Радищев Николай Александрович
О жизни и сочинениях А. Н. Радищева

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

  

H. A. Радищев

О жизни и сочинениях А. Н. Радищева

   Биография А. Н. Радищева написанная его сыновьями
   М.--Л., Издательство Академии наук СССР, 1959
  
   Александр Николаевич Радищев родился в Москве 1749 года 20-го августа.1 Стечение благоприятных обстоятельств послужило к тому, что он получил хорошее воспитание. Дед его, бедный калужский дворянин, был в потешных Петра Великого, был его денщиком, служил в гвардии и, наконец, женившись в сорок лет на богатой и весьма молодой девушке в царствование императрицы Анны, сделался полковником и командиром одного из малороссийских драгунских полков, почему и прожил долго в Глухове. Он своему сыну, отцу Александра Николаевича, судя по тогдашнему времени, когда просвещение едва проникало в Россию, дал хорошее воспитание; молодой человек знал языки: латинский, французский, немецкий и польский; имел сведения богословские и исторические и любил сельское хозяйство, о коем читал много. Быв сам по себе и по жене своей довольно богат, он хотел и своему сыну доставить сведения. Впрочем, начала русского языка преподаны были Алек<сандру> Ни<колаевичу> обыкновенным тогдашним способом, то есть посредством часослова и псалтыри; но когда ему минуло шесть лет, то у пего был уже учитель француз, оказавшийся впоследствии беглым солдатом.
   Сие домашнее учение продолжалось недолго, ибо Александр Николаевич отдан был в дом родственника матери своей, Михаила Федоровича Аргамакова, человека умного, богатого и просвещенного, бывшего куратором Московского университета.2 Тут вместе с детьми своего родственника и другими молодыми людьми (в числе коих был граф Аркадий Иванович Марков) Алек<сандр> Ни<колаевич> воспитывался под надзором француза, советника руанского парламента, по политическим причинам удалившегося из отечества, и пользовался уроками профессоров и учителей университетских. Во время коронации императрицы Екатерины г. Аргамаков записал Алек<сандра> Ник<олаевича> в пажи и по возвращении двора в С.-Петербург отправил его туда, где он продолжал учение в Пажеском корпусе.
   В 1765 году императрица Екатерина II, видя недостаток в России, в самых высших правительственных местах, в людях, знающих законоискусство, и чувствуя, сколько бы такие люди были для отечества полезны, приказала избрать 12 молодых людей, в том числе шестерых пажей, для отправления их учиться правоведению в Лейпцигский университет. Пажей приказано было избрать лучших, отличившихся в корпусе как поведением, так и успехами в науках. Алекс<андр> Нико<лаевич> был в числе сих избранных пажей. {Сколько я помню, вот имена отправленных молодых людей: Янов, Челищев, Кутузов, Радищев, Рубановский, кн. Несвицкий -- пажи; Ф. Ушаков, М. Ушаков, Насакин, кн. Трубецкой, Олсуфьев. Потом на место умерших -- кн. Несвицкого, кн. Трубецкого и Ф. Ушакова -- присланы Д. А. Олсуфьев, О. П. Козодавлев и Н. Д. Волков. (Примеч. Н. А. Радищева).} Императрица ничего не жалела, дабы отправленные молодые люди могли представиться в иностранном университете достойными звания ее питомцев. Все приуготовления были сделаны щедрою рукою, содержание молодым людям назначено более чем достаточное (по осьми сот рублей на человека в год), но выбор наставника сделан был неразборчиво.
   Алек<сандр> Ник<олаевич>, описывая жизнь товарища своего Ф. В. Ушакова, изобразил майора Бокума, отправленного для надзора за молодыми людьми, назначенными к важному служению отечеству: он не имел не только хороших свойств путеводителя юношества, но никаких сведений, был корыстолюбив, зол и хотел образовать питомцев своих палкою. Такое обращение наставника едва не ввергло молодых людей в погибель, а семейства их в вечную горесть.
   Юноши, быв в беспрестанной ссоре с своим наставником, хотели, дабы избавиться от угнетений Бокума, бежать в Северную Америку, где тогда начались и вскоре вспыхнули распри с Апглиею, отделившие навек сии колонии от отечества. Благоразумные увещания и меры, принятые российским посланником в Дрездене князем Белосельским, который отрешил Бокума, остановили отчаянное предприятие молодых людей; они одумались и продолжали учиться. Еще должно заметить странность при отправлении их на долгое время в чужую землю: им не дано было учителя русского языка, так что в пять лет пребывания своего в Германии они почти забыли свой язык, и в разговорах на нем вмешивали многие латинские, немецкие и французские слова.
   Между тем курс учения молодых людей кончился; они возвратились в отечество, обогащенные разнообразными познаниями, потому что, исключая правоведение, всякий из них слушал курсы тех наук, к которым имел более склонности. Алекс<андр> Ник<олаевич> слушал философию у Платнера, начинавшего тогда ученое свое поприще, на котором он впоследствии прославился. Сверх сего Алек<сандр> Ник<олаевич> пристрастился к медицине и, постоянно в течение пяти лет учась ей, мог бы выдержать экзамен докторский, но, следуя своему назначению, не искал сего звания; однако ж во все течение жизни своей практиковал медицину с довольным успехом.
   По возвращении в отечество только трое из молодых людей, назначенных быть юристами, поступили в Сенат в звание протоколистов с чинами титулярных советников. В числе сих трех был Алекс<андр> Ник<олаевич> и всегдашний друг его Алексей Михайлович Кутузов. Служба их в Сенате была непродолжительна; незнание русского языка, товарищество с приказными и обхождение высших чиновников, не отличавших их от прочих приказнослужителей, сделали им сей род служения противным. Первый Кутузов вышел в армию капитаном и успел быть на сражениях при Ларге и Кагуле под предводительством бессмертного Румянцева. За ним вслед вышел из Сената и Асекс<андр> Никол<аевич> также капитаном в штат тогдашнего главнокомандующего в Петербурге, графа Брюса, и отправлял при нем должность обер-аудитора.3
   Служба сия была самая приятная эпоха в жизни Алекс<андра> Ник<олаевича>. Быв любим своим начальником, он посредством его сделался вхож в лучшие петербургские общества; вкус его образовался, и он получил ловкость и приятность в обхождении. Хотя в то время молодые светские люди мало занимались русским языком, но Алек<сандр> Ник<олаевич> не придерживался вредного сего отвращения; он с самой молодости любил свое отечество, а любя его, можно ли было пренебрегать языком своей родины. Первый наставник его в русском языке был Александр Васильевич Храповицкий,4 тогда еще гвардии офицер, и под его руководством Александр Николаевич перевел из Монтескье рассуждение "О величии и упадке римлян".5 Книга сия была напечатана Н. И. Новиковым.
   Пробыв три или четыре года при графе Брюсе, Александр Николаевич вышел в отставку секунд-майором и женился в 1775 году. В женитьбе своей он не искал богатства, хотя, быв членом многочисленного семейства (оно состояло из семи братьев и четырех сестер), не мог надеяться на большое состояние, несмотря на то, что родители его имели около двух тысяч душ. Жена его, дочь члена придворной конторы, была небогата, но имела все то, что могло составить счастье хорошего человека. Алекс<андр> Никол<аевич> женился в Москве; жена его лишилась отца незадолго до замужества, быв уже помолвлена, и Алек<сандр> Ник<олаевич> вместе с нею возвратился в Петербург, чтоб снова вступить в службу.
   В 1776 году он был определен асессором в Коммерц-коллегию, коей президентом был тогда граф Александр Романович Воронцов. Сей умный вельможа принял сначала молодого сотрудника своего весьма сухо и, полагая, несмотря на известную его ученость, что он не что более, как человек светский и рассеянный, не надеялся найти в нем способностей к делу. Но Алек<сандр> Ник<олаевич>, приняв должность, принял и твердое намерение отправлять ее сколько можно лучше. Целый год он занимался единственно чтением журналов и определений Коммерц-коллегии,6 чтобы вникнуть в существо и образ течения дел ее, стараясь все встречающиеся в сих бумагах обстоятельства соображать с законами, и притом прилежал к изучению русского языка, руководствуясь священными книгами, почему и во всех своих сочинениях придерживался славянских оборотов и даже употреблял много славянских слов.
   Вникнув наконец в дела Коммерц-коллегии, он начал показывать непреклонную твердость характера в защите правых дел. Между прочим встретилось дело пеньковых браковщиков, несправедливо обвиняемых в упущениях по должности. Президент, вице-президент и все члены были того мнения, что люди сии виновны, и присуждали их к наказанию. Один Алекс<андр> Николаевич, будучи младшим членом коллегии, осмелился принять на себя их защиту. Он подал в пользу их голос, совершенно противный ясно изложенному мнению президента, против которого никто не смел спорить. Вице-президент Беклемишев, устрашенный смелостью Александра Никол<аевича>, представлял ему, как дерзко молодому человеку, не имеющему ни связей, ни покровителей, спорить так упорно против сильного вельможи, и доказывал, что естли и точно голос его справедлив, то все же должно сообразоваться с мнением знатного начальника. Но Алекс<андр> Нико<лаевич> остался непреклонен и объявил, что если президент будет его гнать за голос, чего он, однако же, никак не предполагает, то он, оставя службу, уедет в деревню к отцу своему и целый век проживет в неизвестности, но не отступит от мнения, которое почитает справедливым, и беззаконно не подпишет приговора совершенно невинным людям.
   Долго никто из членов и секретарей Коммерц-коллегии не осмеливался доложить президенту о неслыханном упорстве молодого человека, младшего члена, не искусившегося ни в судебных делах, ни в порядке приказном. Наконец, вице-президент, употребивший всевозможные способы к преклонению Алек<сандра> Ник<олаевича> и почитая его погибшим, доложил президенту как о деле, так и об упорстве младшего асессора. Гр. Воронцов сначала подосадовал, полагая, что Алек<сандр> Ник<олаевич> защищает браковщиков по каким-нибудь корыстным видам, но прочитав голос его со вниманием, захотел, чтоб упорный молодой человек сам пред ним защищал свое мнение. Алек<сандр> Нико<лаевич> был призван, и следствием продолжительного разговора его с гр. Воронцовым было то, что начальник, совершенно согласясь с мнением своего подчиненного, приказал сообразно оному переделать все дело; прежде приготовленное решение было отменено, браковщики были оправданы, а Александр> Ник<олаевич> сделался домашним человеком и, можно сказать, первым советником по делам коммерческим у гр. Воронцова и скоро после сего происшествия получил чин надворного советника, а гр. Воронцов навсегда остался его покровителем.
   Кажется, в 1780 году открылась С.-Петербургская губерния по новому образованию, изложенному в Учреждении о управлении губерний. Дела, до таможен относящиеся, да и самые таможни отданы были в ведение советника таможенных дел, который как третий член присутствовал в Казенной палате. В сию должность [был] определен действительный статский советник Даль,7 образовавший Рижскую таможню, человек умный, ученый, сведущий в порученной ему должности, но старый и совершенно не знавший русского языка. Ему дан был в помощники Алек<сандр> Ник<олаевич> с званием советника Казенной палаты. Г. Даль, узнав его, полюбил как сына; они вместе устроили С.-Петербургскую таможню, и, наконец, когда здоровье г. Даля стало ослабевать, он совершенно предоставил всю власть свою Александру> Ник<олаевичу>, а сам по одному разу в месяц по делам таможенным докладывал императрице.
   Алек<сандр> Ник<олаевич>, вступя в управление С.-Петербургской и всех таможень сей губернии, исключая ученого латинского языка, знал совершенно немецкий и французский, на коих как в разговорах, так и на письме объяснялся правильно с легкостью и приятностью. Но в новом звании своем увидел, что как главная торговля России производится с Англией, то незнание английского языка может подвергнуть его неприятности быть некоторым образом в зависимости от своего переводчика, и потому, несмотря на многотрудные свои по должности занятия, а особливо в летнее время, когда приходят иностранные купеческие корабли, начал учиться по-английски, имея уже более тридцати лет от роду. Через год ему переводчик был уже не нужен. Употребление английского языка по делам внушило Алек<сандру> Ник<олаевичу> любопытство узнать английскую словесность, и он в свободные часы занимался ею; наконец, сей язык сделался ему так же знаком, как французский и немецкий; он не мог выговаривать его совершенно чисто, но объяснялся свободно и правильно. Между тем он получил чин коллежского советника и скоро потом недавно учрежденный орден св. Владимира 4-й степени. Но домашнее его благополучие расстроено было смертью нежно любимой супруги.
   Императрица Екатерина, видя необходимость нового тарифа как для привозных, так и для отпускных товаров, учредила комиссию для составления оного сообразно настоящему времени и обстоятельствам. Президентом сей комиссии назначен был гр. Воронцов, а в числе членов был г. Даль. Алек<сандр> Ник<олаевич> хотя ни в каком звании к сей комиссии причислен не был, но вместе с г. Далем составил тариф,8 а так как трудился над ним частно, то и не участвовал в наградах. Однако ж г. Даль обратил на пего внимание начальства, и он получил перстень.
   Сей благородный старец, удрученный летами и болезнями, вышел в отставку, а Александр> Ник<олаевич> определен был на его место, но не пользовался неоцененною выгодою г. Даля; он не докладывал сам императрице по делам таможенным, доклады сии шли уже через вице-губернатора или через гр. Воронцова. Между тем императрица имела доверие к непоколебимой честности и совершенному бескорыстию Александра Николаевича. По ее повелению ему поручаемы были весьма щекотливые дела, например при начале войны с шведами -- арестование и опись шведских купеческих кораблей9 и обыск запрещенных товаров10 во всех лавках и магазинах в С.-Петербурге. Все современники отдали Алек<сандру> Ник<олаевичу> справедливость в том, что он совершенно был чужд корыстолюбия. Начальствуя таможнями С.-Петербургской губернии, он мог нажить миллионы, но он не нажил ничего и оставил детям своим небольшое родительское наследство и честное имя.
   Все свободное время от службы Алек<сандр> Ник<олаевич> посвящал учению и трудам. Он написал "Историю российского сената", которую уничтожил впоследствии; имел философическую переписку с другом и товарищем своим А. М. Кутузовым, одним из первых мартинистов. Кутузов желал привлечь в сие общество друга своего, но Алек<сандр> Ник<олаевич> никогда на то не соглашался, из чего произошла пространная и занимательная переписка, которая могла бы составить важную книгу, но из сей переписки не осталось ничего. Потом написал он "Жизнь Федора Васильевича Ушакова" и приобщил к ней некоторые из его сочинений. Ф. Ушаков был товарищ Алекс<андру> Ник<олаевичу> в Лейпцигском университете и умер там не старее 25-ти лет. В жизни сего молодого человека замечательна пламенная страсть к учению. Он уже был коллежским асессором и секретарем одного знатного человека. Узнав о предполагаемом отправлении двенадцати дворян в Лейпциг, Ушаков оставил службу и через своего покровителя исходатайствовал позволение быть в числе отправляемых молодых людей, хотя и был всех их гораздо старее. Жизнь его, описанная Алекс<андром> Ник<олаевичем>, есть описание успехов всех посланных тогда в Лейпциг для обучения правоведению. Книга сия была напечатана в 1786 или 1787 году и теперь сделалась столь редкою, что едва ли и отыскать ее можно. В ней Алек<сандр> Ник<олаевич> с откровенностью описывает все, что было с ним и его товарищами в Лейпциге, похваляет хорошее, но не утаивает и дурного. Потом занимался он сочинением своего "Путешествия" в Москву, которое по излишней свободности мыслей и слишком резкому образу суждений о правительстве вовлекло его в несчастье. В 1790 году он вскоре после напечатания "Путешествия" посажен был под стражу, судим уголовным порядком и сослан на десять лет Иркутской губернии в безуездный город Илимск, откуда возвращен государем императором Павлом I с позволением жить в деревне.
   Время, в заточении проведенное, Алек<сандр> Ник<олаевич> употреблял на воспитание младшего своего сына и дочери, притом не забывал и о старших сыновьях своих, живших у дяди в городе Архангельске. Он написал для них "Рассуждение о человеке, о смертности его и о бессмертии души". Там же написал он "Письмо о китайском торге" и начал "Историю покорения Сибири" и историческую повесть "Ермак", но ни того, ни другого сочинения не кончил, а последнего остались только небольшие отрывки. Живучи в Илимске, он упражнялся в практической медицине, лечил сибиряков, и к нему ездили из довольно отдаленных мест лечиться. Прежний начальник и покровитель его гр. Воронцов не оставлял его и в заточении, писал к нему, доставлял ему книги и многие нужные в сих пустынных странах для жизни вещи.
   По вступлении на престол государя императора Александра 1-го Алекс<андру> Ник<олаевичу> возвращено было прежнее его звание и совершенная свобода.11 Он воспользовался ею, чтоб тотчас ехать в Петербург благодарить великодушного монарха, и по весьма кратком там пребывании определен был членом Комиссии о составлении законов. После священного обряда коронации Алек<сандр> Ник<олаевич> отправился из Москвы в Петербург и ревностно приступил к отправлению своей должности, но здоровье ему изменило, он стал чувствовать беспрестанно увеличивающуюся слабость и, наконец, к неописанной горести семейства своего, скончался 1802 года в сентябре месяце, имея 53 года от рождения.
   Оставшиеся после него сочинения были напечатаны в шести небольших томах в Москве, в типографии г. Бекетова, к ним приложен довольно схожий портрет его. В сих шести книжках заключаются сочинения Алек<сандра> Ник<олаевича>, писанные во время пребывания его в Сибири и в деревне. Конечно, слог их устарел, но смелость и здравость мыслей, чистая и глубокая философия никогда не стареются. В некоторых, как например в отрывках повести "Бова" и "О Тредьяковском", много веселости.
   Алекс<андр> Николаевич был нрава прямого и пылкого, все горести сносил с стоической твердостью, никогда не изгибался и был враг лести и подобострастия. В дружбе был непоколебим, а оскорбления забывал скоро, честность и бескорыстие были отличительными его чертами. Обхождение его было просто и приятно, разговор занимателен, лицо красиво и выразительно, рост средний. Исключая "Жизни Ушакова", после него не осталось никаких записок касательно собственной его жизни.
  

ПРИМЕЧАНИЯ

   Печатается по рукописи Н. А. Радищева, хранящейся в Институте русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР (ф. 265, он. 2, No 2167).
   1. Радищев родился в Москве 1749 года 20-го августа. Дата рождения Радищева 20 августа указана по старому стилю, по новому -- 31 августа. Приведенное здесь указание о месте рождения Радищева в литературе последнего времени стало оспариваться. И. Д. Смолянов поместил в пензенской газете "Сталинское знамя" за 2 сентября 1944 года заметку "Где родился А. Н. Радищев?", в которой доказывает, что местом рождения Радищева была не Москва, а село Верхнее Аблязово, родовое имение Радищевых. В статье "Из разысканий о Радищеве", напечатанной в сборнике "Радищев. Статьи и материалы" (Л., 1950), И. Д. Смолянов более подробно аргументирует свою точку зрения по данному вопросу. Основным аргументом для него служит свидетельство внука Радищева, А. П. Боголюбова, основателя в Саратове радищевского музея (Публичный музей русского искусства).
   А. П. Боголюбов, описывая свою поездку в село Верхнее Аблязово в начале 80-х годов XIX века, говорит: "Поехал я осматривать старый радищевский дом... Тут-то родился А. П. Радищев, и тут проживала его семья". Говоря о Саратове, А. П. Боголюбов пишет: "Это мой родной город -- тут в Кузнецком уезде родина моего деда А. Н. Радищева" (Радищев. Статьи и материалы. Л., 1950, стр. 270).
   Документальных данных о месте рождения А. Н. Радищева не сохранилось. По приведенное указание А. П. Боголюбова, как нам кажется, нельзя предпочесть свидетельству сына Радищева -- Николая. А. П. Боголюбов родился 16 марта 1824 года. Он никогда не жил в семье Радищевых, и если знал что либо о селе Верхнее Аблязово и о жизни в нем А. Н. Радищева, то не более того, что могла передать ему его мать Фекла Александровна. Фекла Александровна родилась в Илимске (1795 год) от второго брака Радищева. По возвращении отца из Сибири она не была принята своим строгим дедом Николаем Афанасьевичем в семейный круг Радищевых по той причине, что брак ее матери с А. Н. Радищевым не считался по тогдашним понятиям законным. Когда А. Н. Радищев представил своих детей, рожденных в Илимске от Е. В. Рубановской, своему отцу, то, как рассказывает в печатаемой здесь биографии Н. А. Радищева, Николай Афанасьевич закричал: "Иль ты татарин, чтоб жениться на свояченице? Женись ты на крестьянской девке, я б ее принял как свою дочь". После смерти А. Н. Радищева Фекла Александровна (в возрасте 7 лет) была отдана на воспитание в Смольный институт в Петербурге. На этот раз, но словам П. А. Радищева, неукротимый ее дед хотел ехать в Петербург просить государя снять с детей Радищева, рожденных в Илимске, фамилию Радищевых; "и с трудом дети могли удержать его уверением, что поездка его будет напрасна".
   Таким образом, мать А. Н. Боголюбова, воспитанная за пределами семьи Радищевых, не могла знать так хорошо жизнь своего отца, как знали ее старшие братья Николай и Павел. Павел Александрович, так же как и Николай Александрович, указывает, что его отец родился в Москве. Имеется еще одно указание по этому вопросу. В списке русских студентов, посланных в 1760 году учиться в Лейнцигский университет, перед фамилией каждого указано место его происхождения. Против фамилии А. Н. Радищева написано: "Из Москвы" (см. выше стр. 51). Очевидно, вскоре после рождения А. Н. Радищева его увезли из Москвы в село Верхнее Аблнзово, где он и провел свое детство.
   2. Михаила Федоровича Аргамакова... бывшего куратором Московского университета. М. Ф. Аргамаков никогда не был куратором Московского университета, директором университета был его родственник А. М. Аргамаков. М. Ф. Аргамаков участвовал в 1741 году в заговоре гвардейских офицеров, направленном против регента Бирона.
   3. и отправлял при нем должность обер-аудитора. Обер-аудиторы в армии являлись юридическими советниками при председателе суда в дивизиях. Радищев служил обер-аудитором штаба Финляндской дивизии гр. Я. А. Брюса с весны 1773 но 20 марта 1775 года. Документальные данные о службе Радищева в штабе Финляндской дивизии были впервые опубликованы Георгием Штормом в его книге "Страницы морской славы" (Военное издательство, М., 1951 стр. 64--68).
   4. Первый наставник его в русском языке был Александр Васильевич Храповицкий. А. В. Храповицкий -- третьестепенный писатель, личный секретарь Екатерины 11. Легенда о том, что Радищев плохо знал русский язык, опровергается опубликованным нами в 1941 году в III томе "Полного собрания сочинений" Радищева переводом на рус скип язык статьи греческого патриота Антона Гика "Желания греков", сделанным летом 1771 года.
   5. перевел из Монтескье рассуждение "О величии и упадке римлян". Перевод указанного сочинения принадлежит не Радищеву, а законоведу XVIII века А. Я. Поленову. Н. А. Радищев смешал указанный перевод с переводом А. Н. Радищева книги французского публициста Габриэля Бонно де Мабли (1709--1785) "Размышления о греческой истории или о причинах благоденствия и несчастия греков", напечатанным отдельной книгой в 1773 году.
   6. Целый год он занимался единственно чтением журналов и определений Коммерц-коллегии. Это сообщение подтверждается показанием А. И. Радищева, данным в Петропавловской крепости 15 июля 1790 года. "Когда я определен был в Коммерц-коллегию, -- говорит Радищев в показании, -- то за долг мой почел приобресть знания, до торговой части вообще касающиеся, и для того сверх обыкновенного упражнения в делах я читал книги, до коммерции касающиеся, возобновил паки чтение общей истории и путешествий и старался приобрести знания в российском законоположении, до торгу вообще относящиеся".
   7. Даль. Даль Герман Юрьевич (умер 2 июня 1789 года). О своей работе с Г. 10. Далем в Петербургской таможне Радищев тепло вспоминает в письме из Илимска к А. Р. Воронцову от 20 ноября 1795 года (см.: А. Н. Радищев, Полное собрание сочинений, т. III, М.--Л., 1952, стр. 481).
   8. вместе с г. Далем составил тариф. "Проект нового генерального таможенного тарифа" был написан Радищевым; впервые опубликован нами в 1952 году в III томе "Полного собрания сочинений" А. Н. Радищева.
   9. арестование и опись шведских купеческих кораблей. Участие Радищева в борьбе со шведским флотом, стремившимся прорваться к Петербургу в период шведско-русской войны 1788--1790 годов, и осмотр им шведских купеческих кораблей в этот период подтверждаются написанным Радищевым "Наставлением" капитану А. И. Далю 30 апреля 1790 года для сбора секретных сведений через купцов и матросов торгового флота о шведском военном флоте (см.: А. Н. Радищев, Полное собрание сочинений, т. III, М.--Л., 1952, стр. 332--334).
   10. обыск запрещенных товаров. Имеются в виду заграничные товары, привезенные купцами тайным образом, без оплаты таможенной пошлины. Радищев, управляя Петербургской таможней, систематически вел борьбу с контрабандным провозом заграничных товаров. В 1789 году по поручению Комиссии о коммерции Радищев написал проект указа о запрещении привоза в Россию через пограничные таможни заграничных товаров с целью остановить катастрофический упадок курса российских денег, обусловленный состоянием войны с Турцией и Швецией. Проект этот был утвержден и опубликован 26 июня 1789 года в виде указа. На основании его с октября но декабрь 1789 года во всех городах страны, в том числе и в Петербурге, производилась тщательная ревизия всех торговых лавок и гостиных дворов на предмет выявления у купцов контрабандных товаров (см.: А. Н. Радищев, Полное собрание сочинений, т. III, М.--Л., 1952, стр. 73--86).
   11. По вступлении на престол... Александра 1-го Алекс<андру> Ник<олаевичу> возвращено было прежнее его звание и совершенная свобода. Освобождение Радищева из ссылки, продолжавшейся после Илимска в селе Немцове Калужской губернии, произошло согласно указу от 17 марта 1801 года об освобождении лиц, содержащихся по ведомству Тайной экспедиции. Указ этот был получен калужским гражданским губернатором Д. А. Лопухиным 28 марта 1801 года. В тот же день, как сообщает об этом Д. А. Лопухин в рапорте Сенату от 29 марта 1801 года, было послано предписание боровскому уездному земскому начальнику, под надзором которого Радищев находился, освободить последнего (Государственный архив Калужской области, ф. 54, 1801, оп. 1, д. No 84, лл. 86--87).
   Об исполнении этого предписания Боровский земский суд послал 1 апреля 1801 года в Калужское губернское правление следующий рапорт (Государственный архив Калужской области, ф. 62, 1801, оп. 1, д. No 576, л. 6):
   "Его императорского величества указ, из оного губернского правления от 29 го марта под No 6894-м последовавший по предложению господина калужского гражданского губернатора и кавалера, об объявлении жительствующему под присмотром земского начальства в Боровском уезде коллежскому советнику Радищеву, что он по именному его императорского величества высочайшему указу прощен и из-под присмотра освобожден с возвращением чина и дворянского достоинства, с дозволением иметь пребывание где он сам пожелает, и о протчем; в Боровском земском суде того ж марта 31-го числа получен, и определено: указ хранить с протчими, а означенному коллежскому советнику Радищеву, жительствующему в сельце Немцове, о вышеизъясненной высокомонаршей милости чрез суда сего господина комиссара немедленно объявить (и объявлено) с подпискою, о чем равно и о получении указа отрапортовать, донеся притом, что нарочно присланному прогонные деньги с показанного господина Радищева по взыскании что следовало по подорожной выданы с распискою. Заседатель 13 класса Васильев, Секретарь Васильев. Канцелярист Ларионов. Апреля 1-го дня 1801 года".
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru