Lib.ru/Классика: Шелгунов Николай Васильевич. Переходный момент нашей промышленности

ПЕРЕХОДНЫЙ МОМЕНТЪ НАШЕЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ.
(Статья первая.)

I.

Когда, въ послѣднее время, мы почувствовали себя способными заниматься разнообразными широкими соображеніями и когда, въ тоже время, неблистательное состояніе нашего денежнаго рынка заставило насъ подумать о причинахъ экономическаго неустройства, то читающая русская публика была конечно изумлена изобиліемъ, разнообразіемъ и остроуміемъ проектовъ, которыми полагалось возвести Россію на высшую точку экономическаго изобилія и благосостоянія.

Въ каждомъ проектѣ обобщалась какая нибудь частная, отдѣльная мысль и спеціальному рецепту придавалась универсальная цѣлебная сила.

Со времени лекціи Молинари и ученаго покровительства, оказаннаго бельгійскому филистеру Московскими Вѣдомостями, универсальное изцѣленіе ставили исключительно въ зависимость отъ свободной торговли.

Впрочемъ историческое безпристрастіе заставляетъ замѣтить, что въ красивыхъ возгласахъ бельгійскаго профессора не заключалось достаточно убѣдительной силы, чтобы произвести необходимый переворотъ въ экономическомъ настроеніи русскаго интеллекта и привести на практикѣ къ какимъ нибудь дѣйствительно полезнымъ результатамъ.

Счастливѣе Молинари оказался г. Мичель, записка котораго о торговыхъ отношеніяхъ Россіи къ Англіи была представлена англійскому парламенту, а копія съ нея сообщена оффиціально русскому императорскому правительству.

Сила этой записки заключается частію въ убѣдительности представляемыхъ ею фактовъ, а частію,-- въ поддержкѣ, оказанной ей общественнымъ мнѣніемъ Англіи.

Признавая за запиской г. Мичеля неоспоримое достоинство, нельзя не видѣть однако, что но отношенію къ экономическому вопросу Россіи она изображаетъ собою только частное изслѣдованіе, съ англійской точки зрѣнія.

Такъ какъ записка Мичеля придала новую силу изобрѣтательной сообразительности нашихъ экономистовъ и увеличила ихъ усердіе въ составленіи спасительныхъ проектовъ, то я считаю совершенно необходимымъ познакомить читателя съ основною ея мыслію.

Всю экономическую бѣду Россіи Мичель видитъ въ нашей торговой политикѣ. Въ этомъ же, по его мнѣнію,-- причина, что кредитъ и капиталъ, разливающійся изъ Великобританіи во всѣ концы Европы, не исключая даже Турціи, уклоняются отъ Россіи, и русскія финансовыя предпріятія не имѣютъ никакого успѣха на лондонскомъ рынкѣ. "Въ теченіи послѣднихъ немногихъ лѣтъ, говоритъ Мичель, первостепенные англійскіе дома, принуждены были отказываться отъ заключенныхъ ими въ Россіи предварительныхъ обязательствъ, къ крайнему ихъ прискорбію и, разумѣется, къ немалому вреду для всѣхъ будущихъ русскихъ предпріятій. Предполагать, что успѣху русскихъ финансовыхъ плановъ въ Лондонѣ препятствовала какая либо политическая вражда, значило бы обнаруживать совершенное незнаніе законовъ, которыми управляется движеніе капитала. Единственное вѣрное объясненіе этого факта есть то, что та же торговая политика, подъ вліяніемъ которой финансы имперіи приходятъ съ каждымъ годомъ въ болѣе трудное положеніе, и которая привела торговлю страны къ застою, если не къ положительному упадку, породила также и встрѣчаемое Россіею недовѣріе"....

Естественный выводъ изъ всего этого тотъ, что Россія въ торговыхъ дѣлахъ должна держаться безусловно либеральной системы или иначе открыть свои границы для свободнаго провоза всѣхъ англійскихъ издѣлій. Мичель даже увѣряетъ, что обращеніе русскаго правительства въ внутреннему займу съ выигрышами служитъ лучшимъ доказательствомъ справедливости его мнѣнія, ибо къ такому займу побудила будто бы боязнь встрѣтить недовѣріе на иностранной биржѣ и что будто бы гг. Ротшильды, принявшіе на себя заемъ 1862 г., не хотѣли имѣть никакого участія въ займѣ 1864 г., не смотря на то, что онъ предлагался на болѣе выгодныхъ условіяхъ.

Не отрицая нѣкоторой справедливости указываемыхъ Мичелемъ фактовъ, слѣдуетъ однако замѣтить, что причины этого обстоятельства не слѣдуетъ обращать въ исключительную вину русскихъ. Самъ же г. Мичель приводитъ въ другомъ мѣстѣ другой фактъ, убѣждающій въ достаточно сильномъ и узкомъ своекорыстіи англійскихъ промышленныхъ людей.

Такъ, до послѣдняго развитія желѣзныхъ дорогъ и улучшенія вообще путей сообщенія, внѣшняя торговля Россіи находилась главнѣйшимъ образомъ въ рукахъ англичанъ въ Петербургѣ и въ немногихъ другихъ портовыхъ городахъ, но большей части потомковъ основателей и агентовъ учрежденной въ XVI столѣтіи русской торговой компаніи. Лондонскіе корреспонденты этихъ купцовъ и ихъ агенты, извѣстные къ Англіи подъ названіемъ балтійскихъ торговцевъ, занимали высокое положеніе въ лондонскомъ Сити и очень старались способствовать благоденствію своихъ домовъ въ Россіи поддержаніемъ кредита имперіи и содѣйствіемъ развитію ея огромныхъ естественныхъ средствъ. Для Россіи выгода такихъ отношеній заключалась въ томъ, что ея государственные займы встрѣчали сильную поддержку въ "бальтійскихъ торговцахъ", и что, слѣдовательно, русскими бумагами очень дорожили. Такъ какъ бумаги эти, до разстройства нашихъ торговыхъ сношеній съ Англіей, т. е. до начала крымской войны, нашли себѣ помѣщеніе преимущественно въ рукахъ наиболѣе вліятельныхъ англійскихъ банкировъ, то естественно, что, заботясь о поддержаніи цѣнъ на находящіяся у нихъ бумаги, они смотрятъ неблагопріятно на выпуски новыхъ русскихъ фондовъ, которые своею массою или цѣною могли дѣйствовать невыгодно на цѣны находившихся у нихъ уже ранѣе бумагъ.

Такимъ образомъ читатель можетъ усмотрѣть, что обвиненіе г. Мичеля должно утратить половину своей важности, и что, не отрицая значенія факта объ ослабѣвшемъ довѣріи къ русскимъ бумагамъ на англійской биржѣ, вину этого обстоятельства нужно искать не въ одномъ отсутствіи достаточной либеральности русской торговой политики.

Конечно, обвиненіе англичанъ не оправдываетъ русскихъ, и разстройство нашихъ денежныхъ связей съ Англіей происходитъ отъ нѣсколько иныхъ торговыхъ и промышленныхъ комбинацій, наступившихъ послѣ крымскій войны для Россіи.

Наша торговая политика и до крымской войны не отличалась особеннымъ либерализмомъ; почему же тогда наши торговыя отношенія къ Англіи были шире, чѣмъ теперь, когда сдѣлано уже столько либеральныхъ измѣненій въ тарифѣ? Очень просто потому, что во время крымской войны и Россіи, и Англіи пришлось устраивать новыя связи, отыскивать предметы мѣны въ другихъ странахъ и, слѣдовательно, вступать въ иныя комбинаціи. Правильность этой мысли подтверждается фактомъ необычайнаго развитія транзитной торговли черезъ Пруссію и вообще усиленія нашихъ торговыхъ сношеній на западной границѣ.

Русская торговая политика, которой руководствовалось наше отечество съ 1823 года, имѣла, но словамъ г. Мичеля, цѣлью поставить страну въ такое положеніе, чтобы она была страною исключительно вывозящею, или проще, чтобы за русское суровье получать отъ иностранцевъ только золото.

Подобная система, разумѣется, не можетъ имѣть безусловнаго примѣненія, потому что найдется всегда весьма много предметовъ, безъ которыхъ обойтись невозможно, и которые, слѣдовательно, заставятъ отступить отъ принятой системы.

Такимъ образомъ, охранительную или, какъ г. Мы челъ называетъ, запретительную систему, которой держалась Россія, слѣдуетъ считать стремленіемъ къ изолированію себя отъ всего остальнаго промышленнаго міра; исходомъ своей цѣли эта система имѣетъ полнѣйшее промышленное и торговое обособленіе.

Но подобное неестественное промышленное положеніе, исключающее всякую солидарность интересовъ, во первыхъ, невозможно потому, что не существуетъ на земномъ шарѣ такой страны, гдѣ бы произрастали всевозможныя травы и растенія, имѣлись бы всевозможныя минеральныя богатства и богатства животнаго царства, такъ что народъ каждой страны могъ бы имѣть и производить все то, что имѣетъ и производитъ другой народъ; а во вторыхъ, желаніе упроченія китайской изолированности ведетъ только къ тому, что установленіе истинно-правильныхъ экономическихъ отношеній должно искать себѣ незаконныхъ путей или, проще, должно выразиться въ усиленіи и водвореніи контрабандныхъ сношеній.

Г. Мичель, но поводу русской контрабандной торговли, разсказываетъ ужасы, дѣйствительно заслуживающіе вниманія.

Такъ онъ говоритъ, что въ то время, какъ весь законный привозъ бумажныхъ товаровъ простирается до 6,301,452 руб. (937,527 ф. ст.), конфискованный того же рода товаръ выручилъ громадную сумму 773,587 р. (103,145 ф. ст.), равняющуюся приблизительно одной трети всѣхъ полученныхъ въ періодъ 1860 по 1864 г. таможенныхъ пошлинъ съ бумажныхъ товаровъ. Второе мѣсто въ контрабандной торговлѣ занимаютъ шерстяные товары. Въ тотъ же періодъ 1860--1864 годъ конфискаціею и продажею шерстяныхъ товаровъ выручена сумма, равная 10% съ суммы дѣйствительно полученныхъ таможенныхъ пошлинъ. Кромѣ ткацкихъ издѣлій остальные конфискованные товары -- съѣстные припасы, напитки и разнаго рода вещи, составляютъ нѣсколько менѣе половины всего количества обнаруживаемой контрабанды. Изъ этого видно, что число неоткрываемыхъ случаевъ контрабанднаго ввоза должно составлять такую пропорцію къ случаямъ открываемымъ, чтобы контрабандистъ могъ производить свой промыселъ съ приличною прибылью, ибо иначе контрабанда была бы невозможна. Какъ же поэтому велика должна быть контрабанда?

Но это еще не все. Кромѣ контрабанднаго обмана существуетъ еще много другихъ мелочныхъ таможенныхъ надувательствъ, напр. въ таможенной очисткѣ товаровъ подъ ложными деклараціями, тайное укрывательство множества мелкихъ предметовъ,-- поэтому minimum цѣны контрабандныхъ товаровъ, привезенныхъ въ Россію съ 1860--1864 г., г. Мичель опредѣляетъ въ 10,000,000 фунт. стерл. или 75,000,000 рублей.

Если бы контрабанда у насъ не существовала, то очевидно, что этотъ провозъ, превратившійся изъ тайнаго въ явный, при 15% пошлинѣ, принесъ бы таможенному вѣдомству но 2,500,000 рублей ежегодно.

Но кромѣ денежнаго убытка, контрабандная система приноситъ странѣ еще и другой вредъ, который хотя и нельзя оцѣнить на деньги, но который отъ того не становится меньше. Развращаются не только контрабандистъ, его агентъ и потворствующій имъ таможенный чиновникъ, но и весь тотъ обширный торговый слой, который приходитъ съ ними въ прямое или косвенное соприкосновеніе. Всѣ стараются лгать, хитрить и обманывать:

Для честныхъ торговцевъ, пропитанныхъ чувствомъ купеческаго достоинства, какъ напр. англійскіе значительные мануфактуристы Манчестера, Брадфорда, Глазгоу, надувательная система торговли не можетъ представлять ничего привлекательнаго и потому нечего удивляться, что богатые англійскіе производители избѣгаютъ прямыхъ коммерческихъ сношеній съ Россіей и что только очень немногимъ изъ нихъ, и то въ видѣ исключенія, извѣстенъ русскій рынокъ. Самое обыкновенное, что англійскіе товары идутъ къ намъ черезъ посредство торговыхъ домовъ въ Кенигсбергѣ и другихъ нѣмецкихъ портахъ. Англійскіе товары грузятъ на корабли и затѣмъ они идутъ въ Пруссію, а оттуда черезъ руки прусскихъ купцомъ вступаютъ въ Россію. Такимъ образомъ оказывается, что русскій рынокъ почти неизвѣстенъ въ англійскихъ промышленныхъ центрахъ, и англійскій товаръ, сбываемый производителями въ руки англійскихъ или нѣмецкихъ посредниковъ, доходитъ до Россіи и русскихъ потребителей какими-то секретными, таинственными путями.

При такихъ печальныхъ обстоятельствахъ, но отзывамъ англійскихъ купцовъ, проживающихъ въ Петербургѣ, привозъ англійскихъ товаровъ, обложенныхъ таможенною пошлиною, не представляетъ уже выгоднаго и честнаго занятія и мѣсто англійскихъ значительныхъ домовъ, имѣвшихъ прежде непосредственное сношеніе съ англійскими производителями, заступили агенты контрабандныхъ домовъ, учрежденныхъ въ Пруссіи, или агенты, занимающіеся доставкою товаровъ подъ ложными деклараціями.

Г. Мичель говоритъ, что ни одинъ англійскій домъ не занимается привозомъ мануфактурныхъ англійскихъ издѣлій въ сколько нибудь широкихъ размѣрахъ. Очень немногіе только привозятъ каменный уголь, машины, хлопокъ, желѣзо и кой-какіе другіе громоздкіе предметы, не способные къ привозу контрабандой. Одинъ изъ значительнѣйшихъ англійскихъ домовъ въ Петербургѣ бросилъ даже ввозъ чая, убѣдившись, что при конкуренціи контрабанднаго ввоза честная торговля этимъ товаромъ не даетъ никакой выгоды. "Старинные торговые дома пустились въ разнаго рода предпріятія: въ сооруженіе желѣзныхъ дорогъ, бумаго-прядильное и бумаготкацкое дѣло, устройство газоваго освѣщенія, пивовареніе, фабрикацію свѣчъ и проч., совсѣмъ отказываясь отъ ввоза англійскихъ мануфактурныхъ издѣлій, который все болѣе и болѣе обращается исключительно въ контрабандный промыселъ.

Отъ этого перевѣса сухопутной и контрабандной торговли страдаетъ прежде и больше всего торговля морская; а упадокъ морской торговли отражается на цѣнѣ русскихъ продуктовъ по слѣдующей и очень простой причинѣ.

Англійскіе корабли, отправляющіеся въ Россію за русскимъ товаромъ, не имѣя для доставки къ намъ англійскихъ произведеній, должны грузиться или настоящимъ баластомъ, или замѣняющими его предметами, напр. англійскій каменный уголъ. Фрахтъ на эти предметы должны платить русскіе производители сырья, которымъ будутъ нагружены корабли, пришедшіе къ намъ съ баластомъ. Наконецъ и русскіе купцы, торгующіе одними русскими продуктами, должны брать свой барышъ исключительно съ этихъ продуктовъ, вмѣсто того чтобы получить его частью съ привоза, и частью съ вывоза.

Морскую торговлю подрываетъ еще и диференціальная пошлина, учрежденная первоначально для уравненія издержекъ сухопутнаго и морскаго ввоза.

Главную причину, почему сложился такой убыточный для Россіи порядокъ отношеній къ западной Европѣ, г. Мичель видитъ въ нашемъ тарифѣ и въ тѣхъ запретительныхъ основаніяхъ, которымъ не нанесли роковаго удара перемѣны въ таможенной пошлинѣ, сдѣланныя въ 1857 г.

Тарифъ этотъ, распубликованный въ маѣ 1865 г., распредѣляетъ всѣ предметы ввоза на товары безпошлинные -- 59 статей, товары, обложенные пошлиною 237 статей, и товары, къ привозу запрещенные -- 5 статей; всего 301 статья.

Тарифъ этотъ, хотя и значительно пониженный противъ прежняго и вообще отличающійся большею либеральностью, не удовлетворялъ ни англійскихъ, ни нѣмецкихъ торговцевъ вслѣдствіе того, что оцѣнки, производимыя нашими таможнями ввознымъ товарамъ, совершенно расходятся съ мѣстными оцѣнками иностранцевъ. Отъ этого происходитъ то, что малая по русскому разсчету пошлина по нѣмецкому и англійскому разсчету превращается въ пошлину высокую.

Такъ, напримѣръ, изъ сравненія великобританскихъ и русскихъ отчетовъ о торговлѣ за 1863 годъ видно, что тонна соли въ Англіи оцѣнена въ 11 шиллинговъ 6 пенсовъ, въ русскихъ же "Видахъ внѣшней торговли" тонна соли показана въ 83 шиллинга или на 621% выше. Чай у англичанъ оцѣненъ въ одинъ шиллингъ 6 пенсовъ фунтъ, у насъ же, при пропускѣ его черезъ границу, онъ оцѣнился зъ 3 шиллинга два песа или на 111% выше. Сахаръ оцѣненъ при отпускѣ изъ Англіи въ 28 шиллинговъ за центнеръ, у насъ въ 48 шиллинговъ или на 71% выше. Красильное дерево оцѣнено англичанами тонна въ 6 ф. стер., у насъ 16 фунтовъ 10 шиллинговъ или на 175% выше.

Еще виднѣе подобный разсчетъ изъ слѣдующей сравнительной таблицы оцѣнокъ русской, англійской и нѣмецкой.

Отношеніе пошлины къ цѣнѣ.

Названіе товаровъ	Оцѣнка русская.	Англійская.	Нѣмецкая.
Сахаръ сырецъ	60%	88%	103%
Сахаръ рафинадъ	75	115	127
Чай	30	105	92 и 122
Кофе	21	97	43
Сыръ	36	46	87
Рисъ	15	37	--
Инбирь	24	29	--
Табакъ выдѣланный .	30	76	161

Очень можетъ быть, что эти цифры не имѣютъ безусловной математической точности; но это обстоятельство въ сущности ровно ничего не значитъ, ибо основная мысль оттого не измѣняется. Остается совершенно вѣрнымъ то, что русская оцѣнка далеко выше оцѣнки англичанъ и нѣмцевъ, и что поэтому наша пошлина, невидимому незначительная, въ сущности ложится тяжелымъ налогомъ на потребителей и дѣлаетъ выгодною контрабандную торговлю.

Русскому читателю будетъ понятнѣе этотъ вопросъ, если я ему укажу прямыми цифрами, насколько именно обходятся ему дороже многія иностранныя вещи. Такъ англійскіе пикули, особенно преслѣдуемые тарифомъ 1857 г., очищаются пошлиною въ 4 руб. 40 к. съ пуда. Отъ этого цѣпа банки, стоющей въ Англіи въ розничной продажѣ 10 пенсовъ или 30 к, стоятъ въ Петербургѣ 1 рубль. Сыръ, оплачивающій пошлину отъ 46 до 87% съ цѣны, обходится тоже очень дорого русскимъ потребителямъ. Напримѣръ, глочестерскій сыръ, продающійся въ Англіи помелочно по 10 пенсовъ за фунтъ или 30 коп., въ Россіи продается за 70 коп.

Читатель можетъ мнѣ замѣтить, что отъ этой высокой пошлины не предвидится никакой бѣды для Россіи, ибо пикули и глочестерскій сыръ -- предметы роскоши. Возраженіе это впрочемъ неособенно сильно, ибо лично я бы желалъ, чтобы пикули и глочестерскій сыръ потреблялись нетолько вами, благосклонный читатель, но, пожалуй, и всякимъ русскимъ крестьяниномъ. А потому я полагаю, чѣмъ будетъ ниже пошлина на съѣстные предметы, тѣмъ будетъ лучше и вамъ, и мнѣ, и третьему, и десятому.

Но кромѣ мелочей, о которыхъ мы сейчасъ говорили, несоставляющихъ предмета общаго потребленія, тарифъ обнимаетъ и статьи весьма серьезной важности. Сюда, напримѣръ, принадлежатъ различныя фабричныя издѣлія.

Чтобы не пестрить статью цифрами, вообще не пользующимися вниманіемъ русскихъ читателей, я скажу, что тоже самое, о чемъ мы говорили выше, повторяется и но отношенію къ фабричнымъ издѣліямъ. Такъ, въ "Видахъ внѣшней торговли", отношеніе пошлины къ цѣнѣ хлопчато-бумажныхъ товаровъ показано въ 21 ³/₄ и до 46 ³/₄ процентовъ, между тѣмъ какъ комитетъ германскаго коммерческаго съѣзда опредѣляетъ это отношеніе въ 58% и до 132%. Германской оцѣнкѣ слѣдуетъ дать преимущество въ вѣрности, потому что она совершенно сходится съ оцѣнкой англійской, составленной по другимъ источникамъ. Что же касается до оцѣнки русской, то преувеличенность ея видна уже изъ того, что департаментъ таможенныхъ сборовъ обратилъ на нее свое вниманіе.

Эта высокая оцѣнка и вообще высокая пошлина имѣютъ тѣмъ болѣе убыточное вліяніе какъ на русскую промышленность, такъ и на русскихъ потребителей, что, во первыхъ, она порождаетъ усиленную контробандную торговлю; во вторыхъ, не защищаетъ русскихъ производителей, съ которыми конкурируютъ не иностранные честные негоціанты, а польскіе и нѣмецкіе контрабандисты, и, въ третьихъ, что русская промышленность отъ этого нисколько не улучшается, и только терпитъ потребитель, которому приходится платить за все вдвое.

Такъ, по фабрикаціи плотныхъ бумажныхъ тканей бѣлыхъ, кременныхъ и набивныхъ, разность въ стоимости производства въ маѣ 1865 года составляла около 32% въ выгоду Манчестера или около 20% въ невыгоду Россіи, и при всемъ томъ, для покрытія этой малой разности въ стоимости производства, тарифомъ 1857 года постановлена пошлина, равняющаяся 57% съ цѣны, т. е. на 31% выше той пошлины, которая была бы дѣйствительно нужна для огражденія русскихъ хлопчато-бумажныхъ фабрикантовъ.

И если бы этотъ излишній процентъ доставался въ выгоду русскимъ производителямъ, то бѣда была бы только въ половину. Но, къ сожалѣнію, фабриканты должны отказаться отъ него, ибо съ ними конкурируютъ контрабандисты, которые, подавляя ихъ массою своего дешеваго товара, принуждаютъ нашихъ Фабрикантовъ понижать цѣну своихъ издѣлій.

Такимъ образомъ, охранительный тарифъ является не охранителемъ нашихъ фабрикантовъ, а только охранителемъ интересовъ контрабандистовъ, и дѣйствуетъ неблагопріятно на цифру таможеннаго дохода. Слѣдовательно очевидно, что наиболѣе выгодный исходъ долженъ заключаться въ пониженіи тарифной потливы ровно настолько, чтобы пресѣчь контрабанду, не убивая въ тоже время и русской фабричной производительности. Относительно хлопчато-бумажныхъ и шерстяныхъ издѣлій это тѣмъ больше возможно, что, по отзывамъ самихъ англичанъ, со многими изъ русскихъ издѣлій англійскіе соперничать не могутъ. Вотъ, напримѣръ, подлинный отзывъ комитета но полотняной торговлѣ, при бельфастской торговой палатѣ, на разсмотрѣніи котораго были образцы полотна съ московской выставки 1865 года: "Изъ цѣнъ приложенныхъ къ образчикамъ, должно заключить, что эти товары производятся въ Россіи но такой цѣнѣ, что въ нѣкоторыхъ случаяхъ они могутъ съ выгодою состязаться съ издѣліями нашихъ фабрикантовъ; а въ другихъ случаяхъ самой незначительной пошлины было бы достаточно для полнаго огражденія русскаго фабриканта, тѣмъ болѣе что фрахтъ и застрахованіе составляютъ весьма немаловажную сумму, ложащуюся на цѣну нашихъ товаровъ. Мы полагаемъ, что пошлина въ 10% съ цѣны была бы совершенно достаточна въ видахъ покровительства русской промышленности, и что она въ очень значительной степени увеличила бы сумму пошлиннаго сбора; а между тѣмъ съ пониженіемъ пошлины уничтожилась бы и сильная приманка контрабандѣ, всегда связанная съ слишкомъ высокимъ размѣромъ пошлинъ".

Подобные же отзывы были даны и о другихъ ткацкихъ издѣліяхъ, отзывы тѣмъ болѣе для насъ пріятные, что изъ нихъ можно усмотрѣть, въ какой степени возвысилось у насъ мануфактурное дѣло подъ вліяніемъ охранительнаго тарифа 1823 года.

Но если русскій потребитель долженъ терпѣть убытки на издѣліяхъ, достигшихъ въ Россіи высокаго совершенства, то что же приходится сказать о бѣдственности его положенія относительно такихъ предметовъ, которыхъ въ Россіи производить не умѣютъ, какъ, напримѣръ, о стальномъ и ножевомъ товарѣ.

Въ Англіи, какъ извѣстно читателю, славятся шефильдскія издѣлія этого рода, но вслѣдствіе высокой диференціальной пошлины хорошихъ шефильдскихъ издѣлій мы не получаемъ; и привозятъ и продаютъ у насъ только низко сортный и второсортный товаръ, который одинъ и въ состояніи конкурировать съ товаромъ контрабанднымъ и нѣмецкими издѣліями, снабженными фальшивыми клеймами шефильдскихъ заводчиковъ. Напримѣръ, въ Гагенѣ, близь Дюссельдорфа, на Рейнѣ, выдѣлывается огромное количество желѣзныхъ издѣлій, продаваемыхъ за англійскія подъ англійскими клеймами и ярлыками. Серпы, напильники и пилы, привозимые въ Россію изъ Германіи подъ названіемъ англійскихъ, вообще издѣлія очень посредственныя, но они многимъ дешевле шефильдскихъ. Настоящія англійскія косы, напримѣръ, производятся по цѣнѣ отъ 5 шилинговъ (6 пен. до 6 шил. 6 пес. дюжина; тогда какъ нѣмецкіе заводчики производятъ ихъ по 3 ш. дюжина и ниже; трехъ-гранные напильники производятся въ Германіи по цѣнѣ, около одного шил. 7 пенс. дюжина, между тѣмъ какъ въ Шефильдѣ они не могутъ быть выдѣлываемы для продажи въ Россіи дешевле 2 шил. 5 пен. дюжина. Огромныя партіи нѣмецкихъ издѣлій, извѣстныхъ въ торговлѣ подъ названіемъ "Голландскаго товара", и снабженныхъ маркою "I. К." (Джонъ Киннеръ) привозятся въ Россію и продаются 20% дешевле настоящихъ издѣлій знаменитаго заводчика, котораго заводская марка въ нихъ такъ безсовѣстно поддѣлана.

Причину этого зла, падающаго прямымъ убыткомъ только на русскихъ потребителей, нужно искать въ диференціальной пошлинѣ. Ужь если мы настолько не развиты, что не въ состояніи производить хорошаго стальнаго товару и должны получать его изъ заграницы, то я рѣшительно не понимаю, зачѣмъ предпочитать дурное нѣмецкое хорошему англійскому. Было бы для всѣхъ выгоднѣе, если бы диференціальной пошлины совсѣмъ не существовало, и установленное равенство шансовъ дало бы намъ возможность устроить прямыя сношенія съ Англіей или вообще получать изъ всякой страны только самое лучшее и но достоинству самое дешевое.

Изложенныхъ фактовъ, я полагаю, совершенно достаточно, чтобы убѣдить читателя, что мы не находимся въ особенно выгодныхъ торговыхъ отношеніяхъ къ западной Европѣ и что мы служимъ только для эксплуатаціи насъ нѣмецкими и польскими контрабандистами.

Это обстоятельство тѣмъ болѣе печально, что наша внутренняя фабричная производительность вовсе по нуждается въ покровительствѣ ея исключительно запретительной системы. Вотъ факты, убѣждающіе въ этомъ.

Когда послѣ крымской войны явилась мысль о пониженіи тарифа, то наши фабриканты и ткачи пришли въ неисходное смущеніе, ожидая окончательнаго раззоренія. Ихъ крики не пропали даромъ, и въ тарифѣ 1857 г. имъ была сдѣлана уступка. Но вотъ тарифъ вступилъ въ свое дѣйствіе, отмѣна крѣпостнаго права разшатала тоже наше экономическое положеніе, затѣмъ послѣдовалъ жестокій коммерческій кризисъ, далѣе паденіе денежнаго курса и наконецъ американская война. И всѣ эти грозныя обстоятельства, соединившись въ одно почти время, нисколько не потрясли нашего хлопчато-бумажнаго производства. Про другія ткацкія фабрики я уже ne говорю. Что же доказываетъ это, какъ не то, что наша хлопчато-бумажная промышленность окрѣпла уже совершенно и нисколько не нуждается въ покровительствѣ. Наконецъ, самое главное, она даже и не пользуется выгодами, представляемыми ей запретительною системой, ибо если не встрѣчаетъ свободной конкуренціи иностранныхъ торговцевъ, производящихъ честный торгъ, отъ которыхъ заперты наши рынки, то съ нею конкурируютъ контрабандисты, заставляющіе фабрикантовъ скидывать 30% съ той прибыли, какую повидимому имъ обезпечиваетъ высокій тарифъ.

Изъ всего этого слѣдуетъ почти непреложный выводъ, что для подавленія контрабанды, наносящей вредъ потребителямъ и государственному казначейству, необходимо понизить тарифъ до такого размѣра, чтобы существованіе контрабанды оказалось невозможнымъ.

Г. Мичель, представляя цѣлый рядъ самыхъ убѣдительныхъ фактовъ, часть которыхъ я указалъ выше, съ разсудительностью, свойственной всякому порядочному англичанину, не простираетъ своихъ заявленій далѣе предѣловъ возможности. Очень хорошо зная, какая сильная оппозиція могла бы возстать противъ высказываемаго имъ мнѣнія, если бы онъ вздумалъ требовать полной отмѣны охранительной пошлины, онъ очень скромно предлагаетъ понизить пошлину до такого размѣра, чтобы нашему фабриканту оставалась еще премія 15% или 20% передъ его заграничными соперниками.

Умѣреннѣе и справедливѣе едва ли можно быть, и какъ мнѣніе г. Мичеля должно найти сочувствіе между всѣми мыслящими русскими, то остается только желать, чтобы проэктъ т. Мичеля принятъ былъ скорѣе въ соображеніе при измѣненіи существующаго тарифа.

Но какъ я уже говорилъ въ началѣ статьи, измѣненіе тарифа есть только полъ-дѣла, если только не менѣе, потому что тарифъ, покровительствующій фабрикамъ, боящимся иностраннаго соперничества, имѣетъ только внѣшнее отношеніе къ общенародной экономической производительности. Всякая запретительная система есть система тепличная; она поддерживаетъ и развиваетъ не то, что можетъ существовать само собою и своими собственными силами, а только то, для развитія чего нужна внѣшняя поддержка. Благодѣтельныя послѣдствія этой системы достаются только на долю немногихъ избранныхъ, обнаруживая малое вліяніе на общее народное хозяйство. Поэтому приписывать тарифу могущественное вліяніе на весь экономическій битъ страны будетъ слишкомъ односторонне, а тѣмъ болѣе въ примѣненіи къ такому государству, какъ Россія, и къ такому народу, какъ русскій.

Предположите, что съ пониженіемъ тарифа мы станемъ пріобрѣтать очень дешевыя бумажныя и всякихъ другихъ родовъ ткани, получимъ очень дешевые хорошіе напильники, серны, косы и другіе инструменты; но какое вліяніе все это будетъ имѣть на развитіе нашихъ естественныхъ богатствъ, на систему производства сырья, на улучшеніе производствъ и вообще на возвышеніе промышленнаго народнаго интеллекта.

Чтобы страна цвѣла экономической силой и здоровьемъ, нужно, чтобы каждый отдѣльный ея производитель обладалъ тоже сильнымъ здоровьемъ; нужно, чтобы онъ умѣлъ пользоваться всѣми окружающими его дарами природы и чтобы только въ тѣхъ случаяхъ обращался къ содѣйствію иностранцевъ, когда собственная его природа отказала ему въ своей помощи. Зачѣмъ странѣ, напримѣръ, не имѣющей ароматическихъ растеній, усиливаться создать у себя добываніе духовъ или ароматическихъ маслъ, когда то и другое можетъ быть получено изъ другой страны гораздо дешевле. Страна, стремящаяся къ тому, чтобы производить у себя дома рѣшительно все, что производится на земномъ шарѣ, будетъ очень похожа на сельскаго хозяина, который на своей исключительно суглинистой почвѣ захотѣлъ бы производить и рожь, и картофель, и ананасы, и персики и апельсины. Такому сельскому хозяину можно предсказать только раззореніе. Подобный же конецъ грозитъ и цѣлой странѣ или государству, если оно, вздумавъ гоняться за тѣмъ, что производятъ другіе народы, оставитъ безъ вниманія разработку своихъ естественныхъ богатствъ.

Такимъ образомъ, перенося вопросъ на почву болѣе широкую, мы скажемъ, что кромѣ устройства болѣе раціональныхъ внѣшнихъ торговыхъ отношеній, долженствующихъ принести намъ несомнѣнно большую пользу, намъ гораздо нужнѣе обратить вниманіе на наши собственныя естественныя богатства и научиться пользоваться ими съ помощію нашихъ собственныхъ средствъ.

Когда мы этого достигнемъ, намъ нечего будетъ утруждать себя изобрѣтеніями разныхъ проэктовъ, потому что мы будемъ уже очень богаты. Но чтобы достигнуть этого богатства, нужно все-таки знать, чего у насъ не достаетъ и чѣмъ мы не умѣемъ пользоваться. Объ этомъ-то я и буду говорить въ слѣдующихъ главахъ, въ которыхъ я думаю разсмотрѣть частью наши естественныя богатства, а частью наши естественныя промышленности.

II.

Въ предыдущей главѣ я упоминалъ чаще всего о бумаго-ткацкомъ товарѣ и съ этой промышленности я хочу начать спой обзоръ.

На русской почвѣ хлопчато-бумажная промышленность составляетъ вполнѣ экзотическое растеніе. Она началась у насъ въ сельскихъ мѣстностяхъ и прежде всего въ селѣ Ивановѣ (Владимірской губ.), гдѣ въ концѣ прошлаго столѣтія мѣстные жители изучили первоначальные пріемы набивки бумажныхъ матерій подъ руководствомъ мастеровъ, вызванныхъ изъ Германіи. То было скромное домашнее производство, не способное выдерживать соперничества съ машиннымъ производствомъ, начавшимся въ западной Европѣ, и до того слабое по своимъ размѣрамъ, что его нельзя было назвать настоящей промышленностью. При существовавшихъ въ началѣ нашего столѣтія экономическихъ воззрѣніяхъ было очень естественно, что правительство обратило на это дѣло свое вниманіе, и плодомъ этого вниманія была императорская александровская мануфактура, на которой еще въ 1805 г. началось механическое пряденіе. Однако выгоды, получаемыя мануфактурой, были не такого размѣра чтобы плѣнять частныхъ капиталистовъ, и потому примѣръ оставался долго, безъ подражателей. Наконецъ, въ 1822 году явился покровительственный, отчасти запретительный тарифъ, и съ этихъ поръ въ Россіи начинаетъ организоваться хлопчато-бумажная промышленность.

Въ 1824 году явилось уже двѣ частныхъ прядильни, одна -- въ Петербургѣ, другая -- въ Москвѣ; а въ 1835 году основалась даже мануфактура на акціяхъ.

Впрочемъ до 1842 г. дѣло это шло очень печально, ибо въ Англіи существовало запрещеніе на вывозъ бумагопрядильныхъ снарядовъ. Поэтому приходилось выписывать машины изъ Бельгіи и Франціи, а тамошніе заводчики отправляли къ намъ порядочную дрянь и снабжали насъ механиками, плохо знавшими свое дѣло. Англійскіе рабочіе, выписываемые нашими фабрикантами, худо управляли незнакомыми имъ снарядами, и все это отражалось самымъ неблагопріятнымъ образомъ на развитіи русскаго бумаго-прядильнаго дѣла.

Съ 1842 г. обстоятельства измѣнились, во первыхъ потому, что явились машины изъ Англіи, а во вторыхъ, что снова была поднята пошлина на привозную пряжу съ 5 руб. до 6 р. 50 к. Оба эти обстоятельства привлекли къ хлопчато-бумажному производству новые капиталы и дали сильный толченъ бумаго-пряденію, такъ что въ 184 О г. существовало уже 40 бумаго-прядиленъ.

Понятное дѣло, что по мѣрѣ фабричнаго машиннаго производства разширялись патріархальныя домашнія занятія ткачей. Прежде работали обыкновенно хозяинъ съ членами своего семейства въ своей жилой крестьянской избѣ; теперь же вмѣсто избъ явились просторныя свѣтелки съ 10, 20 и болѣе станками, на которыхъ работали большею частію наемные люди.

Бумаго-пряденіе, развиваясь постепенно, достигло наконецъ той силы, что могло легко выносить кризисы, поражавшіе западную Европу, и превосходно выдержало въ 1857 г. послѣдовавшее пониженіе пошлины съ 5 руб. на 3 р. 50 коп. Пониженіе это не только не уменьшило производства, но напротивъ того имѣло благодѣтельное вліяніе на его улучшеніе, ибо заставило фабрикантовъ лучше сообразоваться съ желаніями потребителей.

Въ настоящее время Россія обработываетъ болѣе 2,500,000 пудовъ пряжи, и стоимость всей хлопчато-бумажной промышленности оцѣняется почти въ 90,000,000 рублей. Число рабочихъ доходить тоже до изумительной величины. Общее число рабочихъ на фабрикахъ около 250,000 и кромѣ того внѣ фабрикъ занято 750,000, всего 1,000,000 или семидесятая часть населенія Россіи.

Этотъ изумительный размѣръ долженъ убѣдить читателя въ томъ, что хлопчато-бумажное производство въ Россіи составляетъ одну изъ важнѣйшихъ сторонъ народнаго хозяйства, давая средство существованія цѣлому милліону народа, и при всемъ томъ приходится жалѣть, что этотъ милліонъ народа добываетъ себѣ средства къ существованію такой искусственно созданной промышленностью, не вытекающей непосредственно изъ естественныхъ условій страны.

Читатель видѣлъ, что развитію у насъ хлопчато-бумажнаго производства помогло необычайное возвышеніе цѣнъ на хлопчато-бумажную пряжу и издѣлія. Ото обстоятельство привлекло искусственнымъ образомъ большіе капиталы къ выгодному для нихъ помѣщенію и помогло хлопчато-бумажной промышленности разниться на счетъ обработки русскаго сырья.

Было еще одно обстоятельство, помогшее развитію хлопчато-бумажнаго производства, именно сравнительная легкость всѣхъ его процессовъ. Бумажный хлопокъ родится почти вполнѣ готовымъ къ производству и не нуждается ни въ какихъ подготовительныхъ сельскихъ операціяхъ. Со всѣмъ не то со льномъ, пенькою и шерстью. Поэтому всѣ машины были изобрѣтены первоначально для обработки хлопка и дошли вскорѣ до такого совершенства, что въ настоящее время идти дальше уже некуда. Между тѣмъ для пряденія и обработки льна и пеньки требуются машины болѣе сложныя, управляться съ ними гораздо труднѣе и на заведеніе ихъ необходимъ почти двойной капиталъ. Поэтому понятно, что когда запретительный тарифъ обезпечилъ свободнымъ капиталамъ огромную выгоду, то наши капиталисты нашли выгоднѣе строить бумаго-прядильни, чѣмъ заводить фабрики для обработки льна, пеньки и приготовленія шерстяныхъ тканей. Къ этому нужно присоединить еще и ту легкость, съ какою ткутся, набиваются и красятся бумажныя матеріи, сравнительно съ льняными и пеньковыми.

Какъ все это ни справедливо, а тѣмъ не менѣе все-таки печально, ибо едва ли выгоды, доставленныя намъ искусственнымъ развитіемъ хлопчато-бумажнаго производства, въ состояніи покрыть наши потери отъ пренебреженія своихъ сирыхъ произведеній.

Хлопчато-бумажной промышленности въ Россіи должно необходимо грозить бѣдой иностранное соперничество, ибо безъ болѣе или менѣе покровительственнаго тарифа, промышленности этой у насъ существовать невозможно. Она чисто экзотическое растеніе, для котораго понадобилось привести извнѣ все, чтобы оно могло рости и существовать. Хлопокъ мы получаемъ изъ Америки, машины изъ Англіи, краски, масла и всѣ остальные вспомогательные матеріалы изъ разныхъ другихъ странъ, и остается у насъ своего всего только рабочія руки. Понятно, что всякій ложный или правдивый слухъ о грозящей этой промышленности опасности приводитъ въ волненіе милліонъ народу, существующаго исключительно хлопчато-бумажнымъ дѣломъ, и кромѣ внутреннихъ причинъ, подвергающихъ риску нашихъ рабочихъ, они находятся въ зависимости отъ всѣхъ неблагопріятнихъ вліяній чисто внѣшняго характера, какъ напримѣръ неурожая хлопка, денежнаго кризиса въ западной Европѣ, войны и т. д.

Сдѣлать рѣзкій переходъ отъ этой искусственной промышленности къ разработкѣ нашихъ естественныхъ богатствъ рѣшительно невозможно, ибо всякій экспериментъ будетъ отражаться на желудкахъ нашихъ бѣдныхъ ткачей. Тѣмъ не менѣе разумная политика требуетъ, чтобы ткацкіе стайки, занятые изготовленіемъ бумажныхъ издѣлій, занялись бы тканьемъ льна, пеньки и шерсти русскаго производства, а бумаго-прядильни обратились бы въ фабрика для обработки льна и пеньки. Переходъ этотъ долженъ совершиться, разумѣется, медленнымъ образомъ, почти безъ всякаго потрясенія экономическаго быта рабочихъ. Поэтому понятно, что подобная промышленная революція должна идти возможно постепенно и можетъ, окончиться только въ весьма продолжительный срокъ.

Также понятно, что каждая мѣра, которая будетъ способствовать и облегчать переходъ отъ хлопчато-бумажной промышленности къ обработкѣ русскаго сырья, будетъ великимъ экономическимъ благодѣяніемъ для всего народа.

Такъ какъ подобный переходъ рано или поздно совершенно неизбѣженъ, то въ настоящее время остается только пожалѣть о томъ, что наши производительныя силы въ теченіе 45 лѣтъ шли ошибочнымъ путемъ, и что были затрачены громадные капиталы на дѣло пробное и въ сущности убыточное. Если бы тѣ же самыя силы и тѣ же капиталы были направлены на разработку нашихъ естественныхъ богатствъ, то конечно мы теперь пользовались бы не тѣмъ экономическимъ благосостояніемъ, какимъ пользуемся.

Куда же слѣдовало намъ обратить наши силы и наши капиталы?

III.

Я не берусь указывать читателю съ математической точностью, въ какомъ именно порядкѣ намъ слѣдовало бы разработывать тѣ или другія наши естественныя богатства. Да и порядокъ въ этомъ случаѣ, по крайней мѣрѣ въ настоящемъ теоретическомъ изложеніи, не представляетъ особенной важности, тѣмъ болѣе, что намъ приходится теперь начинать не вновь, а измѣнять и поправлять старое. Поэтому рѣшительно все равно, начнемъ ли мы сначала съ шерстяной промышленности или съ гончарной, или съ свеклосахарной, ибо коренная сущность вопроса заключается въ направленія нашихъ силъ и капиталовъ на обработку своего собственнаго сырья и на, развитіе своего сельскаго хозяйства.

Я не берусь исчерпывать настоящаго вопроса вполнѣ, ибо для этого пришлось бы писать не статью, а цѣлую книгу; но я укажу читателю главнѣйшіе отдѣлы русскаго сельскаго хозяйства, имѣющіе ближайшую связь съ промышленностью. Начну съ шерстяной.

Въ шерстяной промышленности мы замѣчаемъ обратный порядокъ относительно промышленности хлопчато-бумажной.

Хлопчато-бумажная промышленность развивалась у насъ преимущественно поощрительными мѣрами кроткаго характера; шерстяная же -- мѣрами преимущественно принудительными.

Начало шерстяной промышленности положилъ Петръ I. Онъ первый обратилъ серьезное вниманіе на наше овцеводство и сукнодѣліе и, по его же повелѣнію, были заведены въ Москвѣ- первыя суконныя фабрики. Для большаго поощренія Петръ повелѣлъ, чтобы для обмундированія войскъ покупать но преимуществу русскія сукна- Но результаты Петровской дѣятельности не были особенно счастливы и едва образовавшееся сукнодѣліе было по своему размѣру далеко недостаточно для удовлетворенія потребности войскъ.

Для развитія овцеводства Петръ выписалъ изъ Полыни и изъ Силлезіи искусныхъ овчаровъ и отправилъ ихъ въ Кіевскую и Азовскую губерніи. Особенное вниманіе Петра было обращено на Малороссію, выписаны Силезскія овцы и приказано раздавать ихъ тамошнимъ помѣщикамъ, особенно многовотчиннымъ. Съ свойственною Петру I энергіею, при раздачѣ овецъ, нисколько не соображались съ желаніемъ помѣщиковъ и навязывали силой всякому, если по овцеводственнымъ соображеніямъ воеводъ и губернаторовъ такая насильственная мѣра казалась необходимою.

Естественнымъ послѣдствіемъ такого распорядка было то, что помѣщики оказывали явное противодѣйствіе нововведенію и даже сами власти не были на сторонѣ Петра І-го.

Дѣло кончилось тѣмъ, что выписали овчаровъ изъ Силезіи, а вмѣстѣ и новыхъ силезскихъ овецъ, потому что, какъ доносила малороссійская коллегія, "за неумѣніемъ малороссійскихъ обывателей въ содержаніи къ размноженію доброй шерсти, овцы перевелись."

Послѣ Петра Перваго, начатое имъ дѣло шло уже нѣсколько успѣшнѣе, но система поощренія оставалась таже. Такъ подъ страхомъ конфискаціи запрещена была продажа солдатскихъ суконъ въ частныя руки; разрѣшено было отбирать ихъ у торговцевъ въ казну но опредѣленнымъ цѣнамъ; суконныя посессіонныя фабрики обязывались выдѣлывать только солдатское сукно и ставить его въ казну но опредѣленной цѣнѣ; частныя фабрики обязывались поставлять тоже извѣстное количество солдатскихъ суконъ; фабриканты не смѣли красить толстыя сукна въ другія цвѣта, кромѣ темнозеленаго и чернаго.

Подобныя принудительныя мѣры продолжались до начала нынѣшняго столѣтія. Съ 1808 года система измѣнилась и принудительныя мѣры замѣнились поощреніемъ: -- фабрикантамъ выдавались въ ссуду деньги, объявлялись монаршія благоволѣнія, жаловались похвальныя грамоты за высочайшимъ подписаніемъ, давались подарки, медали, чины, наконецъ установлено званіе мануфактуръ-совѣтника.

Но видно эти кроткія мѣры не обнаруживали достаточно магической силы, ибо недостатокъ въ сукнахъ былъ все-таки великъ, и приходилось выписывать большія партіи солдатскихъ суконъ изъ Англіи.

Только съ 1822 года русскія фабрики оказались въ силѣ удовлетворить всей потребности въ солдатскихъ сукнахъ. А такъ какъ подобное отрадное обстоятельство явилось ровно черезъ сто лѣтъ послѣ того, какъ Петръ I устроилъ первую суконную фабрику, то очень понятно, что для огражденія поставщиковъ отъ конкуренціи были приняты особыя мѣры. Такъ было постановлено чтобы къ подряду въ казну суконъ допускать только дѣйствительныхъ фабрикантовъ и устранить отъ участія новыя фабрики. Цѣны опредѣлялись не съ торговъ, а по особому соглашенію между правительствомъ и фабрикантами. Наконецъ, тарифомъ 1822 года наложены высокія пошлины на заграничныя сукна, а потомъ и на иностранную шерсть.

Всѣ эти мѣры, вмѣстѣ съ поощреніемъ овцеводству, оказались настолько полезными, что по подряду 1850 года было поставлено болѣе 13,000,000 аршинъ, и что къ 1800 г. считалось уже у насъ 431 суконная фабрика.

Но пусть читатель не увлекается этимъ кажущимся успѣхомъ, не смотря даже на удивительныя издѣлія фабрикъ Бермана и Штиглица, ибо наша шерстяная промышленность настолько, насколько она находится въ связи съ народнымъ хозяйствомъ, изображаетъ нѣчто очень печальное.

Наше овцеводство распадается на овцеводство домашнее и заводское. Домашнее овцеводство, но размѣрамъ своимъ, самое громадное и вмѣстѣ съ тѣмъ самое дурное. На улучшеніе домашнихъ породъ у насъ но обращается никакого вниманія; овцы растутъ и плодятся, какъ имъ вздумается, А между тѣмъ у насъ есть нѣкоторыя дѣйствительно превосходныя породы, которыя даже при самомъ маленькомъ за ними уходѣ могли бы дать шерсть высокаго достоинства, напримѣръ Карачаевская. Порода эта даетъ бѣлую, глянцевитую, довольно длинную шерсть, которая, при хорошемъ уходѣ за овцами, могла бы соперничать съ шерстью ленчестерской. Не смотря на все достоинство карачаевской овцы, руно ея, присланное съ Кавказа на первую лондонскую всемірную выставку, цѣнилось не очень высоко, потому что нельзя было отдѣлить механическимъ образомъ тонкую шерсть отъ грубой. Пухъ же совершенно утратилъ свою цѣну, потому что отъ ненастья и вліянія зноя, которому подвергалась овца, обратился въ чистый войлокъ. На ту же выставку было доставлено руно еще другой породы съ Кавказа, обратившее на себя вниманіе знатоковъ. По отзыву экспертовъ, изъ этой овцы, при надлежащемъ уходѣ, можно образовать драгоцѣнное племя, потому -что шерсть ея длинноволокна, чрезвычайно шелковиста, и имѣетъ глянецъ ангорской шерсти. Одинъ только недостатокъ былъ найденъ въ ней, такъ называемый собачій волосъ, не принимающій краски.

Обстоятельства эти указываютъ читателю на то существенное зло, до устраненія котораго невозможно ожидать у насъ правильнаго развитія шерстяной промышленности. Недостатокъ этотъ есть отсутствіе всякаго удода за овцами и отсутствіе знанія въ обращеніи съ шерстью.

Изъ простыхъ шерстей, обращающихся у насъ въ торговлѣ, болѣе извѣстны ордышеа, очень грубая, жесткая, проростающая волосами и образующая родъ войлока; далѣе руно степныхъ овецъ, шерсть симбирская, саратовская, лучшіе сорты который подъ именемъ тумы идутъ преимущественно на солдатскія сукна. Самыми же лучшими изъ простыхъ шерстей считается донская, а за ней битюгская.

Въ такой же степени, какою отличается невниманіе къ породѣ, является и невниманіе къ сбору, мытью и сортировкѣ шерсти, что, можетъ быть, болѣе всего вредитъ намъ вънашихъ сношеніяхъ съ иностранцами и нашему сукнодѣлію.

Въ этомъ отношеніи нате заводское хозяйство мало чѣмъ отличается отъ крестьянскаго, ибо исполнителемъ въ первомъ тотъ же крестьянинъ, упорно стоящій на рутинѣ и не желающій убѣдиться, что то, чему его учатъ, лучше того, что онъ привыкъ дѣлать.

Не смотря однако на это близкое сходство заводскаго и крестьянскаго хозяйства, существенное различіе въ нихъ есть:-- Въ первомъ дѣлается хотя что нибудь, во второмъ -- рѣшительно ничего.

Впрочемъ иностранцы не дѣлаютъ различія между нашимъ заводскимъ и домашнимъ овцеводствомъ и не относятся особенно уважительно къ искусству и знанію русскихъ шерстоводовъ.

Такъ шерсть, производимая въ нашемъ южномъ краѣ, не признается англичанами годною для суконъ, потому что у нея нѣтъ ни силы, ни крѣпости; наша шерсть суха, пуста внутри и содержитъ въ себѣ всевозможныя нечистоты, не исключая сѣна и репейника. Кромѣ того къ ней подмѣшиваютъ нарочно вещества совершенно постороннія, напримѣръ нитки. А отъ этого русскую шерсть чрезвычайно трудно обработывать и нельзя употреблять на тонкія издѣлія. Англичане говорятъ, что съ того времени, когда наша шерсть явилась на иностранныхъ рынкахъ, она сдѣлалась не лучше, а хуже, вслѣдствіе дурной браковки стадъ и скверной сортировки. Что хотя но достоинству паша шерсть равняется богемской и венгерской, но что по цѣнамъ она стоитъ ниже германской шерсти на 10%--25%. Что наша перегонная шерсть очень невыгодна, потому что послѣ фабричнаго мытья утрата оказывается до 45%. Что по своей недоброкачественности русская шерсть годится только на коротко-шерстныя ткани, нетребующія отдѣлки. Сукна же изъ нея хороши только въ началѣ, а потомъ измѣняются не только въ носкѣ, но даже послѣ лежанія въ магазинѣ. Они теряютъ глянецъ и волосъ на нихъ но дни мается. Англичане полагаютъ, что слабый полосъ русской шерсти и сравнительно малый вѣсъ рука происходитъ отъ того, что за русскими овцами нѣтъ ровно никакого ухода, преимущественно во время зимы. Остальные же недостатки ея для фабричнаго производства зависятъ отъ крайне небрежной сортировки и отъ никуда негоднаго мытья. На первой всемірной лондонской выставкѣ англичане выразили мнѣніе, что было бы гораздо лучше, если бы одесская шерсть шла къ нимъ немытой и несортированной.

И такое суровое мнѣніе было высказано но поводу шерсти, въ которой -заводская занимаетъ, можетъ быть, болѣе воловины. Что же нужно сказать о нашей собственно крестьянской шерсти? Читателю очень хорошо извѣстенъ уходъ нашихъ крестьянъ вообще за животными, и потому я не стану описывать ни внѣшность нашихъ деревенскихъ овецъ, ни тѣхъ по истинѣ ужасныхъ помѣщеній, въ которыхъ ихъ держатъ зимою.

Въ крестьянскомъ овцеводствѣ не существуетъ у насъ совершенно никакой системы и порядка, и наши бабы рѣшительно не имѣютъ никакого понятія о мытьѣ, стрижкѣ и сортировкѣ шерсти. Но права и баба въ своемъ невѣдѣніи. Кому научить ее? Кому показать ей, какъ стричь, сортировать и мыть? Единственными наставниками могли бы быть скупщики; но они едва ли не глупѣе деревенскихъ бабъ, съ которыми имъ приходится имѣть дѣло. Скупщикъ имѣетъ въ виду только одно, чтобы купить шерсть изъ первыхъ рукъ какъ можно дешевле и продать ее какъ можно дороже.

Они ходятъ но деревнямъ и закупаютъ шерсть по клочкамъ, но фунтикамъ, платя зачастую не деньгами, а солью, дегтемъ или какими нибудь бездѣлушками. Кругозоръ русской бабы не слишкомъ широкъ, и о техническихъ условіяхъ шерстяной промышленности и фабрикаціи она знаетъ такъ же много, какъ о Китаѣ. Поэтому очень естественно, что она выстрижетъ и наберетъ свою шерсть кое-какъ, а пожалуй для выгоды подмѣшаетъ чего нибудь неподходящаго. Скупщикъ, но своему кругозору, та же деревенская баба и отличается отъ нея только большею плутоватостью. Поэтому сваливая въ кучу все, что онъ наберетъ по клочкамъ, скупщикъ перепродаетъ то, что онъ набралъ, другому скупщику -- болѣе гуртовому, тотъ третьему, четвертому и т. д., и наконецъ шерсть достигаетъ благополучно или портоваго города или до русскаго фабриканта. Понятно, какъ велико должно быть изумленіе знающихъ людей, когда къ нимъ поступитъ эта удивительная смѣсь шерсти всякихъ сортовъ и цвѣтовъ со всякою грязью и нечистотами. Нужда заставляетъ фабриканта превратиться въ сортировщика и мойщика. Не останавливать же фабрики: и приходится заниматься дѣломъ постороннимъ.

А между тѣмъ въ улучшеніи нашего крестьянскаго овцеводства заключается вся сущность вопроса. Насъ не спасутъ ни мериносы, ни лучшія породы испанскихъ овецъ, выписываемыхъ въ наши степи, которыя никогда не могутъ сдѣлаться предметомъ крестьянскаго хозяйства. Поэтому хотя и нельзя назвать нашихъ усилій завести улучшенныя породы овецъ ошибкой громадной, тѣмъ не менѣе это все-таки ошибка. Англичане давно уже дошли до убѣжденія, что порода улучшается не выпиской иностранныхъ овецъ, а тщательнымъ уходомъ за своими домашними, и надо согласиться, что англичане совершенно правы.

Едва ли что нибудь можетъ быть благодарнѣе почвы, изображаемой овцою, если только овцу можно назвать почвой. Кормите овцу хорошей здоровой пищей, держите ее въ опрятныхъ помѣщеніяхъ, съ здоровымъ и чистымъ воздухомъ, и вы не узнаете ее даже уже въ третьемъ поколѣніи.

Что овцеводство есть предметъ собственно крестьянскаго одиночнаго хозяйства, читатель можетъ убѣдиться тѣмъ, что всѣ наши попытки къ разведенію тонкоруннаго овцеводства, не смотря даже на нѣсколько милліоновъ тонкорунныхъ овецъ, существующихъ у же въ Россіи, не подняли нашей шерсти въ глазахъ иностранцевъ. Я скажу даже болѣе -- овцеводство только при огромныхъ пустыхъ пространствахъ не занятой земли, какими богатъ нашъ югъ и приволжскій край, можетъ существовать въ такихъ размѣрахъ -- въ какихъ оно у насъ существуетъ. У насъ есть стада, какъ напримѣръ наслѣдниковъ Рувье и Вассаля, въ которыхъ считается болѣе 100,000 головъ. Но, по мѣрѣ развитія населенія и сельско-хозяйственной культуры, огромные пустыри будутъ смѣняться пашнями и небольшими хозяйствами, такъ что выгоны для овецъ должны будутъ уменьшаться все больше и больше, и огромнымъ стадамъ будетъ пастись уже негдѣ. Слѣдовательно въ самыхъ условіяхъ земледѣлія заключается уже невозможность вести вѣчно громадное овцеводство немногими богатыми людьми и вмѣстѣ съ тѣмъ является непремѣнная необходимость перехода заводскаго овцеводства въ мелочное Домовое. Какъ бы отдѣльные овцеводы ни были богаты и какъ бы стада ихъ ни были огромны, они не въ состояніи конкурировать съ цѣлымъ населеніемъ страны. Напримѣръ, у насъ считается 8,000,000 тонкорунныхъ овецъ, принадлежащихъ значительнымъ капиталистамъ. Цифра эта совершенно ничтожна при сравненіи съ числомъ овецъ крестьянскихъ, потому что, предполагая только по двѣ овцы на душу, ихъ окажется 140,000,000.

Есть и еще обстоятельство, но которому заводское овцеводство не можетъ соперничать съ крестьянскимъ. Фабриканты жалуются на дурное мытье шерсти въ степной мѣстности, гдѣ нѣтъ ни капли воды и съ стадомъ въ 100,000 головъ управиться совершенно не возможно. Между тѣмъ какъ баба, имѣющая двухъ, трехъ, даже до 10 овецъ, можетъ ихъ мыть превосходно въ корытѣ или даже въ чашкѣ.

Слѣдовательно, если дѣлать изъ овцеводства вопросъ народнаго хозяйства, то нужно обратить вниманіе на то, чтобы нашъ крестьянинъ научился надлежащему уходу за своею овцею и улучшилъ бы качества ея рука, что для народнаго благосостоянія гораздо важнѣе, чѣмъ всякіе мериносы и пифаншадо, пасущіеся въ степныхъ имѣніяхъ немногихъ богатыхъ наводчиковъ.

Если читатель согласенъ съ моею мыслью, то онъ пожелаетъ знать, существуютъ ли какія нибудь средства -- научить нашего мужика уму разуму. А думаю, что средство это есть и средство даже очень простое. При надлежащей настойчивости оно бы принесло, и даже въ скорое время, полезные плоды.

Солдатскія сукна приготовляются у насъ исключительно изъ русской шерсти. Какъ видите, читатель, русская порода вовсе не дурна и при надлежащемъ обращеніи съ руномъ могла бы давать шерсть хорошаго достоинства. А между тѣмъ наши солдатскія сукна чрезвычайно грубы и волосисты. Хотя и были дѣлаемы опыты наведенія на нихъ ворса, но они оказались неудачными по грубости шерсти, дурно отобранной и сортированной. Но какъ въ тоже время въ этой неудачѣ виновата не сама шерсть, а русская небрежность, то очевидно, что улучшеніе русскаго солдатскаго сукна не представляетъ неразрѣшимой задачи. Мундирное сукно можно бы приготовлять гораздо высшаго достоинства и съ ворсомъ, а для шинельнаго измѣнить ткань, такъ чтобы оно выходило въ родѣ драпа. Но чтобы это все могло случиться, необходимо вопервыхъ, чтобы фабрикація солдатскихъ суконъ потеряла свою исключительность, и чтобы она не опиралась на одну только казенную поставку. Къ настоящее время солдатскія сукна употребляются исключительно арміей; народу они неизвѣстны. Крестьянинъ носитъ или свою домашнюю сермягу, или въ праздники облачается въ синій кафтанъ фабричнаго издѣлія, сравнительно довольно высокой доброты, покрайней мѣрѣ но отношенію къ сукну солдатскому. Но этотъ праздничный кафтанъ сотканъ изъ той же русской, доморощенной шерсти и, можетъ быть, на томъ же заводѣ, который лѣтъ 30 тому назадъ умѣлъ едва ткать солдатское сукно. А изъ всего сказаннаго слѣдуетъ тотъ неоспоримый выводъ, что если изъ русской шерсти можетъ быть приготовляемо сукно для праздничнаго кафтана русскаго крестьянина, то точно также можетъ быть приготовляемо болѣе добротное сукно и для русскаго солдата. А для этого нужно, чтобы сукно для войска заготовлялось бы не но установленнымъ постояннымъ образцамъ, опредѣляющимъ minimum качества -- небольше. Въ послѣднемъ случаѣ фабриканту были бы совершенно развязаны руки улучшать свое издѣліе, и добротность солдатскаго сукна поднялась бы значительно выше. Какъ только это бы случилось и возникло бы требованіе на шерсть болѣе высокаго достоинства и хороню сортированную, поставщики шерсти, скупающіе ее отъ мелочныхъ торговцевъ и отъ крестьянъ, заявили бы требованіе на болѣе высокій сортъ; а это понудило бы и крестьянъ заниматься болѣе тщательной мойкой, стрижкой и сортировкой. Возвышеніе требованія на шерсть высшаго достоинства заставило бы крестьянъ заботиться и объ улучшеніи ухода за овцами и о выборѣ лучшаго приплода. А какъ только крестьянинъ хоть разъ обратилъ бы вниманіе на свое овцеводство, прогрессъ его былъ бы несомнѣненъ. Этого только и нужно.

Въ какой степени поставки для арміи могутъ имѣть вліяніе на возвышеніе фабричныхъ производствъ, убѣждаетъ Франція и въ особенности промышленная политика Наполеона І-го, а потому доказывать пользу подобнаго вліянія едвали есть какая ни будь необходимость.

IV.

Свеклосахарная промышленность производитъ у насъ болѣе 3,000,000 пудовъ сахару; основной капиталъ, положенный въ заводы, составляетъ болѣе 25,000,000 рублей, а товару даютъ заводы на 20,000,000.

Этихъ цифръ совершенно достаточно, чтобы убѣдить читателя въ важномъ значеніи свеклосахарной промышленности. Значеніе это еще увеличится болѣе, если представить себѣ ясно отношеніе свеклосахарнаго производства къ сельскому хозяйству.

Свеклосахарная промышленность не есть собственно промышленность фабричная, но она находится въ непосредственной связи съ сельскимъ хозяйствомъ, потому что открываетъ сбытъ огромной массѣ сельскихъ продуктовъ и ведетъ къ улучшенію земледѣлія. Въ послѣднемъ отношеніи, она изображаетъ изъ себя чисто культурную силу. Свекла, какъ извѣстно читателю, есть растеніе корнеплодное, для взрощенія котораго требуется глубокое паханіе. Это обстоятельство содѣйствуетъ утолщенію растительнаго слоя, а выпалываніе корней на столько разрыхляетъ почву и въ такой степени облегчаетъ доступъ воздуха, что зерновые хлѣба родятся послѣ свекловицы лучше, чѣмъ послѣ свѣжаго удобренія, но такіе выгодные результаты даются нелегко, потому что воздѣлываніе земли подъ свекловицу требуетъ болѣе усиленнаго труда и улучшенныхъ орудій. Соха и борона -- это единственныя орудія русскаго земледѣльца, при воздѣлываніи свекловицы теряютъ все свое значеніе. Оказывается необходимымъ замѣнять ихъ плугами, экстирпаторами, желѣзными боронами, сѣяльными машинами, т. е. измѣнять всю систему сельскаго хозяйства. Чтобы явилось такое улучшеніе, нужно однако, чтобы посѣвъ свекловицы былъ введенъ въ полевой сѣвооборотъ.

Конечно, для этого требуются достаточныя средства, ибо заведеніе усовершенствованныхъ орудій потребуетъ средствъ, превышающихъ силы нашихъ крестьянъ. Вотъ почему усовершенствованное орудіе и посѣвъ свѣкловицы въ поляхъ существуютъ только у помѣщиковъ. Напротивъ того, крестьяне сѣютъ свекловицу или на особыхъ поляхъ, или въ огородахъ, обыкновенно изъ года въ годъ на одномъ и томъ же мѣстѣ. Крестьянскую систему можно пожалуй считать даже вредною полеводству, потому что, употребляя все свое удобреніе на свекловичные огороды, они лишаютъ его свои поля.

Но это обстоятельство не должно приводить никого въ смущеніе, ибо служитъ доказательствомъ только того, что у крестьянина нѣтъ денегъ; значитъ, чтобы явилась ему возможность завести у себя усовершенствованныя орудія, ему нужно сдѣлаться богаче, чѣмъ онъ есть. А богатство ему дастъ опять таже самая свекловица.

Свекловица разводится у насъ преимущественно въ такихъ мѣстностяхъ, гдѣ землядѣльческій трудъ очень дешевъ, гдѣ крестьяне нуждаются въ заработкахъ и гдѣ не существуетъ путей сообщенія. При такихъ условіяхъ выгодныя цѣны на свекловицу должны обнаружить вліяніе на увеличеніе благосостоянія крестьянъ, въ чемъ читатель можетъ убѣдиться изъ слѣдующаго разсчета: табакъ, растеніе вообще очено выгодное, давалъ прежде по 20 коп. съ пуда; но мѣрѣ же того, какъ началось разведеніе свекловицы, цѣна на табакъ поднялась до 50 к. (разсчетъ этотъ дѣлается для черниговской губерніи). Такимъ образомъ десятина табаку даетъ доходу 50 руб., а десятина свекловицы 00 р.

Подобныя значительныя выгоды, которыхъ не можетъ дать разведеніе хлѣба, естественно, должны улучшить положеніе крестьянъ, а улучшеніе быта необходимо отразится и на полеводствѣ. Но чтобы все это могло случиться, нужно, чтобы наша свеклосахарная промышленность сала въ уровень съ свеклосахарнымъ производствомъ на западѣ Европы.

У насъ свеклосахарная промышленность началась въ концѣ прошлаго столѣтія. Первый заводъ былъ устроенъ генералъ-маіоромъ Блапкельнагелемъ, которому правительство дало въ суду 50,000 рублей ассигнаціями. Затѣмъ вслѣдствіе поддержки, оказываемой правительствомъ возвышеніемъ пошлины съ привознаго песку, число заводовъ увеличилось съ значительной быстротой. Такъ въ 1819 г. была пошлина съ пуда 75 к., въ 1821 г. она возвышена до одного рубля, въ 1852 г. до 1 р. 50 к., въ 1823 г. до 2-хъ р. 50 к., въ 1831 г. до 2-хъ р. 80 к... а, въ 1841 г. до 3-хъ р. 80 к.

Поэтому понятно, что при тогдашнемъ крѣпостномъ бытѣ, дававшемъ даровую рабочую силу, являлось ежегодно много охотниковъ на постройку свеклосахарныхъ заводовъ. Въ настоящее время ихъ считается около 450.

Но обиліе заводовъ вовсе не доказываетъ, чтобы они дѣйствовали раціонально, и чтобы производители обладали познаніями, необходимыми для выгоднаго веденія дѣла. Говоря о выгодѣ, я подразумѣваю не выгоду заводчиковъ -- иначе они не стали бы заниматься сахоровареніемъ -- а выгоду всей страны, всего русскаго населенія. Въ справедливости этого замѣчанія читателя убѣдятъ слѣдующіе факты.

Свеклосахарное производство на заводѣ Бланкельнагеля шло, какъ и слѣдовало ожидать, очень слабо. Только съ переходомъ этого завода къ Мальцову и Герарду явились нѣсколько большіе успѣхи, вмѣстѣ съ улучшеніемъ механической части производства. Выгоды, полученныя этими заводчиками, а вмѣстѣ съ тѣмъ и похвалы, расточаемыя въ журналахъ того времени свеклосахарной промышленности, и сулимыя ими золотыя горы привлекли новыхъ охотниковъ. Между тѣмъ производство было въ совершенномъ младенчествѣ. У людей, бравшихся за дѣло, имѣлось только сильное желаніе къ наживѣ, но не доставало необходимыхъ знаній. Въ какой степени было несовершенно производство, читатель можетъ судить изъ того, что изъ берковца свекловицы получалось отъ десяти до 14 фунтовъ желтаго или отъ 5 до 6 фунтовъ бѣлаго песку. Но эти позорно слабые успѣхи продолжались не слишкомъ долго и въ 1863 г. на заводѣ барона Котца получили 12 фунтовъ бѣлаго песку изъ берковца.

Прогрессъ однако на этомъ не остановился. Около того же времени Давыдовъ придумалъ новый способъ вымочки, по которому предполагалось получать до 30 фунтовъ. 11 дѣйствительно на заводѣ г-жи Давыдовой получали 27 ¹/₂ фунт. бѣлаго песку.

Другіе заводы дѣйствовали съ меньшимъ успѣхомъ, такъ что средній итогъ за три года былъ на нихъ около 10 фунт. бѣлаго сахару.

Не смотря на такое несовершенство производства, заводы всетаки давали большіе выгоды, такъ что процентъ съ оборотнаго капитала составлялъ отъ 17%% до 20% въ годъ.

При такихъ значительныхъ выгодахъ было нетрудно платить необычайно высокія цѣны за свекловицу. Такъ, тотъ же баронъ Котцъ платилъ крестьянамъ но 57 коп. за берковецъ, а тѣмъ, кто привозилъ ее далѣе чѣмъ за 100 верстъ, по 86 коп. Но чтобы побудить крестьянъ производить большіе посѣвы, тѣмъ изъ нихъ, которые доставляли ему свекловицу въ большомъ количествѣ, онъ платилъ до 1 руб. сер. за берковецъ.

Ужъ одна возможность перевозки свекловицы за 100 верстъ съ выгодою для производителя доказываетъ лучше всего, какъ была выгодна свеклосахарная промышленность. Поэтому не слѣдуетъ удивляться, что заводчики неособенно заботились объ улучшеніи пріемовъ, потому что и при худыхъ имъ жилось хорошо. А что заводчикамъ жилось дѣйствительно хорошо и что большія выгоды привлекали много охотниковъ заняться тѣмъ же дѣломъ, убѣдятъ читателя слѣдующія цифры.

Въ 1825 г. считалось 7 заводовъ.

-- 1830 " " 20 "

-- 1836 " " 57 "

-- 1840 " " 143 "

-- 1844 " " 206 "

-- 1851 " " 382 "

-- 1855 " " 403 "

-- 1858 " " 425 "

-- 1860 " " 432"

Въ періодъ съ 1844--1860 годъ строились заводы преимущественно въ губерніяхъ юго-западныхъ и малороссійскихъ. Съ этого же времени начали заводиться заводы но преимуществу въ губерніяхъ среднихъ.

Какія выгоды- доставлялись заводами ихъ владѣльцамъ и какую громадную премію обезпечивалъ за ними высокій тарифъ, читатель увидитъ изъ слѣдующей таблицы:

0x01 graphic

Изъ этой таблицы читатель можетъ усмотрѣть, что въ то время какъ англичанинъ платилъ около 3 руб. за пудъ песку, мы русскіе, вслѣдствіе высокой таможенной пошлины, составлявшей 3 р. 80 к. съ пуда, должны были платить за товаръ того же качества отъ 8--9 рублей, или втрое.

Такое обстоятельство тѣмъ болѣе прискорбно, что цѣны на сахарный песокъ, установлявшіяся въ Петербургѣ, давали тонъ цѣнамъ во всѣхъ остальныхъ мѣстностяхъ, потому что странно было бы довольствоваться небольшимъ процентомъ, если явилась возможность получать безобидно громадную выгоду. Поэтому даже и тѣ заводы, на которыхъ добыча сахару обходилась довольно дешево, приноравляясь къ петербургскимъ цѣнамъ, брали цѣны довольно высокія, напримѣръ: на заводахъ полтавской губерніи цѣпа за песокъ на мѣстѣ была 3 р. 50 к. до 5 р. за пудъ, и тотъ же самый песокъ продавался въ Москвѣ до 6 р. 35 к.

Читатель мнѣ возразитъ, что въ этомъ случаѣ цѣпа зависѣла отъ дороговизны перевозки, что совершенно справедливо. Но пусть онъ обратитъ вниманіе на то, что кромѣ отдаленныхъ заводовъ существуютъ еще заводы близкіе къ Москвѣ и Петербургу, для которыхъ перевозка обходится значительно дешевле. Напримѣръ, изъ Кіевской губерніи въ Москву перевозка стоитъ до одного рубля, а изъ подмосковныхъ заводовъ отъ 30--40 коп. Слѣдовательно, московскій заводчикъ имѣетъ передъ кіевскимъ 60 к. прибыли на одной только перевозкѣ.

Покровительственная система, доставлявшая такія громадныя выгоды свеклосахарнымъ заводчикамъ, отразилась очень печально на нашемъ таможенномъ доходѣ, потому что когда въ 1842 году, не смотря на пошлину и безъ того уже чрезвычайно высокую, набавленъ былъ еще одинъ рубль, т. е. стали взимать съ пуда привознаго песку 3 р. 80 к., таможенный доходъ упалъ весьма зшь чительно. Тогда былъ установленъ акцизъ съ внутренняго производства но GO коп. съ пуда. Такимъ образомъ въ пользу нашихъ заводчиковъ оставалась все еще премія въ 3 р. 20 к.

Чрезвычайное возвышеніе таможенной пошлины приносило нашей свеклосахарной промышленности скорѣе вредъ, чѣмъ пользу, ибо при самомъ дурномъ производствѣ заводчикъ могъ пользоваться по меньшей мѣрѣ 10%, что, конечно, представляло капиталу превосходное помѣщеніе. Но здѣсь слѣдуетъ обратить вниманіе еще на одно обстоятельство. Въ помѣщичьихъ хозяйствахъ, при готовой уже землѣ и при даровой рабочей силѣ, заводы являлись дѣломъ еще болѣе выгоднымъ, и потому очень естественно, что свеклосахарная промышленность, за исключеніемъ немногихъ случаевъ, превратилась въ промышленный диллетантизмъ. Каждый, плѣнившійся легкой наживой, строилъ или на свои деньги или еще чаще на занятой капиталъ кое-какой заводъ и работалъ на немъ кое-какъ. Выборъ мѣстности бывалъ точно также въ большей части случаевъ очень неудаченъ, и потому нѣтъ ничего удивительнаго, что значительная часть заводовъ работала плохо, немногое число дней въ году, а другіе и совсѣмъ должны были прекращать производство. Напримѣръ въ 1855 и 1856 году изъ 403 заводовъ, не дѣйствовало 54; въ 1859 и 1860 г. изъ 432 не дѣйствовало 43.

Чтобы сахарное производство улучшалось въ техническомъ отношеніи, нужно, чтобы заводчики перестали пользоваться такой высокой преміей, какая имъ предоставлена тарифомъ. Только тогда они перестанутъ работать кое-какъ и примутся за улучшенія; а ближайшими. послѣдствіемъ этого будетъ то, что сахаръ внутри имперіи подешевѣетъ, увеличится на него запросъ; съ возвышеніемъ запроса должно будетъ усилиться производство, а съ увеличеніемъ производства расширится воздѣлываніе свекловицы. Такимъ образомъ наше сельское населеніе только отъ этой одной мѣры пріобрѣтетъ двойную выгоду: во первыхъ, оно получитъ возможность покупать дешевый сахаръ и станетъ нить больше чаю, что, конечно, лучше, чѣмъ пить водку; а но вторыхъ, усилитъ засѣвы свекловицы и получитъ отъ своего земледѣльческаго труда гораздо больше выгоды, чѣмъ получается имъ отъ него теперь.

Изъ слѣдующей таблицы читатель увидитъ, до какихъ скромныхъ размѣровъ доходитъ у насъ потребленіе сахару. Въ Великобританіи приходится на каждаго человѣка 30 ¹/₁₀ фунта, въ Голландіи 19 ⁵/₁₀, во Франціи 12 ²/₁₀, въ Германіи 9 ⁵/₁₀ даже въ бѣдной Австріи приходится на человѣка 3 ⁷/₁₀, а у насъ, въ богатой Россіи, только 1 ⁴/₁₀ фунта въ годъ на человѣка.

Кромѣ таможенной пошлины доставляетъ нашимъ заводчикамъ премію еще и неправильный разсчетъ акциза. Но разнымъ родамъ заводовъ установленъ у насъ и различный акцизъ. По акцизному уставу выходъ сахару изъ берковца свекловицы принимается въ 12 фунтовъ или въ три процента, а между тѣмъ при хорошей свекловицѣ хорошій заводъ добываетъ 30 фунтовъ или 7 ¹/₂%. Такимъ образомъ вмѣсто 60-копѣечнаго акциза заводчикъ плати тъ въ сущности гораздо меньше. Напримѣръ, въ періодъ 1860--1831 года было у насъ заводовъ, платящихъ но 60 копѣекъ,-- 264, по 45 к.-- 37, по 110 к.-- 62 и вовсе не платящихъ -- 35.

По нормальному исчисленію должны были оплатить:

Первые 838,402 к.

Вторые 92,078 "

Третіе 289,514 "

Четвертые 101,623 "

въ дѣйствительности же было получено:

На 1-хъ 2.500,000

" 2-хъ .... 265,000

" З-хъ 845,000

" 4-хъ 300,000

Акцизный сборъ, исчисленный но нормальному выходу, составилъ только 023,261 руб., что на нормальное количество сахару составляетъ только 47 коп. съ пуда. Слѣдовательно льгота, предоставленная заводамъ, съ одной стороны, уменьшаетъ цифру акциза, а съ другой, совершенно напрасно увеличиваетъ премію заводчиковъ.

За границей это дѣло иначе.

Въ Германіи, напримѣръ, премія въ пользу свеклосахарной промышленности составляетъ всего около 45 коп. съ пуда; у насъ же 2 р. 80 к. или почти въ 7 разъ больше. Далѣе возможность заниматься свеклосахарнымъ производствомъ кое-какъ привела у насъ къ слабосильнымъ заводамъ, такъ что напримѣръ въ 1860 и 18G1 году нашими паровыми заводами было выработано каждымъ около 20,000 пудовъ, а огневыми только до 2,700 пудовъ. Такимъ образомъ песокъ, приготовленный нашими 223 огневыми заводами, могъ бы быть приготовленъ 30 паровыми того средняго размѣра, какіе у насъ существуютъ.

Изъ всего этого слѣдуетъ то, что для благополучія населенія Россіи было бы полезно понизить тарифъ на привозный сахаръ и вообще обезпечить наши заводы только такою преміею, которая дала бы имъ возможность соперничать съ сахаромъ иностраннымъ. Пониженіе преміи заставитъ нашихъ заводчиковъ превратиться изъ диллетантовъ въ настоящихъ производителей и позаботиться объ улучшеніи пріемовъ. Улучшеніе же пріемовъ возвыситъ добычу и увеличитъ прибыль, пониженную уменьшеніемъ преміи. Конечно прибыль эта не будетъ уже такъ велика, какой она была въ золотой вѣкъ свеклосахарной промышленности; но, спрашивается, почему шесть или восемь процентовъ на капиталъ не могутъ удовлетворить русскаго человѣка, когда для нѣмцевъ, французовъ, англичанъ и 3% считаются хорошею прибылью.

Если съ пониженіемъ заводской прибыли нѣкоторые заводы и закроются, то вѣдь это докажетъ только ихъ безсиліе и неспособность работать улучшенными способами. Россія отъ этого не проиграетъ, потому что они могутъ обратить свои капиталы на дѣла, болѣе соотвѣтствующія ихъ умственнымъ силамъ. Но за то у насъ явится естественное положеніе свеклосахарной промышленности, созданной искусственнымъ образомъ, и которой поэтому не избѣгнуть кризиса. Кризисъ этотъ впрочемъ частью уже и наступилъ, ибо реформами новаго времени созидается новый порядокъ и слагаются новыя экономическія отношенія, при которыхъ промышленному диллетантизму дѣлать будетъ нечего. Золотой вѣкъ барышей проходитъ и наступаетъ пора медленнаго, солиднаго прогресса. Теперь уже будутъ невозможны подобные свекло-сахарные заводы, какой напримѣръ, благодаря поощреніямъ, былъ заведенъ гг. Яхненко и Симиренко. Заводъ, ими основанный въ 1842 г., въ 1861 прекратилъ свои платежи. Оборотный капиталъ дома составлялъ 3,000,000 руб. Чистая прибыль составляла 10% на капиталъ. А между тѣмъ въ 1861 г. заводъ далъ убытку 331,000 р. Конечно хорошихъ управляющихъ нельзя имѣть за малыя деньги; но и самый либеральный читатель согласится, что денежный либерализмъ гг. Яхненко и Симиренко доходилъ уже до крайности. Не говоря про множество техническихъ промаховъ, расходы дома увеличивались безполезно громаднымъ содержаніемъ служащихъ. Такъ, управляющій дѣлами г. Симиренко получалъ 12,000 р. вознагражденія и 8,000 руб. на пріемъ гостей. K. М. Яхненко, завѣдывавшій хозяйствомъ, получалъ 12,000 р. С. С. Яхненко, закупавшій песокъ -- 8,000 р. Храпаль, продававшій рафинадъ,-- 8,000 руб. Если такой богатый домъ долженъ былъ прекратить свои платежи при всѣхъ тѣхъ благопріятныхъ условіяхъ, какія доставлялись промышленностью, то очевидно, что дѣла дома не велись солидно, и что все это блестящее дѣло, надѣлавшее много шуму, было въ сущности блестящей фантасмагоріей.

Я говорю о предпріятіи гг. Яхненко и Симиренко совсѣмъ не для того, чтобы произнести позорную хулу этому почтенному дому, а потому, что дѣло ихъ даетъ Россіи полезный экономическій урокъ и даетъ поводъ къ назидательнымъ соображеніямъ.

Когда съ реформами послѣдняго времени у насъ явилась горячка разныхъ акціонерныхъ и другихъ предпріятій, то мы никакъ не могли понять той великой истины, что въ свѣжіе мѣха нужно вливать новое вино. Мы хотѣли новыя стремленія облечь въ старую форму, и не понявъ смысла явленій, думали дѣйствовать но старому. А между тѣмъ новыя условія общежитія требовали и новыхъ комбинацій прежнихъ отношеній, потому что только при этомъ условіи и оказывался возможнымъ экономическій прогрессъ.

Всѣ наши новыя предпріятія организовались по методу, лежавшему въ основаніи предпріятій гг. Яхненко и Симиренко. Мы думали, что импонированіе и внѣшній блескъ въ состояніи замѣнить дѣйствительную силу и дѣйствительную сущность. Придавая значеніе несущественному, мы затрачивали огромныя суммы на ненужное; мы не умѣли локализировать нашихъ предпріятій и, увлекаясь пространственностью, думали учиться новымъ для насъ дѣламъ на дѣлахъ громаднаго размѣра. Результатъ былъ тотъ, что громадное дѣло приносило громадные убытки; и опытъ, который на такомъ дѣлѣ могъ быть купленъ дешевой цѣной, на большомъ обходился намъ слишкомъ дорого.

Простодушно думая, что самоувѣренность можетъ замѣнить знаніе, мы только рыли себѣ ямы, въ которыхъ погибали массы неправильно направленныхъ народныхъ силъ и масса капиталовъ. Думая богатѣть, мы становились бѣднѣе. Все это было остатками заблужденій добраго стараго времени, когда жилось легко и весело безъ знаній и размышленій, и когда крѣпостное право но всѣхъ его развѣтвленіяхъ давало нашимъ экономическимъ народнымъ силамъ совершенно неестественное, ложное направленіе. Наша главная ошибка заключается въ томъ, что мы не давали настоящаго значенія народному труду и думали, что можно производить огромныя промышленныя дѣла съ бѣднымъ, неразвитымъ народомъ. Но преданіе насъ обмануло, а пространственномъ сбила съ толку. Мы привыкли считать себя богатой страной, потому что у насъ много земли, много посѣвовъ, много минеральныхъ богатствъ. Но когда намъ пришлось взглянуть ближе въ сущность своего экономическаго положенія, то оказалось, что земли у насъ дѣйствительно много, но земли некультированной, что населеніе у насъ точно велико, но оно невѣжественно и бѣдно; что лѣсныхъ пространствъ у насъ дѣйствительно много, но ни дровъ, ни строеваго лѣсу -- нѣтъ; что желѣзной и всякой другой руды великое изобиліе, но мы не умѣемъ изготовлять даже серповъ и пилъ, а о приготовленіи машинъ не смѣемъ даже и подумать; что вся наша промышленность, созданная искусственнымъ путемъ, подъ вліяніемъ отношеній крѣпостнаго быта, превратилась въ какой-то промышленный диллетантизмъ и не можетъ существовать при правильныхъ свободныхъ экономическихъ отношеніяхъ.

Не понявъ этого, мы не были въ состояніи обуздать свою промышленную горячку и, очертя голову, кинулись на дѣла, приносившія намъ только убытокъ.

Теперь наступило уже время, когда мы можемъ совершенно объективно относиться къ своему недавнему прошлому и изъ только-что купленнаго опыта извлечь для себя полезный урокъ. Если мы хотимъ быть сильны и богаты, то, не дожидаясь того, когда экономическій переломъ приведетъ насъ къ роковому кризису, намъ нужно предупредить это печальное время и заранѣе, предусмотрѣвъ опасность, отвести отъ нея народныя силы.

Мы уже видѣли, какую огромную экономическую ошибку сдѣлала Россія искусственнымъ развитіемъ хлопчато-бумажной промышленности; мы видѣли, какія потери приносилъ намъ свеклосахарный диллетантизмъ, который кончился наконецъ тѣмъ, что къ 1865 году вмѣсто 432 заводовъ, бывшихъ въ 1860 г., осталось только 336. Теперь же мы приступимъ къ разсмотрѣнію другихъ нашихъ промышленностей, находящихся въ непосредственной связи съ народнымъ хозяйствомъ и читатель убѣдится, какой громадный переломъ у же начинаетъ совершаться въ области народнаго хозяйства и какъ мало удовлетворяетъ насъ старая рутина и распорядки, установившіеся при нашихъ дѣдахъ и отцахъ.

Промышленность, о которой я стану прежде всего говорить, хотя и не играетъ особенно замѣтной роли въ народной экономіи, но она важна тѣмъ, что на ней легче увидѣть необходимость того новаго направленія, котораго требуютъ народныя силы. Промышленность эта гончарная.

V.

У насъ есть нѣсколько хорошихъ фабрикъ фарфоровой и фаянсовой посуды. Но объ этихъ фабрикахъ я говорить не стану, потому что онѣ удовлетворяютъ потребности малаго числа людей. Собственно же народъ, т. е. главная масса населенія, издѣліями этихъ фабрикъ не пользуется. Для насъ гораздо важнѣе народная гончарная промышленность, и въ этомъ отношеніи заслуживаетъ особеннаго вниманія такъ называемая Гжель.

Гжелью называется мѣстность или часть бронницкаго уѣзда, въ которой сосредоточена главная масса русскихъ посудныхъ заводовъ. Гжельская посуда пользуется у насъ большою извѣстностью и составляетъ главнѣйшую часть нашей посудной торговли.

Посудная промышленность сложилась тамъ случайнымъ образомъ: одинъ изъ мастеровъ завода Гарднера, оставивъ его заводъ и вернувшись на свою родину, основалъ тамъ первое фарфоровое заведеніе, послужившее родоначальникомъ нынѣшней гжельской промышленности. Съ легкой руки основателя, начали строить заводы и другіе крестьяне, такъ что въ настоящее время въ Гжели считается болѣе 120 заводовъ.

Конечно, первоначальному успѣху дѣла много способствовали благопріятныя мѣстныя условія. Въ Гжели была очень хорошая глина, цѣна на посуду стояла въ Москвѣ высокая, а лѣсъ былъ дешевъ, гжеляне, какъ народъ предпріимчивый и смышленый, воспользовались этими благопріятными обстоятельствами и настойчиво продолжали свое дѣло.

Къ гжельскому производству нельзя относиться слишкомъ строго, потому что виноваты въ этомъ не мастера, а потребители. При общемъ неразвитіи народнаго вкуса, у насъ удовлетворяетъ болѣе пестрота, чѣмъ правильная форма и хорошій рисунокъ. Тѣ фасоли и рисунки, которые оставлены на фабрикахъ уже болѣе 30 лѣтъ, у гжельцевъ до сихъ поръ въ ходу, потому что на нихъ еще не прошла мода въ тѣхъ мѣстностяхъ, для которыхъ гжеляне готовятъ посуду; такъ для Персіи, Бухары приготовляется особый сортъ товара, извѣстнаго подъ названіемъ азіатскаго или персидскаго. Напримѣръ, чашки приготовляются очень маленькія, кругленькія въ видѣ кофейныхъ. Чайники дѣлаются съ каской. Подобный же товаръ, т. е. близко-подходящій къ азіатскому, отправляется и въ Казань. Въ Тулу, Орелъ и Новгородъ идутъ чашки долгія, съ гранью; въ Малороссію -- дулькой; въ Польшу требуются блюдца бѣлыя безъ живописи съ золотою обводкою. Изъ этого читатель видитъ, что бросать укоромъ въ гжелянъ за дурные фасоны и скверную живопись несправедливо, ибо даже и хорошіе заводчики должны дѣлать уступку народному вкусу, т. е. работать хуже того, чѣмъ они могутъ.

Это обстоятельство даетъ мнѣ поводъ возвратиться еще разъ къ моей любимой темѣ, именно, что народное благосостояніе и народная потребность служитъ краеугольнымъ камнемъ, на которомъ зиждется все промышленное развитіе страны. Неужели вы думаете, что гжеляне не съумѣли бы добывать новые фасоны и не нашли бы хорошихъ рисовальщиковъ, если бы главная масса потребителей требовала хорошихъ издѣлій. По этого именно и нѣтъ. Люди богатые изъ купеческаго сословія, имѣющіе средства пріобрѣтать хорошія вещи, воспитавъ свои потребности на низкомъ уровнѣ, удовлетворяются всѣмъ самымъ простымъ и нехитростнымъ. У нихъ есть для пріема гостей двѣ, три парадныя комнаты и дюжина порядочныхъ чашекъ, а сами же они, когда ничто не возбуждаетъ въ нихъ чувства тщеславія, живутъ такимъ патріархальнымъ образомъ, который составляетъ основу жизни нашего деревенскаго мужика. И такихъ людей у насъ милліоны, и для такихъ-то людей и работаютъ гжеляне. Если вкусъ и потребность этихъ людей возвысятся, то понятно, что фабриканты и заводчики, удовлетворяющіе ихъ нуждамъ, станутъ изготовлять товаръ инаго качества. Пока же этого но случится, нечего требовать отъ нашихъ производителей приготовленья такого товара, который не будетъ имѣть сбыта. А изъ этого, слѣдуетъ тотъ безусловно-неопровержимый выводъ, что если вы хотите имѣть хорошее производство, создайте хорошихъ потребителей.

Для нашихъ потребителей гжеляне хлопочутъ не о томъ, чтобы создать что нибудь порядочное, а чтобы была только нестрога, да дешевизна, и надобно сказать правду, что въ этомъ отношеніи гшеляне достигли удивительныхъ результатовъ. Напримѣръ, дюжина полу фаянсовыхъ тарелокъ продается около 30 -- 35 коп. и даже дешевле. Правда, тарелки эти очень скверныя, но потребитель гонится не за качествомъ, а за дешевизной и ее находитъ. Значитъ -- всѣ довольны и всѣмъ хорошо.

По увы! гжельская промышленность начинаетъ упадать и въ настоящее время тамъ не производится и половины того, что производилось прежде. Причины этого не въ дурныхъ качествахъ товара, а въ томъ, что измѣнились мѣстныя условія, а производители этого не понимали и никто не потрудился имъ это растолковать.

Крайняя централизація производства повела къ истребленію лѣсовъ и слѣдовательно къ дороговизнѣ топлива; глина, какъ мѣстная, такъ и глуховская, стала тоже дороже и все это отразилось на цѣнѣ производства. Прежде гжельская посуда была хороша тѣмъ, что была дешева, теперь же она не можетъ быть дешевой и слѣдовательно выйдетъ дурна.

Въ гжельскомъ гончарномъ производствѣ проявилась та несчастная стадность, которая ведетъ къ рутинѣ и застою и на каждомъ шагу мѣшаетъ прогрессу и цивилизаціи. Одинъ человѣкъ, болѣе смѣтливый, началъ дѣло, получилъ выгоду, плѣнилъ выгодой другихъ и всѣ принялись подражать ему. Теперь же, когда обстоятельства измѣнились, когда выгодъ уже тѣхъ нѣтъ, когда приходится закрывать половину заводовъ, добродушные люди разинули рты отъ удивленія и, почесывая въ затылкахъ, недоумѣваютъ, какъ бы помочь бѣдѣ. А между тѣмъ помочь, бѣдѣ очень просто. У васъ нѣтъ дровъ, найдите суррогатъ, и суррогатъ у васъ подъ руками въ тѣхъ массахъ торфа, которыми такъ богата даже и московская губернія. Вамъ нуженъ вѣрный и легкій сбытъ и вѣрная хорошая выгода, зачѣмъ же вы всѣ столпились въ одну мѣстность и, ведя хищническое хозяйство на лѣса и глину, уничтожаете въ конецъ естественное богатство страны и въ тоже время дѣлаете свой дешевый товаръ необычайно дорогимъ для отдаленныхъ мѣстностей Россіи, увеличивая дальной перевозкой накладные расходы.

Россія не такая страна, гдѣ бы были выгодны громадныя фабричныя учрежденія и централизація производствъ. За что напр. бѣдный Иркутскъ платитъ 50 коп. за фунтъ стеариновыхъ свѣчей и 8 руб. за дюжину тарелокъ, продающихся въ Москвѣ за 1 руб. lia что каждый житель нашихъ отдаленныхъ губерніи долженъ платить въ трое за гжельскую посуду, благодаря только тому, что отъ дурныхъ дорогъ, дальней перевозки и скверной укладки, придетъ на мѣсто цѣлой только одна треть?

Ничего бы этого не было, если бы вмѣсто грандіозныхъ и скученныхъ предпріятій я вмѣсто милліонныхъ заводовъ мы бы устроили у себя въ удобныхъ мѣстностяхъ небольшія фабричныя заведенія для разработки мѣстныхъ естественныхъ богатствъ и для удовлетворенія мѣстныхъ потребностей возможно дешевымъ образомъ. Тогда то, что требуетъ для своего производства дровъ, помѣстилось бы тамъ, гдѣ дешево топливо; что нуждается въ дешевомъ транспортѣ, помѣстилось бы на сплавной рѣкѣ. У насъ же, напримѣръ, ни съ того ни съ сего, въ безлѣсной мѣстности учреждается 120 гончарныхъ заводовъ, разсылающихъ свою посуду гужемъ за 1000 верстъ, вмѣсто того чтобы раскинуться имъ по всѣмъ губерніямъ, причемъ въ каждой явилось бы своихъ три, четыре завода, и было бы выгоднѣе какъ для производителей, такъ и для потребителей. Или въ Кіевской губерніи учреждается свеклосахарное производство, а сахаръ на мѣстѣ не приготовляется, потому что рафинадные заводы находятся въ Москвѣ, да въ Петербургѣ. И сахаръ для кіевлянъ обходится вдвое дороже, потому что онъ, т. е. сахаръ, долженъ пропутешествовать сперва въ Москву въ видѣ песку и затѣмъ путешествовать обратно въ видѣ рафинада.

Гжельская промышленность не дожила бы до своего кризиса, если бы русская подражательность соединялась бы съ дальнозоркой предпріимчивостью. Но какъ этого не случилось, то и пришлось дожить до кризиса, который отразится вреднымъ вліяніемъ не только на мѣстныхъ производителей, но и на всѣхъ потребителей, не говоря уже про то страшное лѣсоистребленіе, которое они создали въ московской губерніи.

Теперь гжелянамъ одно спасеніе. Имъ нужно разселиться и въ Сибирь, и на Востокъ, и на Сѣверъ и устроить тамъ заводи, и такимъ образомъ снасти и самихъ себя и доставить выгоды всей Россіи. Если не найдется никого, кто бы могъ подвинуть гжелянъ на это дѣло, то ихъ но спасетъ и московскій торфъ, потому что общее экономическое развитіе Россіи создаетъ гжельцамъ соперниковъ и въ другихъ мѣстностяхъ Россіи, и рано или поздно гжельскому производству не избѣжать кризиса.

Въ слѣдующей статьѣ я буду говорить о нашихъ важнѣйшихъ естественныхъ богатствахъ, составляющихъ нашу истинную Калифорнію, и съ которыми не могутъ сравниться никакіе золотые рудники и алмазные камни -- о желѣзѣ, лѣсахъ и лѣсной промышленности.

Н. Шелгуновъ.

"Дѣло", No 8, 1867

Оставить комментарий Шелгунов Николай Васильевич (bmn@lib.ru) Год: 1867 Обновлено: 04/07/2017. 96k. Статистика. Статья: Публицистика Критика и публицистика Иллюстрации/приложения: 1 штук.	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: Статья первая.

Шелгунов Николай Васильевич Переходный момент нашей промышленности

ПЕРЕХОДНЫЙ МОМЕНТЪ НАШЕЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ.(Статья первая.)

I.

II.

III.

IV.

V.

Шелгунов Николай Васильевич
Переходный момент нашей промышленности

ПЕРЕХОДНЫЙ МОМЕНТЪ НАШЕЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ.
(Статья первая.)