Пешкова Е. П.
Встречи с Шаляпиным

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   
   Федор Иванович Шаляпин. Том второй. Воспоминания о Ф. И. Шаляпине
   М., "Искусство", 1977
   

Е. П. ПЕШКОВА

ВСТРЕЧИ С ШАЛЯПИНЫМ

   В середине августа 1901 года во время нижегородской ярмарки мы с Алексеем Максимовичем были в оперном театре 1. Пел Шаляпин. Его исполнение так захватило, что остальные артисты мало запомнились. Опустился занавес, но еще звучал его пленительный голос.
   Алексей Максимович зашел к Федору Ивановичу за кулисы. Вернувшись, сказал, что будем ужинать с Шаляпиным в одном из ресторанов на ярмарке.
   Алексей Максимович присел на подоконник. Я села на диванчик, и мы молча ждали в фойе Федора Ивановича, пока он разгримируется.
   Не хотелось говорить, чтоб не разрушить очарования его гениальной игры и обаятельного голоса.
   Подошел Шаляпин. Странно было увидеть его без грима: совсем молодое лицо простодушного русского человека.
   За ужином Шаляпин с Алексеем Максимовичем вспоминали Казань, где они столько раз могли бы встретиться...
   Потом поехали к нам на квартиру пить чай.
   Мы жили тогда на Канатной улице в верхнем этаже двухэтажного деревянного дома.
   Федор Иванович много рассказывал о себе -- рассказчик он уже и тогда был замечательный.
   После этого вечера Федор Иванович часто, почти каждый день, бывал у Алексея Максимовича, а мы не пропускали ни одного спектакля с его участием. Каждое посещение Федором Ивановичем нашего дома заканчивалось пением. Пел он много и охотно. Об этих импровизированных вечерах узнали наши соседи по дому и их знакомые, и скоро небольшая лестница, что вела в нашу квартиру, стала заполняться людьми, да и на улице собиралась публика, услышав через открытые окна голос Шаляпина. Оттуда часто неслись аплодисменты.
   Как-то мы вышли провожать Шаляпина и, вновь разговорившись напоследок, задержались в маленькой, тесной передней. Речь зашла о "Евгении Онегине". И тут же, в передней, Шаляпин спел наизусть чуть ли не всю оперу, с большим комизмом изобразив Ольгу, няню, Ларину... После этого каждый раз, когда приходилось слушать эту оперу, вспоминался Шаляпин осенью 1901 года на Канатной улице в Нижнем и становилось смешно в самых неподходящих местах.
   Дни гастролей Федора Ивановича проходили, как праздник. Все были под обаянием его личности и таланта.
   С этого времени Шаляпин на долгие годы вошел в жизнь Алексея Максимовича. Они сразу сблизились, точно давно знали друг друга, и подружились.
   В это время заканчивалась постройка Народного дома в Нижнем Новгороде и не хватало денег на крышу здания. Шаляпин дал концерт 2 и всю вырученную прибыль -- около двух тысяч пятисот рублей -- передал Алексею Максимовичу для достройки театра. После отъезда Шаляпина мы долго еще жили светлыми воспоминаниями о днях, проведенных с ним. Дома только и было разговору, что о Шаляпине.
   
   Вспоминается встреча Федора Ивановича с Алексеем Максимовичем на станции Подольск в начале ноября того же 1901 года. Вот как она произошла.
   Весной 1901 года Алексей Максимович был арестован. Через месяц ввиду болезни тюрьма была заменена домашним арестом; потом с него была взята подписка о невыезде из Нижнего Новгорода. Осенью, когда здоровье Алексея Максимовича еще более ухудшилось, ему было дано -- под нажимом общественности -- разрешение поехать на лечение в Крым: поселиться можно было всюду, кроме Ялты.
   Выезд Алексея Максимовича из Нижнего сопровождался демонстрацией на вокзале. Произносились речи, в воздух летели листовки. Под крики "Да здравствует Горький!", "Долой самодержавие!" поезд отошел от перрона. Алексей Максимович, взволнованный и растроганный, стоял на площадке вагона и приветственно махал шапкой группе молодежи, которая бежала за поездом.
   Демонстранты благополучно ушли с вокзала. Был канун дня св. Георгия -- "покровителя жандармов", и на вокзале находилось очень мало "блюстителей порядка". Они совершенно растерялись.
   Однако, не доезжая Москвы, поезд был задержан. В наш вагон вошел жандармский ротмистр и заявил Алексею Максимовичу, что он должен перейти в вагон, идущий на Курск, так как Горькому запрещен въезд в Москву. Мы с Алексеем Максимовичем условились, что он сойдет на станции Подольск и там, пока я устрою наши дела в Москве, будет ждать меня и детей с вечерним севастопольским поездом.
   Добравшись со станции Москва-товарная до квартиры С. А. Скирмунта, я рассказала о случившемся Пятницкому и группе писателей; они, не встретив Алексея Максимовича на вокзале, приехали тоже к Скирмунту. Известила я и Федора Ивановича Шаляпина. Все они тотчас же отправились дачным поездом в Подольск, а я с четырехлетним Максимом и полугодовалой дочуркой Катюшей осталась в Москве до вечернего поезда.
   О том, как происходила встреча в Подольске с Алексеем Максимовичем, не буду упоминать. Ее прекрасно описал Н. Д. Телешов в своих воспоминаниях 3.
   Севастопольский поезд, с которым мы ехали, остановился в Подольске на одну-две минуты. Алексей Максимович и Пятницкий, который поехал проводить нас до Севастополя, едва успели сесть в вагон, как поезд уже тронулся.
   С начала 1902 года Алексей Максимович очень ждал Федора Ивановича в Олеиз, где мы поселились. Провожая Алексея Максимовича в Подольске, Шаляпин обещал приехать к нему как только мы устроимся. Мечтали встретить вместе Новый год, но Федор Иванович был занят и смог приехать только на пасху.
   Была весна. Зацветал миндаль. Через дорогу от дачи "Нюра", в которой мы жили, тянулась к морю миндальная роща.
   Получив телеграмму Федора Ивановича, мы с нетерпением ждали его. Приехал он под вечер. Вошел в дом, неся в одной руке ведро квашеной капусты с яблоками, а в другой миску из карельской березы в серебряной оправе с эмалевыми инкрустациями и такими же деревянными ложками. За ним следовал его спутник, сгибаясь под тяжестью корзины с шампанским.
   С приездом Шаляпина в доме сразу воцарилось праздничное настроение. Много гуляли по шоссе вдоль моря. В один из солнечных дней Алексей Максимович и Федор Иванович на целый день уехали на лодке далеко в море.
   
   В 1903 году Федор Иванович, приехав на гастроли в Нижний Новгород, вновь дал концерт в пользу Народного дома 4. В это время на его сцене уже готовились спектакли. Организатором их был Алексей Максимович, который привлек к этому делу ряд лиц из Москвы и Нижнего, в том числе и Шаляпина. Организовалась труппа, в которую вошли молодые ученики Художественного театра, молодой Нароков и нижегородские любители; эту труппу возглавлял режиссер И. А. Тихомиров.
   
   Горячая дружба связывала Федора Ивановича с Алексеем Максимовичем долгие годы, каждая встреча всегда давала радость им обоим.
   Правда, Федор Иванович не раз глубоко огорчал Алексея Максимовича, и был период, когда отношения между ними прервались.
   
   Вспоминаются тяжелые переживания в связи с известным инцидентом 6 января 1911 года.
   Вот что писал мне Алексей Максимович в августе 1911 года:
   "На днях мне, вероятно, придется увидеть Федора, надо же попытаться помочь ему! Он сделал глупость, цензора нравов жульнически обратили ее в подлость. Он -- не холоп, ты знаешь это. И отдавать его -- почти гения -- в руки сволочи не подобает..."
   Прошла неделя-другая, и вновь Алексей Максимович пишет о Федоре Ивановиче:
   "Приехал третьего дня Федор и -- заревел, увидев меня; прослезился -- конечно -- и я, имея на это причин не меньше, чем он, ведь у меня с души тоже достаточно кожи снято. Сидим, говорим, открыв все шлюзы, и, как всегда, хорошо понимаем друг друга, я его -- немножко больше, чем он меня, но это ничему не мешает.
   Да, приехал он и -- такова сила его таланта, обаяние его здоровой и красивой в корне души,-- что вся эта история, весь шум,-- кажется теперь такой глупостью, пошлостью, мелочью в сравнении с ним. Ни он, ни я -- не скрываем, конечно, что за пошлости эти ему придется платить соком, нервом -- драгоценная плата, усугубляющая нелепость положения до ужаса.
   Разумеется, он был спровоцирован, никаких писем для печати не писал, телеграмм черной сотне не подавал и вообще ничего не делал, даже долгое время не знал, что им совершено преступление, а -- узнав, не понял,-- в чем дело? Теперь для меня ясны рассказы "очевидцев происшествия", на спектакле этом они были, а коленопреклоненного Шаляпина -- не видели, ибо он стоял где-то сзади хора, в толпе, действительно присев на колени, но не понимая -- что случилось и зачем сие? Гинцбург, скульптор, бывший на спектакле, узнал о "событии" только из газет. Крамалея -- тоже. Все, что делалось потом якобы Шаляпиным,-- делалось людьми, окружавшими его...
   Дорого стоило Федору все это, а еще не все, не вполне оплачено им и -- жутко за него.
   Быть большим человеком в России -- мрачная и мучительная позиция, дорогой ты мой друг, и -- как поглядишь на всех более или менее крупных ребят, на все, что их окружает,-- господи помилуй! страшно за них и готов все им простить..."
   И еще выдержка из письма Алексея Максимовича в конце ноября 1911 года:
   "Федор, конечно, понимает значение того, что он сделал, понимает это верно, глубоко: он прямо говорит:
   -- Хуже всего, что случилось это в те дни, когда склонены были головы умнее моей, когда пропало множество людей, более ценных, чем я.
   Он очень мучается и этим более всего.
   А талантлив он -- больше прежнего, рост его души вверх и вширь, кажется, бесконечен. Что же мы будем делать? -- Я все, чтобы оправдать его.
   Девятнадцатого у него в Питере спектакль "Борис". Я уже послал в Россию умного парня с письмом, кое должно распространиться в публике Питера, Москвы и т. д. Буду уговаривать Амфитеатрова вступиться за Федора, а если А. В. не согласится -- разойдусь с ним и "Современником",-- разойдусь так, чтоб публика знала причину разрыва. Для меня Федор дорог не только сам по себе, а как некий символ.
   Боюсь я за него: не богата Русь такими красавцами, а если его начнут травить,-- подурнеет он...".
   К этому письму Алексей Максимович приложил копию письма, которое было послано А. Н. Тихонову и H. Е. Буренину. Ныне оно опубликовано как письмо H. E. Буренину {См. т. 1 наст. изд., раздел "Из писем М. Горького", с. 367.}.
   
   Случилось, что для одного из нелегальных журналов необходимо было достать полторы тысячи рублей. Обратились к Алексею Максимовичу. Таких денег у него не было.
   Я жила в то время под Парижем. Алексей Максимович прислал мне письмо с поручением съездить в Мариенбад, где тогда лечился Шаляпин, и уговорить его дать эти полторы тысячи. Уговаривать Федора Ивановича не пришлось. Прочтя записку Алексея Максимовича, которую я ему передала, он сразу согласился.
   
   В 1913 году я с сыном жила на Капри.
   Кажется, ранней весной к нам приехал Федор Иванович с женой. Жили они в гостинице Квисиссана, где в это время жил и работал Иван Алексеевич Бунин и его жена Вера Николаевна Муромцева.
   Вставал Федор Иванович поздно. Когда он, после первого завтрака, приходил на виллу Серафина, где жил Алексей Максимович, тот уже заканчивал свою утреннюю работу.
   Алексей Максимович вставал рано, в девять часов он уже сидел за письменным столом, работал обычно до часу дня. Обедали около двух.
   Если кто-нибудь приходил, засиживались за столом. Потом шли гулять -- часов в пять возвращались домой к чаю. К этому времени почти каждый день приходил Бунин с женой и еще кто-нибудь из русской колонии.
   Иногда вечерами шли всей компанией в кинематограф, где у входа, завидя высокую фигуру синьора "Горки" (так называли они Алексея Максимовича), нас осаждала толпа ребят с просьбой купить им билеты в "чинема".
   После сеанса заходили иногда в кафе Morgano на маленькой уличке, ведущей с площади к отелю Квисиссана. Появление Горького и Шаляпина производило сенсацию.
   Иногда до позднего часа сидели дома на открытой террасе виллы. Бунин рассказывал о своих путешествиях. Не малым запасом виденного и пережитого располагал и Алексей Максимович. Шаляпину также было что порассказать. Но чаще всего Шаляпина просили спеть.
   -- Спел бы ты, Федор,-- говорил Алексей Максимович.
   И на открытой террасе, откуда был прекрасный вид на горы, грот Венеры и блистающее внизу море, начинал звучать чарующий голос Шаляпина.
   В один из вечеров Бунин читал в кабинете Алексея Максимовича недавно написанный им рассказ "Господин из Сан-Франциско". Собрались многие из русской колонии, в том числе А. А. Золотарев, Борис Александрович Тимофеев, Алексей Силыч Новиков-Прибой, Иван Егорович Вольнов -- тогда все начинающие писатели. Был и Федор Иванович с женой.
   Читал Иван Алексеевич просто, но как-то значительно произнося фразы, так, что они не только запоминались, но казалось даже, что видишь то, о чем он читает.
   Федор Иванович слушал внимательно. После, вздыхая, сказал:
   -- Вот такие вещи останутся! А я -- спел и ничего не осталось...
   Как он был не прав. Даже напетые им пластинки дают радость людям.
   
   30 декабря 1913 года Алексей Максимович вернулся с острова Капри в Россию. Приехала и я в Москву с сыном Максимом, который поступил в реальное училище Баженова, бывшее Фидлеровское, столь известное по 1905 году, когда там помещался революционный штаб {В этом училище в 1905 году Федор Иванович дал закрытый концерт, средства с которого пошли на покупку оружия.}.
   Возобновились встречи с Федором Ивановичем.
   У меня сохранилось письмо Шаляпина с весны 1914 года.
   "Все эти дни собирался заехать к Вам, но дела перед отъездом на четыре месяца из Москвы совершенно лишили меня этой возможности. Очень я огорчен, ибо Вас люблю сердечно.
   Всякий раз, когда приезжаешь, что называется, на пять минут к себе домой, то бываешь положительно разорван на части.
   Прошу Вас, дорогая Екатерина Павловна, не сосчитать мою невозможность как-нибудь иначе и не подумать, что я из тех, у кого, ежели "с глаз пропало, так уж и из сердца вон".
   Верьте мне, милая, что я искренне Вас люблю и глубоко уважаю.

Федор Шаляпин

   P. S. Прошу Вас, если хотите, приезжайте с Иолой Игнатьевной к нам в деревню, и если Вам понравится и будет удобно -- устраивайтесь там с Максимом и матушкой, которым я шлю мой привет.
   Меня этим Вы бы очень обрадовали.
   Зимой, бог даст, я Вас прошу, заходите ко мне. Я думаю устраивать у себя иногда музыкальные вечеринки".
   В это время кончились экзамены у моего сына Максима, и мы не знали, как поступить,-- провести лето у Шаляпиных или где-нибудь в другом месте. В конце концов решили: поедем в Аляссио. Это местечко в Италии между Генуей и Санремо, куда мы с сыном и уехали и где нас настигла первая империалистическая война.
   Вернулись в Россию с трудом, через Константинополь и Одессу.
   Вновь начались встречи с Федором Ивановичем в Москве и в Петрограде.
   В 1916 году я неожиданно стала свидетельницей того, как Федор Иванович рассказывал Алексею Максимовичу свою биографию, а стенографистка записывала его рассказ. Это было в Форосе, в имении Ушкова.
   Алексей Максимович слушал его с захватывающим интересом, иногда задавал вопросы. Во время своего рассказа Федор Иванович задумывался, смотрел куда-то вдаль, поверх наших голов, точно ему там мерещились картины его прошлой жизни. К концу сеанса оба они бывали взволнованы. Потом обычно шли к морю, катались в лодке, компанией или только вдвоем... Иногда Федор Иванович пел русские песни.
   В это время в Форосе гостила Генриетта Роже -- артистка французской труппы, игравшей в Михайловском театре, в Петрограде. Это была интересная, образованная женщина, она рассказывала о нравах, быте, искусстве и литературе Франции.
   
   События Великой Октябрьской социалистической революции так захватили и заполнили все время, что о личных встречах и не думалось. Редкими стали и встречи с Федором Ивановичем.
   Шаляпин был патриотом своей родины. Любил Россию, любил Волгу, Казань -- лучший из городов,-- как он говорил. Федор Иванович не раз посещал Казань, в том числе и в советское время. Он заснял места, где он жил, людей, с которыми сталкивался. Некоторые из этих фотоснимков он подарил мне.
   В начале 20-х годов Шаляпин уехал на гастроли за границу. Пришлось увидеть его только в 1929 или 1930 году. Я приехала к Алексею Максимовичу и детям в Сорренто и узнала, что вскоре в Риме будет гастролировать Шаляпин. Мы все поехали слушать его в "Борисе". Успех он имел огромный, все слухи о том, что он теряет голос, оказались вздорными. Голос его по-прежнему звучал прекрасно, и еще более волнующим и трагическим стал его Борис.
   После спектакля мы долго сидели с Федором Ивановичем в подвальчике таверны "Библиотека".
   Федор Иванович внешне мало изменился. Он жадно слушал рассказы о Советском Союзе, но когда Алексей Максимович спросил его:
   -- Когда же, Федор, на родину?
   Шаляпин ответил:
   -- Опутали контракты гастролей в разных странах, разве вырвешься из них!
   
   В 1933 году Алексей Максимович, прочтя книгу Федора Ивановича "Маска и душа", вышедшую в Париже, написал ему суровую отповедь, в которой вылилось его возмущение. Черновик этот без подписи сохранился в архиве А. М. Горького.
   Но Алексей Максимович никогда не забывал, что гениальный Шаляпин принадлежит своей родине, и не переставал ценить его.
   Своему отношению к Шаляпину Алексей Максимович остался верен и после, несмотря на возмутившие его отдельные страницы "Маски и души".
   Прошло два года. Весной 1935 года, когда я со своей невесткой Надеждой Алексеевной собиралась за границу, Алексей Максимович поручил мне побывать у Шаляпина в Париже.
   -- Увидишь Федора, скажи ему: пора вернуться домой, давно пора!
   Приехав в Париж, я узнала от сына Шаляпина -- Феди, что Федор Иванович очень тяжело болел, но поправляется и рад будет повидаться с нами. На другой день мы отправились к нему на улицу Эйлау. Поднялись на второй этаж.
   Большая незнакомая квартира, стены увешаны гобеленами, картинами. В столовой, в широком низком кресле полулежал Федор Иванович. Он привстал нам навстречу, ворот халата распахнулся, широкий ворот белой рубашки как-то особенно сильно подчеркивал исхудавшую шею.
   -- Болею все,-- сказал Шаляпин, пытливо вглядываясь в наши лица, точно желая узнать, какое впечатление он произвел на нас.-- Вот спасибо, что зашли.
   Перед нами был тяжело больной, сильно исхудавший, усталый человек. Поздоровались. Большая шаляпинская рука слабо сжала руку.
   Заговорили о Москве. Он ловил каждое слово, расспрашивал о театре, о советской литературе. Говорил, что ежедневно слушает по радио передачи из Москвы и радуется новым голосам. Спрашивал о здоровье Алексея Максимовича, о его работах.
   -- Горжусь расцветом моей родины!-- сказал он.
   С каждой минутой Шаляпин точно оживал. Заблестели глаза, окреп голос, он словно помолодел.
   Мы поторопились уйти, боясь его утомить, и пообещали прийти на другой день и привести с собой советского художника Павла Дмитриевича Корина, который в это время был в Париже.
   На следующий день Федор Иванович встретил нас уже на ногах, одетый в обычный костюм; еще сильнее бросилась в глаза его худоба, костюм висел на нем.
   За завтраком вновь говорили о Москве. Федор Иванович вспоминал Большой театр, Большой зал Консерватории и зал Дома Союзов, где так легко пелось. Говорил о случайности состава трупп гастрольных спектаклей, в которых ему приходилось участвовать.
   Между прочим, Федор Иванович рассказал, что к нему приезжали из Швеции с предложением устроить в Стокгольме певческую академию, гарантируя ему полную свободу действий.
   -- Нет,-- сказал я им,-- это я мог бы сделать у себя на родине, в Москве... Федор Иванович задумался.
   Я спросила:
   -- Что же вам мешает вернуться домой?
   -- А пустят?.. Узнайте, пустят?
   Мария Валентиновна, его вторая жена, запротестовала:
   -- Куда ты такой больной поедешь? Я с тобой не поеду.
   -- Ну что ж,-- ответил Федор Иванович,-- я с Даськой поеду.-- Поедешь?-- спросил он, обращаясь к своей младшей дочери Дассии.-- Поедешь со мной?
   Та живо ответила, обнимая отца:
   -- Конечно, папа, с радостью поеду!
   Шаляпин ни за что не хотел отпускать нас и предложил прокатиться вместе в Версаль. Это был, кажется, его первый выезд из дома после болезни.
   Медленно гуляли по Версалю.
   Федор Иванович шел, опираясь на палку, часто останавливался, любуясь видами, а вероятно, и с целью передохнуть. Видя, что ему трудно ходить, зашли в маленькое кафе.
   Корин спросил Федора Ивановича, как ему понравился бас Дровянников, который у него был.
   Федор Иванович подумал, потом сказал:
   -- Не помню такого певца.-- Потом, оживляясь, добавил: -- А вот в Большом театре есть бас -- Михайлов, какой прекрасный голос! Хорошие чтецы появились, слушаю их. Ведь я каждый день слушаю Москву,-- опять повторил он.
   Надежда Алексеевна пыталась рассказать о картинах Корина. Павел Дмитриевич замял этот разговор, рассказав, как много он увидел в Италии и в Париже.
   -- Да, художникам есть что посмотреть,-- сказал Федор Иванович, После прогулки, прощаясь, Федор Иванович опять повторил:
   -- Так вы узнайте, пустят меня?
   Вернувшись в Москву, я рассказала Алексею Максимовичу о встрече с Шаляпиным и передала наш разговор с ним.
   Вскоре в Горках 10, где жил Алексей Максимович, собрались почти все члены правительства. За ужином Алексей Максимович сказал товарищу Сталину:
   -- Вот Екатерина Павловна видела Федора Шаляпина. Хочет к нам ехать!
   Я повторила свой разговор с Федором Ивановичем,
   -- Что же,-- сказал Иосиф Виссарионович,-- двери открыты, милости просим...
   Писать в письме о разговоре со Сталиным мне показалось неудобным. Федору Ивановичу я не написала, но была уверена, что разрешение на въезд в СССР ему будет дано.
   Шаляпин не приезжал, Мы объясняли это тем, что опять его заполонили гастроли.
   
   В 1936 году Федор Иванович на пароходе возвращался с гастролей из Азии в Европу. Узнав о кончине Алексея Максимовича, он прислал на адрес своей дочери Ирины в Москву телеграмму:
   "Передай Екатерине Павловне следующее: потрясен, прочитав ужасающую телеграмму. Всех вас всегда обожал. Пусть будут с вами силы и здоровье,

Федор Шаляпин".

   Одновременно он с большим волнением и любовью написал об Алексее Максимовиче в заграничной прессе5.
   
   Года через два после кончины Алексея Максимовича не стало и Федора Ивановича.
   Но звуки его обаятельного голоса и его гениальная игра воскресают в памяти каждый раз, когда слышишь песню, романс или арию из оперы, которые помнятся в исполнении Шаляпина.
   

КОММЕНТАРИИ

   Воспоминания жены А. М. Горького Е. П. Пешковой написаны были для двухтомника "Ф. И. Шаляпин" (т. 2).
   1 Это была не первая встреча А. М. Горького с Шаляпиным (см. т. 1 наст. изд., письмо 50, стр. 362).
   2 См. т. 1 наст. изд., письмо 52, стр. 363.
   3 См. т. 1 наст. изд., прим. к письму 5, стр. 663.
   4 См. т. 1 наст. изд., письмо 54 и прим. к нему стр. 674.
   5 См. статью Ф. И. Шаляпина "Об А. М. Горьком" в т. 1 наст. изд., стр. 317.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru