Рош Регина-Мария
Таинственная монахиня, или Обитель Св. Колумба. Часть первая

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (The Monastery of St. Columb: or, The Atonement).
    Истинное происшествие.

ТАИНСТВЕННАЯ МОНАХИНЯ,
ИЛИ
ОБИТЕЛЬ Св. КОЛУМБА.

ИСТИННОЕ ПРОИЗШЕСТВІЕ.

Переводъ съ французскаго.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

МОСКВА,
ВЪ ТИПОГРАФІИ Н. С. ВСЕВОЛОЖСКАГО.
1816.

   
   Печатать дозволяется съ тѣмъ, чтобы по напечатаніи, до выпуска въ публику, представлены были въ Ценсурный Комитетъ одинъ экземпляръ сей книги для Ценсурнаго Комитета; другой для Департамента Министерства Народнаго Просвѣщенія; два экземпляра для ИМПЕРАТОРСКОЙ публичной Библіотеки и одинъ для ИМПЕРАТОРСКОЙ Академіи Наукъ. Сентября 16 дня, 1807 года, книгу сію разсматривалъ Ординарный Профессоръ и Ценсоръ

ВИЛЬГЕЛЬМЪ РИХТЕРЪ.

   

ПРЕДИСЛОВІЕ

Отъ Издателя.

   Я выдаю въ свѣтъ исторію, которая, несмотря на чрезвычайныя приключенія, въ ней заключающіяся, совершенно справедлива.
   Бумаги, содержавшія въ себѣ всѣ сіи подробности, попались мнѣ въ руки страннымъ случаемъ. Я нашелъ ихъ въ такомъ безпорядкѣ, что почти не возможно было ихъ разобрать; однако же по продолжительномъ трудѣ достигъ до того; чтобъ сдѣлать понятною для читателя всю связь сей исторій. И про" чемъ я ничего не перемѣнялъ, ничего не поправлялъ. Графъ Стефано самъ описалъ начало сего приключенія; все остальное руки духовника, монахинь обители Св. Колумба. Что покажется недостаточнымъ и не яснымъ въ первой Части, будетъ истолковано во второй.--
   

ТАИНСТВЕННАЯ МОНАХИНЯ.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

ПИСЬМО

Отъ Графа Стефано къ Маркизу Спаладзи.

   Ты готовишься, какъ сказываютъ, возвратиться въ свое отечество. И безъ сомнѣнія, первое твое стараніе будетъ отыскать въ ономъ Графа Стефано, сего бывшаго нѣкогда другомъ, товарищемъ твоего дѣтства.... Ты уже не найдешь тамъ его... Ужасный судъ!... Но я заслуживаю нѣкоторымъ образомъ бѣдственную свою учесть, хотя по справедливости не долженъ быть полагаемъ въ числѣ злодѣевъ, коихъ казнь я раздѣляю. Узнавъ о моей судьбѣ по народному романисты устыдиться, можетъ быть, что былъ нѣкогда знакомъ со мною... Ахъ! не вѣрь всѣмъ случаямъ!... Не спѣши осудить меня съ излишнею строгостію. Ты единый, въ памяти котораго я желалъ бы еще жить, и дабы сохранить мѣсто въ оной, посылаю къ тебѣ точное и искреннее описаніе всего случившагося со мною, послѣ нашей разлуки я дѣлалъ сіи записки въ разныя времена; въ теперешнемъ моемъ положеніи, я не въ состояніи привести ихъ въ порядокъ, но ты легко въ томъ успѣешь, и увидишь по крайней мѣрѣ, изъ оныхъ, что я не совсѣмъ недостоинъ твоей жалости.
   Когда ты будешь читать сіи строки, то теченіе дней моихъ кончится. Смерть грозитъ поразить меня; она повелѣваетъ мнѣ готовиться за нею слѣдовать. Я могу только располагать нѣсколькими часами, и тебѣ ихъ посвящаю. Чувство новое, неизвѣстное мнѣ доселѣ, родилось во мнѣ: всѣ члены мои трепещутъ, жилы стягиваются, нѣкій гласъ гремитъ, довольно подаетъ поводъ къ разговорамъ черни; зачѣмъ представлять ей, моею казнію, новое позорище ужаса. Съ недавняго времени столь часто видятъ подобныя, что уже всѣ стали къ онымъ нечувствительными. Почто унижать еще болѣе домъ нашъ? Увы! онъ и такъ уже потерялъ свой блескъ! лучше въ тайнѣ оставитъ свѣтъ, переставшій помышлять обо мнѣ. Минута разрушенія моего приближается, я не могу уже считать часами пространство, отдѣляющее меня отъ вѣчности. Такъ протекаетъ жизнь человѣческая; умъ нашъ занятъ тысячью различныхъ предметовъ; мы устремляемъ взоры на будущее, не замѣчая, что достигаемъ уже цѣли за которую никто переступить не можетъ.
   Я слышу голосъ своего духовника? онъ идетъ готовить меня къ долговременному пути, въ который я пускаюсь.-- Прости!-- Прости на вѣки!

Другъ твой Графъ Стефано.

   Въ Замкѣ Веніо, близь Неаполя, 11 Ноября 1799 года, въ день моей казни.
   

ЗАПИСКИ.

   "Вы мнѣ знакомы, но я не могу вспомнить, гдѣ я васъ видалъ," говорилъ я въ Венеціи одному молодому человѣку ль черномъ платьѣ и въ длинной красной епанчѣ, который въ его время, выходилъ изъ гондолы, и также пристально на меня смотрѣлъ какъ бы стараясь вспомнить черты мои.
   "Вы мнѣ также не безъизвѣстны," отвѣчалъ онъ мнѣ съ видомъ дружества; ни естьли я не ошибаюсь, то вы Графъ Стефано."
   "А вы, какъ я думаю, господинъ Зампони."
   "Точно такъ, графь, сказалъ онъ мнѣ, пожимая мою руку. Я очень радъ, что вы не забыли стариннаго вашего друга."
   "Мнѣ невозможнобь было забыть васъ; но откуда вы вдругъ здѣсь явились!"
   "Тише, Графъ, вы забыли, что мы находимся середи улицы, и тысяча ушей васъ подслушиваютъ. Я побываю у васъ въ слѣдующую ночь, ибо имѣю важныя извѣстія."
   "Но знаете ли, гдѣ я живу?"
   "Я постараюсь это узнать."
   и съ поспѣшностію удалился за мостъ. Мнѣ очень нужно было увидѣться съ симъ человѣкомъ; я не сомнѣвался, чтобъ онъ не былъ въ состояніи увѣдомить меня обо многихъ вещахъ, но не зная, захочетъ ли онъ сказать мнѣ правду, и къ тому жъ не бывъ увѣренъ придетъ ли онъ ко мнѣ. Я постараюсь узнать вашу квартиру, сказалъ онъ оставляя меня. Сіи слова ничего вѣрнаго не обѣщали. Бывъ погруженъ въ глубокія размышленія, я долго бродилъ по берегу канала, обѣгалъ глазами всѣ гондолы, ничего не видя. Столь занятъ былъ сею встрѣчею. Я догадывался, что Герцогъ Гравина проникнутъ тайну любви моей къ его дочери, хотя всегда дѣлалъ видъ, что оной не замѣчаетъ, Тысяча причинъ заставляли меня подозрѣвать, что онъ навлекъ мнѣ всѣ непріятныя приключенія, коихъ едва не учинился я жертвою, и которыя хотя по видимому нимало неотносились къ любви моей, но имѣли на оную величайшее вліяніе. Герцогъ изъ политическихъ выгодъ назначилъ дочь свою Принцу де ли Роче, однако не хотѣлъ отказать мнѣ явно въ рукѣ ея, бояся тѣмъ нарушить дружбу, соединявшую наши домы: дружбу для него весьма нужную. И такъ онъ притворился, что не знаетъ связи моей съ его дочерью, но непримѣтнымъ образомъ старался разорвать оную. Онъ надѣялся, что со временемъ Полина возъимѣетъ склонность къ Принцу, и рѣшится вступить съ нимъ въ бракъ, но былъ увѣренъ, что представя его въ качествѣ жениха, самъ всѣ мѣры свои уничтожитъ, ибо дочь его непремѣннобъ почувствовала отвращеніе къ рушителю нашего блаженства, почему и уговорилъ онъ Принца, скрыть свои намѣренія, и принять на себя видъ не искателя, но утѣшителя. Мы не могли избѣжать сѣтей ихъ: поединокъ, въ который вступить я нашелся принужденнымъ, былъ первый шагъ ими сдѣланный для разлученія нашего. Герцогъ съ такимъ жаромъ защищалъ меня въ семъ дѣлѣ, что мы никакъ не подозрѣвали кона, прошивъ васъ сооруженнаго. Однако не смотря на мнимое покровительство отца моей любовницы, я долженъ былъ удалиться и прибылъ въ Венецію" Со времени пребыванія моего въ семъ городѣ, вообразилъ я множество различныхъ обстоятельствъ, и началъ сомнѣваться въ искренности Герцога.
   По удаленіи моемъ отъ двора, я не получалъ никакого извѣстія, и сіе самое увеличивало во мнѣ любопытство, видѣть Зампони, и распросить его.
   День показался мнѣ несносно продолжительнымъ. Я ожидалъ приближенія ночи съ нетерпѣніемъ страстнаго любовника, и какъ скоро темнота повсюду распространилась, то торопился домой.
   "Вы очень къ стати пришли, сказалъ мнѣ мой слуга. Я чрезвычайно былъ напуганъ."
   "Чѣмъ?" спросилъ я его съ удивленіемъ.
   "Вашъ бaтюшка сей часъ здѣсь былъ."
   "Мой батюшка! не съ ума ли ты и сошелъ!"
   "Нѣтъ, Графъ! я точно видѣлъ вашего батюшку, который теперь лишь только отсюда вышелъ."
   "Невозможно. Мой отецъ находится на краю гроба.-- Можетъ быть нѣтъ уже его болѣе на свѣтѣ. Къ тому жь ему совершенно неизвѣстно мѣсто мое" го, пребыванія; какимъ образомъ онъ могъ оное открыть!"
   "Я васъ точно увѣряю, что онъ здѣсь былъ."
   "Другъ мои, ты повредился въ умѣ."
   "Клянусь вамъ!"
   "Но естьли ты его видѣлъ, то безъ сомнѣнія онъ говорилъ съ тобою."
   "Ничего. Онъ сѣлъ за письменный вашъ столикъ, долго писалъ, и удалился, не сказавъ ни слова."
   Побуждаемый невольнымъ движеніемъ, я, приближился къ столику. Узнавъ почеркъ дражайшей его руки, я держалъ бумагу не смѣя вѣрить глазамъ своимъ; но по прилѣжномъ разсматриваніи увидѣлъ, что то не мечта была; началъ читать, и упалъ безъ чувствъ. Стараніями слуги моего я скоро пришелъ въ себя, и думалъ, что выхожу изъ мучительнаго сна, но роковое письмо удостовѣрило меня, что я находился въ заблужденіи. Оно выпало изъ рукъ моихъ во время обморока, я его поднялъ и многократно перечитывалъ, въ чрезвычайномъ волненіи. Вотъ что оно въ себѣ заключало:

Несчастный!

   "Отвратя слухъ свой отъ гласа разсудка, ты гонится за обманчивыми призраками. Ты всѣмъ пожертвовалъ слѣпой своей страсти, презрѣръ просьбы отца и благоразумные совѣты, которые моглибъ еще спасти тебя. Расторгнувъ священнѣйшіе узы, ты скитаешься по свѣту, не помня даже, что имѣешь семейство. Продолжай!-- безумная твоя дерзость приведетъ тебя къ поносной смерти -- изъ вратъ вѣчности, умирающій отецъ, изрекаетъ проклятіе на главу твою."
   Я походилъ на человѣка, пораженнаго громомъ. Сіе письмо возмущало во мнѣ всѣ чувства, и сердце мое сильно билося.--
   "Какъ вошелъ отецъ мой?" спросилъ я своего слугу, успокоясь нѣсколько.
   "Я сидѣлъ, отвѣчалъ онъ мнѣ, въ этой комнатѣ съ книгою въ рукахъ, какъ вдругъ услышалъ дверь тихо отворяющуюся; я поднялъ глаза, и увидѣлъ входящаго вашего батюшку.-- Гдѣ мой сынъ? спросилъ онъ громкимъ голо" сомъ -- Его нѣтъ дома. Не сказавъ болѣе Ни слова онъ сѣлъ на то мѣсто, гдѣ вы теперь, написалъ нѣсколько строкъ, и тотчасъ удалился, продолжая хранитъ молчаніе. Я слѣдовалъ за нимъ глазами до самой лѣстницы; тутъ онъ вдругъ исчезъ, и я не знаю въ которую сторону онъ пошелъ,"
   "Но развѣ ты не видалъ, какъ сошелъ онъ со двора?"
   "Я потерялъ его изъ вида."
   Я не могъ выдти изъ своего удивленія: отецъ мой былъ у меня! Онъ, котораго подагра съ давняго времени лишила употребленія ногъ, такъ что не иначе могъ переноситься съ одного мѣста на другое, какъ помощію креселъ ни колесахъ; наконецъ, которому совершенно неизвѣстно, куда я укрылся послѣ своего побѣга. Но письмо сіе точно руки его; невозможно никому другому столь хорошо подражать его почерку. Я выслалъ своего слугу, и терялся въ своихъ размышленіяхъ, не въ состояніи будучи ни на одномъ остановиться. Межъ тѣмъ ночь наступила, а Зампони не являлся. Я взялъ книгу, но не въ силахъ былъ прочесть ни страницы. Я находился болѣе четырехъ засовъ, въ семъ непріятномъ положенія, какъ легкій шорохъ заставилъ меня поднять глаза. Передо мною висѣло зеркало -- и въ ономъ показался мнѣ образъ ожидаемаго мною человѣка; я съ торопливостію обернулся назадъ, ко никого не было.
   "Что вы смотрите. Графъ?" спросилъ Зампони, стоявшій подлѣ меня.
   "Я васъ искалъ глазами."
   "Я уже здѣсь больше часу, но боялся вамъ помѣшать."
   "Какъ же вы вошли въ эту комнату?"
   "Самымъ простымъ образомъ -- въ двери."
   "Какъ? не сдѣлавъ ни малѣйшаго шума?"
   "Вы знаете, что я всегда онаго избѣгаю."
   Я васъ ожидалъ съ большимъ нетерпѣніемъ: приступимъ къ дѣлу.
   Прежде всего позвольте мнѣ сдѣлать вамъ вопросъ: "въ безопасности ли мы здѣсь у и не можетъ ли насъ кто подслушать?"
   "Нѣтъ -- никто."
   "Но скажите мнѣ, расположены ли вы говорить со мною искренно? Я очень знаю, что вы можете подать мнѣ всѣ нужныя свѣденія, лишь бы только захотѣла отвѣчать прямо на мои вопросы."
   "Клянусь вамъ честію, что ничего не скрою."
   Мы сѣли на канапе, и Зампони спросилъ меня: о чемъ желаю я быть увѣдомленнымъ.-- Вы знаете предметъ меня занимающій.-- Вамъ извѣстно, что Полина дороже, мнѣ моей жизни: и такъ скажите, въ какомъ она положеніи, что она дѣлаетъ, не, разстроено ли ея здоровье, и сердце ея мнѣ ли еще принадлежитъ.
   Вотъ куча вопросовъ, которые трудно упомнить! если вы будете продолжать ихъ дѣлать, не давая мнѣ времени отвѣчать, то подвергнетесь опасности, остаться въ своемъ невѣденіи.-- Полина жива, здоровье ея, кажется, въ столь же хорошемъ состояніи, какъ и ваше; и если вы хотите съ нею видѣться, то переѣздъ пятидесяти двухъ миль доставитъ вамъ къ тому способъ"
   "Правду ли вы говорите? а любовь ея?"
   "По видимому, въ прежней силѣ; ибо портретъ вашъ находится въ ея комнатѣ."
   "Но Принцъ де ла-Роче?"
   "Все еще пользуется покровительствомъ отца, обожаемой вами особы." Но начнемъ наше повѣствованіе съ той минуты, какъ удалились вы отъ двора, Вы всегда щитали, что согласіе ваше съ Принцессою никому незамѣтно, но обманывались въ своемъ мнѣніи" "Любовники сколь бы ни были осторожны, тысяча маловажныхъ обстоятельствъ имъ измѣняютъ. Коварнѣйшая женщина при дворѣ, Маркиза Луиджи возымѣла подозрѣнія: она наблюдала всѣ наши движенія, и сомнѣнія ея обратились къ достовѣрность, когда увидѣла она вашъ портретъ на груди Полины. Чрезъ нее Герцогъ обо всемъ узналъ, и она вымыслила хитрость для разлученія на" тихъ сердецъ, съ видомъ равнодушія начали описывать ей васъ гнуснѣйшими красками, и въ тоже время вовлекали васъ въ разные проступки, въ коихъ по наружности всегда вы виновными. Наконецъ достигли предполагаемой цѣли, принудивъ васъ удалишься по причинѣ поединка, въ которомъ одержали вы верхъ надъ своимъ противникомъ. Принцесса долго отвращала слухъ отъ гласа очерняющей васъ клеветы; отъ времени чувства ея стали къ вамъ ослабѣвать. Зная все происходящее, я въ молчаніи примѣчалъ за нею, и рѣшился испытать, не могу ли сохранишь для васъ ея сердца. На одномъ балѣ я сѣлъ подлѣ нее: смятеніе души ясно изображалось на ея лицѣ. "Сей праздникъ не очень васъ утѣшаетъ," сказалъ я ей весьма тихо. (Она узнала меня по голосу.) "Не Зампони ли вы?" Снимите маску (я повиновался.) "Вы не сшибаетесь; другъ Графа Стефано имѣетъ честь говоритъ съ вами, я -- "Какая его участь?" -- Онъ страдаетъ и молчитъ.-- Произнеся сіи слова я ее оставилъ, но увѣренъ былъ, что онѣ подѣйствуютъ, и въ томъ обманулся.-- Нѣсколько минутъ спустя, я почувствовалъ легкій ударъ по плечу, оглянулся, и увидѣлъ молодую, и рѣзную Фрозину, повѣренную Принцессы. "Подите въ звѣринецъ, сказала она мнѣ на ухо; вы найдете тамъ близь водоема особу, желающую тайно съ вами переговорить." Я пошелъ въ назначенное мѣсто, и узналъ Полину, увидѣлъ, что догадки мои были справедливы. Вы одни составляли предметъ нашего разговора. Я открылъ ей гнусныя средства, употребленныя для разлученія вашего, и кончилъ симъ восклицаніемъ: "Сеи адскій заговоръ прекратитъ дни несчастнаго Графа." -- Я столькожъ, какъ и онъ страдаю, сказала Лолина, да научится онъ, подобно мнѣ, переносить съ твердостію всѣ гоненія.-- Я опасаюсь, чтобъ онъ не умеръ подъ бременемъ горести, когда узнаетъ о бракѣ вашемъ съ Принцемъ дела Роче.-- Никогда, никогда не получитъ онъ моей руки! Знаете ли убѣжище вы вашего друга.-- Нѣтъ! ибо не имѣю Объ немъ никакаго извѣстія.-- Когда вы оное откроете, то доставте къ нему сей залогъ моей любви. Сказавъ сіи слона, она отрѣзала одинъ изъ Локоновъ, развѣвающихся по груди ея, и мнѣ оный вручила.-- Потомъ Принцесса возвратилась въ танцовальную залу, а я спустя нѣсколько времени за нею послѣдовалъ -- Гдѣ же сей драгоцѣнный даръ любезной моей Полины?-- Вотъ онъ!-- и подалъ мнѣ шелковый кошелекъ! я развязалъ его, орошалъ слезами, покрывалъ пламенными поцелуями волосы въ немъ находившіеся. Зампони продолжалъ.
   "Принцъ дела Роче горя нетерпѣніемъ, видѣть любовь свою увѣнчанною, удвоилъ гоненія. Принцесса часъ отъ часу болѣе его ненавидѣвшая, вскорѣ впала въ опасную болѣзнь. Я готовился тогда оставить дворъ, но она просила меня черезъ Фрозину, отсрочишь мой отъѣздъ, дабы имѣла она при себѣ хоть одного изъ вашихъ друзей. Въ одинъ вечеръ я занимался важными письмами" какъ легкій стукъ у воротъ прервалъ мои упражненія. Всѣ мои люди уже спали: я изъ окна спросилъ, кто стучался? Отоприте, отвѣчалъ мнѣ женскій голосъ. Я схожу въ визъ, и судите о моемъ удивленіи -- когда я увидѣлъ Принцессу въ мужскомъ платьѣ. Короткій темнинькій сюртукъ, желтый камзолъ, сапоги и круглая шляпа, составляли весь ея нарядъ, и въ семъ одѣяніи она показалась мнѣ въ тысячу ризъ прелестнѣе.-- Я почиталъ васъ больною, сказалъ, узнавъ ее.-- Молчите, отвѣчала она, васъ могутъ здѣсь услышать Отведите меня въ свою комнату. Лишь только мы туда пришли, то она начала такимъ образомъ: "О любезный Зампони! спасите меня, помогите мнѣ въ моемъ бѣгствѣ! время дорого, и я должна удалиться, какъ можно скорѣе!" -- Что побуждаетъ васъ къ такому странному поступку?" "Любовь и отчаяніе." -- Я не въ силахъ видѣть въ Принцѣ супруга, хочу бѣжать, хочу соединиться съ Графомъ.-- Но какъ произвести въ дѣйствіе подобное предпріятіе? Убѣжище его мнѣ неизвѣстно; то помыслите, какимъ подвергнемся мы опасностямъ не имѣя вѣрной цѣли! безъ сомнѣнія ничего неупустятъ, чтобъ открыть слѣды ваши. Принцъ и Герцогъ будутъ писать ко всѣмъ дворамъ, и ненайдется такого мѣста, гдѣбъ могли мы укрыться отъ ихъ поисковъ. Что будетъ съ нами, если васъ настигнутъ? И такъ я почитаю, что вы поступите благоразумнѣе, продолжая еще нѣсколько времени казаться больною. Какъ болѣзнь ваша неистинная, то вы можете продлить ее сколько, угодно, а я между тѣмъ постараюсь отыскать Графа. Съ завтрашняго дня оставлю столицу, и тотчасъ васъ о себѣ увѣдомлю. Заклинаю васъ, не разрушайте сами своего благополучія; возвратитесь во дворецъ. Мнѣ весьма было трудно уговорить ее къ тому: наконецъ она повиновалась гласу разсудка; уступивъ моимъ прозбамъ. Вы знаете потаенную лѣстницу ведущую изъ дворца на площадь, находящуюся передъ театромъ. Чрезъ нее она ушла, чрезъ нее проводилъ я ее обратно, Фостина встрѣтила насъ въ величайшемъ смятеніи. "Все открыто" вскричала она: вы, Зампони поспѣшите удалиться; всѣ подозрѣнья. пали на васъ, и посылаютъ освидѣтельствовать вашъ домъ. Я торопился возвратиться къ себѣ; все еще тамъ было спокойно. Я спряталъ свои бумаги, раздѣлся и легъ. Малое время спустя начали сильно стучать въ вороты: я притворился пробужденнымъ отъ глубокаго сна, и ничего не понимающимъ въ вопросахъ ихъ о Принцессѣ. Посланные вездѣ осматривали, и ненашедъ нечего, удалились. Между тѣмъ Полина поспѣшила лечь къ постелю, и Фостина послала за докторомъ, подъ шѣмь предлогомъ, что болѣзнь Принцессы усилилась. Всѣ сбѣжались къ ней, и съ крайнимъ удивленіемъ, увидѣли Полину въ постелѣ, на которой за нѣсколько минутъ никого не было. Спрашивали, откуда она пришла. Но она увѣряла, что не выходила изъ своей комнаты, я казалась весьма страждущею. Ничего не могли понять въ семъ приключенія: смятеніе и замѣшательство повсюду царствовало. Принцъ, жившій на одной сторонѣ дворца съ Полиною, и терзаемый любовью и безпокойствомъ, не могъ наслаждаться сномъ: онъ видѣлъ ее выходящею, и всѣхъ встревожилъ симъ извѣстіемъ. Онъ съ клятвою утверждалъ, что не сшибся. Принцесса стояла въ противномъ, и загадка осталась нерѣшенною. На другой день Фостина доставила ко мнѣ (извѣстіе) письмо, въ которомъ совѣтовали мнѣ остерегаться и скорѣе уѣхать что я въ тотъ же вечеръ и исполнилъ.
   И такъ вы незнаете что послѣдовало съ моею Полиною?-- Хотя я оставилъ столицу, но не терялъ ее изъ вида. Однако же не могу вамъ дать вѣрныхъ свѣденій, а ручаюсь только, что Герцогъ начинаетъ раскаеваться, въ обѣщаніи своемъ Принцу де ла Роче, и если бъ вы находились теперь при дворѣ, особливо сдѣлавшись послѣ смерти вашего отца обладателемъ.--
   "Что вы говорите? развѣ отецъ мой умеръ? давно ли?"
   "Назадъ тому шесть часовъ."
   "Вы приводите меня въ изумленіе."
   "Что жъ тутъ удивительнаго, что больный разстался съ жизнію?"
   "Ничего -- но чрезъ кого вы узнали?" Боже мой! вы станете также спрашивать, чрезъ кого я узналъ, что и Полина опасно больна, что отчаиваются въ ея выздоровленіи."
   "Полина! не сію ли минуту вы сказывали что она въ пятидесяти двухъ миляхъ отсюда?
   "Точно такъ! и теперь тоже повторяю.-- Въ вашихъ словахъ такія противорѣчія, которыябъ я желалъ чтобъ вы мнѣ объяснили. Положимъ вопервыхъ, что я подлинно имѣлъ несчастіе потерять отца моего назадъ тому шесть
   !!!!!!!!Пропуск29-30
   "Зампони! остановись; мнѣ кажется, что мы не понимаемъ другъ друга."
   "О! я очень васъ понялъ. Простите!"
   "Но для имени Бога, объясни мнѣ свое намѣреніе."
   "Чтобъ предпринять оное, нужно благоразуміе; а для совершенія потребно одно лишь мужество."
   "Когда такъ, то ты можешь на меня положиться. Но братъ мой?"
   "Полина и всѣ богатства вашего дома, вотъ награды васъ ожидающія! если будете имѣть довольно смѣлости."
   "Но братъ мой?)"
   "Шесть лѣтъ находится онъ въ отсутствіи и никто незнаетъ что съ нимъ сдѣлалось. Вы ближайшій по немъ наслѣдникъ; начните тѣмъ, чтобъ вступить въ управленіе всѣмъ имѣніемъ: если онъ явится, то и тогда успѣете вы съ нимъ раздѣлаться. Если же навсегда онъ удалился, то вы останетесь покойнымъ обладателемъ."
   "Все это очень хорошо. Но Герцогъ? Данное имъ слово? Принцъ? Изъясни мнѣ, какія должно употребитъ средства, чтобъ всѣ сіи препятствія уничтожить?"
   "Есть тысяча средствъ, чтобъ сдѣлать невозможнымъ исполненіе данныхъ обѣщаній."
   "Какія же онѣ?"
   "Время вамъ ихъ покажетъ."
   "Гдѣ находится Полина?"
   "Навѣрное въ столицѣ."
   "Что же хотѣли вы сказать чрезъ переѣздъ пятидесяти двухъ миль, который доставитъ мнѣ способъ съ нею видѣться?"
   "Я хотѣлъ чрезъ то сказать, что въ семь разстояніи, вы можете получить дальнѣйшія свѣдѣнія объ участи вашей любезной" Я сообщалъ вамъ все что зналъ, но въ упоминаемомъ мною мѣстѣ, есть уединенный загородный домъ, гдѣ хозяйка обстоятельнѣе обо всемъ извѣщена. Вотъ письма отъ Полины; она поручила мнѣ вамъ ихъ отдать. Отвѣчайте на нихъ, если заблагоразсудится. Завтра я самъ къ ней пишу, и вмѣстѣ съ своимъ письмомъ перешлю и ваши. Простите!" Онъ положилъ письма на столъ, и поспѣшно удалился.
   Трудно описать положеніе, въ которомъ я находился. Зампони удовлетворилъ любопытству моему во всемъ касающемся до Полины. Но я никакъ не могъ отгадать, какіе дѣлалъ онъ планы для доставленія мнѣ ея руки. Къ тому жъ братъ мой не выходилъ у меня изъ мыслей. Я не понималъ, какъ умѣлъ укрыться отъ всѣхъ этихъ поисковъ, и чрезъ цѣлые шесть лѣтъ держать насъ въ совершенной неизвѣстности о своей судьбѣ, тщетно ломалъ я себѣ голову, все казалось для меня непостижимымъ. "Подлинно ли умеръ отецъ мой?" Лѣта его и слабость дѣлали случай сей довольно вѣроятнымъ. Но откудажъ взялось письмо, лежащее предо мною? Я опять взялъ оное, и чѣмъ внимательнѣе разсматривалъ, тѣмъ болѣе утверждался, что оно точно его рукою писано. "Уже шесть часовъ, какъ нѣтъ его на свѣтѣ," сказалъ мнѣ Зампони; а тогда была полночь; я возвратился домой въ началѣ седьмого, и узналъ отъ слуги, что батюшка былъ у меня за нѣсколько минуть. Это составляло ровно шесть часовъ разницы. Холодный потъ выступилъ на лицѣ моемъ. Я не имѣлъ предразсудковъ; но сія записка, сей почеркъ, столь мнѣ извѣстныя, все приводило меня въ нѣкоторый ужасъ, коего я не въ силахъ былъ преодолѣть. Безполѣзно стараясь выпутаться изъ сего лабиринта, я наконецъ предоставилъ времени, объяснить странное сіе произшествіе.
   Я взялъ со стола волосы и письмы моей Полины -- разпечаталъ послѣднія -- пожиралъ ихъ -- каждое слово изображало нѣжнѣйшую любовь. Я многократно ихъ перечитывалъ, прижималъ къ своему сердцу -- орошалъ слезами, и вознамѣрился на каждое отвѣчать. Упражненіе сіе заняло меня до половины слѣдующаго дня.-- Я долженъ былъ сообщить тысячу пещей. Но когда все кончилъ, то показалось мнѣ, что обо многомъ еще умолчалъ. Я всѣ бумаги запечаталъ въ одинъ пакетъ и ожидать Зампони, который пришелъ послѣ обѣда взялъ мои письма, завернулъ ихъ вмѣстѣ съ своими, надписалъ на имя Принцессы, и приложилъ къ нимъ свою и мою печать. Пенсомъ сдѣлалъ еще нѣсколько обвертокъ, которыя печаталъ одну за другою, и надписывалъ на разныя имена. За Принцессою слѣдовала Фостина, ея повѣренная; потомъ первая оперная пѣвица, за нею театральный шутъ; ничѣмъ инымъ не занимающійся, какъ только своими ролями, а послѣдняя надпись была сдѣлана въ кантору богатѣйшаго купца, и по всѣмъ признакамъ казалось, что пакетъ заключалъ въ себѣ бумаги принадлежащія къ торговымъ дѣламъ. Принявъ всѣ нужныя предосторожности, Зампони позвалъ одного изъ моихъ людей, и велѣлъ сей пакетъ отнести на почту. Примѣтно было, что онъ не расположенъ возобновлять со мною вчерашній разговоръ.
   "Я спросилъ его, можетъ ли онъ сказать мнѣ что нибудь о намѣреніяхъ Принца де ла Роче?"
   "Поѣзжайте въ Урбино, и тамъ вы получите всѣ свѣденія, какія только пожелаете имѣть. Особа, о которой я вчера вамъ говорилъ, лучше меня удовлетворитъ нашему любопытству. Однакожъ совѣтую вамъ быть съ нею очень осторожную она удивительная прелестница; красота ея могла бы тронуть и Ганнибала; никто не въ состояніи противишься ея краснорѣчію, и вы конечно не встрѣчали еще женщины, которая бы имѣла подобный умъ -- къ тому жъ она вдова -- едва достигла осмнадцати лѣтъ -- во всемъ блескѣ красоты -- поступокъ пріятный, разговоръ очаровательный -- нѣтъ -- всякая женщина будетъ помрачена ею, если "дѣлать между ими сравненіе."
   "Но знаетъ ли она меня?"
   "Не думаю, это не нужно; ваше обращеніе и знаніе свѣта заставляютъ забывать, что вы незнакомы тѣмъ, которые въ первый разъ васъ видятъ; поговоривъ съ вами полчаса, всякія думаетъ, что уже лѣтъ десять имѣетъ удовольствіе знать васъ."
   "И такъ вы меня къ ней представите?"
   "Кажется, Графъ Стефано не имѣетъ нужды въ представленіи."
   "Гдѣ ея жилище?"
   "Поѣзжійте прямо въ Урбино, тамъ мы увидимся, и подробнѣе обо всемъ переговоримъ. Что касается до меня, то я въ сію же ночь отъѣзжаю."
   "Къ чему такая поспѣшность?"
   "Необходимость сего требуетъ. Должайшее пребываніе въ Венеціи могло бы сдѣлаться для меня пагубнымъ; прежде, нежели взойдетъ солнце, я далеко уже буду. Простите! мы увидимся въ Урбино."
   "Онъ ушелъ, оставя меня въ величайшемъ недоумѣніи; я зналъ его и очень былъ увѣренъ, что ему совершенно извѣстно, все до меня касающееся; за чѣмъ же отсылать меня къ незнакомой, чтобъ освѣдомиться о такихъ вещахъ, которыя самъ онъ могъ бы объяснить мнѣ въ двухъ словахъ? Казалось, что онъ хотѣлъ сдѣлать участниками моей тайны больше людей, нежели сколько нужда того требовала, и сіе приводило меня въ крайнее замѣшательство. Я ничего не надѣялся отъ сей вдовы. Описаніе же сдѣланное оной, заставило меня страшиться, а не желать ея знакомства. Весьма опасно раздражать любовь и гордость молодой женщины, а сіе могло бы случится со мною, если бы вошло ей въ мысль, приковать меня къ своей колесницѣ, чтобъ возторжествовать надъ Полиною, и тогда я, или Полина, учинились бы жертвою ея мщенія. Сіи причины рѣшили меня не искать свиданія съ нею, но одно обстоятельство принудило перемѣнить сіе намѣреніе.
   Во время пребыванія моего въ Венеціи, я познакомился съ однимъ молодымъ Грекомъ. Я зналъ только, что онъ повѣренный по торговымъ дѣламъ знатнѣйшаго купца въ Рагузахъ, что онъ былъ два раза въ Смирнѣ и Каирѣ, и недавно возвратился изъ Константинополя. Насколько времени спустя по отшествіи Зампони, сей молодой купецъ прислалъ проситъ меня, чтобъ я позволилъ ему къ себѣ притти. Мнѣ нужно было развлеченій; и такъ я отвѣчалъ, что приму его съ удовольствіемъ. Онъ пришелъ, и послѣ нѣкоторыхъ привѣтствій, казался, готовился объявить причину своего посѣщенія На лицѣ его видно было уныніе, которое примѣтнымъ образомъ усугублялось, и сіе тѣмъ страннѣе для меня было, что я всегда видалъ его въ столь веселомъ духѣ, что онъ занималъ собою всѣ общества, въ коихъ я съ нимъ встрѣчался. "Васъ что нибудь безпокоитъ," сказалъ я наконецъ, чтобъ подать ему поводъ открыть мнѣ свое сердце, если онъ имѣлъ сіе намѣреніе.-- "Вы правы, Графъ! отвѣчалъ онъ; простите несчастнаго, дерзнувшаго утруждать васъ своими жалобами." Считая васъ честнымъ человѣкомъ, съ которымъ можно говорить искренно, надѣюсь, что если вы не въ силахъ будете помочь мнѣ, то по крайней мѣрѣ не употребите во зло моей довѣренности.-- Будьте увѣрены, что мое къ вамъ расположеніе заставить меня сдѣлать для васъ все, что отъ меня зависитъ.-- Можетъ быть я осмѣлюсь взятъ васъ за слово, сказалъ онъ съ нѣкоторымъ смущеніемъ; однако если неоткажете вы мнѣ помощи, то хотя не откажите въ своемъ сожалѣніи; узнавъ о моемъ несчастіи, вы сами рѣшите, заслуживаю ли я и то и другое. Я никому еще не открывалъ своего: сердца, но сего дня одно обстоятельство столь сильно возобновило во мнѣ печальное воспоминаніе о моихъ потеряхъ, что мнѣ нужно облегчить свою душу изливъ мою горесть предъ глазами друга. Правда, я подвергаюсь величайшей опасности, обвиняя такого человѣка, который кажется вездѣ имѣетъ уши, во всѣхъ мѣстахъ въ одно время бываешь и нечувствителенъ ко всѣмъ наносимымъ ему ударамъ я тѣмъ болѣе долженъ страшиться, что открываясь предъ вами, совершенно неизвѣстенъ, какая связь васъ соединяетъ съ рушителемъ моего блаженства, и можетъ быть довѣренность моя предаетъ меня въ руки лютѣйшаго, моего врага; но, чтобъ со мною ни воспослѣдовало, я покаряюсь Судьбѣ своей.--
   Во время пребыванія моего въ Каирѣ, я часто ходилъ въ домъ одного Копта {Египтянинъ принявшій Христіанскую Вѣру.}, который доставалъ себѣ пропитаніе, переписывая Арабскія и Египетскія рукописи. Онъ былъ человѣкъ умный, ограниченный въ своихъ желаніяхъ, и его здравый разсудокъ всегда приводилъ меня въ новое удивленіе. Онъ имѣлъ одну только дочь; нѣтъ! это былъ ангелъ въ человѣческомъ образѣ! она помогала отцу своему въ его трудахъ и занимаясь цѣлый день письмомъ; по вечерамъ, вмѣсто отдохновенія, разговаривала съ нимъ о различіи нравовъ между народами и о естественной исторіи, Я часто бывалъ свидѣтелемъ ихъ сужденій, столъ для меня пріятныхъ какъ и поучительныхъ. Маленькій садикъ позади дома, былъ храмъ посвященный Природѣ, гдѣ обыкновенно мы собирались; подъ тѣнію оливковыхъ и померанцовыхъ деревьевъ, при сладостномъ пѣніи соловья, слушалъ я наставленіе мудрости и красоты, истекающія изъ розовыхъ устъ ангела, противъ котораго я всегда садился; судите, Графъ! сколь участь моя достойна была зависти межъ Коптами, принявшими Христіанскую вѣру, уединеніе и строжайшая скромность, суть такіе законы, коихъ не смѣютъ они нарушать; почему рѣдко можно видѣть ихъ безъ покрывала, и еще рѣже выходящихъ на улицу; мущинѣ трудно къ нимъ преближиться, и это бываетъ только въ чрезвычайныхъ случаяхъ. Отецъ мой поручилъ меня сему почтенному Копту, и какъ дружба издавна ихъ соединяла, то добрый старикъ принялъ съ довѣренностію сына, своего пріятеля: къ томужъ бывъ увѣренъ въ добродѣтеляхъ своей дочери, онъ позволялъ мнѣ видѣть ее безъ покрывала, и даже бесѣдовать съ нею въ его отсутствіи.-- Увидѣть ее и полюбить было для меня одно; она соотвѣтствовала мнѣ равною нѣжностію, въ двенатцать лѣтъ она уже была поразительной красоты, въ пятнадцать я поклялся ей въ вѣчной любви, и въ прелестнѣйшемъ смятеніи она подала мнѣ свою руку; съ глазами блистающими отъ удовольствія, сіе небесное существо прижалось къ груди моей, и повторило мою клятву. О Графъ! какой день! онъ былъ благополучнѣйшій въ моей жизни! никогда я его не забуду. Въ то время Нилъ вступилъ въ свои предѣлы, и радостные крики раздавались по всѣмъ улицамъ, по всѣмъ домамъ; все улыбалось, все дышало веселіемъ вокругъ насъ; сердце мое возносилось на небеса; въ объятіяхъ своихъ держалъ я ангела; чья радость, чье счастіе могло съ моимъ сравниться? Добрый Коптъ не имѣлъ никакой причины противиться нашей любви; онъ одобрилъ оную, и сказалъ мнѣ, что если я получу дозволеніе отъ моего отца, то въ скоромъ времени совокупитъ онъ насъ бракомъ. Тогда былъ праздникъ Святаго Василія, одного изъ величайшихъ Богослововъ Восточныя церкви, онъ положилъ торжествовать нашу свадьбу въ сей самый день слѣдующаго года. Намѣреніе его было дать мнѣ время, чрезъ сію отсрочку усовершенствовать мое воспитаніе, и узнать, согласится ли отецъ мой на желаніе удержать меня въ Каирѣ до своей смерти, составить съ нами одно семейство, увидѣть, если можно, рожденіе своихъ внучатъ, и наконецъ напустить дыханіе въ объятіяхъ любезной дочери. Мой отецъ незамедлилъ принять сіе предложеніе тѣмъ больше, что, по молодости моей, я имѣлъ еще нужду въ наставникѣ. Между тѣмъ необходимое путешествіе въ Смирну, принудило меня разстаться съ прекрасною Лаурою; по возвращеніи моемъ я тотчасъ явился къ будущему моему тестю, и нашелъ у него одного молодаго человѣка, отсчитывающаго на столѣ множество золотыхъ монетъ. Я потомъ часто тутъ его, видалъ, и Коптъ оказалъ мнѣ, что сей незнакомый долженъ быть членомъ Тайнаго Общества, употребляющаго большія суммы на покупку Египетскихъ рукописей что въ отсутствіе мое онъ много на него трудился, и щедро былъ награжденъ; что онъ кажется ему Италіанецъ, и имѣетъ въ семъ городѣ другихъ товарищей.--
   Я видалъ его еще нѣсколько разъ въ семъ домѣ; онъ всегда бралъ новыя рукописи, дорого за нихъ платилъ, и просилъ, чтобъ ему еще оныхъ доставили. Невѣста моя тщательно скрывалась отъ глазъ его; но должно думать, что ему наконецъ удалось ее увидѣть. Злодѣй похитилъ ее во время ночи! Представьте -- ужасъ любовника, отчаяніе отца, лишеннаго единственъ наго блага, коимъ дорожилъ онъ!-- Ярость его превышала мѣры!-- Я самъ едва не потерялъ разсудка!--
    Мы согласились бы отдать все свое имѣніе, чтобъ только возвратишь ее, но наши поиски остались безъуспѣшны; никто не могъ насъ о ней увѣдомить, никто не видалъ ея хищника. Горесть о потерѣ милой дочери, прекратила дни злополучнаго старца. Я самъ не хотѣлъ долѣе жить въ Каирѣ, гдѣ все разтравляло мои раны; итакъ сѣвъ на корабль, проѣхалъ весь Восточный Океанъ, останавливался въ каждой гавани, былъ въ Смирнѣ, Неаполѣ, Гендѣ, Марсели; но нигдѣ не нашелъ слѣдовъ ея. Наконецъ не задолго предъ Симъ, встрѣтился я въ Римѣ съ однимъ Переводчикомъ, котораго зналъ въ Каирѣ, и часто видалъ въ домѣ Копта; я извѣстилъ его о своихъ несчастіяхъ, увѣдомился отъ него, что Зампони, (такъ называется извергъ похитившій мою любезную) продалъ ее за дорогую цѣну одному знатному господину, что сей господинъ на ней женился, и живетъ съ нею въ деревнѣ въ совершенномъ согласіи; но почитая предразсудки, не представляетъ ее ко двору для того, что она не благороднаго произхожденія, а что самъ Зампони долженъ быть въ Венеціи.--
   Онъ въ тоже время описалъ мнѣ его самымъ опаснымъ человѣкомъ: "Будьте осторожны, примолвилъ онъ, сей Зампони членъ общества составленнаго изъ людей повсюду наносящихъ ужасъ у у него шпіоны, и въ одно мгновеніе онъ можетъ погубитъ васъ" Скрывайте причины вашего путешествія, а иначе Навлечете на себя величайшія бѣдствія." Сіи извѣстія умножили еще мое Отчаяніе.--
   Я пріѣзжаю въ сей городѣ, чтобъ сыскать сего злодѣя.-- Вчера узналъ я его гуляющаго съ вами по берегу канала. Сего дня видѣлъ опять, что сей гнусный рушитель моего счастія спокойствія, шелъ къ вамъ. Черты его слишкомъ мнѣ извѣстны, чтобъ могъ я ошибиться.-- Отвѣчайте же мнѣ искренно: онъ ли ето?-- Такъ! мой другъ! ты неошибся.-- Я точно былъ въ темъ увѣренъ: у воротъ вашихъ онъ нечаянно ни меня взглянулъ, и пребылъ неподвиженъ: какъ бы громомъ пораженный, смертная блѣдность покрыла лице его, на которомъ ясно изображается злодѣйская душа; одумавшись не много, онъ вдругъ кинулся въ домъ вашъ; по выходѣ изъ онаго; глаза его опять встрѣтились съ моими, безъ сомнѣнія онъ прочелъ въ нихъ горесть и бѣшенство мною обладавшія, и удалился скорыми шагами.-- Другъ ли вы его, или товарищъ; но я не могу скрыть предъ вами моего о немъ мнѣнія. Это чудовище, изверженное адомъ на пагубу людей, нечувствительное ко гласу совѣсти; о! онъ не избѣгнетъ казни его ожидающей. Я предаю его мщенію небесъ, да постигнетъ мое проклятіе сего злобнаго Каннибала {Дикій Американскій народъ, пожирающій подобныхъ себѣ.}, пронзившаго сердце добродѣтельнаго старца, и можетъ быть развратившаго невинную Лауру! "Гдѣ онъ? покажите мнѣ его жилище, я хочу идти къ нему, хочу...
   "Остановись молодый человѣкъ! запальчивостію своею ты можешь все испортить) выслушай меня со взиманіемъ; я самъ давно подозрѣвалъ Зампони въ дѣлахъ подобныхъ тѣмъ, коими ты его обвиняешь; я самъ считаю его бездѣльникомъ, но мнѣніе мое ничего еще не доказываетъ. Давича сдѣлалъ я нѣкоторое открытіе, которое можешь быть до тебя касается; Зампони сказалъ мнѣ, что въ сію самую ночь выѣдетъ изъ Венеціи, и я полагаю, что встрѣчи съ тобою его къ тому побуждаетъ; онъ обѣщалъ мнѣ увидѣться со мною въ Урбино, и тамъ представить меня одной молодой женщинѣ, отъ которой долженъ я получить важныя для меня свѣденія: она по описанію его, чрезвычайно хороша собою, отмѣннаго ума, была женою какого-то Графа, но недавно овдовѣвъ, живетъ къ уединенномъ загородномъ домѣ, и имѣетъ отъ роду осьмнадцать лѣтъ.
   "Великій Боже! это она... она! я вскричалъ молодой Грекъ.
   "Я самъ то же думаю, и очень рядъ что узналъ вашу исторію; можетъ быть я обстоятельнѣе обо всемъ развѣдаю.... намѣреніе мое принято."
   "Ахъ! скажите Графъ, что можете, что хотите вы для меня сдѣлать?"
   "Я отправлюсь въ Урбино, увижусь съ Зампони, и поѣду въ назначенный замокъ, конечно найду я случай разспросить Графиню о подробностяхъ ея жизни; вы между тѣмъ будьте въ окрестностяхъ ея жилища, и если она та, которую вы ищете, то по первому, поданному мною знаку, летите въ ея объятія."
   Молодой Грекъ, въ восхищеніи, кинулся ко мнѣ, прижималъ меня къ своему сердцу, омочалъ слезами, надежда блистала въ глазахъ его; онъ умолялъ меня, не теряя времени, ѣхать въ Урбино, чтобъ окончить его неизвѣстность, и клялся хранить обо всемъ ненарушимое молчаніе, а если будетъ нужно, служить мнѣ съ опасностію жизни.
   Уже очень было поздно, когда мы разстались; я повторилъ ему обѣщаніе свое употребишь все возможное, чтобъ возвратить ему спокойство, и положилъ отправиться въ путь въ слѣдующій день. И такъ я рѣшился ѣхать въ неизвѣстный мнѣ загородный домъ. Назавтра уложивъ рано свои чемоданы, тайно оставилъ Венецію. Прибывъ въ Урбино, вездѣ освѣдомлялся объ иностранцѣ, который тутъ долженъ былъ ожидать меня; но не знали никого, кто бы имѣлъ хотя малое сходство съ Зампови. Я уже считалъ его изъ города уѣхавшимъ; какъ вдругъ вынимая платокъ изъ кармана, увидѣлъ выпавшее письмо. Я поднялъ свое и прочелъ слѣдующія строки:
   "Я ожидаю васъ въ сей вечеръ у входа лѣса, находящагося за полмили отъ города, въ Западной сторонѣ.

Зампони."

   "Какъ явилось сіе письмо въ моемъ Кармакѣ, спросилъ я своего слугу, онъ отвѣчалъ, что ничего о томъ не знаетъ) я настоятельно требовалъ объясненія, но онъ клялся мнѣ всѣми святыми, что совершенно не извѣстенъ, откуда оно взялось."
   Какъ скоро увидѣлъ, что солнце началось спускаться, то оставя городъ, пошелъ въ лѣсъ, черезъ нѣсколько послѣ меня минутъ явился и Зампони: мы очень исправны сказалъ онъ мнѣ, но увидите у что я съ такою же точностію исполню свои обѣщанія, ступайте за мною -- и сошелъ далѣе въ лѣсъ.-- Солнце бросало еще слабые лучи на вершину деревъ, и я спокойно слѣдовалъ за своимъ путеводителемъ. Онъ шелъ большими шагами, я безпрестанно ихъ удвоивалъ такъ, что едва могъ я за нимъ поспѣвать. Мы часъ отъ часу далѣе уходили въ лѣсъ; не видно было ни одной проложенной тропинки; на каждомъ шагу останавливалъ насъ терновникъ. Куда мы зашли? спросила я Зампони.-- Не бойтесь ничего, мы скоро выйдемъ. Но лѣсъ становился гуще, дорога вся была покрыта хворостомъ, ночь мрачная, и въ самомъ маломъ разстояніи не льзя было различать предметовъ.-- Для имени Бога, просилъ я, скажи, куда ты меня ведешь? Онъ хранилъ молчаніе, и одинъ отголосокъ отвѣчалъ на слова мои. Между тѣмъ поднялся холодный вѣтеръ и частая молнія возвѣщала приближеніе бури. Вѣтеръ съ каждою минутою усиливался, крикъ совъ и филиновъ, трескъ грома присоединился къ его рѣчи. Я еще звалъ своего проводника, но громовый ударъ заглушилъ мой голосъ, всѣ лѣсныя птицы пробудились, и робко порхали по деревьямъ; вороны каркали; вдали слышанъ былъ вой алчущихъ волковъ; густой мракъ окружалъ меня; я находился въ срединѣ кустарника и- никакъ не могъ изъ онаго выпутаться, а товарищъ мой совсѣмъ изчезъ. Грозажъ не уменьшаясь, вѣтръ съ шумомъ потрясалъ деревья, крупный дождь обливалъ меня; всѣ стихіи, казалось, соединились, чтобъ разрушитъ вселенную, положеніе мое было ужасно.
   Болѣе двухъ часовъ тщетно старался я выдраться изъ кустарника, наконецъ примѣ пилъ вдали свѣтъ. Гдѣ есть огонь, подумалъ я, тамъ должны быть и люди, и собралъ всѣ свои силы, чтобъ приближиться къ сему свѣту. Я трудился еще съ часъ, и наконецъ и шелъ тропинку, которая вела къ тому мѣсту, откуда происходилъ огонь.
   Буря продолжалась съ тою же жестокостію; я внутренно благодарилъ небо, что вывело меня на проложенную дорогу, но скоро бы опять оную потерялъ, если бы огонь, съ котораго не спускалъ я глазъ, не служилъ мнѣ путеводителемъ.Черезъ полчаса съ крайнею радостію увидѣлъ я себя внѣ лѣса, и въ маломъ разстояніи представился мнѣ замокъ, изъ оконъ онаго мелькалъ огонь, за коимъ я столь долго гонялся. Дождь не преставалъ мочить меня, и я удвоилъ свои шаги.
   Не оставляя дороги вышведшей меня изъ лѣса, я дошелъ наконецъ до запертыхъ воротъ; ощупывалъ стѣну, и цѣпь отъ колокольчика попалась мнѣ подъ руку, я тотчасъ за нее дернулъ. Сторожъ закричалъ сердитымъ голосомъ: "Кто вздумалъ придти сюда въ такое поздное время?" -- Заблудившійся путешественникъ, трепещущій убѣжища отъ бури, отвѣчалъ я ему.-- Ворота отворились, и я вошелъ на дворъ, онѣ тотчасъ сами собою заперлись. Я никого не видалъ, ничего не слыхалъ; новое безпокойство овладѣло мною; я не зналъ, гдѣ находился, и въ какія впалъ руки, глубочайшее молчаніе повсюду царствовало. Я звалъ приворотника, но никто не откликался. И такъ рѣшился я приблизиться къ дому, и укрыться отъ погоды, хотя подъ сараемъ, если не найду удобнѣйшаго мѣста. Продолжая идти вдоль стѣны, я нашелъ отворенную калитку, и переступивъ нѣсколько шаговъ, почувствовалъ, что нахожуся на краю ямы, хотѣлъ воротиться къ калиткѣ, но споткнулся внизъ по длинной лѣстницѣ. Оправясь отъ своего паденія; увидѣлъ отворяющуюся дверь, въ которой показалась старуха въ бѣломъ платьѣ и съ ночникомъ въ рукахъ. Она погрозивъ мнѣ пальцомъ, проворчала сквозь зубы: за чѣмъ ты пришелъ сюда негодный? потревожить меня? пошелъ вонъ! я захлопнула дверь. Я съ торопливостію побѣжалъ по лѣстницѣ, отъискалъ калитку, и нашелъ крытое мѣстечко: достоявъ тутъ не много, началъ кругомъ ощупывать, и увидѣлъ себя внизу новой лѣстницы. Въ надеждѣ съ кѣмъ нибудь встрѣтиться, я рѣшился идти вверхъ до оной. Сквозь отверстіе дверей усмотрѣлъ огонь, подошелъ ближе, приложилъ ухо къ замочной скважинкѣ, и услышалъ слѣдующій разговоръ: "Наточилъ ли ты ножи?" Наточилъ, и такъ востро, что они рѣжатъ какъ бритва.-- "Славно, завтра по утру много прольемъ мы крови."
   Пусть судятъ какое дѣйствіе произвели надо мною слова сіи. Я съ ужасомъ отскочилъ назадъ бывъ увѣренъ что нахожусь во власти разбойниковъ. Вдругъ сверху лѣстницы услышалъ голосъ меня зовущій: "Куда вы спрятались? Я давно уже васъ ищу". И въ тоже время увидѣлъ я молодаго человѣка въ провожаніи двухъ слугъ несущихъ фонари. Подойдя ко мнѣ, онъ сказалъ съ учтивостію: "Наконецъ я нашелъ васъ." -- Для имени Бога, отвѣчалъ я трепещущимъ голосомъ, выведите меня изъ сомнѣнія, въ какія попался я руки? "Что за вопросъ.? Вы очень въ добрыхъ рукахъ, ибо находитесь въ замкѣ Графини Бельфіори, и можете бытъ увѣрены въ хорошемъ пріемѣ. Позвольте за мною слѣдовать." Онъ провелъ меня чрезъ прекрасную залу въ небольшую комнату со вкусомъ прибранную. Тамъ меня раздѣли и все на мнѣ перемѣнили; такъ какъ дождь насквозь промочилъ мое платье, то чистое бѣлье весьма для меня было пріятно. Потомъ оставили меня одного, и я осмотрѣвъ свою комнату, крайне былъ ею доволенъ.
   Между тѣмъ буря утихла, и показался мѣсяцъ; я подошелъ къ окну, изъ котораго видѣнъ былъ обширный дворъ. Окруженный строеніемъ, изъ оконъ мелькалъ огонь, но большая часть не была освѣщена. Совершенная тишина царствовала во всемъ замкѣ. Молодой человѣкъ приведшій меня въ сію комнату вскорѣ возвратился и сказалъ мнѣ: "Когда встрѣтился я съ вами, то на лицѣ вашемъ примѣтно бы смущеніе: Графиня употребляетъ всѣ старанія, чтобъ гости ея были довольны услугою людей, и такъ объясните что значили ваши слова? не сдѣлалъ ли вамъ кто непріятности?" Я пересказалъ ему слышанное мною, онъ улыбнулся.-- Завтра подлинно прольется много крови: люди, говорившіе это, мясники. И пріѣхали сюда бить свиней на соленье.-- "Но зачѣмъ приворотникъ оставилъ меня одного середи двора?"-- Онъ человѣкъ очень простый, отперевъ вамъ вороты, прибѣжалъ меня о томъ увѣдомить.-- "Гдѣжъ этотъ незнакомый," спросилъ я его.-- "Не знаю," отвѣчалъ онъ, "я оставилъ его внизу, и вѣрно онъ и безъ меня найдетъ лѣстницу." Я долго понапрасну васъ искалъ, и наконецъ нечаянно увидѣлъ." Я пересказалъ также ему свое паденіе и встрѣчу съ старухою. Это наша ключница, говорилъ онъ, женщина глупая, суевѣрная и трусливая. Когда поднимется грозя; то она прячется въ погрѣбъ; и сего дня услышавъ громъ убѣжала въ обыкновенную свою нору, чтобъ тамъ молиться Богу; а какъ въ погребѣ не такъ слышна буря, то она и считаетъ себя въ безопасности. Увидя васъ, она вѣрно подумала, что кто нибудь изъ служителей замка, пришелъ попужать ее, и надъ нею посмѣяться, что часто бываетъ. Однако вы должны имѣть нужду въ покоѣ, и тамъ я васъ оставляю, а завтра буду имѣть честь представить васъ Графинѣ.-- Сказавъ сіе, онъ удалился, а я легъ въ постелю. Усталость и страхъ такъ силы мои истощили, что я тотчасъ заснулъ, и на другой день очень поздно пробудился. Буря прошедшей ночи оживила всю природу: время было прекрасное. Я размышлялъ о случившемся со мною, и не могъ понять, какія причины побудили Зампони къ столь странному поступку, ибо я не сомнѣвался, чтобъ замокъ сей не принадлежалъ той самой Графинѣ, о которой онъ мнѣ говорилъ, и все сказанное слугою о своей госпожѣ, доказывало мнѣ справедливость моихъ догадокъ.
   Ко мнѣ принесли платье мое съ такимъ раченіемъ высушенное, что не видно было на немъ ни малѣйшихъ слѣдовъ вчерашняго непріятнаго приключенія. Я просилъ человѣка, помогавшаго мнѣ одѣваться, доложить обо мнѣ Графинѣ, и изъявишь ей мою благодарность за данное убѣжище. Онъ спросилъ мое имя и пошелъ къ своей Госпожѣ. Желаніе -- узнать, чѣмъ все это кончится, подлинно ли такъ хороша Графиня, какъ мнѣ ее описывали, не польстилъ ли ей Зампони, же прибавилъ ли чего молодый Грекъ; все это бродило у меня въ головѣ; я забывалъ о прошедшемъ, и занимался только будущимъ.-- Графиня съ удовольствьемъ васъ приметъ, сказалъ мнѣ возвратившійся слуга: она ожидаетъ васъ, чтобъ вмѣстѣ напиться шоколаду, пожалуйте за мною.
   Онъ повелъ меня черезъ самую ту залу, по которой мы шли наканунѣ, отворилъ большую дверь, и впустилъ въ длинный коридоръ, но столь узкій, Что двумъ человѣкамъ не льзя было рядомъ идти. Тутъ сошли мы по лѣстницѣ въ великолѣпную галлерею, потомъ проходили чрезъ множество комнатъ съ отмѣннымъ вкусомъ убранныхъ, и я замѣтилъ, что сія часть замка недавно выстроена. Чѣмъ далѣе мы шли, тѣмъ любопытство мое возрастало; желая скорѣе удовлетворитъ оному, лишь только человѣкъ отпиралъ какую дверь, я поспѣшно подавался впередъ, но надежда моя всегда была обманута. Наконецъ остановился онъ у маленькихъ дверей, отворилъ ихъ, и просилъ меня войти. Молодая Графиня сидѣла на софѣ обитой черною матеріею; всѣ уборы въ комнатѣ тогожъ были цвѣта. Платье черное же закрывало ее отъ ногу до самой шеи; свѣтлорусые волосы, завитые Природою, небрежно были раскинуты по плечамъ и груди ея.
   Я ожидалъ видѣть красавицу: но сколъ воображеніе мое ниже было, и подлинно! она средняго роста; прелестный станъ, но не совсѣмъ еще сложившійся, означалъ ея молодость, и казалось обѣщалъ что она еще выростетъ. Щеки ослѣпительной бѣлизны, покрывались нѣжною розовою оттѣнкою. Цвѣтъ губъ ея превосходилъ красоту короля. Не льзя было смотрѣть на томные голубые глаза ея, неощутить чувства сладостнаго, но которое описать невозможно. Темныя брони, расположенныя дугою, придавили лицу ея видъ величественный. Никогда невидывалъ я столь прекрасной шеи и рукъ. Изъ подъ длинной черной ея одежды, показывалась маленькая ножка, заключенная въ шелковый чулокъ, бѣлизною подобной снѣгу.
   Волосы віющіеся вокругъ ея лица, прибавляли еще новыя къ оному пріятности. Улыбка летающая на устахъ ея, казалось, обнимала во лжи трогательные взоры, въ коихъ изображалась тихая задумчивость. При воззрѣніи на нее, я почувствовалъ себя привлекаемаго къ ней непреоборимою силою. Увидя меня она встала съ своего мѣста, и поклонилась съ незъяснимою пріятностію.
   Я ни слова не могъ произнести, но она помогла мнѣ выдти изъ сего замѣшательства притворясь, что онаго не примѣчаетъ, и спросивъ меня, съ кроткою улыбкою, спокойно ли вы спали? Я старался преодолѣть свое смущеніе, чтобъ отвѣчать ей; за однимъ словомъ послѣдовало другое, и скоро начался между нами пріятный разговоръ. Благородныя выраженія, острый умъ, обворожающій звукъ голоса, прочія совершенства, казалось, даны была ей природою на то, чтобъ покорять асѣ сердца: они мало говорила о самой себѣ, и я незамедлилъ усмотрѣть, что она ни малѣйшаго не имѣла понятія ни обо мнѣ, ни о сношеніяхъ моихъ при дворѣ.
   И такъ видя себя обмаяутымъ въ своемъ ожиданіи, я готовился съ нею проститься, но не имѣлъ къ тому силы; тайная прелесть удерживала меня въ замкѣ Графини; къ тому жъ и сама она въ ласкою приглашала меня съ собою отобѣдать. Въ назначенный часъ слуга вошелъ доложить, что кушанье готово, я подалъ руку Графинѣ, и сквозь атласъ чувствовалъ я, какъ грудь ея то подымалась, то опускалась... я былъ внѣ себя... Мы вошли въ прекрасную столовую комнату, я я сѣлъ напротивъ ее. Не знаю какія блюда намъ подавали, но всѣ казалась мнѣ амброзіею, а вино подносимое ею нектаромъ. Я горѣлъ уже любовію; присутствіе Графини воспламеняло во мнѣ всю кровь, и вмѣстѣ съ виномъ, огонь вливался въ мои жилы. Я потерялъ употребленіе всѣхъ чувствъ, кромѣ зрѣнія; не зналъ, ни гдѣ находился, ни что дѣлалъ. Послѣ обѣда намъ подали вкусный десертъ; котомъ пошли мы прогуливаться въ звѣринецъ, но я не умѣлъ описать онаго расположеніе; во всей природѣ видѣлъ одну только Графиню; всѣ другіе предметы мелькали въ глазахъ моихъ., не останавливая ихъ на себѣ Графиня закнимала всю мою душу. День, въ который увидѣлъ я въ первый разъ Полину, былъ прекраснѣйшій въ моей жизни; но впечатлѣніе, произведенное во мнѣ Лаурою; было въ тысячу разъ сильнѣе: въ одну минуту овладѣла она всѣми моими чувствами. Я позналъ, что обожаемая женщина приводитъ своего любовника въ нѣкоторый родъ изступленія и могущество ея столь велико, что онъ предъ нею слабѣе младенца... Полина, Зампони, все было забыто, Лаура заступила мѣсто всѣхъ. Мы завели разговоръ о дружбѣ. Сколь правильны были сужденія! каждое выраженіе доказывало силу разсудка и чистоту души ея..... Каждое выраженіе глубоко врѣзывалось въ мое сердце. Какую прелесть придавали дружеству уста ея сотворенныя для любви! мы говорили о тѣхъ людяхъ, коихъ разрушающая сила въ одну минуту разрываетъ узы сплетенныя для вѣчности. Графиня задумалась. Размышленія наши обратились на привязанность между дѣтьми разнаго пола, которая часто перемѣняется къ любовь, и къ молодой пріятельницѣ являетъ со временемъ любовницу и супругу. Графиня вздохнула. А я продолжалъ: къ несчастію иногда незнакомецъ разрываетъ сердечную сію связь, и влечетъ юную жертву къ олтарю.-- Слеза выкатилась изъ глазъ Графини.-- Что съ вами сдѣлалось, Графиня! спросилъ я ее съ нѣжнымъ участіемъ. "Ничего! Но слова ваши напомнили мнѣ счастливые дни моего младенчества, и исторгли слезу, мнѣ измѣнившую, я не имѣю причины стыдиться нынѣшняго моего положенія, но оно было для меня источникомъ бѣдствъ. Какъ вы думаете, изъ какой я земли?" -- Не во всякой можно найти столь трогательную красоту, какъ вашу -- "О! вы очень вѣжливы! и я бы весьма желала сдѣлать вамъ столь же лестный отвѣтъ, но по несчастію состояніе не позволяетъ за привѣтствія платитъ тѣмъ же. Однако, оставя шутку, скажите мнѣ, въ какой землѣ думаете мы родилась я!" -- Можетъ бытъ во Франціи.-- "О! нѣтъ, гораздо далѣе!-- Въ Далмаціи!-- Еще по далѣе!" -- Въ Греціи, и вѣроятно въ Кандіи! -- "Вы конечно никогда не отгадаете; на я избавлю васъ отъ безпокойнаго труда: Египетъ есть мое отечество. Вы удивляетесь, смѣетесь. Точно такъ! я изъ Египта; Каиръ былъ мѣстомъ моего рожденія. Чтожъ тутъ страннаго? Не имѣю ли я сходства съ Египтянкою Каноною? Подобно ей, слезы часто орошаютъ лице мое; подобно нашему Нилу, онѣ не рѣдко выступаютъ изъ своихъ предѣловъ.
   Такъ, Графъ! я родилась въ Каирѣ; Отецъ мой былъ ученый, или, лучше сказать, переписывалъ книги, что почти одно значитъ, если его сравнить съ нынѣшними учеными, которые списавъ чужія сочиненія, выдаютъ ихъ подъ своимъ именемъ; но отецъ мой не позволялъ себѣ сей послѣдней вольности: онъ списывалъ для другихъ и тѣмъ доставлялъ себѣ безбѣдное содержаніе; ибо печатанье книгъ еще неизвѣстно въ Египтѣ. Обыкновенные переписчики не имѣютъ иныхъ рукописей кромѣ алкорана, басень Локмана, молитвенниковъ Коптовъ, псалтыря и житія святыхъ; и потому у нихъ мало покупщиковъ. Есть у нѣкоторыхъ и другія сочиненія, но и то очень рѣдко бываетъ, Отецъ же мой имѣлъ случай достать самыя древнія рукописи, весьма уважаемые Европейскими учеными. Вы сами должны знать, сколь любопытно имѣть подобныя. Большая часть изъ нихъ ищутъ только въ оныхъ составленія языковъ, или познанія древнихъ нравовъ; и я считаю сей трудъ достойнымъ похвалы, а принимающихъ оный щедро награжденными. Но многія надѣются обрѣсти въ сихъ темныхъ сочиненіяхъ сокровенныя науки; приноситъ ли имъ трудъ сей какую пользу, и подлинно ли почерпаютъ они съ тѣхъ книгъ тайныя познанія; сего въ качествѣ женщины и не осмѣлюсь рѣшить. Отецъ мой совершенно зналъ всѣхъ древнихъ сочинителей. Писаніе Коптовъ, Сиріянъ, и даже гіероглифическіе знаки столь же были извѣстны ему, какъ и Арабскія буквы. Сіе познаніе и рѣдкія рукописи, которые имѣлъ, составляли для него важный капиталъ, и приносили большіе проценты. Всѣ Европейскіе путешественники относились къ нему, и дорого платили за труды его.
   Въ. воспитаніи моемъ, онъ старался внушить въ меня скромность и семейственныя добродѣтели. Ему обязана чистотою моего сердца и спокойствіемъ совѣсти, твердостію, съ которою переносила всѣ бѣдства, и любовію моею къ добродѣтели: до сего времени не преступала наставленій его даже въ самыхъ трудныхъ обстоятельствахъ.
   Онъ тщятельно скрывалъ меня отъ глазъ иностранцевъ, коими домъ нашъ безпрестанно почти былъ наполненъ: никогда непереходили они за порогъ его учебной комнаты; но сынъ одного Греческаго.купца, въ которомъ родитель мой во время своихъ путешествій нашелъ помощника, и друга прибылъ въ Каиръ по торговымъ дѣламъ. Отецъ мой желая заплатить ему за одолженія, полученныя имъ отъ сего семейства, принялъ его къ себѣ въ домъ. Я увидѣла скромнаго, добраго Ницефера, и полюбила его. Нравъ его былъ еще непороченъ, и мы жили какъ братъ съ сестрою. Отецъ мой видѣлъ начало сей любви, и не препятствовалъ оной. Но я сокращу свое повѣствованіе, чтобъ не обременять васъ безполезными подробностями. Насъ обручили въ праздникъ святаго Василія, я назначили заключить бракъ въ самый сей день слѣдующіго года. Ницефоръ нѣжно любилъ меня; я все свое счастіе въ немъ полагала. Въ сіе время случай привелъ къ намъ незнакомца.... нѣтъ! чудовище! и я вѣчно должна проклинать пагубный день, въ который предсталъ онъ къ отцу моему. Онъ объявилъ о себѣ, что онъ членъ одного тайнаго общества въ Европѣ, и имѣлъ порученіе скупить всѣ древнія рукописи. Я узнала потомъ, что онъ назывался Зампони; и былъ родомъ Италіанецъ. Отецъ мой получилъ отъ него большія суммы денегъ, но злодѣй похитилъ драгоцѣннѣйшее его сокровище, предпочитаемое имъ всему богатству Индіи, меня, единственную дочь его.
   Надобно думать, что онъ нашелъ способъ меня увидѣть, но не зато, какимъ образомъ могъ до того достигнуть, и полагаю, что кто нибудь изъ людей нашихъ былъ имъ подкупленъ.
   Ницефоръ отлучился за нѣкоторымъ дѣломъ. Вѣроломный Зампони ворвавшись ночью въ домъ нашъ, исторгнулъ меня изъ онаго открытою силою: я хотѣла звать къ себѣ на помощь, но мнѣ зажали ротъ, связанъ руки и ноги. Я была увлечена какъ жертва беззащитная, и не знаю, что потомъ послѣдовало со отцемъ моимъ и Ницефоромъ, ибо не имѣла о нихъ никакаго извѣстія.... Боже мой? безъ сомнѣнія родитель мои уже болѣе не существуетъ? Горесть о потерѣ моей должна была прекратить дни его, потому что я все для него составляла А Ницефоръ! можетъ быть и онъ уже е съ числѣ живущихъ. Гнусный Зампони отвелъ меня въ домъ, принадлежащій разбойнику одной съ нимъ шайки; я хотѣла бѣжать, но онъ принудилъ меня остаться и грозилъ заколоть, если испущу я хотя маленькой крикъ. Тщетно обнимала его колѣна, тщетно омывала его ноги своими слезами.... ничто не могло тронуть звѣрской его души... адская радость блистала въ глазахъ его.... онъ предложилъ мнѣ пищу, но я отказалась принять оную.
   Я рѣшилась избѣгнуть рабства допустивъ себя умереть съ голода: но въ четвертый день, природа одержала верхъ надъ отъ отчаяніемъ, и я вкусила пищу. Дьявольская улыбка показалась на лицѣ Зампони, когда онъ увидѣлъ, что природа превозмогла мое упорство. Онъ вывезъ меня изъ Каира въ самую темную ночь, и заключилъ въ повозку со всѣхъ сторонъ закрытую. Въ ней нашла я другія подобныя мнѣ жертвы, и могла оплакивать съ ними общее мое несчастіи. Число проводниковъ нашихъ умножилось, и ѣхавъ нѣсколько дней сухимъ путемъ, наконецъ выпустили васъ изъ кареты. Въ длинныхъ покрывалахъ приведены мы были на корабль, переплыли Нилъ и всѣ каналы, въ оной втекающіе, потомъ моремъ продолжали путь свой, и наконецъ вышли на берегъ въ Венеціи. Ихъ ввезли въ городъ во время ночи, и для жилища нашего былъ назначенъ домъ на самой глухой улицѣ: тамъ каждой изъ насъ дали особенную комнату, и богатыя одежды. Я уже болѣе не видала ни одной изъ своихъ подругъ; ибо спустя нѣсколько дней привели ко мнѣ молодого человѣка пріятнаго вида: онъ со вниманіемъ меня разсматривалъ, я ему понравилась, и онъ купилъ меня у Зампони. Я считала себя рабою, опредѣленною служить забавою дня своего Господина, и впала въ отчаяніе. Графъ Бельфіори сжалился надъ моею горестію. Онъ отвезъ меня въ уединенный замокъ, и оставилъ плакать на свободѣ. Я не могла упрекнуть его ни въ малѣйшей вольности, онъ употреблялъ всѣ старанія, чтобъ мнѣ понравиться, и преклонить къ себѣ сердце мое. Чрезъ нѣсколько времени открывая мнѣ любовь свою, онъ примолвилъ слѣдующее: Вы единственная женщина, которая можетъ составить мое благополучіе, и если трогаетъ васъ нѣжность моя, то согласитесь принять мою руку. Не ограничивая симъ своего великодушія, онъ обѣщалъ мнѣ, если пребуду нечувствительною къ любви его, даровать вольность, и возвратить меня въ мое отечество. На что могла я рѣшиться? Съ одной стороны я была привязана живѣйшею благодарностію къ человѣку довольно великодушному, чтобъ побѣждать для меня страсти свои, и довольно безкорыстному, чтобъ не жалѣть о важной суммѣ, заплаченной имъ за меня Зампони, и не употреблять во зло правъ, надо мною пріобрѣтенныхъ; съ другой я видѣла страждущаго отца, борящагося со смертію и отчаяннаго любовника. Я просила, и получила отсрочку; не удовольствуясь симъ, Графъ обѣщалъ употребить все возможное, дабы доставить мнѣ извѣстіе объ отцѣ и женихѣ моемъ. Спустя потомъ около мѣсяца; онъ принесъ ко мнѣ письмо отъ одного изъ друзей нашихъ въ Каирѣ: въ ономъ увѣдомляли меня, что черезъ пять дней послѣ моего похищенія, печаль прекратила жизнь отца моею, а Ницефоръ оставилъ Каиръ, и никому не извѣстно, куда онъ удалился.
   Я размышляла о великодушіи Графа, изъ тысячи мущинъ не нашлось бы ни одного, который бы могъ имѣть подобное уваженіе къ моему несчастію, и принялъ бы въ ономъ толь нѣжное участіе: всякой изъ нихъ, получивъ такія надо мною права, какъ онъ, не только не оказалъ бы мнѣ любви и вниманія, но могъ предписывать мнѣ законы, какъ Султанъ. Сердце мое исполнено было почтенія къ его добродѣтелямъ, и я согласилась дать ему руку: родители его противились вашему соединенію, но онъ съ твердостію преодолѣлъ всѣ препятствія. Наконецъ захотѣли они видѣть меня, и сколь прежде велико было ихъ презрѣніе, столько потомъ оказывали они ко мнѣ дружества. Увидѣли, что сынъ ихъ и идетъ во мнѣ свое счастіе, и одобрили бракъ нашъ. Супругъ мой не смѣлъ ввести меня въ кругъ людей равнаго съ нимъ состоянія, а еще менѣе представить ко двору, по причинѣ не благороднаго моего произхожденія, но я не искавъ сей чести вмѣстѣ съ нимъ проводила въ деревнѣ дни свои въ сладчайшемь удовольствіи. Такимъ образомъ пролетѣли два года, какъ одинъ день. Недоставало мнѣ только счастія быть матерью. Супругъ мой и его родные съ такою же горячностію сего желали, но я не имѣла этой радости. Нѣкоторыя дѣла вызвали его ко двору. прощаясь съ нимъ, душа моя объята была страшными предчувствіями... Увы!.. Я простилась съ нимъ на вѣки. Чрезъ три мѣсяца по отъѣздѣ его, я получила ужасную вѣсть, что онъ лишился жизни въ одномъ поединкѣ: убійца его спасся бѣгствомъ, и я никакъ не могла узнать, кто онъ.
   И вамъ неизвѣстна причина несчастнаго сего поединка?-- Нѣтъ, отвѣчала она мнѣ, проливая источники слезъ. На него напали ночью среди улицы, и принудили съ шпагою въ рукахъ защищаться, и онъ палъ пронзенный смертельнымъ ударомъ. Судите объ отчаяніи моемъ при семъ плачевномъ извѣстіи: я хотѣла за нимъ послѣдовать, хотѣла прекратить дни свои, потеряла употребленіе разсудка. Въ теченіи краткаго времени нашего союза, мы жили въ толь совершенномъ согласіи, наслаждались толь завиднымъ счастіемъ... и вдругъ потерять его самымъ жестокимъ случаемъ!... я не въ силахъ, изобразишь вамъ моей горести. Теперь прошло уже болѣе года, какъ лишилась я своего блаженства, и хотя печаль моя нѣсколько укротилась, но нѣтъ минуты, въ которую бы я о немъ не помышляла, нѣтъ минуты, въ которую бы не желала еще разъ его увидѣть; и съ нимъ проститься. Сколь часто во время ночи молчанія оплачиваю его на уединенномъ своемъ ложѣ, произношу милое его имя! Не сочтите, Графъ, слова мои романическими жалобами нѣтъ это истинное и вѣрное описаніе моихъ страданій. Однѣ лишь супруги столь же нѣжныя, столь же страстно любимыя, какъ была я, могутъ понимать меня; и не осуждать моихъ чувствъ. Я не въ состояніи еще рѣшиться снять сей трауръ, и перемѣнять уборы моихъ комнатъ: черный цвѣтъ одинъ лишь пріятенъ для глазъ моихъ, они съ удовольствіемъ устремляются на эту софу. которую нѣкогда супругъ мой раздѣлялъ со мною, иногда цѣлыя часы просиживаю на оной, занимаясь только имъ. Сколь желала бы перевезти сюда тѣло его, чтобъ еще разъ на него взглянуть, но желанія мои тщетны. Въ семъ звѣринцѣ воздвигла ему памятникъ, и одно сіе мѣсто имѣетъ для меня прелести, невольное движеніе заставило меня, сюда васъ привесть. Слѣдуйте за мною; мы въ близкомъ отъ онаго разстояніи.--
   Мы прошли чрезъ темную аллею, и я трепеталъ подобно преступнику, готовящемуся явиться предъ судію своего, ибо по несчастію моя рука лишила Графиню нѣжнаго супруга, подъ моими ударами палъ онъ мертвъ, и его смерть принудила меня разстаться съ Полиною. Графиня остановилась у круга осененнаго кипарисомъ и печальными ивами. "Смотрите туда, сказала она мнѣ, отвратя лице свое омоченное слезами и показывая пальцомъ на средину круга." Я взглянулъ и увидѣлъ родъ пространной часовни: съ нашей стороны былъ входъ въ оную; на широкомъ подножіи изъ чернаго мрамора была представлена алебастровая статуя Графа во всю величину его, а внизу надпись золотыми буквами.
   "Здѣсь говорила Графиня, въ объятіяхъ друга; мы часто укрывались отъ солнечнаго зноя, и для того въ семъ самомъ мѣстѣ соорудила я памятникъ, живо представляющій мнѣ дни блаженные столь быстро пролетѣвшіе. Здѣсь, продолжала она, вошедъ въ часовню, я иногда совершенно внѣ себя бываю: устремивъ глаза на сей мраморъ, я забываю, что онъ не можетъ оживиться; говорю съ нимъ, какъ ожидая отвѣта: молю небо произвесть для меня чудо, показавъ мнѣ моего супруга, и съ нѣкотораго времени желаніе сіе отъ часу болѣе меня мучитъ, "Увы! не льзя увидѣть того, кто болѣе не существуетъ! Въ Египтѣ мы считаемъ сіе возможнымъ, здѣсь же совсѣмъ не то -- но я столь сильно желаю увидѣть его еще разъ."
   "Ты его увидишь послѣ завтра въ полночь, сказалъ громкій голосъ, какъ бы изходящій изъ могилы. Вся часовня поколебалась; кровь замерла въ жилахъ моихъ. Что сіе значитъ? спросила Графиня, поблѣднѣвъ отъ страха."
   "Не знаю... но уйдемъ.... я самъ ощущаю тайный ужасъ...-- Желанія мои исполнены, сказала Графиня, онъ еще любитъ меня... изъ нѣдръ гробницы онъ услышалъ мои моленія. Онъ придетъ... да! я увижу своего супруга! примолвила она съ восхищеніемъ."
   "Но будете ли вы имѣть силу?.... нѣжное ваше сложеніе въ состояніиль перенесть подобное зрѣлище? сказалъ я, ведя ее къ замку.
   "А для чегожъ не такъ? отвѣчала она смотря на меня съ удивленіемъ.
   Явленіе столь ужасное можетъ испугать васъ.
   "Чего мнѣ бояться! не былъ ли онъ моимъ любовникомъ, супругомъ? Ахь! пусть придетъ онъ, я прижму его къ сердцу своему."
   Мы шли въ молчаніи. Графиня предалась мрачной задцмчивости; и я терялся въ своихъ мысляхъ, не постигая случившагося съ нами въ часовнѣ. Пришли доложить, что ужинъ готовъ; солнце тогда совсемъ уже сокрылось, мы возвратились въ замокъ. Я все еще содрогался отъ ужаса; Графиня была блѣднѣе обыкновеннаго, но все прелестна: волненіе души изображалось на лицѣ ея, сколь ни старалась она казаться спокойною. Столъ былъ накрытъ въ залѣ освѣщенной многими люстрами; я также какъ и за обѣдомъ сѣлъ напротивъ Лауры, и видъ ея вливалъ въ меня новыя силы. Она посмотрѣла на меня съ милою улыбкою, и знаки ужаса ея исчезли. Когда всѣ люди вышли, то она взявъ мою руку, устремила на меня прекрасные глаза свои и сказала: Графъ! я имѣю къ вамъ просьбу.
   Вы можете мнѣ приказывать прелестная Графиня, отвѣчалъ я съ жаромъ, пожимая ея руку. Она не отняла ее, и я почувствовалъ въ себѣ сотрясеніе, какъ бы отъ электрическаго удара.
   Я не имѣю довольно твердости, продолжала онъ чтобъ ожидать обѣщаннаго явленія. Сколь прежде сильно было во мнѣ желаніе, увидѣть тѣнь любезнаго супруга, столь смущаетъ меня теперь увѣреніе, что оно исполнится; и признаюсь вамъ, что голосъ слышанный въ часовнѣ, въ такой трепетъ привелъ меня, что я и теперь еще не могу опомниться, возвращаясь въ замокъ я тысячу разъ раскаивалась въ безразсудномъ своемъ желаніи, но по несчастію сего не льзя уже перемѣнить. По крайнѣй мѣрѣ я осмѣлюсь просить, васъ, любезный Графъ, остаться со мною до окончанія сего приключенія".
   Я не въ силахъ былъ отказать ей, крайне желалъ бы удалиться. Она замѣтя мою нерѣшимость, примолвила: Однакожъ если ето для васъ непріятно, если ваши дѣла не позволяютъ исполнить моего желанія.--
   Перервавъ слова ея: Обожаемая Графиня! все, что можетъ доставить мнѣ удовольствіе, васъ видѣть, отмѣнно для меня пріятно, какимъ бы ни подвергался чрезъ то опасностямъ. Присутствіе ваше разгонитъ весь ужасъ... такъ! я останусь съ вами, чтобъ увидѣть, чѣмъ все это кончится!-- Она налила мнѣ стаканъ вина, умножившаго мою бодрость. Для Лауры и въ глазахъ ея, я пренебрегъ бы все. Я поцѣловалъ у нее руку: она тихо пожала мою.... я забылся, и началъ говорить о любви, не оскорбясь моею дерзостію, она съ усмѣшкою мнѣ отвѣчала: Вы прекрасный мущина, и я почитаю васъ очень опаснымъ для моего пола. Если говорить откровенно, то можетъ быть и мое сердце не долго вамъ противилось... но любовь требуетъ дальнѣйшаго знакомства. Мы не всегда бываемъ таковы, какими кажемся въ первый разъ, особливо любовники столь хорошо умѣютъ притворяться, показывая себя съ выгодной стороны что одно лишь время можетъ открыть истину. Я конечно полагаю въ васъ всѣ качества у способныя составить счастіе чувствительной женщины, но пусть опытъ докажетъ мнѣ, не ошиблась ли я въ своемъ мнѣніи. Мы только съ давишняго утра познакомились, не всѣ случаи моей жизни вамъ извѣстны, и то узнали вы отъ самой меня.... я же не знаю вашихъ обстоятельствъ... Оставить гробь моего супруга, чтобъ идти къ олтарю, былъ бы самой безразсудный поступокъ. Размыслите хорошенько о нашемъ положеніи: я низкаго рода, я живу только благодѣяніями родителей моего мужа.... любовь и благодарность не позволяютъ мнѣ вступить въ новые обязательства.
   Тутъ вошли люди, чтобъ снятъ со стола. Молодинькая дѣвочька приближась къ Графинѣ, тихо съ нею говорила; Лаура сдѣлала знакъ головою, и дѣвочка низко поклонясь удалилась. Графиня наполнила еще мой стаканъ, разговоръ ея отъ часу становился важнѣе. Мнѣ неизвѣстны, Графъ, ваши правила, сказала она, но я должна благоачрить судьбу, приведшую меня къ Графу Бельфіори. Богъ знаетъ, какаябъ была моя участь, еслибъ попалась въ другія руки. Меня продали.... должность моя состояла въ томъ, чтобъ слѣпо повиноваться, чегобъ отъ меня ни потребовали, я могла быть унижена до такого состоянія, чтобъ служить забавою для своего господина, который властенъ былъ отослать меня съ презрѣніемъ какъ скоро бы я ему наскучила. Ахъ, Графъ! вы не можете представишь моего положенія въ ту минуту, какъ заключили сей гнусный торгъ. Но небо вело меня чрезъ то къ совершенному благополучію; я чувствовала всю цѣну онаго, какъ вдругъ лишилась любезнаго супруга. Однакожь я никогда не забуду его, нѣжности, и великодушія родныхъ его. Онъ заплативъ за меня важную сумму, любовію искалъ пріобрѣсть мое сердце. Да и я хочу только жить для него и огорченныхъ его родителей, для того, чтобъ чтить его память. Можетели отвѣчать, что въ послѣдствіи не раскаетесь о бракѣ, совершенномъ въ минуту изступленія? можете ли отвѣчать, что семейство ваше столь же благосклонно меня приметъ, какъ фамилія Графа Бельфіори? въ состояніиль съ такою же какъ онъ твердостію, подвергнуть себя порицанію двора? конечно я считаю васъ выше предразсудковъ, но есть такіе, которыхъ свѣтъ не позволяетъ пренебрегать, и всякой долженъ почитать ихъ. Повѣрьте мнѣ, ограничивъ чувства наши одною дружбою, и чтобъ требованія съ обѣихъ сторонъ были, равныя: я оставляю другу моему вольность, оставьте и вы своей пріятельницѣ печальное ея одѣяніе.
   Мою вольность! я потерялъ ее съ первой минуты, какъ васъ увидѣлъ, и бросился къ ногамъ ея.
   Встаньте, сказала она мнѣ улыбаясь: сей часъ войдетъ Нина. Усмѣшка ея показалась мнѣ презрительною. Дѣвочка подлинно вошла, неся подносъ изъ чернаго китайскаго фарфора съ такою же чашкою, наполненною чернымъ же напиткомъ. Она все поставила на столъ, поклонилась, и вышла не сказавъ ни слова.
   Графиня всыпала въ сей напитокъ порошокъ похожій на золу, перемѣшала ложкою изъ слоновой кости, и выпила глотокъ.
   Я замѣтилъ, что поднося чашку къ губамъ она содрогнулась, но скоро успокоилась. Я, взявъ ее за руку почувствовалъ, что она оледенѣла, и чѣмъ болѣе пила сего чуднаго напитка, тѣмъ мрачнѣе становилась. Между тѣмъ она не переставала дополнять мой стаканъ виномъ, и казалось, имѣла намѣреніе, помрачить мой разсудокъ. Звукъ голоса ея не потерялъ своей пріятности, но я нашелъ въ ономъ перемѣну. Стыдился, что отважился говорить ей о любви и не смѣлъ болѣе коснуться сей матеріи. Сколь за минуту предъ тѣмъ былъ дерзокъ, столь вдругъ сдѣлался робокъ. Обращеніе со мною было ласково и непринужденно, но несравненно холоднѣе; черное ея одѣяніе придавало ей важный и величественный видъ, и я не найду выраженія, которымъ бы могъ объяснить, какое чувство она въ меня вдыхала. Въ сіе время, къ крайнему моему удивленію, люстры сами собою погасли, они еще долго горѣли послѣ того, какъ собрали со стола, и потомъ никто не входилъ въ комнату, и мы остались только съ двумя свѣчами на столѣ стоящими. Я многократно покушался спросить Графиню, что все сіе значило, но не имѣлъ къ тому бодрости. Она, допивъ свою чашку, располагалась уйти; я всталъ, чтобъ съ нею проститься; она позвонила въ колокольчикъ, и слуга вошелъ проводить меня. Графиня дружески пожелала маѣ доброй ночи; человѣкъ послѣдовалъ за мною въ ту комнату, гдѣ я спалъ на канунѣ, и поставя предо мною двѣ свѣчи ушелъ. Всѣ произшествія того дня живо представлялись моему воображенію. Зампони, чтобъ доставить мнѣ нужныя извѣстія, отсылаетъ меня къ женщинѣ, которая никогда не слыхала ни обо мнѣ, ни о дѣлахъ до меня касающихся, хотя сама мною ввержена въ несчастіе: онъ обѣщаетъ отвести меня къ ней, и оставляетъ одного въ густотѣ неизвѣстнаго мнѣ лѣса; однако случай приводитъ меня въ самое то мѣсто, куда думалъ за нимъ слѣдовать. Мнѣ дѣлаютъ наилучшій пріемъ, и я нахожу, что Зампони мало сказалъ о красотѣ Лауры: она совершенной ангелъ. Я, убійца мужа ея, осмѣливаюсь въ нее влюбиться, и даже объявить ей любовь свою; она отвѣчаетъ мнѣ ласково, но даетъ между тѣмъ чувствовать мое неразуміе. Часовня колеблется, страшный голосъ возвѣщаетъ явленіе тѣни, и Графиня проситъ меня поддержать бодрость ея своимъ присутствіемъ. Я никогда не вѣрилъ мертвецамъ, и считалъ баснями всѣ подобные разсказы.... но однако не могу помыслить безъ ужаса о томъ, что послѣ завтра должно произойти.... нѣтъ ли тутъ умысла Зампони?... но онъ никакаго не можетъ имѣть вліянія въ семъ замкѣ. Графиня презираетъ его ненавидитъ, и никогда не позволитъ ему вступить въ оный.
   Увидя молодого Грека въ Венеціи, онъ спасся бѣгствомъ.... и такъ онъ боится его... Супругъ Графини умерщвленный ночью... моею рукою... я... у ногъ ея объявляю дерзскую любовь свою... какія странности!... чѣмъ все это кончится?
   Я призвалъ на помощь разсудокъ, но онъ ничего необъяснилъ. Видѣнное и слышанное мною въ часовнѣ, невольный ужасъ объявшій меня при входѣ въ оную; все осталось для меня непонятнымъ. Я не могъ ошибиться, ибо Графиня слышала тоже, что и я. Мнѣ бы весьма хотѣлось оставить замокъ, но какой стыдъ, бояться быть свидѣтелемъ такого приключенія, которому женщина добровольно подвергалась! къ томужь я далъ слово, остаться. Что подумаетъ она обо мнѣ, если не исполню онаго?--
   Я обожалъ Графиню, и пренебрегъ бы для нее величайшія опасности.... но тѣнь сія приводила меня въ трепетъ.... Я желалъ чтобъ тутъ скрывался обманъ... Можетъ быть хотятъ воспользоваться слабостію женщины. Я обнаружу весь умыселъ... Услуга сія возбудя благодарность Графини, заставитъ ее позабыть невольное мое преступленіе, и можетъ быть со временемъ я трону ея сердце. Мысль сія столь глубоко во мнѣ вкоренилась, что уже почти не сомнѣвался въ успѣхѣ своихъ предпріятій, и вознамѣрился идти прямо къ привидѣнію, открыть плутовство, и наказать его. Я уже видѣлъ, какъ прекрасная Лаура въ восхищеніи благодарности кидается въ мои объятія. Но вдругъ -- образъ молодого Грека представился моему воображенію. Для него предпринялъ я сей путь, и столь недостойнымъ образомъ измѣняю его довѣренности.... Полина также явилась предо мною въ печальномъ одѣяніи... Отецъ мой на смертномъ одрѣ возносить на меня руку, и предаетъ проклятію... съ другой стороны нижу оскорбленнаго Герцога, и Принца де ла Роче, укоряющаго меня обольщеніемъ назначенной ему невѣсты.... ужасные картины!.. я содрогался.... хотѣлъ отдалить ихъ.... но совѣсть вновь мнѣ новыя представляла въ живѣйшихъ еще краскахъ.... Я опять желалъ удалиться.... но Графиня опять являлась со всѣми своими прелестями.... она брала меня за руку; чувствовалъ нѣжное ея дыханіе; видѣлъ большія голубые ея глаза на меня устремленные; слышалъ сладостный голосъ произносящій слова сіи: "не оставляйте меня въ сію страшную минуту". Я не могъ рѣшиться, бѣжать... однимъ взоромъ... легкимъ прикосновеніемъ руки, приковала она меня крѣпче къ очарованному замку, нежели самыми тяжелыми желѣзными цѣпями.--
   Подъ утро благотворный сонъ освѣжилъ мои чувства. Проснувшись увидѣлъ я подлѣ своей постели человѣка, опредѣленнаго мнѣ служить, и тотчасъ спросилъ его о Графинѣ.-- Она только что возвратилась съ утренней своей прогулки.-- Одѣвая меня, онъ разсказывалъ, что она всякой день ходитъ въ звѣринецъ рвать цвѣты. Сей день прошелъ въ сообществѣ любезной Лауры, стольже пріятно, какъ и вчерашній, но въ ней примѣтно было уныніе. Послѣ ужина дѣвочка подала опять черный напитокъ съ тѣмиже обрядами, и какъ скоро Графиня оный выпила, то мы разошлись по своимъ комнатамъ.
   Наконецъ наступилъ третій день. Пришедъ къ ней по утру, я нашелъ ее на той же софѣ, только въ бѣломъ платьѣ, и въ ономъ показалась она мнѣ въ тысячу разъ прекраснѣе. Но задумчивость ея усугубилась; частое движеніе груди, открывало мнѣ душевную ея разстройку, и сколь ни старалась она принять спокойный видъ, но все обнаруживало ея волненіе. Мы не могли начать никакого разговора; она предложила играть въ карты, но мы скоро принуждены были оставить съ упражненіе, бывъ оба слишкомъ заняты своими мыслями. Она взяла гитару, но не могла докончить ни одной аріи, начавъ одну, тотчасъ принимаясь за другую; голосъ ея дрожалъ, и будучи недовольна сама собою, она кинувъ гитару, сѣла за фортопіано; но и тутъ не была счастливѣе ничто не могло разогнать ея смущенія. Часъ обѣда наступилъ; не задолго предъ тѣмъ она меня оставила, чтобъ одѣться, и вошла опять въ печальномъ своемъ платьѣ. Обѣдъ сей можно назвать трапезою траура: одинъ лишь столъ покрытъ былъ бѣлою скатерью, все же прочее, какъ то: комнатные уборы, посуда, и даже кубки были черные, вино въ нихъ теряло не только цвѣтъ свой, но и свойство рождать веселость. Принявъ багрянный видъ, оно казалось уже не виномъ. Самое кушанье имѣло въ себѣ нѣчто мрачное; оно состояло изъ развареныхъ плодовъ и подожженныхъ сливокъ. Графиня ни за что не принималась.
   Мы очень скучно провели послѣ обѣденное время, и въ сильномъ безпокойствѣ дождались захожденія солнца. Я сидѣлъ съ Графинею у водоема обложеннаго бѣлымъ мраморомъ: онъ находился въ лучшей части звѣринца, и былъ смѣняемъ высокими деревьями, коихъ Вершины позлащались послѣдними лучами солнца; а вѣшай, тихо колеблемыя вѣтеркомъ, вливали въ насъ унылую задумчивость; совершенная тишина царствовала во всей природѣ, и темнота ночи начала разпространять, Графиня съ глазами устремленными на водоемъ, погруженная въ свои размышленія не замѣчала мрака насъ окружающаго, звѣзды показались уже на горизонтѣ, какъ пришли доложить намъ объ ужинѣ; Графиня встала, взяла меня за руку и мы въ молчаніи оставили звѣринецъ.
   Пришедъ къ замокъ, она совсѣмъ почти лишилась чувствъ; я посадилъ ее на софу, и мало по малу она пришла въ себя. Приближась къ окну, нечаянно взглянулъ на звѣринецъ, и увидѣлъ, что поднимался вѣтеръ; сколь прежде казалась ночь тиха и ясна, столь теперь угрожаемы мы были бурею: вѣтеръ наносилъ черные облака скрывающія блескъ звѣздъ и вдали сверкала молнія.
   Ужинъ совершенно былъ подобенъ обѣду. Графиня оправясь нѣсколько, сѣла за столъ, но ни куска не могла проглотить, а мнѣ совѣтовала не слѣдовать ея примѣру. Однако я и самъ ничего не ѣлъ, ожиданіе чуднаго приключенія отняло у меня къ тому все желаніе. Между тѣмъ погода отчасу становилась хуже, слышны уже были громовые удары, и гроза примѣтно приближалась. Сняли со стола. Дѣвочка опять появилась съ обыкновеннымъ своимъ напиткомъ: Лаура приняла оный съ сильнымъ волненіемъ: трепетъ разлился по всѣмъ ея членамъ, она едва не упала и принуждена была схватиться за столъ чтобъ удержаться на ногахъ.
   Въ прошедшіе два вечера я со вниманіемъ смотрѣлъ какъ пила Графиня таинственный сей напитокъ. Чашка заключала въ себѣ четыре маленькія рюмки, и она каждыя пять минутъ по одной принимала, что составляло четверть часа; по прошествіи онаго дѣвочка входила чтобъ все со стола убрать. Въ сей послѣдній вечеръ, во время пятиминутныхъ перемежекъ, Лаура ходила по комнатѣ, сложивъ руки и поднявъ глаза на небо, какъ бы читая молитвы: тяжелыя вздохи вырывалисъ изъ стѣсненной ея груди; выпивъ же послѣднюю рюмку, немножко постояла и потомъ сѣла на прежнее мѣсто. Я не знаю отъ чего не имѣлъ я силы удовлетворить своему любопытству разспросить Графиню или ея служителей о странномъ семь питьѣ. Черный цвѣтъ чашки, тарелки и самаго напитка, порошекъ похожій на золу, важность дѣвочки, все оное подносящей, разстояніе времени между каждою рюмкою и глубокое молчаніе нами хранимое до истеченія четверти часа, внушали въ меня родъ священнаго ужаса, но Графиня, нежелая объяснитъ сего таинства, дѣлала видъ, что не замѣчаетъ моего изумленія.
   Когда дѣвочка опять вошла, это Графиня ей сказала: "я сего дня не лягу до утра, принеси мнѣ книги и карты." Дѣвочка тотчасъ исполнила сіе приказаніе, положила книги на столъ зажгла всѣ свѣчи, потомъ стала на колѣна передъ Графинею я поцѣловала у ней руку. Лаура перекрестила ее по Греческому обычаю, приподняла и обнявъ съ нѣжностью, примолвила покойная ночь милая Нина. Дѣвочка повторивъ сіе желаніе, сказала: мы всѣ живемъ и умираемъ въ руцѣ Господа. Графиня отвѣчала: живые или мертвые мы всегда и вводимся подъ Moгущественною Его десницею. Потомъ сдѣлала знакъ чтобъ она вышла и дѣвочка удаляясь кинула на васъ взглядъ, исполненный живѣйшаго безпокойства. Хотя не охотникъ я ни до какихъ обрядовъ, но сей тронулъ меня своею простотою. Мы всякій вечеръ разстаемся такимъ образомъ, сказала мнѣ Лаура.
   Я предлагалъ ей играть въ карта. Ахъ! нѣтъ отвѣчала она; я ничего не состояніи дѣлать, я хотѣла только принудить Нину не дожидаться меня. Между тѣмъ все небо покрылось облаками. Громовыя тучи вились надъ нашею головою, вѣтръ съ силою потрясалъ деревья, частая молнія ослѣпляла глаза. Ударило десять часовъ и жестокость бури умножалась. Не возможно описать ужаса Графини, который возрасталъ съ каждою минутою.
   Мое положеніе не лучше, шумъ вѣтра, страшные громовые удары и ожиданіе явленія тѣни поколебали мою твердость; все во мнѣ мужество исчезло; блѣденъ, въ изнеможеніи, и такъ слабъ, какъ младенецъ, я сидѣлъ противъ Графини поддерживая рукою голову; она же безпрестанно содрогалась. Ударило одиннадцать часовъ, и часы проигравъ печальной адажіо, вдругъ остановились. Что это значитъ, сказала встревоженная Графиня? изъ сего дня въ полдень заводили, а обыкновенно идутъ, они двое сутокъ. Я всталъ съ своего мѣста и снова завелъ ихъ.
   Тогда буря достигла высочайшей степени. Графиня велѣла зажечь всѣ люстры и на каждомъ столѣ поставить по нѣскольку свѣчъ, вѣроятно для того, чтобъ уменьшить свой страхъ. Ибо опытъ доказываетъ, что чѣмъ болѣе освѣщена комната, тѣмъ менѣе ужасъ можетъ надъ нами дѣйствовать.
   Часы пробили четверть двенадцатаго. Скоро.... скоро! вскричала, Лаура съ стѣсненнымъ сердцемъ. Послѣ сихъ словъ, одинъ лишь шумъ бури прерывалъ унылое наше безмолвіе.
   Когда пробило при четверти двенадцатаго, то огонь въ комнатѣ потерялъ свое все сіяніе.... По крайней мѣрѣ мнѣ такъ казалось... Можетъ быть это было заблужденіе омраченныхъ моихъ глазъ. Извѣстно, что оробѣевшему человѣку и середи дня, кажется темно. За пять минутъ до полуночи, часы произвели обыкновенный шумъ тутъ всѣ люстры казались готовыми погаснуть; они походили на свѣчу только что зажженную, и еще не разгорѣвшуюся, издающую самый слабый свѣтъ ужаснѣе темноты. Я нечего не могъ различишь, всѣ предметы представлялись мнѣ въ новомъ видѣ. Графиня испуганная дѣйствіемъ свѣчь, изпустила тяжелый вздохъ. Наконецъ роковый часъ пробилъ: по мѣрѣ ударовъ, свѣтъ становился блѣднѣе; вмѣстѣ съ послѣднимъ всѣ свѣчи вдругъ потухли; часы, хотя недавно мною заведенные, опять остановились. Страшный ударъ грома разсыпался надъ замкомъ, и грозилъ погребсти насъ подъ развалинами онаго. Двери отъ вѣтра хлопали, окны дрожали, стеклы разбиваясь съ трескомъ, падали на землю и все небо казалось къ огнѣ.
   Онъ идетъ.... идетъ!... вскричала Лаура, и дѣйствительно онъ показался у порога дверей.
   Графиня пала на колѣна, простирая руки къ страшилищу.... Такъ это ты?.... Но.... Великій Боже!.... кто лишилъ тебя жизни?
   Видъ привидѣнія вселялъ робость! съ головы до ногъ, покрывала его бѣлая простыня; при входѣ его трупный запахъ разлился по всей комнатѣ; онъ такъ былъ завернутъ въ свой саванъ, что кромѣ страшнаго его лица блѣднаго и иссохшаго, и груди, пронзенной ударами, ничего нельзя было разсмотрѣть: изъ ранъ его кровъ текла ручьями на простыню. Онъ тихими шагами подошелъ къ Графинѣ, и могильнымъ голосомъ произнесъ слѣдующіе слова: Чего ты отъ меня требуешь? Ужасъ оковалъ языкъ несчастной.
   Мы видѣли сіе страшилище при блѣскѣ молніи, но предпочли бы глубочайшій мракъ, лишь только бъ не видать его.
   Говори, Лаура, чего ты отъ меня хочешь?... За чѣмъ призвала меня? сказалъ онъ по нѣкоторомъ молчаніи, ожидая отвѣта своей супруги.
   Я хотѣла съ тобою проститься, отвѣчала трепещущая Лаура. Проститься? повторяло привидѣніе.
   Графиня нѣсколько ободрялась. Да! проститься. Ты знаешь, какъ любили мы другъ друга!... Сколь коротко было время вашего союза и блаженства!.. И естьли, какъ духъ, ты можешь читать въ сердцѣ смертныхъ; можешь слѣдовать за всѣми ихъ движеніями: то ты видѣлъ слезы проливаемые мною съ той самой минуты, какъ я тебя лишилась; видишь горесть безпрестанно меня снѣдающую, и долженъ простить своей супругѣ дерское желаніе, внушенное любовію.-- Добрая, нѣжная душа! Священная любовь твоя и въ лонѣ вѣчности составляетъ мое блаженство!... Но въ какомъ сообществѣ я нахожу тебя?-- Сей незнакомецъ....-- есть мой убійца!-- Какъ!-- Графъ Стефано! похитилъ меня у твоей нѣжности. Слѣпая страсть къ Принцессѣ Полинѣ заставила его искать моей смерти. Герцогъ стараясь отдалить его отъ двора, назначилъ меня своею жертвою; онъ боялся, чтобъ привязанность моя къ Принцу Де ла Роче не заставила меня объявитъ ему происходящее въ чертогахъ Герцога. Умѣли возбудить противъ меня ревность Графа Стефано; безумецъ повѣрилъ внушеніямъ хитрой твари, преданной Герцогу... Онъ напалъ ни меня ночью середи улицы... принуждалъ обнажать мечь мой, но недавъ времени вынутъ его, поразилъ меня многими ударами. Подъ видомъ живѣйшаго участія, Герцогъ уговорилъ его бѣжать, и тѣмъ достигъ двойной своей цѣли. Графъ потомъ скитался по всей Италіи... А ты, невинная горлица, даешь у себя убѣжище хищному ястребу, назначившему уже себѣ въ добычу твою добродѣтель; ты принимаешь въ свое сообщество убійцу твоего супруга!...-- Прости!.. прости меня, возлюбленный! О! естьлибъ я знала, что его рука....-- Одно сіе невѣденіе спасаетъ его отъ ужаснаго моего мщенія, но я требую, чтобъ солнце не нашло уже его болѣе въ семъ замкѣ. Съ сей минуты онъ не долженъ никогда представляться глазамъ твоимъ.-- И безъ твоего повелѣнія я не въ силахъ сносить присутствіе того, кто столь подлымъ образомь лишилъ жизни дражайшаго моего супруга... Тѣнь милая!.. Я хочу отмстить за тебя... Клянусь!.. Остановись! я не требую отмщенія. Не дерзай возставать противъ опредѣленіи рока. Пусть сей несчастный удалится съ миромъ... Предоставь небу его наказаніе... уже фуріи терзаютъ его совѣсть.... адскія мученія раздираютъ душу его.... Прости!... Сохраняй память мою. Тамъ опять мы соединимся.-- Онъ приближился къ дверямъ съ видомъ величественнымъ и вдругъ исчезъ. Страшная молнія озарила всю комнату, свѣчи возвратили свою ясность. Графиня безъ чувствъ упала на софу, а пришедъ въ себя, тотчасъ удалилась не удостоимъ меня ни единыхъ взоромъ. Положеніе мое ужасно. Совѣсть усыпленная пробудилась..... Но привидѣніе не во всемъ повѣствованіи сохранило истинну; я лишилъ его жизни съ опасностію своей, и онъ также храбро защищалъ себя. Я совершенно узналъ черты Графа; окровавленныя раны на груди его, точно находились на тѣхъ мѣстахъ гдѣ поражали его мои удары.... Я не могъ сомнѣваться, чтобъ не онъ это былъ..... Черезъ нѣсколько минутъ вошелъ человѣкъ, взялъ свѣчу и проводилъ меня въ мою комнату.
   Я во всю ночь незакрывалъ глазъ; писалъ къ Графинѣ, чтобъ по возможности оправдать себя; я описалъ ей искренно все происшествіе, и для уменьшенія вины моей предъ ея глазами, изобразилъ живѣйшими красками ковъ, противъ меня сооруженный. Не знаю, имѣло ли письмо мое желаемое дѣйствіе; но рано по утру слуга принеся ко мнѣ завтракъ, до котораго я не дотронулся, подалъ записочку отъ Графини; я развернулъ ее и прочелъ слѣдующее:
   "Не измѣните сами себѣ, я сохраню ужасную сію тайну, только не медля удалитесь." Подписи никакой не было.
   Я почувствовалъ, что, безполезно было стараться увидѣть еще обожаемую сію женщину. И такъ рѣшился возвратиться въ городъ. Мнѣ показали прямую и очень близкую дорогу. Лѣсъ далеко остался, и не нужно было проѣзжать его. Но какое было намѣреніе Зампони завести меня въ оный?... Вспомнивъ сказанные имъ слова; вы получите въ замкѣ всѣ нужныя извѣстія.... Но я ни о чемъ не извѣстился, Графиня чрезъ пребываніе мое у ней, познала во мнѣ убійцу своего мужа.
   По возвращеніи моемъ на постоялый дворъ, слуга мой сказалъ мнѣ, чтл Ницефоръ приходилъ много разъ обо мнѣ освѣдомляться. Наканунѣ того дня, Полиція строго отыскивала Зампони, вѣроятно по требованію молодаго Грека, но никакъ не могли открыть слѣдовъ его. Я все приготовилъ къ своему отъѣзду; перемѣнилъ имя и даже платье. И въ слѣдующую ночь пустился въ путь.
   Дорогою не произошло со мною ничего достойнаго замѣчанія. Ѣхалъ день и ночь и непрежде остановился, какъ за границею. Назначилъ мѣстомъ своего пребыванія столичный городъ малаго Княжества, ни взялъ домъ въ отдаленной части, чтобъ жить тамъ въ тишинѣ и не извѣстности.
   Такимъ образомъ протекло нѣсколько недѣль. Я нетерпѣливо желалъ знать, получила ли Полина мои письма и отвѣчала ли на чихъ. Когда Лаура представлялась моему воображенію со всѣми своими прелестями, то образъ Полины не производилъ болѣе никакого впечатлѣнія надъ моимъ сердцамъ... Воспоминаніе ужасной ночи, въ которую явилось привидѣніе и показало во мнѣ Графинѣ, убійцу ея супруга, рушителя ея блаженства.... Сіе воспоминаніе обратило меня къ первой моей любви. Я перечитывалъ письма Поливы; покрывалъ поцѣлуями милое ея изображеніе.... Пробѣгая строки, начертанныя прекрасною ея рукою, говорилъ самъ себѣ: вотъ выраженія истинной любви! Такъ проводилъ я время въ уединенномъ своемъ жилищѣ.... Иногда размысля о своемъ поведеніи, я вопрошалъ себя: Еще ли ты достоинъ нѣжности Полины?... Ты вѣроломный убійца невиннаго существа!.. Правда, что не возможно отгадать злаго умысла враговъ моихъ.... Я былъ слѣпымъ орудіемъ, коимъ искусныя руки разполагали по произволенію.... но не менѣе учинился преступникомъ.
   Меня представили Графинѣ, желающимъ обольстить супругу человѣка, павшаго подъ моими ударами; картина сія несправедлива -- но я все убійца О! ты, неугасимый гласъ совѣсти, повелѣвающій всѣми на землѣ народами, и ясно доказывающій бытіе Бога нашего!.... ты меня обвиняешь... Показываешь мнѣ всю гнусность моего злодѣянія..... Тщетно бы старались ослѣпить тебя ложными умствованіями, всякое краснорѣчіе слабо убѣдить тебя; ты приводишь въ трепетъ и Царей на престолѣ ихъ; самая вѣра, сія сладкая утѣшительница человѣчества, безсильна тамъ, гдѣ налагаешь ты желѣзную свою руку, утѣшенія ея слабы противъ страшнаго твоего гласа.... но какъ осмѣливаюсь еще любить Полину? могу ли соединить руку невинности, съ рукою обагренною кровію своего ближняго? Долженъ ли отвратить взоры ея отъ Ангела свѣта, чтобъ устремить ихъ въ ангела тьмы?
   Нѣтъ! недостоинъ тебя болѣе, милая Полина! я самъ это чувствую; ты заслуживаешь сердце вѣрное и чистое, не оскверненное какъ мое, злодѣяніемъ. Душа непорочная не можетъ и не должно соединять участь свою съ судьбой троекратнаго убіицы, вонзившаго мечъ свой въ грудь человѣка ничѣмъ его необидевшаго, обреченнаго проклятіемъ отца и брата: у коего похитилъ родительскую нѣжность и повергнулъ въ бездну золь и отчаянія, --
   Самая любовь твоя къ Полинѣ, есть уже преступленіе, не обѣщана ли другому?... Но она его не любитъ... Мнѣ вручила свое сердце! ослѣпленная злополучная Полина! ты можешь любить того, кто тебя достоинъ, и ступаешь по окровавленному трупу честнаго человѣка, чтобъ кинуться къ объятія его убійцы... Пробудись, выйди изъ опаснаго сего усыпленія! осмотри окружающіе тебя предметы.... взгляни на сихъ змѣй извивающихся около моего сердца. Ахъ! не страшися избавить оное.... Змѣи прилѣпились бы и къ тебѣ... Бѣги, несчастная!... Бѣги ядовитаго ихъ ложа; пусть гложутъ они печальную свою добычу... Пусть терзаютъ сердце, впавшее въ заблужденіе. Что я говорю!.... подлинно ли это одно лишь заблужденіе? Такъ, я могу еще обратиться на стезю добродѣтели. Раскаяніе, молитва, твердое намѣреніе, могутъ еще очистить мою душу, возвратить ей то спокойствіе, коимъ наслаждалась прежде, нежели мрачилась вредными правилами придворныхъ. О! сопутствуй, подкрѣпляй меня, духъ моей Полины! Отнынѣ начну сію важную работу, стану трудиться чтобъ сдѣлаться добродѣтельнымъ. Съ сей минуты отрекаюсь отъ всѣхъ надеждъ, отъ всѣхъ предпріятій для сооруженія счастія моего на погибель другихъ.... Такимъ образомъ, милая Полина, хочу учиниться достойнымъ тебя.
   Въ уединенномъ своемъ убѣжищѣ я очень часто предавался подобнымъ размышленіямъ, и въ одинъ вечеръ, какъ я болѣе обыкновеннаго въ нихъ углубился, легкій стукъ у дверей вынесъ меня изъ оныхъ: сталъ посмотрѣть кто тутъ былъ, и вдругъ увидя предъ собою Зампони, отступилъ нѣсколько шаговъ назадъ. Вы и здѣсь умѣли меня отыскать, Зампони? сказавъ я ему очень сухо.
   Я бы нашелъ васъ и на краю свѣта, отвѣчалъ онъ мнѣ смѣяся.
   Гораздо бы лучше для меня было, естьли не только теперь, но никогда не встрѣчался я съ вами.
   Это ли награда за мои попеченія, за мою дружбу!
   Дружбу? Чувства ваши ко мнѣ заслуживаютъ ли сіе названіе? доказательствомъ дружбы завести меня въ непроходимый лѣсъ, изнурить усталостію и оставить тамъ одного середи ночи на произволъ свирѣпствующей бури?
   Но для чего вы все это выносили? не для того ли, чтобъ доставить себѣ свѣденія?...
   Которыхъ я не получилъ. Напротивъ того я подвергался величайшей опасности въ замкѣ Графини; обязанъ, только ея великодушію, что вышелъ изъ онаго безъ дальныхъ непріятностей.
   Зампони! Зампони! я имѣю предчувствія, которыя почитаю справедливо основанными.
   О! я не вѣрю предчувствіямъ; оставляю ихъ старухамъ и младенцамъ: а ваши тѣмъ смѣшнѣе для меня кажутся, что они заставляютъ васъ забывать то что должны вы дѣлать, и не допускаютъ васъ даже подозрѣвать то, что всего къ вамъ ближе.
   Правда! я никакъ не думалъ, чтобъ вы такъ близко отъ меня находились.
   Не обо мнѣ идетъ дѣло, отличалъ онъ, продолжая смѣяться, и вынимая нѣсколько пакетовъ которые положилъ на столъ; потомъ съ скоростію удалился. Я хотѣлъ воротить его, но онъ уже былъ далеко.
   Я распечаталъ пакеты, и первый попавшійся мнѣ въ руки заключалъ въ себѣ публичныя вѣдомости изъ столицы, межъ многими важными для меня извѣстіями находилось слѣдующее: "Принцъ де ля Роче оставилъ дворъ нашъ въ ночи съ 13 го на 14 е число. Во второмъ пакетѣ было письмо отъ Полины, подобно первымъ; всѣ выраженія онаго изъявляли живѣйшую любовь, каждое слово означило чувство, и я не переставалъ оное перечитывать. Въ третьемъ пакетѣ нашелъ письмо неизвѣстной руки. Въ ономъ также извѣщали меня объ отъѣздѣ Принца де ла Роче, присовокупляя, что Графъ Стефано не найдетъ болѣе препятствій къ любви своей съ стороны Герцога, и былъ увѣренъ съ сердцѣ Принцессы, можетъ надѣяться безъ затрудненій получить ея руку.
   Наконецъ четвертый пакетъ содержалъ въ себѣ извѣстія изъ моего Графства; тутъ объявляли мнѣ кончину моего родителя, и писали, что какъ никому неизвѣстно гдѣ находится, и живъ ли еще братъ мой, то ожидаютъ меня, дабы ввести во владѣніе всѣхъ имѣній принадлежащихъ нашему дому,
   Сверьхъ того получилъ я письмо весьма лестное отъ Министра: онъ приглашалъ меня возвратиться ко двору, говорилъ, что прошедшее предано совершенному забвенію, равно какъ и ссоры мои съ Принцемъ де ла Роче, и заключилъ увѣреніемъ, что Герцогъ съ благосклонностію меня приметъ.
   Всѣ сіи причины, а особливо желаніе увидѣть Полину, рѣшили меня возвратиться ко двору. Я вездѣ быть принятъ съ знаками отличнаго уваженія; всѣ сердца летѣли ко мнѣ на встрѣчу, и даже тѣ, которые при отъѣздѣ моемъ отмѣнно холодно со мною поступали, теперь оказывали мнѣ живѣйшее дружество. Но я не видалъ Полины; нигдѣ не могъ съ нею встрѣтишься, никто не упоминалъ ея имени и когда покушался я завести разговоръ о Принцессѣ, то всѣ старались обратить оный на другіе предметы. Я ничего не могъ узнать, и долгое время тщетно надѣялся провѣдать что нибудь о судьбѣ той особы, которая внушала въ меня столь нѣжное участіе. Зампони также пропалъ; онъ ко мнѣ болѣе не являлся, и никто не зналъ гдѣ онъ. Такимъ образомъ протекли многія мѣсяцы въ безполезныхъ изысканіяхъ. Горесть, овладѣла мною; скука снѣдала меня и въ самыхъ блистательныхъ собраніяхъ. Я быль одинъ посреди множества людей, между коими не находилъ единственнаго предмета меня занимавшаго.
   Въ одно утро человѣкъ вошелъ доложить мнѣ, что незнакомая молодая дѣвушка непремѣнно хотѣла меня видѣть; но рѣшительно отказалась объявить ему причину своего прихода, говоря, что ей предписано лично меня о томъ увѣдомить.
   Я велѣлъ ее впустить, и увидѣлъ молодую прекрасную дѣвушку скромнаго вида, одѣтую въ простое мѣщанское платье. Подлинно ли я имѣю честь говорить съ Графомъ Стефано? спросила она устремивъ на меня большіе черные глаза и съ ногъ до головы меня осматривая.
   Я отвѣчалъ ей, что точно я Графъ Стефано. Тутъ сняла она съ шеи медаліонъ, висѣвшій на золотой цѣпочкѣ и со вниманіемъ глядѣла то на него, то на меня, какъ бы сличая; потомъ опять спрятала его подъ платокъ. Вѣроятно, это былъ мой портретъ, и не удовольствуясь моимъ отвѣтомъ, она хотѣла чрезъ сіе сравненіе увѣриться въ истиннѣ словъ моихъ. Окончивъ свои наблюденія, она мнѣ сказала: та, которая за васъ страждетъ, поручила мнѣ отдать вамъ это письмо. Утѣште ее, помогите ей, сколько отъ васъ зависитъ, будьте скромны и постоянны... Я взялъ письмо, и она удалилась. Подпись была на мое имя, но рука незнакомая; почеркъ же казался женскій. Я сорвалъ печать и нашелъ другое письмо, коему первое служило оберткою. Я узналъ руку Полины... Она ко мнѣ пишетъ!-- сказалъ я съ восхищеньемъ; сердце мое сильно забилось. Больше ста разъ перечитывая драгоцѣнные сіи строки... и тотчасъ рѣшился.--

-----

   Здѣсь прерываются записки Графа Стефано, и недостатокъ сей ничемъ инымъ не льзя замѣнить, какъ только повѣствованіемъ монаха. Безъ него всѣ прочіе случаи остались бы неизвѣстными читателю, ибо они сокрыты была и отъ самаго Графа до того времена какъ получилъ онъ чрезъ духовника своего сіе повѣствованіе, писанное рукою одного илъ его собратій. Графъ самъ приложилъ сію рукопись къ своей исторіи: я нашелъ оную межъ его бумагами, и здѣсь помѣщаю, какъ въ приличнѣйшемъ для нее мѣстѣ.

-----

   Уже болѣе двадцати пяти лѣтъ, такъ начинается повѣствованіе монаха, занимаю я мѣсто духовника въ обители Св. Колумба. Должность сія не маловажна если исправляютъ ее съ надлежащимъ раченіемъ.
   Я знаю, что многія изъ моихъ собратій умѣютъ облегчатъ свой трудъ, и считаютъ что все исполнили, чего требовало ихъ званіе; если отслужили обѣдню, проговорили на кафедрѣ Богословскую рѣчь, весьма длинную, весьма запутанную, выслушали на духу всѣхъ монахинь, сказали нѣсколько утѣшительныхъ словъ своимъ исповѣдницамъ и дали имъ разрѣшеніе отъ грѣховъ у довольны будучи сами собою, они потомъ забавляются разсказами старицъ. Но я всегда полагалъ подобныхъ служителей вѣры главною причиною презрѣнія, оказываемаго монахамъ свѣтскими людьми.
   Вступивъ въ духовное званіе, я имѣлъ счастіе попасть на руки человѣку умному и просвѣщенному наставнику молодыхъ людей находящихся подъ искусомъ въ монастырѣ нашемъ. Сей почтенный мужъ имѣлъ истинное благочестіе, будучи прямаго и откровеннаго нрава, ненавидѣлъ лицемѣрство и суевѣріе; однимъ словомъ, умъ правильный, сердце не причастное пороку, дѣлали его образцомъ и славою всѣхъ людей одного съ нимъ сана.
   !!!!!Пропуск 123-124.
   раться проникнуть въ сокровеннѣйшіе изгибы ихъ душъ чтобъ располагать ими по своей волѣ. Всякій человѣкъ имѣетъ особенное свойство, особенный образъ мыслей и особенныя горести, то что можетъ быть смѣшнѣе, какъ видѣть нѣкоторыхъ изъ собратій нашихъ, мнящихъ управлять поступками и совѣстью другихъ, въ то время какъ сими они не имѣютъ познанія, кромѣ чтенія Церьковныхъ книгъ; во всѣхъ скорбяхъ подаютъ они одно и тоже утѣшеніе, не приноравливаясь ни къ склонностямъ, ни къ обстоятельствамъ тѣхъ, кои къ нимъ прибѣгаютъ. Такимъ образомъ утѣшенія и совѣты ихъ не производятъ никогда желаемаго дѣйствія, и причиною тому презрительное ихъ невѣжество. Но когда достойный Пастырь учинится другомъ своихъ прихожанъ, когда заслужитъ онъ ихъ довѣренность, что долженъ онъ имѣть главною цѣлію, когда совершенно познаетъ свойство каждаго и читая въ душахъ ихъ, научатся отгадывать самыя тайныя ихъ помышленія: коль велико его надъ ними вліяніе!-- Его совѣты почитаются законами, бальзамъ утѣшеній его излѣчаетъ всѣ раны; каждый видитъ въ немъ друга, подпору, отца, всѣ сердца летятъ къ нему на срѣтеніе. Когда онъ говоритъ, то всѣ увѣрены, что истина исходитъ изъ устъ его; когда съ кротостію наказываетъ, то всякій старается исправиться, чтобъ заслужить его дружество. Я не могу описать тебѣ внутреннихъ наслажденій подобнаго мужа; уваженіе, почтеніе и любовь, доставляютъ трудамъ его самую лестною награду.
   Таковы были уроки мудраго моего наставника.... Рѣдкій мужъ! опытъ многократно мнѣ доказывалъ, сколь сужденія его были справедливы. Онъ уже не существуетъ болѣе, прахъ его покоится на кладбищѣ нашемъ, всѣ предали его забвенію, но совѣты его и память навсегда останутся въ сердцѣ моемъ.
   И такъ слѣдуя наставленіямъ его, я сего болѣе старался пріобрѣсть познаніе людей, но научился также съ нимъ философіи и практической нравственности.
   Вступивъ въ церковное званіе, сдѣланъ былъ священникомъ одной малой деревни; тамъ употребилъ я свои владѣнія къ пользѣ прихожанъ моихъ, непрестанно стараясь распространять оныя. Спустя три года получилъ мѣсто проповѣдника къ нѣкоторомъ городѣ. Поселяне съ горестію со мною разставались; они любили меня какъ отца. Прощаясь съ ними, я видѣлъ непритворныя слезы, текущія по лицу каждаго. Въ новой своей должности, научился познавать другаго рода людей, мнѣ весьма трудно было, снискать довѣренность городскихъ жителей. Однакожъ наконецъ достигъ до того, что сдѣлался любимъ и ими, хотя не было въ нихъ той искренности, того чистосердечія, которое имѣли добрые мои поселяне. Потомъ исправлялъ многія другія должности и наконецъ получалъ мѣсто духовника монахинь обители Св. Колумба. Новое поле открылось тогда предо мною, и я имѣлъ случай, узнать женскія сердца. Слышалъ признанія женщинъ всякаго состоянія и весьма различныхъ нравовъ; отъ крестьянки до знатнѣйшей госпожи, отъ младенца до самой дряхлой старухи, отъ чистѣйшаго существа до величайшей грѣшницы -- во всѣхъ нашелъ сходныя черты означающія свойство сего пола.
   Въ стѣнахъ монастырскихъ, гдѣ тайная горесть снѣдаетъ невинныя жертвы, произнесшія обѣты, столь противные цѣли, для коей онѣ были созданы; гдѣ природа столъ жестоко мститъ за клятвы, данныя у подножія олтарей и внушенныя суевѣріемъ, или обманутою гордостію; тамъ гдѣ лицемѣріе запрещаетъ проливать слезы раскаянія, гдѣ ослабѣвшій разсудокъ сражается столь невыгодно съ бунтующими чувствами; тамъ, говорю, я сдѣлалъ страшныя замѣчанія, которыя бы сокрылись отъ взоровъ человѣка же старавшагося узнать сердце подобныхъ себѣ; ибо въ семъ мѣстѣ хотя духовникъ и видитъ всѣ души предъ собою открытыя, но должно умѣть читать въ нихъ, или подвергнется частымъ ошибкамъ. Сіи сильныя побужденія всемогущей природы, отъ коихъ каждая изъ сихъ нещастныхъ ищетъ освободить себя, занимаясь хладными монашескими упражненіями, сіе непреодолимое стремленіе къ удовлетворенію тщетныхъ желаніи и сокрытыхъ подъ личиною ревностнѣйшей набожности; сіи вѣчныя боренія съ страстями, коихъ никогда не льзя (удовлетворить и) удовольствовать, производятъ надъ молодыми монахинями опаснѣйшее дѣйствіе) многія умираютъ въ изступленіяхъ страшнаго отчаянія. Но въ то время, какъ однѣ изъ нихъ преданы лютой борьбѣ, другія укротившія съ помощію лѣтъ пылкость свою, отмщаютъ за преждепретерпѣнныя страданія, огорчая юныхъ подругъ своихъ злобными примѣчаніями, подозрѣніями, наговорами и сплетнями.-- Исправляя въ теченіе двадцати пяти лѣтъ должность духовника урсулинскихъ монахинь, я часто бывалъ свидѣтелемъ такихъ случаенъ, которые бы самому мнѣ показались невѣроятными естьли бы не въ моихъ глазахъ произошли. Многія ужасныя тайны погребены въ сердцѣ моемъ, и не могутъ изъ онаго выдти у ибо я клялся хранить вѣчное молчаніе. Но я могу открыть нѣкоторыя, не нарушая никакой клятвы; и приключеніе, которое я намѣренъ описать теперь въ числѣ сихъ послѣднихъ. Особа, представлявшая главное лице въ сей исторіи, предоставила мнѣ на волю, скрыть или разгласить оную, и такъ я могу вамъ сообщить, не опасаясь ни чьихъ укоризнъ. Произшествіе сіе занимаетъ не нѣсколько часовъ, или дней, но многіе годы.
   Я пользовался довѣренностію и дружбою всѣхъ монахинь, а особливо настоятельницы: она ни начто не рѣшалась, не посовѣтовавъ со мною.
   Въ одно утро на канунѣ праздника Богородицы, пришли звать меня отъ имени Игуменьи. Пришедъ въ монастырь привратница отвела меня въ ризницу, и просила тутъ подождать, покуда она обо мнѣ доложитъ; сіе показалось мнѣ очень странно, ибо я часто посѣщалъ монастырь, и всегда вводили меня прямо въ пріемную. Чрезъ нѣсколько минутъ появилась игуменья, она извинялась, что заставила меня ждать въ ризницѣ, примолвя у что въ пріемной находится незнакомая женщина, въ разсужденіи которой, она бы желала со мною посовѣтоваться. Окончивъ извиненія и обыкновенныя привѣтствія, она начала свое повѣствованіе слѣдующимъ образомъ: Сего дня по утру Преподобный Отецъ, привратница отперевъ на зарѣ вороты, увидѣла молодую дѣвушку сидящую на камнѣ близь церкви, и которая, казалось, всю ночь тутъ провела. Она спросила ее, что ей надобно. Незнакомка отвѣчала, что ей хотѣлось бы войти въ монастырь. А кого желаете видѣть, спросила привратница? Я ни съ нѣмъ незнакома, отвѣчала молодая дѣвушка, а желала бы вступить въ монастырь въ званіи монахини, бѣлицы или хотя служанки. Привратница привела ее ко мнѣ, и она мнѣ тоже самое повторила. Я сказала ей, что у насъ нѣтъ не занятаго мѣста, что мы сверхъ положеннаго числа никого не принимаемъ и къ тому жъ есть нѣкоторые предварительные обряды, которыхъ мы преступить не можемъ. Отвѣтъ мой очень огорчилъ незнакомку. Она бросилась къ ногамъ моимъ, проливая источники слезъ, и заклинала меня, принятъ ее, говоря, что она оставлена цѣлымъ свѣтомъ, и если, я ее отвергну, то по выходѣ изъ монастыря, она принуждена будетъ оставить оный.
   Я пришла въ замѣшательство, и крайне удивлялась, что молодая прекрасная дѣвушка имѣла толь сильное желаніе: заключить себя въ монастырь. На лицѣ ея видно было твердое намѣреніе исполнить свой обѣтъ, и для того я просила васъ придти Преподобный отецъ, чтобъ посовѣтовать мнѣ въ семъ дѣлѣ. Она еще въ пріемной комнатѣ, плачетъ и съ трепетомъ ожидаетъ моего отвѣта.
   Прежде, нежели объявлю свое мнѣніе, нужно, чтобъ я увидѣлъ и поговорилъ съ сею молодою особою.
   Игуменья отвела меня къ ней; и я нашелъ гораздо болѣе, нежели ожидалъ. Я увидѣлъ молодую прекрасную дѣвушку, въ видѣ ея было нѣчто благородное и величественное; чего самыя горести не могли помрачить. Черные глаза омоченные слезами, имѣли трогательную выразительность, длинные волосы падали большими локонами, на прелестнѣйшую грудь. Скромное ея одѣяніе показывало простую мѣщанку, но видъ, осанка означали женщину знатнѣйшаго происхожденія. Глубокая горесть изображающаяся къ ея взорахъ Удостовѣрила меня, что несчастіе привело ее къ вамъ. Я началъ съ нею говорить.
   Подлинно ли имѣете вы намѣреніе вступить въ монастырь?
   Она отвѣчала мнѣ твердымъ голосомъ: желаніе сіе во мнѣ непреодолимо.
   Но что понуждаетъ васъ къ такому поступку? Бѣдность, или несчастная любовь, минутное своенравіе, или рѣшительная склонность къ уединенію?
   Ничто меня къ тому не побуждаетъ; какъ только внутреннее чувство, и желаніе посвятить дни свои Богу, служа ему въ мирѣ и тишинѣ.
   Такое намѣреніе благородно. Но увѣрены ли вы въ постоянствѣ своихъ мыслей?
   Годъ моего искуса вамъ сіе докажетъ.
   Но развѣ нѣтъ для васъ въ свѣтѣ другаго убѣжища?
   Для меня нѣтъ пріятнѣйшаго.
   Не равно ли вы можете служить Богу и въ другомъ монастырѣ?
   Нѣтъ! я уже это сказала Игуменьѣ.
   И я ничего болѣе не могъ узнать, но хотѣвъ сдѣлать новый опытъ, продолжалъ: если бы не взирая ни желаніе ваше; здѣшніе законы не позволяли васъ принять?--
   Тогда положеніе мое было бы ужасно.
   Чтожъ бы вы сдѣлали?
   Я бросилась бы въ первую рѣку, которую бы нашла на своей дорогѣ.
   И такъ отчаяніе привело васъ; отчаяніе заставляетъ васъ, погребсти себя къ монастырѣ? Такія жертва не можетъ бытъ пріятна Богу.
   Ахъ! не называйте этого отчаяніемъ! Но естьли бы и подлинно оно побуждало меня прибѣгнуть къ вамъ, то послѣдствіе вамъ докажетъ, что въ семъ новомъ состояніи я съ радостію буду служить Творцу своему.
   Но не можно ли столь же хорошо служить Ему и внѣ стѣнъ монастырскихъ?
   Конечно можно.
   Чтожъ заставляетъ васъ столь сильно желать быть принятою въ сію обитель?
   То, что я не могу болѣе жить въ свѣтѣ, ничто меня къ оному не приказываетъ.
   Не уже ли учинили вы такое преступленіе, за которое общество васъ отвергаетъ.
   (Улыбаясь) Преступленіе! Нѣтъ! я приношу Богу сердце чистое.
   Но друзья ваши не опорочатъ ли сего намѣренія?
   У меня нѣтъ друзей.
   Или родныя? на примѣръ, отецъ, мать!
   Я не имѣю болѣе отца.
   А мать ваша?
   Уже давно не существуетъ.
   Но кто вы?
   Я бѣдная сирота, пришла изъ Пизы, отецъ мой былъ купецъ, который умеръ въ крайнемъ раззореніи.
   Имя ваше?
   Жанетта Мачняи.
   Извините вопросъ, который долженъ я еще вамъ сдѣлать: сохранилиль вы непорочность нравовъ?
   Вы можете не полагаться не слова мои, но я увѣряю насъ, что душа моя чиста предъ Господомъ.
   По окончаніи разговора сего я совѣтовалъ Игуменьѣ принять ее въ число бѣлицъ. Молодая особа на колѣняхъ насъ благодарила. Когда она вышла, то настоятельница сказала: мнѣ не случалось еще принимать въ свой монастырь дѣвушку; которая бы съ такимъ жаромъ меня благодарила. Что вы о ней думаете?
   Признаюсь, отвѣчалъ я ей, что не могу еще сдѣлать никакого въ разсужденіи ея заключенія; только мнѣ кажется, что склонность сія къ монашеской жизни принужденная.
   Я сама вашего мнѣнія, но очень вамъ благодарна, что вы присовѣтовали мнѣ удержать; еслибы мы ее отвергли, то она и въ самомъ дѣлѣ могла бы исполнитъ свое намѣреніе, кинувшись въ рѣку, и тогда бы я сочла себя участницею сего преступленія.
   Время покажетъ вамъ, какое должны мы имѣть мнѣніе о сей таинственной женщинѣ, сказалъ я прощаясь съ игуменьею.
   Въ слѣдующее утро, я вошелъ въ ризницу, чтобъ приготовиться, служить обѣдню, и увидѣлъ игуменью идущую ко мнѣ съ радостнымъ видомъ, какъ довольна я вчерашнимъ своимъ пріобрѣтеніемъ, сказала она мнѣ: "никогда не видывала столь любезной дѣвушки: она трудолюбива, терпѣлива разумна, и по видимому, получила отличное воспитаніе. Ч.по доказываетъ, что состояніе ея несравненно выше, нежели какъ она о себѣ сказываетъ, и я рѣшилась освободя ее отъ грубыхъ работъ включишь въ число клирошанокъ.
   Она сдержала слово, и благодарность Жанетты, была безпредѣльна. Съ сей минуты учинилась она предметомъ моихъ наблюденій.
   Она была весьма дѣятельна, и не только повиновалась по первому знаку, но еще предупреждала желанія другихъ. Поступая кротко со всѣми своими подругами, она старалась угодитъ имъ, и снискать ихъ дружбу, чрезъ что пріобрѣла общее уваженіе; однакожъ она не сдѣлала никакой особенной связи: обходясь ласково со всѣми сестрами, она не прилѣплялась ни къ одной?
   Она все время свое раздѣлила на полезныя упражненія, и на минуту не была въ праздности. Въ церьквѣ молилась она съ такимъ усердіемъ, и такою безпритворною набожностію, что игуменья была тѣмъ сильно тронута, и представляла ее образцемъ для всѣхъ монахинь. Часы жъ, которые не посвящала она на молитву, опредѣлены были на рукодѣлье. Она превосходила всѣхъ своихъ подругъ въ шитьѣ и прочихъ женскихъ работахъ, и занималась даже оными въ минуты отдохновенія, когда всѣ другія гуляли въ саду, или забавлялись невинными играми. Тщетно игуменья уговаривала ее вмѣшаться въ сію толпу, она просила, чтобъ позволили ей оставаться въ своей комнатѣ и можно сказать во всей силѣ сего выраженія что она питалась только монастырскимъ воздухомъ.
   Мы все надѣялись, что кто нибудь придетъ о ней освѣдомлятся, но ошиблись, ибо никто не являлся. Она часто говорила мнѣ, что не имѣетъ въ свѣтѣ никакихъ связей; я наконецъ въ томъ увѣрился. Мы объявили въ публичныхъ вѣдомостяхъ о прибытіи ея къ намъ, и сдѣлали о ней обстоятельное описаніе, но все сіе ни къ чему не послужило. Чѣмъ болѣе разсматривалъ я сію молодую особу, тѣмъ менѣе могъ понять ея. Сначала я думалъ, что она увеличивала ревность свою къ вѣрѣ; но наблюдая всѣ ея поступки, увидѣлъ благочестіе ея было истинное. Когда мы имѣли между собою разговоры, то я всегда находилъ въ ней здравый умъ и просвѣщеніе, и хотя не открывалъ ей своего мнѣнія о суевѣріи и ханжествѣ, однако говорилъ съ нью искреннѣе нежели съ другими. Она показывала примѣтное удовольствіе, когда я посѣщалъ ее, и я самъ старался чаще съ всю видѣться, въ надеждѣ, что рано или поздно она сама себѣ измѣнитъ, и ввѣритъ мнѣ всѣ свои тайны. Но она столь искусно умѣла отклонять разговоръ отъ обстоятельствъ прежней своей жизни, что я не могъ ничего болѣе узнать, какъ только то, что она сначала намъ о себѣ объявила. Даже счелъ себѣ позволеннымъ распросить ее во время исповѣди, но покушеніе сіе столь же было неудачно. По прошествіи года, Жанетта вдругъ впала въ задумчивость. Она половину дня проводила въ церквѣ передъ образомъ скорбящей Богоматери, и молилась съ такимъ благоговѣніемъ, что не чувствовала ничего вокругъ нее происходящаго. Я часто во время ея молитвы подходилъ къ ней, и долго подлѣ нея стоялъ, не бывъ ею замѣченъ. Видъ ея тогда имѣлъ въ себѣ нѣчто необъяснимое. Такимъ образомъ ищутъ Святыхъ; когда имѣютъ они видѣніе, и находятся къ восторгѣ. Взоры ея устремленныя на скорбящую Богородицу, почти непримѣтное движеніе губъ ея, лице горящее огнемъ вѣры,-- все доказывало, что она совершенно отчуждена міра, и находяcь въ присутствіи своего Бога. Грудь ея сильно воздымалась, глубокіе вздохи вырывались, бремя тягостное удручало душу ея. Въ семъ положеніи имѣя руки воздѣтыя къ образу, она казалась, слышала нѣкій гласъ. Такимъ образомъ проводила она цѣлые дни и ночи на колѣняхъ предъ Богоматерью, не бывъ ни чемъ развлекаема и не дѣлая ни малѣйшаго движенія, она походила на безчувственный и неодушевленный трупъ. Къ томужъ день ото дня становилась печальнѣе мрачнѣе и молчаливѣе. Игуменья и всѣ монахини не преставали ей удивляться -- ставила ее примѣромъ благочестія и добрыхъ нравовъ.... А я?.... я трепеталъ объ ея разсудкѣ. Въ сихъ столь продолжительныхъ и жаркихъ молитвахъ, въ сей нечувствительности ко всѣмъ окружающимъ ее предметамъ въ очевидномъ умиленіи силъ ея, и къ мрачномъ ея безмолвіи, видѣлъ не сомнительные признаки разстройки ума, обыкновеннаго слѣдствія излишней набожности: Суевѣріе и невѣжество старицъ не позволяли мнѣ открывать своихъ мыслей, но совѣсть жестоко меня укоряла за то, что не искалъ я средствъ спасти ея разсудокъ.-- Предупредивъ о томъ игуменью, я очень опасался, чтобъ молчаніе мое не учинило потомъ безполезными всѣ способы къ исцѣленію ея.

Конецъ первой части.

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru