Lib.ru/Классика: Пушкин Александр Сергеевич. Письма от Е. М. Хитрово

ПРОМЕТЕЙ 10

Т. Г. Цявловская. Неизвестные письма к Пушкину -- от Е. М. Хитрово

0x01 graphic

Однажды в Центральном Государственном архиве литературы и искусства я просматривала известные письма Е. М. Хитрово к Пушкину, которые хранятся в одной папке с ее письмами к Вяземскому¹.

И вдруг вижу новое, никому не известное письмо...

Оно адресовано Пушкину.

Письмо чрезвычайно волнующего содержания... Оно на французском языке, как велась вся переписка поэта с Хитрово и с другими женщинами. И Н. Гончаровой писал он по-французски до тех пор, пока она не стала его женой. Светское общество говорило тогда по-французски.

Помните в "Евгении Онегине"?

Я должен буду, без сомненья,

Письмо Татьяны перевесть.

Она по-русски плохо знала,

Журналов наших не читала,

И выражалася с трудом

На языке своем родном,

Итак, писала по-французски...

Что делать! повторяю вновь:

Доныне дамская любовь

Не изъяснялася по-русски,

Доныне гордый наш язык

К почтовой прозе не привык (VI, 63).

Вскоре студенты, знакомившиеся с архивной работой и разбиравшие письма Н. А. Полевого, просят меня перевести одно из писем Полевого, написанное на французском языке

-- На французском?! Полевой?! Прозванный Вяземским Грипусье! -- так перевел он слова gris poussière (пыльно-серого цвета) в подписи, сопровождавшей французские картинки мод (дело в том, что расчетливый Полевой, не надеясь на коммерческий успех предпринятого им "Московского телеграфа, журнала литературы, критики, наук и художеств", прилагал к нему "Летописи мод" на французском и русском языках, а также и самые картинки парижских мод).

Смотрю письмо.

-- Почему же это Полевой? Что же общего в этих нервных каракулях с тонким выработанным почерком Полевого?! Это почерк Елизаветы Михайловны Хитрово! Смотрите сами!

Читаем. Адреса на письме нет. Но по тону и по содержанию видно, что оно обращено к Пушкину. Случайно, при разборе огромного фонда Вяземских, письмо попало не в ту обложку.

Так, в один и тот же день, 18 апреля 1961 года, были обнаружены два неопубликованных письма к Пушкину. Оба от Хитрово.

Любимая дочь известного полководца Кутузова, Елизавета Михайловна родилась в 1783 году. Вышла замуж в 1802 году за флигель-адъютанта графа Федора Ивановича Тизенгаузена, скончавшегося в 1805 году от ран, полученных им под Аустерлицем.

От этого брака у Елизаветы Михайловны были две дочери-красавицы.

В 1811 году Елизавета Михайловна вышла замуж вторично -- за Николая Федоровича Хитрово, бывшего в 1815--1817 годах русским поверенным в делах во Флоренции, где он и скончался в 1819 году.

Старшая дочь ее, гр. Екатерина Федоровна Тизенгаузен (1803--1888), замуж не вышла. Младшая, Дарья Федоровна, или Долли, как ее называли (1804--1863), вышла семнадцати лет за дипломата, графа Карла-Людвига Фикельмона (1777--1857). Он был в это время австрийским посланником во Флоренции, а затем -- с 1829 по 1839 год -- в Петербурге.

Вернулась на родину Елизавета Михайловна в 1826 году во время коронационных торжеств². В 1827 году она обосновывается в Петербурге. Когда же спустя два года зять ее Фикельмон приехал с женой в Петербург в качестве посланника, Хитрово со старшей дочерью поселяется вместе с ними. Дом их делается одним из первых в столице.

"В летописях Петербургского общежитья, -- вспоминал об Елизавете Михайловне Вяземский, -- имя ее осталось так же незаменимо, как было оно привлекательно в течение многих лет. Утра ее (впрочем продолжавшиеся от часу до четырех пополудни) и вечера дочери ее, графини Фикельмонт, неизгладимо врезаны в памяти тех, которые имели счастие в них участвовать. Вся животрепещущая жизнь, европейская и русская, политическая, литературная и общественная, имела верные отголоски в этих двух родственных салонах. Не нужно было читать газеты, как у афинян, которые также не нуждались в газетах, а жили, учились, мудрствовали и умственно наслаждались в портиках и на площади. Так и в двух этих салонах можно было запастись сведениями о всех вопросах дня, начиная от политической брошюры и парламентской речи французского или английского оратора и кончая романом или драматическим творением одного из любимцев той литературной эпохи. Было тут и обозрение текущих событий; был и premier Pétersbourg с суждениями своими, а иногда и осуждениями, был и легкий фельетон, нравоописательный и живописный. А что всего лучше, эта всемирная, изустная, разговорная газета издавалась по направлению и под редакцией двух любезных и милых женщин. Подобных издателей не скоро найдешь"³.

Пушкин познакомился с Елизаветой Михайловной Хитрово в 1826 году в Москве или весной 1827 года в Петербурге.

Сорокачетырехлетняя вдова, полная, некрасивая, похожая на своего отца, любила оголять свои округлые плечи, которыми она гордилась. Эту анекдотическую черту постоянно высмеивали ее друзья.

Вот эпиграмма, которую приписывали Пушкину, однако никаких серьезных оснований к этому нет:

Лиза в городе

жила С дочкой Долинькой.

Лиза в городе слыла

Лизой голенькой.

Нынче Лиза en gala

У австрийского посла.

Не по-прежнему мила

Но по-прежнему гола⁴.

3 июня 1830 года Вяземский пишет жене из Петербурга: "Все на даче, и все уже здесь по летнему, даже и плечи Ерминии, которые закрыты, как алебастровые вазы, чтобы мухи не загадили"⁵.

И 2 марта 1837 года Вяземский пишет А. О. Смирновой: "Это -- истина совсем голая, как плечи нашей приятельницы. Глядя на нее, Василий Перовский сказал однажды: пора бы уже давно набросить покрывало на прошедшее"⁶ (Елизавете Михайловне было уже 54 года).

Совершенно по-своему говорит о том же Баратынский в замечательном -- по неожиданному и трагическому повороту темы -- стихотворении:

Филида с каждою зимою,

Зимою новою своей,

Пугает большей наготою

Своих старушечьих плечей.

И, Афродита гробовая,

Подходит, словно к ложу сна,

За ризой ризу опуская,

К одру последнему она.

Первая записка Пушкина к ней относится к лету 1827 года. Он отвечает на несохранившееся ее письмо, присланное с человеком ему на дом.

"Не знаю, сударыня, как выразить вам свою благодарность за участие, которое вам угодно было проявить к моему здоровью; мне почти совестно чувствовать себя так хорошо. Одно крайне досадное обстоятельство лишает меня сегодня счастья быть у вас. Прошу принять мои сожаления и извинения, равно как и выражение моего глубокого уважения.

Пушкин

18 июля.

Госпоже Хитровой" (XIII, 332 и 563 -- перевод).

Второе и третье письма Пушкина к Хитрово написаны в феврале 1828 года. Пушкин отзывается на ее письма. Так у них сложилось. Активна была она.

Письмо -- без обращения.

"Как это мило с вашей стороны, что вы захотели рассеять скуку моего заточения своим вниманием! Разные заботы, огорчения, неприятности и т. д. более чем когда-либо удерживали меня вдали от света, и я узнал о несчастном случае с графиней⁷только уже будучи болен сам⁸.

Арнт⁹ был так добр, что дал мне сведения о ней и сообщил, что ей гораздо лучше.

Как только позволит состояние моего здоровья, я надеюсь немедленно засвидетельствовать вам свое почтение. А покамест я скучаю, лишенный даже такого развлечения, как физическое страдание.

Пушкин

Понедельник.

Беру на себя смелость послать вам только что вышедшие 4 и 5 части Онегина¹⁰. От всего сердца желаю, чтобы они вызвали у Вас улыбку" (XIV, 1--2 и 384 -- перевод).

Спустя четыре дня после этого письма Пушкин получает новое -- она предлагает приехать за ним ухаживать.

"Такой скучный больной, как я, вовсе не заслуживает столь любезной сиделки как вы, сударыня. Но я весьма признателен вам за это, чисто христианское и поистине очаровательное милосердие.

Я в восхищении, что вы покровительствуете моему другу Онегину; ваше критическое замечание столь же справедливо как и тонко, как все, что вы говорите; я поспешил бы придти и выслушать все остальные, если бы не хромал еще немного и не боялся лестниц.

Пока что я разрешаю себе бывать только в нижних этажах.

Благоволите принять, сударыня, выражение моей благодарности и совершенного уважения.

Пушкин

Пятница" (XIV, 2 и 385).

"В числе сердечных качеств, отличавших Елизавету Михайловну Хитрову, -- писал Вяземский, -- едва ли не первое место должно занять, что она была неизменный, твердый, безусловный друг друзей своих. Друзей своих любить немудрено, но в ней дружба возвышалась до степени доблести. Где и когда нужно было, она за них ратовала, отстаивала их, не жалея себя, не опасаясь за себя неблагоприятных последствий, личных пожертвований от этой битвы не за себя, а за другого" ¹¹.

Редкостная доброта Елизаветы Михайловны к любому из друзей, доброта, доходящая до самоотвержения, удесятерялась, когда дело касалось Пушкина. Перед ним она преклонялась и как перед поэтом, и как перед человеком. Она жаждала служить ему.

Вероятно, именно эти искренние пламенные чувства и побуждали Пушкина постоянно у нее бывать.

Дружба из благодарности, дружба вынужденная хороша, когда человек свободен. Но... Пушкин влюбляется в двадцатилетнюю девушку, веселую, пылкую, своенравную. Это -- Оленина.

Он изливает свои чувства в поэзии.

Ты и Вы

Пустое вы сердечным ты

Она, обмолвясь, заменила

И все счастливые мечты

В душе влюбленной возбудила.

Пред ней задумчиво стою,

Свести очей с нее нет силы;

И говорю ей: "Как вы милы!"

И мыслю: "Как тебя люблю!"

Об Олениной писал он тогда же и в стихотворении "Ее глаза":

Какой задумчивый в них гений,

И сколько детской простоты,

И сколько томных выражений,

И сколько неги и мечты!..

Потупит их с улыбкой Леля --

В них скромных граций торжество;

Поднимет -- ангел Рафаэля

Так созерцает божество.

(III, 108)

Это май 1828 года.

В рукописях появляются записи: Eninelo, Ettenna Eninelo -- ее имя и фамилия, прочитанные с конца. Он окружает начертание милого имени виньеткой. Annette Olenine, пишет он и заменяет ее фамилию своей: Annette Pouchkine ^u.

Запись выдает его мечту... Но в том же мае поэт создает мрачнейшие стихи -- на свой день рождения.

26 мая 1828

Дар напрасный, дар случайный,

Жизнь, зачем ты мне дана?..

(III, 104)

В бумагах Пушкина сохранился листок с этим стихотворением. Оно написано рукой Елизаветы Михайловны Хитрово.

А на полях пушкинский рисунок -- первый набросок портрета Олениной¹³, которую он будет рисовать и рисовать, задумываясь о ней.

Тут же, сбоку, несколько строк, мелко-мелко написанных поэтом. Первая строка непонятна¹⁴. А далее две строки, тут же зачеркнутые:

Забудь меня как забываешь

Томит<ельный>

(III, 1056)

Это первый набросок к лирическому стихотворению, начатому и недописанному:

Но ты забудь меня, мой друг,

Забудь меня, как забывают

Томительный печальный сон,

Когда [поутру отлетают]

[И тень и]...

(III, 463)

Мучительно дать понять женщине, что она в тягость, что ее покидают. Пушкин испытал уже подобное положение.

Как бережно, с какой нежностью поведал он тогда оставляемой подруге наступившую неизбежность разлуки:

В твою светлицу, друг мой нежный,

Я прихожу в последний раз.

Любви счастливой, безмятежной

Делю с тобой последний час.

Вперед одна в надежде томной

Не жди меня средь ночи темной,

До первых утренних лучей

Не жги свечей.

(II, 230)

Как было, сейчас мы, кажется, угадываем.

Пушкин -- у Елизаветы Михайловны. Она записывает с его слов новые стихи.

А он думает о любимой девушке... Он мучается -- как дать понять своей приятельнице, что он отходит от нее. Не решается. Листок он уносит с собою: она может догадаться, что набросок прощальных стихов обращен к ней.

Летом приезжает в Петербург женщина, притягивающая всеобщее внимание своей эксцентричностью. Это Аграфена Федоровна Закревская, до замужества -- Грушенька Толстая. Она жена финляндского генерал-губернатора, назначенного министром внутренних дел, ограниченного, скучного человека.

Уже известны стихи Баратынского, связывавшиеся с ее именем (Баратынский знал ее в Гельсингфорсе, отбывая военную службу в Финляндии):

Как много ты в немного дней

Прожить, прочувствовать успела!

В мятежном пламени страстей

Как страшно ты перегорела!

Раба томительной мечты!

В тоске душевной пустоты,

Чего еще душою хочешь?

Как Магдалина плачешь ты,

И как русалка ты хохочешь!

И трагическая фигура "несчастной Нины" в поэме Баратынского "Бал" отражает образ Закревской.

Эта презирающая светскую молву женщина сразу увлекает Пушкина.

Он пишет о ней стихи.

Портрет

С своей пылающей душой,

С своими бурными страстями,

О жены Севера, меж вами

Она является порой

И мимо всех условий света

Стремится до утраты сил,

Как беззаконная комета

В кругу расчисленном светил.

(III, 112)

Наперсник

Твоих признаний, жалоб нежных

Ловлю я жадно каждый крик:

Страстей безумных и мятежных

Как упоителен язык!

Но прекрати свои рассказы,

Таи, таи свои мечты:

Боюсь их пламенной заразы,

Боюсь узнать, что знала ты!

(III, 113)

И еще:

Счастлив, кто избран своенравно

Твоей тоскливою мечтой,

При ком любовью млеешь явно,

Чьи взоры властвуют тобой;

Но жалок тот, кто молчаливо,

Сгорая пламенем любви,

Потупя голову, ревниво

Признанья слушает твои.

(III, 661 и XVII, 25)

Интерес Пушкина к внутреннему миру этой женщины не разрешается лирикой. Он чувствует потребность в более сильном освещении ее натуры. И находит его -- в прозе. Закревская преломляется в образе Вольской, о которой говорят: "Страсти ее погубят" (повесть "Гости съезжались на дачу...").

Вольская нравилась герою повести Минскому, который "не любил света", "нравилась за то, что она осмеливалась явно презирать ему ненавистные условия. Он подстрекал ее ободрением и советами, сделался ее наперсником и вскоре стал ей необходим". (Мы узнаем психологическую ситуацию стихов.) "Минский угадывал ее сердце; самолюбие его было тронуто; не полагая, чтоб легкомыслие могло быть соединено с сильными страстями, он предвидел связь без всяких важных последствий, лишнюю женщину в списке ветреных своих любовниц, и хладнокровно обдумывал свою победу. Вероятно, если бы он мог вообразить бури, его ожидающие, то отказался б от своего торжества, ибо светский человек легко жертвует своими наслаждениями и даже тщеславием лени и благоприличию" (VIII, 40).

К сожалению, повесть эта только начата и вскоре брошена. Это август -- октябрь 1828 года.

Вновь возвращается Пушкин к светской повести с той же героиней, написанной еще более смело, спустя семь лет. Но и тут рассказ останавливается на полуслове.

Во время писания повести 1828 года Пушкин получает письмо от Хитрово, полное упреков (оно не дошло до нас). Он выходит из себя и, не подавляя своего раздражения, отвечает:

"Боже мой, сударыня, бросая слова на ветер, я был далек от мысли вкладывать в них какие-нибудь неподобающие намеки. Но все вы таковы, и вот почему я больше всего на свете боюсь порядочных женщин и возвышенных чувств. Да здравствуют гризетки! С ними гораздо проще и удобнее.

Я не прихожу к вам, потому что очень занят, могу выходить из дому лишь поздно вечером, и мне надо повидать тысячу людей, которых я все же не вижу.

Хотите, я буду совершенно откровенен? Может быть, я и изящен и благовоспитан и моих писаниях, но сердце мое самое обычное и наклонности отменно мещанские.

Я сыт по горло интригами, чувствами, перепиской и т. д. и т. д. Я имею несчастие состоять в связи с умной, болезненной и страстной женщиной, которая доводит меня до бешенства, хоть я и люблю ее всем сердцем. Всего этого слишком достаточно для моих забот, а главное -- для моего темперамента.

Вы не будете на меня сердиться за откровенность? Не правда ли?

Простите же мне мои слова, лишенные смысла, а главное -- не имеющие к вам никакого отношения" (XIV, 32 и 391).

И еще письмо от нее (тоже не сохранившееся) вызывает следующий ответ:

"Откуда, черт возьми, вы взяли, что я сержусь? У меня хлопот выше головы. Простите мой лаконизм и якобинский слог.

Среда" (XIV, 32 и 391).

Оба письма написаны, по-видимому, в августе 1828 года ¹⁵^-¹⁶, когда Пушкин писал "Полтаву", едва поспевая записывать теснящиеся в голове стихи, когда, увлеченный Закревской, он писал ей стихи, писал повесть, когда его не раз вызывали на допросы, выясняя, он ли автор поэмы "Гавриилиада".

Окончательно ясной стала и невозможность брака с Олениной. По-видимому, воспротивился ее отец, знавший из официальных источников о том, что Пушкина допрашивали по делу об элегии "Андрей Шенье" и по делу о "Гавриилиаде" ¹⁷.

Страшная нервная раздраженность, вызванная всеми этими обстоятельствами, и отражена в тоне этих двух писем. Она усилена бестактными, назойливыми упреками, обидами этой уже еле Пушкиным терпимой женщины.

Среди черновиков повести "Гости съезжались на дачу..." и первой песни "Полтавы" возникает рисунок: "фигура какой-то полной барыни" -- назвал изображенную исследователь, первый описывавший рукописи Пушкина ¹⁸. Как установлено, это портрет Елизаветы Михайловны Хитрово ¹⁹.

Мы, кажется, догадываемся, почему перебивается течение повести, захватившей автора, мыслью об этой женщине.

Пушкин рисовал в своих черновиках чаще всего тогда, когда его преследовала какая-то неотвязная мысль об изображаемом. Он словно освобождал, облегчал этим свое сознание ²⁰.

Роман с Хитрово изжил себя, он стал тягостен.

Тут наступает перерыв в обмене записками. Пушкин уезжает из Петербурга один раз, и другой, и третий.

Он едет в деревню к П. А. Осиповой и оттуда в Москву -- Тифлис -- Арзрум, в деревню к Осиповой, снова в Москву.

Вот этот третий отъезд Пушкина -- в начале марта 1830 года в Москву --

"18 марта.

Не успела я успокоиться относительно вашего пребывания в Москве, как мне приходится волноваться по поводу вашего здоровья -- меня уверяют, что вы заболели в Торжке. Ваше бледное лицо -- одно из последних впечатлений, оставшихся у меня в памяти. Я все время вижу вас, стоящим в дверях. Предполагая увидеть вас на следующий день, я глядела на вас с радостью, но вы, бледный, взволнованный, вероятно, болью, которая, как вы знали, отзовется во мне в тот же вечер, уже тогда вы заставили меня трепетать за ваше здоровье. Не знаю, к кому обратиться, чтобы узнать правду, -- я пишу вам уже четвертый раз. Завтра будет две недели с тех пор, как вы уехали: непостижимо, почему вы не написали ни слова. Вы слишком хорошо знаете мою беспокойную и раздирающую сердце нежность. При вашем благородном характере вам не следовало бы оставлять меня без известий о себе. Запретите мне говорить вам о себе, но не лишайте меня счастья быть вашим поверенным.

Я буду говорить вам о большом свете, об иностранной литературе -- о возможности перемены министерства во Франции, я у самого источника всех сведений, но, увы, мне не хватает только счастья.

Однако скажу вам, что вчера вечером я испытала истинную радость. Великий князь Михаил Павлович провел с нами вечер. Увидав ваш портрет или ваши портреты, он сказал мне: "Знаете, я никогда не видел Пушкина вблизи. Я был очень предубежден против него, но по всему тому, что о нем слышу, мне очень хочется с ним познакомиться, а еще больше того -- побеседовать с ним обстоятельно". В конце концов он попросил у меня "Полтаву"; -- как приятно мне, когда вас любят!

Несмотря на мою кротость, безобидность и смирение по отношению к вам (что возбуждает ваше нерасположение), подтверждайте хотя бы изредка получение моих писем. Я буду ликовать при виде одного лишь вашего почерка. Хочу еще узнать от вас самого, мой милый Пушкин, неужели я осуждена на то, чтобы увидеть вас только через несколько месяцев.

Как много жестокого, [даже] раздирающего в одной этой мысли! А все-таки у меня есть внутреннее убеждение, что, если бы вы знали, до какой степени мне необходимо вас увидеть, вы пожалели бы меня и вернулись бы на несколько дней! Спокойной ночи -- я ужасно устала.

20-го. Я сейчас вернулась от Филарета -- он рассказал мне о происшествии, недавно случившемся в Москве, о котором ему только что доложили. Он прибавил: "Расскажите это Пушкину". Поэтому я изложила это своим скверным русским языком в том виде, как история была мне рассказана, и посылаю вам ²¹, не смея его ослушаться.

Слава богу, говорят, что вы благополучно прибыли в Москву. Лечитесь, будьте благоразумны -- ну, можно ли швыряться такой прекрасной жизнью?

21-го. Вчера вечером на репетиции карусели много говорили о вашей седьмой песни ²² -- она имела всеобщий успех. Государыня не ездит больше верхом.

Так напишите же мне правду, как бы горестна она ни была. Увижу ли я вас на Пасху?" (XIV, 70--71 и 402).

Нерадивый корреспондент отозвался на эти письма коротенькой запиской. В Петербург ехал его брат Лев, и Пушкин просил Хитрово "благоволить уделить ему частицу той благосклонности, которой она удостаивает его". Он предварял эту просьбу извинением в молчании, ссылался на свою леность и добавлял: "Почта для меня просто пытка" (XIV, 80 и 408).

Письма Хитрово досаждали Пушкину. "Письмо мое доставит тебе Гончаров, брат красавицы, -- пишет он Вяземскому во второй половине марта. -- Теперь ты угадаешь, что тревожит меня в Москве. Если ты можешь влюбить в себя Елизу, то сделай мне эту божескую милость, -- полушутливо, полусерьезно умоляет он своего приятеля (тот был в Петербурге). -- Я сохранил свою целомудренность, оставя в руках ее не плащ, а рубашку (справься у княгини Мещерской²³), а она преследует меня и здесь письмами и посылками. Избавь меня от Пентефреихи" (XIV, 74).

Пентефрий -- фараонов царедворец. Его жена воспылала страстью к прекрасному юноше Иосифу, который спасся от ее покушений, оставив у нее в руках плащ.

Тем более неуместны были письма Хитрово в это время, так как решалась судьба Пушкина. Он отважился вторично обратиться к Н. И. Гончаровой с предложением о браке с ее младшей дочерью, юной Натальей Николаевной. В руке этой красавицы ему отказали год назад -- ей было всего шестнадцать лет. Теперь ему ответили согласием. 6 апреля предложение было принято. 6 мая состоялась помолвка, о которой, как это было принято, знакомым разослали уведомления.

Не выдержав молчания Пушкина, кроткая Елизавета Михайловна восстала. 9 мая она написала ему: "Я считаю обязательным, чтобы вы написали мне о получении этого письма, -- впредь у вас не будет более причин для отговорок.

Я не имею для вас никакого значения. Расскажите мне о своей женитьбе, о планах на будущее. Все разъезжаются, а хорошей погоды все нет.

Долли и Катрин просят передать вам, что вы можете рассчитывать на них, чтобы ввести вашу Натали в свет. Г-н Сомов дает уроки посланнику и его жене, а я перевожу "Marriage in high Life" ²⁴ на русский язык и буду продавать его в пользу бедных!

Элиза

9-го вечером" (XIV, 91 и 410).

Пушкин ответил тремя строками, сдержанно, светски любезно.

"Не знаю еще, приеду ли я в Петербург.

Покровительницы, которых вы так любезно обещаете, слишком уж блестящи для моей бедной Натали. Я всегда у их ног, так же, как и у ваших.

18 мая" (XIV, 92 и 411).

Еще не получив этого письма Пушкина, Хитрово послала ему только что полученную из Франции драму Виктора Гюго "Эрнани" и еще одно письмо:

"Я боюсь за вас: меня страшит прозаическая сторона брака!

Кроме того, я всегда считала, что гению придает силы лишь полная независимость, и развитию его способствует ряд несчастий, что полное счастье, прочное, продолжительное и в конце концов довольно однообразное, убивает способности, прибавляет жиру и превращает скорее в человека средней руки, чем в великого поэта! И, может быть, именно это -- после личной боли -- поразило меня больше всего в первый момент...

...Я говорила вам, что бог дал мне сердце, чуждое всякого эгоизма. Я размышляла, боролась с собой, страдала -- и вот я уже дошла до того, что желаю, чтобы вы скорее женились, поселились со своей прекрасной и очаровательной женой в деревянном, очень чистеньком домике, по вечерам ходили бы к тетушкам играть с ними в карты, возвращались домой счастливым, спокойным и исполненным благодарности к провидению за дарованное вам сокровище, чтобы вы забыли прошлое, а будущее ваше принадлежало всецело вашей жене и детям!

Судя по тому, что мне известно об образе мыслей государя относительно вас, я уверена, что, если бы вы пожелали получить какую-либо должность при нем, она была бы вам предоставлена. Быть может, этим не следует пренебрегать, это поставит вас в более независимое положение и в смысле состояния, и по отношению к правительству.

Государь настолько к вам расположен, что вам тут не нужна ничья помощь, но ваши друзья, конечно, сделают ради вас все возможное; родные вашей жены также могут оказаться вам тут полезны. Думаю, что вы уже получили мое коротенькое письмецо.

Ничто, в сущности, между нами не изменилось -- я буду чаще видеть вас... (если бог приведет еще раз свидеться).

Отныне мое сердце, мои сокровенные мысли станут для вас непроницаемой тайной, а письма мои будут такими, какими им следует быть, -- океан ляжет между вами и мною, -- но рано или поздно вы всегда найдете во мне для себя, для вашей жены и ваших детей друга, подобного скале, о которую все будет разбиваться. Рассчитывайте на меня на жизнь и на смерть, располагайте мною во всем без стеснения. Обладая характером, готовым для других пойти на все, я драгоценный человек для своих друзей: я ни с чем не считаюсь, езжу разговаривать с высокопоставленными лицами, не падаю духом, еду опять, время, обстоятельства -- ничто меня не пугает. Усталость сердца не отражается на моем теле -- я ничего не боюсь, я многое понимаю, и моя готовность услужить другим является в такой же мере даром небес, как и следствием положения в свете моего отца и чувствительного воспитания, в котором все было основано на необходимости быть полезной другим!

Когда я утоплю в слезах мою любовь к вам, я все же останусь тем же страстно любящим, кротким и безобидным существом, которое готово пойти за вас в огонь и в воду, ибо так я люблю даже тех, кого люблю мало!" (XIV, 91--92 и 410--411).

Пушкина изводили ламентации Хитрово, в особенности сейчас, когда он стал наконец женихом Гончаровой.

Раздражение свое изливал он старому другу своему В. Ф. Вяземской, а та рассказывала об этом в письмах к мужу.

Вяземский по-своему освещает события в письме жене в Москву. "Скажи Пушкину, что он плут. Тебе говорит о своей досаде, жалуется на Эрминию, а сам к ней пишет" ²⁵.

Эрминией называли Хитрово в ближайшем к Пушкину окружении по имени героини "Освобожденного Иерусалима" Тасса, "верно и безнадежно влюбленной в Танкреда, к ней равнодушного и увлеченного другой: Эрминия все время страдает и волнуется за Танкреда, прибегает к хитрости, чтобы его увидеть, врачует его раны и проч.; все эти ассоциации из поэмы, хорошо в то время известной, могли получить еще особую актуальность благодаря двум только что (в 1828 году) вышедшим переводам ее -- Мерзлякова и Раича" ²⁶.

"Я на днях видел у нее письмо от него, -- продолжает Вяземский рассказывать жене. -- Не прочел, но прочел на лице ее, что она довольна. Неужели в самом деле пишет она ему про Лубовь? Или просто тут экзальтация, платоническая или филаретовская?"

Хитрово не была избалована письмами Пушкина, и большое серьезное письмо утешило ее бесконечно. Оно выражало благодарность, было дружески откровенно: и -- как прежде -- было оно без обращения и без подписи... Но она не могла не отметить в душе, что ее любовные излияния Пушкин оставляет без ответа.

Впрочем, едва ли она могла ждать отклика на них.

"Прежде всего позвольте, сударыня, поблагодарить вас за "Эрнани". Это одно из современных произведений, которое я прочел с наибольшим удовольствием. Гюго и Сент-Бёв -- бесспорно единственные французские поэты нашего времени, в особенности Сент-Бёв, и -- к слову сказать, если в Петербурге можно достать его "Утешения", сделайте доброе дело и, ради бога, пришлите их мне.

Что касается моей женитьбы, то ваши соображения по этому поводу были бы совершенно справедливыми, если бы вы менее поэтически судили обо мне. На самом деле я просто добрый малый, который не хочет ничего иного, как заплыть жиром и быть счастливым.

Первое легче второго.

(Извините, сударыня: я заметил, что начал писать на разорванном листе, у меня нет терпения начать сызнова.) С вашей стороны очень любезно, сударыня, принимать участие в моем положении по отношению к хозяину. Но какое же место, по-вашему, я могу занять при нем? Не вижу ни одного подходящего.

Я питаю отвращение к делам и к бумагам ("des boumagui"), как выражается граф Ланжерон. Быть камер-юнкером мне уже не по возрасту, да и что стал бы я делать при дворе? Мне не позволяют этого ни мои средства, ни мои занятия.

Родным моей жены очень мало дела и до нее и до меня. Я от всего сердца плачу им тем же.

Такие отношения очень приятны, и я никогда их не изменю" (XIV, 93--94 и 411-- 412).

Пушкин щадил эту стареющую женщину и, обходя ее чувство, поддерживал с ней дружеские отношения.

Но не всегда это ему удавалось. Об их отношениях знали ближайшие друзья, родные, она не в силах была скрыть своего обожания поэта, да и он был, по-видимому, не очень щепетилен по отношению к ней и жаловался друзьям на ее "преследования".

В июле 1830 года Пушкин приехал по делам в Петербург. И его мать отмечает в письме к дочери, О. С. Павлищевой, что "Александр не хочет ее <Хитрово> видеть" (22 июля).

Однако сострадание победило его нежелание видеть ее.

"Александр был у Эрминии, -- пишет четыре дня спустя Надежда Осиповна дочери, -- а вчера был у нее в ложе" ²⁷.

10 августа 1830 года Пушкин уехал в Москву, и тотчас же Елизавета Михайловна пишет ему письмо.

Это оно обнаружено в архиве П. А. Вяземского среди писем к нему Полевого.

"С.-Петербург

Это письмо будет отправлено, только когда придет пароход. Вы сейчас настолько счастливы, что интерес к друзьям, конечно, сильно померк... но высокие материи всегда будут интересовать гения, в каких бы жизненных обстоятельствах он ни находился!

За это время прибыли газеты от 9-го²⁸. Казимир Перье -- председатель палаты²⁹. "Тан" переходит в оппозицию³⁰. Молодые люди Политехнической школы отказались и от ордена Почетного легиона и от повышения в чине³¹. Речь Шатобриана в защиту герцога Бордоского³² -- истинный образец красноречия! ³³

Лев³⁴ должен был бы мне сообщить известия о вас, вы, конечно, всецело заняты своей молодой и прекрасной мадонной?³⁵

Вспомните ли вы хоть раз о фанатической старухе, которой суждено вскоре одряхлеть от душевного страдания, как старухе из "Марино Фальеро" ³⁶ от мучительной пытки!

Пароход запоздал на три дня, только что узнали, что он должен был пристать в Ревеле. Из-за этого задержались и известия. В Париже играли "Тартюфа"³⁷, причем на всех актерах были трехцветные кокарды; на одном лишь Тартюфе кокарда была белая ³⁸.

Кажется некое правительство³⁹ признало уже короля Франции на деле, хотя еще и не юридически.

Здесь есть несколько брошюр о всех этих событиях -- мадам де Жанлис⁴⁰ превозносят до небес за то, что она воспитала короля-гражданина.

Кто-то сказал вчера в шутку, что надо было бы ее выдать замуж за Лафайета!⁴¹

Говорят, что 9-го было уничтожено несколько монастырей! Дай бог, чтобы этого не было, преследование священнослужителей привело бы к гонению религии!

Пришлите мне или поручите Льву прислать мне ваш адрес. Сущее наказание писать какому-то третьему лицу, когда сердце переполнено друзьями. У меня ужасный кашель, который начался в то время, когда вы пришли ко мне вчера. Я лелею его как драгоценное воспоминание! Зонтаг⁴² очень аплодировали. Она вроде Фодор⁴³. Она удивляет, но не трогает меня. Послушайте Петрорани, Паста⁴⁴, Рубини⁴⁵, Давида⁴⁶, и ваши нервы затрепещут и сердце стеснится, его охватит страх за тех, кого ты любишь, и, кажется, отдал бы жизнь, чтобы снова оказаться вместе с ними. Голос Зонтаг напоминает слишком придворные салоны и "Упражнения" Маурера⁴⁷.

Вот пришли Долли и Катрин, обе передают вам сердечный привет. Поручаю вас, дорогой, святой деве и всем добрым ангелам!

Посланница⁴⁸ просит вас напомнить о ней князю Вяземскому.

Четверг, 14-го" ⁴⁹.

Письмо, законченное 14 августа, писалось не один день. Начато оно на другой день после прощального визита к Хитрово Пушкина перед его отъездом ("когда вы пришли ко мне вчера", -- пишет она, то есть 10 августа), когда он уехал в Москву или, может быть, накануне его отъезда.

Елизавета Михайловна старается держать себя в руках. Пишет, что она понимает, как он счастлив сейчас и как поглощен своим счастьем... Она сообщает ему свежие политические новости из Франции, говорит о концерте модной певицы... Но -- почти помимо ее воли -- у нее вырываются отчаянные признания о "фанатической старухе" (как безжалостно она себя называет), которой суждено "одряхлеть от душевного страдания"; пишет она о том, что хорошее пенье вызывает у нее "страх за тех, кого ты любишь, и, кажется, отдал бы жизнь, чтобы снова оказаться вместе".

Она не может скрыть своей неизбывной любви к Пушкину и своего мучения при мысли о его женитьбе.

Пушкин отозвался на это письмо незамедлительно -- дружеским и доверительным письмом.

"Как я вам признателен за ту доброту, с которой вы посвящаете меня в европейские события!

Здесь никто не получает французских газет, и в области политических мнений оценка всего происшедшего сводится к мнению Английского клуба, решившего, что князь Дмитрий Голицын был неправ, запретив ордонансом экартэ⁵¹. И среди этих-то орангутангов я принужден жить в самое интересное время нашего века! К довершению всех бед и затруднений умер мой бедный дядя Василий Львович⁵². Надо признать, что ни один дядя никогда не умирал более некстати. Моя женитьба откладывается еще недель на шесть⁵³, и, бог знает, когда я смогу вернуться в Петербург.

"Парижанка"⁵⁴ не стоит "Марсельезы"⁵⁵. Это водевильные куплеты⁵⁶. Мне смертельно хочется прочесть речь Шатобриана в защиту герцога Бордоского. Это были опять прекрасные минуты для него. Во всяком случае, он теперь снова в оппозиции. В чем оппозиция "Temps", хочет ли он республики? Те, которые ее только что хотели, ускорили коронацию Луи Филиппа⁵⁷; он обязан им дать места камергеров и пенсии. Брак г-жи Жанлис с Лафайетом был бы вполне уместен, и венчать их должен был бы епископ Талейран⁵⁸. Так была бы исчерпана революции ⁵⁹.

Прошу вас повергнуть меня к ногам графинь, ваших дочерей, и принять уверение в моей преданности и высоком уважении.

Пушкин

21 августа. Москва" (XIV, 108 и 415).

Как характерен для Пушкина этот страстный интерес к европейским событиям! Равнодушные к политике люди для него орангутанги...

Горьким сарказмом окрашена фраза Пушкина, завершающая шутку о браке мадам Жанлис с Лафайетом и о венчании их епископом Талейраном: "Так была бы исчерпана революция!"

Дальнейшие ответы Пушкина на письма Елизаветы Михайловны Хитрово почти все написаны в 1831 и 1832 годах. Они окрашены тем же искренним дружеским тоном. Он пишет ей о волнующих его политических вопросах в ответ на французские газеты, которые от нее получает, о польских делах, о смерти Дельвига, о своем непонимании успеха "Бориса Годунова" в Петербурге, о равнодушии Москвы к политическим новостям, о выходящих французских и русских романах.

Высказывается Пушкин о романе Стендаля "Красное и черное", который он высоко оценил ("умоляю вас, пришлите мне второй том "Красного и черного". Я от него в восторге" -- XIV, 426) едва ли не первым из его читателей, и о некотором разочаровании в этом произведении в дальнейшем ("Красное и черное" хороший роман, несмотря на фальшивую риторику в некоторых местах и на несколько замечаний дурного вкуса" -- XIV, 172 и 427).

У Хитрово Пушкин просит новых французских книг, среди них и запрещенные в России, они нужны ему для предпринятой им истории Французской революции.

Он посылает Хитрово свои стихи, обращенные к Кутузову, ее покойному отцу.

Насколько дружеским, порой несколько церемонным был тон писем уже женатого Пушкина к Хитрово, настолько фривольны и ироничны были беглые упоминания о ней в письмах к Вяземскому. Пушкин поддерживал этим тоном стиль своего корреспондента, а отчасти давал выход и своей любви к каламбурам, к красному словцу.

"Лиза голенькая пишет мне отчаянное, политическое письмо" (2 января 1831 г. -- XIV, 140).

"Элиза приготовляется к смерти мученической и уже написала мне трогательное прощание" (письмо писалось во время эпидемии холеры, 3 июля 1831 г. -- XIV, 187).

"Право, надобно нам начать журнал, да какой?.. В 3 месяца книжку, нет книжищу выдадим с помощью божией и Лизы голенькой. Кстати, Лиза написала было мне письмо вроде духовной: верьте нежности той, которая будет вас любить и за гробом⁶⁰ и проч., да и замолкла; я спокойно себе думаю, что она умерла. Что же узнаю? Элиза влюбилась в вояжера МогпаV да с ним кокетничает! Каково? О женщина, женщина! созданье слабое и обманчивое..." (14 августа 1831 г. -- XIV, 208 и 434.)

Еще одна цитата о Хитрово -- из письма Пушкина к жене, 8 октября 1833 года: "Да кланяйся и всем моим прелестям: Хитровой первой. Как она перенесла мое отсутствие? Надеюсь, с твердостью, достойной дочери князя Кутузова?" (XV, 86.)

Опять, как видим, ирония!..

Всего писем Пушкина к Хитрово сохранилось двадцать шесть, столько, конечно, и было, она бережно хранила все, даже и те, в которых прорывается его раздражение против нее. Не уцелело или не обнаружено лишь одно. Об этом ниже.

Писем же Хитрово к Пушкину до сих пор было известно всего шесть.

Огромного количества ее писем не сохранилось, мы знаем о них из ответов Пушкина.

К тому же, рассказывали, что он будто бы, "смеясь, бросал в огонь, не читая, ее ежедневные записки". Так утверждал H. M. Смирнов, который мог слышать что-то подобное от жены своей, Александры Осиповны, рожденной Россет, с которой Пушкин был достаточно откровенен, или, может быть, от Вяземского. Теперь к письмам Е. М. Хитрово, адресованным Пушкину, добавляются два новых письма -- одно от 14 августа 1830 года и другое, к которому мы и обращаемся.

Напомним прежде всего текст воспоминаний графа В. А. Соллогуба, будущего писателя, а тогда двадцатилетнего молодого человека. У него с Пушкиным едва не дошло до дуэли в феврале 1836 года, когда, раздраженный мелкими и крупными неприятностями, Пушкин чуть ли не три дня подряд рвался стреляться по любому поводу: двоих он вызвал (Хлюстина и Соллогуба), третьему дал понять, что он готов к защите своей чести (Репнину). Со всеми ними отношения, впрочем, вскоре возобновились.

Вот страницы воспоминаний Соллогуба, предваряющие описание гибели Пушкина:

"Я жил тогда на Большой Морской, у тетки моей Васильчиковой⁶¹. В первых числах ноября (1836 г.) она велела однажды утром меня позвать к себе и сказала: "Представь себе, какая странность! Я получила сегодня пакет на мое имя, распечатала и нашла в нем другое, запечатанное письмо с надписью: "Александру Сергеевичу Пушкину". Что мне с этим делать?"

Говоря так, она вручила мне письмо, на котором было действительно написано кривым лакейским почерком: "Александру Сергеичу Пушкину". Мне тотчас же пришло в голову, что в этом письме что-нибудь написано о моей прежней личной истории с Пушкиным, что, следовательно, уничтожить я его не должен, а распечатать не вправе. Затем я отправился к Пушкину и, не подозревая нисколько содержания приносимого мною гнусного пасквиля, передал его Пушкину. Пушкин сидел в своем кабинете. Распечатал конверт и тотчас сказал мне:

-- Я уж знаю, что такое; я такое письмо получил сегодня же от Елис. Михайловны Хитровой: это мерзость против жены моей. Впрочем, понимаете, что безыменным письмом я обижаться не могу. Если кто-нибудь сзади плюнет на мое платье, так это дело моего камердинера вычистить платье, а не мое. Жена моя -- ангел, никакое подозрение коснуться ее не может. Послушайте, что я по сему предмету пишу г-же Хитровой.

Тут он прочитал мне письмо, вполне сообразное с его словами. В сочинении присланного ему всем известного диплома он подозревал одну даму, которую мне и назвал. Тут он говорил спокойно, с большим достоинством и, казалось, хотел оставить все дело без внимания. Только две недели спустя узнал я, что в этот же день он послал вызов кавалергардскому поручику Дантесу, усыновленному, как известно, голландским посланником бароном Геккерном" ⁶².

Письмо к Елизавете Михайловне Хитрово, написанное Пушкиным в ответ на пересланный ему анонимный диплом рогоносца, до нас не дошло. Текст его неизвестен.

Письмо же Е. М. Хитрово к Пушкину, обнаруженное ныне в архиве Вяземского, со всей очевидностью является ответом на письмо Пушкина, о котором рассказывает Соллогуб. Оно начинается с возражения "нет".

Письмо заклеено облаткой. Адрес, как и текст, на французском языке: Alexandre Pouchkine. Письмо должен был вручить Пушкину кто-то из знакомых, вероятно, тот же, кто привез его письмо Елизавете Михайловне.

No n, mon cher ami, c'est bien une Infamie pour moi -- je vous assure, que j'en suis toute en pleurs -- j'ai cru faire assez de bien dans ce monde pour n'être point mêlée dans d'aussi horribles calomnies! -- Je vous demande à genoux de ne parler à qui que cela soit de ce sot événement --

Je suis toute étonnée d'avoir un ennemi aussi méchant -- quand à votre femme cher Poushkin, c'est un ange et on ne l'a attaqué, que pour se servir de ma voix et me blesser jusqu'au coeur!

Elise H

Alexandre

Pouchkin"⁶³.

"Нет, дорогой друг мой, для меня это настоящий позор -- уверяю вас, что я вся в слезах -- мне казалось, что я достаточно сделала добра в жизни, чтобы не быть впутанной в столь ужасную клевету! На коленях прошу вас не говорить никому об этом глупом происшествии.

Я поражена, что у меня нашелся столь жестокий враг. Что до вашей жены, дорогой Пушкин, то она ангел, и на нее напали лишь для того, чтобы заставить меня сыграть роль посредника и этим ранить меня в самое сердце!

Элиза X.

Адрес: Александру Пушкину" ⁶⁴.

Попытаемся восстановить содержание не дошедшего до нас письма Пушкина, на которое она отвечает в найденном письме.

Пушкин должен был сообщить ей прежде всего, что содержало пересланное ею письмо. Совершенно ясно из текста письма Хитрово, что она не вскрыла его (как поступили и все те, кто доставил ему аналогичные послания), и только сейчас узнала, что оно заключало.

Судя по рассказу Соллогуба, Пушкин прочитал ему письмо, написанное им Елизавете Михайловне, письмо "сообразное с его словами". Напомню их: "это мерзость против жены моей. Впрочем, понимаете, что безыменным письмом я обижаться не могу" и т. д.

Как видим, Пушкин еще не выбит из колеи, как это случилось несколько часов спустя.

Вероятно, Пушкин и писал Хитрово, что он не придает значения анонимному письму.

Можно допустить, что, зная впечатлительность Елизаветы Михайловны и ожидая ее бурную реакцию, Пушкин со свойственным ему благородством советовал ей не принимать к сердцу этот неприятный инцидент, так же как и то, что подобная мерзость прислана ему через нее. Тогда становится понятным ее энергичное возражение в начале письма: "Нет, дорогой друг мой, это для меня настоящий позор".

Письмо к Хитрово было первым откликом Пушкина на полученный им из вторых рук анонимный пасквиль.

Когда же вслед за "дипломом", полученным от Хитрово, подобный же принес Соллогуб, почта доставила ему третий, а затем Пушкин узнал, что семь или восемь человек его знакомых получили такое же письмо под двойным конвертом⁶⁵, он увидел, что имя его публично предано осмеянию... Презрение сменилось раздражением, раздражение -- гневом, и Пушкин разразился вызовом Дантесу.

Два впервые сообщаемые в печати письма Хитрово к Пушкину дополняют ее образ, сложившийся благодаря опубликованным ее письмам к поэту и воспоминаниям современников.

Экзальтированная, чувствительная, обожавшая Пушкина до поклонения, надоедавшая ему восторженным изъявлением своих чувств, -- вот образ этой женщины, какой мы имели до сих пор.

Новое письмо -- 1830 года -- показывает уже не первый раз, что даже тогда, когда Пушкин стал счастливым женихом, Хитрово продолжала ему писать о своей любви.

Как мы видели, Пушкин ответил ей тотчас же. Пропуская все ее бестактные признания (как делал он и впредь), он из доброты не мог не ответить на ее жалобное письмо. Тем более что политические новости, передаваемые ею, живо его интересовали.

Во втором новом письме -- 1836 года -- волнение, охватившее Хитрово, вызвано не тем, что автор "диплома" оклеветал жену Пушкина и оскорбил его... Она взволнована тем, что замешали в это дело ее.

Она "на коленях просит" не говорить никому "об этом глупом происшествии". Что разумеет она под этими словами? То, что "диплом" послан через нее. Весь смысл ее письма в том, что ее обидели, что она не заслужила того что Пушкин должен скрыть, что письмо прислано ему через нее!..

И оклеветали-то Наталью Николаевну лишь для того, чтобы "заставить ее сыграть роль посредника". Тут сказывается, может быть, щекотливое положение Елизаветы Михайловны: пересланное ею письмо порочит жену Пушкина, а ведь всем известна ее многолетняя влюбленность в него...

Она и вообразила, что, пересылая оскорбительное письмо Пушкину через нее, аноним рассчитывал, что ее сочтут автором пасквиля.

О чем думает она (преданнейший друг!), узнав содержание письма, пересланного ею Пушкину?!

Такой эгоцентризм оставляет тяжелое впечатление.

Мы знаем, как зубоскалила Софья Карамзина, наблюдая за Пушкиным, потерявшим всяческое самообладание во время преддуэльной истории ⁶⁶.

Мы знаем, как заявил Вяземский, что он "закрывает лицо свое и отвращает его от дома Пушкиных", видя, что у них происходит что-то, ему не понравившееся... ⁶

Знаем мы и о том, что Вера Федоровна Вяземская не предприняла никаких решительных действий для того, чтобы помешать дуэли Пушкина, о которой она узнала от него самого⁶⁸.

Мы узнаем, наконец, что Елизавета Михайловна Хитрово, прочитав его письмо об анонимном пасквиле, осталась к Пушкину безучастной.

Конечно, все они спохватились после гибели великого поэта, поняли, как близоруко судили они в свое время, воспринимая подлинную трагедию как комедию, поверхностно, легкомысленно. Перед судом истории они как бы оправдались...

Но так или иначе в роковые дни борьбы Пушкина с клеветой "лучшие друзья" отпадали от него один за другим.

Он пришел к смерти в совершеннейшем одиночестве.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ См. "Письма Пушкина к Елизавете Михайловне Хитрово. 1827--1832". Труды Пушкинского дома. Вып. XLVIII. Л., Изд. АН СССР, 1927.

Письма Пушкина к Хитрово -- на французском языке и в переводе -- напечатаны, кроме вышеуказанной книги, в академическом издании Собр. соч. Пушкина в семнадцати томах (1937--1959), в "малом академическом" издании в десяти томах (в трех изданиях -- 1949--1951; 1957 годов) и в Собр. соч. в десяти томах Гос. изд-ва художественной литературы (1949--1962).

Письма же Е. М. Хитрово к Пушкину вошли только в большое академическое издание.

² "Г-жа Хитрово (...) едет в Москву на коронацию", -- пишет из Рима в 1826 году кн. Д. И. Долгоруков брату. "Русский архив", 1915, No 3, стр. 392.

³ П. А. Вяземский, Старая записная книжка. Поли собр. соч., т. VIII. СПб., 1883, стр. 493--494.

⁴ en gala -- парадно одетая (франц.). См.: "Письма Пушкина к Е. М. Хитрово", стр. 173 и 202, "Русская старина", 1880, июль, стр. 572.

⁵ П. А. Вяземский, Письма к жене за 1830 год. "Звенья", VI, М.--Л., 1936, стр. 264.

⁶ "Письма князя П. А. Вяземского из Петербурга в чужие края, к А. О. Смирновой". "Русский архив". 1888, No 7, стр. 300 и 302 (перевод).

⁷ Графиня -- дочь Е. М. Хитрово, графиня Е. Ф. Тизенгаузен.

⁸ Пушкин растянул связки на ноге и лежал в постели.

⁹ Арендт Николай Федорович (1785--1859) -- известный врач, лейб-медик.

¹⁰ Четвертая и пятая главы "Евгения Онегина" вышли в Петербурге в одной книжке между 31 января и 2 февраля 1828 года.

¹¹ П. А. Вяземский, Старая записная книжка. Полн. собр. соч., т. VIII, стр. 494.

¹² См.: "Рукою Пушкина", стр. 314. 317 и 318.

¹³ ПД, ф. 244 (Пушкина), оп. 1, No 80.

¹⁴ Это, во всяком случае, не "Вяземскому", как была прочитана в свое время эта строка (см. "Рукописи Пушкина, хранящиеся в Пушкинском доме. Научное описание". Составили Л. Б. Модзалевский и Б. В. Томашевский. М.--Л 1937, стр. 34). Мужчинам Пушкин подобных стихов не писал.

^15-19 Оба эти письма к Хитрово датированы в акад. изд.: "Август -- первая половина октября 1828 г. (?)" (XIV, 300). Однако, по-видимому, сентябрь и октябрь надо исключить: письма написаны черными чернилами, которыми в это время Пушкин не пользовался, тогда как в августе два автографа написаны черными чернилами. Это стихотворения "Счастлив, кто избран своенравно..." (ПД No 96) и "Наперсник" (б. ГЛМ, ныне ПД, No 906), датированный тут Пушкиным: "12 авг. 1828".

¹⁷ См.: Ф. Я. Прийма, Пушкин и кружок А. Н. Оленина. В кн. "Пушкин. Исследования и материалы", т. П. М.--Л., 1958, стр. 238--240.

¹⁸ В. Е. Якушкин, Рукописи Александра Сергеевича Пушкина, хранящиеся в Румянцевском музее в Москве. "Русская старина", 1884, июль, стр. 46.

¹⁹ Рисунок воспроизведен впервые в книге А. М. Эфроса "Рисунки поэта", М., "Academia", 1933, стр. 241. В комментариях (стр. 376--378) высказано предположение, что здесь изображена П. А. Осипова.

То, что это на самом деле портрет Е. М. Хитрово, определил М. Д. Беляев. См. его кандидатскую диссертацию, посвященную изучению рисунков Пушкина. Автор первой гипотезы А. М. Эфрос, бывший на защите диссертации оппонентом, совершенно согласился с бесспорной атрибуцией М. Д. Беляева.

²⁰ См.: Т. Цявловская. Рисунок и слово у Пушкина. "Известия Академии наук СССР. Серия литературы и языка", т. ХХVIII, No 3, 1969, стр. 210.

²¹ Текст этого рассказа Филарета до нас не дошел.

²² Глава VII "Евгения Онегина" вышла 18 или 19 марта 1830 года.

²³ Екатерина Николаевна Мещерская урожденная Карамзина (1809--1867), племянница Вяземского.

²⁴ "Брак в высшем свете" (англ.), роман Каролины Люси Скотт.

²⁵ "Пушкин в письмах П. А. Вяземского к жене (1830--1838)". Публикация В. Нечаевой. "Литературное наследство", т, 16--18, 1934, стр. 806.

²⁶ П. В. Измайлов, Пушкин и Е. М. Хитрово. В кн. "Письма Пушкина к Е. М. Хитрово", стр. 180-- 181.

²⁷ "Пушкин в переписке родственников". Публикация В. Враской. "Литературное наследство", т. 16--18, 1934, стр. 776.

²⁸ То есть от 9 августа по новому стилю (28 июля по старому). Далее мы называем даты по новому стилю.

²⁹ Сообщения, передаваемые в этом письме, касаются четырнадцатого дня революции (восстание началось 27 июля).

Казимир Перье был представителем правого крыла либералов в "Муниципальной комиссии", образованной депутатами Думы 29 июля, затем -- членом Временного правительства.

³⁰ Газета "Тан" ("Temps") была одним из 11 оппозиционных органов, протестовавших против ограничений печати и других приказов короля Карла X ("Шесть ордонансов"), опубликованных 26 июля -- накануне революции. 9 августа во Франции была восстановлена монархия, герцог Орлеанский Луи-Филипп был провозглашен королем. Передовая газета вновь объявляла себя оппозиционной.

³¹ Студенты Политехнической школы проявили себя еще на баррикадах, где они действовали в рядах восставших и даже командовали ими.

³² Герцог Бордоский -- десятилетний внук Карла X (впоследствии он был известен под именем графа Шамбора), которого низложенный король предлагал короновать под именем Генриха V.

³³ Речь Шатобриана -- "одно из наиболее блестящих политических выступлений" его -- была произнесена в палате пэров 7 августа при обсуждении вопроса об изменении конституционной Хартии, то есть о провозглашении герцога Орлеанского королем".

См. статью Б. В. Томашевского "Французские дела 1830--1831 гг. в письмах Пушкина к Е. М. Хитрово" в названной книге, стр. 301--361. Все исторические комментарии к письму Хитрово от 14 августа вплоть до извлечений, заключенных в кавычки, заимствованы нами из этой замечательной работы покойного ученого (стр. 318, 319).

"Либеральные газеты памятуя популярность Шатобриана как защитника свободы печати и как писателя, обошли молчанием политические аргументы и превозносили эту речь как произведение ораторского искусства. "Le Temps" 9 августа писал: "Наши мнения замолкают перед таким чувством; наши убеждения лишь увеличивают наше уважение к такой преданности, вполне отдающей себе отчет во всем, и поэтому еще более героической". Напечатана речь была только 11 августа, характеристика ее в письме Хитрово повторяет высказывания газеты.

³⁴ Лев -- брат Пушкина.

³⁵ Мадонной назвала Хитрово H. H. Гончарову под впечатлением рассказов Пушкина или же только что (30 июля), в Петербурге, написанного Пушкиным сонета "Мадонна", в котором поэт воспел свою невесту. В таком случае Пушкин читал Елизавете Михайловне это стихотворение.

³⁶ Марино Фальеро (1278-- 1354) -- венецианский дож, обезглавленный за участие в заговоре.

Имеется в виду новелла Гофмана "Дож и догаресса".

³⁷ "Тартюф" -- комедия Мольера.

³⁸ Трехцветная кокарда была внешним знаком восставших, истребивших королевское белое знамя и водрузивших знамя трехцветное -- символ революционной Франции.

Тартюф был нарочно украшен белой кокардой как персонаж отрицательный.

³⁹ Некое правительство -- Россия.

⁴⁰ Мадам де Жанлис -- "известная писательница в области детской и педагогической литературы", была воспитательницей герцога Орлеанского (ставшего 9 августа королем Луи-Филиппом). "Последние годы (она умерла 31 декабря 1830 года) она печатала свои мемуары, проникнутые ненавистью к французской философии и революции. Эти мемуары подвергались осмеянию в либеральном "Le Globe" в 1825 году.

⁴¹ Генерал Лафайет -- "по происхождению маркиз родился в 1757 году. В 1776-м отправился в Америку на снаряженном на собственные средства корабле и принял деятельное участие в федеральной армии в борьбе английских колонии за независимость. Был членом Assemblée Nationale, a с 15 июля 1789 года командующим Национальной гвардией. В 1792 году бежал во Фландрию и находился пять лет в австрийском плену. После реставрации был депутатом оппозиции". В июльскую революцию стал во главе революционных отрядов.

Надо было бы Жанлис выдать замуж за Лафайета -- Жанлис было в это время 84 года. Лафайету -- 78.

⁴² Генриетта Зонтаг (1805--1854) -- немецкая певица с мировым именем, выступавшая в Петербурге в 1830 году впервые.

⁴³ Фодор -- Жозефина Менвиель-Фодор (род. 1793 г.) -- известная итальянская певица сошедшая со сцены в 1828 году.

⁴⁴ Джюдита Негри Паста (1798--1865) -- итальянская оперная певица, прославившаяся еще более, чем своим виртуозным пением, редчайшим драматическим талантом.

⁴⁵ Джованни-Батиста Рубини (1795--1854) -- знаменитый итальянский оперный певец, тенор.

⁴⁶ Джованни Давид (1789--1851) -- итальянский тенор, исполнявший главные партии в ряде опер Россини.

Всех этих певцов Хитрово могла слышать в годы жизни в Италии (1815--1826).

⁴⁷ Людвиг Маурер (1789--1878) -- немецкий скрипач-виртуоз и композитор, дирижера в Петербурге.

⁴⁸ Посланницей называли друзья младшую дочь М. Хитрово, Д. Ф. Фикельмон, жену австрийского посланника в России.

⁴⁹ ЦГАЛИ, ф. 195 (князей Вяземских), оп. 1 ед. хр. 2562 (письма Н. А. Полевого к П. А. Вяземскому), лл. 6, 9, 9 об., 7, 7 об., 8, 8 об. Ныне: ф. 384 (Пушкина), оп. 2, ед. хр. 23, лл. 14--17.

Письмо публикуется впервые. Перевод принадлежит И. А. Лихачеву.

⁵⁰ Д. В. Голицын (1771--1844) -- московский генерал-губернатор.

⁵¹ "Экартэ" -- салонная игра в карты. Словом "ордоннанс" Пушкин намекает на ложную значительность "ордоннансов" Карла X (см. примечание 30).

⁵² В. Л. Пушкин (1766--1830) -- брат отца Пушкина, поэт, сыгравший определенную роль в поэтических симпатиях Пушкина в юности. Он умер в Москве накануне этого письма, 20 августа.

⁵³ Женитьба Пушкина была отложена не на шесть недель; в силу разных сложностей свадьба состоялась лишь через шесть месяцев, 18 февраля 1831 года.

⁵⁴ "Парижанка" ("La Parisienne") -- "патриотические куплеты" Казимира Делавиня положенные на музыку Обером, напечатанные во французских газетах 5 августа 1830 года.

⁵⁵ Такое же отношение к этим куплетам высказал и историк французской литературы А. Неттман: "От "Parisienne" до Марсельезы так же далеко, как от революции 1830 до 1793. Гимн Казимира Делавиня, у которого поэтическое чувство его "Messéniennes" ослабело, -- официальный гимн, написанный поэтом, привыкшим вдохновляться обстоятельствами, и положенный на банальный мотив опереточным композитором. Марсельеза Руже де Лиля -- это выражение страстей целой эпохи, воплощенных в крике, слетающем с уст человека, в сердце и уме которого дрожат стремления и отвращения, восторг и гнев целого поколения". См. об этом в названной статье В. В. Томашевского, стр. 323.

⁵⁶ Сравнением песен, рожденных Великой французской революцией и июльской революцией 1830 года, Пушкин возражает мнению Хитрово, высказанному, очевидно, в другом письме, до нас не дошедшем.

⁵⁷ Пушкин имеет в виду в первую очередь "участие в событиях" республиканца Лафайета и его политическую программу. Вскоре после признания Луи-Филиппа со стороны революции, Лафайет имел с ним разговор о гарантиях. "Французскому народу необходим в настоящее время народный трон, окруженный республиканскими гарантиями" -- заявил Лафайет.

⁵⁸ Епископом Талейран был с 1788 года. Затем был членом Национальной Ассамблеи в качестве сторонника революции, а с 15 июня 1789 года командующим национальной гвардией. В 1790 году сложил с себя сан. В 1792-м эмигрировал. По возвращении содействовал перевороту 18 брюмера. Впоследствии содействовал реставрации Бурбонов и был одним из главных участников Венского конгресса. В конце реставрации, будучи устраненным от дел, сблизился с Луи-Филиппом.

Епископ этот был под стать брачующимся: в 1830 году ему было 76 лет.

⁵⁹ Все трое, принимавшие в свое время участие в Великой революции, были связаны и с прошлым Луи-Филиппа, и с его настоящим.

⁶⁰ Слова Хитрово Пушкин приводит по-французски.

⁶¹ Александра Ивановна Васильчикова, урожденная Архарова (1795--1855), -- близкая знакомая родителей Пушкина.

⁶² Граф В. А. Соллогуб, воспоминания. Редакция, предисловие и примечания С. П. Шестерикова. Вступительная статья П. К. Губера. М.--Л., "Academia", 1931, стр. 357--358.

⁶³ ЦГАЛИ, ф. 384 (Пушкина), оп. 2, ед. хр. 23, лл. 7--8 об.

⁶⁴ Перевод И. А. Лихачева.

⁶⁵ См. письмо Пушкина к Бенкендорфу от 21 ноября 1836 года (XVI, 191 и 397).

⁶⁶ 27 января 1837 года С. П. Карамзина пишет брату Андрею в Париж о "большом собрании" 24 января у их сестры Екатерины Мещерской: присутствовали "Пушкины, Геккерны, которые продолжают разыгрывать свою сентиментальную комедию, к удовольствию общества. Пушкин скрежещет зубами и принимает свое всегдашнее выражение тигра" ("Пушкин в письмах Карамзиных 1836--1837 годов". М.--Л., Изд-во АН СССР, 1960, стр. 165).

⁶⁷ Там же.

⁶⁸ См. письмо В. Ф. Вяземской к Е. Н. Орловой ("Новый мир". 1931, No 12, стр. 188--189).

Оставить комментарий Пушкин Александр Сергеевич (yes@lib.ru) Год: 1836 Обновлено: 21/02/2019. 68k. Статистика. Переписка: Эпистолярий Мемуары и переписка Иллюстрации/приложения: 1 штук.	Скачать FB2 Ваша оценка:

Пушкин Александр Сергеевич Письма от Е. М. Хитрово

Т. Г. Цявловская. Неизвестные письма к Пушкину -- от Е. М. Хитрово

Пушкин Александр Сергеевич
Письма от Е. М. Хитрово