Шекспир Вильям
Король Лир

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

0x01 graphic

Вилльямъ Шекспиръ.

Король Лиръ.

ТРАГЕДІЯ ВЪ ПЯТИ ДѢЙСТВІЯХЪ.

Переводъ Н. Голованова.

Типографія Товарищества И. Д. Сытина, Валовая ул., свой д.
МОСКВА.-- 1900.

   

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

   Лиръ, король Британіи.
   Король Французскій.
   Герцогъ Бургундскій.
   Герцогъ Корнвалльскій.
   Герцогъ Альбани.
   Графъ Кентъ.
   Графъ Глостеръ.
   Эдгаръ, сынъ Глостера.
   Эдмундъ, его же побочный сынъ.
   Освальдъ, дворецкій Гонерильи, герцогини Альбани.
   Старикъ, крѣпостной Глостера.
   Врачъ.
   Шутъ.
   Капитанъ, служащій Эдмунду.
   Рыцарь изъ свиты Корделіи.
   Герольдъ.
   Слуги герцога Корнвалльскаго.
   Гонерилья, герцогиня Альбани, Регана, герцогиня Корнвалльская, Корделія, дочери Лира.

Рыцари изъ свиты Лира, вѣстники, солдаты, слуги. Дѣйствіе происходитъ въ Британіи.

   

ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Сцена I.

Тронная зала во дворцѣ короля Лира.

Входитъ: Кентъ, Глостеръ и Эдмундъ.

   Кентъ. Я думалъ, что король больше любитъ герцога Альбани, чѣмъ Корнвалльскаго!
   Глостеръ. Мы сами это думали; но теперь, когда королевство раздѣлено, оказалось совсѣмъ не такъ, доля каждаго герцога такъ ровно взвѣшена, что, даже измѣривъ ихъ самымъ точнымъ образомъ, не скажешь, чья больше.
   Кентъ (указывая на Эдмунда). Это вашъ сынъ, милордъ?
   Глостеръ. По крайней мѣрѣ, я его воспиталъ. Мнѣ такъ часто приходилось краснѣть, говоря о немъ, что я даже привыкъ къ этому.
   Кентъ. Я васъ не пойму...
   Глостеръ. Зато мать этого мальчика хорошо меня понимала: она вдругъ пополнѣла, и у ней оказался сынъ въ колыбели, раньше чѣмъ мужъ въ постели. Чуете грѣхъ?
   Кентъ. Нельзя жалѣть, что такой грѣхъ случился, если у него оказался такой прекрасный плодъ!
   Глостеръ. У меня есть и законный сынъ, немного постарше; но я одинаково люблю обоихъ. Только этотъ плутъ явился на свѣтъ довольно безцеремонно и раньше, чѣмъ его просили! А его мать была очень хороша; мнѣ съ ней такъ славно жилось, что мнѣ теперь грѣшно было бы не признавать его своимъ сыномъ. Ты знаешь этого господина, Эдмундъ?
   Эдмундъ. Нѣтъ, батюшка.
   Глостеръ. Это мой другъ, милордъ Кентъ.
   Эдмундъ. Я всегда радъ служить вамъ, милордъ...
   Кентъ. Я, вѣроятно, полюблю васъ, а потому хочу узнать васъ покороче.
   Эдмундъ. А я постараюсь быть достойнымъ вашего вниманія.
   Глостеръ. Онъ былъ въ отъѣздѣ девять лѣтъ, и скоро опять уѣдетъ. Но вотъ король идетъ!

(Трубятъ въ трубы).

   Король Лиръ. Пусть Глостеръ выйдетъ встрѣтить государей.
             Бургундіи и Франціи...
   Глостеръ.                     Сейчасъ,
             Мой повелитель! (Уходятъ Глостеръ и Эдмундъ).
   Король Лиръ. Мы же въ это время
             Давнишнее намѣреніе наше
             Объявимъ всѣмъ. Подайте карту мнѣ.
             Пусть знаютъ всѣ, что наше королевство
             Отнынѣ мы раздѣлимъ на три части.
             Желаемъ мы избавить старость нашу
             Отъ всяческихъ заботъ и треволненій:
             Заботы эти силамъ молодымъ
             Поручимъ мы, чтобъ намъ самимъ къ могилѣ
             Плестись безъ всякой ноши. Вамъ, нашъ сынъ,
             Корнвалльскій герцогъ, а равно и вамъ,
             Не менѣе насъ любящій Альбани,
             Теперь хотимъ мы объявить, какое
             Приданое даемъ за дочерьми,
             Чтобъ послѣ споровъ не было межъ вами.
             Король Французскій и Бургундскій герцогъ,--
             Высокіе соперники въ исканьи
             Руки меньшой изъ нашихъ дочерей,
             Что при дворѣ давно у насъ гостятъ,--
             Теперь отвѣтъ узнаютъ. Потому,
             Разъ мы рѣшили снять съ себя заботы
             Правленія и обладанья царствомъ,
             Отъ нашихъ дочерей хотимъ мы слышать,
             Которая изъ нихъ насъ любитъ больше,
             Чѣмъ остальныя; чтобы мы по нраву
             И по заслугамъ всѣхъ ихъ наградили.
             Ты, Гонерилья, старшая изъ нихъ,
             А потому всѣхъ прежде говори!
   Гонерилья. О государь, отецъ мой! Я люблю
             Васъ больше, чѣмъ могу сказать словами.
             Вы мнѣ дороже, чѣмъ сіянье дня,
             Чѣмъ свѣтъ моихъ очей, просторъ и воля;
             Дороже, чѣмъ все то, что можетъ быть
             Оцѣнено, что рѣдко или цѣнно;
             Дороже жизни, красоты, здоровья,
             Дороже счастья, почестей, дороже,
             Чѣмъ дочери любой отецъ былъ дорогъ,
             Или отцу еі'о ребенокъ милъ.
             Предъ той любовью духъ мой замираетъ,
             И рѣчь моя слаба. Сверхъ всякой мѣры
             Люблю я васъ!
   Корделія (про себя). Что жъ мнѣ сказать? Осталось
             Любить въ молчаньи!
   Лиръ.                     Мы тебѣ за это
             Даримъ весь край отъ тѣхъ до этихъ мѣстъ,
             Съ дремучими лѣсами, съ тучной пашней,
             Съ рѣками многоводными, съ лугами
             Прекрасными; теперь владѣй имъ ты
             И всѣ твои и герцога Альбани
             Сыны и внуки. Но что скажетъ намъ
             Вторая дорогая наша дочь
             Регана, герцогиня Корнваллиса?
   Регана. Я изъ того же сдѣлана металла,
             Какъ и сестра; какъ цѣните ее,
             Такъ и меня цѣните. Я всѣмъ сердцемъ
             Готова повторить ея слова,
             И только лишь еще могу добавить,
             Чего моя сестра не досказала:
             Что я была бы рада отказаться
             Отъ всякихъ радостей, отъ всякихъ лучшихъ
             И всякихъ высшихъ наслажденій въ жизни,
             Чтобъ тѣмъ полнѣе наслаждаться счастьемъ
             Любви къ вамъ. О, мой царственный отецъ!
   Корделія (про себя). О, бѣдная Корделія! Но все жъ
             Не вовсе я бѣдна,-- моя любовь
             Значительнѣе, чѣмъ мои слова...
   Лиръ. Тебѣ съ твоимъ потомствомъ въ обладанье
             Наслѣдственное отдаемъ мы эту
             Треть королевства. Цѣнностью, пространствомъ
             И населеніемъ она не меньше,
             Чѣмъ получила Гонерилья. Что же
             Намъ скажетъ наша радость, наше третье
             Меньшое, но не меньшее дитя,
             Чьей юною любовью овладѣть
             Стараются въ соперничествѣ давнемъ,
             Бургундія, млекомъ текущій край,
             И Франція, царица винъ? Что можетъ
             Она добавить, чтобы получить
             Часть лучшую, чѣмъ сестры? Говори...
   Корделія. Ничего, государь.
   Лиръ.                               Ничего?
   Корделія.                               Ничего.
             Лиръ. Но ничего вѣдь ничего не дастъ.
             Поэтому прибавь!
   Корделія.           Какъ я несчастна,
             Что душу не могу излить въ словахъ!
             Но ваше я величество люблю,
             Какъ я должна, -- не больше и не меньше!
   Лиръ. Какъ, какъ, Корделія? Поправь немного
             Свои слова, чтобъ не лишиться счастья!
   Корделія. Мой добрый государь, вы даровали
             Мнѣ жизнь, меня взростили и любили...
             Я тѣмъ же вамъ плачу; такъ долгъ велитъ!
             Я повинуюсь вамъ, я васъ люблю,
             Я глубоко васъ чту и уважаю.
             Зачѣмъ же сестры при мужьяхъ живутъ,
             Когда они вамъ говорятъ, что только
             Однихъ васъ любятъ? Если мнѣ, быть-можетъ,
             Придется замужъ выйти, то съ моей рукою
             Получитъ мой супругъ и половину
             Моей любви, заботливости, долга...
             Но, только одного отца любя,
             Какъ сестры, я бъ не вышла замужъ вовсе!
   Лиръ. И это ты отъ сердца говоришь?
   Корделія. Да, государь.
   Лиръ.                     И ты такъ молода
   И такъ безчувственна?
   Корделія.           Да, государь!
             Такъ молода я, но и такъ правдива.
   Лиръ. Такъ. Пусть же только эта правда будетъ
             Твоимъ единственнымъ приданымъ! Я
             Клянусь теперь священнымъ блескомъ солнца
             И тайнами полночи, всѣмъ вліяньемъ
             Планетъ, людскою правящихъ судьбою,
             Что я отрекся отъ тебя отнынѣ,
             Отрекся отъ отеческихъ заботъ,
             Отъ близости и отъ родства по крови...
             Ты мнѣ и сердцу моему чужда.
             Такъ прочь отсюда съ глазъ моихъ на-вѣки!
             Скиѳъ дикій или грубый людоѣдъ,
             Пожравшій собственныхъ дѣтей, отнынѣ
             Дороже мнѣ, пріятнѣй и желаннѣй,
             Чѣмъ ты, когда-то дочь моя!
   Кентъ.                               О, добрый
             Мой государь!
   Лиръ.                     Кентъ, замолчи! Не стой
             Межъ змѣемъ и межъ яростью его!
             Ее любилъ я больше всѣхъ; я думалъ,--
             Она остатокъ дней моихъ взлелѣетъ.
             Вонъ! Не кажись мнѣ на глаза! Отъ сердца
             Тебя я оторвалъ, и это вѣрно,
             Какъ то, что я когда-нибудь умру.
             Гдѣ женихи ея? Король Французскій?
             Позвать его. Кто тамъ? Позвать еще
             И герцога Бургундскаго. Альбани
             И ты, Корнвалль, себѣ вы раздѣлите
             Ея приданое. Пускай та гордость,
             Которую зоветъ чистосердечьемъ
             Она, ей помогаетъ выйти замужъ!
             Обоихъ васъ совмѣстно облекаю
             Я властью и господствомъ и всѣмъ тѣмъ,
             Что я имѣлъ но сану государя.
             Мы сами же, оставивъ при себѣ
             Лишь свиту во сто рыцарей, мы будемъ
             У каждаго изъ васъ поочередно
             По мѣсяцу гостить и жить у васъ.
             Мы только лишь себѣ оставимъ титулъ
             И почесть королевскую; а власть,
             Дѣла правленья, всѣ доходы, -- вамъ,
             Любезнѣйшія дѣти, отдаемъ...
             И въ знаменіе этого снимаю
             И вамъ я отдаю свою корону!

(Отдаетъ имъ Корону).

   Кентъ. Лиръ царственный, тебя я почиталъ*
             Всегда, какъ короля, любилъ тебя
             Какъ своего отца, повиновался
             Тебѣ какъ государю, за тебя
             Какъ за благотворителя молился...
   Лиръ. Натянутъ лукъ мой, прочь же отъ стрѣлы!
   Кентъ. Пусть лучше ужъ стрѣла твоя пронзитъ
             Мнѣ сердце самое! Но Кентъ не будетъ
             Преступникомъ, хотя бы и тогда,
             Когда въ безумьѣ Лиръ. Что сдѣлалъ ты,
             Старикъ? Или ты думаешь, что долгъ,
             Мнѣ говорить велящій, замолчитъ
             Лишь потому, что власть склоняетъ слухъ
             Къ льстецамъ? Но гдѣ безумствуетъ король,
             Тамъ честь велитъ сказать, не обинуясь:
             Лиръ! Подожди власть отдавать; размысли
             И измѣни поспѣшное рѣшенье.
             Готовъ я головою отвѣчать,
             Что въ младшей дочери любви къ тебѣ
             Не менѣе, чѣмъ въ прочихъ. Далеко
             Не пусто сердце въ тѣхъ, чья болтовня
             Отзвучьемъ пустоты его не служитъ!
   Лиръ. Ни слова, Кентъ, иль головой отвѣтишь!
   Кентъ. Я жизнь свою въ закладъ давалъ не разъ
             Противъ твоихъ враговъ, и не пугаюсь
             Пискнуть ей вновь для твоего спасенья,
             Хотя бъ твоимъ врагомъ ты самъ явился...
   Лиръ. Прочь съ глазъ моихъ!
   Кентъ. Нѣтъ, Лиръ, пускай ужъ лучше
             Я дольше у тебя въ глазахъ останусь,
             Чтобъ лучше видѣли они.
   Лиръ,                               Клянусь
             Я Аполлономъ!
   Кентъ.                     Я клянуся имъ же,
             Что ты напрасно имъ клянешься!
   Лиръ.                                         Рабъ!
             Отверженецъ! (Вынимаетъ мечъ).
   Альбани и Корнвалль. О, государь, простите!
   Кентъ. Доканчивай! Убей скорѣй врача
             И дай просторъ своей болѣзни гнусной.
             Возьми скорѣй обратно свой подарокъ
             Или, пока у глотки силъ достанетъ.
             Кричать я буду, что ты сдѣлалъ дурно!
   Лиръ. Такъ слушай же, мятежникъ, ты мсня,
             Какъ государя слушать долженъ ты.
             За то, что ты пытался насъ склонить
             Нарушить наше слово (а его
             Всегда мы соблюдали нерушимо),
             За то, что ты такъ дерзко становился
             Межъ нашей властью и рѣшеньемъ нашимъ
             (Чего ни кровь ни санъ нашъ не потерпятъ),
             То, какъ твой государь, тебѣ теперь
             Назначу я возмездье. Мы даруемъ
             Тебѣ пять дней на сборы, съ сохраненьемъ
             Твоихъ всѣхъ правъ теперешнихъ и жизни.
             Но на шестой ты долженъ удалиться
             Изъ королевства вонъ, и если кто
             Тебя найдетъ въ немъ на десятый день,
             То смерть тебѣ. Иди же! И клянусь
             Юпитеромъ, не измѣню я слову.
   Кентъ. Прощай, король! Ты этимъ показалъ,
             Что отъ себя прогналъ ты прочь свободу.
             И что изгнанье -- около тебя!

(Къ Корделіи).

             Пусть, дѣвушка, тебя благословятъ
             Благіе боги! Въ мнѣніи своемъ
             Ты справедлива, а въ рѣчахъ -- правдива.

(Къ Реганѣ и Гонерилъѣ).

             А вы дѣлами подтвердите правду
             Рѣчей своихъ напыщенныхъ. Узнаемъ,
             Какой въ нихъ толкъ и сколько въ нихъ любви...
             Прощайте жъ всѣ! Всему Кентъ говоритъ: прощай!
             Какимъ былъ встарь, такимъ идетъ онъ въ новый край.

(Входить Глостеръ, съ нимъ король Французскій, герцогъ Бургундскій и свита).

   Глостеръ. Вотъ, государь, французскій и бургундскій
             Властители.
   Лиръ.           Свѣтлѣйшій герцогъ, вы,
             Соперникъ съ королемъ изъ-за-руки
             Меньшой изъ нашихъ дочерей; скажите,
             Какимъ бы удовольствовались вы
             Количествомъ приданого за нею,
             Чтобы вовсе отъ нея не отказаться?
   Герцогъ Бург. Великій государь, я но прошу
             Нисколько болѣе того, что вы
             Желаете ей дать по доброй волѣ;
             Вѣдь, не обдѣлите же вы ея!
   Лиръ. Нѣтъ, благородный герцогъ, нѣтъ! Когда
             Она была намъ дорога, мы такъ
             Ко цѣнили. Но ея цѣна
             Упала. Посмотрите на нее.
             Когда въ смазливенькомъ созданьи этомъ
             Вамъ что-нибудь пришлося по душѣ,
             То вотъ она -- берите! Но приданымъ
             Ей будетъ только гнѣвъ нашъ на нее
             И больше ничего!
   Герцогъ Бург.           Что мнѣ отвѣтить?
   Лиръ. Да, герцогъ. Такъ рѣшайте же, возьмете
             Ее вы, несмотря на всѣ пороки.
             Которые призвали на нее
             Нашъ ярый гнѣвъ и ненависти нашей
             Ее усыновили, и приданымъ
             Ей дали наше грозное проклятье
             И наше отреченье отъ нея,--
             Возьмете, иль откажетесь?
   Герцогъ Бург.                     Простите,
             Великій государь, но при такихъ
             Условіяхъ мнѣ выборъ невозможенъ,
   Лиръ. Тогда ее оставьте, государь.
             Клянусь могуществомъ Творца, я вамъ
             Исчислилъ всѣ ея богатства!

(Къ королю Французскому).

                                           Вамъ же,
             Король великій, за любовь ко мнѣ
             Я не рѣшусь въ замужество отдать
             Такую дочь, которая мнѣ стала
             Противна, даже ненавистна. Нѣтъ!
             И васъ прошу, пусть ваша страсть отыщетъ
             Себѣ предметъ достойнѣе, чѣмъ та,
             Которую отецъ признать стыдится
             Своею дочерью.
   Король Франц. Какъ это странно!
             Она для васъ сокровищемъ была,
             Дороже всѣхъ другихъ сокровищъ вашихъ;
             Вы ей хвалились, вы ее считали
             Усладой вашей старости, считали
             Всего дороже и всего милѣй;
             Какое же неслыханное дѣло
             Могло такую жаркую любовь
             Въ одно мгновенье погасить? Конечно,
             Ея поступокъ долженъ быть ужасенъ,
             Чудовищенъ, иль ваша вся любовь,
             Которою вы прежде такъ хвалились,
             Сомнительна. Простите, только я
             Отказываюсь думать о принцессѣ
             Такъ дурно; и разубѣдить меня
             Лишь чудо можетъ!
   Корделія.           Государь, прошу васъ,--
             Въ виду того, что не умѣю я
             Подмаслить рѣчь красивыми словами,
             Но дѣлаю все ранѣй, чѣмъ скажу,--
             Прошу васъ, только объявите громко,
             Что не какимъ-нибудь кровавымъ дѣломъ,
             Убійствомъ иль безумьемъ, иль какимъ
             Позорящимъ дѣяньемъ, иль поступкомъ
             Безчестнымъ я лишилася у васъ
             Благоволенья и любви; а тѣмъ,
             Что дѣлаетъ меня еще богаче,--
             Тѣмъ, что нѣтъ у меня умильныхъ взоровъ,
             И тѣмъ, что лести нѣтъ во мнѣ. Я рада,
             Что взглядами выпрашивать подачекъ
             Была я неспособна, хоть за это
             И тяжко поплатилась я потерей
             Благоволенья вашего!
   Лиръ.                               О, лучше бъ
             Ты не родилась, чѣмъ меня разгнѣвать!
   Король Франц. И только? Лишь медлительность одна,
             Застѣнчивость природная, такъ часто
             Мѣшающая высказать намъ то,
             Что дѣлать мы сбираемся!.Ахъ, герцогъ,
             Что говорили вы сейчасъ принцессѣ?
             Любовь не есть любовь, когда она
             Мѣшается въ расчеты, что ее
             Отъ настоящей цѣли уклоняютъ.
             Хотите ль взять ее? Она сама
             Не всякаго ль приданаго дороже?
   Герцогъ Бург. Великій Лиръ, отдайте мнѣ лишь то,
             Что сами обѣщали вы; тогда
             Корделіи я руку предлагаю
             И назову Бургундской герцогиней.
   Лиръ. Я ничего не дамъ. Клялся я въ этомъ
             И буду твердъ!
   Герцогъ Бург.           Тогда, какъ мнѣ ни грустно,
             Но потерявъ отца, вы вмѣстѣ съ тѣмъ
             Теряете супруга.
   Корделія.           Для чего
             Слова напрасно тратить, герцогъ? Если
             Меня вы изъ расчета лишь любили,
             Такъ я женою быть вамъ не хочу!
   Король Франц. Прекрасная Корделья! Обѣднѣвши,
             Ты тѣмъ богаче стала для меня,
             Въ изгнаньи -- тѣмъ дороже мнѣ; въ презрѣньи --
             Тѣмъ для меня милѣй! Тебя я нынѣ
             Съ твоею добродѣтелью беру.
             Вѣдь неужели не въ правѣ буду я
             Поднять, что брошено? О боги, боги!
             Какъ странно, что всеобщее презрѣнье
             Во мнѣ удвоили любовь къ ней и почтенье...
             Лиръ! Дочь твоя отвергнута тобой,
             Но будетъ царствовать во Франціи со мной!
             За всѣ сокровища Бургундьи благодатной
             Вамъ, герцогъ, я ее не отдалъ бы обратно.
             Простись, Корделія, съ отчизною своей:
             Все лучше ты найдешь, что потеряешь въ ней!
   Лиръ. Возьми ее, король, теперь она твоя.
             Ее впредь не хочу ни знать ни видѣть я.
             Безъ нашихъ милостей, любви, благословенья,
             Бери ее теперь, вези въ свои владѣнья...
             За мной, Бургундскій герцогъ!

(Уходитъ Лиръ, герцогъ Бургундскій, Корнвалльскій и Альбани, Глостеръ и свита).

   Король Франц. Такъ простись же
             Ты съ сестрами...
   Корделія.           Съ слезами на глазахъ
             Васъ, брильянты нашего отца,
             Я покидаю. Мнѣ ли васъ не знать?
             Но, какъ сестра, я лучше умолчу
             О вашихъ недостаткахъ. Берегите
             Отца; любви сладкорѣчивой вашей
             Ввѣряю я его; хотя, быть-можетъ,
             Будь въ милости я у него, я бъ лучше
             Обѣихъ васъ его покоить стала...
             Прощайте жъ!
   Регана.                     Не тебѣ бы насъ учить!
   Гонерилья. Прибереги свои нравоученья
             Для господина, взявшаго тебя
             Изъ милости! Не ты ли надъ отцомъ
             И надъ его любовью надругалась?
             И по дѣломъ ты нищею осталась!
   Корделія. Кто изъ насъ трехъ правѣй, то намъ покажетъ время:
             Все скрытое оно объявитъ передъ всѣми.
             Такъ, будьте счастливы!
   Король Франц.                     Корделія, пойдемъ.

(Уходятъ король Французскій и Корделія).

   Гонерилья. Сестра, я тебѣ хочу сказать кое-что, касающееся насъ обѣихъ. Я думаю, отецъ уѣдетъ отсюда сегодня же...
   Регана. Навѣрно. Онъ сейчасъ поѣдетъ къ тебѣ, а черезъ мѣсяцъ къ намъ.
   Гонерилья. Ты видишь, какъ отецъ на старости лѣтъ сталъ измѣнчивъ нравомъ. Шуточное ли дѣло! Сестру онъ всегда любилъ больше всѣхъ, а сегодня прогналъ ее отъ себя, да еще какъ грубо!
   Регана. Этому виною его годы; хотя, впрочемъ онъ и всегда былъ не сдержанъ.
   Гонерилья. Онъ отличался опрометчивостью и ранѣе; что же намъ теперь ждать отъ него въ такомъ возрастѣ, кромѣ того, что его давнишнія привычки усилятся, а старость еще къ тому же принесетъ обычное безразсудное старческое упрямство!
   Регана. Намъ слѣдуетъ ожидать такихъ же неожиданныхъ вспышекъ, въ родѣ изгнанія Кента.
   Гонерилья. Пока онъ тамъ прощается съ Французскимъ королемъ, прошу тебя, поговоримъ другъ съ другомъ. Если отецъ будетъ такъ себя вести и сохранитъ свою власть, то намъ не поздоровится.
   Регана. Намъ надо подумать.
   Гонерилья. И надо торопиться дѣйствовать, пока есть у насъ время. (Уходятъ,).
   

Сцена II.

Замокъ графа Глостера.

Эдмундъ съ письмомъ въ рукахъ.

   Эдмундъ. Природа, ты -- моя богиня! Я
             Однимъ твоимъ законамъ повинуюсь.
             Что мнѣ терпѣть, когда меня гнететъ
             Людской обычай, иль меня наслѣдства
             Брезгливость чуждыхъ мнѣ людей лишаетъ?
             Что въ томъ, что я моложе брата на годъ
             Или немного больше? Виноватъ ли
             Я въ томъ, что я рожденъ внѣ брака? Развѣ
             Отъ этого я хуже? У меня
             Въ рукахъ или въ ногахъ не меньше силы,
             Не меньше смысла въ головѣ, не меньше
             Въ фигурѣ стройности, чѣмъ у любого
             Изъ сыновей законныхъ. Такъ за что же
             Меня клеймить презрѣньемъ? Незаконный,
             Побочный сынъ! Какое основанье
             Для этой незаконности? Природа,
             Въ пылу такого воровства, щедрѣй
             Способностью и силой гордой сыплетъ,
             Чѣмъ на законномъ, скучномъ, надоѣвшемъ
             Холодномъ ложѣ, въ вялыхъ и сонливыхъ
             Объятіяхъ безстрастныхъ. Превосходно,
             Законный сынъ, Эдгаръ! Твои всѣ земли
             Моими будутъ; вѣдь отецъ нашъ любитъ
             Побочнаго Эдмунда такъ же точно,
             Какъ и законнаго Эдгара,-- да!
             Прекрасное словцо -- законный сынъ!
             Такъ вотъ, мой дорогой законный брата,
             Когда вотъ эта выдумка моя
             Удастся и вотъ это письмецо
             Подѣйствуетъ, тогда Эдмундъ побочный
             Столкнетъ законнаго Эдгара съ мѣста.
             Такъ пусть же я расту и процвѣтаю,
             И боги будутъ благосклонны къ дѣтямъ
             Побочнымъ!

(Входитъ Глостеръ).

   Глостеръ. Значитъ, Кентъ въ изгнанье посланъ,
             Король Французскій въ гнѣвѣ удалился,
             Самъ государь уѣдетъ нынче ночью
             И отъ своей всей власти отказался,
             Себѣ оставивъ только содержанье,--
             Все это такъ нежданно, такъ внезапно!
             Эдмундъ, что ты? Что новаго мнѣ скажешь?
   Эдмундъ (пряча письмо). Прошу у вашей свѣтлости прощенья!
             Но новаго нѣтъ ничего.
   Глостеръ.                     Постой,
             Что за письмо ты такъ поспѣшно спряталъ?
   Эдмундъ. Я никакихъ не знаю новостей.
   Глостеръ. Что ты читалъ сейчасъ?
   Эдмундъ. Ничего, милордъ.
   Глостеръ. А что за письмо ты тамъ прячешь?
   Эдмундъ. Я не знаю ничего новаго, милордъ.
   Глостеръ. Что за листокъ ты читалъ?
   Эдмундъ. Ничего, милордъ.
   Глостеръ. Ничего? Зачѣмъ же такъ спѣшно ты что-то прячешь въ карманъ? Если, въ самомъ дѣлѣ ничего, то не зачѣмъ торопиться. Покажи-ка. Давай же! Если ничего, такъ нечего и скрываться.
   Эдмундъ. Прошу прощенія, милордъ. Это письмо моего брата, которое я еще не дочиталъ до конца. А судя по тому, что я уже прочелъ, его негодится показывать вамъ...
   Глостеръ. Дай мнѣ это письмо!
   Эдмундъ. Мнѣ непріятно и отдавать и не отдавать его. То, что въ немъ написано, поскольку я его прочелъ, непохвально.
   Глостеръ. Посмотримъ, посмотримъ.
   Эдмундъ. Я думаю, братъ его написалъ только для того, чтобы испытать меня...
   Глостеръ (читаетъ). "Такой почетъ старикамъ отравляетъ для насъ лучшее время нашей жизни: оно отнимаетъ у насъ то, чѣмъ владѣемъ, до той поры, покуда мы настолько состаримся, что не въ силахъ будемъ наслаждаться имъ! Мнѣ начинаетъ казаться глупымъ и гнуснымъ это раболѣпство предъ жестокимъ ярмомъ стариковъ, которыхъ мы почитаемъ но потому, что они сильны, а потому, что мы ихъ терпимъ... Приходи ко мнѣ, поговоримъ объ этомъ подробнѣе. Если бы отца удалось усыпить до тѣхъ поръ, покуда я его не разбужу, на твою долю пришлась бы половина всѣхъ доходовъ и любовь твоего брата Эдгара". Гм... заговоръ! "Усыпить до тѣхъ поръ, покуда я его не разбужу, на твою долю пришлась бы половина всѣхъ доходовъ..." И это мой сынъ Эдгаръ? И рука у него поднялась написать такую вещь? И у него хватитъ духу и силы исполнить, что здѣсь написано? Какъ оно попало къ тебѣ? Кто тебѣ его принесъ?
   Эдмундъ. Его мнѣ никто не приносилъ, милордъ,-- въ томъ-то и хитрость! Я его нашелъ на окнѣ своей комнаты.
   Глостеръ. И ты узналъ почеркъ своего брата?
   Эдмундъ. Если бы тутъ было написано хорошее, милордъ, я поклялся бы, что это его рука: но теперь я думаю, что это писалъ не онъ.
   Глостеръ. А рука его.
   Эдмундъ. Его рука, милордъ; но я надѣюсь, что сердце его не находится съ ней въ полномъ согласіи...
   Глостеръ. Онъ никогда съ тобою раньше не говорилъ объ этомъ дѣлѣ?
   Эдмундъ. Никогда, милордъ. Но я часто отъ него слыхалъ, что когда сынъ возмужалъ, а отецъ въ лѣтахъ преклонныхъ, то отецъ -- обуза для сына, и имуществомъ долженъ владѣть сынъ!
   Глостеръ. О негодяй, негодяй! Вѣдь то же самое онъ говоритъ и въ письмѣ... Отвратительный негодяй! Безчеловѣчный, гнусный! Звѣрь! больше, чѣмъ звѣрь! Поди, отыщи его мнѣ, я велю его схватить... Мерзкій негодяй! Гдѣ онъ?
   Эдмундъ. Не знаю хорошенько, милордъ. Но, съ вашего позволенія, сдержите вашъ гнѣвъ на моего брата до тѣхъ поръ, пока его намѣренія не будутъ полнѣе доказаны; потому, что если вы сдѣлаете надъ нимъ какое-нибудь насиліе, а замыслы его окажутся вовсе не такъ дурны, то это будетъ большимъ пятномъ для вашей чести и разобьетъ совсѣмъ его покорное сердце... Я готовъ поручиться головою, что онъ писалъ это только для того, чтобы испытать мою любовь къ вашей свѣтлости и что никакой другой опасности нѣтъ.
   Глостеръ. Ты такъ думаешь?
   Эдмундъ. Если вамъ будетъ угодно, я васъ помѣщу въ такое мѣсто, гдѣ вы услышите, какъ мы объ этомъ предметѣ будемъ разговаривать, и убѣдитесь собственными ушами,-- даже не далѣе какъ сегодня же вечеромъ.
   Глостеръ. Въ самомъ дѣлѣ, не такой же онъ извергъ!
   Эдмундъ. Конечно, нѣтъ.
   Глостеръ. Отца, который такъ нѣжно, всѣмъ сердцемъ его любитъ!.. О небо и земля! Эдмундъ, отыщи его скорѣе, прошу тебя, дѣйствуй такъ, какъ самъ знаешь, -- только выясни мнѣ правду!
   Эдмундъ. Я сейчасъ отыщу его, сэръ, поведу дѣло смотря но обстоятельствамъ и обо всемъ извѣщу васъ...
   Глостеръ. Эти послѣднія солнечныя и лунныя затменія не предвѣщаютъ ничего добраго. Какъ ихъ тамъ науки ни объясняютъ, а природа чувствуетъ ихъ гибельное вліяніе: любовь охладѣваетъ, дружба исчезаетъ, между братьями появляется раздоръ; въ городахъ -- мятежи, въ деревняхъ -- буйства, во дворцахъ -- измѣна, даже союзъ между отцомъ и сыномъ разрушается! Вотъ на моемъ сынѣ исполняются эти предзнаменованія: сынъ возсталъ на отца. Король тоже подчинился вліянію природы,-- отецъ возсталъ на свое дитя! Что было хорошаго -- мы видѣли въ свою пору: теперь до могилы насъ будутъ преслѣдовать заговоры, безсердечіе, измѣна, коварство... Отыщи мнѣ его, Эдмундъ, тебѣ въ этомъ не будетъ никакого стыда, наоборотъ, ты выкажешь свое усердіе. И благородный вѣрный Кентъ тоже изгнанъ! Все его преступленіе въ томъ, что онъ честенъ... Удивительно, удивительно!

(Уходитъ).

   Эдмундъ. Люди особенно какъ-то глупы, когда въ неудачѣ, -- случающейся часто не отъ чего другого, какъ отъ пресыщенія, -- взваливаютъ вину своихъ несчастій на солнечныя и лунныя затменія или на звѣзды! Какъ будто мы подлы только потому, что это необходимо; глупы только потому, что такъ хочетъ Небо; плутуемъ, воруемъ и предаемъ лишь подъ вліяніемъ звѣздъ; пьянствуемъ, лжемъ и развратничаемъ лишь потому, что насъ заставляетъ дѣйствіе небесныхъ свѣтилъ, и вообще все зло, которое съ нами происходитъ, случается по небесному попущенію... Превосходная отговорка для сладострастника всю пылкость своей натуры свалить на вліяніе звѣздъ! Мой отецъ сошелся съ матерью моей подъ хвостомъ Дракона, мое рожденіе произошло подъ Большою Медвѣдицей, и, конечно, созвѣздіе Дѣвы виновато, что я родился побочнымъ, Эдгаръ же...

(Входитъ Эдгаръ).

   А вотъ и онъ, какъ развязка въ старой комедіи... Мнѣ надо задуматься и вздыхать, какъ Ѳомушка-дурачокъ. Охъ, ужъ эти предвѣщанія затменій! Фа, соль, ля, ми...
   Эдгаръ. Какъ дѣла, братъ Эдмундъ? О чемъ такъ задумался?
   Эдмундъ. Я думаю, братъ, о предсказаніи, которое я на-дняхъ прочелъ, относительно недавнихъ затменій...
   Эдгаръ. А тебѣ-то какое дѣло до нихъ?
   Эдмундъ. Говорю тебѣ, затменія предвѣщаютъ ужасныя вещи: разрывъ между дѣтьми я родителями, смерть, измѣны, конецъ старой дружбы, раздѣленія въ государствѣ, раздоры между королемъ и знатью, безпричинное недовѣріе, изгнаніе друзей, распущенность войскъ, брачные разводы, и не умѣю сказать, что еще.
   Эдгаръ. Давно ли ты вступилъ въ секту астрологовъ?
   Эдмундъ. Постой, постой; давно ли ты видѣлъ отца?
   Эдгаръ. Вчера вечеромъ.
   Эдмундъ. И говорилъ съ нимъ?
   Эдгаръ. Цѣлыхъ два часа.
   Эдмундъ. Хорошо ли вы разстались? Не замѣтилъ ли ты въ его лицѣ или рѣчахъ какой-нибудь непріязни?
   Эдгаръ. Ничуть.
   Эдмундъ. Припомни, чѣмъ ты могъ его обидѣть; еще прошу тебя, избѣгай съ нимъ встрѣчаться, пока не остынетъ горячка его гнѣва; потому что онъ такъ разсерженъ теперь, что его едва возможно удержать отъ насилій надъ тобою.
   Эдгаръ. Какой-нибудь негодяй очернилъ меня предъ нимъ...
   Эдмундъ. Я тоже думаю. Прошу тебя, избѣгай его старательнѣе, покуда онъ разсерженъ; если хочешь, спрячься въ моей комнатѣ, ты тамъ услышишь, что о тебѣ говоритъ графъ. Вотъ возьми, пожалуйста, ключъ! А если ты уйдешь изъ нее, захвати съ собой оружіе.
   Эдгаръ. Оружіе, братъ?
   Эдмундъ. Братъ, я тебѣ совѣтую, что лучше. Уходи съ оружіемъ въ рукахъ. Не будь я честный человѣкъ, если противъ тебя не замышляютъ недобраго! Я только вкратцѣ разсказалъ тебѣ про то, что слышалъ и видѣлъ; ты не повѣришь, какъ плохо дѣло... Прошу тебя, уходи!
   Эдгаръ. Ты скоро извѣстишь меня, какъ дѣла?
   Эдмундъ. Положись на меня.

(Эдгарь уходить).

             Довѣрчивость отца и благородство
             Эдгара мнѣ побѣду облегчили.
             Какъ оба глупо честны, какъ и въ мысли
             Отъ всякаго коварства далеки!
             Чѣмъ кончится, ужъ я теперь предвижу:
             Коль не рожденіе, такъ хитрость дастъ
             Мнѣ почести, имущество и знатность;
             А что мнѣ въ пользу, то и хорошо!

(Уходить.).

   

Сцена III.

Передъ дворцомъ герцога Альбани.

   Гонерилья. Мой отецъ прибилъ моего слугу за то, что тотъ смѣялся надъ его шутомъ?
   Освальдъ. Да, государыня.
   Гонерилья. Онъ мучаетъ меня и день и ночь.
             Ежеминутно дѣлаетъ онъ буйства,
             Которыя насъ безпокоятъ. Полно!
             И не хочу ихъ больше выносить.
             И свита его тоже съ каждымъ днемъ
             Грубѣе и грубѣе; а онъ самъ
             За мелочь всякую готовъ сердиться.
             Какъ скоро онъ воротится съ охоты,
             Я видѣться съ нимъ не хочу; скажи,
             Что я больна. А если ты не будешь
             Излишне скоръ прислуживать ему,
             То не останешься за то въ накладѣ;
             За все отвѣтъ беру я на себя!

(Трубы ).

   Освальдъ. Вотъ, государыня, онъ ужъ пріѣхалъ!
   Гонерилья. Какъ ты, такъ и другіе пусть къ нему
             Небрежнѣй будутъ; я хочу, чтобъ онъ
             Со мной скорѣй заговорилъ объ этомъ.
             А если здѣсь не нравится ему,
             То пусть къ сестрѣ уѣдетъ. Я вѣдь знаю,
             Что въ этомъ на меня она похожа
             И тожъ ему хозяйничать не дастъ!
             Старикъ безумный, онъ все хочетъ снова
             Власть отобрать, которую онъ самъ
             Намъ подарилъ! Клянусь я головою,
             Что старость, что ребячество,-- все то же,
             И тамъ, гдѣ не возьмешь добромъ и лаской,
             Недурно будетъ строгость въ ходъ пустить.
             Замѣть, что я сказала!
   Освальдъ.                     Хорошо.
   Гонерилья. Не очень церемоньтесь тожъ со свитой,
             Что бъ тамъ ни вышло. Передай и прочимъ.
             Объ этомъ то жъ мы потолкуемъ съ нимъ,
             Да и сестрѣ своей я напишу,
             Чтобъ и она такъ тоже поступала...
             Ну, а теперь ступай готовь обѣдъ!

(Оба уходятъ).

   

Сцена IV.

Тамъ же.

Входитъ Кентъ переодѣтый.

   Кентъ. Когда мнѣ измѣнить удастся голосъ
             И рѣчь, какъ измѣнилъ свою наружность,
             То доброе намѣренье мое
             Осуществится. Ну, изгнанникъ Кентъ,
             Пускай ты тамъ окажешься полезенъ,
             Гдѣ ты былъ осужденъ; чтобъ оказался
             Ты истиннымъ и доблестнымъ слугой
             Любимому тобою государю!

(Рога трубятъ; входитъ Лиръ со свитою).

   Лиръ. Вели мнѣ скорѣй давать обѣдать; скажи чтобы поторопились!

(Одинъ изъ свиты уходитъ).

   Ну, кто же ты такой?
   Кентъ. Человѣкъ, сэръ.
   Лиръ. Какое твое занятіе? Что тебѣ надо отъ насъ?
   Кентъ. Мое занятіе -- быть не меньше того, чѣмъ кажешься; служить вѣрно тому, кто мнѣ окажетъ довѣріе; любить тѣхъ, кто честенъ; имѣть дѣло съ тѣми, кто уменъ и мало говоритъ; бояться суда, вступать въ рукопашную, когда это необходимо, и не брать въ ротъ рыбы!
   Лиръ. Кто ты такой?
   Кентъ. Честный человѣкъ; бѣденъ, какъ самъ король.
   Лиръ. Если ты такъ же бѣденъ среди подданныхъ, какъ онъ среди королей, то ты, дѣйствительно, бѣденъ. Чего ты хочешь?
   Кентъ. Службы.
   Лиръ. Кому?
   Кентъ. Вамъ.
   Лиръ. А ты развѣ меня знаешь?
   Кейтъ. Нѣтъ, сэръ; но въ вашей наружности есть что-то заставляющее повиноваться вамъ.
   Лиръ. Что же такое?
   Кентъ. Царственность.
   Лиръ. Что же ты умѣешь?
   Кентъ. Умѣю не выдавать ввѣренную тайну, ѣздить верхомъ, бѣгать бѣгомъ, скучно пересказать интересную сказку и скверно передать простое порученіе; я годенъ на все то, на что годенъ обыкновенный человѣкъ, но главное мое достоинство -- усердіе.
   Лиръ. Сколько тебѣ лѣтъ?
   Кентъ. Я не такъ молодъ, чтобы полюбить женщину за хорошую пѣсню; но и не такъ старъ, чтобы бредить ею изъ-за чего бы то ни было. Мнѣ сорокъ-восемь лѣтъ.
   Лиръ. Иди за мной; ты будешь мнѣ служить. Если послѣ обѣда ты мнѣ такъ же угодишь, какъ сейчасъ, я съ тобой не разстанусь. Обѣдать, эй, обѣдать! Гдѣ мой шутъ? мой дуракъ?

(Одинъ изъ свиты уходитъ. Входитъ Освальдъ).

   Эй ты, малый! Гдѣ моя дочь?
   Освальдъ. Прошу извинить. (Уходитъ).
   Лиръ. Что онъ сказалъ? Позовите мнѣ его назадъ!

(Уходитъ одинъ изъ рыцарей).

   Гдѣ мой шутъ, а? Словно всѣ заснули!

(Рыцарь возвращается).

   Ну, гдѣ же этотъ нахалъ?
   Рыцарь. Онъ говоритъ, государь, что ваша дочь нездорова...
   Лиръ. Почему же онъ не вернулся, когда я его звалъ?
   Рыцарь. Государь, онъ мнѣ отвѣтилъ очень грубо, что онъ не желаетъ.
   Лиръ. Не желаетъ?
   Рыцарь. Государь, я не знаю, въ чемъ дѣло; но ваше величество встрѣчаютъ далеко не съ той почтительной внимательностью, какъ прежде. Невѣжливѣе стали не только слуги, но и герцогъ съ вашей дочерью...
   Лиръ. А! Ты думаешь?
   Рыцарь. Простите меня, государь, если я ошибаюсь... Но я изъ усердія не могу молчать, когда ваше величество обижаютъ.
   Лиръ. Ты мнѣ сказалъ то, что я самъ замѣчаю. Я съ нѣкотораго времени самъ вижу какое-то пренебрежительное охлажденіе; но я это приписывалъ скорѣе своей черезчуръ чуткой щекотливости, чѣмъ намѣренному пренебреженію. Нужно всмотрѣться внимательнѣе... Но гдѣ же мой дуракъ? Я его не видалъ два дня.
   Рыцарь. Съ отъѣзда младшей принцессы во Францію, шутъ сильно затосковалъ.
   Лиръ. Ни слова объ этомъ, я самъ это вижу. Поди, скажи моей дочери, что я хочу съ ней говорить. (Рыцарь уходить). А ты поди позови ко мнѣ шута. (Уходитъ другой. Входитъ Освальдъ).
   Лиръ. А, дружокъ, поди-ка ты сюда; скажи мнѣ, кто я такой?
   Освальдъ. Отецъ моей государыни.
   Лиръ. "Отецъ моей государыни!" Болванъ своего государя! Негодная собака, мерзавецъ, сволочь!
   Освальдъ. Я не въ силахъ дольше сносить этого, сэръ; извините меня.
   Лиръ. Ты на меня глаза выпучилъ, негодяй? (Бьетъ его).
   Освальдъ. Я не позволю себя бить, милордъ!
   Кентъ. А ножку подставить позволишь, шутъ гороховый? (Сбиваетъ его съ ногъ).
   Лиръ. Спасибо, голубчикъ, ты хорошо служишь мнѣ, и я буду любить тебя.
   Кентъ. Ну, пріятель, поднимайся скорѣе и убирайся прочь! Я научу тебя различать людей,-- ну, убирайся! Вели не хочешь растянуться еще разъ, скорѣй на ноги, и вонъ! Убирайся, будь умницей, вотъ такъ! (Выталкиваетъ Освальда).
   Лиръ. Спасибо, дружокъ, вотъ тебѣ за твою услугу! (Даетъ Кенту деньги. Входитъ шутъ).
   Шутъ. Дай и мнѣ его наградить; вотъ тебѣ мой колпакъ! (Отдаетъ Кенту свой колпакъ).
   Лиръ. А, вотъ ты гдѣ, пріятель! Ну, что, какъ поживаешь?
   Шутъ. Голубчикъ, бери-ка лучшій мои колпакъ!
   Кентъ. Зачѣмъ, мой дурачокъ?
   Шутъ. Зачѣмъ? А затѣмъ, что кто съ нимъ свяжется, тотъ впадаетъ въ немилость. Кто не умѣетъ держать носъ но вѣтру, тотъ схватитъ насморкъ... Поэтому, получи мой колпакъ! Ты знаешь, вотъ этотъ человѣкъ прогналъ двухъ дочерей, а третью благословилъ противъ воли. Если ты съ нимъ свяжешься, тебѣ придется носить мой колпакъ! Ахъ, дяденька! Если бы у меня было два колпака и двѣ дочери!
   Лиръ. Что жъ тогда, мой мальчикъ?
   Шутъ. Если бы я имъ отдалъ все свое имущество, я колпаки, все-таки, оставилъ бы себѣ. У меня, все-таки, былъ бы свой колпакъ. А тебѣ приходится выкляньчивать себѣ колпакъ у дочерей!
   Лиръ. Берегись, пріятель, плетки.
   Шутъ. Правда -- собачонка, которую гонятъ въ конуру. Ее порютъ тогда, когда гончая грѣется барыней у печки и воняетъ.
   Лиръ. На мой счетъ и очень ядовито!
   Шутъ. Хочешь я спою тебѣ пѣсенку?
   Лиръ. Спой!
   Шутъ. Слушай же, дяденька.
             Не все кажи, что есть въ карманѣ;
             Не все, что знаешь, говори;
             Въ долгъ не давай друзьямъ, а ранѣ
             Самъ ты у нихъ взаймы бери.
             Не бѣгай ты пѣшкомъ, пока
             Возможно осѣдлать лошадку,
             Да не надѣйся на догадку,
             А узнавай навѣрняка.
             Что проиграть хотѣлъ бы, разомъ
             На карту никогда не ставь;
             Забудь вино и барынь; разумъ
             На сбереженіе направь,--
             Такъ будетъ у тебя, мой другъ,
             Въ мошнѣ побольше дважды-двухъ!
   Лиръ. Ну, что жъ? Ничего, дуракъ.
   Шутъ. Я словно адвокатъ, говорившій даромъ, получилъ ничего. А что съ этимъ ничего можно сдѣлать, дядя?
   Лиръ. Ничего, голубчикъ, изъ ничего ничего не получишь.
   Шутъ (Кенту). Скажи ему, пожалуйста, что съ своего государства онъ получаетъ ровно столько же доходу, а то онъ дураку не повѣритъ!
   Лиръ. Ты злой, дуракъ.
   Шутъ. А ты знаешь ли, какая разница между дуракомъ злымъ и дуракомъ добрымъ?
   Лиръ. Нѣтъ, не знаю; скажи.
   Шутъ. Того, кто далъ тебѣ совѣтъ
             Все царство дочерямъ раздать,
             Со мной поставить рядомъ слѣдъ,
             Со мной и самъ ты долженъ стать.
             Тогда сойдутся рядомъ оба:
             Тотъ добръ и глупъ, тотъ глупъ изъ злобы.
             На этомъ будетъ хоть колпакъ,
             А тотъ безъ колпака дуракъ!
   Лиръ. Это ты меня величаешь дуракомъ, пріятель?
   Шутъ. Да вѣдь всѣ другіе свои титулы ты роздалъ, а этотъ принадлежитъ тебѣ съ рожденья.
   Кентъ. Онъ не совсѣмъ дуракъ, милордъ.
   Шутъ. Конечно, нѣтъ; развѣ знатные господа и вельможи оставятъ меня въ покоѣ? Они позарятся и на глупость и отнимутъ ее у меня; даже барыни меня не оставятъ и будутъ щеголять моей глупостью. Дай мнѣ яичко, дядя, я тебѣ дамъ двѣ короны!
   Лиръ. Какіе жъ это будутъ короны?
   Шутъ. Я разломлю его пополамъ, съѣмъ то, что есть внутри, а скорлупки и будутъ тебѣ коронами. Вѣдь если ты разломалъ свою корону пополамъ и отдалъ обѣ половины, значитъ, ты перетащилъ лошадку черезъ грязь на плечахъ! Не много было у тебя ума подъ твоей плѣшивою короной, если ты отдалъ золотую. Если я это говорю на свой манеръ, такъ вели выпороть того, кто первый это выдумалъ.
             (Поетъ). Охъ, годы тяжкіе намъ, дуракамъ, грозятъ!
             Всѣ умники на свѣтѣ поглупѣли,
             Но такъ какъ шуточки у нихъ нейдутъ на ладъ,
             Такъ начали они глупить на самомъ дѣлѣ!
   Лиръ. Давно ли ты выучилъ столько пѣсенъ, пріятель?
   Шутъ. Съ тѣхъ поръ, какъ ты сдѣлалъ своихъ дочерей своими же маменьками; ты далъ имъ въ руки плетку, а самъ снялъ себѣ штанишки...
   (Поетъ). Заплакали отъ радости ребятки,
             А я отъ горя пѣсенку запѣлъ,
             Что старый мой король играетъ въ прятки
             И какъ ребенокъ поглупѣлъ.
   Дяденька, прошу тебя, найми учителя, чтобы онъ поучилъ твоего дурака врать. Мнѣ очень хочется научиться врать!
   Лиръ. Если ты будешь вратъ, мы тебя выпоремъ...
   Шутъ. Немало я дивлюсь, какъ ты сродни своимъ дочерямъ: оги хотятъ меня выпороть на правду, а ты собираешься пороть за вранье. А если я буду держать языкъ за зубами, то порки мнѣ не миновать тоже. Нѣтъ, дуракомъ быть плохо; королемъ лучше, только не тобою, дяденька! Ты обрѣзалъ свой разсудокъ съ обѣихъ сторонъ и ничего не оставилъ посрединѣ.

(Входитъ Гонерилья).

   А вотъ одинъ изъ обрѣзковъ!
   Лиръ. Ну, дочка! Видъ твой пасмуренъ опять;
             Становится онъ что-то слишкомъ мраченъ!
   Щутъ. Хорошо тебѣ жилось, когда тебѣ не надо еще было замѣчать, хмурится она или нѣтъ; а теперь ты нуль безъ цифры! Я теперь больше тебя: я хоть дуракъ, а ты ничто! (Къ Гонерильѣ). Ладно, ладно, сейчасъ замолчу, я вижу, что ваше лицо мнѣ велитъ молчать, хоть вы и ничего не говорите.
             Молчокъ, молчокъ!
             Кто не сберегъ
             Ни мякиша ни корокъ,
             Тому обгрызокъ всякій дорогъ!
   А вотъ и шелуха безъ орѣшка! (Показываетъ на Лира).
   Гонерилья. Да, государь, не только этотъ шутъ,
             Которому все сходитъ съ рукъ, но также
             Вся остальная свита ваша дерзко
             Заводитъ драки, ссоры каждый часъ,
             И не стѣсняется ничѣмъ; она
             Мнѣ стала нестерпима. Государь,
             Я думала, что, извѣстивши васъ
             О буйствахъ вашей свиты, я достигну
             Того, по крайней мѣрѣ, что вы сами
             Ее смирите; а теперь я вижу,
             Послѣ всего того, что говорите
             И дѣлаете вы за эти дни,
             Становится она еще ужаснѣй.
             Вы ей же покровительство даете
             И буйство одобряете ея...
             Коль дѣло такъ поставлено, отнынѣ
             Вина не ускользнетъ отъ наказанья,
             И неусыпенъ будетъ нашъ надзоръ!
             И, въ цѣляхъ блага общаго, мы будемъ
             Должны прибѣгнуть къ дѣйствіямъ такимъ,
             Которыми бъ могли вы оскорбиться,
             Когда бъ насъ не вела къ тому нужда.
   Шутъ. Видишь, дяденька?
             Такъ долго зябличекъ кормилъ въ гнѣздѣ кукушку,
             Что птенчикъ проклевалъ ему макушку!
   А потомъ свѣтъ погасъ, и мы остались въ темнотѣ.
   Лиръ. И ты -- моя дочь?
   Гонерилья. Государь, послушайте!
             Коль скоро вы вернетесь вновь къ тому
             Благоразумію, которымъ вы
             Въ былыя времена такъ отличались,
             И бросите капризы, отъ которыхъ
             Становитесь вы далеко не тѣмъ,
             Что вы на самомъ дѣлѣ...
   Шутъ. Чувствуетъ ли оселъ, что уже лошадь впряжена въ его повозку? Ахъ, Ванюша дурачокъ какъ я тебя люблю!
   Лиръ. Иль здѣсь нѣтъ никого, кто знаетъ Лира?
             Иль я не Лиръ? И такъ ли ходитъ Лиръ?
             И такъ ли говоритъ онъ? Наяву ли,
             Или въ бреду все это вижу? Или
             Мой разумъ помрачился? Наяву?
             Нѣтъ, быть не можетъ! Кто же скажетъ мнѣ,
             Кто я?
   Шутъ. Тѣнь Лира.
   Лиръ.                     Убѣдиться въ этомъ
             Мнѣ хочется; а то разсудокъ, память
             И знаки царственности въ заблужденье
             Меня приводятъ, увѣряя, будто
             Я дочерей имѣю!
   Шутъ. Которымъ хочется сдѣлать изъ тебя покорнаго папеньку.
   Лиръ. Какъ звать васъ, благороднѣйшая дама?
   Гонерилья. Такой допросъ и удивленье ваше
             Подъ стать всѣмъ вашимъ выходкамъ недавнимъ.
             Прошу меня какъ слѣдуетъ понять.
             Вамъ слѣдуетъ благоразумнымъ быть
             На столько жъ, какъ вы стары и почтенны!
             Вы держите сто рыцарей р слугъ,
             Людей настолько буйныхъ, безобразныхъ
             И дерзкихъ, что отъ безобразья ихъ
             Нашъ дворъ походитъ на трактиръ какой-то.
             Они себя ведутъ такъ непристойно,
             Какъ будто здѣсь кабакъ или притонъ,
             А не дворецъ владѣтельнаго князя!
             Изъ одного стыда ужъ я должна
             Немедленно все это прекратить.
             Поэтому но доброй волѣ сдѣлать
             Я то васъ попрошу, что я иначе
             Заставлю васъ, -- уменьшите немного
             Толпу, сопровождающую васъ,
             И въ то число, которое себѣ
             Оставить вы хотите, наберите
             Такихъ людей, которые приличны
             Лѣтамъ преклоннымъ вашимъ, сознавая
             Получше то, кто вы и кто они.
   Лиръ. О, адъ и дьяволы! Коней сѣдлайте,
             Сзывайте рыцарей моихъ! Подкидышъ,
             Проклятый выродокъ! Тебя изъяинть
             Я не хочу, -- вѣдь у меня есть дочь!
   Гонерилья. Вы бьете слугъ моихъ; а ваша челядь
             Служить себѣ ихъ тоже заставляетъ.

(Альбана входитъ).

   Лиръ. О горе тѣмъ, кто кается, но поздно!

(Къ Альбани).

             Вы, герцогъ, отвѣчайте! Это вашъ
             Приказъ? Да отвѣчайте жъ!-- Приготовить
             Моихъ коней!-- Неблагодарность, демонъ
             Съ окаменѣвшимъ сердцемъ, ты страшнѣй
             Всѣхъ чудищъ моря, если ты явилась
             Въ лицѣ дѣтей!
   Альбани.           Опомнитесь, милордъ.
   Лиръ (къ Гонерильѣ). Проклятый коршунъ, лжешь! Моя вся свита
             Мной избрана изъ доблестныхъ и самыхъ
             Отборныхъ рыцарей. Они свой домъ
             Прекрасно знаютъ всѣ и честь свою
             До мелочей ревниво охраняютъ...
             Зачѣмъ такой ничтожною виною
             Корделіи я былъ такъ раздраженъ!
             Какъ будто бы во мнѣ перевернулась
             Природа вся, какъ будто бы насильно
             Изъ сердца своего я всю любовь
             Вдругъ вырвалъ и его наполнилъ желчью...
             О Лиръ, Лиръ, Лиръ!

(Бьетъ себя по лбу).

             Такъ бей же въ эту дверь,
             Откуда ты свой выпустилъ разсудокъ,
             Взамѣнъ его пустивъ туда безумье!
             Пойдемте, кто со мною!
   Альбани.                     Государь,
             Ни въ чемъ не виноватъ я и не знаю,
             Что раздражаетъ васъ.
   Лиръ.                     Быть-можетъ, герцогъ.
             Услышь меня, природа, о услышь,
             Услышь, великая богиня! Если
             Хотѣла даровать ты этой твари
             Ребенка, -- измѣни свое желанье!
             Неплодье ея чреву будь проклятьемъ!
             Къ зачатью пусть изсякнетъ въ ней способность,
             Пусть никогда на радость ей дитя
             Отъ крови ея мерзкой не родится!
             А ежели зачнетъ она, пусть будетъ
             Ея дитя ей тягостью и горемъ
             И возрастетъ на. срамъ и гибель ей!
             Пусть юное чело ея прорѣжетъ
             Морщинами, слезами безъ конца
             Избороздитъ поблекнувшія щеки!
             Пусть за ея любовь и ласку ей
             Заплатитъ поруганіемъ и смѣхомъ!
             Чтобъ чувствовать она сама могла,
             Что жала скорпіонова больнѣе
             Дѣтей неблагодарность. Ну, пойдемте, жъ!

(Уходятъ).

   Альбани. Во имя всѣхъ боговъ, что это значитъ?
   Гонерилья. Не безпокойтесь узнавать. Оставьте,
             Пусть бѣшенство его приводитъ къ цѣли,
             Приличной для безумія его!

(Лиръ возвращается).

   Лиръ. Какъ? Сразу пятьдесятъ моихъ людей?
             Чрезъ двѣ недѣли?
   Альбани.           Государь, что съ вами?
   Лиръ. Такъ слушай же. О адъ и смерть! Мнѣ стыдно,
             Что я, мужчина, плачу о тебѣ,
             Что противъ воли я изъ-за тебя
             Горючими слезами обливаюсь.
             Пусть на тебя падутъ чума и язвы!
             Пусть самыя ужаснѣйшія стрѣлы
             Отцовскаго проклятія пронижутъ
             Все существо твое! О нѣтъ, не плачьте
             И не ребячьтесь, старые глаза,
             Иль я васъ вырву вмѣстѣ со слезами,
             Которыя вы пролили, и брошу
             На землю! Пусть же будетъ то, что будетъ!
             Вѣдь у меня еще осталась дочь!
             Она меня такъ нѣжно, жарко любитъ...
             Когда она о томъ услышитъ только,
             Такъ выдеретъ тебѣ глаза ногтями.
             Проклятая волчица! Ты меня
             Еще увидишь тѣмъ, чѣмъ навсегда,
             По твоему предположенью, я
             Быть отказался, -- да, клянусь, увидишь!

(Лиръ, Кентъ и свита уходятъ).

   Гонерилья. Вы слышите, милордъ?
   Альбани.                               Я быть пристрастнымъ
             Не въ силахъ, какъ васъ сильно ни люблю!
   Гонерилья. Прошу, оставимъ это. Эй, Освальдъ!

(Къ шуту).

             А ты, болѣе плутъ, чѣмъ шутъ, ступай за своимъ господиномъ!
   Шутъ. Дядя Лиръ, а дядя Лиръ, постой-ка, возьми съ собой дурака.
             Съ лисою, что въ капканъ попала,
             Да съ милой дочкою такой
             Я бъ не задумался нимало:
             Сейчасъ ей голову долой!
             А то дурацкій мой колпакъ
             Не стоилъ бы полушки мѣдной;
             Ну, а теперь ступай, дуракъ,
             Туда, гдѣ господинъ твой бѣдный! (Уходитъ).
   Гонерилья. Задумано недурно -- съ сотней свиты!
             Какъ было бъ политично и умно
             Всю сотню у него въ рукахъ оставить!
             Тогда, чуть что-нибудь ему приснилось,
             Или приспичило, иль захотѣлось,
             При каждой выходкѣ, капризѣ каждомъ
             Безумецъ опирался бы на силу,
             И наша жизнь зависѣла бъ тогда
             Отъ мановенія его. Освальдъ,
             Ты слышишь?
   Альбани. Страхъ напрасный, ты повѣрь мнѣ.
   Гонерилья. Все лучше, чѣмъ излишне довѣряться.
             Позволь мнѣ раньше отвратить тѣ бѣды,
             Которыя мнѣ страшны, чѣмъ бояться
             Того, что вотъ сейчасъ онѣ нагрянутъ.
             Его я знаю. Напишу къ сестрѣ,
             Что ежели она его принять
             Рѣшится и сто рыцарей его,

(Освальдъ входитъ).

             Тогда... Ну что жъ, Освальдъ, ты описалъ
             Сестрѣ все, что случилось?
   Освальдъ.                     Да, миледи.
   Гонерилья. Возьми же провожатыхъ исками,
             Скажи ей все, что такъ меня пугаетъ,
             И доводами собственными тоже
             Мои соображенья подкрѣпи.
             Иди, тебя я отпускаю. Только
             Вернись скорѣй назадъ!

(Освальдъ уходитъ).

                                 Нѣтъ, нѣтъ, милордъ.
             Хоть вашу мягкость или доброту
             Я порицать не смѣю; по, простите,
             Скорѣе вы достойны порицанья
             За неблагоразумье, чѣмъ похвалъ
             За кротость безразсудную!
   Альбани.                     Не знаю,
             Насколько дальновидны вы: порой
             Мы, къ лучшему стремясь, теряемъ только
             И то хорошее, что есть у насъ.
   Гонерилья. Однако...
   Альбани.           Хорошо, конецъ покажетъ!

(Уходятъ ).

   

Сцена V.

Дворъ предъ замкомъ Альбани.

Входятъ Лиръ, Кентъ и Шутъ.

   Лиръ. Поѣзжай сперва къ Глостеру съ этими письмами. Скажи моей дочери изъ того, что знаешь, только то, о чемъ она у тебя спроситъ, прочитавши письмо. Если ты поѣдешь медленно, я буду тамъ скорѣе тебя!
   Кентъ. Государь, я не засну, пока не передамъ этого письма. (Уходитъ).
   Шутъ. А что если бъ у человѣка мозгъ былъ въ пяткахъ, вѣроятно, явилась бы опасность натереть на немъ мозоли?
   Лиръ. Конечно, мой мальчикъ.
   Шутъ. Значитъ, веселись, дядя! Мой мозгъ никогда не будетъ щеголять въ туфляхъ!
   Лиръ. Ха-ха-ха!..
   Шутъ. Берегись только, не встрѣтила бы тебя другая дочь по-родственному; потому что, хотя она и похожа на эту, какъ картофель на яблоко, но ужъ что я знаю, то знаю...
   Лиръ. Что же ты знаешь, пріятель?
   Шутъ. Онѣ вкусомъ похожи одна на другую какъ двѣ картофелины. Знаешь ли ты, зачѣмъ носъ посаженъ между двумя глазами?
   Лиръ. Нѣтъ.
   Шутъ. Затѣмъ, чтобы у него по ту и другую сторону его было по глазу, и чтобы эти глаза видѣли то, что носъ не можетъ пронюхать...
   Лиръ. Я ее обидѣлъ.
   Шутъ. А знаешь ли, изъ чего улитка строитъ свою раковину?
   Лиръ. Нѣтъ.
   Шутъ. Я тоже не знаю; но я знаю, для чего она строитъ.
   Лиръ. Для чего же?
   Шутъ. Для того, чтобы прятать туда голову, а вовсе не затѣмъ, чтобы дарить ее дочерямъ и оставлять свои рога безъ покрышки.
   Лиръ. Я готовъ выйти изъ себя. Такого нѣжнаго отца!.. Готовы ли мои лошади?
   Шутъ. За ними пошли твои ослы. А если въ семизвѣздьѣ всего семь звѣздъ, такъ на это есть вѣская причина...
   Лиръ. Та, что ихъ не восемь?
   Шутъ. Именно. Изъ тебя бы вышелъ хорошій дуракъ.
   Лиръ. Но я все отниму у нея силою. Чудовище неблагодарности!
   Шутъ. Если бы ты былъ моимъ дуракомъ, дядя, я бы тебя велѣлъ выпороть за то, что ты состарѣлся раньше времени.
   Лиръ. Какъ такъ?
   Шутъ. Ты состарѣлся раньше, чѣмъ поумнѣлъ.
   Лиръ. О небеса! Спасите вы меня
             Отъ изступленья! Помогите мнѣ
             Сдержаться! Я быть не хочу безумцемъ.

(Входитъ рыцарь).

             Ну, что жъ, готовы ли лошади?
   Рыцарь. Готовы, государь.
   Лиръ.                               Пойдемъ, голубчикъ!
   Шутъ. Той, кто дѣвицею смѣется,
             На нашъ безвременный уходъ,
             Недолго быть дѣвицей остается;
             А намъ капутъ еще скорѣй придетъ!

(Уходитъ.)

   

ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

Сцена I.

Дворъ предъ замкомъ графа Глостера.

Эдмундъ и Куранъ встрѣчаются.

   Эдмундъ. Здравствуй, Куранъ.
   Куранъ. Здравствуйте, сэръ. Я иду отъ вашего батюшки... Я принесъ ему извѣстіе, что герцогъ Корнвалльскій и герцогиня Регана пріѣдутъ сюда сегодня ночью.
   Эдмундъ. Зачѣмъ это?
   Куранъ. Не знаю. А развѣ вы не слыхали новостей,-- конечно, исподтишка, потому что онѣ передаются еще шопотомъ?
   Эдмундъ. Нѣтъ; раскажи, пожалуйста!
   Куранъ. Не слыхали, что ждутъ войны между герцогами Корнвалльскимъ и Альбани?
   Эдмундъ. Не слыхалъ ни слова.
   Куранъ. Такъ скоро услышите. До свиданія! (Уходитъ).
   Эдмундъ. Сегодня ночью герцогъ будетъ здѣсь?
             Прекрасно! Лучше быть нельзя! Въ мой планъ
             Еще нечаянный залогъ успѣха.
             Отецъ вездѣ разставилъ часовыхъ,
             Чтобъ брата моего схватить; а я
             Еще задумалъ славненькое дѣльце...
             На помощь мнѣ, удача съ быстротою!
             Братъ, на два слова! Братъ, спустись ко мнѣ!

(Входитъ Эдгаръ ).

             Отецъ тебя сбирается поймать.
             Бѣги отсель! Онъ получилъ извѣстье,
             Что здѣсь ты скрылся. Ночь тебя укроетъ
             Отъ поисковъ его. Не говорилъ ли
             Дурного ты о герцогѣ Корнвалльскомъ?
             Сюда онъ скоро будетъ, нынче ночью;
             Регана съ нимъ. Не говорилъ ли ты
             О ссорѣ его съ герцогомъ Альбани?
             Припомни.
   Эдгаръ.           Нѣтъ, не говорилъ ни слова.
   Эдмундъ. Я слышу, нашъ отецъ сюда идетъ!
             Прости, я долженъ буду изъ притворства
             Мечъ обнажить противъ тебя; и ты
             Свой обнажи и будемъ дѣлать видъ,
             Что мы сражаемся. Теперь бѣги. (Громко).
             Сдавайся! (Тихо). Убѣгай же до отца! (Громко).
             Огня, огня сюда! (Тихо). Спасайся, братъ!
             (Громко). Свѣчей сюда, скорѣе! (Тихо). До свиданья!

(Эдгаръ уходитъ).

             Немного крови мнѣнье обо мнѣ
             Улучшитъ (ранитъ себя) и мое усердье ярче
             Покажетъ; пьяницы себя сильнѣй
             Порой уродуютъ. Отецъ, отецъ!
             Стой, стой! На помощь!

Входятъ Глостеръ и слуги съ факелами.

   Глостеръ.                     Дорогой Эдмундъ!
             Гдѣ жъ негодяй?
   Эдмундъ.           Здѣсь, въ темнотѣ стоялъ
             И, вынувъ мечъ, шепталъ онъ заклинанья,
             И мѣсяца волшебное вліянье
             Къ себѣ на помощь звалъ...
   Глостеръ.                     Гдѣ жъ онъ теперь?
   Эдмундъ. Взгляните же, я истекаю кровью!
   Глостеръ. Эдмундъ, гдѣ жъ негодяй?
   Эдмундъ.                               Онъ убѣжалъ;
             Но сколько все жъ ни дѣлалъ онъ усилій...
   Глостеръ. Бѣгите догонять его, бѣгите!

(Нѣсколько слугъ уходятъ).

             Усилій -- для чего?
   Эдмундъ.                     Чтобъ убѣдить,
             Меня убить васъ,-- я ему сказалъ,
             Что боги -- мстители отцеубійцамъ
             Грозятъ страшнѣйшей карой, что отецъ
             И сынъ между собой съединены
             Священнѣйшими узами, -- ну, словомъ,
             Я съ отвращеньемъ, съ ужасомъ отрекся
             Отъ противоестественнаго дѣла.
             Тогда онъ, раздраженный, нападаетъ
             Съ мечомъ на безоружнаго меня
             И ранитъ меня въ руку. Но увидѣвъ,
             Что нападеніе его мнѣ руки
             Развязываетъ только и даетъ
             Возможность мнѣ излить негодованье
             Борьбою съ нимъ, а можетъ, испугавшись
             Моихъ призывовъ къ помощи, бѣжитъ онъ
             И исчезаетъ.
   Глостеръ.           Какъ бы далеко
             Ни убѣжалъ онъ, все жъ онъ нашихъ странъ
             Возможности покинуть не имѣетъ.
             Всѣ гавани закрыты для него.
             И если бы онъ гдѣ-нибудь попался,
             Тогда ему отъ кары не уйти!
             Нашъ герцогъ, мой свѣтлѣйшій государь
             И повелитель, будетъ нынче ночью
             Сюда. По повелѣнію его,
             Я повѣщу повсюду, что награду
             Получитъ тотъ, кто изверга отыщетъ
             И въ руки правосудія предастъ,
             А кто его укроетъ, -- смерть тому!
   Эдмундъ. Когда его я убѣждалъ отречься
             Отъ пагубныхъ намѣреній его,
             А послѣ видя то, что и увѣщанья
             Не дѣйствуютъ, я пригрозилъ ему, --
             ("въ мнѣ сказалъ: "Ты -- нищій, сынъ побочный
             Ты думаешь, что если мы поспоримъ,
             То кто-нибудь тебѣ повѣрить можетъ,
             Какъ ты ни будь правдивъ или достоинъ?
             Нѣтъ, все я опровергну, даже, если
             Мое собственноручное представишь
             Письмо, такъ я скажу, что это все
             Поддѣлка, злобный умыселъ, уловка;
             Что этимъ только ты людей морочишь,
             Что выгодна тебѣ моя погибель,
             И что мои имѣнья я доходы
             Тебя заставили искать ея.
   Глостеръ. Испорченный и вредный негодяй!
             Не отъ письма ль онъ хочетъ отказаться?..

(Трубы на сценой).

             Чу! Трубы герцога! Зачѣмъ онъ ѣдетъ
             Ко мнѣ, не знаю я. Но я запру
             Всѣ гавани: негодный не уйдетъ.
             Мой государь позволитъ это мнѣ.
             Я всюду разошлю его портреты,
             Чтобъ всякій въ королевствѣ зналъ его.
             А что касается моихъ земель,
             То, мой достойный сынъ, я такъ устрою.
             Чтобы онѣ теперь тебѣ достались.

Входятъ Герцогъ Корнвалльскій и Регана со свитою.

   Герцогъ Корнв. Привѣтствую васъ, благородный другъ мой!
             Едва лишь я успѣлъ сюда прибыть,
             Какъ ужъ я слышалъ странныя извѣстья.
   Регана. И ежели они правдивы, нѣтъ
             Достойной кары злодѣянью. Графъ,
             Какъ поживаете?
   Глостеръ.           Увы! Разбито,
             Разбито мое старческое сердце!
   Регана. Какъ? Крестникъ моего отца пытался
             Васъ умертвить? Которому отецъ мой
             Далъ имя? Этотъ самый,-- нашъ Эдгаръ?
   Глостеръ. О государыня! Стыдъ заставляетъ
             Меня молчать.
   Регана.           Быть-можетъ, слишкомъ близко
             Онъ знался съ свитой моего отца?
   Глостеръ. Не знаю, государыня, не знаю.
             Такъ это отвратительно, такъ гадко!
   Эдмундъ. Да, государыня, онъ знался близко.
   Регана. Тогда не удивительно, что онъ
             Такимъ злодѣемъ оказался. Это
             Они его подговорили, вѣрно,
             Покончить съ старикомъ отцомъ, чтобъ послѣ
             Кто наслѣдство вмѣстѣ прокутить.
             Моя сестра мнѣ ярко описала
             Всѣ ихъ проказы и меня отъ нихъ
             Такъ предостерегаетъ, что велю я,
             Когда они ко мнѣ пріѣдутъ, имъ
             Сказать, что дома нѣтъ меня.
   Герц. Корнв.                     И я
             Велю имъ тоже отказать, Регана.
             Эдмундъ, я слышалъ, ты для своего
             Отца явился благороднымъ сыномъ.
   Глостеръ. Онъ мнѣ открылъ весь заговоръ. Злодѣй
             Сейчасъ напалъ здѣсь на него и ранилъ.
   Герц. Корнв. Послали ли за нимъ погоню?
   Глостеръ. Да.
   Герц. Корнв. Когда его поймать удастся намъ,
             То никому ужъ больше не придется
             Злодѣйствъ его бояться. Власть моя
             Къ услугамъ вашимъ, графъ. Распоряжайтесь
             По усмотрѣнью нашему. Эдмундъ,
             За выказанныя теперь тобою
             Повиновенье съ преданностью, мы
             Тебя беремъ къ себѣ на службу: намъ
             Нужна такая вѣрность. На тебя
             Могу я положиться?
   Эдмундъ.           Государь,
             Я буду вѣрно вамъ служить во всемъ.
   Глостеръ. Спасибо вашей свѣтлости за сына.
   Геец. Корнв. Вѣдь вы не знали, для него мы къ вамъ
             Пріѣхали?
   Регана.           Безъ времени и ночью?
             До васъ, графъ, мы имѣемъ дѣло. Да,
             Намъ нуженъ вашъ совѣтъ. Отецъ мнѣ пишетъ,
             И пишетъ мнѣ сестра; но письма ихъ
             Разнорѣчивы и на нихъ отвѣтить
             Удобнѣе не дома мнѣ. Гонцы
             Отъ той и отъ другого ѣдутъ съ нами
             И ждутъ отвѣта. Васъ, мой старый другъ,
             Прошу я успокоиться и намъ
             Подать необходимый намъ совѣтъ
             Въ столь важномъ и столь спѣшномъ дѣлѣ.
   Глостеръ. Я весь вашъ. Добро пожаловать въ мой домъ!

(Всѣ уходятъ).

   

Сцена II.

Тамъ же.

Входятъ съ разныхъ сторонъ Кентъ и Освальдъ.

   Освальдъ. Здравствуй, пріятель. Ты здѣшній?
   Кентъ. Да.
   Освальдъ. Гдѣ бы мнѣ поставить лошадей?
   Кентъ. Въ грязь.
   Освальдъ. Прошу тебя, скажи, будь другомъ.
   Кентъ. Какой я тебѣ другъ?
   Освальдъ. Ну, такъ нечего мнѣ съ тобой и разговаривать.
   Кентъ. Попадись ты мнѣ въ руки, ты бы со мной поговорилъ!
   Освальдъ. Чего ты ко мнѣ присталъ? Я тебя не знаю.
   Кентъ. Да я тебя знаю, негодяй.
   Освальдъ. Кто же я по-твоему?
   Кентъ. Ты -- мошенникъ, нахалъ, лизоблюдъ, низкая, высокомѣрная, пустая тварь, двуличный, грязный, грубый мерзавецъ, трусъ и ябедникъ, доносчикъ, фатишка, развратникъ, негодяй, нищій, холопъ, изъ угодливости рѣшающійся на сводничество, смѣсь изъ шельмы, попрошайки, разбойника и сводника, выкидышъ, унаслѣдовавшій всѣ пороки своихъ родителей, и я выбью изъ тебя твою гадкую душонку, если ты осмѣлишься отрицать хоть одну іоту изъ всѣхъ этихъ почетныхъ названій.
   Освальдъ. Ты, должно-быть, съ ума сошелъ, что такъ набрасываешься на человѣка, котораго ты не знаешь, и который тебя не знаетъ.
   Kентъ. Что же ты за безмозглый олухъ, если ты меня не узнаешь? Не я ли два дня тому назадъ сшибъ тебя съ ногъ и прибилъ тебя предъ королемъ? Постой же, негодяй, благо теперь ночь, я сдѣлаю такъ, что у тебя искры изъ глазъ посыплются. Защищайся, мерзкій, негодный неучъ, защищайся! (Вынимаетъ мечъ).
   Освальдъ. Убирайся прочь! Мнѣ до тебя нѣтъ дѣла.
   Кентъ. Защищайся, говорятъ тебѣ; ты привозишь письма, переносишь вѣсти отъ тщеславной дуры съ жалобами на ея царственнаго отца. Берись же за мечъ, или я тебя искрошу въ кашу! Защищайся, говорятъ тебѣ!
   Освальдъ. Помогите! Разбой! Помогите!
   Кентъ. Смирно, неучъ! Стой, говорятъ тебѣ, и защищайся! (Бьетъ его).
   Освальдъ. Помогите! Разбой, разбой!

Входитъ Эдмундъ, герцогъ Корнвалльскій, Регана, Глостеръ и слуги.

   Эдмундъ. Эй, вы! Что тамъ за шумъ? Насчетъ чего?
   Кентъ. На твой счетъ, юнецъ. Подходи, я и тебя потѣшу, молокососъ.
   Глостеръ. Шумъ и драка? О чемъ спорятъ?
   Герц. Корнв. Молчать, коль жизнь вамъ дорога! Въ чемъ дѣло?
             Кто первый мечъ подниметъ, смерть тому!
   Регана. Ахъ, то гонцы сестры и короля.
   Герц. Корн. Изъ-за чего вы подрались? Разсказывай.
   Освальдъ. Я не могу духъ перевести, милордъ.
   Кентъ. Онъ вышелъ у тебя отъ напряженья.
             Сама природа, значитъ, отказалась
             Признать тебя своимъ, уродъ! Портной
             Тебя скроилъ!
   Герц. Корн. А сказано недурно:
             Портной скроилъ!
   Кентъ. Конечно, портной скроилъ. Рѣзчикъ или живописецъ не сдѣлали бы такую дрянь, если бы они и пробыли всего два часа въ ученьи.
   Герц. Корн. Теперь разсказывай, изъ-за чего вы подняли ссору?
   Освальдъ. Этотъ старый наглецъ, государь, жизнь котораго я пощадилъ только изъ сожалѣнія къ его сѣдинамъ...
   Кентъ. Что, проклятая ижица, что, безполезнѣйшая буква въ азбукѣ? Позвольте, государь, я затопчу его въ глину и замажу ею щели въ отхожемъ мѣстѣ. Ты пощадилъ меня ради моихъ сѣдинъ, хвастунъ?
   Герц. Корн. Молчать! Ты, негодяй! Иль о приличьѣ
             Не слыхивалъ ни разу въ жизни ты?
   Кентъ. Слыхалъ, государь; по вѣдь надо излить и гнѣвъ.
   Герц. Корн. Чѣмъ же ты разгнѣванъ?
   Кентъ. За то, что негодяй тотъ носитъ шпагу,
             А чести не имѣетъ. Наглецы
             Такіе съ приторною улыбкой, часто
             Какъ будто мыши, разгрызаютъ узы,
             Которыхъ бы не должно намъ касаться.
             Они готовы всякому желанью
             Потворствовать, какое зародится
             У господина ихъ; они готовы
             Лить масло въ пламя, холоду наддать
             И безъ того въ холодныхъ отношеньяхъ.
             Они готовы молвить да и нѣтъ
             И всюду носъ повертывать, какъ флюгеръ,
             Но вѣтру глядя, сообразно всякимъ
             Капризамъ ихъ господъ; они способны,
             Какъ псы, лишь только вслѣдъ бѣжать да лаять.

(Къ Освальду).

             Чума и судороги на твою
             Припадочную рожу! Что хохочешь,
             На каждое ты слово, какъ дуракъ!
             О, доведись мнѣ встрѣтиться cъ тобой,
             Подъ горкой гдѣ-нибудь, такъ я тебя
             Закинулъ бы на самую вершину!
   Герц. Корн. Старикъ, да ты съ ума сошелъ!
   Глостеръ.                                         Какъ ссора
             Произошла? ты разскажи.
   Кентъ.                               Не знаю
             Я крайностей противнѣе другу другу,
             Чѣмъ я и этотъ негодяй.
   Герц. Корн.                     За что
             Его зовешь ты негодяемъ? Чѣмъ онъ
             Тебя обидѣлъ?
   Кентъ.                     Вынесть не могу я
             Его противной рожи.
   Герц. Корн.                     Можетъ-быть,
             Тебѣ противны также наши лица, --
             Мое иль вотъ ея, или другихъ?
   Кентъ. Сэръ, правду рѣзать я люблю въ глаза.
             Мнѣ много видѣть въ жизни доводилось
             Получше лицъ, чѣмъ вижу я сейчасъ
             Вокругъ себя!
   Герц. Корн.           Знать, этотъ молодецъ,
             Разъ ужъ его за правду похвалили,
             Такъ радъ грубить, чтобъ показать другимъ,
             Вотъ какъ де льстить я вовсе не умѣю!
             Кто честенъ, такъ тотъ правду скажетъ смѣло:
             Понравится она, -- его похвалятъ,
             А не понравится, -- онъ все же правъ;
             Онъ правду говорилъ! Такихъ нахаловъ
             И знаю; подъ ихъ прямотой притворной
             Таится больше хитрости съ расчетомъ,
             Чѣмъ въ двадцати униженныхъ льстецахъ,
             Которые свой долгъ умѣютъ помнить.
   Кентъ. Сэръ, говорю отъ полноты души
             Со всѣмъ чистосердечіемъ, какое
             Возможно и позволено въ высокомъ
             Присутствіи свѣтлѣйшаго монарха,
             Сіяющаго словно лучезарный-
             Вѣнецъ вкругъ кудрей Феба....
   Герц. Корн.                     Что такое?
   Кентъ. Я хочу измѣнить свою манеру говорить, которая вамъ такъ не нравится. Знайте, государь, что я не льстецъ; тотъ, кто надулъ васъ своимъ прямодушіемъ, былъ плутъ; но я плутомъ никогда не буду, хоть вы и разсердитесь.
   Герц. Корн. Чѣмъ ты его обидѣлъ?
   Освальдъ.                               Я? Ничѣмъ!
             Недавно лишь случилось, что король,
             Которому онъ служитъ, разсердился
             И, гнѣваясь, меня ударилъ. Этотъ
             Тутъ тоже подвернулся и, стараясь
             Поддѣлаться къ капризу господина,
             Сшибъ съ ногъ меня. Когда же я упалъ,
             Онъ сталъ меня бранить и надсмѣхаться
             И выказалъ себя такимъ героемъ,
             Что похвалой почтенъ отъ короля
             За надругательство надъ безоружнымъ,
             И вотъ въ пылу тогдашняго усердья
             Онъ и теперь меня хотѣлъ побить.
   Кентъ. Послушать труса этого, такъ самъ
             Аяксъ ему въ подметки не годится.
   Герц. Корн. Принести колодки! Ахъ, ты старый плутъ,
             Ты, льстецъ сѣдой, тебя я проучу!
   Кентъ. Я слишкомъ старъ, чтобы меня учить.
             Въ колодки жъ вамъ меня сажать не должно,
             Я королю служу, и къ вамъ сюда
             Я по его пріѣхалъ порученью.
             И выказавъ такое непочтенье
             Къ его гонцу, ему вы нанесете
             Обиду; нанесете оскорбленье
             И сану и особѣ моего
             Властителя, въ колодки посадивши
             Того, кого онъ къ вамъ прислалъ.
   Герц. Корн.                               Колодки!
             Клянусь моею жизнію и честью,
             Въ колодкахъ просидишь ты до полудня.
   Регана. Что до полудня? Нѣтъ, милордъ, до ночи,
             Всю ночь, вплоть до разсвѣта!
   Кентъ.                               Герцогиня,
             Будь я собакой вашего отца,
             Не хорошо бъ вамъ было обходиться
             Со мной такъ худо.
   Регана.                     А его угодникъ
             Достоинъ худшаго.
   Герц. Корн.           А этотъ плутъ
             Изъ тѣхъ, должно-быть, буйныхъ молодцовъ,
             Которыхъ намъ сестра изобразила
             Въ письмѣ своемъ. Принесть сюда колодки!

(Приносятъ колодки).

   Глостеръ. Позвольте, государь, просить у васъ
             Не дѣлать этого. Положимъ, онъ
             И натворилъ тутъ лишняго; за это
             Его накажетъ господинъ его,
             Король нашъ добрый. А сажать въ колодки, --
             Подобной низкой карѣ подвергаютъ
             Лишь самые презрѣнные проступки,
             Какъ кража иль иное въ этомъ родѣ.
             Для короля тяжелою обидой
             Покажется такое обхожденье
             Съ его гонцомъ, когда его посадятъ
             Въ колодки.
   Герц. Корн.           Ну, за это я въ отвѣтѣ.
   Регана. Моя сестра обидится сильнѣе
             За тѣ побои, что нанесены
             Ея гонцу, при исполненьи имъ
             Своихъ обязанностей. Ну, сажайте
             Его скорѣй. (Кента сажаютъ въ колодки).
                                 Пойдемте же, милордъ.

(Всѣ, кромѣ Глостера и Кента, уходятъ).

   Глостеръ. Мнѣ жаль тебя, мой другъ. Но такъ угодно,
             Какъ видишь, герцогу; а нравъ его
             Противорѣчій никакихъ не терпитъ.
             Но за тебя еще я попрошу.
   Кентъ. Пожалуйста, сэръ, не просите; я
             Не спалъ дорогою и утомился.
             Теперь сосну, а послѣ посвищу.
             Вѣдь счастіе порою и въ колодки
             Заводитъ насъ, -- что жъ? Добраго утра!
   Глостеръ. Нехорошо нашъ герцогъ поступаетъ
             Боюсь я, худо кончится все это. (Уходитъ).
   Кентъ. Добрякъ-король, пословицѣ народной
             Послѣдовать тебѣ придется, вѣрно,
             И изъ огня да въ полымя попасть.
             Свѣти получше ты, ночникъ земли,
             Чтобъ я при трепетномъ твоемъ сіяньи
             Письмо могъ разобрать. Скажу по правдѣ,
             Въ одной нуждѣ увидишь чудеса!
             Я знаю, отъ Корделіи оно,
             Которая, по счастію, узнала,
             Гдѣ я скрываюсь, и помочь бѣдѣ
             Отыскиваетъ средства. А теперь,
             Мои глаза, вы такъ отяжелѣли
             И такъ устали, что вы въ полномъ правѣ
             Не видѣть то, какъ неудобно мнѣ.
             Ну, счастіе мое, покойной ночи!
             Быть-можетъ, ты еще мнѣ улыбнешься.
             И колесо еще разъ повернешь.

(Засыпаетъ).

   

Сцена III.

Открытая степь.

Входитъ Эдгаръ.

   Эдгаръ. Я слышалъ приговоръ себѣ и скрылся
             Удачно отъ погони здѣсь, въ дуплѣ.
             Всѣ гавани закрыты для меня,
             Нѣтъ мѣста, гдѣ бъ меня не сторожили.
             Но я спасаться буду до тѣхъ поръ,
             Пока я въ силахъ; я укроюсь лучше
             Въ томъ видѣ, недостойномъ и печальномъ,
             Что до скота низводитъ человѣка.
             Лицо себѣ я выпачкаю грязью,
             Лохмотьями прикрою наготу,
             Всклокочу волосы и въ этой скудной
             Одеждѣ я привыкну выносить
             Ненастье и измѣнчивость погоды.
             Пусть мнѣ отнынѣ образцами будутъ
             Тѣ нищіе безумцы, что въ окрестныхъ
             Селеньяхъ бродятъ съ изступленнымъ воемъ.
             Вонзая въ руки голыя себѣ
             Занозы, иглы и кусочки терна,
             И въ видѣ страшномъ томъ по деревнямъ,
             По мельницамъ и хуторамъ себѣ
             Выпрашиваютъ пищу то мольбами
             А то проклятьями. Отнынѣ я --
             Ѳома безумный, -- больше нѣтъ Эдгара!

(Уходитъ).

   

Сцена IV.

Передъ замкомъ Глостера.

Кентъ въ колодкахъ; входятъ Лиръ, Шутъ и одинъ изъ рыцарей свиты.

   Лиръ. Какъ странно, что уѣхали они,
             Не отославши мнѣ гонца обратно!
   Рыцарь. Мнѣ довелось узнать, что объ отъѣздѣ
             Помину не было еще вчера.
   Кентъ. Привѣтъ тебѣ, мой царственный властитель.
   Лиръ. Какъ? Что ты? Шутки ради, что ли, могъ
             Забраться ты въ постыдныя оковы?
   Кентъ. Нѣтъ, государь!
   Шутъ. Ха-ха-ха! Какія у него жесткія подвязки! Лошадей привязываютъ за голову, собакъ и медвѣдей за шею, мартышекъ за поясъ, а людей за ноги; когда человѣкъ начинаетъ задирать слишкомъ высоко ноги, ему надѣваютъ деревянныя подвязки.
   Лиръ. Кто приказалъ тебя такъ посадить,
             Иль онъ не зналъ, кто ты?
   Кентъ.                               Велѣли оба --
             Вашъ сынъ и дочь.
   Лиръ.                     Нѣтъ.
   Кентъ.                               Да.
   Лиръ. Нѣтъ, говорю я.
   Кентъ.                     Да, говорю я.
   Лиръ. Нѣтъ, нѣтъ, не могли они
             Такъ поступить!
   Кентъ.                     Они такъ поступили.
   Лиръ. Юпитеромъ клянусь я, нѣтъ!
   Кентъ.                                         Юноной
   Клянусь я, да!
   Лиръ.                     Нѣтъ, не могли они,
             Не смѣли, не желали это сдѣлать.
             Вѣдь это даже больше, чѣмъ убійство,
             Такъ всякимъ уваженьемъ пренебречь!
             Скажи мнѣ, коротко и безъ задора,
             Что сдѣлалъ ты и чѣмъ ты заслужилъ
             Подобный срамъ,-- ты, мой гонецъ и вѣстникъ
   Кентъ. Когда, предъ ними преклонивъ колѣна,
             Отъ вашего величества письмо
             Доставилъ я, примчался, задыхаясь,
             Другой гонецьи, обливаясь потомъ,
             Поклонъ отъ герцогини Гонерильи
             Имъ передалъ и отдалъ имъ письмо,
             Которое, хоть я примчался первый,
             Сперва было прочитано, и тотчасъ,
             Прочтя его, они сбираться стали
             Въ дорогу, приказали лошадей
             Закладывать, а мнѣ велѣли слѣдомъ
             Скакать за ними и отвѣта ждать.
             Холодный мнѣ оказанъ былъ пріемъ.
             И вотъ, когда я встрѣтилъ здѣсь гонца,
             Который отравилъ мое извѣстье
             Своимъ (а это былъ какъ разъ тотъ самый
             Негодный, что предъ вашею особой
             Недавно такъ осмѣлился грубить),
             То движимый скорѣй негодованьемъ,
             Чѣмъ разумомъ, его прибить хотѣлъ я.
             Онъ поднялъ тотчасъ крикъ на цѣлый замокъ,
             А ваши дочь и сынъ проступокъ мой
             Сочли достойнымъ этой срамной кары.
   Шутъ. Значитъ, зима еще не прошла, а журавли ужъ летятъ.
             Когда отцы въ лохмотьяхъ да съ сумой,
             Ихъ видѣть не хотятъ, не слушаютъ ихъ дѣти;
             Когда жъ карманъ у нихъ звенитъ казной,
             То для дѣтей они милѣй всего на свѣтѣ.
             Фортуна вѣтреная баба
             И знать не хочетъ бѣдняковъ...
             А сверхъ всего этого твои дочки тебя такъ отпотчуютъ, что ты будешь сытъ на цѣлый годъ.
   Лиръ. О, что за буря въ сердцѣ поднялась!
             Смирись, порывъ тоски! Твоя стихія
             Вѣдь низменна! Гдѣ жъ эта дочь, скажи?
   Кентъ. У графа въ замкѣ, государь.
   Лиръ.                                         Останьтесь
             Всѣ здѣсь! Никто не смѣй итти за мною.

(Уходить).

   Рыцарь. Ты герцога ничѣмъ не оскорбилъ,
             Кромѣ того, что ты намъ разсказалъ?
   Кентъ. Ничѣмъ. Но, молви, почему такъ мало
             У короля осталось свиты?
   Шутъ. За этотъ вопросъ тебя стоитъ посадить въ колодки.
   Кентъ. Почему, дуракъ?
   Шутъ. Поучись у муравья, что когда наступила зима, такъ нечего собирать запасы. Кто умѣетъ разнюхивать носомъ, тотъ долженъ смотрѣть во всѣ глаза: иначе онъ, значитъ, слѣпъ. Но, я думаю, изъ десяти одинъ развѣ не пронюхаетъ, гдѣ вонь. Когда большое колесо катится подъ гору, брось его, иначе сломаешь себѣ шею; а если оно взбирается на гору, то ухватись за него: оно тебя встащитъ. Если какой-нибудь мудрецъ дастъ тебѣ совѣтъ получше, такъ возврати мнѣ мой: я желалъ бы, чтобы ему послѣдовали одни бездѣльники, потому что его даетъ дуракъ.
             Кто изъ-за денегъ угождаетъ,
             Кто вѣренъ только лишь на видъ,
             Завидя дождикъ, убѣгаетъ
             И подъ грозой не устоитъ.
             Но пусть разумникамъ надутымъ
             Не по разсудку дѣлать такъ!
             Дуракъ сбѣжавшій сталъ бы плутомъ,
             Хоть плутъ сбѣжавшій не дуракъ.
   Кентъ. Гдѣ ты этому научился, дуракъ?
   Шутъ. Ужъ, конечно, не въ колодкахъ, дуракъ.

Входятъ Лиръ и Глостеръ.

   Лиръ. Не хочетъ говорить со мной? Больна?
             Они устали? Ѣхали всю ночь?
             Да объясни же. Это отговорки,
             Уловки все! Поди и принеси
             Отвѣтъ яснѣй.
   Глостеръ.           Мой добрый государь,
             Вы знаете, какъ герцогъ вспыльчивъ, какъ
             Упрямъ и непреклоненъ онъ въ рѣшеньяхъ.
   Лиръ. Адъ и проклятіе! Позоръ и гибель!
             Онъ вспыльчивъ? Онъ упрямъ? Ахъ, Глостеръ, Глостеръ!
             Мнѣ надо видѣть герцога съ женой.
   Глостеръ. Такъ, государь, я имъ и доложилъ.
   Лиръ. Такъ, что ты мнѣ сказалъ? Меня ты понялъ?
   Глостеръ. Да, государь.
   Лиръ. Король желаетъ видѣть
             Корнвалля, хочетъ дочь свою увидѣть
             Отецъ любимый; дочери велитъ онъ
             Повиноваться, -- слышали они?
             Клянусь моимъ дыханіемъ и кровью!
             Твой герцогъ вспыльчивъ? вспыльчивъ, да?
             Такъ, молви вспыльчивому твоему...
             Нѣтъ, подожди. Онъ вправду, можетъ, боленъ;
             Въ болѣзни такъ возможно пренебречь
             Обязанностями; мы тогда не сами,
             А наше нездоровье управляетъ
             Поступками, и разумъ вмѣстѣ съ тѣломъ
             Бываетъ нездоровъ. Я подожду;
             Я такъ былъ раздраженъ въ припадкѣ гнѣва,
             Что принялъ за умышленный проступокъ
             То, что лишь было слѣдствіемъ болѣзни.

(Глядитъ на Кента).

             Но, смерть и адъ! Зачѣмъ онъ здѣсь сидитъ?
             Я этимъ убѣждаюсь, что отъѣздъ
             Обоихъ ихъ -- одна уловка только.
             Пусть отдадутъ мнѣ моего слугу.
             Иди и герцогу скажи, скажи
             Его женѣ, что я хочу ихъ видѣть
             Сейчасъ, немедленно. Пускай сюда
             Сейчасъ придутъ они, иль я велю
             Бить въ барабаны подъ окномъ ихъ спальни,
             Пока ихъ звуки сна не умертвятъ.
   Глостеръ. О, если бъ по-хорошему все шло
             Межъ вами! (Уходить).
   Лиръ. О, мое сердце, мое неспокойное сердце! Смирись!
   Шутъ. Кричи имъ, дяденька, какъ кухарка кричала угрямъ, запихивая ихъ живыми въ пирогъ: "Успокойтесь, голубчики, лежите смирно!" А то у ней еще былъ братъ, который до того любилъ свою лошадь, что давалъ ей сѣно съ масломъ.

Герцогъ Корнвалльскій, Регана, Глостеръ и свита входятъ.

   Лиръ. День добрый вамъ обоимъ.
   Герц. Корнв.                               Посылаемъ
             И вашему величеству привѣтъ.

(Кента освобождаютъ).

   Регана. Я очень рада видѣть васъ.
   Лиръ.                                         Регана,
             Надѣюсь я, что рада ты, надѣюсь;
             А если бы ты рада не была,
             Потребовалъ я развода съ гробомъ
             Той, кто тебя родила, словно съ гробомъ
             Прелюбодѣйки, осквернившей бракъ.

(Къ Кенту).

             Свободенъ ты? Но мы объ этомъ послѣ..
             Регана, дорогая! Негодяйка
             Твоя сестра. О, милая Регана!
             Она, какъ коршунъ, мнѣ терзаетъ здѣсь

(Показываетъ на сердце).

             Своей неблагодарностію черной.
             Я разсказать едва ль могу тебѣ.
             Съ какимъ жестокимъ сердцемъ... О, Регана!
   Регана. Прошу васъ, успокойтесь, государь.
             Скорѣе вы ее не оцѣнили,
             Чѣмъ долгъ свой позабыть она могла,
   Лиръ. Какъ это?
   Регана.                     Я повѣрить не могу,
             Чтобы сестра моя хотя бъ на Іоту
             Обязанностями пренебрегла.
             Вѣдь, можетъ-быть, она пыталась только
             Смирить немного буйство вашей свиты,
             И это привело, въ концѣ концовъ,
             Вашъ гнѣвъ на голову ея.
   Лиръ.                               Проклятье,
             Проклятье на нее!
   Регана.                     О государь!
             Вы стары; ваши силы всѣ къ упадку
             Склоняются; для васъ нужны заботы
             И зоркій глазъ, чтобы слѣдить за вами
             И вами управлять, гдѣ сами вы
             Не въ силахъ справиться съ собою. Право,
             Вернитесь-ка вы лучше, государь,
             Къ сестрѣ обратно и скажите ей,
             Что вы ее обидѣли.
   Лиръ.                     Вотъ какъ!
             Просить у ней прощенья? Представляешь
             Себѣ ты, какъ все это хорошо?

(Становится на колѣни).

             "Дочь милая, я сознаюсь, я старъ,
             "А старики вѣдь пользы не приносятъ,
             "И на колѣняхъ я тебя прошу,
             "Не откажи мнѣ въ хлѣбѣ, въ платьѣ, въ кровѣ..."
             Не за на. Довольно, государь, прошу, оставьте
             Такое шутовство; вернитесь лучше
             Къ моей сестрѣ.
   Лиръ (подымается съ колѣнъ). Къ ней? Никогда, Регана!
             Она моихъ полсвиты отняла,
             Она глядитъ такимъ недобрымъ взглядомъ
             И горькимъ языкомъ язвитъ мнѣ сердце.
             Какъ ядовитая змѣя. О, пусть
             Небесное отмщеніе падетъ
             На голову ея, неблагодарной!
             Пусть вѣтромъ принесетъ ей язвы съ гноемъ,
             И пусть тѣ язвы кости ей съѣдятъ.
   Герц. Корнв. Тьфу, государь!
   Лиръ. Вы, стрѣлы яркихъ молній,
             Вонзитесь ослѣпляющимъ огнемъ
             Въ ея глаза безстыдные! Туманы,
             Носители тлетворныхъ испареній,
             Бѣгущіе отъ солнечнаго лика,
             Ея красу чумою пропитайте,
             Чтобы она состарѣлась и сняла!
   Регана. О боги! Государь, быть-можетъ, вы
             Такія жъ пожеланія пошлете
             И мнѣ въ горячности когда-нибудь?
   Лиръ. О, нѣтъ, Регана, нѣтъ! Я никогда
             Тебя не прокляну. Твоя природа
             Нѣжна, и никогда она тебя
             До грубости постыдной не допуститъ.
             Ея глаза надменны, а твои
             Такъ ласково сіяютъ и не жгутъ!
             Не будешь ты лишать меня того,
             Что мнѣ по нраву; отнимать не будешь
             Ты свѣту у меня; не будешь дерзко
             Перечить мнѣ; не будешь отнимать
             Того, что на прожитіе мнѣ нужно,
             И, наконецъ, не будешь запираться
             Отъ моего прихода и замками
             И цѣпью; вѣдь тебѣ извѣстны лучше
             Природы долгъ и узы дочеринства.
             Обязанность почтительности или
             Долгъ благодарности; ты не забыла,
             Что я тебѣ полцарства подарилъ
             И что тебя я....
   Регана.                     Къ дѣлу, государь!
   Лиръ. Кто моего слугу послалъ въ колодки?

(Трубы за сценой).

   Гегц. Корнв. Кто это можетъ быть?
   Регана.                                         Я знаю, кто.
             Сестра; она писала мнѣ, что ѣдетъ.

Входитъ Освальдъ.

             Кто ѣдетъ къ намъ? Не ваша ль госпожа?
   Лиръ. А вотъ тотъ рабъ, чья наносная гордость
             Гнѣздится въ мимолетномъ господина
             Расположеніи. Прочь съ глазъ моихъ!
   Герц. Корн. Что вы сказать хотите, государь.
   Лиръ. Кто моему слугѣ надѣлъ колодки?
             Регана, я надѣюсь, что не ты.
             Но кто это сюда идетъ? О боги!

Входитъ Гонерилья.

             Когда вы старцевъ любите, когда
             Вашъ кроткій скипетръ долгъ повиновенья
             Хранитъ и защищаетъ, наконецъ,
             Когда вы сами стары, -- заступитесь,
             Примите мое дѣло ближе къ сердцу
             И сторону мою примите!

(Къ Гонерильѣ).

                                           Какъ?
             И не стыдишься ты взглянуть на эти
             Сѣдины? О Регана! Неужели
             Ты руку ей подашь?
   Регана.                               А почему бы
             И не подать ей, государь? Ничѣмъ
             Вѣдь не обидѣла она меня.
             Не все то дурно, что дурнымъ считаютъ
             Упрямые или глупцы.
   Лиръ.                               О сердце!
             Еще ты крѣпко, выдержишь ли ты?
             Какъ этотъ вотъ попалъ въ колодки?
   Герц. Корнв.                               Я
             Велѣлъ его въ нихъ посадить; но онъ
             Заслуживалъ гораздо большей кары.
   Лиръ. Вы? Вы велѣли?
   Регана.                     Батюшка, прошу васъ,
             Вы слабы, успокойтесь же. До срока,
             Покуда мѣсяцъ кончится, отправьтесь
             Къ сестрѣ и тамъ живите. А потомъ,
             Полсвиты распустивши, пріѣзжайте
             Ко мнѣ; сейчасъ же я не у себя,
             Да и запасовъ столько не имѣю,
             Чтобъ содержать васъ у себя.
   Лиръ.                               Вернуться!
             Вернуться къ ней? Полсвиты распустить?
             Нѣтъ, лучше я съ проклятьемъ отрекусь
             Отъ крова всякаго и произволу
             Небесъ открытыхъ я себя отдамъ,
             И буду жить въ лѣсу, какъ волкъ иль филинъ!
             О, какъ мучительна нужда! Вернуться!
             Нѣтъ, лучше ѣхать къ пылкому французу,
             Что безъ приданаго меньшую дочь
             Взялъ у меня, и, гордость побѣдивши,
             Склонить предъ нимъ колѣна и, какъ нищій.
             Просить пристанища и хлѣба! Къ ней?
             Вернуться къ ней? Ужъ посовѣтуй лучше.
             Чтобы я сталъ холопомъ или вьючнымъ
             Осломъ, хотя бъ у этого мерзавца!

(Указываетъ на Освальда).

   Гонерилья. Вамъ выбирать, сэръ.
   Лиръ.                               Дочь, прошу тебя,
             Не заставляй меня сойти съ ума.
             Тебѣ быть въ тягость не хочу я; нѣтъ,
             Мое дитя, простимся, я тебѣ
             Надоѣдать не буду; я не буду
             Лѣзть на глаза; но ты мое дитя,
             Ты плоть моя и кровь, -- скажу ужъ лучше.
             Болѣзнь моя, которую своей мнѣ
             Считать приходится; ты моя язва,
             Нарывъ заразный, вздувшійся волдырь,
             Налившійся моей больною кровью.
             Ну, хорошо, бранить тебя не буду,
             Стыдъ пусть на голову твою падетъ,
             Когда онъ самъ захочетъ; призывать его
             Не стану я; и громы призывать
             Я на тебя не стану тожъ; не стану
             И жалобъ приносить судьѣ Зевесу
             Всевышнему. Исправься, если можешь.
             Мало-по-малу я могу терпѣть,
             Лишь пусть останемся мы у Реганы, --
             Я и мои сто рыцарей.
   Регана.                     Но только
             Не всѣ, мой государь. Я не ждала васъ,
             Я васъ не приготовилась принять.
             Послушайтесь сестры; вѣдь, въ самомъ дѣлѣ,
             Кто взглянетъ взглядомъ разума на васъ,
             На гнѣвъ вашъ, право, скажетъ безпристрастно,
             Что вы состарѣлись, что такъ и надо.
             Она вѣдь знаетъ то, что надо дѣлать.
   Лиръ. По-твоему, ты хорошо сказала?
   Регана. Я повторить согласна, государь.
             Полсотни человѣкъ для свиты, -- что жъ?
             Иль мало ихъ? Зачѣмъ вамъ нужно больше?
             И даже столько вамъ зачѣмъ? Держать ихъ
             Опасно, да и тяжело для насъ.
             Возможно ли, чтобъ столько человѣкъ
             Всѣ жили мирно въ домѣ, гдѣ еще
             Хозяевъ двое? Трудно, очень трудно,
             Почти что невозможно!
   Гонерилья.                     И зачѣмъ
             Вамъ свита, государь, когда мои
             Иль сестрины всѣ слуги служатъ вамъ?
   Регана. Конечно, если бъ неповиновенье
             Они вамъ оказали, мы бы ихъ
             Немедленно подвергли должной карѣ.
             И если вы пріѣдете ко мнѣ
             (Но не теперь; теперь мнѣ неудобно),
             Такъ попрошу я васъ привесть съ собою
             Лишь двадцать-пять, пожалуйста, не больше.
             На большее количество у насъ
             Ни мѣста нѣтъ ни средствъ ихъ содержать.
   Лиръ. Но я вамъ отдалъ все.
   Регана.                               И, согласитесь,
             Прекрасно поступили.
   Лиръ.                               Поручилъ вамъ
             Меня покоить и радѣть о мнѣ;
             Но я себѣ оставилъ свиту, -- да,
             Сто рыцарей себѣ оставилъ я.
             И вотъ теперь, Регана, долженъ я
             Къ тебѣ привесть лишь двадцать-пять, не такъ ли?
   Регана. Я повторяю, государь, -- не больше.
   Лиръ. Когда такое черствое созданье
             На видъ такъ привлекательно, насколько жъ
             Черствы другіе всѣ? Она гордится,
             Что люди есть еще черствѣй ея.

(Къ Гонерилъѣ).

             Такъ я къ тебѣ пойду; вѣдь пятьдесятъ
             Все жъ вдвое болѣе, чѣмъ двадцать-пять,
             И потому ты мнѣ милѣе вдвое.
   Гонерилья. Послушайте, зачѣмъ вамъ двадцать-пять,
             Иль десять, или пять, тамъ, гдѣ для васъ
             Гораздо больше слугъ всегда готово
             Желанья ваши исполнять?
   Регана.                               Зачѣмъ
             Вамъ даже нуженъ хоть одинъ изъ нихъ?
   Лиръ. Не говори о томъ, что нужно. Нищій,
             Послѣдній голодающій найдетъ
             Ненужное ему въ томъ, что имѣетъ.
             Когда бы намъ природа даровала
             Лишь только то, что нужно, -- человѣкъ
             Ничѣмъ не отличался бы отъ звѣря.
             Вотъ ты принцесса, ты тепло одѣта,
             И платье дорогое на тебѣ;
             Но развѣ это дорогое платье
             Природѣ нужно? Ей вѣдь только нужно,
             Чтобъ одѣвалась ты чуть-чуть тепло....
             Но что, дѣйствительно, мнѣ нужно... Боги!
             Терпѣнья нужно мнѣ, терпѣнья дайте!
             Вы видите, вотъ я предъ вами, старый
             Несчастный жалкій человѣкъ, разбитый
             Годами и тоской, вдвойнѣ несчастливъ!
             Вы видите и то, какъ эта дочь
             Противъ отца ожесточила сердце.
             Такъ не дурачьте же меня, не дайте
             Спокойно это вытерпѣть; но сердце
             Во мнѣ зажгите гнѣвомъ благороднымъ!
             Пусть то, чѣмъ сильны женщины, пусть слезы
             Не оскверняютъ щекъ моихъ, -- я мужъ!
             Нѣтъ, дьяволы, нѣтъ! Вамъ я за себя
             Такъ отомщу, что цѣлый свѣтъ... Рѣшусь
             На то, что... я еще и самъ не знаю.
             Но міръ весь ужаснется! А, вы ждете,
             Что плакать буду я? Нѣтъ, нѣтъ, не буду.
             Хоть есть о чемъ мнѣ плакать, но сперва
             Я сердце разобью на черенки,
             На сотню тысячъ черепковъ, а плакать
             Не буду все жъ!.. Шутъ, я схожу съ ума!

(Лиръ, Глостеръ, Кентъ и Шутъ уходятъ. Слышны завыванія бури).

   Герц. Корнв. Укроемтесь куда-нибудь: погода
             Пророчитъ бурю...
   Регана.                     Замокъ слишкомъ малъ
             Для старика и цѣлой свиты.
   Гонерилья.                     Въ этомъ
             Самъ виноватъ онъ; не умѣлъ онъ быть
             Спокойнымъ, такъ расплачивайся нынѣ
             За собственныя глупости.
   Регана.                               По мнѣ,
             Его я приняла бъ охотно; только
             Не свиту.
   Гонерилья. Я сама того же мнѣнья.
             Но гдѣ же Глостеръ?
   Герц. Корнв.                     Вслѣдъ за старикомъ
             Пошелъ онъ; но вотъ онъ и воротился.

(Глостеръ возвращается).

   Глостеръ. Король въ ужасномъ гнѣвѣ.
   Герц. Корнв.                               Гдѣ же онъ?
   Глостеръ. На лошадь онъ садится, но куда
             Поѣдетъ, -- я не знаю.
   Герц. Корнв.                     Что жъ, пускай!
             Что намъ держать его, коль онъ не хочетъ
             Остаться здѣсь?
   Гонерилья. Не вздумайте его
             Упрашивать остаться здѣсь.
   Глостеръ.                     О Боже!
             Ночь наступаетъ; вѣтеръ поднялся
             Холодный, рѣзкій; а вкругъ насъ далеко
             Ни кустика кругомъ.
   Регана.                     Сэръ, для упрямства
             Урокомъ пусть послужитъ та неловкость,
             Въ какой оно поставлено. Заприте
             Ворота замка. Въ свитѣ у него
             Отчаянныхъ не мало, и они
             Воспламенить его настолько могутъ,
             Что намъ бояться слѣдуетъ, не вздумалъ
             Чего бы сдѣлать онъ.
   Герц. Корнв.                     Да, сэръ, ворота
             Велите запереть. Совѣтъ Реганы
             Хорошъ. А сами поспѣшите въ замокъ.

(Всѣ уходятъ).

   

ДѢЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

Сцена I.

Степь, буря, громъ и молнія.

Кентъ и Рыцарь входятъ съ разныхъ сторонъ.

   Кентъ. Кто здѣсь, кромѣ бушующей стихіи?
   Рыцарь. Тотъ, кто какъ и стихія, неспокоенъ.
   Кентъ. А, я васъ знаю. Гдѣ и что король?
   Рыцарь. Онъ борется съ разгнѣванною бурей;
             Онъ молитъ вѣтеръ свергнуть землю въ море,
             А грозную волну все потопить,
             Чтобъ ничего на свѣтѣ не осталось.
             Онъ обнажилъ свои сѣдые кудри,
             И бурный вѣтръ срываетъ гнѣвно ихъ
             И прочь уноситъ.. Съ бурей и дождемъ
             Онъ хочетъ въ бой вступить своею слабой
             Природой человѣческой и ихъ
             Переупрямить. Въ эту ночь, когда
             Голодная медвѣдица не хочетъ
             Оставить логовища, волкъ и левъ
             Боятся показаться, бродитъ онъ
             Съ открытой головою и кричитъ,
             Что все желаетъ вынести.
   Кентъ.                               Кто съ нимъ?
   Рыцарь. Одинъ его дуракъ веселой шуткой
             Старается прогнать его тоску,
             Ему терзающую сердце.
   Кентъ.                               Сэръ,
             Я знаю васъ, и то, насколько могъ
             Я васъ узнать, порукой служитъ мнѣ,
             Что тайну важную сказать вамъ можно.
             Вы слышали, что герцогъ Корнваллійскій
             Съ Альбани въ непріязни и враждѣ,
             Хоть та вражда съ той стороны и съ этой
             Равно хитро скрывается. У нихъ, --
             Какъ и у всѣхъ, кто волею судебъ
             Возвысился до трона, -- слуги есть,
             Хоть вѣрные снаружи, но на дѣлѣ
             Шпіоны Франціи, и наблюдаютъ
             За всѣмъ, что происходитъ здѣсь, за всѣми
             Поступками и рознью государей.
             Извѣстна имъ и тяжесть положенья.
             Въ которое старикъ-король повергнутъ,
             И многое другое, для чего
             Примѣромъ только это можетъ быть.
             И вотъ теперь изъ Франціи войска
             Высаживаются тайкомъ, разумно
             Воспользовавшись нашимъ небреженьемъ,
             И ждутъ минуты, чтобы въ раздѣленный
             Враждою край нашъ вторгнуться открыто.
             Теперь о васъ. Когда мои слова
             Внушаютъ вамъ довѣріе, отправьтесь
             Вы въ Дувръ скорѣе. Тамъ кой-кто найдется,
             Кто скажетъ вамъ спасибо, если вы
             Разскажете подробно о страданьяхъ,
             Которымъ такъ безчеловѣчно нашъ
             Король подвергнулся. Я дворянинъ
             По крови и по сану; васъ я знаю,
             И по тому, что знаю я о васъ,
             Я это порученье вамъ даю.
   Рыцарь. Поговорить еще мнѣ съ вами надо.
   Кентъ. Нѣтъ, не теперь. Чтобъ подтвердить все то,
             Что я сказалъ, и чтобъ вамъ доказать,
             Что я немного поважнѣй того,
             За что принять меня по виду можно,
             Возьмите этотъ кошелекъ и все,
             Что въ немъ находится. Когда вы тамъ
             Увидите Корделію, -- а въ этомъ
             Не сомнѣваюсь я, -- ей покажите
             Вотъ этотъ перстень, и она вамъ скажетъ,
             Какъ имя другу вашему, теперь
             Вамъ неизвѣстное. Ахъ, что за буря!
             Я короля пойду теперь искать.
   Рыцарь. Позвольте вашу руку. Ничего
             Вы больше не имѣете сказать?
   Кентъ. Немногое, но важное зато.
             Когда мы съ вами короля отыщемъ, --
             Вы въ этомъ направленіи пойдете,
             А я сюда, -- такъ первый, кто его
             Увидитъ, пусть другого позоветъ.

(Расходятся въ разныя стороны).

   

Сцена II.

Другая мѣстность степи. Буря продолжается.

Входятъ Лиръ и Шутъ.

   Лиръ. Бѣснуйся, вѣтръ, покуда хватитъ щекъ,
             Дуй, злись! А вы, ручьи и ливни, лейте,
             Покуда не затопите всѣ башни
             До самыхъ шпицовъ! Сѣрные огни,
             Быстрѣе мысли мчитесь вы предъ громомъ
             И рушите столѣтніе дубы, --
             Падите жъ нынѣ на мои сѣдины!
             Ты, громъ всесокрушающій, расплюсни
             Лепешкою весь толстый шаръ вселенной,
             Разбей всѣ формы у природы разомъ,
             Развѣй всѣ сѣмена, отъ коихъ можетъ
             Неблагодарный человѣкъ возникнуть...
   Шутъ. Ахъ, дяденька, святая вода въ сухомъ домѣ гораздо пріятнѣе, чѣмъ дождевая здѣсь въ степи. Добрый дяденька, примирись съ дочерьми, а то эта ночь не щадитъ ни дурака ни умнаго.
   Лиръ. Вой досыта! Сыпь пламенемъ и брызгай
             Дождемъ! Вѣдь дождь и вихрь, и громъ, и пламень
             Не дочери мои! Я васъ, стихіи,
             Въ неблагодарности не упрекну.
             Я царства вамъ не раздѣлялъ, не звалъ
             Дѣтьми васъ: и повиноваться мнѣ
             Вы не обязаны. Такъ тѣшьтесь вволю
             Потѣхой грозной вашей надо мною!
             Вотъ я стою предъ вами, я, вашъ рабъ,
             Я презираемый, я бѣдный, дряхлый,
             Ничтожный старичишка. Будьте жъ вы
             Прислужниками льстивыми моихъ
             Проклятыхъ дочерей, въ союзѣ съ ними
             Стоящими; обрушьте всѣ удары
             Надъ этой головой сѣдой и старой!
             О, о, -- какъ это глупо!..
   Шутъ. У кого есть домикъ и теплый уголъ, тому есть куда приклонить голову; а это стоитъ хорошаго колпака.
             Кто жъ, не наживши колпака,
             Задумаетъ еще жениться,
             Погибнетъ тотъ навѣрняка;
             Лишь больше нищихъ расплодится.
             И если въ пятки ты положишь,
             Что ты держать лишь въ сердцѣ можешь,
             Тебя замучаютъ мозоли,
             И ты не будешь спать отъ боли, --
   потому что до сихъ поръ еще не народилось такой красотки, которая бы не любила вертѣться предъ зеркаломъ.
   Лиръ. Нѣтъ, я хочу примѣромъ быть терпѣнья;
             Я не скажу ни слова.

Входитъ Кентъ.

   Кентъ. Кто здѣсь?
   Шутъ. Важная особа и оборванецъ, другими словами, мудрецъ и дуракъ.
   Кентъ. Какъ, государь, вы здѣсь! Въ такую ночь
             Попрятались ночныя птицы даже.
             Разгнѣванное небо напугало
             Звѣрей самихъ, ночныхъ бродягъ, и тѣ
             Попряталися въ норы. Сколько помню,
             Такихъ потоковъ пламени, такихъ
             Раскатовъ страшныхъ грома и такого
             Всепотопляющаго ливня я
             Не только не видалъ, но даже слышать
             Не приходилось. Ярости такой
             И ужаса такого невозможно
             Перенести природѣ человѣка.
   Лиръ. Вы, божества великія, надъ нами
             Гремящія и грозныя! ищите
             Своихъ враговъ. Дрожи теперь, злодѣй.
             Что скрылся отъ закона и спокойно
             Жнешь злодѣянья тайнаго плоды!
             Прячь окровавленныя руки ты,
             Измѣнникъ вѣроломный! Такъ и ты,
             По виду добродѣтельный ханжа,
             Причастный злодѣянію! Во прахъ
             Пади скорѣе, грѣшникъ, подъ одеждой
             Невинности таящій грѣхъ кровавый!
             Вы, скрытыя глубоко преступленья,
             Съ себя снимите всѣ покровы тайны
             И о прощеньи судію молите!
             Вѣдь вотъ я человѣкъ, который больше
             Обиженъ, чѣмъ обидѣлъ!
   Кентъ.                               Вы безъ шапки,
             .Мой государь! вблизи здѣсь есть шалашъ,
             Гдѣ можно отъ грозы слегка укрыться.
             Укройтесь тамъ, а я пока пойду
             Въ тотъ домъ, отколь безчувственные люди,--
             Безчувственнѣе даже, чѣмъ тѣ камни,
             Изъ коихъ онъ построенъ, -- насъ изгнали
             И дверь за нами заперли; пойду
             И силой вынужу у нихъ скупое
             Гостепріимство ихъ.
   Лиръ.                     Мой разумъ началъ
             Мутиться. Подойди ко мнѣ, мой мальчикъ.
             Что ты? Знать, холодно тебѣ? Мнѣ тоже.
             Соломы нѣтъ ли, другъ мой? Удивляюсь,
             Что дѣлаетъ нужда! Такой пустякъ
             Она желаннымъ дѣлаетъ и цѣннымъ!
             Пойдемъ въ шалашъ. Мой бѣдный дурачокъ.
             Должно-быть, у меня еще остался
             Кусочекъ сердца, -- жаль тебя мнѣ стало.
   Шутъ (поешь). Тотъ, кто разсудкомъ малость боленъ,
             Тотъ на дождѣ себѣ свисти
             И будь хотя бы тѣмъ доволенъ,
             Что дождь не пересталъ итти.
   Лиръ. Такъ, мой малютка, вѣрно. Гдѣ шалашъ? (Уходитъ съ Кентомъ).
   Шутъ. Въ такую ночь хорошо провѣтрить сводней. Покуда я не ушелъ еще, я начну пророчествовать:
             Когда попы не на словахъ, а въ жизни станутъ жить правдиво,
             Когда водою разбавлять не станутъ пивовары пиво,
             Портного будетъ франтъ учить, а не наоборотъ,
             Не будутъ жечь еретиковъ, а соблазнителей да сводней,
             Когда, съ долгами расплатись, вздохнетъ придворный штатъ свободнѣй,
             И тяжба каждая въ судѣ себѣ рѣшеніе найдетъ,
             Когда разбойники другихъ не будутъ грабить безпощадно,
             И золото свое беречь ростовщики не будутъ жадно,
             Когда не знавшая стыда франтиха церкви строить станетъ, --
             Для края нашего тогда пора смятенія настанетъ.
             Кто еще будетъ живъ изъ насъ, тогда увидитъ, вѣрно, тотъ,
             Что, ноги вверхъ, на головахъ ходить научится народъ.
   Это же предсказываетъ и Мерлинъ, а потому я еще доживу до этого времени.

(Уходитъ).

   

Сцена III.

Зала въ замкѣ Глостера.

Входятъ Глостеръ и Эдмундъ.

   Глостеръ. Нѣтъ, Эдмундъ, мнѣ не по сердцу такое безчеловѣчное обращеніе. Когда я хотѣлъ сжалиться надъ нимъ и укрыть его, она не позволили мнѣ распоряжаться даже моимъ собственнымъ домомъ, и запретили мнѣ, подъ угрозой ихъ вѣчнаго гнѣва, говорить о немъ, просить за него и вообще стараться какъ бы то ни было облегчить его участь.
   Эдмундъ. Дико и безчеловѣчно!
   Глостеръ Подойди сюда. Скажу тебѣ по секрету. Герцоги враждуютъ; есть новость и хуже. Я сегодня получилъ письмо, -- объ этомъ даже опасно и говорить, -- я заперъ это письмо у себя въ кабинетѣ. За всѣ обиды, которыя король терпитъ, готовится жестокая месть. Войско частію уже высадилось. Мы должны пристать къ королю. Я пойду отыщу его тайкомъ и укрою его. А ты поди и заведи съ герцогомъ разговоръ, чтобы онъ не замѣтилъ моего ухода. Если онъ спроситъ обо мнѣ, скажи, что я заболѣлъ и легъ въ постель. Королю, моему прежнему государю, я долженъ помочь, хотя бы мнѣ за это грозила даже смерть (а это вполнѣ вѣроятно). Странныя вещи происходятъ, Эдмундъ, прошу тебя, будь только остороженъ. (Уходитъ).
   Эдмундъ. Ужъ извини, а про твое участье
             Я герцогу сейчасъ все разскажу;
             И кстати про письмо. Онъ это мнѣ
             Какъ разъ зачтетъ въ великую заслугу
             И мнѣ отдастъ все то, что у тебя
             Отниметъ, земли всѣ и всѣ помѣстья.
             Коль скоро падаетъ старикъ, тѣмъ паче
             Стремиться долженъ молодой къ удачѣ!

(Уходитъ).

   

Сцена IV.

Степь съ шалашомъ.

Входятъ Лиръ, Кентъ и Шутъ.

   Кентъ. Вотъ мой шалашъ; войдите, государь.
             Ночь черезчуръ ужасна; подъ однимъ
             Открытымъ небомъ страшно ночевать.

(Буря продолжается).

   Лиръ. Оставь меня.
   Кентъ.                     Войдите жъ, государь!
   Лиръ. Иль хочешь ты совсѣмъ разбить мнѣ сердце?
   Кентъ. Свое я прежде разобью. Войдите,
             Войдите, государь.
   Лиръ.                     Вѣдь, можетъ-быть,
             Ты думаешь, мнѣ больно оттого,
             Что грозный вихрь и буря рвутъ меня?
             Тебѣ они больнѣй; а тамъ, гдѣ есть
             Сильнѣе боль, тамъ эта не слышна.
             Ты отъ медвѣдя побѣжишь, а если
             Бушующее море на дорогѣ
             Ты встрѣтишь, -- къ звѣрю въ пасть полѣзешь прямо.
             Когда спокоенъ духъ, тогда и тѣло
             Чувствительно. Но буря на душѣ
             Чувствительность въ моемъ убила тѣлѣ:
             Одно я только чувствую и слышу,
             Одно во мнѣ бушуетъ, -- то дѣтей
             Неблагодарность! Зубы укусили
             Ту руку, что имъ пищу подавала!
             О, накажу жестоко я! Не буду
             Я больше плакать, нѣтъ! Въ такую ночь
             Меня прогнать! Лей, дождь, я все стерплю.
             Въ такую ночь! Регана! Гонерилья!
             Отца родного, стараго отца,
             Чье сердце щедрое вамъ подарило
             Все, что имѣлъ онъ! О, съ ума сойду я!
             Нѣтъ, этого я не хочу. Ни слова
             Объ этомъ больше.
   Кентъ.                     Государь мой добрый,
             Войдите жъ, наконецъ.
   Лиръ.                               Прошу тебя,
             Войди ты самъ, заботься о себѣ.
             Мнѣ жъ буря помогаетъ забывать
             О томъ, что такъ меня терзаетъ. Впрочемъ,
             Войду и я.

(Къ шуту).

                       Пойдемъ, мой мальчикъ; первый
             Войди сюда, вѣдь ты -- бѣднякъ безъ крова,
             И онъ тебѣ нужнѣй. Я помолюсь
             И лягу спать.

(Шутъ входитъ въ шалашъ).

                       Вы, бѣдный людъ бездомный,
             Гдѣ бъ на скитались вы, гдѣ бъ ни терпѣли
             Удары этой безпощадной ночи, --
             Кто защититъ васъ, кто дастъ кровъ и уголъ
             Бездомнымъ вашимъ головамъ, согрѣетъ
             Окоченѣвшее въ лохмотьяхъ тѣло,
             И кто накормитъ васъ въ такую ночь,
             Какъ нынѣшняя? Какъ я мало прежде
             Заботился о васъ! Богачъ роскошный,
             Очнись и помоги, почувствуй самъ
             То, что бѣднякъ выноситъ, и отбрось
             Что у тебя излишне! Правоту
             Боговъ небесныхъ этимъ сохранишь ты!
   Эдгаръ (внутри шалаша). Полторы сажени, полторы сажени! Бѣдный Ѳомушка!
   Шутъ (выбѣгаетъ изъ шалаша). Не входи сюда, дяденька: здѣсь сидитъ духъ. Помогите, помогите!
   Кентъ. Дай мнѣ руку. Кто тамъ?
   Шутъ. Духъ, духъ; онъ говоритъ, что его зовутъ бѣднымъ Ѳомушкой.
   Кентъ. Кто тамъ прячется въ соломѣ? Выходи!

Входитъ Эдгаръ, переодѣтый сумасшедшимъ.

   Эдгаръ. Прочь, прочь! Злой духъ преслѣдуетъ меня.
             Сквозь тернъ колючій дуетъ вѣтръ летучій.
             Ступай въ свою холодную постель,
             Нагрѣй ее!
   Лиръ.           Какъ? Видно, то жъ ты роздалъ
             Свое имѣнье дочерямъ, что ты
             Дошелъ до этого?
   Эдгаръ. Кто подастъ что-нибудь бѣдному Ѳомушкѣ? Злой духъ его гналъ сквозь огонь и пламень, сквозь пучины и хляби, сквозь дебри и болота. Онъ клалъ ему ножъ подъ подушку, змѣю подъ сидѣнье, отраву въ похлебку. Онъ заставлялъ его гоняться на черномъ конѣ по мостамъ, шириною въ два вершка, за своею собственною тѣнью, какъ за предателемъ! Сохрани тебѣ, Боже, твои пять чувствъ. Ѳомушкѣ холодно! (Дрожитъ отъ холода). О, до-де, до-де! Сохрани тебя, Боже, отъ вихрей, враждебныхъ созвѣздій и порчи! Подайте милостыню бѣдному Ѳомушкѣ, его гонитъ злой духъ; вотъ я его поймаю... вотъ онъ; нѣтъ, вотъ онъ; вотъ онъ опять!

(Буря завываетъ).

   Лиръ. И до такого бѣдствія дошелъ
             Отъ дочерей ты тоже? Ничего
             Себѣ ты не оставилъ? Все имъ роздалъ?
   Шутъ. Нѣтъ, у него осталось одѣяло, иначе намъ всѣмъ было бы стыдно.
   Лиръ. Такъ всякая зараза, въ наказанье
             Для грѣшниковъ носящаяся въ мірѣ,
             Пускай падетъ на дочерей твоихъ!
   Кентъ. Государь, у него нѣтъ дочерей.
   Лиръ. Измѣнникъ, смерть тебѣ! Ничто не въ силахъ
             Такъ исказить природу человѣка,
             Какъ дочерей неблагодарность. Что жъ,
             Иль нынче въ модѣ дочерямъ глумиться
             Надъ бѣдствіями прогнанныхъ отцовъ?
             И по дѣломъ! Зачѣмъ они родили
             Подобныхъ дочерей!
   Эдгаръ. Пиликокъ на горку скокъ! А у!
   Шутъ. Такая холодная ночь всѣхъ насъ сдѣлаетъ дураками или сумасшедшими.
   Эдгаръ. Берегись злого духа, повинуйся родителямъ, держи твердо свое слово, не клянись, не соблазняй чужой невѣсты, не прельщайся суетной роскошью. Ѳомушкѣ холодно!
   Лиръ. Кто ты былъ прежде?
   Эдгаръ. Щеголь надутый; я завивалъ себѣ волосы, носилъ на шляпѣ перчатки, служилъ прихотямъ своей возлюбленной и дѣлалъ съ нею темныя дѣла; давалъ клятвы на каждомъ словѣ, и постоянно нарушалъ ихъ; предавался сладострастнымъ мечтаніямъ, пока спалъ, а когда вставалъ, то приводилъ ихъ въ исполненіе. Крѣпко любилъ пить вино, еще больше играть въ кости; а въ любовныхъ похожденіяхъ перещеголялъ любого турка. Я сердцемъ былъ вѣроломенъ, что слышалъ въ одно ухо, то выпускалъ въ другое; руки мои обагрены кровью. Я былъ свинья по лѣности, лиса по хитрости, волкъ по жадности, собака по бѣшентву, левъ по ярости. Берегись, чтобъ скрипъ башмаковъ и шелестъ шелка не отдали твоего бѣднаго сердца въ руки женщинъ. Пусть ноги твоей не будетъ въ притонахъ разврата, руки твоей не будетъ въ прорѣхѣ кармана, пера твоего не будетъ въ книгѣ ростовщика. Берегись злого духа.
             Вѣтеръ воетъ въ лѣсу, брумъ-брумъ-брумъ!
             Гой, наслѣдникъ, гой, сынъ мой любимый,
             Пусть ихъ скачутъ себѣ! Мимо, мимо!

(Буря завываетъ ).

   Лиръ. О, тебѣ въ могилѣ было бы лучше, чѣмъ нагому въ такую погоду! Неужели человѣкъ только таковъ на самомъ дѣлѣ, а не больше? Посмотрите на него! Да, ты не занималъ у червей шелка, у звѣрей кожи, у овецъ шерсти, у выхухоля духовъ. Гмъ, трое изъ насъ поддѣлка; только одинъ настоящій; человѣкъ, какъ онъ есть, не болѣе какъ бѣдный, нагой, дурной звѣрекъ, въ родѣ тебя. Прочь все заемное, все лишнее! Эй, разстегните меня!

(Срываетъ съ себя платье).

   Шутъ. Успокойся, дяденька, въ такую ночь холодно купаться. Ботъ сейчасъ появился было маленькій огонекъ въ степи, точь въ точь сердце стараго сводника: маленькая искорка, а все остальное -- холодно. Глядите, вонъ блуждающій огонь.
   Эдгаръ. Это злой духъ Флибберти-джиббетъ; онъ появляется съ вечеренъ и остается до перваго пѣтуха. Онъ наводитъ бѣльма, перекашиваетъ глаза, посылаетъ килы и мучитъ бѣдную тварь земную.
             Трижды старый Витольдъ весь нашъ край проходилъ,
             Трижды три раза онъ домовыхъ находилъ.
             Всякій разъ онъ ихъ гналъ,
             Всякій разъ заклиналъ:
             Сгинь, сгинь, сгинь,
             Аминь, аминь!
             Убирайся въ геенну, проклятое племя!
   Кентъ. Какъ вы себя чувствуете, государь?

Глостеръ входитъ съ огнемъ.

   Лиръ. Кто здѣсь?
   Кентъ. Кто это? Кого вамъ надо?
   Глостеръ Кто вы такіе? Какъ васъ звать?
   Эдгаръ. Бѣдный Ѳомушка, который питается лягушками, летучими мышами, ящерицами и водяными крысами. Когда злой духъ его мучитъ, онъ въ изступленіи ѣстъ навозъ, вмѣсто салату, глотаетъ крысъ и дохлыхъ собакъ, пьетъ воду изъ гнилой лужи. Его дерутъ отъ зари до зари, сажаютъ на цѣпь, запираютъ за рѣшетку. У него было три одежды, шесть сорочекъ, верховая лошадь и мечъ.
             А мышей, крысъ и всякую погань себѣ на обѣдъ,
             Достаетъ бѣдный Ѳомушка скоро семь лѣтъ.
   Берегись злого духа, который меня терзаетъ! Усмирись, Смолкинъ, усмирись, нечистый!
   Глостеръ. Какъ? У вашего величества нѣтъ собесѣдника получше?
   Эдгаръ. О, князь тьмы очень знатенъ; его зовутъ Модо, иначе Магу.
   Глостеръ. О государь мой! Наша плоть и кровь
             Безумствуетъ и противъ тѣхъ бунтуетъ,
             Кто породилъ ее.
   Эдгаръ.                     Ѳома озябъ.
   Глостеръ. Пойдемте вслѣдъ за мною. Вѣрнымъ сердцемъ
             Я вынесть не могу; я не могу
             Приказы вашихъ дочерей исполнить.
             Онѣ сейчасъ велѣли запереть
             За вами дверь и произволу ночи
             Ужасной этой васъ отдать. По я
             Рѣшился обмануть ихъ, васъ найти
             И предложить вамъ теплый кровъ и ужинъ.
   Лиръ. Сперва вотъ съ этимъ мудрецомъ я кончу
             Бесѣду. Отчего такъ громъ гремитъ?
   Кентъ. Примите приглашенье, государь.
             Пойдемте, гдѣ тепло.
   Лиръ.                     Еще два слова
             Съ ѳиванцемъ этимъ вѣщимъ. Что ты знаешь?
   Эдгаръ. Я знаю, какъ отъ дьявола бѣжать
             И гадинъ убивать.
   Лиръ.                     Я по секрету
             Хочу съ тобой поговорить.
   Кентъ.                               Милордъ,
             Ведите же его скорѣй подъ кровлю!

(Буря продолжается).

             Умъ у него мутиться начинаетъ.
   Глостеръ. Что жъ этому дивиться? Погубить
             Его желаютъ дочери. Ахъ, добрый
             Кентъ это все предсказывалъ заранѣй!
             Изгнанникъ бѣдный! Такъ, боишься ты,
             Какъ бы король разсудку не лишился?
             Повѣрь, я самъ почти съ ума схожу.
             Сынъ у меня былъ, -- нынѣ изгнанъ онъ,
             На жизнь мою онъ вздумалъ покуситься
             На-дняхъ, совсѣмъ недавно. А его
             Всѣмъ сердцемъ я любилъ, мой другъ,
             Любилъ, какъ ни одинъ отецъ не любитъ
             Свое дитя. И я скажу тебѣ,
             Что отъ такого огорченья можетъ
             Умъ помутиться. Ахъ, какая ночь!
             У вашего величества, еще разъ
             Прошу, пойдемте.
   Лиръ.                     А, прости. Философъ
             Мой благородный, слѣдуйте за мною!
             Эдгаръ.. Ѳома озябъ.
             Глостеръ.           Пойдемъ, пріятель, тоже,
             Тамъ ты согрѣешься.
   Лиръ.                     Идите всѣ.
   Кентъ. Милордъ, пойдемте.
   Лиръ.                               Пусть идетъ и онъ,
             А я съ моимъ философомъ останусь.
   Глостеръ. Да вы съ собой его возьмите тоже.
   Кентъ. И ты иди! Пойдемъ и ты за нами!
   Лиръ. Аѳинянинъ почтенный мой, пойдемъ.
   Глостеръ. Тсъ, не кричите. Въ путь безъ разговоровъ!
   Эдгаръ. Витязь Роландъ къ крѣпкой башнѣ идетъ.
             Фу-фу-фу! про себя онъ поетъ:
             Пахнетъ британскою кровью!

(Всѣ уходятъ).

   

Сцена V.

Замокъ Глостера.

Входятъ герц. Корнвалль и Эдмундъ.

   Герц. Корнв. Я еще съ нимъ расправлюсь, покуда я у него въ гостяхъ.
   Эдмундъ. Страшно подумать, милордъ, какъ меня будутъ бранить за то, что я долгъ службы поставилъ выше сыновней любви.
   Герц. Корнв. Теперь.я вижу, что твой братъ не просто изъ одной только злобы покушался на его жизнь; вѣроятно, вѣроломство старика само побудило его къ преступленію.
   Эдмундъ. Несчастная моя судьба! Я долженъ раскаиваться въ томъ, что поступаю но правдѣ. Вотъ письмо, о которомъ онъ говорилъ. Изъ него ясно, что онъ былъ тайнымъ приверженцемъ французской партіи. О, благія небеса! Не отцу бы измѣнять, и не мнѣ бы открывать его измѣну!
   Герц. Корнв. Пойдемъ со мною къ герцогинѣ.
   Эдмундъ. Если то, что написано въ письмѣ вѣрно, такъ у васъ въ рукахъ важныя вѣсти.
   Герц. Корнв. Вѣрно ли, нѣтъ ли, но это письмо сдѣлало тебя графомъ Глостеромъ. Отыщи своего отца, чтобы я немедленно же привлекъ его къ отвѣту.
   Эдмундъ (про себя). Если я его найду около короля, то моя хитрость еще болѣе подтвердится. (Громко). Я останусь вѣренъ вамъ, какъ ни больно это моему сердцу.
   Герц. Корнв. А я стану тебѣ довѣрять и во мнѣ ты найдешь другого и лучшаго отца.

(Оба уходятъ).

   

Сцена VI.

Въ хижинѣ около замка Глостера.

Входятъ Глостеръ, Лиръ, Кентъ, Шутъ и Эдгаръ.

   Глостеръ. Здѣсь все-таки лучше, чѣмъ подъ открытымъ небомъ; скажите спасибо и за это. Я сдѣлаю все, что могу, чтобы вамъ было поудобнѣе. Сейчасъ я вернусь сюда опять.
   Кентъ. Всѣ силы его разсудка поглощены негодованіемъ. Да наградятъ васъ боги за вашу доброту!

(Глостеръ уходитъ).

   Эдгаръ. Фратеретто зоветъ меня и говоритъ, что Неронъ удитъ рыбу въ озерѣ тьмы. (Къ шуту). Ты невиненъ; молись и берегись злого духа.
   Шутъ. Скажи мнѣ, дяденька: сумасшедшій -- мужикъ или баринъ?
   Лиръ. Король, король!
   Шутъ. Нѣтъ, мужикъ, у котораго сынъ сталъ бариномъ. Въ самомъ дѣлѣ, не глупый ли онъ мужикъ, коли сынъ раньше него пролѣзъ въ баре?
   Лиръ. Пусть тысячами раскаленныхъ копій
             Пронзятъ ее!
   Эдгаръ. Злой духъ мнѣ кусаетъ спину.
   Шутъ. Безумный тотъ, кто полагается на кротость волка, выносливость лошади, любовь мальчика и клятву женщинъ.
   Лиръ. Такъ быть должно! Ее предамъ суду я.
             (Къ Эдгару). Пожалуйте, ученѣйшій судья.
             (Къ шуту). И ты, мудрецъ, садись. Ну, вы, волчицы!..
   Эдгаръ. Глядите, какъ онъ стоитъ и сверкаетъ глазами. Ну, что жъ, угодно вамъ явиться на судъ, прекрасная дама?
             Ко мнѣ, мой миленькій дружокъ,
             Переплывай чрезъ ручеекъ!
   Шутъ. Увы! У ней съ дырой челнокъ,
             А потому она боится
             Переплывать чрезъ ручеекъ.
   Эдгаръ. Злой духъ преслѣдуетъ бѣднаго Ѳомушку соловьиною пѣсней. Гондансъ въ желудкѣ у Ѳомушки проситъ двухъ селедокъ. Не каркай, черный ангелъ! Я тебя не накормлю ничѣмъ.
   Кентъ. Что съ вами, государь? Что вы стоите
             Такъ неподвижно? Лягте, отдохните.
   Лиръ. Я прежде слышать слѣдствіе хочу.
             Свидѣтелей сюда!
                       (Къ Эдгару). Ты, судія
             Верховный, въ мантіи, садись въ срединѣ.
             (Къ шуту). А ты, его помощникъ отъ дворянства,
             Сядь рядомъ съ нимъ.
             (Къ Кенту). Присяжные, вы тоже
             Садитесь.
   Эдгаръ. Будемъ всѣ судить по правдѣ.
             Уснулъ ты, что ль, мой милый пастушокъ?
             Въ хлѣба твое забралось стадо.
             Но ты играй себѣ безпечно въ свой рожокъ,
             Тебѣ о нихъ тревожиться не надо.
             Бр... какая сѣрая кошка.
   Лиръ. Судите сперва эту. Это Гонерилья... Я клянусь предъ этимъ почтеннымъ собраніемъ, что она затоптала ногами короля, своего отца!
   Шутъ. Пожалуйте сюда, сударыня. Васъ зовутъ Гонерилья?
   Лиръ. Этого она не можетъ отрицать.
   Шутъ. Благодарю васъ, а то я васъ принялъ за скамейку!
   Лиръ. А вотъ другая. Черствый взглядъ ея
             Показываетъ ясно черствость сердца.
             Держите ее крѣпче! Эй, оружья!
             Огня, мечей, оружья! О проклятье!
             Судья-измѣнникъ, какъ ты смѣлъ дозволить.
             Ей убѣжать?
   Кентъ.           О горе! Государь,
             Гдѣ же та сдержанность, которой вы
             Хвалились нѣкогда?
   Эдгаръ (про себя). Отъ состраданья
             Слезъ удержать я не могу. Онѣ
             Мѣшаютъ мнѣ хранить мое притворство.
   Лиръ. Эй, собачонки! Жучки, Моськи, Бѣлки!
             Зачѣмъ онѣ всѣ лаютъ на меня?
   Эдгаръ. А, вотъ, Ѳомушка бросится въ нихъ головою. Прочь, бестіи!
             Будь ты черный песъ иль бѣлый,
             Какъ ни лай, что тамъ ни дѣлай,
             Будь дворовый иль цѣнной,
             Будь лягавый иль борзой,
             Будь ты гончій иль ублюдокъ,
             Длиннохвостъ иль нѣтъ, съ Ѳомой
             Вамъ не сладить! Головой
             Въ васъ онъ пуститъ, и разсудокъ
             Потерявъ, безъ головы
             Сами всѣ помчитесь вы,
             Безъ ума помчитесь всѣ вы,
             Взадъ, впередъ, направо, влѣво,
             Вкривь и вкось, куда ни глядь,
             Лишь бы только убѣжать!
   Тра-та-тамъ трамъ! Гляди, гляди! Пойдемъ на попойки и на рынки! Бѣдняга, Ѳомушка! Въ твоей фляжкѣ ни капли!
   Лиръ. Пусть у Реганы вырѣжутъ сердце и взглянутъ, нѣтъ ли въ самомъ его устройствѣ какой причины, что оно такъ безчувственно! (Къ Эдгару). Васъ, рыцарь, я зачисляю въ свою сотню... Только мнѣ не нравится покрой вашего платья! Вы скажете, что это персидское одѣяніе; но, все-таки, перемѣните его...
   Кентъ. Государь, да лягте же и отдохните немного.
   Лиръ. Тсъ... не шумите, не шумите. Задерните занавѣску... Такъ, такъ, такъ. Ужинать мы будемъ завтра утромъ; такъ, такъ, такъ!
   Шутъ. А я лягу въ полдень.

Глостеръ возвращается.

   Глостеръ. Поди сюда, пріятель; гдѣ король?
   Кентъ. Здѣсь, сэръ; лишь не будите, онъ въ забытьи...
   Глостеръ. Ты добрый человѣкъ; храни жъ его.
             Сейчасъ я слышалъ, что на жизнь его
             Злоумышляютъ. Здѣсь носилки есть...
             На нихъ его ты положи и въ Дувръ
             Его несите; тамъ вамъ съ нимъ дадутъ
             Пріютъ и покровительство. Скорѣе
             Бери его; коль полчаса промедлить,
             Тогда погибъ и онъ, и ты, и всѣ,
             Всѣ, кто о немъ заботится, погибли...
             Поэтому спѣши скорѣй отсюда!
             За мной! За мной! Я отыщу тебѣ
             Проводника на помощь...
   Кентъ.                               Спите ль вы,
             Надорванныя силы? Пусть цѣлебнымъ
             Бальзамомъ явится вамъ этотъ сонъ.
             Васъ обновить ne такъ легко, когда
             Судьба для васъ опять не улыбнется!

(Къ Шуту).

             Иди и господину своему
             Укрыться помоги... Не отставай!
   Глостеръ.                               Пойдемте.

(Кентъ, Глостеръ и Шутъ уносятъ Лира. Эдгаръ остается одинъ).

   Эдгаръ. Когда страдаютъ вмѣстѣ съ нами тѣ,
             Кто лучше насъ, то мы свое страданье
             Почти не чувствуемъ. Кто одиноко
             Страдаетъ, тотъ страдаетъ больше всѣхъ!
             Великое для сердца облегченье,--
             Найти себѣ товарища въ страданьи...
             Мое несчастье много для меня
             Сноснѣй становится, когда я вижу
             Страданье короля отъ тѣхъ же самыхъ
             Причинъ: какъ я отцомъ, такъ онъ дѣтьми
             Отвергнутъ. Ободрись же ты, бѣднякъ,
             И наблюдай за ходомъ дѣлъ. Быть-можетъ,
             Та клевета, отъ коей ты страдаешь,
             Падетъ со срамомъ, и ты будешь въ силахъ
             Свое очистить имя... Будь, что будетъ,
             Лишь спасся бы король... О тише, тише!

(Уходитъ).

   

Сцена VII.

Замокъ Глостера.

Входятъ Герцогъ Корнвалльскій, Регана, Гонерилья, Эдмундъ и слуги.

   Герц. Корнв. Спѣшите къ вашему супругу, герцогиня, покажите ему это письмо. Французское войско уже высадилось... а вы ищите измѣнника лостера! (Нѣкоторые изъ слугъ уходятъ).
   Регана. Повѣсить его безъ дальнихъ словъ!
   Гонерилья. Выколоть ему глаза!
   Герц. Корнв. Предоставьте его моему гнѣву... Эдмундъ, ты проводишь нашу сестру. Не тебѣ присутствовать при наказаніи, какимъ мы накажемъ твоего измѣнника-отца! Скажите герцогу, когда пріѣдете, чтобы онъ дѣлалъ приготовленія какъ можно скорѣе. Мы будемъ дѣлать тоже! Нарядите самыхъ быстрыхъ гонцовъ, чтобы сношенія между нами не прерывались... До свиданія, любезная сестрица, до свиданія, лордъ Глостеръ!

Входитъ Освальдъ.

   Ну, что, гдѣ король?
   Освальдъ. Его укрылъ графъ Глостеръ! Тридцать-пять
             Иль тридцать-шесть изъ рыцарей своихъ
             Онъ въ поиски тотчасъ за нимъ отправилъ.
             Они его невдалекѣ отъ замка
             Нашли и, вмѣстѣ съ прочими людьми
             Изъ графскихъ слугъ, отправили его
             Въ Дувръ, гдѣ вооруженная защита,
             По ихъ словамъ, найдется для него!
   Герц. Корнв. Для государыни своей готовь
             Скорѣе лошадей!
   Гонерилья.           Прощайте, герцогъ.
             Прощай, сестра!

(Гонерилья, Эдмундъ и Освальдъ уходятъ).

   Герц. Корнв. Эдмундъ, прощай! Предателя сыскать,
             Связать его какъ вора и привесть
             Его сюда!

(Еще нѣсколько слугъ уходятъ).

                                 Хоть и не можемъ мы
             Его казнить безъ всякаго суда,
             Но пусть на этотъ случаи наша власть
             Дастъ волю гнѣву нашему... Вѣдь это
             Лишь можно порицать, а помѣшать
             Никто не властенъ. Кто это? Измѣнникъ?

(Слуги, вводятъ Глостера).

   Регана. Лиса неблагодарная! Вотъ онъ.
   Герц. Корнв. Связать ему его сухія руки!
   Глостеръ. Что вашей свѣтлости сказать угодно?
             Подумайте, друзья, вѣдь у меня вы
             Въ гостяхъ; не нападайте жъ на меня!
   Герц. Корнв. Связать его!

(Глостера связываютъ).

   Регана.                               Вяжите крѣпче! Крѣпче!
             Предатель гнусный!
   Глостеръ.           Никогда,
             Неблагодарнѣйшее существо,
             Предателемъ я не былъ!
   Герц. Корнв.                     Привяжите
             Его на стулѣ! Негодяй, увидишь...

(Регана вцѣпляется ему въ бороду).

   Глостеръ. О Небо, какъ неблагородно старцу
             Вцѣпиться въ бороду.
   Регана.                     Такой сѣдой
   И все жъ такой измѣнникъ вѣроломный!
   Глостеръ. Безжалостная женщина! Дай срокъ --
             И каждый волосъ, вырванный тобою
             Изъ бороды моей, живымъ предстанетъ
             И обвиненье на тебя взведетъ!
             Вы у меня въ гостяхъ -- ивы жъ меня
             Своей разбойничьей рукой дерзнули
             Въ моемъ же домѣ оскорбить! Что вы
             Хотите отъ меня?
   Герц. Корнв.           Скажи, скажи-ка,
             Какія это письма шлютъ тебѣ
             Изъ Франціи?
   Регана.                     Да отвѣчай короче;
             Мы знаемъ все.
   Герц. Корнв.           Что у тебя за связь
             Съ измѣнниками, чьи войска недавно
             На берегъ высадились?
   Регана.                               Говори,
             Въ чьи руки сдалъ ты короля-безумца?
   Глостеръ. Дѣйствительно, письмо я получилъ,
             Но отъ лица, которое нимало
             Ни въ той ни въ этой сторонѣ участья
             Не принимаетъ, какъ и не враждуетъ.
   Герц. Корнв. Шпіонъ!
   Регана.                     Лазутчикъ!
   Герц. Корнв.                     А куда дѣвалъ
             Ты короля?
   Глостеръ.           Онъ въ Дуврѣ.
   Регана.                                         Въ Дуврѣ? Онъ?
             Зачѣмъ? Ты жизнію за это намъ...
   Герц. Корнв. Постой, сперва пусть скажетъ онъ: зачѣмъ
             Онъ въ Дувръ отправилъ короля?
   Глостеръ.                               Зачѣмъ?
             Затѣмъ, что не хотѣлось видѣть мнѣ,
             Какъ старческіе бѣдные глаза
             Когтями ты бы стала раздирать;
             Затѣмъ, что не хотѣлось видѣть мнѣ,
             Какъ Гонерилья бы клыки вонзила
             Въ помазанника. Да! Въ такую бурю,
             Какъ онъ съ открытой головою въ полночь
             Бродилъ безъ крова, море возмутилось
             И вѣчные огни небесныхъ звѣздъ
             Волнами погасило. Онъ же, онъ,
             Несчастный, дряхлый старецъ, призывалъ
             На голову свою всѣ хляби неба!
             Когда бъ такую ночь у вашей двери
             Вылъ волкъ, и то бы ты слугамъ сказала:
             Впустить его! Въ сравненіи съ тобой
             Всѣ изверги невинны. Но я вѣрю,
             Что все-таки увижу, какъ караетъ
             Такихъ дѣтей отмщеніе небесъ!
   Герц. Корнв. Ты не увидишь никогда! Держите
             Его на стулѣ крѣпче! Подожди,
             Я растопчу твои глаза.
   Глостеръ.                     На помощь,
             На помощь мнѣ, кто старости достигнуть
             Надѣется! О ужасъ! Боги, боги!
   Регана. Что бъ не было другому стыдно, дай
             Я вырву и другой.
   Герц. Корнв.           Ну? Что жъ ты видишь?
   Одинъ изъ слугъ. Милордъ, постойте! Я служилъ вамъ съ дѣтства,
             Но лучше службы сослужить ни разу
             Не доводилось мнѣ, чѣмъ нынѣ. Стой!
             Стой, говорю я!
   Регана.                     Что съ тобой, собака?
   Слуга. Когда бъ на подбородкѣ у тебя
             Росъ также волосъ, я его бъ не медля
             Вонъ вырвалъ! Что затѣяли вы тутъ?
   Герц. Корнв. Какъ? Ты? Холопъ?

(Вынимаетъ шпагу).

   Слуга. Ну что же? Попытаемъ, кто сердитѣй
             И кто счастливѣй!

(Дерутся: герцогъ раненъ).

   Регана (другому слугѣ). Дай шпагу мнѣ! Рабы на насъ возстали.

(Ранитъ ею сзади).

   Слуга. Я умираю. Но, милордъ, у васъ
             Остался глазъ, вы видѣли отмщенье...

(Умираетъ).

   Герц. Корнв. Мы сдѣлаемъ, чтобы и онъ не видѣлъ.
             Вонъ, гадкій студень! Гдѣ теперь твой блескъ?
   Глостеръ. И мракъ и горе! Гдѣ мой сынъ Эдмундъ?
             Эдмундъ, раздуй всѣ угольки твоей
             Природы, но отмсти за этотъ ужасъ!
   Регана. А, извергъ вѣроломный! Ты зовешь
             Того, кто ненавидитъ самъ не меньше,
             Чѣмъ мы, твое предательство. Вѣдь онъ же
             И обнаружилъ намъ твою измѣну.
             Онъ слишкомъ вѣренъ, чтобъ тебя жалѣть.
   Глостеръ. О я, безумецъ! Значитъ, я Эдгара
             Изгналъ невиннаго! Простите мнѣ,
             О боги, и его благословите!
   Регана. Пусть выбросятъ его за дверь и пусть
             Дорогу въ Дувръ теперь онъ носомъ ищетъ.
             Что съ вами, герцогъ? Вамъ нехорошо?
   Герц. Корнв. Меня онъ ранилъ. Уведи меня!
             Вонь этого слѣпого негодяя!
             Въ грязь его бросьте, словно пса! Регана,
             Я истекаю кровью. Какъ некстати,
             Я раненъ! Дай мнѣ руку, поддержи!

(Регана уводитъ герцога. Глостера выталкиваютъ).

   Второй слуга. Когда все это даромъ имъ сойдетъ,
             То я теперь грѣшить безъ страха буду.
   Третій слуга. Когда пошлетъ ей небо долголѣтье
             И легкую кончину, такъ тогда
             Всѣ женщины въ чудовищъ превратятся.
   Второй слуга. Пойдемъ за старымъ графомъ. Мы отыщемъ
             Юродиваго; пусть его онъ водить.
             Какъ нищій и блаженный, для всего
             Пригоденъ онъ.
   Третій слуга.           Иди, а я достану
             Пеньки ему съ яичными бѣлками,
             Чтобъ приложить къ лицу и кровь унять.
             Пускай его хранятъ благіе боги!

(Расходятся въ разныя стороны).

   

ДѢЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Сцена I.

Степь.

Входитъ Эдгаръ.

   Эдгаръ. Нѣтъ, лучше въ неизвѣстности сносить
             Презрѣніе, чѣмъ, упиваясь лестью,
             Въ несчастья утопая! Самый низшій
             И обдѣленный счастьемъ человѣкъ
             Надѣется на лучшее всегда
             И не страшится перемѣнъ къ дурному.
             Несчастье измѣняется во счастье,
             А горе въ радость. Потому, привѣтъ
             Тебѣ, безплотный воздухъ, коимъ я
             Дышу! Несчастный, свергнутый тобою
             Въ пучину бѣдствій, не обязанъ я
             Ничѣмъ тебѣ. Но кто идетъ сюда?

(Входитъ старикъ, ведущій Глостера).

             Отецъ мой? Съ нищимъ подъ руку? О міръ.
             Міръ, міръ! Когда бы перемѣнъ твоихъ
             Необычайность насъ не заставляла
             Тебя возненавидѣть, жизнь тогда бы
             Не старилась съ текущими годами!
   Старикъ. Мой добрый лордъ, вѣдь восемьдесять лѣтъ
             Служилъ я вамъ и вашему отцу.
   Глостеръ. Нѣтъ, отойди, оставь меня, старикъ,
             Твои услуги не помогутъ мнѣ,
             Тебѣ же повредятъ.
   Старикъ.           Но вы вѣдь слѣпы;
             Куда пойдете вы, пути не видя?
   Глостеръ. Мнѣ некуда итти, а потому
             И видѣть нечего. Споткнулся я
             Жестоко, еще зрячій. Часто бѣды
             Наводятъ насъ на умъ: лишившись зрѣнья,
             Мы учимся нерѣдко видѣть лучше.
             О, милый сынъ Эдгаръ! Ты слѣпотою
             Отца, въ обманъ введеннаго, погубленъ.
             Когда бъ я могъ дожить до той поры,
             Чтобы тебя оправданнымъ увидѣть,
             Тогда бъ ко мнѣ мое вернулось зрѣнье.
   Старикъ. Эй, кто тамъ?
             Эдгаръ (про себя). Боги, кто же молвить вправѣ:
             "Несчастнѣй нѣтъ меня?" Теперь еще
             Несчастнѣй я, чѣмъ былъ.
   Старикъ.                     А, то Ѳома
             Юродивый.
   Эдгаръ (про себя). И быть еще несчастнѣй
             Могу, затѣмъ что быть несчастнѣй можно
             Еще сильнѣй, коль скоро признаешь
             Себя на высшей глубинѣ несчастья.
   Старикъ. Куда идешь, пріятель?
   Глостеръ.                     Это нищій?
   Старикъ. Юродивый и нищій.
   Глостеръ.                     Если онъ
             Кормиться можетъ, стало-быть, разсудка
             Довольно у него. Я одного
             Такого встрѣтилъ этой бурной ночью.
             Еще меня навелъ онъ на раздумье,
             Что человѣкъ не болѣе какъ червь.
             Мой сынъ еще пришелъ на разумъ мнѣ,
             Но я тогда едва-едва способенъ
             Былъ пожалѣть его; но нынѣ,-- нынѣ
             Я знаю болѣе. Мы для судьбы --
             Что мухи для лѣниваго: она
             Насъ для своей забавы убиваетъ.
   Эдгаръ (про себя). Возможно ли? Въ такомъ несчастья плохо
             Дурачиться и этимъ злить другихъ
             И самого себя. (Громко). Привѣтъ мой вамъ!
   Глостеръ. То голый нищій?
   Старикъ.                     Да, милордъ.
   Глостеръ.                                         Тогда
             Оставь меня, мой другъ. Когда тебѣ
             Захочется меня еще увидѣть,
             Такъ къ Дувру я пойду. Въ воспоминанье
             Любви былой тогда захватишь ты
             Какой-нибудь лоскутъ, чтобы прикрыть
             Нагого моего проводника.
   Старикъ. Ахъ, сэръ, вѣдь онъ же сумасшедшій!
   Глостеръ. Что же?
             Знать, знаменіе времени въ этомъ,
             Что сумасшедшіе ведутъ слѣпцовъ.
             Такъ сдѣлай то, что я просилъ иль нѣтъ,
             Какъ хочешь самъ. А главное, уйди.
             Старикъ. Я принесу вамъ лучшую свою
             Одежду, а ужъ тамъ случись, что хочетъ!

(Уходить).

   Глостеръ. Гей, молодецъ!
   Эдгаръ.                     Ѳома озябъ. (Про себя). Едва я
             Могу сдержаться.
   Глостеръ.           Подойди сюда.
   Эдгаръ (про себя). А нужно сдерживаться. (Громко). Небеса
             Да сохранятъ твои глаза больные!
             Въ крови они.
   Глостеръ.           Ты въ Дувръ дорогу знаешь?
   Эдгаръ. И проселокъ и большую дорогу и всѣ тропинки. Бѣдному Ѳомушкѣ вернулся разсудокъ. Сохрани тебя Богъ, бѣдный сынъ человѣческій, отъ злого духа! Пять демоновъ сидѣли въ бѣдномъ Ѳомушкѣ: Обидикутъ, бѣсъ сладострастія; Гоббидидансъ, духъ нѣмоты; Магу, демонъ воровства; Моду, духъ убійства и Флиббертиджибетъ, духъ кривлянія; онъ напалъ на кухарокъ и горничныхъ. Богъ тебя храни, господинъ!
   Глостеръ. Тогда возьми вотъ этотъ кошелекъ.
             Тебя небесный гнѣвъ столь многимъ карамъ
             Подвергъ, что даже я, несчастный самъ,
             Могъ облегчить тебѣ твое несчастье!
             И такъ всегда творите, небеса!
             Пускай пресыщенный и погруженный
             Въ роскошествѣ безумецъ, презиравшій
             Законы ваши, видѣть не хотѣвшій
             Вкругъ многаго по одному тому,
             Что ничего не испыталъ онъ, вдругъ
             Почувствуетъ всю вашу мощь и силу!
             Распредѣляйте равномѣрнѣй блага,
             Чтобъ было всѣмъ довольно. Такъ ты знаешь
             Дорогу въ Дувръ?
   Эдгаръ.                     Да, господинъ.
   Глостеръ.                               Тамъ есть
             Утесъ высокій и остроконечный.
             Надъ бездною онъ страшно наклонился.
             Сведи меня на самый край его --
             И тяжесть твоего несчастья я
             Немногимъ тѣмъ, что у меня осталось
             Изъ цѣннаго, немного облегчу.
             Оттуда жъ мнѣ проводника не надо.
             Эдгаръ. Дай руку мнѣ. Ѳома тебя сведетъ!

(Уходятъ).

   

Сцена II.

Передъ замкомъ герцога Альбани.

Входятъ Гонерилья и Эдмундъ. Освальдъ ихъ встрѣчаетъ.

   Гонерилья. Добро пожаловать, милордъ; дивлюся я,
             Что кроткій мой супругъ насъ не встрѣчаетъ.
             (Къ Освальду). Гдѣ государь твой?
   Освальдъ.                               Дома, герцогиня.
             Я передалъ ему о томъ, что войско
             Ужъ высадилось. Онъ мнѣ улыбнулся.
             Я передалъ ему про вашъ пріѣздъ.
             Онъ мнѣ сказалъ: "Тѣмъ хуже!" Я сказалъ
             Про Глостера измѣну и про вѣрность,
             Которую сынъ Глостера явилъ;
             Тогда меня назвалъ онъ дуракомъ,
             Прибавивъ, что событья извращаю
             Разсказомъ я. Что, какъ я ждалъ, его
             Порадовать должно, то непріятно,
             Повидимому, было для него,
             А то, что огорчить должно, -- пріятно.
   Гонерилья (къ Эдмунду). Такъ вы и не входите. Мужъ мой -- трусъ
             И ни на что рѣшиться не способенъ.
             И никакой обидой изъ терпѣнья
             Его не выведешь. Въ чемъ мы дорогой
             Условились, то намъ исполнить надо.
             Поэтому, Эдмундъ, вернитесь къ брату,
             Его приготовленья торопите.
             Его войска ведите. Я же дома
             Оружьемъ помѣняюсь: мужу дамъ
             Веретено. Переговоры наши
             Мы поведемъ чрезъ этого слугу.
             Онъ вѣренъ мнѣ. Услышите вы скоро, --
             Когда у васъ для собственнаго счастья
             Довольно хватитъ смѣлости, -- что ваша
             Возлюбленная хочетъ. Помните же это.
             Поменьше разговоровъ. Наклонитесь
             Теперь, -- и пусть въ васъ этотъ поцѣлуй
             Прибавитъ духу къ достиженью цѣли.
             Пойми меня. Прощай.
   Эдмундъ.                     Твой даже въ смерти.

(Уходитъ).

   Гонерилья. Тотъ и другой мужчина,-- о какое
             Различіе! Да благосклонность женщинъ
             Тебѣ принадлежитъ, и мой глупецъ
             Владѣетъ мной противу всѣхъ законовъ.
   Освальдъ. Вотъ герцогъ, государыня.

(Уходитъ).

Входитъ Альбани.

   Гонерилья.                               Должно-быть,
             Я, какъ собака скверная, свистка
             Отъ васъ не стою даже.
   Альбани.                     Гонерилья,
             Не стоишь пыли ты, которой вѣтеръ
             Тебѣ въ лицо пахнетъ. Тебя мнѣ страшно.
             Всѣ, кто возсталъ противу отпей крови
             Себя самихъ не могутъ удержать,
             И вѣтвь, что оторвалась прочь отъ корня
             Насильственно, должна сама погибнуть.
   Гонерилья. Довольно. Ваше поученье скучно.
   Альбани. Что хорошо и мудро, то дурному
             Покажется дурнымъ. Осуждена
             Грязь запахъ собственный повсюду слышать.
             Что вы надѣлали? Тигрицы вы,
             Не дочери; да, вотъ кто вы! Отца
             И старца столь почтеннаго, что даже
             Медвѣдь къ нему почувствуетъ почтенье!
             А вы его съ ума свели! Какъ могъ
             Мой благородный братъ дозволить вамъ
             Такъ обойтись съ отцомъ? Вѣдь онъ мужчина,
             Онъ государь, онъ королю обязанъ
             Всѣмъ достояніемъ! Коль духовъ неба,
             Васъ наказать немедленно пришедшихъ,
             Воочью не увидимъ мы, то люди
             Въ звѣрей должны всѣ превратиться хищныхъ,
             Въ чудовищъ бездны.
   Гонерилья.                     Жалкій человѣкъ,
             Въ тебѣ не кровь, а сыворотка, вѣрно!
             Кто подставляетъ щеки для удара,
             Кого бранятъ въ лицо и чьи глаза
             Не могутъ даже различить почета
             Отъ оскорбленія и кто не знаетъ,
             Что лишь глупцы предателей жалѣютъ,
             Того несчастіе настигнетъ ранѣй,
             Чѣмъ ожидаетъ онъ. Что жъ барабаны
             Твои молчатъ? Французскія войска
             На берегъ высадилися тихонько;
             Противникъ нашъ надѣлъ пернатый шлемъ
             И гордо угрожаетъ намъ; а ты,
             Ты, добродѣтельный дуракъ, ты стонешь:
             "Ахъ, для чего онъ дѣлаетъ все это?"
             Альбани. Взгляни на самое себя ты, дьяволъ!
             Такая злоба въ сатанѣ красивѣй,
             Чѣмъ въ женщинѣ!
   Гонерилья.           Пустой болванъ!
   Альбани.                               Стыдись
             Ты, выродокъ, не искажай лица
             Своею злобой. Если бъ эти руки
             Повиновалися призывамъ крови,
             Онѣ бъ тебя сейчасъ же растерзали
             И кости прочь отъ мяса оторвали!
             Хоть ты и дьяволъ, но тебя спасаетъ,
             Что ты по виду женщина.
   Гонерилья.                     Какой
             Мужчина доблестный!

Входитъ Вѣстникъ.

   Альбани.           Какія вѣсти?
   Вѣстн. О, государь! Корнвалльскій герцогъ умеръ.
             Его убилъ слуга въ тотъ мигъ, какъ герцогъ
             У графа Глостера другой главъ вырвалъ.
   Альбани. У Глостера? Глазъ вырвалъ?
   Вѣстн.                                         Да, слуга,
             У графа выросшій, изъ состраданья
             Пытался защитить его и поднялъ
             Свой мечъ на государя. И хотя
             Онъ схваченъ былъ сейчасъ же, но успѣлъ
             Нанесть ударъ для герцога смертельный.
   Альбани. Такъ, значитъ, ты не сказка въ самомъ дѣлѣ,
             О, вышній судія, когда ты мстишь
             Такъ скоро за земныя злодѣянья!
             Такъ бѣдный Глостеръ, значитъ, глазъ лишился?
   Вѣстн. Обоихъ, государь мой. Герцогинѣ
             Письмо есть отъ сестры. Отвѣтить просятъ
             Немедленно.
   Гонерилья (про себя). Не очень мнѣ по сердцу
             То, что она вдова и что при ней
             Мой Глостеръ. Весь воздушный замокъ, мной
             Построенный, пожалуй, распадется.
             Съ другой же стороны, извѣстье это
             Пріятно. Я прочту и дамъ отвѣтъ. (Уходитъ).
   Альбани. Гдѣ жъ былъ сынъ Глостера, когда отца
             Лишили зрѣнья?
   Вѣстн.                     Онъ поѣхалъ съ вашей
             Супругою.
   Альбани.           Но вѣдь его здѣсь нѣтъ.
   Вѣстн. Онъ возвращается; его я встрѣтилъ.
   Альбани. Онъ слышалъ о злодѣйствѣ этомъ?
   Вѣсти.                                                   Да,
             Вѣдь онъ же на отца доносъ и сдѣлалъ;
             А замокъ онъ покинулъ для того,
             Чтобъ наказанья не стѣснять.
   Альбани.                     О, Глостеръ!
             Еще я живъ и награжу тебя
             За вѣрность королю и отомщу
             За ослѣпленіе твое!-- Пріятель
             Иди за мной и разскажи мнѣ все,
             Что знаешь ты про это злодѣянье.

(Оба уходятъ).

   

Сцена III.

Французскій лагерь близъ Дувра.

Входятъ Кентъ и Рыцарь.

   Кентъ. Вы не знаете, по какой причинѣ французскій король такъ поспѣшно уѣхалъ?
   Рыцарь. Отозвало во Францію его
             Какое-то неконченное дѣло,
             О коемъ вспомнилъ онъ ужъ по отъѣздѣ,
             Внушавшее для государства столько
             Заботъ и опасенія, что стало
             Присутствіе его необходимо.
   Кентъ. Кому жъ онъ поручилъ военачальство?
   Рыцарь. Леферу, маршалу.
   Кентъ.                               Когда вы письма
             По назначенью передали, что же,
             Печальной вы застали королеву?
   Рыцарь. Да, сэръ; она ихъ приняла, прочла
             Въ моемъ присутствіи; и лишь порою
             Горячая слеза текла украдкой
             По нѣжному лицу. Своей печалью,
             Что такъ ее хотѣла побороть,
             Она повелѣвала, какъ царица!
   Кентъ. Такъ, значитъ, тронута она была?
   Рыцарь. Но не до изступленья. Словно въ ней
             Борьба происходила межъ терпѣньемъ
             И горестью, кто изъ нихъ двухъ сильнѣе.
             Видали ль вы когда-нибудь и солнце
             И дождикъ? И у ней, какъ днемъ весеннимъ,
             Улыбка вдругъ смѣнялася слезами;
             Какъ будто та блаженная улыбка,
             Которая играла на губахъ,
             Не знала про гостей, что на рѣсницахъ
             Являлись, различаясь отъ очей,
             Какъ перлы разнятся отъ брилліантовъ.
             Короче, если бы печаль людей
             Всегда такъ красила, ее цѣнили бъ
             Какъ драгоцѣннѣйшее украшенье.
   Кентъ. И ни о чемъ она васъ не спросила?
   Рыцарь. Разъ или два воскликнула "Отецъ!"
             Со стономъ, словно вышедшимъ изъ сердца.
             Потомъ сказала: "Сестры, сестры! Стыдно!
             "Вы женщины! Ахъ, сестры! Въ ночь и бурю!
             "Иль нѣтъ въ васъ состраданья!" И тутъ
             Святыя слезы изъ очей небесныхъ
             Вдругъ хлынули и жалобу ея
             Росою омочили; и она
             Вонъ бросилась, чтобы съ своей печалью
             Наединѣ остаться.
   Кентъ.                     Звѣзды, звѣзды
             Рожденіемъ и нравомъ нашимъ правятъ,
             Иначе отъ родителей однихъ
             Какъ можно было бъ столь различнымъ дѣтямъ
             Произойти? Вы говорили съ ней
             Еще о чемъ-нибудь?
   Рыцарь.                    Я? Нѣтъ.
   Кентъ.                               Король
             Еще не возвратился?
   Рыцарь.                     Нѣтъ, пока.
   Кентъ. Прекрасно, сэръ. Больной, несчастный Лиръ
             Теперь ужъ въ городѣ; но онъ порой
             Въ сознаніе придя, припоминаетъ
             Зачѣмъ мы здѣсь, и ни за что не хочетъ
             Увидѣть дочь опять.
   Рыцарь.                     Но почему жъ?
   Кентъ. Его терзаетъ стыдъ, что изъ упрямства
             Ее благословенія лишилъ,
             Отдавъ ее на произволъ судьбы
             И раздѣливъ ея наслѣдье сестрамъ, --
             Все это въ стыдъ такой его приводитъ,
             Что свидѣться съ Корделіею вновь
             Не хочетъ онъ.
   Рыцарь.                     Ахъ, бѣдный государь!
   Кентъ. Не слышали ль вы, гдѣ теперь войска
             Двухъ герцоговъ?
   Рыцарь.                     Ужъ въ полѣ, говорятъ.
   Кентъ. Теперь васъ поведу я къ королю
             И поручу его заботамъ вашимъ.
             Причины важныя мнѣ запрещаютъ
             Открыться вамъ, кто я такой. Когда же
             Откроюсь я, не станете жалѣть вы,
             Что познакомились со мною вы.
   Теперь, прошу васъ, слѣдуйте за мною.

(Оба уходитъ).

   

Сцена IV.

Шатеръ Корделіи.

Трубы и барабаны. Входятъ: Корделія, Врачъ, Свита, Рыцари и Солдаты.

   Корделія. Ахъ, это онъ. Его сейчасъ видали.
             Онъ бушевалъ, какъ море подъ грозою,
             Онъ громко пѣлъ и съ головы до ногъ
             Увѣшанъ былъ репейникомъ, крапивой.
             Пыреемъ, куколемъ, болиголовомъ
             И всякой сорною травой, какая
             Растетъ на незасѣянныхъ ноляхъ.
             " Пошлите въ поиски сто человѣкъ
             Иль больше; пусть обыщутъ все кругомъ.
             Всю степь и къ намъ его скорѣй доставятъ.

(Одинъ изъ офицеровъ уходитъ).

             Скажи, способно ли твое умѣнье
             Разсудокъ возвратить ему погибшій?
             Кто вылѣчитъ его, тому готова
             Отдать я всѣ сокровища мои.
   Врачъ. Есть средство, государыня! То сонъ --
             Недуговъ исцѣлитель; онъ-то снова
             Ему даруетъ силы. Есть растенья,
             Что очи безпокойныя безумья
             Сомкнутъ и сонъ цѣлительный навѣютъ.
   Корделія. Вы, тайныя и благостныя силы,
             Невѣдомыя свойства естества,
             Въ моихъ слезахъ сойдите на него!
             Воздѣйствуйте и облегчите муку
             Несчастнаго больного старика!
             Ищите же его, скорѣй ищите,
             Пока слѣпой разсудокъ не погубитъ
             Ту жизнь, которая уже собой
             Не въ силахъ править.

Входитъ Вѣстникъ.

   Вѣстн.                               Королева, знайте,
             Британскія войска сюда идутъ.
   Корделія. Мы это знаемъ ужъ, и мы готовы
             Ихъ встрѣтить. О, мой дорогой отецъ,
             Изъ-за тебя лишь начала войну я!
             Изъ-за тебя мои мольбы и слезы
             Склонили моего супруга въ битву.
             Не честолюбіе пустое насъ
             Ведетъ сражаться, но одна любовь
             Къ отцу несчастному и сожалѣнье...
             О, если бъ мнѣ его скорѣй увидѣть!

(Уходятъ всѣ).

   

Сцена V.

Зала въ замкѣ Глостера.

Регана и Освальдъ.

   Регана. Что жъ, войско герцога уже въ походѣ?
   Освальдъ. Да, герцогиня.
   Регана.                               И онъ самъ при войскѣ?
   Освальдъ. Да, хоть съ трудомъ на это согласился.
             А герцогиня наша оказалась
             Воинственнѣй, чѣмъ герцогъ.
   Регана.                               Лордъ Эдмундъ
             Съ нимъ видѣлся, когда онъ былъ у васъ?
   Освальдъ. Нѣтъ, герцогиня.
   Регана.                               Что могла бъ сестра
             Писать ему?
   Освальдъ.           Не знаю, герцогиня.
   Регана. Конечно, онъ уѣхалъ по серьезной
             Причинѣ, и ошибкой страшной было
             Оставить Глостера въ живыхъ, когда
             Его мы ослѣпили. Гдѣ бы онъ
             Ни появлялся, всюду противъ насъ
             Негодованьемъ всѣхъ онъ зажигаетъ.
             Эдмундъ, какъ полагаю я, поѣхалъ
             Изъ жалости къ его страданьямъ тяжкимъ
             Покончить съ горькой жизнію его,
             И вмѣстѣ разузнать про вражьи силы.
   Освальдъ. Письмо ему лишь я могу отдать,
             И потому за нимъ я долженъ ѣхать.
   Регана. Но наше войско завтра выступаетъ.
             Останьтесь здѣсь. Пути теперь опасны.
   Освальдъ. Не смѣю, герцогиня. Я обязанъ
             Желанье государыни исполнить.
   Регана. Но что она могла бъ писать Эдмунду?
             И почему она не поручила
             Все, что ей нужно, передать изустно?
             Повидимому, что-нибудь... не знаю,
             Что бъ это быть могло. Ты бъ угодилъ
             Немало мнѣ, когда бы далъ прочесть
             Ея письмо.
   Освальдъ.           Скорѣй я, герцогиня...
   Регана. Я знаю, что сестра моя не любитъ
             Супруга своего; я въ этомъ даже
             Увѣрена. Когда въ послѣдній разъ
             У насъ она была, она бросала
             На лорда Глостера такіе взгляды...
             А вы -- ея повѣренный?
   Освальдъ.                     Какъ? Я?..
   Регана. Я знаю, что я говорю; я знаю,
             Что вы ея повѣренный; затѣмъ-то
             Я вамъ даю совѣтъ, а вы его
             Примите къ свѣдѣнью. Мой мужъ скончался.
             Съ Эдмундомъ я ужъ переговорила.
             И бракъ ему со мною подходящѣй,
             Чѣмъ связь съ сестрой; добавьте дальше сами.
             Когда его настигните, отдайте
             Ему вотъ это. Вашей герцогинѣ,
             Когда вы это ей передадите,
             Совѣтъ подайте -- быть благоразумнѣй.
             Теперь прощайте. Если вамъ случится
             Измѣнника слѣпого увидать,
             То помните, что цѣнная награда
             Назначена для тѣхъ, кто съ нимъ покончитъ.
   Освальдъ. Попался бы онъ только, герцогиня,
             Такъ я ему тогда бы показалъ,
             На чьей я сторонѣ!
   Регана.                     Теперь прощайте!

(Уходятъ).

   

Сцена VI.

Мѣстность близъ Дувра.

Входятъ: Глостеръ и Эдгаръ въ одеждѣ крестьянина.

   Глостеръ. Когда же мы взойдемъ на верхъ скалы?
   Эдгаръ. Вы слышите! Уже туда мы лѣземъ.
             Какъ тяжело!
   Глостеръ.           Мнѣ кажется, дорога
             По ровному идетъ.
   Эдгаръ.                     По страшной кручѣ.
             Чу! Слышите вы рокотъ волнъ морскихъ?
   Глостеръ. Не слышу ничего.
   Эдгаръ.                               Тогда, должно-быть,
             Со зрѣньемъ вмѣстѣ притупились также
             Въ васъ остальныя чувства.
   Глостеръ.                     Можетъ-быть.
             Мнѣ кажется, что голосъ твой -- другой,
             И что ты сталъ разумнѣй говорить.
   Эдгаръ. Вы ошибаетесь; во мнѣ ничто
             Не измѣнилось, кромѣ платья.
   Глостеръ.                               Нѣтъ,
             Ты лучше говоришь.
             Эдгаръ.           Сэръ, подойдите.
             Вотъ это мѣсто. Страшно посмотрѣть,--
             Въ глазахъ темнѣетъ! Галки и вороны
             Внизу летящія, на видъ не больше
             Чѣмъ мухи. Въ половинѣ высоты
             Карабкается кто-то за укропомъ,--
             Ужасный промыселъ! Отсюда онъ
             Не болѣе своей же головы,
             А рыбаки снуютъ на прибережномъ
             Пескѣ, какъ будто мыши, не крупнѣе.
             Корабль, на якорѣ стоящій, кажетъ
             Не больше лодки; лодка же на взглядъ --
             Едва замѣтный глазу поплавокъ.
             Бушующій прибой, что набѣгаетъ
             И въ брызги разлетается на камняхъ,
             Не слышенъ здѣсь. Я болѣе не буду
             Туда глядѣть; кружится голова;
             Въ глазахъ становится темно.
   Глостеръ.                     Поставь же
             Меня туда, гдѣ самъ стоишь.
   Эдгаръ.                               Подайте
             Мнѣ руку. Вотъ теперь вы лишь на шагъ
             Отъ самой пропасти. За все на свѣтѣ
             Не согласился бъ я туда спрыгнуть.
   Глостеръ. Теперь пусти меня, мой другъ. Возьми
             Вотъ этотъ кошелекъ. Тамъ есть алмазъ.
             Тебѣ, бѣднякъ, онъ пригодится. Боги
             Благословятъ тебя! Теперь прощай,
             Иди обратно, такъ чтобъ я услышалъ,
             Что ты ушелъ.
   Эдгаръ.                     Прощайте, господинъ!
   Глостеръ. Всего хорошаго!
   Эдгаръ (про себя).           Такимъ обманомъ
             Его я отъ отчаянья спасу.
   Глостеръ (становится на колѣни). О, боги всемогущіе! Отъ жизни
             Отказываюсь я, и передъ вами
             Безропотно я складываю съ плечъ
             Великое страданіе мое.
             Вѣдь, если бъ дальше я понесъ его,
             Не возмущаясь духомъ противъ вашей
             Неотвратимой воли, жизнь моя
             Изсякла бъ и угасла бъ все равно.
             Когда Эдгаръ мой живъ еще, его
             Благословите!-- Уходи, пріятель.
   Эдгаръ. Прощайте, господинъ; ужъ я ушелъ.

(Глостеръ прыгаетъ и падаетъ на землю).

   Эдгаръ (про себя). Боюсь я, не могло бъ воображенье
             Жизнь погасить, когда она стремится
             Сама угаснуть. Если бы онъ былъ
             Тамъ, гдѣ онъ думалъ, думать не пришлось бы
             Ему теперь. (громко).
                                 Эй, живъ ты или нѣтъ?
             Пріятель! Господинъ! да говорите жъ!
             Вы слышите меня? (про себя).
                                 Ужъ въ самомъ дѣлѣ,
             Не умеръ ли? Нѣтъ, живъ. (громко).
                                           Кто вы такой?
   Глостеръ. Прочь! дай мнѣ умереть.
   Эдгаръ.                                         Да что ты -- пухъ,
             Перо иль воздухъ, что ты могъ упасть,
             Съ подобной высоты и не разбиться?
             Но дышешь ты и тѣломъ ты нелегокъ,
             Нѣтъ крови на тебѣ, ты говоришь;
             Да ты здоровъ! Вѣдь, если бъ десять мачтъ
             Поставить другъ на друга, и тогда бы
             Онѣ до той вершины не достали,
             Съ которой ты упалъ -- и невредимо!
             Вотъ чудеса! Да говори же ты.
   Глостеръ. Упалъ я или нѣтъ?
   Эдгаръ.                               Упалъ ты съ самой
             Вершины этихъ скалъ. Ты посмотри,
             Взгляни туда; вѣдь жаворонка тамъ
             Не только не увидѣть, -- не слыхать!
   Глостеръ. О, боги! Да вѣдь у меня нѣтъ глазъ.
             Что жъ, неужели несчастному нельзя
             Хоть смертью прекратить свое несчастье?
             Такое утѣшеніе всегда
             У нихъ имѣлось, чтобы посмѣяться
             Надъ яростью тирана и его
             Жестокимъ произволомъ.
   Эдгаръ.                               Дай мнѣ руку.
             Вставай. Вотъ такъ. Здоровъ ли ты ногами?
             Встань на ноги.
   Глостеръ.           О, черезчуръ здоровъ!
   Эдгаръ. Вотъ это удивительно! А кто
             Стоялъ съ тобой на самомъ краѣ бездны
             И прочь ушелъ потомъ?
   Глостеръ.                     Несчастный нищій.
   Эдгаръ. Отсюда мнѣ его глаза казались
             Двумя лунами; тысячью носовъ,
             И множествомъ роговъ онъ былъ усыпанъ
             И страшенъ какъ бушующее море.
             То, вѣрно, былъ самъ дьяволъ. Значитъ, старецъ,
             Спасли тебя благіе боги; къ славѣ
             Своей они свершаютъ зачастую
             И невозможное.
   Глостеръ.           Да, это такъ.
             Поэтому, я долженъ терпѣливо
             Нести свое несчастіе, пока
             Оно само не скажетъ мнѣ: довольно!
             И я умру. А провожатый мой
             Казался человѣкомъ мнѣ] онъ часто
             Про злого духа, правда, толковалъ.
             Вотъ онъ-то и привелъ меня туда.
   Эдгаръ. Спокойся и утѣшься!-- Это кто?

(Входитъ Лиръ, причудливо увѣшанный цвѣтами и травами ).

   Эдгаръ. Разсудокъ здравый недопуститъ такъ
             Тому, кто имъ владѣетъ, одѣваться.
   Лиръ. Нѣтъ, у меня они отнять не могутъ
             Чеканъ монеты! Вѣдь я самъ король.
   Эдгаръ. О этотъ видъ мнѣ растерзаетъ душу!
   Лиръ. Природа въ этомъ случаѣ, значитъ, больше, чѣмъ умѣнье.-- Вотъ тебѣ плата за вербовку. Этотъ малый держитъ свой лукъ, какъ огородное чучело. Дайте ему лучше аршинъ мѣрять сукно. Гляди, гляди, мышь. Тсс... вотъ ей кусочекъ поджареннаго сыру. Вотъ моя боевая перчатка. Попробуемъ ее на великанѣ. Оружіе на голо! Какъ славно полетѣла птичка, -- прямо въ цѣль, такъ! Скажи пароль.
   Эдгаръ. Душистый майоранъ.
   Лиръ. Проходи.
   Глостеръ. Голосъ мнѣ что-то знакомъ.
   Лиръ. А, Гонерилья съ сѣдой бородой! Они гладили меня, какъ собачонку, и увѣряли, что моя борода посѣдѣла раньше, чѣмъ стала черною. Они говорили мнѣ да и нѣтъ на все, что бъ я имъ не сказалъ. Да и нѣтъ заразъ -- хорошо придумано. А когда я размокъ отъ ливня, прдрогъ отъ вѣтра, велѣлъ замолчать грому, а громъ меня не послушался, тогда я понялъ все, я ихъ раскусилъ. Нѣтъ, нѣтъ! Имъ вѣрить нельзя. Они говорили, что мнѣ подвластно все, а мнѣ не устоять даже и противъ лихорадки.
   Глостеръ. Мнѣ голосъ что-то очень ужъ знакомъ.
             Ужъ не король ли то?
   Лиръ.                     Король! и каждымъ
             Вершкомъ своимъ король! Гляди, гляди,
             Какъ подданныхъ моихъ трясетъ отъ страха,
             Едва на нихъ я поведу глазами.
             Но человѣку этому даю я
             Прощенье и жизнь. Въ чемъ онъ виновенъ?
             Въ прелюбодѣйствѣ? О, ты не умрешь!
             Какъ? За прелюбодѣйство смерть? О, нѣтъ,
             Вѣдь этимъ же грѣшитъ и воробей
             И золотая мушка: на глазахъ
             Моихъ прелюбодѣйствуетъ она.
             Пусть размножаютъ племя. Вѣдь отца
             Сынъ Глостера побочный любитъ больше,
             Чѣмъ дочери меня; а ихъ я въ бракѣ
             Родилъ! Поэтому грѣшите смѣло,
             Вѣдь мнѣ солдаты нужны. Вотъ взгляните
             На эту щеголиху: вѣдь по виду
             Она невиннѣй снѣга; разыграть
             Саму она готова добродѣтель,
             И отвернуться прочь спѣшитъ, когда
             При ней заговорятъ о сладострастьи.
             А между тѣмъ, ни жеребенокъ вешній,
             Ни даже кроликъ столь не похотливы.
             Такъ! Женщины онѣ лицомъ по поясъ, --
             А ниже кобылицы; половина,
             Которая вверху -- боговъ наслѣдье,
             А ниже пояса владѣетъ дьяволъ:
             Тамъ адъ и мракъ и сѣрная пучина
             Пылаетъ и клокочетъ, вонь, зараза...
             Тьфу, тьфу! Дай мнѣ скорѣй духовъ, аптекарь.
             Чтобъ освѣжить мое воображенье;
             Вотъ тебѣ деньги!
   Глостеръ.           О, позволь мнѣ руку
             Твою поцѣловать!
   Лиръ.                     Дай, вытру прежде,
             А то она пропахла мертвечиной.
   Глостеръ. Развалина великаго созданья
             Природы! Ахъ! Въ концѣ-концовъ весь міръ
             Великій обратится тожъ въ ничто.
             Меня ты знаешь?
   Лиръ. Я прекрасно помню твои глаза. Ты ими на меня косишься? Не старайся, слѣпой Купидонъ, вѣдь меня влюбиться не заставишь. Прочти лучше вотъ этотъ вызовъ, да обрати вниманіе на почеркъ.
   Глостеръ. Когда бы въ каждой буквѣ было солнце,
             И то бъ я не одной не увидалъ!
   Эдгаръ (про себя). Я слухамъ вѣрить не хотѣлъ; но вижу --
             И сердце разрывается во мнѣ!
   Лиръ. Читай!
   Глостеръ. Какъ? Одними глазницами?
   Лиръ. Ого! Такъ вотъ какъ у васъ идутъ дѣла! Ни глазъ во лбу, ни денегъ въ карманѣ. Глазамъ твоимъ тяжело, зато кошельку легко. Но, вѣдь ты видишь все-таки, что на бѣломъ свѣтѣ дѣлается?
   Глостеръ. Чутьемъ и догадкой.
   Лиръ. Да ты съ ума сошелъ! Надо умѣть видѣть и безъ глазъ. Гляди ушами. Смотри, какъ издѣвается судья надъ этимъ жалкимъ воришкой. А скажу тебѣ на ушко: перемѣни ихъ мѣстами, кто тогда судья и кто воръ? Ты видалъ, какъ собака богача бросается на нищаго?
   Глостеръ. Да, государь.
   Лиръ. И человѣкъ повинуется псу. Вотъ и пойми, что значитъ власть: псамъ въ чинахъ тоже приходится кланяться.
             Прочь окровавленную руку, ты,
             Палачъ негодный! Для чего ты порешь
             Прелюбодѣйку такъ жестоко? Нѣтъ,
             Ужъ лучше самого себя пори ты.
             Ты самъ бы радъ былъ сдѣлать съ ней тотъ грѣхъ,
             За что ее ты порешь. Ростовщикъ
             Обманщика на висѣлицу тащитъ.
             Малѣйшіе проступки сквозь лохмотья
             Сквозятъ, а шуба богача -- вельможи
             Скрываетъ всякій грѣхъ. Одѣнь порокъ
             Одеждою изъ золота -- и крѣпкій
             Мечъ судіи, не повредивъ ему,
             Самъ переломится; одѣнь въ лохмотья, --
             Его пронзитъ соломинка пустая...
             Не обвиняйте никого на свѣтѣ,
             Никто не виноватъ, я говорю!
             Я всѣхъ оправдываю и прощаю,
             Я власть, имѣющій закрыть уста
             Всѣмъ обвинителямъ на свѣтѣ! Ты же
             Купи себѣ стеклянные глаза
             И какъ плохой политикъ, дѣлай видъ,
             Что видишь ими. А теперь, теперь,
             Теперь, теперь, сними мнѣ сапоги
             Скорѣй, скорѣй, вотъ такъ!
   Эдгаръ (про себя).           Какъ здравый смыслъ
             Смѣшался съ бредомъ, и какая мудрость
             Въ безуміи!
   Лиръ.           А если обо мнѣ
             Ты захотѣлъ бы плакать, то возьми
             Мои глаза; вѣдь я тебя узналъ:
             Ты Глостеръ. Будь же терпѣливѣй.
             Вѣдь мы въ слезахъ рождаемся на свѣтъ.
             Ты знаешь самъ, едва мы въ первый разъ
             Ночуемъ воздухъ, мы кричимъ и плачемъ.
             Я проповѣдь тебѣ скажу: внимай мнѣ.
   Глостеръ. О, боги!
   Лиръ.                     Мы, на свѣтъ рождаясь, плачемъ
             Затѣмъ, что намъ и горько и противно
             Комедію безъ смысла начинать.
             Какая шляпа чудная! Ага,
             Я выдумалъ уловку для войны.
             Такимъ же войлокомъ мы обернемъ
             Копыта лошадей и тише, тише
             Мы подкрадемся, на зятьевъ нагрянемъ;
             Тогда, -- бей, бей, бей, бей, бей, бей, бей, бей.

Входитъ Рыцарь съ солдатами.

   Рыцарь. Вотъ онъ, держите. Государь, пойдемте;
             Здѣсь ваша дочь любимая...
   Лиръ.                               Никто
             Не выручитъ меня? Я въ плѣнъ попался?
             Судьба играетъ мною цѣлый вѣкъ!
             Но со мною лучше обращайтесь.
             Я выкупъ дамъ. Врача пришлите мнѣ.
             Я раненъ въ голову.
   Рыцарь.                     У васъ все будетъ.
   Лиръ. Безъ всякой помощи? Я долженъ самъ
             Все дѣлать? О, отъ этого, пожалуй.
             Въ столпъ соляной могу я обратиться,
             Глаза же въ лейки, чтобъ слезами
             Осеннею порою поливать.
   Рыцарь. Мой добрый государь...
   Лиръ.                               По крайней мѣрѣ,
             На смерть пойду я, какъ женихъ на свадьбу!
             Да! Радостно пойду я! Вы! За мной,
             За мной! Вѣдь я король. Вы это знали?
             Рыцарь. Да, государь, вы нашъ король, и мы
   Вамъ повинуемся.
   Лиръ.                     Такъ, значитъ, дѣло
             Еще не проиграли мы. Когда
             Хотите вы спастись, спасайтесь бѣгствомъ!
             Такъ, такъ, такъ, такъ!

(Уходитъ. Солдаты за нимъ).

   Рыцарь.                     Въ подобномъ страшномъ видѣ
             Бѣднякъ послѣдній будитъ сожалѣнье.
             Для короля же,-- не найдешь и словъ!
             Но у тебя есть дочь; она-то сниметъ,
             Богъ дастъ, съ тебя проклятіе природы,
             Накликанное сестрами ея.
   Эдгаръ. Здорово, господинъ.
   Рыцарь.                               Здорово. Что вамъ?
             Короче говорите.
   Эдгаръ.                     Не слыхали ль,
             Сраженье скоро будетъ или нѣтъ?
   Рыцарь. Навѣрно, скоро. Кто жъ про то не знаетъ?
             Объ этомъ слышалъ всякъ, кто слышать можетъ.
   Эдгаръ. Простите; а другое войско близко?
   Рыцарь. И близко и спѣшитъ сюда;мы ждемъ
             Съ часу на часъ ихъ главныхъ силъ.
   Эдгаръ.                                         Спасибо,
             Мнѣ больше ничего не надо.
   Рыцарь.                               Даже
             Когда бъ одна причина королеву
             Не задержала, сами мы навстрѣчу
             Пошли бы къ нимъ.
   Эдгаръ.                     Спасибо, господинъ.

(Рыцарь уходитъ).

   Глостеръ. Вы, боги всеблагіе, прекратите
             Мое дыханье, и недопускайте,
             Чтобы злой духъ вновь искушалъ меня
             Жизнь кончить ранѣе, чѣмъ вамъ угодно!
   Эдгаръ. Хорошая мольба, отецъ.
   Глостеръ.                     Теперь же,
             Мой другъ, скажи мнѣ, кто ты?
   Эдгаръ.                                         Я бѣднякъ,
             Смиренный подъ ударами судьбы
             И наученный жалости къ другимъ
             Тяжелой школой собственнаго горя.
             Дай руку мнѣ; я въ домъ тебя сведу.
   Глостеръ. Сердечное спасибо. Небеса
             Пусть наградятъ тебя за эту ласку.

Входитъ Освальдъ.

   Освальдъ. А, вотъ за что обѣщана награда!
             Какое счастье! Твой безглазый черепъ
             Какъ разъ и будетъ первою ступенью
             Для возвышенья моего! Предатель,
             Припоминай скорѣй свои грѣхи.
             Ужъ обнаженъ тотъ мечъ, который долженъ
             Убить тебя.
   Глостеръ.           О, благодѣтель мой,
             Пускай въ твоей рукѣ прибудетъ силы,
             Чтобъ ты исполнилъ это!

(Эдгаръ становится между ними)

   Освальдъ.                     Какъ, мужикъ,
             Измѣнника ты смѣешь защищать?
             Прочь! А не то его судьбы несчастье
             Твой жребій также заразитъ. Пусти.
   Эдгаръ. Не пущу, баринъ, подожди.
   Освальдъ. Пусти, холопъ, или ты умрешь!
   Эдгаръ. Ступай своей дорогой, баринъ, и не приставай къ бѣднымъ людямъ. Если бы однимъ бахвальствомъ ты могъ погубить меня, такъ это случилось бы двѣ недѣли тому назадъ. Да не трогай старика, а то я попробую, что крѣпче, твоя башка или моя дубина. Говорю прямо.
   Освальдъ. Прочь, навозная куча!
   Эдгаръ. Ужъ я пересчитаю тебѣ зубы, баринъ, а твоего меча я не боюсь нисколько.

(Сражаются; Эдгаръ убиваетъ ею).

   Освальдъ. Холопъ, меня убилъ ты. Вотъ возьми
             Мой кошелекъ и если хочешь счастьемъ
             Своимъ вполнѣ воспользоваться ты,
             Похорони меня и передай
             Письмо, какое у меня найдешь,
             Эдмунду, графу Глостеру. Найдешь ты
             Его въ англійскомъ войскѣ. О, кончина
             Безвременная (умираетъ).
   Эдгаръ.                     О, тебя я знаю,
             Услужливый бездѣльникъ; ты настолько жъ
             Усердствовалъ служить ея порокамъ,
             Насколько самъ былъ злобенъ.
   Глостеръ.                     Умеръ онъ?
   Эдгаръ. Присядь, отецъ и отдохни (про себя).
                                                     Посмотримъ
             Теперь его карманы. Вотъ письмо,
             Онъ про него мнѣ говорилъ; оно
             Мнѣ пригодится (громко). Да, онъ умеръ, только
             Мнѣ жаль, что я былъ палачомъ его.

(Про себя).

             Теперь посмотримъ. Воскъ, ты терпѣливъ;
             Приличье, тожъ не осуждай меня.
             Чтобы узнать, что думаютъ враги,
             Вскрываютъ даже ихъ сердца; зачѣмъ же
             Не вскрыть мнѣ ихъ письмо? Вѣдь это проще.

Читаетъ).

   Вспомни наши взаимныя обѣщанія. У тебя представится много удобныхъ случаевъ покончить съ нимъ. Если у тебя есть на это желаніе, мѣсто и время найдутся. Не выйдетъ ничего, если онъ вернется побѣдителемъ; тогда я -- его плѣнница, и моя постель -- моя темница. Избавь меня отъ этой противной теплоты и, если хочешь, займи его мѣсто.
   Твоя (я бы хотѣла сказать: жена) преданная

тебѣ Гонерилья.

             О ненасытная пучина женской
             Постыдной похоти! Какъ? Замышлять
             Погибель мужа, замѣнивъ его
             И кѣмъ же? моимъ братомъ! Здѣсь въ песокъ
             Тебя я закопаю, недостойный
             Посланникъ кровожадныхъ блудодѣевъ;
             И выбравъ время, этою бумагой
             Позорной поражу и удивлю
             Я очи герцога, который вами
             Приговоренъ къ погибели. Спасибо
             Судьбѣ, что я предупредить его
             Могу о томъ, о чемъ ты хлопоталъ.

(Уходитъ унося трупъ).

   Глостеръ. Король сошелъ съ ума; а мой разсудокъ
             Противный все еще настолько крѣпокъ,
             Что сноситъ все до нынѣ, и вполнѣ
             Несчастія свои я сознаю!
             О, если бы и мнѣ сойти съ ума!
             Тогда бы думами я былъ далёко
             Отъ бѣдъ моихъ; а призраки и бредъ
             Лишили бъ скорбь мою самосознанья.

(вдали барабанный бой).

   Эдгаръ. Дай руку мнѣ; я слышу барабаны
             Идемъ, тебя я другу передамъ.

(Оба уходитъ).

   

Сцена IV.

Палатка во французскомъ лагерѣ.

Входятъ: Корделія, Кентъ. Лиръ спитъ на постели. Слышна тихая музыка. Врачь, Рыцарь и свита.

   Корделія. О, добрый Кентъ! Чѣмъ я вознагражу
             Тебя за преданность твою! На это
             Моей всей жизни, право, не достанетъ,
             И я тебѣ обязана сверхъ мѣры.
   Кентъ. Когда заслуга признана, въ признаньѣ
             Ей вся награда, королева. Все,
             Что я вамъ сообщилъ, одна лишь правда,
             Не больше и не меньше.
   Корделія.                     О, надѣнь
             Одежду лучше. Скорбный твой нарядъ
             Напоминаетъ мнѣ о дняхъ печали.
             Прошу тебя, сними его теперь.
   Кентъ. Нѣтъ, государыня, то повредитъ
             Намѣреньямъ моимъ; у васъ прошу
             Какъ милости,-- меня не узнавайте,
             Покуда я и время не найдемъ
             Удобнымъ этого.
   Корделія.           Пусть будетъ такъ,
             Мой благородный лордъ (къ врачу).
                                           А что король?
   Врачъ. Онъ спитъ еще.
   Корделія.                     О, всеблагіе боги!
             Пошлите исцѣленье тяжкимъ ранамъ
             Его измученной души. Исправьте
             Разсудка разногласье въ старикѣ,
             Въ ребенка превратившемся!
   Врачъ.                               Быть-можетъ,
             У вашего величества желанье
             Есть разбудить его? Онъ долго спалъ.
   Корделія. Какъ нужно, какъ искусство ваше вамъ
             Предписываетъ, такъ и поступайте.
             Переодѣли вы его, конечно?
   Рыцарь. Да, государыня. Глубокимъ сномъ
             Его воспользовавшись, мы одежду
             Ему перемѣнили.
   Врачъ.                     Королева,
             Останьтесь здѣсь, какъ мы его разбудимъ.
             Ручаюсь я, спокоенъ будетъ онъ.
   Корделія. Прекрасно.
   Врачъ.                     Подойдите только ближе.
             Пусть музыка еще сильнѣй играетъ.
   Корделія. Отецъ мой дорогой! Пусть въ поцѣлуѣ
             Моемъ въ тебя вольются силы жизни
             Цѣлящія! Пускай онъ утишитъ
             Бушующую скорбь, къ какую сестры
             Тебя вогнали!
   Кентъ.                     Добрая царица!
   Корделія. Когда бъ ты даже не былъ ихъ отцомъ,
             Твои сѣдины пробудить должны бы
             Въ нихъ состраданье. Неужели возможно
             Такую голову подвергнуть буйству
             Враждующихъ вѣтровъ? Открыть ударамъ
             Грохочущаго грома? Быстролетной,
             Сверкающей зловѣщимъ блескомъ молньи?
             И непокрытой головѣ твоей
             Не дать покрова! О, въ такую ночь
             Собака моего врага, меня
             Кусавшая, у моего огня
             Стояла бы! А ты, отецъ мой бѣдный,
             Ты долженъ былъ искать себѣ пріюта
             Въ соломѣ, межъ свиней и сумасшедшихъ!
             О, боги, боги! Надо удивляться,
             Что еще жизнь съ разсудкомъ вмѣстѣ ты
             Не потерялъ тогда жъ! Но онъ проснулся.
             Заговорите съ нимъ.
   Врачъ.                     Нѣтъ, королева,
             Заговорите сами; это лучше.
   Корделія. Здоровы ли вы, государь? Какъ, ваше
             Величество, сейчасъ вы почивали?
   Лиръ. Не мучьте вы меня, не вынимайте
             Изъ гроба. Да, ты добрый духъ. Но я
             Привязанъ къ пламенному колесу,
             И капли слезъ, которыми я плачу,
             Жгутъ, какъ свинецъ, меня.
             Корделія.                     О, государь!
             Меня вы узнаете?
   Лиръ.                     Узнаю.
             Ты духъ. Когда ты умерла?
   Корделія.                     Онъ бредитъ.
   Врачъ. Еще онъ не проснулся; подождите.
             Оставьте одного его пока.
   Лиръ. Гдѣ былъ я? Гдѣ теперь я? Это свѣтъ
             Дневной? Быть-можетъ, я обманутъ страшно!
             Когда бъ въ подобномъ положеньи я
             Другихъ увидѣлъ, то отъ состраданья
             Я бъ умеръ -- каково жъ мнѣ самому?
             Я не ручаюсь, что рука вотъ эта --
             Моя. Посмотримъ! Нѣтъ, уколъ булавки
             Я чувствую. О, если бы я былъ
             Увѣренъ, что все это вкругъ -- не сонъ.
   Корделія. О, государь, взгляните на меня!
             Съ благословеньемъ поднимите руки
             Надъ головой моей! Нѣтъ, государь,
             Не становитесь на колѣни, нѣтъ!
   Лиръ. Не смѣйтесь надо мной. Я слабый старецъ,
             Я выжилъ изъ ума; я прожилъ больше
             Восьмидесяти лѣтъ. Что больше часомъ,
             Что меньше часомъ, -- все равно. Скажу
             Вамъ откровенно: я почти боюсь,
             Что я сошелъ съ ума. Сдается мнѣ,
             Что я васъ знаю и что знаю также
             Вотъ этого (указываетъ на Кента). Но все жъ я не увѣренъ
             И не могу взять въ толкъ, гдѣ я теперь,
             И сколько ни ломаю головы,
             Не помню на себѣ такой одежды.
             Не помню и того, гдѣ эту ночь
             Провелъ я... О, не смѣйтесь надо мною!
             Но я увѣренъ,-- какъ увѣренъ въ томъ,
             Что я мужчина,-- я увѣренъ въ томъ,
             Что эта дама -- милое мое
             Дитя Корделія...
   Корделія.           Она! Она!
   Лиръ. Мокры ли твои слезы? Да, конечно!
             Прошу тебя не плачь. Коль у тебя
             Есть для меня отрава, дай, я выпью.
             Я знаю, ты меня не любишь! Да,
             Вѣдь сестры же твои меня терзали,
             Хоть я имъ зла не дѣлалъ, а тебя
             Обидѣлъ я.
   Корделія.           Нѣтъ, нѣтъ, ты не обидѣлъ!
   Лиръ. Гдѣ я? Во Франціи?
   Кентъ.                               Нѣтъ, государь,
             Въ своемъ вы королевствѣ.
   Лиръ.                               О, прошу васъ,
             Не смѣйтесь надо мною!
   Врачъ.                               Королева,
             Теперь спокойны будьте. Буйный бредъ
             Въ немъ прекратился, видите вы сами.
             Но есть ему опасность вспоминать
             Печальное забытое имъ время.
             Его вы попросите прогуляться,
             Идите съ нимъ, и до тѣхъ поръ, пока
             Онъ вовсе не оправится, ничѣмъ
             Его не безпокойте.
   Корделія.           Не угодно ль
             Вамъ прогуляться, государь?
   Лиръ.                               О, будь
             Ко мнѣ ты снисходительнѣй! Прошу,
             Забудь, прости меня. Я старъ и глупъ.

(Всѣ уходятъ кромѣ Кента и Рыцаря).

   Рыцарь. Подтвердилось ли извѣстіе, что герцогъ Корнвалльскій убитъ?
   Кентъ. Совершенно.
   Рыцарь. Кто же начальствуетъ надъ его войскомъ?
   Кентъ. По слухамъ, побочный сынъ Глостера.
   Рыцарь. Говорятъ, изгнанный его сынъ Эдгаръ живетъ вмѣстѣ съ графомъ Кентомъ въ Германіи.
   Кентъ. Слухи разные. Но намъ время осмотрѣться.-- Британскія войска подходятъ.
   Рыцарь. Повидимому, бой будетъ очень кровопролитенъ. Прощайте, сэръ. (Уходитъ).
   Кентъ. Рѣшенье близится и надъ моей судьбой:
             Удача мнѣ иль нѣтъ, покажетъ этотъ бой.

(Уходитъ).

   

ДѢЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

Сцена I.

Британскій лагерь близъ Дувра.

Входятъ съ барабаннымъ боемъ и знаменами Эдмундъ, Регана, рыцари и солдаты.

   Эдмундъ. Спросите герцога, рѣшился ль онъ,
             Иль новое придумалъ что-нибудь,
             Что прежнее рѣшенье измѣняетъ.
             Все время онъ въ борьбѣ и колебаньи.
             Узнайте, что жъ онъ хочетъ, наконецъ.

(одинъ изъ рыцарей уходитъ).

   Регана. А съ посланнымъ сестры навѣрняка
             Несчастіе случилось.
   Эдмундъ.           Я боюсь
             Того же, герцогиня.
   Регана.                     А теперь,
             Мой милый лордъ, вы знаете, что я
             Къ вамъ расположена; мои всѣ планы
             Извѣстны вамъ. Скажите жъ мнѣ, но правду,
             Лишь правду говорите мнѣ. Сестру
             Вы любите?
   Эдмундъ.           Почтительно люблю.
   Регана. И никогда вы на запретный путь,
             Доступный только брату моему,
             Вступить не покушались?
   Эдмундъ.                     Успокойтесь,
             Вы въ этомъ заблуждаетесь.
   Регана.                               Боюсь я,
             Что съ нею вы находитесь въ связи
             И самой близкой.
   Эдмундъ.           Нѣтъ, клянуся честью.
   Регана. Ея терпѣть я не могу; мой добрый,
             Мой милый лордъ, не будьте близки съ ней.
   Эдмундъ. Не безпокойтесь. Вотъ она и герцогъ.

(Входятъ съ барабаннымъ боемъ и знаменами Герцогъ Альбани, Гонерилья, солдаты).

   Гонерилья (про себя). Я потерять готова лучше битву,
             Чѣмъ допустить его съ сестрой сближаться.
   Альбани. Любезнѣйшей сестрѣ привѣтъ нашъ. Сэръ.
             Я слышалъ, что король нашелъ пріютъ
             У дочери своей; и вмѣстѣ съ нимъ
             Всѣ тѣ, кто приведенъ въ негодованье
             Суровостію нашего правленья.
             Но въ дѣлѣ, гдѣ я не могу быть честнымъ,
             Я не могу быть храбрымъ. Потому,
             Я лишь враждую съ Франціей за то,
             Что вторгнулась она въ предѣлы наши,
             А не за короля и не за тѣхъ,
             Кто вѣскими причинами заставленъ
             Сопротивляться намъ.
   Эдмундъ.                     Вы благородно
             Сказали, герцогъ.
   Регана.                     Но къ чему все это?
   Гонерилья. Единодушно общаго врага
             Должны встрѣчать вы и оставить дома
             Соображенья личныя и дрязги.
   Альбани. Обсудимтежъ съ начальниками войска,
             Что дѣлать намъ.
   Эдмундъ.           Въ палатку вашу тотчасъ
             Явлюся я.
   Регана.           Сестра, ты съ нами тоже?
   Гонерилья.                               Я? Нѣтъ.
   Регана. Тебѣ приличнѣй было бъ
             Итти; прошу тебя, пойдемъ.
   Гонерилья (про себя).                     Ага!
             Загадку понимаю я (громко) Иду.

(Пока они уходятъ входитъ переодѣтый Эдгаръ).

   Эдгаръ. Коль скоро ваша свѣтлость снизойдетъ
             До разговора съ бѣднякомъ такимъ,
             То вѣсть я вамъ скажу.
   Альбани.                     За вами слѣдомъ
             Сейчасъ приду я. (Эдгару) Говори скорѣй.

(Всѣ, исключая Альбани и Эдгара уходятъ).

   Эдгаръ. Покуда бой еще вы не начнете,
             Прочтите это. Если вы побѣду
             Одержите, тогда вы трубнымъ звукомъ
             Подателя письма велите вызвать.
             Какъ я на видъ ни жалокъ, но могу я
             Вамъ рыцаря найти, который все
             Написанное здѣсь мечомъ докажетъ,
             А если проиграете сраженье,
             То нечего тогда вамъ больше дѣлать;
             Всѣ хитрости покончитъ неудача...
             Желаю счастья вамъ!
   Альбани.                     Не уходи,
             Покуда я прочту письмо.
   Эдгаръ.                               Нельзя.
             Придетъ пора, герольду вы тогда
             Велите вызовъ сдѣлать; я явлюся.

(Уходитъ).

   Альбани. Прощай, коль такъ. Письмо же я прочту.

(Эдмундъ возвращается).

   Эдмундъ. Враги въ виду. Трубите къ сбору. Вотъ
             Вамъ перечень всѣхъ войскъ. Я торопиться
             Необходимо намъ.
   Альбани.           Не опоздаемъ (уходить).
   Эдмундъ (одинъ). Той и другой сестрѣ въ любви я клялся;
             Другъ къ другу обѣ чувствуютъ довѣрье
             Такое жъ, какъ ужаленный къ змѣѣ.
             Которую жъ изъ нихъ мнѣ взять? Обѣихъ?
             Одну? Иль ни одной? Коль обѣ будутъ
             Въ живыхъ, то не добьешься ни одной.
             Возьмешь вдову, -- съ ума сойдетъ другая,
             А съ этой ничего не сдѣлать мнѣ,
             Покуда живъ супругъ. Ну, что же дѣлать?
             Воспользуемся имъ пока для боя,
             А тамъ, пусть та, которой не въ терпежъ
             Съ нимъ дольше жить, сама находитъ средство,
             Чтобъ отъ него скорѣй освободиться;
             А что касается того, чтобъ Лира
             Или Корделію въ живыхъ оставить,
             Когда они намъ попадутся въ плѣнъ,
             То пусть они о томъ не помышляютъ:
             Пощады не видать имъ! Мнѣ придется
             Не разсуждать, а защищать себя (уходить).
   

Сцена II.

Поле между обоими лагерями.

За сценою шумъ битвы. Лиръ, Корделія, и Солдаты съ барабаннымъ боемъ и знаменами проходятъ по сценѣ.

Входятъ Эдгаръ и Глостеръ.

   Эдгаръ. Сюда, отецъ; садись сюда, въ тѣни
             Развѣсистаго дерева; молися,
             Чтобъ дѣлу правому была побѣда
             Дарована. Когда я возвращу ея,
             То радостную вѣсть я принесу.
   Глостеръ. Мое благословенье надъ тобою!

(Эдгаръ уходитъ).

Шумъ битвы. Отступленіе. Эдгаръ возвращается.

   Эдгаръ. Спѣши, старикъ, дай руку мнѣ, пойдемъ.
             Лиръ проигралъ сраженье; онъ въ плѣну,
             Дочь вмѣстѣ съ нимъ. Дай руку мнѣ скорѣе.
             Бѣжимъ.
   Глостеръ. Я не пойду. Вѣдь сгнить и здѣсь
             Возможно.
   Эдгаръ.           Что? Отчаянье опять?
             Отшествія изъ міра человѣкъ
             Ждать долженъ такъ же, какъ онъ ждалъ минуты,
             Чтобъ въ міръ вступить. Пускай событья зрѣютъ.
             Идемъ скорѣй.
   Глостеръ.           Пожалуй, что и правда.

(Уходятъ).

   

Сцена III.

Британскій лагерь близъ Дувра.

Эдмундъ, въ качествѣ побѣдителя выступаетъ съ барабаннымъ боемъ и знаменами. Лиръ и Корделія плѣнные, рыцари и солдаты.

   Эдмундъ. Возьмите ихъ и стерегите зорко,
             Покуда судьи ихъ вамъ не объявятъ
             Своей верховной воли.
   Корделія.                     Насъ не первыхъ,
             Стремившихся къ добру, судьба подвергла
             Такой печальной участи. Но если
             Я и боюсь, то только за тебя,
             Король несчастный; безъ тебя я стала бъ
             Смѣяться надъ измѣнчивостью счастья.
             Увидимъ ли мы дочерей твоихъ,
             Моихъ сестеръ?
   Лиръ.                     Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ! Идемъ
             Скорѣй въ тюрьму. Одни, вдвоемъ съ тобою
             Мы будемъ распѣвать, какъ птички въ клѣткѣ.
             А если у меня благословенья
             Попросишь ты, я стану на колѣни
             Передъ тобой и буду умолять,
             Чтобъ ты меня простила. Такъ мы будемъ
             Тамъ жить, молиться, пѣть, другъ другу сказки
             Разсказывать; летучимъ мотылькамъ
             Золотокрылымъ радоваться станемъ.
             Мы будемъ слушать сплетни бѣдняковъ
             О новостяхъ придворныхъ; станемъ сами
             Мы съ ними разговаривать о томъ,
             Кто падаетъ, кто подается въ гору,
             Кто въ милости, а кто въ опалѣ; будемъ
             Разгадывать всѣ тайны бытія,
             Какъ будто мы за Господомъ шпіоны.
             И такъ переживемъ въ стѣнахъ темницы
             Всѣ замыслы, весь блескъ, весь цвѣтъ и славу
             Великихъ міра; вѣдь она цвѣтетъ
             И вянетъ чаще, чѣмъ родится мѣсяцъ.
   Эдмундъ. Возьмите ихъ!
   Лиръ.                               Корделія моя,
             Вѣдь на такія жертвоприношенья
             Бросаютъ сами боги ѳиміамъ.
             Моя ли ты теперь? Кто насъ теперь
             Задумалъ разлучить бы, долженъ съ неба
             Украсть огонь и насъ зажечь имъ, словно
             Лисицъ. О, оботри свои глаза!
             Скорѣй ихъ всѣхъ сожретъ проказа вмѣстѣ
             Съ ихъ кожею и мясомъ, чѣмъ они
             Заставятъ плакать насъ. Пускай издохнутъ
             Они сперва! Пойдемъ.

(Лира и Корделію уводятъ подъ стражей).

   Эдмундъ.                     Эй, капитанъ,
             Сюда. Возьми вотъ это (подаетъ бумагу) и ступай!
             Въ тюрьму за ними. Я тебя возвысилъ
             Въ чинахъ, а если ты исполнишь то,
             Что я велю, такъ путь тебѣ открытъ
             Къ великимъ почестямъ. Замѣть себѣ:
             Какое время, таковы должны
             И люди быть. Чувствительность и нѣжность
             Для воина едва ль приличны будутъ.
             Что поручаю я тебѣ сейчасъ,
             Не допускаетъ возраженій. Молви:
             Исполню! иль ищи иначе счастья
             Другими средствами.
   Капит.                     Исполню, сэръ.
   Эдмундъ. Такъ къ дѣлу! Почитай себя счастливымъ,
             Когда его исполнишь. Но замѣть, --
             Какъ я сказалъ, -- не медля ни минуты --
             И такъ, какъ тутъ написано.
   Капит.                               Исполню.
             Возить воза иль ѣсть овесъ не стану,
             А что подъ силу мнѣ, исполню все.

(Уходитъ).

Входятъ Альбани, Гонерилья, Регана, офицеры и свита.

   Альбани. Сэръ, доблестью вы нынче отличились;
             Вамъ счастье помогло; у васъ въ плѣну
             Противники сегодняшніе ваши.
             Теперь мы ихъ потребуемъ отъ васъ,
             Чтобы, въ плѣну держа ихъ, согласить
             Почетъ ихъ сану съ требованьемъ нашей
             Предусмотрительности.
   Эдмундъ.                     Сэръ, за благо
             Почелъ я короля, въ виду его
             Преклонныхъ лѣтъ и слабости, подъ стражей
             Въ надежномъ спрятать мѣстѣ. Санъ его
             И старость обаяніе имѣютъ
             Большое для простолюдиновъ; сильно
             То и другое побуждаетъ ихъ
             Оружіе обратить противу насъ,
             Ихъ повелителей. Но той же самой
             Причинѣ я Корделію отправилъ
             Съ нимъ вмѣстѣ. Завтра или позже, оба
             Они предстать готовы передъ вами
             Въ томъ мѣстѣ, гдѣ угодно будетъ вамъ.
             Теперь же мы въ крови и потѣ; близкій
             Лишился близкаго и проклинать готовъ
             Тотъ бой, что намъ былъ такъ благопріятенъ
             Подъ впечатлѣніемъ потери. Мы
             О Лирѣ и Корделіи потомъ
             И на свободѣ будемъ толковать.
   Альбани. Позвольте, сэръ, я почитаю васъ
             За своего слугу, а не за брата.
   Регана. Соображайтесь съ тѣмъ, какъ намъ угодно.
             Мнѣ кажется, должны спросить вы прежде
             Меня, чѣмъ это высказать. Онъ наши
             Войска въ сраженье велъ, онъ защищалъ
             Особу нашу вмѣстѣ съ нашей честью;
             И въ силу столь высокихъ полномочій
             Онъ будетъ возвышаться и еще --
             И братомъ вашимъ станетъ.
   Гонерилья.                     О, не такъ
             Ретиво! Не твоимъ благоволеньемъ
             Возвысился онъ, -- собственной заслугой
   Регана. Во имя правъ моихъ я облекаю
             Достоинствами всякими его,
             Чтобъ равнымъ былъ онъ съ первыми.
   Гонерилья.                              Но это
             Возможно было бъ только, если бъ онъ
             Тебѣ былъ мужъ
   Регана.                     Насмѣшка зачастую
             Предсказываетъ будущее.
   Гонерилья.                     Вотъ какъ!
             Кто это предсказалъ тебѣ, немного
             Косилъ глазами.
   Регана.                     Лэди, я больна;
             А то бъ я вамъ отвѣтила какъ надо.
             Мой полководецъ! Отдаю тебѣ
             Мое все войско, плѣнныхъ, земли, всѣ
             Мои владѣнья; властвуй всѣмъ и мною...
             Отнынѣ все принадлежитъ тебѣ.
             Такъ убѣди же всѣхъ, что я тебя
             Признала господиномъ и супругомъ.
   Гонерилья. Какъ? Ты надѣешься, твоимъ онъ будетъ?
   Альбани. Ты этому не властна помѣшать.
   Эдмундъ. Вы, герцогъ, тожъ не властны.
   Альбани.                               Нѣтъ, я властенъ
             Наглецъ безродный!
   Регана (къ Эдмунду). Бейте въ барабаны,
             Отстаивай мои права; они --
             Вѣдь тоже и твои.
   Альбани.           Нѣтъ подождите.
             Одно лишь слово! Я тебѣ, Эдмундъ,
             Бросаю обвиненье въ томъ, что ты
             И эта золоченая змѣя (показ. на Гонерилью).
             Виновны въ государственной измѣнѣ.

(къ Реганѣ).

             А что до вашихъ плановъ, дорогая
             Сестрица, имъ я долженъ помѣшать
             Отъ имени моей жены. Она
             Помолвлена ужъ съ этимъ человѣкомъ,
             И потому помолвка ваша съ нимъ
             Не состоится. Ежели хотите
             Вы замужъ вытти, то въ мужья возьмите
             Меня; моя жена съ другимъ въ помолвкѣ.
   Гонерилья. Комедіантъ!
   Альбани.           Вооруженъ ты, Глостеръ
             Трубите жъ въ трубы! Если никого
             Не явится, чтобъ обвинить тебя
             Въ открытой, вѣроломнѣйшей измѣнѣ,--
             То вотъ залогъ мой въ томъ,--

(Бросаетъ перчатку).

                                                     что я готовъ
             Самъ боемъ доказать, что ты достоинъ
             Всѣхъ тѣхъ именъ, какія далъ тебѣ я!
   Эдмундъ. Вотъ мой отвѣтъ!

(Бросаетъ перчатку).

                                           Коль кто-нибудь на свѣтѣ
             Найдется, обвинить меня способный
             Въ измѣнѣ, онъ умретъ какъ клеветникъ.
             Ему и вамъ и всѣмъ я доказать
             Всегда готовъ и честь мою и вѣрность
   Альбани. Герольда, эй!
   Эдмундъ.                     Герольда! Эй герольда!
   Альбани. Защитникомъ себѣ одинъ ты будешь!
             Твое же войско именемъ моимъ
             Все навербовано, а потому
             Своимъ же именемъ я распускаю
             Его теперь.
   Регана.           Мое здоровье хуже.
   Альбани. Ей дурно: отведите прочь ее.

(Регану уводятъ).

Входитъ Герольдъ.

   Альбани. Иди сюда, герольдъ. Трубите въ трубы.
             Прочти вотъ это громче.

Трубятъ въ трубы. Герольдъ читаетъ:

   "Если какой-нибудь благородный человѣкъ готовъ подтвердить противъ Эдмунда, зовущаго себя графомъ Глостеромъ, обвиненіе въ томъ, что сей послѣдній предатель и измѣнникъ, такъ пусть онъ появится при третьемъ трубномъ звукѣ. Эдмундъ готовъ защищаться".
   Эдмундъ. Труби! (Первый разъ трубятъ).
   Герольдъ. Еще разъ! (Трубятъ еще разъ).
   Герольдъ. Еще разъ. (Трубятъ еще разъ).

(Этому откликается трубный звукъ за сценою. Выходитъ трубачъ, а за нимъ Эдгаръ въ полномъ вооруженіи).

   Альбани. Спроси сперва, кто онъ, чего онъ хочетъ
             И для чего пришелъ на трубный звукъ?
   Герольдъ. Кто вы? Какъ ваше имя? Кто вы родомъ?
             Зачѣмъ явились вы на трубный звукъ?
   Эдгаръ. Узнайте всѣ,-- мое угасло имя,
             Его сглодалъ змѣиный зубъ коварства;
             Но я, какъ мой противникъ, родомъ знатенъ
             И боя я прошу.
   Альбани.           Изъ за чего?
   Эдгаръ. Кого здѣсь звать Эдмундомъ, графомъ Глостеръ?
   Эдмундъ. Вотъ самъ я; что ты хочешь отъ меня?
   Эдгаръ. Такъ вынь свой мечъ и, если рѣчь моя
             Тебѣ пришлась бы не по сердцу, тотчасъ
             Рука твоя пусть правду возстановитъ!
             Внимай же мнѣ! Во имя преимуществъ,
             Которое даруютъ мнѣ рожденье
             Присяга и занятье, объявляю,
             Что ты измѣнникъ, несмотря на то,
             Что силы полонъ, молодъ, храбръ и знатенъ
             И упоенъ побѣдою и счастьемъ!
             Ты измѣнилъ богамъ, отцу и брату
             И государю своему; Предатель
             Коварный отъ вершины головы
             Вплоть до пылинки низшей йогъ твоихъ.
             И если ты на то мнѣ скажешь: нѣтъ!
             Мой мечъ, моя рука, моя отвага
             Тебѣ докажутъ тотчасъ смертнымъ боемъ,
             Что ты солгалъ.
   Эдмундъ.           Велитъ мнѣ осторожность
             Тебя спросить объ имени; но ты
             На видъ такъ доблестенъ и такъ изященъ,
             Такъ рыцарски звучала рѣчь твоя,
             Кто я готовъ обычай осторожный
             Презрѣть по праву рыцарства. Обратно
             Я на твою же голову отброшу
             Упрекъ въ измѣнѣ и въ твое же сердце
             Пошлю обратно гнусную ту ложь,
             Которая меня лишь вскользь задѣла;
             Своимъ мечомъ я укажу имъ путь
             Туда, гдѣ имъ навѣкъ должно остаться.
             Трубите въ трубы.

(Бьются. Эдмундъ падаетъ).

   Альбани.           Онъ упалъ, спасите
             Его!
   Гонерилья. Противъ законовъ это, Глостеръ.
             Когда противникъ имени не скажетъ,
             Ты не обязанъ вызовъ принимать,
             Не побѣжденъ ты, а убитъ измѣной.
   Альбани. Молчите, герцогиня, я заткну
             Вамъ ротъ вотъ этою бумагой, (къ Эдмунду). Сэръ,
             Взгляните.

(къ Гонерильѣ).

                       Посмотри и ты, которой
             Я даже не могу найти названья
             Достойнаго! Прочти свои злодѣйства.
             Не вырывать письмо! Я замѣчаю,
             Оно знакомо вамъ.

(отдаетъ письмо Эдмунду).

   Гонерилья.                     Хотя бъ и такъ!
             Вѣдь государство же мое, не ваше,
             Кто мнѣ судья?
   Альбани.           Чудовище! Ты знаешь,
             Что это за письмо?
   Гонерилья.           Хотя бъ и знаю,
             Не вамъ то спрашивать!

(Уходитъ).

   Альбани. Идите вслѣдъ за ней; она теперь
             Разстроена,-- за нею наблюдайте.

(Одинъ изъ офицеровъ уходитъ).

   Эдмундъ. Въ томъ, въ чемъ меня ты обвинялъ, виновенъ
             На самомъ дѣлѣ я; виновенъ въ большемъ,
             Въ гораздо большемъ; въ чемъ? Откроетъ время.
             Всему конецъ со мной. Но кто же ты,
             Мой побѣдитель? Я тебѣ прощаю,
             Когда ты родомъ знатенъ.
   Эдгаръ.                               О, тогда
             Обмѣнимся великодушьемъ; родомъ
             Не хуже я, чѣмъ ты, немного лучше;
             За то немногое меня ты предалъ.
             Меня зовутъ Эдгаръ, сынъ твоего
             Родителя. По боги справедливы.
             Изъ нашихъ похотей они свиваютъ
             И бичъ, который насъ за то накажетъ.
             Во тьмѣ тебя онъ зачалъ; эта тьма
             Теперь его глаза покрыла.
   Эдмундъ.                     Правда!
             Свой поворотъ свершило колесо,--
             И я погибъ.
   Альбани.           Уже въ твоей походкѣ
             Сквозило что-то царственное. Дай
             Тебя обнять. Мнѣ жаль, что такъ случилось.
             Къ тебѣ и твоему отцу я злобы
             Не чувствовалъ.
   Эдглръ.                     Я это знаю, герцогъ.
   Альбани. Но гдѣ же вы скрывались? Какъ дошло
             До васъ извѣстье объ отцовомъ горѣ?
   Эдгаръ. Я самъ за нимъ ходилъ. Скажу вамъ кратко.
             Когда жъ о томъ я кончу свой разсказъ,
             Пусть сердце разобьется! Чтобъ избѣгнуть
             Объявленной кровавой кары, мнѣ
             Грозившей, -- знать, для насъ такъ сладка жизнь,
             Что медленно и въ мукахъ умирать
             Намъ слаще, чѣмъ покончить съ нею разомъ --
             Я скрылся, видъ блаженнаго принявъ.
             Собаки въ этомъ видѣ мной гнушались!
             Скитаясь такъ, я встрѣтилъ разъ отца
             Тогда же, какъ въ его кровавыхъ кольцахъ
             Похищены алмазы были! Сталъ я
             Его проводникомъ, водилъ его
             И подаянья для него просилъ,
             И охранялъ его отъ покушеній
             Съ собой покончить. Никогда ему,--
             О горькая ошибка,-- никогда
             Не говорилъ я, кто я; лишь сейчасъ,
             Вооружась, надѣясь на побѣду,
             Но не вполнѣ увѣрясь въ ней еще,
             Я попросилъ его благословенья
             И, наконецъ, ему я разсказалъ
             Подробно всѣ скитанія свои.
             Тогда его измученное сердце,
             Ослабшее въ борьбѣ между отрадой
             И горестью, разорвалось, и онъ
             Съ улыбкою скончался.
   Эдмундъ.                     Ты разсказомъ
             Меня разстрогалъ; даже, можетъ -- быть,
             Хорошія послѣдствія онъ будетъ
             Имѣть. Но ты окончи свой разсказъ.
             Повидимому, ты его не кончилъ.
   Альбани. Когда конецъ его еще печальнѣй,
             То лучше замолчи; я внѣ себя
             И отъ того, что мнѣ пришлось услышать.
   Эдгаръ. Тому, кто горести не любитъ, можетъ
             И это показаться верхомъ горя.
             Но что случилось далѣе, во мнѣ
             До крайности то горе довело.
             Когда я громко плакалъ отъ кручины,
             Ко мнѣ приблизился тутъ человѣкъ,
             Который зналъ меня еще и прежде,
             Видалъ меня въ ужасномъ прежнемъ видѣ,
             Но избѣгалъ общенія со мной.
             Теперь же, услыхавъ, кто былъ умершій,
             Простеръ ко мнѣ онъ руки, заключилъ
             Меня въ свои объятья и заплакалъ
             Такъ громко, словно небо расколоть
             Онъ воплями своими собирался;
             Потомъ упалъ на трупъ отца и мнѣ
             Онъ про себя все разсказалъ. Такого
             Плачевнаго разсказа никогда
             Никѣмъ не слыхано! Пока онъ мнѣ
             Разсказывалъ, печаль его сверхъ мѣры
             Усилилась и надорвала силы
             Ему, и онъ почти лишился чувствъ,
             Какъ я, трубу заслышавъ, съ нимъ разстался.
   Альбани. Но кто жъ онъ былъ?
   Эдгаръ.                               Кентъ, сэръ, изгнанникъ Кентъ.
             Переодѣтый, слѣдовалъ онъ всюду
             За королемъ, его отсель изгнавшимъ,
             Служа ему, какъ рабъ служить не станетъ.

Вбѣгаетъ поспѣшно Рыцарь съ окровавленнымъ кинжаломъ.

   Рыцарь. На помощь, о на помощь!
   Эдгаръ.                                         Для кого
             Нужна та помощь?
   Альбани.                     Говори жъ!
   Эдгаръ.                                         Что это
             За окровавленный кинжалъ?
   Рыцарь.                               Онъ въ свѣжей
             Крови, еще дымящейся; она
             Себя убила!
   Альбани.           Кто убилъ себя?
             Да говори жъ!
   Рыцарь.                     Супруга ваша, герцогъ.
             Сестру свою она убила ядомъ;
             Она созналась въ этомъ передъ смертью.
   Эдмундъ. Я былъ въ связи съ обѣими; теперь
             Насъ всѣхъ троихъ соединяетъ смерть.
   Эдгаръ. А вотъ и Кентъ.
   Альбани.                     Несите ихъ обѣихъ
             Сюда, застанете ли ихъ въ живыхъ
             Иль не застанете. Насъ ужасаетъ
             Небесный судъ надъ ними, но не будитъ
             Въ насъ состраданья. (Рыцарь уходить).

Кентъ входитъ.

                                 Онъ ли это? Боги!
             Простите, время намъ не позволяетъ
             Васъ встрѣтить по-достоинству.
   Кентъ.                                         Пришелъ я
             Сказать "покойной ночи" королю
             И государю моему. Онъ здѣсь?
   Альбани. Важнѣйшее забыли мы. Гдѣ Лиръ
             Съ Корделіей?

(Приносить трупы Гонерилъи и Реганы).

                                 Ты видишь это, Кентъ?
   Эдмундъ. Да, былъ Эдмундъ любимъ! Изъ-за него
             Одна сестра другую отравила,
             А вслѣдъ затѣмъ покончила съ собой.
   Альбани. Да, въ самомъ дѣлѣ. Лица имъ покройте!
   Эдмундъ. Я умираю. Противу природы
             Я сдѣлать доброе хочу. Пошлите, --
             Скорѣе только, поскорѣй, какъ можно, --
             Въ тюрьму. Я приказалъ повѣсить
             Корделію и короля. Спѣшите
             Спасти ихъ.
   Альбани.           О, скорѣй, скорѣй бѣгите!
   Эдгаръ. Къ кому бѣжать? Кто получилъ приказъ?
             Дай что-нибудь, чтобъ подтвердить отмѣну.
   Эдмундъ. Придумалъ хорошо; возьми мой мечъ
             И капитану передай.
   Альбани.           Спѣши же!

(Эдгаръ уходитъ).

   Эдмундъ. Онъ повелѣнье отъ моей супруги
             И отъ меня имѣетъ, -- чтобъ въ тюрьмѣ
             Корделію повѣсить и свалить
             Вину на самое ее, какъ будто
             Съ отчаянья повѣсилась она.
   Альбани. Да сохранятъ насъ боги! Прочь его!

(Эдмунда уносятъ).

Лиръ вбѣгаетъ, неся на рукахъ мертвую Корделію; Эдгаръ и свита.

   Лиръ. О войте, войте, войте, войте, войте!
             О истуканы каменные! Если бъ
             Такъ много глазъ и глотокъ у меня
             Имѣлось, я бы такъ завылъ, что небо
             Разбилъ своими воплями! Она
             Скончалась. Я умѣю различать
             Живыхъ отъ мертвыхъ; умерла она,
             Мертва, какъ комъ земли. Скорѣе дайте
             Мнѣ зеркало: когда стекло его
             Немного запотѣетъ отъ дыханья, --
             Она жива.
   Кентъ.           Иль то конецъ вселенной?
   Эдгаръ. По крайней мѣрѣ, что-то въ этомъ родѣ.
   Альбани. О, если бъ въ самомъ дѣлѣ міръ весь сгинулъ!
   Лиръ. Перо шевелится... она жива!
             За это счастіе я позабуду
             Всѣ горести, какія перенесъ я!
   Кентъ (становится на колѣни).
             О, государь мой добрый!
   Лиръ.                               Прочь, сказалъ я.
   Эдгаръ. Вѣдь это Кентъ, вашъ благородный
             Другъ.
   Лиръ.           Проклятье вамъ, предатели! Убійцы!
             Я могъ ее спасти; теперь она
             Погибла! О, Корделія моя,
             Корделія! О подожди немного...
             А!.. ты сказала что-то... говорила
             Она всегда такъ тихо, такъ изящно,
             Такъ скромно... а умѣть такъ говорить --
             Для женщины большая красота!
             По я убилъ того раба, который
             Ее повѣсилъ
   Офицеръ.           Это правда. Онъ
             Его убилъ.
   Лиръ.           А развѣ не убилъ?
             Въ былыя времена мечомъ умѣлъ я
             Владѣть недурно. Нынче я ужъ старъ,
             Несчастія меня сломили. Кто ты?
             Я плохо вижу, но тебя я узналъ.
   Кентъ. Коль скоро счастье можетъ похвалиться
             Благоволеніемъ къ однимъ и злобой
             Къ другимъ, то я принадлежу къ послѣднимъ
   Лиръ. Вотъ удивительно! Да ты не Кентъ?
   Кентъ. Онъ самый; Кентъ слуга вашъ; гдѣ же Кагосъ?
   Лиръ. Ахъ, то былъ славный малый, вѣрьте мнѣ!
             Онъ расправлялся живо. Но онъ умеръ.
   Кентъ. Нѣтъ, государь; то былъ никто, какъ я.
   Лиръ. А вотъ увидимъ.
   Кентъ.                               Съ самаго начала
             Всѣхъ вашихъ бѣдствій, съ вами ихъ дѣлилъ я.
   Лиръ. Добро пожаловать!
   Кентъ.                               Нѣтъ, очень плохо!
             Здѣсь все такъ мрачно, грустно, вѣетъ смертью.
             Двѣ старшихъ вашихъ дочери съ собою
             Покончили въ отчаяньи.
   Лиръ.                               Да, да,
             Я такъ и думалъ.
   Альбани.                     Онъ не понимаетъ,
             Что говоритъ; и понапрасну будемъ
             Мы толковать съ нимъ.
   Эдгаръ.                               Да, совсѣмъ напрасно.

Офицеръ входитъ.

   Офицеръ. Милордъ, Эдмундъ скончался.
   Альбани.                                         Это намъ
             Теперь ужъ безразлично. Вы же, лордъ,
             И наши благородные друзья,
             Теперь узнайте нашу волю: все
             Что можетъ хоть бы частію исправить
             Несчастья эти страшныя, все будетъ
             Исполнено. Мы сами отречемся
             Отъ власти и всю полноту ея
             Передадимъ мы дарственному старцу,
             Покуда живъ онъ. Всѣ его друзья
             Получатъ прежній санъ; его враги --
             Достойное возмездье... Посмотрите!
             Лиръ. Повѣшенъ бѣдный дурачокъ мой! Ахъ,
             Мертва ты, да, мертва. Собака, лошадь,
             Мышь -- всѣ живутъ; а ты уже не дышишь.
             Ты не придешь ко мнѣ ужъ никогда,
             О, никогда!-- Прошу васъ отстегните
             Нотъ эту пуговицу мнѣ. Спасибо.--
             Вы видите? Смотрите на нее!
             О посмотрите: губы... посмотрите!
             Смотрите, да смотрите жъ!.. (умираетъ).
   Эдгаръ. Онъ чувствъ лишился. Государъ, очнитесь!
             Кентъ. Разбейся, сердце, о прошу тебя,
             Разбейся!
   Эдгаръ.           Государь, глаза откройте.
   Кентъ. Нѣтъ, не тревожьте его душу! Пусть
             Она спокойно улетитъ изъ тѣла!
             Его не любитъ тотъ, кто принуждаетъ
             Его остаться дольше въ этомъ мірѣ
             На пыткѣ жизни.
   Эдгаръ.                     Онъ и вправду умеръ.
   Кентъ. Достойно удивленія, что онъ
             Не умеръ раньше, -- словно жилъ онъ силой.
   Альбани. Возьмите прочь тѣла. Нашъ первый долгъ
             Теперь печаль всеобщая.

(Къ Кенту и Эдгару).

                                           Друзья,
             Возьмите-въ ваши руки гнетъ правленья;
             Лѣчите вмѣстѣ раны государства.
   Кентъ. Мой старый государь меня зоветъ,
             И мнѣ пора за нимъ сбираться тоже.
   Альбани. Снесемъ съ терпѣньемъ тяжкій гнетъ судьбы
             И если наши рѣчи не вполнѣ
             Излить способны наше горе, все же
             Пусть мы словами сердце облегчимъ!
             Старѣйшему изъ насъ судьба судила
             Тяжелый жребій; мы его моложе,
             Но намъ и части этого не вынесть!

(Изъ уходятъ при звукахъ похороннаго марша).

Конецъ.

   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru