Самаров Грегор
Последнее прощание легионов

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Der Todesgrüße der Legionen.
    Текст издания: С.-Петербургъ. Типографія И. П. Меркурьева. Графскій пер., д. No 5.1874.

   

ПОСЛѢДНЕЕ ПРОЩАНІЕ ЛЕГІОНОВЪ.

Романъ Гр. Самарова.

Переводъ съ нѣмецкаго.

С.-Петербургъ.
Типографія И. П. Меркурьева. Графскій пер., д. No 5.
1874.

   

Глава первая.

   На берегу Марны, пососѣдству съ бѣлѣющей, изобилующей мѣломъ равниной Шамканьи, лежитъ старинный городъ Сен-Дизье, небольшое мѣстечко, заключающее въ себѣ всего около пяти тысячъ жителей, главная промышленность которыхъ состоитъ въ распиливаніи на доски сплавляемыхъ по рѣкѣ деревъ. Кромѣ того тамъ находятся знаменитыя фабрики желѣзныхъ издѣлій. Благодаря этимъ двумъ отраслямъ промышленности, городокъ, не смотря на свою незначительность, а можетъ быть именно вслѣдствіе этого, достигъ значительной степени процвѣтанія.
   Старинный городъ съ своими неправильными, узкими улицами тянется вдоль Марны длинной полосой. На небольшомъ холмѣ возвышается, посреди высокихъ деревьевъ, старинная церковь, которая, равно какъ и почернѣвшая отъ времени ратуша, да и весь городъ, полна историческихъ воспоминаній, находящихся въ связи со многими изъ главнѣйшихъ моментовъ въ исторической жизни Франціи.
   Жители Сен-Дизье изстари отличались воинственностью и удалью, заслужившими имъ въ Средніе вѣка прозвище "les bragars" -- сокращеніе les braves gars. Они были вѣрнѣйшими сподвижниками Франциска I и выдержали продолжительную осаду отъ войска Карла V, чѣмъ оказали странѣ важную услугу, въ награду за которую король-рыцарь даровалъ имъ разныя привилегіи.
   Воспоминаніе объ этихъ подвигахъ еще и по сю пору живо въ гражданахъ Сен-Дизье. Какъ ни малъ ихъ городокъ, они тѣмъ не менѣе съ гордостью изучаютъ исторію его прошлаго, и каждый изъ нихъ считаетъ извѣстныя слова Франциска I: "tout est perdu fors l'honneur" (все потеряно, кромѣ чести), своимъ собственнымъ девизомъ.
   Ближайшія окрестности города низменны, и только въ нѣкоторомъ разстояніи отъ него начинаются холмы, покрытые виноградниками и небольшими рощицами. Тамъ находится цѣлебный источникъ и при немъ лечебное заведеніе, которое довольно часто посѣщается окрестными жителями, вслѣдствіи чего маленькій городокъ въ лѣтнее время особенно оживляется.
   Былъ вечеръ въ февралѣ 1870 г.
   По равнинѣ носился холодный и рѣзкій вѣтеръ. Вздымаемыя бурей волны Марны съ шумомъ и пѣной разбивались о берегъ и о наваленныя тамъ кучи бревенъ. Сквозь разрываемыя вѣтромъ. тучи повременамъ выглядывалъ мѣсяцъ, блѣдные лучи котораго на мгновеніе освѣщали печальную и пустынную окрестность.
   Вдоль рѣки, по аллеѣ, которая въ хорошую погоду составляетъ любимое мѣсто гулянья жителей Сен-Дизье, медленно прохаживались взадъ и впередъ два человѣка.
   Оба были высоки ростомъ и плечисты. Ихъ лица, освѣщаемыя луной, изобличали въ нихъ присутствіе тѣхъ особенностей, которыя составляютъ неотъемлемую принадлежность типа Сѣверо-германской расы. Одному изъ нихъ могло быть лѣтъ двадцать пять. Фигура его отличалась гибкостью, а движенія поражали изяществомъ, которое не вполнѣ соотвѣтствовало его одеждѣ, напоминавшей французскаго работника.
   Лицо его выражало умъ, мужество и силу воли. Верхняя его губа была, украшена усами, а изъ-подъ небольшой круглой шляпы выбивались густые локоны бѣлокурыхъ волосъ. Въ большихъ голубыхъ глазахъ молодаго человѣка лежала смѣсь мечтательности съ проницательностью, которая иногда граничала съ хитростью. Товарищъ его казался значительно старше его. Ему можно было дать отъ сорока до сорока пяти лѣтъ. Его нѣсколько утомленное лицо выражало менѣе ума, но зато носило отпечатокъ упорной стойкости, свойственной Сѣверо-германскому простолюдину.
   Оба эти человѣка принадлежали къ Ганноверской эмиграціи, которая, покинувъ въ 1867 г. свое отечество и тѣснимая изъ Голландіи въ Швейцарію, наконецъ нашла себѣ пристанище во Франціи. Младшій изъ нихъ, бывшій Ганноверскій драгунъ, назывался Каппеи. Старшій, бывшій унтер-офицеръ Рюльбергъ, начальствовалъ надъ небольшимъ отрядомъ эмигрантовъ, пріютившихся въ Сен-Дизье.
   -- Еще разъ повторяю вамъ, Каппеи, -- говорилъ унтер-офицеръ, -- обдумайте хорошенько то, что вы затѣваете. Дѣло принимаетъ серьезный оборотъ. Когда сюда въ послѣдній разъ пріѣзжалъ лейтенантъ фонъ Менгерсенъ, я у него спрашивалъ, правда ли, что король намѣревается распустить эмигрантовъ и, давъ каждому по нѣсколько сотъ франковъ, предоставить ему полную свободу дѣйствовать по собственному усмотрѣнію. Лейтенантъ фонъ Менгерсенъ честный человѣкъ: онъ только пожалъ плечами и не далъ мнѣ опредѣленнаго отвѣта. Ему конечно извѣстно болѣе, чѣмъ онъ говоритъ. Кромѣ того мнѣ писали товарищи изъ Парижа, что тамъ что-то затѣвается. Тамъ были пріѣзжіе изъ Гитцинга, которые долго между собой совѣщался, послѣ чего у всѣхъ господъ офицеровъ былъ убитый видъ. Вѣрьте мнѣ, я не ошибаюсь: мы всѣ будемъ распущены. Въ теченіи четырехъ лѣтъ скитались мы по свѣту, не желая покинуть нашего короля, а теперь каждому изъ насъ предстоитъ серьезно думать о насущномъ хлѣбѣ и о томъ, какъ бы съ честью дожить свой вѣкъ.
   -- Я этому не вѣрю! воскликнулъ Каппеи, останавливаясь и топая ногой о землю.-- Вѣрные солдаты короля стояли за него въ нуждѣ и изгнаніи. Быть не можетъ, чтобы его величество согласился теперь такъ просто ихъ распустить, не позаботясь о ихъ будущности. Я этому не повѣрю до тѣхъ поръ, пока это не совершится въ дѣйствительности. Въ случаѣ же, если все состоится такъ, какъ вы говорите, у меня уже готовъ мой планъ. Я -- что бы изъ этого ни вышло -- возвращусь на родину, въ Ганноверъ. Не могутъ же Пруссаки всѣхъ насъ перестрѣлять. Ну, насъ накажутъ, но мы по крайней мѣрѣ снова будемъ на родинѣ, съ опредѣленной цѣлью въ жизни. Мнѣ предстоитъ получить въ наслѣдство отъ дяди небольшой клочекъ земли. У меня его не отнимутъ, а если и засадятъ на годъ или на два въ крѣпость, то я все же послѣ буду спокойно жить въ своемъ домѣ и въ средѣ своей собственной семьи.
   -- Вы такъ говорите, -- возразилъ унтерофицеръ, -- потому что влюблены и только о томъ и думаете, какъ бы поскорѣе жениться на маленькой француженкѣ, за которою съ утра до вечера ухаживаете. Это вовсе не прилично солдату. Вы должны помнить, что еще во всякомъ случаѣ подлежите воинской повинности и, лишь только вернетесь на родину, должны будете снова служить. Неужели вы, Ганноверскій гвардеецъ, такъ долго сопротивлявшійся Пруссакамъ, согласитесь надѣть Прусскій мундиръ и служить подъ Прусскимъ началомъ?
   -- Если король дѣйствительно отступится отъ своихъ вѣрныхъ слугъ, -- отвѣчалъ Камней, -- какой поводъ или какое право буду я имѣть, въ качествѣ отдѣльной личности, возставать противъ Прусскаго преобладанія? Вы меня упрекаете, что я влюбленъ. Ну, да, это правда, я влюбленъ и ничего такъ не желаю, какъ жениться на моей маленькой Луизѣ. Но Богъ мнѣ свидѣтель, что король и его дѣло для меня выше моей любви. Пусть король сегодня прикажетъ мнѣ выступить въ походъ, и я ни на минуту не задумаюсь повиноваться ему, а моей Луизѣ и въ голову не придетъ отъ меня требовать, чтобы я измѣнилъ своему знамени. Но если король насъ распуститъ, я превращусь въ единичную свободную личность, которой тогда придется заботиться только о самой себѣ, и глупъ я буду, если въ такомъ случаѣ соглашусь отказаться отъ родины и предпочту странствовать по свѣту. Конечно,-- прибавилъ онъ съ глубокимъ вздохомъ, -- не легко мнѣ будетъ носить Прусскій мундиръ, но что же дѣлать? Если король насъ распуститъ, каждый изъ насъ будетъ воленъ дѣлать, что захочетъ. Я въ своемъ рѣшеніи намѣренъ руководствоваться только своей любовью.
   -- Дай Богъ,-- возразилъ унтер-офицеръ,-- чтобъ дѣло не дошло до того. Что меня касается, то я не вернусь болѣе въ Ганноверъ. Я становлюсь слишкомъ старъ, чтобы принаровляться къ новымъ порядкамъ. Намъ обѣщаютъ убѣжище въ Алжирѣ. Если дѣла примутъ оборотъ, котораго я опасаюсь, я возьму съ собой свою жену и найду себѣ новое отечество въ далекой Африкѣ, гдѣ по крайней мѣрѣ буду имѣть возможность жить на старый ладъ и свободно высказывать свои мысли. Я все еще надѣюсь, что и вы наконецъ одумаетесь. Бѣда, право, что у васъ, молодыхъ людей, вездѣ на первомъ планѣ любовь...
   Каппеи нетерпѣливо его перебилъ.
   -- Повторяю вамъ, -- сказалъ онъ, -- что я остался бы глухъ къ голосу любви, еслибъ король послалъ насъ всѣхъ въ Алжиръ съ приказаніемъ: ждите тамъ, пока вы мнѣ понадобитесь. Я повиновался бы ему безпрекословно, и еслибъ моя невѣста отказалась за мной слѣдовать, это конечно опечалило бы меня, но ни на минуту не поколебало бы моей рѣшимости. Но если король насъ распускаетъ, я считаю себя свободнымъ. Я, какъ честный солдатъ, исполнилъ свою обязанность и буду вправѣ дѣйствовать, какъ захочу.
   Они дошли до конца аллеи и продолжали свой путь по одной изъ городскихъ улицъ, слабо освѣщенныхъ мерцающимъ свѣтомъ фонарей.
   Въ это самое время въ домѣ, отдѣленномъ отъ улицы обширнымъ дворомъ, пососѣдству съ старинной церковью, въ одной изъ комнатъ жилища владѣльца дровянаго двора Шалье, сидѣла молодая дѣвушка лѣтъ семнадцати. Она помѣщалась въ глубокомъ креслѣ близь пылающаго камина. На ней было темнаго цвѣта шерстяное домашнее платье, которое прекрасно обрисовывало ея стройную, гибкую фигуру. Черные, глянцовитые волосы ея были заплетены въ двѣ косы и свернуты на затылкѣ, образуя природный роскошный шиньонъ. Нѣсколько блѣдное, тонко очерченное лицо дѣвушки выражало смѣсь живаго ума и насмѣшливости съ чувствительностью, которая вообще такъ свойственна французскимъ женщинамъ. Ея темные, продолговатой формы глаза съ тонкими, дугообразными бровями, задумчиво смотрѣли въ пламя камина, между тѣмъ какъ на свѣжихъ губахъ ея играла насмѣшливая улыбка, которая явно относилась къ словамъ стоявшаго передъ ней и съ жаромъ говорившаго мужчины.
   Этотъ послѣдній былъ средняго роста и очень худощавъ. Его желтоватое, некрасивое, но умное лицо, выражало сильное волненіе, а большіе, глубокіе, черные глаза сверкали нервнымъ возбужденіемъ. Курчавые волосы его въ безпорядкѣ падали на лобъ, маленькая черная бородка была раздѣлена на-двое.
   -- Нехорошо, -- говорилъ онъ, сильно жестикулируя, -- очень нехорошо съ вашей стороны, мамзель Луиза, отвѣчать на мои увѣренія въ любви все одною и тою же насмѣшливой улыбкой. Вы знаете, какъ давно принадлежитъ вамъ мое сердце. Моя желѣзная фабрика процвѣтаетъ, мой отецъ ничего не имѣетъ противъ моего сватовства,-- почему же вы такъ упорно отказываете мнѣ въ вашей рукѣ? Я могу доставить вамъ вѣрное и даже нелишенное роскоши существованіе, а что касается моей личности, то я полагаю, она должна быть вамъ достаточно извѣстна, чтобы побудить васъ съ довѣріемъ соединить свою судьбу съ моею.
   -- Я уже много разъ говорила вамъ,-- возразила молодая дѣвушка, -- что вовсе не тороплюсь выходить замужъ. Мнѣ, слава Богу, всего еще только семнадцать лѣтъ; я могу ждать и еще хочу немного попользоваться свободой. Я васъ просила дать мнѣ время подумать. Надѣюсь, что въ этой просьбѣ нѣтъ ничего предосудительнаго,-- или вы, быть можетъ, опасаетесь, что я скоро сдѣлаюсь слишкомъ стара для васъ? прибавила она съ улыбкой и лукаво на него посматривая.
   -- Вотъ вы опять заговорили тѣмъ насмѣшливымъ тономъ, который для меня невыносимъ! воскликнулъ господинъ Вержье, быстро проводя рукой по волосамъ.-- Вы лучше бы разъ навсегда, открыто и чистосердечно сказали бы мнѣ, что вовсе не хотите меня знать. Это было бы честнѣе, чѣмъ постоянно надо мной издѣваться.
   -- Но зачѣмъ же вы не хотите исполнить моей просьбы и дать мнѣ время подумать? возразила Луиза.-- Я отъ васъ требую только одного, чтобы вы въ теченіи года оставили меня въ покоѣ и не преслѣдовали вашимъ сватовствомъ. Съ своей стороцы я вамъ обѣщаю по истеченіи этого времени отвѣчать рѣшительнымъ "да", или "нѣтъ". Зачѣмъ же вы ко мнѣ такъ неотступно теперь пристаете?
   -- Потому,-- живо заговорилъ Вержье,-- что я съ каждымъ днемъ все болѣе и болѣе убѣждаюсь, что вовсе не любовь къ свободѣ заставляетъ васъ отступать передъ рѣшительнымъ отвѣтомъ. Вы меня съ нѣкоторыхъ поръ замѣтно чуждаетесь. Не такъ было прежде, -- продолжалъ онъ, подходя къ ней и устремляя на нее полугнѣвный, полуумоляющій взоръ: -- прежде, еще ребенкомъ, вы охотно со мной разговаривали; вы мнѣ довѣряли, дружески мнѣ улыбались и не противорѣчили, когда я называлъ васъ своей невѣстой. Вс.е это вамъ казалось въ порядкѣ вещей и дѣлало меня несказанно счастливымъ. А теперь,-- прибавилъ онъ, кусая губы и съ трудомъ сдерживая свой гнѣвъ, -- теперь все измѣнилось, съ тѣхъ поръ...
   -- Продолжайте,-- проговорила молодая дѣвушка, гордо поднимая голову и холодно смотря на Вержье.
   -- Съ тѣхъ поръ,-- воскликнулъ тотъ съ сверкающимъ взоромъ, между тѣмъ какъ лицо его исказилось выраженіемъ ненависти и злобы,-- съ тѣхъ поръ, какъ явился сюда этотъ бѣглецъ, простой солдатъ, о которомъ никто не знаетъ, ни кто онъ, ни откуда! Съ тѣхъ поръ, повторяю я, какъ онъ околдовалъ васъ, изъ вашей памяти изгладились всѣ событія вашего дѣтства. Вы забыли вашего отца и Францію, забыли, что отдавая свое сердце чужестранцу, вы измѣняете отечеству, тѣмъ болѣе что этотъ чужестранецъ принадлежитъ къ враждебной намъ Нѣмецкой націи, которая не разъ опустошала наше отечество.-- Я ненавижу Нѣмцевъ! мрачно, съ гнѣвомъ воскликнулъ онъ:-- я ихъ всегда ненавидѣлъ съ той самой минуты, какъ познакомился съ исторіей моего отечества, а теперь, когда одинъ изъ нихъ лишаетъ меня надежды на счастье цѣлой жизни, ненависть моя къ нимъ становится еще сильнѣе и неумолимѣе.
   Волненіе Вержье возростало по мѣрѣ того какъ онъ говорилъ, и въ тонѣ, какимъ онъ произнесъ послѣднія слова, звучала угроза. Лицо Луизы сначала вспыхнуло, потомъ вся кровь отхлынула у нея къ сердцу, ея глаза широко раскрылись, а на побѣлѣвшихъ губахъ появилась презрительная улыбка.
   -- Мнѣ что-то не помнится, господинъ Вержье,-- произнесла она дрожащимъ голосомъ и съ трудомъ сдерживая охватившее ее негодованіе,-- чтобы я дала вамъ право высказывать мнѣ ваши догадки и подозрѣнія насчетъ моихъ отношеній къ другимъ людямъ, а тѣмъ болѣе присоединять къ этимъ догадкамъ еще предостереженія и оскорбленія. Я у васъ только требовала отсрочки, прежде чѣмъ дать вамъ отвѣтъ на ваше предложеніе, но если вы будете продолжать со мной говорить такимъ тономъ, то слѣдствіемъ этого будетъ только то, что я немедленно отвѣчу вамъ самымъ рѣшительнымъ "нѣтъ".
   Вержье вздрогнулъ и, опустивъ глаза, поспѣшилъ вызвать на свое лицо дружелюбную улыбку.
   -- Простите меня, мадемуазаль Луиза, -- тихо заговорилъ онъ, приближаясь къ молодой дѣвушкѣ и подавая ей руку, которой она едва коснулась пальцами:-- простите меня! я далъ волю своимъ чувствамъ и подъ вліяніемъ ихъ зашелъ слишкомъ далеко. Но это самое излишество съ моей стороны должно служить вамъ доказательствомъ глубины моей привязанности къ вамъ.
   Луиза ничего не отвѣчала и снова принялась упорно смотрѣть на пылавшій въ каминѣ огонь.
   Настало глубокое молчаніе. Наконецъ, по истеченіи нѣсколькихъ минутъ въ комнату вошелъ отецъ молодой дѣвушки.
   Владѣльцу дровянаго двора Шалье на видъ можно было дать лѣтъ шестьдесятъ. Невысокая фигурка его еще сохранила всю свою гибкость и подвижность. Короткіе, сѣдые волосы старика были зачесаны назадъ, что сообщало его умному, выразительному лицу, оживленному парой темныхъ, блестящихъ глазъ, съ еще совершенно черными надъ ними бровями, большое сходство съ напудренными маркизами прошлаго времени.
   Онъ поклонился Вержье и поздоровался съ дочерью, не примѣчая волненія, въ какомъ находились и тотъ и другая.
   -- Мы сегодня поздно окончили наши работы, -- сказалъ онъ.-- Военное министерство сдѣлало намъ большіе заказы, и мы должны были, чтобы исполнить ихъ, употребить въ дѣло всѣ руки. Судя по этимъ приготовленіямъ, надо ожидать важныхъ событій, хотя газеты и умалчиваютъ о нихъ, а всѣ офиціальныя извѣстія полны самыхъ миролюбивыхъ заявленій.
   -- Я мало довѣряю этимъ послѣднимъ, -- замѣтилъ Вержье, который, казалось, былъ очень доволенъ возможности перемѣнить разговоръ и перенести его на почву, не имѣвшую ничего общаго съ его споромъ съ Луизой.-- Не разъ уже случалось намъ слышать, какъ именно передъ войной на всѣ лады воспѣваютъ миръ. Столь упорное и настойчивое повтореніе мирныхъ заявленій, напротивъ, возбуждаетъ во мнѣ подозрѣнія. Но моей отрасли торговли тоже сдѣланы важные заказы, и весь промышленный міръ чувствуетъ въ воздухѣ тяжесть и духоту, обыкновенно предшествующую сильной грозѣ. Родъ моихъ занятій дѣлаетъ меня ревностнымъ поборникомъ мира, но, какъ французъ, я не могу равнодушно видѣть пассивной бездѣятельности, на какую правительство осуждаетъ наше отечество и благодаря которой Франція все болѣе и болѣе утрачиваетъ свое значеніе въ Европѣ.
   Старикъ Шалье медленно покачалъ головой.
   -- Во мнѣ нѣтъ недостатка національнаго чувства,-- сказалъ онъ,-- а граждане Сен-Дизье, къ числу которыхъ въ теченіи многихъ вѣковъ принадлежали и мои предки, всегда были тѣсно связаны съ воинской славой Франціи. Но я право не вижу, чтобы въ настоящую минуту нашей странѣ угрожала опасность утратить почетное мѣсто, которое она до сихъ поръ постоянно занимала въ Европѣ. Я, напротивъ, нахожу, что императоръ отлично дѣлаетъ, не поддаваясь воинственному настроенію, какое съ нѣкоторыхъ поръ проглядываетъ въ обществѣ. Онъ возвелъ Францію на такую высокую степень благосостоянія, какимъ врядъ ли она когда-либо пользовалась. Благодаря новой введенной имъ системѣ путей сообщенія, всѣ предметы торговли и промышленности теперь находятъ себѣ быстрый и вѣрный сбытъ. По моему мнѣнію, было бы настоящимъ преступленіемъ, безъ особенно важныхъ причинъ, подвергнуть нашу цвѣтущую страну всѣмъ ужасамъ и опасностямъ серьезной войны. Мы едва успѣли оправиться отъ Мексиканскаго похода, стоившаго намъ столько денегъ и крови, и врядъ ли были бы въ состояніи теперь вынести новую воину.
   -- Но неужели вы думаете,-- живо воскликнулъ Вержье,-- что императоръ еще долго удержится на престолѣ, если не поспѣшитъ укрѣпить его на новомъ національномъ фундаментѣ, который можетъ доставить ему только счастливая, увѣнчанная славной побѣдой война? Говорятъ, его самые горячіе приверженцы совѣтуютъ ему войну. Я, лично, не люблю императорскаго режима и никогда не видѣлъ въ немъ спасенія. Въ моихъ глазахъ одна республика можетъ упрочить счастье и величіе Франціи, и я безъ сожалѣнія смотрѣлъ бы на паденіе ненавистнаго правительства, которое въ настоящее время надъ нами тяготѣетъ...
   -- Вы неправы, -- серьезно и рѣшительно перебилъ его Шалье.-- Молодость любитъ перемѣны, и вѣрьте мнѣ, всѣми противниками имперіи исключительно руководитъ это стремленіе къ новизнѣ. Я далеко не безусловный поклонникъ Наполеоновскаго режима. Традиціи нашего города гораздо больше влекутъ меня къ нашимъ прежнимъ законнымъ королямъ, съ которыми въ славное былое время были такъ тѣсно связаны предки. Но въ то же времи я вполнѣ сознаю, что Франція покончила съ своими законными королями и что теперь въ имперіи ея единственная гарантія спокойствія и развитія въ ней народнаго благосостоянія. Въ настоящее время воздвигать трудности на пути императора, значитъ грѣшить противъ самой Франціи, особенно теперь, когда онъ занятъ либеральными учрежденіями и окружаетъ себя людьми, пользующимися народнымъ довѣріемъ.
   -- Кто пользуется народнымъ довѣріемъ? воскликнулъ Вержье:-- ужъ не Олливье ли, который, ради портфеля, измѣнилъ своимъ убѣжденіямъ? Этотъ человѣкъ только прикидывается безкорыстнымъ и безпристрастнымъ гражданиномъ, въ сущности же онъ не иное что какъ придворный, гораздо худшій, чѣмъ тѣ льстецы, которые въ былое время окружали Римскихъ императоровъ.
   -- Какъ бы то ни было, -- сказалъ Шалье, съ цѣлью положить конецъ разговору,-- я надѣюсь, что наши опасенія насчетъ войны на этотъ разъ еще окажутся неосновательными и что постепенно возростающее благосостояніе страны одержитъ перевѣсъ надъ минутнымъ блескомъ военной славы.
   Онъ посмотрѣлъ на часы.
   -- Не пора ли обѣдать? спросилъ онъ, обращаясь къ дочери, которая продолжала безмолвно сидѣть въ креслѣ, не обращая ни малѣйшаго вниманія на разговоръ своего отца съ Вержье.
   Луиза встала.
   -- Сейчасъ долженъ придти господинъ Каппеи, сказала она. Онъ обѣщалъ сегодня у насъ обѣдать,-- прибавила она, бросая вызывающій взглядъ на Вержье, который закусилъ губы и быстро отвернулся.
   Внезапно отворилась дверь и въ комнату вошелъ молодой Ганноверецъ.
   Шалье дружески его привѣтствовалъ. Молодая дѣвушка пошла къ нему навстрѣчу, съ очаровательной граціей подала ему руку и сказала, холодно, почти враждебно смотря на Вержье:
   -- Мы уже боялись, что вы не придете. Ваше отсутствіе насъ сильно опечалило бы.
   Молодой человѣкъ въ теченіи нѣсколькихъ секундъ не выпускалъ руки Луизы изъ своей и сдѣлалъ невольное движеніе, какъ бы намѣреваясь поднести ее къ губамъ. Но, отступивъ шагъ назадъ, онъ обернулся къ Вержье и учтиво ему поклонился.
   Изъ сосѣдней столовой комнаты показалась красивая служанка въ одеждѣ французскихъ поселянокъ. Луиза, которая, въ качествѣ единственной дочери рано овдовѣвшаго отца, стояла во главѣ его хозяйства, вышла въ эту комнату, окинула взглядомъ просто, но опрятно сервированный столъ съ букетомъ свѣжихъ цвѣтовъ посерединѣ, и затѣмъ вернулась къ отцу объявить, что все готово.
   Маленькое общество сѣло за столъ. Луиза всѣмъ распоряжалась съ свойственной француженкамъ граціей, но тѣмъ не менѣе разговоръ, обыкновенно здѣсь чрезвычайно оживленный, на этотъ разъ какъ-то плохо вязался. Въ маленькомъ кружкѣ чувствовалась какая-то принужденность и натянутость.
   Молодой Каппеи имѣлъ задумчивый, почти печальный видъ. Вержье пытливымъ взглядомъ слѣдилъ за Ганноверцемъ, а Луиза, съ явнымъ намѣреніемъ уколоть перваго, оказывала Каппеи особенною внимательность. Она накладывала ему кушанья, наливала вино и сопровождало все это дружескими улыбками и словами, не переставая повременамъ бросать насмѣшливые и вызывающіе взгляды на несчастнаго Вержье.
   Обѣдъ прошелъ довольно молчаливо.
   Молодой Ганноверецъ выражалъ свою благодарность за вниманіе къ нему прекрасной сосѣдки не столько словами, сколько сіяющими счастьемъ взглядами.
   Вержье, на сколько могъ, старался скрыть свое волненіе и свой гнѣвъ. Онъ съ принужденной улыбкой слушалъ шутливыя замѣчанія, которыми Шалье, любившій пріятную бесѣду за столомъ, пытался время отъ времени оживлять разговоръ.
   Наконецъ обѣдъ былъ конченъ, всѣ встали изъ-за стола и вернулись въ залу, освѣщенную одной простой лампой.
   Вержье вскорѣ удалился подъ предлогомъ важныхъ дѣлъ, а Шалье ушелъ въ кабинетъ, чтобы по обыкновенію тамъ "предаться размышленію", то-есть, углубясь въ кресло, немного вздремнуть.
   Молодые люди остались одни. Каппеи придвинулъ табуретъ къ креслу, въ которомъ сидѣла у камина Луиза. Онъ помѣстился возлѣ нея и нѣжно взялъ ее за руку.
   -- Моя возлюбленная Луиза, заговорилъ онъ съ иностраннымъ акцентомъ, какимъ всегда отличается французская рѣчь въ устахъ Нѣмца,-- я боюсь, что скоро настанетъ минута, когда намъ придется, можетъ быть на долго, разстаться, и я болѣе чѣмъ когда нибудь нуждаюсь въ твоихъ увѣреніяхъ насчетъ неизмѣнности твоей любви.
   -- Можешь ли ты въ ней сомнѣваться? возразила Луиза, нѣжно проводя рукой по его волосамъ и смотря на него сверкающими глазами.-- Во мнѣ нѣтъ недостатка ни въ мужествѣ, ни въ стойкости. Не даромъ,-- прибавила она съ улыбкой, -- происхожу я отъ старинныхъ "брагаровъ" нашего города, которые на полѣ сраженія отстаивали права своей страны и своихъ королей. И я, подобно имъ, безъ колебаній и слабости готова постоять за свою любовь. Впрочемъ борьба за нее не будетъ мнѣ дорого стоить. Ты нравишься отцу, и онъ къ тому же глубоко сочувствуетъ несчастію твоего короля-рыцаря. Меня онъ горячо любитъ, и я не вижу, что бы онъ могъ сказать противъ вашего соединенія...
   -- Твой отецъ -- возразилъ Каппеи -- тѣмъ не менѣе человѣкъ серьезный и дѣловой. Онъ вправѣ потребовать отъ меня обезпеченія твоей будущности, котораго я въ настоящую минуту не могу ему представить. Я бездомный скиталецъ...
   -- Твой домъ и твоя родина въ моемъ сердцѣ, -- живо перебила его Луиза.-- Или тебѣ этого мало?
   Онъ нѣжно поцѣловалъ ей руку и задушевнымъ тономъ проговорилъ:
   -- Это все, чего желаетъ и ищетъ мое сердце. Но дѣйствительная жизнь требуетъ, чтобы у насъ подъ ногами была твердая почва, а ее-то у меня пока и нѣтъ...
   -- Почему ты завелъ рѣчь о разлукѣ?-- перебила она его.-- Развѣ ты думаешь, что приближается минута, когда тебѣ придется сражаться за короля? Разлука съ тобой причинитъ мнѣ сильное горе, но, вѣрь мнѣ, я не стану тебя удерживать. Съ гордостью буду я слѣдить за каждымъ твоимъ шагомъ и стану ежечасно возсылать о тебѣ мольбы къ Господу и Пресвятой Дѣвѣ: Они мнѣ тебя сохранятъ и возвратятъ невредимымъ. Тѣ, съ которыми ты заодно, непремѣнно побѣдятъ, и тогда ничто болѣе не будетъ препятствовать нашему счастью.
   Но взоръ его оставался печальнымъ.
   -- Еслибъ -- возразилъ онъ -- все было такъ, какъ ты говоришь, съ какой радостью и восторгомъ шелъ бы я навстрѣчу будущему! Къ сожалѣнію, я опасаюсь, что впереди насъ ожидаетъ совсѣмъ иное. Ходятъ слухи, что наше войско будетъ распущено. Тогда я принужденъ буду вернуться на родину и подчиниться нашимъ побѣдителямъ. Это необходимо для того, чтобы я могъ получить мое маленькое наслѣдство, которое одно дастъ мнѣ возможность расчитывать на тебя въ будущемъ.
   -- Все это очень грустно,-- отвѣчала Луиза.-- Но зачѣмъ хочешь ты возвратиться на родину? Почему бы тебѣ не остаться въ нашей прекрасной Франціи и не сдѣлать себѣ изъ нея новаго отечества? Мой отецъ -- живо прибавила она -- достаточно богатъ для насъ обоихъ...
   -- Нѣтъ! перебилъ онъ ее, съ гордостью поднимая голову: -- я могу быть бездомнымъ скитальцемъ и бѣглецомъ, доколѣ служу великому дѣлу и королю, которому нѣкогда присягалъ въ вѣрности. Но если дѣло это рухнетъ, я никогда не соглашусь явиться къ твоему отцу просителемъ и изъ рукъ его принять средства къ дальнѣйшему существованію. Нѣтъ, я тогда долженъ буду снова составить себѣ положеніе на родинѣ. Возвратясь сюда, чтобы слѣдовать влеченію своего сердца, я хочу, безъ помощи твоего отца, устроить нашу будущность, какъ бы она ни была скромна. Я не пожалѣю трудовъ для достиженія этой цѣли, тебя же прошу объ одномъ: не сомнѣвайся во мнѣ и сохрани мнѣ твою любовь.
   Она наклонилась къ нему и, положивъ ему руки на плечи, нѣжно заглянула ему въ глаза.
   -- Неужели ты можешь сомнѣваться? сказала она, -- Все что ты рѣшишь, что сдѣлаешь, будетъ хорошо, и ни время, ни разлука не изгладятъ изъ моего сердца твоего образа. Говорятъ, будто Нѣмецкія женщины постояннѣе въ любви. Я докажу тебѣ, что горячность чувства француженокъ вовсе не исключаетъ въ нихъ постоянства.
   Она опустила голову ему на плечо, и онъ нѣжно коснулся губами ея блестящихъ, душистыхъ волосъ.
   Послышались быстро приближавшіеся шаги. Луиза откинулась на спинку кресла. Каппеи отодвинулъ табуретъ.
   Въ комнату вошелъ унтер-офицеръ Рюльбергъ. Онъ сдержанно поклонился молодой дѣвушкѣ и сказалъ дрожащимъ отъ внутренняго волненія голосомъ:
   -- То, чего мы опасались, случилось. Возвратясь домой, я нашелъ у себя письмо отъ лейтенанта фонъ Менгерсена, который увѣдомляетъ меня о скоромъ прибытіи сюда комиссіи, на которую возложена обязанность распустить Ганноверское войско. Каждый солдатъ получитъ четыреста франковъ и право свободно собой располагать. Я знаю, -- продолжалъ онъ съ горечью,-- куда пойду доживать свой вѣкъ. Насъ собралось около двухсотъ товарищей, которые согласились переселиться въ Алжиръ, и дурно дѣлаете вы, что не хотите къ намъ примкнуть. Это все оттого...
   Онъ искоса взглянулъ на молодую дѣвушку, закусилъ кончики усовъ и съ угрюмымъ видомъ замолчалъ.
   -- Развязка приближается, -- промолвилъ молодой человѣкъ, печально смотря на Луизу.
   -- Но любовь и вѣрность останутся неизмѣнными, -- тихо добавила она.
   -- Я пришелъ за вами, -- сказалъ унтер-офицеръ.-- Извините, сударыня, -- прибавилъ онъ, какъ бы нехотя, но довольно учтиво обращаясь къ молодой дѣвушкѣ: -- нашъ отрядъ въ настоящую минуту весь въ сборѣ у меня на квартирѣ. Намъ предстоитъ многое себѣ уяснить и вмѣстѣ обдумать.
   Коппеи всталъ, подалъ Луизѣ руку, попросилъ ее извиниться за него передъ отцомъ и вышелъ вмѣстѣ съ унтер-офицеромъ.
   Молодая дѣвушка, оставшись одна, еще долго сидѣла задумчиво передъ постепенно угасавшимъ пламенемъ камина. Но выраженіе лица ея не было печально. Ея мужественная душа какъ бы гордилась тѣмъ, что ей предстоитъ доказать свою вѣрность и любовь къ жениху посреди тяжелыхъ и выходящихъ изъ ряда обстоятельствъ. Предстоящая ей борьба съ жизнью возбуждала ея духъ, и сердце ея было преисполнено надежды на счастливый исходъ.
   

Глава вторая.

   Блѣдное февральское солнце едва проникало сквозь завѣшенныя окна спальни императора Наполеона III въ Тюльери.
   Императоръ лежалъ посреди комнаты на кушеткѣ, прикрытый широкимъ шлафрокомъ изъ легкой шелковой матеріи. Голова его покоилась на круглой подушкѣ, глаза были закрыты, а на блѣдномъ лицѣ виднѣлись слѣды сильнаго страданія. Посѣдѣлые волосы его въ безпорядкѣ падали на виски, обыкновенно столь тщательно прибранные; бородка тоже была не расчесана, и все лицо поражало своей безжизненной неподвижностью. Руки императора были вытянуты, и только по пальцамъ его повременамъ пробѣгала нервическая дрожь.
   Въ ногахъ у кушетки стоялъ докторъ Конно, лейб-медикъ и испытанный другъ императора. Его блѣдное, обрамленное коротко-остриженными бакенбардами лицо, съ высокимъ обнаженнымъ лбомъ и сильно выдающимся носомъ, выражало озабоченность и участіе. Глубокіе, проницательные глаза его были съ напряженнымъ вниманіемъ устремлены на неподвижную фигуру императора.
   Въ нѣкоторомъ разстояніи, у боковаго столика, находился докторъ Нелатонъ, укладывавшій въ черный бархатный футляръ изящной работы хирургическій инструментъ изъ серебра и каучука. Его умное, нѣсколько болѣзненное лицо было серьезно, но спокойно. Хотя онъ повременимъ и бросалъ пытливые взгляды на императора, тѣмъ не менѣе онъ, казалось, былъ гораздо болѣе занятъ упаковкой инструмента, чѣмъ положеніемъ своего паціента.
   Докторъ Конно, наклонясь надъ императоромъ и взявъ его за руку, внимательно слѣдилъ за біеніемъ его пульса.
   -- Пульсъ довольно спокоенъ и ровенъ, -- сказалъ онъ, обращаясь къ Нелатону.-- Это повидимому не иное что, какъ нервическій припадокъ. Я не считалъ бы лишнимъ дать его величеству нѣсколько капель эѳира.
   -- По моему мнѣніе, это вовсе не нужно, -- возразилъ Нелатонъ.-- Зондированіе не открыло никакихъ опасныхъ симптомовъ, но его величество чрезвычайно чувствителенъ къ боли. Минутный отдыхъ не замедлитъ возстановить его силы. Я предоставляю императора вашимъ заботамъ, -- прибавилъ онъ, закрывая футляръ,-- и надѣюсь, что онъ теперь въ теченіи нѣкотораго времени будетъ въ состояніи обойтись безъ операціи. Пусть только онъ избѣгаетъ верховой ѣзды и продолжительнаго стоянія.
   Онъ неслышными шагами удалился изъ комнаты.
   Докторъ Конно продолжалъ тихо стоять у кушетки, не спуская глазъ съ лица императора, на которое постепенно стала возвращаться краска.
   Наполеонъ медленно приподнялъ руки и сложилъ ихъ на груди. Губы его раскрылись, и онъ тяжело вздохнулъ, затѣмъ приподнялись вѣки его глазъ, и онъ съ удивленіемъ обвелъ ими комнату.
   -- Нелатонъ ушелъ? спросилъ онъ.-- Что онъ сказалъ? Будутъ ко мнѣ часто возвращаться эти нестерпимыя боли?
   -- Нелатонъ совершенно доволенъ и вполнѣ успокоенъ, государь, -- возразилъ докторъ Конно.-- Онъ надѣется, что ваше величество теперь будете надолго избавлены отъ страданій, такъ какъ онъ не открылъ никакихъ опасныхъ симптомовъ. Я съ своей стороны увѣренъ, что внутреннія средства не замедлятъ принести вамъ облегченіе.
   -- Ахъ, мой старый другъ,-- печально проговорилъ Наполеонъ, -- вы не повѣрите, какъ я страдаю. Моя натура легко можетъ перенести одно сильное потрясеніе, но эти постоянно возвращающіяся, хотя и не столь жестокія боли разрушаютъ мою нервную систему и силу воли, вслѣдствіе чего лишаютъ меня способности думать и дѣйствовать.
   -- Убѣдительно прошу ваше величество не поддаваться этимъ болѣзненнымъ, хотя вполнѣ естественнымъ мыслямъ. Чуткая организація вашего величества заставляетъ васъ сильнѣе другихъ страдать отъ повторенія болей, которымъ вы подвержены. Но -- продолжалъ онъ серьезнымъ и убѣдительнымъ тономъ -- ваше величество не должны забывать, что вы стоите выше другихъ людей. Болѣе высокій духъ вашего величества обязанъ преодолѣвать всѣ эти страданія, чтобы быть въ состояніи выполнять великія задачи, налагаемыя на васъ вашимъ положеніемъ. Чѣмъ болѣе станете вы напрягать силы вашей воли, тѣмъ скорѣе станутъ уменьшаться ваши страданія и тѣмъ быстрѣе, я надѣюсь, настанетъ ваше полное выздоровленіе.
   Императоръ медленно и печально покачалъ головой.
   -- Великія задачи, налагаемыя на меня моимъ положеніемъ! повторилъ онъ слабымъ голосомъ. Вотъ то-то именно меня и терзаетъ, что машина отказывается служить и выполнять то, что неизбѣжно должно быть выполнено. Отъ меня даже часто ускользаетъ сознаніе того, что нужно дѣлать. Будь я однимъ изъ тѣхъ законныхъ государей, которые спокойно возсѣдаютъ на престолѣ, зная, что онъ непремѣнно и безъ борьбы достанется ихъ наслѣднику,-- о! тогда бы я безропотно переносилъ всевозможныя страданія. Я вовсе не боюсь смерти, почти желаю ея, такъ какъ для меня кончены всѣ радости и наслажденія жизни. Но, Боже мой!-- воскликнулъ онъ, сжимая руки,-- я не вправѣ думать только о себѣ. Я долженъ заботиться еще и о томъ, что будетъ послѣ меня. Я обязанъ упрочить за моимъ сыномъ наслѣдство, пріобрѣтенное моимъ дядей и на сохраненіе котораго я посвятилъ столько силъ и труда. И вотъ теперь, когда мнѣ предстоитъ выполнить эту послѣднюю задачу моего земнаго поприща, мнѣ внезапно измѣняютъ силы, и это бренное тѣло отказывается мнѣ долѣе служить. Воздвигнутое мною величавое зданіе такимъ образомъ рухнетъ, и моя возлюбленная Франція, надъ устройствомъ которой я столько трудился, снова распадется. Безсиліе и горе будутъ слѣдствіемъ всего этого.
   -- Но, государь, откуда у васъ такія мрачныя мысли? Имперія стоитъ твердо. Она благоустроена внутри и уважаема извнѣ. Между старинными законными монархіями немногія покоятся на такомъ прочномъ фундаментѣ, какъ тотъ, на которомъ высится тронъ вашего величества. Когда императорскій принцъ будетъ призванъ на него вступить, онъ повсюду найдетъ оконченнымъ великое дѣло, которое ему придется только далѣе развивать. Задача вашего величества выше той, къ которой стремился вашъ дядя. Его гигантскіе замыслы опирались исключительно на остріе меча, тогда какъ зданіе вашего величества имѣетъ въ виду благо и спокойствіе цѣлаго народа.
   Императоръ снова покачалъ головой.
   -- И васъ также, мой старый другъ, -- сказалъ онъ,-- обманываетъ наружный блескъ. Я лучше всякаго другаго знаю слабыя стороны имперіи, которую самъ создалъ и поддерживалъ въ теченіи столькихъ лѣтъ. Вы говорите, что она благоустроена внутри, -- продолжалъ онъ,-- а между тѣмъ Парижское народонаселеніе волнуется. Мнѣ хорошо знакомы всѣ признаки революціонныхъ бурь, и я ихъ ясно вижу въ настоящемъ движеніи общественной жизни.
   Докторъ Конно усмѣхнулся.
   -- Ваше величество придаете слишкомъ большое значеніе этому движенію, -- сказалъ онъ.-- Неугомонное населеніе Сент-Антуанскаго предмѣстія не можетъ время отъ времени не волноваться слегка, но это ровно ничего не значитъ при такомъ могущественномъ правительствѣ, какъ ваше. Вся масса французскаго народонаселенія, а именно землевладѣльцы, преданы вашему величеству и благодарны вамъ за всѣ блага, дарованныя имъ вашимъ правительствомъ. Порядокъ, спокойствіе, безопасность, какими пользуется общество, созданная вашимъ величествомъ новая система путей сообщенія, открывающая землевладѣльцамъ свободный и вѣрный сбытъ сельскихъ продуктовъ,-- все это ставитъ Францію на такую высокую степень благосостоянія, какой она никогда еще не достигала. Безпокойное Парижское населеніе никогда не будетъ въ состояніи потрясти народной преданности къ вамъ и къ вашей династіи.
   -- Вы не знаете Франціи такъ, какъ я, -- печально возразилъ императоръ.-- Мнѣ не менѣе васъ извѣстна благодарность ко мнѣ страны, и конечно не изъ глубины ея провинцій возникнетъ враждебное имперіи движеніе. Но централизація имѣетъ во Франціи непреодолимую и, если хотите, безумную, но тѣмъ не менѣе такую силу, которой ничто не противится. При малѣйшемъ несчастіи или ошибкѣ моего правительства,-- въ случаѣ моей смерти, напримѣръ,-- продолжалъ онъ со вздохомъ,-- горсть самыхъ обыкновенныхъ людей, пусть только ей удастся терроризировать Парижъ, непремѣнно свергнетъ правительство, которое теперь пользуется любовью цѣлой страны Вся, нынѣ богатая, трудолюбивая Франція не замедлитъ тогда послѣдовать примѣру Парижа и станетъ подражать ему во всѣхъ его безумныхъ выходкахъ.-- А извнѣ, -- продолжалъ Наполеонъ, какъ бы говоря скорѣй съ самимъ собой, чѣмъ съ докторомъ Конно, -- развѣ Францію попрежнему боятся и уважаютъ? Куда нынѣ устремлены взоры всѣхъ Европейскихъ кабинетовъ? Изъ донесеній моихъ посланниковъ я вижу, что теперь первую роль играетъ Берлинъ и что прошло то время, когда я однимъ словомъ могъ взволновать всю Европу.-- Ніель умеръ,-- прибавилъ онъ глухимъ голосомъ.-- Всѣ умерли изъ тѣхъ, которые окружали меня во время моего величія и славы -- Морни, Валевскій, даже Феликсъ и мой вѣрный Неро. Я остался одинъ... У меня еще остаетесь вы,-- сказалъ онъ съ безграничной лаской во взглядѣ и съ утомленнымъ видомъ протягивая Конно руку, -- но вы, мой вѣрный и дорогой другъ, не можете мнѣ помочь. Вы чужды политической сферы и могли бы развѣ только спасти меня тѣмъ, что влили бы въ эту надломленную машину новую жизнь и силы.-- Ахъ! воскликнулъ онъ съ сверкающимъ взоромъ,-- я бы смѣло пошелъ навстрѣчу всѣмъ этимъ трудностямъ и несомнѣнно преодолѣлъ бы ихъ, еслибъ моимъ нервамъ и мускуламъ могли быть возвращены силы молодости.-- Лебёфъ,-- продолжалъ онъ послѣ минутной паузы, -- ученикъ Ніеля. Онъ былъ къ нему близокъ и приводилъ въ исполненіе его идеи. Но онъ не Ніель, и ученикъ никогда еще не продолжалъ дѣла своего учителя -- Я пропустилъ удобную минуту и тѣмъ самымъ лишилъ себя надежды на успѣхъ. Я боюсь, сильно боюсь, мой вѣрный Конно, что насталъ закатъ моей звѣзды, которая нѣкогда такъ ярко сіяла надъ моей головой. Мрачныя тучи все гуще и гуще закрываютъ ее.-- Ужъ не сдѣлалъ ли я ошибки, рѣшившись основать династію? Можетъ быть династическая монархія въ нашъ вѣкъ болѣе невозможна во Франціи? Можетъ быть я стоялъ бы тверже и непоколебимѣе, еслибы согласился быть только Цезаремъ, который не думаетъ о своихъ наслѣдникахъ, но вполнѣ сливается съ народной жизнью современной ему эпохи и примиряется съ тѣмъ, что съ его смертью оканчивается и его исторія.-- Изъ этого начала возникла моя власть. Увѣряютъ, будто тѣ правительства, которыя измѣняютъ своимъ первоначальнымъ принципамъ, обыкновенно бываютъ недолговѣчны.-- Не потому ли палъ и мой дядя, что пересталъ быть Цезаремъ и захотѣлъ положить основаніе новой, законной династіи?-- Но, Боже мой! воскликнулъ онъ, крѣпко сжимая руки на груди, -- вѣдь я отецъ! У меня сынъ, котораго я безконечно люблю, и -- ошибка это или нѣтъ -- но всѣ мои мысли, всѣ мои заботы, Конно, принадлежатъ будущности и моему сыну.
   Докторъ Конно, глубоко взволнованный, приблизился къ императору и поднесъ къ губамъ его руку.
   -- Ваши заботы будутъ имѣть плоды, государь,-- сказалъ онъ дрожащимъ голосомъ.-- Желалъ бы я принести свою жизнь въ жертву вамъ и императорскому принцу!
   -- Лучше, -- ласково улыбаясь, произнесъ Наполеонъ, -- постарайтесь вашимъ искуствомъ возвратить мнѣ силы. Этимъ вы оказали бы высочайшую услугу Франціи, мнѣ и моему сыну.
   Конно отошелъ въ сторону, взялъ стоявшій на столѣ у окна маленькій хрустальный флаконъ и влилъ нѣсколько капель заключавшейся въ немъ жидкости въ наполненный водою стаканъ.
   -- Прошу расъ это выпить, ваше величество,-- сказалъ онъ, подавая императору стаканъ. Я надѣюсь этимъ хотя отчасти выполнить задачу, которую вы мнѣ указываете. Это лѣкарство поможетъ вашему величеству преодолѣть нервное раздраженіе, вызванное въ васъ зондированіемъ, которое только-что произвелъ Нелатонъ.
   Императоръ медленно опорожнилъ стаканъ, въ которомъ вода приняла зеленоватый, какъ бы перламутровый цвѣтъ. Напряженное выраженіе его лица исчезло, легкій румянецъ покрылъ его блѣдныя щеки, а вокругъ рта заиграла привѣтливая и очаровательная улыбка, такъ неотразимо дѣйствовавшая на всякаго, кто къ нему приближался.
   Онъ медленно всталъ.
   -- Благодарю васъ, Конно,-- сказалъ онъ.-- Это меня оживило. Ахъ, еслибъ дѣйствіе вашего элексира могло быть долговременнѣе! Къ сожалѣнію, боль и слабость не замедлятъ снова овладѣть моею нервной системой.
   -- Не такъ-то скоро, если сила воли явится на помощь къ моему элексиру, -- возразилъ Конно.-- Воля могущественный факторъ, и больное тѣло находится въ большой отъ нея зависимости.
   -- Воля? произнесъ императоръ, печально улыбаясь.-- Чтобы хотѣть, нужна сила, а сила развивается волей. Гдѣ начало этого круга, въ которомъ вращается страждующее человѣчество?-- Въ настоящую минуту,-- продолжалъ онъ, -- ко мнѣ вернулась воля, и я воспользуюсь этимъ, чтобы выяснить себѣ настоящее положеніе вещей. Ясность взгляда порождаетъ благія рѣшенія.
   Онъ подалъ Конно руку. Докторъ снова поднесъ ее къ губамъ и вышелъ изъ комнаты.
   Императоръ позвонилъ.
   -- Нѣтъ болѣе моего вѣрнаго Феликса, который дѣлилъ со мной всѣ превратности и.изни,-- со вздохомъ произнесъ онъ.-- Появленіе его здѣсь, въ моей комнатѣ, всегда приносило мнѣ настоящее удовольствіе.
   Пришелъ камердинеръ, и Наполеонъ тщательно занялся своимъ туалетомъ, по окончаніи котораго слѣды страданія и усталости совсѣмъ исчезли съ его лица. Только слегка колеблющаяся, невѣрная походка его свидѣтельствовала, до какой степени были надломлены его силы.
   -- Здѣсь господинъ Дювернуа? спросилъ онъ, бросая послѣдній взглядъ въ зеркало.
   -- Онъ ожидаетъ приказаній вашего величества.
   -- Попросите его ко мнѣ, -- сказалъ Наполеонъ, входя въ кабинетъ, гдѣ въ каминѣ ярко пылалъ огонь, а въ воздухѣ носился легкій запахъ eau de lavande. Еслибъ кто могъ въ эту минуту видѣть императора, тотъ съ трудомъ повѣрилъ бы, что это тотъ самый страдалецъ, который еще такъ недавно изнемогалъ въ рукахъ врачей, подъ вліяніемъ физическихъ и нравственныхъ страданій.
   Наполеонъ съ веселой улыбкой и полуопущенными на глаза вѣками привѣтствовалъ журналиста Клемана Дювернуа, котораго камердинеръ ввелъ къ нему въ кабинетъ.
   Дювернуа, начавшій свою публицистическую карьеру въ Алжирѣ, бывшій сначала въ рядахъ оппозиціи, но по убѣжденію, совершенно искренно превратившійся въ одного изъ самыхъ жаркихъ приверженцевъ императора, -- по виду, казалось, имѣлъ лѣтъ тридцать пять или немного болѣе. Его невысокая фигура отличалась круглотой, которая въ Гамлетѣ заставляла королеву Датскую опасаться за исходъ его борьбы съ Лаэртомъ. Длинные, бѣлокурые волосы покрывали его голову, оставляя обнаженной переднюю часть черепа. Его блѣдное, выразительное и въ высшей степени подвижное лицо составляло довольно рѣзкую противоположность съ флегматическимъ типомъ всей остальной его фигуры. Его глаза, хотя свѣтлые и при первомъ взглядѣ на нихъ какъ бы ничего не говорящіе, оживлялись по мѣрѣ того какъ онъ говорилъ, причемъ блѣдное лицо его подергивалось легкимъ румянцемъ.
   Дювернуа подошелъ къ императору безъ ловкости и выправки придворнаго, но вполнѣ свободно. Онъ съ достоинствомъ и въ то же время почтительно взялъ руку, которую ему подалъ Наполеонъ.
   -- Что вы скажете хорошаго, любезный Дювернуа? привѣтливо улыбаясь, спросилъ императоръ.-- Какъ вы поживаете? Я васъ пригласилъ сюда потому, что дѣла снова принимаютъ серьезный оборотъ. Вокругъ все волнуется, и меня со всѣхъ сторонъ засыпаютъ совѣтами. Вслѣдствіе этого мнѣ очень хотѣлось бы выслушать мнѣніе моихъ истинныхъ друзей.
   -- Къ сожалѣнію, не всѣ тѣ друзья вашего величества, которые выдаютъ себя за таковыхъ,-- возразилъ Дювернуа не особенно звучнымъ, но сильнымъ голосомъ и отчетливо произнося каждое слово.-- Я почти готовъ сдѣлать оговорку, что несмотря на громко выражаемую мною вашему величеству преданность, я по истинѣ вашъ вѣрный слуга.
   -- Не принадлежите ли и вы къ числу тѣхъ,-- спросилъ Наполеонъ,-- которые не придаютъ особеннаго значенія настоящему движенію въ массахъ и полагаютъ, что надо спокойно выждать, пока оно минуетъ? Вы умѣете распознавать настоящій характеръ того или другаго изъ господствующихъ въ обществѣ настроеній. Вы обладаете яснымъ взглядомъ, который не ослѣпляется блескомъ и величіемъ, поражающими взоръ наверху, и не пугается мрака, господствующаго внизу. Скажите мнѣ откровенно, что видите вы наверху и что внизу? Вы знаете, что я умѣю слушать и не прочь учиться,-- прибавилъ онъ, дружески улыбаясь и слегка наклоняя голову.
   -- Я не разъ доказывалъ вашему величеству мою преданность,-- отвѣчалъ Клеманъ Дювернуа,-- тѣмъ, что забывалъ въ васъ императора и видѣлъ только геніальнаго человѣка, которому не могъ оказать большей услуги, какъ говоря одну непреложную правду. Преданностью этой намѣренъ я руководствоваться и сегодня, когда болѣе чѣмъ когда нибудь чувствуется потребность въ истинѣ. Если каждый въ кругу своей дѣятельности станетъ высказывать вамъ правду, тѣмъ легче будетъ вашему величеству усвоить себѣ настоящій взглядъ на положеніе вещей.
   -- Значитъ, вы находите, что дѣла дѣйствительно принимаютъ серьезный оборотъ? спросилъ императоръ, со вздохомъ опускаясь въ кресло и указывая Дювернуа на другое, рядомъ съ своимъ.
   Клеманъ Дювернуа остался стоять, слегка опираясь не спинку стула. Онъ отвѣчалъ, не касаясь прямо вопроса императора:
   -- Ваше величество только-что выразили лестное обо мнѣ мнѣніе. Вамъ угодно было сказать, что я обладаю яснымъ взглядомъ, который не ослѣпляется блескомъ и величіемъ, поражающими взоръ наверху, и не пугается мрака, господствующаго внизу. Вы правы, государь, я внимательно изучилъ то, что происходитъ въ различныхъ слояхъ общества, и откровенно скажу вамъ все, что я тамъ видѣлъ.
   Императоръ оперся рукой о колѣно и, склонивъ голову на плечо, приготовился слушать, играя кончиками своихъ усовъ.
   -- Внизу, -- началъ Клеманъ Дювернуа.-- я вижу, государь, демоновъ тьмы, долго сдерживаемыхъ могущественной рукой вашего величества, но которые теперь приготовляются къ борьбѣ на жизнь и смерть. Они чувствуютъ, что императорская рука уже не такъ сильна, какъ въ былое время.
   Императоръ глубоко вздохнулъ. Онъ хотѣлъ возражать, но удержался и знакомъ пригласилъ Дювернуа продолжать.
   -- Мирные граждане, государь, и не подозрѣваютъ, что каждый вечеръ происходитъ въ Парижѣ. Они спокойно ложатся спать, полные довѣрія къ бдительности и могуществу правительства, между тѣмъ какъ подкапывается почва, на которой стоятъ ихъ жилища. На поверхности все кажется спокойнымъ. Представители націи совѣщаются насчетъ важнѣйшихъ интересовъ страны; министры усиливаются хорошо управлять, промышленность процвѣтаетъ и честный находитъ себѣ вознагражденіе;-- но, государь,-- продолжалъ журналистъ, возвышая голосъ,-- знаете ли вы, что скрывается подъ этой поверхностью тишины и благосостоянія? Ежедневно собирается въ Парижѣ на совѣщаніе отъ четырехъ до пятисотъ личностей, враговъ труда, порядка и имущества. Эти личности собираются подъ предсѣдательствомъ депутатовъ крайней лѣвой стороны-депутатовъ, которые присягали въ вѣрности императору и націи. Они злоупотребляютъ своими правами и составляютъ самые безумные планы. Они держатъ оскорбительныя для правительства рѣчи и взаимно другъ друга подстрекаютъ къ низверженію имперіи, угрожая гибелью государству и обществу. Ваше величество позволите мнѣ привести вамъ нѣсколько словъ изъ этихъ рѣчей, которыя ваша полиція можетъ быть не рѣшается доводить до вашего свѣдѣнія. Флурансъ не далѣе какъ вчера восклицалъ съ высоты трибуны: Мы не хотимъ болѣе терпѣть бандитовъ и убійцъ,-- будь они изъ Корсики, или изъ какой-либо другой страны; не надо намъ спасителей общества!..
   Императоръ еще ниже поникъ головой. Взглядъ его совершенно скрылся подъ опущенными вѣками.
   -- Затѣмъ,-- продолжалъ Дювернуа,-- Флурансъ, говоря о событіяхъ въ Крезо, воскликнулъ: "Такъ далѣе длиться не можетъ. Мы въ скоромъ времени отправимъ къ черту всѣхъ этихъ грабителей, которые, посредствомъ своихъ неправильно накопленныхъ богатствъ, превращаютъ въ рабовъ свободныхъ ремесленниковъ". Мало того, они идутъ еще далѣе. Недавно за обѣдомъ въ Сен-Манде они, государь, пили въ честь пули, которая сразитъ главу правительства.
   Императоръ поднялъ голову и съ спокойной улыбкой взглянулъ на Дювернуа.
   -- Если эта пуля вылита, любезный Дювернуа,-- сказалъ онъ,-- то она меня сразитъ даже въ томъ случаѣ, если повсюду будутъ царствовать невозмутимые миръ и тишина. Если же судьба порѣшила иначе, то произнесенный нѣсколькими безумцами тостъ не причинитъ мнѣ ни малѣйшаго вреда.
   -- Я знаю, -- отвѣчалъ Дювернуа, -- что опасность не страшна вашему величеству, и я вовсе не имѣю въ виду предостеречь васъ, государь, отъ новаго покушенія на вашу жизнь. Я просто передаю вамъ то, что говорилось людьми, которые никакъ не могутъ быть поставлены наряду съ Равальякомъ. На сегодня и на завтра ихъ рѣчи еще не опасны: они пока только пробуютъ, какъ далеко могутъ простереть свою смѣлость. Но, разъ убѣдившись въ возможности безнаказанно проповѣдывать разрушеніе общества, они пойдутъ дальше, и масса мирныхъ гражданъ, какъ то всегда бываетъ при революціяхъ, сдѣлается, въ силу терроризма, жертвой меньшинства, если только сильная рука правительства не остановитъ этого во время.
   -- А въ противоположность этой мрачной картины внизу, что видите вы наверху? спросилъ императоръ, устремляя пытливый взглядъ на оживленное лицо Дювернуа.
   Послѣдній съ минуту молчалъ, задумчиво смотрѣлъ въ землю, затѣмъ поднялъ на императора свои большіе, сверкающіе непривычнымъ возбужденіемъ глаза, и сказалъ:
   -- Наверху, государь, я вижу великаго монарха, который посредствомъ усиленнаго и благороднаго труда создалъ благосостояніе и славу своей націи. Онъ съ великодушнымъ довѣріемъ расчитываетъ на благодарность облагодѣтельствованной имъ страны и, съ геройскимъ мужествомъ смотря въ глаза смерти, еще старается и въ будущемъ упрочить за народомъ счастіе, которое далъ ему при жизни. Монархъ этотъ помышляетъ о томъ, какъ бы достойнымъ образомъ увѣнчать великое зданіе, которое онъ воздвигъ, но...
   -- Но?-- спросилъ императоръ, поднимая голову и слушая съ напряженнымъ вниманіемъ.
   -- Но, -- спокойно и увѣренно продолжалъ Дювернуа,-- монархъ этотъ, помышляя о вѣнцѣ зданія, забываетъ, что необходимо прежде оградить его фундаментъ отъ напора враждебныхъ силъ, которыя медленно, но систематически его подкапываютъ.
   -- Я этого не забываю, -- возразилъ Наполеонъ,-- напротивъ, я забочусь о томъ, чтобы этотъ фундаментъ, который до сихъ поръ покоился исключительно на моемъ произволѣ и зависѣлъ отъ моихъ личныхъ силъ, поставить на болѣе твердую почву свободныхъ и прочныхъ учрежденій. Эти учрежденія должны превышать личную силу государя, такъ чтобъ, еслибы наслѣдникомъ моимъ явился еще несовершеннолѣтній ребенокъ, Франція могла, какъ во времена своихъ королей, спокойно и безопасно воскликнуть: -- императоръ умеръ -- да здравствуетъ императоръ!
   -- Я вполнѣ понимаю благородное намѣреніе вашего величества. Я сознаю также и высокую мудрость, внушившую вамъ мысль о созданныхъ вами учрежденіяхъ, которыя какъ нельзя болѣе соотвѣтствовали бы вашимъ цѣлямъ, еслибъ исполнительная часть ихъ находилась въ другихъ рукахъ.
   Выраженіе мрачнаго неудовольствія покрыло лицо императора. Онъ опустилъ голову на грудь и глухо произнесъ:
   -- Но въ чьи же руки слѣдовало бы мнѣ передать эти учрежденія? Гдѣ друзья, которымъ бы я могъ безусловно довѣрять? Тѣ, которые возвысились вмѣстѣ со мной, послѣ того какъ заодно со мной дѣлили горе и несчастіе, всѣ умерли. Возникаетъ новое время, и никто не знаетъ, какъ трудно мнѣ выбирать людей изъ числа тѣхъ, которыхъ я знаю только какъ придворныхъ императорскаго штата, а не какъ вѣрныхъ спутниковъ изгнанника.
   Онъ съ минуту помолчалъ.
   -- Однако, -- сказалъ онъ потомъ, быстро приподнимая голову,-- продолжайте. Говорите откровенно Вы знаете, что я вѣрю въ ваше безпристрастіе. Имѣете ли вы причины питать недовѣріе къ людямъ, которые меня въ настоящую минуту окружаютъ и которые, какъ говорится, пользуются довѣріемъ страны?
   -- Недовѣріе слишкомъ сильное и вѣское слово,-- отвѣчалъ Дювернуа:-- оно подразумѣвало бы жалобу на министровъ вашего величества, которую я не возьму на себя мотивировать. Позвольте мнѣ, государь, говорить о положеніи вещей вообще, не касаясь личностей. Я вижу передъ собой, -- смотря не сверху, какъ ваше величество, а снизу,-- странное явленіе: исполнительная власть императорскаго правительства находится въ рукахъ послѣдователей самаго враждебнаго имперіи принципа, а именно Орлеанизма.
   -- Вы думаете, живо перебилъ его императоръ,-- что графъ Дарю и Бюффе могутъ мнѣ измѣнить, что они составляютъ заговоры съ Орлеанистами?
   -- Нѣтъ, государь,-- отвѣчалъ Клеманъ Дювернуа,-- я этого не думаю. И графа Дарю, и Бюффе я считаю честными людьми. Принявъ изъ рукъ вашего величества министерскіе портфели, они, конечно искренно заботятся о благѣ имперіи, но живутъ и мыслятъ согласно съ Орлеанистскими доктринами, то-есть придерживаются констуціонной теоріи, которая старается настоящую народную жизнь замѣнить подобіемъ парламентскаго представительства. А начальный конецъ этой цѣли, которая звѣно за звѣномъ проводитъ свою доктрину до кабинета вашего величества, несомнѣнно находится въ рукахъ заговорщиковъ Орлеанистской партіи. Министры вашего величества, вовсе того не желая и не подозрѣвая, руководствуются этой цѣлью. Пусть ваше величество взглянетъ вокругъ себя. Приверженцы Орлеанистской доктрины господствуютъ во всѣхъ отрасляхъ государственной жизни, а въ числѣ приверженцевъ доктрины совершенно естественно должны находиться и приверженцы личностей. Партія противниковъ имперіи вполнѣ понимаетъ пользу, которую можетъ извлечь изъ такого порядка вещей.-- Вашему величеству извѣстна связь, существующая между Рошфоромъ и Орлеанистской пропагандой. Нельзя сказать, чтобы онъ и подобные ему хотѣли возстановить королевство Луи-Филиппа, но они употребляютъ агентовъ этого принципа въ качествѣ борцовъ противъ правительства вашего величества. Если все будетъ идти такъ, какъ шло до сихъ поръ, то неизбѣжно настанетъ минута, когда вся правительственная власть очутится въ рукахъ Орлеанистовъ. И если тогда снизу осмѣлятся дать толчекъ созданной вами машинѣ, она по всѣмъ вѣроятностямъ откажется служить, и ваше величество останетесь одни на высотѣ, на которую хотѣли возвести Францію.-- Я этотъ вопросъ тщательно изучилъ,-- продолжалъ Дювернуа.-- Партія Орлеанистовъ сильна, многочисленна и благоустроена. Во Франціи нѣтъ уголка, гдѣ бы не было ея агентовъ. Всѣ они по большей части типографщики или книгопродавцы и не упускаютъ случая подрывать довѣріе къ имперіи.
   Императоръ всталъ. Лицо его выражало гнѣвъ.
   -- Чего они хотятъ, эти Орлеаны? воскликнулъ онъ.-- Они постоянно стремились низвергать существующія правительства и никогда не умѣли удержать за собой власти! Неужели они думаютъ своими интригами управлять Франціей, которую можетъ сдерживать только желѣзная рука въ бархатной перчаткѣ?
   -- Конечно,-- возразилъ Дювернуа,-- они не будутъ въ состояніи удержать за собой власти, если она снова перейдетъ къ нимъ въ руки. Тѣмъ не менѣе они вовсе не намѣрены защищать императорское правительство отъ нападеній снизу. Простите меня, государь, за откровенность, но въ настоящую минуту всѣ средства, какими владѣетъ имперія для своей защиты, находятся въ рукахъ Орлеанистовъ, и на границѣ Франціи они уже выступаютъ съ кандидатурой Монпансье. Если они будутъ имѣть успѣхъ, то на нашихъ глазахъ повторится, при нѣсколько измѣненныхъ условіяхъ, заговоръ Челламаре.
   Императоръ снова сѣлъ въ кресло и опустилъ голову. Затѣмъ онъ поднялъ глаза и устремилъ на Дювернуа такой проницательный взглядъ, какъ будто бы хотѣлъ прочесть всю правду въ глубинѣ его души.
   -- Но что же мнѣ дѣлать? спросилъ онъ.-- Что я долженъ, по вашему мнѣнію, предпринять для того, чтобы не дать состояться подобному заговору и возвратить себѣ и своимъ друзьямъ утраченное значеніе?
   -- Путь къ этому,-- отвѣчалъ Дювернуа,-- по моему мнѣнію, весьма простъ. Допустивъ въ ваше правительство Орлеанистовъ, вы ввели въ него и принципъ, какимъ руководствуются эти послѣдніе. Въ вашей власти ихъ снова исключить изъ него, и лишь только основное начало имперіи сдѣлается попрежнему всесильнымъ въ государствѣ, вокругъ васъ, на мѣсто исчезнувшихъ друзей, появятся новые. Я хочу сказать,-- продолжалъ Дювернуа, между тѣмъ какъ императоръ слушалъ его съ напряженнымъ вниманіемъ,-- что система конституціоннаго диктринерства въ настоящую минуту неумѣстна въ правительствѣ вашего величества. Министры ведутъ діалектическія пренія съ ораторами камеры, разсматриваютъ различные параграфы законовъ съ ихъ дополненіями и измѣненіями и вовсе упускаютъ изъ виду, что кромѣ министерства и камеръ, существуетъ еще народъ. А этотъ народъ между тѣмъ живетъ и дышетъ. Они жестоко ошибаются, принимая его за маріонетокъ. У него, напротивъ, очень громкій голосъ и чрезвычайно сильныя руки. Ему не трудно будетъ, потерявъ терпѣніе, перекричать всѣхъ этихъ парламентскихъ крикуновъ и низвергнуть правительство, которое перестало мыслить и чувствовать съ нимъ заодно. При Луи Филиппѣ вся французская исторія резюмировалась въ конституціонной игрѣ между Тьеромъ и Гизо, и достаточно было одного дыханія сильной народной жизни, чтобы его правительство мгновенно разбилось въ прахъ. Такъ точно теперь и правительству вашего величества угрожаетъ опасность оторваться отъ твердой почвы дѣйствительной жизни народа.-- Имперія, -- продолжалъ онъ, все болѣе и болѣе увлекаясь и все сильнѣе и сильнѣе овладѣвая вниманіемъ Наполеона, -- существуетъ по волѣ народной, которая и составляетъ настоящую Наполеоновскую почву. Вашему величеству не слѣдуетъ переходить на почву парламентаризма, потому что эта послѣдняя принадлежитъ Орлеанистской агитаціи.-- Если, -- продолжалъ онъ послѣ минутнаго молчанія, -- ваше величество твердо рѣшитесь вернуться къ основному началу вашего правительства и вашей династіи, то вмѣстѣ съ ложнымъ принципомъ, нынѣ разлагающимъ вашъ авторитетъ, исчезнутъ и лица, тождественныя съ этимъ принципомъ. Это самое дастъ вамъ также возможность убѣдиться, кто изъ окружающихъ васъ лицъ дѣйствительно преданъ интересамъ имперіи и вашей династіи.
   -- Я васъ вполнѣ понимаю,-- отвѣчалъ императоръ.-- Въ вашихъ словахъ много такого, о чемъ я самъ думалъ, но я желалъ бы еще услышать ваше мнѣніе насчетъ способа, какимъ вы полагаете можно всего скорѣе достигнуть практическаго примѣненія вишей мысли. Вы такъ глубоко и тщательно изучили сущность вопросовъ, касающихся настоящаго положенія вещей, что, я увѣренъ, уже нашли и способъ, какимъ ихъ всего удобнѣе разрѣшить?
   -- Дѣйствительно,-- отвѣчалъ Клеманъ Дювернуа,-- я и объ этомъ тоже думалъ и полагаю, что существуетъ весьма простой способъ къ устраненію всѣхъ трудностей настоящей минуты. Ошибка положенія,-- продолжалъ онъ, между тѣмъ какъ императоръ наклонился, чтобъ не проронить ни слова, -- заключается въ томъ, что главный центръ тяготѣнія всей политической жизни находится теперь въ парламентскихъ дебатахъ. По моему мнѣнію, ваше величество должны его снова перенести къ источнику настоящей силы, которая одна можетъ служить прочной опорой императорскаго правительства и Наполеоновской династіи, -- а именно къ народу. Въ законахъ и учрежденіяхъ имперіи за послѣднее время произошло много измѣненій -- отличный поводъ обратиться къ народу, чтобы онъ посредствомъ плебисцита утвердилъ всѣ эти измѣненія. Такого рода плебисцитъ снова докажетъ, что весь народъ теперь, какъ и при вступленіи на престолъ вашего величества, вполнѣ преданъ имперіи и вашей династіи. При такомъ проявленіи воли цѣлой націи мгновенно исчезнетъ слабое подобіе жизни въ парламентскихъ дебатахъ, служащихъ проводникомъ Орлеанистской доктрины и опорой Орлеанистской агитаціи.
   Императоръ высоко поднялъ голову. Глаза его широко раскрылись и на губахъ заиграла гордая, торжествующая улыбка.
   -- Вы правы, другъ мой! воскликнулъ онъ.-- Ваша мысль также проста, какъ и величава. Я искалъ новыхъ опоръ, вѣрныхъ гарантій, которыя обезпечивали бы будущность моей династіи и моего сына. Вы указываете мнѣ на основной принципъ моей имперіи, отъ котораго уклонился мой великій дядя и который я самъ чуть не забылъ. Благодарю васъ,-- прибавилъ онъ съ очаровательной улыбкой, -- вы въ настоящую минуту оказали мнѣ важную услугу. Вы внесли свѣтъ и порядокъ въ мысли, которыя смутно носились у меня въ головѣ. А вслѣдъ за яснымъ пониманіемъ вещей и пути, по которому надлежитъ идти, недолго заставляютъ себя ждать и рѣшительныя мѣры.-- Я еще постараюсь зрѣло обдумать мысль, которую вы такъ отчетливо передо мной развернули, а затѣмъ поспѣшу черезъ Олливье сообщить ее министрамъ.
   -- Съ этимъ шагомъ, -- замѣтилъ Клеманъ Дювернуа,-- ясно обозначится и настоящій характеръ окружающихъ ваше величество личностей. Тѣ изъ нихъ, которые дѣйствительно имѣютъ въ виду поддержку имперіи, я убѣжденъ, съ радостью послѣдуютъ за вашимъ величествомъ по этому новому пути. Тѣ же, которые служатъ доктринѣ вашихъ враговъ, мгновенно исчезнутъ.-- Вѣрьте мнѣ, государь, положеніе вещей тогда неизбѣжно само собой уяснится. И, -- прибавилъ онъ съ легкимъ упрекомъ въ голосѣ, -- если ваше величество утратили старыхъ друзей, то вокругъ васъ не замедлятъ сгруппироваться новые и не менѣе вѣрные, лишь только вы станете на этотъ твердый и по истинѣ величавый базисъ.
   Императоръ ласково подалъ Дювернуа руку и сказалъ:
   -- Я уже теперь въ этомъ убѣжденъ, любезный другъ мой. Безъ утайки высказавъ мнѣ истину, вы доказали, что я еще могу разсчитывать на преданныхъ людей.
   Помолчавъ съ минуту, онъ прибавилъ:
   -- Я желалъ бы узнать ваше мнѣніе еще объ одномъ предметѣ.-- Вы знаете,-- продолжалъ онъ, покручивая кончики своихъ усовъ,-- что національное чувство во Франціи глубоко оскорблено одержанными Пруссіей побѣдами и перевѣсомъ, какой она пріобрѣла надъ другими Германскими державами. Военная слава и преобладаніе Франціи въ Европѣ составляетъ одно изъ главныхъ жизненныхъ условій правительства, которое, нося имя Наполеона, опирается на традиціи, завѣщанныя великимъ императоромъ. Мнѣ совѣтуютъ со всѣхъ сторонъ, и въ особенности тѣ, въ преданности къ имперіи которыхъ я не могу сомнѣваться, чтобы я попытался грозой очистить тяготѣющій надъ Европой душный воздухъ, съ тѣмъ чтобы возвратить Наполеоновской Франціи достойное ея военное значеніе.
   -- Однимъ словомъ, -- возразилъ Клеманъ Дювернуа, -- вашему величеству совѣтуютъ войну съ Пруссіей, съ цѣлью вернуть ее въ прежнія границы и доказать міру, что безъ согласія Франціи не можетъ совершиться никакая перемѣна въ политическомъ равновѣсіи Европы. Однимъ словомъ,-- повторилъ онъ, возвышая голосъ, -- вашему величеству совѣтуютъ теперь сдѣлать то, -- простите меня, государь, за смѣлость, -- что слѣдовало сдѣлать немедленно послѣ битвы при Садовой.
   Императоръ опустилъ глаза и тихо проговорилъ:
   -- Но что вы думаете объ этомъ совѣтѣ?
   -- Государь, -- отвѣчалъ Дювернуа, -- я французъ и приверженецъ Наполеоновской династіи. Ваше величество не можете сомнѣваться, какъ сильно я симпатизирую совѣту, о которомъ вы говорите. Мое сердце наполнилось бы радостью, кровь быстрѣе потекла бы въ моихъ жилахъ и моя патріотическая гордость была бы удовлетворена, еслибъ французскія войска на моихъ глазахъ выступили, подъ предводительствомъ императорскихъ орловъ, въ походъ, который увѣнчалъ бы ихъ новой побѣдной славой. Я вполнѣ сознаю всѣ важныя послѣдствія, какія это могло бы имѣть въ виду все возрастающаго Прусскаго могущества, и насколько это усилило бы расположеніе народа къ вашему правительству, но...
   -- Но?-- повторилъ Наполеонъ съ напряженнымъ вниманіемъ.
   -- Но, государь, позвольте мнѣ сдѣлать вашему величеству одинъ вопросъ. Увѣрены ли вы въ успѣхѣ? Французская армія дѣйствительно ли находится на той высотѣ военной организаціи, которая удостовѣряла бы, что въ борьбѣ съ столь сильнымъ противникомъ, какъ Пруссія, побѣда останется за ней? Далѣе, увѣрены ли ваше величество въ возможности изолировать Пруссію и снова подвинуть на борьбу съ ней противниковъ, которые уже выступали противъ нея въ 1866 г.? Если ваше величество не сомнѣваетесь ни въ одномъ изъ этихъ пунктовъ, тогда война отличное средство. Побѣда лучше всего другаго устранила бы всѣ трудности настоящаго положенія вещей. Но если успѣхъ сомнителенъ, ваше величество должны опасаться, чтобы смѣлому и ловкому Прусскому министру не удалось соединить вокругъ себя всю Германію, съ цѣлью поднять ее на Францію. Въ такомъ случаѣ, государь, ради Бога, не надо войны. Я продолжаю говорить съ вашимъ величествомъ съ полной откровенностью преданнаго друга: несчастный походъ, пораженіе -- на долгое время унизили бы Францію въ глазахъ Европы и въ то же время развязали бы руки всѣмъ внутреннимъ врагамъ имперіи и общественнаго порядка.
   -- Вотъ въ томъ-то и дѣло, -- глухимъ голосомъ произнесъ императоръ.-- Будь я, какъ мой дядя, въ состояніи самъ, съ мечемъ въ рукахъ, вести французскую армію въ непріятельскій огонь, я ни минуты не колебался бы разрѣшить вопросъ этимъ простымъ способомъ. Но могу ли я отдать судьбу моего дома и цѣлой Франціи въ руки генераловъ, которые никогда еще не имѣли дѣла съ подобнымъ непріятелемъ? Ніель умеръ, -- продолжалъ онъ, какъ бы разсуждая съ самимъ собой;-- ему бы я съ полнымъ довѣріемъ поручилъ командованіе моими войсками. Но развѣ у меня остался другой Ніель? Развѣ духъ его еще живетъ въ созданныхъ имъ учрежденіяхъ? Мнѣ говорятъ, что все готово, что французская армія непобѣдима, но меня терзаетъ смутное сомнѣніе. Что, если насъ постигнетъ неудача?... Это былъ бы всему конецъ. Да, мнѣ приходится ставить Францію на карту, которая можетъ все выиграть, но и все проиграть.-- Полковникъ Штоффель,-- продолжалъ онъ,-- сообщаетъ мнѣ подробныя свѣдѣнія объ организаціи Прусской арміи. Французскому войску не достаточно быть хорошо вооруженнымъ, оно должно и въ отношеніи тактики быть равнымъ превосходно устроенной арміи, которую создалъ король Вильгельмъ съ помощью великихъ и геніальныхъ исполнителей его воли. Намъ не слѣдуетъ забывать, что въ этой войнѣ намъ придется имѣть дѣло съ противниками совсѣмъ инаго рода, чѣмъ тѣ, съ которыми-мы дрались при Мадженто. Съ графомъ Бисмаркомъ нечего расчитывать на повтореніе того, что произошло при Виллафранкѣ.
   -- Для меня достаточно всего сказаннаго вашимъ величествомъ, -- отвѣчалъ Клеманъ Дювернуа.-- Если въ вашей душѣ таится хоть малѣйшее сомнѣніе, умоляю васъ, государь, воздержитесь отъ войны. Выгоды, доставленныя вамъ побѣдой, никогда не будутъ равняться вреду, какой причинило бы пораженіе. Что же касается до возстановленія могущества императорской Франціи въ глазахъ Европы, ваше величество можете этого точно также достигнуть путемъ плебисцита, который долженъ произвести на умы впечатлѣніе, равное побѣдѣ. Здѣсь, государь, вы по крайней мѣрѣ увѣрены въ успѣхѣ, и потому идите лучше по этому пути и постепенно приготовляйтесь къ борьбѣ въ будущемъ. Пруссія не всегда будетъ воодушевлена тѣмъ воинственнымъ духомъ, который управляетъ ею теперь. Рано или поздно настанетъ время, когда вы опять будете въ состояніи съ увѣренностью бросить мечъ на вѣсы, на которыхъ взвѣшиваются судьбы Европы.
   Императоръ всталъ.
   -- Благодарю васъ, любезный Дювернуа,-- сказалъ онъ.-- Ваше мнѣніе и въ этомъ случаѣ вполнѣ согласно съ моимъ. Вы скоро убѣдитесь, что я буду дѣйствовать въ этомъ духѣ, и надѣюсь, что вы меня поддержите вашимъ бойкимъ и острымъ перомъ.-- Я желаю,-- прибавилъ онъ, съ дружеской улыбкой хлопая Дювернуа по плечу,-- чтобы вы современемъ стояли гораздо ближе ко мнѣ и помогали мнѣ въ гораздо болѣе широкихъ размѣрахъ! Я надѣюсь, что такъ будетъ.
   Клеманъ Дювернуа низко поклонился и съ достоинствомъ отвѣчалъ:-- Во всякомъ положеніи, въ какое вашему величеству угодно будетъ меня поставить, моя безграничная преданность и полнѣйшая откровенность всегда будутъ вамъ принадлежать.
   Въ дверяхъ онъ еще разъ поклонился императору, который въ отвѣтъ дружески кивнулъ ему головой, и удалился изъ кабинета.
   -- Онъ правъ, -- сказалъ Наполеонъ, опускаясь въ кресло.-- Мнѣ нечего болѣе завоевывать, а надо заботиться о томъ, чтобы удержать за собой то, чѣмъ я уже владѣю. Я не смѣю начать борьбу, въ которую меня стремятся вовлечь. У меня не хватаетъ болѣе на то силъ,-- прибавилъ онъ печально.
   Камердинеръ откинулъ обѣ половинки дверей и доложилъ:
   -- Ея величество императрица!
   Наполеонъ глубоко вздохнулъ, всталъ и пошелъ навстрѣчу супругѣ.
   

Глава третья.

   Императрица Евгенія поспѣшно вошла въ кабинетъ.
   Золотистые волосы ея, заплетенные въ косы и обвитые вокругъ головы, какъ роскошная природная діадема, возвышались надъ ея крутымъ изящнымъ лбомъ. Классически-прекрасныя черты лица ея съ нѣжнымъ, какъ бы перламутровымъ оттѣнкомъ, выражали сильное волненіе, а большіе синіе глаза ея сверкали гнѣвомъ.
   На ней было простое темно-сѣрое утреннее платье безъ всякихъ украшеній. Она граціозно, но нѣсколько торопливо подала императору руку, которую тотъ поднесъ къ губамъ.
   -- Я только-что -- сказалъ онъ -- испыталъ на себѣ печальное вліяніе старости, но, глядя на васъ, мою вѣчно прекрасную и юную супругу, какъ-то плохо вѣрится въ разрушительную силу времени. Почему не можете вы сообщить мнѣ тайны, посредствомъ которой сохраняете неизмѣнной свою молодость? Никто не нуждается въ ней столько, какъ правитель безпокойной, вѣчно волнующейся Франціи.
   -- Надѣюсь, -- начала императрица слегка дрожащимъ голосомъ, небрежно опускаясь въ кресло, -- что къ вамъ вернутся молодость и энергія, для того чтобы дать отпоръ врагамъ, которые возстаютъ противъ насъ. Въ Парижѣ -- продолжала она съ усиливающимся волненіемъ -- уже никто болѣе не занимается императоромъ, а всѣ толкуютъ о Рошфорѣ, этомъ несчастномъ памфлетистѣ, который теперь сдѣлался центромъ общественнаго вниманія. Извѣстны ли вамъ безпорядки, происшедшіе въ Парижѣ вчера вечеромъ?-- Арестъ Рошфора былъ произведенъ чрезвычайно неловко. Они еще болѣе усилили популярность этого ничтожнаго человѣка и возбудили въ массахъ недовольство противъ правительства.
   -- Я слышалъ,-- спокойно возразилъ Наполеонъ, -- что вчера дѣйствительно произошли безпорядки, только, мнѣ кажется, они не имѣли серьезнаго характера. Впрочемъ, я еще не получилъ подробныхъ свѣдѣній.
   -- Очень жаль,-- замѣтила императрица,-- что вы еще ничего не знаете. Ваши приближенные повидимому склонны все представлять вамъ въ розовомъ свѣтѣ... Вмѣсто того, чтобы Рошфора потихоньку увезти и удалить безъ шума, его арестовали посреди многочисленной толпы, чѣмъ самымъ дали ему возможность разыгрывать роль мученика. Весь городъ, какъ разсказываютъ, находится въ сильномъ волненіи.
   Императоръ усмѣхнулся.
   -- Если вы, Евгенія,-- сказалъ онъ,-- упрекаете моихъ приближенныхъ въ склонности все представлять мнѣ въ розовомъ свѣтѣ, то вашимъ, мнѣ кажется, можно сдѣлать совершенно противоположный упрекъ. Они самыя незначительныя вещи раздуваютъ и передаютъ вамъ въ преувеличенномъ видѣ.-- Но, -- прибавилъ онъ съ учтивымъ поклономъ женѣ, -- мы можемъ сейчасъ узнать всю правду.
   Онъ подошелъ къ портьерѣ, скрывавшей дверь въ комнату его секретаря, и черезъ минуту на зовъ его явился Пьетри, еще молодой, стройный мужчина съ блѣднымъ, умнымъ лицомъ, украшеннымъ небольшою бородкой и бакенбардами и съ волосами, зачесанными назадъ.
   Пьетри низко поклонился императрицѣ, которая отвѣчала ему легкимъ наклоненіемъ головы, и остановился, ожидая приказаній им' ператора.
   -- Не получены ли точныя извѣстія о вчерашнихъ событіяхъ и объ арестѣ Рошфора? спросилъ Наполеонъ.
   -- Получены, государь,-отвѣчалъ Пьетри.-- Безпорядки имѣли довольно серьезный характеръ, но теперь все кончено.
   -- Какимъ образомъ былъ арестованъ Рошфоръ? спросилъ императоръ, опускаясь въ кресло, рядомъ съ супругой.
   -- Вчера, въ восемь часовъ вечера, Рошфоръ былъ арестованъ въ Rue des Flandres, въ ту минуту, какъ входилъ въ залу собранія партіи радикаловъ. У входа въ залу стояла многочисленная толпа, которая, по знаку Флуранса, готова была вступить въ борьбу съ полицейскими. Но Рошфоръ убѣдилъ ее оставаться спокойной и безъ сопротивленія сѣлъ съ полицейскимъ чиновникомъ въ карету, которая и повезла его въ тюрьму Сен-Пелажи. Собраніе, находившееся въ залѣ, было немедленно распущено, причемъ не обошлось безъ шуму. Полицейскому чиновнику, который прочелъ приказъ собранію разойдтись, были нанесены оскорбленія, затѣмъ толпа съ криками и угрозами разошлась въ разныя стороны. Въ Rue Aboukir и въ Faubourg du Temple, а также и въ Бельвилѣ было большое стеченіе народа, который предавался самымъ жаркимъ демонстраціямъ. Около полуночи въ Бельвиль было отправлено нѣсколько отрядовъ Парижской гвардіи. Тамъ между тѣмъ уже воздвиглась баррикада, и нѣсколько личностей было арестовано съ оружіемъ въ рукахъ. Съ обѣихъ сторонъ были тяжело раненные, и послѣ полуночи въ префектурѣ находилось до двухсотъ арестованныхъ. Въ нѣсколькихъ другихъ мѣстахъ тоже дѣлались попытки къ постройкѣ баррикадъ, но не имѣли успѣха вслѣдствіе своевременнаго прибытія солдатъ. Около того же времени толпа рабочихъ устремилась на фабрику Лафоше въ Rue Lafayette, ограбила ее и захватила съ собой до двухсотъ револьверовъ и до пятидесяти ружей. Народъ до утра ходилъ по бульварамъ, гдѣ разбито нѣсколько фонарей и разрушено нѣсколько кіосковъ, но теперь все окончено.
   -- Вы видите,-- сказала императрица:-- дѣло серьезное. Если допустить безнаказанно грабить оружейные заводы и оставлять въ рукахъ бунтовщиковъ захвачиваемое ими оружіе, трудно опредѣлить, до какихъ размѣровъ могутъ дойти эти безпорядки.
   Императоръ съ недовольнымъ видомъ покачалъ головой.
   -- Какъ бы то ни было, любезный Пьетри, -- сказалъ онъ, -- а они очень дурно распорядились арестомъ Рошфора. Зачѣмъ не арестовали они его по выходѣ изъ законодательнаго собранія или ночью, въ его собственной квартирѣ? Они не могли выбрать худшаго мѣста, какъ посреди многочисленной толпы, которая разнесла безпорядки по всему Парижу. Прошу васъ, напишите немедленно къ Олливье и потребуйте отъ него объясненія, почему они употребили такой, по моему мнѣнію, неудобный способъ ареста?
   Пьетри поклонился.
   -- Мнѣ очень жаль, -- сказалъ императоръ, обращаясь къ императрицѣ,-- что я далъ согласіе на привлеченіе Рошфора къ суду и на его арестъ. Этому въ сущности ничтожному человѣку тѣмъ самымъ дали большое значеніе. Уже запрещеніе "Фонаря" было ошибкой. Въ немъ было такъ мало остроумія, что еслибъ оставить его безъ вниманія, онъ самъ собой не долго бы продержался.
   -- И вы допустили бы этого несчастнаго памфлетиста,-- съ сверкающимъ взоромъ воскликнула императрица,-- безнаказанно кидать грязью нетолько въ ваше правительство, но и въ васъ самихъ, въ вашу жену и въ вашего сына? Если подобныя вещи могутъ совершаться въ Парижѣ, какого мнѣнія должны быть всѣ объ императорской власти въ остальной Франціи и за границей?-- И то правда,-- съ горькой улыбкой прибавила она, -- въ нее уже повсюду перестаютъ вѣрить.
   Императоръ, обратясь къ Пьетри, сказалъ:
   -- Потрудитесь немедленно отправить къ Олливье письмо, о которомъ я вамъ говорилъ.
   Пьетри удалился съ почтительнымъ поклономъ.
   -- Вамъ необходимо принять серьезное рѣшеніе, Луи, -- сказала императрица.-- Такъ далѣе длится не можетъ. Между агитаторами и находящимися подъ ихъ вліяніемъ низшими слоями общества, господствуетъ такая смѣлость и распущенность, которыя, если ихъ не останавливать, наконецъ всѣхъ насъ погубятъ.
   -- Но вы видите,-- возразилъ императоръ,-- что противъ нихъ принимаются энергическія мѣры. Авторитетъ правительства на этотъ разъ, хотя и не безъ труда, все-таки одержалъ верхъ.
   -- Онъ одержалъ верхъ сегодня, -- сказала императрица, -- еще одержитъ его завтра, но не далеко то время, когда онъ совсѣмъ утратитъ свою силу. Мы находимся въ оборонительномъ положеніи, а это плохая тактика. Намъ слѣдовало бы однимъ смѣлымъ, рѣшительнымъ ударомъ положить конецъ всему. Вы должны твердой рукой взяться за ключъ всѣхъ этихъ безпорядковъ и недоразумѣній.
   -- А гдѣ этотъ ключъ? спросилъ Наполеонъ, закручивая кончики усовъ.
   -- Въ глубокомъ сознаніи, -- воскликнула императрица,-которое смущаетъ всю Францію и вашихъ друзей, что могущество имперіи сильно поколеблено. Ваше личное обаяніе на Европу почти совсѣмъ исчезло и ежедневно все болѣе и болѣе уменьшается быстро возростающимъ значеніемъ Пруссіи.
   Лицо императора подернулось утомленіемъ и тоской. Онъ почти незамѣтно пожалъ плечами и возразилъ съ легкимъ оттѣнкомъ ироніи:
   -- Сторонники войны, которые такъ отлично умѣютъ внушать вамъ свои мысли, вѣроятно полагаютъ, что я такъ вдругъ, ни съ того, ни съ сего, могу объявить войну Пруссіи? Вѣдь для этого необходимо найдти благовидный предлогъ и сдѣлать необходимыя военныя приготовленія.
   -- Что касается до военныхъ приготовленій, -- сказала императрица, -- то я полагаю, что со времени битвы при Садовой вы на нихъ имѣли довольно времени. Смерть Ніеля во всякомъ случаѣ для насъ большое несчастіе, но вѣдь и онъ уже годъ тому назадъ объявилъ нашу армію совершенно готовой къ походу.
   -- Въ томъ-то и дѣло, что съ тѣхъ поръ прошелъ цѣлый годъ, -- спокойно возразилъ императоръ, и съ легкимъ вздохомъ прибавилъ: -- въ промежутокъ этого времени управленіе арміей находилось уже въ другихъ рукахъ.
   -- Что же касается повода къ войнѣ, -- съ воодушевленіемъ продолжала императрица, -- то онъ у васъ подъ рукой. Пражскій миръ былъ заключенъ съ участіемъ Франціи, а Пруссія ежедневно нарушаетъ его постановленія. Она отказывается признать за бѣдными Датчанами права, гарантированныя Франціей. Въ Южной Германіи господствуетъ всеобщее недовольство, такъ какъ тамъ тоже ежедневно дѣлаются попытки отнять у различныхъ державъ признанныя за ними Пражскимъ трактатомъ права. Отъ Франціи ожидаютъ, чтобы она нанесла рѣшительный ударъ насильственно созданнымъ постановленіямъ 1866 г.
   -- Откуда вамъ такъ, хорошо извѣстно настроеніе умовъ въ Южной Германіи? спросилъ императоръ.-- Я далеко не такъ какъ вы увѣренъ въ содѣйствіи, которое мы тамъ могли бы найдти.
   -- Всѣ католики въ Баваріи,-- продолжала императрица, ненавидятъ Пруссію, и еслибъ только Франція потребовала точнаго выполненія постановленій Пражскаго договора, всѣ побѣжденные 1866 г., у которыхъ еще живы традиціи временъ Наполеона I, привѣтствовали бы васъ, какъ спасителя.
   Императоръ задумчиво покачалъ головой и въ теченіи нѣсколькихъ минутъ молчалъ. Императрица съ нетерпѣніемъ пытливо на него смотрѣла.
   -- Я не отрицаю,-- сказалъ онъ наконецъ,-- что съ нѣкоторой ловкостью изъ Пражскаго мира можно было бы извлечь благовидный предлогъ къ войнѣ. Можетъ быть и національная гордость побѣжденныхъ Германскихъ племенъ побудила бы ихъ оказать намъ поддержку. Все это такъ, но требуетъ серьезнаго размышленія, иначе мы можемъ въ глазахъ всей Европы прослыть за легкомысленныхъ нарушителей мира. Настоящая минута для этого вовсе не удобна.
   -- И такъ, воскликнула императрица,-- вы намѣрены ждать, пока волны внутреннихъ смутъ не нахлынутъ на васъ съ новой силой? Тогда весь міръ скажетъ, что вы начали войну единственно съ цѣлью найдти выходъ изъ затрудній, въ которыя вы все глубже и глубже погружаетесь
   -- Чтобы быть готовымъ къ войнѣ, -- сказалъ Наполеонъ, какъ бы говоря самъ съ собой,-- я долженъ быть окруженъ людьми, которые сами искренно ее желаютъ.-- Неужели, спросилъ онъ, пытливо смотря на императрицу,-- вы считаете Дарю способнымъ дипломатически подготовить умы къ войнѣ? А Олливье? Развѣ онъ въ состояніи сдѣлать идею войны популярной во Франціи? Это люди парламентской доктрины, которые слѣдуютъ девизу: миръ во что бы то ни стало.
   -- Дарю? воскликнула императрица:-- но зачѣмъ вы его сдѣлали вашимъ министромъ иностранныхъ дѣлъ? Зачѣмъ вы къ себѣ приблизили этого человѣка, столь тѣсно связаннаго съ Орлеанами и не обладающаго ни однимъ изъ качествъ, необходимыхъ для министра Наполеоновской Франціи?-- А Олливье -- продолжала она съ тонкой улыбкой, -- если вы только съумѣете за него взяться, станетъ вамъ произносить въ пользу войны самыя краснорѣчивыя рѣчи. Вамъ лучше всего было бы предоставить его мнѣ. А разъ что этотъ поборникъ мира началъ бы проповѣдывать войну, вся Франція убѣдилась бы, что война необходима.
   -- Допустимъ, что графъ Дарю вышелъ бы въ отставку.-- Но кѣмъ бы я его замѣнилъ? Гдѣ тотъ человѣкъ, у котораго хватило бы смѣлости взять на себя такую громадную отвѣтственность и вовлечь Францію въ войну?
   -- Я думаю,-- замѣтила императрица,-- что такого человѣка не трудно было бы найдти. Я не затруднилась бы въ выборѣ, да и вы сами уже не разъ прежде думали о томъ, на кого я намекаю...
   Императоръ вопросительно посмотрѣлъ на нее.
   -- Граммонъ -- продолжала императрица -- проникнутъ убѣжденіемъ, что только серьезная война могла бы поправить ошибку'1866 г. и возвести Францію на прежнюю высоту. Граммону хорошо извѣстно положеніе вещей въ Австріи, единственной державѣ, на прямое или косвенное содѣйствіе которой мы можемъ расчитывать. Граммонъ искренно и безграпично преданъ имперіи и нашей династіи. Кромѣ того имя его связано со многими громкими событіями въ прошломъ и потому пользуется уваженіемъ страны. Граммонъ въ полномъ смыслѣ слова рыцарь и честный человѣкъ. Зачѣмъ вы его оставляете въ Вѣнѣ? Замѣните имъ Дарю, и все устроится само собой.
   -- Вы можетъ быть и правы, -- задумчиво проговорилъ Наполеонъ, потупляя глаза.-- Дайте мнѣ обо всемъ этомъ подумать...
   -- Только не думайте слишкомъ долго,-- замѣтила императрица, вставая.-- Прошу васъ, Луи,-- сказала она, подойдя къ нему, и, положивъ ему руку на плечо, устремила на него почти ласковый взглядъ:-- прошу васъ, подумайте, что здѣсь дѣло идетъ нетолько о величіи нашего дома, но и о будущности нашего единственнаго сына. Армія, эта благородная французская армія, наша единственная опора, начинаетъ роптать на продолжительное бездѣйствіе и на второстепенное мѣсто въ Европѣ; на которое внезапно снизошла воинственная Франція. Сынъ нашъ, какъ онъ ни молодъ, однако уже достаточно великъ для того, чтобы принять участіе въ походѣ. Пусть французская армія увидитъ нашего сына въ своей средѣ, пусть имя его будетъ связано съ ея лаврами и побѣдами,-- и тогда -- воскликнула она съ сверкающимъ взоромъ -- никакія внутренныя смуты, никакой Рошфоръ или Флурансъ не будутъ въ состояніи отнять у него наслѣдства, которое вы создали для него цѣной столькихъ трудовъ!
   Императоръ прижалъ губы къ мраморно-бѣлому челу своей жены и медленно провелъ рукой по ея мягкимъ, золотистымъ волосамъ.
   -- Благодарю васъ, Евгенія,-- сказалъ онъ кротко и. задушевно,-- за то что влили въ мою старѣющуюся душу огонь и силу молодости, Позвольте мнѣ спокойно обдумать и взвѣсить всѣ вопросы даннаго положенія, и повѣрьте, что искра, заброшенная вами въ меня въ настоящую минуту, не угаснетъ.
   Она прислонилась прекрасной головой къ его плечу и нѣсколько мгновеній простояла возлѣ него молча.
   -- Теперь -- сказалъ Наполеонъ -- я проѣдусь по бульварамъ, чтобы не говорили, что я на старости лѣтъ сталъ бѣгать и бояться опасности; -- я хочу твердо взглянуть въ глаза Парижскому народу; пусть онъ знаетъ, что я еще не утратилъ вѣры въ мои силы и въ мою звѣзду.
   -- Я знаю, Луи, -- сказала императрица, пожимая ему руку, -- что въ вашей душѣ нѣтъ мѣста страху, и молю Бога, чтобы мнѣ было дано еще разъ увидѣть васъ возвращающагося съ лаврами побѣднаго поля.
   Императоръ проводилъ ее до дверей и еще разъ нѣжно поцѣловалъ въ лобъ.
   -- Жена моя непрочь забрать возжи въ руки, какъ кажется, -- проговорилъ онъ, когда императрица вышла изъ кабинета.-- Олливье ужъ дѣлаетъ все, что ей угодно. Она права, онъ тоже проповѣдывалъ бы войну, какъ готовъ отстаивать все, что можетъ доставить ему случай блеснуть краснорѣчіемъ или польстить его честолюбію и тщеславію. Тетерь ей хочется завладѣть и Граммономъ... Граммонъ не Олливье, Граммонъ человѣкъ благородный, рыцарь, хотя его умъ ограничивается поверхностью предметовъ. Онъ не способенъ углубляться въ причины и послѣдствія событій. Граммонъ и Олливье были бы непрочь отъ войны, это правда. Пожалуй, моментальнымъ порывомъ, они успѣли бы увлечь за собой и національный духъ. Но къ чему привела бы эта война? Были ли бы эти люди способны, въ случаѣ несчастія, организовать противодѣйствіе, прочно и твердо удержать около меня всю націю? Нѣтъ, нѣтъ,-- проговорилъ онъ съ твердой рѣшимостью:-- пока я еще не вижу настойчивой необходимости приступить къ военнымъ дѣйствіямъ. Она конечно съ каждымъ днемъ будетъ приближаться,-- вздохнулъ онъ, -- и я не буду въ состояніи окончательно отъ нея уклониться. Но по крайней мѣрѣ до тѣхъ поръ я еще успѣю передать руководство дѣлъ въ твердыя и рѣшительныя руки.-- Я переговорю съ Друэнъ де Люисомъ. Онъ, правда, тянетъ отчасти на сторону Орлеановъ, но все-таки онъ человѣкъ честный, твердый и рѣшительный, способной довести до конца то, за что разъ возьмется.-- Евгенія его не любитъ, я знаю. Но нельзя обращать вниманіе на личныя симпатіи или антипатіи моей жены въ такомъ серьезномъ вопросѣ, въ которомъ стоитъ на картѣ все существованіе Франціи.
   Онъ позвонилъ.
   -- Я ѣду кататься, -- сказалъ онъ вошедшему камердинеру.-- Парадную закладку -- открытый экипажъ!-- Здѣсь ли генералъ Фавэ?
   -- Генералъ въ пріемной.
   -- Попросите его сюда!
   Камердинеръ отворилъ двери.
   Генералъ Фавэ, въ черномъ утреннемъ костюмѣ, вошелъ въ комнату.
   Императоръ приказалъ подать себѣ шляпу и теплое пальто, взялъ трость и, слегка опираясь на руку генерала, спустился съ лѣстницы. Открытый экипажъ, запряженный четверней вороныхъ, подъѣхалъ къ палаткѣ крыльца.
   Медленно и тяжело, съ легкимъ подергиваньемъ боли въ лицѣ, императоръ поднялся въ коляску и сѣлъ съ большой осторожностью.
   Генералъ Фавэ сѣлъ рядомъ съ нимъ. Пикеры впереди сѣли на лошадей, и императорскій экипажъ быстро выѣхалъ съ параднаго двора Тюилери.
   Когда императоръ былъ у въѣзда на бульвары, близь церкви Магдалины, онъ приказалъ ѣхать медленнѣе.
   Нетерпѣливо фыркая, благородные кони императорской запряжки шли шагомъ посерединѣ широкаго бульвара, между тѣмъ какъ пикеры ѣхали впереди, на разстояніи тридцати шаговъ. Прохожіе останавливались. Скоро императорскій экипажъ очутился въ густой толпѣ. Городскіе сержанты хотѣли было разогнать толпу.
   -- Laissez approcher! проговорилъ Наполеонъ громкимъ голосомъ, приподнимая шляпу и съ привѣтливой улыбкой кланяясь толпѣ.
   Сперва отдѣльные голоса, потомъ тысячеголосный гулъ отвѣтилъ на этотъ поклонъ громкимъ: Vive l'Empereur!
   Скромно одѣтый человѣкъ изъ народа поднялся на подножку императорской коляски, швырнулъ свою шляпу на воздухъ и громко закричалъ:
   -- Да здраствуетъ императоръ, императрица и императорскій принцъ! Долой мятежниковъ!
   Этотъ крикъ разнесся далеко за предѣлы бульваровъ.
   Императоръ медленно проѣхалъ всю линію, все провожаемый густой толпой и постоянно отвѣчая на восторженные крики привѣтливыми склоненіями головы и движеніями руки.
   -- Вотъ видите, -- обратился онъ къ генералу Фавэ:-- всѣ эти смуты ровно ничего не значатъ. Любой изъ нихъ могъ бы меня пронзить кинжаломъ или прострѣлить пулей, а между тѣмъ они привѣтствуютъ меня и кричатъ мнѣ увѣренія въ преданности. Стоитъ только спокойно и прямо заглянуть въ глаза этому духу революціи, и онъ тотчасъ же утратитъ свои громадные и угрожающіе размѣры.
   Экипажъ доѣхалъ до конца бульваровъ.
   -- Въ Бельвилль! крикнулъ Наполеонъ.
   Онъ еще разъ поклонился, еще разъ толпа разразилась громогласнымъ "Vive l'Empereur!" и экипажъ скорой рысью помчался къ кварталу, населенному почти исключительно рабочимъ сословіемъ.
   -- Не полагаете ли ваше величество, что въ этомъ безпокойнѣйшемъ кварталѣ Парижа можно опасаться чего-нибудь враждебнаго? замѣтилъ генералъ Фавэ.-- У насъ нѣтъ ни прикрытія, ни оружія,-- примолвилъ онъ не безъ страха.
   -- Опасность постигаетъ того, кто ее боится,-- отвѣчалъ императоръ, гордо поднимая голову.-- Будемъ спокойно продолжать прогулку. Намъ нечего бояться, и пускай Франція знаетъ, что я еще признаю себя ея властелиномъ.
   Экипажъ въѣхалъ въ Бельвилль.
   Сломанные фонарные столбы, разбитыя окна, мѣстами взвороченные тротуары свидѣтельствовали о безпорядкахъ прошедшей ночи. На улицахъ было мало народа, у дверей домовъ стояли по большей части женщины и дѣти, любопытно поглядывавшія на императорскій экипажъ; изъ-за нихъ виднѣлись мрачныя лица съ всклокоченными волосами и растрепанными бородами, устремлявшія на императорскую коляску взгляды полные мрачной ненависти. Всѣ молчали, не раздавалось ни одного привѣтственнаго возгласа, но съ другой стороны -- и ни одного враждебнаго крнѣа.
   Между тѣмъ коляска наѣхала на одну изъ воздвигнутыхъ ночью баррикадъ. Нѣсколько работниковъ въ блузахъ подъ надзоромъ городскихъ сержантовъ занимались уборкой ея развалинъ, состоявшихъ изъ опрокинутыхъ будокъ, фіакровъ и кусковъ асфальта изъ мостовой.
   Императоръ приказалъ остановиться.
   Въ окнахъ сосѣднихъ домовъ показалось множество тѣхъ мрачныхъ, враждебныхъ лицъ, которыя можно видѣть въ элегантной, блестящей части Парижа только тогда, когда изъ нѣдръ города поднимается грозная волна революціи. Императоръ обратился съ вопросомъ къ одному изъ городскихъ сержантовъ, подошедшихъ съ почтительнымъ поклономъ къ дверцамъ экипажа,-- насчётъ подробностей ночнаго переполоха, а затѣмъ поднялъ глаза на окна.
   На улицѣ между тѣмъ образовались группы людей. Наполеонъ вѣжливо привѣтствовалъ ихъ рукой, но ему не отвѣчали ни однимъ возгласомъ. Всѣ эти мужчины и женщины смотрѣли на него мрачно и неподвижно.
   -- Пошелъ! приказалъ Наполеонъ.
   Лошади тронули, и экипажъ проѣхалъ между развалинами баррикады.
   Вдругъ изъ одного изъ сосѣднихъ домовъ раздался глухой, хриплый крикъ:
   -- Проваливай, кровавый Цезарь! Народъ, который ты погубилъ, ждетъ тебя передъ судомъ исторіи!
   Императоръ вздрогнулъ.
   -- Стой! крикнулъ онъ.
   Экипажъ остановился. Въ окнахъ ни малѣйшаго движенія. Группы на улицахъ остались безмолвными и неподвижными. Никто, казалось, не слыхалъ словъ, зловѣще прозвучавшихъ въ воздухѣ. Императоръ окинулъ окружающихъ жгучимъ взглядомъ своихъ большихъ глазъ, горѣвшихъ мрачнымъ пламенемъ.
   Городскіе сержанты хотѣли-было броситься въ толпу и въ домъ, изъ котораго раздался голосъ, но Наполеонъ остановилъ ихъ холоднымъ и спокойнымъ замѣчаніемъ:
   -- Не нужно никакихъ розысковъ!
   Затѣмъ онъ откинулся на спинку экипажа, поглядѣлъ еще разъ на развалины баррикады, еще разъ махнулъ привѣтственно рукой по направленію къ собравшейся толпѣ и приказалъ ѣхать дальше.
   Молча, погруженный въ думу, императоръ проѣхалъ внѣшними бульварами черезъ паркъ Монсо въ улицу Франциска Перваго. На углу этой улицы, кучеръ, по приказанію генерала Фавэ, остановилъ лошадей.
   -- Дома ли г. Друэнъ де Люисъ? спросилъ императоръ.
   -- Точно такъ, ваше величество.
   Императоръ вышелъ и, опираясь на руку генерала, прошелъ красиво вымощеннымъ дворомъ, съ одной стороны котораго широкая каменная лѣстница въ нѣсколько ступеней вела во внутренность отеля.
   Въ сѣняхъ показался быстро выбѣжавшій прежній долголѣтній министръ иностранныхъ дѣлъ, нынѣшній сенаторъ и членъ тайнаго совѣта, Друэнъ де Люисъ. Фигура его пополнѣла, движенія стали тяжелѣе; короткіе волосы и бакенбарды были бѣлы, но выраженіе и цвѣтъ здороваго, отчасти флегматическаго лица обнаруживалъ все еще почти юношескую свѣжесть, и маленькіе, ясные, сѣрые глаза смотрѣли живо и умно изъ-подъ густыхъ бровей.
   Друэнъ де Люисъ поклонился съ спокойнымъ достоинствомъ императору и заговорилъ своимъ чистымъ, но не громкимъ голосомъ:
   -- Прошу извинить, государь, что не встрѣтилъ ваше величество у подъѣзда, -- но я такъ былъ пораженъ честью вашего посѣщенія, что едва успѣлъ дойдти сюда.
   -- Мнѣ хотѣлось видѣть васъ, любезный мой Друэнъ де Люисъ,-- сказалъ императоръ, протягивая руку своему бывшему министру.-- Такъ какъ вы рѣдко показываетесь въ Тюилери, то приходится васъ отыскивать дома.
   Друэнъ де Люисъ проводилъ императора въ большой пріемный салонъ.
   -- Мадамъ Друэнъ де Люисъ будетъ сію минуту готова предстать предъ ваше величество,-- она еще занята своимъ туалетомъ.
   -- Прошу не безпокоить вашу супругу,-- сказалъ императоръ;-- пройдемте въ вашъ кабинетъ, мнѣ хочется поболтать съ вами кое о чемъ. Генералъ потрудится подождать меня здѣсь.
   Друэнъ де Люисъ поклонился и провелъ императора маленькими сѣнями въ свой кабинетъ, окна котораго были наполовину завѣшены темно-зеленой тафтой, и меблировка состояла изъ большаго стола дубоваго дерева, нѣсколькихъ большихъ креселъ и на различныхъ консоляхъ разставленныхъ антиковъ, художественныхъ произведеній изъ мрамора и бронзы. Въ изящномъ каминѣ горѣлъ яркій огонь.
   Наполеонъ снялъ пальто и опустился въ кресло передъ каминомъ, зябко потирая руки.
   Друэнъ де Люисъ по его приглашенію сѣлъ противъ него и молча ждалъ обращенія государя, который нѣсколько минутъ въ раздумьи глядѣлъ на вспыхивавшее пламя.
   -- Положеніе серьезно, любезный мой Друэнъ де Люисъ, -- сказалъ наконецъ Наполеонъ: -- положеніе очень серьезно, и надо постараться его поправить. Потому что,-- примолвилъ онъ полушутя, полугрустно,-- время не щадитъ ни коронъ, ни пурпура. Я старѣю и, прежде чѣмъ разстанусь съ земною жизнью, хочу привести въ порядокъ всѣ свои дѣла и сдѣлать всѣ необходимыя распоряженія по дому. Домъ мой -- Франція. Вы такъ долго были на стражѣ этого дома, что я, въ серьезную минуту, въ которой мы теперь находимся, не могу ни у кого найдти лучшаго совѣта, чѣмъ у васъ.
   Друэнъ де Люисъ молча поклонился, ни одна черта его лица не обнаружила ни малѣйшаго движенія: на лицѣ было только почтительнѣйшее вниманіе къ тому, что говорилъ императоръ, не обнаруживавшее однако ни малѣйшаго напряженія или любопытства.
   -- Въ 1866 году вы съ патріотическимъ жаромъ и вдохновленнымъ убѣжденіемъ настаивали на томъ, что мнѣ слѣдовало, въ виду событій, совершившихся въ Германіи послѣ битвы при Садовой, произнести свое veto, чтобы воспрепятствовать устройству новаго Прусскаго могущества, или потребовать для Франціи тѣхъ вознагражденій, которыя дали бы намъ возможность не бояться этого новаго могущества.
   Друэнъ де Люисъ утвердительно кивнулъ головой.
   -- Я помню, государь, -- сказалъ онъ,-- что это убѣжденіе, до сихъ поръ во мнѣ сохранившееся, тогда оказалось неудобоисполнимымъ, потому что маршалы вашего величества объявили, что военныя дѣйствія въ данную минуту были невозможны, или въ высшей степени рискованны. Я до сихъ поръ убѣжденъ, что тогда дѣло не дошло бы до оружія, что достаточно было бы французскаго знамени на Рейнѣ, для того чтобы немедленно заставить принять условія, которыя впослѣдствіи, послѣ того какъ былъ заключенъ Пражскій договоръ, были такъ рѣзко отвергнуты.
   -- Вы -- продолжалъ императоръ кроткимъ и печальнымъ голосомъ -- вы удалились тогда отъ дѣлъ, потому что я не могъ выполнить вашихъ намѣреній. Вы сердитесь на меня, можетъ быть вы правы -- можетъ быть я былъ тогда неправъ...
   -- Я не дерзаю судить дѣйствія вашего величества,-- отвѣчалъ Друэнъ де Люисъ,-- и не могу позволить себѣ сердиться на ваше величество за то, что вы правите Франціей по своему личному усмотрѣнію; но вашему величеству извѣстно, что я только въ такомъ случаѣ могу быть министромъ, если политика, вами предписываемая, согласна съ моимъ личнымъ убѣжденіемъ. Ваше величество должны находить вполнѣ естественнымъ, что я тогда удалился отъ дѣлъ и теперь держусь совершенно въ сторонѣ отъ политической жизни, и потому я увѣренъ, что ваше величество не лишите меня изъ-за этого вашихъ милостей и вашего довѣрія.
   -- До какой степени мало пошатнулось мое довѣріе къ вамъ, -- сказалъ Наполеонъ, -- вы можете заключить изъ того, что я въ настоящую минуту пріѣхалъ къ вамъ, чтобы выслушать вашъ совѣтъ -- совѣтъ друга, стараго друга, одного изъ немногихъ оставшихся у меня, -- сказалъ онъ съ глубокимъ вздохомъ, -- потому что я многихъ потерялъ.
   -- Мой совѣтъ, государь,-- отвѣчалъ Друэнъ де Люисъ,-- если ваше величество придаете ему значеніе, всегда къ услугамъ вашего величества, и частный человѣкъ готовъ вамъ сказать правду, или то, что онъ считаетъ правдой, съ такой же преданностью и такимъ же чистосердечіемъ, съ какими всегда высказывался министръ.
   -- Кто-то изъ великихъ государственныхъ людей, -- сказалъ императоръ, -- кажется Меттернихъ, -- говоритъ, что сдѣлать ошибку не такъ худо, какъ не съумѣть исправить сдѣланную ошибку. Мы сдѣлали ошибку, я начинаю приходить къ убѣжденію, что было бы лучше послѣдовать тогда вашему совѣту. Но я не хотѣлъ бы брать на себя вторичной большой вины -- не постараться исправить эту ошибку, и потому теперь вопросъ въ томъ: какъ ее исправить? Мнѣ совѣтовали либеральныя уступки, чтобы обставить будущность имперіи популярными учрежденіями. Я сдѣлалъ эти уступки, недовольство усилилось, и будущность имперіи зиждется больше чѣмъ когда-либо только на моемъ личномъ вліяніи, это кажется несомнѣнно. Со всѣхъ сторонъ мнѣ говорятъ, и я начинаю самъ думать, что въ самомъ дѣлѣ затруднительность положенія лежитъ не столько внутри, сколько въ ослабѣвшемъ внѣшнемъ значеніи Франціи. Все побуждаетъ меня исправить промахъ 1866 года, однимъ словомъ -- объявить войну и уничтожить то, чему вовсе не слѣдовало тогда еще давать созидаться.-- Но для того чтобы начать войну, кромѣ превосходной арміи, уже находящейся у меня въ распоряженіи, какъ меня увѣряютъ, необходимы люди твердаго, яснаго и рѣшительнаго ума, которые дипломатически приготовили бы военныя дѣйствія и съумѣли бы крѣпко держать въ рукахъ бразды политики во время военныхъ событій. Если дѣло дойдетъ до войны, я долженъ лично встать во главѣ арміи, потому что императоръ, носящій имя Наполеона, долженъ быть тамъ, гдѣ опасность, гдѣ французскіе орлы пойдутъ на врага. Мнѣ придется оставить императрицу регентшей въ Парижѣ, но въ такомъ случаѣ необходимо, чтобы возлѣ нея стоялъ человѣкъ испытанной преданности, человѣкъ опытный и дѣловой, человѣкъ уважаемый Европейскими кабинетами и пользующійся уваженіемъ и довѣріемъ всей Франціи. Я не знаю человѣка, лучше васъ соединяющаго въ себѣ всѣ эти условія, любезный мой Друэнъ де Люисъ, и потому я пріѣхалъ спросить у васъ, безъ всякихъ околичностей: считаете ли вы необходимымъ и разумнымъ теперь исправить ошибку 1866 года, которую вы нѣкогда такъ рѣзко осуждали и вслѣдствіе которой вы отъ меня отшатнулись? И въ такомъ случаѣ согласны ли вы стать возлѣ меня съ вашимъ совѣтомъ и вашей силой?
   Друэнъ де Люисъ долго серьезно и молча не поднималъ глазъ, потомъ посмотрѣлъ на императора, который ждалъ его отвѣта съ выраженіемъ живѣйшаго нетерпѣнія. Онъ говорилъ спокойно и медленно, отчеканивая каждое слово:
   -- Ваше величество задали мнѣ въ немногихъ словахъ вопросъ, на который нелегко отвѣтить коротко.-- Правда, государь, что я еще до сихъ поръ душою скорблю объ ошибкѣ, сдѣланной французской политикой въ 1866 году. Въ этой ошибкѣ корень, начало всѣхъ затрудненій, постигшихъ насъ въ настоящее время. Но можно ли поправить эту ошибку въ настоящее время и въ близкомъ будущемъ -- въ этомъ я, государь, сильно сомнѣваюсь. Франція находится, если я позволю себѣ прибѣгнуть къ сравненію,-- въ положеніи человѣка, который отказался отъ дуэли въ тотъ моментъ, когда ему было нанесено оскорбленіе, и впослѣдствіи почувствовалъ подъ всеобщимъ презрѣніемъ всю тягость результатовъ своей нерѣшительности. Но конечно ему ее не поправить тѣмъ, что онъ придерется къ первому случаю, для того чтобы начать драку. Въ настоящую минуту для насъ нѣтъ приличнаго и достойнаго великой націи повода къ начатію военныхъ дѣйствій. Мы приняли всѣ перемѣны, вызванныя въ Германіи войной 1866 года, мы нетолько дали состояться Пражскому миру, но сами ему способствовали. Все что теперь совершается въ Германіи, есть только слѣдствіе этого мирнаго договора, и если повременамъ уклоняются отъ его буквы, для Франціи это еще далеко не поводъ къ жестокой и тяжкой по послѣдствіямъ войнѣ. Теперь напряженіемъ всѣхъ силъ, ставкой на карту могущества всей страны пришлось бы исправлять ошибку, которой тогда можно было бы избѣгнуть простой военной демонстраціей.-- Я не говорю, государь,-- продолжалъ онъ, такъ какъ императоръ смотрѣлъ на него съ удивленіемъ и недоумѣніемъ,-- я не говорю, что можно вовсе избѣгнуть столкновенія между все болѣе и болѣе крѣпнущей Германіей и Франціей. Но въ настоящее время пора еще не приспѣла, и главное, не слѣдуетъ, чтобы война началась по иниціативѣ Франціи. Вопросы, въ настоящее время затронутые, вовсе не французскіе вопросы. Франція не была ни договаривающеюся стороной, ни гарантирующей державой въ Пражскомъ договорѣ. Если Пруссія переступитъ за предѣлы, которые она сама себѣ начертила въ 1866 году, то остановить ее и протестовать слѣдуетъ Австріи и Южно-Германскимъ государствамъ, т. е. тѣмъ, кто былъ побѣжденъ въ ту войну. Если вопросъ будетъ поставленъ такимъ образомъ, если Южно-Германскія государства рѣшатся отстаивать свою независимость противъ Пруссіи, если Австрія въ защиту своихъ союзниковъ потребуетъ строгаго соблюденія трактатовъ, тогда Франція можетъ выступить впередъ, поддержать эти требованія и, въ качествѣ союзницы Южныхъ государствъ, союзницы Австріи, вступить въ бой съ Пруссіей. Тогда мы можемъ быть увѣрены, что противъ насъ не поднимется опаснымъ союзникомъ Берлинскаго кабинета -- Германское національное чувство. Конечно, государь, дѣло еще стоитъ далеко не такъ,-- сказалъ онъ съ улыбкой.-- Хотя я стою въ сторонѣ отъ активной политики, но, по старой привычкѣ, зорко наблюдаю за ходомъ событій, и до сихъ поръ не замѣтилъ ни одного признака, чтобы Южно-Германскія государства рѣшились, или хотя бы склонились къ энергичному противодѣйствію Пруссіи.
   -- Однако,-- вставилъ императоръ,-- тамъ, а именно въ католическихъ кружкахъ, множество заявленій симпатій къ Франціи. Отъ насъ ждутъ помощи и поддержки.
   -- Надо самимъ начать дѣйствовать, прежде чѣмъ расчитывать на чужую помощь и поддержку,-- отвѣчалъ Друэнъ де Люисъ.-- И я не могу не повторять настоятельно вашему величеству, что величайшая опасность въ войнѣ противъ Пруссіи заключается въ томъ, чтобы Нѣмцы не подумали, что дѣло идетъ исключительно о французскомъ вопросѣ. Еслибы господа въ Мюнхенѣ и Штутгардтѣ, вмѣсто того чтобы посылать сюда намеки и указанія, сами выступили твердо и свободно, еслибъ они вступились за свои права, обставили себя сильнымъ движеніемъ своего народа, -- тогда, государь, можетъ наступить моментъ, въ который Франція разумнѣе и справедливѣе приведетъ къ окончательному рѣшенію столкновеніе, грозившее намъ въ теченіи этихъ долгихъ лѣтъ, словно бы какой хроническій недугъ,-- но опять таки въ такомъ только случаѣ, если Австрія съ твердой волей и серьезной энергіей рѣшится и съ своей стороны начать борьбу изъ-за своего прежняго положенія въ Германіи.
   -- Я не имѣю основаній, -- сказалъ императоръ,-- сомнѣваться въ томъ, что Австрія въ данный моментъ приметъ такое рѣшеніе и приведетъ его въ исполненіе. Судя по отзыву герцога Граммона, основная мысль Австрійскаго правительства состоитъ въ томъ, чтобы снова обрести Нѣмецкій фундаментъ, съ котораго ее сдвинули, и потому я совершенно увѣренъ въ содѣйствіи Австріи, даже если насчетъ этого не воспослѣдуетъ никакого особаго соглашенія.
   -- Я, къ сожалѣнію, не могу раздѣлить увѣренности вашего величества,-- возразилъ спокойно и холодно Друэнъ де Люисъ. Даже тамъ, гдѣ были положительные трактаты, Австрія находила возможнымъ не сдерживать обѣщаній и обманывать ожиданія. Въ настоящемъ же случаѣ, мнѣ кажется, на сколько я могу судить, не существуетъ ничего такого, за что можно было бы ухватиться или на чемъ можно было бы основать переговоры. Или,-- извините ваше величество мой нескромный вопросъ, который позволю себѣ оправдать довѣрчивымъ вашимъ обращеніемъ къ моему мнѣнію, -- или быть можетъ имѣли уже мѣсто какіе нибудь переговоры съ положительными результатами между Австріей и Франціей?
   -- Нѣтъ -- отвѣчалъ императоръ съ легкой запинкой, -- но недовольство, которое я самъ лично имѣлъ случай замѣтить въ императорѣ Францѣ-Іосифѣ, сообщенія, доставляемыя Граммономъ, о тамошнихъ дѣлахъ, не позволяютъ мнѣ сомнѣваться въ возможности дѣятельнаго содѣйствія Австріи. Только кажется, что тамъ совершенно не раздѣляютъ воззрѣнія, только-что вами высказаннаго,-- тамъ, напротивъ, настойчиво желаютъ, чтобы война была начата не изъ-за Нѣмецкаго вопроса, такъ какъ для Австріи было бы затруднительно въ такомъ случаѣ принять участіе въ дѣлѣ, послѣ того какъ она согласилась на свое полное исключеніе изъ Германіи.
   Слегка-насмѣшливая, почти сострадательная усмѣшка скользнула по серьезному лицу Друзна де Люиса.
   -- Это вполнѣ отвѣчаетъ неопредѣленной двусмысленности, которая для меня не новость въ Австрійской политикѣ,-- сказалъ онъ.-- Это въ полномъ смыслѣ слова cercle vicieux, то-есть иными словами, говоря безъ обиняковъ: мы должны одни нести опасности, мы должны разгромить побѣдоносную Пруссію, а затѣмъ Австрія сдѣлаетъ намъ великую честь раздѣлить съ нами плоды побѣды.-- Нѣтъ, государь,-- проговорилъ онъ живо, -- на такомъ дипломатическомъ базисѣ Франціи нельзя начинать войну въ настоящую минуту! Намъ необходимы твердые и сильные союзники. Необходимо, чтобы энергично выступили впередъ Южно-Германскія государства, и главное, мы должны вполнѣ увѣриться въ твердомъ союзѣ и надежномъ содѣйствіи Австріи. Настоящія отношенія между Франціей и Австріей похожи, по моему мнѣнію, на отношенія кавалера къ дамѣ, который за ней ухаживаетъ, даритъ ей букеты, поднимаетъ носовой платокъ, но не заикается о женитьбѣ. Если Франціи предстоитъ такой серьезный, рѣшительный шагъ, то прежде всего необходимо вступить съ Австріей въ дѣйствительный, твердый союзъ. Только этотъ союзъ можетъ воспрепятствовать тому, чтобы на насъ не хлынула черезъ Рейнъ вся громадно-разросшаяся Прусская военная сила. Только этотъ союзъ въ состояніи держать и Италію подъ шахомъ, которая иначе воспользуется каждымъ затрудненіемъ Франціи, для того чтобы завладѣть Римомъ, уничтожить наше вліяніе на Пиринейскомъ полуостровѣ и лишить ваше величество сильной поддержки, представляемой католическимъ духовенствомъ.
   -- А согласились ли бы вы,-- спросилъ императоръ, слушавшій очень внимательно и на котораго слова бывшаго министра видимо произвели сильное впечатлѣніе,-- руководить французской политикой на основаніи высказанныхъ вами взглядовъ и подготовить великое дѣло, способное поднять насъ на прежнюю высоту?
   -- Я не вправѣ, государь, отказывать въ своихъ услугахъ вашему величеству и моему отечеству, но въ настоящую минуту, мнѣ кажется, еще не время думать о войнѣ. Я совѣтовалъ бы вашему величеству заняться прежде всего окончательнымъ разъясненіемъ и устройствомъ внутреннихъ затрудненій. Потому что, признаюсь откровенно, въ настоящемъ положеніи дѣлъ, даже самая ничтожная неудача нашихъ войскъ могла бы вызвать самыя серьезныя и опасныя смуты. Прежняя сила правительства потрясена -- недовольные элементы твердо организованы и каждую минуту готовы на всякую крайность.
   -- Но нація -- проговорилъ императоръ съ легкимъ нетерпѣніемъ въ голосѣ -- глубоко возмущена низведеніемъ Франціи съ ея военной высоты. Мнѣ со всѣхъ сторонъ говорятъ, что народъ желаетъ войны, и что большая народная война лучшее средство вернуть правительству общія симпатіи.
   -- Могу васъ увѣрить, ваше величество, что люди, говорящіе вамъ подобныя вещи, жестоко заблуждаются. Съ тѣхъ поръ какъ я удалился отъ дѣлъ, я прилежно занимался изученіемъ экономическихъ вопросовъ. Мнѣ сдѣлали честь, избравъ меня въ предсѣдатели общества сельскихъ хозяевъ, раскинутаго по всей Франціи. Это побудило меня много разъѣзжать и посѣтить большую часть провинцій въ качествѣ предсѣдателя общества, въ составъ котораго входятъ многіе крупные землевладѣльцы, также какъ многіе изъ мелкихъ собственниковъ. Я имѣлъ случай какъ изъ ложи наблюдать все движеніе, происходящее на сценѣ сельско-хозяйственной жизни, и могу высказать мое убѣжденіе вашему величеству, что вся Франція, то-есть страна, производящая и трудящаяся, хочетъ мира, долговременнаго, для того чтобы придать источникамъ благосостоянія, открытымъ многими мудрыми мѣрами вашего величества, правильное и обильное теченіе. Еслибъ возникли большія затрудненія въ Германіи, еслибы подавленное населеніе Южно-Германскихъ государствъ или Австрія потребовали помощи Франціи противъ нарушеній взаимныхъ договоровъ, тогда конечно нація сочла бы долгомъ чести выступить въ бой всѣми своими силами. Но если Франція произвольно вызоветъ столкновеніе, безъ настойчивой необходимости подвергнетъ себя жертвамъ и превратностямъ войны, тогда, государь,-- я высказываю свое искреннее и твердое убѣжденіе,-- тогда быть можетъ на бульварахъ раздалось бы нѣсколько шовинистскихъ возгласовъ, но все населенъ края съ глубокой скорбью поставило бы остріе меча свое благосостояніе, пріобрѣтенное цѣной столькихъ трудовъ и усилій.
   Императоръ опустилъ голову и молча покрутилъ усы.
   -- Вы стало-быть полагаете,-- что упроченіе внутреннихъ условій, устройство внутреннихъ дѣлъ должно предшествовать внѣшнему дѣлу?
   -- Я также увѣренъ въ этомъ, какъ въ томъ, что при каждомъ шагѣ впередъ нужно обдумать возможность отступленія. Вашему величеству слѣдуетъ обезпечить себѣ возможность, -- сказалъ онъ тихо, проникающимъ голосомъ, -- простите мнѣ мою откровенность -- послѣ вѣроятнаго пораженія все-таки остаться на престолѣ Франціи.
   Императоръ широко раскрылъ глаза. Своеобразный, пристальный взглядъ его упалъ на спокойное лицо Друэнъ де Люиса. Затѣмъ онъ быстро нагнулся къ нему, взялъ его за руку и сказалъ кроткимъ, мягкимъ голосомъ:
   -- Благодарю васъ за это слово, я не ошибся, придя къ вамъ въ расчетѣ на вашу дружбу. Я искалъ правды, и вы мнѣ ее высказали, какъ слѣдовало истинному другу; -- но если вы полагаете, что сперва долженъ быть возстановленъ колеблющійся порядокъ, то вѣроятно у васъ уже сложилось убѣжденіе, какъ можно этого достигнуть.. Вы сами совѣтовали мнѣ прежде обставить императорскій престолъ либеральными учрежденіями, дать народу возможныя льготы и свободу, чтобы, если Богу будетъ угодно призвать моего сына къ власти въ ранніе, юношескіе годы, эти учрежденія обставили его тронъ твердымъ оплотомъ. Вы видите, что я послѣдовалъ вашему совѣту. Но, -- примолвилъ онъ со вздохомъ,-- вмѣсто успокоенія, всѣ эти новыя мѣры вызвали еще больше недовольства и броженія...
   -- Потому что ваше величество сдѣлали при этомъ ошибку,-- вставилъ Друэнъ де Люисъ,-- ошибку, въ которую часто впадаютъ въ подобныхъ случаяхъ и которая каждый разъ имѣетъ пагубныя послѣдствія.
   -- Какую же именно? спросилъ императоръ, подперевъ голову рукой и наклоняясь къ Друэнъ де Люису.
   -- Ваше величество предоставили ввести либеральныя учрежденія либеральнымъ личностямъ,-- возразилъ Друэнъ де Люисъ,-- а именно личностямъ, проникнутымъ парламентскимъ доктринерствомъ, которое никогда не дѣйствуетъ самостоятельно и твердо, но всегда коситъ направо и налѣво, высматривая, чѣмъ въ данный моментъ можно лучше угодить легко подвижному общественному мнѣнію. А старое правило государственнаго искусства гласитъ, что либеральныя учрежденія слѣдуетѣвводить при помощи очень твердыхъ и энергическихъ людей, людей, которые въ своихъ основныхъ принципахъ консервативны и прежде всего глубоко преданы правительству и династіи, чтобы не выронить изъ рукъ бразды правленія въ порывѣ слишкомъ сильнаго движенія впередъ,-- точно также какъ, съ другой стороны, во всякомъ случаѣ самый правильный и основательный пріемъ -- проводить энергическія и даже реакціонныя мѣры постоянно чрезъ цосредство личностей завѣдомо либеральныхъ и которыя потому способны доставить этимъ мѣрамъ общественное сочувствіе. Я не люблю Руэра, какъ вашему величеству извѣстно, но не смотря на то, я думаю, что онъ былъ бы какъ нельзя болѣе у мѣста для открытія свободнаго движенія, которое вашему величеству угодно было придать государственной жизни.-- Точно также какъ Олливье именно такой человѣкъ, чрезъ котораго удобнѣе всего было бы провести необходимыя мѣры строгости.
   Императоръ слушалъ съ величайшимъ вниманіемъ.
   -- Вы правы, вполнѣ правы,-- сказалъ онъ.-- Я въ этомъ отношеніи сдѣлалъ ошибку. Дѣлая уступки, вступаешь на наклонную плоскость, и нужно много силъ для того, чтобы противостоять быстрому спуску по скользкому пути. А у людей, въ рукахъ которыхъ лежатъ въ настоящее время бразды правленія, нѣтъ этихъ силъ.-- Стало-быть вы полагаете, что для проведенія и привитія къ жизни свободныхъ принциповъ, безъ ущерба для національности...
   -- Необходимы иные люди,-- вставилъ Друэнъ де Люисъ,-- и люди, которые стояли бы выше общественнаго мнѣнія, а не шли рабски за нимъ слѣдомъ.
   -- Что вы думаете насчетъ плебисцита, -- проговорилъ быстро императоръ,-- какъ средства придать новымъ учрежденіямъ placet de suffrage universel и такимъ образомъ создать имперіи снова опору повтореннаго заявленія всенародной воли? Это дало бы возможность однимъ ударомъ ввести въ извѣстные предѣлы парламентское стремленіе, въ настоящее время слишкомъ зависящее отъ вліяній общественной жизни.
   Друэнъ де Люисъ взглянулъ не безъ удивленія на взволнованное лицо императора.
   -- Но, государь, -- спросилъ онъ, -- какъ отнесутся графъ Дарю и Бюффэ къ подобному повторенію suffrage universel?
   -- Этого я не знаю,-- сказалъ императоръ,-- и -- продолжалъ онъ, пожимая плечами, -- для меня вотированіе французской націи важнѣе Дарю и Бюффэ.
   Друэнъ де Люисъ кивнулъ головой въ знакъ сочувствія.
   -- А Олливье? спросилъ онъ.
   -- Я напишу ему письмо,-- сказалъ императоръ,-- и передамъ все дѣло въ его руки. Его прежнія парламентскія опоры стали весьма шатки, и онъ съ радостью ухватится за случай, какъ я полагаю, упрочить подъ собой широкую и твердую почву всеобщей подачи голосовъ.
   -- Я думаю,-- сказалъ Друэнъ де Люисъ, -- изъ намековъ вашего величества можно заключить, что ваша мысль остановилась на пути, который при настоящихъ условіяхъ кажется мнѣ единственно правильнымъ. Если вы признаете всеобщую подачу голосовъ лучшимъ средствомъ для того чтобы установить новыя, свободныя учрежденія имперіи на твердыхъ основахъ и предохранить ихъ отъ возможныхъ колебаній, то конечно вполнѣ справедливо и основательно предоставить Олливье приготовить и выполнить эти мѣропріятія. Послѣ того какъ это состоится, по моему, настанетъ пора вложить бразды правленія въ болѣе твердыя и сильныя руки, причемъ однако можно будетъ сохранить Олливье, котораго такъ легко и удобно направить въ ту или другую сторону, по усмотрѣнію. Тогда, государь, быть можетъ наступитъ время подумать о зрѣло скомбинированномъ и искусномъ приготовленіи къ большому военному дѣлу, которое было бы въ состояніи загладить послѣдствія 1866 года.
   Императоръ всталъ.
   -- И тогда -- сказалъ онъ -- могу ли я расчитывать на вашу поддержку?
   -- Тогда, государь, я буду готовъ во всякую минуту изложить мысли, которыя къ тому времени успѣютъ окончательно созрѣть, и если ваше величество одобрите эти мысли, я сочту своимъ священнымъ долгомъ привести ихъ въ исполненіе.
   -- Благодарю васъ, -- сказалъ императоръ, протягивая ему руку;-- я ухожу отъ васъ, какъ всегда послѣ бесѣды съ вами, богаче хорошими мыслями и рѣшеніями.-- Прошу васъ передать мое почтеніе мадамъ Друэнъ де Люисъ, я не хочу ее безпокоить, потому что спѣшу въ Тюилери безотлагательно привести въ исполненіе мои намѣренія.
   Друэнъ де Люисъ проводилъ императора до экипажа. Наполеонъ сѣлъ съ генераломъ Фавеи вернулся въ Тюилери черезъ Елисейскія поля.
   

Глава четвертая.

   Въ изящной квартирѣ нижняго этажа одного изъ домовъ въ Тиргартен-штрассе, въ уютной гостиной, позднимъ вечеромъ темнаго и бурнаго февральскаго дня, за большимъ столомъ, на которомъ стояла лампа съ абажуромъ, сидѣло двое пожилыхъ мужчинъ въ покойныхъ креслахъ.
   Одинъ изъ нихъ, во всей своей осанкѣ и даже выраженіи лица, хотя онъ былъ въ скромномъ статскомъ платьѣ, обнаруживалъ всѣ особенности старой военной косточки. Сѣдые волосы были коротко острижены, сѣдая борода подстрижена на военный ладъ, а блѣдное, болѣзненное лицо носило то спокойное, отчасти сдержанное и почти казенно-равнодушное выраженіе, которымъ отличаются Прусскіе офицеры. Темные глаза смотрѣли зорко изъ-подъ сѣдыхъ бровей. Онъ сидѣлъ чопорно-прямо въ креслѣ, выпуская по временамъ густые клубы дыма изъ большой гаванской сигары, которую держалъ въ рукѣ.
   Этотъ старикъ былъ подполковникъ Бюхенфельдъ, который оставилъ службу вслѣдствіе ревматическихъ страданій и жилъ очень скромно на свою маленькую пенсію и небольшое наслѣдственное состояніе.
   Рядомъ съ нимъ сидѣлъ баронъ фонъ Рантовъ, другъ его юности, крупный землевладѣлецъ изъ провинціи Силезіи, жившій зимой въ Берлинѣ, какъ всѣ члены палаты господъ, и хотя тоже жилъ не на широкую ногу, однако все-таки вращался въ высшемъ кругу столицы.
   Баронъ фонъ Рантовъ былъ совершенной противоположностью своего друга. Во всей его внѣшности выражалось то изящное достоинство, которое придается сознаніемъ независимаго общественнаго положенія. Его полное лицо здороваго цвѣта было обрамлено густой, выхоленною, только слегка посѣдѣвшею бородой. Онъ былъ совсѣмъ лысъ, а взглядъ большихъ, голубыхъ глазъ хотя не былъ лишенъ нѣкотораго остроумія, но скользилъ по предметамъ только слегка и поверхностно и побуждалъ тѣхъ, съ кѣмъ баронъ разговаривалъ, часто сомнѣваться въ томъ, въ самомъ ли дѣлѣ его занималъ предметъ разговора, или онъ блуждалъ мыслію гдѣ нибудь въ иныхъ сферахъ.
   Фонъ Рантовъ сидѣлъ, покойно раскинувшись въ креслѣ, и слегка барабанилъ пальцами своей пухлой, бѣлой руки по ручкѣ кресла.
   -- Палаты теперь закрыты, -- сказалъ подполковникъ своимъ рѣзкимъ, твердымъ голосомъ.-- Ваше дѣло на этотъ годъ покончено, и теперь на сцену выступаетъ Сѣверо-Германскій рейхстагъ. Ты вѣроятно не долго здѣсь останешься,-- примолвилъ онъ со вздохомъ,-- мнѣ весьма жаль, я опять останусь одинъ. Я все еще не могу свыкнуться съ своей жизнію пенсіонера. Я скучаю по дѣйствительной службѣ, а для того, чтобы принять участіе въ общественной жизни, я уже слишкомъ старъ и тяжелъ на подъемъ.
   -- Я останусь здѣсь еще два мѣсяца, любезный другъ,-- отвѣчалъ баронъ фонъ Рантовъ. У тебя стало-быть еще нѣкоторое время будетъ уголокъ, гдѣ тебѣ можно будетъ при случаѣ поскучать вечерокъ. А затѣмъ ты поѣдешь со мной въ деревню, свѣжій воздухъ принесетъ тебѣ пользу, а движеніе на деревенскомъ просторѣ укрѣпитъ твои силы.
   -- Ты еще остаешься здѣсь? спросилъ съ удивленіемъ подполковникъ.-- Это меня несказанно радуетъ;-- только я не понимаю, какъ ты можешь такъ надолго бросать свое хозяйство безъ крайней надобности.
   -- У меня отличный управляющій, и кромѣ того, ты знаешь, что мой сынъ держитъ въ настоящее время окончательный экзаменъ, и мнѣ хотѣлось бы дождаться результата, чтобы затѣмъ взять и его съ собой. Ландратъ нашего округа выходитъ въ отставку, и мнѣ хочется, чтобы мой сынъ получилъ это мѣсто;-- такъ какъ современемъ ему предстоитъ замѣнить меня въ завѣдываніи имѣніемъ, то для него было бы весьма полезно побыть нѣкоторое время ландратомъ и пріобрѣсти такимъ образомъ пріятную и полезную дѣятельность, значительное вліяніе и можетъ быть путь къ болѣе широкой карьерѣ.
   -- Ты счастливъ, старый другъ, -- сказалъ подполковникъ съ нѣкоторой грустью,-- что можешь открыть своему сыну такую будущность. Я, къ сожалѣнію,-- продолжалъ онъ, пуская густые клубы дыма,-- могу предоставить моему бѣдному Карлу только тотъ же житейскій путь, до конца котораго я теперь самъ достигъ, путь однообразный и мало-привлекательный. Служба подтачиваетъ мало-по-малу всѣ силы, и къ старости оказываешься безполезнымъ членомъ человѣческаго общества. Еслибъ я самъ хорошенько обдумалъ въ свое время, или еслибъ была моя жена въ живыхъ, -- можетъ быть устроилось бы иначе. Она постоянно говаривала, что лучше было бы нашему сыну избрать ученую карьеру. Но -- сказалъ онъ, проводя рукой по глазамъ,-- ее давно ужъ нѣтъ, а мальчуганъ такъ всегда восхищался свѣтлыми пуговицами и эполетами, такъ слезно просилъ, чтобы ему позволили носить мундиръ его величества, что я не могъ не уступить ему. Разъ что это состоялось, надо идти этою же дорогой до конца. Дай Богъ, чтобы онъ нашелъ на ней больше счастья и радости, чѣмъ выпало мнѣ на долю.
   -- Любезный другъ,-- сказалъ баронъ, причемъ выраженіе флегматической разсѣянности и равнодушія въ его лицѣ смѣнилось на минуту болѣе теплымъ чувствомъ.-- Ты не долженъ забывать, что жизнь солдата, при ея спокойномъ и однообразномъ теченіи, чужда многихъ заботъ и тревогъ, постигающихъ насъ, и наконецъ, -- примолвилъ онъ, пожимая товарищу руку,-- развѣ не отрадно сказать себѣ въ концѣ концовъ, что во всѣ времена исполнялъ свой долгъ съ честью и славой?
   -- Да, да, -- отвѣчалъ подполковникъ, нѣсколько разъ кивнувъ головой,-- все это прекрасно, но спрашиваешь у себя: къ чему все это, гдѣ польза, принесенная этой жизнью труда, исполненія обязанностей и лишеній?
   -- Польза? спросилъ съ живостью баронъ.-- Развѣ можно искать пользы въ кругу отдѣльныхъ личностей, въ ограниченномъ пространствѣ человѣческой жизни? Всѣ вы, посвящающіе свои силы и трудъ военной службѣ, государству, создаете часть за частью, звѣно за звѣномъ ту великую силу -- армію, которая въ рѣшительные моменты міровой исторіи выступаетъ впередъ, пролагая путь и доставляя просторъ всѣмъ тѣмъ идеямъ, которыя порождаетъ и развиваетъ духовная дѣятельность. Сколько людей въ послѣднее пятидесятилѣтіе мира спрашивали у себя, къ чему они напрягали свои силы? Сколько умерло, не добившись отвѣта на этотъ вопросъ! 1866 годъ далъ этотъ отвѣтъ, и ты, старый другъ, принадлежишь къ числу счастливцевъ, потому что тебѣ довелось дожить до этого года и постоять въ этой борьбѣ. Ты по крайней мѣрѣ знаешь, къ чему стремился, для чего трудился.
   -- Ну, ну, -- сказалъ подполковникъ, съ улыбкой расправляя усы, -- я вѣдь больше и не ропщу. Если даже одинъ камень не замѣтенъ въ большомъ зданіи, онъ все-таки необходимъ для общей связи и можетъ говорить съ гордостью, что стоитъ твердо на своемъ мѣстѣ. Я желаю только, чтобы моему сыну не привелось пережить пятидесятилѣтнюю эпоху мира.
   -- Это едва ли возможно,-- сказалъ баронъ съ легкимъ оттѣнкомъ неудовольствія въ голосѣ.-- Въ наше время -- постоянныя колебанія между войной и миромъ, а въ послѣдніе дни снова раздаются воинственные голоса изъ-за Рейна. Раньше или позже всѣ затрудненія, оставшіяся неразрѣшенными 1866 годомъ, должны наконецъ придти къ какой нибудь развязкѣ. Мнѣ весьма это непріятно, я принимаю участіе въ различныхъ крупныхъ предпріятіяхъ, обѣщающихъ блестящій успѣхъ. Мнѣ хотѣлось бы ввести въ своихъ помѣстьяхъ кое-какіе новые промыслы, къ чему имѣются превосходные случаи, и я въ настоящее время составляю компанію, которая должна будетъ дать мнѣ необходимые для этого капиталы. Чтобы пустить дѣло въ ходъ, мнѣ необходимо еще нѣсколько лѣтъ мира. А пока,-- примолвилъ онъ съ улыбкой,-- твой сынъ можетъ еще подождать.
   Подполковникъ медленно покачалъ головой и полуудивленно, полугрустно взглянулъ на своего друга.
   -- Ты хочешь основать компанію на акціяхъ? спросилъ онъ.-- Ты хочешь вступить въ сообщество съ банкирами и капиталистами, чтобы завести на своихъ старинныхъ земляхъ промышленныя предпріятія?-- Не посѣтуй на меня, старый другъ,-- но мнѣ кажется, что это несовмѣстно съ положеніемъ стариннаго дворянина... Твое имѣніе и безъ того прекрасно, въ отличнѣйшемъ сельско-хозяйственномъ порядкѣ, даетъ тебѣ отличный доходъ, ты богатъ и имѣешь все, чего душа проситъ. У тебя только одинъ сынъ, къ чему же тебѣ еще больше средствъ? По моему, стариннымъ родамъ не пристало связываться съ современнымъ міромъ капитала, чтобы копить деньги. И кромѣ того, я нахожу это несовсѣмъ разумнымъ еще и потому, что на этомъ поприщѣ намъ трудно тягаться съ евреями и банкирами, они всегда успѣютъ снять сливки и оставить намъ подонки... Извини за откровенность. Ты конечно вправѣ дѣлать, что тебѣ нравится,-- но таково мое мнѣніе, и я счелъ долгомъ не скрыть его отъ тебя.
   -- Я полагаю, что ты совершенно неправъ,-- отвѣтилъ баронъ: -- деньги -- сила, которая въ настоящее время царитъ въ мірѣ, какъ прежде бывало царила сила физическая. Если дворянство хочетъ сохранить свое значеніе, ему слѣдуетъ забрать въ свои руки эту преобладающую современную силу. Взгляни на крупную аристократію Англіи. Чѣмъ она достигла такой высоты? Только тѣмъ, что она всегда умѣла нетолько сохранить свои имущества, но и увеличивать ихъ, сообразно съ возростающими требованіями времени. Взгляни, какъ въ Австріи аристократія пропадаетъ вслѣдствіе неумѣнья вести хозяйство и дѣла. И ты согласишься со мною, что въ концѣ концовъ ни одна семья не поднялась на высоту своего положенія, не опираясь на средства, отвѣчающія современнымъ потребностямъ.
   Подполковникъ снова покачалъ головой.
   -- Богатство вещь прекрасная, -- сказалъ онъ,-- но не въ немъ одномъ прочныя, истинныя основы дворянства. Я почти готовъ присоединиться къ тому мнѣнію, что въ бѣдности скорѣе и лучше сохраняются рыцарскія чувства, чѣмъ въ богатствѣ,-- такъ какъ и древній духовный орденъ требовалъ обѣта нищеты для сохраненія рыцарскаго духа.
   -- Который въ концѣ концовъ вовсе почти исчезъ въ орденѣ,-- сказалъ баронъ съ усмѣшкой.-- У духовныхъ особъ не было дѣтей, о которыхъ они должны были заботиться. Ты говорилъ, что у меня только одинъ сынъ -- и что на него хватитъ средствъ, которыми я располагаю. Это совершенно справедливо, но у моего сына могутъ быть нѣсколько сыновей. И мнѣ хотѣлосъ бы,-- продолжалъ онъ, гордо вскидывая голову,-- чтобы впослѣдствіи всякій носящій мое Рантова обладалъ средствами, приличествующими этому имени. И видя, что ловкимъ обращеніемъ капиталовъ, искусной ассосіаціей средствъ, мое имущество можетъ быть увеличено вчетверо, если не впятеро, неужели я сложу руки, буду продолжать хозяйничать на старый ладъ и такимъ образомъ лишу мое потомство того, что я почти быль обязанъ ему доставить?
   -- Мы въ этомъ отношеніи не столкуемся, -- сказалъ подполковникъ.-- Я съ своей стороны низачто не сталъ бы связываться съ этимъ промышленнымъ міромъ.
   Разговоръ пріятелей былъ прерванъ появленіемъ баронессы фонъ Рантовъ, особы полной и высокой, но несмотря на то еще сохранившей гибкость и статность молодости, съ изящнымъ лицомъ, носившимъ слѣды замѣчательной красоты, и съ привѣтливо-веселымъ выраженіемъ.
   Баронесса поклонилась подполковнику, который старомодно подошелъ къ ручкѣ, и сѣла на диванѣ передъ столомъ, на который слуга въ изящной ливреѣ поставилъ чайный приборъ.
   -- Экипажи начинаютъ съѣзжаться, -- сказала баронесса: -- надъ нами, въ квартирѣ комерціи совѣтника Конгейма большой вечеръ. Кажется, тамъ приняты всѣ мѣры, чтобы придать празднику величественный блескъ.
   -- Намъ не дадутъ спать, -- ворчнулъ баронъ, -- но все-таки это лучше, чѣмъ еслибъ намъ самимъ пришлось туда отправиться. Я нарочно просидѣлъ весь день дома, чтобы имѣть возможность, сославшись на серьезное нездоровье, отказаться отъ этого вечера, на которомъ пришлось бы сталкиваться съ биржевыми спекулянтами, за весьма немногими исключеніями людей изъ хорошаго общества.
   -- И потому ты наложилъ на себя арестъ на цѣлый день? спросилъ съ удивленіемъ подполковникъ.-- Развѣ нельзя было просто отказаться? Что за церемоніи съ такими людьми?
   -- Именно, любезный другъ, -- отвѣчалъ баронъ, -- съ этимъ комерціи совѣтникомъ Конгеймомъ я долженъ соблюдать величайшія церемоніи. Это именно тотъ человѣкъ, который долженъ составить для меня общество акціонеровъ -- и который какъ нельзя болѣе способенъ и расположенъ оказать мнѣ эту услугу. Стало-быть мнѣ отнюдь не слѣдуетъ оскорблять его самолюбіе, и потому я въ высшей степени остороженъ съ нимъ; -- но провести вечеръ въ его обществѣ было бы слишкомъ большой жертвой. Запросто я у него бываю и охотно принимаю его и у себя, даже не прочь, чтобы сынъ приволокнулся за фрейленъ Конгеймъ, къ чему онъ впрочемъ самъ питаетъ большую склонность, потому что дочка совѣтника комерціи въ самомъ дѣлѣ очень красива и притомъ хорошо воспитана и прекрасно образована.
   -- Боже избави! проговорилъ испуганно подполковникъ:-- а что если молодые люди, такъ часто встрѣчаясь и шутя, забьютъ себѣ въ голову что нибудь серьезное?
   -- Ну,-- сказалъ баронъ, опять забарабанивъ пальцами по ручкѣ кресла, -- это вопросъ, о которомъ надо подумать. Конгеймъ очень богатъ, его богатство возростаетъ не по днямъ, а по часамъ. Скоро онъ поднимется на высоту первыхъ матадоровъ финансоваго міра. У него одна дочь, а у меня одинъ сынъ. Многіе знатные роды такими браками достигали высокаго блеска, -- это дѣло можно было бы пожалуй уладить.
   -- Нѣтъ,-- сказалъ подполковникъ,-- несомнѣнно, я не гожусь для новаго времени. При всей моей бѣдности, я низачто не согласился бы, чтобы мой сынъ сдѣлалъ карьеру посредствомъ такой женитьбы. Я дорожу своимъ именемъ, дорожу древностью рода, но по моему лучше пускай сынъ приведетъ мнѣ въ домъ невѣсту изъ народа, дѣвушку честную и искренно его полюбившую, чѣмъ дѣвушку изъ этого финансоваго міра, высасывающаго общество своими невозможными спекуляціями, міра, для котораго хороши всѣ средства, только бы они доставляли побольше денегъ... Нѣтъ! на это я никогда не далъ бы своего согласія! примолвилъ онъ съ живостью.
   -- Ну, любезный Бюхенфельдъ, -- сказала, привѣтливо улыбаясь, баронесса, -- не безпокойтесь, мой мужъ еще не сдѣлался такимъ зловреднымъ спекулянтомъ, какимъ онъ хочетъ себя вамъ представить. Но берегитесь, какъ бы вашъ сынокъ не ввелъ васъ въ затрудненія, съ вашими принципами! Онъ мнѣ самъ сказывалъ, что бываетъ въ кружкахъ haute finance и очень тамъ веселится. Вѣроятно и сегодня онъ на вечерѣ у совѣтника и въ опасной близости къ прекраснымъ глазамъ фрейленъ Конгеймъ.
   -- Очень радъ, что сыну весело, -- сказалъ подполковникъ,-- но я вполнѣ увѣренъ, что онъ не думаетъ ни о чемъ серьезномъ и вполнѣ раздѣляетъ со мной взгляды, которые я только-что высказалъ.
   Онъ прихлебнулъ чаю изъ стакана и затѣмъ обратился къ баронессѣ съ какимъ-то равнодушнымъ вопросомъ, давая этимъ почувствовать, что предметъ разговора для него непріятенъ.
   Между тѣмъ слышно было, какъ къ дому подъѣзжала карета за каретой. То легкій стукъ элегантныхъ экипажей, то тяжелый дребезжащій звукъ дрожекъ. А въ бельэтажѣ слышался топотъ множества ногъ и глухой гулъ голосовъ.
   Широкія, высокія залы бельэтажа, цѣликомъ занимаемаго совѣтникомъ комерціи Конгеймомъ, были убраны съ роскошью, не лишенной впрочемъ вкуса, и горѣли газовымъ освѣщеніемъ. Окна были завѣшаны тяжелыми шелковыми гардинами, большая танцовальная зала была убрана свѣжими цвѣтами, въ сосѣднихъ салонахъ были разставлены карточные столы, на стѣнахъ дорогія картины выгодно освѣщены приспособленными для этого лампами съ абажурами. Короче сказать, все было сдѣлано, чтобы доказать, что комерціи совѣтникъ былъ человѣкъ, имѣвшій возможность принимать у себя большое общество и одаренный при этомъ достаточно изящнымъ вкусомъ. Самодовольный взглядъ его не замѣчалъ, что всюду, во всѣхъ подробностяхъ праздника былъ тотъ легенькій пересолъ или недосолъ, которымъ страдаетъ большинство подобныхъ торжествъ.
   Комерціи совѣтникъ былъ небольшой, толстенькій человѣчекъ, съ быстрыми, отчасти тревожными движеніями. Ему было лѣтъ подъ пятьдесятъ, его маленькая, круглая голова невысоко поднималась надъ широкими, немножко сутуловатыми плечами. Волосы были съ легкой просѣдью, короткіе и вьющіеся, рѣзкія черты, выдающійся, съ легкой горбинкой носъ, толстыя губы и умные, постоянно вокругъ озирающіеся глаза обнаруживали быструю сметку и зоркую наблюдательность, между тѣмъ какъ съ его рта почти не сходила стереотипная улыбка, выражавшая наполовину добродушіе, наполовину самодовольство.
   Совѣтникъ былъ въ безукоризненномъ черномъ облаченіи. Во всей его внѣшности была строгая, отчасти изысканная простота, нѣсколько нарушавшаяся только запонками изъ крупныхъ брилліантовъ. Въ петличкѣ фрака болтался миньятюрный крестикъ миньятюрнаго Нѣмецкаго государства; въ рукѣ съ короткими, подвижными пальцами, несовсѣмъ наполнявшими кончики бѣлыхъ лайковыхъ перчатокъ, онъ держалъ золотую табакерку, которою пользовался не столько для собственнаго употребленія, сколько для того чтобы легче найти случай завязать разговоръ.
   Пока онъ сіялъ любезностью въ первомъ салонѣ своей квартиры, фрау совѣтница съ дочерью принимали гостей въ комнатѣ, примыкавшей къ противоположному концу танцовальной залы.
   Фрау совѣтница была высокая, тощая дама съ угловатыми движеніями и лицомъ, рѣзкоеврейскій типъ котораго представлялъ мало привлекательности въ ея престарѣломъ возрастѣ. Она была въ темномъ, бархатномъ платьѣ, роскошномъ колье изъ дорогихъ камней, съ брилліантами въ волосахъ и на рукахъ. Взглядъ ея большихъ, темныхъ и пронзительныхъ глазъ былъ холоденъ, а тонкія, почти всегда плотно стиснутыя губы открывались, смотря по рангу и положенію гостей, въ болѣе или менѣе вѣжливой и привѣтливой улыбкѣ.
   Всею внѣшностью совершенно непохожая на мать, рядомъ съ нею стояла ея дочь, молодая особа лѣтъ восемнадцати. Фрейленъ Конгеймъ была въ очень скромномъ бальномъ платьѣ изъ тончайшей бѣлой ткани, усѣянной чуть замѣтными серебрянными звѣздочками; въ волосахъ у нея были свѣжіе розовые бутоны. На ней не было ни одного украшенія, и въ самомъ дѣлѣ скромные натуральные цвѣты были самымъ лучшимъ и умѣстнымъ украшеніемъ для этой изящной внѣшности, запечатлѣнной идеальнымъ блескомъ той восточной красоты, которая чаще встрѣчается въ художественныхъ произведеніяхъ, чѣмъ въ дѣйствительности. Прозрачное лицо молодой дѣвушки имѣло тотъ своеобразный колоритъ, которымъ отличаются персики, созрѣвшіе на южномъ солнцѣ; на черныхъ волосахъ точно лежало синеватое фосфорическое сіяніе. Большіе темные глаза смотрѣли задумчиво и вопросительно, а на нѣжныхъ, дѣтскихъ устахъ играла полудѣтская, полугрустная улыбка.
   Залы все больше наполнялись. Пріѣхали безчисленные матадоры высшаго финансоваго міра съ женами и дочерьми,-- пріѣхали сухіе тайные совѣтники, преисполненные чопорнаго достоинства и съ большимъ или меньшимъ количествомъ орденовъ въ петличкахъ фраковъ.
   Дамы бюрократіи поглядывали пытливо и съ любопытствомъ на туалеты комерческихъ дамъ, давая имъ, своимъ сдержаннымъ и серьезнымъ достоинствомъ, чувствовать, что онѣ сознаютъ, какъ ихъ рангъ и положеніе ставятъ ихъ, несмотря на ихъ скромные и часто убогіе туалеты, неизмѣримо выше тѣхъ дамъ въ перьяхъ, брилліантахъ и тяжелыхъ шелкахъ.
   Съѣхались множество офицеровъ въ мундирахъ почти всѣхъ полковъ гвардіи и скоро смѣшались съ группами молодыхъ дѣвицъ и дамъ.
   Совѣтникъ комерціи принималъ гостей съ неистощимой любезностью. Но при всемъ томъ, онъ умѣлъ необычайно тонко оттѣнять свою вѣжливость, смотря по тому, на кого она обращалась. Къ тайнымъ совѣтникамъ онъ обращался съ дружескою довѣрчивостью, а когда входилъ какой-нибудь худощавый, чопорный господинъ съ иностранною звѣздою на фракѣ, онъ даже бралъ гостя подъ руку и съ какою нибудь милой шуточкой провожалъ его до дверей слѣдующей комнаты.
   Сочленовъ финансоваго міра, положеніе которыхъ на биржѣ еще несовсѣмъ упрочилось, онъ привѣтствовалъ съ сдержанностью, исполненною достоинства. Главнымъ матадорамъ денежнаго міра онъ низко кланялся; гвардейскимъ офицерамъ съ стариннымъ графскимъ или дворянскимъ именемъ онъ радушно жалъ руку. Нѣсколькимъ молодымъ купцамъ, которые были допущены въ салонъ для пополненія танцующаго контингента, онъ кланялся почти съ царственной снисходительностью. Художниковъ и артистовъ онъ съ миной мецената похлопывалъ по плечу.
   Залы были уже порядочно переполнены, лакеи въ роскошныхъ ливреяхъ подавали чай, и въ воздухѣ стоялъ тотъ глухой гулъ сдержанныхъ голосовъ, которымъ отличаются большія собранія.
   Двери перваго салона еще разъ отворились, и комерціи совѣтникъ пошелъ быстро навстрѣчу двумъ молодымъ людямъ.
   Одинъ изъ нихъ былъ баронъ фонъ Рантовъ, а другой лейтенантъ фонъ Бюхенфельдъ, сынъ того самаго полковника, который пилъ у пріятеля чай въ нижнемъ этажѣ этого дома.
   Референдарій фонъ Рантовъ былъ очень похожъ на своего отца. Лицо у него было красивое, аристократичное и привлекательное свѣжестью и молодостью и добродушно привѣтливой улыбкой. Но и въ его свѣтлыхъ глазахъ былъ тотъ же равнодушно-поверхностный взглядъ, какъ у отца. Въ улыбкѣ было замѣтно иногда высокомѣріе и чувство собственнаго достоинства, и еслибы это выраженіе не смѣнялось добродушною задушевностью, то его лицо могло бы быть непріятнымъ. Во всей внѣшности въ высшей степени элегантно и скромно одѣтаго молодаго человѣка сказывалась увѣренность человѣка, привыкшаго къ лучшему обществу. Онъ вошелъ въ залу комерціи совѣтника съ миной, въ которой отчасти выражалось сознаніе, что появленіемъ въ этомъ домѣ скорѣе онъ дѣлаетъ честь, чѣмъ сдѣлали ему честь приглашеніемъ.
   Въ скромномъ мундирѣ пѣхотнаго полка, вслѣдъ за барономъ шелъ лейтенантъ фонъ Бюхенфельдъ.
   Молодой человѣкъ былъ высокъ и статенъ, держался можетъ быть черезъ-чуръ прямо и чопорно, и черты его худощаваго, блѣднаго лица обнаруживали мужественную силу и рѣшимость, но при этомъ гордую, отчасти отталкивающую сдержанность. На верхней губѣ его красиваго, плотно-сжатаго рта вились небольшіе бѣлокурые усы. Его свѣтлосѣрые глаза смотрѣли такъ серьезно, въ ихъ своеобразномъ блескѣ было столько глубины, что минутами они казались совсѣмъ темными.
   Комерціи совѣтникъ пожалъ молодому барону руку съ безконечно любезной улыбкой и вслѣдъ затѣмъ довольно холодно, хотя вѣжливо поклонился молодому офицеру.
   -- Какъ мнѣ прискорбно, милѣйшій мой баронъ, что вашъ почтенный батюшка и ваша добрѣйшая матушка не могутъ быть у меня сегодня! Это почти портитъ мнѣ весь сегодняшній праздникъ, -- и онъ сдѣлалъ усиліе придать своему веселому лицу грустное выраженіе.
   -- Моимъ родителямъ тоже весьма жаль,-- проговорилъ съ развязностью баронъ, скользнувъ взглядомъ черезъ голову совѣтника въ слѣдующую залу,-- но отецъ сильно простудился, а мать, какъ вы легко поймете, не желала его оставить одного.
   -- Ну, я по крайней мѣрѣ радъ, что хотя одинъ членъ изъ вашей уважаемой семьи удостоилъ меня своимъ посѣщеніемъ. Однако, молодые люди, спѣшите,-- примолвилъ онъ, направляясь къ танцовальной залѣ:-- танцы сейчасъ начнутся, и свободныхъ дамъ уже очень немного. Вѣроятно моя дочь приберегла хоть, одну вакансію, -- сказалъ онъ, фамильярно хлопнувъ молодаго человѣка по плечу и не обративъ дальнѣйшаго вниманія на Бюхенфельда, который тоже вошелъ въ танцовальную залу, вслѣдъ за барономъ.
   Фрейленъ Конгеймъ во все это время стояла рядомъ съ матерью, по большей части только молча кланяясь дамамъ и отвѣчая нѣсколькими словами молодымъ людямъ, которые подходили ее ангажировать. Только время отъ времени она вопросительно и тревожно поглядывала на группы, двигавшіяся по заламъ. Когда въ комнату вошли Бюхенфельдъ съ фонъ Рантовымъ, лицо молодой дѣвушки слегка зарумянилось, глаза ея на минуту вспыхнули -- затѣмъ она ихъ опустила и дала дамѣ, которая только-что къ ней обратилась, отвѣтъ, несовсѣмъ совпадавшій съ вопросомъ и который потому вызвалъ въ лицѣ спрашивавшей нѣкоторое недоумѣніе. Референдарій фонъ Рантовъ быстро и увѣренно прошелъ черезъ залу, направо и налѣво раскланиваясь съ знакомыми, и пошелъ въ комнату, гдѣ стояли совѣтница съ дочерью.
   Хозяйка приняла его съ особенной любезностью, онъ наскоро извинился передъ ней въ отсутствіи родителей и затѣмъ обратился къ фрейленъ Конгеймъ.
   -- Я пріѣхалъ немного поздно, -- сказалъ онъ,-- заработался. Могу ли я надѣяться, что у васъ есть еще танецъ для меня?
   -- Очень жаль,-- отвѣчала молодая дѣвушка, взглянувъ на свои бальныя таблетки, въ то время какъ ея мать довольно холодно и небрежно отвѣчала на поклонъ лейтенанта фонъ Бюхенфельда,-- но всѣ мои танцы обѣщаны.
   -- Какое несчастіе! сказалъ фонъ Рантовъ, стараясь сбыть съ лица равнодушіе, -- впрочемъ, несчастіе, къ которому я долженъ бы быть приготовленнымъ, еслибъ не лелѣялъ слабой надежды, что вы, можетъ быть, сдѣлаете милость сохранить для меня одинъ танецъ.
   Совѣтница комерціи съ удивленіемъ оглянулась на дочь.
   -- Сколько мнѣ извѣстно,-- сказала она, -- тебя еще никто не звалъ на котильонъ.
   -- Нѣтъ, я уже обѣщала котильонъ,-- отвѣчала фрейленъ Конгеймъ серьезно и холодно, причемъ ея взглядъ скользнулъ на стоявшаго возлѣ матери молодаго офицера.
   Тотъ быстро подошелъ и сказалъ:
   -- Могу я надѣяться, что вы еще помните обѣщаніе, которое дали мнѣ на послѣднемъ балѣ?
   -- Я сдерживаю всѣ свои обѣщанія, -- сказала молодая особа, отвѣчая привѣтливой улыбкой на поклонъ офицера.-- Вотъ взгляните,-- продолжала она, подавая таблетки:-- ваше имя уже стоитъ противъ котильона.
   Совѣтница пронзила лейтенанта строгимъ взглядомъ, покачала головой и отвернулась отъ дочери.
   Оркестръ заигралъ вальсъ. Пары выступили и фрейленъ Конгеймъ тоже стала въ ряды съ своимъ кавалеромъ.
   Фонъ Рантовъ и лейтенантъ остались съ минуту одни рядомъ.
   -- Однако, ты у меня подтибрилъ малютку,-- сказалъ референдарій, равнодушно поглядывая вокругъ.-- Это, братъ, нехорошо, вѣдь такъ, пожалуй, мнѣ вовсе не удастся сегодня вечеромъ поговорить съ ней. А мнѣ хотѣлось бы побесѣдовать съ нею подольше, чтобы узнать наконецъ, что въ сущности кроется подъ этой хорошенькой маской. Она хорошо воспитана, у нея прекрасныя манеры, и не будь за ея спиной этихъ совѣтниковъ коммерціи, она была бы, пожалуй, недурной партіей.
   Онъ поднесъ стеклышко къ глазу и принялся разсматривать танцующихъ.
   Бюхенфельдъ слегка покраснѣлъ при первыхъ словахъ Рантова, взглянулъ на него загадочно-пытливымъ взглядомъ своихъ глубокихъ глазъ и, не давъ ему никакого отвѣта, принялся внимательно слѣдить за граціозными движеніями молодой хозяйки, кружившейся по залѣ.
   Пока балъ шелъ своимъ чередомъ въ большой залѣ, причемъ пожилыя дамы разсѣлись по стѣнкамъ залы или разбрелись по сосѣднимъ комнатамъ, занимаясь болѣе или менѣе снисходительной критикой танцующихъ, въ отдаленныхъ салонахъ образовались группы пожилыхъ мужчинъ.
   Довольно полный мужчина, лѣтъ пятидесяти, съ круглымъ, краснымъ лицомъ и волосами, зачесанными назадъ, живо разглагольствовалъ съ сильной жестикуляціей въ кругу нѣсколькихъ другихъ мужчинъ, внимательно его слушавшихъ.
   -- Увѣряю васъ, господа,-- говорилъ онъ,-- нашъ Сѣверо-Германскій рейхстагъ можетъ быть очень хорошее учрежденіе и принесетъ много пользы объединенію и торговымъ и промышленнымъ сношеніямъ; но это только еще половина дѣла, а главная задача въ томъ, чтобы соединиться съ Южными государствами. И отъ рѣшенія этой главной задачи мы теперь далеки также, какъ и прежде.
   -- Почему такъ, господинъ директоръ? спросилъ сухопарый господинъ съ морщинистымъ желтымъ лицомъ, имѣвшій въ петличкѣ нѣсколько крестиковъ, а на лицѣ ту своеобразную таинственно-сосредоточенную минку, которая свойственна высшей Прусской бюрократіи.
   -- Трактаты, заключенные съ Южными державами по военнымъ дѣламъ, составляютъ уже твердый союзъ, который не замедлитъ оказать свою пригодность въ часъ опасности. И именно въ Баваріи, могущественнѣйшемъ изъ Южныхъ государствъ, въ настоящее время замѣтно рѣшительное движеніе въ пользу Германіи, къ чему весьма сочувственно относится и самъ молодой король. Мы на этотъ счетъ, -- примолвилъ онъ, понижая голосъ и тономъ конфиденціальпѣйшаго сообщенія, -- имѣемъ самое удовлетворительное свѣдѣніе.
   -- Ваши свѣдѣнія могутъ быть какъ нельзя болѣе удовлетворительны, мой любезнѣйшій тайный совѣтникъ,-- отвѣчалъ директоръ банка Губеръ,-- но въ сущности ничего этого нѣтъ, потому что именно въ настоящее время, именно въ Баваріи работаетъ всѣми силами ультрамонтанская католическая партія, чтобы препятствовать присоединенію къ Германскому союзу. Я самъ былъ недавно въ Мюнхенѣ и имѣлъ случай очень близко наблюдать, что тамъ дѣлается, потому что различныя личности, съ которыми я состоялъ въ дѣловыхъ сношеніяхъ, принадлежатъ именно къ этимъ враждебнымъ кружкамъ. Король, правда, какъ говорятъ, очень настроенъ на Германскій ладъ, но помимо этого въ немъ есть еще очень сильное Баварское чувство, и ультрамонтанская партія имѣетъ на него очень большое вліяніе, такъ какъ умѣла подобраться къ нему съ религіозной стороны.
   -- Мнѣ не вѣрится, -- сказалъ тайный совѣтникъ Винтельманъ, -- чтобы ультрамонтанская партія въ Баваріи могла затормозить присущее народу стремленіе къ Германскому единству. Кромѣ того я положительно не понимаю, что бы могло ихъ къ этому побуждать: вѣдь католикамъ въ Пруссіи вовсе не худо, даже пожалуй лучше, чѣмъ во многихъ католическихъ странахъ, и идя противъ народнаго стремленія къ національному единству, они могутъ только сами себѣ повредить.
   -- Положеніе католиковъ -- отвѣчалъ директоръ банка -- совершенно измѣнилось съ тѣхъ поръ, какъ въ Римѣ хлопочутъ о непогрѣшимости папы. Различные представители партіи этого догмата высказываютъ совершенно откровенно, что предвидятъ борьбу съ Прусской государственной властью и потому должны противупоставить этой Германской державѣ въ Баваріи точку опоры для Нѣмецкаго католицизма.
   -- Мнѣ право кажется,-- сказалъ тайный совѣтникъ, пожимая плечами, -- что всѣмъ этимъ толкамъ о непогрѣшимости придаютъ слишкомъ много значенія. Сколько мнѣ извѣстно, папа всегда считался непогрѣшимымъ, да вѣдь и вообще всѣ высшія инстанціи въ человѣческихъ учрежденіяхъ считаются непогрѣшимыми. Почему не предостивить папѣ высказывать въ религіозныхъ вопросахъ свои непогрѣшимые декреты? Это вовсе не мѣшало бы государствамъ и націямъ продолжать спокойно идти своимъ путемъ.
   -- А вы, наоборотъ, придаете этому вопросу слишкомъ мало значенія,-- отвѣчалъ директоръ банка.-- Извините меня, но это ошибка, въ которую обыкновенно впадаютъ всѣ господа сидящіе за зелеными столами: они только тогда замѣчаютъ появленіе событій, когда тѣ уже неотразимо нагрянутъ на нихъ. Я уроженецъ Рейна, я католикъ, и непогрѣшимость папы, какъ высшаго церковнаго авторитета, была у насъ всегда внѣ всякаго сомнѣнія, хотя я не могу хорошенько понять, съ какой стати чужой власти вмѣшиваться въ дѣла нашей Германской церкви. Но совершенно иначе будетъ, если отнынѣ папская непогрѣшимость войдетъ въ догматъ, и вслѣдствіе этого каждый, преступившій какой-либо изъ папскихъ декретовъ, будетъ проклинаемъ и отлучаемъ отъ церкви. Это разомъ придастъ папѣ могущество, которому немыслимо жить въ мирѣ и согласіи съ свѣтской властью. Такую непогрѣшимость въ религіозныхъ вопросахъ мы могли бы допустить лишь въ томъ случаѣ, еслибъ главою Нѣмецкой церкви былъ Нѣмецкій епископъ. Но такъ какъ папа государь иноземный, Итальянскій, который нетолько управляетъ церковью, но ведетъ свою особую политику,-- изъ этого могутъ возникнуть случаи, въ которыхъ его непогрѣшимые декреты придутся весьма не по вкусу свѣтской власти, и особенно Германіи.
   -- Ну,-- сказалъ тайный совѣтникъ, съ самодовольной усмѣшкой,-- мы еще посмотримъ, подождемъ.
   -- А по моему, нужно безотлагательно принимать серьезныя мѣры, -- сказалъ директоръ банка: -- если изъ этого вопроса впослѣдствіи возникнетъ столкновеніе, то результаты могутъ быть весьма плачевные.
   -- Я полагаю, что директоръ банка вполнѣ правъ, -- сказалъ профессоръ Брандтъ, высокій и прямой человѣкъ, съ темными волосами и умнымъ лицомъ,-- и удивляюсь, что вліятельные круги такъ мало занимаются этими вопросами, несомнѣнно угрожающими намъ на горизонтѣ будущаго. Именно въ настоящую минуту слѣдовало бы принять мѣры, чтобы избавить Германію отъ Римской зависимости Всѣ Германскіе епископы и во главѣ ихъ остроумный, энергичный Кетлеръ, всѣми силами возставали противъ провозглашенія непогрѣшимости. Католическій князь фонъ Гогенлоэ уже давно убѣждаетъ католическія державы принимать мѣры противъ догмата, распространяемаго Римомъ. И настоящій моментъ какъ нельзя болѣе удобенъ для принятія энергическихъ мѣръ. Еслибъ государственная власть протянула руку епископамъ, вмѣстѣ они достигли бы чего ни будь, можетъ быть, великаго, имъ можетъ быть удалось бы возстановить независимость Германской церкви, которая такъ тщетно добивалась ея въ средніе вѣка. Несомнѣнно, что мы въ настоящую минуту стоимъ на пути къ окончательному объединенію Германіи, и подобно тому какъ у древней Германской имперіи и высшаго ея авторитета -- Германскихъ императоровъ не было врага злѣе Римской іерархіи, такъ и новая Германская имперія, если съ Божіею помощью таковая возникнетъ, окажется лицомъ къ лицу съ своимъ исконнымъ врагомъ. Если теперь предоставить епископовъ самимъ себѣ, если теперь къ нимъ на помощь не придетъ государственная власть, то имъ придется покориться, и впослѣдствіи будетъ очень трудно отдѣлить ихъ снова отъ Рима.
   -- Любезный мой профессоръ, -- сказалъ тайный совѣтникъ, тономъ благосклоннаго поученія,-- все, что вы говорите, прекрасно въ теоріи. Но мы въ государственныхъ дѣлахъ принуждены держаться практики и принимать въ соображеніе обстоятельства, которыя довольно трудно было бы уяснить лицамъ непосвященнымъ.
   -- Такими обстоятельствами и соображеніями вы никогда ничего великаго не достигнете, -- сказалъ директоръ банка.-- Я совершенно согласенъ съ профессоромъ: необходимо немедленно начать дѣйствовать, потому что въ настоящую минуту въ іерархіи разладъ, а національные инстинкты очень живы въ Германскомъ епископствѣ.
   Комерціи совѣтникъ съ привѣтливой улыбкой подошелъ къ кружку.
   -- У васъ такой серьезный споръ,-- сказалъ онъ,-- какъ будто бы вы на рейхстагѣ. Сдѣлайте одолженіе, бросьте политику и всѣ серьезные вопросы,-- не хотите ли лучше выкурить сигарочку?-- я васъ провожу въ курильную комнату, у меня тамъ есть ящикъ замѣчательныхъ регаліа, только-что полученныхъ изъ Гамбурга. Это ужасно, до чего дорого обходится страсть къ хорошимъ сигарамъ!
   -- Ужъ если это говорите вы, любезный мой совѣтникъ,-- сказалъ съ кислосладкой улыбочкой тайный совѣтникъ,-- что же намъ говорить, намъ, которымъ никакъ не угнаться за вами, финансистами?
   -- Но зато -- возразилъ вѣжливо совѣтникъ комерціи -- въ вашихъ рукахъ ходъ событій, вамъ почетъ, вліяніе!
   Тайный совѣтникъ отошелъ съ миной, въ которой ясно сказывалось, что почетъ и вліяніе не удовлетворительные эквиваленты матеріальныхъ средствъ при ихъ недостаточности. Онъ отправился въ курильную комнату пробовать замѣчательныя регаліи.
   -- У меня превосходный проэктъ, -- обратился комерціи совѣтникъ къ директору банка, между тѣмъ какъ профессоръ отошелъ къ одному изъ большихъ столовъ и принялся разсматривать разложенные на нихъ альбомы:-- одинъ изъ моихъ друзей, баронъ фонъ Рантовъ, членъ палаты господъ, совершенно случайно открылъ въ своемъ имѣніи, въ Силезіи, цинковыя залежи, для разработки которыхъ потребны громадные капиталы, впрочемъ обѣщающіе давать неслыханные проценты. Въ настоящую минуту я занятъ составленіемъ компаніи на акціяхъ, чтобы забрать это дѣло въ свои руки. Я полагаю, что это было бы подходящимъ дѣломъ и для вашего банка.
   Онъ схватилъ директора банка подъ руку, провелъ его къ дивану, стоявшему въ углу, и углубился съ нимъ въ продолжительный и оживленный разговоръ.
   Балъ между тѣмъ шелъ своимъ чередомъ. Господа за карточными столами переходили отъ робера къ роберу, съ сановитымъ достоинствомъ. Молодежь неутомимо танцовала, дамскіе локоны начинали развиваться, пожилыя дамы дремали по стѣнкамъ.
   Референдарій фонъ Рантовъ, немного потанцовалъ, поболталъ со многими изъ пожилыхъ дамъ, а въ заключеніе подсѣлъ къ комерціи совѣтницѣ, которая съ любезнѣйшимъ вниманіемъ слушала его развязную болтовню.
   Лейтенантъ фонъ Бюхенфельдъ спокойно и молча стоялъ въ дверяхъ танцовальной залы, печально поглядывая на пестрое общество, и только повременамъ глаза его вспыхивали, когда онъ встрѣчался со взглядами молодой хозяйки, которую въ антрактахъ между танцами постоянно окружала молодежь, что впрочемъ не мѣшало ей время отъ времени вопросительно посматривать на него.
   Наконецъ наступила ожидаемая всѣми пауза за ужиномъ, и всѣ усѣлись за маленькими столиками. Совѣтникъ неутомимо носился взадъ и впередъ, то убѣждая какого нибудь дорогаго гостя отвѣдать какого нибудь замѣчательнаго вина, то обращая вниманіе какого нибудь гастронома на то или другое блюдо.
   Фрейленъ Конгеймъ опять очутилась въ кругу молодыхъ дѣвушекъ и мужчинъ. Она опять бросила мимолетный вопросительный взглядъ на молодаго офицера, который остановился поодаль отъ буфета, обмѣниваясь коротенькими замѣчаніями съ тѣми изъ своихъ товарищей, которые тоже не нашли мѣста въ кругу дамъ.
   Ужинъ кончился. Оркестръ заигралъ приглашеніе къ котильону, молодежь поднялась, раздѣлилась на пары и вернулась въ танцовальную залу.
   Фрейленъ Конгеймъ встала, медленно подошла къ дверямъ столовой и оглянулась.. Лейтенантъ быстро подошелъ къ ней, съ нѣмымъ поклономъ протянулъ ей руку и повелъ ее къ двумъ стульямъ, стоявшимъ поодаль отъ остальныхъ, подъ группой тропическихъ растеній.
   -- Какъ вы серьезны, точно не въ духѣ,-- заговорила она съ сердечнымъ участіемъ.-- Что съ вами? Что нибудь непріятное случилось? Вы и ужинать съ нами не захотѣли, -- или можетъ быть вы на меня сердитесь? промолвила она слегка дрогнувшимъ голосомъ.
   -- Могу ли я на васъ сердиться! отвѣчалъ Бюхенфельдъ, останавливая свой глубокій взглядъ на лицѣ молодой дѣвушки, казавшемся еще болѣе прекраснымъ отъ легкаго смущенія.-- Но вы правы, я не въ духѣ, и больше чѣмъ не въ духѣ: я въ отчаяніи, что пріѣхалъ въ Берлинъ...
   -- Отчего? спросила фрейленъ Конгеймъ, простодушно взглянувъ на него своими большими глазами.-- Можетъ быть у васъ здѣсь нѣтъ друзей, съ которыми бы вы могли подѣлиться горемъ и которые съумѣли бы утѣшить васъ? Впрочемъ,-- продолжала она веселѣе,-- какое горе можетъ быть у васъ?
   -- Если вы не знаете, тѣмъ прискорбнѣе для меня, -- сказалъ Бюхенфельдъ, твердо и прямо глядя ей въ глаза.-- Я пріѣхалъ сюда бодрый, веселый, съ сердцемъ полнымъ надеждъ, а уѣду отсюда можетъ быть для того, чтобы нигдѣ больше не найдти себѣ покоя. Съ отъѣздомъ отсюда, мнѣ придется разстаться съ мечтами и надеждами, которымъ лучше бы было никогда не закрадываться въ мое сердце!
   Молодая дѣвушка покраснѣла, опустила голову и промолчала нѣсколько минутъ. Затѣмъ быстрымъ движеніемъ выпрямилась, взглянула прямо въ глаза молодому человѣку и спросила твердымъ и вмѣстѣ съ тѣмъ нѣжнымъ голосомъ:
   -- Почему же мечты и надежды должны дѣлать человѣка несчастнымъ? Если мечта осуществится, если надежда исполнится, то вѣдь это лучшее счастіе, какого можно ожидать.
   Глаза молодого человѣка сверкнули молніей.
   -- Эти слова изъ вашихъ устъ, фрейленъ Анна, -- проговорилъ онъ съ живостью, -- должны бы сдѣлать меня неизмѣримо счастливымъ, а между тѣмъ -- я не могу надѣяться на осуществленіе моихъ мечтаній.
   Она посмотрѣла на него вопросительно и почти съ упрекомъ.
   -- Фрейленъ Анна,-- проговорилъ онъ, какъ бы увлекаясь внезапной рѣшимостью,-- во что бы ни стало нужно разсѣять мракъ, давящій мое сердце, самая горькая истина лучше томительной неизвѣстности. Позвольте мнѣ высказать вамъ съ полной откровенностью, что меня волнуетъ и терзаетъ.
   Она опять покраснѣла и опустила глаза. Потомъ вздрогнула и какъ будто хотѣла протянуть молодому человѣку руку, но удержалась, быстро взглянувъ на танцующихъ, и проговорила задушевнымъ голосомъ:
   -- Неужели вы можете сомнѣваться въ моемъ участіи?
   -- Фрейленъ Анна,-- проговорилъ онъ, немного наклоняясь къ ней, -- вы должны были замѣтить, что съ тѣхъ поръ, какъ я васъ знаю, вся душа моя стремится къ вамъ, всѣ мои чувства, мысли, вся моя жизнь вращается только вокругъ васъ, какъ вокругъ свѣтлаго центра. Вы должны были замѣтить, что я васъ люблю, и что эта любовь проникаетъ меня все глубже и глубже, чѣмъ дольше я васъ вижу.
   -- Я замѣтила,-- прошептала она чуть слышно, причемъ ея влажно-блестящій взглядъ упалъ на молодаго человѣка,-- и развѣ это такое большое горе?
   Бюхенфельдъ услыхалъ слова, произнесенныя шепотомъ, увидѣлъ взглядъ и понялъ его.
   -- Вы правы, -- сказалъ онъ, -- эта любовь была бы величайшимъ счастіемъ, еслибъ она могла надѣяться на взаимность...
   Она опять взглянула на него.
   Онъ опять понялъ нѣмую рѣчь ея глазъ. Лицо его дрогнуло восторгомъ въ первую минуту, но потомъ тотчасъ же на него легла печальная серьезность, и онъ продолжалъ:
   --.... и еслибъ условія, обстоятельства могли доставить этой любви счастливую будущность, фрейленъ Анна.-- Она взглянула на него съ удивленіемъ, какъ бы не понимая его словъ.-- Я бѣдный офицеръ, моя будущность зависитъ отъ моего труда и моей дѣятельности, отъ долголѣтняго, неутомимаго труда. Не прежде какъ черезъ нѣсколько лѣтъ я буду въ состояніи подумать объ устройствѣ дома и обезпеченіи жизни любимаго существа. Могу ли я ожидать, чтобы вы, если даже вы питаете ко мнѣ нѣкоторое участіе, если даже вы дружески ко мнѣ расположены, могу ли я расчитывать, что вы пожертвуете лѣтами юности, для того чтобы ждать сомнительнаго успѣха моей дѣятельности, моихъ стремленій? А если я не добьюсь успѣха -- одинъ я могъ бы вынести неудавшуюся жизнь, но я изнемогъ бы подъ бременемъ отвѣтственности, еслибъ при этомъ пришлось видѣть крушеніе надеждъ еще другой, дорогой для меня жизни, имѣющей столько правъ на радость и счастье. Поэтому лучше,-- продолжалъ онъ, немного помолчавъ, между тѣмъ какъ она не сводила съ него удивленнаго взгляда,-- лучше разомъ разорвать все, что меня привязываетъ здѣсь, и идти одиноко по своему безотрадному пути... Вы меня забудете -- а меня воспоминаніе о васъ будетъ все-таки счастливить, вы все-таки останетесь для меня маякомъ, звѣздой, которая, плывя надъ нами на недосягаемыхъ высотахъ, освѣщаетъ намъ жизнь.
   Анна слушала внимательно и серьезно; когда онъ замолчалъ, глаза его вспыхнули, твердая энергія и мужественная рѣшительность легли на нѣжныя, дѣтскія уста, она немного нагнулась къ молодому человѣку и тихо проговорила:
   -- Вы ошибаетесь, я васъ не забуду -- я не могу васъ забыть. И разъ что я вамъ это сказала,-- продолжала она, взглядывая на него почти повелительно,-- разъ что вы это знаете, вы не можете, не должны отъ меня отворачиваться, оставлять меня одну. И если вы пойдете своимъ путемъ одиноко, то и звѣзда, о которой вы говорили, не будетъ вамъ больше свѣтить, потому что она потеряетъ свой блескъ.
   -- Фрейленъ Анна! сказалъ онъ, съ тру: домъ подавляя волненіе,-- такія слова должны были бы вознести меня на верхъ блаженства Но, Боже мой! вѣдь это немыслимо.
   -- Немыслимо -- почему? спросила она кротко.-- Не потому ли что нужно ждать устройства вашей карьеры?-- Клянусь вамъ, что я совершенно равнодушна ко всей окружающей меня роскоши; но въ настоящую минуту я благодарю Бога, что мой отецъ богатъ, потому что это устраняетъ печальную необходимость ставить счастье нашей любви въ зависимость отъ случайностей жизни.
   Бюхенфельдъ быстро выпрямился и взглянулъ на молодую дѣвушку съ холодной гордостью.
   -- Неужели вы, фрейленъ Анна, могли бы любить человѣка, могли бы ввѣрить свою жизнь человѣку, который способенъ основать свое общественное положеніе на состояніи своей жены? проговорилъ онъ, съ трудомъ сдерживая сильное волненіе.-- Что до меня касается, то я -- я не согласился бы стать въ такое положеніе цѣною лучшаго счастья въ жизни,-прибавилъ онъ и гнѣвно стиснулъ губы.
   -- Неужели -- спросила она тихо -- сердца, соединяемыя любовью, могутъ быть раздѣляемы ничтожными земными благами? Если любящія сердца сошлись въ высшемъ интересѣ человѣческой жизни, неужели имъ пристало спрашивать и заботиться о томъ, кому изъ нихъ двухъ принадлежатъ низшіе элемиты матеріальнаго быта? Неужели мнѣ нужно просить прощенія въ томъ, что мой отецъ богатъ?
   -- Боже мой, фрейленъ Анна,-- какая мука видѣть счастье и не дерзать поднять на него руку!.. Повѣрьте, что еслибъ даже я нашелъ въ себѣ силы преклонить передъ вами своютгордость, повѣрьте, что вашъ отецъ не отдастъ руки дочери бѣдному офицеру, которымъ пользуются только какъ декораціей для салона.
   -- И неужели вы думаете, что у меня не достанетъ мужества и силы бороться за свое счастье? отвѣтила она быстро.
   Котильонъ между тѣмъ шелъ своимъ чередомъ. Посерединѣ залы поставили столикъ, покрытый прелестными свѣжими букетами. Мужчины роздали ихъ дамамъ. Балъ былъ въ самомъ разгарѣ для молодежи, тогда какъ старики, видимо уставъ, лѣниво бродили по комнатамъ или дремали по уголкамъ.
   Референдарій фонъ Рантовъ, не принимавшій участія въ танцахъ, подошелъ къ корзинкѣ съ цвѣтами, вынулъ изъ нея изящный букетъ изъ фіалокъ и розовыхъ бутоновъ и поднесъ его прелестной молодой хозяйкѣ.
   Когда фрейленъ Конгеймъ послѣ тура вернулась на свое мѣсто, Бюхенфельдъ, мрачно слѣдившій за танцовавшими, сказалъ:
   -- Фрейленъ Анна, вы сами видите, поклонниковъ у васъ нѣсть числа, и притомъ поклонниковъ, которые въ глазахъ вашего отца безконечно выше меня. И вы сами, постоянно кружась посреди этой блестящей молодежи, кончите тѣмъ, что забудете меня, такъ какъ я не въ состояніи выдержать съ ними сравненія.
   Она съ минуту поглядѣла на него большими; задумчивыми глазами, потомъ медленно покачала головой и быстрымъ движеніемъ подала ему маленькій букетъ, только-что принесенный барономъ Рантовымъ.
   -- Какъ вы меня плохо знаете! сказала она:-- какъ я отдаю вамъ эти цвѣты, такъ готова отдать всѣ цвѣты, какіе только есть въ жизни, чтобы сдѣлать васъ счастливымъ.
   Онъ взялъ цвѣты и восторженно прижалъ ихъ къ губамъ. Не успѣлъ онъ еще отвѣтить, какъ подошли другіе танцоры, и во весь остальной котильонъ фрейленъ Конгеймъ, какъ хозяйка дома, была такъ часто выбираема, что продолженіе разговора оказалось немыслимымъ.
   Танцы кончились. Фонъ Бюхенфельдъ провелъ фрейленъ Конгеймъ къ матери. Когда они были у конца залы, молодая дѣвушка удержала его крѣпкимъ пожатіемъ руки.
   Онъ остановился. Она, сохраняя на лицѣ безпечно-улыбающееся выраженіе легкаго разговора, проговорила, пристально на него глядя:
   -- Я не хочу, чтобы нашъ разговоръ этимъ кончился. Прошу васъ сохранить цвѣты, которые я вамъ дала, прошу васъ смотрѣть на нихъ всякій день и вспоминать при этомъ, что есть нетолько обязательства личной гордости, но и святыя обязательства взаимной любви. Послѣ того, что я вамъ высказала, было бы не рыцарски бросать меня,-- а сдѣлать что нибудь нерыцарское вы не можете. Я оказала вамъ высшее довѣріе, какое можно оказать мужчинѣ. Теперь вашъ чередъ оказать довѣріе мнѣ...
   Она поклонилась и быстро прошла дальше. Бюхенфельдъ, совершенно потерявъ способность говорить, взялъ каску и саблю и, погруженный въ глубокое раздумье, поспѣшилъ выйдти изъ танцовальной залы.
   Гости разъѣзжались. Молодой Рантовъ еще долго болталъ съ совѣтницей и ея дочерью. А когда наконецъ онъ простился, совѣтникъ вѣжливо проводилъ его до послѣдней комнаты и шепнулъ:
   -- Скажите вашему батюшкѣ, что я успѣлъ уже принять кое-какія мѣры насчетъ его предпріятія и положительно надѣюсь въ наискорѣйшемъ времени привести дѣло къ желаемому концу. Мы понагрѣемъ руки, баронъ, -- тутъ онъ засмѣялся и потеръ руки,-- а ваше будущее наслѣдство увеличится въ сорокъ разъ!
   Когда залы опустѣли, совѣтникъ подошелъ къ женѣ и дочери.
   -- Весьма удачный праздникъ! сказалъ онъ самодовольно: -- лучшее общество, въ высшей степени оживленное. И кромѣ того, мнѣ удалось устроить одно дѣльце:-- фонъ Рантовъ не сегодня-завтра будетъ милліонеръ... Прекрасный молодой человѣкъ -- высокообразованный -- почтенная семья -- очень радъ, что мы живемъ въ одномъ домѣ -- надѣюсь, будемъ все ближе сходиться! кончилъ онъ, покосившись на дочь.
   -- Я не понимаю, Анна, -- сказала совѣтница, поправляя тяжелыя складки своего шелковаго шлейфа, -- я положительно понять не могу, какъ ты рѣшилась отказать котильонъ барону и пойдти танцовать съ этимъ офицеришкой, который даже не въ гвардіи, съ этимъ -- какъ бишь его? спросила она разсѣянно и презрительно.
   -- Фонъ Бюхенфельдъ,-- отвѣчала твердо и опредѣленно дочь.-- Потому что я обѣщала ему этотъ котильонъ на послѣднемъ балу.
   -- Ты могла бы извиниться -- тебѣ вовсе некстати танцовать съ такой мелюзгой; -- я прошу тебя впередъ побольше обращать вниманія на наше общественное положеніе и на наши связи.
   Глаза Анны вспыхнули, губы открылись, какъ бы для возраженія, но она удержалась, коротко простилась съ родителями и ушла.
   Совѣтникъ подсѣлъ къ женѣ, закурилъ сигару, и супруги еще долго обсуждали различныя подробности бала, обмѣниваясь замѣчаніями и выводами, пока люди гасили огни въ сосѣднихъ комнатахъ.
   

Глава пятая.

   Рейхсканцлеръ Австро-Венгріи, графъ Бейстъ, медленно и задумчиво расхаживалъ по своему кабинету на Бальгаузенской площади, въ Вѣнѣ. Его тщательно подвитые волосы стали еще рѣже и немного больше посѣдѣли, но высокая, статная фигура сохранила попрежнему юношескую эластичность. Блѣдное лицо, свѣтившееся умомъ, ясные и зоркіе глаза казались нетронутыми теченіемъ времени; только легкая ироническая усмѣшка тонкихъ, немного въ сторону сдвинутыхъ губъ была не такъ весела и самодовольна, какъ прежде.
   Онъ держалъ въ рукѣ довольно объемистый отчетъ in quarto и время отъ времени, покачивая головой, взглядывалъ на крупный и отчетливый почеркъ, покрывавшій бумагу. Остановившись передъ однимъ изъ большихъ оконъ и взглянувъ на пасмурное небо, съ котораго сыпались рѣдкіе хлопья снѣга, онъ сказалъ:
   -- Катастрофа, висящая почти четыре года надъ Европой, подобно грозовой тучѣ, кажется, близка къ окончательному разрѣшенію.-- Замѣчательно, что всѣ мои враги въ Германіи и Пруссіи смотрятъ на меня постоянно, какъ на тайнаго нарушителя Европейскаго мира, тогда какъ, напротивъ, все это время я исключительно старался о томъ, чтобы сглаживать возникавшія затрудненія и во что бы ни стало сохранять спокойствіе. Отъ Люксембургской исторіи до настоящаго часа я неутомимѣйшій и ревностнѣйшій стражъ мира въ Европѣ, потому что мнѣ нуженъ миръ для того дѣла, которое я началъ въ Австріи. Бѣдная, тяжко пораженная Австрія еще долго не будетъ въ силахъ вынести военнаго нападенія. Все, что начинаетъ созидаться внутри, рухнуло бы, мое дѣло, мое положеніе -- промолвилъ онъ со вздохомъ -- тоже рухнуло бы въ ту самую минуту, когда что нибудь извнѣ посягнуло бы на внутреннее развитіе, начатое мною, и даже въ случаѣ побѣды -- не мнѣ привелось бы пожать ея плоды. Какая бы война ни загорѣлась въ Европѣ, она во всякомъ случаѣ передастъ бразды Австрійскаго правленія въ руки Венгpiи, потому что военная сила Австріи сосредоточена въ Венгріи, и Венгрія многаго потребуетъ для того, чтобы обезпечить эту силу для какого-либо крупнаго политическаго шага. Во Франціи что-то готовится, Наполеонъ старѣетъ и хвораетъ, бразды правленія начинаютъ выпадать изъ его рукъ, и теперь тамъ въ ходу разнообразнѣйшіе, неисчислимые факторы... Вотъ опять,-- продолжалъ онъ, взявъ въ руки отчетъ и перелистывая его,-- генералъ Тюрръ со своей идеей о коалиціи, и право, кажется, что за тревожной дѣятельностью этого генерала стоитъ Наполеонъ или тотъ, кто въ настоящую минуту руководитъ его ослабѣвшей волей.-- Эти непризнанные политики,-- сказалъ онъ съ глубокимъ вздохомъ,-- порывающіеся время отъ времени прикладывать свои руки къ тонкой ткани политическихъ нитей, сущій крестъ для настоящаго государственнаго искуства, преслѣдующаго свои цѣли по разумному плану. Они никакъ не могутъ дождаться, чтобы жатва созрѣла, и хотятъ рвать незрѣлые плоды съ недоросшихъ деревьевъ.
   Онъ медленно вернулся къ своему письменному столу и сѣлъ въ кресло.
   -- Мысль о тѣсномъ союзѣ между Франціей, Австріей и Италіей превосходна; я постоянно доказывалъ, что для прочности французскаго союза необходимо присоединить къ нему и Италію. Такой комбинаціи, способной намъ вернуть твердое положеніе въ Европѣ, Австрія могла бы принести жертву. Я усердно хлопочу о сохраненіи добрыхъ отношеній къ Италіи. Забвеніе всего прошлаго должно послужить основой будущихъ отношеній. Но нельзя думать, чтобы возстановленіе союза изъ такихъ разнородныхъ членовъ, изъ такихъ разнообразныхъ элементовъ могло быть дѣломъ минуты. А тутъ вдругъ въ дипломатію врывается генералъ Тюрръ съ саблею наголо и хочетъ соединить всѣ эти тонкіе и трудные вопросы въ три или четыре пункта договора, а затѣмъ немедленно соединенными силами двинуться на поле битвы, чтобы можетъ быть снова чрезмѣрной поспѣшностью поставить на одну карту все, что еще осталось у насъ отъ тяжелыхъ неудачъ 1866 года...
   Онъ снова заглянулъ въ отчетъ.
   -- Благосклонный нейтралитетъ Италіи,-- проговорилъ онъ,-- военная помощь на случай еслибы Россія вмѣшалась въ дѣло активно,-- за это Тирольскій округъ, говорящій по-итальянски.-- Все это звучитъ прекрасно. Жертва не была бы слишкомъ тяжела для достиженія прежняго могущества Австріи, послѣ того какъ за Италіей уже признанъ національный принципъ. Но все это представляетъ сомнительный и непрочный базисъ для политики, которая можетъ стоить жизни Австріи. Король Викторъ Эммануилъ одобряетъ этотъ планъ.-- Но что значитъ одобреніе короля при настоящемъ положеніи дѣлъ въ Италіи! Еслибъ даже подобный договоръ былъ подписанъ въ тиши кабинетовъ,-- кто ручается, что въ моментъ дѣйствія Итальянскій народъ одобритъ сдѣлку своего короля? Кто можетъ поручиться, что новое министерство не забракуетъ всего, сдѣланнаго предшественниками, и что, въ минуту особенно опаснаго рѣшенія, едва только собравшаяся съ силами Австрія -- не окажется изолированной, лицомъ къ лицу съ сильными и опасными врагами?.-- Нѣтъ, никогда я не вступлю на путь такой сомнительной и рискованной политики. Я хочу вернуть Австріи ея величіе и силы, но прежде необходимо исцѣлить ее внутри, и я рѣшусь тогда только подвергнуть ее опасностямъ внѣшнихъ столкновеній, когда ея внутреннія силы будутъ вполнѣ возстановлены,-- когда я буду увѣренъ въ успѣхѣ, потому что каждый несчастный исходъ военныхъ дѣйствій былъ бы концомъ теперешней Австріи -- концомъ моего дѣла.
   Онъ бросилъ отчетъ на столъ.
   -- Я возстановилъ равенство съ Венгріей, мнѣ удалось поставить императорскій авторитетъ какъ-разъ посрединѣ между двумя чашками вѣсовъ, между Нѣмецкой и Мадьярской частями имперіи. Каждая война въ Европѣ, въ которой приняла бы участіе Германія, перенесла бы тяжесть на сторону Венгріи, потому что Австрія во враждебномъ дѣйствіи противъ Пруссіи или Германіи не могла бы опереться на свои Нѣмецкіе элементы. Но какъ въ Венгріи воспользовались бы такимъ случаемъ, какъ его эксплуатировали бы, опредѣленнѣе всего высказываетъ письмо Кошута къ партіи 48 года, предлагавшей ему президентство.
   Онъ взялъ другую бумагу, лежавшую у него на столѣ, пробѣжалъ ее молча и прочелъ въ полголоса заключительныя слова:
   "Я положительно высказываю, что въ случаѣ, -- если еще на моемъ вѣку случилось бы, что Европейская буря сдула бы съ головы Франца Іосифа Австрійскую корону, -- я въ тотъ же мигъ вернулся бы домой, чтобы присягнуть Венгерскому королю Францу Іосифу".
   -- Эти строки Кошута, -- сказалъ графъ Бейстъ, подперевъ голову рукой,-- несомнѣнное предзнаменованіе для меня, предзнаменованіе того, что совершилось бы въ Венгріи, еслибъ Австрія неосторожно и несвоевременно вмѣшалась въ Европейскую войну. За Венгерскаго короля Мадьяры постоятъ, а для Австрійскаго императора пальцемъ не двинутъ!.. Въ настоящую минуту въ общественной жизни Венгріи преобладаетъ партія объединенія. Они охотно приняли все, что имъ было предложено. Но эта партія, дружащая съ Австріей, исчезла бы въ ту самую минуту, въ которую императору вздумалось бы опереться на Германскую силу. Большинство народа по ту сторону Лейты думаетъ, какъ Лудвигъ Кошутъ, и въ подобную минуту высказалось бы также какъ онъ.-- А на нашихъ границахъ стоитъ нѣмой угрозой Россія, ожидая момента, когда мы представимъ ей возможность отомстить за прошедшее -- за прошедшее, въ которомъ ни я, ни современная Австрія не виноваты!-- Можно ли мнѣ будетъ справиться съ этой ужасной силой безъ инаго прикрытія, кромѣ сомнительной поддержки Италіи?-- Нѣтъ, -- сказалъ онъ рѣшительнымъ тономъ, -- я никогда не рискну повести такой азартной игры, гдѣ пришлось бы ставить на карту древне-Австрійское государство, судьбы котораго ввѣрены мнѣ. Мнѣ необходимъ миръ, и я положу всѣ свои силы на то, чтобы сохранить миръ.-- А затѣмъ,-- продолжалъ онъ, глядя въ даль, -- когда Австрія внутренно объединится, окрѣпнетъ, приготовится къ бою, когда богатые источники ея экономической жизни откроются, когда новыя учрежденія укоренятся въ народной жизни, -- тогда пусть императоръ попробуетъ снова спуститься на арену великой борьбы изъ-за Европейскаго первенства, изъ-за древняго блеска Габсбурговъ. Но, да не скажутъ обо мнѣ, что я страну, ввѣренную мнѣ, ввергъ въ бездну роковыхъ случайностей.
   Онъ нѣсколько минутъ остался погруженный въ глубокую думу.
   Слуга, дежурившій въ прихожей, доложилъ о начальникѣ отдѣленія баронѣ Гофманѣ.
   Бейстъ кивнулъ утвердительно головой.
   Черезъ нѣсколько минутъ вошелъ худощавый, нѣсколько угловатый Гофманъ. Бейстъ любезно протянулъ ему руку, и докладчикъ министерства иностранныхъ дѣлъ сѣлъ въ кресло у письменнаго стола рейхсканцлера.
   Бейстъ подалъ ему депешу, лежавшую на письменномъ столѣ, и сказалъ:
   -- Я попрошу васъ немедленно написать Меттерниху, чтобы онъ соблюдалъ крайнюю сдержанность относительно неясной и безпокойной дѣятельности генерала Тюрра, не уклоняясь однако окончательно отъ идеи возможной коалиціи между Франціей, Австріей и Италіей. Мнѣ было бы даже пріятно, еслибъ эти переговоры тянулись подольше, въ возможно неопредѣленныхъ формахъ. Имѣть ихъ подъ рукой весьма цѣлесообразно для нашей дипломатіи и если даже опредѣленно-формулированный союзъ, котораго добивается генералъ, въ настоящую минуту кажется мнѣ немыслимымъ, и даже для насъ рискованнымъ и опаснымъ, тѣмъ не менѣе самые эти переговоры, если ихъ вести съ тактомъ, привели бы къ тому, что дружелюбное сближеніе съ Италіей, котораго я столь желаю и которое до сихъ поръ такъ не удавалось, было бы наконецъ установлено на прочномъ основаніи.-- Князь Меттернихъ долженъ особенно остерегаться дѣлать какія-либо обязывающія заявленія насчетъ пунктовъ, формулированныхъ генераломъ Тюрромъ. Прежде должно быть достигнуто общее сближеніе и соглашеніе, а затѣмъ уже представится можетъ быть возможность приступить къ обсужденію положительно формулированнаго союзнаго договора. Но прежде всего необходимо хорошенько узнать настроеніе Италіи и убѣдиться, насколько нашъ союзный договоръ можетъ найти сочувствія въ преобладающихъ тамъ партіяхъ. Затѣмъ не слѣдуетъ забывать, что Викторъ Эммануилъ не такой самодержецъ, какъ Наполеонъ, и что договоръ, заключенный лично съ нимъ, можетъ не имѣть никакого значенія.
   -- Я не думаю,-- сказалъ Гофманъ,-- чтобы активный союзъ съ Италіей могъ расчитывать на поддержку большинства тамошнихъ партій. Италія очень хорошо понимаетъ, что все, чего она до сихъ поръ добилась, было достигнуто только помощью союза съ Пруссіей, и тамъ совершенно справедливо говорятъ, что и конечная цѣль, то-есть дорога отъ Флоренціи къ Риму, осуществима только при дальнѣйшей поддержкѣ Пруссіи. Такъ говоритъ общественное мнѣніе, и я полагаю, что какіе бы договоры Итальянскій кабинетъ ни заключалъ, во время Европейскихъ смутъ Итальянскій народъ съумѣетъ принудить правительство приложить окончательно руку къ національному объединенію Италіи, какъ и до сихъ поръ каждый шагъ на этомъ пути совершался постоянно подъ давленіемъ народной воли и вопреки договорамъ, заключеннымъ правительствами.
   -- Мнѣ жаль, -- сказалъ фонъ Бейстъ, послѣ минутнаго размышленія,-- что различные проэкты войдти съ Италіей въ дружеское соглашеніе никогда не исполнялись. Намъ необходима Итальянская дружба, намъ необходима также коалиція съ Италіей и Франціей, но въ настоящую минуту принять участіе въ безразсудномъ проэктѣ генерала Тюрра было бы непростительно для Австрійскаго министра. Въ Парижѣ, пожалуй, въ виду постоянно увеличивающихся внутреннихъ затрудненій, ухватятся за этотъ проэктъ, какъ утопающіе хватаются за соломенку, но я однако не думаю, чтобы императоръ Наполеонъ серьезно рѣшился именно теперь вызвать столкновеніе, послѣ того какъ онъ пропустилъ столько болѣе удобныхъ моментовъ, моментовъ, когда на его сторонѣ было гораздо больше шансовъ на успѣхъ. И потому прошу васъ еще разъ сообщить Меттерниху мою волю въ этомъ смыслѣ. Но все это должно быть сдѣлано съ большою осторожностью и съ всевозможною снисходительностью ко всѣмъ личнымъ самолюбіямъ. Не слѣдуетъ никого оскорблять, ни въ Парижѣ, ни во Флоренціи, и съ самимъ генераломъ Тюрромъ слѣдуетъ остаться въ добрыхъ отношеніяхъ. Онъ былъ очень полезенъ намъ въ Венгріи и, наоборотъ, во многихъ отношеніяхъ можетъ намъ сильно повредить.
   Гофманъ поклонился.
   -- Я тотчасъ же отправлю депешу съ приказаніями вашего сіятельства.
   Онъ вынулъ изъ портфеля газету и продолжалъ:
   -- Я долженъ обратить вниманіе вашего сіятельства на статью, которая перепечатана въ нѣсколькихъ газетахъ и сообщаетъ объ одномъ случаѣ въ Мюнхенѣ, который, полагаю, не слѣдуетъ оставлять безъ вниманія. Графъ Ингельгеймъ въ тотъ самый день, въ который король Лудвигъ пригласилъ къ своему столу министровъ и министерскихъ рейхсратовъ, далъ обѣдъ, на который пригласилъ всѣхъ членовъ велико-Германской и ультрамонтанской оппозиціи рейхсрата, подавшихъ мнѣніе въ пользу адреса недовѣрія къ министерству, и на этомъ обѣдѣ, какъ сообщаютъ газеты, велись странныя рѣчи. Князя Гогенлоэ объявляли уже отстраненнымъ и живо говорили о возстановленіи министерства изъ гг. Баумгарда, Шренка и Тюнена. Конечно, заобѣденные разговоры не подлежатъ строгой критикѣ, но тѣмъ не менѣе это несомнѣнная демонстрація, и такимъ образомъ ее поняла пресса, поставивъ въ связь съ общимъ образомъ дѣйствій графа Ингельгейма, поддерживающаго дружескія сношенія съ ожесточенными противниками министерства Гогенлоэ. Не полагаю, чтобы вашему превосходительству, преслѣдующему столь благоразумно сдержанную политику, было пріятно и угодно, чтобы Австрійскій посолъ въ Баваріи открыто демонстрировалъ противъ тамошняго министерства, какъ разъ въ то время когда король заявляетъ ему о своемъ особенномъ довѣріи.
   По лицу Бейста скользнуло выраженіе глубокаго негодованія.
   -- Какъ трудно -- сказалъ онъ -- какъ безконечно трудно направить Австрію на новый путь здравомыслящей политики! Всюду недостатокъ организаціи внутренняго управленія, въ дипломатіи безпрестанно наталкиваешься на неожиданныя препятствія, и сколько я ни стараюсь разсѣять съ политическаго горизонта тучи недовольства, онѣ то тамъ, то здѣсь снова возникаютъ по милости органовъ, не понимающихъ или не желающихъ понимать моихъ намѣреній и плановъ. Вотъ тутъ опять чисто личная демонстрація графа Ингельгейма портитъ добрыя отношенія къ Пруссіи, достигнутыя такими усиліями, и Берлинъ будетъ совершенно правъ, дѣлая меня отвѣтственнымъ за такую выходку офиціальнаго представителя Австріи.-- Я долго не рѣшался дать снова ходъ Ингельгейму. Онъ прекрасный человѣкъ, но этого недостаточно, чтобъ быть хорошимъ дипломатомъ, и главное, онъ совершенно въ рукахъ ультрамонтанъ.-- Однако, мнѣ это дѣло не столько непріятно въ отношеніи къ Пруссіи, сколько въ отношеніи къ самой Баваріи. Король Лудвигъ будетъ глубоко этимъ оскорбленъ, а между тѣмъ для насъ въ высшей степени важно именно съ Мюнхеномъ быть въ ладахъ и не утратить довѣрія короля. При его характерѣ, демонстрація, подобная этой, можетъ сразу отшатнуть его отъ насъ, а если въ Берлинѣ съумѣютъ подмѣтить это настроеніе и воспользоваться имъ, то онъ въ первомъ порывѣ досады будетъ готовъ броситься въ объятія сѣверо-Германской политики. Все это тѣмъ болѣе непріятно,-- продолжалъ онъ, вынимая изъ письменнаго стола мелко-написанную бумагу,-- что я получилъ очень странное сообщеніе частнымъ путемъ насчетъ положенія дѣлъ въ королевской семьѣ.-- Вы знаете, что клерикальная партія возлагаетъ особенныя надежды на принца Луитпольда и постоянно старается обезпечить за нимъ какъ можно болѣе вліянія на государственныя дѣла. Въ королевской семьѣ серьезно обсуждается проэктъ объявить короля Лудовика неспособнымъ. Принцъ Оттонъ, совершенно чуждый политическаго честолюбія, готовъ былъ за нѣкоторыя личныя преимущества формально отказаться отъ своихъ правъ на престолъ. Но въ рѣшительную минуту этотъ молодой принцъ, терзаемый угрызеніемъ совѣсти, открылся во всемъ вдовствующей королевѣ, и вслѣдствіе этого произошли бурныя сцены, о которыхъ стало извѣстно на сторонѣ только вслѣдствіе королевскаго распоряженія, воспрещавшаго принцу Луитпольду съ его сыновьями Лудвигомъ и Леопольдомъ являться ко двору, впредь до дальнѣйшихъ распоряженій. Все это отчасти туманно и баснословно, тѣмъ болѣе что источникъ, изъ котораго дошло до меня это извѣстіе, не вполнѣ благонадеженъ. Но во всякомъ случаѣ несомнѣнно, что принцы стоятъ въ интимныхъ сношеніяхъ съ предводителями клерикальной оппозиціи и что король очень золъ на эту оппозицію. И если именно въ настоящую минуту представитель Австріи позволилъ себѣ такого рода демонстрацію, то, во всякомъ случаѣ, надъ этимъ слѣдуетъ призадуматься. Надо постараться поправить это дѣло... Во-первыхъ, я васъ попрошу конфиденціально поставить графу Ингельгейму на видъ предосудительность его образа дѣйствій. Объ остальномъ я еще подумаю. Я полагаю, что въ Мюнхенъ нужно будетъ назначить кого нибудь другаго. Не можемъ же мы въ Мюнхенѣ вести клерикальную политику въ то самое время, когда здѣсь въ Австріи мы усердно хлопочемъ о прекращеніи вліянія Римской іерархіи на развитіе государственной жизни.
   Вошедшій слуга доложилъ о герцогѣ Граммонѣ. Графъ Бейстъ всталъ.
   -- Вы еще останетесь немного здѣсь, любезный Гофманъ, -- сказалъ онъ: -- можетъ быть послѣ того, какъ я переговорю съ Граммовомъ, вы мнѣ дадите взглянуть на депешу къ Меттерниху.
   Гофманъ поклонился. Тотчасъ послѣ того, какъ онъ вышелъ изъ кабинета, вошелъ французскій посолъ.
   Герцогъ Граммонъ былъ спокоенъ и улыбался какъ всегда. Его тонкое, изящное лицо съ темными равнодушными глазами, маленькимъ ртомъ и кверху закрученными усами носило выраженіе невозмутимой привѣтливости и вѣжливости. Съ военной чопорностью, не лишенной впрочемъ нѣкоторой граціи, онъ подошелъ къ рейхсканцлеру, который очень радушно протянулъ ему руку и усадилъ его рядомъ съ собою.
   -- Позвольте прежде всего, любезный герцогъ, высказать мое искренное соболѣзнованіе по случаю смутъ, происшедшихъ въ Парижѣ и которыя должны были очень тяжело отозваться на императорѣ. Вмѣстѣ съ тѣмъ я позволю себѣ выразить радость, что эти смуты -- въ чемъ я впрочемъ нисколько не сомнѣвался -- были приведены такъ быстро къ концу. Князь Меттернихъ сообщилъ мнѣ, съ какой увѣренностью и съ какимъ достоинствомъ дѣйствовало правительство, и вся Европа обязана императору Наполеону признательностью за то, что онъ умѣетъ сдерживать и подавлять такою твердою и искусной рукой элементы броженія.
   -- Эти маленькія смуты ровно ничего не значатъ, -- сказалъ Граммонъ, слегка кивнувъ головой:-- это просто комедія, придуманная для того, чтобы возвести арестъ Рошфора въ крупное событіе. Императоръ вполнѣ господинъ положенія, и Франція достаточно сильна, чтобы безъ потрясеній перенести переходъ къ новымъ учрежденіямъ, которыя императоръ вызвалъ къ жизни въ справедливомъ сознаніи современныхъ требованій.
   Фонъ Бейстъ помолчалъ съ минуту.
   -- Вамъ, конечно, извѣстно,-- началъ онъ, взглядывая прямо на герцога,-- что въ настоящую минуту въ Парижѣ ведутъ переговоры скорѣе личнаго, чѣмъ политическаго характера, съ цѣлью придать опредѣленную форму мысли о болѣе тѣсномъ союзѣ съ Италіей. Нѣсколько времени тому назадъ генералъ Тюрръ дѣлалъ мнѣ въ этомъ смыслѣ намеки, которымъ я впрочемъ не придалъ тогда серьезнаго значенія. Но теперь кажется, что это дѣло принимаетъ другой оборотъ, а именно во Флоренціи высказываютъ болѣе опредѣленныя намѣренія вступить съ нами въ положительно-формулированные переговоры. Вы знаете, какъ я желаю добраго согласія съ Италіей и какую цѣну я ему придаю для дипломатической коопераціи между Франціей и Австріей. Но то, что я до сихъ поръ слышалъ насчетъ переговоровъ, имѣвшихъ мѣсто въ Парижѣ но этому предмету, кажется мнѣ очень неопредѣленнымъ и неяснымъ, и мнѣ хотѣлось бы выслушать изъ вашихъ устъ, какъ именно ваше правительство и императоръ относятся къ этимъ идеямъ дошедшимъ до меня частнымъ путемъ?
   Граммонъ сохранилъ невозмутимѣйшее спокойствіе подъ испытующимъ взглядомъ Бейста.
   -- Я тоже получилъ частное свѣдѣніе изъ Парижа -- сказалъ онъ -- насчетъ мыслей, высказываемыхъ генераломъ Тюрромъ и, какъ говорятъ, встрѣтившихъ полное сочувствіе въ королѣ Викторѣ Эммануилѣ. Но, на сколько мнѣ извѣстно, проэктъ генерала расчитываетъ на тотъ случай, еслибы Италія оказалась въ возможности участвовать въ совмѣстномъ военномъ дѣйствіи съ Австріей и Франціей, и судя по всему, что я слышалъ, мнѣ кажется эта мысль достойною вниманія, такъ какъ осуществленіе проэкта въ одинаковой степени было бы выгодно какъ для интересовъ Франціи, такъ и для интересовъ Австріи.
   Графъ Бейстъ на минуту потупился и забарабанилъ по столу своими тонкими и изящными пальцами.
   -- Какъ мнѣ сообщаетъ князь Меттернихъ,-- проговорилъ онъ тономъ спокойной бесѣды,-- Нигра держится во всемъ этомъ дѣлѣ холодно и сдержанно, а здѣшній представитель Италіи до сихъ поръ не дѣлалъ мнѣ ни малѣйшаго намека въ этомъ смыслѣ.
   -- При своеобразныхъ отношеніяхъ, существующихъ между Австріей и Италіей,-- отвѣчалъ герцогъ, -- и въ виду тяжкихъ воспоминаній недавняго прошлаго, мнѣ кажется, что сближеніе между двумя державами, и въ особенности сближеніе съ опредѣленной цѣлью, съ формулированными условіями союза, было бы немыслимо путемъ прямаго сообщенія. Есть предложенія которыхъ нельзя дѣлать прямымъ путемъ, не увѣрившись предварительно, что они будутъ приняты. При такихъ условіяхъ, мнѣ кажется, слѣдовало бы приступить къ предварительнымъ неофиціальнымъ и какъ бы зондирующимъ переговорамъ, и для подобныхъ переговоровъ самой лучшей нейтральной почвой можетъ быть дворъ, дружественный обѣимъ державамъ. Во всякомъ случаѣ я полагаю, что генералъ Тюрръ не завелъ бы этихъ разговоровъ, еслибъ не былъ увѣренъ въ полномъ личномъ сочувствіи короля Виктора Эммануила.
   -- А что думаетъ обо всемъ этомъ императоръ Наполеонъ? спросилъ быстро и опредѣленно графъ Бейстъ.
   -- Вы, разумѣется, не можете предполагать, любезный графъ, -- отвѣчалъ совершенно спокойно герцогъ,-- чтобы я былъ уполномоченъ заявлять намѣренія его величества по предмету, еще не вошедшему въ область офиціальныхъ сношеній. Я могу отвѣтить вамъ только своимъ личнымъ предположеніемъ, основаннымъ на давнишнемъ наблюденіи и знакомствѣ съ мнѣніями и взглядами моего государя на политическіе вопросы.
   Графъ Бейстъ слегка наклонился. Тонкая усмѣшка мелкнула на его губахъ, затѣмъ онъ поднялъ на герцога ожидающій и внимательный взглядъ.
   -- Вы знаете, любезный графъ, -- заговорилъ снова герцогъ,-- что положеніе дѣлъ въ Европѣ въ высшей степени напряженное, и съ минуты на минуту можно ждать энергическаго взрыва. Мы съ вами уже не разъ толковали о возможностяхъ такого рода и со времени Зальцбургскаго свиданія убѣждены, что интересы Франціи и Австріи одинаковы по отношенію ко всѣмъ очереднымъ политическимъ вопросамъ.-- Далѣе, мы сошлись въ томъ, что Италія образуетъ необходимое посредствующее звѣно, связующее для взаимодѣйствія Францію и Австрію.-- Исходя изъ этихъ данныхъ, нельзя не признать весьма выгоднымъ заключеніе договора, который обезпечилъ бы помощь Италіи на случай нужды.-- Король Викторъ Эммануилъ непрочь отъ такого договора, но онъ не властенъ заключить его, если въ то же время не представится возможность обѣщать Итальянскому народу національную выгоду. Полное закругленіе національныхъ границъ на сѣверѣ было бы именно такою выгодою, ради которой Итальянскій народъ согласился бы отказаться отъ Рима, по крайней мѣрѣ до тѣхъ поръ, пока при будущемъ папѣ представится возможность примирить интересы, до сихъ поръ стоящіе столь враждебно другъ противъ друга. Словомъ сказать, Италія можетъ поставить два требованія: одно изъ нихъ Римъ, котораго отъ насъ требуютъ, другое -- Италіянскій Тироль, который можете дать вы.-- Мы въ настоящую минуту не можемъ уступить Рима. Ваше дѣло рѣшить, равносильна ли жертва незначительной области, уступка которой составила бы только дальнѣйшее пополненіе и развитіе однажды признаннаго принципа,-- важности твердаго Итальянскаго союза?-- По моему личному мнѣнію, эта жертва не была бы велика и, въ случаѣ успѣха, въ которомъ впрочемъ не можетъ быть сомнѣнія, вознаградилась бы гораздо большими и значительнѣйшими выгодами и возвращеніемъ всего прежняго Австрійскаго могущества.-- Франція также заинтересована, какъ и Австрія, въ вопросѣ о союзѣ съ Италіей: стало-быть еслибы вы могли рѣшиться на ту жертву, то вы подѣйствовали бы нетолько въ своихъ собственныхъ интересахъ, но оказали бы и Франціи очень большую и важную услугу, за которую правильная французская политика, политика, вполнѣ отвѣчающая идеямъ императора, не преминетъ выразить свою благодарность.
   -- Союзъ на тѣхъ основаніяхъ, о которыхъ теперь идетъ рѣчь въ Парижѣ,-- отвѣчалъ Бейстъ почти равнодушнымъ тономъ,-- можетъ имѣть значеніе только въ случаѣ военныхъ дѣйствій. Независимо отъ вопроса, согласился ли бы Итальянскій народъ въ подобный моментъ одобрить сдѣлки королевскаго кабинета, необходимо уяснить, прежде чѣмъ серьезно приступить къ разсмотрѣнію подробностей, цѣлесообразна ли и необходима ли война -- и можетъ ли она расчитывать на успѣхъ. Я съ своей стороны не вижу необходимости, потому что въ настоящую минуту не произошло никакой перемѣны въ положеніи дѣлъ, существующемъ уже нѣсколько лѣтъ въ Европѣ. Я не вижу и цѣлесообразности, потому что не нахожу достаточно подготовленнаго, разумнаго повода къ войнѣ. И наконецъ, при моемъ взглядѣ на современное положеніе дѣлъ, не могу расчитывать на успѣхъ и побѣду. Могущество Сѣверо-Германскаго союза чрезвычайно сильно и сосредоточенно и ежедневно, можно сказать ежечасно, готово на всякія случайности. Южно-Германскія государства, напротивъ, безсильны, полны разлада и колебаній, притомъ въ военномъ отношеніи вовсе не готовы; а у насъ въ Австріи -- вы знаете, герцогъ, съ какими внутренними затрудненіями намъ приходится бороться и какъ безконечно медленно подвигается преобразованіе нашей арміи, вслѣдствіе финансоваго затрудненія. Рядомъ съ нами Россія, съ которою мы не въ силахъ бороться...
   -- Отчего же нѣтъ? вставилъ Грамонъ:-- если ваши Итальянскія границы будутъ совершенно свободны и у васъ будетъ договоръ, въ силу котораго, въ случаѣ Русскаго вмѣшательства, Италія должна будетъ оказать дѣятельное военное пособіе...
   -- Если даже допустить, что всѣ эти обѣщанія будутъ исполнены въ рѣшительную минуту, -- сказалъ Бейстъ, -- въ чемъ я, повторяю, весьма сомнѣваюсь, -- я все-таки не думаю, чтобы Австрія могла, хотя бы съ помощью Франціи и Италіи, начать войну съ Россіей. Въ случаѣ же еслибъ эта вновь возникшая военная держава вышла съ побѣдой изъ этой войны...
   -- Какъ? спросилъ Грамонъ тономъ наивнаго удивленія и крутя свои тоненькіе усы,-- какъ, побѣда надъ Франціей?!-- Извините, я слишкомъ пламенный патріотъ, для того чтобы вѣрить въ такую возможность.
   -- Извините и вы меня,-- проговорилъ Бейстъ съ оттѣнкомъ едва замѣтной ироніи,-- если я въ настоящую минуту обращаюсь больше къ уму государственнаго человѣка и дипломата, чѣмъ къ національному чувству французскаго дворянина. Политическая мудрость требуетъ взвѣшивать даже самые ничтожные шансы неудачи.-- Однако, -- прервалъ онъ себя, -- мы вступили въ область, которой сегодня въ сущности вовсе не слѣдовало бы касаться. Я попрошу васъ отвѣтить мнѣ на одинъ вопросъ съ тою же откровенностію, съ какою я передъ вами высказывался: -- думаете ли вы, что по какимъ-либо причинамъ императоръ въ самомъ дѣлѣ намѣренъ въ скоромъ времени начать серьезное дѣло?
   Герцогъ съ минуту поколебался отвѣтить на этотъ прямой и опредѣленный вопросъ.
   -- Я полагаю,-- сказалъ онъ,-- что, напротивъ, императоръ исполненъ пламеннѣйшаго желанія сохранить Европейскій миръ. Но тѣмъ не менѣе онъ обязанъ не допустить постепеннаго низведенія Франціи до полной пассивности и совершеннаго ничтожества въ Европѣ. Либеральныя учрежденія, введенныя въ послѣднее время во французское управленіе, увѣнчали его зданіе внутри, и когда эти новыя учрежденія, какъ я этого желаю и надѣюсь, получатъ санкцію свободной народной воли посредствомъ новаго плебисцита...
   Бейстъ слегка вздрогнулъ и съ удивленіемъ взглянулъ на герцога, а затѣмъ его лицо, сдѣлавшееся на мигъ серьезнымъ и встревоженнымъ, снова приняло выраженіе спокойной и равнодушной вѣжливости, въ тонѣ которой онъ велъ до сихъ поръ весь разговоръ.
   -- Тогда,-- продолжалъ герцогъ,-- по моему убѣжденію, задачей императора будетъ и извнѣ придать голосу Франціи прежнее значеніе и доказать, что впередъ нельзя будетъ безнаказанно рѣшать судьбы Европейскихъ народовъ безъ согласія Франціи.
   -- Но, -- проговорилъ фонъ Бейстъ, -- для этого необходимъ серьезный поводъ къ войнѣ, а я право не вижу...
   -- Ахъ, Боже мой! сказалъ герцогъ, -- да развѣ не всякій день нарушаютъ Пражскій договоръ, развѣ любое изъ этихъ нарушеній не представляетъ серьезнаго, вполнѣ законнаго повода къ войнѣ, еслибъ только Австріи было угодно воспользоваться имъ?..
   -- Такъ стало-быть, по вашему мнѣнію, Австрія должна объявить воину?
   -- Вы не можете сомнѣваться, -- сказалъ герцогъ,-- конечно, я высказываю свой личный взглядъ, -- вы не можете сомнѣваться, что могущественнѣйшимъ союзникомъ господина Бисмарка въ войнѣ противъ Франціи было бы Нѣмецкое національное чувство и что стало-быть для насъ существенный вопросъ въ томъ, чтобы пріобрѣсти союзниковъ въ самой Германіи. Мнѣ кажется, что это можетъ быть достигнуто только въ такомъ случаѣ, если поводъ къ войнѣ будетъ имѣть отношеніе къ Нѣмецкимъ дѣламъ и Пражскому договору, предоставляющему Австріи право вступаться за независимость Южно-Германскихъ государствъ.
   -- Герцогъ, -- сказалъ графъ Бейстъ серьезно, отбросивъ легкій разговорный тонъ, котораго онъ держался до сихъ поръ,-- такъ какъ разговоръ, который мы въ настоящую минуту ведемъ о теоретическихъ гипотезахъ и въ которомъ обмѣниваемся нашими личными взглядами, можетъ быть, рано или поздно, пріобрѣтетъ значеніе для практическихъ соображеній, то я желаю и полагаю нужнымъ точно и ясно высказать взгляды, которые во всякомъ случаѣ останутся во-мнѣ неизмѣнными. Австріи необходимо безусловное спокойствіе, ей необходимо мѣрное развитіе въ теченіи по крайней мѣрѣ десяти лѣтъ, чтобы укрѣпить свою внутреннюю силу и упрочить свое государственное устройство. Австрія не можетъ и низачто не возьметъ на себя, пока я стою во главѣ управленія, военнаго почина, который ввергъ бы Европу въ опасное замѣшательство и, главное, повредилъ бы будущности имперіи. Если, какъ вы предполагаете, Франція найдетъ необходимымъ возстановить свой престижъ и свое положеніе между Европейскими державами съ оружіемъ въ рукахъ, то, вы можете быть въ этомъ увѣрены, никакое правительство не отнеслось бы съ большей симпатіей къ подобному стремленію французской націи, какъ Австрійское, которое, какъ я говорилъ раньше и повторяю теперь, почти во всѣхъ Европейскихъ вопросахъ имѣетъ одинаковые интересы съ Франціей. Фазисы подобнаго столкновенія и его послѣдствій никакъ нельзя предопредѣлить. Точно также, какъ нельзя сказать съ увѣренностью, не наступитъ ли въ теченіи этихъ событій моментъ, который возложитъ на Австрію, при всемъ ея желаніи мира, обязанность принять въ нихъ дѣятельное участіе.-- Въ настоящую же минуту я не могу себѣ представить никакого случая, который могъ бы побудить Австрію къ подобному дѣятельному вмѣшательству, и это-то именно обязываетъ меня держаться той политики, которой я и до сихъ поръ держался въ Австріи. Сходить съ пути, которому предстоитъ привести Австрію къ благой цѣли, сходить съ этого пути для того, чтобы начать войну -- войну, крайне рискованную,-- по моему было бы для Австрійскаго государственнаго человѣка непростительнымъ преступленіемъ, котораго я, на себя по крайней мѣрѣ, низачто не рѣшился бы взять. Если императоръ признаетъ войну необходимой, то пускай найдетъ поводъ къ ней въ вопросахъ, касающихся Франціи, такъ какъ Австрія съ своей стороны не возьметъ на себя иниціативы, это положительно и несомнѣнно, и я счелъ своимъ долгомъ высказаться съ полною откровенностію, для того, чтобы при взвѣшиваніи такого важнаго вопроса въ Парижѣ не оставалось ни малѣйшаго сомнѣнія насчетъ положенія, которое непремѣнно займетъ Австрія.
   -- Конечно, вамъ объ этомъ судить лучше, чѣмъ мнѣ,-- сказалъ герцогъ, съ замѣтной холодностью въ учтивомъ тонѣ, -- но я не могу удержаться отъ замѣчанія, что сдержанность, которую вы ставите задачей Австрійской политики, легко можетъ привести къ тому, что Австрія наконецъ увидитъ себя совершенно изолированной, и эта изолированность, при извѣстныхъ условіяхъ, можетъ быть чрезвычайно опасна. Такъ какъ вы сами согласились съ тѣмъ, что интересы Франціи и Австріи почти тождественны по всѣмъ политическимъ вопросамъ, то мнѣ кажется, для Австріи несовсѣмъ безопасно отдѣляться именно отъ той державы, съ которою ее связываютъ взаимные интересы.
   -- У меня и въ умѣ не было предполагать или желать высказать, чтобы Франція когда-либо могла отдѣлиться отъ Австріи. Подобное отпаденіе было бы возможно только въ такомъ случаѣ, -- сказалъ Бейстъ, придавая словамъ какое-то особое удареніе, -- еслибы французская политика когда нибудь вступила на тѣ пути, на которыхъ была бы немыслима та взаимность интересовъ и общность стремленій, которая доставляетъ мнѣ столь искреннее удовольствіе.-- Но подобные случаи кажутся мнѣ невозможными, и во всякомъ случаѣ, -- примолвилъ онъ легкимъ тономъ и съ мимолетной усмѣшкой,-- вѣдь мы теперь обмѣниваемся нашими личными взглядами насчетъ событій, возникновенія которыхъ едва ли можно ожидать.
   Герцогъ всталъ.
   -- Кажется, -- сказалъ онъ, прерывая разговоръ, -- что Ганноверскій король намѣренъ распустить легіонъ, который до сихъ поръ онъ содержалъ въ Парижѣ. Мнѣ говорилъ объ этомъ графъ Платенъ. Признаюсь откровенно, я очень радъ. Я вполнѣ сочувствую несчастному королю и высоко уважаю его личныя качества. Но я не думаю, чтобы онъ на томъ пути, по которому онъ шелъ до сихъ поръ, достигъ чего-либо инаго, кромѣ постепеннаго уменьшенія своихъ и безъ того ограниченныхъ средствъ, что поставило бы его въ невозможность сдѣлать что-нибудь для своего наслѣдства и своего дома.
   -- Мнѣ кажется, прежде въ Парижѣ полагали,-- сказалъ графъ Бейстъ,-- что эта Ганноверская эмиграція могла бы при случаѣ быть весьма полезной для того, чтобы отнять національный характеръ у возможнаго столкновенія съ Пруссіей.
   -- Я этого не думаю,-- сказалъ герцогъ: -- немногіе эмигранты во Франціи не могли бы принести пользы ни королю, ни намъ. Выиграетъ ли что нибудь король отъ распаденія, созданнаго 1866 годомъ, будетъ зависѣть отъ того, какъ отнесутся къ его дѣлу весь народъ въ Ганноверѣ и вся остальная Германія. Что касается до Франціи, то я стою на томъ, что если мы когда нибудь рѣшимся на серьезное дѣло, то придется махнуть рукой на всѣ мелкія побочныя средства и исключительно опереться на нашу собственную національную силу и на тѣхъ союзниковъ, которыхъ мы, какъ я надѣюсь, нашли бы въ подобномъ случаѣ между дружественными Европейскими державами,-- примолвилъ онъ съ улыбкой, взглянувъ на графа Бейста и протягивая ему руку на прощанье.
   Рейхсканцлеръ проводилъ его до дверей и вернулся задумчиво къ своему письменному столу.
   -- Что-то затѣвается,-- проговорилъ онъ: -- императоръ Наполеонъ за миръ, уже потому что онъ боится всякой тревоги и всякаго тѣлеснаго утомленія. Меттернихъ пишетъ мнѣ это какъ нельзя болѣе утвердительно, и онъ не ошибается. Но дряхлѣющій императоръ все болѣе и болѣе подчинятся давленію окружающихъ, а императрицѣ Евгеніи хочется занять мѣсто Маріи Медичи... Ну, если тамъ хотятъ сильныхъ ощущеній въ политикѣ, пускай ищутъ ихъ на свой собственный страхъ. Я своего дѣла въ Австріи не предоставлю случайностямъ необдуманной и неприготовленной войны.
   Слуга доложилъ о штатсратѣ Клиндвортѣ.
   Бейстъ взглянулъ съ удивленіемъ, но, немного подумавъ, сказалъ:
   -- Просите господина штатсрата войти!
   Затѣмъ, когда слуга вышелъ, онъ проговорилъ про себя:-- Какъ, Клиндвортъ здѣсь? Неужели онъ считаетъ себя возможнымъ здѣсь?
   Черезъ нѣсколько минутъ въ кабинетъ вошелъ штатсратъ Клиндвортъ. Онъ былъ человѣкъ далеко за шестьдесятъ лѣтъ; густые сѣдые волосы были коротко обстрижены, угловатая голова съ большими, торчащими ушами, съ маленькими, по сторонамъ зорко бѣгающими глазами, большимъ широкимъ носомъ и безобразнымъ, но выразительнымъ ртомъ, сидѣла низко между широкими плечами, которыя казались еще выше отъ широкаго, темнаго сюртука.
   Графъ Бейстъ привѣтствовалъ искуснаго тайнаго агента различныхъ Европейскихъ дворовъ съ любезностью, въ которой однако чувствовалась холодность и сдержанность.
   -- Что васъ сюда привело, любезный мой штатсратъ? сказалъ онъ, указывая Клиндворту на стулъ возлѣ письменнаго стола:-- я полагалъ, что вы отдыхаете въ Парижѣ, и думалъ, что это самое лучшее, что вы можете въ настоящее время дѣлать. Вы знаете, что послѣ исторіи съ Вѣнскимъ банкомъ и Ганноверскимъ королемъ, необходима крайняя осторожность...
   -- Я пріѣхалъ только на одну минуту, -- отвѣчалъ спокойно штатсратъ,-- но не считалъ себя вправѣ умолчать о томъ, что видѣлъ и слышалъ и чего столь многіе не хотятъ ни видѣть, ни слышать.
   -- Я знаю, какъ вы зорко видите и какъ тонко слышите,-- сказалъ графъ Бейстъ, улыбаясь,-- и мнѣ, какъ всегда, особенно интересно выслушать, что вы тамъ узнали.
   Клиндвортъ скрестилъ руки на груди и втянулъ голову въ плечи до того, что бодбородка не стало видно изъ-подъ галстука.
   -- Я узналъ, что намъ грозитъ сильная буря, которая потрясетъ Европу гораздо больше, чѣмъ событія 1866 года.
   Бейстъ сдѣлался серьезнѣе и вопросительно посмотрѣлъ въ штатсрата.
   -- У васъ только-что былъ герцогъ Граммонъ,-- продолжалъ штатсратъ:-- что онъ вамъ сказалъ?-- надѣюсь, что вы пораспросили его насчетъ этихъ странныхъ негоціацій генерала Тюрра, который вдругъ явился предлагать Европейскія коалиціи тамъ, гдѣ нужно готовить и выставлять баталіоны.-- Странное время, все идетъ не своими, не правильными путями. Никакого порядка въ политикѣ, никакой системы! Не удивительно, что сбѣгаются нити въ гордіевъ узелъ и что успѣхъ будетъ на сторонѣ того, кто окажется настолько смѣлъ или грубъ, -- промолвилъ онъ, пожимая плечами, -- чтобы разрубить путаницу ударомъ меча.-- Что сказалъ бы великій Меттернихъ, еслибъ увидѣлъ этотъ хаосъ въ Европейской политикѣ, механизмъ которой былъ прибранъ такъ искусно колесо къ колесу и по его желанію такъ правильно и такъ точно разыгрывалъ ту или другую мелодію!
   -- Ну,-- проговорилъ, улыбаясь Бейстъ, -- задача государственнаго человѣка такъ или иначе справляться съ тѣмъ временемъ, въ которомъ онъ живетъ. Мы должны постараться сохранять хладнокровіе и спокойствіе посреди путаницы и хаоса. Граммонъ впрочемъ, совершенно частнымъ образомъ, указывалъ мнѣ на необходимость союза съ Италіей. Но я изъ этого заключилъ, что въ Парижѣ хотятъ войны и ищутъ союзниковъ. Если ихъ не найдутъ, то успокоятся, какъ это не разъ бывало.
   Почти сострадательная усмѣшка мелькнула на губахъ штатсрата.
   -- Весьма справедливо, что ищутъ союзовъ,-- сказалъ онъ, -- но я не думаю, чтобы успокоились, даже если не найдутъ ихъ.
   -- Но императоръ боленъ, состояніе его здоровья внушаетъ серьезное опасеніе, врачи предписываютъ ему величайшее спокойствіе: возможно ли при такихъ условіяхъ серьезное военное дѣло, такъ какъ несмотря на новѣйшія парламентскія учрежденія, во Франціи, по крайней мѣрѣ во внѣшней политикѣ, все еще зависитъ отъ иниціативы императора?
   -- Императоръ боленъ, -- сказалъ Клиндвортъ, -- это правда. Правда и то, что внѣшняя политика зависитъ отъ его иниціативы. Но отъ кого зависитъ воля этого больнаго, иногда почти безвластнаго человѣка?-- Отъ императрицы, у которой нѣтъ иной мысли, какъ увѣнчать своего любезнаго маленькаго Луи лаврами, и пока эти лавры будутъ пожинать на границѣ, ей хочется сдѣлать генеральную репетицію будущаго регентства. Туалеты перестали занимать ея величество,-- сказалъ онъ съ усмѣшкой,-- высокій супругъ порядкомъ надоѣлъ. Французская императрица въ послѣднее время стала въ высшей степени честолюбива. И повѣрьте, на тайномъ совѣтѣ ея величества война рѣшена, и всякій день тамъ обсуждаютъ приготовленія къ ней, между тѣмъ какъ постепенно умирающій императоръ борется съ своей болѣзнью подъ руками врачей.
   -- Неужели вы думаете,-- сказалъ Бейстъ, слушавшій чрезвычайно внимательно,-- что императрицѣ теперь удастся побудить императора на такой опасный шагъ, если въ прежніе годы онъ такъ трудно рѣшался на всякую крайнюю мѣру? И какіе органы найдетъ императрица, на которые можно было бы возложить отвѣтственность по этому дѣлу? Неужели вы думаете, что графъ Дарю....
   -- Графъ Дарю,-- сказалъ Клиндвортъ, пожимая плечами,-- мертвый человѣкъ, его существованіе въ министерствѣ кончено. Плебисцитъ, которому онъ противился, пройдетъ чрезъ его голову.
   -- Плебисцитъ? сказалъ Бейстъ, быстро выпрямляясь и взглянувъ на Клиндворта большими глазами, -- съ какой стати плебисцитъ?
   -- А для того, чтобы придать санкцію народной воли преобразованіемъ сената и законодательнаго корпуса! сказалъ штатсратъ тихимъ голосомъ, устремляя на рейхсканцлера твердый и пристальный взглядъ.-- Плебисцитъ -- это значитъ личное управленіе, а личное управленіе должно быть свободно надъ всѣмъ конституціоннымъ хламомъ, который бросаютъ общественному мнѣнію для забавы.
   -- Увѣрены ли вы, что плебисцитъ вопросъ рѣшенный?
   -- Какъ нельзя болѣе: вашему сіятельству извѣстно, что я высказываю только тогда что нибудь опредѣленно, когда вполнѣ увѣренъ въ томъ, что говорю.
   -- Плебисцитъ! сказалъ задумчиво графъ Бейстъ:-- это во всякомъ случаѣ дѣло серьезное, это значитъ, что предпринимается нѣчто въ родѣ coup d'état, который не можетъ быть направленъ на внутреннія дѣла....
   -- Le coup d'état européen,-- вставилъ штатсратъ,-- такъ по крайней мѣрѣ называется это предпріятіе въ тайномъ комитетѣ, въ которомъ подготовляется политика императрицы Евгеніи. Какъ coup d'état 2 декабря сопровождался плебисцитомъ, такъ на этотъ разъ плебисцитъ будетъ предшествовать этому coup d'état.
   -- Но я опять повторю свой вопросъ,-- сказалъ графъ Бейстъ:-- кто же возьмется выполнить это смѣлое предпріятіе?
   -- Ея величество большая мастерица находить орудія для своихъ плановъ, у нея большое знаніе человѣческаго сердца, и она умѣетъ забирать людей въ руки, посредствомъ ихъ слабостей. Вотъ, напримѣръ, Олливье.
   -- Олливье?-- да развѣ можно на него положиться?
   -- Или -- продолжалъ Клиндвортъ -- хотя бы напримѣръ этотъ самый герцогъ Граммонъ, только-что сидѣвшій на мѣстѣ, которое я имѣю честь занимать въ настоящую минуту.
   Бейстъ задумчиво опустилъ голову.
   -- Граммонъ? повторилъ онъ.-- Неужели вы думаете, что Граммонъ можетъ выполнить такую задачу?
   -- Императоръ не хочетъ его -- сказалъ штатсратъ,-- но такъ какъ онъ лично вполнѣ сочувствуетъ идеямъ императрицы, то кончится тѣмъ, что остановятся на немъ. И выборъ будетъ какъ нельзя болѣе удаченъ, потому что въ немъ именно есть достаточное количество того древне-французскаго легкомыслія, которое еще въ прежніе фазисы французской исторіи предпринимало невозможнѣйшія вещи, иногда впрочемъ удававшіяся.
   Графъ Бейстъ нѣсколько минутъ остался въ глубокомъ раздумьи.
   -- Но,-- продолжалъ онъ,-- затѣмъ, если даже допустить, что нашлись бы люди, которые рѣшились бы поставить судьбу имперіи на карту? вѣдь все-таки необходимъ поводъ къ войнѣ.-- Въ Берлинѣ, кажется, вовсе не расположены представить поводъ такого рода. Гдѣ же они найдутъ casus belli?
   -- Возьмутъ, если не найдутъ, -- отвѣчалъ хладнокровно штатсратъ.-- Но кромѣ того, есть еще интрижка, нити которой случайно попали въ мои руки....
   Бейстъ взглянулъ на него вопросительно и съ напряженнымъ вниманіемъ.
   -- Вашему сіятельству извѣстно,-- продолжалъ штатсратъ, -- что Испанскія дѣла весьма озабочиваютъ императора. Агитаціи герцога Монпансье наполняютъ его серьезнѣйшими опасеніями. Онъ больше всего боится и ненавидитъ Орлеановъ, а Орлеанистское королевство по ту сторону Пиринеевъ не дало бы ему ни минуты заснуть спокойно. Вотъ этимъ-то именно и воспользовались, чтобы внушить ему хорошенькую идейку. Вы помните, что мадамъ Корню, остроумная молочная сестра императора, воспитавшая принцевъ Гогенцоллернскихъ, возвела нынѣшняго князя Румыніи на его столь шаткій и мало-радостный престолъ. Теперь кажется, что этой дамѣ вздумалось потомка Гогенцоллерновъ сдѣлать преемникомъ Филиппа II. Императоръ, сперва наотрѣзъ забраковавшій эту мысль, теперь, кажется начинаетъ склоняться въ ея пользу: принцъ -- родственникъ по дому, онъ лично весьма къ нему расположенъ и конечно желаетъ видѣть лучше его, чѣмъ Монпансье на престолѣ Испаніи, который хотя побольше и поблестящѣе маленькаго княжескаго Румынскаго кресла, но нисколько отъ этого не прочнѣе и не завиднѣе.
   Графъ Бейстъ засмѣялся.
   -- Я уже слышалъ объ этой мысли еще раньше, -- сказалъ онъ.-- Но я счелъ ее за одинъ изъ тѣхъ мыльныхъ пузырей, которые время отъ времени появляются на поверхности политики предположеній и также быстро лопаются и снова исчезаютъ.
   -- Можетъ быть,-- возразилъ штатсратъ,-- и этотъ пузырь лопнетъ и исчезнетъ, но въ настоящую минуту ему придаютъ серьезное значеніе, и если только принцъ Гогенцоллернъ изъявитъ согласіе съ своей стороны, а въ Берлинѣ не скажутъ ничего противъ, то вотъ вамъ отличный поводъ къ войнѣ.
   -- Поводъ къ войнѣ? спросилъ съ удивленіемъ Бейстъ.
   -- Какъ нельзя болѣе вѣрно, -- сказалъ штатсратъ:-- его бѣдное, больное величество, Наполеонъ III, будетъ думать, что, допуская эту маленькую негоціацію, онъ поведетъ контрмину противъ Орлеановъ и герцога Монпансье. Онъ думаетъ, что создастъ себѣ дружественнаго Испанскаго короля, если только онъ вообще думаетъ объ окончательномъ успѣхѣ всего дѣла. Но можетъ быть онъ и вовсе ничего не думаетъ и предоставляетъ дѣло идти само собою, какъ онъ многое предоставляетъ на произволъ судьбы. А затѣмъ въ одинъ прекрасный день ему поставятъ на видъ, что Прусскій принцъ на Испанскомъ престолѣ...
   -- Но вѣдь принцъ Гогенцоллернъ вовсе не Прусскій принцъ,-- вставилъ фонъ Бейстъ.
   -- Онъ носитъ Прусскій мундиръ, зовется Гогенцоллерномъ, въ данный моментъ прослыветъ Прусскимъ принцемъ и будетъ сочтенъ таковымъ всею Франціей. Такимъ образомъ императору разъяснятъ, что Прусскій принцъ на Испанскомъ престолѣ есть ничто иное, какъ проложеніе пути къ возстановленію имперіи Карла V подъ управленіемъ Гогенцоллерновъ. Все это будетъ внушено всей французской націи, и вдругъ, какъ нельзя болѣе вдругъ, прежде чѣмъ кто-нибудь успѣетъ оглянуться, у насъ окажется отличный, вполнѣ національный поводъ къ войнѣ.
   Бейстъ опять засмѣялся.
   -- Любезный мой штатсратъ, -- сказалъ онъ,-- вы знаете, что я питаю величайшее уваженіе къ вашему ясному взгляду и къ источникамъ, изъ которыхъ вы черпаете ваши свѣдѣнія. Но вы меня извините, я не могу придать серьезнаго значенія тому, что вы мнѣ только-что сообщили, Дѣло до такой степени немыслимо и похоже на сказку. И хотя я считаю способными политиковъ, въ настоящее время заправляющихъ во Франціи дипломатіей, способными и готовыми на очень смѣлыя и весьма удивительныя комбинаціи, все-таки это, по моему убѣжденію, переходитъ за предѣлы возможнаго.
   Штатсратъ Клиндвортъ плотно сжалъ губы, уставилъ пристальный взглядъ на рейхсканцлера и проговорилъ съ рѣзкимъ удареніемъ:
   -- Я не пріѣхалъ бы сюда для передачи вашему сіятельству только-что мною сообщеннаго, еслибъ не былъ твердо убѣжденъ въ справедливости моихъ замѣчаній и вѣрности моихъ сообщеній. Дѣло даже довольно много подвинуто впередъ. Маршалъ Примъ посвященъ въ эти комбинаціи и готовъ упасть въ подставленную ему ловушку, въ полной увѣренности, что нашелъ наконецъ для несчастной Испаніи короля, который всему міру придется по сердцу.
   Бейстъ подумалъ съ минуту, онъ все еще казался не убѣжденнымъ доводами штатсрата, но не сказалъ больше ни слова по этому поводу и только немного погодя проговорилъ:
   -- Вы начали съ того, что заявили о намѣреніи предупредить и посовѣтовать. Я выслушалъ предостереженіе,-- не могу ли попросить и совѣта?
   -- Позвольте мнѣ вызвать одно воспоминаньице изъ прошедшаго,-- сказалъ Клиндвортъ.-- Вашему сіятельству извѣстно, что я, незадолго до войны 1866, когда вы еще изволили быть Саксонскимъ министромъ, имѣлъ честь посѣтить васъ въ Дрезденѣ. Вы удостоили меня бесѣдой о тогдашнемъ положеніи дѣлъ, высказали мнѣ ваше мнѣніе насчетъ неотстранимости столкновенія и заявили мнѣ вмѣстѣ съ тѣмъ, какъ хорошо приготовлены Саксонскія укрѣпленія. Выслушавъ все, я позволилъ себѣ тогда только одинъ вопросъ: -- заключили ли ваше сіятельство твердый, на всякое время связующій и существованіе Саксоніи гарантирующій союзъ съ Австріей? Вы отвѣчали отрицательно, я высказалъ свое крайнее сожалѣніе и посовѣтовалъ вамъ, если возможно, исправить этотъ промахъ. Но оказалось невозможнымъ, катастрофа разразилась, Саксонія попала въ руки борющихся партіи и должна была безотвѣтно подчиниться произволу побѣдителя. Вы сами знаете, какъ близко пронеслась угроза присоединенія надъ головой вашего бывшаго отечества. Вы знаете, кто и какъ спасъ существованіе Саксоніи, потому что вамъ, вашей быстрой рѣшимости, вашей энергіи и вашему краснорѣчію она обязана тѣмъ, что она теперь есть. Такая же катастрофа, только еще ужаснѣе, предстоитъ теперь, -- и по окончаніи предстоящей войны, въ Европѣ произойдутъ сильныя измѣненія и потрясенія. Въ виду такихъ событій, Австріи слѣдуетъ избѣгнуть промаха, сдѣланнаго тогда въ меньшихъ размѣрахъ Саксоніей и остальными Германскими государствами, а именно промаха дать себя увлечь событіямъ безъ твердой рѣшимости и безъ опредѣленной роли.
   -- Вы стало-быть полагаете?-- спросилъ графъ Бейстъ.
   -- Я полагаю, что наступилъ моментъ окончательнаго рѣшенія, то-есть или примкнуть къ Франціи въ твердомъ союзѣ, или беззавѣтно протянуть руку Пруссіи и Россіи, -- тогда, хотя при измѣненныхъ условіяхъ, возстановится тотъ тройственный союзъ, который такъ долго заправлялъ судьбами Европы. Много аргументовъ въ пользу той и другой стороны; если Австрія пойдетъ объ руку съ Франціей, если къ нимъ же примкнетъ Италія, то въ случаѣ побѣды, вернется все что было утрачено въ 1866 году,-- и при столь мощно соединенныхъ силахъ, пораженіе почти невозможно, такъ что даже въ неблагопріятномъ случаѣ Австрія не много бы потеряла. Твердый и беззавѣтный союзъ съ Пруссіей и стало-быть съ Россіей, съ другой стороны, совершенно бы изолировалъ Францію. Севѣро-Германскія державы приняли бы Австрію съ распростертыми объятіями; можетъ быть въ виду такой могущественной коалиціи призадумались бы самые предпріимчивые политики котеріи императрицы -- можетъ быть война не состоялась бы вовсе, еслибъ въ рѣшительную минуту Австрія объявила, что она во всякомъ случаѣ останется на сторонѣ Пруссіи. Для Европейскаго положенія Австрія тоже много этимъ выиграла бы. Но во всякомъ случаѣ, это вполнѣ и навсегда уничтожило бы ея Германскія традиціи.
   Графъ Бейстъ слушалъ внимательно. Легкая, чуть замѣтная черта ироніи легла въ уголкѣ его глаза.
   -- И которую изъ двухъ альтернативъ совѣтуете вы? спросилъ онъ.
   -- Воспоминанія великой эпохи,-- отвѣчалъ штатсратъ, -- съ которою совпадаетъ апогей моей дѣятельности, воспоминанія о времени великаго Меттерниха склоняютъ меня къ возстановленію прежней коалиціи Священнаго союза, этого мудрѣйшаго изобрѣтенія дипломатіи. Кромѣ того въ данномъ случаѣ за союзъ съ Пруссіей говоритъ большая безопасность; тамъ можно многое пріобрѣсти, здѣсь -- сохранить все, что у насъ уже есть. Я не вѣрю во французское могущество. Я ничего не смыслю въ военномъ управленіи, но судя по всему, что вижу и слышу, тамъ послѣ смерти Ніеля и усиленія болѣзни императора все пришло въ упадокъ. Кромѣ того тамъ слишкомъ предаются иллюзіи непобѣдимости французскаго оружія и я боюсь, что французская храбрость окажется мало пригодной лицомъ къ лицу съ столь хорошо вышколенной Прусской арміей. Однако, все это соображенія, которыя я представляю на зрѣлое обсужденіе вашего сіятельства. Мой убѣдительный совѣтъ состоитъ въ томъ только, чтобы придти къ твердому рѣшенію и примкнуть къ опредѣленной партіи. Разъ что война начнется и Австрія окажется бездѣятельной, въ сторонѣ отъ нея,-- ничего больше не останется, какъ примкнуть окончательно къ Пруссіи и Россіи. Но тогда это рѣшеніе не будетъ больше имѣть никакой цѣны, между тѣмъ какъ теперь она можетъ доставить существенныя выгоды. А главное,-- примолвилъ онъ, уставивъ на графа пристальный взглядъ,-- тогда это присоединеніе совершится не вашимъ сіятельствомъ...
   -- А кѣмъ же? спросилъ Бейстъ слегка дрогнувшимъ голосомъ.
   -- Тѣмъ, -- сказалъ, вставая, штатсратъ,-- кто уже стоитъ за вашей спиной и каждую минуту готовъ принять ваше наслѣдіе, какъ только затормозится завершеніе дѣла, начатаго вами, извнѣ или внутри -- какъ только Австрія будетъ вынуждена, слѣдуя совѣту графа Бисмарка, перенести свой центръ тяжести окончательно въ Пештъ:-- графомъ Андраши, вашимъ Венгерскимъ коллегой.
   Бейстъ сдѣлался серьезенъ, пожалъ плечами и сказалъ:
   -- Я могу только повторить вамъ, мой любезный штатсратъ,-- что я искренно благодаренъ вамъ за ваши сообщенія и совѣтъ. Я надѣюсь... когда вы возвратитесь въ Парижъ? примолвилъ онъ съ вопросительнымъ взглядомъ.
   -- Завтра утромъ я отправляюсь въ Штутгардтъ, а оттуда въ Парижъ. Мнѣ желательно взглянуть на мѣстѣ на политику господина фонъ Варнбюлера.
   -- Я попрошу васъ продолжать ставить меня au courant вашихъ наблюденій.
   Онъ слегка поклонился штатсрату, который вышелъ изъ комнаты своею неуклюже-сгорбленною, почти уничиженной манерой.
   -- Старый Клиндвортъ, -- сказалъ рейхсканцлеръ, покойно усаживаясь въ кресла, -- кажется, на этотъ разъ заблуждается. Дѣло, до такой степени невозможное. Вообще же онъ много знаетъ и отлично сопоставляетъ мельчайшіе факты, доходящіе до его свѣдѣнія.-- Во всякомъ случаѣ не мѣшаетъ справиться насчетъ этого еще инымъ путемъ. А если во Франціи настолько безумны, чтобы бросаться такимъ неслыханнымъ образомъ въ войну, исходъ которой нельзя предусмотрѣть, то...
   Помолчавъ и задумчиво устремляя взоръ впередъ, онъ продолжалъ:
   -- Я взялся исцѣлить больную, разбитую Австрію, и для того, чтобы выполнить обѣщанное и предначертанное самому себѣ, мнѣ необходимъ миръ, миръ во что бы ни стало, еще на нѣсколько лѣтъ. Никакія приманки, никакія надежды на счастливыя случайности не могутъ свести меня съ пути, который я считаю единственно правильнымъ. И если въ самомъ дѣлѣ жестокая борьба, предстоящая въ будущемъ, нагрянетъ прежде, чѣмъ Австрія сравнится по внутренней силѣ съ остальными Европейскими державами, тогда я пойду неуклонно къ своей цѣли и, не глядя ни вправо, ни влѣво, сохраню миръ, даже цѣной собственнаго своего положенія. Лучше передать дѣло въ другія руки, чѣмъ дать ему вовсе погибнуть, сдѣлавъ необдуманно-смѣлый шагъ.
   Онъ нагнулся надъ письменнымъ столомъ и принялся просматривать лежавшія на немъ депеши.
   

Глава шестая.

   Въ кабинетѣ виллы Брауншвейгъ, въ Гитцингѣ, сидѣлъ король Георгъ V. Онъ помѣщался въ креслѣ близь большаго стола, покрытаго краснымъ сукномъ съ вытисненнымъ на немъ золотымъ узоромъ.
   На королѣ былъ покойный военный сюртукъ австрійскаго покроя. Онъ курилъ сигару въ длинномъ деревянномъ мунштукѣ.
   Онъ только-что вернулся съ утренней прогулки, и при немъ находилась сопровождавшая его въ паркъ старшая дочь его, принцесса Фридерика.
   Король въ послѣдніе годы своего изгнанія замѣтно постарѣлъ. Его лицо выражало страданіе, но разговоръ еще попрежнему отличался веселостью и юморомъ Рѣдкіе волосы его посѣдѣли, правильный классическій профиль заострился, вслѣдствіе чего физіономія его получила, прежде несвойственный ей, характеръ суровости.
   Принцесса Фридерика была въ темномъ утреннемъ платьѣ, въ опушенной мѣхомъ черной бархатной кофточкѣ и такой же шапочкѣ. Въ ней соединялось царственное величіе и достоинство съ граціей первой молодости и съ скромностью, которая почти граничила съ робостью. Принцесса была высокаго роста и прекрасно сложена. Ея отъ природы вьющіеся, золотистые волосы, зачесанные назадъ, обнажали благородной, ослѣпительной бѣлизны лобъ. Большіе голубые глаза, отличавшіеся поразительной глубиной взгляда, одновременно выражали смѣлую гордость и безграничную кротость. Тонко очерченный, прекрасный ротъ ея носилъ отпечатокъ сдержанности и дѣтской наивности.
   Принцесса съ глубокимъ участіемъ смотрѣла на отца, который повидимому боролся съ противорѣчащими мыслями и чувствами. Онъ быстрымъ движеніемъ губъ пускалъ въ воздухъ густыя облака синеватаго дыма.
   -- Изъ всѣхъ, посѣтившихъ меня за послѣдніе годы, ударовъ судьбы,-- сказалъ король,-- ни одинъ не поражалъ меня съ такой силой, какъ тотъ, который мнѣ приходится испытывать теперь. Друзья, до сихъ поръ остававшіеся мнѣ вѣрными въ несчастій, обращаются противъ меня и покидаютъ меня. Они вѣроятно утратили всякую надежду на торжество моего дѣла, если осмѣливаются противъ меня возставать.
   -- Но, папа,-- кротко возразила принцеса,-- увѣренъ ли ты, что все дѣйствительно таково, какимъ тебѣ кажется издали и какимъ -- прибавила она нерѣшительно -- тебѣ нѣкоторые считаютъ нужнымъ это представлять? Я знаю не многихъ изъ находящихся въ Парижѣ офицеровъ, но мнѣ хорошо знакомъ фонъ Дюрингъ. Его я считаю неспособнымъ ни на какой поступокъ, противный интересамъ нашего дѣла или твоимъ собственнымъ.
   -- Я тоже,-- живо воскликнулъ король, ударяя по столу двумя пальцами правой руки.-- Я не могу этому повѣрить; это для меня неразрѣшимая загадка Но факты налицо: офицеры, и во главѣ ихъ Дюрингъ, отказываются исполнять мои приказанія. Я снялъ съ Дюринга командованіе отрядомъ эмигрантовъ и званіе моего генералъ-адъютанта. И то и другое возложилъ я на Чиршница. Что же?-- первое донесеніе, которое я получаю отъ этого отличнаго офицера, заключаетъ въ себѣ увѣдомленіе, что онъ считаетъ несовмѣстнымъ съ своей честью и совѣстью исполненіе моихъ приказаній насчетъ эмиграціи! Развѣ это не открытое возмущеніе, составляющее величайшій проступокъ, въ какомъ можетъ провиниться офицеръ?
   -- Но,-- замѣтила принцесса,-- вѣдь Дюрингъ и Чиршницъ, также какъ и всѣ остальные офицеры, добровольно дѣлили съ нами несчастіе и изгнаніе. Они всѣ отказались отъ карьеры, которая имъ открывалась въ Саксоніи или которую они, наравнѣ со многими другими чинами Ганноверской арміи, могли составить себѣ въ Пруссіи. Если такіе люди отказываются выполнять приказанія, на которыя и ты самъ -- прибавила она тихимъ, заискивающимъ голосомъ -- рѣшился только послѣ продолжительной борьбы, -- если они не перестаютъ возражать тебѣ, слѣдовательно у нихъ должны быть на то основательныя и честныя причины. Во всемъ этомъ кроется недоразумѣніе, которое необходимо разъяснить.
   -- Ахъ, Боже мой, Боже мой! съ глубокимъ вздохомъ воскликнулъ король, опуская голову на руки.-- Я самъ уже не разъ доказывалъ себѣ невозможность, чтобы столько до сихъ поръ безгранично преданныхъ мнѣ людей внезапно рѣшились покинуть меня и мое дѣло.
   -- Государственный совѣтникъ Медингъ тоже на сторонѣ офицеровъ, замѣтила принцесса.-- Онъ тоже противится распущенію легіона на тѣхъ основаніяхъ, на какихъ это предполагается сдѣлать. Нельзя же допустить, чтобы всѣ эти господа не имѣли какой нибудь основательной причины для такого единодушнаго образа мыслей. Прошу тебя, папа, -- продолжала она умоляющимъ тономъ,-- обдумай хорошенько это дѣло и не рѣшай его на основаніи одностороннихъ донесеній и слуховъ.
   -- Богу извѣстно,-- возразилъ король,-- какъ мнѣ тяжело распускать легіонъ и разставаться съ моими вѣрными солдатами. Но это необходимо, и чѣмъ труднѣе мнѣ придти къ такому рѣшенію, тѣмъ больнѣе затрогиваетъ меня сопротивленіе, которое я встрѣчаю.-- Я еще разъ ихъ всѣхъ выслушаю! воскликнулъ онъ послѣ минутнаго размышленія,-- еще разъ зрѣло обдумаю этотъ вопросъ, который долженъ имѣть важныя послѣдствія для моего дома.
   -- А въ случаѣ, если распущеніе легіона состоится, -- сказала принцесса,-- не считаешь ли ты нужнымъ выхлопотать бѣднымъ эмигрантамъ у короля Прусскаго свободное и безнаказанное возвращеніе на родину? Виндгорстъ заявлялъ свою готовность начать объ этомъ переговоры.
   -- Никогда! живо воскликнулъ король,-- никогда я не соглашусь вести подобные переговоры! Это значило бы признать законность сліянія моего королевства съ Пруссіей. Это значило бы согласиться съ тѣмъ, что король Прусскій имѣетъ право наказывать моихъ вѣрныхъ солдатъ за ихъ преданность ко мнѣ. А съ этимъ я никогда не соглашусь.
   Послышался легкій стукъ въ двери, въ кабинетъ вошелъ камердинеръ короля, Томсъ, и доложилъ о приходѣ государственнаго министра графа Платена.
   -- Просите его сюда, -- живо проговорилъ король.-- До свиданія, моя милая дочь,-- прибавилъ онъ, вставая и подавая руку принцессѣ, которая подошла къ нему и подставила ему свой лобъ. Онъ нѣжно ее поцѣловалъ.
   -- Позовите сюда также кронпринца и тайнаго совѣтника,-- приказалъ онъ камердинеру, который ввелъ въ кабинетъ графа Платена и откинулъ обѣ половинки дверей для выхода принцессы. Послѣдняя легкимъ дружескимъ движеніемъ головы отвѣчала на почтительный поклонъ министра и удалилась изъ комнаты отца.
   Графу фонъ Платену-Галлермунду, бывшему министру иностранныхъ дѣлъ при Ганноверскомъ дворѣ и теперешнему единственному совѣтнику изгнаннаго короля, было тогда пятьдесятъ шесть лѣтъ. Онъ въ послѣдніе годы сильно постарѣлъ и опустился. Движенія его, правда, еще не утратили всей своей гибкости, а длинные, завитые волосы еще оставались черными, но зато усы его совершенно посѣдѣли, а черты лица заострились и поблекли.
   Графъ, одѣтый въ изящный утренній костюмъ, поцѣловалъ поданную ему королемъ руку и затѣмъ опустился рядомъ съ нимъ въ кресло, обитое шотландской шелковой матеріей.
   -- Я очень радъ возможности сообщить вашему величеству, -- сказалъ онъ, -- что ходъ дѣла по ликвидаціи Вѣнскаго банка оказывается еще гораздо благопріятнѣе для нашей кассы, чѣмъ того можно было ожидать. Намъ удалось очень выгодно продать нѣсколько бумагъ, и если все будетъ также идти далѣе, то всѣ потери вашего величества въ этомъ случаѣ не составятъ и двухъ милліоновъ гульденовъ.
   Король глубоко вздохнулъ.
   -- Вамъ извѣстно, любезный графъ,-- сказалъ онъ, -- какъ мало цѣню я деньги ради нихъ самихъ. Они для меня всегда были не иное что, какъ средство для достиженія цѣли. Въ настоящую минуту они мнѣ нужны для того, что я считаю своей величайшей и святѣйшей обязанностью, а именно они мнѣ даютъ возможность отстаивать мои права и будущность моего дома. И въ этомъ отношеніи, незначительная потеря, о которой вы говорите, меня глубоко огорчаетъ, тѣмъ болѣе, что средства мои и то уже сильно уменьшились.
   -- Благодаря отличнымъ распоряженіямъ комерціи совѣтника Симона, занимающагося дѣлами вашего величества, -- замѣтилъ графъ Шатенъ, -- потери эти скоро вознаградятся. Тѣмъ не менѣе вашему величеству необходимо покончить съ эмиграціей во Франціи, которая уже такъ много поглотила денегъ и ежегодно стоитъ вамъ до трехсотъ пятидесяти тысячъ талеровъ. Если ваше величество не поспѣшите вычеркнуть эту сумму изъ вашего расходнаго бюджета, нашъ дефицитъ будетъ быстро возростать, и постепенное расходованіе капитала доведетъ наконецъ ваше величество до такого положенія, когда вы, изъ чистой нужды, принуждены будете обратиться за помощью къ Пруссіи.
   -- Грустно, въ высшей степени грустно, что мы до этого дошли! воскликнулъ король.-- Еслибъ мы тогда во время продали наши англійскія бумаги, чего не сдѣлалъ Малортье, или, до окончательнаго наложенія запрещенія на мое имущество, вывезли изъ Ганновера находившіяся тамъ суммы,-- чего опять-таки не сдѣлалъ Малортье, -- то мы не были бы теперь поставлены въ печальную необходимость подвергать превратностямъ судьбы столькихъ вѣрныхъ и честныхъ людей.
   Вдругъ быстро растворилась дверь и въ комнату вошелъ кронпринцъ Эрнстъ Августъ, а за нимъ слѣдомъ и тайный совѣтникъ Нексъ.
   Принцъ Эрнстъ Августъ былъ высокаго роста, почти выше своего отца. Но между тѣмъ какъ фигура короля отличалась необыкновенной гармоніей въ пропорціяхъ и носила отпечатокъ достоинства и величія, всѣ члены молодаго принца казались какъ бы еще не окрѣпшими, а въ движеніяхъ его замѣчалось отсутствіе гибкости и увѣренности. Его прекрасные, глянцовитые волосы были коротко острижены и зачесаны кверху отъ узкаго, покатаго лба. Взглядъ его глазъ, которые онъ часто скрывалъ за большими стеклами лорнета, отличался добродушіемъ и привѣтливостью. плоскій носъ и большой ротъ съ прекрасными, ровными зубами лишали его всякаго сходства съ благородной и изящной физіономіей короля. Привѣтливая улыбка, почти не сходившая съ его губъ, тоже не производила такого пріятнаго впечатлѣнія, какъ добродушная веселость, разлитая по лицу его отца
   Тайному совѣтнику на видъ казалось лѣтъ шестьдесятъ слишкомъ. Его миніатюрная, худощавая фигура была слегка сгорблена, сморщенное, безбородое, съ коротко остриженными волосами лицо имѣло холодное выраженіе, а маленькіе, быстрые и умные глаза смотрѣли сквозь очки съ тонкимъ выраженіемъ иронической критики.
   Кронпринцъ быстро приблизился къ отцу и и наклонился къ нему такъ, чтобы тотъ могъ его поцѣловать. Затѣмъ онъ помѣстился рядомъ съ королемъ и графомъ Шатеномъ, между тѣмъ какъ тайный совѣтникъ расположился по другую сторону стола.
   -- Могу ли я васъ просить, любезный графъ,-- началъ король, обращаясь къ министру,-- высказать мнѣ еще разъ ваше мнѣніе насчетъ мѣръ, къ какимъ мы должны будемъ прибѣгнуть при распущеніи легіона? Къ сожалѣнію, я долженъ былъ окончательно рѣшиться на это послѣднее.
   -- Государь,-- отвѣчалъ графъ, точно весь съёживаясь, -- я считаю своей обязанностью еще разъ обратить ваше вниманіе на то, что если мы будемъ продолжать ежегодно тратить до четырехсотъ тысячъ талеровъ на эмиграцію, то у насъ скоро не станетъ средствъ на содержаніе двора вашего величества и на издержки, необходимыя для поддержанія вашихъ правъ. Во избѣжаніе столь значительнаго ежегоднаго расхода, а также съ цѣлью обезпечить будущность эмигрантовъ, изъ преданности къ вамъ покинувшихъ родину, я осмѣлился посовѣтовать вашему величеству еще одинъ разъ израсходовать на нихъ значительную сумму. Хорошо было бы каждаго эмигранта снабдить на прощанье четырмя стами франковъ, которые дали бы ему возможность переселиться куда угодно и начать новую жизнь.
   -- Но это составило бы весьма большую сумму,-- замѣтилъ кронпринцъ, кусая ногти.
   -- Эта единовременная выдача, -- сказалъ графъ Платенъ, полу-оборачиваясь къ кронпринцу,-- необходима, чтобы избавить короля отъ упрека, будто онъ безъ всякаго вознагражденія распускаетъ своихъ вѣрныхъ солдатъ.
   -- И я надѣюсь,-- живо вмѣшался король,-- что этой суммы будетъ достаточно для предполагаемой цѣли?
   -- Вполнѣ, ваше величество,-- подтвердилъ графъ Платенъ,-- тѣмъ болѣе что переселяющимся въ Америку кромѣ того будетъ обезпеченъ даровой проѣздъ. Но теперь вдругъ оказывается, что входящіе въ составъ эмиграціи офицеры, по совершенно непонятной мнѣ причинѣ,-- прибавилъ онъ, слегка пожимая плечами,-- отказываются повиноваться вашему величеству. Такое сопротивленіе, идущее прямо вразрѣзъ съ служебными обязанностями военнаго званія, кажется въ высшей степени страннымъ.
   Король молча покусывалъ себѣ усы.
   -- Ваше величество -- продолжалъ графъ Платенъ -- изволили передать командованіе эмигрантами господину фонъ Чиршницу, но и этотъ послѣдній повидимому вовсе не склоненъ безпрекословно слѣдовать вашимъ предписаніямъ. Поэтому я считалъ бы нужнымъ, чтобъ ваше величество отправили въ Парижъ маіора Аделебсена нетолько въ званіи вашего генералъадъютанта, но и съ возложеніемъ на него команды легіономъ. Это необходимо для того, чтобы предполагаемое распущеніе легіона состоялось съ желаемой скоростью. Господа офицеры, какъ кажется, имѣютъ въ виду составить между эмигрантами родъ товарищества взаимнаго вспомоществованія, съ цѣлью основать колонію въ Алжирѣ.
   -- Идея эта вовсе не дурна,-- замѣтилъ король.-- Если вѣрить обѣщаніямъ французскаго правительства, судьба бѣдныхъ эмигрантовъ могла бы тамъ хорошо устроиться. Но я отказался отъ этой мысли, потому что она нашла мало сочувствія въ Ганноверѣ, и ко мнѣ являлась депутація за депутаціей съ просьбой не допускать переселенія въ Алжиръ. Они, въ Ганноверѣ, не давали себѣ яснаго отчета въ томъ, о чемъ шла рѣчь. Они думали, что эмигранты будутъ, по ихъ собственному выраженію, проданы въ иностранную службу. У этихъ Ганноверцевъ вообще спутанныя представленія о вещахъ. Къ тому же они не поддаются ни на какія убѣжденія и, разъ забравъ себѣ что въ голову, упорно на этомъ стоятъ. Тѣмъ не менѣе я долженъ былъ сообразоваться съ мнѣніемъ, столь распространеннымъ въ цѣлой странѣ.
   -- Колонизація въ Алжирѣ -- вмѣшался кронпринцъ -- дѣйствительно могла бы имѣть свои удобства для эмигрантовъ. Но пока всѣ эти люди остаются вмѣстѣ, намъ отъ нихъ вполнѣ не отдѣлаться. Подвергнись колонія какимъ нибудь потерямъ, и они непремѣнно обратятся за помощью къ намъ. Это было бы постояннымъ поводомъ къ требованію отъ насъ новыхъ денежныхъ пожертвованій. Главная задача въ томъ, чтобы разъединить всѣхъ этихъ людей и разсѣять ихъ повсюду -- чѣмъ дальше, тѣмъ лучше, потому что тогда имъ труднѣе будетъ заявлять свои претензіи на насъ.
   -- Я не раздѣляю такого мнѣнія, -- возразилъ король, быстро поднимая голову.-- Я прежде всего имѣю въ виду благосостояніе этихъ людей. Кромѣ того мнѣ необходимо еще руководствоваться и политическими соображеніями, а вслѣдствіе этого по возможности щадить мнѣнія и желанія народонаселенія моего королевства.
   -- Во всякомъ случаѣ, -- замѣтилъ графъ Платенъ,-- ваше величество, все взвѣсивъ, непремѣнно рѣшите какъ можно быстрѣе распустить легіонъ и примете мѣры, чтобы по возможности затруднить переселеніе солдатъ въ Алжиръ. И все это надо привести въ исполненіе какъ можно скорѣе, такъ чтобы къ первому апрѣля дѣло могло уже считаться оконченнымъ. Тогда съ началомъ новаго счетнаго года вы были бы уже избавлены отъ расхода, въ высшей степени тягостнаго для васъ. Если ваше величество прикажете туда отправить маіора Аделебсена, то...
   Король опустилъ голову на руки и погрузился въ размышленіе.
   -- Не лучше ли было бы,-- сказалъ онъ наконецъ, поднимая голову и обращаясь въ ту сторону, гдѣ сидѣли графъ Плотенъ и кронпринцъ,-- не лучше ли было бы, для полнаго разъясненія дѣла и для устраненія всѣхъ дальнѣйшихъ трудностей, вызвать сюда по телеграфу государственнаго совѣтника Мединга, маіора Дюринга и еще нѣсколькихъ другихъ офицеровъ? Я лично передалъ бы имъ мои приказанія и тѣмъ самымъ могли бы разъясниться недоразумѣнія, которыя непремѣнно во всемъ этомъ кроются. Иначе чѣмъ объяснить это непонятное съ ихъ стороны сопротивленіе?
   Графъ Платенъ обмѣнялся быстрымъ взглядомъ съ кронпринцемъ и поспѣшилъ замѣтить:
   -- Я боюсь, государь, что такая мѣра повела бы только къ новымъ преніямъ и отдалила бы исполненіе вашего рѣшенія на неопредѣленное время. Ваше величество уже отправили приказъ офицерамъ не оказывать ни малѣйшей поддержки солдатамъ въ ихъ усиліяхъ сплотиться вмѣстѣ и устроить нѣчто въ родѣ товарищества взаимнаго вспоможенія. Этимъ самымъ исключается всякая возможность какой бы то ни было перемѣны въ тамошнемъ положеніи вещей. Пославъ маіора Аделебсена въ Парижъ съ опредѣленнымъ полномочіемъ, ваше величество разомъ бы положили всему конецъ. Кромѣ того я долженъ еще довести до свѣдѣнія вашего величества,-- продолжалъ графъ, снова быстро взглядывая на кронпринца,-- что сюда прибылъ фельдфебель Штюрманъ съ порученіемъ отъ эмигрантовъ лично удостовѣриться, въ чемъ именно заключается воля вашего величества.
   -- Вы говорили съ фельдфебелемъ? поспѣшно спросилъ король.
   -- Всего нѣсколько словъ,-- съ легкимъ смущеніемъ проговорилъ графъ Платенъ.-- Я не хотѣлъ съ нимъ объясняться прежде вашего величества. Мнѣ кажется, вашему величеству было бы нелишнее выслушать его.
   -- Выслушать фельдфебеля, не выслушавъ офицеровъ! живо воскликнулъ король:-- это не годится. Повторяю, прибавилъ онъ послѣ минутнаго размышленія,-- что по моему мнѣнію, всего лучше было бы вызвать сюда Мединга съ Дюрингомъ и узнать отъ нихъ, что они имѣютъ противъ избраннаго мною способа распущенія легіона?
   Графъ Платенъ потеръ руки и завертѣлся на мѣстѣ, однако не возражалъ.
   -- Но, папа,-- вмѣшался кронпринцъ, съ видимымъ усиліемъ произнося слова, -- я полагаю, ты во всякомъ случаѣ не отступишься отъ однажды принятаго рѣшенія. Мнѣ кажется...
   Вдругъ послышался стукъ въ дверь.
   -- Кто тамъ? спросилъ король своимъ громкимъ, звучнымъ голосомъ.
   Въ комнату вошелъ камердинеръ и доложилъ: -- Маіоръ фонъ Аделебсенъ проситъ у вашего величества позволенія сдѣлать важное донесеніе.
   -- Впустите его, -- не безъ удивленія произнесъ король.
   Маіоръ фонъ Аделебсенъ вошелъ. Ему былъ сорокъ одинъ годъ. Средняго роста и худощавый, онъ поражалъ угловатостью своихъ движеній. Его блѣдное, желтоватаго цвѣта лицо было въ высшей степени несимпатично. Главная непріятность его заключалась въ выраженіи, такъ какъ маіоръ вовсе не отличался тою опредѣленной дурнотой, которая подчасъ не бываетъ лишена привлекательности или по крайней мѣрѣ способности производить сильное впечатлѣніе. Взглядъ его безпокойно перебѣгалъ съ одного предмета на другой, а при входѣ въ кабинетъ къ королю пытливо остановился на кронпринцѣ, который въ свою очередь вопросительно на него смотрѣлъ.
   Маіоръ фонъ Аделебсенъ, въ мундирѣ бывшей Ганноверской гвардіи, приблизился къ королю и сказалъ тономъ раболѣпнаго доклада:
   -- Государь, пріѣхавшіе сюда изъ Парижа лейтенантъ фонъ Менгерзенъ и лейтенантъ Гейзе просятъ у вашего величества аудіенціи, чтобы передать вамъ порученіе, возложенное на нихъ товарищами.
   Король съ вопросительнымъ видомъ обратилъ голову въ сторону говорившаго. Лицо его слегка просвѣтлѣло.
   -- Что имѣютъ они мнѣ сообщить? спросилъ онъ.
   -- Они привезли съ собой бумагу, заключающую въ себѣ ихъ порученіе, которую и вручили мнѣ. Но содержаніе ея до такой степени поразило меня, что я съ минуту колебался представить ее на разсмотрѣніе вашего величества.
   -- Въ чемъ дѣло? тревожно спросилъ король, между тѣмъ какъ кронпринцъ и графъ Платенъ быстро обмѣнялись взглядомъ.
   -- Ваше величество -- началъ маіоръ фонъ Аделебсенъ -- недавно отправили въ Парижъ приказъ съ запрещеніемъ офицерамъ принимать участіе въ усиліяхъ эмигрантовъ организовать взаимную поддержку. Ваше величество особенно предписывали имъ воздерживаться отъ всякаго вліянія на солдатъ при устройствѣ послѣдними своей дальнѣйшей судьбы.
   -- Совершенно справедливо, -- подтвердилъ король.
   -- Теперь офицеры объявляютъ, что честь приказываетъ имъ не оставлять безпомощными въ чужой сторонѣ эмигрантовъ, которые такъ долго находились подъ ихъ начальствомъ, съ такимъ довѣріемъ всегда слѣдовали всюду за ними и наконецъ главнымъ образомъ по ихъ наущенію согласились въ 1867 году покинуть родину. Они считаютъ своею обязанностью и далѣе не лишать ихъ своей поддержки. Но главное,-- прибавилъ онъ съ особеннымъ оживленіемъ, -- господа офицеры отказываются вѣрить, чтобы приказъ вашего величества былъ подписанъ вами съ полнымъ знаніемъ того, что въ немъ заключается. Они основываютъ свои сомнѣнія на томъ, что подпись вашего величества на приказѣ не была должнымъ образомъ засвидѣтельствована. Поэтому самому они и рѣшились прислать сюда лейтенанта фонъ Менгерзена и лейтенанта Гейзе съ цѣлью просить ваше величество, если вы вполнѣ одобряете вышеупомянутый приказъ, вторично подписать его въ присутствіи этихъ офицеровъ.
   Король быстро поднялся съ своего мѣста. Гнѣвный румянецъ вспыхнулъ на его щекахъ. Онъ крѣпко стиснулъ зубы и съ трудомъ переводилъ дыханіе.
   Легкая улыбка пробѣжала по лицу кронпринца. Графъ Платенъ опустилъ голову на грудь и потупилъ глаза.
   -- Такъ вотъ до чего дошло дѣло! громко воскликнулъ король.-- Офицеры моей арміи осмѣливаются сомнѣваться въ подлинности приказа, скрѣпленнаго моей королевской подписью! Они требуютъ отъ меня, своего военачальника, выполненія конституціонной формы, предписываемой законами моего королевства при рѣшеніи гражданскихъ дѣлъ!-- Какой духъ -- продолжалъ онъ глухимъ голосомъ -- долженъ господствовать въ этихъ кружкахъ, если становятся возможными подобныя вещи? Какой демонъ вселился въ моихъ офицеровъ и даетъ имъ смѣлость сопротивляться мнѣ такимъ образомъ?
   -- Во всякомъ случаѣ ихъ поступокъ въ высшей степени неправиленъ и несообразенъ съ воинскимъ уставомъ,-- сказалъ маіоръ фонъ Аделебсенъ.-- Я пытался доказать имъ неприличіе ихъ поступка, но, -- проговорилъ онъ, пожимая плечами,-- они твердо стоятъ на своемъ и непремѣнно хотятъ лично получить отъ вашего величества подтвержденіе даннаго вами приказа.
   -- Скажите господамъ офицерамъ,-- дрожащимъ голосомъ воскликнулъ король, -- что я отказываюсь ихъ принять и повелѣваю имъ немедленно отправиться обратно въ Парижъ. Я дамъ имъ подтвержденіе моего приказа, -- прибавилъ онъ, съ трудомъ сдерживая свой гнѣвъ,-- въ такой формѣ, которая мгновенно разсѣетъ всѣ ихъ сомнѣнія.
   Маіоръ фонъ Аделебсенъ поклонился и съ торжествующей улыбкой вышелъ изъ комнаты.
   -- Графъ Платенъ,-- продолжалъ Георгъ V, снова опускаясь въ кресло, -- прошу васъ заготовить второй экземпляръ моего приказа. Я его подпишу и дамъ засвидѣтельствовать свою подпись на немъ. Въ то же самое время потрудитесь также приготовить полномочіе маіору фонъ Аделебсену немедленно принять на себя обязанности маіора Дюринга. Пусть онъ какъ можно скорѣе ѣдетъ въ Парижъ и приступаетъ тамъ къ распущенію легіова.
   -- Не лучше ли было бы, государь,-- замѣтилъ графъ Шатенъ, -- при господствующемъ между офицерами въ Парижѣ духѣ противорѣчія, удалить оттуда главныхъ зачинщиковъ всѣхъ этихъ безпорядковъ? Я главнымъ образомъ имѣю въ виду маіора фонъ Дюринга и лейтенанта фонъ Чиршница, такъ какъ остальные всѣ болѣе или менѣе находятся подъ ихъ вліяніемъ.
   -- Вы правы, -- отвѣчалъ король.-- Заготовьте также приказъ Дюрингу ѣхать въ Бернъ, а Чиршницу въ Базель и тамъ ожидать моихъ дальнѣйшихъ распоряженій.
   Онъ какъ бы въ изнеможеніи откинулся на спинку кресла и закрылъ лицо руками.
   -- Разъ что распущеніе легіона должно состояться во Франціи,-- внезапно возвысивъ свой тонкій, крикливый голосъ, заговорилъ тайный совѣтникъ Лексъ, -- и мы беремъ на себя отвѣтственность въ поступкѣ, о которомъ конечно будутъ много говорить, -- я полагаю, намъ слѣдовало бы позаботиться о томъ, чтобы въ Европѣ, а въ особенности при французскомъ дворѣ, не приняли всего этого за намѣреніе вашего величества навсегда отказаться отъ вашихъ правъ.
   -- Я сильно сомнѣваюсь, чтобы нашъ поступокъ могъ быть такимъ образомъ истолкованъ, -- возразилъ графъ Платенъ.-- Всякій знаетъ, что средства его величества ограничены, и легко пойметъ, что столь обременительный для нашей кассы расходъ рано или поздно неизбѣжно долженъ прекратиться.
   -- Нѣтъ, нѣтъ! воскликнулъ Георгъ V, -- тайный совѣтникъ совершенно правъ. Пусть Люме де Льюицъ составитъ записку на имя императора Наполеона, въ которой я благодарю послѣдняго за покровительство, оказанное имъ Ганноверскимъ эмигрантамъ, и объясняю ему печальную необходимость изъ экономическихъ причинъ распустить легіонъ; что же касается моихъ оскорбленныхъ правъ, я никогда не перестану отстаивать ихъ съ твердостью.
   Кронпринцъ повидимому намѣревался возражать, но король быстро всталъ и сказалъ:
   -- Благодарю васъ, господа. Теперь я желаю остаться одинъ.
   Онъ поцѣловалъ въ лобъ приблизившагося къ нему кронпринца, который вслѣдъ затѣмъ вышелъ изъ кабинета. Графъ Платенъ и тайный совѣтникъ тоже удалились. Король остался одинъ.
   Голова его тяжело опустилась на грудь. Въ теченіи нѣсколькихъ минутъ въ комнатѣ не было слышно ничего, кромѣ его тяжелаго дыханія.
   -- Какая тяжелая, печальная участь! воскликнулъ онъ наконецъ.-- Я лишился трона и королевства! Я разлученъ съ народомъ, надъ благосостояніемъ котораго трудился всю жизнь, а теперь долженъ еще видѣть, какъ обращаются противъ меня друзья, до сихъ поръ вѣрно дѣлившіе со мной горе и изгнаніе!... Въ настоящее время всѣ понятія спутываются, самыя священныя узы порываются, и даже офицеры моей арміи -- этой самоотверженной, геройской арміи -- перестаютъ мнѣ довѣрять и повиноваться...
   Онъ поднялся съ креселъ и съ минуту простоялъ неподвижно. Его благородное лицо выражало глубокую скорбь, а лишенные зрѣнія глаза тоскливо вращались, какъ бы усиливаясь пронзить окружавшую ихъ тьму.
   -- Кто скажетъ мнѣ, гдѣ правда? воскликнулъ онъ.-- Кто укажетъ мнѣ истинный путь, по которому надлежитъ мнѣ идти? Я старался дѣйствовать по совѣсти и рѣшился на шагъ, который мнѣ, по моему мнѣнію, предписывалъ долгъ. И что же? я вдругъ очутился одинокимъ, меня покинули тѣ самые, которыхъ я считалъ наиболѣе мнѣ преданными. Я почти готовъ сомнѣваться въ справедливости моего рѣшенія, когда я вижу, какъ противъ него возстаютъ люди, не разъ доказавшіе мнѣ на дѣлѣ свое мужество и благородство. Тѣ же совѣтами которыхъ я пользуюсь здѣсь...
   Онъ глубоко вздохнулъ.
   -- Мнѣ хорошо извѣстно, -- продолжалъ онъ, -- что графу Платену недостаетъ весьма многихъ изъ качествъ, необходимыхъ для государственнаго человѣка. Я знаю, какъ легко поддается онъ чужому вліянію. Однако, чтоже мнѣ дѣлать? Я не въ состояніи долѣе вести борьбу тѣмъ способомъ, какимъ велъ ее до сихъ поръ. Но, кто знаетъ: эти эмигранты которыхъ я долѣе не въ силахъ поддерживать, еще можетъ быть, не утратили воодушевленія съ какимъ ихъ предки въ былое время сражались за своихъ королей? Можетъ быть они найдутъ средство сами себя содержать и... Ахъ, кто дастъ мнѣ свѣта? кто откроетъ мнѣ глаза, чтобы я могъ видѣть лица окружающихъ меня? Тогда я легче могъ бы отличить правду отъ лжи...
   Онъ снова опустился въ кресло, оперся головой на руку и долго сидѣлъ погруженный въ думу.
   Вдругъ его повидимому осѣнила новая мысль Онъ быстро позвонилъ въ золотой колокольчикъ, который стоялъ близь него на тарелки прекрасной чеканки. Въ комнату вошелъ камердинеръ.
   -- Графъ Платенъ еще здѣсь? поспѣшно спросилъ король.
   -- Такъ точно, государь. Онъ въ эту минуту находится у его королевскаго высочества, кронпринца.
   -- Попросите его сюда вмѣстѣ съ кронпринцемъ.
   Черезъ нѣсколько минутъ въ кабинетъ короля снова входилъ принцъ Эрнстъ Августъ, а за нимъ и графъ Платенъ.
   -- Вы мнѣ говорили о фельдфебелѣ Штюрманѣ,-- сказалъ Георгъ V:-- здѣсь онъ еще? Я хотѣлъ бы съ нимъ поговорить.
   Графъ Платенъ попрежнему обмѣнялся взглядомъ съ кронпринцемъ и отвѣчалъ:
   -- Фельдфебель Штюрманъ здѣсь, государь. Онъ только-что сообщалъ его королевскому высочеству все что знаетъ о настроеніи духа и о намѣреніяхъ эмигрантовъ.
   -- Позовите его сюда, -- сухо проговорилъ король.
   Графъ Платенъ вышелъ и черезъ нѣсколько минутъ вернулся въ сопровожденіи мужчины лѣтъ пятидесяти пяти, въ которомъ, несмотря на статское платье, легко было узнать военнаго.
   Фельдфебель Штюрманъ отличался худощавой, нѣсколько грубоватой фигурой средняго роста. Сѣдые волосы его были острижены посолдатски, а длинное сѣровато желтое лицо выражало упорство и тупость. Въ маленькихъ, неподвижныхъ глазахъ его виднѣлась скрытность и лукавство, столь свойственное нижнесаксонской расѣ. Въ петличкѣ его, простаго покроя, сѣровагаго сюртука болталась медаль за битву при Лангензальцѣ. Онъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ по комнатѣ и остановился въ почтительной позѣ военнаго служаки.
   -- Я радъ вашему присутствію здѣсь, любезный фельдфебель, -- сказалъ король сухо, почти строго.-- Васъ сюда прислали ваши товарищи. Скажите мнѣ, какого они мнѣнія о томъ, что происходитъ въ Парижѣ?
   Фельдфебель искоса взглянулъ на графа Платена, который въ отвѣтъ ему слегка кивнулъ головой, -- и началъ глухимъ голосомъ, какъ бы съ трудомъ выговаривая слова:
   -- Я пріѣхалъ сюда, ваше королевское величество, съ цѣлью узнать настоящую волю вашего величества, такъ какъ ни мнѣ, ни моимъ товарищамъ она не ясна вполнѣ.
   -- Что же въ ней неяснаго? холодно спросилъ король.
   -- Господа офицеры, -- продолжалъ фельдфебель, -- которые командовали нами сначала въ Голландіи, потомъ въ Швейцаріи и наконецъ во Франціи и къ которымъ мы всѣ имѣемъ безграничное довѣріе, за нѣсколько времени тому назадъ говорили намъ о намѣреніи вашего величества устроить для насъ колонію въ Алжирѣ, гдѣ мы нашли бы себѣ новую родину и поселились бы въ ожиданіи минуты, когда снова выступимъ въ походъ отстаивать права вашего величества.
   -- Дальше,-- сухо сказалъ король.
   -- Мы всѣ -- продолжалъ фельдфебель -- выразили полную готовность отправиться туда, хотя слышали объ этой странѣ много дурнаго. Но ради вашего величества и нашего святаго дѣла, -- прибавилъ онъ, кладя руку на сердце,-- мы пошли бы хоть на край свѣта.-- Какъ вдругъ четыре недѣли тому назадъ,-- продолжалъ фельдфебель, снова искоса поглядывая на графа Платена, -- маіоръ фонъ Аделебсенъ и господинъ фонъ Мюнхаузенъ, которые въ то время объѣзжали мѣста стоянки эмигрантовъ, сообщили намъ, что ваше величество вовсе не желаете нашего переселенія въ Алжиръ, а напротивъ намѣреваетесь распустить легіонъ съ предоставленіемъ каждому солдату права идти, куда ему вздумается. Господа офицеры тогда тоже сказали намъ, что ваше величество болѣе не хотите основать для насъ колонію. Но въ то же время они убѣждали насъ оставаться вмѣстѣ, поддерживать одинъ другаго и попытаться безъ содѣйствія вашего величества выхлопотать у французскаго правительства разрѣшеніе на основаніе колоніи, гдѣ мы могли бы существовать и трудиться сообща. Объ этомъ было говорено, и нѣкоторые изъ насъ непрочь отправиться искать счастія въ Алжиръ. Но мы, старшіе служаки, а именно унтер-офицеры, рѣшились бы примкнуть къ такого рода предпріятію только въ томъ случаѣ, еслибы убѣдились, что оно согласно съ волей вашего величества. За тѣмъ я и явился сюда, чтобы, если окажется возможность, спросить у вашего величества, что намъ дѣлать?
   -- Унтер-офицеръ Штюрманъ и его товарищи, государь,-- вмѣшался графъ Платенъ,-- желали бы еще довести до вашего свѣдѣнія то обстоятельство, что они уже выслужили право на пенсіонъ, котораго лишились съ выселеніемъ своимъ изъ Ганновера. Они полагаютъ, что ваше величество, съ свойственной вамъ справедливостью, признаете разницу, существующую между ними и младшими солдатами эмиграціи.
   -- Я думаю, папа,-- замѣтилъ кронпринцъ, -- что ты дѣйствительно согласишься съ необходимостью поступить въ отношеніи унтер-офицеровъ иначе, чѣмъ въ отношеніи всей массы эмигрантовъ.
   -- Заслуженные солдаты, имѣющіе право на пенсіонъ, -- живо возразилъ король, -- конечно не должы нести убытка. Моя касса, -- продолжалъ онъ нѣсколько тише и вопросительно оборачиваясь къ графу Платову,-- я полагаю, въ состояніи будетъ выполнить такого рода обязательство?
   -- Безъ всякаго сомнѣнія, государь, -- отвѣчалъ графъ Платенъ.
   -- Въ такомъ случаѣ, -- сказалъ фельдфебель Штюрманъ, -- я могу завѣрить ваше величество, что мои товарищи останутся вполнѣ довольны и будутъ въ высшей степени благодарны вашему величеству. Я радъ буду сообщить имъ милостивое обѣщаніе вашего величества, и мы употребимъ всѣ наши усилія къ тому, чтобы удержать младшихъ солдатъ отъ слишкомъ смѣлыхъ предпріятій.
   -- Лучше всего было бы, -- нерѣшительно замѣтилъ кронпринцъ,-- еслибъ они переселились въ Америку. Тамъ они скорѣй, чѣмъ гдѣ-либо, найдутъ способъ пристроиться.
   -- Такъ точно, ваше королевское высочество, подтвердилъ фельдфебель.
   -- Но тогда они были бы навсегда для меня потеряны,-- произнесъ король про себя.-- Нѣтъ, нѣтъ, продолжалъ онъ громче, -- я по хочу, чтобы кто-либо имѣлъ вліяніе на ихъ рѣшеніе. Однако, -- прибавилъ онъ, быстро обращаясь къ фельдфебелю,-- эмигранты значитъ имѣютъ большую склонность къ переселенію въ Алжиръ, если мои офицеры такъ настаиваютъ на этомъ планѣ? Но вы можетъ быть не знаете, что все Ганноверское населеніе сильно этому противится, опасаясь, что эмигранты тамъ погибнутъ?
   Фельдфебель вопросительно взглянулъ на кронпринца и на графа Платена, затѣмъ отвѣчалъ:
   -- Офицеры постоянно стараются убѣдить эмигрантовъ въ томъ, что для нихъ всего лучше поселиться въ Алжирѣ. Что до меня касается, то я всегда былъ противъ этого. Я слышалъ, что французское правительство сильно желаетъ нашего переселенія въ Алжиръ для обработки тамъ еще не воздѣланныхъ мѣстъ. Объ этомъ вообще было столько разныхъ толковъ!
   Онъ вдругъ остановился.
   -- Какихъ же именно? спросилъ король.
   -- Мало ли что говорится,-- сказалъ фельдфебель, -- чего я не желалъ бы передавать вашему величеству.
   -- Я хочу все знать, -- сказалъ король.-- Что такое говорится?
   -- Государь,-- сказалъ фельдфебель, -- прежде всего я слышалъ, что Алжиръ прекрасная и плодородная страна, но климатъ въ ней нездоровый и некому ее обработывать. Французы плохіе земледѣльцы и французскому правительству было бы желательно, чтобы имъ въ этомъ дѣлѣ помогли сильные Нѣмецкіе переселенцы. Въ Парижѣ я слышалъ, что тамъ уже много устроивалось подобныхъ колоній. Составлялись цѣлыя общества, которыя вербовали людей и туда отсылали. Но колонистамъ въ Алжирѣ не посчастливилось. Едва успѣли они окончить предварительныя работы для оплодотворенія почвы, какъ сдѣлались жертвой смертельныхъ болѣзней Предприниматели между тѣмъ получили отъ правительства большія выгоды и скоро разбогатѣли. Ну, это могло многихъ заставить польститься на такую же точно поживу. Конечно, ничего подобнаго нельзя думать о нашихъ офицерахъ, но когда со всѣхъ сторонъ слышишь одно и то же, то поневолѣ призадумаешься.
   Король вздрогнулъ. По лицу его пробѣжала молнія гнѣва. Онъ положилъ руку на плечо кронпринца и громко воскликнулъ:
   -- Эрнстъ, Эрнстъ, теперь для меня все ясно! Вотъ откуда этотъ планъ и сопротивленіе моей волѣ!
   Легкая усмѣшка скользнула по губамъ кронпринца. Графъ Платенъ едва замѣтно кивнулъ головой фельдфебелю, потомъ, обратясь къ королю, сказалъ:
   -- Хорошо, что ваше величество милостиво согласились выслушать фельдфебеля Штюрмана. Въ запутанныхъ вопросахъ всего лучше подвергать ихъ самому многостороннему обсужденію. Я полагаю, не безполезно будетъ, если фельдфебель просвѣтитъ своихъ товарищей насчетъ настоящей воли вашего величества.
   -- Благодарю васъ, любезный фельдфебель,-- сказалъ король.-- Я вамъ вторично повторяю обѣщаніе; что выслуженный унтер-офицерами пенсіонъ не замедлитъ получить свое утвержденіе.
   Фельдфебель повернулся по военному и вышелъ изъ комнаты.
   -- Надѣюсь, -- утомленнымъ голосомъ сказалъ король, -- что вы немедленно составите записку, уполномочивающую маіора фонъ Аделебсена взять на себя командованіе эмигрантами. Пусть онъ какъ можно скорѣе ѣдетъ въ Парижъ. А вы отправьте между тѣмъ Медингу приказъ, чтобы онъ немедленно вступилъ въ сношенія съ властями тѣхъ мѣстностей, гдѣ квартируютъ эмигранты, и вообще занялся бы приготовленіями къ распущенію легіона. Эрнстъ,-- продолжалъ онъ, обращаясь къ сыну,-- ты пойдешь со мной, я хочу прогуляться. Мнѣ необходимо подышать немного на просторѣ. Я задыхаюсь въ комнатѣ. Меня удручаютъ печальныя мысли, которыя возбуждаются во мнѣ всѣми этими непріятностями.
   Онъ позвонилъ. Явился камердинеръ и подалъ ему маленькую Австрійскую фуражку и перчатки. Затѣмъ Георгъ V, опираясь на руку принца, вышелъ въ паркъ.
   

Глава седьмая.

   Безпорядочное движеніе на Парижскихъ улицахъ понемногу унялось, но въ вечерніе часы, по ярко освѣщеннымъ бульварамъ все еще ходили, болѣе обыкновеннаго многочисленныя толпы народа. Нерѣдко попадались подозрительныя, прежде вовсе не замѣчаемыя личности, которыя теперь, проходя мимо по двое или по трое въ рядъ, бросали на гуляющихъ зловѣщіе взгляды. Число ихъ было такъ велико, что они могли бы, по данному сигналу, въ любую минуту произвести сильную уличную свалку.
   Городскіе сержанты, тоже въ увеличенномъ числѣ, стояли на перекресткахъ и при малѣйшемъ поползновеніи со стороны прохожихъ скучиваться, учтиво, но настойчиво просили ихъ расходиться.
   Несмотря на весьма еще суровую погоду, площадки передъ кафе были заняты оживленными группами. Кто сидѣлъ за стаканомъ пива, кто наслаждался американскимъ грогомъ или коньякомъ. Всѣ живо разговаривали, но ни въ комъ не было замѣтно особенной возбужденности духа.
   Съ виду казалось, будто непріятное впечатлѣніе, произведенное на публику арестомъ Рошфора, уже совсѣмъ изгладилось, и можно было надѣяться, что оно не будетъ болѣе имѣть дурныхъ послѣдствій. Вообще всѣ были довольны образомъ дѣйствій императора, который только въ самыхъ крайнихъ случаяхъ возмущенія прибѣгалъ къ вооруженной силѣ. Популярность Наполеона III еще значительно возросла также и вслѣдствіе его личнаго появленія на бульварахъ и въ тѣхъ частяхъ города, гдѣ происходили наибольшіе безпорядки. Народъ снова убѣдился въ неустрашимости императора. Только тотъ государь можетъ управлять французами, сердце котораго недоступно страху.
   Передъ однимъ изъ кафе на Итальянскомъ бульварѣ, за маленькимъ столикомъ помѣщалось общество Ганноверскихъ офицеровъ, которые старались противодѣйствовать непріятному вліянію серой и туманной погоды усиленными пріемами сѣверогерманскаго пунша. Слуга, приготовлявшій имъ этотъ напитокъ по ихъ указаніямъ, не безъ удивленія замѣчалъ, какую незначительную роль они при этомъ отводили горячей водѣ въ сравненіи съ большимъ количествомъ арака.
   Въ центрѣ маленькаго кружка, сидѣлъ на деревянномъ стулѣ, въ немного утомленной позѣ, маіоръ Дюрингъ, отличавшійся не высокой, но мускулистой фигурой. Его худощавое, съ рѣзкими чертами блѣдное лицо, украшенное остроконечной бѣлокурой бородкой и оживленное парой сѣровато-голубыхъ, быстрыхъ глазъ, носило отпечатокъ ума и отваги. Высокая, черная шляпа, надѣтая нѣсколько на бекрень, открывала сильно выпуклый лобъ.
   Маіоръ съ видомъ озябшаго человѣка укутывался въ пальто и небольшими глотками пилъ стоявшій передъ нимъ дымившійся напитокъ.
   Онъ долгое время молча смотрѣлъ на сновавшихъ взадъ и впередъ прохожихъ, затѣмъ обратился къ сидѣвшему съ нимъ рядомъ лейтенанту фонъ Чиршницу, высокому худощавому молодому человѣку съ густой бородой и съ выраженіемъ добродушной откровенности на лицѣ.
   -- Говорю вамъ,-- сказалъ маіоръ фонъ Дюрингъ,-- дѣла принимаютъ весьма дурной оборотъ и будущее представляется намъ далеко не въ розовомъ свѣтѣ.
   -- Это уже прежде васъ объявилъ, -- возразилъ фонъ Чиршницъ съ юморомъ, не лишеннымъ горечи,-- тотъ унтер-офицеръ, который въ присутствіи своихъ товарищей произнесъ слѣдующую поразительную рѣчь: не теряя много словъ, скажу вамъ, во первыхъ во-вторыхъ и въ-третьихъ, что намъ смотритъ въ глаза ужасная будущность.
   Всѣ разсмѣялись.
   -- Не понимаю, право, -- замѣтилъ фонъ Дюрингъ, порывъ веселости котораго быстро прошелъ,-- какъ у насъ еще не пропала охота шутить. Положеніе наше въ самомъ дѣлѣ въ высшей степени серьезно. Не говорю о насъ, офицерахъ, но что станется со всѣми этими бѣдными людьми, отвѣтственность за которыхъ лежитъ на насъ? Они еще менѣе насъ могутъ создать себѣ новое существованіе и новое занятіе, если ихъ съ ничтожной суммой въ карманѣ отпустятъ на всѣ четыре стороны.
   -- А почему бы у меня и пропасть охотѣ шутить? спросилъ фонъ Чиршницъ веселымъ тономъ, въ которомъ явно просвѣчивала горечь.-- Развѣ я не произведенъ въ генералъ-адъютанты и не командую легіономъ? У меня теперь на шляпѣ генеральскій панашъ: точь въ точь какъ въ Герцогинѣ Герольштейнской! Не думаю, однако, чтобы мое величіе долго длилось, а затѣмъ я вмѣстѣ съ вами превращусь въ школьнаго учителя. Но въ настоящую минуту я, -- прибавилъ онъ, подбочениваясь, комически подмигивая фонъ Дюрингу и цитируя слова Фрица изъ Герцогини Герольштейнской:-- Mauvais général.
   -- Если дойдетъ до меня очередь,-- сказалъ лейтенантъ Гецъ фонъ Оленгузенъ, еще очень молодой человѣкъ съ красивымъ, по нѣсколько флегматическимъ лицомъ, медленно потягивая изъ стакана пуншъ, -- если до меня дойдетъ очередь носить панашъ, я его не приму.
   -- Будь спокоенъ, любезный другъ, -- возразилъ фонъ Чиришицъ,-- пока настанетъ твой чередъ, панашъ такъ истреплется, что отъ него не останется ни перышка. Однако,-- продолжалъ онъ, переходя въ серьезный тонъ:-- говоря безъ шутокъ, я не вѣрю, чтобы дѣла дошли до такой крайности. Противъ насъ сильно интригуютъ, это такъ, но вѣдь король человѣкъ въ высшей степени благородный. Онъ настоящій рыцарь и, выслушавъ наши возраженія, во всякомъ случаѣ еще разъ все обдумаетъ. Мы въ сущности хотимъ, того же, что и онъ, то-есть чтобы его и безъ того обремененная расходами касса была наконецъ избавлена отъ необходимости отпускать большую сумму на содержаніе легіона. Мы настаиваемъ только на одномъ, а именно, чтобы эти люди не были безъ помощи и совѣта предоставлены самимъ себѣ. Мы желаемъ, чтобы между ними не была порвана всякая связь и чтобы они въ случаѣ надобности не были потеряны для короля. Если послѣдній еще намѣренъ поддерживать свои права, ему необходимо тѣмъ или другимъ способомъ имѣть подъ рукой людей, готовыхъ ему помогать. Это можетъ всего легче устроить ея на нейтральной почвѣ, гдѣ эмигранты въ то же время находятъ себѣ поддержку. Въ случаѣ же если король намѣренъ навсегда отказаться отъ своихъ правъ, ну -- это его дѣло. Все взвѣсивъ, -- прибавилъ онъ со вздохомъ,-- это можетъ быть даже было бы самое лучшее. Но тогда надо по крайней мѣрѣ выхлопотать эмигрантамъ безнаказанное возвращеніе на родину. Все это необходимо разъяснить королю, и тогда онъ убѣдится, что мы, на дѣлѣ доказавшіе ему нашу преданность, въ настоящемъ случаѣ не безъ причины сопротивляемся.
   -- Но развѣ вы полагаете, спросилъ фонъ Гецъ,-- что до короля дойдутъ ваши представленія? Развѣ вы надѣетесь, что онъ приметъ и выслушаетъ Менгерзена и Гейзе?
   -- Въ этомъ я нисколько не сомнѣваюсь,-- съ убѣжденіемъ воскликнулъ фонъ Чиршницъ.-- Я не думаю, чтобы кто нибудь осмѣлился что-либо скрыть отъ короля или представить ему въ ложномъ свѣтѣ. Это было бы ужъ черезъ-чуръ дерзко.
   Фонъ Дюрингъ медленно покачалъ головой.
   -- За послѣднее время, -- сказалъ онъ, -- въ моей головѣ по этому поводу возникли не лишенныя основанія сомнѣнія. Я съ нѣкоторыхъ поръ получаю на посылаемыя мною въ Гитцингъ донесенія отвѣты, вовсе не соотвѣтствующіе тому, что я пишу. Изъ нихъ ясно, что смыслъ моихъ донесеній остается непонятымъ, что, при ихъ ясномъ изложеніи и тонкомъ умѣ короля, просто невозможно.
   -- Изъ этого вы заключаете, -- спросилъ лейтенантъ фонъ Гарлингъ, молодой брюнетъ съ черными, блестящими глазами,-- что королю или невѣрно передаютъ содержаніе вашихъ донесеній, или вовсе о нихъ умалчиваютъ?
   -- Я не рѣшаюсь произнести рѣшительнаго мнѣнія,-- отвѣчалъ маіоръ фонъ Дюрингъ, -- я только заявляю фактъ, что отвѣты, получаемые мною изъ Гитцинга на мои донесенія, вовсе не соотвѣтствуютъ смыслу послѣднихъ. Въ этихъ отвѣтахъ даже нерѣдко намекается на такія вещи, о которыхъ я никогда не писалъ.
   -- Мнѣ кажется, лучше было бы, -- замѣтилъ фонъ Гарлингъ, -- еслибъ въ Гитцингъ отправились вы и фонъ Чиршницъ. Я не надѣюсь, чтобъ Менгерзенъ и Гейзе хорошо повели наше дѣло. Менгерзенъ имѣетъ привычку говорить слишкомъ много, а Гейзе слишкомъ мало.
   -- Я самъ собирался ѣхать въ Гитцингъ,-- живо возразилъ маіоръ фонъ Дюрингъ, -- но мнѣ было нанесено жестокое оскорбленіе. Меня, не выслушавъ, самымъ безцеремоннымъ образомъ, отрѣшили отъ дѣла, веденіе котораго, при настоящихъ условіяхъ, право требовало особенной преданности къ королю. Теперь я только хочу въ порядкѣ все сдать и по возможности устроить судьбу солдатъ, затѣмъ я навсегда распрощаюсь съ проиграннымъ дѣломъ, которое принимаетъ такой печальный оборотъ. Я не пожалѣю ни силъ, ни трудовъ, чтобы составить себѣ новое положеніе, и надѣюсь, это мнѣ удастся. Въ Турціи недостатокъ въ офицерахъ, Египетскій вицекороль нуждается въ учителяхъ для своей арміи. Я когда-то служилъ въ Алжирѣ и потому. отчасти знакомъ съ положеніемъ дѣлъ на Востокѣ. Тамъ я, безъ сомнѣнія, найду себѣ занятіе.
   -- Ахъ! воскликнулъ фонъ Чиршницъ зачѣмъ я не остался въ Саксоніи, гдѣ меня удерживали въ то самое время, какъ эмиграція направлялась въ Голландію! Я жилъ бы теперь въ мирѣ и покоѣ, мнѣ улыбалась бы блестящая карьера, и я былъ бы избавленъ отъ печальной участи испытывать на себѣ неблагодарность...
   Мимо проходилъ небольшаго роста сорокалѣтній мужчина, въ темномъ пальто, съ надвинутой на лобъ шляпой. Онъ вдругъ остановился и приблизился къ офицерамъ. Его умное, нѣсколько лукавое, чрезвычайно подвижное лицо отличалось бѣлизной и румянцемъ, свойственными Норманской расѣ. Вокругъ его длиннаго, остраго носа виднѣлось множество веснушекъ. Его маленькіе, свѣтлоголубые, быстрые глаза смотрѣли на все пытливо и внимательно.
   Офицеры дружески отвѣчали на его поклонъ.
   -- Не понимаю, господа, -- сказалъ онъ,-- какъ вы можете въ такой холодъ сидѣть здѣсь, на улицѣ. Для этого надо быть природнымъ Парижаниномъ, который не способенъ ощущать холода. Что до меня касается, то я здѣсь зябну гораздо болѣе, чѣмъ въ моемъ сѣверномъ отечествѣ, и рѣшительно не признаю себя способнымъ сидѣть, зимой на открытомъ воздухѣ.
   -- Какой у васъ довольный видъ! сказалъ фонъ Чиршницъ въ отвѣтъ извѣстному Датскому журналисту и агитатору въ пользу Даніи, Ганзену.-- Развѣ вы имѣете надежду, что наконецъ будетъ выполнена V статья Пражскаго договора?
   Ганзенъ сдѣлалъ отрицательный знакъ рукой.
   -- Не говорите мнѣ объ этомъ,-- сказалъ онъ полушутливо, полу печально.-- Эта статья есть живое подобіе безконечнаго винта, который все вывертывается, вывертывается и не приводитъ ни къ какому результату. Чего я не дѣлалъ, чтобы эта статья была включена въ Пражскій договоръ! Ну вотъ она и включена, а соотечественникамъ моимъ отъ нея попрежнему никакого толку. Здѣсь у нихъ ни у кого не хватаетъ смѣлости возвысить голосъ въ нашу пользу.
   -- Но развѣ вы полагаете,-- спросилъ фонъ Дюрингъ,-- что періодъ слабости и бездѣятельности, въ какомъ въ настоящую минуту находится здѣшнее правительство, будетъ вѣчно длиться? Я вижу, напротивъ, что въ высшихъ кружкахъ господствуетъ большая дѣятельность. Они себя держатъ тамъ такъ, какъ будто имъ въ самомъ скоромъ времени предстоитъ серьезное дѣло.
   -- Ба! воскликнулъ Ганзенъ.-- До меня не дошло ничего подобнаго. Объ этомъ надо спросить у Нелатона.
   -- У Нелатона? съ удивленіемъ повторилъ фонъ Чиршницъ.-- Съ какихъ поръ Нелатонъ занимается политикой?
   -- По крайней мѣрѣ,-- возразилъ Ганзенъ,-- онъ одинъ можетъ знать, когда императоръ снова будетъ заниматься политикой. Кто желаетъ теперь знать, чего ожидать въ будущемъ, долженъ освѣдомляться о томъ не у министровъ, а у лейб-медиковъ. Вы читаете газеты? Въ нихъ первое мѣсто принадлежитъ извѣстіямъ о здоровьѣ императора. Это знаменіе времени. Общественное мнѣніе отлично сознаетъ, гдѣ центръ тяжести политической жизни и гдѣ лежитъ камень преткновенія на пути къ дѣятельному участію въ дѣлахъ Европы.-- Однако,-- самъ себя перебилъ онъ, -- скажите пожалуста, правда ли, что король Ганноверскій распускаетъ свой легіонъ и не намѣренъ болѣе отстаивать свои права?
   Офицеры въ смущеніи потупили глаза.
   -- Содержаніе легіона съ теченіемъ времени становится все тягостнѣе, -- отвѣчалъ фонъ Дюрингъ.-- Существовать долѣе въ своемъ настоящемъ видѣ онъ не можетъ. Вамъ извѣстно, что имущество короля конфисковано и что вслѣдствіе этого средства его чрезвычайно ограничены.
   Ганзенъ покачалъ головой и сказалъ:
   -- Распущеніе легіона, послѣ того какъ онъ существовалъ такъ долго и стоилъ столько денегъ, было бы большой ошибкой. Рано или поздно должна же настать великая Европейская катастрофа. Если король еще намѣренъ дѣйствовать, ему необходимо имѣть въ рукахъ средство, которое дало бы ему возможность отстаивать далѣе свои права.-- Мы съ вами еще увидимся сегодня вечеромъ у господина Мединга, -- сказалъ въ заключеніе Ганзенъ,-- а теперь я хочу на минуту заглянуть въ салонъ къ Тьеру. Сегодня его пріемный день. До свиданія, господа.
   Маленькій, живой журналистъ поспѣшилъ далѣе. Онъ съ большой ловкостью прокладывалъ себѣ путь въ толпѣ, тѣсно двигавшейся по бульварамъ, потомъ повернулъ въ Rue du faubourg Montmartre и черезъ нѣсколько минутъ очутился на Place St. George съ маленькимъ фонтаномъ посерединѣ. На одной сторонѣ площади, за чугунной рѣшеткой, возвышался посреди зелени деревьевъ, небольшой домъ Тьера. Въ прилежащемъ къ нему саду разстилалась, вошедшая въ пословицу, тщательно содержимая, рѣдкой красоты лужайка, на зеленой поверхности которой любилъ, отдыхая отъ трудовъ, покоить свой взоръ знаменитый историкъ эпохи революціи и первой имперіи.
   У воротъ стояло нѣсколько экипажей. Ганзенъ черезъ боковую дверь вошелъ въ слабо освѣщенную прихожую, гдѣ камердинеръ во фракѣ снялъ съ него пальто, отворилъ ему дверь въ залу и громко провозгласилъ его имя.
   Двѣ умѣренной величины пріемныя комнаты бывшаго министра Луи Филиппа отличались простотой меблировки. Единственное украшеніе ихъ заключалось въ прекрасныхъ произведеніяхъ древняго искусства, которыя на маленькихъ пьедесталахъ и кронштейнахъ стояли по стѣнамъ, въ углахъ и по столамъ. Кромѣ того здѣсь было нѣсколько картинъ, писанныхъ масляными красками, знаменитѣйшихъ художниковъ.
   Число гостей пока еще было очень ограничено. Въ первой комнатѣ стояло нѣсколько мужчинъ, занятыхъ оживленнымъ разговоромъ, который они однако вели вполголоса. Во второй, слабо освѣщенной гостиной, на диванѣ, передъ круглымъ столикомъ, сидѣла госпожа Тьеръ. Ея высокая, худощавая фигура не отличалась гибкостью, а тонкія черты лица имѣли холодное, почти строгое выраженіе, которое однако въ дружеской бесѣдѣ замѣтно смягчалось и становилось даже привѣтливымъ. Она была олицетвореніемъ простой семьянинки нетолько по виду, но и по разговору, что однако не мѣшало ей чрезвычайно тонко и умно разсуждать о научныхъ предметахъ или о проявленіяхъ политической жизни.
   Рядомъ съ ней помѣщалась m-lle Донъ, ея сестра, немногимъ моложе ея и поразительнаго съ нею сходства; хотя въ осанкѣ ея было гораздо менѣе значительности и увѣренности, но зато гораздо болѣе холодности и сдержанности.
   Обѣ дамы были въ простыхъ, черныхъ, шелковыхъ платьяхъ съ маленькими свѣтло-голубыми бантиками. Онѣ занимались шитьемъ по канвѣ.
   Въ небольшомъ разстояніи отъ стола, на которомъ горѣла высокая ламна съ синимъ стекляннымъ колпакомъ, сидѣлъ, или вѣрнѣе, утопалъ въ глубокомъ креслѣ знаменитый министръ, въ теченіи многихъ лѣтъ стоявшій во главѣ парламентской жизни во Франціи и вмѣстѣ съ Гизо обращавшій на себя вниманіе цѣлой Европы. Его крошечная фигурка была откинута на высокую спинку кресла, голова немного опустилась на грудь, а подбородокъ ушелъ въ глубокія складки галстука ослѣпительной бѣлизны. Его круглое, обыкновенно столь подвижное, обрамленное сѣдыми волосами лицо съ высокимъ лбомъ, тонкимъ носомъ и большимъ, почти всегда полудобродушно, полунасмѣшливо улыбающимся ртомъ, -- лицо, которое всегда столь выразительной мимикой сопровождало потоки его, проникнутаго ученымъ доктринерствомъ краснорѣчія,-- въ настоящую минуту было спокойно и неподвижно. Проницательные, то ласково, то пытливо смотрящіе глаза теперь были закрыты. Тьеръ, какъ всегда послѣ обѣда, спалъ. Посѣтители этого, нѣкогда столь блестящаго, но съ водвореніемъ имперіи замѣтно опустѣвшаго салона, входили осторожно и говорили вполголоса, чтобы не нарушить отдыха престарѣлаго хозяина дома.
   Ганзенъ тоже вошелъ въ гостиную неслышными шагами, приблизился къ дамамъ, которыя молча, но любезно отвѣчали на его безмолвный поклонъ, и снова удалился въ первую комнату.
   Онъ подошелъ къ группѣ разговаривавшихъ у окна мужчинъ.
   Въ числѣ послѣднихъ находился господинъ
   Вейсъ, бывшій редакторъ "Journal de Paris", теперешній секретарь при новомъ министерствѣ изящныхъ искусствъ, которое Олливье нарочно создалъ для друга своего Мориса Ришара.
   Вейсъ, средняго роста, худощавый мужчина съ блѣднымъ, умнымъ, скорѣе красивымъ, чѣмъ мужественнымъ лицомъ, всѣмъ видомъ своимъ напоминалъ Нѣмецкаго профессора. Онъ разговаривалъ съ герцогомъ Одифре-Пакье и съ историкомъ Минье о новомъ фазисѣ, какой повидимому переживала имперія.
   -- Я боюсь,-- говорилъ Минье,-- чтобы переходъ нашего, до сихъ поръ столь неограниченнаго образа правленія къ конституціонной формѣ не имѣлъ вредныхъ послѣдствій форма эта плохо вяжется съ традиціями и основными принципами Наполеоновской имперіи. Кромѣ того историческій опытъ доказалъ, что французская нація не любитъ постепенныхъ переходовъ. Въ основѣ настоящей системы лежитъ участіе въ правленіи различныхъ слоевъ общества посредствомъ избираемыхъ отъ нихъ депутатовъ, между которыми, совершенно естественно, главную роль играютъ представители интеллигенціи и капитала Такимъ образомъ возникаютъ партіи. Задача правительства вести дѣла посредствомъ уравновѣшиванія партій. Имперія же держится исключительно на волѣ народной, почти совсѣмъ чуждой системѣ представительства, изъ которой, при неясномъ себѣ представленіи вещей и измѣнчивости мнѣній массы, и образуются большинства и меньшинства; въ имперіи вдругъ выступаютъ на сцену авторитетъ и масса, которые или дѣйствуютъ заодно, или же слагаются въ двѣ враждебныя, борющіяся одна противъ другой, силы. Не легко будетъ нынѣшнему министерству примирять эти два столь противоположныя начала. Врядъ ли возможно, чтобы на почвѣ цезаризма свободно и мирно развилась конституціоная жизнь.
   -- Министерство,-- возразилъ герцогъ Одифре, -- можетъ въ этомъ случаѣ спокойно расчитывать на содѣйствіе каждаго благомыслящаго и свободно настроеннаго француза.
   -- А я вѣрю въ возможность осуществленія подобной задачи, -- замѣтилъ Вейсъ своимъ монотоннымъ голосомъ.-- По крайней мѣрѣ правительство и всѣ принадлежащіе къ нему непремѣнно употребятъ на то свои лучшія силы. Я не думаю, чтобы трудности въ настоящемъ случаѣ были такъ велики, какъ утверждаетъ господинъ Минье. Мнѣ напротивъ кажется, что конституціонная система единственная, посредствомъ которой Франціей можно долго править. Борьба партій въ парламентской аренѣ открываетъ доступъ выраженію всевозможныхъ мнѣній и тѣмъ самымъ вѣрнѣе всего ограждаетъ отъ опаснаго взрыва того или другаго изъ крайнихъ направленій. Кромѣ того конституціонная система часто спасаетъ страну отъ необдуманныхъ и опасныхъ поступковъ, къ которымъ особенно склонны цезаризмъ и демократія. Какъ масса народа, такъ и автократическій правитель легко увлекаются минутнымъ впечатлѣніемъ и поддаются своимъ личнымъ воззрѣніямъ. И тотъ и другая склонны къ одностороннему давленію и способны необдуманно жертвовать народными силами и благосостояніемъ страны. Не думаю, чтобы при конституціонномъ образѣ правленія могла быть предпринята кампанія, подобная Мексиканской. Что же касается до сліянія Наполеоновскихъ традицій съ конституціонной системой, то, по моему мнѣнію, оно не представляетъ никакихъ трудностей. Для этого надо только, чтобы императоръ, какъ въ настоящемъ случаѣ, искренно стремился войдти въ соглашеніе съ народными представителями.
   -- Генералъ Шангарнье и герцогъ Брольи! воскликнулъ въ дверяхъ камердинеръ, и въ комнату одновременно вошли представитель старинной французской аристократіи и сѣдовласый генералъ Іюльскаго королевства.
   Генералъ Шангарнье, несмотря на свою старость и дряхлость, еще отличался воинственною осанкой. Его серьезное, благородное лицо, украшенное сѣдой бородой и такими же волосами, носило отпечатокъ откровенности. Глаза его смотрѣли спокойно и задумчиво, движенія были въ высшей степени просты и непринужденны.
   Оба вновь прибывшіе гостя направились во вторую гостиную.
   Тьеръ, услышавъ ихъ имена, открылъ глаза и выпрямился. Лицу его немедленно возвратилась свойственная ему подвижность. Онъ быстрыми шагами подошелъ къ двери и дружески привѣтствовалъ герцога и генерала, которые вслѣдъ затѣмъ подошли къ дамамъ и любезно раскланялись съ ними.
   Герцогъ Брольи расположился возлѣ госпожи Тьеръ, между тѣмъ какъ мужъ послѣдней, взявъ за руку генерала Шангарнье и заглядывая ему въ лицо, произнесъ своимъ нѣсколько рѣзкимъ, но выразительнымъ голосомъ:
   -- Давно я васъ не видалъ, мой старый другъ. Вы рѣдко стали показываться, это нехорошо. Кто удаляется отъ общества, тотъ быстро старѣется.
   -- Мнѣ нечего старѣться, -- простодушно возразилъ генералъ,-- я уже состарѣлся и мало имѣю общаго съ настоящимъ свѣтомъ. Жизнь моя вся въ воспоминаніяхъ о прошломъ.
   -- Вы не правы, другъ мой, -- сказалъ Тьеръ:-- человѣкъ, пока живетъ, принадлежитъ жизни и современному обществу. Воспоминанія годны только къ тому, чтобы помогать намъ лучше понимать настоящее. Въ этомъ и заключается преимущество старой головы надъ молодымъ поколѣніемъ, но для этого необходимо, чтобы ее поддерживала юношеская свѣжесть сердца и впечатлительности.
   -- Но для этого необходимы также и здоровые нервы и здоровый желудокъ, -- со вздохомъ возразилъ генералъ: -- у меня и то и другое уступаетъ вашимъ.
   -- Потому что вы себѣ это вбили въ голову, -- сказалъ Тьеръ. Стоитъ только не думать о болѣзни, и она никогда васъ не одолѣетъ. Нашъ злѣйшій врагъ -- отсутствіе дѣятельности. Я всегда только ею и поддерживалъ въ себѣ бодрость духа и тѣла. Переставъ быть государственнымъ человѣкомъ, я снова сдѣлался писателемъ. Такимъ образомъ,-- прибавилъ онъ съ улыбкой, -- я не утрачиваю способности, въ случаѣ надобности, опять превратиться въ государственнаго человѣка.
   -- Военный человѣкъ, -- пожимая плечами, возразилъ генералъ,-- не можетъ по произволу создавать себѣ дѣятельность. Мы стоимъ на исключительной почвѣ и кругъ нашей дѣятельности ограниченъ. Отними его у насъ, и намъ ничего болѣе не останется, какъ отдаться размышленію и воспоминаніямъ.
   -- Кругъ дѣятельности, закрытый въ теченіи нѣкотораго времени, можетъ снова открыться,-- замѣтилъ Тьеръ.-- Франція повидимому вступаетъ въ новый и улучшенный физисъ своего существованія. Лучшіе изъ ея сыновъ не будутъ въ ней долѣе исключены изъ круга патріотической дѣятельности. Можетъ придти время, -- и я надѣюсь, что оно дѣйствительно настанетъ, -- когда вашъ мечъ снова будетъ призванъ оказать Франціи важныя услуги.
   Генералъ улыбнулся.
   -- Подъ управленіемъ императора Наполеона III? сказалъ онъ:-- вы шутите.
   -- Почему же такъ? спросилъ Тьеръ.-- Въ политикѣ никогда не слѣдуетъ принимать въ соображеніе личности, а только одни факты и проистекающее изъ нихъ положеніе вещей. Служить отечеству всегда хорошо и благородно, кто бы ни стоялъ во главѣ его правленія. Еслибъ императоръ Наполеонъ рѣшился управлять нами по здоровымъ принципамъ, я, ни минуты не колеблясь, принялся бы его всячески поддерживать, хотя не могу сказать, чтобы онъ особенно старался привлечь къ себѣ мое расположеніе,-- прибавилъ онъ, улыбаясь.
   -- Развѣ этотъ императоръ можетъ управлять по здоровымъ принципамъ? сказалъ Шангарнье, и добродушное лицо его приняло выраженіе горечи и неудовольствія.-- Можно ли ему довѣрять и надѣяться, что онъ дѣйствительно примѣнитъ къ дѣлу принципы, которые теперь высказываетъ? И что принесло бы это мнѣ лично? Какъ я могу пріобрѣсти довѣріе къ нему?
   -- Ну, -- сказалъ Тьеръ, -- онъ съ нами обоими довольно дурно обошелся, тѣмъ не менѣе я долженъ сознать, что готовъ его всячески поддерживать на пути, по которому онъ идетъ теперь.
   -- Онъ не обманулъ вашего довѣрія къ нему въ такой мѣрѣ, какъ обманулъ мое,-- возразилъ генералъ.-- Я никогда не забуду и не прощу ему, что онъ воспользовался моимъ простодушіемъ и сдѣлалъ невозможнымъ мое сопротивленіе во время своего знаменитаго coup d'état. За нѣсколько дней до 2 декабря,-- продолжалъ Шангарнье, видя, что Тьеръ вопросительно на него смотритъ,-- онъ позвалъ меня къ себѣ въ кабинетъ въ Елисейскомъ дворцѣ и принялся, повидимому весьма откровенно, разсуждать со мной о тогдашнемъ положеніи вещей во Франціи. Онъ особенно напиралъ на необходимость стянуть поближе къ Парижу тѣ войска, которыя были болѣе прочихъ преданы республикѣ. Этимъ онъ надѣялся избѣгнуть безпорядковъ, которые, какъ онъ боялся, могли бы помѣшать національному собранію въ свободномъ отправленіи его обязанностей. На столѣ посреди его кабинета была разложена большая карта Франціи, на которой длинныя иголки обозначали мѣста стоянки различныхъ полковъ. Президентъ просилъ меня отмѣтить тѣ мѣстности, куда всего лучше было бы стянуть войска. Я это сдѣлалъ и отмѣтилъ также полки, солдаты которыхъ и офицеры, какъ я зналъ, были особенно преданы республикѣ. Ихъ я совѣтовалъ расположить какъ можно ближе къ Парижу. Президентъ, внимательно слушавшій меня, сказалъ, что немедленно приметъ къ тому мѣры, и мы разстались самымъ дружескимъ образомъ. Онъ этимъ способомъ хотѣлъ только вывѣдать, какіе полки болѣе прочихъ преданы республикѣ, и лишь только я отъ него вышелъ, онъ тотчасъ отдалъ тайный приказъ отправить ихъ какъ можно далѣе на границы Франціи, а Парижъ окружилъ генералами и войсками, слѣпо приверженными ему самому. Нѣсколько дней спустя, серьезная болѣзнь приковала меня къ постели, а онъ тѣмъ временемъ, безъ малѣйшаго сопротивленія, совершилъ свой coup d'état.
   Тьеръ разсмѣялся.
   -- Надо сознаться,-- сказалъ онъ,-- что это было однимъ изъ самыхъ ловкихъ манёвровъ, къ какимъ когда-либо прибѣгалъ Наполеонъ.-- Мы всѣ въ немъ ошиблись. Но, каковъ бы онъ ни былъ, разъ что онъ намѣренъ хорошо управлять Франціей, его надо поддерживать. Я съ своей стороны буду руководствоваться не словами, а дѣяніями его. Ваше участіе въ этомъ несравненно проще. Генералъ, оказывающій услуги отечеству, находится въ гораздо меньшей связи съ правителемъ, чѣмъ министръ. На полѣ сраженія дѣло касается главнымъ образомъ чести и славы Франціи и имѣетъ весьма мало общаго съ тѣмъ или другимъ изъ политическихъ началъ.
   -- О полѣ сраженія у насъ еще долго не можетъ быть и рѣчи,-- пожимая плечами возразилъ генералъ.-- Мы растратили наши силы въ безполезныхъ и безумныхъ экспедиціяхъ, а тамъ, гдѣ дѣло дѣйствительно касалось чести и интересовъ Франціи, мы оставались въ бездѣйствіи и сложа руки смотрѣли, какъ помимо насъ совершались измѣненія въ Европейской системѣ политическаго равновѣсія.
   -- Это правда, -- подтвердилъ Тьеръ: -- но ошибка, въ какую впало правительство, будетъ исправлена войной, тѣмъ болѣе потрясающей и серьезной, чѣмъ долѣе мы ее ждали. Императорское правительство, -- продолжалъ онъ, скрестивъ руки и впадая въ тонъ политическаго оратора:-- вовлекло насъ въ весьма затруднительное положеніе. Это было правительство безъ системы и порядка. Письмо императора къ герцогу Аугустенбургскому уничтожило нашу союзницу Данію и въ то же время отдало Европу на жертву грубой силѣ. Съ тѣхъ поръ начались всѣ наши несчастія. Война неизбѣжна. Двѣ великія державы, каковы Франція и Пруссія, не могутъ, вооруженныя съ головы до ногъ, постоянно стоять одна противъ другой со сложенными руками. Рано или поздно долженъ произойдти взрывъ. Но когда? Ни я, никто этого не знаетъ. Пруссія не сдѣлаетъ ни малѣйшей уступки, вѣрьте мнѣ, и неминуемо настанетъ минута, когда французское правительство, чье бы имя оно ни носило, наконецъ принуждено будетъ уступить напору чувства національной гордости и начать военныя дѣйствія. Единственная держава, которая могла бы помѣшать войнѣ, это Англія, но я не вѣрю въ ея вмѣшательство. Лордъ Кларендонъ ограничится попытками къ нему, но не предприметъ ничего серьезнаго. Слова его не будутъ имѣть особеннаго вѣса. Онъ чрезвычайно остроуменъ и мало склоненъ къ энергическимъ мѣрамъ.-- Въ такія минуты конечно оказывается нужда не въ однихъ только генералахъ, но и въ государственныхъ людяхъ, обладающихъ опытностью и энергіей и пользующихся довѣріемъ націи. Нашъ другъ Дарю, котораго я высоко цѣню, врядъ ли доросъ до великой задачи, подготовляемой намъ будущимъ. Безукоризненную честность Валевскаго я вполнѣ оцѣнилъ только съ его смертью, а изъ окружающихъ теперь Наполеона развѣ одинъ только Друэнъ де Люисъ стоитъ на не" обходимой высотѣ. Я полагаю, что онъ весьма близокъ къ императору, но онъ долженъ быть въ высшей степени недоволенъ ходомъ внѣшней политики, которой, по его мнѣнію, надлежало измѣниться еще въ 1866 году.
   Послѣднія слова Тьера были имъ обращены гораздо болѣе къ самому себѣ, чѣмъ къ генералу. Голосъ его становился все тише и наконецъ совсѣмъ умолкъ, но онъ еще съ минуту стоялъ, молча и неподвижно, устремивъ глаза въ землю.
   Остальное общество, послѣ того какъ Тьеръ проснулся и принялъ участіе въ разговорѣ, тоже постепенно перешло во вторую гостиную.
   Минье подошелъ къ хозяину дома и дружески, но вмѣстѣ съ тѣмъ почтительно поклонился ему.
   -- Я слышалъ,-- сказалъ онъ,-- что вы теперь трудитесь надъ большимъ сочиненіемъ, по философіи исторіи. Содержаніе этого труда будетъ имѣть большой интересъ для каждаго историка. Скоро ли литературному міру суждено съ нимъ познакомиться?
   -- Это будетъ зависѣть отъ того,-- улыбаясь возразилъ Тьеръ, -- какъ скоро распрощусь я съ жизнью, а слѣдовательно и съ своимъ трудомъ. Я рѣшился при жизни не отдавать этого сочиненія на жертву критикѣ. Оно предстанетъ на судъ публики тогда, когда этотъ послѣдній для меня самого уже потеряетъ всякое значеніе.-- Я намѣренъ высказать въ этомъ трудѣ много истинъ, что конечно создало бы мнѣ много враговъ, съ которыми я на закатѣ моей жизни не желаю болѣе ссориться. Мнѣ кажется, что современное общество особенно страдаетъ отсутствіемъ здраваго смысла. Я очень долго жилъ и очень много видѣлъ и хотѣлъ бы теперь высказать свое мнѣніе такъ точно, какъ еслибъ у меня былъ сынъ, и я писалъ бы для него завѣщаніе, въ которое включилъ бы послѣдніе совѣты и всѣ опыты моей жизни. Провидѣніе мнѣ отказало въ дѣтяхъ, -- прибавилъ онъ съ грустной улыбкой, -- но я намѣренъ считать своими дѣтьми Францію и весь образованный міръ Такимъ образомъ я, можетъ быть еще и послѣ смерти, несовсѣмъ перестану быть полезнымъ. Пусть же ваше любопытство еще немного потерпитъ. Мнѣ вѣроятно уже не долго остается жить.
   -- Графъ Дарю! доложилъ камердинеръ.
   Тьеръ маленькими, быстрыми шажками подошелъ къ двери и дружески подалъ руку своему старому пріятелю, который теперь находился во главѣ министерства иностранныхъ дѣлъ.
   Графъ Наполеонъ Дарю; сынъ извѣстнаго вельможи первой имперіи, бывшій приверженецъ Іюльской монархіи и затѣмъ долгое время державшійся въ сторонѣ отъ всякаго участія въ политическихъ дѣлахъ, въ настоящую минуту могъ имѣть лѣтъ шестьдесятъ. Осанка его и движенія были исполнены нѣсколько холоднаго достоинства, а серьезное, обрамленное сѣдыми волосами лицо выражало сдержанность. Во всей его фигурѣ проглядывала выправка военнаго человѣка, соединенная съ спокойной самоувѣренностью ученаго, который посредствомъ строгаго теоретическаго изученія предметовъ, выработалъ себѣ философскій взглядъ на вещи.
   Графъ Дарю казался озабоченнымъ. Поговоривъ немного съ дамами, онъ обратился къ Тьеру, который, улыбаясь, сказалъ ему:
   -- Можно ли, не будучи нескромнымъ, спросить у васъ, Дарю, какъ поживаютъ иностранныя дѣла имперіи?
   -- Они процвѣтаютъ, -- своимъ нѣсколько рѣзкимъ голосомъ отвѣчалъ министръ и прибавилъ:-- желалъ бы я то же самое сказать и о нашихъ внутреннихъ дѣлахъ.
   Тьеръ съ удивленіемъ посмотрѣлъ на него.
   -- Мы только-что -- замѣтилъ онъ -- разсуждали о внутреннихъ дѣлахъ имперіи. Въ заключеніе я, несмотря на отсутствіе во мнѣ симпатіи ко второй имперіи, долженъ былъ сознаться, что начинающаяся въ нашей внутренней политикѣ новая эра вполнѣ соотвѣтствуетъ тому, чего можно разумно желать. Лучшее доказательство этому я вижу въ присутствіи вашемъ, мой почтенный другъ, въ числѣ членовъ императорскаго министерства. Если путь, на которомъ мы стоимъ теперь, дѣйствительно настоящій, то намъ не трудно будетъ справиться съ маленькими отдѣльными трудностями.
   -- Предположивъ, что мы болѣе не свернемъ съ этого пути -- возразилъ графъ -- и не шагнемъ снова назадъ далѣе, чѣмъ шагнули впередъ.
   -- Какъ такъ? спросилъ Тьеръ становясъ серьезнымъ.
   -- Завтра все будетъ извѣстно, -- сказалъ графъ Дарю,-- и потому я считаю себя вправѣ сообщить вамъ, что императоръ написалъ Олливье письмо, въ которомъ говоритъ о необходимости посредствомъ плебисцита дать новую силу измѣненіямъ, какія сенатъ и законодательное собраніе сочли нужнымъ произвести въ общемъ составѣ императорскаго правительства. Прежнія учрежденія покоились на народной волѣ,-- надо, чтобы и новыя стояли на такомъ же точно прочномъ фундаментѣ.
   -- А что говоритъ Олливье? спросилъ Тьеръ, между тѣмъ какъ остальное общество столпилось вокругъ нихъ и съ напряженнымъ вниманіемъ слѣдило за ихъ разговоромъ.
   -- Олливье -- отвѣчалъ графъ Дарю -- вполнѣ согласенъ съ императоромъ и находитъ плебисцитъ совершенно естественнымъ. Но что меня касается, -- продолжалъ онъ съ легкимъ оттѣнкомъ горечи.-- то я въ этомъ вижу только возвращеніе къ принципу единовластія, которое, опираясь на народную волю, снова должно одержать верхъ надъ принципомъ представительства. Какая возможность отнынѣ расчитывать на прочность настоящаго порядка вещей, когда все, что ни совершится, будетъ подвергаться одобренію или неодобренію плебисцита, составляющаго въ сущности пустую комедію? Онъ неизбѣжно всегда будетъ согласоваться съ волей сильнаго правительства, такъ какъ никто никогда не захочетъ подвергаться риску, подавая голосъ не въ пользу предлагаемой мѣры.
   -- Это чрезвычайно замысловатая игра,-- въ раздумьи проговорилъ Тьеръ,-- и я еще разъ, любезный другъ, обращусь къ вамъ съ вопросомъ насчетъ внѣшней политики. Мнѣ кажется, этотъ плебисцитъ имѣетъ гораздо болѣе отношенія къ ней, чѣмъ къ внутреннему порядку вещей. Что наши дѣла съ Пруссіей?
   -- Мы съ нею въ самыхъ холодныхъ и натянутыхъ отношеніяхъ,-- отвѣчалъ графъ Дарю.-- Но нѣтъ никакого повода ожидать скораго взрыва, такъ какъ обѣ стороны тщательно стараются избѣгать спорныхъ пунктовъ. Со стороны Англіи была попытка содѣйствовать всеобщему разоруженію, но въ Берлинѣ это предложеніе встрѣтило самый холодный пріемъ.
   -- А вы, -- лукаво посматривая на графа, спросилъ Тьеръ,-- конечно тоже не согласитесь уменьшить военныя силы Франціи?
   -- Мы этого не можемъ,-- отвѣчалъ графъ Дарю,-- пока не начнетъ Пруссія.
   -- Старая пѣсня,-- сказалъ Тьеръ:-- всякій хочетъ, чтобы сначала его противникъ сложилъ оружіе.-- Признаюсь вамъ, все это мнѣ кажется весьма серьезнымъ. Загляните въ исторію, особенно въ новую и въ новѣйшую, и вы увидите, что всякій разъ, когда поднимался вопросъ о вооруженіи или разоруженіи двухъ соперничавшихъ державъ, вслѣдъ затѣмъ непремѣнно начиналась война. Соображая все это и связывая съ плебисцитомъ, я снова возвращаюсь къ тому, что уже говорилъ,-- онъ обратился къ генералу Шангарнье,-- а именно къ мнѣнію, что нашему храброму другу скоро представится случай обнажить мечъ на службу Франціи.-- Вѣрьте мнѣ, я понимаю эти вещи, плебисцитъ есть только предвѣстникъ войны. Если попытка Англіи къ разоруженію Франціи и Пруссіи окончательно не удастся, она, заодно со всей Европой, должна будетъ обратиться къ императору и сказать ему: Вы не имѣете права постоянно поддерживать въ мірѣ тревогу; вы постоянно угрожали войной, но не воспользовались ни однимъ случаемъ начать ее; этому необходимо положить конецъ; рѣшитесь начать военныя дѣйствія или окончательно объявите себя за миръ и поступайте сообразно съ этимъ. Настоящее положеніе вещей невыносимо для всей Европы.....
   Онъ остановился и затѣмъ спросилъ, обращаясь къ графу Дарю:
   -- А вы какъ намѣрены отнестись къ плебисциту, на который Олливье уже согласился?
   -- Я еще не обсудилъ хорошенько этого вопроса съ своими товарищами, -- отвѣчалъ Дарю.-- Мы всѣ поставлены въ затруднительное положеніе. Плебисцитъ пользуется большой популярностью въ массахъ, и воспротивиться ему значило бы показаться въ ихъ глазахъ реакціонерами. По моему мнѣнію, намъ съ своей стороны слѣдуетъ обратиться съ запросомъ къ народнымъ представителямъ и подвергнуть дѣло о плебисцитѣ ихъ обсужденію.
   -- Въ такомъ случаѣ,-- сказалъ Тьеръ,-- поставьте условіемъ, чтобы плебисцитъ былъ исключительно дѣломъ правительства въ соединеніи съ сенатомъ и законодательномъ собраніемъ. Тогда по крайней мѣрѣ во всемъ этомъ будетъ хоть какой нибудь смыслъ, и палаты перестанутъ разыгрывать роль нуля между императоромъ и народной массой.
   -- Отличная мысль! воскликнулъ графъ Дарю и, взявъ Тьера за руку, отвелъ его въ сторону, гдѣ углубился съ нимъ въ оживленную бесѣду.
   Разговоръ не умолкалъ тоже и въ другихъ группахъ. Вопросъ о плебисцитѣ разсматривался со всѣхъ сторонъ, и почти никто изъ присутствующихъ не относился къ нему сочувственно. Всѣ посѣтители салона Тьера были приверженцы конституціонной доктрины и хорошо сознавали, какую безцвѣтную роль станутъ играть палаты, если надъ ними будетъ постоянно висѣть мечъ коллективной воли всей народной массы.
   Немного спустя, Тьеръ прекратилъ свою бесѣду съ графомъ Дарю и подошелъ къ женѣ. Та сдѣлала знакъ своей сестрѣ.
   Обѣ дамы встали и сложили работу. Это было знакомъ обществу, что пора расходиться и что насталъ часъ, когда Тьеръ имѣлъ обыкновеніе удаляться къ себѣ въ кабинетъ, гдѣ, просмотрѣвъ еще свою работу и обсудивъ событія дня, ложился спать. Сонъ былъ до глубокой старости вѣрнымъ его другомъ, и онъ, строго слѣдуя однажды заведенному распредѣленію времени, съумѣлъ удивительнымъ образомъ сохранить свое здоровье и бодрость.
   Общество распростилось, и вскорѣ въ маленькомъ домѣ на place St. George были потушены всѣ огни.
   

Глава восьмая.

   Въ тотъ же самый вечеръ, въ отелѣ улицы Мансартъ, въ комнатѣ, выходившей окнами и дверью въ садъ, сидѣли два человѣка и оживленно разговаривали.
   Эта комната составляла принадлежность квартиры представителя Ганноверскаго короля, регирунгсрата Мединга.
   Медингъ сидѣлъ въ креслѣ, возлѣ круглаго стола, надъ серединой котораго спускалась большая лампа, съ широкимъ и плоскимъ колпакомъ; противъ него на кушеткѣ, стоявшей передъ яркимъ огнемъ старомоднаго французскаго камина, расположился графъ Шодорди, бывшій секретарь Друэнъ де Люиса, который, въ ожиданіи новаго назначенія по дипломатической части, поддерживалъ дѣятельныя сношенія съ политическимъ міромъ.
   -- Мнѣ жаль, -- сказалъ графъ, -- что изъ проэкта образовать въ Алжирѣ колонію изъ вашихъ эмигрантовъ ничего не выйдетъ. Здѣсь всѣ такъ этимъ заинтересовались, и бѣднымъ людямъ, утратившимъ отечество, представилась бы такимъ образомъ возможность создать себѣ новую жизнь и можетъ быть пріобрѣсти цѣнную собственность, а съ другой стороны, Алжиръ въ экономическомъ отношеніи весьма много выигралъ бы отъ такихъ трудолюбивыхъ и способныхъ колонистовъ.
   -- Я еще недавно -- отвѣчалъ Медингъ -- говорилъ съ Фаррэ, директоромъ министерства финансовъ, завѣдывающимъ Алжирскимъ финансовымъ управленіемъ и который долгое время стоялъ во главѣ гражданскаго управленія при маршалѣ Макъ-Магонѣ. И самъ маршалъ, съ которымъ я на этотъ счетъ совѣтовался, хотя онъ въ сущности не особенно благоволитъ къ гражданской колонизаціи Алжира, тѣмъ не менѣе готовъ сдѣлать всевозможное для моихъ соотечественниковъ, тѣмъ болѣе, что его особенно просилъ объ этомъ самъ императоръ. Мои люди были очень рады переселиться въ Алжиръ, но вдругъ совершенно неожиданно король отказался отъ своего проэкта.
   -- Я не понимаю причины,-- сказалъ графъ Шодорди.-- Если король думаетъ современемъ, подъ какимъ нибудь болѣе благопріятнымъ созвѣздіемъ, возобновить борьбу за свое право, то ему слѣдовало бы прежде всего сохранить всѣхъ тѣхъ людей, которые въ состояніи образовать ядро его арміи, которую затѣмъ можно было бы пополнить другими эмигрантами или вербовкой.
   -- Кажется, -- отвѣчалъ Медингъ, -- что въ самомъ Ганноверѣ распространились ложныя извѣстія насчетъ колонизаціи и что король отказался отъ этого проэкта собственно въ виду обнаружившагося въ послѣднее время общаго несочувствія къ нему. Мнѣ очень жаль, что дѣло было возбуждено вообще при такихъ условіяхъ; я оказываюсь теперь въ весьма странномъ положеніи относительно императора и его правительства. Вслѣдствіе неоднократнаго и настойчиваго требованія графа Платена, я велъ переговоры какъ можно энергичнѣе, и вотъ послѣ того, какъ всѣ обстоятельства приведены въ порядокъ, самый вопросъ откладываютъ въ сторону и, какъ сообщаетъ графъ Платенъ,-- собственно потому, что немыслимо водвореніе Ганноверской арміи на Алжирской территоріи. Я хорошенько не понимаю, что подъ этимъ подразумеваютъ, -- но такъ или иначе, дѣло отложено въ сторону, эмиграція неизбѣжно распадется, и такимъ образомъ наступитъ конецъ дѣлу короля и борьбѣ за него. Разъ что тѣ, которые въ долговременномъ изгнаніи оставались вѣрными королю, будутъ разсѣяны но всему свѣту, народъ въ Ганноверѣ придетъ къ убѣжденію, что король рѣшилъ признать новый порядокъ вещей.
   -- Мнѣ кажется, лучше всего было бы, еслибы король, сдѣлавъ это, самъ вступилъ во владѣніе своими большими имуществами и удалился бы на житье въ Англію, гдѣ онъ можетъ занять высокое и почетное положеніе,-- сказалъ графъ Шодорди.-- Я вѣдь и прежде вамъ говорилъ, что предвижу мало шансовъ для короля, послѣ того какъ ему не удалось составить себѣ большую и могущественную партію въ Германіи, которая въ данный моментъ была бы въ состояніи организовать въ его пользу серьезное движеніе. Отъ кабинетовъ ему нечего ждать для себя; ему слѣдовало бы создать себѣ такое положеніе, чтобы въ случаѣ какой-либо катастрофы, правительства видѣли себя вынужденными считаться съ нимъ.
   -- Но всего этого, къ сожалѣнію, не совершилось,-- сказалъ Медингъ: всѣ попытки въ этомъ смыслѣ остались попытками, и къ сожалѣнію, какъ часто бываетъ при дворахъ развѣнчанныхъ государей, вся дѣятельность ихъ разрѣшилась мелкими интригами. Я давно уже здѣсь въ весьма тяжеломъ положеніи, тѣмъ болѣе, что графъ Платенъ, какъ вамъ извѣстно, прислалъ сюда графа Брэда, который фигурируетъ въ качествѣ тайнаго агента; хотя его величество лично увѣрялъ меня, что знать его не знаетъ, но какъ бы то ни было, его своеобразная дѣятельность все болѣе и болѣе роняетъ достоинство короля. Я съ своей стороны былъ бы непрочь, еслибъ всѣ эти тревоги кончились и для всего Вельфскаго дома была наконецъ обезпечена вѣрная и приличная будущность. Но необходимо, чтобы въ Гитцингѣ пришли къ ясному сознанію своихъ желаній и требованій. Хотятъ ли тамъ мира или твердой, энергичной борьбы, необходимо, чтобы король сохранилъ свой авторитетъ и возможность свободно дѣйствовать въ данную минуту. Но кажется, что энергія и рѣшимость всюду начинаютъ исчезать на этомъ свѣтѣ. Признаюсь вамъ откровенно, я и здѣсь, у васъ не понимаю, чего въ сущности хотятъ и къ чему стремятся.
   Графъ Шодорди вздохнулъ.
   -- Это правда,-- сказалъ онъ: -- У насъ прибавляютъ ошибку къ ошибкѣ, и я боюсь, что за это придется рано или поздно поплатиться; я душою и сердцемъ французъ, искренно преданъ императору и имперіи, но вижу мало отраднаго въ будущемъ для династіи, судя по способу, какимъ ведутся дѣла. Ошибки начались съ 1866 года; послѣ того, какъ императоръ не могъ рѣшаться тогда на опредѣленный и энергическій шагъ, онъ былъ вынужденъ допустить большія льготы. Но и на эти льготы онъ рѣшился медленно и, пожалуй, слишкомъ поздно, и эти колебанія, пожалуй, принудятъ его начать войну, которая опять-таки будетъ величайшей ошибкой.
   -- Вы стало-быть полагали, что въ 1866 г. императору непремѣнно слѣдовало взять сторону Австріи?
   Графъ Шодорди взглянулъ на него съ удивленіемъ.
   -- Нѣтъ,-- сказалъ онъ,-- не Австріи; я всегда считалъ Бисмарка очень сильнымъ, я никогда не сомнѣвался въ превосходствѣ Пруссіи надъ Австріей и предвидѣлъ пораженіе Австріи. По моему, императору слѣдовало еще передъ войной вступить въ твердый и рѣшительный союзъ съ Пруссіей, чтобы извлечь изъ него всевозможныя выгоды для Франціи, которыхъ побѣдоносная Пруссія не заблагоразсудила ей предоставить послѣ войны. И въ настоящее время, быть можетъ, единственное средство къ спасенію представляется въ откровенномъ соглашеніи съ Пруссіей: это единственная держава, съ которою мы можемъ заключить союзъ, а если мы этого союза не заключимъ, то очутимся скоро въ жестокой борьбѣ съ нею, и притомъ одинъ на одинъ.
   -- Но позвольте, -- вставилъ Медингъ: -- есть основаніе расчитывать на Австрію и Италію. Вы, вѣроятно, слышали о переговорахъ, которые ведутся въ настоящее время для заключенія коалиціи съ этими обѣими державами? Какъ говорятъ, дѣло уже значительно подвинуто впередъ, и здѣсь ожидаютъ отъ него весьма много.
   -- Все это ни къ чему не поведетъ, -- сказалъ Шодорди,-- и въ этомъ направленіи уже сдѣлана ошибка. Расчитывали найти положительнаго союзника въ Бейстѣ, назначенію котораго въ министры весьма много содѣйствовалъ императоръ, но ошиблись, хотя это было очевидно сразу, потому что новое Австрійское правительство, вмѣсто того чтобы посвятить всѣ свои силы военнымъ приготовленіямъ, занялось исключительно внутренними вопросами. Есть ли какая нибудь возможность расчитывать на Австрію, у которой нѣтъ ни арміи, ни денегъ и которая тѣмъ болѣе способна обмануть наше ожиданіе въ рѣшительную минуту, что окончательное завѣдываніе тамошней политикой съ каждымъ днемъ все болѣе и болѣе переходитъ въ руки Венгріи?-- Императоръ видитъ все это очень хорошо, но онъ уже не тотъ, чѣмъ былъ прежде, и колеблясь между разнообразнѣйшими рѣшеніями, онъ будетъ наконецъ вынужденъ начать войну совершенно изолированнымъ и безъ всякихъ союзовъ, между тѣмъ какъ отъ этой войны нельзя ожидать побѣды для Франціи, а всякая неудача ввергнетъ насъ въ безконечныя внутреннія смуты. Кромѣ того, онъ упускаетъ изъ виду всѣ средства, чтобы подготовить войну разумнымъ образомъ. Пражскій трактатъ такъ давно и часто нарушается, что въ настоящее время было бы просто смѣшно требовать категорическаго его выполненія. Теперь оставляютъ безъ вниманія и поддержки движеніе въ Баденѣ и Южной Германіи,-- а было бы такъ легко возбудить народное движеніе въ Баденѣ противъ правительства, намѣревающагося примкнуть къ Пруссіи, и такимъ образомъ снова сдѣлать Германскій вопросъ предметомъ всеобщаго вниманія. Тогда Франція имѣла бы поводъ вмѣшаться и очутилась бы въ превосходномъ положеніи относительно Германской націи. Если же событія будутъ предоставлены самимъ себѣ, если сопротивленію Южно-Германской партіи дадутъ ослабнуть или разбиться, тогда мы очутимся въ виду не Пруссіи, а всей Германіи, и это будетъ для насъ хуже и опаснѣе всего.-- Счастье, право, въ такія минуты стоять въ сторонѣ отъ политики,-- сказалъ онъ съ улыбкой.
   -- А вы не думаете,-- сказалъ Медингъ,-- что Друэнъ де Люисъ, которому императоръ не разъ предлагалъ портфель, наконецъ рѣшится взять на себя руководство дѣлами и внесетъ во французскую политику большую твердость и ясность?
   Графъ Шодорди покачалъ головой.
   -- Не думаю,-- сказалъ онъ,-- чтобы Друэнъ де Люисъ когда-либо пришелъ къ окончательному соглашенію съ императоромъ. Друэнъ де Люисъ хочетъ мира, а императоръ не хочетъ ни серьезно заключить миръ, ни серьезно начать войну,-- онъ предоставляетъ руководить собою и даетъ себя втянуть въ войну, самъ вовсе не желая ея. Для вашего короля и его дѣла во всякомъ случаѣ самое лучшее держаться въ сторонѣ отъ такой страшной катастрофы, тѣмъ болѣе что онъ и самъ не можетъ придти къ ясному рѣшенію.
   Камердинеръ отворилъ дверь.
   Господа Дюрингъ, Чиршницъ и остальные Ганноверскіе офицеры, и еще нѣсколько молодыхъ людей, а за ними слѣдомъ Ганзенъ -- вошли въ комнату.
   Разговоръ сдѣлался общимъ; разсуждали о событіяхъ дня.
   -- Знаете ли, господа,-- сказалъ Ганзенъ,-- что на-дняхъ начнется процессъ принца Пьера Бонапарта? Я слышалъ, что всѣ юристы считаютъ оправданіе принца внѣ сомнѣнія.
   -- Да, я не знаю, какъ его можно было бы обвинить, -- сказалъ Шодорди:-- если на кого нибудь въ его собственной комнатѣ нападаютъ -- а вѣдь у Фонвіеля былъ съ собою заряженный револьверъ, -- то онъ несомнѣнно въ правѣ защищаться. Я не люблю принца Пьера: это человѣкъ безпокойнаго характера, необузданный, и вся его жизнь, также какъ вся его личность, внушаютъ мало симпатіи, -- но въ настоящемъ случаѣ его нельзя упрекнуть. Какъ бы то ни было, все это въ высшей степени непріятно для правительства. Какъ будто нарочно все группируется, чтобы сдѣлать положеніе императора болѣе затруднительнымъ. Такіе процессы, по винѣ правительства или безъ его вины, въ исторіи всегда предшествуютъ великимъ катастрофамъ.
   -- Мнѣ очень жаль бѣднаго Виктора Нуара.-- сказалъ Медингъ: -- я его зналъ, онъ былъ редакторомъ "Situation", и Гренье присылалъ его ко мнѣ иногда съ разными порученіями. Онъ мнѣ очень нравился, у него была дѣтски-наивная натура, имъ воспользовались для этой демонстраціи, и онъ палъ ея жертвой.-- Ну что, -- какъ у васъ идутъ дѣла? обратился онъ къ изящному молодому человѣку, съ блѣднымъ лицомъ, черными волосами и маленькими усами:-- скоро ли вы найдете короля, или вы считаете возможнымъ надолго сохранить республиканское правительство?
   -- Испанія едва ли способна къ продолжительной республикѣ, -- отвѣчалъ Де-Миранда, бывшій камергеръ королевы Изабеллы, жившій въ настоящее время въ Парижѣ и весьма дѣятельно агитировавшій въ пользу временнаго правительства въ Испаніи.-- Намъ много труда стоило разрушить старую монархію, но -- примолвилъ онъ съ таинственной миной -- мы не замедлимъ найти новаго короля и положить конецъ этой революціи.
   -- Желаю вамъ этого отъ всего сердца, -- сказалъ Шодорди: -- Испанское броженіе въ высшей степени пагубно отзывается на всей Европѣ.-- Вы извините весьма естественное любопытство: куда въ настоящую минуту направлены взгляды, ищущіе главы для вашего отечества?-- Выборъ разнообразенъ: герцогъ Монпансье, принцъ Астурійскій, графъ Монтемолинъ и -- почемъ знать? можетъ быть маршалъ Примъ, который уже мечталъ однажды объ императорской діадемѣ въ Мексикѣ.
   Де-Миранда пожалъ плечами.
   -- Не думаю, чтобы у Прима могли бытъ подобныя мысли: онъ уменъ и очень хорошо знаетъ, что ни Испанская грандецца, ни народъ низачто не признаютъ его королемъ. Я скорѣе думаю, что онъ непрочь посадить на престолъ принца Астурійскаго, для того чтобы сохранить власть въ своихъ рукахъ, стоя во главѣ правительства, въ качествѣ регента; но все это непрактично, мы не можемъ воспользоваться ни однимъ королемъ изъ Бурбонской линіи, приверженцы одной низачто не захотѣли бы подчиниться сторонникамъ другой, и это бы повело къ вѣчнымъ смутамъ. Единственная возможность прочнаго мира заключается въ пріисканіи иноземнаго государя, который былъ бы симпатиченъ народу...
   -- И который, можетъ быть,-- вставилъ съ улыбкой Медингъ, -- былъ бы въ нѣкоторой связи съ Иберійскими идеями объединенія?
   Де-Миранда взглянулъ на Мединга съ удивленіемъ.
   -- Эта мысль,-- сказалъ онъ послѣ нѣкотораго размышленія,-- въ настоящее время еще не созрѣла, но въ ней, по моему убѣжденію, будущность Пиринейскаго полуострова.
   Онъ перешелъ къ другой группѣ. Немного погодя, Шодорди уѣхалъ, за нимъ другіе, и черезъ часъ въ салонѣ Мединга остались одни Ганноверскіе офицеры.
   -- Ну, господа,-- сказалъ Медингъ,-- знаете ли вы, какъ приняты въ Гитцингѣ ваши предложенія и что вы намѣрены дѣлать дальше?
   -- Мы еще ничего не слыхали изъ Гитцинга, -- отвѣтилъ Чиршницъ:-- нѣтъ сомнѣнія, что король отнесется къ нашему предложенію какъ нельзя болѣе серьезно и участливо. Я по крайней мѣрѣ твердо рѣшился ничего не щадить для облегченія участи бѣдныхъ эмигрантовъ. Я вовсе не понимаю, какъ возможно запрещать намъ поддержку эмигрантовъ. Возникшія недоразумѣнія должны быть отстранены какъ можно скорѣе.
   -- Душевно этого желаю, но не знаю, удастся ли,-- сказалъ Медингъ, -- потому что съ нѣкоторыхъ поръ король очевидно представляется жертвой всевозможныхъ недоразумѣній. Вы помните, что Мюнхгаузенъ привозилъ съ собою инструкціи насчетъ Алжирскаго проэкта колонизаціи?-- эти инструкціи, какъ онъ самъ убѣдился, совершенно противорѣчили даннымъ мнѣ инструкціямъ..
   Дверь быстро отворилась, вошли лейтенантъ фонъ Менгерзенъ, высокій, статный молодой человѣкъ, и лейтенантъ Гейзе, замѣчательный спокойный серьезностью.
   -- Ну,-- спросилъ съ живостью фонъ Дюрингъ,-- вы уже вернулись? Что же вы привезли? все разъяснилось?
   -- Ничего не разъяснилось, -- отвѣчалъ Менгерзенъ гнѣвнымъ и взволнованнымъ голосомъ:-- король насъ вовсе не принялъ и прислалъ намъ приказъ немедленно вернуться на мѣсто.
   -- Это невѣроятно! сказалъ фонъ Дюрингъ.
   -- Это фактъ, -- подтвердилъ печальнымъ тономъ Гейзе и кажется, что короля окружили непроницаемой китайской стѣной, чтобы до него ничего не доходило отъ насъ. А между тѣмъ онъ принялъ фельдфебеля Штурмана.
   -- Фельдфебеля Штурмана? вскричалъ Чиршницъ, -- а насъ, офицеровъ, онъ не хочетъ видѣть?! Вѣдь это оскорбленіе для всѣхъ насъ!
   -- Графъ Платенъ наканунѣ былъ у Штурмана въ гостинницѣ и очень долго разговаривалъ съ нимъ, а затѣмъ, на другой день, отвезъ его въ Гитцингъ, къ королю,-- сказалъ Менгерзенъ.
   -- И вы не знаете, что было дальше? спросилъ Дюрингъ.
   -- Одновременно съ нами отправился маіоръ Аделебсенъ, чтобы взять на себя начальство для распущенія легіона. Теперь вопросъ въ томъ, что мы сами порѣшимъ для себя и для нашихъ бѣдныхъ соотечественниковъ, потому что на короля расчитывать нечего.
   -- Намъ нужно тѣсно сплотиться,-- сказалъ Чиршницъ, -- чтобы предоставить хоть какую нибудь точку опоры бѣднымъ эмигрантамъ и не оставлять ихъ разъединенными на произволъ судьбы. Надѣюсь, что вы намъ въ этомъ поможете? обратился онъ къ Медингу.
   -- Душевно скорблю о поворотѣ, который приняло это дѣло, -- отвѣчалъ Медингъ,-- и о невозможности обратиться съ какими-либо представленіями къ его величеству; но я здѣсь представитель короля и долженъ, пока нахожусь на этомъ посту, исполнять всѣ приказанія, которыя его величеству угодно будетъ мнѣ дать, и потому совѣтую вамъ, господа, не противиться исполненію приказаній его величества, но можете расчитывать на меня въ томъ отношеніи, что по распаденіи эмиграціи, я съ своей стороны сдѣлаю все возможное, чтобы устроить каждаго изъ членовъ эмиграціи и доставить ему соотвѣтствующее занятіе. Я уже вступилъ по этому поводу въ сношенія съ различными вліятельными особами, и мнѣ обѣщали составить комитетъ покровительства эмигрантамъ. Баронъ Тенаръ, пользующійся большимъ вліяніемъ въ кругахъ богатыхъ собственниковъ и имѣющій самъ большія помѣстья, обѣщалъ мнѣ вступить въ число членовъ этого комитета, также какъ Бохеръ, который имѣетъ возможность доставить эмигрантамъ работу, благодаря своимъ связямъ въ промышленныхъ кругахъ. При выборѣ лицъ, я руководствовался главнымъ образомъ тѣмъ, чтобы отнюдь не придавать дѣлу политическаго характера, а напротивъ, смотрѣть на него, какъ на дѣло благотворительности, и потому я полагаю нелишнимъ пригласить нѣсколькихъ дамъ, въ качествѣ патронессъ. Такимъ образомъ я не сомнѣваюсь, что намъ удастся устроить всѣхъ нашихъ соотечественниковъ. А тѣмъ изъ нихъ, которые по болѣзни или по старости не въ состояніи работать, можно будетъ выдавать единовременныя пособія, пока не устроится Ганноверская касса взаимной поддержки, для которой уже предвидится отовсюду обильный источникъ помощи. Поэтому не унывайте, и о нашихъ бѣдныхъ соотечественникахъ не безпокойтесь. Васъ, Чиршницъ и Дюрингъ, я попрошу раздѣлить со мною труды по устройству комитета и внутренней организаціи вспомоществованія эмигрантамъ.
   -- Превосходная идея,-- сказалъ Дюрингъ: -- я уже думалъ и раньше устроить нѣчто подобное, и уже намекалъ объ этомъ королю, но онъ не обращалъ на это никакого вниманія....
   -- Я тоже писалъ королю, -- сказалъ Медингъ,-- и объ этомъ планѣ и о предполагаемомъ комитетѣ. При помощи этого комитета можно будетъ желающихъ переселить даже въ Алжиръ, безъ всякаго участія со стороны короля, такъ какъ онъ боится вмѣшиваться въ это дѣло изъ-за настроенія, господствующаго въ Ганноверѣ. Еще разъ прошу васъ, господа, не препятствуйте Аделебсену исполнить приказаніе короля и распустить легіонъ. Предоставьте ему спокойно сдѣлать все, что ему приказано, а вы помогите мнѣ позаботиться о томъ, чтобы нашимъ людямъ, лишеннымъ правительственной помощи, доставить частную поддержку и помощь.
   -- Но такъ, какъ король обошелся съ нами теперь,-- сказалъ Чиршницъ,-- онъ никогда не обходился ни съ однимъ офицеромъ во время существованія Ганноверскаго королевства. Онъ долженъ былъ бы по крайней мѣрѣ принять насъ....
   -- Господа,-- сказалъ Медингъ,-- несчастнаго государя слѣдуетъ вдвое больше слушаться, и главное, не забудемъ, что всѣ мы представители вопроса, на который устремлены взоры всего міра. Мы за это дѣло боролись всѣми силами, насъ могутъ упрекнуть, что оно было неразумно и нерасчетливо, но по крайней мѣрѣ мы свято исполнили то, что считали своимъ долгомъ. Если этому дѣлу пришелъ конецъ, окажемъ ему послѣднюю услугу, предоставимъ ему окончиться съ честью, не давъ міру зрѣлища внутренняго разлада и растлѣнія, жертвами которыхъ оно пало и въ которыхъ -- мы по крайней мѣрѣ не принимали участія. Можетъ быть, мы будемъ вынуждены энергически защищать свои собственныя права и права эмигрантовъ, но пока возможно, не слѣдуетъ ничего предпринимать противъ короля, на которомъ и безъ того тяжко лежитъ рука судьбы и который, какъ бы то ни было, имѣетъ право на наше уваженіе. А если мы будемъ доведены до крайнихъ мѣръ самозащиты, то намъ слѣдуетъ сохранить за собою возможность доказать всему свѣту, что мы были вынуждены крайней необходимостью.
   -- Но вѣдь посягаютъ на нашу честь -- вскричалъ Менгерзенъ -- на честь всѣхъ насъ! Что говорятъ о насъ въ Гитцингѣ, вы и не подозрѣваете, а въ Ганноверъ о насъ пишутъ самыя невѣроятныя вещи,-- еще немного, и мы сдѣлаемся притчей во языцѣхъ для всѣхъ газетъ!
   -- Успокойтесь, господа, -- сказалъ Медингъ:-- еслибъ это случилось, еслибъ осмѣлились задѣть нашу честь, то я первый отбросилъ бы всѣ соображенія въ сторону, и тогда горе тому, кто началъ бы съ нами борьбу. Но, пока, еще разъ умоляю васъ воздерживаться отъ всякаго шага, который могъ бы оскорбить короля.
   -- Во всякомъ случаѣ,-- сказалъ Дюрингъ,-- я не сдамъ своихъ магазиновъ Аделебсену безъ письменнаго указа.
   Камердинеръ доложилъ о секретарѣ легаціи Гаттензауерѣ, и поспѣшно, взволнованнымъ шагомъ вошелъ человѣкъ лѣтъ пятядесяти, поразительно безобразный, съ маленькими проницательными глазами, выпуклымъ лбомъ и почти совсѣмъ лысой головой. Онъ довольно неловко раскланялся на всѣ четыре стороны, затѣмъ почти раболѣпно подошелъ къ Медингу и передалъ ему большой запечатанный конвертъ.
   -- Только-что прибывшая депеша изъ Гитцинга,-- сказалъ онъ.
   Офицеры съ. любопытствомъ взглянули на Мединга, который медленно вскрылъ депешу и пробѣжалъ ея содержаніе.
   -- Пріѣхалъ майоръ Аделебсенъ,-- проговорилъ Гаттензауеръ,-- привезъ эту депешу и завтра явится къ вамъ съ визитомъ.
   Медингъ медленно сложилъ депешу, и на губахъ его показалась печальная улыбка.
   -- Ну,-- спросилъ Дюрингъ, -- что скажете?
   -- Король находитъ мое ходатайство объ устройствѣ покровительственнаго комитета, могущаго способствовать колонизаціи въ Алжиръ, несовмѣстнымъ съ его заключеніями, на основаніи которыхъ онъ, по военнымъ соображеніямъ, отклоняетъ устройство подобной колоніи. Поэтому онъ мнѣ приказываетъ бросить все, что здѣсь начато, и немедленно отправиться въ Тунъ, въ Швейцарію, и ждать тамъ его дальнѣйшихъ распоряженій. Впрочемъ, это отвѣтъ на нѣчто совершенно иное, а не на то, что я писалъ, и кромѣ того -- стиль и логика почти невѣроятны.
   -- Это неслыханное дѣло! воскликнули офицеры.
   -- И вы послѣдуете этому приказанію? спросилъ Дюрингъ.
   -- Непремѣнно, -- отвѣчалъ Медингъ: -- я вѣдь еще на службѣ и обязанъ исполнять приказанія короля. Мнѣ очень жаль, что меня принуждаютъ покинуть несчастныхъ эмигрантовъ, но я не могу ничего измѣнить въ этомъ, отвѣтственность за ихъ судьбу падетъ не на меня.
   -- У меня еще есть письма къ господину Дюрингу и Чиршницу, -- сказалъ Гаттензауеръ, съ почтительнымъ поклономъ подходя къ этимъ господамъ и передавая каждому изъ нихъ письма, которыя тѣ поспѣшно распечатали и прочли.
   -- Меня ссылаютъ въ Бернъ! сказалъ Дюрингъ.
   -- А меня въ Базель! сказалъ со смѣхомъ Чиршницъ: -- это комично потому, что въ Гитцингѣ воображаютъ себя властелинами міра.
   -- А нѣтъ ли у васъ чего нибудь для меня? спросилъ Менгерзенъ у Гаттензауера:-- можетъ быть меня ссылаютъ въ Сибирь?
   -- И такъ, господа,-- сказалъ Медингъ,-- мы должны предоставить Ганноверцевъ на произволъ судьбы. Я сдѣлаю передъ отъѣздомъ все, что будетъ возможно, рекомендую ихъ всѣмъ здѣшнимъ друзьямъ. Во всякомъ случаѣ мы сдѣлали для нихъ все, что отъ насъ зависѣло. А теперь будемъ предаваться отдохновенію, потому что, полагаю, мы можемъ сказать: finita la comedia!-- Завтра мы обдумаемъ, что можемъ еще сдѣлать, и приготовимся къ отъѣзду,-- сказалъ онъ, обращаясь съ улыбкой къ Дюрингу и Чиршницу.
   

Глава девятая.

   Совѣтникъ посольства Бюхеръ только-что окончилъ докладъ канцлеру Сѣверо-Германскаго союза графу Бисмарку.
   Графъ сидѣлъ въ креслѣ передъ письменнымъ столомъ. Его рослая, массивная фигура казалась еще шире и полнѣе въ военномъ сюртукѣ; черты лица стали крупнѣе и еще больше прежняго выражали твердую, непреклонную волю; волосы на вискахъ и усахъ замѣтно посѣдѣли, не сдѣлавъ его лица старше,-- бодрое выраженіе свѣтло-сѣрыхъ глазъ, то строгихъ и грозныхъ, то глубокихъ и полныхъ чувства, придавали всей его физіономіи юношескую оживленность.
   Передъ графомъ стоялъ совѣтникъ посольства Бюхеръ съ бумагами въ рукахъ.
   Его болѣзненное, тонкое лицо съ небольшими глазами, глядѣвшими холодно и серьезно, съ плотно замкнутымъ ртомъ и длиннымъ носомъ; его худощавая фигура, рядомъ съ Бисмаркомъ казавшаяся угловатой,-- его сгорбленная спина, -- все придавало внѣшности этого замѣчательнаго человѣка, который раньше пожертвовалъ родиной и политическимъ убѣжденіемъ и съумѣлъ пріобрѣсти и сохранить довѣріе великаго государственнаго мужа, выраженіе, составлявшее нѣчто среднее между типомъ бюрократа и профессора.
   -- Вы прочли книжку Вильборта,-- спросилъ графъ, -- L'oeuvre de Monsieur de Bismarck?-- о ней много говорятъ въ Парижѣ
   -- Она уже появилась въ нѣмецкомъ переводѣ,-- замѣтилъ Бюхеръ:-- въ ней есть много интереснаго и много любопытныхъ свѣдѣній насчетъ того, что Вильбортъ самъ видѣлъ и пережилъ въ войну 1866 года. Правда ли все, что сообщаетъ Вильбортъ относительно заявленій, которыя дѣлали ваше сіятельство, объ этомъ вамъ судить лучше, чѣмъ мнѣ..
   -- Вообще,-- сказалъ графъ Бисмаркъ,-- на сколько я успѣлъ перелистовать книгу, онъ вѣрно передаетъ мои слова, и это уже очень много.-- Говоря съ журналистомъ, нужно ожидать, что онъ все, что вы скажете, и даже все, чего не скажете, повторитъ, какъ съумѣетъ понять или какъ пожелаетъ понять,-- что впрочемъ мнѣ нисколько не мѣшаетъ высказываться какъ можно болѣе откровенно передъ подобными господами, когда мнѣ случается видѣть кого-либо изъ нихъ: я не прячусь подъ гору вмѣстѣ съ тѣмъ, что думаю и чего хочу, -- трусливая таинственность старой дипломатіи потеряла смыслъ въ наше время; -- разумѣется, я не боюсь общественнаго суда за то, что было мною высказано: на это, благодаря Бога, у меня достаточно здоровые нервы.
   -- Вильбортъ отчасти возгордился довѣрчивостью, съ которою ваше сіятельство передъ нимъ высказались, -- сказалъ Бюхеръ: -- онъ считаетъ себя историкомъ, а этого въ сущности нѣтъ, и вообще черезъ всю его книгу тянется какой-то сантиментальный плачь о войнѣ, которая въ сущности была неизбѣжною.
   -- Я нахожу это направленіе книги вовсе не непріятнымъ,-- вставилъ графъ Бисмаркъ,-- особеннопо отношенію къ Франціи, гдѣ она много читается: французамъ это послужитъ предостереженіемъ отъ печальныхъ послѣдствій большой войны. Кажется, тамъ опять разжигаютъ шовинизмъ и приготовляютъ умы къ войнѣ, на случаи еслибъ не справились съ внутренними затрудненіями.
   -- Неужели ваше сіятельство въ самомъ дѣлѣ думаете, что въ Парижѣ серьезно готовятся къ войнѣ? спросилъ Бюхеръ,-- и именно въ настоящую минуту, когда бразды личнаго управленія ослабли и когда министромъ назначенъ такой поклонникъ мира, какъ Олливье?
   -- Донесенія изъ Парижа,-- сказалъ графъ Бисмаркъ, слегка пожавъ плечами,-- говорятъ о самыхъ мирныхъ намѣреніяхъ правительства; я тоже думаю, что старому, больному императору хотѣлось бы мира, хотя бы только для того, чтобы имѣть личный покой;-- но все, что тамъ дѣлается, можетъ привести ихъ къ какому нибудь внезапному взрыву, къ которому намъ теперь нужно быть готовыми больше чѣмъ когда-либо.-- Несчастный пистолетный выстрѣлъ, убившій Виктора Нуара, громкія обвиненія Флуранса, безтактный арестъ Рошфора, Бонапартъ передъ судомъ, обвиненный въ убійствѣ, -- все это рухнуло на имперію разомъ,-- проговорилъ онъ послѣ короткаго раздумья и поднявъ глаза кверху:-- это ужасное несчастіе, страшный рокъ, и конституціонное правленіе едва ли въ силахъ удержать все выше и выше поднимающіяся волны. Котерія войны, мечтающая возстановить блескъ имперіи побѣдоноснымъ походомъ, пріобрѣтаетъ съ каждымъ днемъ все больше и больше сторонниковъ; императоръ слабъ, его безъ труда убѣдятъ раньше или позже рискнуть на крайнюю мѣру, чтобы вновь обрѣсти твердую почву, съ каждымъ днемъ все болѣе и болѣе ускользающую изъ-подъ ногъ. Онъ можетъ быть рѣшится на войну изъ слабости, потому что слабость способна доходить до болѣе безумной отваги, чѣмъ сила.
   Помолчавъ, онъ продолжалъ:
   -- Намъ тѣмъ менѣе есть основаніе опасаться войны, чѣмъ болѣе съ каждымъ днемъ разлагаются внутреннія силы Франціи, но мнѣ жаль бѣднаго императора: это высоко-даровитая и въ сущности хорошая натура; и для Европы имперія -- благодѣяніе. Подумайте, что будетъ, если разнуздаются всѣ элементы; кроющіеся въ нѣдрахъ Франціи...-- Мнѣ передали письмо Евгенія Дюпона, въ которомъ этоіъ дѣятельный агентъ интернаціоналки и секретарь Карла Маркса въ Лондонѣ сообщаетъ женевскому обществу, что приспѣло время, въ которое за action secrète et soiitairraine должно воспослѣдовать общее революціонное возстаніе всей Европы. Любопытно, что Дюпонъ предлагаетъ сдѣлать исходной точкой этой революціи Англію, потому что во Франціи правительство еще слишкомъ сильно. Англія -- единственная страна, въ которой можетъ быть произведена настоящая соціалистическая революція, но Англичане неспособны произвести ее, нужно, чтобы ее сдѣлали иностранцы, и пунктъ, откуда она должна распространиться,-- Ирландія.
   Бюхеръ улыбнулся.
   -- Мечты,-- сказалъ онъ,-- постоянно повторяющіяся время отъ времени, но не приводящія къ практическимъ результатамъ.
   -- Идеи Дюпона -- мечты, это совершенно вѣрно,-- вставилъ Бисмаркъ.-- Ну, мы еще объ этомъ подумаемъ,-- а теперь я послушаю, что подѣлываетъ внѣшняя политика.
   Онъ привѣтливо кивнулъ головой и пожалъ руку совѣтнику, который, послѣ короткаго молчаливаго поклона, вышелъ изъ комнаты.
   -- Есть ли кто въ пріемной? спросилъ графа, Бисмаркъ у камердинера, появившагося на ею сильный звонокъ.,
   -- Англійскій посолъ, ваше сіятельство.
   -- Прошу его сюда!
   Министръ-президентъ всталъ и сдѣлалъ нѣсколько шаговъ по направленію къ дверямъ, изъ которыхъ показался лордъ Лофтусъ, посолъ ея величества королевы Викторіи при Прусскомъ дворѣ и Сѣверо-Германскомъ союзѣ.
   Въ лицѣ и во всей фигурѣ лорда Лофтуса, истаго Англичанина, было много торжественнаго достоинства и сдержанности, шедшихъ вразрѣзъ съ прямой и свободной непринужденностью графа Бисмарка. Лордъ сѣлъ въ кресло противъ министра-президента и, обмѣнявшись привѣтствіемъ съ канцлеромъ, сказалъ:
   -- Вы знаете, любезный графъ, какъ правительство ея величества заботится о томъ, чтобы въ сношеніяхъ между кабинетами устранять всѣ причины недовѣрія и озабоченности, способныхъ угрожать Европейскому миру...
   Графъ Бисмаркъ наклонилъ голову въ знакъ согласія и, взявъ со стола большія ножницы для разрѣзыванія бумаги и помахивая ими въ воздухѣ, сказалъ вѣжливымъ тономъ равнодушнаго разговора:
   -- Правительство ея величества въ этомъ отношеніи воодушевлено тѣми же чувствами, которыми и мы преисполнены и которыя, какъ я не сомнѣваюсь, раздѣляютъ всѣ кабинеты Европы. Я радъ подтвердить снова, что именно эти всестороннія желанія представляютъ наилучшую гарантію сохраненія Европейскаго мира.
   Лордъ Лофтусъ какъ будто немного сконфузился.
   -- Доброе желаніе всѣхъ Европейскихъ правительствъ, сказалъ онъ,-- конечно, превосходнѣйшая гарантія мира.-- Но между тѣмъ,-- продолжалъ онъ съ легкой запинкой,-- для того чтобы добиться вполнѣ практичнаго и прочнаго базиса для международнаго спокойствія, прежде всего необходимо отстранить конкретныя причины взаимнаго недовѣрія и взаимныхъ опасеній.
   -- Я право не зналъ, -- сказалъ Бисмаръ, съ удивленіемъ посматривая на посла,-- что въ настоящую минуту существуютъ какіе-либо вопросы, угрожающіе миру? Всюду глубочайшее спокойствіе, и могу васъ увѣрить, что по крайней мѣрѣ мы не состоимъ ни съ однимъ изъ Европейскихъ кабинетовъ въ переговорахъ, касающихся какихъ-либо щекотливыхъ или опасныхъ пунктовъ.
   -- Я имѣлъ въ виду не столько дипломатическіе вопросы, -- сказалъ лордъ Лофтусъ, -- сколько фактическія отношенія, которыя быть можетъ составляютъ не столько причину, сколько выраженіе взаимнаго недовѣрія, и которыя потому необходимо устранить въ интересахъ спокойнаго развитія будущности Европы.
   -- Что же именно вы имѣете въ виду? спросилъ графъ Бисмаркъ съ совершеннѣйшимъ спокойствіемъ и съ легкимъ изумленіемъ въ своемъ зоркомъ, пристально уставленнымъ на посланника взглядѣ.
   -- Всей Европѣ очевиденъ фактъ,-- продолжилъ лордъ Лофтусъ,-- что французское правительство въ послѣдніе годы сдѣлало особенныя усилія, чтобы поднять свое военное могущество на необычайную высоту. То же самое имѣетъ мѣсто и у васъ, и вы согласитесь со мною, что нельзя не опасаться и не тревожиться, видя двѣ значительнѣйшія державы, вооруженныя съ головы до ногъ и стоящія одна противъ другой.
   -- Но между нами и Франціей, -- вставилъ графъ Бисмаркъ, тѣмъ же спокойнымъ, почти равнодушнымъ тономъ, -- нѣтъ никакого повода къ какому-либо недоразумѣнію; напротивъ, могу васъ увѣрить, что наши отношенія къ Парижу самыя лучшія и дружескія.
   -- А между тѣмъ, -- замѣтилъ лордъ Лофтусъ,-- вы стоите другъ противъ друга съ такими неслыханно напряженными военными силами, какъ будто каждый день ожидая какого нибудь взрыва. Такое положеніе дѣлъ, -- продолжалъ онъ, оживляясь, -- хотя не непосредственно посягаетъ на миръ, но во всякомъ случаѣ не можетъ доставить Европѣ положительную увѣренность въ мирѣ, и я думаю, что лучше всѣхъ дипломатическихъ завѣреній было бы серьезное и значительное уменьшеніе стоящихъ подъ ружьемъ боевыхъ силъ. Какъ только арміи Франціи и Пруссіи не будутъ стоять одна противъ другой во всеоружіи, такъ и Европа будетъ имѣть возможность перевести духъ, освободясь отъ гнета, тяготѣющаго надъ нею въ послѣдніе годы.
   Бисмаркъ помолчалъ съ минуту, черты его приняли серьезное выраженіе, онъ посмотрѣлъ своими свѣтло-сѣрыми глазами пристально на посланника и сказалъ:
   -- Вы возбудили вопросъ о нашихъ отношеніяхъ къ Франціи по порученію вашего правительства, любезнѣйшій лордъ?
   -- Я не имѣю никакихъ полномочій ставить прямыхъ вопросовъ или выражать опредѣленныя желанія, -- но мнѣ поручено не скрыть отъ васъ общей озабоченности, которую возбуждаютъ въ ея величествѣ военныя приготовленія Франціи и Германіи, и вмѣстѣ съ тѣмъ выразить мысль, что какъ вы, такъ и французское правительство сдѣлали бы большое одолженіе всей цивилизованной Европѣ, еслибъ позволили склонить себя сократить стоящія на готовѣ боевыя силы и доставить такимъ образомъ фактическое удостовѣреніе въ вашемъ желаніи сохранить прочный миръ. Еслибъ я нашелъ въ васъ готовность согласиться съ моею мыслью, то правительство ея величества готово предложить свое посредничество въ столь же важномъ, сколько деликатномъ дѣлѣ между двумя одинаково дружественными ей державами.
   -- И вамъ извѣстно,-- спросилъ графъ Бисмаркъ, причемъ ни одна черта его лица не двинулась,-- будетъ ли вопросъ, который вамъ угодно было мнѣ поставить, сдѣланъ вашимъ правительствомъ императору Наполеону?
   -- Я полагаю, что не ошибусь, если скажу вамъ, что это уже совершившійся фактъ и что императоръ изъявилъ полную готовность уменьшить свои боевыя силы въ такой же пропорціи, въ какой будутъ уменьшены ваши.
   Легкая, чуть замѣтная усмѣшка скользнула по лицу графа Бисмарка.
   -- Стало-быть вопросъ въ томъ, -- продолжалъ онъ легкимъ тономъ,-- кто первый начнетъ разоруженіе и кто будетъ его контролировать,-- вопросы, о которые уже не разъ разбивались подобные переговоры. Однако, я не стану останавливаться на этомъ вопросѣ, такъ какъ онъ не можетъ имѣть практическаго значенія, потому что я впередъ долженъ заявить вамъ положительпѣйшимъ образомъ, что я не имѣю возможности вступать въ переговоры указаннымъ вами способомъ, и мнѣ было бы очень жаль, еслибъ я оказался въ необходимости дать правительству ея величества на прямое предложеніе въ этомъ смыслѣ рѣшительно отрицательный отвѣтъ.
   -- Стало-быть вы считаете возможнымъ, -- спросилъ лордъ Лофтусъ, немного удивленный такимъ яснымъ, категорическимъ объясненіемъ, -- что изъ вопросовъ, стоящихъ въ Европѣ на очереди въ настоящее время, можетъ возникнуть серьезное столкновеніе, обусловливающее необходимость такого сильнаго вооруженія Пруссіи и Франціи?
   -- О Франціи я судить не берусь, -- отвѣчалъ графъ Бисмаркъ.-- Если императоръ Наполеонъ, въ виду положенія внутреннихъ дѣлъ Франціи и его отношеній къ другимъ Европейскимъ державамъ, считаетъ возможнымъ уменьшить свои боевыя силы, то, конечно, съ нашей стороны ему нечего бояться. Но я не могъ бы послѣдовать за нимъ на этомъ пути, потому что большая или меньшая степень Прусскаго военнаго могущества зависитъ не отъ того или другаго дипломатическаго созвѣздія въ данную минуту, -- это могущество составляетъ основаніе Прусской государственной жизни и не можетъ быть измѣнено безъ глубокаго посягательства на главныя условія ея существованія. Я убѣжденъ, что король, мой всемилостивѣйшій государь, самымъ положительнымъ образомъ отвѣтитъ отказомъ на этотъ вопросъ, и не можетъ не отвѣтить такимъ образомъ. Для того, чтобы существенно уменьшить наличныя боевыя силы, нужно было бы измѣнить всю военную организацію Пруссіи и Сѣверо-Германскаго союза, что въ настоящее время было бы чрезвычайно трудно, если не невозможно. Но кромѣ того, при этомъ слѣдуетъ имѣть въ виду еще одну существенную точку зрѣнія, которую я прошу васъ принять въ соображеніе, а именно что Прусская военная организація есть нетолько военная организація, но вмѣстѣ съ тѣмъ организація политическая и соціальная. Это родъ высшей школы для всѣхъ классовъ населенія, школы, въ которой молодежь научается самоотверженному исполненію долга, въ которой она проникается преданностью королю и отечеству, которою ей прививается патріотизмъ и гдѣ она имѣетъ возможность развиваться до полнаго гражданскаго сознанія. Стало-быть, военную организацію нельзя измѣнить, не повредивъ вмѣстѣ съ тѣмъ національной силѣ и національному единству, не оскорбивъ убѣжденій народа, видящаго въ общей воинской повинности лучшую гарантію величія и обезпеченности Пруссіи.-- Вы должны понять, любезный лордъ, что всѣ эти причины дѣлаютъ для меня невозможною мысль взаимнаго разоруженія. Пока я министръ, я не рѣшусь заикнуться о такой мѣрѣ передъ королемъ, а потому всякія дальнѣйшія разсужденія по этому вопросу не привели бы ни къ какому результату. Полагаю, что это лучшая услуга, какую я могу вамъ оказать, и величайшее доказательство искренней моей преданности правительству ея величества. Прошу васъ смотрѣть на все мною высказанное, какъ на мое безусловно и твердо установившееся воззрѣніе, и не оставить на этотъ счетъ никакихъ сомнѣній и у вашего правительства.
   Лордъ Лофтусъ поклонился и сказалъ:
   -- Я вполнѣ признаю вѣскость приводимыхъ вами причинъ и доведу ихъ до свѣдѣнія иностраннаго министерства. Сожалѣю, что ваши сообщенія убѣдили меня въ невозможности отстранить простымъ способомъ тревожную озабоченность, тяготѣющую надъ Европой.
   -- Я не понимаю, любезный лордъ,-- сказалъ графъ Бисмаркъ, -- съ какой стати вы говорите объ опасеніяхъ войны? Я могу только повторить вамъ, что я не вижу вопроса, который могъ бы послужить поводомъ къ войнѣ; изъ того что нѣсколько шовинистскихъ газетъ во Франціи не перестаютъ время отъ времени тревожить міръ, еще вовсе не слѣдуетъ, чтобы это могло имѣть вліяніе на кабинеты великихъ державъ. Биржа, положимъ, тревожится, но съ какой стати намъ придавать этому серьезное значеніе? Прежде всего,-- продолжалъ онъ громко, -- подобныя тревоги, не имѣющія никакихъ конкретныхъ основаній, не могутъ быть поводомъ къ тому, чтобы держава, занятая устройствомъ своихъ внутреннихъ дѣлъ, уважающая всѣ трактаты и со всѣми живущая въ мирѣ, измѣнила свое издавна укоренившееся военное уложеніе, свою военную организацію, на которой покоится увѣренность и возможность въ случаѣ нужды оградить отъ всякаго вмѣшательства и посягательства мирное и самостоятельное внутреннее развитіе.
   -- А propos, -- имѣете вы извѣстія о королѣ Георгѣ? спросилъ графъ Бисмаркъ, когда лордъ Лофтусъ всталъ, чтобы проститься.-- Мнѣ пишутъ, что онъ распускаетъ несчастный легіонъ во Франціи, стоившій ему такъ дорого и въ сущности весьма мало пригодный для того, чтобы отвоевать у насъ Ганноверъ. Мнѣ жаль бѣдныхъ людей, оторванныхъ отъ семей и отечества этимъ безразсуднымъ предпріятіемъ.
   -- Если король откажется отъ своего домогательства,-- сказалъ лордъ Лофтусъ,-- нельзя ли будетъ тогда возвратить ему имущества, которыя были у него конфискованы? Я знаю, что герцогъ Кембриджскій, какъ ближайшій магнатъ, принимаетъ участіе въ этомъ дѣлѣ, и было бы желательно покончить его къ общему удовольствію.
   -- Никто не желаетъ этого пламеннѣе меня, -- сказалъ Бисмаркъ: -- мы должны были отнять у короля его земли въ интересахъ безопасности Пруссіи, но какъ мой всемилостивѣйшій государь, такъ и я самъ, желаемъ настоятельнѣйшимъ образомъ, чтобы древнему, высоко-знаменитому и благородному Вельфскому дому и въ его Ганноверской линіи было въ будущемъ обезпечено достойное существованіе. Но если король просто распуститъ свой легіонъ, потому только что не можетъ его содержать, и не прекратитъ вообще своихъ агитацій, не заключитъ съ нами мира, то можемъ ли мы дать ему въ руки средства къ продолженію его домогательствъ? Признаюсь, мнѣ этотъ легіонъ кажется менѣе заслуживающимъ вниманія, чѣмъ другія попытки короля, болѣе уклоняющіяся отъ гласности и которымъ я отнюдь не намѣренъ покровительствовать. Если же король согласенъ подчиниться необходимости, если онъ непрочь заключить съ нами миръ, то онъ найдетъ въ насъ величайшую уступчивость, и если этимъ интересуется герцогъ Кембриджскій, то конечно онъ окажетъ королю Георгу и всему его дому величайшую услугу, если употребитъ свое вліяніе на то, чтобы доставить ему окончательный и чистосердечный миръ
   -- Я,-- сказалъ лордъ Лофтусъ,-- если представится случай, буду дѣйствовать въ этомъ смыслѣ, и думаю, что герцогъ Кембриджскій охотно подастъ намъ для этого руку; но добьемся ли мы успѣха, сомнѣваюсь, въ виду характера короля. Во всякомъ случаѣ вся моя дѣятельность въ этомъ отношеніи исключительно частная, истекающая изъ естественнаго участія, которое я питаю къ высокому родственнику моей королевы; какъ представитель Англійскаго правительства, я не имѣю со всѣмъ этимъ ничего общаго.
   Онъ отвѣчалъ нѣсколько чопорнымъ поклономъ на пожатіе руки графа Бисмарка, который проводилъ его до дверей кабинета.
   Въ большой пріемной, въ креслѣ, сидѣла худощавая, болѣзненная фигура графа Бенедетти, съ блѣднымъ лицомъ, тонкія черты котораго, несмотря на сквозившій въ нихъ лукавый умъ, никогда не выдавали опредѣленнаго и настоящаго своего выраженія.
   Графъ всталъ и поклонился своему Англійскому коллегѣ.
   -- Ну,-- сказалъ онъ,-- вы говорили о теоріи разоруженія о которой мы съ вами вчера разсуждали и которая, я убѣжденъ, въ Парижѣ встрѣтитъ величайшее сочувствіе?
   -- Говорилъ, отвѣчалъ лордъ Лофтусъ.
   -- Ну, и что же?
   -- Всякіе переговоры но этому предмету положительнѣйшимъ образомъ отстранены; въ Лондонѣ объ этомъ весьма пожалѣютъ, хотя-причины къ отказу подкрѣплены вѣскими доводами.
   Въ холодныхъ, свѣтлыхъ глазахъ Бенедетти блеснулъ лучь самодовольной радости, но онъ тотчасъ же опустилъ глаза и сказалъ спокойнымъ, почти равнодушнымъ тономъ:
   -- Если міръ тревожится военными приготовленіями Франціи и Германіи, то пускай по крайней мѣрѣ узнаютъ, что не мы уклоняемся отъ устраненія этихъ тревогъ, которыя, впрочемъ, по моему мнѣнію, лишены основаніи.
   Камердинеръ графа Бисмарка подошелъ къ французскому послу съ докладомъ, что министръ-президентъ готовъ его принять.
   Графъ Бенедетти простился съ лордомъ Лофтусомъ и вошелъ въ кабинетъ.
   -- Ну, -- сказалъ графъ Бисмаркъ, раскланявшись съ нимъ съ чистосердечнымъ радушіемъ, -- кажется, что Европа не вѣритъ въ прочность мира. Хотятъ всѣхъ обезоружить и все оружіе сложить въ какой нибудь арсеналъ, чтобы не вышло какого нибудь злоупотребленія. Только-что лордъ Лофтусъ снова говорилъ мнѣ о разоруженіи: Я право не понимаю, неужели же думаютъ, что двѣ большія державы могутъ жить въ согласіи только-тогда, когда обѣ не въ состояніи вести войну? Я, по моему взгляду, больше вѣрювъ сохраненіе общаго мира, когда всѣ державы сильны и могущественны, и твердо намѣрены жить въ дружескихъ взаимныхъ сношеніяхъ. Не знаю, какъ у васъ думаютъ о возможности уменьшенія арміи, но у насъ это невозможно, и я полагаю, что нашимъ мирнымъ намѣреніямъ могутъ повѣрить и безъ ограниченія нашей арміи.
   -- Я вполнѣ раздѣляю ваши взгляды,-- сказалъ графъ Бенедетти, садясь напротивъ министра-президента, -- и далекъ отъ того, чтобы видѣть опасность для мира въ сильномъ военномъ могуществѣ двухъ разумно-управляемыхъ державъ. Хотя, впрочемъ, идея нѣкотораго уменьшенія военныхъ силъ можетъ быть заслуживаетъ отчасти вниманія, если такой мѣрой можно внушить общественному мнѣнію и остальнымъ державамъ вѣру въ прочность Европейскаго спокойствія и порядка. Съ этой точки зрѣнія, я полагаю, императоръ былъ бы непрочь отъ нѣкотораго сокращенія арміи, причемъ кромѣ того представляется соображенію существенное облегченіе для народа, чѣмъ вовсе не слѣдуетъ пренебрегать въ интересѣ внутренняго положенія правительствъ.
   -- Это соображеніе у насъ не имѣетъ никакого значенія, -- сказалъ графъ Бисмаркъ: -- наша военная организація такъ срослась съ народомъ, что никому не можетъ придти въ голову требовать облегченія отъ обязанностей, распредѣленныхъ равномѣрно между всѣми.
   Графъ Бенедетти опустилъ глаза въ землю на минуту, потомъ взглянулъ на Прусскаго министра почти съ наивной прямотою и сказалъ:
   -- Разумѣется, я не могу судить о вашихъ внутреннихъ условіяхъ такъ, какъ вы сами,-- но я слѣжу за вашей общественной жизнью съ большимъ участіемъ, и мнѣ кажется, что въ партіяхъ вашего парламента вопросъ о военныхъ повинностяхъ разсматривается несовсѣмъ равнодушно. По числу солдатъ и финансовымъ средствамъ, настоящее военное положеніе было установлено на пять лѣтъ на прочныхъ основаніяхъ, и это пятилѣтіе истекаетъ въ будущемъ году; судя по голосамъ прессы и по тому, что я тамъ и сямъ слышалъ насчетъ настроенія депутатовъ, кажется, что парламентъ весьма непрочь, когда ему предложатъ въ будущемъ году на разсмотрѣніе военный бюджетъ, потребовать существенныхъ сокращеній, которыя будутъ равносильны отчасти разоруженію. Если я не ошибаюсь въ сужденіи о здѣшнемъ положеніи дѣлъ, вамъ, для достиженія равновѣсія между правительствомъ и парламентомъ, необходимо согласованіе всѣхъ умѣренныхъ оттѣнковъ консервативной и либеральной партій. И можетъ быть уменьшеніе арміи было бы хорошей и пріятной мѣрой, способной согласовать требованія внутренней политики съ требованіями политики внѣшней? Этою мѣрой вы обязали бы Европейскія державы, и во главѣ ихъ Англію, успокоили бы общественное мнѣніе и можетъ быть избѣгли бы затрудненій, которыя иначе могутъ принять угрожающіе размѣры.
   -- Я никакихъ затрудненій не предвижу,-- сказалъ графъ Бисмаркъ, -- и старанія избѣгнуть ихъ не могутъ имѣть никакого вліянія на мои рѣшенія.
   -- Стало-быть вы увѣрены, что парламентское большинство одобритъ военный бюджетъ и на будущій годъ? спросилъ графъ Бенедетти -- Извините, что я говорю вамъ о вашихъ внутреннихъ дѣлахъ; но вы знаете, какъ я ими интересуюсь, и сами часто позволяли мнѣ поучаться въ бесѣдахъ съ вами.
   -- Наши внутреннія дѣла не составляютъ тайны, -- отвѣтилъ графъ Бисмаркъ, вѣжливо кланяясь, -- и я всегда радъ бесѣдовать съ вами, для уясненія своихъ собственныхъ взглядовъ. Вы стало-быть спрашивали, увѣренъ ли я въ томъ, что парламентъ одобритъ военный бюджетъ въ будущемъ году? На это я могу только отвѣтить: этого я не знаю, потому что на парламентское большинство нельзя расчитывать заблаговременно; но что бы ни случилось, затрудненія, на которыя вы указываете, не могутъ возникнуть для меня въ этомъ направленіи. Если вы основательно изучили наше уложеніе, -- продолжалъ онъ съ чуть замѣтной ироніей въ голосѣ,-- какъ я вижу изъ вашихъ замѣчаній, то вы должны были видѣть, что статья 60, опредѣливъ мирный составъ арміи до 31 декабря 1871, дальше говоритъ, что на будущее время дѣйствительныя силы должны быть опредѣляемы Союзнымъ законодательствомъ. Если стало-быть, чего я не хочу предполагать, но точно также не могу объявить невозможнымъ, Сѣверо-Германскій рейхстагъ въ будущемъ году не утвердитъ военнаго бюджета, предложеннаго союзными правительствами, стало-быть не состоится новый законъ, и будетъ имѣть силу старый до тѣхъ поръ, пока раньше или позже не будетъ достигнуто соглашеніе между народными представителями и правительствами. Такимъ образомъ вы видите, что военный бюджетъ не можетъ поставить меня въ затруднительное положеніе и что тѣ, -- прибавилъ онъ съ рѣзкимъ удареніемъ, причемъ его лицо приняло серьезное, почти строгое выраженіе,-- которые, желая ослабленія военнаго могущества, необходимаго для защиты Пруссіи и Сѣверо-Германскаго союза, думаютъ опереться на нѣкоторыя парламентскія несогласія и несочувствія, -- упускаютъ изъ вида Союзное уложеніе и меня.
   Графъ Бенедетти поклонился.
   -- Очень радъ выслушать столь ясно и опредѣленно выраженное ваше мнѣніе,-- сказалъ онъ: -- все это не составляетъ вопроса между нами, Франція и Пруссія могутъ взирать на свое взаимное могущество безъ всякаго недовѣрія; мѣра, о которой я говорилъ, была бы только любезностью съ нашей стороны относительно другихъ державъ...
   -- Которыя однако съ своей стороны не перестаютъ вооружаться, -- вставилъ графъ Бисмаркъ, -- и гораздо въ большихъ размѣрахъ, чѣмъ мы: взгляните на Италію и Австрію. Я думаю, лучше разъ навсегда не касаться этого вопроса о вооруженіи, а упрочивать миръ главнымъ образомъ на добромъ довѣріи и расположеніи правительствъ. Вы не можете упрекнуть меня въ томъ, чтобы я обнаруживалъ недостатокъ подобнаго довѣрія и, если случается что-либо способное такъ или иначе нарушить добрыя отношенія, чтобы я не старался тотчасъ же откровеннымъ объясненіемъ содѣйствовать устраненію недоразумѣній.
   Во взглядѣ посла мелькнуло легкое выраженіе напряженнѣйшаго вниманія.
   -- Радуюсь,-- сказалъ онъ,-- что между нами существуютъ такія отношенія взаимнаго довѣрія и взаимной откровенности. Именно это давало столько разъ возможность разсѣивать многія тучи, способныя затмить столь добрыя и отрадныя отношенія между обоими правительствами. Въ настоящее время на нашихъ горизонтахъ нѣтъ ни одного облачка,-- сказалъ онъ улыбаясь.
   -- Ну, этого сказать нельзя, -- вставилъ графъ Бисмаркъ:-- время отъ времени приходятъ вѣсти, которыя могли бы вызвать тревогу и заботу въ натурахъ боязливыхъ и недовѣрчивыхъ, къ которымъ впрочемъ я не принадлежу,-- сказалъ онъ, наклоняя голову.
   Бенедетти взглянулъ на него съ удивленіемъ.
   -- Я уже давно сообщалъ вамъ, -- сказалъ спокойно и почти равнодушно графъ Бисмаркъ, -- что фонъ-Узедомъ доводилъ до нашего свѣдѣнія различныя обстоятельства, изъ которыхъ почти можно было заключить о существованіи тайныхъ переговоровъ между Франціей и Италіей, съ участіемъ въ нихъ и Австріи.
   -- Я тогда имѣлъ случай -- сказалъ быстро Бенедетти -- навести справки въ Парижѣ и завѣрить васъ, что источникъ, Узедома далъ невѣрные факты и привелъ къ ложнымъ заключеніямъ.
   -- Но -- продолжалъ графъ Бисмаркъ -- въ послѣднее время до меня снова дошли слухи о томъ, что между дворами Парижа, Вѣны и Флоренціи идутъ живые переговоры съ цѣлію заключенія коалиціи, которая очевидно не могла бы имѣть благопріятныхъ относительно насъ намѣреній. Я съ своей стороны,-- продолжалъ онъ, пристально взглядывая на Бенедетти и задвигавъ ножницами,-- не придаю особеннаго значенія подобнымъ слухамъ, можетъ быть потому, что не побоялся бы коалиціи, направленной противъ національнаго развитія Германіи.
   -- Я тотчасъ же напишу въ Парижъ,-- проговорилъ торопливо Бенедетти, -- и попрошу опредѣленнаго объясненія по этому вопросу. Но я впередъ твердо убѣжденъ, что дошедшіе до васъ слухи теперь имѣютъ также мало основаній, какъ имѣли тогда, потому что я слишкомъ увѣренъ въ настойчивомъ желаніи императора сохранить Европейскій миръ и въ особенности -- сохранить столь дружескія отношенія къ королю Вильгельму и его правительству.
   -- Я вовсе не хотѣлъ возводить это въ вопросъ, любезный посолъ, -- сказалъ графъ Бисмаркъ -- я коснулся этого факта мимоходомъ и вслѣдствіе заявленій, которыя только-что мнѣ сдѣлалъ лордъ Лофтусъ. Если такіе же слухи, какіе дошли до меня, дошли и въ Лондонъ, и если въ связь съ такими намеками ставятъ всю дѣятельность, господствующую въ вашемъ военномъ министерствѣ, то въ этой ассосіаціи идей быть можетъ нашелся бы поводъ, по которому въ Англіи такъ настойчиво желаютъ добыть новыхъ и осязательныхъ гарантій для сохраненія Европейскаго міра. Только этихъ гарантій ищутъ не тамъ, гдѣ слѣдовало бы; однако, -- прервалъ онъ себя, -- кажется, мы обмѣнялись мыслями по данному предмету... Миръ будетъ достигнутъ лучше, чѣмъ разоруженіемъ, если устранятся всѣ поводы, могущіе порождать подобные слухи.
   -- Совершенно справедливо,-- сказалъ Бенедетти.-- Удивительно, какъ отъ времени до времени всплываютъ вопросы, взволновывающіе гладкую и спокойную поверхность Европейской политики. Вы только-что упомянули о слухахъ по поводу тайныхъ переговоровъ между Вѣной, Флоренціей и Парижемъ; если ужъ мы такимъ образомъ коснулись области гипотезъ, то я съ своей стороны позволю себѣ замѣтить, что, какъ мнѣ пишутъ конфиденціально изъ Парижа, тамъ опять ходятъ толки насчетъ плана возвести на Испанскій престолъ принца Гогенцоллерна, плана, о которомъ мы тоже уже бесѣдовали и который, еслибъ онъ существовалъ дѣйствительно, тоже былъ бы способенъ вызвать нѣкоторую тревогу.
   Графъ Бисмаркъ посмотрѣлъ на посланника съ удивленіемъ.
   -- Я въ послѣднее время -- сказалъ онъ -- ничего не слыхалъ объ этомъ планѣ, который вообще казался мнѣ нелѣпымъ и сказочнымъ. Теперь, какъ и тогда, я убѣжденъ, что правленіе принца Леопольда было бы весьма кратковременно въ Испаніи и приготовило бы ему много опасностей и разочарованій. Я твердо убѣжденъ, что еслибъ это дѣло дошло до короля, онъ не посовѣтовалъ бы принцу принимать Испанскій престолъ. Я знаю, что и отецъ принца, князь Антонъ, вполнѣ раздѣляетъ этотъ взглядъ. Онъ знаетъ по опыту князя Карла въ Румыніи, что корона можетъ быть иногда очень тяжелою.
   -- Конечно принцъ Леопольдъ не могъ бы принять Испанской короны, еслибъ даже предлагали кортесы,-- проговорилъ Бенедетти равнодушно-небрежнымъ тономъ,-- безъ согласія и одобренія короля, которому какъ главѣ дома, принадлежитъ послѣднее рѣшеніе.
   -- Не въ томъ дѣло, -- сказалъ графъ Бисмаркъ,-- окончательное рѣшеніе принца зависитъ только отъ его отца, и король вѣроятно воздержался бы отъ какого-либо вмѣшательства или вліянія, -- но онъ навѣрное, какъ я считаю нужнымъ повторить, далъ бы принцу совѣтъ не пускаться въ такое опасное и рискованное предпріятіе. Я впрочемъ не вѣрю, чтобы въ Испаніи такъ скоро приступили къ выбору короля; личности, въ настоящее время захватившія тамъ власть,-- Примъ можетъ быть больше, чѣмъ Серрано,-- едва ли захотятъ положить конецъ порядку вещей, въ которомъ они -- главы страны. Все это, по моему, не имѣетъ практическаго значенія. Еще раньше сопоставляли имя принца Фридриха-Карла съ Испанской короной, и можетъ быть скорѣе этотъ принцъ -- столь храбрый офицеръ и столь энергическаго характера -- былъ бы въ состоянія справиться съ этимъ дѣломъ, чѣмъ принцъ Леопольдъ. Но все это одни предположенія, по моему не имѣющія практическаго значенія.
   -- Я позволилъ себѣ упомянуть объ этомъ,-- сказалъ Бенедетти,-- потому что мы вступили на почву политическихъ предположеній, къ числу которыхъ принадлежитъ и раньше упомянутая вами Австро-Итальянская негоціація.
   Бисмаркъ взглянулъ на посланника пристальнымъ взглядомъ и вѣжливо поклонился.
   -- Радуюсь возможности вновь подтвердить, -- сказалъ Бенедетти, вставая, -- что въ нашихъ національныхъ сношеніяхъ нѣтъ ни одного пункта, способнаго послужить поводомъ къ тревогѣ или опасенію, и конечно въ Лондонѣ убѣдятся, что и безъ разоруженія двѣ большія державы могутъ жить мирно и дружно.
   -- Вооруженная Германія по крайней мѣрѣ,-- проговорилъ графъ Бисмаркъ, провожая Бенедетти къ дверямъ,-- ни для кого ни угроза, -- кромѣ развѣ тѣхъ, кому вздумалось бы противостать ея свободному національному развитію.
   Бенедетти поклонился, пожалъ протянутую руку министра-президента и ушелъ.
   Графъ Бисмаркъ прошелся медленно взадъ и впередъ по комнатѣ.
   -- Что-то есть въ воздухѣ,-- сказалъ онъ: -- Англійское предложеніе разоруженія доказываетъ, что въ Лондонѣ не вѣрятъ въ миръ; тамъ должно быть знаютъ факты, способные внушать опасенія; и это повторенное возобновленіе кандидатуры принца Леопольда -- вопросъ, о которомъ я давно забылъ и мимолетному, преходящему упоминанію котораго я не придалъ серьезнаго значенія въ прошломъ году, -- эти слухи о тайныхъ переговорахъ между Италіей и Австріей, которые не могли родиться сами собою, изъ воздуха... Кажется, что опять затѣвается одна изъ тѣхъ шахматныхъ партій, которыми меня то и дѣло осаждаютъ съ 1866 года... Ну, пускай ихъ строятъ свои тайныя комбинаціи, онѣ на этотъ разъ также не приведутъ къ серьезной опасности, какъ не приводили раньше. Въ Италіи не такъ-то скоро рѣшатся отказаться отъ единственной поддержки, какая у нея есть въ Европѣ. И добрый императоръ Наполеонъ, старѣя, съ каждымъ годомъ все менѣе склоненъ подвергать себя опаснымъ случайностямъ войны, которую, если она начнется, придется вести до послѣдней крайности!-- Конечно, чѣмъ слабѣе и безхарактернѣе онъ становится, тѣмъ легче будетъ воинственной котеріи вовлечь его въ безразсудное предпріятіе. Старческое безсиліе можетъ привести его къ тѣмъ же результатамъ, къ какимъ приводитъ юношескій избытокъ силъ. Я всѣми силами стараюсь сохранить миръ, но если это окажется невозможнымъ, -- мы вооружены и можемъ встрѣтить всякую случайность въ спокойномъ сознаніи, что съ нашей стороны сдѣлано все для того, чтобы не быть застигнутыми врасплохъ. Къ сожалѣнію, мнѣ все еще не удается ясно и опредѣлительно прозрѣть, что кроется подъ гладкой поверхностью французской политики; -- какъ жаль, что не всюду можешь быть самъ и что часто приходится смотрѣть чужими глазами и слушать чужими ушами.
   Вошелъ камердинеръ и подалъ графу письмо.
   -- Одинъ господинъ непремѣнно хочетъ видѣть ваше сіятельство: онъ предполагаетъ, что ваше сіятельство его выслушаете, если прочтете его письмо, и потому настоялъ, чтобы я передалъ его немедленно.
   Графъ Бисмаркъ распечаталъ письмо, очень удивленно пробѣжалъ заключавшіяся въ немъ нѣсколько строкъ, затѣмъ на его губахъ заиграла загадочная улыбка, и онъ сказалъ:
   -- Введите сюда этого господина.
   -- Г. Салазаръ-и-Мазаредо, депутатъ кортесовъ,-- проговорилъ онъ вполголоса, когда камердинеръ вышелъ,-- имѣетъ ко мнѣ порученіе онъ маршала Прима... Совершенно неизвѣстное имя. Почему маршалъ обращается прямо ко мнѣ, а не черезъ Испанское посольство?
   Дверь отворилась, графъ Бисмаркъ вѣжливо, но холодно сдѣлалъ шагъ навстрѣчу къ молодому, изящному человѣку, правильное лицо котораго съ темными волосами и черными, живыми глазами было чистѣйшаго южнаго типа.
   Вошедшій низко поклонился министру и вынулъ изъ кармана фрака запечатанное письмо.
   -- Маршалъ Примъ,-- сказалъ онъ по-французски,-- удостоилъ меня высокой чести передать вашему сіятельству письмо.
   Графъ Бисмаркъ взялъ письмо, поданное молодымъ человѣкомъ, бросилъ мимолетный взглядъ на печать и адресъ, затѣмъ указалъ рукой на кресло передъ письменнымъ столомъ.
   -- Вы позволите? сказалъ онъ, и самъ сѣлъ, вскрылъ письмо и медленно его прочелъ, не выдавая ни одной чертой впечатлѣнія, произведеннаго его содержаніемъ. Дочитавъ до конца, онъ опять сложилъ письмо и пристально поглядѣлъ на молодаго человѣка.-- Вамъ извѣстно содержаніе письма маршала? спросилъ онъ.
   -- Маршалъ былъ столь добръ, что сообщилъ мнѣ его,-- сказалъ г. Салазаръ-и Мазаредо.-- Онъ полагалъ, что въ такихъ деликатныхъ обстоятельствахъ слѣдуетъ сперва обратиться лично къ вашему сіятельству, чтобы выслушать ваше личное мнѣніе, прежде чѣмъ будутъ сдѣланы офиціальные шаги. Маршалъ убѣжденъ, что окончаніе революціи, въ которой Испанія находится въ настоящую минуту, возможно только путемъ возстановленія монархіи, и именно при помощи короля, который юношеской силой и умомъ былъ бы въ состояніи превозмочь затрудненія настоящаго положенія и который вмѣстѣ съ тѣмъ могъ бы пріобрѣсти уваженіе и симпатію Испанскаго народа своимъ личнымъ положеніемъ, не становясь въ какія-либо связи съ одною изъ существующихъ въ странѣ партій, изъ которыхъ каждая поддерживаетъ своего претендента. Маршалъ полагаетъ, что всѣ искомыя качества соединяются въ особѣ наслѣднаго принца Гогенцоллернскаго, и тѣмъ охотнѣе привелъ бы эту комбинацію въ исполненіе, что въ этомъ фактически выразилось бы то высокое уваженіе, которое онъ питаетъ къ Германіи, къ королю Вильгельму и къ вамъ, и осуществилось бы желаніе пребывать въ дружескихъ сношеніяхъ съ Пруссіей и Германіей. Маршалъ полагаетъ, что убѣдить кортесы избрать принца Леопольда не представитъ никакихъ затрудненій. Но только онъ желаетъ сдѣлать шагъ къ этому не прежде, какъ убѣдившись, что ваше сіятельство одобряете этотъ шагъ и что король тоже изъявитъ на него согласіе.
   Графъ Бисмаркъ молча смотрѣлъ впередъ.
   -- Вы мнѣ ставите странный вопросъ,-- проговорилъ онъ немного погодя.-- Я весьма признателенъ маршалу за его расположеніе къ Германіи и ко мнѣ, расположеніе, побудившее его поставить вопросъ въ такой формѣ; но признаюсь откровенно, отвѣчать на него я затрудняюсь. Конечно, для моей націи весьма лестно, что Испанскій народъ готовъ ввѣрить бразды своихъ судебъ рукѣ Германскаго принца, но мнѣ было бы очень трудно высказать какое-либо опредѣленное мнѣніе въ настоящемъ. положеніи дѣлъ. Прежде всего необходимо согласіе принца Леопольда, и насчетъ этого необходимо вамъ сдѣлать личный запросъ принцу...
   -- Но маршалъ желаетъ прежде заручиться одобреніемъ вашимъ и короля.
   -- Что до меня касается, то признаюсь откровенно, я не могу придать политическаго значенія всей этой комбинаціи. Принцъ Леопольдъ имѣетъ рыцарскій, благородный характеръ:-- если онъ согласится принять предложенную ему корону Испаніи, то я твердо убѣжденъ, что онъ съ той же минуты всѣми своими интересами отождествится съ Испанской націей и чистосердечно постарается сдѣлаться вполнѣ Испанцемъ. Стало-быть избраніе принца едва ли можетъ имѣть какое либо вліяніе на отношенія между Испаніей и Германіей,-- отношенія, которымъ и я, также какъ маршалъ, желаю оставаться попрежнему самыми дружественными.-- Стало-быть мнѣ, какъ Прусскому министру, едва ли представляется возможность и надобность давать принцу совѣты въ ту или другую сторону; тѣмъ болѣе король, мой всемилостивѣйшій государь, по моему мнѣнію, вправѣ и долженъ воздерживаться отъ всякаго вліянія на рѣшеніе принца. Конечно, его величество верховный глава дома Гогенцоллерновъ, но принцъ Леопольдъ не Прусскій принцъ и не въ родствѣ съ королевской фамиліей, стало-быть въ обстоятельствахъ чисто личныхъ рѣшающій голосъ долженъ быть предоставленъ отцу принца и самому принцу. Какъ съ одной стороны, его величество въ данномъ случаѣ не могъ бы имѣть повода противиться желанію принца принять предлагаемую ему Испанскую корону, такъ, съ другой стороны, его величество еще тѣмъ менѣе могъ бы дать ему совѣтъ пускаться въ такое опасное и отвѣтственное предпріятіе. Поэтому я не вижу возможности, по крайней мѣрѣ въ настоящую минуту, докладывать объ этомъ дѣлѣ королю. Если же оно приметъ болѣе твердыя формы и дойдетъ до принца черезъ посредство Испанскихъ властей, въ такомъ случаѣ дѣломъ принца и его отца будетъ спросить мнѣнія короля, предложивъ свое рѣшеніе усмотрѣнію его величества.
   -- Стало быть ваше сіятельство лично ничего не имѣете противъ идеи маршала? спросилъ Салазаръ-и-Мазаредо, видимо озадаченный спокойнымъ и опредѣленнымъ заявленіемъ графа Бисмарка.
   -- Что же бы я могъ имѣть противъ? отвѣтилъ графъ Бисмаркъ:-- повторяю, это предложеніе могло бы быть только большою честью для Германіи и для дома Гогенцоллерновъ, но опять-таки, повторяю, это вопросъ, не подлежащій сужденію моему, какъ Прусскаго министра. Однако я весьма признателенъ маршалу за личное довѣріе, сказавшееся въ сообщеніи мнѣ этой идеи.
   Онъ замолчалъ. Испанскій депутатъ, казалось, не считалъ разговора оконченнымъ.
   -- Можетъ быть ваше сіятельство сдѣлаете милость -- въ отвѣтъ маршалу изложить вашъ взглядъ -- вашъ личный взглядъ...
   Графъ Бисмаркъ поигралъ нѣсколько минутъ письмомъ, лежавшимъ передъ нимъ на столѣ.
   -- Я думаю,-- сказалъ онъ,-- что высказался достаточно ясно и опредѣленно, и вы конечно потрудитесь передать мои слова маршалу.
   -- Я полагаю, что понялъ какъ нельзя лучше объясненія вашего сіятельства,-- отвѣтилъ Салазаръ-и-Мазаредо, -- но я убѣжденъ, что маршалъ придалъ бы особое значеніе тому, чтобы мои устныя сообщенія подтверждались письменнымъ отвѣтомъ вашего сіятельства.
   Графъ Бисмаркъ снова задумался на минуту.
   -- Вы поймете, -- сказалъ онъ наконецъ,-- что довольно затруднительно высказываться насчетъ вопроса, который, какъ я позволилъ себѣ замѣтить, не можетъ имѣть ничего общаго съ политикой Пруссіи и Германіи,-- такъ какъ всякое подобное заявленіе, въ виду моего положенія, неизбѣжно можетъ получить офиціальный характеръ. Во всякомъ случаѣ я долженъ зрѣло обдумать этотъ вопросъ во всѣхъ отношеніяхъ, прежде чѣмъ буду имѣть возможность отвѣтить на письмо маршала, и признаюсь, что настойчиво желаю остаться всему этому дѣлу вполнѣ чуждымъ до тѣхъ поръ, пока оно не приметъ, ясно-осязательныхъ формъ и не дойдетъ до меня прямо, офиціальнымъ путемъ. Въ виду этихъ обстоятельствъ, я не стану задерживать васъ въ Берлинѣ и попрошу маршала дать мнѣ время зрѣло обдумать весь этотъ вопросъ. Я убѣжденъ, что маршалъ вполнѣ взвѣситъ и оцѣнитъ всѣ доводы, побуждающія меня воздержаться пока отъ отвѣта, тѣмъ болѣе что, при его личномъ довѣріи къ вамъ, милостивый государь, ваши сообщенія могутъ вполнѣ замѣнить прямой отвѣтъ.
   Онъ поклонился съ видомъ, опредѣленно указывавшимъ, что разговоръ конченъ.
   Салазаръ-и-Мазаредо всталъ, причемъ на его лицѣ выразилось видимое разочарованіе.
   -- Еще разъ прошу васъ -- сказалъ графъ Бисмаркъ -- передать маршалу выраженіе моей признательности за его довѣріе и увѣренія въ моемъ глубочайшемъ уваженіи. Сердечно радъ случаю, доставившему мнѣ знакомство съ вами, прибавилъ онъ съ любезностію.
   -- Ваше сіятельство ничего не будете имѣть противъ того, чтобы я сдѣлалъ попытку освѣдомиться о личномъ мнѣніи принца Леопольда?
   -- Такъ какъ личное рѣшеніе принца, какъ я уже говорилъ, должно стоять на первомъ планѣ, -- сказалъ холодно и спокойно Бисмаркъ, -- то, мнѣ кажется, въ натурѣ вещей, чтобы вы справились въ этомъ направленіи. Впрочемъ, мнѣ кажется, что вашей задачей должно быть точное исполненіе тѣхъ предписаній, которыми вѣроятно маршалъ снабдилъ васъ и въ этомъ отношеніи.
   Салазаръ низко поклонился и.вышелъ.
   -- Стало-быть въ самомъ дѣлѣ что-то есть въ воздухѣ,-- сказалъ графъ Бисмаркъ, опять садясь къ письменному столу.-- Но что можетъ лежать въ основѣ этого вопроса? съ какой стати этотъ односторонній и конфиденціонный запросъ маршала Прима? Какъ будто что-то творится за спиною Серрано и остальнаго правительства? Примъ, при его особыхъ отношеніяхъ къ императору Наполеону, не могъ бы затѣять такого дѣла, еслибъ не думалъ быть ему этимъ пріятнымъ -- принцъ Гогенцоллернъ родня императору: -- кандидатура герцога Монпансье должна быть глубоко ненавистна императору.-- она можетъ быть даже опасной ему при нѣкоторыхъ условіяхъ; неужели возобновленіе этой комбинаціи въ связи со всѣмъ этимъ?-- Ну,-- продолжалъ онъ послѣ продолжительнаго, безмолвнаго раздумья, -- рано или поздно кризисъ этой медлительной болѣзни долженъ же разразиться, какъ я ни стараюсь отдалять его; -- можетъ быть и лучше, если рѣшеніе наступитъ скорѣе, пока я еще съ полной силой стою во главѣ дѣлъ, -- потому что дѣйствовать въ подобномъ кризисѣ не рѣшительно и полумѣрами значитъ надолго отсрочить рѣшеніе судебъ Германіи, если не навсегда ихъ загубить.-- А теперь я не отступлю, возьмусь за дѣло всѣми силами, -- и знаю -- чувствую, что побѣжду!
   --...Зачѣмъ -- зачѣмъ будущее скрыто отъ нашихъ глазъ -- почему намъ не дано приподнять уголокъ непроницаемой завѣсы, скрывающей отъ насъ грядущее утро?.. Сколько тревожившихся и боровшихся умовъ еще до меня обращались къ Провидѣнію съ этимъ жгучимъ вопросомъ!-- сколько еще послѣ меня будутъ высказывать его, получая постоянно одинъ и тотъ же отвѣтъ: -- вѣчное безмолвіе!-- А однако есть отвѣтъ, который въ теченіи долгихъ вѣковъ приносилъ миръ и спокойствіе столькимъ сомнѣвавшимся и терзавшимся сердцамъ,-- отвѣтъ столь же простой и величественный, какъ былъ простъ и великъ Тотъ, чьими устами онъ впервые былъ произнесенъ:-- Господи! да будетъ воля Твоя!
   Онъ на минуту склонилъ голову на грудь, потомъ снова поднялъ ее, на его черты легло выраженіе улыбающейся ясности и свѣтлаго спокойствія, онъ надѣлъ шляпу, спустился въ садъ, примыкавшій къ дому и принялся ходить большими шагами подъ высокими деревьями, погруженный въ глубокую думу и часто произнося про себя отрывистыя слова вполголоса.
   

Глава десятая.

   Въ большой комнатѣ отеля Солнца въ Сен-Дизье собралось отъ тридцати до сорока Ганноверскихъ эмигрантовъ, частью молодыхъ, частью старыхъ, съ лицами и осанками, обличавшими военное званіе. Всѣ они стояли въ рядахъ по одну сторону комнаты и смотрѣли серьезно и мрачно на столъ, за которымъ сидѣлъ майоръ Аделебсенъ, ординарецъ короля Георга, и на которомъ лежали разныя бумаги, банковые билеты и свертки золота.
   Рядомъ съ майоромъ Аделебсеномъ сидѣлъ бывшій лейтенантъ де-Потере, молодой человѣкъ съ густыми, тщательно завитыми волосами, низко падавшими на поразительно узкій лобъ, съ большими глазами на выкатѣ, съ бѣлокурыми усами и стереотипной, равнодушной улыбкой на губахъ.
   Лейтенантъ де-Потере держалъ списокъ эмигрантовъ и перо наготовѣ, чтобы вести протоколъ дѣйствіямъ майора Аделебсена.
   -- Унтер-офицеръ Рюльбергъ! крикнулъ Аделебсенъ, скользнувъ по эмигрантамъ неувѣреннымъ взглядомъ.
   Къ столу подошелъ унтер-офицеръ.
   -- Я требую, чтобы вы пояснили мнѣ свои желанія и намѣренія насчетъ будущаго, -- сказалъ Аделебсенъ.-- Обращаю ваше вниманіе на то, что вы можете или сохранить получаемую вами пенсію, или, если вы предпочитаете, получить единовременно сумму денегъ, потребную для начатія какого-либо новаго дѣла. Только предварительно скажите, куда вы намѣрены отправиться?
   -- Прошу васъ расчесть меня разъ навсегда, господинъ майоръ,-- отвѣчалъ унтер-офицеръ: -- я, вмѣстѣ съ нѣкоторыми изъ моихъ товарищей, намѣреваюсь отправиться въ Алжиръ, чтобы попытать тамъ счастья въ колоніи.
   -- Вы хотите ѣхать въ Алжиръ? спросилъ Аделебсенъ съ нѣкоторой холодностью въ тонѣ:-- развѣ вы не знаете, что его величество не счелъ цѣлесообразною колонизаціи въ Алжирѣ и приказалъ отсовѣтовать легіонерамъ переселяться въ Алжиръ?
   -- Какъ же, господинъ майоръ,-- господинъ министръ фонъ Мюнхгаузенъ разъяснялъ намъ это и совѣтовалъ намъ вернуться въ Ганноверъ и спокойно подчиниться штрафу, которому насъ тамъ по всей вѣроятности подвергли бы. Я вполнѣ убѣжденъ, что его величество имѣетъ относительно насъ наилучшія намѣренія и что онъ, судя по отзывамъ, которые ему сдѣлали, убѣжденъ, что колонія въ Алжирѣ не можетъ принести намъ никакихъ выгодъ. Но я долженъ вамъ сказать, г. майоръ, что не имѣю ни малѣйшей охоты вернуться на родину для того, чтобы меня тамъ засадили въ тюрьму. Иное дѣло, еслибъ его величество выхлопоталъ намъ амнистію. Но что до меня касается, то я рѣшился основать свою будущность на своихъ собственныхъ силахъ и затѣмъ остаюсь при заявленіи, что уѣду въ Алжиръ, и затѣмъ прошу выдать мнѣ сразу всѣ причитающіяся мнѣ деньги.
   -- Но вѣдь его величество не считаетъ подобную колонію цѣлесообразной,-- прогнусилъ лейтенантъ де-Потере.
   -- Г. майоръ -- вставилъ унтер-офицеръ -- изволили намъ сказать, что мы можемъ свободно выбрать себѣ будущее, какое намъ вздумается. Я много думалъ объ этомъ и стою на томъ, что хочу да и только ѣхать въ Алжиръ. А главное, хочу, чтобы меня разочли разъ навсегда, а куда затѣмъ я дѣнусь, то его величеству должно быть все рано.
   -- Нѣтъ, его величеству не все равно,-- сказалъ Аделебсенъ, -- далеко не все равно, какъ сложится будущность его бывшихъ солдатъ, и потому...
   -- Прошу г. майора внести мое заявленіе въ протоколъ! вставилъ громко унтер-офицеръ,-- потому что мое рѣшеніе твердо.
   Лейтенантъ подмигнулъ де-Потере. Тотъ записалъ показаніе унтер-офицера, майоръ сосчиталъ отпускную сумму въ банковыхъ билетахъ и франкахъ, вручилъ ее унтер-офицеру, который тщательно вывелъ свое имя подъ роспиской и отошелъ въ уголъ.
   -- Драгунъ Каппеи! крикнулъ Аделебсенъ.
   Впередъ выступилъ молодой человѣкъ.
   -- Чего вы желаете? спросилъ майоръ.
   -- Желаю вернуться въ Ганноверъ,-- отвѣчалъ Каппеи.
   -- Обдумали ли вы, что вамъ быть можетъ предстоитъ наказаніе и необходимость вступить въ Прусскую армію? Мэжетъ быть во избѣжаніе этой опасности, вы присоединитесь къ тѣмъ изъ вашихъ товарищей, которые отправляются въ Америку?
   -- Благодарю васъ, г. майоръ, -- отвѣчалъ спокойно Каппеи,-- я рѣшился перенести все, что можетъ меня ожидать въ Ганноверѣ, и предпочитаю вернуться на родину, къ своимъ роднымъ.
   Онъ принялъ причитавшуюся ему сумму денегъ, лейтенантъ внесъ его заявленіе въ протоколъ, и Каппеи отошелъ назадъ.
   Эмигрантовъ вызывали одного за другимъ поочерёдно, двое или трое заявили ожеланіи уѣхать въ Америку, всѣ же остальные выразили твердую рѣшимость выселиться въ Алжиръ вмѣстѣ съ унтер-офицеромъ Рюльбергомъ.
   -- Я долженъ еще разъ обратить ваше вниманіе на то,-- сказалъ Аделебсенъ, -- что его величество не полагаетъ, чтобы вамъ могло быть хорошо въ Алжирѣ. Вы очутитесь тамъ на чужой сторонѣ, безъ помощи и безъ поддержки и можетъ быть раскаетесь, что сдѣлали этотъ шагъ, поддавшись чужому вліянію.
   -- Никто на насъ не вліялъ! крикнули многіе изъ эмигрантовъ,-- мы сами, гораздо раньше, чѣмъ наши офицеры, заговорили о колоніи, подумывали о томъ, чтобы отправиться въ Алжиръ, какъ только король не будетъ имѣть средствъ содержать насъ.
   -- Но я долженъ положительно заявить,-- сказалъ Аделебсенъ,-- что его величество приказывалъ мнѣ поставить на видъ тѣмъ, кому вздумается отправиться въ Алжиръ, чтобы они отнюдь никогда не расчитывали на его помощь. Подумайте, каково основывать свою будущность въ совершенно чужомъ краю, въ совершенно незнакомыхъ условіяхъ?
   -- И въ чужомъ краю найдутся люди, -- проговорилъ унтер-офицеръ Рюльбергъ, выступая впередъ, -- найдутся люди, которые не оставятъ насъ совѣтомъ и дѣломъ и пожалѣютъ людей, остававшихся вѣрными своему королю въ несчастіи. Мы конечно не думали, что такъ все кончится, потому что въ такомъ случаѣ не стоило бы разставаться съ родиной, а что касается до замѣчанія, только-что сдѣланнаго господиномъ майоромъ, то можете быть совершенно спокойны, никто изъ насъ не будетъ обращаться за помощью къ кассѣ его величества. Во всякомъ случаѣ намъ лучше будетъ въ Алжирѣ, куда насъ привѣтливо приглашаетъ французское правительство, нежели за далекимъ моремъ въ Америкѣ, гдѣ мы можемъ всѣ перемереть и пропасть безъ помощи.
   -- Въ Америкѣ, правда, мы были бы дальше,-- крикнулъ одинъ голосъ изъ толпы,-- и разъ что насъ всѣхъ туда отправили бы, нечего было бы бояться, чтобы кто изъ насъ сталъ въ тягость королевской кассѣ.
   Майоръ бросилъ быстрый взглядъ въ ту сторону, откуда раздался этотъ голосъ. Лейтенантъ де-Потере покрутилъ усы и сказалъ:
   -- Господа, успокойтесь и не перебивайте другъ друга.
   -- Такъ какъ всѣхъ насъ уже разочли, -- крикнулъ опять кто-то изъ рядовъ,-- то намъ здѣсь больше дѣлать нечего, пойдемте, господа!..
   И всѣ стали выходить изъ комнаты, запѣвъ старо-ганноверскую солдатскую пѣсню:
   
   "Мы веселые Ганноверцы!"
   
   Аделебсенъ и лейтенантъ де-Потере сложили бумаги и оставшіяся деньги и молча удалились въ сосѣднюю комнату.
   -- Ну, Каппеи, -- сказалъ унтер-офицеръ Рюльбергъ молодому драгуну, который спускался съ лѣстницы молча и задумчиво, -- подумай-ка хорошенько, да махай съ нами въ Алжиръ. Подумай только, какъ славно всѣмъ намъ остаться вмѣстѣ и устроить себѣ деревушку на старо-ганноверскій ладъ: тамъ намъ будетъ раздолье, мы будемъ жить на свободѣ и самостоятельно, и намъ будетъ казаться, что мы на родинѣ, какою она была прежде.
   -- Жаль мнѣ съ вами разстаться,-- сказалъ Каппеи,-- но нашему дѣлу пришелъ конецъ, и старый Ганноверъ погибъ навсегда. Что можетъ сдѣлать одинъ человѣкъ противъ общаго теченія?-- Я люблю отечество, и оно осталось тѣмъ же, какой бы государь надъ нимъ ни царствовалъ, какіе бы законы ни издавалъ.
   -- Ну, ступай съ Богомъ! сказалъ унтер-офицеръ.-- Ты еще раскаешься, но извѣстно, влюбленному, что пьяному, море по колѣно. Однако вечеркомъ приходи къ намъ, мы еще разъ повеселимся вмѣстѣ; а затѣмъ въ эту же ночь отправимся въ Марсель, чтобы сѣсть на корабль. У насъ есть рекомендація отъ префекта, и комитетъ, который наши офицеры образовали въ Парижѣ, позаботится о томъ, чтобы васъ тамъ приняли хорошо. Честные, здоровые люди, готовые работать, вездѣ годятся, и мы навѣрное, тамъ не пропадемъ.
   Эмигранты двинулись черезъ рыночную площадь, привѣтливо раскланиваясь съ знакомыми, и вошли въ ресторанъ, гдѣ они имѣли обыкновеніе собираться.
   Каппеи разстался съ ними на углу площади и медленно пошелъ къ дому лѣсопромышленника Шалье. Онъ миновалъ большой дворъ и вошелъ черезъ сѣни въ гостиную, куда давно привыкъ входить желаннымъ гостемъ и куда теперь зашелъ проститься передъ отправленіемъ на борьбу съ неизвѣстной будущностью.
   Старикъ Шалье сидѣлъ одинъ въ креслѣ, читая газету. Онъ отложилъ ее въ сторону, при входѣ молодаго человѣка, всталъ и привѣтливо выступилъ ему навстрѣчу.
   -- Все кончено, г. Шалье, сказалъ Каппеи довольно чисто по-французски:-- легіонъ распущенъ, мы всѣ свободны и можемъ идти, куда хотимъ. И всѣ эти товарищи, дѣлившіе другъ съ другомъ въ теченіи трехъ лѣтъ радости и горести, едва ли когда встрѣтятся снова въ этой жизни!
   -- Очень прискорбно,-- сказалъ Шалье, медленно покачавъ головой; -- стало-быть дѣло вашего короля пропало? Очень жаль, я всегда искренно сочувствовалъ его участи и всѣмъ вамъ; и мы, граждане Сен-Дизье, конечно особенно интересуемся всѣмъ, что касается короля, съ тѣхъ поръ какъ онъ оказалъ нашему городу честь крестить ребенка у одного изъ нашихъ согражданъ. Я старый служака и всѣмъ сердцемъ порадовался бы, еслибъ мнѣ довелось увидѣть васъ отправляющимися на войну за вашего короля и его права,-- но судьба идетъ своимъ путемъ, этому не привелось быть. Вмѣстѣ съ вами мы потеряемъ нашихъ лучшихъ друзей, и у насъ въ домѣ станетъ очень пусто, когда вы уѣдете. И такъ, вы твердо рѣшились вернуться на родину?-- Я, на вашемъ мѣстѣ, едва ли рѣшился бы вернуться въ страну, гдѣ чужое владычество смыло и похоронило всѣ воспоминанія о славномъ прошедшемъ.
   Молодой человѣкъ отвѣчалъ серьезно:
   -- Въ вашихъ словахъ звучитъ упрекъ, г. Шалье,-- но я не могу поступить иначе. Вы французъ, и еслибъ было возможно, чтобы ваше отечество постигла такая же судьба, какъ мое, то ваше чувство было бы вполнѣ естественно. Но мое дѣло совершенно иное. Ганноверъ маленькая страна, маленькая часть той великой Германіи, которая составляетъ для насъ всѣхъ одно общее отечество. Мы, Ганноверцы, любимъ свой собственный ладъ и бытъ и свою самостоятельность, мы твердо держались за нашего государя, пока онъ нами правилъ. Мы глубоко скорбимъ объ утратѣ нашей самостоятельности, но мы все-таки часть цѣлаго, и новое правительство тоже Нѣмецкое, и при новыхъ условіяхъ мы остаемся попрежнему Нѣмцами. Неужели намъ отлучаться отъ общаго великаго отечества потому, что мы не можемъ дольше жить, какъ жили до сихъ поръ? Мы могли бороться за права своего короля, но если король отказывается отъ своихъ правъ, то можемъ ли мы стать противъ другихъ Нѣмцевъ въ непримиримой враждѣ? Впрочемъ, я можетъ быть не останусь навсегда на моей родинѣ, послѣ того какъ мои дѣла тамъ устроятся и мое положеніе уяснится, и потому я,-- примолвилъ онъ съ легкой запинкой,-- я хотѣлъ бы, г. Шалье, прежде чѣмъ разстаться съ вами, перемолвиться серьезнымъ словомъ. Вы приняли меня съ отеческой добротой, и я скажу вамъ ясно и беззавѣтно мои мысли насчетъ будущаго. Если вы ихъ не одобрите,-- проговорилъ онъ со вздохомъ,-- то я измѣню свои планы и откажусь отъ надеждъ, которыя мнѣ дороже всего на свѣтѣ.
   Шалье взглянулъ на него съ удивленіемъ и сказалъ задушевнымъ тономъ:
   -- Вы знаете, юный мой другъ, что мой совѣтъ и моя опытность всегда къ вашимъ услугамъ, если я могу быть вамъ полезенъ ими.
   Онъ сѣлъ въ кресло и пригласилъ молодаго человѣка занять мѣсто въ креслѣ возлѣ него. Но тотъ остался на ногахъ передъ старикомъ, опустилъ голову, какъ бы для того, чтобы собраться съ мыслями, и проговорилъ взволнованнымъ голосомъ:
   -- Вы узнали меня, г. Шалье, какъ бездомнаго скитальца, и несмотря на то дружески открыли мнѣ двери вашего дома. Вы ввели меня въ кругъ вашей семьи, и я пользовался вашимъ довѣріемъ, хотя вы раньше ничего обо мнѣ не слыхали, хотя вы не знали, откуда я родомъ и каково было мое прошедшее.
   -- Я довѣрился вамъ,-- отвѣчалъ Шалье,-- потому что вы явились сюда въ качествѣ слуги благороднаго и несчастнаго государя, участь котораго меня всегда наполняла глубокой симпатіей. Несчастью не служатъ, не имѣя благороднаго, великодушнаго сердца, и потому я васъ принялъ, какъ принимаютъ честнаго и порядочнаго человѣка, и -- не ошибся въ моемъ сужденіи и моемъ довѣріи, потому что теперь, когда предстоитъ разлука съ вами, я чувствую, что съ нами разстается другъ.
   -- Я возвращаюсь на родину, -- отвѣчалъ Каппеи, -- чтобы при первой возможности снова явиться къ вамъ, но уже не бездомнымъ изгнанникомъ, а человѣкомъ, который можетъ вамъ доказать, откуда онъ родомъ, что онъ былъ и что онъ теперь есть, человѣкомъ, имѣющимъ хотя небольшое, но прочное состояніе и который потому дерзаетъ обратиться къ вамъ съ просьбой, отъ которой зависитъ счастье всей его жизни, -- съ просьбой -- примолвилъ онъ дрожащимъ голосомъ -- ввѣрить мнѣ судьбу вашей дочери Луизы, которую я люблю со всею горячностью и преданностью, составляющими характерное свойство нашего племени,-- счастью которой я посвящу всѣ силы моей жизни и безъ которой моя будущность будетъ пуста и безотрадна.
   Старикъ Шалье слушалъ спокойно и серьезно. Глаза его на минуту остановились на молодомъ человѣкѣ съ любящимъ участіемъ; затѣмъ онъ проговорилъ кротко и привѣтливо:
   -- Я вамъ сказалъ, г. Каппеи, что питаю къ вамъ полное довѣріе, что считаю васъ честнымъ человѣкомъ; изъ этого слѣдуетъ, что я, насколько вопросъ касается лично васъ, готовъ безпрекословно ввѣрить вамъ счастье своей дочери; -- я не богатъ, но у меня только одна дочь, и достаточно средствъ, чтобы, если даже выборъ ея сердца падетъ на бѣднаго человѣка, дать ей возможность устроить прочную и надежную будущность. Поэтому есть ли у васъ состояніе или нѣтъ, это вопросъ второстепенный, но фундаментъ обезпеченной будущности для моей дочери заключается въ томъ дѣлѣ, которое я здѣсь веду. Еслибъ я его продалъ, то продажная сумма въ деньгахъ не представила бы той цѣнности, какую она представляетъ въ рукахъ искуснаго и прилежнаго человѣка. Поэтому я всегда питалъ надежду, что человѣкъ, котораго моя дочъ изберетъ спутникомъ своей жизни, будетъ продолжать мое дѣло. Я вполнѣ чувствую, что такое значитъ покинуть свое отечество; но въ вашемъ отечествѣ такъ измѣнились условія, и настоящее положеніе дѣлъ можетъ быть такъ мало радостно для васъ, что можетъ быть вамъ самимъ захочется вернуться поскорѣе сюда. Если вы на это рѣшитесь, если вы не откажетесь исполнить мое задушевное желаніе, то я безъ всякаго колебанія ввѣрю вамъ будущность моей дочери, предполагая, что моя дочь раздѣляетъ чувства, которыя вы къ ней питаете,-- насчетъ чего впрочемъ,-- примолвилъ онъ улыбаясь,-- вы вѣроятно знаете больше меня?
   -- Я думаю, что мадемуазель Луиза непрочь, -- проговорилъ Каппеи тихимъ голосомъ.
   Дверь отворилась и вошла дочь Шалье. Она только-что вернулась отъ пріятельницы и была въ скромной шляпкѣ, убранной розовыми бутонами, и съ легкой шалью на плёчахъ. Свѣжее личико слегка зарумянилось отъ ходьбы, блестящіе глаза вопросительно устремились на отца и на молодаго Ганноверца. Она поспѣшила подойти къ старику, подставила ему щеку для поцѣлуя, а затѣмъ съ привѣтливымъ поклономъ протянула руку Каппеи.
   -- Какъ нельзя болѣе кстати, -- сказалъ Шалье:-- ты отвѣтишь на вопросъ, который я только-что поставилъ нашему юному другу и на который онъ затрудняется отвѣтить...
   Луиза взглянула сперва съ изумленіемъ, глаза ея искали взгляда Каппеи,-- она догадалась, въ чемъ дѣло, и сильно покраснѣвъ, опустила голову на грудь.
   -- Г. Каппеи,-- продолжалъ старикъ,-- только-что сообщилъ мнѣ, что онъ, устроивъ свои дѣла на родинѣ, вернется къ намъ, чтобы просить твоей руки. Я предоставилъ рѣшеніе этого вопроса тебѣ...
   Молодая дѣвушка въ первую минуту смутилась, но потомъ взглянувъ довѣрчиво на молодаго человѣка, выпрямилась, подошла къ нему твердымъ шагомъ и сказала:
   -- Я дочь Брагаровъ Сен-Дизье и не умѣю скрывать своихъ чувствъ, -- могутъ иные находитъ приличнымъ утаивать то, что движетъ ихъ сердцами,-- я же скажу откровенно -- что люблю его. И ты, отецъ, знаешь, что я не отдала бы своей любви недостойному.
   Старикъ съ радостной гордостью глядѣлъ на дочь.
   -- Браво, дитя мое, браво!-- вотъ это называется честно и храбро говорить, что думаешь, и я также прямо отвѣчу тебѣ: съ радостью благословляю твой выборъ.
   Каппеи протянулъ руки, молодая дѣвушка упала къ нему на грудь, и онъ коснулся губами ея блестящихъ волосъ.
   -- Отправляйтесь на родину, приводите въ порядокъ свои дѣла и -- возвращайтесь поскорѣе... Я не требую непремѣннымъ условіемъ, чтобы вы избрали нашу Францію своею будущей отчизной; человѣкъ самъ долженъ знать лучше, что ему дѣлать, и жена должна слѣдовать за избранникомъ своего сердца. Я долженъ примириться съ тѣмъ, чтобы моя дочь покинула меня -- таковъ законъ природы, но.-- продолжалъ онъ, и его губы дрогнули, а голосъ слегка измѣнился, -- вы знаете желаніе моего сердца, вы знаете, какъ я былъ бы счастливъ знать, что мое дитя будетъ стоять у моего смертнаго одра и что я могу оставить ей и моимъ внукамъ старый домъ, въ которомъ жили и умерли столько моихъ предковъ.
   Луиза ничего не сказала, медленно подняла голову съ груди любимаго человѣка и посмотрѣла на него своими блестящими глазами, полными вопроса и мольбы.
   -- Я вернусь, -- отвѣчалъ тотъ быстро и рѣшительнымъ тономъ,-- вернусь, чтобы поселиться тамъ, гдѣ я нашелъ счастье. Я бы и вовсе не уѣзжалъ, но мнѣ необходимо побывать на родинѣ, чтобы привести свои дѣла въ порядокъ и упрочить за собой свое небольшое состояніе; Тогда ваша дочь подастъ руку не бездомному нищему!
   Счастливая улыбка озарила лицо старика, онъ протянулъ обѣ руки,-- молодые люди схватили ихъ и нѣжно склонились къ нему.
   Съ минуту всѣ трое остались въ искреннемъ объятіи, не слыша, что отворилась дверь, и только быстрые шаги заставили ихъ оглянуться.
   Вошелъ Вержье, остановился посреди комнаты, поблѣднѣвъ и въ остолбенѣніи, губы его дрожали, зоркіе, пронзительные глаза устремились на группу, бывшую передъ нимъ.
   Дочь и женихъ отошли въ сторону, старикъ всталъ, пошелъ навстрѣчу Вержье и, крѣпко пожавъ ему руку, проговорилъ:
   -- Вы старый другъ моего дома, и какъ старому другу я сообщу вамъ прежде другихъ важное событіе, происшедшее въ моемъ домѣ.
   Онъ сообщилъ Вержье въ короткихъ словахъ о помолвкѣ дочери. Когда онъ кончилъ, Вержье, весь дрожа отъ волненія, проговорилъ рѣзко и громко:
   -- Вы знаете, какое участіе я принимаю во всемъ, что касается до вашего дома,-- однако чувства, наполняющія меня при этомъ сообщеніи, вовсе не радостны. Я лелѣялъ надежды, которыя въ конецъ разрушаются этою новостью. Мадемуазель Луиза знала объ этихъ надеждахъ, она до сихъ поръ не лишала меня ихъ. Она потребовала года, чтобы дать мнѣ опредѣленный отвѣтъ, и я вижу теперь, что ей понадобилось, гораздо меньше времени для того, чтобы рѣшить выборъ своего сердца.
   И съ трудомъ подавляя волненіе, онъ бросился въ кресло.
   Луиза посмотрѣла на него мягкимъ взоромъ своихъ честныхъ, свѣтлыхъ глазъ. Она быстро подошла къ нему и протянула ему руку.
   -- Никто не господинъ своего сердца,-- сказала она;-- вы были другомъ моего дѣтства, останьтесь другомъ и моей дальнѣйшей жизни и простите мнѣ, что я не могу отвѣтить на ваши чувства... Вы это позабудете -- вы найдете счастье въ иномъ выборѣ, и больше счастья, чѣмъ я могла бы вамъ дать.
   Вержье неохотно взялъ руку молодой дѣвушки.
   -- Меня волнуетъ и терзаетъ нетолько скорбь объ утратѣ любви, -- продолжалъ онъ, задыхаясь отъ волненія, -- но я французъ, и мнѣ больно, что дочь моего друга -- счастье которой дороже для меня моего личнаго счастья -- отречется отъ своего отечества. Война съ Пруссакомъ, стоящимъ грозно на нашей границѣ, только вопросъ времени. Она подготовляется обѣими сторонами, она неизбѣжна, всѣ это чувствуютъ во Франціи, у насъ уже не разъ ловили Нѣмецкихъ шпіоновъ. И уже громко говорятъ о томъ, что Ганноверскій легіонъ, такъ внезапно распускаемый, былъ ничто иное какъ благовидный предлогъ узнать хорошенько внутреннія условія нашего края... И когда я подумаю, что предметъ моей пламенной любви будетъ орудіемъ въ рукахъ врага Франціи...
   Тутъ онъ потерялъ всякое самообладаніе и долженъ былъ замолчать, задушенный бѣшенствомъ. Яркая краска гнѣва бросилась въ лицо молодаго Ганноверца, онъ быстро подошелъ къ Вержье и поднялъ на него руку.
   Луиза бросилась между ними; протянувъ руки, она устремила на жениха взглядъ полный магнетической силы.
   Онъ опустилъ руку, выраженіе лица успокоилось, сдѣлалось почти кротко.
   -- Я невольно посягнулъ на ваше счастье,-- проговорилъ онъ,-- я разстроилъ надежды вашего сердца, я вполнѣ понимаю ваше горе и ваше волненіе, я долженъ вамъмногое прощать,-- но словъ, которыя вы только-что произнесли, честный человѣкъ никогда не долженъ говорить другому честному человѣку. Я пріѣхалъ во Францію на службѣ моего короля и врагомъ той державы, которая, какъ вы предполагаете, должна вступить въ борьбу съ вашимъ отечествомъ. Уже это одно могло бы меня предохранить отъ такого низкаго и гнуснаго подозрѣнія, которое вы противъ меня высказали, но я думаю, что Шалье и мадемуазель Луиза знаютъ меня достаточно, и вы должны были бы знать меня на столько, чтобы вѣрить, что еслибъ даже я не пріѣхалъ сюда въ качествѣ Ганноверца и легіонера короля Георга, я былъ бы неспособенъ обмануть такимъ образомъ довѣріе и гостепріимство. Если вы спокойно это обдумаете, вы отдадите мнѣ справедливость,-- и я надѣюсь, забудете зло, которое я причинилъ вамъ невольно, и удостоите и меня наконецъ той дружбы, которую вы питаете къ г. Шалье и его дочери; будьте увѣрены, что я ее заслужу.
   Луиза поблагодарила жениха нѣжнымъ взглядомъ.
   Вержье овладѣлъ наконецъ своимъ волненіемъ. Онъ принудилъ дрожащія губы привѣтливо улыбнуться, опустилъ глаза и протянулъ Каппеи руку.
   -- Простите мнѣ, сказалъ онъ беззвучно и отрывисто, -- простите мою безразсудную выходку. Меня увлекъ минутный порывъ чувства... Я французъ и недовѣрчивъ ко всѣмъ иностранцамъ. Я постараюсь забыть прошлое и обманутыя надежды; можетъ быть время приведетъ насъ къ дружбѣ.
   Каппеи схватилъ протянутую руку Вержье.
   Эта рука была холодна какъ ледъ, она не отвѣчала на пожатіе Ганноверца, и тотъ выпустилъ ее почти съ ужасомъ.
   -- Позвольте мнѣ удалиться, -- сказалъ Вержье,-- я не гожусь теперь для бесѣды...
   И съ легкимъ поклономъ онъ ушелъ.
   -- Жаль бѣднягу! сказалъ Шалье:-- такая пылкая, легко увлекающаяся натура,-- ему придется много выстрадать въ жизни...
   Молодые люди долго сидѣли вмѣстѣ. Старикъ привѣтливо слушалъ ихъ болтовню, ихъ планы насчетъ будущаго. Рѣшено было, что Каппеи уѣдетъ на слѣдующее утро.
   -- Чѣмъ скорѣе онъ уѣдетъ,-- сказала Луиза съ улыбкой,-- тѣмъ скорѣе вернется, и тѣмъ скорѣе мы придемъ къ спокойному, прочному счастью, -- котораго уже ничто больше не нарушитъ...
   Позднимъ вечеромъ молодой человѣкъ ушелъ, чтобы еще разъ повидаться со своими земляками, которые собирались уѣхать въ полночь.
   Онъ задумчиво прошелъ длинной, главной улицей къ рынку, на углу котораго находился ресторанъ, гдѣ условились собраться легіонеры. Ганноверцы сидѣли вокругъ большаго стола -- многочисленные друзья изъ города сошлись провести съ ними послѣднія минуты.
   На столѣ стояла большая пуншевая чаша, къ которой впрочемъ сегодня рѣдко обращались; всѣ лица были серьезны, и разговоръ часто прерывался. Всѣ эти простые люди, сведенные вмѣстѣ на чужбинѣ великими современными переворотами, чувствовали, что сегодня прошедшее, которое они носили въ сердцахъ любящимъ воспоминаніемъ, навсегда покончится, что послѣднія узы, связующія ихъ въ общемъ изгнаніи со старой родиной и совсѣмъ, что въ ней было дорогаго, порвутся навсегда и что они чужими, разъединенными людьми должны будутъ начать новую, тяжелую жизнь, чтобы устроить будущее своими собственными средствами.
   Вошелъ молодой Каппеи и печально окинулъ взоромъ собравшихся товарищей, такъ часто сходившихся здѣсь на веселую бесѣду и которымъ теперь предстоитъ разойтись, чтобы можетъ быть никогда больше не встрѣтиться.
   Каппеи молча подсѣлъ къ унтер-офицеру Рюльбергу.
   -- Какая бы тебѣ открылась прекрасная будущность,-- заговорилъ Рюльбергъ, подавая Каппеи стаканъ пунша,-- еслибъ ты рѣшился отправиться вмѣстѣ съ нами! Ты еще такъ молодъ и полонъ силъ, на всѣ руки мастеръ и учился больше всѣхъ насъ, -- ты могъ бы разбогатѣть въ Алжирѣ... Право, -- поѣдемъ-ка лучше съ нами,-- брось фантазіи, которыя ты забилъ себѣ въ голову: никогда еще не выходило ничего путнаго изъ головы вскруженной любовью!
   -- Пожалуйста, Рюльбергъ! сказалъ Каппеи кротко, но твердо,-- оставь меня: мое рѣшеніе неизмѣнно. Обѣщай только мнѣ давать вѣсти о себѣ и товарищахъ... Признаюсь, я не о собенно вѣрю въ вашъ успѣхъ; еслибъ король обдѣлалъ это черезъ трактатъ съ французскимъ правительствомъ, то дѣло было бы иное, -- а такъ -- вы можетъ быть слишкомъ поздно убѣдитесь, что было бы лучше вернуться на родину.-- Но впрочемъ у всякаго свои соображенія...
   Прошло еще полчаса, -- затѣмъ унтер-офицеръ вынулъ часы и сказалъ съ глубокимъ вздохомъ:
   -- Пора, ребята, -- пора отправляться!
   Всѣ встали. Рюльбергъ взялъ стаканъ.
   -- Мы здѣсь сегодня въ послѣдній разъ вмѣстѣ,-- проговорилъ онъ слегка дрожавшимъ голосомъ,-- и въ этотъ послѣдній разъ не забудемъ стародавняго обычая Ганноверскихъ солдатъ -- осушимъ стаканъ за здоровье нашего короля.-- Прежде мы дѣлывали это съ громкимъ ура,-- сегодня сдѣлаемъ то же молча, потому что наше прошедшее, наша старая родина, нашъ король умерли для насъ... Осушимъ же молча и тихо стаканъ въ память нашего полководца, нашей арміи, нашей родины!
   Всѣ молча выпили, и многіе честные глаза затуманились слезой -- многія слезы капнули въ стаканы...
   Затѣмъ всѣ встали.
   Каждый взялъ свою небольшую поклажу, -- у многихъ бѣдныхъ изгнанниковъ ничего не было,-- и молча двинулись темными, пустыми улицами къ маленькой станціи. Послѣднія минуты прошли въ прощаніи другъ съ другомъ и съ французскими друзьями. И Вержье пришелъ и блѣдный, мрачный стоялъ между другими на крыльцѣ, молча отвѣчая на рукопожатія уѣзжавшихъ.
   Вдругъ съ гористой вершины надъ городомъ, изъ маленькой церкви донеслись звуки колокола.
   То былъ погребальный звонъ по комъ"то изъ только-что умершихъ горожанъ.
   Простые звуки, гулко разнесшіеся въ ночной тишинѣ, сильно потрясли этихъ людей, настроенныхъ серьезно и печально. Французы сняли шляпы и прошептали тихую молитву за упокой,-- никто не зналъ по комъ звонили, -- но и у Ганноверцевъ сегодня умерло то, что они. такъ долго носили въ сердцахъ и такъ горячо любили,-- умерла отчизна, умеръ король.
   Поѣздъ подъѣхалъ, -- еще пожатіе руки -- прощальный привѣтъ -- Ганноверцы сѣли въ вагоны.
   -- Adieu -- adieu -- bonne chance! прозвучало изъ группъ горожанъ Сен-Дизье.-- Каппеи съ немногими эмигрантами, рѣшившимися отправиться въ Америку, стоялъ молча, влажными глазами провожая уѣзжавшихъ.
   Локомотивъ свиснулъ, колеса медленно задвигались. Еще кивокъ, еще взглядъ -- изъ старой церкви донесся тихій погребальный звонъ,-- легіонеры въ отъѣзжавшемъ поѣздѣ затянули традиціонную солдатскую пѣсню:

"Мы веселые Ганноверцы".

   Но пѣсня лилась не весело и быстро, какъ бывало въ лагерѣ и на полѣ битвы, а болѣе медленнымъ ритмомъ и, аккомпанируемая тихимъ перезвономъ церковнаго колокола, казалась точно погребальнымъ пѣніемъ надъ гробомъ умершаго, провожаемаго къ мѣсту послѣдняго успокоенія.
   Еще нѣсколько минутъ, и все исчезло въ темной дали, -- только слышался грохотъ колесъ, да пыхтѣнье машины.
   Каппеи медленно вернулся въ городъ.
   На нѣкоторомъ разстояніи за нимъ слѣдовалъ Вержье. Глаза его не сходили съ молодаго Ганноверца и свѣтились зеленымъ огнемъ во мракѣ ночи, между тѣмъ какъ его черты исказились гнѣвомъ и ненавистью.
   Каппеи повернулъ къ дому Шалье, погруженному въ глубокое спокойствіе. Онъ пріостановился передъ запертой дверью -- прижалъ обѣ руки къ губамъ и послалъ поцѣлуй по направленію къ дому.
   -- Спи сладко, моя дорогая! прошепталъ онъ -- и быстро пошелъ къ своей квартирѣ неподалеку отъ рынка.
   Вержье шелъ за нимъ медленно до дома Шалье. Тутъ онъ остановился и проводилъ глазами Ганноверца, исчезнувшаго въ темнотѣ.
   -- Будь у меня съ собой оружіе,-- прошепталъ онъ,-- я бы положилъ на мѣстѣ этого врага моего отечества -- похитителя моей любви. Но, ступай!-- есть еще иное оружіе, кромѣ пули и стали,-- и я тебя поражу еще лучше и мѣтче... Ступай себѣ,-- ты сюда не вернешься, ты не вступишь на священную почву Франціи -- чтобы сорвать лучшій цвѣтокъ моего отечества, украсть счастье моей жизни!
   И погрозивъ кулакомъ вслѣдъ ненавистному сопернику, онъ быстро направился къ своему дому.
   

Глава одинадцатая.

   Красавица дочь комерціи совѣтника Конгейма проводила дни тихо и печально послѣ бала родителей. Она сидѣла въ глубокой задумчивости подъ окномъ; вязанье, которымъ она занималась, выпадало изъ ея рукъ, а глаза устремлялись на верхушки деревьевъ Тиргартена.
   Время отъ времени на ея губы навертывалась тихая, блаженная улыбка, а въ глазахъ вспыхивало пламя радостной надежды и твердаго мужества.
   Мать не пропускала случая обратить ея вниманіе сухимъ и весьма нелюбезнымъ образомъ на то, до какой степени не пристало ей, дочери богача совѣтника комерціи, принадлежащаго къ первымъ финансовымъ свѣтиламъ столицы, танцовать котильонъ съ ничтожнымъ, незначащимъ линейнымъ офицеромъ, отказывая изъ-за него людямъ съ положеніемъ и состояніемъ. Мать относилась къ этому только какъ къ вопросу внѣшнихъ обязанностей, вынуждаемыхъ общественнымъ положеніемъ комерціи совѣтника. Изъ ея словъ было видно, что ей и въ голову не приходило, чтобы ея дочь могла въ бѣдномъ и ничтожномъ офицерѣ найдти что нибудь болѣе, кромѣ ловкаго и пріятнаго танцора.
   Фрейленъ Анна выслушивала всѣ материнскія сѣтованія и нравоученія, спокойно и равнодушно улыбаясь; она выжидала и знала, что когда настанетъ время, въ ней найдется достаточно силъ и воли, чтобы поступить по своему.
   Совѣтникъ комерціи часто видѣлся съ барономъ Рантовымъ и часто разсказывалъ за обѣдомъ, какъ выгодно дѣло, которое онъ предпринялъ въ компаніи съ барономъ. Онъ разъяснялъ женѣ, слушавшей его съ величайшимъ вниманіемъ, какъ велики будутъ барыши основаннаго имъ общества, которое займется разработкой сокровищъ, оказавшихся въ помѣстьѣ барона, и насколько эти барыши увеличатъ какъ состояніе самого барона, такъ и наслѣдство его единственнаго сына. При этомъ онъ выставлялъ особенно на видъ личныя качества молодаго фонъ Рантова и его виды на блестящую карьеру, причемъ, лукаво подмигивая, взглядывалъ на дочь. Но всякій разъ фрейленъ Анна отвѣчала на это такимъ холоднымъ и строгимъ взглядомъ, встрѣчала его замѣчанія такимъ невозмутимымъ, ледянымъ отмалчиваніемъ, что старикъ, любившій дочь до безумія, быстро переходилъ къ другимъ темамъ разговора.
   Однажды все семейство было приглашено барономъ Рантовымъ на чай. Тамъ они встрѣтили нѣсколькихъ пожилыхъ мужчинъ, друзей барона, съ очень громкими именами и очень изящными манерами, и комерціи совѣтница въ ихъ кругу держалась еще чопорнѣе и вставляла въ разговоръ только коротенькія, сентенціозныя замѣчаній, въ которыхъ высказывала строжайшіе аристократическіе принципы.
   Совѣтникъ комерціи былъ подвижнѣе и оживленнѣе обычнаго; онъ назвалъ барона нѣсколько разъ "почтеннѣйшимъ другомъ", и даже разъ "любезнѣйшимъ пріятелемъ"; онъ развивалъ свои финансовыя идеи передъ внимательными слушателями, разсказывалъ о сотняхъ тысячъ, положенныхъ на то или другое дѣло; сообщалъ, откуда именно ему доставляютъ его превосходныя вина, и одинъ старый графъ даже привѣтливо потрепалъ его по плечу и обѣщалъ заѣхать къ нему попробовать его Шато-Лафитъ.
   Короче сказать, и господинъ и госпожа Конгеймъ были счастливы и довольны интимнымъ вечеромъ у барона.
   Референдарій фонъ Рантовъ посвятилъ все свое вниманіе фрейленъ Аннѣ, не добившись съ ея стороны ничего, кромѣ нѣсколькихъ небрежныхъ, иногда даже саркастическихъ словъ.
   Когда они вернулись домой, фразу совѣтница опять прочла дочери нравоученіе по поводу ея неприличнаго равнодушія къ Рантову, но дочь ничего не отвѣтила.
   Совѣтникъ сдѣлалъ-было слабую попытку поддержать жену, намекнувъ на то, какая прекрасная партія молодой фонъ Рантовъ, и какъ дамы высшей аристократіи были бы счастливы, еслибъ его выборъ палъ на нихъ; но онъ поспѣшилъ замолчать подъ серьезно-укоризненнымъ взглядомъ своей любимицы и предоставилъ женѣ заботу внушить дочери мысль, которую онъ лелѣялъ въ себѣ съ особенной любовью.
   Фрейленъ Анна не спала всю ночь послѣ этого вечера. Она съ бала ничего не слыхала о лейтенантѣ фонъ Бюхенфельдѣ. Онъ сдѣлалъ визитъ въ домъ совѣтника въ такое время, когда былъ увѣренъ никого не застать. Хотя Анна почти весь день сидѣла у окна и глядѣла на оживленную главную аллею Тиргартена, ей ниразу не случилось увидать того, кого искали глаза, къ кому стремилось сердце.
   Она сидѣла задумчиво на диванѣ въ своей изящной спальнѣ, освѣщенной висячей лампой изъ-подъ темно-синяго абажура. Ея прекрасная голова опиралась на нѣжную стройную руку, а распущенные волосы падали на бѣлый локоть, обнаженный широкимъ рукавомъ сѣраго шелковаго шлафрока.
   -- Надо положить конецъ этой томительной неизвѣстности,-- думалось ей; -- онъ меня любитъ -- это несомнѣнно. Но отчего онъ не показывается? Изъ гордости? Его пугаетъ мое богатство?-- Но неужели мнѣ суждено потерять его только потому, что мой отецъ богатъ, а онъ бѣденъ? А между тѣмъ, въ его словахъ точно звучало прощанье... Нѣтъ я хочу его видѣть! Я должна съ нимъ переговорить, рука объ руку придти вмѣстѣ къ отцу и громко заявить о чувствахъ нашихъ сердецъ.
   Она быстро встала, вынула изъ элегантнаго футляра красной кожи золотообрѣзную почтовую бумагу и принялась набрасывать нѣсколько строкъ. Щеки ея разгорѣлись, когда она кончила и перечитала.
   -- Что я однако дѣлаю?-- Впрочемъ, передъ всякимъ другимъ мужчиной это было бы униженіемъ, а онъ меня пойметъ, онъ почувствуетъ, что онъ не вправѣ слѣдовать внушеніямъ своей гордости, послѣ того какъ я такъ передъ нимъ унизилась, такъ отдалась въ его руки.
   Она сложила записку, запечатала ее и написала адресъ.
   -- Будетъ по крайней мѣрѣ свѣтъ, -- сказала она затѣмъ; -- я сама брошу письмо въ ящикъ, никто ничего не узнаетъ, и онъ навѣрное исполнитъ мою просьбу.
   Тревога исчезла съ ея лица, она медленно раздѣлась, мысли о любимомъ человѣкѣ сопровождали ея дремоту и наконецъ сложились въ прекрасные сны будущаго счастья.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Лейтенатъ фонъ-Бюхенфельдъ много боролся съ собой послѣ своего объясненія съ фрейленъ Конгеймъ. Послѣ довольно одинокой юности въ тихомъ родительскомъ домѣ, пріѣхавъ въ Берлинъ, онъ въ первый разъ вступилъ въ широкій кругъ свѣтской жизни, и любовь къ молодой дѣвушкѣ съ всепоглощающей силой овладѣла его глубоко-чувствующимъ, сосредоточеннымъ сердцемъ, передъ пвмъ раскрылась новая жизнь, и все его существо переполнилось новымъ глубокимъ чувствомъ. Упорныя понятія о чести и мужскомъ достоинствѣ, внушенныя ему отцовскими стараніями, боролись противъ этой любви, и вся его кровь возмущалась при мысли, что его ухаживанье за дочерью богатаго совѣтника могутъ объяснить матеріальными побужденіями; его гордость возставала, когда онъ представлялъ себѣ возможность, что ему могутъ холодно и надменно отказать; и даже еслибъ ему удалось добиться руки любимой дѣвушки, онъ содрогался при мысли основать свое общественное положеніе на состояніи жены.
   Онъ долго терзался этими мыслями, наконецъ твердо рѣшился отказаться отъ всѣхъ иллюзій и объясниться съ нею, съ тѣмъ чтобы навсегда разстаться.
   Это послѣднее свиданіе съ цѣлію окончательнаго разрыва состоялось на балу у Конгеймовъ и привело къ совершенно неожиданному и противоположному результату. Она съ удивительнымъ чистосердечіемъ открыла ему сердце, онъ съ восторгомъ, но почти съ ужасомъ увидѣлъ, что на его чувства отвѣчаютъ также сильно и горячо.
   Въ первую минуту блескъ этого счастья ослѣпилъ его, но на слѣдующій же день заговорила гордость, и онъ твердо рѣшился пройдти жизнь одиноко и основать будущее только на своихъ личныхъ силахъ, и для того, чтобы выйдти побѣдоносно изъ битвы,-- не видаться съ фрейленъ Конгеймъ, пока не кончится командировка въ Берлинъ.
   Его часто тянуло въ Тиргартенъ, чтобы хоть издали взглянуть на милый обликъ, но онъ удерживалъ порывы желѣзной волей и тщательно избѣгалъ всѣхъ кружковъ, гдѣ могъ бы встрѣтить фрейленъ Конгеймъ. Только поздно вечеромъ онъ рѣшался проходить подъ ея окнами, въ которыхъ иногда мелькала стройная фигура любимой дѣвушки. Онъ долго стоялъ подъ деревьями, погруженный въ скорбное раздумье, но рѣшеніе его оставалось твердымъ; днемъ онъ никогда не показывался тамъ, гдѣ такъ часто возсылалъ свои грустные вздохи къ ночнымъ небесамъ.
   Его еще больше укрѣпляли въ его гордой сдержанности замѣчанія, которыя отецъ сообщилъ ему изъ своего разговора съ барономъ фонъ-Рантовымъ. Старикъ очень сердито сообщилъ сыну, что другъ его дѣтства, старый дворянинъ лучшей фамиліи, пускается въ промышленныя спекуляціи съ комерціи совѣтникомъ и что онъ, какъ кажется, не считаетъ даже невозможнымъ, въ виду тѣснѣйшаго товарищескаго сближенія, женить своего сына на дочери Конгейма.
   Молодой человѣкъ слушалъ отца съ горькой усмѣшкой.
   Старикъ принялъ эту усмѣшку за сочувствіе къ его негодованію на современный образъ дѣйствій и, потрепавъ сына по плечу, сказалъ:
   -- Мы, Бюхенфельды, не сдѣлали бы этого, мы не такъ богаты, какъ Рантовы, но все-таки не согласились бы, ради денежныхъ выгодъ, мѣшать нашу кровь съ кровью биржевыхъ спекулянтовъ.
   Невыразимыя чувства сдавили сердце молодаго человѣка при этихъ словахъ отца; не отвѣтивъ ни слова, онъ всталъ и вышелъ изъ комнаты.
   Черезъ нѣсколько дней отецъ, послѣ посѣщенія фонъ-Рантова, сообщилъ ему съ величайшимъ негодованіемъ, что нетолько окончательно заключена сдѣлка между барономъ и совѣтникомъ комерціи съ цѣлію промышленной разработки Рантовскихъ фамильныхъ помѣстій, но что и женитьба молодаго Рантова на фрейленъ Конгеймъ внѣ всякаго сомнѣнія, къ крайнему прискорбію.
   Послѣ такихъ сообщеній молодой человѣкъ все тверже рѣшался не видаться больше съ молодой дѣвушкой, которой принадлежали всѣ стремленія его сердца, но отъ которой его отдѣляли всѣ препятствія и затрудненія, какія только можетъ поставить свѣтъ между двумя человѣческими сердцами.
   Онъ все глубже погружался въ научныя занятія, -- онъ искалъ побороть горе трудомъ, онъ старался всѣми силами души всѣмъ напряженіемъ воли, безустанной дѣятельностью приготовить себя къ широкой и плодотворной карьерѣ. Онъ хотѣлъ подавить любовь честолюбіемъ, потому что ему, для полноты его внутренней жизни, было необходимо сильное чувство, всепоглощающая, увлекающая дѣятельность, такъ какъ его не удовлетворяло равнодушное, безцѣльное прозябаніе большинства.
   Въ тотъ день, наканунѣ котораго фрейленъ Анна пришла къ рѣшенію покончить съ сомнѣніями сердца, молодой офицеръ вернулся въ обѣденный часъ изъ военной школы и вошелъ въ комнату отца, гдѣ старый слуга, бывшій деньщикъ, послѣдовавшій за своимъ господиномъ въ отставку, подалъ скромный обѣдъ изъ сосѣдней маленькой гостинницы.
   -- Какъ ты блѣденъ, -- сказалъ старикъ, взглянувъ на сына съ заботливымъ участіемъ: -- не слишкомъ ли ты много работаешь? конечно, хорошо и похвально трудиться и серьезно изучать науки, но не слѣдуетъ дѣлать этого въ ущербъ своему здоровью. Ты совсѣмъ не гуляешь, сидишь по вечерамъ дома, пересталъ бывать въ обществѣ,-- нельзя такъ напрягать свои силы. Въ мое время,-- примолвилъ онъ, покручивая усы,-- мы, молодые офицеры, были совсѣмъ не таковы: если не случалось подъ рукой общества, мы отправлялись въ лѣса и поля и старались веселиться напропалую. Тогда мы не считали задачей солдата сидѣть за книгами и работать подобно студентамъ.
   -- Успокойся, отецъ,-- сказалъ лейтенантъ съ принужденной улыбкой,-- я конечно не буду работать черезъ силу; если я сижу много дома, такъ это потому, что не нахожу никакого удовольствія въ здѣшней общественной жизни. Но когда я снова вернусь къ своему полку, къ своимъ товарищамъ, къ старымъ, привычнымъ условіямъ жизни, все будетъ иначе.
   -- Да и правду сказать,-- продолжалъ старикъ, преслѣдуя свою мысль,-- теперь офицеру предстоятъ совершенно иныя задачи. Современная тактика гораздо сложнѣе, и теперь приходится вести войну столько же головой, сколько руками. Все это прекрасно, но тѣмъ не менѣе солдату не пристало быть книгоѣдомъ и ради науки забывать о жизни. Впрочемъ я понимаю, что тебѣ можетъ не нравиться жизнь въ Берлинѣ и что тебѣ пріятнѣе и привольнѣе въ тихомъ кругу твоего полка... Конечно, тогда твоему старику-отцу придется опять остаться одному,-- примолвилъ онъ съ грустнымъ вздохомъ, -- но такова участь старости: вы вступаете въ свѣтъ, мы изъ него выходимъ,-- немудрено, что наши пути расходятся.
   Онъ подсѣлъ къ столу, сынъ помѣстился напротивъ него, и старый слуга подалъ блѣдный и жидкій бульонъ.
   Старикъ налилъ себѣ и сыну Сен-Жюльена изъ начатой бутылки и выпилъ, какъ дѣлалъ всякій день, за здоровье будущаго фельдмаршала. Молодой человѣкъ молча слушалъ разсказы отца о старомъ времени, какъ вдругъ раздался сильный звонокъ за дверью скромной квартиры.
   Старый слуга вышелъ и черезъ минуту вернулся съ изящной запиской въ рукѣ.
   -- Письмо г. лейтенанту! сказалъ онъ, почтительно передавъ записку молодому офицеру.
   Тотъ взялъ ее равнодушно, распечаталъ и пробѣжалъ глазами. Густая краска покрыла его лицо, съ глубокимъ изумленіемъ, почти съ ужасомъ онъ перечиталъ немногія строки, медленно опустилъ руку съ запиской на колѣни, не сводя глазъ съ только-что прочитанныхъ словъ.
   -- Боже мой! проговорилъ встревоженный подполковникъ,-- что это значитъ? Дурныя вѣсти?-- Неужели дуэль?
   Молодой человѣкъ старался овладѣть собой.
   -- Ничего,-- сказалъ онъ, пряча записку въ карманъ и произнося слова съ нѣкоторымъ усиліемъ, -- знакомый приглашаетъ меня провести съ нимъ вечеръ.
   -- Чего же ты такъ испугался? спросилъ отецъ пытливо глядя на сына: -- ты весь покраснѣлъ, вздрогнулъ.
   -- Я весь день ничего не ѣлъ, -- сказалъ лейтенантъ,-- горячій супъ и стаканъ вина меня немного разгорячили... Въ самомъ дѣлѣ ничего не случилось, ничего непріятнаго. Закружилась голова, но сейчасъ пройдетъ...
   Старикъ видимо не повѣрилъ этимъ объясненіямъ. Но лейтенантъ съ лихорадочнымъ оживленіемъ снова заговорилъ о старомъ времени, вызвавъ старика-отца на разсказы, поддакивалъ ему или возражалъ съ такимъ одушевленіемъ, что тотъ скоро забылъ о случившемся перерывѣ и, радуясь веселому настроенію сына, приказалъ подать еще бутылочку Сен-Жюльена.
   Когда обѣдъ кончился и слуга снялъ со стола скромный приборъ, подполковникъ усѣлся въ большое старомодное кресло, еще немного поболталъ, потомъ закрылъ лицо фуляромъ и погрузился въ обычную послѣобѣденную дремоту, которая на этотъ разъ была глубже обыкновеннаго и въ привѣтливыхъ картинахъ показала ему будущее сына, какъ тотъ украшенный военными почестями, поднимаетъ имя Бюхенфельдовъ на небывалыя высоты.
   Какъ только старикъ задремалъ, лейтенантъ ушелъ въ свою комнату, подсѣлъ къ письменному столу изъ некрашеннаго, простаго дерева, покрытому планами, картами и книгами, вынулъ записку изъ кармана и снова ее прочелъ.
   -- Боже мой! заговорилъ онъ наконецъ глубоко взволнованнымъ, почти скорбнымъ голосомъ,-- рѣшимость моя казалась такою твердой, я воображалъ, что все превозмогъ, что навсегда покончилъ съ прошедшимъ и всѣми его слад-кима искушеніями,-- и вдругъ это письмо опрокидываетъ вверхъ дномъ всѣ мои благоразумныя намѣренія и снова ввергнетъ меня въ борьбу, тревогу и сомнѣнія.
   "Любезный другъ" -- читалъ онъ, уставивъ глаза на бумагу:-- "Послѣ нашего послѣдняго разговора мнѣ кажется, что я обязана вамъ и и себѣ самой вполнѣ выяснить наши отношенія. Для этого мнѣ необходимо васъ видѣть и переговорить съ вами,-- приходите сегодня въ пять часовъ въ Тиргартенъ, въ аллею, которая проходитъ мимо нашего дома. Я васъ тамъ встрѣчу, и ничто намъ не помѣшаетъ объясниться при дневномъ свѣтѣ и на глазахъ всѣхъ желающихъ видѣть."
   -- Начатое слово зачеркнуто, -- подписано однимъ А.... Я никогда не видѣлъ ея почерка,-- проговорилъ онъ задумчиво,-- но не сомнѣваюсь, что письмо отъ нея. Что она хочетъ сказать мнѣ? Судя по словамъ отца, ея свадьба съ Рантовымъ почти рѣшена... хотя, конечно, судя по ея послѣднимъ словамъ, ея сердце принадлежало мнѣ. Она подала мнѣ надежду... Будь что будетъ! сказалъ онъ, вскакивая со стула и принимаясь быстро шагать по комнатѣ,-- подлая трусость не идти на призывъ женщины, которой я признался въ любви -- и которая выслушала это признаніе такъ привѣтливо и нѣжно... Но -- если она меня зоветъ, чтобы сказать, что все кончено, если хочетъ сама разсѣять вызванный ея чарами волшебный сонъ?-- И это было бы знакомъ, что я въ ней не ошибся, знакомъ, что она достойна моей любви и заслуживаетъ, чтобы я пожертвовалъ своей любовью ея спокойствію и счастью. Во всякомъ случаѣ слѣдуетъ идти; если это будетъ послѣднее прощаніе, то совершится только то, чего я самъ желалъ, и прекрасная мечта будетъ имѣть столь же прекрасный конецъ... Я пойду и найду въ себѣ силы вынести все, что можетъ мнѣ принести это грозная, рѣшающая минута.
   Онъ взглянулъ на часы.
   -- Еще больше часа... Какъ медленно тянется время, когда хотѣлось бы придать ему крылья,-- и какъ, наоборотъ, оно быстро улетаетъ, когда хотѣлось бы его сковать.
   Онъ взялъ книгу и принялся читать, но мысль его не сосредоточивалась на чтеніи, онъ безпрестанно взглядывалъ на часы, нетерпѣливо мѣнялъ мѣста, то вставая, то садясь, его лицо то блѣднѣло, то краснѣло, на лбу выступили капли пота, и несмотря на напряженіе воли, онъ не могъ преодолѣть того лихорадочнаго волненія, которое въ сильныхъ и нервныхъ натурахъ всегда является слѣдствіемъ ожиданія, внутренней борьбы чувствъ и мыслей при внѣшнемъ бездѣйствіи,-- самаго невыносимаго изъ всѣхъ страданій, которыми такъ богата бѣдная человѣческая жизнь.
   Наконецъ наступила минута, онъ пристегнулъ шпагу, надѣлъ кепи и вышелъ изъ дома.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Фрейленъ Анна провела день въ неменьшей тревогѣ и волненіи. Ей не трудно было найдти предлогъ, чтобы отлучиться изъ дома одной въ тотъ часъ, который она назначила для свиданія. Она вообще привыкла дѣйствовать самостоятельно, такъ какъ мать по крайнему равнодушію, а отецъ по крайней нѣжности рѣдко противились ея прихотямъ.
   Она еще разъ продумала, что сказать молодому человѣку. Сердце ея билось нетерпѣніемъ. Немыслимо, чтобы суровый здравый смыслъ могъ противостоять ея любви, такъ какъ она знала, что его сердце принадлежитъ ей.
   Вся дрожа, но съ улыбкой счастья и надежды, она вышла изъ дома въ назначенный часъ и принялась расхаживать по аллеѣ передъ домомъ родителей, какъ часто она дѣлала, чтобы подышать свѣжимъ воздухомъ.
   Взглядъ ея тревожно всматривался въ даль, но между всѣми старушками съ собачками въ хорошенькихъ красныхъ и голубыхъ попонкахъ, между всѣми мужчинами, искавшими въ мѣрномъ моціонѣ отдыха отъ утреннихъ часовъ, проведенныхъ въ пыли канцелярій, она не находила того, навстрѣчу кому летѣло сердце.
   Медленно, въ глубокой задумчивости, шла она дальше
   -- Здравствуйте, фрейленъ Анна! раздался вдругъ позади голосъ, и быстро оглянувшись, она увидѣла референдарія фонъ Рантова, который съ лорнетомъ на глазахъ, снялъ шляпу и поклонился ей съ фамильярностью стараго знакомаго.
   Она отвѣчала на поклонъ молодаго человѣка холодно и хотѣла продолжать идти своей дорогой. Но фонъ Рантовъ не отставалъ отъ нея.
   -- Въ послѣднее время васъ нигдѣ не было видно,-- говорилъ онъ,-- а я васъ такъ вездѣ искалъ! Надѣюсь, что вы были здоровы? Впрочемъ, что я спрашиваю! Съ такими розами на щекахъ и съ такимъ огнемъ въ глазахъ немыслимо сопоставлять болѣзнь!
   -- Благодарю васъ, -- отвѣчала Анна съ нѣкоторымъ смущеніемъ,-- я совершенно здорова, и только немного разстроены нервы... и потому я не ѣздила никуда и теперь вышла на свѣжій воздухъ, чтобы походить одной и успокоить свои нервы.
   -- Напрасно...-- отвѣчалъ фонъ Рантовъ, очень хорошо понявъ намекъ, скрывавшійся не столько въ словахъ, сколько въ тонѣ молодой дѣвушки.-- Уединеніе плохое средство для разстроенныхъ нервовъ, гораздо полезнѣе въ этомъ отношеніи веселая, задушевная болтовня... Позвольте мнѣ попробовать полечить васъ?
   -- Вы слишкомъ добры, -- сказала она съ легкимъ раздраженіемъ въ голосѣ, -- всякій знаетъ самъ, что ему лучше помогаетъ при нервномъ разстройствѣ, и для меня уединенная прогулка по свѣжему воздуху -- самое лучшее лекарство.
   -- Послѣ этихъ словъ, фрейленъ, я почти не смѣю продолжать навязывать вамъ мои проводы, -- отвѣчалъ фонъ Рантовъ съ легкой усмѣшкой, наводя свой лорнетъ на боковую аллею, -- но мнѣ такъ трудно васъ оставить. Если же вамъ непремѣнно угодно остаться одной...
   -- Да, непремѣнно! отвѣчала Анна быстро и вся вспыхнувъ: она увидѣла въ нѣсколькихъ шагахъ впереди лейтенанта фонъ Бюхенфельда и сдѣлала невольное движеніе навстрѣчу къ нему.
   Рантовъ съ удивленіемъ взглянулъ на нее и затѣмъ прослѣдилъ направленіе ея взгляда.
   -- Эге, да это Бюхенфельдъ, -- я его тоже давно не видѣлъ!-- Это тоже любитель уединенія,-- прибавилъ онъ, покосившись на молодую дѣвушку.-- Еслибъ уединеніе было вещью, подлежащей дѣленію, то я предложилъ бы раздѣлить это наслажденіе на троихъ.
   Анна не слушала и не сводила глазъ съ молодаго офицера. Мучительное смущеніе выражалось на ея лицѣ, она нерѣшительно пріостановилась, такъ что очутилась почти рядомъ съ Рантовымъ, сама того не замѣчая.
   Бюхенфельдъ, завидѣвъ ее, радостно сдѣлалъ нѣсколько шаговъ впередъ, прежде чѣмъ замѣтилъ молодаго фонъ Рантова, который шелъ возлѣ фрейленъ Анны, довидимому интимно съ нею бесѣдуя.
   Глубокая блѣдность покрыла его лицо, глаза его широко раскрылись и тупо уставились на чету, остановившуюся передъ нимъ,-- ироническая усмѣшка скривила его крѣпко сжатыя губы, тяжелый вздохъ вырвался изъ груди, онъ быстро отвернулся и прошелъ дальше.
   Молодая дѣвушка задрожала отъ сильнаго волненія, глаза ея магнетическимъ пламенемъ устремились вслѣдъ за быстро уходившимъ офицеромъ; глубокій вздохъ, почти крикъ вырвался изъ ея груди, она сдѣлала движеніе, какъ будто хотѣла протянуть ему вслѣдъ руки
   -- Ради бога -- господинъ фонъ Бюхенфельдъ! крикнула она.
   Но голосъ ея былъ такъ сдавленъ сильнымъ волненіемъ, что слова дошли чуть внятно только до слуха рядомъ стоявшаго фонъ Рантова. Онъ съ вѣжливой предупредительностью закричалъ:
   -- Бюхенфельдъ!-- постой!-- какъ невѣжливо убѣгать такимъ образомъ, -- тебя зоветъ фрейленъ Конгеймъ!
   Онъ догналъ молодаго офицера, взялъ его за руку и принудилъ остановиться. Съ тѣмъ же пристальнымъ взглядомъ, съ тою же горькою усмѣшкой Бюхенфельдъ вернулся, по понужденію, къ молодой дѣвушкѣ, которая ожидала его вся дрожа отъ волненія.
   -- Я васъ такъ давно не видала, -- заговорила она нерѣшительно,-- я хотѣла вамъ сказать... что.. Она взглянула на Рантова, который стоялъ возлѣ нея, спокойно улыбаясь, и затѣмъ опустила глаза,-- она, казалось, искала словъ, тревожно кусала губы и топала ножкой по песку.
   -- Очень радъ, что вы обо мнѣ помните,-- сказалъ лейтенантъ съ холодной, отталкивающей вѣжливостью.-- Безконечно радъ встрѣтить васъ здѣсь, но къ крайнему моему сожалѣнію, долженъ извиниться, не имѣю ни минуты времени -- спѣшу на службу.
   Онъ холодно поклонился дѣвушкѣ, кивнулъ головой фонъ Рантову и быстро ушелъ.
   Анна тяжело перевела духъ, двинулась за нимъ, но тотчасъ же сообразила, что это было бы напрасно, онъ уходилъ слишкомъ быстро.
   -- Не понимаю, что съ нимъ, -- сказалъ фонъ Рантовъ:-- онъ кажется такимъ разстроеннымъ, какія нибудь непріятности по службѣ.
   Анна посмотрѣла на него глазами, пылавшими гнѣвомъ, на ея ресницахъ дрожали слезы.
   -- Мнѣ очень жаль,-- проговорила она съ трудомъ,-- что я не могу дольше пользоваться удовольствіемъ вашего общества, я чувствую себя нехорошо и хочу вернуться домой.
   Не успѣлъ еще молодой человѣкъ отвѣтить, какъ она отвернулась съ легкимъ поклономъ и быстро пошла къ дому.
   -- Намъ по дорогѣ,-- сказалъ онъ, сильно удивленный.
   Но она была уже далеко, не слыша его словъ.
   -- Что все это значитъ? проговорилъ онъ, качая головой.-- Ужъ не серьезная ли сердечная исторія?-- Это было бы весьма некстати для моихъ видовъ, мнѣ не найдти партіи лучше... Но едва ли это можетъ быть серьезнымъ препятствіемъ. Бюхенфельдъ съ своими древне-франкскими воззрѣніями едва ли думаетъ о женитьбѣ, а старикъ Конгеймъ не отдастъ единственной дочери за офицера, у котораго нѣтъ ничего, кромѣ шпаги.
   Онъ медленно пошелъ вслѣдъ за молодой дѣвушкой и нѣсколькими минутами позже, ея вошелъ въ домъ, въ нижнемъ этажѣ котораго жили его родители.
   Лейтенантъ фонъ Бюхенфельдъ въ сильномъ волненіи шелъ къ Бранденбургскимъ воротамъ. Онъ ничего не видѣлъ, весь сосредоточившись на своихъ невеселыхъ мысляхъ.
   -- Такъ вотъ что,-- шепталъ онъ:-- она хотѣла показать, что между нами все кончено, что я былъ для нея мимолетной прихотью. Это было прощаніемъ, но не дружескимъ прощаніемъ, которое кроткимъ лучемъ освѣтило бы всю мою послѣдующую жизнь. Нѣтъ, это прощаніе было насмѣшкой надъ прошедшимъ, она захотѣла стать на моемъ безотрадномъ пути рука объ руку съ тѣмъ, кому выпало счастье. къ которому я тщетно стремился... Счастье?-- возможно ли счастье съ существомъ, которое такъ бездушно играетъ благороднѣйшими чувствами, которое можетъ такъ хладнокровно отвергнуть любовь, глубину которой оно не въ состояніи понять?.. И зачѣмъ ей это понадобилось! Съ какой стати ей вздумалось разыграть передо мной такую интермедію? Развѣ я преслѣдовалъ ее своей любовью? Вѣдь я тихо и молча удалился и безъ того? Зачѣмъ она не оставила меня въ покоѣ? Ахъ, какъ я въ ней ошибся! Какъ былъ правъ отецъ, говоря, что въ разбогатѣвшихъ parvenus нѣтъ, ни сердца, ни чувства.
   Онъ вдругъ увидѣлъ себя окруженнымъ нѣсколькими товарищами, приближенія которыхъ онъ не замѣтилъ и которые, смѣясь, заступили ему дстогу.
   -- Наконецъ-то мы тебя нашли, олицетвореніе трудолюбія! крикнулъ молодой драгунскій офицеръ.
   -- Онъ готовится въ начальники главнаго штаба и день и ночь составляетъ планы сраженій, которыя намѣренъ выиграть въ будущемъ. Но теперь ты въ нашихъ рукахъ, и мы тебя не выпустимъ. Сегодня рожденье Гогенштейна,-- продолжалъ онъ, указывая на гусарскаго офицера, -- и мы намѣрены отпраздновать этотъ высокоторжественный день. Бюхенфельда не отпускать, господа!-- пойдемте къ Борхардту, тамъ отмѣнное romanée mousseux, съ которымъ непремѣнно нужно его познакомить. Превосходное вино, немножко тяжеловѣсно, но празднуя день рожденія добраго пріятеля, не слѣдуетъ оставаться совсѣмъ холоднымъ и трезвымъ.
   Онъ взялъ Бюхенфельда подъ руку и потащилъ его за собой. Остальные послѣдовали за ними.
   -- Правда,-- сказалъ Бюхенфельдъ,-- я слишкомъ много работалъ, слишкомъ много думалъ, пора опростать голову отъ всѣхъ мыслей и заботъ. Еслибъ можно было найдти въ винѣ самозабвеніе!-- какъ бывало въ древности водами рѣки преисподней смывали всѣ воспоминанія о страданіяхъ этой жизни!
   Весело и шумно болтая, офицеры прошли Липами до элегантнаго отеля Борхардта на французской улицѣ.
   Старикъ кельнеръ, съ болѣзненнымъ, умнымъ лицомъ, такъ мастерски умѣвшій сортировать гостей и такъ безошибочно помнившій вкусъ и привычки каждаго, поспѣшилъ поставить толстобокія бутылки въ холодильники со льдомъ. Пробки вылетѣли, и благородный, темнокрасный напитокъ бѣлой пѣной вылился въ хрустальные бокалы.
   Лейтенантъ фонъ Бюхенфельдъ, примкнувшій къ товарищамъ серьезно и молча, принялся глотать одинъ бокалъ за другимъ;-- его обуяло дикое веселье, глаза заблестѣли, щеки запылали; вопреки обычной сдержанности, онъ болталъ безъ умолку и сыпалъ остротами.
   Но его остроты и шутки были не веселы и не добродушны, -- напротивъ, рѣзки, желчны. Онъ съ какимъ-то злорадствомъ топталъ въ грязь, все что прежде ставилъ на высоту святыни.
   Друзья смотрѣли на него съ удивленіемъ.
   -- Что съ Бюхенфельдомъ? спросилъ одинъ драгунскій офицеръ у своего сосѣда: -- я его никогда такимъ не видалъ.
   -- Должно быть надумалъ застрѣлиться! отвѣчалъ ему со смѣхомъ сосѣдъ гусаръ.-- Это то, что называется юморомъ висѣлицы.
   -- А по моему, просто съ непривычки вывилъ лишнее,-- замѣтилъ третій.
   -- Или влюбленъ,-- сказалъ драгунъ.-- И это было бы всего курьезнѣе, -- онъ до сихъ поръ не обращалъ ни малѣйшаго вниманія на женщинъ и жилъ исключительно для науки.
   -- Да, да, -- сказалъ со смѣхомъ Бюхенфельдъ,-- ты угадалъ, я влюбленъ, и право -- чудо какъ хорошо вырваться случайно изъ обычной колеи!-- Тутъ онъ снова осушилъ стаканъ вина.-- Нѣтъ, что я вру? Я не влюбленъ. Еслибъ я влюбился, лучше было бы право сѣсть на бочку съ порохомъ и взлетѣть на воздухъ. Потому что -- что такое любовь?-- недостойныя путы, связывающія волю, мужество и силы человѣка съ мимолетной прихотью женщины и низвергающія въ прахъ высокій порывъ благородныхъ душъ, для того чтобы сдѣлать ихъ посмѣшищемъ тѣхъ, кто ихъ не въ состояніи понять!
   Говоръ становился все громче и веселѣе; лица молодыхъ людей запылали, всѣхъ оживленнѣе и шумнѣе былъ Бюхенфельдъ, и его друзья не безъ тревоги поглядывали, какъ онъ пилъ стаканъ за стаканомъ, какъ бы безсознательно.
   Стемнѣло, зажгли газъ. Нѣсколько вновь пришедшихъ заняли мѣста за маленькими столами на переднемъ планѣ комнаты, въ глубинѣ которой помѣщались молодые офицеры.
   Вошелъ референдарій фонъ Рантовъ, обвелъ лорнетомъ всю комнату и затѣмъ подошелъ къ группѣ офицеровъ. Всѣ его радушно привѣтствовали, подали ему наполненный бокалъ и. пододвинули стулъ.
   Бюхенфельдъ усѣлся въ уголъ дивана, пристальный взглядъ его съ загадочнымъ выраженіемъ уставился на барона, презрительная улыбка передернула губы.
   -- Эге, Бюхенфельдъ! крикнулъ референдарій, привѣтливо ему кивая,-- кончилъ работу?.. Представьте, бѣжитъ какъ угорѣлый, не кланяясь, нетолько мимо меня, но мимо дамы, которая окликнула его и хотѣла съ нимъ переговорить, -- на службу, говоритъ! Вѣжливо, нечего сказать!
   -- Съ нимъ вообще должно быть случилось что нибудь особенное,-- сказалъ гусаръ: -- онъ сегодня въ такомъ расположеніи, въ какомъ я его никогда не видалъ. Очень забавенъ, но я не хотѣлъ бы пустить его въ чужіе люди, потому что иначе кому нибудь изъ насъ пришлось бы имѣть удовольствіе быть у него завтра секундантомъ.
   Бюхенфельдъ выпилъ еще стаканъ и сказалъ нѣсколько дрогнувшимъ голосомъ:
   -- Не безпокойся,-- напротивъ, я въ самомъ миролюбивомъ настроеніи -- очень миролюбивомъ -- и очень радостномъ.-- Ты правъ, со мной случилось нѣчто особенное, счастье съ неба свалилось, необыкновенное счастье, я избавился отъ большой опасности,-- я чуть-было не попалъ въ большую бѣду, въ страшную бѣду!-- проговорилъ онъ глухимъ, все болѣе и болѣе падавшимъ голосомъ; потомъ опустилъ голову на грудь и замолчалъ,-- закончивъ мысль уже про себя.
   Офицеры многозначительно переглянулись.
   -- Я боялся, что ты на меня сердитъ, -- заговорилъ съ улыбкой фонъ Рантовъ,-- и что ты отъ меня убѣжалъ. Правду сказать, я въ послѣднее время кое-что замѣтилъ, -- ужъ не соперники ли мы? Это было бы скверно, добрымъ друзьямъ слѣдуетъ въ подобныхъ случаяхъ чистосердечно объясниться и уладить-дѣло къ взаимному удовольствію
   -- Соперники? спросили съ любопытствомъ офицеры: -- стало-быть мы были правы, полагая, что онъ влюбленъ?
   Бюхенфельдъ медленно приподнялъ голову, его усталые глаза широко раскрылись и съ страннымъ выраженіемъ обвели кругъ офицеровъ.
   -- Соперники? повторилъ онъ съ громкимъ смѣхомъ, обращаясь къ фонъ Рантову:-- если мы когда нибудь и были соперниками, то теперь ты можешь быть совершенно спокоенъ, я тебѣ не стану на пути, нѣтъ! Я узналъ настоящую цѣну тому дѣтскому чувству, которое зовутъ любовью; и узналъ, что эта цѣна очень ничтожна, -- изъ-за нея порядочнымъ людямъ не стоить спорить и ссориться. Право, будь передъ нами рулетка, я не поставилъ бы луидора противъ всѣхъ надеждъ и обѣтовъ любви.
   -- Славная мысль! вставилъ драгунъ, -- чудесная мысль -- соперникамъ помѣриться шансами! Это гораздо лучшее средство порѣшить дѣло, чѣмъ рѣзать другъ другу горло. Но такъ какъ рулетки нѣтъ, не хотите ли поставить на карту вашу красавицу? Чья возьметъ?
   -- Отлично! Прекрасно! закричали остальные,-- прекрасная мысль!
   -- Несчастье въ игрѣ, счастье въ любви! крикнулъ гусаръ.
   -- Кто выиграетъ, долженъ уступить красавицу другому...
   -- Непремѣнно! крикнулъ Бюхенфельдъ, глаза котораго все больше мутились, -- давайте сюда карты.
   Фонъ Рантовъ казался немного озадаченнымъ, хотѣлъ что-то замѣтить, но товарищи не дали ему выговорить слова. Одинъ изъ нихъ принесъ колоду картъ, передъ Бюхенфельдомъ очистили уголъ стола и подвели туда фонъ Раитова.
   -- Ставлю сто луидоровъ! крикнулъ онъ, взглянувъ на Бюхенфельда, какъ бы выжидая, что такая большая ставка заставитъ молодаго человѣка призадуматься.
   -- Принимаю! крикнулъ тотъ, не задумываясь.
   -- Кто выиграетъ, тотъ честнымъ словомъ обязывается никогда не говорить больше съ красавицей. Проигравшій, наоборотъ, пріобрѣтаетъ исключительное право ухаживать за ней, -- рѣшилъ драгунъ.
   -- Согласенъ! снова крикнулъ Бюхенфельдъ и, взявъ карты въ руки, стасовалъ и сдалъ.
   -- Тузъ! объявилъ фонъ Рантовъ.
   -- Твой! отозвался глухо лейтенантъ.
   Игра началась. Рантовъ проигралъ.
   Бюхенфельдъ крикнулъ ему съ презрительнымъ, громкимъ хохотомъ:
   -- Зато ты выигралъ красавицу Конгеймъ!-- и бросилъ карты на столъ.-- Поздравляю!-- Онъ бросился на диванъ, а голова его въ изнеможеніи опустилась на грудь.
   Рантовъ вздрогнулъ.
   Несмотря на общую шумную веселость, послѣ этихъ словъ вдругъ наступило глубокое молчаніе. Офицеры сконфуженно переглянулись.
   -- Мнѣ платить! сказалъ наконецъ фонъ Рантовъ, видимо желая какъ можно скорѣе положить конецъ этой мучительной сценѣ.
   Онъ вынулъ изъ кармана горсть золотыхъ монетъ, прибавилъ къ нимъ банковый билетъ, положилъ деньги на столъ передъ Бюхенфельдомъ и всталъ.
   Бюхенфельдъ оттолкнулъ деньги, такъ что они разсыпались по столу.
   -- Ставка слишкомъ велика! сказалъ онъ отрывисто, какъ бы съ трудомъ выдавливая изъ себя слова,-- тебя обманули, игра не стоила свѣчей, я не могу взять такъ много за такой вздоръ.
   И онъ опять упалъ на диванъ, глаза его закрылись, голова откинулась безпомощно на спинку.
   Господинъ, сидѣвшій за однимъ изъ боковыхъ столиковъ, быстро отодвинулъ стулъ, схватилъ шляпу и кликнулъ кельнера. Рантовъ оглянулся и узналъ комерціи совѣтника, который все видѣлъ и все слышалъ.
   -- Какъ это непріятно! проговорилъ фонъ Рантовъ.-- Господа, кажется съ Бюхенфельдомъ сегодня говорить нечего. Вы окажете ему большое одолженіе, если позаботитесь какъ можно скорѣе отвезти его домой. Прощайте, завтра мы еще объ этомъ потолкуемъ.
   И онъ поспѣшилъ вслѣдъ за совѣтникомъ, который между тѣмъ уже расплатился и былъ у дверей.
   Веселье офицеровъ разомъ улетучилось, всѣ почувствовали, что на ихъ глазахъ совершилось что-то серьезное, чему суждено вызвать тяжелыя послѣдствія.
   Они всѣ поднялись и стали расходиться. Бюхенфельдъ молча далъ себя усадить на дрожки и отвезти къ отцу. Двое изъ товарищей доѣхали вмѣстѣ съ нимъ и пояснили старому подполковнику, что его сынъ увлекся общей веселостью въ кругу товарищей.
   Старикъ добродушно усмѣхнулся и втихомолку порадовался, что юношескія увлеченія могутъ еще иногда въ его сынѣ брать верхъ надъ меланхолической сосредоточенностью.
   

Глава двѣнадцатая.

   Анна вернулась домой, волнуемая бурей противоположныхъ чувствъ. Она хотѣла внести свѣтъ и ясность въ свои отношенія къ любимому человѣку, и вмѣсто того въ несчастномъ стеченіи обстоятельствъ возникли новыя, еще большія затрудненія.
   Она досадливо бросила шляпу и сорвала перчатки съ дрожащихъ рукъ.
   -- Что за несчастная встрѣча! Какъ я этого не предвидѣла! Но отчего же онъ не хотѣлъ меня выслушать? Нѣсколько словъ все разъяснили бы... Какъ нелѣпо однако поддаваться такой необузданной ревности, послѣ того, что я ему вчера написала!
   Она бросилась на диванъ и въ безпомощной нерѣшимости смотрѣла впередъ неопредѣленнымъ взглядомъ. Она злилась на себя, на него, такъ сурово отклонившаго всякое объясненіе, но больше всего злилась на Рантова, который такъ незванно-непрошено вмѣшался въ ихъ комбинаціи.
   -- Это неслыханно! говорила она:-- неужели онъ вообразилъ, что я могу стоять въ какихъ нибудь отношеніяхъ къ этому барону?-- Однако -- какой у него недовѣрчивый характеръ, какъ онъ готовъ видѣть все въ черномъ свѣтѣ. Невозможно найдти другое объясненіе его поведенію. Что мнѣ дѣлать?-- Еще разъ написать ему?-- Онъ мнѣ не повѣритъ! Онъ не придетъ еще разъ, послѣ того какъ рѣшился, вопреки моимъ просьбамъ, несмотря на тревогу и тоску, которыя онъ долженъ былъ прочесть въ моихъ глазахъ, убѣжать, не выслушавъ меня!... Онъ неумолимъ, какъ камень,-- но несмотря на то, я его люблю! Онъ такъ не похожъ на другихъ молодыхъ людей, мягкихъ и эластичныхъ, какъ резинка; подъ такой суровой, твердой оболочкой должно лежать нѣжное и благородное зерно, но какъ до него добраться? Какъ найдти путь къ этому сердцу, спрятанному подъ семью обручами?
   Она долго думала. Въ лихорадочной тревогѣ она строила планъ за планомъ, для того, чтобы тотчасъ же ихъ всѣхъ отбросить.
   -- Одно средство, -- проговорила она наконецъ твердымъ и рѣшительнымъ голосомъ, -- одно средство внести свѣтъ въ этотъ мракъ. Переговорить съ отцомъ. Онъ не пойдетъ противъ моего непремѣннаго желанія. Онъ не откажетъ мнѣ въ счастьи всей моей жизни...
   Эта мысль какъ будто успокоила ее; обдумавъ подробности ея выполненія, она пошла въ гостиную, гдѣ ее ждала мать за чайнымъ столомъ.
   Фрау совѣтница снова воспользовались случаемъ прочесть дочери нравоученьице насчетъ того, чѣмъ она обязана общественному положенію отца, и какъ мать съ своей стороны постоянно озабочена пріисканіемъ приличной для нея партіи, такъ и Анна съ своей стороны должна сближаться только съ такими молодыми людьми, которые по состоянію и общественному положенію могутъ стать въ ряды искателей руки дочери крупнаго финансиста, которому непремѣнно предстоитъ занять еще гораздо высшія ступени на общественной лѣстницѣ.
   Анна молча слушала разглагольствованія матери, къ которымъ давно привыкла и которыя потому не мѣшали ей продолжать думать.
   Этотъ tête à tête между матерью и дочерью продолжался довольно долго, какъ вдругъ въ комнату въ большомъ волненіи вошелъ самъ совѣтникъ. Онъ не поцѣловалъ по обыкновенію руки жены, не обратилъ вниманія на привѣтливый поклонъ дочери, которая пошла къ нему навстрѣчу и взяла у него изъ рукъ шляпу и палку. Онъ прошелся по комнатѣ, двигая руками въ оживленной жестикуляціи, и шепталъ про себя отрывистыя слова.
   Совѣтница поглядѣла на него нѣсколько времени въ крайнемъ изумленіи, потомъ сказала тономъ упрека, къ которому примѣшивалась тревожная озабоченность:
   -- Ты какъ будто не замѣчаешь насъ, ты весь погруженъ въ дѣловыя соображенія. Можетъ быть лучше было бы оставлять дѣловыя вычисленія въ кабинетѣ, а здѣсь посвящать себя бесѣдѣ съ твоимъ семействомъ... Или ты получилъ такія непріятныя извѣстія, что забота преслѣдуетъ тебя даже здѣсь?
   -- Неслыханное дѣло! восклицалъ про себя совѣтникъ.-- Ужасно непріятная исторія.... Столько постороннихъ.. завтра пожалуй объ этомъ заговоритъ весь Берлинъ! Что тутъ подѣлаешь? Что подѣлаешь противъ скандала?
   -- Ахъ, Бога ради! проговорила сильно встревоженная совѣтница, -- скажи наконецъ, что случилось?о чемъ завтра заговоритъ весь Берлинъ? Вѣдь твое финансовое положеніе и твои предпріятія основаны не на случайностяхъ? Развѣ можетъ какая нибудь катастрофа подорвать твой домъ и твой кредитъ?
   -- Домъ и кредитъ! сказалъ, пожимая плечами, совѣтникъ комерціи, продолжая тревожно расхаживать по комнатѣ: -- не въ нихъ дѣло,-- а въ моемъ общественномъ положеніи, въ имени моей дочери... Что теперь о насъ заговорятъ?! Какъ всѣ мои враги заликуютъ!
   Анна стала внимательнѣе.
   -- Что ты про меня говоришь, милый папа? спросила она.-- Пожалуйста, что случилось?-- говори скорѣе!
   -- Что случилось? сказалъ совѣтникъ, подходя къ чайному столу:-- случилось нѣчто весьма непріятное, весьма прискорбное, моя дочь оскорблена -- публично оскорблена, опозорена въ ресторанѣ Борхарда, передъ толпой офицеровъ, передъ различными незнакомыми личностями, которыя конечно разнесутъ эту исторію по всѣмъ угламъ города. Какъ восторжествуютъ всѣ мои враги, которые такъ давно мнѣ завидуютъ и конечно страстно желаютъ найдти наконецъ случай отомстить мнѣ!
   -- Да въ чемъ же наконецъ дѣло? спросила серьезно и настойчиво фрейленъ Анна, -- кто меня оскорбилъ и какъ?
   -- Кто? Ты его едва ли знаешь, ничтожный офицерикъ какого-то линейнаго полка, которому я сдѣлалъ честь пригласить къ себѣ въ домъ потому, что встрѣтилъ его разъ у моего пріятеля, барона фонъ Рантова,-- жалкій лейтенантишка Бюхенфелѣдъ.
   Анна поблѣднѣла какъ смерть, ея большіе глаза съ выраженіемъ ужаса уставились на отца. Она оперлась руками о столъ и зашаталась.
   -- Бюхенфельдъ,-- прошептала она беззвучно, между тѣмъ какъ мать многозначительно взглянула на нее, и слегка ироническая усмѣшка задрожала на ея надменныхъ губахъ.
   -- Онъ самый, -- говорилъ горячо совѣтникъ,-- но тебѣ надо все знать, чтобы сообразить свой образъ дѣйствій наконецъ. Онъ былъ въ компаніи нѣсколькихъ офицеровъ и казался очень взволнованнымъ,-- офицеры видимо давно уже сидѣли въ ресторанѣ и порядкомъ выпили. Фонъ Рантовъ тоже подошелъ къ нимъ, и между нимъ и Бюхенфельдомъ начался какой-то странный разговоръ намеками о соперничествѣ, о какой-то дамѣ и такъ далѣе; я сначала не обращалъ вниманія. Бюхенфельдъ сначала преддожилъ поставить любовь этой дамы на карту противъ луидора. Веселая компанія придралась къ случаю, принесли карты, фонъ Рантовъ всячески старался отстранить игру и избѣгнуть скандала. Бюхенфельдъ, который несомнѣнно потерялъ всякое самообланіе, проигралъ свое право ухаживанья за извѣстной дамой противъ ста луидоровъ. Я предчувствовалъ нѣчто худшее,-- м, дѣйствительно, вдругъ онъ швырнулъ карты и громко крикнулъ: Ты выигралъ красавицу Конгеймъ, желаю тебѣ счастья, но цѣна слишкомъ велика, она не стоитъ столько!-- Меня какъ обухомъ въ голову, я съ трудомъ удержался отъ вспышки и внѣ себя бросился вонъ изъ комнаты.
   Анна насилу добралась до кресла и, упавъ въ него, закрыла лицо руками и зарыдала. Совѣтникъ бросился къ ней и съ озабоченнымъ видомъ погладилъ ея блестящіе волосы.
   -- Да, это ужасно, мое бѣдное дитя! ужасно совершенно напрасно и невинно, быть оскорбленной и униженной. Но утѣшься, не принимай этого такъ къ сердцу. Я не могъ не сказать тебѣ, согласись сама...
   -- Все это происходитъ отъ неосторожнаго выбора знакомыхъ,-- проговорила поучительно совѣтница, бросая на дочь холодный и строгій взглядъ:-- лейтенантъ фонъ Бюхенфельдъ, если не ошибаюсь, именно тотъ офицеръ, съ которымъ ты у насъ танцовала котильонъ, отказавъ для этого барону, вотъ изъ-за чего вышла вся эта исторія. Несомнѣнно, подобные люди способны Богъ вѣсть что забивать себѣ въ голову, и такъ какъ у нихъ нѣтъ такта благовоспитанныхъ людей, то они всегда отплачиваютъ какой нибудь низостью за оказанное имъ снисхожденіе и ласку.
   -- О, можно ли было,-- говорила Анна, не слушая матери и сосредоточенная на своихъ. собственныхъ мысляхъ, -- можно ли было ждать чего нибудь подобнаго? Можно ли было представить себѣ подобную гнусность? И главное, послѣ того... Тутъ она опять закрыла лицо руками и зарыдала.
   -- Ну, дитя мое, напрасно ты такъ преувеличиваешь значеніе этой исторіи,-- успокойналъ совѣтникъ: -- все можно уладить, и можетъ быть къ лучшему. Я дошелъ до дому вмѣстѣ съ Рантовымъ, и мы имѣли съ нимъ очень серьезный разговоръ, который я передамъ тебѣ завтра утромъ, когда ты немного успокоишься,-- или, пожалуй, если ужъ мы начали, не лучше ли сказать все сразу?
   Анна взглянула на отца вопросительно. Совѣтникъ прошелся еще разъ по комнатѣ, потомъ остановился передъ столомъ и, покосившись на жену, которая, сидя невозмутимо въ креслахъ, со строгой миной ждала дальнѣйшаго развитія этой сцены, онъ придалъ тону нѣкоторую торжественность и сказалъ:
   -- Баронъ фонъ Рантовъ, прекраснѣйшій молодой человѣкъ, вполнѣ знающій, что прилично въ большомъ свѣтѣ и утонченнѣйшемъ обществѣ...
   -- Лучше другихъ,-- вставила совѣтница,-- врывающихся въ общество и которыхъ не слѣдовало бы на порогъ пускать...
   -- Баронъ фонъ Рантовъ,-- продолжалъ совѣтникъ, выпрямляясь и стараясь внушить женѣ должное почтеніе,-- сказалъ мнѣ, что ему весьма и весьма прискорбно, что эта сцена случилась,-- онъ сдѣлалъ все возможное, чтобы ее избѣгнуть, и наконецъ счелъ за лучшее поддѣлаться подъ шутливый тонъ черезъ-чуръ возбужденнаго общества, для того чтобы поскорѣе положить всему конецъ; конечно, ему въ голову не приходило, что Бюхенфельдъ такъ неслыханно., при чужихъ, и въ такой обстановкѣ, назоветъ даму по имени. Послѣ того какъ это случилось, онъ сказалъ мнѣ, что ему ничего не остается, какъ лично вступиться за честь дамы, которая въ его присутствіи и по отношенію къ нему подверглась такому неслыханному оскорбленію.
   Совѣтница самодовольно улыбнулась.
   Анна вспыхнула и выпрямилась.
   -- И завтра же баронъ потребуетъ отъ Бюхенфельда публичнаго удовлетворенія и объясненія, и если онъ откажется взять свои слова назадъ, то принудитъ его къ этому съ оружіемъ въ рукахъ.
   -- Для того чтобы сдѣлать меня еще больше предметомъ толковъ и насмѣшекъ, -- сказала Анна, презрительно пожимая плечами.
   -- Только не насмѣшекъ! вставила спокойно совѣтница:-- разъ что баронъ фонъ Рантовъ за тебя вступится, никто не посмѣетъ надъ тобой смѣяться.
   -- Ну, будь, что будетъ! проговорила Анна:-- благодарю Рантова за то, что онъ взялся защитить меня отъ этого гнуснаго оскорбленія, и Богъ видитъ, я не виновата въ томъ, что изъ этого выйдетъ!
   -- Фонъ Рантовъ поступилъ въ этомъ случаѣ, какъ подобаетъ молодому человѣку лучшаго воспитанія и утонченнѣйшихъ чувствъ. Онъ сказалъ мнѣ вслѣдъ затѣмъ, что для. молодой дѣвушки всегда тяжело и непріятно, когда изъ-за нея дерутся, и особенно когда за нее вступается кто нибудь, не имѣющій на нее никакихъ особенныхъ правъ,-- что это всегда ставитъ ее въ фальшивое положеніе относительно общества и подаетъ поводъ къ всевозможнымъ предположеніямъ и сплетнямъ. И потому -- онъ уже давно собирался -- и не рѣшался -- высказать желаніе стать къ нашей семьѣ въ болѣе близкія отношенія, такъ какъ я съ его отцомъ вступилъ въ такой тѣсный дѣловой союзъ и такъ какъ наши взаимные интересы связаны на много лѣтъ впередъ. Но онъ желалъ, дитя мое, чтобы ты сперва хорошенько его узнала, и потому медлилъ. Теперь же это случайное и столь непріятное обстоятельство придаетъ ему смѣлости и почти возлагаетъ на него обязанность не откладывать выраженія его искреннихъ желаній. Пойдутъ толки по городу, и если дѣло дойдетъ до дуэли съ Бюхенфельдомъ, то свѣтъ неизбѣжно свяжетъ его имя съ твоимъ. И потому, если ты, несмотря на некороткое знакомство съ нимъ, можешь рѣшиться ввѣрить ему твою судьбу и твое счастье, онъ увѣренъ, что все устроится къ лучшему и что къ сплетнямъ не будетъ повода, такъ какъ онъ будетъ вполнѣ вправѣ вступаться за тебя въ качествѣ твоего жениха.
   -- Какія превосходныя и утонченныя чувства у этого молодаго человѣка, въ самомъ дѣлѣ! воскликнула совѣтница.
   -- Это, право, точно въ рыцарскихъ романахъ! проговорила съ ироніей Анна:-- баронъ фонъ-Рантовъ хочетъ завоевать себѣ даму съ мечемъ въ рукахъ... Ну, что же, это по крайней мѣрѣ рыцарскій подвигъ, это все-таки лучше, чѣмъ грубо и безвинно оскорбить беззащитную дѣвушку. Если баронъ фонъ-Рантовъ желаетъ этого приза за свое заступничество, -- онъ его получитъ... Вѣдь это блестящая партія, въ сущности, -- продолжала она съ горечью,-- и я должна считать себя счастливой, что вся эта плачевная исторія привела къ такому хорошему концу. Скажи барону, что я принимаю его предложеніе, такъ какъ онъ съ такимъ мужествомъ и самоотверженіемъ вступился за меня.
   Совѣтница радостно закивала головой.
   Конгеймъ подбѣжалъ къ дочери и нѣжно поцѣловалъ ее въ лобъ. Анна встала.
   -- Но только -- сказала она -- я попрошу его избавить меня на нѣсколько дней отъ посѣщеній. Вся эта исторія очень меня разстроила, и я хочу отдохнуть. Кромѣ того я не желаю его видѣть до его объясненія съ Бюхенфельдомъ,-- не могу же я сама послать своего будущаго мужа на дуэль съ противникомъ!
   И, не дожидаясь отвѣта, она ушла изъ комнаты.
   -- Какъ я рада, что эта непріятная исторія такъ благополучно кончилась! сказала совѣтница.-- Я такъ боялась, чтобы романтическія бредни, къ которымъ Анна такъ склонна, не противопоставили затрудненій нашимъ планамъ. А теперь все, Богъ дастъ, устроится къ лучшему, и если, какъ я-было сначала боялась, у нея даже была нелѣпая склонность къ этому ничтожному офицерику, то изъ этого ничего не выйдетъ. Вѣроятно и самое дѣло не будетъ имѣть серьезныхъ послѣдствій? спросила она небрежно.
   -- Такія дѣла такъ часто бываютъ между молодежью,-- сказалъ совѣтникъ,-- и какъ рѣдко слышно, чтобы онѣ кончались опасностью для жизни. Но впрочемъ, такъ какъ измѣнить ничего нельзя, остается только желать, чтобы все кончилось благополучно. Я впрочемъ не думаю, чтобы молодой Бюхенфельдъ дѣйствительно довелъ дѣло до послѣдней крайности. Другіе офицеры казались тоже возмущенными его поведеніемъ, и я надѣюсь, что его принудятъ извиниться. Тѣмъ болѣе, что старикъ фонъ-Рантовъ друженъ съ отцомъ лейтенанта и тоже съ своей стороны повліяетъ въ этомъ же смыслѣ. Итакъ, все къ лучшему, и всѣ злые толки насчетъ насъ и нашей дочери будутъ парализованы, если мы тотчасъ же объявимъ ея помолвку съ барономъ фонъ-Рантовымъ.
   Онъ подсѣлъ къ столу и, распивая чай, строилъ вмѣстѣ съ женой планы насчетъ будущаго, которое такъ блестяще складывалось вслѣдствіе союза съ такимъ аристократическимъ домомъ.
   Между тѣмъ Анна, дойдя черезъ силу до своей комнаты, заперлась на ключъ и въ изнеможеніи упала на кресло.
   -- О, какъ скоро разлетѣлись мои грезы! Легче было бы, еслибъ онъ умеръ, тогда была бы скорбь, благородная скорбь, подъ которою душа можетъ согнуться, но которая не унижаетъ. А это -- ужасно, ужасно! Я могу отречься отъ всѣхъ надеждъ на счастье въ жизни, я съумѣю вынести то, что выпадаетъ на долю столькимъ женщинамъ: блескъ снаружи и холодъ и пустоту внутри... Но этого мнѣ не перенести, я не могу забыть, не могу простить, что мою любовь презрѣли, попрали ногами, что тотъ, кому я была бы готова отдать все до послѣдней капли крови, могъ публично меня оскорбить на потѣху товарищей подъ пьяную руку!
   Она закрыла лицо руками и заплакала.

-----

   И Бюхенфельдъ провелъ ночь почти въ безсознательномъ состояніи. Сильное внутреннее волненіе, неестественное напряженіе всѣхъ чувствъ, вліяніе тяжелаго вина оставили его до утра въ томъ состояніи, которое нельзя назвать ни сномъ, ни бодрствованіемъ и въ которомъ воспоминанія неслись дикой чередой, даже не слагаясь въ неясныя очертанія сновъ.
   Онъ медленно вышелъ изъ этого летаргическаго состоянія на слѣдующее утро, и постепенно ему становилось все яснѣе и яснѣе, что произошло наканунѣ. Первое чувство, совершенно ясно шевельнувшееся въ немъ, была глубокая, горькая скорбь разочарованія въ любви.
   -- Почему она не написала мнѣ всего сразу? шепталъ онъ, еще лежа въ постели;-- или почему не пришла одна? Зачѣмъ ей вздумалось проститься со мной въ присутствіи человѣка, которому она пожертвовала мною? Неужели въ этомъ было преднамѣренное оскорбленіе, или я до такой степени ничего не значилъ для нея, что она судила обо мнѣ по холодности своихъ собственныхъ чувствъ?
   Вошелъ старый слуга и доложилъ, что подполковникъ ждетъ завтракать и что въ гостиной два офицера, которые желаютъ видѣть господина лейтенанта.
   Лейтенантъ вскочилъ, освѣжилъ пылающую голову холодной водой и поспѣшилъ одѣться.
   Въ комнатѣ отца онъ засталъ двухъ товарищей, драгуна и гусара, свидѣтелей вчерашней исторіи. Они не подошли къ нему съ обычной задушевностью и привѣтливостью, но поклонились издали съ холодной сдержанностью.
   -- Ты долго спалъ,-- сказалъ весело подполковникъ,-- вѣрно поздно разошлись вчера? Однако, вотъ эти господа тоже тамъ были, но это не помѣшало имъ быть готовыми гораздо раньше. Мнѣ право стыдно, что у меня сынъ такой нѣженка и на слѣдующій день не можетъ придти въ себя отъ того, что наканунѣ отбилъ шейки у пары бутылокъ. Неужели и сегодня утромъ вамъ опять предстоитъ кутежъ?-- Этому я не сочувствую,-- сперва служба, а потомъ удовольствіе.
   Офицеры стояли молча и въ смущеніи.
   -- Намъ нужно переговорить съ тобой,-- началъ драгунъ и покосился на подполковника.
   -- Пожайлуста, не стѣсняйтесь мной! вставилъ улыбаясь старикъ: -- я старый воробей, видавшій виды, самъ былъ молодъ и знаю, на что молодость способна.
   -- Но намъ хотѣлось бы переговорить съ лейтенантомъ наединѣ,-- сказалъ гусаръ.-- Вопросъ чести.
   Старикъ сдѣлался серьезенъ и, вопросительно взглянувъ на сына, хотѣлъ выйдти.
   -- Постой, отецъ! крикнулъ лейтенантъ, -- прошу тебя остаться. Вы позволите мнѣ говорить при отцѣ? Онъ офицеръ, какъ и мы, и я не знаю судьи, компетентнѣе его въ дѣлахъ чести. Онъ не откажетъ мнѣ быть свидѣтелемъ и рѣшить, что мнѣ слѣдуетъ дѣлать.
   Офицеры почтительно поклонились подполковнику.
   Всѣ сѣли, и старикъ обратился къ молодымъ людямъ съ нѣкоторой торжественностью въ тонѣ:
   -- Ну-съ, прошу васъ сказать, въ чемъ дѣло.
   Драгунъ разсказалъ вкратцѣ, что произошло наканунѣ у Берхарда, и затѣмъ объявилъ, что фонъ Рантовъ уполномочилъ ихъ потребовать извиненія у лейтенанта.
   -- Или,-- заключилъ драгунъ,-- если ты не хочешь извиниться, то онъ предлагаетъ тебѣ стрѣляться черезъ барьеръ на разстояніи пяти шаговъ.
   -- Принимаю! крикнулъ вспыхнувшій лейтенантъ,-- и черезъ часъ мои секунданты будутъ у васъ.
   Офицеры встали и хотѣли уйдти, но ихъ остановилъ подполковникъ.
   -- Я попрошу васъ остаться еще на минуту,-- сказалъ онъ.-- Мой сынъ желалъ, чтобы я былъ судьей въ этомъ дѣлѣ, и вы меня таковымъ признали. Нетолько какъ судья, но и какъ отецъ, я долженъ блюсти за тѣмъ, чтобы все произошло такъ, какъ того требуетъ честь моего сына, какъ офицера и представителя моего имени. Поэтому вы позволите мнѣ высказать свое мнѣніе?
   Офицеры молча поклонились.
   Подполковникъ строго взглянулъ на сына и спросилъ:
   -- Подавала ли молодая особа, о которой идетъ рѣчь, когда-либо поводъ къ тому, чтобы ты говорилъ о ней тономъ, который ты себѣ позволилъ? Имѣешь ли ты право въ чемъ-либо упрекнуть ее?
   Лейтенантъ поблѣднѣлъ, губы его дрогнули сильной внутренней борьбой, глаза опустились, онъ нѣсколько мгновеній простоялъ молча, потомъ поглядѣлъ на отца и сказалъ съ твердой рѣшимостью:
   -- Нѣтъ, никогда!
   -- Въ такомъ случаѣ,-- сказалъ отецъ,-- ты обязанъ, какъ честный человѣкъ, дать извиненіе, которое отъ тебя требуютъ, насколько оно не затрогиваетъ твоей личной чести. Если ты, о чемъ я душевно скорблю, позволилъ себѣ публично оскорбить даму, которую ты не можешь ни въ чемъ упрекнуть, то ты не имѣешь права еще больше вредить ея репутаціи скандаломъ дуэли. Ты не имѣешь права отнимать жизнь у того, кто считаетъ себя въ правѣ или обязаннымъ выступить на защиту этой дамы.
   -- Фонъ Рантовъ женихъ фрейленъ Конгеймъ,-- сказалъ драгунь, -- и стало-быть ея естественный защитникъ.
   -- Тѣмъ менѣе можетъ эта исторія имѣть серьезныя и опасныя для него послѣдствія,-- сказалъ старикъ.-- Ты долженъ извиниться, я говорю это., какъ отецъ, какъ дворянинъ и офицеръ, всегда строго соблюдавшій тончайшія границы чести.
   -- Вотъ письмо, которое мы составили и которое фонъ Рантовъ желаетъ, чтобы вы подписали,-- сказалъ драгунъ, передавая лейтенанту листъ бумаги.
   Тотъ молча передалъ его отцу.
   Подполковникъ внимательно прочиталъ письмо и возвратилъ сыну.
   -- Извиненіе изложено въ самой приличной формѣ, -- сказалъ онъ: -- въ немъ заключается именно то, что ты самъ сію минуту призналъ передо мной и этими господами. Ты можешь его подписать,-- по моему убѣжденію, ты долженъ подписать.
   -- Я подпишу,-- сказалъ лейтенантъ, взялъ бумагу и ушелъ въ свою комнату. Тамъ онъ быстро вынулъ изъ письменнаго стола записку, полученную отъ Анны наканунѣ. Подписавъ свое имя подъ извиненіемъ, онъ приложилъ къ нему записку и хотѣлъ выйдти.
   -- Нѣтъ, -- сказалъ онъ, внезапно одумавшись,-- это было бы неблагородно. Пусть ее идетъ своей дорогой, она для меня умерла, мои глаза никогда больше ее не увидятъ, и сердце забудетъ страданія, которыя она мнѣ причинила.
   Онъ разорвалъ записочку на мелкіе кусочки, вернулся въ комнату отца и передалъ подписанное письмо офицерамъ.
   Они почтительно откланялись подполковнику и ушли, видимо весьма довольные исходомъ дѣла.
   Бюхенфельды сѣли завтракать.
   -- Во всемъ этомъ есть что-то неясное, -- думалось старому подполковнику.-- Мнѣ кажется, чуть ли здѣсь не угрожало то, что я недавно такъ сурово осуждалъ въ моемъ другѣ Рантовѣ. Можетъ быть надо благодарить Бога, что дѣло такъ кончилось!
   

Глава тринадцатая.

   Во время совѣщаній по двумъ различнымъ предметамъ во французскомъ законодательномъ корпусѣ, зала des Pas-Perdus, гдѣ встрѣчались депутаты и старались приходить къ соглашенію въ частныхъ бесѣдахъ, была наполнена многочисленными, оживленно разговаривавшими группами.
   Только-что распространилось извѣстіе о томъ, что плебисцитъ вещь рѣшенная и что либеральные министры Шевандье де Вальдромъ, графъ Дарю, министръ финансовъ Бюффэ и маркизъ Талуэ подали въ отставку.
   Движеніе было всеобщее, и съ громкимъ оживленіемъ, свойственнымъ французскому характеру, депутаты высказывали свои мнѣнія объ этомъ событіи, совершенно измѣнявшемъ направленіе общественныхъ дѣлъ, проложенное съ нѣкоторыхъ поръ императоромъ.
   Посреди одной группы стоялъ графъ Кератри, статная фигура съ характерной головой, тревожно бѣгавшіе глаза котораго обличали подвижно-пламенный, но не особенно послѣдовательный умъ.
   -- Все уже подготовлено, -- сказалъ онъ: -- я только-что узналъ, что префектамъ приказано направить всю свою дѣятельность на приготовленіе къ плебисциту, и что они вмѣстѣ съ тѣмъ уполномочены разъяснять общинамъ, что органы исполнительной власти, мэры, будутъ отнынѣ избираемы на основаніи предложеній общинныхъ совѣтовъ.
   -- Это неслыханное дѣло! горячился депутатъ Пикаръ, человѣкъ съ блѣднымъ, умнымъ и отчасти хитрымъ лицомъ, -- это совершеннѣйшая порча всеобщаго голосованія. Если хотятъ всенароднаго согласія, то надо дать ему высказаться свободно. А такимъ образомъ выходитъ чистая комедія. Если префекты всѣмъ авторитетомъ своего положенія вмѣшаются въ это дѣло, если въ то же время общинамъ дѣлаютъ обѣщанія, которыхъ разумѣется не имѣютъ намѣренія исполнить, -- примолвилъ онъ иронически,-- то это равносильно нравственному подкупу. Общественное мнѣніе Франціи на глазахъ всей Европы поддѣлываютъ для того, чтобы можно было опереться на это общественное мнѣніе, когда начнутъ проводить нелѣпыя мѣры абсолютизма!
   Подошелъ Жюль Фавръ. Его большая, плотная фигура была немножко тяжеловѣсна, въ движеніяхъ было отчасти то стереотипное театральное достоинство, къ которому привыкаютъ адвокаты, говорящіе часто на судѣ, когда они стараются подкрѣпить свои доводы апломбомъ глубокаго убѣжденія и впечатлѣніемъ своей личности. Его полное лицо съ правильными, пріятными чертами, большими, умными и ясно блестѣвшими глазами, съ длинными, назадъ откинутыми волосами и густой бородой, которая мѣстами была почти совсѣмъ сѣдая, самодовольно улыбалось, и онъ проговорилъ густымъ и сильнымъ голосомъ:
   -- Надобно организоваться, господа, надо образовать съ нашей стороны комитеты, которые задались бы задачей разъяснить всему народу, какъ свободное развитіе можетъ быть обезпечено, если массами будутъ воздерживаться отъ участія въ плебисцитѣ; -- если намъ удастся довести голоса до minimum'а, то нравственное впечатлѣніе народнаго согласія совершенно исчезнетъ -- то нравственное впечатлѣніе, которое нетолько за границей, но и во Франціи значительно должно содѣйствовать усиленію нравственнаго могущества имперіи. Нельзя ли намъ сегодня же сойдтись и подумать объ образованіи такого комитета?
   -- Это очень хорошо,-- сказалъ Пикаръ,-- только какъ мы, которымъ еще предстоитъ создать организмъ и которые могли бы идти къ цѣли только очень медленно, которымъ предстоятъ всевозможныя препятствія и затрудненія, противопоставляемыя намъ правительствомъ,-- какъ мы справимся, что можемъ мы сдѣлать противъ сосредоточеннаго и хорошо направленнаго вліянія префектовъ?
   -- Нѣтъ, -- сказалъ графъ Кератри, -- мы должны громко высказаться и протестовать противъ этого беззаконнаго вліянія правительственнаго авторитета на свободное голосованіе народа. Это кажется мнѣ вѣрнѣе и надежнѣе, чѣмъ вмѣшиваться въ агитацію выборовъ, въ которой мы явились бы слишкомъ поздно. Если намъ удастся доказать, что голоса собирались по настоянію префектовъ, то плебисцитъ все равно совершенно утратитъ свое значеніе передъ либеральнымъ общественнымъ мнѣніемъ Европы.
   -- Есть еще средство,-- сказалъ Бартелеми Сент-Илеръ, статный мужчина элегантной внѣшности, отчасти напоминавшій манерами ученаго профессора: -- мы должны настаивать на томъ, чтобы плебисцитъ продолжался не больше одного дня, что сдѣлаетъ невозможнымъ участіе большихъ народныхъ массъ. Я сдѣлаю такое предложеніе и прошу васъ, господа, поддержать его.
   Адвокатъ Гамбетта, маленькій, худенькій человѣчекъ, сутуловатый, неизящный, почти неряшливый, молча слушалъ различныя заявленія. У него было выразительное, безобразное лицо съ плохо расчесанными волосами и бородой, съ холодно улыбавшимся насмѣшливымъ ртомъ, слегка скривившимся насторону. Единственный зрячій глазъ его устремился съ мрачнымъ, почти угрожающимъ выраженіемъ на группу стоявшихъ поблизости, между тѣмъ какъ другой глазъ, лишенный свѣта, прятался подъ опущенное вѣко.
   -- Вонъ тамъ великій преобразователь имперіи, нашъ старый пріятель Олливье,-- проговорилъ онъ грубымъ, тяжело-звучащимъ голосомъ, -- Олливье, которому такъ легко всякій день мѣнять кожу, и рядомъ съ нимъ Шевандье де Вальдромъ. Спросимте-ка этихъ господъ,-- не мѣшаетъ во всякомъ случаѣ сперва немного оріентироваться", чтобы хорошенько знать, что дѣлать затѣмъ на публичныхъ дебатахъ.
   Онъ подошелъ къ министрамъ и поклонился имъ вѣжливымъ, но неловкимъ поклономъ; остальные послѣдовали за нимъ и окружили обоихъ министровъ, вокругъ которыхъ сгруппировались скоро почти всѣ бывшіе въ залѣ депутаты.
   -- Кажется, что плебисцитъ рѣшенный вопросъ,-- обратился Гамбетта къ Олливье, стоявшему въ изысканномъ костюмѣ и въ неменѣе изысканной позѣ, бившей на воспоминаніе о пресловутой простотѣ Робеспьера; своеобразное лицо его, съ узкимъ лбомъ, сильно косящими изъ-подъ тонкихъ очковъ глазами и большимъ выдающимся ртомъ, все дрожало живымъ волненіемъ.
   -- Я не имѣю основаній -- сказалъ великій хранитель печати, отвѣчая съ холодной уклончивостью на поклонъ Гамбетты, -- умалчивать о положеніи дѣлъ. Да, господа, плебисцитъ вопросъ рѣшенный, и я не понимаю, какъ вы и ваши друзья,-- примолвилъ онъ, покосившись на окружавшую его группу,-- какъ вы всѣ можете быть противъ этой мысли. Непосредственное призваніе народа къ важнымъ вопросамъ управленія края такъ вполнѣ отвѣчаетъ принципамъ истинной и разумной демократіи, къ которой вы себя причисляете, которой я, съ своей стороны, тоже всегда оставался вѣренъ и которой это новое мѣропріятіе придаетъ новую силу.
   Ироническая усмѣшка скользнула по губамъ Гамбетты.
   -- Позвольте васъ спросить,-- проговорилъ онъ, -- какъ долго будетъ продолжаться собираніе голосовъ и будетъ ли при этомъ предоставлено право сходокъ, которыя давали бы населенію возможность приходить къ предварительному соглашенію по тому или другому вопросу?
   -- Безъ всякаго сомнѣнія, -- сказалъ Олливье, -- публичныя собранія должны будутъ имѣть мѣсто; и народъ воспользуется всѣми своими правами, -- но, само собой разумѣется, что подобныя собранія, такъ какъ все дѣло въ простомъ отвѣтѣ на простой вопросъ, не могутъ продолжаться столько времени, сколько они продолжались напримѣръ при выборахъ въ законодательный корпусъ. Каждый долженъ по своему свободному убѣжденію отвѣтить на очень ясно поставленный вопросъ, и для этого не нужны ни продолжительные дебаты, ни особенныя приготовленія.
   -- Но правительство, господа, -- крикнулъ Кератри рѣзкимъ и раздражительнымъ тономъ,-- не считаетъ однако ненужнымъ и излишнимъ дѣлать приготовленія въ самыхъ широкихъ размѣрахъ!-- Я только-что сообщилъ вотъ этимъ господамъ, что до моего свѣдѣнія дошло, что префектамъ предписано подготовлять къ плебисциту съ крайней энергіей и даже дѣлать общинамъ обѣщанія относительно мэровъ,-- стало-быть, кажется, что считаютъ необходимымъ бросать на чашку вѣсовъ авторитетъ власти, если сообщенія,-- примолвилъ онъ, устремляя пристальный взглядъ на Шевандье де Вальдрома, -- если вѣрны доставленныя мнѣ свѣдѣнія.
   Министръ внутреннихъ дѣлъ, господинъ сановитой наружности, съ выраженіемъ равнодушія въ блѣдномъ, нервно подергивавшемся лицѣ, обвелъ Кератри съ головы до ногъ, усмѣхнулся холодно и враждебно и отвѣтилъ коротко и нелюбезно:
   -- Да, я исполнилъ то, что считаю своимъ правомъ и своею обязанностью, я приказалъ префектамъ принять всѣ зависящія отъ нихъ мѣры, чтобы препятствовать уклоненію отъ подачи голосовъ. Я несу личную отвѣтственность за мои распоряженія, -- которыя, впрочемъ вполнѣ соотвѣтствуютъ правительственнымъ видамъ и мѣропріятіямъ.
   -- Я не понимаю,-- сказалъ Пикаръ,-- почему господинъ министръ внутреннихъ дѣлъ называетъ плебисцитъ, какъ свободное голосованье народа по важнѣйшимъ вопросамъ, касающимся его общественной жизни, -- правительственнымъ мѣропріятіемъ? Если же ему суждено быть въ самомъ дѣлѣ правительственнымъ мѣропріятіемъ -- примолвилъ онъ съ иронической усмѣшкой,-- то для насъ въ высшей степени было бы интересно узнать содержаніе циркуляра, который по этому поводу былъ разосланъ къ префектамъ.
   -- Частныя мѣры управленія не подлежатъ обсужденію представителей края,-- возразилъ коротко Шевандье де Вальдромъ,-- онѣ составляютъ исключительное и безспорное право правительства.
   Тутъ быстро вмѣшался Олливье: немного приподнявъ руку и принявъ тотъ елейный, умильный тонъ, который такъ часто мѣшалъ естественному вліянію его рѣчей съ трибуны, онъ проговорилъ:
   -- Хотя бы вы не имѣли формальнаго права, я по крайней мѣрѣ не стану оспаривать нравственнаго вашего права знать наши указанія. Обратитесь ко мнѣ во время засѣданія, и я сообщу вамъ наши инструкціи съ трибуны.
   -- Если министру юстиціи угодно говорить вмѣсто меня,-- сказалъ Шевандье де Вальдромъ сухимъ тономъ, наклонившись къ своему товарищу,-- то я не вижу надобности продолжать участвовать въ этомъ разговорѣ, -- и быстро отвернувшись, онъ отошелъ отъ группы.
   -- Я не имѣю основаній -- продолжалъ Олливье -- скрывать нашу точку зрѣнія и наши распоряженія, -- мы просто написали префектамъ: Обезпечьте свободу голосованія, не употребляйте ни угрозъ, ни гнета, ни обѣщаній, но не забудьте, что вы имѣете противъ себя вліянія, отвлекающія отъ выборовъ, и потому дѣятельнѣйшимъ образомъ позаботьтесь, о томъ, чтобы побудить каждаго гражданина къ подачѣ голоса.
   -- Прекрасно! сказалъ со смѣхомъ Пикаръ: -- вотъ эта-то побуждающая дѣятельность и есть явный знакъ того, что прискорбная практика служебной кандидатуры и въ этомъ вопросѣ должна быть проводима также безусловно, какъ прежде. Уклоненіе отъ голосованія составляетъ безспорное право каждаго гражданина прежде всего, иначе никто не въ состояніи свободно и безопасно высказать свое мнѣніе; если каждый долженъ остерегаться сказать нѣтъ, надо ему по крайней мѣрѣ предоставить свободу не говорить да противъ воли.-- Все это ничто иное, какъ фарсъ! примолвилъ онъ, пожимая плечами.
   -- Вовсе не фарсъ! отозвался оживленно Олливье:-- народу поставятъ ясно и опредѣленно вопросъ; дѣятельность правительства будетъ направлена единственно только на то, чтобы каждый также ясно и опредѣленно отвѣчалъ на поставленный вопросъ.
   -- Циркуляръ, содержаніе котораго только-что намъ сообщено въ общихъ чертахъ,-- сказалъ Жюль Фафръ медленно и спокойно,-- есть прежде всего измѣна либеральной программѣ; стало-быть наше недовѣріе вполнѣ справедливо. Если даже господа министры имѣютъ благія намѣренія, -- сказалъ онъ съ легкимъ поклономъ Олливье,-- то другіе чиновники, весьма вѣроятно, будутъ вынуждать и поддѣлывать голоса.
   -- Этого никто не осмѣлится сдѣлать! крикнулъ съ жаромъ Олливье:-- надѣюсь, что министры могутъ требовать довѣрія въ томъ, что распоряженія, въ которыхъ они честно сознаются, и со стороны ихъ подчиненныхъ встрѣтятъ такое же честное и добросовѣстное исполненіе.-- Впрочемъ,-- продолжалъ онъ,-- кабинетъ и его существованіе внѣ вопроса во всемъ этомъ дѣлѣ. Дѣло просто въ санкціи рѣшеній, къ которымъ пришли министры по соглашенію съ отдѣльными представителями страны. Стало-быть палаты въ этомъ заинтересованы столько же, сколько министерство.
   -- Все это фразы, и ничего больше, какъ фразы,-- сказалъ досадливо Пикаръ:-- правительство остается правительствомъ, и весьма прискорбно, что мы не можемъ постоянно и вполнѣ довѣрять министерству, которое составилось на основаніи либеральной программы.
   -- Тѣмъ болѣе прискорбно мнѣ, -- сказалъ Олливье, дрожа отъ гнѣва: -- довѣряйте намъ или не довѣряйте, дѣло ваше, -- это не можетъ насъ удержать отъ исполненія нашихъ обязанностей; будьте увѣрены, что мы совершенно равнодушны къ вашему мнѣнію.
   Глухой ропотъ раздался изъ группы.
   -- Что за тонъ! сказалъ громко Жюль Фавръ:-- я полагаю, что мы въ обществѣ благовоспитанныхъ людей!
   -- Господинъ министръ вѣроятно не уяснилъ себѣ значенія своихъ словъ,-- замѣтилъ холодно и насмѣшливо Пикаръ:-- заботы по осуществленію плебисцита какъ будто парализовали его обыкновенно столь рѣдкую способность мѣтко избирать обороты рѣчи.
   Олливье казался самъ немного сконфуженъ рѣзкостью своей выходки.
   -- Мнѣ совершенно ясны мои слова, -- сказалъ онъ,-- и я ими вовсе не хотѣлъ никого лично оскорблять. Я только хотѣлъ сказать, что правительство, которому совершенно ясно то, что оно по зрѣломъ размышленіи признало своей обязанностью, не должно давать смущать себя или сбивать съ толку тѣмъ, что его рѣшенія или мѣропріятіи встрѣтятъ несочувствіе или осужденіе той или другой партіи; и я могу только повторить, что правительство считаетъ своимъ долгомъ выступить со всей энергіей противъ системы отклоненія голосовъ. Имперія и императоръ внѣ вопроса,-- продолжалъ онъ твердымъ голосомъ:-- какъ было здѣсь сейчасъ замѣчено, вопросъ только въ томъ, хорошо ли превращать имперію авторитета и личнаго управленія въ либеральную имперію. Я понимаю, что враги имперіи этого не хотятъ -- примолвилъ онъ съ особеннымъ удареніемъ,-- но оказываютъ ли они этимъ услугу отечеству, не ставятъ ли при этомъ соображеній своей партіи выше національнаго блага, это, господа, я предоставляю рѣшить вашей совѣсти.
   И съ короткимъ поклономъ онъ отвернулся и вышелъ изъ комнаты.
   Часть депутатовъ вернулась въ залу, гдѣ начались пренія по поводу нѣкоторыхъ параграфовъ новаго закона о печати. Но большинство не приняло участія въ этихъ преніяхъ; озабоченные всѣмъ политическимъ положеніемъ, они вышли изъ зданія законодательнаго корпуса, чтобы потолковать о предстоящихъ рѣшеніяхъ на частныхъ сходкахъ у предводителей партій.
   Олливье медленно прошелъ коридорами къ подъѣзду и, сѣвъ въ свое скромное купэ, крикнулъ кучеру въ темной ливреѣ:-- Въ Тюилери!
   Скоро онъ въѣхалъ во внутренній дворъ стариннаго дворца, остановился передъ главнымъ подъѣздомъ, надъ которымъ высился навѣсъ на подобіе палатки, поддерживаемой копьями.
   Въ прихожей его встрѣтилъ дежурный офицеръ и тотчасъ же проводилъ въ кабинетъ императора.
   Наполеонъ III казался свѣжѣе обыкновеннаго; хотя лицо осунулось отъ физическихъ страданій, но въ его взглядѣ свѣтилась энергія, напоминавшая минувшіе дни его молодости, и онъ весело пошелъ своимъ медленнымъ неувѣреннымъ шагомъ навстрѣчу министру, взявшемуся за кормило государственнаго судна, которымъ такъ долго правила твердая рука Руэра, и обѣщавшему провести его благополучно черезъ опасныя шхеры различныхъ нововведеній.
   -- Я желалъ переговорить съ вами, любезный мой Олливье,-- сказалъ императоръ съ вѣжливымъ поклономъ, протягивая министру руку,-- прежде чѣмъ выслушаю совѣтъ общаго собранія министровъ, какимъ образомъ слѣдуетъ направить событія для того, чтобы достичь великой цѣли, полнаго возстановленія общественнаго довѣрія къ правительству,-- хотя съ тѣхъ поръ, какъ вы стали моимъ совѣтникомъ,-- прибавилъ онъ съ легкимъ поклономъ,-- общественное довѣріе снова вернулось къ намъ.
   -- Довѣріе вашего величества несказанно счастливитъ меня,-- отвѣчалъ Олливье, садясь въ указанное императоромъ кресло.-- Хотя общественное мнѣніе встрѣчаетъ меня съ нѣкоторой симпаніей, -- продолжалъ онъ съ самодовольной улыбкой, -- но моя задача главнымъ образомъ облегчается тѣмъ великодушнымъ чистосердечіемъ, съ которымъ ваше величество меня поддерживаете.
   Императоръ устремилъ загадочный взглядъ на министра и, проведя рукой по усамъ, искусно скрылъ мелькнувшую на губахъ усмѣшку.
   -- Вы стало-быть полагаете, что плебисцитъ будетъ благопріятенъ правительству? спросилъ онъ.
   -- Во всякомъ случаѣ, -- отвѣчалъ Олливье,-- настроеніе вообще весьма мало довольно образомъ дѣйствій непримиримой оппозиціи. Всѣ хотятъ спокойно заниматься своими дѣлами, хотятъ защиты отъ угрожающаго соціальнаго движенія, и либеральному правительству тѣмъ охотнѣе дадутъ голоса, что оно обѣщаетъ соединить свободу съ силой и порядкомъ. Оппозиція это чувствуетъ и стремится уже не къ тому, чтобы достичь отрицательнаго голосованія народныхъ комитетовъ, но скорѣе къ тому, чтобы провести воздержаніе отъ голосованія массами, въ чемъ значительнымъ пособіемъ для нихъ можетъ быть апатія массъ. Ваше величество вѣроятно не найдете предосудительнымъ, еслибы энергическимъ образомъ вмѣнили префектамъ въ обязанность прежде всего въ сельскихъ кружкахъ дѣйствовать противъ уклоненія отъ голосованія.
   -- Конечно, конечно! сказалъ разсѣянно императоръ,-- необходимо употребить всѣ средства, чтобы доказать господамъ оппозиціи, что народъ Франціи отъ нихъ сторонится и твердо стоитъ за меня.-- Однако, что Дарю и Бюффэ? Продолжаютъ стоять на томъ, чтобы сперва были спрошены палаты насчетъ плебисцита, и хотятъ изъ этого сдѣлать кабинетный вопросъ?
   -- Кажется, государь, что мои оба коллеги весьма склонны придти къ соглашенію по этому вопросу; они готовы посвятить свои силы благу Франціи подъ либеральной имперіей и подъ просвѣщеннымъ и славнымъ руководствомъ вашего величества. Однако они считаютъ невозможнымъ такимъ образомъ круто и рѣзко уклониться отъ принципа, которому преданы по искреннему убѣжденію. Можетъ быть, найдется путь и средство сохранить въ существенномъ мнѣнія вашего величества и при этомъ сохранить министровъ, пользующихся довѣріемъ различныхъ партій. Можно намѣреніе приступить къ плебисциту, не подчиняясь конституціонному заключенію представителей страны, сообщить законодательному корпусу просто путемъ заявленія, на что въ такомъ случаѣ послѣдовалъ бы отвѣтный адресъ. Такимъ образомъ, можетъ быть, оказалось бы возможнымъ соединить различныя точки зрѣнія, и во всякомъ случаѣ несомнѣнно, что при плебисцитѣ весьма важно показать народу, какъ правительство и правильное конституціонное представительство вполнѣ сходятся по этому важному пункту.
   Императоръ опустилъ голову и потеръ лобъ въ раздумьи.
   -- Такимъ образомъ, -- сказалъ онъ,-- у плебисцита будетъ отломлено главное остріе, и я, признаюсь вамъ откровенно, не имѣю особеннаго желанія идти такимъ путемъ. Считаете вы такой путь по принципу правильнымъ?-- спросилъ онъ, обращаясь къ Олливье и внезапно взглядывая на него пристально и проницательно, -- или вы его предложили только для того, чтобы сохранить личности министровъ?
   -- Министры, какъ я имѣлъ честь доложить вашему величеству, -- продолжалъ хранитель печати, -- пользуются нѣкоторымъ довѣріемъ, ихъ отставка могла бы произвести неблагопріятное впечатлѣніе. Вотъ главная причина, почему мнѣ хотѣлось бы прибѣгнуть къ компромиссу.
   -- Любезный мой Олливье -- сказалъ императоръ, немного наклоняясь къ министру, -- по моему, довѣріе, которымъ пользуется министерство въ населеніи, основывается не на Бюффэ и не на графѣ Дарю, ни на одной изъ личностей, въ настоящее время составляющихъ кабинетъ, но скорѣе на симпатіи и уваженіи, которыми вы пользуетесь: вы столбъ, на которомъ зиждется въ настоящее время мое правительство. Уваженіе къ вашему характеру, удивленіе вашимъ талантамъ образуютъ нимбъ вокругъ васъ, лучи котораго падаютъ и на остальныхъ министровъ, но они могутъ падать точно также и на другихъ, кому выпадетъ счастье составлять кабинетъ вмѣстѣ съ вами. Стало-быть расчетъ на довѣріе, которымъ эти господа пользуются въ странѣ, и на личное вліяніе, которое они могутъ производить, не могъ бы меня побудить уклониться отъ принципа, признаннаго мною правильнымъ, единственно для того, чтобы сохранить ихъ личности. Иное дѣло,-- сказалъ онъ, бросивъ изъ уголка своихъ почти закрытыхъ вѣкъ быстрый, зорко внимательный взглядъ на Олливье, -- иное дѣло замѣнить ихъ. Бюффэ превосходный министръ финансовъ, не легко будетъ поставить кого-либо на его мѣсто -- можетъ быть Сегриса -- надо будетъ переговорить съ нимъ,-- но еще труднѣе было бы замѣнить Дарю. Откуда взять министра иностранныхъ дѣлъ? Задача въ томъ, чтобы найдти такого министра, который съумѣлъ бы тонко и слегка измѣнить наши отношенія къ Риму. Министры не ростутъ изъ земли. Да, еслибъ можно было на одного человѣка взвалить тяжесть, которую не легко распредѣлить и между тремя спинами, то конечно я не затруднялся бы въ выборѣ...
   Онъ подперъ голову рукой и задумался.
   Лицо Олливье дрогнуло живымъ волненіемъ, глаза вспыхнули, и онъ сказалъ, задыхаясь отъ наплыва чувствъ:
   -- Ваше величество полагаете -- ваше величество имѣете какія-нибудь намѣренія насчетъ иностраннаго министерства?
   -- Я боюсь, -- сказалъ Наполеонъ, пожавъ плечами какъ бы въ горестной покорности судьбѣ, -- что мысль, казавшаяся мнѣ на минуту возможной, желаніе, улыбнувшееся мнѣ въ первую минуту, по зрѣломъ размышленіи оказываются неосуществимыми. Мнѣ думалось, какъ быстро можно было бы все уладить, еслибъ вы, любезный мой Олливье, могли принести мнѣ жертву и взять на себя на нѣкоторое время управленіе иностраннымъ министерствомъ? Но я знаю, представительство, связанное съ этимъ министерствомъ, больше чѣмъ съ какимъ-либо другимъ, было бы вамъ въ тягость. Бремя труда было бы черезъ-чуръ велико даже для вашего ума, столь привыкшаго къ дѣятельности. Итакъ лучше оставимъ это, лучше поискать компромисса, который могъ бы сохранить намъ Бюффе и Дарю.
   Олливье тревожно, съ легкой дрожью поводилъ руками, ожидая окончанія императорской рѣчи. Когда Наполеонъ замолчалъ, онъ приподнялъ очки и быстро проговорилъ:
   -- Ваше величество можете быть убѣждены, что въ угоду вамъ и для блага Франціи я не остановлюсь ни передъ какой жертвой. Конечно, моимъ скромнымъ, буржуазнымъ вкусамъ противно блестящее представительство, конечно, я предпочелъ бы жить для своей семьи и имѣть немного свободнаго времени для своего здоровья, но я ни одной минуты не поколеблюсь, коль скоро этого требуетъ желаніе вашего величества или польза Франціи,-- не поколеблюсь взять на себя это новое бремя и надѣюсь найдти въ себѣ достаточно силъ, чтобы его вынести. Я привыкъ къ труду, государь, и по крайней мѣрѣ попробую дать вашему величеству еще и это доказательство моей преданности.
   Наполеонъ всплеснулъ руками, какъ бы обрадованный неожиданно благопріятнымъ оборотомъ дѣла.
   -- Но, мой любезнѣйшій Олливье,-- сказалъ онъ, -- въ такомъ случаѣ мы спасены, въ такомъ случаѣ намъ нѣтъ никакой надобности искать компромисса. Если графъ Дарю сегодня уйдетъ и вы въ самомъ дѣлѣ согласны занять его мѣсто, я нетолько не приду въ затрудненіе, но напротивъ, сочту свое положеніе значительно улучшеннымъ, потому что вы позволите мнѣ замѣтитъ, что портфель, даже такого министра, отъ котораго требуется высшая степень искусства и опытности, въ вашихъ рукахъ можетъ только выиграть. Итакъ, вы замѣните Дарю, и мы, я полагаю, вполнѣ согласны насчетъ хода, который слѣдуетъ придать событіямъ.
   -- Если вашему величеству угодно довѣрить мнѣ иностранный портфель, то я не вижу, почему въ вопросѣ о плебисцитѣ искать исхода, никакому принципу вполнѣ не соотвѣствующаго.
   -- Ну, -- сказалъ императоръ, вставая, -- я вижу, что мы съ вами вполнѣ другъ друга понимаемъ. Какъ я буду радъ поговорить съ вами насчетъ всѣхъ вопросовъ внѣшней политики и почерпнуть изъ вашего просвѣщеннаго ума новыя мысли для ихъ обсужденія...
   Олливье поклонился съ самодовольной улыбкой.
   -- Я полагаю, мы съ вами вполнѣ сойдемся въ томъ, -- продолжалъ императоръ равнодушнымъ тономъ,-- что слѣдуетъ измѣнить отношеніе къ Римскому вопросу и къ вселенскому собору. Католическая церковь и католическое духовенство очень сильный факторъ во Франціи, и его свободное и безусловное сочувствіе должно быть непремѣнно на нашей сторонѣ. Кромѣ того, моему личному религіозному чувству противно охлажденіе, возникшее въ послѣднее время между моимъ правительствомъ и святымъ престоломъ.
   -- Ваше величество вполнѣ правы, -- сказалъ поспѣшно Олливье:-- Франція добрая католичка, и я тоже; и уваженіе къ чувствамъ націи съ одной стороны, а съ другой стороны важность клерикальнаго вліянія предписываютъ намъ принять относительно Рима крайне осторожное положеніе и ничего не дѣлать, что могло бы какимъ нибудь образомъ повредить нашимъ отношеніямъ къ куріи. Кажется, что графъ Дарю въ этомъ дѣлѣ слишкомъ увлекался доктринами и недостаточно принималъ въ разсчетъ конкретныя условія; можетъ быть его отношеніе къ Гизо, который положительно протестантъ, нё остались безъ нѣкотораго вліянія на его воззрѣнія.
   Императоръ, очень внимательно слушавшій министра, слегка ударилъ рукой въ лобъ, какъ будто крайне пораженный тѣмъ, что высказалъ Олливье.
   -- Въ самомъ дѣлѣ,-- сказалъ онъ,-- вы меня наводите на мысль, которая мнѣ многое уясняетъ;-- если вы правы, то тѣмъ необходимѣе измѣнить наши отношенія къ Риму, потому что протестантскія воззрѣнія не могутъ служить основой политикѣ Франціи, страны строго католической.-- Какое счастье -- сказалъ онъ съ глубокимъ вздохомъ -- найдти такое полное пониманіе и сочувствіе и работать съ человѣкомъ, который постоянно открываетъ новыя точки зрѣнія.
   Онъ позвонилъ.-- Господа министры собрались? спросилъ онъ у вошедшаго камердинера.
   -- Такъ точно, ваше величество.
   -- Потрудитесь меня подождать въ конференц-залѣ вмѣстѣ съ другими, -- сказалъ императоръ Олливье,-- я черезъ минуту приду къ вамъ,-- и мы знаемъ, что намъ дѣлать...
   Хранитель печати поклонился и вышелъ.
   -- Онъ сдѣлаетъ все, чего я хочу, -- сказалъ Наполеонъ, улыбаясь ему вслѣдъ, -- а я нахожусь въ завидномъ положеніи не брать на себя никакой иниціативы; не мое мнѣніе, а мнѣніе господина Олливье будетъ подвергаться критикѣ, и не будетъ больше основанія говорить о личномъ управленіи и автократическомъ вліяніи.
   Онъ подошелъ къ шкафчику, вынулъ изъ него скляночку съ красной жидкостью, отсчиталъ нѣсколько капель въ стаканъ воды, поданный камердинеромъ, и быстро выпилъ, что мгновенно и несомнѣнно благотворно его оживило.
   -- Такъ, -- сказалъ онъ, глубоко вздохнувъ,-- это придастъ мнѣ еще на часъ силу и гибкость. Теперь я пойду послушать моихъ министровъ.
   И бодрымъ, твердымъ шагомъ онъ быстро прошелъ въ коференц-залу, большую, свѣтлую комнату, посреди которой стоялъ круглый зеленый столъ, обставленный темно-зелеными креслами.
   Въ этой комнатѣ собрались министры, всѣ, также какъ императоръ, въ черныхъ утреннихъ сюртукахъ, и низко поклонились при входѣ государя.
   Рядомъ съ Олливье, который стоялъ взволнованный, съ внутреннимъ самодовольствомъ, стоялъ Шевандье де Вальдромъ, отчасти съ воинственнымъ выраженіемъ лица; Дарю съ холоднымъ и недовѣрчивымъ взглядомъ; Бюффэ, бюрократическая внѣшность съ упрямо-доктринальнымъ выраженіемъ; Сегрисъ, министръ просвѣщенія, напоминавшій видомъ профессора; затѣмъ маркизъ Талуэ, министръ общественныхъ работъ, красивая, элегантная фигура, несмотря на пятьдесятъ лѣтъ еще юношески свѣжая, настоящій типъ стариннаго французскаго вельможи; Морисъ Ришаръ, для котораго его другъ Олливье сочинилъ министерство изящныхъ искусствъ, добродушный, беззаботный весельчакъ; затѣмъ военный министръ, маршалъ Лебёфъ, крупная фигура котораго съ полнымъ, слегка опухшимъ правильнымъ лицомъ съ большими усами и бородой, имѣла воинственное выраженіе, которое однако парализовалась равнодушнымъ и поверхностнымъ взглядомъ глазъ на-выкатѣ; наконецъ, адмиралъ Риго де Женульи, изящное и умное лицо котораго съ выраженіемъ замкнутаго раздумья, казалось, постоянно носило какъ будто какую-то невысказанную, заднюю мысль.
   Императоръ сѣлъ въ кресло посерединѣ стола, министры заняли мѣста вокругъ него, Олливье по правую руку, графъ Дарю по лѣвую, остальные по порядку чиновъ; министры военный и морской противъ императора.
   -- Я призвалъ васъ, господа министры,-- заговорилъ императоръ спокойнымъ, почти безвыразительнымъ голосомъ, причемъ онъ взялъ одинъ изъ лежавшихъ на столѣ карандашей и принялся набрасывать неопредѣленныя черты на лежавшемъ передъ нимъ листѣ бумаги,-- я призвалъ васъ, чтобы еще разъ вмѣстѣ съ вами обсудить вопросъ о плебисцитѣ, о которомъ я уже совѣщался съ каждымъ изъ васъ особо, и чтобы затѣмъ придти къ окончательному заключенію. Дѣло въ томъ, чтобы новую конституцію, которую я считалъ нужнымъ дать имперіи и къ выработкѣ и утвержденію которой вы всѣ такъ усердно прилагали руки, еще разъ освятить голосованьемъ всей націи, на которомъ зиждется сама имперія и основывалась ея прежняя конституція. Прошу васъ высказать ваше мнѣніе со свойственнымъ вамъ и столь высоко мною цѣнимымъ чистосердечіемъ.
   Онъ обратился легкимъ склоненіемъ головы къ Олливье.
   -- Государь, -- отвѣчалъ тотъ съ монотоннымъ пафосомъ, характеризовавшимъ всѣ его рѣчи съ трибуны:-- вашему величеству извѣстно, что я съ полнымъ убѣжденіемъ раздѣляю великую мысль, которую вы только-что высказали. Правительство, такъ прямодушно, какъ мы, созидающее конституцію въ смыслѣ свободы, не должно бояться предложить свое дѣло на судъ и одобреніе всей націи. Мы предстанемъ передъ націей не для того, чтобы требовать, но для того только, чтобы давать, и мы увѣрены въ признательномъ согласіи большинства французскихъ гражданъ; сила ихъ голосовъ снова укрѣпитъ авторитетъ и могущество имперіи противъ внѣшнихъ и внутреннихъ враговъ, и всѣ элементы, которые въ послѣднее время такъ дерзко работали надъ развитіемъ соціалистическихъ началъ, исчезнутъ передъ твердо и ясно высказанной волей всей націи. Я выработалъ форму плебисцита. Министръ внутреннихъ дѣлъ снабдилъ префектовъ подробными инструкціями, чтобы препятствовать задуманному непримиримой оппозиціей воздержанію массами отъ подачи голосовъ, и я позволяю себѣ предложить вашему величеству, такъ какъ утвержденъ сенатусъ-консультъ, немедленно приступить къ плебисциту, потому что каждый день отсрочки даетъ противникамъ возможность организовать ее и все больше и больше распространять агитацію по странѣ. Форма плебисцита должна быть, по моему убѣжденію, самая простая, ее слѣдуетъ сократить до нѣсколькихъ строкъ, и я буду имѣть честь представить господамъ моимъ коллегамъ мой проектъ, съ тѣмъ чтобы, заручившись ихъ согласіемъ или съ ихъ возраженіями, представить его на утвержденіе вашего величества.
   Императоръ обратился съ любезнымъ мановеніемъ руки къ графу Дарю.
   Министръ иностранныхъ дѣлъ слушалъ рѣчь Олливье спокойно и неподвижно; также спокойно онъ и заговорилъ своимъ тихимъ, но вслѣдствіе частыхъ и рѣзкихъ удареній явственнымъ голосомъ:
   -- Насчетъ формы плебисцита, государь, едва ли можетъ между вами возникнуть разница мнѣній. Она можетъ быть доведена до совершенно простаго вопроса: да или нѣтъ. Но я считаю долгомъ высказать еще нѣсколько весьма серьезныхъ соображеній противъ самаго дѣла.
   Императоръ не поднималъ глазъ, съ совершенно индиферентной миной онъ смотрѣлъ на бумагу и набрасывалъ крупныя, кривыя линіи, которыя, заходя одна за другую, соединялись въ нѣкоторое подобіе орлинаго крыла.
   -- Ваше величество -- продолжалъ графъ Дарю -- только-что замѣтили, имперія основана на свободномъ голосованіи всей націи, какъ было и съ владычествомъ перваго императора. Нація высказала свое желаніе и послѣ періода внутреннихъ тревогъ приняла твердую государственную форму и консолидированное правительство, которое, согласно волѣ вашего величества, постепенно стремится къ болѣе свободному внутреннему развитію страны. Такъ какъ существованіе имперіи, основа ея существованія утверждается на плебисцитѣ, то я считаю предосудительнымъ, опаснымъ для прочности государственнаго зданія и, главное, для династіи, если, безъ крайней надобности, мы затронемъ основные фундаменты монархіи. Я не думаю,-- извините меня ваше величество,-- чтобы династія въ самомъ дѣлѣ могла надолго пустить прочные корни, если при всякомъ случаѣ вовлекать въ государственную дѣятельность тѣ факторы, которые нѣкогда дали ей жизнь. Нація высказалась однажды непосредственнымъ плебисцитомъ и основала имперію: дальнѣйшее ея развитіе должно быть предоставлено конституціоннымъ представителямъ. Сама имперія не должна быть подвергаема вопросу. Подумайте, ваше величество, въ какое опасное положеніе, въ какое ложное положеніе придется стать государю, который,-- какъ ваше величество всегда дѣлали съ справедливой гордостью и какъ безъ сомнѣнія будутъ дѣлать и ваши преемники,-- называетъ себя избранникомъ націи, еслибъ голосованіе въ послѣдующемъ плебисцитѣ оказалось ему неблагопріятнымъ? Отрицательный вотумъ законодательнаго корпуса затрогиваетъ только министерство, между тѣмъ какъ отрицательный плебисцитъ поставилъ бы подъ вопросъ имперію и самую династію.
   -- Но насколько намъ извѣстно настроеніе страны,-- вставилъ Олливье, между тѣмъ какъ императоръ продолжалъ совершенно безучастно рисовать,-- нѣтъ никакого основанія предполагать, чтобы общественное мнѣніе было неблагопріятно,-- напротивъ, оно скорѣе склонно снова укрѣпить корни имперіи и династіи и дать имъ еще глубже проникнуть въ національное сознаніе.
   -- Я не сомнѣваюсь въ исходѣ голосованія,-- отвѣтилъ графъ Дарю, причемъ на его блѣдномъ и холодномъ лицѣ скользнула чуть замѣтная тонкая иронія, -- и потому говорю не о фактѣ, а о принципѣ и въ принципѣ остаюсь при мнѣніи, что повтореніе плебисцита опасно для династіи, тѣмъ опаснѣе, что теперь какъ будто намѣреваются придать какое-то особенное значеніе благопріятному его исходу. Чѣмъ больше значенія придаютъ сочувственному голосованію, тѣмъ опаснѣе можетъ быть несочувственное. Кромѣ того я вовсе не увѣренъ въ успѣхѣ. Большинство тѣхъ, которые подадутъ голоса, скажутъ да, въ этомъ я не сомнѣваюсь, но оппозиція постарается отклонить вовсе отъ подачи голосовъ громадное большинство, и впечатлѣніе такого отклоненія было бы весьма тягостно нетолько для Франціи, но и для всей Европы.
   Олливье, тревожно вертѣвшійся на мѣстѣ, хотѣлъ вставить замѣчаніе.
   Графъ Дарю слегка приподнялъ вѣжливо, но рѣшительно руку противъ него и продолжалъ:
   -- Если я, уже изъ самаго уваженія къ имперіи и династіи, того мнѣнія, что возобновленіе плебисцита могло бы имѣть мѣсто только въ моментъ общественной опасности или сильнаго народнаго волненія, то меня подтверждаетъ въ этомъ мнѣніи еще соображеніе о свободномъ конституціонномъ развитіи общественной жизни, обезпеченіе и упроченіе которой составляетъ нашу задачу. Если разъ будетъ признано принципомъ публичнаго права, что правительство во всякое время и безъ опредѣленно-побудительныхъ и предусмотрѣнныхъ конституціей основаній, можетъ обращаться къ народу, то всякая конституціонная жизнь вообще станетъ невозможностью,. потому что отъ правительства будетъ зависѣть, при каждомъ столкновеніи съ законодательнымъ корпусомъ, ставить подъ вопросъ всю конституцію посредствомъ плебисцита. Я убѣжденъ, что вашему величеству никогда не пришла бы подобная мысль,-- вставилъ онъ, кланяясь императору,-- однако, при обсужденіи политическихъ принциповъ, слѣдуетъ имѣть въ виду не личности, а самый фактъ и думать о вопросѣ, поставленномъ совершенно объективно. Стало-быть за меня и противъ повторенія плебисцита говоритъ какъ, съ одной стороны, вопросъ о прочности и неприкосновенности монархической государственной формы и династіи, такъ, съ другой стороны, мысль объ истинной свободѣ общественной жизни.
   -- Стало-быть вы, любезный графъ, не соблаговолили бы дать своего голоса въ пользу обращенія къ народу? спросилъ императоръ, на минуту взглянувъ пристально на министра и затѣмъ снова сосредоточившись на созерцаніи орлинаго крыла, все явственнѣе выступавшаго на бумагѣ.
   -- Я высказалъ мои доводы противъ плебисцита,-- отвѣчалъ графъ.-- Но я также убѣжденъ, что при безусловно косномъ стояніи на принципахъ нельзя практически управлять страной. И такъ какъ ваше величество и большинство изъ моихъ коллегъ считаете цѣлесообразнымъ всеобщее голосованіе, то я не сталъ бы безусловно противъ него...
   Императоръ провелъ черты дальше и дальше. Второе крыло начало вырисовываться рядомъ съ первымъ.
   На лицѣ Олливье при послѣднихъ словахъ графа Дарю показалось довольно замѣтное разочарованіе.
   Министръ иностранныхъ дѣлъ продолжалъ:
   -- Соображенія, которыя я только-что высказалъ и мотивировалъ противъ повторенія плебисцита, могутъ, по моему убѣжденію, быть отстранены въ значительной части очень простымъ способомъ: принятіемъ за основное начало, что обращеніе къ непосредственному народному голосованію только въ такомъ случаѣ можетъ имѣть мѣсто, когда на этотъ счетъ послѣдуетъ соглашеніе правительства съ законодательными корпораціями. Такимъ образомъ въ обоихъ направленіяхъ была бы гарантія противъ возникновенія тѣхъ опасностей, на которыя я раньше указывалъ, и была бы достигнута цѣль вашего величества. Я думаю, что хранитель печати, -- сказалъ онъ, обращаясь къ Олливье,-- будетъ непрочь отъ соглашенія въ указанномъ мною направленіи, по крайней мѣрѣ я при прежнихъ моихъ переговорахъ съ нимъ по этому предмету замѣтилъ готовность согласиться съ моими взглядами и на ихъ основаніи обезпечить существованіе кабинета,-- заключилъ онъ твердымъ голосомъ и снова поклонившись императору.
   Наполеонъ приподнялъ голову и устремилъ взглядъ своихъ совершенно потускнѣвшихъ глазъ на Олливье.
   -- Мысль графа Дарю,-- сказалъ онъ спокойно,-- кажется мнѣ очень хорошимъ основаніемъ для согласованія противоположныхъ взглядовъ. Въ самомъ дѣлѣ было бы весьма желательно добиться такого согласованія, если только оно возможно по вашему убѣжденію.
   Олливье выпрямился, обвелъ неувѣреннымъ взглядомъ своихъ молчавшихъ товарищей и снова заговорилъ съ особеннымъ удареніемъ:
   -- Я не думаю, чтобы мысль господина министра иностранныхъ дѣлъ была удобоисполнима, если только мы выяснимъ себѣ настоящее государственное значеніе вопроса. Народъ, въ послѣдней инстаціи окончательно рѣшающій судьбы Франціи, есть въ сущности властелинъ, съ чѣмъ вѣроятно согласитесь со мной и ваше величество. Представители законодательнаго корпуса ничто иное, какъ делегаты. Не соотвѣтствовало бы достоинству самой націи, еслибъ тотъ, кому она ввѣрила бразды правленія, сперва долженъ былъ заручиться согласіемъ представителей подчиненныхъ для законодательныхъ работъ, для того, чтобы смѣть обратиться къ самому народу въ крупныхъ вопросахъ національной жизни. Между императоромъ, то-есть главнымъ уполномоченнымъ властелина-народа, и самимъ народомъ не должно стоять никакого второстепеннаго фактора. Они должны, въ случаѣ надобности, сноситься другъ съ другомъ свободно, и императоръ долженъ имѣть право и безъ согласія парламентскихъ корпорацій обращаться прямо къ самому народу. Иначе каждое случайное большинство въ камерахъ имѣло бы власть препятствовать обращенію къ народу. Что касается до меня лично, -- заключилъ онъ выразительнымъ тономъ; -- то я скорѣе былъ бы готовъ вовсе отказаться отъ плебисцита, чѣмъ ставить его такимъ образомъ въ зависимость отъ согласіи камеры, которая можетъ быть вовсе не будетъ представительницей воли всего народа и его истинныхъ интересовъ.
   Графъ Дарю взглянулъ на Олливье съ нѣкоторымъ удивленіемъ, затѣмъ по его лицу скользнула тонкая иронія, и какъ только хранитель печати кончилъ, онъ опять заговорилъ, между тѣмъ какъ низко наклонившійся надъ бумагой императоръ принялся вырисовывать голову орла между двумя уже законченными крыльями.
   -- Весьма сожалѣю, что такъ ложно или неясно понялъ намѣреніе господина хранителя печати при нашемъ послѣднемъ совѣщаніи. Еслибъ его мнѣніе тогда показалось мнѣ столь опредѣленнымъ, какъ я его теперь понялъ, то я еще раньше отказался бы отъ всякихъ надеждъ и всякихъ попытокъ къ соглашенію. Признаюсь откровенно вашему величеству, что если плебисцитъ долженъ быть рѣшаемъ безъ предварительнаго соглашенія съ камерами, то я не могу дольше оставаться членомъ кабинета.
   -- Я совершенно согласенъ съ мнѣніемъ графа Дарю, -- сказалъ коротко и сурово министръ финансовъ Бюффэ.-- Я думаю, что повтореніе плебисцита дѣлаетъ невозможнымъ свободное движеніе конституціонной жизни и угрожаетъ государству возвращеніемъ абсолютной автократіи. Я прошу ваше величество, если плебисцитъ будетъ рѣшенъ по проекту хранителя печати, принять мою отставку.
   -- А что полагаютъ остальные господа министры? спросилъ императоръ, подъ карандашемъ котораго выступила большая орлиная голова.
   -- Я согласенъ съ господиномъ Олливье,-- сказалъ Сегрисъ.
   -- Я желалъ бы, въ видахъ сохраненія кабинета,-- сказалъ маркизъ Талуэ,-- чтобы было достигнуто соглашеніе на началахъ мысли, высказанной графомъ Дарю. Однако я не могу ставить свое положеніе въ кабинетѣ въ зависимость отъ этого вопроса и надѣюсь, -- прибавилъ онъ, вѣжливо кланяясь графу Дарю,-- что и нашъ почтеннѣйшій коллега откажется отъ такого крайняго рѣшенія.
   Дарю молча покачалъ головой.
   -- Я искренно говорилъ и стоялъ за свободу и права народа, -- быстро заговорилъ Олливье.-- Никто не можетъ этого отрицать. Но теперь я считаю своей обязанностью стать за права короны и вижу во взглядѣ на императорскую иниціативу, какой предлагаетъ графъ Дарю, очень опасное и предосудительное уменьшеніе императорскихъ правъ.
   Маршалъ Лебёфъ и адмиралъ Риго де Женульи въ короткихъ словахъ согласились съ Олливье, также какъ господа Ришаръ и Шевандье де Вальдромъ.
   Къ крыльямъ и увѣнчанной головѣ орла на бумагѣ подъ рукой императора прибавилась еще лапа, на которой покоилась маленькая держава.
   Императоръ приподнялъ голову, не переставая прибавлять черту за чертой на бумагѣ, медленными, какъ будто невольными движеніями.
   -- Итакъ,-- сказалъ императоръ,-- большинство моихъ министровъ вполнѣ соглашается съ господиномъ хранителемъ печати, высказавшимся за быстрое осуществленіе плебисцита, безъ предварительнаго соглашенія съ палатами. Еслибъ господа министры высказались большинствомъ противъ плебисцита, то я съ своей стороны не имѣлъ бы основанія настаивать на немъ, какъ я ни убѣжденъ, что это придало бы новыя силы учрежденіямъ имперіи. Но такъ какъ большинство моихъ министровъ находитъ плебисцитъ необходимымъ и цѣлесообразнымъ, такъ какъ въ то же время большинство не согласно на измѣненія, предлагаемыя графомъ Дарю, то мнѣ ничего не остается, какъ еще разъ попросить васъ, графъ, не дѣлать изъ этого кабинетнаго вопроса, а васъ, господинъ министръ, -- обратился онъ къ Олливье,-- зрѣло обдумать, не будете ли вы въ состояніи изыскать комбинацію, которая подошла бы подъ взглядъ графа Дарю и сдѣлала бы возможнымъ для него остаться членомъ кабинета, куда я призвалъ его съ такимъ довѣріемъ и откуда я отпустилъ бы его только съ искреннимъ прискорбіемъ.
   Олливье, при послѣднихъ словахъ императора, взглянулъ на него почти съ испугомъ.
   -- Вашему величеству извѣстно, -- сказалъ онъ быстро,-- какую высокую цѣну я придаю дружбѣ и содѣйствію графа Дарю и его пребыванію въ министерствѣ; несмотря на то, мои воззрѣнія и убѣжденія тверды, и какъ я никогда не уклонялся отъ нихъ въ моей политической жизни, такъ и теперь не могу отъ нихъ отказаться, даже рискуя утратить столь плодотворное до сихъ поръ и высоко-отрадное сотрудничество съ графомъ. Мое убѣжденіе твердо,-- сказалъ онъ, кладя руку на грудь,-- и такъ какъ его раздѣляетъ большинство моихъ коллегъ, то я тѣмъ менѣе могу пойдти на какой бы то ни было компромиссъ въ столь высоко-важномъ вопросѣ.
   -- Стало-быть мнѣ остается еще разъ просить ваше величество объ увольненіи, -- сказалъ Дарю, причемъ въ лицѣ его не выразилось ни малѣйшаго движенія, -- такъ какъ я не могу согласиться на мѣру, рѣшенную большинствомъ моихъ коллегъ.
   -- Я долженъ обратиться къ вашему величеству съ подобной же просьбой, по той же причинѣ,-- сказалъ Бюффэ.
   Орелъ на бумагѣ императора вооружился второй лапой.
   -- Такь какъ я не личный автократъ, -- сказалъ Наполеонъ, улыбаясь, -- я ничего не могу сдѣлать противъ рѣшенія моихъ министровъ. Однако я васъ попрошу, господа, -- продолжалъ онъ, обращаясь къ остальнымъ министрамъ, -- взять на себя трудъ, на частномъ совѣщаніи и личнымъ вліяніемъ, постараться посодѣйствовать соглашенію между графомъ Дарю и господиномъ Олливье. Я убѣжденъ, -- продолжалъ онъ, прикрывая ротъ лѣвой рукой, между тѣмъ какъ правая вооружила орлиную лапу громаднымъ, высоко поднятымъ мечемъ,-- что г. Олливье также, какъ я, былъ бы весьма огорченъ выходомъ графа Дарю изъ кабинета и потому сдѣлаетъ все отъ него зависящее, чтобы уладить дѣло. Въ одномъ пунктѣ однако я совершенно того мнѣнія, что необходимо дѣйствовать какъ можно скорѣе, чтобы не дать оппозиціи времени организовать стачку голосовъ.-- Стало-быть я надѣюсь,-- сказалъ онъ, вставая и кладя карандашъ на совершенно законченнаго и вооруженнаго орла,-- что вы сообщите мнѣ завтра пріятное извѣстіе о вашемъ всестороннемъ соглашеніи, чтобы такимъ образомъ осталась возможность всѣмъ намъ вмѣстѣ работать дальше надъ завершеніемъ начатаго дѣла.
   Онъ вѣжливо поклонился на всѣ стороны и вышелъ изъ конференц-залы, въ которой министры остались еще около часа, всячески стараясь возстановить согласіе между Олливье и графомъ Дарю.
   Но всѣ попытки разбивались о холодное спокойствіе, съ которымъ графъ Дарю держался своихъ взглядовъ, и о патетическую неуклонность, съ которою Олливье тоже возглашалъ о невозможности отступить ни по одному пункту своей программы.
   

Глава четырнадцатая.

   Наполеонъ вернулся въ кабинетъ, весело и самодовольно потирая руки, и нѣсколько разъ прошелся взадъ и впередъ.
   -- Все идетъ какъ нельзя лучше, Друэнъ де Люисъ совершенно правъ, этого Олливье можно вертѣть во всѣ стороны; чуть-чуть бальзама на его самолюбіе, чуть-чуть фиміама его тщеславію, и онъ готовъ броситься головой впередъ на всякій путь, гдѣ въ немъ явится надобность. Дѣла складываются такъ хорошо, какъ я даже не ожидалъ; плебисцитъ состоится: мнѣ онъ необходимъ, чтобы доказать непримиримымъ палатскимъ крикунамъ, что они затрогиваютъ не меня, а волю всей націи, и что не они представители воззрѣній Франціи, а я,-- мнѣ это необходимо для Европы, для того чтобы показать Европейскимъ кабинетамъ, что я теперь также безразлично повелѣваю Франціей, какъ и прежде;-- плебисцитъ состоится, и не я его вызову, а мои министры подъ управленіемъ высоко-либеральнаго и конституціоннаго Олливье. И когда изъ кабинета выйдутъ этотъ двусмысленный графъ Дарю и неподатливый Бюффэ, то не я имъ дамъ отставку, а они сами не захотятъ примкнуть къ большинству. Все дѣлается какъ нельзя болѣе конституціонно и законно,-- сказалъ онъ улыбаясь,-- и вмѣстѣ съ тѣмъ все пляшетъ по моей дудкѣ. Пожалуй, что при помощи этой конституціонной машины управлять еще гораздо удобнѣе, чѣмъ одному и совершенно одному нести всякую отвѣтственность.
   Онъ опустился въ кресло, тщательно изготовилъ себѣ папироску, закурилъ ее о стоявшую подъ рукой свѣчу и позвонилъ.
   -- Приготовьте одѣваться -- сказалъ онъ вошедшему камердинеру,-- черезъ часъ я ѣду на разводъ.
   Камердинеръ удалился.
   -- Графъ Бисмаркъ,-- продолжалъ разсуждать самъ съ собой Наполеонъ, весело слѣдя взглядомъ за синими облачками ароматическаго табаку,-- былъ правъ въ совѣтѣ, который онъ мнѣ нѣкогда далъ; чѣмъ больше вводить конституціонной доктрины въ управленіе, тѣмъ больше надо укрѣплять военное могущество и тѣмъ тверже упрочивать личную связь между мной и арміей, чтобы имѣть въ рукахъ коррективу -- чтобы, когда волны поднимутся слишкомъ высоко, не трудно было низвести ихъ до нормальнаго уровня. До сихъ поръ ими еще легко управлять, и корабль имперіи спокойно несется въ направленіи, которое я ему предначерталъ....
   И комфортабельно раскинувшись въ креслѣ, онъ призакрылъ глаза и выпустилъ большой клубъ дыма.
   Черезъ нѣсколько минутъ распахнулась дверь и быстро вошла императрица, опередивъ спѣшившаго доложить о ней дежурнаго лакея.
   Лицо ея было встревожено, она почти подбѣжала къ императору, который медленно приподнялся-было, но она опять нѣжно усадила его въ кресло и, присѣвъ возлѣ него на стулѣ, сказала:
   -- Я узнала, что конференція министровъ кончилась, и горю нетерпѣніемъ узнать ея результатъ:-- улажены ли разногласія, рѣшенъ ли вопросъ о плебисцитѣ?
   -- Плебисцитъ рѣшенъ,-- сказалъ императоръ, бросая окурокъ папиросы, -- большинство министровъ согласились, только графъ Дарю и Бюффэ были противъ.-- Тутъ онъ быстро взглянулъ на жену и почти невольно усмѣхнулся:-- Мнѣ придется ихъ потерять, они просятъ отставки, не могу же я ихъ удерживать насильно? Тѣмъ болѣе что они идутъ вразрѣзъ съ остальными!
   Императрица всплеснула своими красивыми, бѣлыми руками, молнія торжествующей радости блеснула изъ ея глазъ.
   -- Мы избавимся отъ Дарю! сказала она,-- этого заклятаго Орлеаниста, друга протестанта Гизо, которому хотѣлось перессорить насъ со святымъ отцомъ. Какое счастье!
   Немного помолчавъ, она спросила:
   -- А вы уже придумали кого назначить на его мѣсто?
   -- Это вопросъ весьма трудный,-- сказалъ медленно Наполеонъ, -- весьма трудный вопросъ, требующій глубокаго и всесторонняго обсужденія. Я думаю,-- такъ какъ весь интересъ въ настоящуіо минуту сосредоточивается на вопросахъ внутреннихъ и въ сущности у насъ вовсе нѣтъ иностранной политики,-- можно будетъ пока оставить министерство вакантнымъ,-- Олливье готовъ временно исправлять должность...
   Лицо императрицы все больше и больше сіяло радостью.
   -- Оливье! крикнула она восторженно,-- Олливье во главѣ иностраннаго министерства! Луи,-- она граціозно протянула ему руку, которую онъ галантерейно поднесъ къ губамъ,-- я вамъ удивляюсь, это мастерской ходъ!-- Олливье занавѣска на глаза всей Европы, за нею можно дѣлать и подготовлять, что намъ вздумается, и ни въ комъ, а въ немъ самомъ меньше всѣхъ -- вставила она смѣясь,-- не возникнетъ мысли или подозрѣнія. Но потомъ, когда минуетъ надобность въ Олливье, когда....
   -- Когда мы найдемъ цѣлесообразнымъ -- дополнилъ императоръ ея фразу -- придать нашей внѣшней политикѣ опредѣленное направленіе, тогда выборъ личности будетъ зависѣть отъ той системы, которой мы тогда найдемъ нужнымъ слѣдовать.
   -- Я говорила вамъ недавно о Граммонѣ, -- сказала Евгенія, внимательно взглянувъ на императора: -- мнѣ кажется, что онъ соединяетъ всѣ качества, которыя долженъ былъ бы совмѣщать въ рѣшительную минуту вашъ иностранный министръ; онъ глубоко преданъ лично вамъ и династіи, такъ какъ онъ перенесъ монархическія традиціи своей легитимисткой семьи на имперію, рѣшившись посвятить ей свои силы. Граммонъ особенно хорошо знакомъ съ обстоятельствами Австріи, которая представляется однимъ изъ главнѣйшихъ факторовъ нашей внѣшней политики.
   -- Все будетъ зависѣть отъ того,-- сказалъ Наполеонъ, не отвѣтивъ на взглядъ жены,-- какой политики мы будемъ держаться извнѣ, послѣ того какъ уладимъ окончательно всѣ наши внутреннія дѣла. При извѣстныхъ условіяхъ, Граммонъ конечно былъ бы весьма подходящею личностью....
   -- При всѣхъ, -- сказала императрица: -- Граммонъ также ловокъ и гибокъ, какъ преданъ.
   -- Ну, -- сказалъ Наполеонъ, -- въ такомъ случаѣ можно будетъ пригласить его сюда. Я раньше говорилъ съ нимъ подробно о положеніи дѣлъ и лично былъ бы очень радъ обмѣну мыслей съ нимъ. Но дѣло въ томъ, можетъ ли онъ поладить съ остальными представителями кабинета, потому что вѣдь у насъ теперь строго конституціонное управленіе...
   Императрица пожала плечами.
   -- А именно, -- продолжалъ Наполеонъ,-- можетъ ли онъ поладить съ Олливье?
   -- Съ Олливье?-- да этотъ спартанскій гражданинъ будетъ высоко счастливъ засѣдать въ одномъ кабинетѣ съ герцогомъ изъ древняго дома Гизовъ и Граммоновъ!..
   -- Мы поговоримъ объ этомъ поподробнѣе, когда плебисцитъ будетъ оконченъ,-- сказалъ императоръ.
   Императрица граціозно опустила свою изящную голову на грудь.-- У него заднія мысли, которыя онъ скрываетъ отъ меня! шепнула она. Затѣмъ подняла на императора свои большіе, ясные глаза.
   -- На этихъ дняхъ опять заговорили о комбинаціи, о которой, какъ мнѣ кажется, уже упоминалось вскользь въ прошломъ году, -- о кандидатурѣ Гогенцоллернскаго принца на Испанскій престолъ...
   Императоръ бросилъ быстрый и пытливый взглядъ на жену.
   -- Можетъ быть было бы лучше, еслибъ это состоялось,-- продолжала Евгенія: -- мнѣ искренно жаль несчастную королеву Изабеллу, и я больше всего желаю, чтобы можно было спасти Испанскій престолъ для нея или для ея сына, но судя по ходу дѣлъ, при такихъ нерѣшительныхъ и политически незрѣлыхъ совѣтникахъ, которыми она окружена, мнѣ кажется, на это плохая надежда. Еслибъ только можно было исключить шансъ, неблагопріятнѣйшій для Франціи и для насъ, кандидатуру герцога Монпансье, которая составила бы твердую точку опоры для Орлеанистской агитаціи въ Испаніи, то можетъ быть было бы не дурно видѣть на Испанскомъ престолѣ принца молодаго, намъ дружественнаго и родственнаго, и кромѣ того, хорошаго католика.
   -- Принцъ Гогенцоллернъ, -- сказалъ Наполеонъ такимъ же равнодушнымъ тономъ, какимъ говорила его жена,-- очень близокъ Прусскому дому, и его воцареніе въ Испаніи послужило бы основой вліянія Берлинскаго кабинета на югѣ Пириней, что вовсе не соотвѣтствуетъ интересамъ Франціи. И потому я, когда въ прошломъ году зашла объ этомъ рѣчь, объявилъ, что кандидатура принца Гогенцоллерна была бы противна нашимъ національнымъ интересамъ, между тѣмъ какъ кандидатура герцога Монпансье враждебна только моей династіи. И потому какъ я твердо ни держусь однажды высказаннаго принципа соблюдать строжайшую сдержанность относительно Испаніи, что касается ея рѣшеній насчетъ будущаго,-- я все-таки не скрылъ, что. кандидатура принца Гогенцоллерна не можетъ расчитывать на согласіе Франціи. Съ тѣхъ поръ я ничего больше объ этомъ не слыхалъ. Можетъ быть вопросъ опять всплылъ. Но я стою на прежней точкѣ зрѣнія и не думаю, чтобы Франція могла спокойно допустить водвореніе Прусскаго принца на Испанскомъ престолѣ.
   -- Стало-быть по вашему лучше Монпансье, чѣмъ Гогепцоллернъ въ Мадридѣ? спросила императрица.
   -- Безусловно, -- отвѣчалъ съ твердостью императоръ, -- потому что я всегда ставлю интересы Франціи выше моихъ личныхъ интересовъ.
   -- Ну,-- сказала императрица,-- въ такомъ случаѣ изъ этого ничего не выйдетъ, потому что я не думаю, чтобы Примъ сдѣлалъ что нибудь, чего бы вы не одобрили.
   -- Я не имѣлъ случая обмѣниваться мыслями съ Примомъ по этому вопросу,-- сказалъ императоръ, -- и въ самомъ дѣлѣ я совершенно искренно и серьезно желаю оставаться въ сторонѣ отъ всѣхъ этихъ Испанскихъ передрягъ.-- Не желаете ли ѣхать со мной на смотръ, который я намѣренъ произвести на Карусельской площади? прервалъ онъ себя:-- въ строю будутъ Парижская гвардія, пожарные и эскадронъ Сенской жандармеріи. Въ настоящее время не мѣшаетъ и этимъ частямъ внушать возможно больше воинственности.
   -- Благодарю, -- отвѣчала императрица,-- мнѣ нужно дать нѣсколько аудіенцій. Au revoir,-- прибавила она,-- вставая и подставляя мужу щеку, -- еще разъ поздравляю васъ съ изгнаніемъ Орлеаниста изъ совѣта.
   Императоръ проводилъ жену до дверей и затѣмъ вернулся задумчивый и серьезный къ своему креслу.
   -- Что-то такое происходитъ въ воздухѣ съ этой Испанской кандидатурой,-- прошепталъ онъ: -- хотятъ это возвести въ вопросъ войны -- я очень хорошо вижу все,-- хотятъ убѣдиться, что я въ самомъ дѣлѣ серьезно и энергично возсталъ бы противъ подобной кандидатуры, и сообразно съ этимъ подстроить событія. Я предоставляю имъ полную свободу, -- сказалъ онъ, улыбаясь: -- кандидатура принца Леопольда, которую хотятъ выдвинуть передо мной, какъ неожиданный и неотвратимый предлогъ къ войнѣ, пожалуй можетъ мнѣ оказать хорошую услугу, доставивъ мнѣ возможность измѣнить все положеніе дѣлъ по моему усмотрѣнію безъ шумнаго и рискованнаго участія оружія. Я не думаю, чтобы Берлинскій кабинетъ или Прусскій король придавали особенное значеніе Гогенцоллернской кандидатурѣ; Бенедетти полагаетъ, что графъ Бисмаркъ не высказалъ ему своей послѣдней и завѣтнѣйшей мысли, но мнѣ кажется, что Бенедетти ошибается. Скорѣе можетъ быть, что Прусской гордости противно обрекать принца, во многихъ отношеніяхъ близкаго королевскому дому, на судьбу, которая можетъ привести къ катастрофѣ, подобной той, какая постигла герцога Максимиліана въ Мексикѣ. Если эта кандидатура въ самомъ дѣлѣ приметъ серьезныя формы, то это доставитъ удобный случай высказать сильное и многозначительное слово, и устраненіе этой кандидатуры будетъ въ глазахъ Европы нравственной побѣдой надъ Германіей и Пруссіей. Такимъ образомъ сдѣлается великое дѣло -- возстановленіе французскаго потрясеннаго значенія, возстановленіе довѣрія въ превосходство императорскаго правительства. Итакъ предоставимъ дѣла ихъ собственному теченію, -- мнѣ кажется, они идутъ хорошимъ путемъ, и мнѣ удастся выбраться изъ всѣхъ затрудненій, окружающихъ меня, безъ помощи оружія, котораго я, при страданіяхъ моей болѣзни, боюсь больше прежняго.
   Дежурный отворилъ дверь и доложилъ:
   -- Его императорское высочество принцъ Наполеонъ.
   Императоръ вздохнулъ и невольно пожалъ плечами, сдѣлавъ гримасу, которая какъ бы свидѣтельствовала о томъ, что это посѣщеніе ему не особенно пріятно; но онъ все-таки кивнулъ утвердительно головой и съ привѣтливымъ поклономъ пошелъ навстрѣчу принцу, который вошелъ въ кабинетъ быстрымъ и тревожнымъ шагомъ.
   -- Я радъ тебя видѣть, мой милый,-- сказалъ императоръ,-- хотя у меня всего нѣсколько минутъ свободныхъ, такъ какъ войска уже выстроены на Карусельской площади, и часъ развода пробилъ.
   Принцъ Наполеонъ былъ оригинальной личностью, которую разъ увидѣвъ, трудно было бы забыть. Какъ по фигурѣ, такъ и по оливковому, безбородому, съ рѣзкими чертами лицу съ короткими черными волосами, онъ представлялъ весьма характерное сходство съ своимъ великимъ дядей;-- но между тѣмъ какъ на чертахъ перваго Наполеона лежало то благородное, древне-классическое спокойствіе, которое характеризуетъ головы изъ великой имперской эпохи древняго Рима, между тѣмъ какъ глаза императора властителя міра или смотрѣли съ глубокой мыслію, или метали гнѣвныя молніи, зажигавшія міръ,-- во всей внѣшности принца сказывалась тревожная разсѣянность и лихорадочная поспѣшность, вовсе несовмѣстимыя съ античнымъ складомъ его лица и лишавшія всю его внѣшность выраженія благотворнаго покоя и гармоніи; его глаза тревожно бѣгали по сторонамъ; губы вздрагивали нервной судорогой, а ротъ безпрестанно открывался для непроизвольной, нервной зѣвоты. И самая фигура его была массивнѣе и тучнѣе фигуры великаго императора, а когда онъ сопровождалъ свои слова сильной жестикуляціей, его движенія производили почти комическое впечатлѣніе.
   Принцъ былъ въ черномъ утреннемъ сюртукѣ, съ высокимъ цилиндромъ въ рукѣ и большой розеткой почетнаго легіона въ петлицѣ.
   -- Я на одну минуту,-- заговорилъ онъ съ обычной грубостью тона, -- я хочу изъ собственныхъ устъ вашего величества выслушать, справедливы ли слухи, начинающіе ходить по городу. Вашему величеству извѣстна глубокая преданность, которую я питаю къ вамъ, какъ къ главѣ фамиліи и любящему другу юности моей... При этой глубокой преданности, слухи только-что дошедшіе до меня, не могутъ не возбуждать во мнѣ сильной тревоги.
   -- Какіе слухи? спросилъ спокойно и холодно императоръ, опускаясь въ кресло и взглянувъ полнымъ взглядомъ своихъ широко раскрытыхъ глазъ на принца, который нѣсколько смутясь, опустилъ глаза передъ этимъ пристальнымъ и строгимъ взглядомъ.
   -- Слухъ насчетъ графа Дарю, -- проговорилъ быстро и запальчиво принцъ, -- весь Парижъ говоритъ объ этомъ. Разсказываютъ, что ты, -- продолжалъ онъ, все болѣе и болѣе горячась и выходя изъ церемонной позы, которую принялъ-было сначала, -- хочешь во что бы ни стало провести плебисцитъ и что поэтому графъ Дарю хочетъ удалиться отъ дѣлъ,-- Дарю, который въ сущности не принадлежитъ къ числу моихъ друзей, но который сдѣлается популярнымъ въ эту минуту, благодаря такому обороту дѣла.
   -- Дѣло вовсе не въ ссорѣ между мной и графомъ Дарю,-- отвѣчалъ императоръ. Графъ не ладитъ съ Олливье и съ остальными министрами, это вполнѣ конституціонный кризисъ,-- примолвилъ онъ съ легкой усмѣшкой,-- помѣшать которому я не въ состояніи.
   -- Конституціонный кризисъ! сказалъ съ живостью принцъ, громко расхохотавшись и затѣмъ тотчасъ же закрывъ на минуту ротъ рукой, чтобы скрыть судорожный зѣвокъ,-- разладъ въ мнѣніи съ Олливье? Да развѣ есть у этого Олливье мнѣнія, которыя не были бы твоими?-- Но не въ томъ дѣло, дѣло не въ данномъ положеніи минуты; остается Дарю или нѣтъ, это мнѣ въ сущности все равно; -- но источникъ этого кризиса -- цѣль плебисцита -- что ты хочешь дѣлать съ плебисцитомъ? Къ чему эти безпрестанные смотры въ то время, когда всѣ военные вопросы несомнѣнно отступаютъ на задній планъ?... У тебя есть какой-то планъ, ты хочешь войны, ты хочешь подъ маской Олливье, подъ призракомъ конституціонализма возстановить диктатуру, чтобы имѣть возможность привести въ исполненіе Европейскій coup d'état, какъ его называютъ, -- продолжалъ онъ, причемъ его пристальный взглядъ засверкалъ гнѣвомъ и ненавистью,-- или скорѣе не тебѣ, а другимъ этого хочется, и они хотяхъ заставить тебя сдѣлать это.
   Императоръ слушалъ запальчивыя рѣчи принца совершенно неподвижно, безъ всякаго выраженія въ лицѣ, немного наклонясь на сторону; онъ медленно покрутилъ кончики своихъ усовъ и затѣмъ сказалъ безгранично наивнымъ тономъ:
   -- Ты думаешь?
   -- Да, -- сказалъ сердито принцъ, притопнувъ ногой,-- я думаю, и думаю вмѣстѣ съ тѣмъ, что ты идешь по пути, который погубитъ Францію, тебя и всѣхъ насъ. Мы не можемъ драться, я это знаю,-- тебя обманываютъ твои пресловутые генералы, съ болваномъ Лебефомъ во главѣ, воображаютъ, что съ однѣми фразами можно вступить въ борьбу съ такой грозной силой, какъ Пруссія. Вы всѣ понятія не имѣете о томъ, что нужно для войны,-- даже Ніэль, по моему, не былъ бы вполнѣ готовъ для такой страшной войны, но эти -- теперь тебя окружающіе -- нетолько не продолжали начатаго Ніэлемъ, но снова все до основанія разрушили. Твоя армія въ безпорядкѣ, крѣпости никуда не годны, магазины пусты, организація военнаго управленія больше чѣмъ неудовлетворительна, и если ты пустишься въ эту войну, ты -- повторяю -- погубишь всѣхъ насъ.
   Императоръ оставался неподвиженъ.
   -- Я не понимаю, любезный другъ, съ какой стати тебѣ пришла эта идея?-- На политическомъ небѣ нѣтъ ни одной тучки, и въ эту минуту на очереди исключительно внутренніе вопросы. Что же касается до нашей арміи и нашего военнаго управленія, то мнѣніе весьма компетентныхъ генераловъ совершенно несогласно съ твоимъ -- генераловъ, на сторонѣ которыхъ гораздо больше практической опытности.
   Тутъ Наполеонъ добродушно улыбнулся.
   -- Вовсе не надо большой практической опытности,-- отвѣчалъ съ досадою принцъ,-- чтобы увидѣть то, что въ глаза бросается и что только отъ тебя одного скрываютъ, такъ какъ твоя слишкомъ большая довѣрчивость мѣшаетъ тебѣ прослѣдить дѣло до основаній. Умоляю тебя, прежде чѣмъ пускаться въ опасныя предпріятія, изслѣдуй самъ хорошенько положеніе арміи -- изслѣдуй въ особенности положеніе флота, который еще хуже, чѣмъ сухопутныя войска.
   -- Милое мое дитя, -- сказалъ императоръ отечески-ласковымъ тономъ,-- ты напрасно волнуешься; повѣрь, намѣреній, которыя ты подозрѣваешь, вовсе нѣтъ.
   -- Нѣтъ? крикнулъ принцъ, -- у тебя можетъ быть нѣтъ, но у всѣхъ тебя окружающихъ они несомнѣнны, и тебя такъ оплетутъ, всѣ обстоятельства такъ перевернутъ и подладятъ, что въ концѣ концовъ тебѣ самому ничего больше не останется, какъ выполнять планы тѣхъ, кто въ своей слѣпотѣ какъ будто предназначенъ для того только, чтобы ввергнуть тебя и всѣхъ насъ въ несчастіе. Императрица...
   Императоръ всталъ; на минуту онъ казался вполнѣ властелиномъ своихъ немощей, обыкновенно сгибавшихъ его станъ и дѣлавшихъ его поступь нетвердой. Онъ высоко выпрямилъ голову, глаза его широко раскрылись и засвѣтились глубокимъ блескомъ, черты лица озарились величіемъ, и громкимъ, металлически-звонкимъ голосомъ онъ заговорилъ:
   -- Любезный кузенъ, я глава нашей семьи и избранный глава французской націи, я несу отвѣтственность за мои поступки и вполнѣ сознаю эту отвѣтственность,-- но на мои поступки никто и ничто не имѣетъ вліянія, кромѣ спокойнаго обсужденія и строгаго взвѣшиванія обстоятельствъ, -- никто -- повторилъ онъ съ строгой интанаціей -- никто изъ членовъ моей семьи, безъ исключенія.
   Онъ помолчалъ съ минуту, потомъ прибавилъ болѣе мягко и протянулъ принцу руку:
   -- Благодарю тебя за твое участіе къ судьбамъ Франціи и ко мнѣ, я убѣжденъ, что если когда нибудь наступятъ болѣе серьезныя обстоятельства, для которыхъ въ настоящее время не предвидится ни малѣйшаго повода, ты съ полнымъ самоотверженіемъ исполнишь свой долгъ на мѣстѣ, на которомъ я тогда найду нужнымъ тебя поставить. Я не прочь, продолжать съ тобой этотъ разговоръ въ спокойныя минуты; но теперь прошу извинить, часъ, назначенный для смотра, уже насталъ, и ты знаешь, что даже нашъ великій дядя держался неуклоннаго принципа никогда не заставлять войска ждать, но напротивъ, постоянно давалъ имъ примѣръ строжайшей пунктуальности.
   -- Ты не хочешь меня выслушать, -- кричалъ запальчиво принцъ, -- ты все еще не можешь привыкнуть видѣть во мнѣ зрѣлаго человѣка, ты стало-быть больше вѣришь чужимъ, чѣмъ мнѣ, который право ближе другихъ къ тебѣ. Но я не унываю, даже рискуя разгнѣвать тебя, я до послѣдней минуты буду громко высказывать тебѣ свои убѣжденія.
   -- А я буду выслушивать тебя съ вниманіемъ и съ той любовью, которую я всегда къ тебѣ питалъ,-- сказалъ императоръ, протянувъ кузену руку.-- До свиданія.
   Принцъ стиснулъ руку императора такъ сильно, что тотъ быстро ее отдернулъ. Принцъ раскрылъ ротъ, казалось, онъ хотѣлъ еще что-то сказать, но ограничился безмолвнымъ поклономъ и, быстро отвернувшись, вышелъ изъ кабинета.
   -- Какая шальная голова! сказалъ императоръ, глядя ему вслѣдъ, -- какъ это жаль, въ немъ столько превосходныхъ качествъ, столько великихъ зачатковъ, изъ которыхъ многіе уже успѣли развиться въ ложномъ направленіи... Что касается до моихъ родственниковъ,-- сказалъ онъ съ полу-грустной, полу-ироничеческой усмѣшкой, -- то едва ли принцы древнѣйшихъ и законнѣйшихъ династій приготовляютъ своимъ государямъ столько затрудненій, какъ мои кузены... Несчастный Пьеръ застрѣлилъ Виктора Нуара, -- Мюратъ высѣкъ маренькаго Леконта,-- а Наполеонъ употребляетъ свой богатый умъ и въ самомъ дѣлѣ глубокія знанія только на то, чтобы всюду ставить затрудненія и производить путаницу... Можетъ быть слѣдовало бы быть съ нимъ построже, давать ему больше чувствовать, что я глава дома и государь Франціи, потому что иногда онъ въ самомъ дѣлѣ заходитъ за границы возможнаго. Но -- у меня къ нему слабость, я отчасти его воспитывалъ, въ его жилахъ течетъ кровь великаго императора, и затѣмъ -- онъ братъ благородной и великодушной Матильды, моего лучшаго друга.
   Онъ сложилъ руки и глубоко задумался; затѣмъ встрепенулся, провелъ рукой по лбу, какъ бы желая отстранить нахлынувшія картины и воспоминанія, взглянулъ на часы и прошелъ въ уборную.
   На Карусельской площади, въ центрѣ большаго квадрата, образуемаго соединенными императоромъ дворцами Тюльери и Лувромъ, была выстроена дивизія пѣхоты, между прочимъ второй полкъ гвардейскихъ гренадеръ въ громадныхъ мѣховыхъ шапкахъ, какія видны на изображеніяхъ сраженій первой имперіи: эти солдаты еще до сихъ поръ составляли гордость старой гвардіи; длиннобородые саперы съ сверкающими топорами во главѣ баталіоновъ; дальше восемь артиллерійскихъ батарей въ мундирахъ, напоминавшихъ Нѣмецкихъ гусаръ. Парижская гвардія и Сенскіе жандармы на коняхъ, носившіе почти безъ измѣненій форму конныхъ гренадеръ первой имперіи; рядомъ съ ними стояли пожарные въ ослѣпительныхъ шлемахъ.
   Громадная толпа, сдерживаемая городскими сержантами, окружала выставку войскъ, блиставшихъ оружіемъ на солнцѣ.
   Старинный замокъ Тюилери и всѣ эти мундиры на подобіе первой имперіи сильно вызывали въ памяти образы прошлаго. Какъ только открылись рѣшетчатыя ворота внутренняго двора Тюилери, два стоявшіе передъ ними кирасирскіе поста отдали честь,-- свита адъютантовъ и ординарцевъ выстроилась передъ главнымъ подъѣздомъ дворца, рейткнехты подвели лошадей, и маршалъ Капроберъ, въ блестящемъ мундирѣ съ бѣлыми, развѣвающимися перьями на шляпѣ, съ маршальскимъ жезломъ въ рукѣ, окруженный свитой, остановился посреди войскъ, приподнялся на сѣдлѣ, еще разъ окинулъ взглядомъ войска, вытянувшіяся въ образцовомъ порядкѣ:-- почти можно было ожидать, что изъ-подъ высокаго портала Тюилери выступитъ маленькая фигура побѣдоноснаго цезаря съ бронзовымъ лицомъ, и орлинымъ взглядомъ окинетъ, какъ въ дни великаго прошлаго, своихъ солдатъ, которые побѣдоносно вносили орловъ Франціи во всѣ столицы Европы.
   Конюшіе подвели къ подъѣзду красивую бѣлую лошадь императора.
   Неполеонъ III вышелъ нетвердымъ шагомъ, въ генеральскомъ мундирѣ, съ большой красной лентой почетнаго легіона черезъ плечо. Согбенность стана, болѣзненная истощенность чертъ лица еще больше бросалась въ глаза въ военномъ платьѣ, чѣмъ въ статскомъ. Онъ поставилъ ногу въ стремя и медленно, съ нѣкоторымъ напряженіемъ приподнялся въ сѣдло. На мигъ лицо его передернуло рѣзкой болью, затѣмъ онъ сдѣлалъ энергическое усиліе воли; и даже теперь, несмотря на силы, надорванныя старостью и болѣзнью, въ немъ можно было узнать слѣды той легкости и увѣренности, благодаря которымъ онъ прослылъ первымъ наѣздникомъ Европы.
   Вся блестящая свита императора, ожидавшая его на ногахъ, въ тотъ же мигъ очутилась на коняхъ. Сто гвардейцевъ въ золотыхъ, сверкающихъ шлемахъ и синихъ съ краснымъ расшитыхъ золотомъ мундирахъ, помчались впередъ; императоръ медленно выѣхалъ изъ воротъ къ войскамъ.
   Маршалъ Канроберъ съ своимъ штабомъ понеслись навстрѣчу, маршалъ отдалъ честь жезломъ и затѣмъ махнулъ имъ войскамъ; въ ту же минуту всѣ хоры музыки начали играть ту простую мелодію, которую красавица Гортензія Богарнѣ сочинила нѣкогда для стариннаго романса "Partant pour la Syrie", который въ то время относили не къ молодому и прекрасному Дюнуа, а къ полководцу, освѣщенному первымъ яркимъ лучемъ славы, мечтавшему возложить на свою главу современемъ корону Карла Великаго. Въ то же время войска грянули дружно: Vive l'Empereur!
   Императоръ снялъ шляпу и обвелъ взглядомъ блестящіе штыки, смѣло-поднятыя, привѣтливыя лица солдатъ, красивыхъ лошадей, -- на мигъ его блѣдное лицо слегка окрасилось, глаза вспыхнули, онъ тверже выпрямился въ сѣдлѣ; вдругъ его взглядъ упалъ на толпу, тѣснившуюся вокругъ войскъ и у воротъ, отстоявшую отъ него не больше какъ на десять шаговъ.
   Въ первомъ ряду онъ увидѣлъ высокую, тощую фигуру, въ разорванномъ платьѣ, съ непокрытой головой, съ которой безпорядочными прядями ниспадали темные волосы; изъ-подъ низкаго лба выглядывали темные, глубоко-сидѣвшіе глаза; длинный носъ, впалыя щеки и рѣденькая бородка придавали этому лицу что-то болѣзненное, фанатическое.
   Взглядъ императора невольно остановился на этой фигурѣ, она уставила на него взглядъ, полный такой дикой и непримиримой ненависти, что императоръ вздрогнулъ. Онъ обернулся на минуту, какъ бы для того чтобы отдать приказаніе, потомъ снова взглянулъ на этого человѣка, стоявшаго съ неподвижностью статуи,-- и снова громко и дружно пронеслось по площади: Vive l'Empereur!
   Затѣмъ наступила минутная пауза, маршалъ Канроберъ подскакалъ къ императору, чтобы сопутствовать ему при объѣздѣ фронта.
   Наполеонъ пришпорилъ коня и еще разъ, какъ бы влекомый тайной силой, взглянулъ на человѣка въ рубищѣ.
   Тогда этотъ человѣкъ шагнулъ впередъ, не сводя съ императора взгляда, горѣвшаго фанатической ненавистью. Не поднимая рукъ, не сдѣлавъ ни одного движенія, но громкимъ, рѣзкимъ голосомъ, странно раздавшимся посреди минутнаго безмолвія, наступившаго послѣ громкихъ возгласовъ толпы, онъ нѣсколько разъ кряду крикнулъ:
   -- Въ Кайенну! Въ Кайенну!
   Наполеонъ парировалъ лошадь, вся свита пріостановилась, крикъ ужаса раздался въ ближайшемъ кружкѣ императора. Нѣсколько офицеровъ соскочили съ лошадей и вмѣстѣ съ множествомъ городскихъ сержантовъ и полицейскихъ въ статскомъ платьѣ, въ тотъ же мигъ выступившихъ изъ толпы зрителей, окружили незнакомца.
   Онъ не сопротивлялся, бросивъ еще злобный взглядъ на императора, онъ далъ себя отвести во внутренній дворъ Тюилери.
   Наполеонъ быстро пришелъ въ себя, съ свойственнымъ ему самообладаніемъ.
   -- Бѣдняга помѣшанъ! обратился онъ съ улыбкой къ маршалу Канроберу и поѣхалъ мимо выстроившихся войскъ, привѣтствовавшихъ его еще съ большимъ восторгомъ.
   Онъ, казалось, вышелъ изъ обычной апатіи, гордо и твердо взглянулъ на превосходныя войска, радостно заявлявшія ему о своей преданности. Онъ съ улыбкой поздравилъ маршала съ превосходнымъ видомъ войскъ, затѣмъ вернулся къ воротамъ и, окинувъ твердымъ взглядомъ толпу, далъ знакъ къ начатію парада. Мимо его потянулся отрядъ за отрядомъ, по французскому обычаю насаживая шапки на штыки и сабли, въ знакъ восторженнаго привѣтствія; снова раздались клики: Vive l'Empereur! которые такъ часто и въ такіе великіе моменты раздавались передъ этими сѣдыми отъ древности стѣнами, на этомъ же мѣстѣ, гдѣ умирающіе слуги разрушеннаго королевства въ послѣдній разъ возгласили: Vive le Roi! и гдѣ уже два раза дикая, кровожадная толпа кричала: Vive la république!
   Смотръ кончился, императоръ поблагодарилъ маршала и офицеровъ, медленно вернулся къ подъѣзду и, отпустивъ свиту привѣтливымъ мановеніемъ руки, отправился въ кабинетъ.
   Тамъ онъ въ изнеможеніи опустился въ кресло, гордая и твердая осанка, которую онъ поддерживалъ передъ войсками, исчезла, физическая боль и страшное изнеможеніе отразились на его впаломъ лицѣ.
   -- Префектъ полиціи здѣсь? спросилъ онъ у камердинера, который пришелъ взять у него шляпу и перчатки.
   -- Онъ въ подвалѣ, дѣлаетъ допросъ негодяю, дерзнувшему оскорбить ваше величество.
   -- Прошу его немедленно придти.
   Онъ откинулся на спинку кресла и молча ждалъ прихода начальника полиціи.
   Немного ногодя въ кабинетъ вошелъ Пьетри. Этотъ глава всеобъемлющей Парижской полиціи былъ худощавъ, подвиженъ и уклончивъ; голова съ выдающимся, круто-выпуклымъ лбомъ, на макушкѣ словно бы заострилась, жидкіе темные волосы лежати плоско, образуя на глубоко впалыхъ вискахъ двѣ маленькія, слегка подвитыя пряди. Скулы рѣзко выдавались, глаза ушли такъ далеко подъ брови, что пристальный взглядъ смотрѣлъ точно изъ тѣни; носъ далеко выставился крючкомъ хищной птицы, надъ ртомъ, почти незамѣтнымъ подъ длинными, черными усами. Все выраженіе этого страннаго, желтаго лица было серьезно, холодно и мрачно.
   -- Что это за человѣкъ? спросилъ Наполеонъ, отвѣчая легкимъ кивкомъ на поклонъ начальника полиціи.
   -- Его зовутъ Лезюрье, отвѣчалъ Пьетри.-- Несмотря на покрывающее его рубище.-- продолжалъ онъ, -- при немъ нашли кошелекъ съ одинадцатью тысячами франковъ золотомъ, три государственныхъ ренты свыше тридцати тысячъ франковъ и кинжалъ. Обыскъ, немедленно произведенный въ его квартирѣ, обнаружилъ большой запасъ оружія, сабли, пики, револьверы, кистени, кинжалы, а въ старомъ бюро еще шестдесятъ тысячъ золотомъ. Вся домашняя обстановка въ высшей степени бѣдная, ѣлъ онъ у тряпичника пососѣдству, платя за это тридцать франковъ въ мѣсяцъ.
   -- Это загадочно,-- проговорилъ въ глубокой задумчивости императоръ.-- Чего онъ хотѣлъ? Что имъ руководило?
   -- Онъ отвѣчаетъ на всѣ вопросы упорнымъ молчаніемъ.
   Внезапная мысль блеснула въ глазахъ императора.
   -- Приведите его сюда, я хочу его видѣть,-- сказалъ онъ, -- я хочу самъ его допросить.
   -- Государь... проговорилъ испуганно Пьетри.
   -- Онъ могъ быть гораздо опаснѣе для меня тамъ, на Тюилерійскомъ дворѣ, чѣмъ здѣсь, въ моей комнатѣ, послѣ того какъ у него отняли всѣ средства вредить. Приведите его сію же минуту сюда, но не вводите съ нимъ никого изъ нижнихъ чиновъ, а придите сами. Надѣюсь, что вдвоемъ мы съ нимъ справимся?-- Императоръ улыбнулся.
   Пьетри поклонился и вышелъ. Немного погодя онъ вернулся съ загадочнымъ незнакомцемъ.
   Тотъ вошелъ спокойнымъ и твердымъ шагомъ и остановился неподалеку отъ дверей. Видъ его былъ ужасенъ, рубище послѣ обыска разорвалось и висѣло безформенными лохмотьями; отъ удара, нанесеннаго ему въ лицо, текла изъ носа кровь, на лбу виднѣлась рана, нанесенная какимъ-то черезъ-чуръ усерднымъ исполнителемъ власти, лицо было почти сплошь замарано кровью, волосы, склеенные грязью и кровью, прилипли къ вискамъ; онъ былъ еще блѣднѣе прежняго, и зловѣщіе глаза смотрѣли съ тою же непримиримой ненавистью на императора.
   Наполеонъ долго молча смотрѣлъ на этого человѣка. Покровъ, почти всегда завѣшивавшій его глаза, исчезъ, свободно и твердо его взглядъ остановился на арестантѣ, но враждебное выраженіе, дыша въ чертахъ послѣдняго, не отразилось въ глазахъ императора. Онъ смотрѣлъ на этого человѣка съ смѣшаннымъ чувствомъ удивленія и печали.
   -- Вы только-что -- заговорилъ наконецъ Наполеонъ кроткимъ голосомъ -- испустили на Тюилерійскомъ дворѣ крикъ., въ которомъ заключалась враждебная демонстрація противъ меня. Я хочу самъ отъ васъ выслушать, что васъ къ этому побудило, въ самомъ ли дѣлѣ ваше намѣреніе было оскорбить государя вашей страны, призваннаго на престолъ большинствомъ французскихъ гражданъ? Зачѣмъ вы крикнули: въ Кайенну?
   Лезюрье не шевельнулся ни однимъ мускуломъ, только глаза зажглись еще болѣе яркимъ пламенемъ вражды, и онъ заговорилъ хриплымъ голосомъ, но отчетливо и съ сильнымъ удареніемъ:
   -- Я слышалъ крики солдатъ: vive l'empereur, меня охватила непримиримая злоба, все мое существо вскипѣло дикой яростью, когда я услыхалъ привѣтствіе тому, чьи преступленія противъ Франціи, противъ свободы должны были бы обречь его на то смертоносное изгнаніе, въ которое онъ отправилъ столькихъ мучениковъ народа -- въ Кайенну!
   Императоръ удивленно взглянулъ на арестанта и сострадательно покачалъ головой.
   -- При васъ нашли ножъ, -- сказалъ онъ,-- и въ вашей квартирѣ цѣлый арсеналъ. Вы имѣли намѣреніе меня убить?
   -- Нѣтъ,-- отвѣчалъ Лезюрье,-- я не имѣлъ этого намѣренія. Я пришелъ на Тюилерійскій дворъ только для того, чтобы подкрѣпить свою святую ненависть созерцаніемъ тирана. Народное дѣло не нуждается въ убійствѣ изъ-за угла, которымъ можно уничтожить тирана, но не тиранію.
   -- Зачѣмъ же это оружіе? продолжалъ спрашивать императоръ;-- кромѣ того у васъ нашли много денегъ, а между тѣмъ вы въ рубищѣ?
   -- Я посвятилъ себя и все свое состояніе дѣлу народа,-- отвѣчалъ Лезюрье все тѣмъ же тономъ,-- для себя я оставляю только необходимое для прикрытія и пропитанія тѣла. Все остальное я назначилъ употребить на великое возстаніе народа, которое готовится въ близкомъ будущемъ и низвергнетъ тиранію въ бездну, изъ которой она выползла.
   -- Зачѣмъ же вы испустили крикъ, который предаетъ васъ законамъ и дѣлаетъ всѣ ваши приготовленія безполезными?
   -- Я сдѣлалъ это въ минутномъ увлеченіи, кровавое облако заволокло мой взглядъ, я не могъ совладать съ собой. Я сожалѣю о томъ, что сдѣлалъ, потому что подорвалъ этимъ свои силы и средства къ великой, святой борьбѣ, которая тѣмъ не менѣе начнется и будетъ побѣдоносно доведена до конца. Отдѣльной личностью больше или меньше въ фалангѣ народа -- это не можетъ имѣть вліянія на успѣхъ.
   -- Вы не то, чѣмъ кажетесь,-- сказалъ императоръ,-- ваши слова обличаютъ высшее образованіе, чѣмъ можно предположить по вашей одеждѣ.
   -- Чѣмъ выше образованъ мой умъ, тѣмъ больше я долженъ сознавать несчастье Франціи и искать средствъ къ его устраненію. Чѣмъ чище мои намѣренія, чѣмъ тверже мой характеръ, тѣмъ съ большимъ вдохновеніемъ я долженъ полагать всю мою жизнь на благо Франціи -- тѣмъ сильнѣе должна быть моя ненависть къ тѣмъ, кто измѣннически поработилъ Францію и ея свободу.
   -- Если вы меня ненавидите,-- сказалъ императоръ кроткимъ, почти мягкимъ голосомъ,-- то вы стало-быть не считаете меня низкимъ, недостойнымъ, иначе вы не сказали бы мнѣ того, что сейчасъ высказали?
   -- Мои безразсудный крикъ -- сказалъ Лезюрье -- и безъ того предалъ меня въ ваши руки и сдѣлалъ для меня невозможнымъ участіе въ будущей борьбѣ. Стало-быть я могу позволить себѣ удовлетвореніе сказать тирану въ лицо, что я о немъ думаю. Онъ можетъ конечно уничтожить это тѣло, разбить эту форму, въ которой замкнута частица того духа, который въ могучемъ, неудержимомъ порывѣ увлечетъ его съ трона въ бездны вѣчнаго ничтожества!...
   -- А что вы хотѣли дѣлать со всѣмъ этимъ оружіемъ? спросилъ императоръ,-- съ деньгами, которыя у васъ найдены?
   -- Оружіе я отдалъ бы въ руки великаго возстанія, тѣмъ, кого встрѣтилъ бы, чьи руки оказались бы невооруженными, чтобы придать удвоенныя силы ихъ гнѣву и злобѣ. Деньгами я хотѣлъ кормить борцовъ и помогать раненымъ.
   -- У васъ есть сообщники?
   -- Вы привыкли покупать измѣну, -- отвѣчалъ съ мрачной усмѣшкой Лезюрье.-- Но мнѣ некому измѣнять, и что я знаю, могу высказать громко, никого не предавая въ руки вашихъ палачей. Мой сообщникъ французскій народъ, думающій и чувствующій подобно мнѣ, но быть можетъ не всегда и не вездѣ обладающій тою энергіей и дѣятельностью, которыя я съумѣлъ бы примѣнить къ достиженію великой цѣли -- къ освобожденію отечества!
   -- Вы меня оскорбили, -- сказалъ императоръ,-- за это вы подлежите вѣдѣнію карательнаго закона, но въ моихъ рукахъ прекрасное право помилованія, и я имъ воспользуюсь, я прощу нанесенное оскорбленіе. Тотъ, кого призвало на престолъ большинство народа, можетъ легко простить оскорбленіе отдѣльной личности. Но вы сдѣлали приготовленія, чтобы вредить мнѣ при содѣйствіи цѣлыхъ массъ, чтобы нарушить государственный порядокъ, который французскій народъ призналъ надъ собой свободнымъ рѣшеніемъ... Хотите дать слово спокойно жить въ Парижѣ, подъ надзоромъ полиціи? Я подарю вамъ свободу и прощу вамъ даже то, что вы сдѣлали и намѣревались сдѣлать противъ государства и противъ общественнаго порядка. Обѣщаете мнѣ это?
   -- Нѣтъ,-- отвѣтилъ холодно и упрямо Лезюрье,-- я не хочу обманывать -- не хочу воспользоваться прерогативой вашей -- ложью. Съ возвращеніемъ свободы я тотчасъ же снова отдамъ всѣ свои силы, всѣ свои помыслы на то, чтобы поскорѣе вызвать великую революцію и уничтожить ваше владычество.
   -- Въ такомъ случаѣ, -- сказалъ печально императоръ,-- я ничего не могу для васъ сдѣлать, и крикъ, который у васъ вырвался, будетъ вашей пагубой.
   Лезюрье молчалъ, не двигался, не измѣнился ни въ одной фибрѣ лица.
   -- Я не хочу, чтобы изъ-за васъ пострадали другіе, -- продолжалъ немного помолчавъ императоръ.-- Состояніе, которое вы въ безумномъ ослѣпленіи предназначили на борьбу противъ государства и общества, должно быть возвращено вашему семейству. У васъ есть родные?
   Лицо арестанта исказилось демонической злобой.
   -- Была жена, но давно умерла и оставила сына. Этотъ сынъ, и братъ, моложе меня, составляли всю мою семью. Оба пали на баррикадахъ подъ картечью, открывшею путь для кроваваго тріумфальнаго шествія вашего императорскаго величества.
   Лицо императора приняло выраженіе безконечной мягкости и кротости, большіе глаза засвѣтились влажнымъ блескомъ, онъ опустилъ на минуту голову на грудь и тяжело вздохнулъ, потомъ еще разъ участливо взглянулъ на эту фигуру въ рубищѣ, на это блѣдное лицо, запятнанное кровью, и сказалъ:
   -- Я сдѣлалъ все, что могъ, чтобы отплатить добромъ за зло, вы все отвергли, а потому не корите меня въ предстоящей вамъ участи.
   Онъ махнулъ рукой.
   Пьетри отворилъ дверь и передалъ арестанта стоявшимъ за нею двумъ полицейскимъ.
   -- Что его ожидаетъ? спросилъ императоръ.
   -- Ссылка.
   -- Пусть съ нимъ обходятся съ кротостью и сдѣлаютъ для него ссылку какъ можно менѣе тягостной,-- онъ боленъ, онъ не можетъ быть здоровъ,-- въ здоровой головѣ не можетъ гнѣздиться такая ненависть. Прикажите, чтобы его освидѣтельствовалъ докторъ.
   Онъ махнулъ рукой, и префектъ съ низкимъ поклономъ вышелъ изъ кабинета.
   Императоръ погрузился въ глубокое, мрачное раздумье.
   -- Неужели въ самомъ дѣлѣ масса французскаго народа -- союзница этого безумца?-- Неужели для того, чтобы овладѣть этою изъ народной глубины выползающей ненавистью, нужно снова омочить свой императорскій пурпуръ въ крови? Нелучше ли въ такомъ случаѣ, какъ тотъ древній Римлянинъ, самому ринуться въ бездну для умиротворенія судьбы, чѣмъ переполнять эту бездну гекатомбами человѣческихъ жертвъ?-- Не лучше ли этотъ человѣкъ -- зловѣщій призракъ, поднятый передо мною Провидѣніемъ, которое нѣкогда послало грозный призракъ Бруту при Филиппа? О, Боже! дай мнѣ свѣту въ этой тьмѣ, дай мнѣ силъ, потому что гдѣ сила, тамъ и свѣтъ, -- а мои силы подавлены, потрясены, -- и все выше и выше поднимается мракъ, отнимающій у моего ума ясное сознаніе.
   Онъ безсильно упалъ на спинку кресла.
   

Глава пятнадцатая.

   Въ нѣсколькихъ миляхъ ниже Ганновера, почти на самомъ берегу Ленны, лежитъ деревня Боденфельдъ.
   Плоская мѣстность посреди богатыхъ пастбищъ и роскошныхъ хлѣбныхъ полей представляетъ мало красотъ природы; огороженные дворы, въ небольшомъ разстояніи одинъ отъ другаго, составляютъ неправильныя, но хорошія и чисто содержимыя улицы, свидѣтельствующія о зажиточности и порядочности населенія.
   Несмотря на сравнительную малочисленность населенія, Боденфельдъ, какъ по положенію, такъ и по богатству и обширности земельныхъ владѣній жителей, составляетъ центръ края.
   Возлѣ большой и красивой церкви просторный пасторатъ, окруженный хорошенькимъ садикомъ; въ нѣкоторомъ разстояніи отъ церкви большой и красивый домъ уѣзднаго начальника, такъ какъ при новой организаціи уѣздное управленіе перевели сюда, чтобы сдѣлать доступнѣе для всѣхъ окрестныхъ жителей центръ мѣстной власти.
   Дома крестьянъ-хозяевъ явно говорили о зажиточности, ихъ окружали большія хозяйственныя строенія, и сами хозяева, хотя ходили въ своеобразныхъ мѣстныхъ костюмахъ и жили по старому простому обычаю, но по объему своихъ земель, по числу лошадей и скота, по множеству работниковъ, въ другихъ мѣстностяхъ не считались бы крестьянами.
   На краю деревни одинъ небольшой дворъ отчасти выдѣлялся отъ остальныхъ богатыхъ домовъ.
   По серединѣ почти правильнаго четырехъугольника довольно продольнаго луга стоялъ небольшой простой домъ; рядомъ съ нимъ былъ чистенькій огородъ; аллея плодовыхъ деревьевъ вела отъ дома черезъ лугъ къ большой дорогѣ. По другую сторону жилаго дома былъ небольшой дворъ, обставленный стойлами, посерединѣ голубятня; въ стойлахъ стояли три выхоленныя коровы, двѣ упряжи быковъ и пара тѣхъ сильныхъ лошадокъ, которыми такъ богатъ Ганноверскій край; чистенькій; усыпанный желтымъ пескомъ дворъ оживляли многочисленныя и на славу откормленныя домашнія птицы; за блестящими стеклами маленькихъ оконъ виднѣлись скромныя, но ослѣпительно бѣлыя гардины, цвѣтущія гераній темно алѣли, словомъ, все носило печать зажиточности, порядка и довольства; и хотя этотъ дворъ уступалъ по размѣру остальнымъ дворамъ деревни, зато онъ чуть ли не превосходилъ ихъ всѣхъ чистотой, доведенной до элегантности.
   Прекраснымъ апрѣльскимъ вечеромъ, въ чистой комнатѣ маленькаго дома, скромное убранство которой состояло изъ большаго дубоваго стола, нѣсколькихъ стульевъ съ камышевыми переплетами и двухъ громадныхъ, стариныхъ креселъ, обтянутыхъ кожей, и стѣнъ, которыя были выложены тоже уже потемнѣвшимъ дубомъ, сидѣли старикъ и старушка. Оба они занимали большія, кожанныя кресла, и казалось, послѣ дневнаго труда наслаждались тѣмъ глубокимъ благодатнымъ покоемъ, который составляетъ принадлежность деревенскаго праздничнаго препровожденія времени.
   Старикъ былъ высокій человѣкъ лѣтъ шестидесяти, мощно и плотно сложенный; густые, сѣдые волосы низко спускались по вискамъ; рѣзко очерченное, свидѣтельствовавшее о твердой силѣ воли лицо было гладко выбрито, а изъ большихъ, ясныхъ глазъ свѣтилось, вмѣстѣ съ почти лукавымъ умокъ, свойственнымъ мѣстному крестьянству, и много кротости и добродушія.
   Онъ былъ въ просторномъ кафтанѣ темнаго цвѣта, воротъ рубаищц выступалъ изъ-подъ чернаго шелковаго галстука, а на ногахъ были высокіе сапоги по колѣна. Онъ просматривалъ, сквозь серебрянные очки съ большими круглыми стеклами, газету, только-что принесенную сельскимъ почтальономъ.
   Старушка, сидѣвшая въ другомъ креслѣ, казалась старше его. Станъ ея былъ сильно согнутъ, блѣдное лицо съ кроткими, печальными глазами было худощаво и болѣзненно, почти совсѣмъ бѣлые волосы прятались подъ огромный бѣлый чепецъ съ лентами, подвязанными подъ подбородкомъ.
   Она была въ гладкомъ черномъ платьѣ, съ большой черной шелковой косынкой на плечахъ, и вязала на длинныхъ спицахъ большой чулокъ.
   Старикъ былъ владѣлецъ дома, крестьянинъ Нимайеръ, жившій бездѣтно въ своемъ хорошенькомъ подворьѣ. Женщина рядомъ съ нимъ была его сестра, вдова давно умершаго унтеръ-офицера Каппеи, которая по смерти мужа съ маленькой вдовьей пенсіей изъ Англійской кассы и съ своимъ единственнымъ сыномъ нашла убѣжище у брата и исполняла въ его домѣ обязанности хозяйки дома.
   1866 годъ тяжело отозвался на маленькомъ семейномъ кругу. Молодой Каппеи, сдѣлавшій походъ этого года въ Ганноверской арміи, вернулся затѣмъ къ дядѣ и матери, чтобы помочь имъ по хозяйству, которое современемъ должно было переидти къ нему по наслѣдству. Но движеніе въ пользу короля Георга, начавшееся между Ганноверцами въ 1867 году и разрѣшившееся эмиграціей, увлекло и молодаго Каппеи, и съ тѣхъ поръ старики жили одиноко въ маленькомъ домѣ, усердно хозяйничая и печально вспоминая о сынѣ и племянникѣ, отсутствіе котораго ставило подъ вопросъ всѣ ихъ надежды на будущее.
   Они получали рѣдкія и скудныя извѣстія о немъ, потому что эмигранты взбѣгали писать на родину, опасаясь навлечь на родныхъ гоненія властей, и такимъ образомъ старикамъ частенько приходилось прибѣгать къ газетѣ, чтобы узнать хоть что нибудь о легіонѣ.
   Но эти вѣсти были очень скудны и темны и часто очень ихъ разстроивали, когда имъ попадались на глаза прискорбныя сообщенія о томъ, какъ незадавалась эмигрантамъ жизнь во Франціи.
   Старушка Каппеи была твердо увѣрена, что сынъ сдержитъ слово, данное на прощаньи, и вмѣстѣ со всѣми своими товарищами вернется побѣдоносно на родину съ королемъ во главѣ.
   Братъ ея сильно не довѣрялъ этимъ надеждамъ; онъ, правда, всѣмъ сердцемъ держался старыхъ преданій и симпатій, но его мѣткій, здравый смыслъ не давалъ ему вѣрить въ возможность ихъ возвращенія. Насчетъ этого пункта старички не разъ вступали въ жаркіе споры, при всей ихъ нѣжной дружбѣ и взаимной снисходительности.
   Старикъ Нимейеръ былъ недоволенъ эмиграціей племянника и не уставалъ приставать къ сестрѣ, чтобы она вмѣстѣ съ нимъ послала юношѣ категорическое приказаніе вернуться на родину.
   Но старушка не рѣшалась, при всей глубинѣ тоски по сынѣ. Она гордилась тѣмъ, что ея сынъ служилъ въ королевскомъ легіонѣ, какъ нѣкогда ея покойный мужъ во времена занятія Ганновера въ началѣ нынѣшняго столѣтія, и несмотря на всѣ старанія, брату не удавалось убѣдить ее, что тогдашнія обстоятельства и тогдашній легіонъ, составленный изъ Ганноверскихъ подданныхъ могущественнымъ Англійскимъ королемъ, представляли нѣчто совсѣмъ иное, чѣмъ эмиграція, послѣдовавшая теперь въ изгнаніе за безпомощнымъ, низложеннымъ государемъ, и что ея сынъ не вернется побѣдителемъ, награжденнымъ королемъ, которому онъ такъ вѣрно послужилъ, -- а лишить его такой блестящей будущности она никакъ не рѣшалась.
   Такимъ образомъ сидѣли они вмѣстѣ и сегодня, она за работой, онъ за газетой, какъ вдругъ старикъ отбросилъ газету, сильно ударилъ рукой по столу и высоко поднялъ на лобъ мѣшавшіе очки.
   -- Славная вѣсть! возгласилъ онъ.-- Король распустилъ легіонъ, который стоилъ ему столько денегъ и оторвалъ отъ родины столько славной молодежи, подвергнувъ ихъ опасностямъ праздной жизни. Это меня радуетъ, это хорошее рѣшеніе, разумнѣйшее, на какое могъ рѣшиться нашъ государь. Теперь стало-быть можно надѣяться, что и нашъ молодецъ вернется и что наше старое, милое имѣнье не перейдетъ въ чужія руки, пока нашъ законный наслѣдникъ ведетъ за границей Богъ вѣсть какую жизнь.
   Старушка Каппеи опустила чулокъ на колѣни, радость на минуту мелькнула въ ея лицѣ, но потомъ она печально покачала головой.
   -- Это вѣрно опять изъ тѣхъ вѣстей, которыя часто время отъ времени появлялись въ газетахъ и никогда не оправдывались. Какъ часто ты вѣрилъ въ возвращеніе сына, какъ часто говорили, что легіонъ распущенъ, и все оказывалось неправдой. И на этотъ разъ тоже будетъ неправда, король не разстанется съ своими солдатами. Вѣдь ему нуженъ легіонъ, чтобы отвоевать свою землю, и какъ бы мнѣ ни хотѣлось увидѣть поскорѣе своего мальчугана, я все-таки не хочу, чтобы онъ вернулся сюда бѣглецомъ, не побившись за своего короля, какъ бывало его покойный отецъ.
   -- Глупая! сказалъ старикъ,-- ты пожалуй хотѣла бы видѣть сына знаменитымъ полководцемъ?
   -- Еще бы! вставила не безъ досады сестра,-- я увѣрена, что онъ будетъ офицеромъ, какъ только начнется война. Чему онъ теперь не выучился, чай, за границей? Онъ и всегда-то былъ у насъ статный и красивый, какъ любой офицеръ! А сколько бывало случаевъ, что изъ самыхъ простыхъ людей выходили важные генералы! И въ Испаніи, въ былое время, понадѣлали генераловъ изъ простыхъ солдатъ,-- моему покойнику только не посчастливилось!..
   -- Все это вздоръ,-- перебилъ ее братъ.-- и надѣюсь, что у нашего молокососа нѣтъ такихъ фанаберій въ головѣ. Онъ долженъ благодарить Бога, что имѣетъ родину и хорошій домъ съ добрымъ участкомъ земли, и долженъ какъ можно скорѣе вернуться и приняться за хозяйство, съ которымъ намъ съ тобой трудно справляться. Я говорилъ съ Прусскимъ начальникомъ, котораго къ намъ сюда прислали,-- онъ увѣряетъ, что не думаетъ, чтобы племяннику могло угрожать что нибудь непріятное, если онъ добровольно вернется и поступитъ въ ландверъ, -- вѣдь его нельзя назвать дезертиромъ...
   Его прервалъ громкій лай дворовой собаки. Въ сѣняхъ раздались твердые шаги, дверь быстро отворилась, и въ комнату вошелъ тотъ, о чьей судьбѣ только-что толковали старики.
   Молодой Каппеи былъ красенъ отъ быстрой ходьбы и волненія и казался отъ этого цвѣтущѣе обыкновеннаго; его свѣтлые, черные глаза свѣтились радостью при видѣ стараго дома, знакомой комнаты со всею ея прежней обстановкой, при видѣ матери и дяди.
   Старушка протянула къ нему дрожащія руки; онъ прижалъ ея голову къ своей груди и нѣжно поцѣловалъ ея сѣдые волосы. Затѣмъ обернулся къ дядѣ, который всталъ и съ счастливой, гордой улыбкой оглядывалъ мощную фигуру молодаго человѣка. Каппеи крѣпко сжалъ его протянутую руку и проговорилъ съ глубокимъ вздохомъ:
   -- Вотъ я и дома! Слава Богу! Я такъ тревожился,-- такъ давно не получалъ о васъ вѣстей, и когда шелъ со станціи сюда, ужасно, боялся, не случилось ли чего съ вами, найду ли васъ здоровыми... Ну, слава Богу, все благополучно, и мой страхъ былъ напрасенъ.
   Онъ опять обнялъ мать, потомъ сѣлъ и принялся вкратцѣ разсказывать о своей жизни во Франціи, о товарищахъ, которые тамъ у него были, о надеждахъ, которыя они сначала питали, о томъ, какъ все кончилось, какъ король распустилъ легіонеровъ, какъ множество изъ нихъ отправились въ Америку, а другіе уѣхали искать счастья въ Алжирѣ.
   -- Меня тоже подбивали туда ѣхать, да я не захотѣлъ. Не хочу больше мыкаться по свѣту безроднымъ бѣглецомъ, и кромѣ того хотѣлось васъ скорѣе увидать, сердце тянуло сюда, Богъ дастъ устроюсь здѣсь, на старой родинѣ, и стану путнымъ человѣкомъ, который можетъ сказать, что его мѣсто ясно и твердо въ этомъ мірѣ.
   -- Это дѣло, братецъ! сказалъ старикъ, хлопнувъ его по плечу, между тѣмъ какъ мать суетилась собрать ему закусить, и черезъ нѣсколько минутъ на столѣ появился хлѣбъ, холодное мясо и пиво.
   На нѣкоторое время водворилось молчаніе и оба старика не безъ удовольствія поглядывали, съ какимъ апетитомъ ѣлъ и пилъ юноша.
   Затѣмъ они принялись опять распрашивать о разныхъ подробностяхъ его жизни на чужбинѣ, о тѣхъ или другихъ знакомыхъ, а онъ принялся разсказывать, но все-таки казалось, что онъ о чемъ-то умалчивалъ, часто прерывалъ себя, задумывался и продолжалъ разсказы только на повторенные вопросы.
   Зоркій глазъ матери не ошибался, она глубоко читала въ душѣ сына и покачала головой. Она чуяла, что у него есть что-то на сердцѣ, о чемъ онъ не хочетъ говорить, но она удержалась отъ дальнѣйшихъ распросовъ, убѣжденная, что наединѣ ей удастся открыть и самые сокровенные тайники его сердца.
   -- А теперь -- сказалъ наконецъ старикъ Нимайеръ,-- хоть поздно, однако пойдемъ со мной къ начальнику. Надо тотчасъ же заявить ему о твоемъ возвращеніи, нечего дѣлать изъ этого тайну, и что онъ насчетъ тебя рѣшатъ, такъ тому и быть. Плохо тебѣ не будетъ, я ужъ говорилъ съ нимъ, такъ какъ былъ убѣжденъ, что ты раньше или позже вернешься.
   Они немедленно отправились въ большой домъ уѣзднаго правленія, доложили о себѣ начальнику уѣзда, Прусскому ассессору, и были имъ приняты въ гостиной, освѣщенной лампой.
   Начальникъ уѣзда, человѣкъ лѣтъ тридцати пяти, спокойный и серьезный, но вмѣстѣ съ тѣмъ привѣтливый и добродушный, при входѣ стараго крестьянина всталъ изъ-за стола, за которымъ онъ былъ занятъ просмотромъ бумагъ, и пошелъ къ нему навстрѣчу, окипувъ быстрымъ, пристальнымъ взглядомъ шедшаго за дядей молодаго Каппеи.
   -- Вотъ я вамъ привелъ бѣглеца,-- сказалъ Нимайеръ,-- который вернулся на старую родину и не намѣренъ больше ничего предпринимать противъ новаго порядка вещей, ниспосланнаго Провидѣніемъ. Онъ надѣется на снисходительность къ тому, что было имъ сдѣлано преступнаго по существующимъ законамъ.
   Молодой Каппеи подошелъ, остановился, вытянувшись по военному, передъ начальникомъ и взглянулъ на него прямо и твердо своими честными и свѣтлыми глазами.
   -- Очень радъ,-- сказалъ начальникъ, на котораго внѣшность молодаго человѣка видимо произвела благопріятное впечатлѣніе,-- очень радъ, что вы рѣшились вернуться къ установившемуся порядку вещей и отказаться отъ безразсудныхъ предпріятій. Я не стану спрашивать, какіе планы у васъ были при вашемъ выселеніи, въ какихъ предпріятіяхъ вы намѣревались участвовать,-- дѣло въ томъ, что но Прусскимъ законамъ вы еще подлежали ландверу и должны будете отвѣтить за самовольную отлучку. Мнѣ бы слѣдовало васъ арестовать, но такъ какъ вы явились добровольно съ повинной, то я не имѣю основанія подозрѣвать васъ ни въ какихъ дурныхъ умыслахъ и потому предоставляю вамъ свободу, и только для формы вы должны представить поручительство.
   -- Поручительство принимаю я на себя,-- сказалъ живо Нимайеръ,-- я ручаюсь моимъ домомъ и землей, что молодой человѣкъ никуда не уйдетъ и не замедлитъ явиться по первому призыву.
   -- Я принимаю это поручительство,-- сказалъ начальникъ. Онъ сѣлъ къ письменному столу, набросалъ коротенкій протоколъ, заставилъ на немъ подписаться стараго крестьянина и его племянника и затѣмъ обоихъ отпустилъ.
   Когда они ушли, онъ вынулъ пачку бумагъ изъ потайнаго ящика своего письменнаго стола и развернулъ ее.
   -- Появленіе этого молодаго человѣка внушаетъ безусловное довѣріе, у него такое открытое лицо и такой честный взглядъ, что я никакъ не могу заподозрить въ немъ какихъ-либо тайныхъ или дурныхъ замысловъ. Да наконецъ и старикъ несомнѣнно человѣкъ умный и хорошій, безусловно подчинившійся новымъ порядкамъ и вовсе не сочувствуетъ никакимъ агитаціямъ. Между тѣмъ я получилъ изъ Парижа положительнѣйшее предписаніе, въ которомъ Парижское посольство описываетъ именно этого Каппеи фанатическимъ врагомъ Прусскаго правительства и опаснѣйшимъ заговорщикомъ и агитаторомъ, который возвращается сюда только для того, чтобы доставить во Францію свѣдѣнія о здѣшнемъ положеніи дѣлъ, дислокаціи войскъ и т. д..... Мнѣ кажется это невѣроятнымъ, но сообщеніе какъ нельзя болѣе опредѣлительно, и обстоятельства предписываютъ величайшую осторожность. Придется учредить надъ нимъ бдительнѣйшій надзоръ и вскрывать его корреспонденцію.
   Просмотрѣвъ нѣкоторыя изъ бумагъ въ пачкѣ, онъ позвалъ своего секретаря, продиктовалъ ему нѣсколько строкъ и приказалъ ихъ немедленно отправить по адресу. Затѣмъ онъ снова вернулся къ своимъ обычнымъ занятіямъ.
   Долго еще крестьянинъ Нимайеръ сидѣлъ съ сестрою и племянникомъ въ гостиной своего дома. Старики распрашивали, молодой человѣкъ разсказывалъ, матери все яснѣе становилось, что у сына было что-то на душѣ, о чемъ онъ упорно умалчивалъ. Когда наконецъ они разошлись на ночь по своимъ комнатамъ, она долго и горячо молилась, благодаря Провидѣніе, вернувшаго ей сына живымъ, здоровымъ и цвѣтущимъ, и изъ-за этой дѣйствительной радости позабыла о своихъ недавнихъ честолюбивыхъ мечтахъ.-- Что же однако -- думалось ей -- что же это за тайна, которая такъ часто вертѣлась у него на языкѣ и которую онъ не рѣшился высказать? Вѣроятно любовь, но это не бѣда. Такой славный малый, какъ ея сынъ, не могъ сдѣлать дурнаго выбора. И когда она наконецъ улеглась въ постель, она включила въ свою послѣднюю молитву и избранницу сына, которую она, въ материнской гордости, искала въ высшемъ и богатѣйшемъ кругу.
   Но молодой Каппеи отъ сильной физической усталости быстро погрузился въ глубокій сонъ. И въ этомъ снѣ странно смѣшивались картины далекаго края, гдѣ онъ оставилъ сердце, съ воскресшими воспоминаніями первыхъ лѣтъ, проведенныхъ на родинѣ.
   Онъ видѣлъ Луизу, какъ она входитъ въ домъ дяди съ улыбкой, помогаетъ его матери по хозяйству и вноситъ въ старый домъ новую радостную жизнь.
   Эти столь трудно соединимыя въ дѣйствительности картины слились въ причудливомъ снѣ въ гармоническое единство, наполнившее его радостью и счастьемъ.
   

Глава шестнадцатая.

   Въ большой комнатѣ на заднемъ дворѣ мрачнаго дома Сент-Антуанскаго предмѣстья собрался демократическій комитетъ, образовавшійся съ цѣлью противодѣйствія плебисциту и для побужденія народныхъ массъ или вовсе отказаться отъ подачи голосовъ, или принять въ немъ участіе категорическимъ отрицаніемъ.
   Былъ вечеръ; большая мрачная комната, съ грязными, закопчеными стѣнами, была слабо освѣщена нѣсколькими петролейными лампами, разставленными на большомъ столѣ по срединѣ комнаты; вокругъ этого стола сидѣли распорядители комитета, подъ яркимъ свѣтомъ, тогда какъ остальная часть комнаты, въ которой собралось отъ сорока до пятидесяти человѣкъ, оставалась въ полумракѣ.
   За столомъ, посрединѣ сидѣлъ Жюль Лермина, одинъ изъ неутомимѣйшихъ агитаторовъ республиканскаго движенія во Франціи, человѣкъ съ блѣднымъ, точно изъ стали вылитымъ лицомъ, въ которомъ, казалось, жили только мрачно горѣвшіе глаза и который, не двигая ни однимъ мускуломъ лица, говорилъ суровымъ, лишеннымъ всякой модуляціи, голосомъ.
   Рядомъ съ нимъ сидѣлъ Ульрикъ де Фонвьель, сопровождавшій Виктора Нуара въ его роковомъ посѣщеніи принца Пьера Бонапарта, человѣкъ съ огромной бородой, безпокойными движеніями и очень высокимъ мнѣніемъ о себѣ.
   Тутъ былъ Варленъ, переплетчикъ, съ сутуловатой спиной, съ холодной, злой усмѣшкой на губахъ, съ опущенными вѣками, изъ-подъ которыхъ изрѣдка мелькалъ пытливый взглядъ, почти всегда смущавшій того, на кого онъ обращался.
   Здѣсь былъ Рауль Риго, молодой двадцатилѣтній заговорщикъ съ блѣднымъ, самодовольно улыбавшимся лицомъ, скрывавшій усталый, немного равнодушный взглядъ подъ моноклемъ, одѣтый щеголевато, но мизерно, въ бѣльѣ сомнительной чистоты, державшій въ рукѣ тросточку съ набалдашникомъ изъ поддѣльнаго серебра.
   Здѣсь были Апсель, Бойэ, Делакуръ, Дамбренъ, Порталье, Робенъ, Мангольдъ -- одни въ блузахъ, другіе въ скромныхъ статскихъ платьяхъ, -- и на всѣхъ этихъ мрачныхъ лицахъ лежало выраженіе упорной рѣшимости и и озлобленной непримиримости. Все это были по большей части представители Парижскаго отдѣла интернаціоналки, которая теперь перестала уже пользоваться милостями правительства, послѣ того какъ была распущена на основаніи судебнаго приговора. Это уже не была интернаціоналка Толена и Фрибура, стремившаяся улучшать положеніе рабочаго сословія посредствомъ поученій и съ помощію спокойныхъ движеній, руководимыхъ идеальными воззрѣніями.
   Тѣхъ предводителей не стало, интернаціоналка сдѣлалась запрещеннымъ обществомъ, которое пряталось отъ преслѣдованій полиціи, но зато въ тайнѣ тѣмъ дѣятельнѣе пропагандировало свои теоріи и свои планы. Эти теоріи теперь открыто и беззавѣтно направлялись на разрушеніе существующаго государственнаго и общественнаго строя, и планы, сущность которыхъ была извѣстна только избраннымъ, только предводителямъ, направлялись на возможно быстрое и радикальное уни чтоженіе всякаго авторитета и всякой собственности.
   Международная ассоціація не могла заниматься вопросами плебисцита, не имѣя права собираться, не подвергнувъ себя немедленно полицейскому преслѣдованію, и потому она образовала демократическій комитетъ, во главѣ котораго опять-таки стали ея же вожаки, чтобы и въ этой формѣ постараться повліять на плебисцитъ и по возможности воспользоваться этимъ случаемъ для произведенія катастрофы.
   На скамейкахъ и стульяхъ вокругъ стола главнаго распорядительнаго комитета сидѣли его главнѣйшіе агенты изъ различныхъ кварталовъ Парижа, почти всѣ въ рабочихъ блузахъ, всѣ съ тѣмъ же выраженіемъ спокойной и хладнокровной непримиримости въ лицахъ.
   Лермина всталъ и сказалъ:
   -- Мы, друзья, получаемъ вѣсти изъ всѣхъ частей Франціи, сообщающія намъ, что повсюду составляются комитеты, чтобы противодѣйствовать этому постыдному фарсу, которымъ хотятъ придать новую опору деспотизму и тиранніи поддѣльнымъ выраженіемъ народной воли. Всюду организуются демократическія партіи, чтобы вліять на темную и запуганную толпу. По всему, что вамъ сообщаютъ, трудно будетъ заставить большинство отвѣтить нѣтъ на вопросъ, поставленный народу. Страхъ передъ средствами власти слишкомъ великъ, и поэтому мы должны всѣми мѣрами стремиться къ тому, чтобы большая часть населенія воздерживалась отъ всякаго заявленія, чтобы такимъ образомъ доказать всему міру, что большинство, котораго правительству хочется добиться, относительно всей массы населенія ровно ничего не значитъ. И потому я роздалъ инструкціи, которыя вы всѣ раньше одобрили, множеству надежныхъ личностей, которыя въ настоящую минуту отправились въ провинціи, чтобы повсюду еще сильнѣе распространять агитацію. Нашъ неутомимый другъ Черпуски опять прислалъ мнѣ изъ Лондона сто тысячъ франковъ для покрытія необходимыхъ издержекъ нашей дѣятельности.
   По залѣ пронесся крикъ одобренія.
   -- Я выразилъ ему признательность комитета, -- продолжалъ Лермина, -- и предлагаю здѣсь въ Парижѣ созвать безотлагательно демонстративное собраніе, которое оживило бы движеніе въ столицѣ и послужило бы примѣромъ для провинцій. Я предлагаю для этой цѣли залу Фоли-Бержеръ, которая достаточно просторна и хорошо извѣстна всему Парижскому населенію. Не имѣетъ ли кто изъ васъ, друзья, чего нибудь противъ этого предложенія?
   Большинство молчало -- послышались отдѣльные возгласы одобренія.
   -- Такимъ образомъ,-- продолжалъ Лермина, -- мы назначимъ демократическое народное собраніе въ Фоли-Бержеръ, на четвертый день, считая отъ сегодня. И прошу всѣхъ нашихъ друзей, -- продолжалъ онъ, обращаясь на всѣ стороны, -- усилить дѣятельность по всѣмъ кварталамъ Парижа, чтобы сдѣлать собраніе какъ можно многочисленнѣе. Вмѣстѣ съ тѣмъ прошу васъ, друзья, приготовиться и обдумать то, что каждый изъ васъ скажетъ въ собраніи, чтобы слова возбуждали и распаляли толпу къ энергическому противодѣйствію.
   -- Прежде всего,-- громко сказалъ Ульрикъ де Фонвіелль, надо показать народу въ настоящемъ свѣтѣ измѣнника, лгуна и лицемѣра Олливье. Есть еще люди, которыхъ обманываетъ его прошлое и на которыхъ его имя имѣетъ еще нѣкоторое вліяніе, но посредствомъ его тираннія хочетъ ввести народъ въ заблужденіе; его-то нужно уничтожить, отнять у него послѣдніе остатки популярности. Я буду говорить объ Олливье!-- Народъ вышвырнулъ Олливье въ помойную яму -- имперія выудила его оттуда!
   Громкій смѣхъ, одобрительные возгласы и рукоплесканія наполнили залу. Затѣмъ наступило минутное молчаніе.
   Варленъ всталъ, вынулъ изъ кармана бумагу и прочелъ:
   -- Я во всемъ совершенно согласенъ съ мѣропріятіями комитета и съ его предложеніями. Но я имѣю съ своей стороны сдѣлать предложеніе, цѣль котораго предусмотрительно предохранить нашихъ агитаторовъ отъ правительственныхъ насилій.
   Всѣ внимательно слушали.
   -- Вамъ извѣстно, друзья,-- продолжалъ Варленъ, -- что интернаціоналка запрещена закономъ и что полиція имѣетъ право немедленно воспретить всякую дѣятельность этой ассоціаціи. Мы всѣ сочлены интернаціоналки, и во всѣхъ провинціяхъ нити движенія находятся въ рукахъ побочныхъ ея отдѣловъ. Это даетъ полиціи поводъ, какъ только ей вздумается, обозвать всю нашу агитацію возобновленіемъ интернаціоналки и въ силу этого запретить намъ дѣйствовать. Глупо было бы съ нашей стороны вызывать подобное запрещеніе или дѣлать его возможнымъ, и потому я считаю необходимымъ, чтобы со стороны интернаціоналки было сдѣлано публичное заявленіе, которое вполнѣ разъясняло бы, что демократическая ассоціація противъ плебисцита не имѣютъ ничего общаго съ международной ассоціаціей рабочихъ. Я считаю подобное заявленіе практически необходимымъ, -- продолжалъ онъ, окинувъ быстро всѣхъ окружавшихъ,-- особенно потому что дѣйствительно предпринятая нами въ настоящее время дѣятельность вовсе не тождественна съ настоящими цѣлями интернаціоналки, какъ гласятъ ея статуты.
   -- Стало-быть интернаціоналка должна не признавать дѣятельности демократическаго комитета? спросилъ Лермина, устремляя на Варлена пылающій взглядъ.
   -- Нѣтъ,-- отвѣчалъ Варленъ,-- но она должна заявить, что не имѣетъ ничего общаго съ этимъ чисто-политическимъ вопросомъ. Повторяю, что по моему убѣжденію, подобное заявленіе необходимо прежде всего въ виду полиціи, чтобы лишить ее возможности возстать противъ демократическаго комитета подъ предлогомъ его солидарности съ интернаціоналкой, а затѣмъ и съ интересахъ самой интернаціоналки. Мы всѣ, друзья, согласны въ томъ, что только путемъ политической революціи, которая уничтожила бы существующее правительство и весь государственный строй, возможно достичь соціальныхъ цѣлей интернаціоналки,-- но вы знаете также какъ я, что между рабочими особенно въ провинціи, есть еще очень много такихъ, которые боятся политической революціи и еще держатся идеи, уже потерявшей смыслъ для насъ, стоящихъ въ руководящемъ центрѣ,-- идеи, что можно достигнуть улучшенія положенія рабочаго сословія мирнымъ, законнымъ путемъ: въ виду всего этого необходимо, чтобы мы поставили интернаціоналку какъ можно дальше отъ всякой дѣятельности противъ плебисцита.
   Лермина задумчиво уставилъ взглядъ впередъ: доводы Варлена казались ему основательными, тѣмъ не менѣе его натурѣ, не лишенной честной прямоты, были противны такіе двойные пути, изыскиваемые въ видахъ благоразумія.
   Между слушателями раздалось нѣсколько возгласовъ неодобренія.
   -- Это внесло бы только путаницу въ понятія! кричали одни;-- отчего не говорить того, въ чемъ убѣждены?-- тѣмъ лучше если въ настоящую минуту послѣдуетъ столкновеніе съ властью, -- раньше или позже надо къ этому придти!
   -- Постойте, друзья!-- крикнулъ Варленъ, своимъ пронзительнымъ голосомъ покрывъ всѣ остальные голоса:-- послушайте сперва заявленіе, которое я набросалъ, тогда вамъ все станетъ яснѣе. Нѣтъ надобности не признавать дѣятельности нашего демократическаго комитета, и разумѣется заявленіе должно только защитить насъ отъ того, чтобы грубое вмѣшательство полицейскаго насилія въ нашу дѣятельность не парализировало ее прежде, чѣмъ она успѣетъ принести плоды.
   Онъ махнулъ повелительно рукой и посреди внимательнаго безмолвія прочелъ по бумагѣ, которую держалъ въ рукѣ, предлагаемый имъ проэктъ заявленія интернаціоналки.
   -- Я думаю,-- сказалъ онъ,-- что послѣ такого заявленія никто не дерзнетъ сказать, что во главѣ настящаго демократическаго движенія стоитъ интернаціоналка, -- и въ то же время въ этомъ заявленіи нѣтъ ни малѣйшаго протеста или осужденія его дѣятельности.
   -- Варленъ правъ, -- послышалось отовсюду,-- онъ уменъ и предусмотрителенъ -- онъ думаетъ обо всемъ... Заявленіе хорошо, надо ему дать ходъ.
   За столомъ комитета никто не противорѣчилъ, только Рауль Риго слегка пожалъ плечами и похлопалъ тросточкой по сапогамъ.
   Варленъ подалъ бумагу, содержаніе которой только-что прочелъ, Лермина, и тотъ подписалъ ее быстрымъ росчеркомъ пера. Остальные послѣдовали его примѣру.
   Затѣмъ Лермина объявилъ засѣданіе закрытымъ, и собравшіеся медленно и молча, отдѣльными группами, чтобы не возбудить подозрѣній, начали выходить изъ залы, разсыпаясь за дверью дома въ разныя стороны.
   Рауль Риго подошелъ къ Лермина.
   -- Останьтесь здѣсь еще минуту, -- шепнулъ онъ ему, -- мнѣ нужно кое-что сказать вамъ.
   -- Хорошо,-- сказалъ Лермина.
   Рауль Риго подошелъ къ Варлену и затѣмъ къ Ульрику де-Фонвіеллю, попросивъ и ихъ тоже остаться.
   Скоро комната опустѣла, и за большимъ столомъ остались только Лермина, Варленъ, Ульрикъ де-Фонвіелль и Рауль Риго.
   Въ глубинѣ комнаты осталась еще одна фигура, которую можно было разглядѣть при слабомъ освѣщеніи только въ смутныхъ очертаніяхъ.
   -- Друзья.-- началъ Рауль Риго, бросивъ монокль въ глазъ не безъ нѣкотораго шика,-- я далъ вамъ высказаться и постановить заключеніе, не замѣтивъ при этомъ ровно ничего, такъ какъ я все это считаю болтовней, ровно ни къ чему не ведущей;-- плебисцитъ, несмотря на всѣ наши агитаціи, будетъ выполненъ какъ разъ по плану его изобрѣтателей,-- и несмотря на протестъ интернаціоналки, всѣхъ насъ арестуютъ, какъ только найдутъ къ чему придраться.
   -- Это все, что вы хотѣли намъ сказать, и только для этого вы попросили насъ здѣсь остаться? спросилъ Лермина своимъ жесткимъ, беззвучнымъ голосомъ.
   -- Гражданинъ Риго очень молодъ, -- сказалъ Варленъ, мрачно взглянувъ на улыбавшагося, франтоватаго молодаго человѣка,-- можетъ быть ему не помѣшало бы лучше поучиться изъ опыта болѣе старыхъ людей, чѣмъ критиковать ихъ дѣйствія.
   Ульрикъ де-Фонвіелль ничего не сказалъ, онъ зналъ Рауля Риго и зналъ, что когда этотъ юноша съ разочарованнымъ блѣднымъ лицомъ улыбался, значитъ въ его мозгу шевелилась ужасная, кровавая мысль. Онъ смотрѣлъ на него пристально и ждалъ.
   -- Дѣйствія? переспросилъ насмѣшливо, передернувъ плечами, Рауль Риго, ne обращая вниманія на мрачные взгляды Лермина и Варлена,-- вы это называете дѣйствіями -- эти агитаціи изподтишка, эти двусмысленныя заявленія и протесты? Дѣйствуйте, какъ слѣдуетъ дѣйствовать въ великихъ, серьезныхъ обстоятельствахъ, и я перестану критиковать -- я первый стану съ вами дѣйствовать,-- а теперь я не вижу, къ чему можетъ привести это переливанье изъ пустаго въ порожнее.
   -- Осуждая то, что дѣлаютъ другіе, надо имѣть предложить что нибудь лучшее,-- замѣтилъ рѣзко и коротко Лермина.
   Варленъ сдѣлалъ движеніе, какъ бы желая встать.
   -- Выслушайте меня,-- сказалъ Рауль Риго, удерживая его рукой.
   Онъ оперся руками о столъ и помахалъ своей тросточкой по воздуху.
   -- Моментъ благопріятенъ, -- продолжалъ онъ тономъ, какъ бы бесѣдуя о самыхъ обыденныхъ предметахъ, -- моментъ какъ-нельзя болѣе благопріятенъ для сильнаго удара -- удара, который насъ разомъ привелъ бы къ цѣли всѣхъ нашихъ стремленій.
   -- А какъ привести въ исполненіе такой ударъ? спросилъ Варленъ съ презрительной усмѣшкой.
   -- Очень просто, -- отвѣчалъ Рауль Риго, все еще играя тросточкой:-- наши союзы превосходно организованы по всей Франціи, мы можемъ ихъ отсюда двинуть однимъ словомъ, мы можемъ повсюду разомъ поднять возстаніе...
   -- Да, можемъ, -- сказалъ Лермина, -- но если мы это сдѣлаемъ, то въ настоящую минуту это приведетъ только къ тому, чтобы возстаніе повсюду было подавлено грубой силой тиранніи и чтобы всѣ наши надежды рухнули навсегда.
   -- Именно потому что существуетъ тираннія,-- возразилъ Рауль Риго,-- именно потому что въ настоящую минуту еще дѣйствуетъ машина, называемая императорскимъ правительствомъ, можно расчитывать на успѣхъ.
   -- А какимъ способомъ вы надѣетесь разрушить и обезсилить въ моментъ возстанія такую твердо сплоченную машину? спросилъ Лермина.
   Рауль Риго предложилъ планъ заговора, который долженъ былъ уничтожить весь правительственный персоналъ, даже вмѣстѣ съ помѣщеніемъ высшихъ государственныхъ учрежденій, съ помощію особаго рода разрывныхъ бомбъ, заготовленныхъ нѣкоимъ Лепе и сложенныхъ въ надежномъ мѣстѣ, подъ названіемъ частей вновь изобрѣтеннаго велосипеда. Онъ вынулъ изъ кармана нѣсколько металлическихъ тѣлъ, похожихъ на яйца, съ удлиненнымъ концомъ, и положилъ ихъ на столъ.
   Лермина и Варленъ съ удивленіемъ взглянули на этого молодаго человѣка, который спокойнѣйшимъ и равнодушнѣйшимъ тономъ предлагалъ въ немногихъ словахъ низверженіе общественнаго порядка Франціи, а можетъ быть и всей Европы.
   -- Для того чтобы сдѣлать это, -- продолжалъ Рауль Риго,-- нуженъ только рѣшительный человѣкъ, и такой человѣкъ имѣется.
   Онъ обратился въ глубину комнаты; темная фигура, оставшаяся до сихъ поръ незамѣченной другими, выступила въ кругъ свѣта, и всѣ увидѣли молодаго человѣка лѣтъ двадцати, котораго безбородое, равнодушное и отчасти глупое лицо имѣло почти совсѣмъ дѣтское выраженіе.
   Рауль Риго взялъ его руку и сказалъ:
   -- Вотъ гражданинъ Бори, который пріѣхалъ изъ Лондона и готовъ нанести первый и опаснѣйшій ударъ.
   Всѣ остальные съ глубокимъ изумленіемъ, почти съ испугомъ взглянули на молодаго человѣка, такъ неожиданно выросшаго словно бы изъ земли и посматривавшаго на нихъ съ спокойной и равнодушной улыбкой.
   -- Кто вы? спросилъ Лермина.
   -- Меня зовутъ Бори, я прежде былъ солдатомъ въ арміи тирана, но вотъ уже годъ какъ бѣжалъ въ Лондонъ; меня прислалъ сюда г. Флуранъ, вотъ письмо.
   Онъ вынулъ изъ кармана открытое, довольно засаленное письмо и передалъ его Лермина.
   Тотъ прочелъ:
   "Моимъ товарищамъ во Франціи. Податель сего гражданинъ Бори готовъ все исполнить, что ему поручатъ, на него можно вполнѣ положиться.-- Густавъ Флуранъ".
   Онъ подалъ письмо Варлену, Фонвіелль нагнулся и заглянулъ черезъ его плечо.
   -- Почеркъ Флурана,-- сказали они оба.
   -- Я имѣю передать еще вотъ это, -- прибавилъ Бори, и вынувъ другую бумагу изъ кармана, онъ передалъ ее Лермина.
   -- Чекъ на четыреста франковъ, тоже подписанный Флураномъ,-- сказалъ онъ.
   Лермина передалъ чекъ Варлену, который вынулъ ключъ изъ кармана, открылъ ящикъ стола и вручилъ молодому человѣку четыре банковыхъ билета по сто франковъ.
   -- Ну, теперь можете идти,-- сказалъ Рауль Риго Бори, который былъ очень доволенъ получкой билетовъ, -- вы получите дальнѣйшія инструкціи. Вашъ адрессъ?
   -- Улица Сен-Моръ, номеръ тридцать второй, -- сказалъ молодой человѣкъ и, слегка поклонившись остальнымъ, вышелъ изъ комнаты.
   -- Вотъ видите, -- сказалъ Рауль Риго съ самодовольной усмѣшкой, -- что я немножечко понимаю, что значитъ дѣйствовать, и можетъ быть правъ, критикуя непрактическія мѣры.
   Затѣмъ нѣсколько минутъ обсуждались подробности, послѣ чего Рауль Риго всталъ, галантерейно раскланялся и вышелъ.
   -- Онъ всѣхъ насъ перегналъ, -- сказалъ Лермина, глядя мрачно ему вслѣдъ.-- Не люблю я его и всей его манеры паяснически относиться къ серьезнымъ вещамъ. Но мысль хороша, а приготовленія еще того лучше. Если вы не прочь, планъ будетъ выполненъ.
   И онъ ухмыльнулся отвратительной гримасой, страшно исказившей его каменное, неподвижное лицо.
   Варленъ всталъ.
   -- Планъ можетъ удаться,-- сказалъ онъ,-- если никто кромѣ насъ о немъ не узнаетъ, и потому -- поклянемся взаимно, нашей ненавистью къ тиранамъ, свято хранить тайну... Смерть тому, кто ее нарушитъ!
   Лермина и Фонвіель положили свои руки въ руку Варлена.
   Затѣмъ они тщательно заперли въ столъ образчики бомбъ, оставленные Риго, и ушли.
   Нѣсколько минутъ все было темно и тихо, потомъ раздался шорохъ. Подъ столомъ, за которымъ только что сидѣли заговорщики, мелькнулъ лучь свѣта, одна изъ половицъ приподнялась, и изъ отверстія вылѣзъ человѣкъ съ маленькимъ потайнымъ фонаремъ. Онъ обвелъ свѣтлымъ лучемъ фонаря всѣ углы комнаты, затѣмъ вдвинулъ приподнятую половицу на прежнее мѣсто, вынулъ изъ кармана связку ключей и открылъ столъ. Онъ вынулъ одну изъ бомбъ и положилъ ее въ карманъ. Затѣмъ вынулъ записную книжечку и написалъ нѣсколько словъ:
   "Пепе -- Бори -- улица Сен-Моръ, 32."
   Затѣмъ онъ загасилъ фонарь прошелъ той же дверью, изъ которой ушли другіе, на дворъ, затѣмъ на улицу и, безпечно насвистывая пѣсенку о Нантерскомъ пожарномъ, отправился въ полицейскую префектуру, гдѣ дежурный ординарецъ немедленно провелъ его въ кабинетъ префекта.
   

Глава семнадцатая.

   Императоръ Наполеонъ ходилъ быстрыми шагами по своему кабинету; болѣзненная усталость, обыкновенно лежавшая на его лицѣ, исчезла, смѣнилась живымъ волненіемъ, губы дрожали, глаза тревожно бѣгали по сторонамъ и усы съ эспаньолкой, обыкновенно отличавшіеся изящнымъ порядкомъ, были растрепаны дрожащими пальцами.
   На письменномъ столѣ лежало множество телеграммъ. Онъ держалъ въ рукѣ фотографію въ форматѣ кабинетной карточки и нѣсколько разъ принимался внимательно ее разглядывать.
   -- Какое скопленіе тревогъ и волненій!-- сказалъ онъ съ тяжелымъ вздохомъ;-- одно ожиданіе исхода плебисцита уже могло бы вызвать мучительное раздраженіе нервовъ, а тутъ еще этотъ заговоръ, къ которому я былъ равнодушенъ десять лѣтъ тому назадъ, равнодушенъ и теперь, насколько онъ касается моей жизни, -- но въ основѣ этого заговора большая опасность. Личности моей касается только часть плана, который теперь составленъ, и какъ съ перваго взгляда ни кажется безумнымъ намѣреніе разрушать Тюйлери и общественныя зданія, въ основѣ этого лежитъ глубокое знаніе обстоятельствъ. Еслибъ эта выходка удалась, вся Франція принадлежала бы возстанію. А увѣренъ ли я, что она не удастся, увѣренъ ли я, что то, чему не дадутъ совершиться сегодня, не повторится завтра?
   Онъ долго и внимательно всматривался въ фотографію, которую держалъ въ рукѣ.
   -- Этотъ человѣкъ не фанатикъ, -- сказалъ онъ наконецъ, -- не экзальтированная голова, готовая пожертвовать собой ради идеи,-- лицо пошло и равнодушно. Это просто орудіе, и если сдѣлать его безвреднымъ, подобныхъ ему всюду можно найдти,-- и найдутъ, если общее недовольство, общее сознаніе униженности Франціи, преобладающія въ настоящую минуту въ общественномъ мнѣніи, придутъ на помощь безумно-смѣлымъ затѣямъ заговорщиковъ" Не правы ли тѣ, которые мнѣ совѣтуютъ связать народное чувство съ имперіей посредствомъ войны?
   Онъ бросилъ фотографію на столъ, и заложивъ руки за спину, опустивъ голову на грудь, прошелся нѣсколько разъ по комнатѣ.
   -- Блестящій военный успѣхъ -- заговорилъ онъ снова: -- да, -- но если онъ немыслимъ? если капризное счастье улыбнется не моему знамени, -- что тогда? Тогда всѣ невзгоды, теперь кроющіяся подъ поверхностью, вспыхнули бы яркимъ пламенемъ, и это пламя охватило бы все мое зданіе и превратило бы его въ развалины... Но съ какой стати счастью отъ меня отворачиваться?-- Онъ остановился, устремивъ вспыхнувшій взглядъ своихъ широко-открытыхъ глазъ на мраморный бюстъ Цезаря, стоявшій на черной подставкѣ, возлѣ его стола.-- Вѣдь до сихъ поръ оно мнѣ благопріятствовало, какъ тому Римлянину, первообразу моего дома, который хотя палъ подъ ножами заговорщиковъ, но тѣмъ не менѣе основалъ блестящій престолъ Августовъ, -- отчего же мнѣ не вѣрить больше въ свое счастіе? Если плебисцитъ окончится благополучно, то за мной опять окажется воля всей націи, и при этой новой опорѣ почему мнѣ не дерзнуть повелѣвать счастью?-- вѣдь счастье склоняется передъ смѣлостью и твердой рѣшимостью. Но если плебисцитъ не удастся?... Но нѣтъ, нѣтъ, этого не можетъ быть, все хорошо подготовлено, и первыя извѣстія о ходѣ голосованія поразительно благопріятны.
   Онъ подошелъ къ столу и пересмотрѣлъ телеграммы. Затѣмъ взялъ карандашъ, набросалъ нѣсколько цифръ и подвелъ имъ итогъ.
   -- Парижъ, Марсель, Тулуза, Бордо -- самые опасные города подали голоса, и по доставленнымъ свѣдѣніямъ оказывается сумма въ 1.400,000 голосовъ за "да" и только 200,000 за "нѣтъ". Если дальше пойдетъ также, побѣда несомнѣнна.
   Дежурный камердинеръ доложилъ о великомъ хранителѣ печати.
   -- Добро пожаловать,-- сказалъ съ живостью императоръ и быстро пошелъ къ двери, въ которой показался улыбающійся Олливье. Онъ съ низкимъ поклономъ схватилъ протянутую руку императора, вынулъ нѣсколько телеграммъ изъ кармана и, не дожидаясь обращенія государя, сказалъ:
   -- Все идетъ какъ нельзя лучше, государь: до сегодняшняго дня извѣстенъ результатъ изъ ста-шестидесяти избирательныхъ округовъ. Число записавшихся избирателей дошло до 3.671,400, изъ которыхъ 2.614,000 вписали "да" и 432,000 "нѣтъ". Только-что я получилъ вотъ эту вторую телеграмму, которою сообщается результатъ изъ двадцати шести избирательныхъ округовъ. "Да" заявлено 6.399,000, "нѣтъ" -- 1.349,000. Здѣсь еще не включены голоса арміи и флота и населенія Алжира. Такъ какъ общій итогъ голосованія предполагается въ 8 или 10 милліоновъ, то у насъ уже теперь обезпечено колоссальное большинство.
   Императоръ глубоко вздохнулъ и еще разъ сердечно пожалъ руку министра.
   -- Счастье еще не совсѣмъ меня покинуло,-- сказалъ онъ вполголоса, скорѣе преслѣдуя прежній ходъ мыслей, нежели обращаясь къ Олливье.
   -- Этимъ блестящимъ результатомъ я обязанъ главнымъ образомъ моимъ министрамъ и въ особенности вамъ, любезный мой Олливье, такъ какъ вы съумѣли привлечь къ императорскому правительству симпатію всей націи, и можетъ быть несчастный заговоръ, который только-что открыли, составляетъ въ сущности счастливое стеченіе обстоятельствъ, такъ какъ именно онъ способенъ доказать всей странѣ, какія опасности угрожаютъ государству и обществу, опасности, отъ которыхъ можетъ защитить и спасти только свободномыслящее и сильное императорское правительство. Будьте увѣрены, что я никогда не забуду услугъ, которыя вы оказали странѣ, мнѣ и моему дому.
   Олливье поклонился съ самодовольной улыбкой.
   -- Ваше величество совершенно справедливо замѣтили,-- сказалъ онъ,-- что преступный заговоръ, открытый нѣсколько дней тому назадъ, благодаря бдительности полиціи, весьма благопріятно подѣйствовалъ на участіе въ выборахъ благомыслящаго населенія; но все-таки это фактъ весьма прискорбный, потому что все, что до сихъ поръ извѣстно, несомнѣнно доказываетъ, что мы имѣемъ дѣло съ глубокообдуманнымъ планомъ непримиримыхъ заговорщиковъ, и я буду убѣдительнѣйше просить ваше величество не ограничиться крайней снисходительностью, какъ бывало въ другихъ подобныхъ случаяхъ, лично васъ касавшихся, но поступить съ неумолимой строгостью, чтобы разъ навсегда отбить охоту отъ подобныхъ предпріятій.
   -- Не люблю я примѣнять крайнія мѣры въ случаяхъ, касающихся лично меня и моей жизни, -- сказалъ императоръ мягкимъ тономъ.-- По моему, слѣдовало бы оставлять вовсе безъ наказанія безумцевъ, идущихъ на такія затѣи, тѣмъ болѣе въ такую минуту, когда мнѣ весь народъ заявилъ о своемъ довѣріи и сочувствіи такимъ блестящимъ образомъ. Однако, дѣло касается не меня одного, угрожали не только мнѣ, а безопасности всего государственнаго строя, воздвигнутаго мною при содѣйствіи лучшихъ силъ страны и съ одобренія всей націи; въ такомъ случаѣ немыслимо никакое послабленіе!-- Что еще новаго открыто?-- я горю нетерпѣніемъ узнать общую связь заговора.
   -- Префектъ полиціи дожидается въ пріемной, -- отвѣчалъ Олливье, -- и если вашему величеству угодно, онъ можетъ немедленно явиться съ докладомъ, чтобы вашему величеству можно было распорядиться мѣрами, которыя я имѣю предложить для законнаго преслѣдованія преступниковъ и для огражденія общественной безопасности.
   Императоръ кивнулъ одобрительно головой.
   Олливье вышелъ и черезъ нѣсколько минутъ вернулся съ префектомъ полиціи Пьетри, котораго блѣдное лицо было, какъ всегда, неподвижно и холодно и зоркій взглядъ казался еще зорче и пронзительнѣе изъ-подъ глубокой тѣни выступающаго лба.
   По знаку императора, министръ юстиціи и префектъ полиціи заняли мѣста за письменнымъ столомъ, между тѣмъ какъ Наполеонъ опустился въ свое кресло. Опершись локтемъ на колѣно, онъ смотрѣлъ на Пьетри вопросительно и выжидательно.
   -- Честь имѣю доложить вашему величеству, -- началъ Пьетри, открывая портфель и вынимая изъ него нѣсколько бумагъ,-- что бывшій капралъ Бори арестованъ на своей квартирѣ въ улицѣ Сен-Моръ, въ которой онъ поселился по прибытіи изъ Лондона. При немъ нашли кинжалъ и револьверъ, сумму немного свыше трехъ-сотъ франковъ, но главное -- письма отъ Густава Флуранса изъ Лондона, которыя несомнѣнно доказываютъ, что Бори долженъ былъ посягнуть на вашу особу, употребивъ для этого орудіемъ бомбы, образецъ которыхъ я имѣлъ честь показывать вашему величеству.
   -- Разрывныя бомбы мастерски сдѣланы,-- сказалъ императоръ,-- и дѣйствіе ихъ было бы неотразимо,-- примолвилъ онъ, улыбнувшись.
   -- Письма отъ Флуранса, -- продолжалъ Пьетри,-- которыя имѣю честь представить на разсмотрѣніе вашего величества, -- при этомъ онъ выложилъ нѣсколько замаранныхъ бумажекъ на столъ передъ императоромъ, -- доказали вмѣстѣ съ тѣмъ, что дѣло шло нетолько о посягательствѣ на вашу особу, но въ то же самое время предполагалось разрушить Тюилери и всѣ общественныя зданія, въ которыхъ помѣщаются руководящіе органы правительства. Основываясь на показаніяхъ Бори, который тотчасъ же по арестованіи сдѣлалъ подробнѣйшія признанія, мы произвели изслѣдованіе, и у одного столярныхъ дѣлъ мастера Русселя, агенты котораго къ сожалѣнію до сихъ поръ неизвѣстны, найдено еще большее количество бомбъ, масса нитроглицерина, также какъ значительное количество петролеума; кромѣ того, по словамъ Бори, участіе интернаціоналки въ заговорѣ внѣ сомнѣнія, а это вмѣстѣ съ тѣмъ доказываетъ, что это общество, увѣряющее, будто оно интересуется и занимается только разработкою соціальныхъ вопросовъ и улучшеніемъ быта рабочаго сословія, въ сущности есть ничто иное, какъ настоящій источникъ всѣхъ посягательствъ на существующій государственный строй.
   -- У васъ здѣсь эти доказательства? спросилъ императоръ.
   -- Точно такъ ваше величество,-- отвѣчалъ Пьетри и передалъ императору нѣсколько писемъ и протоколовъ.
   Тотъ положилъ ихъ на столъ возлѣ себя.
   -- Я разсмотрю ихъ потомъ,-- сказалъ онъ.-- Весьма жаль, что именно эта международная ассосіація, которой я, насколько она занималась интересами рабочихъ, постоянно оказывалъ мое благоволеніе и покровительство,-- что именно она теперь даетъ увлекать себя такими цѣлями.
   -- Я всегда обращалъ вниманіе вашего величества на то, что эта организація, даже при ея прежнихъ умѣренныхъ, такъ сказать, философскихъ предводителяхъ, представляла большую опасность для государства и общества и что необходимо противодѣйствовать ей съ крайней строгостью, чтобы парализовать ея широко развѣтвляющееся вліяніе. Послѣ того какъ ея опасныя и преступныя цѣли такъ явно обнаружились, я попросилъ бы позволенія у вашего величества однимъ ударомъ уничтожить всю интернаціоналку и заарестовать ея предводителей по всѣмъ городамъ Франціи.
   Императоръ подумалъ съ минуту.
   -- Я вполнѣ признаю необходимость энергическихъ мѣръ, -- сказалъ онъ,-- но не знаю,ипослужитъ ли къ чему арестъ предводителей. Насколько я знаю организацію этого общества, у каждаго предводителя есть помощникъ, и арестъ главныхъ вожаковъ стало-быть не могъ бы подавить всего дѣла; кромѣ того къ интернаціоналкѣ принадлежитъ множество рабочихъ, въ сущности весьма благомыслящихъ и которые вовсе не знаютъ преступныхъ намѣреній предводителей и не сочувствуютъ имъ. Потому, я полагаю, благоразуміе требуетъ отнять всякій полицейскій характеръ у мѣръ, которыя необходимо принять противъ интернаціоналки, и оставить за ними значеніе только необходимыхъ послѣдствій судебнаго преслѣдованія.
   Онъ взглянулъ вопросительно на Олливье.
   -- Я вполнѣ согласенъ съ мнѣніемъ вашего величества,-- поспѣшилъ отвѣтить Олливье -- И въ этомъ смыслѣ сдѣланы всѣ распоряженія; генерал-прокуроръ Гранперре долженъ мнѣ представить докладъ, который изобразитъ заговоръ во всей его связи и послужитъ поводомъ къ созванію верховнаго суда. Этотъ докладъ генерал-прокурора завтра же будетъ въ моихъ рукахъ, и я представлю его вашему величеству съ приложеніемъ декрета, которымъ потребуется созваніе верховнаго суда. Какъ только это состоится, всѣ аресты, которые должны быть дѣлаемы на основаніи обвинительнаго акта генерал-прокурора Гранперре, будутъ уже судебными, а не полицейскими мѣрами.
   -- Очень хорошо,-- сказалъ императоръ,-- я жду вашего отчета, любезный мой Олливье, и надѣюсь, -- примолвилъ онъ, обратившись къ Пьетри,-- что ваши агенты будутъ настолько искусны, чтобы не дать уйдти ни одному изъ обвиненныхъ.
   -- Ваше величество можете быть убѣждены,-- отвѣчалъ префектъ полиціи,-- что все отъ меня зависящее будетъ сдѣлано неукоснительно, но тѣмъ не менѣе я просилъ бы исключить изъ числа подлежащихъ аресту нѣкоторыя личности, на которыхъ я укажу генерал-прокурору. Это личности, за которыми мы имѣемъ возможность бдительно наблюдать, и вслѣдствіе этого наблюденія у насъ получаются постоянныя свѣдѣнія о пружинахъ, которыми производится революціонное движеніе по всей странѣ. Если эти личности будутъ заарестованы, то мы окажемся лишенными источника весьма важныхъ свѣдѣній и будемъ вынуждены потратить много времени на то, чтобы составить новыя связи.
   Императоръ усмѣхнулся.
   -- Понимаю,-- сказалъ онъ:-- надѣюсь, милый мой Олливье, что вы находите справедливымъ желаніе Пьетри?
   -- На сколько это не лишитъ доказательствъ судебное преслѣдованіе, -- замѣтилъ министръ юстиціи.
   -- Можете быть увѣрены, -- сказалъ Пьетри,-- что личности, которыхъ я имѣю въ виду и къ которымъ прежде другихъ принадлежитъ тщеславный болтунъ Рауль Риго,-- такъ тщательно обставлены, что ни одно изъ ихъ движеній, ни одно изъ ихъ словъ не ускользнетъ отъ насъ, и ихъ арестъ можетъ быть произведенъ во всякое время, въ случаѣ еслибъ въ этомъ оказалась надобность. Это старинное правило нашей практики -- въ особенно важныхъ случаяхъ всегда оставлять нѣсколькихъ замѣшанныхъ лицъ на мнимой свободѣ, для того чтобы, въ случаѣ надобности, при помощи ихъ устроить то, что называютъ техническимъ терминомъ "мышеловкой". Если всѣ замѣшанныя и прикосновенныя личности заперты въ тюрьму, едва ли возможно узнавать что-либо больше, что-либо новое.
   -- Я попрошу васъ сговориться насчетъ этого пункта съ генерал-прокуроромъ Гранперре,-- сказалъ Олливье.
   -- Г. маршалъ военный министръ,-- доложилъ камердинеръ.
   -- Прошу г. маршала войдти,-- сказалъ императоръ.
   Маршалъ Лебефъ вошелъ въ кабинетъ; воинственная осанка его полновѣсной фигуры, марціальное выраженіе полнаго, крупнаго лица съ большими усами заставляли угадывать въ немъ военнаго, несмотря на статскую одежду.
   -- Ну, любезный мой маршалъ,-- крикнулъ ему Наполеонъ,-- вы принесли результатъ голосованія арміи?
   -- Точно такъ, ваше величество,-- отвѣчалъ маршалъ,-- къ сожалѣнію, я имѣю доложить вашему величеству, что но полученнымъ мною свѣдѣніямъ, тридцать тысячъ вашихъ солдатъ отвѣтили "нѣтъ".
   Императоръ на минуту опустилъ голову на грудь, лицо его омрачилось печалью.
   -- Такъ вотъ какое вліяніе успѣли пріобрѣсти враги моего правительства даже на ряды моей арміи! Тридцать тысячъ императорскихъ солдатъ дерзнули высказать недовѣріе ко мнѣ...
   -- Я уже давно обращалъ вниманіе вашего величества на то,-- проговорилъ Пьетри,-- что съ полицейской точки зрѣнія не цѣлесообразно солдатъ такъ долго, часто свыше трехъ лѣтъ, какъ теперь случается, оставлять въ однихъ и тѣхъ же горнизонахъ: они вслѣдствіе этого слишкомъ братаются съ населеніемъ, а революціонные элементы въ умной расчетливости и съ большой ловкостью стремятся именно къ пропагандѣ въ рядахъ арміи. Еслибъ полки вашего величества почаще мѣняли мѣста стоянокъ, ничего подобнаго не могло бы случиться.
   -- Мы объ этомъ подумаемъ,-- сказалъ императоръ, обращаясь къ маршалу Лебефу.-- Гдѣ же именно оказалось наибольшее число отрицательныхъ голосовъ? спросилъ онъ, видимо все еще живо затронутый сообщеніемъ маршала.
   -- Больше всего здѣсь, въ Парижѣ,-- отвѣчалъ маршалъ Лебефъ,-- въ семнадцатомъ егерскомъ баталіонѣ и седьмомъ линейномъ полку. Въ казармахъ принца Евгенія гарнизонъ распался почти на двѣ равныя стороны при собираніи голосовъ. Я самъ туда ѣздилъ, приказалъ собрать войска и держалъ къ нимъ рѣчь, въ которой разъяснялъ, что именно въ эту минуту, въ которую революція попыталась ниспровергнуть существующій порядокъ вещей, твердая вѣрность арміи императору есть высоко-патріотическій долгъ.
   -- Ну, и что же? спросилъ императоръ.
   -- Отвѣтомъ было единодушное, громкое Vive l'Empereur,-- отвѣчалъ маршалъ..-- Я думаю, что къ отрицательному голосованію большинство солдатъ было побуждено желаніемъ пооппозировать, не подвергаясь наказанію, и я не думаю, чтобы въ сущности въ этой оппозиціи было что-либо опасное и чтобы армія могла серьезно подать руку революціи.
   Императоръ подумалъ съ минуту.
   -- Предмѣстье Темпля неспокойно, какъ вы сегодня докладывали? обратился онъ къ Пьетри.
   -- Точно такъ, ваше величество:-- тамъ было нѣсколько шумныхъ сходокъ. До сихъ поръ не случилось еще ничего серьезнаго, опрокинуто нѣсколько фонарей, но есть основаніе бояться, что съ наступленіемъ сумерекъ тамъ возникнутъ болѣе серьезныя смуты, и мои агенты уже сообщили мнѣ, что дѣлаются приготовленія къ баррикадамъ.
   -- Распорядитесь, любезный маршалъ, выслать сегодня вечеромъ семнадцатый егерскій и седьмой линейный въ Темпльское предмѣстье противъ нарушителей порядка. Я хочу доказать войскамъ, что я уважаю ихъ право свободнаго голосованія и что мое довѣріе къ исполненію ими своего долга не можетъ поколебаться отъ проявленія или желанія воспользоваться своимъ правомъ хотя бы противъ меня самого. А между тѣмъ необходимо принять судебныя мѣры, чтобы оградить государство отъ всѣхъ покушеній злоумышленниковъ, до сихъ поръ избѣгавшихъ бдительности властей. Распорядитесь, маршалъ, распредѣлить войска по казармамъ, раздать всѣмъ солдатамъ патроны, и чтобы всѣ въ каждую минуту были готовы выступить въ дѣло. Распорядитесь еще, чтобы во всѣ общественныя зданія было отправлено по крайней мѣрѣ по два баталіона, которымъ должно быть приказано не впускать неизвѣстныхъ личностей и охранять погреба и подвалы. Затѣмъ, гвардейскіе волтижеры должны быть помѣщены въ галлереяхъ, соединяющихъ павильонъ императорскаго принца съ новымъ зданіемъ. Я пошлю генералу Фроссару приказъ, чтобы принцъ не выходилъ изъ дома: могутъ принять его экипажъ за мой, и онъ можетъ пасть жертвой посягательства, направленнаго противъ меня. Этого не должно быть, потому что отъ его жизни зависитъ будущность Франціи. Всякій безпорядокъ, который можетъ возникнуть сегодня вечеромъ на улицахъ Парижа, долженъ быть немедленно подавленъ силою оружія и безъ всякой пощады. Начальники отрядовъ отвѣчаютъ мнѣ за то, чтобы ни одна баррикада не стояла больше получаса. Главное, чтобы усиленные посты были помѣщены въ подвальномъ этажѣ павильона императорскаго принца, и никого не допускать туда, кто явится не по службѣ или безъ особаго письменнаго пропуска. Кромѣ того, и вы, любезный мой Пьетри, распорядитесь окружить павильонъ принца надежными агентами, съ положительнымъ приказаніемъ не допускать никого подозрительнаго.
   Олливье съ удивленіемъ взглянулъ на императора: его видимо озадачилъ этотъ тонъ, напоминавшій времена личнаго управленія.
   -- А какія мѣры безопасности прикажете ваше величество принять относительно павильона Часовъ -- собственныхъ покоевъ вашего величества? спросивъ Пьетри.
   -- Никакихъ,-- сказалъ улыбнувшись Наполеонъ:-- я обязанъ только заботиться о безопасности государства и наслѣдника моего престола; что же до меня касается, то -- я ввѣряю свою участь моей звѣздѣ!-- Ступайте, господа, и позаботьтесь о точномъ исполненіи моихъ приказаній. Васъ, любезный мой Олливье, я попрошу еще остаться.
   Маршалъ Лебефъ и Пьетри удалились.
   -- Вы знаете,-- сказалъ императоръ, оставшись наединѣ съ хранителемъ печати, -- что по уложенію имперіи императрица назначается регентшей въ случаѣ моего отсутствія или моей смерти до совершеннолѣтія принца. Бори схваченъ, но могутъ послать втораго и третьяго, и какая нибудь неожиданная случайность можетъ очень скоро положить конецъ моей жизни.
   -- Государь, проговорилъ съ чувствомъ Олливье, кладя на грудь руку,-- Провидѣніе сохранитъ...
   -- Надѣюсь,-- прервалъ его спокойно и холодно императоръ,-- но тѣмъ не менѣе я считаю необходимымъ принять мѣры на всякій случай. Если я паду жертвой кинжала, револьвера или бомбы, то вы немедленно. призовете подъ ружье весь гарнизонъ Парижа, провозгласите моего сына императоромъ и заставите войска присягнуть ему и регентшѣ. Преслѣдуйте съ безусловной строгостью всякія попытки къ волненію въ столицѣ и ведите управленіе такъ, какъ будто ничего не измѣнилось Ничего, кромѣ того, что послѣ имени императора будутъ ставить IV вмѣсто III! Обѣщайте мнѣ это, дайте мнѣ слово...
   Онъ протянулъ Олливье руку движеніемъ полнымъ величія и задушевности.
   -- Клянусь вашему величеству, -- проговорилъ Олливье, задыхаясь отъ волненія и кладя руку въ протянутую руку императора.
   -- Такимъ образомъ приняты мѣры насчетъ будущаго, -- проговорилъ спокойно и весело Наполеонъ, -- и теперь можно вернуться къ дѣйствительности и удовлетворить требованіямъ настоящаго. Послѣ того какъ плебисцитъ опять обезпечитъ имперіи твердую почву національной воли, мы должны подумать о томъ, чтобы упрочить правительство, находящееся въ переходной стадіи. Главное, необходимо окончательно установить министерство иностранныхъ дѣлъ, которое вы, послѣ выхода графа Дарю, взяли на себя съ такимъ самоотверженіемъ, несмотря на бремя всѣхъ вашихъ остальныхъ трудовъ.
   Олливье казался не совсѣмъ довольнымъ этимъ замѣчаніемъ императора.
   -- Я считалъ для себя радостью посвящать свои силы вашему величеству и въ этой усиленной мѣрѣ. И до настоящей минуты,-- онъ самодовольно улыбнулся,-- бремя не было слишкомъ тяжело. Если вопросъ только въ уменьшеніи моего труда,-- то я право не вижу, надобности.
   -- Я знаю, мой любезный министръ,-- сказалъ ласково Наполеонъ, -- что вы не щадите силъ и что ваши замѣчательныя способности могутъ легко выносить самые тяжкіе труды. Однако ходъ событій въ ближайшемъ будущемъ, когда предстоитъ утверждать все теперь созданное,-- потребуетъ вашего полнаго вниманія до такой степени, что я не хотѣлъ бы обременять васъ еще детальными работами. Задача въ томъ, чтобы найдти министра иностранныхъ дѣлъ, который соединялъ бы гибкость, необходимую для международныхъ сношеній, съ твердой волей и силой быть энергическимъ представителемъ достоинства Франціи и ея интересовъ и который вмѣстѣ съ тѣмъ вполнѣ сходился бы съ принципами, по которымъ вы ведете правительство, къ моему большому удовольствію. Я полагалъ бы, что Друэнъ де Люисъ, который уже нѣсколько разъ завѣдывалъ внѣшней политикой Франціи, въ высокой степени обладаетъ необходимыми качествами, и потому вопросъ только въ томъ, считаете ли вы возможнымъ работать вмѣстѣ съ нимъ въ дружескомъ и чистосердечномъ согласіи?
   Олливье все еще казался подъ впечатлѣніемъ досады.
   -- Я высоко чту Друэнъ де Люиса, -- сказалъ онъ съ нѣкоторой сдержанностью:-- онъ человѣкъ большой и разносторонней опытности, глубокихъ знаній и большой твердости характера. Конечно, говорятъ, что эта твердость характера иной разъ граничитъ съ упрямствомъ...
   -- Это отчасти справедливо,-- вставилъ Наполеонъ, слегка наклонивъ голову.-- Однако я думаю, что вамъ, съ вашимъ умѣньемъ убѣждать другихъ, не будетъ особенно трудно...
   Дверь широко распахнулась, дежурный доложилъ объ императрицѣ, которая и вошла вслѣдъ за нимъ объ-руку съ императорскимъ принцемъ. Прекрасное лицо императрицы свѣтилось радостнымъ волненіемъ, глаза блестѣли, торжествующая улыбка играла на губахъ, она несла высоко и гордо голову на удивительно красивой и стройной шеѣ.
   Императорскому принцу только-что минуло четырнадцать лѣтъ, фигура у него была стройная и гибкая, манеры изящны и увѣренны, блѣдное лицо съ массой густыхъ, темныхъ и блестящихъ волосъ казалось старше его лѣтъ, раннія физическія страданія придали ему выраженіе почти печальной кротости. Лобъ обнаруживалъ поразительное сходство съ императоромъ, между тѣмъ какъ нижняя часть лица, носъ и ротъ, живо напоминали мать. Темные, умные глаза смотрѣли внимательно, въ нихъ сквозь дѣтское доброе чистосердечіе проглядывало минутами осторожное недовѣріе.
   Принцъ былъ въ простомъ статскомъ платьѣ, и послѣ того, какъ императрица поздоровалась съ императоромъ, онъ съ любящей почтительностью поцѣловалъ отцу руку.
   -- Я пришла съ Луи, чтобы первыми поздравить васъ съ блестящимъ исходомъ плебисцита,-- заговорила императрица,-- и вмѣстѣ съ тѣмъ высказать мою задушевную признательность умному и преданному совѣтнику, ревностной дѣятельности котораго мы прежде всего обязаны этимъ счастливымъ результатомъ!
   Она протянула Олливье руку, которую тотъ поцѣловалъ.
   -- Кажется, именно въ эту минуту, въ которую намъ улыбнулось счастье, мрачные демоны революціи снова подняли голову, -- надѣюсь, что въ послѣдній разъ. Я только-что распорядился энергически преслѣдовать виновныхъ и расположить отрядъ гвардейскихъ волтижеровъ въ павильонѣ принца для защиты государства и династіи. А ты, мой милый Луи, -- сказалъ императоръ, слегка проведя рукой по волосамъ сына,-- эти дни не выходи изъ Тюилери, пока заговоръ не будетъ открытъ во всѣхъ его развѣтвленіяхъ и такимъ образомъ сдѣланъ безвреднымъ.
   -- О, папа! сказалъ молодой принцъ, причемъ глаза его вспыхнули,-- я не боюсь, пускай придутъ, я съумѣю защитить себя и -- Господь не допуститъ осуществиться безбожнымъ планамъ этихъ заговорщиковъ!
   Онъ набожно поднялъ къ небу свои блестящіе глаза.
   -- Я убѣжденъ, что ты не боишься, дитя мое, -- сказалъ императоръ, остановивъ на принцѣ взглядъ, блестѣвшій гордой радостью,-- иначе ты не могъ бы властвовать надъ Франціей, но твоя жизнь принадлежитъ будущему твоего отечества, ты можешь рискнуть ею въ битвѣ за честь и славу Франціи, но она не должна сдѣлаться жертвой гнусныхъ убійцъ изъ-за угла. Гдѣ генералъ Фросссаръ?
   -- Генералъ проводилъ сюда принца и теперь ждетъ его въ пріемной,-- отвѣтила императрица.
   Наполеонъ самъ отворилъ двери своего кабинета и кликнулъ генерала. Фроссаръ, человѣкъ лѣтъ пятидесяти, съ продолговатымъ, серьезнымъ и строгимъ лицомъ, вошелъ и молча ждалъ приказаній императора.
   -- Любезный мой генералъ, -- сказалъ Наполеонъ: -- прошу васъ позаботиться о томъ, чтобы принцъ впредь до дальнѣйшихъ приказаній не оставлялъ своихъ покоевъ и не давалъ аудіенцій, безъ личнаго моего согласія. Ступай съ генераломъ, дитя мое, -- сказалъ ласково императоръ, ударивъ принца по плечу,-- и займись своими уроками, я попозже зайду къ тебѣ взглянуть, что ты дѣлаешь.
   Принцъ поколебался съ минуту, легкая тѣнь досады скользнула по его лицу, онъ поцѣловалъ руку отцу, нѣжно обнялъ императрицу и ушелъ изъ кабинета въ сопровожденіи генерала Фроссара.
   -- Я только-что получила письмо отъ Граммона,-- сказала императрица:-- онъ шлетъ намъ искреннѣйшія пожеланія по случаю счастливаго исхода плебисцита и въ восторгъ отъ первыхъ извѣстій, принесенныхъ телеграфомъ въ Вѣну. Я прочла бы тебѣ письмо, -- сказала она, улыбнувшись Олливье, -- еслибъ не боялась смутить хранителя печати. Герцогъ -- его пламенный почитатель, онъ называетъ Францію и имперію счастливыми обладаніемъ подобнымъ человѣкомъ. Жаль только,-- тутъ она слегка вздохнула, -- что герцогъ такъ далеко отсюда: онъ былъ бы превосходнымъ союзникомъ господину Олливье, онъ не зналъ бы инаго честолюбія, какъ только слѣдовать его указаніямъ и съ врожденными ему рвеніемъ и энергіей проводить идеи, которыми такъ богатъ нашъ милѣйшій хранитель печати... Тутъ она подарила министра юстиціи самой очаровательной улыбкой.
   Олливье быстро взглянулъ на Наполеона.
   Наполеонъ слегка опустилъ голову, глаза изъ-подъ опущеныхъ вѣкъ потускнѣли и утратили всякое выраженіе.
   -- Ваше величество только-что соизволили говорить мнѣ о замѣщеніи поста иностраннаго министерства и называли г-на Друэнъ де Люиса, -- сказалъ Олливье.
   Мрачная тѣнь пробѣжала по лицу императрицы, но тотчасъ же оно опять приняло обычное спокойно улыбающееся, почти равнодушное выраженіе.
   -- Друэнъ де Люисъ, -- сказала она,-- принесъ бы на этотъ постъ богатую опытность,-- онъ тоже, насколько я слышала, сходится въ общихъ чертахъ съ нынѣшнимъ направленіемъ правительства. Мнѣ только жаль Олливье, трудно будетъ ему справляться съ Друэнъ де Люисомъ, который любитъ все дѣлать по своему. Но вѣроятно можно будетъ и съ нимъ поладить, онъ человѣкъ умный, и наконецъ онъ такъ много старше господина хранителя печати...
   Она не договорила.
   Министръ юстиціи, послѣ долгаго и видимо тревожнаго раздумья, обратился къ императору и сказалъ:
   -- Я только-что высказалъ вашему величеству мое мнѣніе о господинѣ Друэнъ де Люисѣ. Но не могу не указать кстати на обстоятельство, отчасти говорящее противъ его назначенія въ министры иностранныхъ дѣлъ. Вслѣдствіе обстоятельствъ, при которыхъ г. Друэнъ де Люисъ отказался отъ портфеля въ 1866 году, онъ слыветъ ярымъ противникомъ Пруссіи и поборникомъ воинственныхъ замысловъ...
   -- Друэнъ де Люисъ положительно стоитъ за сохраненіе мира,-- вставилъ поспѣшно императоръ.
   Глаза императрицы вспыхнули, она слегка отвернулась и провела платкомъ по губамъ.
   -- Я вѣрю, что Друэнъ де Люисъ хочетъ въ настоящую минуту мира, -- возразилъ Оливье: -- между тѣмъ весь свѣтъ, всѣ иностранныя державы думаютъ о немъ совершенно иначе, и потому есть основаніе опасаться, что его назначеніе будетъ принято съ недовѣріемъ иностранными державами, въ особенности Берлинскимъ кабинетомъ, а въ настоящую минуту, когда мы такъ заняты внутренними вопросами, портить внѣшнія отношенія значитъ мѣшать выполненію задачъ, предначертанныхъ намъ вашимъ величествомъ. Можетъ быть лучше слѣдовало бы ввѣрить иностранное министерство человѣку, который бы долго стоялъ въ сторонѣ отъ центра политики и изъ прошедшаго котораго никто не могъ бы вывести никакихъ тревожащихъ заключеній. Ея величество императрица только-что соблаговолила сообщить, что герцогъ Граммонъ весьма благоволитъ къ моей скромной личности. Я увѣренъ, что вашему величеству извѣстно, какъ я далекъ отъ того, чтобы руководствоваться личными вліяніями, тѣмъ болѣе что, я думаю, въ данномъ случаѣ симпатіи герцога Граммона главнымъ образомъ относятся къ тѣмъ принципамъ, которые я предпринялъ осуществить по соглашенію съ вашимъ величествомъ, и въ этомъ отношеніи я конечно могъ бы считать весьма полезнымъ взаимнодѣйствіе человѣка, вполнѣ проникнутаго одними и тѣми же взглядами.
   -- Ну, а васъ, гражданина-стоика, не стѣснитъ необходимость слишкомъ сблизиться съ Сен-Жерменскимъ предмѣстьемъ черезъ посредство герцога Граммона? спросила улыбаясь императрица.
   -- Я уважаю всѣ классы общества, -- сказалъ Олливье патетическимъ тономъ,-- если они подчиняются идеямъ, которыя должны руководить государствомъ въ наше время, и еслибъ старое историческое дворянство Франціи могло рѣшиться слѣдовать по путямъ императора и его правительства, то вся нація отъ этого выиграла бы.
   -- Вы относитесь къ дѣлу серьезно, -- возразила небрежно императрица: -- я не хотѣла ни высказать положительнаго мнѣнія, ни предрѣшать событій...
   -- Тѣмъ не менѣе намекъ вашего величе ства заслуживаетъ величайшаго вниманія, и можетъ быть -- ваше величество извините меня -- женскій инстинктъ и въ данномъ случаѣ прозрѣлъ яснѣе, чѣмъ успѣли бы въ этомъ самыя серьезныя и глубокія измышленія. Чѣмъ больше я думаю, тѣмъ болѣе герцогъ Граммонъ кажется мнѣ самой подходящей личностью для поста иностраннаго министра.
   Императоръ всталъ.
   -- Мы объ этомъ подумаемъ,-- сказалъ онъ тономъ, устранявшимъ всякія дальнѣйшія разсужденія:-- подумаемъ, какъ только покончимъ съ плебисцитомъ. А теперь я попрошу васъ пойдти со мной, -- обратился онъ къ Оливье:-- я хочу походить нѣсколько минутъ по террассѣ сада Тюилери.
   -- Ради Бога!-- вставила испуганно императрица: -- весь Парижъ въ тревожномъ движеніи, глубина заговора еще не изслѣдована, еще не всѣ участники арестованы... прошу васъ, Луи, не подвергаться такой опасности! не выходите изъ внутренняго сада!
   Императоръ улыбнулся.
   -- Можете быть увѣрены, Евгенія, что я позаботился о безопасности принца. Что же до меня касается, то я хочу показать моимъ врагамъ и всѣмъ французамъ, что имъ можетъ удаться меня уничтожить, но отнюдь не застращать.
   Онъ позвонилъ, взялъ шляпу и трость. Дежурный открылъ обѣ половинки дверей. Императоръ подалъ женѣ руку и проводилъ ее до входа на ея половину.
   Затѣмъ, опершись на руку Оливье, онъ спустился съ лѣстницы и медленно направился къ террассѣ Тюплерійскаго сада.
   Онъ медленно шелъ у самой рампы этой террасы къ place de la Concorde, и его скоро узнали. Собралась довольно густая толпа и привѣтствовала императора громкими криками.
   Наполеонъ поблагодарилъ рукой, близко подошелъ къ самому краю террасы и долго смотрѣлъ на все прибывавшую толпу.
   -- Вы видите, -- сказалъ онъ, обратившись къ Олливье,-- судьба еще не хочетъ покончить со мной. Имъ ничего не стоило бы попасть въ меня снизу.
   -- Чѣмъ ближе ваше величество подойдете къ народу, тѣмъ безопаснѣе вы будете отъ всякихъ посягательствъ, -- сказалъ Олливье:-- я тоже принадлежалъ нѣкогда къ вашимъ противникамъ, но стоило только вашему величеству приблизить меня къ себѣ, чтобы превратить въ вѣрнѣйшаго и преданнѣйшаго слугу.
   Императоръ поблагодарилъ легкимъ поклономъ за эту лесть, высказанную отчасти реторическимъ тономъ, походилъ еще полчаса по террасѣ, объ-руку съ министромъ, болтая при этомъ о всевозможныхъ предметахъ со свойственной ему чарующей любезностью, но несмотря на всѣ попытки Олливье, ни разу не коснулся вновь темы замѣщенія министерства иностранныхъ дѣлъ.
   

Глава восемнадцатая.

   Около девяти часовъ того же дня Пьетри вошелъ въ кабинетъ, императора особымъ ходомъ прямо изъ своего бюро.
   Наполеонъ сидѣлъ въ креслѣ серьезный и задумчивый. Онъ былъ въ военномъ сюртукѣ и курилъ одну изъ тѣхъ маленькихъ сигаретъ, которыя любилъ самъ себѣ приготовлять изъ турецкаго табаку; онъ задумчиво провожалъ взглядомъ маленькія облачка дыма, разлетавшіяся по большой комнатѣ, слабо освѣщенной лампой, стоявшей на письменномъ столѣ. При входѣ Пьетри онъ поднялъ голову, привѣтствовалъ его улыбкой и спросилъ:
   -- Вы посылали въ улицу Бонди?
   -- Точно такъ, ваше величество,-- отвѣчалъ Пьетри.-- Дама здѣсь и ждетъ въ моей комнатѣ.
   Императоръ всталъ, проговоривъ:
   -- Лучше было бы явиться къ ней неизвѣстнымъ. Я значительно облегчаю ея ремесло тѣмъ, что она знаетъ, съ кѣмъ имѣетъ дѣло.
   -- Но, государь, на этихъ дняхъ отправиться въ тѣ кварталы было бы нетолько презрѣніемъ опасности, но безумной смѣлостью. И еслибъ ваше величество были тамъ случайно узнаны и случилось бы какое-нибудь несчастіе, эту выходку справедливо назвали бы преступленіемъ.
   -- Вы можетъ быть правы, -- сказалъ императоръ;-- впрочемъ и здѣсь можно будетъ убѣдиться во всемогуществѣ этой жрицы піэтизма. Попросите сюда эту даму -- мадемуазель...?
   -- Мадемуазель Лесюеръ -- вставилъ Пьетри.
   Императоръ кивнулъ головой. Пьетри вышелъ и черезъ нѣсколько минутъ ввелъ молодую особу лѣтъ восемнадцати; самъ онъ несъ въ рукахъ простой столъ изъ легкаго неполированнаго дерева и поставилъ его посерединѣ комнаты.
   Императоръ поклонился молодой особѣ съ изысканной вѣжливостью и пристально на нее поглядѣлъ.
   Мадемуазель Лесюеръ обладала въ высшей степени симпатичною внѣшностью. Она была въ темномъ шелковомъ платьѣ съ кружевной рюшью вокругъ шеи. Темнорусые волосы лежали косами вокругъ головы; нѣжное лицо было прозрачно-блѣдно и классически-прекрасно; темные глаза съ поразительно длинными рѣсницами были полны ума, оживленія и кротости, а свѣжій и изящный ротикъ дышалъ почти дѣтской наивностью.
   Она слегка сконфузилась, но все-таки въ ея поклонѣ сказалась привычка къ лучшему обществу, а императоръ былъ сильно пораженъ, увидавъ знаменитую сивиллу въ образѣ такой хорошенькой, молоденькой дѣвушки.
   -- Мнѣ такъ много разсказывали -- началъ императоръ -- о вашей необыкновенной способности проникать въ область духовъ. Такъ какъ меня интересуютъ всѣ попытки приподнимать завѣсу тайны, окружающей нашу жизнь, то я пожелалъ увидѣть образецъ вашего искусства.
   -- Я счастлива исполнить желаніе вашего величества, -- отвѣчала м-ль Лесюеръ чрезвычайно пріятнымъ контральто.-- Притомъ, это искусство не составляетъ никакой тайны: моя мать была одарена силой вступать въ сношенія съ невидимымъ міромъ духовъ при посредствѣ этого маленькаго стола; эта ея сила перешла ко мнѣ; послѣ ея смерти мнѣ уже нѣсколько разъ удавалось заставлять говорить духовъ, и надѣюсь, удастся и при вашемъ величествѣ.
   -- Такъ начнемте -- сказалъ императоръ.
   Пьетри поставилъ къ столику два стула одинъ противъ другаго.
   М-ль Лесюеръ сѣла на одинъ изъ нихъ, сняла перчатки, положила кончики своихъ красивыхъ пальчиковъ на доску стола и сказала:
   -- Не угодно ли вашему величеству сѣсть противъ меня.
   Императоръ, подавляя невольную усмѣшку, сѣлъ по другую сторону стола.
   -- Я попрошу ваше величество положить руки на столъ также, какъ у меня.
   Императоръ положилъ руки на столъ.
   М-ль Лесюеръ помолчала съ минуту, затѣмъ подняла кверху красивые темные глаза съ задумчивымъ выраженіемъ и проговорила вполголоса:
   -- Всемогущій три-ипостасный Господь, властвующій на землѣ, также какъ на высотахъ небесныхъ и въ глубинахъ преисподнихъ, молю Тебя позволить духамъ, къ которымъ я взываю Твоимъ именемъ, отвѣчать на мои вопросы и говорить, что они знаютъ и что Ты имъ разрѣшишь сказать...
   Императоръ съ глубокимъ изумленіемъ прослушалъ эту молитву, произнесенную тономъ пламенной вѣры.
   -- Угодно вашему величеству, чтобы я вызвала какого-нибудь извѣстнаго духа, или вамъ угодно будетъ послушать того духа, съ которымъ я обыкновенно совѣщаюсь?
   Тутъ императоръ опять не могъ удержаться отъ легкой усмѣшки.
   -- Послушаемъ сперва вашего духа -- сказалъ онъ.
   -- Это духъ моей матери, -- отвѣчала м-ль Лесюеръ, и онъ не замедлитъ явиться.
   Она слегка нагнулась и прошептала какую-то формулу.
   Черезъ нѣсколько секундъ столъ началъ слегка дрожать. Императоръ нажалъ руками доску крѣпче, но тревожное, почти волнообразное движеніе дерева все больше и больше усиливалось. Немного погодя, столъ со стороны императора слегка приподнялся и остался въ висячемъ положеніи.
   -- Духъ здѣсь -- сказала м-ль Лесюеръ -- и готовъ отвѣчать вашему величеству. Прошу васъ ставить вопросы,-- можно и не вслухъ, а только подумать: духи обладаютъ силой читать въ мысляхъ.
   Императоръ подумалъ съ минуту и спросилъ:
   -- Можетъ духъ назвать по имени того, о комъ я въ эту минуту думаю?
   -- Какое имя? спросила потихоньку м-ль Лесюеръ.
   Столъ тотчасъ же живо задвигался; онъ нѣсколько разъ сильно качнулся на обѣ стороны, потомъ всѣми ножками вѣско ударился о полъ и началъ быстро и рѣзко постукивать по паркету, пріостанавливаясь между ударами, какъ бы соблюдая какую-то систему.
   М-ль Лесюеръ внимательно слѣдила за этимъ постукиваньемъ, и когда оно прекратилось, сказала тихо:-- Б-о-р-и.
   -- Имя, о которомъ ваше величество думаете, Бори, -- сказала она громко и твердо, поднявъ на императора спокойный взглядъ.
   Наполеонъ вздрогнулъ и почти съ испугомъ взглянулъ на молодую дѣвушку.
   -- Да,-- сказалъ онъ,-- духъ не ошибся.
   Онъ немного отодвинулся и заглянулъ подъ столъ: ножки стола были прикрѣплены непосредственно подъ доской и въ эту минуту всѣ четыре стояли совершенно свободно на полу; м-ль Лесюеръ, слегка нагнувшись, сидѣла такъ далеко, что даже подоломъ платья не касалась ножекъ.
   -- Такъ какъ вашъ духъ -- сказалъ императоръ -- угадалъ имя, о которомъ я думалъ, то не хочетъ ли онъ еще отвѣтить на вопросъ, который я связалъ съ этимъ именемъ?
   -- Я попрошу ваше величество формулировать вопросъ въ вашихъ мысляхъ.
   Столъ опять началъ дрожать, качаться и постукивать.
   -- Потрудитесь записывать, -- обратилась м-ль Лесюеръ къ Пьетри, который схватилъ листъ бумаги и карандашъ и принялся быстро набрасывать буквы, сходившія съ устъ м-ль Лесюеръ.
   Столъ пріостановился.
   -- Прочтите отвѣтъ -- сказала молодая особа.
   Пьетри прочелъ:
   "Императоръ умретъ спокойно въ кругу семьи. Никакое оружіе ни въ сраженіи, ни въ рукахъ убійцы не посягнетъ болѣе на его жизнь."
   -- Отвѣтъ какъ нельзя болѣе подходитъ къ моему вопросу -- сказалъ императоръ.-- Еще одно: кто мой лучшій другъ?
   -- Вашему величеству не слѣдовало говорить вопроса громко,-- замѣтила улыбнувшись мадемуазель Лесюеръ.
   Столъ опять закачался и застучалъ, м-ль Лесюеръ шептала вслѣдъ за нимъ буквы и на конецъ сказала:
   -- Духъ отвѣтилъ: Наполеонъ.
   Наполеонъ опустилъ голову и нѣсколько минутъ не говорилъ ни слова.
   -- Духъ правъ -- проговорилъ онъ наконецъ вполголоса: -- у государя нѣтъ друга, кромѣ его самого, изъ себя самого я долженъ извлекать рѣшенія, въ себѣ одномъ долженъ искать силъ выполнять то, что я себѣ предначертаю.-- А теперь, -- сказалъ онъ громко, поднявъ на м-ль Лесюеръ пристальный взглядъ, -- пускай вашъ духъ скажетъ, кто мой величайшій и опаснѣйшій врагъ?
   Столъ задвигался и м-ль Лесюеръ прошептала:-- Орлеаны.
   -- Удивительно! сказалъ императоръ и опустилъ голову: -- вашъ духъ точно читаетъ въ черныхъ мысляхъ, время отъ времени поднимающихся со дна моей души.-- Еще одно: не можетъ ли вашъ духъ назвать имя того, кому слѣдуетъ занять мѣсто, о которомъ я въ настоящую минуту думаю?
   Игра стола началась, и м-ль Лесюеръ, называя одну букву за другой, прочла: -- Граммонъ.
   Императоръ вздрогнулъ.
   -- Вы уже были когда-нибудь здѣсь, въ Тюилери? быстро спросилъ онъ:-- у васъ есть здѣсь кто-нибудь знакомый? Умоляю васъ сказать правду.
   -- Я въ первый разъ здѣсь, -- сказала м-ль Лесюеръ, чистосердечно улыбаясь и прямо и смѣло взглядывая на императора, -- я никого здѣсь не знаю и никого отсюда не видала, пока сегодня не пришелъ ко мнѣ этотъ господинъ,-- она показала на Пьетри,-- пригласившій меня послѣдовать за нимъ.
   -- Странно, очень странно! сказалъ императоръ, видимо глубоко взволнованный полученными опытами.-- Вы говорили,.-- продолжалъ онъ. немного погодя,-- что можете вызывать и другихъ духовъ по произволу. Назвать вамъ духа, котораго я желалъ бы подвергнуть допросу?
   -- Нѣтъ надобности, ваше величество, -- отвѣчала м-ль Лесюеръ,-- достаточно мысленно обратиться къ нему съ вопросомъ.
   -- Но какъ я узнаю, говоритъ ли дѣйствительно тотъ духъ, котораго я желалъ бы выслушать?
   -- Вашему величеству стоитъ только спросить его объ имени, -- отвѣчала молодая дѣвушка.
   -- Такъ начинайте,-- сказалъ императоръ.
   -- Только позвольте ваше величество сперва отпустить того духа, который до сихъ поръ вамъ отвѣчалъ.
   Она наклонилась и довольно долго шептала что-то про себя.
   -- Теперь, ваше величество, я попрошу васъ какъ можно сильнѣе направить вашу мысль на ту личность, съ духомъ которой вы желаете,-- бесѣдовать.
   Императоръ кивнулъ головой; его лицо сдѣлалось еще серьезнѣе, и онъ тверже оперся обѣими руками на столъ.
   М-ль Лесюеръ тихо проговорила свою формулу. На нѣсколько секундъ въ комнатѣ водворилось такое безмолвіе, что можно было разслышать біеніе сердца трехъ присутствующихъ лицъ. Доска стола издала трескъ -- она какъ будто хотѣла распасться, сильно отшатнулась на сторону императора, а затѣмъ столъ съ громкимъ гуломъ ударился о паркетъ. Императоръ вздрогнулъ и сдѣлалъ движеніе, какъ бы желая вскочить съ своего мѣста.
   -- Духъ здѣсь и готовъ отвѣчать нашему величеству, -- сказала спокойно м-ль Лесюеръ.
   -- Пусть назовется по имени.
   Столъ быстро задвигался, застучалъ, м-ль Лесюеръ подняла глаза на императора и прошептала:
   -- Духъ назвался Наполеономъ.
   Императоръ благоговѣйно поникъ головой и нѣсколько минутъ помолчалъ.
   -- Угодно ли духу, здѣсь присутствующему, отвѣтить на мой вопросъ? проговорилъ онъ почти уничиженнымъ голосомъ.
   Столъ быстро задвигался.
   -- Потрудитесь писать, -- обратилась м-ль Лесюеръ къ Пьетри и быстро продиктовала ему цѣлый рядъ буквъ.
   -- Отвѣтъ? нетерпѣливо спросилъ императоръ, когда столъ пересталъ двигаться.
   Пьетри прочелъ: -- "Мнѣ не дано отвѣчать на частные и мелкіе вопросы. Сидящій на престолѣ Франціи, называющійся Наполеономъ, не долженъ былъ бы пытаться заглядывать украдкой за завѣсу, скрывающую будущее; онъ долженъ бы смѣлой рукой самъ сорвать эту завѣсу и заставить будущее сложиться по своему усмотрѣнію. Потому что будущее принадлежитъ твердой и ясной волѣ. Но спрашивай. Я буду отвѣчать, на сколько мнѣ это разрѣшено, если твои вопросы касаются судебъ дома, носящаго мое имя, и если ты не желаешь узнать никакихъ отдѣльныхъ частностей".-- Пьетри замолчалъ.
   Императоръ поникъ на минуту головой,-- потомъ его вспыхнувшіе глаза уставились въ пустое пространство, онъ какъ будто искалъ видимаго слѣда того духа, слова котораго передала ему эта спокойная и привѣтливо улыбавшаяся молодая дѣвушка.
   Затѣмъ онъ наклонился впередъ, пристально поглядѣлъ на м-ль Лесюеръ и открылъ губы.
   -- Прошу ваше величество вспомнить, что нѣтъ надобности ставить вопросъ громко,-- духъ можетъ прочесть вашу мысль.
   -- Хорошо,-- въ такомъ случаѣ я спрашиваю.
   И молча, полный ожиданія, онъ взглянулъ на столъ, задвигавшійся подъ его руками.
   М-ль Лесюеръ на этотъ разъ диктовала буквы быстрѣе прежняго. Пьетри записывалъ.
   "Наполеонъ IV будетъ императоромъ французовъ -- онъ придастъ новую славу и новый блескъ имени, которое носитъ."
   Императоръ глубоко вздохнулъ. Изъ его глазъ сверкнула признательная молитва, онъ поднялъ ихъ съ неизъяснимо счастливымъ выраженіемъ. Затѣмъ крикнулъ глухо, какъ бы изъ глубины души:
   -- О, еслибъ это была правда!
   Столъ дрогнулъ -- высоко приподнялся и громко два раза ударился о землю.
   -- Это правда, государь! сказала серьезно и убѣдительно м-ль Лесюеръ.
   -- Придется ли мнѣ еще разъ вести на войну французскую армію? быстро спросилъ императоръ.
   Столъ опятъ громко и твердо стукнулъ.
   -- Духъ отвѣчаетъ утвердительно на вопросъ вашего величества,-- сказала молодая дѣвушка.
   -- И каковъ будетъ исходъ этой войны? спросилъ императоръ, задыхаясь отъ волненія.
   Прошло нѣсколько мгновеній,-- затѣмъ столъ снова задвигался,-- Пьетри набрасывалъ буквы подъ диктовку м-ль Лесюеръ
   -- Какой отвѣтъ? спросилъ императоръ, тщетно старавшійся самъ услѣдить за быстро произносимыми словами:
   Пьетри прочелъ:-- "Ave Caesar, moritufi te saliitant!"
   Наполеонъ поблѣднѣлъ и прижалъ руки ко лбу.
   -- Какой смыслъ этого темнаго отвѣта? прошепталъ онъ про себя, и быстро выпрямившись, спросилъ громкимъ, проникающимъ голосомъ:
   -- Привѣтствіе умирающихъ прозвучитъ побѣдоносному Цезарю?
   Прошло нѣсколько минутъ,-- столъ стоялъ неподвижно.
   -- Духъ не отвѣчаетъ больше, сказала м-ль Лесюеръ:-- тщетно было бы спрашивать дальше.-- Позвольте, ваше величество, поблагодарить его и отпустить?
   Императоръ низко опустилъ голову.
   М-ль Лесюеръ проговорила вполголоса свою формулу; императоръ сложилъ руки, какъ бы молясь про себя.
   -- Желаете ваше величество еще къ кому нибудь обратится? спросила молодая дѣвушка.
   -- Благодарю васъ,-- отвѣчалъ Наполеонъ, вставая, причемъ его лицо приняло свое прежнее, спокойное выраженіе.-- Вашъ опытъ заинтересовалъ меня въ высшей степени,-- я много слышалъ о спиритизмѣ, но еще никогда не видѣлъ опыта, при которомъ не было примѣнено ровно никакого аппарата, -- промолвилъ онъ съ легкой усмѣшкой, скорѣе любезной, чѣмъ иронической.
   М-ль Лесюеръ встала и низко поклонилась при словахъ императора.
   -- Я счастлива, государь, что ваше величество остались довольны, и надѣюсь или скорѣе -- увѣрена, что исполнится все хорошее, предсказанное духами вашему величеству.
   -- Все хорошее? проговорилъ въ раздумьи императоръ:-- но развѣ все это было хорошо?-- Morituri te salutant! прошепталъ онъ совсѣмъ тихо.
   Затѣмъ обратился къ Пьетри и взглянулъ на него вопросительно. Тотъ подалъ ему небольшой футляръ.
   Наполеонъ взялъ его и, обратившись къ м-ль Лесюеръ, съ любезной привѣтливостью сказалъ:
   -- Позвольте мнѣ предложить вамъ эту бездѣлицу на память объ этомъ часѣ.
   Онъ немного пріоткрылъ футляръ: при свѣтѣ лампы ярко сверкнулъ прекрасный солитеръ.
   Съ наивной радостью молодой дѣвушки, м-ль Лесюеръ взяла изъ футляра кольцо и, любуясь его превосходной игрой, сказала:
   -- Я буду неусыпно молить Бога, чтобы онъ ниспослалъ всѣхъ своихъ добрыхъ духовъ на защиту вашего величества!
   Она низко поклонилась императору и прошла въ сопровожденіи Пьетри, захватившимъ съ собой маленькій столъ, черезъ ту же портьеру, въ которую и вошла въ кабинетъ.
   Наполеонъ въ глубокомъ раздумьи ходилъ взадъ и впередъ по комнатѣ.
   -- Существуетъ ли связь съ тѣмъ міромъ усопшихъ душъ, -- говорилъ онъ тихо про себя, -- и можетъ ли имъ быть позволено какимъ бы то ни было образомъ сообщать намъ то, что открылось ихъ взгляду?-- Эта молодая дѣвушка кажется глубоко убѣжденной,-- я не могу себѣ представить, какъ бы она могла привести столъ въ движеніе,-- и если этотъ ребенокъ едва девяднадцати лѣтъ можетъ сочинять изъ себя самой отвѣты на вопросы, которые я ей ставилъ, то она феноменъ ума и знанія человѣческаго сердца... Какъ мѣтко она назвала меня моимъ лучшимъ другомъ,-- и какъ вѣрно опредѣлила однимъ общимъ именемъ Орлеановъ все мнѣ враждебное!
   Онъ медленно прошелся по комнатѣ, заложивъ руки за спину.
   -- Друэнъ де Люисъ,-- проговорилъ онъ чуть слышно, -- былъ другомъ этихъ Орлеановъ; онъ и до сихъ поръ ихъ другъ;-- есть ли у меня друзья, которые не были бы вмѣстѣ съ тѣмъ друзьями моихъ враговъ?-- Граммонъ, -- духъ назвалъ Граммона будущимъ министромъ иностранныхъ дѣлъ, -- Граммонъ былъ легитимистъ,-- у легитимизма нѣтъ возможнаго будущаго, это ничто иное какъ скромное воспоминаніе -- которое я самъ высоко чту-благородныя традиціи котораго я желалъ бы продолжать... Странно, очень странно все это,-- или и здѣсь кроется интрига?
   Пьетри снова вошелъ.
   Императоръ подошелъ къ нему; остановившись близко противъ него, онъ положилъ руку ему на плечо и пристально поглядѣлъ ему въ глаза.
   -- Пьетри, -- сказалъ онъ: -- вы говорили съ этой молодой дѣвушкой о политикѣ -- о чемъ бы то ни было, касающемся современнаго положенія дѣлъ?
   -- Государь, -- проговорилъ Пьетри серьезно и печально,-- ваше величество вправѣ, почти обязаны никому вполнѣ не довѣрять, -- тѣмъ не менѣе мнѣ весьма прискорбно... клянусь вашему величеству, что я не говорилъ съ м-ль Лесюеръ ни о чемъ, кромѣ того, что относилось непосредственно къ порученію вашего величества привезти ее сюда.
   -- И что вы о ней думаете? спросилъ императоръ.
   Пьетри умѣхнулся.
   -- Я думаю, что она очень умна и перещеголяла бы многихъ дипломатовъ зоркимъ понмаиніемъ отношеній.
   Императоръ медленно покачалъ головой.
   -- Какъ темны, какъ мистичны были отвѣты насчетъ моего будущаго! сказалъ онъ.
   -- Неужели ваше величество придаете серьезное значеніе подобнымъ вещамъ? спросилъ Пьетри.
   -- Представьте себѣ -- отвѣчалъ серьезно императоръ -- міръ слѣпорожденныхъ,-- и еслибъ въ ихъ среду вступилъ одинъ зрячій, одаренный способностью, недостающею всѣмъ имъ, и принялся разсказывать все, что онъ видитъ,-- не показался ли бы онъ имъ сверхъестественнымъ пророкомъ, или не осмѣяли ли бы его, какъ дурака?-- и только потому,.что у него однимъ чувствомъ больше, чѣмъ у нихъ.... Развѣ не могутъ быть и вокругъ насъ міры, для которыхъ въ нашихъ организмахъ нѣтъ чувствъ,-- и развѣ невозможно, чтобы это чувство было дано отдѣльнымъ личностямъ, которыя въ силу его видятъ то, что недоступно на тему зрѣнію и что мы въ своей самодовольной ограниченности считаемъ не существующимъ, невозможнымъ?
   -- Еслибъ даже было такъ, -- отвѣчалъ Пьетри,-- ваше величество можете быть довольны перспективой, которую вамъ открыла м-ль Лесюеръ. Наполеонъ IV будетъ императоромъ Франціи,-- а я съ своей стороны прибавлю задушевное желаніе, чтобы это состоялось какъ можно позже, послѣ очень долгаго и счастливаго царствованія вашего величества.
   -- Ну,-- сказалъ весело императоръ,-- еслибъ только исполнилось это предсказаніе, я готовъ примириться съ туманомъ, въ который духъ облекъ отвѣты на счетъ моего будущаго:-- государь не имѣетъ права быть личностью, онъ звѣно въ великой цѣпи, связующей эпохи впередъ идущей міровой исторіи; когда и гдѣ я покончу жизнь -- не все ли равно? только бы сохранилась моя династія, чтобы связать вмѣстѣ прошедшее Франціи съ будущимъ.
   Онъ замолчалъ и задумался.
   -- Сходите къ принцу,-- сказалъ онъ:-- пусть надѣнетъ мундиръ и приготовится идти со мной. Я отправляюсъ съ императрицей посѣтить храбрыя войска, стоящія карауломъ въ галлереяхъ и охраняющія будущее Франціи.
   Пьетри поспѣшилъ выйдти.
   Императоръ взялъ шитый золотомъ генеральскій кепи и шпагу и вышелъ въ прихожую. Его встрѣтилъ дежурный генералъ Кастельно, и объ-руку съ нимъ императоръ прошелъ въ комнаты императрицы.
   У входа на половину ея величества дежурный камердинеръ поспѣшилъ открыть обѣ половинки дверей и доложилъ объ императорѣ императрицѣ, сидѣвшей въ маленькой гостиной съ баронессой де Пьерръ, виконтессой Агадо и графиней де-ла-Ноэцъ.
   Дамы встали, императрица вышла навстрѣчу до дверей гостиной, Наполеонъ поцѣловалъ ей руку и вѣжливо поклонился дамамъ.
   -- Вы въ мундирѣ? спросила съ удивленіемъ Евгенія,-- въ такой поздній часъ?-- развѣ случилось что нибудь необыкновенное?-- развѣ волненіе на улицахъ приняло угрожающій характеръ?
   -- Успокойтесь! отвѣчалъ съ улыбкой Наполеонъ,-- ничего особеннаго не случилось, но войска въ сборѣ, и потому императоръ долженъ быть на службѣ; кромѣ того я хотѣлъ бы съ вами и съ Луи навѣстить гвардейскихъ волтижеровъ, которымъ я поручилъ охраненіе Тюилери и императорскаго принца.
   Императрица радостно всплеснула руками.
   -- Превосходная мысль! сказала она:-- чѣмъ тверже и живѣе сохранимъ мы связь съ нашими войсками, тѣмъ надежнѣе восторжествуемъ надъ всѣми нашими врагами. Я сейчасъ буду готова....
   Императрица позвонила, а сама между тѣмъ взглянула въ большое зеркало, отражавшее почти всю ея фигуру; она была въ синемъ шелковомъ платьѣ скромнаго покроя
   Вошла камерфрау.
   -- Принесите мнѣ бѣлую мантилью и красную ленту.
   Черезъ нѣсколько мгновеній камерфрау вернулась съ мантильей изъ бѣлаго атласа и красной шелковой лентой.
   Императрица набросила мантилью на плечи, а затѣмъ, подойдя къ графинѣ де-ла-Поэцъ, сказала:
   -- Потрудитесь, любезная графиня, сдѣлать мнѣ изъ этой ленты бантъ вотъ сюда.
   Она указала воротъ лифа.
   Графиня де-ла-Поэцъ сдѣлала искусной рукой большой бантъ съ висячими концами и укрѣпила его на платьѣ императрицы.
   -- Теперь я въ цвѣтахъ Франціи! сказала весело Евгенія, взглянувъ въ большое зеркало.-- Пойдемте!
   -- Вы сдѣлаете эти цвѣта такими же непреодолимыми, какими ихъ дѣлала храбрость нашихъ солдатъ на поляхъ битвъ! любезничалъ Наполеонъ.
   Онъ медленно пошелъ объ-руку съ императрицей къ павильону принца; за ними слѣдовали дамы и графъ Кастельно.
   Въ прихожей своей половины уже ждалъ своихъ родителей принцъ съ генераломъ Фроссаромъ. Принцъ былъ въ мундирѣ подпоручика. Онъ пошелъ по правую руку своего отца, а генералъ Фроссаръ, выступивъ впередъ, открылъ ихъ величествамъ двери въ галлереи, примыкавшія непосредственно къ павильону.
   За распахнувшимися дверями представилась удивительно оживленная картина: широко раскинувшіяся галлереи сверкали яркимъ освѣщеніемъ, всѣ свѣчи въ люстрахъ и стѣнныхъ бра горѣли, обливая яркимъ свѣтомъ мраморъ и позолоту, по стѣнамъ стояли маленькіе столы, покрытые бѣлыми скатертями, по которымъ были разставлены холодныя кушанья и бутылки съ бѣлымъ и краснымъ виномъ.
   За столами сидѣли гвардейскіе волтижеры въ полномъ походномъ вооруженіи, въ кепи и съ оружіемъ на колѣняхъ, подъ рукой; они ѣли, пили и весело болтали.
   Въ промежуткахъ виднѣлись изящно сервированные столы, за которыми ужинали офицеры.
   Когда въ дверяхъ показались императоръ съ императрицей и принцемъ, длинные ряды солдатъ поднялись какъ одинъ человѣкъ и привѣтствовали высочайшихъ гостей громкими дружными криками.
   Наполеонъ поднялъ руку въ знакъ благодарности, императрица кланялась, кивая головой на всѣ стороны и обводя солдатъ своими блестящини глазами, полными радостной гордости. Императорскій принцъ держалъ кепи въ рукѣ и почтительно поклонился подошедшему командиру полка.
   -- Давайте людямъ побольше отдыха, почаще смѣну,-- сказалъ ему Наполеонъ,-- чтобы служба не была имъ слишкомъ въ тягость и чтобы они всѣ имѣли возможность подкрѣпить свои силы здѣсь, въ кругу товарищей.
   Онъ подошелъ къ одному изъ ближайшихъ столовъ, взялъ одинъ изъ стоявшихъ на немъ стакановъ, наполнилъ его краснымъ виномъ изъ хрустальнаго графина и крикнулъ громко:
   -- Пью за здоровье моихъ волтижеровъ, за благоденствіе всей гвардіи и всей арміи, составляющей лучшій цвѣтъ французскаго народа!
   И онъ быстро осушилъ стаканъ до послѣдней капли.
   -- Да здравствуетъ императоръ! Да здравствуетъ императорскій принцъ! крикнули въ отвѣтъ солдаты.
   -- Благодарю васъ, мои храбрые друзья! сказалъ императоръ, когда черезъ нѣсколько минутъ крики стихли:-- я знаю вашу преданность мнѣ, я знаю, что вы съумѣете защитить Францію и имперію отъ всякаго врага -- Францію и имперію, благородные и достославные цвѣта которыхъ носитъ моя супруга, мать императорскаго принца, вашего товарища.
   -- Да здравствуетъ императрица! крикнули офицеры, а вслѣдъ за ними и солдаты.
   Затѣмъ Наполеонъ снова подалъ женѣ руку, офицеры составили свиту и окружили императорскаго принца, который шелъ посреди ихъ гордо и весело.
   Такимъ образомъ ихъ величества прошли черезъ всѣ галлереи. Императоръ часто пріостанавливался, разговаривалъ съ нѣкоторыми изъ солдатъ, украшенныхъ знаками отличія за храбрость, и съ ласковымъ терпѣніемъ выслушивая ихъ разсказы, иногда слишкомъ длинные, о подвигахъ, за которые они удостоились той или другой награды. Почти часъ продолжался обходъ по галлереямъ; поступь императора становилась все тверже, все горделивѣе его взглядъ, все энергичнѣе выраженіе его лица. Тѣсно окруженный офицерами и солдатами, онъ наконецъ остановился у выхода и поклонился имъ на прощанье.
   Громогласное Vive l'Empereur! пронеслось по галлереямъ, двери закрылись, Наполеонъ отпустилъ императорскаго принца, который вернулся въ свои комнаты вмѣстѣ съ генераломъ Фроссаромъ, и затѣмъ проводилъ императрицу на ея половину.
   -- Еслибъ Марія Антуанета съумѣла сохранить вдохновеніе и восторженность солдатъ и воспользоваться ею, то ей не пришлось бы вступить на тернистый путь отъ трона къ эшафоту -- тихо замѣтила императрица мужу.
   -- Надо поучаться изъ примѣровъ исторіи, отвѣтилъ императоръ, -- не избѣгать ошибокъ, въ которыя впали наши предшественники.
   Проводивъ императрицу до дверей ея половины, онъ поцѣловалъ ей руку и вернулся съ генераломъ Пастельно къ себѣ.
   Войдя въ кабинетъ, онъ кликнулъ Пьетри.
   Тайный секретарь быстро вошелъ черезъ портьеру.
   Наполеонъ нѣсколько минутъ задумчиво ходилъ взадъ и впередъ по комнатѣ.
   -- Напишите тотчасъ же Граммону, -- сказалъ онъ, -- извѣстите его вкратцѣ, что я рѣшился передать ему министерство иностранныхъ дѣлъ и прошу его немедленно пріѣхать сюда. Я желаю, чтобы онъ передъ отъѣздомъ подробно и окончательно переговорилъ съ графомъ Бейстомъ и по возможности уяснилъ себѣ его воззрѣнія на различные вопросы и случайности Европейской политики.
   Пьетри поклонился.
   -- Стало быть ваше величество рѣшились? спросилъ онъ.
   -- Рѣшился, отвѣчалъ императоръ.-- Приготовьте мнѣ къ утру письмо къ подписанію,-- а теперь я хочу отдохнуть. Еслибъ случилось что-либо особенное въ Парижѣ, разбудить меня. Прощайте, -- и онъ привѣтливо подалъ Пьетри руку.
   Затѣмъ позвонилъ. Вошелъ камердинеръ и послѣдовалъ за императоромъ въ спальню.
   

Глава девятнадцатая.

   Молодой Каппеи въ первые дни пребыванія въ дядиномъ домѣ въ Боденфельдѣ всецѣло предался воспоминаніямъ юности, такъ живо воскресшимъ во всей этой обстановкѣ. Онъ обошелъ всѣ мѣста, имѣвшія особое для него значеніе въ дѣтствѣ, и былъ не мало удивленъ, до какой степени мало и просто оказалось все то, что въ картинахъ его воображенія казалось такимъ большимъ и прекраснымъ. Но все-таки эти мѣста произвели на него и теперь своего рода чарующее вліяніе, возбудивъ впечатлѣнія, нѣкогда наполнявшія его дѣтскую душу и даже теперь, послѣ долгаго отсутствія и въ зрѣломъ возрастѣ, сохранившія удивительную, неизмѣнно-юношескую свѣжесть.
   Онъ навѣстилъ нѣкоторыхъ изъ своихъ старыхъ товарищей и сдѣлался предметомъ любопытства всей деревни, такъ какъ Ганноверскій легіонъ во Франціи, о которомъ получалось такъ мало правильныхъ и опредѣленныхъ извѣстій, сдѣлался чуть не миѳомъ въ представленіи простодушныхъ крестьянъ, миѳомъ, о которомъ ходили только таинственные и почти сказочные толки.
   Каппеи былъ очень сдержанъ и остороженъ въ своихъ разсказахъ и утверждалъ только одно положительно, что все кончено и дѣло короля проиграно навсегда. Это сообщеніе, опечаливъ многихъ въ первую минуту, вмѣстѣ съ тѣмъ успокоило, такъ какъ проникшіе даже въ эти края агитаторы успѣли возбудить тревожныя опасенія въ сельскихъ обывателяхъ и вызвали желаніе разъ навсегда покончить съ этимъ томящимъ положеніемъ дѣлъ.
   Молодой Каппеи побывалъ съ дядей въ поляхъ, убѣдился въ ихъ превосходномъ состояніи, увидѣлъ, что со времени его отсутствія хозяйство сдѣлало. значительные успѣхи и имѣніе много возвысилось въ цѣнности.
   Вечера онъ проводилъ съ матерью и дядей, не устававшими слушать его разсказы о житьѣ-бытьѣ во Франціи -- о жизни офицеровъ въ Парижѣ, гдѣ онъ былъ нѣсколько разъ, о жизни по деревнямъ, о французскихъ солдатахъ, о французскомъ сельскомъ хозяйствѣ. И постоянно во всѣхъ этихъ разсказахъ онъ обходилъ предметъ, наполнявшій его сердце, возбуждавшій любопытство его матери и котораго и не по дозрѣвалъ дядя своею простой, практической сметкой. Этотъ предметъ живо интересовалъ молодаго человѣка и повергалъ всю его душу въ постоянную мучительную тревогу.
   Въ самый день пріѣзда, онъ подъ предлогомъ послѣобѣденнаго отдыха, заперся въ своей комнатѣ и съ большимъ усердіемъ написалъ письмо Луизѣ Шалье -- письмо, не совсѣмъ чуждое орѳографическихъ промаховъ,-- извѣщавшее ее о благополучномъ прибытіи на родину и о томъ, что онъ, со всею любовью своего сердца, ждетъ нетерпѣливо того дня, когда, устроивъ свои дѣла, можетъ вернуться къ ней.
   Онъ тщательно запечаталъ письмо и вечеромъ, украдкой отъ дяди и матери, бросилъ его въ ящикъ сельской почты, находившійся при домѣ мелочнаго торговца, причемъ къ немалой досадѣ ему пришлось встрѣтиться и раскланяться съ нѣсколькими знакомыми.
   Со дня на день онъ все откладывалъ объясненіе насчетъ своей любви и своей будущности сперва съ матерью, потомъ съ дядей. На это у него не хватало духу, слова не сходили съ губъ, хотя въ сущности онъ не принадлежалъ къ числу людей, не рѣшающихся высказать то, что они сами разъ признали необходимымъ и основательнымъ, Онъ чувствовалъ въ глубинѣ души борьбу противорѣчивыхъ ощущеній и говорилъ себѣ, что тяжелое для него, отзовется еще тяжелѣе на матери и дядѣ.
   Старая родина, земля, на которой онъ выросъ, домъ, садъ, поля, съ которыми были связаны его воспоминанія, влекли его къ себѣ съ неудержимой силой, и сердце мучительно сжималось при мысли, что онъ вернулся сюда только для того, чтобы навсегда распрощаться со всѣмъ этимъ. Казалось, каждое дерево, каждый цвѣтокъ глядѣли на него съ нѣмымъ упрекомъ.
   Съ другой стороны, въ разлукѣ еще сильнѣе чувствовалось могущество любви къ молодой дѣвушкѣ, такъ скрасившей дни его изгнанія. Закрывая глаза, онъ видѣлъ ее въ живыхъ краскахъ, видѣлъ ея любящій взглядъ, ему казалось, что ея руки нѣжно протягиваются къ нему и она спрашиваетъ: когда онъ вернется, съ тѣмъ чтобы никогда больше не разставаться съ нею?
   Эта борьба между привязанностью къ родинѣ и любовью сердца повергала молодаго человѣка въ лихорадочную тревогу. Онъ непремѣнно хотѣлъ поскорѣе высказать рѣшительное слово и вмѣстѣ съ тѣмъ зналъ, что это слово повергнетъ въ глубокую печаль людей, съ которыми онъ связанъ тѣснѣйшими узами.
   Его тревога еще усилилась, когда миновалъ срокъ, въ которой онъ расчитывалъ получить отвѣтъ на свое письмо къ невѣстѣ. Съ нетерпѣніемъ онъ смотрѣлъ на деревенскаго письмоносца, когда тотъ приходилъ раздавать деревенскимъ жителямъ немногочисленныя письма и посылки съ почты. Нѣсколько разъ онъ не могъ удержаться, чтобы не спросить, нѣтъ ли чего для него, и всякій разъ получалъ отрицательный отвѣтъ; онъ съ мучительной тоской спрашивалъ себя, что бы это могло значить, такъ какъ невѣста обѣщала отвѣчать немедленно на его письма. Наконецъ у него не стало силъ выносить это состояніе противорѣчивыхъ чувствъ и мучительной тревоги и тоски.
   Мать сама нѣсколько разъ съ дружескимъ участіемъ спрашивала у него, что съ нимъ, просила сказать, какое горе гнететъ его сердце. Онъ написалъ Луизѣ во второй и третій разъ, умоляя отвѣтить ему или сообщить черезъ отца, не больна ли она, -- но и на эти два письма не было отвѣта.
   Однажды утромъ, когда дядя ушелъ въ поле, а онъ, подъ предлогомъ какой-то необходимой домашней работы остался дома,-- со страхомъ и трепетомъ, съ чувствами провинившагося школьника, онъ вошелъ въ комнату матери, подсѣлъ къ ея креслу и взялъ ее за руку, заглядывая въ глаза полувопросительнымъ умоляющимъ взоромъ, пріискивая слова, чтобы выразить чувства своего неспокойнаго, подавленнаго сердца.
   Старуха посмотрѣла на сына привѣтливо и нѣжно, она давно поджидала дня, когда онъ откроетъ ей свое сердце, и вотъ насталъ часъ, она готова его выслушать и отвѣтить на его довѣрчивость со всею самоотверженной любовью, которою такъ богато материнское сердце.
   -- Матушка,-- началъ молодой человѣкъ съ легкимъ дрожаніемъ въ голосѣ:-- я безконечно счастливъ тѣмъ, что привелось увидѣть наконецъ тебя, и дядю, домъ и деревню...
   Онъ пріостановился на минуту.
   -- И мы не меньше счастливы, что привелось увидѣть тебя здѣсь послѣ такой долгой разлуки, сынъ мой,-- сказала старушка.
   Молодой Каппеи помолчалъ нѣсколько минутъ, нѣжно поглаживая морщинистую руку старушки.
   -- Но несмотря на то, -- продолжалъ онъ запинаясь,-- я не вполнѣ счастливъ, и давно искалъ случая переговорить съ тобой наединѣ...
   Старушка взглянула на него своимъ яснымъ проницательнымъ взглядомъ и, увидѣвъ крайнее смущеніе сына, съ тонкимъ женскимъ тактомъ пошла навстрѣчу его признанію.
   --Ты оставилъ во Франціи добрыхъ, дорогихъ друзей? спросила мать.
   -- Ахъ, да, матушка! очень дорогихъ друзей, которые были всегда такъ добры ко мнѣ и съ которыми мнѣ было бы слишкомъ тяжело разстаться навсегда!
   -- Это только друзья, -- продолжала спрашивать старушка съ привѣтливой, почти лукавой усмѣшкой:-- или ты тамъ оставилъ сердце, и нашелъ на чужбинѣ такую красотку, что у тебя нѣтъ и глазъ для нашихъ дѣвушекъ?
   И она разглаживала волосы сына съ материнской гордостью.
   -- Да,-- проговорилъ онъ взволнованно и кротко сжимая ея руку:-- да, я нашелъ тамъ дѣвушку, которая такъ добра и такъ хороша, какъ ни одна изъ нашихъ дѣвушекъ, -- такъ хороша, матушка,-- продолжалъ онъ, вскочивъ и бурно обнимая старушку, -- что еслибъ, ты ее увидѣла, ты бы тоже плѣнилась ею, и она такъ кротка, что была бы для тебя самой нѣжной и послушной дочерью! У нея нѣтъ матери, и она говаривала мнѣ, какъ часто она тяжело чувствуетъ недостатокъ руководящей, наставляющей материнской руки...
   Старушка расправила банты чепца, смятые порывистымъ объятіемъ сына, и привѣтливо поглядывая на взволнованное, пылавшее лицо его, сказала:
   -- Ну, что-жъ, вѣсть добрая, и я не понимаю, отчего ты раньше ее не сообщилъ; тебѣ вѣдь давно пора жениться, ты можешь прокормить жену, -- и я убѣждена, что твой выборъ палъ не на недостойную. Я стара, и въ домъ нужна молодая и проворная хозяйка.
   Сынъ печально потупился.
   -- Вотъ въ чемъ дѣло, матушка, вотъ что меня тревожитъ и что такъ долго замыкало ротъ. Я знаю что ты и дядя привязаны къ дому и родинѣ, а моя невѣста также привязана къ своей родинѣ, она одна дочь у отца, его наслѣдница онъ крупный лѣсопромышленникъ и настойчиво желаетъ, чтобы я переѣхалъ во Францію, чтобы тамъ взяться за его дѣло и продолжать его, и я обѣщалъ ему, -- и когда я былъ тамъ, мнѣ казалось это такъ легко, -- а теперь вернувшись сюда, поживъ между вами, увидѣвъ снова старый садъ и старыя поля, я чувствую, какъ вамъ было бы тяжело уѣхать со мной въ чужую землю, или остаться здѣсь однимъ, на такомъ далекомъ разстояніи отъ меня и моей новой семьи.
   Старушка, на минуту пригорюнившись, потупилась, медленно разглаживая складки своего бѣлаго передника, какъ бы желая привести въ порядокъ свои чувства и мысли и разгладить ихъ также, какъ эти складки. Затѣмъ, на ея губы вернулась спокойная, веселая улыбка, привѣтливо, почти счастливо и гордо она взглянула на сына и сказала:
   -- Господь сводитъ людскія судьбы по своему усмотрѣнію и уже многихъ вывелъ изъ земли отцовъ искать счастья на чужой сторонѣ. Написано, да оставитъ человѣкъ отца и мать и да послѣдуетъ за женой, къ которой его влечетъ сердце, -- но, -- продолжала она, протягивая ему руку: -- мать не оставитъ сына, и если ты хочешь взять съ собой старую, слабую женщину, которая можетъ только день и ночь молиться о твоемъ счастьѣ, то я готова ѣхать съ тобой куда ты хочешь, потому что гдѣ ты счастливъ, гдѣ ты найдешь себѣ родину, тамъ и я успокоюсь въ чужой землѣ. Да благословитъ Господь тебя, сынъ мой, и ту, къ которой влечетъ тебя сердце!
   -- Ахъ, матушка!-- крикнулъ молодой человѣкъ, опускаясь къ ногамъ старушки и, какъ въ былые дни счастливаго дѣтства, положивъ голову ей на колѣни:-- какъ я тебѣ благодаренъ за это слово, какой тяжелый камень оно сняло съ моего сердца!
   Онъ нѣсколько минутъ оставался молча и неподвижно въ такомъ положеніи. Она нѣжно водила морщинистой, дрожащей рукой по его густымъ волосамъ. Наконецъ онъ поднялъ голову и, взглянувъ на нее, спросилъ озабоченно:
   -- А дядя -- что онъ скажетъ?
   -- Трудно будетъ съ нимъ справиться,-- сказала старушка, покачивая головой:-- онъ не такъ-то легко примирится съ тѣмъ, чтобы ты оставилъ старую родину; но -- у него доброе, мягкое сердце, онъ любитъ тебя, какъ роднаго сына, и если убѣдится, что этотъ бракъ будетъ твоимъ счастьемъ, то не откажетъ и въ своемъ согласіи. Дай мнѣ только устроить это, не говори ему ничего, я съумѣю съ нимъ справиться. Когда онъ убѣдится, что это твое серьезное желаніе и намѣреніе, то онъ съѣздитъ лично самъ во всемъ убѣдиться, и если ему понравится, то вѣдь вы можете пріѣзжать каждый годъ погостить къ нему, пока онъ еще въ силахъ вести хозяйство,-- а тамъ, Богъ знаетъ, можетъ быть онъ рѣшится поставить людей и живую любовь своихъ дѣтей выше этого дома и двора. Хотя онъ съ виду спокоенъ и мало говоритъ, но я знаю, что ему здѣсь не по-сердцу многіе изъ новыхъ порядковъ, что ему часто приходится жутко. Предоставь это времени, мой сынъ, и Господу Богу, который устроитъ все по своей мудрости. Но прежде всего дай мнѣ одной переговорить съ дядей, я съумѣю укротить первую бурю его запальчивости.
   -- Только вотъ что еще, матушка,-- сказалъ молодой крестьянинъ, и лицо его омрачилось:-- какъ только я сюда пріѣхалъ, я написалъ по обѣщанію невѣстѣ; не получивъ отвѣта, написалъ еще и еще, но и до сихъ поръ не имѣю отвѣта. Что бы это могло значить? Она знаетъ, какъ дорого мнѣ каждое ея слово, и хоть бы одну строку, хоть бы пару словъ! Я просилъ, въ случаѣ если она захвораетъ, чтобы написалъ отецъ... Не знаю, право, что и думать,-- примолвилъ онъ, печально повѣсивъ голову.
   -- А ты совершенно увѣренъ въ любви твоей избранной? спросила старушка,-- ты вполнѣ вѣришь въ ея вѣрность и постоянство,-- или ты можешь себѣ представить какую нибудь причину, которая могла бы помѣшать дать тебѣ отвѣтъ?
   -- Увѣренъ ли я въ ней?-- какъ въ себѣ самомъ! Она вѣрна, какъ золото, на ея словѣ можно построить домъ. И что могло бы ей помѣшать написать? Съ отцомъ я переговорилъ, онъ далъ согласіе, она могла бы написать не таясь, и несмотря на все это-ни слова, несмотря на всѣ мои просьбы,-- должно быть случилось какое нибудь ужасное несчастіе, она или больна, или умерла, и ея отецъ не рѣшается сообщить мнѣ ужасную вѣсть.
   -- Успокойся, мой сынъ,-- сказала старушка:-- на такомъ большомъ разстояніи все можетъ случиться, письмо можетъ затеряться. Все разъяснится, успокойся; если ты ее хорошо знаешь и совершенно увѣренъ въ ней, то нечего тебѣ напрасно волноваться. У тебя есть теперь возлѣ мать, въ сердце которой можешь изливать всѣ свои заботы. Только дай мнѣ сперва переговорить съ дядей. Можетъ быть ея отецъ ждетъ положительнаго извѣщенія о согласіи твоихъ родныхъ, прежде чѣмъ позволить ей отвѣчать тебѣ?-- да, да, вѣроятно такъ; и признаюсь,-- продолжала она все веселѣе и быстрѣе, замѣтивъ, что ея слова успокоиваютъ сына,-- признаюсь, я вполнѣ одобряю ея отца: онъ ничего не знаетъ о твоей семьѣ, и ты до сихъ поръ еще не могъ сказать ему, согласны ли мы.
   -- Д--да, проговорилъ задумчиво молодой человѣкъ,-- можетъ быть -- очень можетъ быть... И утѣшенный словами матери, онъ всталъ и прошелся нѣсколько разъ по комнатѣ.
   -- Итакъ, матушка, ты переговоришь съ дядей?-- Я знаю, ты сдѣлаешь это гораздо лучше и искуснѣе меня,-- но только позволь мнѣ также написать тотчасъ же невѣстѣ, что по крайней мѣрѣ ты согласна на мой выборъ? И не правда ли?-- онъ ласково прижался щекой къ лицу старушки:-- ты припишешь нѣсколько ласковыхъ словъ?-- Она, правда, не знаетъ понѣмецки, но найдетъ кого нибудь, кто ей переведетъ, и тогда ея отецъ увидитъ, что все въ порядкѣ, и позволитъ ей мнѣ отвѣчать.
   Старушка обѣщала ему написать его невѣстѣ, затѣмъ онъ опять усѣлся у ея ногъ и принялся разсказывать о любимой дѣвушкѣ, о ея чудесныхъ глазахъ, прелестномъ голосѣ, о старинномъ домѣ въ Сен-Дизье, о богатыхъ виноградникахъ Шампаньи, о зеленыхъ берегахъ Марны; онъ описывалъ ей будущее въ такихъ счастливыхъ и радужныхъ краскахъ -- какъ она будетъ жить съ ними, какъ Луиза будетъ за ней ухаживать, какъ она будетъ няньчить внучатъ и воспитывать ихъ,-- что наконецъ старушка совсѣмъ растаяла и вмѣстѣ съ нимъ унеслась мыслію въ чарующее будущее.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Прошло еще нѣсколько недѣль, онъ давно отправилъ письмо съ припиской матери.
   Старушка переговорила съ братомъ. Онъ жестоко возсталъ въ первую минуту, раскричался о молодежи, ищущей приключеній на чужой сторонѣ и теряющей изъ-за нихъ любовь и преданность къ родинѣ. Молодой Каппеи, по совѣту матери, выслушивалъ жестокія выходки дяди молча и кротко. Вечеромъ, когда онъ оставилъ стариковъ однихъ, мать принялась уговаривать брата, зная, что при всей его запальчивости, есть возможность пробраться къ его сердцу. Кончилось тѣмъ, что онъ призвалъ племянника, подробно распросилъ его о семействѣ невѣсты, о дѣлахъ и состояніи ея отца, и твердые, опредѣленные отвѣты молодаго человѣка видимо его успокоили и заставили его взглянуть на дѣло съ болѣе благосклонной точки зрѣнія.
   Прошло еще нѣсколько дней. Онъ даже намекнулъ, что не прочь и самъ прокатиться во Францію и переговорить со старикомъ Шаллье, къ которому почувствовалъ большое уваженіе, на основаніи разсказовъ племянника.
   Все шло какъ нельзя лучше, и старушка жила всѣми мыслями въ счастливой будущности сына, успѣвъ горячо полюбить будущую свою невѣстку, никогда еще ее не видѣвъ.
   Но молодой Каппеи становился все серьезнѣе и печальнѣе, потому что и на письмо съ припиской матери не послѣдовало никакого отвѣта, и съ каждымъ днемъ тоска неопредѣленнаго ожиданіи становилась все томительнѣе и все глубже врѣзывались въ его истерзанное тревогою сердце недовѣрчивые вопросы дяди.
   Наконецъ онъ призналъ невозможнымъ переносить дольше такое состояніе и заявилъ старикамъ о своемъ намѣреніи самому съѣздить во Францію и освѣдомиться о причинѣ этого непонятнаго молчанія. Мать одобрила его рѣшеніе, потому что страданія сына возбуждали въ ней глубокое сочувствіе, и старикъ Нимайеръ не нашелся ничего сказать противъ; его практическій умъ желалъ измѣненія этой неизвѣстности, и въ глубинѣ души онъ надѣялся, что племянникъ найдетъ по прибытіи на мѣсто какое нибудь препятствіе, которое разъ навсегда покончитъ эту затѣю, такъ неумѣстно ворвавшуюся въ его мирную жизнь.
   И такъ молодой Каппеи сталъ готовиться къ отъѣзду, что впрочемъ заняло не много времени, такъ какъ онъ ѣхалъ не надолго и налегкѣ Утромъ наканунѣ отправленія онъ сходилъ въ уѣздное управленіе за разрѣшеніемъ на поѣздку и за паспортомъ.
   Начальникъ уѣзда принялъ молодаго человѣка съ очень серьезной миной и молча выслушалъ его просьбу.
   -- Вы хотите ѣхать во Францію? спросилъ онъ: -- какая цѣль вашей поѣздки?
   Каппеи поколебался съ минуту.
   -- Прошу васъ быть вполнѣ откровеннымъ,-- продолжалъ начальникъ:вы находитесь въ исключительномъ положеніи, и каждый уклончивый отвѣтъ можетъ только повредить вамъ
   -- Я не имѣю никакихъ основаній скрывать свои намѣренія,-- сказалъ молодой человѣкъ: -- у меня есть невѣста во Франціи, и я желаю съѣздить, чтобы лично условиться насчетъ приготовленій къ нашей свадьбѣ.
   -- Вы подлежите воинской повинности, и къ сожалѣнію, въ виду вашего прошлаго, я не могу вамъ дать желаемаго разрѣшенія.
   -- Я обѣщаю оставить здѣсь мой адресъ и явиться по первому призыву,-- сказалъ молодой человѣкъ, поблѣднѣвъ, -- и кромѣ того мое отсутствіе не будетъ продолжительно, я вернусь никакъ не позже какъ черезъ двѣ недѣли.
   -- Несмотря на это обѣщаніе, я все-таки не могу вамъ позволить уѣхать -- по крайней мѣрѣ безъ спроса у высшихъ властей.
   Молодой Каппеи мрачно насупился, на его лицѣ показалось выраженіе суровой рѣшимости; коротко поклонившись, онъ повернулся, чтобы выйдти изъ комнаты.
   Начальникъ пристально за нимъ наблюдалъ.
   -- Останьтесь! сказалъ онъ строго.
   Каппеи съ удивленіемъ повернулся и ждалъ.
   -- Такъ какъ вы высказали желаніе уѣхать отсюда,-- сказалъ сурово начальникъ,-- и такъ какъ я имѣю основаніе опасаться, что вы готовы обойтись и безъ моего разрѣшенія, я вижу себя вынужденнымъ арестовать васъ.
   -- Меня -- арестовать! крикнулъ Каппеи, и губы его дрогнули, а лицо покрылось смертельной блѣдностью:-- за что?
   Начальникъ позвонилъ, вошелъ дежурный служитель
   -- Бывшій драгунъ Каппеи -- арестантъ, онъ останется здѣсь въ уѣздной тюрьмѣ, впредь до дальнѣйшихъ распоряженій. Я сію-минуту сдѣлаю ему первый, предварительный допросъ.
   Молодой человѣкъ стоялъ, какъ громомъ пораженный, мысли его путались, онъ не могъ придумать объясненія этому удару, такъ неожиданно его поразившему.
   Начальникъ вынулъ изъ письменнаго стола пачку бумагъ, вынулъ изъ нея одинъ листъ и взялъ перо, чтобы писать протоколъ.
   -- Съ тѣхъ поръ какъ вы сюда вернулись, имѣли ли вы сношенія или переписку съ кѣмъ нибудь во Франціи? спросилъ онъ.
   -- У меня тамъ никого не осталось близкихъ, кромѣ невѣсты и ея отца, для посѣщенія которыхъ я просилъ разрѣшенія. Я ни съ кѣмъ не переписывался кромѣ нея, и то писалъ только я, а отъ нея не получилъ ни разу извѣстія.
   Начальникъ взялъ изъ пачки лежавшихъ передъ нимъ бумагъ нѣсколько исписанныхъ листовъ и, приказавъ Каппеи подойти поближе, спросилъ:
   -- Знаете вы эти письма?
   Молодой человѣкъ взглянулъ на бумаги, и лицо его судорожно исказилось.
   -- Это письма, которыя я писалъ невѣстѣ! крикнулъ онъ прерывающимся голосомъ.
   -- Вы стало-быть признаете, что эти письма написаны вашей рукой?
   -- Конечно, сказалъ молодой человѣкъ, не отводя отчаяннаго взгляда съ листковъ, на которыхъ онъ строилъ столько надеждъ.
   -- И вы утверждаете, что эти письма были въ самомъ дѣлѣ обращены къ молодой особѣ и что ихъ содержаніе не имѣетъ никакого инаго смысла, кромѣ того, который выражаютъ слова?
   -- Да какой же еще смыслъ можетъ въ нихъ быть? крикнулъ Каппеи, въ ужасѣ передъ загадкой, такъ неожиданно заступившей ему путь.
   -- Бывали примѣры, -- продолжалъ чиновникъ,-- самыя пустыя повидимому слова имѣли иное, раньше условленное значеніе или, при помощи налагаемыхъ полосъ бумаги, являлись въ иной послѣдовательности, получая вслѣдствіе этого иной смыслъ. Но мы это увидимъ.
   Затѣмъ онъ вынулъ еще нѣсколько писемъ и показалъ молодому человѣку.
   -- Знаете вы этотъ почеркъ?
   -- Нѣтъ,-- твердо отвѣчалъ Каппеи.
   -- Однако эти письма прибыли сюда подъ вашимъ адресомъ и содержатъ очень опредѣленные и компрометирующіе вопросы насчетъ дислокаціи войскъ и политическихъ отношеній. Вы можете сами убѣдиться, до какой степени все это подозрительно и что это подозрѣніе усиливаетъ ваше непремѣнное желаніе уѣхать во Францію. Я обязанъ передать результатъ моихъ полицейскихъ наблюденій судебному слѣдователю и могу только обратить ваше вниманіе на то, что откровенное сознаніе можетъ значительно улучшить ваше положеніе,-- если вы не можете тотчасъ же дать удовлетворительное объясненіе.
   Молодой человѣкъ все еще стоялъ неподвижно и не сводилъ глазъ съ писемъ.
   -- Эти письма за подписью? спросилъ онъ наконецъ.
   -- Нѣтъ, -- отвѣчалъ начальникъ, -- такія корреспонденціи не подписываются, такъ какъ получатель слишкомъ хорошо знаетъ отправителя,-- примолвилъ онъ съ легкой ироніей.
   -- Боже мой!-- можетъ ли быть! вскрикнулъ вдругъ Каппеи и весь вспыхнулъ: -- я помню, видѣлъ разъ записку Вержье -- точно это его почеркъ... Неужели -- неужели онъ...
   -- Молодой человѣкъ, -- проговорилъ начальникъ серьезно,-- я желаю вѣрить, что вы были введены въ заблужденіе и что безсовѣстные агенты злоупотребили вашей преданностью королю. Скажите честно и откровенно все, что вы знаете,-- повторяю, это единственный путь сохранить себя отъ тяжелаго наказанія.
   -- Господинъ амтманъ,-- крикнулъ Каппеи отчаяннымъ голосомъ, -- я увѣренъ, что подъ этимъ кроется какая-то низкая интрига съ цѣлью разлучить меня съ моею невѣстой. Клянусь вамъ, я ничего не знаю, не сознаю за собой никакой вины, не подозрѣвалъ даже существованія этихъ писемъ, а мои письма не заключаютъ въ себѣ никакого тайнаго смысла!
   Начальникъ былъ видимо озадаченъ правдивостью тона въ словахъ молодаго человѣка.
   -- Желаю, въ вашемъ интересѣ, чтобы было такъ, какъ вы говорите,-- сказалъ онъ, -- и чтобы вы могли доказать свою невинность. Тѣмъ не менѣе обличающіе факты на лицо, и агитаціи, о которыхъ упоминается въ этихъ письмахъ, представляютъ такую серьезную государственную опасность, что я не могу оставить васъ на свободѣ. Я распоряжусь, чтобы съ вами обращались хорошо, и похлопочу, чтобы ваше дѣло было изслѣдовано какъ можно скорѣе. Подумайте хорошенько и убѣдитесь, что величайшая откровенность въ вашемъ положеніи самое лучшее.-- Уведите арестанта! сказалъ онъ, обращаясь къ служителю.
   Молодой человѣкъ молча послѣдовалъ за проводникомъ въ боковой флигель, гдѣ находились временныя помѣщенія для арестантовъ. Онъ только попросилъ сторожа извѣстить дядю и мать о его арестѣ, а затѣмъ въ мрачномъ отчаяніи бросился на соломенный матрацъ, составлявшій вмѣстѣ съ деревяннымъ столомъ всю меблировку комнаты, окна которой были заставлены желѣзными рѣшетками: за дверью тяжело брякнулъ замокъ отрѣшившій его отъ свободы и отъ всѣхъ грезъ о будущемъ счастьѣ.
   

Глава двадцатая.

   Миновали недѣли послѣ плебисцита, большинство Французскаго народа снова высказалось за имперію и новую конституцію; элементы возстанія, на минуту поднявшіе голову изъ мрачныхъ предмѣстій Парижа, опять притаились по темнымъ норамъ и трущобамъ; неудобные члены кабинета были удалены, герцогъ Граммонъ пріѣхалъ изъ Вѣны и взялъ на свою отвѣтственность портфель иностраннаго министерства, и императоръ увидѣлъ себя окруженнымъ людьми, вполнѣ преданными какъ принципу его правленія, такъ и лично ему самому, и которыхъ онъ, какъ только захотѣлъ бы дать себѣ трудъ, могъ направлять легко по своему усмотрѣнію.
   Все казалось превосходно устроеннымъ и блестяще упроченнымъ. Императорскій дворъ отправился въ Фонтенебло; тамъ давались тѣ плѣнительные маленькіе садовые праздники, которые императрица такъ мастерски умѣла устраивать въ своемъ интимномъ кругу. Газеты вообще мало занимались политикой. Онѣ описывали туалеты дамъ на вечерѣ à la Watteau, данномъ подъ густой тѣнью парка Сен-Клу. Онѣ рапортовали, что здоровье императора не оставляетъ желать ничего лучшаго и что его величество Наполеонъ III съ особеннымъ усердіемъ занимается культурой розъ въ своемъ маленькомъ садикѣ въ Сен-Клу и близокъ къ тому, чтобы разрѣшить великую задачу садоводства и выростить черную розу.
   Начались каникулы, графъ Бисмаркъ отправился на отдыхъ въ Варцинъ, король Вильгельмъ купался въ Эмсѣ, а императоръ Наполеонъ, въ синемъ передникѣ и съ большими ножницами въ рукахъ, обрѣзывалъ розовые кусты въ Сен-Клу.
   Геній глубокаго мира снизошелъ на Европу, редакторы газетъ и корреспонденты во всѣхъ столицахъ міра не могли открыть ни одного облачка на синемъ солнечномъ небѣ политики, не смотря на самые тщательныя исканія,-- и газетные отчеты были правы. Еслибъ кто могъ заглянуть свѣтлымъ лѣтнимъ утромъ во внутренній садъ дворца Сен-Клу, тотъ увидѣлъ бы, какъ императоръ Наполеонъ, въ широкополой соломенной шляпѣ на головѣ, въ сопровожденіи садовника, прохаживается между розовыми разсадниками, съ любящей заботливостью осматриваетъ каждый кустъ, каждый стебель, на которыхъ пестро раскинулись царицы цвѣтовъ. Онъ срѣзываетъ вялые цвѣты и листья, бросая то и другое въ корзинку, которую несетъ садовникъ, и тщательно наблюдая, чтобы не попало ни одного сухаго листика на чистый песокъ дорожекъ. Онъ тщательно слѣдитъ за различными врагами розъ, и замѣчая гусеницу или какое другое насѣкомое на одной изъ вѣтокъ, пускаетъ въ него клубъ сигарнаго дыма, съ удовольствіемъ глядя, какъ оно очаженное валится на землю.
   При всѣхъ этихъ операціяхъ ему часто приходилось нагибаться къ низенькимъ кустамъ, часто подниматься на ципочки у высокихъ стеблей, вслѣдствіе чего являлись очень сложныя и трудныя положенія, въ которыхъ маленькая фигура императора, увѣнчанная громадной соломенной панама, производила странное впечатлѣніе на всѣхъ, кто привыкъ видѣть его окруженнымъ сто-гвардейцами на большихъ разводахъ, или на большихъ пріемахъ въ Тюилери посреди сановниковъ, подъ императорскимъ балдахиномъ. Но лицо императора было здѣсь, когда онъ низко нагибался передъ карликовой розой или съ усиліемъ тянулся за высокоствольной центифозіеи, несравненно веселѣе и счастливѣе, чѣмъ въ тѣ минуты блестящей императорской репрезентаціи; его взглядъ, обыкновенно непроницаемо-тусклый, здѣсь открыто и свободно переходилъ съ цвѣтка на цвѣтокъ, любуясь этими вѣчно юными дѣтьми вѣчно возобновляющейся природы; его губы улыбались, на увядшемъ, глубоко прорѣзанномъ морщинами лицѣ ложились лучи почти дѣтской ясности и веселости. Онъ былъ здѣсь человѣкомъ, радовавшимся тому, что должно радовать каждое человѣческое сердце, съ тѣхъ поръ какъ созидающее слово Бога вызвало всевозможная растенія и цвѣты на землѣ, поставленной между мракомъ и свѣтомъ, и всѣ ненавидѣвшіе императора и боровшіеся противъ него на великой аренѣ политической жизни, были бы здѣсь обезоружены передъ человѣкомъ,-- потому что только добрый человѣкъ можетъ сохранить въ своемъ сердцѣ дѣтски чистую радость и любовь къ простой природѣ.
   Императоръ остановился передъ штамбой средней величины, между темнозелеными листьями которой выступали бутоны съ темными оконечностями, Императоръ тщательно осмотрѣлъ эти бутоны, раздвигая вѣтки и выглядывая, не развернулся ли хоть одинъ изъ нихъ.
   Вдругъ онъ слегка вскрикнулъ. На другой сторонѣ деревца, повернутой къ югу, онъ увидѣлъ полуразвернувшійся бутонъ, темные листья котораго только-что прорвали оболочку.
   -- Ага! проговорилъ онъ, обращаясь къ подбѣжавшему садовнику,-- вотъ наконецъ разрѣшеніе моей задачи,-- но -- тутъ онъ нахмурилъ брови.
   Темные листики бутона, показавшіеся черными съ перваго взгляда, при лучахъ солнца отливали очень опредѣленно пурпуромъ и синевой.
   -- Синяя роза -- сказалъ печально императоръ.
   Садовникъ многозначительно кивнулъ головой.
   -- Я докладывалъ вашему величеству, что невозможно сдѣлать розу черной. Въ природѣ нѣтъ черной краски, и какъ ни утемнять различные оттѣнки, все-таки не удастся довести ихъ до совершенной черноты.
   -- Но вѣдь въ мірѣ животныхъ есть черный цвѣтъ!-- волосы человѣка, перья многихъ птицъ?
   -- Я думаю, ваше величество ошибаетесь, -- не совсѣмъ черный, а только темные оттѣнки другихъ цвѣтовъ, основной тонъ которыхъ можно легко различить при солнечномъ свѣтѣ. Настоящій черный цвѣтъ можетъ быть сдѣланъ только человѣкомъ искуственно.
   Императоръ печально опустилъ голову.
   -- Природа не создаетъ чернаго цвѣта,-- сказалъ онъ,-- человѣческое сердце тоже созданіе этой природы, а тѣмъ не менѣе забота, наполняющая это сердце, такъ черна!-- Люди создаютъ черный цвѣтъ искуственно,-- развѣ всѣ заботы, насъ терзающія, не искуственныя созданія міра, отчужденнаго отъ чистой и веселой природы,-- вполнѣ отрѣшаться отъ которой мы все-таки не можемъ,-- міра, изъ котораго насъ выводитъ только смерть, въ послѣдній разъ покрывающая насъ глубоко-чернымъ цвѣтомъ.. Найдемъ ли мы подъ этимъ покровомъ новый міръ, полный свѣта и блеска красокъ, или эта послѣдняя черная яма похоронитъ въ себѣ весь свѣтъ и всѣ цвѣта?
   Онъ простоялъ еще нѣсколько минутъ въ безмолвномъ раздумьѣ, потомъ снялъ синій фартукъ, подалъ его, вмѣстѣ съ садовыми ножницами, садовнику, ласково кивнулъ ему головой, быстро повернулся и поднялся на лѣстницу, которая вела въ его комнату.
   Яркій свѣтъ, которымъ былъ полонъ садъ, вся привѣтливая веселость, которой онъ казался полонъ, какъ будто безслѣдно исчезли. Серьезно и озабоченно онъ подошелъ къ своему письменному столу, на который Пьетри выкладывалъ утреннюю корреспонденцію, и опустился въ глубокое кресло изъ камыша съ мягкой круглой подушкой.
   -- Счастливыя минуты дня миновали, -- сказалъ онъ,-- забота опять вступаетъ въ свои права, и несмотря на кажущіяся спокойствіе и безопасность, которыя представляютъ въ настоящую минуту Франція и весь міръ, я стою сегодня ближе, чѣмъ когда либо, передъ неразрѣшенными вопросами будущаго. Германія сплочается, Австрія колеблется, и несмотря на доброе расположеніе короля Виктора Эммануила, общественное настроеніе въ Италіи все больше и больше отшатывается отъ меня, такъ что будетъ трудно заключить союзъ съ этой державой, созданной мною же. И еслибъ даже это удалось, -- продолжалъ онъ,-- устоялъ ли бы подобный союзъ въ моментъ рѣшительнаго дѣйствія -- въ моментъ опасности?-- Однако больше всего заботъ причиняютъ мнѣ Испанскія дѣла. Кандидатура герцога Монпансье дѣятельно поддерживается, и, несмотря на ничтожную личную популярность герцога, она можетъ внезапно вырости поперегъ моего пути, потому что въ концѣ концовъ тамъ будутъ искать всякаго случая, чтобы снова вернуться къ законному порядку вещей, и Орлеаны мастера на агитацію и интриги. Но я употреблю всѣ мѣры, чтобы воспрепятствовать Орлеанистскому королевству въ Испаніи. Я только-что уничтожилъ вліяніе, которое начинали забирать эти злѣйшіе и опаснѣйшіе враги моего правительства и моей династіи здѣсь во Франціи, а разъ что они утвердятся въ Испаніи, ихъ агитація проникнетъ съ новой силой во Францію, несмотря на Пиринеи. Наслѣдный принцъ Гогенцоллернскій можетъ быть разрѣшеніемъ затрудненія,-- и я не выпущу этой нити вовсе изъ руки, по первое и необходимѣйшее все-таки возстановленіе династіи королевы Изабеллы въ лицѣ принца Астурійскаго. Мои мѣры приняты: Олозага относится къ этой комбинаціи благопріятно, и тщеславный Серрано скорѣе готовъ быть майордомомъ несовершеннолѣтняго дона Альфонса, чѣмъ простымъ генераломъ при герцогѣ Монпансье, который постарался бы поскорѣе отъ него отбояриться-что можетъ быть сдѣлаетъ и Примъ,-- примолвилъ онъ съ легкой усмѣшкой,-- котораго я вовсе не принимаю въ расчетъ, для того чтобы воспользоваться имъ въ крайнемъ случаѣ для той Гогенцоллернской случайности.
   Онъ наклонился къ письменному столу и взялся за разложенныя на немъ письма. Послѣ мимолетнаго пересмотра онъ отложилъ нѣкоторыя въ сторону, вынулъ изъ нихъ одно и принялся съ любопытствомъ читать его, откинувшись на спинку креселъ.
   -- Отъ моего агента въ Испаніи,-- сказалъ онъ,-- можетъ быть дѣло близко къ концу.
   Онъ прочелъ нѣсколько строкъ письма.
   "Все подготовлено,-- шепталъ онъ, пробѣгая строку за строкой,-- самыя вѣскія личности благосклонны къ провозглашенію Астурійскаго принца. Народъ вообще, за исключеніемъ нѣсколькихъ мятежныхъ городовъ, съ радостью готовъ привѣтствовать всякое прочное правительство, которое обѣщало бы ему спокойствіе и порядокъ. Армія въ большинствѣ за Альфонса, и прокламаціи принца, особенно если онъ обопрется на непосредственное и положительное признаніе Франціи, нигдѣ не встрѣтила бы серьезныхъ затрудненій. Прежде всего необходимо, чтобы королева Изабелла какъ можно скорѣе и торжественно отреклась и перенесла всѣ свои права на сына, вмѣстѣ съ тѣмъ положительно отказавшись отъ всякихъ притязаній на регентство и обязываясь и по восшествіи на престолъ сына жить за границей, не возвращаться въ Испанію. Этотъ актъ необходимъ для всякой дальнѣйшей дѣятельности, потому что никто, а тѣмъ менѣе Альфонсисты, не хочетъ возвращенія королевы, и боятся, что при ея личномъ присутствіи въ Испаніи, она и ея обстановка могутъ снова оказывать на правительство то вліяніе, которое справедливо или несправедливо признаютъ вреднымъ. Если ваше величество можете достигнуть отреченія королевы вышеозначеннымъ способомъ, то восшествіе на престолъ Астурійскаго принца кажется внѣ сомнѣнія".
   Императоръ отбросилъ письмо.
   -- На это сообщеніе можно положиться,-- сказалъ онъ,-- счастье начинаетъ мнѣ улыбаться. Правительство принца Астурійскаго, будь оно ведено его именемъ кѣмъ бы то ни было, будетъ благопріятно Франціи и во внѣшней политикѣ въ общихъ чертахъ продолжитъ политику королевы Изабеллы. Но прежде всего она будетъ непримиримо враждебна герцогу Монпансье и Орлеанамъ. Можетъ быть окажется еще возможнымъ вернуться къ тѣмъ комбинаціямъ, которыя парализовала эта несчастная Испанская революція.... Королева нелегко согласится отречься. Документъ по этому предмету уже составленъ и находится въ ея рукахъ. До сихъ поръ она не соглашалась подписывать, требуя ручательства, что послѣ ея отреченія престолъ дѣйствительно останется за ея сыномъ. Я полагаю, что послѣ этого письма, вполнѣ подтверждаемаго сообщеніями Олозаги, ей можно будетъ дать всякія гарантіи...
   Онъ подумалъ нѣсколько минутъ.
   -- Въ моменты, подобные настоящему, -- сказалъ онъ затѣмъ,-- все дѣло въ быстротѣ и рѣшительности. Нужно пользоваться благопріятными положеніями, ведущими къ быстрымъ результатамъ,-- никогда не извѣстно, какъ долго они могутъ продолжаться. Я сейчасъ же отправлюсь къ королевѣ, чтобы по возможности покончить все однимъ ударомъ.
   Онъ позвонилъ
   -- Карету! приказалъ онъ вошедшему камердинеру,-- я ѣду въ Парижъ съ генераломъ Фавэ.
   Онъ прошелъ въ уборную.

* * *

   На бульварѣ Римскаго короля стоитъ великолѣпный отель Базилевскаго, который королева Изабелла купила и отдѣлала и надъ позолоченной рѣшеткой которою блеститъ щитъ, окруженный лиліями и украшенный королевскимъ Испанскимъ гербомъ.
   Ворота отеля стояли растворенныя широко настежь; сквозь рѣшетку и черезъ широкій дворъ взглядъ проникалъ въ великолѣпныя сѣни, на заднемъ планѣ которыхъ поднималась широкая мраморная лѣстница въ верхній этажъ.
   Въ сѣняхъ толпилась прислуга королевы въ темно-синихъ, золотомъ шитыхъ ливреяхъ и въ красныхъ чулкахъ; у подножія лѣстницы стоялъ графъ Эцпелета, обер-гофмейстеръ королевы, старикъ съ сѣдыми волосами, украшенный синей лентой ордена Карла III; рядомъ съ нимъ камергеръ Альбацете, еще молодой, красивый человѣкъ, съ черными курчавыми волосами, маленькими усами и темными глазами и въ орденѣ Изабеллы Католической.
   Эти господа стояли здѣсь уже съ четверть часа, обмѣниваясь время отъ времени нѣсколькими словами и часто нетерпѣливо заглядывая черезъ дверь во дворъ.
   Наконецъ черезъ ворота во дворъ въѣхало скромное купе съ темной ливреей и остановилось у главнаго подъѣзда.
   Графъ Эцпелета поспѣшилъ на подъѣздъ, дверцы купе уже успѣлъ между тѣмъ открыть спрыгнувшій съ козелъ слуга и между тѣмъ подоспѣлъ и Альбацете со шляпой въ рукѣ. Оба низко поклонились молодому человѣку лѣтъ двадцати двухъ, высокому и стройному, который легко и ловко выпрыгнулъ изъ экипажа на землю.
   У этого молодаго человѣка было блѣдное, продолговатое лицо съ сановито-строгимъ, но отчасти апатичнымъ выраженіемъ. Носъ у него былъ длинный и немного толстый; отъ природы мягкія линіи рта были стянуты чертой твердой и энергической силы воли; изъ маленькихъ глазъ свѣтилась непреклонная гордость. Онъ былъ въ черномъ, статскомъ платьѣ, въ цилиндрѣ на головѣ, съ золотымъ руномъ на красной лентѣ на шеѣ.
   Легкимъ поклономъ, не коснувшись шляпы, онъ отвѣчалъ на почтительные поклоны графа Эцпелете и Альбацете. Затѣмъ онъ, не сказавъ ни слова ни одному изъ нихъ, прошелъ черезъ сѣни мимо ряда низко кланявшихся лакеевъ и поднялся на лѣстницу, на верхней ступени которой стояла королева Изабелла. Она была въ длинномъ платьѣ изъ темно-синей шелковой матеріи, съ красной лентой золотаго рука на шеѣ.
   За нею стояли графиня Эцпелете и другія дамы.
   Молодой человѣкъ, котораго всѣ такъ почтительно привѣтствовали, спокойно взошелъ на верхнюю ступеньку лѣстницы и, только очутившись непосредственно передъ королевой, снялъ шляпу, взялъ руку, протянутую королевой, и чуть-чуть коснулся ее губами, движеніемъ полнымъ рыцарской вѣжливости, но чуждымъ всякой подчиненности и раболѣпства.
   -- Благодарю васъ, мой кузенъ, -- сказала королева, -- за то что вы пожаловали, и молю Бога, чтобы онъ благословилъ нашу встрѣчу и нашу бесѣду на благо Испаніи и нашего дома.
   Инфантъ Донъ Карлосъ, получившій при рожденіи имя герцога Мадридскаго, а въ изгнаніи носившій титулъ графа Монте-Молина, и котораго Испанскіе легитимисты называли коро лемъ Карлосомъ VII, ничего не отвѣтилъ на эти слова, Онъ молча подалъ королевѣ руку и провелъ ее черезъ большую, богато меблированную гостиную, въ которой надъ окнами и дверями, также какъ надъ громаднымъ, великолѣпнымъ каминомъ, красовались лиліи королевскаго дома Бурбоновъ на синемъ фонѣ,-- въ кабинетъ королевы, который отдѣлялся отъ передней гостиной громадной стѣной изъ зеркалъ наго стекла, такъ что можно было вполнѣ видѣть одну комнату изъ другой.
   Этотъ кабинетъ, въ которомъ королева обыкновенно давала аудіенціи, былъ выложенъ бѣлымъ мраморомъ; возлѣ камина, противъ стеклянной стѣны, стояло нѣсколько большихъ креселъ съ позолоченными спинками и пурпуровокрасной обивкой изъ дама.
   Королева сѣла на одно изъ креселъ. Донъ Карлосъ, все молча и холодно, усѣлся противъ нея.
   -- Позвольте мнѣ, мой кузенъ, -- сказала Изабелла, умышленно избѣгая титула въ своихъ обращеніяхъ, -- представить вамъ инфантъ моихъ дѣтей?
   Графъ Монте-Молинъ вѣжливо наклонилъ голову.
   Королева кивнула черезъ стеклянную стѣну въ другую комнату, гдѣ осталась ея свита, и немного погодя графиня Эцпелета привела тринадцатилѣтняго принца Альфонса Астурійскаго и его трехъ младшихъ сестеръ, послѣ чего сама тотчасъ же удалилась.
   Принцъ Астурійскій, блѣдный, нѣжный мальчикъ, съ кроткимъ и болѣзненнымъ, но умнымъ лицомъ, одѣтый въ черный бархатъ, выставлявшій еще рельефнѣе нѣжный цвѣтъ его лица, подошелъ къ графу Монте-Молину съ чистосердечнымъ и развязнымъ достоинствомъ. Онъ поцѣловалъ дядѣ руку, между тѣмъ какъ три инфантины съ дѣтскою застѣнчивостью стали за стуломъ матери.
   -- Донъ Альфонсъ, -- проговорила королева представляя сына, -- Донна Марія дель Пиларъ -- Донна Марія делла Пой -- Донна Эйлалія,-- указывала она на каждую изъ принцессъ, по мѣрѣ того какъ онѣ поочередно подходили къ дядѣ и прижимали губы къ его рукѣ.
   До сихъ поръ столь серьезное, суровое и неподвижное лицо графа Монте-Молина на минуту просіяло свѣтлымъ лучемъ. Мягкое, задушевное чувство засвѣтилось въ его глазахъ, какъ бы невольнымъ порывомъ онъ обнялъ принца Астурійскаго, затѣмъ привлекъ къ себѣ трехъ инфантинъ и поцѣловалъ каждую изъ нихъ въ лобъ.
   -- Милыя дѣти! проговорилъ онъ, -- счастливыя, чуждыя всякихъ заботъ -- чуждыя политики,-- да благословитъ ихъ Богъ!--
   Королева съ волненіемъ смотрѣла на эту сцену, лицо ея передернулось глубокимъ чувствомъ, глаза заволокло влагой. Затѣмъ она махнула рукой, графиня Эцпелета вернулась и, низко поклонившись, увела дѣтей,
   -- Я просила васъ пожаловать ко мнѣ, мой кузенъ,-- заговорила королева, -- чтобы переговорить съ вами насчетъ положенія Испаніи и посовѣтоваться, что мы, кровью связанные съ судьбами Испанскаго народа, можемъ сдѣлать, чтобы вывести благородную націю изъ ея печальнаго положенія и въ нашемъ домѣ снова водворить миръ.
   Лицо графа Монте-Молина приняло снова прежнее, холодное и строгое выраженіе.
   -- Испанскій народъ постигла кара, которой не минуетъ никакой народъ, отвращающійся отъ Бога и отрицающій священныя права законныхъ королей. Испанія пройдетъ тяжелой стезей этой кары, и если Господу будетъ угодно, увидитъ болѣе счастливое будущее.
   -- Вы правы, кузенъ,-- сказала кроткимъ голосомъ королева.-- Хотя Испанскій народъ быть можетъ потому заслуживаетъ извиненія въ своихъ заблужденіяхъ относительно правъ своихъ государей, что у самихъ представителей этого права существуютъ два различныхъ воззрѣнія на этотъ предметъ.
   -- Право существуетъ только одно,-- возразилъ донъ Карлосъ,-- и если на него есть два различныхъ воззрѣнія, то вина падаетъ на тѣхъ государей нашего дома, которые непростительнымъ образомъ задумали измѣнять священнѣйшія преданія по своему личному произволу. И миръ и спокойствіе,-- продолжалъ онъ звучнымъ голосомъ,-- не водворятся въ Испаніи, пока не будетъ возстановлено древнее право, освященное Господомъ.
   -- Я не стану спорить съ вами, мой кузенъ, -- сказала королева, -- по поводу того, гдѣ и на чьей сторонѣ истинное право. Но вы должны согласиться со мной,-- продолжала она, глядя на него съ мольбой и протянувъ къ нему руки,-- что я не виновата въ томъ, что случилось до меня -- и въ мою пользу. Я вступила на престолъ въ твердой увѣренности, что законъ, призвавшій меня на него, былъ основанъ на истинномъ правѣ.
   -- Я васъ не упрекаю, кузина, -- сказалъ Донъ Карлосъ мягкимъ тономъ: -- не ваша вина, что вы сдѣлались представительницей принципа, ставшаго также враждебно къ истинному королевству и установленной Богомъ монархіи, какъ и революція, въ настоящее время потрясающая нашу бѣдную Испанію.
   -- Если вы это признаете, мой кузенъ,-- сказала королева,-- то вы должны раздѣлить со мной желаніе, чтобы прискорбный разладъ между мнѣніями нашего королевскаго дома, ослабляющій насъ передъ нашими врагами, былъ поконченъ. Вы конечно не откажетесь приложить руку къ тому, чтобы въ Испаніи было объединенное королевство, способное противопоставить сомкнутыя, значительныя силы элементамъ безвѣрія и мятежа.
   И живымъ, чистосердечнымъ порывомъ она протянула инфанту руку, тотъ коснулся ея съ вѣжливымъ поклономъ и затѣмъ, взглянувъ на королеву прямо и твердо, сказалъ:
   -- Какъ только весь королевскій домъ Испаніи станетъ подъ мое знамя, исчезнетъ всякое печальное раздвоеніе, и мы можемъ выступить противъ революціи сильнѣе и успѣшнѣе.
   Королева помолчала съ минуту.
   -- Клянусь Богомъ, кузенъ,-- заговорила она снова, -- что я вовсе не гонюсь за властью и не дорожу короной: они не принесли мнѣ счастья. Тревоги, заботы и горести однѣ были моей долей, и даже счастье моего сердца пало въ жертву этому печальному блеску королевскаго вѣнца. Но я обязана стоять за права моего сына, и мнѣ говорятъ, что монархическая партія въ Испаніи возлагаетъ на него надежды и сплочается его именемъ.
   Донъ Карлосъ слушалъ спокойно и неподвижно.
   -- Я предполагаю, -- продолжала королева,-- что въ вашемъ сердцѣ, также какъ и въ моемъ, благо Испаніи, величіе и блескъ нашего дома стоятъ выше всѣхъ личныхъ соображеній и желаній; если это такъ, еслибъ мы могли согласиться пожертвовать прошедшимъ и настоящимъ счастливому и лучшему будущему, то можетъ быть намъ было бы дано привести судьбу Испаніи и нашего дома къ новому счастью и новому блеску.
   -- Мой народъ и мой домъ для меня, разумѣется, выше моей личности, -- отвѣчалъ Донъ Карлосъ,-- и для блага обоихъ я готовъ всякую минуту принести себя въ жертву.
   -- О, въ такомъ случаѣ вы навѣрное согласитесь съ тѣмъ, что я хочу вамъ предложить,-- съ идеей, которая, по мнѣнію многихъ дальновидныхъ личностей, можетъ вывести Испанію изъ ея настоящаго печальнаго положенія.
   Донъ Карлосъ взглянулъ на королеву вопросительно.
   -- Кузенъ,-- продолжала королева,-- вы представитель права одной линіи нашего дома; я стою во главѣ другой. У васъ много преданныхъ приверженцевъ въ Испаніи, а за меня стоитъ большинство народа и арміи. Еслибъ мы могли соединить всѣхъ нашихъ сторонниковъ для общей борьбы, побѣда осталась бы за нами. И для этого нужно только, чтобы мы съ вами отказались отъ престола, чтобы у насъ хватило самоотверженія пожертвовать нашими личными правами для упроченія правъ нашихъ дѣтей. Кузенъ, соединимъ наши обѣ линіи и ихъ права, порѣшимъ союзъ моего сына, котораго вы только-что видѣли, съ инфаптиной, вашей дочерью. Если я откажусь отъ короны, которую носила и которую сорвала съ моей головы революція, если вы откажетесь отъ личныхъ притязаній на старѣйшія права вашей линіи, то Донъ Альфонсъ будетъ единственнымъ законнымъ и всѣми сторонами признаннымъ королемъ Испаніи, ваша дочь современемъ раздѣлитъ съ нимъ престолъ, и въ будущемъ соединенная кровь обѣихъ линій нашего дома будетъ держать высоко и твердо нераздѣльный монархическій принципъ.
   Донъ Карлосъ съ удивленіемъ посмотрѣлъ на королеву, которая говорила все больше и больше волнуясь.
   -- Бракъ инфанта дона Альфонса съ моей дочерью -- предметъ, заслуживающій серьезнаго обсужденія,-- сказалъ онъ,-- и который конечно могъ бы способствовать тому, чтобы устранить столь прискорбное раздвоеніе королевскаго дома въ Испаніи. Но только я не понимаю, какимъ образомъ чрезъ этотъ бракъ донъ Альфонсъ пріобрѣтетъ непосредственныя права на Испанскій престолъ, еслибъ даже я отказался отъ своихъ правъ, чего не долженъ дѣлать, по моему убѣжденію, ни одинъ государь, которому Господь привелъ быть рожденнымъ для престола.
   -- Еслибъ вы, кузенъ,-- отвѣчала королева, -- изъявили согласіе на предполагаемый бракъ донъ Альфонса, то мнѣ кажется, этимъ разрѣшились бы всѣ затрудненія, инфантъ соединилъ бы въ своей особѣ права вашей и моей линіи и сдѣлался бы единственнымъ центромъ всѣхъ приверженцевъ и защитникомъ монархіи въ Испаніи.
   Донъ Карлосъ высоко вскинулъ голову.
   -- Удивляюсь,-- проговорилъ онъ съ колкой ироніей, -- мудрости вашихъ совѣтниковъ, мечтающихъ разрѣшить затрудненія такимъ простымъ способомъ, просто-на-просто отбросивъ высокое и безспорное право, дарованное Господомъ мнѣ и моимъ потомкамъ, и признавъ всѣ тѣ безправія и беззаконія, которыя ввергли Испанію въ ея теперешнее несчастіе.
   -- Но, Боже мой! сказала королева, удивленная внезапной перемѣной въ выраженіи, лица и тона графа Монте-Молина,-- предложеніе, которое я только-что сдѣлала, основывается именно на признаніи вашихъ правъ, потому что мой сынъ долженъ вступить на Испанскій престолъ, именно опираясь на наши обоюдныя права, до сихъ поръ бывшія враждебными.
   -- То-есть это значитъ иными словами,-- вставилъ Донъ Карлосъ,-- что я долженъ моей королевской печатью легализировать то, что совершалось оскорбительнаго для законнаго права. Я долженъ отказаться отъ всякихъ притязаній, дарованныхъ мнѣ Божіей волей, и обречь древнее, священное право на служеніе произвольнымъ учрежденіямъ, которыя исказили непоколебимыя и древнія основы Испанскаго королевскаго дома. И еслибъ даже я захотѣлъ принести эту жертву лично за себя, еслибъ я захотѣлъ отказаться отъ своихъ правъ для того, чтобы освятить безправіе, то могу ли я сдѣлать подобный шагъ въ виду моихъ потомковъ, позвольте васъ спросить объ этомъ?-- васъ, требующую, чтобы я пожертвовалъ вашему сыну короной благороднѣйшаго и древнѣйшаго народа въ мірѣ?
   -- Но, кузенъ,-- сказала королева,-- у васъ только одна дочь, и если вы сегодня сдѣлаетесь Испанскимъ королемъ, то вѣдь донъ Альфонсъ будетъ вашимъ законнымъ наслѣдникомъ?
   -- Вы забываете, что на дняхъ быть можетъ Божіе милосердіе даруетъ мнѣ новаго преемника! крикнулъ Донъ Карлосъ.-- Если я сегодня заключу съ вами этотъ торгъ, и еслибы затѣмъ ребенокъ, котораго я жду, оказался сыномъ, то мнѣ пришлось бы краснѣя опустить глаза передъ колыбелью младенца, котораго я еще до его рожденія произвольно лишилъ его королевскихъ правъ.-- Нѣтъ, -- продолжалъ онъ спокойно и холодно, ударяя рѣзко на каждомъ словѣ,-- будьте увѣрены, что я никогда, никогда не пойду на подобную сдѣлку, и даже еслибъ я въ настоящую минуту былъ старикомъ, не могущимъ расчитывать на дальнѣйшее потомство, -- даже тогда я не отказался бы отъ своихъ личныхъ правъ; если Господь откажетъ мнѣ въ сынѣ, то инфантъ донъ Альфонсъ будетъ моимъ естественнымъ и законнымъ наслѣдникомъ, я буду любить его, какъ таковаго, и заботиться о томъ, чтобы оставить ему большое и славное наслѣдство, -- но пока я живъ, -- продолжалъ онъ, вставая и поднявъ руку,-- пока я живъ, въ моихъ глазахъ нѣтъ въ мірѣ инаго короля въ Испаніи, кромѣ меня. Въ Божіей рукѣ, достигну ли я своего права, или высокая цѣль не дастся мнѣ по грѣхамъ моихъ отцовъ и по моему собственному недостоинству,-- но я не перестану стремиться къ престолу, къ которому рожденъ, ни съ кѣмъ въ мірѣ не стану входить въ сдѣлки или заключать договоры по поводу этого высшаго моего права, составляющаго вмѣстѣ съ тѣмъ и мою высшую обязанность,-- и внутренній голосъ говоритъ мнѣ, что рано или поздно надъ Испаніей разовьется побѣдоносно древнее знамя чистаго законнаго права. Тогда -- примолвилъ онъ мягче -- милости просимъ въ эскуріалъ, вашъ сынъ будетъ первымъ принцемъ моего дома -- и быть можетъ моимъ преемникомъ и наслѣдникомъ. Я буду просить Бога, чтобы онъ просвѣтилъ и наставилъ васъ и вашихъ покориться его предвѣчнымъ предопредѣленіямъ, отъ которыхъ я съ своей стороны не отступлю.
   Королева тоже встала.
   -- Прошу васъ, кузенъ, -- сказала она, -- не считать нашего разговора поконченнымъ такимъ образомъ. Я такъ много возлагала надеждъ на нашу личную встрѣчу. Подумайте, что разладъ между двумя линіями нашего дома полезенъ только нашимъ общимъ врагамъ.
   -- Я не могу думать ни о чемъ иномъ, кромѣ какъ о сохраніи права, ниспосланнаго мнѣ Господомъ, и о защитѣ его до моего послѣдняго вздоха.
   Онъ подошелъ къ королевѣ, которая стояла въ нерѣшимости и смущеніи, поцѣловалъ ей руку и сказалъ:
   -- Да благословитъ Господь васъ и вашихъ;-- какъ бы ни сложилось будущее, я никогда не забуду, что въ нашихъ жилахъ течетъ одна кровь.
   Королева хотѣла еще что-то сказать. Донъ Карлосъ рѣшительнымъ движеніемъ подалъ ей руку, она молча и со вздохомъ положила на нее свою и проводила инфанта черезъ гостиную до лѣстницы, гдѣ онъ съ вѣжливымъ поклономъ надѣлъ шляпу и въ сопровожденіи графа Эцпелете и г. Альбацете медленно и спокойно сошелъ съ лѣстницы. Его купэ подъѣхалъ, онъ слегка приподнялъ руку въ знакъ прощанія, сѣлъ и уѣхалъ.
   -- Все тщетно! проговорила королева, когда къ ней вернулся графъ Эцпелете и вошелъ въ ея кабинетъ съ вопросительнымъ взглядомъ,-- все напрасно! Онъ непреклоненъ! Онъ стоитъ непоколебимо на почвѣ своего права! А какъ было бы хорошо, еслибъ это соглашеніе состоялось! У него сильные сторонники, еслибъ они соединились съ моими, то успѣхъ былъ бы внѣ сомнѣнія. А теперь, продолжала она, комкая и дергая свой носовой платокъ,-- все поставлено подъ вопросъ. Отъ меня требуютъ отреченія. Но что этимъ выиграется, если не можетъ образоваться большой монархической партіи въ пользу моего сына? Я откажусь отъ своихъ правъ, не обезпечивъ ихъ за своими преемниками...
   Въ прихожей послышался шумъ.
   Альбацете поспѣшно вошелъ въ кабинетъ королевы.
   -- Его величество императоръ только-что въѣхалъ во дворъ! крикнулъ онъ и быстро отправился назадъ встрѣчать императора.
   Графъ Эцпелете послѣдовалъ за нимъ, а королева пошла со своими дамами опять къ выходу на парадную лѣстницу.
   Наполеонъ медленно и тяжело поднимался на ступени.
   Онъ былъ въ черномъ сюртукѣ и держалъ въ рукѣ шляпу и трость съ набалдашникомъ. Онъ съ низкимъ поклономъ поцѣловалъ королевѣ руку и провелъ ее назадъ въ кабинетъ.
   -- Я привезъ вамъ хорошія вѣсти, -- сказалъ онъ, садясь противъ нея.-- Какъ здоровье инфантъ?
   -- Благодарю ваше величество, -- отвѣчала королева, лицо которой при первыхъ словахъ императора приняло выраженіе напряженнаго ожиданія,-- они совершенно здоровы въ этомъ превосходномъ воздухѣ гостепріимной Франціи, которая для нихъ имѣетъ только одинъ недостатокъ -- тотъ, что это для нихъ воздухъ изгнанія.
   -- А король Донъ Франческо? спросилъ императоръ, слегка проведя рукой по усамъ.
   -- Онъ въ Мюнхенѣ,-- сказала королева,-- и выдерживаетъ тамъ курсъ леченія,-- примолвила она съ легкой невольной усмѣшкой,-- который долженъ измѣнить его тонкій органъ въ низкій басъ. Можетъ быть онъ вовсе не вернется.
   -- Позвольте, ваше величество,-- прервалъ императоръ,-- какъ можно скорѣе перейдти къ серьезнымъ предметамъ моего посѣщенія. Я только-что получилъ пріятныя и положительныя свѣдѣнія о томъ, что въ Испанской армія и въ большей части населенія монархическая реставрація пріобрѣтаетъ все больше и больше почвы и что эта реставрація связывается съ именемъ принца Астурійскаго. Провозглашеніе принца было бы съ восторгомъ принято Олозагой и Серрано, въ этомъ я могу завѣрить ваше величество. Стало-быть наступила пора того условія, которое ваше величество вполнѣ основательно считали неизбѣжнымъ,-- отреченія. Въ настоящую минуту вы можете обезпечить престолонаслѣдіе перенесеніемъ вашихъ правъ на вашего сына. Я съ своей стороны готовъ сдѣлать все отъ меня зависящее, если ваше величество немедленно составите документъ, назначающій принца Астурійскаго преемникомъ вашихъ правъ. Я позволилъ себѣ уже нѣсколько времени тому назадъ сообщить вашему величеству, каковы должны быть общія черты подобнаго отреченія.
   -- Знаю, -- сказала королева съ горькой усмѣшкой: -- оно должно заключать нетолько перенесеніе моихъ королевскихъ правъ, но и обязательство, чтобы я по восшествіи на престолъ сына никогда больше не вступала на Испанскую почву.
   -- Ваше величество можете быть увѣрены, что я глубоко сожалѣю о несчастныхъ событіяхъ, случившихся въ Испаніи, и горячо желалъ бы видѣть васъ самихъ снова на престолѣ. Но ваше величество, также какъ я, ставите будущность вашего дома выше личныхъ желаній,-- въ политической жизни надо постоянно принимать въ расчетъ данныя условія, существующія обстоятельства, чтобы достичь великой цѣли;-- что сегодня представляется необходимостью для того, чтобы пріобрѣсти вашему дому вновь Испанскую корону, то можетъ исчезнуть черезъ нѣкоторое время. Возставшіе противъ вашего величества въ своей гнусной неблагодарности, конечно, боятся теперь вліянія, которое вы пріобрѣли бы на вашего сына и его правительства, живя въ Испаніи. Дайте пройдти нѣкоторому времени: неблагодарныхъ покараетъ судьба, и я вижу, близокъ день, когда вы, какъ мать короля, въѣдете въ Мадридъ при ликованіяхъ всего народа.
   Королева задумчиво потупилась
   -- Вспомните, ваше величество, продолжалъ императоръ черезъ нѣсколько минутъ,-- что въ большихъ политическихъ кризисахъ можетъ быть опасна каждая минута промедленія; поэтому не медлите вашимъ отреченіемъ помочь тѣмъ, кто готовъ возвести вашего сына на престолъ. Подумайте, что искусные и неутомимые противники сплотились противъ него. Вы никогда не простите себѣ, если, замедливъ жертвой, которой отъ васъ требуютъ обстоятельства, вы поможете герцогу Монпансье достичь наконецъ цѣли его интригъ.
   -- Чтобы онъ -- крикнула королева, вся вспыхнувъ и высоко вскинувъ голову,-- чтобы онъ, фальшивый лицемѣръ, котораго я осыпала благодѣяніями!... нѣтъ! никогда! низачто!-- А этотъ гордецъ, этотъ высокомѣрный и чванный графъ Монте-Молинъ! продолжала она,-- уклоняющійся отъ всякаго соглашенія и обращающійся со мной, какъ король съ инфантиной своего дома.... никто изъ нихъ не долженъ торжествовать,-- я готова на всякую жертву, если ваше величество можете меня завѣрить, что этимъ именно будетъ обезпечена корона за моимъ бѣднымъ сыномъ.
   Она взглянула на императора пристально и тоскливо.
   -- Я не всевѣдущъ и не всемогущъ, ваше величество, -- отвѣчалъ Наполеонъ, -- но насколько хватаетъ человѣческаго соображенія, я могу утверждать, что въ настоящую минуту шансы вашего сына чрезвычайно благопріятны, какъ только ваше отреченіе поставитъ его друзей въ возможность открыто за него выступить и начать дѣйствовать и какъ только забравшимъ въ руки власть будутъ доставлены гарантіи, что они найдутъ обезпеченное положеніе во вновь возстановленной монархіи, положеніе, которое при продолженіи республиканскихъ смутъ кажется все сомнительнѣе и все болѣе шатко.-- Но, повторяю, необходимо дѣйствовать быстро, чтобы успѣть предупредить интриги всѣхъ противниковъ.
   -- Я готова принести эту жертву,-- сказала королева, вставая и тяжело вздохнувъ:-- пусть не скажутъ про меня, что я передъ чѣмъ-либо остановилась, упрочивая права моего дома.
   -- Будьте увѣрены въ полной моей поддержкѣ,-- сказалъ императоръ, тоже вставая;-- примите увѣреніе въ моей искренней признательности, потому что этимъ рѣшеніемъ вы оказали большую услугу нетолько вашему дому, но и мнѣ и Франціи; вы знаете, какъ важно для меня, чтобы по ту сторону Пириней было водворено спокойствіе и возстановлено дружественное правительство. Смѣю просить ваше величество, какъ только отреченіе будетъ составлено и подписано, доставить мнѣ одинъ экземпляръ, чтобы я съ своей стороны могъ сдѣлать всѣ шаги, какіе дозволятъ обстоятельства.
   Онъ подалъ королевѣ руку и прошелъ съ ней черезъ гостиную до лѣстницы, удостоивъ каждаго изъ господъ и дамъ свиты нѣсколькими вѣжливыми словами, а затѣмъ откланялся королевѣ и, въ сопровожденіи кавалеровъ королевы, спустился съ лѣстницы и уѣхалъ.
   Королева позвонила въ кабинетъ графа Эцпелете.
   -- Просите немедленно ея величество королеву, мою мать, по весьма важному дѣлу потрудиться пожаловать сюда. Прикажите также позвать и герцога Сесто и маркиза Мирафлореса. Черезъ два часа весь мой дворъ долженъ быть собранъ въ полномъ парадѣ. Гдѣ у васъ документъ, который я передала вамъ на сохраненіе?
   -- Здѣсь, ваше величество,-- отвѣчалъ Эцпелете.
   -- Я его подпишу,-- сказала королева со вздохомъ.-- Сегодня вечеромъ вашимъ королемъ будетъ донъ Альфонсъ!
   Вечеромъ того же дня дворъ королевы Изабеллы собрался въ пріемной залѣ отеля Базилевскаго.
   Графъ Эцпелете, камергеръ Альбацете и остальные кавалеры двора были въ мундирахъ и во всѣхъ орденахъ. Графиня Эцпелете, исправлявшая обязанности камереры-майоръ, и остальныя дамы были въ парадныхъ туалетахъ.
   Въ люстрахъ горѣли свѣчи, посреди залы стоялъ большой, круглый столъ подъ пурпуровой бархатной покрышкой, на которомъ лежало много бумагъ въ большой папкѣ, возлѣ драгоцѣнной чернилицы, и нѣсколько большихъ лебяжьихъ перьевъ. Въ нѣкоторомъ отдаленіи отъ этого стола стояло три кресла, обтянутыя краснымъ бархатомъ, на спинкахъ которыхъ виднѣлись гербы королевскаго Испанскаго дома.
   По залѣ шелъ тотъ тихій шепотъ, который при дворахъ предшествуетъ появленію государей.
   Наступилъ часъ, къ которому ея величество назначила собраться различнымъ особамъ. Отворилась входная дверь,-- но то была еще не королева, а появились, тоже въ полномъ парадномъ костюмѣ, герцогъ Сесто, мужъ вдовы графа Морни, и мкркизъ Мирафлоресъ. За ними шелъ маршалъ Базенъ въ парадномъ мундирѣ французскихъ маршаловъ и предсѣдатель гражданскаго суда Бенуа-Шампи.
   Прошло еще нѣсколько времени въ молчаливомъ ожиданіи. Опять распахнулись обѣ половинки дверей. Графъ Эцпелете поспѣшилъ въ примыкавшія къ залѣ покои королевы и вскорѣ затѣмъ вернулся въ залу и стукнулъ жезломъ о паркетъ, возвѣщая приближеніе королевы.
   Непосредственно вслѣдъ затѣмъ въ залу вошла королева: Она была въ тяжеломъ длинномъ платьѣ изъ чернаго бархата, съ брилліантовой діадемой на головѣ, съ горнастаевой мантіей на плечахъ, цѣпью золотаго рука вокругъ шеи и большой лентой ордена Карла III черезъ плечо.
   По правую сторону королевы, на одинъ шагъ назадъ, слѣдовала королева Христина, тоже въ черномъ бархатѣ, тоже украшенная золотымъ руномъ и орденомъ Карла III. Высокая фигура королевы Христины, ея рѣзкія, суровыя черты показывали мало сходства съ дочерью, кроткіе, нѣжные глаза которой закраснѣлись отъ слезъ, а большой ротъ съ полными губами, благодаря лежавшему на нихъ выраженію печальной и безмолвной покорности, казался красивѣе и симпатичнѣе обыкновеннаго.
   По лѣвую руку королевы, тоже шагъ назадъ, шелъ принцъ Астурійскій. Онъ былъ въ дѣтскомъ костюмѣ изъ чернаго бархата, тоже съ золотымъ руномъ на шеѣ, съ синей лентой Карла III черезъ плечо, со звѣздой на дѣтской курточкѣ.
   Принцъ былъ блѣденъ и смотрѣлъ на мать глазами полными любящаго участія. Вся его внѣшность была невыразимо прелестна и симпатична, а когда онъ полузастѣнчивымъ, полуцарственно-горделивымъ кивкомъ отвѣтилъ на низкіе поклоны собравшагося двора, онъ представлялъ чрезвычайно милую и привлекательную картину.
   За нимъ слѣдовалъ старый инфантъ, донъ Себастіанъ, сѣдой человѣкъ со спокойнымъ и равнодушнымъ лицомъ, въ парадномъ генеральскомъ мундирѣ Испанской гвардіи.
   Королева прошла черезъ залу съ царственнымъ величіемъ, которымъ она отличалась, не смотря на тучную и маленькую фигуру, и сѣла на среднее изъ трехъ креселъ.
   Королева Христина заняла мѣсто по правую ея руку.
   Донъ Альфонсъ сталъ возлѣ третьяго кресла, а инфантъ донъ Себастіанъ за кресломъ королевы.
   Королева кивнула графу Эцпелете.
   Тотъ подошелъ къ столу, взялъ изъ лежавшей на немъ папки большой пергаментъ и приблизился къ креслу королевы.
   -- Я, королева, -- заговорила Изабелла,-- въ интересахъ моей страны и моего королевскаго дома, рѣшила передать моему многолюбимому сыну донъ Альфонсу, принцу Астурійскому, мою королевскую власть и всѣ мои политическія права, по доброй волѣ и единственно по собственному побужденію. Я вмѣстѣ съ тѣмъ рѣшила, -- продолжала она дрогнувшимъ голосомъ,-- во избѣжаніе всякой борьбы партій и въ обезпеченіе внутренняго мира моего любезнаго Испанскаго народа, не вступать больше моей особой на Испанскую почву, даже когда мой сынъ будетъ призванъ на престолъ кортесами, представляющими законную волю націи; а пока мой сынъ будетъ пребывать внѣ своего отечества, я сохраняю его подъ моимъ покровительствомъ и подъ моей опекой.-- Донъ Альфонсъ XII стало-быть отнынѣ вашъ настоящій король Испанскій, король всей Испаніи, а не король одной партіи. Я сейчасъ же сообщу манифестомъ всей Испанской націи о моемъ отреченіи, и затѣмъ мнѣ останется только въ пламенныхъ молитвахъ призывать на Испанію и на моего сына долгіе дни мира и благоденствія.. Благословляю моего сына моимъ материнскимъ благословеніемъ на мудрость и прозорливость и большее счастіе на престолѣ, чѣмъ выпало на долю его несчастной матери, которая до сихъ поръ была вашей королевой...
   Послѣднія слова королевы были почти непонятны вслѣдствіе рыданій, душившихъ ея голосъ.
   Молодой принцъ Астурійскій приблизился къ матери и, ставъ передъ нею на колѣни, залился слезами.
   Королева положила руки на его голову и проговорила громкимъ голосомъ, между тѣмъ какъ по ея щекамъ текли крупныя слезы:
   -- Господь да услышитъ мою молитву и бласловитъ тебя, сынъ мой, щедрѣйшимъ своимъ благословеніемъ!
   Она сдѣлала надъ его головой знаменіе креста и затѣмъ поднялась. Донъ Альфонсъ и королева Христина тоже встали.
   Изабелла подошла къ столу, на которомъ графъ Эцпелете положилъ актъ отреченія. Герцогъ Сесто подалъ королевѣ перо, и она подписала документъ быстрымъ, энергическимъ взмахомъ пера. Затѣмъ обернулась, взяла принца за руку и провела его къ среднему креслу, которое сама прежде занимала. Она поклонилась сыну и сѣла въ кресло по его лѣвую руку.
   Дворъ сталъ подходить, всѣ присутствовавшіе Испанцы проходили вереницей передъ молодымъ принцемъ, провозглашеннымъ въ изгнаніи Испанскимъ королемъ, преклоняли передъ нимъ колѣна и прикладывались губами къ его рукѣ, которую онъ всѣмъ протягивалъ.
   Послѣ того какъ церемонія кончилась, королева Изабелла обратилась къ сыну:
   -- Прошу у вашего величества позволенія, -- проговорила она на французскомъ языкѣ съ сильнымъ испанскимъ горловымъ акцентомъ,-- принять въ вашемъ присутствіи еще документъ, касающійся не политики, а только частныхъ дѣлъ нашего дома. Это мое завѣщаніе, которое я, въ случаѣ если Господу не будетъ угодно возстановить престолъ нашего дома, составила на основаніи французскаго закона и которое должны подписать въ качествѣ свидѣтелей господинъ предсѣдатель гражданскаго суда и свѣтлѣйшій маршалъ, доставившій намъ удовольствіе своимъ присутствіемъ.
   Донъ Альфонсъ быстро обратился къ матери, нѣжно ее обнялъ и почтительно поцѣловалъ ей руку.
   Бенуа-Шампи подошелъ къ столу, взялъ изъ папки довольно объемистый документъ и сказалъ:
   -- Ваше величество заявляете здѣсь передъ г. Франсуа-Ахиллесомъ Базеномъ, маршаломъ Франціи, и передо мной, что этотъ документъ, содержаніе котораго вамъ хорошо извѣстно, заключаетъ въ себѣ ваши послѣднія распоряженія насчетъ вашего частнаго имущества, и что всѣ находящіеся въ немъ пункты, въ случаѣ вашей смерти, должны остаться дѣйствительными и неприкосновенными, и желаете -- это ваше послѣднее завѣщаніе въ нашемъ присутствіи совершенно по доброй волѣ и по собственному рѣшенію скрѣпить подписью вашего высочайшаго имени?
   -- Желаю,-- сказала королева, подошла къ столу и подписала актъ завѣщанія.
   Маршалъ Базенъ и Бенуа Шампи поставили свои имена подъ именемъ королевы.
   -- Прошу ваше величество приказать, -- сказала королева Изабелла, снова обращаясь къ сыну,-- чтобы съ акта отреченія и съ моего завѣщанія были сняты три копіи и чтобы одинъ экземпляръ ихъ былъ переданъ герцогу Сесто, другой маркизу Мирафлоресу, а третій его величеству императору французовъ.
   Донъ Альфонсъ кивнулъ утвердительно головой не безъ нѣкоторой дѣтской застѣнчивости, затѣмъ вопросительно взглянулъ на королеву.
   Она подошла къ нему, положила свою руку на его руку, и оба вышли изъ залы, предшествуемые графомъ Эцпелете. За ними послѣдовали королева Христина и инфантъ донъ Себастіанъ.
   Собраніе молча разошлось,-- Альбацете проводилъ маршала Базена и Бенуа Шампи до нижнихъ ступеней лѣстницы.
   

Глава двадцать первая.

   Императоръ Наполеонъ вернулся въ Сен-Клу черезъ Булонскій лѣсъ. Когда онъ въѣзжалъ во дворъ древняго, богатаго воспоминаніями дворца, видѣвшаго прекрасные дни Маріи Антуанеты, блестящія побѣды Наполеона I и послѣдніе дни королевства Карла X, и опираясь на руку генерала Фавэ, прошелъ на свою половину, дежурный камердинеръ доложилъ ему, что пріѣхалъ герцогъ Граммонъ и проситъ его величество принять его немедленно по крайне нужному дѣлу.
   Императоръ, во время пути весело и оживленно разговаривавшій съ генераломъ Фавэ, и сохранявшій въ лицѣ выраженіе веселаго и довольнаго настроенія,-- при этомъ извѣстіи сдѣлался вдругъ серьезенъ, и взглядъ его помрачился.
   -- Неужели невозможенъ ни одинъ день безъ этихъ вѣчныхъ заботъ и терзаній политики? сказалъ онъ тихо,-- сжимающихъ насъ точно желѣзными тисками и разрушающихъ всякое мирное человѣческое счастье?
   Онъ со вздохомъ передалъ камердинеру шляпу и палку и приказалъ ввести герцога Граммона, который черезъ нѣсколько минутъ появился въ кабинетѣ своего государя.
   Герцогъ былъ блѣденъ, его обыкновенно столь спокойное, равнодушное и улыбающееся лицо обнаруживало слѣды глубокаго внутренняго волненія. Онъ держалъ въ рукѣ нѣсколько бумагъ и отвѣчалъ торопливо и безъ своей обычной, отчасти церемонной вѣжливости на привѣтливый поклонъ императора.
   -- Имѣю сообщить вашему величеству столь же поразительную, сколько непріятную вѣсть, проговорилъ онъ быстро,-- вѣсть, которая должна также поразить ваше величество, какъ поразила меня въ первую минуту.
   Выраженіе утомленія и отвращенія выступило на лицѣ императора. Онъ опять глубоко вздохнулъ, опустился въ кресло и, указавъ герцогу на кресло возлѣ себя, сказалъ беззвучнымъ голосомъ:
   -- Говорите, мой любезный герцогъ; -- вы знаете, -- примолвилъ онъ съ принужденной улыбкой, -- мой великій дядя говаривалъ, что сообщеніе дурныхъ вѣстей никогда не слѣдуетъ откладывать,-- хорошія вѣсти и безъ того достаточно быстро узнаются,-- къ сожалѣнію, оаѣ -- рѣдкость!
   -- Я получилъ вчера, государь, текстъ рѣчи, произнесенной маршаломъ Примомъ въ кортесахъ и которая меня жестоко поразила. Вашему величеству извѣстно, какая готовность была всюду обнаружена, чтобы ввести и поддержать реставрацію принца Астурійскаго. И потому я былъ крайне удивленъ, узнавъ, что маршалъ Примъ въ кортесахъ положительнѣйше заявилъ, что всѣ предпринятыя негоціаціи для пріисканія короля для Испаніи оказались тщетными по всѣмъ направленіямъ.
   -- Ну,-- сказалъ императоръ улыбаясь,-- мы ужъ знаемъ это, это вполнѣ справедливо и какъ нельзя болѣе удовлетворительно. Если нельзя найдти никакого другаго короля, то придется вернуться къ маленькому донъ Альфонсу.
   -- Но, государь,-- продолжалъ герцогъ Граммонъ,-- сдѣлавъ это сообщеніе, маршалъ примолвилъ, что онъ не станетъ способствовать реставраціи и низачто не приложитъ рукъ къ возвращенію донъ Альфонса, и это низачто онъ повторилъ три раза.
   Императоръ опять улыбнулся.
   -- Бываютъ случаи, -- сказалъ онъ, покручивая кончики усовъ, -- когда положительнѣйшимъ и рѣшительнѣйшимъ образомъ отрицаютъ то, что рѣшились сдѣлать и къ выполненію чего приготовились.
   -- Ваше величество совершенно правы,-- отвѣчалъ герцогъ Граммонъ,-- и именно исходя изъ этой мысли, я пришелъ къ тому, чтобы не придавать особеннаго значенія рѣчи маршала Прима, хотя мнѣ все-таки показалось страннымъ, что онъ такъ положительно отклоняетъ комбинацію, о которой онъ могъ бы просто умалчивать до поры до времени, между тѣмъ какъ эту же самую комбинацію вовсе не такъ положительно отклоняютъ Олозага и Серрано. Но рѣчь маршала нашла весьма мало отрадное дополненіе и поясненіе въ отчетѣ Мерсье де Лостенде, посланника вашего величества въ Мадридѣ. Еще вчера вечеромъ я получилъ телеграмму отъ посла, въ которой онъ говоритъ, что кандидатура принца Гогенцоллерна, кажется, весьма сильно подвинулась впередъ,-- если она уже не окончательно рѣшенный вопросъ. Самъ генералъ Примъ сказалъ ему это, и онъ тотчасъ же отправилъ г. Бартольди передать его подробный отчетъ, дополнивъ его устнымъ сообщеніемъ, и принять дальнѣйшія распоряженія вашего величества.
   -- Кандидатура Гогенцоллерна! сказалъ императоръ:-- Боже мой, да я считалъ это дѣло давно поконченнымъ. Съ какой стати оно опять всплыло наверхъ?-- Онъ пристально взглянулъ на герцога Граммона.-- И почему я до сихъ поръ ничего объ этомъ не зналъ! Можно было бы своевременно обдумать какое нибудь рѣшеніе, а теперь, когда оно возникло такъ внезапно, это въ самомъ дѣлѣ очень непріятно,-- я отчасти связанъ обязательствомъ по отношенію къ королевѣ, она на этомъ условіи подписала отреченіе.
   -- Кажется, что въ этомъ случаѣ маршалъ Примъ дѣйствовалъ совершенно самостоятельно и за спиной своихъ товарищей и другихъ Испанскихъ государственныхъ людей, потому что Олозага, котораго я немедленно спросилъ, пояснилъ мнѣ, что онъ обо всемъ этомъ ничего не знаетъ, и высказался тотчасъ же самымъ рѣшительнымъ образомъ противъ всей этой комбинаціи, замѣтивъ, что она способна только вызвать большія смуты.
   -- Еслибъ раньше знать,-- сказалъ императоръ вполголоса и какъ бы про себя,-- можно было бы придумать какой нибудь выходъ,-- въ настоящую же минуту, какъ fait accompli, это ставитъ меня въ самомъ дѣлѣ въ крайнее затрудненіе... Должно быть, маршалъ Примъ хочетъ дать Испанцамъ короля, который былъ бы обязанъ престоломъ ему одному. Онъ командуетъ арміей и при королѣ своего изобрѣтенія во всякомъ случаѣ можетъ расчитывать остаться надолго всемогущимъ министромъ. Но я право не понимаю, какъ могли пойдти на это Серрано и остальные?
   -- Кажется, что ихъ всѣхъ подвели, -- сказалъ Граммонъ, -- и что они вовсе не сознаютъ послѣдствій, которыя повлечетъ за собой эта кандидатура, -- потому что если Прусскій принцъ вступитъ на Испанскій престолъ, въ то время какъ уже Прусскій король захватилъ въ руки почти безусловно гегемонію въ Германіи, то имперія Карла V окажется вновь возстановленной, и въ каждой борьбѣ съ Германіей наши границы въ Пиринеяхъ были бы подъ опасностью. Традиціонная политика Франціи требуетъ, чтобы мы положительнѣйшимъ и рѣшительнѣйшимъ образомъ противились такой комбинаціи, тѣмъ болѣе что въ особѣ принца Гогенцоллерна, по его родственнымъ отношеніямъ къ Португальскому королевскому дому, олицетворяется и идея Иберійскаго единства.
   Наполеонъ слегка усмѣхнулся.
   -- Ну, -- сказалъ онъ, -- принцъ Леопольдъ не такъ-то скоро будетъ имѣть возможность распоряжаться Испанскими арміями съ безграничнымъ авторитетомъ Карла V и Филиппа II, и Испанское національное чувство сдѣлало бы ему отчасти затруднительнымъ, въ случаѣ столкновенія нашего съ Германіей, угрожать нашимъ границамъ, тѣмъ болѣе что съ возстановленіемъ монархіи и вліяніе Рима на Испанскую политику сдѣлалось бы снова весьма и весьма чувствительнымъ. Однако, дѣло все-таки непріятное и больно затрогиваетъ меня, въ особенности въ настоящую минуту. Вмѣстѣ съ тѣмъ способъ внезапнаго сообщенія fait accompli, приготовленнаго въ тихомолку маршаломъ Примомъ, есть уже самъ по себѣ оскорбленіе Франціи. Надобно немедленно дать знать въ Мадридъ, что Франція не можетъ признать этой кандидатуры. Маршалъ Примъ долженъ почувствовать, что онъ еще не такой человѣкъ, чтобы, не спросясь вовсе меня, рѣшать вопросы такой важности. Прикажите Мерсье повести очень энергичную рѣчь, и я полагаю, что это значительно облегчитъ дѣло..
   -- Государь,-- сказалъ герцогъ Граммонъ,-- я вполнѣ согласенъ съ вашимъ величествомъ въ томъ отношеніи, что здѣсь представляется отличный случай возстановить столь глубоко упавшій престижъ Франціи въ Европѣ. Этотъ престижъ должно быть глубоко упалъ, если маршалъ Примъ, даже безъ соглашенія со своими коллегами въ правительствѣ, осмѣливается такъ рѣшительно идти наперекоръ Франціи. И потому вслѣдствіе этого общественное мнѣніе въ Парижѣ, при первомъ извѣстіи объ этомъ новомъ оборотѣ Испанскихъ дѣлъ, стало въ высшей степени возбужденнымъ. Газеты громко заговорили и потребовали, чтобы правительство вашего величества доказало, что Франція еще не вычеркнута изъ ряда Европейскихъ великихъ державъ.
   Императоръ забарабанилъ пальцами по ручкѣ креселъ Лицо его обнаруживало сильнѣйшую досаду.
   -- Какъ я ни признаю необходимость дѣйствовать быстро и энергично, -- продолжалъ герцогъ Граммонъ,-- я все-таки не могу придти къ убѣжденію, чтобы намъ слѣдовало начать дѣйствовать противъ Испаніи.
   Императоръ взглянулъ съ недоумѣніемъ
   -- Но противъ кого же? спросилъ онъ.
   -- Государь -- сказалъ герцогъ Граммонъ, причемъ на его тонкихъ губахъ заиграла самодовольная и многозначительная улыбка; -- принципъ правительства вашего величества заключается въ безусловномъ признаніи самодержавнаго права націи постановлять свои собственныя рѣшенія. Ваше величество съ справедливой гордостью называете себя императоромъ Божіей милостью и народнымъ изволеніемъ. Согласно съ этимъ принципомъ, Франція постоянно тщательнѣйшимъ образомъ уважала право самоопредѣленія народовъ и, въ виду Испанскихъ событій, съ первой же минуты офиціально объявила, что она самымъ добросовѣстнымъ образомъ намѣрена устраняться отъ всякаго вмѣшательства въ права Испанской націи устраивать свои дѣла по своему усмотрѣнію. Еслибы правительство вашего величества вздумало запретить Испанцамъ избирать себѣ какого имъ вздумается короля, то это было бы рѣзкимъ отрицаніемъ принципа, которому Франція до сихъ поръ служила какъ внутри, такъ и извнѣ. Впечатлѣнie такого заявленія на французскій народъ было бы самое неблагопріятное и, при большой національной гордости Испанцевъ, могло бы привести къ тому, что вся нація перешла бы на сторону принца Гогенцоллерна, только для того чтобы сохранить свое державное право свободнаго выбора; такимъ образомъ мы сами способствовали бы совершенію того, чего хотѣли избѣгнуть. Кромѣ того неудовольствіе общественнаго мнѣнія, сказывающееся въ газетныхъ статьяхъ, направлено не про тивъ Испаніи....
   -- Но какъ же вы хотите? вставилъ императоръ, взглянувъ на герцога вопросительно.
   -- Государь, -- продолжалъ съ живостью министръ, -- опасность для Франціи не въ томъ, что Испанская нація свободно пользуется своимъ правомъ выбора короля, а въ томъ, что принцъ Прусскаго королевскаго дома принимаетъ подобный выборъ и что, вслѣдствіи этого принятія, Прусская политика впослѣдствіи, въ случаѣ враждебныхъ отношеній къ Франціи, найдетъ къ Мадридѣ сочувствіе и поддержку.
   Императоръ наклонилъ голову съ легкой усмѣшкой и провелъ рукой по подбородку.
   -- Понимаю, -- сказалъ онъ тихо.
   -- Поэтому мнѣ кажется, -- продолжалъ герцогъ, -- что намъ не слѣдуетъ запрещать Испанцамъ избирать себѣ короля, а слѣдуетъ обратиться къ тому пункту, въ которомъ сосредоточивается опасность собственно для насъ самихъ, и потому намъ слѣдуетъ потребовать отъ Прусскаго короля, чтобы онъ запретилъ Гогенцоллернскому принцу принимать Испанскую корону.
   Императоръ задумчиво покачивалъ головой.
   -- Такимъ образомъ мы воздержимся отъ всякаго оскорбленія Испанской націи, -- продолжалъ герцогъ, -- отъ всякаго посягательства на національное право рѣшенія, -- мы послѣдуемъ теченію общественнаго мнѣнія во Франціи, которое направляется не противъ Испаніи, а исключительно противъ Пруссіи, и видитъ во всей кандидатурѣ Гогенцоллернскаго наслѣднаго принца только интригу графа Бисмарка; кромѣ того мы имѣемъ за себя шансъ успѣха потому, что я не думаю, чтобы въ Берлинѣ хотѣли серьезнаго столкновенія изъ-за этого вопроса. И наконецъ, -- примолвилъ онъ съ удареніемъ, -- такимъ отношеніемъ къ дѣлу будутъ доказано міру, что центръ тяжести общественныхъ дѣлъ Европы не окончательно перенесенъ изъ Парижа въ Берлинъ. Пораженіе и отступленіе Прусской политики по этому вопросу можетъ быть представлено общественному мнѣнію Франціи, какъ вели чайшая нравственная побѣда, и такимъ образомъ тяжко потрясенный престижъ будетъ возстановленъ однимъ ударомъ. Если вслѣдствіи нашего вмѣшательства кандидатура Гогенцоллернскаго наслѣдника будетъ отстранена, то это принесетъ правительству вашего величества столько же пользы, сколько могло бы принести выигранное сраженіе или пріобрѣтеніе вознагражденій, къ которымъ были до сихъ поръ направляемы тщетныя усилія.
   Онъ замолчалъ и выжидательно взглянулъ на императора.
   Наполеонъ медленно всталъ, прошелся нѣсколько разъ по комнатѣ и остановился у окна, задумчиво поглядывая на розовыя клумбы. Затѣмъ опершись рукой о подоконникъ, онъ обратился къ герцогу и сказалъ:
   -- Много правды въ мысли, которую вы только-что высказали. Это могло бы послужить случаемъ поправить прошлое. Хотя все это было бы въ сущности только coup de théâtre. Но общественное мнѣніе обусловливается такими coup de theatre, и во всякомъ случаѣ лучше продѣлывать ихъ безъ серьезной опасности. Но -- ограждены ли мы отъ серьезной опасности въ данномъ случаѣ? увѣрены ли мы вполнѣ, что въ Пруссіи и на этотъ разъ, какъ бывало часто прежде, мы не натолкнемся на опредѣленное и твердое противорѣчіе, что изъ этого вопроса не возникнетъ серьезнаго и опаснаго столкновенія котораго я въ настоящую минуту низачто не хотѣлъ бы вызывать?
   Герцогъ Граммонъ еще больше выпрямился, съ гордой усмѣшкой покрутилъ усы и сказалъ:
   -- Въ этомъ я совершенно увѣренъ. Въ Берлинѣ не посмѣютъ оказать серьезнаго противодѣйствія, если только мы сами выступимъ твердо, энергично, -- какъ я увѣренъ что въ прежнихъ случаяхъ не посмѣли бы, еслибъ мы твердо настаивали на своихъ требованіяхъ. Въ Берлинѣ приходится теперь бороться состолькими внутренними затрудненіями, отношеніе Южно-Германскихъ государствъ въ высшей степени натянуто и враждебно,-- Австрія на нашей сторонѣ, а генералъ Флёри постоянно сообщаетъ о несомнѣнныхъ доказательствахъ симпатіи Русскаго правительства къ вашему величеству и къ Франціи Я убѣжденъ, что уступятъ и не пойдуть противъ насъ, и тѣмъ скорѣе и легче, что не захотятъ сознаться въ честолюбивыхъ замыслахъ, которые, по моему мнѣнію, лежатъ въ основѣ этой комбинаціи.
   -- Однако во всемъ этомъ не мѣшало бы убѣдиться положительно,-- сказалъ императоръ:-- сочувственное заявленіе генералу Флёри я считаю ничѣмъ инымъ, какъ только выраженіями личной симпатіи, которое едва ли можетъ имѣть вліяніе на политику Россіи, -- а что касается Австріи, то вы смотрите на нее сквозь розовыя очки, къ чему я не способенъ.
   Онъ опять помолчалъ нѣсколько минутъ, раздумывая.
   -- Кромѣ того, продолжалъ онъ, -- я не увѣренъ, готова ли наша армія настолько, чтобы можно было не останавливаться передъ возможностью серьезнаго столкновенія: Ніель умеръ, и его энергичная, искусная рука еще до сихъ поръ не замѣщена.-- Однако, -- продолжалъ онъ, намъ не слѣдуетъ оставаться праздными, и я все больше и больше склоняюсь къ вашему ходу мыслей. Положеніе въ высшей степени благопріятное, графъ Бисмаркъ въ Варцинѣ, -- съ нимъ пожалуй нельзя было бы такъ легко и дешево сторговаться. Въ Эмсѣ одинъ король Вильгельмъ: хотя онъ и солдатъ, но все-таки питаетъ глубокое отвращеніе къ серьезному столкновенію, которое заставило бы двинуться на поле битвы весь его народъ, нераздѣльно связанный съ его арміей. Кромѣ того я не думаю, чтобы онъ, по своимъ личнымъ понятіямъ и влеченіямъ, захотѣлъ для родственнаго принца рискованнаго предпріятія, имѣющаго цѣлію Испанскую корону. Это дѣло можно будетъ обдѣлать въ Эмсѣ легко и просто, и тогда на тему такту и ловкости Олливье -- примолвилъ онъ улыбаясь -- будетъ предоставлено представить общественному мнѣнію во Франціи результатъ этихъ переговоровъ, какъ торжество нашей энергіи. Бенедетти въ Вильдбадѣ?.
   -- Точно такъ, ваше величество,-- онъ долженъ быть тамъ уже нѣсколько дней, секретарь посольства Лесуръ ведетъ дѣла въ Берлинѣ, которыя бозъ этой случайности въ настоящую минуту совершенно назначительны.
   -- Напишите Бенедетти, -- сказалъ императоръ, -- пускай немедленно отправляется въ Эмсъ и тамъ какъ можно скорѣе и дѣятельнѣе добивается отстраненія кандидатуры принца Гогенцоллернскаго. Онъ можетъ кстати указать на примѣръ Греціи. Тогда тоже было рѣшено, что выборъ короля не долженъ пасть ни на одного изъ принцевъ царствующихъ домовъ первенствующихъ державъ. Также на примѣръ Неаполя, гдѣ я самъ запретилъ принцу Мюрату искать кандидатуры. Бенедетти чрезвычайно вкрадчивъ и покладистъ, и королю Вильгельму пріятенъ и симпатиченъ; тамъ, въ простыхъ и безцеремонныхъ сношеніяхъ дачной жизни, которыя облегчатъ ему доступъ къ королю, онъ съумѣетъ очень легко добиться отстраненія кандидатуры наслѣднаго принца. Дайте знать Бенедетти, что онъ можетъ расчитывать на мою высшую признательность, если приведетъ это дѣло быстро и благополучно къ концу, а пока воздержитесь отъ всякаго офиціальнаго шага въ Берлинѣ, такъ какъ онъ могъ бы только оскорбить, и результатъ Эмскихъ переговоровъ могъ бы стать сомнительнымъ.
   Герцогъ поклонился.
   Наполеонъ весело потеръ руки.
   -- Если Бенедетти удастся, -- сказалъ онъ, -- то все устроится какъ нельзя лучше; король Вильгельмъ отнесется къ этому дѣлу, какъ къ дружеской вѣжливости, и охотно со мной согласится, а мой другъ Бисмаркъ въ своемъ сельскомъ уединеніи въ Варцинѣ испытаетъ съ своей стороны одну изъ тѣхъ маленькихъ неожиданностей, которыми онъ меня такъ часто подчивалъ. Прежде всего, убѣдите Бенедетти быть какъ можно осторожнѣе и мягче, -- дѣйствуйте быстро и немедленно доставляйте мнѣ сюда всѣ телеграммы и донесенія. Еслибь можно было черезъ Олозагу и Серрано добиться и со стороны Испанцевъ отказа кандидатурѣ принца Леопольда, тѣмъ было бы лучше, однако надо избѣгать всего, что имѣло бы видъ давленія.
   Герцогъ почтительно принялъ протянутую ему руку и вышелъ.
   -- Счастье какъ будто снова мнѣ улыбается,-- сказалъ про себя императоръ, закуривая сигару, надѣлъ шляпу съ большими полями и медленно сошелъ по внутренней лѣстницѣ въ свой розовый разсадникъ.
   

Глава двадцать вторая.

   Утренняя прогулка въ Эмскомъ курзалѣ была чрезвычайно оживлена, многочисленное и блестящее общество двигалось взадъ и впередъ по большой аллеѣ. Дамы въ изящныхъ лѣтнихъ нарядахъ служили центрами сообразно своему званію и положенію, которое онѣ составили себѣ своими личными качествами въ обществѣ; онѣ то удерживали для короткой бесѣды знакомыхъ мужчинъ, то останавливались, или то съ тѣмъ, то съ другимъ прохаживались по аллеямъ
   Въ веселой и шумной толпѣ виднѣлись хмурые старички, пріѣхавшіе сюда, чтобы прочистить горла и легкія отъ накопившейся канцелярской пыли, или дипломаты, проводившіе здѣсь каникулы, менѣе ради цѣлебной силы источниковъ, сколько вслѣдствіе присутствія Прусскаго короля. Хотя тотъ исключительно предался своему курсу леченія, все-таки въ эту пору абсолютнаго застоя въ политикѣ здѣсь представлялась наибольшая возможность печного послушать и посмотрѣть, что дѣлается на свѣтѣ или что готовится.
   Въ послѣдніе дни въ тихой жизни Эмса показалось больше жизни и движенія; прочли, что наслѣдникъ Гогенцоллернскій выступаетъ кандидатомъ на Испанскій престолъ, и узнали, что это событіе вызвало большое волненіе во французской прессѣ. Въ законодательномъ корпусѣ послѣдовалъ запросъ, и герцогъ Граммонъ далъ очень категорическое и даже отчасти оскорбительное поясненіе. Кромѣ того въ Эмсъ пріѣхалъ посолъ Сѣверо-Германскаго союза баронъ фонъ Вертеръ. Изъ всего этого заключали, что Испанскій вопросъ о кандидатурѣ принца Леопольда сдѣлался предметомъ переговоровъ между королемъ Вильгельмомъ и императоромъ Наполеономъ, и съѣхавшіеся сюда на каникулы дипломаты оживились и засуетились, хотя вообще все остальное общество принимало въ этомъ мало участія. Съ нѣкоторыхъ поръ привыкли, чтобы время отъ времени возникали маленькія затрудненія между Франціей и Пруссіей, и такъ какъ они всякій разъ разрѣшались съ крайней предупредительностью съ той и съ другой стороны, то и на этотъ разъ не придавали большаго значенія этому внезапно возникшему вопросу, тѣмъ болѣе что все это дѣло такъ безконечно мало касалось Пруссіи и Германіи.
   И потому все общество на променадѣ около источниковъ было также весело и беззаботно, какъ синее, солнечное небо, разстилавшееся надъ плѣнительной долиной. Обмѣнивались только легкими и веселыми словами подъ звуки оркестра.
   Принцъ Георгъ Прусскій уже появился на променадѣ и любезнѣйшимъ образомъ привѣтствовалъ знакомыхъ дамъ и мужчинъ. Всѣ напряженно ждали короля Вильгельма, появлявшагося пунктуально въ назначенный часъ, чтобы пить свой кренхенъ-бруненъ.
   -- Я просмотрѣлъ вчера вечеромъ послѣднія извѣстія изъ Франціи,-- сказалъ президентъ евангелическаго высшаго церковнаго совѣта, д-ръ Матисъ, худощавый, сухопарый господинъ съ бюрократически-болѣзненнымъ лицомъ, обращаясь къ регирунгс-президенту фонъ-Бернуту, стройному, очень бѣлокурому человѣку съ большими усами, который шелъ рядомъ съ нимъ военно-твердой поступью: -- кажется, что во Франціи не совсѣмъ ладно. Если сопоставить внезапный пріѣздъ барона фонъ Вертера, то положеніе дѣлъ окажется отчасти тревожнымъ. Мнѣ кажется, что общественное мнѣніе въ Парижѣ очень монтировано, и поясненія герцога Граммона въ законодательномъ корпусѣ доказываютъ, что правительство находится отчасти подъ гнетомъ этого общественнаго мнѣнія. Ужасно, если насъ здѣсь, въ нашемъ спокойномъ затишьѣ, испугаютъ какой-нибудь серьезной и опасной катастрофой.
   -- Не думаю, ваше превосходительство, -- сказалъ фонъ Бернутъ:-- эта катавасія повторялась уже не разъ съ 1866 года, вспомните о Люксембургѣ. Тогда тоже французскія газеты писали пламенныя статьи, французская дипломатія заговорила громко и высокомѣрно, такъ что всѣ тогда боялись взрыва; но спокойная, хладнокровная твердость короля и графа Бисмарка тогда отстранили бурю и разсѣяли грозныя тучи. Такъ и теперь будетъ, -- погорячатся, покричатъ, тѣмъ и кончится.
   Тайный совѣтникъ Матисъ покачалъ головой.
   -- Что-то не вѣрится, -- сказалъ онъ.
   Они подошли между тѣмъ къ источнику, и когда оба выпили по стакану, Бернутъ сказалъ:
   -- Взгляните, ваше превосходительство, -- вонъ идетъ его величество. Пока это лицо такъ спокойно и весело, намъ нечего бояться за Европейскій миръ.
   Матисъ заторопился допитъ свой стаканъ, и, закашлявъ, закрылъ ротъ платкомъ, обернувшись въ сторону, куда указывалъ Бернутъ и гдѣ у входа въ аллею показался король Вильгельмъ въ простомъ, темномъ, статскомъ платьѣ, въ цилиндрѣ на головѣ, съ палкой въ рукѣ, въ сопровожденіи флигель-адъютанта графа Мендорфа, красиваго, высокаго господина, съ большой черной бородой и тоже въ статскомъ платьѣ.
   Президентъ фонъ Бернутъ былъ правъ: король шелъ такимъ бодрымъ и сильнымъ шагомъ, лицо его свѣтилось такою спокойной веселостью, что нельзя было допустить и мысли, чтобы его могли тревожить серьезныя заботы.
   Король быстро шелъ вдоль аллеи къ источнику и привѣтливо отвѣчалъ направо и налѣво на почтительные поклоны разступавшейся передъ нимъ толпы. Онъ дружески привѣтствовалъ принца Георга, который пошелъ ему навстрѣчу, а затѣмъ обратился къ своему лейбмедику фонъ Лауеру, налившему кубокъ его величества изъ кренхенъ-бруненъ.
   -- Я отлично спалъ милѣйшій Лауеръ, -- сказалъ король, принимая кубокъ, -- вообще нынче леченіе удается какъ нельзя лучше. Источникъ превосходный, онъ снова на цѣлый годъ приведетъ меня въ порядокъ.
   Онъ осушилъ кубокъ и глубоко вздохнулъ, какъ бы почувствовавъ благотворное вліяніе напитка.
   -- Ваше величество въ самомъ дѣлѣ въ послѣдніе дни имѣете особенно бодрый и здоровый видъ, -- сказалъ Лауеръ, окинувъ своими умными и внимательными глазами мощную фигуру короля.-- Но для полнаго успѣха леченія, я желалъ бы, чтобы ваше величество оставили дома военный и гражданскій кабинетъ, потому что воздержаніе отъ всякихъ занятій, отъ всякихъ умственныхъ тревогъ первое условіе хорошаго вліянія лечебнаго курса, а къ сожалѣнію, ваше величество не соблюдаете этой необходимой умственной діэты съ такимъ же тщаніемъ, съ какимъ вы держитесь матерьяльныхъ діэтическихъ предписаній.
   -- Къ сожалѣнію, это невозможно,-- отвѣчалъ король, -- хотя могу васъ увѣрить, что и въ этомъ отношеніи, на сколько можно, я исполняю ваши предписанія, а именно: у меня нѣтъ никакихъ тревожащихъ и угнетающихъ занятій...
   -- Однако я нахожу, что ваше величество слишкомъ много работаете для паціента, судя по числу приходящихъ депешъ...
   -- А вы считаете мои депеши? спросилъ съ усмѣшкой король.
   -- Въ качествѣ врача вашего величества, я обязанъ контролировать все, что здѣсь дѣлается и что можетъ коснуться вашего величества; но я случайно пришелъ къ замѣчанію, которое только-что сдѣлалъ: я вѣдь живу въ каменномъ домѣ, рядомъ съ гофратомъ Сент-Бланкаромъ...
   -- Ну, и что же?
   -- Тайный совѣтникъ Абекенъ часто заходитъ къ Сент-Бланкару, чтобы освѣдомиться о содержаніи депешъ тотчасъ по ихъ дешифрированіи, и съ нѣкоторыхъ поръ я слышу до поздней ночи чтеніе шифровъ. Спокойно и монотонно произносимыя цифры усыпляютъ меня, а просыпаясь рано утромъ, я опять-таки слышу, какъ идетъ дешифровка впередъ, цифра за цифрой; -- перестаютъ ли работать ночью, я не знаю. И всѣ эти безконечные ряды цифръ должны же имѣть какое-нибудь содержаніе, это содержаніе должно доходить до вашего величества, и потому я вправѣ считать ихъ врагами моего леченія. Я каждый разъ внѣ себя, слыша эту монотонную работу, и душевно хотѣлъ бы отдѣлить ваше величество китайской стѣной отъ этого дешифрирующаго бюро, пока воды не возъ имѣютъ своего полнаго дѣйствія.
   Король весело разсмѣялся.
   -- Ну, -- сказалъ онъ, -- Абекенъ и бѣдный Сент-Бланкаръ едва ли могутъ быть такими опасными врагами для моего здоровья, -- обѣщаю вамъ не напрягать моихъ силъ...
   И привѣтливо кивнувъ головой доктору, онъ пошелъ дальше.
   Тайный совѣтникъ Матисъ между тѣмъ превозмогъ приступъ кашля, и король, привѣтливо кивнувъ ему, спросилъ о дѣйствіи водъ, а затѣмъ обернулся къ фонъ Бернуту.
   -- Глядя на Эмское общество, -- сказалъ онъ весело,-- мнѣ невольно думается, что этотъ. источникъ ничто иное какъ жизненный элексиръ, проникающій всю мою правительственную машину, съ тѣмъ чтобы освѣжить ее и помолодить, -- мое церковное управленіе, моя администрація, моя дипломатія и даже мои офицеры ищутъ здѣсь силы и подкрѣпленія, и такимъ образомъ этотъ источникъ проникаетъ во всѣ артеріи Прусской государственной жизни.
   -- Если источникъ укрѣпляетъ силы и здоровье вашего величества,-- отвѣтилъ фонъ Бернутъ,-- то этимъ самымъ онъ проникаетъ и въ организмъ Прусскаго государства вноситъ въ него новую, жизненную силу и заслуживаетъ признательности всѣхъ вашихъ подданныхъ.
   Король привѣтливо кивнулъ головой, затѣмъ подошелъ къ стоявшему вблизи послу при Парижскомъ дворѣ фонъ Вертеру, стройному, изящному господину съ блѣднымъ лицомъ и по военному подстриженными волосами и бородой.
   -- Бенедетти пріѣхалъ сегодня ночью, -- сказалъ король, понизивъ голосъ и показавъ глазами, чтобы Вертеръ сопутствовалъ ему на прогулкѣ.-- Онъ просилъ объ аудіенціи, я велѣлъ ему сказать, что могу принять его только послѣ полудня, такъ какъ утромъ занятъ леченіемъ и еще кое-какими дѣлами. Онъ во всякомъ случаѣ не случайно здѣсь, потому что онъ всего только нѣсколько дней тому назадъ отпросился въ отпускъ въ Вильдбадъ и только-что началъ тамъ курсъ леченія. Вѣроятно его прислали по поводу этой Гогенцоллернской исторіи, которая съ каждымъ днемъ поднимаетъ все больше пыли и шума во Франціи. Мнѣ хотѣлось бы, прежде чѣмъ его принять, узнать, въ чемъ собственно заключается его миссія. Потрудитесь его навѣстить, и если вамъ въ бесѣдѣ съ нимъ удастся узнать, чего онъ хочетъ, не замедлите мнѣ сообщить. Но я не желаю, чтобы вы вступали въ переговоры или споръ съ нимъ. Если онъ заговоритъ самъ объ этомъ дѣлѣ, скажите ему просто, что принцъ Леопольдъ спрашивалъ у меня совѣта и что я не былъ въ состояніи ставить преграды его желанію принять Испанскую корону.
   -- Я не сомнѣваюсь, ваше величество, -- сказалъ фонъ Вертеръ,-- что графъ Бенедетти присланъ сюда для того, чтобы сказать вашему величеству то, что мнѣ уже высказали въ общихъ чертахъ герцогъ Граммонъ и Олливье, а именно, что Франція не можетъ допустить возшествія на престолъ Гогенцоллернскаго принца, котораго тамъ упорно называютъ Прусскимъ принцемъ, и что они видятъ себя вынужденными потребовать, чтобы ваше величество заставили принца отказаться.
   -- Я не понимаю, чего они хотятъ,-- сказалъ король, на минуту пріостановившись, -- и не могу себѣ представить, чтобы императоръ Наполеонъ, здоровье котораго въ послѣднее время далеко не въ блестящемъ положеніи, могъ хотѣть серьезнаго столкновенія, а между тѣмъ все это отношеніе къ Гогенцоллернской кандидатурѣ является точно какимъ-то вызовомъ, потому что политическаго повода такъ горячиться я право не вижу. Принцъ Леопольдъ вовсе не Прусскій принцъ,-- а еслибъ даже онъ былъ таковымъ, неужели они думаютъ, что онъ могъ бы проводить Прусскую политику въ этой странѣ, терзаемой партіями? Всякому королю, вступающему тамъ на престолъ, будетъ съ избыткомъ своего дѣла, заботы о томъ, какъ бы усидѣть на мѣстѣ и совладать съ внутренними смутами. Я право не понимаю всей этой исторіи, надѣюсь, что это будетъ фальшфейеромъ, до которыхъ Франція такая охотница, и что императоръ Наполеонъ и на этотъ разъ, какъ въ Люксембургскомъ вопросѣ, который въ сущности былъ посерьезнѣе, съумѣютъ подавить пылъ воинственной партіи.
   -- И я въ этомъ убѣжденъ, ваше величество,-- отвѣчалъ фонъ Вертеръ, -- потому что судя по всѣмъ полученнымъ мною свѣдѣніямъ, императоръ искренно желаетъ сохраненія Европейскаго мира и добрыхъ отношеній къ вашему величеству. Между тѣмъ нельзя не признать, что Гогенцоллернскій вопросъ въ высшей степени возбудилъ общественное мнѣніе, разумѣется по милости подстрекательства правительственныхъ органовъ. При моемъ отъѣздѣ изъ Парижа возбужденіе это было весьма сильно, а я вижу изъ газетъ, что оно возростаетъ день ото-дня. Олливье въ высшей степени зависитъ отъ общественнаго мнѣнія, герцогъ Граммонъ идетъ слѣдомъ за Олливье, а императоръ, по мѣрѣ того какъ слабѣютъ его силы и нервы, все больше и больше подпадаетъ подъ вліяніе своихъ министровъ и своей обстановки.
   -- Ну, -- сказалъ король, -- я конечно съ своей стороны ничего не сдѣлаю, чтобы ухудшить положеніе, напротивъ, я обнаружу дружескую готовность устроитъ все къ общему удовлетворенію, такъ какъ мнѣ вовсе не хочется, чтобы принцъ Леопольдъ ѣхалъ въ Испанію; но также мало я могу ему запретить это, потому что въ сущности не имѣю на него вовсе никакихъ правъ. Если онъ спрашиваетъ у меня совѣта, то чисто изъ вѣжливости, -- если же онъ не захочетъ слѣдовать моему совѣту, то я не могу его къ этому принудить. Во всякомъ случаѣ я, какъ Прусскій король, совершенно чуждъ всей этой исторіи, мое правительство не имѣетъ съ нею ничего общаго. Но, посмотримъ,-- сходите къ Бенедетти и объясните ему еще разъ, почему я не могу принять его раньше полудня. Онъ остановился въ Городѣ Брюсселѣ.
   Король разстался съ Вертеромъ, привѣтливо кивнувъ головой, и обратился къ обер-президенту фонъ Меллеру, человѣку лѣтъ пятидесяти пяти, умное, открытое лицо котораго съ свѣжими красками и свѣтлыми глазами меньше обличало его лѣта, чѣмъ его уже сильно посѣдѣвшіе довольно длинные волосы.
   -- Здраствуйте, любезный Меллеръ, -- сказалъ король: -- радуюсь видѣть васъ здѣсь, хочется поскорѣе услышать отъ васъ, какъ идутъ дѣла въ Гессенѣ и все ли попрежнему недовольны мои новые подданные тѣмъ, что сдѣлались Пруссаками?
   -- Ваше величество, -- сказалъ фонъ Меллеръ,-- всеобщее настроеніе провинціи, завѣдываніе которой ввѣрено мнѣ, все болѣе и болѣе примиряется съ новымъ порядкомъ вещей. Всѣ благоразумные люди, а именно представители торговли и промышленности, все больше и больше чувствуютъ преимущества принадлежать къ крупному государственному тѣлу, и я всячески стараюсь всюду примирять старыя условія съ новымъ положеніемъ.
   -- Прекрасно, прекрасно, -- сказалъ король, -- вы дѣйствуете совершенно въ моемъ смыслѣ. Надо щадить всѣ справедливыя, укоренившіяся своеобразности, чтить всѣ завѣты прошлаго...
   -- Прошедшее не такъ еще мѣшаетъ намъ въ Гессенѣ, ваше величество, какъ въ Ганноверѣ. Гессенцы очень привязаны къ преданіямъ своего прошлаго, но именно вслѣдствіе личности послѣдняго курфирста, который не пользовался общей симпатіей, эти воспоминанія утратили свою интенсивность и свое вліяніе. Самое упорное противодѣйствіе правительство, къ сожалѣнію, встрѣчаетъ въ духовныхъ лицахъ, которые боятся, чтобы сліяніе съ Пруссіей не принесло опасности лютеранскому вѣроисповѣданію и чтобы не удалось введеніе уніи.
   Король на минуту пріостановился и поглядѣлъ задумчиво вдаль.
   -- Боже мой, -- проговорилъ онъ, -- какое несчастіе, что именно христіанскіе пастыри такъ мало податливы на идеи любви и терпѣнія, которыя заповѣдалъ имъ самъ Спаситель! Что такое унія, эта идея моего незабвеннаго отца, какъ не выраженіе истинно христіанской терпимости, желающей присоединить къ единой евангелической церкви всѣхъ исповѣдниковъ евангелической вѣры?-- Ну, однако, я надѣюсь, что здравый смыслъ общинъ будетъ сильнѣе упрямаго силогизма духовенства. Впрочемъ, я безконечно далекъ отъ того, чтобы какъ бы то ни было насиловать совѣсти и принудительными мѣрами вводить унію. Вы дадите мнѣ еще обо всемъ этомъ подробный отчетъ, какъ только у меня выберется свободный часъ.
   Онъ поклонился фонъ Меллеру и обратился къ двумъ дамамъ въ скромныхъ, утреннихъ туалетахъ, которыя стояли на краю дорожки и низко поклонились.
   То были Берлинскія артистки Марія Кесслеръ, съ пріятнымъ, мыслящимъ выраженіемъ въ кроткихъ глазахъ, и Анна Шраммъ, живые глаза которой блистали умомъ и веселостью.
   -- Ну, mesdames,-- сказалъ король, -- надѣюсь, что представленіе, которое вы устроили съ гг. Бетге и Берендомъ въ пользу погорѣвшихъ въ Пера, доставило большія выгоды бѣднымъ жертвамъ этой ужасной катастрофы?
   -- Счеты еще не сведены, ваше величество,-- отвѣчала фрейленъ Кесслеръ,-- но мы надѣемся, что въ общемъ итогѣ окажется значительная сумма.
   -- Я очень радовался вашему предпріятію,-- сказалъ король,-- и высказываю вамъ еще разъ спасибо за него. Это прекрасная черта все болѣе усиливающагося національнаго чувства, въ силу котораго, если Нѣмца даже на дальней сторонѣ поражаетъ несчастіе, лучшія силы націи соединяются для помощи имъ, и я весьма порадовался, что мои Берлинскіе артисты и артистки и въ этомъ отношеніи опережаютъ другихъ благороднымъ примѣромъ.
   И рыцарски-вѣжливо откланявшись молодымъ особамъ, онъ пошелъ дальше, привѣтствуя на пути различныхъ знакомыхъ, выпилъ предписанное количество воды и затѣмъ въ сопровожденіи графа Лендорфа вернулся домой.
   Онъ поднялся на лѣстницу легкимъ и твердымъ шагомъ и прошелъ черезъ гостиную въ скромную комнату, служившею ему кабинетомъ. У окна стоялъ большой письменный столъ; диванъ и нѣсколько креселъ, обитыхъ краснымъ плюшемъ, составляли всю меблировку этого безпритязательнаго покоя могущественнаго монарха.
   Флигель-адъютантъ остался въ пріемной. Король отдалъ шляпу и палку лейб-камердинеру Энгелю, который подошелъ къ своему государю, напоминая чиновника своею спокойной серьезностью и синимъ фракомъ съ золотыми пуговицами.
   -- Прошу тайнаго совѣтника Абекена,-- сказалъ король, садясь, между тѣмъ какъ камердинеръ вышелъ.
   Немного погодя вошелъ тайный совѣтникъ Абекенъ, съ докладнымъ портфелемъ подъ мышкой.
   Это былъ маленькій человѣкъ лѣтъ шестидесяти, внѣшность котораго, несмотря на оживленныя и нервно тревожныя движенія, носила отчасти печать духовнаго званія, къ которому онъ готовился въ молодости. Его бѣлокурые волосы и маленькіе свѣтлые усы мало посѣдѣли, а изъ оживленныхъ, зоркихъ глазъ свѣтился юношескій пылъ.
   -- Здраствуйте, любезный Абекенъ,-- сказалъ король, привѣтливо кивая головой и протягивая руку своему долголѣтнему, довѣренному слугѣ, который сопутствовалъ ему во всѣхъ его поѣздкахъ въ качествѣ докладчика иностраннаго министерства.-- Присядьте и разскажите, что новаго въ Берлинѣ. Я съ своей стороны, хочу васъ просить, чтобы вы не мѣшали людямъ спать!-- закончилъ онъ, шутливо посмѣиваясь.
   Абекенъ съ удивленіемъ взглянулъ на короля.
   -- Я не знаю, ваше величество...
   -- Лауеръ жаловался,-- продолжалъ весело король, -- что вы съ Сент-Бланкаромъ преслѣдуете его монотоннымъ чтеніемъ цифръ депешъ съ ранняго утра до поздней ночи.
   -- Ну, ваше величество,-- отвѣчалъ усмѣхаясь Абекенъ,-- я думаю, что къ этому Лауеръ привыкнетъ, какъ привыкаютъ къ шуму мельницы, и когда вернется въ Берлинъ, ему будетъ недоставать дешифрирующаго бюро возлѣ спальни
   -- Въ какомъ положеніи Гогенцоллернское дѣло? спросилъ король. Вы знаете, что Бенедетти пріѣхалъ,-- должно быть, дѣло усложняется.
   -- Г. фонъ Тиле сообщаетъ,-- сказалъ Абекенъ, открывая портфель и вынимая оттуда одну бумагу, -- что французскій повѣренный въ дѣлахъ Лесуръ ведетъ очень рѣзкую и опредѣленную рѣчь и объявилъ, что французское правительство ни въ какомъ случаѣ не можетъ допустить восшествія на престолъ принца Гогенцоллернскаго. И сопоставивъ эти рѣчи повѣреннаго съ заявленіями герцога Граммона въ законодательномъ корпусѣ, нельзя не опасаться, что въ Парижѣ есть задняя мысль. Совѣтникъ посольства фонъ Кейделль отправился въ Варцинъ, чтобы лично дать графу Бисмарку отчетъ о положеніи дѣлъ и выразить ему желаніе, чтобы онъ какъ можно скорѣе вернулся въ Берлинъ.
   -- Бѣдный Бисмаркъ, сказалъ король,-- ему такъ нуженъ деревенскій отдыхъ, и я такъ былъ радъ отпустить его послѣ зи мнихъ работъ. Но между тѣмъ, если дѣло сложится серьезно, чему мнѣ все еще не вѣрится, то ему придется прервать свое лѣтнее отдохновеніе... Что у васъ есть еще?
   -- Кромѣ этого Испанскаго вопроса, въ политикѣ полнѣйшій застой. Можетъ быть вашему величеству угодно будетъ выслушать отчетъ изъ Румыніи?
   Король слегка кивнулъ головой.
   -- Тамъ плохо? спросилъ онъ.
   -- Очень плохо, ваше величество. Положеніе до того тягостно, что въ партіяхъ поднимаются голоса, которые считаютъ существенно необходимымъ вмѣшательство покровительствующихъ державъ въ конституцію 1860 г. Кажется, что Румынія не созрѣла до свободной конституціи. Во всѣхъ слояхъ населенія недостаетъ представителей, которые пользовались бы достаточнымъ авторитетомъ. Конституція служитъ только честолюбію партіи и всюду налагаетъ цѣпи на дѣятельность государя, сколько бы у него ни было личной энергіи. Именно тѣ, кто наиболѣе способствовалъ вступленію въ управленіе принца, предводители радикальной партіи, менѣе всего расположены упрочивать его авторитетъ. Они хотятъ сдѣлать изъ него послушное орудіе и всячески обременяютъ ему жизнь; сенатъ и камеры депутатовъ были уже три раза распущены, и всякій разъ поднималось волненіе по всему краю, глубоко потресавшее всю общественную жизнь.
   -- Оставьте мнѣ отчетъ, -- сказалъ король.-- Бѣдный Карлъ Гогенцоллернскій попалъ въ такую путаницу, которую ему едва ли удастся распутать. Удивительно, что такой примѣръ въ семьѣ не удерживаетъ принца Леопольда и съ своей стороны пускаться на подобное же предпріятіе, которое можетъ быть даже еще болѣе непріятно и отвѣтственно. Если нѣтъ ничего спѣшнаго, то я попрошу васъ отложить остальное до завтра. Мнѣ хочется послушать, что скажетъ Вильмовскій, и прочесть нѣсколько только-что полученныхъ писемъ, до пріема Бенедетти,-- сказалъ онъ съ легкимъ вздохомъ. Кронпринцъ очень подробно описываетъ свою встрѣчу съ Императоромъ Александромъ въ Бреславлѣ, и я сердечно радъ, что и тамъ опять столь дорогіе для меня семейныя отношенія нашли искреннѣйшее выраженіе. При этомъ кронпринцу пожалованъ Георгіевскій крестъ второй степени, и вмѣстѣ съ тѣмъ посланъ такой же орденъ Фрицу-Карлу. Все это несказанно меня радуетъ, отношеніе къ Русскому двору я ставлю высоко, какъ дорогую память о моемъ отцѣ, и желаю всѣмъ сердцемъ, чтобы эти отношенія сохранились и въ будущихъ поколѣніяхъ.
   -- Независимо отъ этихъ преданій, сказалъ Абекенъ, вставая и складывая свой портфель,-- коренящихся въ достославной исторіи Пруссіи, добрыя отношенія къ Россіи въ высшей степени важны и съ точки зрѣнія политической, а именно въ моменты, подобные настоящему; въ которые угрожаютъ затрудненія съ одной стороны, необходимо поддерживать тѣсную дружбу съ могущественнымъ сосѣдомъ на востокѣ, чтобы на всякій случай прикрыть свою спину.
   -- Ну,-- сказалъ король улыбаясь, -- объ этомъ нечего безпокоиться, въ этомъ отношеніи намъ нечего опасаться, еслибъ даже пришлось направить всѣ свои силы въ другую сторону. До свиданія любезный Абекенъ, распорядитесь пригласить Бенедетти къ обѣду и пришлите мнѣ Вильмовскаго.
   Тайный секретарь посольства вышелъ изъ кабинета.
   Немного погодя вошелъ тайный кабинетсратъ Вильмовскій. На его длинномъ лицѣ съ короткой мягкой бородкой лежала спокойная веселость, и почти юмористическая черта окружала свѣтлые, зоркіе глаза; широкій лобъ, обрамленный густыми съ просѣдью волосами, былъ и высокъ и прекрасно закругленъ, а въ движеніяхъ сказывалась спокойная увѣренность царедворца.
   -- Сдѣланы ли всѣ распоряженія для праздника третьяго августа? спросилъ король, когда кабинетсратъ, поклонившись, сѣлъ противъ него.-- Я живо принимаю къ сердцу этотъ праздникъ. Устройство памятника покойному королю есть долгъ.признательности, который я давно сознавалъ и который особенно радъ исполнить еще при жизни.
   -- Ваше величество приказали, чтобы кромѣ представителей отъ Берлинскихъ властей и отъ управленія въ Потстдамѣ, были еще приглашены обер-президенты изъ провинцій.
   -- Да, просто и скромно, какимъ былъ мой отецъ, должно быть и празднованіе его памятника.-- не нужно никакихъ особенныхъ торжествъ, а только пускай скажется теплое чувство Прусскаго народа и придастъ его доброй памяти еще большее и высшее значеніе этимъ актомъ.
   -- Изъ кавалеровъ желѣзнаго Креста, вашему величеству угодно было пригласить только находящихся въ Берлинѣ, Потстдамѣ и Шпапдау...
   -- Кавалеры желѣзнаго Креста -- сказалъ задумчиво король -- вокругъ памятника усопшаго государя, котораго скромность, прямой и твердый умъ учредили это желѣзное воспоминаніе о желѣзномъ времени! Ихъ становится все меньше и меньше, -- продолжалъ онъ мягкимъ голосомъ,-- этихъ старыхъ борцовъ за освобожденіе Германіи; еще немного лѣтъ, и благородный знакъ исчезнетъ изъ моей арміи, они тогда собирутся всѣ тамъ, въ горнемъ мірѣ, вокругъ моего отца и моей матери -- и я тоже!-- Но Господу угодно, чтобы духъ не утрачивался, духъ, живущій въ этомъ знакѣ, духъ скромной и горячей преданности отечеству, духъ, поучающій насъ употреблять желѣзный мечъ только на дѣла, на которыхъ покоится благословеніе святаго Креста.
   -- Впрочемъ,-- продолжалъ тайный кабинетсратъ немного погодя,-- на праздникѣ будетъ присутствовать довольно много представителей города Берлина, насчетъ чего вашему величеству представитъ болѣе подробное, свѣдѣніе президентъ полиціи фонъ Вурмбъ. Ожидаются депутаціи изъ всѣхъ большихъ городовъ монархіи, также какъ и отъ провинціальныхъ сословій.
   -- Только бы не было слишкомъ людно и шумно,-- замѣтилъ король.-- Но, впрочемъ, всѣ въ Пруссіи помнятъ, каковъ былъ мой отецъ, и празднество въ его честь сложится вполнѣ въ его духѣ. Будетъ депутація и отъ Русской арміи, впрочемъ я переговорю на счетъ этого еще разъ съ Тречковымъ. Это вниманіе Императора Александра чрезвычайно меня радуетъ, покойный государь придавалъ такую высокую цѣну русской дружбѣ и всегда такъ весело улыбался, когда во дворцѣ докладывали, что Русскіе идутъ. День будетъ прекрасный; но глубоко потрясающій... Оставьте мнѣ всю программу,-- я еще разъ все подробно разсмотрю, и когда выслушаю Вурмба, можно будетъ постановить окончательное рѣшеніе. Что у васъ есть еще?
   Кабинетсратъ принялся докладывать текущія дѣла, которыми король здѣсь занимался съ такою же правильностью и пунктуальностью, какъ и съ Берлинѣ.
   Въ три часа пополудни явился французскій посолъ графъ Бенедетти. Онъ былъ одѣтъ къ обѣду, и изъ-подъ его чернаго фрака виднѣлась широкая оранжевая лента ордена Чернаго Орла, а на груди звѣзда этого высшаго Прусскаго ордена и большой крестъ Почетнаго Легіона. Его блѣдное, гладкое, безбородое лицо, выпуклый лобъ, который былъ обрамленъ жидкими съ просѣдью волосами, отличались совершеннѣйшимъ спокойствіемъ и равнодушіемъ. На губахъ лежала веселая, привѣтливая улыбка, а свѣтло-сѣрые глаза, рѣдко имѣвшіе какое нибудь опредѣленное выраженіе, смотрѣли такъ безпечно и холодно вокругъ, что никто, глядя на посла, не могъ бы заподозрить существованія хоть сколько нибудь серьезнаго политическаго вопроса.
   Дежурный флигель-адъютантъ немедленно доложилъ о приходѣ посла и ввелъ его въ кабинетъ.
   Король Вильгельмъ всталъ, сдѣлалъ шагъ навстрѣчу графу Бенедетти и привѣтливо подалъ руку, которую тотъ почтительно принялъ, низко при этомъ кланяясь.
   -- Кажется, я знаю, по какому поводу вы сюда пожаловали,-- сказалъ король:-- мы это дѣло легко уладимъ и не доведемъ до серьезныхъ непріятностей.
   Онъ указалъ на кресло возлѣ письменнаго стола.
   -- Ваше величество -- сказалъ Бенедетти -- изволите высказывать то же убѣжденіе, съ которымъ я сюда пріѣхалъ,-- я увѣренъ, что будетъ вполнѣ легко уничтожить поводъ къ непріятностямъ, возникшимъ въ послѣдніе дни и живо огорчившимъ правительство императора, моего всемилостивѣйшаго государя.
   Король посмотрѣлъ спокойно и выжидательно на неподвижное лицо посла.
   -- Общественное мнѣніе во Франціи, ваше величество, видитъ въ принятіи Испанской короны со стороны наслѣднаго принца Леопольда Гогенцоллернскаго серьезную опасность для французскихъ интересовъ, и правительство императора, которое больше чѣмъ какое либо иное правительство обязано давать подробный отчетъ общественному мнѣнію, не можетъ устраниться отъ этого вліянія, хотя оно само далеко отъ общаго волненія. Вашему величеству извѣстно, какую высокую цѣну императоръ лично и всѣ сочлены его правительства придаютъ тому, чтобы въ отношеніяхъ между Пруссіей и Франціей не возникло никакихъ недоразумѣній, и чтобы никакая непріятность не нарушила искренней дружбы и довѣрія, существующихъ для блага обѣихъ націй и къ поддержанію которыхъ я постоянно, всѣми моими силами содѣйствовалъ.
   Король, кивалъ слегка головой, ничего не возражая.
   -- Кандидатура принца Гогенцоллерна,-- продолжалъ Бенедетти,-- независимо отъ раздраженія во Франціи, вызвала и въ самой Испаніи сильное волненіе и несомнѣнно послужитъ тамъ поводомъ или предлогомъ къ еще большимъ безпорядкамъ. И въ другихъ странахъ, ваше величество,-- продолжалъ онъ съ чуть замѣтнымъ повышеніемъ тона, -- это извѣстіе вызвало живую тревогу:-- если можно вѣрить единогласнымъ заявленіямъ Англійской прессы, то и въ Англіи общественное мнѣніе единодушно возстаетъ противъ комбинаціи, которая также угрожаетъ миру Испаніи, какъ и добрымъ отношеніямъ, связывающимъ въ настоящую минуту великія Европейскія державы. Правительство императора ничего больше не желаетъ, какъ положить предѣлъ всѣмъ этимъ тревогамъ, и отъ вашего величества зависитъ исполнить это горячее и искреннее желаніе. Ваше величество можете однимъ словомъ отстранить всѣ опасности и отвратить взрывъ гражданской войны на Пиринейскомъ полуостровѣ, за которую отвѣтственность пала бы на члена вашего дома. Принцъ Гогенцоллернъ не можетъ принять Испанскую корону, не бывъ уполномоченъ вашимъ величествомъ. Какъ только ваше величество соблаговолите отвлечь его отъ этого, для него самого опаснаго предпріятія, такъ тревога, охватившая всю Европу, разомъ исчезнетъ. Высокая мудрость вашего величества и великодушныя чувства, васъ одушевляющія, обусловятъ ваше рѣшеніе. Умоляю ваше величество дать Европѣ это новое доказательство благороднаго образа мыслей, которымъ ваше величество при всякомъ удобномъ случаѣ содѣйствовали поддержанію и упроченію всеобщаго мира. Правительство императора усмотритъ въ этомъ рѣшеніи вашего величества новое и искреннее подтвержденіе добрыхъ отношеній между Франціей и Пруссіей и отнесется къ нему съ живой признательностью, въ увѣренности, что и вся Европа порадуется вмѣстѣ съ нами.
   Король слушалъ посла совершенно спокойно и безъ всякихъ внѣшнихъ проявленій своихъ мыслей; затѣмъ онъ молча потупился на нѣсколько минутъ и наконецъ поднялъ на Бенедетти свои свѣтлые, честные глаза.
   -- Любезный графъ,-- скасалъ онъ,-- прежде всего необходимо устранить всякое недоразумѣніе и всякое ложное толкованіе моего вмѣшательства въ это дѣло. Переговоры по этому предмету шли исключительно между Испанскимъ правительствомъ и принцемъ Гогенцоллерномъ Прусское правительство нетолько оставалось совершенно чуждо всѣмъ этимъ переговорамъ, но даже вовсе ничего о нихъ не знало, и лично я не имѣлъ къ нимъ ровно никакого отношенія. Я даже положительно отказался принять агента маршала Прима, который пріѣзжалъ по этому поводу въ Берлинъ, и мнѣ пришлось въ первый разъ высказаться по этому вопросу только тогда, когда принцъ Леопольдъ окончательно рѣшился принять сдѣланное ему предложеніе и попросилъ моего совѣта. Это совпало съ моимъ пріѣздомъ въ Эмсъ, и я ограничился тѣмъ, что пояснилъ принцу, что не думаю, не считаю нужнымъ ставить препятствія на пути его предпріятія. Все мое вліянье на это дѣло было стало-быть чисто-пассивнаго свойства и исключительно относилось до моего положенія, какъ главы всего Гогенцоллернскаго дома. Такъ какъ мнѣ было сообщено о намѣреніи принца, не какъ Прусскому королю, а только какъ старшему изъ Гогенцоллерновъ, то я не счелъ нужнымъ ставить этотъ вопросъ совѣту министровъ, и Прусское правительство внѣ возможности отвѣтить на запросъ по этому дѣлу, которое оставалось ему совершенно неизвѣстнымъ, и потому оно можетъ быть въ этомъ отношеніи также мало отвѣтственнымъ, какъ каждый изъ Европейскихъ кабинетовъ.
   Король замолчалъ.
   Бенедетти поклонился, какъ бы въ знакъ того, что онъ вполнѣ усвоилъ себѣ значеніе высказаннаго.
   -- Ваше величество позволите мнѣ почтительнѣйше замѣтить, что общественное мнѣніе во Франціи не будетъ въ состояніи понять смысла и значенія рѣзкой разницы въ положеніи вашего величества, какъ короля, и какъ главы дома. Общественное мнѣніе видитъ въ наслѣдномъ принцѣ только члена Прусской царствующей фамиліи и не можетъ отдѣлаться отъ того убѣжденія, что принцъ, принимая Испанскую корону, соединитъ два престола въ одной и той же династіи. Національное чувство Франціи упорно стоитъ за эту мысль, и ваше величество соизволите признать, что правительству императора невозможно оставаться равнодушнымъ въ виду такого пониманія вопроса. Правительство императора находится въ необходимости -- и твердо рѣшилось серьезно разрѣшить сомнѣнія и разсѣять тревоги общественнаго мнѣнія.
   -- Если отнестись къ дѣлу съ другой стороны,-- сказалъ король,-- то опять-таки правительство императора не можетъ не согласиться, что существующее правительство въ Испаніи признано всѣми государствами и въ своихъ рѣшеніяхъ вполнѣ самостоятельно. Я не вижу, по какому праву какая-либо Европейская держава могла бы воспротивиться возведенію на престолъ короля, избраннаго представителями Испанскаго народа, какъ сообщилъ Испанскій посолъ въ Берлинѣ, и это-первое и единственное сообщеніе, которое Прусское правительство вообще получило по этому дѣлу.-- Испанскіе кортесы созваны на двадцатое число этого мѣсяца. Если въ самомъ дѣлѣ кандидатура принца Леопольда представляетъ такія опасности для Испаніи, то дѣло кортесовъ будетъ отстранить эту кандидатуру и этимъ все покончить.
   -- Прошу позволенія вашего величества замѣтить,-- отвѣчалъ Бенедетти, -- что правительство императора далеко отъ намѣренія ограничивать право свободнаго выбора Испанскаго народа. Императорское правительство только убѣждено, что комбинація, которая въ сущности вышла лично отъ маршала Прима, можетъ быть источникомъ большихъ и прискорбныхъ затрудненій. Въ виду этихъ затрудненій, едва ли вашему величеству будетъ благоугодно уполномочить сочлена вашей высокой фамиліи къ принятію Испанской короны. Въ рукахъ вашего величества средство положить конецъ столь опасному положенію, и я уполномоченъ обратиться къ мудрости вашего величества съ настойчивой просьбой воспользоваться этимъ средствомъ.
   -- Партіи въ Испаніи, -- сказалъ король,-- такъ многочисленны и такъ развѣтвлены, что едва ли отстраненіе принца Гогенцоллерна въ состояніи предотвратить гражданскую войну. Партіи привыкли тамъ не примыкать къ рѣшеніямъ большинства и отстаивать съ оружіемъ въ рукахъ свои права или воззрѣнія.
   -- Я вполнѣ признаю мудрость замѣчаній вашего величества,-- отвѣчалъ Бенедетти,-- но во всякомъ случаѣ, еслибъ по отстраненіи принца Леопольда все-таки произошли въ Испаніи раздоры и борьба, то по крайней мѣрѣ членъ вашего дома не былъ бы отвѣтственъ за пролитую кровь...
   Король на минуту задумчиво поникъ головой.
   -- Любезный графъ, -- сказалъ онъ затѣмъ, -- вы можете быть увѣрены, что я питаю искреннѣйшее желаніе устранить положеніе, подающее поводъ къ затрудненіямъ и недоразумѣніямъ. Но однако я долженъ вернуться еще разъ къ тому, что все мое личное отношеніе къ этому вопросу было лишь чисто отрицательное, по крайней мѣрѣ вполнѣ пассивное. Я положительно не подстрекалъ принца Леопольда къ принятію предложенной ему кандидатуры, и только ограничился тѣмъ, что не поставилъ никакого препятствія на его пути. Сойти съ этой точки зрѣнія мнѣ было бы и теперь крайне трудно Точно также какъ я не поощрялъ принца къ его рѣшенію, такъ теперь я не могу его принудить отказаться. Мнѣ кажется, что правительство императора, если оно въ самомъ дѣлѣ видитъ такія большія опасности въ этомъ дѣлѣ, чего я еще до сихъ поръ не вижу, должно было бы употребить все свое вліяніе въ Мадридѣ, чтобы побудить тамошнее правительство отказаться отъ этого проекта.
   -- Я уже имѣлъ честь доложить вашему величеству, что правительство императора отнюдь не желало бы посягать на свободу рѣшеній Испанскаго народа. Это безконечно увеличило бы затруднительность настоящаго положенія. Императорское правительство полагало, что легчайшій и простѣйшій путь къ улаженію этого дѣла заключался бы въ томъ, еслибы вашему величеству благоугодно было воспользоваться своимъ могущественнымъ авторитетомъ для того, чтобы убѣдить принца отказаться отъ кандидатуры. Я позволю себѣ указать вашему величеству на прецедентъ относительно Греціи и Неаполя, гдѣ былъ постановленъ принципъ, чтобы принцы, принадлежащіе династіи великихъ державъ, не могли быть въ то же время государями другихъ странъ, и императоръ, мой всемилостивѣйшій государь, лично призналъ этотъ принципъ, воспретивъ принцу Мюрату искать Неаполитанскаго престола. Ваше величество тѣмъ болѣе можете рѣшиться поступить въ этомъ смыслѣ, что Пруссія и Германія не принимали никакого участія въ бывшихъ доселѣ сношеніяхъ по означенному предмету, стало-быть имъ не пришлось бы дѣлать никакихъ уступокъ, тогда какъ для Франціи это вопросъ весьма серьезный, и тамъ, какъ я позволяю себѣ повторить, общественное мнѣніе находится въ высшей степени возбужденія, что замѣтилъ еще баронъ Вертеръ передъ своимъ отъѣздомъ и о чемъ онъ, какъ я не сомнѣваюсь, долженъ былъ докладывать вашему величеству.
   -- Я знаю, что общественное мнѣніе во Франціи волнуется,-- сказалъ король, ~ и фактъ этого волненія нисколько не оправдываетъ его существованія; кромѣ того, признаюсь откровенно, заявленіе, сдѣланное герцогомъ Граммономъ въ законодательномъ корпусѣ, кажется мнѣ скорѣе направленнымъ къ тому, чтобы разгорячить и возбудить общественное мнѣніе, чѣмъ успокоить его. Первая часть объясненія герцога совершенно вѣрна и основательна. Но признаюсь, что заключительная фраза ея весьма непріятно меня затронула. Слова, которыя герцогъ высказалъ насчетъ намѣреній иностранной державы, могутъ быть отнесены толькъ Пруссіи. Какъ я вамъ сказывалъ, Прусское правительство не принимало ни малѣйшаго участія во всемъ этомъ дѣлѣ. Поэтому упомянутыя слова производятъ скорѣе впечатлѣніе вызова, и если я не хочу видѣть въ нихъ вызова, то они все-таки неизбѣжно произведутъ такое впечатлѣніе на Германію, а это впечатлѣніе можетъ повести къ тому, что и въ Германіи общественное мнѣніе раздражится, вслѣдствіе чего все положеніе значительно ухудшится.
   Король повысилъ тонъ при послѣднихъ словахъ, хотя съ его лица не исчезло выраженіе спокойной и привѣтливой учтивости.
   -- Прошу ваше величество принять во вниманіе, что герцогъ Граммонъ былъ передъ собраніемъ въ высшей степени раздраженнымъ, и что главная его задача состояла въ томъ, чтобы положить конецъ опаснымъ и раздражающимъ преніямъ, а для этого было необходимо объясненіе, которое завѣрило бы это собраніе, что въ случаѣ посягательства на честь и интересы Франціи, императорское правительство съумѣетъ поддержать себя твердо и рѣшительно. Ваше величество согласитесь, что объясненіе герцога Граммона могло быть ему продиктовано только настойчивымъ желаніемъ предать вопросъ возможной гласности и ясности и исключить всѣ тѣ недоразумѣнія, которыя могли бы быть опасны для добрыхъ отношеній къ Пруссіи, которымъ императоръ и его правительство придаютъ такую высокую цѣну.
   Король медленно покачалъ головой, какъ бы не понявъ аргументаціи посла.
   -- Я не понимаю, какимъ образомъ предпріятіе принца Гогенцоллерна можетъ касаться чести и интересовъ Франціи? Переговоры по этому поводу были начаты по свободному побужденію Мадридскаго правительства. Никакое другое правительство не принимало въ нихъ никакого участія. Я не понимаю, какъ можетъ изъ этого возникнуть столкновеніе? И не хочу допустить,-- примолвилъ онъ съ твердымъ удареніемъ, -- чтобы могла разразиться война изъ-за повода, которому не причастна ни одна изъ Европейскихъ державъ.
   Легкое подергиваніе обнаружилось въ углахъ глазъ Бенедетти; онъ, какъ бы обороняясь, поднялъ руку и сказалъ:
   -- Подобная случайность мнѣ и въ голову не могла придти, ваше величество! Самое мое прибытіе въ Эмсъ должно уже свидѣтельствовать о томъ, какъ правительство императора настойчиво желаетъ мирнаго и для всѣхъ сторонъ удовлетворительнаго рѣшенія столь внезапно возникшихъ затрудненій, и именно для того чтобы достичь такого рѣшенія, я уполномоченъ изложить вашему величеству всѣ тѣ точки зрѣнія, которыя насъ вынуждаютъ настойчиво желать отстраненія принца Гогенцоллерна.
   -- Я могу вамъ только еще разъ повторить, что я никогда и ничѣмъ не поощрялъ принца Леопольда къ принятію Испанской короны; но именно потому что онъ не принадлежитъ непосредственно къ моему дому и что онъ не Прусскій принцъ, я долженъ предоставить ему полную свободу дѣйствій. Однако, чтобы доказать вамъ, до какой степени я желаю всесторонне удовлетворительнаго рѣшенія, я могу вамъ сообщить, что какъ только я узналъ о волненіи во Франціи, я списался съ принцемъ Антономъ насчетъ его и принца Леопольда намѣреній, чтобы узнать, что они думаютъ насчетъ волненій, вызванныхъ во Франціи рѣшеніемъ принца Леопольда. Если принцъ Леопольдъ и его отецъ сами заблагоразсудятъ отстраниться вовсе отъ этого предпріятія, то этимъ отстранятся и всѣ затрудненія,-- но какъ-либо вліять на ихъ рѣшенія я не считаю себя въ правѣ, и вы понимаете, любезный графъ, что я только тогда буду въ состояніи продолжать нашу сегодняшнюю бесѣду, когда получу точныя свѣдѣнія о рѣшеніи, принятомъ принцемъ Антономъ и его сыномъ.
   Король сказалъ послѣднія слова тономъ, который показывалъ, что онъ считаетъ разговоръ оконченнымъ.
   Бенедетти низко поклонился, но однако не всталъ и сказалъ:
   -- Я долженъ позволить себѣ почтительнѣйше замѣтить вашему величеству, что императорское правительство находится въ величайшемъ затрудненіи въ виду постоянно возростающаго волненія палаты и прессы, и потому должно настойчиво желать какъ можно скорѣе опредѣленныхъ объясненій насчетъ окончательнаго рѣшенія этого вопроса. Поэтому ваше величество оказали бы мнѣ особенную милость, еслибъ могли назначить срокъ, въ который вы можете получить ожидаемыя свѣдѣнія?
   Король задумался.
   -- Я не могу воспользоваться телеграфомъ, -- сказалъ онъ, -- у меня нѣтъ здѣсь въ Эмсѣ шифра, которымъ я могъ бы списаться съ принцемъ Антономъ. Да я хорошенько и не знаю, гдѣ въ настоящую минуту принцъ Леопольдъ. Однако это не можетъ долго замедлиться. Я надѣюсь очень скоро получить отвѣтъ и тотчасъ же васъ увѣдомлю.
   Бенедетти всталъ.
   -- Честь имѣю кланяться вашему величеству,--сказалъ онъ, -- и могу еще только выразить настоятельное желаніе, чтобы ваше величество соблаговолили поскорѣе доставить мнѣ возможность сообщить моему правительству счастливое и удовлетворительное устраненіе всей этой непріятности.
   -- Я увижу васъ еще за столомъ, любезный графъ, -- сказалъ король, протянувъ Бенедетти руку,-- и надѣюсь, что ваше пребываніе здѣсь въ Эмсѣ, какъ мнѣ лично ни пріятно васъ видѣть, не продолжится и что вы скоро будете имѣть возможность возобновить начатое леченіе въ Вильдбадѣ.
   Бенедетти съ низкимъ поклономъ вышелъ изъ кабинета, прошелъ черезъ пріемую въ длинную комнату объ одно окно, гдѣ уже собрались всѣ приглашенные къ обѣду.
   Король позвонилъ. Камердинеръ Энгель появился, и немного погодя его величество окончилъ туалетъ къ обѣду.
   -- Позовите мнѣ опять Абекена, -- сказалъ король.
   Немного погодя вошелъ тайный совѣтникъ Абекенъ, тоже одѣтый къ столу.
   Король сказалъ серьезно и задумчиво:
   -- Отъ меня требуютъ отклоненія принца Гогенцоллерна, не хотятъ обратиться въ Испанію, -- во всемъ этомъ есть какая-то задняя мысль, я чувствую это во всемъ существѣ Бенедетти, -- онъ произвелъ на меня такое впечатлѣніе, какъ будто онъ получилъ болѣе рѣзкія инструкціи, чѣмъ рѣшился высказать. Эти почти очевидныя старанія сдѣлать изъ этихъ пустяковъ вопросъ между Германіей и Франціей, къ чему въ сущности нѣтъ повода, кажутся мнѣ весьма странными, -- и чѣмъ больше ихъ возводятъ въ Германскій вопросъ, тѣмъ меньше я съ своей стороны въ состояніи пойдти на какую-либо уступку. Во всякомъ случаѣ телеграфируйте въ Берлинъ, чтобы Бисмаркъ пріѣхалъ сюда; если дѣло приметъ серьезные размѣры, онъ мнѣ необходимъ. Не худо было бы, еслибъ и Мольтке вернулся изъ своего отпуска, -- все лучше быть готовымъ на всякій случай, чѣмъ быть застигнутымъ въ расплохъ. Послѣ обѣда вы мнѣ сообщите всѣ извѣстія, которыя успѣютъ придти изъ Берлина.
   Совѣтникъ посольства удалился.
   -- Неужели и эта чаша не минетъ меня? проговорилъ король въ глубокомъ раздумьѣ, подходя къ окну.-- Воспоминаніе о памятникѣ отца, о желѣзномъ Крестѣ такъ живо воскресили во мнѣ картины давнопрошедшихъ временъ... Что же, въ этихъ воспоминаніяхъ гарантія будущаго Пруссіи и Германіи, -- если Господу угодно допустить борьбу, то въ этой борьбѣ съ нами будетъ Богъ!
   Дверь кабинета отворилась, гофмаршалъ графъ Перпонхеръ вошелъ, доложилъ его величеству, что обѣдъ поданъ, и затѣмъ предшествовалъ королю въ маленькую сборную залу, гдѣ уже успѣли собраться свита и приглашенные къ столу, около четырнадцати персонъ.
   Король милостиво раскланялся со всѣми и весело прошелъ въ столовую, гдѣ стояли готовые служить королевскіе егери въ ихъ изящной зеленой съ серебромъ ливреѣ.
   Графъ Бенедетти сѣлъ рядомъ съ его величествомъ, король разговаривалъ съ нимъ въ теченіи всего обѣда такъ любезно, привѣтливо и весело, что всѣ присутствовавшіе пришли къ убѣжденію въ несуществованіи на политическомъ горизонтѣ серьезно угрожающихъ тучъ, и это убѣжденіе быстро разнеслось въ тотъ же вечеръ по всему обществу Эмса.
   

Глава двадцать третья.

   Солнце запало уже за горизонтъ и старый паркъ Сен-Клу съ его гигантскими деревьями наполнился мрачными тѣнями, когда экипажъ герцога Граммона подъѣхалъ къ императорскому дворцу.
   Герцогъ вышелъ и торопливо поднялся по лѣстницѣ въ покои императора, куда его ввелъ дежурный, немедленно вслѣдъ за докладомъ.
   На столѣ императора уже горѣла высокая лампа подъ большимъ плоскимъ колпакомъ синеватаго стекла, между тѣмъ черезъ открытое окно проникали послѣдніе лучи западающаго дня вмѣстѣ съ ароматами цвѣтущихъ розовыхъ куртинъ.
   Императоръ, удалившійся къ себѣ тотчасъ же послѣ семейнаго обѣда и замѣнившій фракъ легкимъ, широкимъ лѣтнимъ сюртукомъ, лежалъ въ американской качалкѣ изъ тонкихъ, эластичныхъ деревянныхъ прутьевъ, положивъ голову на свисшій со спинки качалки шелковой валикъ и куря сигару въ спокойной.задумчивости. Съ легкимъ вздохомъ прекращая dolce far niente, онъ всталъ не безъ труда и прошелъ нѣсколько шаговъ навстрѣчу министру, который казался сильно взволнованнымъ.
   -- Я имѣю сообщить вашему величеству пріятную и важную вѣсть, -- заговорилъ герцогъ Граммонъ, -- и вмѣстѣ съ тѣмъ просить вашихъ приказаній относительно дальнѣйшаго образа дѣйствій.
   Императоръ глубоко вздохнулъ.
   -- Значитъ, король Вильгельмъ исполнилъ требованіе Бенедетти? спросилъ онъ.
   -- Принцъ Гогенцоллернъ взялъ свою кандидатуру назадъ, ваше величество. Олозага только-что былъ у меня, чтобы сообщить мнѣ объ этомъ, и телеграммой Бенедетти увѣдомляетъ, что король Вильгельмъ тоже сообщилъ ему объ отреченіи принца черезъ адъютанта, поясняя при этомъ, что онъ его уполномочилъ на это отреченіе.
   -- Ага! сказалъ, самодовольно усмѣхнувшись, императоръ:-- стало-быть наше вмѣшательство принесло быстро плоды?
   -- Какъ всегда, государь,-- сказалъ герцогъ съ выраженіемъ гордой самоувѣренности:-- для такой державы, какъ Франція, лучшая политика -- энергія и твердость, и я радуюсь всѣмъ сердцемъ, что наше вмѣшательство въ это дѣло доказало нетолько націи, но и всей Европѣ, что слово Франціи звучитъ еще не вотще и что миновала пора, когда мнили рѣшать безъ нашего согласія важные Европейскіе вопросы. Одного слова вашего величества оказалось достаточнымъ, чтобы разрушить эту комбинацію графа Бисмарка. Положеніе сложилось чрезвычайно благопріятно для насъ, потому что за насъ всѣ Европейскіе кабинеты, видѣвшіе серьезную опасность для спокойствія и равновѣсія Европы въ воцареніи Гогенцоллернскаго принца, въ Испаніи. Дѣло теперь только въ томъ, чтобы достигнутый нами успѣхъ представить въ надлежащемъ свѣтѣ камерамъ и общественному мнѣнію, чтобы всѣ враги правительства убѣдились, что имперія стоитъ еще прочно и окружена блескомъ и что Франція, послѣ долгой сдержанности, послѣдовавшей за битвой при Садовой, готова снова взяться рѣшительной рукой за политику.
   -- Очень хорошо, это произведетъ превосходное впечатлѣніе. Мы одержали крупную побѣду, и безъ всякихъ насильственныхъ мѣръ, даже нисколько не повредивъ нашимъ отношеніямъ къ Берлину: Бенедетти пишетъ, что король Вильгельмъ былъ чрезвычайно къ нему внимателенъ. Поздравляю васъ, любезный герцогъ, съ этимъ первымъ дебютомъ въ качествѣ министра иностранныхъ дѣлъ. Это торжество безъ жертвы, и я убѣжденъ, что за такимъ превосходнымъ началомъ послѣдуютъ все болѣе и болѣе блестящіе результаты.
   Онъ протянулъ герцогу руку, которую тотъ, низко поклонившись, схватилъ съ сіяющей улыбкой.
   -- Теперь остается сообщить этотъ многознаменательный фактъ палатамъ и журналистикѣ. Мнѣ жаль васъ отсылать, но тѣмъ не менѣе вамъ придется тотчасъ же вернуться въ Парижъ, чтобы согласиться на счетъ этого съ Олливье. Онъ мастеръ говорить, составьте вмѣстѣ съ нимъ объясненіе, которое положило бы конецъ всему этому дѣлу и, не оскорбляя Пруссіи, напротивъ, воздавая должное мудрости и предупредительности короля Вильгельма, тѣмъ не менѣе выставило бы нашу побѣду въ яркомъ свѣтѣ.
   -- Олливье -- отвѣчалъ герцогъ -- сообщилъ уже эту вѣсть частнымъ образомъ различнымъ депутатамъ въ законодательномъ корпусѣ, и всѣ были въ восторгѣ.
   -- Тѣмъ лучше будетъ завтра принято торжественное заявленіе. Поэтому прошу васъ составить его и прислать ко мнѣ для просмотра. До свиданія, любезный герцогъ. Послѣ того какъ мы устранимъ эту грозу, -- примолвилъ императоръ улыбаясь, -- я надѣюсь увидѣть васъ здѣсь на нѣсколько дней, чтобы отдохнуть отъ волненій и трудовъ послѣдняго времени.
   Герцогъ откланялся его величеству и вышелъ изъ кабинета, все съ тою же гордой и самодовольной усмѣшкой на лицѣ.
   Императоръ вздохнулъ, съ минуту молча поглядѣлъ на паркъ, все болѣе и болѣе окутывавшійся мрачными тѣнями, и взялъ сигару.
   Вдругъ дверь быстро отворилась, вошелъ генералъ Фавэ и сказалъ:
   -- Австрійскій посолъ проситъ ваше величество принять его.
   Императоръ взглянулъ съ удивленіемъ.
   -- "=Меттернихъ? сказалъ онъ, -- въ этотъ часъ? Что онъ можетъ сказать?-- Просите его
   И отложивъ сигару со вздохомъ, онъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ навстрѣчу Рихарду Меттерниху.
   Сынъ великаго государственнаго мужа, столько времени державшаго въ своихъ рукахъ судьбы Австрійской монархіи и отчасти всей Европы,-- былъ тогда лѣтъ около сорока двухъ. У него была пріятная, симпатичная внѣшность, полнота фигуры не вредила эластичной элегантности его движеній, блѣдное лицо, на высокій лобъ котораго ниспадали рѣдкіе, слегка подвитые волосы, было обрамлено густыми, длинными бакенбардами; благородныя черты выражали спокойную и беззаботную веселость, между тѣмъ какъ умные глаза посматривали вокругъ зорко и наблюдательно. Но сегодня въ этомъ лицѣ виднѣлась тревога Онъ отвѣтилъ серьезно и озабоченно на поклонъ императора и, сѣвъ по его знаку, заговорилъ слегка взволнованнымъ голосомъ:
   -- Прошу ваше величество извинить, что я осмѣливаюсь безпокоить васъ въ такой поздній часъ; но тревожныя извѣстія, наполнившія весь политическій міръ, ставятъ мнѣ въ обязанность немедленно исполнить порученіе, только что полученное мною отъ графа Бейста, пріостановившаго курсъ леченія въ Гаштейнѣ.
   Императоръ улыбнулся, наклонилъ слегка голову и сказалъ:
   -- Вы знаете, любезный князь, что ваше посѣщеніе пріятно мнѣ во всякое время, хотя бы у васъ не было никакого порученія отъ графа Бейста. Посѣщеніе друга всегда кстати и пріятно, а къ моимъ друзьямъ принадлежитъ какъ князь Меттернихъ, такъ и посолъ Австрійскаго императора.
   Князь поблагодарилъ почтительнымъ поклономъ и затѣмъ продолжалъ тѣмъ же серьезнымъ тономъ:
   -- Доброе расположеніе вашего величества, которому я имѣлъ уже столько доказательствъ, даетъ мнѣ надежду, что вы милостиво и внимательно выслушаете то, что я имѣю вамъ сообщить.-- Государь, правительство моего всемилостивѣйшаго монарха не можетъ не озабочиваться и не бояться, чтобы объясненія, идущія въ настоящую минуту между Франціей и Пруссіей насчетъ Гогенцоллернской кандидатуры, въ виду возбужденнаго состоянія общественнаго настроенія во Франціи и признаковъ подобнаго же волненія въ Германіи, не повели къ серьезнымъ столкновеніямъ и опаснымъ катастрофамъ. Я имѣлъ случай въ разное время, къ большому моему удовольствію, утверждать предъ вашимъ величествомъ, что политическіе интересы Франціи и Австріи тождественны во всѣхъ крупныхъ вопросахъ, и что одинаковое отношеніе ко всѣмъ этимъ вопросамъ въ интересахъ обоихъ государствъ. Подобные же увѣренія получалъ и герцогъ Граммонъ во время своего пребыванія въ Вѣнѣ, отъ самого рейхсканцлера.
   Императоръ кивнулъ утвердительно головой.
   -- Но графъ Бейстъ, при всѣхъ подобныхъ случаяхъ утверждалъ какъ нельзя болѣе опредѣленно, что Австрія еще долго не будетъ въ состояніи принимать участія въ какомъ бы то ни было военномъ дѣйствіи, хотя бы оно лежало въ ея личныхъ интересахъ, не повредивъ этимъ спокойному развитію и будущей судьбѣ Австрійской монархіи, и потому Австрійской политикѣ надлежитъ всюду и всегда содѣйствовать устраненію столкновеній, которыя могли бы повести къ военнымъ послѣдствіямъ. Настоящій моментъ и вопросъ, возникшій между Франціей и Пруссіей, кажется, какъ я имѣлъ честь замѣтить, даютъ поводъ опасаться подобныхъ послѣдствій, и потому я уполномоченъ заявить вашему величеству положительно, что Австрія, еслибъ изъ этой Гогенцоллернской кандидатуры возникло вооруженное столкновеніе, не будетъ въ состояніи играть въ немъ дѣятельную роль и стать на сторону Франціи.
   Императоръ посмотрѣлъ съ минуту молча въ землю потомъ сказалъ:
   -- Любезный князь, объясненіе, которое г. фонъ Бейстъ далъ мнѣ черезъ васъ, общимъ своимъ содержаніемъ не удивляетъ меня, но однако положительное повтореніе его именно въ настоящую минуту, кажется, не вполнѣ согласуется съ признаннымъ графомъ Бейстомъ тождествомъ политическихъ интересовъ Австріи и Франціи. Еслибъ я когда-либо вступилъ въ серьезное столкновеніе съ Пруссіей, то, мнѣ кажется, въ такомъ случаѣ наступила бы минута въ которую слѣдовало бы практически подтвердиться этому тождеству интересовъ,-- если оно вообще должно имѣть какое-либо значеніе, -- и Австріи слѣдовало бы въ сущности съ радостью привѣтствовать случай, предоставляющій возможность вернуть утраченное въ 1866 году, безъ большой личной опасности; мнѣ кажется, не въ интересахъ Австріи желать навсегда впередъ исключать подобный случай, и если подобное заявленіе будетъ сдѣлано публично.-- если оно сдѣлается извѣстно и другимъ кабинетамъ, -- примолвилъ онъ съ рѣзкимъ удареніемъ, то это весьма мало можетъ служить къ поддержанію интересовъ Франціи.
   -- Государь, -- отвѣчалъ князь Меттернихъ,-- по моему убѣжденію, которое, я полагаю, раздѣляетъ и графъ Бейстъ, во всякомъ случаѣ могутъ быть обстоятельства, при которыхъ для Австріи было бы выгодно, даже необходимо разрушить вмѣстѣ съ Франціей положеніе, завоеванное Пруссіей 1866 году, -- но такого рода обстоятельства могли бы наступить только тогда, когда поводъ къ столкновенію далъ бы Австріи право и возможность принять въ немъ участіе съ увѣренностью въ успѣхѣ. Въ настоящемъ случаѣ нѣтъ ни того, ни другаго. Единственный поводъкъ войнѣ для Австріи могъ бы быть въ посягательствѣ Пруссіи на независимую самостоятельность Южно-Германскихъ государствъ; при такомъ поводѣ къ войнѣ большая часть Германской націи стала бы на сторону Австріи, и война снова подняла бы великій вопросъ 1866 года, при содѣйствіи Франціи, которое тогда обстоятельства дѣлали невозможнымъ для вашего величества. Въ настоящее же время нѣтъ и рѣчи о подобномъ поводѣ къ войнѣ; наслѣдникъ Гогенцоллернскій есть Германскій принцъ, и если Пруссія рѣшится на войну вслѣдствіе сопротивленія Франціи воцаренію Германскаго принца въ Испаніи, то національное чувство стало бы на сторону Пруссіи, и союзъ Австріи съ Франціей въ такомъ случаѣ только выставилъ бы Австрію передъ народомъ, какъ національнаго врага Германіи, т. е. лишилъ бы насъ всякой нравственной поддержки, необходимой въ подобной борьбѣ. Но кромѣ того, государь, -- продолжалъ онъ,-- шансы успѣха, какъ мнѣ кажется, крайне сомнительны. Наши военныя приготовленія не окончены, финансы не приведены въ порядокъ,-- уже по этой причинѣ Австрія едва ли была бы въ состояніи принять участіе въ воинѣ....
   -- Однако она могла бы отвлекать силы Пруссіи угрожающимъ положеніемъ, -- замѣтилъ императоръ.
   -- И это невозможно, государь, -- сказалъ вздыхая князь Меттернихъ, -- потому что я долженъ къ сожалѣнію сообщить вашему величеству, что со стороны Россіи намъ дано почувствовать какъ нельзя болѣе явственно, что всякое враждебное движеніе противъ Пруссіи повлекло бы за собою немедленно таковую же демонстрацію Россіи противъ нашихъ границъ. Такимъ образомъ наша угроза оказалась бы безполезною, и мы были бы вынуждены послать наши военныя силы на Русскую границу, для своей собственной обороны.
   -- Русскій кабинетъ -- вставилъ Наполеонъ -- рѣшительно высказался противъ Гогенцоллернской кандидатуры и кромѣ того постоянно увѣряетъ генерала Флери въ своей дружбѣ и симпатіи къ Франціи.
   -- Все это не помѣшаетъ Россіи, государь, какъ только дѣло дойдетъ до серьезнаго столкновенія, встать рѣшительно на сторону Пруссіи и не дать Австріи сдѣлать ни шагу. Поэтому умоляю, ваше величество, вѣрить, что Австрія не можетъ выйдти изъ нейтралитета,-- убѣдительнѣйше прошу ваше величество не дѣлать ни шагу, который могъ бы повести къ неизбѣжному столкновенію, потому что ваше величество оказались бы совершенно изолированными и противъ глубоко-возбужденнаго Нѣмецкаго національнаго чувства, которое, подъ управленіемъ Пруссіи, будетъ страшнымъ противникомъ.
   -- Повѣрьте, что Баварія и Виртембергъ не пойдутъ за Пруссіей, они очень хорошо понимаютъ, что идя противъ Франціи подъ Прусскимъ предводительствомъ, они навсегда отказываются отъ своей собственной самостоятельности. Мнѣ сообщали, что настроеніе этихъ двухъ государствъ какъ нельзя болѣе враждебно Пруссіи, и вы сами, любезный князь, высказывали мнѣ раньше нѣчто подобное. Неужели все это могло такъ быстро измѣниться?
   -- Измѣнится, государь, -- сказалъ князь, -- и уже отчасти измѣнилось, и въ Берлинѣ весьма искусно работаютъ надъ тѣмъ, чтобы представить общественному мнѣнію отношеніе Франціи къ кандидатурѣ принца Гогепцоллернскаго, какъ оскорбленіе, нанесенное всей націи. Повѣрьте мнѣ, ваше величество, Южно-Германскіе государи пойдутъ за-одно съ Пруссіей; -- они видѣли въ 1866 году, какъ Пруссаки неумолимо относятся къ своимъ врагамъ, и для того чтобы подвинуть ихъ на борьбу, нужно, чтобы они увидѣли на своей сторонѣ большую коалицію, которая обезпечила бы за ними увѣренность въ побѣдѣ или по крайней мѣрѣ безопасность ихъ троновъ.
   Императоръ молчалъ задумчиво.
   Князь Меттернихъ смотрѣлъ на него съ глубокимъ волненіемъ. Его большіе, ясные и выразительные глаза увлажились слезами, и онъ продолжалъ тономъ задушевнаго убѣжденія:
   -- Ваше величество соизволили признать чувства моей глубокой и личной преданности и назвать меня своимъ другомъ. Позвольте мнѣ, государь, теперь, послѣ того какъ высказался Австрійскій посолъ, сказать слово въ качествѣ вѣрнаго и преданнаго друга. Я очень хорошо знаю, что теченіе общественнаго мнѣнія во Франціи влечетъ въ настоящую минуту къ войнѣ, и я также хорошо знаю, государь, что многія лица, окружающія васъ -- въ вашей ближайшей и непосредственной обстановкѣ, -- примолвилъ онъ съ особеннымъ удареніемъ, -- даютъ себѣ трудъ поддерживать это направленіе общественнаго мнѣнія и вовлекать ваше величество въ опасныя предпріятія, которыя, по моему искреннему убѣжденію, въ настоящую минуту могутъ повести только къ несчастію Франціи и къ несчастію вашего величества. Пруссія страшно вооружена, Германія въ этомъ Гогенцоллернскомъ вопросѣ встанетъ за Пруссію, а враждебныя вашему величеству партіи во Франціи, въ настоящую минуту возставшія противъ плебисцита, ждутъ только момента военной неудачи, чтобы снова подняться и нанести имперіи рѣшительный ударъ. Точно также и въ Италіи ждутъ.только случая овладѣть Римомъ. Въ виду всѣхъ этихъ опасностей, ваше величество окажетесь совершенно изолированнымъ, ни одна изъ Европейскихъ державъ не станетъ по этому вопросу на сторону Франціи, и я прошу ваше величество вѣрить, что мои доводы -- безусловная правда. Въ этомъ даетъ вамъ свое слово князь Меттернихъ. Австрія не пойдетъ за вами, потому что не можетъ, еслибъ даже этого хотѣлъ и графъ Бейстъ, и даже самъ императоръ, ихъ порывы безвластны передъ противодѣйствіемъ графа Андраши. Графъ Андраши представитель Венгріи, а Венгрія не хочетъ войны съ Германіей, такъ какъ даже ея благопріятный исходъ можетъ повести, только къ тому, чтобы снова упрочить преобладаніе Германскаго элемента въ имперіи; безъ Венгріи же, безъ этого важнѣйшаго военнаго источника Австріи, мы ничего не можемъ сдѣлать -- прошу ваше величество быть вполнѣ въ этомъ увѣреннымъ.-- Графъ Андраши глубоко уважаетъ ваше величество и преисполненъ симпатіи къ Франціи. Но не заблуждайтесь насчетъ заявленій этихъ его чувствъ. При другихъ обстоятельствахъ, еслибъ Франція напримѣръ вступила въ борьбу съ Италіей, Австрія могла бы смѣло расчитывать на поддержку Венгріи во французскомъ союзѣ, -- но противъ Германіи -- низачто.
   Князь замолчалъ.
   Императоръ нагнулся, протянулъ ему руку съ ласковой улыбкой, и изъ его глазъ засвѣтился теплый лучъ.
   -- Благодарю васъ, любезный князь, -- сказалъ онъ, -- за откровенность и расположеніе. Но только, мнѣ кажется, вы напрасно тревожитесь: принцъ Гогенцоллернскій взялъ свою кандидатуру назадъ.
   Князь Меттернихъ вздохнулъ свободно.
   -- Я слышалъ объ этомъ мелькомъ, но не зналъ, подтвердился ли слухъ офиціально? сказалъ онъ.
   -- Олозага сообщилъ его герцогу Граммону по порученію Испанскаго правительства. Отреченіе принца будетъ завтра сообщено палатѣ, и Европейская дипломатія можетъ спокойно продолжать купаться и пить воды, -- сказалъ съ улыбкой императоръ.
   Князь Меттернихъ помолчалъ съ минуту, какъ бы колеблясь высказать занимавшую его мысль.
   -- Государь, -- заговорилъ онъ наконецъ, -- крайняя партія не удовлетворится такимъ рѣшеніемъ вопроса. Опять начнутъ раздражать общественное мнѣніе, и такъ какъ и въ Германіи уже сильно возбуждены умы, то легко можетъ возникнуть неожиданность, которая снова поставитъ подъ вопросъ спокойствіе Европы. Прошу ваше величество изъять всякія вызывающія и оскорбительныя выраженія изъ сообщенія, которое будетъ сдѣлано палатѣ, чтобы покончить переговоры по этому дѣлу разъ навсегда Графъ Бисмаркъ старался до сихъ поръ избѣгать всѣхъ столкновеній, но едва ли ему найдти болѣе удобный поводъ къ войнѣ, и потому не слѣдуетъ вводить его въ искушеніе -- слить новую Германскую имперію изъ всѣхъ Германскихъ государствъ посредствомъ сильно раздутаго національнаго чувства.
   Императоръ усмѣхнулся.
   -- Будьте спокойны, любезный князь, -- сказалъ онъ, -- я поручилъ Граммону составить вмѣстѣ съ Олливье проектъ сообщенія палатѣ, прочту его самъ, и завтра утромъ исчезнетъ всякій поводъ къ нарушенію мира.
   Князь Меттернихъ всталъ.
   -- Оставляю ваше величество съ облегченнымъ сердцемъ и прошу позволенія тотчасъ-же вернуться въ Парижъ, чтобы сообщить въ Вѣну радостный результатъ этого свиданія.
   -- Мои искреннѣйшія привѣтствія княгинѣ, -- сказалъ императоръ,-- надѣюсь увидѣть васъ обоихъ на этихъ дняхъ.
   Онъ пожалъ князюруку и проводилъ его до дверей.
   -- Устраненіе кандидатуры Гогенцоллерна,-- проговорилъ онъ тихо, когда остался одинъ,-- должно возстановить престижъ Франціи, какъ говорятъ... Хорошо, если общественное мнѣніе этому повѣритъ, -- но едва ли это будетъ, такъ какъ въ дѣйствительности этого престижа уже нѣтъ. Еслибъ онъ былъ, Австрія не поколебалась бы стать на сторону Франціи прямо и открыто и снова добиться преобладанія Габсбургскаго дома въ Германіи. Въ могущество Франціи извѣрились даже мои лучшіе друзья -- даже Меттернихъ, который такъ искренно ко мнѣ привязанъ. Чтобы возстановить авторитетъ Франціи въ его прежнемъ видѣ, для этого есть только одно средство -- побѣда, -- но -- гдѣ рука, которая могла бы навѣрное достичь побѣды?-- а если не удастся?..
   Помолчавъ, онъ продолжалъ задумчиво:
   -- Моей женѣ не понравится такой мирный результатъ, -- она увѣрена въ побѣдѣ... Я самъ сообщу ей эту новость, чтобы она была поосторожнѣе въ своихъ заявленіяхъ и не поощряла бы крайней партіи необдуманными словами.
   Онъ вышелъ изъ кабинета и направился въ покои императрицы.
   Дежурный отворилъ двери.
   Императоръ миновалъ прихожую и вошелъ въ гостиную, на порогѣ которой его встрѣтила императрица.
   Наполеонъ остановился въ изумленіи, потому что за женой, лицо которой выражало живѣйшее волненіе, онъ увидѣлъ барона Жерома Давида и герцога Граммона.
   Баронъ Жеромъ Давидъ, предводитель рѣшительнѣйшихъ приверженцевъ имперіи въ законодательномъ корпусѣ, былъ человѣкъ лѣтъ пятидесяти, сильнаго и статнаго сложенія; голова на короткой шеѣ отличалась крупными чертами, выражавшими энергическую силу воли и холерическій темпераментъ, темные, густые волосы слегка вились надъ низкимъ лбомъ; изъ-подъ высоко-вскинутыхъ бровей смотрѣли большіе глаза немного на выкатѣ, въ выраженіи которыхъ всегда сказывались нѣкоторая тревожность и взволнованность. Тупой, толстый носъ, высоко вздернутые копчики темныхъ усовъ и сильно выдающійся подбородокъ дѣлали выраженіе его лица почти вызывающимъ въ порывахъ оживленнаго разговора.
   Императоръ медленно вошелъ въ гостиную и обратился къ герцогу Граммону съ миной, въ которой выражалось столько же удивленія, сколько досады.
   -- Я никакъ не ожидалъ встрѣтить васъ здѣсь, герцогъ, -- сказалъ онъ безъ обычной ему вѣжливости:-- я думалъ, что вы уже давно въ Парижѣ, совѣщаетесь съ Олливье по дѣлу, о которомъ мы говорили.
   -- Герцогъ хотѣлъ проститься со мной, -- быстро вставила императрица, -- и сообщить мнѣ вмѣстѣ съ тѣмъ объ отреченіи Гогеяцоллернскаго принца. Я его задержала, чтобы доставить ему случай послушать сообщенія, которыя только-что дѣлалъ мнѣ баронъ Жеромъ Давидъ насчетъ настроенія въ Парижѣ и въ кругахъ депутатовъ и которыя могли бы имѣть нѣкоторое вліяніе на рѣшенія, предстоящія намъ въ эту минуту.
   Императоръ слегка кивнулъ барону Жерому Давиду и продолжалъ все тѣмъ же строгимъ тономъ:
   -- Какія же сообщенія вы сдѣлали императрицѣ, баронъ?
   Онъ подалъ женѣ руку, провелъ ее къ креслу, стоявшему у стола, и сѣлъ возлѣ нея, устремивъ на барона внимательный и суровый взглядъ.
   -- Государь,-- началъ баронъ,-- я позволилъ себѣ сообщить императрицѣ, что извѣстіе объ отреченіи Гогенцоллернскаго принца, разнесшееся по Парижу сегодня вечеромъ, вовсе не произвело удовлетворительнаго и успокоивающаго впечатлѣнія между депутатами и въ кругахъ журналистовъ...
   -- Отчего же? спросилъ императоръ съ удивленіемъ: -- вѣдь дѣло сдѣлано, кандидатура исчезла -- исчезла вслѣдствіе вмѣшательства Франціи,-- я не понимаю...
   -- Никто во Франціи -- вставилъ быстро и оживленно баронъ Жеромъ Давидъ -- никогда не имѣлъ ничего противъ предпріятія молодаго Гогенцоллернскаго принца, собственно говоря, оно объяснялось весьма естественнымъ честолюбіемъ человѣка дѣятельнаго и полнаго жизни. Никому не приходило въ голову ограничивать Испанскую націю въ свободномъ выборѣ ея королей. Забота и негодованіе Франціи по этому поводу вызывались только тѣмъ, что Гогенцоллернская кандидатура есть дѣло Прусской политики, что вся эта комбинація подготовлена въ Берлинѣ и торжественно одобрена Прусскимъ королемъ безъ всякаго соглашенія съ Франціей, которая такъ близка этому дѣлу и непосредственно въ немъ заинтересована. Это -- неуваженіе французскаго достоинства и кромѣ того -- угроза нашимъ интересамъ, выразившаяся въ явномъ намѣреніи воздвигнуть на нашей южной границѣ державу, которая при каждомъ случаѣ стала бы поддерживать Прусскую политику противъ насъ. Франція не удовлетворится простымъ отказомъ Гогенцоллернскаго принца,-- кто можетъ поручиться, что комбинація, которая сегодня не удалась, не будетъ поднята во всякую минуту, какъ только Пруссія найдетъ союзниковъ въ борьбѣ противъ насъ? Безъ удовлетворенія нашему достоинству, безъ упрочненія нашихъ интересовъ въ будущемъ, -- продолжалъ онъ громко и рѣшительнымъ тономъ,-- общественное мнѣніе не успокоится; простое заявленіе объ отреченіи принца Леопольда встрѣтитъ весьма неблагопріятный пріемъ въ законодательномъ корпусѣ, въ немъ увидятъ знакъ безсилія правительства, и живо возбужденное національное чувство рѣшительно возстанетъ противъ вашего величества, въ явный ущербъ значенію имперіи, которое только-что возстановилъ плебисцитъ.
   -- Но какого удовлетворенія, какихъ гарантій они хотятъ? спросилъ императоръ.
   Императрица съ трудомъ подавляла волненіе, дергая пальцами кружево своего платья.
   -- Государь,-- отвѣчалъ Жеромъ Давидъ,-- Франція считаетъ себя оскорбленной тѣмъ, что ей ничего не было сообщено насчетъ Гогенцоллернской комбинаціи. Вопросъ будущаго въ томъ, что эта, сегодня взятая назадъ, кандидатура можетъ быть каждую минуту снова выдвинута впередъ; поэтому необходимо теперь же потребовать гарантій и удовлетворенія. Удовлетвореніе, по моему убѣжденію, должно состоять въ томъ, чтобы Прусскій король прямо заявилъ, что онъ приказалъ принцу -- въ виду вмѣшательства Франціи -- отказаться отъ Испанскаго престола. Гарантія должна заключаться въ тамъ, чтобы король сообщилъ дальше, что онъ и впредь никогда не позволитъ принцу возвращаться къ этой кандидатурѣ. Если камерамъ будетъ предъявлено подобное заявленіе, то впечатлѣніе будетъ глубокое и умиротворяющее. Всякое другое заключеніе дѣла не удовлетворитъ національнаго чувства и возстановитъ его противъ вашего величества и имперіи.
   Императоръ медленно провелъ рукой по усамъ, потомъ вопросительно взглянулъ на герцога Граммона.
   -- Государь,-- сказалъ герцогъ,-- я совершенно согласенъ съ доводами барона, тѣмъ болѣе что ему настроеніе законодательнаго корпуса должно быть лучше извѣстно, чѣмъ мнѣ; и цѣль, къ которой слѣдуетъ стремиться при устройствѣ всѣхъ этихъ дѣлъ, есть конечно главнымъ образомъ усиленіе авторитета императорскаго правительства. Послѣ того какъ дѣло подвинулось такъ далеко, мы, по моему мнѣнію, не вправѣ останавливаться на полумѣрахъ, а должны предъявить фактическія доказательства тому, что достоинство Франціи нельзя оскорблять безнаказанно.
   -- И только такія доказательства могутъ успокоить законодательный корпусъ и общественное мнѣніе всей Франціи! вставилъ живо баронъ.
   Императоръ вздохнулъ и опустилъ голову.
   -- Я такъ радовался, что дѣло кончилось благополучно! прошепталъ онъ.
   Императрица пожала плечами, изъ ея глазъ сверкнула молнія.
   -- Неужели вы думаете,-- обратился Наполеонъ къ герцогу Граммону, -- что подобнаго заявленія можно добиться скоро и легко?
   -- Я убѣжденъ, государь,-- что ничего не можетъ быть легче. Баронъ предлагаетъ форму личнаго письма короля Вильгельма къ вашему величеству, становясь такимъ образомъ на точку зрѣнія, указанную самимъ королемъ, а именно, что все это дѣло касается лично его, какъ главы дома, а не Прусскаго правительства. Если Бенедетти, который пріятенъ и симпатиченъ королю, изложитъ это дѣло со свойственнымъ ему тактомъ, то я убѣжденъ, что король ни минуты не поколеблется написать вашему величеству письмо съ требуемымъ заявленіемъ, а письмо это можно будетъ предъявить общественному мнѣнію Франціи, какъ актъ Прусскаго правительства. Потому что общественное мнѣніе не можетъ вѣдь подняться до утонченной разницы, которую его Прусскому величеству угодно полагать между имъ, какъ главой дома и какъ главой государства.
   -- Однако это дѣло надобно повести крайне осторожно, -- проговорилъ императоръ, -- чтобы не вышло серьезнаго столкновенія...
   -- А еслибъ и вышло серьезное столкновеніе, -- вставила императрица, уже будучи больше не въ силахъ совладать съ волненіемъ,-- неужели мы его боимся? Неужели Франція, не разъ побѣждавшая, носящая орла великаго императора на знаменахъ, отступитъ отъ пути, который ей указываютъ право, честь, мудрость, даже политическая необходимость, отступитъ изъ опасенія, что противники на этомъ пути могутъ придти къ военнымъ столкновеніямъ? Наша армія въ превосходнѣйшемъ состояніи, она горитъ нетерпѣніемъ доказать, что она все еще первая армія въ Европѣ.
   -- Что говоритъ маршалъ Лебефъ? спросилъ императоръ, задумчиво взглянувъ на герцога.
   -- Маршалъ говоритъ, что онъ какъ нельзя болѣе готовъ, и вѣроятно самъ явится къ вашему величеству съ доказательствами.
   -- Кромѣ того, мы увѣрены въ твердомъ содѣйствіи Австріи, чтобы сдавить надменную Пруссію съ обѣихъ сторонъ и показать ей разъ навсегда, что значитъ оскорблять Францію! сказала императрица.
   -- Вы полагаете, что мы можемъ расчитывать на Австрію? Князь Меттернихъ говоритъ, что напротивъ, и вамъ слѣдовало бы это знать, -- сказалъ императоръ съ особеннымъ удареніемъ, обращаясь къ герцогу.
   -- Государь,-- сказалъ герцогъ, улыбаясь,-- князь Меттернихъ говоритъ то, что ему приказано и что считаютъ необходимымъ при данномъ офиціальномъ положеніи Австріи. Еслибы въ самомъ дѣлѣ, чему я отнюдь не вѣрю, изъ предстоящихъ объясненій возникло серьезное столкновеніе, то конечно Австрія въ первую минуту займетъ нейтральное, выжидательное положеніе, уже потому что на ея рѣшеніяхъ лежитъ гнетомъ Русское вліяніе. Но послѣ первыхъ пораженій Прусской арміи...
   -- Которыя не замедлятъ,-- вставила императрица.
   -- Послѣ этихъ первыхъ пораженій, государь, -- продолжалъ герцогъ, -- Австрія выйдетъ изъ своей засады. Тогда и въ Россіи возьметъ верхъ вся французская партія, и осторожный князь Горчаковъ не рѣшится сдѣлать себѣ враговъ изъ этой партіи и изъ побѣдоносной Франціи. Тогда, государь, наступитъ моментъ, въ который Пруссія, изолированная, сдавленная съ двухъ сторонъ, будетъ низвергнута съ своей высоты. Дѣло 1866 года рухнетъ до основанія, и отъ насъ будетъ зависѣть создать политическую организацію Германіи такъ, какъ будетъ нужно для нашихъ интересовъ, и вмѣстѣ съ тѣмъ отобрать для Франціи тѣ области, которыя оторвали, отъ насъ въ эпоху великаго національнаго несчастія.
   Глаза императора на минуту вспыхнули радостной гордостью. Онъ вскинулъ голову, какъ бы провидя картины будущаго, которыя указывалъ ему герцогъ. Но потомъ онъ опять опустилъ голову и сказалъ:
   -- Для этого нужно два выигранныхъ сраженія,-- а кто поручится, что они будутъ выиграны?-- надъ арміей, о которой полковникъ Стофель пишетъ, что нѣтъ подобной въ Европѣ по внутренней нравственной силѣ, интеллигенціи и внѣшней организаціи?
   Императрица гнѣвно прикусила губу своими красивыми зубами.
   -- Полковникъ Стофель -- сказалъ герцогъ -- отчасти ослѣпленъ личными качествами графа Бисмарка, любезностью, съ которою его тамъ приняли; кромѣ того онъ видитъ только гвардію, а не линейныя войска и милицію, расположенную по провинціямъ и которая не охотно идетъ на войну...
   -- Этого не было замѣтно въ 1866 году,-- сказалъ Наполеонъ,-- да и изъ донесенія Стофеля видно, что онъ близко ознакомился со всей военной организаціей Пруссіи, что ему хорошо извѣстны и организація ландвера, и превосходныя качества Прусскаго генеральнаго штаба.
   -- Но онъ забываетъ, что всему этому можно противопоставить пламенную и непреодолимую храбрость французской арміи! вставила горячо императрица.
   -- И еще,-- перебилъ ее баронъ,-- что въ подобной войнѣ за арміей стало бы сильно разгорѣвшееся національное воодушевленіе, какъ бывало въ великія войны Наполеона I. Это воодушевленіе непобѣдимо, если направлено какъ слѣдуетъ; кромѣ того въ настоящемъ случаѣ союзницей имперіи можетъ быть сдѣлана еще другая непобѣдимая сила.
   Императоръ взглянулъ на него вопросительно.
   -- Эта сила -- продолжалъ баронъ -- есть марсельеза, та самая марсельеза, которую запрещали потому, что она стала призывомъ къ возстанію, но которую нельзя вырвать изъ сердецъ французовъ. Еслибъ можно было устроить такъ, чтобы марсельеза перестала быть пѣсней революціи, чтобы она сдѣлалась воинственной пѣсней французской націи, чтобы подъ ея звуки понесли императорскихъ орловъ навстрѣчу врагамъ,-- тогда имперія и династія вашего величества, подъ волшебнымъ вѣяніемъ этого великаго національнаго гимна, вознесется на невиданныя высоты. Французская армія, государь, идущая на поле брани подъ звуки марсельезы разбила бы всѣ комбинаціи Прусскаго генеральнаго штаба и обратила бы Прусскій ландверъ въ неудержимое бѣгство.
   Императрица посмотрѣла на мужа.
   Наполеонъ медленно покачалъ головой.
   -- И если тогда, ваше величество, -- продолжалъ баронъ Давидъ,-- если тогда французская армія вернется побѣдоносной, то революція окажется лишенной ея чарующей формулы, и марсельеза превратится въ имперскій побѣдный гимнъ.
   Глаза императора снова вспыхнули, грудь поднялась высокимъ вздохомъ, и онъ сказалъ твердымъ голосомъ:
   -- Мы говоримъ о войнѣ, которой не бывать!-- Но въ вашихъ словахъ, любезный баронъ, много правды, и я благодаренъ вамъ за поданную мысль. Чѣмъ больше во Франціи думаютъ о возможности войны, тѣмъ выше будетъ торжество, если національное чувство будетъ удовлетворено безъ такой крайней мѣры. Случай удобенъ для того, чтобы чарующее вліяніе марсельезы на французовъ -- вліяніе, которое я знаю и цѣню по его высокому достоинству, -- превратить въ могущественное орудіе имперіи. Я распоряжусь, чтобы марсельеза была разрѣшена. Похлопочите, чтобы ее пѣли, чтобы ее требовали въ театрахъ... Плебисцитъ, марсельеза и дипломатическая побѣда надъ Пруссіей -- это прочный фундаментъ для престола Наполеона IV -- это вѣнецъ моего зданія. И такъ,-- обратился онъ къ герцогу,-- отправьте немедленно Бенедетти приказъ испросить у Прусскаго короля объясненіе въ письменной формѣ, но только чтобы это было сдѣлано какъ можно мягче, деликатнѣе, чтобы тамъ не придали дѣлу слишкомъ большаго значенія. Бенедетти съумѣетъ это сдѣлать: пусть онъ представитъ шагъ, котораго мы требуемъ отъ Прусскаго короля, какъ поддержку, необходимую для успокоенія общественнаго мнѣнія,-- такимъ образомъ все уладится какъ нельзя лучше.
   Императрица топнула ножкой о полъ, ея лицо исказилось досадой, почти ненавистью, но она совладала съ собой, заставила себя улыбнуться и откинулась молча на спинку кресла.
   -- Сегодня ждутъ барона Вертера изъ Эмса, государь,-- сказалъ герцогъ:-- отправивъ инструкцію къ Бенедетти, я изложу ему дѣло въ смыслѣ, указанномъ вашимъ величествомъ, и онъ конечно посодѣйствуетъ тому, чтобы достичь столь желаемаго и быстраго улаженія этого вопроса.
   -- Сдѣлайте это, герцогъ, -- сказалъ императоръ, -- и не забудьте предписать Бенедетти крайнюю осторожность и деликатнѣйшую вѣжливость.
   -- А я, государь, позабочусь, чтобы завтра по всему Парижу раздавалась марсельеза:-- пусть вспомнятъ въ Берлинѣ, что Францію опасно трогать, когда надъ ея войсками несется эта пѣсня, развѣвается трехцвѣтное знамя и красуются императорскіе орлы.
   Оба сановника, почтительно откланявшись ихъ величествамъ, вышли изъ кабинета.
   -- Ну,-- сказалъ императоръ, вставъ и обратившись съ улыбкой къ императрицѣ, -- вы должны быть довольны, Евгенія, мы достигнемъ большаго торжества, не подвергаясь опасностямъ войны, и вы наконецъ будете имѣть удовольствіе увидѣть отчасти униженной политику ненавистнаго вамъ графа Бисмарка. У васъ сегодня вечеромъ пріемъ?
   -- Только мой маленькій кругъ, -- отвѣчала императрица разсѣянно, какъ бы слѣдя за мыслію, которая наполняла ея голову.
   -- Я усталъ и прошу меня извинить, мнѣ хочется заняться частной корреспонденціей, которую я порядкомъ позапустилъ въ послѣдніе дни.
   Онъ поцѣловалъ женѣ руку и медленно вернулся на свою половину.
   -- Какое безсиліе! Какая нерѣшительность! вскрикнула императрица, оставшись одна.-- Онъ хочетъ насладиться плодами побѣды и боится борьбы. Но -- сила событій возьметъ надъ нимъ верхъ; она прогонитъ его насильно черезъ Рубиконъ, если у него не хватаетъ духу перешагнуть самому. Какъ ни миролюбивъ Прусскій король, терпѣніе его наконецъ истощится, когда ему поставятъ требованіе за требованіемъ; когда въ Парижѣ запоютъ марсельезу, когда пресса и трибуна все сильнѣе и сильнѣе будутъ подогрѣвать національное чувство -- война станетъ неизбѣжной -- моя война, за которую меня будутъ благодарить, которая сдѣлаетъ меня истинной француженкой въ глазахъ всей Франціи, которая необходима для обезпеченія трона за моимъ сыномъ -- за моимъ сыномъ, котораго я пошлю на поле битвы, -- гдѣ никогда не видали его, этого выскочку принца Наполеона, который дерзаетъ утверждать, что только въ его жилахъ течетъ кровь великаго императора, и который такъ гордится тѣмъ, что его матъ и мать его дѣтей были порфирородныя принцессы!... Часъ рѣшенія близокъ -- онъ принесетъ побѣду -- Мою побѣду!
   Она подняла сіяющіе глаза, и красивое лицо ея озарилось гордой самоувѣренностью.
   Затѣмъ она позвонила.
   -- Подайте чай, -- приказала она вошедшему камердинеру, -- и просите сюда дежурныхъ дамъ и кавалеровъ.
   

Глаза двадцать четвертая.

   Утренняя прогулка въ Эмсѣ кончилась.
   Аграфъ Бенедетти медленно и задумчиво возвращался на свою квартиру въ отелѣ Брюсселѣ.
   Камердинеръ передалъ ему двѣ полученныя на его имя депеши. Бенедетти прошелъ въ кабинетъ и передалъ депеши ожидавшему его секретарю. Тотъ поспѣшно вскрылъ конверты и развернулъ фоліантъ съ шифрами, чтобы дешифрировать депеши.
   Здѣсь, въ кабинетѣ, съ лица Бенедетти исчезла та равнодушная, вѣжливая, привѣтливоулыбающаяся маска, которая обыкновенно прикрывала все, что происходило въ его мысляхъ. Сильно взволнованный онъ расхаживалъ взадъ и впередъ, его блѣдное лицо подергивалось нервнымъ волненіемъ, ясные, веселые глаза смотрѣли мрачно и тревожно.
   -- Какая страшная отвѣтственность! сказалъ онъ:-- я чувствую, что нить переговоровъ ускользаетъ отъ меня, изъ Парижа натягиваютъ ее такъ сильно, что въ самомъ дѣлѣ ей ничего больше не остается, какъ разорваться. Разрывъ -- то-есть война -- война, какой Европа не запомнитъ; то-есть море крови, разореніе имуществъ, скопленныхъ прилежаніемъ и трудами многихъ лѣтъ....
   -- Чего хотятъ въ Парижѣ?-- Войны? Да вѣдь она немыслима, насколько я знаю императора, -- онъ пропустилъ множество гораздо болѣе удобныхъ поводовъ; -- а если въ самомъ дѣлѣ хотятъ войны, зачѣмъ скрываютъ отъ меня? Зачѣмъ предоставляютъ мнѣ играть жалкую и неблагодарную роль назойливаго человѣка? Зачѣмъ эти недомолвки, могущія повести только къ тому, что разрывъ, если онъ послѣдуетъ, выставитъ насъ въ глазахъ всей Европы умышленными нарушителями мира? Отчего не выступить прямо съ яснымъ и опредѣленнымъ требованіемъ, которое по крайней мѣрѣ могло бы повести къ приличному и достойному прекращенію переговоровъ? Я достигъ первой цѣли моей миссіи самымъ мягкимъ и дружественнымъ образомъ,-- но вотъ являются новыя требованія:-- есть ли дипломатъ въ свѣтѣ, который былъ бы въ состояніи довести подобные переговоры до благопріятнаго исхода? Требуютъ, чтобы король навсегда обязался не позволять возобновленія только-что устраненной комбинаціи! Положимъ, и этого можно было бы. достигнуть, еслибъ въ то же время не возбуждали волненія во Франціи, еслибъ были посдержаннѣе въ объясненіяхъ въ законодательномъ корпусѣ, еслибъ не оскорбили личнаго чувства короля и національной гордости Германіи; но теперь, какъ видно изъ короткаго объясненія, которое у меня только-что было съ королемъ у источника, нечего и думать объ исполненіи этого требовинія. А если оно не будетъ исполнено -- послѣ того какъ такъ разожгли страсти, послѣ того какъ были произнесены такія крупныя слова,-- война неизбѣжна. Свѣтъ едва ли пойметъ этотъ поводъ, дѣйствительно ли хотѣли разрыва, или дали себя увлечь до разрыва по слабости воли и по отсутствію твердо установившагося плана.-- Однако, что телеграфируетъ герцогъ?
   Секретарь подалъ дешифрированныя депеши посланнику.
   Тотъ быстро пробѣжалъ взглядомъ телеграммы и со вздохомъ бросилъ ихъ на столъ.
   -- Твердость моей рѣчи не соотвѣтствуетъ серьезности положенія! проговорилъ онъ съ горечью.-- Но, Боже мой, да неужели въ Парижѣ забыли, что тутъ дѣло не въ переговорахъ съ министромъ иностранныхъ дѣлъ, а что я въ непосредственныхъ личныхъ сношеніяхъ съ государемъ? Невозможно требовать отъ меня формъ, необходимыхъ при подобныхъ сношеніяхъ.-- Надо еще попытаться, можетъ быть просьба, съ которою я обратился къ королю черезъ князя Радзивилла, будетъ имѣть какой нибудь успѣхъ, можетъ быть король рѣшится сказать какое-нибудь слово, которое сочтутъ въ Парижѣ удовлетворяющимъ; если императоръ въ сущности хочетъ сохранить миръ.
   Камердинеръ доложилъ о флигель-адъютантѣ его величества Прусскаго короля, и черезъ минуту вошелъ князь Радзивиллъ, молодой, статный мужчина съ бородой, подстриженной по военному, и въ статскомъ платьѣ
   Лицо графа Бенедетти снова приняло спокойное, непроницаемое выраженіе, онъ любезно двинулся навстрѣчу князю.
   -- Его величество король, -- сказалъ тотъ вѣжливо, -- поручилъ мнѣ сообщить вашему сіятельству, что онъ не считаетъ цѣлесообразными дальнѣйшіе переговоры, такъ какъ его рѣшеніе твердо установилось. Король вмѣстѣ съ тѣмъ приказалъ мнѣ пояснить вашему сіятельству, что его величество одобряетъ отреченіе принца Леопольда, и именно въ томъ же смыслѣ и въ томъ же духѣ, въ какомъ онъ раньше далъ свое согласіе на принятіе этой кандидатуры. Что же касается до втораго пункта, то-есть до принятія обязательствъ насчетъ будущаго, то его величество можетъ отвѣтить только тѣмъ же отказомъ, который онъ уже сообщалъ вашему сіятельству сегодня утромъ.
   Ни одинъ мускулъ не двинулся въ лицѣ Бенедетти, онъ сказалъ спокойно и твердо:
   -- Я безконечно благодаренъ королю за это объясненіе черезъ посредство вашего сіятельства и не замедлю сообщить его моему правительству. Но я долженъ сказать вашему сіятельству, что относительно втораго пункта я только-что получилъ очень опредѣленныя инструкціи отъ герцога Граммона. И поэтому я долженъ повторить мою просьбу насчетъ вторичнаго объясненія съ его величествомъ, тѣмъ болѣе что я могу представить королю новыя, быть можетъ еще не взвѣшенныя точки зрѣнія. Въ силу полученныхъ мною инструкцій, я долженъ придавать особенное значеніе милостивому исполненію моей просьбы насчетъ вторичной аудіенціи, хотя бы для того чтобы еще разъ выслушать отъ его величества то самое объясненіе, которое онъ сообщилъ сегодня утромъ. Поэтому прошу ваше сіятельство сообщить его величеству мое непремѣнное желаніе.
   -- Не замедлю исполнить порученіе вашего сіятельства, -- отвѣчалъ князь Радзивиллъ, -- и не премину сообщить вашему сіятельству высочайшій отвѣтъ.
   Онъ поклонился съ изысканной вѣжливостью, въ которой однако лежала нѣкоторая холодная и гордая сдержанность, и ушелъ.
   -- Войной пахнетъ -- сказалъ Бенедетти секретарю.-- Чувствую -- знаю, что не миновать этой грозы. Король меня не приметъ, онъ сказалъ послѣднее слово.
   -- А если король откажется принять французскаго посла, то это одно достаточный поводъ къ войнѣ, справедливость котораго признаетъ вся нація! проговорилъ, вспыхнувъ, секретарь.
   -- Конечно,-- сказалъ тихо Бенедетти,-- конечно, это разожжетъ національное самолюбіе. Но -- развѣ стоитъ изъ-за этого начинать войну, развѣ это можетъ гарантировать успѣхъ?-- Однако, я усталъ, необходимо подкрѣпить силы завтракомъ.
   Онъ приказалъ подать завтракъ въ свою комнату, и оба сѣли молча и задумчиво за столъ.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Прошло нѣсколько часовъ томительнаго ожиданія для графа Бенедетти, который прилегъ въ своей комнатѣ на кушетку, чтобы послѣ всѣхъ волненій послѣднихъ дней найдти если не сонъ, то по крайней мѣрѣ покой для своихъ измученныхъ, напряженныхъ нервовъ.
   Наконецъ, былъ уже вечеръ -- прошло время обѣда короля -- послу снова доложили о князѣ Радзивиллѣ.
   Бенедетти быстро вскочилъ на полъ и едва успѣлъ согнать съ лица выраженіе тревожнаго напряженія, какъ въ дверяхъ показался адъютантъ короля.
   Еще холоднѣе и сдержаннѣе прежняго былъ тонъ, которымъ онъ сказалъ:
   -- Король приказалъ мнѣ сообщить вашему величеству, что онъ видитъ себя обязаннымъ положительно и категорически уклониться отъ новаго объясненія по поводу втораго, поставленнаго вами пункта -- относительно гарантій и обязательствъ насчетъ будущаго. То что его величество выразилъ вашему сіятельству сегодня утромъ -- послѣднее слово короля по этому дѣлу, и король проситъ ваше сіятельство держаться исключительно и окончательно этого слова.
   Лицо графа Бенедетти чуть-чуть поблѣднѣло при этихъ словахъ, сказанныхъ съ крайней вѣжливостью, но съ положительной твердостью. Онъ опустилъ глаза на минуту, какъ бы желая скрыть выраженіе своего взгляда, и легкая нервная дрожь передернула его губы. Онъ молча наклонилъ голову и затѣмъ проговорилъ спокойнымъ голосомъ:
   -- Благодарю ваше сіятельство за это сообщеніе и попрошу только еще сказать мнѣ, сегодня или завтра ждутъ сюда графа Бисмарка?
   -- Насколько мнѣ извѣстно, -- отвѣчалъ князь Радзивиллъ,-- графъ Бисмаркъ отложилъ свою поѣздку сюда, а завтра во всякомъ случаѣ его сюда не ждутъ.
   -- Въ такомъ случаѣ я прошу сказать его величеству, что я не настаиваю больше на моей просьбѣ и готовъ удовлетвориться объясненіемъ, даннымъ королемъ.
   Князь откланялся. Графъ Бенедетти проводилъ его до дверей и затѣмъ остался нѣсколько минутъ въ глубокомъ раздумьи.
   -- Жребій брошенъ! прошепталъ онъ мрачно, -- двери ада раскрылись! Кого поразитъ молнія, еще кроющаяся въ нѣдрахъ тучи, заволакивающей небо Европейскаго мира?
   Онъ открылъ дверь сосѣдней комнаты и позвалъ своего секретаря.
   -- Приготовьте все къ отъѣзду, -- сказалъ онъ серьезнымъ тономъ, -- моя миссія здѣсь окончена. Но я до послѣдней минуты исполню всѣ условія вѣжливости. Если судьбѣ угодно, можетъ быть еще представится случай устранить несчастіе. Сходите въ отель короля и скажите дежурному адъютанту, что я прошу позволенія проститься съ его величествомъ. Такимъ образомъ не нарушится никакая форма и исполнится мое личное желаніе дружески проститься съ монархомъ, который оказывалъ мнѣ всегда столько милостей и расположенія.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Эмсъ, встревожившійся-было по полученіи первыхъ извѣстій о разладѣ по поводу Гогенцоллернской кандидатуры, почти совсѣмъ успокоился. Читали, правда, зажигательныя статьи французскихъ газетъ, національное озлобленіе, охватившее всю Германію при этихъ вызовахъ, проникло и въ тихіе кружки Эмса, но, съ другой стороны, видѣли въ непосредственной близи дружескія отношенія короля къ французскому послу, видѣли, какъ его величество ежедневно ласково привѣтствовалъ на гуляньѣ графа Бенедетти и прохаживался съ нимъ въ оживленной бесѣдѣ. Улыбка ни на минуту не сходила съ гладкаго лица посланника, а король былъ спокоенъ и веселъ, какъ всегда.
   Баронъ Вертеръ вернулся въ Парижъ; министръ внутреннихъ дѣлъ, котораго послалъ къ королю въ Эмсъ графъ Бисмаркъ, захворавшій въ Берлинѣ, тоже возвратился въ Берлинъ; министръ финансовъ пріѣхалъ съ докладомъ по своему вѣдомству, и все, казалось, вернулось въ прежнюю колею.
   А когда телеграфъ принесъ извѣстіе, что принцъ Леопольдъ Готенцоллернскій отказался отъ всякой кандидатуры и что графъ Бисмаркъ рѣшилъ не ѣхать въ Эмсъ, считая этотъ фактъ полнымъ устраненіемъ всѣхъ затрудненій, -- исчезли и послѣднія тревоги, и на прогулкахъ стали видны только веселыя и улыбающіяся лица, устраивались поѣздки въ горы, и разговоръ, долго ограничивавшійся серьезными политическими вопросами, снова вернулся къ мелкимъ событіямъ дня.
   Говорили о туалетахъ герцогини д'Оссуна, которая только-что пріѣхала съ мужемъ и всѣхъ отодвинула въ тѣнь и на задній планъ своимъ вкусомъ и изяществомъ. Повторяли сказочные разсказы о богатствѣ этого Испанскаго гранда, бывшаго представителемъ королевы Изабеллы при Петербургскомъ дворѣ и отличавшагося при этомъ роскошнѣйшемъ изъ дворовъ Европы блескомъ, который даже тамъ возбуждалъ удивленіе.
   Вдругъ, неожиданно, вечеромъ 14 іюля нагрянула на это безпечно веселое общество, точно громовой ударъ, вѣсть о томъ, что король, котораго въ этотъ же вечеръ ждали назадъ изъ поѣздки къ женѣ въ Кобленцъ, рано слѣдующимъ же утромъ отправится въ Берлинъ, что всѣ переговоры прерваны, что его величество отказался отъ дальнѣйшихъ объясненій съ посломъ и что война кажется неизбѣжной.
   Глубочайшее смятеніе распространилось всюду. Знакомые съ тѣмъ или другимъ изъ приближенныхъ короля старались подойти къ нимъ, чтобы узнать все поподробнѣе; свита короля съ своей стороны избѣгала вдаваться въ объясненія насчетъ положенія дѣлъ, но серьезное, почти торжественное выраженіе, лежавшее на лицахъ всѣхъ этихъ господъ, отдѣльно вырывавшіяся замѣчанія и подтвержденіе предположеннаго на слѣдующее утро отъѣзда короля -- все это ясно доказывало, что всюду возбужденныя опасенія были вполнѣ основательны.
   Французскій посолъ еще не уѣхалъ, но не выходилъ изъ дома и не появился на вечерней прогулкѣ.
   До поздней ночи всѣ улицы были полны людей, всю ночь напролетъ продолжалась суета и тревога по всѣмъ домамъ, потому что почти всѣ пріѣхавшіе на воды принимали мѣры къ скорѣйшему отъѣзду, и жители Эмса предвидѣли съ горестью внезапный конецъ столь блестяще начавшагося сезона.
   Еще задолго до восьми часовъ слѣдующаго утра, часа, назначеннаго для отъѣзда короля, станція желѣзной дороги была биткомъ набита многочисленной публикой, между которой первые ряды были заняты дамами и мужчинами изъ круга гостей лично извѣстныхъ королю. Подъѣздъ былъ украшенъ гирляндами цвѣтовъ.
   Мало-по-малу собралась свита короля, для сопровожденія его въ Берлинъ. Подъѣхали вагоны, и многочисленная поклажа была быстро нагружена въ подъѣхавшій поѣздъ, посреди котораго виднѣлся большой королевскій салонъ-вагонъ. Къ удивленію всѣхъ присутствовавшихъ, на подъѣздѣ появился и французскій посолъ графъ Бенедетти. Онъ съ веселой развязностью раскланялся съ знакомыми, снялъ пальто и оказался во фракѣ съ лентой Чернаго Орла черезъ плечо. Онъ сталъ спокойно поджидать короля вмѣстѣ со всѣми другими, какъ бы не замѣчая удивленныхъ и непріязненныхъ взглядовъ, которыми на него отовсюду смотрѣли.
   Вагоны были нагружены, локомотивъ со свистомъ пронесся впередъ поѣзда; лакеи въ дорожной ливреѣ стали у дверецъ
   Тогда послышались издали громкіе возгласы привѣтствій. Немного погодя къ подъѣзду подъѣхалъ король въ военномъ пальто и фуражкѣ. За нимъ слѣдовалъ флигель-адъютантъ князь Радзивиллъ; гофмаршалъ графъ Перпонхеръ встрѣтилъ короля и доложилъ, что все готово.
   Король имѣлъ видъ свѣжій и бодрый, и несмотря на глубокую серьезность, лежавшую на его чертахъ, его глаза смотрѣли кротко и весело на собравшуюся толпу. Онъ ласково отвѣчалъ на почтительные поклоны, обращаясь мимоходомъ съ нѣсколькими словами къ знакомымъ. Подойдя къ президенту полиціи, Вурмбу, стоявшему въ дорожномъ платьѣ, король остановился и сказалъ:
   -- Я просилъ васъ ѣхать со мной потому, что вамъ придется много потрудиться,-- наши приготовленія къ открытію памятника покойному королю -- примолвилъ онъ съ грустной улыбкой -- отложатся надолго...
   -- Живая память о великомъ времени покойнаго государя, присущая сердцу каждаго Пруссака, увѣнчается на этихъ дняхъ живыми вѣнками памяти и надежды. Опять народъ единодушно восклицаетъ, какъ тогда, въ эпоху основанія желѣзнаго Креста: "Съ Богомъ, за короля и отечество!" сказалъ съ чувствомъ Вурмбъ.
   Король поникъ головой. Его взглядъ упалъ на черно-бѣлую ленточку Желѣзнаго Креста, бывшую на его груди; коснувшись ее рукой слегка, онъ проговорилъ вполголоса:
   -- Этимъ знаменіемъ мы побѣдимъ!
   Онъ прошелъ дальше. Быстро и твердо онъ подошелъ къ низко поклонившемуся графу Бенедетти
   -- Вы желали, графъ,-- сказалъ онъ привѣтливо,-- проститься со мной? будьте здоровы!
   Несмотря на силу, съ которою французскій дипломатъ владѣлъ выраженіемъ своихъ чертъ, на его лицѣ показалось на минуту глубокое волненіе.
   -- Благодарю ваше величество, -- сказалъ онъ слегка дрожащимъ голосомъ,-- что вы доставили мнѣ случай проститься съ вами; благодарю васъ также еще разъ за милости и благоволеніе, которыя вы мнѣ оказывали во время моего полномочія при вашемъ дворѣ. Да обратитъ будущее все къ лучшему!
   -- Будущее въ рукѣ Божіей,-- сказалъ король твердымъ голосомъ, и привѣтливо кивнувъ головой, повернулся къ дверцамъ салонъ-вагона, у которыхъ группировалась его свита.
   -- Пойдемте со мной, любезный Абекенъ,-- сказалъ король, -- намъ придется много работать дорогой, и возьмите съ собой Сент-Бланкара, чтобы безотлагательно дешифрировать всѣ приходящія депеши.
   Тайный совѣтникъ посольства взялъ изъ рукъ лакея большой портфель съ бумагами, кивнулъ гофрату Бланкару, стоявшему поодаль, и оба послѣдовали за королемъ въ его собственный вагонъ, между тѣмъ какъ прочіе господа заняли мѣста по остальнымъ вагонамъ.
   Локомотивъ свиснулъ, король еще разъ подошелъ къ окну и привѣтливо махнулъ рукой.
   Громогласное ура! раздалось въ отвѣтъ королевскому прощанію и съ возрастающимъ вдохновеніемъ повторилось по всей толпѣ, между тѣмъ какъ королевскій поѣздъ уносился изъ мирнаго уголка въ столицу, откуда ему предстояло вскорѣ выступить во главѣ вооруженной Германіи, чтобы снова приняться за борьбу противъ стараго врага его дома и отечества.
   Король сѣлъ у окна вагона и смотрѣлъ на веселыя окрестности, между тѣмъ какъ Абекенъ помѣстился противъ него, чтобы докладывать ему о поступившихъ депешахъ.
   Гофратъ Сент-Бланкаръ усѣлся въ концѣ вагона дешифрировать телеграммы, поступившія непосредственно передъ отъѣздомъ.
   -- Я имѣю сообщить вашему величеству весьма важную и отрадную вѣсть, -- сказалъ Абекенъ.-- Изъ Мюнхена пишутъ, что король по представленію министерства изъявилъ согласіе признать casus foederis и исполнить предложенный приказъ мобилизаціи.
   Король просіялъ.
   -- Германская кровь Виттельсбахера сказалась-таки! прошепталъ онъ.-- Они стояли противъ насъ въ 1866 г. и не особенно любятъ Пруссію, но теперь, когда Германія выступаетъ въ бой, юный король не колеблется занять свое мѣсто. Ну, и Германія его не забудетъ, и я тоже, потому что отнынѣ, если въ этой борьбѣ съ нами будетъ Богъ, у Пруссіи навсегда будетъ одна исторія съ Германіей...
   -- Какъ изъ Брандербурга сложилась Пруссія, ваше величество, -- вставилъ Абекенъ,-- такъ Пруссія станетъ Германіей и этимъ завершитъ свою великую миссію.
   Король молча посмотрѣлъ на горизонтъ, на которомъ быстро мелькали стоявшія на пути деревья.
   -- Твердая и патріотическая рѣшимость короля Лудвига,-- сказалъ онъ немного погодя,-- тѣмъ болѣе драгоцѣнна, что въ Баваріи всячески старались воспользоваться этимъ случаемъ, чтобы произвести окончательное отпаденіе. Ну, Божіей милостью Германія сплотилась во-едино, и всѣ надежды Наполеона привлечь къ себѣ южныя государства разсыпались въ прахъ.-- Изъ Виртемберга нѣтъ еще извѣстій?
   -- Нѣтъ,-- отвѣчалъ Абекенъ,-- хотя фонъ-Розенбергъ сообщаетъ, что нечего сомнѣваться въ патріотическомъ настроеніи Виртемберга.
   -- Итакъ, Германія въ первый разъ послѣ долгаго времени опять въ самомъ дѣлѣ объединилась! сказалъ король:-- наступило время, въ которое надлежитъ исчезнуть всѣмъ насмѣшливымъ кличкамъ Союзной арміи, и Германскія полчища подъ предводительствомъ Пруссіи должны понести древнюю военную славу націи къ новому блеску.
   -- Все соединяется, чтобы упрочить побѣду,-- сказалъ Абекенъ.-- И опасенія, которыя вселяла Австрія, устранены увѣренностью въ дружбѣ Россіи, о которой сообщаетъ графъ Бисмаркъ. Министръ-президентъ будетъ объ этомъ лично докладывать вашему величеству, но можно навѣрное расчитывать, что всякое враждебное движеніе Австріи будетъ энергически подавляемо, что торговля въ Балтійскомъ морѣ не будетъ подвергаться никакой опасности, такъ что всѣ наши военныя силы нераздѣльно могутъ быть направлены на французскую границу.
   -- Россія нашъ преданный другъ,-- сказалъ король.-- Она признаетъ, также какъ я, политическую необходимость твердаго союза между нами для выполненія нашихъ назначеній и для достиженія нашихъ цѣлей. Да будутъ вѣчно дружны эти обѣ державы, тогда Франція должна будетъ отказаться отъ самонадѣянной претензіи играть въ Европѣ пребладающую роль.
   Поѣздъ остановился въ Кобленцѣ. Король подошелъ къ окну и привѣтливо раскланялся съ многочисленной толпой, встрѣтившей его ликующими ура! Черезъ нѣсколько минутъ поѣхали дальше. Приходили депеши за депешами Гофратъ С.-Бланкаръ неутомимо дешифрировалъ, съ быстротой давнишняго навыка, а Абекенъ сообщалъ королю новыя извѣстія о разгоравшемся вдохновеніи Нѣмецкаго народа по всему обширному отечеству.
   Черезъ нѣсколько часовъ въ салонъ-вагонъ принесли скромный завтракъ короля, бутерброды съ холоднымъ мясомъ и бордо.
   И прервавъ докладъ, король съѣлъ бутербродъ съ холодной телятиной и выпилъ стаканъ вина, пригласивъ и Абекена подкрѣпить силы, истощенныя продолжительнымъ, трудомъ.
   Затѣмъ король взялъ еще бутербродъ и положилъ его на тарелку.
   -- Стаканъ вина! приказалъ онъ.
   Лейбъ-егерь налилъ стаканъ бордо.
   Король взялъ въ одну руку стаканъ, въ другую тарелку съ бутербродомъ и прошелъ къ С.-Бланкару, который, не поднимая головы, продолжалъ дешифрировать.
   -- Постойте на минуту, -- сказалъ король съ привѣтливой улыбкой, -- дешифрированіемъ не можетъ быть сытъ человѣкъ, -- вотъ возьмите-ка, что я вамъ принесъ, намъ надо привыкать къ походной жизни.
   С.-Бланкаръ испуганно вскочилъ съ мѣста.
   -- Ваше величество,-- сказалъ онъ, -- какая милость -- ваше величество сами...
   -- Какъ же мнѣ не думать о слугахъ, работающихъ для меня день и ночь? сказалъ король: -- кушайте скорѣе, у насъ не много времени для отдыха.
   Онъ поставилъ тарелку передъ гофратомъ, далъ ему стаканъ вина и вернулся на свое мѣсто къ окну, ждать, пока чиновники кончатъ завтракать. Когда они кончили, слуга вышелъ, и работа снова пошла своимъ чередомъ.
   Поѣздъ несся все дальше и дальше. На всѣхъ станціяхъ короля привѣтствовали густыя массы людей, ликующіе возгласы которыхъ становились все оживленнѣе и громче.
   -- Война! Война противъ Франціи! слышалось почти отовсюду.
   -- Въ Парижъ! Долой Наполеона!
   Король слушалъ всѣ эти крики серьезно и задумчиво.
   -- Кричатъ войну! шепталъ онъ.-- Увлекаются патріотическимъ вдохновеніемъ, поднимающимъ ихъ выше всѣхъ заботъ о будущемъ. Но никто не знаетъ такъ, какъ я, сколькихъ жертвъ потребуетъ близкое будущее отъ отечества, и мнѣ предстоитъ изречь рѣшающее слово. Ну, видитъ Богъ, что это рѣшающее слово вырвано у меня и что не честолюбіе и не гордость влекутъ меня къ битвѣ, и да ниспошлетъ мнѣ Господь свое благословеніе. Такая преданность, такой энтузіазмъ лучшее Божіе благословеніе!
   Въ Касселѣ былъ поданъ на скорую руку скромный обѣдъ, въ Магдебургѣ короля встрѣтила шумная, восторженная толпа на станціи, украшенной цвѣтами, и наконецъ поѣздъ остановился въ Магдебургѣ. И здѣсь собралась необозримая толпа, громоносное ура! привѣтствовало прибытіе королевскаго поѣзда.
   Король подошелъ къ окну и махнулъ рукой.
   Вдругъ разомъ смолкли всѣ голоса, наступило глубокое молчаніе, стоявшій на крыльцѣ хоръ военной музыки заигралъ потрясающую глубоко-затрогивающую мелодію.
   Король прислушался къ незнакомымъ звукамъ, встрѣтившимъ его здѣсь вмѣсто обычнаго: "Привѣтъ тебѣ въ вѣнцѣ побѣдномъ!" Онъ, казалось, искалъ въ памяти этихъ мотивовъ и вопросительно взглянулъ на Абекена.
   -- Это "Стража на Рейнѣ", ваше величество,-- сказалъ тайный совѣтникъ.
   Король молча потупился.
   -- Стража на.Рейнѣ,-- стража на Рейнѣ,-- сказалъ онъ въ глубокомъ раздумьѣ, между тѣмъ какъ мелодія продолжала гремѣть, и сперва отдѣльные голоси, потомъ все болѣе полный хоръ началъ подпѣвать подъ звуки музыки.-- Стража на Рейнѣ... да, да, это такъ, это хорошо -- очень хорошо, это именно настоящее слово, просто и величественно выражающее глубокія мысли, управляющія этими днями и ведущія цѣлый народъ на оборону отъ наглаго посягательства.
   Поѣздъ медленно двинулся. Вся необозримая масса людей слилась въ одномъ хорѣ, провожавшемъ короля глубокими, могучими звуками. Король смотрѣлъ на это море обнаженныхъ головъ, на всѣ эти лица, пылавшія вдохновеніемъ, и тихимъ покачиваніемъ головы вторилъ мелодіи, пока она не смолкла подъ шумомъ колесъ и свистомъ машины.
   Такимъ образомъ все ближе и ближе подъѣзжали къ Бранденбургу, гдѣ, какъ докладывали королю черезъ телеграфъ, его ждали кронпринцъ, графъ Бисмаркъ, военный министръ фонъ Роонъ и генералъ фонъ Мольтке.
   Наконецъ, вечеръ смеркся, и поѣздъ остановился у вокзала древняго города. Почти все населеніе собралось тамъ, представители властей и военные чины стояли на подъѣздѣ за министрами; впереди всѣхъ кронпринцъ, который, какъ только поѣздъ остановился, самъ отворилъ дверцы, впрыгнулъ въ салонъ-вагонъ и въ глубокомъ волненіи поднесъ руку короля къ своимъ губамъ.
   Король простеръ руки и прижалъ сына къ груди.
   -- Я надѣялся, что вечеръ моей жизни окончится мирно, -- проговорилъ онъ, -- и что борьба будущаго выпадетъ на долю твоей молодой и сильной руки, -- но Господь судилъ иначе, ты поможешь мнѣ еще разъ привести нашъ народъ къ побѣдѣ
   Затѣмъ онъ вышелъ на крыльцо и, при громкихъ крикахъ толпы, привѣтствовалъ сердечнымъ рукопожатіемъ графа Бисмарка и генераловъ фонъ Мольтке и фонъ Роона, которые выступили ему навстрѣчу молча и глубоко взволнованные.
   -- Моментъ наступилъ,-- заговорилъ графъ Бисмаркъ,-- моментъ, который мы такъ долго и такъ усердно отодвигали. Послѣднее рѣшеніе близко, и мнѣ дышется легче, такъ какъ разорвался туманъ, надъ нами тяготѣвшій, кругомъ свѣжій воздухъ и впереди насъ въ ясномъ, чистомъ блескѣ наша великая цѣль -- отстаивать священнѣйшія блага отечества, выдвинуть Германію на первое мѣсто между Европейскими націями. Занимается заря великой эпохи, такой великой эпохи, какую когда-либо переживала исторія; и слава Богу, мечъ Германіи въ рукахъ, которыя его не положатъ, пока не будетъ сдержана побѣда.
   Король медленно склонилъ голову, ничего не отвѣтивъ, потомъ обратился къ собравшимся военнымъ и гражданскимъ чинамъ, сказалъ высшимъ ихъ представителямъ по нѣсколько словъ, а затѣмъ приказалъ ѣхать дальше, отпустивъ гг. Абекена и С. Бланкара и пригласивъ министровъ сѣсть съ нимъ и съ кронпринцемъ въ салонъ-вагонъ.
   -- Ну, господа, -- сказалъ король, когда поѣздъ тронулся, -- мы снова отправимся въ походъ, потому что я не думаю, чтобы теперь былъ еще возможенъ мирный исходъ, и каждый изъ насъ постоитъ на своемъ посту съ напряженіемъ всѣхъ своихъ силъ, потому что на этотъ разъ дѣло идетъ о томъ, чтобы вынести еще больше, чѣмъ мы вынесли въ 1866 году; но несмотря за то, я выступаю въ поле противъ исконнаго врага Германіи съ болѣе легкимъ и веселымъ сердцемъ, чѣмъ тогда, когда мнѣ приходилось сражаться со старымъ союзникомъ, съ государемъ Нѣмецкаго происхожденія.
   -- И все готово, государь,-- сказалъ весело Бисмаркъ,-- все готово, чтобы обезпечить намъ повсюду успѣхъ. Франція совершенно изолировала себя этимъ безтактнымъ выборомъ повода къ войнѣ, такъ что даже тѣ державы, которыя ей можетъ быть въ душѣ симпатизируютъ, оказываются внѣ возможности обнаружить ей эту симпатію, и прежде всего мы вполнѣ обезпечены съ одной весьма для насъ важной стороны. Я подробно бесѣдовалъ съ княземъ Горчаковымъ насчетъ положенія дѣла, и Русская политика вполнѣ проникнута необходимостью локализировать неизбѣжную войну между нами и Франціей и будетъ охранять строгій нейтралитетъ Австріи.
   Король качнулъ головой.
   -- Мы еще поговоримъ объ этомъ, -- сказалъ онъ.-- Южная Германія безусловно за насъ?
   -- Точно такъ, ваше величество, -- отвѣчалъ графъ Бисмаркъ:-- несмотря на всѣ агитаціи враждебныхъ партій, короли Баваріи и Виртемберга строго соблюдаютъ договоры, и настроеніе населенія, судя по всѣмъ наступающимъ свѣденіямъ, все больше и больше проникается единодушнымъ вдохновеніемъ. Я съ своей стороны думаю еще немного поспособствовать тому, чтобы убѣдить въ правотѣ нашего дѣла все общественное настроеніе Германіи и остальныхъ государствъ и выяснить дѣйствительный основной пунктъ французскаго нападенія.
   Король вопросительно взглянулъ на министра.
   -- Ваше величество изволите помнить позорныя предложенія, не разъ исходившія изъ Франціи, представлявшія недостойный торгъ національнымъ развитіемъ Германіи, причемъ намъ предоставлялось грабежомъ у третьяго лица покупать то, что составляетъ самостоятельное право Германіи. Ваше величество помните набросокъ трактата, который давалъ мнѣ нѣкогда Бенедетти и въ которомъ за завоеваніе Бельгіи Франція предлагала намъ выдать головой тѣ самыя южныя государства, за самостоятельность и независимость которыхъ такъ много ратовали въ Парижѣ?
   -- Помню,-- сказалъ король.
   -- Ну, такъ ваше величество не можете сомнѣваться въ томъ, что тайная, истинная причина этой нелѣпой войны лежитъ въ томъ, что мы твердо и рѣшительно уклонились отъ того постыднаго торга. Они хотятъ теперь силой взять то, чего мы не хотѣли продать. Я до сихъ поръ молчалъ объ этомъ, чтобы съ нашей стороны не было сдѣлано ничего могущаго способствовать этому злополучному разрыву. Но мнѣ кажется, наступила пора разоблачить передъ міромъ настоящія намѣренія и планы Франціи, и если ваше величество позволите, я сообщу этотъ набросокъ трактата представителямъ державъ и общественному мнѣнію Европы. Южно-Германцы увидятъ, куда бы они ушли съ надеждами, которыя многіе изъ нихъ возлагали на Францію. Англія увидитъ, какое значеніе могутъ имѣть въ глазахъ Франціи договоры насчетъ Бельгіи, и независимо отъ внѣшней формы этого неслыханнаго вызова, и внутренняя правота нашего дѣла станетъ очевидна всему свѣту. Этимъ мы пріобрѣтемъ значительный перевѣсъ нравственной силы.
   Король кивнулъ головой.
   -- Да, да, въ этомъ истинная причина этой давно подготовлявшейся войны, и слѣдуетъ для общей пользы разъяснить ее передъ всѣмъ свѣтомъ. Я тоже.... думалъ о томъ, какъ бы укрѣпить силу нашего оружія нравственной силой и придать вдохновенію народа идеальный устои, святое знамя, въ побѣдоносное вліяніе котораго я горячо вѣрую самъ.
   Кронпринцъ и министры выжидательно смотрѣли въ взволнованное лицо короля.
   -- Я хочу возстановить Желѣзный Крестъ,-- продолжалъ король, причемъ какъ бы невольно сложилъ руки и опустилъ глаза на нѣсколько минутъ, чтобы скрыть влажный блескъ, показавшійся на рѣсницахъ:-- это пробудитъ великія, святыя воспоминанія и вдохновеніе минувшаго времени перенесетъ и на настоящее. Рыцари Желѣзнаго Креста вымираютъ, я хочу сохранить этотъ благородный знакъ для тебя и для твоего поколѣнія,-- обратился онъ къ кронпринцу,-- какъ память обо мнѣ и моемъ отцѣ.
   -- А я обѣщаю тебѣ,-- крикнулъ глубоко потрясенный кронпринцъ, -- что я не успокоюсь, пока не завоюю себѣ мечемъ этого священнаго знака.
   Молча, съ любовью и удивленіемъ министры смотрѣли на короля, который погрузился въ тихое размышленіе.
   Раздался свистъ локомотива. Подъѣхали къ Потсдамскому дебаркадеру. Наступила вечерняя тьма, станція, украшенная цвѣточными гирляндами, была ярко освѣщена, простенькая люстра висѣла съ потолка наскоро устроенной пріемной для короля.
   На порогѣ короля встрѣтили представители гражданской власти, магистратъ, генералитетъ, придворные чины и множество дамъ съ роскошными букетами въ рукахъ.
   Громкое ура! раздалось на площади, примыкавшей къ станціи. Всѣ головы обнажились, шляпы поднялись на воздухъ, дамы замахали платками.
   Король и кронпринцъ вышли.
   Въ переднемъ ряду стоялъ маститый фельдмаршалъ Врангель.
   Король быстро подошелъ къ нему и подалъ ему руку, фельдмаршалъ нагнулся въ глубокомъ волненіи и прижалъ губы къ рукѣ короля.
   -- Въ васъ, любезный мой генералъ-фельдмаршалъ, я привѣтствую мою армію, которая снова докажетъ, что она достойна своего ветерана.
   Фельдмаршалъ хотѣлъ говорить, но на нѣсколько минутъ ему измѣнилъ голосъ.
   -- Отчего, государь,-- заговорилъ онъ наконецъ отрывистыми словами, отчего я принадлежу теперь къ числу этихъ ветерановъ -- отчего старые члены не хотятъ также бодро идти впередъ, какъ сердце, которое все еще не состарѣлось?
   -- Ну,-- сказалъ король, положивъ руку на плечо фельдмаршала,-- если вы теперь не можете отправиться въ поле, вашъ духъ и все что вы сдѣлали для моей арміи, все это двинется съ нею и будетъ въ рѣшающій моментъ также вѣско, даже вѣсче силы молодой руки, потому что славное прошедшее, духъ котораго вѣетъ надъ моей арміей, приведетъ ее непремѣнно къ побѣдѣ. Я думаю возстановить Желѣзный Крестъ, чтобы ветераны будущихъ поколѣній могли носить тотъ же знакъ, который мы, старики, вынесли изъ великихъ дней прошлаго.
   -- Это радуетъ меня отъ всего сердца,-- сказалъ фельдмаршалъ, просіявъ счастіемъ.-- Превосходная мысль, ваше величество, это вселитъ въ нашу молодежь духъ 1813 года. Этотъ духъ начинаетъ уже вѣять, я видѣлъ вчера юмористическій листокъ, на который раньше не разъ сердился: "Берлинскія Осы" нарисовали Прусскаго солдата, который суетъ Наполеону кулакъ въ носъ и говоритъ: Давно видно не шла кровь носомъ!-- Это настоящій Прусскій юморъ, Прусскій духъ, государь, и я сейчасъ же сѣлъ и написалъ издателю этихъ "Осъ" мою признательность за эту картинку.
   Король улыбнулся
   -- Вы правы, любезный фельдмаршалъ, чѣмъ серьезнее время, тѣмъ меньше слѣдуетъ солдатамъ унывать и терять веселое расположеніе духа, а мы, Берлинцы, мастера поострить.
   Онъ обернулся съ любезнымъ поклономъ къ дамамъ и, принимая ихъ пестрые букеты, извинялся, что не можетъ сдержать ихъ всѣхъ самъ и долженъ передать на сохраненіе адъютанту. Затѣмъ онъ прошелъ въ пріемную, куда за нимъ двинулись депутаціи отъ городскихъ властей, генералы и придворные чины.
   Младшій государственный секретарь фонъ Тиле подошелъ между тѣмъ къ графу Бисмарку и передалъ ему телеграмму на его имя.
   Графъ Бисмаркъ пробѣжалъ ее, затѣмъ поспѣшилъ въ пріемную короля, который только-что принялъ привѣтствіе магистрата.
   -- Ваше величество,-- проговорилъ графъ,-- я только-что получилъ телеграмму черезъ Вольфовское бюро: вопросъ рѣшенъ.,
   -- Война объявлена? спросилъ король.
   -- Объявленіе войны еще не сообщено сюда, но заявленіе, сдѣланное Олливье въ законодательномъ корпусѣ, все равно что формальное объявленіе.
   -- Прочтите, пожалуста!
   Графъ Бисмаркъ подошелъ съ депешей въ рукахъ въ кругъ свѣта люстры и началъ громко читать. Телеграмма заключала въ себѣ отчетъ о переговорахъ, происходившихъ въ Эмсѣ.
   "Король отказывается -- читалъ громко графъ Бисмаркъ -- дать требуемыя нами обязательства и заявилъ Бенедетти, что онъ желаетъ, какъ въ этомъ, такъ и во всякомъ другомъ случаѣ, сохранить за собой право дѣйствія сообразно съ обстоятельствами."
   -- Вѣрно,-- сказалъ тихо король.
   "Несмотря на то,-- продолжалъ графъ Бисмаркъ, -- мы изъ миролюбія не прерывали сношеній; тѣмъ больше было наше изумленіе, когда мы узнали, что Прусскій король отказался принять Бенедетти и что Прусское правительство сообщило объ этомъ офиціально."
   -- Такъ ли это? спросилъ король.
   -- Нѣтъ, государь,-- отвѣчалъ Бисмаркъ: -- телеграмма объ этомъ появилась въ газетахъ. Вѣроятно заговорили представители вашего величества при различныхъ дворахъ, и только. Это одно изъ тѣхъ искаженій истины, которыя имѣютъ цѣлью взвалить на насъ вину нарушенія міра и разжечь общественное мнѣніе Франціи, можетъ быть для того, чтобы довести императора до крайности.
   Король мрачно потупился, стиснулъ зубы, и горькая усмѣшка скользнула по его губамъ.
   "При такихъ обстоятельствахъ,-- читалъ дальше графъ Бисмаркъ,-- было бы забвеніемъ нашего достоинства и безразсудствомъ не дѣлать никакихъ приготовленій. Поэтому мы готовы принять войну, которую намъ предлагаютъ, предоставляя каждому свою долю отвѣтственности за нее".
   Король гнѣвно стукнулъ ногой о полъ; немного скорчивъ пальцы правой руки, онъ провелъ ими нѣсколько разъ по усамъ, что было его привычкой въ минуты сильнаго волненія.
   -- Генералъ фонъ Роонъ! сказалъ онъ затѣмъ.
   Военный министръ выступилъ впередъ.
   -- Я приказываю мобилизовать всю армію,-- сказалъ твердымъ тономъ король, -- позаботьтесь о немедленномъ исполненіи этого приказанія
   -- Ура! закричалъ генералъ-фельдмаршалъ.
   -- Да здравствуетъ король.
   Окружающіе повторили этотъ возгласъ, онъ гулко разнесся далеко по площади и по улицамъ, наполненнымъ народомъ.
   -- Я жду васъ черезъ часъ къ себѣ, графъ Бисмаркъ, и васъ также, генералъ фонъ Мольтке, чтобы поговорить о дальнѣйшихъ необходимыхъ мѣрахъ,-- сказалъ король.
   Затѣмъ онъ откланялся присутствовавшимъ и сѣлъ съ кронпринцемъ въ коляску, въ которую уже были сложены массой поднесенные ему букеты. Онъ медленно проѣхалъ между ликующими массами людей, привѣтствуемый все болѣе громкими ура! вышелъ у дворца и, остановившись на крыльцѣ, еще разъ махнулъ рукой по направленію къ площади.
   -- При такомъ энтузіазмѣ, побѣда несомнѣнна, мы можемъ встрѣтить будущее безъ страха,-- сказалъ онъ взволнованнымъ голосомъ, затѣмъ медленно поднялся по лѣстницѣ.
   Толпа долго еще оставалась на площади, все поглядывая на окна, и всякій разъ, какъ мелькнетъ фигура короля или завидится только проходящая тѣнь его, раздавались опять и опять оглушительные крики.
   Наконецъ къ рампѣ подъѣзда подошелъ лейбъ-егерь, подозвалъ одного изъ разставленныхъ вокругъ дворца часовыхъ и сказалъ ему нѣсколько словъ.
   Часовой подошелъ къ первому ряду толпы.
   -- Господа,-- сказалъ онъ,-- его величество приказалъ просить разойтись по домамъ, такъ какъ ему предстоитъ еще всю ночь проработать.
   -- Королю нуженъ покой! раздалось въ толпѣ.-- Домой! Домой!
   И черезъ нѣсколько минутъ на площади водворилось глубокое безмолвіе. Затѣмъ отдѣльные голоса запѣли торжественную, всѣмъ извѣстную мелодію: "Привѣтъ тебѣ въ вѣнцѣ побѣдномъ!"
   Пѣсня прозвучала громко подъ ночными небесами, напомнивъ еще разъ незабвенную эпоху Прусской исторіи, и затѣмъ все окончательно затихло.
   Тихо, спокойно разбрелась толпа, давая покой королю для работы, которая должна была обезпечить Нѣмецкому народу побѣду въ великой національной борьбѣ.
   Скоро вся площадь покрылась ночной мглой и только въ комнатахъ короля горѣлъ свѣтъ до утра, освѣщая трудъ, въ который углубился неутомимый монархъ съ своими министрами и вождями; сквозь оконныя рамы падали лучи этого свѣта на ночь, на гигантскія очертанія памятника великаго короля;, звѣзды смотрѣли въ вѣчно-лучезарномъ спокойствіи на дремавшій городъ, которому въ слѣдующіе дни предстояло тысячи своихъ сыновъ отправить на кровавыя поля битвы, чтобы снова доказать свою самоотверженную преданность королю и отечеству.
   

Глава двадцать пятая.

   Луиза Шалье сидѣла серьезно и молча въ гостиной стараго дома Сен-Дизье. Протекли печальные недѣли и мѣсяцы съ тѣхъ воръ какъ женихъ оставилъ ее полную надеждъ и увѣренности. Какъ ни тяжела была разлука съ нимъ, она все-таки провела первые дни по его отъѣздѣ спокойно и счастливо, считала дни необходимые для его поѣздки, высчитывала, во сколько времени можетъ придти письмо изъ Ганновера.
   Но когда миновали всѣ сроки, когда проходилъ день за днемъ, не принося никакихъ вѣстей, она начала говорить себѣ съ легкой грустью, что молодой человѣкъ, подъ впечатлѣніемъ возвращенія на родину и радости свиданія съ матерью, позабылъ ей написать тотчасъ по пріѣздѣ. Потомъ она стала думать, что можетъ быть онъ встрѣтилъ такія условія и нашелъ въ матери и дядѣ столько сочувствія къ новому обороту своей судьбы, что рѣшилъ вовсе не писать, а вернуться поскорѣе самому. Этой надеждой она успокоивали себя еще нѣсколько дней, пока наконецъ и въ этомъ перестала находить утѣшеніе. Тогда наступило то ужасное, терзающее время ожиданія, которое тяжелымъ свинцовымъ гнетомъ ложится на душу и обезсиливаетъ ее хуже самаго тяжкаго, но яснаго и опредѣленнаго несчастія.
   Какъ цвѣтокъ склоняетъ голову подъ сокрушающей бурей, чтобы затѣмъ снова подняться свѣжимъ и ароматнымъ; какъ растеніе, когда буря сорветъ съ него цвѣтъ, пускаетъ новые ростки,-- такъ и сильный ударъ судьбы тяжело и сильно потрясаетъ человѣческую душу, но послѣ этого потрясенія мужество снова воскресаетъ, возвращаются силы и новое счастье, новая радость могутъ вырости подъ вернувшимся солнечнымъ лучемъ счастливаго оборота судьбы.
   Но какъ растеніе, лишенное воды, медленно увядаетъ въ сухой землѣ, какъ медленно засохшіе вѣтви и листья не могутъ уже вернуться къ новой жизни, такъ убиваетъ и сушитъ медленное, безпощадное исчезновеніе надежды и вѣры въ человѣческомъ сердцѣ, и если даже механически-правильное сердцебіеніе гонитъ кровь по жиламъ, внутренняя жизнь, ароматъ и краски никогда не вернутся больше, и сердце умираетъ задолго до того, когда перестаетъ биться.
   Такъ медленно и мучительно вымерли радость и счастье и наконецъ и надежда и вѣра въ сердцѣ молодой дѣвушки, и если еще любовь, эта дочь небесъ, переживающая въ человѣкѣ все, потому что она безсмертна, какъ Создатель, вложившій ее въ свое созданіе,-- если любовь не исчезла изъ ея сердца, то все-таки она не наполняла его свѣтомъ и теплотой. Она напоминала печальный огонекъ набожнаго воспоминанія, или вѣчную лампаду подъ гробовымъ сводомъ.
   Луиза сперва возставала всей своей пламенной и энергичной натурой противъ мысли, что онъ, котораго она такъ любила, которому такъ довѣрчиво отдалась всѣмъ сердцемъ, могъ такъ скоро ее забыть.
   Терзающая тревога, гнѣвъ, озлобленіе наполнили ея сердце, она придумывала причины его молчанія, снова расшевеливала въ себѣ надежды, для того чтобы снова ихъ схоронить. И всю эту борьбу, всѣ эти терзанія и страданія она замкнула глубоко въ себѣ самой.
   Она улыбаясь перечисляла причины, которымъ сама не вѣрила, когда отецъ высказывалъ удивленіе по поводу молчанія молодаго человѣка. Напрягая всѣ силы воли, она бодрилась днемъ, на глазахъ отца и домашнихъ; гордо и холодно отвѣчала на частые вопросы Вержье насчетъ Каппеи, говоря, что онъ пишетъ, что онъ здоровъ и скоро будетъ назадъ.
   Но наконецъ не стало силъ, всѣ доводы, которые она придумывала для себя и отца, не могли наполнить бездны молчанія молодаго Ганноверца, и когда наконецъ однажды старикъ Шалье высказалъ ясно и опредѣленно свою тревогу насчетъ образа дѣйствій молодаго человѣка, она потеряла всякое самообладаніе и оказалась безвластной скрыть душевную тоску подъ улыбкой. Потокъ горячихъ слезъ хлынулъ изъ ея глазъ, громко рыдая, она бросилась на шею отцу.
   -- Ахъ, онъ меня бросилъ! говорила она,-- забылъ! Онъ забавлялся мной въ изгнаніи, а вернувшись домой пересталъ и думать обо мнѣ. И даже не находитъ нужнымъ искать извиненій -- сказать хоть слово на прощанье! Нѣтъ, онъ предпочитаетъ оставить меня умирать въ тщательномъ ожиданіи! О, какъ это гадко -- какъ это зло, какъ я этого не заслужила. Какъ я его любила, и какъ еще теперь люблю!-- Мнѣ досадно, я готова презирать себя за то, что не могу его разлюбить и позабыть. но какъ только я представлю себѣ его образъ, его глаза, всѣ его слова, полныя правды и чувства,-- я не могу повѣрить, чтобы онъ былъ способенъ позабыть меня, бросить меня, и тогда меня охватываетъ несказанный страхъ, что съ нимъ случилось несчастіе, что онъ можетъ быть умеръ!.. О, Боже мой, Боже мой! дай мнѣ конецъ этимъ терзаньямъ, конецъ этому страху, только одинъ лучь увѣренности, знанія, и хотя бы этотъ лучь былъ самый печальный, самый прискорбный, онъ былъ бы счастьемъ для меня сравнительно съ тѣмъ, что я теперь испытываю.
   Серьезно и печально выслушалъ Шалье этотъ неожиданный взрывъ горя. Онъ смотрѣлъ съ нѣжнымъ сочувствіемъ на молодую дѣвушку, которая прижалась къ нему и подняла на него умоляющій взглядъ, какъ бы ожидая отъ него свѣта, котораго жаждала ея душа.
   -- Дитя мое,-- сказалъ онъ,-- не отчаявайся. Жизнь наноситъ много тяжелыхъ и суровыхъ ударовъ, въ нашемъ сердцѣ должно вѣчно оставаться нѣчто, что поднимало бы насъ надъ несчастіемъ, хотя бы гордость и мужество, которыя никогда не должны покидать дочь Брагаровъ.
   -- О, отецъ!-- я нашла бы въ себѣ силъ все перенести, еслибъ онъ умеръ, еслибъ рука Провидѣнія опустилась на мои надежды и неумолимо оборвала цвѣты моего счастья; но ужасенъ такой конецъ, ужасно, что онъ меня забылъ, что онъ исчезъ изъ круга моей жизни, и я не знаю, почему и зачѣмъ. Вотъ что меня терзаетъ, отецъ, вотъ что разбиваетъ во мнѣ волю и силу, вотъ что подрываетъ вѣру въ Божію правду!
   -- Дитя мое, если онъ поступилъ недостойно, если онъ могъ забыть тебя такъ скоро и легко, то тѣмъ выше должна подняться твоя гордость и придать больше силъ твоей душѣ,-- сказалъ Шалье серьезно.-- Но дѣло еще не такъ далеко зашло, можетъ быть все это какое нибудь несчастное недоразумѣніе. Можетъ быть онъ заболѣлъ. Мнѣ не вѣрится, чтобы онъ могъ тебя забыть, насколько я его знаю, насколько помню его прямую, честную душу; я увѣренъ, что причина этого страннаго молчанія въ какомъ нибудь внѣшнемъ, неожиданномъ препятствіи.
   -- Это говоритъ и мое сердце,-- сказала Луиза пріободрившись,-- какой-то голосъ внутри меня повторяетъ, что онъ не можетъ быть низкимъ, гадкимъ, неблагодарнымъ.
   -- Въ такомъ случаѣ,-- сказалъ Шалье,-- надо ему написать и потребовать отъ него объясненія. Если онъ боленъ, что весьма возможно, письмо попадетъ въ руки его родныхъ, и все разъяснится.
   -- Какъ, чтобы я первая ему написала? сказала, вся вспыхнувъ, Луиза,-- чтобы я преслѣдовала его моей любовью -- когда быть можетъ онъ меня позабылъ!..
   -- Если ты его любишь,-- сказалъ Шадье,-- если ты ему довѣряешь, то ты обязана сдѣлать этотъ шагъ, который или разъяснитъ недоразумѣніе, или дастъ несомнѣнную увѣренность въ его коварствѣ. Что бы съ нимъ ни было, во всякомъ случаѣ твое письмо попадетъ въ руки его родныхъ, и ты получишь отвѣтъ. А если онъ въ самомъ дѣлѣ намѣревался бросить тебя, или далъ намъ фальшивый адресъ, чтобы не оставить по себѣ никакого слѣда, ты конечно останешься безъ отвѣта.
   -- Ты правъ, отецъ,-- я не могу такъ скоро отказаться отъ довѣрія къ нему. Я ему напишу.
   Она тотчасъ же пошла въ свою комнату и спѣшно набросила на бумагу все, что подшепнуло сердце.
   Отецъ прочелъ ея письмо и прослезился: въ немъ вылилась вся тоска, вся скорбь послѣднихъ недѣль.
   Онъ запечаталъ его, надписалъ адресъ, оставленный Каппеи, и самъ отнесъ его на почту.
   Опять потянулись дни тревожнаго ожиданія, переходовъ отъ страха къ надеждѣ. Опять Луиза принялась считать дни и часы. И опять они прошли, не принеся ожидаемой вѣсти.
   Все блѣднѣе и блѣднѣе становилось свѣженькое личико дѣвушки. Все холоднѣе и мрачнѣе ея взглядъ, губы часто горько усмѣхались или сжимались съ выраженіемъ печальной покорности. Она попрежнему акуратно и безукоризненно исполняла всѣ свои домашнія обязанности и только избѣгала разговоровъ съ отцомъ, который съ грустной озабоченностью слѣдилъ за ней глазами.
   Прошли три недѣли послѣ отправки письма, какъ однажды утромъ она подошла спокойно и серьезно къ отцу, который отдыхалъ послѣ обѣда въ креслѣ, и сказала ему твердымъ голосомъ:
   -- Отецъ, сонъ, которымъ я думала одно время наполнить жизнь, теперь совсѣмъ разсѣялся. Любовь, наполнявшая все мое существо, умерла, я вырвала ее до послѣднихъ корней, научилась ее презирать и скоро совсѣмъ ее позабуду. Ты былъ правъ, отецъ, гордость придаетъ силы. Я потеряла годъ жизни -- и только. Можетъ быть даже при этомъ осталась въ выигрышѣ, потому что научилась презирать людей и уважать сіои собственныя силы. Все прошло, отецъ, и теперь опять все будетъ попрежнему, твоя дочь будетъ принадлежать тебѣ одному.
   Она обняла отца и прижалась головой къ его груди.
   Отецъ медленно и печально покачалъ головой.
   -- Радуюсь, что ты сознаешь въ себѣ силы, но зачѣмъ эти зароки насчетъ будущаго? зачѣмъ презирать людей потому только, что одинъ изъ нихъ оказался негодяемъ? И эта рана заживетъ, дитя мое, какъ все заживаетъ и все проходитъ,-- ты снова станешь вѣрить людямъ и уважать многихъ изъ нихъ, ты возмешь у жизни свою долю счастья. Ты еще такъ молода, придетъ время, когда все, что ты теперь выстрадала, покажется тебѣ смутнымъ сномъ. Не забывай, что тотъ, кто тебя такъ недостойно покинулъ, не сынъ твоей благородной родины. Можетъ быть счастье, что такъ вышло, можетъ быть за горе, причиненное тебѣ чужимъ человѣкомъ, если Богу будетъ угодно, Франція вознаградитъ тебя съ избыткомъ.
   Луиза съ грустной улыбкой покачала головой и вышла по хозяйству.
   Съ этой минуты отецъ съ дочерью не обмѣнивались больше ни словомъ объ этомъ, и въ старомъ домѣ потекла спокойно простая, тихая жизнь.
   Вержье опять сталъ показываться чаще. Сидѣлъ со старикомъ, разсуждалъ съ нимъ объ исторіи, о политикѣ, о вопросахъ, волновавшихъ общественное мнѣніе. Его прежній пылъ видимо угомонился; онъ какъ будто сталъ склоняться на сторону убѣжденій старика и тщательно воздерживался отъ всякихъ рѣзкихъ выходокъ противъ имперіи, отъ всякихъ крайнихъ сужденій о правительствѣ. Во время плебисцита онъ держался въ сторонѣ отъ демократической партіи, съ которою прежде былъ тѣсно связанъ. Старика Шалье это чрезвычайно радовало, онъ видѣлъ въ этомъ свое вліяніе, и отношенія его къ Вержье становились все дружественнѣе и задушевнѣе.
   И Луиза сходилась все больше и больше съ Вержье, она разговаривала съ нимъ спокойно и ласково, онъ говорилъ съ ней о предметахъ, которые могли интересовать живой умъ молодой дѣвушки, и никогда съ его устъ не сходило слово, которое напомнило бы прошедшее или коснулось желаній или надеждъ, которыя онъ лелѣялъ раньше и которыя высказалъ такъ неосторожно:
   Молодая дѣвушка, сперва замкнутая и холодная съ нимъ, начала находить въ его бесѣдѣ разсѣяніе и успокоеніе, и такимъ образомъ, по прошествіи нѣкотораго времени, Вержье опять сталъ ежедневнымъ и желаннымъ гостемъ въ домѣ Шалье, внося въ маленькій кругъ радость и веселье.
   Наступили многознаменательные іюльскіе дни, волненіе, охватившее Парижъ, разлившееся по всей Европѣ, ворвалось и въ тихую, замкнутую жизнь стариннаго города С. Дизье, и сердца всѣхъ этихъ потомковъ солдата. Франциска I тревожно забились при "вѣстяхъ о происшедшемъ въ законодательномъ корпусѣ, при появленіи въ газетахъ рѣчи Граммона, въ которой этотъ представитель благороднаго, древне-французскаго имени возбуждалъ національное чувство Франціи противъ возстановленія имперіи Карла V, этого Германскаго императора, который нѣкогда въ своей борьбѣ противъ короля-рыцаря Франциска I осаждалъ С. Дизье и подъ его стѣнами встрѣтилъ рѣшительный отпоръ своему побѣдному наступленію. Маленькій городъ возмутился духомъ и былъ готовъ поголовно идти подъ знамена Франціи на битву съ потомками солдатъ Карла V.
   Положительное согласіе чувствъ и взглядовъ водворилось между Вержье и Шалье, и когда вечернія газеты приносили новѣйшія извѣстія о событіяхъ въ Парижѣ и Эмсѣ, оба они почти въ одинаковыхъ выраженіяхъ разсыпались бранью на Германскія притязанія и высказывали надежды на побѣдоносную войну для Франціи; и Луиза слушала ихъ разговоры съ сіяющими глазами -- каждое слово находило отголосокъ въ ея серцѣ. Въ первый разъ послѣ долгаго времени ея сердце забилось живѣе, воспоминаніе объ утраченной любви почти исчезло передъ чувствомъ національной гордости.
   Однажды вечеромъ Вержье быстро и тревожно вошелъ въ гостинную, гдѣ сидѣлъ старикъ съ дочерью.
   -- Кончено! крикнулъ онъ, махая газетой,-- никакія дипломатическія ухищренія не удержатъ отъ войны, которой Франція жаждетъ. Наша честь затронута, и если правительство не приметъ теперь рѣшительныхъ мѣръ, то національное чувство этого дольше не вынесетъ. Прусскій король отказался принять французскаго посла. Это оскорбленіе неслыханное въ международныхъ сношеніяхъ, и кромѣ того Прусское правительство сообщаетъ объ этомъ неслыханномъ фактѣ въ самыхъ грубыхъ и оскорбительныхъ формахъ всѣмъ остальнымъ кабинетамъ Европы. Немедленное объявленіе войны -- единственный возможный отвѣтъ на такую дерзость. Уже заказаны поѣзды желѣзныхъ дорогъ, по которымъ отправятся войска на границу, команды распредѣлены, и недѣли черезъ двѣ мы получимъ первыя вѣсти о побѣдахъ нашей арміи.
   Старикъ между тѣмъ медленно просмотрѣлъ газету:
   -- Да,-- сказалъ онъ серьезно,-- это война. Война, которая потрясетъ міръ и возстановитъ прежніе, добрые порядки, вернетъ намъ все отнятое у насъ Европейской коалиціей. Да благословитъ Господь Францію!
   -- Мадемуазель Луиза,-- началъ взволнованнымъ голосомъ Вержье,-- я не осмѣливался до сихъ поръ касаться нѣкоторыхъ вопросовъ въ нашихъ отношеніяхъ,-- и теперь я не дерзаю думать, чтобы было возможно пробудить въ вашемъ сердцѣ тѣ чувства, въ которыхъ вы мнѣ однажды отказали; но я хочу просить васъ только о той дружбѣ и о томъ довѣріи, которыя въ подобныя минуты должны связать всѣхъ французовъ въ одну семью.
   Луиза протянула ему руку движеніемъ полнымъ задушевности.
   -- Во времена, какое намъ довелось переживать, женщинѣ больше, чѣмъ когда-либо, щина поддержка и увѣренность въ спокойной и обезпеченной будущности. Вы знаете, мадемуазель Луиза, что я могу быть счастливъ только возлѣ васъ, вы знаете также, что вы найдете во мнѣ вѣрную и твердую опору на всю жизнь, вы знаете, что вашъ батюшка желалъ нашего союза и теперь быть можетъ опять желаетъ. Позвольте въ эту великую минуту обратиться къ вамъ съ вопросомъ: согласны ли вы ввѣрить мнѣ свою жизнь, взамѣнъ моей глубокой и пламенной любви дать мнѣ довѣріе и дружбу?
   Луиза посмотрѣла на него открыто и ясно.
   -- Благодарю васъ,-- сказала она,-- благодарю, что вы умѣли молчать обо всемъ прискорбномъ, что было между нами и что довелось пережить мнѣ. Я не знаю, можетъ ли въ моемъ сердцѣ проснуться то, что называютъ любовью,-- но я думаю, что могу дать вамъ дружбу и довѣріе, и потому отвѣчу вамъ прямо и откровенно. Да, я принимаю ваше предложеніе и постараюсь внести въ вашу жизнь столько радобти и счастья, сколько можетъ еще найтись въ моемъ сердцѣ.
   Она подала ему руку, которую онъ страстно прижалъ тсъ губамъ.
   -- Но,-- продолжала Луиза,-- вы должны мнѣ обѣщать теперь больше не упоминать объ этомъ. Въ минуту опасности для отечества, когда вся Франція вооружается на бой, не пристало думать о чемъ-либо иномъ, кромѣ нашей родины. Когда же наши войска вернутся въ Парижъ покрытыя лаврами, я отдамъ вамъ мою руку и въ этотъ самый день пойду съ вами къ алтарю.
   -- Вотъ что называется хорошо и умно! сказалъ весело старикъ Шалье.-- Именно такъ подобаетъ думать и говорить истинной француженкѣ, дочери древнихъ Брагаровъ.
   -- И я съ этимъ вполнѣ согласенъ,-- вставилъ Вержье:-- мои желанія будутъ, если возможно, еще пламеннѣе сопутствовать французскому оружію, потому что славный день великой національной побѣды будетъ и зарей моего счастья.
   Луиза подошла къ пьянино, открыла его и прозвучала простыми, мощными аккордами потрясающую мелодію Chant du départ, которая такъ неудержимо волнуетъ всѣ французскія сердца и будитъ въ нихъ воспоминанія о тѣхъ пылавшихъ энтузіазмомъ волонтерахъ, которые, полные мужества и презрѣнія смерти, двинулись къ границамъ, чтобы доказать, какія благородныя и великія мысли жили въ то время, мысли, затонувшія въ кровавой грязи Парижа.
   Шалье тихо зашевелилъ губами подъ звуки музыки,-- Вержье отвернулся къ окну и сталъ глядѣть на небо, пылавшее вечерней зарей.
   -- Я побѣдилъ,-- думалось ему,-- теперь давай Богъ, чтобы первая французская пуля попала въ этого врага моей жизни, чуть-было не разстроившаго всѣхъ моихъ плановъ!
   

Глава двадцать шестая.

   Живленная, тревожная толпа двигалась по улицамъ Парижа Бульвары, Елисейскія поля, Тюилерійскій садъ, все было полно людей, всюду виднѣлись громко говорившія и живо жестикулировавшія группы.
   Вечернія газеты принесли вѣсть, что Прусскій король отказался принять французскаго посла и что этотъ оскорбляющій достоинство Франціи фактъ былъ сообщенъ Европейскимъ дворамъ депешей изъ Берлина.
   Эта вѣсть вызвала во всемъ Парижѣ страшное волненіе, постоянно подзадориваемое всѣми средствами, которыми императорская полиція была такъ богата. О кандидатурѣ Гогенцоллернскаго принца не было больше и рѣчи, это былъ вопросъ, котораго никогда хорошенько не понимали. Перестали говорить о тѣхъ или другихъ политическихъ вопросахъ, и всѣ толки обратились исключительно на оскорбленіе Франціи. Вся злоба населенія направилась на Прусскаго министра, котораго успѣхъ Садовой ослѣпилъ до такой степени, что онъ дерзнулъ оскорбить Францію, непоборимую Францію, первую державу Европы Въ законодательномъ корпусѣ нѣсколько дней тому назадъ представители лѣвой потребовали, правда, прочтенія депеши, которою этотъ фактъ сообщался Пруссіей остальнымъ державамъ, и въ отвѣтъ на уклончивый отказъ министровъ, посыпались на нихъ рѣзкія, ядовитыя рѣчи;-- но этихъ рѣчей Парижане не слыхали и не читали, потому что въ то время никто не читалъ газетъ, да и не захотѣли бы читать, потому что когда Парижане разъ дойдутъ до нѣкоторой степени раздраженія, то они сами бѣгутъ всякаго успокоенія и сами способствуютъ доведенію своихъ чувствъ до высшей точки кипѣнія
   Распространилась вѣсть, что императоръ пріѣдетъ изъ Сен-Клу держать совѣтъ министровъ въ Тюилери.
   Жгучее полуденное солнце, уже такъ часто экзальтировавшее Парижанъ до политическаго бреда, не удержало и на этотъ разъ густыя толпы, ринувшіяся въ Елисейскія поля, на площадь Согласія и на площадь Каруселей, ждать прибытія императора.
   Наконецъ съ тріумфальной арки послышались громкіе крики, и вскорѣ увидѣли двухъ пикеровъ въ зеленой съ золотомъ ливреѣ, ѣхавшихъ впереди коляски, запряженной четверней.
   У императора не было военнаго эскорта, онъ былъ въ статскомъ платьѣ, одинъ съ генераломъ Фавэ, и медленно выѣхалъ на площадь Согласія изъ аллей Елисейскихъ полей. Площадь была до того полна народомъ, что экипажъ съ трудомъ могъ подвигаться впередъ.
   Императоръ казался здоровѣе и веселѣе, чѣмъ привыкли видѣть его въ послѣдніе дни. Онъ сидѣлъ прямо, гордая улыбка играла на его губахъ, онъ глядѣлъ ясными, вполнѣ открытыми глазами на массы людей, встрѣчавшія его съ энтузіазмомъ, отъ котораго онъ въ послѣднее время отвыкъ.
   Наполеонъ признательно махалъ рукой, часто обращался къ генералу и говорилъ ему что-то.
   Когда экипажъ, обогнувъ старинный отель Талейрана, въѣхалъ въ улицу Риволи, стоявшая на углу толпа молодежи замахала императору шляпами и громко запѣла марсельезу.
   Наполеонъ быстро повернулъ голову въ сторону, откуда раздались звуки, давно преслѣдуемые во Франціи,-- онъ отвѣчалъ на всѣ поклоны до сихъ поръ привѣтливыми движеніями руки. Теперь онъ снялъ шляпу и держалъ ее въ рукѣ, наклонивъ голову къ той группѣ, пока экипажъ не въѣхалъ во внутренній дворъ Тюилери.
   Оглушительный ревъ, прогремѣвшій до площади Каруселей, поблагодарилъ императора за почетъ, оказанный воскресшему народному гимну, и лицо императора становилось все веселѣе и яснѣе. Когда наконецъ лошади остановились передъ большимъ подъѣздомъ павильона Часовъ, онъ, легко опершись на руку генерала, вышелъ изъ экипажа эластичнымъ шагомъ, бодро поднялся на лѣстницу и вошелъ къ себѣ въ кабинетъ.
   -- Министры здѣсь? спросилъ онъ у дежурнаго лакея, отворившаго ему дверь.
   -- Точно такъ, ваше величество.
   -- Прошу ихъ тотчасъ же сюда.
   Черезъ нѣсколько минутъ вошли герцогъ Граммонъ, Эмиль Олливье и маршалъ Лебефъ.
   Несмотря на свою сановитую, спокойную увѣренность, герцогъ Граммонъ былъ видимо озабоченъ, онъ тревожно и сконфуженно взглянулъ на императора, который, гордо выпрямившись, опершись рукой о спинку кресла, стоялъ посерединѣ кабинета и привѣтствовалъ министровъ дружескимъ кивкомъ головы.
   Олливье подергивала нервная дрожь. Его лицо было блѣднѣе обыкновеннаго, губы дрожали, а блуждающіе глаза выглядывали изъ-подъ очковъ съ лихорадочнымъ блескомъ.
   Тяжелая, массивная фигура маршала Лебефа стояла твердо и спокойно, какъ всегда, его воинственное лицо съ тупымъ взглядомъ и громадными усами выражало беззаботнѣйшую самоувѣренность.
   По знаку императора, министры сѣли за столъ, на верхнемъ концѣ котораго опустился въ кресла Наполеонъ.
   -- Господа, началъ императоръ твердымъ голосомъ, безъ того колебанья, которымъ страдала обыкновенно его рѣчь,-- положеніе серьезно. Пруссія прекратила сношенія, начатыя мною въ миролюбивѣйшихъ намѣреніяхъ, и поэтому намъ предстоитъ совершить неизбѣжный, рѣшительный шагъ. Вы мнѣ сообщили, герцогъ, что Прусскій король отказался принять Бенедетти?
   Герцогъ кашлянулъ.
   -- Оскорбленіе, нанесенное Франціи, государь,-- сказалъ онъ,-- заключается не столько въ отказѣ короля продолжать говорить объ этомъ предметѣ съ Бенедетти, такъ какъ онъ уже сообщилъ ему свое окончательное мнѣніе,-- сколько въ фактѣ, что этотъ отказъ былъ сообщенъ изъ Берлина остальнымъ Европейскимъ державамъ.
   Широко раскрывшіеся глаза императора сверкнули молніей.
   -- Какая дерзость!
   -- Сегодня утромъ я получилъ отовсюду сообщенія объ этомъ отъ нашихъ представителей,-- отвѣчалъ герцогъ Граммонъ:-- всюду фактъ былъ сообщенъ черезъ Прусскихъ дипломатовъ, и въ этомъ, государь, я вижу послѣднее звѣно той цѣпи неуваженія, вызововъ и оскорбленій, которую давно куетъ на насъ Пруссія. Мое французское чувство, государь, возмущается, мѣра терпѣнія и снисходительности переполнена. Послѣ того даже, какъ Прусскій король отказался отъ требуемаго удовлетворенія и гарантіи для будущаго, мудрено было мирное разрѣшеніе представившагося вопроса; теперь же, по моему убѣжденію, вполнѣ раздѣляемому моими коллегами, это оказывается совершенно невозможнымъ. Общественное мнѣніе возбуждено до такой степени, что если на это Прусское оскорбленіе, не послѣдуетъ энергическаго и твердаго отвѣта, все негодованіе возмущеннаго національнаго чувства обратится на правительство. По моему убѣжденію, этотъ отвѣтъ можетъ быть только одинъ. Жребій брошенъ, государь! Надо объявить войну!
   Императоръ взглянулъ на Олливье и маршала Лебефа.
   На ихъ лицахъ было видно полное одобреніе словъ коллеги.
   Наполеонъ поднялъ голову и сказалъ спокойно и твердо:
   -- Я совершенно съ вами согласенъ, герцогъ. Я самъ только-что былъ свидѣтелемъ сильной возбужденности населенія, и правительство, которое зиждется на народной волѣ, какъ мое правительство, должно слѣдовать такому мощному и единодушному стремленію національнаго чувства. Я могъ дѣлать уступки въ дипломатическихъ вопросахъ для сохраненія мира и дѣлалъ ихъ въ теченіи нѣсколькихъ лѣтъ. Притязанія, которыя Франція могла дѣлать и можетъ быть должна была дѣлать еще рѣшительнѣе, для того чтобы возстановить нарушенное равновѣсіе въ Европѣ, я долго откладывалъ, надѣясь счастливымъ дипломатическимъ стеченіемъ обстоятельствъ провести ихъ безъ военнаго столкновенія. Я отправлялъ въ Берлинъ предложеніе за предложеніемъ, чтобы сохранить дружбу съ Пруссіей путемъ вознагражденій и можетъ быть придти къ союзу съ нею. Все это было отклонено, и я молчалъ, все выжидая, все надѣясь достичь наконецъ полюбовной сдѣлки. Но теперь вопросъ уже не о Европейскомъ равновѣсіи, не о той или другой политической сдѣлкѣ,-- Франція оскорблена! Честь Франціи затронута!-- Для меня остается только одинъ исходъ, одинъ путь, и на этотъ путь я рѣшился тѣмъ тверже и тѣмъ спокойнѣе, что народный энтузіазмъ служитъ ручательствомъ, что даже въ случаѣ несчастія весь народъ тѣмъ единодушнѣе и тѣснѣе сплотится вокругъ меня.
   Герцогъ вздохнулъ, первоначальная его озабоченность исчезла при словахъ императора, лицо просіяло гордой радостью.
   -- Я увѣренъ въ побѣдѣ, государь,-- сказалъ Олливье, нетерпѣливо заговоривъ, какъ только императоръ кончилъ,-- Потому что мы Сильны и вооружены со всѣхъ сторонъ. Но еслибъ даже насъ достигла минутная неудача, то это тѣмъ болѣе воспламенило бы національное вдохновеніе, и имперія все тверже и неразрывнѣе сольется въ этомъ священномъ пламени съ кровью и жизнію націи. Вашему величеству извѣстно, до какой степени я стоялъ за миръ, какъ сохраненіе мира было моимъ условіемъ при принятіи портфеля; если я теперь говорю: война необходима, немедленное объявленіе войны есть національный долгъ для вашего величества, то вы должны быть увѣрены, что едва ли есть кто во Франціи, кто бы могъ въ настоящую минуту желать мира, если онъ не врагъ вашего величества и имперіи, если онъ не желаетъ, чтобы имперія отдѣлилась отъ національнаго порыва и сдѣлала этимъ первый шагъ къ своей погибели.
   -- Тьеръ желаетъ мира.-- сказалъ улыбнувшись императоръ,-- онъ открыто заявляетъ объ этомъ и въ законодательномъ корпусѣ и всюду, гдѣ только представляется случай.
   -- Общественное мнѣніе, государь,-- отвѣчалъ Олливье,-- не замедлило дать ему на это отвѣтъ, передъ его отелемъ была сдѣлана оживленная демонстрація, и ему кричали: Прочь маленькаго Пруссака!
   -- Тьеръ не долженъ забывать,.-- сказалъ императоръ,-- что его король Луи-Филиппъ лишился престола потому, что не хотѣлъ вести войну, которой требовало національное чувство, и потому что довелъ уничиженіе Франціи дальше, чѣмъ могла перенести національная гордость. Можетъ быть Тьеру хочется, чтобы я впалъ въ такую же ошибку и понесъ такую же участь,-- но его желаніе не исполнится. Любезный мой герцогъ, потрудитесь набросать объявленіе войны вмѣстѣ съ г. Олливье. Я завтра опять буду здѣсь, такъ какъ въ это многотрудное время я не хочу отвлекать васъ отъ дѣлъ поѣздкой въ Сен-Клу. Завтра мы на совѣтѣ всѣхъ министровъ постановимъ окончательныя заключенія. Приготовьте паспортъ для барона Вертера.
   -- Баронъ былъ у меня сегодня, чтобы заявить, что онъ отправляется въ отпускъ,-- сказалъ герцогъ Граммонъ; -- передъ его отелемъ произошло нѣсколько непріятныхъ демонстрацій.
   -- Отправить туда немедленно полицію.-- если нужно, отрядъ войскъ,-- приказалъ императоръ,-- чтобы оградить посла отъ всякихъ враждебныхъ заявленій. Національное возбужденіе не должно переступать за границы международныхъ правъ и приличія, которыя цивилизованныя націи обязаны соблюдать между собой... Однако, господа, теперь, такъ какъ окончательное рѣшеніе постановлено, намъ слѣдуетъ не отступать, а заглядывать впередъ. Намъ нужно выяснить себѣ, какимъ образомъ мы можемъ соединить на своей сторонѣ всѣ шансы успѣха. Каковы наши отношенія къ державамъ? Имѣемъ ли мы виды на союзы и прямую поддержку? Наша дипломатія должна напрячь всѣ свои силы, чтобы стать на ряду съ военными дѣйствіями.
   -- Всѣ державы признали справедливость нашего требованія относительно устраненія Гогенцоллернской кандидатуры,-- отвѣчалъ герцогъ Граммонъ,-- и въ натурѣ вещей, что Австрія, Швеція и Данія будутъ соблюдать дружественный нейтралитетъ. Кромѣ того я расчитываю на враждебныя отношенія южныхъ государствъ къ Германіи, также какъ на смуты въ присоединенныхъ провинціяхъ.
   -- Все это хорошо,-- сказалъ императоръ съ нетерпѣніемъ въ голосѣ,-- но у насъ нѣтъ положительныхъ фактовъ, опредѣленныхъ заявленій.
   -- Я могу смотрѣть на многократныя увѣренія г. фонъ Бейста въ тождествѣ интересовъ Франціи и Австріи,-- отвѣчалъ герцогъ,-- только какъ на основу положительнаго ожиданія, что Австрія при первомъ успѣхѣ нашего оружія перейдетъ активно на нашу сторону. Я еще вчера получилъ депешу отъ г. фонъ Бейста, въ которой повторяются тѣ же увѣренія и вмѣстѣ съ тѣмъ высказывается, что Австрія сдѣлаетъ все возможное для успѣха нашего оружія на границахъ;-- я немедленно препроводилъ эти депеши къ вашему величеству..
   -- Я ихъ читалъ,-- сказалъ Наполеонъ, пожавъ плечами:-- предѣлы Австрійской возможности очень обширны,-- князь Меттернихъ умолялъ меня не начинать войны.
   -- Государь,-- отвѣчалъ герцогъ,-- я не придаю большаго значенія офиціальнымъ шагамъ Австріи, ихъ дѣлаютъ для того, чтобы прикрыть себя со всѣхъ сторонъ и имѣть возможность констатировать свое нейтральное положеніе. Я придаю главный вѣсъ моему знанію тамошнихъ условій и естественному и необходимому желанію какъ самого императора такъ и г. фонъ Бейста, воспользоваться всякимъ случаемъ, чтобы вознаградить себя за пораженіе 1866 г.
   -- Я не расчитываю на Австрію,-- сказалъ императоръ:-- вотъ уже сколько лѣтъ, какъ я не нахожу тамъ ничего, кромѣ безсильныхъ желаній и колебаній, которыя боятся скомпрометироваться въ ту или другую сторону. Иное дѣло симпатіи къ намъ въ Германіи. Баварія и Виртембергъ поднялись на свою настоящую высоту, благодаря Франціи, они вѣроятно не забудутъ этого, а въ Баваріи дѣятельно работаетъ въ этомъ смыслѣ ультрамонтанская партія. Я меньше расчитываю на аннектированныя провинціи,-- развѣ что при отступленіи Прусской арміи насъ могло бы поддержать ихъ поголовное возстаніе.
   -- Я долженъ сообщить вашему величеству,-- сказалъ герцогъ Граммонъ,-- что въ министерство иностранныхъ дѣлъ являлся графъ Бреда съ предложеніемъ союза съ Ганноверскимъ королемъ.
   -- Графъ Бреда? спросилъ императоръ,-- тотъ самый, который состоялъ прежде при нашемъ посольствѣ въ Стокгольмѣ и тамъ...
   -- Тотъ самый, государь,-- вставилъ герцогъ Граммонъ,-- онъ теперь на службѣ у обезземеленнаго короля...
   Императоръ пожалъ плечами.
   -- Что же онъ предлагаетъ? спросилъ онъ.
   -- Ганноверскій отрядъ въ двадцать тысячъ человѣкъ, взамѣнъ чего, въ случаѣ побѣды, соединеніе прежнихъ владѣній Вельфекаго дома въ Нижне-Саксонское королевство.
   Наполеонъ сострадательно усмѣхнулся.
   -- Двадцать тысячъ! сказалъ онъ,-- послѣ того какъ король разсѣялъ по всѣмъ четыремъ сторонамъ свой легіонъ, который могъ бы дать ему возможность принять дѣятельное участіе въ войнѣ! Бѣдный король!-- какая плачевная судьба,-- въ какія руки попалъ этотъ несчастный государь... Прошу васъ, герцогъ, не принимать этого Бреда. Лучшая услуга, которую я могу оказать этому несчастному Ганноверскому королю, это -- совершенно игнорировать подобныя предложенія личностей, выдающихъ себя за его агентовъ. Если Ганноверцы захотятъ возстать въ его пользу, то пускай возстаютъ, я въ это дѣло не могу вмѣшиваться и раздражать до послѣдней крайности Пруссію безъ всякой пользы для себя;-- впрочемъ я убѣжденъ, что бѣдный король самъ ничего не знаетъ о подобныхъ нелѣпыхъ предложеніяхъ и что онъ будетъ и мнѣ благодаренъ, если я ихъ предамъ забвенію.
   -- Я набросалъ проектъ воззванія къ Германіи,-- продолжалъ онъ послѣ короткой паузы,-- въ которомъ говорю ей, что перехожу границу не для того, чтобы объявить войну Германіи, напротивъ, хочу освободить Германію отъ чрезмѣрнаго и самонадѣяннаго гнета, уничтожающаго автономію и самостоятельность Германскихъ племенъ, и что я отнюдь не хочу завоеваній на Германской территоріи...
   -- Такое воззваніе, государь,-- вставилъ живо Олливье,-- превосходно и поспособствуетъ тому, чтобы Пруссія потеряла всякую нравственную поддержку въ самой Германіи. Если еще я обращусь къ законодательному корпусу съ рѣчью въ такомъ же смыслѣ...
   -- Французское національное чувство не пойметъ такой платонической войны,-- сказалъ маршалъ Лебефъ, покручивая свои огромные усы.-- Общественное мнѣніе Франціи вообще весьма равнодушно къ тому, какъ слагается и сплачивается Германія, стоитъ ли она подъ Прусской властью или нѣтъ,-- только бы отдали Франціи Рейнъ, а пускай на другомъ его берегу дѣлается, что угодно.
   Императоръ вопросительно взглянулъ на герцога Граммона.
   -- Замѣчаніе маршала кажется мнѣ не лишеннымъ основанія, государь,-- сказалъ герцогъ,-- но съ другой стороны, я признаю пользу воззванія, какъ относительно его вліянія на Южно-Германское населеніе, такъ и относительно остальныхъ Европейскихъ кабинетовъ. Потому что подобная прокламація сложитъ съ Франціи упрекъ въ завоевательной войнѣ. Задача въ томъ, чтобы ловкимъ оборотомъ рѣчи поставить на видъ обѣ точки зрѣнія и редактировать прокламацію такимъ образомъ, чтобы она произвела благопріятное вліяніе какъ во Франціи, такъ и въ Германіи.
   -- За такою редакціей дѣло не станетъ,-- сказалъ Олливье,-- если ваше величество...
   -- Впрочемъ война не будетъ совсѣмъ платонична,-- сказалъ императоръ, усмѣхнувшись.-- Во-первыхъ, всѣ признаютъ, что когда мы побѣдимъ и этимъ воспрепятствуемъ учрежденію политически и военно-объединенной Германіи подъ Прусскимъ главенствомъ,-- пріобрѣтеніе вознагражденій на Германской или иной почвѣ будетъ гораздо менѣе необходимо, чѣмъ было бы, еслибъ намъ удалось поладить съ Пруссіей на мировую,-- но тогда никто во всей Европѣ не вздумалъ бы оспаривать у побѣдоносной Франціи право потребовать возстановленія тѣхъ границъ, которыхъ ее лишили въ 1814 году, когда она была порабощена Европейской коалиціей, никто не смѣлъ бы назвать завоеваніемъ возстановленіе этихъ границъ, тогда санкціонированныхъ всей Европой.
   Пьетри вошелъ въ кабинетъ и сказалъ:
   -- Ваше величество, въ иностранное министерство только-что доставлены депеши на имя герцога Граммона.
   Императоръ кивнулъ головой, и Пьетри подалъ герцогу депеши, которыя тотъ немедленно распечаталъ и прочелъ.
   Онъ поблѣднѣлъ, и тревожное волненіе смѣнило на его лицѣ веселую беззаботность.
   -- Ну, что? спросилъ императоръ, взглянувъ въ быстро измѣнившееся лицо герцога.
   -- Государь,-- сказалъ герцогъ, причемъ депеши слегка дрогнули въ его рукахъ,-- неожиданная и непріятная вѣсть! Изъ Мюнхена и Штутгарта пишутъ, что тамъ твердо держатся союза съ Пруссіей, мобилизируютъ арміи и ставятъ ихъ въ распоряженіе Прусскаго короля,-- наши посланники со дня на день ждутъ своихъ паспортовъ.
   Олливье удивленно и тревожно оглянулся.
   Маршалъ Лебефъ усмѣхаясь провелъ рукой по своему толстому, сильно выдающемуся подбородку,-- императоръ на минуту мрачно потупился, потомъ поднялъ голову съ яснымъ и гордымъ взглядомъ и сказалъ:
   -- Насколько теперь подвинулось дѣло, насъ не должно пугать одно неудавшееся ожиданіе. Судьба опредѣляетъ рѣшительную борьбу, и мы должны вступить въ нее съ твердымъ и неуклоннымъ мужествомъ. Исторія нашего отечества учитъ насъ, что собственная сила Франціи лучшее ручательство для нашего успѣха. Мы чаще находили союзниковъ побѣдами, чѣмъ добивались побѣдъ при помощи союзниковъ. Предметъ, о которомъ мы только-что говорили, рѣшается этимъ сообщеніемъ. Такъ какъ вся Германія находитъ лучшимъ поставить себя въ распоряженіе Пруссіи, то намъ нѣтъ надобности полагать границъ пользованію нашей побѣдой. Воззваніе, о которомъ мы говорили, оказывается лишнимъ. Франція сохранитъ себѣ полную свободу все то взять или сохранить, что будетъ ей нужно. Но такъ какъ мы не нашли союзниковъ въ Германіи, намъ тѣмъ болѣе нужно искать обезпечить тѣхъ союзниковъ, которыхъ привлекаютъ къ намъ ихъ личные интересы. Данія объявила нейтралитетъ, это не дурно для начала войны; но я придаю большое значеніе тому, чтобы послѣ первыхъ нашихъ успѣховъ оттуда были сдѣланы дружественные намъ шаги, которые заняли бы Прусскія силы и сдѣлали бы возможной высадку. Я отправлю герцога Кодорна съ особымъ порученіемъ въ Копенгагенъ, чтобы убѣдить тамошній дворъ выйти изъ нейтралитета при первой возможности,-- я надѣюсь, что это не будетъ трудно и что первый шагъ Даніи повлечетъ за собой и Швецію: еслибъ этимъ было достигнуто не больше какъ отвлеченіе Русскихъ на сѣверъ и устраненіе давленія на Австрію, то и это было бы весьма важно. Потрудитесь, любезный герцогъ, какъ можно скорѣе приказать изготовить инструкцію и кредитиву для Кодорна.
   -- Слушаю, ваше величество,-- сказала, герцогъ кланяясь,-- удивляюсь мысли вашего величества и превосходному выбору личности...
   -- Но въ то же время,-- прервалъ его императоръ,-- необходимо энергически дѣйствовать въ Вѣнѣ, воспользоваться первой благопріятной минутой, для того чтобы добиться быстраго рѣшенія. Князь Натуръ д'Овернь долженъ тотчасъ же начать свою дѣятельность, и я прошу васъ и въ этомъ отношеніи распорядиться всѣмъ необходимымъ, любезный герцогъ. Нужно начать на базисѣ переговоровъ, которые завелъ-было генералъ Тюрръ и цѣль которыхъ будетъ въ принципѣ уже одобренный проектъ договора, по которому за уступку Вельш-Тироля Италія, въ случаѣ Русскаго вмѣшательства, обязывается дѣятельно поддерживать Австрію и выступить къ Южно-Германской границѣ. Г. фонъ Бейстъ противопоставилъ-было нѣкоторыя затрудненія этому договору, но первый успѣхъ нашего оружія долженъ быть употребленъ на то, чтобы категорически потребовать немедленнаго заключенія этого договора.
   Герцогъ Граммонъ набросалъ нѣсколько слогъ карандашемъ на лежавшемъ передъ нимъ листѣ бумаги и поклонился въ знакъ пониманія распоряженій императора.
   -- Ну, любезный маршалъ,-- сказалъ Наполеонъ, обращаясь къ военному министру,-- вы видите, что дипломатическія мѣры приняты, что же съ вашей стороны сдѣлано?
   -- Все готово государь,-- отвѣчалъ маршалъ Лебефъ своимъ громкимъ, грубымъ голосомъ: -- въ арміи нѣтъ недостатка ни въ одной пуговкѣ, ни въ одномъ штыкѣ. Наши магазины полны, въ Тулонѣ стоятъ наготовѣ семь транспортныхъ судовъ для доставки арміи изъ Алжира. Всѣ приготовленія сдѣланы, чтобы доставить войска изъ Шалона на границу въ шестнадцать часовъ. Сегодня отправлено двѣнадцать тысячъ вагоновъ съ мукой и сухарями на восточную границу, а черезъ нѣсколько дней армія вашего величества можетъ вступить въ Германію.
   Императоръ кивнулъ головой.
   -- А главный штабъ? спросилъ онъ.
   -- Главный штабъ, государь, также какъ главная квартира вашего величества,-- при которой вы соблаговолили назначить меня генералъ-майоромъ,-- сформированы изъ лучшихъ офицеровъ, и въ скоромъ времени будутъ обезпечены и генеральные штабы отдѣльныхъ корпусовъ.
   -- Есть ли у васъ карты Германіи?-- спросилъ императоръ,-- нетолько для генеральнаго штаба, но и для остальныхъ офицеровъ?
   -- Государь,-- отвѣчалъ маршалъ, выпрямившись,-- у каждаго офицера вашей арміи есть карта, которая укажетъ ему вѣрнѣйшій и прямой путь въ Берлинъ, и моя тоже при мнѣ!
   Онъ звонко ударилъ по шпагѣ и покрутилъ самодовольно усы.
   Императоръ взглянулъ на него отчасти озадаченно. Олливье тоже выпрямился съ воинственно-гордой миной, а герцогъ Граммонъ набросалъ еще нѣсколько замѣчаній.
   -- Превосходство вашихъ картъ,-- сказалъ Наполеонъ улыбаясь,-- доказали уже многократныя походы Франціи, но все-таки не мѣшало бы, еслибъ сверхъ "того офицеры имѣли въ своемъ распоряженіи еще другія карты, не ограничиваясь магнетической притягательной силой, которую непріятельская столица обнаруживаетъ на оконечности ихъ шпагъ;-- надѣюсь, что вы объ этомъ позаботитесь,-- промолвилъ онъ твердымъ и опредѣленнымъ тономъ.
   Маршалъ поклонился, но лицо его явно обнаружило, что онъ, съ своей солдатской точки зрѣнія, вовсе не придаетъ значенія помощи географіи.
   -- Я жду васъ завтра въ Сен-Клу, маршалъ, съ отчетомъ объ окончательныхъ мѣрахъ относительно отдѣльныхъ корпусовъ арміи,-- вы знаете, чего именно я желаю.-- Теперь остается только доставить необходимѣйшее для всякой войны -- деньги, любезный мой г. Олливье. По предварительной смѣтѣ, намъ нуженъ кредитъ въ тридцать милліоновъ для арміи и дальнѣйшій кредитъ въ шестьдесятъ милліоновъ для флота. Предложеніе должно быть немедленно представлено въ законодательный корпусъ.
   -- И будетъ принято съ восторгомъ! сказалъ Олливье,-- и еслибъ ваше величество потребовали вдвое и втрое больше, въ настоящую минуту Франція не отказала бы вамъ ни въ чемъ.
   -- Итакъ, господа,-- сказалъ Наполеонъ, вставая,-- я жду представленія объ объявленіи войны и быстраго и точнаго выполненія всѣхъ только-что упомянутыхъ мѣропріятій. Вотъ, наконецъ, мы передъ тѣмъ великимъ рѣшеніемъ, которое такъ долго носилось надъ нашими головами грозной тучей, и намъ остается только вознести молитву: Боже, сохрани Францію!
   Онъ выговорилъ эти слова съ глубокимъ чувствомъ, поднявъ глаза кверху.
   -- Боже, спаси и сохрани Францію! повторили три министра.
   Съ Карусельской площади раздались звуки марсельезы, начатой проходившимъ хоромъ военной музыки и подхваченной немедленно собравшейся толпой.
   Маршалъ Лебефъ взглянулъ съ удивленіемъ на императора, Олливье поднялъ руку и сказалъ патетичнымъ тономъ:
   -- Духъ Франціи говоритъ этими звуками вашему величеству, духъ свободы и цивилизаціи, предъ которымъ не замедлятъ распасться въ прахъ всѣ Прусскія полчища!
   Императоръ прислушивался къ громкимъ, потрясающимъ звукамъ.
   -- Еслибъ они могли вывести демоновъ революціи на поле битвы, чтобы ихъ грозныя силы развернулись къ усиленію и возвеличенію имперіи! шепнулъ Наполеонъ.
   Онъ помолчалъ нѣсколько минутъ -- вспыхнувшіе глаза его точно хотѣли проникнуть сквозь завѣсу будущаго. Немного погодя, онъ сказалъ любезно:
   -- Ну, господа министры, я съ вами прощусь,-- каждому изъ васъ нужно работать, и впереди еще много трудовъ!
   Онъ подалъ имъ руку. Они вышли изъ кабинета серьезно и молча.
   Непосредственно вслѣдъ затѣмъ камердинеръ доложилъ о г. Руэрѣ, бывшемъ государственномъ министрѣ, а въ настоящее время президентѣ сената.
   По знаку Наполеона, въ дверяхъ показался этотъ долговременный вождь императорскаго правительства. Движенія его были медленны и почти торжественны.
   Императоръ встрѣтилъ его веселой улыбкой и протянулъ ему руку, которую Руэръ почтительно принялъ и подержалъ съ минуту въ своей рукѣ, печально глядя на императора.
   -- Ну, мой любезный Руэръ,-- сказалъ Наполеонъ,-- мы передъ великимъ рѣшеніемъ, и я надѣюсь, что наконецъ удастся увѣнчать зданіе, основной камень котораго заложенъ вами съ такимъ усердіемъ и знаніемъ дѣла.
   Въ ясныхъ, умныхъ глазахъ Руэра и на его тонкихъ, краснорѣчивыхъ губахъ показалось волненіе, обыкновенно несвойственное этому мастеру діалектики и парламентскихъ дебатовъ.
   -- Государь,-- сказалъ онъ,-- вашему величеству извѣстно, съ какимъ стараніемъ и какъ долго я работалъ надъ тѣмъ, чтобы увѣнчать императорское зданіе иначе, безъ воинственной катастрофы. Вашему величеству благоугодно было ввѣрить бразды правленія новымъ рукамъ, и мнѣ остается только надѣяться, что успѣхъ будетъ соотвѣтствовать ожиданіямъ вашего величества и горячимъ пожеланіямъ моего сердца.
   Императоръ задумчиво взглянулъ на своего многолѣтняго совѣтника.
   -- Вы не сочувствуете ходу событій, любезный мой Руэръ, но вы не можете однако не признать, что теперь нельзя уже направить ихъ иначе?
   -- Ваше величество, я не могу сочувствовать дѣятельности, которая могла бы составить и сохранить большое состояніе вѣрными и спокойными предпріятіями, а вмѣсто того чтобы послѣдовательно проводить эти предпріятія, пускается въ азартную игру, которая можетъ сдѣлать въ одну минуту милліонеромъ, но извините, ваше величество,-- можетъ привести къ страшнымъ потерямъ. Точно также...
   -- Вы находите, что война азартная игра,-- прервалъ его Наполеонъ,-- что не слѣдуетъ ее начинать и ставить на карту все, что пріобрѣтено. Но, Боже мой,-- что же дѣлать, если вся нація хочетъ войны?-- Я избранникъ націи -- я долженъ подчиняться народной волѣ больше всякаго другаго правителя; вы сами видите, что вся Франція требуетъ войны, что Олливье, это миролюбивѣйшее существо, и вся за нимъ стоящая либеральная партія -- проникнуты убѣжденіемъ въ необходимости войны и готовы принять ее съ энтузіазмомъ.
   Руэръ медленно покачалъ головой.
   -- Олливье, государь,-- сказалъ онъ, пожимая плечами,-- захочетъ всего, что ему дастъ случай высказать въ одной изъ тѣхъ патетичныхъ рѣчей, до которыхъ онъ такой охотникъ. Если же Олливье говоритъ вашему величеству о либеральной партіи, стоящей за нимъ, то я съ своей стороны позволю себѣ высказать напротивъ, что за Олливье ровно никто не стоитъ. Ваше величество не пріобрѣли вмѣстѣ съ нимъ его прежнихъ единомышленниковъ, ваше величество его изолировали и привлекли на свою сторону только одного человѣка. Цѣнность этого пріобрѣтенія,-- продолжалъ онъ съ легкой ироніей,-- докажетъ будущее. Ваше величество изволили говорить дальше объ общественномъ мнѣніи Франціи, требующемъ войны: ваше величество правы, общественное мнѣніе требуетъ войны. Но развѣ его не заставили требовать войны?.. И кромѣ того, общественное мнѣніе удивительная вещь. Если эта война, чего Боже избави, окончится несчастливо для Франціи, то каждый изъ толпы, совмѣстные крики которой образуютъ теперь общественное мнѣніе, начнетъ отрицать свое участіе въ начатіи войны и свалитъ все исклютельно на ваше величество и на ваше правительство.
   -- Но считаете ли вы возможнымъ избѣгнуть теперь войны? спросилъ императоръ.
   -- Нѣтъ, ваше величество,-- отвѣчалъ Руэръ,-- теперь это уже невозможно. Нѣсколько дней тому назадъ это можетъ быть было бы еще возможно. Можно было бы представить отмѣну Гогенцоллернской кандидатуры торжествомъ французскаго вмѣшательства, и еслибъ это было заявлено всѣми органами правительства и прессы, находящейся въ его распоряженіи, то вся Франція въ настоящую минуту была бы также удовлетворена и также гордилась бы возстановленнымъ престижемъ имперіи, какъ теперь единодушно требуетъ рѣшенія вооруженной рукой. Если этотъ несчастный вопросъ о гарантіи на будущее время, который едва ли могъ имѣть значеніе практически,-- еслибъ этотъ вопросъ не былъ поставленъ, еслибъ палатѣ и всей французской націи отказъ въ дальнѣйшихъ объясненіяхъ со стороны Прусскаго короля не былъ изображенъ, какъ оскорбленіе представителя Франціи, тогда, государь, было бы еще возможно избѣгнуть этой рискованной игры съ желѣзными жетонами войны; -- теперь это уже невозможно! При обстоятельствахъ, теперь созданныхъ, мы можемъ только ждать торжества французскаго меча съ помощію Бога и нашего мужества. И моей задачей, государь, будетъ отнынѣ наполнять Францію мужествомъ и вдохновеніемъ, столь необходимыми для. насъ въ этой катастрофѣ,-- на эту задачу я положу всѣ отъ меня зависящія средства, все вліяніе учрежденія, во главѣ котораго ваше величество меня поставили. Прошу ваше величество позволенія явиться къ вамъ съ депутаціей сената, чтобы высказать чувства, которыя должны вдохновлять всю Францію въ настоящую минуту. Молю Бога, чтобы никогда не осуществились опасенія, отъ которыхъ я не могу вовсе отдѣлаться, но которыя считаю священнымъ долгомъ замкнуть въ затаеннѣйшихъ глубинахъ моего сердца.
   Императоръ слушалъ серьезно и задумчиво задушевную рѣчь Руэра. Онъ протянулъ ему руку порывомъ полнымъ сердечной привѣтливости и сказалъ:
   -- Жребій брошенъ, ничего больше не остается, какъ мужественно ждать, на чью сторону выпадетъ выигрышъ. Не бояться несчастья -- лучшее средство заставить служить себѣ счастье.
   Руэръ молча поклонился и вышелъ.
   Наполеонъ долго глядѣлъ ему вслѣдъ.
   -- Можетъ быть онъ правъ,-- проговорилъ онъ задумчиво,-- можетъ быть мнѣ слѣдовало остановить роковое колесо... Ну, можетъ быть для этого еще найдется благопріятная минута, можетъ быть это холодное отрицаніе всѣхъ моихъ предложеній исходитъ только изъ предположенія, что я не рѣшусь сдѣлать послѣдній и рѣшительный шагъ. Когда моя армія станетъ на границѣ въ боевомъ порядкѣ, когда увидятъ что я твердо рѣшился, тогда можетъ быть найдется еще разъ возможность вернуться къ вопросу о вознагражденіяхъ, и тогда я буду въ томъ благопріятномъ положеніи, что не я сдѣлаю предложеніе и поставлю условія.
   Онъ прошелся нѣсколько минутъ молча и задумчиво взадъ и впередъ; затѣмъ позвонилъ и приказалъ подать экипажъ.
   Онъ медленно выѣхалъ изъ двора Тюилери и опять черезъ площадь повернулъ въ Елисейскія ноля. Всюду тѣснились густыя толпы и до Булонскаго лѣса провожали императора восторженными криками.
   -- Долой Пруссію!-- Въ Берлинъ! кричали ему отовсюду.
   У тріумфальной арки императоръ встрѣтилъ батальонъ волтижеровъ гвардіи, возвращавшійся съ ученья и которому предстояло на дняхъ отправляться въ Медъ.
   Императоръ проѣхалъ шагомъ мимо солдатъ, которые, завидѣвъ это, подняли кепи на штыки и громко запѣли:
   
   "Ça ira, èa ira, èa ira -- Bismarc à la lanterne
   Ça ira, èa ira, èa ira -- Bismarc on le pendra."
   
   Наполеонъ, смѣясь, приложилъ руку къ шляпѣ, и еще долго ему вслѣдъ раздавалась эта старая пѣсня изъ грозныхъ временъ революціи, прилаженная солдатскимъ остроуміемъ къ новому тексту.
   Тріумфальная арка блестѣла лучами заходившаго солнца, съ ея вершинъ спокойно смотрѣлъ каменный обликъ великаго императора.
   Ликующая толпа провожала солдатъ, подтягивая ихъ пѣснѣ, между тѣмъ какъ императоръ въѣхалъ въ свѣжій, изящный паркъ, гдѣ совершалъ свою вечернюю прогулку элегантный свѣтъ Парижа и надъ которымъ на горизонтѣ высились громадныя очертанія Монъ-Валерьена.
   Все было радостью, ликованьемъ и гордой самоувѣренностью, ни одинъ глазъ не проникалъ за завѣсу будущаго, за которою стояла страшная картина, изображавшая побѣдоносныя Германскія войска, входившія сомкнутыми рядами черезъ эту самую арку, между тѣмъ какъ изъ нѣдръ Парижа поднимались черныя силы, для того чтобы превратить въ прахъ и пепелъ тысячелѣтніе памятники.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Въ это же самое время общаго ликованья Парижа, въ скромномъ ресторанѣ пассажа Жофруа собрались офицеры бывшаго Ганноверскаго легіона.
   Они сидѣли мрачно вокругъ стола, на который только-что подали имъ обѣдъ. На всѣхъ этихъ юношески свѣжихъ лицахъ не было и слѣда веселости ихъ возраста, изъ всѣхъ глазъ смотрѣли забота и печаль.
   Лейтенантъ фонъ Чиршницъ покрутилъ густые бѣлокурые усы и, мрачно стиснувъ зубы обратился къ сидѣвшему съ нимъ рядомъ военному коммиссару Эберсу, единственному человѣку постарше изъ всего кружка:
   -- На долго ли еще хватитъ нашей кассы?
   -- Можетъ быть недѣли на двѣ,-- отвѣчалъ Эберсъ,-- если мы стѣснимся до послѣдней крайности, а если мы распродадимъ нашъ гардеробъ, тогда хватитъ пожалуй еще на двѣ недѣли, но затѣмъ ужъ и все!
   -- Кто бы могъ это предвидѣть, когда мы выходили изъ Ганновера и побросали все, чтобы не покинуть короля!...сказалъ лейтенантъ Гецъ фонъ Оленхузенъ.
   -- Тотъ оказалъ бы намъ большую услугу,-- вставилъ фонъ Чиршницъ,-- по крайней мѣрѣ мнѣ, потому что я былъ бы теперь полковымъ командиромъ: мнѣ предстояли въ Саксоніи почетное положеніе и прекрасная карьера, между тѣмъ какъ здѣсь мы въ совершенно безвыходномъ положеніи. На чужой сторонѣ, безъ средствъ, безъ поддержки, безъ пріюта,-- въ Германіи осужденные, какъ государственные преступники!.. Мы скоро очутимся въ такомъ положеніи, что для насъ не будетъ ни фута земли, ни атома воздуха на этомъ свѣтѣ.
   -- Намъ больше ничего не остается, какъ завербоваться куда нибудь,-- сказалъ фонъ Гецъ,-- вѣдь говорятъ о сформированіи иностраннаго легіона.
   -- Счастливы тѣ, кого сразили пули при Лангензальцѣ! сказалъ лейтенантъ фонъ Динклаге, выпивъ залпомъ стаканъ вина и стукнувъ имъ по столу,-- они съ честью оставили свѣтъ, въ которомъ намъ нѣтъ мѣста!
   Сквозь ряды гостей къ столу торопливо протѣснился майоръ фонъ Дюрингъ. За нимъ шелъ Медингъ.
   Офицеры встали.
   -- Боже мой! сказалъ фонъ Чиршницъ, протягивая руку Медингу,-- что васъ привело сюда изъ Швейцаріи? Ужъ не сзываетъ ли насъ король? Не хочетъ ли онъ что нибудь предпринять?
   -- Нѣтъ, господа,-- отвѣчалъ Медингъ, обмѣнявшись радушными привѣтствіями съ остальными офицерами и сѣвъ за столъ,-- я не отъ короля, я не имѣю никакихъ сношеній съ Гитцингомъ и узнаю.о томъ, что тамъ дѣлается, только случайно и косвенными путями. Я пріѣхалъ сюда потому, что судьба такъ долго насъ связывала и мнѣ страстно хотѣлось въ эту минуту тяжелаго кризиса предупредить васъ и настойчиво просить, въ качествѣ стараго друга и товарища по изгнанію, отнюдь не пускаться ни на какія опасныя предпріятія и противостоять всѣмъ приманкамъ и требованіямъ, откуда бы они ни исходили.
   -- Мы только-что говорили о томъ, что намъ дѣлать,-- отвѣчалъ Чиршницъ: -- наши доходы изъ Гитцинга давно прекратились, какъ вамъ извѣстно. Мы сложили всѣ наши наличныя деньги и жили на нихъ все это время съ крайними стѣсненіями,-- близокъ день, когда у насъ всѣхъ ровно ничего не останется...
   -- И когда намъ придется завербоваться куда нибудь простыми солдатами,-- перебилъ его фонъ Гецъ.
   -- Ради Бога, господа! сказалъ Медингъ,-- подумайте, что вы дѣлаете? Подумайте, что въ настоящую минуту вопросъ не въ возобновленіи войны 1866 года. Подумайте, что соединяется вся Германія противъ Франціи. Подумайте, что всякій Германецъ, который станетъ на сторону врага нашего общаго отечества въ такую минуту, покроетъ себя вѣчнымъ возоромъ,-- что его будутъ презирать даже сами Французы, что даже въ случаѣ Французской побѣды, для него никогда не будетъ угла на Нѣмецкой землѣ. Поэтому-то я пріѣхалъ сюда -- остановить васъ отъ всякихъ поспѣшныхъ рѣшеній въ порывѣ отчаянія. Прошу и умоляю васъ, оставьте Францію, ступайте въ Швейцарію и выждите тамъ поворота событій. Я слышалъ, что здѣсь графъ Бреда дѣлаетъ попытки соединить остатки бывшаго легіона?
   Чиршницъ громко и презрительно разсмѣялся.
   -- Этотъ Бреда Французъ, агентъ темнѣйшаго ультрамонтанства,-- сказалъ онъ,-- и то что онъ выдаетъ себя за представителя Ганноверскаго короля и хочетъ образовать Ганноверскій легіонъ -- это во всякомъ случаѣ вѣнецъ всего, что до сихъ поръ было!
   -- Но вы знаете наше положеніе,-- обратился фонъ Дюрингъ къ Медингу,-- намъ нѣтъ выхода. Остается то, что я вамъ говорилъ, когда мы ѣхали съ желѣзной дороги: пуля въ лобъ...
   -- Предоставьте мнѣ дѣйствовать,-- прервалъ его Медингъ: -- пока я не могу еще ничего вамъ обѣщать, но можетъ быть есть еще средство спасти васъ и открыть вамъ отрадную будущность. Дайте мнѣ срокъ, я чувствую, что все кончится хорошо. Обѣщайте лшѣ только одно -- что вы не дадите вовлечь себя ни въ какое предпріятіе противъ Германіи, что вы теперь не потеряете мужества, которое такъ долго сохраняли,-- обѣщайте мнѣ это, господа, и если можно, уѣзжайте изъ Франціи какъ можно скорѣе и дайте мнѣ знать, гдѣ васъ найдти. Надѣюсь разстаться съ вами не надолго. Теперь прощайте, я съ слѣдующимъ же поѣздомъ долженъ уѣхать. Я пріѣхалъ только для того, чтобы сказать вамъ то, что я сказалъ сейчасъ.
   Онъ пожалъ Чиршницу руку.
   Тотъ отвѣчалъ взволнованнымъ голосомъ:
   -- Обѣщаю вамъ это, будь что будетъ!
   Остальные повторили его слова.
   -- Я обѣщаю съ своей стороны.-- сказалъ Медингъ,-- не успокоиться, пока мнѣ не удастся найти путь къ спасенію. Будьте здоровы, и если Богу угодно, до скораго свиданья!
   Онъ отвернулся, глубоко потрясенный, вышелъ изъ комнаты съ фонъ Дюрингомъ, сѣлъ въ ожидавшій его на углу пассажа фіакръ и уѣхалъ.
   Они пріѣхали на восточную желѣзную дорогу за четверть часа до отъѣзда поѣзда въ Базель. Медингъ серьезно и тяжело взволнованный прошелъ съ Дюрингомъ большими сѣнями, изъ которыхъ виднѣлись длинные ряды новыхъ бульваровъ, уже горѣвшихъ газовыми фонарями и наполненныхъ многочисленной, шумно-ликующей толпой.
   -- Мнѣ тяжело смотрѣть на Парижъ въ этомъ шумномъ опьяненіи,-- сказалъМедингъ.-- Я люблю Францію, и Парижъ сталъ мнѣ почти родиной. Я предвижу страшныя испытанія для этой страны,-- близко время, когда всѣ эти ликованья превратятся въ плачь и стонъ.
   -- Вы думаете, что Франція будетъ побѣждена?
   -- Я въ этомъ убѣжденъ,-- отвѣчалъ Медингъ:-- вчера по дорогѣ отъ Базеля мнѣ встрѣчались войска, отправлявшіяся къ границамъ, и то что я видѣлъ, побуждаетъ меня ждать худшаго для Франціи. Всюду войска различныхъ оружій безъ офицеровъ, кавалерія безъ лошадей, орудія безъ упряжи. Всѣ эти люди были конечно въ неестественнѣйшемъ возбужденіи, большинство пьяно, а на мои вопросы, куда они идутъ, къ какому корпусу принадлежатъ, они не знали, что отвѣчать, большинство кричало стереотипную фразу: въ Берлинъ! Съ такими войсками имъ не разбить Пруссію, и восторгъ, о которомъ такъ много говорятъ, пройдетъ, какъ угаръ пьянства, передъ лицомъ спокойной и увѣренной тактики Нѣмецкихъ главнокомандующихъ.
   Раздался свистъ локомотива.
   -- Еще разъ, Дюрингъ, поддерживайте бодрость въ нашихъ друзьяхъ, позаботьтесь, чтобы не пало ни одного пятна на наше дѣло, столь долго съ честью нами отстаиваемое.
   Со слезами на глазахъ разстались эти старые товарищи по изгнанію. Медингъ вошелъ въ вагонъ и уѣхалъ. Майоръ вернулся къ товарищамъ, чтобы раздуть послѣднія искры надежды и мужества въ сердцахъ этихъ храбрыхъ и вѣрныхъ слугъ погибшаго дѣла, утратившихъ вмѣстѣ съ нимъ прошедшее и будущее.
   

Глава двадцать седьмая.

   Помолвка дочери комерціи совѣтника Конгейма съ молодымъ барономъ фонъ Рантовымъ была объявлена черезъ нѣсколько дней послѣ его столкновенія съ Бюхенфельдомъ.
   Конгеймъ далъ по этому случаю большой праздникъ, на которомъ въ его салонѣ очутилось множество аристократическихъ именъ изъ родни жениха, къ великому удовольствію совѣтника и его жены. Совѣтница была чопорнѣе, чѣмъ когда-либо, совѣтникъ плавалъ въ блаженствѣ, фрейленъ Анана занимала всѣхъ своей красотой и изысканностью туалета. Но на ея лицѣ уже не было прежней дѣтской ясной веселости. Она глядѣла холодно и гордо, какъ королева, отвѣчала на поздравленія спокойно и увѣренно, а въ ея рѣдко мелькавшей улыбкѣ было больше горькой ироніи, чѣмъ радости счастливой невѣсты.
   Молодой фонъ Рантовъ ежедневно появлялся въ гостиной совѣтника, былъ преисполненъ вѣжливости и вниманія къ невѣстѣ, она съ своей стороны относилась къ нему тоже вѣжливо и привѣтливо. Но искренняго сближенія между молодыми людьми не произошло. Фонъ Рантовъ не выходилъ изъ нѣкоторой сдержанности, а фрейленъ Анна была ему за это благодарна и тѣмъ съ большимъ вниманіемъ соблюдала всѣ внѣшнія приличія, обусловливаемыя ея положеніемъ какъ невѣсты. Совѣтница была очень довольна дочерью и безпрестанно заявляла, что именно такъ слѣдуетъ держать себя невѣстѣ такого знатнаго и изящнаго жениха.
   Между тѣмъ фонъ Рантовъ сдалъ установленный для его званія экзаменъ, и свадьба была назначена на сентябрь, когда долженъ былъ быть готовъ флигель замка въ Рантовскомъ фамильномъ помѣстьѣ, предназначенный для новоселья молодыхъ и для украшенія котораго совѣтникъ неутомимо скупалъ все, что находилъ красивѣйшаго и драгоцѣннѣйшаго изъ мебели и матерій.
   Вдругъ посреди этихъ приготовленій нагрянула катастрофа, взволновавшая всю страну. И какъ эта катастрофа спугнула государей и дипломатовъ изъ ихъ лѣтнихъ уединеній и съ курсовъ леченія вернула къ грозной серьезности жизни, такъ она прервала и приготовленія къ свадьбѣ барона фонъ Рантова.
   Совѣтникъ крѣпко призадумался. Его встрѣвожила не столько отсрочка столь страстно желаннаго семейнаго событія,-- сколько то обстоятельство, что неожиданно нагрянувшая война должна разрушить всѣ его финансовыя операціи. Предпріятія, условленныя съ барономъ, должны будутъ конечно отсрочиться до возстановленія мира.
   Хотя молодой баронъ, по случаю слабости груди, былъ признанъ неспособнымъ къ военной службѣ, и стало-быть съ этой стороны препятствія къ свадьбѣ не оказывалось,-- тѣмъ не менѣе фрейленъ Анна объявила какъ нельзя болѣе положительно, что она не хочетъ и думать о свадьбѣ до конца войны, которая ставитъ отечество въ такую страшную опасность.
   Такимъ образомъ свадьба была отложена на неопредѣленный срокъ.
   Утромъ многознаменательнаго тридцать перваго іюля, когда король намѣревался оставить Берлинъ, чтобы отправиться къ арміи, совѣтница Конгеймъ была у Рантовыхъ.
   Нѣсколько дней тому назадъ королева Августа обратилась съ воззваніемъ ко всѣмъ женщинамъ отечества съ просьбой посылать вспомоществованія для раненыхъ на Рейнѣ. И совѣтница съ жаромъ ухватилась за этотъ случай сблизиться съ баронесой фонъ Рантовъ и образовать вмѣстѣ съ нею дамскій комитетъ для выполненія этой патріотической задачи.
   Она пришла вмѣстѣ съ дочерью переговорить о подробностяхъ организаціи комитета, и баронесса съ нѣкоторой холодной сдержанностью приняла крупный вкладъ, который ей вручила совѣтница для цѣлей комитета.
   Дамы заговорили о цѣлесообразной поставкѣ корпіи и перевязокъ, между тѣмъ. какъ баронъ бесѣдовалъ съ фрейленъ. Анной, къ которой онъ возъимѣлъ особенную склонность и которую встрѣчалъ всегда съ большимъ радушіемъ, къ чему не могъ себя никакъ принудить относительно совѣтника и совѣтницы, все существо которыхъ такъ разнилось отъ его мировоззрѣній.
   -- Мы счастливѣе многихъ семей, сыновья которыхъ должны отправиться на войну,-- сказалъ онъ ей,-- хотя въ минуту, когда вся молодежь края идетъ подъ знамя короля,-- грустно, что въ рядахъ арміи не будетъ представителя Рантовыхъ. Во мнѣ борятся чувства отца и патріота, и часто мнѣ хотѣлось бы, чтобы и моего сына призвали на защиту отечества.
   -- Да вѣдь и здѣсь остается много дѣла,-- сказала довольно холодно и равнодушію фрейленъ Анна:-- государству нужны чиновники, и потому можетъ быть лучше было бы вашему сыну продолжать свою карьеру до окончанія войны. Для насъ, женщинъ, предстоитъ широкое поле дѣятельности, и мнѣ страшно хочется пойти въ сестры милосердія.
   -- Вамъ, дитя мое?сказалъ удивленный баронъ,-- вамъ, привыкшей къ комфорту, избалованной! Гдѣ же вамъ посвящать себя такой многотрудной дѣятельности! Это было бы не подъ силу вашему нѣжному организму.
   -- Во-первыхъ, у меня организмъ достаточно крѣпкій, а во вторыхъ, твердая воля и вдохновеніе могутъ укрѣпить самый слабый организмъ. Повѣрьте, баронъ, я справлюсь съ такимъ высокимъ и священнымъ призваніемъ. А если война распространится, лазареты переполнятся, и потребность въ женскомъ уходѣ станетъ больше, тогда я выпрошу позволеніе послѣдовать влеченію сердца и увѣрена, что многія женщины думаютъ и сдѣлаютъ такъ, какъ я.
   Вошелъ молодой фонъ Рантовъ. Онъ былъ серьезнѣе обыкновеннаго, равнодушное, поверхностное выраженіе, которымъ обыкновенно отличалось его лицо, исчезло. Изъ его глазъ свѣтилась гордая радость.
   -- Я сдѣлалъ шагъ, который моя милая Анна навѣрное одобритъ и которымъ и ты, отецъ, останешься доволенъ,-- сказалъ онъ, поздоровавшись съ дамами.
   Фрейленъ Конгеймъ взглянула вопросительно на жениха.
   -- Я записался въ орденъ Іоаннитовъ и только-что получилъ извѣстіе, что мое прошеніе принято, и заявилъ вмѣстѣ съ тѣмъ о моемъ желаніи причислиться къ одной изъ депутацій, которыя будутъ сопутствовать арміи для руководства уходомъ за больными и ранеными. Такимъ образомъ и я буду въ состояніи внести свою лепту въ общее дѣло.
   Баронъ кивнулъ одобрительно головой.
   Фрейленъ Анна быстро встала и протянула жениху руку.
   -- Благодарю васъ всей душой,-- проговорила она горячо,-- мои искреннѣйшія пожеланія будутъ вамъ сопутствовать!
   Фонъ Рантовъ поцѣловалъ невѣстѣ руку, мать нѣжно взглянула на него, а совѣтница выпрямилась и торжественно проговорила:
   -- Это благородно, вполнѣ достойно моего превосходнѣйшаго зятя!
   Вошелъ слуга и доложилъ о полковникѣ и лейтенантѣ фонъ Бюхенфельдѣ.
   Баронъ быстро поднялся имъ навстрѣчу
   Совѣтница строго взглянула на дочь.
   Анна вздрогнула и двинулась-было выйдти изъ комнаты, но потомъ одумалась,-- страшно поблѣднѣвъ, сжала ручку креселъ и вызвала на лицо холодную и гордую рѣшимость.
   Полковникъ и его сынъ вошли. Старикъ былъ въ мундирѣ, лицо его свѣтилось радостнымъ волненіемъ. Лейтенантъ шелъ за нимъ серьезно и молча, но увидѣвъ Анну и молодаго барона, онъ вспыхнулъ.
   Совѣтница сидѣла прямо и чопорно и чуть замѣтно кивнула на поклонъ вошедшихъ.
   -- Я привелъ къ вамъ сына проститься,-- сказалъ полковникъ,-- онъ сегодня отправляется въ полкъ, въ лучшую военную школу: тамъ въ одинъ мѣсяцъ выучиваются больше, чѣмъ въ годы за книгами. Ему посчастливилось, мнѣ не то выпало на долю, я лучшіе годы жизни провелъ въ гарнизонѣ, на службѣ, утомлявшей и тѣло и душу.
   -- Наши искреннѣйшія пожеланія будутъ вамъ сопутствовать!-- сказала баронеса молодому офицеру.-- Но и вы, любезный Бюхенфельдъ, въ мундирѣ,-- ужъ не собираетесь ли и вы въ походъ?
   -- Страстно хочется! да подагра мѣшаетъ! отозвался печально полковникъ.-- Но я все-таки выхлопоталъ себѣ дѣло, командованіе этапомъ, и утѣшаю себя тѣмъ, что не проведу этого времени праздно, въ статскомъ платьѣ. Послужу королю по мѣрѣ силъ!
   Бюхенфельды остались еще съ четверть часа, причемъ разговоръ шелъ почти исключительно между старымъ полковникомъ и барономъ.
   -- Ну, пора,-- сказалъ наконецъ полковникъ.-- времени у насъ немного.
   Онъ рыцарски-вѣжливо поцѣловалъ баронессѣ руку, со старомодной галантерейностью расшаркнулся передъ дамами и крѣпко пожалъ руку барону.
   Лейтенантъ, все время сидѣвшій молча и потупившись, всталъ. Въ эту минуту къ нему быстро подошелъ фонъ Рантовъ.
   -- Прощай, Бюхенфельдъ,-- сказалъ онъ: -- въ такое время, въ которое мы теперь переживаемъ, надо забыть всѣ прошлые счеты! Да хранитъ тебя Богъ! Я иду съ Іоаннитами въ армію, и еслибъ тебя постигло несчастіе, надѣюсь, что судьба не откажетъ мнѣ въ утѣшеніи походить за тобой.
   Лейтенантъ при первыхъ словахъ барона невольно отшатнулся отъ него. Опять его лицо покрылось густой краской, онъ поднялъ глаза и провелъ мимо барона на Анну взглядъ, полный горькаго, враждебнаго выраженія.
   Молодая дѣвушка встрѣтила его взглядъ, Въ ея большихъ глазахъ сказалась мольба, вопросъ, губы открылись, но съ нихъ слетѣлъ только легкій вздохъ, невольнымъ порывомъ она протянула къ нему руку.
   Лейтенантъ тяжело вздохнулъ. Холодный, суровый взглядъ сталъ мягче, онъ пожалъ Рантову руку и чуть слышно прошепталъ:
   -- Забвеніе и прощеніе!
   Потомъ быстро подошелъ къ Аннѣ, не сводившей съ него глазъ съ задушевнымъ участіемъ. Онъ взялъ ея руку, прижалъ къ губамъ и еще разъ, чуть слышно только для нея одной, прошепталъ: -- Забвеніе и прощеніе!
   Затѣмъ онъ быстро повернулся и, съ короткимъ общимъ поклономъ, поспѣшилъ за отцомъ, который былъ уже за дверью. Анна, всплеснувъ руками, упала въ кресло и тяжело вздохнула.

* * *

   Король Вильгельмъ сидѣлъ за письменнымъ столомъ у окна своего кабинета. Онъ серьезно и озабоченно смотрѣлъ на графа Бисмарка, стоявшаго передъ нимъ въ мундирѣ Магдебургскаго кирасирскаго полка No 7 и только-что окончившаго докладъ.
   -- Итакъ,-- проговорилъ король,-- все готово, что только возможно для человѣческаго соображенія и расчета чтобы безпрепятственно развернуть наши силы во всѣхъ направленіяхъ;-- наша квартира устроена, армія въ правильномъ движеніи, и остается молить нашего Союзника на небеси сопутствовать намъ на поле брани, въ которомъ мы, Онъ видитъ, неповинны, и даровать намъ побѣду!
   -- Побѣда несомнѣнна, государь,-- сказалъ графъ Бисмаркъ, крѣпко сжавъ рукоятку своего палаша,-- наступитъ быстрѣе, чѣмъ всѣ думаютъ, и блестящимъ образомъ осуществитъ все, что подготовлялось за эти годы въ Германской народной жизни. Я твердо увѣренъ, эта война откроетъ Германіи блестящую будущность.
   И по лицу короля скользнулъ лучь радостной увѣренности,-- но онъ ничего не сказалъ и, нѣсколько минутъ помолчавъ, не поднимая глазъ, повернулся къ письменному столу и взялъ съ него листъ бумаги.
   -- Все готово,-- сказалъ онъ, пробѣгая глазами этотъ листъ,-- дипломатическія нити натянуты,-- чтобы утвердить нашихъ доброжелателей въ ихъ нейтральномъ положеніи,-- тутъ король своеобразно усмѣхнулся; -- правительство на время нашего отсутствія обезпечено. Нашъ долгъ теперь при арміи. Теперь остается исполнить еще одну потребность сердца, обратиться съ послѣднимъ словомъ къ народу:-- хотя я вѣрю и надѣюсь, что Господь даруетъ намъ побѣду, намъ все-таки предстоитъ тяжелое время, и никто не можетъ сказать, какъ скоро мнѣ будетъ можно вернуться на родину. Наконецъ, мою жизнь можетъ покончить тамъ непріятельская пуля... Въ эту минуту больше, чѣмъ когда-либо, я чувствую глубокую связь, кровное родство, соединяющее меня съ Прусскимъ народомъ, и мнѣ хочется всѣмъ моимъ роднымъ сказать задушевное прости! И вмѣстѣ съ тѣмъ даровать имъ лучшій даръ на прощанье, лучшій даръ, которымъ могутъ располагать короли,-- мнѣ хочется въ эту минуту отправленія на тяжелую, рѣшительную борьбу оставить за собой миръ -- миръ и примиреніе...
   Графъ Бисмаркъ пристально смотрѣлъ въ ясные глаза короля, который, какъ бы пріискивая слова для своихъ мыслей, проговорилъ:
   -- Послѣдніе годы внесли много смутъ въ Германію, много, въ существѣ своемъ благородныхъ чувствъ вовлекли многихъ изъ моихъ подданныхъ на ложные пути и привели ихъ въ столкновеніе съ строгими законами:-- теперь, когда вся Германія единодушно идетъ на брань, мнѣ хотѣлось бы открыть и этимъ заблудшимся путь къ благородной, лучшей цѣли -- мнѣ хочется по слову Христа: Не судить, чтобы не быть судиму. Послѣднимъ моимъ прощаніемъ будетъ амнистія всѣмъ политическимъ преступникамъ: любовь и примиреніе да замкнутъ прошедшее, чтобы мы могли выступить навстрѣчу грядущему съ свободнымъ и легкимъ сердцемъ!
   Онъ поднялъ листъ бумаги и прочелъ медленно, глубоко взволнованнымъ голосомъ:
   "Моему народу! Отправляясь сегодня въ армію, чтобы вмѣстѣ съ нею постоять за честь Германіи и за сохраненіе ея высшихъ благъ, я дарую амнистію по всѣмъ политическимъ преступленіямъ и проступкамъ, для достиженія единодушнаго ополченія всего моего народа".
   "Мой народъ знаетъ, что вражда и нарушеніе мира были не съ нашей стороны".
   "Но вызванные на бой, мы рѣшились, подобно нашимъ отцамъ и въ твердой увѣренности на Бога, принять его для спасенія отечества."
   Онъ взглянулъ вопросительно на министра-президента, лицо котораго подергивалось сильнымъ волненіемъ.
   -- Ваше величество, тутъ нельзя измѣнить ни черточки. Это королевское слово, которое можетъ сказать своимъ подданнымъ государь-христіанинъ, слово простое и великое, какъ время. И это королевское слово встрѣтитъ сильный отголосокъ во всѣхъ сердцахъ.
   Король поникъ головой, потомъ взялъ перо и сильными чертами подписалъ свое имя и передалъ бумагу графу Бисмарку.
   -- Позаботьтесь о немедленномъ обнародованіи и исполненіи.-- Ну, всѣ дѣла здѣсь покончены,-- сказалъ онъ, глубоко вздохнувъ.-- Я простился съ моимъ роднымъ народомъ словомъ мира и любви. Теперь остріе нашего меча обратится на врага.
   -- У меня есть еще просьба къ вашему величеству,-- сказалъ графъ Бисмаркъ.-- Вашему величеству извѣстно, что намъ нечего больше бояться агитаціи, которая начинала-было такъ сильно распространяться по Ганноверу: ея предводители разстались съ королемъ Георгомъ и рѣшились ничего не предпринимать противъ Германіи. Отдѣльныя личности въ Ганноверѣ, которыя могли бы вовлечься въ опасныя предпріятія, подвергнуты заключенію, чтобы предохранить ихъ отъ нихъ же самихъ и короткимъ арестомъ лишить ихъ возможности предпринимать вещи, за которыя имъ пришлось бы потерпѣть строгую кару въ настоящее время.
   -- Знаю, знаю,-- сказалъ король,-- и подозрѣніе противъ графа Веделя не подтвердилось?
   -- Нѣтъ, ваше величество: -- графъ Ведель порвалъ всякія отношенія къ агитаціи, и это меня тѣмъ болѣе радуетъ, что его семейство и безъ того тяжело пострадало отъ событій. Однако, я хотѣлъ доложить вашему величеству о судьбѣ всѣхъ Ганноверскихъ офицеровъ, которые вмѣстѣ съ эмиграціей прибыли во Францію и предводительствовали тамъ такъ называемымъ Вельфскимъ легіономъ.
   -- Ну? спросилъ король.
   -- Эти офицеры, ваше величество, находятся, какъ мнѣ сказывали, въ отчаяннѣйшемъ положеніи Они были лишены гражданскихъ правъ въ Германіи,-- это устранено теперь великодушной амнистіей вашего величества,-- но они не имѣютъ средствъ къ жизни, они даже на подозрѣніи у французскаго правительства, положеніе ихъ таково, что имъ ничего больше не остается, кромѣ смерти....
   -- Бѣдные молодые люди! Они сильно провинились, но тѣмъ не менѣе они славные люди, и ихъ вина произошла только изъ благородной приверженности къ ихъ бывшему королю.-- Что я могу для нихъ сдѣлать? спросилъ король мягкимъ голосомъ.
   -- Ваше величество, политически нѣтъ никакого основанія оказать имъ помощь: они не могутъ быть опасны, и если въ самомъ дѣлѣ, вынужденные крайностью, рѣшатся на какой нибудь предосудительный поступокъ, то этимъ въ глазахъ всей Германіи Вельфская агитація и вся къ ней до сихъ поръ существенная симпатія будутъ навсегда и вполнѣ уничтожены. Но я не думаю, чтобы вашему величеству угодно было примѣнить въ эту минуту политическія соображенія къ этой несчастной молодежи. Они оставлены всѣми, они жертва заблуждавшейся, но тѣмъ не менѣе благородной преданности, и я умоляю ваше величество помочь имъ и доставить средства къ новой жизни.
   -- Съ радостью, живо проговорилъ король:-- скажите, что именно я могу сдѣлать?
   -- Я прошу всеподданнѣйше ваше величество назначить всѣмъ офицерамъ Ганноверскаго легіона пенсію въ тысячу двѣсти талеровъ, что обезпечитъ дальнѣйшее ихъ существованіе и вознаградитъ за разбитую карьеру.
   -- Согласенъ,-- сказалъ король,-- съ радостью, мой милый графъ, и благодарю васъ за это указаніе и за доставленіе возможности сдѣлать еще и это доброе дѣло до моего отъѣзда!
   И тихо шевеля губами, онъ прошепталъ про себя:
   -- Творите добро ненавидящимъ васъ....
   -- Но отъ нихъ необходимо потребовать обязательство въ томъ, что они не дадутъ снова увлечь себя,-- сказалъ-было графъ Бисмаркъ.
   -- Пусть дадутъ честное слово ничего противъ меня не предпринимать, и этого достаточно,-- сказалъ король:-- они посягнули на законъ, но ихъ честь безупречна, и ихъ честному слову я повѣрю.
   -- Ваше величество этимъ рѣшеніемъ возвратили къ жизни многихъ молодыхъ людей, полныхъ надеждъ, и это послужитъ благословеніемъ нашему оружію. Такъ и послѣдній прискорбный дисонансъ 1866 года завершился прекраснымъ и благотворнымъ аккордомъ, и теперь, государь:
   "Впередъ, съ Богомъ, за короля и отечество!"
   -- До свиданія на желѣзной дорогѣ, любезный графъ,-- сказалъ король,-- намъ долго не придется работать здѣсь вмѣстѣ....
   -- А тогда, государь, Прусской орелъ завершитъ свой побѣдный полетъ, и на его головѣ заблещетъ новая лучезарная корона!
   Взявъ со стола стальную каску, онъ высоко поднялъ ее и съ военнымъ поклономъ вышелъ изъ кабинета.
   Король подошелъ къ окну и поднялъ задумчивый взглядъ на статую Фридриха Великаго. Онъ тихо шевельнулъ губами:-- была ли то молитва или бесѣда съ великимъ предкомъ, который впервые поднялъ древній Бранденбургъ на высоту крупной державы Пруссіи, прибавивъ къ королевской коронѣ Фридриха I острый, побѣдоносный мечъ и завѣщавъ своимъ потомкамъ высокую задачу сплотить раздробленную Германію въ единую силу и славу при помощи Прусскаго духа и Прусской силы?
   Толпа, собравшаяся передъ дворцомъ, подняла шляпы и громко закричала, увидѣвъ въ окнѣ монарха.
   Король привѣтливо кивнулъ головой. На его лицѣ показалось выраженіе веселой, спокойной увѣренности. Онъ медленно повернулся, чтобы пройти къ королевѣ и отобѣдать съ нею въ послѣдній разъ передъ отправленіемъ въ армію.

* * *

   Было около шести часовъ вечера. Вдоль Липъ, отъ Звѣринца до Ангальтской желѣзной дороги стояли густыя толпы людей. Обыкновенно столь громкіе и шумные Берлинцы на этотъ разъ измѣнили своей натурѣ, и на людныхъ улицахъ царила почти беззвучная тишина.
   Вдругъ отъ королевскаго дворца отъѣхала простенькая двумѣстная коляска съ откинутымъ верхомъ. Король въ каскѣ и пальто ѣхалъ въ сопровожденіи королевы на станцію желѣзной дороги и въ послѣдній разъ глядѣлъ серьезно и задумчиво на эту улицу своей резиденціи, которая видѣла столько государей своего дома въ дни счастья и несчастья, въ дни страданій и униженій, какъ и въ гордыхъ торжественныхъ шествіяхъ послѣ громкихъ побѣдъ,-- но всегда тѣсно связанныхъ взаимной любовью съ народомъ, который несъ вмѣстѣ съ ними несчастіе и самоотверженно проливалъ кровь для достиженія побѣды и торжества.
   Не раздавалось ни звука, молча обнажались головы, и подъ эти молчаливые, торжественные поклоны ѣхалъ королевскій экипажъ, между тѣмъ какъ король привѣтливо махалъ рукой, а королева, глубоко взволнованная, прижимала платокъ къ глазамъ.
   Въ пріемной станціи короля ждали генерал-фельдцейхмейстеръ принцъ Карлъ и молоденькій наслѣдный великій герцогъ МекленбургШверинскій, принцы Александръ и Георгъ, адмиралъ принцъ Адальбертъ, герцогъ Вильгельмъ Мекленбургскій съ великой герцогиней Александриной, Мекленбург-Шверинской принцессой. Кромѣ того тамъ были всѣ еще наличные въ Берлинѣ генералы, министры, тайный совѣтникъ Абекенъ, совѣтникъ посольства фонъ Кейделль и рядомъ съ королевскими принцами -- графъ Бисмаркъ, генералы фонъ Роонъ и фонъ Мольтке и старый фельдмаршалъ Врангель; рядомъ съ графомъ Бисмаркомъ стояли его жена и дочь, въ послѣдней грустной бесѣдѣ съ уѣзжающими. Рядомъ съ генераломъ фонъ Роономъ стоялъ его сынъ, исправлявшій при немъ должность адъютанта, дамы остальныхъ министровъ и придворныхъ чиновъ.
   Все это общество было серьезно и молчаливо; какъ надъ населеніемъ Берлина, и тутъ, на этихъ высотахъ Прусскаго государства лежала печать глубокой торжественности момента.
   Королевскій экипажъ подъѣхалъ къ рампѣ, король вышелъ и подалъ королевѣ руку. Затѣмъ онъ окинулъ взглядомъ собравшуюся толпу и махнулъ рукой на послѣднее прощанье.
   Тутъ въ первый разъ нарушилось безмолвіе: какъ одинъ крикъ, далеко потряся воздухъ мощными звуками, раздалось троекратное ура! Точно народъ одними устами, однимъ импульсомъ привѣтствовалъ своего отъѣзжающаго короля.
   Затѣмъ опять водворилось молчаніе. Король еще разъ махнулъ рукой, подалъ руку королевѣ и повернулся къ дверямъ пріемной залы. Тутъ его взглядъ упалъ на молодаго офицера съ блѣднымъ лицомъ, который подъѣхалъ къ рампѣ въ маленькомъ ручномъ экипажикѣ и смотрѣлъ на короля сіяющими глазами, невольнымъ порывомъ протянувъ къ нему руки.
   Король остановился на минуту, потомъ быстро подошелъ къ молодому человѣку и подалъ ему руку, которую тотъ схватилъ обѣими руками и поднесъ къ губамъ, причемъ изъ его глазъ хлынули слезы. Затѣмъ онъ собрался съ духомъ, выпрямился въ своемъ экипажѣ и проговорилъ тономъ служебнаго доклада:
   -- Лейтенантъ Сѣраковскій, ваше величество...
   -- Знаю, знаю,-- сказалъ привѣтливо король, прерывая его:-- я не забываю храбрецовъ, которые проливали кровь за меня и отечество. Господь не судилъ вамъ отправиться со мной и въ эту борьбу, но утѣшьтесь, вы вполнѣ заплатили свой долгъ отечеству, и примѣры подобные вашему создадутъ новыхъ героевъ.
   -- Да благословитъ Богъ ваше величество! сказалъ молодой офицеръ задыхающимся голосомъ,-- да благословитъ Богъ наше Прусское знамя!
   Король еще разъ крѣпко пожалъ руку бѣдному инвалиду и затѣмъ прошелъ въ пріемную залу. Онъ сказалъ еще нѣсколько словъ собравшимся. Всѣ дамы подали ему букеты.
   -- Я не могу взять ихъ всѣхъ съ собой,-- сказалъ король, привѣтливо улыбнувшись, и взялъ только одинъ прелестный букетъ изъ рукъ графини Иценилицъ: -- пусть эти цвѣты будутъ мнѣ воспоминаніемъ о всѣхъ васъ и о вашихъ добрыхъ пожеланіяхъ!
   Всѣ глаза увлажились, всѣ окружили короля, который обнялъ королеву и затѣмъ быстро вошелъ въ купэ.
   Поѣздъ помчался на западъ, на поприще войны, еще пока подернутое густими облаками неизвѣстности.
   

Глава двадцать восьмая.

   Молодой Каппеи провелъ первые дни своего ареста въ почти безсознательномъ состояніи тупой покорности. Онъ тщетно старался добиться нитей сѣти, такъ таинственно и необъяснимо опутавшей его. Мысли его мѣшались, постоянное молчаніе любимой дѣвушки, неожиданно взведенное на него обвиненіе въ сношеніяхъ опасныхъ государству -- все это онъ старался привести въ ясную связь, все это заставляло его переходить отъ злобы къ отчаянію.
   Часто онъ былъ близокъ къ тому, чтобы положить насильственный конецъ незадавшейся жизни, и только съ дѣтства вселенная набожность придавала силы нести эту печальную долю и побуждала его не терять надежды, что провидѣніе найдетъ пути освѣтить мракъ, которыи его окружилъ, и обнаружить его невинность.
   Въ этой тревожной неизвѣстности, постоянно наединѣ съ мыслями, вращавшимися въ одномъ кругу, онъ провелъ ужасные три дня, не зная ничего о внѣшнемъ мірѣ, даже, не видя ничего, кромѣ маленькаго клочка неба, проглядывавшаго изъ-за высокой стѣны въ рѣшетку его тюрьмы.
   Наконецъ его призвали къ допросу. Въ Боденфельдъ пріѣхалъ слѣдственный судья изъ ближайшаго города, чтобы выслушать показанія молодаго человѣка въ присутствіи амтманна.
   Каннеи отвѣчалъ на всѣ вопросы въ полномъ сознаніи своей невинности, и его ясные и опредѣленные отвѣты произвели несомнѣнно благопріятное впечатлѣніе на судью и начальника уѣзда.
   Уже въ немъ начинала оживать надежда, что все окажется недоразумѣніемъ, какъ вдругъ судья вынулъ изъ пачки бумагъ цѣлый рядъ писемъ и спросилъ, знаетъ ли онъ почеркъ и не скрываютъ ли эти адресованныя къ нему письма какого нибудь инаго смысла подъ кажущимися незначительными словами.
   Судья при этомъ высказалъ еще разъ убѣжденіе, что откровенное сознаніе смягчитъ его приговоръ за поступки, въ которые быть можетъ его вовлекла молодость и приверженность къ прежнему правительству.
   Молодой Каппеи подошелъ къ столу спокойно и развязно, чтобы разсмотрѣть поближе предложенныя ему письма и можетъ быть найдти въ нихъ средство къ разъясненію недоразумѣнія.
   Но какъ только онъ взглянулъ на эти письма, лицо его вспыхнуло, мощное тѣло дрогнуло, и изнемогая онъ оперся руками о столъ, между тѣмъ какъ его широко раскрытые глаза остановились на бумагахъ съ выраженіемъ ужаса.
   Онъ узналъ почеркъ Луизы и какъ только собрался съ духомъ настолько, чтобы разсмотрѣть разбѣгавшіяся буквы, онъ прочелъ, торопливо перелистывая страницы, настойчивыя мольбы объ извѣстіяхъ, опасенія о его здоровьѣ, и полный скорби и отчаянія увидѣлъ между строкъ въ-очію образъ любимой дѣвушки, которая тревожилась и недоумѣвала также, какъ онъ, ждала и вновь тщетно ждала отвѣта и вѣсти о немъ.
   Демоническое вліяніе прилагало тутъ руку, несомнѣнно, хорошо придуманный планъ, тюлный злобы и хитрости, сталъ между двумя любящими сердцами, нетолько для того чтобы прервать ихъ внѣшнія связи, но чтобы преисполнить ихъ недовѣрія другъ къ другу и уничтожить ихъ любовь.
   Когда онъ пробѣжалъ всѣ письма, ему все стало ясно: какъ уже при первомъ допросѣ онъ какъ будто узналъ почеркъ Вержье въ компрометировавшемъ письмѣ, адресованномъ на его имя, такъ теперь ему стало совершенно ясно, что Вержье, и никто иной какъ Вержье, былъ дѣятелемъ этого темнаго замысла. И дикое, бѣшеное отчаяніе, жгучая жажда мести овладѣла всѣмъ его существомъ.
   Онъ молча смотрѣлъ на лежавшіе передъ нимъ письма, какъ будто передъ нимъ вдругъ выросъ призракъ, протягивавшій смертоносную руку къ его сердцу.
   Судья посмотрѣлъ на него съ недоумѣніемъ. Все благопріятное впечатлѣніе предварительнаго допроса исчезло при видѣ такого несомнѣннаго смущенія молодаго человѣка.
   -- Вы знаете эти письма? спросилъ онъ строго.
   Молодой Каппеи вздрогнулъ при этомъ вопросѣ и дрожащимъ отъ волненія голосомъ отвѣчалъ:
   -- Да, знаю, они написаны ко мнѣ,-- это письма моей невѣсты, они открыли мнѣ глаза на весь безбожный планъ, сотканный завистью и ненавистью для того, чтобы разлучить насъ. Въ этихъ письмахъ нѣтъ тайнаго смысла, они значатъ только то, что въ нихъ явственно написано.-- О, Боже мой! крикнулъ онъ, поднимая кверху пылающій взглядъ,-- сколько гнусности на землѣ!
   -- Вы предполагаете стало-быть,-- продолжалъ судья,-- что это дѣйствительно письма молодой дѣвушки и что они не имѣютъ никакого инаго значенія?-- Я долженъ вамъ замѣтить, что ваше крайнее смущеніе при видѣ этихъ писемъ не говоритъ въ вашу пользу, тѣмъ болѣе что тотчасъ послѣ вашего пріѣзда къ вамъ прибыло сюда письмо, въ которомъ вамъ напоминаютъ устный уговоръ, ждутъ отъ васъ извѣстій и обѣщаютъ облекать вопросы, которые придется ставить вамъ, въ форму простыхъ любовныхъ писемъ.
   -- Какая бездна -- какая бездна! крикнулъ молодой Каппеи.-- А не могу ли я увидѣть этого письма?
   Судья подалъ ему бумагу.
   -- Да, да! продолжалъ, волнуясь Каппеи,-- это тотъ самый почеркъ! Это почеркъ того негодяя, который хочетъ лишить меня счастья, который дерзнулъ выдать меня во Франціи за Прусскаго шпіона и съумѣлъ и здѣсь подвергнуть меня преслѣдованію, какъ заговорщика. Клянусь вамъ, господа, что все это гнусный обманъ, я жертва хитрости смертельнаго врага, который задался меня погубить. Я умоляю васъ именемъ Бога, позвольте мнѣ здѣсь, въ вашемъ присутствіи, написать письмо къ невѣстѣ. Вы увидите отвѣтъ, вы увидите, что подъ этимъ нѣтъ ничего таинственнаго, подозрительнаго.
   -- Отвѣтъ можетъ быть подобенъ этимъ письмамъ,-- сказалъ судья, пожимая плечами.-- Я желаю надѣяться къ вашему благу, молодой человѣкъ, что вы говорите правду, но не могу скрыть отъ васъ, что все это кажется мнѣ весьма неправдоподобнымъ. На сегодня я прекращу допросъ, чтобы дать вамъ время одуматься...
   -- Не могу ли я написать двухъ словъ къ невѣстѣ?
   -- Это ни къ чему не повело бы,-- сказалъ судья,-- потому что равнодушный отвѣтъ ничего не доказалъ бы въ вашу пользу; если эти письма въ самомъ дѣлѣ только оболочка тайной корреспонденціи, то безъ ключа къ ней, безъ знанія ея секрета,-- продолжалъ онъ, зорко взглянувъ на молодаго человѣка,-- мы все-таки не уяснимъ себѣ дѣла. Я еще разъ желаю, чтобы ваша невинность обнаружилась, потому что я слышалъ здѣсь только хорошее о васъ и вашей семьѣ. Если же вы останетесь подъ тяготѣющимъ на васъ подозрѣніемъ, то вина въ этомъ должна пасть на тѣхъ, кто не перестаетъ тревожить край постоянными смутами и вынуждать насъ строжайшими мѣрами изслѣдовать тайныя нити, съ помощію которыхъ руководятъ этими смутами.
   Молодой человѣкъ молча и мрачно вернулся въ свою каморку. Онъ совершенно изнемогъ, поразительный успѣхъ затѣянной противъ него интриги почти лишилъ его вѣры въ вѣчную справедливость, и онъ проводилъ дни въ тупой покорности, не вставая съ койки и принимая только самую необходимую пищу. Скорбя о разбитой жизни, о всѣхъ попранныхъ надеждахъ, онъ впалъ точно въ летаргію, изъ которой минутами вырывалось жгучее желаніе отомстить тому, чья рука такъ гнусно и такъ ужасно поразила его изъ-за угла...
   Вдругъ однажды утромъ вошелъ сторожъ и потребовалъ его къ начальнику уѣзда.
   Каппеи вскочилъ, слабый лучь надежды охватилъ его истомившееся сердце: можетъ быть убѣдились въ его невинности? Онъ съ трудомъ принудилъ себя пойдти вслѣдъ за сторожемъ,-- ослабѣвшія ноги дрожали и не слушались.
   Начальникъ уѣзда съ испугомъ взглянулъ на молодаго человѣка, который страшно измѣнился въ короткое время.
   Глаза смотрѣли мутно и дико, щеки ввалились, губы судорожно подергивались, волосы отросли и спускались въ безпорядкѣ на лобъ, онъ едва могъ стоять на ногахъ и невольно схватился за спинку креселъ.
   -- Сядьте,-- сказалъ привѣтливо начальникъ уѣзда,-- вы измучились -- надѣюсь вернуть вамъ силы и бодрость, потому что у меня есть для васъ добрая вѣсть...
   Каппеи вытаращилъ глаза. Вынесенныя страданія сдѣлали его почти неспособнымъ испытывать чувство надежды.
   -- Объявлена война Франціи,-- сказалъ начальникъ серьезно,-- черезъ нѣсколько дней весь Нѣмецкій народъ станетъ подъ ружье, чтобы отразить дерзкаго, исконнаго врага. Его величество король въ началѣ войны объявилъ общую амнистію всѣмъ политическимъ преступникамъ,-- всякое преслѣдованіе противъ васъ окончено. Вы свободны.
   Каппеи встрепенулся, мускулы его напряглись, станъ бодро выпрямился, и весь просіявъ, онъ крикнулъ:
   -- Свободенъ!-- О! Боже! прости, что я сомнѣвался въ твоей справедливости. Невозможно, чтобы дѣло темной злобы оставалось торжествующимъ. Стало-быть я могу вернуться къ матери...
   -- Повторяю, вы свободны отъ преслѣдованій, но вы подлежите ландверу, и вотъ приказъ о зачисленіи васъ въ полкъ въ Ганноверъ. Вы должны немедленно отправиться. Готовы ли вы исполнить этотъ долгъ? спросилъ чиновникъ, пытливо взглянувъ на молодаго человѣка.
   -- Готовъ ли я?-- дайте мнѣ поскорѣе ружье въ руки, чтобы я могъ пойдти на страну, въ которой живетъ негодяй, хотѣвшій меня погубить!.. Онъ впрочемъ и теперь не теряетъ времени,-- примолвилъ Каппеи съ горькой усмѣшкой,-- и отнявъ у моей Луизы вѣру въ меня, онъ вѣроятно подкрался къ ея страдающему сердцу, какъ другъ и утѣшитель,-- но -- праведный Боже!-- дай мнѣ встрѣтить его на кровавомъ полѣ, чтобы уничтожить его и разстроить въ конецъ его гнусные замыслы! Боже, дай моему полку первому перейти Французскую границу!-- А теперь -- мнѣ бы хотѣлось проститься съ матерью и дядей...
   -- Вы совершенно свободны,-- сказалъ начальникъ,-- разумѣется подъ условіемъ пунктуально явиться къ назначенному сроку въ полкъ. Прощайте. Радуюсь, что ваши испытанія кончились, и желаю вамъ всякаго благополучія.
   Онъ привѣтливо кивнулъ ему головой.
   Каппеи откланялся и вышелъ изъ комнаты.
   Какъ обрадовались ему въ домѣ дяди, гдѣ со времени его ареста царила глубокая печаль!
   Но какъ огорчилась старушка, узнавъ, что видитъ сына только для того, чтобы снова его потерять и знать, что онъ пойдетъ на смертельную опасность.
   Вся маленькая семья сидѣла серьезно и торжественно въ послѣдній разъ вмѣстѣ.
   Старушка со слезами на глазахъ смотрѣла на сына; старикъ Нимайеръ сидѣлъ насупившись..
   Наступила минута разлуки.
   -- Да сохранитъ тебя Богъ! сказалъ просто старикъ, крѣпко пожавъ руку племяннику, и хотя при этомъ голосъ его слегка дрогнулъ, въ его словахъ прозвучала спокойная покорность Божіей волѣ, чѣмъ особенно отличаются Нижнесаксонцы въ тяжелыя минуты жизни.
   Мать наполнила ранецъ сына хлѣбомъ, холоднымъ мясомъ и виномъ, дядя прибавилъ изрядный запасъ талеровъ, а затѣмъ юноша опустился на колѣни передъ матерью
   -- Благослови меня, матушка! шепнулъ онъ.
   Старушка положила дрожащія руки на голову сына и зашевелила губами, изъ которыхъ не выходили звуки словъ; слезы, горячо хлынувшія изъ глазъ, закапали на волосы молодаго человѣка. Онъ чувствовалъ, какъ эти слезы мочили его лобъ, и глубокое волненіе потрясло его душу,-- онъ ощутилъ все щедрое благословеніе, всѣ горячія молитвы, всѣ скромныя пожеланія, которыя заключаетъ въ себѣ прощальная материнская слеза.
   Затѣмъ онъ быстро всталъ, повернулся и пошелъ твердыми шагами черезъ дворъ, еще разъ оглянувшись въ воротахъ по старому южно-саксонскому обычаю, связывающему съ послѣдней оглядкой на родительскій домъ радостное и счастливое возвращеніе.
   Онъ скоро былъ на станціи желѣзной дороги, гдѣ уже ждало множество другихъ призванныхъ къ ландверу, и черезъ нѣсколько минутъ паровозъ помчалъ ихъ навстрѣчу темному будущему, полному борьбы и опасности, между тѣмъ какъ въ его сердцѣ всѣ чувства отступили назадъ передъ жгучимъ стремленіемъ отомстить за гнусное посягательство на его любовь.
   

Глаза двадцать девятая.

   Пестрая, шумная суета царила на улицахъ и въ окрестностяхъ Меца. Стѣны старинной крѣпости были унизаны бѣлыми палатками французской арміи, и войска всѣхъ оружій проходили по улицамъ города и лагеря.
   Виднѣлись рослые кирасиры, пестрые африканскіе отряды, быстроногіе волтижеры и егеря, и все это движеніе было одушевлено весельемъ и увѣренностью въ побѣдѣ; -- въ лагерѣ пѣли, пили и играли, забавлялись театрами полишинелей и всѣ съ нетерпѣніемъ ждали нападенія на непріятеля, въ полной увѣренности, что достаточно одного перехода знаменитой французской арміи, для того, чтобы сокрушительно и побѣдоносно проникнуть въ сердце Германіи.
   Императоръ нѣсколько дней какъ прибылъ съ императорскимъ принцемъ изъ Сен-Клу и занялъ помѣщеніе въ префектурѣ. Передъ зданіемъ префектуры были разставлены двойные посты кавалеріи, и. расхаживали взадъ и впередъ блестящій генералитетъ, свита, адъютанты и ординарцы императора, развернувшаго здѣсь все великолѣпіе своего военнаго двора.
   Посреди всего этого шума, всего этого блеска, императоръ сидѣлъ въ своей комнатѣ печальный и убитый. Окна были завѣшены плотными гардинами, чтобы не пропускать горячихъ лучей солнца. Императоръ держалъ въ рукѣ нѣсколько депешъ, только-что просмотрѣнныхъ имъ, и извѣстія, заключавшіяся въ нихъ, не были радостны, потому что рука императора судорожнымъ движеніемъ комкала и рвала бумагу.
   -- Какое ужасное положеніе! говорилъ онъ,-- какой хаосъ подъ этой блестящей внѣшностью!... О, отчего я раньше не видѣлъ ясно того, что теперь такъ ужасно и неумолимо открылось передъ моими глазами -- теперь, когда нѣтъ возврата, нѣтъ исхода, нѣтъ возможности избѣгнуть роковой судьбы! Я все еще надѣялся на соглашеніе въ послѣднюю минуту, я все ждалъ примиряющаго шага изъ Берлина, чтобы устранить угрожающую опасность и добиться безъ пролитія крови уступокъ, которыхъ мнѣ такъ давно хочется. Все тщетно, тамъ рѣшились дойдти до послѣдней крайности: оглашеніе въ печати проекта Бенедетти, депеша графа Бисмарка къ державамъ -- все это доказываетъ, что всѣ мосты разрушены и что грозная судьба должна идти своимъ путемъ. И что остается мнѣ -- мнѣ, еще передъ началомъ борьбы держащему въ рукѣ сломанный мечъ?
   Онъ замолчалъ и мрачно задумался.
   Дежурный ординарецъ доложилъ о принцѣ Наполеонѣ, который вошелъ въ комнату немедленно за докладомъ. Принцъ былъ въ мундирѣ дивизіоннаго генерала, и въ этомъ военномъ облаченіи еще больше выступало его сходство съ великимъ императоромъ, хотя съ нѣкоторымъ оттѣнкомъ каррикатурности вслѣдствіе гораздо большей тучности принца, его безпокойной подвижности и нервныхъ подергиваній его лица. Глаза принца пылали, темная краска негодованія заливала лицо, онъ быстро подошелъ къ императору и торопливо заговорилъ:
   -- Ты знаешь, въ какомъ состояніи армія? Императоръ молча опустилъ голову на грудь.-- Только-что вернувшись изъ Норвегіи въ Парижъ,-- продолжалъ принцъ,-- я сказалъ тебѣ, что я думаю объ этомъ несчастномъ предпріятіи -- опаснѣйшемъ и пагубнѣйшемъ изъ всего, что ты предпринималъ въ свое царствованіе; но то, что я теперь вижу и узнаю ежедневно, ежечасно,-- превосходитъ границы всего того, что я считалъ возможнымъ. Я вижу нестройную массу солдатъ безъ организаціи, безъ предводителей, безъ матерьяльнаго обезпеченія, и еслибъ даже каждый изъ этихъ солдатъ былъ по храбрости равенъ древнимъ паладинамъ Карла Великаго, все-таки немыслимо, чтобы они могли что нибудь сдѣлать лицомъ къ лицу съ тактикой и порядкомъ Прусскаго генеральнаго штаба. Серьезно, кузенъ, маршалъ Лебефъ долженъ былъ имѣть личный интересъ въ томъ, чтобы погубить тебя и всѣхъ насъ. Распоряженія, подобныя его распоряженіямъ, нельзя объяснить даже величайшей человѣческой глупостью.
   Императоръ все еще молчалъ.
   -- Что же ты думаешь дѣлать?-- Можно ли еще заключить миръ? спросилъ принцъ.
   -- Миръ теперь,-- сказалъ тихо, беззвучно императоръ,-- бы лъ бы равносиленъ исключенію французскаго имени изъ ряда великихъ державъ, отреченію нашей династіи...
   -- Но что же ты думаешь дѣлать?-- Неужели обречь на смерть себя и своихъ? Отчего ты не хочешь рѣшиться приказать Риго-де-Женульи немедленно предпринять экспедицію въ Балтійское море? Прошу тебя, передай мнѣ командованіе дессантными войсками, мы принудимъ непріятеля выслать туда значительную часть своихъ боевыхъ силъ, и это предохранитъ васъ здѣсь отъ страшнаго напора превосходнаго численностью непріятеля.
   -- Я не могу ссориться съ Россіей,-- сказалъ колеблясь императоръ,-- и Англія очень рѣшительно высказалась противъ угрозъ Прусской торговлѣ...
   -- Что тебѣ за дѣло до Россіи и Англіи въ минуту, когда идетъ вопросъ о чести и существованіи Франціи, о существованіи нашего дома?
   -- Маршалъ Лебефъ! доложилъ ординарецъ.
   -- Твои злой геній! шепнулъ принцъ Наполеонъ и отвернулся къ окну, не отвѣтивъ на поклонъ маршала, который вошелъ въ комнату съ спокойно-веселой миной и сказалъ своимъ громкимъ, протяжнымъ голосомъ:
   -- Полки, которые вашему величеству угодно было осмотрѣть сегодня, стоятъ у дороги въ Тіонвилль, и если вашему величеству угодно будетъ проѣхать...
   -- Императору слѣдовало бы лучше осмотрѣть командировъ, арсеналы и планы похода, чѣмъ этихъ несчастныхъ солдатъ, погибшихъ жертвъ ужаснѣйшей небрежности! крикнулъ, быстро обернувшись, принцъ Наполеонъ.
   Маршалъ Лебефъ выпрямился и пристально уставился на принца своими большими глазами навыкатѣ.
   -- Все въ наилучшемъ порядкѣ,-- проговорилъ онъ,-- и планъ войны какъ нельзя больше обезпечиваетъ успѣхъ.
   -- Планъ войны!-- вы называете, маршалъ, планомъ войны по всей линіи отъ Страсбурга до Тіонвилля растянуть войска таможеннымъ кордономъ, такъ что они не будутъ въ состояніи и помочь другъ другу въ крайнемъ случаѣ! Натискъ Прусской арміи все сомнетъ и разрушитъ, прежде чѣмъ успѣютъ здѣсь собраться съ мыслями, и вся храбрость этихъ несчастныхъ солдатъ будетъ тщетной. Если война -- продолжалъ онъ все запальчивѣе -- была рѣшена мѣсяцы тому назадъ въ мозгу отдѣльныхъ личностей, если она объявлена двѣ недѣли тому назадъ, то я не понимаю, какъ не могли поставить на ноги и снабдить всѣмъ необходимымъ хотя бы одинъ единственный корпусъ въ виду наступленія Нѣмецкой арміи такими подавляющими массами?
   Маршалъ не успѣлъ еще отвѣтить, какъ императоръ всталъ, развернулъ скомканныя депеши, бывшія подъ его рукой, подалъ ихъ маршалу и сказалъ холодно и строго:
   -- Прошу васъ, маршалъ, прочесть эти депеши, только-что полученныя мной изъ Парижа.
   Маршалъ прочелъ депеши одну за другой.
   -- "Генералъ Дюкро къ военному министру.
   "Завтра у насъ не останется и пятидесяти человѣкъ для прикрытія Новаго Брейзаха, и Мортье, Шлеттштадтъ, Лихтенбергъ въ такой же степени лишены защиты. Пруссаки овладѣли всѣми проходами Шварцвальда".
   -- Читайте дальше! приказалъ императоръ, между тѣмъ какъ принцъ Наполеонъ всплеснулъ руками.
   Маршалъ Лебефъ прочелъ:
   -- "Главнокомандующій четвертымъ корпусомъ военному министру въ Парижѣ.
   "У четвертаго корпуса нѣтъ ни достаточнаго вооруженія, ни маркитантовъ, ни походныхъ госпиталей".
   -- Дальше! приказалъ холодно и сурово императоръ.
   Маршалъ читалъ:
   -- "Интендантъ шестаго корпуса военному министру въ Парижѣ.
   "Я получилъ отъ главнокомандующаго Рейнской арміей требованіе четырехсотъ тысячъ порцій сухарей. У меня нѣтъ ни одной порціи".
   -- "Маршалъ Конроберъ военному министру въ Парижѣ.
   "У меня нѣтъ котловъ для варки, больные лишены всего необходимаго. У насъ нѣтъ ни постелей, ни рубашекъ, ни сапоговъ."
   -- Наконецъ послѣдняя,-- сказалъ императоръ, подавая маршалу еще депешу.
   Маршалъ Лебефъ прочелъ все тѣмъ же спокойно-равномѣрнымъ тономъ:
   -- "Генералъ Мишель военному министру въ Парижѣ.
   "Прибывъ въ Бельфоръ, моей бригады не нашелъ, дивизіоннаго генерала не оказывается. Что дѣлать? Я не знаю, гдѣ мои полки?"
   Принцъ однимъ прыжкомъ очутился возлѣ императора.
   -- Этотъ генералъ,-- крикнулъ онъ,-- ищущій своей арміи въ виду непріятеля, есть заключительное слово всей той легкомысленности, того фарсерства, въ которомъ однако заключается величайшая трагедія, такъ какъ оно будетъ погибелью Франціи и имперіи! Я не хочу больше ничего видѣть и слышать, я оставляю городъ и отправляюсь въ лагерь; если я останусь дольше въ этой главной квартирѣ, я не ручаюсь за цѣлость своего разсудка!
   И не прибавивъ больше ни слова, онъ бросился вонъ.
   -- Государь,-- заговорилъ спокойно маршалъ Лебефъ,-- такіе мелкіе безпорядки всегда случаются въ такихъ большихъ арміяхъ. Черезъ нѣсколько дней все само собой устроится.
   -- Не думаю, господинъ маршалъ,-- сказалъ холодно императоръ,-- не думаю, чтобы такіе безпорядки были у нашего непріятеля, и желаю, чтобы они въ самомъ дѣлѣ уладились черезъ нѣсколько дней. Вы должны положить всю свою дѣятельность и энергію на то, чтобы это совершилось,-- потому что отвѣтственность за послѣдствія такихъ безпорядковъ будетъ велика и тяжела и ляжетъ всею тяжестью на вашу голову. А теперь я поѣду посмотрѣть войска.
   И гордо кивнувъ головой, онъ отвернулся отъ растерявшагося маршала. Когда императоръ былъ у двери, она быстро распахнулась, и сіяя радостью, вошелъ императорскій принцъ въ щегольскомъ лейтенантскомъ мундирѣ.
   Онъ держалъ въ рукѣ письмо, быстро поцѣловалъ отцу руку и весело крикнулъ:
   -- Письмо отъ мама, только-что получилъ. Все благополучно и полно надеждъ въ Парижѣ. Маленькая Малахова нашла два листика клевера о четырехъ лепесткахъ, которые мама посылаетъ мнѣ на счастье. Я положу ихъ въ медальонъ и буду носить на груди.
   Онъ вынулъ изъ конверта два листика клевера и съ гордостью показалъ ихъ императору.
   Наполеонъ не отвѣчалъ. Онъ посмотрѣлъ на сына съ глубочайшимъ выраженіемъ любви и печали, нагнулся, прижался губами къ его чистому лбу и сказалъ:
   -- Я ѣду къ войскамъ, ты поѣдешь со мной.
   Принцъ спряталъ конвертъ въ карманъ, немало удивленный невниманіемъ отца къ клевернымъ листьямъ, и вышелъ вмѣстѣ съ императоромъ.
   За ними послѣдовалъ маршалъ Лебефъ. Сѣли на лошадей.
   Во главѣ своего блестящаго главнаго штаба императоръ проѣхалъ оживленными улицами города.
   На Тіонвилльской дорогѣ, гдѣ были разставлены двѣ бригады гвардіи, императора привѣтствовали громкими криками эти сливки войскъ, но ихъ блестящій видъ, ихъ превосходный порядокъ не развеселили лица императора. Онъ молча проѣхалъ фронтомъ, молча далъ войскамъ пройдти мимо себя и все молча повернулъ лошадь къ городу.
   Еще разъ прогремѣло по лагерю Vive l`Empereur! Лучи солнца играли на кончикахъ штыковъ и сабель, на шитыхъ золотомъ мундирахъ генеральнаго штаба, во главѣ котораго сидѣлъ, согнувшись на конѣ, императоръ. Онъ медленно вернулся въ городъ, между тѣмъ какъ императорскій принцъ нетерпѣливо подстегивалъ лошадь, чтобы не отставать отъ отца.
   Всюду гремѣли привѣтственные возгласы, звуки военной музыки, игравшей partant pour la syrie и марсельезу.
   Императоръ какъ будто ничего не слышалъ и не видѣлъ. Глаза его безвыразительно уставились въ пространство, губы, тихо шевельнувшись, произнесли:
   "Ave, Caesar, morituri te salutant!"

-- Конецъ --

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru