Шиллер Фридрих
Смерть Валленштейна

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

ШИЛЛЕРЪ.
ДВА ПИККОЛОМИНИ.
СМЕРТЬ ВАЛЛЕНШТЕЙНА.
ПОКРЫТЫЙ ИДОЛЪ ВЪ САИСѢ.

Переводъ П. А. Каленова
съ приложеніемъ его статьи

Ученіе Шиллера о красотѣ и эстетическомъ наслажденіи:
и предисловіемъ П. Н. Милюкова.

Посмертное изданіе.

МОСКВА.
Типо-литографія т-ва И. Н. Кушнеревъ Ко, Пименовская ул., собств. домъ.
1902.

Смерть Валленштейна.

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

   Валленштейнъ, герцогъ Фридландскій, генералиссимусъ императорскихъ войскъ, въ тридцатилѣтнюю войну.
   Октавіо Пикколомини, генералъ-лейтенантъ.
   Максъ Пикколомини, его сынъ, полковникъ кирасирскаго полка.
   Графъ Терцкій, своякъ Валленштейна, начальникъ нѣсколькихъ полковъ.
   Илло, фельдмаршалъ, довѣренное лицо Валленштейна.
   Изолани, генералъ кроатовъ.
   Буттлеръ, начальникъ драгунскаго полка.
   Нейманъ, ротмистръ, адъютантъ Терцкаго.
   Врангель, полковникъ, посланный отъ шведовъ.
   Гордонъ, комендантъ города Эгеръ.
   Геральдинъ, маіоръ.
   Деверу, Макдональдъ, капитаны Валленштейна.
   Шведскій капитанъ.
   Выборные отъ кирасиръ.
   Бургомистръ города Эгеръ.
   Баптиста Сени, астрологъ.
   Герцогиня Фридландская, супруга Валленштейна.
   Графиня Терцкая, сестра герцогини.
   Принцесса Тэкла, дочь герцогини.
   Г-жа Нейбрунъ, фрейлина принцессы.
   Фонъ-Розенберъ, шталмейстеръ принцессы.
   Драгуны, пажи, слуги, народъ.

Дѣйствіе въ первыхъ трехъ актахъ происходитъ въ Пильзенѣ, а въ двухъ послѣднихъ -- въ Эгерѣ.

   

ДѢЙСТВІЕ І-е.

Комната, служащая для астрологическихъ занятій, уставленная сферами, картами, квадрантами и другими астрономическими принадлежностями. Приподнятъ занавѣсъ ротонды, въ которой видны семь изображеній планетъ, каждое въ особой нишѣ; всѣ они причудливо освѣщены. Сени наблюдаетъ звѣзды, Вилленштейнъ стоитъ передъ большой черной доскою, на которой изображено сочетаніе планетъ.

ЯВЛЕНІЕ І-е.

Валленштейнъ и Сени.

Валленштейнъ.

             Довольно наблюдать, спускайся, Сени,
             Ужъ утро занимается, и Марсъ
             Владѣетъ часомъ. Наблюдать теперь
             Не хорошо, и мы довольно знаемъ.
   

Сени.

             Свѣтлѣйшій, дай еще полюбоваться
             Венерой мнѣ. Она теперь восходитъ
             И блещетъ на востокѣ, будто солнце.
   

Валленштейнъ.

             Да, какъ близка теперь къ землѣ Венера
             И дѣйствуетъ всей силою своей.

(Разсматриваетъ изображеніе на доскѣ.)

             Какое сочетаніе планетъ
             Счастливое! Вотъ наконецъ всѣ три
             Таинственно сошлись. Смотри, какъ обѣ
             Планеты благодатныя, Юпитеръ
             И свѣтлая Венера, стали по бокамъ
             Губительнаго Марса, принуждая
             Его служить мнѣ. Долго былъ онъ мнѣ
             Враждебенъ, долго онъ мѣшалъ своими
             Лучами красными лучамъ моихъ
             Счастливыхъ двухъ планетъ, но вотъ теперь
             Ихъ силы благодатныя врага
             Преодолѣли,-- онъ ихъ плѣнникъ въ небѣ.
   

Сени.

             Да, ни одинъ губитель не вредитъ
             Великимъ двумъ свѣтиламъ; самъ Сатурнъ --
             И тотъ безсиленъ in cadente domo.
   

Валленштейнъ.

             Конецъ владычеству Сатурна. Онъ
             Царитъ надъ всѣмъ, что тайно созрѣваетъ
             Внутри земли и въ. глубинахъ душевныхъ,
             Что мрака ищетъ и боится свѣта
             Обдумывать и тайно замышлять
             Теперь не время: самъ Юпитеръ свѣтлый
             Царитъ теперь и силою лучей
             Изъ царства мрака вызываетъ къ свѣту
             Все, что таилось тамъ. Теперь пора
             За дѣло приниматься, но -- поспѣшно,
             Пока опять въ пространство не умчится
             Юпитеръ лучезарный: небеса
             Объяты вѣдь движеньемъ непрерывнымъ,

(Слышенъ стукъ въ двери.)

             Стучатъ. Узнай, что тамъ.
   

Терцкій (за дверью).

                                           Впусти меня!
   

Валленштейнъ.

             А, Терцкій! Что тамъ за дѣла теперь?
             Мы заняты.
   

Терцкій (за дверью).

                                 Брось все: минуты даже
             Нельзя терять.
   

Валленштейнъ.

                                           Ну, Сени, отпирай.

(Между тѣмъ какъ Сени отпираетъ дверь Терцкому, Валленштейнъ задергиваетъ занавѣсомъ изображеніе планетъ.)

   

ЯВЛЕНІЕ ІІ-е.

Валленштейнъ, Терцкій.

Терцкій (входя).

             Ты знаешь, слышалъ новость? Пойманъ онъ
             И съ документами отправленъ въ Вѣну.
   

Валленштейнъ.

             Кто пойманъ? Кто отправленъ въ Вѣну?
   

Терцкій.

                                                                         Тотъ,
             Кто зналъ всѣ наши тайны, черезъ руки
             Котораго вся переписка шла
             Съ саксонцами и шведами -- Сесина.
   

Валленштейнъ (пораженъ).

             Сесина! Что ты? Неужели онъ?
   

Терцкій.

             Да, на дорогѣ къ шведамъ въ Регенсбургъ
             Галласомъ пойманъ онъ. Подстерегали
             Его давно ужъ. Всѣ мои пакеты
             Къ Арнгейму, Оксенштирну, Турну были
             При немъ. Теперь все это въ ихъ рукахъ,
             Всѣ наши планы имъ теперь извѣстны.
   

ЯВЛЕНІЕ ІІІ-е.

Прежніе, входитъ Илло.

Илло (Терцкому).

             Онъ знаетъ?
   

Терцкій.

                                 Знаетъ.
   

Илло (Валленштейну).

                                           Что же -- и теперь
             Ты въ мирѣ съ императоромъ остаться
             Желаешь, думаешь вернуть опять
             Его довѣріе?-- Да если бъ даже
             Ты планы всѣ свои рѣшилъ оставить --
             Ужъ поздно! Въ Вѣнѣ все теперь извѣстно,
             Чего хотѣлъ ты. Надобно впередъ
             Идти: ужъ возвращенье не возможно.
   

Терцкій.

             У нихъ и документы всѣ въ рукахъ,
             Насъ уличающіе.
   

Валленштейнъ.

                                           Нѣтъ, неправда --
             За подписью моей нѣтъ документовъ.
   

Илло.

             Вотъ какъ? А съ шведами переговоры,
             Что Терцкій, твой своякъ, отъ твоего
             Велъ имени -- ужель ихъ не поставятъ
             Въ вину тебѣ же? Шведы вѣдь считали
             Его слова твоими -- что же въ Вѣнѣ
             Враги твои иначе ихъ поймутъ?
   

Терцкій.

             Ты документовъ не давалъ, но вспомни,
             Какъ много ты высказывалъ Сесинѣ.
             Ужели онъ не выдастъ тайнъ твоихъ,
             Чтобъ только самому избѣгнуть казни?
   

Илло.

             Конечно, выдастъ. Ну теперь, когда
             Имъ все извѣстно, ты чего же ждешь?
             Команды за тобой ужъ больше не оставятъ;
             А сложишь ты команду -- ты погибъ.
   

Валленштейнъ.

             На войско полагаюсь я, оно
             Меня не выдастъ. Пусть имъ все извѣстно,
             А сила -- я. Проглотятъ, какъ ни горько!
             И согласись я имъ залогъ представить,
             Они вполнѣ останутся довольны.
   

Илло.

             Да, войско за тебя теперь, но бойся
             Вліянья времени. Любовью войска
             Ты огражденъ пока отъ нападенья
             Открытаго, но дай лишь имъ отсрочку --
             Они такіе подведутъ подкопы
             Подъ преданность тебѣ солдатъ, такъ ловко
             Сумѣютъ ихъ отвлечь поодиночкѣ,
             Что въ прахъ твоя постройка разлетится
             При первомъ же толчкѣ.
   

Валленштейнъ.

                                                     Проклятый случай!
   

Илло.

             Счастливый случай, если только онъ
             Тебя подгонитъ, дѣйствовать, принудитъ
             Скорѣй и энергичнѣй. Шведскій посланецъ...
   

Валленштейнъ.

             Пріѣхалъ онъ? Съ какими онъ вѣстями?
   

Илло.

             Тебѣ наединѣ онъ сообщитъ ихъ.
   

Валленштейнъ.

             Да, скверный, скверный случай! Вѣдь Сесина
             Не мало знаетъ и молчать не станетъ.
   

Терцкій.

             Онъ бунтовщикъ богемскій и бѣглецъ,
             Палачъ его давно ужъ поджидаетъ.
             Конечно, онъ заговоритъ подъ пыткой,
             Чтобъ на твой счетъ пощаду получить.
   

Валленштейнъ (погруженный въ свои мысли).

             Довѣрія теперь не возстановишь.
             Какъ я не дѣйствуй, тамъ меня сочтутъ
             Измѣнникомъ; и если бъ даже я
             Вполнѣ чистосердечно возвратился
             На прежній путь, мнѣ это не поможетъ,
   

Илло.

             Погубитъ только. Тамъ припишутъ это
             Не вѣрности, по недостатку силы.
   

Валленштейнъ (въ сильномъ волненіи ходитъ взадъ и впередъ).

             Ужели жъ мнѣ осуществить придется
             Мой замыслъ, потому лишь что свободно
             Я съ нимъ шутилъ? Да, съ чортомъ шутки плохи!
   

Илло.

             Да, если это только шутки были,
             То горько ты поплатишься за нихъ.
   

Валленштейнъ (задумчиво).

             Осуществить теперь, пока вся сила
             Въ моихъ рукахъ.
   

Илло.

             И чѣмъ скорѣй, тѣмъ лучше.
             Не дать имъ времени очнуться отъ удара
             И упредить тебя, собравшись съ силой.
   

Валленштейнъ (разсматриваетъ подпись генераловъ).

             Я словомъ генераловъ заручился.
             А что же Максъ? Онъ что жъ не подписалъ?
   

Терцкій.

             Онъ полагалъ...
   

Илло.

                                           Пустое самомнѣнье!
             Не нужно-де формальностей такихъ
             Между тобой и имъ.
   

Валленштейнъ.

                                           Онъ правъ -- не нужно.
             Полки прислали адресъ мнѣ, идти
             Съ инфантомъ не желаютъ и открыто
             Противятся приказу. Первый шагъ
             Къ возстанью сдѣланъ.
   

Илло.

                                           Ты скорѣй къ врагамъ
             Ихъ перейти заставишь, чѣмъ къ испанцамъ.
   

Валленштейнъ.

             А что посланецъ шведскій скажетъ мнѣ?
   

Илло (торопливо Терцкому).

             Графъ, кликните его, онъ ожидаетъ.
   

Валленштейнъ.

             Постой, дай съ мыслями собраться мнѣ.
             Меня ошеломило. Не привыкъ я,
             Чтобы слѣпой и неразумный случай
             Насильно направлялъ меня.
   

Илло.

                                                     Сперва
             Ты выслушай его, потомъ обсудишь.

(Терцкій и Илло удаляются.)

   

ЯВЛЕНІЕ IV-е.

Валленштейнъ (одинъ).

Валленштейнъ.

             Ужель утратилъ я свободу дѣйствій,
             И мнѣ возврата нѣтъ теперь? Ужели
             Я вынужденъ исполнить этотъ замыслъ
             Лишь потому, что я игралъ имъ въ мысляхъ,
             Не гналъ соблазна прочь, и что мечтою
             Въ душѣ лишь наслаждался, что для цѣли
             Еще не вѣрной, ужъ готовилъ средства
             И оставлялъ себѣ открытымъ путь
             На всякій случай? Нѣтъ, великимъ Богомъ
             Клянусь, я не рѣшалъ еще въ душѣ
             Осуществить мечту, я только тѣшилъ
             Себя возможностью осуществленья.
             Ужель я согрѣшилъ, что наслаждался
             Мечтою этой гордой и прекрасной?
             Вѣдь воля все-таки была свободна,
             И правый путь мнѣ былъ всегда открытъ,
             Чтобъ имъ вернуться, если пожелаю.
             И вдругъ теперь завлекся я туда,
             Откуда нѣтъ возврата. Эту стѣну,
             Мнѣ заграждающую путь, я самъ
             Воздвигнулъ -- самъ своими же дѣлами.

(Останавливается, погрузясъ въ размышленіе.)

             Да, я кажусь преступнымъ, оправдаться
             Ужъ не возможно мнѣ. Двоякій смыслъ
             Моихъ дѣяній ляжетъ на меня
             Тяжелымъ обвиненьемъ. Самый чистый
             Поступокъ мой перетолкованъ будетъ
             И очерненъ. Будь я на самомъ дѣлѣ
             Измѣнникомъ, я бы тогда старался
             Имѣть наружность добрую, покровомъ
             Непроницаемымъ я бы облекся,
             Я сдерживалъ бы гнѣвъ. Но сознавая,
             Что я душою чистъ, я дозволялъ
             Свободно изливаться гнѣвной страсти;
             Я на словахъ былъ дерзокъ -- не на дѣлѣ.
             Теперь они увидятъ въ каждомъ шагѣ,
             Безъ цѣли мною сдѣланномъ, и въ каждомъ
             Неосторожномъ словѣ, сказанномъ въ сердцахъ
             Или въ весельи отъ избытка чувства --
             Увидятъ умыслъ, дальновидный планъ.
             Изъ этого всего они воздвигнутъ
             Противъ меня такое обвиненье,
             Передъ которымъ я останусь нѣмъ.
             Такъ я сѣтями самъ себя опуталъ.
             Лишь смѣлый шагъ ихъ можетъ разорвать.

(Опять останавливается.)

             Да, смѣлый шагъ. Давно къ нему влеченье
             Я чувствовалъ, теперь необходимость
             Самозащиты требуетъ его.
             Но какъ страшна всегда необходимость!
             Рука дрожитъ невольно, опускаясь
             За жребіемъ въ таинственную урну.
             Пока мой планъ въ груди моей таится,
             Онъ мой еще; но стоитъ только выйти
             Ему на свѣтъ изъ вѣрнаго пріюта,
             Гдѣ тихо зрѣлъ, онъ уже подпалъ подъ власть
             Таинственныхъ, коварныхъ силъ, которыхъ
             Искусству человѣка не направить.

(Ходитъ по комнатѣ большими шагами, потомъ опять въ задумчивости останавливается.)

             И что же ты замыслилъ? Ты вполнѣ ли
             Отдалъ себѣ отчетъ? Ты расшатать
             Намѣренъ власть, царящую такъ прочно,
             Вѣками освященную, въ привычкѣ
             Народовъ, въ ихъ наивной, дѣтской вѣрѣ
             Укорененную. Мнѣ предстоитъ
             Тяжелая борьба, но -- съ тайной силой.
             Открытой не боюсь и смѣло выйду
             Навстрѣчу всякому, кого могу
             Глазами смѣрить, кто своей отвагой
             Отвагу и во мнѣ зажжетъ. Но страшенъ
             Врагъ невидимый, въ людскихъ сердцахъ
             Таящійся. Онъ трусостью своей
             Мнѣ именно и страшенъ. То, что силу
             И бодрость проявляетъ, не опасно.
             Нѣтъ -- пошлость обыденная страшна,
             Всѣ эти мелочи, которыя и завтра
             Все такъ же повторятся потому лишь,
             Что нынче и вчера происходили.
             Вся жизнь изъ мелочей. Привычку люди
             Кормилицей своею называютъ.
             И горе посягнувшему на этотъ
             Священный хламъ, наслѣдье предковъ! Время
             Имѣетъ освящающую силу:
             Что плѣснею покрыто, то и свято.
             Владѣй лишь, ты и правъ, и кровью будетъ
             Людское стадо охранять то право.

(Входящему пажу.)

             Полковникъ шведскій? Попроси войти.

(Пажъ уходитъ. Валленштейнъ задумчиво устремляетъ взоръ на дверь.)

             Еще осталось время. Преступленье
             Не перешло порога. Какъ узка
             Граница межъ двумя путями жизни!
   

ЯВЛЕНІЕ V-е.

Валленштейнъ и Врангель.

Валленштейнъ (устремивъ на Врангеля испытующій взоръ).

             Вы -- Врангель?
   

Врангель.

                                 Густавъ Врангель, командиръ
             Зюдерманландскаго полка.
   

Валленштейнъ.

             Одинъ изъ Врангелей мнѣ подъ Штральзундомъ
             Хлопотъ надѣлалъ много. Храброю защитой
             Онъ городъ отстоялъ.
   

Врангель.

                                                     То не моя
             Заслуга, ваша свѣтлость, а стихіи,
             Съ которой вы боролись. Бельтъ отъ васъ
             Оборонялъ свою свободу бурей.
             Не покорилось море вамъ, какъ суша.
   

Валленштейнъ.

             Да, вы меня лишили адмиральства.
   

Врангель.

             Зато теперь я вамъ принесъ корону.
   

Валленштейнъ (знакомъ приглашаетъ его сѣстъ и самъ садится).

             Вамъ полномочіе дано? Позвольте
             Вашъ кредитивъ.
   

Врангель (подавая письмо).

                                           Еще кое-какія
             Сомнѣнья остается намъ уладить.
   

Валленштейнъ (прочитавъ письмо).

             Да, вѣское письмо! Уменъ, уменъ
             Вашъ канцлеръ, Врангель.-- Онъ мнѣ пишетъ,
             Что исполняетъ волю короля
             Покойнаго, богемскую корону
             Мнѣ доставляя.
   

Врангель.

                                 Истинная правда!
             Блаженной памяти король высоко
             Цѣнилъ всегда вашъ умъ и полководца
             Великаго въ васъ видѣлъ. Онъ бывало
             Любилъ высказывать, что только тотъ
             Достоинъ царствовать, кто обладаетъ
             Талантами властителя.
   

Валленштейнъ.

                                                     Онъ право
             Имѣлъ такъ выражаться.

(Дружески беретъ его за руку.)

                                                     Да, полковникъ,
             Душа моя всегда лежала къ шведамъ.
             Въ Силезіи и Нюренбергѣ сами
             Вы это испытали. Сколько разъ
             Вы попадались въ руки мнѣ, и что же?--
             Я всякій разъ намѣренно давалъ вамъ
             Возможность ускользнуть, чего мнѣ въ Вѣнѣ
             Простить не могутъ. Вотъ что побуждаетъ
             Меня на этотъ шагъ. Всѣ интересы
             Отнынѣ общіе у насъ, такъ будемъ
             И довѣрять другъ другу.
   

Врангель.

                                                     Съ полученьемъ
             Гарантіи довѣріе возникнетъ.
   

Валленштейнъ.

             Я вижу, канцлеръ не вполнѣ еще
             Мнѣ вѣритъ. Сознаюсь, игра сложилась
             Не къ выгодѣ моей. Вѣдь канцлеръ вашъ,
             Конечно, думаетъ, что если я
             Рѣшился поступить такъ съ государемъ
             Моимъ природнымъ, то съ врагомъ подавно
             Не стану церемониться: второе
             Скорѣе перваго простится мнѣ.
             Не то же ли и ваше мнѣнье, Врангель?
   

Врангель.

             Я присланъ не за тѣмъ, чтобъ выражать
             Свой личный взглядъ на дѣло.
   

Валленштейнъ.

                                                               Императоръ
             Самъ вынудилъ меня на эту крайность.
             Служить ему, какъ прежде, вѣрой, правдой
             Я не могу. Одна самозащита
             Меня понудила на шагъ, который
             Я въ глубинѣ души не одобряю.
   

Врангель.

             Да, безъ нужды на это кто рѣшится?

(Послѣ нѣкотораго молчанія.)

             Что побудить могло васъ съ вашимъ государемъ
             Такъ поступить -- объ этомъ, ваша свѣтлость,
             Не намъ судить, не наше это дѣло.
             Мы, шведы, боремся за наше право.
             Съ спокойной, чистой совѣстью; раздоры
             Между врагами въ нашу пользу служатъ.
             Въ войнѣ не должно выгодъ упускать:
             И мы беремъ безъ всякихъ колебаній,
             Что намъ само дается. Если только
             Все то, что намъ сулятъ, на самомъ дѣлѣ...
   

Валленштейнъ.

             Но въ чемъ вы сомнѣваетесь, въ моей ли
             Готовности, въ моихъ ли силахъ? Я
             Вѣдь канцлеру далъ слово, если онъ
             Довѣритъ мнѣ пятнадцать тысячъ войска,
             Ему доставить восемнадцать тысячъ
             Изъ императорскихъ.
   

Врангель.

                                                     Мы вашу свѣтлость
             Считаемъ величайшимъ полководцемъ,
             Вторымъ Аттилой, Пирромъ; съ изумленьемъ
             Мы вспоминаемъ, какъ лѣтъ семь иль восемь
             Тому назадъ, изъ ничего вы войско
             Собрали вопреки всѣмъ ожиданьямъ;
             Однако...
   

Валленштейнъ.

                                 Что однако?
   

Врангель.

                                                     Полагаетъ
             Нашъ канцлеръ, что изъ ничего создать
             Хоть во сто тысячъ войско много легче,
             Чѣмъ сотую лишь часть...

(Останавливается.)

Валленштейнъ.

                                                     Ну, говорите.
   

Врангель.

             Склонить къ измѣнѣ.
   

Валленштейнъ.

                                           Такъ полагаетъ?
             Какъ шведъ и протестантъ вашъ канцлеръ судитъ.
             За библію свою, за убѣжденья
             Вы, лютеране, бьетесь; ваше знамя
             Вамъ драгоцѣнно; кто изъ васъ врагамъ
             Передается, тотъ двойной измѣной
             Себя пятнаетъ; а у насъ и рѣчи
             Не можетъ быть о чемъ-нибудь подобномъ.
   

Врангель.

             О, Боже мой! Ужель у васъ, у нѣмцевъ,
             Ни родины, ни очага, ни церкви нѣтъ?
   

Валленштейнъ.

             Я объясню вамъ это. У австрійца
             Есть родина, и любитъ онъ ее.
             Да и не даромъ любитъ. Но у войскъ,
             Стоящихъ здѣсь, имперскихъ по названью,--
             У нихъ ни родины, ни церкви нѣтъ.
             Вѣдь это выброски всѣхъ странъ Европы,
             Бродяги, у которыхъ за душою
             Гроша нѣтъ. А Богемія сама,
             Предметъ раздора нашего,-- въ ней чувства
             Любви къ монарху нѣтъ, который силой
             Войны царитъ, а не свободно избранъ.
             Гоненья вѣры возбуждаютъ ропотъ
             Во всей странѣ; подавленная злоба
             Питается въ душѣ воспоминаньемъ
             Объ ужасахъ, происходившихъ здѣсь.
             И какъ же сынъ забудетъ, что отца
             Травили псами, загоняя въ церковь.
             Народъ, какъ бы вскормленный озлоблёньемъ,
             Ужасенъ въ день расплаты.
   

Врангель.

                                                     А дворянство
             И офицеры? Согласитесь сами,
             Во всей исторіи примѣра не найдется
             Предательства такого и измѣны.
   

Валленштейнъ.

             Они мнѣ отдаются безусловно.
             Вотъ сами прочитайте этотъ листъ.

(Подаетъ ему присягу, подписанную генералами. Врангель, прочитавъ ее, молча кладетъ на столъ.)

             Ну, поняли теперь?
   

Врангель.

                                           Пойми, кто можетъ!
             Но объяснимся откровенно. Я
             Уполномоченъ все покончить съ вами.
             Пятнадцать тысячъ войска подъ командой
             Рейнграфа ожидаетъ лишь приказа
             Немедленно соединиться съ вами.
             Приказъ я сообщу ему, какъ только
             Мы съ вами на условіяхъ сойдемся.
   

Валленштейнъ.

             Чего же канцлеръ отъ меня желаетъ?
   

Врангель (съ видомъ нерѣшительности).

             Двѣнадцать шведскихъ вамъ полковъ довѣрить!..
             Вѣдь я своею головой отвѣчу,
             Коль это все одинъ обманъ.
   

Валленштейнъ (съ движеніемъ горячности).

                                                     Полковникъ!
   

Врангель (продолжаетъ спокойно).

             Я долженъ требовать, чтобъ вы формально
             И окончательно порвали связи
             Съ австрійскимъ императоромъ. Иначе
             Мы вамъ не довѣряемъ шведскихъ войскъ.
   

Валленштейнъ.

             Еще какія требованія будутъ?
   

Врангель.

             Испанцевъ, вѣрныхъ Габсбургскому дому,
             Обезоружить, Прагу взять и шведамъ
             Немедля сдать, а также крѣпость Эгеръ.
   

Валленштейнъ.

             Какъ Прагу сдать? Нѣтъ, это черезчуръ
             И не пойдетъ!-- На Эгеръ я согласенъ,
             Но Прагу -- никогда! Другихъ гарантій
             Разумно требуйте, я дать готовъ ихъ,
             Но Прагу и Богемію я самъ
             Съумѣю защитить.
   

Врангель.

                                           О, безъ сомнѣнья!
             Но дѣло не въ защитѣ. Даромъ тратить войско
             И деньги намъ невыгодно.
   

Валленштейнъ.

                                                     Конечно.
   

Врангель.

             А потому, пока убытковъ нашихъ
             Не возмѣстятъ, у насъ въ залогѣ Прага
             Останется.
   

Валленштейнъ.

                                           Ужели вы такъ мало
             Намъ вѣрите?
   

Врангель (встаетъ).

                                 Да, шведамъ осторожность
             Необходима съ нѣмцами: они насъ
             Изъ-за моря призвали, мы спасли
             Имперію отъ гибели и кровь
             Свою мы проливали за свободу,
             Религію и за святое слово
             Спасителя; но наши всѣ заслуги
             Ужъ позабыты, нами тяготятся,
             На насъ, какъ на пришельцевъ, косо смотрятъ,
             И съ радостью отсыпали бы намъ
             Пригоршни золота, лишь бы домой
             Мы убрались въ лѣса и горы наши.
             Не за металлъ звенящій, какъ Іуда,
             Мы короля лишились. Развѣ кровь
             Героевъ шведскихъ проливалась въ битвахъ
             За золото? Но и домой вернуться
             Съ сухими лаврами мы не желаемъ.
             Какъ граждане, хотимъ мы основаться
             На почвѣ той, которую король нашъ
             Завоевалъ для насъ своею смертью.
   

Валленштейнъ.

             Вы только справиться мнѣ помогите
             Съ врагами общими и не минетъ васъ
             Богатый пограничный край.
   

Врангель.

                                                               Съ врагами
             Мы справимся, а дружбѣ нашей съ вами
             Тогда конецъ. Мы знаемъ, ваша свѣтлость,
             Хотя вы и скрываете отъ насъ,
             Что тайные у васъ переговоры
             Идутъ съ саксонцами. А если такъ --
             Кто намъ поручится, что мы не будемъ
             На жертву отданы рѣшеньямъ тайнымъ,
             Которыя такъ тщательно скрывать
             Отъ насъ считаютъ нужнымъ?
   

Валленштейнъ.

                                                     Канцлеръ вашъ
             Умѣетъ выбирать пословъ! Другого
             Упорнѣй васъ сыскать довольно трудно.

(Поднимается съ мѣста.)

             Итакъ, полковникъ, что-нибудь другое
             Придумайте. О Прагѣ -- ни полслова!
   

Врангель.

             На это полномочій не имѣю.
   

Валленштейнъ.

             Столицу вамъ мою отдать! Скорѣе
             Рѣшусь я помириться съ государемъ.
   

Врангель.

             Немного поздно!
   

Валленштейнъ.

                                           Это отъ меня
             Всегда зависитъ.
   

Врангель.

                                           Да, дня три, четыре
             Тому назадъ, зависѣло отъ васъ;
             Но съ той минуты, какъ Сесинъ попался,
             Ужъ не зависитъ больше.

(Видя, что Валленштейнъ, пораженный этими словами, молчитъ.)

                                                     Ваша свѣтлость,
             Теперь мы вѣримъ вамъ; сомнѣнья наши
             Вчера покончились, когда узнали
             Мы о Сесинѣ. Такъ какъ этотъ листъ
             Ручательствомъ намъ служитъ въ томъ, что войско
             На вашей сторонѣ, то нѣтъ причины
             Не довѣрять вамъ. Изъ-за Праги намъ
             Не расходиться же. Мы согласимся
             Въ угоду вамъ занять лишь Старый Городъ,
             А Ратчинъ пусть останется за вами.
             Но Эгеръ долженъ быть намъ данъ, иначе
             Не можетъ быть и рѣчи о союзѣ.
   

Валленштейнъ.

             Я долженъ вѣрить вамъ, а вы мнѣ -- нѣтъ?
             Подумаю о вашемъ предложеньи.
   

Врангель.

             Мы только просимъ васъ не слишкомъ долго
             Раздумывать. Вѣдь уже больше года
             Переговоры тянутся; и если
             И этотъ разъ не кончатся ничѣмъ,
             То канцлеръ ихъ совсѣмъ прервать намѣренъ.
   

Валленштейнъ.

             Вы слишкомъ ужъ торопите меня.
             Подобный шагъ обдумать зрѣло нужно.
   

Врангель.

             Удачу, ваша свѣтлость, не раздумье,
             А быстрое рѣшенье принесетъ вамъ.

(Уходитъ.)

   

ЯВЛЕНІЕ VI-е.

Валленштейнъ, Терцкій и Илло возвращаются.

Илло.

             Покончили со шведомъ?
   

Терцкій.

                                                     Согласились?
   

Илло.

             Такимъ веселымъ онъ отсюда вышелъ.
             Ты, значитъ, принялъ предложенье?
   

Валленштейнъ.

                                                                         Нѣтъ,
             Еще не кончили. И если взвѣсить
             Всѣ обстоятельства, то лучше мнѣ
             Все это бросить.
   

Терцкій.

                                           Это что за новость?
   

Валленштейнъ.

             Жить милостію этихъ гордыхъ шведовъ
             Невыносимо.
   

Илло.

                                           Развѣ, какъ бѣглецъ,
             Ты молишь ихъ о помощи? Ты имъ
             Дашь больше, чѣмъ отъ нихъ получишь.
   

Валленштейнъ.

             Про герцога Бурбона вы слыхали?
             Онъ продался врагамъ своей страны
             И воевалъ съ отечествомъ. И что же?--
             Проклятіе, всеобщее презрѣнье
             Его за то постигло.
   

Илло.

                                           Развѣ ты
             Въ такомъ же положеньи?
   

Валленштейнъ.

                                                     Знайте,-- вѣрность
             Всего дороже человѣку, каждый
             Считаетъ долгомъ мстить за вѣроломство.
             Въ виду измѣны, даже ярость партій,
             Ожесточенье сектъ, вражда и зависть
             Стихаютъ, чтобъ на общаго врага,
             На звѣря лютаго напасть, который
             Прокрался въ огражденное жилище.
             Одной своею силой и умомъ
             Никто не защищенъ отъ тайной злобы.
             Глаза лишь видятъ то, что впереди,
             А за спиной -- святая только вѣрность
             Намъ спину беззащитную хранитъ.
   

Терцкій.

             Ты ниже ставишь самъ себя, чѣмъ шведы:
             Они съ охотой вѣдь идутъ на сдѣлку.
             И пращуръ Габсбурговъ, великій Карлъ,
             Не такъ былъ совѣстливъ, когда Бурбона
             Въ свои объятья принялъ. Всѣмъ извѣстно,
             Что въ мірѣ все вкругъ выгоды вертится.
   

ЯВЛЕНІЕ VII-е.

Прежніе и графиня Терцкая.

Валленштейнъ.

             Кто звалъ васъ? Женщины не кстати здѣсь.
   

Графиня.

             Пришла я пожелать тебѣ удачи.
             Ужели слишкомъ рано я пришла?
   

Валленштейнъ (Терцкому).

             Вели уйти ей, Терцкій.
   

Графиня.

                                                     Я ужъ разъ
             Дала богемцамъ короля.
   

Валленштейнъ.

                                                     Таковскій
             Былъ и король.
   

Графиня (Терцкому и Илло).

                                           На чемъ же дѣло стало?
   

Терцкій.

             Да вотъ не хочетъ герцогъ.
   

Графиня.

                                                     Какъ? Не хочетъ
             Того, что долженъ?
   

Илло.

                                           Хоть бы вы, графиня,
             Его уговорили. Я пасую,
             Когда о вѣрности заходитъ рѣчь,
             О совѣсти и о тому подобномъ.
   

Графиня.

             Возможно ли? Пока передъ тобою
             Лежалъ далекій путь къ невѣрной цѣли,
             Ты смѣлъ былъ и рѣшителенъ; теперь же,
             Когда мечта близка къ осуществленью,
             Когда успѣхъ почти ужъ обезпеченъ,
             Робѣть ты начинаешь? Значитъ, ты
             На замыслы лишь смѣлъ, а на дѣла
             Трусливъ? Прекрасно! Оправдай надежды
             Враговъ твоихъ. Они охотно вѣрятъ,
             Что ты виновенъ въ замыслахъ преступныхъ,
             И документами докажутъ это.
             Но въ исполненье замысловъ кто жъ вѣритъ?
             Они тогда бъ тебя боялись, уважали.
             Безуміе какое! Ты зашелъ
             Такъ далеко, ужъ обвиненье пало
             На голову твою -- и вдругъ назадъ
             Ты отступаешь и теряешь все.
             Самъ по себѣ твой замыслъ -- преступленье
             И... заурядное. Осуществленный,
             Онъ въ подвигъ превратится и прощенье
             Всеобщее заслужитъ при удачѣ.
             Исходъ событій -- Божій приговоръ.
   

Камердинеръ (входитъ).

             Полковникъ Пикколомини.
   

Графиня (поспѣшно).

                                                     Не время.
   

Валленштейнъ.

             Нельзя теперь, въ другой разъ пусть приходитъ.,
   

Камердинеръ.

             Онъ проситъ допустить лишь на минуту:
             Есть дѣло важное.
   

Валленштейнъ.

                                           И въ самомъ дѣлѣ,
             Пожалуй, важное. Приму его.
   

Графиня (со смѣхомъ).

             Да, важное, конечно, для него,
             А ты и подождешь.
   

Валленштейнъ.

                                           Но въ чемъ же дѣло?
   

Графиня.

             Узнаемъ послѣ, а теперь подумай,
             Какъ съ Врангелемъ покончить.

(Камердинеръ уходитъ.)

Валленштейнъ.

                                                               Если бъ выборъ
             Еще возможенъ былъ, какой-нибудь исходъ
             Изъ положенья этого -- охотно бъ
             Я крайности избѣгнулъ.
   

Графиня.

                                                     Если ты
             Лишь этого желаешь, то такой
             Исходъ возможенъ. Врангеля сейчасъ же
             Отправь ни съ чѣмъ, навѣки откажись
             Отъ прежнихъ замысловъ, чистосердечно
             Покайся и начни другую жизнь.
             Вѣдь есть и добродѣтели герои,
             Какъ есть герои славы. Отправляйся
             Сейчасъ же къ государю; да смотри,
             Не позабудь, какъ можно больше денегъ
             Съ собою захватить. Увѣрь ихъ тамъ,
             Что ты испытывалъ лишь вѣрность войска,
             А шведовъ, молъ, дурачилъ.
   

Илло.

                                                     Даже это
             Ужъ не поможетъ, только сложитъ онъ
             На плаху голову.
   

Графиня.

                                           Ну, это врядъ ли.
             Они уликъ настолько не имѣютъ,
             Чтобы формально осудить его,
             А произвола захотятъ избѣгнуть.
             Они рукою на него махнутъ,
             И вотъ чѣмъ кончится: король венгерскій
             Изъ Вѣны явится и приметъ должность,
             Къ присягѣ новой приведетъ войска;
             А герцогъ безъ дальнѣйшихъ объясненій
             Сойдетъ со сцены, и путемъ обычнымъ
             Пойдутъ дѣла, исчезнетъ только герцогъ.
             Съ достоинствомъ спокойно онъ уѣдетъ
             Въ свои помѣстья. Тамъ-то жизнь пойдетъ!--
             Охоты, конные заводы, стройки.
             Онъ окружитъ себя придворнымъ штатомъ,
             Съ ключами камергеровъ заведетъ,
             Начнетъ онъ задавать пиры, банкеты,
             Ну, словомъ -- королемъ великимъ станетъ
             Въ размѣрахъ маленькихъ. За скромность же,
             Съ которой онъ сумѣетъ примириться
             Съ своею ролью, не желая больше
             Имѣть значенья, и его въ покоѣ
             Оставятъ, и до смерти будетъ онъ
             Казаться важнымъ принцемъ. Въ самомъ дѣлѣ,
             Что жъ онъ такое?-- Онъ одинъ изъ новыхъ
             Людей, весьма недавно всплывшихъ вверхъ,
             Благодаря войнѣ, онъ креатура
             Дворцовой милости, которой только стоитъ
             Кивнуть,-- и вотъ вамъ новый графъ и герцогъ.
   

Валленштейнъ (встаетъ въ сильномъ волненіи).

             Благіе духи, укажите выходъ
             Изъ этой крайности и путь такой,
             Которымъ я бы въ силахъ былъ идти!
             Я не могу, подобно многимъ празднымъ
             Героямъ слова, съ языка которыхъ
             Не сходитъ добродѣтель, жить однимъ
             Сознаньемъ чистой совѣсти, и видя,
             Какъ счастіе ускользаетъ отъ меня,
             Я не могу сказать великодушно:
             Ступай, ты мнѣ не нужно! Я погибну,
             Живя въ бездѣйствіи. На все готовъ я,
             На жертвы, на опасности, чтобъ только
             Избѣгнуть преступленія. Но мысль,
             Что я ничтожно, жалко такъ покончу,
             Начавши такъ блистательно, что міръ
             Смѣшаетъ мое имя съ легіономъ
             Тѣхъ жалкихъ личностей, что день одинъ
             Цвѣтутъ и увядаютъ,-- эта мысль
             Ужасна. Нѣтъ, ужъ лучше пусть потомство
             Съ проклятьемъ вспоминаетъ обо мнѣ,
             Пусть имя Фридланда послужитъ выраженьемъ
             Всего преступнаго...
   

Графиня.

                                                     Но я не вижу,
             Что тутъ преступнаго. Пусть свѣтлый умъ твой!
             Разгонитъ эти призраки ночные,
             Рожденные мечтою суевѣрной.
             Ты обвиненъ въ измѣнѣ; справедливо
             Иль нѣтъ -- не въ томъ теперь вопросъ. Но есл!
             Ты выпустишь изъ рукъ ту силу,
             Которой обладаешь, ты погибъ.
             Скажи, пожалуйста, гдѣ въ цѣломъ мірѣ
             Найдешь ты кроткое такое существо,
             Которое бы жизнь не защищало,
             Чѣмъ можетъ. Крайность извиняетъ все.
   

Валленштейнъ.

             Какъ милостивъ ко мнѣ былъ Фердинандъ,
             Какъ онъ любилъ меня! Изъ всѣхъ имперскихъ
             Князей я самымъ близкимъ былъ ему,
             Онъ отличалъ меня -- и такъ покончить!
   

Графиня.

             Объ мелочахъ ты помнишь, а забылъ
             Объ оскорбленіяхъ. Ужели мнѣ
             Напоминать тебѣ, какъ въ Регенсбургѣ
             Ты награжденъ былъ за свои заслуги?
             Стараясь возвеличить Фердинанда,
             Ты на себя проклятье всѣхъ народовъ
             Имперіи навлекъ; къ тебѣ враждою
             Дышала вся Германія за то, что
             Всю жизнь свою ты посвятилъ ему.
             И въ ту грозу, что въ Регенсбургскій сеймъ
             Скопилась надъ тобой, ты въ немъ опору
             Лишь могъ найти; а онъ тебя покинулъ,
             Пожертвовалъ тобою въ угожденье
             Баварцу гордому -- тобой баварцу!
             Не говори, что возвращеньемъ сана
             Онъ эту тяжкую обиду смылъ.
             Повѣрь, не доброе расположенье,
             Но горькая нужда заставила его
             Вручить тебѣ опять ту власть и силу,
             Которую теперь онъ такъ охотно
             Отнять желалъ бы.
   

Валленштейнъ.

                                           Да, я знаю самъ,
             Что я совсѣмъ не дружбѣ Фердинанда
             Обязанъ этой властію, и если
             Я ей воспользуюсь ему во вредъ,
             То этимъ не довѣріе нарушу.
   

Графиня.

             Довѣріе и дружба! Ты имъ нуженъ былъ.
             Лишь крайность и суровая нужда,
             Которая всегда людей великихъ,
             Хотя бъ изъ черни, вызываетъ къ власти --
             Вотъ кто тебя на этотъ постъ поставилъ.
             А при дворѣ лакеевъ только любятъ,
             Да куколъ, пляшущихъ по дудкѣ,
             И держатъ ихъ, пока возможность, есть.
             Но въ грозный часъ, когда суровый голосъ
             Нужды зоветъ, когда пустая внѣшность
             Ужъ ни къ чему, а нуженъ умъ и дѣло --
             Они невольно отдаются въ руки
             Гиганта-генія, который можетъ
             Законамъ лишь природы подчиняться,
             Да самому себѣ, но ихъ условій
             И знать не хочетъ.
   

Валленштейнъ.

                                           Это правда, правда!
             Они вѣдь знали, что за человѣкъ я;
             Я не лицомъ товаръ имъ продавалъ
             И думалъ, что не стоило труда
             Скрывать отъ нихъ мой смѣлый образъ мысли.
   

Графиня.

             Напротивъ -- ты всегда внушалъ боязнь имъ.
             Какъ вѣчно вѣрный самому себѣ,
             Ты правъ, а вся вина лежитъ на нихъ,
             Которые, боясь тебя, рѣшились
             Дать въ руки власть тебѣ. Каковъ бы ни былъ
             Характеръ человѣка, если онъ
             Себѣ не измѣняетъ, онъ и правъ.
             Виновенъ тотъ лишь, кто въ противурѣчьи
             Съ самимъ собой. Ты развѣ былъ инымъ,
             Когда ты, какъ гроза, тому лѣтъ восемь
             Прошелъ по всей Германіи съ мечомъ
             И пламенемъ? Надъ каждою страною
             Ты потрясалъ бичомъ, ты издѣвался
             Надъ правомъ и порядкомъ, признавая
             За силой лишь свое значенье права.
             И всѣхъ, кто возвышался чѣмъ-нибудь
             Въ своей странѣ, ты въ грязь топталъ ногами,
             Чтобъ власть султана твоего упрочить.
             Тогда-то нужно было сокрушить
             Твой духъ высокомѣрный и къ порядку
             Призвать тебя. А что же Фердинандъ?--
             Онъ императорской своей печатью
             Скрѣплялъ спокойно эти злодѣянья,
             Въ нихъ видя пользу лично для себя.
             Ужели то, что восемь лѣтъ назадъ
             Считалось подвигомъ, служа на пользу
             Его величеству, теперь вдругъ стало
             Преступнымъ, обратясь ему во вредъ?
   

Валленштейнъ (встаетъ).

             Да, если съ этой стороны смотрѣть
             На дѣло -- это такъ. Моей рукою
             Онъ совершалъ въ имперіи дѣла,
             Идущія въ разрѣзъ со всякимъ правомъ
             И совѣстью; и даже титулъ князя
             Я за такія получилъ заслуги,
             Которыя злодѣйствами вѣрнѣй
             Назвать бы нужно.
   

Графиня.

                                           Да. А потому
             О правѣ и обязанностяхъ рѣчи
             Не можетъ быть между тобой и имъ,
             Но лишь объ обстоятельствахъ и силѣ.
             Настало время подвести итогъ
             Твоихъ расчетовъ; даже и планеты
             Сулятъ побѣду и съ небесъ какъ будто
             Зовутъ тебя на подвигъ. Неужели
             Напрасно изучалъ ты столько лѣтъ
             Законы ихъ движенья? Для забавы
             Одной велѣлъ изобразить на стѣнахъ
             Небесный сводъ и зодіакъ и эти
             Таинственныя статуи поставилъ
             Семи властителей судебъ? Такъ, значитъ,
             Наука эта лишена значенья,
             Ты самъ не вѣришь ей, когда въ такую
             Минуту и она не можетъ даже
             Тебя заставить дѣйствовать, какъ должно?
   

Валленштейнъ.
(Въ продолженіе послѣдней рѣчи графини, ходившій взадъ и впередъ въ сильномъ волненіи, вдругъ останавливается и прерываетъ ее.)

             За Врангелемъ пошлите. Нарядить
             Сейчасъ же трехъ гонцовъ.
   

Илло.

                                                     Ну, слава Богу!

(Поспѣшно уходитъ.)

Валленштейнъ.

             Нашъ общій съ нимъ злой геній пусть караетъ
             Его моей рукой, служившей долго
             Орудіемъ его властолюбивыхъ
             Стремленій. Но и мнѣ не избѣжать
             Кинжала мщенья. Кто сѣетъ зубы
             Дракона, тотъ не жди отрадной жатвы:
             Въ самомъ себѣ преступное дѣянье
             Ужъ носитъ кару, это -- вѣчный страхъ
             И ожиданья мщенія въ грядущемъ.
             -- Онъ вѣрить мнѣ не можетъ, стало быть,
             И мнѣ нельзя назадъ -- такъ будь, что будетъ
             Судьбы не избѣжать, а наша воля
             Лишь исполнитель роковой ея.

(Терскому.)

             Пусть Врангель въ кабинетъ ко мнѣ придетъ.
             Гонцовъ я самъ отправлю. Да пошли
             Ко мнѣ Октавіо.

(Графинѣ, замѣтя на ея лицѣ торжество.)

                                           Не торжествуй!
             Завистливы, ревнивы силы рока;
             Увѣренность въ побѣдѣ посягаетъ
             На ихъ права. Мы совершимъ посѣвъ,
             И что взойдетъ, отрада или горе,
             Заранѣ знать нельзя, исходъ покажетъ.

(Съ его уходомъ опускается занавѣсъ.)

   

ДѢЙСТВІЕ ІІ-е.

Комната у Валленштейна.

ЯВЛЕНІЕ І-е.

Валленштейнъ, Октавіо Пикколомини, вскорѣ потомъ М. Валленштейнъ.

             Онъ пишетъ мнѣ изъ Линца, что больнымъ
             Лежитъ тамъ, между тѣмъ какъ въ Фраунбергѣ
             Скрывается у Галласа. Обоихъ
             Заарестуй и перешли ко мнѣ.
             Ты станешь во главѣ полковъ испанскихъ,
             Такъ не забудь же: вѣчно дѣлай сборы,
             Но не кончай ихъ. Если жъ понуждать
             Тебя начнутъ идти противъ меня,
             Ты говори: иду, а самъ -- ни съ мѣста.
             Я знаю, что ты самъ вполнѣ доволенъ
             Такой пассивной ролью въ этомъ дѣлѣ.
             Ты любишь сохранять, пока возможно,
             Наружный видъ, и рѣзкіе шаги
             Тебѣ не по душѣ; а потому-то
             И выбралъ я тебѣ такую роль.
             На этотъ разъ ты мнѣ полезенъ будешь
             Своимъ бездѣйствіемъ. А если счастье
             Въ мою склонится пользу, ты ужъ знаешь,
             Что нужно дѣлать.

(Входитъ таксъ.)

                                           Ну, прощай, старикъ!
             Сегодня же отправься въ ночь, возьми
             Моихъ коней; а Максъ пока со мною
             Останется. Прощайся съ нимъ короче:
             Вѣдь скоро свидимся мы всѣ опять
             И весело, и счастливо.
   

Октавіо (сыну).

                                                     Съ тобою
             Еще поговоримъ мы до отъѣзда.

(Уходитъ.)

   

ЯВЛЕНІЕ ІІ-е.

Валленштейнъ, Максъ.

Максъ (подходя къ Валленштейну).

             Пришелъ я, генералъ.
   

Валленштейнъ.

                                                     Я уже больше
             Не генералъ твой, если ты на службѣ
             Его величества.
   

Максъ.

                                           Такъ вы рѣшили
             Оставить войско?
   

Валленштейнъ.

                                           Службу Фердинанду
             Оставить я рѣшилъ.
   

Максъ

                                                     И войско также?
   

Валленштейнъ.

             Напротивъ -- войско привязать къ себѣ
             Еще тѣснѣй и крѣпче я надѣюсь

(Садится.)

             Да, Максъ, я не хотѣлъ съ тобой объ этомъ
             Заранѣ говоритъ, до наступленья
             Минуты дѣйствовать. Къ добру и правдѣ
             Вы, юноши, такъ чутки. Убѣжденья
             Свои на дѣлѣ примѣнять отрадно,
             Когда ни колебаній, ни сомнѣній
             Не можетъ быть. Но тамъ, гдѣ изъ двухъ золъ
             Одно приходится избрать, гдѣ сердце
             Не можетъ безраздѣльно изъ взаимной
             Борьбы обязанностей выйти,-- тамъ
             Необходимость -- благо; и она теперь
             Настала. Не гляди назадъ, въ былое --
             Ужъ не поможетъ, но гляди впередъ;
             Не размышляй, а дѣйствовать готовься.
             Мою погибель при дворѣ рѣшили,
             Такъ я намѣренъ ихъ предупредить.
             Мы съ шведами въ союзъ вступаемъ. Люди
             Они отличные и честные друзья.

(Останавливается, ожидая отвѣта Макса.)

             Ты этимъ пораженъ? Не отвѣчай мнѣ,
             Но успокойся прежде и обдумай.

(Валленштейнъ встаетъ и уходитъ въ глубину сцены. Максъ, нравственно пораженный, нѣкоторое время стоитъ неподвижно. При первомъ движеніи его, Валленштейнъ возвращается и становится противъ него.)

Максъ.

             Сегодня въ первый разъ я долженъ быть
             Самостоятеленъ. До сей поры
             Я самъ не избиралъ своей дороги,
             На васъ смотрѣлъ я, герцогъ, и я вѣрилъ,
             Что слѣдовать за вами -- это долгъ мой.
             Но вы теперь заставили меня
             На собственное сердце положиться
             И сдѣлать тяжкій выборъ между вами
             И совѣстью.
   

Валленштейнъ.

                                 До сей поры судьба
             Тебя лелѣяла, ты могъ, играя,
             Быть вѣренъ долгу; сердце безраздѣльно
             Влеченьямъ благороднымъ отдавалось,
             Но миновало это. Два пути
             Враждебно разошлись, и противъ долга
             Поднялся долгъ другой. Зажглась война
             Межъ императоромъ твоимъ и мною --
             На чьей ты сторонѣ?
   

Максъ.

                                           Но развѣ это
             Война? О, нѣтъ!-- Война, какъ Божій бичъ,
             Ужасна, но она и справедлива
             Какъ Божій бичъ. Но можно ли назвать
             Войной возстанье противъ государя
             Съ его же войскомъ. Боже мой, какая
             Вдругъ перемѣна! Мнѣ ли подобаютъ
             Такія рѣчи? Съ кѣмъ же?-- Съ вами, герцогъ.
             Вѣдь вы, какъ путеводная звѣзда,
             Сіяли въ жизни мнѣ. Какой ужасный
             Переворотъ вы вызвали во мнѣ!
             Какъ мнѣ отвыкнуть отъ святой привычки
             Повиновенья вамъ, отъ уваженья
             Глубокаго, которое срослось
             Съ моей душой? Нѣтъ -- отвратите взоръ вашъ:
             Какую-то божественную власть
             Онъ сохранилъ надъ чувствами моими,
             Хотя душа расторгла эти узы
             Съ жесткой болью.
   

Валленштейнъ.

                                           Выслушай меня,
             Мой милый Максъ.
   

Максъ.

                                           Оставьте этотъ замыслъ.
             Вашъ благородный образъ чуждъ еще
             Безчестной мысли, чистота души
             Сіяетъ въ гордомъ взорѣ, не пятнайте
             Ея мечтой преступной. Пусть соблазнъ,
             Какъ тяжкій сонъ, исчезнетъ. Сны такіе
             Порою снятся намъ, чтобъ твердость духа
             Подвергнуть испытанію. Такія
             Минуты слабости съ людьми бываютъ,
             Но чувство долга побѣдить должно.
             О, нѣтъ, вы такъ не кончите! Вы этимъ
             Въ глазахъ людей навѣки бъ очернили
             И геній и могучую свободу;
             Вы оправдали бъ жалкій предразсудокъ
             Толпы, которая не хочетъ вѣрить
             Въ возможность благороднаго въ свободѣ
             И немощи людской лишь довѣряетъ.
   

Валленштейнъ.

             Да, міръ меня осудитъ безпощадно.
             Все, что ты только можешь возразить мнѣ,
             Я уже самъ обдумалъ. Вѣрь мнѣ, всякій
             Избѣгнулъ бы охотно, если бъ могъ,
             Подобной крайности; но въ положеньи
             Моемъ нѣтъ выбора: или погибнуть,
             Или насиліемъ спастись я долженъ.
   

Максъ.

             Когда на то пошло, то сохраните
             Свой постъ наперекоръ монаршей волѣ.
             До мятежа дойдите. Не одобрю
             Я этого, но извинить могу
             И даже самъ приму участье. Только
             Измѣнникомъ не будьте -- это слово
             Я высказать осмѣлился -- не будьте
             Измѣнникомъ! Вѣдь это не проступокъ,
             Къ которому насъ пылкость увлекаетъ.
             Измѣна -- это гнусно, это, черно,
             Какъ самый адъ!
   

Валленштейнъ (съ нахмуреннымъ челомъ, но сдержанно).

                                           Не осторожно юность
             Обходится со словомъ; а словами,
             Какъ остріемъ меча, играть опасно.
             Вы, молодежь, въ сужденьи о вещахъ
             Фантазію свою берете мѣркой.
             Слова: безчестный, честный, злой и добрый
             Не сходятъ съ вашихъ устъ, и все, что ваша
             Фантазія лишь видитъ въ темномъ смыслѣ
             Подобныхъ словъ, вы придаете вещи.
             Міръ тѣсенъ, широко воображенье.
             Легко въ немъ мыслямъ уживаться рядомъ,
             Не такъ вещамъ въ пространствѣ. Изъ-за мѣста
             Онѣ тѣснятъ другъ друга. Кто не хочетъ
             Быть изгнаннымъ, самъ долженъ изгонять,
             И перевѣсъ лишь сила доставляетъ.
             -- Кто въ жизни чуждъ желаній, кто легко
             Отъ всякой цѣли можетъ отказаться,
             Тотъ съ саламандрами въ огнѣ живетъ,
             Въ стихіи чистой, оставаясь чистымъ.
             Изъ вещества грубѣй огня я созданъ,
             А потому меня влечетъ къ землѣ.
             Земля жъ принадлежитъ не духамъ неба,
             Но злому духу. Всѣ дары небесъ
             Суть блага общія, ихъ свѣтъ отраденъ,
             Но никого обогатить не можетъ:
             Въ небесномъ царствѣ собственности нѣтъ.
             Но золото и камни дорогіе
             Исторгнуть нужно у коварныхъ духовъ,
             Гнѣздящихся въ подземномъ вѣчномъ мракѣ.
             Безъ жертвъ тѣхъ духовъ ублажить нельзя;
             И кто имъ служитъ, тотъ не можетъ чистымъ
             Душой остаться.
   

Максъ.

                                           О, страшитесь этихъ
             Коварныхъ силъ! Онѣ не держатъ слова,
             Онѣ васъ въ бездну увлекутъ. Не вѣрьте,
             Остерегайтесь ихъ. Вернитесь снова
             Къ обязанностямъ вашимъ. Сдѣлать это
             Вы можете. Меня пошлите въ Вѣну,
             И я васъ съ государемъ примирю.
             Онъ васъ не знаетъ, я давно васъ знаю,
             Я объясню ему и возвращу вамъ
             Его довѣріе.
   

Валленштейнъ.

                                 Нѣтъ, Максъ, ужъ поздно!
             Ты вѣдь еще не знаешь, что случилось.
   

Максъ.

             А если поздно, если до того
             Дошло, что только преступленье можетъ
             Спасти васъ -- о, тогда падите съ честью,
             Какъ и стояли. Съ блескомъ вамъ возможно
             Сойти со сцены, сдѣлайте же это,
             И съ чистой совѣстью. Уже довольно
             Вы жили для другихъ, пора пожить вамъ
             И для себя, а я свою судьбу
             Соединяю съ вашей.
   

Валленштейнъ.

                                           Поздно, поздно!
             Пока ты здѣсь слова напрасно тратишь,
             Мои гонцы летятъ ужъ въ Прагу, въ Эгеръ.
             Такъ примирись же съ этимъ: мы иначе
             Не можемъ дѣйствовать. Съ душою твердой,
             Съ достоинствомъ должны мы то исполнить,
             Что неизбѣжно. Чѣмъ проступокъ мой
             Предосудительнѣй того, что Цезарь,
             Великій Цезарь сдѣлалъ. Точно такъ же
             Повелъ онъ противъ Рима легіоны,
             Которые ему довѣрилъ Римъ.
             Сложи онъ мечъ свой, онъ погибъ бы такъ же,
             Какъ я погибну, если допущу
             Себя обезоружить. Да, во мнѣ живетъ,
             Я чувствую, духъ Цезаря; и дайте
             Мнѣ счастье Цезаря -- мирюсь я съ прочимъ.

(Максъ, стоявшій до сего времени въ мучительной внутренней борьбѣ, быстро входитъ. Валленштейнъ съ изумленіемъ и замѣшательствомъ глядитъ ему во слѣдъ и погружается въ глубокую задумчивость).

   

ЯВЛЕНІЕ III-е.

Валленштейнъ, Терскій, вскорѣ потомъ Илло.

Терцкій.

             Максъ Пикколомини отсюда вышелъ?
   

Валленштейнъ.

             Гдѣ Врангель?
   

Терцкій.

                                           Онъ уѣхалъ.
   

Валленштейнъ.

                                                               Такъ поспѣшно?
   

Терцкій.

             Онъ словно какъ сквозь землю провалился.
             Когда онъ вышелъ отъ тебя, хотѣлъ я
             Еще поговорить съ нимъ, а его
             И слѣдъ простылъ. Я думаю, самъ черный
             Былъ въ образѣ его; вѣдь человѣкъ
             Не можетъ такъ исчезнуть.
   

Илло (входитъ).

                                                     Правда ли,
             Что старый этотъ чортъ по твоему
             Приказу ѣдетъ?
   

Терцкій.

                                           Кто? Октавіо?
             Куда? Зачѣмъ?
   

Валленштейнъ.

                                           Онъ ѣдетъ въ Фрауенбергъ
             Командовать испанскими полками.
   

Терцкій.

             Избави Богъ тебя отъ этой мысли!
   

Илло.

             Лисицѣ этой ты довѣрить войско
             Желаешь, упустить ее изъ глазъ
             Теперь, въ такую важную минуту?
   

Терцкій.

             О, ради Бога откажись отъ этой
             Безумной мысли!
   

Валленштейнъ.

                                           Странные вы люди!
   

Илло.

             Хоть этотъ разъ послушайся совѣта,
             Не отпускай его.
   

Валленштейнъ.

                                           Съ какой же стати
             Я этотъ разъ ему не вѣрить буду,
             Когда до сихъ поръ вѣрилъ постоянно?
             Ужели мнѣ изъ-за какой-то вашей
             Фантазіи пустой вдругъ измѣнить
             Мое давнишнее о немъ сужденье?
             Вѣдь я не женщина и, если вѣрилъ
             Ему до сихъ поръ, то и нынче вѣрю.
   

Терцкій.

             Зачѣмъ же именно его ты хочешь
             Туда послать. Вѣдь есть другіе люди.
   

Валленштейнъ.

             Да, именно его я посылаю
             На это дѣло: онъ къ нему пригоденъ.
   

Илло.

             Онъ для тебя всегда на все пригоденъ.
             Извѣстно -- итальянецъ!
   

Валленштейнъ.

                                                     Я вѣдь знаю --
             Обоихъ вы не любите за то,
             Что я люблю и уважаю ихъ
             И видимо вамъ всѣмъ предпочитаю.
             Они у васъ бѣльмомъ сидятъ въ глазу,
             Но мнѣ до вашей зависти нѣтъ дѣла.
             Вы можете любить и ненавидѣть
             Другъ друга, какъ хотите; вашимъ чувствамъ
             Предоставляю полную свободу,
             Но цѣну каждаго изъ васъ я знаю.
   

Илло.

             Онъ не уѣдетъ -- въ дребезги колеса
             Я разломать велю.
   

Валленштейнъ.

                                           Потише, Илло!
   

Терцкій.

             И Квестенбергъ, пока здѣсь оставался,
             Все время съ нимъ шептался.
   

Валленштейнъ.

                                                               Знаю это.
             Я самъ велѣлъ ему быть съ Квестенбергомъ.
   

Терцкій.

             А то, что тайные гонцы къ нему
             Приходятъ отъ Галласа, это знаешь?
   

Валленштейнъ.

             Неправда! Ложь!
   

Илло.

                                           Съ открытыми глазами
             Ты ничего не видишь.
   

Валленштейнъ.

                                                     Вѣра эта
             Основана на знаніи глубокомъ,
             И не тебѣ ее поколебать!
             Ужъ если онъ, Октавіо, фальшивитъ,
             То лжетъ и астрологія. Судьба,
             Сама судьба ручательство дала мнѣ,
             Что онъ изъ всѣхъ друзей моихъ вѣрнѣйшій.
   

Илло.

             А что ручательство судьбы не лжетъ,
             На это ты ручательство имѣешь?
   

Валленштейнъ.

             Случаются минуты въ нашей жизни,
             Когда мы къ міровому духу ближе
             Обыкновеннаго стоимъ и можемъ
             Судьбѣ вопросы предлагать. Такая
             Минута выпала и мнѣ на долю:
             Въ ночь передъ битвой Лютценской, когда я
             Стоялъ подъ деревомъ и, погруженный
             Въ глубокую задумчивость, глядѣлъ
             Передъ собою вдаль. Огни палатокъ
             Мерцали тускло сквозь туманъ густой,
             И тишину ночную нарушалъ
             Лишь окликъ часовыхъ однообразный
             И заунывный. Вдругъ вся жизнь
             Минувшая, какъ цѣлый рядъ видѣній,
             Воскресла въ памяти; и въ вѣщемъ духѣ
             Съ предчувствіемъ того, чѣмъ завтра бой
             Окончится, виталъ и смутный образъ
             Далекаго грядущаго. И вотъ
             Я самъ себѣ сказалъ тогда: подъ властью
             Твоею тысячи, и всѣ они
             Довѣрчиво судьбу свою связали
             Съ твоей судьбой; какъ игроки на карту,
             Такъ и они на голову твою
             Надежды всѣ на счастье возложили.
             Но долженъ день настать, когда судьба
             Разсѣетъ ихъ, и лишь немного вѣрныхъ
             Друзей со мной останется. Хотѣлъ бы
             Я знать, кто въ этомъ лагерѣ всѣхъ больше
             Мнѣ преданъ. Дай, судьба, мнѣ указанье:
             Того, кто завтра утромъ прежде всѣхъ
             Мнѣ выкажетъ любовь, считать я буду
             Вѣрнѣйшимъ. Съ этой мыслью я заснулъ.
             И тяжкій сонъ приснился мнѣ: сраженье
             Во всемъ разгарѣ шло, въ ужасной свалкѣ
             Мой конь убитъ былъ, я съ него упалъ,
             И надо мной пронесся, словно буря,
             Кавалерійскій полкъ. Копыта лошадей
             Топтали грудь мою, въ предсмертной мукѣ
             Я задыхался. Вдругъ рука меня
             Спасительно коснулась... Я проснулся,
             Гляжу -- ужъ разсвѣло, а надо мною
             Стоитъ Октавіо. Послушай, братъ,--
             Сказалъ онъ мнѣ,-- не ѣзди ныньче въ битву
             На ворономъ, возьми коня другого,
             Прошу тебя: мнѣ сонъ дурной приснился.
             Я такъ и сдѣлалъ, взялъ коня другого,
             И быстрота его спасла меня
             Отъ Баннера, который по пятамъ
             Гнался за мной съ драгунскимъ эскадрономъ.
             Мой родственникъ въ тотъ день на ворономъ
             Поѣхалъ въ битву; но съ тѣхъ самыхъ поръ
             Я ни его, ни вороного больше
             Ужъ не видалъ.
   

Илло.

                                           Все это лишь случайность.
   

Валленштейнъ.

             Случайности нѣтъ въ мірѣ: то, въ чемъ мы
             Слѣпой и неразумный видимъ случай,
             То изъ глубокихъ родниковъ природы
             Проистекаетъ. Разъ и навсегда
             Рѣшилъ я, что Октавіо мой геній
             Хранитель. Не теряйте жъ словъ напрасно.

(Направляется къ выходу,)

Терцкій.

             Хоть то спасибо, что у насъ въ залогѣ
             Остался Максъ.
   

Илло.

                                           Да, онъ не улизнетъ
             Живымъ отсюда!
   

Валленштейнъ (остановившись, оборачивается).

                                           Право, вы, какъ бабы,
             Которыя, за слово ухватившись,
             Твердятъ одно и то же, хоть ты цѣлый часъ
             Резоны въ голову вбивай имъ.-- Знайте,
             Что дѣлъ и помышленій человѣка
             Нельзя сравнить съ слѣпымъ движеньемъ волнъ
             Морскихъ, которыхъ только прихоть вѣтра
             Вздымаетъ. Нѣтъ, источникъ дѣлъ людскихъ
             Есть внутренній нашъ міръ, нашъ микрокосмъ,
             Который неизбѣжно ихъ рождаетъ,
             Какъ дерево рождаетъ цвѣтъ и плодъ;
             И случай ихъ предотвратить не можетъ.
             И если этотъ внутренній родникъ
             Извѣстенъ мнѣ, то мнѣ извѣстны также
             Всѣ мысли, всѣ желанья человѣка.

(Уходитъ.)

   

ЯВЛЕНІЕ IV-е.

Комната въ квартирѣ Пикколомини.
Октавіо въ дорожномъ платьѣ, Адъютантъ.

Октавіо.

             Готовѣли взводъ?
   

Адъютантъ.

                                           Готовъ и ждетъ внизу
             Приказа вашего.
   

Октавіо.

                                           Надежны люди?
             Вы изъ какого взяли ихъ полка?
   

Адъютантъ.

             Всѣ Тифенбаха.
   

Октавіо.

                                           Этотъ полкъ надеженъ.
             Пусть на дворѣ стоятъ, но такъ, чтобъ ихъ
             Не видно и не слышно было.
             А чуть услышите звонокъ, сейчасъ же
             Домъ оцѣпить, ворота на запоръ
             И кто бы не попался -- арестуйте.

(Адъютантъ уходитъ.)

             Надѣюсь безъ ихъ помощи покончить:
             Разсчетъ мой вѣренъ; но въ такихъ дѣлахъ,
             Гдѣ государя интересъ замѣшанъ,
             Предосторожность лишняя полезнѣй,
             Чѣмъ вовсе безъ нея.
   

ЯВЛЕНІЕ V-е.

Октавіо, Изолани входитъ.

Изолани.

             Вотъ я пришелъ. А кто жъ еще изъ нашихъ?
   

Октавіо (таинственно).

             Сперва мнѣ бы хотѣлось съ вами, графъ,
             Поговорить.
   

Изолани (таинственно).

                                 А! значитъ -- порѣшили?
             Князь что-нибудь желаетъ предпринять?
             Довѣрьтесь мнѣ, на дѣлѣ испытайте --
             Насколько я надеженъ.
   

Октавіо.

                                                     Можетъ быть.
   

Изолани.

             Повѣрьте мнѣ, товарищъ, не изъ тѣхъ я,
             Что храбры на словахъ, а чуть до дѣла
             Дойдетъ -- такъ и давай Богъ ноги. Я
             Всѣмъ герцогу обязанъ; онъ, какъ другъ,
             Со мною поступилъ и смѣло можетъ
             Онъ положиться на меня.
   

Октавіо.

                                                     Увидимъ.
   

Изолани.

             Но будьте осторожны: здѣсь не всѣ
             Такъ думаютъ, какъ я; здѣсь очень много
             Такихъ, что за одно стоятъ съ дворомъ,
             И полагаютъ, что присяга та,
             Въ которую втянули ихъ обманомъ,
             Не можетъ ихъ обязывать.
   

Октавіо.

                                                     Вотъ какъ!
             Скажите, кто же именно тамъ мыслитъ?
   

Изолани.

             Да нѣмцы всѣ, чтобъ чортъ побралъ ихъ! Так
             И Эстергази, Кауницъ, Деодатъ --
             И тѣ толкуютъ, что необходимо
             Двору повиноваться.
   

Октавіо.

             Очень радъ.
   

Изолани.

                                 Вы рады?
   

Октавіо.

                                                     Да,-- тому, что государь
             Такихъ достойныхъ слугъ еще имѣетъ.
   

Изолани.

             Не смѣйтесь: это не плохіе люди.
   

Октавіо.

             Конечно. Боже упаси смѣяться!
             Я радъ душой, что многіе стоятъ
             За дѣло правое.
   

Изолани.

                                           Да какъ же это?
             Да развѣ вы?-- На коего же чорта
             Сюда попалъ я?
   

Октавіо.

                                 Чтобы дать отвѣтъ
             Прямой и ясный, другъ вы, или врагъ
             Его величества.
   

Изолани (гордо),

                                           Я дамъ отвѣтъ
             Тому на это, кто имѣетъ право
             Подобные вопросы предлагать мнѣ.
   

Октавіо.

             Что я имѣю это право -- вотъ
             Вамъ этотъ документъ покажетъ.

(Подаетъ ему листъ.)

Изолани (взглянувъ на листъ).

                                                               Какъ?
             Печать и подпись государя?...
   

Октавіо.

                                                     Да. Читайте.
   

Изолани.

             "Повелѣваемъ шефамъ всѣхъ полковъ
             Приказамъ графа Пикколомини
             Повиноваться, какъ бы исходящимъ
             Отъ насъ самихъ..." Гмъ! Какъ же это такъ?
             Вѣдь я... я это... Честь имѣю васъ
             Поздравить.
   

Октавіо.

                                           Подчиняетесь приказу?
   

Изолани.

             Я... какъ же это? Это такъ меня
             Ошеломило. Дайте срокъ подумать.
   

Октавіо.

             Не больше двухъ минутъ.
   

Изолани,

                                                     О, Боже мой!
             Вѣдь это дѣло...
   

Октавіо.

                                           Ясное, простое.
             Вы объявить должны, желаете ли вы
             Остаться вашему монарху вѣрнымъ,
             Иль быть измѣнникомъ.
   

Изолани.

                                                     О, Боже мой!
             Да кто жъ толкуетъ объ измѣнѣ?
   

Октавіо.

                                                               Герцогъ.
             Онъ сталъ измѣнникомъ. Онъ передать
             Врагамъ намѣренъ войско. Отвѣчайте
             Не обинуясь, вы хотите также
             Монарху измѣнить, продаться шведамъ?
             Хотите?
   

Изолани.

                                 Что за мисль! Я -- измѣнить
             Его величеству! Да развѣ я сказалъ?
             Когда же я сказалъ такое слово?
   

Октавіо.

             Еще вы не сказали, нѣтъ еще,
             Я только жду, не скажете ли вы.
   

Изолани.

             Ну вотъ, я радъ душевно, что вы сами
             Свидѣтелемъ того, что этихъ словъ
             Я не сказалъ.
   

Октавіо.

                                           И такъ вы отречетесь
             Отъ герцога?
   

Изолани.

                                 Коль скоро онъ измѣнникъ,
             Онъ этимъ самъ всѣ связи разрываетъ.
   

Октавіо.

             И вы рѣшитесь встрѣтиться съ нимъ въ битвѣ?
   

Изолани.

             Онъ сдѣлалъ мнѣ добро; но если онъ
             Злодѣй -- чортъ побери его! Всѣ счеты
             Мои съ нимъ кончены.
   

Октавіо.

                                           Я очень радъ,
             Что вы къ добру склонились. Ныньче ночью
             Со всѣми легкими полками тихо
             Извольте выступить; и чтобъ казалось,
             Что герцогъ самъ приказъ вамъ этотъ отдалъ.
             Въ Фраунбергѣ сборный пунктъ, графъ Галласъ тамъ
             Самъ сообщитъ дальнѣйшіе приказы.
   

Изолани.

             Исполню. Не забудьте жъ государю
             Словцо замолвить о моемъ усердьи.
   

Октавіо.

                                                               Скажу.

(Изолани уходитъ. Входящему камердинеру.)

             Полковникъ Буттлеръ? Пусть войдетъ.
   

Изолани (возвращается).

             Надѣюсь, графъ, вы извините мнѣ,
             Что я былъ грубоватъ. Ей Богу я
             Никакъ не думалъ, что съ такою важною
             Особой говорю.
   

Октавіо.

                                 Оставимъ это.
   

Изолани.

             Вы знаете, что я старикъ веселый;
             И если за бутылкою вина
             Порой срывалось у меня словечко
             Неосторожное на счетъ двора,
             То вѣдь безъ умысла...
   

Октавіо.

                                           Не безпокойтесь.

(Изолани уходитъ.)

             Съ нимъ удалось. Когда бъ съ другими также!
   

ЯВЛЕНІЕ VI-е.

Октавіо, Буттлеръ.

Буттлеръ.

             Что вамъ угодно приказать мнѣ, графъ?
   

Октавіо.

             Добро пожаловать, полковникъ Буттлеръ,
             Какъ гость и другъ.
   

Буттлеръ.

                                           Честь слишкомъ велика.

(Оба садятся.)

Октавіо.

             Вчера вы холодно на мой привѣтъ
             Мнѣ отвѣчали, онъ былъ принятъ вами
             За вѣжливость пустую, но вполнѣ онъ
             Былъ искренъ, изъ сердца излился.
             Мы время тяжкое переживаемъ,
             Всѣмъ честнымъ бы въ одно сплотиться надо.
   

Буттлеръ.

             Единомысліе сплотить лишь можетъ.
   

Октавіо.

             Всѣ честные должны единомыслить.
             Вмѣнить могу я человѣку то лишь,
             Что хладнокровно, зная совершилъ онъ.
             Но роковая сила заблужденій
             Нерѣдко съ праваго пути сводила
             И самыхъ лучшихъ. Вы въ Фраунбергѣ были --
             О чемъ графъ Галласъ велъ бесѣду съ вами?
             Скажите прямо, онъ мой лучшій другъ.
   

Буттлеръ.

             Онъ время и слова терялъ напрасно.
   

Октавіо.

             Мнѣ это жаль! Его совѣтъ хорошъ былъ,
             И я бы самъ такой же точно далъ вамъ.
   

Буттлеръ.

             Нѣтъ, не трудитесь: мнѣ прискорбно будетъ
             Не оправдать увѣренности вашей.
   

Октавіо.

             Не будемъ тратить время, откровенно
             Поговоримъ. Вы знаете, что герцогъ
             Измѣну замышляетъ. Даже больше
             Скажу вамъ: онъ ужъ совершилъ измѣну,
             Онъ съ шведами уже вступилъ въ союзъ,
             Гонцы его летятъ ужъ въ Прагу, въ Эгеръ,
             А завтра онъ намѣренъ насъ вести
             Къ врагамъ, но страшно ошибется.
             Его величество имѣетъ здѣсь друзей,
             Не дремлющихъ и вѣрныхъ; ихъ союзъ,
             Хотя невидимъ, но могучъ и крѣпокъ.
             Вотъ манифестъ. Опалу изрекая
             Надъ герцогомъ, онъ призываетъ всѣхъ
             Благонамѣренныхъ стать подъ моимъ
             Начальствомъ. Избирайте же теперь:
             Хотите ли вы съ нами ополчиться
             Въ защиту правды, или вмѣстѣ съ нимъ
             Подвергнуться за злое дѣло карѣ?
   

Буттлеръ (встаетъ).

             Его судьба моя!
   

Октавіо.

                                           И это ваше
             Рѣшенье окончательное?
   

Буттлеръ.

                                                               Да.
   

Октавіо.

             Подумайте, пока еще есть время.
             Навѣки я похороню въ груди
             Поспѣшно вами сказанное слово.
             Назадъ его возьмите, измѣните
             Рѣшенье ваше: вы рѣшили дурно.
   

Буттлеръ.

             Что вамъ еще угодно приказать мнѣ?
   

Октавіо.

             Взгляните на сѣдины ваши, Буттлеръ,
             Еще подумайте, еще!..
   

Буттлеръ.

                                                     Прощайте!
   

Октавіо.

             Ужели вашу доблестную шпагу
             Вы обнажить рѣшитесь въ этомъ дѣлѣ,
             Въ проклятье благодарность превратить,
             Которую сорокалѣтней вѣрной
             И честной службой вы пріобрѣли
             Отъ Австріи?
   

Буттлеръ (съ горькимъ смѣхомъ).

                                 Смѣшно и слушать мнѣ
             О благодарности австрійской...

(Хочетъ идти.)

Октавіо (допустивъ ею до дверей).

                                                               Полковникъ!
   

Буттлеръ.

             Что прикажете?
   

Октавіо.

                                           Скажите,
             Какъ было съ графствомъ?
   

Буттлеръ.

             Съ графствомъ? Что такое?
   

Октавіо.

             Да съ графскимъ титуломъ?
   

Буттлеръ (вспыхнувъ гнѣвно).

                                                     О, чортъ возьми!
   

Октавіо (холодно).

             Вы графства неудачно добивались,
             Вамъ отказали.
   

Буттлеръ.

                                           Я вамъ не позволю
             Смѣяться надо мною! Защищайтесь!

(Обнажаетъ шпагу.)

Октавіо.

             Вложите вашу шпагу и спокойно
             Мнѣ разскажите, какъ все это было:
             Я не имѣлъ желанья оскорблять васъ.
   

Буттлеръ.

             Такъ пусть же знаютъ всѣ про эту слабость,
             Которую я самъ себѣ простить
             Не въ силахъ. Я честолюбивъ, презрѣнья
             Я выносить не могъ, и мнѣ всегда
             Прискорбно было видѣть, что рожденье
             И титулы въ быту военномъ больше
             Значенія имѣютъ, чѣмъ заслуги.
             А ниже быть товарищей моихъ
             Я не хотѣлъ -- и вотъ въ несчастную минуту
             Рѣшился я на эту глупость -- да,
             На глупость; но вѣдь я не заслужилъ
             Такой обидной за нея отплаты.
             Мнѣ отказать могли; зачѣмъ же было
             Усиливать отказъ такимъ обиднымъ,
             Презрительнымъ отвѣтомъ, старика
             И вѣрнаго слугу ногами въ грязь
             Топтать напоминаніемъ о низкомъ
             Происхожденіи за то, что онъ
             Въ минуту слабости поддался увлеченью!
             И червяка, котораго съ презрѣньемъ
             Ногами давятъ, и того природа
             Снабдила жаломъ.
   

Октавіо.

                                           Васъ оклеветали.
             И знаете ль, кого благодарить
             Должны вы за такое оскорбленье?
   

Буттлеръ.

             Какой-нибудь придворный блюдолизъ,
             Испанецъ, отрасль благородныхъ предковъ,
             Которому поперекъ горла стали
             Мои заслуги, личное мое
             Достоинство -- завистливый мерзавецъ!
   

Октавіо.

             А герцогъ одобрялъ желанье ваше?
   

Буттлеръ.

             Да, и съ усердьемъ истиннаго друга
             Содѣйствовалъ его осуществленью.
   

Октавіо.

             Вотъ какъ! Вы это знаете навѣрно?
   

Буттлеръ.

             Я самъ письмо его читалъ.
   

Октавіо.

                                                     Читалъ и я,
             Но только не такого содержанья...

(Буттлеръ удивленный молчитъ.)

             Случайно мнѣ оно попалось въ руки.
             Вотъ -- не хотите ль сами убѣдиться?

(Подаетъ Буттлеру письмо.)

Буттлеръ.

             Что жъ это?
   

Октавіо.

                                 Кажется, полковникъ, съ вами
             Сыграли оскорбительную шутку.--
             Князь, говорите вы, желанье ваше
             Одобрилъ, между тѣмъ какъ онъ въ письмѣ
             Съ пренебреженьемъ говоритъ о васъ,
             Совѣтуетъ министру дать урокъ вамъ
             И ваше самомнѣнье сбить...

(Буттлеръ прочелъ письмо, колѣни ею дрожатъ, онъ хватается за и садится.)

             Васъ не враги преслѣдуютъ, никто вамъ
             Зла не желаетъ -- князь одинъ виновенъ
             Въ обидѣ этой. Цѣль его ясна:
             Отторгнуть онъ хотѣлъ отъ государя
             Столь вѣрнаго слугу и чувствомъ мщенья
             Васъ побудить къ тому, что ваша вѣрность
             И честь отвергла бы съ негодованьемъ;
             Онъ васъ хотѣлъ слѣпымъ орудьемъ сдѣлать
             Своихъ преступныхъ цѣлей и достигъ,
             Чего хотѣлъ, и удалось ему васъ
             Совлечь съ пути, которымъ сорокъ лѣтъ
             Вы честно шли.
   

Буттлеръ (дрожащимъ голосомъ).

                                 Графъ, есть ли мнѣ надежда
             Прощенье государя заслужить?
   

Октавіо.

             Не только онъ проститъ васъ, но и больше.
             Чтобъ тяжкое загладить оскорбленье,
             Которое невольно нанесли вамъ
             Столь незаслуженно, онъ утверждаетъ
             Даръ, сдѣланный вамъ княземъ съ злою цѣлью.
             За вами оставляетъ онъ вашъ полкъ.
   

Буттлеръ.
(Хочетъ встать, но снова падаетъ на стулъ. Онъ пытается говорить, но отъ сильнаго волненія не можетъ. Наконецъ снимаетъ шпагу съ перевязи и подаетъ ее Пикколомини.)

Октавіо.

             Зачѣмъ? Опомнитесь!
   

Буттлеръ.

                                           Возьмите!
   

Октавіо.

                                                               Успокойтесь!
   

Буттлеръ.

             Возьмите, я не стою этой шпаги!
   

Октавіо.

             Изъ рукъ моихъ ее примите снова
             И лишь за правду честно обнажайте.
   

Буттлеръ.

             Такому государю измѣнить!..
   

Октавіо.

             Загладьте это и разстаньтесь съ княземъ.
   

Буттлеръ.

             Разстаться съ нимъ!
   

Октавіо.

                                           Ужель вы не рѣшились?..
   

Буттлеръ.

             Разстаться только? Нѣтъ, пусть онъ умретъ!
   

Октавіо.

             Послѣдуйте за мною въ Фрауенбергъ,
             Тамъ у Галласа общій сборъ всѣхъ вѣрныхъ.
             Я и другихъ склонилъ вернуться къ долгу.
             Они сегодня въ ночь оставятъ Пильзенъ.
   

Буттлеръ
(въ сильномъ волненіи ходитъ по комнатѣ, потомъ съ рѣшительностью останавливается передъ Октавіо.)

             Графъ, смѣетъ ли измѣну замышлявшій
             О чести говорить?
   

Октавіо.

                                           Да, если онъ
             О томъ жалѣетъ искренно.
   

Буттлеръ.

                                                     Итакъ,
             Оставьте здѣсь меня -- подъ честнымъ словомъ.
   

Октавіо.

             Что вы задумали?
   

Буттлеръ.

                                                     Оставьте здѣсь
             Меня съ полкомъ.
   

Октавіо.

                                           Я довѣряю вамъ,
             Но что вы замышляете -- скажите?
   

Буттлеръ.

             Покажетъ дѣло. Но прошу васъ больше
             Не спрашивать, а вѣрить мнѣ. Клянусь вамъ,
             Не ангела хранителя при немъ
             Вы здѣсь оставите. Прощайте, графъ!

(Уходитъ.)

Слуга (приноситъ письмо).

             Какой-то человѣкъ, подавъ письмо,
             Ушелъ немедля. Лошади отъ князя
             Пришли, къ отъѣзду все теперь готово.

(Уходитъ.)

Октавіо (читаетъ письмо).

             "Скорѣе уѣзжайте. Вѣрный вашъ
             Графъ Изолани". О, скорѣй, скорѣй!
             Ужель у самой пристани погибнемъ?
             Здѣсь дольше оставаться мнѣ опасно.
             Но гдѣ же Максъ? Онъ не идетъ проститься.
   

ЯВЛЕНІЕ VII-е.

Октавіо и Максъ.

(Максъ входитъ въ страшномъ душевномъ разстройствѣ. Взоры его дико блуждаютъ, походка не тверда. Онъ не замѣчаетъ отца, который, стоя въ отдаленіи, съ состраданіемъ смотритъ на него. Большими шагами проходитъ онъ черезъ комнату, останавливается, бросается на стулъ, и устремляетъ передъ собою неподвижный взоръ).

Октавіо (подходя къ нему).

             Я ѣду, Максъ.

(Не получивъ отвѣта, беретъ его за руку).

                                 Мой милый Максъ, прощай!
   

Максъ.

             Прощай.
   

Октавіо.

                                 Ты самъ послѣдуешь за мною?
   

Максъ.

             Я -- за тобой? Нѣтъ, путь твой кривъ, не мой онъ.

(Октавіо выпускаетъ его руку и отступаетъ.)

             О, если бы правдивъ ты былъ и прямъ!
             Не тѣмъ бы это кончилось, и онъ бы
             Не сталъ преступникомъ, не палъ бы въ сѣти
             Людей безчестныхъ, честные бы въ силѣ
             При немъ остались. Боже мой!-- зачѣмъ
             Подобно вору красться и ползти,
             Высматривать, шпіонить? О, лукавство
             Несчастное, виновникъ всякихъ золъ,
             Ты погубило насъ! Святая правда
             Одна бы насъ спасла. Отецъ, отецъ,
             Я не могу простить тебѣ; не въ силахъ!
             Жестоко въ герцогѣ я обманулся,
             Но и твои поступки съ нимъ не лучше.
   

Октавіо.

             Я горю твоему прощаю, Максъ.
   

Максъ (встаетъ и подозрительно смотритъ на отца.)

             Возможно ли отецъ? Ужели ты
             Сознательно до этого довелъ,
             Чтобы возвыситься его паденьемъ?
             Не честно это!
   

Октавіо.

                                           Боже милосердный!
   

Максъ.

             Какъ рѣзко измѣнился мой характеръ!
             Мнѣ подозрѣнье въ душу заползло.
             Погибли разомъ вѣра въ человѣка,
             И все, предъ чѣмъ благоговѣлъ я прежде,
             То оказалось ложью. Нѣтъ, не все --
             Она еще осталась мнѣ, она
             Чиста, правдива и свѣтла, какъ небо.
             Обманъ и лицемѣріе повсюду,
             Измѣна гнусная, убійство, ядъ --
             Одна любовь лишь наша свѣтлой точкой
             Осталась въ человѣчествѣ -- одна!
   

Октавіо.

             Послушай, Максъ, поѣдемъ лучше вмѣстѣ
             Сейчасъ же.
   

Максъ.

                                 Какъ? И не простившись съ нею
             Навѣки? Никогда!
   

Октавіо.

                                           Избавь себя
             Отъ скорби при разлукѣ неизбѣжной.
             Поѣдемъ, Максъ, поѣдемъ, милый сынъ мой!

(Хочетъ увлечь его.)

Максъ.

             Нѣтъ, Богъ свидѣтель -- нѣтъ!
   

Октавіо.

                                                               Поѣдемъ вмѣстѣ!
             Я, какъ отецъ, тебѣ повелѣваю.
   

Максъ.

             Повелѣвай мнѣ то, что человѣчно.
             Я остаюсь.
   

Октавіо.

                                 Максъ, именемъ монарха
             Я требую, не оставайся здѣсь.
   

Максъ.

             Какой монархъ имѣетъ право сердцу
             Предписывать? Ужели ты желаешь
             Лишить меня единственной отрады --
             Ея сочувствія? Ужели долженъ
             Я неизбѣжное безчестно сдѣлать
             И скрыться бѣгствомъ отъ нея, какъ трусъ
             Негодный? Нѣтъ, она еще увидитъ
             Мою тоску, мои страданья; слезы
             Свои святыя надо мной прольетъ.
             Жестоки люди, но она, какъ ангелъ,
             Добра, она словами утѣшенья
             Страданье это жгучее умѣритъ
             И душу отъ отчаянья спасетъ мнѣ.
             Октавіо.
             Не въ силахъ будешь вырваться отсюда,
             Уѣдемъ вмѣстѣ! Честь свою спаси!
   

Максъ.

             Не трать напрасно словъ. Внушенью сердца
             Я слѣдую, ему довѣрить можно.
   

Октавіо (въ порывѣ горести, дрожащимъ голосомъ),

             Максъ, Максъ! Когда меня постигнетъ горе
             И ты, мой сынъ, ты, кровь моя -- мнѣ страшно
             Подумать -- ты измѣннику предашься
             И заклеймишь позоромъ славный родъ нашъ --
             Тогда весь міръ увидитъ съ содроганьемъ,
             Какъ кровію отцовской обагрится
             Мечъ сына въ роковой, ужасной битвѣ.
   

Максъ.

             О, если бъ ты о людяхъ лучше думалъ,
             Ты самъ бы лучше поступалъ. Да будетъ
             Навѣки проклято то подозрѣнье
             И недовѣріе, которое во всемъ
             Лишь шаткость видитъ. Да, гдѣ вѣры нѣтъ,
             Тамъ все колеблется, тамъ нѣтъ опоры.
   

Октавіо.

             Я сердцу твоему могу довѣрить,
             Но самъ ты въ силахъ будешь ли внушеньямъ
             Его послѣдовать?
   

Максъ.

                                           Какъ ты не могъ
             Его внушеній заглушить во мнѣ,
             Такъ и не сможетъ герцогъ.
   

Октавіо.

                                                               Не увижу
             Тебя я больше.
   

Максъ.

                                           Никогда меня
             Ты не увидишь недостойнымъ сыномъ.
   

Октавіо.

             Я ѣду въ Фрауенбергъ, а паппенгеймцевъ
             Съ тобой оставлю, Тифенбаха полкъ
             Здѣсь также будетъ прикрывать тебя.
             Они тебя такъ любятъ и присягѣ
             Своей остались вѣрны, и скорѣй
             Падутъ въ сраженьи, чѣмъ измѣнятъ чести.
   

Максъ.

             Не безпокойся: я погибну здѣсь
             Иль выведу съ собою паппенгеймцевъ.
   

Октавіо.

             Прощай!
   

Максъ.

                                 Прощай!
   

Октавіо

                                                     Какъ, ты не хочешь даже
             Съ привѣтомъ на меня взглянуть и руку
             Пожать мнѣ на прощанье? Мы живемъ
             Въ ужасную войну, исходъ событій
             Намъ неизвѣстенъ. Прежде мы съ тобою
             Не такъ прощались. Неужели правда,
             Что у меня ужъ больше сына нѣтъ?

(Максъ бросается къ нему на грудъ. Они долго молча держатъ другъ друга въ объятіяхъ, потомъ расходятся въ противоположныя стороны.)

   

ДѢЙСТВІЕ III-е.

Комната у герцогини Фридландъ.

ЯВЛЕНІЕ І-е.

Графиня Терцкая, Тэкла, дѣвица Нейбрунъ.

(Двѣ послѣднія заняты рукодѣльемъ.)

Графиня.

             Ты ни о чемъ меня не спросишь, Тэкла?
             Ужели ни о чемъ? Я жду давно
             Чтобъ ты сама со мной заговорила.
             Какъ ты могла въ теченьи столькихъ дней
             Ни разу имени его не вспомнить?
             Иль, можетъ быть, я больше не нужна вамъ?
             У васъ свои есть средства? Откровенно
             Скажи мнѣ, Тэкла, видѣлась ты съ нимъ?
   

Тэкла.

             Нѣтъ, ни вчера, ни ныньче не видалась,
   

Графиня.

             И ничего не слышала о немъ?
   

Тэкла.

             Ни слова.
   

Графиня.

             И спокойной остаешься?
   

Тэкла.

             Какъ видите.
   

Графиня.

             Нейбрунъ, оставьте насъ однѣхъ.

(Нейбрунъ уходитъ).

   

ЯВЛЕНІЕ ІІ-е.

Графиня и Тэкла.

Графиня.

             Мнѣ то не нравится, что именно теперь
             О немъ не слышно.
   

Тэкла.

                                           Именно теперь?
   

Графиня.

             Когда онъ все узналъ. Пора бы было
             Ему и высказаться.
   

Тэкла.

                                           Говорите
             Яснѣе, чтобы я могла понять васъ.
   

Графиня.

             Я съ тѣмъ и выслала Нейбрунъ. Ты, Тэкла,
             Ужъ не ребенокъ: кто любить умѣетъ,
             Тотъ сердцемъ зрѣлъ. Любовь намъ придаетъ
             И мужество. Ты мужество свое
             Ужъ доказала. Вообще ты больше
             Съ отцомъ, чѣмъ съ матерью, имѣешь сходства,
             А потому чего она не въ силахъ
             Перенести, ты вынесешь геройски.
   

Тэкла.

             Скорѣй кончайте эти подготовки,
             Скажите просто, что бы ни случилось.
             Нѣтъ ничего мучительнѣй подобныхъ
             Вступленій. Говорите коротко,
             Въ чемъ дѣло?
   

Графиня.

                                           Не пугайся только, если...
   

Тэкла.

             Прошу васъ, говорите.
   

Графиня.

                                                     Отъ тебя
             Зависитъ оказать отцу большую
             Услугу.
   

Тэкла.

                                 Отъ меня? Чѣмъ я могла бы?..
   

Графиня.

             Такъ любитъ Максъ тебя, и ты могла бы
             Связать его съ твоимъ отцомъ навѣки
             Несокрушимой связью.
   

Тэкла.

                                                     Онъ и такъ
             Ему душою преданъ.
   

Графиня.

                                                     Да, былъ преданъ.
   

Тэкла.

             Какъ былъ, такъ и остался.
   

Графиня.

                                                     Но онъ связанъ
             И съ императоромъ.
   

Тэкла.

                                                     Конечно, связанъ,
             На сколько долгъ и честь повелѣваютъ.
   

Графиня.

             Онъ долженъ доказать любовь къ тебѣ,
             Совсѣмъ не честь. И честь, и долгъ -- все это
             Лишь громкія слова съ двоякимъ смысломъ.
             Ты объясни ему значенье ихъ;
             Любовь къ тебѣ пусть честью руководитъ.
   

Тэкла.

             Не понимаю.
   

Графиня.

                                           Требуй отъ него,
             Чтобъ онъ отъ императора отрекся,
             Иль отъ тебя.
   

Тэкла.

                                           Вѣдь онъ вамъ самъ сказалъ,
             Какъ онъ охотно къ честной жизни вмѣстѣ
             Съ отцомъ бы удалился, какъ желаетъ
             Оружіе сложить.
   

Графиня.

                                           Нѣтъ, онъ не долженъ
             Слагать его, онъ долженъ быть борцомъ
             За твоего отца.
   

Тэкла.

                                           Когда бъ обиду
             Рѣшились нанести отцу, онъ крови
             Своей не пожалѣлъ бы.
   

Графиня.

                                           Ты не хочешь
             Понять меня. Такъ знай же: твой отецъ
             Отпалъ отъ императора, намѣренъ
             Немедля перейти къ врагамъ со всею
             Имперской арміей.
   

Тэкла.

                                           О, мама, мама,
             Несчастная!
   

Графиня.

                                           Необходимъ примѣръ,
             Чтобъ армію увлечь. А Пикколомини,
             Отецъ и сынъ давно ужъ обладаютъ
             Вліяніемъ на войско. Ихъ примѣръ
             Подѣйствуетъ. Отецъ у насъ въ рукахъ
             Чрезъ сына; ну а Максъ -- ты, Тэкла, можешь
             Отцу большую оказать услугу.
   

Тэкла.

             О, мама, бѣдная! Какой ударъ
             Тебѣ готовится! Не пережить ей.
   

Графиня.

             Она предъ неизбѣжностью склонится,
             Ее лишь отдаленное страшитъ;
             Но то, что невозвратно совершилось,
             Она перенесетъ съ покорнымъ чувствомъ.
   

Тэкла.

             Сбылось предчувствіе, рука судьбы
             Коснулась холодно моихъ завѣтныхъ,
             Святыхъ надеждъ. Едва сюда вошла я,
             Какъ сердце мнѣ сказало, что планеты
             Зловѣщи надо мной. О! Боже, Боже,
             Зачѣмъ скорблю я больше о себѣ,
             Чѣмъ о несчастной матери.
   

Графиня.

                                                     Ну, полно,
             Оставь пустыя жалобы и лучше
             Подумай, какъ бы сохранить отцу
             Слугу и друга, жениха себѣ --
             И все пойдетъ отлично.
   

Тэкла.

                                                     Да, отлично!
             Навѣки мы разстанемся. О счастьи
             И рѣчи быть не можетъ.
   

Графиня.

                                                     Не покинетъ
             Тебя онъ, Тэкла: онъ не въ силахъ будетъ.
   

Тэкла.

             О, бѣдный, бѣдный Максъ!
   

Графиня.

             Но если истинно тебя онъ любитъ,
             Рѣшится скоро онъ.
   

Тэкла.

                                                     О, скоро, скоро!
             Не сомнѣвайтесь въ томъ. Великій Боже,
             Да развѣ тутъ возможно колебанье?
   

Графиня.

             Ну, успокойся -- мать идетъ, я слышу.
   

Тэкла.

             Какъ мнѣ въ глаза смотрѣть ей!
   

Графиня.

                                                               Успокойся.
   

ЯВЛЕНІЕ ІІІ-е.

Прежніе и Герцогиня.

Герцогиня (графинѣ).

             Сестра, кто былъ здѣсь? Громкій разговоръ
             Я слышала.
   

Графиня.

                                           Мы были здѣсь однѣ.
   

Герцогиня.

             Я такъ напугана, что въ каждомъ звукѣ
             Мнѣ чудится несчастье. Что, сестра,
             Чѣмъ кончилось у нихъ? Исполнитъ онъ
             Желанье государя? Отошлетъ ли
             Полки инфанту? Съ добрымъ ли отвѣтомъ
             Отправилъ Квестенберга?
   

Графиня.

                                                     Нѣтъ, не съ добрымъ.
   

Герцогиня.

             Такъ все погибло! Онъ низложенъ будетъ
             Опять, какъ въ Регенсбургскій сеймъ.
   

Графиня.

                                                                         Ну, нѣтъ,
             Теперь не будетъ, можешь быть спокойна.

(Тэкла въ сильномъ волненіи бросается, рыдая, въ объятія матери.)

Герцогиня.

             О, непреклонный, гордый человѣкъ!
             Какъ много слезъ принесъ мнѣ и страданій
             Мой бракъ несчастный съ нимъ! Я провела
             Всю жизнь, какъ бы прикованная цѣпью
             Къ летящей колесницѣ. По краямъ
             Ужасныхъ безднъ съ безумной быстротою
             Неслась она и увлекала вмѣстѣ
             Съ собой меня, такъ что я въ вѣчномъ страхѣ
             Жила, ежеминутно опасаясь,
             Что въ бездну мы обрушимся. Не плачь,
             Не плачь, дитя мое: мои страданья
             Не суждены тебѣ, отраднѣй будетъ
             Твоя судьба,-- другого Валленштейна
             На свѣтѣ нѣтъ.
   

Тэкла.

                                           Бѣжать отсюда, мама,
             Скорѣй бѣжать! Здѣсь мѣсто не для насъ,
             Здѣсь каждый часъ бѣдою угрожаетъ.
   

Герцогиня.

             Ты проживешь спокойнѣе меня
             И я съ твоимъ отцомъ видала дни
             Свѣтлѣе этихъ. Я съ отраднымъ чувствомъ
             Припоминаю первые года
             Замужества. Отецъ твой и тогда былъ
             Честолюбивъ; но какъ свѣтло, прекрасно
             Одушевленъ онъ былъ стремленьемъ къ славѣ:
             Оно тогда еще не обратилось въ страсть
             Всепожирающую. Императоръ
             Любилъ его и довѣрялъ вполнѣ,
             И все, что начиналъ онъ, удавалось.
             Но съ той поры, какъ Регенсбургскій сеймъ
             Его низвергнулъ, духъ какой-то злобный,
             Тревожный, подозрительный и мрачный
             Имъ овладѣлъ, и онъ, лишась покоя,
             Утратя вѣру въ собственныя силы,
             Недоброй, темной предался наукѣ,
             Которая не доставляетъ счастья.
   

Графиня.

             По своему ты судишь. Но прилично ль
             Встрѣчать его подобнымъ разговоромъ?
             Вѣдь онъ сейчасъ придетъ. Ужель онъ долженъ
             Увидѣть Тэклу въ этомъ настроеньи?
   

Герцогиня.

             Ну, полно же, дитя мое, не плачь,
             Чтобы отецъ лицо твое веселымъ
             Могъ видѣть. Посмотри-ка, эта лента
             Вотъ развязалась. Волосы оправь,
             Утри и слезы -- онѣ только портятъ
             Вѣдь глазки милые твои. Я что-то
             Сказать хотѣла. Да!-- Какой прекрасный,
             Достойный юноша графъ Максъ! Не правда ль?
   

Графиня.

             Да, правда.
   

Тэкла (графинѣ боязливо).

                                           Тетя, я уйду отсюда.
   

Графиня.

             Куда? Сейчасъ придетъ отецъ.
   

Тэкла.

                                                               Я видѣть
             Его теперь не въ силахъ.
   

Графиня.

                                                     Но замѣтя
             Твое отсутствіе, онъ спроситъ, гдѣ ты.
   

Герцогиня.

             Куда жъ она уходитъ?
   

Тэкла.

                                                     Не могу я,
             Не въ силахъ его видѣть!
   

Графиня (герцогинѣ).

                                                     Не здорова
             Она сегодня.
   

Герцогиня.

                                 Что съ ней, съ моей милой?

(Обѣ идутъ за Тэклой и стараются удержать ее. Входитъ Валленштейнъ, разговаривая съ Илло.)

   

ЯВЛЕНІЕ IV-е.

Прежніе. Валленштейнъ, Илло.

Валленштейнъ.

             Еще все тихо въ лагерѣ?
   

Илло.

                                                     Все тихо
   

Валленштейнъ.

             Сегодня же должно придти изъ Праги
             Извѣстіе, что этотъ городъ нашъ.
             Тогда мы сбросимъ маску и объявимъ
             Войскамъ, стоящимъ здѣсь, рѣшенье наше.
             Примѣръ въ подобномъ дѣлѣ много значитъ:
             Всѣ люди къ подражанью склонны, впереди
             Идущій можетъ за собой увлечь
             Все стадо. Пражскій гарнизонъ увѣренъ,
             Что въ Пильзенѣ войска мнѣ присягнули,
             А въ Пильзенѣ пусть по примѣру Праги
             Мнѣ присягнутъ. Ты говоришь, что Буттлеръ
             Ужъ объявился нашимъ?
   

Илло.

                                                     Да, свободно,
             Никѣмъ не вызванный, себя и полкъ свой
             Тебѣ онъ предлагаетъ.
   

Валленштейнъ.

                                                     Не всегда
             Правдиво въ насъ предчувствіе бываетъ.
             Духъ лжи, чтобъ обмануть насъ, иногда
             Уподобляетъ истинѣ свой голосъ
             И ложные оракулы даетъ намъ.
             И я, ему поддавшись, былъ не правъ
             Въ душѣ предъ Буттлеромъ, почтеннымъ этимъ
             И честнымъ старикомъ. Какой-то тайный
             Не то что страхъ, нѣтъ -- тягостное чувство,
             Которымъ я не въ силахъ овладѣть былъ,
             Въ его присутствіи всегда ложилось
             Мнѣ камнемъ на сердце и отравляло
             Минуты свѣтлыя; тогда какъ онъ
             Мнѣ первый руку подаетъ на счастье.
   

Илло.

             И будь увѣренъ, что его примѣръ
             Подѣйствуетъ на самыхъ лучшихъ въ войскѣ.
   

Валленштейнъ.

             Теперь ступай и позови ко мнѣ
             Сейчасъ же Изолани. Онъ обязанъ
             Мнѣ многимъ, я съ него начну. Ступай.

(Илло уходитъ. Герцогиня и Графиня съ Тэклой снова выступаютъ впередъ.)

Валленштейнъ.

             А вотъ и мама съ дочкой! И прекрасно!
             Я отъ занятій отдохну немного.
             Ужъ какъ давно хотѣлось мнѣ хоть часъ
             Спокойно провести съ семьею вмѣстѣ.
   

Графиня.

             Давно мы такъ не собирались всѣ.
   

Валленштейнъ (тихо Графинѣ).

             Что, можно ль ей сказать? Она готова?
   

Графиня.

             Нѣтъ -- не готова.
   

Валленштейнъ (дочери).

                                           Подойди ко мнѣ
             Дитя мое, и сядь со мною рядомъ.
             Мать такъ хвалила мнѣ твое искусство.
             Ты можешь, какъ я слышалъ, пѣньемъ душу
             Заворожить. Такъ спой же что-нибудь мнѣ
             И пѣсенькой своею отгони
             Ты злого демона, который рѣетъ
             Надъ головой моей и навѣваетъ
             Мнѣ думы черныя.
   

Герцогиня.

                                           Возьми-ка цитру,
             Сыграй и спой отцу; пусть онъ увидитъ,
             Какая ты искусница.
   

Тэкла.

                                           О, Боже!
   

Герцогиня.

             Иди же, Тэкла, спой отцу.
   

Тэкла.

                                                     Не въ силахъ
             Я, мама!
   

Графиня.

                                 Это выдумки пустыя.
   

Тэкла (Графинѣ).

             О ради Бога пощадите! Пѣть
             Теперь, когда душа вся истомилась,
             Пѣть передъ тѣмъ, который мать мою
             Сведетъ въ могилу!
   

Герцогиня.

                                           Какъ? Капризы, Тэкла?
             Ужели добрый твой отецъ напрасно
             Желанье высказалъ?--
   

Графиня (подаетъ Тэклѣ цитру).

                                                     Возьми, вотъ цитра.
   

Тэкла.

             О, Боже, какъ мнѣ пѣть!

(Дрожащею рукою беретъ цитру, дѣлаетъ страшное усиліе"чтобъ овладѣть собою, но въ ту минуту, когда уже готова начатъ нѣтъ, вздрагиваетъ, отбрасываетъ инструментъ и поспѣшно уходитъ.)

Герцогиня.

                                                     Она больна!
   

Валленштейнъ.

             Что съ дѣвочкой случилось? Часто это
             Бываетъ съ ней?
   

Графиня.

                                           Она сама открыла
             Свою вамъ тайну, такъ и я не буду
             Ужъ долѣе молчать.
   

Валленштейнъ.

                                           Какую тайну?
   

Графиня.

             Что влюблена.
   

Валленштейнъ.

                                           Какъ влюблена? Въ кого?
   

Графиня.

             Въ кого же кромѣ Макса? Развѣ самъ ты
             Не замѣчалъ, а также ты, сестра?
   

Герцогиня.

             О, если это только удручаетъ
             Ее печалью -- Богъ тебя храни,
             Дитя мое! Ты не должна стыдиться
             За выборъ твой.
   

Графиня.

                                           Поѣздка эта -- самъ вѣдь
             Ты виноватъ, и если вопреки
             Твоимъ разсчетамъ съ ней случилось это,
             Ты выбралъ бы кого-нибудь другого
             Въ проводники.
   

Валленштейнъ.

                                           А онъ объ этомъ знаетъ?
   

Графиня.

             Да, знаетъ и надѣется.
   

Валленштейнъ.

                                                     Вотъ какъ!
             Надѣется? Да что жъ онъ, помѣшался?
   

Графиня.

             Ты это дочери самъ растолкуй.
   

Валленштейнъ.

             Принцессы Фридландъ руку получить
             Надѣется? Затѣя не дурная!
             Не низко малый мѣтитъ!
   

Графиня.

                                                     Ты всегда былъ
             Такъ милостивъ къ нему, а потому...
   

Валленштейнъ.

             А потому наслѣдникомъ моимъ
             Онъ хочетъ быть?-- Да, я люблю его
             И дорожу имъ; но какое это
             Имѣетъ отношеніе къ женитьбѣ
             На дочери моей? Ужель отцы
             Должны доказывать расположенье
             Своими дочерьми?
   

Герцогиня.

                                                     Его характеръ
             И нравственность...
   

Валленштейнъ.

                                           Пріобрѣтаютъ
             Ему любовь мою, никакъ не руку
             Принцессы Фридландъ.
   

Герцогиня.

                                           Родъ его и предки...
   

Валленштейнъ.

             Что мнѣ до предковъ? Самъ вѣдь онъ не больше,
             Какъ подданный простой; а зять мой долженъ
             Сидѣть на тронѣ.
   

Герцогиня.

                                           Герцогъ, Герцогъ!
             Къ чему такъ высоко стремиться? Въ бездну
             Намъ не упасть бы съ высоты.
   

Валленштейнъ.

                                                               Ужели
             Я для того съ такимъ трудомъ тяжелымъ
             Достигнулъ высоты, поднялся выше
             Всѣхъ подданныхъ простыхъ, чтобы закончить
             Великую блистательную роль
             Родствомъ обыкновеннымъ? Для того ли...

(Внезапно останавливается, опомнившись.)

             Она -- одно, что отъ меня по смерти
             Останется; а потому корону
             Хочу я видѣть на ея челѣ.
             Иначе жить не стоитъ. Вѣдь я всѣмъ,
             Я всѣмъ пожертвовалъ, чтобъ только видѣть
             Ее великою -- и вдругъ въ такую
             Минуту важную...

(Снова останавливается, опомнясь.)

                                           Я вдругъ, подобно
             Мягкосердечному отцу изъ быта
             Мѣщанскаго, любовь ихъ увѣнчаю!
             Нѣтъ, никогда! Особенно теперь,
             Когда я завершить готовъ задачу
             Всѣхъ жизненныхъ трудовъ. На дочь смотрю я
             Какъ на жемчужину, на самый цѣнный
             Предметъ, принадлежащій мнѣ. Дешевле
             Я не отдамъ ее, какъ за корону.
   

Герцогиня.

             О, герцогъ, вы возводите постройку
             До облаковъ, забывъ, что основанье
             Ея такъ узко и не въ силахъ будетъ
             Громаду эту выдержать.
   

Валленштейнъ (графинѣ).

                                                     Сестра,
             Ты сообщала ей, гдѣ я назначилъ
             Ей жить?
   

Графиня.

                                 Не сообщала. Самъ скажи ей.
   

Герцогиня.

             Какъ, развѣ мы въ Каринтію опять
             Не возвратимся?
   

Валленштейнъ.

                                           Нѣтъ.
   

Герцогиня.

             Или въ одинъ изъ замковъ,
             Принадлежащихъ вамъ?
   

Валленштейнъ.

                                                     Не безопасно
             Вамъ будетъ жить тамъ.
   

Герцогиня.

                                                     Какъ? Не безопасно
             Въ владѣньяхъ императорскихъ, подъ кровомъ
             Его защиты?
   

Валленштейнъ.

                                           Герцогиня Фридландъ
             Уже не можетъ на его защиту
             Надѣяться.
   

Герцогиня.

                                 О, Боже мой, ужели
             До этого дошло?
   

Валленштейнъ.

                                           Защиту и пріютъ
             Найдете вы въ Голландіи.
   

Герцогиня.

                                                     Въ странѣ
             Еретиковъ?
   

Валленштейнъ.

                                 Францъ, герцогъ Лауенбергскій
             Сопровождать васъ будетъ.
   

Герцогиня.

                                                     Лауенбергскій?
             Союзникъ шведовъ, лютеранинъ, врагъ
             Его величества?
   

Валленштейнъ.

                                           Его враги
             Ужъ не мои теперь.
   

Герцогиня (съ ужасомъ смотритъ на Валленштейна и графиню).

                                           Такъ это правда?
             Вы низложены и отнята
             У васъ команда? О, великій Боже!
   

Графиня (тихо Валленштейну).

             Оставь ее при этомъ заблужденьи.
             Ты видишь, что она не въ силахъ будетъ
             Узнать всю правду.
   

ЯВЛЕНІЕ V-е.

Прежніе и Терцкій.

Графиня.

             Графъ, что съ тобой? Ты блѣденъ, какъ мертвецъ,
             Отъ ужаса.
   

Терцкій (отведя Валленштейна, тихо).

                                 Ты самъ отдалъ приказъ
             Кроатамъ выступать?
   

Валленштейнъ.

                                           Я ничего не знаю.
   

Терцкій.

             Намъ измѣнили.
   

Валленштейнъ.

                                           Какъ?
   

Терцкій.

                                                     Сегодня въ ночь
             Они ушли, а также егеря.
             Окрестныя деревни опустѣли.
   

Валленштейнъ.

             А Изолани?
   

Терцкій.

                                           Вѣдь ты самъ его
             Отправилъ.
   

Валленштейнъ.

                                           Я?
   

Терцкій.

                                                     Не ты? А Деодота?
             Они исчезли оба въ эту ночь...
   

ЯВЛЕНІЕ VI-е.

Прежніе и Илло.

Илло (Валленштейну),

             Тебѣ извѣстно?
   

Терцкій.

                                           Да, онъ знаетъ все.
   

Илло.

             И что бѣжалъ Марадасъ, Эстергази,
             Кояльто, Кауницъ, Гецъ.
   

Терцкій.

                                           О чортъ возьми!
   

Валленштейнъ (дѣлаетъ ему знакъ).

             Тсс!..
   

Графиня (тревожно смотрѣвшая на нихъ издали, подходитъ).

                                 Скажите ради Бога, что случилось?
   

Валленштейнъ (хочетъ идти).

             Да ничего! Пойдемте.
   

Терцісій (хочетъ слѣдовать за нимъ.)

                                                     Ничего, Тереза.
   

Графиня (удерживая его).

             Какъ -- ничего? Ты блѣденъ, какъ мертвецъ,
             А герцогъ притворяется спокойнымъ.
   

Пажъ (подходитъ къ Терцкому).

             Графъ, адъютанту нужно видѣть васъ.
   

Валленштейнъ (Терцкому).

             Узнай, зачѣмъ.

(Терцкій и Пажъ уходятъ).

Валленштейнъ (къ Илло).

                                           Вѣдь не могло же это
             Произойти такъ тихо, безъ смятенья.
             А кто у городскихъ воротъ сегодня
             Стоитъ на стражѣ?
   

Илло.

                                           Тифенбахъ.
   

Валленштейнъ.

                                                               Смѣнить
             Его немедля. Терцкаго полка
             Пусть гренадеры станутъ.-- Слушай, Илло,
             О Буттлерѣ ты свѣдѣнье имѣешь?
   

Илло.

             Я встрѣтилъ Буттлера, онъ самъ сейчасъ
             Придетъ сюда. Онъ намъ душою преданъ.

(Илло уходитъ. Валленштейнъ хочетъ идти за нимъ.)

Графиня.

             Сестра, не отпускай его, несчастье
             Случилось тамъ!
   

Герцогиня.

                                           Творецъ небесный!

(Хочетъ удержать Валленштейна).

Валленштейнъ (освобождаясь отъ нея).

             Пустите, ради Бога! Успокойся,
             Жена! Сестра!-- мы въ лагерѣ живемъ,
             А въ лагерѣ сіянье солнца быстро
             Грозой смѣняется, и полководецъ
             Такъ рѣдко можетъ быть вполнѣ спокоенъ.
             Когда хотите, чтобъ я здѣсь остался,
             То уходите сами. Вопли женщинъ
             Совсѣмъ тамъ не умѣстны, гдѣ мужчинамъ
             Необходимо дѣйствовать.

(Хочетъ уйти, Терцкій возвращается.)

Терцкій.

                                                     Постой!
             Смотри въ окно.
   

Валленшейнъ (графинѣ).

                                           Сестра, уйдите.
   

Графиня.

             Нѣтъ, ни за что!
   

Валленшейнъ.

                                           Я требую!
   

Терцкій.

                                                               Тереза!

(Онъ отводитъ графиню въ сторону и смотритъ значительно на герцогиню.)

Герцогиня.

             Уйдемъ, сестра -- онъ требуетъ, уйдемъ!

(Герцогиня и графиня уходятъ.)

   

ЯВЛЕНІЕ VII-е.

Валленштейнъ, Терцкій.

Валленштейнъ (подходитъ къ окну).

             Что тамъ случилось?
   

Терцкій.

                                           Всѣ полки въ тревогѣ,
             Повсюду сходки шумныя; причинъ
             Никто не знаетъ. Мрачно каждый полкъ
             Становится подъ ружья, тифенбахцы
             Глядятъ враждебно; только паппенгеймцы,
             Какъ и всегда, спокойно себя держутъ
             И никого въ свой станъ не допускаютъ.
   

Валленштейнъ.

             Максъ съ ними?
   

Терцкій.

                                           Нѣтъ, его повсюду ищутъ
             И не находятъ.
   

Валленштейнъ.

                                 А какія вѣсти
             Принесъ твой адъютантъ?
   

Терцкій.

                                                     Мои полки
             Его ко мнѣ прислали съ заявленьемъ,
             Что снова въ вѣрности тебѣ клянутся
             И только ждутъ приказа въ бой вступить.
   

Валленштейнъ.

             Но какъ дошелъ объ этомъ слухъ до войска?
             Вѣдь я велѣлъ не разглашать его,
             Пока гонецъ изъ Праги не вернется
             Съ извѣстіемъ, что городъ нашъ.
   

Терцкій.

                                                               Когда бы
             Ты вѣрилъ мнѣ! Не дальше, какъ вчера,
             Тебя мы убѣждали не пускать
             Притворщика Октавіо, а ты
             Ему далъ лошадей своихъ для бѣгства.
   

Валленштейнъ.

             Опять за пѣсню старую! Не смѣть
             Упоминать объ этомъ подозрѣньи
             Нелѣпомъ!
   

Терцкій.

                                 Ты вѣдь вѣрилъ Изолани,
             А онъ тебя покинулъ первый.
   

Валленштейнъ.

                                                               Я его
             Не дальше, какъ вчера, отъ нищеты
             И отъ позора спасъ; на благодарность
             Я не разсчитывалъ -- пускай уходитъ.
   

Терцкій.

             И всѣ они такіе же, какъ этотъ.
   

Валленштейнъ.

             А развѣ онъ не правъ, что измѣнилъ мнѣ?
             Онъ богу своему остался вѣренъ,
             Которому за карточнымъ столомъ
             Всю жизнь служилъ. Вѣдь не со мною лично,
             Но съ моимъ счастьемъ въ договоръ вступилъ онъ,
             А на меня смотрѣлъ, какъ на корабль,
             Который несъ его по морю жизни.
             Увидя, что корабль готовъ о скалы
             Разбиться, онъ спѣшитъ спасти себя
             И свой товаръ. Какъ птица покидаетъ
             Безъ сожалѣнья вѣтку, гдѣ пріютъ
             Имѣла, такъ и онъ меня покинулъ.
             Онъ этимъ кровныхъ, человѣчныхъ узъ
             Не разорвалъ: ихъ не было межъ нами.
             Обманутъ по дѣломъ, кто ищетъ сердца,
             Гдѣ даже мысли нѣтъ. Вѣдь Изолани
             На гладкомъ лбѣ его всѣ впечатлѣнья
             Ложатся не глубокими чертами
             И быстро угасаютъ, и ничто
             Не западаетъ въ глубь его сознанья.
             Веселый нравъ въ движенье кровь приводитъ,
             Но грудь огнемъ душевнымъ не согрѣта.
   

Терцкій.

             А я охотнѣй этимъ гладкимъ лбамъ
             Довѣрюсь, чѣмъ наморщеннымъ глубоко.
   

ЯВЛЕНІЕ VIII-е.

Валленштейнъ, Терцкій, Илло (вбѣгаетъ ее бѣшенствѣ.)

Илло.

             Измѣна и мятежъ!
   

Терцкій.

                                           Что тамъ еще?
   

Илло.

             Я тифенбахцамъ приказалъ смѣниться,
             Они -- измѣнники, мерзавцы эти!
   

Терцкій.

             Ну?
   

Валленштейнъ.

                       Въ чемъ же дѣло?
   

Илло.

                                                     Отказались
             Повиноваться.
   

Терцкій.

                                 Разстрѣлять вели ихъ,
             Вели сейчасъ же!
   

Валленштейнъ.

                                           Тише, хладнокровнѣй!
             Какую привели они причину?
   

Илло.

             Что только старый Пикколомини
             Повелѣвать имъ въ правѣ и никто другой.
   

Валленштейнъ.

             Какъ это?
   

Илло.

                                 Императорскій приказъ
             Собственноручный показалъ онъ войску.
   

Терцкій.

             Что? Императорскій приказъ? Князь, слышишь?
   

Илло.

             И по его же наущенью ночью
             Бѣжали командиры.
   

Терцкій.

                                           Слышишь, князь?
   

Илло.

             Караффа, Монтекукули и шесть
             Другихъ начальниковъ бѣжали также,
             И ихъ Октавіо подбилъ на это.
             Уже давно онъ получилъ изъ Вѣны
             Приказъ, а въ бытность Квестенберга здѣсь
             Онъ съ нимъ условился, какъ все устроить.

(Валленштейнъ падаетъ на кресло и закрываетъ свое лицо.)

Терцкій.

             О, если бы тогда ты вѣрилъ мнѣ!
   

ЯВЛЕНІЕ ІХ-е.

Прежніе и Графиня.

Графиня.

             Не въ силахъ, не могу я страха одолѣть!
             Скажите, ради Бога, что случилось?
   

Илло.

             Войска насъ покидаютъ, Пикколомини
             Насъ предалъ.
   

Графиня.

                                           О, предчувствіе мое!

(Бросается вонъ изъ комнаты.)

Терцкій

             Да, лучше бы мнѣ вѣрили! Ты видишь,
             Какъ звѣзды лгутъ твои.
   

Валленштейнъ (поднимается).

                                                     Не лгутъ онѣ!
             Но это вопреки теченью звѣздъ
             И вопреки судьбѣ случилось. Да,
             Честна наука; но его лукавство
             Такъ велико, что даже въ небеса
             Правдивыя внесло обманъ и ложь.
             Я предсказаньямъ вѣрю, но когда
             Въ своихъ основахъ и сама природа
             Колеблется, тогда наука можетъ
             Въ ошибку впасть.-- И если это слабость,
             Что душу человѣка оскорблять
             Я не желалъ подобнымъ подозрѣньемъ,
             То этой слабости не устыжусь я!
             Присущи всѣмъ религія и совѣсть;
             Дикарь, и тотъ не принимаетъ пищи
             Отъ жертвы, на которую кинжалъ
             Онъ тайно точитъ. Нѣтъ, Октавіо,
             Ты не геройски поступилъ! Не умъ твой
             Меня осилилъ, но твое лукавство
             Постыдную побѣду одержало
             Надъ прямотой моей. Ты подло въ грудь
             Незащищенную кинжалъ направилъ.
             А я противъ подобныхъ средствъ ребенокъ.
   

ЯВЛЕНІЕ Х-е.

Прежніе и Буттлеръ.

Терцкій.

             А, вотъ онъ -- Буттлеръ, вотъ онъ -- вѣрный друг
   

Валленштейнъ.
(Идетъ навстрѣчу Буттлеру и горячо его обнимаетъ.)

             Дай мнѣ обнять тебя, товарищъ старый!
             И солнце насъ не такъ живитъ весной,
             Какъ образъ друга въ тяжкія минуты.
   

Буттлеръ.

             Князь, я пришелъ.
   

Валленштейнъ (опираясь о плечо Бутлера.)

                                           Извѣстно ли тебѣ?
             Старикъ меня коварно, низко предалъ.
             Что скажешь ты на это? Тридцать лѣтъ
             Мы вмѣстѣ съ нимъ одною жизнью жили.
             Въ походахъ на одной постели спали,
             Дѣлились съ нимъ кускомъ, изъ общей кружки
             Съ нимъ воду пили. О него
             Я опирался, какъ теперь о плечи
             Твои, мой вѣрный Буттлеръ; но онъ выждалъ
             Минуту, когда грудь моя приникла
             Довѣрчиво къ его груди и тихо
             Вонзилъ въ нее кинжалъ.

(Скрываетъ лицо на груди Буттлера.)

Буттлеръ.

                                                     Забудьте, князь,
             О вѣроломномъ и скажите лучше,
             Что дѣлать намъ.
   

Валленштейнъ.

                                           Да, это правда, Богъ съ нимъ!
             Друзьями я и безъ него богатъ --
             Не такъ ли, Буттлеръ?-- и судьба ко мнѣ
             Все такъ же благосклонна: снявши маску
             Съ предателя, она мнѣ въ тотъ же мигъ
             Даруетъ друга. Но ни слова больше
             О немъ! Не думайте, чтобы утрата
             Его меня такъ огорчала, нѣтъ --
             Обманъ прискорбенъ мнѣ. Я ихъ обоихъ
             Любилъ такъ искренно, и Максъ былъ преданъ
             Мнѣ глубоко. О, я вполнѣ увѣренъ,
             Я знаю -- Максъ не можетъ измѣнить мнѣ.
             Но что объ этомъ говорить! Довольно,
             Довольно! Нужно дѣйствовать. Я жду
             Гонца отъ графа Кинскаго изъ Праги,
             Ежеминутно жду. Какія бъ вѣсти
             Онъ не привезъ, но онъ не долженъ въ руки
             Мятежниковъ попасться. Поскорѣй
             Кого-нибудь надежнаго пошлите
             Гонцу навстрѣчу, пусть онъ проведетъ
             Его сюда окольною дорогой.

(Илло хочетъ идти.)

Буттлеръ (удерживая его.)

             Кого вы ждете, князь?
   

Валленштейнъ.

                                                     Я жду гонца
             Съ извѣстіемъ, какъ удалось намъ въ Прагѣ.
   

Буттлеръ.

             Такъ развѣ вы не знаете?
   

Валленштейнъ.

                                                     Чего?
   

Буттлеръ.

             Какъ въ лагерь эта вѣсть проникла.
   

Валленштейнъ.

                                                                         Ну?
   

Буттлеръ.

             Гонецъ изъ Праги...
   

Валленштейнъ.

             Ну?
   

Буттлеръ.

                                           Уже пріѣхалъ.
   

Терцкій и Илло.

                                                               Пріѣхалъ?
   

Валленштейнъ.

                                                                                   Мой гонецъ?
   

Буттлеръ.

                                                                                                       Давно пріѣхалъ.
   

Валленштейнъ.

             И не дали мнѣ знать?
   

Буттлеръ.

                                                     Онъ былъ захваченъ
             Солдатами.
   

Илло (топнувъ ногой.)

                                           О, дьяволы!
   

Буттлеръ.

                                                               Письмо
             Открыть осмѣлились и по всему
             Пустили лагерю.
   

Валленштейнъ (напряженно).

                                           А содержанье
             Извѣстно вамъ?
   

Буттлеръ.

                                           Я не рѣшаюсь
             Сказать.
   

Терцкій.

                                 О, Боже -- наше дѣло гибнетъ!
   

Валленштейнъ.

             Скажите все, я къ худшему готовъ.
             Не наша Прага? Такъ? Скажите прямо.
   

Буттлеръ.

             Да, князь, не наша. Всѣ полки въ Будвейсѣ,
             Въ Таборѣ, Браунау, Кенигсгрецѣ, Брюнѣ
             И Цнаймѣ васъ покинули и снова
             На вѣрность Фердинанду присягнули.
             Вы, князь, объявлены опальнымъ, также
             Графъ Кинскій, Терцкій и фельдмаршалъ Илло.

(Терцкій и Илло обнаруживаютъ испугъ и злобу, Валленштейнъ остается твердъ и спокоенъ.)

Валленштейнъ (послѣ краткаго молчанія).

             Рѣшенъ вопросъ! Тѣмъ лучше: я мгновенно
             Теперь избавился отъ мукъ сомнѣнья,
             Опять свободна грудь и ясенъ умъ.
             Ночь темная должна быть, чтобы звѣзды
             Мои блистать могли. Колеблясь духомъ
             И полнъ сомнѣнья, обнажилъ я мечъ;
             Не по сердцу мнѣ было это дѣло,
             Пока я сохранялъ свободу дѣйствій.
             Теперь ужъ колебаньямъ мѣста нѣтъ,
             Теперь за жизнь мнѣ предстоитъ бороться.

(Уходитъ, прочіе за нимъ.)

   

ЯВЛЕНІЕ ХІ-е.

Графиня (входитъ изъ боковой комнаты).

             Нѣтъ, я не въ силахъ больше! Гдѣ они?
             Все пусто. Бросили меня одну,
             Одну въ тревогѣ страшной! Я должна
             Съ сестрою принуждать себя, казаться
             Спокойной и въ душѣ своей скрывать
             Весь этотъ адъ. Невыносимо, тяжко!
             Что, если не удастся и онъ къ шведамъ
             Придетъ, не какъ союзникъ, во главѣ
             Могучей арміи, но какъ лишенный
             Всего бѣглецъ, молящій о защитѣ?
             Что, если намъ придется, какъ Пфальцграфу,
             Блуждать, нигдѣ не находя пріюта,
             И представлять собой печальный образъ
             Величья падшаго? Такого дня
             Я видѣть не хочу. И если бъ даже
             Онъ самъ могъ пережить свое паденье,
             То мнѣ не пережить.
   

ЯВЛЕНІЕ ХІІ-е.

Графиня, Герцогиня, Тэкла.

Тэкла (удерживая герцогиню).

             О, мама, не ходи туда, останься!
   

Герцогиня.

             Нѣтъ, здѣсь есть тайна страшная. Я вижу,
             Вы отъ меня скрываете. Сестра
             Меня избѣгнуть хочетъ, а сама
             Охвачена тревогой непонятной,
             И на твоемъ лицѣ написанъ ужасъ.
             Вы знаками нѣмыми съ нею тайно
             Мѣняетесь.
   

Тэкла.

                                 Нѣтъ, мама, не тревожься.
   

Герцогиня (графинѣ).

             Сестра, я знать хочу!
   

Графиня.

                                           Къ чему скрывать?
             И можно ль это скрыть? Не нынче -- завтра
             Она должна узнать. Теперь не время
             Быть слабой, малодушью предаваться,
             Намъ нужно мужество собрать и силы,
             А потому однимъ ужъ лучше словомъ
             Рѣшить ея судьбу. Сестра, не вѣрь
             Тебѣ сказали, что низложенъ герцогъ --
             Не правда, не низложенъ, но...
   

Тэкла.

                                                               Убить
             Ее хотите вы?
   

Графиня.

                                           Да, знай, что герцогъ...
   

Тэкла (обнимая мать).

             Мужайся, мама!
   

Графиня.

                                                     Герцогъ отложился
             Отъ императора, соединиться
             Хотѣлъ со шведами, но войско все
             Его покинуло.-- Не удалось!

(При этихъ словахъ герцогиня падаетъ безъ чувствъ на руки дочери.)

   

ЯВЛЕНІЕ XIII-е.

Большая зала у Валленштейна.

Валленштейнъ (въ панцирѣ).

             Добился ты, Октавіо! Теперь я
             Покинутъ всѣми такъ же, какъ въ тотъ день,
             Когда вернулся съ сейма въ Регенсбургѣ.
             Тогда я подъ грозой стоялъ одинъ;
             Но и одинъ, какъ можетъ быть могучъ
             Я показалъ. Вы обрубили вѣтви,
             И я стою, какъ обнаженный стволъ.
             Но не изсякла творческая сила
             Внутри ствола, и вѣтви вновь возникнутъ.
             Я ужъ однажды въ трудную минуту
             Сумѣлъ одинъ вамъ войско замѣнить --
             Одинъ! Вся ваша армія погибла
             Въ борьбѣ со шведами; графъ Тилли, ваша
             Послѣдняя опора, палъ при Лехѣ,
             И на Баварію, какъ разъяренный
             Потокъ, Густавъ-Адольфъ нахлынулъ. Въ Вѣнѣ
             Дрожалъ тогда отъ страха императоръ.
             Солдаты были дороги -- толпа вѣдь
             За счастьемъ слѣдуетъ. Тогда-то снова
             Всѣ взоры обратились на меня,
             Какъ на спасителя. Склонилась гордость
             Его величества передъ оскорбленнымъ,
             И я взялся однимъ могучимъ словомъ
             Людьми наполнить лагерь опустѣлый.
             Раздался кличъ, и имя Валленштейна,
             Какъ богъ войны, по міру пронеслось.
             Покинувъ плугъ и семьи, сталъ народъ
             Къ испытаннымъ знаменамъ вновь стекаться,
             Я тотъ же нынѣ, что и былъ тогда.
             Духъ созидаетъ тѣло, и Фридландъ
             Наполнитъ войскомъ опустѣлый лагерь.
             Ведите жъ на меня всѣ ваши силы,
             Они привыкли побѣждать со мною,
             Но не меня. Попробуйте отъ членовъ
             Отсѣчь главу, тогда поймете, гдѣ
             Жила душа. (Илло и Терцкій входятъ.)
                                 Друзья, не унывайте --
             Мы не погибли, есть еще надежда.
             У насъ остались Терпкаго полки
             Драгуны Буттлера, а завтра шведы
             Къ намъ подойдутъ, шестнадцать тысячъ. Развѣ
             Я былъ сильнѣй, назадъ тому лѣтъ девять,
             Когда я поднялся, чтобъ Фердинанду
             Завоевать Германію?
   

ЯВЛЕНІЕ XIV-е.

Прежніе, Нейманъ (отводитъ въ сторону Терцкаго и говорить съ нимъ.)

Терцкій (Нейману).

             Чего хотятъ они?
   

Валленштейнъ.

                                           Въ чемъ дѣло, Терцкій?
   

Терцкій.

             Тамъ десять паппенгеймскихъ кирасиръ
             Отъ имени полка съ тобой желаютъ
             Поговорить.
   

Валленштейнъ (Нейману).

                                           Пускай они войдутъ.
             Они еще колеблются, такъ мы ихъ
             На нашу сторону склонить сумѣемъ.
   

ЯВЛЕНІЕ XV-е.

Валленштейнъ, Илло, Терцкій, десять кирасиръ.

(Кирасиры входятъ подъ командой ефрейтора, по знаку его строятся подъ рядъ передъ герцогомъ и отдаютъ ему честь).

Валленштейнъ
(нѣкоторое время пристально на нихъ смотритъ, потомъ обращается къ ефрейтору).

             Тебя я знаю -- ты изъ Брюгга родомъ,
             Ты -- Мерси.
   

Ефрейторъ.

                                 Генрихъ Мерси, ваша свѣтлость.
   

Валленштейнъ.

             Отрѣзанный отъ войска, ты попалъ
             Въ засаду гессинцамъ и только съ сотней,
             Сквозь тысячу пробился.
   

Ефрейторъ.

                                                     Точно такъ.
   

Валленштейнъ.

             А чѣмъ тебя за это наградили?
   

Ефрейторъ.

             Принятьемъ въ этотъ полкъ, высокой честью,
             Которой я искалъ.
   

Валленштейнъ (обращаясь къ другому).

                                           Ты былъ въ числѣ
             Охотниковъ, которыхъ вызвалъ я
             Сбить батарею шведовъ съ Альтенберга.
   

2-й кирасиръ.

             Такъ точно, ваша свѣтлость.
   

Валленштейнъ.

                                                               Если я
             Съ кѣмъ разъ бесѣдовалъ, того и помню.
             Зачѣмъ ко мнѣ пришли?
   

Ефрейторъ (командуетъ).

                                                               Во фронтъ!
   

Валленштейнъ (обращаясь къ 3-му).

             Вѣдь ты изъ Кёльна, и зовутъ Ризбекъ?
   

3-й кирасиръ.

             Ризбекъ изъ Кёльна.
   

Валленштейнъ.

                                           Ты при Нюренбергѣ
             Дюбальда, шведскаго полковника взялъ въ плѣнъ?
   

3-й кирасиръ.

             Не я, свѣтлѣйшій.
   

Валленштейнъ.

                                           Да,-- твой старшій братъ.
             А младшій гдѣ?
   

3-й кирасиръ.

                                           Стоитъ съ полкомъ въ Ольмюцѣ.
   

Валленштейнъ (ефрейтору).

             Въ чемъ ваше дѣло?
   

Ефрейторъ.

                                                     Видѣли мы нынче
             Указъ его величества, который...
   

Валленштейнъ (перебивая его).

             Кто выбралъ васъ?
   

Ефрейторъ.

                                           Отъ каждаго отряда
             По жребію избрали одного.
   

Валленштейнъ.

             Ну, въ чемъ же дѣло?
   

Ефрейторъ.

                                           Видѣли мы нынче
             Указъ его величества, который
             Повелѣваетъ намъ отъ васъ отречься,
             Какъ отъ измѣнника и отъ врага.
   

Валленштейнъ.

             Какъ вы рѣшили?
   

Ефрейторъ.

                                           Наши сослуживцы
             Въ Будвейсѣ, въ Прагѣ, въ Ольмюцѣ, въ Браунау
             Указу подчинились. Ихъ примѣру
             Послѣдовалъ и Тифенбаха полкъ.
             Но мы не вѣримъ, чтобы вы измѣну
             Могли замыслить, и сочли все это
             За клевету и выдумки испанцевъ.

(Чистосердечно.)

             Вы сами намъ откройтесь, ваша свѣтлость --
             Мы вѣримъ вамъ вполнѣ: всегда вы были
             Правдивы съ нами. Между полководцемъ
             И вѣрными солдатами не нужно
             Посредниковъ.
   

Валленштейнъ.

                                           Спасибо, дѣти, вамъ!
             Я этого и ждалъ отъ паппенгеймцевъ.
   

Ефрейторъ.

             Вотъ что еще вамъ полкъ вашъ сообщаетъ.
             Коль ваша цѣль лишь удержать тотъ жезлъ,
             Который императоромъ врученъ вамъ,
             И полководцемъ Австріи остаться
             Служа ей вѣрно -- мы за васъ стоять
             И защищать васъ будемъ въ вашемъ правѣ
             Противу каждаго; а если бъ даже
             Васъ всѣ полки покинули, одни мы
             Останемся вамъ вѣрны. Мы считаемъ,
             Что долгъ нашъ умереть за полководца
             Скорѣй, чѣмъ допустить его паденье.
             Но если вѣрно то, что въ высочайшемъ
             Указѣ сказано, что вы хотите
             Предательски врагамъ насъ передать,
             Чего не дай Богъ, ну тогда и мы,
             Подобно всѣмъ, указу подчинимся
             И васъ покинемъ.
   

Валленштейнъ.

                                           Дѣти, я скажу вамъ.
   

Ефрейторъ.

             Не нужно много словъ, скажите просто --
             Да или нѣтъ, и этого довольно.
   

Валленштейнъ.

             Послушайте. Я знаю, вы разумны,
             Способны сами мыслить, за толпой
             Вы не идете слѣпо; потому-то
             Я отъ толпы всегда васъ отличалъ.
             Вы знаете, какъ трудно полководцу
             Средь общей массы войска разглядѣть
             Отдѣльную, живую личность. Глухъ
             Къ движеньямъ сердца онъ, его приказы
             Господствуютъ надъ всѣми безразлично
             Съ неумолимой строгостью; но я,
             Вы знаете, не такъ къ вамъ относился.
             Свѣтъ мысли на челѣ у васъ замѣтя,
             Сознанье человѣчности, я самъ
             Къ вамъ относился, какъ къ свободнымъ людямъ.
             И дозволялъ вамъ собственнымъ разсудкомъ
             Руководиться.
   

Ефрейторъ.

                                           Да, свѣтлѣйшій герцогъ,
             Всегда вы насъ довѣріемъ своимъ
             И милостью такъ лестно отличали
             Предъ арміей. Вы видите -- и мы
             Вслѣдъ за толпою не пошли, желая
             Остаться съ вами. Мы васъ просимъ только
             Одно сказать, что вовсе не измѣну
             Вы замышляете и не хотите
             Къ врагамъ вести насъ.
   

Валленштейнъ.

                                                     Измѣнили мнѣ!
             Моимъ врагамъ въ угоду государь
             Рѣшился мной пожертвовать. Погибну
             Я, не найдя поддержки въ вѣрномъ войскѣ.
             Я вамъ довѣрюсь, чуткимъ сердцемъ вашимъ
             Меня судите. Вотъ на эту грудь
             И голову преклонную ударъ свой
             Хотятъ направить. Это благодарность
             Испанская за то, что нашей крови
             Мы не жалѣли въ Лютценскомъ бою,
             Что шли всегда на смерть съ открытой грудью,
             Что намъ промерзлая земля постелью
             Служила, жесткій камень -- изголовьемъ.
             Чрезъ рѣки быстрыя и черезъ дебри
             Непроходимыя мы неотступно
             Гнались за Масфельдомъ. Вся наша жизнь
             Была однимъ томительнымъ походомъ.
             Какъ вихрь по полю носится, такъ мы,
             Бездомные, изъ края въ край носились
             По всей Германіи. И вотъ теперь,
             Когда почти оконченъ нами тяжкій
             Неблагодарный трудъ, навлекшій только
             На насъ проклятія за нашу ревность --
             Теперь хотятъ, чтобы мальчишка, сынъ
             Его величества, не потрудившись,
             Возстановилъ бы миръ, давно желанный,
             И кудри дѣтскія украсилъ вѣткой
             Оливковой, которая по праву
             Принадлежать должна лишь намъ однимъ.
   

Ефрейторъ.

             Насколько то отъ насъ зависѣть можетъ,
             Никто помимо васъ не кончитъ этой
             Войны, которую вы столько лѣтъ
             Вели съ такою славой. Съ вами вмѣстѣ
             Мы шли на смерть и съ вами къ мирной жизни
             Мы возвратимся, съ вами мы раздѣлимъ
             Плоды трудовъ, перенесенныхъ вмѣстѣ.
   

Валленштейнъ.

             Такъ вы надѣетесь подъ старость лѣтъ
             Плоды собрать? Несбыточна надежда!
             Вамъ не увидѣть окончанья этой
             Войны: она всѣхъ насъ поглотитъ прежде.
             Миръ Австріи не нуженъ; я за то
             И долженъ пасть, что добивался мира.
             Какое дѣло Австріи, что губитъ
             Война солдатъ и разоряетъ землю?
             Ей только бы предѣлы расширять.
             Вы тронуты; я вижу въ вашихъ взорахъ
             Сверкаетъ благородный гнѣвъ. О, еслибъ
             Я могъ теперь вдохнуть въ васъ ту же смѣлость,
             Какъ нѣкогда, когда водилъ васъ въ бой.
             Вы поддержать мои права готовы
             Мечемъ и кровью -- это благородно;
             Но васъ такъ мало, вы напрасно только
             За вашего вождя прольете кровь.

(Довѣрчиво).

             Нѣтъ, будемъ дѣйствовать навѣрно
             Союзниковъ поищемъ. Шведы намъ
             Поддержку предлагаютъ; мы для вида
             На время примемъ предложенье ихъ,
             Пока на страхъ имъ не захватимъ въ руки
             Судьбу Европы и даруемъ ей
             Желанный миръ.
   

Ефрейторъ.

                                           Такъ вы для вида только
             Со шведами вошли въ переговоры?
             Вы не замыслили измѣны противъ
             Его величества и не хотите
             Отдать насъ шведамъ?-- Вотъ все то, что намъ
             Узнать отъ васъ хотѣлось.
   

Валленштейнъ.

                                                     Что мнѣ шведы?
             Я шведовъ всей душою ненавижу
             И съ Божьей помощью надѣюсь скоро
             Прогнать ихъ за море. Я лишь о цѣломъ
             Забочусь. Сердце у меня болитъ
             При видѣ бѣдствій нашего народа.
             Простые люди вы, но ваши чувства
             Возвышены; а потому я съ вами
             По сердцу буду говорить. Смотрите:
             Война пятнадцать уже лѣтъ пылаетъ,
             О мирѣ же и слуху даже нѣтъ.
             Паписты, лютеране, шведы, нѣмцы
             Всѣ на ножахъ, никто уступки сдѣлать
             Не хочетъ, всюду партіи и рознь.
             Чѣмъ это кончится? Кто этотъ узелъ
             Распутаетъ? Такъ разрубить его!
             Я чувствую, что я судьбою призванъ
             Исполнить это дѣло вмѣстѣ съ вами.
   

ЯВЛЕНІЕ XVI-е.

Прежніе и Буттлеръ.

Буттлеръ (съ горячностью).

             О, ваша свѣтлость, это дурно, дурно!
   

Валленштейнъ.

             Что дурно?
   

Буттлеръ.

                                 Это страшно повредитъ намъ
             Въ глазахъ благонамѣренныхъ.
   

Валленштейнъ.

                                                               Да что же?
   

Буттлеръ.

             Вѣдь это значитъ объявить открытый
             Мятежъ.
   

Валленштейнъ.

                                 Да говорите, что случилось?
   

Буттлеръ.

             Тамъ Терцкаго полки орловъ австрійскихъ
             Срываютъ со знаменъ и гербъ вашъ ставятъ
             На мѣсто ихъ.
   

Ефрейторъ (командуетъ кирасирамъ.)

                                           На лѣво кругомъ маршъ!
   

Валленштейнъ.

             Будь проклятъ, кто затѣялъ это сдѣлать!

(Уходящимъ кирасирамъ.)

             Куда вы, дѣти? Стойте -- то ошибка!
             Я строго накажу -- остановитесь!
             Не слушаютъ!

(Обращаясь къ Илло.)

                                           Поди, уговори ихъ,
             Верни назадъ, во что бы то ни стало.

(Илло поспѣшно уходитъ.)

             Погубитъ это насъ! О, Буттлеръ, Буттлеръ!
             Вы -- какъ злой демонъ мой. Къ чему вамъ бы.
             При нихъ объ этомъ объявлять? Все шло,
             Какъ слѣдуетъ, и я бы убѣдилъ ихъ.
             Безумцы, съ ихъ непрошенной услугой!
             О, какъ судьба со мной жестоко шутитъ,
             Усердіе друзей вредитъ мнѣ больше,
             Чѣмъ ненависть враговъ.
   

ЯВЛЕНІЕ XVII-e.

Прежніе. Герцогиня вбѣгаетъ въ комнату. За нею Тэкла и Графиня, потомъ Илло.

Герцогиня.

             О, что ты сдѣлалъ, Альбрехтъ!
   

Валленштейнъ.

                                                               Вотъ еще
             Чего не доставало!
   

Графиня.

                                           Братъ, прости мнѣ,
             Я не могла молчать, онѣ все знаютъ.
   

Герцогиня.

             О, что ты сдѣлалъ!
   

Графиня (Терцкому).

                                           Нѣтъ надежды больше?
             Погибло все?
   

Терцкій.

                                           Да, все погибло. Прага
             Въ рукахъ у императора, полки
             Ему на вѣрность снова присягнули.
   

Графиня.

             Октавіо коварный! Гдѣ же Максъ?
             И онъ покинулъ насъ?
   

Терцкій.

                                                     Гдѣ жъ быть ему?
             Съ отцомъ уѣхалъ.

(Тэкла бросается въ объятія матери и скрываетъ лицо на ея груди.)

Герцогиня.

                                           Бѣдное дитя!
             А мать еще несчастнѣе!
   

Валленштейнъ (отойдя въ сторону съ Терцкимъ).

                                                     Распорядись
             Чтобы готовы были экипажи
             Отправить ихъ скорѣе. (Указываетъ на женщинъ.)
                                           Шерфенбергъ
             Намъ вѣренъ -- пусть онъ ихъ проводитъ въ Эгеръ,
             Куда и мы за ними вслѣдъ прибудемъ.

(Обращаясь къ возвратившемуся Илло.)

             Ты не вернулъ ихъ?
   

Илло.

                                           Слышишь ли ты шумъ?
             Весь паппенгейнскій полкъ идетъ сюда.
             Они увѣрены, что ихъ полковникъ,
             Максъ Пикколомини, заарестованъ
             Тобою въ замкѣ. Если ты ему
             Не дашь свободы, то они мечами
             Освободятъ его. (Общее изумленіе.)
   

Терцкій.

                                           Ну, что намъ дѣлать?
   

Валленштейнъ.

             Не правду ли мнѣ сердце подсказало?
             Максъ не уѣхалъ, онъ не измѣнилъ мнѣ.
             Я зналъ, что измѣнить мнѣ онъ не можетъ.
   

Графиня.

             Онъ не уѣхалъ! Дѣло поправимо!
             Я знаю средство удержать его.

(Обнимаетъ Тэклу).

Терцкій.

             Не можетъ онъ быть здѣсь. Его отецъ
             Намъ измѣнилъ, передался австрійцамъ --
             Какъ смѣлъ бы онъ остаться?
   

Илло (Валленштейну).

                                                     Видѣлъ я,
             Какъ площадью вели его коня,
             Тобою подареннаго недавно.
   

Графиня.

             Онъ не уѣхалъ, Тэкла!
   

Тэкла
(устремляетъ глаза на дверь и вскрикиваетъ).

                                                     Вотъ онъ самъ!
   

ЯВЛЕНІЕ XVIII-е.

Прежніе и Максъ.

Максъ (входитъ).

             Да, вотъ онъ самъ! Я былъ не въ силахъ дольше
             Вкругъ дома этого бродить украдкой
             Высматривать, минуты выжидать
             Благопріятной. Это ожиданье
             И постоянный страхъ невыносимы.

(Приближается къ Тэклѣ, которая бросилась въ объятія матери.)

             Взгляни въ лицо мнѣ, Тэкла, свѣтлый ангелъ!
             Сознайся всѣмъ, не бойся никого.
             Пусть знаютъ всѣ, что мы другъ друга любимъ.
             Къ чему скрывать? Счастливцамъ нужны тайны,
             А безнадежное несчастье можетъ
             Свободно передъ всѣми выражаться.

(Онъ замѣчаетъ графиню, которая съ торжествующимъ лицомъ смотритъ на Тэклу.)

             Графиня, не смотрите на меня
             Съ надеждой: я сюда не съ тѣмъ пришелъ,
             Чтобъ здѣсь остаться -- я пришелъ проститься.
             Да, Тэкла, я тебя покинуть долженъ,--
             Я долженъ! Но вражду къ себѣ оставить
             Въ душѣ твоей мнѣ горько, горько!
             Взгляни хоть разъ въ лицо мнѣ съ состраданьемъ,
             Скажи, что ты меня не ненавидишь,
             Скажи мнѣ это, Тэкла!

(Беретъ ея руку.)

                                                     Боже, Боже!
             Не въ силахъ буду я уйти отсюда,
             Оставить эту руку. Состраданье
             Мнѣ вырази, скажи, что ты сама
             Убѣждена, что долгъ велитъ уйти мнѣ.

(Тэкла, избѣгая его взоровъ, рукою указываетъ ему на отца. Максъ оборачивается къ герцогу, котораго онъ теперь только замѣчаетъ.)

             И вы здѣсь? Я не васъ искалъ, хотѣлъ я
             Ужъ не встрѣчаться съ вами въ этой жизни.
             Она была нужна мнѣ; передъ нею
             Въ ея глазахъ хотѣлъ я оправдаться --
             До остальныхъ мнѣ больше дѣла нѣтъ.
   

Валленштейнъ.

             Ты думаешь, я буду глупъ настолько,
             Что отпущу тебя, сыграю сцену
             Великодушія съ тобой? Отецъ твой
             Передо мной мерзавцемъ оказался,
             Ты самъ теперь въ глазахъ моихъ не больше,
             Какъ сынъ его, и не напрасно въ руки
             Попался мнѣ. Я не уважу дружбы
             Старинной: твой отецъ ее безчестно
             Нарушилъ. Времена любви, пощады
             Прошли навѣки, ненависть и мщенье
             Теперь замѣнятъ ихъ. И я могу быть
             Такимъ же извергомъ, какъ твой отецъ.
   

Максъ.

             Со мной вы властны сдѣлать, что хотите.
             Во мнѣ ни похвальбы, ни страха нѣтъ
             Предъ гнѣвомъ вашимъ. Вамъ теперь извѣстно,
             Зачѣмъ я здѣсь.

(Взявъ руку Тэклы.)

                                           Все счастье, радость жизни
             Мечталъ я получить отъ васъ и всѣмъ
             Быть вамъ обязаннымъ. Надежды эти --
             Вы ихъ разрушили. Вамъ дѣла нѣтъ
             До счастья вашихъ близкихъ, хладнокровно
             Вы въ прахъ его готовы растоптать.
             Богъ вами чтимый жалости не знаетъ;
             И вы, какъ безсердечная стихія,
             Съ которой не вступаютъ въ договоръ,
             Страстямъ лишь отдаетесь. Горе тѣмъ,
             Кто полагается на васъ и счастье
             Свое вамъ довѣряетъ, увлеченный
             Привѣтливой наружностью. Какъ въ жерлѣ
             Вулкана лава, такъ и у васъ въ груди
             Незримо, тихо закипаютъ страсти.
             Но бѣшеный ихъ взрывъ въ одно мгновенье,
             Когда не ждешь его, разноситъ все.
   

Валленштейнъ.

             Ты своего отца изобразилъ,
             Таковъ его характеръ лицемѣрный.
             Я былъ обманутъ дьявольскимъ искусствомъ.
             Адъ самаго коварнаго изъ духовъ
             И самаго искуснаго во лжи
             Изъ темной бездны выслалъ и при мнѣ
             Поставилъ другомъ. Противъ силы ада
             Возможно ли бороться? Я вскормилъ
             Змѣю у груди, вдоволь насосался
             Моей онъ крови. Тѣни подозрѣнья
             Къ нему я не имѣлъ и широко
             Раскрылъ предъ нимъ завѣтныхъ мыслей двери,
             Отбросивъ всякую предосторожность.
             Мои глаза искали въ звѣздномъ небѣ,
             Въ пространствѣ міровомъ врага, который
             У сердца притаился. Если бъ я
             Былъ тѣмъ для Фердинанда, чѣмъ отецъ твой
             Былъ для меня -- не въ силахъ былъ бы я
             Подняться на него. Но Фердинандъ
             Не другомъ былъ моимъ, а властелиномъ
             Суровымъ, и когда вручалъ мнѣ жезлъ
             Военачальника, онъ не на вѣрность
             Мою разсчитывалъ; ужъ и тогда
             Война была межъ нами: подозрѣнье
             Всегда враждуетъ съ хитростью, и только
             Довѣріе и вѣрность могутъ въ мирѣ
             Между собою жить. Кто отравляетъ
             Довѣріе, тотъ убиваетъ плодъ
             Еще въ утробѣ матери.
   

Максъ.

                                                     Отца
             Я защищать не буду. Горе мнѣ,
             Что я на это не имѣю права.
             Несчастныя и тяжкія дѣла
             Совершены; какъ роковая цѣпь,
             Одна неправда за собой другую
             Влечетъ всегда. Но какъ попали мы,
             Мы съ Тэклой, въ этотъ страшный кругъ несчастій
             И преступленій? Развѣ нами вѣрность
             Нарушена? За что вина отцовъ
             Обрушилась на насъ? За чѣмъ вражда ихъ
             Непримиримая должна и насъ
             Другъ друга любящихъ навѣки разлучить?

(Онъ обнимаетъ Тэклу въ порывѣ сильнаго горя.)

Валленштейнъ
(молча пристально смотрѣвшій на него, подходитъ къ нему).

             Не уходи, останься, Максъ, со мною.
             Припомни, какъ тебя еще ребенкомъ
             Зимою въ пражскій лагерь привели
             Въ мою палатку. Съ холодомъ германскимъ
             Не свыкся ты еще, окоченѣла
             Рука твоя, поддерживая знамя;
             Но ты не выпускалъ его, желая
             Быть твердымъ. Я тебя своимъ плащомъ
             Прикрылъ тогда, самъ за тобой, какъ няня
             Усердная, ухаживалъ, пока ты
             Не отогрѣлся у меня. Съ тѣхъ поръ
             Моя любовь къ тебѣ не измѣнилась.
             Не мало я людей обогатилъ,
             Помѣстія и деньги раздавая,
             Въ чины ихъ возводя,-- тебя любилъ я,
             Тебѣ я сердце подарилъ свое.
             Они мнѣ чужды были, ты одинъ
             Былъ, какъ дитя, въ семьѣ моей. Нѣтъ, Максъ,
             Не въ силахъ будешь ты меня покинуть;
             Я этому не вѣрю, не могу
             Повѣрить, чтобы Максъ меня покинулъ.
   

Максъ.

             О, Боже!
   

Валленштейнъ.

                                 Я тебя ребенкомъ на рукахъ
             Носилъ. Что сдѣлалъ для тебя отецъ твой,
             Чего бъ и я не сдѣлалъ? Если можешь,
             Попробуй разорвать святыя узы,
             Которыми мы связаны съ тобою.
             Ступай, покинь меня, или служить
             Его величеству; онъ наградитъ тебя
             Своею милостью, златымъ руномъ
             Украситъ грудь твою за то, что друга,
             Отца второго ты покинулъ, чувствомъ
             Священнымъ пренебрегъ.
   

Максъ (въ сильной внутренней борьбѣ).

                                                     Но какъ иначе
             Мнѣ поступить? Моя присяга, долгъ...
   

Валленштейнъ.

             Долгъ? Передъ кѣмъ?-- Подумай -- кто ты самъ?
             Не ты, но я въ отвѣтѣ, если дурно
             Я противъ государя поступилъ.
             Развѣ ты самъ себѣ принадлежишь,
             И такъ же ли, какъ я вполнѣ свободенъ
             И самъ отвѣтственъ за свои поступки?
             Ты мной живешь, я -- императоръ твой,
             Повиноваться мнѣ и быть моимъ --
             Вотъ въ чемъ твой долгъ и твой законъ природы.
             И если та планета, на которой
             Ты созданъ и живешь, утратя путь свой
             И пламенемъ объятая, на міръ
             Другой обрушится, то развѣ можешь
             Ты разсуждать, летѣть ли вслѣдъ за нею?
             Она тебя, кольцо свое и луны,
             И все съ собою увлечетъ. Ты можешь
             Съ спокойной совѣстью идти за мною,
             И міръ тебя за это не осудитъ,
             Напротивъ -- ты заслужишь похвалу
             За то, что всѣмъ пожертвовалъ для дружбы.
   

ЯВЛЕНІЕ ХІХ-е.

Прежніе и Нейманъ,

Валленштейнъ.

             Что Нейманъ?
   

Нейманъ.

                                 Ваша свѣтлость, паппенгеймцы
             Сошли съ коней и, сабли обнаживъ,
             Идутъ сюда, и порѣшили силой
             Ворваться въ домъ. Они желаютъ графа
             Освободить.
   

Валленштейнъ (Терскому).

                                 Поставить пушки, цѣпи
             Немедля протянуть! Я ихъ приму
             Картечью.

(Терцкій уходитъ.)

                                 Мнѣ предписывать хотятъ
             Мечомъ? Ступай, скажи имъ, Нейманъ, пусть
             Назадъ идутъ немедля -- я имъ это
             Повелѣваю. Пусть въ порядкѣ, молча
             Покорно ждутъ, пока я объявлю имъ
             Мое рѣшенье.

(Нейманъ уходитъ. Илло подходитъ къ окну.)

Графиня.

                                           Отпусти его,
             Прошу я -- отпусти!
   

Илло (смотритъ въ окно).

                                                     Чортъ побери!
   

Валленштейнъ.

             Что тамъ еще?
   

Илло.

                                           На ратушу взобрались,
             Раскрыли крышу, направляютъ пушки
             На домъ.
   

Максъ.

                                 Безумцы!
   

Илло.

                                                     Вотъ стрѣлять хотятъ.
   

Графиня и Герцогиня.

             О, Боже милосердный!
   

Максъ (Валленштейну).

                                                     Я пойду къ нимъ,
             Я объясню.
   

Валленштейнъ.

                                 Ни шагу!
   

Максъ (указывая на Тэклу и герцогиню).

                                                     Но ихъ жизнь
             И ваша!
   

Валленштейнъ.

                                 Терцкій, ты съ какою вѣстью?
   

ЯВЛЕНІЕ ХХ-е.

Прежніе и Терцкій (возвращается).

Терцкій.

             Отъ вѣрныхъ намъ полковъ къ тебѣ посольство:
             Онѣ горятъ желаньемъ въ бой вступить
             Съ бунтовщиками, просятъ имъ дозволить
             Напасть на нихъ. Они могли бы съ тыла
             На нихъ ударить и, загнавши въ городъ,
             Ихъ одолѣть здѣсь въ этой тѣснотѣ.
   

Илло.

             Не дай усердію солдатъ остынуть.
             Полкъ Буттлера намъ вѣренъ, насъ числомъ
             Гораздо больше, мы раздавимъ ихъ
             И разомъ кончимъ въ Пильзенѣ возстанье.
   

Валленштейнъ.

             Дозволить развѣ, чтобы вспыхнулъ бой
             На этихъ улицахъ, и предоставить
             Рѣшенье дѣла ярости солдатъ
             Слѣпой и дикой? Слишкомъ тѣсно здѣсь
             Для битвы правильной, рѣзня и бойня
             Произойдетъ и голосъ полководца
             Ужъ ихъ не сдержитъ. Но пусть будетъ такъ.
             Я долго колебался -- пусть же дѣло
             Кровавымъ, быстрымъ взрывомъ разрѣшится.

(Обращается къ Максу.)

             Ну, Максъ, не хочешь ли идти со мною?
             Я не держу тебя. Когда желаешь,
             Стань во главѣ ихъ и веди ихъ въ бой
             Противъ меня. Въ военномъ дѣлѣ смыслишь
             Ты кое-что: ты у меня прошелъ
             Науку эту, мнѣ не стыдно будетъ
             Имѣть тебя противникомъ; и самъ ты,
             Конечно, будешь радъ, когда заплатишь
             Мнѣ за науку.
   

Графиня.

                                           До чего дошло!
             Ужели, графъ, вы можете все это
             Такъ равнодушно слышать?
   

Максъ.

                                                     Я далъ слово,
             Что выведу изъ Пильзена полки,
             Довѣренные мнѣ, и я исполню,
             Что обѣщалъ или погибну здѣсь.
             Не требуйте жъ, чтобъ долгу измѣнилъ я.
             Но противъ васъ сражаться я не буду:
             Мнѣ ваша голова священна даже
             Въ рядахъ враговъ.

(Раздаются два выстрѣла. Илло и Терцкій спѣшатъ къ окну.)

Валленштейнъ.

                                           Что это значитъ?
   

Терцкій.

             Убитъ!
   

Валленштейнъ.

                                 Кто, кто?
   

Илло.

                                                     Стрѣляли тифенбахцы.
   

Валленштейнъ.

             Въ кого стрѣляли?
   

Илло.

                                           Въ Неймана. Тобою
             Онъ посланъ былъ.
   

Валленштейнъ (въ порывѣ гнѣва).

                                           Проклятые! Я ихъ...

(Хочетъ идти.)

Терцкій.

             Ты хочешь бѣшенымъ противостать?
   

Герцогиня и Графиня.

             О, ради Бога, не ходи!
   

Илло.

                                                     Останься,
             Теперь нельзя идти.
   

Графиня.

                                                     Остановите,
             Остановите герцога!
   

Валленштейнъ.

                                           Подите прочь!
   

Максъ.

             Останьтесь, пролитая кровь теперь
             Ихъ въ ярость привела, они потомъ
             Опомнятся.
   

Валленштейнъ.

                                 Прочь,-- говорю. Я медлилъ
             Ужъ слишкомъ долго. Лишь меня не видя,
             Они могли осмѣлиться на это.
             Они теперь меня увидятъ, голосъ
             Услышатъ мой. Вѣдь я -- ихъ полководецъ,
             Я -- грозный повелитель ихъ, они --
             Мои войска. Посмотримъ, какъ на нихъ
             Подѣйствуетъ мой взглядъ, который въ битвахъ
             Какъ солнце имъ свѣтилъ. Ненужны латы.
             Я покажусь мятежникамъ съ балкона,
             И вы увидите, какъ ихъ мятежъ
             Немедля въ послушанье обратится.

(Уходитъ. За нимъ слѣдуетъ Илло, Терцкій и Буттлеръ.)

   

ЯВЛЕНІЕ ХХІ-е.

             Графиня, Герцогиня, Тэкла, Максъ.
   

Графиня (герцогинѣ).

             Еще надежда есть, они увидятъ
             Лицо его.
   

Герцогиня.

                                 Надежда?-- Нѣтъ надежды!
   

Максъ.
(который въ продолженіе послѣдняго явленія въ видимой борьбѣ стоялъ въ отдаленіи, подходитъ ближе.)

             О, какъ мнѣ тяжко! Я сюда пришелъ
             Съ рѣшеньемъ твердымъ, въ полномъ убѣжденьи,
             Что поступаю честно, безупречно,
             И вотъ я, какъ отверженный, стою,
             Проклятія и ненависть навлекши
             Всѣхъ, кто мнѣ былъ дорогъ. Въ страшномъ горѣ
             Я вижу близкихъ мнѣ людей, я могъ бы
             Однимъ лишь словомъ осчастливить ихъ.
             Во мнѣ два чувства борятся, разсудокъ
             Во тьмѣ, онъ праваго пути не видитъ.
             Да, правъ ты былъ, отецъ! Я слишкомъ много
             На собственное сердце полагался,
             И вотъ теперь, сомнѣнья полнъ, не знаю,
             Въ чемъ долгъ мой.
   

Графиня.

                                           Вы не знаете? И сердце
             Вамъ не подскажетъ? Ну, такъ я скажу вамъ.
             Отецъ вашъ князю отплатилъ за дружбу
             Измѣной вопіющею; повергъ насъ
             Въ позоръ и бѣдствіе. Ужели вамъ,
             Его же сыну, можетъ быть не ясно,
             Въ чемъ долгъ вашъ? Вы должны вполнѣ загладить
             Его измѣну, показать примѣръ
             Высокой вѣрности. Иначе въ родѣ
             У Валленштейновъ имя Пикколомини
             Навѣкъ останется позорной кличкой.
   

Максъ.

             Гдѣ мнѣ услышать голосъ чистой правды?
             Однѣ лишь страсти нами руководятъ
             Да личныя желанья. Если бъ съ неба
             Могъ ангелъ низойти и озарить
             Мой темный умъ лучомъ небесной правды!

(Взоры его останавливаются на Тэклѣ.)

             Какого ангела еще мнѣ нужно?
             Вотъ ангелъ!

(Подходитъ къ Тэклѣ.)

                                           Тэкла, я тебя спрошу,
             Твое правдивое, святое сердце,
             Любовь твою, которая однихъ
             Душою чистыхъ осчастливить можетъ,
             Но не виновнаго. Скажи мнѣ, Тэкла,
             Ты будешь ли любить меня, когда я
             Рѣшусь остаться здѣсь? Скажи мнѣ -- да,
             И я навѣки вашъ.
   

Графиня.

                                           Подумай, Тэкла.
   

Максъ.

             Не думай, но скажи отъ сердца прямо,
             Какъ чувствуешь.
   

Графиня.

                                           Подумай объ отцѣ.
   

Максъ.

             Не Валленштейна дочери, а Тэклѣ,
             Моей возлюбленной, я предложилъ вопросъ,
             И не о томъ, какъ бы добыть корону --
             Разсудокъ знаетъ это -- но о томъ,
             Какъ миръ душевный сохранить и совѣсть
             Спокойную, и какъ устроить счастье
             Героевъ паппенгеймцевъ, для которыхъ
             Мое рѣшенье образцомъ послужитъ.
             Ужель, нарушивъ вѣрность государю,
             Отцеубійцей стать мнѣ, направляя
             Въ отцовскій лагерь пушечныя ядра?
             Ядро, разъ вырвавшись изъ дула пушки,
             Перестаетъ уже быть мертвой силой,
             Въ немъ демонъ поселяется, рука
             Эриній, мстительницъ за преступленье
             Его путемъ несчастнымъ направляетъ.
   

Тэкла.

             О, Максъ!
   

Максъ.

                                 Постой! Высокій духъ твой можетъ
             Склонить тебя къ тому, что тяжелѣе.
             Но подвиговъ не нужно -- только то,
             Что человѣчно, пусть и совершится.
             Подумай, чѣмъ былъ для меня отецъ твой;
             Подумай и о томъ, какъ мой отецъ
             Съ нимъ поступилъ. Вѣдь благодарность также
             И чувство дружбы мы должны признать
             Святынею, руководиться ими.
             И варвару, который ихъ не чтить,
             Сама природа страшно мститъ за это.
             Подумай, взвѣсь все это и скажи
             То, что тебѣ подскажетъ сердце.
   

Тэкла.

                                                               Сердце
             Тебѣ давно ужъ подсказало. Слѣдуй
             Его движенью первому.
   

Графиня.

                                                     Безумство!
   

Тэкла.

             Какъ можетъ правымъ быть тотъ путь, который
             Не первымъ избранъ былъ такою чистой
             И чуткой совѣстью? Нѣтъ, Максъ, иди,
             Исполни долгъ свой. Я тебя всегда,
             Всегда любила бы! Чтобъ ни избралъ ты,
             Ты всюду бы остался благороденъ.
             Но не должно раскаянье смущать
             Прекрасный миръ души твоей.
   

Максъ.

                                                               Итакъ,
             Покинуть долженъ я тебя, разстаться...
   

Тэкла.

             Какъ самъ себѣ ты вѣренъ, такъ и мнѣ.
             Мы и въ разлукѣ будемъ неизмѣнно
             Любить другъ друга. Съ этихъ поръ вражда
             Кровавая навѣкъ разъединяетъ
             Домъ Пикколомини и домъ Фридланда,
             Но намъ съ тобою чужды интересы
             Фамилій нашихъ. Уѣзжай отсюда
             И дѣло честное свое скорѣе
             Отъ замысловъ нечистыхъ отдѣли.
             На нашу голову небесный гнѣвъ
             Обрушится, намъ гибель неизбѣжна.
             Вина отца погубить и меня;
             Но не печалься обо мнѣ -- не долго
             Страдать я буду.

(Максъ, глубоко растроганный, обнимаетъ Тэклу. За сценой раздаются громкіе, неистовые крики: виватъ Фердинандъ, сопровождаемые звуками военной музыки.)

   

ЯВЛЕНІЕ ХХІІ-е.

Прежніе и Терцкій.

Графиня (входящему Терцкому.)

             Что значитъ этотъ крикъ?
   

Терцкій.

                                                     Всему конецъ,
             Пропало дѣло!
   

Графиня.

                                           Неужели даже
             Его присутствіе на нихъ не повліяло?
   

Терцкій.

             Нисколько -- все напраснымъ оказалось.
   

Герцогиня.

             Они виватъ кричали.
   

Терцкій.

                                           Фердинанду.
   

Графиня.

             Измѣнники!
   

Терцкій.

                                           Ему не дали даже
             И слова вымолвить. Едва онъ началъ
             Имъ говорить, они ему въ отвѣтъ
             Забили въ барабаны. Вотъ онъ самъ.
   

ЯВЛЕНІЕ ХХІІІ-е.

Прежніе. Валленштейнъ, сопровождаемый Илло и Буттлеромъ. Потомъ Кирасиры.

Валленштейнъ (входя).

             Вели сейчасъ же, Терцкій, чтобъ полки
             Готовились къ походу. Мы сегодня
             До вечера оставимъ Пильзенъ. Буттлеръ!

(Терцкій уходитъ.)

Буттлеръ.

             Что вамъ угодно приказать мнѣ, князь?
   

Валленштейнъ.

             Вы съ комендантомъ Эгера друзья
             И земляки. Нарочнаго пошлите
             Съ письмомъ къ нему, чтобъ онъ готовъ былъ завтра
             Принять насъ въ крѣпость. Вы съ своимъ полкомъ
             Сопровождать насъ будете.
   

Буттлеръ.

                                                     Исполню.
   

Валленштейнъ,
(подходитъ къ Максу и Тэклѣ, которые все время стоятъ вмѣстѣ).

             Разстаньтесь!
   

Максъ.

             Боже!

(Кирасиры съ обнаженными палашами входятъ въ залъ и останавливаются въ глубинѣ его. За сценой слышны воинственные звуки паппенгеймскаго марша, которые какъ бы вызываютъ Макса.)

Валленштейнъ (кирасирамъ).

                                 Вотъ онъ. Онъ свободенъ,
             Я не держу его -- пускай идетъ.

(Онъ становится, отвернувшись отъ Макса, такъ, что Максъ не можетъ ни къ нему обратиться, ни приблизиться къ Тэклѣ.)

Максъ.

             Вы ненавидите меня и въ гнѣвѣ
             Прочь гоните, и узы старой дружбы
             Не тихо разрѣшить, а разорвать
             Хотите и разрывъ еще больнѣе,
             Еще тяжеле сдѣлать. Жить безъ васъ
             Я не привыкъ, я ухожу въ пустыню
             И все здѣсь оставляю; что любилъ я
             Не отвращайте вашихъ взоровъ, дайте
             Еще взглянуть на ваше дорогое
             И незабвенное лицо. За что
             Меня отталкивать?

(Онъ хочетъ взять его руку, но Валленштейнъ отдергиваетъ ее. Онъ обращается къ графинѣ.)

                                           Ужели здѣсь ни въ комъ
             Нѣтъ состраданія ко мнѣ? Графиня!

(Она отворачивается. Онъ обращается къ герцогинѣ.)

             Мать добрая!
   

Герцогиня.

                                           Идите, графъ, идите,
             Куда васъ призываетъ долгъ. Быть можетъ,
             Когда-нибудь предъ трономъ государя
             Вы, какъ нашъ другъ, какъ ангелъ нашъ хранитель,
             За насъ предстанете.
   

Максъ.

                                           Вы мнѣ надежду
             Хотите дать, чтобъ не совсѣмъ я впалъ
             Въ отчаянье. Къ чему? Не увлекайте
             Меня мечтой несбыточной. Несчастье
             Мое такъ несомнѣнно! Слава Богу,
             Что средство есть его покончить скоро.

(Военная музыка начинается снова. Зала все болѣе и болѣе наполняется вооруженными кирасирами. Максъ замѣчаетъ Буттлера.)

             И вы, полковникъ, здѣсь? Вы не хотите
             Идти за мной?-- Какъ знаете! Но только
             Вѣрнѣй служите герцогу, чѣмъ прежде
             Служили государю. Дайте руку
             И слово ваше въ томъ, что жизнь его
             Вы, какъ святыню, охранять готовы.

(Буттлеръ не подаетъ ему руки.)

             Надъ герцогомъ опала тяготѣетъ;
             Какой-нибудь презрѣнный рабъ, убійца
             Теперь за плату можетъ посягнуть
             На голову его. Теперь бы нуженъ
             Ему былъ другъ заботливый и вѣрный;
             А тѣ, которыхъ, уходя, я вижу
             Вокругъ него --

(Подозрительно смотритъ на Илло и Буттлера.)

Илло.

                                           Измѣнниковъ ищите,
             Гдѣ вашъ отецъ. Здѣсь лишь одинъ остался.
             Избавьте насъ скорѣе отъ него.

(Максъ хочетъ еще разъ подойти къ Тэклѣ, Валленштейнъ недопускаетъ его. Онъ въ глубокой тоскѣ стоитъ, не зная, на что рѣшиться. Зала между тѣмъ наполняется все болѣе и болѣе. Трубы внизу, какъ бы вызывая, звучатъ все громче и чаще.)

Максъ.

             О, если бъ это были трубы шведовъ,
             И прямо бы отсюда я на смерть
             Могъ броситься, и эти всѣ мечи
             Проникли бъ въ грудь мою! За чѣмъ пришли вы?
             За тѣмъ ли, чтобъ увлечь меня отсюда?
             Не доводите до отчаянья меня --
             Вы сами въ томъ раскаетесь, но поздно.

(Зала совершенно наполняется вооруженными.)

             Все больше, больше васъ! Толпа меня
             Невольно увлекаетъ. Но опасно
             Утратившаго счастье избирать
             Себѣ вождемъ. Вы оторвать хотите
             Меня отъ счастья, отъ всего, что въ жизни
             Мнѣ дорого -- иду, но вы на гибель
             Вождемъ меня избрали: кто за мной
             Идетъ, тотъ долженъ быть готовымъ къ смерти.

(Между тѣмъ какъ онъ направляется къ выходу, въ толпѣ кирасиръ возникаетъ быстрое движеніе они окружаютъ ею и сопровождаютъ съ неистовымъ шумомъ. Валленштейнъ остается неподвиженъ. Тэкла бросается въ объятія матери.)

Занавѣсъ опускается.

   

ДѢЙСТВІЕ IV-е.

Въ Эгерѣ въ домѣ бургомистра.

ЯВЛЕНІЕ І-е.

Буттлеръ (только что прибывшій въ Эгеръ).

             Онъ въ Егерѣ. Самъ рокъ его сюда
             Какъ въ западню завлекъ. Вошелъ -- и клѣтка
             За нимъ захлопнулась. Стой Фридландъ, дальше
             Ты не пойдешь. Сама судьба предѣлъ
             Кладетъ тебѣ. Твой дивный метеоръ
             Поднялся изъ Богеміи и съ блескомъ
             Пронесся онъ надъ міромъ, яркій слѣдъ
             Оставя въ небѣ; но онъ долженъ пасть
             И у богемскихъ же границъ угаснуть.
             Знаменамъ старымъ измѣнивъ, какъ можешь
             Ты въ счастье старое такъ слѣпо вѣрить!
             Въ предѣлахъ родины возжечь войну
             Рѣшился ты, очагъ святой разрушить
             Преступною рукою,-- побужденный
             Желаньемъ мщенья -- берегись же, Фридландъ,
             Чтобъ мщенье и тебя не погубило!
   

ЯВЛЕНІЕ ІІ-е.

Буттлеръ и Гордонъ.

Гордонъ.

             Вы здѣсь? Какъ я желалъ васъ видѣть, Буттлеръ!
             Князь сталъ измѣнникомъ! Великій Боже!
             Измѣнникомъ и бѣглецомъ опальнымъ!
             Прошу васъ, разскажите мнѣ подробно
             Какъ это все случилось.
   

Буттлеръ.

                                                     Получили вы
             Мое письмо, которое съ нарочнымъ
             Я вамъ послалъ?
   

Гордонъ.

                                           Да, получилъ и точно
             Исполнилъ все, что вы мнѣ приказали.
             Безъ всякихъ колебаній отперъ я
             Для князя крѣпость. Я указъ имѣю
             Отъ императора повиноваться
             Приказамъ вашимъ слѣпо. Но простите --
             Увидя князя, я опять невольно
             Сомнѣнью поддался. Не какъ опальный
             Вступилъ онъ въ крѣпость, но его чело,
             Какъ и всегда, величіемъ сіяло,
             Внушая всѣмъ почтенье и покорность.
             Спокойно выслушалъ онъ донесенье
             Мое по службѣ, какъ въ былые дни.
             Несчастье и вина людей смиряютъ,
             И гордость падшая нисходитъ часто
             Съ какой-то льстивой лаской даже къ людямъ,
             Стоящимъ низко -- не таковъ былъ князь,
             Когда онъ выражалъ мнѣ одобренье
             Служебное, онъ на слова былъ скупъ
             И словно какъ червонцы отпускалъ ихъ
             Слугѣ за исполнительность въ награду.
   

Буттлеръ.

             Какъ я писалъ вамъ, такъ оно и было:
             Князь продалъ шведамъ армію, замыслилъ
             Отдать имъ Прагу съ Эгеромъ. Узнавши
             Объ этомъ, всѣ покинули его;
             Лишь Терцкаго полки при немъ остались,
             Которые съ собой привелъ онъ въ Эгеръ.
             Опала ужъ объявлена надъ нимъ,
             И каждый вѣрноподданный обязанъ,
             Схвативъ его, живымъ иль мертвымъ выдать.
   

Гордонъ.

             Измѣнникъ государю! человѣкъ
             Такой великій, высоко стоящій!..
             О, Боже!-- вотъ величіе людское!
             Я часто говорилъ: не быть добру,
             Могущество и власть его погубятъ
             И эта темная наука... Да!--
             Все человѣку мало, самъ себѣ
             Онъ никогда предѣла не положитъ.
             Законъ лишь точный, да преданья путь
             Проложенный вѣками -- вотъ что только
             И можетъ насъ сдержать въ границахъ долга.
             Власть князя такъ была необычайна,
             Неслыхана -- она его почти
             Равняла государю. Гордый духъ
             Отвыкъ повиноваться. О, какъ жалко
             Такого человѣка! Если онъ
             Не устоялъ, то какъ же устоятъ другіе?
   

Буттлеръ.

             Приберегите ваши сожалѣнья
             До той поры, когда онъ жалокъ будетъ,
             Теперь еще онъ страшенъ и могучъ.
             Вѣдь шведы близко. Если быстрыхъ мѣръ
             Не примемъ мы, они сюда нагрянутъ,
             Соединятся съ нимъ, чего никакъ
             Мы допустить не можетъ. Князь свободнымъ
             Изъ этой крѣпости не выйдетъ. Я
             Въ томъ головой и честью поручился,
             Что здѣсь онъ будетъ взятъ, и требую отъ васъ
             Содѣйствія.
   

Гордонъ.

                                 О, лучше бъ умереть мнѣ,
             Чѣмъ видѣть это! Должность коменданта
             Отъ князя принялъ я, онъ самъ довѣрилъ
             Мнѣ эту крѣпость, и теперь ему же
             Тюрьмою я обязанъ Эгеръ сдѣлать.
             Намъ, людямъ подчиненнымъ, не должно
             Имѣть свободной воли; только тотъ,
             Кто высоко стоитъ, имѣетъ право
             Руководиться человѣчнымъ чувствомъ;
             А мы должны быть слугами нѣмыми
             Суроваго закона, добродѣтель
             Вся наша состоитъ въ повиновеньи.
   

Буттлеръ.

             Не жалуйтесь на вашу подчиненность,
             Съ свободою сопряжены ошибки,
             А путь повиновенья безопасенъ.
   

Гордонъ.

             Ужели всѣ покинули его?
             Онъ столькихъ осчастливилъ, онъ всегда былъ
             По-царски щедръ, рука не уставала
             Дарами осыпать друзей.

(Искоса взглянувъ на Буттлера.)

                                                     Изъ праха
             Къ чинамъ и почестямъ извлекъ онъ многихъ,
             Но этимъ друга пріобрѣсть не могъ,
             Который бы ему остался вѣренъ
             Въ минуту тяжкую.
   

Буттлеръ.

                                           Да вотъ нашелся
             Ему здѣсь другъ негаданный, нежданный.
   

Гордонъ.

             Я милостей отъ князя не видалъ
             И даже сомнѣваюсь, чтобъ онъ помнилъ
             Въ своемъ величіи о другѣ дѣтства.
             Меня вдали отъ глазъ его всегда
             Держала служба, въ Эгерѣ заглохъ я;
             Но, милостью не взысканъ, въ скромномъ, тихомъ
             Углѣ я сохранилъ свободу сердца.
             Когда меня на этотъ постъ онъ ставилъ,
             Онъ вѣрою и правдою служилъ
             Его величеству; и не нарушу я
             Его довѣрія, сберегши вѣрно
             То, что онъ вѣрности моей довѣрилъ.
   

.

             Итакъ, во исполненье приговора,
             Согласны ль вы его арестовать?
   

Гордонъ (послѣ нерѣшительнаго молчанія, печально.)

             Да, если онъ измѣнникъ государю
             И продалъ шведамъ войско и хотѣлъ
             Открыть имъ крѣпости,-- тогда конечно
             Ему спасенья нѣтъ; но горько мнѣ,
             Что именно меня назначила судьба
             Служить орудіемъ его паденья.
             Мы вмѣстѣ съ нимъ пажами были въ дѣтствѣ,
             Я только былъ лѣтами старше.
   

Буттлеръ.

                                                               Слышалъ
             Объ этомъ.
   

Гордонъ.

                                 Тридцать лѣтъ съ тѣхъ поръ прошло.
             Въ двадцатилѣтнемъ юношѣ могучій
             Ужъ проявлялся духъ, онъ былъ серьезенъ
             Не по лѣтамъ; не дѣтскія забавы --
             Великіе вопросы занимали
             Его глубокій умъ. Среди толпы
             Веселыхъ сверстниковъ онъ былъ задумчивъ.
             Въ себѣ сосредоточенъ, молчаливъ;
             Но часто имъ какой-то вдохновенный
             Порывъ овладѣвалъ, и мысли лучъ
             Вдругъ озарялъ его; мы съ изумленьемъ
             Глядѣли другъ на друга и не знали,
             Безуміе, иль Богъ въ немъ говоритъ.
   

Буттлеръ.

             Я знаю. Онъ вѣдь съ третьяго этажа
             Тогда свалился, задремавъ въ окнѣ,
             И всталъ цѣлехонекъ; но съ той поры,
             Какъ говорятъ, въ немъ стали проявляться
             Припадки сумасшествія.
   

Гордонъ.

                                                     Онъ сталъ
             Еще сосредоточеннѣй, чѣмъ прежде,
             И сдѣлался католикомъ усерднымъ:
             Чудесное спасенье обратило
             Его къ религіи. Онъ съ этихъ поръ
             Въ самомъ себѣ сталъ видѣть существо,
             Хранимое и избранное Богомъ;
             И съ этой вѣрою онъ смѣло шелъ
             Впередъ по зыбкому канату жизни.
             Потомъ судьба далеко развела насъ.
             Онъ быстро шелъ. Я съ изумленьемъ видѣлъ,
             Какъ онъ все выше, выше возносился,
             Какъ графомъ сталъ и герцогомъ, и княземъ
             Имперскимъ, и диктаторомъ -- и вотъ
             Теперь ему все мало, такъ что даже
             Къ коронѣ руку протянуть рѣшился --
             И въ бездну рухнетъ...
   

Буттлеръ.

                                                     Перестаньте:
             Онъ съ бургомистромъ самъ идетъ сюда.
   

ЯВЛЕНІЕ III-е.

Прежніе, Валленштейнъ входитъ, разговаривая съ бургомистромъ.)

Валленштейнъ.

             Вы были прежде городомъ свободнымъ?
             Въ гербѣ у васъ я вижу полъ орла --
             Что это значитъ?
   

Бургомистръ.

                                                     Да, мы были прежде
             Имперскими; но вотъ ужъ двѣсти лѣтъ,
             Какъ Эгеръ переданъ въ залогъ богемской
             Коронѣ. Оттого мы только полъ орла
             Въ гербѣ имѣемъ, нижняя же часть
             Орла зачерчена, пока насъ снова
             Имперія не выкупитъ.
   

Валленштейнъ.

                                                     Свободу
             Вы заслужили. Будьте только вѣрны,
             Бунтовщиковъ не слушайте. А много ль
             Вы платите налоговъ?
   

Бургомистръ.

                                                     Очень много,
             Едва справляемся, и гарнизонъ
             На нашъ же счетъ содержится.
   

Валленштейнъ.

                                                               Вамъ будутъ
             Налоги сбавлены. Ну, а скажите,
             Есть протестанты въ городѣ у васъ?

(Бургомистръ въ смущеніи молчитъ.)

             Да, да, я знаю, въ Эгерѣ не мало
             Ихъ укрывается, сознайтесь въ этомъ.
             Вы сами также -- правда вѣдь?

(Пристально смотритъ на него. Бургомистръ въ страхѣ)

                                                               Не бойтесь.
             Я ненавижу іезуитовъ; еслибъ
             Въ моей то власти было, я изгналъ бы
             Ихъ изъ имперіи. Мнѣ все равно --
             Молитвенникъ, иль библія; я міру
             Свою вѣротерпимость доказалъ:
             Въ Глогау я самъ велѣлъ построить церковь
             Евангелистамъ.-- Имя ваше какъ?
   

Бургомистръ.

             Пахгельбель, ваша свѣтлость.
   

Валленштейнъ.

                                                     Слушайте, Пахгельбель,
             Но сохраните въ тайнѣ то, что я
             Открою вамъ.

(Положивъ ему руку на плечо, говоритъ съ торжественностью).

                                 Назрѣло исполненье
             Судебъ. Всесильные съ ихъ высоты
             Низвергнутся, а слабые возстанутъ,
             И не далекъ уже конецъ двойному
             Владычеству испанцевъ. Новая эпоха
             Должна настать. Вы видѣли на небѣ
             Три мѣсяца?
   

Бургомистръ.

                                           Да, ужасались, видя...
   

Валленштейнъ.

             Два крайніе имѣли видъ кинжаловъ
             Кроваво-красныхъ, только средній блескомъ
             Сіялъ непомраченнымъ...
   

Бургомистръ.

                                                     Объясняли
             Мы это тѣмъ, что турки...
   

Валленштейнъ.

                                                     Нѣтъ, не турки.
             На западѣ и на востокѣ двумъ
             Державамъ предстоитъ конецъ кровавый,
             Лишь вѣра лютеранская одна
             Останется незыблима.

(Замѣтивъ Гордона и Буттлера.)

                                                     Пальба
             Слышна была намъ на пути сюда,
             И сильная. А вамъ здѣсь слышно было?
   

Гордонъ.

             Да, ваша свѣтлость, звуки доносились
             Къ намъ съ юга.
   

Буттлеръ.

                                           Да, со стороны Нейштата,
             Иль Вейдена.
   

Валленштейнъ.

                                 Оттуда должно ждать
             Прихода шведовъ. Какъ великъ числомъ
             Вашъ гарнизонъ?
   

Гордонъ.

                                           Сто -- семьдесятъ, не больше,
             Такихъ, что къ службѣ годны; остальные
             Все инвалиды.
   

Валленштейнъ.

                                           Сколько въ Іохимталѣ?
   

Гордонъ.

             Туда я двѣсти отрядилъ стрѣлковъ,
             Чтобъ этотъ постъ оберегать отъ шведовъ.
   

Валленштейнъ.

             Хвалю предосторожность вашу. Я замѣтилъ
             При въѣздѣ, что у васъ идутъ работы
             По укрѣпленію.
   

Гордонъ.

                                           Да, я велѣлъ
             Соорудить два новыхъ бастіона,
             Такъ какъ Рейнграфъ недалеко отсюда.
   

Валленштейнъ.

             Какъ слѣдуетъ вы исполняли долгъ вашъ;
             Я вами, комендантъ, вполнѣ доволенъ.

(Буттлеру.)

             Немедленно снять Іохимтальскій постъ,
             Чтобъ шведамъ всѣ пути открыты были.

(Гордону.)

             Вамъ, комендантъ, я поручу жену,
             Дочь и сестру; а самъ я завтра утромъ,
             Немедленно, по полученьи писемъ,
             Съ полками вмѣстѣ оставляю крѣпость.
   

ЯВЛЕНІЕ IV-е.

Прежніе и Терцкій.

Терцкій.

             Съ хорошей вѣстью я.
   

Валленштейнъ.

                                           Съ какою вѣстью?
   

Терцкій.

             Сраженье было у Нейштата, шведы
             Побѣду одержали.
   

Валленштейнъ.

                                                     Отъ кого
             Ты это слышалъ?
   

Терцкій.

                                           Эту вѣсть принесъ
             Крестьянинъ тиршенрейтскій. Говоритъ онъ,
             Что съ солнечнымъ заходомъ началось
             Сраженье. Императорскій отрядъ
             Ворвался въ шведскій лагерь, два часа
             Пальба гремѣла, тысяча австрійцевъ
             Убито, съ ними и начальникъ ихъ,
             А больше ничего сказать не могъ онъ.
   

Валленштейнъ.

             Откуда императорскій отрядъ
             Взялся такъ близко? Вѣдь не могъ Альтрингеръ
             Перелетѣть на крыльяхъ, онъ вчера
             Былъ за пятнадцать миль оттуда. Галласъ
             Въ Фраунбергѣ сборы дѣлаетъ. Не Сюисъ ли
             Такъ далеко пробился?-- Невозможно
             И Сюйсу.

(Вдали показывается Илло.)

Терцкій.

                                 Вотъ сейчасъ узнаемъ: Илло
             Спѣшитъ сюда и самъ такой веселый.
   

ЯВЛЕНІЕ V-е.

Прежніе и Илло.

Илло (Валленштейну).

             Къ тебѣ гонецъ съ вѣстями.
   

Терцкій.

                                                     Подтвердился
             Слухъ о побѣдѣ?
   

Валленштейнъ.

                                           Отъ кого гонецъ
             И что онъ мнѣ привезъ?
   

Илло.

                                                     Онъ отъ Рейнграфа,
             И вотъ съ какою вѣстью: въ пяти миляхъ,
             Не далѣе, стоятъ отсюда шведы;
             Максъ Пикколомини съ своимъ полкомъ
             Напалъ на нихъ у самаго Нейштата,
             И началось побоище; но шведы,
             Которыхъ больше было, наконецъ
             Ихъ одолѣли. Паппенгеймцы всѣ
             До одного и Максъ, ихъ вождь -- убиты.
   

Валленштейнъ.

             Гдѣ посланецъ?

(Хочетъ идти. Въ это время вбѣгаетъ Нейбрунъ; за нею слѣдуетъ нѣсколько человѣкъ прислуги, которые торопливо пробѣгаютъ черезъ залъ.)

Нейбрунъ.

                                           Ахъ, помогите, дурно!
   

Илло и Терцкій.

             Что тамъ?
   

Нейбрунъ.

                                 Княжна...
   

Валленштейнъ и Терцкій.

                                                     Узнала?
   

Нейбрунъ.

                                                               Умираетъ!..

(Поспѣшно убѣгаетъ. Валлентшейнъ, Терцкій и Илло -- вслѣдъ за нею.)

   

ЯВЛЕНІЕ VI-е.

Буттлеръ и Гордонъ.

Гордонъ (удивленный).

             Что это значитъ? Объясните мнѣ.
   

Буттлеръ.

             Она любила Пикколомини, который
             Въ сраженьи палъ.
   

Гордонъ,

                                           Ахъ, бѣдная дѣвица!
   

Буттлеръ.

             Вы слышали, что Илло сообщилъ
             О приближеньи и побѣдѣ шведовъ?
   

Гордонъ.

             Да, слышалъ, слышалъ.
   

Буттлеръ.

                                                     Вѣдь у нихъ двѣнадцать
             Полковъ, да пять у Терцкаго; а мы
             Одинъ мой полкъ имѣемъ. Гарнизонъ вашъ
             Не достигаетъ и двухъ сотъ.
   

Гордонъ.

                                                               Да, правда.
   

Буттлеръ.

             Съ такой ничтожной силой невозможно
             Столь важнаго преступника сберечь.
   

Гордонъ.

             Я понимаю.
   

Буттлеръ.

                                           Насъ обезоружитъ
             Толпа и возвратитъ ему свободу.
   

Гордонъ.

             Весьма возможно.
   

Буттлеръ (послѣ короткаго молчанія.)

                                           Знайте -- за исходъ
             Я поручился; головой моей
             За голову его я отвѣчаю.
             И слово я сдержу, къ чему бы это
             Ни повело. Такъ если невозможно
             Живымъ его беречь, то мертвымъ будетъ
             Онъ безопаснѣй.
   

Гордонъ.

                                           Боже милосердный!
             И вы могли...
   

Буттлеръ.

                                           Онъ дольше жить не долженъ.
   

Гордонъ.

             Ужель вы можете...
   

Буттлеръ.

                                                     Вы, или я --
             Послѣдній день живетъ онъ.
   

Гордонъ.

                                                               Умертвить
             Его хотите вы?
   

Буттлеръ.

                                           Да, я рѣшился
   

Гордонъ.

             Онъ вамъ довѣрился...
   

Буттлеръ.

                                                     Его злой рокъ.
   

Гордонъ.

             Священную особу полководца!
   

Буттлеръ.

             Такимъ онъ прежде былъ.
   

Гордонъ.

                                                     Чѣмъ былъ онъ прежде,
             Того и преступленье не изгладитъ.
             И безъ суда!
   

Буттлеръ.

                                 Мы судъ замѣнимъ казнью.
   

Гордонъ.

             Преступное убійство это будетъ,
             Не правосудіе: оно велитъ
             Выслушивать виновныхъ.
   

Буттлеръ.

                                                     Несомнѣнна
             Его вина, судьей былъ императоръ,
             А мы лишь исполнители указа.
   

Гордонъ.

             Не должно торопиться исполненьемъ
             Кровавыхъ приговоровъ: слово можно
             И отмѣнить, а жизни не воротишь.
   

Буттлеръ.

             Монархи любятъ, чтобы имъ служили
             Не медля.
   

Гордонъ.

                                 Благородный человѣкъ
             Не служитъ палачомъ.
   

Буттлеръ.

                                                     Кто твердъ и смѣлъ,
             Тотъ предъ опасностью не поблѣднѣетъ.
   

Гордонъ.

             Въ опасность смѣлый ставитъ жизнь, не совѣсть.
   

Буттлеръ.

             Такъ значитъ отпустить его, чтобъ пламя
             Войны опять объяло государство?
   

Гордонъ.

             Возьмите въ плѣнъ его, не убивайте,
             Не отнимайте у него надежды
             На милость государя.
   

Буттлеръ.

                                           Если бъ въ битвѣ
             Не пали паппенгеймцы, я бы могъ,
             Взявъ въ плѣнъ его, живымъ доставить въ Вѣну.
   

Гордонъ.

             Зачѣмъ я крѣпость отомкнулъ ему!
   

Буттлеръ.

             Сама судьба казнитъ его, не мѣсто.
   

Гордонъ.

             Какъ рыцарь я погибъ бы, отражая
             Отъ этой крѣпости враговъ монарха.
   

Буттлеръ.

             И сотни храбрыхъ были бы убиты.
   

Гордонъ.

             Такая смерть честна, но проклинаетъ
             Сама природа черное убійство.
   

Буттлеръ (вынимаетъ бумагу).

             Вотъ высочайшій манифестъ, который
             Велитъ Фридланда взять. Онъ адресованъ
             Ко мнѣ и къ вамъ. Рѣшаетесь ли вы
             Взять на себя отвѣтственность за бѣгство
             Его къ врагамъ?
   

Гордонъ.

                                           О, Боже! Я безсильный...
   

Буттлеръ.

             Когда вы на себя отвѣтъ берете
             За всѣ послѣдствія, то я готовъ
             Вамъ дѣло предоставить.
   

Гордонъ.

                                                     Боже милосердный!
   

Буттлеръ.

             Или придумайте иное средство
             Исполнить волю государя. Я вѣдь
             Не погубить его хочу, но свергнуть.
   

Гордонъ.

             О, Боже! Такъ же ясно, какъ и вы,
             Я вижу всю опасность, но не такъ
             Сурово сердце у меня, какъ ваше.
   

Буттлеръ.

             И этотъ Илло, этотъ Терцкій также
             Должны погибнуть вмѣстѣ съ Валленштейномъ.
   

Гордонъ.

             Не ихъ мнѣ жаль: къ измѣнѣ государю
             Порочность ихъ влекла, не сила звѣздъ
             Неодолимая. Они стремились,
             Какъ діаволы, въ груди его посѣять
             Преступной страсти сѣмя. Пусть же ихъ
             За это и постигнетъ злая кара.
   

Буттлеръ.

             Да, первыми они должны погибнуть.
             Ужъ все придумано. Сегодня ночью
             Я за пирушкой ихъ арестовать
             Предполагалъ и въ крѣпость заключить,
             Но такъ короче будетъ. Я иду
             Распорядиться всѣмъ, что будетъ нужно.
   

ЯВЛЕНІЕ VII-е.

Прежніе, Илло и Терцкій.

Терцкій.

             Теперь дѣла пойдутъ иначе. Завтра
             Къ намъ явятся двѣнадцать тысячъ шведовъ,
             И прямо мы махнемъ на Вѣну съ ними.
             Ну, старый другъ, будь веселѣй! Чего
             Глядишь такъ пасмурно? Разгладь морщины.
   

Илло.

             Теперь мы силу заберемъ опять.
             И ужъ проучимъ этихъ негодяевъ,
             Которые намъ подло измѣнили.
             Максъ Пикколомини ужъ поплатился,
             И всѣмъ бы имъ мерзавцамъ такъ погибнуть!
             Смерть сына тяжко, тяжко отзовется
             На старикѣ. Всю жизнь онъ добивался,
             Чтобъ графскій гербъ свой княжеской короной
             Украсить; а теперь ему пришлось
             Похоронить единственнаго сына.
   

Буттлеръ.

             А что ни говорите, жалко Макса.
             И герцогъ, я замѣтилъ, близко къ сердцу
             Его кончину принялъ.
   

Илло.

                                                     Да, товарищъ,
             Я вамъ сознаюсь: это и бѣсило
             Меня всегда, что герцогъ итальянцевъ
             Всѣмъ намъ предпочиталъ. Я вамъ клянусь,
             Онъ и теперь охотно бъ согласился,
             Чтобъ всѣ мы околѣли, лишь бы Макса
             Изъ мертвыхъ воскресить.
   

Терцкій.

                                                     Ну, полно, полно!
             Оставь въ покоѣ мертвыхъ. Мы съ тобою
             Сегодня потягаемся, кто лучше
             Умѣетъ пить. Сегодня офицеры
             Даютъ намъ пиръ -- всю ночь провеселимся,
             Въ день обратимъ ее и съ полнымъ кубкомъ
             Поутру встрѣтимъ шведскій авангардъ.
   

Илло.

             Да, мы еще разокъ кутнемъ сегодня,
             А тамъ пойдетъ горячая работа.
             Я этой шпаги не вложу въ ножны,
             Пока ее насквозь не пропитаю
             Австрійской кровью.
   

Гордонъ.

                                                     Господинъ фельдмаршалъ,
             Какъ вамъ не грѣхъ! Такое озлобленье --
             На государя вашего!...
   

Буттлеръ.

                                                     Не слишкомъ
             Надѣйтесь на побѣду эту: счастье
             Перемѣниться можетъ. Императоръ
             Еще силенъ.
   

Илло.

                                           Да, онъ солдатъ имѣетъ,
             А полководцевъ нѣтъ. Его сынокъ,
             Король венгерскій, мало смыслитъ толку
             Въ военномъ дѣлѣ. Галласъ былъ всегда
             Несчастливъ и умѣлъ губить лишь войско.
             А эта ядовитая змѣя
             Октавіо, ужалить въ пятку можетъ,
             А не въ открытый бой вступить съ Фридландомъ.
   

Терцкій.

             Повѣрьте мнѣ, что счастье не измѣнитъ
             Фридланду никогда. Вѣдь всѣмъ извѣстно,
             Что Австрія умѣетъ побѣждать
             Его руками только.
   

Илло.

                                           Не замедлитъ
             Онъ армію собрать. Вотъ посмотрите,
             Какъ отовсюду потечетъ народъ
             Къ его прославленнымъ знаменамъ. Снова
             Вернутся дни былые, снова онъ
             Могучимъ явится. Со злости лопнутъ
             Тѣ дураки, которые теперь
             Покинули его. Онъ наградитъ
             Своихъ друзей по-царски, дастъ помѣстья
             И замки имъ. А мы съ тобою, Терцкій,
             Мы ближе всѣхъ стоимъ къ нему.

(Гордону.)

                                                               И васъ
             Онъ не забудетъ и изъ этой темной
             Трущобы вытянетъ куда-нибудь
             На высшій постъ.
   

Гордонъ.

                                                     Я не желаю выше
             Подняться, я своимъ доволенъ мѣстомъ:
             Гдѣ слишкомъ высоко, тамъ глубоко.
   

Илло.

             Вамъ нечего здѣсь больше дѣлать будетъ,
             Вѣдь завтра въ эту крѣпость вступятъ шведы.
             Ну, Терцкій, не пора ли намъ на ужинъ?
             А какъ ты думаешь, не освѣтить ли
             Въ честь шведовъ городъ? Кто не подчинится
             Приказу этому, тотъ -- другъ испанцевъ,
             Мерзавецъ и измѣнникъ.
   

Терцкій.

                                                     Нѣтъ, не нужно,
             Князь будетъ недоволенъ этимъ.
   

Илло.

                                                                         Какъ?
             Мы, здѣсь хозяева. И кто же смѣетъ
             Стоять за императора, гдѣ мы
             Господствуемъ. Гордонъ, покойной ночи!
             Въ послѣдній разъ по крѣпости сегодня
             Распорядитесь, вышлите обходы,
             Для безопасности пароль перемѣните,
             А ровно въ десять сами сдайте князю
             Ключи отъ крѣпости -- и баста вамъ
             Здѣсь коменданствовать: поутру шведы
             Вступаютъ въ крѣпость.
   

Терцкій (уходя, Буттлеру).

                                                     Не забудьте, Буттлеръ,
             Придти на ужинъ.
   

Буттлеръ

                                           Я приду, приду.

(Терцкій и Илло уходятъ.)

   

ЯВЛЕНІЕ VIII-е.

Буттлеръ и Гордонъ.

Гордонъ (смотритъ вслѣдъ у ходящимъ).

             Несчастные ослѣплены побѣдой
             И, какъ безумные, стремятся сами
             Въ разставленную сѣть. Какой злодѣй
             Закоренѣлый Илло! Онъ готовъ бы
             Упиться кровью своего монарха...
   

Буттлеръ.

             Исполните все то, что онъ велѣлъ
             Насчетъ ночныхъ обходовъ и пароля;
             А замокъ я немедленно замкну,
             Когда они войдутъ туда на ужинъ,
             Чтобъ слухъ по городу не разошелся.
   

Гордонъ (со страхомъ).

             Ахъ не спѣшите такъ.
   

Буттлеръ.

                                                     Вы слышали, Гордонъ:
             Поутру шведы вступятъ. Остается
             Намъ только ночь. Они ужъ слишкомъ скоры,
             А мы скорѣй ихъ будемъ. До свиданья.
   

Гордонъ.

             Ахъ, Буттлеръ, Буттлеръ, я въ глазахъ у васъ
             Недоброе читаю!..
   

Буттлеръ.

                                           Солнце сѣло
             И тихо ночь подкралась роковая;
             Ихъ въ руки отдаетъ намъ слѣпота
             И злой ихъ рокъ. Средь пьянаго разгула,
             Въ чаду несбыточныхъ мечтаній смерть
             Настигнетъ ихъ. Князь былъ великій мастеръ
             Разсчитывать и все соображать,
             Людьми, какъ шашками, умѣлъ онъ двигать,
             Для личныхъ цѣлей не стѣснялся даже
             Запачкать въ грязь чужую честь и имя,
             Со звѣздами бесѣдуя, весь вѣкъ
             Считалъ, разсчитывалъ -- и вдругъ обчелся
             Въ концѣ концовъ, и жизнію заплатитъ,
             Какъ Архимедъ въ своихъ кругахъ погибшій.
   

Гордонъ.

             Не время, Буттлеръ, вспоминать теперь
             О слабостяхъ его и недостаткахъ,
             Подумайте о томъ, какъ онъ великъ
             И милостивъ, и сколько совершилъ
             Прекрасныхъ дѣлъ. Воспоминанье это,
             Какъ ангелъ милосердія, пусть станетъ
             Предъ вами и подъятый мечъ удержитъ.
   

Буттлеръ.

             Нѣтъ, поздно, поздно! Жалости теперь
             Въ душѣ нѣтъ мѣста.

(Схвативъ руку Гордона.)

                                           Слушайте, Гордонъ,
             Я князя не люблю и не имѣю
             Причинъ любить его; но, вѣрьте мнѣ,
             Не ненависть влечетъ меня къ убійству,
             Злой рокъ его, стеченье обстоятельствъ
             Несчастное.-- Напрасно человѣкъ
             Себя свободнымъ въ дѣйствіяхъ считаетъ:
             Подъ гнетомъ роковой какой-то силы
             Его свободный выборъ переходитъ
             Въ слѣпую, въ страшную необходимость.
             Пусть даже жалость пробудится въ сердцѣ,
             Я долженъ все-таки его убить.
   

Гордонъ.

             Ахъ, если голосъ сердца говоритъ въ васъ,
             Послушайтесь его, то голосъ Бога;
             А эти дальновидные разсчеты --
             Созданье слабаго ума людского.
             Не дастъ вамъ счастья пролитая кровь.
             Не думайте возвысится убійствомъ:
             Само убійство нравится порою
             Монархамъ, но убійца -- никогда.
   

Буттлеръ.

             Вы не хотите вникнуть! Я ль виновенъ,
             Что шведы, одержавъ побѣду, быстро
             Идутъ сюда. Я бы его охотно
             На милость государя предоставилъ,
             Не кровь его нужна мнѣ -- пусть живетъ,
             Но слово чести я сдержать обязанъ,
             И онъ умретъ. Вѣдь если онъ свободнымъ
             Уйдетъ отсюда, я лишаюсь чести.
   

Гордонъ.

             Спасти такого человѣка...
   

Буттлеръ (поспѣшно).

                                                               Что?
   

Гордонъ.

             Великой жертвы стоитъ. Буттлеръ, будьте
             Великодушны! Вѣдь не судъ людской,
             Но совѣсть чистая намъ честь приноситъ.
   

Буттлеръ (холодно и гордо).

             Конечно, князь такъ высоко поставленъ,
             А я -- червякъ, хотите вы сказать;
             А потому какое дѣло свѣту,
             Пріобрѣтетъ ли честь или утратитъ
             Червякъ ничтожный, выползшій изъ грязи,
             Лишь княжеская кровь не пролилась бы.
             Но каждый знаетъ цѣну самъ себѣ,
             Я то же. Въ цѣломъ мірѣ не найдется
             Столь высоко стоящій, чтобъ предъ нимъ
             Я презиралъ себя, лишь собственная воля
             Насъ можетъ и возвысить, и унизить.
             Я волей твердъ, а потому Фридландъ
             Умретъ.
   

Гордонъ.

                                 Скалу я преклонить пытаюсь.
             Безчеловѣчны вы! Я не могу
             Вамъ помѣшать, но пусть самъ Богъ
             Спасетъ его отъ вашихъ страшныхъ рукъ.

(Уходятъ.)

   

ЯВЛЕНІЕ IX.

Комната у герцогини.

Тэкла лежитъ въ креслѣ блѣдная и съ закрытыми глазами.
Герцогиня и Нейбрунъ стараются привести ее въ чувство.
Валленштейнъ разговариваетъ съ Графиней.

Валленштейнъ.

             Какъ вѣсть объ этомъ до нея дошла?
   

Графиня.

             Предчувствіе какое-то въ ней было.
             Вѣсть о сраженіи, въ которомъ палъ
             Полковникъ императорскій, ужасно
             Ее встрѣвожила; она къ гонцу
             Навстрѣчу бросилась и отъ него
             Узнала все. Мы поздно спохватились
             И, бросившись за нею, ужъ нашли
             Ее безъ чувствъ лежащей на рукахъ
             У шведскаго гонца.
   

Валленштейнъ.

                                           Какой ударъ
             Пришлось ей вынести и такъ нежданно!
             Ахъ, бѣдное дитя!

(Обращаясь къ герцогинѣ.)

                                                     Ну, что -- ей лучше?
   

Герцогиня.

             Открыла глазки.
   

Графиня.

                                           Слава Богу!
   

Тэкла (оглядываясь).

                                                               Гдѣ я?
   

Валленштейнъ
(подходитъ къ ней и помогаетъ ей подняться).

             Приди въ себя, опомнись, будь же твердой
             Моею дѣвочкой. Смотри -- вотъ мать
             Съ любовью на тебя глядитъ, отецъ твой
             Помочь тебѣ готовъ.
   

Тэкла (выпрямляется).

                                                     Гдѣ онъ?
             Его здѣсь нѣтъ?
   

Герцогиня.

                                           Кого нѣтъ, Тэкла?
   

Тэкла.

             Того, кто эту вѣсть принесъ.
   

Герцогиня.

                                                               Не думай,
             Дитя мое, объ этомъ, разгони
             Ты эти мысли.
   

Валленштейнъ.

                                           Дайте ея горю
             Въ слезахъ излиться, плачьте съ нею вмѣстѣ.
             Она ударъ тяжелый испытала,
             Но выдержитъ его -- моя вѣдь Тэкла,
             Въ отца пошла, она тверда душою.
   

Тэкла.

             Я не больна, я встать теперь могу.
             Чего же мама плачетъ? напугала
             Я васъ, но этотъ обморокъ прошелъ.

(Она встаетъ и осматриваетъ комнату.)

             А гдѣ гонецъ? Къ чему его скрываютъ?
             Во мнѣ довольно силъ. Я бы хотѣла
             Поговорить съ нимъ.
   

Герцогиня.

                                                     Нѣтъ, дитя мое,
             Тебѣ не должно видѣть человѣка,
             Который эту вѣсть принесъ.
   

Тэкла.

                                                               Отецъ!
   

Валленштейнъ.

             Что, дочка милая?
   

Тэкла.

                                           Я не слаба
             И скоро я совсѣмъ уже оправлюсь:
             Исполни просьбу мнѣ.
   

Валленштейнъ.

                                                     Какую просьбу?
   

Тэкла.

             Позволь призвать мнѣ шведскаго гонца
             И съ нимъ поговорить мнѣ съ глазу на глазъ.
   

Герцогиня.

             Какъ это можно!
   

Графиня.

                                           Я бы не рѣшилась
             Дозволить этого.
   

Валленштейнъ.

                                           За чѣмъ тебѣ
             Съ нимъ говорить, дитя мое?*
   

Тэкла.

             Спокойнѣе буду я, узнавши все;
             А мать, щадя меня, скрываетъ правду.
             Я не желаю, чтобъ меня щадили.
             Ужаснѣе того, что я ужъ знаю,
             Онъ мнѣ не скажетъ.
   

Графиня и Герцогиня (Валленштейну,

                                                     Ахъ, не дозволяй!
   

Тэкла.

             Меня врасплохъ застала эта вѣсть.
             Въ присутствіи чужого человѣка
             Я слабость обнаружила, безъ чувствъ
             Къ нему упала на руки. Мнѣ стыдно.
             Чтобъ въ мнѣніи его себя возвысить,--
             Я съ нимъ должна опять поговорить.
   

Валленштейнъ.

             Она права. Я съ ней вполнѣ согласенъ.
             Нейбрунъ, скажите, чтобъ его позвали.

(Нейбрунъ уходитъ.)

Герцогиня.

             Но я присутствовать при этомъ буду.
   

Тэкла.

             Нѣтъ, мама, я бъ желала съ нимъ вдвоемъ
             Остаться, я тогда спокойнѣй буду.
   

Валленштейнъ (герцогинѣ).

             Оставь ее, пусть съ нимъ наединѣ
             Поговоритъ. Вѣдь есть такія скорби,
             Въ которыхъ облегченье можно только
             Въ самомъ себѣ найти. Кто твердъ душою,
             Тотъ только въ твердости своей опору
             Имѣть желаетъ. Пусть же и она
             Въ себѣ, а не въ другихъ поищетъ силы
             Перенести ударъ. Она -- мое дитя,
             И я хочу въ ней видѣть героиню,
             Не женщину простую.

(Хочетъ идти.)

Графиня (останавливая его).

                                           Мужъ сказалъ мнѣ,
             Что завтра утромъ ты уѣхать хочешь,
             А насъ оставить здѣсь.
   

Валленштейнъ.

                                           Да. Подъ защитой
             Людей надежныхъ я васъ здѣсь оставлю.
   

Графиня.

             О, ради Бога, брать, возьми и насъ,
             Не оставляй насъ въ этомъ мрачномъ мѣстѣ
             Томиться въ ожиданіи исхода.
             Несчастье легче сразу перенесть,
             Чѣмъ этой неизвѣстностью томиться.
   

Валленштейнъ.

             Зачѣмъ же только о несчастьи думать?
             А я, напротивъ, полнъ надеждъ счастливыхъ.
   

Графиня.

             Возьми жъ и насъ съ собой, не оставляй насъ
             Въ зловѣщемъ этомъ домѣ. Онъ гнететъ
             Тоскою сердце мнѣ, отъ этихъ стѣнъ
             Какимъ-то холодомъ могильнымъ вѣетъ...
             Возьми отсюда насъ! Сестра и ты,
             Племянница, просите, умоляйте,
             Чтобъ онъ не оставлялъ насъ здѣсь однѣхъ.
   

Валленштейнъ.

             Я это мѣсто мрачное надѣюсь
             Веселымъ скоро сдѣлать. Вы найдете
             Пріютъ надежный здѣсь.
   

Нейбрунъ (возвращается).

                                                     Гонецъ пришелъ.
   

Валленштейнъ.

             Оставьте Тэклу съ нимъ наединѣ.

(Уходитъ.)

Герцогиня (Тэклѣ).

             Ахъ, какъ ты поблѣднѣла! Невозможно
             Тебѣ съ нимъ говорить. Послушай лучше
             Совѣта матери.
   

Тэкла.

                                 Пусть Нейбрунъ не уходитъ.

(Герцогиня и графиня уходятъ.)

   

ЯВЛЕНІЕ Х-е.

Тэкла, Шведскій офицеръ, Нейбрунъ.

Офицеръ (приближаете почтительно).

             Княжна -- простите мнѣ, что я невольно
             Неосторожнымъ словомъ -- я не зналъ...
   

Тэкла.

             Вы видѣли меня въ минуту скорби;
             Но васъ, совсѣмъ чужого человѣка,
             Со мной несчастный этотъ случай сблизилъ.
   

Офицеръ.

             Мое присутствіе должно быть вамъ
             Такъ тягостно: я эту вѣсть принесъ...
   

Тэкла.

             Сама я эту вѣсть у васъ исторгла,
             Вы были только голосомъ судьбы.
             Испугъ мой перебилъ тогда разсказъ вашъ,
             Теперь я васъ прошу его окончить.
   

Офицеръ (въ нерѣшимости).

             Княжна, разсказъ мой вашу скорбь пробудитъ...
   

Тэкла.

             Нѣтъ, я спокойна буду и тверда.
             Какъ началось сраженье? Разскажите.
   

Офицеръ.

             Мы близъ Нейштата лагеремъ стояли,
             Не ожидая нападенья; вдругъ
             Къ заходу солнца видимъ -- туча пыли
             Несется изъ лѣсу. Нашъ авангардъ
             Въ разстройствѣ въ лагерь присказалъ съ извѣстьемъ,
             Что непріятель близко. На коней.
             Едва вскочили мы, какъ паппенгеймцы
             Во весь маршъ-маршъ на лагерь налетѣли,
             Пробились сквозь засѣку, черезъ ровъ
             Перескочили, но въ своей отвагѣ
             Они ужъ слишкомъ увлеклись впередъ.
             Пѣхота далеко отъ нихъ отстала,
             И паппенгеймцы на коняхъ одни
             Съ безумной смѣлостью неслись на лагерь
             Вслѣдъ за вождемъ, скакавшимъ впереди.

(Тэкла вздрагиваетъ. Офицеръ останавливается на минуту; но по знаку Тэклы продолжаетъ свой разсказъ.)

             Тогда со всею конницей на нихъ
             Напали мы и спереди, и съ фланговъ,
             Ко рву ихъ оттѣснили, гдѣ пѣхота
             Имъ пиками загородила путь.
             Въ засадѣ этой невозможно было
             Имъ ни впередъ податься, ни назадъ.
             Тогда Рейнграфъ, возвыся голосъ, крикнулъ
             Вождю ихъ, приглашая честно сдаться;
             Но Пикколомини...

(Тэкла, пошатнувшись, хватается за стулъ.)

                                           Его узнали
             По шлему и по длиннымъ волосамъ,
             Которые разсыпались по плечамъ
             Отъ быстраго движенья. Давши знакъ
             Своимъ, онъ первый черезъ ровъ махнулъ
             На огневомъ конѣ своемъ, и слѣдомъ
             За нимъ весь полкъ. Но тутъ судьба рѣшилась...
             Подъ нимъ былъ раненъ конь; отъ боли дико
             Взвился онъ на дыбы и сбросилъ сѣдока,
             И цѣлый полкъ пронесся надъ упавшимъ...

(Тэкла, внимавшая разсказу съ возрастающею тревогой, начинаетъ дрожать; она готова упасть, Нейбрунъ спѣшитъ поддержать ее.)

Нейбрунъ.

             Княжна.-- Ахъ, Боже мой!
   

Офицеръ (тронутый).

                                                     Я ухожу.
   

Тэкла.

             Нѣтъ, нѣтъ!-- Прошло. Прошу васъ, продолжайте.
   

Офицеръ.

             Лишь только паппенгеймцы увидали,
             Что вождь ихъ палъ, какъ ими овладѣла
             Безумная, отчаянная злоба.
             Забывъ о собственномъ спасеньи, словно
             Какъ звѣри дикіе, они на насъ
             Набросились. И битва прекратилась
             Не прежде, чѣмъ послѣдній былъ убитъ.
   

Тэкла (дрожащимъ голосомъ).

             Вы мнѣ не все сказали. Гдѣ могила?
   

Офицеръ (помолчавъ).

             Сегодня мы его похоронили,
             Двѣнадцать юношей изъ самыхъ знатныхъ
             Фамилій гробъ несли, за гробомъ шло
             Все наше войско. Гробовую крышу
             Рейнграфъ украсилъ, возложивши лавръ
             И доблестный свой мечъ. Лились и слезы
             Надъ прахомъ; многіе изъ нашихъ знали
             Его при жизни, знали это сердце
             Великодушное, его характеръ
             Привѣтливый... Мы всѣ его жалѣли.
             Рейнграфъ бы пощадилъ его охотно,
             Но самъ онъ не желалъ. Какъ говорятъ,
             Онъ смерти самъ искалъ...
   

Нейбрунъ
(растроганная, обращается къ Тэклѣ, закрывшей лицо свое).

                                                     О, Боже милосердный!
             Не плачьте, дорогая!-- И зачѣмъ вамъ
             Все это слушать?
   

Тэкла.

                                           Гдѣ его могила?
   

Офицеръ.

             Вблизи Нейштата въ монастырской церкви
             Поставленъ гробъ на время. Отъ отца
             Увѣдомленья ждутъ.
   

Тэкла.

                                                     Я какъ названье
             Монастыря?
   

Офицеръ.

                                 Святой Екатерины.
   

Тэкла.

             Далеко до него?--
   

Офицеръ.

                                           Семь миль, не больше.
   

Тэкла.

             Дорога какъ идетъ?--
   

Офицеръ.

                                                     Близъ Тиршенрейта,
             Чрезъ наши аванпосты.
   

Тэкла.

                                           Кто надъ ними
             Начальствуетъ?
   

Офицеръ.

                                 Полковникъ Секендорфъ.
   

Тэкла
(подходитъ къ столу и вынимаетъ изъ ящика кольцо).

             Вы видѣли меня въ минуту скорби
             И доброе участье проявили --
             Примите же на память отъ меня.

(Подаетъ ему кольцо.)

             Прощайте!
   

Офицеръ (смущенно).

                                           Княжна...

(Тэкла молча даетъ ему знакъ удалиться и сама отходитъ отъ него. Офицеръ стоитъ въ нерѣшимости и хочетъ говоритъ. Нейбрунъ повторяетъ знакъ, данный Тэклой. Онъ удаляется.)

   

ЯВЛЕНІЕ ІІ-е.

Тэкла, Нейбрунъ.

Тэкла (бросается на шею Нейбрунъ).

             Теперь, Нейбрунъ, ты доказать должна мнѣ
             Свою любовь, въ которой столько разъ
             Клялась мнѣ.-- Намъ отсюда ѣхать нужно
             Не дальше, какъ сегодня ночью.
   

Нейбрунъ.

                                                               Ѣхать?
             Куда?
   

Тэкла.

             Одно есть въ цѣломъ мірѣ мѣсто --
             Гдѣ онъ похороненъ, къ его могилѣ.
   

Нейбрунъ.

             Ахъ, Боже мой, зачѣмъ туда вамъ ѣхать?
   

Тэкла.

             Зачѣмъ? Ты поняла бы это, если бъ
             Сама любила. Тамъ вѣдь прахъ его,
             Тамъ все, что отъ него еще осталось.
             Въ томъ мѣстѣ для меня теперь весь міръ.
             Не отговаривай меня, а лучше
             Подумаемъ скорѣй о средствахъ къ бѣгству.
   

Нейбрунъ.

             Подумали ли вы о гнѣвѣ князя?
   

Тэкла.

             Ни чей мнѣ гнѣвъ не страшенъ.
   

Нейбрунъ.

                                                               О насмѣшкахъ,
             О клеветѣ людской?
   

Тэкла.

                                           Да развѣ я
             Ищу объятій милаго?-- Въ могилу
             Къ нему хочу я...
   

Нейбрунъ.

                                 Намъ однѣмъ, двумъ слабымъ
             И беззащатнымъ женщинамъ!..
   

          Тэкла.

                                                               Не бойся,
             Я буду охранять тебя.
   

Нейбрунъ.

                                                     И ночью ѣхать
             Въ такую тьму!
   

Тэкла.

                                 Тѣмъ легче будетъ скрыться.
   

          Нейбрунъ.

             Въ такую бурю!
   

Тэкла.

                                           А ему спокойно
             Лежалось подъ копытами коней?
   

Нейбрунъ.

             Намъ мимо шведовъ проѣзжать придется,
             Они насъ не пропустятъ.
   

Тэкла.

                                                     Шведы -- люди.
             Несчастье по землѣ свободно ходитъ.
   

Нейбрунъ.

             А дальній путь?
   

Тэкла.

                                           Развѣ считаетъ мили
             Стремящійся къ святынѣ богомолецъ?
   

Нейбрунъ.

             Какъ выйдемъ мы изъ города?
   

Тэкла.

                                                               Намъ деньги
             Откроютъ всюду путь.
   

Нейбрунъ.

                                                     Вдругъ насъ узнаютъ?
   

Тэкла.

             Въ такой несчастной кто признаетъ дочь
             Свѣтлѣйшаго Фридланда?
   

Нейбрунъ.

                                                               Гдѣ добудемъ
             Мы лошадей для бѣгства?
   

Тэкла.

                                                     Мой штальмейстеръ
             Добудетъ. Позови его сюда.
   

Нейбрунъ.

             Безъ воли герцога онъ не рѣшится...
   

Тэкла.

             На все рѣшится онъ. Ступай, Нейбрунъ, не медли.
   

Нейбрунъ.

             Что будетъ съ вашей матерью, когда вы
             Вдругъ такъ исчезните?
   

Тэкла (опомнившись, съ глубокой скорбью).

                                           Ахъ, мама, мама!--
   

Нейбрунъ.

             Она и безъ того ужъ изстрадалась,
             А тутъ еще ударъ...
   

Тэкла.

                                           Что дѣлать, Нейбрунъ!
             Нельзя мнѣ пощадить ее... Иди же.
   

Нейбрунъ.

             Подумайте, что вы хотите сдѣлать.
   

Тэкла.

             Я все обдумала, что было нужно.
   

Нейбрунъ.

             А если мы туда пріѣдемъ, что вы
             Съ собой предпримете?
   

Тэкла.

                                                     Тамъ Богъ внушитъ мнѣ.
   

Нейбрунъ.

             Ахъ, Тэкла, Тэкла! Вы теперь въ тревогѣ,
             Васъ этотъ путь не можетъ успокоить.
   

Тэкла.

             Глубоко успокоитъ,-- тѣмъ покоемъ,
             Какой и онъ обрѣлъ... О, ради Бога,
             Спѣши скорѣй, не трать напрасно словъ!
             Меня влечетъ туда съ какой-то непонятной,
             Неодолимой силой; мнѣ мгновенно
             Тамъ легче станетъ; этотъ тяжкій камень,
             Который давитъ сердце, онъ спадетъ;
             Польются слезы... Ради Бога, Нейбрунъ,
             Спѣши! Мы были бы уже въ дорогѣ.
             Но здѣсь не успокоюсь я, пока
             Совсѣмъ изъ этихъ страшныхъ стѣнъ не вырвусь!
             Мнѣ-тяжко здѣсь, меня какъ будто давитъ
             Ужасный этотъ домъ, онъ полнъ какихъ-то
             Печальныхъ призраковъ. Изъ всѣхъ угловъ
             Они выходятъ, ужасомъ могильнымъ
             Кровь леденятъ во мнѣ. Прочь, прочь отсюда!
   

Нейбрунъ.

             Теперь и мнѣ здѣсь страшно оставаться.
             Скорѣе позову къ вамъ Розенберга.

(Уходитъ.)

   

ЯВЛЕНІЕ ХІІ-е.

Тэкла.

             Душа его зоветъ меня. То души
             Убитыхъ съ нимъ. Онѣ сюда являлись
             Съ укоромъ мнѣ за то, что малодушно
             Я медлю здѣсь. Они не пожелали
             И въ смерти съ тѣмъ разстаться, кто при жизни
             Вождемъ ихъ былъ. Ужели я отстану?
             Вѣнокъ лавровый, украсившій твой гробъ,
             И для меня сплетенъ былъ... Безъ любви
             Что значитъ жизнь? Я прочь ее отброшу:
             Въ ней содержанья нѣтъ. Пока ты живъ былъ,
             И жизнь была прекрасна; предо мною
             Открытъ былъ свѣтлый горизонтъ. Какія
             Надежды лучезарныя мнѣ снились!..
             У входа въ жизнь, въ которую вступила
             Я съ робкимъ чувствомъ, ты, какъ свѣтлый ангелъ,
             Стоялъ, ниспосланный съ небесъ, чтобъ вывесть
             Меня изъ сказочнаго міра дѣтства
             На жизни высоту. Любовь и счастье
             19*
             У входа въ жизнь свѣтло мнѣ улыбнулись...

(Здѣсь она погружается въ задумчивость, потомъ продолжаетъ съ ужасомъ].

             Но смерть пришла... Холодною рукою
             Она его коснулась и погибъ онъ --
             Раздавленъ лошадьми цвѣтущій, сильный!..
             Таковъ удѣлъ прекраснаго на свѣтѣ!
   

ЯВЛЕНЕ ХІІІ-е.

Тэкла, Нейбурнъ, Роэенбергъ.

Нейбрунъ.

             Вотъ Розенбергъ. Онъ намъ готовъ помочь.
   

Тэкла.

             Ты намъ доставишь лошадей?
   

Розенбергъ.

                                                               Доставлю.
   

Тэкла.

             И самъ поѣдешь?
   

Розенбергъ.

                                           Хоть на край земли.
   

Тэкла.

             Но къ герцогу тебѣ нельзя ужъ будетъ
             Вернуться.
   

Розенбергъ.

                                 Я останусь вамъ служить.
   

Тэкла.

             Я награжу тебя и постараюсь
             Найти тебѣ другого господина.
             Ты можешь ли насъ вывесть незамѣтно
             Изъ крѣпости?
   

Розенбергъ.

                                           Могу.
   

Тэкла.

                                                     Когда намъ ѣхать?
   

Розенбергъ.

             Сейчасъ же. А куда мы ѣдемъ?
   

Тэкла.

                                                                         Ѣдемъ...
             Нейбрунъ, скажи ему.
   

Нейбрунъ.

                                                     Въ Нейштатъ.
   

Розенбергъ.

             Такъ я пойду готовить лошадей.

(Уходитъ.)

Нейбурнъ.

             Ахъ, ваша мать идетъ сюда!
   

Тэкла.

                                                     О, Боже!
   

ЯВЛЕНІЕ XIV-е.

Тэкла, Нейбрунъ, Герцогиня.

Герцогиня.

             Ну, онъ ушелъ, и ты теперь спокойна?
   

Тэкла.

             Да, мама милая. Теперь оставь
             Меня одну: я лягу спать. Пусть только
             Нейбрунъ со мной останется. Мнѣ нуженъ отдыхъ.
   

Герцогиня.

             Христосъ съ тобой, дитя мое! А я пойду,
             Отца утѣшу.
   

Тэкла.

                                           Доброй ночи, мама!

(Глубоко взволнованная, обнимаетъ матъ.)

Герцогиня.

             Дитя мое, ты вся еще въ тревогѣ,
             Ты такъ дрожишь; я чувствую, какъ сердце
             Стучитъ въ твоей груди.
   

Тэкла.

                                                     Мнѣ сонъ поможетъ...
             Прощай же, мама милая, прощай!..

(Она вырывается изъ объятій матери. Занавѣсъ опускается.)

   

ДѢЙСТВІЕ V-е.

Комната Буттлера.

ЯВЛЕНІЕ І-е.

Буттлеръ, майоръ Геральдинъ.

Буттлеръ.

             Двѣнадцать молодцевъ драгунъ возьмите,
             Вооружите пиками, чтобъ дѣло
             Покончить безъ пальбы, и рядомъ съ залой
             Поставьте ихъ въ засадѣ и, какъ только
             Внесутъ десертъ, ворвитесь съ громкимъ крикомъ:
             Кто вѣренъ императору? Я столъ
             Не медля опрокину, вы жъ набросьтесь
             На нихъ обоихъ и колите ихъ.
             А замокъ будетъ запертъ, и кругомъ
             Разставимъ стражу, чтобы слухъ до князя
             Не могъ дойти. Идите --Макдональда
             И Деверу велѣли вы позвать?
   

Геральдинъ.

                                                               Они сейчасъ придутъ.

(Уходитъ.)

Буттлеръ.

             Нельзя откладывать: за Валленштейна
             И граждане. Въ какомъ-то опьянѣньи
             Они въ немъ миротворца видятъ, вѣрятъ,
             Что съ нимъ начнется новая эпоха.
             Ужъ дума городская раздала
             Оружіе, и быть при немъ на стражѣ
             Взялись сто человѣкъ. Скорѣй покончимъ.
             Враги грозятъ извнѣ и изнутри.
   

ЯВЛЕНІЕ ІІ-е.

Буттлеръ, Деверу, Макдональдъ.

Макдональдъ.

             Мы, командиръ, пришли.
   

Деверу.

                                                     Скажи намъ лозунгъ.
   

Буттлеръ.

             Да здравствуетъ нашъ императоръ!
   

Оба (отступая въ изумленьи).

                                                                         Какъ?
   

Буттлеръ.

             Да здравствуетъ австрійскій домъ!
   

Деверу.

                                                               Вѣдь мы
             Фридланду въ вѣрности присягу дали?
   

Макдональдъ.

             Вѣдь насъ призвали защищать его?
   

Буттлеръ.

             Что? Защищать измѣнника, врага
             Имперіи?
   

Деверу.

                                 Ну да, ты самъ насъ нанялъ
             Ему служить.
   

Макдональдъ.

                                 И въ Эгеръ съ нимъ пошелъ.
   

Буттлеръ.

             Чтобъ погубить его вѣрнѣе.
   

Деверу.

                                                               Вотъ что!
   

Макдональдъ.

             Статья иная!
   

Буттлеръ (къ Деверу).

                                           Негодяй! Какъ могъ ты
             Забыть, кому ты присягалъ на вѣрность?
   

Деверу.

             Да нѣтъ же, я съ тебя лишь бралъ примѣръ.
             Коль ты мерзавцемъ можешь быть, я думалъ,
             Такъ мнѣ подавно можно.
   

Макдональдъ.

                                                     Разсуждать
             Не наше дѣло. Ты нашъ командиръ,
             Ты и веди насъ, мы же за тобою
             Идти готовы даже къ чорту въ когти.
   

Буттлеръ (смягчившись).

             Ну, ладно! Мы другъ друга знаемъ.
   

Макдональдъ.

                                                                         Какъ не знать!
   

Деверу.

             Мы -- воины фортуны, кто дороже
             Даетъ, тому и слуги мы.
   

Макдональдъ.

                                                     Конечно.
   

Буттлеръ.

             Теперь должны вы честно долгъ исполнить.
   

Деверу.

             Извольте!
   

Буттлеръ.

                                 И при томъ обогатиться.
   

Макдональдъ.

             Чего же лучше?
   

Буттлеръ.

                                 Слушайте жъ.
   

Оба.

                                                               Готовы.
   

Буттлеръ.

             Вотъ вамъ приказъ и воля государя:
             Фридланда захватить живымъ иль мертвымъ.
   

Деверу.

             Такъ и написано?
   

Макдональдъ.

                                           Живымъ иль мертвымъ?
   

Буттлеръ.

             И славная обѣщана награда
             За исполненье -- деньги и помѣстье.
   

Деверу.

             Заманчиво послушать. Тамъ умѣютъ
             Наобѣщать; а дѣло до расплаты
             Когда дойдетъ, цѣпочку золотую
             Пожалуютъ, повѣсятъ орденокъ --
             Вотъ вамъ и все! Нѣтъ, герцогъ лучше платитъ.
   

Макдональдъ.

             Что говорить -- ужъ онъ блеснуть умѣетъ!
   

Буттлеръ.

             Ему конецъ, его звѣзда померкла.
   

Макдональдъ.

             Навѣрно это?
   

Буттлеръ.

                                           Я вамъ говорю.
   

Деверу.

             Конецъ его фортунѣ?
   

Буттлеръ.

                                                     Да, конецъ
             И навсегда. Теперь онъ такъ же бѣденъ,
             Какъ мы съ тобой.
   

Макдональдъ.

                                           Какъ мы съ тобой, онъ бѣденъ?
   

Деверу.

             Ну, Макдональдъ, такъ мы его оставимъ.
   

Буттлеръ.

             Его оставили ужъ двадцать тысячъ,
             Мы больше сдѣлаемъ. Вотъ что, землякъ --
             Намъ надобно его убить.
   

Оба (отступаютъ въ изумленьи).

                                                     Убить?
   

Буттлеръ.

             Убить... Я васъ избралъ на это.
   

Оба.

                                                               Насъ?
   

Буттлеръ.

             Васъ, Деверу и Макдональда -- васъ!
   

Деверу (помолчавъ).

             Ищи другого.
   

Макдональдъ.

                                                     Да, ищи другого.
   

          Буттлеръ (къ Деверу).

             Боишься, подлый трусъ! Вѣдь ты уже
             Душъ тридцать загубилъ.
   

Деверу.

                                                     Иное дѣло
             На полководца руку наложить....
   

Макдональдъ.

             Вѣдь мы ему на вѣрность присягали...
   

Буттлеръ.

             Присягу онъ измѣной уничтожилъ.
   

Деверу.

             Ей Богу, командиръ, вѣдь это будетъ
             Злодѣйство...
   

Макдональдъ.

                                           Да!.. Вѣдь есть у насъ и совѣсть.
   

Деверу.

             Будь кто другой, не полководецъ только.
             Онъ такъ давно начальствуетъ надъ нами...
   

Буттлеръ.

             За этимъ дѣло стало?
   

Деверу.

                                                     Да. Другого,
             Кого угодно -- ради государя
             Родному сыну распорю я брюхо;
             Но мы солдаты, онъ нашъ полководецъ...
             Убить его -- вѣдь это тяжкій грѣхъ.
             И никакой вѣдь попъ не согласится
             Намъ отпущенье дать.
   

Буттлеръ.

                                                     Попомъ я буду
             И отпускаю грѣхъ вамъ. Ну, рѣшайтесь!
   

Деверу (стоитъ въ раздумьи).

             Нѣтъ, не идетъ.
   

Макдональдъ.

                                 Да, не идетъ.
   

Буттлеръ.

                                                     Ну, ладно.
             Ступайте и пошлите Песталуца
             Ко мнѣ.
   

Деверу.

                                 Гмъ!.. Песталуца?
   

Макдональдъ.

                                                               А зачѣмъ
             Тебѣ онъ нуженъ?
   

Буттлеръ.

                                                     Вы вѣдь не хотите,
             Такъ я другихъ найду.
   

Деверу.

                                                     Нѣтъ, если долженъ
             Онъ быть убитъ, то почему жъ и намъ бы
             Не заслужить награды, какъ другому?
             Какъ думаешь, товарищъ?
   

Макдональдъ.

                                                     Ну, конечно,
             Ужъ если герцогъ долженъ быть убитъ,
             И нужно такъ, и иначе нельзя,
             То я не уступилъ бы Песталуцу.
   

Деверу (подумавъ,).

             Когда его убить?
   

Буттлеръ.

                                           Сегодня ночью.
             Вѣдь завтра шведы въ Эгеръ вступятъ.
   

Деверу.

             Отвѣтственность ты на себя берешь?
   

Буттлеръ.

             Въ отвѣтѣ -- я.
   

Деверу.

                                           Да впрямь ли это воля
             Монаршая? И такъ-таки безъ всякихъ
             Обиняковъ велятъ его убить?
             Бывали вѣдь примѣры, что убійство
             По вкусу приходилось, а убійцу
             Къ суду тянули.
   

Буттлеръ.

                                           Въ манифестѣ такъ
             Предписано: схватить живымъ иль мертвымъ.
             Живымъ схватить нельзя, поймите сами.
   

Деверу.

             Такъ значитъ -- мертвымъ. Какъ къ нему добраться?
             Весь городъ Терцкаго людьми набитъ.
   

Макдональдъ.

             И Терцкій и фельдмаршалъ Илло здѣсь.
   

Буттлеръ.

             Мы съ нихъ начнемъ, само собой понятно.
   

Деверу.

             Вотъ какъ! И ихъ убить?
   

Буттлеръ.

                                                     Ихъ прежде всѣхъ.
   

Макдональдъ.

             Ну, Деверу, кровавый будетъ вечеръ!
   

Деверу.

             А есть ли у тебя на это дѣло
             Пригодный человѣкъ? Мнѣ поручи.
   

Буттлеръ.

             Я поручилъ майору Герольдину.
             Сегодня ночью пиръ дается въ замкѣ,
             За ужиномъ онъ нападетъ на нихъ.
             При этомъ будутъ Песталуцъ и Лесли.
   

Деверу.

             Послушай -- если все равно тебѣ
             Позволь мнѣ помѣняться съ Герольдиномъ.
   

Буттлеръ.

             Опасности гораздо меньше будетъ
             Покончить съ герцогомъ.
   

Деверу.

                                                     Кой чортъ опасность!
             Ты развѣ думаешь -- я трусъ? Не шпаги,
             А глазъ его боюсь я -- вотъ чего.
   

Буттлеръ.

             Чего жъ бояться глазъ?
   

Деверу.

                                                     Ахъ, сто чертей!
             Не трусъ я; но на-дняхъ онъ далъ мнѣ денегъ
             На этотъ вотъ кафтанъ -- и вдругъ увидитъ
             Меня съ ножомъ и на кафтанъ посмотритъ...
             Тогда -- ей-Богу я не трусъ, но знаешь...
   

Буттлеръ.

             Ахъ, жалкій ты голякъ! Ты за кафтанъ
             Проткнуть его боишься; а кафтанчикъ
             Почище твоего ему далъ императоръ,
             Порфирой княжеской его облекъ онъ.
             А чѣмъ онъ заплатилъ за то?-- измѣной
             И мятежомъ.
   

Деверу.

                                           Да, это правда, правда.
             Чортъ побери такую благодарность!
             Я -- съ нимъ покончу.
   

Буттлеръ.

                                           Ну, а чтобы совѣсть
             Была спокойна, можешь снять кафтанъ;
             И ты легко и бодро кончишь дѣло.
   

Макдональдъ.

             Но есть еще другое затрудненье
   

Буттлеръ.

             Какое затрудненье? Говори.
   

Макдональдъ.

             Оружіемъ ему не ранишь тѣла:
             Онъ крѣпокъ.
   

Буттлеръ (къ изумленіи).

                                           Какъ такъ крѣпокъ?
   

Макдональдъ.

                                                                         Не пройметъ
             Ни выстрѣлъ, ни ударъ его. Замерзъ онъ
             И діавольскою мазью сдѣлалъ кожу
             Неуязвимой.
   

Деверу.

                                           Это правда, правда.
             Такой же точно былъ и въ Ингольштатѣ,
             И кожа у него была какъ сталь,
             Такъ что его прикладами добили.
   

Макдональдъ.

             Вотъ что попробовать -- я знаю здѣсь
             Монаха одного, доминиканца,
             Изъ нашихъ земляковъ; онъ мнѣ помочитъ
             Святой водой и пику и кинжалъ,
             Прочтетъ молитву. Очень помогаетъ
             Такое средство противъ волшебства.
   

Буттлеръ.

             Ты такъ и сдѣлай. Ну, теперь ступайте
             И подберите двадцать молодцевъ
             Поздоровѣй, заставьте присягнуть ихъ
             На вѣрность императору и, какъ пробьетъ
             Одиннадцать и первые обходы
             Пройдутъ, вы ихъ тогда какъ можно тише
             Ведите къ дому. Я ужъ буду тамъ.
   

Деверу.

             А какъ пройти намъ мимо часовыхъ,
             Которые разставлены у входовъ?
   

Буттлеръ.

             Всѣ входы мнѣ извѣстны хорошо.
             Я проведу васъ заднею калиткой,
             На стражѣ тамъ всего одинъ стоитъ.
             Мой чинъ и должность доставляютъ пропускъ
             Во всякій часъ. Я раньше васъ приду,
             Заткну кинжаломъ горло часовому
             И путь свободный вамъ открою въ замокъ.
   

Деверу.

             А въ домъ пробравшись, какъ до спальни князя
             Дойти тихонько, такъ чтобы прислугу
             Не разбудить и шуму не поднять бы?
             Вѣдь съ нимъ одной прислуги полонъ домъ.
   

Буттлеръ.

             Прислуга занимаетъ правый флигель.
             Не терпитъ шума онъ, а потому
             Живетъ одинъ на лѣвой половинѣ.
   

Деверу.

             Скорѣй бы, Макдональдъ, покончить съ этимъ:
             Мнѣ какъ-то не того, чортъ побери!
   

Макдональдъ.

             Мнѣ тоже. Очень высоко стоитъ онъ,
             И насъ съ тобой злодѣями сочтутъ.
   

Буттлеръ.

             Въ богатствѣ, въ почестяхъ плевать вамъ будетъ
             На то, что скажутъ люди.
   

Деверу.

                                                     Такъ-то такъ!
             Да каковы-то почести намъ будутъ?
   

Буттлеръ.

             Не бойтесь: вы спасете Фердинанда
             Отъ низверженья, щедро онъ заплатитъ.
   

Деверу.

             Такъ цѣль его низвергнуть государя?
   

Буттлеръ.

             Низвергнуть и, низвергнувъ, умертвить.
   

Деверу.

             Такъ если мы его доставимъ въ Вѣну
             Живымъ, съ нимъ, все равно, палачъ покончитъ?
   

Буттлеръ.

             Да, это неизбѣжно.
   

Деверу.

                                           Такъ пойдемъ,
             Товарищъ; пусть же онъ какъ полководецъ,
             Погибнетъ честно отъ руки солдатъ.

(Уходятъ,)

   

ЯВЛЕНІЕ III-е.

Залъ, примыкающій къ длинной галлереѣ, уходящей въ глубину. Валленштейнъ сидитъ у стола. Шведскій офицеръ стоитъ передъ нимъ. Вскорѣ потомъ входитъ графиня Терцкая.

Валленштейнъ.

             Прошу привѣтъ мой передать Рейнграфу.
             Я радъ его удачѣ; и хотя
             Вы видите, что я не очень веселъ
             При вѣсти объ одержанной побѣдѣ --
             Не думайте, что это происходитъ
             Отъ недостатка добрыхъ чувствъ. Отнынѣ
             У насъ все съ вами общее. Прощайте,
             Благодарю васъ за труды. Мы завтра
             Съ приходомъ вашимъ крѣпость вамъ сдадимъ.

(Шведскій офицеръ уходитъ, Валленштейнъ сидитъ, погруженный въ глубокую задумчивость, склонивъ голову на руку и неподвижно устремивъ взоры вдаль, Графиня входитъ и останавливается передъ нимъ, онъ нѣкоторое время не замѣчаетъ ея. Потомъ онъ дѣлаетъ быстрое движеніе и, увидя графиню, тотчасъ приходитъ въ себя,)

Валленштейнъ.

             Ты отъ нея? Ну что, теперь ей легче?
   

Графиня.

             Она, мнѣ кажется, спокойнѣй стала,
             Поговоривъ съ гонцомъ. Легла уснуть.
   

Валленштейнъ.

             Ей легче будетъ, дайте ей поплакать.
   

Графиня.

             И ты не веселъ, братъ. Я ожидала
             Найти тебя бодрѣй. Не падай духомъ
             И поддержи ты всѣхъ насъ: ты намъ солнце,
             Ты свѣтъ нашъ ясный!..
   

Валленштейнъ.

                                                     Успокойся,
             Мнѣ -- ничего. Гдѣ мужъ твой?
   

Графиня.

             Онъ вмѣстѣ съ Илло на пирушку позванъ.
   

Валленштейнъ
(встаетъ и дѣлаетъ нѣсколько шаговъ по комнатѣ).

             Ужъ поздній часъ; или къ себѣ, сестра.
   

Графиня.

             Позволь мнѣ посидѣть съ тобой немного.
   

Валленштейнъ
(подходитъ къ окну и смотритъ въ него).

             На небѣ неспокойное движенье:
             Порывы вѣтра треплятъ флагъ на башнѣ
             И тучи быстро мчатся. Серпъ луны,
             Мерцая, проливаетъ изъ-за тучъ
             Какой-то странный полусвѣтъ. Не видно
             На небѣ звѣздъ. Вонъ тусклое сіянье
             Едва замѣтно, то -- Кассіопея;
             А тамъ стоитъ Юпитеръ, но покрытъ
             Онъ тучей черной и во тьмѣ не свѣтитъ...

(Погружается въ задумчивость и неподвижно смотришь вдаль.)

Графиня
(печально смотрѣвшая на него, беретъ его за руку).

             Что ты задумался?--
   

Валленштейнъ.

                                                     Мнѣ стало бъ легче,
             Когда бъ его увидѣлъ я. Онъ былъ
             Моей звѣздою путеводной въ жизни,
             И сколько разъ мнѣ этотъ свѣтлый образъ
             Такъ чудно сердце оживлялъ!..

(Молчаніе.)

Графиня.

                                                               Увидишь
             Его опять.
   

Валленштейнъ
(снова впавшій въ глубокую задумчивость, приходить въ себя и быстро обращается къ графинѣ).

                                 О, нѣтъ, ужъ не увижу!
             Навѣки онъ угасъ. Теперь онъ прахъ...
   

Графиня.

             О комъ ты говоришь?
   

Валленштейнъ.

             Онъ счастливъ, онъ съ судьбой покончилъ счеты,
             Она ему не строитъ ковъ въ грядущемъ.
             Пробилъ послѣдній часъ -- и передъ нами
             Лежитъ теперь вся жизнь его раскрыта.
             Нѣтъ темныхъ складокъ, нѣтъ пятна на чистомъ
             И ровномъ фонѣ этой свѣтлой жизни.
             Онъ чуждъ теперь желаній и боязни,
             Онъ не зависитъ отъ планетъ коварныхъ.
             Да, счастливъ онъ! А мы -- кому извѣстно,
             Что намъ готовитъ подъ покровомъ чернымъ
             Грядущій часъ?
   

Графиня.

                                           Ты говоришь о Максѣ?
             Скажи мнѣ, какъ онъ умеръ? Не успѣла
             Я отъ гонца подробностей узнать.

(Валленштейнъ знакомъ руки заставляетъ ее не спрашивать.)

             О, не гляди въ прошедшее, забудь
             О немъ скорѣй. Настанутъ дни свѣтлѣе;
             О нихъ лишь думай. Радуйся побѣдѣ,
             Забудь, что стоила она. Не ныньче
             Лишился друга ты; онъ для тебя
             Уже былъ мертвъ, когда тебя покинулъ..
   

Валленштейнъ.

             Боль этой тяжкой раны заживетъ.
             Какая боль не заживала? Люди
             Выносливы и скоро забываютъ
             Какъ мелочи, такъ и святыя чувства:
             Все побѣждаетъ, все уноситъ время.
             Но жизни цвѣтъ моей увянулъ съ Максомъ,
             Безцвѣтно, холодно теперь въ грядущемъ.
             Онъ согрѣвалъ меня и золотую юность
             Мнѣ воскрешалъ. Явленьямъ зауряднымъ
             Умѣлъ онъ сообщать какой-то свѣтъ прекрасный.
             Я часто, самъ себѣ на удивленье,
             Его восторгомъ чистымъ увлекался,
             И пошлая дѣйствительность порою
             И мнѣ являлась въ блескѣ лучезарномъ...
             Чего бъ теперь я ни достигнулъ въ жизни,
             Ужъ для меня прекрасное прошло,
             Минуло невозвратно... Нѣту друга,
             Котораго участіе намъ жизнь
             Цѣннѣе дѣлаетъ.
   

Графиня.

                                           Но ты и самъ
             Богатъ еще духовно, оживишься
             Своимъ огнемъ. Вѣдь ты въ покойномъ Максѣ
             Любилъ все то, что самъ же воспиталъ въ немъ.
   

Валленштейнъ
(подходитъ къ двери, за которою слышны шаги).

             Кто тамъ еще и ночью насъ тревожитъ?
             А!-- это комендантъ принесъ ключи.
             Прощай, сестра: ужъ скоро полночь.
   

Графиня.

             Мнѣ какъ-то тяжело съ тобой прощаться.
             Тоска и страхъ невольный.--
   

Валленштейнъ.

                                                               Страхъ?-- Чего?
   

Графиня.

             Что ты уѣдешь ночью и, проснувшись,
             Мы не найдемъ тебя...
   

Валленштейнъ.

                                                     Воображенье!
   

Графиня.

             Давно предчувствіе бѣды какой-то
             И гложетъ, и томитъ меня. Я днемъ
             Справляюсь съ нимъ, но ночью въ сновидѣньяхъ
             Оно опять мнѣ на сердце ложится.
             Вчера мнѣ снилось, что съ твоей покойной
             Женой торжественно сидѣлъ ты рядомъ...
   

Валленштейнъ.

             То добрый сонъ -- ты знаешь вѣдь сама,
             Что первый бракъ возвыситься помогъ мнѣ.
   

Графиня.

             Сегодня снилось, будто за тобою
             Пришла я въ кабинетъ твой, но гляжу --
             Я въ Гитчинѣ стою подъ мрачнымъ сводомъ
             Монастыря, который ты построилъ
             И гдѣ желаешь быть похороненъ.
   

Валленштейнъ.

             Не мудрено; твой умъ ужъ слишкомъ занятъ
             Такими мыслями, онѣ и снятся.
   

Графиня.

             Ужели ты не вѣришь, что есть голосъ
             Пророческій, который въ сновидѣньяхъ
             Намъ слышится, чтобъ насъ предостеречь?
   

Валленштейнъ.

             Да, есть такіе голоса, я вѣрю;
             Но насъ они предостеречь не могутъ,
             Они намъ неизбѣжное вѣщаютъ.
             Какъ тучи позлащаются зарею
             Передъ восходомъ солнца, такъ и духи
             Предшествуютъ рѣшеніямъ судебъ;
             И день сегодняшній въ себѣ ужъ носитъ
             Предвѣстье завтрашняго дня. Читалъ я
             О Генрихѣ четвертомъ, что задолго
             До дня убійства онъ въ своей груди
             Кинжала призракъ чувствовалъ. Тоска
             Тревожная гнала его изъ Лувра
             Въ просторъ полей; а въ день коронованья
             Супруги слышались ему напѣвы
             Надгробные среди веселья звуковъ.
             И чьи-то чудились ему шаги,
             Какъ будто ходитъ кто-то вслѣдъ за нимъ
             И всюду его ищетъ...
   

Графиня.

                                           А тебя
             Предчувствіе нисколько не тревожитъ?
   

Валленштейнъ.

             Нисколько, будь спокойна.
   

Графиня (погруженная въ мрачныя думы).

                                                     Снилось мнѣ еще,
             Что за тобой я въ попыхахъ бѣжала
             Чрезъ длинный рядъ громадныхъ, мрачныхъ залъ;
             Имъ не было конца. Съ ужаснымъ стукомъ
             Захлопывались двери. Задыхаясь,
             Въ тоскѣ смертельной я бѣжала дальше,
             Но не могла тебя догнать. И вдругъ
             Холодная рука меня схватила.
             Гляжу -- ты самъ, и сжалъ меня въ объятьяхъ,
             И покрывало красное легло
             Надъ нами...
   

Валленштейнъ.

                                 То коверъ мой красный въ спальнѣ.
   

Графиня.

             И если это сбудется, и ты
             Теперь еще и силъ, и жизни полный...

(Съ плачемъ припадаетъ къ нему).

Валленштейнъ.

             Тебя страшитъ опала, но вѣдь буквы
             Не могутъ ранить. Гдѣ найти имъ руку,
             Чтобъ приговоръ исполнить надо мною?
   

Графиня.

             А вдругъ рука найдется... Я тогда...
             Я знаю, чѣмъ тогда себя утѣшить.

(Уходитъ.)

   

ЯВЛЕНІЕ IV-е.

Валленштейнъ, Гордонъ, потомъ камердинеръ.

Валленштейнъ.

             Спокойно ль въ городѣ?
   

Гордонъ.

                                                     Спокойно все.
   

Валленштейнъ.

             Вдали я слышу музыку, весь замокъ
             Огнями освѣщенъ. Кто тамъ пируетъ?
   

Гордонъ.

             Въ честь генерала Илло съ графомъ Терцкимъ
             Сегодня ночью въ крѣпости банкетъ.
   

Валленштейнъ (въ сторону).

             Побѣду празднуютъ. Они иначе
             Не могутъ веселиться, какъ напившись.

(Валленштейнъ звонитъ, входитъ камердинеръ.)

             Подай раздѣться мнѣ, я лягу спать.

(Беретъ у Гордона ключи.)

             Итакъ намъ нечего враговъ бояться,
             Съ друзьями только мы замкнулись на ночь.

(Смотритъ въ лицо Гордону.)

             Я убѣжденъ и вѣрю, что лицо
             Гордона лицемѣрной маской
             Не можетъ быть.

(Камердинеръ снимаетъ съ нею мантію, воротникъ и перевязь.)

                                           Что тамъ упало?
   

Камердинеръ

             Цѣпь золотая пополамъ сломилась.
   

Валленштейнъ.

             Подай ее. Она мнѣ отслужила.

(Разсматриваетъ цѣпъ.)

             Цѣпь эту императоръ подарилъ мнѣ
             Еще эрцъ-герцогомъ, то первый знакъ
             Его благоволенія. Съ тѣхъ поръ
             Я по привычкѣ съ ней не разставался...
             По суевѣрію, пожалуй. Думалъ я,
             Она служить мнѣ будетъ талисманомъ
             И навсегда за мной упрочитъ счастье,
             Пока ее носить я буду. Богъ съ ней!
             Теперь я поищу инаго счастья,
             А этотъ талисманъ утратилъ силу.

(Камердинеръ уходитъ съ платьемъ. Валленштейнъ встаетъ, и, пройдясь по комнатѣ, задумчиво останавливается передъ Гордономъ.)

             Какъ живо въ памяти моей воскресло
             Прошедшее, когда съ тобою вмѣстѣ
             Пажами были мы. Мы часто въ споры
             Съ тобой вступали. Ты благоразуменъ
             Всегда былъ и любилъ читать мораль;
             Бранилъ меня за то, что слишкомъ смѣло
             Стремлюсь я въ высь, мечтаньемъ увлекаясь.
             Во всѣхъ дѣлахъ хвалилъ ты средній путь.
             Но мудрость эта плохо оправдалась:
             Ты съ ней состарѣлся, увялъ до срока.
             Не будь меня и звѣздъ моихъ счастливыхъ,
             И ты бы глухо въ темнотѣ угасъ...
   

Гордонъ.

             Ахъ, князь! съ какимъ отраднымъ чувствомъ бѣдный
             Рыбакъ ладью свою приводитъ въ пристань,
             Когда онъ видитъ, какъ въ борьбѣ съ грозою
             Большой корабль въ открытомъ морѣ гибнетъ...
   

Валленштейнъ.

             Итакъ, ты ужъ у пристани, старикъ?
             Я -- нѣтъ еще; по волнамъ моря жизни
             Еще несусь я съ юною отвагой,
             Мнѣ впереди еще надежда свѣтитъ,
             Духъ бодръ и юнъ. И если я сравню
             Себя съ тобою, смѣло похвалиться
             Могу я, что безслѣдно пролетѣли
             Надъ головой года, не тронувъ темныхъ
             Волосъ моихъ печальной сѣдиною.

(Большими шагами ходитъ по комнатѣ и останавливается на противоположномъ концѣ противъ Гордона.)

             Коварнымъ называютъ счастье... Ложь.
             Оно не измѣняло мнѣ; съ любовью
             Возвысивъ надъ толпой, рукой могучей
             Оно меня все выше возносило.
             Моя судьба необычайна такъ же,
             Какъ линіи руки моей... Нельзя
             Дѣла мои обычной мѣркой мѣрить.
             Казаться можетъ, будто бы глубоко
             Я палъ теперь; но я опять возвышусь,
             Опять приливъ наступитъ за отливомъ...
   

Гордонъ.

             А я вамъ, князь, напомню изреченье
             Старинное, что утро похвалить
             Тогда лишь можно, какъ наступитъ вечеръ.
             При слишкомъ долгомъ счастьи я не сталъ бы
             Питать надеждъ: онѣ удѣлъ несчастныхъ.
             Счастливцы трепетать должны при мысли,
             Какъ неустойчивы вѣсы судьбы.
   

Валленштейнъ (съ улыбкой).

             Я стараго Гордона узнаю
             Въ такихъ рѣчахъ.-- И мнѣ, Гордонъ, извѣстно,
             Что все земное шатко и непрочно,
             Что злые боги жертвъ отъ насъ хотятъ.
             Язычники давно ужъ это знали
             И добровольно принимали горе,
             Чтобъ ублажить завистливыхъ боговъ.
             И приносили имъ людскія жертвы.

(Послѣ короткаго молчанія продолжаетъ тихо и грустно)

             И я заклалъ его богамъ... Погибъ онъ,
             Мой лучшій другъ, погибъ моей виною.
             Ужъ никакое счастье не утѣшитъ
             Меня настолько, какъ мнѣ больно было
             Перенести ударъ тотъ. Зависть счастья
             Насыщена: за жизнь я отдалъ жизнь.
             На голову невинную упалъ
             Небесный громъ, который долженъ былъ бы
             Меня сразить и уничтожить въ прахъ...
   

ЯВЛЕНІЕ V-е.

Тѣже, Сени.

Валленштейнъ.

             Баптиста,-- ты? Итакъ, встревоженъ!
             Что привело тебя такъ поздно ночью?
   

Сени.

             Страхъ за тебя, свѣтлѣйшій...
   

Валленштейнъ.

                                                               Что такое?
   

Сени.

             Спасайся прежде, чѣмъ настанетъ день,
             Не довѣряйся шведамъ!
   

Валленштейнъ.

                                                     Что ты вздумалъ?
   

Сени (съ возрастающимъ волненіемъ).

             Не довѣряйся имъ!
   

Валленштейнъ.

                                           Но что жъ случилось?
   

Сени.

             Не ожидай прихода ихъ! Грозитъ
             Тебѣ несчастье отъ друзей коварныхъ.
             Ужасно сочетаніе планетъ,
             Ты гибелью опутанъ, какъ сѣтями.
   

Валленштейнъ.

             Ты бредишь, ты отъ страха обезумѣлъ.
   

Сени.

             О нѣтъ, не ложный страхъ меня тревожитъ.
             Взгляни на небо самъ, прочти по звѣздамъ,
             Грозитъ погибель отъ друзей коварныхъ...
   

Валленштейнъ.

             Въ друзьяхъ коварныхъ все мое несчастье.
             Совѣту твоему прійти бы раньше:
             Теперь я это знаю и безъ звѣздъ.
   

Сени.

             Пойдемъ, взгляни, глазами убѣдись.
             Ужасный знакъ стоитъ надъ головою,
             Зловѣщій ликъ глядитъ изъ-за лучей
             Твоей звѣзды. Не довѣряйся этимъ
             Язычникамъ, которые такъ злобно
             Съ святою нашей церковью враждуютъ!
   

Валленштейнъ (съ улыбкой).

             Такъ вотъ твое пророчество откуда!--
             Теперь я понялъ. Съ шведами союзъ
             Не по душѣ тебѣ. Ступай, Баптиста,
             Лягъ спать -- я не боюсь такихъ пророчествъ.
   

Гордонъ
(потрясенный этой рѣчью, обращается къ Валленштейну).

             Осмѣлюсь ли я, князь, сказать вамъ слово?
             И изъ немудрыхъ устъ исходитъ часто
             Совѣтъ полезный...
   

Валленштейнъ.

                                           Говори свободно.
   

Гордонъ.

             Ахъ, князь, что если этотъ страхъ не ложенъ?
             Что если именно его уста
             Господь избралъ для вашего спасенья?..
   

Валленштейнъ.

             Вы оба говорите, какъ въ бреду.
             Какъ можетъ мнѣ грозить бѣда отъ шведовъ
             Имъ нуженъ, выгоденъ союзъ со мною.
   

Гордонъ.

             А если именно приходъ ихъ гибель
             На вашу голову обрушить долженъ?..

(Падая передъ нимъ на колѣни).

             Князь, время есть еще, еще не поздно!..
   

Сени (также падаетъ на колѣни).

             Внемли его словамъ, внемли, свѣтлѣйшій!..
   

Валленштейнъ.

             На что есть время? Встаньте, встаньте оба!
   

Гордонъ (встаетъ).

             Рейнграфъ еще далеко, прикажите --
             И эта крѣпость для него замкнется.
             Пусть онъ попробуетъ насъ осаждать!
             Я говорю вамъ, онъ скорѣй погибнетъ
             Со всѣмъ своимъ народомъ, но не сломитъ
             Сопротивленье наше; онъ увидитъ,
             Какъ много можетъ сдѣлать горсть героевъ,
             Одушевленная вождемъ, который
             Загладить хочетъ свой поступокъ. Тронетъ
             Такое дѣло сердце государя,
             Онъ склоненъ къ милосердьи? онъ проститъ.
             И Фридландъ, возвратившійся къ монарху
             Съ раскаяньемъ, у трона выше станетъ,
             Чѣмъ прежде онъ стоялъ!
   

Валленштейнъ
(съ изумленіемъ смотритъ на него и нѣкоторое время въ сильномъ внутреннемъ волненіи молчитъ).

             Гордонъ, вы увлеклись... Но другу дѣтства
             Подчасъ и лишнее дозволить можно...
             -- Кровь пролилась, Гордонъ, и не проститъ
             Мнѣ императоръ. Это невозможно.
             Да если бъ онъ и могъ простить, то я,
             Я самъ ужъ не могу принять прощенья...
             Когда бъ я могъ предвидѣть, что утрачу
             Чрезъ это друга, и когда бы сердце
             Во мнѣ заговорило, какъ теперь --
             Я бы еще одумался, быть можетъ,
             А, можетъ быть, и нѣтъ. Теперь щадить
             Мнѣ нечего. Начало было слишкомъ
             Значительно, чтобъ кончиться ничѣмъ.
             Такъ будь, что будетъ!..

(Подходитъ къ окну).

             Ужъ ночь глубокая, и даже въ замкѣ
             Утихло все... Свѣти мнѣ, камердинеръ.

(Камердинеръ, который между тѣмъ тихо вошелъ и съ видимымъ участіемъ стоялъ вдали, выходитъ впередъ и въ сильномъ волненіи бросается къ ногамъ Валленштейна).

             И ты туда же? Знаю, почему
             Ты такъ заботишься, чтобъ императоръ
             Со мною въ мирѣ былъ. У бѣдняка
             Землица есть въ Каринтіи, такъ онъ
             Боится, что они ее отнимутъ
             За то, что онъ мнѣ служитъ. Неужели
             Я сталъ такъ бѣденъ, что мнѣ нечѣмъ даже
             Слугу вознаградить? Какъ знаешь впрочемъ;
             Я не неволю никого; и если
             Ты думаешь, что я покинутъ счастьемъ,
             Покинь и ты меня. Въ послѣдній разъ
             Раздѣнь меня сегодня и ступай
             На службу государю. Доброй ночи,
             Гордонъ! Мнѣ хочется уснуть на долго:
             За эти дни я истомился сердцемъ...
             Велите не будить меня по утру.

(Уходитъ. Камердинеръ свѣтитъ, Сени сопровождаетъ ихъ. Гордонъ остается въ темнотѣ, слѣдя глазами за княземъ, пока тотъ не скрывается въ корридорѣ. Онъ движеніями выражаетъ свою скорбь и безпомощно опирается о колону).

   

ЯВЛЕНІЕ VI-е.

Гордонъ, Буттлеръ, сначала за сценой.

Буттлеръ.

             Здѣсь тихо стойте, ждите знака.
   

Гордонъ (вздрагивая).

             Пришелъ... Привелъ убійцъ...
   

Буттлеръ.

                                                               Погасли свѣчи...
             Глубокій сонъ объемлетъ все... Пора!..
   

Гордонъ.

             Что дѣлать мнѣ? Спасти его? Поднять
             Тревогу, разбудить весь домъ и стражу?
   

Буттлеръ (показывается въ глубинѣ сцены).

             Изъ корридора свѣтъ замѣтенъ, къ спальнѣ
             Ведетъ онъ прямо...
   

Гордонъ.

                                           Но такимъ поступкомъ
             Присягу государю я нарушу.
             Избѣгнувъ смерти, онъ враговъ усилитъ,
             И на мою же голову падутъ
             Ужасныя послѣдствія...
   

Буттлеръ (подкрадываясь ближе).

                                                     Тссъ!.. Кто тутъ?
             Чей это голосъ?
   

Гордонъ.

                                           Нѣтъ, ужъ лучше мнѣ
             На волю Бога это предоставить.
             И кто же я, чтобъ за такое дѣло
             Посмѣть мнѣ взяться? Кровь его падетъ
             Не на меня, не я убійцей буду.
             А если я спасу его, то мнѣ же
             Придется отвѣчать -- и тяжко, тяжко...
   

Буттлеръ (выходя впередъ).

             Знакомый голосъ.
   

Гордонъ.

                                                     Буттлеръ!
   

Буттлеръ.

                                                                         Вы, Гордонъ?
             Зачѣмъ вы здѣсь? Ужель такъ поздно васъ
             Онъ отпустилъ?
   

Гордонъ.

                                           У васъ рука въ повязкѣ?
   

Буттлеръ.

             Я раненъ... Этотъ Илло защищался,
             Какъ бѣшеный, пока мы не проткнули
             Его насквозь.
   

Гордонъ (содрогаясь).

                                           Они убиты!..
   

Буттлеръ.

                                                               Да.
             Онъ легъ?
   

Гордонъ.

                                 Ахъ, Буттлеръ!..
   

Буттлеръ.

                                                     Легъ онъ?-- отвѣчайте.
             Мнѣ время дорого.
   

Гордонъ.

                                           Нѣтъ, онъ не долженъ,
             Не долженъ умирать!.. И самъ Господь
             Не хочетъ этого. Смотрите -- въ руку
             Вы ранены...
   

Буттлеръ.

                                           Моей руки не нужно.
   

Гордонъ.

             Виновные погибли, правый судъ
             Постигнулъ ихъ -- довольно этой жертвы!

(Камердинеръ проходитъ по галлереѣ и, приложивъ палецъ къ губамъ, даетъ знакъ не шумѣть).

             Онъ спитъ -- не умерщвляйте сна святого!--
   

Буттлеръ.

             Разбудимъ передъ смертью.

(Хочетъ идти.)

   

Гордонъ (удерживая ею).

                                                     Въ сердцѣ князя
             Еще земные помыслы живутъ,
             Онъ не готовъ предъ Господа предстать!..
   

Буттлеръ.

             Богъ милосерденъ.

(Хочетъ идти.)

Гордонъ (удерживая его).

                                           Ночь одну даруйте!..
   

Буттлеръ.

             Минута замедленья насъ погубитъ.
   

Гордонъ.

             О, Буттлеръ, только часъ одинъ!..
   

Буттлеръ.

                                                               Пустите!
             Что пользы для него въ короткомъ срокѣ?
   

Гордонъ.

             Ахъ, время дивную имѣетъ силу!
             Какъ тысячи песчинокъ въ часъ одинъ
             Пересыпаются, съ такой же быстротою
             И мысли въ насъ текутъ. Какъ знать -- быть можетъ,
             И ваше сердце черезъ часъ смягчится,
             И онъ раскается, или придетъ
             Нежданное извѣстіе, случайность
             Счастливая уладить все поможетъ...
             Ахъ, время драгоцѣнно!
   

Буттлеръ.

                                                     Это правда,
             А потому нельзя терять минуты.

(Стучитъ ногою въ полъ.)

   

ЯВЛЕНІЕ VII-е.

Появляются Макдональдъ и Деверу съ вооруженными солдатами.

          Гордонъ (заграждая дорогу).

             Нѣтъ, извергъ, ты иначе не пройдешь,
             Какъ черезъ трупъ мой! Допустить злодѣйства
             Я не могу...
   

Буттлеръ (отталкивая его).

                                 Старикъ безмозглый!.. Прочь!

(Вдали слышны трубы.)

Макдональдъ и Деверу.

             А!-- Трубы!.. Это шведы входятъ въ Эгеръ.
             Скорѣй, скорѣй!..
   

Гордонъ.

                                           О, Боже милосердный!--
   

Буттлеръ.

             На ваше мѣсто, комендантъ!--

(Гордонъ стремительно выбѣгаетъ.)

Камердинеръ (поспѣшно вбѣгая.)

             Кто смѣетъ здѣсь шумѣть?-- Князь почиваетъ!
   

Деверу (громкимъ, страшнымъ голосомъ).

             Теперь-то и шумѣть, пріятель!
   

Камердинеръ.

                                                               Помогите!!!
             Убійцы!!!
   

Буттлеръ.

                                 Бей его!

Камердинеръ
(пораженный Деверу, падаетъ у входа въ галлерею.)

                                                     Заступница святая!..
   

Буттлеръ.

             Ломайте двери!..

(Перешагнувъ черезъ трупъ, они скрываются въ галлереѣ. Издали слышно, какъ одна за другою выламываются двѣ двери. Глухіе голоса, стукъ оружія, затѣмъ глубокая тишина.)

   

ЯВЛЕНІЕ VIII-е.

Графиня (входитъ со свѣчею въ рукахъ.)

             Ея въ постели нѣтъ и нѣтъ нигдѣ...
             И Нейбрунъ, бывшая при ней, исчезла.
             Ужели бѣгство? Но куда бѣжать ей?
             Погоню нужно выслать, всѣхъ поднять...
             Какъ это князя поразитъ! Ахъ, если бъ
             Скорѣе мужъ съ пирушки возвращался...
             Ужели князь не спитъ еще? Шаги
             И голоса я слышала... Подкрадусь
             Къ дверямъ, подслушаю... Что это значитъ?..
             Кто это можетъ быть?.. Сюда бѣгутъ...
   

ЯВЛЕНІЕ ІХ-е.

Графиня, Гордонъ, потомъ Буттлеръ.

Гордонъ
(вбѣгаетъ, задыхаясь отъ поспѣшности).

             Ошибка -- то не шведы! Буттлеръ стойте,
             Ни шагу дальше!.. Буттлеръ... Правый Боже!
             Гдѣ онъ?--

(Замѣтя графиню.)

                                 Графиня!-- говорите, гдѣ онъ?
   

Графиня.

             Изъ замка вы вернулись? Гдѣ мой мужъ?
   

Гордонъ.

             Вашъ мужъ... Не спрашивайте... Уходите...
   

Графиня (удерживая его).

             Не прежде, чѣмъ узнаю, что случилось.
   

Гордонъ (стараясь освободиться отъ нея).

             Отъ одного мгновенья все зависитъ!..
             Уйдите ради Бога! Пока съ вами
             Мы говоримъ -- о, Боже!

(Громко крича).

                                                     Буттлеръ, Буттлеръ!!!
   

Графиня.

             Его здѣсь нѣтъ, онъ въ замкѣ съ моимъ мужемъ.

(Буттлеръ выходитъ изъ галлереи.)

Гордонъ (увидя его).

             Не шведы -- императорское войско
             Вступило въ Эгеръ! Мы ошиблись. Самъ
             Графъ Пикколомини сюда идетъ.
             Онъ приказалъ сказать -- ни шагу дальше!
   

Буттлеръ.

             Ужъ поздно...
   

Гордонъ (припадая къ стѣнѣ).

                                           Боже милосердный!..
   

Графиня

             Что поздно?-- Кто сюда идетъ?
             Октавіо?-- Онъ въ Эгерѣ?.. Измѣна,
             Измѣна черная!.. Гдѣ герцогъ?

(Спѣшитъ къ галлереѣ.)

   

ЯВЛЕНІЕ Х-е.

Прежніе, Сени со знаками ужаса выходитъ изъ галлереи.

Сени.

             Кровавое, злодѣйское дѣянье!..
   

Графиня.

             Что тамъ случилось, Сени?
   

Пажъ (выбѣгаетъ изъ галлереи.)

                                                     Страшно, страшно!..
   

Графиня.

             О, ради Бога, что тамъ?
   

Сени.

                                                     Герцогъ тамъ
             Лежитъ убитый, мужъ вашъ также
             Зарѣзанъ въ замкѣ...

(Графиня останавливается въ оцѣпенѣніи.)

Камеристка (вбѣгаетъ).

                                                     Герцогинѣ дурно,
             Кончается!..
   

Бургомистръ (входитъ въ испугѣ).

                                 Какіе это вопли
             Въ ночной тиши встревожили весь домъ?
   

Гордонъ.

             Проклятіе на домъ вашъ! Въ вашемъ домѣ
             Зарѣзанъ герцогъ.
   

Бургомистръ (стремительно выбѣгая.)

                                           Господи, помилуй!..

(Слуги въ смятеніи пробѣгаютъ по сценѣ).

1-й слуга.

             Спасайтесь всѣ, они насъ перерѣжутъ!
   

2-й слуга (тащитъ серебряную утварь.)

             Сюда! Внизу всѣ выходы закрыты.
   

Голоса за сценой.

             Съ дороги прочь! Дорогу дайте графу!

(При этихъ словахъ графиня выходитъ изъ своего оцѣпенѣнія и, опомнившись, быстро удаляется,)

Голоса за сценой.

             Занять ворота! Оттѣснить народъ!
   

ЯВЛЕНІЕ ХІ-е.

Прежніе безъ графини, Октавіо входитъ со свитою. Въ то же время Деверу и Макдональдъ съ толпою вооруженныхъ показываются въ глубинѣ сцены. Тѣло Валленштейна въ красномъ коврѣ проносятъ сзади черезъ сцену.

Октавіо (поспѣшно входя.)

             Не можетъ быть, не вѣрю! Такъ ли, Буттлеръ?
             Гордонъ, скажите нѣтъ...

(Вмѣсто отвѣта, Гордонъ молча указываетъ рукою на людей, несущихъ трупъ. Октавіо при видѣ ихъ пораженъ ужасомъ.)

Деверу (къ Буттлеру.)

                                                     Руно вотъ золотое
             И шпага князя.
   

Макдональдъ.

                                           Нужно ли бумаги...
   

Буттлеръ (указывая на Октавіо.)

             Вотъ кто теперь одинъ имѣетъ право
             Повелѣвать.

(Деверу и Макдональдъ почтительно отступаютъ. Всѣ прочіе тихо удаляются, и на сценѣ остаются только Буттлеръ, Октавіо и Гордонъ.)

Октавіо (обращаясь къ Буттлеру.)

                                           Такое развѣ дѣло
             Въ виду имѣлось, Буттлеръ, при послѣднемъ
             Свиданьи нашемъ? Призываю Бога
             Въ свидѣтели, что не повиненъ въ этомъ
             Ужасномъ дѣлѣ.
   

Буттлеръ.

                                           Ваши руки чисты,
             На дѣло вы мои употребили.
   

Октавіо.

             Вы смѣли такъ во зло употребить
             Приказъ его величества? Вы имя
             Егоэ священное рѣшились запятнать
             Своимъ кровавымъ, гнуснымъ преступленьемъ?
   

Буттлеръ (спокойно.)

             Я приговоръ исполнилъ государя.
   

Октавіо.

             Несчастье государей, что слова ихъ
             Не пропадаютъ даромъ, что за словомъ,
             За мимолетной даже мыслью тотчасъ
             И исполненье слѣдуетъ, ничѣмъ
             Непоправимое потомъ, ничѣмъ!..
             Зачѣмъ вы поспѣшили исполненьемъ?
             Зачѣмъ не дали время милосердью
             Проснуться въ сердцѣ государя? Время
             Нашъ добрый ангелъ. Только Богъ одинъ,
             Непогрѣшимый, неизмѣнный, можетъ
             Свои рѣшенья исполнять мгновенно.
   

Буттлеръ.

             Оставьте укоризны -- не злодѣйство,
             Но доброе я сдѣлалъ дѣло. Я
             Имперію отъ страшнаго врага
             Избавилъ и награды жду за это.
             Различіе одно межъ мной и вами --
             Вы наточили, я спустилъ стрѣлу.
             Вы кровь посѣяли и испугались,
             Что кровь взошла; а я отлично зналъ,
             На что иду; а потому нисколько
             Исходъ не поразилъ меня. Угодно ль
             Вамъ будетъ дать мнѣ порученье въ Вѣну?
             Немедля ѣду я туда сложить
             У трона императора мой мечъ
             Окровавленный и просить награды,
             Которую я заслужилъ точнѣйшимъ
             И быстрымъ исполненьемъ предписанья.

(Уходитъ.)

   

ЯВЛЕНІЕ ХІІ-е.

Прежніе безъ Буттлера. Графиня входитъ съ лицомъ блѣднымъ, измѣнившимся. Рѣчь ея слаба, медленна и безстрастна.

Октавіо (идя ей навстрѣчу.)

             Графиня -- Боже мой, кто бъ могъ подумать,
             Что до того дойдетъ? Вотъ результаты
             Несчастныхъ дѣлъ!..
   

Графиня.

                                           Да -- вашихъ дѣлъ плоды.
             Убили герцога, мой мужъ убитъ,
             Сестра въ борьбѣ со смертью, Тэкла скрылась...
             Блестящій, гордый домъ нашъ опустѣлъ
             И въ страхѣ разбѣгается прислуга.
             Осталась я одна. Я замыкаю
             Нашъ опустѣлый домъ и выдаю ключи.
   

Октавіо (съ глубокою скорбью.)

             И мой домъ также опустѣлъ, графиня...
   

Графиня.

             Кого еще зарѣжутъ? Князь убитъ...
             Ужели государю недовольно
             И этой мести? Нашихъ старыхъ слугъ
             Ужель не пощадятъ, зачтутъ въ вину имъ
             Ихъ преданность покойному? Судьба
             Такъ неожиданно постигла брата,
             О нихъ онъ позаботиться не могъ.
   

Октавіо.

             Зачѣмъ о мщеньи говорить, графиня?
             Довольно мщенья! Тяжкая вина
             Такъ тяжко искупилась. Государь
             Прощаетъ. Дочери зачтутся только
             Отцовскія заслуги, славу князя
             Она наслѣдуетъ. Императрица
             Чтитъ вашу скорбь, она съ участьемъ теплымъ,
             Какъ мать, раскроетъ вамъ свои объятья.
             Оставьте жъ страхъ и, съ полнымъ упованьемъ
             На милость государя, предоставьте
             Ему судьбу свою.
   

Графиня (поднявъ глаза къ небу.)

                                           Мою судьбу
             На милость высшаго судьи
             Предоставляю я.-- Гдѣ похоронятъ
             Прахъ герцога? Въ монастырѣ, который
             Соорудилъ онъ въ Гитчинѣ, погребена
             Графиня Валленштейнъ; бракъ съ нею былъ
             Основой его счастья. Въ благодарность
             Всегда желалъ онъ рядомъ съ ея прахомъ
             И самъ покоиться. Похороните
             Его въ томъ мѣстѣ. Милости такой же
             Для праха мужа моего прошу я.
             Всѣ наши замки перейдутъ теперь
             Въ владѣнье императора, могилу
             Мы только просимъ даровать намъ рядомъ
             Съ могилой нашихъ предковъ...
   

Октавіо.

                                                               Вы дрожите,
             Вы такъ блѣдны, графиня... Какъ понять
             Мнѣ ваши рѣчи?
   

Графиня
(собравъ послѣднія силы, говоритъ съ живостью и достоинствомъ.)

                                           Вы меня настолько
             Вѣдь уважаете, чтобъ не подумать,
             Что я бы согласилась пережить
             Паденье дома моего. Считая
             Себя не недостойными короны,
             Мы къ ней рѣшились руку протянуть.
             Не удалось, но образъ мысли нашъ
             Достоинъ королей. Мы полагаемъ,
             Что лучше умереть свободной смертью,
             Чѣмъ въ униженьи жить. Немного яду...
   

Октавіо.

             О, Боже мой, спасите!
   

Графиня.

                                                     Нѣтъ, ужъ поздно!
             Чрезъ нѣсколько минутъ моя судьба
             Исполнится...

(Уходитъ.)

Гордонъ.

                                           О, сколько преступленій
             И крови въ этомъ домѣ!..

(Входитъ юнецъ съ письмомъ.)

                                                     Что такое?
             Пакетъ за императорской печатью...

(Прочитавъ адресъ, передаетъ письмо Октавіо съ выраженіемъ упрека во взглядѣ.)

             На имя князя Пикколомини.

(Испуганный Октавіо обротаетъ къ небу скорбный взоръ).
(Занавѣсъ опускается).

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru