Lib.ru/Классика: Рильке Райнер-Мария. Книга часов

Книгоиздательство
ЛИРИКА

КНИГА ЧАСОВЪ

Р.-М. РИЛЬКЕ

Ч. I

О монашеской жизни

[24 избранныхъ стихотвореній]

МОСКВА.
MCMXIII

Стихи
изъ
КНИГИ ЧАСОВЪ
переложены
Юліаномъ Анисимовымъ
въ сельцѣ Хованскомъ
въ іюнѣ
1913

СОДЕРЖАНІЕ

Отъ переводчика

Склоняется часъ

Кругами надъ каждымъ предметомъ

Есть много братьевъ

Богородицѣ

И темные свои часы

Ты мнѣ сосѣдъ

Когда бы вдругъ

Живу какъ разъ

Я вѣрю всему

Разъ человѣкъ

Я вѣрить не могу

Что Тебѣ смерть моя

Ты сажи легкое шептанье

Есть гимны

Неосажденныя твердыни

Ныряли столько богословы

Тебя разсѣяли поэты

Какъ у стражи

Я былъ у старѣйшихъ монаховъ

И вотъ проснулся

Ты, монастырь

Такъ одинокъ

Только часъ

И все-таки, кажется мнѣ

Эта книжка менѣе всего хочетъ стать тетрадью стиховъ, такъ, какъ это понимаютъ современные поэты и полупоэты.

Допуская вмѣстѣ съ Рильке неточныя риѳмы (у Рильке, напримѣръ, -- zu/du) или иногда нериѳмованныя строки, или, наконецъ, полную нечеткость размѣра, я старался передать лишь нѣсколько наиболѣе характерныхъ мыслей Рильке.

Тѣмъ немногимъ, кто цѣнитъ Рильке не только какъ исключительнаго стихотворца, и кто чувствуетъ его значеніе для Россіи, отдаю я этотъ сборникъ.

Юліанъ Анисимовъ

Москва

Октябрь 1913

*

Склоняется часъ и чеканитъ меня:

Чеканный и ясный ударъ;

И силы мои -- изваяніе дня

Покорно приносятъ мнѣ въ даръ.

Я міръ неоконченнымъ, смутнымъ узналъ,

Началамъ движенья нѣтъ.

Мои взоры созрѣли и каждый взялъ

Въ невѣсты -- любой предметъ.

Ничтожное даже, любя, впишу

Великимъ въ червленый щитъ

И подъемлю высоко -- и какъ скажу

Чью душу оно разрѣшитъ?

*

Кругами надъ каждымъ предметомъ вздымаясь,

Я въ жизни своей прохожу;

Вотъ кругомъ послѣднимъ пройти попытаюсь,

И пусть я его не свершу;--

Вкругъ Господа, башни древней, я шелъ,

Во тьмахъ кружась вѣковыхъ,

Но не знаю еще -- я ли -- вихрь, орелъ,

Или великій стихъ.

Есть много братьевъ у меня въ сутанахъ,

Налогѣ, тамъ, гдѣ лавръ въ монастыряхъ;

Но въ ихъ Мадоннахъ земный вижу прахъ

И грежу я о юныхъ Тиціанахъ,

Сквозь коихъ Богъ грядетъ въ огняхъ.

Когда жъ смотрю, склоненный надъ собою,--

Господь мой теменъ и проросъ Онъ сѣтью

Изъ тысячи вѣтвей, въ молчаньи пьющихъ;

Но я, Его питаясь теплотою,

Не знаю болѣе; я, ставшій вѣтвью,

Покойной въ глубинѣ или по вѣтру бьющей.

БОГОРОДИЦѢ

Тебя писать мы недостойны сами,

О, Сумерки, изъ коихъ день возсталъ;

И пишемъ мы старинными штрихами

И тѣми красками, и тѣми же лучами,

Которыми Тебя святитель умолчалъ.

И строимъ мы иконы предъ Тобою;

Высокихъ стѣнъ тяжелые пласты;

И каждый разъ, что сердцу зрима Ты --

Тебя укутаемъ мы набожной рукою.

*

И темные свои часы люблю я,

Куда порой я мыслью ухожу,

И гдѣ, какъ въ старыхъ письмахъ, нахожу

Всю жизнь мою текущую, дневную,--

Легенду побѣждённую, былую.

И знаніе оттуда льется проще:

Просторъ для жизни вѣчной, непришедшей...

И иногда кажусь себѣ я рощей,

Надъ кладбищемъ шумящей и расцвѣтшей;

Свершившей сонъ, что мальчикъ отошедшій·

(Корнями теплыми теперь овитый тѣсно)

Терялъ въ печаляхъ или въ пѣснѣ.

*

Ты мнѣ сосѣдъ, Господь, и Ты меня прости

Когда Тебѣ я ночью стукомъ докучаю:

Такъ рѣдко слышу я Тебя и знаю,

Что Ты одинъ. Но если не найти

Тебѣ питья, чтобъ жажду утолить,

Или иная встрѣтится докука,--

Я здѣсь всегда, мнѣ маленькаго стука

Не пропустить.

Насъ раздѣляетъ тонкая стѣна,

Случайная. Вѣдь, можетъ быть,

Дыханьемъ устъ разрушится она;

Легчайшій хрустъ тогда не услѣдить;

Изъ образовъ Твоихъ построена она,

И образа Твои встаютъ какъ имена;

И если вспыхнетъ вдругъ во мнѣ то пламя

Которымъ до Тебя восходитъ глубина,--

Простымъ сіяніемъ оно пройдетъ по рамѣ.--

И вновь душа, хирѣвшая путями,

Безродная, съ Тобой разлучена.

*

Когда бы вдругъ такая тишина настала:

Когда бы все случайное устало,

Замолкло бы съ усмѣшкою сосѣда.

Когда бы шелестъ мысленнаго бреда

Не такъ мѣшалъ ночному бдѣнью,

Тебя бы могъ въ единомъ напряженьи

Всѣхъ помысловъ додумать я до края,

Имѣть тебя (на срокъ улыбки зная),

Тебя всему живому возвращая

Благодареньемъ.

*

Живу какъ разъ, когда уходитъ вѣкъ,

И слышенъ вѣтеръ, поднятый листомъ,

Что Богъ писалъ и каждый человѣкъ,

И что теперь отогнутъ чужакомъ.

И слышенъ блескъ нетронутой страницы,

-- Тамъ, гдѣ всему возможно стать,--

И тихихъ силъ -- другъ друга испытать --

Ужъ скрещены темно зеницы.

*

Я вѣрю всему, что еще не сказали,

Я помысламъ лучшимъ дарую путь:

Чего еще люди искать не стали

Случится со мною когда-нибудь.

И если гордыня -- Господь прости:

Я этимъ хочу Тебѣ только сказать --

Росткомъ моя сила должна расти,

Расти и не медлить, и не роптать:

Такъ дѣтямъ любовно Тебя нести.

И съ этимъ приливомъ, и съ этимъ впаденьемъ

Въ широкія русла, въ морской просторъ,

И съ этимъ растущимъ Твоимъ возвращеньемъ,--

Твоимъ буду знаменьемъ и возвѣщеньемъ,

Какъ никто до сихъ поръ!

И если тщеславье,-- простится вина

Молитвѣ моей,

Что строга и одна

Облачной думѣ предстала Твоей.

*

Разъ человѣкъ Тебя алкалъ когда-то,

Тебя и намъ позволено алкать;

Пусть захотимъ глубины затоптать:--

Когда въ горѣ есть злато,

Когда его не выроетъ рука --

Размоетъ, выроетъ рѣка,

Что розсыпи просѣетъ

Разбудитъ,--

Пусть нашей воли и не будетъ:

Богъ зрѣетъ.

*

Я вѣрить не могу, какъ маленькая смерть,

Что каждый день мы зримъ надъ головою,

Останется заботой и тоскою.

Я вѣрить не могу, что такъ сурова смерть;

Еще живу и строю вновь и вновь

И ярче розъ моя алѣетъ кровь.

И глубже мысль, и не страшна

Ея игра, со страхомъ сирымъ

Вѣдь я тотъ міръ,

Откуда выпала, заблудшая, она

Подобно ей,

Монаховъ странниковъ знакомое круженье;

Мы ихъ боимся возвращенья,

Не знаемъ мы, не прежній ли сегодня

Придетъ одинъ или вдвоемъ, иль сотней;

Узнаемъ только -- желтая рука

Обнажена, близка, близка,

Плеща,

Какъ бы изъ нашего плаща.

*

Что Тебѣ смерть моя, скажи Ты?

Я Твой сосудъ (и вдругъ разбитый?),

Я Твой напитокъ (вдругъ разлитый?),

Вѣдь мной одѣтый, мною сытый,

Свой смыслъ теряешь Ты со мной.

Слова съ родною теплотой

Въ какомъ дому Тебя встрѣчаютъ?

И съ ногъ усталыхъ упадаютъ

Сандальи мягкія -- со мной.

Тебя оставитъ плащъ вчерашній,

Твой взглядъ, что я своей щекою,

Какъ бы подушкою живою,

Встрѣчалъ,-- заблудится; съ тоскою

На камни позднею зарею,

Падетъ чужой, на чуждой пашнѣ...

Что будешь дѣлать, Богъ?-- Мнѣ страшно.

*

Ты сажи легкое шептанье --

Тебѣ всѣ печи -- ложе сна

Для знанья только времена,

Но о Тебѣ -- темно незнанье

`Отъ времени на времена.

Ты -- смысла робкое моленье

У всѣхъ вещей, у всѣхъ посѣвовъ,

Ты слогъ единый изъ напѣва,

Чье все дрожащѣй возвращенье

Въ напорѣ сильныхъ голосовъ.

-- И таково Твое ученье:

Вѣдь ты не пышный, не богатый,

Твоя кошница не полна,

Себѣ съ трудомъ скопившій хату,

Мужикъ ты старый, бородатый --

Отъ времени на времена.

*

Есть гимны, съ коими смолкаю.

Пусть выпрямленный часъ насталъ

Куда я мысли преклоняю:

Ты зришь великимъ, но я малъ.

Предметы есть, склонивъ колѣни

(Меня темно ты отличишь),

Они стада въ степяхъ весеннихъ,

А я пастухъ съ степного края

Гоню въ зарю, гоню ихъ въ тишь.

За ними самъ иду, одинъ,

И мостъ глухой подъ ними слышу,

И свой возвратъ запрячу тише

За дымомъ ихъ дымящихъ спинъ.

*

Неосажденныя твердыни,

Зовете ли врага къ себѣ,

Чтобы десятки лѣтъ отнынѣ

Перекачнулися въ борьбѣ.

Доколѣ вы его съ тоскою

Рѣшитесь, съ голоду, принять,-"

Онъ,-- что окрестность за стѣною;

Умѣетъ онъ любой цѣною

Свою избранницу взыскать.

Смотрите, спрятавшись на кровѣ:

Вотъ онъ раскинулся и ждетъ,

Не ослабѣетъ онъ, и вновѣ

Угрозъ и клятвъ въ летучемъ словѣ

И перебѣжчиковъ не шлетъ;--

Таранъ великій, наготовѣ,

Въ безмолвіи своихъ работъ.

*

Ныряли столько богословы

Во имена -- въ Твой мракъ глухой,--

И дѣвушки -- къ Тебѣ готовы;

И юноши сребромъ суровымъ,

Въ тебѣ заискрились -- Ты бой.

И въ сводчатыхъ Твоихъ покояхъ

Поэтъ съ поэтомъ былъ сведенъ,--

И вотъ онъ царь вѣнчанный строя

Искусенъ, нѣженъ, умудренъ.

Отожествишь Ты часъ заката

Поэтовъ розныхъ розный ликъ

И, темный, просишься въ уста Ты,

И вотъ, находкою богатый,

Тебя прославитъ всякъ языкъ.

И струнъ несчетныя качели

Съ безмолвья взмоютъ высоко,

И вѣтры старые отселе

Ко всѣмъ предметамъ полетѣли

Съ дыханьемъ свѣта Твоего.

*

Тебя разсѣяли поэты,

(Въ ихъ лепетъ шли гроза и градъ),

Но соберу Твои примѣты

Сосудомъ, коему ты радъ

Я проходилъ по вѣтрамъ многимъ,

(Въ нихъ сотни разъ Твоя стезя),

И вотъ -- находки по дорогѣ:

Слѣпцу Ты вѣрнымъ былъ сосудомъ,

Тебя, кто сбытъ прислужнымъ людомъ,

Хранила нищая семья,

И у дитяти, у него

Частица смысла Твоего.

Ты видишь,-- вѣдь искатель я

Изъ тѣхъ кто пастырь, кто рукою

Своею, скрытый, пробѣгаетъ

(Отъ взгляда чуждаго тропою

Да будетъ, ложной, не смущенъ)

Кто грезитъ, что Тебя свершаетъ

И что себя закончитъ онъ.

*

Какъ у стражи на садахъ плодовыхъ

Есть лачуга малая своя,--

Я шалашъ въ рукахъ Твоихъ суровыхъ,

И я ночь отъ ночи Твоея.

Садъ ли старый или лугъ росистый

Нива, каждою родящая весной,

И смоковница на каменистой

Почвѣ, вся покрытая листвой;

Вѣтви всѣ твои благоухаютъ,

И не спросишь, сторожу ли я?--

И безстрашно, сочныя, взыграютъ

Твои глуби, миновавъ меня.

*

Я былъ у старѣйшихъ монаховъ, сказителей

вѣрной былины:

Спокойно писали сказанья и славы въ иконахъ

несли...

Но въ ликахъ Тебя не узналъ: съ Твоимъ вѣ-

тромъ, лѣсами, стремниной,

У края Христовой земли

Земля не свѣтавшая.

Такъ вотъ -- разсмотрю, разскажу и Тебя опишу я,

Но не звономъ, не златомъ, ·-- черниломъ изъ

яблочной кожи,

Не жемчугомъ даже къ страницамъ Тебя при-

вяжу я.

Вѣдь образъ дрожащій, что въ мысляхъ своихъ

нахожу я,

Простымъ приближеньемъ Ты слѣпо разрушишь,

о, Боже!

Такъ лучше, простой и смиренный, Твои назову

я предметы,

Королей назову я древнѣйшихъ, ихъ время, при-

мѣты,

Дѣла ихъ и битвы, включая въ свои письмена.

Ты почва. Что весны летятъ предъ Тобой времена;

О ближнихъ и дальнихъ -- въ однихъ Ты внимаешь напѣвахъ,

И лучше ли вспахана кѣмъ, засѣяна ль лучше

страна

Касанье лишь легкое знаешь Ты отъ похожихъ

посѣвовъ,

Ни сѣятелей, ни жнецовъ не слыша, взростишь

сѣмена.

*

И вотъ проснулся я -- дитя,

И крѣпокъ сталъ надеждой,

Что каждый страхъ и ночь пройдя,

Къ Тебѣ вернутся вѣжды.

Я знаю сколько можно счесть:·

И ширь, и глубь, и вышина,--

Но Ты -- Ты есть, Ты есть, Ты есть

-- Вкругъ дрогнутъ времена.

И мнится мнѣ, что я богатъ,

Дитя и мужъ и болѣ,

По кругу движется возвратъ

Его богатой долей.

Благодарю избытокъ силъ,

Неслышно ты меня творилъ,

Какъ будто за стѣною;

Но скроменъ день мой трудовой

Теперь лишь, словно ликъ святой

Съ моей слѣпой рукою.

*

Ты монастырь у язвъ крестовыхъ

Соборовъ древнихъ и суровыхъ

Въ немъ тридцать два. Церквей воздѣтыхъ

Пятидесяти лѣпота.

И на дворѣ Твоемъ предметы

Стихомъ твоихъ звонницъ одѣты

И начинаются врата.

Съ семьсотъ десятою сестрою

Закрылись скрѣпы у дверей:

Къ колодцу та пройдетъ порою,

Возникнетъ та туманной тканью,

Подобна вечеровъ сіянью,

Та, стройная, въ тиши аллей.

Но остальныхъ нельзя увидѣть:

Ихъ тишь домовъ сторожевая

Таитъ, что скрипки грудь больная,

Напѣвъ, незнаемый никѣмъ.

А вдоль церквей, широкимъ кругомъ

Въ жасминѣ чахломъ и простомъ,

Гробницы грустныя другъ съ другомъ

Ведутъ бесѣды о мірскомъ.

О томъ мірскомъ доносятъ вѣсть,

Котораго теперь не стало,

И пусть въ ворота простучало

Несущее и смѣхъ и лесть --

Оно исчезло -- вѣдь Ты здѣсь.

Оно свѣчей прольется свѣтомъ

На безучастные года...

Тебѣ же, зорямъ и поэтамъ

Открыты темные предметы

Сквозь лицъ, текущихъ какъ вода.

*

Такъ одинокъ послѣдній домъ въ деревнѣ,

Какъ будто онъ послѣдній въ мірѣ домъ,

И улица -- ее ль сдержать деревнѣ?--

Уходитъ медленно своимъ ночнымъ путемъ.

И деревушка -- только переходъ,

И даль иная вѣдаетъ и ждетъ,

И вдоль домовъ -- дорога какъ мостокъ.

И тѣмъ, кто выйдетъ путь, далекъ, далекъ,

И не одинъ на томъ пути умретъ.

*

Только часъ отъ дневной межи,--

И земля ко всему на встрѣчу...

Что же ищешь, душа, скажи.--

Степью кинься далече,

Курганъ сохрани стариной,

Ширься, расти раздольнѣй,

Если мѣсячно станетъ надъ дольней

Давно отошедшей землей.

Свершайся же тише, свершая

Предметы.

(Это ихъ дѣтство,

И покорными будутъ потомъ).

Стань степью, степи умножи,

И старый придетъ, быть можетъ

(Какъ отъ ночи его отличу?),

Слѣпоту принесетъ въ наслѣдство

Въ мой притаившійся домъ.

Я знаю, онъ мыслитъ отнынѣ

Однимъ моимъ жильемъ,

Вѣдь все въ немъ сердцевина,

И небо и степь, и домъ,

Лишь пѣсни имъ забыты,

Затеряны, зарыты;

Изъ тысячи ушей

Временемъ, вѣтромъ испиты,

-- У глупцовъ изъ ушей

*

И все-таки кажется мнѣ,

Всѣ пѣсни свои въ глубинѣ

Сберегъ я ему навсегда.

Молчитъ, но дрожитъ борода,

Должно быть, онъ хочетъ вернуться

Изъ своихъ пѣснопѣній.

Склоняюсь къ нему на колѣни,

Дрожащія снова льются

Къ нему Его пѣсни и пени.

Книга отпечатана
28 октября тысяча девятьсотъ тринадцатаго года
типографіей
В. И. Воронова
для
книгоиздательства
ЛИРИКА

Оставить комментарий Рильке Райнер-Мария (перевод: Юлиан Анисимов) (yes@lib.ru) Год: 1905 Обновлено: 05/12/2019. 50k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия, Переводы Поэзия	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: Das Stundenbuch. Склоняется час. Кругами над каждым предметом. Есть много братьев. Богородице. И темные свои часы. Ты мне сосед. Когда бы вдруг. Живу как раз. Я верю всему. Раз человек. Я верить не могу. Что Тебе смерть моя. Ты сажи легкое шептанье. Есть гимны. Неосажденные твердыни. Ныряли столько богословы. Тебя рассеяли поэты. Как у стражи. Я был у старейших монахов. И вот проснулся. Ты, монастырь. Так одинок. Только час. И все-таки, кажется мне. Перевод Юлиана Анисимова (1913)

Рильке Райнер-Мария Книга часов

КНИГА ЧАСОВЪ

Р.-М. РИЛЬКЕ

СОДЕРЖАНІЕ

*

*

БОГОРОДИЦѢ

*

*

*

*

*

*

*

*

*

*

*

*

*

*

*

*

*

*

*

*

Рильке Райнер-Мария
Книга часов