Пушкин Александр Сергеевич
Пир во время чумы

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Пушкин А. С. Пир во время чумы // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 10 т. -- Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1977--1979.
   Т. 5. Евгений Онегин. Драматические произведения. -- 1978. -- С. 351--359.
   http://feb-web.ru/feb/pushkin/texts/push10/v05/d05-351.htm
  

ПИР ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ

(ОТРЫВОК ИЗ ВИЛЬСОНОВОЙ ТРАГЕДИИ: THE CITY OF THE PLAGUE)

(Улица. Накрытый стол.
Несколько пирующих мужчин и женщин.)

             Молодой человек.
             Почтенный председатель! я напомню
             О человеке, очень нам знакомом,
             О том, чьи шутки, повести смешные,
             Ответы острые и замечанья,
             Столь едкие в их важности забавной,
             Застольную беседу оживляли
             И разгоняли мрак, который ныне
             Зараза, гостья наша, насылает
             На самые блестящие умы.
             Тому два дня наш общий хохот славил
             Его рассказы; невозможно быть,
             Чтоб мы в своем веселом пированье
             Забыли Джаксона. Его здесь кресла
             Стоят пустые, будто ожидая
             Весельчака -- но он ушел уже
             В холодные подземные жилища...
             Хотя красноречивейший язык
             Не умолкал еще во прахе гроба,
             Но много нас еще живых, и нам
             Причины нет печалиться. Итак,
             Я предлагаю выпить в его память
             С веселым звоном рюмок, с восклицаньем,
             Как будто б был он жив.
  
                       Председатель.
  
                                           Он выбыл первый
             Из круга нашего. Пускай в молчанье
             Мы выпьем в честь его.
  
                       Молодой человек.
  
                                           Да будет так.

(Все пьют молча.)

  
                       Председатель.
  
             Твой голос, милая, выводит звуки
             Родимых песен с диким совершенством:
             Спой, Мери, нам уныло и протяжно,
             Чтоб мы потом к веселью обратились
             Безумнее, как тот, кто от земли
             Был отлучен каким-нибудь виденьем.
  
                       Мери (поет).
  
                       Было время, процветала
                       В мире наша сторона;
                       В воскресение бывала
                       Церковь божия полна;
                       Наших деток в шумной школе
                       Раздавались голоса,
                       И сверкали в светлом поле
                       Серп и быстрая коса.
  
                       Ныне церковь опустела;
                       Школа глухо заперта;
                       Нива праздно перезрела;
                       Роща темная пуста;
                       И селенье, как жилище
                       Погорелое, стоит,--
                       Тихо всё. Одно кладбище
                       Не пустеет, не молчит.
  
                       Поминутно мертвых носят,
                       И стенания живых
                       Боязливо бога просят
                       Успокоить души их.
                       Поминутно места надо,
                       И могилы меж собой,
                       Как испуганное стадо,
                       Жмутся тесной чередой!
  
                       Если ранняя могила
                       Суждена моей весне --
                       Ты, кого я так любила,
                       Чья любовь отрада мне,--
                       Я молю: не приближайся
                       К телу Дженни ты своей,
                       Уст умерших не касайся,
                       Следуй издали за ней.
  
                       И потом оставь селенье!
                       Уходи куда-нибудь,
                       Где б ты мог души мученье
                       Усладить и отдохнуть.
                       И когда зараза минет,
                       Посети мой бедный прах;
                       А Эдмонда не покинет
                       Дженни даже в небесах!
  
                       Председатель.
  
             Благодарим, задумчивая Мери,
             Благодарим за жалобную песню!
             В дни прежние чума такая ж, видно,
             Холмы и долы ваши посетила,
             И раздавались жалкие стенанья
             По берегам потоков и ручьев,
             Бегущих ныне весело и мирно
             Сквозь дикий рай твоей земли родной;
             И мрачный год, в который пало столько
             Отважных, добрых и прекрасных жертв,
             Едва оставил память о себе
             В какой-нибудь простой пастушьей песне,
             Унылой и приятной... Нет! ничто
             Так не печалит нас среди веселий,
             Как томный, сердцем повторенный звук!
  
                       Мери.
  
             О, если б никогда я не певала
             Вне хижины родителей своих!
             Они свою любили слушать Мери;
             Самой себе я, кажется, внимаю,
             Поющей у родимого порога --
             Мой голос слаще был в то время -- он
             Был голосом невинности...
  
                       Луиза.
  
                                           Не в моде
             Теперь такие песни! Но всё ж есть
             Еще простые души: рады таять
             От женских слез, и слепо верят им.
             Она уверена, что взор слезливый
             Ее неотразим,-- а если б то же
             О смехе думала своем, то верно
             Всё б улыбалась. Вальсингам хвалил
             Крикливых северных красавиц: вот
             Она и расстоналась. Ненавижу
             Волос шотландских этих желтизну.
  
                       Председатель.
  
             Послушайте: я слышу стук колес!

(Едет телега, наполненная мертвыми телами.
Негр управляет ею.)

             Ага! Луизе дурно; в ней, я думал,
             По языку судя, мужское сердце.
             Но так-то -- нежного слабей жестокий,
             И страх живет в душе, страстьми томимой!
             Брось, Мери, ей воды в лицо. Ей лучше.
  
                       Мери.
  
             Сестра моей печали и позора,
             Приляг на грудь мою.
  
             Луиза (приходя в чувство).
  
                                 Ужасный демон
             Приснился мне: весь черный, белоглазый...
             Он звал меня в свою тележку. В ней
             Лежали мертвые -- и лепетали
             Ужасную, неведомую речь...
             Скажите мне: во сне ли это было?
             Проехала ль телега?
  
                       Молодой человек.
  
                                           Ну, Луиза,
             Развеселись -- хоть улица вся наша
             Безмолвное убежище от смерти,
             Приют пиров ничем невозмутимых,
             Но знаешь? эта черная телега
             Имеет право всюду разъезжать --
             Мы пропускать ее должны! Послушай
             Ты, Вальсингам: для пресеченья споров
             И следствий женских обмороков, спой
             Нам песню -- вольную, живую песню --
             Не грустию шотландской вдохновенну,
             А буйную, вакхическую песнь,
             Рожденную за чашею кипящей.
  
                       Председатель.
  
             Такой не знаю, но спою вам гимн
             Я в честь чумы,-- я написал его
             Прошедшей ночью, как расстались мы.
             Мне странная нашла охота к рифмам
             Впервые в жизни. Слушайте ж меня:
             Охриплый голос мой приличен песне.--
  
                       Многие.
  
             Гимн в честь чумы! послушаем его!
             Гимн в честь чумы! прекрасно! bravo! bravo!
  
             Председатель (поет).
  
   Когда могущая Зима,
   Как бодрый вождь, ведет сама
             На нас косматые дружины
   Своих морозов и снегов,--
             Навстречу ей трещат камины,
   И весел зимний жар пиров.
                                 *
             Царица грозная, Чума
             Теперь идет на нас сама
             И льстится жатвою богатой;
             И к нам в окошко день и ночь
             Стучит могильною лопатой...
             Что делать нам? и чем помочь?
                                 *
             Как от проказницы Зимы,
             Запремся также от Чумы,
             Зажжем огни, нальем бокалы;
             Утопим весело умы
             И, заварив пиры да балы,
             Восславим царствие Чумы.
                                 *
             Есть упоение в бою,
             И бездны мрачной на краю,
             И в разъяренном океане,
             Средь грозных волн и бурной тьмы,
             И в аравийском урагане,
             И в дуновении Чумы.
                                 *
             Всё, всё, что гибелью грозит,
             Для сердца смертного таит
             Неизъяснимы наслажденья --
             Бессмертья, может быть, залог!
             И счастлив тот, кто средь волненья
             Их обретать и ведать мог.
                                 *
             Итак,-- хвала тебе, Чума!
             Нам не страшна могилы тьма,
             Нас не смутит твое призванье!
             Бокалы пеним дружно мы,
             И девы-розы пьем дыханье,--
             Быть может... полное Чумы.

(Входит старый священник.)

                       Священник.
  
             Безбожный пир, безбожные безумцы!
             Вы пиршеством и песнями разврата
             Ругаетесь над мрачной тишиной,
             Повсюду смертию распространенной!
             Средь ужаса плачевных похорон,
             Средь бледных лиц молюсь я на кладбище
             А ваши ненавистные восторги
             Смущают тишину гробов -- и землю
             Над мертвыми телами потрясают!
             Когда бы стариков и жен моленья
             Не освятили общей, смертной ямы,--
             Подумать мог бы я, что нынче бесы
             Погибший дух безбожника терзают
             И в тьму кромешную тащат со смехом.
  
                       Несколько голосов.
             Он мастерски об аде говорит!
             Ступай, старик! ступай своей дорогой!
  
                       Священник.
  
             Я заклинаю вас святою кровью
             Спасителя, распятого за нас:
             Прервите пир чудовищный, когда
             Желаете вы встретить в небесах
             Утраченных возлюбленные души --
             Ступайте по своим домам!
  
                       Председатель.
  
                                                     Дома
             У нас печальны -- юность любит радость.
  
                       Священник.
  
             Ты ль это, Вальсингам? ты ль самый тот,
             Кто три тому недели на коленах
             Труп матери, рыдая, обнимал
             И с воплем бился над ее могилой?
             Иль думаешь, она теперь не плачет,
             Не плачет горько в самых небесах,
             Взирая на пирующего сына,
             В пиру разврата, слыша голос твой,
             Поющий бешеные песни, между
             Мольбы святой и тяжких воздыханий?
             Ступай за мной!
  
                       Председатель.
  
                                 Зачем приходишь ты
             Меня тревожить? Не могу, не должен
             Я за тобой идти. Я здесь удержан
             Отчаяньем, воспоминаньем страшным,
             Сознаньем беззаконья моего,
             И ужасом той мертвой пустоты,
             Которую в моем дому встречаю,--
             И новостью сих бешеных веселий,
             И благодатным ядом этой чаши,
             И ласками (прости меня господь)
             Погибшего -- но милого созданья...
             Тень матери не вызовет меня
             Отселе -- поздно,-- слышу голос твой,
             Меня зовущий,-- признаю усилья
             Меня спасти... старик! иди же с миром;
             Но проклят будь, кто за тобой пойдет!
  
                       Многие.
  
             Bravo, bravo! достойный председатель!
             Вот проповедь тебе! пошел! пошел!
  
                       Священник.
  
             Матильды чистый дух тебя зовет!
  
                       Председатель (встает).
  
             Клянись же мне, с поднятой к небесам
             Увядшей, бледною рукой,-- оставить
             В гробу навек умолкнувшее имя!
             О, если б от очей ее бессмертных
             Скрыть это зрелище! Меня когда-то
             Она считала чистым, гордым, вольным --
             И знала рай в объятиях моих...
             Где я? Святое чадо света! вижу
             Тебя я там, куда мой падший дух
             Не досягнет уже...
  
                       Женский голос.
  
                                 Он сумасшедший,--
             Он бредит о жене похороненной!
  
                       Священник.
  
             Пойдем, пойдем...
  
                       Председатель.
  
                                 Отец мой, ради бога,
             Оставь меня!
  
                       Священник.
  
                                 Спаси тебя господь!
             Прости, мой сын.

(Уходит. Пир продолжается. Председатель остается погруженный в глубокую задумчивость.)

  

ПИР ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ

   Пьеса является переводом одной сцены из драматической поэмы Джона Вильсона "Чумный город" (1816). Песни Мери и Председателя принадлежат самому Пушкину и ничем не напоминают соответствующих песен Вильсона. Пьеса Вильсона была известна Пушкину в издании 1829 г. В ней описывается лондонская чума 1665 г.
   Перевод закончен в Болдине 6 ноября 1830 г. Выбор сцены для перевода подсказан тем, что в это время в России свирепствовала эпидемия холеры, которую часто называли чумой.
   Напечатана пьеса в альманахе "Альциона" на 1832 г. (вышел в свет около 1 декабря 1831 г.) и затем была включена в III часть "Стихотворений" Пушкина.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru