Рихтер Вильгельм Михайлович
История медицины в России

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Исторія Медицины въ Россіи, составленная Вильгельмомъ Рихтеромъ и проч.

(Извлеченіе.)

   Мы говорили уже о семъ твореніи; но обѣщали къ нему возвратишься. Вышедшее нынѣ Руское изданіе подаетъ намъ къ тому случай, и мы представляемъ краткое извлеченіе изъ сей Исторіи Медицины въ Россіи, начертанной столь искуснымъ и ученымъ перомъ.
   Введеніе Автора показываетъ намъ происхожденіе Врачебной Науки которая, въ младенчествѣ народовъ, ограничивалась простыми наблюденіями и домашнимъ образомъ лѣченія, выведеннымъ изъ сихъ наблюденіи.-- Достойно замѣчанія, что отцы семействъ были первыми врачами. Успѣхи науки, съ начала весьма медленные, слѣдовали равными шагами за народнымъ просвѣщеніемъ. Египтяне, одинъ изъ древнѣйшихъ и просвѣщеннѣйшихъ народовъ, Греки, наслѣдники сего просвѣщенія. Римляне, принявшіе отъ Грековъ ихъ искусства и науки, другіе древніе народы занимались сею наукою съ большимъ, или меньшимъ успѣхомъ; но ея ученіе и основаніе начинается только съ Иппократа; Галлень, во второмъ вѣкѣ Христіанскаго лѣтосчисленія, прибавляетъ въ ней догматическую систему, и наконецъ въ XV и XVI вѣкахъ наука Медицины, подобно другомъ искусствамъ и наукамъ, озаряемая лучами общаго просвѣщенія: точнѣйшее познаніе анатоміи, вновь открытое обращеніе крови въ человѣческомъ тѣлѣ, и другіе труды славныхъ Врачей способствуютъ успѣхамъ сей науки.
   Отъ общаго обозрѣнія ея хода и ея перемѣнъ въ цѣломъ свѣтѣ Авторъ переходитъ къ ея Исторіи въ Россіи. Здѣсь, начало ея, какъ и въ другихъ земляхъ, было медленное; и самый простый родъ жизни Славянъ, укрѣпленныхъ суровымъ климатомъ и постоянною полевою работою, мѣшали нѣкоторымъ образомъ распространенію сей науки; но естьли у нихъ не было ученыхъ Врачей, то была однакожъ домашняя Медицина, какъ у Римлянъ, и отцы семействъ врачевали недуги человѣческіе. Не смотря на связь древнихъ Россіянъ съ Греками и на предполагаемую вѣроятность, что первые Врачи въ Россіи могли быть Греки, выходятъ изъ многихъ историческихъ изслѣдованій Автора, что Греческая Медицина имѣла небольшое вліяніе на Россію, и что въ древнія времена не было Греческихъ Врачей въ нашемъ Отечествѣ.
   Чтобы представить полную Исторію Медицины, надлежало описать физическое сложеніе и образѣ жизни народа и Авторъ доказываетъ ту великую истину, что простый образъ жизни, близкій къ природѣ, доставляетъ долговременную жизнь и крѣпкое здоровье, какъ свидѣтельствуетъ Исторія древнѣйшихъ обитателей земли и мнѣнія славнѣйшихъ Писателей, Платона, Руссо, Акермана, Франка, Ширенгеля, и проч. Иппократъ описалъ уже новыя болѣзни, неизвѣстныя его предкамъ, и Галленъ послѣ P. X. открылъ другія, неизвѣстныя Иппократу. Сообщеніе народовъ, открытіе новаго свѣта, дѣйствіе новыхъ климатовъ и новаго образа жизни на здоровье тѣла, употребленіе приправѣ въ кушанье, крѣпкихъ напитковъ и усыпительныхъ способовъ, каковъ табакъ и кофе, неискусный образъ лѣченія, произвели новыя болѣзни, и особливо ту нервную раздражимость, изъ которой проистекла нынѣшняя физическая слабость человѣческаго сложенія, до того времени столь крѣпкаго. Тѣ же самыя обстоятельства дѣйствовали и на Россіянъ, которымъ рѣдко представлялась необходимость прибѣгать въ искусству Врачей до сообщенія ихъ съ другими народами.
   Въ доказательство сего историческаго случая, Авторъ изображаетъ здоровье и крѣпость Рускихъ еще въ VI столѣтіи, описанныхъ Прокопіемъ Кесарійскимъ, послѣ того Несторомъ Лѣтописцемъ, многими путешественниками и наконецъ Олеаріемъ, Майербергомъ, и проч. За тѣмъ слѣдуетъ любопытный и прекрасный Опытъ историческаго начертанія образа жизни Россіянъ въ древнія времена, относительно къ пищѣ, жилищу, платью и домашнимъ обрядамъ" чтобы судить о дальнѣйшемъ вліяніи роскоши и утонченности на здоровье Рускаго народа; но изъ описанія введенной уже пышности и роскоши при Царскомъ Дворѣ и между знатнѣйшими Чиновниками съ XI вѣка приведемъ нѣкоторыя мѣста:
   ".....О придворной пышности Великаго Князя Василія Іанновича (1516 года) даетъ намъ особое понятіе Австрійской Посланникъ Баронѣ Герберштейнъ, который равномѣрно пораженъ былъ оною во время обѣда. "Посреди залы," говорить онъ находился особый столъ съ золотою и серебреною посудою. Великое множество кушаній приносимы были стольниками, служившими Царю,, въ пребогатой золотомъ и драгоцѣнными камнями украшенной одеждѣ (терликѣ), какъ, о рѣдкости упоминаетъ онъ и о лебедяхъ жареныхъ. Изъ винъ пили особенно Греческія и Испанскія. Посуда для соли, перцу и уксусу была изъ чистаго золота, а для питья, серебреная. По окончаніи обѣда гости приглашены были Царемъ на охоту, и Посланникъ съ своею свитою отведенъ въ особые штатры. Царь сѣлъ въ кресла изъ слоновой кости, похожія на тронъ. Его окружали Бояре, Князья и знатнѣйшіе Чины Государства. Разносили разныя прохладительныя яства, напитки и сахарныя закуски, кромѣ того, Посланникъ со свитою одаренъ, былъ дорогими мѣхами. Великолѣпнѣе и достойнѣе сана Царскаго не могъ быть и въ нынѣшнее время пріемъ иностранному Министру... Въ продолженіе угощенія, оказаннаго въ 1602 при Дворѣ Бориса Годунова Датскому Царевичу Іоанну, было все употреблено, что богатство и роскошь имѣютъ отличнѣйшаго. Сто блюдъ изъ чистаго золота стояли наполненные драгоцѣннѣйшими лакомства ни, приготовленными по обычаю тогдашняго времени. Посреди залы возвышалась четвероугольная колонна съ серебреными стаканами, кружками, и кубками, разположенными весьма искуснымъ образомъ. Креслы Царя были золотыя, столъ серебреный съ позолоченными лапами на ножкахъ, а на полу коверъ, съ золотомъ вытканный. Сверхъ того зала украшалась высокой работы лампадою, въ которой находились часы съ боемъ. Царевичь получилъ въ даръ золотую цѣпь, осыпанную драгоцѣнными камнями.
   "....Но всего пышнѣе было угощеніе, оказанное 1661, въ царствованіе Алексѣя Михайловича Австрійскому Посланнику Маіербергу. Тогда число поданныхъ кушаній простиралось до отъ пятидесяти. Столъ украшался чрезвычайнымъ множествомъ золотой и серебреной посуды."
   "Также и у знатныхъ Бояръ при пиршествахъ господствовало изобиліе и блестящее великолѣпіе. По торжественнымъ днямъ являлись они въ чрезвычайно богатой одеждѣ. Рубашки на нихъ были вышиты разноцвѣтинымъ шелкомъ; притомъ носили они маленькіе воротники изъ отласа, или бархата, украшенные шелкомъ и серебромъ, или даже золотомъ, жемчугомъ и драгоцѣнными камнями, застегиваемые серебреными, или золотыми пуговицами. Сія пышность господствовала особливо при великихъ придворныхъ праздникахъ....."
   Такимъ образомъ возрастающая роскошь довела до необходимости Врачебнаго искусства. Но только въ XV вѣкѣ показались Медики въ нашихъ Сѣверныхъ странахъ для одного Двора и первыхъ Чиновъ Государственныхъ, тогда какъ простый народъ не имѣлъ въ нихъ никакой большой нужды.
   Къ исторической картинѣ древнихъ нашихъ обычаевъ, относящихся до физическаго состоянія народа, принадлежатъ наши парныя бани; и Авторъ приводитъ свидѣтельство вліянія сихъ бань на здоровье изъ древнѣйшихъ путешественниковъ и ученыхъ Медиковъ, прибавляя въ доказательство ихъ пользы свое собственное мнѣніе, которое, будучи выведено изъ опыта Рускаго наблюдательнаго и ученаго Врача, имѣетъ безъ сомнѣнія великій вѣсъ.
   Подобно древнимъ священникамъ, Египетскимъ Пастофорамъ, Европейскимъ Лавитамъ, Злладскимъ жрецамъ, духовные люди въ Россіи исполняли святую обязанность Врачей, не столько по учености въ семъ искусствѣ, сколько по Христіанской любви къ человѣчеству, и славный Печерскій монастырь, на берегахъ Днѣпра, Троицкій и другіе являли первые опыты сего благодѣтельнаго попеченія иноковъ, которыхъ имена останутся навсегда незабвенны и которыхъ дѣла описываетъ Авторъ.
   Полная Исторія Медицины въ Россіи требовала подробнаго списка домашнихъ лѣкарствъ, и обстоятельнаго извлеченія изъ лѣчебниковъ, въ рукописяхъ находящихся. Образъ лѣченія, травы на то употребляемыя, роды болѣзней у насъ извѣстнѣйшихъ, все описано, разсмотрѣно, вывѣшено, такъ сказать, на вѣсахъ строгаго разсудка самымъ удовлетворительнымъ образомъ.
   Кратко приведенные здѣсь предметы заключаются въ 14 главахъ. Слѣдующія главы раздѣляются на столѣтія. Десятое столѣтіе представляетъ всеобщее разсужденіе о семъ вѣкѣ въ отношеніи къ врачебному искусству. Войны Россійскихъ Князей съ разными народами, доброе согласіе между Греціею и Россіею, введеніе Христіанскаго закона, и другіе случаи, доказываютъ, что въ самыя древнія времена были у насъ искусные Врачи, выписанные для пользованія раненыхъ на полѣ сраженія. Изъ многихъ историческихъ изслѣдованій, выводитъ Авторъ несомнительное заключеніе, что Іоаннъ Смеръ, родомъ Половчанинъ, Медикъ Владимира Перваго, былъ самый древній изъ всѣхъ Медиковъ въ нашемъ Отечествѣ.
   Въ одиннадцатомъ столѣтіи видимъ уже тѣхъ Врачей и Лѣкарей, о которыхъ говорятъ наши лѣтописи, между которыми духовныя Особы занимаютъ первое мѣсто, и которыхъ благотворительныя дѣла подробно описываетъ Авторъ. Съ того времени отравы или яды сдѣлались извѣстнѣе въ Россіи, какъ свидѣтельствуютъ историческіе примѣры, приведенные въ книгѣ. Тотъ же вѣкъ былъ свидѣтелемъ перваго въ Россіи мора, здѣсь описаннаго.
   Двенадцатое столѣтіе среди междоусобныхъ браней представляетъ намъ во Князьяхъ Россійскихъ покровителей наукъ, въ Новѣгородѣ утвержденіе Врачебной управы, которой первые слѣды видны еще съ 1128 года, а во многихъ мѣстахъ Россіи голодѣ и морѣ. Изъ Врачей тогдашняго времени Исторія называетъ только одного Петра Сиріянина подъ наименованіемъ: Лѣчца вельми хитра, и разсказываетъ о немъ прекрасную черту:
   "Онъ былъ Медикъ и другъ Черниговскаго Князя Николая Давыдовича, который въ 1106 году принялъ въ Печерскомъ монастыръ санъ иночества и заключился въ уединенную келью. Врачь Сиріянинъ посѣщалъ его въ Кіевѣ, желая уговорить его возвратиться въ свѣтѣ и въ прежнее свое званіе. Все было тщетно. Князь изнурилъ себя постомъ. Тогда Петръ далъ ему нѣкоторыя лѣкарственныя травы, убѣждая беречь свое здоровье, какъ средство служить долгое время Богу; но какъ и этотъ совѣтъ остался безуспѣшенъ, и онѣ никакими представленіями не могъ быть склоненъ ко вступленію въ прежнія житейскія связи, то и самъ добрый Сиріянинъ пошелъ въ монастырь -- дѣлить участь своего друга."
   Въ XIII столѣтіи, нашествіе Татаръ, голодъ и моръ въ Россіи препятствуютъ успѣхамъ Врачебной науки.
   XIV Столѣтіе ознаменовано въ Россіи ужаснѣйшей изъ всѣхъ извѣстныхъ намъ по Исторіи язвъ, такъ называемою черною смертію, которой страшная картина мастерски начертана. Не одно Отечество наше, но и другія части свѣта были жертвою сего эпидемическаго зла. Читатели наши любопытствуютъ конечно читать изображеніе черной смерти, и мы выпишемъ его, какъ оно есть въ подлинникѣ или въ переводѣ:
   Каждый народъ имѣлъ свои времена, когда по особому стеченію неблагопріятныхъ произшествій разорялись и пустѣли цѣлыя провинціи отъ страшной потери въ людяхъ; не прошло двадцати пяти лѣтъ, какъ одно сильное и просвѣщенное Европейское Государство разстроилось отъ политическаго переворота. Все событіе съ своими послѣдствіями потрясло одну Европу, межѣ тѣмъ какъ другія части свѣта не принимали въ томъ никакого участія. Но половина четырнадцатаго вѣка составляетъ единственное плачевное изключеніе.
   Въ то время болѣзнь и смерть, печаль, слезы и разрушеніе семейственнаго благополучія были жребіемъ не только особыхъ Государствъ и Провинцій, но всѣхъ почти обитателей земнаго шара. Три извѣстныя тогда части Свѣта представляютъ испытателю Исторіи и другу человѣчества обширное необозримое кладбище, и никогда еще не было язвы толь всеобщей, толь убійственно, какъ страшный моръ, черной смертію названный, который съ 1348 до 1352 опустошалъ почти всю землю, а наипаче Европу {Одинъ изъ величайшихъ моровъ былъ въ древности тотъ, который за 4З1 годѣ до P. X. опустошилъ городъ Аѳины. Ѳукидидъ описалъ оный весьма обстоятельно. Другой въ позднѣйшее время, и именно 642 года, свирѣпствовалъ въ Царѣградѣ. Но сколь ни велики причиненныя ими опустошенія, однако вовсе не могутъ сравниться съ тѣми, какія произведены такъ называемою черною смертію.}. Ни одна Держава, ни одна область, ни одинъ, можно почти сказать, городѣ, или селеніе, не были имъ пощажены. Болѣе трети жителей всего Свѣта отпало добычею онаго, а прочіе терзались мучительнымъ ожиданіемъ равной же участи. Почему, не излишно будетъ здѣсь подробное описаніе сего и для Россіи весьма гибельнаго мора.
   Губительная язва сія началася въ Азіи, и именно въ Китаѣ, гдѣ похитила до 70,000 жителей. Равнымъ образомъ въ Египтѣ до самой Александріи и Сѣверной Африки произведены ею страшныя опустошенія. Въ одномъ Турецкомъ Государствѣ, какъ увѣряютъ {Barnes Hystory of Edward III B. II ch. 8 p. 424. См. Sprenkel Beyträge zur Geschichte der Medicin. 2. Band. І. Stück. Halle 1798 pag. 55.}, погибло отъ нее двадцать три миліона восемь сотъ сорокъ тысячь человѣкѣ, такъ что едва ли десятая доля осталась въ живыхъ" Генуэзскіе и Каталонскіе купцы, имѣвшіе торговое сношеніе съ Сиріею и Индіею, переселили заразу изъ Леванта въ Италію посредствомъ выгрузки товаровъ въ Сициліи. Слѣдствія того были ужасны. Докажемъ это нѣсколькими примѣрами. По свидѣтельству Бокачія, въ одной Флоренціи съ послѣднихъ числъ Марта по конецъ Іюля 1348 погребено сто тысячъ человѣкъ. Столько же въ Венеціи содѣлалось добычею язвы. Островѣ Кипръ вымеръ весь совершенно; а въ Царѣградѣ съ безчисленнымъ множествомъ жителей похищенъ былъ смертію и Андроникъ младшій, сынъ Императора Іоанна VI и Ирины. Въ Германіи, ежели справедливо исчисленіе Барнеса {Barnes l. c. р. 455.}, умерло въ два года 1,244,000 человѣкѣ, не упоминая о страшной потерѣ людей въ большихъ городахъ {Въ Вѣнѣ умерло въ одинъ день 960, въ Любекѣ отъ вечера до вечера 1500, всего 9000, а въ Стразбургѣ 16000. Въ Эрфуртѣ клали мертвыхъ въ 11 ямъ, изъ коихъ каждая содержала 1000 тѣлъ. Въ Вестфаліи не оставалось довольнаго числа живыхъ для прибранія покойниковъ; а въ Шлезвигѣ едва пятая часть уцѣлѣла отъ всѣхъ жителей.}. Во Франціи, по увѣренію славнаго Медика Гиде Шоліякъ (Gvido a Cauliaco), едва уцѣлѣла четвертая часть жителей. Городѣ Марсель вымеръ почти до одного человѣка, а въ Парижѣ всякой день хоронили по 500 покойниковъ. Когда не стало мѣста для погребенія ихъ на кладбищѣ des Innocens, то начали бросать тѣла въ глубокія ямы {Изъ знатнѣйшихъ людей, ставшихъ добычею мора, Исторія именуетъ Анну, Королеву Наваррскую, дочь Людовика X, и другую Анну, супругу Короля Филиппа де Валоа.}. Въ Испаніи началась сія болѣзнь отъ Каталонскихъ гаваней, свирѣпствовала почти цѣлыхъ два года и опустошала особенно Провинцію Андалузію {Король Алфонсъ XI, во время осады Гибралтара, получилъ моровой чирей и умеръ 26 Мая 1350.}. Къ Англичанамъ перешла она чрезъ Францію въ Августѣ (1348) и оказалась сперва въ морскихъ пристаняхъ. Перваго Ноября замѣтили ее уже въ Лондонѣ. Она губила съ такою жестокостію, что едва десятый остался въ живыхъ {Всѣ Лондонскія кладбища наполнены были мертвыми тѣлами, и уже для погребенія ихъ стали рыть большія ямы. При этомъ случаѣ благотворный Лордъ Валтеръ Манни купилъ въ Ню-Чурчсазѣ особое поле, которое по освященіи Лондонскимъ Епископомъ обращено въ кладбище. На сіе поле между Срѣтеніемъ и Пасхою 1349 года привозимо было всякой день около 200 покойниковъ, такъ что въ теченіи года похоронено тутъ однихъ жителей столицы пятьдесятъ тысячъ. Равно и провинціальные города долженствовали оплакивать ужаснѣйшую потерю въ людяхъ, какъ на пр. Норвичь, гдѣ умерло 51000 человѣкъ и пр.}; въ Сѣверныя Государства Европы, какъ-то Польшу и Данію, пробралась зараза въ началѣ 1349 и, кажется, зашла туда изъ Германіи; въ Даніи дано ей особое названіе черной смерти; потому что мертвыя тѣла большею частію были какъ уголья черны. Въ Норвегію, и именно въ Бергенъ, завезли ее на одномъ Англійскомъ кораблѣ. Наконецъ въ Швеціи появилась она въ Ноябрѣ (1349) и невѣроятнымъ образомъ свирѣпствовала во весь слѣдующій 1360 годъ, такъ что въ одномъ Вестготландѣ погибло 466 Священниковъ, не считая уже прочихъ жителей. Но я оканчиваю симъ плачевную картину, представляемую Исторіею четырнадцатаго столѣтія. Знаменитый Шпрензель {См. описаніе черной смерти въ его Beyträge zur Geschichte der Medicin. I. 1794. P. 36.}, коему преимущественно обязаны мы описаніемъ сей чумы, оправдываетъ вообще принятое тогдашними современниками мнѣніе, что Ангелъ смерти съ самыхъ временъ Ноя не губилъ такого множества людей, какъ съ 1358 до 1350 й годъ и далѣе.
   Между тѣмъ никто столь трогательно не изобразилъ всемѣстнаго бѣдствія, какъ Петрарка {Vid. Petrarca in epist. de rebus famili- aribus lib. VIII 7. p. 773. ad amicum Socratem: Mi frater, mi frater, mi frater!.... Heu mihi, frater amantissime, quid dicam? unde ordiar? quonaru vertar? Undique dolor, terror undique! in me uno vides, quod de tanta urbe apud Virgilium legisti; namoue crudelis undique luctus, ubique pavor et plujima mortis imago. Utinam, frater aut nunquam natus, aut prius extinctus forem! Hic anjaus non solum nos amicis, sed mundum о Hinein gentibus spoliavit. Cui si quid defuit, sequens certe annus illius reliquias demetit, et quidquam illi procellae superfuerat, mortifera lake prosequitur. Quando hoc posteritas credet fuisse tempus sine coeli aut tellur is incendio, sine bellis ant alia clаdo visibili, quo non haec pars aut ilia terrarum, sed uni versus fere orbis sine hahitatore remanserit? Quando unquani tale aliquid visum, autfando, auditum: quibus hoc unquam annalibus 1er turn est, vacua$ domos, derelictas urbes, squalida rura, arva cadaveribus angusta, horrendam vastamque toto orbe solitudinem? Consule Historicos, silent; interroga Phyficos, obstupescunt; quaere a Philosophis, humeros contrahunt, frontem rugant et digito, labris imposito, silentium jubent. О felicenx populum pronepotum! Ouis has miserias non agnovit, et fortassis testimonium nostrum inter fabulas numerabit?}, сею же болѣзнію лишенный въ Авиньонѣ своей Лауры, коей смерть оплакиваетъ въ своихъ сочиненіяхъ.
   Естьли начатое выше описаніе ужасной чумы продолжать далѣе въ хронологическомъ порядкѣ, то очередь доходитъ до Россіи. Сколь ни обстоятельно многіе Историки изобразили ея дѣйствія въ другихъ земляхъ, но ни одинъ изъ нихъ не говоритъ ни слова о разпространеніи оной въ нашемъ Отечествѣ. Почему для дополненія сего пропуска тѣмъ нужнѣе было собрать здѣсь и представить въ одной точкѣ все, найденное нами объ этомъ предметѣ въ Россійскихъ Лѣтописцахъ. Мы увидимъ, что отысканныя событія тѣсно соединены съ описаніемъ гибели, причиненной помянутымъ моромъ въ другихъ Европейскихъ Государствахъ. Но картина сей болѣзни не явится и здѣсь въ легчайшихъ оттѣнкахъ, и ужасная потеря людей въ Россіи превосходитъ всякое вѣроятіе, всякое человѣческое воображеніе.
   Въ Лѣтописи Руской Исторіи, по Никонову списку {Лѣтоп. по Никон. спис. Часть Ш стр. 394.}, (1350) въ первый разѣ замѣчено, что стали поговаривать о великой между людьми заразѣ; но тутъ упоминается объ ней только мимоходомъ, какъ о праведной казни Божіей. А въ слѣдующемъ 1351 тамъ же {Лѣтоп. Ник. Часть III стр. 196 и 197.}, особенно въ Псковской Лѣтописи отъ 1352 описывается она весьма подробно со всѣми ея припадками и страшными дѣйствіями {Псковск. Лѣтоп. въ рукописи: "Аще кто, отхаркнетъ кровію, то и на другой день, или на третій и умираетъ, то и вскорѣ помышлаши о своемъ животѣ или души и проч."}. Въ послѣдней рукописи сказано, что въ помянутомъ году во Псковѣ и его окрестностяхъ свирѣпствовало ужаснѣйшее зло, чума, скорою кончиною сопровождаемая; ибо лишь только начиналъ кто харкать кровію, такой умиралъ непремѣнно во второй, а много уже въ третій день. Съ появленіемъ сего злощастнаго предвѣстія переставалъ онъ думать о суетѣ времени и, а помышлялъ единственно о спасеніи души своей. Богатые дарили церквамъ и монастырямъ все свое имѣніе, деревни и дачи {Лѣтоп. Никон. III стран. 196. "Богати убо человѣцы давали Святымъ церквамъ и монастырямъ села, озера, и во озерахъ ловища, и имѣнія своя, симъ хотяше очистить отъ грѣховъ своихъ. И тако очистивше cвoя души исповѣданіемъ, и покаяніемъ, и слезами, преставляхуся отъ сего скоро-минующаго житія."}. Чрезъ сіе мнили они очистить себя отъ содѣланныхъ грѣховъ и склонить милосердіе Небесное на кающихся, кои исповѣдывались со слезами, и оставляли свѣтъ при отреченіи отъ всѣхъ благъ земныхъ. Ужасная чума сія была такъ губительна, что духовные едва имѣли время хоронить мертвыя тѣла. Всякую ночь почти въ каждомъ приходѣ скоплялось до 20 и 30 покойниковъ. Тогда въ одно время и за однимъ отпѣваньемъ полагались они въ землю {Псковск. Лѣтоп. "Попове бо не можаху проводити по единому изъ дворовъ за множествомъ умирающихъ, не успѣвати бо, но веляше комуждо своя мертвыя на церковный дворѣ возити -- всѣмъ тѣмъ единъ проводъ отпѣваху."}, и притомъ по 5 и 6 тѣлъ въ могилу. Скоро во Псковѣ начала недоставать мѣста при церквахъ для похороненія. Слѣдствіемъ сего неслыханнаго бѣдствія были слезы, жалобы, вопль и отчаяніе въ народѣ. Богатый хотя и желалъ бы оставить бѣдному свое имѣніе; но никто не принималъ дара, вѣдая, что болѣзнь и смерть были условіемъ наслѣдія. Даже умирающіе и немощные не обрѣтали между родными надлежащаго призрѣнія, когда повальная смерть разрывала всѣ узы природы страхомъ собственныя опасности, ужасныя опустошенія, причиненныя сею заразою, принудили Псковитянъ послать Новгородъ къ Архіепископу Василію съ прозьбою, въ недостаткѣ всѣхъ средствъ къ отвращенію сей Божеской казни, дать имъ по крайней мѣрѣ свое благословеніе. Добродѣтельный Пастырь, исполняя благочестивое желаніе цѣлаго города, съ радостію отправился во Псковъ. Но на возвратномъ пути въ Новгородъ самъ учинился жертвою язвы и умеръ третьяго Іюня {Лѣтоп. Никон. Часть III стр. 179.}.
   Достойно примѣчанія свидѣтельство Рускихъ Историковъ, доказывающихъ, что сей моръ пришелъ изъ Индіи {Псковск. Лѣтоп. "Нѣкоторы жъ решатой моръ пошолъ изъ Индійскія земли отъ Солнечна града." Подъ симъ городомъ вѣроятно разумѣется древній Геліополь.}. Все сказанное доселѣ о разпространеніи его во Псковѣ подтверждаетъ и Новгородскій Лѣтописецъ {Новгород. Лѣтоп. стран. 625. "Множество безчисленно людей добрыхъ помри тогда".} Онъ свирѣпствовалъ въ семъ городѣ 1351 и 1З52 то съ величайшею жестокостію {Лѣтоп. Никон. стран. 197.}. Столь же пагубны были дѣйствія онаго въ Смоленскѣ, Кіевѣ, Черниговѣ, Суздалѣ и другихъ мѣстахъ Россійскаго Государства. Въ Глуховѣ и Бѣлѣозерѣ не осталось ниодного живаго человѣка {Татищева Исторія Россійс. книга IV стрн. 173.}. Хотя въ Исторіи не сказано именно, что чума до самой Москвы разпространилась, однако это весьма вѣроятно; потому что здѣсь умеръ нечаянно Митрополитѣ Ѳіогностъ, и 1363 то самъ Великій Князь Симеонъ Іоанновичъ съ семерыми дѣтьми и братомъ Андреемъ {Стриттера Истор. Часть II стр. 327.}.
   Напослѣдокъ окончилась сія отличительнымъ признакомъ кровохарканія сопровождаемая язва; но 1360 го вторично оказалась во Псковѣ, а особливо (1363) при Великомъ Князѣ Димитрій Іоанновичъ въ Новѣгородѣ, Переяславлѣ, Казани, Коломнѣ, Твери, Владимірѣ, Суздалѣ, Дмитровѣ, Можайскѣ, Вологдѣ и Московской сторонѣ. Смертность я тогда была ужасная; ибо часто до 70 и до 100 тѣлъ хоронимо было на день, и притомъ по 7, 10 и 20 въ одной могилѣ, убійственнѣе же былъ моръ сей въ 1388 мъ въ Смоленскѣ, гдѣ вообще только десять человѣкъ избѣгли смерти {Лѣтоп. Никон. Часть IV стран. 154.}.
   Что онъ во второй половинѣ сего столѣтія не однократно возобновлялся въ другихъ Европейскихъ Государствахъ, о томъ увѣдомляетъ особенно одинъ Фанцузской Историкъ, коему одолжены мы довольно обстоятельнымъ описаніемъ всѣхъ моровыхъ повѣтрій {Papon de la peste ou les époques mémorables de ce fleau., Paris T. II. p. 275. По словамъ его, моръ сей (1368) возвратился въ Германію и Англію; (1361) оказался въ Пармѣ, Миланѣ и Провансѣ, 1374 Тосканѣ, 1377 въ Венеціи, съ 1386 по 1390 свирѣпствовалъ въ Германіи, Болонѣ, Флоренціи и наконецъ 1399 посѣтилъ Ломбардію. Почему сей Историкъ, на стран. 277 говоритъ: "се qui prouve qu'elle étoit devenue permanente en Europe."}. То же происходило и въ нашей Россіи, какъ говорятъ именно отечественные Историки. Давніе опыты другихъ земель не позволяютъ сомнѣваться въ возможности возврата заразы по прошествіи многихъ уже лѣтѣ. Въ шестомъ вѣкѣ, то есть 541 года, всемѣстно господствовала здоровая язва, получившая начало на Востокѣ и губившая людей во всякое время года почти въ каждомъ климатѣ, особливо въ Италіи. Равномѣрно и сія возвращалась не однократно, такъ что въ теченіе шестидесяти лѣтъ четыре раза посѣщала городъ Антіохію. Такимъ образомъ и въ Римѣ явилась она вторично 590 года. Имѣя въ виду одно гибельное свойство, и не постигая причинъ ея, приписывали оную непосредственному дѣйствію Божію, установляли по сему поводу празднества новыя, и строили монастыри для отвращенія гнѣва Небеснаго {Sprengels pragmatische. Gestchichte der Medicin. II. В. S. 261.}. То же случилось въ Россіи, спустя восемь столѣтій. Тогда не имѣли еще Врачебной управы, и не думали о мѣрахъ остановлять заразу, или подозрительныхъ подвергать испытанію въ карантинахъ. Всякому позволялось безъ спасенія прикасаться къ товарамъ, которые торговля приводила въ обращеніе. Отъ сего моръ разпространялся ужаснѣйшимъ образомъ. Какъ его дочитали казнію, низпосылаемою Богомъ на людей беззаконнымъ {Лѣтоп. Никон. стран. 195.}, то и помышляли единственно о набожныхъ средствахъ, умилостивлять карающую десницу Вышняго, сооружая повсюду новые монастыри и церкви и обогащая оные добровольными пожертвованіями и дарами, такъ что по мѣрѣ жестокости повѣтрія усугублялось и сіе благочестивое усердіе {Лѣтоп. Никон. стран. 198.}. Къ подобнымъ способамъ прибѣгали и въ другихъ Европейскихъ земляхъ во время свирѣпствованія черной смерти. Папа Климентъ VI далъ, въ XVI вѣкѣ, всеобщее отъ грѣховъ разрѣшеніе, установлено было великое число крестныхъ ходовъ, и многіе богомольные Нижнереинцы путешествовали (1348) въ Аахенъ, славившійся мощами угодниковъ. Изъ всего сказаннаго доселѣ явствуетъ, что бѣдствія, причиненныя сею заразою, и средства, противъ нее употреблявшіяся въ Россіи и прочихъ Государствахъ Европы, были почти однѣ и тѣ же, и что разность состояла токмо въ разныхъ годахъ разпространенія.
   Изображеніе черной смерти заключается описаніемъ ея болѣзненныхъ припадковъ, наконецъ изслѣдованіемъ, какимъ путемъ перешла она въ Россію, изъ Азіи ли чрезъ Татарію, или чрезъ Европу.

(До слѣдую. книж.)

-----

   Рихтер В.М. История медицины в России: (Извлечение) / Сочиненная Вильгельмом Рихтером; [Пер. В. В. Измайлова] // Вестн. Европы. -- 1814. -- Ч. 77, Nо 20. -- С. 281--301.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru