- Назимов только по губам мажет. Погодин денег то же не высылает, обещался еще в феврале, а теперь конец марта. Попросите его, чтобы он послал, мне очень нужно. Задумываю еще большую комедию:²⁴⁶ сюжет или анекдот готов, а это для

меня самое трудное дело, в характерах не затруднюся. Богатым Женихом ²⁴⁷ я сам недоволен, но впрочем, 2-я часть идет гораздо лучше, чем конец 1-й. Последняя книжка Москвитянина до отвратительности пуста; но Погодинское известие о смерти Гоголя прекрасно -- я его беспрестанно перечитываю и потихоньку плачу... ²⁴⁸ Чорт знает что такое творится в божьем мире: Галаховы цветут здоровьем, а Гоголи умирают, добро бы хмелем занимался, а то и того не было -- нашему брату, например, не диво умереть рано, за тем, что с малолетства имели к вину пристрастие. Прощайте, милейший Александр Николаевич, поклонитесь нашим, поблагодарите Едельсона, что он за меня заступился. Напишите, бога ради, мне, если нет ничего верного, так пустяки какие-нибудь, но только напишите.

Ваш Писемский.

P. S. Купите, бога ради, мне портрет Гоголя, если есть хороший -- то самый лучший, а если нет, то какой есть, но, пожалуйста.

1852

Марта 20-го.

Жена моя вам кланяется, но очень сердита на вас за то, что ничего не пишете и не исполняете ее поручений.

Любезный и милейший
Александр Николаевич!

Когда вы пришлете моего Москвича, я до сих пор еще не получал его. Неужели он пропал на почте. Отчего вы так ленитесь писать ко мне, ничего не знаю ни о комедии {"Ипохондрия".}, ни о должности, видно мне сидеть в Костроме. Шевырев хотел писать ко мне, но ничего не пишет. Бога ради, уведомьте меня, а также пришлите и Москвича.

Ваш верный
А. Писемский.

[1852].

Любезный друг,
Александр Николаевич!

Жена моя, возвратившись из Москвы, передала мне твою претензию за мое молчание, но ты сам знаешь, сколько моих писем к тебе осталось без ответа (каковая участь, вероятно, постигнет и настоящее послание), а кроме того, и писать мне было почти нечего: живу я больше полугода в деревне, почитываю, пописываю, играю с своими детками, теперь езжу верхом, ловлю рыбу, шляюсь по полям и с нетерпением жду, чтобы начали грибы рост и, а их -- на досаду -- ни одной благушки нет, вот тебе и все мои Занятия; что касается собственно до писания, то пишется много: пишу длинный роман, написал два небольшие очерка, ²⁴⁹ одну небольшую драматическую пиеску, ²⁵⁰ которую уже и отправил в Петербург для постановки, не знаю, какая постигнет ее судьба. За подарок жене твоей пиесы Бедность не порок ²⁵¹ благодарю. Я прочел ее с большим нетерпением и с большим удовольствием, и вот тебе мое замечание, если не побрезгуешь им: надобно бы было больше развить левую сторону -- для этого стоило прибавить хоть одну задушевную сцену между Г. Кар. Торцевым и Коршуновым, и в Г. Карпыче выразить поярче тиранию в семействе; это бы осветило много и правую сторону, которую, пожалуй, можно было бы, пожжать. Журнальные укоры в случайности развязки -- вздор -- в ней прекрасно выразился самодурный характер Торцова. Очень бы желалось знать, какой успех был на сцене драмы Потехина, ²⁵² из журнальных заметок ничего не видно, да я им, признаюсь, и не верю. И так будь здоров, дай бог тебе писать больше и больше.

Алексей Писемский.

1854

Июня 17.

Р. S. Эдельсону и кто еще из знакомых вспомнит меня, поклонись.

Христос воскресе!

Любезнейший друг, Александр Николаевич!

Прибегаю к тебе с моей покорнейшей просьбой: по ополчению мне приходится ставить одного человека, приличный для этого человек у меня проживает в Москве, именно тот самый, которому ты писал паспорт, то, бога ради, вышли его в деревню и сделай это таким манером; пошли за другим моим мужиком Гарасимом, который живет против Тверской части, в гостинице Европе, и им[я]нуется Маляром. Накажи ему накрепко, чтобы он сейчас же приискал подводчика и отправил этого Абрама в деревню и мне бы написал об этом, и кстати, и оброк бы с себя Гарасим выслал, давно уж пора; ты призови его к себе, скажи ему построже и погромче, он очень глух и любит, чтобы на его прикрикнули. Бога ради, схлопочи это дело, а то я, пожалуй, попаду в беду, в деревне решительно некого ставить.

Что тебе сказать о моем житье-бытье в Петербурге; оно было бы недурно, если бы здоровье не хлибило. Милейший Тургенев едет скоро в Москву и, вероятно, увидится с тобой и расскажет тебе, как я подвизаюсь в чтении у разных сильных мира сего моего нового романа Тысяча душ и очерка Плотничья Артель. В мае месяце, вероятно, буду и я сам в Москве, если только получу командировку. Из литературных новостей -- возвратился из кругосветного путешествия Гончаров и привез е собой кипу записок, не глупы, да не очень умны и порядочно скучноваты, впрочем, несмотря на это, он, как человек, хороший человек, и я не знаю почему, но очень много вижу в нем, как бы родного мне -- (чистой русак, наш брат-помещик). {Слова в скобках у Писемского были зачеркнуты. Ред.} Все его убеждения, даже капризные, я понимаю и -- больше того -- сочувствую им.

Прощай, писать больше некогда, кучи писем надо писать еще в Кострому.-- Поклонись от меня Всем вашим и Ивану Федоровичу, скажи что мы часто об нем говорим. Мне очень досадно, что его рассказы здесь рассказывает Бурдин и подлейшим образом. Приехал бы он в Петербург, может быть мы как-нибудь пристроили бы его к театру.

Твой Писемский.

30 Марта 1855 г.

Любезный друг,
Александр Николаевич!

Спешу отвечать на твое письмо. По просьбе твоей о деньгах я на этой же неделе отправлюсь к Федорову на дачу, стану его просить и стыдить. Об Ипохондрике ²⁵³ моем Иван Фед. немножко соврал; он пропускается, но еще непропущен. Теперь он, смягченный и сокращенный, у Дупельта -- впрочем, Федоров говорит, что непременно пропустится, и я с большим, большим удовольствием предоставлю его Васильеву на бенефис и как только, что пропустится, сей час же вышлю ему письмо, по твоей копии. Я без ужасу не могу вообразить угрожающей ему слепоты -- только дело в том, темная ли у него вода, которая поражает гораздо быстрей и не другая какая-нибудь болезнь глазная, более излечимая. Тебе, кажется, писал Горбунов, что мы с ним были у великого князя Константина Николаевича: я читал мою артель; ²⁵⁴ а он рассказывал. С цензурой Фрейганга по случаю артели воюю, и не уступлю ему, не знаю, чья выдерет, а буду биться до последней капли крови.

Вчера вечером слушал я новый очерк Толстого Июльская ночь в Севастополе (т. е. Штурм). ²⁶⁰ Ужас овладевает, волосы становятся дыбом от одного только воображения того, что делается там. Статья написана до такой степени безжалостно-честно, что тяжело становится читать. Прочти ее непременно! Об твоих Свои люди сочтемся я полагаю, что непременно надобно хлопотать об поставке ее на сцену и, кажется, можно это сделать, только дело в том, мой милый, что тебе надобно самому приехать в Петербург, потому что здесь без личного ходатайства ничего не сделаешь. Приезжай и будем таскаться всюду вместе по всехМ сильным мира сего, оно бы хорошо, если бы привез с собой что-нибудь новенькое, понатужься, милый, отдыхаешь уж целый год. Конечно, искусство требует вдохновения, да ведь и вдохновение может родиться вследствие некоторого принуждения самого себя. Горбунова я серьезно упрекаю: готовится человек к дебюту и хоть бы одну ролю готовил. Я очень опасаюсь, что бы это его маленькое личное творчество ²⁵⁷ не помешало ему в выполнении ролей. Он все будет, пожалуй, сбиваться на свой тон или переходить в карикатуру. Что тебе сказать об себе: в длиннейшем моем романе ²⁵⁸ перевалился уж в третию часть. Мечтаю кончить к 1 январю 56-го года, кончить совсем, но вряд лис это хватит. Прощай: поклонись и поцалуй за меня Агафью Ивановну.

Твой Писемский.

1855 г.

26 Июля

Евгению Николаевичу передай от меня искреннее сожаление о смерти брата. Жаль, крепко жаль юноши. Скажи еще Евгению Николаевичу, что Панаев, а паче того Краевский, объявили мне за его большие претензии, что я не привез его к ним.

Р. Б. С Мих. Николаевичем видаемся довольно часто, я ему передал твое поручение, только вряд ли он [нрзбрч.] Что за умный юноша, залюбовался.

Напиши мне хоть коротенькое письмецо, не забыл ли адрес, вот он: На Итальянской в д. Износкова, No 18.

Любезный друг,
Александр Николаевич!

Спешу тебя уведомить: 1-е) на щет денег твоих я обращался к Федорову, он сказал, что это независит от его, а от Борщева, а сей объяснил, что у них состоялось милое постановление, не выдавать никому поспектакльной платы до начала спектакля, т. е. до 30 августа. 2-е) Иван Федорович рассказывал и читал Свои лю[ди] Соч[темся] у Великой Княгини Елены Павловны и говорит, что всем понравилось. Это может служить хорошим путем для цензуры. Во всяком случае, в августе или в сентябре приезжай сам. Брось эту леность и распущенность, я бы тебе даже советывал приехать и прожить всю зиму в Петербурге. Это тебя освежит и поддаст пару к деятельности: писателю необходимо менять среды, чтобы прожитое им ярче выступало в уме. Гоголь неглупо делал, что писал Мерт[вые] души в Италии. 3-е) об Ипохондрике сей час опять получил известие от Ивана Федоровича, что он будто бы пропущен, и будто бы жена Федорова показывала ему рукопись. Как получу окончательно положительные сведения, сей час уведомлю Васильева.

Был ли, проезжая Москву, Анненков у Эдельсона и виделся ли ты с ним? Он малый хороший и желал с тобой познакомиться.

Теперь моя просьба: пошли ты своего Ивана к моему кр[естьянину] Герасиму, живущему в Гостиннице Европе, напротив Тверской части и скажи им, что он каналья и другие не высылают оброк, который должны были прислать на петров день по нижеследующему реестру: с Герасима -- 5 руб. с Лаврентия Маркова -- 20 руб. в числе которых 15 р. новых и 5 р. старых, Григорья Васильева -- 15 руб. а иначе скажи им, что, приехавши в Москву, я с ними разделаюсь.

Когда будут ставить Ипохондрика, похлопочи, чтоб это было потщательнее сделано. Что здесь он шлепнется, в этом я наперед уверен. Жду с нетерпением и некоторым опасением дебюта Ивана Федоровича и беспрестанно ему долблю, чтобы он готовился: мальчик умный и с огромными дарованиями, но только ужасно привык веселиться, а дела делать не любит. Прощай, поклонись Эдельсону, матери Агафии и всем, мя знающим, кроме впрочем Филиппова.

Твой Писемский.

1855 г.

Августа 1-го.

Напиши что-нибудь новое, без того и не езди, в Петербурге непременно нужна новинка.

Ты пишешь о моих успехах литературных -- это, может быть, до вас так доходит, успехов особенных нет, какие они были, такие и есть.

Ты пишешь, чтоб я поклонился всем, кто не совсем тебя ругает в Петербурге, тебя никто неругает -- и все видят в тебе художника, но говорят, что ты, родившись сатириком, вздумал проливать слезы чувствительности, и сбился на тон Романа в Двумужнице ²⁵⁹ в последней твоей пиэсе -- это правда!

[1855] 6 Августа.

Любезный друг,
Александр Николаевич.

Вот, как я бомбардирую тебя письмами. Ипохондрик мой пропущен, наконец. ²⁶⁰ Прилагаю при сем письмо к Васильеву. В нем есть маленькие прибавления, которые велел мне сделать Федоров. Он мне растолковал, что, отдавая пиэсу в дирекцию, я на ее теряю официальные права. Я хотел было отдать ее и здесь на бенефис, но Федоров не допустил, говоря, что Дирекция хочет поставить для себя. При открытии театра он будет единственная новинка, поставить ее хотят недели в три и, конечно, свернут; жду великолепнейшего шлепка. Васильев, конечно, отнесется сюда, и я попрошу, чтоб ему разрешили, только уведомьте меня. Одолевши одну цензуру, бьюсь теперь с другой.-- Вчера целую почти ночь толковал с Фрейгантом об моей Плотничьей артели и дело, вероятно, дойдет до Главного Управления Цензуры, где пропустят. Когда пойдет Ипохондрик, уведомь меня. На последние репетиции я м. б. сам приеду. Деньги тебе открывается возможность выслать. В понедельник иду об этом толковать с Борщовым.

Твой Писемский.

6 Августа [1855].

Любезный друг,
Александр Николаевич.

Пиэса моя, наконец, переправлена. Бога ради, не откажи и прими участие в постановке ее: ты в этом в толк знаешь, и тебе все знакомы артисты. Вместе с этим письмом я пишу к Алексею Николаевичу Верстовскому, где написал и желание мое касательно раздачи роли, а именно: Ипохондрик -- Садовский, Ваничка -- Васильев, Прохор Прохорыч -- Щепкин, Михайло Иванович -- Степанов. На щет женских ролей -- Надежда Ивановна -- Рыкалова, Настасья Кириловна -- Акимова, Соломанида Платоновна -- решительно не знаю кто; Никиту я желал бы, что б играл Живокини. Роль эту я переделал и Василий Игнатьевич, вероятно, не откажется сыграть ее. Еще просьба моя большая в том, пожалуйста, уведомь меня поточнее, когда предположится ставить пиэсу и когда начнутся репетиции,! (вероятно), я сам приеду в Москву. Вместе с этим письмом я пишу к Садовскому. Дело о конце пиэсы, прочитай это письмо и подумайте вместе.

Твой Писемский.

1855 г.

12 Ноября.

Прилагаемое при этом письмо к Прову Михайловичу -- передай.

Любезный друг,
Александр Николаевич.

Вот уж я другую неделю в Астрахани;²⁰¹пропутешествовал на почтовых около двух тысяч верст, переехал в другую природу, климат; узнал степи, видел и вижу калмыков, их кибитки, верблюдов, армян, татар, киргиз-кайсаков, словом, почти в Азии и знаешь ли какое впечатление. Все это, милый мой, г..но против нашей полосы, г..но, люди и даже климат теперь мне понятно, почему Московское царство одолело все прочее. Что состоялась ли твоя поездка на Дон, и если состоялась, то наперед советую тебе запастись терпением. По России не так еще приятно и удобно путешествовать, но во всяком случае будет любопытно, потому что через каждые сто верст ты будешь встречать и новый народ, новые нравы, обычаи, даже религию, точно переезжаешь из государства в государство. Не знаю, что может встретиться на Дону, но Астрахань это непочатое дно для описаний: не говоря уж о губернии, самый город точно явившийся после столпотворения Вавилонского и неслитно до сих пор оставшийся. Калмык со своим языком, кочевой кибиткой, идолами, армянин более православный, армянин более католик, татарин со своим языком и магометанским толком, персиянин со своим языком и другим магометанским толком, русский мужик, немец, казак -- все это покуда наглядно еще режет мой глаз, но сколько откроется, когда еще внимательнее во все это вглядишься.

Пиши мне, бога ради, при всем разнообразии впечатлений мне тоска смертная, и каждая весточка от вас будет истинная отрада. Прощай.

Твой Писемский.

Кланяйся всем. Адрес мой: на мое имя

Астрахань.

28 Февраля,

1856 г.

Любезный друг,
Александр Николаевич!

У Оболенского я еще не был, потому что никуда не выхожу, но как буду у него спрошу и объясню ему касательно тебя все, что нужно. Иван Федорович был у меня и рассказывал, что в бенефис Марковецкого, действительно, давали какую-то ерунду, в которой у актера Горького автор захватил и выдал за свое несколько комедий, ну и потом они съезжаются вместе в одном купеческом доме. Всю эту чепуху публика ошикала. Ты этот вздор не принимай близко к сердцу, но мне тут очень досадил Федоров, как ему не стыдно, допускать ставить на сцену подобные пасквили. Если его я увижу, то отделаю его так, что смола из рыла его потечет еще не такая.-- На квартире я понемногу устраиваюсь; болезнь моя все в том же положении: доктора здешние все в один голос говорят, что это невралгия, однако от этой бессмысленной фразы мне мало утешительного и я почти не могу выезжать, но да будет воля божья: я решился терпеть и теперь э моем затворничестве начинаю понемногу работать, чего и тебе желаю.

Твой Писемский.

Поклонись всем от меня.

[На 4-й стр. адрес А. Н. Островского.] На письме почтовый штемпель: С Л.Б, 1 июня, 1856 г.

Любезный друг,
Александр Николаевич.

Я доехал до Питера благополучно; остановился в гостинице Семенова, на углу, напротив Знаменья в 4 номере, о чем и заяви барыне, как она приедет.

Твой Писемский.

Эта гостинница в том самом доме, где живет Мартынов.

[На последней странице адрес:]

В Москву.
Его Высокоблагородию
Александру Николаевичу
Островскому

у Никола в Воробине, близь Серебряных бань, в собственном доме.

Почтовый штемпель 1856, октября 19.

Любезный друг,
Александр Николаевич.

Я остановился, т. е. нанял квартиру и уже переезжаю на Лиговку, в доме Раменской, в одном доме с Дудышкиным, если ты бывал, квартира для меня удобная и главное очень теплая, что я знаю, бывая у Дудышкина и всегда, завидуя его теплой и сухой квартире.-- Докторов здешных приглашал: Заблопкий [не разборчиво] уверял меня, что у меня ничего не видать, кроме нервных страданий и предписал мне втирание хлороформа и хождение часто в бани ради принятия ванн. Кому хочешь, тому и верь, видно лучше всего возложить упование на бога и ждать, что будет, то будет.

Прощай твой Писемский.

12 Октября [1856].

Агафье Ивановне поклонись от меня, а также и всем другим.

Александр Николаевич!

У меня к тебе большая просьба, которую, наперед уговор, прошу исполнить: 1-е спросить Васильева, просил ли он об разрешении поставить в свой бенефис Ипохондрика, если просил, то разрешили ли ему. Вероятно, что не разрешили и не разрешат, так как у них здесь положено правилом, чтобы не давать актерам на бенефис пиэс, которые взяты дирекцией за поспектакльную плату. 2) Если Васильев уже просил и ему отказано, то уведомь меня. В таком случае я буду писать к Верстовскому и просить его о постановке пиэсы. 3) Если Васильев не просил еще, то попроси его поскорее решить этот вопрос, и когда он пришлет сюда об этом, то уведомил бы меня. Я похлопочу в его пользу. Пожалуйста, уведомь меня обо всем этом, кап можно поскорее.

Твой Писемский.

20 Октября [1856].

Александр Николаевич!

Любезный друг,

По делу твоему я сейчас же поехал к Печаткину, но вот тут какого рода обстоятельства открылись: он предполагает большие издержки для Биб[лиотеки] для чтения, а именно -- покупку романа Гончарова Сон Обломова, за который будет платить по 200 руб. сереб. а всех их будет до 35, значит 7.000, да мазу к тому еще 500 руб. за то, что этот господин соизволяет печатать в Биб. для чтения, а не в Русском Вестнике. Задерживать таким образом деньги на другие издания, он говорит, что не имеет возможности. Впрочем, при усиленных моих настояниях, он сказал, что не знает, какую ты цену желаешь взять, я объявил ему ту, которую взял с него за свои очерки -- 600 руб., но он за это не согласен и назначил безобразно мало -- 300 руб. сереб.; на что, вероятно, ты не согласишься. Вчера я виделся с братом твоим Мишей и решительно с ним положили, что тебе надобно приехать в Питер, где все эти денежные дела гораздо удобнее могут обделаться в присутствии твоем. Давыдов, например, дал, говорят, Печерскому 2500 руб. за его рассказы и, пожалуйста, пораздумывай и приезжай. В Москве ничего не высидишь.

Твой Писемский.

11 Марта [1857].

Любезный друг,
Александр Николаевич.

Очень рад, что получил весточку от тебя и узнал о состоянии твоей ноги, раны которой меня напугали, по слухам. О твоей комедии я слышал от некоторых господ, тебе известных, и слухи весьма холодные, что меня первоначально огорчило, а потом рассердило, так что я этим господам загнул по матушке, и они, вероятно, возненавидели меня окончательно своей маленькой душонкой. О себе скажу, что яйца мои продолжает ломить, но я на все сие ужь плюнул, хотя и впадаю в истерику в неделю раза по три великолепным манером, а в остальные дни выпиваю приличное количество водки и вина.-- В Мор[ском] сб[орнике] статьи свои изготовил почти окончательно. "Старую барыню" отдал в Биб[лиотеку] для Чтения за 400 р. сер. (Она появится в феврале), что и тебе советую принять в расчет, при назначении денежной цифры за твои сочинения. Не забудь: два листа с половиной за 400 р. Об литер, мирке ничего нельзя сказать, кроме разве того, что у Панаева на губе что-то в роде рака и сыпь на всем теле, от чего Боткин лечит его голодом и водой, и этот простодушный баран в восторге от своего собственного здоровья. Друг наш Ив. Ал. Гончаров окончательно стал походить на дядю в его "Обыкновенной истории" и производит на меня такой страх, что мне и встречаться с ним тяжело. Бесценному нашему Ив. Сергеевичу [Тургеневу] возвратилась невралгия яйца, от которой, чтоб вылечить, Парижские врачи, напрактиковавшиеся во время кампании на счет ножей и других хирургических инструментов, входят к нему в пузырь зонтом, делают там насечки, прижигают ляписом, и он, с глупым, но милым взором умирающей газели, даже не молит о пощаде, потому что верит в науку. Анненков хлопает себя по ляжке и поощряет человечество к развитию искусств, правды и мысли. Краевский мрачен и для получения от нее наследства, приобренные От[ечственные] Зап[иски], как рассказывает Григорович, употребляет свою старую тещу, в видах получения от нее наследства, приобретенного ею собственной своей особой, посредством м...ы, которую она денно и нощно подставляла, с некоторым личным удовольствием, танцмейстеру Дидло. У Федорова губа почти совсем отвалилась и слюнотечение сделалось постоянное, за тем был смотр Стрелкового полка, у Старчевского родился сын, и в Синоде ждут прибытия Филиппова.

Письмо это пишет под мою диктовку Иван Федорович, так как мне, по случаю дрожания десной руки, трудно изображать буквы.

Прося принять уверение в совершенном моем почтении и преданности, с коими имею честь пребыть

Вашего Высокоолимпийства покорнейшим слугою

Алексей Писемский.

1857 г., Февраля 4-го.

Мы сейчас с Ал. Феоф. воротились из бани; он распарился телесно и душевно, что меня очень обрадовало, потому что я его давно не видал в таком веселом расположении духа, в каком он находится в настоящую минуту. Недели полторы тому назад, я послал к Вам письмо; но не получил до сих пор ответа, думаю, что оно не дошло до Вас. Леонидов женился; вчера мы пировали на его свадьбе.

Всей душой преданный Вам

И. Горбунов,

Агафье Ивановне мой поклон.

9 часов вечера.

Любезный друг,
Александр Николаевич.

Посылаю два экз. моей "Ст[арой] Бар[ыни]", из которых один тебе, а другой передай от меня Садовскому. Твои сценки в Современнике я прочитал и прочитал с удовольствием, и когда я читал их другим -- все хохотали; но мнение большинства таково, что в них ты повторяешься; хотя в тоже время все очень хорошо убеждены, что виноват в этом случае не ты, а среда, и душевно желание всех людей, тебя любящих и понимающих, чтоб ты переходил в другие сферы: на одной среде ни один из больших европейских и русских писателей не останавливался, потому что это сверх творческих средств. Если мы и мастера первого разряда, то все таки в нас есть на столько душевных сил, чтобы переходить из одной среды в другую. Если же ты этого не можешь сделать, то знакомься больше и больше с купеческим бытом более высшим; или, наконец, отчего ты не займешься мужиком, которого ты, я знаю,-- знаешь? Говорят, твоя новая комедия из чинов, быта. Я радуюсь заранее. Знаю, что у тебя сюжет созрел, но выполнил ли ты, как большой маэстро по драматической части, со всей подробностью и объективностью характер? Читал ли ты критич. разборы Дружинина, где он говорит, что ты, Толстой и я--представители направления независимого от критик. В какой мере это справедливо, я не могу судить, но уже и то хорошо, что нас определили независимыми от критик. Григорович, приехавши в Петербург, первым долгом обнародовал везде, что А. А. Григорьев пропал без вести и что его ищут чрез полицию. Не знавши этого, я встретился с Григоровичем в магазине Печаткина и, по известной тебе моей к нему симпатии, обругал его за весь его литературный блуд, и он теперь скрылся у И. А. Гончарова и ругает меня, как свинью, которая не умеет себя держать в обществе, а при встрече со мной -- побаивается меня. Если ты можешь приехать в Пет.,-- приезжай; мы с тобой может быть что-нибудь и сделаем тут, тем более, что на плечах Современник. Боткин здесь пакостит, на сколько он может пакостить. Все это до такой степени возмутило меня -- чего при нашем бесценном Иване Сергеевиче не бывало,-- возмутило так, что я, кроме ругани, ничего этим господам не говорю.

Болезнь моя в том же положении, но я не лечусь и напиваюсь постоянно и в гостях и дома, при всяком удобном случае и прошу только одного общественного мнения, чтоб быть мне Ермилом Костровым. Я убежден, что у Е. Кострова также ломило яицы, как у меня ломит.

Затем прощай и не повторяйся так, как ты повторился в твоем последнем произведении.

Подписал: Алексей Писемский.
Литературный секретарь И. Горбунов.

Александр Николаевич.

P. S. Будьте здоровы. Приезжайте в Петербург. Вслед за этим письмом Вы получите письмо от меня.

И. Горбунов.

15 Февр. утро. [1857].

Любезный друг,
Александр Николаевич!

Последнее время я не только, что пил, но был почти в запое: скверная моя болезнь, продолжающаяся до сих пор, приводит меня в отчаяние, которое желал заглушить,-- я пью; а в ртом виде делаю еще горшие глупости. Старший ребенок мой Павел болен: у него холодная опухоль локтя на правой руке, болезнь, которая часто кончается отнятием руки. Бедная жена моя убита всем этим, но еще бодрится, тогда как я падаю духом окончательно. Обе комедии здесь твои пользуются полным успехом. Личное мое мнение об них вот тебе самое откровенное: в Сне в Праздничный день лицо Бальзаминова не дотанцовано в представлении автора. В сцене первой -- прижигание уха совершенно водевильный прием, а прочие лица все превосходны, особенно две девки, я так и чувствую от них здоровый женский запах. Во второй комедии: {"Доходное место". Ред.} самая картина исполнена и жизни и тонких типов, и, наконец, нравственной глубины, но все это вставлено в рамку, т. е. в 1-е и 5-е действия, совершенно мозговую, сделанную, а не созданную и потому именно, что в них играют роли пара Вишневских -- оба эти лица по грамматичности их изложения совершенные гробы, но это бы еще ничего: не создашь всех лиц, другие можно и попридумать, но дело в том, что они очень много говорят, их надобно сократить; пусть они только самой необходимой стороной касаются комедии; с концом пиэсы я тоже не согласен: Жданов {Вместо: Жадов. Ред.} недолжен был бы выйти победителем, а должен был бы пасть. Смысл комедии был бы, по моему, многозначительнее и глубже, я нарочно пишу тебе самые отрицательные стороны твоих пиес, чтобы ты принял это в расчет при вторичном их издании или при постановке на сцену: личных курителей и печатных ругателей найдется много у тебя и без меня. Денежная необходимость заставила меня вспомнить мой первый роман Виновата ли она, Я прочитал его совершенно, как чужое произведение,-- и он мне понравился: мне ужь теперь с таким запалом не написать -- много конечно в нем совершенно драло мои уши. как например, вся похабщина, которую я где совсем вырвал,. где смягчил; неверя впрочем себе, стал читать редакторству и критикам -- все хвалят, и Биб. для чтения, если только Фрейганг пропустит, дает мне за него 3 000 руб. серебр.-- сумма, которая меня обеспечит более чем на год, и даст мне хоть некоторое время не думать о проклятых деньгах.

Теперь о твоих делах -- Уваров, говорят, назначил 3 000 руб. сереб. пожизненной пенсии тому, кто напишет лучшую комедию или драму: пиши-ка брат! а я впрочем распространяю мысль, что нельзя ли тебе отдать премии без писания, так как по этой части тобой много написано и без того, а то, чего доброго, нажарит Потехин драму или Соллогуб комедию -- да и возьмут. Прощай -- поклонись всем, кому знаешь.

Твой Писемский.

1857 года,

Марта 30-го.

Степан Дмитричь Яновский и Александра Ивановна просили меня передать тебе, чтобы ты и Пров Михайлович выбрали денек и приехали к ним обедать, а они соберут для тебя, Александр Николаевич, Самойлова, Зуброва, Федорову,-- словом, кого ты пожелаешь, чтобы ты им почитал -- это сделается как бы ради удовольствия, а им послужит в науку; только ты заранее уведоми хоть меня, или саму Александру Ивановну в театре, какой вы именно избираете день. Живут же они тоже на Безбородке, недалеко от меня, на даче Ланздорфа бывший Ванде. До свидания.

Твой Писемский.

20 Мая [1857].

[На 4-й странице рукой А. Ф. Писемского адрес:]

Его Высокоблагородию
Александр Николаевич!
Островскому.

В Гостинице, на углу Садовой и Театрального переулка.

Любезный друг
Александр Николаевич!

Давно уже от тебя не было никакой весточки, и только последнее время возвратившийся из Москвы Майков сказал мне, что ты возвратился из своего вояжа и собираешься побывать в Питере. На этих днях со мной совершился важный казус: я вместе с Дружининым делаюсь редактором Библиотеки для чтения. Знаю, что многого у меня не достает для сего, начиная с образования, до поведения, которое впрочем с самой весны до сего времени в возможной исправности. Заведывать я буду по преимуществу изящною литературою и может быть в этом отделе успею сделать некоторые улучшения, потому что в этом случае чутья и знанья, конечно, более, чем у всех остальных редакторов. Получив это письмо, будь так добр, собери всю вашу Московскую братию: Григорьева, Эдельсона, Алмазова, Шаповалова и еще, кого знаешь, участвовавших в молодой Редакции покойного Москвитянина и попроси у них от меня покорнейше помочь мне; я открою им свободнейший орган для выражения их убеждений, в которых, вероятно, мы не будем разниться и которые в Библиотеке будут состоять в том, что бы востановить и хоть сколько-нибудь раскрыть не достоинства уж, а свойства человеческие, русского человека, которые Русский Вестник окончательно у него отнял, и что в самых пороках и преступлениях наших есть нравственное Магбетовское величие, а не мелкое мошенничество, которым онные хотят запачкать. Второе: привести в ясность, напомнить те эстетические требования, без которых литература все таки не может назваться литературой,-- и Мельниковской донос (в Медвежьем Угле) на инженера все таки -- не повесть и вовсе не имеет той прелести, которою она благоухает для некоторых. Все это нашей братии ты изъяви, подумайте и напишите мне, а главное попроси, чтобы они не оставили меня беспо[мо]щным; впрочем я и сам через неделю думаю быть в Москве, послучаю постановки (?) Ипохондрика, а вы все таки, хоть сообща, напишите мне, как вы смотрите на это дело.

Комедия твоя Доходное место пропущена театральной цензурой, но, пожалуйста, нельзя ли, чтоб ее давали прежде в Москве, а не на этой разбитой гитаре -- Александрынке, где наверняк ее ухлопают без Мартынова. Выискалась здесь презадушевная, говорят, актриса Федорова, которая в твоей Бедной невесте превосходна и мне до сих пор не удалось ее видеть, потому что дали всего два раза и больше не дают по малому сбору. Не стоит ли после того этого каналью Федорова съездить в рожу наконец. Числа около 11-го или 12-го лично всех вас обниму.

Твой Писемский.

Октября 6, 1857.

Р. S. По литер. моим делам я сначала сходился-было с Современником, которой сам сначала предложил мне, а потом сам же и отказался и для меня это вышло лучше, потому что вместо жулика Некрасова буду иметь дело с честнейшим Печаткиным.

Любезный Друг,
Александр Николаевич!

Получил ли ты свою комедию. ²⁰² Она уже недели две, как пропущена комитетом. Здесь теперь имеет страшный успех комедия Львова Свет не бед добрых людей, но я еще не видал -- а потому не могу судить, что такое? Что ты теперь поделываешь и когда приедешь в Питер? Бесценный наш Мартынов играет, но увы! совсем, говорят, человек пораженной болезнию. В литературном и журнальном мире ничего нет нового, кроме того, что Соврем. и Отечест. Зап. в один раз объявили об издании в переводе Исторических Сочинений и теперь грызутся, как собаки за кость, ездят к Щербатову жаловаться друг на друга, и я советую употреблять для разбора сего дела турецкое правосудие -- отколотить обоих мерзавцев по пятам палками. Прощай! обнимаю всех.

Твой Писемский.

24 Октября [1857].

Любезный Друг,
Александр Николаевич!

Посылаю тебе вышедшие мои очерки из Крестьянского быта, ²⁶³ кажется, издано недурно. У Оболенского я еще не был, потому что последнее время попростудился и лежу в постеле.

5 Ноября [1857].

Твой Писемский.

Любезный Друг,
Александр Николаевич!

Во-первых, спасибо за радушный прием; теперь о пизсе твоей Доходное место. По приезде моем в Петербург я узнал, что я тоже назначен членом Комитета и, разумеется, воспользовался сим. Поехал к Председателю, который теперь Никитенко и настоял на том, чтобы в следующую субботу открылось заседание и пиэса твоя, как читанная всеми, сейчас же будет пропущена. Поклонись от меня всем и всех от глубины души моей целую я заочно и благодарю за ласковой и радушный прием. Алмазову, вероятно, я сегодня же буду писать. Прощай, Агафьи Ивановне делаю ручкой.

Твой Писемский.

Пятница, 8 Ноября [1857].

Любезный Друг,
Александр Николаевич!

Что этот дуралей Дрианский делает. За паршивый роман его мы уже заплатили ему деньги, набрали уже всю первую часть, и вдруг он теперь пишет, чтобы передали его повесть полоумному Григорьеву, которой будто бы ему дает за все его произведение по сту руб. Я написал Дрианскому письмо довольно легонькое, но ты обругай его и скажи, что так даже берейторы, облик которых он носит, так берейторы не делают, да и Григорьеву скажи, что это и глупо и подло, а Кушелеву я сам объясню в приличных выражениях. Что ты с твоим изданием? Я свою Тысячу душ продал Кожанчикову за 3000 руб. сереб. и уже начали набирать.

Гончарову было замечание за 4-ю часть, но он ее вторично пропустил с очень маленькими помарками. Пожалуйста, Дрианского выпиши к себе или съезди к нему и растолкуй ему, что так поступать в литературе нельзя.

Прощай твой Писемский.

Агафьи Ивановне поклон.

Р. S. Комедию незамедли выслать. Мы очень оскудели материалами,

[1857].

Любезный Друг,
Александр Николаевич!

Извини, что я долго не отвечал на два твои письма; но весь декабрь я страшно был занят по случаю печатания двух моих романов за один раз, а на праздниках, грешным делом, позагулял, так что едва теперь и поправляюсь. Известие о запрещении пиэсы ²⁶⁵ твоей меня приводит в бешенство; но как я ни прошу, как я ни ручаюсь, что это совершенно не одно и тоже с пиэсой Львова, ²⁶⁶ что тут и мысль и выполнение другое,-- все ничего: глас вопиющего в пустынях. Поручения твоего к известным господам я даже не передавал, наперед зная, что это будет бесполезно, и это скверное, с оскаленным ртом, как например, у М..ва, {[Майкова?]} холодное и даже несколько радующееся участие для меня гадко: я готов в эту минуту плюнуть в рожу. Но я придумал вот что: Некрасов подружился в Париже с Орловым (сыном Орлова) -- который и выхлопотал ему вторичное издание стихотворений. Возьмись ты за этот канат и напиши Некрасову, чтобы государь уж разрешил поставку этой пиэсы да кстати и Банкрута, а я тоже буду пилить Некрасова. Алмазову скажи, чтоб он высылал летопись, хоть для февральской книжки, да скажи ему, что его уже два стихотворения напечатаны в Библиотеке и, вероятно, будет напечатано третье, но он написал бы Печаткину прямо от себя, сколько он желает за них получить. Печаткина зовут Владислав Петрович. Агафье Ивановне кланяйся и скажи, что супруга моя, за сохранение моей особы в бытность мою в Москве, душевно желает ей сделать презент, что и разрешил я ей и что будет исполнено на сих днях. Прощай.

Твой Писемский.

6 Января, 1858 г.

P. S. Якушкин теперь у меня и тебе кланяется.

Мой любезный друг,
Александр Николаевич!

Климовский твой был у меня. Он добивается дебюта, но как это сделается, сказать трудно, по милости их скверно-пакостного начальства. В последнем письме твоем ты пишешь, что в Питер не думаешь приехать. Пожалуста, отмени такое свое намерение. Я нынче нанял дачу тоже на Безбородке ²⁶⁷ и довольно большую, имея между прочим предположение, что ты приедешь и погостишь у меня. Приехать ты можешь на сколько хочешь, на месяц, на две недели, на неделю. Мы с тобой занялись бы рыбной ловлей, потаскались бы по окрестностям Петербурга -- и вообще это было бы для тебя развлечением, а для меня истинным удовольствием. Право, соберись и уведомь меня. Садовский, вероятно, тоже приедет в Петербург. Здесь до такой степени ужь скверно идет театр, что каждой день не смеют играть, а только по 3 раза в неделю. На дачу я думаю переехать в 2-х числах мая и ни как ре позже 15-го числа. Занят я теперь по горло окончанием моего романа, ²⁶⁸ которого три части сбыл, наконец, но как пройдет 4-я цензуру -- не известно.

Прощай твой Писемский.

Агафье Ивановне поклонись.

19 Апреля, 1858 г.

Дружинин хотел к тебе писать.

Любезный Друг,
Александр Николаевич!

Что твоя пиэса, ²⁰⁹ которой мы ожидаем с нетерпением? -- Якушин, явившийся на днях в Питер, говорил мне, что ты ее оканчиваешь: уведомь нас, бога ради, об этом. В октябрьской книжке, самой важной почти, у нас решительно нечего печатать. Я сам написал драму, ²⁷⁰ но ей предстоит большая возня с цензурой,-- и когда она пройдет, богу ведому. Торопить тебя, конечно, мы не хотим, во всяком случае уведомь: пожалуйста, можно ли нам расчитывать на октябрьскую книжку, т. е. получить от тебя пиэсу в 1-х числах сентября даже до половины. Я на днях только возвратился от Дружинина, где мы с ним ели и спали адски; за то у себя на даче все лето я мерз. Думаешь ли ты нынче побывать в Петербурге? Письмо к мне адресуй в Контору Библиотеки для чтения, на Невский Проспект, в книжной магазин Печаткина. До свидания! Поклонись от меня Агафье Ивановне.

Твой Писемский.

7 Августа, 1859 г.

Любезный друг,
Александр Николаевич.

Посылаю тебе письмо Гончарова ко мне; из него ты увидишь, что до тебя тут касается и исполни по нем, о чем тебя просит Делаво. Прощай: поздравляю тебя с прошедшими именинами. Деньги ты, вероятно, уже получил. Агафье Ивановне поклонись от меня.

Твой Писемский.

6 Сентября [1859].

Любезный друг,
Александр Николаевич!

Спаси "Библиотеку для чтения" вышли твою комедию для Ноябрьской книжки. Драма моя была уже пропущена, но вчера ее потребовали к Министру вследствие какого-то доноса ему. Еще раз прошу тебя выслать, остаюсь

Любящий тебя
А. Писемский.

19 Ноября [1859].

Я расстроен, взбешен и больнехонек.

Любезный Друг,
Александр Николаевич!

Не знаю, не рассердишься ли ты на случившуюся перемену. В ноябрьской книжке вместо твоей драмы должна была пойти моя. ²⁷¹ Произошло это вследствие таких обстоятельств. Министр, как ты знаешь, взявший на себя пропуск моей драмы, дал мне знать, что я печатал бы ее сейчас же; в противном же случае, очень может статься, что власть его будет не действительна, потому что в самом непродолжительном времени, цензура отойдет от Министерства Народного Просвещения и образуется новое Управление совершенно отдельное, под верховным начальством Барона Корфа (автора восшествия на престол Николая I-го). В это же управление, говорят, войдут Иностранный Цензурный Комитет и Театральная цензура. Во всем сим в конце письма тебя удостоверит и Иван Александрович. Что касается до твоей пиэсы, то это никаким образом, кажется не повредит ей: чем долее ее не напечатают, тем выгоднее для ее сценической обстановки, и ты очень бы нас обязал, если бы позволил оставить ее до Генваря, ибо хотя мы и будем иметь Щедрина, то тебя печатать в декабре, т. е. для старых подписчиков, а Салтыкова в Генваре для новых подписчиков,-- безумно нерасчетливо. Если ты согласен на это, то уведомь меня и еще раз повторяю эту просьбу от себя и от Александра Василь[ев]ича, остаюсь душевно тебе преданный

А. Писемский.

P. S. Кроме того, от Салтыкова еще не получена повесть и только рассчитывая на его аккуратность я пишу, что мы будем иметь его повесть. Пиши ко мне прямо на квартиру: на Садовой, в доме Куканова, против Юсупова саду.

Драма твоя совсем уже начисто отделана, пропущена цензором, и первые листы даже отпечатаны.

Если почему-либо тебе непременно нужно, то мы драму поместим в декабрьской книжке, но нам бы гораздо лучше сохранить ее до Генваря.

[На 4-й странице приписка рукою И. А. Гончарова:]

И я свидетельствую, почтеннейший Александр Николаевич, о крайней необходимости, по которой нужно было дать место драме Писемского в нынешнем месяце. Я в большом горе, что никак нельзя мне было послушать Вас самих: со всех сторон слышу восторженные отзывы, а когда теперь придется прочесть драму? через месяц, да еще прочтешь сам, а не услышишь автора?

Усердно кланяюсь Вам. Искренно преданный

И. Гончаров.

[Ноябрь, 1859 г.].

Бога ради, любезный Друг, высылать пьесу смерть пора и во всяком случае уведомь меня, когда ты именно вышлешь. Без тебя мне, откровенно сказать, решительно не с чем выйти. Пожалуйста, высылай. Отвечай с первой же почтой, успокой мое беспокойное сердце.

А. Писемский.

[1859].

Любезный Друг,
Александр Николаевич!

У меня к тебе маленькая просьба: Опекунский Совет у тебя под боком; зайди, бога ради, в него и похлопочи, чтоб там разрешили жене моей, т. е. титулярной советнице Екатерине Павловне Писемской продажу имения ее, состоящего (в) Костромской губернии, Макарьевского Уезда, по Усадьбе Михайловскому и деревне Высонову, о чем и послана от нас в совет просьба недели полторы тому назад. Пожалуйста, похлопочи и меня не замедли уведомить. Это крайне нужное для меня дело! Когда ты приедешь в Питер, мы все ждем тебя с нетерпением. Кланяйся всем.

Твой Писемский.

16 Марта [1860?].

Любезный Друг,
Александр Николаевич!

Оттиски и No Биб. для чтения был сдан к Базунову на другой же день выхода книжки и, вероятно, теперь ужь давно должен находится у Московского Базунова. ²⁷²

Когда ты приедешь к нам опять в Питер?

Поклонись всем от меня

Твой Писемский.

[1860].

Мне, может быть, не удастся побывать в Москву; но бога ради, любезный друг, поддержи меня -- и дай свою комедию, ²⁷³ а главное с первой же почтой уведоми меня, когда же ты к нам ее пришлешь и нельзя ли начало прислать для набора теперь же. Пожалуйста уведомь.

Твой Писемский.

[1860?].

Любезный Друг,
Александр Николаевич!

Стелловский уже написал, чтобы тебе там из магазина музыкального доставили деньги.

С пиэсой Востокова не знаю, что делать. Стелловский не берет, и говорят, что он печатает только пиесы, бывшие на сцене. Попробую отдать к Достоевским в журнал.

К февральской книжке я на твою пиэсу ²⁷⁴рассчитываю. Когда ты приедешь в Питер? Твои Свои люди сочтемся, говорят пропустили. Поздравляю. Но кто у тебя здесь ее будет играть? Употреби, по крайней мере, твое влияние, чтобы Бурдина в ней не было.

Твой Писемский.

[1860 г., конец года].

42-а

Любезный друг,
Александр Николаевичь.

Посылаю тебе письмо ко мне от Стелловского на[щ]ет некоторых твоих пиэс, которые он желает поместить в сборнике. Как ты решишь, так и уведомь меня. На[щ]ет комедии Востокова, в Библиотеку для чтения я не могу ее принять: ибо по сюжету избито да и по выполнению слабо: это и не сцены, а скорее какое-то упражнение в разговорах на заданный анекдот; но не пожелает ли он, чтобы я отдал в другие редакции, например: в Век, в Русский Мир. Там может быть ее примут, и она сойдет: больше писать некогда.

Твой Писемский.

1860

Любезный друг.

Пришли, бога ради, заглавие твоей комедии, {"Свои собаки грызутся, чужая не приставай" в "Библиотеке для чтения" 1861 No 3.} которую ты готовишь для "Библиотеки для чтения". Нам крайне нужно дать объявление. Об высылке к тебе "Искусства", 2 NoNo я распорядился.

Каковы у нас в Библиотеке Гаваньские Чиновники. Пожалуйста пришли Заглавие и поскорей, нам в этом крайняя надобность.

Твой Писемский.

[1860].

Любезный Друг,
Александр Николаевич!

Соблаговолишь ли ты дать нам что нибудь в Библиотеку для чтения. Пожалуйста, не откажи и невозможности уведоми меня, к какому времени можно надеяться получить от тебя, чтобы я мог расчитать материал. Что ты именно поделываешь теперь? ²⁷⁵

Поздравляю тебя с получением премии Уваровской. ²⁷⁵ Да вот еще у меня к тебе просьба. Я участвую еще в новом журнальце "Искусство". Не напишешь ли для этого изданья ты о последних днях Мартынова ²⁷⁶ и его смерти. Неполенись ответить мне поскорей на все сии вопросы.

Твой Писемский.

[1861].

Посылаю теперь разбор Плетнева по Уваровским премиям. ²⁷⁷ Говоря по правде, по милости его мы и получили премии. Напиши ему письмецо благодарственное. Ему будет очень это приятно. Адресе его: Его Превосходительству, Петру Александровичу Плетневу в Петербурге в Университет. Да пришли ему и экземплярчик драмы с надписью.

Твой Писемский.

[1861].

Как ты не подрезал меня, друг сердечный, но во всяком случае, бога ради, не насилуй себя и не торопись и только по крайней мере -- к мартовской-то книжке изготовь, а то в противном случае публика, пожалуй, подумает, что мы ее надуваем объявлениями. Пожалуйста, изготовь к мартовской.

Твой Писемский.

[1861].

Любезный Друг,
Александр Николаевич!

Я сегодня никак не могу обедать с Вами -- во 1-х у меня страшнейший понос, а во 2-х, уже в 5 часов должен итти к цензору

твой Писемский.

[1862?]

Любезный Друг,
Александр Николаевич!

Сейчас был твой брат и сказывал, что ты вопервых, здрав, а во-вторых, что через месяц докончишь своего Минина. ²⁷⁸ Последнее меня несказанно обрадовало, авось, с твоей легкой руки у нас и появится настоящая историческая драма. Если ты не заготовил ее ни в какой журнал, то давай нам ее в Библиотеку для Чтения. Ты этим крайне меня обяжешь, и я только прошу написать тебя мне определительно цену, дабы я мог ее заявить издателю, которой начинает разные штучки делать с авторами, при неопределенном уговоре в цене; но во всяком случае тебе, разумеется, будет заплачено самым аккуратным образом. На письмо это отвечай мне, пожалуйста. Что собственно касается до меня, то я все вожусь с болезнями: летом в деревне жена была больна; а по приезде сюда сам заболел ревматизмом (жена тоже была больна ревматизмом, это какой-то наш семейный бич).

Да хранит тебя бог; прощай.

твой
А. Писемский.

[Приписка Островского: пол. 6 нояб.].

[1862]

Любезный Друг,
Александр Николаевич!

Здесь составляется или уже составлен адрес против поступка "Искры" со мной ²⁷⁹ в том тоне, что если они кинули грязью в меня, так кинут и во всякого, что им подвернется, а потому литераторы протестуют против этого: хочешь ли ты подписаться или нет -- уведомь меня сейчас же,-- протест на днях будет печататься. Отвечай сейчас же.

Твой Писемский.

[На 2-й стр. (на обороте) приписка рукою М. Н. Островского:]

Проект адреса я читал: он написан не очень резко и уже подписан Кушелевым, Краевским, Майковым, Потехиным, Благосветловым и другими.

Любящий тебя брат
М. Островский.

7 Февраля [1862].

Любезнейший друг, Александр Николаевич,

Будь так добр,-- найми и свою и мою тройку для катания; я не знаю где нанять; только ехать не в Бирюлево, а в Мытищи, потому что в Пятницу в Бирюлеве [неразборчиво] огромный пикник другою компаниею и все комнаты заняты. О тройках распорядись пораньше: в четверг приезжай ко мне. Я сегодня был у тебя.

Твой Писемский.

[1863]

Любезный Друг,
Александр Николаевичь!

В следующую субботу я предполагаю прочесть мою новую драму Садовскому и некоторым другим знакомым.-- Если ты свободен, то приезжай; а также скажи о том и Полтавцеву. Я бы сам ему написал, но не знаю ни имени его, ни адреса,-- а между тем желаю, чтобы он был моим слушателем.

твой
Писемский.

[1864, ноябрь 19]

Любезный Друг,
Александр Николаевич.

Ко мне, как и к тебе, вероятно, обратился некто г. Хан -- редактор нового Питерского Журнала, и между прочим, через Н. Д. Дмитрова, просит меня, чтобы я попросил тебя, чтобы ты, по примеру моему, сам сообщил Хану свои условия. Заезжай в середу вечерком, мы по прежнему в этот вечер дома.

Преданный тебе
А. Писемский.

[1866]

Любезный Друг,
Александр Николаевич!

П. А. Валуев, у которого я был сейчас, поручил мне сказать тебе, что вчера он был у Толстого на твоем чтении ²⁸⁰ и прослушал только первый акт, но это он сделал потому, что решительно не имел времени, так как он целый день пробыл в Царском; и дома его ожидала припасть бумаг; но и из того что он слышал -- он вполне остался доволен совершенно русской речью, полнейшим отсутствием какого-либо иностранного оборота,-- словом все очень ему понравилось. Это подлинные его слова, которые он и просил меня передать тебе.

Преданный тебе
Писемский.

18 Ноября, 1867 г.

Любезный Друг,
Александр Николаевич!

Приезжай, пожалуста, ко мне завтра, т. е. в среду вечерком и вместе с супругой. Жене моей гораздо лучше, и она только не выходит еще из своей комнаты. Алмазов тоже будет у меня, и он обещал прочесть свое стихотворение. До свидания

Твой Писемский.

Вторник 19/ХI 1874.

[На 4-й странице рукою А. Ф. Писемского адрес:]

Его В--ю
Александру Николаичу
Островскому,

У Николы в Воробине, близь Серебряных бань, в собственном доме.

Любезный Друг, Александр Николаич!

Спасибо тебе за письмо. Но только вот еще я тебя попрошу о чем. Некрасов, вероятно, прочтет мою пиэсу ²⁸¹ в том виде, как она послана в Главном Управлении; но пиэса уже после того переделана; кроме мелких поправок, изменен конец, а именно: теперь героиня застреливается, а прежде этого не было. Предуведомь его завтра же об этом,-- и измененный конец он может найти у актера Нильского, которому я послал его. В Петербург я еще не знаю, когда поеду, потому что, по случаю отъезда Каткова, мне не говорят оттуда -- ни да, ни нет.

Поклонись от меня и от жены моей супруге

Твой Писемский.

4 Декабря, 1874 г.

Напиши, мой добрый Друг, в Питер касательно моей пиэсы. Пиэсу я уже отдал Вильде, Из Дирекции здешней она отправлена 30-го декабря 1875-го года за No 2663 и называется Финансовой Гений.

Пишу рукой жены, чтобы разборчивее было

Твой Писемский.

[1876 3 Янв.]

Любезный Друг, Александр Николаич!

Я вчера виделся с Гатцуком. Он непрочь от твоего предприятия и желает только обстоятельно с тобою переговорить, ради чего и просит тебя приехать ко мне в будущую середу, и он ко мне придет непременно.

Душевно преданный тебе Писемский.

Четверг, 29 Января, 1876 г.

Любезный Друг,
Александр Николаич!

Посылаю тебе в подлиннике письмо Леонтьева, сообразно которому ты сам увидишь, что он желает.

Твой Писемский.

P. S. Живет Леонтьев теперь уже не в Гостинице Ленх, а в Мамонтовской Гостинице, в Лоскутном.

[На 3-й стр.:]

26 Февраля, 1876 г.
Москва.

Милостивый Государь,
Алексей Феофилактовичь,

Позвольте представить Вам вышедшую на днях брошюрку мою... {Вероятно, речь идет о брошюре К. Леонтьева "Византизм и славянство". Ред.}

Я вчера хотел непременно быть на Вашей середе, но, к сожалению, у меня заболела голова.

Не знаю, что мне делать с Г. Островским? Вот уже месяц, я думаю, он в Артистический Кружок никакого ответа о 2-х Комедиях Соловьева, которые я ему доставил, [не дает] {"Разладица" и "Кто виноват?", комедия Н. Я. Соловьева.}. Живет он далеко, адреса мне своего не сказал, не желая повидимому, чтобы я к нему на дом ехал... А между тем мне очень жаль молодого и способного автора, который мучается.

-- Не научите ли Вы меня, что мне делать?

Остаюсь с истинным почтением.

готовый к услугам К. Леонтьев.

P. S. Прошу не прогневаться, что в книжке много опечатков, [?] это не моя вина.

Любезный Друг, Александр Николаич!

Вчера я передал Гатцуку твое желание, на это он мне сказал, что получил ваше условие и оное уже изменив отправил к тебе, и все что в этом условии начертано, он изменить не может и в оффициальное соредакторство вступить с кем бы то не было, кроме тебя, не желает по крайней мере в продолжении первого года издания.

Твой Писемский.

[Писано рукою жены Писемского (кроме подписи)].

[1876]

Любезный Друг,
Александр Николаич!

Я у тебя не был вчера по случаю сильного дождя, кроме того, и самому очень нездоровилось, сегодня всю ночь напролет не спал и теперь лежу распростертым на диване. Как только поправлюсь немного, сейчас же приеду к тебе. Если ты не писал еще Микешину, то и не пиши: роман они ужь начали печатать. ²⁸²

Дружески пожимая твою руку остаюсь

Писемский.

9 мая, 1877 г.

Любезный Друг, Александр Николаич!

Адрес Бларамберг (Елены Ивановны) -- Милютинский пер., дом Херодинова. Если ты едешь в Петербург, то схлопочи, бога ради, там, чтобы мне выслали из Театральной Конторы деньги, причитающиеся мне за представление моей пиэсы Горькая Судьбина, совершенное еще в прошлом году в декабре, кажется, и научи меня, что я лично должен для этого сделать.

Любящий тебя Писемский.

7 Декабря, 1877 г.

Любезный Друг,
Александр Николаич!

Тургенев здесь, что и ты, вероятно, знаешь, но он заболел в своей подагре и со вчерашнего дни лежит без ноги. В среду, впрочем, он, если только позволит ему его подагра, хотел приехать ко мне вечером. Приезжай и ты: вчера Тургенев хотел быть у тебя, но не исполнил этого по независящим от него обстоятельствам. До свидания.

Любящий тебя
Писемский.

18 20/II 79.

Любезный Друг,
Александр Николаич!

Возвращаю тебе 6-ю часть твоих сочинений и вместе с тем прошу тебя наделить меня 2-ю частию, каковой у меня не оказалось и, если можно, то прислать ее с сею подательницею. Лопатин не может с нами обедать, так как будет участвовать в их судейском обеде; но Павел хотел привести некоторых своих товарищей, человек двух, с коими мы отобедаем. Досвидания

твой Писемский.

1 Января

1880

Любезный Друг,
Александр Николаич!

Слышал ли ты печальную новость: с Владимиром Иванычем Родиславским сделался удар: у него отнялась левая рука и левая нога, а также и язык, он лежит с закрытыми глазами. Я сейчас заезжал к нему, но меня не приняли. У тебя я буду с Павлом 30 марта.

Затем дружески пожимая твою руку

остаюсь любящий тебя Писемский.

23 Марта

1880

[На 4-й странице рукою А. Ф. Писемского адрес:]

Здесь.
у Пречистенских Ворот в доме Князя Голицына
Его В--ю
Александру Николаевичу
Островскому.

Любезный Друг, Александр Николаич!

Вчера у меня был Ковалевский (один из распорядителей празднования открытия памятника Пушкину), и он мне сказал, что 26 мая будет обед, на которой, вместе с другими литераторами, тебя и меня пригласят, как почетных гостей,-- значит, подписываться тебе не нужно. 27 назначено утреннее заседание Общества любителей Русской Словесности, того же 27 -- вечернее заседание, а равно 28 числа утреннее и вечернее заседание Общества. Читать может каждый по выбору или за обедом или в какое пожелает заседание,-- вот пока все, что я узнал и о чем спешу тебя уведомлять.

За тем дружески пожимая твою руку

остаюсь преданный тебе Писемский.

10 Мая,

1880

Посылаю тебе объявление от Общ. люб. Рус. С[ловесности].

23 Мая, 1880 г.

Любезный Друг,
Александр Николаич!

Спешу тебя известить, что я сейчас прочел телеграмму о смерти императрицы, а также к распоряжение здешнего Генерал Губернатора, которое я прилагаю тебе в подлиннике. {К письму приклеена газетная вырезка.}

Любящий тебя
Писемский.

ОТ МОСКОВСКОГО ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРА

По случаю последовавшей 22 сего мая кончины государыни императрицы и наложения глубокого траура, его императорскому величеству благоугодно было повелеть, чтобы торжество открытия памятника Пушкину было на некоторое время отложено.

ПРИМЕЧАНИЯ

²³¹ "Банкрут" (Письмо датируется, примерно, 7 апреля (см. П. Морозов "Минувший век", стр. 427--428, где это письмо напечатано).

²³² "Москвитянин", где А. Ф. Писемский поместил повесть "Тюфяк" (1850 г., кн. 19--21), комедия в 4 действ. "Ипохондрик" (1852 г., ч. 1-я) и др.

²³³ Речь идет о повести "Тюфяк". Работать в "Москвитянине" Писемскому дал возможность Островский. 4 сентября 1850 г. Островский передал повесть "Тюфяк" М. П. Погодину (Воспоминания С. Максимова, "Русская мысль" 1898 г., кн. 1).

²³⁴ Авторский подарок -- отдельное издание комедии "Свои люди сочтемся". М. 1850 г.

²³⁵ "Тюфяк" (см. выше).

²³³ "Тюфяк" (см. выше).

²³⁷ Повесть "Тюфяк" отдельным изданием вышла лишь в 1861 г. в изд. Стелловского.

²³⁸ Альманах-сборник "Комета", издание М. Н. Щепкина. М. 1850 г.

²³⁹ "Комик", рассказ. Напечатан в "Москвитянине" 1851 г., ноябрь, кн. 11. Отдельным изданием вышел в 1861 г. Спб.

²⁴⁰ "Виновата ли она?", рассказ напечатан в "Современнике" 1855 г., т. XLVIII.

²⁴¹ "Ипохондрик", комедия в 4 действ., в "Москвитянине" 1852 г., ч. I.

²⁴² Сыновья А. Ф. Писемского -- Николай и Павел.

²⁴³ "Бедная невеста", комедия в 5 действ., напечатана в "Москвитянине" за 1852 г., кн. 4, и отд. М. 1852 г. 21 декабри 1851 г. Писемский писал из Костромы; "Погодин восторгался этой комедией; Ура! выдирай наши".

²⁴⁴ Во время службы своей в Костроме А. Ф. Писемский принимал горячее участие в любительских спектаклях, прекрасно играя характерные роли. См. С. А. Венгеров, Собрание сочинений, том V, Спб. 1911 г.

²⁴⁵ "Ипохондрик", комедия в 4 действ., была написана в 1850 г.; в феврале (11--12) 1851 г. Писемский читал ее у Погодина.

²⁴⁶ Видимо, "Раздел", комедия. Напечатана в "Современнике" 1853 г., т. XXVII.

²⁴⁷ "Богатый жених", роман в 3 частях. Печатался в "Современнике" 1851 г., кн. 19--12, 1852 г., кн. 1--5. Отдельное изд. Стелловского. СПБ. 1861 г.

²⁴⁸ Некролог Н. В. Гоголя, написанный М. П. Погодиным в "Москвитянине" 1852 г., кн. 3.

²⁴⁹ Роман "Тысяча душ". "Отечественные Записки" 1858 г., CXVI--CXVIII, кн. 1--6, "Фанфарон", рассказ, напеч. в "Современнике" 1854 г., кн. 8 и "Плотничья артель" в "Отеч. записках" 1855 г., кн. 9.

²⁵⁰ Драматическая пьеска "Ветеран и новобранец". Драматический случай из войны 1854 г. Напеч. в "Отеч. записках" 1854 г., т. XCVI, отд. изд. в 1861 г. Спб.; поставлено на сцене Александрийского театра в сезон 1854--55 гг. (Вольф, т. II, стр. 175).

²⁵¹ "Бедность не порок", комедия в 3 д. А. Н. Островского. Напечатана в "Москвитянине" 1854 г., кн. 1, отд. изд. М. 1854 г.

²⁵² Драма А. А. Потехина -- "Суд людской -- не божий" была представлена на сцене Александринского театра в сезон 1854--55 гг. (Вольф, т. II, стр. 175).

²⁵³ "Ипохондрик", комедия в 4 действ., был представлен в Петербурге на сцене Александринского театра в сезон 1855--57 гг. (см. Вольф, "Хроника петербургских театров", часть III, Спб. 1884 г., стр. 9). В письме идет речь о постановке пьесы в Москве с участием С. В. Васильева.

А. Ф. Писемский в это время жил уже в Петербурге, куда переехал в 1853 г.

²⁵⁴ "Плотничья артель", рассказ из народного быта был напечатан в 9 кн. "Отеч. записок" 1855 г., отд. изд. Стелловским, Спб. 1861 г.

²⁵⁵ "Ночь весною 1855 г. в Севастополе", напеч. в "Современнике" 1855 г., LIII.

²⁵⁶ "Свои люди сочтемся", комедия в 4 действ. (см. выше).

²⁵⁷ "Маленькое личное творчество" -- импровизации известных рассказов и сцен И. Ф. Горбунова.

²⁵⁸ "Тысяча душ" (см. выше).

²⁵⁹ "Двумужница или зачем пойдешь, то и найдешь", романт. драма в 2 частях А. А. Шаховского. Изд. Спб. 1836 г.

²⁵⁹ "Ипохондрик" (см. выше).

²⁶¹ Поездка А. Ф. Писемского на основании рескрипта вел. кн Константина Николаевича от 11 августа 1855 г. о приглашении молодых литераторов для описания быта жителей России, занимающихся морским делом и рыболовством, см. Максимов С. Б., Литературная экспедиция ("Русская мысль" 1890 г., II, стр. 17--30).

²⁶² Видимо, "Доходное место".

²⁶³ "Очерки из крестьянского быта", Спб. 1857 г.

²⁶⁴ "Тысяча душ", роман в 4 частях, изд. Д. Е. Кожанчикова. Спб. 1858 г. и "Боярщина" в "Библиотеке для чтения" 1858 г., кн. 1 и 2.

²⁶⁵ "Доходное место".

²⁶⁶ Видимо, "Свет не без добрых людей", оригинальная комедия.

²⁶⁷ Под Петербургом, имение графа Кушелева-Безбородко.

²⁶⁸ "Тысяча душ" (см. выше).

²⁶⁹ "Гроза", драма в 5 действ. Напечатана в "Библиотеке для чтения" за 1860 г., кн. 1.

²⁷⁰ "Горькая судьбина", драма в 4 действ., напечатала в "Библиотеке для чтения" 1859 г., 11 книжка.

²⁷⁴ "Горькая судьбина" (см. выше).

²⁷² Оттиск из 1 No "Библиотеки для чтения за 1860 г. драмы "Гроза".

²⁷⁸ "Свои собаки грызутся, чужая не приставай" (в "Библиотеке для чтения" 1861 г., No 3).

²⁷⁴ Видимо, "Не в сбои сани не садись".

²⁷⁵ Уваровская премия за драму "Гроза" была присуждена Островскому 29 декабря 1860 г.

²⁷⁸ Мартынов А. А. умер 16 августа 1860 г. в Харькове, на руках Островского.

²⁷⁷ За драму "Горькая судьбина" А. Ф. Писемский получил уваровскую премию 29 декабря 1860 г.

²⁷⁸ "Козьма Захарыч Минин-Сухорук", драматическая хроника в 5 действ, с эпилогом в стихах, напеч. в "Современнике" 1862 г., кн. 1.

²⁷⁹ Полемика А. Ф. Писемского с "Искрой" в "Библиотеке для чтения" 1862 г., кн. 1 и 2.

²⁸⁰ 17 ноября 1867 г. А. Н. Островский на вечере у гр. Толстого читал "Василису Мелентьевну".

²⁸¹ "Просвещенное время", драма в 4 действ. Напеч. в "Русском вестнике" за 1875 г., кн. 1.

²⁸² "Мещане", роман в 3 частях, в "Пчеле" 1877 г. NoNo 18--49, отд. изд. Микешина. Спб. 1878 г.

Оставить комментарий Писемский Алексей Феофилактович (yes@lib.ru) Год: 1880 Обновлено: 10/06/2020. 92k. Статистика. Переписка: Эпистолярий Публицистика и переписка	Скачать FB2 Ваша оценка:

Писемский Алексей Феофилактович Письма к А. Н. Островскому

Писемский, Алексей Феофилактович

ПРИМЕЧАНИЯ

Писемский Алексей Феофилактович
Письма к А. Н. Островскому