Семевский Василий Иванович
Не пора-ли написать историю крестьян в России?

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Не пора-ли написать исторію крестьянъ въ Россіи?

   Извѣстно, что чѣмъ необразованнѣе человѣкъ, тѣмъ болѣе его воображеніе поражаютъ подвиги личной храбрости, извѣстія о военныхъ событіяхъ для него наиболѣе интересны, имена разныхъ знаменитыхъ полководцевъ всего популярнѣе среди простаго народа. Это объясняется прежде всего тѣмъ, что въ военныхъ событіяхъ народъ всего болѣе участвуетъ, принося въ этихъ случаяхъ обильную дань и своею кровью, и своими скудными средствами. Но, помимо этой причины, -- самый фактъ военной доблести проще, доступнѣе уму, чѣмъ заслуги какого-нибудь знаменитаго писателя, государственнаго дѣятеля, чѣмъ то или другое явленіе общественной жизни. Понятно, что чѣмъ неразвитѣе общество, тѣмъ болѣе элементарныя требованія оно предъявляетъ своему историку, тѣмъ болѣе оно интересуется военными событіями, тѣмъ болѣе мѣста отводитъ историкъ для описанія войнъ и біографій полководцевъ. Когда на ряду съ рѣшеніемъ международныхъ распрей посредствомъ одной грубой силы дѣлаются попытки разрѣшенія такихъ спорныхъ вопросовъ мирными переговорами, дипломатическими сношеніями, когда общество еще не утратило вѣры во всемогущество разныхъ конгрессовъ, признаетъ великое значеніе за всевозможными "коньюнктурами", измышленными въ дипломатическихъ канцеляріяхъ, -- это общественное настроеніе отражается и на историкѣ, и онъ дѣятельно ищетъ подобныхъ же фактовъ и въ прошлой жизни народа. Съ возвышеніемъ общественнаго самосознанія, военные подвиги и дипломатическія коньюнктуры перестаютъ уже удовлетворять разныя домашнія неустройства, скрашиваемыя до поры до времени призрачною внѣшнею силою государства, начинаютъ все рѣзче и больнѣе бить въ глаза; просыпающееся общество приходитъ въ столкновеніе съ властью, которая старается удержать его въ прежнихъ путахъ, мысль начинаетъ работать надъ вопросомъ о необходимости созданія новаго общественнаго строя, -- и вотъ, рано или поздно, старый порядокъ рушится подъ давленіемъ общаго неудовольствія. Дѣло не обходится безъ кровавой борьбы, безъ жертвъ съ той и другой стороны, жертвъ, трагическая смерть которыхъ вызываетъ вполнѣ естественное сожалѣніе, но которыя всегда менѣе многочисленны, чѣмъ тѣ гекатомбы, которыя приносились и приносятся Богу войны: вѣдь странно было бы и ожидать, чтобы работа созданія новаго общественнаго строя не вызывала бы никакихъ пожертвованій, если ихъ требуется такъ много для того, чтобы посадить на престолъ того или другаго князька, чтобы отвоевать у сосѣда тотъ или другой клочекъ земли. Картина борьбы, ведущей къ созданію новаго общественнаго порядка, не можетъ не быть заманчивою для историка; блестящія личности, выдвигаемыя въ кто время теченіемъ событій изъ разныхъ слоевъ народа, невольно привлекаютъ его вниманіе; критическая работа мысли, приведшая къ паденію стараго строя, вызываетъ внимательное изслѣдованіе. Такіе подъемы народнаго сознанія никогда не остаются безплодными; много накопившагося вѣками мусора смыто, снесено бурнымъ потовомъ, но положительные результаты сплошь и рядомъ не соотвѣтствуютъ массѣ затраченныхъ усилій, утомленіемъ и потребностію отдыха, сказывающимися въ обществѣ послѣ энергической работы, умѣютъ пользоваться разные беззастѣнчивые честолюбцы, -- и вотъ, на развалинахъ прежняго порядка реставрируется много старыхъ безобразій, хотя бы и скрытыхъ новыми формами. Нѣсколько неудачныхъ опытовъ исключительно политическихъ реформъ, непрочныхъ именно потому, что онѣ не приносятъ существенной пользы массѣ народа, еще далеко не убѣдили большинства въ шаткости такихъ нововведеній и въ необходимости придавать наибольшее значеніе реформамъ соціальнымъ; но, во всякомъ случаѣ, опыты прошлой жизни образованнаго міра не остались совершенно безплодными, и въ сознаніе европейскаго общества начинаетъ мало по малу проникать убѣжденіе, что соціальные факторы имѣютъ первенствующее значеніе. Сознаніе это не могло не отразиться и на научныхъ трудахъ вообще, въ томъ числѣ и на историческихъ изслѣдованіяхъ.
   Правда, мысль о томъ, что исторія внѣшняя должна отступить на второй планъ предъ изученіемъ внутренней жизни народа, успѣла стать общимъ мѣстомъ. Но до сихъ поръ она преимущественно примѣняется въ трудахъ монографическихъ, въ общихъ же исторіяхъ той или другой страны внѣшнія явленія и до сихъ поръ, по большей части, сохраняютъ преобладающее значеніе. Событіямъ военнымъ, правда, уже менѣе счастливится и онѣ все болѣе отходятъ въ область своей спеціальной исторіи. За то исторія дипломатическихъ сношеній, благодаря общему стремленію ученыхъ къ изученію архивныхъ источниковъ и наибольшей легкости для обработки дипломатическихъ матеріаловъ, въ настоящее время особенно въ модѣ. Это общее теченіе отразилось и на русской исторической наукѣ: стоитъ только вспомнить, сколько мѣста для исторіи дипломатіи отводилъ въ своемъ трудѣ покойный Соловьевъ, вдаваясь въ подробности, нерѣдко болѣе важныя для исторіи другихъ государствъ, и во всякомъ случаѣ къ положительному ущербу для нашей внутренней исторіи. Нечего и говорить, что для внѣшнихъ событій должно быть свое мѣсто въ исторіи, но нужно не ихъ поверхностное описаніе, а глубокое изученіе тѣхъ внутреннихъ факторовъ, которыми онѣ обусловливаются. Теперь принято говорить, что побѣда Пруссіи надъ Франціею есть побѣда школьнаго учителя, уже эта ходячая фраза указываетъ на явившееся сознаніе, что при историческомъ описаніи этой эпохи важнѣе будетъ сравнительное изученіе умственнаго развитія этихъ двухъ народовъ, чѣмъ подробное описаніе расположенія различныхъ корпусовъ германской и французской армій въ сраженіяхъ при Вёртѣ и Седанѣ; а это, въ свою очередь, поведетъ къ болѣе глубокому изслѣдованію причинъ войны и иной разъ заставитъ объяснить столкновеніе двухъ народовъ преимущественно экономическими условіями. Сознаніе важности изученія умственнаго развитія народа у же значительно распространилось; вліяніе этого сознанія очень замѣтно и въ исторической наукѣ. Какъ въ жизни, такъ и въ развитіи науки, не бываетъ строго обособленныхъ эпохъ: ничто вымирающее никогда не уступаетъ сразу своего мѣста явленіямъ свѣжимъ, молодымъ. Естественно, что и въ исторіографіи до сихъ поръ существуютъ, хотя не въ одинаковой степени, самыя различныя теченія. Но, во всякомъ случаѣ, мы можемъ сказать, что изъ всѣхъ сторонъ внутренней жизни народа едва-ли не болѣе всего обращаетъ вниманіе современная исторіографія на исторію умственнаго развитія; трудъ Бокля служитъ самымъ талантливымъ выраженіемъ этого направленія. О важности этой стороны въ исторіи человѣчества нечего и говорить; о необходимости возможно подробнѣйшаго ея изученія не можетъ быть и спора; но было бы крайнею односторонностью не видѣть такой же важности и другихъ сторонъ народной жизни, и прежде всего экономическаго положенія народа, а также его домашней жизни и нравовъ. Научные труды, посвященные историческому изученію экономическаго положенія народа, начинаютъ уже появляться на западѣ и у насъ, но это пока лишь отдѣльныя монографіи, которымъ не безъ боя приходится занимать мѣсто среди сочиненій по исторіи военной, дипломатической, исторіи литературы. Монографіямъ этимъ не только не удалось еще завоевать себѣ вниманіе образованнаго общества, но даже и историки прежнихъ школъ не безъ нѣкоторой брезгливости смотрятъ на чудаковъ, розыскивающихъ историческія данныя о цѣнахъ хлѣба, о размѣрѣ рабочей платы, о количествѣ земли, принадлежавшей разнымъ сословіямъ. Нѣкоторое пренебреженіе къ подобнымъ ученымъ объясняется и тѣмъ, что по свойству предмета своего изученія, они не могутъ давать такихъ блестящихъ картинъ, какъ историки политической жизни, какъ авторы біографій и т. п.
   Смѣемъ думать, однако, что этимъ трудамъ принадлежитъ будущее. Мы намекнули уже выше на то, что вѣра во всемогущество исключительно политическихъ реформъ начинаетъ пошатываться въ Европѣ подъ вліяніемъ печальнаго жизненнаго опыта, и что все сильнѣе, и сильнѣе слышатся требованія важныхъ соціальныхъ измѣненій. Этотъ новый фазисъ въ общественномъ развитіи неминуемо отразится и на развитіи исторической науки {"Разработка историческаго матеріала всегда совершается подъ прямымъ и неотразимымъ вліяніемъ руководящихъ идей и потребностей времени", справедливо говоритъ т. Забѣлинъ ("Современные взгляды и направленія въ русской исторіи" въ "Опытахъ изученія русск. древн. ист." II, 301).}; это замѣтно уже теперь и будетъ все сильнѣе сказываться въ будущемъ. Мы полагаемъ даже, что въ теченіи извѣстнаго времени изученіе прошлаго экономическаго быта народа должно будетъ получить преобладающее значеніе, и именно до тѣхъ поръ, пока въ извѣстной степени не пополнится пробѣлъ, несомнѣнно существующій въ современной исторіографіи. Это обусловливается не только требованіемъ полноты и многосторонности въ историческомъ описаніи жизни человѣчества* изученіе прошлаго юридическаго и экономическаго быта народа займетъ подобающее ему мѣсто въ исторіи и въ силу своей практической важности для рѣшенія самыхъ животрепещущихъ вопросовъ народной жизни, и вслѣдствіе того полезнаго вліянія, которое оно должно имѣть на состояніе общественнаго самосознанія.
   Говоря объ изученіи прошлаго экономическаго быта, мы разумѣемъ жизнь всего народа, въ широкомъ смыслѣ этого слова. Но, такъ какъ намъ придется имѣть дѣло съ исторіею того сословія, которое, хотя и занимаетъ низшее мѣсто въ общественной іерархіи, но несомнѣнно наиболѣе важно не только по своей многочисленности, но и потому, что оно преимущественно несетъ на себѣ бремя государственнаго тягла, то мы приведемъ два примѣра изъ нашего недавняго прошлаго, гдѣ большее изученіе прошлой жизни народа могло повліять на рѣшеніе практическихъ вопросовъ первостепенной важности и гдѣ недостатокъ исторической разработки народной жизни лишилъ законодателя возможности, какъ слѣдуетъ, воспользоваться уроками исторіи.
   Когда въ началѣ нынѣшняго царствованія былъ рѣшительно поставленъ вопросъ объ уничтоженіи крѣпостнаго права, какому сословію было предоставлено его рѣшеніе? Это дѣло было отдано въ руки дворянства, т. е. одной изъ заинтересованныхъ сторонъ. Мѣстные комитеты состояли только изъ дворянства, въ редакціонныхъ комиссіяхъ также присутствовали исключительно дворянѣ. Коммиссіи эти работали надъ матеріаломъ, собраннымъ дворянствомъ; при рѣшеніи самаго важнаго вопроса -- опредѣленіи существующихъ размѣровъ крестьянскихъ надѣловъ -- основнымъ источникомъ послужили свѣдѣнія, сообщенныя самими помѣщиками. Между тѣмъ, изъ исторіи Екатерининской законодательной коммиссій, будь матеріалы о ней разработаны въ то время, правительство увидѣло бы, что даже въ прошломъ столѣтіи находили возможнымъ привлекать къ обсужденію крестьянскаго вопроса не однихъ дворянъ, а также горожанъ, казаковъ и свободныхъ крестьянъ. Устраненіе другихъ сословій отъ участія въ рѣшеніи этого вопроса въ эпоху крестьянской реформы имѣло вліяніе весьма неблагопріятное; если бы крестьяне могли въ этомъ случаѣ подать свой голосъ, то навѣрное не было бы назначено за помѣщичьи земли выкупныхъ платежей, въ нѣкоторыхъ мѣстахъ далеко превосходящихъ ихъ цѣнность, и гдѣ, слѣдовательно, при освобожденіи взимается нѣкоторая сумма какъ бы за личное освобожденіе, чего правительство вовсе не имѣло въ виду. Сознаніе необходимости выслушать и другую сторону промелькнуло въ предложеніи предсѣдателя редакціонныхъ коммиссій Я. И. Ростовцева "о выборѣ до десяти или управляющихъ имѣніями (?), или старостъ изъ разныхъ мѣстностей Россіи для приглашенія ихъ въ отдѣленія по одиночкѣ, съ цѣлью отобранія отъ нихъ полезныхъ свѣдѣній {Записки Я. И. Соловьева въ "Русской Старинѣ" 1880 г. No 2, стр. 350.}"; однако, даже и это, болѣе чѣмъ скромное предложеніе, хотя оно и было принято коммиссіяжи, вовсе не осуществилось. Съ другой стороны, изученіе прошлаго экономическаго быта крестьянъ указало бы на то, что количество земель, отводимое имъ положеніемъ 19-го февраля, не можетъ быть достаточнымъ "для обезпеченія ихъ быта и для выполненія ихъ обязанностей предъ правительствомъ и помѣщикомъ", т. е. достиженія цѣли, поставленной крестьянской реформѣ Высочайшими рескриптами. Внимательно пересмотрѣвъ въ межевомъ архивѣ результаты генеральнаго межеванія (во второй половинѣ XVIII вѣка) относительно 20 губерній Великороссіи, мы пришли къ заключенію, что въ оброчныхъ имѣніяхъ, гдѣ крестьяне обработывали землю только на себя, одной пахотной земли приходилось среднимъ числомъ по 3,8 десятины на каждую мужскую душу (въ разныхъ мѣстностяхъ отъ 2,8 до 5,3 десятины на душу), между тѣмъ, какъ теперь всей земли приходится въ нечерноземной полосѣ среднимъ числомъ по 4 десятины на душу { Янсонъ. "Опытъ изслѣдованія о крестьянскихъ надѣлахъ", 1877 г., стр. 14.}, всей же земли въ оброчныхъ вотчинахъ приходилось въ прошломъ столѣтіи по 15,4 дес. на душу; а такъ какъ, въ то время, въ оброчныхъ имѣніяхъ вся земля отдавалась въ пользованіе крестьянамъ, то, слѣдовательно, тогда у оброчныхъ крѣпостныхъ было вчетверо болѣе земли, чѣмъ теперь. Принявъ во вниманіе увеличеніе народонаселенія, нельзя, Конечно, и думать. о такихъ надѣлахъ въ настоящее время, но во всякомъ случаѣ сравненіе того, сколько земли крестьянинъ обработывалъ на себя въ концѣ прошлаго столѣтія, со всѣмъ количествомъ его земли въ настоящее время, приводитъ къ печальному заключенію, что теперь надѣлы бывшихъ помѣщичьихъ крестьянъ не могутъ обезпечивать продовольствіе населенія и уплаты громадныхъ платежей, на нихъ лежащихъ, какъ это убѣдительно доказываетъ и только что названная книга профессора Янсона. Для черноземной полосы уменьшеніе размѣровъ пашни, приходящейся на каждаго жителя мужскаго пола, будетъ еще очевиднѣе. Въ прошломъ столѣтіи въ оброчныхъ вотчинахъ черноземной полосы, по нашимъ вычисленіямъ, на основаніи данныхъ генеральнаго межеванія, приходилось на душу среднимъ числомъ по 4,4 дес. одной пахотной земли (въ различныхъ мѣстностяхъ отъ 2-хъ до 6), всей же земли, среднимъ числомъ, по 10,2 дес. между тѣмъ, въ настоящее время, весь надѣлъ бывшихъ помѣщичьихъ крестьянъ составляетъ въ этой полосѣ лишь по 3 дес. на душу {Янсонъ, 45.}, т. е. одной пахотной земли было въ прошломъ вѣкѣ въ полтора раза болѣе всего нынѣшняго надѣла, всей же земли было въ 3 1/2 раза болѣе. Всякіе комментаріи къ этому совершенно излишни.
   Мы вовсе не хотимъ сказать, что если бы прошлая экономическая жизнь народа была болѣе извѣстна въ эпоху крестьянской реформы, то дѣло непремѣнно приняло бы болѣе благопріятный для крестьянъ оборотъ: научные выводы вовсе не имѣютъ у насъ такого практическаго вліянія, какъ это бываетъ въ иныхъ государствахъ, но все-таки подобные факты дали бы лишній аргументъ защитникамъ крестьянскихъ интересовъ въ редакціонныхъ коммиссіяхъ и, быть можетъ, хоть нѣсколько ограничили бы стремленіе къ постепенной урѣзкѣ, первоначально предположенной нормы надѣловъ.
   Еще примѣръ изъ той же эпохи. Отсутствіе подробной исторіи крестьянскаго сословія вредно отразилось во время реформы и на рѣшеніи вопроса о поссессіонныхъ крестьянахъ, при чемъ дѣло было поставлено такимъ образомъ, что заводовладѣльцы стали получать отъ мастеровыхъ плату за земли, дѣйствительнымъ собственникомъ которыхъ была казна, вслѣдствіе того, что не было сдѣлано различія между землями, данными отъ казны и тѣми, которыя были пріобрѣтены самими владѣльцами. Забыто было также и то, что въ числѣ мастеровыхъ находилось не мало людей, данныхъ отъ казны. Принятое правительствомъ рѣшеніе было настолько странно, что въ нѣкоторыхъ мѣстахъ сами крестьяне, среди которыхъ съ замѣчательною живучестью сохраняются вѣрныя воспоминанія о ихъ прошломъ, дали хорошій урокъ людямъ, канцелярскимъ порядкомъ рѣшившимъ ихъ судьбу. Въ началѣ 1862 года мастеровые и рабочіе Алопаевскихъ горныхъ заводовъ, переданныхъ въ 1757 г. во владѣніе секундъ-маіора Гурьева, и гдѣ, слѣдовательно, и земля, и мастеровые были казенные, постановили въ виду этого ходатайствовать о разрѣшеніи платить оброкъ за поземельный надѣлъ не заводчикамъ, а казнѣ, которая есть настоящій собственникъ земель, поступившихъ въ надѣлъ. Однако же, пермское губернское по крестьянскимъ дѣламъ присутствіе, руководствуясь точнымъ смысломъ правилъ 19-го февраля, принуждено было отказать крестьянамъ въ ихъ совершенно разумномъ ходатайствѣ. Подобные случаи, а быть можетъ и указанія людей, сдѣлавшихъ нѣкоторыя справки въ нашемъ прошломъ законодательствѣ, заставило правительство нѣсколько исправить сдѣланныя имъ ошибки и хотя сколько-нибудь улучшить правила 19-го февраля о поссессіонныхъ крестьянахъ; но все-таки ихъ участь была рѣшена весьма неудовлетворительно {Смотри подробности объ этомъ въ нашей статьѣ: "Поссессіонные крестьяне въ ХVIII вѣкѣ". "Вѣстникъ Европы" 1878 г., No 10, стр. 611--617.}.
   Подробное изученіе прошлой жизни народа можетъ не только быть крайне полезнымъ при рѣшеніи различныхъ законодательныхъ вопросовъ, -- оно еще представляетъ хорошую узду для воинственныхъ и иныхъ увлеченій общества. У насъ есть спеціальныя исторіи той или другой войны, мы повторяемъ имена отличившихся полководцевъ и выигранныхъ сраженій, но мы почти не знаемъ, чего стоили эти побѣды, не вычисляемъ, во что обошлось народу пріобрѣтеніе того или другаго клочка земли: на сколько возросъ государственный, долгъ, какъ вслѣдъ затѣмъ были увеличены подати, сколько людей было похищено рекрутчиною. Если бы почаще думали объ этомъ, мы рѣже желали бы новой войны, а главное, начинали бы ее только тогда, когда могли бы довести до конца то дѣло, ради котораго она была предпринята, когда имѣли бы силы за него постоять. Если бы исторія учила насъ прежде всего обращать вниманіе на интересы народа, то мы не предавались бы и кой-какимъ инымъ увлеченіямъ, не считали нѣкоторыхъ политическихъ формъ панацеею отъ всякаго зла и ставили бы соціальныя реформы выше политическихъ, поэтому стремились бы въ послѣднимъ не какъ къ цѣли, а только какъ къ средству для достиженія реформъ соціальныхъ, и стали бы сочувствовать имъ лишь по стольку, по скольку онѣ ведутъ къ этой послѣдней цѣли.
   Намъ могутъ сказать, что необходимость исторіи крестьянъ въ Россіи -- истина слишкомъ элементарная, и потому ее нечего доказывать. Это дѣйствительно истина общеизвѣстная, но, какъ и многія другія, она легко признается, но не находитъ осуществленія, поэтому о ней не мѣшаетъ напоминать какъ можно чаще. Мы имѣемъ исторію Государства Россійскаго, пора подумать объ исторіи Русскаго Народа.
   Но развѣ мало появляется всевозможныхъ историческихъ изслѣдованій, скажутъ намъ. Нѣтъ, вообще историческіе матеріалы подвергаются научной обработкѣ гораздо менѣе дѣятельно, чѣмъ бы слѣдовало. Что же касается исторіи крестьянъ, то она должна быть создана почти вновь; наша историческая наука еще слишкомъ мало сдѣлала въ этомъ отношеніи, несмотря на то, что земледѣльческій классъ въ Россіи составляетъ элементъ, болѣе чѣмъ гдѣ нибудь многочисленный, и болѣе чѣмъ гдѣ нибудь несетъ на себѣ все бремя существованія государства. Между тѣмъ, какъ напр., англійская аристократія, еще въ средніе вѣка не была въ привилегированномъ положеніи относительно денежныхъ повинностей, русскіе дворяне, избавившись при Петрѣ III отъ обязательной службы, сдѣлались потомъ совершенными неплательщиками. Наша современная интеллигенція вскормлена грудью крѣпостныхъ мамокъ, вырощена на доходы, получавшіеся при помощи крѣпостнаго труда, а теперь воспитываетъ своихъ дѣтей на выкупныя за земли, облитыя потомъ и кровью крѣпостныхъ, и въ общественныхъ заведеніяхъ, содержимыхъ преимущественно на народныя деньги. При подобныхъ условіяхъ, интеллигенція обязана потрудиться на пользу крестьянъ и въ жизни, и въ наукѣ; ученые должны прежде всего внимательно изучить прошлое и настоящее положеніе народа. Однимъ словомъ, если ограничиться нашею спеціальною областію, мы можемъ сказать, что исторія русскихъ крестьянъ есть долгъ нашей науки народу. Нужно только хорошенько это сознать, -- и, мы увѣрены, найдутся научныя силы для подобнаго труда. Людьми энергичными не оскудѣло наше молодое поколѣніе; любви жъ народу ему также не занимать стать: мы были свидѣтелями того, сколько увлеченія и самопожертваванія выказало оно, почувствовавъ необходимость сблизиться съ народомъ, послужить ему. Стоитъ только понять, что знакомство съ прошлымъ не менѣе необходимо, чѣмъ изученіе настоящаго, что послѣднее правильно понимается только при основательномъ знакомствѣ съ первымъ, что, наконецъ, хорошее будущее создается лишь какъ результатъ внимательной критики прошлаго и настоящаго, стоитъ только это понять, -- и найдутся самоотверженные работники, готовые всю жизнь положить на изученіе дурныхъ и хорошихъ сторонъ прежняго народнаго быта.
   Въ какомъ же положеніи находится въ настоящее время исторія русскихъ крестьянъ?
   Въ ряду историковъ нашего земледѣльческаго класса мы не можемъ обойти самаго народа. Любопытно взглянуть, какъ онъ самъ понимаетъ свое прошлое. Вотъ какое сказаніе записалъ г. Барсовъ на сѣверѣ Россіи.
   "Въ старину князьки мѣстами жили. Кто гдѣ расширился и овладѣвалъ мѣстомъ, тутъ и жилъ. И пріѣхалъ Юрикъ-новоселъ изъ сѣверной стороны, изъ дальней Украины, и распоселился жить въ Ладогѣ. Но тутъ ему мѣсто не по люби, и пріѣзжаетъ онъ въ Новгородъ великой, и не съ голыми руками, и въ союзъ вступаетъ. И живетъ онъ день ко дню, и недѣля ко недѣлѣ, и годъ ко году, -- и залюбили его новогородцы, што человѣкъ онъ веселаго нраву и хорошаго разуму и повышаетъ себя житьемъ-богатствомъ, а тутъ и побаиваться стали. Вотъ зазвонили на суёмъ въ колоколъ, и выступаетъ этотъ Юрикъ-новоселъ: "Што, говоритъ, честное обчество, возьмите меня въ совѣтъ къ себѣ и будь я надъ вами, какъ домовой хозяинъ. Только можете-ли вы за нарядъ платить мнѣ половину бѣлочьяго хвоста?" Смѣтили и погадали граждане-новогородцы, и сказали: "Можемъ и платить будемъ половину бѣлочьяго хвоста". И мало-по-малу платили они, и имъ не въ обиду это. Вотъ опять зазвенѣлъ колоколъ, и на сходѣ собрались, и говоритъ Юрикъ: "А што, честное обчество-новогородцы: можете-ли вы платить мнѣ и весь бѣлочій хвостъ?" Подумали-погадали и опять сказали: "Можемъ", -- и платить стали. Прошло немного, опять въ совѣтъ собрались: "А што, честное обчество, можете-ли половину бѣлочьей шкуры платить?" И отвѣтъ держатъ: "Можемъ". Еще немного прошло, и въ совѣтѣ опять спрашиваетъ Юрикъ: "А што, честное обчество, можете-ли вы платить мнѣ и всю бѣлочью шкуру?" Порѣшили платить и всю бѣлочью швуру, и платили долго. Видитъ Юрикъ, что платятъ, собралъ всѣхъ на сходку и говоритъ: "За бѣлочью шкуру хочу я наложить на васъ малыя деньги, можете-ли вы поднять мнѣ?" И малыя деньги они подняли, -- и по нынѣ помнятъ этого домоваго хозяина и въ Сѣверной Украинѣ, и въ Олонецкомъ краѣ, и въ Новѣгородѣ. И послѣ этого Юрика пуще и пуще повышали дань, съ алтына на четвертину, а съ четвертины на полтину, а съ полтины на рубль, и такъ до Петра І-го, а послѣ Петра платили и съ живой души, и съ мертвой и рубль, и два, и три, и четыре, и пять" {"Сѣверныя народныя сказанія о древне-русскихъ князьяхъ и царяхъ" въ "Древней и новой Россіи" 1879 г. No 9, стр. 400--401.}.
   Вотъ вамъ философія русской исторіи съ точки зрѣнія самого народа. Правда, разсказъ слишкомъ кратокъ, но нельзя не признать, что въ такомъ объемѣ нельзя лучше схватить сущности по крайней мѣрѣ одной стороны народной жизни, и притомъ имѣющей для него весьма большое значеніе, а правдивость разсказа признаютъ и люди посторонніе, если вспомнить современный принципъ Разуваева: "ёнъ достанетъ!"
   Таковъ трудъ самого народа по исторіи крестьянъ; посмотримъ, что сдѣлала въ этомъ отношеніи интеллигенція. Не будемъ останавливаться на нѣкоторыхъ замѣчаніяхъ по исторіи крестьянъ въ извѣстномъ трудѣ Болтина, изданномъ при Екатеринѣ II (1790 г.), на сочиненіи Грибовскаго "О состояніи крестьянъ господскихъ въ Россіи" (1816 г.) и нѣкоторыхъ другихъ трудахъ {Историческія работы Сперанскаго не были напечатаны въ свое время и появились лишь въ 1859 г. въ Архивѣ г. Калачева.}: все это имѣетъ только историческое значеніе. Болѣе серьезное изученіе исторіи русскихъ крестьянъ началось лишь съ первыхъ годовъ настоящато царствованія. Правда, стремленіе къ серьезному изученію прошлаго быта народа сказалось нѣсколько ранѣе: уже въ первой половинѣ 50-хъ годовъ, К. Аксаковъ подготовлялся къ труду по исторіи крестьянъ въ древней Россіи, но сочиненіе это не было окончено. Только съ начала новаго царствованія, когда живо почувствовались освободительныя вѣянія, стали впервые появляться важные труды по исторіи крестьянъ. Первое мѣсто въ хронологическомъ порядкѣ занимаетъ обстоятельная для своего времени статья г. Чичерина "Несвободныя состоянія въ древней Россіи" {"Русскій Вѣстникъ" 1866 г. Издана позднѣе въ "Опытахъ" тою же автора, подъ названіемъ "Холопы и крестьяне въ Россіи до XVI вѣка".}, въ 1858 и 61 гг. въ томъ же журналѣ печатаются "Замѣтки для исторіи крѣпостнаго права въ Россіи" и "Утвержденіе крѣпостнаго права въ ХVIII столѣтіи" г. Побѣдоносцева, въ "Русской Бесѣдѣ" 1859 г. появляется изслѣдованіе И. Д. Бѣляева "Крестьяне на Руси" (отдѣльное изданіе 1860 г.) и, наконецъ, печатаются статьи г. Вешнякова "Историческій обзоръ происхожденія разныхъ названій государственныхъ крестьянъ" (Жур. мин. Госуд. Имущ. 1857 г.), "Бѣлопашцы и обѣльные вотчинники и крестьяне" (тамъ же 1859 г.), "Крестьяне-собственники въ Россіи" (1859 г.).
   Мы не имѣемъ въ виду упоминать о всѣхъ мелкихъ статьяхъ по исторіи русскихъ крестьянъ, вызванныхъ эпохою крестьянской реформы, а потому ограничимся тѣмъ, что скажемъ нѣсколько словъ о трудахъ И. Д. Бѣляева и гг. Побѣдоносцева и Вешнякова.
   Трудъ Бѣляева былъ замѣчательнымъ явленіемъ для своего времени, и одного его достаточно для того, чтобъ сохранять благодарную память въ русской исторіографіи объ этомъ ученомъ, еще недостаточно оцѣненномъ, каковы бы ни были недостатки нѣкоторыхъ его трудовъ, и до сихъ поръ не удостоившемся не только обстоятельной біографіи, но даже, если не ошибаемся, сноснаго некролога; {Какой-то мой рокъ тяготѣетъ надъ этимъ ученымъ: второе изданіе его книги, вышедшее въ Москвѣ въ 1879 г., сдѣлано въ высшей степени небрежно: оно не только переполнено самыми грубыми опечатками, но можно указать даже пропуски въ нѣсколько словъ.} а между тѣмъ, по его книгѣ мы всѣ начинали учиться исторіи русскихъ крестьянъ, и до сихъ поръ это единственное сочиненіе, обнимающее всю ихъ прошлую жизнь до начала XIX вѣка. Нужно замѣтить однако, что Бѣляевъ вовсе не даетъ намъ исторіи всѣхъ разрядовъ крестьянъ, да которые они постепенно раздѣлились. Несмотря на заглавіе, заставляющее ожидать, что мы имѣемъ здѣсь дѣло съ исторіею, хотя бы и сжатою, всего крестьянскаго сословія, мы встрѣчаемъ въ концѣ труда заявленіе, что цѣль автора "состояла только въ томъ, чтобы на основаніи памятниковъ, показать постепенное развитіе той болѣзни нашего общества, которая извѣстна подъ именемъ крѣпостнаго состоянія" (стр. 302, 2-го изд.). Съ этой точки зрѣнія авторъ, на сколько ногъ въ то время, прекрасно исполнилъ свою задачу; онъ даетъ даже болѣе того, что обѣщаетъ въ приведенныхъ словахъ, такъ какъ, во первыхъ подробно говоритъ о времени, предшествовавшемъ крѣпостному праву, а во вторыхъ въ эпоху его существованія (въ XVII и въ XVIII вѣкѣ) касается иногда и некрѣпостныхъ, напр., нерѣдко говоритъ о крестьянахъ, принадлежавшихъ духовенству, къ сожалѣнію не выдѣляя ихъ въ особые очерки {Изъ другихъ трудовъ Бѣляева укажемъ еще статью: "О поземельномъ владѣніи въ Московскомъ государствѣ". Временникъ 1851 г. кн. II.}.
   Трудъ Б. П. Побѣдоносцева {Изданъ вновь въ "Историческахъ изслѣдованіяхъ и статьяхъ, того же автора (1876 г.).} ограничивается второю половиною XVII в. и первою половиною XVIII вѣка, и для этого времени представляетъ сжатый, но ясно и точно написанный очеркъ развитія крѣпостнаго права. Нужно замѣтить впрочемъ, что авторъ ограничивается юридическою стороною вопроса и не сообщаетъ почти никакихъ фактовъ для характеристики экономическаго положенія крестьянъ.
   Между тѣмъ какъ оба эти автора имѣли въ виду исторію крѣпостнаго права, В. И. Вешняковъ обратилъ вниманіи въ своихъ статьяхъ на нѣкоторые изъ многочисленныхъ разрядовъ земледѣльческаго сословія, вошедшихъ въ послѣдствіи въ составъ крестьянъ государственныхъ {Авторъ сгруппировалъ оффиціальныя свѣдѣнія объ архіерейскихъ и монастырскихъ служителяхъ, войсковыхъ обывателяхъ, о такъ называемыхъ вольныхъ людяхъ (въ Западной Россіи), о государственныхъ крестьянахъ, водворенныхъ на собственныхъ земляхъ (бывшіе "свободные хлѣбопашцы"), евреяхъ земледѣльцахъ, колонистахъ, коннозаводскихъ крестьянахъ, лашманахъ (приписанныхъ къ корабельнымъ лѣсамъ), ленныхъ крестьянахъ, лоцманахъ, малороссійскихъ казакахъ, обѣльныхъ вотчинникахъ, однодворцахъ, остзейскихъ крестьянахъ, пахотныхъ солдатахъ, поіезуитскихъ, помонастырскихъ крестьянахъ, солтысахъ и старостинскихъ крестьянахъ. См. жур. мин. госуд. имущ. 1857 г., январь, февраль, картъ, апрѣль и декабрь, т. 52, 53 и 55.}. Уже самое обиліе разсматриваеныхъ авторомъ разрядовъ крестьянскаго сословія показываетъ, что онъ не могъ въ четырехъ статьяхъ, имѣющихъ всего около ста страницъ, исчерпать этого предмета {Дополненіемъ къ этому труду, кромѣ двухъ названныхъ выше работъ того же автора, служатъ его статьи: "Панцирные бояре" (Архивъ Калачева 1860--61 г. книга IV); о ленныхъ имѣніяхъ въ Западныхъ губерніяхъ, (Жури. мин. гос. им. 1861 г., No 1), "Острожская ординація и ординацкіе крестьяне".}, не могъ уже и потому, что источникомъ для него служило, почти исключительно, Полное Собраніе Законовъ. Впрочемъ, мы не можемъ и предъявлять автору слишкомъ большихъ требованій, такъ какъ его цѣлію было, какъ видно изъ самаго заглавія, объясненіе происхожденія разныхъ названій государственныхъ крестьянъ, для чего я потребовались лишь нѣкоторыя историческія свѣдѣнія, а не полная исторія каждаго изъ этихъ разрядовъ. По характеру своей задачи В. И. Вешняковъ вовсе не коснулся нѣкоторыхъ весьма важныхъ отдѣловъ некрѣпостнаго сельскаго населенія: удѣльныхъ и поссессіонныхъ крестьянъ, такъ какъ они не входили въ составъ крестьянъ государственныхъ, -- приписныхъ или горнозаводскихъ и такъ называемыхъ экономическихъ (принадлежавшихъ прежде духовенству), такъ какъ они давно вошли въ составъ государственныхъ крестьянъ; авторъ не упомянулъ также о половникахъ и ямщикахъ. Вслѣдствіе того, что г. Вешняковъ ограничилъ свой матеріалъ почти исключительно Полнымъ Собраніемъ Законовъ, это трудъ отличается значительною сухостью; экономической стороны быта разсматриваемыхъ имъ крестьянъ, онъ почти не касается, но, тѣмъ не менѣе нельзя не помянуть статей В. И. Вешнякова словомъ благодарности. Онѣ были полезны для насъ самихъ и будутъ полезны для послѣдующихъ историковъ крестьянства уже тѣмъ, что сразу показываютъ, какъ много разнообразныхъ подраздѣленій представляло наше крестьянское сословіе, и если не даютъ полной его классификаціи, то, во всякомъ случаѣ, сообщаютъ перечень большей части разрядовъ государственныхъ крестьянъ, съ болѣе или менѣе подробными историческими объясненіями, на основаніи оффиціальныхъ источниковъ. Нужно помнить, что это былъ первый трудъ о нашихъ казенныхъ крестьянахъ, что и въ настоящее время намъ некуда обратиться за историческою справкою о нѣкоторыхъ отдѣлахъ сельскаго населенія, кромѣ трудовъ г. Вешнякова. Всего внимательнѣе обработанъ авторомъ очеркъ о "крестьянахъ-собственникахъ въ Россіи" (С.-Петерб. 1858 г. {Отдѣльный оттискъ изъ жури. мин. госуд. имущ. 1858 г. т. 69, No 12.}), въ которомъ мы находимъ подробныя свѣдѣнія о сословіи "свободныхъ хлѣбопашцевъ", образовавшемся при Александрѣ I, съ приложеніемъ статистическихъ свѣдѣній, извлеченныхъ изъ неизданныхъ источниковъ.
   Около того же времени, какъ появились вышепоименованные труды, было напечатано изслѣдованіе Вл. Милютина "О недвижимыхъ имуществахъ духовенства въ Россіи" {"Чтенія общ. исторіи и древн. россій." 1859 г. томъ IV, 1860 г. т. III, 1861 г., т. I и II.} представляющее полный, внимательный сводъ изданнаго матеріала по этому предмету. Слѣдуетъ еще упомянуть о трудѣ г. Лешкова "Русскій народъ и государство. Исторія русскаго общественнаго права" (1858 г.). Каковы бы ни были его недостатки, какъ бы ни были странны нѣкоторые изъ выводовъ автора, въ этомъ сочиненіи было собрано не мало фактовъ для исторіи внутренней жизни, и оно было полезно уже тѣмъ, что обращало вниманіе на многія весьма важныя стороны народнаго быта, напр., промышленность, торговлю, народное продовольствіе и проч.
   Рядомъ съ попытками новыхъ построеній въ исторіи внутренняго быта, шла въ этомъ направленіи и критическая работа.
   Тутъ слѣдуетъ съ особенною благодарностью помянуть К. Аксакова. Не успѣвъ обработать задуманнаго имъ труда по исторіи крестьянъ въ древней Россіи {Собранные имъ матеріалы напечатаны въ "Собраніи сочиненій".Только въ статьѣ по поводу "Бѣлевской вивліоѳики" (Русская Бесѣда 1868 г. т. III, перепечатанной съ Собран. сочиненій) Аксаковъ успѣлъ высказать свои мысли о прикрѣпленіи крестьянъ. Среди собранныхъ имъ печатныхъ матеріаловъ для предположенной исторіи разбросано много мѣткихъ замѣчаній, которыми можетъ воспользоваться будущій историкъ.}, Аксаковъ въ критическихъ своихъ статьяхъ, по поводу исторіи Соловьева, настоятельно высказываетъ требованіе о необходимости большаго вниманія къ исторіи народнаго быта. Разбирая въ 1858 году седьмой томъ "Исторіи Россіи съ древнѣйшихъ временъ", авторъ говоритъ: "Во время царствованія Ѳеодора произошло одно изъ важнѣйшихъ явленій въ общественной жизни допетровской Россіи -- прикрѣпленіе крестьянъ къ землѣ. Въ исторіи Россіи г. Соловьева это столь важное явленіе далеко не объяснено -- точно также, какъ далеко не объясненъ бытъ вотчинныхъ и помѣщичьихъ крестьянъ, отношеніе ихъ къ владѣльцамъ, къ государству, къ другимъ крестьянамъ, до укрѣпленія и послѣ укрѣпленія. Да и вообще бытъ крестьянства не объясненъ. Не естественно ли было ожидать отъ нашего историка, что онъ займется этимъ предметомъ и, говоря объ укрѣпленіи крестьянъ, опредѣлитъ намъ тѣ отношенія, въ какихъ находились они къ другимъ крестьянамъ, къ другимъ сословіямъ государства, къ помѣщику или вотчиннику и вообще къ государству? Если опредѣлить эти отношенія довольно трудно, то хотя бы авторъ высказалъ свои предположенія, хотя бы постановилъ вопросы, и это была бы заслуга, и за это были бы ему благодарны. Но ничего этого нѣтъ; этому вопросу посвящаетъ авторъ всего 6 страницъ". Разборъ этого тома труда С. М. Соловьева Аксаковъ заканчиваетъ слѣдующими энергическими словами: "Теперь, когда вышло уже семь томовъ "Исторіи Россіи", можно сказать вообще о ней мнѣніе, т. е. о всемъ написанномъ. Въ "Исторіи Россіи" авторъ не замѣтилъ одного: Русскаго народа. Русскаго народа не замѣтилъ и Карамзинъ, но въ то время этого далеко нельзя было и требовать, какъ въ наше время; къ тому же, Карамзинъ назвалъ свою исторію "Исторіею Государства Россійскаго". "Исторія Россіи", предметъ настоящаго разбора, можетъ совершенно справедливо быть названа тоже Исторіею Россійскаго Государства, не болѣе; земли, народа -- читатель не найдетъ въ ней" (Собр. сочин. стр. 253--254). Критики Аксакова производили извѣстное впечатлѣніе, такъ что по поводу 8-го тома труда г. Соловьева, онъ могъ уже замѣтить, что въ "исторіи междуцарствія обращено вниманіе на движеніе собственно народное, и народъ не остался въ тѣни" (стр. 282--283). Однако же при обзорѣ первыхъ 10 томовъ исторіи Соловьева Б. Н. Бестужеву-Рюмму пришлось повторить жалобу К. Аксакова: "не достаетъ самаго существеннаго: не видать жизни и духа народнаго" {Отеч. Записки 1860 г. No 9, стр. 16.}.
   Обиліе научныхъ трудовъ по исторіи крестьянъ, появившихся во второй половинѣ 50-хъ и въ началѣ 60-хъ годовъ, очевидно объясняется интересомъ, возбужденнымъ въ обществѣ къ прошлымъ судьбамъ крестьянскаго сословія вслѣдствіе грядущей реформы. Послѣ того, когда долгіе споры объ уничтоженіи крѣпостнаго права завершились законодательнымъ актомъ 19-го февраля 1861 года, перестаютъ нѣкоторое время появляться и труды по исторіи нашего земледѣльческаго сословія. Прошло много времени до тѣхъ поръ, когда послѣ сочиненій И. Д. Бѣляева и г. Побѣдоносцева, вышло въ свѣтъ новое изслѣдованіе, хотя и не спеціально посвященное исторіи крѣпостныхъ крестьянъ, но представляющее особый отдѣлъ по этому предмету. Мы разумѣемъ прекрасный трудъ г. Романовича-Славатинскаго: "Дворянство въ Россіи отъ начала XV1II вѣка до отмѣны крѣпостнаго права" (С.-Пет. 1870 г.), гдѣ въ обширной главѣ (126 страницъ) авторъ говоритъ о крѣпостномъ правѣ и его значеніи въ исторіи дворянства. Правда, составитель этого сочиненія, ограничился только печатными источниками, но все-таки собралъ много интереснаго матеріала. Разумѣется, и тутъ дѣло не обошлось безъ значительныхъ пропусковъ, но авторъ обезоруживаетъ слишкомъ строгія требованія критики, называя свой трудъ только "Сводомъ матеріала и пріуготовительными этюдами для историческаго изслѣдованія". Нельзя не поставить ему въ заслугу и того, что будучи по спеціальности юристомъ, онъ ее ограничился, при изученіи исторіи крѣпостнаго права, одними правительственными распоряженіями по этому предмету, но вездѣ приводитъ не мало фактовъ, рисующихъ дѣйствительное положеніе крѣпостныхъ. Нѣкоторыя стороны изъ жизни крестьянъ не разсмотрѣны вовсе, или потому, что для этого требовались архивныя розысканія, или по незнакомству съ нѣкоторыми печатными источниками. Такъ напр., авторъ, какъ и предшествовавшіе изслѣдователи крѣпостнаго права {За исключеніемъ нѣсколькихъ отрывочныхъ указаній у Бѣляева.}, не приводитъ никакихъ данныхъ о количествѣ земли, находившейся въ пользованіи крестьянъ и не сопоставляетъ повинностей 'въ пользу господина съ размѣрами земельнаго надѣла; не сообщаетъ свѣдѣній объ общей численности крѣпостныхъ и ихъ отношеніи къ другимъ разрядамъ сельскаго населенія; не опредѣляетъ количества оброчныхъ и барщинныхъ крестьянъ, ничего не говоритъ о порядкахъ управленія помѣщичьими вотчинами и крестьянскомъ самоуправленіи, особенно въ оброчныхъ имѣніяхъ; игнорируетъ вопросъ о крѣпостной поземельной общинѣ, не замѣчаетъ такого важнаго факта, что у помѣщичьихъ крестьянъ были свои холопы и т. д. Но весьма уважительнымъ извиненіемъ этой неполноты, можно считать то, что исторія крѣпостнаго права не составляетъ главной задачи г. Романовича-Славатинскаго, а есть лишь одинъ изъ отдѣловъ его труда, замѣчательнаго не только по обилію собраннаго матеріала, но и по важности и чрезвычайному интересу вопроса, выбраннаго для изслѣдованія. Послѣднее обстоятельство также нельзя не цѣнить, такъ какъ наша образованная публика весьма не избалована вниманіемъ къ себѣ ученыхъ, нерѣдко старающихся выбрать для диссертаціи вопросъ, какъ можно мелочнѣе и суше. Если бы мы имѣли подобные труды относительно всѣхъ другихъ сословій, то сдѣланъ былъ бы значительный шагъ къ созданію исторіи русскаго народа; жаль только, что авторъ, несмотря на данное имъ обѣщаніе (стр. XII) познакомить читателей и съ бытовою стороною жизни дворянства, почти совершенно не исполнилъ его, за исключеніемъ отдѣла, посвященнаго отношеніямъ къ крѣпостнымъ. Желательно было бы, чтобы другіе ученые съ такимъ же вниманіемъ потрудились бы надъ изученіемъ исторіи городскаго сословія {Весьма добросовѣстный трудъ г. Дитятина "Устройство и управленіе городовъ Россіи" (т. I, 1874 г., т. II, 1877 г.)" вторая часть котораго составлена на основаніи не только печатнаго, но и архивнаго матеріала, имѣетъ, какъ показываетъ самое заглавіе, болѣе частную цѣль.}, чернаго духовенства {Относительно исторіи сельскаго духовенства въ ХѴШ и XIX в. мы имѣемъ прекрасный трудъ г. Знаменскаго "Приходское духовенство въ Россіи со времени реформъ Петра". Казань 1878 г.}, казаковъ, не говоря уже объ исторіи крестьянъ, объ чемъ рѣчь еще впереди.
   Трудъ г. Романовича-Славатинскаго, какъ мы уже замѣтили, представляетъ группировку только печатнаго матеріала, при томъ лишь въ императорскій періодъ русской исторіи, но за то онъ обнимаетъ почти всѣ стороны жизни дворянскаго сословія. Инымъ характеромъ отличается изслѣдованіе проф. М. И. Горчакова: "О земельныхъ владѣніяхъ всероссійскихъ митрополитовъ, патріарховъ и Св. Синода". (С.-Птб. 1871 г.); авторъ не расширяетъ своей задачи до разсмотрѣнія исторіи всѣхъ духовныхъ вотчинъ, но за то беретъ гораздо болѣе обширный періодъ времени (съ 988 по 1738 г.) и притомъ не ограничивается печатными источниками, а пользуется массою архивнаго матеріала, значительную долю котораго и сообщаетъ въ приложеніи. Если такимъ образомъ трудъ проигрываетъ въ широтѣ, за то неизмѣримо выигрываетъ въ глубинѣ и основательности. Монографія проф. Горчакова принадлежитъ къ числу такихъ солидныхъ изслѣдованій, въ которыхъ особенно нуждается русская наука и которыя, когда ихъ накопится достаточное количество, дадутъ возможность заново построить исторію русскихъ крестьянъ. Въ этомъ трудѣ особенно интересны именно тѣ части, гдѣ авторъ говорить о положеніи крестьянъ, жившихъ на земляхъ митрополичьихъ, патріаршихъ и синодальныхъ.
   Съ особеннымъ удовольствіемъ останавливаемся мы на трудахъ П. А. Соколовскаго ("Очеркъ исторіи сельской общины на сѣверѣ Россіи" С.-Птб. 1877 г.) и "Экономическій бытъ земледѣльческаго населенія Россіи и колонизація юговосточныхъ степей предъ крѣпостнымъ правомъ" (1878 г.), дополняющихъ одинъ другой и настолько тѣсно связанныхъ другъ съ другомъ, что могли бы, при новой переработкѣ, слиться воедино. Изслѣдованія г. Соколовскаго посвящены самому животрепещущему вопросу, имѣющему не только историческій, но и огромный практическій интересъ: наша община въ настоящее время интересуетъ не одну русскую интеллигенцію, но и ученыхъ изслѣдователей Германіи, Англіи и Франціи. Авторъ не вноситъ въ науку новыхъ, дотолѣ невѣдомыхъ матеріаловъ, но прекрасно умѣетъ пользоваться изданными источниками (преимущественно писцовыми книгами), до него почти не подвергнутыми научной обработкѣ. Несмотря на сухость матеріаловъ, г. Соколовскій умѣетъ набросать живой, интересный очеркъ по исторіи крестьянъ въ XVI вѣкѣ, не забываетъ дѣлать сопоставленія съ данными о современной общинѣ, указываетъ на сходныя поземельныя отношенія у нашихъ инородцевъ и т. п. Авторъ въ вопросѣ объ общинѣ стоитъ вполнѣ на уровнѣ современной науки и хотя уклоняется отъ сравненій съ фактами, собранными западно-европейскими изслѣдователями относительно подобныхъ же явленій во всемъ остальномъ мірѣ, но знакомъ со многими изъ ихъ трудовъ и, несомнѣнно, значительно обязанъ ихъ изученію.-- Въ то время, когда шелъ знаменитый споръ объ исторіи общины между Чичеринымъ и Бѣляевымъ, не могло быть получено вполнѣ правильнаго рѣшенія вслѣдствіе того, что не обращали вниманія на возможность одновременнаго или послѣдовательнаго существованія различныхъ типовъ общины. Почти двадцать лѣтъ спустя послѣ того г. Лалошу удалось впервые наблюдать, въ одномъ изъ глухихъ уголковъ сѣверной Россіи, не одну, а нѣсколько формъ общиннаго пользованія землею. Въ своей статьѣ: "Сельская община въ Олонецкой губерніи" {Отеч. Зап. 1874 г. No 2.}, онъ не только констатировалъ факты, съ которыми ему случилось познакомиться, но и указалъ на то, какое значеніе имѣютъ они для исторіи общиннаго владѣнія въ Россіи. Небольшая статья Лалоша была настоящимъ откровеніемъ для всѣхъ, интересовавшихся этимъ вопросомъ. Если за Лалошемъ остается неотъемлемая заслуга, что онъ первый бросилъ въ науку плодотворную мысль, то еще болѣе мы должны быть благодарны г. Соколовскому. Знакомство съ трудами западныхъ ученыхъ, и особенно Маурера, дало ему возможность оцѣнить, какое значеніе имѣетъ открытіе Лалоша и, внимательно изучивъ писцовыя книги XVI вѣка, онъ могъ указать не мало фактовъ, доказывающихъ существованіе и въ Россіи явленія аналогичнаго съ тѣмъ, что въ Германскомъ мірѣ носило названіе марки. (Нужно замѣтить, впрочемъ, что на сходство германской марки съ русскою вервью указывалъ еще г. Лешковъ).
   Сказаннаго достаточно, чтобы показать, что мы придаемъ большое значеніе трудамъ г. Соколовскаго. Тѣмъ болѣе мы считаемъ де безполезнымъ сдѣлать автору нѣсколько общихъ замѣчаній, не имѣя возможности, по плану статьи, подробнѣе говорить объ этомъ. Слѣдуетъ прежде всего сказать, что заглавіе перваго труда г. Соколовскаго ("Очеркъ исторіи сельской общины на сѣверѣ Россіи") гораздо шире его содержанія. Послѣ очень бѣглаго очерка экономическаго положенія земледѣльческаго сословія на сѣверѣ Россіи до конца XV вѣка, авторъ разсматриваетъ довольно кратко экономическій бытъ крестьянъ въ концѣ XV и въ XVI столѣтіи. Наиболѣе важную и существенную часть его труда составляетъ описаніе общиннаго владѣнія землею въ XV--XVI вѣкахъ. За то XVII и XVIII столѣтія блистаютъ почти совершеннымъ отсутствіемъ. Напротивъ того, авторъ довольно подробно, иногда даже болѣе чѣмъ нужно для его цѣли {Мы разумѣемъ тутъ страницы, посвященныя описанію артелей для ловли рыбы и моржей на сѣверѣ Россіи, гдѣ г. Соколовскій только повторяетъ уже сдѣланное до него г-жею Ефименко.}, останавливается на современной общинѣ. И такъ, этотъ первый очеркъ не удовлетворяетъ ожиданіямъ, возбуждаемымъ его настоящимъ заглавіемъ {Нѣсколько замѣчаніи объ общинѣ въ XVII вѣкѣ см. въ маленькомъ, но прекрасномъ очеркѣ Н. В. Калачева, напечатанномъ въ "Лѣтописяхъ Археографической Коммиссіи", вып. III.}.
   Съ гораздо болѣе скромнымъ заглавіемъ появился второй трудъ того же автора. Первыя двѣ трети его представляютъ лишь развитіе и болѣе подробную разработку того, что было уже намѣчено авторомъ въ первомъ трудѣ; сюрпризомъ для читателя оказывается только обширное описаніе поземельныхъ отношеній у нашихъ современныхъ инородцевъ, занимающее почти шестую часть книги (стр. 83--122), причемъ авторъ довольно усердно пользуется извѣстною работою Щапова о бурятской общинѣ (стр. 83--103). Мысль сопоставить наши старинные поземельные порядки съ обычаями, установившимися въ этомъ отношеніи у инородцевъ, вообще можно признать довольно удачною, но г. Соколовскій приводитъ по этому предмету гораздо болѣе свѣдѣній, чѣмъ нужно для его цѣли, и тѣмъ нарушаетъ стройность своего труда. Въ послѣдней трети своей книги авторъ сообщаетъ нѣкоторыя историческія указанія о колонизаціи Донской и Уральской областей, но тутъ болѣе всего мѣста отведено описанію современной Донской и Уральской общины. Г. Соколовскій прекрасно дѣлаетъ, что внимательно изучаетъ нынѣшнюю общину -- въ подобныхъ вопросахъ это совершенно необходимо, но, во первыхъ, нѣтъ никакой надобности вносить въ такомъ количествѣ современный матеріалъ для очерка колонизаціи предъ установленіемъ крѣпостнаго права, а, во вторыхъ, можно пожелать иногда болѣе осторожности въ заключеніяхъ отъ настоящаго къ прошлому. Если г. Соколовскій возразитъ намъ, что онъ вводитъ въ свои историческіе труды такъ много данныхъ о современной общинѣ потому, что указанія о ея прошломъ слишкомъ скудны, то мы отвѣтимъ, что эти свѣдѣнія были бы значительно пополнены, если бы онъ не ограничивался одними печатными источниками, а тронулъ бы, хоть до нѣкоторой степени, и архивный матеріалъ: вѣдь однихъ писцовыхъ книгъ XVI вѣка сохранилось въ различныхъ древлехранилищахъ около сотни, издано же ихъ немного. Такъ, напримѣръ, когда г. Соколовскій приводитъ указанія Бѣляева, что въ писцовыхъ книгахъ Старицкаго уѣзда встрѣчается много данныхъ о передѣлахъ земли ("Очеркъ ист. сельск. общ." стр. 86), то читатель не можетъ не пожалѣть, что авторъ не обратился въ ихъ изученію и лишилъ себя такого прекраснаго подспорья.
   Въ этому обзору болѣе или менѣе выдающихся трудовъ по исторіи крестьянъ вамъ остается прибавить нѣсколько сочиненій, посвященныхъ историческому изученію ихъ быта, въ отдѣльныхъ мѣстностяхъ Россіи. Относительно малороссійскихъ крестьянъ мы имѣемъ очень хорошій очеркъ А. М. Лазаревскаго, составленный по архивнымъ источникамъ {
   "Малороссійскіе посполитые крестьяне" (1648--1783 г.) въ Запискахъ Черниг. Статист. комитета, 1866 г. кн. I, стр. 1--168.}. Заслуга автора, кромѣ группировви совершенно новаго матеріала, заключается между прочимъ въ томъ, что онъ обратилъ вниманіе ученыхъ на знаменитую генеральную опись Малороссіи, составленную при гр. Румянцовѣ, найденная до сихъ поръ часть которой состоитъ изъ ста сорока восьми фоліантовъ. Г. Лазаревскій началъ составлять и обозрѣніе этой описи, трудъ продолжаемый въ настоящее время г. Константиновичемъ {"Обозрѣніе Румянцовской описи Малороссіи".Черниг. Вып. I и II, 1866--67 т. Лазаревскаго, вып. III, 1875 г. Константиновича.}. Матеріалъ, заключающійся въ этомъ замѣчательномъ памятникѣ, богаче и важнѣе даже того, что даютъ намъ писцовыя книги, такъ какъ, кромѣ подробнаго описанія каждаго отдѣльнаго двора, мы находимъ тамъ множество разнообразныхъ документовъ: гетманскихъ универсаловъ, купчихъ записей, духовныхъ завѣщаній и т. п. Въ названномъ очеркѣ т. Лазаревскаго этотъ матеріалъ только затронутъ. Благодаря такому превосходному источнику, положеніе малороссійскихъ крестьянъ въ прошломъ столѣтіи въ лѣвобережной Украйнѣ можетъ быть описано съ гораздо большею точностію, чѣмъ экономическій бытъ народа въ Великороссіи.
   Для исторіи крестьянъ юго-западной Россіи, въ эпоху литовскаго и польскаго владычества, существуетъ трудъ Леонтовича: "Крестьяне юго-западной Россіи по литовскому праву XV и XVI столѣтія" (Кіевъ 1863 г.) и затѣмъ прекрасныя введенія проф. В. Б. Антоновича и г. Новицкаго къ матеріаламъ, печатающимся въ Архивѣ Юго-западной Россіи {Ч. VI, томъ I, Кіевъ 1876 г. и т. II 1870 г.}. Изслѣдованіе г. Антоновича посвящено преимущественно XVIII вѣку; въ немъ слѣдуетъ обратить вниманіе на интересную попытку характеризовать положеніе крѣпостныхъ крестьянъ отдѣльно по различнымъ мѣстностямъ, на что даютъ возможность сохранившіеся въ значительномъ количествѣ инвентаря помѣщичьихъ имѣній. Трудъ г. Новницаго, болѣе обширный по объему, представляетъ, гланнымъ образомъ, описанія судьбы крестьянъ до XVIII вѣка. Такимъ образомъ, оба эти изслѣдованія взаимно пополняютъ другъ друга. Г. Новицкій продолжаетъ трудиться надъ этимъ предметомъ. {Въ "Критическомъ Обозрѣніи" 1880 г. No 4-й мы нашли извѣстіе о рефератѣ, читанномъ имъ въ Кіевскомъ юридическомъ обществѣ: "Чиншевое владѣніе въ Западной Россіи, въ литовскій и польскій періодъ".}
   Польскіе историки еще не достаточно поработали надъ исторіею крестьянъ своей стороны. Книга Мацѣевскаго далеко не отвѣчаетъ своему громкому заглавію {Hystoria włoscian і stosunków ich politycznych, społecznych i ekonomicznych, które istniaiy w Polsce od czasów najdawniejszych az do drugiej połowy XIX wieku. W. 1874.}. Лучшее, что сдѣлано въ этомъ отношеніи, принадлежитъ перу Любомірскаго {T. X-cia. L. Rolnicza ludność w Polsce въ журн. "Bibliotheca Warszawska" 1857, t. 2, 1858, t. 1 и 4, 1861 t. III и окончаніе въ отдѣльной брошюрѣ подтѣмъ же заглавіемъ. Изъ русскихъ работъ о польскихъ крестьянахъ, болѣе компилятивнаго, чѣмъ самостоятельнаго характера, можно назвать ст. Ю. Рехневскаго "Крест. сословіе въ Польшѣ", Рус. Вѣст. 1858 г. т. XV и книгу г. Горемыкина "Очерки исторіи крестьянъ въ Польшѣ." Спб. 1869.}.
   Исторія крестьянъ въ остзейскомъ краѣ, далеко еще не разработана какъ слѣдуетъ. Изъ появившихся по этому предмету работъ назовемъ уже давно изданную книгу Самсона фонъ Гиммельштирна {"Historische Versuch über die Aufhebung der Leibeigenschaft in den Ostseeprovinzen, in besonderer Beziehung auf das Herzogthum Livland, von Samson v. Himmelstiern, приложеніе къ журналу Inland 1838.}. Трудъ Самарина {"Окраины Россіи" вып. VI, Берл. 1876.} посвященъ преимущественно исторіи крестьянскаго вопроса въ Лифляндіи, а не быта крестьянъ. Книга Рихтера имѣетъ нѣкоторое значеніе только для исторіи крестьянъ въ XIX вѣкѣ {Рихтеръ. "Исторія крестьянскаго сословія въ присоединенныхъ къ Россіи прибалтійскихъ губерніяхъ". Рита. 1860. Указаніе на статьи по этому предмету см. Winkelmann, Verzeichniss der Quellen zur Geschichte Esthlands, Livlands und Kurlands. 1878.}. Архивные матеріалы остзейскаго края, несомнѣнно заключающіе массу важныхъ данныхъ для исторіи крестьянскаго сословія, совершенно не разработаны въ этомъ отношеніи.
   На основаніи предшедствующаго обзора читатель-неспеціалистъ можетъ подумать, что сдѣлано уже очень много и, что остается только сгруппировать данныя, добытыя отдѣльными изслѣдователями, для того, чтобы составить полную исторію крестьянъ въ Россіи. Но это совершенно несправедливо. Мы имѣемъ очерки исторіи крѣпостнаго права, почти исключительно по печатнымъ источникамъ, обстоятельный сводъ изданнаго матеріала?бъ исторіи поземельныхъ владѣній духовенства -- въ трудѣ Милютина и разработку небольшой части того же предмета по архивнымъ даннымъ въ изслѣдованіи проф. Горчакова, затѣмъ весьма недурно разработана исторія крестьянъ въ юго-западной Россіи, а очеркомъ г. Лазаревскаго положено начало изученію исторіи посполитыхъ крестьянъ въ лѣвобережной Малороссіи затѣмъ, труды г. Соколовскаго представляютъ попытку изученія экономическаго быта народа и исторіи общины въ XVI вѣкѣ; они показываютъ, какъ много можно извлечь важныхъ данныхъ изъ писцовыхъ книгъ. Вотъ собственно и все, чѣмъ мы богаты. Есть большіе и важные отдѣлы крестьянскаго сословія, совершенно не затронутые въ названныхъ выше изслѣдованіяхъ: стоитъ только назвать крестьянъ дворцовыхъ и государевыхъ, поссессіонныхъ, горнозаводскихъ, или, такъ называемыхъ, приписныхъ; о черносошныхъ крестьянахъ есть лишь нѣкоторыя свѣдѣнія относительно XVI в. въ трудахъ г. Соколовскаго, да нѣсколько страницъ о XVII в. въ статьѣ г. Калачева; объ однодворцахъ есть только небольшая статья Я. Соловьева, составленная исключительно по Полному Собранію Законовъ {"Отеч. Записки" 1850 г. мартъ T. LXIX.}. По исторіи общины, кромѣ, опять-таки, трудовъ г. Соколовскаго, приходится упомянуть о книгѣ Кейслера {"Zur Geschichte und Kritik des bäeurlichen Gemeindebesitzes in Russland". I Th. 1876.}, далеко не исчерпавшей и печатные источники. Есть-ли у насъ исторія податей, исторія натуральныхъ повинностей и, самой тяжелой изъ нихъ, рекрутчины? {Трудъ Кури "О прямыхъ налогахъ въ древней Россіи" (въ сборникѣ Мейера и отдѣльно. Каз. 1855 г.) слишкомъ кратокъ (48 стр.). Тѣмъ же предметомъ занимался молодой ученый, А. Г. Ильинскій, къ сожалѣнію рано похищенный смертію и не успѣвшій окончить и издать своего труда. Въ книгѣ Руковскаго "Историко-статистическія свѣдѣній о подушныхъ податяхъ" (СПБ. 1862 г., 1 т. Трудовъ коммиссіи о податяхъ и сборахъ) историческая часть слишкомъ недостаточно разработана. кн. г. Сидоренка "Рекрутская повинность" ч. I. (Кн. 1869 г.) заключаетъ въ себѣ незначительное количество историческихъ данныхъ.} Есть-ли у насъ исторія земледѣлія, исторія цѣнъ? Нѣтъ, нѣтъ и нѣтъ.
   На этомъ послѣднемъ предметѣ, вслѣдствіе его особенной важности, мы должны остановиться подробнѣе. Еще П. Мухановъ, въ своей статьѣ "Desiderata для русской исторіи", помѣщенной въ его сборникѣ (1866 г.), указывалъ на необходимость составленія исторіи сельскаго хозяйства въ Россіи, но и до сихъ поръ это желаніе не исполнилось {"Исторія сельскаго хозяйства въ Россіи отъ временъ историческихъ (?) до 1850 г." Турчиновича (СПБ. 1854 г. 168 стр.) книга совершенно неудовлетворительная. Въ сочиненіи Ходецкаго (Кіевъ 1856 г.) лишь нѣсколько страницъ отведено историческому очерку земледѣлія. Дѣльнѣе обѣихъ этихъ книгъ сочиненіе Чугунова "Историческій обзоръ мѣръ для развитія земледѣлія въ Россіи" (Каз. 1858 г.), но уже изъ самаго заглавія видно, что и въ ней же не найдемъ характеристики состоянія землѣлія въ разныя эпохи русской исторіи.} и не скоро еще исполнится, такъ какъ печатныхъ источниковъ для этого совершенно недостаточно, а чтобы составить такой трудъ по архивнымъ матеріаламъ, нужны совокупныя усилія многихъ изслѣдователей, ученые труды, посвященные отдѣльнымъ эпохамъ. Съ сожалѣнію, мы почти совершенно не имѣемъ и такихъ частныхъ работъ, поэтому нельзя не помянуть съ благодарностію книги г. Аристова "Промышленность древней Руси" (СПБ. 1866 г.), гдѣ авторъ собралъ извѣстія о земледѣліи, огородничествѣ, скотоводствѣ и пчеловодствѣ до XV вѣка. Затѣмъ остается лишь нѣсколько журнальныхъ статей. Нѣкоторыя историческія свѣдѣнія о земледѣліи въ древней Россіи есть также въ книгѣ г. Совѣтова "Системы земледѣлія".
   Исторіи цѣнъ не только не существуетъ у насъ, но этотъ предметъ почти и не затронутъ. Сводъ данныхъ о цѣнахъ въ древней Россіи до XV в. можно найти въ только что названной книгѣ г. Аристова. Но правильное опредѣленіе цѣнъ въ это время крайне затрудняется тѣмъ, что ученые не пришли еще къ соглашенію относительно цѣнности древней монеты {О старинныхъ монетахъ укажемъ лишь сочиненіе Д. И. Прозоровскаго "Монета и вѣсъ въ Россіи до конца XVIII столѣтія" (СПБ. 1865 г., Записки Археологическаго Общества, Т. XII, вып. II). Въ этомъ трудѣ сдѣланъ обзоръ и предшествующихъ сочиненій о монетахъ въ Россіи.}. Для императорскаго періода русской исторіи есть нѣсколько изслѣдованій о денежномъ обращеніи {Сочиненія Патлаевскаго, Шторха, Е. Ламанскаго, Куломзина и Брикнера и ст. г. Куломзина объ ассигнаціяхъ при Екатеринѣ II.}, но нѣтъ ни одного сочиненія по исторій цѣнъ.
   Мы не имѣемъ также исторіи домашняго быта простаго народа (пищи, одежды и т. п.); впрочемъ относительно XVI и XVII ст. много свѣдѣній разбросано въ прекрасной книгѣ г. Костомарова "Очеркъ домашней жизни и нравовъ Великорусскаго народа" (СПБ. 1860 г.) {Трудовъ по исторіи колонизаціи, раскола, народныхъ движеній, въ родѣ разиновщины и пугачевщины, и т. п. мы здѣсь касаться не будемъ, такъ какъ эти явленія затрогиваютъ исторію не однихъ крестьянъ.}.
   Такимъ образомъ, богатство изслѣдованій по исторіи крестьянъ въ Россіи оказывается въ значительной степени призрачными самыя важныя стороны ихъ быта или совсѣмъ не разработаны, или только затронуты цѣлые отдѣлы крестьянъ оставлены безъ вниманія.
   Въ виду этого можно безъ всякаго преувеличенія сказать, что тотъ, кто задумалъ бы написать полную исторію крестьянъ въ Россіи, согласно съ современными требованіями науки, долженъ почти совершенно заново начать трудъ. Подобное предпріятіе -- дѣло крайне не легкое и едва-ли можетъ быть исполнено, при настоящемъ положеніи науки, силами одного ученаго, если бы даже онъ положилъ на эту работу всю свою жизнь. Самая большая трудность заключается прежде всего въ недостаточности изданныхъ матеріаловъ. Въ этомъ отношеніи изслѣдователь допетровской Руси находится, конечно, въ сравнительно болѣе выгодномъ положеніи, такъ какъ трудами ученыхъ обществъ (особенно Археографической Коммиссіи) и частныхъ лицъ издано много драгоцѣнныхъ источниковъ. Но стоитъ только припомнить, что изъ писцовыхъ книгъ XVI вѣка, источника первостепенной важности, для исторіи экономическаго быта народа, издана небольшая часть, а писцовыя книги XVII вѣка, которыя сохранились въ особенномъ изобиліи, почти вовсе не початы, чтобы понять, что изъ числа матеріаловъ, необходимыхъ для исторіи крестьянъ, издано лишь ничтожное количество. Очень жаль также, что различные акты не издаются въ болѣе систематическомъ порядкѣ; Н. В. Калачевъ былъ намѣренъ начать изданіе актовъ о крестьянахъ въ XVII вѣкѣ, но это предпріятіе почему то не осуществилось, въ величайшему прискорбію для ученыхъ, которые пожелаютъ посвятить свой трудъ этому столѣтію {Быть можетъ мы найдемъ ихъ въ приготовляемомъ г. Калачевымъ къ печати трудѣ объ исторіи волостныхъ судовъ.}. Если даже для допетровской эпохи историкъ нашего крестьянскаго сословія не можетъ удовольствоваться печатными матеріалами. то для изслѣдователя XVIII и XIX вѣковъ объ этомъ не можетъ быть и рѣчи, несмотря на усердіе, съ какимъ печатаются у насъ теперь различные документы этихъ столѣтій. Дѣйствительно, за послѣдніе 20 лѣтъ, русская историческая литература обогатилась многими важными матеріалами для исторіи этого времени. Кромѣ прежняго повременнаго изданія -- "Чтенія въ Обществѣ исторіи и древностей Россійскихъ", въ которомъ, съ сама-то возобновленія ихъ, въ 1858 году, удѣлялось много мѣста для матеріаловъ по новой русской исторіи, за кто время возникаютъ историческіе журналы: "Русскій Архивъ", "Русская Старина", "Древняя и Новая Россія", "Историческій Вѣстникъ", издаются такіе сборники, какъ "Восемнадцатый и Девятнадцатый вѣкъ" г. Бартенева, даже нѣкоторые ежемѣсячные журналы ("Заря") пробовали открывать у себя особыя приложенія, гдѣ помѣщалисъ сырые матеріалы, начинаютъ издаваться документы изъ семейныхъ архивовъ (18 томовъ "Архива кн. Воронцова"), наконецъ, основывается "Историческое Общество", успѣвшее издать 28 обширныхъ томовъ съ матеріалами первостепенной важности. Но не говоря уже о томъ, что не весь изданный такимъ образомъ матеріалъ имѣетъ значеніе, спрашивается: много-ли среди этой груды документовъ издано какихъ бы то ни было источниковъ для исторіи крестьянъ. Изъ всѣхъ этихъ изданій, исключительно научныя цѣли преслѣдуютъ "Чтенія Общества Исторіи" и "Сборникъ Историческаго Общества". Въ первомъ были помѣщены весьма важныя для исторіи экономическаго быта народа въ прошломъ столѣтіи сочиненія Щербатова, матеріалы для исторіи Сибири -- Потанина, со множествомъ данныхъ о положеніи народа въ этой мѣстности въ первой половинѣ XVIII вѣка, дѣла о Пугачевѣ, разныя мнѣнія прошлаго и нынѣшняго вѣка по крестьянскому вопросу и нѣкоторые другіе документы (тутъ же былъ напечатавъ и трудъ Милютина "О недвижимыхъ имуществахъ духовенства {}. Изъ "Сборника Историческаго Общества", для историка крестьянъ, чрезвычайно важны три тома (ІѴ, VII I и ХІѴ), посвященные изданію матеріаловъ объ екатерининской законодательной коммиссіи. Въ "Русскомъ Архивѣ" и "Русской Старинѣ" также найдутся нѣкоторые интересные документы для исторіи крестьянъ и крестьянскаго вопроса въ Россіи. Но все-таки нашему простому народу удѣляется гораздо менѣе мѣста, чѣмъ бы" слѣдовало. Правда, мы сдѣлали уже значительный шагъ впередъ, сравнительно съ тѣмъ временемъ, когда изслѣдователи XVIII вѣка почти исключительно ограничивались исторіею двора и разработкою соотвѣтствующихъ источниковъ. Явилось весьма много фактовъ для характеристики отдѣльныхъ замѣчательныхъ личностей, для исторіи литературы. Еще болѣе важнымъ вкладомъ оказываются многія записки современниковъ, которыя начали постепенно выводить насъ за петербургскую околицу и знакомить съ жизнью провинціальнаго дворянина средней руки (наприм. записки Болотова, помѣщенныя въ "Русской Старинѣ"), провинціальнаго духовенства (записки Добрынина см. тамъ же), провинціальнаго администратора (въ біографіи Сиверса, составленной Блумомъ), но все-таки Петербургъ и его интересы преимущественно привлекаютъ вниманіе издателей историческихъ документовъ: централизація господствовавшая въ жизни отражается и на литературѣ, однообразная провинціальная жизнь, съ ея мѣстными нуждами, остается все-таки въ тѣни, народъ отодвинутъ далеко на задній планъ. Не пора-ли, наконецъ, перестать усердно пересчитывать разныхъ "случайныхъ людей" XVIII вѣка со всѣми ихъ восходящими и нисходящими родичами; не пора-ли обратить серьезное вниманіе на исторію народа, а не одного двора или дипломатіи {Желательно, чтобы и при изданіи документовъ изъ семейныхъ архивовъ печатались бы дѣла хозяйственныя, челобитныя крестьянъ господину, распоряженія помѣщика и пр. Теперь-же, напримѣръ, изъ 18 томовъ Архива кн. Воронцова, ни въ одномъ мы не находимъ подобнаго рода документовъ. Какъ мало еще сознаютъ у насъ необходимость исторіи народа, видно, между прочимъ, изъ слѣдующаго примѣра: покойный Мухановъ, въ своей книжкѣ "Что желательно для русской исторіи" (1870 г.), указывая на то, что пора написать исторію царствованія Екатерины II, говоритъ: "необходимо разработать нужные ли сочиненія ея матеріалы по каждой части государственнаго управленія отдѣльно: дѣла церкви, дворъ, администрація, законодательство, судоустроіство и судопроизводство, просвѣщеніе, финансы, сношенія съ иностранными державами, дѣла военныя, флотъ, пути сообщенія, почты. "Авторъ забылъ о пустякѣ -- о жизни всего народа".}.
   Кромѣ недостатка предшествовавшихъ научныхъ изслѣдованій по исторіи крестьянъ и даже изданныхъ для этого матеріаловъ, историкъ крестьянскаго сословія въ Россіи почти совершенно лишенъ еще одного необходимаго подспорья -- хорошихъ работъ по исторіи отдѣльныхъ мѣстностей нашего обширнаго отечества. Сколько бы труда ни положилъ онъ на собираніе матеріаловъ, сколько бы ни рылся въ столичныхъ архивахъ, онъ все-таки будетъ чувствовать, что крайне важные источники должны скрываться въ архивахъ глухихъ провинціальныхъ захолустій. Разные документы, касающіеся крестьянскаго самоуправленія, -- волостныя приходо-расходныя книги, постановленія мірскихъ сходовъ, все это, если и сохранилось, то преимущественно на мѣстѣ, а не въ центральныхъ архивахъ; понятно, что изслѣдователь исторіи крестьянъ не можетъ изучать провинціальныхъ архивовъ, разбросанныхъ по всему лицу земли русской. Западному историку въ этомъ и не чувствуется такой необходимости: посмотрите, какъ разработана мѣстная исторія во Франціи и Германіи; тамъ не только каждая провинція, но каждый городъ, чуть не каждая деревушка имѣетъ своего историка. Это-то и дастъ возможность производить очень обширныя историко-юридическія изслѣдованія, почти не затрогивая неизданныхъ матеріаловъ. Укажемъ для примѣра на извѣстные труды Маурера. Правда, авторъ воспользовался нѣкоторыми неизданными источниками, но это капля въ морѣ сравнительно съ печатными матеріалами, а они преимущественно добыты трудами мѣстныхъ изслѣдователей. Положительно необходимо, чтобы на ряду съ изслѣдованіями, охватывающими исторію того или другаго сословія во всей Россіи, одновременно шли мѣстныя историческія работы, нужно, такъ сказать, строить исторію не только сверху внизъ, но и снизу вверхъ, не только отъ центра къ периферіи, но и наоборотъ. Благодаря ограниченности задачи, мѣстный историкъ можетъ войти въ такія детальныя изслѣдованія прошлой крестьянской жизни, придти къ столь несомнѣннымъ, точнымъ выводамъ, разумѣется, вѣрнымъ только для данной мѣстности, о какихъ не смѣетъ еще пока и мечтать изслѣдователь, захватывающій въ область своего труда всю Россію или большую ея часть. Желательны изслѣдованія не только исторіи цѣлыхъ губерній, но и уѣздовъ, если можно, даже отдѣльныхъ волостей и селеній. Намъ приходилось слышать отъ людей, разыскивавшихъ матеріалы для исторіи извѣстной мѣстности, что удавалось неожиданно находить труду всевозможныхъ документовъ не только XVIII, но даже XVII столѣтія; хотя рѣже, но должны встрѣчаться и еще болѣе древніе документы. Всѣ найденные матеріалы слѣдуетъ, конечно, принять во вниманіе, но мы и теперь уже можемъ указать рядъ источниковъ, изученіе которыхъ въ хронологическомъ порядкѣ и ихъ сопоставленіе можетъ привести къ выводамъ первостепенной важности относительно исторіи экономическаго быта народа: мы разумѣемъ писцовыя книги XVI--XVII столѣтія. Что касается XVIII вѣка, то тутъ мы имѣемъ данныя генеральнаго межеванія, такъ называемыя "Экономическія примѣчанія", а для Малороссіи -- Румянцовскую опись; кромѣ того есть не мало, частію печатныхъ, частію неизданныхъ описаній губерній, составленныхъ въ XVIII и XIX вѣнѣ. Наконецъ, въ послѣднее время многія земства (наприм. московское, тверское, вятское, черниговское) предприняли самое внимательное хозяйственно; статистическое изслѣдованіе своего края; какой прекрасный матеріалъ могутъ дать эти источники для изученія экономическаго прошлаго губерніи, уѣзда даже отдѣльнаго селенія и для сравненія его съ настоящимъ: чѣмъ тѣснѣе кругъ изученія, тѣмъ точнѣе были бы выводы. Нужно помнить, что народная жизнь имѣетъ очень ограниченный кругъ интересовъ: количество земли, размѣры податей, распредѣленіе того и другаго -- все это вопросы, которые нельзя изучать съ высоты птичьяго полета. Если основательную картину экономическаго положенія одной губерніи мы можемъ получить только при помощи такого многолѣтняго, громаднаго труда, какой былъ предпринятъ, напримѣръ, московскимъ земствомъ, то нѣтъ основанія думать, что можно было бы достигнуть вполнѣ правильныхъ результатовъ безъ такого-же внимательнаго труда и надъ данными прошлой жизни народа. Только эти детальныя, мѣстныя изслѣдованія и дали Мауреру возможность прослѣдить судьбу той или другой общины, нарисовать картину постепеннаго разложенія марки на деревенскія общины и т. п. Правда, и для мѣстныхъ изслѣдователей есть не мало затрудненій, прежде всего въ томъ, что указанные нами матеріалы хранятся въ центральныхъ (преимущественно московскихъ) архивахъ, но во-первыхъ, дубликаты писцовыхъ книгъ, "экономическихъ примѣчаній", неизданныхъ описаній губерній сплошь и рядомъ оказываются и въ какомъ либо провинціальномъ древлехранилщѣ, а во-вторыхъ, все-таки главная масса матеріала (разныхъ актовъ, документовъ о крестьянскомъ самоуправленіи и т. п.) должна несомнѣнно оказаться на мѣстѣ, на сколько они уцѣлѣли отъ губительнаго вліянія времени и невѣжественнаго равнодушія нашего общества въ своему прошлону. Вотъ прекрасная задача для молодыхъ нашихъ историковъ! Если бы каждый изъ оканчивающихъ университетскій курсъ спеціалистовъ по исторіи составилъ, на основаніи указанныхъ матеріаловъ, историческій очеркъ какого нибудь клочка той мѣстности, откуда онъ родомъ, -- какъ скоро наша наука обогатилась бы цѣлымъ рядомъ, совершенно новыхъ и чрезвычайно важныхъ данныхъ! Обязанность начать такіе труды лежитъ особенно на молодыхъ историкахъ-москвичахъ. До сихъ поръ они слишкомъ мало пользуются тѣми богатствами, какія заключаютъ въ себѣ архивъ Министерства Юстиціи и отчасти архивъ Министерства Иностранныхъ Дѣлъ, а важности для науки результатовъ генеральнаго межеванія въ архивѣ Межевомъ еще и не подозрѣваютъ. Пусть не подумаютъ нѣкоторые радѣтели народа, слишкомъ узко понимающіе его интересы, что приглашать молодыя силы въ подобнымъ трудамъ, значитъ отвлекать ихъ отъ насущной необходимости изученія современнаго положенія народа. Уже не говоря о томъ, что мы обращаемся только къ спеціалистамъ по русской исторіи, которые составляютъ лишь небольшую часть молодыхъ научныхъ силъ, посвящающихъ себя всѣмъ областямъ знанія, мы должны сказать, что изслѣдованіе прошлаго, какое мы рекомендуемъ, не менѣе важно, чѣмъ изученіе современнаго быта. Только при такомъ внимательномъ изслѣдованіи прошлой экономической жизни народа можно рѣшить, дѣйствительно-ли мы двигаемся впередъ, или, напротивъ, несмотря на нѣкоторыя измѣненія къ лучшему, не происходитъ-ли серьезнаго ухудшенія въ экономическомъ положеніи народа. Многимъ самый вопросъ этотъ можетъ показаться дивимъ и парадоксальнымъ: можетъ-ли быть сравненіе между временами свободной жизни народа, избавленнаго отъ ферулы помѣщика, и какимъ нибудь XVII или XVIII вѣкомъ. Но исторія произноситъ иногда совершенно неожиданные приговоры: напомнимъ для примѣра хотъ то, что англійскій профессоръ Роджерсъ, послѣ многолѣтняго, кропотливаго труда надъ исторіею земледѣлія и цѣнъ въ Англіи въ XIII и XIV столѣтіи, пришелъ къ выводу, что нынѣшній англійскій рабочій находится въ худшемъ положеніи, чѣмъ его собратъ за четыреста, пятьсотъ лѣтъ тому назадъ. Настоящее только тогда можетъ быть освѣщено правильнымъ свѣтомъ, когда оно изучается на историческомъ основаніи.
   Не слѣдуетъ, конечно, думать, что для мѣстной исторіи у насъ не сдѣлано рѣшительно ничего; бѣда только въ томъ, что многое придется вновь передѣлывать; естественно, что въ нашихъ мѣстныхъ изслѣдованіяхъ отражались недостатки общаго направленія науки. И здѣсь, въ разныхъ исторіяхъ того или другаго княжества, того или другаго края, преобладалъ разсказъ о внѣшнихъ событіяхъ; пересчитывались разные князья или другіе правители, а народная жизнь совершенно стушевывалась, или для описанія ея отводился задній уголокъ, нѣсколько страничекъ. Исключенія составляютъ только исторіи Новгорода и Пскова въ періодъ ихъ свободнаго существованія: тутъ народная жизнь ужъ слишкомъ била ключемъ, чтобы ее игнорировать. Однако и относительно этого края изученіе собственно экономическаго быта народа только начинается. Но если немного сдѣлано для надлежащей обработки мѣстной исторіи, то матеріаловъ для нея собрано не мало въ разныхъ провинціальныхъ изданіяхъ: губернскихъ и епархіальныхъ вѣдомостяхъ, памятныхъ книжкахъ и т. п. Историкъ не долженъ игнорировать этого рода матеріаловъ, хотя розысканіе ихъ -- дѣло не легкое, такъ какъ не только для немногихъ провинціальныхъ изданій есть указатели, но и найти-то полные экземпляры губернскихъ вѣдомостей и памятныхъ книжекъ не всегда возможно даже въ столичныхъ библіотекахъ.
   И такъ, вотъ сколько трудностей приходится преодолѣть историку нашего крестьянства: и недостатокъ предшествовавшихъ изслѣдованій по этому предмету, и скудость печатнаго матеріала, и отсутствіе мѣстныхъ работъ, и разбросанность неизданныхъ источниковъ по разнымъ архивамъ, и не всегда легкій доступъ въ эти послѣдніе. Объ архивахъ мы поговоримъ ниже, а теперь укажемъ еще на необходимость, кромѣ своихъ непосредственныхъ источниковъ и пособій, изучать двоякаго рода произведенія: изслѣдованія современной народной жизни и труды западныхъ ученыхъ по исторіи крестьянъ въ другихъ государствахъ.
   Знакомство съ матеріалами и изслѣдованіями о современномъ положеніи русскаго крестьянина необходимо не только потому, что оно даетъ матеріалъ для сравненія и позволяетъ опредѣлить, лучше или хуже было положеніе крестьянъ въ старину, въ какомъ направленіи измѣнился ихъ бытъ; оно вводитъ историка въ глубь крестьянской жизни, оно позволяетъ ему открывать въ настоящемъ остатки давней старины, оно заставляетъ искать въ прошломъ явленія, которыя, безъ подобнаго предварительнаго изученія, могли бы остаться незамѣченными. Такія изданія, какъ доклады высочайше утвержденной комиссіи для изслѣдованія нынѣшняго положенія сельскаго хозяйства (1873 г.), матеріалы по сельско-хозяйственной статистикѣ московской губерніи, обработанные гг. Орловымъ, Каблуковымъ и др., сборникъ матеріаловъ для статистики тверской губерніи, собранныхъ В. И. Покровскимъ, труды статистическаго отдѣленія при черниговской губернской земской управѣ (матеріалы для оцѣнки земельныхъ угодій, 1877 г.), труды этнографическо-статистич. экспедиц. въ западно.-русскій край, снаряженной географическихъ обществомъ, изслѣдованія о хлѣбной торговлѣ Раевскаго, Чаславскаго, Янсона, работы г. Ефименко (матеріалы для этнографіи русскаго населенія архангельской губереніи въ трудахъ этнографическаго Отд. Общ. Любит. Естествозн., Антроп. и Этнограф. кн. V) и г-жи Ефименко (напр., Матеріалы объ артеляхъ въ архангельской губ. въ "Сборникѣ объ артеляхъ" вып. 1 и 2), извѣстные труды кн. Васильчикова ("Землевладѣніе и земледѣліе") и Янсона ("Опытъ статистич. изслѣд. о надѣлахъ" 1877 г. и "Сравнительная статистика", особенно II томъ) и многія другія изданія, -- все это должно быть настольными книгами спеціалиста по русской исторіи, все это даетъ ему точки опоры для сравненія.
   Но нигдѣ историкъ не нуждается до такой степени въ содѣйствіи матеріаловъ и работъ, посвященныхъ изученію современнаго народнаго быта, какъ при изслѣдованіи исторіи поземельной общины. Мы видѣли, что самое открытіе новаго типа общиннаго землевладѣнія -- безъ передѣловъ пахатной земли, было сдѣлано даже не спеціалистомъ по русской исторіи, подъ вліяніемъ непосредственнаго наблюденія поземельныхъ отношеній въ одномъ изъ уголковъ сѣверной Россіи. Сдѣланные имъ указанія для исторіи вопроса объ общинѣ подтвердились позднѣйшими изслѣдованіями. Точно также и при историческомъ изученіи того типа общины, который распространенъ по всей центральной Россіи, современныя наблюденія, какъ напримѣръ, В. И. Орлова (въ "Матеріалахъ для сельско-хозяйственной статистики московской губерніи"), Трирогова ("Вѣстн. Европ." и"Отеч. Записк."), Щербины (въ "Отеч. Зап." 1879 г. и "Русской Мысли" 1880), И. М. Красноперова (въ "Русской Рѣчи" 1880 г. No 5 и "Русской Мысли" 1880 г. No 8) и многія другія {Св. Указатель книгъ и статей объ общинѣ, состав. П. А. Соколовскимъ, въ I томѣ "Матеріаловъ объ общинномъ землевладѣніи", издаваемыхъ Географ. и Вольноэконом. Общ. (1880 г.). Перечень русскихъ трудовъ сдѣлавъ довольно внимательно, списокъ же иностран. сочиненій весьма неполонъ.} чрезвычайно облегчаютъ намъ пониманіе историческихъ матеріаловъ и, при скудости этихъ послѣднихъ по данному вопросу, помогаютъ угадывать очень многое изъ краткихъ намековъ, которые легко могли-бы остаться незамѣченными изслѣдователемъ, если бы онъ не былъ знакомъ съ порядками современнаго общиннаго пользованія землею. Однимъ словомъ, по нашему глубокому убѣжденію, знакомство съ современною крестьянскою жизнію столь-же необходимо для ея историка, какъ и изученіе разныхъ старинныхъ столбцевъ и фоліантовъ, и для него такъ же полезно пожить среди мужиковъ, какъ и рыться въ архивахъ. Нѣсколько мѣсяцевъ деревенской жизни, если, конечно, хватитъ умѣнья сойтись съ крестьянами, или, по крайней мѣрѣ, книжное изученіе ихъ современной жизни -- при извѣстной живучести народныхъ бытовыхъ формъ -- дадутъ молодому ученому болѣе знаній ни исторіи русскихъ крестьянъ, чѣмъ многотомные труды нѣкоторыхъ изслѣдователей судебъ государства россійскаго.
   Историку русскаго крестьянства необходимо познакомиться и съ трудами иностранныхъ ученыхъ по исторіи земледѣльческаго сословія въ западной Европѣ. Не слѣдуетъ, впрочемъ, думать, что такой историкъ, если онъ пожелаетъ найти для себя образецъ въ трудахъ иностранныхъ изслѣдователей, будетъ удовлетворенъ въ своихъ стремленіяхъ. Несмотря на то, что западная наука гораздо старше нашей, и тамъ ученые долго глядѣли по верхамъ, и тамъ въ неслишкомъ-то давнее время начались глубокія, основательныя изслѣдованія прошлой народной жизни. На западѣ несравненно болѣе собрано матеріаловъ для исторіи народа, неизмѣримо болѣе отдѣльныхъ монографій, которыя значительно облегчаютъ трудъ изслѣдователя въ этой области, наѳонецъ, тамъ мѣстная исторія замѣчательно разработана и, несмотря на то, мы можетъ сказать положительно, что въ Германіи, Франціи и Англіи до сихъ поръ не появилось еще полной исторіи крестьянъ каждой изъ этихъ странъ, удовлетворяющихъ современныхъ требованій науки. Да можно-ли этому и удивляться: это лишь новое подтвержденіе несомнѣннаго правила, что наука, при всемъ томъ вліяніи, какое она оказываетъ на современную жизнь, современное міросозерцаніе, въ то же время отражаетъ и на себѣ вліяніе той же жизни. Естественно, что съ побѣдою буржуазіи и историки внутренней жизни или прямо посвящали свое вниманіе изслѣдованію ея прошлыхъ судебъ, или, по крайней мѣрѣ, вносили въ исторію буржуазные взгляды. Теперь настала очередь для четвертаго сословія: съ тѣхъ поръ, какъ оно громко потребовало себѣ мѣста въ государственной жизни, и западно-европейскіе историки начинаютъ все болѣе я болѣе удѣлять вниманія какъ городскимъ рабочимъ, такъ и крестьянамъ. Но, такъ какъ четвертое сословіе далеко еще не завоевало себѣ того положенія, какое оно должно имѣть по своему громадному значенію для государства, то естественно, что оно и не дождалось еще своихъ Гизо, Тьерри, Маколеевъ и т. п.
   Но если западныя литературы не могутъ похвастать полными научными исторіями крестьянскаго сословія, то все-таю тамъ можно указать нѣсколько трудовъ, изъ которыхъ русскій изслѣдователь можетъ, во первыхъ, позаимствовать факты для указанія сходства и различія съ явленіями русской жизни, а во вторыхъ, поучиться научнымъ пріемамъ при обработкѣ подобнаго же матеріала. Пріятно видѣть, что въ иностраннымъ ученымъ начинаютъ примыкать, для изученія явленій западной исторіи, и русскіе имена, которымъ при томъ иной разъ приходится отвести довольно видное мѣсто. Мы упомянемъ о нѣсколькихъ произведеніяхъ по исторіи крестьянъ въ западной Европѣ, знакомство съ которыми будетъ весьма полезно для русскаго историка.
   На первомъ мѣстѣ тутъ несомнѣнно нужно поставить знаменитаго Г. Луди. Маурера {"Einleitung zur Geschichte der Mark-, Hof-, Dorf; und Stadtverfassung" (1854, русскій переводъ изданъ въ Москвѣ въ 1880 г.) "Geschichte der Markenverfassung in Deutschland" (1856), "Geschichte der Fronhöfe, der Bauernhöfe und der Hofverfassung in Deutschland" (4 Bde. 1862--63) и "Geschichte der Dorfverfassung in Deutschland" (2 Bde, 1865).}, труды котораго составляютъ эпоху въ изученіи внутренняго быта германскаго народа по громадной эрудиціи автора, обширному плану, выполненіе котораго подготовлялось въ теченіи нѣсколькихъ десятковъ лѣтъ и громадному количеству фактовъ. Для русскаго изслѣдователя труды Маурера тѣмъ драгоцѣннѣе, что онъ обратилъ особенное вниманіе на исторію общиннаго владѣнія въ Германіи и воспользовался, какъ данными современнаго быта, такъ и свидѣтельствами историческихъ источниковъ для изученія марки и деревенской общины. Въ трудахъ Маурера есть свои недостатки: изложеніе его весьма утомительно, но онъ можетъ послужить примѣромъ того, какъ неутомимо, въ теченіи всей жизни, слѣдуетъ подготовлять труды, касающіеся такихъ важныхъ вопросовъ, какъ исторія крестьянъ, дворянства и городовъ {Съ трудами Маурера однородны сочиненія Ганауэра объ эльзасскихъ крестьянахъ: Hanauer, Les paysans de l'Alsace au moyen âge" и собраніе документовъ подъ заглавіемъ "Les constitutions de l'Alsace au moyen âge", 1865. См. также Waitz Deutsche Yerfassungsgeschichte.}.
   Сочиненія Маурера обнимаютъ исторію внутренняго быта Германіи до XVI вѣка; позднѣйшая жизнь германскихъ крестьянъ гораздо менѣе разработана. Тутъ большаго вниманія заслуживаютъ книги Штадельмана по исторіи сельскаго хозяйства при Фридрихѣ-Вильгельмѣ I и Фридрихѣ Великомъ, составленныя преимущественно на основаніи архивныхъ источниковъ {Stadelmann. "Friedrich Wilhelm I in seiner Thätigkeit für die Landescultur Preussens", помѣщ. въ "Publicationen aus den K. Preussischen Staatsarchiven" , II-ter Band, 1878 n его же "Friedrich der Grosse in seiner Thätigkeit für den Landbau Preussens", 1876.}. Много любопытныхъ фактовъ о положеніи народа въ Германіи въ XVIII вѣкѣ можно найти также въ превосходномъ трудѣ Бидермана {Biedermann. Deutschland im XVIII Iahrhundert. Bd. I. Это сочиненіе давно заслуживаетъ перевода на русскій языкъ.}. Вслѣдствіе тѣсной связи исторіи крестьянъ съ исторіею сельскаго хозяйства вообще, слѣдуетъ упомянуть еще о трудѣ Лангеталя {Geschichte der deutschen Landwirthschaft.}, который однако по разработкѣ матеріала оставляетъ весьма многаго желать съ современной точки зрѣнія. За то теперь научной исторіи хозяйства въ Германіи положено основаніе новѣйшимъ трудомъ Инама-Штернегга {"Deutsche Wirthschaftsgeschichte bis zum Schluss der Karolingerperiode". 1879. По исторіи цѣнъ въ Эльзасѣ есть еще чрезвычайно обстоятельный трудъ Ганауера "Etudes économiques sur l'Alsace ancienne et moderne", t. 1. Les monnaies, 1876, t. II. Denrées et salaires. 1878.}.
   Въ англійской литературѣ есть одно превосходное изслѣдованіе по исторіи сельскаго хозяйства, мы разумѣемъ извѣстное сочиненіе Роджерса: "Исторія земледѣлія и цѣнъ въ Англіи". Авторъ предполагаетъ изложить исторію избраннаго имъ предмета отъ 1259 г. до начала континентальной войны (1793 г.); къ сожалѣнію, до сихъ поръ вышло только два тома; изъ нихъ въ первомъ мы находимъ изслѣдованіе съ половины XIII до начала XV вѣка, а во второмъ сводъ неизданныхъ матеріаловъ по исторіи цѣнъ за это время {Thorold Rogers, А history of agriculture and prices in England. Oxf. 1866. 2 vis.}. "Я знаю напередъ", говормтъ авторъ въ предисловіи къ своему труду, -- "что изслѣдованія и факты, заключающіеся въ этихъ двухъ томахъ, привлекутъ немногихъ читателей. Форма такого труда, по необходимости, отталкивающая, и сухія подробности о событіяхъ, совершившихся много столѣтій тому назадъ, будутъ представлять слишкомъ малый интересъ для всей читающей публики. А между тѣмъ, въ этихъ уцѣлѣвшихъ остаткахъ заключается немалая доля прошлой жизни англійскаго народа, быть можетъ даже нѣкоторые матеріалы, которые могутъ содѣйствовать построенію философіи но торіи, такъ какъ они придадутъ глубину и основательность политическимъ событіямъ, о которыхъ разсказываютъ наши лѣтописцы. "Работы, подобныя предпринятой мною", продолжаетъ Роджерсъ, "весьма важны для изученія экономической стороны исторіи, а такое изученіе, осмѣлюсь утверждать, столь-же важное пособіе для пониманія прошлаго, какъ изслѣдованіе древностей права, дипломатическихъ интригъ или военныхъ компаній. Немного найдется событій, имѣющихъ какую-либо важность, на которыя изученіе этихъ фактовъ, составляющей спеціальность политико-эконома, не броситъ значительнаго свѣта". Большую часть труда авторъ посвящаетъ изслѣдованію цѣнъ различныхъ продуктовъ, но, кромѣ того, мы находимъ у него статьи о средневѣковомъ земледѣліи, о распредѣленіи богатствъ, домашнемъ хозяйствѣ, средневѣковомъ правосудіи, податяхъ и т. п. Несмотря на то, что сочиненіе это далеко не окончено, оно и теперь имѣетъ огромное значеніе: трудъ, разработанный по такой широкой программѣ, въ высшей степени важенъ не только для того времени, изученію котораго онъ посвященъ; онъ служитъ образцомъ при разработкѣ подобныхъ фактовъ въ другихъ странахъ и въ другія эпохи, а въ томъ государствѣ, одну изъ эпохъ жизни котораго онъ характеризуетъ, такое изслѣдованіе, кромѣ научнаго значенія, можетъ имѣть еще и самый животрепещущій интересъ, какъ матеріалъ для сравненія съ настоящимъ временемъ и рѣшенія вопроса, дѣйствительно-ли увеличивается въ странѣ народное благосостояніе. О печальномъ выводѣ, къ какому пришелъ при подобномъ сравненіи Роджерсъ, мы уже упоминали. Не мало новыхъ и любопытныхъ фактовъ о положеніи англійскихъ крестьянъ въ средніе вѣка можно найти и въ сочиненіи нашего соотечественника проф. Ковалевскаго ("Экономическій строй Англіи въ средніе вѣка", М. 1880 г.), имѣвшаго возможность ознакомиться со многими неизданными документами. Въ этомъ трудѣ читатели найдутъ указанія и на тѣ крайне немногочисленные труды, какіе существуютъ въ англійской литературѣ по исторіи крестьянъ; мы же упомянемъ только о книгѣ Охенновскаго {Ochenkowsky. Englands wirtschaftliche Entwickelung im Ansgange des Mittelalters, Iena 1879.}.
   Общія исторіи крестьянъ во Франціи (Leymarie 1856 года, Doniol 1857 г., Dareste de la Chavanne 1858 г. и Bonnemère, 2-е изд. 1874 г.), совершенно не удовлетворятъ того, кто пожелаетъ найти въ нихъ отвѣты на всѣ вопросы, разсмотрѣніе которыхъ, какъ было указано нами выше, должно входить въ исторію крестьянъ. Изъ новѣйшихъ работъ упомянемъ о книгѣ Бабо (Le village sous l'ancien regime, 2 edit. 1879 г.), посвященной XVI--XVIII вѣкамъ и составленной отчасти по архивнымъ источникамъ. Авторъ не мастеръ излагать и далеко не даетъ полной исторіи крестьянъ въ указанное время: это картина общественной жизни деревни, ея управленія, отношеній къ священнику, въ сеньеру и государству; тутъ же есть нѣкоторыя свѣдѣнія о народномъ образованіи, общественной благотворительности, земледѣліи, матеріальномъ и нравственномъ положеніи жителей. Неизмѣримо выше всѣхъ этихъ трудовъ, по широтѣ взгляда и разработкѣ матеріала (правда, для одной небольшой эпохи) книга нашего соотечественника Карѣева "крестьяне и крестьянскій вопросъ во Франціи въ послѣдней четверти XVIII вѣка", 1879 г.), которую мы усердно рекомендуемъ вниманію читателей, тѣмъ болѣе, что и по своему изложенію она представляетъ выдающееся явленіе. Въ ней читатель найдетъ указанія и на обширную литературу {Мы упомянемъ о слѣдующихъ сочиненіяхъ: Doniol La révolution franèaise et la féodalité (1874), Poncins. Les cahiers de 1789 (1866), Taine. Les origines de la France contemporaine -- сочиненіе очень страннаго направленія, но обильное новыми фактами. Въ послѣднее время вышла еще книга Chassin. L'église et les derniers serfs. (1880).}. Весьма обстоятельную, хота и сжатую картину экономическаго быта Франціи съ конца XVI до начала XVIII вѣка можно найти въ прекрасной книгѣ Моро де Жонеса {Moreau de Jonnиs. Etat économique et social de la France depuis Henri IV jusqu 'à Louis XIV, 1589 à 1715. P. 1867.}; попытку серьезнаго изученія французскаго хозяйства въ одинъ изъ періодовъ среднихъ вѣковъ представляетъ работа Лампрехта {Lamprecht. Beiträge zur Geschichte des französischen Wirtschaftslebens im elften Jahrhundert. 1878. Для начала среднихъ вѣковъ укажемъ на талантливую книгу Фюстель-Куланэіса -- Histoire des institutions politique de l'ancienne France. I Part. 2 edit. 1877.} образцемъ мѣстнаго изслѣдованія по исторіи крестьянъ цожетъ служить книга Делиля. {L. Delisle. Etudes sur la condition de la classe, agricole et l'agriculture en Normandie au moyen âge. 1851.}
   Объ исторіи крестьянъ въ другихъ европейскихъ странахъ, можно найти свѣдѣнія въ извѣстной книгѣ Зугентейма {Sugenheim. Geschichte der Aufhebung der Leibeigenschaft und Hörigkeit. Spb. 1861.}, гдѣ подробно указаны и законодательныя мѣры, принятыя для уничтоженія крѣпостнаго права; собственно же литературы крестьянскаго вопроса авторъ не разсматриваетъ. Въ этомъ отношеніи обѣщаетъ быть интересною работа проф. Лучицкаго: "Исторія крестьянской реформы въ западной Европѣ" {"Кіевскія универс. извѣстія" 1878. NoNo 10--12, 1879, No 2.}. Въ труду Зугенгейма примыкаетъ спеціальная работа Гансена о Шлезвигѣи Гольштиніи {Haussen. Die Aufhebung der Leibeigenschaft und die Umgestaltung der gutsherrlich -- bäeurlichen Verhältnisse überhaupt in den Herzogtümern Schleswig und Holstein. 1861.}. Литература крестьянскаго вопроса во Франціи въ XVIII вѣкѣ, кромѣ труда г. Лучицкаго, разсмотрѣна и въ названной книгѣ Карѣева. Крестьянскій вопросъ въ Пруссіи внимательно разработанъ Самаринымъ (Собраніе сочиненій т. II).
   Для исторіи рабства въ древнемъ мірѣ, которое можетъ дать матеріалъ для сравненій съ бытомъ нашихъ холоповъ допетровской Руси и съ дворовыми императорскаго періода, есть обстоятельное сочиненіе Валлона {Walion. Histoire de l'esclavage dans l'antiquité, 2 edit. P. 1879, 3 vols. О колонатѣ см. статью r. Виноградова въ Ж. М. H. Пр. 1880 г. No 1, гдѣ указана и предшествовавшая литература этого вопроса.}.
   Изъ трудовъ по исторіи общиннаго землевладѣнія, кромѣ названныхъ ужи книгъ Маурера и Ганауэра, заслуживаютъ особеннаго вниманія сочиненія Отто Гирке, Ландау и статьи Гансена по исторіи германской общины, труды Мясковскаго и Ковалевскаго для швейцарской общины, Нассе объ англійской, Геррита о скандинавской, Бутора о французской, Меня и Ковалевскаго объ индійской, а какъ общій обзоръ, въ которомъ къ тому же старательно указана литература, назовемъ книгу Лавлея въ нѣмецкой переработкѣ Бюхера съ совершенно новыми главами относительно остатковъ общиннаго землевладѣнія въ Германіи {Otto Gierke. "Rechtsgeschichte der deutschen Genossenschaft" 1868--73; Landau. "Geschichte der Territorien", 1854; Hanseen. "Agrarhistorische Abhandlungen", 1880 и "Agrarhistorische Fragmente zur Erkenntniss der deutschen Feldmarkverfassung", Zeitschr. für die gesammte Staatswissenschaft 1880, 36 Jahrgang, 3 Heft. Miaskowski. "Die Verfassung der Land-, Alpen- und Forstwirtschaft der deutschen Schweiz" (1878) и его же "Die schweizerische Allmend in ihrer Geschichtlichen Entwickelung vom XIII Jahrhundert bis zur Gegenwart." 1879. Bouthors. Les sources du droit rural. P. 1865. Nasse, Üeber die mittelaltert. Feldgemeinschaft in England. Bonn. 1869 (русск. перев. Яросл. 1878). Herrig. De rebus agrariis sueciies et danicis. Berl. 1868. Мэнъ. Деревенскія община на Востокѣ и Западѣ. (1874). Ковалевскій. Общинное землевладѣніе, вып. I. 1879. Lavcleye. Das Ureigenthum, vervollständigt von Bücher. 1878. О поземельной общинѣ въ Византіи см. въ ст. профес. Васильевскаго "Матеріалы для внутренней исторіи византійскаго государства". (Ж. М. Н. Пр. 1879, мартъ).}.
   Мы вовсе не претендуемъ на полноту этого перечня, но увѣрены, что начинающіе изслѣдователи исторіи русскихъ крестьянъ скажутъ намъ спасибо за эти указанія. Знакомство съ трудами по исторіи крестьянъ на западѣ поможетъ имъ выработать планъ собственнаго труда, снабдитъ запасомъ фактовъ для сравненія, иной разъ научитъ методу въ пользованіи матеріалами и наконецъ предостережетъ отъ той ошибки, въ которую часто впадаютъ ученые, мало знакомые съ исторіею другихъ странъ: признанія національными особенностями того, что было болѣе или менѣе общимъ достояніямъ народовъ въ извѣстную эпоху развитія.
   Послѣ указанія на всѣ тѣ требованія, какимъ по нашему мнѣнію должны удовлетворять труды по исторіи крестьянъ, дѣлается болѣе понятнымъ, почему въ нашей молодой исторической литературѣ, которая всего-то существуетъ какихъ нибудь 50, 60 лѣтъ (если вести счетъ ея сознательной жизни со времени исторіи Карамзина), вовсе нѣтъ полной исторіи крестьянъ: мы видѣли, что этимъ не могутъ похвастать и болѣе зрѣлыя литературы запада. Но это во всякомъ случаѣ не резонъ, чтобы еще медлить съ выполненіемъ такого настоятельнаго труда, и Западъ въ этомъ случаѣ, какъ и во многихъ другихъ (особенно въ сферѣ явленій экономическихъ), намъ не указъ. Нашей странѣ, по преимуществу земледѣльческой, нашему государству, поддержанному въ теченіе тысячелѣтія почти исключительно мужицкими плечами, нашей наукѣ, выхоленной на казенный, другими словами, мужицкій счетъ, -- пора во всѣхъ отношеніяхъ воздать должное тому, кому они всѣмъ обязаны; а такъ какъ это исполнится лишь тогда, Когда указанная необходимость будетъ ясно сознана наукою и литературою, то обѣ онѣ должны отдать главное свое вниманіе народнымъ нуждамъ.
   Что касается спеціально исторіи нашихъ крестьянъ, то какъ только будетъ сознана ея настоятельная необходимость, найдутся и нужныя силы, мы въ этомъ глубоко увѣрены; найдутся, если не среди ученыхъ, пріобрѣвшихъ себѣ извѣстность, то между начинающими изслѣдователями, а это быть можетъ и лучше, такъ какъ научное изслѣдованіе исторіи крестьянъ -- трудная, утомительная и не эффектная работа (до крайней мѣрѣ въ настоящее время), требующая свѣжихъ силъ: нужно изучать самые сухіе печатные матеріалы, нужно на много лѣтъ зарыться въ архивѣ и не брезгать кропотливой работой, медленно собирая строительные матеріалы для будущаго зданія. Повторяемъ, что при современномъ состояніи нашей науки (о чемъ было говорено уже выше) и въ то же время при тѣхъ серьезныхъ требованіяхъ, которыя мы должны предъявить изслѣдователямъ прошлой народной жизни, написать полную исторію русскихъ крестьянъ дѣло не посильное для одного человѣка: необходимо раздѣленіе труда, нужна одновременная работа нѣсколькихъ силъ надъ разными эпохами исторіи народа. Быстрота работы тутъ прежде всего зависитъ отъ скудости или обилія матеріаловъ и отъ того, въ какой степени онъ изданъ. Такъ, напримѣръ, исторія крестьянъ до XV вѣка включительно нуждается въ неизмѣримо меньшей затратѣ силъ, чѣмъ послѣдующія эпохи: тутъ не только большая часть матеріаловъ издана, но они и въ значительной степени разработаны. Шестнадцатый вѣкъ требуетъ уже болѣе труда: одни неизданныя писцовыя книги потребуютъ не малой затраты на нихъ ученаго труда, но все-таки масса матеріала по исторіи крестьянъ и вообще внутренняго быта въ этомъ столѣтіи менѣе, чѣмъ для двухъ послѣдующихъ вѣковъ. Семнадцатое столѣтіе представляетъ особенныя трудности, такъ какъ для построенія исторіи народа въ это время сдѣлано даже менѣе, чѣмъ для императорскаго періода русской исторіи. Какъ бы то ни было, мы полагаемъ, что если бы нашелся десятокъ работниковъ, которые захотятъ положить свою жизнь на это дѣло, то въ десять, пятнадцать лѣтъ мы могли бы имѣть, если не полную исторію крестьянъ, то по крайней мѣрѣ рядъ обстоятельныхъ монографій, которыя послужили бы превосходнымъ матеріаломъ для такой исторіи. А тогда, будьте увѣрены, явятся ученые съ художественнымъ талантомъ Н. И. Костомарова, которые, не становясь чернорабочими, не зарываясь на многіе годы въ архивы, какъ это по неволѣ приходится дѣлать теперь, сольютъ результаты предшествовавшихъ трудовъ въ одно цѣлое, соединятъ детали, которые въ свое время были нужны для правильнаго общаго вывода и дадутъ намъ художественную исторію русскаго мужика. Тогда явится возможность и для самого крестьянина написать правдивый разсказъ о его прошломъ, освѣтить всѣ тѣ страданія, какія онъ вынесъ въ былое время, но вмѣстѣ съ тѣмъ указать и на то, въ чемъ жизнь его предковъ была вольготнѣе, словомъ общедоступно, но на научномъ основаніи изложить народу его исторію, тому народу, который пока долженъ довольствоваться преданіемъ о Юрикѣ-Новоселѣ.
   Мы сами принуждены были употребить около десяти лѣтъ на изученіе исторіи крестьянъ при Екатеринѣ II. Если принять въ соображеніе, съ одной стороны, важность этой эпохи, а съ другой громадное количество почти непочатаго архивнаго матеріала, это вовсе не покажется страннымъ. Важность этого періода въ жизни народа не подлежитъ сомнѣнію: относительно крестьянъ крѣпостныхъ -- окончательное закрѣпленіе власти помѣщиковъ, напротивъ для принадлежавшихъ духовенству -- освобожденіе отъ ига барщинныхъ и иныхъ повинностей въ пользу монастырей, нѣкоторыхъ церквей, архіереевъ и синода и причисленіе крестьянъ къ государственнымъ; для дворцовыхъ -- окончательный переходъ отъ барщинной системы къ оброчной, т. е. другими словами также почти уравненіе съ казеннымъ земледѣльческимъ населеніемъ; среди горнозаводскихъ -- обширное волненіе и постепенное, но медленное улучшеніе ихъ быта, подготовившее освобожденіе отъ обязательныхъ работъ при Александрѣ I; для казенныхъ крестьянъ (черносошныхъ и однодворцевъ) -- участіе чрезъ своихъ депутатовъ въ законодательной коммиссіи. Наконецъ, цѣлый рядъ войнъ, страшно увеличившихъ тяжесть податей, носъ другой стороны, открывшій новый благодатный край для колонизаціи, и наконецъ все это освѣщено заревомъ Пугачевскаго пожара, -- это ли не интересный и важный сюжетъ для историческаго изслѣдованія!
   Имѣя въ виду другихъ историковъ крестьянской жизни, укажемъ на планъ нашего труда. Мы находимъ, что было бы полезно, если бы и другіе изслѣдователи народнаго быта высказывали соображенія и взгляды, сложившіеся у нихъ во время ихъ занятій надъ тѣмъ или другимъ трудомъ.
   Мы только что перечислили нѣсколько крупныхъ отдѣловъ изъ общей массы крестьянскаго сословія, а это еще далеко не все; обиліе этихъ разрядовъ обусловливаетъ я нашъ планъ. Мы находимъ необходимымъ изучить каждый изъ этихъ видовъ крестьянъ отдѣльно и указать да ихъ особенности, а затѣмъ представить общую картину экономическаго и домашняго быта народа. При этомъ мы совершенно отдѣляемъ изученіе Великороссіи и Сибири, разница между которыми, по отношенію къ крестьянскому населенію, сказывалась лишь въ томъ, что въ Сибири не было нѣкоторыхъ изъ разрядовъ земледѣльческаго сословія, -- отъ изслѣдованія Малороссіи, съ совершенно инымъ населеніемъ и иными формами быта, вмѣстѣ съ которою необходимо изучать и такъ называемую Слободскую Украйну. Крестьянъ же въ областяхъ, присоединенныхъ отъ Польши, въ Остзейскомъ краѣ и Финляндіи мы вовсе исключаемъ изъ плана нашего изслѣдованія.
   Многочисленные разряды великороссійскихъ крестьянъ мы можемъ раздѣлить на три группы: 1) крѣпостныхъ, 2) казенныхъ и третью, составляющую переходъ отъ первой ко второй. Въ числу казенныхъ крестьянъ принадлежатъ чернсошные или государственные въ тѣсномъ смыслѣ этого слова (съ выдѣлившеюся изъ нихъ кучкою половниковъ), экономическіе (принадлежавшіе до секуляризаціи духовенству), однодворцы, старыхъ служебъ служилые люди, ямщики, отписные и обѣльные крестьяне. Съ переходной группѣ мы причисляемъ, во-первыхъ, всѣхъ крестьянъ дворцоваго вѣдомства (дворцовые, государевы, конюшенные и сокольи помытчики), изъ нихъ собственно дворцовые, съ повсѣмѣстною замѣной барщины оброкомъ, уподобились казеннымъ крестьянамъ, но государевы и конюшенные были болѣе близки къ крѣпостнымъ, во-вторыхъ, мы относимъ сюда крестьянъ такъ-называемыхъ поссессіонныхъ, т. е. принадлежащихъ не лицу, а въ какой-нибудь фабрикѣ или заводу. Съ ними можно сблизить и особый видъ государственныхъ крестьянъ, такъ-называемыхъ приписныхъ, т. и. обязанныхъ не деньгами платить всю подать или часть ея, а отработывать на заводахъ (преимущественно горныхъ). Мы выдѣляемъ ихъ изъ всѣхъ другихъ государственныхъ крестьянъ, такъ какъ заводская работа имѣла огромное вліяніе на весь ихъ бытъ. За изученіемъ всѣхъ отдѣловъ великороссійскихъ крестьянъ въ частности долженъ слѣдовать общій обзоръ ихъ экономическаго и домашняго быта. Здѣсь прежде всего слѣдуетъ разсмотрѣть, такъ сказать, активъ крестьянскаго бюджета, т. е. подробно изучить народные промыслы: земледѣліе, огородничество, скотоводство, пчеловодство, рыболовство, охоту, лѣсные и отхожіе промыслы; разсмотрѣть всевозможные заработки мужчинъ, женщинъ и дѣтей и цѣны на ихъ трудъ въ связи съ цѣнами на главнѣйшіе жизненные припасы. Затѣмъ слѣдуетъ изучить пассивъ крестьянской экономіи, т. е. подати и повинности. Такимъ образомъ будемъ видно, какъ сложилось экономическое положеніе крестьянъ подъ вліяніемъ того и другаго фактора, будутъ понятнѣе отдѣльныя указанія о бѣдности и зажиточности крестьянъ, о нищенствѣ, о займѣ денегъ и размѣрѣ процентовъ, о неурожаяхъ, о мѣрахъ для обезпеченія народнаго продовольствія. Затѣмъ слѣдуетъ сгруппировать многочисленныя для второй половины XVIII в. указанія о пищѣ, одеждѣ и жилищѣ крестьянъ, о семейной жизни, характерѣ народа, увеселеніяхъ, нравственномъ и умственномъ состояніи крестьянина. Тутъ же необходимо изучить поземельную общину и артель, описать деревенское самоуправленіе и отношенія крестьянъ къ священнику. Изслѣдователь этой эпохи въ жизни крестьянъ не можетъ, конечно, обойти и ихъ участіе въ Пугачевщинѣ. Подобный же планъ можетъ быть принятъ и относительно Малороссіи {Для интересующихся исторіею крестьянъ укажемъ на наши статьи, въ которыхъ уже выполнена часть вышеупомянутаго плана: "Крѣпостные крестьяне при Екатеринѣ II" ("Русс. Стар." 1876 г. NoNo 11 и 12); "Волненія крѣпостныхъ крестьянъ при Екатеринѣ II" ("Русс. Стар." 1877 г. No 2); "Очерки изъ исторіи крѣпостнаго нрава въ Великороссіи во второй половинѣ XVIII вѣка" ("Рус. Мысль" 1880 г. NoNo 5, 6, 8, 9 и 10); "Крестьяне дворцоваго вѣдомства въ ХVIII вѣкѣ" ("Вѣст. Европы" 1878 г. NoNo 5 и 6); "Поссессіонные крестьяне въ XVIII вѣкѣ" ("Вѣст. Европы" 1878 г. NoNo 10 и 11); "Горнозаводскіе крестьяне на Уралѣ въ 1760--1764 годахъ" ("Вѣст. Европы* 1877 г. NoNo 1 и 2); "Волненія крестьянъ, приписанныхъ къ Олонецкимъ заводамъ въ 1769--1771 году" ("Древ. и Нов. Рос." 1877 г. NoNo 6 и 7); "Казенные крестьяне при Екатеринѣ II" ("Рус. Стар." 1879 г. NoNo 1--6); "Сельскій священникъ во второй половинѣ ХѴШ вѣка" ("Рус. Стар." 1877 г. No 8). Упомянемъ еще о двухъ статьяхъ: "Крестьянскій вопросъ при Екатеринѣ II" ("Отеч. Зап." 1879 г. NoNo 10--12) и "Раздача населенныхъ имѣніи при Екатеринѣ II" ("Отеч. Зап." 1877 г. No 8).}.
   Въ настоящее время авторы трудовъ по исторіи крестьянъ, желающіе вполнѣ стоять на уровнѣ современной науки, отнюдь не могутъ довольствоваться группировкою исключительно оффиціальнаго матеріала: разныхъ правительственныхъ распоряженій, указовъ и т. п.; что было возможно двадцать пять лѣтъ тому назадъ, что было въ свое время полезно, какъ первая попытка оріентироваться въ печатномъ матеріалѣ, то въ настоящее время уже немыслимо. При обработкѣ иныхъ эпохъ предложенный нами планъ долженъ, конечно, до нѣкоторой степени измѣниться: чѣмъ древнѣе будетъ выбранное время, тѣмъ болѣе будетъ съуживаться частный отдѣлъ труда, такъ какъ встрѣтится все менѣе подраздѣленій крестьянскаго сословія, тѣмъ болѣе сжатый объемъ можетъ принимать и все изслѣдованіе; быть можетъ окажется даже возможнымъ полное слитіе частнаго и общаго отдѣла подобныхъ изслѣдованій въ одной картинѣ юридическаго, экономическаго и домашняго быта народа, но, во всякомъ случаѣ, указанный нами планъ можетъ пригодиться для соображеній другихъ историковъ.
   Мы предлагаемъ дѣлать попытки всесторонняго изученія крестьянъ въ отдѣльныя эпохи нашей прошлой жизни; возможенъ и иной пріемъ раздѣленія труда въ области исторіи народа. Вмѣсто поперечнаго разрѣза, какой мы дѣлаемъ, возможны, такъ сказать, разрѣзы продольные: т. е. вмѣсто изученія всѣхъ разнообразныхъ видовъ крестьянскаго сословія въ какую-нибудь одну эпоху, можно предпринять изслѣдованіе прошлой жизни одного изъ разрядовъ крестьянъ, но за то въ теченіи многихъ вѣковъ. Образцомъ такого труда можетъ служить указанная выше книга проф. Горчакова: "О земельныхъ владѣніяхъ митрополитовъ, патріарховъ и Святѣйшаго Синода". Можно даже заранѣе предвидѣть, что юристы предпочтутъ именно такой способъ спеціализаціи труда, такъ какъ они рѣдко затрогиваютъ экономическое положеніе народа и преимущественно ищутъ измѣненій въ сферѣ правовыхъ отношеній. Напротивъ того, для историка, по нашему мнѣнію, удобнѣе ограниченіе одною извѣстною эпохою русской истеріи, но съ тѣмъ, чтобы въ этотъ періодъ была изучена жизнь всѣхъ разновидностей крестьянъ и по возможности всесторонне. Послѣдній пріемъ дѣлается даже едва-ли не единственно возможнымъ, если желаешь дать обстоятельную картину экономическаго быта, потому что источники по этому предмету, какъ изданные, такъ и неизданные, настолько разбросаны, что нерѣдко, изучая матеріалъ для исторіи одного изъ разрядовъ крестьянъ, неожиданно находишь данныя для характеристики совершенно иного отдѣла. Разумѣется, принятая нами система имѣетъ одно большое неудобство: ограничиваясь самымъ подробнымъ изученіемъ одной эпохи, изслѣдователь не имѣетъ возможности одновременно дѣлать подобныя же изысканія и для исторіи предшествовавшихъ эпохъ, но происходящіе отъ этого недостатки исчезнутъ, когда появится цѣлый рядъ монографій по исторіи крестьянъ, взаимно пополняющихъ другъ друга. Да и вообще изслѣдованія народнаго быта въ извѣстныя эпохи имѣютъ болѣе широкое научное значеніе, чѣмъ это кажется, не только потому, что они даютъ важный матеріалъ для сопоставленія настоящаго съ прошлымъ и разныхъ эпохъ прошедшей жизни между собою, но и потому, что каждая такая работа, если она исполнена старательно и добросовѣстно, указываетъ, въ какомъ направленіи слѣдуетъ вести другіе подобные же труды и непремѣнно вызываетъ ихъ появленіе.
   Выше было уже указано, что издано вообще весьма мало матеріаловъ для исторіи нашихъ крестьянъ. Такимъ образомъ каждый изслѣдователь, желающій поближе изучить народную жизнь въ ту или другую эпоху, принужденъ будетъ обратиться къ неизданнымъ источникамъ. Имѣя въ виду, что опытность одного работника въ этой области можетъ облегчить труды другаго, мы перечислимъ тѣ архивы, въ которыхъ намъ приходилось до сихъ поръ заниматься, и укажемъ на то, какого рода матеріалы хранятся въ нихъ.
   Самымъ важнымъ архивомъ, для исторіи внутренняго быта, не только въ XVIII вѣкѣ, но и въ предшествовавшія эпохи, особенно въ XVI--XVII столѣтіяхъ, несомнѣнно нужно считать Архивъ Министерства Юстиціи въ Москвѣ, находящійся подъ управленіемъ нашего извѣстнаго ученаго изслѣдователя и редактора изданій многихъ матеріаловъ Н. В. Балачева. Здѣсь хранятся боярскія книги и списки, десятки, жилецкіе списки, дѣла конторъ герольдмейстерской, печатной и др., приказовъ малороссійскаго, разряднаго, сибирскаго и многихъ другихъ, родословныя, разряды, множество жалованныхъ грамотъ монастырямъ и церквамъ, дѣла канцелярій конфискаціи, тайной и другихъ, камеръ, ревизіонъ- и юстицъ- коллегій, коллегіи экономіи и нѣкоторыхъ коиторъ, коммиссіи о моровой язвѣ 1771 года, нѣкоторыхъ магистратовъ, разныхъ судовъ, розыскной экспедиціи, книги записныя, отказныя, писцовыя, наконецъ, обширное производство разныхъ учрежденій (съ начала XVII столѣтія по 1867 годъ), расположенное по мѣстностямъ, Для исторіи крестьянъ въ XVIII в. матеріала слѣдуетъ преимущественно искать въ огромной конекціи дѣлъ сената (какая масса документовъ хранится въ этомъ архивѣ, видно уже изъ того, что однихъ сенатскихъ дѣдъ, съ 1711 по 1797 г., здѣсь находится 7428 книгъ и 1186 вязокъ). Для исторіи великороссійскихъ крестьянъ при Екатеринѣ всего обильнѣе матеріалами дѣла 1-го департамента, а относительно крестьянъ духовныхъ вотчивъ, слѣдуетъ преимущественно искать свѣдѣній въ дѣлахъ коллегіи экономіи. Тутъ же хранятся дѣла камеръ-коллегіи, но, къ несчастію, изъ нихъ сохранились только наименѣе важные документы о винѣ и о соли, остальные же, какъ говорятъ, при одномъ изъ прежнихъ директоровъ архива, признаны ненужными и истреблены, причемъ должна была погибнуть масса драгоцѣнныхъ вѣдомостей о цѣнахъ хлѣба въ прошломъ столѣтіи, обязательно присылавшихся въ камеръ-коллегію со всѣхъ концовъ Россіи. Въ этомъ же архивѣ, между прочимъ, особое производство кн. Вяземскаго и А. И. Бибикова по дѣлу усмиренія уральскихъ крестьянъ въ 1760--1764 годахъ. Тутъ же, наконецъ, хранится много новыхъ документовъ для исторіи пугачевскаго бунта, теперь приготовляемыхъ въ печати (они должны появиться въ Сборникѣ Историческаго Общества подъ редакціею Н. В. Калачева). Администраціею архива приступлено уже къ печатанію описанія хранящихся въ немъ документовъ {"Описаніе документовъ и бумагъ, хранящихся въ Московскомъ Архивѣ Министерства Юстиціи", 3 тома. Въ I томѣ помѣщена подробная опись Mira" писцовымъ, переписнымъ, дозорнымъ, перечневымъ, платежнымъ и межевымъ, какъ въ хронологическомъ, такъ и въ алфавитномъ порядкѣ по мѣстностямъ. Изъ этой описи и изъ дополнительнаго списка къ ней помѣщеннаго во II т. видно, что для одного XVI в. такихъ книгъ болѣе ста, а для XVII в. около трехъ съ половиною тысячъ.}. Въ первомъ томѣ этого изданія помѣщено обозрѣніе учрежденій, изъ которыхъ поступили въ архивъ документы, и краткая вѣдомость матеріаламъ, хранящимся въ архивѣ. Это даетъ возможность изслѣдователю оріентироваться на первыхъ порахъ, но затѣмъ, начавъ самыя работы, ему придется погрузиться въ массу рукописныхъ описей, такъ, напримѣръ, для изученія однихъ сенатскихъ дѣлъ Екатерининскаго царствованія нужно просмотрѣть нѣсколько десятковъ описей, изъ которыхъ каждая составляетъ толстый томъ in f°. Понятна-ли теперь необходимость спеціализаціи труда по исторіи крестьянъ?
   Другое громадное московское древлехранилище -- Главный Архивъ Министерства Иностранныхъ Дѣлъ -- какъ показываетъ и самое его названіе, имѣетъ преимущественно значеніе для исторій дипломатическихъ сношеній; тутъ хранятся трактаты съ европейскими державами, договоры съ азіатскими владѣтелями, дѣла министерской корреспонденціи по европейской и азіатской экспедиціямъ, но здѣсь-же есть очень много источниковъ и для исторіи внутренняго быта: разныя государственныя книги, грамоты и договоры съ древнѣйшихъ временъ, жалованныя грамоты, письма государей, секретныя дѣла, не мало документовъ Елизаветинскаго царствованія, дѣла Верховнаго Тайнаго Совѣта, дѣла о выѣздѣ въ Россію иностранцевъ, о донскихъ казакахъ, духовныя дѣла (о поставленіи патріарховъ и пр.), матеріалы о духовенствѣ иностранныхъ исповѣданій, кабинетныя дѣла Анны Іоанновны, малороссійскія дѣла (1522--1775 г.), дѣла кн. Меншикова, почтовыя, смолекскаго приказа, монастырскія конца XVII ст. и пр. Здѣсь есть также нѣкоторые документы, касающіяся Екатерининской коммиссіи для составленія новаго уложенія и сношенія государей съ разными правительственными мѣстами и должностными лицами по дѣламъ внутреннимъ, доклады по дѣламъ финансовымъ второй половины XVIII в., дѣла о раскольникахъ, самозванцахъ и пр. Намъ удалось еще познакомиться, благодаря любезному разрѣшенію г. директора архива, барона Ѳ. А. Бюллера, съ хранящимся тамъ же семейнымъ архивомъ вице-канцлера императрицы Екатерины кн. А. М. Голицына, занимающимъ 10 шкафовъ, описаніе которыхъ уже начато, но еще не скоро можетъ быть приведено къ концу. Въ этомъ драгоцѣнномъ собраніи есть интересная переписка съ вице-канцлеромъ нашихъ дипломатическихъ агентовъ, а также и разныхъ высокопоставленныхъ лицъ, служившихъ въ Россіи, письма самой императрицы Екатерины, переписка семейная, заключающая массу самыхъ любопытныхъ данныхъ о бытѣ дворянства того времени, донесенія изъ вотчинъ, какъ принадлежавшихъ самому кн. Голицыну, такъ и находившихся подъ его опекою или наблюденіемъ; наконецъ, цѣлая масса приходо-расходныхъ книгъ, веденныхъ въ домѣ господина, а также и въ различныхъ вотчинахъ. Все это документы первостепенной важности для исторіи дворянскаго быта, крѣпостнаго права; наконецъ, исторій цѣнъ; между тѣмъ, этими дѣлами до сихъ поръ еще никто не пользовался. Кромѣ документовъ самого архива не мало любопытныхъ рукописей хранится и въ обширной его библіотекѣ (между прочимъ коллекція портфелей академика Г. Ф. Миллера).
   Изслѣдователи экономическаго быта Россіи, начиная съ половины XVIII столѣтія, найдутъ матеріалы громадной важности въ Архивѣ Межевомъ (въ Москвѣ). Въ чертежномъ отдѣленіи этого архива хранятся результаты генеральнаго межеванія (такъ называемыя "Экономическія примѣчанія"). Относительно каждаго уѣзда имѣется книга in f°, въ которой помѣщенъ перечень всѣхъ населенныхъ и ненаселенныхъ дачъ, какъ въ уѣздѣ, такъ и въ городской чертѣ, съ обозначеніемъ числа дворовъ, числа душъ, количества земли усадебной, пахатной, сѣнокосной, лѣсу и неудобной. Кромѣ того въ послѣдней графѣ приводятся нѣкоторыя свѣдѣнія о положеніи селеній, о качествѣ лѣса, промыслахъ жителей, а относительно помѣщичьихъ имѣній всегда отмѣчается, на барщинѣ крестьяне или на оброкѣ; вообще-же свѣдѣнія, помѣщенныя въ этой послѣдней графѣ (которыя собственно и составляютъ "Экономическія примѣчанія"), крайне скудны и совсѣмъ не оправдываютъ тѣхъ блестящихъ надеждъ, которыя возлагалъ на нихъ гр. Д. А. Толстой, первый обратившій вниманіе ученыхъ на эти документы, хотя и не воспользовавшійся ими самъ {См. его статью "О статистическихъ работахъ межевыхъ чиновъ въ царствованіе императрицы Екатерины II", Жур. мин. Вн. Д. 1848 г., ч. XXI.}. Главное значеніе результатовъ генеральнаго межеванія состоитъ въ томъ, что они даютъ полный матеріалъ для статистики землевладѣнія во второй половинѣ прошлаго столѣтія, а подобныя данныя должны служить фундаментомъ для исторіи крестьянъ, такъ какъ что-же можетъ быть важнѣе въ характеристикѣ жизни земледѣльца, какъ не опредѣленіе количества земли, которымъ онъ владѣетъ или пользуется. Межевой Архивъ, вмѣстѣ съ Архивомъ мин. Юстиціи, настоящій кладъ для мѣстныхъ изслѣдователей; дай-то Богъ, чтобы они пожелали ими воспользоваться! {Мы не сомнѣваемся, что всякій ученый встрѣтитъ столь же любезный пріемъ со стороны г. предсѣдателя межевой канцеляріи В. И. Ахшарумова, какой былъ оказанъ и намъ при занятіяхъ въ Межевомъ Архивѣ.}
   Изъ тѣхъ петербургскихъ архивовъ, въ которыхъ мы имѣли возможность заниматься, первое мѣсто по значенію хранящихся въ нихъ документовъ занимаетъ Сенатскій Архивъ. Всего важнѣе тутъ коллекція подлинныхъ именныхъ указовъ начиная съ Петра Великаго (за одно царствованіе императрицы Екатерины II именные указы сенату составляютъ около 80 толстыхъ томовъ). Въ этомъ же архивѣ хранятся указы и протоколы Верховнаго Тайнаго Совѣта, дѣла главной полицмейстерской канцеляріи и пр. Пользованіе архивомъ, для времени до Екатерины II, чрезвычайно облегчено прекрасно составленною г. завѣдующимъ архивомъ П. Барановымъ описью именнымъ высочайшимъ указамъ и повелѣніямъ (3 тома).
   Для изслѣдователей второй половины XVIII в. еще болѣе важный матеріалъ хранится въ Архивѣ ІІ-го Отдѣленія собственной, Его Величества Канцеляріи: здѣсь находятся всѣ дѣла, относящіяся въ Коммиссіи для составленія новаго Уложенія, т. е. дневныя записки Большаго Собранія и частныхъ коммиссій, мнѣнія, поданныя депутатами, наказы отъ разныхъ государственныхъ учрежденій, отъ дворянъ, городовъ, крестьянъ, казаковъ, своды изъ этихъ наказовъ и пр. Изъ всего этого драгоцѣннаго матеріала напечатаны въ Сборникѣ Историческаго Общества только часть дневныхъ записокъ Большаго Собранія и дворянскихъ наказовъ. Продолженіе этого изданія, начатаго покойнымъ Д. В. Полѣновымъ, поручено теперь извѣстному ученому проф. В. И. Сергѣевичу, которымъ уже и приготовленъ въ печати новый томъ, посвященный преніямъ по крестьянскому вопросу въ Большомъ Собраніи; но окончанія этого громаднаго труда мы, вѣроятно, не дождемся при нашей жизни, если даже изданіе будетъ ведено очень энергично, потому что наказы всѣхъ сословій, особенно. крестьянъ, представляютъ огромную коллекцію документовъ, и, чтобы исчерпать ихъ, нужно множество томовъ. Дѣло усложняется тѣмъ, что депутаты крестьянъ черносошныхъ не представляли сводныхъ наказовъ: крестьяне каждой волости или погоста, выбирая кого либо изъ своей среды для избранія уѣзднаго повѣреннаго, давали ему отъ себя письменное наставленіе съ изложеніемъ "своихъ нуждъ и недостатковъ"; уѣздные повѣренные получали отъ избирателей всѣ привезенныя имъ наставленія и передавали ихъ, въ свою очередь, депутату отъ провинцій (крестьянскіе депутаты выбирались не отъ каждаго уѣзда, какъ дворянскіе, а отъ цѣлой провинціи). Такимъ образомъ, депутатъ велико-устюжской провинціи привезъ 192 наказа или довѣренности отъ червосошныхъ крестьянъ да еще 16 отъ половниковъ. Депутатъ отъ крестьянъ архангельской провинцій привезъ 103 довѣренности отъ черносошныхъ и 92 отъ экономическихъ и дворцовыхъ волостей. Такимъ образомъ, одни наказы черносошныхъ крестьянъ, не говоря уже объ однодворцахъ и другихъ, представляютъ такую массу матеріаловъ, которая чрезвычайно трудно поддается изданію, а между тѣмъ, въ этихъ документахъ мы находимъ множество любопытныхъ подробностей объ экономическомъ бытѣ и поземельныхъ отношеніяхъ крестьянъ; тоже самое слѣдуетъ сказать и относительно городскихъ, казацкихъ наказовъ и пр.
   Матеріалы для исторіи крестьянъ приписныхъ или горнозаводскихъ и вообще для исторіи горнаго дѣла въ Россіи, хранятся въ архивѣ горнаго департамента Министерства Госуд. Имуществъ, вмѣщающемъ въ себѣ, между прочимъ, богатый архивъ бергъ-коллегіи. Архивъ департамента мануфактуръ и торговли заключаетъ въ себѣ любопытные документы для исторіи промышленности въ Россіи и между прочимъ для характеристики быта поссессіонныхъ крестьянъ. Много любопытныхъ данныхъ о сельскомъ хозяйствѣ и экономической жизни народа съ половины XVIII столѣтія хранится въ Архивѣ Вольнаго Энономическаго Общества. Наконецъ, отдѣльныя интересныя для исторія внутренняго быта рукописи встрѣчаются въ рукописныхъ отдѣленіяхъ Публичной Библіотеки и Академіи Наукъ въ С.-Петербургѣ, Румянцевскаго музея и Чертковской библіотеки въ Москвѣ {Перечисливъ всѣ архивы и хранилища рукописей, съ которыми до сихъ поръ мы имѣли возможность лично познакомиться, мы назовемъ еще нѣсколько архивовъ, гдѣ могутъ храниться документы для исторія крестьянъ: государственный архивъ, архивъ кабинета, св. синода, государственнаго совѣта, минист. внутрен. дѣлъ, минист. госуд. имуществъ, морскаго министерства, ученый архивъ военно-топографическаго депо, департамента таможенныхъ сборовъ (гдѣ хранятся между прочимъ дѣла сибирскаго приказа и поташской конторы), наконецъ собраніе рукописей археографической коммиссіи и археологическаго общества -- въ Петербургѣ; центральный дворцовый архивъ к архивъ военнаго министерства -- въ Москвѣ, центральный архивъ и рукопис. отдѣленіе публичной библіотеки въ Вильно, центральный архивъ въ Витебскѣ, центральный архивъ въ Кіевѣ, черниговскій архивъ губернс. статистическаго комитета (нынѣ переданный харьковскому университету), гдѣ хранится знаменитая опись Maлороссіи, составленная при Румянцовѣ, архивъ черинговскаго губернс. правленія, гдѣ находятся дѣла малороссійской коллегіи, рукописное отдѣленіе библіотеки казанскаго университета и различные архивы въ губернскихъ городахъ. Все это богатая жатва для мѣстныхъ изслѣдователей.}.
   Посвящаемъ нашу статью молодымъ изслѣдователямъ въ области русской исторіи въ надеждѣ, что быть можетъ она побудитъ нѣкоторыхъ изъ нихъ обратиться къ изученію прошлой жизни нашихъ крестьянъ. Мы не скрыли того, что работа по этому предмету въ настоящее время очень трудна и вовсе не эффектна, но надѣемся, что намъ удалось высказать нѣсколько вѣскихъ соображеній въ пользу настоятельной необходимости такихъ трудовъ. Во всякомъ случаѣ, историкъ Россіи, если онъ хочетъ въ тоже время служить современнымъ интересамъ народа, принесетъ наиболѣе пользы, работая въ этой области. Намъ приходилось слышать замѣчанія, что въ исторіи все одинаково важно и нельзя придавать такого огромнаго значенія изученію исторіи одного сословія. Да, для историка все имѣетъ значеніе, но только далеко не въ одинаковой степени: въ исторіи, какъ и въ живописи, должна быть перспектива, и несомнѣнно, что исторія крестьянскаго сословія вообще, а у насъ въ особенности должна стоять на первомъ мѣстѣ не только вслѣдствіе его многочисленности, но и по тому значенію, какое оно имѣетъ для государства. Намъ остается только прибавить, что если исторія крестьянъ необходима даже въ виду насущныхъ интересовъ настоящаго времени, то ея научная важность ясна сама собою: подробное изученіе прошлаго народнаго быта несомнѣнно прольетъ совершенно новый свѣтъ на многія событія нашей исторіи, низведетъ съ пьедестала нѣкоторыя личности, не по заслугамъ возвеличенныя, но за то воздастъ должное многимъ дѣятелемъ, еще недостаточно оцѣненнымъ, и наконецъ, быть можетъ, даже вызоветъ совершенно новое построеніе русской исторіи.

В. И. Семевскій.

"Русская Мысль", No 2, 1881

OCR Бычков М. Н.

  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru