Рейснер Лариса Михайловна
Персидский посол

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Лариса Рейснер.
Персидский посол

   Н о теперь пора приступить к послам, к корпусу, украшающему собою все школьные акты, все конские ристалища, все вообще "тамаши" (веселья).
   Прежде всего -- персидский посол. Вот его коляска, медленная, тащится с визитом к соседу-послу по пыльной и горячей дороге, едва обгоняя осликов, груженных зеленью и лохмотьями, солдат, детей с их стадами курчавых каракулевых овец. При виде прохожих слуга на запятках, изнуренный тряской, постом и жарой, пронзительно кричит "Хабардар", и мимо пешехода, чуть дыша, проползает колымага с Этела-уль-Мульком, спрятанным в ее пыльных недрах, пропахших кожей, лошадиным потом и еще чем-то стариковским. Он сидит, имея важный вид, но цвет его маленького желтоватого лица приближается к бледно-зеленому. Да, опять колики, ужасные схватки, усиливаемые тряской дорогой. От шеи к пяткам, запрятанным в длинноносые лаковые башмаки, пробегает ужасная дрожь: значит, опять за парадным обедом, маленький, сухонький, он будет поддерживать престиж в Афганистане шаха своею насильственной синеватой улыбкой, немножко наклоняя голову в ответ на комплименты, стойко вынося тайные боли и с огорчением отодвигая от себя блюдо с заливным соусом из дичи и с пулярками. Карета подскакивает на ухабе; синея, Этела-уль-Мульк прижимает руку к груди -- "Ах, quelle quolique" [Какие колики -- франц]. Нет, он сегодня не отведает цвета любимой европейской кухни.
   За кофе недомогание забывается, легкий чад папирос напоминает дипломату лучшие времена. Склонившись набок, лукавый, субтильный, в своей черной шапочке и долгополом сюртуке, он начинает с тонкой улыбкой и грустным таким, вкрадчивым голосом: "Oui, quand j'etais a Paris, madame..." [О, когда я был в Париже, мадам... -- франц.] Афганцы слушают с изумлением -- внимают непостижимой речи и, видя воздержание, одинокий гренок на пустой тарелке и томное покачивание головы, они почитают святость этого почтенного мусульманина, сохраняющего пустынническую добродетель среди иностранных соблазнов. Посол меж тем, оживленный глотком мокка, продолжает, с блеском черных живых глазок на фоне желчных воспаленных белков: "Oui, quand j'etais a Paris, madame, j'etais tres heureux" [О, когда я был в Париже, мадам, я был очень счастлив -- франц.].
   Неизвестно, в чем именно заключается испытанный bonheur [Счастье, удача -- франц.]. Но, судя по разложившемуся цвету лица, по дрожи в чисто вычищенных, но сухих и искривленных пальцах, по слабости и тонкости манер, кабачки Монмартра немало способствовали его дипломатическим успехам.
   Респектабельный старичок делается иногда сладок и прозрачен: нет, не забыть ему белую и рыжую Аннэт, с могучим телосложением и выговором молодой торговки яблоками, когда она, растрепанная и великолепная в своем ярко-зеленом или оранжевом белье, бивала его туфлей за скупость.
   "Oui, quand j'etais a Paris, madame, mais a present..." [Да, когда я был в Париже, мадам, но сейчас... -- франц.] -- и, беспомощно разведя руками, спрашивает себе стакан холодной кипяченой воды.
   Второе, очень почетное место в ряду воспоминаний занимает "quand jetais a Teheran, madame" [Когда я был в Тегеране, мадам -- франц.]. Это эра придворных интриг, мундира, зашитого золотом, взяток и точения сладкой слюны на страницах официальных газет. Раздольное процветание, окончившееся, впрочем, как-то неприятно и неожиданно. Исчезло старое дипломатическое болото -- не стало англичан, затем сгинул, превратился в призрак m-eur Minorsku, русский императорский посол, с супругой и золотом, которым до сих пор не может нахвалиться Этела-уль-Мульк. Какой у них был дворец, купавший свое отражение в озере, какие сады, лебеди и музыкальные вечера. "Oui, madame, j'etais alors Ministre des affaires etrangeres" [Да, мадам, я был тогда министром иностранных дел -- франц.]. Пауза. Приятная, продолжительная, кажется, что в сумерках она отливает чешуйчатым золотом, лестью и удовлетворенностью. Знает ли его превосходительство нового русского посла в Тегеране, господина Ротштейна? Будучи испытанным другом России, Е[го] П[ревосходительство], конечно, не замедлил войти в самые тесные дружеские сношения... Тихий вздох. Лимонное личико принимает выражение бесконечной грусти, незлобивого, но несомненного прискорбия. Образ m-ra и madame Минорски мякнет, выцветает, утрачивает свои приятные очертания. Ах, как неожиданно начались эти неприятности. Другие русские, совсем другие, появились в Энзели. Конечно, г. Ротштейн очарователен. Как он носит визитку, какие манеры, совершенно не похож на еврея. И все-таки... Очевидно, именно с приезда г. Ротштейна, с того времени, когда красный цвет перестал быть цветом шелковой рубахи толстого кучера m-ra Минорски и с его широченных рукавов переселился на мачту посольства, Этела-уль-Мульку стало душно и не по себе в Тегеране. Положительно, его утомили министерские почести, он решил отдохнуть и освежиться на просторе афганистанских пустынь. Надо поберечь свое здоровье, не так ли? Не человек для должности, а должность для человека. Конечно, в Кабуле скучновато, но и здесь встречаются старые друзья. Например, в миссии m-ra Gemfris, английского посла, есть очень и очень милые молодые люди, бывшие в Персии в те счастливые времена, quand j'etais a Teheran, madame [Когда я был в Тегеране, мадам -- франц]. Да.
   Etela-ul-Mulk, имевший из-за политики некоторые неприятности в своей жизни, теперь делает вид полного равнодушия к этой зловредной отрасли общественной жизни. Он вне политики; умиротворенный, свободный от всех желаний и страстей, он держится высоко над всеми интригами и происками. Среди враждующих членов дипломатического корпуса он претендует на роль миротворца, незаинтересованного судьи. Хорошо, когда человек стоит выше суеты, политики и вообще греха! Вдруг лицо Е[го] П[ревосходительства] перекашивается, делаясь землистым и еще более грустным. Bonheur, испытанный в Париже, сказывается в самые неожиданные и неподходящие моменты, напоминая, что и почтенный, в высшей степени целомудренный Этела был когда-то живым человеком, очень ценившим "quelque chose", как он любит называть все земное в обществе своих холостых коллег.
   
   [1922]

----------------------------------------------------------------------------

   Источник текста: Рейснер Л. М. Избранное / [Вступ. статья И. Крамова, с. 3--18; Сост. и подготовка текстов А. Наумовой Коммент. Наумовой и др.]. -- Москва: Худож. лит., 1965. -- 575 с., 1 л. портр.: ил.; 21 см.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru