Шимонович Шимон
Жницы

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

ПОЭЗІЯ СЛАВЯНЪ
СБОРНИКЪ
ЛУЧШИХЪ ПОЭТИЧЕСКИХЪ ПРОИЗВЕДЕНІЙ
СЛАВЯНСКИХЪ НАРОДОВЪ
ВЪ ПЕРЕВОДАХЪ РУССКИХЪ ПИСАТЕЛЕЙ
ИЗДАННЫЙ ПОДЪ РЕДАКЦІЕЮ
НИК. ВАС. ГЕРБЕЛЯ

САНКТПЕТЕРБУРГЪ
1871

   

ПОЛЬСКІЕ ПОЭТЫ.

С. ШИМОНОВИЧЪ.

   Симонъ Шимоновичъ, сынъ городского ратмана изъ Брезинъ, родился въ 1557 году. Онъ получилъ воспитаніе въ Краковской академіи, потомъ ѣздилъ въ Италію и во Францію, гдѣ подружился съ знаменитымъ гуманистомъ Іосифомъ Скалигеромъ, котораго совѣты имѣли рѣшительное вліяніе на его будущую литературную дѣятельность. По возвращеніи изъ-заграницы, Шимоновичъ поступилъ въ секретари къ канцлеру Яну Замойскому и много содѣйствовалъ ему въ учрежденіи академія въ Замостьѣ, за что тотъ исходатайствовалъ Шимоновичу шляхетство и почетный титулъ королевскаго поэта. Шимоновичъ умеръ въ глубокой старости въ 1629 году. Его произведенія распадаются на два отдѣла: латинскія оды и польскія идилліи. Оставимъ всторонѣ оды и обратимся къ идилліямъ. Изучивъ основательно идилліи греческихъ и латинскихъ поэтовъ и весь проникнувшись ими, онъ началъ съ простыхъ переводовъ изъ Ѳеокрита, Виргилія и Овидія и съ такихъ передѣлокъ и подражаній, въ которыхъ все содержаніе оставалось антично и только пастухамъ и пастушкамъ давались славянскія имена. Но Шимоновичъ скоро замѣтилъ эту несообразность и сталъ брать темой для своихъ идиллій нравы дѣйствительные, а не воображаемые, идеализируя ихъ по возможности, то-есть -- писать картины изъ сельскаго быта. Не смотря на важные недостатки идиллій Шимоновича, въ главѣ которыхъ стоитъ отсутствіе наивности и простоты, нѣкоторыя сцены поражаютъ своимъ реализмомъ, воспроизведеніемъ въ художественной формѣ народныхъ представленій и понятій, какъ напримѣръ, въ идилліяхъ "Чары" и "Каравай", а жалобы, влагаемыя имъ въ уста простого народа на его горькую судьбу, какъ въ идилліяхъ "Пастухи", "Жницы" и другія, обнаруживаютъ въ авторѣ не только художника, но и человѣка съ направленіемъ, мужественнаго гражданина.
   

ЖНИЦЫ.

   
                                 ОЛЕСЯ.
   
             Ужь полдень -- мы все жнёмъ съ разсвѣта, какъ очнулись!
             Иль хочетъ староста, чтобъ здѣсь мы растянулись?
             Голоднаго никакъ, знать, сытый не поймётъ!
             Ишь, съ плетью ходитъ онъ то взадъ, а то вперёдъ
             По нашимъ бороздамъ, не вѣдая, что значитъ
             Въ зной жать согнувшися; вѣдь и ворона скачетъ
             За плугомъ и плугарь тащится, а кому
             Тяжело всѣхъ изъ нихъ?-- коню лишь одному!
             Такъ тяжести въ серпѣ поболѣе чѣмъ въ плети.
   
                                 ПЕТРУХНА.
   
             Оставить бы тебѣ, сестра, ученья эти:
             Не-то услышитъ онъ и съ плетью тутъ-какъ-тутъ.
             Другія не ворча спокойно жнутъ да жнутъ
             И цѣлыя домой за-то уносятъ спины.
             Что проку, посуди, быть битой безъ причины!
             Вотъ я -- такъ съ нимъ въ ладу: всегда его хвалю,
             А все изъ-за чего?-- быть битой не люблю.
             Дай лучше запоёмъ! хоть пѣсня въ горлѣ стрянетъ,
             Да дѣлать нёчего: авось добрѣй онъ станетъ.
             "Ахъ, солнце-солнышко! Златое око дня!
             Умнѣй ты старосты лихова у меня:
             Ты знаешь, солнышко, когда въ тебѣ потреба:
             Уходишь ночью спать, а днемъ намъ свѣтишь съ неба;
             Ему же мало дня: онъ хочетъ, чтобъ и въ ночь
             Свѣтило ты какъ днёмъ, не уходило прочь.
             И такъ весь день-деньской мы жнёмъ ему да пашемъ.
             Не будешь, староста, ты краснымъ солнцемъ нашимъ!
             Обиды отъ тебя мы все-таки снесёмъ
             И красную тебѣ дѣвицу припасёмъ:
             Пусть будетъ ужь одна, чѣмъ такъ тебѣ слоняться
             И разомъ за пятью красотками гоняться!"
   
                                 СТАРОСТА.
   
             Эй! жать тамъ, не зѣвать! Проворнѣй и спорѣй!
             За-то полудновать пущу васъ поскорѣй.
             Вы все болтаете, Петрухна и Олеся!
             Пой лучше, нежели ворчать тамъ, носъ повѣся!
   
                                 ПЕТРУХНА.
   
             "Ахъ, солнце-солнышко! Златое око дня!
             Умнѣй ты старосты лихова у меня:
             День зй день, круглый годъ свое ведёшь ты дѣло --
             Онъ хочетъ, чтобы все въ единый мигъ поспѣло;
             Ты, солнце, то печёшь, то вѣтру дашь дохнуть
             И чола освѣжить намъ жаркія и грудь --
             А онъ не дастъ присѣсть: весь день серпами машемъ...
             Не будешь, староста, ты краснымъ солнцемъ нашимъ!
             Мы знаемъ, староста, что у тебя болитъ,
             Но боли той никто изъ насъ не утолитъ
             Тебѣ, хотя бъ съумѣлъ; да не гляди такъ кисло!
             Ахъ, еслибъ у тебя кой-что какъ плеть повисло!"
   
                                 СТАРОСТА.
   
             Эй, жать тамъ, не зѣвать! Работать не ворча!
             И ты съ охотой бы другого курбача
             Отвѣдала, я чай, Петрухна? Знаю, знаю...
             Работай! Нешутя тебѣ напоминаю!
   
                                 ПЕТРУХНА.
   
             "Ахъ, солнце-солнышко! Златое око дня!
             Умнѣй ты старосты лихова у меня:
             То въ тучу кроешься, то снова свѣтишь ярко --
             А намъ отъ старосты весь день какъ въ банѣ жарко:
             Весь день какъ туча онъ, съ зари и до зари,
             И въ очи страшныя ему не посмотри.
             Ты, солнце ясное, служа небесъ красою,
             Даешь твоей землѣ упиться въ ночь росою;
             Поутру вновь росой намъ брызжешь съ небеси --
             А мы у старосты воды не принеси
             Себѣ въ полдневный зной, ни каравая хлѣба.
             Не будешь, староста, ты солнцемъ середь неба!
             И замужъ за тебя молодка не пойдётъ:
             Ославимъ мы тебя лихимъ на весь народъ
             И въ жоны старую дадимъ тебѣ мы бабу,
             Совсѣмъ беззубую, противную какъ жабу;
             Вотъ будетъ посмотрѣть, какъ ляжете вы спать
             И вздумаетъ тебя та баба цаловать!"
   
                                 ОЛЕСЯ.
   
             Счастливъ, сестра, твой Богъ, что староста далёко
             И на другихъ теперь наводитъ злое око.
             Такія пѣсни пѣть ему ты не моги,
             Не-то на красные достанешь сапоги,
             Иль пестряди такой задастъ тебѣ онъ въ спину...
             Смотри, какъ подчуетъ онъ бѣдную Марину,
             Хотя чуть-чуть жива: цѣлёшенькую ночь
             Въ постелѣ провела; работать ей не въ мочь,
             Да силой выгнали, не староста -- хозяйка.
             И вотъ опять пошла гулять по ней нагайка,
             А все за что, спроси: за длинный за языкъ:
             Марина любитъ всѣмъ отрѣзать напрямикъ
             И зачастую въ споръ вступаетъ съ господами;
             А лучше бъ язычёкъ держала за зубами.
             Плохія шутки тутъ, хоть нѣтъ вины ни въ чёмъ!
             Ты слово старостѣ, а онъ тебя бичёмъ --
             И будешь къ вечеру съ лихимъ магарычёмъ!
   
                                 ПЕТРУХНА.
   
             Ты правду говоришь, Олеся: ныньче шутитъ,
             А завтра онъ тебя опять согнётъ и скрутитъ:
             Часъ часу неровёнъ! Но онъ бы ничего,
             Да вотъ хозяюшка -- Богъ съ нею -- у него:
             Вертитъ имъ такъ-и-сякъ и просто за носъ водитъ;
             На что ни поглядишь, все по ея выходитъ;
             Сердита ль на кого -- и онъ безъ дальнихъ словъ
             Давай того пушить: со свѣту сжить готовъ.
   
                                 ОЛЕСЯ.
   
             Да, подлинно! На дняхъ у нихъ мы лёнъ чесали;
             Двѣ огородницы со старостой болтали
             О чёмъ-то въ сторонѣ: она подслушай ихъ,
             Да вдругъ какъ налетитъ изъ сѣнцевъ изъ своихъ
             И ну обѣихъ бить. Онъ -- прочь: ему нѣтъ дѣла.
             Ужь такъ-то имъ она, бѣднягой, овладѣла!
             Побивъ порядкомъ тѣхъ, накинулась на насъ
             И что твоя змѣя шипѣла цѣлый часъ.
   
                                 ПЕТРУХНА.
   
             Отколь, подумаешь, взялось все это, Боже?
             Диви бы человѣкъ: какъ мы, холопка тоже!
             Вдругъ стала что за фря! Старѣе всѣхъ старуху
             А выйдетъ на село, разрядится вся въ пухъ:
             И ленты алыя, и фартукъ съ фалборами...
             Изъ всѣхъ хлопочетъ силъ туда жь за господами
             Съ ужимкой говорить -- и хрючетъ какъ свинья.
             А паренёшница какая, мать моя:
             Всѣхъ парней поѣдомъ, казалось бы, поѣла!
             Влюбилась въ одного недавно, ошалѣла
             Совсѣмъ, хоть умирать: знахарку позвала;
             Та съ угля ей воды натоптанной дала
             Напиться, а не-то -- подъ образа въ тужь пору.
             Что было на селѣ объ этомъ разговору!
             А староста? На все глядитъ сквозь пальцы онъ:
             То жь бабой этою какъ лѣшимъ обойдёнъ...
             Гадаючи встаетъ она и спать ложится --
             Не вѣришь? я тебѣ готова побожиться...
   
                                 ОЛЕСЯ.
   
             Чего! Я видѣла однажды и сама
             Ее совсѣмъ нагой, хоть то была зима:
             На зорькѣ вылѣзла она ползкомъ изъ хаты --
             Отколѣ ни возьмись, самъ дьяволъ тутъ рогатый...
             А гдѣ ввязался онъ, ужь тамъ добру не быть!
             Съ однимъ лишь Господомъ спокойно можно жить;
             Защитникъ намъ одинъ -- Всевышній! А безъ Бога,
             Присловье говоритъ, не смѣй и до порога!
   
                                 ПЕТРУХНА.
   
             А дьяволъ на одни наводитъ лишь грѣхи:
             Вотъ лѣтось падалъ скотъ, а ныньче пѣтухи
             Да куры дохнутъ все, хоть крупъ имъ сыпь перловыхъ;
             Цыплятъ вы одного не выклюнулось новыхъ --
             Все это отъ чего? Все дьяволъ, все-то онъ!
             Въ хлѣвахъ и во дворѣ бѣда со всѣхъ сторонъ!
   
                                 ОЛЕСЯ.
   
             Что онъ всему виной, я съ этимъ не согласна:
             По мнѣ такъ на него ссылаться тамъ напрасно,
             Гдѣ просто недосмотръ и лѣность. Совершай
             Все съ Богомъ, а сама однако жь не плошай!
             Что лѣтось падалъ скотъ, что не клюютъ цыпляты,
             Повѣрь: не дьяволъ тутъ, а бабы виноваты.
             Коль вѣтромъ у иной набита голова --
             Какъ изъ пустыхъ хоромъ, оттуда лишь сова
             Наружу вылетитъ. Плохое это дѣло,
             Когда бы на печи иная все сидѣла,
             А въ печку заглянуть, корову подоить
             Самой, иль огурцовъ подъ осень насолить --
             Куда! За-то въ корчму бѣжимъ мы что есть духу
             И въ танцахъ съ парнями летаемъ легче пуху:
             Привскочимъ -- потолка чуть не достанемъ лбомъ;
             Распустимъ фолбары -- по хатѣ пыль столбомъ.
   
                                 ПЕТРУХНА.
   
             Я тоже думаю: хозяекъ добрыхъ мало;
             Счастлива, муженька которая поймала:
             Все въ руку будетъ ей, и не о чемъ тужить;
             А безъ дружка куда на свѣтѣ плохо жить!
             При мужѣ -- цѣлый домъ, хозяйство все въ порядкѣ,
             И жито съ полосы, и овощъ убранъ съ грядки,
             И челядь во дворѣ, и курочка сыта,
             И гостю широко открыты ворота.
             Все у хозяюшки заботливой спорится,
             Затѣмъ-что Господа всякъ-часъ она боится;
             Кто жь Господа забылъ, тотъ строитъ домъ на льду
             И быть ему потомъ у дьявола въ аду!
   
                                 ОЛЕСЯ.
   
             Эге! Да мудрая какая вдругъ ты стала!
             Подобныхъ отъ тебя рѣчей я не слыхала:
             Что книга говоришь! Признайся: неужель
             Зазнобы и грѣха не знала ты досель?
   
                                 ПЕТРУХНА.
   
             Иное дѣло я, ино -- хозяйка дому!
             Мой грѣхъ одной лишь мнѣ надѣлаетъ погрому.
             А если тамъ подчасъ закрадется бѣда...
             Но видишь: староста опять идетъ сюда.
             Какъ воронъ смотритъ онъ, нагайку грозно свѣся,
             И слушаетъ. Давай споемъ ему, Олеся!
             "Ахъ, солнце-солнышко! Разсыпь съ небесъ лучи
             И старосту своимъ порядкамъ научи!
             Средь бѣлаго ты дня на міръ сіяешь красной,
             Въ ночь тёмную лунѣ гулять даешь ты ясной;
             Богъ въ жоны далъ тебѣ красавицу-луну;
             Такую жь староста пускай найдётъ жену:
             Какъ ясная луна, красавицу съ достаткомъ.
             Ахъ, солнце, научи его своимъ порядкамъ!
             Какъ ты появишься, то звѣздъ намъ не видать;
             Затеплится луна -- горятъ онѣ опять.
             Такъ все хозяина въ дому покорно волѣ,
             А челядь слушаетъ свою хозяйку болѣ.
             Ахъ, солнце-солнышко! разсыпь съ небесъ лучи
             И старосту своимъ порядкамъ научи!
             Ходя надъ нивами, долами и горами,
             Ты осыпаешь ихъ обильными дарами;
             Ты день приносишь намъ, когда жь уходишь прочь --
             На небѣ и землѣ тогда и мракъ, и ночь:
             Такія жь старостѣ пошли о насъ заботы:
             Пусть во время почить даётъ намъ отъ работы!"
   
                                 СТАРОСТА.
   
             Ну, мастерица ты, Петрухна, пѣсни пѣть!
             Хотя къ тебѣ моя и подбиралась плеть,
             Но вышла изъ воды, проказница, ты сухо.
             Идите полдничать! ступай и ты, воструха!
                                                                         Н. Бергъ.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru