Сакулин Павел Никитич
Русская Икария

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Русская Икарія.

   Утопическіе, или такъ называемые государственные романы (Staatsromane), имѣютъ весьма важное историко-культурное значеніе. Являясь, повидимому, плодомъ "химерической формы воображенія" (по терминологіи французскаго психолога Рибо), они рождаются изъ глубокаго стремленія людей отъ пущаго подниматься къ должному, выражаютъ ихъ завѣтные мечты и идеалы. Отъ времени до времени человѣкъ чувствуетъ потребности какъ бы подняться за гору, чтобы однимъ взглядомъ окинуть путь пройденный и путь предстоящій. Появленіе утопій обыкновенно служитъ симптомомъ назрѣвающаго соціальнаго кризиса. Утописты, говоря словами Людвига Штейна, автора книги "Соціальный вопросъ съ философской точки зрѣнія",-- это -- "герольды, возвѣщающіе о наступленіи новаго времени, т. е. высшей ступени развитія". Они, такъ сказать, буревѣстники исторіи. Вершина утопій можетъ уходить далеко за облака, но подошва ея тѣмъ не менѣе покоится на твердой землѣ; утопическій романъ столько же опредѣляетъ идеалы вдохи, сколько характеризуетъ настоящее положеніе вещей.
   Русская литература весьма бѣдна утопическими романами. "Путешествіе въ Офирскую землю" кн. Щербатова, глава въ "Россійской Памелѣ" Павла Львова, "Правдоподобныя небылицы, или странствованіе по свѣту въ двадцать девятомъ вѣкѣ" Булгарина и еще нѣсколько подобныхъ же его фантазій, а затѣмъ уже прямо приходится называть романъ И. Г. Чернышевскаго "Что дѣлать?".
   Тѣмъ большаго вниманія заслуживаетъ интересная попытка кв. В. Ѳ. Одоевскаго изобразить Россію XLIV столѣтія, о чемъ мы и намѣрены разсказать въ настоящей статьѣ.
   Произведеніе Одоевскаго носитъ заглавіе: "4338 годъ. Петербургскія письма. Отъ Ипполита Цунгіева, студента Главной Пекинской школы, къ Лингину, студенту той же школы". Нѣсколько главъ было напечатано въ альманахѣ Владиславлева "Утренняя Заря" на 1840 годъ; другіе отрывки сохранились въ бумагахъ автора, находящихся въ Имп. П. Библіотекѣ. Рукописные матеріалы существеннымъ образомъ пополняютъ содержаніе печатныхъ главъ, но романъ все-же остается незаконченнымъ.
   Время написанія утопіи Одоевскаго съ увѣренностью можно отнести къ 1837--1839 годамъ.
   Въ предисловіи {Бумаги кн. В. Ѳ. Одоевскаго въ И. П. Б. Переплетъ 80, л. 86--90, копія съ поправками автора.-- Неоконченный оригиналъ того-же предисловія въ переплетѣ 20, л. 17 об.-- 17.-- Въ своихъ цитатахъ мы сохраняемъ орфографію подлинника.}, какъ водится, авторъ поясняетъ своимъ читателямъ, какимъ путемъ онъ собралъ свѣдѣнія о русской жизни черезъ 2 1/2 тысячи лѣтъ. "Петербургскія письма" были доставлены ему однимъ замѣчательнымъ человѣкомъ, пожелавшимъ, однако остаться неизвѣстнымъ.
   "Занимаясь въ продолженіе нѣсколькихъ лѣтъ месмерическими опытами, онъ дошелъ до такой степени въ семъ искусствѣ, что можетъ по произволу впадать въ сомнамбулическое состояніе; любопытнѣе всего то, что онъ заранѣе можетъ опредѣлить для себя предметъ, на который должно устремиться его магнетическое зрѣніе; и такимъ образомъ переноситься въ страну, въ вѣкъ, въ какое либо лицо безъ всякихъ усилій. Пришедши въ сіе состояніе, онъ иногда разсказываетъ, иногда записываетъ все, что представляется его фантазіи; вышедши изъ сомнамбулизма, онъ забываетъ все, съ нимъ бывшее;-- и иногда написанное имъ представляется ему въ видѣ чужого произведенія".
   Объясненіе придумано совершенно въ духѣ 30-хъ годовъ XIX вѣка, когда такъ много говорили о магнетизмѣ, сомнамбулизмѣ, месмеризмѣ и т. п. явленіяхъ.
   Толчокъ для сомнамбулическихъ переживаній неизвѣстнаго лица, былъ данъ разговорами о кометѣ Вьелы (Белы). Астрономы вычислили, что "въ 4339 году, т. е. 2500 лѣтъ послѣ насъ комета Вьелы должна непремѣнно встрѣтиться съ землею". Эта мысль заинтересовала нашего сомнамбула. "Ему захотѣлось провѣдать, въ какомъ положеніи будетъ находиться родъ человѣческій за годъ до этой страшной минуты; какіе о ней будутъ толки, какое впечатлѣніе она произведетъ на людей, вообще, какіе будутъ тогда нравы, образъ жизни, какую форму получатъ сильнѣйшія чувства человѣка: честолюбіе, любознательность, любовь".
   Любознательный сомнамбулъ погрузился въ продолжительный сонъ, а когда очнулся, то "увидѣлъ предъ собою исписанные листы бумаги, изъ которыхъ узналъ, что онъ во время сомнамбулизма былъ китайцемъ 44-го столѣтія, путешествовалъ по Россіи и оченьусердно переписывался съ своимъ другомъ, оставшимся въ Пекинѣ",
   Что же оказалось въ сомнамбулическихъ откровеніяхъ автора писемъ?
   Въ 44-мъ столѣтіи центромъ всемірнаго просвѣщенія будетъ Россія. Вся земля подѣлится на двѣ части между Китаемъ и Россіей. Но Китай будетъ покоренъ Россіей въ культурномъ отношеніи и станетъ тянуться въ хвостѣ за своей счастливой соперницей. Отъ нѣмцевъ, "Дейчеровъ", сохранится всего нѣсколько отрывковъ изъ произведеній ихъ поэта Гёте. Ученые 44-го вѣка толкомъ не будутъ даже и знать, кто такіе были эти нѣмцы. Англичане обанкротятся, продадутъ свои острова съ публичнаго торга, и хулитъ ихъ все та же Россія {Переплетъ 26, л. 232 об.}. Подобная участь ожидаетъ и Америку. Ипполитъ Цунгіевъ говорить о жалкихъ, "одичавшихъ американцахъ, которые, за недостаткомъ другихъ спекуляцій, продаютъ свои города съ публичнаго торга, потомъ приходятъ къ намъ (т. е. въ Китай) грабить, и противъ которыхъ мы одни въ цѣломъ мірѣ должны содержать войско" {"Утренняя Заря" на 1840 годъ, стр. 312.}.
   Нѣтъ, Китай 44-го вѣка не будетъ завидовать этимъ умирающимъ народамъ. Лѣтъ за 500 передъ симъ великій Хунъ-Гинъ "пробудить, наконецъ, Китай отъ его вѣкового усыпленія или, лучше сказать, мертваго застоя". Цунгіевъ утѣшаетъ себя тѣмъ, что китайцы народъ еще молодой, и культура ихъ юная. Не то, что Россія, гдѣ ".просвѣщеніе считается тысячелѣтіями". "Ужасъ подумать, что не болѣе двухъ сотъ лѣтъ, какъ воздухоплаваніе у насъ вошло во всеобщее употребленіе, и что лишь побѣды Русскихъ надъ нами научили насъ сему искусству! А всему виною была эта закоснѣлость, въ которой наши поэты еще и теперь находятъ что-то поэтическое. Конечно, мы, Китайцы, нынѣ ударились въ противоположную крайность -- въ безотчетное подражаніе иноземцамъ; все у насъ на русскій манеръ: и платье, и обычаи, и литература; одного, у насъ нѣтъ -- русской смѣтливости, но и ее пріобрѣтемъ современенъ. Да, мой другъ, мы отстали, очень отстали отъ нашихъ знаменитыхъ сосѣдей; будемъ же спѣшить учиться, пока мы молоды, и есть еще время" {Ibid, 313.}.
   ...Такимъ образомъ, Китай 44-го в. будетъ находиться въ такихъ же отношеніяхъ къ Россіи, въ какихъ Россія 19-го ст. находилась къ 3. Европѣ, и авторъ не удержался отъ намека на узкихъ самобытниковъ николаевскаго времени.
   У Россіи 44-го столѣтія, дѣйствительно, есть чему поучиться. Во-первыхъ, ей удалось блистательнымъ образомъ разрѣшитъ вопросъ, который такъ мучилъ людей XIX в.
   Хартинъ, ординарный историкъ при первомъ поэтѣ Орлій, знакомить Ипполита Цутіева съ тѣмъ, какъ организована въ Россія научная работа. Издавна слышались жалобы "на излишнее раздробленіе наукъ", издавна знаменитые мужи употребляли усилія "для соединенія всѣхъ наукъ въ одну". Цѣлостное знаніе, какъ извѣстно, было идеаломъ всѣхъ любомудровъ, и нѣмецкая идеалистическая философія привлекала какъ разъ тѣмъ, что она давала, своимъ адептамъ единую и великую аксіому, въ которой былъ ключъ во всѣмъ тайнамъ жизни и знанія. Хартинъ сообщаетъ намъ, что "особливо замѣчательны въ семъ отношеніи труды 3-го тысячелѣтія по Р. X." Но задача все-же оставалась неразрѣшенной. "Десятки вѣковъ протекли, и всѣ опыты соединить ихъ (т. е. науки). оказались тщетными -- ничто не помогло -- ни упрощеніе методъ, ни классификація знаній; человѣчество не могло выдти изъ сей ужасной дилеммы: или его знаніе было односторонне, или поверхностно". Русскіе 44-го ст. нашли, однако, выходъ изъ затрудненія.
   "Царствующему у насъ государю, который самъ принадлежитъ къ числу первыхъ поэтовъ нашего времени", разсказывалъ Хартинъ, пришла слѣдующая счастливая мысль. Онъ видѣлъ, что общество естественно распадается на сословія историковъ, географовъ, физиковъ, поетовъ, и онъ рѣшился, "слѣдуя сему естественному указанію, соединить эти различныя сословія не одною ученою, но и гражданскою связью". Мысль, повидимому, очень простая, но всѣ великія мысли просты. "Можетъ быть, при этомъ первомъ опытѣ нѣкоторыя сословія не такъ классифицированы -- но этотъ недостатокъ легко исправится временемъ. Теперь къ удостоенному званія Поэта или философа опредѣляется нѣсколько ординарныхъ Историковъ, физиковъ, Лингвистовъ и другихъ ученыхъ, которые обязаны дѣйствовать по указанію своего начальника или приготовлять для него матеріалы; каждый изъ историковъ имѣетъ въ свою очередь подъ своимъ веденіемъ нѣсколькихъ Хронологовъ, филологовъ, Антикваріевъ, Географовъ" и т. д. "Отъ такого распредѣленія занятій всѣ выигрываютъ: недостающее знаніе одному, пополняется другимъ, какое либо изысканіе производится въ одно время со всѣхъ различныхъ сторонъ; Поетъ не отвлекается отъ своего вдохновенія, философъ отъ своего мышленія -- матеріальною работою. Вообще, обществу это единство направленія ученой дѣятельности принесло плоды неимовѣрные; явились открытія неожиданныя, усовершенствованія, почти сверхъестественныя -- и сему то единству въ особенности мы обязаны тѣми блистательными успѣхами, которые ознаменовали наше отечество въ послѣдніе годы".
   Ученые образуютъ "Постоянный Ученый Конгрессъ", распадающійся на нѣсколько академій по спеціальностямъ. Кромѣ еженедѣльныхъ засѣданій, ученые почти ежедневно собираются въ залу Конгресса. "Сюда приходятъ и физикъ, и историкъ, и поетъ, и музыкантъ, и живописецъ; они благородно повѣряютъ другъ, другу свои мысли, опыты, даже и неудачные, самые зародыши ежокхъ открытій, ничего не скрывая, безъ ложной скромности и безъ самохвальства; здѣсь они совѣщаются о средствахъ согласовать труды свои и дать имъ единство направленія" {"Утренняя Заря", 342.}...
   Въ распоряженіи ученыхъ -- рядъ вспомогательныхъ учрежденій.
   На самой срединѣ Невы высится огромное зданіе, имѣющее видъ цѣлаго города, "Многочисленныя арки служатъ сообщеніемъ между берегами; изъ оконъ виденъ огромный водометъ, который спасаетъ приморскую часть Петербурга отъ наводненій" {Ibid, 314.}. Это зданіе -- Кабинетъ рѣдкостей.
   "Ближній островъ, который въ древности назывался Васильевскимъ, также принадлежитъ къ Кабинету. Онъ занятъ огромнымъ садомъ, гдѣ растутъ деревья и кустарники, а за рѣшетками, но на свободѣ, гуляютъ разные звѣри". Этотъ садъ -- есть чудо искусства! Онъ представляетъ "сокращеніе всей нашей планеты; исходить его то же, что сдѣлать путешествіе вокругъ свѣта". Въ срединѣ зданія, посвященнаго Кабинету, на самой Невѣ, устроенъ огромный бассейнъ, въ которомъ содержатъ рѣдкихъ рыбъ и земноводныхъ различныхъ породъ; по обѣимъ сторонамъ находятся залы, наполненныя сухими произведеніями всѣхъ царствъ природы.
   Наука пользуется въ Россіи всеобщимъ уваженіемъ. Зала ученаго Конгресса едва можетъ вмѣщать постороннихъ посѣтителей, желающихъ попасть на засѣданія.
   Чтобы выдвинуться въ обществѣ и даже чтобы пріобрѣсти благосклонное вниманіе дѣвушки, молодой человѣкъ долженъ ознаменовать себя "важнымъ открытіемъ въ какой-либо отрасли познаній".
   Наука достигнетъ въ Россіи такой высокой степени развитія, что человѣкъ пріобрѣтетъ почти полную власть надъ природой. Съ помощью сложной системы "теплохранилищъ", устроенныхъ на экваторѣ и въ каждомъ городѣ русскаго государства, русскіе сумѣли видоизмѣнить суровый климатъ сѣвернаго полушарія. Кромѣ того, "посредствомъ различныхъ химическихъ соединеній почвы, найдено средство нагрѣвать и расхолаживать атмосферу -- для отвращенія вѣтровъ придуманы вентиляторы" {Переплетъ 26, л. 232.}. Впрочемъ, когда нашъ герой, утомленный всѣми впечатлѣніями дня, возвращался отъ перваго министра домой, его застала мятель и вьюга "и, несмотря на огромныя отверстія вентиляторовъ, которые безпрестанно выпускаютъ въ воздухъ огромное количество теплоты", онъ долженъ былъ плотно закутываться въ свою епанчу {"Утр. Заря", 340.}.
   Русскіе ученые съ спокойной увѣренностью ждутъ приближенія кометы. Они "рѣшительно говорятъ, что если только рабочіе не потеряютъ присутствія духа при дѣйствіи снарядами, то весьма возможно будетъ предупредить паденіе кометы на землю: нужно только знать заблаговременно, на какой пунктъ комета устремится: но астрономы обѣщаютъ вычислить это въ точности, какъ скоро она будетъ видима въ телескопъ {Ibid., 311.}.
   И мы не имѣемъ никакого основанія сомнѣваться въ успѣхахъ русскихъ ученыхъ. Вѣдь удалось же имъ установить сообщеніе съ луной. "Она", читаемъ въ рукописной замѣткѣ {Переплетъ 26, л. 231 об.}, "необитаема и служитъ только источникомъ снабженія земли разными житейскими потребностями, чѣмъ отвращается гибель, грозящая землѣ по причинѣ ея огромнаго народонаселенія. Эти экспедиціи чрезвычайно опасны, опаснѣе, нежели прежнія экспедиціи вокругъ свѣта; на эти экспедиціи единственно употребляется войско. Путешественники берутъ съ собой разные газы для составленія воздуха, котораго нѣтъ на лунѣ".
   Все свидѣтельствуетъ о томъ, что русская наука достигла поразительной высоты, и естественно, что она преобразовала весь внѣшній быть Россіи.
   Объ ѣздѣ на лошадяхъ остались лишь смутныя воспоминанія;лошади выродятся въ маленькихъ животныхъ, и дамы будутъ держать ихъ въ комнатахъ "вмѣстѣ съ постельными собачками".
   Желѣзныя дороги у русскихъ также отойдутъ въ область далекаго преданія; онѣ сохранятся еще у однихъ китайцевъ. Люди 44 вѣка станутъ изумляться неосторожности и смѣлости своихъ предковъ, которые рѣшались садиться на чудовищъ-лошадей или пользовались для ѣзды силой пара.
   Самый безопасный и совершенный способъ передвиженія-это -- ѣзда на электроходахъ и летаніе на гальваностатахъ и аэростатахъ. Теперь эти аппараты во всеобщемъ употребленіи. Люди избороздили землю туннелями, по которымъ съ быстротою молніи движутся электроходы.
   Ипполитъ Цунгіевъ мчится сквозь Гималайскій и Каспійскій туннели. Сѣдой Каспій шумитъ надъ его головой. На пути встрѣтилось неожиданное препятствіе. Огромный аэролитъ загородилъ дорогу. "Мы", разсказываетъ Цунгіевъ {Переплетъ No 1, л. 23.}, "должны были выдти изъ электрохода и съ смиреніемъ пробираться просто пѣшкомъ между грудами метеорическаго желѣза... Но однако-жъ, на етоъ разъ человѣческое искусство выдержало натискъ дикой природы: за нѣсколько шаговъ насъ ожидалъ въ туннелѣ новый электроходъ великолѣпно освѣщенный гальваническими фонарями, и въ одно мгновеніе ока Ерзерумскія башни промелькнули мимо насъ.-- Теперь,-- теперь,-- слушай и ужасайся! Я сажусь въ Русскій гальвапостатъ!-- Увидѣвъ эти воздушные корабли, признаюсь, я забылъ и увѣщанія дѣда Орлія, и собственную опасность,-- и всѣ наши понятія объ этомъ предметѣ. Боля твоя -- летать по воздуху есть врожденное чувство человѣка.-- Конечно, наше правительство поступило основательно, запретивъ плаваніе по воздуху; въ состояніи нашего просвѣщенія еще рано было намъ и помышлять объ этомъ; несчастные случаи, стоившіе жизни десяткамъ тысячъ людей, доказываютъ необходимость рѣшительной мѣры, принятой нашимъ правительствомъ. Но въ Россіи совсѣмъ другое; если-бы ты видѣлъ, съ какою усмѣшкою русскіе выслушивали мои опасенія, мои вопросы о предосторожностяхъ... Они меня не понимали! Они такъ вѣрятъ въ силу науки и въ собственную бодрость духа, что для нихъ летать по воздуху то же, что намъ ѣздить по желѣзной дорогѣ".
   Гальваностатъ ("воздушный шаръ, приводимый въ движеніе гальванизмомъ") или аеростатъ подлетаетъ "къ платформѣ высокой башни, находившейся надъ Гостиницей для прилетающихъ". Почтальонъ закидываетъ нѣсколько крюковъ къ кольцамъ платформы, спускаетъ лѣстницу, пассажиръ сходить на платформу, дергаетъ за шнурокъ и вмѣстѣ съ платформой тихо опускается въ общую залу гостиницы {Переплетъ 26, л. 235.}.
   Жилища въ 44-мъ вѣкѣ будутъ верхомъ роскоши и комфорта. Разныя техническія усовершенствованія превратятъ дома въ міръ чудесъ.
   "На богатыхъ домахъ", описываетъ Цунгіевъ {"Утр. Заря", 308.}, "крыши всѣ хрустальныя, или крыты хрустальною же бѣлою черепицею, и имя хозяина сдѣлано изъ цвѣтныхъ хрусталей. Ночью, когда дома освѣщены внутри, эти блестящіе ряды кровель представляютъ волшебный видъ; сверхъ того, сіе обыкновеніе очень полезно -- не такъ, какъ у насъ, въ Пекинѣ, гдѣ ночью сверху не узнаешь дома своего знакомаго,-- надо спускаться на землю".
   Разсказчикъ ведетъ насъ въ домъ перваго министра. У него "прекрасный крытый садъ, который служилъ министру пріемною. Весь садъ, засаженный рѣдкими растеніями, освѣщался прекрасно сдѣланнымъ электрическимъ снарядомъ, въ видѣ солнца. Мнѣ сказали, что оно не только освѣщаетъ, но химически дѣйствуетъ на дерева и кустарники; въ самомъ дѣлѣ, никогда мнѣ еще не случались видѣть такой роскошной растительности" {Ibid., 327.}. Виртуозъ-садовникъ путемъ скрещиванія умѣлъ выращивать самые причудливые виды плодовъ.
   Одежду носятъ изъ "еластическаго стекла", изъ "тонкаго паутиннаго сукна" и другихъ оригинальныхъ тканей. "Дамы были одѣты великолѣпно, большею частью въ платья изъ эластическаго хрусталя разныхъ цвѣтовъ; но инымъ струились всѣ отливы радуги, у другихъ въ ткани были заплавлены разныя металлическія кристаллизаціи, рѣдкія растенія, бабочки, блестящіе жуки; у одной изъ фешіонабельныхъ дамъ въ фестонахъ платья были даже живыя, свѣтящіяся мошки, которыя въ темныхъ аллеяхъ, при движеніи, производили ослѣпительный блескъ; такое платье, какъ говорили, здѣсь стоитъ очень дорого, и можетъ быть надѣто только одинъ разъ, ибо насѣкомыя скоро умираютъ {Ibid, 329--330.}. Такъ какъ ждали появленія кометы, то "нѣкоторыя изъ дамъ носили уборки à la comète; онѣ состояли въ маленькомъ электрическомъ снарядѣ, изъ котораго сыпались безпрестанныя искры. Я замѣтилъ, какъ эти дамы изъ кокетства старались чаще уходить въ тѣнь, чтобы пощеголять прекрасною электрическою кистью, изображавшею хвостъ кометы, и которая какъ-бы блестящимъ перомъ украшала ихъ волосы, придавая лицу особенный оттѣнокъ" {Ibid, 331.}.
   Пища также совершенно не похожа на современную. Путешественникъ, только что прибывшій на гальваностатѣ, заказываетъ себѣ такой обѣдъ {Переплетъ 26, л. 238--240.}: "Дайте мнѣ: хорошую порцію крахмальнаго экстракта на спаржевой эссенціи; порцію сгущеннаго азота à la freur-d'orange, ананасной эссенціи и добрую бутылку углекислаго газа съ водородомъ...
   Между тѣмъ къ эластическому дивану на золотыхъ жердяхъ опустили съ потолка опрятный столъ изъ рѣзного рубина, накрыли скатертью изъ эластическаго стекла; подъ рубиновыми колпаками поставили питательныя эссенціи, а кислоугольный газъ въ рубиновыхъ же бутылкахъ съ золотыми кранами, которые оканчивались длинною трубкою". Цунгіевъ видѣлъ въ саду перваго министра небольшіе графины съ золотыми кранами; гости брали эти графины, отворяли краны и втягивали въ себя содержавшуюся въ нихъ ароматную смѣсь возбуждающихъ газовъ.
   "Эти газы совершенно безвредны, и ихъ употребленіе очень одобряется медиками; этимъ воздушнымъ напиткомъ здѣсь въ высшемъ обществѣ совершенно замѣнились вина, которыя употребляются только простыми ремесленниками, никакъ не рѣшающимися оставить своей грубой влаги {"Утр. Заря". 336--337.}.
   Къ услугамъ людей будутъ "магнетическіе телеграфы, посредствомъ которыхъ живущіе на далекомъ разстояніи разговариваютъ другъ съ другомъ, цвѣтная фотографія, стеклянный папирусъ взамѣнъ теперешней писчей бумаги. Будутъ устроены "часы изъ знаковъ", такъ что станутъ говорить: "часъ кактуса, часъ фіалки, резеды, жасмина, розы, геліотропа, гвоздики, мускуса, ангелики, уксуса, эѳира" {Названіе для двѣнадцатаго цвѣтка-часа въ замѣткѣ (перейдетъ, 26, л. 231) не придумано, но прибавлено: "у богатыхъ расцвѣтаютъ самые цвѣты".}.
   Общественныя развлеченія, разумѣется, получать совсѣмъ иной характеръ, чѣмъ теперь. Съ этой цѣлью, во-первыхъ, будетъ использованъ животный магнетизмъ. Хозяинъ приглашаетъ гостей въ особое помѣщеніе, гдѣ находится "магнетическая ванна". Одинъ становится у ванны, другіе берутся за шнурокъ, и магнетизація начинается: кто впадаетъ въ "простой магнетическій сонъ", кто доходитъ до степени сомнамбулизма. Въ этомъ состояніи участники игры начинаютъ наперерывъ высказывать "свои самыя тайныя помышленія и чувства".
   Немудрено, что сомнамбулизмъ служить причиной "свадебъ, любовныхъ интригъ, а равно и дружбы". "Иногда одни мужчины магнетизируются, а дамы остаются свидѣтелями, иногда, въ свою очередь, дамы садятся въ магнетическую ванну и разсказываютъ свои тайны мужчинамъ. Сверхъ того, распространеніе магнетизаціи совершенно изгнало изъ общества всякое лицемѣріе и притворство: оно, очевидно, невозможно; однако же, дипломаты, по долгу своего званія, удаляются отъ этой забавы, и оттого играютъ самую незначительную роль въ гостиныхъ {"Утр. Заря", 239--240.}.
   Такимъ образомъ магнетическія ванны ведутъ къ поднятію духовной культуры общества. Той же цѣли достигаетъ и усовершенствованіе френологіи: "лицемѣріе и притворство уничтожаются; всякій носитъ своя внутренняя въ формѣ своей головы".
   Источникомъ высшихъ духовныхъ наслажденій попрежнему будетъ служить искусство.
   Нѣкоторыя грубыя формы искусства совершенно исчезнутъ, Тата, перестанетъ существовать театръ. Повторяя мысль французскаго мистика Сенъ-Мартена, авторъ говоритъ: "Увеличившееся чувство любви къ человѣчеству достигаетъ до того, что люди не могутъ видѣть трагедій, и удивляются, какъ мы могли любоваться видомъ нравственныхъ несчастій, точно такъ же, какъ мы не можемъ постигнуть удовольствія древнихъ смотрѣть на гладіаторовъ" {Переплетъ 26 л. 232 об.}.
   Зато музыка, этотъ высшій видъ искусства., получитъ небывалое развитіе.
   Въ саду перваго министра въ разныхъ мѣстахъ по временамъ раздавалась "скрытая музыка, которая однако-жъ играла очень тихо, чтобы не мѣшать разговорамъ. Охотники садились на резонансъ, особо устроенный надъ невидимымъ оркестромъ".
   Дальше Цунгіева и насъ ожидаетъ еще большее чудо. "Проходя по дорожкѣ, устланной бархатнымъ ковромъ", пишетъ онъ другу, "мы остановились у небольшого бассейна, который тихо журчалъ, выбрасывая брызги ароматной воды; одна изъ дамъ, прекрасная собою и прекрасно одѣтая, съ которою я какъ-то больше сошелся, нежели съ другими, подошла къ бассейну, и въ одно мгновеніе журчаніе превратилось въ прекрасную тихую музыку: такихъ странныхъ звуковъ мнѣ еще никогда не случалось слышать; я приблизился къ моей дамѣ и съ удивленіемъ увидѣлъ, что она играла на клавишахъ, придѣланныхъ къ бассейну: эти клавиши были соединены съ отверстіями, изъ которыхъ по временамъ вода падала на хрустальные колокола и производила чудесную гармонію... Этотъ инструментъ называется гидрофономъ: онъ недавно изобрѣтенъ здѣсь и еще не вошелъ въ общее употребленіе... Вскорѣ къ звукамъ гидрофона присоединился чистый, выразительный голосъ дамы, и словно утопалъ въ гармоническихъ переливахъ инструмента. Дѣйствіе этой музыки, какъ бы выходившей изъ недостижимой глубины водъ; чудный магическій блескъ; воздухъ, напитанный ароматами; наконецъ, прекрасная женщина, которая, казалось, плавала въ этомъ чудномъ сліяніи звуковъ, волнъ и свѣта,-- все это привело меня въ такое упоеніе, что красавица кончила, а я долго еще не могъ прійти въ себя, что она, если не ошибаюсь, замѣтила". Пѣвица произвела на всѣхъ чарующее впечатлѣніе, но никто не апплодировалъ и не говорилъ ей комплиментовъ: "это здѣсь не въ обычаѣ".
   Высшее общество ведетъ разумный и гигіеническій образъ жизни. Китайцы любятъ обращать ночь въ день, а здѣсь вечеръ начинается въ пять часовъ пополудни, въ восемь часовъ ужинаютъ и въ девять уже ложатся спать: зато встаютъ въ четыре часа и обѣдаютъ въ двѣнадцать.
   Худощавость и блѣдность считается признакомъ невѣжества и дурного воспитанія; дамы здѣсь -- "вообще прекрасныя и особенно свѣжія".
   Въ началѣ и въ срединѣ года для всѣхъ полагается обязательный "мѣсяцъ отдохновенія": "въ продолженіе этихъ мѣсяцевъ всѣ дѣла прекращаются, правительственныя мѣста закрываются, никто не посѣщаетъ другъ друга. Это обыкновеніе мнѣ очень нравится: нашли нужнымъ опредѣлить время, въ которое всякій мотъ бы войти въ себя и, оставивъ всю внѣшнюю дѣятельность, заняться внутреннимъ своимъ усовершенствованіемъ или, если угодно, своими домашними обстоятельствами".
   Все предыдущее достаточно обрисовываетъ намъ состояніе матеріальной и духовной культуры Россіи въ 44 г.
   Какъ видимъ, рѣчь идетъ главнымъ образомъ о высшемъ обществѣ, о людяхъ науки и правительствѣ. Предполагаемый спеціальный строй далеко не можетъ быть названъ демократическимъ. Вся утонченная роскошь матеріальныхъ богатствъ, всѣ завоеванія науки главнымъ образомъ пойдутъ на пользу немногихъ счастливцевъ.
   Попрежнему въ Россіи будутъ высшія и низшія сословій, богатые и бѣдные, хозяева и слуги, заказчики и бѣдняки-ремесленники, которые все еще станутъ тянуть грубое вино. Въ высшемъ обществѣ найдутся и праздные люди, которые только "для тона" будутъ утромъ запирать свои двери. Трудъ не составляетъ обязательной нормы новой жизни. О спеціальномъ и экономическомъ равенствѣ нѣтъ и помину.
   Правда, въ одной рукописной замѣткѣ {Переплетъ 26. л. 235 -- 238.} авторъ намѣревался порадовать своихъ читателей чѣмъ-то въ родѣ русскаго коммунизма. Когда путешественникъ въ гостиницѣ для прилетающихъ спросилъ себѣ обѣдъ, трактирщикъ вѣжливо освѣдомился объ его общественномъ положеніи, затѣмъ подошелъ къ стѣнѣ, "на которой висѣли нѣсколько прейскурантовъ подъ различными надписями -- Поеты, Историки, Музыканты, живописцы, и проч. и проч.". Такъ какъ путешественникъ былъ "ординарнымъ историкомъ при дворѣ Американскаго Поэта Орлія", то ему и подавъ былъ "Прейскурантъ для Историковъ". Американецъ вспомнилъ, что въ русскомъ полушаріи для каждаго званія полагается свой обѣдъ, тѣмъ не менѣе онъ не могъ скрыть своего удивленія. "Судьба нашего отечества,-- возразилъ, улыбаясь, трактирщикъ,-- состоитъ, кажется, въ томъ, что его никогда не будутъ понимать иностранцы. Я знаю, многіе Американцы смѣялись надъ этимъ учрежденіемъ -- отъ того только, что не хотѣли въ него вникнуть. Подумайте немного, и вы тотчасъ увидите, что оно основано на правилахъ настоящей нравственной математики: прейскурантъ для каждаго званія соображенъ съ тою степенью пользы, которую можетъ онъ принести человѣчеству". По своему прейскуранту каждый получаетъ кушанья даромъ; если же лицо пожелаетъ взять себѣ блюдо изъ высшаго прейскуранта, то оно обязано платитъ
   Но идея этого русскаго коммунизма осталась неразвитой.
   Русская "Икарія" не обѣщаетъ сколько-нибудь существенныхъ соціальныхъ перемѣнъ.
   Политическая организація Россіи 44-го вѣка задумана также въ чисто русскомъ стилѣ. Во главѣ стоить государь. Онъ самъ первый поэтъ въ странѣ. Мы уже знакомы съ оригинальнымъ продуктомъ его творчества -- съ организаціей ученой работы въ государствѣ.
   Трудъ государя по управленію страной раздѣляютъ министры. Будутъ министръ философіи, министръ изящныхъ искусствъ, министръ воздушныхъ силъ и т. п. А во главѣ стоить первый, министръ, или министръ примиреній; онъ же и предсѣдатель государственнаго совѣта.
   Министръ примиреній есть первый сановникъ въ имперіи. Его должность самая трудная и скользкая. Подъ его вѣдѣніемъ состоять "Мирные судьи" во всемъ государствѣ, избираемые изъ "таетнѣйшихъ и богатѣйшихъ людей. Ихъ обязанность состоитъ "въ томъ, чтобы предупреждать всѣ семейныя несогласія, всѣ распри и тяжбы и склонять къ миролюбивому соглашенію тяжущихся. Министръ примиреній есть первый судья, и на него лично возложено "согласіе въ дѣйствіяхъ всѣхъ правительственныхъ мѣстъ и лицъ, ему равнымъ образомъ ввѣрено наблюденіе за всѣми учеными и литературными спорами; онъ обязанъ наблюдать, чтобы этого рода споры продолжались столько, сколько это можетъ быть полезно для совершенствованія науки, и никогда не обращались на личность". Первые министры рѣдко живутъ долго: непомѣрные труды убиваютъ ихъ силы.
   Нынѣшній министръ примиреній, сообщаетъ намъ китайскій студентъ, "вполнѣ достоинъ своего званія; онъ еще молодъ, но волосы его уже посѣдѣли отъ безпрерывныхъ трудовъ" {Переплетъ 92. л. 106.}.
   Въ кабинетѣ перваго министра между прочимъ хранится большая рѣдкость -- "Сводъ Русскихъ Законовъ, изданный въ половинѣ 19-го столѣтія по P. X.; многіе листы истлѣли совершенно, но другіе еще сохранились въ цѣлости; эта рѣдкость, какъ святыня, хранится подъ стекломъ въ драгоцѣнномъ ковчегѣ -- на которомъ начертано имя Государя, при которомъ этотъ сводъ былъ изданъ". "Это одинъ изъ памятниковъ,-- сказалъ мнѣ хозяинъ,-- Русскаго законодательства; отъ измѣненія языка, въ теченіе столь долгаго времени многое въ семъ памятникѣ сдѣлалось нынѣ совершенію не объяснимымъ, но изъ тото, что мы до сихъ поръ могли разобрать, видно, какъ древне наше просвѣщеніе! такіе памятники должно сохранять благодарное потомство".
   Этою, штрихъ прекрасно завершаетъ общую картину русской "Няаріи".
   Утопія Одоевскаго въ разныхъ отношеніяхъ представляетъ типичное явленіе для.русской жизни тридцатыхъ годовъ.
   Во-первыхъ, въ "4338 году" нашло себѣ мѣсто широко распространенное убѣжденіе нашихъ идеалистовъ, что Россіи, предназначена міровая роль, что ей предстоитъ выполнить великую общечеловѣчную миссію. Одоевскій вѣрить, что именно Россія втанетъ во главѣ всемірнаго просвѣщенія.
   Во-вторыхъ, будущее рисуется нашему автору, какъ полная побѣда человѣка надъ природой. Прогрессъ человѣчества выразится почти исключительно въ успѣхахъ науки. Въ этомъ смыслѣ произведеніе Одоевскаго похоже на романы Жюль Верна. Одоевскій не забылъ сказать о магнетизмѣ и френологіи, о чемъ такъ много толковали въ тридцатыхъ годахъ, но все-же главное его вниманіе сосредоточено на изобрѣтеніяхъ и открытіяхъ въ области точныхъ наукъ. Въ тридцатыхъ годахъ интересъ къ авіаціонной проблемѣ, видимо, сильно оживился. Въ библіотекѣ Одоевскаго оказалась книга Георга Ребенштейна (1837 г.) спеціально объ аэростатахъ. Журналы (напр. "Моск. Наблюдатель" 1837, ч. XII, смѣсь, 133--134) сообщали о разныхъ усовершенствованіяхъ въ этомъ дѣлѣ, въ частности о томъ, что одинъ женевецъ, сталъ примѣнять къ аэростатамъ паръ жидкой угольной кислоты. Въ "Русскихъ ночахъ" и въ рукописныхъ замѣткахъ Одоевскій не разъ говоритъ о томъ колоссальномъ переворотѣ, какой можетъ произойти. въ человѣческой жизни, если будетъ разрѣшена проблема воздухоплаванія.-- Точно также уже въ тридцатыхъ годахъ было извѣстно объ изобрѣтеніи эластическаго стекла и объ изготовленіи матеріи изъ стекла ("Моск. Набл.", 1836, ч. X, смѣсь, 246). Подоспѣло къ этому времени и изобрѣтеніе электрическаго телеграфа и т. п. Принимая во вниманіе факты, нельзя не согласиться съ авторомъ, что въ его научныхъ мечтаніяхъ нѣтъ ничего такого, "существованіе чего не могло бы естественнымъ образомъ быть выведено изъ общихъ законовъ развитія силъ человѣка въ мірѣ природы и искусства". "Слѣдственно", говоритъ онъ, "не должно слишкомъ упрекать мою фантазію въ преувеличеніи" {Переплетъ 80, л. 90.}. Поскольку рѣчь шла о человѣческой наукѣ вообще, дѣйствительно, нѣтъ основанія упрекать автора въ излишествѣ надеждъ, но наличныя условія русской жизни николаевской эпохи, безъ сомнѣнія, слишкомъ мало оправдывали мечты Одоевскаго о тамъ, что Россія сдѣ лается центромъ всемірнаго просвѣщенія.
   Въ третьихъ, сравнительно съ блестящей перспективой научнаго прогресса, необычайно блѣдной оказалась картина соціальной и политической жизни Россіи 44-го вѣка. Утопія Одоевскаго навѣяна ожиданіемъ не соціальной, а космической катастрофы. Все дѣло -- въ борьбѣ съ природой, а не въ формахъ жизни. Эта черта особенно рѣзко бросается въ глаза, если вспомнить знаменитую утопію того же времени, принадлежащую французскому коммунисту Кабэ. Его "Voyage en Icarie" (1840) всецѣло построенъ на идеѣ народнаго суверенитета и соціальнаго равенства, тогда какъ русская "Икарія" почти совершенно обходить соціальный и политическій вопросы. Если не считать "коммунистическаго" мелю, основаннаго "на правилахъ настоящей нравственной математики",-- то въ общественномъ и политическомъ отношеніяхъ Россіи 44-го ст. ничѣмъ существеннымъ не разнится отъ Россіи тридцатыхъ годовъ XIX в. Авторъ и самъ предчувствовалъ, что многое въ его утопіи можетъ показаться "слишкомъ обыкновеннымъ". Въ качествѣ оправданія онъ говоритъ {Переплетъ 80 л. 87 об.}: "люди всегда останутся людьми, какъ это было съ начала міра"; останутся тѣ же страсти, тѣ же побужденія; измѣняются только "формы ихъ мыслей и чувствъ, а въ особенности ихъ физическій бытъ".
   Итакъ, воображеніе Одоевскаго не слишкомъ далеко унеслось за предѣлы николаевскаго государства. Его идеальная Россія сохраняетъ въ полной неприкосновенности классовой принципъ, существующее неравенство, бюрократическую организацію и монархизмъ {Одоевскому принадлежитъ еще весьма характерная бюрократическая мистерія "Сегеліель".}. Въ этомъ случаѣ Одоевскій далеко не былъ одинокъ среди тогдашней русской интеллигенціи. Уже въ сороковыхъ годахъ Гоголь съ искреннимъ лиризмомъ опоэтизировалъ тотъ же монархическій и бюрократическій строй своего времени. Николаевская Россія болѣе всего способна была создать бюрократическую утопію, утопію безъ соціальныхъ реформъ и безъ народа, какъ, главнаго агента исторіи. Ходъ русской жизни очень скоро долженъ былъ обнаружить всю несостоятельность безкрылыхъ мечтаній русскихъ икаровъ. Вѣра въ зиждительную силу бюрократій оказалась болѣе утопичной, чѣмъ вѣра въ аэростаты.

П. Сакулинъ.

"Современникъ", кн. XII, 1912

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru