Реклю Эли
Политическая и общественная хроника

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Франция снова предоставлена самой себе.- Сенат накануне революции.- Тьер охлаждает разгорячившихся членов большинства палаты.- Первая прокламация Жюля Фавра.- Признание Французской республики Соединенными штатами.- Письмо к немцам Эдгара Кине.- Нерешительность правительства в виду союза с республиканцами Италии и Испании.- Самоубийство Дельво.- Сдача Лаона.- Смотр парижской национальной гвардии,- Слабость правительства заключается в адвокатских его привычках.- Декрет о сознании учредительного собрания.- Экономическое состояние осажденного Парижа.- Бесплатная выдача залогов из ломбарда.- Неудовольствие на правительство вследствие отсрочка выборов в муниципалитеты.- Начало гражданских несогласий в Париже - Манифестация Флуранса.- Манифестация бланкистов.- Общественное мнение высказывается против этих манифестаций.- Нелепая выходка Сании.- Гамбетта уехал на воздушном шаре в провинцию.- Удачная вылазка 13 сентября.

   

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

ДНЕВНИКЪ ПАРИЖАНИНА

Франція снова предоставлена самой себѣ.-- Сенатъ наканунѣ революціи.-- Тьеръ охлаждаетъ разгорячившихся членовъ большинства палаты.-- Первая прокламація Жюля Фавра.-- Признаніе Французской республики Соединенными штатами.-- Письмо къ нѣмцамъ Эдгара Кине.-- Нерѣшительность правительства въ виду союза съ республиканцами Италіи и Испаніи.-- Самоубійство Дельво.-- Сдача Лаона.-- Смотръ парижской національной гвардіи,-- Слабость правительства заключается въ адвокатскихъ его привычкахъ.-- Декретъ о сознаніи учредительнаго собранія.-- Экономическое состояніе осажденнаго Парижа.-- Безплатная выдача залоговъ изъ ломбарда.-- Неудовольствіе на правительство вслѣдствіе отсрочка выборовъ въ муниципалитеты.-- Начало гражданскихъ несогласій въ Парижѣ -- Манифестація Флуранса.-- Манифестація бланкистовъ.-- Общественное мнѣніе высказывается противъ этихъ манифестацій.-- Нелѣпая выходка Саніи.-- Гамбетта уѣхалъ на воздушномъ шарѣ въ провинцію.-- Удачная вылазка 13 сентября.

24 августа (5 сентября).

   Съ трудомъ вѣрится, что Франція снова предоставлена самой себѣ, что еще вчера она освободилась отъ страшной тяжести, мѣшавшей ея свободному дыханію, что она сбросила съ себя иго бонапартизма! Теперь она свободна, теперь она снова отдана намъ, ея дѣтямъ!
   Она наша! Но что съ нею сдѣлали? Сколько страданій она вынесла, какимъ мученіямъ она подверглась! Взгляните на нее: вотъ она лежитъ поверженная на землю; съ большими усиліями она приподнимается, опираясь на свой локоть; къ ея блѣдному лбу, къ ея израненнымъ плечамъ прилипли ея волосы, смоченные кровью и потомъ; всѣ члены ея дрожатъ, ея платье въ лохмотьяхъ, изъ ея священной груди течетъ не молоко, а кровь: она истерзана ударами сабель и копій, изранена осколками гранатъ. Но ея глаза горятъ, въ нихъ свѣтится пламень жизни. Она еще не умерла, по ея блѣднымъ губамъ скользитъ улыбка, говорящая: "придите ко мнѣ, мои дѣти! Спасите меня!"
   Бѣдная Франція! до какого ужаснаго положенія довели тебя эти люди, которые хитростью и коварствомъ съумѣли опутать твоихъ дѣтей и взять въ свои руки твои судьбы! Они тебя схватили, скрутили веревками, лишили свободы движенія, отняли у тебя право разсуждать и потащили за собой но шаткому, темному пути. Ужасное положеніе! Они стали поить тебя своей водкой и своимъ абсентомъ, и ты привыкла къ ихъ абсенту и къ ихъ водкѣ. На помощь къ этимъ развратителямъ, какъ ихъ вѣрные союзники, сбѣжались іезуиты и стали нашептывать тебѣ льстивыя рѣчи и отравлять тебя уже не водкой, а сладкими фразами, и еще глубже пустили развратъ между твоими дѣтьми. И имъ ты позволила свободно дѣйствовать, постепенно усиливая пріемъ, ты привыкла къ синильной кислотѣ, которой они тебя опаивали!- На твоей почвѣ народились какіе-то выродки человѣчества: нети-креве буржуазіи и красивые господчики жокейклуба. Перенесла ты и это униженіе. Но и того было мало: вынеси на своихъ многострадальныхъ плечахъ столько мученій и оскорбленій, ты опить поймана на удочку и послѣднимъ плебесцитомъ снова утвердила господство бонапартистовъ и, какъ непотребная женщина, въ качествѣ маркитантки, поплелась за ихъ бандой, -- и вотъ, ты лежишь теперь на землѣ, поверженная прусской пушкой!
   Сперва они тебя осквернили, но затѣмъ ты сама себя сквернила! Сперва ты была несчастна, а потомъ глупа, развратна и легкомысленна; ты смѣялась надъ своимъ безчестіемъ, ты скалила зубы надъ своимъ стыдомъ. Да, тогда мы, стоившіе вдали отъ всего этого разврата, чувствовали къ тебѣ ужасъ и негодованіе. Но теперь, когда ты такъ ужасно страдаешь и плачешь не слезами, а кровью, текущею изъ всѣхъ твоихъ венъ и артерій, мы ощущаемъ къ тебѣ не только жалость, но и безграничную преданность, и видимъ, что не кровь течетъ струею изъ твоей раны, а наша жизнь, которую мы должны беззавѣтно отдать тебѣ!
   Что такое прощеніе -- и не знаю. Но я понимаю чувство нѣжности! И если ты насъ не довольно любила, за то мы тебя любили и любимъ страстно, любили тебя всегда, въ какомъ бы положеніи ты ни находилась. Приложи свою конвульсивную руку къ нашему сердцу, и ты услышишь, какою любовью къ тебѣ оно бьется! Дозволь же нашими жаркими поцѣлуями согрѣть твой лобъ, увлаженный холоднымъ потомъ. Если мы въ состояніи будемъ залѣчитъ твои раны, мы ихъ залѣчимъ; мы уберемъ твою голову цвѣтами любви. Но если ты должна погибнуть, то развѣ мы умремъ не вмѣстѣ?

-----

   Наканунѣ провозглашенія республики, разсуждая съ однимъ изъ своихъ друзей о ходѣ дѣлъ во Франціи, я высказалъ такое мнѣніе:
   "Теперь ужъ слишкомъ поздно, и едва ли можетъ спасти насъ республика. Послѣ первыхъ пораженій на границѣ, было еще время сдѣлать воззваніе къ живымъ силамъ республики, по парижскій народъ этого не понялъ. Но второй разъ удобный случай представлялся въ день перваго засѣданія созваннаго законодательнаго собранія, но хотя народъ наполовину убѣдился въ необходимости переворота, однакожъ не рѣшился дѣйствовать. Теперь Франція несется съ ужасающею быстротою но теченію, на пути она встрѣтитъ пороги, подобные ніагарскимъ, а за ними ничего ужъ болѣе не видно, кромѣ пропасти. Какая же будетъ для насъ выгода, если корабль, несущій на себѣ наши судьбы, выкинетъ республиканскій флагъ на мгновенье, передъ самымъ погруженіемъ въ пучину? Въ гибели Франціи виновата вторая имперія, пусть же она остается на своемъ посту. Если бы отъ моего согласія зависѣло, что мы сегодня же вечеромъ будемъ имѣть республику, я его не далъ бы..."
   И несмотря на это, вчера, когда до нашего слуха достигла вѣсть о седанскомъ погромѣ, наносящемъ намъ такой стыдъ и безчестіе, какихъ не могло представить никакое воображеніе, когда я узналъ, какъ низко мы пали и матеріально и морально,-- я былъ изъ тѣхъ, которые провозгласили республику. Правда, сперва я нѣсколько колебался, но увлеченный всеобщимъ настроеніемъ (точно электрическая искра пробѣжала по всѣмъ моимъ членамъ), я кончилъ тѣмъ, что присоединился къ общему желанію. И теперь, по зрѣломъ размышленіи, я не жалѣю о своемъ увлеченіи: если можно гордиться, распуская свое знамя послѣ побѣды, то съ неменьшей благородной гордостью можно умереть на послѣднихъ баррикадахъ, завернувшись въ него.
   Однакожъ я позабылъ, что у насъ есть, или, по крайней мѣрѣ, быль сенатъ, такъ какъ онъ, вмѣстѣ съ законодательнымъ собраніемъ, упраздненъ теперь декретомъ правительства народной обороны. Послѣднее засѣданіе этой богадѣльни второй имперіи было въ своемъ родѣ весьма занимательно. Господа сенаторы собрались, конечно, безпрепятственно: все, что было на ногахъ, спѣшило, къ законодательному собранію, въ Тюльери и ратушу; улицы подлѣ Люксембурга были тихи и пустынны; можно было думать, что люксембургскій дворецъ съ его великолѣпными садами внезапно, какимъ-то волшебствомъ, перенесенъ въ обширные, пустынные американскіе луга... Муміи, т. е. сенаторы, разсѣлись по мѣстамъ, составивъ кругъ вокругъ своего президента Руэ, знаменитаго вице-императора. Съ ужасомъ, смѣшаннымъ съ оцѣпененіемъ, они выслушали разсказъ, что послѣ прочтеніи въ законодательномъ собраніи извѣстія о седанскомъ разгромѣ, нѣкоторые члены предложили низверженіе императора... "Это неконституціонно!" прошамкалъ какой-то подагрикъ. "Да здравствуетъ императоръ!" въ видѣ протеста прохрипѣлъ полуслѣпой инвалидъ. "Да здравствуетъ императрица! да здравствуетъ императорскій принцъ! Да здравствуетъ династія!" раздались глухія восклицанія, сопровождаемыя старческимъ кашлемъ многихъ калѣкъ и разслабленныхъ. Послѣ храбраго заявленія протеста все смолкло, на вытянутыхъ лицахъ выразилось недоумѣніе. Жалкій видъ представляли всѣ эти струхнувшіе до-нельзя старички и однообразная картина ихъ ужаса разнообразилась развѣ только комичнымъ положеніемъ нѣсколькихъ глухихъ подагриковъ, которые, приставі въ къ своимъ ушамъ слуховые рожки, съ нетерпѣніемъ ждали извѣстій изъ законодательнаго собранія. "Что же будетъ съ нами!.. Ужасно! ужасно!.."
   И страхъ обуялъ сердца всѣхъ этихъ послушныхъ, безмолвныхъ слугъ второй имперіи... Одинъ только маркизъ Эрнестъ де-Жирарденъ почувствовалъ въ себѣ настолько бодрости, что, пародируя знаменитыя слова Мирабо, могъ вскричать: "Мы засѣдаемъ здѣсь въ силу плебесцита, и насъ могутъ заставить выдти отсюда развѣ только штыками!.." Барошъ, теперь ужь слишкомъ растолстѣвшій и тяжелый на подъемъ, чтобы онъ могъ "опередить на 24 часа народное правосудіе", какъ онъ это сдѣлалъ въ 1848 г., -- знаменитый Барошъ, трусъ по натурѣ, на половину успокоенный мертвой тишиной вокругъ люксембургскаго дворца, понялъ, что теперь самый удобный моментъ для бѣгства за границу, или куда-нибудь въ медвѣжій уголъ въ глухой провинціи, а потому, заикаясь, сказалъ своимъ потерявшимся товарищамъ слѣдующую достопримѣчательную рѣчь:
   "Что намъ дѣлать? Если бы мы могли ожидать, что народныя, революціонныя, демагогическія толпы, насильно ворвавшіяся въ законодательное собраніе, направятъ свое мятежное нападеніе и на насъ, то, смѣю думать, что каждый изъ насъ, въ ожиданіи бунтовщиковъ, остался бы спокойно сидѣть въ своемъ курульскомъ креслѣ. Но, къ несчастно (такъ какъ здѣсь именно то мѣсто, на которомъ и желалъ бы умереть), мы ne можемъ питать этой надежды. Революція, распространившаяся въ Парижѣ, не направитъ своихъ усилій на это собраніе. Не лучше-ли будетъ, если мы оставимъ эту залу? Пнѣ ея мы скорѣе окажемъ услуги странѣ и династіи! Да, именно династіи -- и торжественно заявляю объ этомъ (Да, да! Очень хорошо! справедливо! прекрасно! послышалось со всѣхъ сторонъ). Раздѣляясь, мы не ослабимъ своихъ силъ, напротивъ, мы ихъ увеличимъ. Пусть каждый изъ насъ, порознь, своими собственными средствами, стремится къ одной цѣли: защитѣ порядка и императорской династіи."
   Со всѣхъ сторонъ послышались радостные, умиленные крики, выражающіе одобреніе мудрымъ словамъ оратора... "Справедливо! справедливо! Станемъ каждый отдѣльно защищать династію! По скорѣе, скорѣе, прочь отсюда!.." 11 отцы отечества, вскочивъ съ своихъ курульскихъ сѣдалищъ, стремительно бросились къ выходу, толкая и обгоняя одинъ другого. Съ такой же суетой они надѣли свое пальто и, бросившись въ кареты, въ одинъ голосъ крикнули кучерамъ: "Скорѣе, ради Бога, скорѣе". Что потомъ съ ними сталось -- неизвѣстно.
   По довольно о сенатѣ, возвратимся къ законодательному собранію. Не успѣвъ еще оправиться отъ изумленія при вѣсти о распущеніи палаты, нѣсколько членовъ большинства, въ тотъ же вечеръ сошлись въ обѣденной президентской залѣ, гдѣ нѣкогда, во времена достопамятнаго Морои, они кушали прелестные лукуловскіе обѣды. Собравшись здѣсь, императорскіе кандидаты заявили свой протестъ противъ анти-конституціонныхъ мѣръ, жертвою которыхъ они сдѣлались. Жюль Фавръ и Жюль Симонъ, узнавъ о собраніи, были столько любезны, что пришли просить протестантовъ не производить безполезнаго шума. Но на всѣ доводы они продолжали кричать одно: "съ нами поступаютъ противно конституціи!" Такая тупость этихъ господъ разсердила ихъ президента. Тьера, захотѣвшаго также подшутить надъ своими друзьями Жюлемъ Фавромъ и Жюлемъ Симономъ, и онъ закрылъ собраніе слѣдующими словами: "Господа, не принуждайте меня напоминать вамъ, что государственный переворотъ, въ силу котораго вы засѣдаете здѣсь, былъ тоже мѣрой не-конституціонной. Вы жалуетесь на то, что въ противность конституціи, самовольно наложены печати на дверяхъ законодательнаго собранія, -- но, позвольте припомнить вамъ, что 2 декабря точно также наложили печати на мою личность и меня заперли въ мазасскую тюрьму. Теперь не время препираться о формѣ. Возможно ли намъ сойтись съ временнымъ правительствомъ? Вы полагаете, что нельзя, -- значитъ мы должны принять какое-нибудь рѣшеніе. Въ виду непріятеля, который скоро будетъ подъ стѣнами Парижа, намъ, членамъ законодательнаго собранія, остается только одно; удалиться съ достоинствомъ".
   И объявивъ засѣданіе закрытымъ, Тьеръ вышелъ изъ залы; за нимъ поднялись и всѣ остальные члены собранія. Пожелаемъ имъ добраго пути!
   Говорятъ, что эти господа сошлись въ его собраніе съ цѣлію датъ свою санкцію закону, опираясь на который генералъ Паликае предполагалъ произвести новый государственный переворотъ, подготовляемый имъ уже нѣсколько дней, причемъ онъ точно слѣдовалъ инструкціи, полученной имъ отъ главнокомандующаго арміей подъ Седаномъ. По внезапно военный министръ очутился въ странномъ положеженіи: подъ его командой не осталось ни одного солдата. Всякое сопротивленіе оказывалось теперь невозможнымъ. Безумно бы было расчитывать, что выстрѣлами митральезъ можно заставить возвратиться назадъ выступившія изъ береговъ, бушующія волны. И Паликао, вслѣдъ за другими, поспѣшилъ изчезнуть со сцены.
   

6-го сентября.

   Еще до сихъ поръ нѣтъ (а слѣдовало бы сдѣлать какъ можно скорѣе) прокламаціи отъ имени республики, заявляющей Франціи и цѣлому міру, что она наслѣдовала второй имперіи, но не замѣнила ее, что она отказывается отъ наслѣдованія ея преступленій и довольствуется одной частію наслѣдства: несчастіями. Въ глазахъ нѣмецкаго народа французская нація должна явиться чистой отъ преступленіи, крови и ненависти. Если нѣмецкій народъ протянетъ ей руку, она пожметъ ее съ восторгомъ,-- и эта торжественная минута займетъ самое видное мѣсто въ исторіи человѣчества: она можетъ стать предзнаменованіемъ новыхъ разумныхъ отношеній между различными націями.
   Король Вильгельмъ и наслѣдный принцъ прусскій своими прокламаціями заявили, что они ведутъ войну не съ Франціей, а съ Наполеономъ, вѣчно мутившимъ Европу. Теперь, когда Вильгельмъ и наслѣдникъ его престола одержали баснословныя побѣды надъ Наполеономъ и взяли его въ плѣнъ,-- теперь вспомнятъ-ли они о своемъ словѣ и возвратятся-ли за Рейнъ? Это, съ ихъ стороны, будетъ грандіознымъ поступкомъ. Но едва ли они рѣшатся на такое великодушіе. Едва-ли Бисмаркъ будетъ въ состояніи отрезвить себя отъ побѣдоноснаго угара. Припоминается намъ его слово, данное побѣжденной Даніи; припоминается пражскій трактатъ, составляющій нарушеніе этого слова. Пруссакъ -- жаденъ, нѣмецъ -- неумѣренъ: захотятъ-ли они, въ состояніи-ли они будутъ остановиться послѣ ихъ поразительныхъ, почти чудесныхъ успѣховъ? Вѣдь они всегда завидовали, лучше сказать, ненавидѣли Францію, и теперь, когда занесли спой кинжалъ надъ ея грудью -- могутъ-ли они быть великодушными?
   Громадное зданіе бонапартовскаго государства лежитъ теперь въ развалинахъ, отъ него остались только разломанные кирпичи, да куча мусора и всякаго сора. Теперь намъ приходится воздвигать новое зданіе подъ пушками прусскихъ баттарей. Противъ милліоннаго побѣдоноснаго войска мы не можемъ выставить въ полѣ ни одного регулярнаго полка: вся наша дѣйствующая армія заперта въ Мецѣ и въ другихъ осажденныхъ городахъ. Да, трудно вѣрить, чтобы Германія, своими превосходными войсками, командуемыми учеными, искусными генералами, занимающая Эльзасъ, Лотарингію, Бургундію, Франшъ-Контэ, Ардены, Фландрію, т. е. почти лучшую часть Франціи,-- трудно вѣритъ, чтобы она оставила эти земли, которыя крѣпко держитъ въ своихъ рукахъ и возвратилась домой. Конечно, она предпочтетъ взять все, что можетъ взять, и, нѣтъ сомнѣнія, она думаетъ, что теперь уже ничто не можетъ воспрепятствовать ея планамъ.
   И то обстоятельство, что вторую имперію смѣнила не монархія съ новой династіей, а республика, едва-ли расположитъ короля Вильгельма къ большой умѣренности въ отношеніи въ Франціи. Впрочемъ, теперь для прусскаго правительства вопросъ о формѣ правленія во Франціи не особенно важенъ. Пруссаки, прежде всего, побѣдители, и, какъ побѣдители, конечно постараются заявить такія требованія, которыя нельзя будетъ выполнить Франціи безъ униженія ея національнаго достоинства и потери народной чести. И такъ лучше намъ оставить всѣ утѣшительныя иллюзіи и примириться съ мыслію, что прусскія арміи бурей пройдутъ по всей Франціи и скоро явятся подъ стѣнами Парижа, теперь почти безоружнаго. Перестанемъ же разсчитывать на великодушіе короля Вильгельма и нѣмецкой націи, уносимой своими побѣдами; не будемъ надѣяться ни на чью военную помощь ни на европейское вмѣшательство, съ цѣлію заключенія міра; лучше поищемъ въ самихъ себѣ силы для сопротивленія. Будемъ одни страдать, одни погибать, и -- кто знаетъ -- можетъ быть, одни побѣждать. Во всякомъ случаѣ, умирать приходится только одинъ разъ, и погибать не такъ трудно, какъ это кажется по времена благосостоянія или апатіи...
   Каждый хорошій парижанинъ спѣшитъ въ марію записываться въ національную гвардію. Многимъ удивительно, какъ это они такъ внезапно почувствовали въ себѣ сильный приливъ мужества... "гели бы вы знали, какая пошлая трусость пробирала меня еще недавно", слышится съ разныхъ сторонъ.
   Пошелъ и я въ марію. Здѣсь шли толки о томъ, что временное правительство, но предложеніи Рошфора, назвало себя "правительствомъ народной обороны". Рошфоръ же предложилъ назначить Трошю президентомъ. Здѣсь также былъ прочтенъ декретъ правительства о назначеніи въ 20 парижскихъ округовъ мэровъ и ихъ помощниковъ; всякій съ удовольствіемъ видѣлъ, что правительство съумѣло сдѣлать очень удачный выборъ; всѣ назначенныя имъ лица извѣстны за честныхъ и хорошихъ гражданъ.
   Международная ассоціація рабочихъ обратилась съ новымъ воззваніемъ къ нѣмецкому народу. Оно написано умно, благородно и выражаетъ самыя справедливыя идеи братства между народами. Ея первое воззваніе при началѣ войны было встрѣчено сочувственно во всей Европѣ, даже въ Пруссіи, гдѣ Бебель и Либкнехтъ, въ своей газетѣ "Volks-Staat", приводя воззваніе французскаго отдѣла международнаго общества рабочихъ, предостерегали пруссаковъ, совѣтуя имъ не увлекаться и не переходить изъ обороны въ наступленіе. Взаключеніе они повторяли слова воззванія, что нѣмцы и французы прежде всего люди и братья -- изъ чего же ямъ драться другъ съ другомъ?
   

7 сентября.

   Наконецъ, сегодня французская республика 1870 года заявила передъ цѣлой Европой о своихъ желаніяхъ. Жюль Фавръ, отъ имени правительства народной обороны, послалъ дипломатическимъ агентамъ Франціи слѣдующій циркуляръ:
   "Подъ вліяніемъ долго сдерживаемаго, неудержимаго порыва, населеніе Парижа повиновалось закону крайней необходимости -- необходимости собственнаго спасенія.
   Оно не хотѣло погибнуть съ тою преступною властью, которая вела Францію къ гибели.
   Не оно провозгласило низверженіе Наполеона III и его династіи: оно только заявило объ этомъ низверженіи во имя нрава, справедливости и общаго блага.
   И приговоръ этотъ до такой степени оправдывался совѣстью каждаго, что ни одинъ изъ самыхъ ревностныхъ сторонниковъ падавшаго правительства не осмѣливался его защищать.
   Оно рушилось само собою подъ тяжестью своихъ ошибокъ, при одобрительныхъ кликахъ несмѣтнаго народа. При этомъ, не пролито ни одной капли крови, и никто не лишенъ своей личной свободы.
   Явленіе безпримѣрное въ исторіи: тѣ граждане, на которыхъ народный голосъ возложилъ опасное порученіе сражаться и побѣдить, не нашли нужнымъ ни одной минуты заботиться о противникахъ еще наканунѣ грозившихъ имъ военнымъ судомъ. Только отказывая своимъ противникамъ въ чести какого бы то ни было преслѣдованія, эти граждане показали свое ослѣпленіе и безсиліе.
   Порядокъ не былъ нарушенъ ни на минуту; наше довѣріе къ благоразумію и патріотизму національной гвардіи и всего населенія позволяетъ намъ утверждать, что онъ и не будетъ нарушенъ.
   Освободившись отъ позора и опасности связанныхъ съ правительствомъ, измѣнившимъ своему долгу, каждый сознаетъ, что первымъ дѣломъ возстановленнаго народовластія должно быть самообладаніе и уваженіе къ праву.
   Къ тому же, время не терпитъ: непріятель у нашихъ воротъ. Мы озабочены одною мыслію -- изгнать его съ нашей территоріи.
   Но не мы возложили на Францію эту обязательную задачу, исполненіе которой мы принимаемъ на себя безъ всякихъ колебаній. Франція не имѣла-бы ее передъ собою, если-бы былъ услышанъ нашъ голосъ.
   Мы защищали энергически политику мира, даже во вредъ нашей популярности. Мы остаемся и теперь при глубокомъ убѣжденіи въ превосходствѣ этой политики.
   Наше сердце надрывается при видѣ страшнаго избіенія людей, гдѣ погибаетъ цвѣтъ двухъ націй, которыя при нѣкоторой долѣ здраваго смысла и широкой свободѣ легко было предохранить отъ этихъ страшныхъ катастрофъ.
   На все готовые, мы относимся спокойно къ тому положенію, въ какое мы поставлены.
   Я объясню его въ нѣсколькихъ словахъ; я предлагаю его на судъ моего отечества и Европы.
   Мы громко осуждали войну и, заявляя наше уваженіе къ нравамъ народовъ, требовали, чтобъ Германіи предоставили самой распорядиться ея судьбами.
   Мы желали, чтобъ свобода была связующимъ звеномъ между нами и служила намъ общей охраной; мы были убѣждены, что эти нравственныя силы навсегда упрочатъ сохраненіе мира. Но, въ видѣ санкціи, мы требовали оружія для каждаго гражданина, гражданскаго строя для нашихъ силъ и выборныхъ начальниковъ; тогда мы были бы непобѣдимы на французской землѣ.
   Императорское правительство, уже давно отдѣлившее свои интересы отъ интересовъ страны, отвергло эту политику. Мы возвращаемся къ ней, въ надеждѣ, что Франція, наученная опытомъ, будетъ слѣдовать ей неуклонно.
   Прусскій король, съ своей стороны, объявилъ, что ведетъ войну не противъ Франціи, а противъ императорской династіи.
   Династія низвергнута. Восходитъ свободная Франція.
   Желаетъ-ли прусскій король продолжать нечестивую борьбу, которая сдѣлается для него но меньшей мѣрѣ столь же роковою, какъ и для насъ самихъ?
   Хочетъ-ли онъ дать человѣчеству девятнадцатаго вѣка жестокое зрѣлище двухъ народовъ, которые истребляютъ другъ друга и, забывая человѣколюбіе, разумъ, науку, всюду оставляютъ за собой развалины и трупы?
   Въ его волѣ продолжать бойню, но пусть же несетъ онъ и всю отвѣтственность за нее передъ міромъ и исторіей!
   Если это вызовъ, мы его принимаемъ!
   Мы не уступимъ ни одного вершка земли, ни одного камня нашихъ крѣпостей.
   Постыдный миръ повелъ-бы къ истребительной войнѣ въ самомъ непродолжительномъ времени.
   Мы же вступимъ въ переговоры лишь о прочномъ мирѣ.
   Въ этомъ дѣлѣ нашъ интересъ совпадаетъ съ интересомъ всей Европы, и мы имѣемъ право надѣяться, что, очищенный отъ всякихъ династическихъ соображеній, этотъ вопросъ предстанетъ именно въ такомъ видѣ европейскимъ правительствамъ.
   Но даже и оставшись одни, мы не выкажемъ слабости.
   У насъ есть храбрая армія, хорошо вооруженные форты, крѣпкія стѣны и -- что всего важнѣе -- груди трехъ-сотъ тысячъ защитниковъ, которые рѣшились стоять всѣ до послѣдняго человѣка.
   Благочестиво убирая вѣнками подножіе статуи Страсбурга, они повинуются не только чувству восторженнаго удивленія, но и принимаютъ сами героическое рѣшеніе, даютъ клятву быть достойными своихъ эльзасскихъ братьевъ и умереть, какъ они.
   За фортами у насъ бастіоны, за бастіонами -- баррикады. Парижъ можетъ держаться три мѣсяца и побѣдить. Если онъ падетъ, Франція, поднявшись на его призывъ, отомститъ за него; она будетъ продолжать борьбу, въ которой погибнутъ зачинщики войны.
   Вотъ что должна знать Европа. Мы не съ иною цѣлью приняли власть. Мы не оставили-бы ее за собою ни одной минуты, еслибъ не знали, что Ларины, и вся Франція раздѣляютъ наши намѣренія.
   Повторяю ихъ еще разъ. Передъ Богомъ, который насъ слышитъ, и передъ потомствомъ, которое будетъ судить насъ, я говорю: мы желаемъ только мира. Но если противъ насъ будутъ продолжать пагубную войну, которую мы осудили, мы исполнимъ нашъ долгъ до конца, и и твердо убѣжденъ, что наше дѣло, какъ дѣло права и справедливости, восторжествуетъ."
   

8 сентября.

   Мы полагали уже, что оставлены всѣми, что мы одни, и вотъ республика Соединенныхъ Штатовъ признаетъ французскую республику за свою сестру. Она лежитъ отъ насъ дальше всѣхъ, и она первая выражаетъ намъ свою симпатію, и ея братскій поцѣлуй, съ быстротою электричества, проходитъ океанъ. Спасибо за дружбу, мы никогда не забудемъ великодушія родины Вашингтона и Линкольна!
   Мы всѣ такъ были счастливы этимъ первымъ вниманіемъ, что огромной массой отправились къ дому, занимаемому посланникомъ Соединенныхъ Штатовъ, и сдѣлали ему овацію.
   Правительство народной обороны издало декретъ о созваніи на 16 октября избирательныхъ коллегій для выбора депутатовъ въ учредительное собраніе.
   Большинство порицаетъ изданіе этого несвоевременнаго декрета. "Время-ли заниматься теперь политическими вопросами? твердятъ со всѣхъ сторонъ.-- Къ чему давать широкое поле соперничеству и враждѣ партій на Избирательной аренѣ? Всѣ паши помышленіи, всѣ наши заботы должны быть направлены на одно дѣло: на устройство нашей обороны и вооруженіе народа. Какъ мы узнаемъ рѣшенія департаментовъ, занятыхъ непріятелемъ? Къ тому-же пруссаки непремѣнно двинутся къ Парижу и подвергнутъ его блокадѣ -- гдѣ-же соберется тогда учредительное собраніе? Когда правительство народной обороны окончательно устроитъ дѣло защиты, тогда пусть оно и думаетъ о созваніи новаго собранія. Вмѣсто 750 ораторовъ, которыхъ оно созываетъ, пусть-ка оно лучше призоветъ къ оружію весь французскій народъ".
   Нѣсколько батальоновъ мобилей пришли сюда изъ департаментовъ. Ихъ встрѣтили съ радостью и съ большимъ сочувствіемъ. Но большинство изъ нихъ еще не вооружены и не умѣютъ владѣть оружіемъ. Поскорѣй-же берите ружья, бравые люди, и учитесь, какъ слѣдуетъ обращаться съ ними!
   Нельзя не порадоваться, что у насъ существуетъ пока полное согласіе, и личныя честолюбія и самолюбія еще не выступили наружу. Ледрю-Роленъ не попалъ въ члены временного правительства, но несмотря на его честолюбіе, онъ въ "Réveil", газетѣ своего друга, Делеклюза, объявляетъ о своей преданности правительству народной обороны. Тоже самое сдѣлалъ Плавки въ своей газетѣ "La Patrie en danger". Его статья понравилась даже толстымъ буржуа консервативнаго оттѣнка, которые прежде безъ внутренняго трепета не могли произносить имени итого агитатора. И прекрасно, мы теперь болѣе всего нуждаемся въ единодушіи и воодушевленіи, "всѣ за одного, одинъ за всѣхъ я должно стать нашимъ девизомъ. Иначе, мы не въ состояніи будемъ спасти Францію.
   

9 сентября.

   Викторъ Гюго и Эдгаръ Кине выступили съ воззваніями къ нѣмецкому народу, глубоко-прочувствованными и полными честныхъ, благородныхъ, возвышенныхъ мыслей {Нашъ почтенный корреспондентъ приводитъ здѣсь письмо Виктора Гюго, но мы его не печатаемъ, такъ-какъ оно было ужо помѣщено въ "Политической и общественной хроникѣ" прошлой книжки нашего журнала.}.
   Приводимъ въ извлеченіи письмо Эдгара Кине:
   "Мы возстановили республику, олицетворяющую право, правду и справедливость. Франція возвратила себѣ свободу послѣ долгаго порабощенія; она прикрывается знаменемъ демократіи, знаменемъ другихъ народовъ. Всѣ народы чувствуютъ, что наше дѣло -- ихъ собственное дѣло -- правды и справедливости. Имѣть на своей сторонѣ сочувствіе всѣхъ народовъ и втайнѣ даже сочувствіе самихъ нашихъ враговъ -- это вѣрнѣйшій залогъ побѣды.
   Народы Германіи! Ваша искренность подвергается теперь испытанію; вы заявили устами вашего короля и наслѣднаго принца, устами вашихъ публицистовъ, что вы ведете войну не съ Франціей, а съ ея правительствомъ. Наступила минута, когда вамъ предстоитъ доказать это на дѣлѣ. Если вы были искренни въ вашихъ единодушныхъ заявленіяхъ, то должны сознаться теперь, что причина войны изчезла вмѣстѣ съ паденіемъ нашего общаго врага. Если же, напротивъ, вы будете упорствовать на продолженіи войны, вы навлечете себѣ упрекъ въ томъ, что обманули Францію. Въ такомъ случаѣ вы будете воевать не съ нами одними; вы возстанете противъ правды и потеряете репутацію старой германской честности.
   Мы были пресыщены побѣдой, но она обратилась противъ насъ въ ту минуту, когда мы отступились отъ права и презрѣли человѣческою совѣстью. Приговоръ исторіи осудитъ васъ, если вы не воспользуетесь нашимъ примѣромъ, если вы возстанете съ оружіемъ въ рукахъ противъ народа, представляющаго теперь свободу и справедливость, и сражающагося за дѣло всѣхъ народовъ. Это будетъ продолженіемъ справедливо осужденной вами политики Людовика XIV и Наполеона, и вы кончите такъ же, какъ и они. У насъ республика положила уже конецъ всѣмъ внутреннимъ раздорамъ. Мы стоимъ теперь на почвѣ, общей всѣмъ народамъ; мы будемъ сражаться при полномъ свѣтѣ, мы будемъ отстаивать дѣло человѣчества, которое не можетъ погибнуть."
   Противъ итого краснорѣчія, противъ этой морали, пруссаки, конечно, возразить ничего не могутъ. Но они, безъ сомнѣнія, будутъ попрежнему продолжать свое наступленіе. По слухамъ они теперь въ ла-Ферте-су-Жуаръ.
   По примѣру Соединенныхъ Штатовъ французскую республику признала ея ближайшая сосѣдка, Швейцарія. Тоже сдѣлали Испанія и Италія. Слѣдовательно, французская республика прежде всего возбудила симпатію въ республикахъ и въ народахъ латинскаго племени. Мы не сомнѣваемся, что и прочіе правительства и народы не замедлятъ послѣдовать ихъ примѣру и также вступятъ въ мирныя сношенія съ нашимъ новымъ правительствомъ.
   

10 сентября.

   Республиканская партія Испаніи и Италіи прислала депутатовъ къ нашему республиканскому правительству для переговоровъ о взаимной помощи. Испанскіе депутаты объявили, что еслибъ они могли освободиться отъ Прима и Серрано, клевретовъ Наполеона Ш, въ особенности отъ перваго, они ручаются, что на помощь Франціи немедленно бы явилась 150-титысячная испанская армія, не считая флота, который тоже могъ бы оказать нѣкоторую помощь. Итальянскіе республиканцы съ своей стороны заявили, что главнѣйшая ошибка буржуазной и бопапартистской реакціи заключалась въ томъ, что они уничтожили римскую свободу. Имя Рима должно повергать въ краску стыда Францію, которая, во все время владычества бонапартистовъ, не переставала дѣлать Риму непріятность за непріятностію. Сольферино не смыло кровавой обиды, нанесенной Риму, и Италія остается до сихъ поръ подъ впечатлѣніемъ Ментаны. "Дайте намъ возможность овладѣть Римомъ, уничтожить папскую власть, и мы тотчасъ водворимъ свободу по всей Италіи и поспѣшимъ къ вамъ на помощь".
   Жюль Фавръ, въ качествѣ человѣка религіознаго, не чувствуетъ особенной непріязни къ панѣ, случалось ему, какъ адвокату, завѣщать патеровъ и говорить даже въ пользу нѣкоторыхъ притязаній папы. Троило, нашъ диктаторъ, тоже человѣкъ религіозный и даже немного папистъ, онъ, вѣроятно, не отказался бы наслѣдовать Ламорисьеру въ качествѣ главнокомандующаго папскихъ войскъ. Къ тому-же почти всѣ члены нынѣшняго республиканскаго правительства сильно хлопочатъ о признаніи республики монархическими правительствами Европы, и надѣются на ихъ вмѣшательство въ пользу Франціи. По этимъ соображеніямъ они холодно выслушали предложенія республиканскихъ депутацій Испаніи и Италіи и категорически объявили, что они не имѣютъ ни права, ни силы вмѣшиваться въ дѣла своихъ сосѣдей. Одно изъ лицъ, близкихъ къ правительству, намекнуло, что еслибъ у правительства народной обороны были теперь лишнія деньги, то оно никакъ не употребило бы ихъ на помощь революціи въ Италіи, а скорѣе бы предназначило ихъ для ея подавленія...
   Можетъ быть, послѣднее и невѣрно, но такъ толкуютъ въ разныхъ кружкахъ, и находятъ, что еслибы итого и не было, то все-же правительство народной обороны уже чрезмѣрно деликатно въ отношеніи Прима и папы, отъ которыхъ, конечно, оно не можетъ ждать ни помощи, ни привѣта. Да и къ чему эта погоня за помощью, когда на нее разсчитывать рѣшительно невозможно. Въ томъ положеніи, въ какомъ она теперь находится, французская республика должна изворачиваться своими средствами, надѣяться только на себя. Зачѣмъ-же правительство медлитъ призвать весь народъ къ оружію!
   

11 сентября.

   Сегодня воскресенье, и монсеньеръ парижскій архіепископъ за обѣдней просилъ Бога о ниспосланіи побѣды войскамъ республики, Въ своей проповѣди онъ тоже заявилъ о своихъ республиканскихъ симпатіяхъ, Его обращеніе въ республиканца удивило всѣхъ не менѣе обращенія извѣстнаго Дельво, яростнаго поклонника порядковъ второй имперіи, который, какъ судья, всегда являлся къ услугамъ правительства, когда нужно было упрятать какого-нибудь безпокойнаго литератора или человѣка, политическія убѣжденіи котораго не нравились самому Наполеону III или его ближайшимъ помощникамъ. Дельво не останавливался ни передъ чѣмъ: для него не существовало безчестнаго дѣла, которое онъ не могъ бы прикрыть своимъ авторитетомъ судьи, для него не существовало ни колебаній, ни совѣсти, онъ смѣло нарушалъ всякія юридическія приличія и не останавливался ни передъ какимъ безсовѣстнымъ нарушеніемъ закона. Циникъ и развратникъ, обжора и пьяница, этотъ наглый, дерзкій человѣкъ, для большей бодрости выпивалъ разомъ по двѣ бутылки вина передъ самымъ произнесеніемъ приговора. Въ судѣ онъ держалъ себя нагло, оскорблялъ подсудимыхъ, говорилъ дерзости адвокатамъ и свидѣтелямъ, подтасовывалъ факты и, въ заключеніе всего, всегда произносилъ обвинительный приговоръ. Не правда-ли, въ этомъ портретѣ мало привлекательности, онъ способенъ возбудить негодованіе, но, право, Дельво нисколько не хуже своихъ начальниковъ, высшихъ представителей наполеоновской магистратуры: Девьена, Делапгля, Руэ и Тролопа. Дельво дѣйствовалъ, по крайней мѣрѣ, откровенно, тѣ дѣлали тоже самое, прикрываясь маской ханжества и лицемѣрія. Когда Дельво напивался -- что случалось съ нимъ постоянно въ тѣ дни, когда ему приходилось произносить обвинительный приговоръ и онъ выпивалъ по шести бутылокъ вина, -- онъ обыкновенію разражался слѣдующей тирадой: "Не могутъ же дѣла идти такимъ путемъ вѣчно, и вы увидите, что эти республиканцы -- между ними нѣтъ ни одного умнаго человѣка, -- яти республиканцы будутъ довольно глупы для того, чтобы выбросить меня за дверь. Первымъ дѣломъ ихъ перваго министра юстиціи будетъ мои отставка. О глупецъ! Еслибъ онъ зналъ, какія милыя штучки я могу открыть ему на счетъ своихъ почтенныхъ товарищей!"
   И однакожъ г. Дельво ошибался. Первымъ дѣломъ новаго министра юстиціи было утвержденіе на прежнихъ мѣстахъ Дельво, Дсиріена, Яшина, Малера и имъ подобныхъ судей. "Однакожъ, подумалъ Дельво, республиканцы гораздо глупѣе, чѣмъ я полагалъ",-- и рѣшился на новую наглость. Въ первый же разъ, какъ онъ засѣдалъ въ судѣ, гдѣ еще не былъ убранъ бюстъ Наполеона, Дельво обратился къ судебному приставу. "Спрячьте его поскорѣе, сказалъ онъ, указывая на бюстъ.-- Закройте его густымъ вуалемъ. Это неприличіе слѣдовало давно уже изгнать изъ храма Фемиды"!
   И вдругъ проносится слухъ, что Дельво застрѣлился. Его самоубійство заставило невольно вспомнить о подобномъ-же самоубійствѣ Прево-Парадоля. Трудно подыскать два такіе различные характеры и, тѣмъ не менѣе, конецъ ихъ былъ одинаковъ и явился результатомъ тожественныхъ причинъ. Ренегатъ либерализма, изящный, увлекательный Прево-Парадоль, цѣною своей измѣны, получилъ самый лучшій дипломатическій постъ: посланника въ Соединенныхъ Штатахъ. По его прежніе друзья, при встрѣчѣ съ нимъ, отворачивались отъ него, не подавали ему руки, говорили съ мимъ холодно, иные даже отрѣзывали такую фразу: "Я не имѣю чести быть знакомымъ съ вами, милостивый государь". Положеніе его стало отвратительнымъ, и онъ его не вынесъ. Подобное-же испыталъ и Дельво: всѣ люди, которые изъ страха къ его ужасной репутаціи, ходили передъ нимъ на заднихъ лапкахъ, теперь отъ него отвернулись и старались на каждомъ шагу выказывать ему свое презрѣніе и отвращеніе. Для Дельво, конечно, было бы лучше попасть на галеры, чѣмъ жить на свободѣ и терпѣть невыносимыя оскорбленія. И онъ не вынесъ. Его не наказали за многочисленныя преступленія, его даже не выгнали съ арены прежнихъ его мерзостей, а предложили ему измѣнитъ манеру дѣйствій и стать праведнымъ судьей, честнымъ человѣкомъ, -- но измѣниться, сдѣлаться другимъ человѣкомъ онъ не могъ,-- это было выше его силъ, и онъ предпочелъ разбить себѣ голову.
   

12 сентября.

   Еще третьяго дня вечеромъ мы получили извѣстіе, что пруссаки появились передъ Лаономъ. Комендантъ укрѣпленія, видя невозможность выдержать осаду, капитулировалъ, но когда непріятель вошелъ въ цитадель, онъ взорвалъ ее на воздухъ; комендантъ погибъ вмѣстѣ съ цитаделью, самый городъ лежитъ въ развалинахъ.
   Это извѣстіе сильно взволновало парижское населеніе. Справедливо оно или нѣтъ, но только оно возбудило оживленныя пренія. Одни энергически порицали ложный поступокъ генерала; другіе -- и надо признаться, ихъ было большинство -- въ немъ видѣли геройскую хитрость.
   Сегодня получены вѣрныя извѣстія объ этомъ событіи. Лаонъ вовсе не разрушенъ до основанія, какъ утверждала газета "Фигаро", обогащающаяся распространеніемъ сплетень и ложныхъ слуховъ; сдавшійся на капитуляцію, генералъ живъ и здоровъ и нисколько неповиненъ ни въ измѣнѣ, ни въ героизмѣ, виновниками взрыва оказываются какой-то неизвѣстный офицеръ съ солдатомъ: еще и прежде они объявляли, но никто не обратилъ вниманія на ихъ заявленіе,-- что они отвѣчаютъ, что порохъ, находящійся въ ихъ распоряженіи, никогда не попадетъ въ руки пруссаковъ. Дѣйствительно, онъ не попалъ, но и хранители его, но слухамъ, изчезли вмѣстѣ съ нимъ.
   Что касается жителей города Лаона, они выказали, какъ говорятъ, малодушную трусость. Убѣжденные, что городу невозможно защищаться, хотя онъ представляетъ превосходную крѣпкую позицію,-- противъ чего мы не можемъ спорить, не зная сколько ихъ тамъ числомъ,-- лаонцы телеграфировали военному министру, прося у него приказанія о сдачѣ города. Это приказаніе они получили, и заявили, что если комендантъ и послѣ этого намѣренъ сопротивляться непріятелю, они заставятъ его исполнить приказаніе военнаго министра. Генералъ не нрогиворѣчилъ и приказалъ своему отряду, состоящему преимущественно изъ мобилей, или совсѣмъ невооруженныхъ, или плохо владѣющихъ оружіемъ, выступить изъ цитадели. По его приказаніе не было точно выполнено, нѣсколько сотъ мобилей подъ начальствомъ Геріо, почему-то остались въ цитадели. Произошелъ взрывъ и многіе изъ нихъ погибли.
   Является вопросъ: какъ смотрѣть на поступокъ офицера, взорвавшаго цитадель послѣ капитуляціи? Порицать-ли его или считать геройскимъ подвигомъ? Едва-ли возможно рѣшить его, и, по крайней мѣрѣ, признаюсь, не рѣшился-бы дать на него никакого положительнаго отвѣта. И дѣйствительно, какъ можно постороннему человѣку рѣшать споръ въ такомъ дѣлѣ, гдѣ идетъ борьба между патріотизмомъ и пассивнымъ повиновеніемъ извѣстнаго лица. Рѣшать ее -- дѣло индивидуальной совѣсти каждаго. И на то, что пруссаки назовутъ низкой измѣной, французы могутъ посмотрѣть, какъ на геройскій поступокъ, достойный подражанія;-- и на оборотъ.
   

13 сентября.

   Покоряясь настоянію общественнаго мнѣнія, генералъ Трошю сдѣлалъ наконецъ смотръ парижской національной гвардіи. Большая часть ея вооружена старыми пистонными ружьями, сданными за негодностію въ арсеналы, такими ружьями, которыя и 20 лѣтъ тому назадъ едва-ли считались хорошимъ оружіемъ. Нѣкоторые батальоны имѣли ружья-табакерки, и наконецъ избранные счастливцы съ гордостью несли шаспо. Но, кажется, плохое вооруженіе не производило на нихъ дурного впечатлѣнія и всѣ они одинаково имѣли бодрый, мужественный видъ. День былъ превосходный, не слишкомъ жаркій. Батальоны шли одинъ за другимъ въ облакахъ пыли, встрѣчаемые радостными восклицаніями гражданъ; порою раздавались крики въ честь республики, пѣніе Марсельезы и "Chant du départ". Восторженность и зрителей и солдатъ дошла до высочайшей степени въ то время, когда батальоны стали проходить мимо статуи Страсбурга; передъ нею солдаты отдавали честь и гремѣла музыка. Трошю явился на смотръ безъ всякой пышности: его не сопровождалъ, какъ, въ былое время, Наполеона, во время смотровъ на Марсовомъ полѣ, цѣлый главный штабъ, состоящій изъ нѣсколькихъ сотъ человѣкъ. Съ Трошю было нѣсколько человѣкъ его ближайшихъ сотрудниковъ, а между иностранцами самымъ замѣтнымъ оказался почтенный негръ -- посланникъ сендомингской республики. Главнокомандующій нашелъ національную гвардію въ несравненно лучшемъ положеніи, чѣмъ можно было разсчитывать, что и сообщилъ солдатамъ, вызвавъ тѣмъ самую восторженную благодарность съ ихъ стороны. Этотъ смотръ показалъ Троило, что Парижъ можетъ надѣяться на свою національную гвардію. Эта увѣренность была необходима президенту правительства, такъ такъ регулярныхъ войскъ въ Парижѣ очень мало, ихъ едва-ли наберется тысячъ 40 (тысячъ 13 было оставлено въ Парижѣ для защиты императрицы, остальные составились изъ войскъ, которыя не успѣли подойти къ Седану, или бѣжали оттуда послѣ постыдной капитуляціи).
   Кромѣ регулярныхъ войскъ и національной гвардіи, Парижъ въ числѣ своихъ защитниковъ имѣетъ мобилей, вызванныхъ сюда изъ различныхъ провинцій. Батальоны мобилей укомплектованы юношами, только-что взятыми отъ плуга и изъ ремесленныхъ заведеній; въ нихъ нѣтъ ничего воинственнаго и они еще не выучились владѣть оружіемъ. Въ военномъ отношеніи, по крайней мѣрѣ до сихъ поръ, они гораздо ниже національной гвардіи, которая теперь составляетъ всю нашу надежду. Что же касается регулярныхъ войскъ, то они сильно деморализованы и потеряли всякое мужество: оно можетъ возвратиться къ нимъ развѣ только послѣ хорошей побѣды надъ нѣмцами.
   Теперь идетъ дѣятельная работа но укрѣпленію Парижа. Дѣла пропасть: за что ни примутся, вездѣ натыкаются на слѣды наполеоновской администраціи; приходится создавать почти все за-ново, вездѣ недочетъ, всюду порча, на всемъ лежитъ отпечатокъ страшныхъ злоупотребленій. Однакожъ, можно надѣяться, что вскорѣ все поправится и Парижъ будетъ въ состояніи дать сильный отпоръ непріятелю.
   

14 сентября.

   Какъ ни дѣятельно идутъ работы по вооруженію Парижа, однакожъ правительство народной обороны безпрестанно даетъ поводъ къ справедливымъ порицаніямъ его дѣятельности. За исключеніемъ Рошфора и Троило, всѣ члены временного правительства прежде занимались адвокатурой и, какъ извѣстные, ловкіе адвокаты, они полагаютъ, что ихъ слова равносильны дѣйствіямъ, а блистательная рѣчь стоитъ побѣды. Привыкнувъ къ казуистикѣ въ старомъ законодательномъ собраніи (очень немногіе изъ нихъ принадлежатъ къ депутатамъ новаго времени), они неспособны возбудить въ народѣ энтузіазмъ, который требуется при теперешнихъ исключительныхъ обстоятельствахъ, въ нихъ такъ мало революціонной энергіи и республиканскихъ убѣжденій, что ихъ легко можно принять за старыхъ чиновниковъ, отказавшихся служитъ имперіи и перешедшихъ на службу республики.
   Парижскіе мэры, назначенные ими въ порывѣ перваго восторга, дѣйствительно, люди превосходные и всѣ на своихъ мѣстахъ. Но за то префекты, по большей части, изъ рукъ вонъ плохи; есть между ними нѣсколько агентовъ, и изъ самыхъ худшихъ, прежняго правительства. Адвокаты, по своей профессіи, защищающіе всякое дѣло, лишьбы за него имъ заплатили, привыкаютъ къ ипдиферентизму и кончаютъ тѣмъ, что перестаютъ понимать различіе между истинно-нравственнымъ и безнравственнымъ; по мѣрѣ того, какъ они дѣлаются артистами въ словесномъ ратоборствѣ, они нечувствительно замѣняютъ убѣжденіе реторическими тонкостями. Ихъ профессія принуждаетъ ихъ бывать въ самыхъ различныхъ обществахъ и нерѣдко посѣщать весьма подозрительныя собранія (конечно, въ смыслѣ широко понимаемаго слова "нравственность"); та же профессія ставитъ ихъ въ необходимость вступать въ фамильярныя отношенія, на ты, безъ разбора со всякими личностями, даже съ такими, на которыхъ честный гражданинъ не захочетъ глядѣть, не только вступать съ ними въ пріятельскія связи. Понятно, что какъ только такой адвокатъ получитъ власть, дѣлается своего рода диктаторомъ, онъ тотчасъ-же окружаетъ себя прежними пріятелями, имъ-же нѣтъ числа, и раздаетъ имъ всѣ должности, находящіяся въ его распоряженіи. И въ одинъ прекрасный день на политической сценѣ появляются люди или совсѣмъ неизвѣстные или слишкомъ хорошо извѣстные, но не съ той стороны, съ какой надо; многіе изъ нихъ, можетъ быть, очень хорошо исполнявшіе свое прежнее дѣло, съ разу оказываются никуда негодными на новой ъ поприщѣ, но ихъ удерживаютъ... по дружбѣ. Помѣстивъ хорошо своихъ пріятелей, диктаторы успокоиваются, и тутъ является у нихъ какая-то странная деликатность къ агентамъ прежняго порядка. Буквально такъ поступили теперь нѣкоторые изъ нашихъ новыхъ министровъ-адвокатовъ: они деликатничаютъ, а чрезъ это до сихъ поръ остается на службѣ на вліятельныхъ должностяхъ масса людей, доказавшихъ или свою неспособность или свою безчестность. Особенно много ихъ въ арміи. Генералы и офицеры слиткомъ явно обнаружившіе свою неспособность и трусость, изумившіе ими пруссаковъ и давшіе право Бисмарку и Мольтке смотрѣть на наши арміи съ презрѣніемъ,-- до сихъ поръ остаются на службѣ и командуютъ крупными частями войскъ. Если адъютанты Наполеона, поѣхавшіе съ нимъ въ плѣнъ, будутъ смѣлы и нахальны и потребуютъ свое жалованье, военное министерство, по всей вѣроятности, вышлетъ имъ его, такъ-какъ они до сей поры не исключены изъ списковъ служащихъ въ арміи. Но это еще только цвѣточки. Главная-же ошибка правительства заключается въ томъ, что оно не рѣшается уволить 40,000 мэровъ провинціальныхъ общинъ, назначенныхъ прежнимъ правительствомъ. А эти мэры и составляли главную силу второй имперіи: они формировали гѣ батальоны избирателей, которыхъ, какъ стадо, гнали къ избирательнымъ урнамъ, приказывая имъ вотировать въ видахъ правительства. Между-тѣмъ въ Парижъ приходятъ извѣстія, что нѣкоторые изъ этихъ вѣрныхъ слугъ бонапартизма, уже по объявленіи республики, сажали въ тюрьмы гражданъ, выражавшихъ свое сочувствіе покой формѣ правленія. Что-же удивительнаго, если крестьяне въ глухихъ деревняхъ не вѣрятъ плѣну Наполеона. "Можетъ-ли это быть, твердятъ они, -- чтобы пруссаки отвезли императора на островъ св. Елены, и у насъ была объявлена республика, когда г. мэръ еще сегодня засадилъ въ тюрьму бунтовщика, который кричалъ: "да здравствуетъ республика!" Какъ, въ самомъ дѣлѣ, при такихъ условіяхъ, противопоставить прусскому вооруженному народу французскій вооруженный народъ..Люди энергическіе, горячіе патріоты просили правительство послать въ провинцію какъ можно скорѣе людей рѣшительныхъ, облеченныхъ широкими полномочіями, и поручить имъ быстрое формированіе батальоновъ волонтеровъ, но правительство колеблется и гораздо болѣе надѣется на вмѣшательство иностранныхъ державъ, въ пользу ФраНціи, чѣмъ на свои собственныя силы. И, къ сожалѣнію, республиканцы, противъ своего желанія, начинаютъ убѣждаться, что правительство народной обороны ниже своей задачи. Его облекли диктатурой, дали ему самую широкую власть, и какъ-же оно ею пользуется? Диктатура въ нынѣшнемъ положеніи Франціи должна дѣйствовать революціонными средствами, должна проявлять сильную энергію, должна умѣть возбуждать энтузіазмъ въ массахъ. А правительство народной обороны, повидимому, боится революціонныхъ средствъ, какъ огня, оно страшится принимать рѣшительныя мѣры и колеблется, ступаетъ робко и мелочно разсчитываетъ каждый свой шагъ. Но, можетъ быть, въ короткое время своего управленія, оно не успѣло еще оглядѣться? Можетъ быть, но въ такихъ исключительныхъ положеніяхъ, въ какомъ находится теперь Франція, опасно потерять безплодно не только день, но даже и одинъ часъ. Надо спѣшить и спѣшить, иначе будетъ поздно!
   

15 сентября.

   Пруссаки, конечно, не знаютъ, что императора Наполеона уже нѣтъ во Франціи и продолжаютъ двигаться къ Парижу съ сѣвера и юга, съ востока и запада. Между-тѣмъ парижскія укрѣпленія, какъ кажется, далеко не въ цвѣтущемъ положеніи, между фортами есть промежутки, которыми можетъ воспользоваться непріятель и причинить намъ большой вредъ. Слѣдовало бы сдѣлать воззваніе ко всѣмъ парижскимъ жителямъ и предложить имъ составить волонтерныя команды рабочихъ. По военныя власти не хотятъ и слышать о волонтерныхъ командахъ; онѣ находятъ, что у нихъ достаточно людей для работъ и лишніе люди будутъ имъ только въ тягость. Многимъ гражданамъ, предлагавшимъ свои услуги, они отвѣчали, что въ нихъ не нуждаются. Такой рѣзкій отказъ непонравился патріотамъ и они начинаютъ роптать. "Неужели намъ мало такого примѣра, какъ седанская катастрофа, спрашиваетъ одна газета, -- и мы намѣрены снова повторить его, продолжая дѣлать тѣ же ошибки, которыя привели къ этому постыдному для Франціи событію?"
   Бельгійскія газеты сообщаютъ подробное описаніе поѣздки плѣннаго императора Наполеона изъ Седана въ назначенный ему замокъ Вильгельмсгее, близъ Касселя. Даже седанская катастрофа, какъ видно, не подѣйствовала на этого холоднаго, бездушнаго человѣка. Его спокойствіе изумительно, если не сказать, возмутительно. Но, можетъ быть, умъ его занятъ новыми замыслами и онъ надѣется снова вернуться во Францію, сѣсть на престолъ... цо можно ли серьезно говорить о такихъ нелѣпыхъ, безумныхъ и преступныхъ мечтахъ...
   Въ плѣну экс-императоръ живетъ весьма недурно, онъ плѣнникъ только но виду и наслаждается полной свободой. Съ нимъ цѣлый штатъ адъютантовъ и прислуги. Кажется, какъ онъ, такъ и его приближенные не хотятъ понимать смысла событій и наслаждаются, пируютъ, проводятъ время такъ весело, какъ будто предполагаютъ скоро возвратиться въ Парижъ и заняться тамъ своими прежними дѣлами. Одинъ изъ этихъ господчиковъ, прочтя въ "Оффиціальной газетѣ французской республики" разсказъ о совершившемся въ Парижѣ переворотѣ 1 сентября презрительно пожалъ плечами и сказалъ: "Боже мой, но развѣ можно вѣрить всему, что пишутъ въ газетахъ".
   

16 сентября,

   Вмѣсто того, чтобы сдѣлать призывъ къ всеобщему вооруженію націи, какъ cm о томъ просятъ ей счастію, правительство народной обороны выступаетъ съ разъясненіемъ декрета о созваніи 764 депутатовъ въ учредительное собраніе, какъ будто есть теперь возможность собрать ихъ и извлечь какую-нибудь пользу изъ ихъ дѣятельности.
   Гораздо практичнѣе, разумнѣе и проще было бы сдѣлать распоряженіе о муниципальныхъ выборахъ въ Парижѣ и во всѣхъ общинахъ. Эти выборы сдѣлать легко и, конечно, новые муниципальные совѣты составятся изъ людей энергическихъ, которые быстро двинутъ впередъ устройство обороны противъ непріятельскаго нашествія. Эту задачу каждому совѣту нетрудно будетъ выполнить въ небольшомъ раіонѣ его дѣятельности. По, спрашивается, есть ли возможность членамъ учредительнаго собранія разсуждать о матерьяхъ важныхъ, когда надъ ихъ головами будутъ летать бомбы. Разумно ли раздражать страсти партій въ то время, когда Мольтке ведетъ побѣдоносныя германскія войска въ самое сердце Франціи? Говорятъ, что въ случаѣ осады Парижа, депутатовъ можно будетъ собрать въ другомъ городѣ, въ Турѣ, напримѣръ; но затѣмъ все-таки остаются неразъясненными тѣ вопросы, которые мы поставили нѣсколько дней тому назадъ.
   Сколько ни размышляй, трудно понять, почему правительство такъ упрямо держится за созваніе учредительнаго собранія. Близкіе къ нему люди говорятъ, что это дѣлается для того, чтобы успокоить иностранныя правительства и облегчить сношенія съ ними, а главное, чтобы имѣть возможность вступить въ переговоры съ прусскимъ королемъ, который не хочетъ договариваться съ правительствомъ, получившимъ власть на площади, послѣ возмущенія. Но гг. Троило и Жюль Фавръ, не чрезмѣрно ли вы любезны и вѣжливы съ г. Бисмаркомъ и вообще съ тѣми, кто на ваши деликатныя рѣчи отвѣчаетъ вамъ штыкомъ и саблей?
   Крайняя республиканская партія,-- партія революціонная съ каждымъ днемъ выражаетъ все большее и большее недовольство правительствомъ, но она настолько благоразумна, что сдерживается и пока не предпринимаетъ никакихъ демонстрацій. Но, къ сожалѣнію, въ ея средѣ есть слишкомъ горячія головы, которыя кричатъ уже объ измѣнѣ, не понимая, что все дѣло въ излишней слабости и нерѣшительности правительства, а никакъ не въ дурныхъ или преступныхъ побужденіяхъ.
   Что касается массы населенія, она дѣйствуетъ, какъ дѣйствуютъ всегда массы въ подобныхъ обстоятельствахъ: теперь она слѣпо обожаетъ временное правительство, и, конечно, съ яростью обратится противъ него, когда оно по какому нибудь случаю падетъ. При этомъ слѣпомъ обожаніи почти невозможна въ публичныхъ собраніяхъ рѣзкая критика правительственныхъ дѣйствій. Хотя правительство оффиціально объявило полную свободу прессы и сходокъ, я ничѣмъ еще не заявило, что намѣрено стѣснять ихъ, но слѣпые его поклонники съ яростію набрасываются на всякаго, кто осмѣлится рѣзко порицать правительственную мѣру, нравящуюся большинству. Такъ, національные гвардейцы завели ссору съ редакціей газеты Бланки "Patrie en danger", и ссора эта чуть было не дошла до кровавой схватки. Но, говорятъ, подождите, въ виду непріятеля улягутся всѣ эти мелкія несогласія и водворится единодушіе... Будемъ надѣяться! {Эта политическая хроника прислана намъ нашимъ корреспондентомъ Жаномъ Лефренемъ, находящимся въ настоящую минуту въ Парижѣ, посредствомъ воздушнаго шара и черезъ лондонскій Poste-office. При такой передачѣ, разумѣется, нельзя ручаться за совершенную исправность сообщеній; поэтому въ нашей корреспонденціи оказались потерянными нѣсколько листковъ въ томъ мѣстѣ, которое обозначено у насъ точками. Въ слѣдующей книжкѣ Редакція надѣется дополнить этотъ пробѣлъ.}

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   

3 октября.

   Національные гвардейцы ходятъ по домамъ и собираютъ свѣденія о числѣ квартиръ и жильцовъ, въ нихъ проживающихъ, о лѣтахъ каждаго, о профессіи, состояніи здоровья, о цѣнѣ, платимой за квартиру. Это дѣлается въ видахъ пропорціональнаго раздѣленія съѣстныхъ припасовъ по числу народонаселенія. Сколько извѣстно въ припасахъ нѣтъ недостатка; мяса говяжьяго хватитъ еще на дней, а лошадинаго на 7 дней на все народонаселеніе, считая на каждаго максимумъ необходимаго потребленія и принимая дѣтей и стариковъ за взрослыхъ. Если же на послѣднихъ считать меньшую пропорцію и выключить людей, не особенно пристрастныхъ къ мясу, то окажется, что всего мяса намъ хватитъ дней на 70 или даже 75. Мясо продается въ муниципальныхъ мясныхъ лавкахъ; каждый потребитель приноситъ билетъ, въ которомъ обозначено, какое количество мяса можетъ получить владѣлецъ билета и будетъ-ли оно выдано ему за деньги, съ платою но таксѣ, или даромъ. Рядомъ съ исторіей стратегической и политической, идетъ экономическая исторія осады, заключающая въ себѣ не мало интересныхъ фактовъ.
   Каждое лицо, получившее билетъ, должно спѣшить запастись провизіей, потому-что какъ только настаетъ опредѣленный часъ, лавку запираютъ и выдача мяса прекращается до утра слѣдующаго дня. По мѣрѣ уменьшенія съѣстныхъ припасовъ въ частныхъ лавкахъ, цѣна на нихъ сильно возрастаетъ, но времена исключительныхъ событій, во времена народныхъ бѣдствій, торговля перестаетъ быть правильной, и превращается въ безумную спекуляцію, превращается въ средство для наживы на счетъ всеобщей нищеты. Потребители, конечно, не могутъ быть довольны подобными наглыми поползновеніями на ихъ карманъ; неудовольствіе затѣмъ часто превращается въ негодованіе я обнаруживается насильственными дѣйствіями: раздраженная, голодная масса нападаетъ на лавки, грабитъ ихъ; случается, достается и хозяевамъ лавокъ, если они не успѣютъ куда-нибудь спрятаться. У насъ еще не доходило до такихъ крайностей, по неудовольствіе на лавочниковъ всеобщее и нерѣдко оканчивается вмѣшательствомъ властей, заставляющихъ слишкомъ жаднаго барышника понижать цѣны. Особенно въ тягостномъ положеніи находятся крестьяне изъ окрестныхъ парижскихъ деревень; ихъ дома заняты пруссаками, а сами они переселились въ Парижъ и здѣсь, конечно, бѣдствуютъ. Они ежедневно отправляются въ поле около фортовъ и за фортами и тамъ роютъ овощи, которыми почти исключительно и питаются.
   Правительство распорядилось весьма разумно, подчинивъ своему контролю продажу съѣстныхъ припасовъ. Конечно, политико-экономамъ школы Гарнье и Гильомена не нравится назначеніе таксъ на говядину и хлѣбъ, но всѣ мы, парижскіе жители, очень благодарны правительству за его вмѣшательство. Сами булочники не осмѣлились возражать, понимая, что хлѣбъ потребляется всѣмъ населеніемъ безъ исключенія и, въ случаѣ возраженій, они имѣли-бы противъ себя весь Парижъ. Назначенная такса для нихъ довольно выгодна: 45 сантимовъ за килограммъ (что на русскую мѣру составляетъ около 4 кои, за русскій фунтъ). Хотя это немножко дорого для бѣдняковъ, но за то и покупщикамъ и продавцамъ нѣтъ причины особенно роптать. Съ мясниками, находящимися подъ меньшимъ давленіемъ общественнаго мнѣнія, справляйся не такъ легко. Они жалуются, что такса слишкомъ мала и не оставляетъ имъ никакихъ барышей; они не показываютъ вѣрной цифры продаваемаго мяса, отбираютъ лучшія части и продаютъ ихъ по произвольной цѣнѣ людямъ богатымъ, а для людей мало состоятельныхъ отпускаютъ по таксѣ куски плохого качества. Отсюда происходили частыя ссоры, даже драки. Чтобы положить конецъ такому невыгодному порядку вещей, городская администрація старается понемногу сосредоточить всю продажу мяса въ общественныхъ лавкахъ, исходя изъ той мысли, что мясо составляетъ столько же необходимый продуктъ потребленія, какъ и хлѣбъ.
   Обезпечивъ правильное распредѣленіе съѣстныхъ припасовъ, правительство озаботилось устроить дѣло но найму квартиръ. Вслѣдствіе осады, многіе наниматели квартиръ лишены возможности зарабатывать деньги, и слѣдовательно не въ состояніи платить деньги за квартиру; между тѣмъ подошли сроки уплаты за послѣднюю четверть года. Декретомъ правительства плата за квартиру отсрочена на три мѣсяца.
   Однимъ словомъ, наша соціальная жизнь теперь сложилась такъ, что всѣ мы живемъ для государства и почти на его счетъ. Государство питаетъ здоровыхъ людей, выдавая каждому національному гвардейцу по 1 фр. 50 сант. въ день; государство-же питаетъ огромную массу слабосильныхъ и нездоровыхъ, выдавая имъ временныя денежныя пособія, отпуская даромъ мясо, овощи и хлѣбъ. Мы живемъ вопреки всѣмъ законамъ офиціальной политической экономіи; лучше сказать, мы и существуемъ съ нѣкоторымъ комфортомъ именно потому, что могли устранить эти законы. Конечно, наше положеніе ненормально, конечно, мы терпимъ много недостатковъ и встрѣчаемъ затрудненія, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, видимъ, что всѣ эти правила, легко примѣнимыя во времена спокойствія и благоденствія, никуда не годятся во времена всеобщихъ бѣдствій. Да и въ эпохи нормальныя,-- по словамъ экономистовъ, эпохи благоденствія, какъ во время Люи-Филиппа, такъ и во время Люи-Нанолеона Бонапарта,-- подъ кажущимся офиціяльнымъ благоденствіемъ скрывалась нищета, поражающая огромныя массы населенія, для облегченія которой приходилось принимать чрезвычайныя, экстра-офиціальныя мѣры. Теперь, во время осады, въ Парижѣ почти всѣ терпятъ недостатокъ, почти все населеніе требуетъ матеріальной правительственной поддержки; не приведетъ:]и теперешнее исключительное положеніе къ настоящей оцѣнкѣ нашихъ соціальныхъ недостатковъ и не укажетъ-ли оно на тѣ реформы, какія необходимо предпринять для улучшенія незавиднаго положенія огромной массы населеніи.
   Какъ знаменіе силы общественнаго мнѣнія служитъ слѣдующій фактъ. Газета "Temps", отличавшаяся до сихъ поръ полнѣйшимъ консерватизмомъ въ соціальныхъ вопросахъ, съ похвалою отзывается о проектѣ одного гражданина, предложившаго правительству взять во всѣхъ лавкахъ все сукно и фланель по цѣнѣ, опредѣленной самимъ правительствомъ; устроить мастерскія, въ которыхъ закройщиками будутъ мужчины, а рабочими женщины, незанятыя на оборонительной линіи и въ госпиталяхъ; нашить столько одежды, сколько будетъ возможно и потомъ раздавать ее или даромъ -- неимущимъ, или по цѣнѣ умѣренной -- тѣмъ, кто можетъ заплатить ее; одежду раздавать не только въ Парижѣ, но я въ департаментахъ, занятыхъ непріятелемъ...
   Любопытно, что всѣ подобныя предложенія, которыя показались бы чудовищными недѣль шесть тому назадъ, теперь никого не скандализируютъ. Ихъ спокойно выслушиваютъ, обсуждаютъ и, но большей части, находятъ примѣнимыми, полезными, нисколько не противорѣчащими здравому смыслу. Какъ все измѣняется съ обстоятельствами! И экономическая наука, и привычные взгляды на вещи,-- все, все зависитъ отъ дѣйствія такихъ причинъ, которыя часто бываетъ трудно предвидѣть. Такъ и у насъ: прусскія пушки заставили насъ на многое посмотрѣть иными глазами.
   

4 октября.

   Правительство сдѣлало новый шагъ на пути разрыва съ офиціальными экономическими теоріями: оно постановило, чтобы ломбардъ (Mont de Piété) выдалъ заемщикамъ заложенныя ими вещи безплатно, если выданная за залогъ сумма не превышаетъ 1 и франковъ (а такихъ залоговъ большинство), и притомъ, если залогъ сдѣланъ со дня объявленія войны. Правительство приняло эту мѣру въ видахъ возвращенія бѣдному классу къ наступающей зимѣ теплой одежды: но сдѣланнымъ справкамъ она составитъ большую часть залоговъ, подлежащихъ къ возвращенію изъ ломбарда. Полагаю, нечего и прибавлять, что эта мѣра вызвала восторгъ въ бѣдномъ населеніи; хотя у насъ теперь еще великолѣпнѣйшая погода, -- во все время осады стоятъ почти лѣтніе дни,-- но зима, конечно, придетъ въ свое время. Массы народа бросились въ отдѣленіе ломбарда, но, разумѣется, пройдетъ нѣсколько дней, пока успѣютъ удовлетворитъ всѣхъ. Для человѣка, желающаго изучить парижскую бѣдность, представляется теперь широкое поле для наблюденій. Въ ломбардѣ изучать ее также удобно, какъ удобно судить о парижской роскоши -- по крайней мѣрѣ, бывшей -- по квартирамъ кокотокъ и дамъ полусвѣта, убранныхъ съ великолѣпіемъ, достойнымъ сказочныхъ дворцовъ.
   Если-бы правительство имѣло время заняться какъ слѣдуетъ ломбардомъ и перерыть его до основанія, то оно убѣдилось бы, что это средневѣковое, такъ-называемое благотворительное заведеніе не только не благотворитъ, но составляетъ гибель для бѣднаго класса столичнаго населенія.
   

5 октября.

   Правительство, нѣсколько времени тому назадъ, въ видахъ задобренія прусскаго короля, назначившее выборы въ учредительное собраніе и муниципальные совѣты, нынче отсрочиваетъ эти выборы на неопредѣленное время.
   Удовлетворяя требованіямъ общественнаго мнѣнія въ одномъ случаѣ,-- относительно выборовъ въ учредительное собраніе, -- оно возстановляетъ его противъ себя въ другомъ. Находя несвоевременными выборы въ учредительное собраніе, общественное мнѣніе требуетъ настоятельно выборовъ муниципальныхъ. Они особенно необходимы въ провинціи, гдѣ большая часть муниципальныхъ совѣтовъ составлена изъ приверженцевъ второй имперіи: возможно-ли республиканскому правительству ожидать содѣйствія отъ людей, не только ему несочувствующихъ, но даже питающихъ къ нему ненависть: немудрено, что при такомъ порядкѣ, правительственныя. распоряженія часто встрѣчаютъ противодѣйствіе со стороны мэровъ и муниципальныхъ совѣтниковъ. Ныборы необходимы также и въ Парижѣ, гдѣ для нынѣшняго исключительнаго времени нужны люди энергическіе, способные встать въ уровень съ чрезвычайными требованіями, и хотя мэры и ихъ помощники въ 20 парижскихъ округахъ, назначенные диктаторскимъ декретомъ временнаго правительства, всѣ люди способные и превосходные, но они сами требуютъ выборовъ, зная, что ихъ власть послѣ народнаго выбора (а что ихъ снова выберутъ, въ этомъ нельзя сомнѣваться) пріобрѣтетъ несравненно большую цѣну въ глазахъ народа, и превратитъ ихъ шаткое, временное положеніе въ прочное. Но правительство почему-то остается глухо къ требованіямъ общественнаго мнѣнія и не хочетъ назначить день для выборовъ. Но почему-же?
   Въ вопросѣ о принципѣ муниципальныхъ выборовъ всѣ партіи находятся въ полномъ согласіи, всѣ считаютъ ихъ необходимыми, справедливыми и вполнѣ законными. Правительство точно также придерживается этого мнѣнія, что и доказало уже своимъ первымъ декретомъ о назначеніи дня этихъ выборовъ. Зачѣмъ-же оно ихъ снова отсрочило? "Они теперь несвоевременны", отвѣчаетъ правительство. "Неправда, твердитъ общественное мнѣніе,-- они теперь нужнѣе, чѣмъ во всякое другое время."
   На чьей-же сторонѣ правда? Какой смыслъ скрывается въ словахъ той и другой стороны?
   А вотъ какой. Этотъ вопросъ представляетъ собой споръ за власть между существующимъ временнымъ правительствомъ и еще несуществующимъ муниципальнымъ. Назначенное прямыми выборами, послѣ преній и борьбы между избирателями разныхъ партій; -- назначенное въ настоящій моментъ, муниципальное правительство будетъ несравненно точнѣе представлять собой общественное мнѣніе, чѣмъ временное правительство, избранное въ моментъ увлеченія, безъ всякой борьбы, и которое никогда не можетъ быть прочнымъ правительствомъ, а только временнымъ. Парижскій муниципалитетъ -- это государство, и весьма почтенное государство; въ тѣ времена, когда оно было только пашалыкомъ Гаусмана-бея, оно расходовало въ годъ не менѣе 150,000,000 франковъ; можно предположить, какой ужасный расходъ падетъ на него во время осады, если даже принять, что она продлится не долѣе трехъ мѣсяцевъ. Я сколько дѣла предстоитъ парижскому муниципалитету; сколько Авгіевыхъ конюшень ему придется очистить! Куда не бросишь взглядъ, вездѣ приходится начинать съ изнова. Но даже не касаясь тѣхъ многочисленныхъ работъ по устройству общественнаго быта, на муниципалитетъ ложится масса работы по отношенію къ самой защитѣ города во время осады. 400,000 человѣкъ національной гвардіи -- вѣдь это цѣлая огромная армія, это сила, которую можно съ успѣхомъ противопоставить силамъ, выставленнымъ противъ Парижа неутомимымъ Мольтке, если эта армія будетъ хорошо вооружена, если она ни въ чемъ не будетъ нуждаться. А на комъ-же должна лежать забота объ этомъ, какъ не на парижскомъ муниципалитетѣ: національная гвардія -- это парижскіе граждане, это избиратели, выразившіе свое довѣріе къ способностямъ избранныхъ ими членовъ муниципалитета. На парижскомъ муниципалитетѣ должна лежать обязанность хозяйственная, обязанность административная, точно также, какъ стратегическія соображенія должны быть безспорно предоставлены правительству народной обороны. Только при такомъ раздѣленіи работы пойдетъ вполнѣ успѣшно дѣло защиты. Работа, пожалуй, и теперь раздѣлена между правительствомъ и мэромъ Араго, но послѣднему, безъ пособія муниципальнаго совѣта, трудно управиться. Дѣятельность нашего мэра по-истинѣ изумительна; великая честь ему, что, при такихъ страшныхъ затрудненіяхъ, которыя онъ встрѣчаетъ на каждомъ шагу, онъ умѣлъ до сихъ поръ изворачиваться. Гражданинъ Этьень Араго заслуживаетъ признательность отечества и достоинъ той популярности, какою онъ теперь пользуется въ Парижѣ; онъ сдѣлалъ все, что могъ, что было въ его силахъ. Но онъ могъ бы сдѣлалъ гораздо болѣе, еслибы правительство, согласившись на муниципальные выборы, допустило существованіе парижской общины, какъ необходимой и полезной помощницы мэра, вмѣстѣ съ тѣмъ контролирующей его власть.
   Конечно, парижская община (муниципальный совѣтъ) сразу пріобрѣтетъ значеніе, которое поставитъ ее, въ глазахъ народа, выше самого временнаго правительства. Но это обстоятельство, по крайней мѣрѣ, въ первое время, нисколько не умалитъ значенія правительства народной обороны. Парижская община дастъ ему новую силу и оно несомнѣнно продержится во время осады: поддержать его составляетъ существенную обязанность самой общины. Что же случится потомъ -- предсказывать не берусь, но вполнѣ убѣжденъ, что нынѣшнее временное правительство смѣнится другимъ, болѣе прочнымъ. Но то же произойдетъ и въ томъ случаѣ, если не будетъ учреждена община. Отсюда прямой выводъ, что правительству несравненно выгоднѣе назначить муниципальные выборы.
   Трудно идти противъ силы событій и логической необходимости, поэтому лучше покориться имъ, если нѣтъ другого исхода. Никто, конечно, не станетъ спорить противъ логичности такого умозаключенія. Но постойте! въ нашемъ вопросѣ о муниципальныхъ выборахъ существуетъ одно обстоятельство, о которомъ я ничего еще не сказалъ, Кромѣ борьбы между временнымъ правительствомъ и муниципалитетомъ, на арену явится новая борьба между общиной и Общиной -- между общиной, съ маленькимъ о и Общиной съ прописнымъ О.
   Вы не понимаете, недоумѣніе написано на вашихъ липахъ. Позвольте, я сейчасъ объясню вамъ, въ чемъ тутъ дѣло. Начинающаяся съ маленькой буквы община выражаетъ собою отвлеченное понятіе, объектъ; Община же -- это имя собственное, и для тѣхъ, кто стоитъ за нее, отвлеченное понятіе составляетъ дѣло второстепенное; кто же держится за общину съ маленькимъ о, тѣ не хотятъ знать Общины, выражающей собой имя собственное.
   На этомъ-то полѣ завязался теперь ожесточенный бой. Къ нашему несчастію, мы, французы, всегда предпочитаемъ теорію практикѣ, мечты -- дѣйствительности, мы до сей поры остались такими же номиналистами, какими были въ средніе вѣка, мы чрезмѣрно идеализируемъ, не хотимъ спуститься съ облаковъ на землю и не замѣчаемъ, что происходитъ возлѣ насъ, у нашихъ сосѣдей, людей несравненно болѣе практичныхъ, чѣмъ мы. Съ давнихъ норъ наши республиканцы, наши писатели, наши мыслители вели самую дѣятельную пропаганду, требуя уничтоженія постоянныхъ армій, толковали о правѣ національностей, о естественныхъ національныхъ границахъ въ будущихъ Соединенныхъ штатахъ Европы. Къ это же самое время нѣмецкіе либералы самымъ штатнымъ языкомъ разъясняли выгоды объединенія Германіи, которая должна слиться во-едино съ Пруссіей; профессоры права, морали, теологіи и эстетики вели дѣятельную пропаганду о необходимости присоединенія къ Германіи, какой бы то ни было цѣною, Шлезвига, Голштиніи, Эльзаса и Лотарингіи,-- и посмотрите, большая часть программы уже осуществилась и теперь піэтистъ-пруссакъ уже прошелъ Эльзасъ и Лотарингію и нодстунилъ къ Парижу.
   Но возвратимся къ факту нашей слабости, разскажемъ о нашихъ несогласіяхъ, выставимъ на-голо нелѣпости нашей гражданской борьбы.
   Вмѣсто того, чтобы сразу стать на практическую почву и принести мечты въ жертву дѣйствительности, мы предпочли почву историческую и философскую; мы захотѣли, чтобы нынѣшняя муниципальная община повторила собою Общину первой революціи; чтобы она стояла въ тѣхъ же отношеніяхъ къ правительству народной обороны, какъ та къ конвенту. Имена Робесньера, Мара, Гебера, Шомета, Сантера не сходятъ у насъ съ языка, какъ будто теперь идетъ дѣло о герцогѣ Брауншвейгскомъ, Питтѣ, Кобургѣ, а не о Бисмаркѣ и Мольтке.
   Республиканцы болѣе серьезныхъ оттѣнковъ стоятъ за Общину, начинающуюся съ прописного О, и чѣмъ кто чувствуетъ себя революціоннѣе, тѣмъ больше удлиняетъ это О. Конечно, все это прекрасно, и могло бы дать хорошіе плоды, если бы при этомъ не впадали въ идеальничанье и не жертвовали въ его пользу дѣйствительностію. Хуже всего, что вожаки; Феликсъ Піа, Бланки, Делеклюзъ, съ своей стороны, подливаютъ масла въ огонь, форсируя общественное мнѣніе въ своихъ газетахъ; они какъ будто забыли, что при нашей системѣ всеобщаго голосованія, буржуа и рабочіе будутъ имѣть перевѣсъ надъ другими классами общества и выберутъ тѣхъ лицъ, какія имъ нравятся. При существующемъ настроеніи общественнаго мнѣнія можно было ожидать, что на муниципальныхъ выборахъ одержатъ побѣду люди энергическіе, истинные республиканцы. Обращеніями же къ прошедшему и запугиваніями нетрудно повернуть общественное мнѣніе въ противоположную сторону и потерять все, что республиканская партія пріобрѣла въ силу событій. Такъ не лучше ли оставить въ покоѣ идеальную Общину и заполучить поскорѣе дѣйствительную...
   

6 октября.

   Неужели суждено окончиться хорошимъ, свѣтлымъ днямъ, которые до сихъ поръ стояли на нашемъ горизонтѣ; неужели солнце навсегда спрячется за тучи и мы подвергнемся дѣйствію бурь и непогоды, для насъ наступитъ время стужи и холода?
   Вчера Флурансъ произвелъ манифестацію, которая можетъ послужить предлогомъ для разрыва между сторонниками правительства народной обороны и сторонниками Общины, между умѣренными и экзальтированными. Состоится ли соглашеніе? Или партіи дойдутъ до окончательнаго разрыва, до взаимной ненависти?-- вотъ вопросы, на которые еще нельзя дать никакого положительнаго отвѣта. А какой силы достигаетъ ненависть между партіями, поучительнымъ примѣромъ можетъ служить Италія, гдѣ средневѣковыя гвельфскія и гибеллинскія антипатіи и до сихъ поръ служатъ яблокомъ раздора между извѣстивши фамиліями.
   Вчера гражданинъ полковникъ Флурансъ, начальникъ пяти батальоновъ національной гвардіи, во главѣ своего отряда въ 7,500 человѣкъ, держалъ суровую рѣчь къ временному правительству. Осуждая его нерѣшительность и слабость, Флурансъ требовалъ:
   1) Вооруженія всей національной гвардіи ружьями Шассно: національные гвардейцы съ своими пистонными ружьями не могутъ съ успѣхомъ бороться противъ пруссаковъ, вооруженныхъ игольчатыми ружьями.
   На это требованіе Троіню отвѣчалъ: "даю вамъ честное слово, что у насъ нѣтъ болѣе Шасспо".
   2) Посылать національную гвардію на вылазки и вообще измѣнить тактику.
   Трошю отвѣчалъ: "Національная гвардія, какъ вы знаете, плохо вооружена, еще плохо обучена и поэтому едва ли можетъ имѣть успѣхъ въ открытомъ бою съ пруссаками: посылать ее на вылазки, не значитъ ли это посылать ее на убой".
   Сдѣлаемъ здѣсь небольшое отступленіе. Общественное мнѣніе вообще недовольно, что національную гвардію не посылаютъ въ дѣло, тѣмъ болѣе, что регулярныя поиска, бывшія въ дѣлѣ подъ Шатильономъ, показали, какъ сильно они деморализованы, небольшіе же отряды національной гвардіи, сражавшіеся съ пруссаками, отличились своей стойкостью и мужествомъ. Въ этомъ случаѣ Флурансъ совершенно нравъ и вполнѣ выражаетъ своимъ предложеніемъ требованіе общественнаго мнѣнія. Что же касается измѣненія тактики, то это вопросъ чрезвычайно деликатный: нужно быть слишкомъ увѣреннымъ въ своихъ знаніяхъ, чтобы человѣку невоенному предъявить спеціалисту генералу свое требованіе объ измѣненіи тактики. Къ какимъ генераламъ -- талантливымъ-ли или параднымъ -- принадлежитъ Трошю -- отъ разрѣшенія этого вопроса зависитъ наша жизнь или смерть. До сихъ поръ онъ высказывалъ изумительное терпѣніе и настойчивость, превосходныя качества для обороны, но имѣетъ ли онъ способности, отличающія генерала, предводительствующаго войсками при наступленіи -- мы не знаемъ. Во всякомъ случаѣ, онъ -- единственный генералъ, на котораго мы можемъ надѣяться, кому мы можемъ вручить свою судьбу.
   3) Флурансъ требуетъ воззванія къ поголовному вооруженію народа.
   Этотъ пунктъ остался безъ отвѣта. Правительство какъ будто боится рѣшиться на эту мѣру, совершенно неосновательно предполагая невозможность организовать поголовное вооруженіе. Между-тѣмъ оно необходимо и составляетъ самое дѣйствительное средство для спасенія Франціи.
   4) Немедленное обращеніе къ республиканской партіи въ Англіи, Испаніи и Италіи; принятіе предложеній Гарибальди.
   И этотъ пунктъ остался безъ отвѣта.
   5) Немедленное назначеніе муниципальныхъ выборовъ для организованія общины: французскій народъ долженъ имѣть право на самое широкое самоуправленіе.
   Отвѣчалъ Гамбетта. Смыслъ его рѣчи заключался въ томъ, что правительство само желаетъ поскорѣе назначить эти выборы, но пока пруссаки стоятъ подъ стѣнами Парижа, о нихъ нечего и думать: теперь въ особенности необходимо единство въ распоряженіи дѣлами.
   6) Немедленное увольненіе разныхъ подозрительныхъ лицъ, до сихъ поръ еще занимающихъ даже высшія административныя и политическія должности.
   Остался безъ отвѣта.
   Затѣмъ Флурапсъ объявилъ, что такъ какъ правительство на его ясно выраженныя требованія или совсѣмъ не даетъ отвѣтъ или отвѣчаетъ уклончиво, онъ подаетъ въ отставку.
   Флурансъ, человѣкъ вполнѣ честный, но слишкомъ горячій, въ этомъ случаѣ выказалъ свою слабость, какъ политическій дѣятель, и сдѣлалъ ошибку, подобную Эду и Бридо, нанявшимъ на вилетскую казарму, занятую пожарными. Его ошибка непростительна; она даетъ удобное оружіе въ руки бонапартистовъ и реакціонеровъ всякаго рода (они составили теперь одну крѣпко-сплоченную партію, а мы въ это время раздѣляемся), утверждающихъ, что наша республиканская партія состоитъ изъ людей неспособныхъ и пустыхъ крикуновъ. Такая ошибка можетъ послужить предлогомъ для нашего слабаго правительства обратиться къ реакціи. Вчера оно дѣлало не много, сегодня оно ничего не дѣлаетъ, завтра-же начнетъ дѣлать зло.
   Къ тому-же республиканецъ Флурансъ не имѣлъ права производить вооруженную манифестацію противъ правительства республики. Своимъ поступкомъ онъ какъ-бы узаконяетъ подобную-же вооруженную манифестацію реакціонеровъ, направленную какъ противъ правительства, такъ и вообще противъ республиканцевъ. Флурансъ извиняетъ себя тѣмъ, что онъ вовсе не думалъ о сверженіи правительства, а хотѣлъ только побудить его дѣйствовать рѣшительнѣе, произвести на него моральное давленіе. И вѣдь не французскимъ понятіямъ, "произвести давленіе" значитъ "задать страху" и отчасти "обезчестить". Республиканецъ Флурансъ не имѣетъ права безчестить правительство республики. И развѣ правительство, упавшее морально въ глазахъ толпы, имѣетъ право на дальнѣйшее существованіе? Если настоящее республиканское правительство, носящее этотъ титулъ, не отвѣчаетъ вполнѣ огромнымъ требованіямъ теперешняго момента, то не надо забывать, что оно утверждено одобреніемъ всей массы парижскаго населенія. Оно ниже своей задачи, но оно намъ необходимо и въ настоящее время не можетъ быть замѣнено пока никакимъ другимъ. Болѣе всего и прежде всего намъ Необходимо согласіе, не будемъ-же своими несвоевременными спорами облегчать реакціонной партіи возможность дѣйствій и надумаемъ прежде всего о спасеніи Франціи отъ нашествія непріятеля. Пускай республика 1848 года послужитъ для насъ убѣдительнымъ примѣромъ, и мы съумѣемъ воздержаться отъ тѣхъ крайностей и ошибокъ, которыя привели насъ къ торжеству реакціи, къ господству бонапартистовъ и къ современному печальному положенію.
   

7 октября.

   Легко было предвидѣть, что Флурянсъ вызоветъ сильнѣйшую ненависть къ себѣ въ средѣ умѣренныхъ, желающихъ соглашенія во чтобы то ни стало; фанатики даже негодуютъ, что онъ не разстрѣлянъ. Всѣ реакціонныя и экс-бонапартистскія газеты разсыпаются въ похвалахъ Жюлю-Фавру и Жюлю-Ферри, этимъ Цицеронамъ буржуазіи, спасшимъ отечество отъ новыхъ катилинистовъ. Однакожъ, Флурансъ вовсе не былъ побѣжденъ: принятіе предложенныхъ имъ мѣръ необходимо и всѣ требованія его основательны, только онъ выразилъ ихъ въ неудобной формѣ. Но такъ-какъ масса во всякомъ дѣлѣ прежде всего смотритъ на форму, и понимаетъ ее гораздо лучше, чѣмъ содержаніе, то естественно, что Флурансъ въ ея глазахъ безумецъ, если не наглый преступникъ. За то друзья Флураиса, изъ пылкихъ и увлекающихся, пришли въ восторгъ отъ его манифестаціи и по совѣту Піа и Бланки, намѣрены выступить съ новыми манифестаціями. Сегодня предполагаются двѣ: одной будетъ управлять Флурансъ, другую сдѣлаетъ батальонъ изъ сторонниковъ Феликса Піа; завтра -- бланкисты. Прибавьте къ этому, что послѣ долгихъ преній, рѣшено дѣлать частыя манифестаціи, небольшими отрядами, а предложеніе объ общей манифестаціи отвергнуто. Должно отдать справедливость Делеклюзу, что во время этого манифестаціоннаго движенія онъ дѣйствовалъ съ большимъ мужествомъ и благоразуміемъ, рѣзко высказавшись противъ этихъ безполезныхъ волненій.
   Вчера Флурансъ, несмотря на справедливыя возраженія честнѣйшаго начальника національной гвардіи, генерала Тамизье, настаивавшій на отставкѣ, сегодня отказался отъ своего требованія. Онъ написалъ генералу письмо, въ которомъ говоритъ, что избранный своимъ полкомъ, онъ считаетъ себя не вправѣ отказаться отъ службы безъ согласія на то своихъ товарищей, а потому беретъ назадъ свою отставку.
   Отъ одной ошибки Флурансъ переходилъ къ другой, но они ему извиняются, такъ какъ онъ согласился не выступать съ новой манифестаціей. Тѣмъ лучше, тѣмъ лучше!
   

8 октября.

   Сегодня, въ ожиданіи манифестаціи бланкистовъ, правительство распорядилось собрать вокругъ ратуши нѣсколько батальоновъ національной гвардіи; имъ роздали патроны и они полагали, что ихъ и дугъ на вылазку, поэтому они крайне, удивились, когда ихъ остановили подлѣ ратуши. Между ними многіе стояли за Общину и за немедленное назначеніе муниципальныхъ выборовъ и, очень можетъ быть, еслибъ дѣло дошло до серьезнаго столкновенія", перешли бы на сторону бланкистовъ.
   Съ своей стороны бланкисты (самъ Бланки не участвовалъ въ манифестаціи), пройдя улицу Риволи и выйдя на площадь Ратуши съ криками: "да здравствуетъ Община!" обошли вокругъ площади и продолжали спой путь далѣе. Лучшаго они по могли сдѣлать, потому что еслибы случилось столкновеніе и пролилась кровь, то такую важную ошибку было бы очень трудно поправить.
   Тотчасъ-же вслѣдъ за ними къ ратушѣ подъѣхалъ Троило, окруженный своимъ штабомъ. Какъ его, такъ и генерала Тамизье національная гвардія встрѣтила сочувственно. За ними прибылъ Жюль Фавръ и произнесъ рѣчь, почти тождественную съ рѣчью Ламартина въ 1848 году, направленною противъ "безумцевъ", которые хотѣли водрузить красное знамя. Рѣчь знаменитаго оратора была блестяща: Жюль Фавръ съ увлеченіемъ благодарилъ національную гвардію за то, что она самопроизвольно (?) явилась на защиту правительства 4 сентября. Особенно былъ хорошъ Жюль Фавръ, когда, указывая на бастіоны и останавливаясь во время выстрѣловъ съ форта Мон-Валеріанъ, онъ вскричалъ: "Мы всѣ считали-бы величайшимъ для себя счастіемъ какъ можно скорѣе открыть свободные муниципальные выборы въ свободную парижскую Общину. Но мы также хорошо понимаемъ, что въ тотъ моментъ, когда пруссаки угрожаютъ столицѣ, ея граждане пылаютъ однимъ желаніемъ; идти на бастіоны, въ форты и на вылазки, чтобы сражаться съ врагомъ. Только послѣ окончательной побѣды надъ врагомъ, они могутъ соединиться вокругъ избирательной урны... Слышите-ли вы высочайшій призывъ, меня прерывающій. Это голосъ рокочущей пушки, который указываетъ намъ нашъ долгъ!.."
   Замѣчательно, что въ своей, рѣчи Жюль Фавръ искусно обошелъ слово "республика". Замѣчательно также, что съ нѣкотораго времени это опасное слово почти вовсе не упоминается въ офиціальныхъ документахъ.
   Толпа отвѣчала Жюлю Фавру криками: "Да здравствуетъ правительство!" "Прочь Общину!"
   

9 октября.

   Фактъ рѣшенный -- муниципальныхъ выборовъ не будетъ. Давъ два раза торжественное обѣщаніе назначить ихъ, правительство взяло его назадъ; предлогомъ послужила манифестація Флуранса. Какъ это справедливо, за неловкость одного человѣка наказывать цѣлый городъ! Само же правительство говоритъ, что защитники Общины составляютъ значительное большинство, такъ почему же оно желаніе большинства приноситъ въ жертву меньшинству? Оно само торжественно заявило о своемъ пламенномъ желаніи какъ можно скорѣе покончить съ муниципальными выборами, и вдругъ Флураисъ такъ напугалъ его, что оно измѣнило свое прежнее мнѣніе. Но оно также утверждаетъ, что вовсе не боится Флуранса. Такъ что-же побудило его на дѣйствія вопреки желанію большинства. Гнѣвъ?-- по вѣдь онъ тоже составляетъ признакъ слабости.
   Но и это предположеніе невѣрно. Тотчасъ послѣ манифестаціи Флуранса, правительство собрало на совѣщаніе мэровъ и ихъ помощниковъ. Они, большинствомъ голосовъ, высказались за немедленное назначеніе выборовъ. Разбитое правительство рѣшило, что мэры и ихъ помощники, составляя всего 50 голосовъ, не могутъ служите, провозвѣстниками общественнаго мнѣнія. Тогда мэры предложили родъ плебисцита: слѣдовало спросить все парижское населеніе. Оно должно было высказаться простымъ утвержденіемъ или отрицаніемъ: "слѣдуетъ-ли втеченіе 8 дней приступить къ муниципальнымъ выборамъ?" Правительство предпочло обратиться къ комитету вооруженія національной гвардіи: изъ 237 голосовъ оказалось только 6 противъ выборовъ. Потерпѣвъ такое рѣшительное пораженіе, члены правительства не знали на что рѣшиться, какъ вдругъ дуумвиры Трошю и Жюль Фавръ категорически объявили, что если будутъ назначены выборы, они выйдутъ изъ правительственной комиссіи. Угроза произвела свое дѣйствіе и наши муниципальные выборы отсрочены до прусскихъ календъ.
   Это нелѣпое упрямство правительства можетъ послужить причиной большихъ несчастій въ будущемъ.
   Рошфоръ написалъ слѣдующее превосходное письмо къ Флурансу, убѣждавшему его отдѣлиться отъ правительства:
   "Дорогой Флураисъ, вы убѣждаете меня отдѣлиться отъ правительства народной обороны. Взявшись за исполненіе возложенныхъ на меня обязанностей, имѣю-ли я право теперь отказаться отъ нихъ?-- вотъ вопросъ. Я требовалъ назначенія муниципальныхъ выборовъ и многаго другого. Я сожалѣю, что все это не было сдѣлано въ первые дни послѣ провозглашенія республики. Въ настоящую минуту вопросъ объ общинѣ вызываетъ ожесточенные споры, и еслибъ я возбудилъ по поводу его вопросъ о существованіи правительства, то кто могъ бы поручиться, что въ эту минуту не раздавались бы пушечные выстрѣлы съ фортовъ и ружейные въ улицахъ. Я спрашивалъ свою совѣсть и, но глубокомъ размышленіи, долженъ былъ сознаться, что удаленіе мое изъ среды правительства поведетъ къ столкновенію; вызывать же въ настоящую минуту столкновеніе -- значило бы открыть доступъ въ Парижъ пруссакамъ. Потъ почему я согласился на отсрочку выборовъ. Имперія отсрочивала ихъ втеченіе двадцати лѣтъ. Вооружимся же терпѣніемъ и отложимъ всѣ спорные вопросы до снятія осады. Мой дорогой другъ, вы скажете, быть можетъ, что я вступаю въ сдѣлку съ совѣстью. Если такъ, простите меня, я вынужденъ это сдѣлать, чтобъ не вступить въ сдѣлку съ непріятелемъ. Въ настоящихъ обстоятельствахъ моя отставка повела бы, можетъ быть, къ печальнымъ послѣдствіямъ. Вы это очень хорошо знаете -- вы, взявшіе назадъ, изъ чувства патріотизма, вашу отставку. Я покуда ставлю на второй планъ мои политическія привязанности; пусть наши мужественные друзья перваго округа послѣдуютъ въ этомъ случаѣ моему примѣру. Въ свое время, но изгнаніи пруссаковъ, мы рѣшимъ, что намъ дѣлать."
   Совершеннѣйшимъ контрастомъ съ разсудительнымъ поведеніемъ Рошфора была выходка Саніа, который собравъ свой батальонъ національной гвардіи въ 1,000 человѣкъ, роздалъ солдатамъ боевые патроны и приказалъ имъ идти въ атаку на ратушу. Солдаты отвѣчали ему тѣмъ, что арестовали его и привели къ Трошю, который предалъ его военному суду.
   Кто такой Саніа? спрашиваютъ со всѣхъ сторонъ. Это солдатъ, участвовавшій въ мехиканской экспедиціи. Въ числѣ судившихся въ Блуа былъ также Саніа. Можетъ быть, это одно и то же лицо.
   

10 октября.

   Реакція движется впередъ быстрыми шагами. На улицахъ безпрестанно можно услышать бранныя рѣчи, направленныя противъ Піа, Бланки, Флуранса, Долеклюза, Ледрю-Роллена, возгласы противъ Общины и муниципальныхъ выборовъ и даже противъ національной гвардіи. Довольно сказать, что такое-то предложеніе сдѣлано или поддержано Флурансомъ, чтобы возбудить противъ него негодованіе толпы. Безпрестанно слышатся толки объ измѣнѣ, о шпіонствѣ пруссакамъ и проч.
   И со мной вышелъ интересный казусъ. Живу я въ пятомъ этажѣ въ кварталѣ Пантеонъ; въ нашемъ домѣ живетъ много женщинъ, почитательницъ іезуитовъ. Прихожу я сегодня къ мэру потолковать съ нимъ о школѣ. "Какъ кстати вы пришли! вскричалъ онъ, пожимая мнѣ руку.-- Какія штуки творите вы въ еврей квартирѣ: вы даете сигналы пруссакамъ, вы измѣнили отечеству". И съ этимъ, онъ передалъ мнѣ доносъ на меня, написанный на какой-то желтой, измятой бумагѣ. Въ немъ предлагалось правительству строго наблюдать за мной, какъ за измѣнникомъ, такъ-какъ я, съ своего балкона, даю сигналы пруссакамъ. Что же оказалось? Какая-то ханжа, живущая въ нашемъ домѣ, почему-то возненавидѣла меня. Она отправилась въ ближайшій ноетъ національной гвардіи, разсказала про меня разныя небылицы, но видя, что ея рѣчь не имѣетъ никакого успѣха, возвратилась домой и стала возбуждать противъ меня привратницу. Та очень резонно замѣтила ей, что нашъ домъ находится такъ далеко отъ пруссаковъ, что съ него нѣтъ никакой возможности подавать имъ сигналовъ, и что она меня знаетъ за честнаго гражданина и проч. и проч. Споръ разгорѣлся. "А, такъ вы защищаете республиканца! Погодите-же будетъ и вамъ на орѣхи!" вскричала почитательница іезуитовъ, и тотчасъ-же написала доносъ на меня мэру. Курьезнѣе всего то, что въ странѣ, имѣющей республиканское правительство, на гражданина подаютъ доносъ потому, что онъ принадлежитъ къ партіи республиканцевъ. И смѣшно, и горько!
   

11 октябри.

   Престранное и вмѣстѣ плачевное положеніе нашей республики. Стѣсненная въ своей крѣпости, въ Парижѣ, мудрыми стратегическими соображеніями Мольтке, отдѣленная отъ прочаго міра нѣмецкими войсками, принужденная выносить происки іезуитовъ и бонапартистовъ, она еще получаетъ чувствительные удары отъ своихъ неловкихъ, неблагоразумныхъ друзей. Если сравнить наши внутреннія и внѣшнія затрудненія, то, право, можно подумать, что Бисмаркъ еще не самый опасный изъ нашихъ враговъ, а король Вильгельмъ оказываетъ неоцѣнимую услугу парижской демократіи, понемногу, насильственно, пріучая ее къ дисциплинѣ.
   Положеніе временнаго правительства весьма незавидное, но оно само создало его. Не желая опереться на парижскую общину, которая могла оказать ему великую помощь, правительство народной обороны пожелало пользоваться диктаторскою властью и, въ случаѣ побѣды, всю честь ея приписать одному себѣ. Ну, а въ случаѣ пораженія, на кого же ляжетъ все бремя отвѣтственности? Конечно, на него, на правительство народной обороны. Еслибъ еще оно могло быть непогрѣшимо и не увлекаться своей властью. Но развѣ возможно въ такое смутное время и въ такихъ исключительныхъ обстоятельствахъ, въ какихъ мы находимся, развѣ можно избѣжать ошибокъ, -- и, дѣйствительно, правительство дѣлаетъ ихъ на каждомъ шагу. Если оно отразитъ непріятеля, ему многое простится, если же нѣтъ, -- какъ предвидѣть всѣ послѣдствія такого печальнаго исхода!
   

12 октября.

   Непримиримый Гамбетта отправился сегодня на воздушномъ шарѣ, чтобы возбудить энергію въ провинціяхъ, а главное, чтобы революціонизировать турскую правительственную делегацію, о которой приходятъ въ Парижъ самыя плачевныя извѣстія. Старикашка Кремье, который и въ 1848 году игралъ не особенно блистательную роль, говорятъ, совсѣмъ опустился я сталъ либеральнымъ реакціонеромъ, на манеръ Жирардена и маркиза Талуа.
   Сегодня мы получили нѣсколько нумеровъ старыхъ газетъ, изъ которыхъ узнали, что противъ насъ стоятъ гораздо большія непріятельскія силы, чѣмъ мы предполагали, узнали о бѣдствіяхъ нѣкоторыхъ провинцій, о которыхъ и не подозрѣвали, узнали также, что провинція вооружается и намѣрена подать братскую помощь Парижу.
   Въ одной изъ газетъ объявляютъ, что Россія выслала войска въ Турцію и скоро будетъ подлѣ Константинополя, которымъ вскорѣ овладѣетъ; объявляютъ и о многихъ другихъ событіяхъ и предположеніяхъ. Неужели когда мы выйдемъ изъ нашей прусской тюрьмы, мы увидимъ, что свѣтъ совсѣмъ измѣнилъ свой видъ?
   

13 октября.

   Сегодня утромъ мы были разбужены сильной канонадой съ нашихъ фортовъ. Впрочемъ канонада уже не производитъ на насъ непріятнаго впечатлѣнія, наши нервы свыклись съ нею; но правдѣ сказать, шумъ производимый митральезами, для насъ менѣе непріятенъ, чѣмъ вопли глупцовъ на нашихъ площадяхъ. Но на этотъ разъ идетъ страшный гулъ отъ канонады, -- она производится разомъ съ трехъ или четырехъ фортовъ. Но слухамъ, пруссаки должны были завтра насъ атаковать, по сегодня мы ихъ предупредили.
   Бои продолжался до четырехъ часовъ пополудни. Много нашихъ раненыхъ привезено въ госпитали. Лица возвращающихся войскъ невеселыя, мы имѣли сегодня удачу. Штыками мы овладѣли укрѣпленными непріятельскими позиціями, но принуждены были оставить ихъ съ прибытіемъ свѣжихъ нѣмецкихъ войскъ. Вездѣ наши сражались съ превосходными силами непріятеля. Наши усилія были направлены на знаменитый шатильонскій прусскій редутъ, но мы не могли имъ овладѣть. Мы взяли деревню Банье, но принуждены были снопа отдать ее непріятелю. Взамѣнъ мы завладѣли прусскимъ редутомъ въ сторонѣ отъ Шатильона и, что лучше всего, оставили его за собой. Съ обѣихъ сторонъ было много убитыхъ и раненыхъ. Мы взяли болѣе сотни плѣнныхъ, преимущественно баварцевъ и поляковъ. Однимъ сливомъ, въ военномъ отношеніи день этотъ можетъ быть названъ удачнымъ. Линейныя войска сегодня держали себя хорошо; мобили насколько рѣшительны были въ наступленіи, настолько же рѣшительно отступали, -- они еще совершенные новички въ дѣлѣ.
   Ночью на горизонтѣ показался пурпуровый свѣтъ. Горѣлъ императорскій замокъ Сен-Клу, въ которомъ засѣли пруссаки, но онъ былъ зажженъ нашими бомбами. Этотъ пожаръ доставилъ намъ удовольствіе Мы начинаемъ серьезнѣе смотрѣть на войну. По правдѣ сказать, бомбы короля Вильгельма безпокоятъ насъ менѣе, чѣмъ наши внутренніе враги, а эти послѣдніе менѣе, чѣмъ друзья,-- добрые, но неловкіе друзья!

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", No 10, 1870

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru