Шкляр Евгений Львович
Илья, гаон виленский

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Илья, гаон виленский

Поэма о прославленном Илье -- Гаоне Виленском

Памяти незабвенной матери,
Любовь-Рашели Шкляр-Вилинской.

Апостол в лохмотьях
Бог да оделит вас блаженством будущей жизни.
Шерира.

1.

             Есть на Снипишках старая могила,
             И в ней Гаон смиренно почиет, --
             Но память верных свято сохранила
             Его дела и солнечный завет.
             Да сохранит его потомок дальний
             Седую быль, как некогда он жил,
             Как за народ радетель и печальник,
             Нетленное он имя заслужил.
             И вспоминаются слова Шериры1, --
             Раввина сурскаго святой наказ:
             -- Господь блаженства благовонным миром
             В грядущей жизни да оделит вас.
             И виден за небесными вратами,
             Хвалу Творцу всем сердцем возлия,
             В лазурном и благочестивом храме
             Над книгами склонившийся Илья.
             Он видит издали в горах Скаплерны,
             Сползающих за Вильной в пустыри,
             Самоубийц могилы и холерных,
             И темные, без газа, фонари...
             А дальше город, виленские стены,
             И старый замок жмудских королей,
             Пустой и выцветший, но неизменный,
             И сердцу правнука еще милей.
             И домик на одной из улиц Вильны,
             Где некогда жила его семья,
             Где сам он, --ласковый, любвеобильный,
             Исследовал основы бытия.
             Его дела... Их не окинуть оком,
             Его твореньям имя --легион,
             И во Израиле есть за Ильей-пророком
             Второй Илья --апостол и Гаон.
   

2.

             Дом Якова2 -- обитель угнетенных,
             Дом Якова -- святилище и храм.
             В нем нет руками писанной иконы,
             И не курит в кадилах фимиам.
             Господь един -- Аллах или Егова.
             Он в простоте, он -- в миллионах слез,
             И пронесли в века Его святое слово
             Не Магомет, не Будда, не Христос.
             Он Сам пронес, великий Бог евреев,
             Пресветлый Разум в темные века
             В своем завете: -- Да не оскудеет
             Дающаго блаженная рука.
             Он Сам пришел, Господь всегда единый,
             Неведомый, незнаемый никем,
             Невидимый в сиянии Шехины3,
             В глухой пустыне начертав "Haschem"4.
             И с этих пор, со дня познанья Бога,
             Творил грехи и создавал тельцов,
             Скитающийся у чужих порогов
             Народ раввинов, нищих и купцов.
             И с этих пор преображенный Каин,
             Всемирный Хам восстал на тот народ,
             Который старше всех и всеми презираем
             За первородство, -- за бессмертный род.
             Он не молчит, но истину глаголет,
             И говорит о бренности земной,
             Что нет рабов, что в жизненной юдоли
             Все преходяще, и что мир иной
             Лишь унаследуют горящие любовью
             К отринутым, заблудшим и больным,
             Что лишь в душе -- телесное здоровье,
             А жизнь земная -- мимолетный дым...
             О, Господи рабов и угнетенных,
             Будь милостив, наш старый, добрый Бог,
             Ко всем лелеющим твои законы
             В тиши тысячелетних синагог.
             И к тем, кто на твоих скрижали
             Внес толкованья из священных книг,
             И чьи уста твердить не перестали
             О том, что Ты -- воистину велик.
   

3.

             О том, как знанья поспевают всходы --
             Не всякий знает, юный, полный смут.
             Илья же с детства, лет семи от роду,
             Уже прилежно изучал Талмуд5.
             И притчи знал, и споры вел часами
             С наставником Мойсеем из Кейдан,
             И ночевал в простом убогом храме,
             И мудрый дар ему был Богом дан.
             Он рано изучил законы мирозданья,
             Судьбу планет, и смену лет и зим,
             И все ничтожество, всю пыль созданья,
             И яд греха на высях Гаризим6.
             Он говорил, что -- "мицве"7 честь и слава
             Тому, чье сердце доброты полно,
             Что истинное знанье величаво,
             И только в муках родится оно.
             И весть о нем, о мудрости ребенка,
             Росла и ширилась в людской молве,
             Как будто солнце брызнуло в потемках
             Лучами золотыми по Литве.
             Текли о нем легенды и сказанья, --
             Всех покоряли юные лета,
             Глубокомысленных очей сиянье,
             И детских уст святая простота.
   

4.

             И вскоре юноша благочестивый,
             Восславив всех творений естество,
             Стал сеятелем черноземной нивы, --
             Наставником народа своего.
             Таким он, чуждый жизненному пиру,
             Изображается, высокий и седой,
             С глазами юноши, сверкающими миру
             Неисчерпаемою добротой.
             В те набожные годы не остыл пыл
             У изучающих Мидрашим8 и Талмуд,
             И словом Божьим украшался пилпул9 --
             На истину навьюченный хомут.
             И не было конечнаго мерила
             Для совершенства в тайнах мудрых книг,
             И должен был трудиться через силу
             Над Библией прилежный ученик.
             Текли года, и просветлялись очи.
             Всегда вдали от всякаго жилья,
             Уединясь, с утра до полуночи,
             Мир изучал внимательный Илья.
             Он был в летах. Как праздник отшумели
             Года надежд, мечтаний и труда,
             И дети выросли, и с мыслью о Кармеле10
             Он исходил чужие города.
             Но не пришел к стране своей любимой, --
             К земле Израильской, к святым горам,
             Чтобы с тоской, у стен Ерусалима
             Оплакать павший и сожженный храм.
             Нет, он метнул иной высокий жребий --
             Во мраке голуса11 зажег огни
             Всем, возмечтавшим о духовном хлебе,
             Всем, возжелавшим Бога сохранить...
             И так писал друзьям своим с дороги:
              -- О, если б ангел дал мне столько сил --
             На истины потратить труд немногий, --
             Такия истины я б отклонил.
             Дивились все ему, -- и юноша, и старец,
             Когда Илья, придя из дальних стран,
             Тетрадку чертежей назвал "Curath Haarec"12,
             И так нарек библейский Ханаан.
             А между тем, мудрец, он был предтечей
             Того, чье имя -- доктор Теодор13
             В чьем сердце теплились немеркнущия свечи, --
             Мечта, что близок правый приговор.
             Что будет день, и затрепещет знамя
             Давидово над камнями руин,
             И ты придешь с мечтой о новом храме
             В веках заблудший, изможденный сын.
             И золотом на мраморных колоннах
             Ты вырежешь дарованный закон.
             А чертежи премудраго Гаона
             Перенесешь с могилой в Пантеон.
   

5.

             В те времена, от взмаха крыл орлиных
             Погибла Сечь, за ней -- Бахчисарай,
             И там, под скипетром Екатерины,
             Возник степной Новороссийский край.
             Была здесь глушь, и лени было вдоволь,
             Пока селянам не был привезен
             Самим Потемкиным рескрипт суровый:
             Вспахав, засеять тучный чернозем.
             А для того, чтобы поля засеяв,
             Селянин смог одеть, обуть жнецов, --
             Был дан указ вселить туда евреев,
             Ученых ремеслу, или купцов.
             И чтобы им помочь переселиться,
             Приехал в Вильно важный посланец,
             Сам Левин Вольф, банкир императрицы,
             И знатный, первой гильдии, купец.
             И потянулись из любимой Вильны
             В далекий путь телеги и возы,
             И долго по путям, сухим и пыльным,
             Маячили чулки и картузы.
             Когда же прибыли в места, где им селиться,
             Собрались дети набожной Литвы,
             И подали петицию Царице
             О выборе духовнаго главы.
             Тогда из Питера дворцовый конный
             Верхом примчался в Вильну, и тотчас
             От Государыни Илье-Гаону
             Всемилостивый передал указ,
             О том, чтоб послан был глава духовный.
             И вот, Илья, семью свою созвав,
             Решил, чтоб кто-нибудь единокровный,
             Отправился в Екатеринослав.
             И согласился из родных Гаона
             На юг уехать рабби Соломон,
             Где по преданью строя дом закона,
             Вильнянским ребе был он наречен.
             Быть может, не случайно отступленье,
             Которое биограф приведет:
             Весь род Вильнянских отличался рвеньем
             В служеньи Господу из рода в род.
             И ты, о мать моя, скончавшаяся в годы
             Кровавых революционных бурь, --
             За верность Господу и преданность народу, --
             Да будет прах твой -- светлая лазурь.
             И если, Господи, в своем небесном лоне
             Хранишь Ты нам обещанный Твой рай, --
             То матери моей, как жертве беззаконья,
             Хоть уголочек удели и дай.
   

6.

             Так шли года. И много сочинений,
             И много истин пояснил Илья,
             И нарекли его еще при жизни: -- Гений,
             И прогремела им Литовская земля.
             Но скромный, требовательный и строгий
             Всегда к себе, к своим ученикам,
             Он, не спеша, беседовал о Боге,
             Из хижины своей построив храм.
             И день-деньской, всегда один, за книгой,
             Он проводил в молитве и посте,
             И говорил, что пилпул -- это иго,
             Что свет науки в каждом существе.
             Что клевета подобна святотатству,
             Что наша жизнь -- случайная игра.
             Сам в рубище, он отвергал богатство,
             А ложный блеск и знатность презирал.
             И посоветовал он Хаиму-раввину,
             Любимейшему из учеников, --
             Открыть в Воложине14 приют едины,
             Для тех, кого волнует тайный зов
             Настойчиво стремящагося сердца
             Лишь к Истине, -- Началу всех начал.
             (Да будет каждому тот дом единоверцу
             Как рыбарю -- надежнейший причал).
             А той порой раскольничьим смущеньем
             Была Литва кой-где полонена:
             Хасида Бешта15 тайное ученье
             Всю воду взбаламутило до дна.
             В хасидских школах дали волю псалмам,
             Унизив скорбь весельем и плачем.
             За это благочестный Шнеер-Залман16
             Был предан хейрему и отлучен.
             Бешт говорил, что зла не существует,
             Что только благом возвеличен мир,
             Что меж ранением и поцелуем
             Нет разницы; нет грани меж людьми.
             Что для мотивы важно средоточье,
             Что Богу сладок каждый жест и взгляд,
             Что лишь экстаз подъемлет небу очи,
             И только гимны душу веселят.
             В смятении, сторонники Гаона
             Узрели в этом ересь Шабси-Цви17,
             И сам Илья клеймил ее с амвона
             Во имя Бога, правды и любви.
             Он проповедовал: -- не человек -- тот,
             Кто перед Богом пляшет и вопит,
             И что сравним с хасидствующей сектой
             Жрецов Ваала дьявольский синклит.
             Зажглась борьба, и запылали книги
             Еретиков в уделах синагог, --
             Хасидам не нужны священныя вериги, --
             Да поразит их оскорбленный Бог.
             Им -- ни воды, ни пищи, ни одежды
             Пусть каждый верующий да не даст.
             Они -- язычники, смутьяны и невежды, --
             Их заблужденья да минуют нас.
   

7.

             И началось гоненье на хасидов.
             И Шнеер-Залман, мудрый их глава,
             Не вытерпев глумленья и обиды,
             Решил оспаривать свои права.
             Приехал он для диспута с Гаоном.
             Илья не принял даже посланца,
             Ответив тем, -- что горе отлученным,
             Анафема до самаго конца...
             На день другой он, утром спозаранку,
             Ушел, не свидевшись с еретиком,
             Чтобы в покоях Виленского замка
             Творить труды и выполнить закон.
             О, Замок Виленский18, свидетель жмудской воли,
             Литовскаго величья колыбель, --
             В тебе Гаон лепить задумал Голем19,
             И посвятил свой досуг не тебе ль...
             Свой гордый труд отшельник величавый
             В наш нищий мир с собою не принес.
             И был разбит, смиренный и лукавый,
             Послушный Голем -- глиняный колосс.
             И до сих пор скупые фолианты
             Проранивают словно невзначай,
             Что вместо глаз сияли бриллианты
             У Голема, бойца и силача.
             И что Гаон, -- премудрый исполнитель
             Небесных воль, узрел, что идол в нем,
             Что солнце от греха тускнеет на зените,
             Сжег Голема селитрой и огнем.
             И растопил его... И было поздно ,
             Когда он вышел, ночь, сырая мгла...
             И ветер рвал его седыя космы,
             И скорбь вилась вокруг его чела.
   

8.

             И эта скорбь его не обманула:
             Когда он чтил Того, Кто -- всемогущ,
             И в честь Его святил зеленый лулов20
             И эсройг -- в день шестой осенних Кущ21, --
             Он вдруг упал: не выдержало сердце:
              -- Израиль, слушай, -- наш Господь един.
             _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _
   
             Внизу, у алтаря, у самой дверцы
             Мелькнула прядь серебряных седин.
             Так мчит река темнеющия воды, --
             Но лишь зима разставит сети льда, --
             На утро видишь: -- ни воды, ни лодок,
             Лишь мертвая, седая борода...
             Лишь снежныя, серебряныя пряди,
             И нежныя слезинки в бирюзе.
             Не все-ль равно: в пустых, безглазых впадин
             Не пробудить ни вьюге, ни грозе.
             Но дух огня, мятежный дух Гаона,
             К Творцу взывающий из тьмы веков, --
             Горит в сердцах, в десятках миллионов
             Его детей, -- его учеников...
             И в шуме трав, и в щебетаньи птичьем,
             В гудках машин, и крике петуха, --
             На всем, во всем -- Всевышняго величье,
             И благодать библейскаго стиха.
             Да будет Вседержителю угоден
             И памятью потомков осенен,
             Ученый муж, так чтивший свет Господен, --
             Мудрейший во Израиле Гаон.
   
   Ковно, 1927-1929 г.
   Евгений Шкляр. Илья, Гаон виленский. Поэма. Рига, 1929.
   

Примечания

   [1] Шерира -- один из величайших ученых, раввин Сурской академии (здесь и далее примечания Е. Шкляра).
   [2] Дом Якова -- молитвенный дом.
   [3] Шехина -- неизъяснимая божественная благодать, нисходящая на праведных.
   [4] "Haschem" -- святое Имя.
   [5] Талмуд -- книга основ иудейскаго исповедания, величайший религиозный памятник.
   [6] Гора гаризим в Палестине, гора, где самаряне приносят жертвы на Пасху (по древнему обычаю -- ягненка).
   [7] Мицве -- величайшая из добродетелей, милость милостей.
   [8] Мидрашим -- священная книга.
   [9] Пилпул -- схоластическия глоссы средневековых раввинов к божественному учению.
   [10] Гора Hakarmel в Палестине, одна из красивейших вершин земли.
   [11] Голус -- места изгнания и рассеяния еврейскаго народа.
   [12] "Curath Haarec" -- география, написанная р. Ильей Виленским.
   [13] Теодор д-р Герцль -- национальный вождь еврейскаго народа, глашатай возрождения Иудейскаго Государства на Палестине -- земле предков.
   [14] Воложинский ешибот -- знаменитая духовная школа 18 и 19 столетий, основанная рав. Хаимом Воложинером, любимым учеником Гаона. Из потомков Х. Воложинера ныне здравствуют семья Мишурских (Прены), Кобринских -- Штерн и Соловейчиков (Ковно, Брест-Литовск) и др.
   [15] Учение Бешта -- основоположника хасидизма.
   [16] Знаменитый глава Хассидов, р. Шнеер-Залман Шнеерсон, родоначальник цадиков (святых), был предан анафеме (хейрему).
   [17] Ересь Шабси-Цви заключается в неомессианстве. Отсюда -- секта франкистов.
   [18] По преданию, р. Илья Гаон, не желая диспутировать с Шнеером-Залманом, удалился в замок Гедимина, на горе того же наименования, где провел несколько дней в посте и молитве.
   [19] Голем -- искусственный человек, созданный из глины, котораго по преданию вылепил Илья Гаон. Но видя непослушание Голема, он его растопил.
   [20] Лулов и эсройг -- лимон и ветка пальмы из Палестины, освящаемые ежегодно на осенние праздники -- великолепный обряд верности земле предков.
   [22] Кущи -- осенний праздник, когда по закону положено проводить неделю в молитве в особых кельях в память о жизни в палатках в древнейшую эпоху существования Израиля.

ИЛЬЯ, ГАОН ВИЛЕНСКИЙ. Поэма. Рига, 1929

   
   Подготовка текста -- Павел Лавринец, 2000.
   Публикация -- Русские творческие ресурсы Балтии, 2000.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru