Шашков Серафим Серафимович
Опыты законодательных собраний в России

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Сборник русского исторического общества. Томы II и IV, Спб., 1868-1889.- Соловьев, История России. Томы XV-XIX, М. 1865-1869).

   

ОПЫТЫ ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫХЪ СОБРАНІЙ ВЪ РОССІИ.

(Сборникъ русскаго историческаго общества. Томы II и IV, Спб., 1868--1889.-- Соловьевъ, Исторія Россіи. Томы XV--XIX, М. 1865--1869).

   Въ допетровскую эпоху, по мѣрѣ того, какъ государственный механизмъ усложнялся, вошло въ обыкновеніе собирать земскіе соборы, на которые созывались правительствомъ русскіе люди для совѣщаній о важныхъ государственныхъ дѣлахъ. На соборахъ этихъ земскіе люди имѣли только одно право -- заявлять. Впрочемъ заявленія часто влекли за собою горькія послѣдствія для депутатовъ. Когда, напр., выборные, участвовавшіе при составленіи уложенія царя Алексѣя Михайловича, вздумали протестовать, то ихъ взяли да и сослали. Въ большинствѣ случаевъ эти соборы, нося тщеславное названіе общеземскихъ, служили только чьимъ нибудь орудіемъ, -- или бояръ или духовенства. Крестьянство не имѣло на нихъ никакого самостоятельнаго значенія. И эти соборы, изъ коихъ нѣкоторые существовали только на бумагѣ, не только не имѣли, но и не могли имѣть сколько нибудь общественнаго значенія, даже въ томъ случаѣ, если бы ими не злоупотребляли, а устроили ихъ по тому идеалу, какой приписываютъ имъ славянофилы. Подавленность древне-русскаго ума, положительная отупѣлость общественной мысли, жалкій партикуляризмъ интересовъ и рѣшительное отсутствіе ясно сознанныхъ общерусскихъ народныхъ потребностей,-- все это составляло вовсе не ту почву, на* которой только и можетъ существовать хоть какая нибудь система представительства, Для успѣховъ народнаго дѣла недостаточно чувствовать общественное зло, но необходимо знать и изучить его; равнымъ образомъ и для борьбы съ нимъ знаніе также необходимо, какъ и для борьбы съ природой.
   Напрасно славянофилы утверждаютъ, что въ послѣпетровской Россіи вовсе не было ничего подобнаго земскимъ соборамъ. Опыты такихъ собраній, мы видимъ въ законодательныхъ комиссіяхъ XVIIJ вѣка. Но эти комиссіи сначала были даже ниже соборовъ, и только въ царствованіе Екатерины и, вслѣдствіе нѣкотораго оживленія умственной жизни въ Россіи, выборные члены комиссій перестали быть безгласными, уставлявшими тупо свои брады и очи въ землю, по выраженію Коши хина. При этомъ дворянство, какъ сословіе развитое болѣе другихъ, получило рѣшительное преобладаніе въ государствѣ, и екатерининскій "земскій соборъ", подобно соборамъ XVII вѣка, послужилъ на пользу всему народу, а только сословію помѣщиковъ.
   Необходимость новыхъ законовъ была сознана еще Петромъ I при самомъ началѣ его реформъ. Петръ хотѣлъ удовлетворить этой необходимости бюрократическимъ способомъ, поручивъ въ 4700 г. боярамъ составить новое уложеніе. "Бояре приказали печатное уложеніе 1649 г. изъ переплета рознятъ по главамъ и къ дѣлу новоуложенной книги списать на списки въ тетради въ палатѣ". Но и эту чисто-механическую работу, исполненную почти одними писцами, бояре едва могли довести до конца. Бумагу, чернила и свѣчи они потребовали изъ разныхъ приказовъ, но приказы отказали имъ; Петра въ Москвѣ не было, и бояре, ссылаясь на неимѣніе бумаги, чернилъ и сальныхъ свѣчъ, постарались затянуть дѣло и тянули его до тѣхъ поръ, пока изъ членовъ комиссіи осталось въ ней только двое.
   При Екатеринѣ I дѣло возобновили, и "дабы уложенье при довольномъ числѣ членовъ сочиняемо было съ поспѣшеніемъ, приказали быть при томъ сочиненіи членамъ изъ духовныхъ, изъ военныхъ, изъ гражданскихъ и изъ магистрата но двѣ персоны". Но и это своего рода законодательное собраніе оказалось на дѣлѣ совершенно негоднымъ; всѣ предварительныя работы были взвалены на оберъ-секретарей, которые должны были окончить ихъ въ 1726 г. подъ страхомъ лишенія жалованья. И оберъ-секретари не могли ничего подѣлать! Остерманъ предложилъ поручить составленіе законовъ профессору Вренгиштейну, мужу "науки высокой". Верховный совѣтъ принялъ это предложеніе къ свѣденію.
   Верховный тайный совѣтъ, правившій государствомъ отъ имени Петра II, понялъ невозможность составить уложеніе посредствомъ комитета изъ чиновниковъ и учредилъ законодательную комиссію изъ выборныхъ. Онъ предписалъ выслать въ Москву, безъ всякаго отлагательства, къ 1 сентября 1728 г. "за выборомъ отъ шляхетства изъ офицеровъ и изъ дворянъ добрыхъ и знающихъ людей изъ каждой губерніи, кромѣ Лифляндіи, Эстляндіи и Сибири, по пяти человѣкъў. Наступилъ сентябрь, но изъ "добрыхъ и знающихъ людей" въ Москву явилась самая незначительная часть. Выбранные депутаты отбивались отъ поѣздки въ Москву руками и ногами, сознавая свою положительную неспособность къ законодательному дѣлу и, по тогдашнему дворянскому обыкновенію, боясь всякой службы, Сенатъ настаивалъ на высылкѣ депутатовъ, а воеводы и губернскія канцеляріи доносили сенату, что сдѣлать это не такъ легко, какъ ему кажется. За новгородскимъ депутатомъ Скобельцынымъ три раза посылали въ уѣздъ солдатъ, но Скобельцынъ все-таки не ѣхалъ въ Новгородъ. Тогда послали за нимъ въ четвертый разъ солдатъ съ подъячимъ, приказавъ, въ случаѣ его укрывательства, взять его жену и привести въ Новгородъ подъ карауломъ, а если и она укроется, то "движимое и недвижимое имѣніе ихъ взять на государя". Скобельцынъ струсилъ, сдался и подъ конвоемъ отправленъ въ Москву сочинять законы. Псковскій депутатъ, Ушаковъ, бѣжалъ, многіе другіе скрывались, по ихъ ловили и высылали за карауломъ. За это укрывательство отдувались ихъ крестьяне и дворовые люди, которыхъ велѣно держать подъ арестомъ до тѣхъ поръ, пока ихъ господа не явятся въ сенатъ. До какой степени простиралось въ провинціи непониманіе дѣла, для котораго велѣно было выбирать и посылать въ Москву депутатовъ, видно уже изъ одного того обстоятельства, что воеводы дѣлали выборнымъ "смотръ", словно рекрутамъ, и забраковывали глухихъ, хромыхъ, старыхъ и дряхлыхъ, считая ихъ "къ предположенному дѣлу неспособными". Втеченіе послѣднихъ мѣсяцевъ 4728 и первыхъ 1729 г. кое-какъ успѣли притащить въ Москву всѣхъ депутатовъ, но уже въ маѣ ихъ велѣно распустить по домамъ, такъ какъ всѣ они оказались къ употребленію негодными. И выборное начало не вывезло! Но, можетъ быть, это избиратели намѣренно вредили, пославъ въ законодательную комиссію что ни на есть глупыхъ и невѣжественныхъ дворянъ, думали руководители дѣла, нехотѣвшіе вѣрить, чтобы въ Россіи вовсе не было свѣдущихъ и умныхъ людей, годныхъ для составленія законовъ. Предписано выбрать другихъ депутатовъ, "знатныхъ и добрыхъ", по два человѣка изъ губерніи; но выборы ихъ предоставлены уже не дворянству, а губернаторамъ. Губернаторы никого не прислали! Въ царствованіе императрицы Анны снова повелѣвается "начатое Уложеніе немедленно окончить и опредѣлить къ тому добрыхъ и знающихъ людей, выбравъ изъ шляхетства, духовныхъ и купечества". Осенью 1730 г. выборные съѣхались, но уже въ концѣ того же года ихъ отпустили во свояси, увидѣвъ, что никакого толку отъ нихъ не добьешься. Въ чиновничью законодательную комиссію прибавили новыхъ членовъ для окончанія уложенія, которое и "оканчивалось" продолженіи тридцати шести лѣтъ, вплоть до извѣстной екатерининской комиссіи, но не только не кончено, а, кажется, не было даже и начато. Временщики, заправлявшіе дѣлами, боярскія партіи, боровшіяся одна съ другою и тормозившія общій ходъ дѣлъ, иностранные посланники, посредствомъ денегъ нерѣдко пріобрѣтавшіе вліяніе въ Россіи, какъ дома, реакціонеры, желавшіе погубить дѣло Петра, Впрокъ со своими клевретами, страшныя злоупотребленія, господство беззаконія и произвола, владычество боярщины, быстрое чередованіе правительственныхъ лицъ, -- все это неблагопріятно дѣйствовало на законодательныя мѣры. Въ скоромъ времени мы предложимъ читателямъ болѣе подробный очеркъ этой замѣчательной эпохи, а теперь укажемъ только на то обстоятельство, что во все продолженіе ея дворянство стремилось къ власти, привиллегіямъ, къ рѣшительному преобладанію въ государствѣ. Временщики, сильныя боярскія фамиліи, придворные, гвардія, наполненная офицерами изъ дворянъ, принимали самое дѣятельное участіе въ дѣлахъ престолонаслѣдія, неопредѣленнаго еще никакими законами. Крупное дворянство, вмѣстѣ съ временщиками, составляло изъ себя верховный совѣтъ, сосредоточивало въ немъ управленіе государствомъ, предлагало Аннѣ Ивановнѣ извѣстныя ограничительныя условія. Крѣпостное право, между тѣмъ, росло, усиливалось, и массы сельскаго народа постепенно переходили во владѣніе частныхъ лицъ. Дворянство становилось самою дѣятельною силою въ государствѣ и каждый вновь воцарившійся государь, опираясь на извѣстныя лица или извѣстныя фамиліи, осыпалъ ихъ своими милостями, увеличивая тѣмъ значеніе не только ихъ однихъ, но и всего сословія. Петръ III отмѣнилъ законъ, налагавшій на дворянъ тягостную повинность государственной службы, Екатерина продолжала это дѣло возвышенія дворянства. Она щедро обогатила всѣхъ своихъ сторонниковъ и помощниковъ, раздавъ имъ сотни тысячъ казенныхъ крестьянъ. Попри этомъ Екатерина очень хорошо понимала, что ей необходимо опереться не только на отдѣльныя личности или придворныя партіи, но и на какую нибудь прочно организованную корпоративную силу. Идеаломъ Екатерины, какъ извѣстно, былъ Людовикъ XIV. Съ стремленіемъ къ этому идеалу, въ ней соединялось несомнѣнное желаніе пробудить въ странѣ умственную жизнь, облагородить русскіе нравы, обуздать жестокость и произволъ администраціи, ослабить владычество суевѣрія; въ ней зародилась даже робкая мысль объ освобожденіи крестьянъ. Либерализмъ государыни изумлялъ Европу, ея "Наказъ" былъ запрещенъ во Франціи, передовые люди Запада гремѣли хвалою "Семирамидѣ Сѣвера", въ Россіи возникла цѣлая литература панегириковъ ей. Но, осуществивъ свой идеалъ,-- роскошь, блескъ и военное могущество Людовика XIV, Екатерина II, испуганная переворотомъ во Франціи, быстро отшатнулась отъ прежнихъ либеральныхъ идей, и вторая половина ея царствованія была совершенію въ людовиковскомъ духѣ. Мысль объ освобожденіи крестьянъ и другихъ существенныхъ реформахъ, вплоть до настоящаго царствованія, была всегда подводнымъ камнемъ русскаго либерализма. При Екатеринѣ эта мысль возбудила реакцію тѣмъ сильнѣе, что всѣ анти-либеральные люди и партіи съумѣли воспользоваться страхомъ, нагнаннымъ французской революціей. По революція была только пугаломъ, на которое указывали, какъ на поучительный примѣръ того, до чего доводитъ либерализмъ. Существенныя причины реакціи заключались не во внѣшнихъ, а во внутреннихъ отношеніяхъ Россіи, -- это была реакція партіи, ополчившейся противъ мысли о свободѣ крестьянъ, противъ возвышенія городскихъ сословій, противъ образованія и стремленій внести хотя какой нибудь порядокъ въ административную сферу. Въ другой статьѣ мы съ большею подробностью постараемся выяснить ходъ этой исторіи, а теперь обратимся къ екатерининской законодательной комиссіи, которая имѣла сильное вліяніе на возникновеніе упомянутой реакціи.
   Цѣлью этой комиссіи было то же самое составленіе законовъ, о которомъ такъ долго и такъ напрасно хлопотали во всѣ предыдущія царствованія. Депутаты должны были заявить о "нуждахъ и чувствительныхъ недостаткахъ народа" и совершить подготовительныя работы для новаго уложенія, которое окончательно разсматриваться должно было въ высшихъ государственныхъ учрежденіяхъ.
   Другою не менѣе важною цѣлью Екатерины было узнать духъ, направленіе и силу разныхъ сословій, отыскать въ нихъ наиболѣе прочную опору для своихъ дальнѣйшихъ дѣйствій, примѣрить свой чистотеоретическій либерализмъ къ дѣйствительнымъ отношеніямъ русской жизни. Сама Екатерина говоритъ, что комиссія "подала мнѣ свѣтъ и свѣденія о всей имперіи, съ кѣмъ мы дѣло имѣемъ и о комъ пещись должны".
   Но эти "свѣтъ и свѣденія" шли въ разрѣзъ съ общенародною пользою и наносили роковой ударъ прогрессивному стремленію. Ея "Наказъ" пугалъ многихъ своею прогрессивностію и былъ совершенно непонятенъ для большинства. Екатерина разсказываетъ, что когда депутаты съѣхались въ Москву въ 1767 г., то она "назначила разныхъ персонъ, дабы выслушать наказъ. Тутъ, при каждой статьѣ родились пренія. Я дала имъ волю чернить и вымарывать все, что хотѣли. Они болѣе половины изъ того, что было написано мною, помарали, и остался наказъ, яко оный напечатанъ". Но и очищенный строгою цензурой наказъ все-таки не гармонировалъ съ направленіемъ большинства депутатовъ, "умы которыхъ" -- но справедливому замѣчанію Бибикова -- "не были еще къ тому приготовлены и весьма далеки отъ той степени просвѣщенія и знанія, которая требовалась къ столь важному дѣлу".
   Въ комиссію созывались депутаты со всей имперіи; по одному депутату отъ сената, синода и каждой коллегіи, отъ дворянства каждаго уѣзда, отъ каждаго города, отъ однодворцевъ каждой провинціи, отъ пахатныхъ солдатъ и другихъ служилыхъ людей каждой провинціи, отъ государственныхъ крестьянъ каждой провинціи, отъ инородцевъ каждой провинціи, отъ каждаго изъ казачьихъ войскъ. Депутатъ снабжался отъ своихъ избирателей полномочіемъ и инструкціей или наказомъ. Начались выборы и составленіе наказовъ. Въ Петербургѣ городское общество выбрало все лицъ знатныхъ и сановниковъ и уже генералъ-полиціймейстеръ "не въ указъ предложилъ" ему выбрать въ повѣренные "людей способныхъ и знающихъ городскія нужды изъ всякаго званія". Въ Москвѣ выбирали тоже преимущественно знать... и тамошній генералъ-полиціймейстеръ также обратилъ вниманіе избирателей на эту ошибку. Впрочемъ, выборы, какъ въ столицахъ, такъ и въ провинціяхъ, кончались скоро и конвоя для высылки депутатовъ, какъ это было при Петрѣ II, не потребовалось. Дворянскіе выборы заканчивались обычнымъ "прошу покорно откушать", балами, фейерверками, пушечною пальбою (Сб. Ист. О., 1, 26 и др.). Гораздо больше хлопотъ доставило обывателямъ составленіе наказовъ. Во многихъ уѣздахъ изъ дворянъ не находилось никого, способнаго на такое мудреное дѣло, и потому наказы иногда буквально списывались съ наказовъ другихъ уѣздовъ, въ которыхъ грамотные люди водились (стр. XXVII, 245, 296 и др.). Нѣкоторыя дворянскія общества, напр. ярославское уѣздное, даже въ самыхъ наказахъ чистосердечно признавались въ своей неприготовленности къ законодательному дѣлу и прямо ссылались на "свое скудоуміе" (стр. 305). Дворянство юрьево-польскаго уѣзда, списавъ введеніе въ наказъ, составленный шуйскимъ дворянствомъ, и заявивъ, что оно "неточно всѣмъ довольно, но и не по достоинству своему пожаловано", продолжаетъ: "что же касается до представленій о общихъ нуждахъ и недостаткахъ, и на оное всеподданнѣйше донести, что за недовольнымъ числомъ насъ, бывшихъ нынѣ въ собраніи, а особливо по скудоумію нашему, представитъ не можемъ") затѣмъ, опять выписка изъ шуйскаго наказа: "а какъ и объ ономъ, такъ и о всемъ, и что касается до узаконенія и возстановленія государственныхъ правъ, то все предаемъ въ высочайшее ея императ. величества матернее цѣломудренное разсмотрѣніе и соизволеніе" (стр. 318). Изъ подписей подъ наказами видно, что очень значительная часть дворянъ состояла изъ людей совершенно безграмотныхъ; изъ 13!) человѣкъ, подписавшихся подъ наказомъ михайловскаго уѣзда, за 81 безграмотнаго подписались другіе; изъ 64 судиславскихъ выборныхъ 13 оказались безграмотными; подъ наказомъ калужскаго и медынскаго уѣздовъ обозначено 26 дворянъ, изъ лихъ 10 безграмотныхъ (стр. 279, 281, 295). Въ отдаленныхъ провинціяхъ выборы депутатовъ и составленіе наказовъ были еще безтолковѣе, чѣмъ въ мѣстностяхъ центральныхъ. Когда, напр., указъ о присылкѣ депутата былъ полученъ въ Енисейскѣ, то обыватели сильно струсили, вообразивъ почему-то, что можетъ постичь опала и депутата и тѣхъ, кто подпишетъ данную ему инструкцію. И выбрали они депутатомъ дворянина Степана Самойлова, котораго терпѣть не могли. Самойловъ отказывается, пишетъ обывателямъ, что они навязываютъ ему это бремя единственно по злобѣ на него. Обыватели настаиваютъ. Самойловъ кое-какъ соглашается и проситъ составить для него инструкцію и статистическое описаніе Енисейска. Составили никуда негодное описаніе, которое Самойловъ возвратилъ имъ, прося передѣлать и добавить его. Кое-какъ, при помощи Самойлова же, передѣлали и дополнили описаніе. Готова была и инструкція, но подписывать ее всѣ боялись, а Самойловъ боялся ѣхать съ неподписанной инструкціей. Онъ укорялъ членовъ магистрата за то, что, не подписывая инструкціи, они поступаютъ нечестно, желая погубить его одного, а самимъ остаться въ сторонѣ. Подписали, наконецъ, и инструкцію. Самойловъ проситъ денегъ на дорогу, на прожитіе въ Москвѣ и на обратный путь; магистратъ отваливаетъ на все это 100 руб. Какъ ни просилъ Самойловъ о прибавкѣ, какъ убѣдительно ни представлялъ онъ о недостаточности ассигнованной суммы, магистратъ не прибавилъ ни копѣйки {Изъ документовъ, сообщенныхъ мнѣ Н. С. Самойловымъ.}.
   30 іюля 1707 г. открыта комиссія. "Отъ васъ" -- говорилъ депутатамъ отъ лица государыни кн. Голицынъ -- "отъ васъ ожидаютъ примѣра всея подсолнечныя народы; очи ихъ на васъ обращены. Слава ваша въ вашихъ рукахъ и путь къ оной вамъ открытъ (стр. 39). Маршалъ комиссіи тоже заявлялъ, что "премудрая наша обладательница созываетъ собраніе сіе для устроенія любезному отечеству таковаго благополучія, каковое только смертнымъ вмѣстимо быть можетъ!" Но самыя розовыя надежды высказывались Екатериною въ наказѣ: "Боже сохрани, чтобы послѣ окончанія сего законодательства, былъ какой народъ больше справедливъ и, слѣдовательно, больше процвѣтающъ. Намѣреніе законовъ нашихъ было бы не исполнено: несчастіе, до котораго я дожить не желаю!" Все либеральное въ Европѣ было также въ восторгѣ отъ этого "законодательнаго собранія" и отъ гуманной идеи созвавшей его царицы.
   Въ наказахъ депутатамъ дворянство многихъ уѣздовъ заявляло желаніе воздвигнуть государынѣ "приличный монументъ" (стр. 17, 61, 243 и др.). Но депутаты почему-то оставили этотъ монументъ въ сторонѣ, а начали свою дѣятельность тѣмъ, что положили поднести Екатеринѣ титулъ "Великой, Премудрой Матери Отечества." Екатерина отказалась принять титулъ Великой. Она даже разсердилась на такую неумѣстную услужливость и сказала кому-то о депутатахъ: "я призвала ихъ составлять законы, а они, вмѣсто того, дѣлаютъ анатомію моимъ качествамъ!"
   Въ депутатскихъ наказахъ и въ преніяхъ комиссіи обнаружилось все убожество русской общественной мысли. Вы не найдете здѣсь ни одной идеи, ни одного требованія, которыя выражали бы собою какую побудь общенародную или общегосударственную нужду. Мало того, что каждое сословіе стоитъ какъ умѣетъ за свои интересы и за увеличеніе своихъ привиллегій, -- каждая провинція, каждый городъ стремятся къ какой нибудь монополіи, къ какому нибудь преимуществу надъ сосѣдомъ.
   Инородцы жалуются на крестьянъ, стѣсняющихъ ихъ въ земляхъ и промыслахъ, на тяжесть повинностей, "на безчеловѣчіе и мздоимство поповъ, кои токмо грабить и мучить ихъ пріѣзжаютъ." Многіе изъ депутатовъ отъ коллегій и отъ дворянъ стараются доказать, что все это неправда, и инородческіе депутаты умолкаютъ.
   Въ требованіяхъ и жалобахъ государственныхъ крестьянъ рѣзко бросается въ глаза тотъ жалкій партикуляризмъ, которымъ не только у насъ, но и въ Европѣ всегда отличалась крестьянская жизнь. Всѣ крестьяне ходатайствуютъ о своихъ мелкихъ чисто-мѣстныхъ нуждахъ; гдѣ мало лѣса -- о лѣсѣ, гдѣ мало земли -- о землѣ, гдѣ особенно тяжки подводныя и другія повинности -- объ облегченіи ихъ и т. д. (стр. 81, 103, 104, 87, 92, 267 и др.). Словомъ, всѣ требованія чисто-мѣстныя, частныя, и среди ихъ какъ-то особенно пріятно встрѣтить почти единогласное заявленіе крестьянъ о томъ, что необходимо измѣнить существовавшіе тогда судебные порядки и вмѣсто ихъ ввести мѣстные словесные суды (стр. XX и др.). Въ преніяхъ крестьянскіе депутаты отстаивали свои требованія не хуже другихъ. Хотя при этомъ и высказывались подчасъ черезчуръ ужь наивныя мнѣнія, въ родѣ того, что "если ловлю дозволить во всякое время, то звѣрей и птицъ не убавится, а если запретить, то не прибавится, потому что уменьшеніе и умноженіе состоитъ во власти всемогущаго Бога" (стр. 77).
   Крестьянскіе депутаты имѣли противъ себя большинство депутатовъ всѣхъ другихъ корпорацій. Крестьяне просятъ лѣса, депутаты чиновники вооружаются противъ этого требованія (стр. 82). Жители исетской провинціи жалуются на притѣсненія и вымогательства поповъ,-- одинъ дворянскій депутатъ тотчасъ заподозрѣваетъ ихъ въ раскольничьей интригѣ (стр. 88). Крестьяне жалуются на тяжесть заводской работы, депутатъ бергъ-коллегіи доказываетъ, что "ее нельзя принять за отягощеніе" (стр. 88). Крестьяне вопіютъ на невыносимость податей и повинностей, на свое нищенство, просятъ облегченія. Дворянскіе депутаты негодуютъ на такую дерзость, доказываютъ, что крестьяне лгутъ, что все это народъ "лѣнивый, уторопленный (?) и упорный;" одинъ дворянскій депутатъ подалъ въ комиссію свое письменное мнѣніе, наполненное такою бранью, что его принуждены были оштрафовать (стр. 7276, 80, 89, 99, 108 и др.). Нѣкоторые дворянскіе депутаты представляли даже, чтобы запасные хлѣбные магазины крестьянъ уничтожить вовсе, а налоги съ достаточныхъ крестьянъ увеличить до 23% съ ихъ дохода (стр. 76, 78). Но мнѣнію дворянъ, увеличеніе крестьянскихъ податей и налоговъ "не только не произведетъ ни малѣйшаго отягощенія, но и послужитъ еще къ лучшему и прилежнѣйшему земледѣльчеству" (стр. 74, 91).
   Крестьянство имѣло сильныхъ недруговъ въ горожанахъ, купцахъ и фабрикантахъ, которые не только держали его въ тяжкой кабалѣ (стр. 107), но и стремились лишить всѣхъ выгодныхъ промысловъ. Рабовладѣльческій инстинктъ заражалъ тогда собою всѣ сословія; даже пахотные солдаты и разночинцы ходатайствовали о дозволеніи имъ покупать "людей и крестьянъ" (стр. 133, 276); купечество шло еще дальше и, сознавая свою денежную силу, стремилось ко всевозможнымъ монополіямъ и привиллегіямъ. Но при этомъ, оно сплошь и рядомъ проявляло такое умственное убожество, что само же роняло всякое значеніе своихъ требованій, нисколько не обобщая ихъ; каждый городъ хотѣлъ жить и наживаться не только на счетъ крестьянъ, но и на счетъ другихъ городовъ. Вотъ, напр., содержаніе наказа енисейскаго городского общества {По рукописнымъ документамъ Н. С. Самойлова.}. Енисейцы просятъ себѣ монополію торговли въ енисейскомъ и туруханскомъ краяхъ; жалуются, что иногородніе купцы, пріѣзжая въ эти мѣстности для торговли, отбиваютъ у нихъ кусокъ хлѣба. Они просятъ воспретить имъ закономъ торговать здѣсь и съ каждаго иногородняго торговца за нарушеніе этого закона брать штрафъ въ пользу города. Просятъ предоставить имъ монополію воднаго сообщенія между Иркутскомъ и Енисейскомъ (болѣе 1,500 верстъ), запретивъ иркутскимъ купцамъ сплавлять по Апгарѣ товары въ своихъ судахъ. Буде же кто станетъ сплавлять, то съ каждаго иркутскаго судна брать штрафъ въ пользу города. Просятъ предоставить имъ монополію винокуренія и виноторговли. Просятъ о введеніи въ енисейскомъ краѣ крѣпостного права, о дозволеніи имъ пріобрѣтать земли и для заселенія ихъ покупать крестьянъ въ Россіи и въ Сибири. Просятъ объ юридическомъ признаніи кабалы дѣтей, и безъ того свирѣпствовавшей въ Сибири. Въ Енисейскѣ тогда было множество дѣтей, которыхъ родители высылали на улицу за сборомъ милостыни. Купцы просятъ отдавать имъ этихъ праздношатающихся ребятъ на воспитаніе, и въ уплату за него заставлять ихъ служить своимъ воспитателямъ. Купечество особенно вооружалось противъ крестьянской торговли сельскими продуктами, ходатайствуя о запрещеніи крестьянамъ продавать что бы то ни было не купцамъ и не оптомъ, а въ розницу и не въ купеческія руки (стр. 94, 99, 102, 1 10, 130 и др.). Депутатъ отъ города Тихвина предложилъ даже оградить это запрещеніе тяжкими карательными мѣрами: у крестьянина, осмѣлившагося торговать, конфисковать весь товаръ, "асъ тѣхъ, которые у него непозволительнымъ образомъ что купятъ, брать по 4,000 рублей пени, одну половину въ казну, а другую доносителю; тѣхъ же, которые не въ состояніи будутъ заплатить сію пеню, наказывать плетьми"" Кромѣ того, необходимо запретить крестьянамъ служить у купцовъ въ работникахъ и въ приказчикахъ, такъ какъ это пріохочиваетъ ихъ къ торговлѣ! (стр. 122). Не мало и другихъ монополій просили себѣ городскія общества, напр., купцы астраханской губерніи ходатайствовали объ утвержденіи за ними монополіи рыбныхъ промысловъ (стр. 120--121). Многіе городскія общества хлопотали о запрещеніи крестьянамъ заниматься какими бы то ни было ремеслами и о предоставленіи этихъ ремеслъ въ монополію городовъ (стр. 126, 136 пдр.)
   Требованія дворянства были гораздо обширнѣе и настойчивѣе, чѣмъ требованія другихъ сословій и корпорацій. Со времени Петра II, когда дворянскихъ депутатовъ приходилось силою вынимать изъ ихъ помѣстій и препровождать въ законодательную комиссію подъ конвоемъ, прошло уже сорокъ лѣтъ, и въ этотъ періодъ дворянство не только постигло свои сословные интересы, но только начало стремиться къ составленію изъ себя прочной корпораціи, но и нѣсколько просвѣтилось подъ вліяніемъ литературы и своихъ столкновеній съ европейской аристократіей. Въ комиссіи почти одни только дворянскіе депутаты и ходатайствовали объ усиленіи средствъ для образованія юношества, жалуясь на недостатокъ учителей и училищъ (стр. 172, 231, 289). Впрочемъ, это стремленіе къ образованію основывалось не на какихъ нибудь высшихъ разсчетахъ, а единственно на томъ, что государство щедро награждаетъ образованнаго человѣка и даетъ ему предпочтеніе передъ необразованнымъ. Образованіе дѣлалось силою, и дворянство хотѣло монополизировать себѣ эту силу, хлопоча объ открытіи училищъ для "благороднаго юношества". Что же касается стапели образованія дворянскихъ депутатовъ, бывшихъ въ комиссіи, то хотя за исключеніемъ Щербатова, Бибикова и другихъ немногихъ, это были все люди неразвитые, невѣжественные, но изъ ихъ рѣчей все-таки замѣтно, что многіе изъ нихъ или слыхали, или читывали кое-что о разныхъ государственныхъ теоріяхъ, бывшихъ въ ходу на Западѣ. Этими-то, на лету схваченными, чужими мыслями дворяне подкрѣпляли свои крѣпостническія притязанія, свои эгоистическія требованія. Большинство депутатовъ доказывало, что дворянство есть душа народа, жизненная сила страны; что гдѣ "есть дворяне, тамъ есть и ихъ подданные; гдѣ есть дворянскіе подданные, тамъ заводятся земледѣліе, мануфактуры и, слѣдовательно, богатство; а гдѣ есть богатство, тамъ рождаются науки и художества" (стр. 160); словомъ, крѣпостное право есть основа цивилизаціи! Далѣе, почти всѣ дворянскіе депутаты старались выяснить комиссіи заимствованную изъ Европы доктрину о благородствѣ и "добродѣтели" дворянской породы. "Дворянство отъ чести происходитъ и честью держится". Предки дворянъ получали это званіе за то, что были "совершенно добродѣтельны, въ воинскихъ дѣлахъ искусны, въ статскихъ -- правосудны и некорыстолюбивы, показывали отмѣнную остроту и примѣрное великодушіе" (стр. 130, 133, 171, 180 и др.). На эти разглагольствованія дворянъ одинъ изъ депутатовъ замѣтилъ, что всѣ "благородныя фамиліи, даже самыя древнія, все-таки произошли когда нибудь отъ обыкновенныхъ смертныхъ. Это замѣчаніе подняло бурю. "Съ крайнимъ движеніемъ духа" поднялся кн. Михайло Щербатовъ: "Весьма удивляюсь, что этотъ г. депутатъ укоряетъ подлымъ началомъ древнія россійскія фамиліи, тогда какъ не только одна Россія, но и вся вселенная можетъ быть свидѣтелемъ противнаго!... Какъ можетъ собранная нынѣ въ лицѣ своихъ депутатовъ Россія слышать нареканіе подлости на такіе роды, которые въ непрерывное теченіе многихъ вѣковъ оказали ей свои услуги!" и т. д. Почти всѣ дворянскіе депутаты подали свой голосъ за мнѣніе Щербатова (стр. 193). Дворянство, отстаивая съ такою горячностью свою сословную "добродѣтель" и "честь", вооружилось противъ постоянно входившаго въ его сословіе новаго, чиновнаго дворянства. Петръ I, какъ извѣстно, даровалъ дворянскія права всѣмъ лицамъ, получившимъ оберъ-офицерскій чинъ, обращать вниманіе на личныя заслуги и способности чиновниковъ, а не на ихъ родовую знатность, предписалъ дворянамъ, какой бы то ни было фамиліи, отдавать честь и первое мѣсто оберъ-офицеру и т. д. Почти всѣ, сколько нибудь замѣчательные люди XV'III в. происходили изъ низшаго или средняго сословій и, благодаря случаю или своимъ способностямъ, возвышались до первыхъ степеней въ государствѣ. Полудержавный властелинъ Меншиковъ былъ изъ пирожниковъ, Шафировъ -- изъ бѣдныхъ евреевъ, Скопроискій -- изъ крестьянъ, Занадовскій и Потемкинъ -- изъ поповичей, Павелъ Ягужинскій -- сынъ лютеранскаго кистера, Чоглоковъ, Черкасовъ, Шепелевъ -- тоже "темнаго происхожденія", Разумовскій -- пастухъ, Турчаниновъ -- еврей и т. д. Все это было обидно для "чести" дворянства, и въ комиссіи оно единодушно настаивало на томъ, чтобы дворянское званіе не давалось каждому лицу, дослужившемуся до извѣстныхъ чиновъ. Чиновное дворянство защищало свои права на это званіе и указывало на свои заслуги (стр. 186, 200, 214), но дворянство столбовое крѣпко держалось за свои притязанія и громогласно заявляло, что оно самою "природою" назначено для того, чтобы повелѣвать и командовать (стр. 206); что дворянинъ долженъ имѣть исключительныя преимущества на всѣ почетныя должности; многіе предлагали не только въ оберъ-офицерскій, но даже въ сержантскій чинъ производить однихъ лишь дворянъ, предоставивъ другимъ сословіямъ всѣ низшія степени государственной службы. Нѣкоторые ораторы, напр., Щербатовъ, старались при этомъ блеснуть своею начитанностью, ссылаясь и на исторію разныхъ народовъ, и на римскихъ патриціевъ, и на Баррона, и на Пуффендорфа. Но за то многіе другіе обнаруживали при этомъ не только положительное неумѣнье говорить публично и логически развивать свою мысль, но даже непониманіе того, что они говорили сами.
   Стараясь о томъ, "дабы всѣ сословія россійской имперіи были между собою раздѣлены и чтобы каждое изъ нихъ знаніемъ своихъ правъ содѣйствовало общему благополучію" (стр. 97), дворянство хлопотало составить изъ себя замкнутую и организованную корпорацію съ своимъ самоуправленіемъ. Оно просило дозволить дворянамъ періодически собираться въ уѣздномъ городѣ и разсуждать о своихъ нуждахъ, выбирать предводителей дворянства и депутатовъ, которые бы защищали дворянскіе интересы въ присутственныхъ мѣстахъ; на содержаніе же этого управленія взимать сборъ со всѣхъ земель уѣзда, какъ съ государственныхъ, такъ и съ помѣщичьихъ (стр. 237, 236--238, 477). Далѣе, дворянство ходатайствовало объ учрежденіи дворянскихъ опокъ (стр. 290), и о предоставленіи ему выбирать изъ своей среды всѣхъ лицъ уѣзднаго управленія, -- становыхъ комиссаровъ, ландратовъ, исправниковъ (стр. 230, 239, 246). Просили также во всякомъ уѣздѣ, "для спокойствія и распорядку земскаго", учредить земскіе суды изъ дворянъ, опредѣляемыхъ по выбору, и съ предоставленіемъ имъ права безапелляціоннаго рѣшенія (стр. 247, 249). Въ городскіе суды, "къ воеводамъ въ товарищи, вмѣсто находящихся нынѣ при нихъ ассессоровъ, дозволить дворянамъ выбирать изъ собратій своихъ добросовѣстныхъ и безпорочныхъ людей" (стр. 307). Нѣкоторые предлагали даже, чтобы и словесные суды, объ учрежденіи которыхъ ходатайствовали крестьяне для разбора своихъ маловажныхъ дѣлъ, также состояли изъ дворянъ (стр. 93). Дворянинъ долженъ быть неподсуднымъ ни воеводской канцеляріи, ни кому другому, кромѣ дворянъ своего уѣзда (стр. 250, 460). Напротивъ, воеводское управленіе должно зависѣть отъ дворянства, которому, но имя общаго блага, необходимо предоставить выборъ изъ своей среды воеводъ и ихъ товарищей (стр. 266, 282, 383). При этомъ нѣкоторыя дворянскія общества ходатайствовали, чтобы въ секретари городскихъ канцелярій опредѣлять нечиновныхъ людей, "того ради, когда оные, за секретаря правящіе, не будутъ имѣть оберъ-офицерскихъ чиновъ, то отъ своихъ воеводъ будутъ имѣть больше страха, ибо воевода можетъ такового, неимѣющаго офицерскаго ранга, за его по дѣламъ лѣность и неисправность, штрафовать палкою и сажать въ желѣза, и чрезъ то въ дѣлахъ скорѣе успѣхъ быть можетъ" (стр. 331).
   Это стремленіе къ сословному преобладанію и къ упроченію своей матеріальной силы посредствомъ привилегій и исключительныхъ правъ было господствующею чертою ХУЧИ вѣка. Дворянство шло во главѣ кастическихъ стремленій. Оно не только хлопотало о расширеніи своей власти и значенія въ іерархическомъ государственномъ строѣ, но и о матеріальныхъ выгодахъ въ ущербъ народу. Оно добивалось ни болѣе, ни менѣе, "чтобы всякаго рода хлѣбный промыселъ и что земля ни произращаетъ, все то привиллегироватъ одному только дворянству и земледѣльцамъ, чтобы они тѣмъ торгомъ промышляли, а другіе бы никто не пользовались, а пользовались бы уже тогда, когда отъ дворянина купятъ" (стр. 465). Мало этого, дворянство просило даровать ему исключительную привиллегію на все фабричное производство или, по крайней мѣрѣ, на "фабрики, сочиняющіяся (sic) изо льна и изъ пеньки и изъ прочихъ земляныхъ экономическихъ произращеніи!" (стр. 192, 301 и др.). Нѣкоторыя дворянскія общества ходатайствовали еще о дозволеніи помѣщикамъ торговать солью (стр. 465) и объ отдачѣ имъ на откупъ питейныхъ сельскихъ домовъ (стр. 303). Дворянство указывало также на свое исконное право "пользоваться винною сидкою" и горько жаловалось на указъ 1763 г., которымъ "дворянству въ города вино и водку съ собою брать и возить запрещено. Посему дворянство, имѣя штабъ и оберъ-офицерскіе чины, пріѣхавъ въ городъ, за неимѣніемъ при себѣ домовой водки и вина, принуждены бываютъ покупать водку и вино многимъ съ противными и съ непристойными спеціями и запахомъ; почему дворянство по характерамъ ихъ принуждены видѣть въ томъ себѣ недостатокъ". Просятъ объ отмѣнѣ упомянутаго указа и о дозволеніи "сидки вина каждому помѣщику по достатку" (стр. 301, 351). Ходатайствуя о многихъ другихъ привиллегіяхъ, наприм. о свободѣ отъ постойной повинности, объ избавленіи отъ пытокъ и смертной казни (стр. 259, 289), дворяне не забывали и своихъ семейныхъ отношеній. Они представляли, что такъ какъ родители "надъ дѣтьми своими данною отъ Бога и ея императорскимъ величествомъ властью неоспоримое имѣютъ обселюдство" (т. е. "абсолютство "), то раздѣлъ наслѣдства должно вполнѣ предоставить родительской власти, дабы дѣти, "въ ожиданіи къ полученію себѣ достойнаго награжденія, родителямъ своимъ никакихъ противностей не оказывали" (стр. 227, 369, 370). Не забыли попросить и объ ограниченіи "непостоянныхъ" женъ (стр. 338).
   Изъ 460 депутатовъ не нашлось ни одного, который бы затронулъ вопросъ объ освобожденіи крѣпостныхъ крестьянъ, и только козловскій депутатъ Григорій Коробьинъ, артиллерійскій поручикъ, попытался доказать необходимость улучшенія ихъ быта. Объясняя причины постоянныхъ крестьянскихъ побѣговъ, на которые жаловались всѣ помѣщики, Коробьинъ говоритъ, что дворяне положительно раззоряютъ своихъ крестьянъ не только чрезмѣрными налогами и работами, но и отнятіемъ у нихъ всякой собственности. Поэтому Коробьинъ признавалъ за нужное ограничить власть помѣщиковъ надъ имуществомъ крестьянъ, а власть надъ личностью оставить попрежнему. Изъ 21 голоса, поданнаго на это мнѣніе, 18 были противъ него и только 3 за него (стр. XXII--XXIII).
   Впрочемъ, независимо отъ этого, нѣкоторые дворяне хлопотали объ улучшеніи быта крѣпостныхъ людей, напр. о сложеніи съ нихъ пидушной подати и о замѣнѣ ея другими налогами, о нестѣсненіи крестьянской торговли сельскими продуктами (стр. 264, 309). Но при этомъ, помѣщики заботились собственно не о крестьянахъ, а о самихъ себѣ, такъ какъ каждое облегченіе со стороны государства крѣпостныхъ людей должно давать соотвѣтственную выгоду ихъ владѣльцу. Большинство помѣщиковъ не могло возвыситься даже и до этого рабовладѣльческаго разсчета. Оно хлопотало только о томъ, какъ бы побольше эксплуатировать крестьянина. Помѣщики просили затруднить крестьянамъ доступъ въ купеческое званіе (стр. 311) и воспретить имъ записываться въ цехи, "потому что люди, обученные равнымъ ремесламъ отъ помѣщиковъ, для собственной своей надобности и часто съ большими расходами, могутъ навсегда отъ нихъ отойти и тѣмъ принести помѣщикамъ немалый убытокъ" (стр. 122, 125, 127). Затягивая свою вѣчную пѣсню о лѣности мужика, дворянство ходатайствовало, чтобы "великое число праздничныхъ дней было сколько можно сокращено, и лѣность столько безчестною сдѣлана была, сколько она дѣйствительно вредительна" (стр. 315). Съ особенною силою напирали помѣщики на принятіе строжайшихъ мѣръ противъ бѣглыхъ, которыхъ въ то время было множество, вслѣдствіе угнетенія и коренного раззоренія крестьянства. "Ежели въ деревнѣ будутъ приняты мужского и женскаго пола бѣглые люди безъ вѣдома приказчика, то приказчикамъ и старостамъ, въ силу указа 1754 г., наказаніе чинить, да кромѣ того, крестьянъ изъ каждаго двора старшаго одного наказывать, сѣчь плетьми" (стр. 117, 335, 366, 374). Кромѣ побѣговъ, раззореніе народа вело за собой чрезвычайное усиленіе воровства, разбоевъ, убійствъ. И вотъ депутаты ходатайствуютъ объ изданіи "строжайшихъ законовъ", о возстановленіи смертной казни, объ усиленіи пытокъ, уже ограниченныхъ Екатериною (стр. 286, 377 и др.). Трусливая рабовладѣльческая мысль и въ этомъ случаѣ, какъ и всегда, хотѣла сдѣлать страхъ основаніемъ своего господства.
   Изъ мѣръ, предложенныхъ дворянствомъ относительно общегосударственныхъ нуждъ, нѣтъ почти ни одной, которая бы не поражала своею дикостью. Вотъ нѣкоторыя изъ этихъ предложеній.
   Такъ какъ бани часто причиняютъ пожары, то слѣдуетъ "вовсе запретить ихъ имѣть въ городѣ, кромѣ какъ достаточнымъ людямъ", (стр. 125).
   Такъ такъ раскольники "толкуютъ законъ нашъ по своему хотѣнію", то депутаты "о обращеніи и соединеніи таковыхъ, яко скотовъ заблудшихъ, во едину святую соборную церковь, просятъ". Въ случаѣ же невозможности этого, просятъ "оныхъ богопротивныхъ, св. церковью нетерпимыхъ раскольниковъ вовсе истребить" (стр. 375--377).
   "Если дворянинъ дворянина обезчеститъ словомъ или побьетъ, то таковому обидчику, по обличеніи при собраніи дворянъ, предъ судомъ, учинить то же черезъ профоса или канцелярскаго служителя" (стр. 388, 468).
   Но при всей дикости подобныхъ предложеній, дворянскіе депутаты въ комиссіи дѣйствовали не только настойчивѣе, но и раціональнѣе двугихъ депутатовъ. Дворянство съумѣло возвыситься до общихъ нуждъ своего сословія, и, стремясь къ рѣшительному преобладанію Въ государствѣ, клало въ основу его прочную сословную организацію. Оно заявило въ комиссіи свою силу и свои каѳетическія стремленія, и имѣло успѣхъ. 18 декабря 1768 г. комиссія была распущена, но вскорѣ же обнаружились ея результаты. Дворянство превратилось въ сильную корпорацію и цѣлымъ рядомъ указовъ и распоряженій, въ особенности же грамотою 21 апрѣля 1785 г. и указомъ 7 октября 1792 г., крѣпостное право окончательно водворено въ имперіи, а крестьяне причислены къ недвижимымъ имѣніямъ своихъ владѣльцевъ наравнѣ съ другими хозяйственными принадлежностями. Мысль объ ихъ свободѣ сдѣлалась преступною и началась сильная реакція либерализму, которымъ такъ щеголяли прежде, потому что либерализмъ, переходя отъ общихъ фразъ къ дѣйствительной жизни, прежде всего наталкивался на вопросъ о крестьянской эманципаціи. Французскія событія дали возможность терроризировать общественное мнѣніе и въ каждой фразѣ невиннаго либерала указывать страшную якобинскую интригу. Помѣщичій произволъ усилился, крѣпостное право крѣпко охватило собою русскую землю, вліяя на весь ходъ государственной, общественной и умственной жизни. Дворянство хотя и отказалось отъ своихъ прежнихъ олигархическихъ притязаній, но они все-таки осуществились въ другой формѣ..
   Вотъ результаты дѣятельности того "законодательнаго собранія," которымъ Екатерина гордилась передъ Европой и за созваніе котораго ей рукоплескали европейскіе друзья человѣчества...

С. Шашковъ.

"Дѣло", No 5, 1870

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru