"Нет сомненья,-- произнес я, -- это все, что знает он,
Пойман он, знать, был беднягой, чьим несчастье было стягом,
Чьих надежд разбитых звон был как песня похорон,
Кто под бременем труда повторял одно всегда:
"Ничего и никогда"".
Ворон вызвал вновь улыбку -- хоть тоска щемила грудь.
Кресло к двери я подвинул, сел и стал смотреть на бюст,
И на бархате подушек, растянувшись, размышлял,
Размышлял, что этот странный Ворон позабытых лет,
Что сей мрачный, неуклюжий, сухопарый и угрюмый Ворон, что прожил века,
Говорит -- под2 "Никогда".
Так сидел я, размышляя, птицу молча наблюдая,
Глаз которой злой закал грудь насквозь мне прожигал.
Я глядел не отрываясь, голова моя склонялась
На подушек бархат мягкий средь лучей от лампы ярких,
Тот лиловый бархат мягкий, больше складок чьих она
Не коснется никогда.
Воздух вкруг меня сгустился, фимиам вдруг заструился,
Поступь ангелов небесных зазвучала на полу.
"Тварь, -- я вскрикнул, -- кем ты послан, с ангелами ль ты подослан,
Отдыха дай мне, забвенья о Леноре, что ушла,
Дай упиться мне забвеньем, чтоб забыться навсегда".
Ворон каркнул: "Никогда".
"Вещий, -- крикнул я, -- зла вестник, птица ль ты или дух зла,
Искуситель ты иль сам ты за борт выброшен грозой,
Безнадежный, хоть бесстрашный, занесен в сей край пустой,
В дом сей, Ужасом томимый3, о, скажи, молю тебя:
Можно ли найти забвенье в чаше полной -- навсегда?"
Каркнул Ворон: "Никогда".
"Вещий, -- я вскричал, -- зла вестник, птица ль ты или дух зла,
Заклинаю небесами, Богом, что над всеми нами,
Ты души, объятой горем, не терзай, ты о Леноре
Мне скажи, смогу ль я встретить деву, что как дух чиста,
В небесах, куда бесспорно будет чистая взята?"
Ворон каркнул: "Никогда".
Я вскочил при этом слове, вскрикнув: "Птица или дух,
В мрак и вихрь подземной ночи ты сейчас же улетай,
Чтоб от лживых уст на память не осталось ни пера.
Мир тоски моей не трогай, с двери прочь ты улетай,
Клювом сердца не терзай мне, сгинь без всякого следа!"
Ворон каркнул: "Никогда".
С тех пор Ворон безнадежно все сидит, сидит недвижно
На Паллады бюсте бледном, что над дверью на стене.
Зло его сверкают очи, как у демона средь ночи,
Тень его под светом лампы пол собой весь заняла.
И душа моя под гнетом тени, что на пол легла,
Не воспрянет -- никогда.
ПРИМЕЧАНИЯ
Написано не позже 1934 г. Печатается впервые. Воспроизводится по беловому автографу, хранящемуся в РГАЛИ (Ф. 2854 [Кашкин]. Оп. 1. Ед. хр. 111. Л. 12, 12 об., 13, 13 об.). Дата устанавливается по докладу И.А. Кашкина, к которому приложен перевод. (Подробнее см. в разделе "Анализ переводов".) Почерк разборчивый, четкий. Во многих местах (преимущественно после концевых слов строки) отсутствуют знаки препинания, восстановленные в настоящей публикации; соответствующие места в тексте (прямая речь, имя птицы -- IX, 54) закавычены.
1 Так в рукописи.
2 Так в рукописи (слово обведено карандашом, вероятнее всего как "неудачное"). "Говорит -- под "Никогда"". Здесь: "Подразумевает [Ворон] под (словом) "Никогда"".