ПАМЕЛА,
или
НАГРАЖДЕННАЯ
ДОБРОДѢТЕЛЬ.
Аглинская нравоучительная повѣсть
Сочиненная Г. Рихордсономъ
Переведенная съ Французскаго языка.
съ дозволенія управы Благочинія.
Печатана
Въ САНКТПЕТЕРБУРГѢ
1787 года.
Не большое сіе Сочиненіе столь благосклонно въ Англіи было принято, что въ одинъ годъ онаго пять тисненій вышло. Оное доказываетъ, что издатель умѣлъ найти вкусъ общественной; однако же оно также какъ и прочія, было подвержено порицанію. Но гдѣ найти такое твореніе, которое бы не порицалось! Сидъ (* Г. де ла Бруера.) есть изъ лучшихъ Поемъ, какую только сочинить было возможно; не оставлено было безъ осужденія. Слѣдственно не должно казаться удивительнымъ, что и Памела была осуждаема. Однако я не стану сравнивать оную съ Сидовымъ порицаніемъ. Памелины Порицатели столь слабы и столь не справедливы, что не достойны и вниманія. Въ противномъ же случаѣ ежели найдутся такія, кои и достойны, то издатель самъ на оныя отвѣчать можетъ, когда заблаго разсудитъ.
Но оставя сіе, стану говорить о переводѣ моемъ: я старался здѣлать ево столь близкимъ, сколь возможно было, въ разсужденіи не сходности языковъ. Извѣстно, что Аглинской языкъ не столь ограниченъ какъ Французской; въ немъ бываютъ такія выраженія, кои во Французскомъ не позволяются. И легко бы можно было показать множество въ томъ примѣровъ, ежелибъ понадобилось. Сія то и была причина, которая принудила меня стараться изъяснить точной смыслъ Сочинителевъ, а не слѣдовать строгому наблюденію въ ево выраженіяхъ. Однако не надобно забыть и то, что большая часть его писемъ писаны шестьнадцатилѣтнею дѣвушкою, то и слѣдственно, чтобъ слогъ оныхъ отвѣчалъ и лѣтамъ ее и полу.
Уповательно, что мысли о человѣколюбіи, добродѣтели и Вѣрѣ, также какъ и о разныхъ Характерахъ искусно выведены въ подлинникѣ сего сочиненія причиною, что оно столь благосклонно было принято Агличанами, сіе то и обнадѣживаетъ меня ласкаться, что также и прочіе Иностранцы благосклонно и съ удовольствіемъ читать сей переводъ мой будутъ. Еще одно слово только скажу: сей переводъ произошелъ подъ руководствомъ Сочинителя которой здѣлалъ мнѣ одолженіе, снабдя не большимъ числомъ прибавленія и поправленія. А какъ желалъ я быть извѣстенъ о нравахъ тѣхъ, о которыхъ упоминается въ сей повѣсти, то Сочинитель былъ столь ко мнѣ снисходителенъ, что сообщилъ описаніе о нѣкоторыхъ особахъ, о коихъ онъ упоминаетъ въ послѣднемъ своемъ изданіи, чего не имѣется въ пяти первыхъ; ибо онъ тогда позабылъ о томъ вспомнить.
ПИСЬМО КЪ ИЗДАТЕЛЮ ПАМЕЛЫ.
Государь мой,
Посылаю къ вамъ рукопись Памелы, которую я читалъ съ несказаннымъ удовольствіемъ. Писана она въ пріятной простотѣ съ такою правдою, какой найти весьма рѣдко въ книгахъ сотворенныхъ для наученія и забавы. Она трогаетъ сердце и плѣняетъ разумъ, всѣ приключенія ее естественный и заставляютъ брать во всемъ участіе. Должности вообщежитіи показаны со всевозможною ясностію, слогъ соотвѣтствуетъ свойствамъ тѣхъ, кои выведены на зрѣлище сей повѣсти. Я слѣдовалъ въ степени сей Героини повсюду и бралъ совершенное во всѣхъ бѣдахъ ее участіе, крайне безпокоился, боясь ужасныхъ обстоятельствъ и худыхъ слѣдствій, отъ достохвальнаго ея супротивленія, во всѣ предпріятіи ея мысленно мѣшался, которые она ко убѣжанію своему устроевала, бывалъ много ею доволенъ, а иногда и сердился на нее, а особливо во время ее заключенія въ домѣ Лорда Б... Доволенъ былъ намѣреніемъ ея побѣга, по томъ опять сердился за то, что отъ страха всѣ тѣ достохвальные намѣренія ея изчезали; истинно сожалѣлъ о ея нещастіяхъ, такъ какъ о моихъ собственныхъ, видя какъ она въ своей надеждѣ обманывалась, и какъ всѣ ея предпріятія въ ничто обращались. Однимъ словомъ вся книга сія такъ чувствительна, что не возможно читать оную и не имѣть совершеннаго участія въ ея горестяхъ.
Она въ себѣ содержитъ тысячу изрядныхъ нравоученій, и своею добродѣтелію подаетъ примѣръ многимъ. Сія страдательница слѣдовала по стезямъ добродѣтели всюду, безъ гордости и упрямства. Она такъ вкоренена была въ ея сердце, что въ самыхъ ея горестяхъ, никогда съ нею разлучится не хотѣла, и никогда не помышляла о своей свободѣ, пожертвуя честолюбію бесцѣнное свое сокровище; и хотябы ни какимъ средствомъ, вольность получить было уже не возможно, она любя свою непорочность, среди самыхъ хитрыхъ подлоговъ и опасностей, заключила скорѣе погибнуть, нежели что противное цѣломудрію и поруганію достойное здѣлать. Я разсматривая сію книгу одно нахожу чрезвычайнымъ и могу сказать, что особливаго примѣчанія достойнымъ, которое всякаго во удивленіе привесть можетъ.
Здѣсь видна молодая и чрезвычайно пригожая дѣвушка, рожденная въ подлости и нищетѣ. Никово не имѣла ктобъ могъ ее защитить и подать помощь. Ни какихъ наукъ въ простомъ своемъ воспитаніи не знала, кромѣ собственныхъ примѣчаній, или отъ чтеніе малаго числа книгъ, въ бытность у ласковой и добродѣтельной госпожи своей, и привыкши уже въ роскошной жизни, хотѣла лутче съ великою радостію возвратится въ прежнюю нищету свою, нежели озлобить добродѣтель и съ нею разлучиться. Она презрѣла великое богатство, подвергла себя терпѣнію многихъ бѣдъ и напастей, и могла супротивлятся такому человѣку, котораго она и сама не ненавидѣла, но еще въ пользу его была и предваряема, почитая его достоинствы, а только не терпѣла страсть его. Она умѣла такъ хитро отвратить всѣ, предпринимаемые имъ намѣренія, и продерскіе ухищренія уничтоживъ, что онъ вмѣсто гонителя здѣлался сей бѣдной дѣвицѣ покровителемъ и защитникомъ, а наконецъ на ней и женился.
Во всѣ мои чувства вливалась сладость, когда я читалъ ея Письма, которые она писала во время своихъ несчастій. Всѣ ея разсужденія наполнены были пріятностію и осторожнымъ предпріятіемъ. Къ родителямъ своимъ писала откровенно и безо всякаго притворства, даже что и самомалѣйшія частицы, сокрытые въ ея сердцѣ были видимы.
Я не могу надивиться, для чего такъ долго размышляли напечатать сію нравоучительную книгу, которая въ своемъ родѣ не много подобныхъ имѣетъ, и которую желаю видѣть напечатанну, въ самой той простотѣ, въ какой написана. Она усладитъ читателей и понравится лутче, нежели всѣ тѣ, которые украшены витіеватымъ слогомъ, и которые похожи бываютъ на не хорошо написанную картину, покрытую завесомъ, или на прекрасную сшитую, одѣтую богатымъ платьемъ, изъ подъ котораго не видно искусства художника; по чемубъ и сія книга погружена была во глубину пышныхъ словъ и реченій высокопарныхъ; чрезъ чтобы и самое естественное изъясненіе въ празднословіе превратилось. И для того я думаю Памелу оставить лутче такъ, какъ она сама себя представляетъ, пускай ея реченія останутся такъ, какъ оныя есть безо всякаго украшеніе. Краснорѣчіе хотя и пріятно для читателя, но оно никогда не можетъ восхитить и тронуть сердце. Я восхищаюсь видя Памелу въ простой крестьянской одеждѣ, въ которой она тогда была какъ возвратится хотѣла къ своимъ родителямъ, оное платье болѣе прилично ея непорочности и пріятной простотѣ, нежели то, которое дарила ей покойная госпожа ее.
Однимъ словомъ сказать государь мой, книга сія для многихъ будетъ полезна, ибо многіе, и очень многіе люди, испорчены вредными и развращенными Твореніями, и я еще не читывалъ ни одного, дабы молодымъ мужескаго и женскаго пола особамъ, осмѣлился изъ оныхъ которое одобрить, и не могу обнадежить, что они найдутъ тамъ много такихъ примѣровъ, которымъ послѣдовать должно. Всѣ тѣ которые я читалъ, по большей части вредятъ здравому разсудку и поселяютъ въ сердца молодыхъ людей желаніе къ роскоши и любви.
Для самой ихъ пользы, я и совѣтую оную книгу на печатать. Она какъ забавлять такъ и научать ихъ можетъ. Они увидятъ сію Героиню почти не имѣющую примѣру, которая во всѣхъ своихъ несчастіяхъ, съ великимъ благоразуміемъ и осторожностію поступала, такъ, что на какія искушенія да и самые гоненіи не могли поколебать ея добродѣтель. Я думаю, что конечно всѣ дѣвицы ея состоянія, славному сему примѣру подражать не отрекутся, а при томъ и мущины; нѣсколько оправданія имѣть могутъ въ томъ, что хотя и называютъ ихъ хищниками чести и добродѣтели, но чрезъ сію книгу докажется, что и мущина удачи въ томъ никогда имѣть не могутъ, ежели строгое наблюденіе добродѣтели бываетъ.
И такъ государь мой, мнѣ кажется что сію книгу на печатать весьма будетъ полезно, и она думаю не долго будетъ сокровенна, ибо всякая фамилія, захочетъ въ своемъ домѣ имѣть Памелу, которая можетъ подавать чести и не поколебимой добродѣтели ясные примѣры. Будетъ исправлять заблуждающихъ въ безпорядочной жизни, и исцѣлять волнующіяся и утопающія во страстяхъ нравы, а можетъ быть Памела, заставитъ и во всей Англія, гдѣ она на свѣтъ появилась, молодыхъ дѣвушекъ послѣдовать осторожнымъ ея поступкамъ.
НАГРАЖДЕННАЯ ДОБРОДѢТЕЛЬ.
Я имѣю вамъ сообщить великой печали причину, однако препровождаему нѣкоторымъ утѣшеніемъ, печаль та что моя любезная госпожа умерла въ той болѣзни, о которой я уже съ вами говорила: она насъ оставила всѣхъ въ грусти несказанной, для тово что была чрезвычайно милостива; ко всѣмъ своимъ служителямъ, я боялась когда вошла къ ней въ службу быть при ней спальницей, чтобъ безъ пристанища не остатся, не быть принужденной къ вамъ возвратится, которые себя съ великою нуждою содержать могутъ; въ бытность же мою у ней она по своей крайней ко мнѣ милости научила меня писать, шить, Ариѳметикѣ и другимъ знаніямъ изряднымъ надъ мѣру моево состоянія, и по тому не легко бы мнѣ было употребить себя въ такую работу, для которой я отъ васъ рождена, но когда моя безъ прикладная госпожа лежала на смертной своей постѣлѣ, и точно за часъ до исходу своего духа, Богъ, котораго мы уже довольно въ нуждахъ помощь и покровъ знаемъ, вразумилъ ей всѣхъ своихъ служителей поручить въ не оставленіе нашему молодому господину, и когда дошло говорить обо мнѣ я стояла подлѣ ее зголовья плача и рыдая, она сказала ему любезный мной сынъ. Остановилась и собрався потомъ съ силою говорила, не оставь бѣдной Памелы. И тѣ почти послѣдніе изъ устъ ея слова. Въ тотчасъ глаза мои залились слезами... Не удивляйтесь видя на письмѣ семъ тѣхъ горесныхъ слезъ капли.
Но что дѣлать, надобно Божіей волѣ исполнятца... Вотъ и причина моего утѣшенія въ томъ, что я не буду принуждена возвратится и чинить затрудненіе вамъ моимъ любезнымъ родителямъ для того, что господинъ нашъ сказалъ, я аасВ дѣвушки неоставлю, а твой, Памела! говорилъ взявши меня при всѣхъ за руку, ради матери моей я буду другъ вѣрной, ты будешь смотрѣть у меня за бѣльемъ, богъ воздай ему! и вы любезные родители молитесь Творцу нашему и Богу, да изліетъ на него источникъ святой своей благодати. Онъ всѣмъ своимъ служителямъ велѣлъ здѣлать печальное платье, и подарилъ жалованье годовое, мнѣ же ничево опредѣлено еще небыло, за тѣмъ, что покойная госпожа наша обѣщала наградить меня по моимъ услугамъ и поступкамъ, то онъ такъ же приказалъ и мнѣ сшить черное платье, а въ награжденіе далъ мнѣ изъ своихъ рукъ четыре Гинеи {* Аглинская золотая монета на Россійскія деньги, четыре рубли пятдесятъ копеекъ.} и нѣсколько денегъ серебреныхъ, которые въ кошелькѣ матери ево остались, тоже подтверждалъ что онъ меня не оставитъ и будетъ ко мнѣ ласковъ, зная, что я вѣрна была матерѣ его и прилѣжна. Тѣ четыре Гинеи я к вамъ посылаю, а меня благодать Вышняго не допуститъ терпѣть нужды. Вы можете заплатить долги ваши, а остатокъ употребить на свое нужды. Ежели я получу больше, то знаю, что моя есть должность всячески оказывать свою истинную благодарность, помогая вамъ въ нуждъ въ чемъ я всегда и буду старатся. Вы старались объ мнѣ тогда, когда я еще не въ состояніи была сама въ себѣ найти помочь, равно какъ во протчихъ вашихъ дѣтяхъ, что бы мы безъ того были? Послала къ вамъ деньги съ нашимъ человѣкомъ Иваномъ, только онъ про то не знаетъ, я ихъ завернула въ бумагу, чтобъ не стучали, въ коробочку положила гдѣ бывало госпожи нашей лѣкарство, берегитесь при немъ открыть.
Знаю дорогіе родители мои, что я вамъ не меньшн наношу печали, равномѣрно какъ и увеселеній, но неоставте въ молитвахъ свою Памелу, которая во всю свою жизнь будетъ
Въ сей часъ я испужалась несказанно, когда, вдругъ какъ я стала сіе письмо печатать въ спальнѣ покойной госпожи моей, вошолъ господинъ нашъ. Боже мой! какъ я устрашилась и хотѣла было поскорѣе письмо въ пазуху спрятать, но онъ видя меня трясущуюся, въ страхѣ, съ усмѣшкой спросилъ. Кому писала ты Памела? Я въ моемъ ужасъ отвѣчала ему торопяся, прошу прощенія государь мой! только къ отцу и матерѣ моимъ письмо написала; покажи мнѣ, говоритъ онъ, хорошоль ты писать научилась. О какъ много объялъ стыдъ меня въ безприкладномъ смятеніи, а онъ между тѣмъ взялъ изъ рукъ письмо, и читалъ съ конца до другова, а прочитая опять мнѣ отдалъ, не прогнѣвайся государь, я ему повторила, не знаю сама въ чемъ я извинялась? онъ всегда почиталъ своихъ родителей, такъ за чтожъ бы гнѣватся, что и я моихъ почитаю, такъ то и правда что онъ не осердился, взявъ меня за руку сказалъ, ты изрядная дѣвушка, очень хорошо Памела, что такъ учтиво поступаешъ съ родителями твоими, при ихъ старости, я за то не сержуся, будь вѣрна и прилѣжна исполнять свою должность; дѣла твои мнѣ пріятны, и притомъ еще сказалъ, куды Памела, ты хорошо пишешь и правописаніе уже нарочито знаешь. Вижу, что труды на учить тебя, покойной матери моей непропали, она всегда говорила, что ты читать любишь? Выбери себѣ изъ оставшихъ послѣ ея книгъ, которые угодны, и старайся знаніемъ украсить умъ твой, но при томъ убѣгай такихъ книгъ, которые умъ помрачаютъ, и тебѣ быть могутъ вредны. Во время всѣхъ его разговоровъ я только плакала, и поклонясь, будучи милостію его смущенна, думала что такова доброва человѣка другова нѣтъ на свѣтѣ. Вижу, что еще другое письмо изъ сей приписки можетъ быть долѣе перьваго, для того окончаю, напоминая еще, что буду во весь вѣкъ мой не премѣнна
Моя драгая Памела,
Письмо твое совершенно намъ съ матерью твоею навело печаль, и нѣсколько утѣшенія; въ истинну тужимъ о смерти госпожи твоею, которая такъ много о тебѣ попеченія имѣла, стараясь изрядно воспитать и научить тебя, и вовсѣ четыре года дарила тебя платьемъ, бѣльемъ и другими вещами, такъ что и дворянкѣ носить не стыдно, но страхъ насъ беспокоитъ въ томъ наиболѣе, чтобъ ты видя себя теперь предъ прежнимъ столь счастливу, не была попользновенна на что нибудь безчестное и грѣшное въ свѣтѣ. Всѣ говорятъ, что ты велика стала и стройна, а нынѣ сказываютъ что ты и очень пригожа, а и въ правду ежелибъ ты не дочь моя была, я бы и самъ тебя похвалилъ когда тебя видѣлъ, тому назадъ месяцовъ шесть. Но что то все будетъ, ежели ты погибнешь и раззоришся безъ помощи? Безъ шутокъ любезное дитя, мы начинаемъ о тебѣ крушится? Подумай, что богатство на свѣтѣ, когда нарушится совѣсть, живучи бесчестно? Правда, что мы очень бѣдны, живемъ въ великой скудости, хотя прежъ сего живали и гораздо лутче, какъ ты сама знаешь, но лутче желаемъ ѣсть сухой хлѣбъ и пить воду изъ тово рва, которой я ископалъ своими руками, нежели жить раскошно въ довольствіи; купя сное непорочностью твоею.
Я не думаю, чтобъ господинъ твой имѣлъ такое злое намѣреніе, но онъ тебѣ давъ столько денегъ, говорилъ милостиво и хвалилъ тебя, а всево болѣе насъ мучатъ; о! вредные слова, будь вѣрна, исполняй свою должность, ты мнѣ будешь нравна, тѣ самые слова смертельно насъ огорчили.
Я говорилъ о томъ сосѣдкѣ нашей Мумфордъ, ты знаешъ, что сія честная вдова у господъ живала, та насъ порадовала не много, сказавъ, что такъ водитца въ знатныхъ домахъ, у нихъ, когда кто умретъ то людямъ даютъ деньги, а особливо ежели госпожа, то всѣ деньги, что у нее были въ кармане отдаютъ горнишной дѣвушкѣ и другимъ которые, вовремя болѣзни у постели сидѣли; да лихъ для чегобъ ему такъ быть ласкову. Для чегобъ ему бѣдную дѣвку дважды за руку держать? Такъ какъ ты писала! зачемъ бы ему читать твое письмо, и хвалить, что ты хорошо пишешь? Для чегобъ ему позволить тебѣ читать матери своей книги? ей! ей! любезное дитя! мы трясемся въ страхъ о тебѣ помышляя: а ты такъ очень милости ево кажешся рада и веселишся сладостнымъ ево рѣчамъ, (которые, я признаюсь, что тебѣ можно принять за милость ежели только отъ добраго сердца происходятъ); куда какъ мы боимся... Дорогая дочь моя, боимся говорю, чтобъ къ тебѣ чрезъ чуръ много лишней благодарности не явилось, и чтобъ ты ему отъ признанія не пожрала въ воздаяніе свою добродѣтель, сокровище такое, которое ни съ чемъ на свѣтѣ несравненно.
Хотя я къ тебѣ пишу письмо и велико, только и еще нѣчто прибавлю, что мы въ срединѣ живучи нищеты, всегда надежду нашу ка единаго Бога полагали; мы всегда чистоту хранили, и надѣемся чрезъ то благополучія достигнуть; толькобъ мы жили въ добродѣтели на свѣтѣ; хотя участь наша и зла въ здѣшней жизни, и ежели ты любезная дочь! свою не взлюбишъ непорочность, то не сносная печаль скоро взявъ насъ за сѣдые наши волосы, во влечетъ во гробъ меня и съ матерію твоею"
Ежели ты насъ любишь, и хочешь благословенія Божія и будущаго спасенія желаешь, мы тебѣ приказываемъ быть осторожной, и ежели примѣтишь, что хотя малое, предначинаютъ противное твоей добродѣтели, оставь все и скорѣе бѣги къ намъ, мы лутче тебя хотимъ видѣть въ лоскуткахъ и въ полѣ на работѣ, нежели слышать, что дочь наша за что нибудь суетное и временное предала добродѣтель.
Мы съ радостію пріемлемъ присланныя отъ тебя деньги, въ знакъ любви твоей и почтенія, и пока будемъ въ безпокойствѣ, никуда ихъ тратить не станемъ, чтобъ въ твоемъ бесчестьѣ не имѣть доли, мы завернули Гинеи въ трепицу и положили подъ притолоку да окнѣ, боясь, чтобъ ихъ не украли, и молясь о тебѣ Богу, посылаемъ свое благословеніе,
Твои безпокойные, но доброжелательные,
Иванъ и Елисавета Андревсъ.
Мой дорогой Родитель.
Признаюсь, что мнѣ ваше письмо великое навело безпокойство; и вмѣсто тово, что мое сердце прежде наполнено было благодарности, за милость моево господина; пронзилось страхомъ и недовѣркой, но еще льщу себя, что ничего не достойнаго своей славѣ не дѣлаетъ. Что ему прибыли погубить вѣчно бѣдную дѣвку? болѣе всево меня печалитъ то, что вы въ моей осторожности и добродѣтели кажетесь сумнительны, ахъ нѣтъ! любезные родители не бойтесь и вѣрте что во вѣкъ я ничево тово не здѣлаю, что можетъ сѣдыя ваши волосы во гробъ свести съ печалію. Тысячу разъ лутче захочу умереть, нежели что нибудь противное сдѣлать моей должности. Ахъ! будте въ томъ надежны и дайте съ той стороны непоколѣбимой покой вашему сердцу, нѣтъ ничего что я жила столько времяни въ довольствѣ и въ надмѣрномъ почтеніи моей природы, но могу съ радостію возвратится къ моей нищетѣ прежней, и въ худой одеждъ могу довольствоватся хлѣбомъ и водою, и скорѣе къ тому склонюся нежели захочу потерять честь и добрую славу, кто бы ни старался искушать, въ томъ будте надежны, и имѣйте мнѣніе полутче,
о вашей покорной Дочери до смерти.
Господинъ мой безъ премѣнно ко мнѣ ласковъ. До сего времени я ничего не вижу чтобъ меня устрашало. Госпожа Жервисъ наша смотрительница со мною весьма снисходительно поступаетъ, и всѣ протчіе служительницы ко мнѣ ласковы. Всеконечно уже невозможно чтобы они всѣ взяли противу меня намѣреніе злое; а думаю, что они кажутъ мнѣ только учтивость, я льщу себя всегда въ моей жизни имѣть такіе поступки; чтобъ честные люди никакой не имѣли причины меня возненавидѣть, и ни ктобъ не захотѣлъ учинить зло мнѣ. Нашъ Иванъ часто ходитъ въ вашу деревню, я ево упросила всегда заходить къ вамъ, для тово только чтобы вы чаще обо мнѣ увѣдомлены были словесно, или письменно, что болѣе я пишу, то болѣе и тверже становитца рука моя.
Дражайшая матушка.
Послѣднее письмо писано было къ батюшкѣ, въ отвѣтъ на ево письмо, севодни намѣрена къ вамъ писать, хотя тѣмъ и покажу вамъ, много пустова тщеславія. Надѣюсь, что гордость и роскошь никогда самой себя забыть не доведутъ, надобно признаться, что человѣкъ въ сердцѣ радъ когда ево хвалятъ и доволенъ. Знайте, что Милади Даверсъ (все равно хотя вамъ не сказывать, что то сестра нашего господина) цѣлой мѣсяцъ у насъ гостила, и старалась меня узнать особливо, совѣтуя мнѣ всегда быть осторожной, но милостиво мнѣ говорила, что я пригожа и что всѣ люди любятъ меня и хвалятъ, совѣтовала мнѣ никогда короткаго обхожденія не имѣть съ мущинами, а всегда ихъ почитать и удаляться, чрезъ то лутче привлечешь ихъ къ себѣ почтеніе.
А всего болѣе приключило мнѣ радость то, что мнѣ сказала госпожа Жервисъ; а я вамъ точно описываю. Господинъ нашъ и Милади Даверсъ обо мнѣ говорили, она ему сказала, что изо всѣхъ дѣвокъ, которыхъ она видала, я пригожее всѣхъ, и что мнѣ неприлично быть въ домѣ молодаго мущины, потому, что на комъ бы онъ ни женился, жена въ своемъ домѣ меня терпѣть не будетъ, Онъ напротиву увѣрялъ ея, что я уже хорошіе успѣхи въ наукахъ имѣю, и живу постоянно и осторожно, имѣю умъ не по моимъ лѣтамъ, и что весьма будетъ сожалительно ежели то, что меня славитъ, будетъ притчиною моего главнаго несчастія. Не лутче ли она сказала Памелѣ жить у меня? Съ радостію, отвѣчалъ господинъ мой, я очень доволенъ буду видѣть ее въ такомъ хорошемъ мѣстѣ и примѣнѣніи. Изрядно говорила сестра ему, я о томъ посовѣтую съ Милордомъ, и при томъ спросила какъ я стара? Госпожа Жервисъ сказала, что мнѣ въ Февралѣ мѣсяцѣ минуло пятнатцать лѣтъ. Ахъ! она подхватила, ежели етотъ звѣрокъ, [такъ она называла всѣхъ молодыхъ дѣвокъ] будетъ жить осторожно, то еще въ красотѣ и умѣ будетъ больше имѣть совершенства.
Теперь дорогіе мои родители хотя то все отъ меня и тщеславіе, но вы не ужъ ли не обрадуетесь со мною равно, узная что господинъ мой разлучается со мною, отпуская меня охотно, изъ своего дому? Сіе довольно доказываетъ, что онъ ничево со мною не думаетъ худова. Иванъ скоро торопитца ѣхать, и мнѣ нѣтъ болѣе времяни, какъ еще сказать вамъ, что я есмь и буду во всю жизнь мою.
Ваша осторожная и покорнѣйшая Дочь.
Нынѣ безъ всякой опасности, деньги можете употреблять на свои нужды.
Иванъ намѣренъ ѣхать въ вашу деревню, я захотѣла писать къ вамъ, знаю что онъ вѣрно къ вамъ приноситъ мои письма, или какую посылку. Сказываетъ что онъ особливую чувствуетъ радость когда васъ видитъ и говоритъ съ вами, и всегда видя васъ толь совѣстныхъ и добродѣтельныхъ, почерпаетъ отъ васъ всегда что нибудь въ свою пользу. Тужитъ разсуждая о васъ, и винитъ счастье, что такіе добрые люди на свѣтѣ терпятъ нужду. Дивится, что вы любезный Отецъ умѣя хорошо писать и въ состояніи будучи показывать, имѣя школу принуждены были оставить и наживать хлѣбъ тяжкою работой, но я щастлива тѣмъ болѣе, что родилась отъ такихъ родителей добродѣтельныхъ, нежели бы была отъ какой знатной фамиліи, да не такова житья добраго.
Объ отъѣздѣ моемъ къ Милади Даверсъ ни чево не слышно, здѣсь я со всякимъ покоемъ, госпожа Жервисъ содержитъ меня и любитъ, какъ дочь свою родную, тото женщина благочестивая смотритъ за добромъ господскимъ, такъ какъ за своимъ собственнымъ, непрестанно мнѣ полезные твердитъ совѣты, могу сказать, что кромѣ васъ ни ково такъ какъ ея не люблю на свѣтѣ. Очень хорошей въ домѣ учредила порядокъ, и оной не нарушимо содержать знаетъ, и мы всѣ великое къ ней почтеніе имѣемъ, часто заставляетъ меня читать передъ собою, любитъ только одни полезные книги, всегда читаемъ когда одни съ нею остаемся, и кажется, что я въ тотъ часъ сижу съ вами. Въ одинъ день услышала она, что Гендрихъ нашъ лакей не весьма честной человѣкъ, не обыкновенно назвалъ меня какъ мнѣ послышалось моя дарагая Памела, и хотѣлъ поймавъ поцѣловать. Вы можете легко вздумать какъ зло я на нево осердилась, госпожа Жервисъ начала бранить ево не милосердо, и весьма на нево за то сердита, мнѣ же благодарила проговаривая, что очень мною довольна за то, что умѣю молодыхъ ребятъ своею тихостію и постоянствомъ принуждать отдавать должное почтеніе. Скажу правду, что я не спесива противу всякаго учтивства, только не могу терпѣть, когда холопи на меня ласково смотрятъ, и устремляя взоръ свой такъ, что будто хотятъ видѣть самую средину сердца, я же помилости госпожи Жервисъ всегда пью и ѣмъ съ нею за однимъ столомъ, и очень мало по тому мнѣ видѣтся съ ними есть время, я могу сказать, что мнѣ здѣсь не худо. Не всѣ правда они со мной поступать хотятъ безчинно, зная, что госпожа Жервисъ меня любитъ, боятся ее много, для тово, что она сама дворянка и несчастье принудило ее питатся, служа въ чужомъ домѣ.
Вижу, что письмо мое велико становится, люблю писать, только боюсь васъ утрудить, начиная писать, хотѣла токмо о томъ увѣдомитъ, что мнѣ нѣтъ нынѣ ни какой опасности жить здѣсь, истинно дивлюсь сама, что не разсудительно беспокоилась прежде напрасно, хотя и отъ васъ въ томъ предувѣщаніе было, сходное родительской любви вашей, и которое во мнѣ возвышаетъ къ вамъ почтеніе. Я надѣжна, что господинъ мой не захочетъ подлости мѣшать въ свои дѣла и тѣмъ себя обезчестить, причиня гибель бѣдной дѣвкѣ. Вы знаете что то помрачитъ ево добрую славу. Онъ можетъ жениться изъ лутчихъ фамилій здѣсь въ краю, гдѣбъ захотѣлъ выбрать невѣсту надѣюсь, не откажутъ. Севодня писать полно остаюсь.
Мои дорогіе Родители!
Господинъ мой отъ того времени какъ я къ вамъ послѣднее письмо писала, очень много показалъ милости своей, подарилъ мнѣ изъ оставшихъ послѣ Матери своей вещей много, а именно: богатое платье, полдюжины рубашекъ, шесть платковъ тонкихъ, три передника камортъховыхъ, четыре полотна Голандскіе, платье сшито изъ бѣлова штофу, очень хорошо для меня и богато, ежели бы не боялась, тѣмъ ево прогнѣвать, я бы лутче продала платье, а деньги къ вамъ послала, гораздо бы то было мнѣ пріятнѣе.
Не испужайтесь вы съ нова, и не подумайте что онъ имѣлъ какое нибудь худое намѣреніе, нѣтъ я васъ увѣряю, госпожа Жервисъ при томъ была, какъ онъ мнѣ давалъ подарки, въ то же время онъ и ей множество подарилъ изъ платья, и просилъ, чтобы она въ память матери ево носила, которая ее много любила. А когда онъ отдавалъ всѣ тѣ вещи, то сказалъ вотъ тебѣ Памела, передѣлай платье чтобы было тебѣ въ пору, и когда пройдетъ троуръ, носи, поминая госпожу твою, спроси у госпожи Жервисъ, какъ она тебя любила, я желаю чтобы ты жила такъ постоянно и осторожно всегда, какъ нынѣ, то всѣ люди будутъ тебя любить.
Не могу сказать, какъ много я дивилась его милости, за которую благодарила сколько было можно, также и госпожѣ Жервисъ за то, что она свидѣтельствовала въ дѣлахъ моихъ добрыхъ, ему я говорила, что всячески буду старатся заслужить большую ево ко мнѣ милость.
Куда какъ пріятно въ свѣтѣ и славно людямъ добро дѣлать, одному только я тому завидую въ великихъ людяхъ, что они кому за хотятъ, добро могутъ дѣлать; а кто же, и не за хочетъ такіе дѣла дѣлать, которые славны и внутренне пріятны; я всегда почитала изряднымъ человѣкомъ нашева господина, такъ, какъ всѣ объ немъ толкуютъ, а когда онъ дарилъ насъ платьемъ, то такой видъ казалъ, пріятной и веселой, что онъ мнѣ ангеломъ показался.
При томъ спрашивалъ, чужаюсь ли я отъ всѣхъ молодыхъ робятъ въ домѣ, и говорилъ, что я очень хороша и по тому многіе будутъ подводить подлоги, и ежели оплошаю, могу пропасть во все, еще въ самыхъ красныхъ дняхъ моихъ; госпожа Жервисъ все доброе обо мнѣ говорила, и пользуясь симъ случаемъ разширяла обо мнѣ хвалы, я же льщусь притомъ, что она ничево лишнева не сказала, сверхъ тово чево я стараюсь быть достойно; еще увѣряю васъ, что по васъ ее первую любить буду на свѣтѣ.
Ваша всегда покорнѣйшая Дочь.
Мой любезный Батюшка.
Послѣ письма моево къ вамъ послѣднева, господинъ мой много мнѣ еще подарилъ вещей, меня въ кабинетъ покойной госпожи нашей, и выдвинувъ ящикъ, далъ мнѣ два убора на голову самой тонкова кружева изъ Фландрии, три пары шелковую башмаковъ изъ которыхъ двѣ еще почти не ношены. У госпожи моей ноги были очень малы. На третьи изрядные серебреныя пряжки, а оное все мнѣ очень въ пору, лентъ разныхъ и фонтанжей разноцвѣтных, четыре пары самыхъ тонкихъ бумажныхъ чулокъ, да трои шолковыхъ и двѣ юбки богатыхъ. Я смущенна была отъ радости духомъ, видя такъ много милости, и долго не могла промолвить, стыдилась принять за тѣмъ, что госпожи Жервисъ не было въ то время, ежелибы она была, то бы нѣтъ ничево, а принела думаю не весьма учтиво и пріятно для тово, что онъ усмѣхнувшись сказалъ, не стыдись Памела, развѣ ты думаешъ я не знаю что хорошинкіе дѣвочки чулками и башмаками щеголяютъ.
Сіи слова меня въ такое смятеніе привели, что я чуть съ ногъ не упала, вы легко повѣрите, что мнѣ на то нѣчево отвѣчать было, какъ дура заплакала, и поклонясь, вонъ пошла, застыдясь по самые уши, хотя ничево худова небыло въ словахъ ево, только я не знала, какъ разумѣть ихъ. Пришедъ объ ономъ сказала госпожѣ Жервисъ, но она мнѣ твердила, что Богъ вложилъ ему въ сердце желаніе мнѣ добро дѣлать, и что я должна умножить прилѣжность; а ей кажется что онъ для тово меня наряжаетъ, чтобъ лутче мнѣ показатся къ Милади Даверсъ.
Между тѣмъ ваши милостивые предъувещаніи мнѣ во умъ приходятъ, и они причиною, что я не такъ приняла ево подарки, какъ было бы должно, однако не думаю ничево въ томъ худова, илибъ какое было зло, подъ видомъ добра скрытно, какая ему прибыль будѣтъ? погубить бѣдную и простую дѣвку какова я, съ другой же стороны не долженъ ли онъ опасатся, что всѣ знатные дѣвицы ево зато возненавидятъ, и будутъ презирать. Но ежелибъ тотъ страхъ, которой вы мнѣ въ сердце вкореняли былъ для тово только, чтобъ ему не обесчестить себя, я бы не весьма беспокоится стала, а то знаю, что то для моей главной пользы, мнѣ боятся и не вѣрить должно, только вижу, что всѣ ево благодѣянія безпристрастны, и тѣмъ заключаю, что все въ нашу пользу. Боже помогай вамъ любезные родители, надѣюсь, что вы всегда своего благословенія изливаете источникъ на ту, которая вѣкъ будетъ.
Моя драгая Памела.
Ни чево не могу болѣ какъ возобновить мое мнѣніе, о милости къ тебѣ молодова господина, и разговорахъ ево о чулкахъ съ башмаками, можетъ быть онъ ни какова худова въ томъ мнѣнія и не имѣетъ, но я думаю, что быть видь очень легко можетъ и что въ томъ за виситъ щастье временное и вѣчное любезной моей дочери, такъ не трудно страху потрясти во мнѣ всѣ члены, вооружай себя любезная дочь противлятся всему злу, которое притти можетъ, заключи скоряй потерять жизнь свою, нежели честь; хотя сіе подозрѣніе которое я тебя имѣть заставляю, и убавятъ веселіе твое и удовольствіе, получая знаки милости твоево господина, но какое то веселіе, которое тлѣнные вещи поселятъ въ сердце съ ущербомъ совѣсти.
Правда, что подарки, которые онъ тебѣ далъ, изрядны, но тѣмъ болѣ они подозрительны быть могутъ, ты же говоришь, что онъ тебѣ какъ ангелъ показался, я правильно боюсь, чтобъ тѣ подарки и его ласковость, не произвели на сердце твоемъ вреднаго дѣйствія, хотя ты совести и разсужденія по твоимъ летамъ очень много имѣешь, но какъ не боятся, когда я вспомню, какимъ искушеніемъ подвержена дѣвка пятнатцяти лѣтъ, живучи среди самыхъ роскошей, близъ молодова и легкормысленнова дворянина, на примѣръ ежели онъ такой, и можетъ властію принудитъ ко многому, будучи господиномъ.
Я тебѣ приказываю любезная дочь, ежели хочешь имѣть наше благословеніе, даромъ что мы нищи, быть осторожной: ибо отъ тово худова ничево не будетъ, и когда госпожа Жервисъ такая добродѣтельная женщина, мы съ матерью нѣсколько спокойны, и чаемъ, что ты ничево отъ нее скрывать не станешь, и будешь слѣдовать добрымъ ее совѣтамъ; а притомъ посылаемъ къ тебѣ наше благословеніе, обнадеживая, что мы больше себя о тебѣ просить будемъ Бога: остались.
Бойся тому вѣрить когда говорятъ тебѣ, что ты очень пригожа, и невозгордись своею красотою, тогда уже никакой хвалы достойна не будешь; постоянство и добродѣтель одна только есть красота дѣвкѣ. Пожалуй не забывай Памела!
Любезные мои Отецъ и Мать.
Больше не возможно имѣть печали какъ я имѣю, будучи принуждена обьявить вамъ, что моя надежда перейти въ домъ Милади Даверсъ во все изчезла, она хотѣла, только господинъ мой не позволилъ, разсуждая, что племянники ее могутъ въ меня влюбится, и могутъ меня прельстить и что мать ево, любя меня, во особливое смотреніе ему поручила, то онъ за должность ставитъ, содержать меня въ своемъ домъ, и велѣлъ госпожъ Жервисъ меня хранить какъ дочь; госпожа Жервисъ сказала мнѣ, что Милади, только потреся головою сказала, ахъ братецъ, и замолчала. Вы же меня такъ уже сумнѣватся во всемъ научили, что мнѣ кажется, всякой часъ печальное предвѣщаніе, я еще о томъ госпожѣ Жервисъ ничево не упоминаю, не для тово, чтобъ я ей не вѣрила, но чтобы она меня не почла тщеславной, и самолюбивой, которая наполнясь хорошева о себѣ мнѣнія, не видитъ превеликова раздѣленія между собою и богатымъ дворяниномъ, однако она и сама нѣчто изъ словъ сказанныхъ отъ Милади размышляя старалась вы разумѣвать, для чево только покивая головою сказала: Ахъ братецъ и замолчала! надѣюсь что Творецъ человѣколюбивъ мнѣ подастъ свою всякую помощь въ той надеждѣ. Я бы никогда безпокоится не стала ежелибъ беспокойству можно было супротивлятся, а при томъ льщу себя, что мнѣ совершенной и причины нѣтъ. О всемъ же что со мною будетъ, къ вамъ писать буду чтобы вы непреставали давать мнѣ полезные наученія и молится.
О вашей печальной и беспокойной Памелѣ.
Моя дарагая Мать.
Вы, и мой любезный Отецъ чаю уже въ страхѣ, не имѣя отъ меня нѣсколько недель писемъ, печальное приключеніе тому было притчиною, ныне оказалось ясно, что правильно сумнѣніе ваше въ наученіе мнѣ было. Ахъ любезная Мать! я несчастлива! и очень много несчастлива! но однако не во все пужайтесь, любя добродѣтель, Богъ сію любовь крѣпко вкоренилъ въ мое сердце.
Ахъ тотъ Ангелъ! тотъ учтивой дворянинъ и тихой благодѣтель вашей бѣдной Памелы! которой по прозбѣ матери своей, въ тотъ часъ, когда она разставалась съ своимъ духомъ, долженъ имѣть обо мнѣ попѣченіе, и боялся, что влюбится въ меня племянники сестры ево, и для того не отпустилъ меня къ ней, сей дворянинъ, хотя уже онъ не достоинъ онымъ назватся, дворянинъ говорю бесчестной, открылся своей служанкѣ, и кажетъ свой вредныя намѣренія; ни что мнѣ такъ въ свѣтѣ ужасно не кажется и мерско, я ее лѣнясь писала, какъ и какимъ лукавствомъ онъ открылъ свое злобное намѣреніе, но укралъ нѣкто письмо мое, и незнаю, гдѣ оно дѣвалось, думаю, что онъ ево похитилъ по ево чернодушію все станется отъ нево! когда уже онъ больше вреда мнѣ чинилъ въ своемъ предпріятіи, но что бы ни было, и что бы онъ съ нимъ ни началъ, вездѣ посрамленъ онымъ въ своихъ дѣлахъ явится, на противу же и въ моихъ поступкахъ не могу устыдится. Потому, что онъ и другіе увидятъ, что я заключила хранить мою непорочность, и славятся добротой родителей моихъ, хотя они и бѣдны.
При первомъ случаѣ обо всемъ васъ увѣдомлю, нынѣ много стерегутъ меня. Онъ говорилъ госпожъ Жервисъ, Памела всегда бумаги перебираетъ, вели ей, что нибудь другое дѣлать, отъ того времени я всегда бѣлье перебираю, а нынѣ шью камзолъ ему, но о несчастіе! бѣдное сердце хочетъ разорватся, когда вспомню, что въ награжденіе мнѣ вѣчной позоръ, и бѣду готовятъ, скоро обо всемъ васъ увѣдомлю, надѣюсь найтить письмо мое, а между тѣмъ.
Ваша печальная и убѣжденная Дочь.
Въ передъ буду въ письмахъ называть ево, онъ и ему, для тово что онъ о бесчестился въ умѣ своемъ.
Моя дарагая Мать.
Я не могла найтить моего письма, и для тово раскажу вамъ какъ можно въ рѣчахъ коротких.
Изрядно мнѣ было и спокойно нѣсколько времени, послѣ того письма, какъ я о удовольствіи моемъ писала къ вамъ въ послѣднемъ, потомъ показались мнѣ нѣсколько причинъ къ сумнѣнію, потому что онъ началъ на меня простирать взоры, которые ни чево доброва не значили, наконецъ пришолъ онъ ко мнѣ въ садъ, гдѣ я сидя въ бесѣдкѣ шила, госпожа Жервисъ только что меня оставила, и я хотѣла итьти за нею, но онъ сказалъ, постой Памела, не ходи, мнѣ съ тобою говорить нужда, ты все бѣгаешь, когда меня увидишь, власно, какъ бы чево боялась, вамъ можно легко узнать въ какомъ я была смятеніи, потомъ собрався со всѣми силами ему говорила, не прилично быть бѣдной вашей служанкѣ предъ вами, развѣ государь мой! что касается до услугъ по моей должности и чину, надѣюсь никогда не забыть почтенія, которымъ я должна вамъ"
Изрядно, отвѣчалъ онъ, должность твоя того требуетъ, я хочу, чтобъ ты выслушала, что я тебѣ говоришь намѣренъ, я не сказанно устыдилась и затреслась отъ страху, а особливо когда онъ меня взялъ за руку, видя, что ни кого близъ насъ не было.
Сестра моя, онъ говорить началъ, (казалась мнѣ, что былъ и самъ въ смятеніи) хотѣла тебя къ себѣ взять, но онабъ ни когда съ тобой тово благодѣянія не учинила, которымъ я тебя почтить намѣренъ, ежели ты будешь вѣрна и склонна; что ты думаешь? продолжалъ онъ рѣчь свою съ торопостію, не лутчель хочешь у меня жить, нежели у сестры моей? При томъ взоръ ево не сказаннымъ ужасомъ пронзилъ мою душу, взоръ я видѣла смятенный и заблужденный.
Какъ скоро я возмогла говорить ему; сказала, Государь! мой, позволитель мнѣ довесть себѣ, что вы не имѣете супруги, а уже годъ прошелъ послѣ смерти Матери вашей, я же желаю лутче итти въ домъ, и служить Милади Даверсъ, ежели вы позволите для тово, я хотѣла говорить... но онъ пресѣча рѣчь мою, сказалъ, куды ты еще глупа, и не разумѣешь своей пользы, я тебя здѣлаю любовицею изъ служанки, ежели только склонна будешь, и не станешь сама своему щастію противлятся, и тотчасъ обнявъ поцѣловалъ меня.
Узнайте теперь, что вся ево злость открылась, я затряслась въ страхъ, всѣ члены мои отнелись, ноги вдругъ подломились, видя себя въ рукахъ ево безъ помощи. Онъ поцѣловалъ съ горячностію раза два, или три, какъ я думая, ибо тогда я съ нуждой помнила, что я, и нечаянно вырвавшись изъ рукъ ево и хотѣла бѣжать изъ бесѣдки. Когда онъ подлость вмѣшиваетъ въ дѣла свои, и возводитъ подчиненнова своево, дая власть владѣть собою.
Хотя я въ саду не отлучалась далеко отъ дому бояся несчастія, вытирала глаза свои не ходя въ покои; а больше о томъ писать буду послѣ, молитесь любезные родители Богу и на меня не погвѣвайтесь, я еще не отстала сего дому, гдѣ прежде мое услажденіе и веселіе было, нынѣ же обратилось въ страхъ и мученіе, но принуждена окончать скорѣе.
Ваша покорнѣйшая и вѣрная Дочь.
Я буду продолжать мою печальную исторію, осуша глаза мои, начала думать что мнѣ дѣлать, вздумала оставить домъ ево, и бѣжать въ сосѣднюю деревню и тамъ ждать оказіи къ вамъ переѣхать, но не знаю пожитки мои взять, или оставить и ничего не брать съ собою кромѣ что на мнѣ, но вспомня, что до деревни полторы мили, а надобно итти дорогою окружною, но страхъ пройтить пужая, что на пути увидя меня въ хорошемъ платьѣ, могутъ злодѣи приключить такое же нещастіе, отъ котораго убѣжать стараюсь, по томъ вздумаю, что публикуютъ будто ушла я и покрала тамъ весьма не весело бы было, съ такой худой славой къ родителямъ моимъ возвратится, и такъ я желала быть на тотъ часъ въ моемъ прежнемъ платье, въ томъ одѣяніи простомъ и скудномъ, въ которое вы съ великимъ трудомъ нарядили меня, чтобъ могла войти въ службу, когда я еще была двенатцети лѣтъ во время моей милостивой госпожи покойной, иногда вздумаю сказать госпожѣ Жервисъ, и у нее просить совѣту, но запрещеніе ево, меня и отъ того удерживало, представляя мнѣ въ мысли, не равно онъ совершенно раскается въ позорныхъ дѣлахъ своихъ, и впередъ уже о томъ вспоминать не будетъ, къ томужъ госпожа Жервисъ въ помощи ево необходимую имѣла нужду для пропитанія, по не сщастливомъ моемъ приключеніи я не хотѣла что бы меня ради онъ осердился на нее, и лишилъ пропитанія, въ такой безъ конечной печали съ нова разсуждая, что дѣлать, я не знала на чѣмъ утвердится, въ шедъ въ свою спальню, сидѣла до самого вечера, прося извинить меня, что я къ ужину не буду. Госпожа Жервисъ вошедъ говорила, для чего Памела мнѣ безъ тебя ужинать? Я вижу ты печальна, скажи пожалуй мнѣ причину? Я просила ее, чтобъ она позволила мнѣ спать съ собою, сказывая, что я боюсь домовова, а надежна, что онъ такой добродѣтельной женѣ, какъ она, не чево здѣлать не смѣетъ.
Ета причина не можетъ быть правильна, она отвѣчала, для чево прежде ты не боялась домовова? Мнѣ то во умъ не пришло за ранѣе, однако нѣтъ ни чего, я тебѣ дозволяю, пойдемъ ужинать. Я просила ее меня оставить представляя, что отъ многова плача, глаза мои опухли, и по тому весь домъ примѣтить можетъ, а ей обѣщала сказать, когда спать ляжемъ. Она въ томъ дала мнѣ волю, и по ужинав спѣшила спать лечь сказавши всѣмъ, что ей одной неспится, и для тово меня беретъ съ собою въ спальню, чтобъ заставить читать книгу, знаю, говорила она, что Памела охотница читать.
Какъ скоро мы одни остались въ спальнѣ, я ей о всемъ бывшемъ сказала, думала, хотя мнѣ и запрещено сказывать, да когда и провѣдаютъ, что я ей сказала, худова не будетъ. Разсудилась мнѣ, что хранить такова роду тайну, стала не жалѣть въ то себя погружать, но лишится, и не имѣть полезныхъ ко отвращенію совѣтовъ, которые не обходимо надобны, въ такомъ случаѣ при томъ боялась и того, чтобъ не подумалъ, что мое молчаніе болѣе отъ того, что во мнѣ прискорбнаго чувствія злой ево обиды нѣту, и храня тайну, подамъ ему попользновенія болѣе къ тому поощрятся, былалъ мнѣ притчина открытся! любезная Мать моя.
Госпожа Жервисъ, не могла, слушая, пробыть безъ плача, мѣшая слезы свои съ моими, которые во все время, какъ я расказывала бѣдственное мое приключеніе, лилися; просила у нее совѣтовъ, показала ее батюшкины письма, въ которыхъ она похваляла справедливое наученіе любить добродѣтель, при томъ просила что бы я не оставляла своего мѣста, ты говорила она, такъ себя вела честно, то по сему и надѣянья раскаянія надобно отъ нево, въ дѣлахъ тѣхъ, которые со временемъ устыдятъ ево, и не допустить болѣя подумать; я боюсь всего болѣ красоты твоей, въ которую мущина какъ бы добродѣтеленъ нибылъ, не волею влюбится можетъ, сожалѣю, что не имѣю достатка, и не могу жить особливо, я бы тебя взяла и содержала у себя такъ, какъ дочь свою родную.
Вы сами мнѣ приказали слѣдовать ее совѣтамъ, и для того я осталась смотрѣть, что будетъ далѣ, ежели онъ самъ меня не выгонитъ изъ дому. Хотя вы въ перьвомъ письмѣ приказали убѣжать къ вамъ, ежели будетъ хотя малая притчина мнѣ ево боятса, но думаю любезные родители, что то не можетъ не послушаніемъ назватся, что я здѣсь осталась, уже бы я не могла ожидать отъ васъ благословенія ни добрыхъ успѣховъ въ моихъ предпріятіяхъ, ежели бы была вамъ не послушна.
Во все утро на другой день я была печална, и въ грусти сѣла писать мое къ вамъ большее ітсьмо, такъ какъ я уже сказала, онъ сіе увидя говорилъ госпожѣ Жервисъ, Памела бумагу только все мараетъ, ей бы лутче можно что нибудь дѣлать другое, когда я окончала письмо мое, то положила подъ столикъ, покойной госпожи моей, зная, что кромѣ его и насъ двухъ ни кто туда не ходитъ, но возвратясь печатать, уже не нашла ево тамъ гдѣ положила, а тово никто не видалъ, что бы господинъ нашъ въ ходилъ въ спалню, что меня очень съ нова безпокоило. Госпожа Жервисъ тоже думала, что и я, что онъ какимъ нибудь манеромъ унесъ письмо мое, изъ спальни, съ того время онъ сталъ печаленъ и сердитъ, и кажется равно меня, какъ и я ево убѣгаетъ, но я тому очень рада, госпожѣ Жервисъ приказалъ онъ сказать мнѣ, чтобы я не все время на письма употребляла. Сіе очень подло, отъ дворенина читать мои письма, и смотрѣть, что я дѣлаю. Довольно, что я въ должности моей не лѣнива, ему противно то, что было на писано не къ великой хвалѣ ево, такъ за чемъ подавалъ причину.
Но я болѣ стала спокойнѣе отъ тою время, какъ госпожа Жервисъ перевела меня въ свою спальню, не взирая, что страхъ моей опасной жизни, ево худое намѣреніе, и недовольствіе, всево тово, что бы я ни дѣлала, чинили торопливой.
Для чево я не жила въ прежней вашей хижинѣ, и не ходила въ старыхъ лоскутьяхъ, не была бы я подвержена злому искушенію, и не доводила бы противу себя во огорченіе людей многихъ, о какъ я въ то время была счастлива, нынѣ же очень бесчастна, сжальтесь, и молитесь Богу
О вашей печальной Памелѣ.
Любезное Дитя!
Бѣды твои, и вредные искушеніи, скорбію презлою пронзаютъ наши сердца, непрестанно молимъ о тебѣ Бога, и хотимъ что бы ты тотъ домъ оставила и бѣжала отъ злова человѣка, ежели онъ воздвигнетъ свое гоненіе; должно бы тебѣ то здѣлать съ начала, ежели бы тебя неутверждали совѣты госпожи Жервисъ, до сихъ поръ мы не можемъ жаловаться о твоихъ поступкахъ, но только то смущаетъ насъ, что можетъ впередъ случится. Ахъ любезное дитя! искушенія въ свѣтѣ вредны и ужасны, но безъ тово мы себя сами не узнаемъ и не свѣдаемъ, что мы можемъ, и къ чему подвержены бываемъ.
Твои искушенія важны, ты брань имѣешь съ сильными людьми, тебѣ должно противлятся богатству, молодости и пріятности изрядного Кавалера, такъ какъ его люди почитаютъ на свѣтѣ, но какая будетъ тебѣ слава, ежели всѣхъ сильныхъ непріятелей отъ себя отгонишь, мы когда думаемъ о минувшихъ твоихъ поступкахъ и о полезномъ наученіи, данномъ тебѣ, отъ покойной госпожи твоей, то увѣряемъ себя, и радуемся, что ты научилась. Я больше презиралъ опасность, нежели бѣдность, и надѣемся, что Богъ подастъ тебѣ силу преодолѣть всѣ нападки, при томъ вѣдаемъ, что жизнь твоя нынѣ трудна по всегдашнимъ опасностямъ, которые къ тебѣ приходятъ, а при томъ ты можешь ли много на себя объ надѣется такъ какъ ты молода, а Демонъ можетъ ево вразумить на какой ни есть хитрой вымыслъ, прельститъ тебя, какъ то у господъ, не диковинка бываетъ. Я думаю, что тебѣ лутче возвратится къ намъ, и раздѣлить съ нами вашу бѣдвость, нежели жить въ довольствіи, которое можетъ нанесть гибель.
Богъ не оставитъ послать тебѣ лутчее мѣсто, и пока еще госпожа Жервисъ будетъ тебя держать у себя къ спальнѣ, и давать свои совѣты, мы нѣсколько спокойны, но вручая тебя Божію смотренію остались съ печалію.
Мои дражайшіе Родители.
Мы жили очень весело съ госпожей Жервисъ недѣли съ двѣ, пока господинъ нашъ былъ въ другой деревнѣ, въ графствѣ Линколнъ, и у сестры своей; вчерась возвратился и пріѣхавши имѣлъ разговоры съ госпожею Жервисъ, а болѣ обо мнѣ говорилъ ей: ну госпожа Жервисъ, я знаю, что вы ласковы къ Памелѣ, и ей всякова добра желаете, скажите мнѣ, естли намъ въ ней какая нужда въ домѣ? Она мнѣ сказала, что сей вопросъ много удивилъ ее, но отвѣчала ему съ превеликою обо мнѣ хвалою увѣряя, что такъ добродѣтельной и прилѣжной, равной мнѣ не знаетъ, для чего онъ говорилъ упоминать добродѣтельна, развѣ была причина о томъ сумнѣватся, или кто нибудь искушалъ ее испытуя? Я удивляюсь государь мой, она ему отвѣчала, что вы мнѣ чините такіе вопросы, кто осмѣлится искушать ее въ такомъ порядочномъ, и строго управляемомъ домѣ, какъ вашъ, а особливо такова господина, которой любитъ честь и добродѣтель, и тѣмъ славится на свѣтѣ. Благодарствую госпожа Жервисъ, за ваше обо мнѣ доброе мнѣніе, однако скажите мнѣ, на примѣръ, ежели бы кто вознамѣрился искушать Памелу, откроетъ ли она то вамъ? Государь мой, отвѣчала ему госпожа Жервисъ, она еще въ своей непорочности, такую великую имѣетъ ко мнѣ довѣренность, что ежели бы то было, то надѣюсь, въ тотъ часъ придетъ открыть мнѣ, равно какъ бы родной своей матери. Непорочна онъ вскричалъ, и добродѣтельна очень! я вижу госпожа Жервисъ, что вы очень противъ меня въ справѣливости скупы, а ее почитаю, за весьма лукаву, и ежели бы у меня былъ въ домѣ молодой дворецкой, или какой человѣкъ почетной, давно бы уже она поставила сѣти, въ которые бы онъ ввалился, ежели бы только стоило трудовъ, и достоинъ бы ей мужемъ быть могъ. Ахъ государь мой! она отвѣчала; Памела еще очень молода, и не думаетъ о замужствѣ, я могу въ томъ поручиться. Вашъ дворецкой и казначей уже люди не молодые, и надѣюсь ни когда о томъ не думали. Вѣрю сказалъ хотя бы и молоды были, то надѣюсь, не были бы столь безъразсудны, что бы за хотѣли на такой женится дѣвкѣ, какъ она. Я вамъ скажу госпожа Жервисъ мое объ ней мнѣніе, вижу, что она у тебя въ милости, но не вѣрю что бы она не была лукава. Мнѣ не къ статѣ объ томъ съ вами спорить, государь мой, госпожа Жервисъ ему отвѣчала, но смѣю сказать, что ежели мущины ее оставятъ въ покоѣ, она съ своей стороны утруждать ихъ не будетъ. Развѣ вы знаете ково такихъ мущинъ, которые ее не хотятъ оставишь въ покоѣ? нѣтъ государь мой, она отвѣчала, да надѣюсь, что и она до тово недопустить, она съ такою осторожностію и тихостію поступаетъ, что всѣ мущины въ домѣ ее почитаютъ такъ, что хотя бы она была дворянка.
О! о! говорилъ онъ то-то и значитъ ее лукавство, позволте мнѣ сказать, что сія дѣвка наполнена тщеславія, самолюбія и гордости, или я очень обманулся, а можетъ быть и примѣръ могу найти показать вамъ. Статься можетъ государь мой, она отвѣчала, вы больше примѣтить можетѣ, нежели я простая и не догадливая баба, я ни чево въ ней кромѣ непорочности и добродѣтели не видала. Ну! на примѣръ подхватилъ онъ, ежели я вамъ докажу, что она очень смѣло о милости другихъ говорила, и по тщеславію прикладывала намѣреніямъ злобнымъ показаную ей иногда жалость и ласку, видя ее молодость и худую фартуну, и что она поносила такихъ, которыхъ имя ей со всякимъ почтеніемъ выговаривать должно; имѣя благодарность, что вамъ тогда, говорить! что мнѣ говорить она отвѣчала, я не знаю, что надобно будетъ, токмо могу быть увѣрена заранѣ, что Памела не можетъ быть такъ много не благодарна.
Изрядно, сказалъ онъ, полно говорить о дурѣ совѣтуйте ей дружески, чтобъ не брала большей смѣлости о показанныхъ ей милостяхъ, ежели здѣсь жить хочетъ, тобъ не обо всемъ писала, что дѣлается въ домѣ, а писала бъ только для тово, что можетъ придать ума ей, и натвердить руку. Она не такова, какъ вы думаете, и со временемъ сами въ томъ признаетесь конечно.
Кто видалъ сему подобное на свѣтѣ любезные мои родители, видно, что онъ отъ меня такому супротивленію быть не чаялъ, и сумнѣвается что я не все сказала госпожѣ Жервисъ; видножъ и то, что у нево письмо мое, и что то всево болѣ ево печалитъ, но я лутче хочу быть по мнѣнію ево лукавою и скрытною, нежели ему покорною, и хотя не вѣритъ, и презираетъ мою непорочность и добродѣтель, которые меня предъ нимъ прославляли, однако чаю онъ бы не такъ на меня сердитъ былъ, ежелибъ я меньше достойна была сихъ званій, тогдабъ мои дурные дѣла лутче были добродѣтели по ево злости; то-то самой злой человѣкъ, въ предь буду писать о всѣмъ и скоро, а теперь надобно окончать мое письмо и сказать, что я всегда буду.
Моя любезная Мать.
Я послѣднее мое письмо очень скоро окончала, боюсь чтобъ онъ не зашелъ, Какъ то прежде и было, но я спрятавъ письмо въ пазуху принялась за мою работу, и такъ имѣла мало лукавства которое онъ на меня взводилъ, что въ такомъ была смятеніи, какъ бы какую великую здѣлала продерзость.
Не вставай Памела, онъ вошедъ говорилъ мнѣ, не помѣшалъ ли я тебѣ работать, вы меня не поздравляете съ щастливымъ пріѣздомъ изъ графства Линколнъ, знать вы мнѣ не ради. Очень было бы сожалительно Государь мой, я ему отвѣчала, ежелибъ вамъ въ вашемъ домѣ люди не были ради.
Между тѣмъ я хотѣла вонъ вытти; не бѣгай онъ говорилъ, я тебѣ скажу слова два три. О, какъ сердце мое трѣпеталось! Ономедни сказалъ онъ: когда я тебѣ въ саду нѣкоторые милости своей показалъ знаки, и ты почла будто бы я хотѣлъ тебѣ зло приключить. Не запрещалъ ли чтобъ ты отнюдь ни кому о томъ не говорила? однако ты пренебрегая мою славу и свою пользу, повсюду разгласила. Государь мой, я ему отвѣчала мнѣ не съ кѣмъ почти о томъ и подумать. Почти, онъ подхватилъ рѣчь мою, безчинница ты уже умѣешь говорить двояко, что ето значитъ почти, я тебя спрашиваю не сказала ты госпожъ Жервисъ. Пожалуй Государь мой, я въ великомъ смятеніи ево просила, позволь, чтобъ я вонъ вышла, мнѣ не прилично съ вами спорить. Новые крючки, говорилъ онъ, въ чемъ спорить, развѣ ета споръ, чтобъ отвѣчать на мой вопросъ, которой очень вразумителенъ, отвѣчай мнѣ? Ахъ Государь мой! я ему говорила, сотвори милость, не принуждай меня болѣ, я могу еще забывъ себя не учтивостію васъ прогнѣвать.
Отвѣчай, онъ одно твердилъ? Не сказывалали ты госпожъ Жервисъ, тѣмъ болѣ огорчить меня можешь, ежели тотчасъ не будешь отвѣчать мнѣ.
Можетъ быть Государь мой я отвѣчала, таща мою руку которую онъ держалъ своею, отвѣтъ вамъ скажу непріятной, что такое? подхватилъ онъ, и изрядно Государь мой, для чево бы вамъ за то сердится, что я о вашихъ со мной поступкахъ госпожѣ Жервисъ, или кому другому сказала, ежелибъ бы худова намѣренія не имѣли.
Хорошо сказала, вскричалъ онъ, бѣдная простота и не порочность, такъ какъ госпожа Жервисъ тебя называетъ, такъ то ты надо мною шутишь, и смѣешь чинить мнѣ такіе вопросы, ахъ ты грубіянка злая! нѣтъ хочу что бы ты на мой вопросъ точно отвѣчала. Государь мой, говорю я ему, ни изъ чево на свѣтѣ не солгу, сказывала госпожъ Жервисъ, для тово, что мое сердце въ грусти разрывалось, и ни отъ каво облегченія въ моихъ печалехъ не чаяла имѣть, кромѣ же ни кому объ томъ сказать, я рта не розѣвала. Хорошо говорилъ онъ, есть еще загадка, рта не роззѣвала, скажи не писала ли къ кому? Какъ Государь, я ему ободрясь, сказала можноль какъ меня спрашивать, ежели бы вы не взяли письма, которое я писала къ отцу и къ матери, открывая имъ ваши поступки, и просила ихъ собѣту.
Долженъ ли я говорилъ онъ, терпѣть поношеніе въ моемъ домъ, на сторонъ и по всѣму свѣту, отъ такой безпутной какъ ты; нѣтъ Государь мой, я отвѣчала, на меня не сердитесь; я васъ не поносила, а писала правду. Ты еще шутить смѣешь негодная дѣвка, говорилъ онъ, я не люблю такихъ разговоровъ.
Государь мой, я ему отвѣчала, у ково бѣдной дѣвкѣ лутчѣ можно просить наставленія, какъ у отца и у матери, а ежели нѣтъ то у чесной женьщины, такъ, какъ госпожа Жервисъ, которая по человѣчеству своему и полу, должна дать доброй совѣтъ. Грубіянка, вскричалъ онъ топнувъ ногою, долголь мнѣ терпѣть разговоры отъ такой какъ ты; въ тотъ часъ упала я на колѣни, и въ слезахъ говорила, Бога ради, Государь мой сжалься видя мою бѣдность, въ разсужденіи тово что я не знаю доколѣ простиратся должно къ вамъ почтеніе, умилосердись, я ни чево такъ много, какъ добрую славу и добродѣтель почитать не умѣю, въ томъ только на свѣтѣ моя надежда, и хотя бѣдна и здѣсь безъ вѣрного живу друга, но всегда училась и стараюсь любить добродѣтель паче жизни. Ты много отвѣчалъ онъ, ворчишь о своей добродѣтели. Дура, знаешь ли что та самая добродѣтель принуждаетъ быть послушной, и имѣть благодарность къ своему господину. Совершенно, Государь мой, я отвѣчала не возможно мнѣ быть не послушной предъ вами, и не благодарной, ежели только ваши повелѣній собственной моей должности не вредны, которые всегда учреждать будутъ поступки мои въ свѣтѣ.
Казалось что слезы и слова мои привели ево въ жалость, вставъ вышелъ въ другую полату, оставя меня стоять на колѣняхъ, я покрывъ передникомъ лице мое приклонила голову къ стулу, не имѣя силы стоять прямо, и плакала горькими слезами.
Потомъ вошолъ онъ опять, но увы со злостію въ сердцѣ, и взявъ за руку говорилъ, встань Памела, ты сама себя не навидишь, дурачество твое будетъ причиною погибели твоей вѣчной, я тебѣ сказываю, я очень сердитъ на тебя за твою грубость, что ты осмѣлилась доправительницѣ моей сказывать и писать къ отцу твоему поношеніе, съ одново пустова твоево мнѣнія: сказавъ сіе взявъ силою посадилъ меня къ себѣ на колѣни; я обезпамятевъ въ страхѣ за кричала, такъ какъ читала за нѣсколько дней въ книгѣ, Ангелы Божіи, и всѣ силы Небесные, помогите мнѣ, и не допустите меня жить въ злой часъ на свѣтѣ, въ которой мою не порочность губить будутъ. Дурочка, говорилъ онъ, какъ ты потеряешь твою непорочность? Когда принуждена уступить силѣ, которой не можешь противится, упокойся, что бы не было, ты не потеряешь достоинства, а я буду поруганъ. Изрядная бы была матерія писать тебя въ Отцу твоему, и къ Матери, и расказывать госпожѣ Жервисъ.
По томъ поцѣловавъ меня въ губы и въ шею, говорилъ, никогда не бранили Лукрецію, для тово, что съ нею поступили нагло, я съ радостію хочу быть браненъ для тово, что и такъ отъ тебя поруганъ! Ахъ возможно и мнѣ себя въ невинности моей я отвѣчала, такою смертію какъ Лукреція оправдать, ежели такое же безчеловѣчіе со мною учинится. А! ха! ха! другъ мой говорилъ онъ! вижу, что ты много книгъ читала, пока что будетъ, а мы можемъ подать матерію, писать хорошій романъ. И въ тотъ часъ положилъ за пазуху мнѣ руку; презреніе предерзкихъ ево поступокъ, умножилось яростію, собравъ купно мои силы бросясь вырвалась изъ рукъ ево и побѣжала въ другую полату, по моему щастію подлѣ той еще въ другой полатѣ отворены были двери, я вскоча хлопнула дверми въ которыхъ ключей не было и онѣ сами заперлися крепко, а онъ у дверей остался только оторвалъ лоскутъ отъ моего платья.
Больше уже я ни чего не помню: а остатокъ узнала послѣ. Страхъ и смущеніи привели меня въ слабость, онъ сквозь замокъ увидѣлъ, что я упала посередь полаты и лежала безъ движенія, призвалъ госпожу Жервисъ и отъ бивъ съ нею двери вошли; кои часъ дождался что я начала приходить въ память, оставя госпожу Жервисъ, вонъ вышелъ, подтверждая ей, чтобъ она ни кому о томъ не сказывала; ласковая ко мнѣ Жервисъ думала, что больше со мной было несчастія, нежели какъ подлинно было плакала надо мною какъ мать родная! Два часа прошло, пока я пришла въ память, и только что поднялась я съ полу, онъ вошелъ въ полату, ужасъ обьялъ меня съ нова, обмерла я стоя, онъ увидя сіе вышелъ и стоялъ въ другой полатѣ, бояся, чтобъ не зашель кто, и чрезъ то не былибъ безчессныя намѣренія ево явны.
Госпожа Жервисъ давала мнѣ разные спирты нюхать, и растѣгнувъ меня посадила въ стулъ, онъ кликнулъ ее къ себѣ, и спросилъ какова Памела? Я отъ роду не видалъ такой дуры, ни ясно ей не здѣлалъ, и ни чемъ не стращалъ, чево испужалась, сама не знаетъ. Госпожа Жервисъ въ слезахъ не могла промолвить ни одного слова; я чаю, онъ продолжалъ рѣчь свою, она тебѣ сказала, что я съ нею немножко поигралъ въ саду онамедни, и хотя какъ тогда такъ и севодня ни чево худова не было въ моей мысли, въ чемъ я васъ увѣряю, однако прошу ни кому не сказывать и не упоминать моево имени.
Для Бога Государь мой, она ему говорила, но онъ не слушая ни чево сказалъ для самой себя госпожа Жервисъ ни кому не сказывай, я ей ни чево худова не здѣлалъ, и не хочу чтобъ такая болтунья жила въ моемъ домѣ: ибо она такъ часто приходитъ въ слабость, и притворятся умѣетъ.
Приведи ее завтре въ кабинетъ матери моей, ты увидишь сама наши поступки, сказавъ сіе, и въ великомъ сердцѣ идучи вонъ, приказалъ заложить карету, и поѣхалъ въ гости. Когда госпожа Жервисъ ко мнѣ возвратилась, я ей все расказала, и объявила, что болѣ не хочу жить въ домѣ, и когда она мнѣ сказала, что и онъ меня болѣ держать не намѣренъ, я была рада, льстяся покоемъ, при томъ она всѣ слова ево мнѣ расказала, да и сама начинаетъ уже боятся, только очень ей не мило, что я не хочу жить болѣ въ ихъ домъ, но ни за чтожъ въ свѣтѣ и погибели моей не пожелаетъ, конечно говорила она, нынѣ онъ не имѣетъ добрыхъ намѣреній, но можетъ быть, видя такъ упорну все оставитъ, завтра я узнаю, побывая на судѣ передъ судіею не праведнымъ, я узнаю, что мнѣ надобно будетъ дѣлать.
Несказанно боюсь завтрешняго съ нимъ свиданія, но будте увѣрены, любезныя родители о постоянствѣ и непремѣнной твердости,
Вашей покорнѣйшей Дочери.
Мои любезныя Родители.
3наю, что вы нетерпѣливо ожидаете отъ меня писемъ, и для тово пишу къ вамъ, какъ скоро стало мнѣ возможно.
Легко можете себѣ представить, къ какомъ беспокойствѣ я препроводила время до назначеннаго часу, что ближе подходилъ онъ, то болѣ страхъ терзалъ духъ мой, иногда чувствовала смѣлость пребезмѣрну, иногда скоро въ печаль и робость впадала, покудова онъ обѣдалъ, я ни пила ни ѣла, и глаза отъ непрестаннаго плача, всѣ покраснѣли, и по томъ пошедъ въ кабинетъ, которой нынѣ такъ много не навижу, какъ прежде милъ былъ.
Не боитцаль и ваше сердце обо мнѣ помышляя, истинно мое тогда трепетало, такъ какъ птичка поймана и въ первой разъ посажена въ клѣтку. О Памела! сама себѣ говорила, какая ты дура, чево боишся, ни какой вины не зная, и будучи не винна, страшишся, стать предъ судіею пристрастнымъ, ежелибъ была виновата, то какъ предстать бы было предъ судію нелицемѣрнаго. Осмѣлься Памела, ты знаешь что изъ сево и хуже съ тобою быть можетъ. Какое безчестье предпочесть тебѣ бѣдность и добродѣтель?
Сама себя къ безстрашію я такъ хотя и поощряла, но сердце не хотѣло тому повиноватся, духъ мой былъ смущаемъ страхомъ, чуть гдѣ кто шевельнется, кажется меня зовутъ къ отвѣту, часа того весьма я боялась, но потомъ и желала, что бы уже онъ прошелъ.
Господинъ нашъ позвонилъ въ кабинетѣ, страшнѣе мнѣ звонъ тотъ послышался и ужасней нежелибъ на мое погребеніе зазвонили. {* Въ Англіи при погребеніи каждаго умершаго звонятъ.} Госпожа Жервисъ, въ страхъ къ нему заглянула, гдѣ Памела? онъ сказалъ ей, приведи сюда и сама приди съ нею; она возвратясь взела меня, ноги мои хотя затряслись, но спѣшно туда итти хотѣли, а сердце мое полѣтело къ вамъ, любезные Родители желая равную имѣть съ вами въ жизни долю.
Какъ можно злымъ имѣть такую крѣпость и безстрашіе, что со всѣми не потребными своими дѣлами не боятся, вездѣ показатся, когда не повинные трясутся въ страхѣ, взоръ ево суровой прогналъ всю мою смѣлость, которую я збирала въ мысляхъ, сама себѣ говорила, Боже, дай мнѣ силу стать предъ моимъ злобнымъ господиномъ, усмири ево, или укрѣпи меня.
Поди дура увидя онъ меня сказалъ, взявъ очень крѣпко за руку, справедливо тебѣ стыдится должно, понося меня всюду и ругая; изрядно думала я, въ себѣ, мнѣ, или тебѣ стыдится должно, Богъ разсудитъ насъ. Госпожа Жервисъ, говорилъ онъ ей вы здѣсь сяттѣ, а она пусть стоитъ, коли хочетъ. Когда вы видѣли ету дѣвку въ томъ состояніи, какъ вы ее нашли, не думалиль вы что я подалъ ей къ тому такую притчину какой не льзя вреднѣе быть какъ она говоритъ? Скажите мнѣ? Можетель вы быть другова мнѣнія. Конечно она отвѣчала, а сперьва тово боялась Сказывалаль она тебѣ что я ей здѣлалъ? Чтобъ стоило произвесть такой шумъ въ домѣ, чрезъ которой я бы могъ вредъ имѣть моей славѣ, и какъ вы такъ и всѣ мои служители, умалилибъ конечно должное ко мнѣ почтеніе, раскажите мнѣ что она вамъ сказала?
Суровой видъ ево испужалъ ее много, но ободрясь отвѣчала ему, она мнѣ сказывала что вы посадя на колени къ себѣ ее цѣловали, а болѣ я ни чево отъ ее не слыхала. Въ тотъ часъ появилась во мнѣ смѣлость, мнѣ кажется госпожа Жервисъ говорила я, уже довольно тово было чевобъ я должна была боятся, когда господинъ вступаетъ въ такіе поступки съ самой бѣдной служанкой, и что изъ тово послѣдовать можетъ какъ вы уже Государь мой весьма ясно намѣреніи свои сказали говоря мнѣ о Лукреціиномъ концѣ несчастливомъ, вы больше сказали нежели бы должно господину съ своею рабою, или бы хотя и съ своей равной, я не могу тово терпѣть, и въ тотъ самой часъ покатились слезы изъ глазъ моихъ ручьями, и тяжкія вздохи пересѣкли рѣчь мою.
Госпожа Жервисъ стала извинять меня и просила чтобъ онъ зжалился надъ бѣдной дѣвкой которая такъ много любитъ свою славу.
Я ее въ томъ похваляю, онъ отвѣчалъ ей, а что она пригожа, то и въ глаза говорю ей, и чаю быть покорной надѣясь что нестанетъ уничтожая презирать мою благосклонность, я не навижу желаніе къ чему ни будь ее принуждать силой, и самъ себя знаю что мнѣ пристойно; признаюсь, что я себя много унизилъ здѣлая знакомство съ такой дѣвкой какъ она, думаю что ей въ томъ не можетъ быть нещастія, и что она сама меня на то поощряла, для тово и играть съ нею сталъ не къ стати, нынѣ шутки мои далѣе простиратся не будутъ. Какая подлость любезная Мать отъ умнова человока! вы видите какъ умъ бываетъ въ смятеніи, ежели онъ худые намѣрени защищать принужденъ и свои продерзости обращать въ правость, я почитаю что непорочность много предпочтенна быть должна уму, и самой премудрости, въ дѣлахъ заблуждшихъ.
По томъ я ему сказала, вамъ вольно Государь мой всѣ ваши поступки называть шуткой и игрою, но только такимъ манеромъ играть господину съ своей служанкой весьма не пристойно, зная, безъ мѣрное разстояніе между собою и ею. Слышитель госпожа Жервисъ бездѣлницы сей глупость всегда та она со мной такъ разговариваетъ, и тѣмъ принуждаетъ меня съ собой поступать сурово.
Памела, говорила мнѣ госпожа Жервисъ, будь вѣжлива предъ господиномъ, и не забывай почтенія, которымъ ты должна ему, ты видишь, что онъ изволитъ издѣватся. Ахъ госпожа Жервисъ! я ей отвѣчала, не сообщайся къ нему бранить меня, очень трудно сохранять почтеніе противъ самова знатнова мущины, когда онъ самъ себя забудетъ противъ своей служанки. Вотъ еще ето въ прибавокъ говорилъ онъ, я думаю что вы никогда не слыхали такого отъ нее сумовбродства.
Государь мой, добродѣтельная Жервисъ сказала, сжался и прости ее бѣдную. въ разсужденіи ее робячества, добродѣтель ей всево миляе, и я осмѣлюсь въ томъ поручится,что она никогда невѣжлива предъ вами не будетъ, ежели вы оставите стращать ее и беспокоить, довольно вамъ видно уже было, какъ много страхъ пронзилъ ее сердце, она тѣмъ не виновата, хотя вы и ни какова ей зла приключить не хотѣли, но одинъ ужасъ уморить ее можетъ. Съ великимъ трудомъ я насилу могла ее привести въ память. Какая притворщица, сказалъ онъ! всѣ уже женскія лукавства знаетъ, они видно съ нею родились. Я вамъ объ ней сказывалъ, только вы ее узнать не хотите; но не то принудило меня передъ себя призвать васъ съ нею, вижу и не имѣю причины боятся, что моя слава можетъ отъ глупости и вранья сей дѣвки претерпѣть много, она вамъ уже о всемъ сказала, и можетъ быть болѣе не правды, а чаю что также къ Отцу своему и Матери писала: ибо не льщу о томъ сумнѣватся по тому, что она каждой часъ сидя пишетъ, такъ же статся и то можетъ, что многимъ другимъ писала, представляя себя вездѣ какъ утренняя заря безъ тучи, и отъ меня за всѣ милости и благодѣянія, какъ отъ дьявола убѣгаетъ. Я тогда сама себѣ подумала, куда какъ мущины не разсудливы и не одумавшись часто сами себя признаваютъ чему достойны. Не могу я, продолжалъ онъ всево тово терпѣть, я хочу возвратить ее въ ту же бѣдность, изъ которой она извлечена была Бога ради, но чтобъ она боялась вышедъ изъ дому про меня болтать, ругаясь мною.
Сіе намѣреніе обрадовало духъ мой, и я вдругъ бросилась къ ногамъ ево, буди благословенъ Государь мой, говоря ему за тѣ добрые и полезные мнѣ намѣренія, нынѣ я буду щастлива, позвольте мнѣ благодарить вамъ за всѣ ваши ко мнѣ милости, и покойной матери вашей, отъ которой я много нужнова и полезнаго научилась, я нынѣ за буду всѣ ваши обиды и вездѣ имя ваше упоминать буду съ истинною благодарностію и почтеніемъ. Богъ всемогущій благословитъ васъ во вѣки.
По томъ вставъ, обьята будучи другимъ чувствомъ нежели какъ къ нему, вышла, а вышедъ начела писать къ вамъ, что все щастливо окончалось.
Теперь любезныя родители скоро ожидайте бѣдную вашу Дочь, возвращену къ вамъ съ сердцемъ наполненнымъ радостію и почтеніемъ, вѣрте что я съ вами буду щастлива, такъ какъ бы гдѣ нибудь мнѣ было быть возможно, спать буду въ чердакѣ, какъ и прежде. Прикажите мою маленькую постѣлю приготовить, у меня есть не много денегъ, можно будетъ купить платье пристойное моему состоянію, а не такое, что я здѣсь носила. Просить буду Мумфорду, что бы она мнѣ находила что шить, не бойтесь, чтобы я васъ утруждала ежели только дастъ Богъ здоровье, надѣюсь что онъ меня для васъ не оставитъ, видя что вы во всѣхъ случаяхъ правду и добродѣтель любите, да и люди всѣ васъ за то похваляютъ, я надѣюсь что господинъ мой позволитъ госпожѣ Жервисъ какой нибудь мнѣ дать видъ, что бы люди не думали что я за какое нибудь худое дѣло отъ нево выгнана изъ дому.
И такъ любезныя родители, ежели можете для меня быть благосклонны, такъ какъ на себя имѣйте надежду, я прошу Бога, и просить буду о моемъ господинѣ, и госпожѣ Жервисъ. Добра ночь, уже позно, скоро меня спать кликнутъ.
Можетъ быть, я не буду нынѣшнюю недѣлю для тово, что надобно все бѣлье собрать, и отъ дать съ рукъ на руки другой, и все что у меня такъ какъ у спалницы прежде было на рукахъ, отъ пишите ко мнѣ ежели возможно, будете ли вы мнѣ ради, и пришлите съ Иваномъ, онъ ѣдучи назадъ къ вамъ заѣдетъ, а при томъ не сказывайте ему, что я отъ хожу изъ дому всѣ скажутъ что я не молчалива.
Моя дарагая Дочь.
Добро пожаловать, добро пожаловать, тысячу разъ скажу добро пожаловать для тово, что ты къ намъ въ своей непорочности щастлива возвращаешся, ты при старости нашей будешь помога и утѣшеніе, ни кто не можетъ тебѣ дашь то, что мы желаемъ, однако не сумнѣвайся въ томъ, что не пріятна намъ жизнь будетъ съ тобою, я надѣюсь что мы часъ отъ часу будемъ помалу наживатся, я прилѣжно работать, мать прясть, а ты шить; а все въ одинъ домъ что нибудь да прибудетъ, только та бѣда, что Мать твоя худо видитъ, я слава Богу крѣпокъ и силенъ, и всегда такъ могу работать какъ и прежде.
О дорогая Дочь! Я думаю твоя добродѣтель укрѣпитъ мою силу, и придастъ мнѣ здравія, всѣ ты искушеніи и гоненіи свои сокрушила Божіимъ благословеніемъ. Постой, я вспомнилъ о четырехъ Гинеяхъ, мнѣ кажется что должно тебѣ отдать ихъ твоему господину? Только я ихъ почалъ, увы! осталось ихъ только три, однакожъ какъ нибудь исправлюсь, одну часть возьму на щотъ своего жалованья, другую у госпожи Мумфортъ займу, я отдамъ какъ за ѣдетъ Иванъ, что бы тебѣ взявъ ихъ отдать было можно.
Хотѣлъ бы я знать, когда ты къ намъ будешь. Мнѣ кажется, Иванъ доброй дѣтина, можнобъ ему тебя проводить, ежели господинъ не запретитъ.
Когда бы знали въ которой день поѣдешь, Мать бы твоя пошла пять миль тебѣ навстрѣчу, а ябъ десять, или сколько день позволитъ, надѣюсь на день меня отъ пустятъ, мы тебя у видя обрадуемся болѣе нежели въ тотъ день когда ты родилася, или такъ сказать, съ такою радостію тебя примемъ какой во вѣсь вѣкъ нашъ не бывало.
И такъ Боже благослови тебя до счастливаго свиданія, мать тоже подтверждаетъ и остались.
Мои дарагіе Родители.
Много благодарствую за показанную вашу ко мнѣ въ послѣднемъ письмѣ милость, стараюсь какъ можно скорѣе окончать дѣла, чтобъ возвратится къ прежней моей долѣ, все премѣнилось отъ того время, какъ господинъ мой меня отпустилъ, я найду васъ съ добродѣтелью и моей непорочностію, какое то будетъ веселье! много несравненно съ тѣмъ, котороебъ я имѣла ежелибъ во грѣхъ къ вамъ появилась. Время мое писать скоро пройдетъ, поспѣшаю для тово о всемъ къ вамъ на писать, что послѣ письма моево было со мною.
Дивилась я, что госпожа Жервисъ не призвала меня ужинать, и боялась, что она не сердиталь, не терпѣливо ждала ее въ спальню, когда она вошла, то мнѣ нѣсколько сердитою показалась. О моя дорогая госпожа Жервисъ я ей говорила, какъ я рада что вы возвратились, и не думаю, чтобъ вы на меня были сердиты. Она сказала что много сожалѣетъ о томъ, что такъ далеко простиралась причина моихъ разговоровъ, о чемъ она и послѣ меня принуждена была съ господиномъ нашимъ говорить много, и сказывала, что онъ сжалился какъ я вонъ вышла, слыша слова мои и прозьбу на колѣняхъ къ вамъ возвратится, также и желаніе всякова добра ево оставляя. Говорилъ, что онъ обо мнѣ разсудить не умѣетъ, и что я ему весьма странна кажусь. Ушлаль она? Я, было еще хотѣлъ ей сказать нѣчто, только она такъ странно говорила, что я не могъ пришедъ во удивленіе удержать ее. Госпожа Жервисъ спросила, не прикажетъ ли онъ вернуть меня; кликни отвѣчалъ, а потомъ, не замай пусть идетъ, для нее то и для меня лутче что бы она вышла изъ дому, я уже съ нею простился, и не знаю кто ее научилъ говорить такъ? Въ жизни моей еще не видывалъ такой упорной дѣвки. При томъ госпожа Жервисъ мнѣ сказала, что ей запрещено все мнѣ расказывать, увѣряя меня, что онъ болѣе искушать меня не будетъ, и для тово разсуждаетъ, можно еще жить у нево въ домѣ, ежели я только о томъ просить буду, однако подлинно позволитъ ли онъ она и сама не знаетъ чтобъ я осталась. Госпожа Жервисъ я ей отвѣчала, изрядные вѣдомости, ни чево не желаю такъ много какъ въ мою прежную нищету возвратится, тамъ я не буду столько печали имѣть и страха какъ здѣсь по смерти уже госпожи нашей имѣла.
Госпожа Жервисъ, сія дражайшая пріятельница заплакала! изрядно свѣтъ мой Памела она говорила, не думаю чтобъ я тебѣ столь мало оказала дружбы, что ты съ великою радостію меня оставляешь, я не имѣла дѣтѣй, которые бъ мнѣ тебя миляе были, будь въ томъ уверена безъ сумнѣнія.
Я залилась слезами, видя коль дружба ее справедлива, и самая правда, что я многіе видѣла уже той знаки, что мнѣ дѣлать моя дарагая госпожа Жервисъ? послѣ родителей моихъ васъ перьвую люблю и почитаю больше всѣхъ на свѣтѣ, большая моя печаль выходя изъ вашева дому та, что съ вами разлучуся; а ежели остатся, знаю что гибѣль моя не избѣжна послѣ бывшихъ нападковъ и угроженій, въ послѣднемъ ево продерскомъ предпріятіи онъ уподоблялся злому хищнику безъ страху говорилъ ругаясь, что мы хорошую дадимъ матерію писать скаску. Могуль я жить здѣсь безопасно, уже два раза онъ забывалъ честь, не должноль мнѣ отъ третьяго нападку укрыватся, боясь, чтобъ онъ лутчихъ мѣръ не вздумалъ, что бѣдная дѣвка не станетъ такъ много противлятся своему господину; а ежели я сама останусь, не подамъ ли тѣмъ ему причину, въ бесчестныхъ ево намѢѣреніяхъ принять поползновеніе, и нѣсколько тѣмъ находить въ продерзскихъ дѣлахъ своихъ оправданія. Мнѣ кажется когда къ дѣвкѣ станетъ приступать мущина, а она не убѢѣгаетъ тѣхъ случаевъ которые въ ее суть волѣ, стало тѣмъ болѣ ево поощрять и возбуждать къ смѣлости, которую весьма въ узскихъ предѣлахъ можно держать принудить, и симъ только показывать ему, что она прощаетъ то, что простить не можно, и заставляетъ бесчестные дѣла дѣлать.
Она обнявъ меня говорила, я удивляюсь любезная Памела гдѣ ты такое знаніе и правильное разсужденіе взяла, въ нѣжныхъ твоихъ лѣтахъ ты истинное диво, я тебя всегда любила и любить буду; скажи подлинноль ты вознамѣрилась насъ оставить? Подлинно я ей отвѣчала, видя грозящее мнѣ нещастіе ясно, что иное дѣлать? Съ перьва скончаю все по должности моей, и надѣюсь, что вы мнѣ какой нибудь видъ пожаловать изволите, что я не за худые дѣла изъ дому отпускаюсь. Съ радостію она сказала, я тебѣ дамъ такой видъ, какова ни какая дѣвушка въ твои лѣта не имѣла. А я васъ увѣряю говорила ей, что буду любить васъ послѣ родителей моихъ такъ какъ лутчева друга въ свѣтѣ, что бы со мной ни здѣлалось и гдѣбъ я не была.
Потомъ легли мы съ нею спать, я въ несказанной радости почти не могла ни на часъ заснуть, поутру встала весело къ моей работѣ: господинъ мой думаю на меня великое имѣетъ сердце, по тому что раза три или четыре, прошолъ мимо меня и не промолвилъ ни единаго слова, въ вечеру увидѣвъ меня въ Алѣе сказалъ, чего я ни когда отъ нево не ожидала, ета дѣвка всегда мнѣ на дорогѣ встречается; я сколько возможно ближе прислонясь къ стѣнѣ ему отвѣчала, Алѣя такъ широка, что двѣ кареты разъѣдутся, я надѣюсь Государь мой, что не долго буду вамъ на дорогѣ встрѣчатся, чортъ тебя возми, онъ отвѣчалъ свирѣпо сіи слова: бездѣлница, ты принуждаешь меня потерять терпѣніе.
Я затряслася слыша слова ево, и примѣтя что онъ былъ очень печаленъ, однако зная что скоро поѣду, не много о томъ размышляла, видя что когда мущина намѣренье злое имѣетъ, не надобно дивится худымъ словамъ ево.
Иванъ имѣетъ нынѣ случай итти въ вашу деревню, я еще пишу къ вамъ и посылаю два письма съ нимъ. Не знаю когда и какимъ манеромъ я поѣду, для тово что госпожа Жервисъ когда показала господину нашему камзолъ которой я шью, тогда онъ сказалъ: очень изрядно, не лутчель чтобъ она здѣсь осталась до тѣхъ поръ пока камзолъ вышьетъ.
При томъ я думаю какіе нибудь тайные разговоры между ими были, хотя она мнѣ объ ономъ и ни чево не сказывала, однакожъ постарому ко мнѣ добра, и я ни какова подозрѣнія на нее не имѣю. Да к весьма бъ то неправильно было, хотя и не обходимо ей должно мстить ему, но чтобъ и не огорчить исполняя всѣ ево правильные повеленія, чтожъ до порочныхъ касается, я знаю что она не за хочетъ ихъ исполнять, имѣя въ себѣ великую добродѣтель и ко мнѣ дружбу. Я поѣду, а она останется, и для тово ей не надобно раздражать своево господина.
Она и еще мнѣ говорила, что бы я просила позволенія въ домѣ остатся, и не быть не учтивой. Что я здѣлала говорю ей госпожа Жервисъ? грубая, повѣса, дура, онъ меня называетъ, и я оное сносить принуждена, подумайте сами, я бы себя никогда не забыла, ежели бы онъ прежде самъ себя не забылъ до самой благопристойности, скажите сами дарагая госпожа Жервисъ? послѣ сего можно ли мнѣ здѣсь жить безъ страха, а потомубъ и желала я узнать что бы вы думали, и здѣлали, ежелибъ были въ моемъ мѣстѣ?
Моя любезная Памела, она поцѣловавъ меня отвѣчала, я не знаю, чтобъ я здѣлала а думаю, что тоже что дѣлаешь ты, только еще я никово на свѣтѣ не знала, ктобъ подобное сему дѣлалъ. Господинъ нашъ человѣкъ изрядной, богатъ, уменъ и честенъ, знаю, что полдюжины есть дѣвицъ, которые по немъ сгараютъ, и за щастіебъ почли, ежелибъ онъ къ нимъ пріютился. Надѣюсь что онъ тебя Памела очень любитъ, хотя ты ево и служанка но лутче всѣхъ дѣвицъ на свѣтѣ, хотя и старается преодолѣть страсть свою, въ разсужденіи что ты подла передъ нимъ, но думаю ему въ томъ не удастся, и для тово онъ печаленъ со всею ево гордостію, думаю что и причина та, для чево онъ тебя отпускаетъ и говорилъ съ тобою сурово, повстрѣчаясь въ саду.
Позволь мнѣ госпожа Жервисъ, я ей говорила, здѣлать вамъ одинъ вопросъ? Ежели онъ могъ унизить себя любить такую дѣвку какъ я, такъ то и не дивно, (хотя я о такихъ знатныхъ людяхъ и читала, которые съ бѣдными дѣвками любились,) какіе въ томъ ево желаніи? Можетъ быть онъ думаетъ меня найти такъ слабу, что за хочу быть ево любовницой, хотя то и не бесчеститъ мущину но разоряетъ славу доброй дѣвки: такъ уже повелось на свѣтѣ. Ежелибъ я хотя мало отъ добродѣтели отлучилась, онъ бы всячески сталъ старатся во все погубить меня, или бы видя мое упорство самъ перемѣнился. Я также слыхала, что и злые устаютъ въ злостѣ, и ищутъ исправленія въ своихъ распутствахъ. Тогда надобно будетъ бѣдную Памелу изъ дому выгнать, и отдать ее на ругательство всему свѣту, да и всѣ правильно презирать ее должны. Тотъ, кто не сохранитъ добродѣтель, достоинъ быть поруганъ.
При томъ же позвольте мнѣ сказать, что хотя бы я и совершенно увѣрена была, что онъ непремѣнно ко мнѣ будетъ ласковъ, и ни когда продолжать милостей своихъ не оставитъ; то я льщусь, что и всегда во мнѣ столько страха Божія будѣтъ чтобъ презирать ево искушеній, и тѣмъ противлятся, хотя бы онъ Принцъ былъ: поносныхъ дѣлъ никогда я не навижу, а люблю добродѣтель, и она мнѣ всево дороже, да и любезные мои родители то всегда мнѣ твердили, то потому и не достойна была бы я назватся Дочерью ихъ, ежели бы за хотѣла потерять добрую славу богатства ради, и ево благодѣяніи, и былабъ я всѣхъ хуже въ свѣтѣ молодыхъ дѣвокъ. И для того съ радостію возвращаюсь къ прежней нищетѣ моей, и ставлю, что въ бѣдности безчестія нѣту, хотя и въ трепицахъ буду одѣта, и питаться водою и хлѣбомъ, все лутче нежели какъ здѣсь жить въ страхѣ, или быть любовницей самова знатнова человѣка.
Госпожа Жервисъ поднявъ руки къ Небу и въ слезахъ плавая сказала! Богъ благослови тебя любезная Памела, ты великое услажденіе въ горести моей, и какъ могу я подумать съ тобой разлучится?
Изрядно, я ей отвѣчала дозволите мн еще спросить васъ? Вы съ нимъ имѣли разговоры, которые можетъ быть онъ запретилъ вамъ мнѣ пересказать, но на примѣръ, ежели я буду просить позволенія у нево здѣсь остатся, думаетель вы, что отъ раскаяся, и о дѣлахъ своихъ сожалѣть о будетъ и ихъ устыдится, я бы думала, что все то ему должно, зная ево высокой родъ и мою подлость, отъ коей я ни чево въ свѣтѣ кромѣ добродѣтели не имѣю; и такъ по совѣсти, скажите мнѣ безъ пристрастно. Правильно ли сіе я думаю, прося чтобъ онъ меня оставилъ съ покоемъ, и далъ жить безопасно.
Увы; любезное дитя, она отвѣчала, не дѣлай мнѣ такихъ вопросовъ, которые меня смущаютъ, я довольно знаю, что онъ о дѣлахъ своихъ сожалѣетъ, онъ тужилъ и о первыхъ своихъ поступкахъ, а о послѣднихъ и очень. Хорошо я ей говорила, я надѣюсь, что будетъ тоже въ третій и въ четвертой разъ, пока конечно погубитъ вашу бѣдную Памелу; тогда болѣ причины будетъ ему сожалѣть.
Послушай свѣтъ мой Памела, она отвѣчала, я ни за какія сокровища на свѣтѣ не хочу помогать твоей погибели вѣчной, все что я могу сказать тебѣ, только то, что онъ до сихъ поръ тебѣ ни чево худова не здѣлалъ, нѣчему дивится, что онъ тебя любитъ, хотя ты очень предъ нимъ и подла, однакожъ такъ пригожа, что я равной тебѣ не видывала, и не думаю, что бы онъ когда нибудь тебѣ захотѣлъ насиліе чинить.
Вы сказали, я ей говорила, что онъ о прежнихъ ево въ саду поступкахъ каялся, долго ли то раскаяніе было До тѣхъ поръ только, пока онъ нашелъ меня одну, тогда и хуже еще началъ, да и съ нова сожалѣть сталъ. Ежели такъ какъ вы говорите онъ меня любитъ, и не можетъ себя преодолѣть, то еще и меньше захочетъ противлятся своимъ намѣреніемъ злобнымъ, какъ скоро ему позволитъ случай. Я читывала, что многіе мущины въ дѣлахъ своихъ устыжались и каялись послѣ, нежели что порочное удавалося здѣлать, весьма были ради. Къ томужъ госпожа Жервисъ, ежелибъ онъ не имѣлъ намѣренія погубить меня? Которое давно уже видно, то не сталъ бы удерживать въ своемъ домѣ, и объявлять любви своей; но я льщу себя никогда не впасть въ ево подлоги, что бы онъ мнѣ ни обѣщалъ. Надѣюсь, что Богъ меня всегда утверждать въ моихъ желаніяхъ будетъ, во только всегда будетъ у людей на меня подозрѣніе, и ни кто не повѣритъ, что я надежна на свои силы противлятся богатому и достойному дворянину, такому, какъ господинъ нашъ. По тому всякой и будетъ имѣть право ругать меня, да и то не хорошо, что я какъ бы нарочно ищу оправдатся предъ тѣми, которые составляютъ покой души моей и тѣла, то есть противу Бога и моихъ родителей. И такъ госпожа Жервисъ подумайте сами, можноль мнѣ просить, что бы позволилъ остатся мнѣ здѣсь въ домѣ, отъ которова моя должность есть убѣгать?
Изрядно, она отвѣчала, когда кажется онъ самъ желаетъ, чтобы ты вышла изъ ево дому, то я надѣюсь, что для тово только, чтобъ не дойтить до своего бесчестія равнаго съ твоимъ. Нѣтъ, нѣтъ госпожа Жервисъ, я ей сказала, я сама о томъ думала, желая имѣть объ немъ хорошее мнѣніе какъ бы и должно, но нахожу тому противное ежели бы онъ точно то намѣреніи имѣлъ, онъ бы меня отпустилъ къ Милади Даверсъ, и не мѣшалъ бы мнѣ у нее быть счастливой, а не такъ, что бы возвратить какъ онъ сказалъ въ прежнюю нищету мою, изъ которой меня извлекла милость покойной ево матери, но онъ думалъ тѣмъ испужать меня, или наказать за несклонность къ ево порочнымъ требованіямъ: сіе довольно кажется, что мнѣ отъ нево милости ожидать не должно, ежели я онымъ не полагаю достойную цѣну.
Госпожа Жервисъ молчала, а я продолжала рѣчь свою тѣмъ уже окончавъ, что мнѣ должно изъ дому вытти, но все мое затрудненіе состоитъ въ томъ какъ мнѣ съ вами разставатся, также и со всѣми въ вашемъ домъ, по тому, что я всѣми была довольна, и ни какой противности ни отъ ково не видала, вы и они отъ время до время стоить будете всечастыхъ моихъ вздоховъ, а иногда и слезъ горчайшихъ. И въ тотчасъ я стала горько плакать, весьма то пріятно, что служа въ такомъ домѣ, гдѣ людей очень много, видеть отъ всѣхъ ласковость и почтеніе; я могу побожится, что всѣ меня любили.
Мнѣ должно сказать прежде какъ господинъ Логманъ вашъ дворецкой, ко мнѣ учтивъ, и безмѣрно ласковъ, и очень бы я думаю желалъ для меня быть нѣсколько по моложе, чтобы на мнѣ женится, и здѣлать наслѣдницой всево своево богатства; вы знаете, что ево вcѣ очень богатымъ быть славятъ.
Я тѣмъ не тщеславлюсь, но благодарю Бога и васъ любезные родители, что ево святою милостію и вашимъ мудрымъ наученіемъ, провождаю жизнь свою такимъ манеромъ что всѣ любятъ, одна, кухарка наша которая временемъ бываетъ сурова, сказала при мнѣ, Памела наша такъ себя ведетъ какъ дворянка, то то, что дѣлаетъ хорошее лице на свѣтѣ, хочу знать, что съ нею будетъ послѣ. Она будучи въ кухнѣ не знаю чѣмъ была разсержена, и такъ мнѣ сказала, я тотчасъ услышавъ сіе вонъ вышла, и всегда очень рѣдко хаживала въ кухню, а идучи нѣкогда мимо, услышала, что нашъ казначей говорилъ ей, что за диковинка жена, что ни одинъ человѣкъ отъ тебя безъ зависти хвалы не имѣетъ, что тебѣ здѣлала Памела? Я знаю, что она ни ково не обидитъ. Что я ей здѣлала? Дуракъ ты, она отвѣчала, развѣ только за то вступаешся, что она пригожа, по томъ стали и больше бранится: и слышавъ сіе только сожалѣла, не иного по томъ размышляя о ихъ ссорѣ, а васъ прошу любезные родители на меня не погнѣватся, что и въ письмо сіе вмѣшала враки, и простите
Вашей покорнѣйшей Дочерѣ.
Я и забыла сказать вамъ, что мнѣ здѣсь жить надобно пока дошью камзолъ, никогда я такъ прилѣжно не трудилась, встаю рано, ложусь позно, и съ великою радостію окончать поспѣшаю, и нетерпеливо желаю увидѣтся съ вами.
Любезные мои Родители.
Я къ вамъ не такъ скоро успѣла послать мои послѣдніе письма, какъ надѣялась, для тово, что Иванъ мой не знаю умышлено или нѣтъ посланъ былъ къ Милади Даверсъ вмѣсто Исака, которой всегда къ ней ѣзжалъ; я не смѣла Исаку отдать мои къ вамъ письма, опасаясь много такъ ему повѣрить, хотя и онъ передо мною также учтивъ и услужливъ, а принуждена была ждать, пока Иванъ возвратится.
Можетъ быть мнѣ долго не будетъ случая писать къ вамъ, а знаю, что вы храните мои письма и въ свободные часы ихъ читаете, (такъ мнѣ сказывалъ Иванъ,) что вы по своей милости все то любите, что отъ меня къ вамъ ни пришлется, къ томужъ и мнѣ иногда будетъ мило, прочитать ихъ, къ вамъ возвратяся, напоминая какой я опасности подвержена была, и какъ Богъ человѣколюбивый своею милостію меня той избавилъ, и увидѣвъ то наиболѣе могу укрѣплятся въ томъ моемъ намѣреніи и хранить свою добродѣтель, чтобъ худые мои дѣла не на носили мнѣ разскаянія, и не заставляли бы послѣ проклинать самое себя осуждая, для всево тово непрестанно и буду писать къ вамъ, сколько мнѣ позволитъ время, о всѣхъ мнѣ приключеніяхъ и посылать вамъ при оказіи вѣрной, хотя иное и не такъ порядочно будетъ на писано, какъ есть моя должность, но надѣюсь, что вы не примите за не достатокъ моево къ вамъ почтенія.
Я къ вамъ уже описывала мои разговоры съ госпожею Жервисъ о томъ, что надобноль мнѣ здѣсь остатся, или исполнить предъ принятое мое намѣреніе, и нѣсколько размышляя положила, что бы возвратится къ вамъ любезные мои родители, и жить вообщей нищетѣ съ вами. Я ни чево не имѣю надѣтъ, чтобъ состоянію моему было прилично, то то будетъ смѣшно, ежели Дочь ваша къ вамъ возвратится въ штофномъ платьѣ, и кружевные на головъ уборы, въ Галанской рубашкѣ, башмаки съ позументомъ и тканые чулки, которые прежде покойная госпожа наша сама носила. И въ то время все то было бы хуже лоскутьевъ крашенинныхъ, для тово, что бы всѣ стали смѣятся говоря; посмотрите и въ бѣдныхъ есть такое же тщеславіе, какъ и въ богатыхъ, дочь Андревсова какъ ни наряжена, но выгнана изъ дому къ Отцу своему и Матери, куда какъ пристало ей сіе платье живучи въ лачушкѣ; вотъ какими глазами на меня смотрѣть будутъ. Я разсуждала когда я изношу хорошее платье, то вить начнужъ носить убогую одежду, будучи къ тому принуждена; то что будетъ зачудо въ такомъ нарядѣ, надѣвъ штофной старой карсетъ, или шлафорокъ съ юпкою шерстеною, какой ета будетъ смѣшной видъ. И для тово вздумала лутче съ начала приличную себѣ надѣть одѣжду, и въ ней къ вамъ возвратится. И хотя то мое убогое платье не сравненно будетъ съ тѣмъ, которое я ношу нынѣ, однако и сіе годится мнѣ наряжатся въ праздникъ, а ежели Богъ благословитъ труды мои и работу, можетъ быть и всегда буду такъ одѣта.
Тихонько, что бы люди не видали, у приворотника нашева Николы у жены и у дочери ево, купила я суровую рѣдинку, которую они сами пряли, и изъ нее сшила кафтанецъ и двѣ юпки, а на обшлага положила изряднова малиноваго полотна, которова у меня былъ остатокъ.
Камлотовая юпка у меня была прежде, купила еще двѣ байковые исподницы, [хотя у меня были и щегольскіе] однако и въ нихъ будетъ тепло, когда войду съ сосѣдками загонятъ коровъ съ поля по старой своей привычкѣ, заранѣе вразумляюсь быть сосѣдамъ своимъ услужной, что бы всѣ люди у насъ въ деревнѣ такъ ласковы ко мнѣ были, какъ и здѣсь.
Полотна купила Шотлянскова, и сшила себѣ двѣ рубашки, шила ихъ днемъ и ночью такъ, чтобъ люди не видали, и въ остатокъ его еще есть не мало, будетъ и вамъ по двѣ рубашки, я ихъ сошью какъ къ вамъ приѣду, и буду просить отъ сердца принять перьвой мой подарокъ.
У торговца я купила двѣ шапки круглыхъ, и соломенную шляпу, двѣ пары синихъ шерстеныхъ чулокъ, хотя и тольсты, однако я васъ увѣряю, что ко мнѣ пристанутъ, по тому, что на нихъ бѣлые стрѣлки, еще купила два куска лентъ черныхъ застегивать рукава, и носить на шеѣ: и все то собравъ два дни смотря любовалась. Надобно сказать вамъ, что хотя я и ночую съ госпожею Жервисъ, но у меня коморка есть особливая, гдѣ лежатъ мои пожитки, и ни кто туда не ходитъ. Вы подумаете, что мнѣ надлежало весьма много копить деньги, что бы вдругъ на купить столько товаровъ, но тому дивится не возможно, по тому, что покойная госпожа моя меня всегда награждала.
Я болѣе потому была принуждена то здѣлать: ибо думала, что буду выслана изъ дому за неисполненіе порочнова приказанія моего господина, вознамѣрясь ни на какія подарки склонностію неотвѣтствовать, разсудила всѣ оныя ему возвратить, когда поѣду, да и для чево то брать чево я не заслужила.
Прошу васъ не безпокоится о четырехъ Гинеяхъ, и ни чево не занимать ихъ допольнить, я къ вамъ писала, что они мнѣ даны вмѣстѣ съ серебреными деньгами, такъ какъ правильное наслѣдіе, послѣ покойной госпожи нашей, по тому, что они были въ карманѣ у нее, когда она умерла. А какъ я не имѣя другова награжденія, то и думаю, что довольно заслужила тѣ деньги въ четырнатцать мѣсяцовъ послѣ ее смерти; во время же жизни я имѣла великую заплату: ибо милостивая моя госпожа много меня научила, а сверьхъ того очень не рѣдко дарила. Ежели бы она была жива, то ни чево бы тово что нынѣ есть, не бывало, но благодарю Бога, что онъ не допустилъ далѣе до зла, и надѣюсь, что все будешъ уже нынѣ къ лутчему обращатся.
И такъ приготовя себѣ новые наряды, и ожидаю щастливаго часа въ томъ уборѣ стать предъ вами, и имѣть духъ покойной остаюсь.
Мои любезныя Родители!
Я принуждена была скоро перестать писать къ вамъ послѣднѣе мое письмо, боюсь, чтобъ не зашолъ господинъ нашъ: ибо услышала стукъ, однако то была госпожа Жервисъ, которая вошедъ мнѣ сказала. Я не могу терпѣть Памела, что ты одна всегда. А я ей отвѣчала, что ни чево такъ не боюсь, какъ многолюдной бѣсѣды, у меня и въ сей часъ замирало сердце, думая, что господинъ нашъ идетъ, но радуюсь, что вмѣсто ево увидѣла мою дорогую госпожу Жервисъ.
У насъ были долго съ нимъ, она говорила о тебѣ разговоры, сожалѣю, я ей говорила, что онъ меня признаетъ такъ много нужну, что часто говоритъ обо мнѣ. О не хочу тебѣ она отвѣчала всево сказывать, однако вы ему больше нужны, нежели вы думаете. Или больше нежели я желаю я ей отвѣчала, и съ тово больше ни чево не послѣдуетъ, какъ я буду послѣ не нужна сама себѣ, и ни кому на свѣтѣ.
Ты имѣешь ума больше она говорила, какъ всѣ тѣ дѣвицы, которыхъ я знала, отъ куда тебѣ такая премудрость далася. [Развѣ они дуры, я въ себѣ помышляла, что имѣя случая, достатокъ украшать умъ свой меня не умнѣе;] но мы оставимъ его, отвѣчала я госпожѣ Жервисъ, а скажу только то, что онъ желаніемъ своимъ подъ вергнуть не можетъ такую дѣвку, какъ я, хотя и умножается ево тщеславіе, но по самолюбію сносить сіе трудно.
Что нибудь да есть, она отвѣчала, но то правда Памела, что онъ очень на тебя сердитъ, бранитъ себя за то, что къ тебѣ такъ добръ былъ, съ начала говорилъ ласковъ былъ для прозбы покойной своей матери, а по томъ уже и для самой тебя, продолжалъ бы любовь и милость, ежелибъ ты не была сама себѣ непріятельница.
Нынѣ немогу я ей отвѣчала такъ почитать васъ, какъ прежде, видя, что вы стараетесь меня удержать здѣсь, зная какой опасности я подвержена всечасно, Нѣтъ, она говорила, онъ самъ хочетъ что бы вы ѣхали прочь, разсуждая, что ево слава умалится, держа тебя у себя въ домѣ, но любезная Памела! не спрашивай меня о томъ болѣе, я конечно знаю что онъ желаетъ найти хоть одну знатную дѣвицу, которая бы на тебя была похожа, то тотъ часъ бы на ней женился.
Услыша сіе закраснѣлась я какъ огонь, и говорила, ежели бы я была и незнатная дѣвица, да онъ такъ дерзко со мною два раза поступилъ, не знаю пошлали бы я за нево. Дѣвица, которая терпѣливо сноситъ такіе нахальствы, не достойна мнѣ кажется быть женою честнова дворянина, и тотъ, которой такъ дерзокъ достоинъ называтся дворениномъ.
Ахъ Памела! ты теперь далече простираешь твою щекотливость! Я ей смиренно на то сказала, нѣчева инова мнѣ госпожа Жервисъ дѣлать, я теперь очень много боюся; вся моя прозба въ томъ состоитъ къ вамъ наиболѣе, что бы не поминать ни чево такова господину нашему. Зная ево желаніи ожидать великой бѣды мнѣ надлежитъ, для того и иду раздѣлить бѣдное и убогое состояніе съ моими родителями, и жить въ непорочности съ покоемъ.
Она нѣсколько тѣмъ была не довольна что я на ея защищеніе ни какой надежды не имѣю, и въ томъ окончались наши разговоры.
Надѣюсь, что несчастной для меня камзолъ въ два дни вышью, послѣ тово мнѣ останется только нѣсколько бѣлья отдать, по томъ увѣдомлю васъ, какъ я къ вамъ поѣду, великіе дожди теперь причиною, что пѣшкомъ итти очень худо. Можетъ будетъ мнѣ мѣсто у торговщика Николы; онъ меня довезетъ за десеть миль отъ сюда, верхомъ я ѣздить не могу, къ томужъ и не прилично чтобы меня кто провожалъ, послѣ надѣюсь писать къ вамъ болѣе и остаюсь.
Всѣ наши служители думаютъ, что я скоро поѣду, госпожа Жервисъ всѣмъ имъ сказала, что вы состарѣлись, и безъ меня жить не можете, и для тово меня отпускаютъ, однако кажется они не очень тому вѣрятъ, а узнали все такимъ манеромъ: когда я шла по Алѣе въ большой залъ мимо нашева господина, казначей слышалъ, что онъ спросилъ, кто тамъ? Памела я ему отвѣчала, умилосердись говорилъ онъ, долголи тебѣ жить здѣсь? Покудова камзолъ до шью? Государь мой я ему отвѣчала, онъ уже почти вышитъ. Мнѣ кажется онъ сурово сказалъ, давно уже вышить можно. Повѣрите государь мой я ему отвѣчала, что всякой день съ утра и до вечера за нимъ сижу, для того, что очень много въ немъ работы, а онъ мнѣ сказалъ для тово развѣ что у тебя больше перо въ рукахъ, нежели игла. Мнѣ такая лѣнивица въ домъ не надобна.
Удивился онъ увидя господина Іоанаѳана, что ты здѣсь дѣлаешь: спросилъ ево? Казначей отъ сего оробѣлъ, а я запривыкнувъ къ такимъ словамъ суровымъ залилась слезами, и пошла жаловаться госпожъ Жервисъ. Ета любовь она отвѣчала, сколько онъ представляетъ разныхъ въ себѣ явленія, а иногда и весьма противные сердечному своему желанію.
Отъ того времени всѣ въ домѣ одинъ по одному часто спрашивали госпожу Жервисъ, какъ ето? Зачто мы потеряли Памелу, что она здѣлала? Она имъ тоже отвѣчала что и прежде. Госпожа Жервисъ говорила, повѣрь мнѣ Памела, что ты великую премѣну въ нашемъ господинъ учинила, изъ самова веселова и ласковова человѣка здѣлался самой печальной и угрюмой на свѣтѣ, въ твоей одной власти возвратить ему прежнее веселье, но я надѣюсь, что ни когда тово не здѣлаешь по ево желаніямъ. Сіи слова отъ единой ко мнѣ милости ея происходили, и довольно значили, что она о намѣреніяхъ ево имѣла худое мнѣніе, а понеже я знала, что ей болѣе моево оные извѣствы, то наипаче меня и побуждало, скорѣе къ вамъ возвратится.
Между тѣмъ господинъ вашъ пришолъ, говорилъ госпожъ Жервисъ о домашнихъ нуждахъ, ожидая къ себѣ въ тотъ день гостей обѣдать, а у меня на тотъ разъ всѣ глаза заплаканы были съ ево не милостивыхъ словъ. То какъ скоро онъ вошолъ, я тотчасъ и обернулась лицемъ къ окошку, правильно говорилъ мнѣ отвращаешь ты лице свое злое, радъ бы я былъ и доволенъ, ежелибъ ево когда не видалъ. Госпожа Жервисъ спросилъ у ней, скажи мнѣ долголи ей еще сидѣть за камзоломъ? Я бы Государь мой говорю ему, взяла ево съ собой ежелибъ вы позволили и чрезъ то ваши глаза не будутъ видѣть бѣдной и противно вамъ Памелы.
Госпожа Жервисъ, онъ выслушавъ говорилъ ей, я не думаю чтобъ въ свѣтѣ другой такой звѣрь былъ, какъ сія дѣвка? она всякова обворожитъ, и васъ, которая лутче должна людей знать, заставляетъ признавать себя Ангеломъ. Я хотѣла изъ палаты вонъ вытти думая, что какъ онъ ни сердитъ, однако не захотѣлъ бы довести меня до того, чтобъ я просила позволенія остатся дома. Но онъ сказалъ, постой я тебѣ приказываю, а по томъ взялъ меня за руку. <Текст испорчен>лѣла въ страхѣ, и вскричала, пос<Текст испорчен> государь мой, а онъ такъ сильно давилъ мою руку, что у меня пальцы за болѣли.
Казалось, что онъ хотѣлъ говорить со мною, но вдругъ остановясь, сказалъ: поди вонъ. Я тотчасъ оставя его побѣжала, а онъ остался съ госпожею Жервисъ и много говорилъ съ нею, какъ она мнѣ послѣ сказывала; между протчимъ сожалѣлъ, что онъ говорилъ со мною громко, и тѣ разговоры слышелъ господинъ Іоанаѳанъ. Надобно вамъ сказать что господинъ Іоанаѳанъ нашъ казначей, человѣкъ старой и постоянной, волосы бѣлые такъ уже какъ снѣгъ, и правду сказать человѣкъ достойной. Какъ скоро я вышла, и шла съ лѣсницы онъ со мною повстрѣчался, и взявъ меня тихонько за руку а не такъ какъ господинъ нашъ, говорилъ, пріятная и дорогая Памела? что ето, что я слышалъ? Я много сожалѣю и ежели бы другая была въ вашемъ мѣстѣ, я бы винилъ много. Благодарствую господинъ Іоанаѳанъ я ему отвѣчала, но ежели не хотите потерять своево мѣста, бойтесь какъ увидятъ что вы говорите съ такою дѣвкою какъ я, и заплакавъ горько отъ нево побѣжала что бы не видали какъ онъ сжалился, видя мою бѣдность.
Скажу еще вамъ ласковость ко мнѣ господина Лонгмана нашева дворецкова. Въ одинъ день потеряла я перо, и искала вездѣ долго, но ненашедъ ни гдѣ, пошла въ столовую полату, и просила ево что бы онъ мнѣ далъ бумаги и перья. Съ радостію моя дарагая онъ отвѣчалъ мнѣ, и тотчасъ далъ двенатцать листовъ бумаги; а при томъ говорилъ позволь мнѣ пріятная Памела сказать вамъ, что я слышелъ худые вѣсти, сказываютъ что ты насъ оставляешь, но я льщу себя что тово не будетъ конечно. Государь мой я ему отвѣчала, надѣюсь что я поѣду, но какъ скоро подлинно звать не можно.
Кой чортъ вскричалъ нашъ дворецкой, я никогда такой великой вдругъ перемѣны не видалъ въ нашемъ господинѣ, нѣсколько время уже онъ ни кѣмъ не доволенъ, и мнѣ господинъ Іоанаѳанъ сказывалъ, что онъ и съ тобою говорилъ сурово, ежели бы я не зналъ, что госпожа Жервисъ доброй человѣкъ, я бы подумалъ что она всѣми мутитъ.
Нѣтъ государь мой, не имѣйте объ ней никогда такихъ худыхъ мнѣніи, она человѣкъ правдивой, и кромѣ моихъ родителей мнѣ ни кто такъ какъ она добра не желаетъ. Ну такъ что нибудь говорилъ онъ, есть еще тово хуже, не самыли вы причиною? Вы очень пригожи и можетъ быть столько же и постоянны? А! не отгадалъ ли я? Нѣтъ господинъ Лонгманъ не думайте ни чево худова, о нашемъ господинѣ, правда что онъ на меня сердитъ, но можетъ быть я сама подала причину, и для тово принуждена скорѣе итти къ отцу, нежели здѣсь жить въ домѣ. Онъ можетъ быть признаваетъ меня быть неблагодарной; вы знаете государь мой что честная дѣвка всево болѣе на свѣтѣ должна утѣшать своихъ родителей и