Середа Николай Акимович
Из истории волнений в Оренбургском крае

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Изъ исторіи волненій въ Оренбургскомъ краѣ *).

(Матеріалы для исторіи послѣдняго киргизскаго возстанія).

1869--1870 гг.

*) Русская Мысль 1891 г., кн. X.

X.
Событія на Мангышлакѣ въ 1869 и 1870 гг.-- Введеніе положенія у адаевцевъ.-- Смерть полковника Рукина осада и Александровскаго форта *).

*) Для описанія событій, происходившихъ на Мангышлакѣ въ концѣ 1869 и началѣ 1870 годовъ, мы располагаемъ однимъ лишь источникомъ: статьею г. Корина, напечатанной въ редактируемыхъ имъ Уральскихъ Войсковыхъ Вѣдомостяхъ я затѣмъ изданной отдѣльнымъ оттискомъ. Трудъ г. Корина представляетъ изслѣдованіе весьма обстоятельное и, насколько мы могли повѣрить его по разсказамъ очевидцевъ, вѣрное дѣйствительности, и такъ какъ мы вынуждены, но неимѣнію иныхъ источниковъ, вполнѣ полагаться на правдивость разсказа г. Корина о событіяхъ въ Мангышлакскомъ приставствѣ, то и всю отвѣтственность за правдивость описанія нижеслѣдующихъ событій слагаемъ на автора упомянутой выше статьи, за доставленіе которой считаемъ долгомъ благодарить уральское начальство.

   Если введеніе новаго положенія,-- говоритъ г. Коринъ,-- было встрѣчено сопротивленіемъ со стороны киргизовъ, кочующихъ по сю сторону Эмбы, то устройство новаго порядка управленія въ средѣ за-змбенскихъ киргизовъ, а именно въ предѣлахъ Мангышлакскаго приставства, должно было встрѣтить несравненно большія трудности. Въ виду этого, представлялось необходимымъ отложить организацію Мангышлакскаго приставства до того времени, когда утихнетъ волненіе и новое положеніе будетъ введено въ другихъ частяхъ Уральской области.
   При введеніи новаго положенія на Мангышлакскомъ полуостровѣ, приходилось имѣть дѣло съ многочисленными и болѣе другихъ дикими и воинственными адаевцами, которые хотя и признавали себя русскими подданными, но зависимость ихъ была почти номинальная. Самую кибиточную подать они платили лишь за то число кибитокъ, какое заблагоразсудятъ выказать сами, провѣрять же ихъ не представлялось возможности, и платили ее единственно въ тѣхъ видахъ, чтобы, въ случаѣ притѣсненій со стороны Хивы, имѣть право требовать защиты отъ русскаго правительства. Кочуя на громадномъ пространствѣ Усть-Урта, до самыхъ хивинскихъ и туркменскихъ предѣловъ, они были рѣшительно не досягаемы для русской власти. Кромѣ этого, наше вліяніе здѣсь сильно парализовалось происками и дѣйствіями хивинскаго правительства. Пользуясь нашимъ безсиліемъ, хивинскіе отряды, или шайки, иногда проникали въ глубь нашей степи, сбирали съ нашихъ подданныхъ вянетъ и безчинствовали въ наппіхъ предѣлахъ совершенно безнаказанно.
   При введеніи новаго положенія мало предвидѣлось шансовъ на то, чтобы адаевцы безъ сопротивленія его приняли и изъявили готовность платить, вмѣсто прежней, подать удвоенную и, кромѣ этого, особый сборъ на расходы по мѣстному управленію.
   Въ случаѣ сопротивленія намъ, чтобы не лишиться и послѣдняго нашего вліянія, необходимо было поддержать наше требованіе силой. Но на всемъ громадномъ пространствѣ Нангышдакскаго приставства мы имѣли только одно укрѣпленіе, фортъ Александровскій, лежащій не въ центрѣ, а на одной изъ окраинъ приставства. При томъ, гарнизонъ этого укрѣпленія, вслѣдствіе экономическихъ соображеній, постепенно былъ доведенъ до такой ничтожной цифры, что оказался едва достаточнымъ даже для защиты самой крѣпости, а въ случаѣ серьезнаго волненія въ окрестной степи, онъ не смѣлъ бы показаться за ея стѣнами.
   Въ то время, какъ постепенно организовались уѣзды Уральской области, въ Мангышлакскомъ приставствѣ до времени оставленъ былъ прежній порядокъ управленія: адаевцы, попрежнему, дѣлились на двѣ дистанціи -- верхнюю и нижнюю, и прежніе начальники ихъ, біи Маяевъ и Колбинъ, оставлены были на своихъ мѣстахъ. Кибиточную подать положено была взыскать съ адаевцевъ по прежней нормѣ, по 1 руб. 50 к. съ кибитки. Мѣры эти допущены были въ тѣхъ видахъ, чтобы до времени не затрогивать адаевцевъ и не увеличивать ими число недовольныхъ. Да и неудобно было требовать съ адаевцевъ подать по новому положенію, когда самое положеніе еще не было имъ объявлено ихъ ближайшимъ начальникомъ, мангышлакскимъ приставомъ, тѣмъ болѣе, что и само правительство раздѣляло убѣжденіе, что новое положеніе у ордынцевъ можетъ вводиться постепенно и что подобные недочеты, какъ недочетъ въ доходахъ по Мангышлакскому приставству, въ первое время очень естественны и даже неизбѣжны.
   Мѣры эти оказались вполнѣ умѣстными и имѣли благопріятныя послѣдствія: благодаря тому, что у адаевцевъ оставлены были прежній порядокъ управленія и прежняя норма подати, они во время волненія 1869 г. держались въ сторонѣ и не принимали въ немъ участія. Мало этого, они, какъ увидимъ ниже, даже оказались полезными намъ, воспрепятствовавши движенію, киргизскихъ шаекъ на Гурьевъ-городокъ и не допуская къ себѣ нѣкоторыя отдѣленія, бѣжавшія отъ нашихъ отрядовъ.
   Въ августѣ мѣсяцѣ 1869 года возстаніе въ степи было подавлено. Нужно было воспользоваться впечатлѣніемъ, произведеннымъ на иргизовъ дѣйствіями нашихъ отрядовъ. Откладывать долѣе не было причинъ и областное начальство время это признало удобнымъ для того, чтобы предпринять, по крайней мѣрѣ, подготовительныя мѣры къ устройству новаго порядка управленія въ Мангышлакскомъ приставствѣ.
   Во второй половинѣ сентября прибыли въ Уральскъ приглашенные военнымъ губернаторомъ въ іюнѣ мѣсяцѣ начальники верхней и нижней адаевскихъ дистанцій, біи Маяевъ и Колбинъ. Лица эти, давно управлявшія адаевскинъ родомъ, имѣли сильное вліяніе на своихъ родичей и могли сообщить все, что необходимо было знать областному начальству. Прежде всего, необходимо было узнать настроеніе адаевцевъ, т.-е. узнать степень ихъ довѣрія и расположенія къ русскому правительству и, вообще, ознакомиться съ тѣми условіями, при которыхъ предстояло дѣйствовать. Послѣ того, какъ имъ подробно была разъяснена сущность новаго положенія, высказанныя ими мнѣнія и сужденія на совѣщаніяхъ, бывшихъ по этому предмету, не давали повода предполагать, что устройство новаго порядка управленія у адаевцевъ встрѣтитъ серьезныя затрудненія. Маяевъ и Колбинъ обѣщали въ этомъ отношеніи свое полное содѣйствіе и подкрѣпили это обѣщаніе своею прежнею вѣрною службой русскому правительству. Обласканные военнымъ губернаторомъ и получившіе приличные подарки, въ концѣ сентября біи отправились обратно въ фортъ Александровскій. Одновременно съ ними отправился туда же и полковникъ Рукинъ, назначенный на должность мангышлакскаго пристава. Случаемъ этимъ долженъ былъ воспользоваться Рукинъ, чтобы ближе ознакомиться съ этими вліятельными людьми и расположить ихъ въ свою пользу. Приставъ былъ снабженъ инструкціей, въ которой не была скрыта отъ него вся трудность предстоявшаго ему дѣла и указана цѣль, которую онъ долженъ былъ преслѣдовать. Ему указаны были, впрочемъ, только общія основанія, избрать же тотъ или другой способъ для успѣшнѣйшаго достиженія предположенной цѣли предоставлялось его личному усмотрѣнію, примѣняясь къ мѣстнымъ условіямъ и обстоятельствахъ.
   Главныя черты инструкціи, данной въ руководство приставу, были слѣдующія:
   1) Объявить адаевцамъ объ учрежденіи для управленія ими, по волѣ Государя Императора, приставства, куда они съ этихъ поръ должны обращаться по всѣмъ своимъ дѣламъ.
   2) Пригласить въ фортъ или другое удобное мѣсто на совѣщаніе всѣхъ должностныхъ, почетныхъ и вліятельныхъ лицъ и, объявивъ имъ истинный смыслъ новаго положенія, войти въ соглашеніе относительно возможности введенія этого положенія во всемъ его объемѣ или съ нѣкоторыми измѣненіями, разобравъ и причины, вызывающія ихъ.
   3) Объявить, что новое положеніе не должно ихъ пугать ни въ какомъ отношеніи, ибо оно ни въ чемъ не нарушаетъ порядка ихъ кочеванія, народныхъ нравовъ, вѣры и обычаевъ, а, напротивъ, правительство желаетъ только даровать имъ управленіе болѣе справедливое, дабы собственность и личность каждаго ограждались силою законной власти.
   4) Пригласить ихъ съ довѣріемъ относиться къ новому положеніи" и спокойно заниматься своимъ хозяйствомъ и другими дѣлами, ведущими къ пользѣ частной и общественной, внушивъ имъ, чтобъ они не слушали ложныхъ толковъ, и если бы таковые кто-либо осмѣлился распространять между ними, то виновныхъ въ такомъ преступленіи они должны сами задерживать и представлять законной власти. Пусть они поймутъ, что подобные люди принесутъ имъ только одинъ вредъ, ибо, возбудивъ къ неповиновенію, они тѣмъ самымъ вынуждаютъ правительство прибѣгать къ мѣрамъ строгости, а это можетъ повести за собою разстройство въ хозяйствѣ и даже разореніе.
   5) Если окажется возможнымъ ввести теперь же новую кибиточную подать и сборъ на земскія повинности, то поручить прежнимъ начальникамъ или лицамъ, какія будутъ выбраны вновь самимъ обществомъ, составить установленные приговоры о числѣ кибитокъ и о количествѣ причитающейся съ нихъ подати.
   6) Обратить вниманіе на ходъ тамошней торговли, устранить по возможности препятствующія ей причины и сообщить подробныя свѣдѣнія о состояніи вообще торговли и промышленности, о причинахъ ея застоя и мѣрахъ, какія признавались бы полезными для ея развитія.
   7) Обратить также вниманіе на мѣстныя естественныя богатства, особенно на мѣсторожденія каменнаго угля, нефти и т. п.
   8) Собирать свѣдѣнія о береговой торговлѣ и о числѣ судовъ, производящихъ ее, а также о мѣстахъ хорошей стоянки и пристаняхъ, удобныхъ для устройства товарныхъ складовъ. Развитіе береговаго торговаго движенія представляетъ громадную важность для распространенія мирной торговой дѣятельности, очевидныя выгоды которой могутъ современемъ заставить киргизовъ обратиться къ честному труду и заработку, взамѣнъ нынѣшнихъ грабежей и разнаго рода насилій, съ цѣлью безъ труда добывать себѣ необходимое."
   9) Собираніе свѣдѣній: о состояніи путей сообщенія, о количествѣ провозимыхъ по каждому изъ нихъ товаровъ, о родѣ и качествѣ ихъ и мѣстѣ происхожденія, о числѣ дней хода, о платѣ за перевозку и т. п. должно составлять постоянную его заботу при всякомъ удобномъ случаѣ.
   Вообще обязанность пристава должна была обнимать обширный кругъ вѣдѣнія не только въ административномъ, но и въ хозяйственно-экономическомъ отношеніи, ибо только при совокупности этихъ обязанностей можно ожидать всесторонняго развитія извѣстной мѣстности и упроченія въ ней гражданственности {Мнѣніе г. Корина, съ которымъ мы не вполнѣ согласны, ибо столько обязанностей, возложенныхъ на одно лицо, физически не выполнимо на практикѣ.}.
   По пріѣздѣ полковника Рукина въ фортъ Александровскій, къ нему, для привѣтствія, начали являться біи, ночующіе невдалекѣ отъ форта. Изъ словъ ихъ вообще можно было заключить, что они довольны назначеніемъ къ нимъ русскаго начальника {тъ никакого сомнѣнія, что увѣренія въ довольствѣ по случаю назначенія русскаго начальника било не болѣе, какъ хитрость адаевцевъ скрыть истинныя намѣренія свои, и г. Коринъ напрасно вѣрилъ этимъ заявленіямъ,-- послѣдствія опровергли эту вѣру въ миролюбіе адаевцевъ.}, въ отношеніи же введенія новаго положенія они оговаривались, что объ этомъ имъ необходимо прежде посовѣтоваться съ народомъ и, въ особенности, съ сардарами дальнихъ киргизовъ. Пригласить на совѣщаніе сардаровъ и вліятельныхъ лицъ приставомъ было поручено біямъ Наяеву и Колбину, которые по возвращеніи объявили, что сардары, вѣроятно, соберутся въ половинѣ ноября мѣсяца.
   Къ этому времени приглашенные, хотя и не всѣ, дѣйствительно прибыли въ фортъ. На бывшихъ совѣщаніяхъ они ничего не возражали противъ самаго положенія и настаивали лишь на томъ, чтобы кибиточная подать съ адаевцевъ за весь 1869 годъ была взыскана по старой норкѣ, т.-е. по 1 р. 50 к. съ кибитки. Настаивали оказать имъ это снисхожденіе во вниманіе къ тому, во-первыхъ, что до конца этого года имъ не было объявлено новое положеніе и что кибиточный сборъ уже начатъ по высланнымъ прежде квитанціоннымъ книгамъ; во-вторыхъ, что, по случаю бывшаго въ степи волненія, они почти не кочевали по сю сторону Эмбы, не могли быть на Уильской ярмаркѣ и сбыть лишній скотъ, вслѣдствіе чего остались безъ денегъ, и, въ-третьихъ, что если теперь будетъ потребована подать по новой нормѣ, то въ народѣ можетъ возникнуть неудовольствіе. При этомъ они указывали на то еще, что если адаевцы во время бывшихъ въ степи волненій и оставались спокойными, то потому только, что у нихъ былъ оставленъ прежній порядокъ управленія и прежняя норма подати, и, какъ свою заслугу, приводили помянутый уже выше фактъ, что они отклонили намѣреніе мятежническихъ шаекъ идти на Гурьевъ-городокъ.
   Вотъ что значитъ поучительный урокъ бывшихъ безпорядковъ, научившій администрацію съ проектомъ новой реформы обратиться непосредственно къ самому народу, котораго реформа касалась и который самъ далъ благой совѣтъ:какъ лучше провести эту реформу въ его жизнь. Смѣемъ думать, что ежели бы подобныя предварительныя мѣры были приняты въ отношеніи болѣе мирныхъ, чѣмъ адаевцы, киргизовъ тургайскихъ и уральскихъ, то бунта и совсѣмъ бы не было.
   Подобное заявленіе областное начальство не могло оставить безъ вниманія. Настаивать съ своей стороны на томъ, чтобы адаевцы подчинились новому положенію вполнѣ и безусловно, оно могло тогда только, когда бы было въ силахъ заставить ихъ выполнить это требованіе.
   Впрочемъ, уступка эта хотя была вынужденною, но на этотъ разъ она имѣла весьма благовидный характеръ и не обѣщала никакихъ дурныхъ послѣдствій: адаевцы не могли объяснять ее нашею слабостью, потому что до этого времени начальство не предъявляло непремѣннаго требованія, чтобы подать уплачена была ими по ново! нормѣ; она не могла также послужить поводомъ въ заявленію подобныхъ же требованій со стороны другихъ киргизовъ, такъ какъ кибиточная подать со всѣхъ прочихъ родовъ за этотъ годъ была уже взыскана по новому положенію; напротивъ, на уступку эту адаевцы могли смотрѣть какъ на особую милость къ нимъ русскаго начальства, такъ какъ она была сдѣлана только имъ однимъ.
   На основаніи всѣхъ этихъ соображеній, положено было взыскать съ адаевцевъ кибиточную подать за 1869 годъ по прежней нормѣ, но, съ тѣмъ вмѣстѣ, обязать ихъ съ будущаго 1870 года безотговорочно уплачивать подать по новому положенію и во всѣхъ отношеніяхъ подчиниться этому положенію.
   Въ глазахъ адаевцевъ Рукинъ долженъ былъ представить уступку эту какъ исключительную милость къ нимъ русскаго правительства и новаго русскаго начальства. Циркуляръ его по этому поводу къ начальникамъ дистанцій Маяеву и Колбину составленъ съ достоинствомъ и съ полнымъ пониманіемъ дѣла.
   Изъ оказанной милости адаевцы должны были видѣть, съ какою готовностью областное начальство приняло на себя ходатайство, по заявленію сардаровъ к біевъ, собиравшихся въ ноябрѣ мѣсяцѣ. Готовность эта служила яснымъ доказательствомъ заботливости новаго начальства объ ихъ благосостояніи и лучше всего подтверждала справедливость словъ, сказанныхъ приставомъ въ собраніи, что "назначеніе къ нимъ, вмѣсто прежнихъ султановъ-правителей, русскихъ чиновниковъ, сдѣлано въ тѣхъ видахъ, что послѣдніе всегда могутъ дѣйствовать съ большимъ безпристрастіемъ и, вникая въ нужды киргизскаго населенія, могутъ съ большимъ успѣхомъ ходатайствовать объ улучшеніи его положенія, такъ какъ они всегда ближе извѣстны правительству и, вслѣдствіе этого, пользуются болѣе полнымъ довѣріемъ, чѣмъ бывшіе султаны-правителя изъ киргизовъ".
   Объявляя адаевцанъ эту милость, полковникъ Рукинъ выражалъ надежду, что они окажутся достойными ея и отплатятъ съ своей стороны безусловнымъ повиновеніемъ новому начальству. При этомъ онъ предупреждалъ ихъ, что милостью этой они воспользуются въ такомъ только случаѣ, если, при предстоящемъ съѣздѣ біевъ, новое положеніе будетъ принято и введено до времени раскочеванія ауловъ; если же вновь встрѣтится затрудненіе, то они лишатся не только этой милости, какъ не заслуживавшіе ея, но при всемъ своемъ нежеланіи начальство вынуждено будетъ въ такомъ случаѣ прибѣгнуть къ мѣрамъ строгости, послѣдствія которыхъ должны быть хорошо извѣстны адаевцанъ изъ примѣровъ, бывшихъ въ минувшемъ лѣтѣ (69 г.) въ степи Уральской области.
   Вскорѣ послѣ того, какъ объ этомъ было объявлено адаевцанъ, начальникъ верхней дистанціи, заурядъ-хорунжій Маяевъ, представилъ отъ управляющихъ отдѣленіями его дистанціи подписки въ томъ, что они съ подвѣдомственными имъ аулами принимаютъ новое положеніе, обязуются платить кибиточную подать за 1870 годъ по 3 руб. и по 50 ноп. на земскія повинности и исполнять все, что требуется отъ нихъ новымъ положеніемъ. Изъ числа управляющихъ отдѣленіями нижней дистанціи такія же подписки были представлены управляющими: Джитимековымъ отдѣленіемъ Аминджуломъ и Тубышевымъ отдѣленіемъ Буматомъ. Но такъ какъ послѣдній представилъ подписку безъ подписей мѣстныхъ начальниковъ и вліятельныхъ лицъ, то она была возвращена ему, съ тѣмъ, чтобы была представлена имъ за установленнымъ подписомъ. Въ то же время, были вѣрные слухи, что въ скоромъ времени подобная же подписка Судетъ представлена "давно объ этомъ хлопотавшимъ" управляющимъ Муауловымъ отдѣленіемъ Исою. За тѣмъ оставалось только одно Джинекеево отдѣленіе, о дѣятельности управлявшаго коимъ Кутума не было никакихъ свѣдѣній.
   По мѣстнымъ условіямъ, не представлялось возможности примѣнить новое положеніе къ Мангышлакскому приставству во всей его точности и полнотѣ. По новому положенію, волостные управители и аульные старшины должны назначаться по выбору; но не трудно было предвидѣть, что, при значительномъ разстояніи одного аула отъ другаго и при постоянномъ ихъ передвиженіи, собрать избирателей въ одно мѣсто было бы крайне затруднительно, да едва ли и возможно. При всемъ этомъ, выборное начало, если бы оно и было примѣнено къ Мангышлакскому приставству, въ административномъ отношеніи не обѣщало выгодъ {Совершенно ошибочное мнѣніе уральскаго начальства, которое повело къ тому, что въ устраненіи выборнаго начала, дарованнаго народу, киргизы видѣли нарушеніе ихъ права и грубое отступленіе отъ положеніи.}. Начальникъ нижней дистанціи Болбинъ и нѣкоторые изъ управлявшихъ отдѣленіями вели себя двулично и не выказывали желаемаго усердія. Но нельзя было и надѣяться, что выборы, если бы они состоялись, были вполнѣ благопріятны и выбраны были лица болѣе этихъ преданныя и усердныя. Притомъ, русскій приставъ въ короткое время своего управленія приставствомъ и при сродныхъ киргизамъ скрытности и лукавствѣ, само собою, не могъ изучить своихъ новыхъ подчиненныхъ настолько, чтобы вѣрно и безошибочно ногъ судить о степени ихъ преданности русскому правительству и сочувствія къ вводимому вновь порядку управленія. Напримѣръ, въ началѣ Рукинъ предполагалъ управлявшаго Джитимековымъ отдѣленіемъ Аманджула, вмѣстѣ съ двумя другими, уволить отъ должности на то, что они долго не приступали къ сбору подати и не явились по его приглашенію въ фортъ для выслушанія и обсужденія новаго положенія. Но впослѣдствіи оказалось, что этотъ же самый Ананджулъ первый изъ управлявшихъ отдѣленіями нижней дистанціи представилъ подписку о принятіи его отдѣленіемъ новаго положенія. На основаніи этихъ соображеній положено было отдѣленія переименовать въ волости, а лицъ, завѣдующихъ ими, не прибѣгая къ выборамъ, назначить волостными управителями; аульные же старшины, если не представится особыхъ препятствій, должны быть назначены по выбору, въ противномъ же случаѣ назначеніе ихъ предоставлялось въ верхней дистанціи Маяеву, по соглашенію съ волостными управителями {Это то суемудріе и разожгло страсти.}. Волостные управители должны были списки избраннымъ или назначеннымъ аульнымъ старшинамъ и біямъ представить на утвержденіе въ приставство, составить списки кибитковладѣльцамъ и при этомъ предостерегались, что, въ случаѣ неправильности или утайки, они подлежали штрафу и удаленію отъ должности.
   Такимъ образомъ, при введеніи положенія у адаевцевъ нарушителями положенія являются не киргизы, а ихъ начальство, замѣняя выборное начало назначеніемъ волостныхъ управителей отъ русской волости, и такое распоряженіе, противное духу реформы, исходило отъ тѣхъ же дѣятелей, что составляли вводимое положеніе. Фактъ поистинѣ краснорѣчивый!
   Если бы удалось покончить благополучно съ адаевцами, Рукинъ былъ намѣренъ потомъ приступить къ введенію новаго положенія и между туркменами. Здѣсь онъ не разсчитывалъ встрѣтить особыхъ препятствій, потому что одно изъ отдѣленій, Игдырли, кочующее вблизи форта Александровскаго, уже заявляло о своей готовности принять новое положеніе. Что же касается туркменъ, кочующихъ близь Карабугаза и Киндерли, то изъ нихъ если и могла откочевывать къ Красноводску, то весьма незначительная часть, слѣдовательно, ущербъ былъ бы не великъ.
   При откочеваніи ауловъ, которое у тамошнихъ киргизовъ начинается обыкновенно послѣ ихъ праздника Бурманъ-Байрама, приставъ предполагалъ выдать каждому волостному управителю, принявшему новое положеніе, свидѣтельство въ томъ, что ему съ ауломъ дано право на свободное кочеваніе на Эмбу и далѣе къ Уйду.
   Маяевъ обязанъ былъ внушить также волостнымъ, чтобы они разсчитались съ претендателями по бывшимъ въ прошломъ лѣтѣ барантамъ и грабежамъ.
   Съ устройствомъ новаго порядка управленія необходимо было упразднитъ должности начальниковъ дистанцій. Но не дать никакого новаго назначенія Маяеву было бы не только неудобнымъ, но даже и несправедливымъ, потому что вся его дѣятельность по введенію новаго положенія служила несомнѣннымъ доказательствомъ его искренности и преданности.
   Удаленный отъ должности Колбинъ былъ въ состояніи агитировать противъ насъ и при новыхъ, только что возникавшихъ, нашихъ отношеніяхъ къ мѣстному населенію и при полномъ нашемъ безсиліи поддержать порядокъ, если бы онъ былъ нарушенъ, могъ быть даже опаснымъ для насъ. Въ предупрежденіе могущихъ произойти отсюда неблагопріятныхъ послѣдствій, признано было за лучшее учредить при мангышлакскомъ приставѣ двѣ должности младшихъ помощниковъ пристава и назначить на эти должности Маяева и Колбина.
   Вотъ въ какомъ положенія были дѣла на Мангышлакскомъ полуостровѣ въ первой половинѣ февраля мѣсяца 1870 года.
   Во второй половинѣ февраля между туркменами и киргизами, кочующими на Мангышлакѣ, распространился слухъ, что новое положеніе ихъ не касается, что у нихъ долженъ остаться прежній порядокъ и кибиточную подать они должны платить, какъ прежде, т.-е. по 1 руб. 50 коп. Эту во всѣхъ отношеніяхъ пріятную для киргизовъ новость сообщилъ одинъ туркменскій старшина, бывшій передъ тѣмъ въ Красноводскѣ и сопутствовавшій потомъ отряду, высланному оттуда на рекогносцировку къ Балканскому заливу. Старшина былъ настолько увѣренъ въ справедливости слышаннаго имъ, что рѣшился по этому поводу написать письмо къ полковнику Букину. Всякій, кому приходилось быть въ Киргизской степи, знаетъ, съ какою изумительною быстротой распространяются въ средѣ киргизовъ извѣстія всякаго рода, и поэтому неудивительно, что слухъ этотъ быстра распространился между киргизами, кочующими на Мангышлакѣ.
   Вскорѣ Букинъ получилъ то же самое сообщеніе отъ Маяева и другихъ біевъ.
   Слухъ этотъ соотвѣтствовалъ желаніямъ киргизовъ и имъ пріятно была ему вѣрить. Букинъ предвидѣлъ, какой дурной оборотъ можетъ принятъ дѣло, если толки киргизовъ оставить безъ всякаго опроверженія. Но убѣдить киргизовъ въ полной неосновательности этого слуха было весьма трудно.
   Букинъ думалъ, что въ его положеніи ничего не оставалось больше, какъ истолковать этотъ слухъ въ иномъ смыслѣ и дать ему другой оборотъ. Онъ объяснилъ имъ, что слухъ этотъ если и справедливъ, то толька въ половину, и если на первое время кибиточная подать оставлена прежняя, то лишь у туркменъ, кочующихъ за предѣлами Мангышлакскаго приставства, не платившихъ прежде никакой подати русскому правительству, и что распоряженіе это не касается туркменъ и въ особенности киргизовъ, много лѣтъ уже состоящихъ въ русскомъ подданствѣ и вошедшихъ въ составъ Мангышлакскаго приставства. Данное объясненіе не было особенно убѣдительно, но киргизы, повидимому, имъ удовлетворились.
   1 марта киргизы должны были праздновать Курманъ-Байрамъ, по этому случаю Букинымъ былъ устроенъ киргизамъ той и скачка съ призами. Ему было извѣстно, что адаевцы послѣ этого праздника начинаютъ откочевывать въ мѣста своихъ лѣтнихъ кочевокъ.
   Судя по доставленнымъ подпискамъ, новое положеніе было принято всѣми отдѣленіями бывшей верхней дистанціи и большею частью нижней. Приставъ, волей-неволей, на первыхъ порахъ долженъ былъ основываться единственно на этихъ подпискахъ и заявленіяхъ сомнительно преданныхъ и коварныхъ адаевскихъ начальниковъ, которые безъ ближайшаго контроля всегда готовы были увѣрять въ своей преданности и, въ то же время, ничего не дѣлать въ пользу новаго порядка вещей. Такое положеніе дѣлъ могло продолжаться до тѣхъ поръ, пока онъ самъ на мѣстѣ не убѣдился бы въ вѣрности того, что ему было извѣстно на бумагѣ. Чтобы сблизиться съ народомъ, убѣдиться въ степени его преданности и расположенія къ русскому правительству и видѣть, правильно ли вводится въ народѣ и прививается ли къ нему новое положеніе, Руину необходимо было лично обозрѣть хоть часть приставства. Кромѣ того, поѣздка эта представлялась необходимою и во многихъ другихъ отношеніяхъ. Нужно было дать понять адаевцамъ, что русское начальство всегда будетъ въ состояніи появляться въ ихъ аулахъ, какъ для повѣрки дѣйствій мѣстныхъ начальниковъ, тамъ и для защиты тѣхъ, кои будутъ подвергаться обидамъ и притѣсненіямъ, и для наказанія виновныхъ. Адаевцы доселѣ были вполнѣ увѣрены, что они совершенно недосягаемы въ своихъ обширныхъ степяхъ и только поѣздка пристава бы могла убѣдить ихъ въ противномъ.
   Рукинъ не вѣрилъ преданности адаевцевъ и искренности большинства ихъ начальниковъ, но, по его мнѣнію, адаевцамъ необходимо было принять новое положеніе потому, что въ такомъ только случаѣ они могли въ предстоящемъ лѣтѣ свободно кочевать на Эмбу, Сагизъ и Унлъ.
   Кромѣ этого, имъ было извѣстно, что половина отряда, высадившагося въ Красноводскѣ, вышла къ Балканскому заливу для рекогносцироки стараго русла Аму-Дарьи до хивинскихъ предѣловъ, и они сообразили, что съ паденіемъ Хивы ихъ положеніе будетъ безвыходно и ямъ необходимо покориться и принять новое положеніе.
   На основаніи всѣхъ этихъ соображеній Рукинъ рѣшился предпринять поѣздку по территоріи приставства, съ конвоемъ изъ двухъ офицеровъ, 1 урядника, 38 козаковъ и съ провіантомъ на 45 дней.
   Вначалѣ, повидимому, обстоятельства благопріятствовали Рукину и можно было надѣяться на успѣхъ и благопріятный исходъ. Волостные управители доставили безплатно подъ путевое довольствіе отряда 36 верблюдовъ и вообще старались выказать свое усердіе и преданность. Предположенное движеніе они признавали полезнымъ и, повидимому, готовы были оказать съ своей стороны содѣйствіе къ склоненію киргизовъ къ фактическому принятію новаго положенія. Рукинъ не могъ знать, насколько были искренни чувства и дѣйствія этихъ людей, только будущее могло показать, насколько сами они заслуживали довѣрія. Приставъ выступилъ изъ форта 15 марта. Маяевъ и нѣкоторые изъ волостныхъ управителей сопутствовали Рукину; Колбинъ вызывался выѣхать къ нему на встрѣчу, но приставъ, на основаніи прежняго образа дѣйствій Колбина, не надѣялся, чтобы онъ исполнилъ это.
   Изъ форта Рукинъ предполагалъ направиться мимо полуострова Бузачи къ заливу Александръ-Бай. Сюда предполагалъ онъ вызвать туркменскихъ старшинъ и затѣмъ возвратиться въ фортъ. Все пространство, которое думалъ объѣхать приставъ, не было обширно, но вернуться въ фортъ онъ предполагалъ не раньше 25 апрѣля, потому что намѣренъ былъ употребить много времени на бесѣды съ киргизами, съ цѣлью разъяснить имъ новое положеніе.
   Букинъ выступилъ изъ форта 15 марта; съ нимъ находились помощникъ пристава есаулъ Логиновъ, переводчикъ заурядъ-хорунжій Бекметевъ и киргизы: сардаръ Табышева отдѣленія Булатъ У раковъ (изъ нижней дистанціи), аульный старшина Кощей Имбердиновъ, Купай Дызбатуровъ, Уранъ Джавлиновъ, мулла Бура Исепаналовъ, изъ туркменъ аульный старшина Атандекъ Джамабуловъ и для прислуги 5 человѣкъ. Конвойный отрядъ былъ вооруженъ винтовками и снабженъ по 40 патроновъ на человѣка и провіантомъ на 45 дней и находился подъ командою хорунжаго Ливкина.
   Изъ форта отрядъ направился къ бывшему Александровскому укрѣпленію. Первый привалъ былъ верстахъ въ 15 отъ форта, на урочищѣ Курупъ. 16 марта, пройдя верстъ 25, остановились ночевать, 17 дошли до колодцевъ Бурла. На этой станціи получены были первыя свѣдѣнія о томъ, что киргизы приготовляются встрѣтить отрядъ враждебно. Передъ приходомъ на колодцы былъ посланъ урядникъ Багайдинъ, съ однимъ козакомъ, въ киргизскій аулъ для покупки барановъ. Здѣсь Багайдинъ слышалъ разговоръ киргизовъ, въ числѣ коихъ были сардаръ Кулатъ и сынъ Маяева. Послѣдняго киргизы спрашивали: куда идетъ отрядъ, и прибавили, что "тамъ, на урочищѣ Ала-Турпа, собираются киргизы съ вами драться". На вопросъ сына Маяева: отъ кого они слышали объ этомъ?-- отвѣтили, что свѣдѣнія эти получены ими отъ проѣзжихъ киргизовъ. Обо всемъ этомъ было передано полковнику Букину, но Кулатъ увѣрилъ, что свѣдѣніямъ этимъ нельзя дать вѣроятія.
   Букинъ не обратилъ вниманія на эти слухи и продолжалъ идти впередъ.
   18 марта, сдѣлавши переходъ верстъ въ 20, остановились при колодцѣ Кунандсу. Здѣсь къ отряду присоединился Маяевъ и нѣсколько киргизовъ.
   19 и 20 прошли не болѣе 16 верстъ. 19 числа, съ урочища Ушанъ-Копъ, Маяевынъ были посланы два киргиза разузнать, дѣйствительно ли собираются киргизы. 21 прошли верстъ 40 и остановились при колодцѣ Усакъ. Сюда прибыли посланные Маяева и сообщили, что киргизы дѣйствительно собираются и собрались уже до 150 человѣкъ подъ предводительствомъ сардара Исы Тюленбаева и батыря Кара-Мурата Джулдыбаева. Вслѣдствіе этого, въ ночь съ 21 на 22, во время привала, были приняты нужныя предосторожности и въ эту же ночь верблюдовожакъ, киргизъ Кулатова отдѣленія, бѣжалъ и увелъ 5 верблюдовъ.
   Но Букинъ или не повѣрялъ этимъ слухамъ, или же согласился съ увѣреніями Маяева, что киргизы если и соберутся, то при появленіи рускихъ, и особенно хорошо вооруженныхъ, разбѣгутся,-- рѣшился идти впередъ.
   На переходѣ 22 числа начали уже показываться по сторонамъ небольшія группы киргизовъ, вслѣдствіе чего до предположеннаго мѣста отрядъ не дошелъ, а остановился въ мѣстности Инебуазъ-Кумарданъ, на дождевой водѣ. Здѣсь въ отрядъ пріѣхали два киргиза Табышева отдѣленія и передали, что на бузачахъ въ помощь Исѣ собираются киргизы отдѣленій Джимекеева и Джары. Въ этотъ же день явился въ отрядъ армянскій прикащикъ, живущій постоянно при фортѣ, Давлетъ Колдыбаевъ и сообщилъ, что онъ былъ у Исы Тюленбаева, что у него собралось уже до 200 вооруженныхъ киргизовъ и что въ шайкѣ есть до 30 ружей и 1 штуцеръ. Въ разговорѣ съ нимъ Иса будто бы вымазалъ мнѣніе, что Руинъ и Маяевъ вводятъ новое положеніе неправильно, по своему произволу, а не по волѣ, правительства. Въ это время стало уже извѣстнымъ, что Иса Тюленбаевъ дѣйствуетъ не самъ собой, а подъ вліяніемъ и съ согласія бывшаго начальника нижней дистанціи Гафура Колбина.
   Колдыбаевъ былъ обратно посланъ къ Исѣ, чтобы передать ему отъ Рукина, что если онъ сомнѣвается, пусть самъ пріѣдетъ переговорить съ приставомъ, пусть онъ ничего не опасается, и ecu киргизы не пожелаютъ принять положенія, то отрядъ Рукина вернется обратно въ фортъ. Колдыбаевъ въ этотъ же день вернулся съ отвѣтомъ, что Иса не вѣритъ Руину и требуетъ, чтобы онъ далъ ему бумагу, удостовѣряющую въ вѣрности и дѣйствительности новаго положенія, съ которой онъ поѣдетъ въ Оренбургъ. Рукинъ снова отправилъ Колдыбаева къ Исѣ съ тѣмъ, что ecu онъ желаетъ ѣхать степью, то ему будетъ данъ паспортъ, если же на пароходѣ черезъ Астрахань, то получить и прогонныя деньги, что ему и было предлагаемо еще зимою. Колдыбаевъ возвратился 23 числа и передалъ, что Иса одинъ не желаетъ ѣхать, а требуетъ, чтобы съ нимъ былъ отпущенъ Маяевъ. Руинъ отвѣчалъ, что отпуститъ и Маяева, если Иса дастъ четырехъ аманатовъ, названныхъ по именамъ. Послѣ этого Иса отказался ѣхать и потребовалъ безусловной выдачи Маяева. Наконецъ, 23 числа впереди отряда была замѣчена шайка киргизовъ человѣкъ во 100, которые, впрочемъ, при приближеніи отряда отступали и не предпринимали еще никакихъ враждебныхъ дѣйствій.
   Теперь уже нельзя было сомнѣваться во враждебныхъ намѣреніяхъ Исы и его сообщниковъ. Отрядъ былъ слишкомъ слабъ, чтобы дѣйствовать противъ киргизскихъ скопищъ, и, притомъ, походъ имѣлъ совершенно мирную цѣль и употреблять противъ киргизовъ оружіе не входило въ планъ Руина, а потому онъ послѣ небольшаго привала предпринялъ обратное движеніе въ фортъ.
   До самаго ночлега (холодца Усакъ) шайка сопровождала отрядъ и на ночь расположилась въ полутора верстахъ, на сѣверъ отъ него, на высокой горѣ. Отсюда Колдыбаевъ былъ снова посланъ къ Исѣ передать ему отъ Рукина, что если онъ и истребитъ этотъ отрядъ, то русское правительство всегда будетъ въ силахъ наказать его за это, и потомъ Рукинъ требовалъ, чтобы отрядъ былъ пропущенъ въ фортъ. Къ вечеру, передъ закатомъ солнца, часть киргизовъ переѣхала на южную сторону и заняла довольно высокій курганъ, бывшій внѣ выстрѣловъ отряда. Нѣкоторые изъ киргизовъ начали было подъѣзжать ближе, но выставленные пикеты заставили ихъ удалиться. При наступленіи сумерокъ они снова стали приближаться съ разныхъ сторонъ, тогда полковникъ Рукинъ приказалъ стрѣлять, к киргизы не замедлили отвѣчать на выстрѣлы. Завязавшаяся, такимъ образомъ, перестрѣлка продолжалась до самаго разсвѣта. Изъ отряда въ это время былъ убитъ козакъ Зѣвакинъ и двѣ лошади. Были ли убитые со стороны киргизовъ, за темнотою ночи видѣть было невозможно. Въ эту ночь былъ посланъ Рукинымъ киргизъ къ воинскому начальнику форта, съ извѣстіемъ о критическомъ положеніи отряда и съ просьбою прислать еще 20 козаковъ, орудіе и комплектъ патроновъ. 24 марта видно было, что всѣ верховые киргизы заняли прилежащія горы, а пѣшіе въ разныхъ мѣстахъ залегли за камни и стрѣляли по отряду, но безуспѣшно. Поутру рѣшено было измѣнить направленіе пути и отступать не прямо къ морю, а вдоль оврага, потому что киргизы заняли лежавшій впереди курганъ, мимо котораго проходила дорога, и тѣмъ отняли возможность продолжать отступленіе въ этомъ направленіи. Проводникомъ взялся быть самъ Маяевъ. Часовъ въ 10 утра шайка отступила и тѣмъ дала отряду возможность двинуться въ путь. Отрядъ направился вдоль оврага, впереди лежало ущелье, составлявшее единственный проходъ, и нужно было поспѣшить занять его. Киргизы поняли это намѣреніе и бросились было, чтобы предупредить отрядъ, но не осмѣлились подойти подъ выстрѣлы и, такимъ образомъ, дали возможность миновать узкую и извилистую часть оврага, который затѣмъ перешелъ въ равнину версты въ четыре шириною. Отрядъ прошелъ приблизительно 10 верстъ и во все это время шайка продолжала преслѣдованіе, такъ что козаки по временамъ должны были отстрѣливаться.
   Затѣмъ отряду предстояло пройти еще небольшое ущелье. Киргизы послали впередъ трехъ джигитовъ занять его; Рукинъ, чтобы предупредить киргизовъ, послалъ впередъ урядника Багайдина съ 5 или 6 козаками. Двое изъ джигитовъ вернулись назадъ, третій же навѣрное былъ бы убитъ, но въ это время вся масса киргизовъ, скрывавшаяся за курганомъ, съ гикомъ понеслась: меньшая часть на Багайдина, а большая -- во флангъ отряду. Произошла схватка, въ которой Багайдинъ былъ изрубленъ и нѣсколько козаковъ ранено.
   Послѣ этой схватки киргизы раздѣлились на три партіи и заняли лежавшую на пути отряда высокую гору. Свободнымъ оставался одинъ оврагъ по направленію къ заливу Сары-Ташъ. Остановиться тутъ, вѣроятно, не было никакой возможности по недостатку воды и отрядъ снова долженъ былъ измѣнить направленіе и двинуться къ морю.
   Отрядъ шелъ окруженный съ трехъ сторонъ киргизами и свободною оставалась только одна сторона, въ которую двигался отрядъ, но и та замыкалась высокою горой, взобраться на которую не было возможности.
   Положеніе отряда, не сдѣлавшаго ни одной энергической попытки ударить на киргизовъ и отогнать ихъ, было критическое и Рукинъ, въ дѣйствіяхъ котораго уже не видно ни привычной ему энергіи, ни вѣрной оцѣнки относительно положенія дѣлъ, какъ говорятъ, по совѣту Маяева, приказалъ бросить верблюдовъ и лошадей. Приказаніе это было выполнено буквально и никто изъ отряда не взялъ съ собой ни сухаря. Вечеромъ, на одной изъ окрестныхъ горъ, была замѣчена отдѣльная партія киргизовъ; Маяевъ, предполагая, что это киргизы, которыхъ онъ ждалъ, поскакалъ къ нимъ, но на 200 саженяхъ былъ окруженъ и убитъ.
   Рукинъ съ пѣшимъ отрядомъ, какъ видно, надѣялся еще добраться до моря, гдѣ виднѣлись паруса рыбацкихъ лодокъ. Онъ разсчитывалъ выйти на берегъ, подозвать рыбаковъ к уплыть на лодкахъ въ фортъ.
   Отрядъ прошелъ такимъ образомъ еще версты двѣ или три и до морскаго берега оставалось уже не болѣе двухъ-трехъ верстъ, но окончательное утомленіе людей и темнота не позволили продолжать путь. По приказанію Рукина, отрядъ взобрался на уступъ саженъ въ 50 вышиною и расположился на ночлегъ, укрывшись за большими камнями. Тутъ не было ни воды, ни продовольствія.
   Передъ разсвѣтомъ съ киргизской стороны, надо полагать, самъ Иса сталъ кричать и вызывать къ себѣ бывшаго въ отрядѣ вожакомъ и скрывшагося въ эту ночь Кусума Мурзабаева. На крикъ вышелъ къ Исѣ служащій при управленіи переводчикомъ заурядъ-хорунжій Бекметевъ. Онъ передалъ ему отъ имени Рукина, что Маяевъ убитъ, верблюды к лошади Козаковъ брошены и что Мурзабаевъ бѣжалъ. Если у киргизовъ есть убитые, говорилъ Бекметевъ, то и у козаковъ также есть убитые и раненые киргизами, и просилъ отъ имени Рукина пропустить безпрепятственно отрядъ въ фортъ. Иса отвѣчалъ, что онъ самъ собой этого рѣшить не можетъ, а предварительно переговоритъ по этому поводу съ народомъ, и съ этими словами ушелъ въ шайку. Черезъ четверть часа онъ выслалъ двухъ лошадей за Рукинымъ и Логиновымъ и просилъ ихъ пріѣхать къ нему для переговоровъ. При этомъ обѣщалъ выдать обратно лошадей и верблюдовъ и пропустить, отрядъ въ фортъ.
   Пріѣхавшіе съ лошадьми киргизы дали клятву, что нападать больше не будутъ. Они объявили также, что имъ хотѣлось единственно смерти Маяева, и такъ какъ они этого достигли, то враждовать съ русскими болѣе они не имѣютъ причинъ.
   Рукинъ принялъ предложеніе, пригласивъ съ собою есаула Логинова, хорунжаго Ливкина, переводчика Бекметева и урядника Макарова, и всѣ вмѣстѣ отправились къ киргизамъ, сгруппировавшимся въ полуверстѣ отъ отряда. По пріѣздѣ ихъ пригласили сѣсть на кошму и угощали чаемъ. Рукинъ спросилъ Ису: что заставило его возставать? Иса отвѣчалъ, что киргизъ Давлетъ (вѣроятно, упомянутый выше Колдыбаевъ) предупредилъ его, что отрядъ идетъ съ цѣлью разграбить его аулъ и имущество. Рукинъ доказывалъ, что это неправда и чистая выдумка. Затѣмъ высказалъ тѣ же доводы, какіе были приведены Исѣ при началѣ переговоровъ Бекметевымъ и повторилъ просьбу выдать обратно лошадей и верблюдовъ и пропустить отрядъ. Иса обѣщалъ исполнить эту просьбу, но съ условіемъ, чтобы отрядъ положилъ оружіе, и прибавилъ, что требованіе это онъ заявляетъ единственно въ тѣхъ видахъ, чтобы отнять у козаковъ возможность напасть на киргизовъ во время пути, и что послѣ того, какъ козаки положатъ оружіе, обезоружатся и киргизы. Рукинъ сталъ настаивать, чтобы киргизы обезоружились первые. Иса согласился. По разсказамъ Козаковъ, черезъ часъ послѣ того, какъ Рукинъ, Логиновъ и прочіе ушли къ кмргизанъ, пришелъ въ отрядъ бывшій вахмистромъ урядникъ Макаровъ съ приказаніемъ отъ полковника Рукина, чтобы всѣ козаки шли туда же (къ киргизамъ). Козаки отвѣтили, что не довѣряютъ адаевцамъ, видятъ съ ихъ стороны обманъ, и не пошли. Съ.этимъ отвѣтомъ Макаровъ и отправился обратно. Послѣ этого съ тѣмъ же приказаніемъ явился въ отрядъ хорунжій Лникинъ, но получилъ тотъ же отвѣтъ. Наконецъ, приходитъ санъ полковникъ Рукинъ, но ему удалось склонить къ этому только половину отряда, другая же половина осталась на мѣстѣ. Рукинъ приходитъ во второй разъ и просьбами и угрозами заставилъ слѣдовать за собой и этихъ послѣднихъ. "Вы, между прочимъ,-- говорилъ онъ имъ,-- не исполнили моей просьбы, не хотите исполнить и приказанія, такъ знайте же, что, по возвращеніи въ фортъ, я донесу объ этомъ начальству и вы за упорство, какъ бунтовщики, будете разосланы по разнымъ полкамъ. Мнѣ моя собственная жизнь не дешевле вашей, если вы пропадете, такъ и я пропаду, а скорѣе всего мы вернемся въ фортъ, возвративши лошадей и верблюдовъ, брошенныхъ нами". Эти слова и поступки Рукина доказывали полное незнакомство его съ тѣми, съ кѣмъ довелось ему имѣть дѣло.
   Въ то время, какъ шли въ киргизскую шайку, козаки всѣми мѣрами старались убѣдить Рукина не довѣряться киргизамъ и просиди позволенія примкнуть къ горѣ, чтобы, въ случаѣ необходимости, удобнѣе было защищаться. Рукинъ не дозволилъ, говоря, что это совершенно излишне, ибо де мы въ такомъ положеніи, безъ пищи и питья, защищаться и долго держаться не поженъ.
   Когда козаки пришли въ киргизскую шайку, то Иса приказалъ дать имъ воды и сухарей. Потомъ, по его же приказанію, киргизы побросала оружіе и отъѣхали назадъ. Иса послѣ этого обратился къ Рукину и потребовалъ, чтобы онъ приказалъ козакамъ сдѣлать тоже. Тутъ снова начался споръ. По показанію Бекнетева, Рукинъ съ Логиновымъ подошли въ это время къ козакамъ и начали уговаривать ихъ сложить оружіе. Козаки со слезами умоляли Рукина не дѣлать этого и не вѣрить киргизамъ; говорили, что лучше умереть съ оружіемъ въ рукахъ, чѣмъ дать перебить себя безоружныхъ. Но Рукинъ настоялъ на своемъ и оружіе было сложено и покрыто кошмою, на которую сѣли три или четыре киргиза. Есаулу Логинову было приказано Букинымъ оставаться при сложенномъ оружіи. Затѣмъ Иса обратился къ козакамъ и сказалъ имъ, чтобы они шли разбирать своихъ лошадей и имущество, брошенное ими наканунѣ и подобранное адаевцами.
   Козаки поняли, что это дѣлается единственно съ намѣреніемъ отвлечь ихъ отъ оружія, и не пошли. Между тѣмъ, къ этому времени около козачьяго оружія набралась уже толпа безоружныхъ киргизъ, человѣкъ въ 30, которые, чтобы не обратить вниманія козаковъ, подходили по одному. Когда обманъ сдѣлался яснымъ, козаки бросились было къ оружію, но были оттѣснены этою толпой. Рукинъ въ это время ходилъ саженяхъ въ 25 отъ козаковъ, держа правую руку въ карманѣ, а Ливкинъ сидѣлъ на кошмѣ. Перваго схватили есаула Логинова, стоявшаго у оружія. Затѣмъ Иса крикнулъ "алла" и тѣмъ подалъ сигналъ къ нападенію. Сначала бросились на козаковъ безоружные киргизы, но потомъ выскочили сидѣвшіе неподалеку въ засадѣ и присоединились къ нимъ болѣе ста человѣкъ вооруженныхъ. Рукинъ и Ливкинъ въ этотъ моментъ перебѣжали къ козакамъ. Первый, по словамъ очевидцевъ, съ словами, что мертвое тѣло ничего не увидитъ и не услышитъ, застрѣлился изъ револьвера. Въ глазахъ козаковъ киргизы бросились на трупъ Рукина и раздѣли его. Что было далѣе, о томъ участвовавшіе въ этой несчастной катастрофѣ не могутъ сообщить обстоятельныхъ свѣдѣній. Началась общая свалка, козаки перемѣшались съ киргизами и каждый знаетъ только то, что было съ нимъ самимъ, и не можетъ сказать, что было съ его товарищами. Достовѣрно одно только, что тѣ, которые сопротивлялись (какъ, напримѣръ, козакъ Соболевъ), убиты, остальныхъ киргизы перевязали и, какъ добычу, подѣлили между собой.
   Такъ окончилось это дѣло, правдивый разсказъ о которомъ не можетъ не возбуждать глубоко-грустныхъ чувствъ.
   Выше было замѣчено, что въ ночь съ 23 на 24 полковникомъ Рукинымъ былъ посланъ къ воинскому начальнику форта киргизъ съ извѣстіемъ, что отрядъ окруженъ, к съ просьбой прислать еще 20 казаковъ, одно орудіе и комплектъ патроновъ. Киргизъ этотъ 24 числа, часовъ въ 5 вечера, прибылъ въ фортъ. Воинскій начальникъ по письму Рукина немедленно командировалъ 20 козаковъ при урядникѣ и трехфунтовый единорогъ съ однимъ фейерверкеромъ и пятью канонирами, подъ командою Есаула Колесникова. Часовъ въ 11 ночи отрядъ этотъ выступилъ изъ форта, имѣя проводниками муллу изъ татаръ Бердикежа и сына заурядъ-хорунжаго Маяева. Отрядъ спѣшилъ насколько позволяла мѣстность и силы лошадей, бывшихъ подъ орудіемъ и козаками, и только въ 6 часовъ утра остановился часа на 1 1/2 на урочищѣ Іанъ Аба, верстахъ въ 30 отъ форта. На второмъ переходѣ лошади уже до того изнурились, что едва шли и на смѣну усталыхъ были взяты изъ лежавшаго на пути аула Маяева 1 лошадь и 1 верблюдъ. 25 числа прошли верстъ 40 и остановились на урочищѣ Уйра. Въ это время пріѣхалъ въ отрядъ киргизъ адаевскаго рода Давлетъ и передалъ, что полковникъ Рукинъ съ отрядомъ взятъ въ плѣнъ, заурядъ-хорунжій Маяевъ убитъ, что всѣ козаки раздѣлены между киргизами и что мѣстности, гдѣ былъ Рукинъ, отрядъ не найдетъ, и совѣтовалъ отряду вернуться назадъ. Но Есаулъ Колесниковъ не далъ этому вѣроятія и пошелъ впередъ. Послѣ этого начали встрѣчаться вооруженные киргизы и, несмотря на то, что отъ этихъ встрѣчныхъ приходилось уже не разъ слышать ту же нерадостную вѣсть, отрядъ, все-таки, продолжалъ идти впередъ. Подходя въ урочищу Уири-желъ (вблизи Сары-Ташъ), отрядъ долженъ былъ спуститься съ такой крутизны, что везти орудіе на лошадяхъ было невозможно и оно было спущено на рукахъ. Отойдя съ полверсты отъ этого мѣста, отрядъ встрѣтилъ киргиза, сопровождавшаго тѣло убитаго заурядъ-Хорунжаго Маяева. Киргизъ этотъ еще разъ разсказалъ, что все кончено и что на мѣстѣ, гдѣ былъ отрядъ Рукина, русскихъ никого нѣтъ. Вожакъ, бывшій при отрядѣ (мулла), поговоривши о чемъ-то съ этимъ киргизомъ, отказался вести отрядъ далѣе. Сынъ Маяева, увидѣвши трупъ своего отца, совершенно растерялся и объявилъ, что онъ не знаетъ, гдѣ теперь находится отрядъ полковника Рукина, и просилъ Есаула Колесникова отпустить его въ аулъ. Безъ вожаковъ Колесниковъ, рѣшительно не зная мѣстности, если бы и пошёлъ впередъ, то едва ли бы напалъ на слѣдъ отряда Рукина.
   Въ заливѣ Сары-Ташъ, не подалеку отъ котораго взять былъ отрядъ Рукина, въ это время находились лодки рыбопромышленниковъ, производившихъ тутъ рыболовство. Какъ всегда, такъ и на этотъ разъ, рабочими у нихъ были преимущественно киргизы. Какъ только до рабочихъ на судахъ донеслась вѣсть объ участи, постигшей Рукина и его отрядъ, они перерѣзали хозяевъ и завладѣли ихъ лодками. Затѣмъ разбѣжались всѣ киргизы, бывшіе въ работникахъ у рыбопромышленниковъ и торговцевъ при фортѣ. Нужно было опасаться, что киргизы, захвативши лодки, прервутъ сообщеніе форта моремъ и тѣмъ поставятъ его и его гарнизонъ въ крайне стѣснительное положеніе. Въ это время коменданту уже было извѣстно, что киргизы намѣрены въ большихъ силахъ напасть на самый фортъ. По первымъ свѣдѣніямъ они намѣревались прежде начатія осады набрать возможно большее количество скота, чтобы продовольствоваться имъ во время осады, и продолжительною осадой надѣялись принудить гарнизонъ къ сдачѣ.
   Въ виду этихъ обстоятельствъ, положеніе форта нельзя было считать вполнѣ безопаснымъ: гарнизонъ его, прежде довольно значительный, по ходатайству бывшаго оренбургскаго генералъ губернатора Безака, единственно въ экономическихъ соображеніяхъ, былъ доведенъ до ничтожной цифры и въ данное время состоялъ всего изъ двухъ сотенъ пѣшихъ Козаковъ (включай сюда и выбывшихъ съ Букинымъ) и двадцати артиллеристовъ. Въ оборонительномъ отношеніи укрѣпленія форта представляютъ также нѣкоторые недостатки и неудобства. Поэтому начальствомъ Уральской области немедленно приняты были всѣ возможныя мѣры къ обезпеченію форта и, вообще, нашего положенія на Мангышлакѣ.
   По полученіи первыхъ свѣдѣній о тамошнемъ положеніи дѣлъ, было предпринято ходатайство о посылкѣ подкрѣпленій съ Кавказа и о предоставленіи въ распоряженіе областнаго начальства парохода для поддержанія быстрыхъ и постоянныхъ сношеній съ фортомъ и для прекращенія морскихъ грабежей и разбоевъ, ожидавшихся со стороны киргизовъ. Въ случаѣ, если бы посылка войскъ съ Кавказа оказалась почему-либо неудобной или невозможной, предположено было послать отрядъ изъ Уральской области, какой представится возможность собрать.
   Въ предупрежденіе, чтобы волненіе не распространилось и на киргизовъ Гурьевскаго уѣзда, предположено было назначить въ распоряженіе уѣзднаго начальника два орудія, сотню Козаковъ одну роту стрѣлковъ.
   До 3 апрѣля адаевцы сосредоточивались на балкѣ, при прѣсныхъ колодцахъ, верстахъ въ 6 отъ форта, и ограничивались тѣнь, что разъѣзжали по окрестныхъ горамъ мелкими партіями. Въ 9 часокъ утра этого дня они показались на горахъ, съ восточной стороны форта. Когда они приблизились на пушечный выстрѣлъ, въ нихъ брошено было нѣсколько гранатъ, послѣ чего скопище отхлынуло отъ форта и ринулось на Николаевскую станицу, лежащую въ 4 верстахъ отъ крѣпости. Большая часть поселенцевъ успѣла укрыться на лодкахъ; всѣ же не успѣвшіе уйти были захвачены или перебиты; станица разграблена и сожжена. Въ это время разрушены два дорого стоившіе маяка: нижній (входныя) Тюкъ-караганскій и верхній, отстоявшій на 12 верстъ отъ форта. 4 и 5 апрѣля киргизы продолжали грабить и жечь поселеніе и, кромѣ этого, разграбили нагруженныя товаромъ армянскія лодки, которыя не моули уйти въ море по неимѣнію лоцмановъ, обязанности коихъ прежде обыкновенно исполняли киргизы, теперь разбѣжавшіеся или ушедшіе въ шайки. Самыя лодки были сожжены, потому что снасти на нихъ были испорчены и киргизы не могли употребить ихъ въ дѣло. Одна изъ нихъ, впрочемъ, была киргизами исправлена и 5 числа киргизы вышли на этой лодкѣ изъ бухты. Не въ далекѣ стояла казенная почтовая лодка съ шестью козаками, не могшая отправиться за противными вѣтрами. Козаки перебрались на подъѣздную лодку и на веслахъ уплыли къ поселенскимъ лодкамъ, стоявшимъ въ морѣ, а казенная лодка осталась, такимъ образомъ, киргизамъ. 6 числа, около 4 часовъ пополудни, на горахъ около форта снова показались толпы киргизъ, начавшія спускаться къ форту. Съ 2, 3, 4 и 5 бастіоновъ по киргизамъ былъ открытъ сильный огонь ядрами и гранатами, а козачья сотня No 1 встрѣтила ихъ огнемъ изъ нарѣзныхъ ружей. Киргизы, стоявшіе на горахъ внѣ выстрѣловъ, видя, что съ этой стороны подойти къ форту невозможно, бросились было къ бывшему флагъ-штоку съ намѣреніемъ занять его, но комендантъ форта немедленно отрядилъ 20 Козаковъ и урядника, которымъ удалось предупредить киргизовъ и занять этотъ важный пунктъ прежде ихъ. Подскакавшихъ потомъ киргизовъ козаки встрѣтили частыми ружейными выстрѣлами и съ урономъ заставили отступить къ горамъ. Пальба изъ крѣпости въ этотъ день не прекращалась до самаго заката солнца. Выстрѣлы, по показанію очевидцевъ, не совершенно пропадали даромъ и въ горахъ видны были убитыя киргизскія лошади. Гарнизонъ форта во всю эту печь былъ на стѣнахъ.
   7 апрѣля адаевцы ничего не предпринимали противъ форта и день этотъ былъ употребленъ гарнизономъ на усиленіе оборонительныхъ средствъ крѣпости: на бывшій флагъ-штокъ, къ внутреннимъ воротамъ, въ нижнее укрѣпленіе и на 8 бастіонъ, для усиленія огня противъ оренбургскихъ воротъ, было поставлено по одному трехъ-фунтовому орудію.
   Киргизскимъ скопищемъ, какъ оказалось, предводительствовалъ тотъ же Иса Тюленбаевъ. Въ этотъ же день, часовъ въ 11, съ письмомъ отъ аего къ коменданту явился киргизъ Курджанъ, посланный за нѣсколько дней передъ тѣмъ майоромъ Зеленинымъ съ письмами къ тремъ вліятельнымъ киргизамъ. Въ письмахъ этихъ Зеленинъ убѣждалъ ихъ употребитъ свое вліяніе и вразумить бунтовщиковъ; совѣтовалъ имъ отдѣлиться отъ нихъ и, въ доказательство своихъ добрыхъ намѣреній, пріѣхать къ нему въ фортъ. Посланный этотъ былъ схваченъ, доставленъ къ Исѣ, письма отъ него отобраны и, такимъ образомъ, не дошли по адресу.
   Иса въ своемъ письмѣ къ коменданту требовалъ выдачи возвратившагося изъ отряда Рукина не разъ упомянутаго уже выше Кусума Муравьева и добровольно оставшагося въ фортѣ со всѣмъ семействомъ Еоппая, а также и подателя письма. Съ своей стороны Иса обѣщалъ возвратить нашихъ плѣнныхъ и прибавилъ, что отвѣта онъ будетъ ждать только сутки.
   Нужно было слишкомъ быть довѣрчивымъ, чтобы повѣрить обѣщаніямъ Исы. Ясно было, что онъ желаетъ только выманить изъ форта нужныхъ ему киргизовъ, которые, оставаясь въ фортѣ, были какъ бы заложниками. Майоръ Зеленинъ отвѣтилъ, что онъ отпуститъ киргизовъ въ такомъ только случаѣ, если Иса вышлетъ прежде нашихъ плѣнныхъ. Иса въ своемъ отвѣтѣ на это письмо уже не упоминаетъ о плѣнныхъ, а требуетъ выдачи киргизовъ, а для отвѣта назначилъ уже только двухчасовой срокъ. Майоровъ Зеленинымъ былъ посланъ ему приличный отвѣтъ, и посланный больше не возвращался. Этимъ кончились переговоры.
   Между тѣмъ, киргизы, которые были посылаемы къ Исѣ, разсказывали, что шайка состоитъ болѣе чѣмъ изъ тысячи человѣкъ и что киргизы намѣреваются съ двухъ сторонъ напасть на армянскій базаръ, разграбить его и сжечь. Передавали также, что будто бы киргизы въ убѣжденіи, что послѣ всѣхъ, совершенныхъ ими злодѣйствъ, они не могутъ уже разсчитывать на прощеніе, какъ бы по пословицѣ "семь бѣдъ -- одинъ отвѣтъ", рѣшились умереть или взять фортъ.
   По полученіи этихъ свѣдѣній все вниманіе гарнизона было обращено на защиту армянскихъ домовъ и казенныхъ складовъ (овса, сѣна и дровъ), бывшихъ въ нижнемъ укрѣпленіи. Ночь была съ вечера очень темная и можно было опасаться, что киргизы могутъ подойти не замѣченными. Гарнизонъ форта былъ такъ малочисленъ, что нельзя было предпринять въ этомъ случаѣ серьезной вылазки и надѣяться на успѣхъ, а потому оставалось защищать нижнее укрѣпленіе лишь артиллерійскимъ и ружейнымъ "гнемъ. Угрожавшая опасность и малочисленность гарнизона вынудили коменданта вооружить рабочую и лазаретную команды и дать въ руки оружіе всѣмъ, кто только могъ владѣть ямъ: вооружены были писаря, метеорологисты, причетники и армяне. Кромѣ этого, всему гарнизону были выданы солдатскія ружья, на тотъ случай, чтобы при приступѣ или въ рукопашной схваткѣ можно было дѣйствовать штыками.
   Нападеніе было сдѣлано со стороны сада. Киргизы, укрывавшіеся за горой, на которой была прежде батарея, вышли и быстро двинулись жъ воротамъ. Послѣ сигнальныхъ выстрѣловъ съ четырехъ бастіоновъ крѣпости и съ бывшаго флагъ-штока былъ открытъ сильный артиллерійскій огонь, а со стѣны, обращенной къ базару, въ то же время производимся ружейная стрѣльба.
   Несмотря на все это, киргизы успѣли ворваться въ улицы базара и начали ломать двери домовъ и лавокъ. Послѣ этого оставалось только открыть огонь картечью и гранатами по улицамъ и домамъ. Чтобы выстрѣлы были, по возможности, вѣрны, для освѣщенія обстрѣливаемой мѣстности бросали брандскугели, которые, впрочемъ, приносили мало пользы;, пускались даже конгревовы ракеты, но, не взирая на всю эту канонаду, киргизы продолжали грабить. Одновременно съ этимъ было сдѣлано нападеніе на фортъ съ восточной стороны: киргизы залегли за камни и стрѣляли по форту изъ винтовокъ; пули ихъ падали по всему форту, но ни убитыхъ, ни раненыхъ не было.
   Въ 12 часу показалась луна; стрѣлять можно было вѣрнѣе, вслѣдствіе этого грабежъ нѣсколько утихъ и киргизы начали разбѣгаться въ разныя стороны. Въ 5 часовъ утра грабежъ совершенно прекратился, киргизы удалились и зажгли только одинъ домъ и одну лавку.
   Поутру оказалось, что первые отъ воротъ дома и лавки были разграблены; все, что можно было унести, унесено, остальное же все перебито и переломано. Видна была кровь, но тѣлъ не осталось ни одного.
   Смѣлое нападеніе киргизовъ на армянскій базаръ въ ночь съ 7 на 8 апрѣля дало понять коменданту и гарнизону форта, что положеніе дѣлъ становится съ часу на часъ болѣе и болѣе серьезнымъ, нежели полагали, прежде. 8 числа, въ 10 час. утра, былъ составленъ изъ всѣхъ наличныхъ офицеровъ и чиновниковъ военный совѣтъ, съ цѣлью установить возможно полное единодушіе въ дѣйствіяхъ и распоряженіяхъ и чтобы не упустить изъ вида ни одного изъ средствъ, могущихъ служить усиленію обороны форта. Между прочивъ, оказалось, что въ прошедшую ночь растрачено было такъ много зарядовъ и патроновъ, что если бы продолжатъ тратить ихъ въ томъ же количествѣ, то всего запаса хватило бы не болѣе какъ на недѣлю. Въ эту ночь было выпущено до 2 тыс. ружейныхъ патроновъ и болѣе 25 зарядовъ на каждое орудіе. Вслѣдствіе этого, нижнимъ чинамъ было строго воспрещено стрѣлять безъ приказанія и положено было стрѣлять только въ тѣхъ случаяхъ, когда будетъ очевидно, что зарядъ не пропадетъ безъ пользы. Такъ какъ защитить базаръ, а равно и казенные склады овса, сѣна и дровъ, находившіеся въ такъ называемомъ нижнемъ укрѣпленіи, оказалось невозможнымъ, то и положено было защищать лишь самый фортъ {Перевезти складъ дровъ и сѣна въ фортъ, какъ требовалось инструкціей военнаго губернатора, оказалось невозможнымъ по недостаточности перевозочныхъ средствъ при гарнизонѣ, а равно и потому, что при значительности запасовъ сѣна и дрова ими пришлось бы совершенно стѣснить внутреннее пространство форта.}.
   Почти весь день (8 ч.) гарнизономъ былъ употребленъ на усиленіе оборонительныхъ средствъ крѣпости и на заготовленіе воды, сѣна, дровъ и т. п. Все, что можно было успѣть взять изъ нижняго укрѣпленія, было въ этотъ день перенесено въ фортъ. Главныя ворота были завалены камнями, по бастіонамъ и въ другихъ удобныхъ мѣстахъ было поставлено до 12 орудій и вообще крѣпость была приведена въ возможно лучшее состояніе, по крайней мѣрѣ, усилена настолько, насколько позволяли это ея запасы и силы гарнизона. Работы прекратились только подъ вечеръ, когда изъ балокъ вышла партія киргизовъ и направилась къ форту съ южной стороны. Киргизы имѣли съ собой навьюченныхъ верблюдовъ и расположились на высокой горѣ, верстахъ въ 3 1/2 отъ форта, вѣроятно, съ цѣлью наблюдать за крѣпостью. Потомъ они показались въ саду, зажгли построенный здѣсь домъ священника и, вѣроятно, съ тѣмъ же намѣреніемъ подъѣхали къ чигирямъ, но пущенныя изъ 1/4 пудоваго единорога двѣ гранаты заставили ихъ оставить садъ, и чигири, такимъ образомъ, были спасены.
   8 же числа въ морѣ, противъ форта, была замѣчена пора. Комендантъ, предполагая, что лодка принадлежитъ киргизамъ, въ виду настоятельной необходимости извѣстить кого слѣдуетъ объ опасномъ положеніи форта, рѣшился во что бы то ни стало отбить ее. Но лодка оказалась принадлежащей купцу Франгулову и съ ней были отправлены черезъ Астрахань телеграммы: командующему войсками оренбургскаго военнаго округа и военному губернатору Уральской области.
   Здѣсь у мѣста будетъ сказать, что, по полученіи первыхъ свѣдѣній о неблагопріятномъ положеніи дѣлъ на Мангышлакѣ, военный губернаторъ области просилъ астраханскаго губернатора сообщить ему по телеграфу получаемыя съ Мангышлака свѣдѣнія и съ тѣхъ поръ между Астраханью, Оренбургомъ и Уральскомъ завязались довольно оживленныя сношенія. 10 апрѣля была получена тревожная телеграмма отъ майора Зеленина, а 11 изъ Оренбурга было получено извѣстіе, что 8 числа командировано изъ Петровска въ фортъ Александровскій двѣ роты и два орудія и что начальникомъ войскъ на Мангышлакѣ назначенъ графъ Кутайсовъ.
   Комендантъ, при появленіи парохода, приказалъ поднять флагъ, давая тѣмъ знать, что фортъ еще существуетъ. На встрѣчу парохода, на берегъ было послано 10 верховыхъ козаковъ; въ это время коменданту не было еще извѣстно: были ли на пароходѣ войска или нѣтъ. Когда первый транспортъ солдатъ вышелъ на берегъ и пошелъ къ форту, киргизы внимательно слѣдили за нимъ, порывались даже напасть, но удержались. Затѣмъ, въ глазахъ киргизовъ, вышли на берегъ и прошли въ фортъ еще два транспорта. Прибытіе свѣжихъ войскъ такъ подѣйствовало на киргизовъ, что, проводивши глазами послѣдній транспортъ, они быстро отхлынули отъ форта и ускакали въ горы.
   10 числа утромъ явился киргизъ, посланный въ послѣдній разъ комендантомъ съ письмомъ къ Исѣ. Изъ его разсказовъ было видно, что за прибытіемъ парохода слѣдилъ самъ Иса. Сначала киргизы предполагали, что на пароходѣ прибыла сотня уральскихъ козаковъ на смѣну другой, уже выслужившей свой срокъ. Когда же Иса увидалъ, что пріѣхали, во-первыхъ, не козаки, а, во-вторыхъ, и гораздо больше, чѣмъ сотня, то сказалъ своимъ, что "теперь нападать больше нельзя", и киргизы въ тотъ же день удалились въ горы. Они, какъ разсказывалъ этотъ киргизъ, намѣрены были 9 числа окончательно сжечь нижнее укрѣпленіе и бывшіе въ немъ запасы, а 10 -- напасть со всѣхъ сторонъ на самый фортъ.
   11 апрѣля былъ усмотрѣнъ въ морѣ другой пароходъ, на которомъ прибылъ графъ Кутайсовъ.
   Во время бывшихъ безпорядковъ торговцы изъ армянъ были почти совершенно разорены: бараны угнаны, лодки съ товаромъ, рыбою и тюленемъ уничтожены, въ домахъ уцѣлѣло очень и очень немногое; поселенцы Николаевской станицы совершенно обнищали. Въ то время нельзя еще было опредѣлить, кто изъ нихъ остался въ живыхъ и много ли погибло. Съ приходомъ парохода находили трупы мужчинъ и женщинъ, страшно изуродованные. Однимъ словомъ, опустошеніе, причиненное киргизами, было ужасное и на мѣстѣ слободки остались почти одни закоптѣлые камни.
   

X.
Положеніе дѣлъ въ степяхъ Уральской Тургайской области лѣтомъ 1870 года.-- Поѣздка главнаго начальника края.-- Дѣйствія отрядовъ подполковниковъ: Саранчева и Байкова.-- Усмиреніе степи.-- Послѣдствія бунта для киргизовъ, средне-азіатской торговли и для государства.-- Отголоски общественнаго мнѣнія по поводу событій, совершившихся въ степи въ 1869 и 1870 годахъ.-- Комитеты 1871 года.-- Заключеніе {Оффиціальные документы и дѣла главнаго управленія краемъ; извѣстія Русскаго Инвалида и Правительственнаго Вѣстника и корреспонденцій другихъ газетъ.}.

   Для охраненія спокойствія между киргизами Уральской области и для предупрежденія вторженія сюда шаекъ возмутившихся на Мангышлакѣ адаевцевъ, съ весны 1870 года выслано было отъ оренбургскаго округа нѣсколько отрядовъ за Эмбу, въ пространство, лежащее между Каспійскимъ и Аральскимъ морями.
   Независимо отъ этихъ мѣръ главный начальникъ края призналъ необходимымъ произвести личный осмотръ степей послѣ мятежа 1869 г. Съ этою цѣлью въ маѣ мѣсяцѣ генералъ-адъютантъ Крыжановскій, подъ конвоемъ 100 козаковъ, выступилъ въ степь, предполагая совершить поѣздку до Аральскаго моря, но неудобства степнаго похода и жаркое время дурно повліяли на здоровье генералъ-губернатора и принудили его отказаться отъ мысли двинуться изъ Уральскаго укрѣпленія къ Аралу и заставили возвратиться въ Оренбургъ. Впрочемъ, поѣздка главнаго начальника края не осталась безъ послѣдствій: нѣсколько ауловъ непокорныхъ киргизъ принеся, чрезъ особую депутацію, повинную и изъявили желаніе принять новое положеніе {На поѣздку генералъ-губернатора отпущено было около 20 т. руб.}.
   Между тѣмъ, отряды, высланные въ степь, въ продолженіе большей части лѣта, нигдѣ не встрѣтивъ мятежническихъ шаекъ, спокойно занимались рекогносцировками мало извѣстныхъ степныхъ пространствъ. Но въ концѣ лѣта часть адаевцевъ, удалившихся послѣ возмущенія съ Мангышлака, появилась на низовьяхъ рѣки Эмбы и на сѣверныхъ окраинахъ Усть-Урта, и появленіе этихъ скопищъ нѣсколько встревожило администрацію. Правда, нѣкоторые аулы адаевцевъ явились съ изъявленіемъ покорности, но большая часть оставалась въ неопредѣленномъ положеніи, и потопу отрядамъ было поручено вытѣснить непокорныя волости изъ предѣловъ, занятыхъ мирными киргизами.
   Въ западной части степи, прилегающей къ сѣверо-восточному берегу Каспійскаго моря, дѣйствовалъ отрядъ подполковника генеральнаго штаба Саранчева (три роты и двѣ сотни Козаковъ при двухъ орудіяхъ), которому и удалось, послѣ успѣшной стычки у озера Масше, прогнать адаевцевъ съ низовьевъ Эмбы. Вслѣдъ за этою стычкой въ отрядъ этотъ были доставлены семь человѣкъ нашихъ плѣнныхъ, трое изъ команды, захваченной съ полковникомъ Рукинымъ при началѣ возстанія (въ числѣ ихъ есаулъ Логиновъ) и четверо поселянъ изъ Александровскаго форта. Другими удачными поисками были разогнаны аулы, скрывавшіеся у морскихъ береговъ. Исполнивъ, такимъ образомъ, свое дѣло, отрядъ этотъ, раздѣлившись на двѣ части, возвратился въ Гурьевъ-городокъ Уральской области и въ Уильское укрѣпленіе.
   Очистить отъ шаекъ сѣверную окраину Усть-Уртской плоской возвышенности поручено было отряду подполковника Байкова (двѣ роты пѣхоты, двѣ сотни Козаковъ и два конныхъ орудія), стоявшему у самой окраины Усть-Урта, при уроч. Джебыснѣ, близъ р. Чеганъ. Поднявшись въ концѣ іюня на чинкъ Усть-Урта, отрядъ пришелъ къ западной оконечности песковъ Аснантай-Матай, обслѣдовалъ эти пески, перешелъ затѣмъ жъ пескамъ Самъ и оттуда, чрезъ урочище Учь-Сай, возвратился на прежнюю свою стоянку на р. Чеганъ. Во время этого похода (занявшаго 23 дня) неоднократно встрѣчаемы были отрядомъ мелкія шайки адаевцевъ, аулы которыхъ спѣшили скрыться такъ быстро, что побросали по пути значительную часть своего имущества. Послѣ четырехъ незначительныхъ стычекъ всѣ скопища были разсѣяны. По исполненіи своего порученія, отрядъ подполковника Байкова предпринялъ обратное движеніе въ Эмбенскій постъ. Отрядъ слѣдовалъ двумя эшелонами, одинъ, большій по числительности, состоялъ подъ командою Байкова и шелъ впередъ, другой, состоявшій изъ тяжестей отряда подъ прикрытіемъ 20 козаковъ, шелъ сзади. О шайкахъ не было никакихъ слуховъ, и киргизскихъ маяковъ (пикетовъ) нигдѣ не было видно, такъ что отрядъ могъ разсчитывать возвратиться совершенно покойно. Но не такъ вышло въ дѣйствительности: едва киргизы узнали объ удаленіи сильнаго эшелона отъ транспорта, слѣдовавшаго сзади подъ ничтожнымъ прикрытіемъ, какъ вознамѣрились сдѣлать на него нападеніе.
   25 іюля (на второмъ переходѣ) близь уроч. Чаграя передній патруль нашъ замѣтилъ киргизовъ, спускавшихся съ чинка, число которыхъ быстро возростало. Фейерверкеръ Коржовъ, начальствовавшій надъ транспортомъ, не теряя времени, приказалъ перевязать верблюдамъ ноги и составить мнѣ нихъ каре. Едва козаки залегли за верблюдовъ, какъ киргизы, преимущественно въ кольчугахъ, стали приближаться къ фасамъ каре. Видя несомнѣнную опасность, одинъ изъ донскихъ козаковъ {Прикрытіе состояло: изъ 14 донскихъ, 3 оренбургскихъ и 3 уральскихъ козаковъ.} рѣшился пробиться черезъ ряды атакующихъ и проскакать съ извѣстіемъ о нападеніи въ пѣхотной ротѣ, бывшей отъ транспорта въ разстояніи большаго перехода. Между тѣмъ, киргизы, ободряемые малочисленностью прикрытія, завязали перестрѣлку. Вслѣдъ затѣмъ къ внѣшнему нападенію присоединилось внутреннее замѣшательство: всѣ лошади рванулись изъ каре, выскочили въ степь, а съ ними выбѣжали и вожатые, которые и предались непріятелю. Измѣна эта чрезвычайно ободрила киргизовъ. Около 1,000 человѣкъ съ огнестрѣльнымъ оружіемъ стали подъѣзжать и стрѣлять съ близкой дистанціи, а вооруженные пиками образовали двѣ колонны, человѣкъ въ 200 каждая, и пошли въ атаку. Козаки смѣло встрѣтили непріятеля и, несмотря на полученныя раны начальникомъ транспорта и почти всѣми находившимися въ отрядѣ (изъ которыхъ пять тяжело ранено), геройски отбивали всѣ натиски киргизовъ въ теченіе четырехъ съ половиною часовъ, пока показавшееся вдали подкрѣпленіе не обратило въ бѣгство непріятеля. Подкрѣпленіе состояло изъ взвода 1-й роты 18 стрѣлковаго баталіона, который или 1 орудіи въ теченіе 3 1/2 часовъ сдѣлалъ бѣгомъ 25 верстъ, чтобы выручить атакуемый транспортъ. Нападеніе на транспортъ произведено было скопищемъ, состоявшимъ не только изъ киргизовъ, но и изъ хивинцевъ, подъ предводительствомъ Азбергеня, брата Исета Кутебарова, почему снова является сильное подозрѣніе въ непристойности поведенія брата Кутебарова, который, конечно, своимъ вліяніемъ могъ, по меньшей мѣрѣ, если не заставить и Азбергеня покориться новому порядку вещей, то, во всякомъ случаѣ, отказаться отъ набѣговъ на отрядъ того правительства, которое удостоило Исета титуломъ помощника уѣзднаго начальника.
   Для дальнѣйшаго преслѣдованія и разсѣянія этого скопища, въ первыхъ числахъ августа направленъ на Усть-Юртъ отрядъ генералъ-маіора Базанова {Прикрытіе состояло: ки 14 донскихъ, 3 оренбургскихъ и 3 уральскихъ козаковъ.}.

-----

   Августъ 1870 г. не прошелъ спокойно и для степей Тургайскаго вѣдомства: здѣсь въ Иргизскомъ уѣздѣ, гдѣ Исетъ состоитъ помощникомъ уѣзднаго начальника), верстахъ во ста отъ Уральскаго укрѣпленія (гор. Аргизскъ), шайка хищныхъ киргизовъ разграбила 6 августа принадлежащій почетнымъ гражданамъ Дюковымъ и Веснинымъ караванъ, слѣдовавшій въ Оренбургъ съ хлопкомъ и бухарскимъ товаромъ. При этомъ хищники отбили 77 верблюдовъ съ шелковымъ и бумажнымъ товаромъ, избили и изранили почти всѣхъ возчиховъ, бывшихъ при караванѣ, а одного изъ нихъ убили. По показанію караванныхъ возчиковъ, грабители принадлежали къ киргизамъ разныхъ родовъ, не принявшихъ новаго положенія и бѣжавшихъ въ хивинскіе предѣлы, откуда они подъ предводительствомъ есаула Урманова, другихъ лицъ и Азбергеня мелкими шайками вторгаются въ предѣлы области для грабежей, даже и въ томъ уѣздѣ, гдѣ братъ Азбергеня Исетъ служитъ помощникомъ уѣзднаго начальника, и, какъ, вѣроятно, начальство полагаетъ, не вѣдаетъ, что братъ его Азбергенъ грабитъ въ предѣлахъ его уѣзда русскіе караваны.
   Независимо отъ сего, въ томъ же августѣ мѣсяцѣ, другою шайкой, какъ полагали тогда, подъ предводительствомъ есаула Урманова, при р. Каракомысѣ угнано 400 лошадей. Одновременно съ этими набѣгами въ другомъ пунктѣ Тургайской степи, а именно къ югу отъ Оренбургскаго укрѣпленія (что нынѣ г. Тургайскъ), злонамѣренными ордынцами верстахъ въ 15-ти между правымъ берегомъ Тургая и притокомъ Босогалъ-кара-су пущенъ напольный пожаръ, который при порывистомъ вѣтрѣ быстро распространился по степи и кончился при страшныхъ усиліяхъ высланной команды только въ 7-ми верстахъ отъ самаго укрѣпленія. Огонь напольнаго пожара, простираясь въ длину на 7, а въ ширину отъ 2-хъ до 4-хъ верстъ, уничтожилъ десять зимовыхъ стойбищъ, сѣно, кизякъ {Кизякъ употребляется не только въ степи, гдѣ нѣтъ лѣса, но и въ Оренбургѣ, по дороговизнѣ дровъ, какъ топливо.} и камышевые лиманы, причинивъ такимъ уничтоженіемъ весьма значительные убытки {Правительственный Вѣстникъ 1870 года.}.
   Такимъ образомъ, лѣто 1870 г. не прошло спокойно и для Тургайской степи; въ Уральской же области безпорядки, къ которымъ теперь возвращаемся, продолжались до осени. Но, къ общему удивленію, уже не киргизы бушевали, а произвелъ эти безпорядки русскій отрядъ подъ командой подполковника Байкова, которому было поручено охранять спокойствіе по р. Эмбѣ.
   Объ этихъ похожденіяхъ мы разскажемъ словами приказа, которыми Байковъ былъ преданъ суду за свое безчинство. Вотъ что гласитъ приказъ по оренбургскому округу отъ 22 апрѣля 1871 г. за No 87:
   "По слѣдственному дѣлу, произведенному о безпорядкахъ и злоупотребленіяхъ, допущенныхъ въ степи лѣтомъ 1870 г. отрядомъ подполковника Байкова, оказались виновными: 1) подполковникъ Байковъ: а) въ томъ, что, имѣя предписаніе выступить въ степь съ отрядомъ между 15 и 20 сентября и слѣдовать внизъ по рѣкѣ Эмбѣ до Кандаралы, гдѣ отрядъ долженъ былъ ограничиться наблюденіемъ и охраненіемъ мирныхъ киргизовъ, выступилъ восемью днями прежде и не по указанному путы, а на У илъ и Сагизъ, съ цѣлью нападенія на кочевавшихъ тамъ киргизовъ, безъ особыхъ на то причинъ и вопреки того, что эмбенскій уѣздный начальникъ, майоръ Соколовъ, сообщилъ ему, подполковнику Байкову, что въ Эмбенскомъ уѣздѣ непокорныхъ киргизовъ нѣтъ, и что отряду слѣдуетъ идти на Еандаралы; б) въ томъ, что, имѣя предписаніе содѣйствовать означенному уѣздному начальнику въ водвореніи порядка и спокойствія въ степи, въ опредѣленной мѣстности, соображаясь съ указаніями послѣдняго, подполковникъ Байковъ не исполнилъ этого, заподозривъ уѣзднаго начальника въ противодѣйствіи правительству изъ личныхъ своихъ видовъ, основывая выводъ этотъ только на своихъ предположеніяхъ, ничѣмъ не подтвердившихся; в) въ томъ, что, имѣя инструкцію, чтобы, содѣйствуя отрядомъ своимъ мирному и спокойному перекочеванію киргизовъ, не прибѣгать къ карательнымъ мѣрамъ и употребить оружіе только тогда, когда отрядъ будетъ вызванъ на это неисполненіемъ адаевцами требованій правительства, подполковникъ Байковъ позволилъ вооруженное нападеніе отрада на киргизовъ, правительству не сопротивлявшихся, съ разграбленіемъ нѣсколькихъ ауловъ и убійствомъ 60-ти киргизовъ {Преданіе говоритъ, что эти несчастные 60 киргизовъ были убиты въ упоръ выстрѣлами изъ ружей въ то время, когда, въ доказательство своей покорности, показывали квитанціи во взносѣ податей по новому положенію. Кромѣ этихъ жертвъ, одинъ киргизъ былъ засѣченъ на-смерть козацкими нагайками.}, а ограбленнымъ имуществомъ распоряжался по своему произволу; д) въ допущеніи бывшаго при отрядѣ вожакомъ киргиза Ирманова къ похищенію изъ одного разореннаго отрядомъ аула киргизской дѣвицы, задержаніи ея при отрядѣ нѣсколько дней и изнасилованіи, отчего она потомъ умерла {Говорятъ, что начальникъ, отряда первый показалъ примѣръ насилія надъ несчастною дѣвушкой и затѣмъ надъ ней потѣшался чуть не весь отрядъ; понятно, что отъ такого насилія дѣвушка умерла.}, и е) получивъ предписаніе мое о сдачѣ отряда уѣздному начальнику, не только что не исполнилъ этого немедленно, но нанесъ словами, въ присутствіи воинскихъ чиновъ отряда, оскорбленіе доставившему отъ меня (генералъ-адъютанта Ерыжановскаго) помянутое распоряженіе помощнику атамана 1 отдѣла оренбургскаго козачьяго войска подполковнику Новокрещенову и прибывшему съ симъ послѣднимъ уѣздному начальнику, майору Соколову, которыхъ, выгоняя вонъ изъ отряда, угрожалъ выбросить за каре, а потомъ приказалъ козакамъ разломать джюламейку, въ которой они помѣщались, и вытащить ихъ изъ оной, что козаками частью было выполнено..." {Приказъ смягчаетъ,-- козаки уральцы не почти, а въ точности исполнили приказанія Байкова и вытащили майора Соколова и подполковника Новокрещенова чуть-чуть не за шиворотъ.}.
   Этимъ оканчиваетъ приказъ свою повѣсть о дѣяніяхъ Байкова и переходитъ къ каранію другихъ соучастниковъ въ этомъ безобразномъ дѣлѣ. Такъ, приказъ отдаетъ подъ судъ отраднаго адъютанта за то, что онъ, увлекаясь, вѣроятно, примѣромъ старшаго, скрылъ или, кругами словами, скралъ (послѣднее понятіе будетъ точнѣе) 6 верблюдовъ и 2 лошадей изъ разоренныхъ ауловъ и продалъ ихъ за 195 рублей "съ обращеніемъ (говоря словами приказа) этихъ денегъ въ свою пользу".

-----

   Съ концомъ 1870 г. можно считать, что движеніе киргизскаго народа было подавлено; правда, лѣтомъ 1871 г. бывали случаи грабежей и нападеній, но уже они носили характеръ простаго вида грабительства и не имѣли никакого политическаго оттѣнка.
   Нельзя, однакожь, отрицать тѣхъ фактовъ, что скорому подавленію мятежа много способствовали слѣдующія весьма важныя обстоятельства: между самозванными ханами, т.-е. лицами, стоявшими во главѣ возстанія, не явилось такого человѣка, который бы, руководя мятежниками, обладалъ политическою изворотливостью и военнымъ организаторскимъ талантомъ, соединяя, притомъ, эти качества съ неутоминою энергіей, какъ нѣкогда киргизскій ханъ Канисара Касимовъ {См. Вѣстникъ Европы, августъ и сентябрь 1870 г. и августъ 1871 г.}. Это съ одной стороны; а съ другой -- удачный выборъ уѣздныхъ начальниковъ въ Николаевскій и Тургайскій уѣзды, Тургайской области, А. Е. Сипайлова и полковника Яковлева, былъ очевидною причиной того, что названные уѣзды не примкнули къ возстанію и тѣмъ въ значительной степени облегчили администраціи подавленіе возмущенія. Какъ А. Е. Сипайловъ, такъ я полковникъ Яковлевъ, а въ особенности первый изъ нихъ, отлично понижая дѣло и духъ киргизскаго народа, съумѣли повести дѣло такимъ образомъ, что ихъ уѣзды сразу спонойно подчинились реформѣ. И это произошло не потому только, чтобы названныя лица хорошо знали степь и ея населеніе, но и потому, что, опираясь на свое знаніе дѣла, они не брезгали совѣтами лицъ, близко знакомыхъ со степью. Такъ, николаевскій уѣздный начальникъ А. Е. Сипайловъ, по совѣту купца Пупышева (стараго знатока степи), не только не устранилъ вліятельныхъ ордынцевъ султанскаго происхожденія отъ введенія положенія, но) польстилъ ихъ самолюбію, пригласивъ ихъ къ содѣйствію себѣ и успокоивая, что, вѣроятно, народъ выберетъ ихъ въ свои волостные управители и аульные старшины. Но на дѣлѣ вышло не такъ и вліятельныя лица были забракованы народомъ, не имѣя, притомъ, причинъ претендовать на администрацію. А умное, гуманное и во всѣхъ отношеніяхъ честное и безкорыстное управленіе уѣздомъ А. Е. Сипайлова создало ему заслуженную имъ вполнѣ популярность и навсегда помирило николаевскихъ киргизовъ съ русскимъ управленіемъ, не имѣющимъ ничего общаго съ хищничествомъ и произвольнымъ характеромъ управленія въ султанскія времена.

-----

   Теперь, покончивъ съ киргизскимъ мятежомъ въ 1869 и 1870 гг., ни позволяемъ себѣ остановить вниманіе читателей на томъ, какими послѣдствіями отразилось послѣднее киргизское возмущеніе на экономическомъ бытѣ киргизскаго народа, на нашей средне-азіатской торговлѣ и вообще на Оренбургскомъ краѣ и, наконецъ, для самого государства.
   Киргизская степь до мятежа 1869 года отличалась громаднымъ развитіемъ скотоводства, представляя всѣ удобства къ развитію этой отрасли промышленности, будучи главнымъ рынкомъ торговли скотомъ, лошадьми и баранами; въ то же время, степь производила въ весьма почтенныхъ размѣрахъ сырье, которое шло отсюда во внутрь имперіи. Кромѣ того,-- обиліе въ степи перевозочныхъ средствъ также было при постоянныхъ транспортахъ, частныхъ и казенныхъ, слѣдовавшихъ въ среднюю Азію и Туркестанъ, однимъ изъ рычаговъ поднятія уровня народнаго благосостоянія степныхъ обитателей. Круговой оборотъ киргизской степи, разумѣя въ томъ числѣ оборотный капиталъ и владѣніе скотомъ разнаго рода, въ которомъ заключалось главное богатство степи, можно спѣло опредѣлить цифрой отъ 4 до 6 милл. руб. сер., отъ которыхъ въ данное время едва ли осталась и четвертая часть... Стоитъ только припомнить донесенія отрядныхъ начальниковъ, дѣйствовавшихъ въ степи въ 1869 и 1870 гг., чтобы не оспаривать высказаннаго нами положенія. Изъ донесеній этихъ, въ большинствѣ случаевъ, оказывалось, что "отрядъ хищниковъ не настигъ, но за то отбилъ громадное количество скота, лошадей и верблюдовъ; или: не успѣвъ настигнуть хищниковъ, отрядъ забралъ очень много скота, лошадей, барановъ и верблюдовъ; иди: мятежническая партія скрылась, но за то отрядомъ захваченъ весь скотъ, лошади, бараны и другое имущество, брошенное киргизами, чтобы поспѣшнымъ бѣгствомъ спастись отъ преслѣдованій", и т. д. Наши отряды, разоряя аулы и забирая скотъ, били, такъ сказать, въ самую артерію народнаго богатства, которое поэтому естественно должно было истощиться. Такъ, напримѣръ, отрядомъ полковника графа Комаровскаго было разорено до 1,000 кибитокъ и захвачено множество всякаго скота, въ томъ числѣ 1,200 верблюдовъ. Не говоря уже о другомъ имуществѣ, оцѣнимъ только потерю киргизовъ по самой умѣренной цѣнѣ, которую понесли разбитые аулы захватомъ однихъ верблюдовъ; каждый верблюдъ, но самой умѣренной цѣнѣ, стоилъ его хозяину 40 руб.; помножимъ 1,200 на 40 и получимъ весьма почтенную цифру въ 48,000 рублей, да къ этой цифрѣ слѣдуетъ еще прибавить, что каждый верблюдъ могъ заработать отвозомъ частныхъ и казенныхъ тяжестей въ Среднюю Азію и обратно тоже отъ 40 до 60 рублей въ годъ, не требуя отъ хозяина дорогаго содержанія (такъ какъ верблюдъ питается колючкой), что составитъ тоже отъ 48,000 до 72,000 рублей, каковую цифру сложивши съ первою получимъ до 120,000 рублей.
   Слѣдуетъ замѣтить, что въ степи дѣйствовало въ оба лѣта до 15-ти отрядовъ, которые, усмиряя киргизовъ, забирали принадлежащій имъ скотъ и имущество. Какъ же непроизводительно тратилось забранное имущество, заключавшееся преимущественно въ отбитомъ скотѣ, можно видѣть изъ слѣдующаго примѣра. Полковникъ Комаровскій, отбивъ, какъ замѣчено выше, до 1,200 верблюдовъ на сумму приблизительно въ 48 т. руб., вслѣдствіе опасности поручить уходъ за верблюдами киргизамъ, привелъ на линію жалкіе остатки отбитыхъ верблюдовъ, продажа которыхъ на линіи не выручила и 1,000 руб., вмѣсто 48 т. дѣйствительной ихъ стоимости. А какое несмѣтное количество погибло въ эти два года барановъ, рогатаго скота, который не могли же употребить въ пищу дѣйствующіе въ степи отряды, поневолѣ бросавшіе, за невозможностью сохранить лѣтомъ, значительное число скота, заколотаго для дневнаго продовольствія войскъ!
   Кромѣ этого, и сами киргизы погубили много скота, спасаясь отъ нашихъ отрядовъ въ безводныя и безкормныя мѣста степи, гдѣ скотъ ихъ падалъ отъ голода и жажды,-- помимо всякихъ другихъ причинъ, какъ, наприм., болѣзней, развивавшихся отчасти и отъ значительнаго скопленіи скота въ одномъ мѣстѣ, и отъ прогона черезъ трудно проходимыя мѣстности усиленными ходами. А напольными пожарами, пускавшимися, чтобы остановить преслѣдованіе нашихъ отрядовъ, сколько было истреблено зимовокъ, сѣна, камышу, кизяку и друг. предметовъ первой необходимости!
   Киргизское разореніе неблагопріятно отразилось и на капиталахъ оренбургскаго купечества, ведшаго дѣла со степью: такъ, напримѣръ, фирма В. Ѳ. Лебедева понесла убытковъ отъ неуплаты долговъ киргизами, по слухамъ, до 130 тыс. руб., и это не одинъ примѣръ, въ свою очередь неблагопріятно повліявшій на дѣла московскаго купечества, имѣющаго разсчетъ съ нашимъ купечествомъ.
   И всѣ эти печальныя послѣдствія исходили отъ одной причины: излишней самоувѣренности нашей администраціи, которая не хотѣла внять благоразумнымъ совѣтамъ даже правительственныхъ лицъ, знакомыхъ со степью. Такъ, членъ государственнаго совѣта тайный совѣтникъ Левшинъ, авторъ извѣстнаго описанія киргизскихъ ордъ, въ особой запискѣ, поданной имъ въ государственный совѣтъ, старался убѣдить, что выработанный, при участіи оренбургской администраціи, проектъ новаго положенія не примѣнимъ къ оренбургскимъ киргизамъ по той причинѣ, что ордынцы эти рѣзко отличаются отъ сибирскихъ своеволіемъ, необузданностью, дерзостью и дикостью нрава, тогда какъ западно-сибирскіе киргизы, напротивъ, всегда отличались кроткимъ характеромъ, мягкимъ нравомъ и покорностью властямъ. Эти природныя ихъ качества, -- писалъ о сибирскихъ киргизахъ г. Левшинъ, -- усилились отъ того, что они съ 1822 года пользовались устройствомъ, весьма мѣтко и благоразумно придуманнымъ для нихъ графомъ Сперанскимъ,-- оно поспѣшно подвигало ихъ къ образовать на европейскій ладъ", и т. д. Мы не станемъ приводить здѣсь всей записки почтеннаго ученаго, но позволяемъ себѣ привести заключительныя слова этой записки:
   "Не смѣю утруждать вниманія государственнаго совѣта, -- говоритъ г. Лёвшинъ,-- дальнѣйшимъ изложеніемъ подробностей дѣла, но въ заключеніе повторяю главную мысль мою, заключающуюся въ томъ, что нельзя ввести одинаковаго управленія у киргизовъ сибирскихъ и оренбургскихъ, и что если представленный нами проектъ положенія возможенъ для первыхъ, то онъ рѣшительно не примѣнимъ къ послѣднимъ, и что, вообще, вопросъ этотъ долженъ быть подвергнутъ дальнѣйшей разработкѣ".

-----

   Чтобы картина описываемыхъ нами событій вышла изъ-подъ нашего пера вполнѣ законченною, намъ необходимо сказать нѣсколько словъ о томъ, какъ отнеслось къ этимъ событіямъ оренбургское общество. Такой очеркъ, по нашему мнѣнію, необходимъ для исторической характеристики общественной провинціальной мысли въ извѣстную эпоху.
   Изъ предъидущихъ главъ читатели видѣли, что реформа степнаго быта и управленія киргизами сильно занимала общественное мнѣніе, что едва слухъ о готовящемся преобразованіи достигъ общественнаго уха и самой степи, какъ уже общество не только заговорило, но даже стали появляться и статьи въ различныхъ газетахъ, подававшія администрація тѣ или другіе благіе совѣты, въ предупрежденіе возможныхъ недоразумѣній, при практическомъ рѣшеніи вопроса о переустройствѣ быта полудикаго народа на новый ладъ.
   Холодный пріемъ, оказанный администраціей этому непрошенному, по мнѣнію ея, вторженію общества въ административную дѣятельность, не охладилъ того жара, съ которымъ съ самаго начала слѣдило общество за ходомъ степныхъ дѣлъ, продолжая во все время мятежа и до сихъ поръ принимать самое дѣятельное, самое живое и теплое участіе въ киргизскомъ вопросѣ...
   Когда возстаніе было подавлено, степь успокоилась, улеглось и то напряженное вниманіе, съ которымъ общество слѣдило за ходомъ послѣднихъ событій,-- настало для него время сказать свое безпристрастное слово и о причинахъ, вызвавшихъ эти событія на свѣтъ Божій.
   Громко и втихомолку высказывались различныя мнѣнія въ различныхъ сферахъ и кружкахъ оренбургскаго общества, но замѣчательнымъ во всѣхъ этихъ толкахъ и разговорахъ было то обстоятельство, что всѣ слои общества, совершенно чуждые другъ другу по уму, складу убѣжденій, міровоззрѣнію и служебно-общественному положенію, отнеслись съ одинаковымъ осужденіемъ къ тѣмъ ошибочнымъ мѣрамъ, которыя вызвали послѣдніе безпорядки, предшествуя и сопровождая реформу. Появились каррикатуры, стихотворенія, басни, въ которыхъ осмѣивались неумѣлость и злоупотребленія администраціи.
   Тѣ, что съ самаго начала предрекали администраціи большія затрудненія, если ею не будутъ приняты заблаговременно мѣры къ разсѣянію превратныхъ толковъ, ходившихъ о реформѣ въ Ордѣ, уязвленные теперь невниманіемъ и даже озлобленіемъ начальства и изъ чувства человѣколюбія, во все время мятежа бичевали администрацію въ печати за каждый ея малѣйшій промахъ, какъ это дѣлалъ неизвѣстный авторъ корреспонденцій, появившихся въ Современныхъ Извѣстіяхъ.
   Нѣкоторые же утверждали, что вся каша заварилась оттого, что во главѣ проводниковъ новой реформы стояли люди военные, воспитанные въ убѣжденіи, что только одна скорость и неожиданность мѣръ обусловливаютъ успѣхъ всякаго дѣда. Нѣтъ сомнѣнія, говорили эти лица, что въ военномъ дѣлѣ неожиданность появленія, напримѣръ, во флангѣ побѣдоносно наступающей арміи одного непріятельскаго корпуса можетъ произвести такое ошеломляющее впечатлѣніе, что побѣдоносная армія не только остановитъ свое наступательное движеніе, но даже станемъ отступать. Но за то въ гражданскомъ мірѣ всякая неожиданность мѣръ по поводу такой реформы, о которой народъ былъ въ невѣдѣніи или имѣлъ, какъ въ данномъ случаѣ, самыя превратныя понятія, хотя и производить ошеломляющее впечатлѣніе, но тотчасъ же возбуждаетъ у народа желаніе оказать посильное сопротивленіе этой неожиданности.
   Лично наше мнѣніе мы высказали во II главѣ настоящаго изслѣдованія.
   Въ декабрѣ 1871 года въ Оренбургѣ шла дѣятельная работа по пересмотру положенія о киргизахъ, которому истекъ двухгодичный опытный срокъ. По этому поводу сюда пріѣзжали начальникъ Уральской области и его вице-губернаторъ, принимавшіе дѣятельное участіе въ работахъ тѣхъ комитетовъ, что спеціально были заняты киргизскими дѣлами. Мы надѣялись, что эти комитеты, наученные опытомъ прошедшаго, поведутъ свое дѣло съ большимъ тщаніемъ и осмотрительностью, чѣмъ тѣ, что дѣйствовали до введенія положенія въ концѣ 1868 года. Въ особенности мы отъ души желали успѣха двумъ комитетамъ: одному, что долженъ былъ рѣшить, какъ лучше провести въ жизнь въ теоріи разрѣшенный вопросъ объ отдачѣ уральцамъ между-узенскаго участка, неловкое разрѣшеніе котораго на практикѣ могло вызвать серьезныя затрудненія во внутренней ордѣ, такъ какъ 20 тысячъ душъ должны будутъ оставить этотъ участокъ, не зная, куда преклонить голову. Поэтому задача, предлежавшая комитету, была сложна, и онъ заслужилъ бы полную признательность не только современниковъ, но и потомства, если бы съумѣлъ, разрѣшая этотъ трудный вопросъ, обойтись безъ крови, разоренія и военной силы {Кровопролитія не произошло, ко присужденіемъ между-узенскаго участка уральцамъ нанесли ущербь киргизамъ.}.
   Другому принадлежало рѣшить участь 400 человѣкъ киргизовъ, осужденныхъ за участіе въ бунтѣ; мы желали ему быть какъ можно человѣколюбивѣе и снисходительнѣе къ жертвамъ невольныхъ ошибокъ и заблужденій. По нашему убѣжденію, не мѣрами строгости можно достигнуть сплоченія инородцевъ въ одно тѣло съ русскими, а милостью и равноправностью первыхъ съ послѣдними; до тѣхъ же поръ, пока одна народность будетъ жить на счетъ другихъ, угнетаеные къ этой первой будутъ питать однѣ лишь чувства зависти, озлобленія и желанія Возмездія.

Николай Середа.

"Русская Мысль", кн.VIII, 1892

   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru