Шебор Иосиф Антонович
Из юношеских лет Н. Я. Грота

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Николай Яковлевичъ Гротъ
въ очеркахъ, воспоминаніяхъ и письмахъ
товарищей и учениковъ, друзей и почитателей.

Очерки и воспоминанія

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія Министерства Путей Сообщенія (Товарищества И. Н. Кушнеревъ и К°), Фонтанка, 117.
1911.

Изъ юношескихъ лѣтъ Н. Я. Грота.

Воспоминанія О. А. Шебора.

I.

   Начало моего знакомства съ Н. Я. Гротомъ относится къ осени 1867 г. Въ концѣ августа этого года, на возвратномъ пути изъ Маріенбада въ Россію, родители Николая Яковлевича со всей семьей остановились на нѣсколько дней въ Прагѣ. Одною изъ причинъ остановки ихъ въ столицѣ Чехіи было пріисканіе здѣсь молодого, болѣе или менѣе знакомаго съ русскимъ языкомъ человѣка, который могъ бы, въ качествѣ домашняго учителя, проходить съ двумя ихъ сыновьями, бывшими до того въ частномъ училищѣ (д-ра Видемана), курсъ классической гимназіи и готовить ихъ по главнымъ предметамъ этого курса для поступленія въ старшіе классы казенной гимназіи. По рекомендаціи двухъ тогда молодыхъ еще ученыхъ-славистовъ, именно А. О. Патеры и О. И. Коларжа, изъ которыхъ послѣдній былъ раньше моимъ учителемъ въ гимназіи, выборъ палъ на меня, несмотря на то, что я лишенъ былъ возможности лично представиться тогда родителямъ моихъ будущихъ учениковъ. Недолго думая, я рѣшилъ воспользоваться лестнымъ для меня приглашеніемъ и представившейся мнѣ возможностью провести (какъ я полагалъ тогда) {О. А. Шеборъ, однакоже, остался совсѣмъ въ Россіи, которая стала его второй родиной. Въ 1868 г. онъ поступилъ въ С.-Петерб. университетъ, гдѣ кончилъ курсъ въ 1872 г. и посвятилъ себя учено-педагогическому поприщу. Онъ былъ много лѣтъ профессоромъ латинскаго языка и словесности въ Ист.-Филол. институтѣ и Спб-мъ университетѣ, пока но болѣзни не былъ вынужденъ выйти въ отставку. Ред.} нѣкоторое время въ Россіи и, посовѣтовавшись съ родителями, увѣдомилъ о своемъ рѣшеніи Якова Карловича Грота.
   Среди приготовленій къ дальнему путешествію мною получено было отъ Якова Карловича длинное письмо, въ которомъ онъ весьма обстоятельно разъяснялъ мнѣ возлагавшіяся на меня обязанности и знакомилъ меня съ будущими моими учениками. Характеризуя своихъ сыновей, Я. К. писалъ между прочимъ: "Вы найдете въ нашихъ дѣтяхъ двухъ мальчиковъ, въ которыхъ еще очень много дѣтскаго, но которые за то и сохранили еще вполнѣ дѣтскую неиспорченность души... Что касается до познаній нашихъ мальчиковъ, то Вы, конечно, найдете ихъ въ нѣкоторыхъ частяхъ неудовлетворительными, если будете судить по западно-европейской мѣркѣ; зато въ другихъ частяхъ, можетъ быть, наши дѣти превзойдутъ Ваши ожиданія или по крайней мѣрѣ не покажутся Вамъ ниже уровня, соотвѣтствующаго обыкновеннымъ требованіямъ въ этомъ возрастѣ (15 и 14 лѣтъ). Заниматься они любятъ и, при хорошемъ руководствѣ, будутъ конечно заниматься хорошо".
   Вслѣдствіе случайной задержки моего заграничнаго паспорта въ русскомъ посольствѣ въ Вѣнѣ, я могъ выѣхать изъ Праги лишь 11 (23)-го октября. По совѣту Якова Карловича я ѣхалъ на Берлинъ, гдѣ переночевалъ, а 14 (26)-го благополучно прибылъ въ Петербургъ. Нанятый мною извозчикъ скоро доставилъ меня вмѣстѣ съ моимъ небольшимъ багажомъ къ дому Сазонова по 1-й л. Васильевскаго острова {Въ этомъ домѣ, почти противъ церкви Св. Екатерины Великомученицы, нынѣ No 48, семья Гротовъ прожила 37 лѣтъ (1853--1890).}. Поднявшись во 2-й этажъ, я позвонилъ у двери съ надписью " Я. К. Гротъ". Меня впустилъ лакей, и въ то время какъ я объяснялся съ нимъ и снималъ верхнее платье, одна изъ выходившихъ въ прихожую дверей пріотворилась: показалась курчавая головка, и два блестящихъ карихъ глаза съ любопытствомъ уставились на меня. Но дверь вдругъ распахнулась и ко мнѣ быстрой походкой подошелъ стройный, красивый лицомъ мальчикъ и, съ улыбкой протягивая мнѣ руку, скороговоркой и отрывисто произнесъ: "здравствуйте! вы. вѣрно, изъ Праги? нашъ будущій учитель? Мы давно васъ ждемъ. Папы нѣтъ еще, но онъ скоро долженъ быть. Мама и всѣ прочіе дома. Пойдемъ однако въ столовую! Я сейчасъ позову маму". То былъ Николай Яковлевичъ, или "Коля", какъ называли его въ семьѣ. Онъ произвелъ на меня сразу самое пріятное впечатлѣніе своимъ открытымъ и умнымъ выраженіемъ лица, своей живостью и простотой обращенія. Въ столовой встрѣтила меня Наталья Петровна съ младшимъ сыномъ -- Константиномъ Яковлевичемъ. Привѣтствовавъ меня самымъ радушнымъ и сердечнымъ образомъ и разспросивъ о совершенномъ мною длинномъ путешествіи, Н. П. познакомила меня съ младшимъ изъ моихъ будущихъ учениковъ и со своими тремя дочками.
   Когда исчерпаны были обычныя при первыхъ встрѣчахъ темы разговора, Н. Я вызвался ознакомить меня съ расположеніемъ квартиры и водворить въ предназначенной для меня комнатѣ. Квартира Гротовъ расположена была въ двухъ этажахъ, соединенныхъ между собою двумя внутренними лѣстницами. Ознакомивъ меня съ нижней, большей половиной квартиры, Николай Яковлевичъ вмѣстѣ съ К. Я. повели меня "на верхъ", гдѣ, кромѣ прихожей и уборной Якова Карловича, помѣщался его просторный, свѣтлый кабинетъ, весь уставленный книжными шкафами; далѣе большая, въ два окна, комната "мальчиковъ", служившая намъ потомъ и классной, и смежная съ ней небольшихъ размѣровъ, но весьма уютная комната, предназначавшаяся для меня. Войдя со мной въ мою комнату, мои ученики вызвались помочь мнѣ разложиться и пристроить, гдѣ слѣдовало, мой скромный багажъ, состоявшій, кромѣ платья и бѣлья, изъ книгъ, главнымъ образомъ, изъ учебниковъ на чешскомъ и нѣмецкомъ языкахъ по тѣмъ предметамъ, которыми мнѣ предстояло заниматься съ моими учениками. Въ самый разгаръ этой работы, при которой Н. Я. оказался гораздо проворнѣе и практичнѣе меня, внизу раздался сильный, очевидно, знакомый моимъ помощникамъ звонокъ. Они бросились къ внутренней лѣстницѣ и затѣмъ вернулись въ мою комнату съ извѣстіемъ, что пришелъ Яковъ Карловичъ. Я немного смутился и оробѣлъ въ виду предстоявшей встрѣчи съ высокопоставленнымъ лицомъ, съ какими мнѣ до тѣхъ поръ не приходилось разговаривать. Но Яковъ Карловичъ обошелся со мною столь же просто и ласково, какъ и Наталья Петровна, и я пріободрился. За послѣдовавшимъ затѣмъ завтракомъ Я. К. весьма искусно и деликатно позондировалъ мои познанія, наводя разговоръ на древніе языки, на нѣмецкій языкъ и литературу, на исторію, наконецъ на чешскій языкъ, которымъ онъ занимался во время своего пребыванія въ Маріенбадѣ.
   Въ этотъ день Гроты обѣдали не дома, и мнѣ было предоставлено -- или итти обѣдать вмѣстѣ съ ними къ Над. Павл. Семеновой (супругѣ брата Натальи Петровны -- Николая Петровича Семенова, находившагося тогда за границей), или отобѣдать одному дома. Я предпочелъ послѣднее, такъ какъ чувствовалъ себя нѣсколько уставшимъ и, кромѣ того, желалъ скорѣе повидаться съ единственнымъ своимъ знакомымъ въ Петербургѣ, Миліемъ Алексѣевичемъ Балакиревымъ, съ которымъ я познакомился въ началѣ того же 1867 г. въ Прагѣ и съ тѣхъ поръ переписывался.
   Балакиревъ жилъ тогда на Невскомъ проспектѣ, въ домѣ Бенардаки. На мой вопросъ, какъ пройти на Невскій проспектъ, Николай Яковлевичъ сейчасъ вызвался показать мнѣ дорогу туда. Онъ же оказалъ мнѣ въ этотъ день, по собственному почину, еще одну услугу. Въ виду начавшагося дождя онъ предложилъ зайти въ Андреевскій рынокъ за галошами для меня. Яковъ Карловичъ одобрилъ это предложеніе и похвалилъ Н. Я. за догадливость. Меня очень тронула такая заботливость обо мнѣ со стороны моего ученика, замѣтившаго, что я обутъ не по-петербургски и не по сезону.
   Написавъ нѣсколько инеемъ, я вошелъ въ классную съ цѣлью провести оставшееся до обѣда время съ моими учениками, потолковать съ ними о ихъ занятіяхъ и слегка провѣрить ихъ познанія. О послѣднихъ оба они отзывались съ большою скромностью, говоря, что много забыли за лѣто, жаловались на то, что по разнымъ причинамъ имъ приходилось часто пропускать уроки, и теперь -- надо многое догонять, особенно по древнимъ языкамъ. Наша первая дѣловая бесѣда вскорѣ прервана была лакеемъ, звавшимъ меня обѣдать. Послѣ моего обѣда, при которомъ присутствовали Я. К. и оба мои ученика, мы вмѣстѣ вышли изъ дома: Гроты -- къ Семеновымъ, я -- къ Балакиреву.
   Милія Алексѣевича я засталъ дома. Онъ былъ очень удивленъ моимъ внезапнымъ появленіемъ въ Петербургѣ, поздравилъ меня съ пріѣздомъ, угостилъ чаемъ и папиросами, много разспрашивалъ о Прагѣ, о тамошнихъ своихъ друзьяхъ, объ оперѣ, продержалъ у себя до половины восьмого, просилъ навѣщать его почаще, а затѣмъ подвезъ на извозчикѣ до Адмиралтейской площади, откуда я пѣшкомъ направился домой.
   Вскорѣ послѣ моего возвращенія вернулись и Гроты. За чаемъ Я. К. и Н. П. разспрашивали меня о моемъ визитѣ у Балакирева, о пребываніи послѣдняго въ Прагѣ и о постановкѣ оперы Глинки на сценѣ Пражскаго, тогда еще очень скромнаго, чешскаго театра. Послѣ чая, отославъ дѣтей въ ихъ комнаты, Я. К. и Н. П. пригласили меня поговорить о будущихъ моихъ занятіяхъ съ мальчиками. Яковъ Карловичъ, какъ опытный педагогъ, преподалъ мнѣ тогда рядъ наставленій, какъ обращаться съ моими учениками въ виду ихъ различныхъ темпераментовъ, способностей и наклонностей,-- наставленій, которыя были для меня въ высшей степени полезны не только въ данномъ случаѣ, но и въ послѣдующей моей педагогической дѣятельности. Ученіе рѣшено было начать съ понедѣльника, 16-го октября. Поговоривъ объ общемъ ходѣ моихъ будущихъ занятій съ юношами, о числѣ уроковъ, необходимыхъ для отдѣльныхъ предметовъ, объ учебныхъ пособіяхъ, о заведенныхъ и строго соблюдаемыхъ въ домѣ порядкахъ, мы сообща составили расписаніе уроковъ на всю недѣлю и, пожелавъ другъ другу покойной ночи, разошлись. Попрощавшись затѣмъ съ милыми юношами, я удалился въ свою комнату, куда проводилъ меня II. Я., пожелавшій, какъ добрый и внимательный хозяинъ, убѣдиться, все ли у меня тамъ приготовлено и не нужно ли мнѣ еще чего-нибудь. Такъ прошелъ первый день, проведенный мною въ семьѣ Гротовъ.
   

II.

   Спалъ я, помню, отлично, но проснулся рано, разбуженный раннимъ трезвономъ въ Екатерининской церкви. Не слыхавъ раньше трезвона, я даже нѣсколько переполошился и сталъ быстро одѣваться. Когда въ 7 ч. постучался ко мнѣ Я. К., будившій обыкновенно въ это время мальчиковъ, я давно былъ уже готовъ.
   За завтракомъ Н. П. предложила моимъ ученикамъ воспользоваться свободнымъ временемъ и совершить до обѣда вмѣстѣ со мной большую прогулку съ цѣлью ознакомить меня съ городомъ, при чемъ намѣтила планъ этой прогулки и роль "cicerone" возложила на Николая Яковлевича. Рѣшено было, однако, ограничиться Васильевскимъ островомъ. Н. Я. исполнилъ возложенную на него задачу отлично, показалъ мнѣ зданіе Академіи художествъ, Николаевскій мостъ, большіе мореходные корабли, какихъ я до тѣхъ поръ не видалъ, Морской корпусъ и др. По одной изъ дальнихъ линій мы затѣмъ вышли на Большой проспектъ и двинулись впередъ по направленію къ Гавани. Тутъ я отъ своихъ учениковъ узналъ много интересныхъ подробностей, о повторяющихся въ Петербургѣ почти ежегодно осенью наводненіяхъ, ихъ причинахъ и печальныхъ послѣдствіяхъ. Начинало уже смеркаться, когда мы повернули домой.
   Изъ этой прогулки, кромѣ желательнаго болѣе близкаго знакомства съ моими учениками и топографіей Вас. о-ва, я вынесъ также большую пользу по части русскаго языка. На. мою просьбу во время нашихъ прогулокъ безпощадно поправлять меня въ русскомъ языкѣ откликнулись охотно оба мои ученика и поправляли меня усердно, а Н. Я. далъ мнѣ вдобавокъ на примѣрахъ нѣсколько указаній относительно произношенія ы, лъ, ль, рь и я, ю, ѣ (послѣ согласныхъ), настолько удобопонятныхъ и фактически вѣрныхъ (въ этомъ я далъ себѣ отчетъ лишь впослѣдствіи), что я, слѣдя за собою и прилежно упражняясь, мало-по-малу сталъ произносить эти звуки сносно.
   Вернулись мы домой къ самому обѣду. Послѣдній прошелъ весьма оживленно, какъ проходили у насъ и впослѣдствіи почти всѣ завтраки, обѣды и вечерніе чаи. Я. К. и Н. П. отличались умѣніемъ заводить за столомъ съ дѣтьми и поддерживать занимательныя бесѣды, часто поучительнаго характера, облекая ихъ нерѣдко въ шутливую форму. Послѣ обѣда около получаса отводилось обыкновенно играмъ, требовавшимъ движенія (quatre coins, кошки и мышки, прятки и т. п.), въ которыхъ принимала участіе вся семья, не исключая Я. К. и Н. П. Это доставляло всѣмъ полезный для здоровья и ободряющій моціонъ, а молодежи, кромѣ того, и большое удовольствіе. Затѣмъ, нѣкоторое время проводилось обыкновенно въ чтеніи вслухъ, большею частью, стиховъ (Державина, Жуковскаго, Пушкина, кн. Вяземскаго, Лермонтова, Тютчева, басенъ Крылова и др.). Я охотно принялъ тогда и принималъ послѣ участье какъ въ играхъ, такъ и въ чтеніи. Читали мы обыкновенно всѣ по очереди, за исключеніемъ младшихъ членовъ семьи. Я. К. и Н. П. давали намъ при этомъ нужныя объясненія. Для молодежи, въ томъ числѣ и для меня, эти чтенія были лучшей школой русскаго языка и литературы, и я до сихъ поръ съ удовольствіемъ и съ благодарностью вспоминаю о нихъ.
   Послѣ игръ и чтенія всѣ въ бодромъ настроеніи расходились по своимъ комнатамъ и принимались за свои занятія, прерывавшіяся на непродолжительное время вечернимъ чаемъ. Ложиться слать полагалось вообще не позже 11 ч., и Я. К. строго слѣдилъ за соблюденіемъ этого правила. Передъ сномъ Я. К. имѣлъ обыкновеніе совершать небольшую прогулку по 1-й линіи и часто приглашалъ и меня съ мальчиками присоединиться. Мы дѣлали это охотно, когда уроки къ слѣдующему дню у насъ были приготовлены, а равно и въ предпраздничные дни. Вставать полагалось моимъ ученикамъ въ 7 ч. Будилъ ихъ обыкновенно Я. К., встававшій правильно въ 7-мъ часу и одѣвавшійся наверху. Н. Я. подымался на первый же зовъ, сразу принимался за свой туалетъ, одѣвался быстро и, покончивъ съ одѣваніемъ, немедленно брался за какое-нибудь дѣло. Замѣчу, что сонъ Н. Я. часто бывалъ неспокойный, и онъ много говорилъ во снѣ, притомъ связно и внятно, цѣлыми фразами, какъ на яву. Мнѣ нерѣдко приходилось вставать, будить его и успокаивать.
   

III.

   Перехожу къ воспоминаніямъ о моихъ занятіяхъ съ обоими братьями вплоть до поступленія ихъ въ Ларинскую гимназію, т. е. до осени 1868 г. На меня возложена была обязанность готовить Н. Я--ча къ поступленію въ 5-й, а К. Я--ча въ 4-й классъ классической гимназіи, а именно, но обоимъ древнимъ языкамъ, по математикѣ, исторіи и географіи. Въ общемъ у насъ выходило отъ 5 до 6 уроковъ ежедневно; занимались мы по утрамъ отъ 8 до 11 ч., а затѣмъ отъ 2 до 4 (иногда до 5) час. пополудни, съ промежутками въ 15 мин. между отдѣльными уроками. Послѣдніе шли у насъ поочередно, такъ что во время урока одного изъ братьевъ другой исполнялъ какую-нибудь задачу или уходилъ на урокъ по тѣмъ предметамъ, которые не входили въ кругъ моихъ обязанностей, т. е. по Закону Божію, по русскому и французскому языкамъ и по музыкѣ, которою, впрочемъ, занимался правильно лишь Н. Я. (игра на скрипкѣ).
   Ученики мои оказались весьма развитыми для своего возраста: Н. Я. даже, можно сказать, не по возрасту развитымъ,-- весьма способными, любознательными и прилежными, такъ что заниматься съ ними было не трудно и пріятно. Темпераменты, однако, у нихъ были совершенно различные: К. Я. отличался нѣкоторою флегматичностью, Н. Я--ча, напротивъ, надо было скорѣе нѣсколько пріостанавливать въ его порывахъ впередъ и заставлять сосредоточиваться и углубляться. На урокахъ Н. Я. неудержимо стремился впередъ, любилъ самъ задавать вопросы, предвосхищая ихъ у преподавателя. часто прерывалъ объясненія на половинѣ -- словами "понимаю, понимаю" и большею частью дѣйствительно понималъ съ полуслова. Благодаря своимъ блестящимъ способностямъ, онъ какъ-бы на лету и безъ всякихъ видимыхъ усилій расширялъ кругъ своихъ познаній. Древними языками оба занимались охотно, какъ и другими предметами. Съ древнихъ языковъ на русскій Н. Я. переводилъ всегда очень бойко и гладко, схватывая нерѣдко смыслъ читаемаго текста болѣе по общему ходу мыслей, чѣмъ на основаніи детальнаго разбора словъ автора. Необходимыхъ въ такихъ случаяхъ остановокъ и разборовъ онъ не долюбливалъ, но въ концѣ концовъ убѣждался въ ихъ необходимости и пользѣ. Изъ прочихъ предметовъ Н. Я. склонялся болѣе къ математикѣ и трудныя задачи любилъ рѣшать самостоятельно безъ посторонней помощи, не унывая, когда рѣшеніе давалось нескоро.
   Къ литературнымъ опытамъ на русскомъ языкѣ въ прозѣ и стихахъ оба рано обнаруживали большую склонность. Большія способности и охота у обоихъ была къ рисованію. Н. Я--чу, кромѣ пейзажей, особенно удавались жанровые наброски изъ русской жизни. Путешествуя впослѣдствіи (1875 г.) по стопамъ Гротовъ (1873 г.) въ Швеціи и Норвегіи, я почти на всѣхъ почтовыхъ станціяхъ, пароходныхъ пристаняхъ и въ гостиницахъ находилъ знакомые мнѣ наброски русскихъ троекъ, крестьянъ, деревенскихъ дѣвушекъ и т. д. съ соотвѣтственными пояснительными надписями на англійскомъ языкѣ и за подписью N. G. Это дарованіе, унаслѣдованное ими отъ матери, раздѣляла съ ними одна изъ сестеръ -- Наталья Яковлевна. Н.. Я. обнаруживалъ большія способности и весьма успѣшно занимался игрою на скрипкѣ у артиста оркестра Маріинскаго театра -- Вейкмана, который съ большою похвалой отзывался объ его дарованіи. Вообще въ его натурѣ, какъ и въ наружности, было много артистическаго: недаромъ онъ впослѣдствіи одно время философію сближалъ съ искусствомъ.
   Кромѣ умственнаго развитія, Я. К. и Н. П. много заботились и о физическомъ развитіи своихъ сыновей и дѣтей своихъ вообще. У нихъ были уроки гимнастики, танцевъ, наконецъ мальчики разъ въ недѣлю (по воскресеньямъ) занимались то переплетнымъ, то столярнымъ мастерствомъ подъ руководствомъ переплетчика и столяра.
   Такъ протекала наша жизнь при строгомъ, но не угнетающемъ режимѣ, царившемъ въ семьѣ Гротовъ. Предоставленнымъ намъ для отдыха временемъ (отъ 11 ч. утра до часа пополудни) мы пользовались для длинныхъ прогулокъ во всякую погоду; зимою для катанья на конькахъ. По воскресеньямъ послѣ обѣдни мы обыкновенно отправлялись къ М. А. Балакиреву, который очень полюбилъ моихъ учениковъ и усердно угощалъ насъ чаемъ, московскими калачами и санками. Я. К. и H. П. не отказывали намъ обыкновенно и въ другихъ развлеченіяхъ, водя насъ время отъ времени въ театръ и устраивая у себя танцовальные вечера или позволяя намъ бывать на таковыхъ въ другихъ родственныхъ и знакомыхъ домахъ. Н. Я. очень любилъ танцы и танцовалъ отлично и съ увлеченіемъ.
   Весьма благотворно вліяли на умственное развитіе моихъ учениковъ (особенно впослѣдствіи, когда они были въ гимназіи и въ университетѣ) еженедѣльные "журфиксы" у Гротовъ, на которые собирались сливки тогдашняго петербургскаго ученаго и литературнаго общества (Срезневскій, Пекарскій, Устряловъ, В. В. Григорьевъ, К. А. Коссовичъ, Чебышевъ, Савичъ, Сухомлиновъ, Бычковъ, Вельяминовъ-Зерновъ, Н. П. и П. П. Семеновы (братья Натальи Петровны), К. К. Гротъ, В. И. Ламанскій, Бестужевъ-Рюминъ, Н. Я. Данилевскій, т. п. Филипповъ, Кавелинъ, Заблоцкій-Десятовскій, А. Н. Майковъ, Полонскій, М. Н. Лонгиновъ, Шейнъ, Евневичъ и мн. др.). Мы благоговѣйно прислушивались къ бесѣдамъ этихъ почтенныхъ лицъ и не одно доброе сѣмечко, безъ сомнѣнія, западало тогда въ воспріимчивыя души моихъ учениковъ и впослѣдствіи дало плоды.
   Близко мы сошлись тогда съ добрѣйшимъ К. А. Коссовичемъ, страстнымъ любителемъ птицъ, которыхъ онъ держалъ въ большомъ количествѣ на волѣ въ особой комнатѣ, а представителей нѣкоторыхъ болѣе рѣдкихъ видовъ (экзотическихъ) въ просторныхъ клѣткахъ въ своемъ кабинетѣ. Для меня, тоже большого любителя птицъ, знакомство съ К. А. было настоящей находкой: отъ него я постепенно узналъ русскую номенклатуру птицъ, которая мнѣ тогда была большею частью незнакома; между тѣмъ я въ ней очень нуждался, такъ какъ мнѣ предстояло лѣтомъ пройти по желанію Я. К. и Н. П., съ моими учениками курсъ естественной исторіи (ботаники и зоологіи). Мы часто навѣщали Каетана Андреевича и въ продѣланное въ двери птичьей комнаты окошечко подолгу наблюдали жизнь его любимцевъ.
   Въ концѣ декабря наступилъ болѣе продолжительный перерывъ въ нашихъ занятіяхъ, и мы занялись устройствомъ и убранствомъ огромной ёлки. Первую роль при этомъ игралъ находчивый, расторопный и проворный Н. Я. Елка вышла у насъ на славу и доставила большое удовольствіе не только сестрицамъ моихъ учениковъ {Старшей, Маріи (ум. 1872), было 9 лѣтъ; самая младшая была еще у няни.} и ихъ подругамъ, но и взрослымъ. Елка простояла у насъ до Новаго года и зажигалась нѣсколько разъ: затѣмъ, предварительно очистивъ ее тщательно отъ воска, мы собственноручно отнесли ее къ К. А. Коссовичу въ подарокъ его пернатымъ любимцамъ, чѣмъ доставили ему и имъ огромное удовольствіе.
   Тѣмъ закончились для насъ веселые рождественскіе праздники и мы снова бодро принялись за свои обычныя занятія, прерванныя затѣмъ дня на три масляницей, о которой и о связанныхъ съ ней удовольствіяхъ, въ родѣ блиновъ, балагановъ и катанья на "чухонцахъ", задолго до ея появленія много разсказывали мнѣ во время нашихъ прогулокъ мои ученики. Пришла, наконецъ, и миновала масляница, насталъ великій постъ, пришелъ мартъ мѣсяцъ, дни замѣтно удлиняялись и въ воздухѣ повѣяло весною. Стаялъ снѣгъ, вскрылась Нева, прошелъ ледъ; насъ начало тянуть въ природу, и мы въ хорошую погоду все чаще и чаще устремлялись на Петровскій, а мало-по-малу и на другіе острова, гдѣ наблюдали постепенное пробужденіе природы, слѣдя за прилетомъ и пролетомъ птицъ, появленіемъ разныхъ насѣкомыхъ и начинавшимся оживленіемъ въ царствѣ растеній. Къ Пасхѣ на улицахъ появились разносчики, звонко выкрикивавшіе "птички пѣвчія", и мы немедленно обзавелись нѣсколькими изъ первыхъ пернатыхъ предвѣстниковъ новой жизни въ природѣ. Вскорѣ моя комната съ ранняго утра до вечера оглашалась ихъ веселымъ пѣніемъ.
   Тогда К. А. Коссовичъ обратилъ наше вниманіе на "Щукинъ дворъ", ставшій съ тѣхъ поръ почти неизмѣнной цѣлью нашихъ воскресныхъ прогулокъ и источникомъ обогащенія нашихъ орнитологическихъ познаній. Въ маѣ постепенно сталъ заполняться тогдашній Биржевой скверъ пріѣзжими торговцами-нѣмцами, привозившими, кромѣ массъ "гарцскихъ" канареекъ и "датскихъ" (по остроумному объясненію Я. К., собственно "данцскихъ", т. е. данцигскихъ) жаворонковъ, множество разнообразнѣйшихъ экзотическихъ птицъ... Сюда мы теперь устремлялись почти ежедневно послѣ нашихъ утреннихъ занятій. Добродушные нѣмцы охотно давали намъ объясненія относительно родины и названій отдѣльныхъ видовъ этихъ птицъ, а также ухода за ними, несмотря на то, что мы, въ виду высокихъ цѣнъ на ихъ товаръ, ничего не покупали.
   

IV.

   Приближалось время экзаменовъ. Въ половинѣ мая Я. К., побывавъ въ Ларинской гимназіи и переговоривъ съ тогдашнимъ ея директоромъ И. Ѳ. Кноррингомъ, сообщилъ намъ расписаніе и сроки предстоявшихъ моимъ ученикамъ испытаній. Пришлось измѣнить обычный ходъ нашихъ занятій и приступить къ спеціальной подготовкѣ къ экзаменамъ по отдѣльнымъ предметамъ, сообразно съ назначенными для нихъ сроками. Прежняя спокойная работа смѣнилась болѣе спѣшной и тревожной. По древнимъ языкамъ нужно было заняться повтореніемъ грамматики и частыми письменными упражненіями въ переводахъ на эти языки, по математикѣ -- рѣшеніемъ возможно большаго числа задачъ, по исторіи -- повтореніемъ прежде пройденнаго и составленіемъ конспектовъ. Н. Я. сталъ очень серьёзнымъ и озабоченнымъ: самъ предлагалъ повторить то или другое, переводить ex abrupto съ латинскаго и греческаго, въ свободное время рѣшалъ задачи и не давалъ себѣ покоя даже во время прогулокъ, постоянно возвращаясь къ провѣркѣ своихъ познаній по тому или другому предмету.
   Подошли, наконецъ, и экзамены и сходили гладко, по нѣкоторымъ предметамъ, паир., по исторіи даже настолько хорошо, что экзаменовавшій Гротовъ преподаватель поинтересовался узнать, по какому учебнику они проходили этотъ предметъ. Не вполнѣ гладко сошелъ для П. Я., вопреки ожиданію, устный экзаменъ по греческому языку у И. А. Коссовича. Впослѣдствіи это объяснилось какимъ-то недоразумѣніемъ (такъ говорилъ мнѣ, по крайней мѣрѣ, К. А. Коссовичъ); по моему же мнѣнію, настоящая причина заключалась въ томъ, что мои ученики проходили со мной грамматику греческаго языка по Курціусу, бывшему тогда не въ фаворѣ у нѣкоторыхъ филологовъ, особенно болѣе старой школы. Какъ бы тамъ ни было, Н. Я. былъ сильно огорченъ этой маленькой неудачей, по, по своему обыкновенію, вины ни на кого не сваливалъ. Ему, впрочемъ, вскорѣ досталось полное удовлетвореніе: на первомъ же урокѣ послѣ каникулъ у И. А. Коссовича за письменный переводъ на греческій языкъ онъ одинъ изъ всѣхъ учениковъ получилъ высшій балъ, такъ какъ перевелъ чуть-ли не безъ ошибки, несмотря на то, что въ каникулярное время мы древними языками занимались сравнительно немного. Затѣмъ, въ бытность свою ученикомъ гимназіи, онъ по обоимъ древнимъ языкамъ считался всегда однимъ изъ лучшихъ учениковъ и принадлежалъ къ числу любимцевъ И. А. Коссовича, котораго онъ въ свою очередь очень любилъ и уважалъ.
   Наталья Петровна, не дождавшись окончанія затянувшихся до конца учебнаго года нашихъ экзаменовъ, уѣхала съ дочками, двумя недѣлями раньше Якова Карловича и насъ, въ деревню (Красную Слободку, Рязанской губ., Данк. у.), желая дать имъ возможность дольше пробыть на волѣ въ деревнѣ и, кромѣ того, приготовить тамъ все къ нашему пріѣзду. Несмотря на страдную пору, мы по воскресеньямъ и въ болѣе свободные дни выѣзжали съ Я. К. въ окрестности Петербурга и побывали, такимъ образомъ, въ Царскомъ Селѣ, Павловскѣ, Петергофѣ и Стрѣльнѣ, навѣщая жившихъ тамъ на дачахъ родственниковъ и знакомыхъ семьи Гротовъ. Всѣ эти мѣста были хорошо знакомы моимъ ученикамъ, и они показывали мнѣ ихъ достопримѣчательности, давая нужныя объясненія. Но вотъ экзамены благополучно кончились и наступила и для насъ, наконецъ, пора отъѣзда въ деревню.
   

V.

   Мои ученики въ столь привлекательныхъ краскахъ описывали мнѣ "Красную Слободку" и привольную жизнь въ ней, что я съ не меньшимъ нетерпѣніемъ, чѣмъ они, стремился въ путь, тѣмъ болѣе, что намъ предстояла четырехдневная остановка въ Москвѣ и возможность обозрѣть ея достопримѣчательности. До сихъ поръ живо помню и представляю себѣ чудную картину, которая съ площадки вагона открылась нашимъ взорамъ, когда мы подъѣзжали къ Бѣлокаменной. Всѣ достопримѣчательности Москвы, а также Троице-Сергіевскую Лавру мы осмотрѣли вмѣстѣ съ Я. К., дававшимъ намъ самыя подробныя объясненія. Побывали мы также у нѣкоторыхъ знаменитостей Москвы, а именно у В. И. Даля, М. П. Погодина, II. И. Бартенева (на дачѣ) и М. Н. Каткова, при чемъ Я. К. предварительно ознакомлялъ насъ съ дѣятельностью и значеніемъ этихъ лицъ. Зсе видѣнное въ Москвѣ и ея окрестностяхъ произвело на моихъ учениковъ, да и на меня сильное впечатлѣніе, и мы всю дорогу отъ Москвы до Ряжска только объ этомъ и говорили.
   Вотъ мы наконецъ и въ Ряжскѣ, и дожидавшаяся насъ на станціи тройка съ улыбающимся во весь ротъ кучеромъ Степаномъ на козлахъ сразу привлекли все вниманіе юношей къ Красной Слободкѣ. "Здорова ли мама?" -- "Здоровы ли сестры?" -- и цѣлый рядъ другихъ вопросовъ, обращенныхъ къ Степану, показывали, чѣмъ въ настоящую минуту заняты были ихъ умы и мысли. Провозившись немного около лошадей и подводы съ нашими вещами, мы наконецъ усѣлись, коляска тронулась съ мѣста, колокольчикъ зазвенѣлъ и мы покатили по гладкой дорогѣ къ конечной цѣли нашего путешествія.
   Былъ чудный, солнечный лѣтній день, въ воздухѣ стояло благоуханіе полей и жаворонки такъ и заливались, уносясь все выше да выше въ прозрачную лазурь небосвода. Сначала мы всѣ молчали, погруженные въ созерцаніе окружавшей насъ благодати. Но мало-по-малу языки развязались и почти четырехчасовой переѣздъ съ непродолжительной остановкой у водопоя въ Малиновой Рощѣ совершонъ былъ нами безъ скуки и безъ утомленія. При проѣздѣ черезъ деревни всегда веселый, несмотря на свою серьёзность, Я. К. смѣшилъ насъ, обращая въ безумное бѣгство набрасывавшихся на насъ съ громкимъ лаемъ собакъ сниманіемъ передъ ними шляпы и отвѣшиваніемъ имъ глубокихъ поклоновъ. Но вотъ и Красная Слободка! Степанъ ухарски въѣзжаетъ въ открытыя настежь ворота и, торжественно проѣхавъ по кругу, ловко останавливаетъ вспотѣвшую тройку у крыльца, на которомъ ждала насъ уже Н. П. съ дочками и всѣми домочадцами.
   
   О qui complexus et gaudia quanta fuerunt!
   
   Послѣ первыхъ привѣтствій и разспросовъ мы, новоприбывшіе, разошлись по приготовленнымъ для насъ комнатамъ. Я занялъ большую горницу во флигелѣ, съ окнами vis а vis окнамъ моихъ учениковъ, помѣстившихся въ "домѣ". Изъ моихъ окошекъ открывался чудный видъ на протекавшую подъ горою рѣчку Ранову и на живописныя окрестности Красной Слободки. Не успѣлъ я переодѣться и пристроить привезенныхъ изъ Петербурга и Москвы птичекъ, какъ явились ко мнѣ мои милые ученики звать меня къ раннему обѣду. Послѣ обѣда они повели меня осматривать усадьбу. Осмотрѣвъ послѣднюю, мы отправились въ ближайшую рощу отыскивать муравейники. Наши поиски вскорѣ увѣнчались успѣхомъ: мы нашли большой муравейникъ и на слѣдующій же день, пользуясь солнечной погодой, приступили къ добыванію изъ него муравьиныхъ личинокъ для корма нашимъ птицамъ. Эта интересная работа, къ которой приходилось возвращаться часто, а равно и мои объясненія устройства муравейника и жизни въ немъ муравьевъ, очень занимали моихъ учениковъ, въ особенности старшаго, Н. Я., отличавшагося большою наблюдательностью и способностью производить наблюденія и опыты. Это былъ нашъ первый формальный урокъ по естествознанію. Затѣмъ, мы все лѣто, большею частью, на вольномъ воздухѣ, систематически занимались ботаникой, зоологіей (гл. обр., орнитологіей), а немного и энтомологіей. Біологическіе вопросы очень заинтересовали Н. Я--ча. и продолжали интересовать его и впослѣдствіи.
   Принудительныхъ занятій у насъ лѣтомъ почти не было: по утрамъ мы немного занимались древними языками и математикой, болѣе съ цѣлью упроченія уже пріобрѣтенныхъ, чѣмъ пріобрѣтенія новыхъ знаній. Заботы Я. К--ча и Н. Н--ны направлены были въ деревнѣ, главнымъ образомъ, къ физическому развитію и укрѣпленію здоровья дѣтей. Съ этою цѣлью мы предпринимали дальнія прогулки пѣшкомъ, купались и плавали въ рѣкѣ, помогали прокладывать дорожки въ саду, во время уборки хлѣбовъ помогали въ полѣ, а главное -- много катались верхомъ, нерѣдко въ обществѣ старшихъ. Н. Я, очень любилъ верховую ѣзду, крѣпко сидѣлъ въ сѣдлѣ и на своей ретивой казацкой лошадкѣ "Ласточкѣ" гарцовалъ настоящимъ казакомъ. Въ свободное время и въ дурную погоду юноши предавались чтенію и рисованію; Н. Я., кромѣ того, и игрѣ на скрипкѣ.
   Привольная жизнь, деревенскій воздухъ и здоровый климатъ Красной Слободки благотворно дѣйствовали на всѣхъ насъ, и мы замѣтно поправились. Но лѣто быстро пролетѣло и наши каникулы пришли къ концу. Въ первой половинѣ августа намъ, т. е. Я. К--чу, обоимъ гимназистамъ и мнѣ надо было разстаться съ Красной Слободкой и спѣшить въ Петербургъ, куда мы и прибыли къ началу учебнаго года.
   

VI.

   Мои ученики начали ходить въ Ларинскую гимназію, а я поступилъ въ Университетъ на историко-филологическій факультетъ. Я. К. и Н. П. любезно предложили мнѣ оставаться у нихъ въ качествѣ репетитора при моихъ милыхъ гимназистахъ и учителя двухъ старшихъ дочекъ, на что я охотно согласился. Репетиторство при Николаѣ и Константинѣ Яковлевичахъ было для меня настоящей синекурой, такъ какъ они рѣдко обращались къ моей помощи, любя и будучи въ состояніи работать самостоятельно. Иногда приходилось тому или другому помочь разобрать какое-нибудь трудное мѣсто въ греческомъ или латинскомъ авторѣ, помочь въ переводѣ на латинскій или греческій языкъ, или разъяснить какую-нибудь трудную задачу по математикѣ. Благодаря своимъ выдающимся способностямъ и правильному образу жизни, они проходили весьма нелегкій тогда гимназическій курсъ безъ всякихъ затрудненій и безъ малѣйшаго слѣда переутомленія, и оба окончили его, идя все время въ числѣ первыхъ учениковъ, съ золотою медалью.
   Отличаясь весьма общительнымъ характеромъ, Н. Я. въ гимназіи скоро близко сошелся съ нѣкоторыми изъ своихъ товарищей. Говоря объ нихъ дома, онъ всегда выставлялъ на видъ ихъ способности и успѣхи безъ малѣйшей тѣни зависти, несмотря на сильно развитое въ немъ самолюбіе и стремленіе не только не отставать отъ другихъ, но даже опережать ихъ. Этимъ качествомъ (альтруизмомъ) онъ отличался и впослѣдствіи, будучи студентомъ, чѣмъ и снискивалъ себѣ искреннее расположеніе своихъ товарищей. Это была одна изъ самыхъ симпатичныхъ чертъ его характера, равно какъ и его всегдашняя готовность, вѣрнѣе -- стремленіе помочь нуждавшемуся въ помощи.
   Я оставался въ семьѣ Гротовъ до начала 1870 г. и лѣто 1869 г. проводилъ съ ними опять въ Красной Слабодкѣ. Въ это лѣто мы, по желанію Якова Карловича и Натальи Петровны, усиленно занимались нѣмецкой литературой и, между прочимъ, прочитали всѣ драматическія произведенія Шиллера. Въ этихъ чтеніяхъ (вслухъ) принимали дѣятельное участіе Я. К. и Н. П. Почитывали мы, по желанію и при участіи Якова Карловича, тоже кое-что изъ чешской литературы, но къ изученію славянскихъ нарѣчій Н. Я. не обнаруживалъ особенной охоты. Тогда завелась у насъ и воскресная школа для деревенскихъ мальчиковъ и обученіе ихъ ариѳметикѣ поручено было Николаю Яковлевичу.
   Въ Петербургъ мы въ половинѣ августа вернулись вмѣстѣ съ Я. К., но въ началѣ сентября онъ снова уѣхалъ въ Красную Слободку, а мы съ юношами оставались въ городѣ одни. Н. П. очень безпокоилась и нѣсколько разъ обращалась ко мнѣ съ письмами, прося беречь юношей. "Я не сомнѣваюсь", пишетъ Н. П. въ одномъ изъ этихъ писемъ, "что Вы изъ привязанности къ намъ будете беречь и окружать Вашей заботливостью нашихъ мальчиковъ въ разлукѣ съ нами. Но все-таки хочу хоть нѣсколькими словами поручить ихъ Вашему добрѣйшему сердцу и напомнить Вамъ, что Ваши попеченія о нихъ будутъ доказательствомъ, что Вы, несмотря на свою молодость, умѣете входить въ положеніе другихъ. Этимъ Вы очень успокоите меня и Якова Карловича, которые все это время будутъ думать о Васъ всѣхъ".
   Разстался я съ домомъ Гротовъ въ началѣ 1870 г., поселившись въ меблированной комнатѣ въ 1-й же линіи, по близости отъ Гротовъ. Бывалъ же я у нихъ ежедневно, давая уроки барышнямъ и оставаясь обѣдать, а нерѣдко и къ вечернему чаю. Лѣто 1870-го и 71-го гг. я проводилъ въ Тульской губерніи, въ имѣніи К. Д. Кавелина -- Ивановѣ, занимаясь древними языками и славянскими нарѣчіями (гл. обр., чешскимъ и польскимъ) съ дочерью К. Д--ча, Софьей Константиновной. Тогда же началась моя переписка съ моими бывшими учениками и ученицами, продолжающаяся съ тѣми изъ нихъ, кто остались въ живыхъ, до сихъ поръ. Наши отношенія съ Н. Я. и К. Я. къ этому времени сдѣлались чисто товарищескими и дружескими, что было не особенно трудно, такъ какъ я былъ всего на четыре года старше Николая Яковлевича и по образованію опередилъ его лишь на три года. Въ университетѣ мы были одинъ годъ формальными товарищами.
   

VII.

   Студенческіе годы и вся послѣдующая жизнь и дѣятельность Николая Яковлевича изображены въ этомъ сборникѣ столь полно, вѣрно, сердечно и талантливо его товарищами, друзьями, слушателями и почитателями, что я въ своихъ воспоминаніяхъ о моемъ дорогомъ и незабвенномъ ученикѣ и другѣ остановлюсь на 1871 году, когда онъ поступилъ въ университетъ, и закончу ихъ нѣсколькими характерными выдержками изъ относящихся къ этому времени его писемъ ко мнѣ.

Красная Слободка, 21-го іюня 1871 г.

   Надежды мои, дорогой О. А., осуществились: экзамены {Т. е. экзамены зрѣлости.} кончились отлично. Менѣе пяти я не получилъ и за это получилъ золотую медаль и очень пріятный для глазъ аттестатъ. Но зато я и поработалъ, и послѣ послѣдняго экзамена ощущалъ это; теперь въ деревнѣ я, однако, отдохнулъ въ два дня, такъ что ужъ почти не помню своихъ прежнихъ тревогъ. На экзаменахъ я имѣлъ удовольствіе познакомиться съ нѣкоторыми изъ Вашихъ профессоровъ и съ нѣкоторыми даже поговорить: на греч. экз. присутствовалъ Дестунисъ, съ которымъ я бесѣдовалъ при переводѣ Ѳукидида; на русск. экз. присутствовалъ Ламанскій, которому я излагалъ разборъ "Пѣсни о вѣщемъ Олегѣ"; на латинскій пріѣзжали Коссовичъ и Благовѣщенскій. Послѣдній заставилъ меня переводить новую для меня эпистолу Горація и остался, какъ кажется, доволенъ: по крайней мѣрѣ поставилъ 5...
   Скоро намѣрены мы начать длинныя прогулки съ сосѣдями. Надѣюсь, что въ концѣ лѣта, согласно обѣщанію, и Вы примете въ нихъ участье, такъ какъ всѣ мы ждемъ Васъ къ 1-му августа: теперь пристроена новая большая комната, и потому мѣста много, и церемониться Вамъ не слѣдуетъ. Однако Степанъ уже подалъ лошадей, и всѣ садятся. До свиданія, пишите и не забывайте своихъ старыхъ друзей. Сколько у насъ птицъ это лѣто: и онѣ вѣдь Ваши друзья!
   Будьте здоровы и увѣрены въ искренности бывшаго ученика и, благодаря Вамъ, будущаго товарища, преданнаго Вамъ друга

Н. Грота.

   

Красная Слободка, 12-го іюля, 9 1/2 ч. утра.

   Уже болѣе недѣли прошло съ тѣхъ поръ, какъ я получилъ письмо Ваше, дорогой О. А., но отвѣчать не могъ вслѣдствіе разныхъ обстоятельствъ, между прочимъ, я нѣсколько дней лежалъ въ постели и не могъ писать, потому что сильно обрѣзалъ въ рѣкѣ пятку лѣвой ноги; къ тому же сельскія удовольствія тоже отнимаютъ много времени... Въ субботу цѣлый день обклеивали обоями переднюю, изъ которой дверь во вновь построенную комнату. Перемѣнъ у насъ вообще этотъ годъ очень много, и я очень былъ бы радъ, если бы Вы пріѣхали къ намъ возобновить старыя воспоминанія. Всѣ мы твердо надѣемся увидѣть Васъ около 1-го августа у себя и какую мы зададимъ кавалькаду: Вы, Митя {Дмитрій Петровичъ Семеновъ, сынъ П. П. Семенова Тянъ-Шанскаго.}, Родольфъ {Ивановичъ, P. X., сербъ изъ Далмаціи, принятый какъ родной въ домѣ Семеновыхъ, нынѣ ген.-м., ком. артил. бригады.}, Костя и я! Отлично бы такимъ образомъ куда-нибудь съѣздить.... 12-го авг. мы ѣдемъ въ Петербургъ: папа остается до 1-го сент. и если Вы не пріѣдете, то намъ придется ѣхать вдвоемъ съ Костей... Въ Петербургѣ мнѣ предстоятъ повѣрочные экзамены. Мнѣ бы очень хотѣлось поговорить о нихъ съ Вами, а если, чего впрочемъ я не предполагаю, Вы не пріѣдете къ намъ, то прошу Васъ, напишите мнѣ о нихъ слѣдующее: 1) когда они начнутся, 2) изъ какихъ предметовъ будутъ, 3) какіе будутъ экзаменаторы, 4) сколь строги эти экзамены, 5) на что папираетъ преимущественно каждый изъ профессоровъ въ своемъ предметѣ.
   Однако пора отвѣтить на Ваши вопросы: сестры ничего почти не дѣлаютъ, какъ по причинѣ жаровъ, такъ и потому, что некому ихъ учить: я учу теперь усердно ариѳметикѣ одного мальчика -- сына столяра, котораго надо приготовить къ 1-му авг. въ Самарскую учительскую школу и который еще очень слабъ въ этомъ предметѣ...
   До свиданія, л. О. А., надѣюсь, что надежды увидѣть Васъ здѣсь скоро осуществятся. Прощайте, жду отвѣта. Костя, Ваши ученицы, мама, папа и краснослободскія птицы кланяются Вамъ и первые скоро сами напишутъ Вамъ.
   Искренно преданный Вамъ

Н. Гротъ.

   

Красная Слободка, 6-го августа (того-же года.)

   Письмо Ваше, дорогой О. А., получилъ я только 4 августа и спѣшу на него отвѣтить, хотя не думаю, чтобъ письмо мое застало Васъ въ Ивановѣ. Я забылъ сказать Вамъ, что это лѣто и письма и газеты мы получаемъ и отправляемъ черезъ Ряжскъ, и только Ваши письма получаемъ изъ Раненбурга....Благодарю Васъ за свѣдѣнія объ экзаменахъ; только не опоздаю ли я съ прошеніемъ: оно принимается до 15 авг., а я буду еще только 15-ге въ Петербургѣ. Ѣдемъ мы съ Костей одни -- вдвоемъ. Мама же, папа и остальная компанія -- къ 1-му сентября...
   Веселились мы порядочно: 25-го была большая иллюминація съ фейерверкомъ, который мы сами устроили. Часто всѣ у насъ сходятся, чтобы играть къ кегли въ пользу Урусовской школы. Школа все увеличивается, и теперь уже нанятъ для нея настоящій учитель... Недавно всѣ мы были на пикникѣ въ Зеркалахъ, и очень всѣ веселились.
   Занимаюсь я мало: только немного читаю, рисую, да пишу письма (я отправилъ ужъ ихъ 12). Дмитрія Степановича всѣ очень жалѣли. Какъ странно: отъ 15 до 25 іюля умерло 3 Протопоповыхъ! Въ Петербургѣ очень будемъ скучать: никого тамъ нѣтъ, ни даже Плетневыхъ. Вся надежда на Васъ!
   ....Въ субботу мы ѣздили за 30 верстъ на Донъ: экспедиція была очень удачна, кромѣ одного, но это Вы узнаете послѣ.-- До свиданія!

Искренно преданный Вамъ
Н. Гротъ.

   

О. Шеборъ.

   Прага Чешская, октябрь 1910 г.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru