Lib.ru/Классика: Радищев Павел Александрович. Биография А. Н. Радищева

П. А. Радищев

Биография А. Н. Радищева*

Биография А. Н. Радищева написанная его сыновьями

М.--Л., Издательство Академии наук СССР, 1959

{* В черновой рукописи имеется следующее вступление:

АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ РАДИЩЕВ

Вступление. Молодость Радищева. Служба.

Редко бывают люди, которые бы смели говорить правду явно и всенародно. "Таковые сердца редки: едва един в целом столетии явится на светском ристалище" (Путеш., стр. 144).¹

Радищев сказал первое слово о свободе в России и пострадал за свой принцип, говорит К. в письме к одной знаменитой особе.²

[C'est en disant hautement, ce que l'on pense, c'est en conspirant la plume à la main à la face du soleil, que les hommes sensés et les citoyens dévoués à leur patrie combattent les mauvais systèmes de gouvernement (L'Indépendance Belge)].³ Вот что сделал Радищев. Но говорить правду сильным земли, прямо или косвенно, было издревле лучший способ попасть в беду. Книга его была причиною его несчастия, но она прославила его, и имя его всегда будет драгоценно истинным патриотам русским. Его несчастие, его ссылка еще более обратили на его "Путешествие" и на него самого внимание современников. Везде, где он проезжал на пути в Сибирь, его старались увидеть, как он сам рассказывал, как редкую птицу, желали с ним поговорить, узнать покороче о его деле, услышать подробности от него самого. Посаженный в крепость, обремененный оковами, он сказал: "Блаженны изгнапны правды ради". "Путешествие" его, истребленное полициею, ходило рукописное во всей России и находится у литераторов. В гамбургских газетах того времени писали, что бюст его поставлен был в Париже в Пантеоне.⁴ Недавно книга его напечатана в Лондоне⁵ на русском языке.

[Ламартин говорит (Colomb),⁶ что Провидение для известной только ему цели избирает иногда человека гениального и посылает ему вдохновение. Это вдохновение как орудие увлекает гения, подобно тому как магнит притягивает железо к чему-то роковому, неизвестному, как к полюсу. Гений, следуя вдохновению (без сознания и воли), покоряясь какому-то призванию, не ослабевая от препятствий, преодолевая преграды, стремится к отысканию нового мира. Колумб открывает материк, новый свет. Философ снимает завесу невежества с современников, указывает человеку новый путь, новый мир нравственный. Многие, увлекаясь воображением, созидают утопии, но есть государственные люди, которые одним гениальным взглядом обнимают новый порядок вещей, постигают, основывают умственно новую конституцию для своей родины].

Радищев, рожденный с обширным умом, приобретший основательные и разнообразные познания, не мог не желать нравственного преобразования своего отечества, где Петр Великий переменил только одежду и обрил бороды у дворянства, ознакомил Россию с обычаями и пороками европейскими, устроил войско, построил флот, возвеличил Россию, простирал честолюбивые планы далеко за пределы своей империи, но ничего не делал для домашнего быта, для внутреннего благосостояния русских, не заботился, чтобы в воскресенье были у мужика щи с убоинкою (La poule au pot).⁷

"Русский вестник", 1858, январь, No 1, стр. 47, "О России, какую ее оставил Петр 1-й" П. Щебальского: "Время Петрово было великое для России, но едва ли счастливое для народа время. Издержки и военные надобности, постройки крепостей и портов, копанье каналов, устройство дорог и т. п. отрывали ежегодно от домов и семейств многие тысячи людей, из которых весьма многие не возвращались вовсе; те же, которые оставались дома, изнемогали под бременем налогов, рекрутской и подводной повинности, военного постоя, дурного управления, притеснения местных властей".

"О скудности и богатстве" Посошкова: "И при квартирах солдаты и драгуны так несмирно стоят и обиды страшные чинят, что и исчислить их не можно, а где офицеры их стоят, так того горше чинят".

"Крестьянское житье скудостно", -- говорит Посошков ("О скудости и богатстве"). Посошков писал 75 лет после Кошихина,⁸ жившего при царе Алексее Михайловиче: "Многие от безсолицы цынжают и умирают. Обремененные недоимками, угрожаемые беспощадными экзекуциями, многие в отчаянии оставляли свои домы и уходили в леса, где приставали к раскольникам или разбойничали; и разбойники ходили не поодиночке или малыми шайками, а по сту и по двести в артели и больше". С своей стороны, помещики жестоко тяготились обязанностью воинской и гражданской службы и школьного ученья; с большими пожертвованиями "укрывались они от смотров" и нередко даже уязвляли себя.

О уничтожении крепостного права ни он, ни Екатерина никогда не заботились, хотя это была одна из язв государственных. Мысль Радищева была дать простор духу народному, дать ему развиться на свободе. При монархическом образе правления, приличном такой обширной империи, могут существовать более демократические учреждения, права гражданские. Пусть царь будет всегда велик, как в Англии, но чтоб Россия была свободна. Одна свобода поведет ее к счастию и просвещению. Русскому человеку нужна только свобода; развязать ему ум и руки -- и он скоро сравнится в науках, в промышленности, в образованности с просвещеннейшими народами Европы.}

Александр Николаевич Радищев родился в Москве 20 августа 1749 года; умер в С.-Петербурге 12 сентября 1802 года. Родоначальники Радищевых были два татарские князька, родные братья Кунай и Нагай. После покорения Казани царем Иоанном Васильевичем Кунай и Нагай заперлись с своею дружиною в Арском городке, в 30 верстах от Казани, с тем, чтобы защищаться до последней капли крови. Царь послал им сказать, что так как Казань взята и царство их пало, то и сопротивление их будет бесполезно, а если они захотят окреститься, он примет их в свое подданство и даст им земли. Мурзы согласились. Кунай при крещении назван был Василием, а Нагай -- Константином.⁹ Царь пожаловал им по сороку пяти тысяч четвертей земли в нынешних Боровском, Малоярославецком и других уездах. (Четверть равнялась указной полуторе десятине населенной распахатной земли и двум десятинам в дичьих полях). Александр Николаевич произошел от Куная. Название "Радищев" произошло, как говорили, от жены одного из них, родившей множество детей.

Дед Радищева, Афанасий Прокофьевич, был калужский дворянин, начал службу солдатом, был денщиком у Петра 1-го и дослужился до бригадирского чина. В чине полковника он был посылан в Стародубские волости для усмирения раскольников. {История Малороссии Бантыш-Каменского. (Примеч. П. А. Радищева).} Мать его была так бедна, что, отпуская его на службу, дала ему только шесть копеек на дорогу и кафтан от своих овец. Но, будучи полковником, находясь в Саратовской губернии, Афанасий Прокофьевич проходил с своим полком, Малороссийским драгунским, которого он был командиром, чрез имение богатого помещика Григория Облязова, у которого, кроме одной дочери, не было других детей. Он так этому помещику поправился, что Облязов предложил ему жениться на его дочери. Полковник согласился, но невеста, Настасья Григорьевна, была так мала ростом и так дурна, что ее не смели показать жениху до венца. На девишнике вместо нее посадили подле полковника хорошенькую дворовую девушку, разряженную, и, когда стали пить водку и гости начали ломаться, жених и невеста должны были целоваться, чтоб ее подсластить. Вышедши замуж, Настасья Григорьевна не могла простить своей девушке того, что она целовалась с ее женихом, часто ей попрекала этим, била и накалывала се за это. Афанасий Прокофьевич скупил у своих родственников имения около Малоярославца и жил в двух верстах от этого города, в своем сельце Немцове, где он родился и где жила его мать, которую он уже не застал в живых по возвращении из службы; построил себе там большой каменный дом, а в городе Малоярославце -- Соборную церковь, где и похоронен. В 1812 году, по занятии Малоярославца французами после сражения 13-го октября, эта церковь обращена была в конюшню, и над входом было написано мелом: "Ecurie du général Guilleminot".¹⁰

Сын Афанасия Прокофьевича, Николай Афанасьевич, коллежский асессор, имел 2000 душ и большое семейство -- 7 сыновей и 4 дочери. Он был довольно образован для своего времени, знал языки французский, латинский и польский. Он был нрава крутого, очень вспыльчив, но добрый помещик, любимый своими крестьянами. Его крестьянам было так льготно шить, что из соседственных деревень от других помещиков и даже из казенных селений девки охотно шли замуж в его вотчины. Во время пугачевского бунта он укрывался в лесу в 5 верстах от своего села Преображенского, в 12 верстах от города Кузнецка (Саратовской губернии), с семейством своим и зятем Облязовым. Взяв с собою дворовых людей, хорошо вооруженных, они намерены были в случае нападения защищаться до последней крайности. Самых малых детей, двух сыновей и двух дочерей, Николай Афанасьевич роздал по мужикам. Мужики так его любили, что не выдали, а жены их марали маленьким господам лица сажею, бояся, чтобы бунтовщики не догадались по белизне и нежности их лиц, что это не крестьянские дети, обыкновенно замаранные и неопрятные. Ни один из тысячи душ не подумал донести на него, между тем как ближнего соседа и родственника его Дубенского собственные мужики привели к начальнику бунтовщиков. В господском доме неприятели, не нашед помещика, прострелили его портрет.

Александр Николаевич был старший из детей своего отца. Он был любимец своей матери, с которою сходствовал кротостью нрава. Первый его пестун и учитель русской грамоты был дядька его Петр Мамонтов, по прозванию Сума, к которому он обращается в вступлении своей поэмы "Бовы", взятой из сказки, часто рассказываемой ему этим Сумою. Потом он учился у родственников со стороны матери, Михаила Федоровича Аргамакова, человека умного, просвещенного и богатого, бывшего куратором Московского университета. В 1762 году он был определен в Пажеский корпус. Он видел двор Екатерины, где бывал часто по должности: тогда пажи служили за царским столом -- обычай, отмененный Александром Первым. Через несколько времени по вступлении Радищева в пажи явился при дворе молодой граф Владимир Григорьевич Орлов, брат князя Григория. Пробыв три года в чужих краях, граф Владимир возвратился образованным, сведущим, с европейским взглядом на вещи, что очень понравилось Екатерине, и подал ей мысль отправить молодых людей учиться в какой-нибудь немецкий университет. К тому ж недостаток сведущих чиновников по части юриспруденции был ощущаем правительством. Всем прочим предпочтен был славившийся в то время Лейпцигский университет. {После слов Всем прочим предпочтен был славившийся в то время Лейпцигский университет в черновой рукописи имеется вставка к данному месту:

В 18-м столетии, особливо по второй половине его, многие русские ездили учиться в университеты, Нильский и Лейпцигский. Киль принадлежал тогда царствующему в России дому (Петр III, Екатерина II, Павел I). Туда отправлялись прежде только уроженцы Остзейских провинций, но с 1745 года начинают являться между нильскими студентами русские и в их числе в 1766 году князь Александр Борисович Куракин. С 50-х до 80-х годов 18-го столетия и особенно с 1751 года русские чаще посещали Лейпцигский университет.

Студенты Лейпцигского университета разделялись только на четыре нации: на саксонцев, мейсенцев, баварцев и поляков (Poloni). Русские постоянно записываемы были в последние. В 1713 году были в нем студентами Петр Постников и князья Сергей и Владимир Долгорукие, а в 1763 -- граф Владимир Григорьевич Орлов.

В 1767 году двенадцать молодых дворян, из которых шесть пажей, отличавшихся перед прочими в науках и поведением, в том числе Радищев, отправлены были на три года на казенный счет под надзором гофмейстера Покума и духовника монаха Павла в этот университет. Каждому назначено было по 800 рублей в год. Вот имена этих молодых людей:

1. Князь Александр Несвицкий, из Москвы.

2. Князь Василий Трубецкой, из Москвы.

3. Федор Васильевич Ушаков, из Новгорода.

4. Михаил Ушаков, из Новгорода.

5. Николай Зиновьев, из Новгорода.

6. Алексей Михайлович Кутузов, из Москвы.

7. Челищев, из Смоленска.

8. Андрей Кириллович Рубановский, из Петербурга.

9. Александр Николаевич Радищев, из Москвы.

10. Сергей Николаевич Янов, из Калуги.

11. Иван Насакин, из Казани. О двенадцатом неизвестно, был ли он в Лейпциге.

В 1769 году присоединились к ним: Сергей Адамович Олсуфьев, из Петербурга; Осип Петрович Козодавлев, из Москвы; Николай Петрович Хлопов, из Петербурга; Алексей Григорьевич Теплов, из Петербурга. (Сведения эти заимствованы из заметок о заграничном путешествии академика Я. К. Грота ("Известия Академии наук по Отделению русского языка и словесности", 1860, т. 9, выпуск III, стр. 148--160)).

Радищев с товарищами, отправленные из Петербурга в конце 1766 года, были записаны в число лейпцигских студентов 1767 года 26 февраля по новому стилю...

Профессор Платнер вспоминал об них, особенно о Кутузове и Радищеве, через двадцать лет, разговаривая с Карамзиным (Письма русск. пут. Письмо из Дрездена от 6 июля 1789)...

Другой товарищ, Алексей Михайлович Кутузов¹¹ (мартинист), друг Новикова, был лучшим другом Радищева и даже писал к нему в ссылку. Кутузов, переводчик "Мессиады" Клопштока (2 ч. в тип. коми., 1785--1787), посвященной императрице Екатерине II, и "Юнговых размышлений", умер в Берлине [в] 1795 году. (Об этом переводе "Мессиады" рассказывал Карамзин на ужине дрезденских профессоров (Письма русск. пут. Письмо из Дрездена от 16 июля 1789). Карамзин много говорил, кроме того, о Кутузове. Императрица Екатерина II говорила о "Мессиаде" Клопштока, что она даже и подлинника не понимает).

Между товарищами были также с ним в дружбе Сергей Адамович Олсуфьев, товарищ детства императора Павла I, сын сенатора Адама Васильевича, любителя литературы, бывшего кабинет-министром при Екатерине II, человек умный, но не литератор. Он приехал в Лейпциг из Стокгольма, где первоначально проходил науки, говорил свободно по-французски и по-немецки, знал итальянский и латинский языки. Возвратившись из университета, он служил в конной гвардии, где был шефом великий князь Павел Петрович, очень его любивший как строгого наблюдателя дисциплины, которою тогда немногие отличались. При восшествии на престол великого князя Олсуфьев был уже полковником, находился при корпусе графа Валериана Александровича Зубова в Персии и был произведен в генерал-майоры.

Император Павел Петрович сказал жене его Екатерине Ивановне, пользовавшейся особым благоволением императрицы Марии Федоровны, при которой она до замужества служила: "Катерина Ивановна, теперь-то мы послужим с Сергеем Адамовичем". Корпусу графа Зубова велено было возвратиться в пределы России, а Олсуфьеву дан был полк, находившийся в другой отдаленной части империи. Так как он не успел довольно скоро явиться для принятия полка, то и было оставлен без мундира. Настоящая причина такой неожиданной немилости была не поздняя его явка к полку, ибо он спешил едва не на крыльях, ото она произошла от неосторожности его жены. Приехав во дворец к новой императрице Марии Федоровне, она были встречена Иваном Павловичем Кутайсовым, который было подошел к ней к ручке, но она отвернулась от него с презрением; бывши во всегдашних сношениях с бывшей великой княгиней, она знала, какую должность до 1796 года управлял Иван Павлович. После этого случая ее муж был отставлен. Он больше не вступал в службу, был богат и имел 3000 душ в Пензенской губернии...

Другие товарищи, бывшие в дружбе с Радищевым, -- Сергей Николаевич Янов и Челищев. Челищев говорил, что Радищев помогал ему изучать французский язык. Он был богат, человек набожный и вспыльчивый, имел певчих и заставлял их дома петь обедню и молился, стоя на коленях. Если который-нибудь певчий ошибался, пев фальшиво, он вскакивал, бил его и потом опять, стоя на коленях, продолжал молиться.

При конце своей жизни он имел с казною процесс, по которому у него имение было отобрано. Казна предлагала ему 50 000 рублей вознаграждения, но он требовал 100 000, потому, говорил он, что для осуществления какого-то проекта ему нужно было не менее этой суммы. Он был уже слеп и умер в большой бедности, получая пособие от Олсуфьева. Челищев питал глубокое уважение к Радищеву. С ним случилось происшествие, описываемое в "Путешествии" (о лодке с пассажирами, ставшей на мель недалеко от Систербека).

Все эти молодые люди были недовольны своим гофмейстером и его женою, которые, между прочим, слишком экономизировали в свою пользу казенные деньги и пр.} Двенадцать молодых дворян, из которых шесть пажей, отличавшихся перед прочими успехами в науках и поведением, в том числе Радищев, были отправлены в 1766 году на три года на казенный счет под надзором гофмейстера Бокума и духовника монаха Павла в этот университет. Каждому назначено было на содержание по 800 рублей в год. Каждый ученик обучался, кроме правоведения, наукам, к которым имел наиболее склонности. Радищев слушал философию у знаменитого профессора Платнера, недавно возвратившегося из Франции после продолжительного в ней пребывания. Сверх того он занимался предпочтительно литературою, начиная с подробного изучения латинских классиков, Горация и других, медициною и химиею, и, вероятно, был отличнейший из всех этих юношей, потому что ни один из них не сделался известным ни в литературе, пи в науках, а имя Радищева принадлежит потомству, как писателя и как патриота. На окончательном экзамене он не блеснул или не старался блеснуть, но профессоры его утверждали, что он сведущ гораздо более тех, которые умели лучше выказать себя. Последствия оправдали это. Он был почти универсальный человек. При глубоком знании законов он имел особенные познания в литературе. Все классические авторы -- латинские, французские, немецкие, английские и итальянские -- были ему совершенно знакомы, равно и все, что тогда было написано по-русски. Одним словом, это было сокровище познаний, соединенное с превосходным умом и высоким характером. В медицине он мог выдержать докторский экзамен, был на практике порядочной медик, лечил удачно, наиболее в Сибири. Химия была одно время любимым его упражнением,¹² и в доме его химическая печь была всегда в деле. У него гнали водку, спирт, купоросное масло, гофманские капли, воду розовую, земляничную и черемучную. Он знал музыку, играл на скрыпке, был ловкий танцор, искусный фехтовальщик, хороший ездок и счастливый охотник с ружьем.

В Лейпциге он был дружен особенно со следующими товарищами. Первый из них Ушаков, которого жизнь была издана им под названием "Житие Федора Васильевича Ушакова" (2 части, СПб., 1789). Ушаков служил в чине коллежского асессора при статс-секретаре Григории Николаевиче Теплове (род. 1725, ум. 1779); служба выгодная, доставлявшая ему в молодых летах блестящее положение и средства к светским рассеяниям; но он оставил службу для наук и был с другими отправлен в университет. Он умер через два года, не окончив курса. Ушаков одарен был красноречием и остроумием и имел особенное влияние на своих товарищей; но он с ранних лет не приучал себя удерживать порывы страстей и чувственности, и, предаваясь им необузданно, положил зародыш той болезни, которая, усилившись от умственных занятий, ускорила смерть, постигшую его на 22-м году от роду. Убедясь, что болезнь его неизлечима, он при распространении по телу Антонова огня обратился к Кутузову и просил его дать ему яду. Кутузов, посоветовавшись с Радищевым, также безотлучно находившимся при больном, отказал Ушакову и тот вскоре умер. Радищев говорит в "Житии Ушакова", что смерть эта оставила ему навсегда глубокое впечатление, которое даже потеря обожаемой супруги не могла изгладить из его сердца.

Другой товарищ, Алексей Михайлович Кутузов, мартинист, друг Новикова, был лучшим другом Радищева и даже писал к нему в место его ссылки. Кутузов, переводчик "Мессиады" Клопштока (2 ч. в тип. комп. 1785--1787), посвященной императрице Екатерине II, и "Юнговых размышлений", умер в Берлине в 1795 году.

Между товарищами были также Сергей Адамович Олсуфьев, сын сенатора Адама Васильевича (любителя литературы, бывшего кабинет-министром при Екатерине), человек умный, но не литератор. Осип Петрович Козодавлев, автор комедий "Перстень" (СПб., 1780), "Нашла коса на камень" (СПб., 1781) и других пьес, бывший при Александре I министром внутренних дел и временно народного просвещения. С ним Радищев не был в короткой связи, и Козодавлев считался у товарищей бездарным и даже без основательных познаний. Товарищи его уверяли, что все сведения Козодавлева ограничивались изучением каталогов. Об нем поэт Хвостов¹³(не граф) написал: "О. К. (Он -- Како), друг Крамзы (то есть Державина, Мурзы)

...но только друг нахальной,

Кем изуродован, как бабкой повивальной,

Малерб Российских стран, пресладостный певец".

Для объяснения этого надобно сказать, что Осип Петрович, сотрудник издававшегося при Академии "Собеседника любителей русского слова" (16 ч., СПб., 1783--1784), по указанию княгини Дашковой, президента Российской Академии, трудился над новым изданием Ломоносова (6 том<ов>, in 4°, СПб., 1784--1787). Взяв на себя необходимые поправки, он вздумал исправлять ошибки против языка и грамматики, встречающиеся у Ломоносова, но, не имея вкуса, часто искажал автора. Наконец, к числу друзей Радищева принадлежал Андрей {В рукописи П. А. Радищева ошибочно написано: Матвей.} Кириллович Рубановский (на племяннице которого женился впоследствии Радищев), необыкновенно прилежный, посвящавший каждый день 14 часов на учение, но от того нимало не успевавший в науках. Его товарищи, узнав, что одна молодая девушка была в интересном положении, имея связь с Рубановским, шутя удивлялись, как он мог улучить время для любовной интриги.

Товарищи Радищева были также: Сергей Николаевич Янов и Челищев, но только неизвестно, были ли они с ним в Лейпциге или в Пажеском корпусе. Они были с ним в большой дружбе. Происшествие, о котором говорится в главе "Чудово" в "Путешествии", случилось с Челищевым.

Все эти молодые люди были недовольны своим гофмейстером и его женою, которые, между прочим, слишком экономничали в свою пользу, расходуя казенные деньги. Они часто с ним ссорились и на него жаловались, но бесполезно. Выбор этого наставника не соответствовал благонамеренной цели императрицы: он не знал русского языка, не имел никаких сведений, был корыстолюбив, зол, хотел образовать питомцев своих палкой. Выведенная из терпения, эта молодежь явно на него восстала, за что непокорные были посажены под арест. Наконец, после не дошедших по назначению жалоб русскому министру в Дрездене, князю Белосельскому, один из их учителей отправился нарочно в Россию и повез от них просьбу. Тогда уже приказано было князю освободить молодых людей. Они остались в Лейпциге, но уже почти совсем вышли из-под ферулы Бокума. Они намеревались было удалиться чрез Англию в Северную Америку и, к счастию, удержаны от пагубного предприятия благоразумными мерами посланника князя Белосельского.

Гофмейстер Бокум имел странности. Он считал себя силачом, что заметили молодые люди и постарались его вышутить. Призовут лакея длинного, сильного бороться с гофмейстером, наказав лакею, чтобы он поддавался после упорной схватки. Эта сцена по временам возобновлялась к удовольствию наставника и учеников. Гофмейстер любил также пускаться в философические прения. Когда возникал какой-нибудь вопрос, сначала он его разбирал и определял с большою ясностью. Но когда дело доходило до доводов и до последствий, он терялся и говорил вздор. Такого рода наставник не мог быть по вкусу молодых людей, ищущих просвещения, ни быть уважаемым ими.

Проезжавший чрез Лейпциг русский офицер в ... снабдил наших студентов книгой Гельвеция¹⁴ "О разуме" (De l'Esprit), появившейся в 1758 году, которая есть одно из сильнейших проявлений материализма. Резкость этой книги очень им понравилась. Они изучили ее и привели этим в восхищение Гримма,¹⁵ рассказывавшего потом с торжеством Гельвецию в Париже про успехи новых адептов его школы. Но это были только увлечения юности, от которых они впоследствии совершенно отказались. Кутузов даже сделался мартинистом и приглашал, но безуспешно, Радищева вступить в это общество, о чем у них была философическая переписка.

Года через четыре настало время возвратиться на родину. В восхищении и не помня себя от радости они приближались к границе и, наконец, увидели себя на своей стороне. Радищев вступил (1771) в гражданскую службу протоколистом в Правительствующем Сенате в чине титулярного советника. Неприятное товарищество с приказными и гордое обращение старших заставили Александра Николаевича перейти в должности обер-аудитора к графу Брюсу, временно начальствующему в Петербурге в 1771 году для охранения столицы от чумы и бывшего впоследствии (с 1786 года) с.-петербургским главнокомандующим. Эпоха эта была приятнейшею в его жизни. Посещая с начальником своим лучшие петербургские общества, Радищев образовал в них вкус свой, получил приятность, ловкость в обхождении. Между тем, любя пламенно отечество, он старался усовершенствоваться в русском языке у Александра Васильевича Храповицкого,¹⁶ бывшего тогда гвардии офицером, и под его руководством перевел с французского рассуждение Монтескье "О величии и упадке римлян",¹⁷изданное Новиковым. Через четыре года Радищев вышел в отставку секунд-майором, женился в 1775 году и снова вступил в службу в 1776 году асессором в Коммерц-коллегию, президентом которой был граф Александр Романович Воронцов (род. 1742, ум. 1805, был государственным канцлером). Граф принял сначала сотрудника своего очень сухо, полагая, что он, несмотря на его ученость, человек светский, рассеянный; по Александр Николаевич целый год занимался только чтением журналов и определений коллегии, стараясь вникнуть в существо дел, узнать течение оных, законы, и между тем усовершенствовал себя в отечественном языке. Скоро познакомился он с делопроизводством и начал оказывать непреклонность, твердость характера, оспоривая мнения не только сочленов, но самого президента. К чести гр. Воронцова Радищев праводушием своим приобрел совершенную его доверенность и за оказанное у_п_о_р_с_т_в_о -- так отзывались о нем товарищи -- награжден чипом надворного советника. Когда открылась С.-Петербургская губерния (1780 год) по новому образованию, изложенному в Учреждении, таможенные дела перешли в ведение третьего советника Казенной палаты. В эту должность определен действительный статский советник Даль, умный, ученый, сведущий по порученной ему части, но престарелый и не знавший русского языка. Александр Николаевич поступил к нему в помощники, участвовал вместе с ним в устроении С.-Петербургской таможни и по причине слабого здоровья Даля один управлял таможенными делами С.-Петербургской губернии. Как главная торговля России производилась с Великобританиею, а Радищев, искусный в латинском, немецком и французском языках, не разумел английского, то, желая освободиться от зависимости своего переводчика, он, несмотря на многотрудную должность, начал учиться по-английски, имея уже более 30 лет, и через год мог объясняться свободно и правильно на этом языке и понимать Шекспира и Мильтона. Усердная служба его награждена чином коллежского советника и орденом св. Владимира 4-й степени. Далю препоручено было составление нового тарифа, которое он возложил на Радищева, потому что сам плохо знал русский язык, был стар и болезнен, так что Радищев один почти, без его участия, занимался и привел его к окончанию. Даль был награжден, а Радищев, совершавший весь труд, получил только тысячу рублей награждения. Но он не искал богатства. Однажды книгиня Дашкова сказала ему: "Александр Николаевич, я знаю, что ты часто претерпеваешь нужду. Что тебе надобно? Теперь я очень сильна при дворе и могу много для тебя сделать". Радищев отвечал: "Мне ничего не надобно", -- как Аристид,¹⁸ с которым богатый родственник хотел поделиться своим состоянием.

Свадьба Радищева происходила следующим образом. Рубановский, о котором выше упомянуто, познакомил Радищева с семейством своего брата Василия Кирилловича, имевшего трех дочерей. Старшая, Анна Васильевна, была уже взрослая девица, две меньшие воспитывались в Смольном монастыре. Радищев влюбился в Анну Васильевну, и она отвечала его страсти, но мать ее долго противилась их союзу, надеясь породниться с придворной знатью. Однако, видя, что любовь их не ослабевает, но еще усиливается от препятствий, родители после нескольких лет ожидания согласились их соединить. Все отправились в Москву для свадьбы, которая должна была происходить в доме родителей Радищева. Это было в 1775 году, вскоре после чумы. Рубановский там умер. Смерть его была большою потерею для его семейства, потому что он имел очень выгодное место в Придворной конторе и мог составить своим детям порядочное состояние.

В ту минуту, как жених с невестой поехали к венцу, лошади понесли, что сочтено было дурным предзнаменованием. Действительно, счастливые супруги прожили вместе только восемь лет. Анна Васильевна, даровавшая своему мужу трех сыновей и одну дочь (две дочери умерли в малолетстве), скончалась в августе 1783 года, вскоре после рождения третьего сына, того именно, который сообщает эти подробности. Смерть ее приключилась от испуга. Она уже начала оправляться после родов, как вдруг в одно утро ударили в трещетки по причине случившегося пожара. В Петербурге было тогда такое обыкновение. Анна Васильевна была пуглива, нрава впечатлительного и хотя веселого, но скоро переходила к грусти. Медики говорили, что молоко поднялось кверху и она, еще слабая, не могла перенести этого кризису. Радищев был в отчаянии. Его свояченицы,¹⁹ вышедшие незадолго перед тем из Смольного монастыря, взялись воспитывать его детей. Вот эпитафия, сочиненная Радищевым своей жене:

О, если то неложно,

Что мы по смерти будем жить,

Коль будем жить, то чувствовать нам должно,

А если чувствовать -- нельзя и не любить.

Надеждой сей себя питая

И дни в тоске препровождая,

Я смерти жду, как брачна дня:

Умру и горести забуду.

В объятиях твоих я паки счастлив буду.

Но если то мечта, что сердцу льстит маня,

И ненавистный рок отъял тебя навеки,

Уж больше нет отрад, да льются слезны реки.

Тронись, любезная, стенаниями друга:

Се предстоит тебе в объятьях твоих чад.

Не можешь коль прейти свирепых смерти врат,

Явись хотя в мечте, утешь и тем супруга.

Александр Николаевич полагал, что самый счастливый человек в мире тот, кто имеет хорошую жену.

А. В. Радищева была похоронена в Невском монастыре, где супруг ее хотел поставить ей памятник с этой эпитафией, но ему не позволили, потому что в ней выражается недостаточная уверенность в бессмертии души. Памятник поставлен был в лабиринте, на конце сада, принадлежавшего к дому Радищева.

Даль, удрученный летами и болезнями, просился в отставку; Радищев правил его должностью. Уверенная в непоколебимой честности и совершенном бескорыстии Радищева, государыня удостоила его важными поручениями: при начале шведской войны ему велено арестовать и описать шведские корабли, {В первоначальной редакции биографии, опубликованной В. П. Семенниковым, сказано: "Во время Шведской войны, когда Петербург был приведен в трепет угрозами Густава III, обещавшего прийти обедать в эту столицу, а ужинать в Москву, Радищев имел намерение собрать охотников и наскоро вооружить их для защиты города; но так как "Горе-Богатырь" оказался слишком слаб для своих гигантских предприятий и даже был разбит, то и план Радищева оставлен им без последствий.

"Горе-Богатырь" -- комедия, сочиненная Екатериною во время Шведской войны. Это карикатура на Густава III. Она была играна в Эрмитаже. Но на публичном театре никогда не представлялась и даже была напечатана, как "Иван-Царевич" и "Февей" и пьесы в Théâtre de L'Hermitage.²⁰} сделать обыск запрещенных товаров во всех петербургских лавках и магазинах. По смерти Даля Радищеву окончательно поручено было управление С.-Петербургской таможней. На это место было много искателей, имевших сильную протекцию. Но Екатерина всем отказала, говоря: "У меня для этого места есть достойный человек", -- и назначила Радищева, бывшего тогда в чине коллежского советника и кавалером св. Владимира 4-й степени. Он был приверженцем свободной торговли и сколько можно способствовал ходу коммерции. Он отличался неусыпною деятельностью и совершенным бескорыстием -- добродетелью, редкою во всякие времена. Служа так долго при таможне, он мог бы нажить большое состояние, но всегда этим гнушался. Однажды попался русский купец с контрабандою; она состояла из дорогих материй, парчи и тому подобного. Купец является в кабинет Радищева, просит, чтоб пропустить его товар, и подает ему большой пакет с ассигнациями. Его велели вытолкать. На другой или на третий день приезжает жена этого купца к жене Радищева, бывшей в постели после родов, и кладет ей золотой на зубок. Поговорив о своем деле, она отправилась домой. По уходе ее заметили, что в углу другой комнаты оставлен большой кулек, набитый дорогими парчами, материями и пр. Тотчас посылают верхом лакея догнать купчиху и бросить ей кулек на дрожки. Однако ж купец нашел протекцию у князя Потемкина, и ему велели возвратить товар. Радищев сказал: "Ну вот и хорошо! Теперь мне нечего говорить". Подобные случаи часто встречаются в таможне. Радищев рассказывал, что, служа в таможне, он имел однажды случай положить в карман вдруг полтора миллиона из каких-то забытых или пропущенных сумм, не значившихся по счетам, только взяв в часть двух или трех человек. Однако ж демон корысти его не соблазнил.

Но самые честные люди не избегают злоречия и подозрений. В то самое время, как Радищев сделан был директором таможни, его отец, имевший свой конский завод, прислал ему четверку прекрасных каретных лошадей. Одна знатная дама (А. Н. Нарышкина), увидевши его экипаж, вскричала: "Вот Радищев, не успел попасть в директоры таможни, сейчас и явилась новая четверня". Многие осуждали его за то, что он не пользуется таким хорошим случаем сделать себе хорошее состояние (Se charger la consoience pour que son fils puisse être un gros seigne un).²¹ Но он был патриот, философ XVIII века и презирал эти суждения. Преемник его в должности директора С.-Петербургской таможни Мирковнч, пробыв менее года в этой должности, вышел в отставку с полумиллионом в кармане, приобретенным в такое короткое время.

Все свободное от службы время Александр Николаевич посвящал учению. Он сочинил "Историю Российского Сената", которую уничтожил впоследствии; имел философическую переписку с А. М. Кутузовым, желавшим привлечь его в общество мартинистов, на что Радищев не соглашался; написал жизнь товарища своего по Лейпцигскому университету Ушакова, изданную в С.-Петербурге в 1789 году, о которой при появлении ее Державин отзывался с большим неодобрением;²²но главное творение его -- "Путешествие из С.-Петербурга в Москву", напечатанное в 1790 году.

Следующий случай показывает, что Радищев имел юридический такт и знал законы практически. В С.-Петербурге был некто Степан Андреев, чиновник не из дворян, наживший себе в службе порядочное состояние; он имел дом, жил очень хорошо, что возбуждало зависть его соседей, знавших его прежнюю бедность. Впрочем, он был человек добрый. В доме его находились комнаты, отдававшиеся впаймы; одну из них, подле хозяйской, нанимал уже несколько месяцев какой-то губернский секретарь. Приезжает богатый купец и нанимает комнату также подле хозяйской, но с другой стороны, так что хозяева жили между двумя квартирующими. В один большой праздник Степан Андреев с женою уходит к заутрени и запирает свою комнату. Возвратясь, они очень спокойно занимаются своими домашними делами. Приезжий купец очень долго не показывается. Думали, что он спит; наконец, решаются к нему взойти и находят его лежащим на полу, убитым и плавающим в крови; деньги его были похищены. Первое подозрение пало на Степана Андреева; в его комнате нашли даже кровавьте следы. Напрасно он оправдывался небытием дома (alibi²³), нахождением в церкви; никто из завистливых соседей не подтвердил его показаний и ничего не говорили в оправдание его. Все улики были против него. Члены суда, в котором это дело производилось, единогласно приговорили его к лишению чина, телесному наказанию, как не дворянина, и ссылке в Сибирь на каторгу. Один только из присутствующих был противного мнения. Радищев, находя, что улики недостаточны, и по разным домекам полагая Степана Андреева невинно подозреваемым и потому видя в этом деле натяжки, но подписал приговора и подал свое мнение; но за всем тем Степан Андреев был лишен прав состояния, наказан и сослан. Чрез несколько лет после этого происшествия, когда Радищев был уже в Сибири, перед восшествием на престол императора Павла I, губернский секретарь, квартировавший у Степана Андреева, учинил в Казани смертоубийство и, быв приговорен к каторге, признался в других преступлениях, между прочим -- в убийстве богатого купца в доме Степана Андреева. Степан Андрев был возвращен, и, когда Радищев опять сложил в С.-Петербурге в должности члена Комиссии по составлению законов, Степан Андреев явился к нему и благодарил его за заступничество, хотя и бесполезное.

Года за два или за три до своего несчастия Радищев купил у Фридрихса дачу на Петровском острове²⁴ за 6000 рублей на имя старшей своей свояченицы, куда и переселялся летом со всем своим семейством. Место было большое, на берегу Малой Невки, в виду Крестовского острова. Он построил там небольшой деревянный дом в два этажа. Комнаты были небольшие, кроме середней гостиной, над которой была в верхнем этаже галерея. Прогулка была приятная, по лесочкам везде поделаны были мостики. Чрез весь остров пролегала большая аллея, на конце которой был летний дворец великого князя Павла Петровича; близ него располагался лагерь Греческого кадетского корпуса. Тогда еще не было моста через Малую Невку, экипажи перевозили на плоту, нарочно для сего устроенному. Сверх того была для перевоза лодочка. Верочка, солдатская дочь, перевозила за грош с человека. Иногда нанимали шлюпку для вечерних прогулок. Здесь его постигло несчастье.

В городе он имел дом на Грязной улице ²⁵ (ныне Николаевская), недалеко от церкви Владимирской божьей матери, в приходе Знамения, недалеко от Невского проспекта. На дворе был дом деревянный, принадлежавший его тестю Рубановскому, а на улицу был построен каменный двухэтажный, с двумя большими залами и где помещалась его домашняя типография. Подле дома был большой сад, в средине которого был пруд, а на конце березовой аллеи лабиринт с памятником Анны Васильевны. В саду было много фруктовых деревьев, розовых кустов, много клубники и большие гряды спаржи.

По напечатании "Путешествия" и когда Радищев начал догадываться, что дело об этой книге принимало дурной оборот, он имел средства избегнуть ожидавшей его участи. Рига была тогда пограничным городом, и он мог переехать 500 или 600 верст, отделяющие ее от С.-Петербурга, и скрыться за границею прежде, нежели бы подумали его арестовать; но он боялся подвергнуть свое семейство, а особенно двух своячениц, полицейскому допросу и, может быть, дурным последствиям и лучше решился пожертвовать собою для их безопасности. {После этого абзаца в черновой рукописи имеется подзаголовок: II. Ссылка в Сибирь.}

В 1789 году, в то время как началася Французская революция, Радищев был уже директором С.-Петербургской таможни. Он был в короткой, дружеской связи с графом Александром Романовичем Воронцовым. Граф с некоторого времени не имел первого значения при дворе, чему было причиною донесение, сделанное им о Рязанской и Тамбовской губерниях, которые он ревизовал с сенатором Нарышкиным, и не соответствовавшее видам императрицы. В это время Радищев написал "Путешествие из С.-Петербурга в Москву" (СПб., 1790, in 8°, стр. 458), по уверению некоторых, по внушению графа; обстоятельство сомнительное и основанное на одних догадках. "Путешествие" это посвящено Алексею Михайловичу Кутузову. Оно разделено на 23 главы, из которых первая называется "Выезд", а прочие оглавлены именами станций между обеими столицами. В этом "Путешествии" автор рассказывает злоупотребления и несправедливости, поражающие его в дороге. Он говорит о плачевной участи крепостных людей с сожалением. Во сне (глава "Подберезье") он видит монарха,²⁶ которого министры обманывают, льстецы превозносят до небес, представляют ему, что золотой век настал в его владениях, между тем как в действительности горькая противоположность достигала ужасных размеров. {* После этого абзаца в черновой рукописи имеется следующее дополнение:

Ода "Вольность" явно была сочинена под влиянием революционного духа, распространившегося в Европе. Она начинается так:²⁷

О дар небес благословенный!

Источник всех великих дел!

О вольность! Вольность! Дар бесценный!

Позволь, чтоб раб тебя воспел.

Исполни сердце своим жаром

И сильных мышц своих ударом

Во свет рабства тьму претвори.

Да Брут и Телль еще проснутся,

Седяй во власти, да смятутся

От гласа твоего цари.

Я в свет изшел, и ты со мною,

и пр. В другой строфе изображается взрыв революции:

Я зрю -- меч остр везде сверкает,

В различных видах смерть летает,

Над гордою главой паря.

Ликуйте склепанны народы!

Се право мщенное природы

На плаху возвело царя.

. . . . . . . . . . . . .

Сковав сторука Исполина,

Влекут его как Гражданина

К престолу, где народ воссел.

Преступник власти, мною данной,

Вещай, злодей, мною венчанной,

Против меня восстать как смел?

Тебя облек я во порфиру

Блаженство в обществе блюсти,

Вдовицу призирать и сиру

От бед невинность чтоб спасти.

Но ты, забыв мне клятву данну,

Забыв, что я избрал тебя

Себе в утеху быть венчанну,

Возмнил, что ты господь, не я.

. . . . . . . . . . . . . .

Умри, умри же ты стократ.

И это обращение к Кромвелю:

Великий муж, коварства полный,

Ханжа и льстец и святотать,

Один ты в мире сей благотворный

Пример великий мог подать.

Я чту, Кромвель,²⁸ в тебе злодея,

Что власть в руке своей имея,

Ты твердь свободы сокрушил;

Но научил ты в род и роды,

Как могут мстить себя народы:

Ты Карла на суде казнил.

Этого было слишком достаточно, чтобы раздражить и встревожить Екатерину. В особенности же выражения: "На плаху возвело царя", "Ты Карла на суде казнил" -- ей казались дерзки. Она вообразила, что есть заговор против нее и революция готова вспыхнуть в Петербурге, а потому Радищева велела посадить в крепость. В записках Храповицкого находится об этом следующее...}

Этого достаточно было, чтобы раздражить и встревожить императрицу. Она предположила, что есть злой умысел против нее, а потому Радищева велела посадить в крепость (июнь, 1790 год).

В записках Храповицкого находится об этом следующее: "Государыня говорила (26 июня) о книге "Путешествие из С.-Петербурга в Москву": "Тут рассеяние заразы французской. Автор мартинист. Я прочла 30 страниц. Посылала за Рылеевым (обер-полицмейстером). Открывается подозрение на Радищева, а он препоручен Шешковскому и сидит в крепости"".

В июне (1790) полицейский офицер является в дом Радищева, берет его под арест и везет к главнокомандующему графу Брюсу. Едва они взошли в переднюю, является человек, у которого спрашивают: "От кого он?". "От Шешковского", -- был ответ. Радищев падает в обморок. Его везут в крепость, обременяют оковами и отдают в распоряжение Шешковскому (действительный статский советник). {После этого абзаца в черновой рукописи написано:

Шешковский был при Екатерине то же, что Фукье-Тепвиль у Робеспьера,²⁹ Тигеллин³⁰ у Нерона, Малюта Скуратов у царя Ивана Васильевича, Тристан л'Эрмит³¹ y Людовика XI, между тем человек очень набожный. Каждый день в обедню вынимали для него три просвиры. Низкий происхождением, воспитанием и душевными качествами, Шешковский был грозою двора и столицы. Ему препоручена была Екатериною II Тайная экспедиция, и этот великий инквизитор России исполнял свою должность с ужасной аккуратностью и суровостью. Он действовал с отвратительным самовластием, без малейшего снисхождения и сострадания. Шешковский сам хвалился, что знает средство вынуждать признания, а именно он начинал тем, что допрашиваемое лицо хватит палкою под самый подбородок так, что зубы затрещат, а иногда и выскакивают. Ни один обвиняемый при таком допросе не смел защищаться под опасением смертной казни. Всего замечательнее то, что Шешковский обращался таким образом только с знатными особами, ибо простолюдины отдаваемы были на расправу его подчиненным. Таким образом вынуждал Шешковский признания. Наказание знатных особ он исполнял своеручно. Розгами и плетью он сек часто. Кнутом он сек с необыкновенной ловкостью, приобретенной частым упражнением. Однажды князь Потемкин, после продолжительного отсутствия возвратившийся в Петербург, заметив между явившимися посетителями Шешковского, спросил у пего при всех: "Много ли в мое отсутствие ты пересек персон из своих рук кнутом?". Тот, однако же, устыдясь, благодарил уклончиво за такую милостивую насмешку. По делу о карикатурах и ругательных сочинениях в осьмидесятых годах несколько придворных особ были у него в переделке. В С.-Петербурге у него было много дела всякий день, однако ж он был посылай и в другие города. Когда, например (что очень часто случалось), многими недовольными в Москве были говорены неприличные речи и это доходило до сведения императрицы, она, как в девяностых годах, полагала в них видеть семена возмущения и старалась его подавить. Она прислала туда Шешковского. Вся Москва вострепетала, и это дело по оштрафоваиии нескольких лиц было оставлено. Совестно было бы оглашать имена некоторых господ и дам в знатнейших городах империи, которых он наказывал. Неизвестно, жил ли Шешковский при филантропическом Александре I, но он тогда совершенно был бы без дела. В конце царствования Екатерины II этот палач был тайный советник и кавалер ордена св. Владимира 2-й степени. Он был чрезвычайно богат, ибо при каждом случае получал подарки деньгами и крестьянами. В 1793 году, по случаю мира с Турциею, он получил пенсию в 2000 рублей, хотя нимало ему не содействовал. Вот какому человеку отдан был в распоряжение несчастный Радищев.

В записках Храповицкого находим еще: "2-го июля она продолжала писать примечания на книгу Радищева, а он препоручен Шешковскому и сидит в крепости. 7-го июля государыня примечания на книгу Радищева велела послать к Шешковскому. Она сказала: "Он бунтовщик хуже Пугачева", -- показала ему, что в конце книги он хвалит Франклина и себя таким представляет. Она говорила с жаром и чувствительностью".

Присланные эти замечания, собственноручные Екатерины, указывали довольно великому инквизитору, чего от него требуют. Неизвестно, как происходили допросы, но верно то, что каждый день из дома Радищева посылался верный служитель, камердинер его Петр Иванов Козлов, с гостинцами к грозному Шешковскому от имени старшей свояченицы, и получался всегда удовлетворительный ответ: "Степан Иванович приказал кланяться, все, слава богу, благополучно, не извольте беспокоиться". Даже один раз Елисавете Васильевне позволено было увидеться в крепости с Александром Николаевичем. Она и сестра ее с детьми жили тогда на даче на Петровском острове. Елисавета Васильева наняла шлюпку и, взяв с собою четырнадцатилетнего старшего сына Радищева, съездила в крепость.}

Шешковскому препоручена была Тайная экспедиция. Низкий происхождением, воспитанием и душевными качествами, он был, однако же, человек очень набожный и каждый день в обедню для него вынимали три просфоры. Он исполнял свою должность с аккуратностью, без малейшего снисхождения и сострадания и нередко наказания исполнял своеручно. Он хвалился, что знает средство вынуждать признания. В конце царствования Екатерины II он был тайный советник и кавалер ордена св. Владимира 2-й степени, был чрезвычайно богат, ибо при каждом случае получал подарки деньгами и крестьянами. Неизвестно, как происходили допросы, но верно то, что каждый день из дому Радищева посылался верный служитель, его камердинер Петр Иванович Козлов, с гостинцами к грозному Шешковскому от имени старшей свояченицы Елизаветы Васильевны, за которые она получала всегда ответ успокоительный: "Степан Иванович приказал кланяться, все, слава богу, благополучно, не извольте беспокоиться". Даже один раз Елизавете Васильевне позволено было увидеться в крепости с Александром Николаевичем. Она и сестра ее жили тогда с детьми Радищева на своей даче на Петровском острове. Елизавета Васильевна наняла шлюпку и, взявши с собою четырнадцатилетнего старшего сына Радищева, съездила в крепость.

В записках Храповицкого находим еще: "2 июля она продолжала писать примечания на книгу Радищева, а он препоручен Шешковскому и сидит в крепости. 7 июля государыня примечания на книгу Радищева велела послать к Шешковскому. Она сказала Храповицкому: "Он бунтовщик хуже Пугачева", -- показала ему, что в конце книги он хвалит Франклина и себя таким представляет"". {"Путешествие", в последней главе "Слово о Ломоносове": "Ужели поставим его близ удостоившегося наилестнейшей надписи, которую человек под изображением своим зреть может, -- надписи, начертанной не ласкательством, но истиною, дерзающею на силу: "Се исторгший гром с небеси и скипетр у тиранов" (Франклин)".

Там же: "Не достойны разве признательности мужественные писатели, восстающие на губительство и всесилие для того, что не могли избавить человечество из оков и пленения?". (Примеч. П. А. Радищева).}

13 июля императрица писала к главнокомандующему в С.-Петербурге генерал-аншефу графу Брюсу: "Граф Яков Александрович! Недавно издана здесь книга под названием "Путешествие из С.-Петербурга в Москву", наполненное самыми вредными умствованиями, разрушающими покой общественный, умаляющими должное к властям уважение, стремящимися к тому, чтоб произвесть в народе негодование против начальников и начальства, наконец, оскорбительными выражениями противу сана и власти царской. Сочинителем сей книги оказался коллежский советник Александр Радищев, который сам учинил в том признание, присовокупив к сему, что после ценсуры Управы благочиния взнес он многие листы в помянутую книгу, в собственной его типографии напечатанную, и потому взят под стражу. Таковое его преступление повелеваем рассмотреть и судить порядком в Палате уголовного суда С.-Петербургской губернии и, заключа приговор, взвести в Сенат наш. Пребываю к вам благосклонная Екатерина".

Дело о Радищеве³² вследствие предложения главнокомандующего графа Брюса началось в С.-Петербургской палате уголовного суда 15-го июля 1790 года.

Вопросные пункты, ему заданные в палате:

Вопрос 1-й. С каким намерением сочинили вы оную книгу?

Ответ. Намерения при сочинении другого не имел, как быть известным в свете между сочинителями и дабы прослыть таковым, то есть остроумным писателем.

[Вопрос] 2-й. Кто именно вам были в этом сообщники?

О<твет>. Никого сообщников в том не имел.

[Вопрос] 3-й. Чувствуете ли важность своего преступления?

О<твет>. Чувствую во внутренности моей души, что книга моя дерзновенна и приношу в том мою повинность.

[Вопрос] 4-й. Сколько напечатано вами оных экземпляров и из того выпущено в свет и кому сами раздавали?

О<твет>. Напечатано было этой книги около 650 экземпляров, более или менее утвердительно сказать не упомню. Из того числа продано на деньги и променено на книги купцу Зотову 25 экземпляров; да роздано мною: 2 экз. г. Козодавлеву, для него и для Державина; 1 -- прапорщику Дарагану; один -- ротмистру Олсуфьеву; 1 -- иностранцу Вицману; один хотел дать надзирателю Царевскому, но дал ли или нет, того не помню; один назначен в отсылку к г. Кутузову в Берлин, который запечатанный отдан мною г. Вальцу, но не отослан. И как я узнал, что в городе стали принимать ее в дурном смысле, то почувствовал сам омерзение к моему сочинению. Экземпляры все остальные сжечь велел, и по моему приказанию служителем моим Давыдом Фроловым сожжены, о чем доносил я главнокомандующему при взятии меня под стражу.

[Вопрос] 5-й. Объясните нам по силе указа 768 года октября 20-го о службе своей.

О<твет>. В малолетстве моем служил я при дворе ее императорского величества пажем и посылан был в Лейпцигский университет на казенном иждивении. По возвращении оттуда, в 1771 году, определен в должность протоколиста в Правительствующий сенат с чином титулярного советника; в 1773 взят в штаб е. с. графа Я. А. Брюса в обер-аудиторы; в 1775 году вышел в отставку с чином секунд-майора; в 1777 году определен в Коммерц-коллегию асессором и происходил чинами, как то значит в послужном списке. Сие писал и руку приложил Александр Радищев.

Значущие чины: Осип Козодавлев, коллежский советник и ордена св. Владимира кавалер, находится при народных училищах; Гаврила Державин, статский действительный советник, находится здесь в Петербурге; прапорщик Дараган³³находится при таможне в числе определенных для познания дел; Сергей Олсуфьев -- ротмиссер конной гвардии; Вицман³⁴ -- имени не знаю -- живет в Измайловском полку при школе; Александр Царевский³⁵ -- надзиратель при таможне у разъезда при судах; Алексей Кутузов -- отставной премьер-майор; г. Вальц³⁶ находится при г. вице-канцлере.

В 1790 году июля 19-го дня в присутствии Палаты уголовного суда по увещанию священническому показываю, что значущую в ответе моем книгу сочинял не в каком злоумышлении, но единственно, чтобы прослыть писателем; а также сообщников в сочинении оной никого не имел, в чем и подписуюсь. А. Радищев. Оного Радищева увещевал церкви Вознесения господня священник Матвей Иванов, 1790 года, июля 19-го.

Формулярный список, присланный из Казенной палаты: Из дворян. -- Имения не имеет. -- Пажем 1762. -- Титулярный советник 771. -- В штабе генерал-аншефа графа Я. А. Брюса обер-аудитором 773. -- Армии секунд-майором 775. -- В Государственной Коммерц-коллегии на асессорской вакансии 777. -- Коллежским асессором с старшинством произведения в секунд-майоры 779. -- По именному ее величества указу определен в помощь статскому советнику Далю к таможенным делам 780. -- Надворным советником этого же года 18-го декабря. -- В нынешнем чине 783, ноября 24. -- В походах не бывал. -- В штрафах и подозрениях не бывал. -- В отставке был с награждением чина. -- В нынешнем чине в отпуску не бывал. -- Вдов.

Корректура моей книги делана мною действительно вся, и все поправки, которые в ней находятся, делал я своею рукою. Если иные места кажутся отменны, то для того, что писаны рачительнее, дабы наборщик не мог ошибиться и не было бы нужды делать еще поправки, в чем и подписуюсь. А. Радищев, июля 24-го дня 1790 года.

По предложению главнокомандующего графа Я. А. Брюса в Уголовной палате заседающие оную книгу читали, не впуская во время чтения в присутствие канцелярских служителей, и по прочтении имея нужду опросить Радищева о подлежащем, а как оный находится в крепости, то по распоряжению главнокомандующего могли всякий раз, когда в нем будет надобность, посылать экзекутора Губернского правления в крепость для истребования его от коменданта и потом паки отсылать в крепость с тем же экзекутором с тем, чтобы при принятии и отправлении обратно иметь всякую предосторожность, которую должно иметь со столь важным преступником, и брать наемную карету, вследствие чего по рассмотрении книги и окончании допросов палата заключила следующий приговор.

Хотя означенный Радищев и показал, что чувствует во внутренности души своей, что та книга есть дерзновенна и приносит в том свою повинность, да и что сочинил ее не в злоумышленном намерении, но единственно только, чтоб прослыть сочинителем остроумным, но однако ж палата, рассматривая оную книгу, находит, что она показывает совсем противное, а потому его, Радищева, за сие преступление мнением полагает: лиша чинов и дворянства, отобрав от него орден св. Владимира 4-й степени, по силе Уложения 22-й главы 13 пункта, воинских 20, 127, 135, 137, 149 артикулов и 101 толкования, а также Морского устава 5-й книги, 14 главы, 103 артикула и на оный толкования, казнить смертию, а показанные сочинения его, сколько отобрано будет, истребить; но как состоявшегося 785, апреля 21-го Дворянского положения в 13-й статье сказано, что дело благородного, впадающего в уголовное преступление и по законам достойного лишения дворянского достоинства, или чести, или жизни, да не вершится без внесения в Сенат и конфирмации императорского величества, дело для представления в Пр. сенат взнесть к главнокомандующему графу Брюсу. Послано Июля 25.

В записках Храповицкого сказано: "Августа 11-го доклад о Радищеве с приметною чувствительностию приказала рассмотреть в Совете, чтоб не быть пристрастною и объявить, чтобы "не уважали до меня касающееся, понеже презираю"".

Сентября 8-го дня 1790 года Губернское правление, слушав указ Пр. сената, что по именному ее императорского величества высочайшему указу, данпому сентября 4-го дня за собственноручным ее величества подписанием, коллежский советник Александр Радищев оказался виновным изданием (вышеупомянутой) книги, сверх того учинил лживый поступок прибавкою после ценсуры многих листов, в чем и признался; за таковое его преступление осужден от Палаты уголовных дел С.-Петербургской губернии, а потом и Сенатом нашим на основании государственных узаконений к смертной казни; и хотя по роду столь важной вины заслуживает он сию казнь, по мы, последуя правилам нашим, чтоб соединить правосудие с милосердием, для всеобщей радости, которую верные подданные наши разделяют с нами в настоящее время, когда всевышний увенчал наши неусыпные труды на благо империи, от него нам вверенной, вожделенным миром с Швециею, освобождаем его от лишения живота и повелеваем вместо того, отобрав у него чины, знаки ордена св. Владимира и дворянское достоинство, сослать его в Сибирь, в Илимский острог на 10-летнее безысходное пребывание: имение же, буде у него есть, оставить в пользу детей его, которых отдать на попечение деда их. Пр. сенат определил по сему ее им. вел. высоч. указу о исполнении к главнокомандующему в С.-Петербурге графу Брюсу и в С.-Петербургское губернское правление послать указы. Определено: 1) показанного коллежского советника Радищева чрез экзекутора взяв (и взят) из-под стражи в Губернское правление, вышеупомянутое ее им. величества повеление, в указе Пр. сенату объявленное, в присутствии объявить (и объявлено), отобрать орден и пр.; 2) его, Радищева, для дальнейшего в Сибирь, в Илимский острог, препровождения отправить в Новогородское наместническое правление за крепчайшею стражею, скованного через посредство Управы благочиния (прогоны до Новгорода на три почтовые лошади выдать), и в Иркутское наместническое правление о вышеозначенном высочайшем указе к должному исполнению сообщить.

Семейство Радищева во время нахождения его в крепости проживало на даче на Петровском острове. 30-го августа, день имении Александра Николаевича, прежде такой веселый, на который съезжались его родные и знакомые -- Кацаревы,³⁷ Сенявина,³⁸ Ржевские³⁹ -- прошел очень печально и уединенно. Родные, а особливо Елизавета Васильевна, в тревожном недоумении о том, чем кончится дело, старались успокоить друг друга. Ей говорили: "Молите бога, чтобы заключили мир с Турциею". Наконец, по возвращении их с дачи в петербургский дом в одно утро (в сентябре) является полицейский офицер,⁴⁰ тот самый, который взял Радищева под арест, и объявляет его семейству, что Радищев приговорен к ссылке в Сибирь на 10 лет. Ссылка на 10 лет при Екатерине II значила на всю жизнь. Елизавета Васильевна зарыдала. Полицейский офицер, также плакавший, старался ее утешить, уверяя, что Сибирь хорошая земля.

Книгу свою Радищев, как уже было сказано, напечатал в собственной типографии в своем доме, и хотя цензор (Андрей Бряпцев⁴¹) вымарал очень много страниц, почти половину, по он напечатал ее вполне и в таком виде подал обер-полицмейстеру Рылееву.⁴² Рылеев по совершенному своему-невежеству допустил ее к продаже, и в книге было выставлено: "С дозволения Управы благочиния". Это нарушение правила было поставлено в вину Радищеву при его осуждении. Рылеев, узнав ошибку и сделанный им промах, явился к императрице и, бросясь на колени, просил прощения, со слезами говоря: "Виноват, матушка, ваше величество!". Ему простили, и действительно он был не виноват, что попал в обер-полицмейстеры, несмотря на свою глупость. Рескриптом 13-го июля 1790 на имя графа Брюса, вышеприведенным, предписано наблюдать, чтобы книга Радищева не продавалась и не перепечатывалась. Ее истребляли, так что не более 50 экземпляров уцелело.⁴³

Радищев по напечатании "Путешествия" разослал его своим знакомым, между прочими и Гавриле Романовичу Державину. Державин поднес государыне этот экземпляр,⁴⁴где все важные места отмечены были карандашом, и сверх того написал еще эпиграмму,⁴⁵ где видно злобное удовольствие при виде несчастья человека честного и невинного:

Езда твоя в Москву со истинною сходна,

Не кстати лишь смела, дерзка и сумасбродна,

Я слышу: "На коней, -- кричит ямщик. -- Вирь, вирь".

Знать, русский Мирабо, поехал ты в Сибирь.

Это писал человек, хвалившийся, что он "горяч, в правде черт".

Императрица, узнав подробно эту книгу, сказала: "Верно, сочинитель какой-нибудь вздорный, неугомонный человек?". Когда ей отвечали, что он самый кроткий, хороших правил человек, "О! Тем хуже", -- вскричала Екатерина.

О Радищеве все сожалели. Купцы на Бирже, узнав о его несчастии, были в отчаянии, плакали, рыдали, как говорил сенатор Борис Яковлевич Княжнин, слышавший это от своего отца, известного драматического писателя Якова Княжнина, автора "Росслава" и "Хвастуна". {После этого абзаца в черновой рукописи имеется следующее дополнение:

Радищев говорит в "Путешествии" (Сон -- речь Правды царю): "Если из среды народныя возникнет муж. порицающий дела твои, ведай, что той есть друг твой искренний, чуждый рабского трепета; он твердым голосом возвестит тебе о мне. Блюдись и не дерзай его казнить, яко общего возмутителя. Призови его, угости его, яко странника, ибо всяк, порицающий царя в самовластии, есть странник земли, где все пред ним трепещет. Угости его, вещаю, почти его; да, возвратившись, возможет глаголати паче и паче не льстиво. Но таковые твердые сердца редки; едва един в целом столетии явится на светском ристалище".

Вот, что должна была сделать Екатерина вместо того, чтобы посылать за дураком Рылеевым или замечания на книгу к палачу Шешковскому. В беседе с ученым патриотом она, может быть, догадалась, что глаза ее не все ясно видели, и в советах его могла почерпнуть много полезного для блага общества.}

Радищева сослали в острог Илимск, бывший прежде городом и местопребыванием воеводы, в 500 верстах к северу от Иркутска, в Киренском уезде, при реке Илиме, впадающей в Ангару, от устья его принимающей название Верхней Тунгуски.

Граф Воронцов написал ко всем губернаторам ⁴⁶ тех мест, где должен был проехать сосланный, чтобы с ним обходились снисходительнее. Тогда генерал-губернатором пермским и тобольским был Евгений Кашкин, а иркутским и колыванским -- генерал-поручик Иван Алферьевич Пиль. Граф объявил семейству Радищева, что берет на себя все его содержание как в дороге, так и в месте его заточения и разослал деньги во все города, где ему должно было останавливаться. В Москве Радищев пробыл несколько дней в семействе своего отца,⁴⁷ где его снабдили на дорогу всем нужным. Он ходил молиться к Иверской божьей матери и на коленях долго и усердно молился со слезами. Еще в бытность свою в крепости он велел написать себе образ одного святого, вверженного в темницу за слишком смело говоренную истину с надписью: "Блаженны изгнанные правды ради". Но портретный живописец Михайло, крепостной его человек, не умел исполнить его мысли и написал четыре фигуры святых, стоящих просто рядом.

В Казани Радищев пробыл один день у Киселевых, дальних своих родственников. В Тобольске он прожил семь месяцев. Туда к нему свояченица его Елизавета Васильевна привезла его двух меньших детей, дочь 9 и сына Павла 8 лет. Два старших сына 16 и 13 лет были отправлены на воспитание в Архангельск, к родному их дяде Моисею Николаевичу Радищеву, служившему там директором таможни, такому же бессребренику, как его старший брат.

В Тобольске Радищев, как и все сосланные одного с ним звания, пользовался совершенною свободою. Он был на всех обедах, праздниках, в театре. Лучший актер был тогда какой-то Доримедонт, заменявший по нужде Гаррика ⁴⁸ и Вест-риса.⁴⁹ Половина Тобольска расположена на крутой горе, другая и лучшая внизу. Гулять многие ходили на Панин бугор. Тобольск построен на правом берегу Иртыша, против впадения в него с левой стороны реки Тобола. В то время в Тобольске издавался сосланным туда Панкратием Сумароковым литературный журнал "Иртыш, превращающийся в Ипокрену" (1790--1794). Один из главных его сотрудников был тамошний прокурор Иван Иванович Бахтин, издавший свою драму "Ревнивый" (СПб., 1816) и собрание своих стихотворений под названием "И я автор" (СПб., 1816). Радищев был в особенности хорошо принят у губернатора Александра Васильевича Алябьева, человека права кроткого и всеми любимого (который даже получил выговор за то, что позволил Радищеву такое долгое пребывание в Тобольске), у вице-губернатора Ивана Осиповича Селифонтова, бывшего впоследствии генерал-губернатором всей Сибири, у генеральши Черкашиной, у Резановых.

В Тобольске было тогда очень памятно управление губернатора Дениса Ивановича Чичерина, человека энергического, любившего порядок, бывшего в большой доверенности у императрицы, которая дала ему почти неограниченные полномочия. Он управлял этим краем с 1762 по 1782 год (род. 1723, ум. 1785). Он был известен своею пышностью, имел огромную прислугу, давал великолепные пиры, делал в праздники выходы в собор, одетый в мантию Александровского ордена и т. п. Народ его боялся, но любил и называл: "Батюшка, Денис Иванович".

Из ссыльных замечательны были: Михаил Алексеевич Пушкин, сосланный с меньшим братом и еще одним товарищем за делание фальшивых ассигнаций. Пушкин меньший ездил за границу делать формы и возвращался в Россию. На границе таможенный чиновник, осматривая его вещи, увидел одну из этих форм, долго рассматривал ее и не мог понять, на что она годится. Пушкин меньший, увидев, что дело плохо, думал поправиться, дал ему 25-рублевую ассигнацию. Чиновник взял ее, по формы не отдал и повез ее домой. В это время его жена пекла пироги. Он приложил форму к тесту, и 25-рублевая ассигнация выпечаталась. Пушкина задержали. Михаил Алексеевич был человек остроумный, светский и с познаниями и имел порядочное состояние. В молодости он рекомендован княгинею Дашковою быть при великом князе Павле Петровиче, но он передался к врагам ее, Орловым, и клеветал на нее; был по покровительству Орлова сделан начальником Коллегии мануфактур.

Другой сосланный, Варлашев, москвич, был человек оборотливый, сделал себе и сам небольшое состояние. Он был сослан за какой-то фальшивый акт. С ним прокурор Бахтин часто играл в шахматы, а иногда сажал в острог. В 1797 году проживал в Тобольске некто Смирнов,⁵⁰ чиновник, сосланный при Екатерине II за сделанный им фальшивый вексель в 20 000 рублей. Он был отпущенник князя Голицына, воспитан с его сыном, знал прекрасно французский язык, занимался литературою и посылал статьи в журнал Сохацкого и Подшивалова "Приятное и полезное препровождение времени" (20 ч., М., 1794--1798), где подписывался псевдонимом "Даурец Номохон". Между прочими одна статья -- "К смерти",-- написанная им в Усть-Каменогорской крепости в 1795 году, начиналась таким образом: "Приди, желанная, и в объятиях твоих да обрету спокойствие, доселе от меня убегавшее" ("Приятное и полезное препровождение времени", 1796, т. XI, стр. 279). Смирнов умел написать что угодно, например письмо навыворот, начиная с конца, с последней буквы последней строки до самого начала, без малейшей ошибки. Императрица Екатерина, сославшая его в Сибирь, писала к губернатору Чичерину: "Посылаю тебе птицу, держи ее в ежовых рукавицах".

От Тобольска до Иркутска почти 3000 верст. Это путешествие Радищев с Елизаветой Васильевною и двумя детьми совершил летом на почтовых в коляске. В это время в Сибири было дешево ездить на почтовых: прогоны платились вдвое меньше против великороссийских губерний, лошади были на станции хорошие и никогда не было за ними задержки. Города на Дороге: Тара, при Иртыше; Каинск в Барабинской степи (или Бараба, где озеро Барабинское); Томск, при реке Томи, недалеко от впадения ее в Обь; Ачинск, при реке Чулыме; Красноярск, при Енисее; Нижнеудинск, при реке Уде. Томск, Тара и Красноярск -- изрядные города. Дорогою, а особливо в Барабинской степи (200 или 300 верст), встречались огромные стада диких гусей и журавлей. В Томске, тогда областном городе Томской области, принадлежавшей к Тобольско<му> [наместничеству], пробыли две недели за болезнью Елизаветы Васильевны, страдавшей мучительною зубною болью. По причине чрезмерных жаров к коляске спереди приделали верх; работал его ссыльный итальянец. Радищев был принят ласково комендантом Томска Томасом Томасови-чем Де-Вильнев, французом, бригадиром в русской службе. Он пускал на дворе его монгольфьеров шар, сделанный им из тонкой бумаги, -- зрелище, до того времени не виданное в Сибири. В Иркутск Радищев приехал в сентябре.⁵¹ Иркутск построен на правом берегу реки Ангары, в 60 верстах от истока ее из Байкала и при речках Иркуте и Ушаковке. Переправа через Ангару опасна по причине ее быстроты. Она так быстра, что иногда зимою в большие морозы проходит.

В Иркутске Радищев пробыл два месяца. Он был принят в доме генерал-губернатора Пиля, познакомился с преосвященным Вениамином, епископом иркутским и нерчинским, природным дворянином; был также принят радушно в доме губернатора Лариона Тимофеевича Нагеля, человека отличных свойств, равно как и жена его. Дочь его, Беата Ларионовна, вышла вскоре потом, шестнадцати лет, за грека, отставного офицера, бывшего учителем в их доме, но была очень несчастлива и скоро умерла, как подозревали, отравленная своим мужем. Родители ее с неудовольствем и только по усильному ее желанию согласились на ее союз с этим ловеласом. Радищев бывал также у вице-губернатора Андрея Сидоровича N. N.⁵²и посещал с семейством своим театр. Труппа актеров в Иркутске была очень хороша. "Недоросль", "Князь Трубочист",⁵³ "Мельник",⁵⁴ "Дезертёр" (Мерсье) очень недурно разыгрывались. Во время пребывания Радищева в Иркутске генерал-губернатор велел для него приготовить в Илимске воеводский дом, за который с него взяли 10 рублей. Радищев приехал в Илимск 4-го января 1792 года.

Илимский острог находится на правом берегу судоходной реки Илима, у подошвы гор, покрытых лесом. Острогами тогда назывались в Сибири укрепленные места. Илимск при воеводах был укреплен от нашествия тунгусов, возмутившихся за излишние с них требования ясака. Стены острога состояли из высокого палисада с башнями по углам и посредине каждого бока образуемого ими параллелограмма. Дом воеводский был в центре острога; поблизости от него церковь, далее ратуша, а вне острога от обоих концов домы жителей тянулись до Илима и около горы. Жителей тогда, как и теперь, считалось около 500.

Радищев увидел себя там совершенно свободным.⁵⁵ Два унтер-офицера, сопровождавшие его в дороге, оставлены были при нем, чтоб воспрепятствовать ему уехать из Илимска. Один из них жил постоянно на квартире, далеко от его дома. Другой часто отлучался и, наконец, совсем уехал.

В Илимске Радищев нашел приготовленный для него дом, где было пять комнат, при нем множество служб, кухня, людские, сараи, погреба, огромная кладовая в два этажа, хлева, сад, обширный двор и большое место на берегу Илима, к которому впоследствии он прикупил два большие огорода за 20 рублей. Он тотчас старалс'я запастись всем, что нужно для хозяйства, как-то: несколько коров, две лошади, всякие птицы, огородные овощи. Фруктового сада там не могло быть. Там не родятся ни яблоки, ни вишни, только в лесах много ягод. Людей при нем было: два лакея женатые, горничная девка, повар и два молодые мужика, всего восемь человек.

С первого также года своего пребывания в Илимске он нашел необходимым заняться постройкой более удобного и прочного дома, ибо воеводский был очень ветх. Ему прислал генерал-губернатор плотников и столяра, выбранных между ссыльными. Новый дом имел восемь комнат, т. е. большая спальня с нишами, чайная или буфет, большой кабинет, где помешалась библиотека, кладовая, маленькая гостиная и маленькая столовая и две комнаты, где жили женатые лакеи. Длинный коридор начинался от спальни, проходил до столовой, отделяя таким образом кабинет и кладовую от двух людских комнат. К дому были пристроены с одной стороны баня, а с другой -- кухня. Дом был тепел, печи огромные; иначе их и устроить нельзя было, потому что зимою, в декабре и январе, морозы доходили до 30° и более, и ртуть по две недели лежала замерзшей в термометре.

Радищев вставал очень рано, читал, писал. Он получал "Московские ведомости", "Политический журнал", "Приятное и полезное препровождение времени". Гамбургские газеты ему присылали из Иркутска оказиею знакомые немцы. Переписку он вел с графом Воронцовым по-французски. Почерк графа было трудно разбирать, так что иногда на его письмо и отвечать было трудно. Изредка получались письма из Саратовской губернии от родителей, из Архангельска от сыновей и брата. Елизавета Васильевна переписывалась с г-жею Ржевскою, жившею в Петербурге. Радищев делал химические опыты; одно время занимался деланием горшков, для обжигания которых ему служила плавильная печь, устроенная в столовой. Поутру приносили ему большой медный чайник с кипятком и он сам варил себе кофе. Дети вставали, и он учил их каждый день истории, географии и по-немецки; после обеда заставлял их читать и переводить с французского. Он однажды написал для них рецензию на оду Державина "На взятие Измаила". Он не любил Державина и находил, что в его поэзии (кроме "Фелицы" и оды "Бог") есть часто бессмыслица. Вот одно замечание:

В полях ли брань, ты (русский) тьмишь свод звездный,

В морях ли брань, ты пенишь бездны.⁵⁶

Но, говорит рецензент, и всякий трус, убегая с сражения, вспенит бездну лучше Турвиля,⁵⁷ Жан-Барта или Рюйтера.⁵⁸Слово "гром" встречается в каждой строфе.

Дети приучены были вставать и одеваться, не требуя никакой прислуги. Он обходился с ними просто и никогда не наказывал, ни он, ни Елизавета Васильевна; между тем они приучены были к безусловному повиновению и всегда вели себя прилично; слишком короткое обращение с прислугою было им запрещено.

Летом он ходил с ружьем по лесам и горам, окружающим Илимск, ездил на лодке вверх и вниз по Илиму, а зимою на санях в разные стороны и даже до устья Илима, верст за сто, в селение Коробчанку, где зимою ловилось множество осетров.

Жители Илимска прибегали к Радищеву в случае болезни. Он лечил иногда удачно; так, между прочими вылечил он молодого Фому. Фома был из другой деревни, молодой человек высокого роста, недурен лицом, благонравный и любезный крестьянин. Занимаясь звероловством, как большая часть жителей Илимска и других селений, он ставил ловушки на белок и однажды, пошедши их осматривать, был застигнут сильным морозом и не мог скоро достигнуть ни до жилья, ни до зимовья. Все члены у него были отморожены. Он сделался неспособен к домашней работе. Отец его, вдовый, имел нужду в хозяйке, по Фоме нельзя было и помышлять о женитьбе, так что старик, не взирая на свои преклонные лета, сам хотел жениться. Они приезжают к Радищеву, который сначала усомнился его лечить, но однако же принялся, и мало-помалу после долгого лечения ему удалось поставить Фому на ноги. Он сам прививал оспу своим детям, рожденным в Сибири, и у жителей Илимска. Тогда еще доктор Дженнер⁵⁹ не изобрел прививания коровьей оспы. Винного пристава, мужа одной слишком бойкой особы, Авдотьи Куприяновны, человека слабого характера, помешавшегося в уме, он также лечил, старался развлекать, играл с ним в шахматы, поддавался ему иногда, по тот скоро умер.

Священник илимский умер. Сын его вел себя нехорошо и потому не мог заступить его место. Священник Семен из другой деревни, желавший иметь этот приход, прибегнул к Радищеву. Александр Николаевич написал о нем преосвященному Вениамину, и архиерей, знавший Радищева в Иркутске но встречам с ним у генерал-губернатора, с удовольствием исполнил его просьбу.

С самого приезда своего Радищев старался сблизиться с жителями Илимска. Это мещане, живущие довольно хорошо, хотя и не было купцов между ними, под управлением ратуши и бургомистра, ими избираемого. Он бывал с Елизаветой Васильевной у них в гостях, принимал их приглашения на праздники, даже иногда обедал у них и сам делал для них несколько раз обеды. Вечером девушки плясали под песни. На масленице он выезжал на больших санях с Елизаветой Васильевной и детьми кататься по Илимску из конца в конец, и за ним тянулся обыкновенно длинный поезд саней жителей Илимска.

Одежда илимских девок живописна. Они носят телогрейки, род кофты без рукавов и вместо талии большие складки; телогрейка и юбка китайчатые, рукава рубашек из фанзы, канфы или дабы, глядя по состоянию. Фанза обыкновенно желтая, из сырцового шелка, канфа темного цвета, материя плотная, голь -- также дорогая шелковая материя, даба -- бумажная. На голове они носят платки, повязанные так, чтобы сверху не закрывали волосы. В длинные косы вплетают ленты, на ногах коты (лапти там неизвестны). Замужние женщины никогда не участвуют в плясках. Пляска их похожа на менуэт. Две танцовщицы идут боком одна против другой в противные стороны, перебирая ногами право, и, прошедши известное расстояние, переходят на противную сторону таким же порядком одна против другой. Пляска совсем некрасивая и неоживленная. Вот некоторые их песни.

Сибирские песни

Ой! На горе дуб, дуб, 2

Что бела береза, 2

Промеж дуба и березы 2

Река протекала, 2

Речка, речка глубокая, 2

Вода студеная, 2

Нельзя, нельзя воды нити, 2

Нельзя почерпнути, 2

Нельзя, нельзя жену бити, 2

Нельзя поучати, 2

Я бил жену один час, 2

Сам плакал неделю, 2

Сушил, крушил ясны очи 2

По четыре ночи, 2

Издержался, истратился 2

На разные лекарства, 2

и пр.

Посылал же меня свекор

С полуночи по воду, --

Калина, малина! 2

С полуночи по воду

С золотым кубцом.

Калина! Малина! 2

Уж и я ли молода

Непослушлива была, --

Калина! Малина!

Непослушлива была,

Не послушалася, --

Калина! Малина!

Узелочек завяжу,

В уголочек положу.

Калина! Малина!

Узелочек-ат лежит,

Уголочек-ат дрожит.

Калина! Малина!

Кузнецкая улица грязным была грязна,

Грязным-грязна была грязнешенька,

Одно место было сухошенько.

Против широка двора

Собраница собрана,

Молодцов стоит толпа.

На них серы зипуны, шелковые кушаки,

На них шапочки собольи, верхи бархатные.

Неподалеку, в улице, стоит девок хоровод,

Стоит девушек маленько,

На них юбочки аленьки,

Исподницы-то строчены,

На руках перстни злачены.

Акулина несчастлива,

Полтора рубля скопила,

Сарафан себе купила.

Оне режут и кроят,

Всем остаточки делят:

Поповским дочерям

По шелковым рукавам,

Ямщицким дочерям

Им по браным рукавам,

Крестьянским дочерям

По посконным рукавам.

Ночесь моя кроватушка пустым была пуста,

Пустым пуста была пустешенька,

Без мила дружка, без Иванушки,

Без сердечного, без заречного,

Без Алешеньки, без Надеженьки.

Ой! Милая моя!

Миловидная моя!

Не садись подле меня,

Не гляди, друг, на меня.

Я рада б не глядеть, глаза мои глядят,

Во совете жить хотят.

Советным, советно, советнешенько.

Я поставлю бел шатер

При дорожке, при пути,

При всей красоте,

При ямской слободе.

Попрошу я у молодца в головушке поискать,

Черны кудри расчесать.

Стала девица искать,

Молодец стал засыпать

У девицы на руках,

На златых перстнях.

Проснулся, пробудился, право нету никого:

Ни девицы, ни шатра, ни дуба-столба,

Ни дуба-столба, ни вита кольца,

Ни вита кольца, ни добра коня.

У илимских жителей есть особые выражения, например: шибко значит "очень" (он шибко богат, она шибко хороша); шепетко -- "красиво" (лопатина то шепетка -- это платье красиво); туес -- "бурак".

Радищев нанимал луга для своих лошадей и коров от Илимска верстах в 10 или 15 вниз по реке, за речкою Зырянкою, впадающею с правой стороны в Илим. Для покоса употребляли своих людей, к которым нанимали еще работников. Радищев отправлялся сам присутствовать при сенокосе. Сено привозили на плотах, нарочно для сего устроенных. Метали сено помочью, то есть покупали несколько ведер вина, пекли пироги, варили щи с мясом, кашу, и жители Илимска очень охотно приходили помогать на эту работу. День оканчивался песнями и плясками.

Выше Илимска, верстах в двух, была Попова заимка или дача, принадлежащая священнику илимскому. В 15 верстах выше Илимска есть быстрое место, порог или шивер, в таком месте, где Илим течет между двух гор. В 50 верстах от Илимска вверх по Илиму было большое селение. Против Илимска на левом берегу реки было три двора. Жители их засевали хлебом небольшой участочек земли. Жители же илимские хлеба не сеют. Горы, покрытые лесом, тянутся по обоим берегам реки. Хлеб привозят с берегов Оки [притока Ангары], из Братского острога и других мест. Он довольно дешев. Леса состоят из сосны, ели, лиственницы, сибирского кедра и березы. Дуба, яблонь, вишен и пчел нет во всей Сибири, кроме Ишима. Иголки лиственницы похожи на сосновые, но мягче. Радищев пробовал из молодых лиственничных иголок делать зелень. Она довольно вкусна и похожа на щавель. Шишки сибирского кедра бросают в печку, когда она истопится, и орехи едят теплые. Они довольно вкусны.

В лесах родится много красной смородины, а в сырых местах очень много черной, земляники, брусники множество, малины, морошки, черники, голубица. Бруснику (Vaccinium vitis idea) мочат на зиму, и можно употреблять вместо салата. Из цветов наиболее растет сарана, или дикая красная лилия двух пород (Liliura pompouium и Lilium martagon), прострел, голубой цветок (Anémone nemorosa, Anemone patens), пискульник, голубые цветки (Iris auspuria), шиповник, голубые желтофиоли с отличным запахом (Rhododendron dauricum).

Из животных водятся в лесах медведи, олени, дикие козы (козули), зайцы. Из птиц -- глухари, рябчики, клесты (Becs-croises), дикие утки разных пород: крохаль (Ados merganser), которую не едят от того, что отзывает рыбой, составляющей главную ее пищу. Крохаль вьет себе гнездо на низких деревьях. Из рыб -- налимы (Lotta), таймени (Sahno taimen), хариузы. Осетров и стерлядей привозят от устья Илима (100 верст от Илимска). Омуль употребляется как снетки в великороссийских губерниях. Он имеет от 4 до 5 вершков длины. Его солят и продают бочками. Едят сырой и варят из него щи во время постов. Стерляди часто бывают такие, за которые в Москве дали бы 100 рублей за одну штуку.

Из насекомых -- мошки и тараканы, истинный бич в этих местах, одни летом, другие зимою. Мошки в одну минуту набиваются в рот, в нос, в глаза и искусают лицо. От них употребляют курево. В Тобольске от них носят сетки из конского волоса, частые, не пропускающие мошку, с холстинным колпаком, к которому пришита сетка и который завязывается аккуратно около шеи.

Тараканы (Blattes) в великороссийских губерниях называются пруссаками, будто из Пруссии завезены во время Семилетней войны. Они распложаются до неимоверности и нападают на все съестное, особливо на хлеб. В Сибири вымораживают их зимою в самые большие морозы, на что нужна целая неделя, ибо они мало-помалу собираются на потолок, в избах на полати и на печки и после слабого мороза оживают. Таким образом от них избавляются на два или на три года. Тобольский губернатор Денис Иванович Чичерин предпринял было избавить целый город от этого бича. Он принял самые строгие меры, чтоб жители поочередно перебирались из домов; выморозивши один, принимались за другой; но опыт был неудачен, и эти насекомые вскоре опять расплодились. В великороссийских городах их истребляют пудрою, нарочно для сего составляемою, и ею пудрят аккуратно места, где они водятся, щели и пр. Пудра, однажды там засевшая, совершенно их истребляет и мешает им вновь распложаться, ибо остается долго, не портясь, в разных местах и чрез год и два продолжает свое действие над новыми пришельцами. Одну зиму Радищев также принужден был оставить свой дом и переселиться к ближнему соседу Преину, у которого были две комнаты просторные, где он и прожил более месяца.

Из одной горы под самым городом вытекает ключ отлично вкусной воды, которую всегда брали для стола. Чрез год у детей вдруг появились зобы, которые, беспрестанно увеличиваясь, стали уже их беспокоить. Сначала не знали, чему это приписать. В Илимске они бывают, но не у многих. Им подвержены наиболее малолетние. Александр Николаевич прибегал к разным средствам. Писали в Петербург, спрашивая совета. Г-жа Ржевская писала о разных способах лечения. Наконец удостоверились, что горная ключевая вода, содержащая известковые частицы, пристающие в горле, была единственною тому причиною. Ее перестали вовсе употреблять и мало-помалу эти наросты стали уменьшаться и впоследствии совершенно исчезли. Известно, что в Альпийских горах есть целые поколения, одержимые этим недугом; вероятно, от той же причины и называются кретинами (cretius, goitreux).

В конце зимы, в марте 1794 года, прикочевали к Илимску тунгусы, живущие зимою в юртах из древесной коры, прикрепленной к тонким жердям и плотно покрытой кожами от ветра, с отверстием вверху для дыма, ибо посредине разведен всегда огонь, горящий день и ночь. Тунгусы, мужчины и женщины, спят вокруг огня на оленьих шкурах, покрываются также шкурами как одеялами. Когда у них озябнет спина, они оборачиваются ею к огню и так лежат до тех пор, пока спереди озябнут; тогда опять ложатся по-прежнему и в этих альтернативах проводят ночь. Радищев любопытствовал посмотреть на их религиозные обряды, и в удовольствие ему шаманка, прибывшая с своим племенем, согласилась дать для него представление. Он пришел с своим сыном в их юрты, расположенные в лесу, и их посадили на оленью шкуру перед огнем. Старая шаманка, слепая, столетняя, как говорили, надела на себя жреческую одежду, увешанную разными фигурками, побрякушками, изображениями животных, сделанными из железа, весом по крайней мере до полупуда, взяла в руки бубен или барабанчик, била по нем и припевала, говорила молитвы. Изредка три старшие тунгуса припевали: "Егегеа и егегеа" (eheguéa) -- до трех раз. Это значит: "Господи, помилуй". Шаманка ни на минуту не умолкала и не садилась, пела, ударяла в бубен и бодро приплясывала, топала ногою в продолжение двух или трех часов, пока, наконец, выбившись из сил, упала почти без чувств. Тем кончилось моление. Жители Илимска, приходившие из любопытства посмотреть на священнодействие шаманки, глядели на нее с ужасом, полагая, что она призывает нечистых духов. Шаманка имела дар предвидения и лечила болезни. Радищев лечил также иногда и тунгусов и покупал у них белок. У каждого их семейства есть олени. Они их доят, едят, запрягают в длинные салазки, одеваются и обуваются их шкурами. Это кроткое, полезное животное полярных стран питается зимою мхом и древесною корою.

Некоторые тунгусы, а особливо тунгуски, татуируют (пестрят) себе лицо, продергивают сквозь верхнюю кожицу начерненные нитки или шелк. Они были роста высокого, стройные, лицом смуглые, физиономии имеют монгольские, с калмыцкими сходные. Тунгусы очень склонны к пьянству. Бывшие в Илимске принадлежали к роду оленных тунгусов. Их считают четыре рода: 1) оленные, 2) собачные, 3) конные и 4) пешие или келены, то есть пустынные. Первые два самые многочисленные. Они называют себя общим именем "бож", то есть мужи или человеки. Прикочевавшие к Илимску, кажется, составляли одно из главнейших и сильнейших племен. У них не было ни лошадей, ни собак.

Путешественников, ни проезжих никогда не было в Илимске; только однажды проезжали принадлежавшие к Биллингсовой экспедиции натуралист доктор Мерк и рисовальщик Воронин. Они ехали с Чукотского Носа через Якутск и приплыли по Илиму на плотах вверх по реке, от устья ее в Ангару. Путешественники говорили, что терпели много лишений. Доктор Мерк вез собрание чучел птиц, четвероногих животных и гербарий (собрание трав), а рисовальщик Воронин -- виды полярных стран и разные рисунки. Из Илимска они отправились сухим путем в Иркутск.

В 1786 году капитан Биллингс, тщетно предпринимавший обойти мыс Шалаский Ледовитым морем от устья Колымы, возвратясь в Нижнеколымск, решился сделать покушение с восточной стороны от Берингова пролива на судах, построенных в Охотске. 1791 года на судне "Слава России" он вошел в губу св. Лаврентия, к северу от Чукотского Носа, между этим последним и Восточным мысом, находящимся на самом узком месте Берингова пролива. Чукчи, приехавшие к нему на байдарах, объявили ему, что Ледовитое море почти всегда покрыто льдом. Биллингс решился ехать сухим путем осмотреть весь берег Ледовитого моря. Чукчи взялись везти его туда на оленях и доставить в Нижнеколымск. С Биллингсом поехали доктор Мерк, рисовальщик Воронин и другие. Он проехал Чукотскую землю и в феврале 1792 года на нартах (длинные салазки), везенных собаками, прибыл в Нижнеколымский острог. В марте он приехал по реке Колыме на собаках в Среднеколымский острог, а оттуда поехал верхом на лошадях в Якутск, куда и прибыл в конце апреля. Морозы в декабре и январе были от 30 до 40 градусов (по Реомюру), так что Билингс выходил из терпения.

Чукотская земля имеет в длину 700 верст от Чукотского Носа до земли кочующих коряков и 500 верст ширины с юга на север, между Анадырским и Ледовитым морями. Жителей 10 000, оленные и сидячие. Первые (aborigènes) (оленные) самые многочисленные, образом жизни и наречием сходны с коряками. Сидячие живут около берегов Восточного моря, сходны образом жизни и наречием с кадьякскими островитянами российских американских колоний и, вероятно, выходцы оттуда. Майор Павлуцкий с 400 русских, коряков и юкагир послан был их покорить, и самые большие из ополчения простирались только до 3000 человек.

Чукотская земля неплодородна и не может быть обработана рукою земледельца. Почва ее шероховата и покрыта каменьями; эта земля -- не что иное, как громада камней, безлесная, возвышенная, где очень много высоких гор. Везде видны озера. На горах нет травы, а только мох, служащий пищею оленям. Климат самый несносный. Лето продолжается от 20 июля до 20 августа. Олени, горные бараны, медведи; волки, песцы, лисицы, орлы, соколы, вороны, куропатки, водяные птицы составляют всю ее фаунулу (царство животных). В морях водятся моржи, сивучи и тюлени. В реках и озерах много рыбы. Кое-где видны ивовые кустарники; из ягод родится голубица, брусника и водяница или шикша.

В Илимск приезжали изредка члены Киренского земского суда (город Киренск в 500 верстах от Илимска), исправник Ковалевский и заседатель Деев. Николай Андреевич Ковалевский, добрый, честный человек, был всегда принят как друг дома и просил, наконец, чтобы сына его Сашу Александр Николаевич взял на воспитание к своим детям; этот мальчик провел почти год у Радищева, но оказал мало успехов.

Заседателя Деева угощали как можно лучше. Он однажды, охмелев, сказал Радищеву: "Ну-ка! Починай кубышку". Ему хотелось подарка, и он полагал, что тот скупится. Все эти господа, меряя на свой аршин, воображали, что Радищев сослан за взятки.

В 1795 году исправник Ковалевский занемоги умер, как говорили, от того, что пил запоем. На место его прислали другого, совсем иных свойств. Полагая так же, как заседатель Деев, что Радищев скупится и не хочет "починать кубышку", он начал грозить, напоминать ему, что он ссыльный и что от него, исправника, зависит поступить с ним как ему вздумается. Елизавета Васильевна тотчас отправилась в Иркутск жаловаться губернатору.⁶⁰ Ларион Тимофеевич Нагель (генерал-губернатора Пиля уже не было) уважал Радищева и принимал его в своем доме. Он написал строгий выговор исправнику, который с тех пор сделался учтивее. Но когда Радищев был прощен, этот исправник приехал его проводить и был так испуган, что кланялся ему в ноги, просил прощения и умолял не погубить его, полагая, что Радищев едет прямо в министры.

В Сибири Радищев женился на Елизавете Васильевне. В апреле 1792 года родилась у него дочь, в январе 1795 года -- другая дочь, а 3 сентября 1796 года -- сын.

Уже было почти пять лет, что он жил в Илимске. Вдруг в декабре 1796 года пришло известие о кончине императрицы Екатерины II. Елизавета Васильевна тотчас начала сбираться в Петербург с просьбою Радищева упасть к ногам императора и просить о его возвращении. В Смольном монастыре она была отличной ученицею, при выпуске получила вензель и была известна Павлу Петровичу, бывшему тогда великому князю. Известно, что Екатерина II очень часто посещала Смольный монастырь. Первоначально там было 50 учениц. Начальница г-жа Лафон пользовалась благосклонностию и даже дружбою императрицы, и первый выпуск из Смольного монастыря был превосходнейший. Екатерина любила разговаривать с детьми, прогуливалась, шутила и даже играла с ними и проводила там очень часто много времени. Воспитанницы играли комедии в присутствии двора. (Екатерина не любила трагедий, и во все ее царствование Вольтерову "Семирамиду" не играли в С.-Петербурге). Особенно Елизавета Васильевна смешила государыню в роли г-жи Крупильяк в "Расточительном сыне" Вольтера.

Доказательством этому может служить письмо Екатерины к Левшиной, воспитаннице 3-го класса (серых). Левшина, сирота, отдана была императрицей на 4-м году в Смольный монастырь. Вот что говорит Екатерина об игре смольянок в этом письме:

"Ах! Левушка, ваша театральная субретка вовсе не очаровательна... Верно мадам Крупильяк (Елизавета Васильевна Рубановская в "Enfant Prodigue"⁶¹ играла мадам Крупильяк) бережет свою бумагу для процессов; рукопись ее очень мелка и комплименты очень заучены. Впрочем, она хорошо играет свою роль и даже умеет подсмеяться над солнцем, когда желает ему чести затмения; такова сила привычки. Лиза, милая Лиза, вместо того, чтобы быть совершенно счастливой, так часто выходя за своего верного Евфемона, и несмотря на свое ласковое поздравление меня с праздником, татке попрекает меня дворцом, блестящим золотом. Но что сказать о самом Евфемоне, который, разорив подданных своими буйными друзьями, предлагает мне свое сердце! Ну, хорошо, я выйду за него назло Лизе и мадам Крупильяк, которую я со временем готовлю за Фьеранфата, чтобы отомстить за оскорбление моего дворца; и во время свадьбы я заставлю девицу Барешову открыть бал в наказание за то, что она сравнила петербургский снег с царскосельским... Передайте поклон Лафон. Катерина".

Итак, Елизавета Васильевна готова была ехать в С.-Петербург, но 18 декабря 1796 года Радищев получил из Иркутска уведомление, что он из ссылки возвращен и его императорское величество всемилостивейший государь позволяет ему жить в своих деревнях. Он вбегает в восхищении в спальню: "Ну! Маменька, поезжай в Россию", -- вскричал он. Все маленькое семейство надает на колени и со слезами благодарит бога.

Час преблаженный!

День вожделенный!

Мы оставляем,

Мы покидаем

Илимски горы,

Берлоги, норы!

О возвращении Радищева ходатайствовал по просьбе графа Воронцова бывший тогда в большой силе князь Александр Андреевич Безбородко (род. 1746, ум. 1799 года 6-го апреля). На третий день своего восшествия на престол Павел I велел освободить Новикова и возвратить Радищева из Сибири. Прошло несколько времени в приготовлениях к дороге. Между тем Радищев ездил в Иркутск явиться к губернатору и за зимними экипажами. Наконец, в январе 1797 года, после пятилетнего пребывания, он оставил Илимск⁶² с женою и пятью детьми. Он поехал, не заезжая в Иркутск, прямою дорогою через Верхоленск, Устькутск (100 верст от Илимска при впадении реки Куты в Лену), через Братский острог, большое селение при впадении реки Оки в Ангару, обитаемое довольно цивилизованным народом: братскими или бурятами. Они грамотные, занимаются разными ремеслами; есть у них серебряники, кузнецы. Из Братского выехали близ Нижнеудинска на большую Московскую дорогу.

Морозы были ужасные, свыше 30 градусов. Елизавета Васильевна простудилась и занемогла. Остановились в Таре, не доезжая 575 верст до Тобольска. Там ее соборовали маслом, болезнь усиливалась. Радищев поспешил ехать в Тобольск до вскрытия рек, тем более, что в этом городе можно найти больше медицинских пособий. Но все усилия науки были тщетны. Елизавета Васильевна умерла вскоре после приезда в Тобольск, и Радищев в другой раз овдовел. Он оплакивал ее, но не был в таком отчаянии, как после смерти своей первой жены. Он только сказал одному знакомому, старавшемуся его утешить: "Вот другой раз мне такой удар!". Она была нехороша лицом, очень ряба, но умная женщина. Он был много ей обязан во время своего несчастия. Елизавета Васильевна, чтоб помогать ему, продала свою дачу на Петровском острове; сверх того за дом в Луговой Миллионной, доставшийся ей в наследство после отца своего вместе с меньшою сестрою и проданный ими за 12 000 рублей, она взяла половину, ей следующую, и через то была в состоянии дарить Шешковского, расплатиться с мелкими долгами и ехать за Александром Николаевичем в Сибирь. Она ему привезла детей. В Илимске она не давала ему упадать духом,⁶³ прилежно занималась хозяйством и чужда была всяких подозрений и капризов, свойственных многим женщинам. Однажды, когда разговор зашел о ревности жен к мужьям, она сказала: "Что мне за нужды, если моему мужу нравится какая-нибудь молодая девушка, если он ее любит. Он ее не может любить больше меня. О, если б он ее любил больше меня, вот это было бы мне больно". В продолжение пятилетнего их пребывания в Илимске они едва один раз имели между собою довольно жаркий спор. Впрочем, она всегда была супруга покорная, с каким-то самоотвержением и верою в его превосходство, внимала его воле и малейшему его слову; да и он старался предупредить ее желания и редко позволял себе делать ей небольшие замечания или возражения. Это был союз, основанный на взаимном уважении и доверенности к чувствам и характеру один другого; одним словом, она в заточении его делала ему жизнь по возможности приятною. Зато он всегда говорил о ней, что это была женщина с геройским духом.

Из Тобольска он отправился уже на колесах. В Екатеринбурге он был у управляющего Монетным двором Ярцева⁶⁴ и осматривал Монетный двор, построенный на реке Исете, приводящей в движение все его работы. В Перми Радищев провел несколько времени в доме Ивана Даниловича Прянишникова, председателя Гражданской палаты, бывшего потом его товарищем в Комиссии составления законов. Дом у него был прекрасный, и он жил богато. Прянишников уверял, что ему не нужно было брать взяток, чтобы разбогатеть от того, что в Пермской губернии спорные имения так значительны, таких огромных цен, что выигравшая сторона всегда за удовольствие считала делать ему добровольно значительные подарки.

Из Перми по совету Прянишникова Радищев отправился на барке вниз по Каме. Барка эта или коломенка, нагруженная полосным железом (3500 пуд.), была флагманским кораблем целой флотилии из 50 судов, нагруженных железом. Они принадлежали Яковлеву (Собакину), старшему из трех братьев, и шли с заводов, находящихся около реки Чусовой, впадающей в Каму. На флагманской барке были три комнаты и ехал всегда приказчик, уступивший на этот раз свои комнаты Радищеву с семейством. Он имел на ней шесть человек вооруженных (косные) для охранения от волжских разбойников, нападавших преимущественно на приказчичьи барки, потому что там была всегда денежная казна. Нападая на барку, они кричали: "Сарынь на кичку!",-- то есть "Бурлаки, вниз!". Бурлаки или работники могли бы защищать барку, но они знали, что, когда будут возвращаться домой по берегам Волги и Камы, разбойники им отомстят и убьют за сопротивление, и потому, услыша этот крик, они сходили с палубы вниз, а с шестью человеками вооруженным разбойникам легко было справляться. В это время судоходство по Волге было опасно, подвержено частым разбоям. Между разбойниками славился их начальник Иван Фадеич, из дьячков, отданный в рекруты, беглый солдат. Он не убивал никого, а только обирал богатых проезжих, особливо купцов. Узнав, что какой-нибудь богатый купец едет с большими деньгами, он его подстерегал в удобном месте и, остановив, требовал выдачи всех денег, из которых всегда отделял проезжему на дорогу и отпускал его, не делая ему никакого зла. Бедным проезжим он иногда помогал. Он посетил однажды одного помещика, дурно обращавшегося с своими мужиками, и советовал ему быть человеколюбивее, а в противном случае угрожал строгим наказанием. Какой-то опекун притеснял свою питомицу; он является к опекуну, делает ему строжайший выговор и обещает, если он не исправится, показать над ним пример и отомстить за бедную сироту. Одного исправника, большого взяточника, он высек. Надев фрак и назвавшись помещиком, он бывал на бале у ярославского губернатора. Преследуемый земскою полицею, он долго умел укрываться. Наконец, исправник, узнавши, что Иван Фадеич почует в деревне у мужика, собрал до 500 человек понятых и с казаками ночью окружил избу, где укрывались разбойники. Видя себя в невозможности уйти, Иван Фадеич принял тотчас решительную меру. Он призывает хозяина избы. "Вот тебе пятьсот рублей, -- говорит он ему, -- зажигай избу". 500 рублей тогда для мужика были больше, чем теперь 2000, а его двор не стоил и ста рублей. В одну минуту весь двор изнутри и изба обложены кучами соломы; ее зажигают, и весь двор запылал. Народ расступился и разбежался. Вдруг ворота растворяются, две тройки пускаются вскачь сквозь разредевшие толпы и летят с быстротою молнии из деревни вон. После первого изумления посылают за разбойниками в погоню. Казаки скоро начали настигать бегущих. Иван Фадеич бросает ассигнации синенькие, красненькие. Казаки подбирают. Другие наскакивают ближе. Иван Фадеич бросает беленькие ассигнации. Как с ними расстаться? Надобно подобрать. Между тем две тройки удалые скрываются из глаз, и уже догонять их было поздно. И на этот раз Иван Фадеич ускользнул от преследования. Но сколько вору ни ликовать, а палачевых рук ни миновать. Легенда о Иване Фадеиче оканчивается, как и все истории великих разбойников: Стеньки Разина, Ваньки Каина, Ринальдо Ринальдини и пр. и пр. Он был поймай, наказан и сослан. При императоре Павле Петровиче учреждены были на Волге гардкоты, вооруженные суда для охранения судоходства от разбоев, которые с того времени почти совсем прекратились.

В городе Лаишеве на Каме, в 30 верстах от впадения ее в Волгу, барки останавливаются. На них ставят мачту с огромным рогожным парусом для плавания вверх по Волге при попутном ветре. Обыкновенно же барки тянутся бичевою. Там, где невозможно рабочим идти по берегу, заводят верт и притягиваются к нему веревкою. Плавание от Перми до Нижнего продолжается несколько недель. Останавливался два дни в Услоне, большой деревне на правом берегу Волги в виду Казани, почти против того места, где речка Казанка в 7 верстах от этого города впадает в Волгу. Также останавливались у села Лыскова против города Макарьева, знаменитого тогда своею ярмаркою. В Лыскове, принадлежавшем князю Грузинскому и княгине Голицыной, бывала конная, предшествовавшая ярмарке. В Макарьеве, построенном на низменном берегу Волги, домы были сделаны высокие от разлития вод весною.

На Волге очень много живописных мест, но нет ни одного, которое бы могло сравниться с Нижним Новгородом. Нижний построен на превысокой горе при слиянии Оки с Волгою. Воды Оки беловатее волжских. Вид на Заволжье восхитительный. Село Бор, многие деревни и вся окрестность, где извивается Волга в течении своем, видны слишком на 20 верст. В Нижнем был тогда губернатором Андреи Лаврентьевич Львов, известный своим бескорыстием, сведущий, энергический, гроза взяточников и ненавидимый подьячими, у которых от одного его имени вытягивались рожи на аршин. Пробыв несколько дней в Нижнем, Радищев отправился в Москву на почтовых. Дорогой приехал к нему навстречу брат его Моисей Николаевич, недавно вышедший в отставку из директоров Архангельской таможни, у которого воспитывались два старшие сына Александра Николаевича во время его ссылки. Радищев с братом ездили в сторону с дороги к графу Александру Романовичу Воронцову,⁶⁵ оставившему службу в последние годы царствования Екатерины II и удалившемуся в свое село Андреевское в Владимирской губернии. Император Павел Петрович приглашал его опять вступить в службу, но он отказался. При Александре I он был тотчас сделан канцлером и до 1805 года управлял Министерством иностранных дел, но, видя усилившийся кредит своего товарища князя Чарторижского, одного из первых с Чичаговым, Строгановым, Новосильцевым и Голицыным в кругу молодого императора, он окончательно удалило! в село Андреевское, где вскоре и скончался от сильного припадка геморроя. Он имел при себе искусного медика, англичанина, который его избавлял от накоплений геморроидальных операциями, но как эти операции стали часто возобновляться, то граф, замученный ими, решился лучше умереть, прекратив их, что вскоре и воспоследовало.

В Москве Радищев провел несколько дней в кругу своих родственников Аммосовых, обрадованных, как и все знакомые, его возвращением из Сибири; и, наконец, после шестимесячного путешествия прибыл в июне 1797 года в свое сельцо Немцово, отстоящее в 110 верстах от Москвы и в двух верстах от Малоярославца, на большой Калужской дороге.

Приезд доброго помещика в России, в Англии, во Франции есть день радости для поселян. Отдохнувши от дороги, Александр Николаевич, как и в Илимске, старался сблизиться с простым пародом и для того сделал маленький праздник своим крестьянам. Он велел сварить пива, купил несколько ведер вина и в воскресный день созвал мужиков и баб на господский двор. Их потчевали вином, пивом, подавали пироги. Мужики поздравляли барина с приездом, с праздником, желали много лет здравствовать. Бабы составили кружок и плясали под песни, прихлопывая в ладоши. Надобно заметить, что в сельце Немцове и во всей этой стороне, не так как в Илимске, девки не играют никакой роли в своем обществе и не принимают никакого участия во время этих сборищ, а держатся в отдалении, а главное лицо играют замужние женщины. Прежде всего обычай велит величать барина. Бабы запели хором:

Уж и чей-ат двор на горе стоит,

На горе стоит, на всей кросате?

Александрии двор, Николаевича.

Уж из той горы три ручья текут,

Три ручья текут, три гремучие.

Как первой ручей ключева вода,

А другой ручей изо сладки меды,

А третий ручей зелено вино.

Зелено вино Александру пить,

Александру Николаевичу,

А сладки меды пить боярышням,

Ключевой водой то коней поить,

То коней поить Александриных, Николаевича.

После этого молодые бабы пустились плясать под песню:

Под калинкою, под малинкою,

Что под тем шатром под лазоревым

Спит, почивает добрый молодец,

Добрый молодец, N. N. Александрович.

Подходили к нему слуги вернаи,

Слуги вернаи, безответнаи:

Встань, N. N., встань, Александрович!

Вон корабль идет с чистым серебром,

С чистым серебром, с красным золотом.

Уж и тот корабль мне ненадобен:

Это батюшкин, это матушкин.

Под калинкою, под малинкою,

Что под тем шатром под лазоревым

Спит, почивает добрый молодец,

Добрый молодец, N. N. Александрович.

Подходили к нему слуги вернаи,

Слуги вернаи, безответнаи:

Встань, N. N., встань, Александрович!

Вон корабль идет с красными девками,

С красными девками со Верейскими,

Со молодками деревенскими.

Это наш корабль, он мне надобен.

Добрый молодец N. N. Александрович встает и идет выгружать корабль. Затевают игры: лунек. Поют:

...поймал белого лунька, белокрыленького.

Ты присядь, присядь, лунек, присядь милый животок.

(Тут две бабы садятся).

Потихоньку, полегоньку,

Озернися, мой лунек, озернися, животок,

И на девок, и на баб, и на маленьких ребят.

Обоймися, мой лунек, обоймися животок.

(Бабы обнимаются).

Ты привстань, привстань, лунек,

Привстань милый животок.

(Бабы встают).

Другая игра. Две бабы дают представление, садятся и ноют:

Растворитеся, вороты, пошире, пошире,

А еще-таки, судари, пошире, пошире.

(Тут все отступают дальше от сидящих).

Поцелуйтеся, судари, помилее, помилее.

(Бабы целуются).

А еще-таки, судари, помилее, помилее.

(И в другой раз целуются).

Приходит длинный Трофим с балалайкою, он потчевал мужиков и себя не забывал, с восторгом ударяет в струны и припевает. Пляски оживляются под музыку и при общем хоре и биении в ладоши. Пляски эти оживлены и довольно приятны, но костюм этих женщин отвратительный, к которому никто не может привыкнуть, кто не родился в деревне. Они носят поньки или поневы, то есть короткие шерстяные юбки с красными клетками, и рубашки с вышитыми красными нитками рукавами и перетянутые ниже живота поневою. На ногах лапти и онучи, на голове сорока, часто золотная. Это род тиары с двумя рогами, под которыми широкая повязка, украшенная блестками, завязывается сзади и скрывает совершенно волосы как назади, так и на лбу. Для бабы большое бесчестье, если сорока спадет и обнажит волосы. Девки не мешаются в пляски и смотрят издали. Пляски продолжаются. Время течет неприметно. Поселяне веселятся, добрый помещик занимается серьезными разговорами со стариками, дети его с молодыми веселятся, глядя на их пляски и резвости и слушая их рассказы. Солнце уже давно село, когда заметили, что уже пора успокоиться и идти на ночлег. Угощая таким образом своих крестьян, Александр Николаевич не презирал и их угощениями. Богатые мужики в какой-нибудь праздник просили его в гости к себе. После обеда он пойдет с детьми на вечер к старосте или к пчеляку. Его сажают на большое место у образов. Стол накрыт чистой скатертью, уставляется закусками, домашними продуктами, орехами, яблоками, сотовым медом, сухими грушами, также коврижками вяземскими, изюмом, черносливом. Бородатый хозяин подносит барину белое или красное вино, потчует домашним пивом (мужики мастера варить пиво; что твое кроновское). Являются бабы, величают барина, поют и пляшут.

Посидевши довольно долго и потолковавши обо всем, барин благодарит хозяина за угощение, а хозяин своего барина за посещение; гости возвращаются домой при свете луны, провожаемые благословениями крестьян.

Радищев имел намерение учредить в своей деревне Rosière de Saleney,⁶⁶ награду для той женщины, замужней или девки, которая в течение года отличит себя хорошим поведением или каким-либо подвигом добродетели. Эту мысль ему внушила замеченная им испорченность нравов в простом пароде. Чему дивиться? Мужики уходят на заработки на целый год, оставляя молодых жен, иногда только что обвенчанных, на свободе с полною над собою волею. Сверх того он нашел обычай женить малолетних мальчиков 12-ти, 13-ти, 14-ти, а иногда 10-ти лет на взрослых 20-тилстних девках. Мужику надобна работница. Он этим не занимается, что сын его несовершеннолетний, не может еще быть мужем. Можно себе представить, какому разврату подвергается молодая женщина, имея мужем дитя, которому еще нужна нянька. Он запретил и никогда не позволял таких браков.

Радищев принимал посещения от своих соседей, но сам никогда не выезжал. Он ездил один раз к Сергею Николаевичу Янову, бывшему своему товарищу в университете или в пажеском корпусе и жившему около Калуги. Сельцо Нелидово с деревнями имело 180 душ и 1500 десятин земли. Оно было скуплено дедом Радищева, Афанасием Прокофьевичем, у однофамильцев и было богато сенными покосами и рощами в отхожих пустошах. Кряж земли глинистый и только посредством сильного удобрения мог производить хлеб. Крестьяне после покоса и жатвы уходили по паспортам в Малороссию и Одессу в пильщики или для выделывания овчин. Радищев занялся экономною и думал ввести у себя улучшенное земледелие на манер английского, травосеяние и пр., но прежде он хотел исполнить долг свой к родителям. Он послал прошение к императору Павлу Петровичу, прося у пего позволения ездить к ним в Саратовскую губернию. Вскоре он получил отношение от генерал-прокурора князя Алексея Борисовича Куракина, извещавшего его, что государь позволяет ему съездить к своим родителям один только раз.

Зимою, в начале 1798 года, Радищев отправился со всем своим семейством -- четыре сына и три дочери -- в Саратовскую губернию. Он застал отца своего, Николая Афанасьевича, слепого и отпустившего бороду, в простом кафтане, подпоясанном ремнем. Он жил в лесу, на пчельнике, в пяти верстах от своего села Преображенского, которое он отдал своим детям, а сам проводил время в молитве, по большей части в обществе какого-нибудь монаха, а чаще с отцом Палладием из Саровской пустыни, отпущенником его зятя, г-на Аблязова. Николай Афанасьевич приезжал всегда к обедне в село Преображенское, пел на клиросе, и, несмотря на свою слепоту, по памяти читал "Апостол", имея подле себя дьячка. Впоследствии Николай Афанасьевич отправился совсем на житье в Саровскую пустынь, наиболее всех монастырей им облагодетельствованную, но не мог ужиться с монахами, ибо стал вступаться в дела управления монастыря, и потому возвратился на свой пчельник, где и жил до своей кончины.

Мать Радищева, Фекла Степановна, лежала в параличе с того времени, как любимого ее сына сослали в Сибирь. Он привел к ней своих новых детей, детей Елизаветы Васильевны. "Матушка, вот мои дети", -- сказал он, подводя их к ее постели. Она приняла их благосклонно. "Подите сюда, голубчики мои", сказала она ласково и поцеловала их. Но не так посудил Николай Афанасьевич. "Или ты татарин, -- вскричал он, когда возвратившийся из ссылки знаменитый его сын объявил ему о трех новых детях, привезенных им из Сибири, -- чтоб жениться на свояченице? Женись ты на крестьянской девке, я б ее принял как свою дочь". Все семейство, кроме Феклы Степановны, пристало к мнению старика. Впоследствии, узнав, что по смерти его сына император Александр Павлович велел поместить двух малолетних дочерей его в Смольный монастырь, Я: шестилетнего сына во 2-й кадетский корпус с фамилией) Радищевых, этот неукротимый дед хотел ехать в Петербург просить государя снять с них эту фамилию, и с трудом дети могли удержать его уверением, что поездка его будет напрасна.

В селе Преображенском (иначе Верхнее Аблязово) Радищев прожил целый год. В десяти верстах, в селе Нижнем Аблязове, жила его сестра Мария Николаевна, вдова Аблязова, богатого помещика, имевшего 5000 душ. Она имела двух сыновей и трех дочерей. Сыновья но совету Александра Николаевича были отправлены в чужие края с гувернером Трейтораном для усовершенствования в науках. Они учились в Лейдене и Лозанне и незадолго перед тем возвратились. В трех верстах от села Преображенского жил старик Дубенский, женатый на сестре Николая Афанасьевича; у него было два сына и четыре дочери. Все эти родные собирались часто в село Преображенское и время проводили довольно весело.

Еще один сосед, живший в шести верстах от села Преображенского, в селе Анненкове, Василий Николаевич Зубов, бывал в селе Преображенском. Он славился жестокостью своею с крестьянами. Купив село Анненково с 250 душами и множеством земли, он прежде всего обобрал у мужиков, живших очень достаточно, весь хлеб, скотину, лошадей и посадил их на месячину, а в рабочую пору кормил их на барском дворе. В большие корыта им наливали щи, и они должны были довольствоваться тем, что отпускали им. За малейшие вины наказывали их строго, а за большие сажали в острог, устроенный им в другой, несколько отдаленной деревне. Одного приказчика держал он там на цепи более года. Сверх того это был человек развратнейший. Александр Николаевич не удостоивал его никогда ни одним словом, хотя г. Зубов был довольно уважаем, как человек богатый и довольно умный, только с некоторыми странностями; например, он считал себя стихотворцем. Одно его дидактическое сочинение начиналось следующим стихом: "Неизмеримость стоит на измерении миров...", -- и подобная галиматья следовала далее. Он очень удивлялся, что цензура не пропустила этого сочинения. Однажды вздумалось ему отучить себя от замечаемой им в себе лености. Он велел себя высечь розгами. Камердинер, которому он препоручил эту экзекуцию, стал было бить осторожно. В. Н. Зубов вскочил и грозил положить его самого. Тогда уже лакей вынужден был его больно выдрать.

Через год, в 1799 году, Радищев возвратился в свое сельцо Немцово. Он занимался экономиею, написал поэму "Бову" в 12 песнях, взятую им из старинной сказки, и другие стихотворения и статьи в прозе. Он жил безвыездно в деревне до восшествия на престол Александра I (марта 1801 года), который разрешил ему приехать в столицу, возвратил чин коллежского советника, Владимирский крест 4-й степени и поместил его в Комиссию составления законов. {В черновой рукописи после этого абзаца стоит подзаголовок: Смерть Радищева.}

Радищев, помещенный в Комиссию составления законов с 1500 рублей жалованья (хотя его товарищи Пшеничный, Прянишников и другие получали 2000 р.), занялся сочинением уложения и уже составил проект "Гражданского уложения", полагая представить его графу П. В. Завадовскому, председателю Комиссии, бывшему с 1802 года первым министром народного просвещения (род. 1738, ум. 10 января 1812). Для составления уголовного уложения он имел намерение отправиться в Англию для изучения тамошних уголовных законов и исследовать на месте публичное судопроизводство и учреждение присяжных (jury), для чего надеялся получить пособие от правительства на путевые издержки. В разговорах своих с графом Завадовским он, не стесняясь, обнаруживал свой свободный образ мыслей, так что граф Воронцов приветствовал его однажды при других словами: "Bonjour, monsieur le démocrate".⁶⁷Такое направление не соответствовало мнениям и взгляду гр. Завадовского. Граф заметил ему однажды, что этот слишком восторженный образ мыслей уже раз навлек ему несчастие, и дал ему почувствовать, что он в другой раз может подвергнуться подобной беде, и даже произнес слово "Сибирь". Пораженный ли такою угрозою или по другой какой причине, он вдруг сделался задумчив, стал беспрестанно тревожиться. Он был всем недоволен. Напрасно старались успокоить его, он твердил беспрестанно, что до него добираются. Однажды в припадке ипохондрии он сказал собравшимся своим детям: "Ну, что, детушки, если меня опять сошлют в Сибирь?". Его беспокойство и волнение ежедневно усиливались. Он призвал полкового лекаря, принимал лекарства, но облегчения не получил. Душевная болезнь развивалась все более и более.⁶⁸

11 сентября 1802 года, в 9 или 10 часов утра, Радищев, приняв лекарство, вдруг схватывает большой стакан с крепкой водкой, приготовленной для вытравления мишуры поношенных эполет старшего его сына, и выпивает разом. В ту же минуту берет бритву и хочет зарезаться. Старший сын заметил это, бросился к нему и вырвал бритву. "Я буду долго мучиться", -- сказал Радищев. Он требует священника. "Попа! Попа!", -- говорит он задыхающимся голосом. Второй сын побежал искать священника, который случайно встретился у ворот. Он исповедуется как истинный христианин. "Господи! Прими мою душу", -- повторил он несколько раз. Приводят лекаря, он прописывает микстуру. Яд действовал уже ужасным образом и производил беспрестанную рвоту. Через час приезжает г. Виллие, императорский лейб-медик, присланный государем Александром I, ибо известие об этом несчастном происшествии разнеслось по городу. Виллие кричит: "Воды! Воды!". Прописывает микстуру, долженствовавшую, по его словам, остановить действие крепкой водки. Он отправляется, спросив у Радищева, что могло побудить его лишить себя жизни. Ответ был продолжительный, несвязный. Виллие сказал: "Видно, что этот человек был очень несчастлив". Вечером приехал другой придворный медик. Он говорил, что можно бы сделать больному теплую ванну, если бы он был помоложе. Но уже было мало надежды, и в первом часу пополуночи Радищев скончался. "Потомство отмстит за меня" (La postérité me vengera), -- писал он незадолго до своей смерти. {В первоначальной редакции биографии, опубликованной В. П. Семенниковым, после приведенных слов написано: Бюст его был поставлен в Пантеоне в Париже, во время бывшей тогда революции. Об этом можно справиться в Монитере 1790, 91, 92 год в Библиотеке императорской.}

Император Александр I принял участие в положении его семейства. На заплату его долгов, простиравшихся до 40 000 рублей, выдано 4 000 рублей. Старшей его дочери назначена пенсия в 500 рублей. Две малолетние были отданы в Смольный монастырь, а меньший шестилетний сын -- во 2-й кадетский корпус. Эти трое малолетних детей от второго брака родились в Сибири. Жена сенатора Алексея Андреевича Ржевского (автора трагедии "Смердий подложный"), Глафира Ивановна, воспитывавшаяся с их матерью в Смольном монастыре и искренняя ее приятельница, бывшая с Елизаветой Васильевной в постоянной переписке во время пребывания последней в Илимске, наиболее ходатайствовала вместе с графом А. Р. Воронцовым об этих трех сиротах. Граф во все время ссылки Радищева присылал ему ежегодно пенсию, сначала 500, потом 800, а, наконец, 1000 рублей. Английская фактория, памятуя покровительство, всегда оказываемое торговле Радищевым, великим приверженцем свободной торговли, вызвалась заплатить его долги -- предложение, неизвестно почему оставшееся без последствия.

Радищев прежде своей ссылки издал "Житие Федора Васильевича Ушакова" (с приложением некоторых его сочинений), своего товарища в Лейпцигском университете, посвященное А. М. Кутузову. Княгиня Дашкова, которой это сочинение было представлено в Российской Академии, где она была президентом, говорила, что видит в нем только сильное желание написавшего его быть автором, ибо он сочинил панегирик человеку, не сделавшему ничего замечательного в своей жизни, который только пил, ел и спал, не находила в этой книге пи слога, ни мыслей, кроме, может быть, двух идей, опасных для того времени. Эта страсть быть автором, говорила княгиня Дашкова своему брату А. Р. Воронцову, может некогда повести твоего протежира написать что-нибудь, действительно порицания достойное. Так и случилось. В самом деле, через год после "Жития Ушакова" (1789 год) появилось "Путешествие" (1790 год), навлекшее Радищеву несчастие. Мысль написать "Жизнь Ушакова" подала ему книга на французском языке "Vie de M. Grosley",⁶⁹ человека ничем не замечательного, по который умел заинтересовать собою читателей. Чрез год княгиня Дашкова, находясь в своем селе Троицком, получила письмо от своего брата графа А. Р. Воронцова, в котором он извещал ее с большим огорчением, что ее предсказание в рассуждении Радищева сбылось и он издал книгу, где, к сожалению, должно сказать, ударил в революционный набат, за что был арестован и сослан в Сибирь. Княгиня Дашкова, сожалея о Радищеве, предвидела также, что бывший тогда фаворит (Зубов)⁷⁰ воспользуется этим случаем, чтобы и покровителю Радищева навлечь немилость. Граф Воронцов, узнав, что действительно против пего интригуют, с досады взял отпуск под предлогом болезни, по истечении которого совсем оставил службу.

После "Жития Ушакова" Радищев издал "Путешествие из С.-Петербурга в Москву", причинившее ему остракизм. В Илимске написал он трактат о бессмертии души -- "О человеке, о его смертности и бессмертии" (в 4 частях, 1792), "Письмо о китайском торге в Кяхте (1792), отрывок из "Сокращенного повествования о приобретении Сибири". В "Письме о китайском торге" он говорит между прочим, что если б от него зависело, то не было бы ни таможен, ни пошлин, ни всего, что затрудняет коммерцию. В своем сельце Немцове он написал 11 песен поэмы в белых стихах, взятой из народной сказки "Бова Королевич". Все эти сочинения и только первая песнь "Бовы" (ибо прочие он сам истребил перед смертию), также мелкие стихотворения, отрывок в прозе из поэмы "Ермак", "Дневник одной недели", "Памятник дактилохореическому витязю", "Краткое повествование о приобретении Сибири", "Описание моего владения" были после его смерти напечатаны в Москве в типографии Бекетова (6 частей, 1807, 1809, 1811). "Путешествие" не было напечатано. Проект "Гражданского уложения", сочиненный в Петербурге в 1802 году, переписанный его рукой набело, вверен был некоему Каразину⁷¹ (Василий Назарьевич), удержан им и потерян. Но его мнения были вообще следующие.

Радищев думал не так, как Сперанский, написавший при издании "Свода законов", что Россия не имеет нужды в новых законах, а только нужно было старые привести в систематический порядок и что даже невозможно дать России новое уложение. {Вероятно, Сперанский писал это, соображаясь и дулом времени. (Примеч. П. А. Радищева).} Радищев, напротив, допускал реформу законодательства, говоря, что не можно знать, как со временем люди будут управляемы. Вот его мнения. 1. Все состояния должны быть равны перед законом, а потому и телесное наказание должно отменить. 2. Табель о рангах уничтожить. 3. В уголовных делах отменить пристрастные допросы. 4. Веротерпимость должна быть совершенная, с устранением всего, что стесняет свободу совести. 5. Ввести свободу книгопечатания с ограничениями и ясными постановлениями о степени ответственности. 6. Освободить крепостных господских крестьян, а с тем и прекратилась бы продажа людей в рекруты. 7. Поземельную подать ввести вместо подушной. 8. Установить свободу торговли. 9. Отменить строгие законы против ростовщиков и несостоятельных должников, нечто вроде Habeas corpus.⁷² 10. Радищев говорил, что учреждением дворянских выборов Екатерина II положила основание будущей конституции России. После Радищева некоторые его идеи осуществились, по его ли указанию или нет, но во всяком случае велика и та честь, что он первый и так рано провозгласил их.

Радищев говорил, что если бы он издал свое "Путешествие" за 10 или за 15 лет до Французской революции, то он вместо ссылки скорее был бы награжден на том основании, что в его книге есть очень полезные указания на многие злоупотребления, неизвестные правительству. И император Александр I, как говорили, принял к сведению из нее много идей и признавал ее достоинства. Доказательством тому, что он не только совершенно простил автора, возвратил ему чин и крест, но определил его в Комиссию составления законов, что тогда почли чертою мудрости молодого императора.

Радищев умер 53 лет от роду. Он был среднего роста и в молодости был очень хорош, имел прекрасные карие глаза, очень выразительные, был пристрастен к женскому полу. {В первоначальной редакции биографии, опубликованной В. П. Семенниковым, после этих слов написано: это был его единственный порок, если только это можно назвать пороком.} Он был нрава прямою и пылкого, умел сносить горести с стоической твердостью, чужд был лести, был в дружбе непоколебим, забывал скоро оскорбления, обхождение его было простое и приятное. Замечали, что он более отвечал на вопросы, нежели сам начинал говорить, по, когда представлялся случай, он мог воспламениться, говорил сильно и занимательно; впрочем, мало занимаясь тем, что вне его, он был как [бы] сосредоточен в самом себе как человек, занятый предметом, им овладевшим. Служа при Дале, дом сего последнего был почти единственным, где его можно было найти; кроме того, он бывал на маленьких литературных вечерах у графа Л. Р. Воронцова и сестры его княгини Дашковой, двух особ, отличнейших при тогдашнем дворе своими дарованиями и познаниями. Кроме того, он имел обязанность быть у графа Воронцова, как главного начальника и президента Коммерц-коллегии.

Он ненавидел ложь и обман, пьянство и картежную игру (L'avarice en plaisir déguisée),⁷³ хотя играл во все игры и даже с удовольствием в небольшую игру. Он ходил на охоту с ружьем, по не одобрял псовую охоту, делающуюся исключительною страстью и требующую разорительных издержек. Дуэль была, но его мнению, смертоубийством и сумасшествием. "За то, что тебя осел лягнул, -- говорит он в своем "Путешествии", -- вынимай шпагу и дерись". Однажды, однако, он и сам готовился выйти на дуэль. Один игрок, играя в карты, ошибся и проиграл игру. Радищев улыбнулся. Тот подходит к нему, начинает ссору, требует удовлетворения и вызывает его на дуэль. Общие знакомые вступились и прекратили дело.

Он допускал самоубийство: Quand on a tout perdu, quand on n'a plus d'espoir.⁷⁴ Он был исполнен чувства человеческого достоинства и не любил унижаться. {После слов не любил унижаться в черновой рукописи написано: Он получил, как уже сказано, Владимирский орден 4-й степени. Императрица сама раздавала кресты. Хотя не было приказания становиться на колени, принимая их, но обычай ввел это в употребление. Радищев, один из новопожалованных кавалеров, не стал на колени, полагая, вероятно, ненужным вызываться на унижение, когда этого, даже не требуют.}

Радищев оставил дела свои в самом расстроенном состоянии. Он имел случай их поправить. Один раз княгиня Дашкова предлагала ему выпросить для него имение, состоящее из крестьян, тогда щедро раздаваемых, пли единовременное пособие. Он отказался. По возвращении его из Сибири родные его племянники Облязовы, люди богатые, хотели уступить ему 20 000 рублей долгу, по он отдал им за долг прекрасное имение в Клинском уезде, данное ему его отцом на заплату долгов. Отец Радищева имел процесс с Козловым ⁷⁵ о 300 душах без земли. Дело его было правое, но Козлов был сенатор и замедлял его решение, а оно было начато еще матерью Николая Афанасьевича. Сенаторы говорили Радищеву: "Александр Николаевич, пусть отец твой отдаст тебе этих крестьян, мы тебе решим сейчас твое дело, оно правое". Кроме крестьян, число которых но новым ревизиям возросло до 700 душ, приходилось получить с Козлова за владение ими иску от 100 до 150 тысяч рублей. Но Александр Николаевич никогда не подумал предложить этого своему отцу, а дело после его смерти было проиграно. Les enfants du siècle sont plus prudents dans la cenduite de leurs affaires que les enfants de lumière.⁷⁶

Лица, посещавшие его во время последнего его пребывания в Петербурге, были: Каразин, о котором выше сказано, что он взял для прочтения рукопись проекта "Гражданского уложения" и не возвратил ее, говоря, что кому-то препоручил для доставления, а тот, вероятно, потерял; Василий Назарьевич Каразин уверял, что имеет некоторое влияние при дворе и доступ к одной высокой особе, много обещал Радищеву, но это были одни слова; {В первоначальной редакции биографии, опубликованной В. П. Семенниковым, после приведенных слов сказано: он-то уничтожил "Гражданское уложение", как сказано выше; кажется, что идеи Радищева не согласовались с его мнениями.} Бородавицын,⁷⁷ Брежинский,⁷⁸ Пнин -- ⁷⁹молодые люди, слушавшие его с большим любопытством и вниманием. Хотя он был не совсем красноречив, но все, что он говорил, было хорошо обдумано и всегда оставалось в памяти.

Иван Петрович Пнин в 1802 году был еще молодой человек 30 лет, даровитый, деятельный и то, что тогда принято было называть вольнодумцем. Он умер 17 сентября 1805 года от чахотки. Он писал стихи, издавал в 1798 году "С.-Петербургский журнал" (4 части) и написал небольшое сочинение, сделавшееся очень редким, -- "Опыт о просвещении относительно России" (СПб., 1804), которое проникнуто философическими идеями того времени. На эту книгу сделан был донос как на опасную. Книгу запретили. Доносчик был Гераков, учитель русского языка при 1-м кадетском корпусе. Марин,⁸⁰ адъютант Преображенского полка, написал на него следующую эпиграмму (Гераков родом грек, был мал ростом и учил молодых греков, кадетов или гимназистов):

Будешь, будешь сочинитель

И читателей тиран,

Будешь корпусный учитель,

Будешь вечный капитан.

Будешь, так судьбы гласили,

Ростом двух аршин с вершком,

Будешь, греки подтвердили,

Будешь ввек ходить пешком.

Один из величайших приверженцев Радищева был Сергей Николаевич Глинка.⁸¹ Он всегда сожалел, что не знал его лично, и говорил о нем с восторгом. В предисловии своей книги "Были и небылицы и гражданское начальное уложение Екатерины II" (М., 1832, стр. VII) он говорит, что ссылка Радищева последовала не по собственному побуждению императрицы, а от настоятельства вельмож того времени. Впрочем, Глинка оправдывает в этом деле и Потемкина, бывшего тогда в Яссах. {После слов тогда в Яссах в черновой рукописи написано: По мнению С. Н. Глинки, поступок Екатерины с Радищевым был пятном последних годов ее царствования.}

Пнин написал стихи на смерть Радищева -- "Послание к Брежинскому":

Итак, Радищева не стало!

Мой друг, уже во гробе он!

То сердце, что добром дышало.

Постиг ничтожества закон;

Уста, что истину вещали,

Увы! Навеки замолчали,

И пламенник ума погас;

Сей друг людей, сей друг природы,

Что к счастью вел путем свободы,

Навек, навек оставил нас!

Оставил и прешел к покою.

Благословим его мы прах!

Кто столько жертвовал собою

Не для своих, но общих благ,

Кто был отечеству сын верный,

Был гражданин, отец примерный

И смело правду говорил,

Кто ни пред кем не изгибался,

До гроба лестию гнушался,

Я чаю, тот довольно жил.*

{* После стихов Пнина в черновой рукописи написано:

Был в свете, и свет его не позна.

Радищеву можно приложить эти стихи Делиля:

О vous, de la vertu victimes passagères,

Sur qui veillent d'un Dieu les regards paternels,

Voyageurs d'un moment aux terres étrangères,

Consolez-vous, vous êtes immortels!

Dithyrambe sur l'immortalité de l'ame⁸²

И эти стихи из трагедии "Друиды" сочинения Дю Беллуа:

L'exemple d'un grand homme est un flambeau sacré,

Que le ciel bienfaisant, dans cette nuit profonde

Allume quelquefois pour le bonheur du mond.⁸³

И стихи 47-й строфы его оды "Вольность":

Под игом власти сей рожденный.

Нося оковы позлащенны.

Нам вольность первый прорицал.}

Петербургское общество любителей искусств, наук и художеств, в котором Пнин был президентом, в изданной в 1803 году 2-й части сборника "Свисток муз" (стр. 116--144) напечатало стихи и статью в прозе Борна⁸⁴ "На смерть Радищева", где восхваляются ум, знания и добродетели покойного.

Биография краткая Радищева была написана его вторым сыном и хранится у князя Петра Андреевича Вяземского. Кроме того, о Радищеве писали особые статьи следующие лица: 1) Д. Н. Бантыш-Каменский в "Словаре достопамятных людей русской земли" (ч. IV, М., 1836, стр. 258--264); 2) митрополит Евгений в "Словаре русских светских писателей" (т. II, 1845, стр. 139); 3) M. H. Лонгинов в "Современнике" (1856, 8, Смесь, стр. 147--152); 4) А. С. Пушкин в "Сочинениях" (изд. Анненкова, т. VII, стр. 50--64), в приложении к этой статье помещена глава из "Путешествия из С.-Петербурга в Москву" под заглавием "Клин", которая уже была в "Северном вестнике" Мартынова (ч. V, январь 1805, Смесь, стр. 61--64) под заглавием "Отрывок из бумаг одного россиянина"; 5) Библиографические записки" (2-й том, стр. 540, 541, 542, статья М. Лонгинова).

Недавно я слышал от одного почтенного и совершенно достоверного лица,⁸⁵ в чем состояла главная мысль последнего радищевского проекта, который был уже давно тому читай самим лицом, о котором я говорю. Радищев, считая необходимым строгий и неподкупный контроль за действиями судов и чиновников, так часто потворствующих неправде, предлагал учредить тайное общество, которого члены были бы обязаны следить за отправлением правосудия, стараться исправлять или предупреждать несправедливые действия и в случае надобности доводить о них до сведения высшего правительства.

Подобную этому цель предполагали себе в 1818 году члены Союза благоденствия (донесение Следственной комиссии). Нимало не сомневаясь в истине этих показаний, должно, однако ж, заметить, что никто из бывших с Радищевым в близких и вседневных сношениях в последнем периоде его жизни ничего подобного от него не слыхал.

В других современных изданиях помещаются о Радищеве известия, не заслуживающие никакого доверия, например будто он в Сибири написал еще какое-то сочинение, за которое его послали еще дальше. Кроме Илимска, куда он был сослан вследствие именного указа от 4 сентября 1790 года и где он пробыл безвыездно от 4 января 1792 до января 1797 года, он нигде не был, как только проездом, и в Илимске не написал ничего, кроме напечатанного после его смерти в собрании его сочинений. Касательно первого доноса, сделанного на его книгу Шешковским, о чем сказано в другом журнале, не можно сказать ничего достоверного, но только сомнительно, будто его книга продавалась в отдаленных частях города.

ПРИМЕЧАНИЯ

Печатается по рукописи П. А. Радищева, хранящейся в Отделе письменных источников Государственного исторического музея в Москве (ф. 363, ед. хр. 1). Рукопись состоит из двух тетрадей, имеющих единую архивную нумерацию листов (1--68). Первая тетрадь представляет собой окончательную редакцию текста (лл. 1--29); вторая тетрадь содержит рукопись первой редакции этой сводной биографии, имеющей ряд вариантов. В настоящей публикации за основу взят текст первой тетради; варианты, содержащиеся во второй тетради, а также варианты, содержащиеся в рукописи биографии А. Н. Радищева, написанной П. А. Радищевым в 1856--1857 годах и опубликованной В. П. Семенниковым в 1923 году, мы приводим в виде сносок внизу страниц.

Переводы иноязычных текстов, помещенные здесь в примечаниях к очерку П. А. Радищева, выполнены Ф. Я. Приймой, за что выражаю ему глубокую благодарность.

1. "Таковые сердца редки... явится на светском ристалище" (Путеш., стр. 144). П. А. Радищев цитирует "Путешествие из Петербурга в Москву" но изданию А. И. Герцена, вышедшему в Лондоне в 1858 году. Приведенный им текст содержится в лондонском издании на стр. 144. Этот факт свидетельствует о том, что П. А. Радищев был связан с кем-то из близких друзей А. И. Герцена, кто и вручил ему лондонское издание указанной книги.

2. говорит К. в письме к одной знаменитой особе. Под К. подразумевается А. А. Корсунов, который поместил небольшое предисловие к биографии А. Н. Радищева, напечатанной в "Русском вестнике". П. А. Радищев в письме к П. Ф. Щербине от 9 февраля 1859 года цитирует слова А. А. Корсунова из письма к гр. А. И. Толстой, которая здесь именуется "знаменитой особой": "Позвольте мне украсить вашим именем мои статьи о Радищеве, сказавшем первое слово о свободе в России и пострадавшем за свой принцип, и поручить покровительству вашему его любимого сына, соученика нашего графа, о котором передаст вам Николай Федорович [Щербина]" (ИРЛИ, шифр 7121/XXXVI б. 105, лл. 4--5).

3. Перевод: Только высказывая свои суждения открыто и выступая с ножом в руке при свете дня, люди здравого смысла и граждане, преданные своему отечеству, должны сражаться с невыгодными системами управления ("Бельгийская независимость"). ("Бельгийская независимость" -- газета либерального направления, издававшаяся в Брюсселе с 1831 года).

4. бюст его поставлен был в Париже в Пантеоне. Данное сообщение о постановке бюста Радищева в Париже остается пока не подтвержденным в печати.

5. Недавно книга его напечатана в Лондоне. Имеется в виду "Путешествие из Петербурга в Москву", изданное А. И. Герценом в 1858 году в Лондоне.

6. Ламартин говорит (Colomb). Ламартин Альфонс (1791--1869) -- французский поэт, историк и политический деятель; отличался крайне противоречивыми взглядами; в молодости увлекался произведениями Жан-Жака Руссо; до исхода 20-х годов был сторонником династии Бурбонов, затем перешел на позиции буржуазного либерализма. Во время" революции 1848 года стоял во главе правительства. Энгельс считал Ламартина "классическим героем этой [1848 год] эпохи предательства народа, скрытого под поэтическими цветами и риторической мишурою" (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 7, стр. 203). Colomb -- произведение "Кристофор Колумб", 1862.

7. Перевод: Курица в горшке.

8. после Кошихина. Имеется в виду Г. К. Котошихин -- подьячий Московского посольского приказа, автор книги "О России в царствование Алексея Михайловича".

9. Кунай при крещении назван был Василием, а Нагай -- Константином. В биографии Радищева, напечатанной в "Русском вестнике", имена родоначальников Радищевых названы в ином порядке: "Кунай при крещении назван был Константином, а Нагай -- Василием". Сведения о далеких предках Радищевых П. А. Радищев записал, видимо, по легенде, существовавшей в семье его деда Николая Афанасьевича. Исследование документов о роде Радищевых, проведенное П. Г. Любомировым, вносит в эту легенду существенные уточнения. П. Г. Любомиров показал, что предком А. Н. Радищева являлся не Кунай, как указывает П. А. Радищев, а некий Дружина, отец Нагая (П. Г. Любомиров. Род Радищева. Сб. "А. Н. Радищев. Материалы и исследования", Л., 1936, стр. 296).

10. Перевод: Конюшня генерала Гийемино.

11. Алексей Михайлович Кутузов -- писатель, переводчик, член Дружеского ученого общества и Типографической компании Н. И. Новикова, масон-розенкрейцер. Кутузов являлся одним из близких друзей А. Н. Радищева. О своих взаимоотношениях с Радищевым он рассказывает Е. И. Голенищевой-Кутузовой в письме от 17 декабря 1790 года, присланном из Берлина.

"Вы, думаю, наслышались от меня о Радищеве, -- пишет он, -- который был со мною вместе пажем, в Лейпциге и в Сенате, с которым был я 14 лет в одной комнате. Нравы наши и характеры были довольно сходны, так что, взяв сие вкупе, составило между нами довольно тесную дружбу. После 14 лет он женился. Покойная жена его смотрела на меня другими глазами, дружба моя к ее мужу казалась ей неприятною, а и того менее присутствие мое приносило ей удовольствие. Немудрено было мне приметить сие, равно как и неприятное положение моего друга, и для того, для сохранения их домашнего спокойствия и согласия, решился я расстаться с ним. Отъезд мой в армию подал мне пристойный к тому случай. Мы расстались совершенно, и сие продолжалось до самого того времени, как Недергоф приехал к нам в полк. С ним получил я первое письмо после нашей разлуки. С сего времени началась между нами переписка, и дружба наша возобновилась теснее, нежели когда-либо. Не взирая, что во время нашей разлуки образ наших мыслей сделался весьма различен, однако ж мы спорили, но тем более друг друга любили, ибо оба видели ясно, что разность находилась в наших головах, а не в сердце. По отъезде моем из России переписка наша продолжалась по-прежнему" (Я. Л. Барсков. Переписка московских масонов XVIII века. М., 1915, стр. 65--66).

Радищев посвятил Кутузову две свои книги: "Житие Федора Васильевича Ушакова" и "Путешествие из Петербурга в Москву". С 1787 года Кутузов жил в качестве представителя московских масонов в Берлине. Радищев послал ему один экземпляр "Путешествия" в Берлин, но книга не дошла по назначению, так как была перехвачена еще в Петербурге.

12. Химия была одно время любимым его упражнением. О занятиях Радищева химией смотри весьма ценную статью проф. П. М. Лукьянова "Радищев как химик" (Труды Московского ордена Ленина химико-технологического института им. Д. И. Менделеева, вып. XVIII, М., 1954).

13. Поэт Хвостов. Имеется в виду Александр Семенович Хвостов.

14. Книгой Гельвеция. Гельвеций Клод Андриен (1715--1771) --один из видных представителей французского материализма XVIII века.

15. Гримма. Гримм Фридрих-Мельхидр (1723--1807) -- литератор, принадлежавший к кружку французских энциклопедистов.

16. старался усовершенствоваться в русском языке у... Храповицкого. О неправильности этого указания см. выше, стр. 114.

17. Рассуждение Монтескье "О величии и упадке римлян". Перевод указанного сочинения Монтескье принадлежит не Радищеву, а законоведу XVIII века А. Я. Поленову. См. выше, стр. 114.

18. Как Аристид. Имеется в виду древнеафинский полководец и политический деятель Аристид (540--467 годы до п. э.), славившийся честностью и неподкупностью.

19. Его свояченицы. Имеются в виду Елизавета Васильевна и Дарья Васильевна Рубановские, жившие в одном доме с Радищевым. Елизавета Васильевна потом добровольно поехала с младшими детьми Радищева к нему в Сибирь и там стала его женой.

20. И пьесы в Théâtre de L'Hermitage. Имеется в виду сборник пьес, игранных в Эрмитажном театре. Опера "Горе-Богатырь Косометович", о которой говорит П. А. Радищев, была напечатана в 1789 году.

21. Перевод: Действовать вопреки совести, чтобы сын мог стать знатным вельможею.

22. Державин отзывался с большим неодобрением. О резких отзывах на книгу "Житие Федора Васильевича Ушакова" противников революционных взглядов Радищева сообщает также А. М. Кутузов в письме Е. И. Голенищевой-Кутузовой от 17 декабря 1790 года. "Книга наделала много шуму, -- пишет он. -- Начали кричать: "Какая дерзость, позволительно ли говорить так!" -- и проч. и проч." (Я. Л. Барсков. Переписка московских масонов XVIII века. М., 1915, стр. 65--66).

23. Alibi -- латинск. в "другом месте", доказательство невинности, основанное на утверждении, что обвиняемый не мог участвовать в приписываемом ему преступном деянии, так как в момент совершения преступления он находился в другом месте.

24. Радищев купил у Фридрихса дачу на Петровском острове. Дача на Петровском острове в Петербурге принадлежала Е. В. Рубановской, перешла к ней согласно указу от 7 декабря 1787 года по наследству от отца ее Василия Рубановского. В указе было сказано, что эта дача находилась "на Петровском острову подле дачи умершего придворного банкира барона Фридрихса" (Государственный исторический архив Ленинградской области, ф. 757, ед. хр. 437. Дело отдачи в вечное пользование участка земли на Петровском острове дочери статского советника Елизавете Рубановской). Таким образом, к участку земли, принадлежавшему Е. В. Рубановской, Радищев прикупил еще и участок, принадлежавший банкиру Фридрихсу.

25. В городе он имел дом на Грязной улице. Дом Радищева находится в Ленинграде на улице Марата, No 14. В 1949 году, в день 200-летия со дня рождения А. Н. Радищева, на этом доме по постановлению Советского правительства была прибита мемориальная доска со следующей надписью: "В этом доме с 1775 но 1790 г. жил выдающийся русский писатель-революционер Александр Николаевич Радищев. Здесь он напечатал в собственной типографии книгу "Путешествие из Петербурга в Москву"".

26. Во сне (глава "Подберезье") он видит монарха. Данное указание П. А. Радищева заслуживает особого внимания. Сон, о котором здесь говорится, в печатных экземплярах "Путешествия" содержится не в главе "Подберезье", а в главе "Спасская Полесть". На первый взгляд кажется, что П. А. Радищев в данном случае допустил явную ошибку. Однако ошибки здесь никакой нет. П. Е. Щеголев при анализе рукописи "Путешествия", находящейся при следственном деле о Радищеве, установил, что рассказ о сноведении в рукописи входил в главу "Подберезье". "Глава печатного экземпляра -- пишет он, -- носящая заглавие "Подберезье", ничего общею по содержанию не имеет с "Подберезьем" рукописи и, как увидим ниже, вставлена после цензуры" (Путешествие из Петербурга в Москву A. H. Радищева. СПб., 1905, стр. LXXVIII).

Таким образом, данное указание П. А. Радищева свидетельствует о том, что в его распоряжении находилась более ранняя рукопись "Путешествия", значительно отличавшаяся от печатной книги. Возможно, что он пользовался рукописью, находящейся при следственном деле о Радищеве.

27. Она начинается так. Приводимые ниже П. А. Радищевым отрывки из оды "Вольность" имеют некоторые отличия от печатного текста оды, включенной в виде отрывков в "Путешествие". Эти отрывки отличаются также от списка, полученного П. А. Ефремовым от П. А. Радищева, по которому ода впервые была опубликована полностью в 1906 году книгоиздательством "Сириус". Очевидно, П. А. Радищев имел у себя еще одну рукопись оды, которая до нас не дошла.

28. Кромвель. В эпоху английской буржуазной революции в 1649 году правительство, возглавляемое Оливером Кромвелем, казнило английского короля Карла I. Радищев отрицательно относился к последующей диктаторской деятельности Кромвеля, но этот первый его акт ставил ему в заслугу.

29. Фукье-Тенвиль у Робеспьера. Фукье-Тенвиль (1747--1794) был в период якобинской диктатуры во Франции (1793--1794) прокурором революционного трибунала. После переворота 9 термидора он перешел на сторону врагов революции.

30. Тигеллин. Офоний Тигеллин -- фаворит римского императора Нерона, потворствовавший жестокости и низким страстям императора.

31. Тристан л'Эрмит. Тристан Луи -- верховный судья и приближенный французского короля Людовика XI, отличался жестокостью при исполнении приказаний своего короля.

32. Дело о Радищеве. Приводимые ниже документы следствия и суда свидетельствуют о том, что П. А. Радищев пользовался подлинным делом Петербургской палаты уголовного суда.

33. Прапорщик Дараган. Дараган Козьма Иванович (род. между 1767--1770 годами, ум. в 1825 году) служил под начальством Радищева учеником при Петербургской таможне; занимался в 1790-х годах литературной деятельностью, писал стихи и делал переводы.

34. Вицман. Вицман Август -- педагог, находившийся одно время при русских студентах в Лейпциге и поддерживавший их борьбу против злоупотреблявшего властью майора Е. Ф. Бокума. Радищев прекрасно отзывается о нем в своей повести "Житие Федора Васильевича Ушакова".

35. Александр Царевский. Царевский Александр Алексеевич находился в весьма близких отношениях с Радищевым. До поступления надзирателем в Петербургскую таможню он несколько лет обучал в доме Радищева его детей грамоте; он переписывал рукопись Радищева "Путешествие из Петербурга в Москву", помогал ее печатать в домашней типографии, а затем распространял печатные экземпляры этой книги.

36. Вальц. Вальц Иван Иванович в 1790 году служил секретарем в Государственной коллегии иностранных дел.

37. Кацаревы. Имеется в виду сослуживец Радищева по Коммерц-коллегии, прокурор Кацарев Николай Иванович (1747--1815).

38. Сенявина. Сенявина Мария Алексеевна (1702--1822) воспитывалась вместе с Е. В. Рубановской в Смольном институте благородных девиц, была замужем за обер-камергером А. Л. Нарышкиным.

39. Ржевские. Имеется в виду Глафира Ивановна Ржевская, урожденная Алымова, жена сенатора M. 11. Ржевского, близкая подруга Е. В. Рубановской, воспитывавшаяся вместе с ней в Смольном институте. Когда Е. В. Рубановская находилась вместе с Радищевым в Сибири, Г. И. Ржевская поддерживала с ней переписку и посылала ей в Илимск через А. Р. Воронцова посылки. Ржевская одновременно проявляла заботу о старших детях Радищева, оставшихся после ссылки их отца на попечении М. И. Радищева. Радищев в своих письмах из Сибири к А. Р. Воронцову упоминает о ней (см.: А. Н. Радищев, Полное собрание сочинений, т. III, М.--Л., 1952, стр. 413, 414, 635 и др.).

40. является полицейский офицер. Радищева арестовал на основании ордера петербургского генерал-губернатора гр. Я. А. Брюса 30 июня 1790 года подполковник Горемыкин и доставил его к обер-коменданту Петропавловской крепости А. Г. Чернышеву.

41. Андрей Брянцев. Брянцев Андрей Михайлович -- московский цензор. Имеются сведения о том, что Радищев одно время пытался издать "Путешествие из Петербурга в Москву" в Москве и давал свою рукопись московскому типографу Селивановскому, но тот отказался печатать ее. "Пробежав оригинал и поняв всю важность его содержания, -- рассказывает сын Селивановского, -- батюшка оставил книгу. Является автор. Ему отвечают, что книги печатать не станут" (Журн. "Биографические записки", т. I, 1858, 17, стр. 518).

Давал ли Радищев на просмотр свою рукопись цензору Брянцеву, мы не знаем, так как, кроме данного рассказа П. А. Радищева, об этом никаких других свидетельств не сохранилось. Некоторые данные о том, что Радищев обращался в Москву с просьбой издать его рукопись имеются в "Путешествии" в главе "Тверь". Поэт в беседе с путешественником об оде "Вольность" рассказывает, что в Москве не хотели ее печатать но двум причинам: "первая, что смысл в стихах неясен и много стихов топорной работы; другая, что предмет стихов несвойственен нашей земле".

42. подал обер-полицмейстеру Рылееву. Рылеев Никита Иванович (род. в конце 1740-х годов, ум. в 1808 году) служил в 1784--1793 годах петербургским обер-полицмейстером. На экземпляре рукописи Радищева "Путешествие", хранящемся ныне в деле Тайной экспедиции, стоит его подпись: "Печатать дозволено. 22 июля 1789 года. Никита Рылеев".

43. Ее [книгу] истребляли, так что не более 50 экземпляров уцелело. По нашим данным, печатных экземпляров книги "Путешествие из Петербурга в Москву" разошлось но рукам немногим больше 80. Кроме этого, книга распространялась еще в многочисленных рукописных списках.

44. Державин поднес государыне этот экземпляр. Экземпляр книги, подаренный Радищевым Державину, был отобран от последнего Петербургской управою благочиния и передан в Тайную экспедицию Шешковскому.

45. сверх того написал еще эпиграмму. Эпиграмма на Радищева "Езда твоя в Москву со истинною сходна" приписывается современниками Г. Р. Державину, хотя среди автографов Державина она до сил-пор не обнаружена. Эта эпиграмма приведена с указанием принадлежности ее также Державину на обороте титульного листа списка "Путешествия из Петербурга в Москву" начала XIX века, принадлежавшего А. Бессонову (Рукописный отдел Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина, шифр: М. 10320).

46. Граф Воронцов написал ко всем губернаторам. Действительно А. Р. Воронцов обратился с просьбой к губернаторам тех городом, где Радищев должен был проезжать в Сибирь, чтобы они отнеслись к нему гуманно и оказали ему необходимую помощь в пути. В его бумагах, хранящихся ныне в Институте истории Академии наук СССР, имеется еще частично не опубликованная до сих пор переписка его с тверским генерал-губернатором Г. М. Осиновым, нижегородским губернатором Иваном Ребиндером, пермским губернатором Л. Л. Волковым и иркутским генерал-губернатором И. Л. Пилем.

47. В Москве Радищев пробыл... в семействе своего отца. Встреча Радищева с отцом произошла не в Москве, а в Казани. Об этом свидетельствует письмо матери Радищева Феклы Степановны к А. Р. Воронцову из Саратовской губернии от 5 ноября 1790 года, в котором она пишет, что "Николая Афанасьевича уже нет: неделю, как уехал в Казань для свидания с Александром".

В Москве Радищев был доставлен, как свидетельствует письмо тверского генерал-губернатора Г. М. Осинова к Л. Р. Воронцову от 2 октября 1790 года, в Московское губернское правление. "Посланный от меня в Москву, -- пишет Осипов, -- возвратился и господина Радищева довез в Московское губернское правление весьма в слабом здоровье, так что уповаю, до выздоровления пути он продолжать не может".

Радищева увезли из Петербурга 8 сентября 1790 года в крайне слабом состоянии. У него не было самого необходимого для пути в Сибирь. Его увезли из Петропавловской крепости в том легком одеянии, в каком он был арестован 30 июня, несмотря на то, что стояла уже холодная осень. На дорогу снабдили всем нужным Радищева не в Москве, как указывает П. Л. Радищев, а в Твери по поручению Л. Р. Воронцова, пославшего М. Г. Осипову для этой цели деньги. "Желая, сколько можно, облегчить судьбу его, -- пишет Воронцов Осипову в письме от 12 сентября 1790 года, -- покорно прошу вас, милостивого государя моего, в то время, когда он в Тверь привезен будет (в рассуждении, что сведав уже после отправления его, что не имеет он, так сказать, нужного одеяния, обуви, белья и всего потребного для толь дальней дороги), снабдить его пристойным и покрытым тулупом, шубою, несколько пар сапогов и башмаков, чулками и прочим бельем и платьем, и пристойным, и нужным для толь дальнего пути, также и на пищу его в дорогу".

48. Гаррика. Гаррик Давид (1717--1779) -- знаменитый английский актер, один из основоположников реализма в западноевропейском театре.

49. и Вестриса. Имеется в виду, очевидно, Мария Огюст Вестрис (1760--1842) -- искуснейший французский танцовщик, которого французы называли "богом танцев".

50. некто Смирнов. Смирнов Николаи -- крепостной князя Голицына, получивший хорошее образование в Московском университете. Не перенеся рабского состояния, он сделал в 1785 году попытку бежать за границу. Его поймали и судили в Петербургском нижнем и верхнем надворных судах, а затем в Петербургской палате уголовного суда. Последняя сначала приговорила его к повешению, затем, основываясь на указе от 30 сентября 1754 года об отмене смертной казни, решила дать ему 10 ударов кнутом, вырезать ноздри, заклеймить и отправить в кандалах на каторжные работы. После пересмотра дела в Тайной экспедиции Смирнов был осужден на сдачу в солдаты. Смирнов написал при допросе его в доме генерал-прокурора автобиографию, которая сохранилась среди документов Тайной экспедиции (Исторический архив, т. V, 1950, стр. 289--292). Слух о том, что Смирнов сделал фальшивый вексель в 20 000 рублей, не соответствует действительности.

51. В Иркутск Радищев приехал в сентябре. А. Н. Радищев в письме к А. Р. Воронцову из Иркутска от 14 октября 1791 года сообщает: "Я приехал сюда 8 числа сего месяца после обеда" (А. Н. Радищев, Полное собрание сочинений, т. III, М.--Л., 1952, стр. 394). Эту дату подтверждает иркутский генерал-губернатор И. А. Пиль. В письме к А. Р. Воронцову от 19 октября 1791 года он сообщает: "8 то числа сего месяца приехал сюда и господин Радищев с свояченицею своею и с детьми в изрядном положении своего здоровья. Я все следуемые к нему письма и разные посылки, а также и 1000 рублей денег ему вручил" (там же, стр. 630).

52. у вице-губернатора Андрея Сидоровича N. N. Имеется в виду Андрей Сидорович Михайлов, бывший тогда вице-губернатором иркутским. С А. С. Михайловым Радищев был знаком еще раньше в Петербурге, через него он посылал из Иркутска письма к А. Р. Воронцову. В письме к Воронцову из Иркутска от 26 ноября 1791 года он пишет: "Для того чтобы письмо не устарело в моих бумагах, я пользуясь отъездом отсюда вице-губернатора, чтобы доставить его вашему сиятельству. Мне очень жаль, что он уезжает отсюда с намерением больше не возвращаться, как мне думается. Этого человека я знавал еще в Петербурге, и он был единственным моим знакомым в этой губернии" (А. П. Радищев, Полное собрание сочинений, т. III, М.--Л., 1952, стр. 407--408).

53. "Князь Трубочист". Имеется в виду комедия неизвестного итальянского писателя. У В. С. Сопикова сказано о нем: "Князь трубочист и трубочист князь, в 1 д., пер. с италианского, СПб., 1795, в 8°, 6 к. Перевел Иван Афанасьевич Дмитревский. Музыку писал М. Портогалли" (Опыт российской биографии, No 7435).

54. "Мельник". "Мельник-колдун, обманщик и сват", популярная комическая опера А. О. Аблесимова, музыка Е. Фомина.

55. Радищев увидел себя там совершенно свободным. Свобода Радищева в Илимске была относительной. Правительство Екатерины II, запрятав его сюда, все же не перестало вести за ним систематическое наблюдение. Для постоянного надзора за Радищевым в Илимске был выделен унтер офицер и два рядовых солдата. По указанию земского суда вели наблюдение за Радищевым члены Киренского уездного суда, в ведении которого находился Илимский острог.

56. В полях ли брань, ты... пепишь бездны.

Стихи взяты из второй строфы "Песни лирической Россу по взятии Измаила". У Державина текст следующий: В полях ли брань, -- ты тмишь свод звездный, В морях ли бой, -- ты пенишь бездны...

57. Турвиля. Турвиль -- французский моряк XVII века, адмирал.

58. Рюйтера. Рейтер Михаил Адрианович (1607--1676) -- голландский флотоводец, адмирал.

59. доктор Дженнер. Дженнер Эдуард (1749--1823) -- английский врач, открывший в 1796 году вакцинацию в области оспопрививания. Первые опыты в России но прививанию оспы относятся к 1768 году. 12 октября 1768 года лондонский врач Фома Димздаль, вызванный Екатериной II в Петербург, привил оспу ей, а потом великому князю Павлу Петровичу. Это прививание оспы было широко разрекламировано но указанию Екатерины II. В. И. Майков написал но этому случаю пролог "Торжествующий Парнас", стихотворение "Сонет ко дню празднования о благополучном выздоровлении от прививные оспы ее императорского величества и его императорского высочества" и подпись к портрету врача Димздаля (см.: Сочинения и переводы Василия Ивановича Майкова. СПб., 1867, стр. 55, 494, 501, 534).

60. Елизавета Васильевна... отправилась в Иркутск жаловаться губернатору. Об этой поездке Е. В. Рубановский в Иркутск сообщает A. H. Радищев в письме к А. Р. Воронцову от 20 ноября 1795 года, "Она едет искать покровительства, -- пишет он, -- этого, кажется, требует благоразумие. В другое время и при других обстоятельствах наилучшим ответом на оскорбления было бы полное презрение; так, вы знаете, что люди, разыгрывающие хозяев в этих диких краях, считались бы подонками в другом месте. Меня преследуют и начинают с того, что пытаются унизить меня. Угадаете ли вы причину? Думают, что у меня есть 40 тысяч; будь я один, меня бы это почти никак не тронуло" (А. Н. Радищев, Полное собрание сочинений, т. III. М.-Л., 1952, стр. 480. 481).

61. Перевод: "Расточительный сын" [Вольтера].

62. в январе 1797 года... он оставил Илимск. Из Илимска Радищев выехал с семьей, как он указывает в записках путешествия из Сибири, 20 февраля 1797 года.

63. В Илимске она не давала ему упадать духом. А. Н. Радищев с большой сердечной теплотой вспоминает Е. В. Рубановскую. В повести "Бова" он пишет:

...устремлялся

В ту страну ужасну, хладну,

В ту страну, где я средь бедствий,

Но на лоне жаркой дружбы

Был блажен и где оставил

Души нежной половину.

64. В Екатеринбурге он был у... Ярцева. Ярцев Никита Сергеевич -- видный организатор промышленности; был директором ряда крупных заводов в Олонецкой губернии и на Урале, приятель Г. Р. Державина; не чужд был литературы, писал стихи; в собрании бумаг Г. Р. Державина, хранящихся в Институте русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР, имеется неизданная его рукопись "Описание уральских гор", содержащая сведения об уральских заводах и быте рабочих конца XVIII века.

65. Радищев с братом ездили в сторону с дороги к графу Александру Романовичу Воронцову. О посещении Воронцова в его селе Андреевском Владимирской губернии А. Н. Радищев сообщает в своих записках путешествия из Сибири (А. Н. Радищев, Полное собрание сочинений, т. III. М.--Л., 1952, стр. 304).

66. Перевод: Роза Саланси (обычай увенчания розами девушки, отличившейся высоконравственным поведением, существовавший в средние века во Франции; получил свое наименование от деревни Саланси, где он возник).

67. Перевод: "Здравствуйте, господин демократ".

68. Душевная болезнь развивалась все более и более. А. Н. Радищев сообщает о своей болезни в письме к родителям от 18 августа 1802 года, написанном за три недели до его смерти. "Я с месяц был болен, -- пишет он, -- теперь хотя поздоровее, но слабость еще велика" (А. Н. Радищев, Полное собрание сочинений, т. III, М.--Л., 1952, стр. 535).

69. "Vie de M. Grosley". Очевидно, имеется в виду французский писатель Гроле Пьер Жан (1718--1785) и его книга "Жизнь Гроле, написанная частью им самим, продолженная и опубликованная аббатом Мейдье, посвященная незнакомцу" (1787).

А. Н. Радищев в письме к А. Р. Воронцову от 26 ноября 1791 года, говоря об известном педагоге И. Б. Базедове, писал: "Если незаметная жизнь частного лица, человека неизвестного, искусно написанная, может найти читателей, если Гроле умеет быть занимательным, рассказывая о некоем отце (с семью смертными грехами) и о других пустяках, то разве жизнеописание человека, жизнь и труды которого оказали влияние на его век, не должно быть для нас занимательным" (А. Н. Радищев, Полное собрание сочинений, т. III, M.--Л., 1952, стр. 406--407).

70. Фаворит (Зубов). Имеется в виду гр. П. А. Зубов, фаворит Екатерины II.

71. Каразину. Каразин Василий Назарьевич (1773--1842) -- дворянский публицист, пошедший в начале царствования Александра I в личное доверие императора и пытавшийся играть роль покровителя литераторам, в том числе и Л. Н. Радищеву.

О знакомстве Л. П. Радищева с Каразиным в 1801--1802 годах свидетельствует его записка к неизвестному лицу, в которой он пишет: "Если б я мог знать, в который день и в которое время можно мне видеться с Насильем Назарьевичем, то я за великое удовольствие почту быть у него" (Л. Н. Радищев, Полное собрание сочинений, т. III, М.--Л., 1952, стр. 535).

П. А. Радищев говорит здесь, что Каразин взял у его отца рукопись проекта "Гражданского уложения" и не возвратил ее. Наличие указанной рукописи у Каразина подтверждается автографом Радищева краткого проспекта названного труда, на оборотной стороне которого имеется надпись, сделанная рукой В. Н. Каразина (см.: Ф. Я. Прийма. Неизвестные автографы А. Н. Радищева. Сб. "Радищев. Статьи и материалы", Изд. Ленинградского государственного университета им. Д. А. Жданова, 1950, стр. 23--25).

72. Habeas corpus [act] -- закон, изданный в 1679 году английским парламентом в период борьбы буржуазии против королевского произвола. Этот закон обязывает суды но жалобе лица, считающего, что он или кто-либо другой неправильно лишен свободы, требовать срочного представления задержанного в суд для проверки законности задержания.

73. Перевод: Скупость, переодетая в удовольствие.

74. Перевод: Когда все потеряно, когда нет никакой надежды. П. Л. Радищев цитирует здесь первый заключительный стих второго действия "Меропы" Вольтера. В первоначальной рукописи биографии, опубликованной В. П. Семенниковым, приведен этот же стих, но в русском переводе: "Коль все потеряно, когда надежды нет". В тексте, напечатанном в "Русском вестнике", данная цитата приведена, очевидно, М. П. Лонгиновым гораздо полнее:

Quand on a tout perdu, quand on n'a plus d'espoir,

La vie est un opprobre et la mort un devoir.

75. Отец Радищева имел процесс с Козловым. Козлов Дмитрий Федорович -- сенатор. "Дело с Козловым еще не шевелится, -- писал А. Н. Радищев своим родителям в письме от 18 августа 1802 года, -- неизвестно, когда будут докладывать. Дай бог, чтобы вы конец его могли видеть" (Л. Н. Радищев, Полное собрание сочинений, т. III, М.--Л., 1952, стр. 535).

76. Перевод: Сыны века более предусмотрительны в ведении своих дел, нежели сыны просвещения.

77. Бородавицын. Биографическими данными о Бородавицыне мы не располагаем.

78. Брежинский. Об Андрее Петровиче Брежинском биографических данных почти не сохранилось. Из письма к нему Г. Р. Державина в Астрахань от 28 февраля 1816 года видно, что А. П. Брежинский имел какое-то отношение к театру, возможно, был актером. "Без вас театр наш не существует, -- писал Державин, -- и все известные музы что-то очень стали подхолюзы" (Государственная Публичная библиотека им. M. E. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде, бумаги Державина, т. II, л. 51).

79. Пнин. Пнин Иван Петрович (1773--1805) -- писатель, в 1798 году издавал совместно с А. Ф. Бестужевым "Санктпетербургский журнал", деятельный член, а затем президент Вольного общества любителей словесности, наук и художеств.

80. Марин. Марин Сергей Никифорович (1770--1813) -- писатель сатирик.

81. Один из величайших приверженцев Радищева был Сергей Николаевич Глинка. После смерти А. Н. Радищева С. Н. Глинка вел дружбу с его сыновьями и помогал им в 1806--1811 годах издавать собрание сочинений Радищева. В письме Н. Л. Радищева к В. Н. Каразину от 10 ноября 1808 года Николай Александрович просит перестать бумаги своего отца "на имя Сергея Николаевича Глинки". И самое письмо это доставил к Каразину С. Н. Глинка, о чем свидетельствует следующая приписка Глинки в конце письма: "P. S. Николай Александрович Радищев препоручил мне препроводить к вам письмо, которое и прилагаю здесь" (Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина, шифр: Авт. До 5, ед. хр. 28).

82. Перевод:

О вы, недолговечные жертвы добродетели,

С которых божество не спускает своих отеческих взглядов,

Кратковременные странники чуждых земель,

Утешьтесь, вы бессмертны!

"Дифирамб на бессмертие души".

83. Перевод:

Явление великой души -- это священный факел.

Который иногда посылает небо

В этой глубокой тьме для счастья мира.

84. напечатало стихи и статью в прозе Борна "На смерть Радищева". Борн Иван Мартынович (умер в 1851 году) -- один из первых учредителей в 1801 году Дружеского общества любителей изящного (вскоре переименованного в Вольное общество любителей словесности, наук и художеств).

85. Недавно я слышал от одного почтенного и совершенно достоверного лица. Пока не удается установить фамилию данного лица и проверить те сведения, которые П. А. Радищев получил от него относительно предложения А. Н. Радищева учредить строгий и неподкупный контроль за действиями судов и чиновников. Вполне вероятно, что "достоверное лицо", о котором здесь упоминается, читало в рукописи записку А. Н. Радищева "О законоположении", опубликованную затем А. Попельницким в журнале "Голос минувшего" в 1916 году. В этой записке, составленной в 1801--1802 годах, Радищев предлагал завести во всех судах для полного отчета о производстве всех дел специальные ведомости, в которых следовало показывать "преступления судей или градоначальников, ко званию их относящиеся". Одновременно с этой мерой контроля он предлагал дозволить отдельным гражданам, "любящим отечество и правду", выявлять злоупотребления чиновников, т. е. ввести такой порядок, который мы называем теперь общественным контролем.

"Сего рода ведомости хотя и покажут многое, -- пишет он, -- но еще бы больше можно узнать, если бы сыскался или житель столицы, или житель в губернии, или путешествователь, довольно имеющий твердости духа, любящий отечество и правду, а сверх того, находяся в независимости в своей особенности, не имея нужды бояться прослыть клеветником злоречивым и бояться мщения сильных, сделал бы картину преступающих в злоупотреблении власти" (А. Н. Радищев, Полное собрание сочинений, т. III, М.--Л., 1952, стр. 153).

Оставить комментарий Радищев Павел Александрович (bmn@lib.ru) Год: 1857 Обновлено: 23/01/2014. 177k. Статистика. Описание: Мемуары Мемуары и переписка Иллюстрации/приложения: 1 штук.	Скачать FB2 Оценка: *6.464** Ваша оценка:

Радищев Павел Александрович Биография А. Н. Радищева

П. А. Радищев

Биография А. Н. Радищева*

ПРИМЕЧАНИЯ

Радищев Павел Александрович
Биография А. Н. Радищева