Развлечение-Издательство
Страшный Карл, гроза Китайского квартала в Нью-Йорке

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Выпуск 11.

Вольфганг Нефф.

Нат Пинкертон. Король сыщиков.

Выпуск 11.

Пер. с нем. Павла Васильевича Михалюка (наст. фамилия Дурманов).

Страшный Карл, гроза Китайского квартала в Нью-Йорке.

(Из цикла "Нат Пинкертон, знаменитый сыщик").

[]

[]

Глава I.
Зверь в образе человека.

   От улицы Бэра, одной из наиболее захолустных мест Нью-Йорка, соединяющей Сити-Опл с Пятой Авеню, начинается китайский квартал. С узкими улицами и высокими домами, в которых находятся скромные квартиры сынов Поднебесной. Главным занятием китайцев служить здесь прачечное дело. Но помимо этого наиболее распространённого промысла, в самом квартал, населённом исключительно китайцами, существуют и другие торговые предприятия, в ряду которых первое место занимают лавочки с сомнительного свойства лакомствами, которые китайскому гастроному представляются деликатесом, а в европейце возбуждают отвращение и тошноту.
   Торговля в этих лавках идёт бойко, и не один желтолицый владелец гастрономической лавки, поторговав в ней несколько лет, возвращается на родину зажиточным человеком.
   Стоял осенний вечер. Часы на башнях пробили девять часов. Черные тучи заволокли небосклон, издали слышались слабые раскаты грома, предвещавшие грозу с дождём.
   В одной из китайских гастрономических лавок китайца По Туен-Тшанга ещё горел огонь. Сам хозяин сидел в своей набитой товаром лавочке и разговаривал на своём родном языке с другим китайцем.
   Гость развязал небольшой набитый золотыми монетами и бумажными деньгами мешочек; высыпал содержимое его на грязный стол и стал пересчитывать.
   -- Дорого ты взял с меня, По Туен-Тшанг! Ты мог бы уступить сотню -- другую долларов! Ты хорошо нажился и богачом вернешься домой, а мне приходится отдавать последние гроши своих сбережений!
   По Туен-Тшанг лукаво улыбнулся:
   -- Не беспокойся, деньги быстро вернутся к тебе! -- возразил он. -- Я даже дёшево продал тебе лавку и, право, только потому, что стосковался по родине и не хочу ждать, пока найдется покупатель, который заплатит мне больше, чем ты, Тшау-Панг!
   -- Счастливый! -- тихо сказал он. -- Если б и я мог вернуться вместе с тобою на родину! Тяжело живется здесь, где все презирают жёлтую расу!
   Тшанг ласково потрепал его по плечу.
   -- Не горюй Тшау-Панг! Мне тоже пришлось познакомиться с тоскою по родине. Ведь я прожил здесь пятнадцать лет. Восемь лет тому назад я открыл эту лавку и не думал, что
   так скоро уже буду иметь возможность вернуться на родину. Но дела с каждым днём шли всё лучше и лучше! Будь уверен, что через пять лет ты будешь достаточно богат, чтобы последовать за мной; и мы отпразднуем веселое свидание в Пекине!
   Лицо покупателя прояснилось.
   -- Ты думаешь? Через пять лет? -- спросил он тоном сомнения.
   -- Уверяю тебя! Через несколько дней ты уже заметишь, как хорошо наполняется касса! Будь бережлив и твоё заветное желание исполнится.
   Тшау-Панг вздохнул с облегчением.
   -- Ну, тогда я не жалею, что отдал тебе все свои сбережения для приобретены этой лавки! Проверь деньги, По Туен-Тшанг.
   -- Верно! -- ответил тот, пересчитав их. -- Придя завтра рано утром, я передам тебе лавку, а в одиннадцать часов я уеду в Сан-Франциско, чтобы оттуда сесть на пароход, отправляющийся в Китай!
   Тшау-Панг простился и собрался уходить; но Тшанг ещё раз позвал его обратно.
   -- Ещё одно я скажу тебе, сказал он шёпотом, -- у меня в лавке устроены предохранительные приспособления против воров и если бы Страшный Карл вздумал бы когда-нибудь забраться в лавку, то ему от этого пришлось бы худо.
   Тшау-Панг вздрогнул. Имя Страшного Карла, казалось, наводило на него ужас, точно так же, как и на По Туен-Тшанга который произнёс его с дрожью в голосе. Этот "Страшный Карл" был ужасным преступником, наводившим страх на весь китайский квартал. Он грабил и убивал только сынов Поднебесной Империи, несмотря на то, что поживиться у них можно было очень немногим.
   Зато он появлялся очень часто, и не один уже желтолицый бедняга сделался жертвою жала Страшного Карла. Он всегда появлялся совершенно неожиданно, каким-то таинственным образом, и снова исчезал, так что полиции ни разу не удавалось поймать его или хотя бы напасть на его след.
   Даже из китайцев, его никто ещё не видел; одно только они утверждали с уверенностью, что он белый и притом человек чрезвычайно дикий, наглый и жестокий.
   Весь китайский квартал дрожал перед этим зверем в образе человека, и достаточно было произнести только одно имя Страшного Карла, чтобы вся желтолицая команда испугано съежилась, бросая боязливые взгляды во все стороны, как будто страшный злодей вот-вот появится из-за угла.
   -- Смотри, -- сказал он Тшау-Пангу. -- Держи в порядке все эти охранительные приспособления, которые я сам устроил в лавке, и наш смертельный враг ничего не сможет тебе сделать. За дверьми и окнами как в лавке, так и у меня в спальне, я приделал особые снаряды, которые должны убить всякого, задумавшего залезть сюда ночью. Каждый вечер я завожу механизм, вследствие которого взрываются эти патроны, как только кто-нибудь вздумает открыть окна или двери, и сплю себе спокойно. Я, право, хотел бы даже, что бы Страшный Карл пришёл бы хоть раз ко мне: он, наверное, погиб бы и мои соотечественники навсегда избавились бы от этого чудовища?
   Тшау-Панг осмотрел всё устройство механизма; остался вполне доволен им, вышел из лавки и направился домой.
   По Туен-Тшанг закрыл за ним дверь и усмехнулся, весело потирая руки.
   -- Не дурно я продал свою лавку! -- пробормотал он. -- А теперь, домой! -- На родину! Можно будет зажить спокойно и в своё удовольствие; теперь у меня довольно денег чтобы провести остаток дней без забот!
   Между тем, гроза разыгралась с ужасной силой. Дождь лил, как из ведра, за ослепительно яркими молниями следовали глухие раскаты грома. Улицы, в которых давно, уже потухли огни во всех магазинах, казались вымершими.
   По Туен-Тшанг не обращал никакого внимания на разыгравшуюся непогоду. Подойдя к прилавку, он ещё раз пересчитал всю сумму, оставленную Тшау-Пангом за перешедшую в его владение лавку.
   -- Верно! -- тихо проговорил он. -- Завтра счастливый день! Завтра же отправлюсь на родину. А теперь пока и на покой; пойду спать, последний раз в Нью-Йорке!
   Только что он собрал деньги, чтобы спрятать их у себя в спальне, как раздался страшный удар грома, заставивши его вздрогнуть всем телом. Он невольно обернулся и -- тут же шарахнулся в сторону, испустив дикий нечеловеческий крик и судорожно цепляясь за прилавок.
   В комнате стоял человек огромного роста, с наружностью, способной вызвать дрожь в самом бесстрашном человеке. Бледное лицо, перекошенное от злобы, носило выражение дерзкой жестокости. Но страшнее всего были глаза, сверкающий и вместе с тем пристальный взор которых, казалось, приковывал к месту оробевшую жертву. По Туен-Тшанг, как бы ограждая себя от страшного пришельца, невольно протянул вперёд беспомощные руки.
   Он хотел сказать что-то, но с дрожащих губ сорвался только жалкий стон. С минуту страшный гость стоял неподвижно, не спуская глаз с китайца; наконец, он сказал самым жестоким голосом:
   -- Ты только что выразил желание видеть меня! Ну вот, я и пришёл; как видишь, Страшный Карл стоит перед тобою, цел и невредим, и твои механизмы ничего ему не сделали!
   Услышав имя Страшного Карла, китаец так и обмер; колени у него подкосились и он едва не упал.
   -- Ты осмелился расставить мне западни, приделав к окнам и дверям такие приспособления, которые должны были принести мне смерть. За это ты поплатишься жизнью!
   По Туен-Тшангу и в голову не приходило бежать или сопротивляться. Он только поднял руки и умолял:
   -- Милосердия! Пощады!
   Преступник не обратил на это никакого внимания. В правой руке его засверкал блестящий, наточенный, как бритва, нож, он спокойно подошёл к упавшему на колени китайцу. Схватив его левой рукой за косу и оттянув голову назад, правой рукой с быстротою молнии перерезал несчастному горло.
   Мощная струя крови брызнула и полилась по дощатому полу.
   Китаец упал, захрипел, несколько раз судорожно перевернулся -- и скончался.
   Убийца, между тем, схватил лежавшие на прилавке деньги и забрал всю кассу, в которой находились многолетние сбережения его несчастной жертвы, вышел чёрным ходом и скрылся так же таинственно, как и явился.
  

Глава II.
У Ната Пинкертона.

   На другой день, на рассвете, Тшау-Панг с маленьким чемоданом в руке отправился принять от По Туен-Тшанга купленную у него лавочку.
   Он не спал всю ночь, предаваясь сладким мечтам о том, что теперь будет иметь постоянный хороший заработок, который даст ему возможность через несколько лет вернуться на родину зажиточным человеком.
   Каково же было его удивление, когда дойдя до лавки По Туен-Тшанга; он нашёл её ещё закрытой.
   Несколько китайцев уже собралось возле закрытых дверей и громким криком пробовали разбудить хозяина, спавшего крепким сном.
   Они не могли себе объяснить, почему По Туен-Тшанг, всегда такой аккуратный, не открывал своей лавки, а тем более сегодня, когда он прощался со своими земляками навсегда и, следовательно, должен был подняться особенно рано.
   С полчаса китайцы стучали и звали, как вдруг один из них воскликнул, дрожа от страха:
   -- А что, если По Туен-Тшанг убит?
   -- Что, если его ограбили! -- с ужасом прибавил Тшау-Панг. -- Вчера вечером я принёс ему деньги за лавку!
   Кто-то в толпе назвал имя Страшного Карла, и все желтолицую компанию охватил панический страх.
   Они побежали к ближайшему полицейскому посту и сообщили там о своих опасениях.
   Немедленно явился инспектор и два полисмена.
   Так как, несмотря на повторный стук, лавка всё-таки не открывалась, то полицейское принялись взламывать дверь. Но прежде чем они успели окончить это дело, Тшау-Панг с ужасом бросился их удерживать.
   -- Не открывайте, -- закричал он, бледный, как смерть. -- Тшанг приделал к дверям самострельные аппараты!
   Полицейские остановились и, посоветовавшись, как им быть, решили вдавить дверь при помощи металлического шеста.
   И действительно, в туже минуту, когда дверь раскрылась, что-то затрещало, и в воздухе просвистело около дюжины пуль, который неминуемо убили бы всякого, стоявшего у двери.
   Полицейские вошли, а китайцы робко и трусливо протиснулись за ними.
   Бедный По Туен-Тшанг лежал в луже запекшейся крови. Горло его было перерезано, полузакатившееся глаза смотрели страшным, мёртвым взглядом.
   Все поняли, что это было дело рук Страшного Карла, он всегда убивал своих жертв таким образом.
   -- В продолжении шести недель это уже четырнадцатый китаец, которого мы находим с перерезанным горлом! -- заметил один из полисменов.
   Тшау-Панг стоял, дрожа от волнения, и с недоумением смотрел на тело убитого, с которым ещё вчера беседовал и который лежал теперь убитым рукой Страшного Карла.
   -- Что мне делать? -- бормотал он про себя. -- Я не могу решиться взяться за дело, не сегодня-завтра и ко мне может зайти этот убийца!
   Один из полисменов обратился к Тшау-Пангу и насмешливо сказал ему.
   -- Сходи к Нату Пинкертону, знаменитому сыщику, может быть, он поможет тебе и освободить китайцев от Страшного Карла.
   Тшау-Панг много уже слышал об изобретательности и храбрости великого сыщика и предложение это показалось ему очень правильным.
   Он быстро вышел из лавки и направился в контору великого сыщика. Через полчаса он был уже там.
   Боб Руланд удивился, увидев желтолицего просителя и доложил о его приходе. Пинкертон пригласил Тшау-Панга к себе в кабинет.
   Войдя к Пинкертону, китаец бросился на колени и, с мольбою простирая руки, сказал:
   -- Помогите нам! Не откажите!
   Пинкертон улыбнулся.
   -- Прежде всего встаньте, так как я не привык так разговорить с людьми!
   Китаец встал и робко присел на кончик стула.
   -- Могу ли я рассчитывать на вашу помощь! -- сказал она. -- Согласитесь ли вы сделать что-либо для желтой расы!
   Сыщик с силою ударил кулаком по столу и сказал с негодованием:
   -- Отчего же нет? Но за последнее время я был так завален делами, что не мог обратить внимание на этого Страшного Карла! Ведь вы пришли ко мне из-за него, не правда ли?
   Тшау-Панг удивленно взглянул на сыщика.
   Он ещё не успел высказать своей просьбы, а сыщик уже знал, что ему было нужно.
   -- Да, из-за него! -- воскликнул он.
   Жалобным голосом со всевозможными подробностями сын Поднебесной Империи принялся рассказывать о совершившемся ночью преступлении.
   Уже давно рассказано было всё существенное, а китаец всё ещё говорил тем же жалобным, плаксивым голосом со свойственной его расе болтливостью.
   Пинкертон встал и коротким повелительным жестом остановил поток его речей.
   -- Хорошо! -- сказал он, -- замолчите теперь, я знаю довольно и больше мне от вас ничего не нужно. Я разберу это дело и буду рад, если мне удастся помочь сынам Небесной Империи и освободить их от злодея!
   Китаец даже завыл от радости, и Пинкертону пришлось остановить и успокоить его.
   После этого сыщик вместе с китайцем немедленно отправился в китайский квартал в лавку По Туен-Тшанга.
   Полицейские не мало удивились, когда увидели великаго сыщика.
   Инспектор почтительно поклонился ему и сказал:
   -- Удивляюсь, мистер Пинкертон, что вы стараетесь для этих жёлтых дурачков, которые и без того уже доставляют нам много хлопот! Правда, вы окажете полиции большую услугу, если накроете этого Страшного Карла, это, конечно, и побуждает вас взяться за дело?
   -- Вы сильно ошибаетесь! -- Сказал Пинкертон с ударением. -- Я хочу не угодить полиции, а помочь китайцем, так как и они люди. Не знаю, почему я должен был бы относиться к ним иначе, чем к другим! Они внушают мне сожаление, и я охотно помогу им.
   Сказав это, Пинкертон принялся за осмотр, но ни на трупе, ни в лавке ему не удалось найти ни чего особенного.
   По различным признакам он пришёл, однако, к заключению, что преступник проник сперва в маленькую, грязную спальню через заднюю дверь, выходившую на черную лестницу, и через неё же удалился обратно.
   У этих дверей предохранительные аппараты были отодвинуты. Инспектор сказал по этому поводу;
   -- Я уже заметил, что преступник, без сомнения, должен был войти сзади! Парадные двери слишком крепки и закрыты на засовы, так что отмычками их нельзя отпереть.
   Пинкертон молчал.
   Он стоял, задумавшись, и всё поглядывал на узкую деревянную лесенку, ведущую в верхний этаж!
   -- Надо подняться наверх! -- сказал он наконец. -- Есть здесь кто-нибудь из обитателей этого дома?
   Один из китайцев робко высунулся вперёд.
   -- Я живу здесь! -- сказал он.-- Что вы желаете, мистер Пинкертон?
   -- Весь ли дом до самого чердака занять квартирами?
   -- Весь; здесь живёт до шестидесяти моих земляков! -- ответил китаец.
   Не спрашивая больше никого, сыщик пошёл вверх по лестнице.
   Дом имел четыре этажа и внутри обнаруживал грязный, мрачный вид.
   Пинкертон проходил мимо многочисленных дверей, которые вели в жалкие углы бедных азиатов.
   Дойдя доверху, он заметил, что от последней площадки шла к верху ещё маленькая шатающаяся лестница к слуховому окну, выходившему на крышу, Пинкертон внимательно осмотрел её.
   -- Обитатели дома часто пользуются этой лестницей? -- спросил он китайца.
   -- Кто же мог бы пользоваться ею? -- ответил тот. -- На крыше нам нечего делать! Все мы рабочие; рано утром отправляемся на работу, а приходим поздно вечером, усталые и рады отдохнуть лечь спать! Не думаю, чтобы при этих условиях, кто-нибудь лазал по этой лестнице.
   -- Между тем ею пользовались очень недавно! -- заметил Пинкертон. -- Я ясно вижу по следам грязи, приставшей к перекладинам, что человек, поднимавшейся по ней, был обут в тяжелые большие сапоги. Каблуки в некоторых местах вдавились в гнилое дерево, из чего можно заключить, что человек этот был очень грузный и большой. А так как китайцы, как известно, носят только деревянные туфли, то ясно, что поднимавшийся по лестнице был, несомненно, белым. Поэтому я утверждаю, что Страшный Карл проходил по крышам и через окна чердаков спускался в жилище своих жертв. Этим можно объяснить быстрое появление и исчезновение негодяя.
   Сыщик сказал эти слова полицейскому инспектору, стоявшему с ним рядом.
   -- Прошу вас, господин инспектор, позаботиться о том, чтобы никто не последовал бы за мной на крышу. Мне надо осмотреть её, чтобы найти какие-либо следы, а посторонние могут только стереть их! Прогоните также из дому всех людей, которые не принадлежат к здешним жильцам!
   Инспектор немедленно пошёл исполнять просьбу сыщика.
   Пинкертон же поднялся на самый верх, приподнял тяжелый люк, закрывавший выход, и вышел на крышу.
   Последняя была плоская и посыпана тонким слоем песку; по следам на песке Пинкертон мог читать, как по книге.
   От сильного дождя прошедшей ночи песок размяк, причём отчетливо и ясно обозначались на нём подошвы тяжёлых сапог, о которых уже говорил сыщик.
   Было видно, откуда шёл человек, а также было видно, что, после совершения преступления, он удалился опять в том же направлении, откуда пришёл.
   Пинкертон предположил, что Страшный Карл должен был иметь квартиру в одном из прилегающих к китайскому кварталу домов на чердаке, откуда и предпринимал свои нападения и в данную минуту, быть может, даже наблюдал за движениями сыщика.
   Поэтому Пинкертон сначала прошёлся по крыше как бы без всякой определенной цели, точно пришёл только посмотреть отсюда на свете Божий, а затем уже осторожно и постепенно стал идти по обозначавшимся на песке следам.
   Так он добрался до соседнего дома, который поднимался несколько выше, и полез на него.
   Следы шли по крышам целых десять домов, как вдруг Пинкертон увидел перед собой вправо и влево только черепичные крыши.
   Напрасно поднимался он на каждый из этих домов, следов никаких нельзя было найти.
   На гладкой черепице подошвы сапог уже не оставили никаких отпечатков.
   Вначале он решил было, путём самых тщательных исследований, найти хоть какой-нибудь намек на то, в каком направлении следовало продолжать поиски; но затем он сказать себе, что, если преступник действительно наблюдал за ним, то он мог получить подозрение о предполагавшейся погоне и скрыться.
   Поэтому Пинкертон решил действовать по другому плану.
   Он вернулся снова к исходному пункту и спустился в лавку убитого По Туен-Тшанга.
   Здесь он имел долгий разговор с новым владельцем лавки, Ташу-Пангом.
   Тот сначала отнекивался, дрожа, как осиновый лист, и ни за что не хотел согласиться на предложение сыщика, наконец, после многих усилий, Пинкертону всё-таки удалось уговорить его и, взять с него словно, что он никому не скажет о состоявшемся между ними соглашении, вышел из лавки.
   Он отправился к себе в контору, чтобы сделать всё необходимое и вернуться как можно скорее. Сыщик знал, что китаец не может долго сохранить тайну, и что поэтому Тшау-Панга рискованно было оставлять долго без надзора.
   У себя в конторе Пинкертон позвал к себе Боба Руланда и посвятил его в свои планы.
   Тот сильно заинтересовался и воскликнул, сияющий от радости:
   -- Вот новый случай, в котором вы покажете всю силу вашего таланта! Я радуюсь что негодяй, замучивший стольких несчастных, попадётся, наконец, в ваши руки!
   Пинкертон весело засмеялся и исчез со своим помощником в одной из комнат, где находились целые груды самых разнообразных костюмов, точно в гардеробе театра.
   Через полчаса из конторы знаменитого сыщика Ната Пинкертона вышли два китайца.
   Туго заплетенные косы свешивались на спины, на ногах стучали деревянные туфли, а желтые лица лукаво глядели на свет Божий.
   Каждый встречный мог предполагать, что эти два человека, спокойно направлявшиеся в китайский квартал и скрывшееся, наконец, в лавчонке убитого По Туен-Тшанга, были сыны Небесной Империи.
  

Глава III.
Приключение Боба.

   В тот день на окнах гастрономической лавки было повешено объявление, которое на английском и на китайском языке возвещало следующее:
   "Сим извещаем многоуважаемую публику, что мы, нижеподписавшиеся, вдвоём приобрели магазин покойного По Туен-Тшанга. Но мы не прочь перепродать его, если найдётся покупатель, который готов заплатить за него пять тысяч долларов. Дешевле этого мы магазин не уступим.

С совершенным почтением Ли Тза-Хунг и Тшау Панг".

   В магазине за прилавком стояли оба новых владельца.
   Торговля сразу же пошла очень хорошо, так как в этот день в лавку зашло не мало земляков, чтобы разузнать новости о страшной кончине бывшего владельца.
   Посетители удивлялись новому компаньону Тшау-Панга, так как во всём китайском квартале его никто никогда не видел.
   Для сынов Небесной Империи он был совершенно новым явлением.
   О нём сразу распространился слух, что он знатного происхождения и очень богат, так как держал себя с большим достоинством и важностью и все время стоял в лавке в такой гордой повелительной позе, что никто не решился заговорить с ним.
   Однако, не мало было находчивых соседей, которые тайком делали знак Тшау-Пангу, что бы он вышел на улицу и там, сгорая от любопытства, расспрашивали его о том, кто же именно был его гордый и странный компаньон.
   Тшау-Панг охотно отвечал на расспросы.
   -- Он богатый человек и имеет более ста тысяч долларов! Он-то и дал мне деньги на покупку гастрономической лавки. Теперь он раздумал и хочет перепродать лавку съ прибылью, а мне, в случае продажи, даст соответствующее вознаграждение.
   -- Но пять тысяч долларов! Кто же ему даст такую цену? -- удивились спрашивающее.
   Тшау-Панг улыбнулся и лукаво подмигивал глазами.
   -- Конечно, никто не даст! -- говорил он, -- и потому надеюсь, что ему скоро надоест стоять за прилавком и ждать покупателей! Он бросит это дело, а я останусь владельцем лавки!
   Вот что разъяснил Тшау-Панг любопытным соседям. А у самого язык так и чесался; и хотелось сказать соседям всю правду, но он знал, что из лавки за ним наблюдают два холодных серых глаза, а эти глаза внушали ему большой страх.
   Все, что Тшау-Панг должен был рассказывать любопытным китайцам -- всё это было строго обдумано Пинкертоном.
   Ему надо было прослыть богачом, у которого в лавке лежат сто тысяч долларов; этим он надеялся заманить к себе Страшного Карла.
   Вечером много приходило китайцев, которые с глубоким почтением и даже со страхом смотрели на знатного богача.
   Но лишь только кто-либо из китайцев пробовал завязать с ним разговор, он принимал такую гордую и нелюбезную мину, что смельчак отходил от него и отказывался от своего намерения.
   Пинкертон не знал ни слова по-китайски и поэтому не мог разговаривать с сынами Небесной Империи на их родном языке.
   Это заносчивое и недоступное поведение заслужило ему репутацию человека знатного и богатого, и весть о его несметных богатствах скоро распространилась среди китайцев.
   Было около шести часов. В лавке случайно не было ни одного покупателя.
   Вдруг на улице раздались тяжелые шаги. Дверь открылась и в лавку вошёл белый.
   Это был настоящей тип отъявленного преступника; больше всего в нём поражал огненно-рыжий цвет волос и длинная борода.
   На голове у него была круглая шапочка, надвинутая до бровей, руки были засунуты в карманы брюк, а во рту торчал уже потухший окурок сигары.
   Он был, видимо навеселе, и, казалось, не отдавал себе отчёта в том, что делает.
   Подойдя, к прилавку, он с силою ударил кулаком по доскам, так что они затрещали, и заревел!
   -- Что вы, с ума сошли! Пять тысяч долларов хотите взять за эту жалкую лавчонку?! Держите карман шире. Две тысячи долларов я дам вам за неё: это хорошая цена и больше вы не получите от меня ни одного цента.
   Ли Тза-Хунг с лукавой улыбкой подошёл к прилавку и тихо сказал на ломаном английском языке.
   -- Не шумите.
   Рыжий снова ударил кулаком по прилавку.
   -- Чёрт вас дери! Хочу шуметь и буду!
   -- Зачем хотите вы купить лавку? -- снова спросил Ли Тза-Хунг. -- Ведь у чужеземца китайцы ничего не будут покупать.
   -- Да я не для себя хочу купить эту жалкую лавчонку! -- заревел посетитель. -- Я покупаю её для другого.
   -- Для кого же?
   -- Это дело не твоё, желтоглазый болван!
   -- Но меньше, чем за пять тысяч долларов, я лавку не продам.
   -- Я даю только две тысячи!
   -- Очень жаль!
   -- Послушай-ка, -- пробормотал рыжий, -- ты бессовестно хочешь надуть людей. Весь твой хлам в лучшем случае стоит пятьсот долларов. Больше тебе никто не даст!
   -- В таком случае я лавки не продам!
   Рыжий снова пришёл в ярость.
   -- Да ты не в своём уме! По-моему, это какая-то глупая шутка с твоей стороны.
   Китаец усмехнулся и сказал:
   -- Дело в том, что у меня есть одна очень важная причина, из-за которой я не могу продать лавку меньше, как за пять тысяч долларов!
   -- Как же это причина? -- с любопытством спросил рыжий?
   -- Это не твоё дело! -- возразил китаец тем же самым тоном, которым эти же слова были только сказаны рыжим бродягой.
   На этот раз последний не вспылил; напротив, он стал даже очень любезен.
   -- Что же, ведь я спрашиваю только из интереса! -- сказал он. -- Я слышал от твоих земляков, что ты очень богат и не понимаю, почему ты настаиваешь на такой высокой цене. У тебя и так много денег, к чему же тебе ещё какие-нибудь пять тысяч долларов!
   Ли Тза-Хунг с гордостью ударил себя, в грудь и сказал с достоинством.
   -- Хорошо же, я скажу тебе, почему я спрашиваю такую высокую цену. Здесь, в этой кассе, которая очень хорошо запирается, лежит мое состояние, составляющее ровно девяносто пять тысяч долларов. Я непременно хочу округлить до ста тысяч и поэтому ни за что не продам лавку меньше назначенной цены. Это моё бесповоротное решение.
   На лице рыжего заиграла насмешливая улыбка. Казалось он очень обрадовался, тому, что рассказал статный богач.
   -- Разумеется, дорогой мой Ли Тза-Хунг! -- сказал он, улыбаясь. -- Будь я на твоём месте, я поступил бы так же. Может быть, ты найдешь такого друга, который заплатить тебе желаемую сумму!
   Китаец сделал хитрое лицо.
   -- Мои земляки не так умны, как вы, а, кроме того, все знают, что По Туен-Тшанг в этой лавке разбогател, и это будет способствовать тому, что я получу просимую сумму.
   Рыжий презрительно засмеялся.
   -- Ну и жди себе на здоровье! -- крикнул он и, повернувшись, вышел из лавки.
   Ли Тза-Хунг проводил его до дверей и посмотрел ему вслед. В это время стоявший на другой стороне улицы грязный китаец медленно и незаметно поплелся вслед за рыжим посетителем.
   -- Вы знаете этого человека? -- обратился он к Тшау-Пангу.
   Китаец закивал головой.
   -- Как же! Это рыжий Яков, его знает весь китайский квартал! Он часто заходит к нам а в чайных и трактирах угощает моих земляков, так что пользуется среди них даже некоторой популярностью.
   -- Не знаете ли вы, где он живёт?
   -- Он живёт совсем близко отсюда на улице Боэри, в угловом доме под высокой крышей.
   Сыщик задумался.
   "В угловом доме на улице Боэри".
   Это был один из тех домов, которые имели черепичную крышу; с чердака этого дома не трудно было, пройдя по плоским крышам, попасть в какой угодно дом китайского квартала.
   Возможно, что рыжий Яков, этот друг китайцев, и Страшный Карл, их злейший враг -- на самом деле одно и то же лицо.
   Поистине дьявольская выдумка! Днём он дружится с китайцами, угощает водкой и чаем,
   чтобы выпытать от них всё, что ему нужно знать, а ночью отправлялся на грабёж и убийства, пользуясь тем, что узнал от самих же несчастных жертв.
   По всей вероятности, так же было приведено в исполнение и убийство По Туен-Тшанга.
   Негодяй знал, что лавочник со своими, накопленными в течение многих лет сбережениями собирался вернуться в Китай и совершил преступление в последнюю ночь перед отъездом, что бы заодно получить и деньги, полученные за продажу лавки.
   Такой отъявленный негодяй давно не попадался в руки сыщика. Пинкертон испытывал истинное удовольствие при мысли о том, что, быть может, ему удастся положить конец злодеяниям этого зверя в образе человека. Он был вполне убеждён, что преступник придёт ночью.
   Здесь он надеялся найти девяносто пять тысяч долларов; едва ли он будет медлить, так как Ли Тза-Хунг почему-либо мог передумать и внезапно исчезнуть со всеми своими сокровищами.
   Пинкертон ожидал посещения преступника непременно в эту же ночь. Он не сказал ни слова об этом Тшау-Пангу опасаясь, что тот из страха и трусости испортить всё дело.
   От времени до времени Ли Тза-Хунг с беспокойством поглядывал на дверь; грязный китаец, проводивший рыжего Якова, ещё не возвращался.
   Этот грязный китаец был ни кто иной как Боб Руланд, который последовал за странным посетителем, чтобы узнать, куда именно он направится.
   Ночь всё более надвигалась и Тшау-Панг закрыл лавку, а Боб всё не показывался. Пинкертон начинал серьёзно беспокоиться.
   Когда рыжий Яков вышел из лавки, он незаметно пошёл за ним.
   Тот сначала зашёл в трактир на улице Боэри, мнимый китаец начал прохаживаться взад и вперёд перед лавкой.
   Боб не хотел упустить рыжего из глаз, не узнав о нём чего-нибудь определённого.
   Он видел, как начальник его вышел посмотреть вслед рыжему посетителю, и удовлетворённо кивнул головой, увидев, что помощник отправился по его пятам.
   Вообще посещение китайской лавки белым само по себе было делом достаточно необыкновенными и даже странным и не могло не навлечь на себя подозрение.
   Боб ничего не знал о том, что рыжий хотел в лавке и о чём он там говорил; но он сообразил, что начальнику важно было узнать кое-что о подозрительном посетителе, и поэтому решил не покидать своего поста
   Наконец он вышел, перешёл через улицу и скрылся в угловом дом улицы Боэри, в том самом, в котором, по словам Тшау-Панга, находилась квартира рыжего Якова.
   Было уже поздно. Магазины на улице Боэри закрылись; в сенях дома, в котором исчез рыжий, было тоже темно.
   Не медля ни минуты, Боб пошёл вслед за подозрительным субъектом.
   С большою осторожностью крался он вверх по лестнице, но полусгнившие ступени всё-таки тихо поскрипывали под его ногами.
   Но рыжий, казалось, не слышал ничего; грузными тяжёлыми шагами продолжал он подниматься вверх.
   Только один раз остановился он, чтобы перевести дух; Боб также остановился и прислушался, затаив дыхание.
   Рыжий постоял несколько секунд и затем поднялся вверх по пятой, последней лестнице, ведшей на чердак. Боб слышал, как наверху открылась какая-то дверь и снова закрылась, потом всё стихло,
   Подождав не более секунды, молодой сыщик осторожно прокрался вверх по последней лестнице.
   В правой руке он держал заряженный револьвер, в левой -- электрический карманный фонарик.
   Кругом была глубокая тишина; в комнате рыжего не было никакого шума. Быть может, он лёг на кровать или смотрел из окна.
   Боб чувствовал, как сильно билось его сердце, ведь он был еще начинающим сыщиком и не обладал ещё талантом Пинкертона и никогда не покидавшим его хладнокровием.
   Однако надо было действовать. Если этот рыжий парень не имел ничего общего с преступником, то как объяснить своё появление?
   Боб не отдавал себе отчета, но решил более не медлить.
   Засветив на мгновение электрическую лампочку, он увидел перед собою низенькую дверь.
   Но прежде чем он успел подумать что-либо, кто-то сбоку сильно ударил его по лбу, что он лишился чувств, и револьвер выпал из его рук.
   Он, однако, не оставался долго без сознания: сильная натура вскоре помогла ему преодолеть охватившую его слабость.
   Первое, что он обнаружил, когда к нему вернулось сознание, было то, что он не владеет ни руками, ни ногами, так как он были крепко связаны.
   Осмотревшись, он увидел, что находится в простой комнате, единственное окно которой выходило прямо на крышу.
   Все убранство состояло только из кровати, шкафа и нескольких стульев. Небольшой огарок свечи составлял всё освещение.
   Перед ним стоял обитатель комнаты, который вдруг страшно переменился; не было ни рыжей бороды, ни рыжего парика.
   Боб, однако, узнал, что видит перед собой того самого человека, которого только что преследовал, так как на кровати лежала фальшивая рыжая борода и парик.
   Он стоял перед Бобом, скрестив руки, и с насмешкой смотрел на него.
   -- Желтая собака! Откуда ты храбрости набрался! -- сказал он со злобной усмешкой. --Только не поздоровится тебе, сын мой, я хитрее тебя. В другой раз иди тише, если следишь за мной, ибо у меня слух хороший, и я обращаю внимание на малейший звук, который кажется мне подозрительным. Я должен признать, что для китайца ты очень хитёр, так как, очевидно, пошёл за мной только потому, что предполагаешь во мне Страшного Карла и хотел меня прикончить, не правда ли, братец мой?
   Боб злобно заворчал какие-то непонятные слова.
   Преступник, между тем, любовался немой злобой своей жертвы.
   -- Ты, право, молодец! Я не встречал ещё таких храбрецов среди вашей желтоглазой братии! Не визжишь, не воешь, как все коллеги. Зато тебе будет награда; я не перережу тебе горло, как это всегда делаю, я повешу тебя.
   Это имеет своё преимущество: по крайней мере, не замараешь мне салона своей собачьей кровью!
   Но здесь Боб не выдержал и закричал.
   -- Отпусти меня! Слышишь! Не то ты дорого поплатишься за мою смерть, негодяй!
   Преступник громко рассмеялся.
   -- Наивен ты, братец мой. Но перед смертью узнай же: я действительно Страшный Карл, которого боится весь ваш квартал, и сегодня же ночью думаю окончить ещё одно выгодное дельце, которое доставит мне не менее девяноста пяти тысяч долларов. Так вот можешь теперь отправляться на тот свет с приятным сознанием, что напал на верный след. А теперь идём, братец мой; я тебя слегка подвешу!
   Боб с ужасом заметил, что над головою его висела петля, которая сделана была на конце веревки, перекинутой через вбитый в потолок крюк; другой конец лежал на полу.
   Злодей преспокойно принялся надавать петлю на шею своей жертвы.
   Молодой сыщик почувствовал, как кровь застывала у него в жилах. Холодный пот выступил у него на лбу; с криком отчаяния он сделал невероятное усилие, чтобы разорвать связывавшие его веревки. Напрасно.
   Только злорадный смех негодяя ответил ему.
   Карл отступил, схватил конец веревки и сразу потянул несчастного наверх.
   Привязав веревку к ножке кровати, он ещё раз дьявольски засмеялся и через открытое окно вышел на крышу.
   Петля вокруг шеи Боба от сильного толчка, к счастью, несколько передвинулась. Она немного съехала на подбородок, так что не сразу задушила Боба. В ту же минуту, когда преступник скрылся за окном, Боб, раскачавшись с отчаянной силой, вспрыгнул обеими ногами на кровать.
   Получив некоторую опору под ногами, он почувствовал, что петля давить уже не так туго, но положение, в котором он находился всё-таки было ужасно.
   Через некоторое время силы должны были его оставить. В этот момент он должен был окончательно погибнуть, так как потерял бы опору, на которой с трудом удерживался на цыпочках, и снова повис бы в воздухе.
   А силы всё ослабевали, приближался тот ужасный момент, который обрекал его на неминуемую гибель.
   Он хотел кричать, но не мог издать ни звука.
   Члены его дрожали и постепенно начинали коченеть: он чувствовал, что минутами теряет сознание и всеми силами боролся против обморока.
   Время проходило.
   -- Если преступник вернется раньше, чем подоспеет посторонняя помощь -- я погиб! -- подумал Боб.
   Всякая энергия оставила его.
   Ведь Пинкертон не мог даже подозревать где именно находится его несчастный помощник
   Спасения не было. С этой мыслью бедный
   Боб окончательно лишился сознания.
   Ноги его потеряли опору, и он свободно повис на воздух в тот самый момент, когда ветхая дверь, под чьим-то сильным напором сломанная и вырванная из петлей, с треском упала в середину комнаты.
  

Глава IV.
Последняя жертва.

   Чем более надвигалась ночь, тем беспокойнее становился Пинкертон.
   Верный друг и помощник его, Боб Руланд, не возвращался; давно уже Тшау-Панг закрыл лавку, а Боба все не было.
   Волнение Пинкертона всё усиливалось. Было очевидно, что с Бобом что-нибудь случилось.
   Но что же именно?
   Не сделался ли Боб жертвою того негодяя?
   С рыжим Яковом надо было держать ухо востро и быть осторожным, потому что это был тёртый калач; быть может, ему удалось как-нибудь перехитрить следившего за ним Боба.
   Наконец, Пинкертон почувствовал, что долее не может выносить этой неизвестности.
   Он обратился к Тшау-Пангу:
   -- Через несколько минут я буду здесь; только посмотрю, что стало с моим помощником.
   Но китаец с громким плачем бросился к его ногам и начал умолять:
   -- О мистер Пинкертон, не уходите отсюда, если придёт Страшный Карл -- я погиб, и никто меня не спасёт.
   Но сыщика охватило такое страшное беспокойство, что он не в силах был долее оставаться.
   Подавая китайцу один из своих двух револьверов, он торопливо шепнул ему:
   -- Преступник едва ли придёт раньше полуночи! А я вернусь сию же минуту! Если бы он пришёл раньше, чем я вернусь, то вы не думайте долго и стреляйте в него.
   Он быстро вышел из лавки, а дрожащий китаец забрался подальше, в угол и остался один.
   Пинкертон бросился к тому дому, в котором, как ему указал Тшау-Панг, жил рыжий Яков. Входная дверь внизу была открыта. Быстро и бесшумно вбежал он по лестницам и только наверху, под самой крышей, остановился, чтобы прислушаться.
   Засветив фонарь, он увидел низенькую дверь и услышал из-за неё какой-то стонущий, хрипящий звук.
   С силой навалился он на дверь, так что она с треском разлеталась, и с поднятым револьвером вошёл в комнату.
   Невольный крик ужаса вырвался из его груди, когда он увидел несчастного Боба, с петлей на шее болтавшегося в воздухе посереди комнаты.
   Преступника в комнате не было. Пинкертон перерезал веревку и спустил своего верного помощника пол.
   Он принялся распутывать узлы и с невыразимой радостью увидел, что жизнь еще не покинула молодого сыщика.
   Пинкертону удалось привести Боба в чувство; тот немало удивился, когда увидел хлопочущего возле себя начальника.
   Потом вдруг он сразу вспомнил всё:
   -- А Карл пойман? -- спросил он.
   -- Нет! Где же он?
   Боб вздрогнул и хотел привстать, но его онемевшие члены ещё не совсем повиновались ему.
   -- Ради Бога! -- воскликнул он, указывая на открытое окно. -- Он вышел отсюда и пошёл в лавку ограбить Тза-Хунга!
   Пинкертона так и передернуло.
   -- Бегу за ним! -- воскликнул Пинкертон. -- А ты следуй за мной, как только почувствуешь себя довольно сильным. Бедный Тшау-Панг! Каково должно быть его положение.
   С необыкновенной ловкостью Пинкертон выскочил на крышу, соскользнул оттуда на соседнюю плоскую крышу, на которой уже раз отыскивал следы преступника, и бросился бежать вперёд к тому дому, где в нижнем этаже находилась гастрономическая лавка.
   Окно чердака, стояло открытым. Он быстро влез в него и бросился вниз по лестнице.
   Пробежав маленькую спальню, он рванул дверь и одним прыжком очутился в лавке, но в ту же минуту увидел, что пришёл слишком поздно для того, чтобы спасти Тшау-Панга.
   Бедный китаец лежал на полу с перерезанным горлом, тогда как убийца, услышав чьи-то торопливее шаги, страшно перепугался.
   Когда же он увидел, что вошедший был китаец, лицо его скривилось в презрительную усмешку.
   Он немедленно сделал несколько шагов вперёд и поднял старый сверкающий нож.
   -- А это ты, Ли Тза-Хунг! -- заревел он, -- дрожи и знай: я -- Страшный Карл!
   -- Я вовсе не Ли Тза-Хунг, как ты думаешь, а -- Нат Пинкертон! -- спокойно сказал сыщик остолбеневшему от ужаса преступнику, срывая свою фальшивую косу.
   -- Нат Пинкертон! -- пробормотал он.
   И вместе с тем у него явилось мужество отчаяния. Он сделал то, чего Пинкертон никак не ожидал.
   Несмотря на направленный на него револьвер, он с быстротой молнии выскочил в заднюю дверь и бросился бежать; посланный ему вслед выстрель не попал в цель. Началась дикая погоня. Большими прыжками преступник бросился вверх по лестнице, и за ним по пятам гнался Пинкертон.
   -- Но на крыше негодяю уже не улизнуть! -- вместе с тем утешал он себя.
   Вот и окно чердака; сыщик выскочил на крышу и увидел преступника, который со всех ног бежал к тому дому, на чердаке которого находилась его квартира. Но вдруг негодяй испустил дикий, нечеловеческий крик. При бледном свете луны навстречу ему, шатаясь, шёл человек; в этом человеке, к невыразимому своему ужасу, он узнал того китайца, которого незадолго перед этим повесил, и который уже должен был быть мёртвым.
   Преступник поднял револьвер и с дикою злостью выстрелил в встречного; но пуля пролетела мимо. Китаец закричал от бешеной злобы и бросился на совершенно оторопевшего злодея. Холодная дрожь била преступника, как в лихорадке. Ему казалось, что это покойник встал из гроба, чтобы отомстить ему. Он отскочил в сторону, но этим сам положил своей жизни неожиданный конец. Находясь возле самого края крыши, он оступился и с нечеловеческим криком полетел вниз на мостовую, и разбился насмерть.
   Пинкертон же и Боб, мнимые китайцы, остановились на краю крыши в раздумье, глядя вниз, туда, где лежал труп преступника. Таким образом китайский квартал освободился, наконец, от страшного человека, который в течение долгого времени безнаказанно совершал свои злодеяния.
  
   1905 г.

[]

   Впервые: "Нат Пинкертон. Король сыщиков", вып. 11. "Страшный Карл, гроза Китайского квартала в Нью-Йорке". СПб., "Развлечение", 1907 г.
  
   Источник текста: "Нат Пинкертон -- король сыщиков; Двуногий волк", М., "Престиж Бук", 2015 г. Серия "Ретро библиотека приключений и научной фантастики". С. 205 - 230.
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru