Lib.ru/Классика: Португалов Вениамин Осипович. По ту сторону Урала

ПО ОБѢ СТОРОНЫ УРАЛА.

(Памяти Бокля.)

Не доѣзжая до Екатеринбурга, въ 35-ти верстахъ отъ этого лучшаго города Уральскаго склона, влѣво отъ большое дороги, ведущей въ самая отдаленныя трущоба Сибири, стоитъ одиноко въ лѣсу высокій мраморный четырех-угольный столбъ. По бокамъ этого столба надпись гласитъ лаконически: съ одной сторона -- Европа, съ другой -- Азія. Этотъ столбъ означаетъ границу, раздѣляющую эти двѣ части свѣта. Вы можете проѣхать нѣсколько сотъ верстъ во всѣ суровы отъ этого столба, и ничего кромѣ этого столба не найдете, чѣмъ-бы отличалась тутъ Европа отъ Азіи. Та-же мѣстность, та-же обстановка, тѣ-же люди, тѣ-же нрава и обычаи,-- словомъ, все одно и то-же на огромномъ пространствѣ шести тысячъ квадратныхъ миль, входящихъ въ составъ великой пермской губерніи, нѣкогда славной Біарміи.

Удивительно хороша вся мѣстность Урала. Кто родился въ живописной Малороссіи и приглядѣлся къ склонамъ Карпатскихъ торъ, тотъ, проѣхавъ равнина Россіи, съ радостью встрѣчаетъ торную мѣстность Урала. Начиная отъ Перми, на пространствѣ пяти или шестисотъ верстъ, большая дорога вьется змѣей и на безпрерывно то поднимаетесь на высокую и крутую гору, то спускаетесь въ живописную долину". Все это покрыто густымъ, вѣчно-зеленымъ лѣсомъ, въ которомъ невольно привлекаютъ ваше вниманіе то пирамидальная лиственница, то роскошная береза. Деревья подчасъ до того красива, что такъ и хотѣлось-бы снять съ нихъ фотографію. Между кругахъ горъ, среди зеленыхъ долинъ, у подошва колоссальныхъ и обрывистыхъ скалъ быстро протекаютъ по каменистому ложу небольшіе ручьи и рѣчки, сливающіеся въ значительныя рѣки, какъ Чусовая. Вся мѣстность холмиста и почти вся каменистая. Мѣстами она усѣяна огромными каменными глыбами самыхъ разнообразныхъ и причудливыхъ формъ, что придаетъ мѣстности очень оригинальный и привлекательный видъ. Глазъ вашъ постоянно переходитъ отъ одной картины къ другой и вниманіе ваше устаетъ отъ этого вѣчносмѣющагося калейдоскопа живой дѣйствительной природы. Вотъ предъ вали чудная картина и вы думаете: "какъ-бы тутъ было хорошо пожить! " И дѣйствительно, не успѣли вы объ этомъ подумать, какъ предъ вами вдругъ развертывается огромное село съ красивою и высокою церковью посрединѣ или какой-нибудь богатый заводъ. Поѣхали дальше или взяли въ сторону -- и если не тутъ, такъ тамъ передъ вами открывается какое-то огромное озеро, обильное рыбой и по берегамъ усѣянное пригнувшимися къ землѣ и полуразвалившимися хижинами. Не удовлетворились вы этимъ -- поѣзжайте еще дальше, и передъ вами явится еще что-нибудь новое, неожиданное: или какая-нибудь высокая, теряющаяся въ облакахъ скала въ родѣ Полюдова камня, тяжелая и дикая, какъ стихъ Державина, или многолюдный, красивый городъ Екатеринбургъ, снабженный всѣми атрибутами европейскаго комфорта "и внѣшней цивилизаціи. Если вы эстетикъ, здѣшняя природа вознаградитъ вашу самую прихотливую фантазію, и если вы владѣете карандашемъ, смѣло отправляйтесь на Уралъ, потому-что вы тамъ найдете богатѣйшій и неисчерпаемый матеріялъ для художественнаго возсозданія природы на бумагѣ или полотнѣ. Съ трудомъ оторвавшись отъ очень привлекательнаго и стройнаго Екатеринбурга, возьмите нѣсколько въ сторону отъ большого сибирскаго тракта и подвиньтесь верстъ на полтораста къ югу. Вы не раскаятесь. "Здѣсь вы найдете, богатѣйшіе кыштымскіе заводы. Это какой-то волшебный, очаровательный уголокъ. По дорогѣ къ этимъ заводамъ тянется цѣлая система озеръ и вы подвигаетесь паралельно цѣлой цѣпи холмовъ, окаймляющихъ горизонтъ. Наконецъ, вы очутились въ самомъ заводѣ, гдѣ возвышается барскій замокъ -- громадное строеніе во, вкусѣ "умной старины" и по берегу озера роскошныя дачи. Великолѣпныя бесѣдки украшаютъ всякій выдающійся холмикъ; онѣ соединены чистенькими дорожками, вдоль которыхъ тянется бахрома изъ самыхъ разнообразныхъ цвѣтовъ; тамъ и сямъ журчитъ ручеекъ, черезъ который перекинутъ красивый мостикъ. Съ вершины любого холма передъ вами цѣлый лабиринтъ дорожекъ, ведущихъ въ самыя роскошныя оранжереи, гдѣ собраны многія экзотическія растенія и гдѣ въ іюлѣ мѣсяцѣ уже зрѣютъ ананасъ, французская слива, шпанская вишня, персикъ и дозрѣваетъ виноградъ. Среди такой роскошной природы любовь сама собой напрашивается. Здѣсь нельзя не любить... Такъ хорошо кругомъ. А что можетъ сравниться съ прелестью свѣтлыхъ ночей на крайнемъ сѣверѣ Урала, въ Чердынѣ, впродолженіи-всего весенняго періода? Воздухъ чистъ, прозраченъ; свѣтло такъ, что вы во всю ночь можете смѣло читать книгу, сидя у окна. Но никакая книга нейдетъ на умъ въ эти очаровательныя ночи. Васъ тянетъ на просторъ, гулять и дышать -- дышать какъ можно глубже: такъ здѣсь дышется легко и привольно. Это не петербургскіе сумерки, плаксивые и слезливые; это -- прозрачные, свѣтлые, безупречные сумерки, полные оживляющей свѣжести. Впрочемъ, не засматривайтесь и не засиживайтесь долго на одномъ мѣстѣ на Уралѣ. Если вы провели весну на крайнемъ сѣверѣ, посвятите лѣто восточной сторонѣ Урала и проведите хотя одну ночь въ тагильскихъ ущельяхъ, когда надъ Ураломъ разражается гроза.-Оглушительные раскаты грома и яркое, ослѣпительное сіяніе молніи не дастъ вамъ успокоиться ни на одну минуту и продержитъ всю ночь ваши нервы въ какомъ-то напряженномъ, наэлектризованномъ состояніи. Вотъ вдали послышался громовой ударъ и, не умолкая, онъ становится все ближе и ближе, волнуясь и переливаясь все сильнѣе и сильнѣе, и точно вотъ-вотъ передъ вами раскроется бездна, готовая поглотить и васъ, и все окружающее. Я не люблю грозы: въ ней слышится какой-то безсмысленный деспотизмъ и оскорбительный произволъ природы. Непріятно сознавать свое ничтожество въ виду подавляющаго васъ явленія.

Больше всего на Уралѣ непріятно поражаетъ южнаго уроженца то коротенькое лѣто, которое какъ-то незамѣтно проскользнетъ, не давъ собою ни полюбоваться, ни погрѣться подъ его живительнымъ солнцемъ. И вотъ только-что, подъ вліяніемъ этого, какъ-будто случайно заглянувшаго сюда солнца, успѣла развернуться и принарядиться въ свой брачный костюмъ природа, какъ наступаетъ скучная осень съ своими туманными, какъ философія Канта, ночами и длинная, суровая вина. Очень холодно на Уралѣ: не то что люди или звѣрь какой, а даже ртуть стынетъ и замерзаетъ въ стеклянныхъ жилахъ Реомюра. Но не очень-то сѣтуйте на тамошнюю зиму. Концессій на уральскую желѣзную дорогу еще нѣтъ и дрова тамъ пока еще очень дешевы, не то что въ Харьковѣ или въ Одесѣ, гдѣ они скоро будутъ продаваться на вѣсъ коровьяго масла. Звѣриныя шкуры тамъ тоже недороги. Водки тамъ, благодаря неусыпной заботливости Альфонса Фомича Козелло-Поклевскаго, вволю: можете отогрѣвать себя сколько угодно, и будьте увѣрены, что нисколько не обидите этимъ почтеннаго Козелло-Поклевскаго... Но все-таки уральская зима даетъ себя чувствовать, особенно новичку, непривыкшему къ сорока-градусному морозу. Безпредѣльныя пространства всего сѣвера заносятся глубокими снѣгами аршина на три, вровень съ крышами домовъ, такъ-что людскія сообщенія совершаются по узенькимъ тропинкамъ, скорѣе похожимъ на слѣдъ дикаго звѣря, чѣмъ на пути цивилизованнаго человѣка. Сибирская пурга по цѣлымъ недѣлямъ иногда завываетъ и до того сглаживаетъ слѣды дорогъ, что хоть пролагай новые пути. Подъ часъ просто беретъ отчаяніе -- возможна-ли цивилизація и какая-нибудь культура при такихъ трескучихъ морозахъ и такомъ неистовомъ холодѣ, доходящемъ до 40 и болѣе градусовъ. Но сильный холодъ продолжается мѣсяца два -- декабрь и январь. Въ остальное-же время, даже при сильномъ морозѣ, бываетъ такая тишина, что просто любо. Солнце ярко свѣтитъ и грѣетъ, и вы удивляетесь, какъ это не цвѣтутъ розы на снѣгу. Но вотъ настали лунныя ночи. Лунная, морозная ночь на Уралѣ полна волшебныхъ картинъ и какой-то очаровательной таинственности. Высокія горы, покрытыя точно лебяжьимъ пухомъ, искрятся на своихъ вершинахъ милліонами огней подъ вліяніемъ луннаго свѣта, а высокоствольныя деревья живописными группами обрисовываются на этомъ бѣломъ фонѣ, какъ-будто они поставлены, въ качествѣ почетнаго караула, оберегать покой и тишину угомонившейся природы. Таинственныя тѣни, причудливая группировка горъ, холмовъ и камней валуновъ -- и вамъ чудится, точна вы видите ледяныя горы ледовитаго океана, такъ мастерски описанныя художественною кистью американца Вэна. Да, Уралъ и зимою не теряетъ своего грандіознаго и оригинальнаго типа.

II.

Такъ хороша природа Урала. Но не однѣ красоты природы представляютъ отличительную черту и привлекательную сторону Урала. Поэзія тамъ разлита повсюду рука объ руку съ неисчерпаемымъ богатствомъ естественныхъ произведеній. Но тамошній человѣкъ вовсе не такой горячій поклонникъ поэзіи, чтобы ради нея одной сталъ мириться со многими неудобствами крайняго сѣвера. Напротивъ, житель Урала въ высокой степени утилитаристъ и только необычайное богатство края и относительно легкая возможность эксплоатировать его природу привлекаютъ туда массу людей. Богатство же этого полудикаго и едва тронутаго человѣкомъ края поистинѣ изумительно. Гдѣ-бы тутъ человѣкъ ни поселился -- къ его услугамъ широкое и разнообразное поприще для плодотворной дѣятельности. Если-бы Уралъ, съ площадью, надъ которой онъ господствуетъ и ограничиваемой съ одной стороны бассейномъ Камы, съ другой -- притоками Оби,-- если-бы эта полоса земли составляла отдѣльное цѣлое государство, на пространствѣ равномъ Пруссіи или Италіи, то мы вполнѣ увѣрены, что этотъ край могъ-бы жить совершенно самостоятельною и независимою жизнью и притомъ въ тысячу разъ лучше и скорѣе, чѣмъ всякое другое пространство европейской Россіи такихъ-же размѣровъ. По этимъ еще не все сказано. Мало того, что край этотъ могъ-бы жить самъ и удовлетворять всѣмъ насущнымъ потребностямъ своего населенія, но онъ могъ-бы прокормить такую-же массу людей другихъ странъ, если-бъ былъ поставленъ въ другія условія общественнаго быта, если-бы въ населеніи этого края была возбуждена интеллектуальная дѣятельность и стремленіе къ соціальному прогрессу...

Чтобы дать читателю приблизительное понятіе о богатствѣ тамошняго края, мы коснемся слегка самыхъ выдающихся сторонъ, потому-что сколько-нибудь подробное описаніе наполнило бы цѣлую книгу. Сразу даже трудно найтись въ этомъ обширномъ embarras de richesses. Богатства эти кроются преимущественно въ землѣ, и какъ хищнически ни распоряжается ими человѣкъ, какъ онъ ни попираетъ своими ногами бисеръ -- они попрежнему неистощимы.

Если-бы для жителей Урала отрѣзаны были всѣ пути сообщенія съ остальнымъ міромъ, если-бы онъ предоставленъ былъ только самому себѣ, то его жизнь была-бы обезпечена вполнѣ. Въ его распоряженіи была-бы главная сила современной цивилизаціи -- разнообразные металлы; онъ могъ-бы, съ помощію ихъ, вооружить стальными ружьями милліоны людей, изрѣзать весь край желѣзными дорогами и снабдить все населеніе всевозможною утварью, начиная отъ гвоздика и оканчивая плугомъ; еслибы въ добавокъ ко всему этому пришла ему фантазія покрыть всѣ дома металлическими крышами, украсить всѣ улицы во всѣхъ городахъ изящными фонарными столбами, замѣнить всѣ телеграфные столбы красивыми монументами, если-бы, наконецъ, ему вздумалось превратить всѣ деревянныя своя постройки въ чугунъ и желѣзо, то и тогда всѣмъ его потребностямъ и затѣямъ удовлетворила-бы одна какая-нибудь гора Благодать или Магнитная, а не то что всѣ желѣзнорудные источники Урала. Одна гора Благодать таитъ въ своихъ нѣдрахъ несмѣтныя богатства. Представьте себѣ апельсинъ; кожицу его кто-то ковырнулъ пальцемъ. Апельсинъ отъ этого конечно мало пострадалъ. Такова гора Благодать и такъ ничтожно то количество металла, которое изъ нея выковырялъ житель Урала за цѣлое столѣтіе. Чугунно-литейныя произведенія кыштымскихъ заводовъ, при сколько-нибудь добросовѣстномъ отношеніи къ дѣлу, моглибы поспорить съ лучшими англійскими произведеніями этого рода. На пространствѣ нѣсколькихъ сотъ верстъ тянется цѣлый рядъ богатѣйшихъ желѣзодѣлательныхъ заводовъ, которыхъ произведенія достигаютъ даже Америки; кыштымскіе, верхъисетскіе, невянскіе, нижне-тагильскіе заводы, изъ коихъ каждый составлялъ-бы въ рукахъ интеллигентнаго и экономически-разумнаго населенія настоящій кладъ, въ состояніи были-бы обогатить своими металлами всю Европу.

Рядомъ съ этимъ желѣзнымъ богатствомъ идетъ мѣдь. Она, правда, достается нѣсколько труднѣе желѣза. Чтобы ее заполучить, необходимо рыться подъ землею на глубинѣ 80 сажень въ самыхъ страшныхъ каторжныхъ норахъ, въ самой удушливой я сырой атмосферѣ, при какой-то адской обстановкѣ. Стоитъ хоть разъ въ жизни спуститься въ яму мѣднаго рудника въ Нижнемъ Тагилѣ на глубину 80 сажень подъ землей, чтобы знать, что это за ужасный трудъ и какъ скаредно онъ оплачивается промышленнымъ кулакомъ. Но и здѣсь, въ этой преисподней Урала, напоминающей дантовскій адъ, человѣкъ копошится съ ранняго утра и до поздней ночи и вытаскиваетъ оттуда десятки тысячъ пудовъ мѣди -- и самоваръ, за которымъ мы такъ любимъ разсудить о нашемъ неудержимомъ прогрессѣ, обходится человѣчеству не въ одну жизнь. Такое-же, казеннымъ путемъ слишкомъ быстро исчерпаемое богатство представляютъ турьинскіе рудники богословскихъ заводовъ. Фроловскій рудникъ дѣйствительно можетъ быть названъ однимъ изъ оригинальнѣйшихъ чудесъ подземнаго міра. Когда мы осматривали этотъ рудникъ, мѣстный начальникъ, горный инженеръ, былъ на-столько любезенъ, что освѣтилъ главную пещеру множествомъ сальныхъ свѣчъ и, если-бы наше воображеніе было поэтически настроено, простительно било-бы подумать, что мы очутились въ подземномъ заколдованномъ жилищѣ фей. Трудно впрочемъ утверждать, гдѣ удобнѣе жить въ Богословскѣ,-- въ мрачномъ подземельѣ или на поверхности земли: до того тамъ коротко лѣто и такъ сурова зима, до того страна бѣдна питательными продуктами; но такъ-какъ все начальство живетъ наверху, а горнорабочіе вѣчно проводятъ время подъ землей, то, на основаніи этого, можно заключить, что на поверхности все же лучше, чѣмъ подъ землей.

Нѣтъ сомнѣнія, что желѣзо и мѣдь -- могущественнѣйшія орудія культуры и цивилизаціи, но и презрѣнный металлъ имѣетъ свое высокое достоинство, которое по преимуществу и привлекаетъ огромную массу людей, желающихъ поживиться чужимъ трудомъ. Уралъ -- это русская Калифорнія. Было время -- и оно отъ насъ не такъ далеко,-- когда на Уралѣ золото гребли лопатами.. Стоитъ посмотрѣть на тѣ величественные замки, которые воздвигнуты въ разныхъ мѣстахъ Урала, особенно въ Екатеринбургѣ, разными золотопромышленниками, стоитъ посмотрѣть на внутреннее убранство, на роскошь и богатство внутри жилищъ этихъ денежныхъ тузовъ, чтобы составить себѣ понятіе о томъ, какъ пріятно имѣть дѣло съ золотомъ. И если вся эта азіятская роскошь и не отличается изяществомъ вкуса, если она только и существуетъ для виду, если внѣ парадныхъ залъ вездѣ видна грязь и чисто-русское разгильдяйство, то все же богатство и роскошь пріемныхъ покоевъ разжившагося золотопромышленника свидѣтельствуютъ о тонъ, какъ легко было разбогатѣть здѣсь тому, кто не брезгалъ никакими средствами наживы. Богатые золотые пріиски весьма нерѣдки на Уралѣ и сотни пудовъ Уралъ ежегодно отправляетъ въ столицу. Но Уралъ такъ богатъ золотомъ, что онъ давнымъ-давно могъ-бы купить повелѣвающую имъ метрополію, держать ее на откупѣ или построить себѣ свою собственную... Сила золота всѣмъ извѣстна и понятна. Но этой волшебной силой Уралъ одаренъ на всемъ своемъ протяженіи, во всю свою длину. Притяженіе этой силы такъ магически-сильно, что на всемъ Уралѣ трудно отыскать уголокъ, гдѣ-бы она не имѣла своихъ старателей {Такъ называются мелкіе промыватели или искатели золота.}. Глядя на эту силу и проникаясь наглядными и очевидными доказательствами, что золото играетъ могущественную роль въ дѣлѣ культуры, трудно отрѣшиться отъ его прельщающаго блеска и ничего нѣтъ мудренаго въ томъ, что человѣчество его возводитъ въ культъ и поклоняется ему, какъ божеству. Но у алтаря этого божества гордо выступаютъ лишь немногіе счастливцы, быстро, впрочемъ, смѣняющіе другъ друга, а у преддверія храма вѣчно толпится масса алчущихъ и жаждущихъ, такъ тутъ безслѣдно и погибающихъ. Мы того убѣжденія, что если мѣстные тузя выгребутъ все легко-доступное золото руками въ конецъ раззоренныхъ рудокоповъ, то со временемъ какіе-нибудь трудолюбивые и неутомимые китайцы накинутся на брошенныя ямы и еще втеченіе цѣлаго вѣка станутъ заливать золотомъ ненасытную и алчную глотку человѣчества. Притомъ-же золото здѣсь рѣдко дается въ руки одно; напротивъ того, довольно часто въ сообществѣ съ серебромъ и платиной. Словомъ, благородныхъ металловъ здѣсь довольно для удовлетворенія самыхъ изысканныхъ потребностей роскоши и для самаго широкаго политико-экономическаго обмѣна.

Разнообразію металловъ не уступитъ на Уралѣ и разнообразіе драгоцѣнныхъ камней и вообще минераловъ. Если-бы Уралъ населяли обворожительныя красавицы въ несмѣтномъ количествѣ, то и тогда не было-бя никакого затрудненія украсить ихъ. уши, шеи и руки разноцвѣтными каменьями, и тогда алмазы, топазы, аметисты, изумруды, аквамарины, всевозможные перлы и всякіе горные хрустали могли-бы придать воображаемымъ нами красавицамъ самую вѣскую цѣнность. Дѣйствительно, обиліе драгоцѣнныхъ камней на Уралѣ баснословное. Еслибы разыгралась фантазія какого-нибудь мѣстнаго самодура, то онъ могъ бы себѣ воздвигнуть пирамиду изъ бронзы и одну сторону своего дворца облѣпить восхитительнымъ малахитомъ, другую бѣлоснѣжнымъ мраморомъ, третью малиновымъ орлецомъ, четвертую яшмами всевозможныхъ цвѣтовъ; въ то-же время убрать всѣ палаты вазами, статуями, барельефами, изваяніями изъ смѣси драгоцѣнныхъ металловъ, золотистыхъ топазовъ, бериловъ, халцедоновъ, сердоликовъ и проч. и проч. Но если-бъ иному образованному европейцу пришла охота поучиться геологіи и на дѣлѣ осмотрѣть расположеніе пластовъ первозданныхъ породъ, если-бъ кому захотѣлось устроить себѣ хорошій минералогическій кабинетъ, если-бы кому-нибудь понадобилось заняться научно, то, признаемся, трудно пріискать болѣе удобное мѣсто на обширной Руси, гдѣ былъ-бы такой богатый минералогическій и геологическій кабинетъ подъ открытымъ небомъ, какой представляетъ Уралъ съ своими гранитами, базальтами, гнейсами, шпатами и т. д. Войдите въ любой магазинъ Екатеринбурга, гдѣ производится торговля каменьями, и глаза ваши разбѣгутся во всѣ стороны, вамъ трудно будетъ фиксировать свое вниманіе на одномъ предметѣ: до того разнообразны, красивы и привлекательны всѣ эти статуэтки, пресъ-папье, печати и другія бездѣлушки, съ разнообразными гранями и довольно изящныхъ формъ. Но при покупкѣ какихъ-нибудь цѣнныхъ вещей нужно быть крайне осторожнымъ, потому-что легенда гласитъ, будто-бы отца и патріарха минералогіи, великаго Гумбольдта, надули и всунули ему вмѣсто алмаза кусокъ стекла. Однажды мы видѣли въ Екатеринбургѣ близь гранильной фабрики огромную глыбу очень красиваго камня орлеца, величиною съ дохъ. Изъ этой глыбы готовились выдолбить вазы, которыя должны были превзойти красотою все до сихъ поръ существующее по этой части въ эрмитажѣ. Чтобы извлечь изъ нѣдръ земли всѣ эти драгоцѣнности и сдѣлать ихъ годными къ употребленію, потребно огромное количество горючаго матеріала. Трудно вообразить себѣ страну, которая была-бы такъ богата лѣсомъ, какъ былъ богатъ Уралъ обширными и непроходимыми лѣсами еще полвѣка тому назадъ. И хотя значительная доля его теперь истреблена самымъ хищническимъ манеромъ, но все-таки его еще такъ иного, что хватитъ на долго. Во всякомъ случаѣ нигдѣ въ Россіи лѣсъ такъ не дешевъ, какъ на Уралѣ, особенно въ сѣверной его части, кромѣ развѣ пустынныхъ дебрей архангельской губерніи. Но потребность въ лѣсѣ на Уралѣ для его обширнаго производства очень велика, а между тѣмъ онъ мѣстами начинаетъ исчезать; впрочемъ Уралу въ этомъ отношеніи меньше всего грозитъ опасность, потому-что онъ вездѣ хранитъ въ нѣдрахъ своихъ, какъ опытная хозяйка, богатѣйшіе запасы каменнаго угля. Лувьевскія залежи Всеволожскихъ служатъ лучшими представителями этого подземнаго сокровища и двигателя цивилизаціи.

Всѣмъ этимъ мы однако-же далеко не исчерпали описанія минералогическаго богатства Урала. Природа какъ нарочно надѣлила этого счастливца всѣми благами міра и лишь экономически распредѣляла эти блага такъ, чтобы все было у него подъ рукой и одно другому не мѣшало. Въ одномъ углу металлы, въ другомъ драгоцѣнные камни, въ третьемъ каменный уголь, а въ четвертомъ -- превосходная соль,-- камская соль. Усолье, Ленва, Дедюхино ежегодно доставляютъ милліоны пудовъ соли и такъ-какъ лучшія мѣсторожденія ея расположены на берегу Камы, по которой существуетъ пароходное сообщеніе, то распространеніе этого цѣннаго продукта чрезвычайно легко и весь Уралъ снабженъ солью въ изобиліи. Безъ преувеличенія можно сказать, что трудно себѣ представить такого нищаго на Уралѣ, который нуждался-бы въ соли. Одно Усолье, очень красивое, живописное, богатое и довольно большое селеніе въ силахъ выработать и снабдить солью въ 10 разъ большее населеніе, чѣмъ теперешнее населеніе Урала.

Итакъ резюмируя вкратцѣ ископаемое и минеральное богатство Урала, мы находимъ въ немъ самыхъ благородныхъ и самыхъ мощныхъ представителей и двигателей культуры, а именно золото, серебро, платину, мѣдь, желѣзо, каменный уголь, драгоцѣннѣйшіе камни, алмазы, изумруды, тяжеловѣсы, томазы и превосходную соль. Чего-же больше Уралу?

III.

Сильный холодъ, господствующій на всемъ Уралѣ и особенно на сѣверѣ, можно было-бы, по всей справедливости, считать за самый непобѣдимый тормазъ цивилизаціи и за самую непріятную помѣху къ распространенію просвѣщенія. Дѣйствительно, подчасъ холодъ тамъ ужасенъ. Въ сѣверной части Урала зима настаетъ уже въ концѣ сентября и прекращается только въ концѣ апрѣля. Бываетъ такъ, что въ теченіе цѣлаго лѣта ни одного теплаго дня. Морозы доходятъ до 35 и до 40 градусовъ. Такой холодъ способенъ парализировать всякую дѣятельность... Но тутъ-же съ боку всѣ средства защиты отъ холода. Весь Уралъ покрытъ густыми, вѣковыми лѣсами. Въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ лѣсъ дѣйствительно истребленъ, но за-то въ другихъ мѣстахъ сохранились великолѣпнѣйшія корабельныя рощи, тщательно сохраняемыя,-- на бумагѣ преимущественно. Обиліе лѣса даетъ возможность тамошнему человѣку почти не обращать вниманія на холодъ, какихъ-бы крайнихъ градусовъ онъ ни достигалъ. Лѣсъ служитъ тамъ превосходнымъ строевымъ матеріаломъ, такъ-что у многихъ крестьянъ въ селахъ стоятъ избы несравненно лучше, обширнѣе и комфортабельнѣе устроенныя, чѣмъ у иного малороссійскаго помѣщика. На Уралѣ встрѣчаются огромныя селенія, превосходно обстроенныя изъ лѣсу, тутъ-же подъ рукой растущаго. Эти-то лѣса придаютъ Уралу во многихъ отношеніяхъ важное значеніе. Съ одной стороны они защищаютъ людскія селенія отъ сѣверо-восточныхъ и юго-западныхъ вѣтровъ, постоянно обдувающихъ Уралъ, съ другой -- они задерживаютъ нѣсколько влагу и дождевыя капля и тѣмъ предохраняютъ эту гористую страну отъ внезапныхъ наводненій и не даютъ горнымъ ручьямъ превращаться въ бурные потоки. Въ тоже время они служатъ неисчерпаемымъ источникомъ цѣлой системы мелкихъ рѣчекъ, прудовъ, озеръ, чрезвычайно важныхъ для устройства фабрикъ, заводовъ, мельницъ и другихъ промышленныхъ и сельско-хозяйственныхъ заведеній. Лѣсъ, правда, во многихъ мѣстахъ сильно расхищенъ, но есть мѣстности, гдѣ онъ еще не тронутъ. Мы нисколько не сомнѣваемся, что съ истребленіемъ лѣса на Уралѣ, тамъ прекратится всякая дѣятельность и всякая жизнь, но до итого, говорятъ, еще далеко к притомъ нѣтъ сомнѣнія, что это, хотя отчасти, но возможно предупредить. Лѣсъ -- одна изъ самыхъ важныхъ жизненныхъ стихій Урала: кромѣ строевого матеріяла и превосходнаго дешеваго топлива мѣстное населеніе выдѣлываетъ изъ дерева всю хозяйственную посуду на всѣ домашнія потребы, такъ-что объ Уралѣ, столь изобилующемъ желѣзомъ, нельзя сказать, что онъ живетъ исключительно въ желѣзномъ періодѣ. Напротивъ того, большая его часть положительно находится еще въ деревянномъ періодѣ. Вовсе не рѣдкость въ отдаленныхъ трущобахъ встрѣтить избу, гдѣ и въ поминѣ нѣтъ ни одного гвоздя, хотя онъ на Уралѣ очень дешево стоитъ и достать его въ любомъ торговомъ пунктѣ нѣтъ другихъ препятствій, кромѣ денежныхъ.

Выгоды лѣсныя на Уралѣ очень разнообразны. Гдѣ лѣсъ, тамъ и ягода. Обиліе ея тамъ просто изумительно. Извѣстно, что на Уралѣ, особенно въ сѣверной его части, по всей такъ называемой пермской губерніи вовсе нѣтъ плодовыхъ деревьевъ. Тамъ не растутъ и не зрѣютъ ни яблоки, ни груши, ни сливы, ни персики, виноградъ тамъ немыслимъ, Все это если и привозится, то все-таки въ довольно жалкомъ видѣ, такъ-что уроженцу южныхъ губерній, выросшему въ фруктовомъ саду, какъ-то странно и неловко на Уралѣ. Но это отсутствіе плодовъ вполнѣ вознаграждается необыкновеннымъ обиліемъ всевозможныхъ ягодъ, которыя тамъ собираются чуть не возами. Ягоды ѣдятъ съ іюня и до конца глубокой осени. Не успѣютъ однѣ сойти, какъ на смѣну являются другія и притомъ продаются баснословно дешево. Сперва является самая сочная земляника, потомъ калина, смородина, голубица, княжента, черника, морошка и наконецъ брусника. Все это въ такомъ изобиліи, что если-бъ населеніе Урала было въ 10 разъ больше противъ теперешняго, то и тогда не хватило-бы рукъ, чтобы собрать все это за одно лѣто. Изъ ягодъ приготовляютъ превосходныя наливки, варенья, сушатъ нѣкоторыя породы, какъ напр. малину и чернику; дѣлаютъ изъ нея самые вкусные пироги, словомъ всему населенію Урала есть чѣмъ полакомиться во все коротенькое лѣто. На южныхъ склонахъ Урала на небольшомъ деревцѣ ростетъ самая невзрачная и не особенно вкусная вишня. Послѣдователи Дарвина навѣрное поспорили-бы изъ-за этой вишни: причислить-ли ее къ вырожденію нашей сочной, красивой, шпанской вишни или считать ее дикимъ прародителемъ, первобытнымъ прототипомъ нашей вишни, изъ которой силою культура развилась наша благородная ягода.

Какъ ни страннымъ покажется съ перваго взгляда, но тѣмъ не менѣе несомнѣнно, что лѣсъ доставляетъ значительную долю пищи жителю Урала. Бываютъ года, когда въ лѣсахъ Урала не оберетесь всякаго рода грибовъ, которыми жители запасаются не на одинъ годъ и которые составляютъ фондъ питанія на цѣлую треть года, то-есть во все время постовъ, строго соблюдаемыхъ на Уралѣ. Въ 1866 году въ чердынскихъ лѣсахъ балъ большой урожай на гриба и мы видѣли, какъ большинство городскихъ жителей отправлялись съ утра въ лѣсъ по гриба и по нѣскольку разъ возвращались домой съ переполненными возами. Подчасъ, за неимѣніемъ ничего другого, жители нѣкоторыхъ крайнихъ пунктовъ Урала питаются просто пихтовой корой. Какъ лакомство ранней весной служитъ заболонь сосны -- отвратительная гадость. Многіе жуютъ еще какую-то мерзѣйшую смолку.

Понятно, что все-таки плохими ингредіентами сытъ не будешь, и если человѣкъ живетъ здѣсь въ проголодь, то не потому, чтобы природа отказывала ему въ удовлетвореніи,-- этого нельзя сказать даже объ отдаленномъ сѣверѣ Урала. Средняя же полоса Урала и особенно южная по своему плодородію не уступитъ и Малороссіи. Уже одно то, что по обѣимъ сторонамъ Урала такой-же черноземъ, какъ въ Малороссіи, доказываетъ, что здѣсь производительность земли можетъ быть очень удовлетворительна. Черноземъ Урала отличается еще тѣмъ отъ малороссійскаго, что онъ очень мягокъ, за-то и не глубокъ, и въ то время какъ въ Малороссіи потребно нѣсколько паръ воловъ, чтобы взрывать землю плугомъ, въ пермской губерніи крестьянинъ одной лошаденкой и какой-то мизерной сохой обрабатываетъ свою пашню и все-таки получаетъ среднимъ числомъ самъ 6, а иногда и самъ 10. Качествомъ своимъ какъ рожь, такъ и пшеница также едва ли уступятъ малороссійскимъ. Въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ пермской губерніи дозрѣваетъ пшеница-кубанка, изъ которой приготовляется превосходная мука, имѣющая полное право претендовать на такое-же уваженіе, манимъ пользуется казанская по всему приволжью. Вообще можно сказать, что Уралъ, начиная отъ южныхъ его склоновъ и вплоть до Чердыни и Верхотурья, смѣло можетъ прокармливатся своимъ собственнымъ хлѣбомъ, нисколько не нуждаясь въ постороннемъ подвозѣ, разумѣется, при лучшихъ способахъ обработки я лучшихъ средствахъ сообщенія. Даже чердынскій край, бѣдный хлѣбомъ, все-таки можетъ питаться, хотя скудно, собственной пшеницей, которая тамъ еще дозрѣваетъ, и недостатокъ ея пополняется ячменемъ и особенно картофелемъ, который тамъ хорошо произрастаетъ. Въ итогѣ, слѣдовательно, средняя и южная часть Урала, принадлежатъ къ весьма хлѣбороднымъ мѣстностямъ. Многіе горные заводы находятся въ этомъ отношеніи въ особенно благопріятныхъ условіяхъ. Извѣстно, что большая часть Россіи страдаетъ именно тѣмъ, что сельское населеніе имѣетъ весьма ограниченный кругъ дѣятельности; во многихъ мѣстностяхъ оно круглый годъ занято однимъ какимъ-нибудь дѣломъ, напримѣръ, хлѣбопашествомъ. Это однообразіе, монотонность, и самые пріемы механическаго труда -- пріемы рутинные, съ орудіями чуть не каменнаго періода, вредно дѣйствуютъ и въ физическомъ, и въ нравственномъ отношеніи. Введите машины и разныя земледѣльческія орудія въ такія мѣстности и сократите такимъ образомъ трудъ и экономизируйте время крестьянина, но позаботьтесь непремѣнно въ то-же время я о томъ, чтобы наполнить досужее время его какимъ-нибудь ремесломъ. И Уралъ въ этомъ отношеніи находится въ особенно благопріятныхъ условіяхъ. Трудно на Уралѣ пріискать мѣсто, гдѣ нельзя было-бы отрыть какого-нибудь ископаемаго продукта для обработки и вотъ крестьянинъ всю зиму копаетъ руду или превосходную бѣлую глину, или рубитъ лѣсъ, или работаетъ на заводѣ, а лѣто онъ проводитъ на своей собственной пашнѣ или на сѣнокосѣ. Словомъ двѣ трети Урала представляютъ возможность устроивать сложное хозяйство. И хозяйство это свободно можетъ распредѣлиться между обоими полами довольно равномѣрно, потому-что огородничество и превосходный ленъ наполняютъ все время женщинъ. Меня, въ качествѣ практикующаго врача, часто дарили мѣстныя Дульцинеи длинными предлинными полотенцами съ кружевами собственнаго издѣлія отмѣнной доброты. Работа превосходная, просто вѣрить трудно, что это издѣліе крестьянскихъ рукъ, на нашемъ первобытномъ станкѣ. Кружева особенно тщательно обработаны съ разными узорами и испещрены красной ниткой. Все это свидѣтельствуетъ, по меньшей мѣрѣ, о необычайномъ терпѣніи и о возможности довести это дѣло до извѣстной степени совершенства. Если крестьянинъ излишекъ добытаго имъ хлѣбнаго зерна сбываетъ на приготовленіе спирта, столь неумѣренно потребляемаго на Уралѣ, то жена его все свое досужее время употребляетъ на ручныя работы и даже въ селахъ не рѣдко можно встрѣтить искусныхъ мастерицъ, проводящихъ время за пяльцами. Вообще-же у женщины работы очень много. Какъ и вездѣ на Руси она обшиваетъ всю семью, и все огородничество, которое на Уралѣ неизмѣримо выше и лучше развито, чѣмъ въ низовьяхъ Волги (не въ обиду будь сказано Самарѣ),-- все огородничество, говоримъ мы, на рукахъ женщины. Въ послѣднее время огородничество еще больше подвинулось впередъ, благодаря особенной любви къ этой отрасли хозяйства попавшихъ сюда поляковъ. _z

Питаніе человѣка на сѣверѣ и особенно въ такой гористой мѣстности какъ Уралъ само-собою разумѣется не можетъ ограничиваться одной растительной, пищей и требуетъ еще животной вообще, да въ добавокъ отчасти и жирной. Обоимъ этимъ требованіямъ Уралъ удовлетворяетъ довольно разнообразно: Съ одной стороны лѣса на Уралѣ изобилуютъ разнообразной дичью, которая тамъ продается подчасъ баснословно дешево, съ другой стороны рѣки, берущія свое начало у подошвы Урала, изобилуютъ рыбой. Притомъ Уралъ живетъ въ сосѣдствѣ съ богатѣйшими источниками рыбнаго и животнаго промысла. Печора снабжаетъ весь уральскій край превосходною семгой, которая въ Чердынѣ, напримѣръ, продается по 10 коп. фунтъ и отличается необыкновенной свѣжестью и вкусомъ. Притоки же Оби доставляютъ жителямъ Урала очень вкусныхъ коксуновъ, нельму, сырковъ, не говоря уже о стерляди, осетрахъ и бѣлорыбицѣ. Всего этого довольно. Правда, можно замѣтить, что эта рыба все-таки относительно дорога и не всякому доступна. И это замѣчаніе совершенно справедливо. Но рядомъ съ этой рыбой доставляется сушеная и мерзлая рыба въ огромнѣйшемъ количествѣ. Какъ на пристаняхъ Волги расположены сажени дровъ, такъ на рынкахъ Урала можно встрѣтить воздвигнутые костры сушеныхъ карасей и всякой другой мелкой рыбы. Этой рыбой земледѣлецъ тамъ запасается на все время полевыхъ работъ и для него эта пища въ полѣ, гдѣ достать ничего другого нельзя, и во время постовъ -- хорошее и спасительное подспорье. Кто же имѣетъ средства и желаетъ питаться мясной пищей, не встрѣтитъ въ ней недостатка на Уралѣ. Во-первыхъ на Уралѣ превосходныя пастьбища и своего собственнаго скота у него немало, а во-вторыхъ къ Уралу прилегаютъ богатѣйшія скотомъ киргизскіе степи, откуда ежегодно пригоняются сотни тысячъ головъ рогатаго скота, коровъ, быковъ и барановъ. Часть этого скота идетъ въ пищу человѣку, другая часть идетъ преимущественно на приготовленіе сала, а шкуры служатъ для приготовленія шубъ или идутъ на выдѣлку кожъ. Словомъ и по этой части Уралъ имѣетъ полнѣйшій достатокъ и хорошо могъ-бы питаться симъ и другихъ могъ-бы надѣлить хорошей пищей. Обиліе дичи и сосѣдство скотопромышленныхъ киргизовъ объясняетъ, почему на Уралѣ такъ плохо развито домашнее птицеводство. Домашняя утка и гусь, если и встрѣчаются, никуда не годятся и непріятны на вкусъ. Куръ также очень мало и ихъ держатъ только для добыванія яицъ. Поэтому большинство даже больныхъ предпочитаетъ уху изъ окуней или карасей куриному супу.

Питаніе человѣка въ холодное время года идетъ удовлетворительно лишь тогда, когда оно обезпечиваетъ сохраненіе въ нашемъ организмѣ теплоты, а потому кромѣ удобоваримой я питательной пищи въ нормальномъ количествѣ организмъ нашъ нуждается въ мѣхахъ и въ этомъ отношеніи Уралъ -- благодатный уголокъ. Въ лѣсахъ Урала кишитъ пушной звѣрь. На сѣверѣ обитаетъ незамѣнимый олень, изъ шкуры котораго мѣстные жители шьютъ себѣ малицу или рубашку шерстью внизъ и совикъ или рубашку шерстью вверхъ и надѣваютъ одну сверхъ другой. На ногахъ такіе-же сапоги, и никакой холодъ не проникаетъ сквозь эту теплую шкуру. Тамъ-же водится пѣсецъ; превосходный, теплый, пушистый и мягкій мѣхъ его идетъ подъ оленью шубу, и кто запасся такимъ сокровищемъ, совершенно гарантированъ отъ всякаго холода и отъ всякой сибирской пурги (мятели). На сѣверѣ Урала какъ мужчина такъ и женщина одинаково одѣваются въ оленьи мѣха, но кто пощеголеватѣе, тотъ можетъ прибѣгнуть къ красивой бѣлкѣ, горностаю, которые тамъ ловятся десятками тысячъ. Также, хотя и не въ такомъ обиліи, но все-же въ большомъ изобиліи по всему Уралу добывается лисица,соболь, выдра, медвѣдь и волкъ. Словомъ и въ этомъ отношеніи Уралъ ни въ комъ не нуждается и представляетъ богатое разнообразіе.

Пути сообщенія по Уралу несравненно удовлетворительнѣе, чѣмъ въ другихъ мѣстахъ Россіи. Главныя почтовыя дороги, какъ тамъ ни кричатъ о нихъ, все-таки довольно сносны и возятъ по нимъ быстро и скоро. Мнѣ разъ случилось проѣхать 92 версты въ 4 ¹/₄ часа. Зимой дорога еще лучше и сообщеніе по всему Уралу зимой окончательно и нигдѣ не встрѣчаетъ препятствій, такъ-что въ торговомъ отношеніи, для обмѣна, Уралъ открытъ со всѣхъ сторонъ. Чуть не къ самой подошвѣ его подбирается Кама, а Чусовая прямо у ногъ его и весной въ половодье по Чусовой спускаются и отправляются огромные караваны барокъ и другихъ посудинъ, тутъ-же въ лѣсахъ Урала построенныхъ и тутъ-же добромъ Урала нагруженныхъ и отсылаются онѣ Камой въ Волгу къ Нижнему и вплоть до Астрахани. А зимнимъ путемъ со всѣхъ концовъ Азіи и отдаленнѣйшихъ мѣстностей Россіи народъ десятками тысячъ стекается въ Ирбитъ, одну изъ самыхъ значительнѣйшихъ ярмарокъ въ Россіи, первую послѣ Макарьевской въ Нижнемъ. Стоитъ побывать на этой ярмаркѣ, чтобы убѣдиться, какъ дружелюбно я радушно здѣсь обмѣниваются своими произведеніями Парижъ и Лондонъ съ Китаемъ и Сартами. Хотя и несравненно меньше, но все-таки большое значеніе имѣетъ другая ярмарка въ 26 верстахъ отъ Шадринска -- Крестовская, которой обороты простираются до 5 милліоновъ руб. Прибавимъ къ этому, что съ одной стороны къ Уралу примыкаетъ Печорскій край, весьма выгодный въ торговокъ отношеніи, а съ противоположной стороны почти къ самому Уралу прилегаютъ обширныя киргизскія степи, способныя прокормить животной пищей, по меньшей мѣрѣ, втрое большее населеніе, чѣмъ уральское.

Изъ этого краткаго и бѣглаго очерка ясно, какъ щедра природа Урала. Климатическія и почвенныя условія Урала какъ разъ таковы, что располагаютъ живущаго тамъ человѣка къ накопленію огромнаго богатства. Климатъ Урала особенно въ сѣверныхъ его частяхъ дѣйствительно подчасъ суровъ, зима, правда, нѣсколько продолжительна, день зимній коротокъ, но эти условія и обстоятельства не прерываютъ работу тамошняго труженика. Напротивъ того, во всякое время года, онъ можетъ тамъ найдти соотвѣтственное занятіе и довольно прибыльное. Если онъ все лѣто проводитъ въ полѣ, то зиму можетъ работать въ лѣсу, въ рудникахъ, на заводахъ и фабрикахъ. Словомъ, богатство почвы такъ велико, что климатъ не можетъ служить преградой для ея эксплоатаціи и для ея разработки. Суровость погоды и недостаточность свѣта въ зимнее время не только не служатъ тамъ помѣхой для продолженія работы внѣ дома, а напротивъ того располагаютъ къ ней, потому что рудничныя, фабричныя и заводскія работы совершаются и день и ночь при искуственномъ полумракѣ.

Климатическія условія Урала могутъ, правда, съ перваго разу показаться тормазомъ для цивилизаціи, потому что питаніе при такихъ условіяхъ должно быть очень удовлетворительно и нища должна состоять преимущественно изъ углеродистыхъ и азотистыхъ веществъ, но приведенныя нами данныя вполнѣ свидѣтельствуютъ, что Уралъ въ этомъ отношеніи ни въ какомъ случаѣ не терпитъ недостатка: тамъ очень иного свиней, достаточно скота, чтобы имѣть вдоволь масла, говядины и мяса, при самомъ разнообразномъ выборѣ; рыбы сколько душѣ угодно; словомъ, пища на Уралѣ въ избыткѣ и, при лучшихъ условіяхъ обработки земли Уралъ могъ бы легко прокормить вдесятеро большее населеніе. При этомъ добываніе тамъ пищи совершается непремѣнно съ затратой извѣстной весьма почтенной дозы труда я ни одинъ родъ пищи легко не дается; такъ-что обезпеченіе питанія необходимо должно поддерживать энергію тамошняго человѣка въ извѣстномъ напряженномъ состояніи. Уралъ не тропическая страна, гдѣ безъ всякаго труда человѣкъ можетъ быть круглый годъ сытымъ, и не полярная пустыня, гдѣ всякій трудъ былъ-бы напрасенъ. Напротивъ, на Уралѣ всякое малѣйшее проявленіе труда можетъ дать достаточное вознагражденіе.

Такимъ образомъ съ точки зрѣнія климатической и по отношенію къ пищѣ, Уралъ представляетъ самое удобное поприще для человѣческой дѣятельности и для цвѣтущаго развитія культуры и цивилизаціи. Скажемъ больше: богатства Урала такъ разнообразны и обширны, что отъ него такъ и хочется требовать и ожидать накопленія знаній и разнообразнаго примѣненія ихъ, хоть сколько нибудь соотвѣтственнаго его богатству. Ни климатъ, ни условія питанія, ни степень богатства нисколько не мѣшали проявленію на Уралѣ культуры, цивилизаціи, знаній, науки.

Видъ уральской природы чрезвычайно благотворный. Природа тамъ такъ скромна, уютна. Описанныя нами выше красоты Урала не подавляютъ воображеніе тамошняго обитателя. Тамъ нѣтъ особенно грозныхъ явленій. Жизнь тамошняго человѣка со стороны природы въ высшей степени обезпечена. Горы Уральскія не особенно высоки и повсюду общедоступны, въ ихъ красивыхъ ущельяхъ берутъ начало рѣки, обильныя водами и рыбой и легко отдающіяся въ руки искуства. Съ ними можно подѣлать что угодно -- до того онѣ тихи и кротки нравомъ. Нѣтъ безконечныхъ степей, нѣтъ такихъ непроходимыхъ лѣсовъ, куда не могла-бы проникнуть административная власть въ лицѣ лѣсничаго или исправника, нѣтъ дикихъ и хищныхъ звѣрей, которые угрожали-бы опасностью селиться, нѣтъ ни урагановъ, ни землетрясеній, дѣлающихъ невѣрною почву подъ ногами; нѣтъ наводненій, которыхъ нельзя было-бы предупредить; нѣтъ снѣжныхъ лавинъ, разрушающихъ селенія людскія на своемъ пути. Здѣсь не возникали никогда никакія моровыя язвы и эпидемія, здѣсь не было опустошительныхъ набѣговъ, страна никогда не терпѣла политическихъ гоненій, здѣсь не было чужеземнаго ига. Вся природа окружающая говоритъ человѣку, что онъ здѣсь силенъ, что онъ здѣсь полный господинъ и что онъ въ силахъ и снабженъ всѣмъ нужнымъ, чтобы вести успѣшную борьбу съ окружающей природой. Дѣятельность здѣшняго человѣка со стороны природы ничѣмъ не стѣснена и вполнѣ гарантирована отъ морскихъ бурь, отъ внезапныхъ потрясеній. Успокоительный тонъ природы, отсутствіе всякихъ подавляющихъ духъ явленій и скопленіе богатства, располагаютъ человѣка къ спокойному анализу и даютъ право разсчитывать на возникновеніе здѣсь обобщеній -- науки. Такимъ образомъ "видъ природы" на Уралѣ самый благотворный, и съ этой стороны нѣтъ и не было никакихъ препятствій къ проявленію всего того, что подобныя условія вызывали въ другихъ частяхъ свѣта. Мы положительно убѣждены, что такихъ 6 тысячъ квадратныхъ миль, какія представляетъ Уралъ въ одной пермской губерніи, нигдѣ больше нельзя встрѣтить въ Россіи. Только развѣ на европейскомъ Западѣ можно Встрѣтить такія мѣстности, гдѣ на шести тысячахъ квадратныхъ миляхъ сгруппированы въ такомъ обиліи естественныя богатства природы, и будь Уралъ со всѣхъ сторонъ окруженъ китайской стѣною, онъ смѣло могъ-бы жить собственной жизнью, не нуждаясь ни въ конъ, создавая свою собственную цивилизацію, самобытную культуру, свой особый типъ человѣка. Читатель, подготовленный ученіемъ Бокля я его теоретическими взглядами на вліяніе природы и воздѣйствіе ея на человѣка, вправѣ ожидать отъ Урала самого блестящаго будущаго, если явятся къ нему на помощь лучшія соціальныя условія; потому-что прогрессъ зависитъ не отъ однихъ лишь щедротъ природы, а еще я отъ другихъ условій, играющихъ не менѣе важную роль въ дѣлѣ цивилизаціи.

IV.

Прогрессивное развитіе какой-нибудь страны зависитъ отъ весьма сложнаго комплекса условій. Въ разное время великіе ученые ставили это развитіе въ зависимость отъ различныхъ условій. Одни, увлеченные вліяніемъ природы, находили эту зависимость единственно въ непосредственной связи съ климатическими условіями, другіе усматривали всю суть прогресса въ зависимости отъ пищи. Бокль первый свелъ прогрессъ на зависимость отъ четырехъ элементовъ: климата, пищи, почвы и въ особенности "вида природы". Мы видѣли, что эти условія на Уралѣ самыя благопріятныя, что климатъ, пища, почва и въ особенности "видъ природы* вполнѣ удовлетворительны для развитія самостоятельной жизни, совершенно благопріятны для поддержанія прогресса. Почему-же его тамъ нѣтъ даже въ поминѣ? Потому-что одни эти условія недостаточны и не гарантируютъ прогресса. Значитъ, для этого нужны еще какія-то другія, болѣе важныя условія. Мы признаемъ преимущественное значеніе лишь за общественными условіями. Нигдѣ такъ Бокль невѣренъ истинѣ, какъ въ слѣдующихъ двухъ положеніяхъ, именно: 1) что прогрессъ пропорціоналенъ накопленію знанія, и 2) единственный дѣйствительный прогрессъ зависитъ не отъ щедрости природы, но отъ энергіи человѣка. Вотъ этихъ-то двухъ элементовъ нѣтъ и не было на Уралѣ, потому-то тамъ прогресса нѣтъ и не было и онъ тамъ немыслимъ, невозможенъ до появленія, до полнаго господства этихъ двухъ элементовъ. На Уралѣ не только нѣтъ накопленія знаній, но полное отсутствіе всякой интеллектуальной жизни и дѣятельности. Среди роскоши природы и при исключительномъ embarras des richesses на всемъ пространствѣ Урала стоятъ двѣ классическія гимназіи и больше ничего! Вотъ они, плоды классицизма на Уралѣ! Рельефнѣе всего они видны здѣсь. Уралъ такъ счастливъ отъ природы, что онъ могъ-бы быть образцомъ гигіенической обстановки человѣка, а между тѣмъ мы видимъ здѣсь лишь образцы самой крайней антигигіены. На самомъ крайнемъ сѣверѣ, гдѣ человѣкъ живетъ по 8 мѣсяцевъ взаперти, въ четырехъ стѣнахъ, гдѣ онъ долженъ дышать согрѣтымъ искуственно воздухомъ, онъ принялъ всѣ мѣры къ тому, чтобы воздухъ былъ у него всегда испорченный, чтобы онъ какъ можно скорѣе портился. На Уралѣ нѣтъ домовъ съ форточками, я вы можете зайти въ любую избу, въ любой мѣщанскій или купеческій домъ, и васъ поражаетъ густота и тяжесть атмосферы и какой-то прокислый, особенно непріятный промозглый запахъ. Вы спрашиваете, еле дыша: что-же это такое? И вамъ отвѣчаютъ: это значитъ "жилымъ пахнетъ!" жилымъ?! Между тѣмъ, какъ вамъ это кажется чуть не мертвечиной. И дѣйствительно, этотъ мертвящій воздухъ мертвитъ несчастное населеніе: достаточно, что нигдѣ больше въ Европѣ нѣтъ такой необыкновенно-большой смертности, какъ на Уралѣ, и мы приписываемъ главную причину этой необыкновенной смертности и неимовѣрной болѣзненности этого края главнымъ образомъ испорченному воздуху. Вы можете зайти въ любой домъ на Уралѣ, начиная отъ роскошнаго палаццо главнаго начальника уральскихъ заводовъ въ Екатеринбургѣ и оканчивая послѣднимъ мѣщанскимъ домишкомъ въ Красноуфимскѣ, этомъ жалкомъ городѣ развалинъ,-- и вездѣ васъ встрѣтитъ самый, негостепріимный, отвратительный запахъ гніенія фекальныхъ массъ, которыя хранятся здѣсь чуть не вѣками. Весной и осенью на всѣхъ улицахъ городовъ происходитъ такое броженіе газовъ и міазмовъ, что мало-мальски цивилизованныя легкія задыхаются. Ни одинъ органъ вашего тѣла такъ сильно и такъ часто не страдаетъ на Уралѣ, какъ легкія... Въ самой чертѣ городской находятся салотопни, скотобойни и въ верстѣ отъ Екатеринбурга, т. е. отъ главныхъ его улицъ, отъ архіерейскаго дома и женскаго монастыря, происходитъ такое зловонное гніеніе животныхъ веществъ, что мы скорѣе удивляемся присутствію жителей въ городѣ, чѣмъ скромнымъ эпидеміямъ тифа, проявляющимся тамъ зачастую. Словомъ, человѣкъ на Уралѣ употребилъ всѣ зависящія отъ него средства, чтобы въ конецъ раззорить, испортить, и заразить драгоцѣннѣйшій элементъ дыханія и слѣд. жизни -- воздухъ. Всѣ дома на Уралѣ такъ устроены, что они скорѣе похожи на фонари по числу оконъ, чѣмъ на человѣческое жилье. На всемъ Уралѣ нѣтъ дома, гдѣ можно было-бы поставить кровать такъ, чтобы она не приходилась къ окну или къ печкѣ, или къ холодной наружной стѣнѣ и, если вы не желаете умереть въ ней, то вы должны поставить ее среди комнаты. Проклятыя подполья во всѣхъ домахъ служатъ постояннымъ резервуаромъ ревматическихъ страданій уральскаго населенія. Затѣмъ идетъ пища и питье. Если въ одномъ мѣстѣ задаются лукуловскіе обѣды, за то въ другомъ ограничиваются какимъ-нибудь вонючимъ сигомъ. Нѣтъ падали на свѣтѣ, отъ которой-бы такъ разило, какъ отъ вонючаго сига, а между тѣмъ, онъ составляетъ любимое блюдо многихъ любителей этой рыбы. Одинъ гастрономъ увѣрялъ насъ, что ему всегда подавали зажаренный сигъ съ двумя курительными свѣчками... Мы не говоримъ о томъ, что нищета и бѣдность доводятъ мѣстами народъ до того, что цѣлыя селенія питаются чуть не круглый годъ грибами или пихтовой корой. Это -- особая статья, но мы говоримъ о томъ, что и болѣе зажиточное населеніе питается Богъ-вѣсть чѣмъ и Богъ-вѣсть какъ. Начиная съ колыбели, мы нигдѣ не видали и не слыхали о такомъ обширномъ и общепринятомъ способѣ вскармливать дѣтей рожками и соской, какъ на всемъ Уралѣ, а потому тамъ смертность дѣтей превосходитъ всякое вѣроятіе. Г-жа Марія Манассеина пришла-бы тамъ въ ужасъ и негодованіе въ самыхъ, аристократическихъ домахъ и на каждомъ шагу. Мы знали купеческія семейства, гдѣ на свѣтъ было произведено больше десятка дѣтей, а въ живыхъ не осталось ни одного. Какъ пьютъ на Уралѣ, читатель можетъ справиться у тамошняго богатѣйшаго поляка Альфонса Фомича Козелло-Поклевскаго, у котораго по обѣимъ сторонамъ Урала 14 винокуренныхъ заводовъ и который довелъ монополію до такихъ утонченныхъ способовъ, какіе и не спились старымъ откупамъ. И такъ далѣе, и такъ далѣе, до безконечности. Цѣлые томы могли-бы мы исписать, какъ анти-гигіенична вся обстановка человѣка на Уралѣ и до какихъ типовъ вырожденія доводитъ тамъ эта нераціональная жизнь. Мы знали на Уралѣ цѣлую семью аристократовъ, члены которой были лишь изрѣдка вполнѣ счастливы, именно въ тотъ день лишь, когда у нихъ случалось хорошее отправленіе желудка. Такова гигіеническая обстановка Урала. Но никто не врагъ себѣ, никто не губитъ себя намѣренно. Поэтому главная причина этой антигигіенической обстановки лежитъ отчасти въ бѣдности населенія и больше всего -- въ его глубокомъ невѣжествѣ. Въ немъ и только въ немъ надо искать объясненія того непонятнаго равнодушія, съ которымъ человѣкъ относится къ своему здоровью, къ жизни и вообще ко всѣмъ существеннымъ интересамъ своего личнаго существованія. Но такъ-какъ интеллектуальная наша дѣятельность сильно вліяетъ на мышечную, то за отсутствіемъ образованія и его благотворныхъ стимуловъ и физическій трудъ не имѣетъ здѣсь ни достаточной энергіи, ни осмысленнаго стремленія. На Уралѣ энергія человѣка, этотъ главный рычагъ цивилизаціи, этотъ единственный двигатель прогресса,-- была искони вѣковъ подавлена тѣми нераціональными условіями, которыя были созданы крѣпостнымъ нравомъ и его эксплоатирующимъ гнетомъ. Все тамошнее рабочее населеніе втеченіе нѣсколькихъ вѣковъ проработало не въ свою, а въ чужую пользу, въ чужія руки, въ чужой карманъ и не:ь трудъ, вѣками имъ добытый, прожитъ всѣ Урала, гдѣ-нибудь въ Венеціи, Палермо или въ Парижѣ. Оттого на пространствѣ 6,000 квадратныхъ миль, занимаемыхъ пермской губерніей, на пространствѣ, равномъ Италіи, Великобританіи, чуть не всей Германіи или Франціи, живетъ двух-милліонное населеніе и еле-еле прокармливается, потому-что весь заработокъ уходитъ куда-то, уплываетъ зачѣмъ-то. Какъ-же тутъ увеличиваться населенію, какъ-же тутъ быть прогрессу? И пока на Уралѣ не появится самый стремительный наплывъ свѣжаго элемента, способнаго и готоваго служить интересамъ края, пока но исчезнетъ старый порядокъ, недающій никому поднять ни головы, ни руки, пока не явится самая свободная дѣятельность и ассоціація, до тѣхъ поръ не видать Уралу прогресса, какъ своихъ ушей. "Ладно! и безъ него поживемъ"!-- Неправда! Уралъ съ каждымъ днемъ больше и больше раззоряется. Лѣса его не сегодня, такъ завтра могутъ быть истреблены, богатства его минеральныя, хищнически расхищаемыя, изсякнутъ и населеніе еще больше обѣднѣетъ. А между тѣмъ Уралъ золотое поприще для дѣятельности. Оставивъ въ сторонѣ исторически-соціальные недостатки этого края, тамошній человѣкъ, говоря вообще, хорошъ, гостепріименъ, хлѣбосоленъ, воспріимчивъ, впечатлителенъ, любознателенъ, податливъ ко всему прогрессивному, легко и охотно усвоиваетъ все хорошее, лучшее, современное. Край благодатный, полный труда и труда благодарнаго, край полный всѣхъ элементовъ, готовыхъ сдѣлаться элементами прогресса, науки, развитія и счастія. Людямъ, жаждущимъ плодотворной дѣятельности, людямъ, готовымъ служить развитію и счастію своей страны, людямъ, которымъ дорого благо своего народа, понимающимъ его нужды, желающимъ облегчить его страданія, въ комъ жива искра Божія, въ комъ есть чувство привязанности къ рабочему люду, въ комъ бьется благородное сердце, въ комъ родилась сознательная связь съ своимъ народомъ, кто ищетъ, кромѣ своего, и чужого блага, кто счастливъ счастіемъ другихъ,-- всѣмъ такимъ людямъ стоитъ и слѣдуетъ идти на Уралъ, въ эту обѣтованную землю разнообразнѣйшаго примѣненія могучихъ силъ человѣка, всѣмъ такимъ людямъ необходимо идти на Уралъ на упорную борьбу съ предразсудками края, а съ окружающей природой борьба уже начата, чуть не закончена могучей, терпѣливой и выносливой силой русскаго рабочаго люда. Идите туда и посмотрите, какъ молчаливо и спокойно онъ тамъ работаетъ на 80 саженяхъ глубины подъ землей по колѣни въ водѣ, по шею въ грязи, съ кускомъ черстваго хлѣба за пазухой; посмотрите, какъ онъ чуть не зубами обгрызаетъ вершину Благодати, какъ мучительно онъ извлекаетъ золото, мраморъ, малахитъ и драгоцѣнные каменья,-- посмотрите на все это "и вы убѣдитесь, что съ такимъ устойчивымъ и упорнымъ трудомъ можно скалы превратить въ золотыя нивы и непроходимыя болота въ цвѣтущіе луга. Идите туда, люди стремленій, потому-что тамъ всего много, но не долстаетъ тамъ ума и знанія. Идите туда работать и наслаждаться, потому-что это край славнаго будущаго. Стыдъ тону, кто усумнится, что всѣ благія начинанія привьются гдѣ-либо лучше, чѣмъ на славномъ, трижды прекрасномъ Уралѣ.

Идите и вы не раскайтесь!

Но если на Уралѣ есть надъ чѣмъ поработать въ гигіеническомъ и нравственномъ отношеніи, есть за что положить силы ради блага этого обширнаго края, то еще больше найдется работы для прогрессивной дѣятельности въ общественномъ отношеніи.

Уралъ былъ заселенъ людьми искони вѣковъ. Разныя археологическія, нумизматическія и всякаго рода изысканія во очію доказываютъ, что здѣсь жила когда-то какая-то чудь, что здѣсь было царство чудыковъ. Когда-то на Уралѣ было будто-бы большое государство, нѣкая Біармія, имѣвшая торговыя сношенія даже съ Индіей. Такъ или иначе, но новгородцы въ сапой отдаленной древности, попавши сюда, застали здѣсь организованную жизнь, потому-что эти самые чудики занимались даже разработкою руды и добывали желѣзо и мѣдь. Такимъ образомъ русскіе, появившись здѣсь въ XI вѣкѣ, имѣли передъ собой уже подготовленную для дѣятельности почву. Они, конечно, и стремились къ достиженію этой цѣли, но нѣсколько отличными путями. Изъ достовѣрныхъ источниковъ извѣстно, что Уралъ населяло искони вѣковъ финское племя; съ XI вѣка стали появляться здѣсь русскіе, а потомъ съ боку присоединилось татарское племя. Не подлежитъ ни малѣйшему сомнѣнію, что здѣсь совершилось скрещиванье этихъ трехъ породъ въ довольно крупныхъ размѣрахъ, и такъ-какъ господствующей и преобладающей массой было русское племя, поглотившее и поглощавшее другія племена, то эта помѣсь не могла не отозваться на русскихъ самымъ благотворнымъ образомъ, съ точки зрѣнія антропологической. Словомъ, съ этой стороны мы видимъ самыя подходящія условія для развитія края.

Но колонизація Урала русскими шла тихо и медленно. Съ самаго начала появленія на Уралѣ русскихъ переселенцевъ уже слышны были жалобы. Эти переселенцы были большею частію народъ отпѣтый, которому нечего было терять. Они являлись сюда съ единственной цѣлью наживаться и грабить, а потому первобытное туземное населеніе сильно терпѣло и страдало отъ русскихъ колонизаторовъ. Тѣмъ не менѣе край покорился наплыву прошлого элемента и хотя съ теченіемъ времени антропологическое населеніе видоизмѣнилось и вмѣсто вогуловъ, вотяковъ, зырянъ, пермяковъ очутились на Уралѣ огромныя поселенія, состоявшія изъ русскаго элемента, но заведенные разъ порядки сохранились надолго, если не навсегда. Когда впослѣдствіи Москва стала посылать въ Пермь своихъ воеводъ, то она обязывала ихъ доставлять великому князю опредѣленный доходъ съ управляемой страны, нисколько не заботясь о томъ, какими средствами добывался этотъ доходъ. Такимъ образомъ цѣлыя области отдавались воеводамъ, какъ жалованье, на кормленіе. Странно было-бы ожидать, чтобы воеводы явились какими-то идеальными представителями гуманности и добродѣтели. Они смотрѣли на области, какъ на средство къ наживѣ, и страшно обогащались, прибѣгая въ своихъ вымогательствахъ къ самымъ крайнимъ жестокостямъ и притѣсненіямъ.

Въ такомъ положеніи застала Уралъ исторія временъ Петра Великаго, со времени котораго собственно и начинается настоящая жизнь на Уралѣ, потому-что этотъ великій прогрессистъ положилъ на Уралѣ прочное начало горному дѣлу и тѣмъ указалъ ему на его существенное значеніе.

Но рядомъ съ этимъ быстро, форсированнымъ маршемъ подвинулось впередъ крѣпостное право и самый неблагодарный трудъ, какъ неизбѣжный результатъ крѣпостной кабалы. Уралъ сдѣлался центромъ, куда стремилось все, что постигало искуство эксплоатаціи. Это была не свободная колонизація, гдѣ добровольный трудъ шелъ на обогащеніе рабочаго и даже не капиталъ, пущенный въ ходъ и обращеніе. Нѣтъ, это было насильственное переселеніе огромнаго числа людей, насильственное навязыванье этимъ людямъ совершенно чуждаго имъ труда, потому-что большинство заводовъ населено людьми, насильственно туда загнанными, и притомъ часть изъ нихъ по набору изъ сосѣднихъ областей. Такимъ образомъ трудъ былъ поставленъ въ самыя неблагопріятныя условія подневольнаго и почти ничѣмъ невознаграждаемаго труда. Поэтому на Уралѣ съ самаго начала установилось совершенно иное экономическое начало: съ одной стороны безконечный трудъ безъ всякаго вознагражденія, съ другой -- полнѣйшая эксплоатація этого труда въ безусловную пользу привилегированнаго сословія. Это привиллегированное сословіе было съ самаго начала и осталось до сихъ поръ крайне немногочисленнымъ. Чтобы обезпечить за нимъ всѣ права и привилегіи, естественно понадобилась сложная администрація, содержаніе которой съ каждымъ днемъ увеличивалось и ложилось новымъ бременемъ на рабочій классъ. Привилегированный классъ распоряжался дѣлами издали; онъ почти не жилъ на Уралѣ и имѣлъ здѣсь своихъ безцеремонныхъ представителей въ разнаго рода управляющихъ, большею частію изъ отставного чиновничества. Искони вѣковъ наплывное, пришлое, оно являлось сюда какъ-бы на время, съ единственной цѣлью нажиться и пожить, и дѣйствительно, нигдѣ чиновничество не жило такъ привольно и роскошно, какъ на Уралѣ. Уму непостижимо, какъ оно быстро богатѣло здѣсь. Явившійся наканунѣ нищимъ, просыпался на другой день богачемъ, и если онъ оставался нѣсколько лѣтъ на одномъ мѣстѣ, то наживалъ громадное состояніе и жилъ и поживалъ, какъ крупный собственникъ. И вовсе не было рѣдкостью и исключительнымъ явленіемъ въ золотомъ вѣдомствѣ, что чиновникъ, получавшій 400 руб. жалованья, проживалъ minimum десять тысячъ въ годъ. Прослужитъ чиновникъ два-три года, какъ-бы ни было ничтожно занимаемое имъ мѣсто, но вотъ у него уже домъ, размѣрами и цѣнностію соотвѣтствующій его положенію, его сану. Умеръ онъ, и послѣ него остается семья, снабженная на долгіе годы и капиталомъ, и жилищемъ, и всякимъ добромъ. Въ Чердынѣ многіе годы служилъ исправникъ, который собиралъ съ народа двойныя подати, и когда онъ умеръ, то амбары его до того были переполнены-всякимъ скарбомъ, что наслѣдники лишь въ послѣдніе годы стали покупать сахаръ, чай, мыло, хотя онъ умеръ лѣтъ 30 тому назадъ. Такъ искусно умѣли пріобрѣтать. Кто служилъ въ золотомъ вѣдомствѣ, тотъ рѣдко бросалъ службу, не наживъ прежде состоянія, что дѣлало его самымъ почетнымъ членомъ общества. Нечего и говорить, что купечество шло тѣмъ-же путемъ. Просто стыдно и совѣстно описывать и передавать, къ какимъ хитростямъ прибѣгало оно, чтобы обмѣривать и обвѣшивать трудъ крестьянина. Явилась особенная, дотолѣ небывалая и только атому краю свойственная, сметена кулачества, побрезговавшая никакими средствами наживы. Такъ въ одномъ городѣ по большому сибирскому тракту, легенда гласитъ, что самый богатый и выдающійся содержатель огромнѣйшаго постоялаго двора убилъ собственноручно какого-то проѣзжающаго к ограбилъ его; другой богатый купецъ, будучи прикащикомъ, обворовалъ хозяина и сталъ именитымъ гражданиномъ; третій воспользовался припрятанными деньгами промотавшагося купца и самъ сталъ богачемъ, четвертый... и такъ далѣе... легенда перебираетъ чуть не всѣхъ крупныхъ тузовъ. Понятно, что въ глазахъ такихъ элементовъ чиновникъ-взяточникъ вовсе не представлялъ ужаса или чего-нибудь неестественнаго. Явленіе слишкомъ обыкновенное, обыденное, даже нужное, неизбѣжное. Чиновникъ не взяточникъ, чиновникъ -- честный человѣкъ былъ опаснымъ человѣкомъ, отъ котораго необходимо было избавиться, отдѣлаться, во что бы то ни стало. Лѣсничій очень хорошо зналъ, сколько дохода у исправника, а исправникъ подтрунивалъ надъ лѣсничимъ, зачѣмъ онъ такъ много проживаетъ. Каждый въ своемъ вѣдовствѣ былъ полный властитель и дѣйствовалъ по давно-заведенному порядку. Въ каждомъ уѣздѣ самая выдающаяся личность, конечно, исправникъ. Это -- сила. До послѣдняго времени онъ былъ полнымъ хозяиномъ своего уѣзда и не зналъ надъ собой никого, кромѣ губернатора, который отъ него требовалъ главнымъ образомъ двухъ вещей: правильнаго взиманія податей, чтобы не было недоимокъ, и чтобъ по большой дорогѣ можно было проѣхать скоро. Все остальное было предоставлено его личному усмотрѣнію. До какихъ размѣровъ иногда доходило это личное усмотрѣніе и произволъ -- это показала сенаторская ревизія 1870 года.

Такимъ образомъ, съ одной стороны, такъ легко и случайно пріобрѣтаемое богатство, возвышающее человѣка въ глазахъ общества, какими бы средствами оно ни было пріобрѣтено; -- съ другой постоянное стремленіе только къ удовлетворенію своихъ личныхъ интересовъ, къ личному благополучію, какъ бы дорого оно ни обходилось другимъ,-- но могли, конечно, развить тѣхъ туманныхъ общественныхъ чувствъ, которыя составляютъ то, что "ы, обыкновенно, называемъ общественною совѣстію. Стюартъ Милль гдѣ-то замѣтилъ, что она, эта общественная совѣсть, улучшается только по мѣрѣ того соціальнаго прогресса, который совершается въ общественномъ мнѣніи. Чѣмъ оно выше и чѣмъ судъ его строже относится къ окружающимъ мерзостямъ, чѣмъ оно чутче и внимательнѣе контролируетъ поступки гражданъ, чѣмъ оно просвѣщеннѣе и гуманнѣе, тѣмъ менѣе шансовъ на то, чтобы злоупотребленіе оставалось безнаказаннымъ. Оно клеймитъ своимъ стоустымъ приговоромъ и предаетъ позору всякую вопіющую несправедливость, всякую нравственную ложь. И въ этомъ отношеніи, оно въ тысячу разъ оказывается дѣйствительнѣе и безпристрастнѣе, чѣмъ всякія ревизіи и административныя внушенія. Оно не подслушиваетъ и все знаетъ; оно не шпіонитъ и все предвидятъ; око не вторгается въ чужую совѣсть, не насилуетъ чужихъ убѣжденій, и все-таки руководитъ ими и освѣщаетъ ихъ. Но чтобы поднять до такого уровня общественное мнѣніе, нужно во-первыхъ создать самое общество, которое бы состояло не изъ табуннаго кружка, а изъ людей развитыхъ и жило вполнѣ солидарною жизнію; во вторыхъ, нужно, чтобы камертонъ этого мнѣнія находился въ рукахъ не лѣсничихъ и исправниковъ, получавшихъ 400 р. Жалованья, а проживавшихъ по 10,000 въ годъ, не кулаковъ, наполняющихъ Уралъ съ единственною цѣлію набить свой карманъ, а того умнаго, образованнаго и трудолюбиваго класса, вліяніе котораго стояло бы во главѣ общественнаго движенія. А есть ли такой классъ на Уралѣ и пользуется ли онъ хоть какимъ нибудь вліяніемъ? Увы! иго нѣтъ и въ поминѣ; человѣку развитому, съ честными, современными стремленіями на Уралѣ какъ будто нѣтъ мѣста. Его положеніе тамъ почти немыслимо. Онъ, рано или поздно, долженъ уступить, или замолчать. Да его вовсе тамъ и не нужно. Къ чему онъ тамъ, когда вовсе не то нужно, не то требуется? Положимъ, вы выразитесь о комъ-нибудь, что онъ очень образованный и честный человѣкъ; вы этимъ жестоко ему повредите. Его станутъ остерегаться я чуждаться, развѣ только онъ съумѣетъ прикрыть свое настоящее настроеніе и явится такимъ пустымъ, безсодержательнымъ, какъ и всѣ остальные. Кому тутъ нужна чья-нибудь честность, благородныя убѣжденія, какія-то гуманныя стремленія! Никто никогда объ этомъ не думаетъ, никто объ этомъ не заботится, никто объ этомъ даже не помышляетъ. Представьте себѣ, если-бъ кто-нибудь изъ образованныхъ европейцевъ очутился среди папуасовъ, маорисовъ или ботокудовъ и вздумалъ-Бы предъ ними излагать ученіе Дарвина или разсуждать о женскомъ вопросѣ, о трудѣ и т. п., то какъ онъ былъ-бы принятъ? Онъ былъ бы такъ-же смѣшонъ, какъ ораторъ, проповѣдующій между взяточниками о безкорыстіи или между кулаками о великодушіи къ ближнему. Въ такомъ-же положенія былъ-бы всякій, кто вздумалъ-бы на Уралѣ разговаривать о чемъ-нибудь имѣющемъ существенное, прогрессивное значеніе. Ясно, что среда тамъ такого рода, что туда нужны лишь люди. извѣстнаго свойства и направленія, и только передъ ними лежитъ открытая дорога. А потому на Уралѣ нѣтъ и не было группы людей, заинтересованныхъ прогрессивнымъ развитіемъ края, и образованныхъ людей въ истинномъ, современномъ значеніи слова можно встрѣтить лишь какъ самое рѣдкое исключеніе. Тамъ только изрѣдка натолкнешься на человѣка, который-бы зналъ какой-нибудь европейскій языкъ, еще меньше такихъ, которые говорили-бы, и несравненно меньше такихъ, которые читали-бы на иностранныхъ языкахъ какія-нибудь серьезныя сочиненія. Образованіе самое поверхностное, микроскопическое, въ самой ничтожной гомеопатической дозѣ. Въ Екатеринбургѣ, центрѣ горной дѣятельности, есть классическая гимназія, въ которой преподается такая роскошь, какъ латинскій и греческій языки,-- и это среди населенія, неимѣющаго самыхъ элементарныхъ понятій о томъ, какъ сдѣлать получше и полегче свой плугъ или какъ обставить себя поудобнѣе въ домашнемъ быту. Людей науки, людей иниціативы, людей прогресса, людей живой энергической дѣятельности, людей высшей интеллигенціи тамъ сажая ничтожная крупица и они до того растворены на Уралѣ, какъ ложка меду въ бочкѣ дегтю. Вотъ почему тамъ нѣтъ и не было никакой жизни, никакого стремленія впередъ, вотъ почему Уралъ, на смотря на свое исключительное и рѣдкое богатство, на необыкновенную щедрость своей природы, не внесъ ничего ни въ науку, ни въ литературу, ни даже въ искуство, не участвовалъ въ общемъ соціальномъ движеніи русской жизни. Вотъ почему, при всемъ богатствѣ матеріальныхъ средствъ, которыми его надѣлила природа, онъ не создалъ ничего самостоятельнаго, своею, оригинальнаго, прочнаго, чего-нибудь образцоваго впродолженіи всего своего многовѣкового существованія. Могутъ замѣтить, что и другіе... Но Уралъ не то, Уралъ -- не другіе; потому, кому много дается, съ того много и спрашивается. Уралу природа дала не только многое, а дала все и онъ со всѣми своими сокровищами ничего не сдѣлалъ, потому-что если у него и встрѣчается кое-гдѣ что-нибудь выдающееся изъ ряду, то это продуктъ Петербурга, пересаженный на несвойственную ему почву. Ясно, что такое общество не есть химически-связанное цѣлое, а искуственная смѣсь разнородныхъ элементовъ, идущихъ врозь, неимѣющихъ ничего общаго, незаинтересованныхъ ничѣмъ общественнымъ. На сколько я знаю Уралъ, изучаемый мною втеченіи 10 лѣтъ, онъ представляетъ собою самую рутинную среду, которую подвинуть на что-нибудь прогрессивное будетъ стоить самыхъ неимовѣрныхъ усилій. Это чувствуетъ тамъ каждый образованный человѣкъ, взятый, какъ единица. И борьба каждой подобной единицы съ этой средой была бы совершенно безполезнымъ дѣломъ... До какой степени общественная совѣсть стоитъ не высоко, это лучше всего можно видѣть на какой-то илатонической любви къ доносамъ. Я жилъ въ одномъ городѣ, гдѣ трудно было поручиться, хотя-бы за одного изъ мѣстной чиновной аристократіи и демократіи, который бы не сдѣлалъ ложною доноса. Ни за кого нельзя было поручиться, что не сдѣлаетъ ложною доноса не только на кого-нибудь изъ постороннихъ, но даже изъ людей близкихъ и даже родныхъ. Человѣческая алчность ухитрилась и тутъ сдѣлать изъ кляузы и доноса источникъ наживы. Это было бы только омерзительно, еслибъ не было опасно.

Таковъ тамъ мужчина. Немногимъ лучше женщина на Уралѣ. Не говоря уже о томъ, что на Уралѣ очень мало красивыхъ женщинъ, общественное ихъ значеніе равняется нулю. Во всякомъ обществѣ женщина можетъ играть одну изъ двухъ ролей: или она является главнымъ проводникомъ прогресса, лучшимъ орудіемъ и двигателемъ всего современнаго, лучшей охраной общественныхъ идеаловъ и надеждъ,-- или она является упорнымъ тормазомъ развитія, заступницей и охранительницей всего рутиннаго, отсталаго и отжившаго. Эта послѣдняя роль и принадлежитъ женщинѣ этого края. Если и есть зачатки чего-то новаго, мечтающаго объ общественной дѣятельности, о благѣ своей меньшой братіи, то эти зачатки слишкомъ ничтожны, чтобы считать ихъ за дѣйствительный фактъ. Всякое другое человѣческое чувство, кромѣ материнскаго, всякая дѣятельность, выходящая изъ круга домашней насѣдки и кухарки, считается смѣшной и нѣтъ того осла, который бы не лягнулъ такую женщину за ея робкій и инстинктивный порывъ къ самостоятельной жизни. Даже на образованіе женщины смотритъ патріархальный Уралъ съ какой-то ироніей Скалозуба и съ недовѣріемъ инсинуатора... Поэтому на Уралѣ нѣтъ женщинъ труда и прогресса въ силу принципа, нѣтъ женщинъ, заинтересованныхъ общественнымъ благомъ; нѣтъ женщинъ одушевляемыхъ какой-нибудь идеей и одушевляющихъ общество какимъ-нибудь стремленіемъ. Образованіе ихъ еще мизернѣе, кругъ понятій еще ограниченнѣе; сфера знаній самая ограниченная, узкая, гомеопатическая, и ни тѣни пониманія своего соціальнаго назначенія. Пассивность, апатія, разслабленные нервы и самые обыденные интересы -- ихъ характеристическая черта. Было-бы преступленіемъ съ нашей стороны не упомянуть о двухъ, трехъ исключеніяхъ, въ которыхъ, по меньшей мѣрѣ, шевелилось сочувствіе во всему современному, но эти исключенія, чувствуя свое одиночество, походили на алмазъ, зарытый въ навозную кучу, и скромный голосъ ихъ терялся въ общемъ хорѣ дисгармоніи и нестройной разноголосицы, со всѣхъ сторонъ раздававшейся вокругъ нихъ и заглушавшей ихъ силой господствующаго табуннаго мнѣнія. Намъ нечего подсказывать читателю, какъ необходимы этому краю люди прогрессивные, способные будить общественную совѣсть и развивать сознаніе. И чѣмъ ихъ болѣе тутъ будетъ, чѣмъ ихъ вліяніе будетъ независимѣе и сильнѣе, тѣмъ лучше будетъ для этого богатаго края. Нигдѣ поприще для разумной общественной дѣятельности не можетъ быть болѣе широкимъ, какъ здѣсь,-- въ этой первобытной странѣ отсталости и рутины.

В. Португаловъ.

"Дѣло", No 2, 1872

Оставить комментарий Португалов Вениамин Осипович (bmn@lib.ru) Год: 1872 Обновлено: 25/04/2025. 75k. Статистика. Статья: Публицистика Публицистика	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: (Памяти Бокля.)

Португалов Вениамин Осипович По ту сторону Урала

ПО ОБѢ СТОРОНЫ УРАЛА.

Португалов Вениамин Осипович
По ту сторону Урала