Розанов В. В. Собрание сочинений. Признаки времени (Статьи и очерки 1912 г.)
М.: Республика, Алгоритм, 2006.
ОБ АДРЕСЕ "СВ. СИНОДА" СВОЕМУ ОБЕР-ПРОКУРОРУ
Тактичны или бестактны были речи некоторых депутатов в Г. Думе, обращенные к синодальному обер-прокурору во время обсуждения сметы духовного ведомства, хорошо или недостаточно он эти речи парировал, -- совершенно независимо от всего этого представляется чем-то необыкновенно странным чтение адреса от лица Синода, стоя и в синодском помещении, этому почтенному и деятельному государственному сановнику или государственному чиновнику... Ведь слово "адрес" по-славянски, т. е. на языке церкви, -- написать нельзя и, по крайней мере, никогда не писалось. Еще немного далее двинется прогресс, и верующие, пожалуй, увидят или в душе своей будут опасаться, что иерархи церкви в монашеских мантиях пройдут с факелами мимо окон дома обер-прокурора, воспевая ему "канту прелюбезну", как выражаются на своем языке семинаристы, или устроят "факел-цуг", как говорят на родине Бисмарка, пастора Штёкера и Шиллера...
Адрес подписывают и адрес "со встречею" читают подчиненные своему начальнику, и вообще служащие низшего иерархического положения высшему лицу. Нельзя представить себе адрес, прочитанный от лица нескольких полковников поручику. Но в общем представлении всего народа русского митрополиты стоят иерархически и, так сказать, "священно" неизмеримо выше обер-прокурора; и "синодальное заседание" ведут они, составляют они: обер-прокурор же лишь в стороне от них, за небольшим служебным столом, соприсутствует им в зале. Но он не садится за одним столом с иерархами, с митрополитами и архиереями: и чем-нибудь обусловлена же эта формальность, которая никогда не нарушалась и чем-нибудь была вызвана. Она вызвана тем, что обер-прокурор Синода -- не член Синода: и недостоин им быть. Туда не допущен даже ни один священник, по малости его духовного сана. Не долго были в составе Синода два протопресвитера: но и они исключены. Вл. Карл. Саблер -- совершенно вне Синода: он только блюдет за синодальным делопроизводством, дабы в нем не произошло ущерба для государства. Таков смысл и Духовного Регламента, которым весь этот порядок установлен. Он вовсе не идет впереди, как полковник, и никого не "ведет за собою": потому что за ним церковь, а не полк. И даже странно и оскорбительно сказать и думать: "за ним" церковь. Церковь не "за кем", она -- впереди всего и выше всего; глава ее есть Христос. Но к представлению, что Владимир Карлович "впереди" и "ведет", мы приводимся и невольно и неодолимо именно тем, что ему "прочитан", и притом "стоя", -- адрес. Что-то аналогичное тому, как "читают" адресы офицеры полковнику, чиновники департамента директору департамента или так "вообще в обществе"... Но "вообще в обществе" еще менее подходит как образец и пример форм для монахов и глав церкви. "Главы церкви" суть конечно, митрополиты и архиепископы. Церковь имеет "возглавление", но только не единоличное; и уже никаким образом этою "главою" над нею не стоит обер-прокурор. Это невозможно ни по существу, ни по представлению народа, ни по закону. Между тем в "адресе", очевидно, "начальнику" иерархи выразили именно это: да так и несомненно, ибо в адресе они благодарят его между прочим за то, что он их "не угнетает". Может быть, он лично и не угнетает, но самый адрес и эта благодарность за то, что лично он не угнетает, говорят так ярко об историческом угнетении, о вековом гнете -- как ничто до сих пор. Гнет дошел до того, что потеряны самые формы самоуважения, самый тон самосознания; что человек вдруг заговорил не голосом человека, а (если бы было возможно) голосом рыбы на сковородке: "Вот, -- благодарим, теперь меньше подпекает".
И разительно, что до некоторой степени эта рыба сама влезла на сковородку. Прежде всего, чтобы покончить с адресом, коего название на церковном, на славянском языке и изобразить нельзя, и конечно, славянские буквы никогда не начертывали этого звука, и уже это одно показывает всю невозможность и неуместность такового обращения: но разве нельзя было того же самого выразить в речи при случае, косвенно сказать о том же самом в проповеди с амвона, обращенной к народу, и проч., и проч. Теперь, кончив с формою, обратимся к существу: за что благодарят Владимира Карловича иерархи? За то, что он сделал их дело; выполнил их обязанности. Но почему они не выполнили? Почему авторитет и сила света церкви, властное увещательное слово, властное, защитительное слово, -- перешло от иерархов к обер-прокурору? Ну, а они что говорили? Ничего: они расторгали браки, чинили разводы, налагали эпитимии, и вот напоследок сочинили адрес или, вернее, им довелось сочинить адрес. "Довелось" и они "довели" себя.. вековою апатичностью, бесстрастностью, водянистостью... И как не вспомнить грозного слова обличения Иоанна Богослова: "О, если бы ты был холоден или горяч; но как ты и не холоден, и не горяч (а только -- тепловат), то изблюю тебя из уст своих, -- говорит Господь". Как печально и страшно русским людям подумать, что в этих грозных словах наши иерархи за все два века своего чередования читали "мене, текел, фарес", увиденное Валтасаром на стене комнаты. "Взвешено, смерено и решено": и представляет и выражает церковь теперь обер-прокурор... Они же дремлют, но сквозь дремоту произносят: "Благодарим... За нас, за нас трудился... Не оставляй трудиться и впредь за нас..."
Вот уже "sic transit gloria mundi" {"так проходит слава земная" (лат.).}... Одежды остались. Титулы. А душа отлетела. И вот слетаются "врание", т. е. вороны... Отчего об этом не подумали иерархи, об этих "слетающихся воронах", когда они читали уничижительные речи о себе в Думе? Не завьется ворон над живым; живого он не смеет клюнуть. А где не живое -- как не появиться ворону?
И все раскрыл это адрес. Роковой адрес.
КОММЕНТАРИИ
НВ. 1912. 15 марта. No 12934.
"О, если бы ты был холоден или горяч..." -- Откр. 3, 15-16.