Шоу Бернард
Врач на распутье

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (The Doctor's Dilemma).
    Комедия в пяти действиях.
    Перевод В. Томашевской и М. Вейкове.

   

Изданіе журнала "Театръ и Искусство".

ВРАЧЪ НА РАСПУТЬИ.

Комедія въ пяти дѣйствіяхъ
Бернарда Шоу.

Переводъ В. Томашевской и М. Вейкове.

   

Дѣйствующія лица:

   Сэръ КОЛЕНЗО РИДЖОНЪ.
   Сэръ ПАТРИКЪ КУЛЛЕНЪ.
   Сэръ РАЛЬФЪ БЛУМФИЛЬДЪ БЕНИНГТОНЪ.
   Докторъ КУТЛЕРЪ ВАЛЬПОЛЬ.
   Докторъ БЛЕНКИНСОПЪ.
   Докторъ ЛОНИ ШУТЦМАХЕРЪ.
   ЛУИ ДЮБЕДА, художникъ.
   ДЖЕННИФЕРЪ, его жена.
   РЕДПЕННИ, ассистентъ Риджона.
   ЭММИ. Экономка Риджона.
   МИННИ ТИНВЕЛЬ, служанка.
   РЕПОРТЕРЪ.
   СЕКРЕТАРЬ ВЫСТАВКИ.
   КЕЛЬНЕРЪ.
   

Первое дѣйствіе происходитъ въ Лондонѣ въ пріемной Риджона, второе въ отелѣ Старъ и Гартеръ въ Ричмондѣ, третье и четвертое въ мастерской художника Луи Дюбеда въ Лондонѣ, пятое на выставкѣ картинъ и Лондонѣ на улицѣ Бондъ-стритъ.

Время дѣйствія -- наши дни.

   

ДѢЙСTBІЕ ПЕРВОЕ.

РЕДПЕННИ, студентъ медицины, сидитъ въ пріемной Риджона. Онъ исполняетъ обязанности секретаря и ассистента этого извѣстнаго врача, стараясь сдѣлаться необходимымъ для него человѣкомъ, и извлечь изъ этого выгоды для дальнѣйшей карьеры. Эти расторопный, довѣрчивый, привѣтливый юноша. Костюмъ его нѣсколько неряшливъ, а прическа небрежна, такъ что по внѣшнему виду онъ совершенно не походитъ на врача, которымъ онъ долженъ сдѣлаться. Занятія Редпенни перерывается приходомъ старой служанки съ лицомъ немытой цыганки, которое никакими способами нельзя сдѣлать чистымъ, и на которомъ на разсѣянныхъ въ разныхъ мѣстахъ родимыхъ пятнахъ растутъ пучки волосъ. Въ рукахъ у нея метелка изъ перьевъ, которой она съ большимъ рвеніемъ смахиваетъ пыль, въ то время, какъ она смахиваетъ одну соринку, она уже присматривается чтобы смахнуть другую. При разговорѣ она поступаетъ такимъ же образомъ, при чемъ она почти не смотритъ на человѣка, съ которымъ говоритъ, за исключеніемъ тѣхъ моментовъ, когда волнуется. Она держитъ себя, какъ бонна, приставленная къ ребенку, который только что началъ ходить.

Въ пріемной два окна, выходящихъ на Куинъ-Анна-Стритъ /улица королевы Анны/. Между-окнами консоль съ мраморной доской и съ золочеными ковшами, заканчивающимися лапами сфинкса. Надъ ней большое зеркало, на стеклѣ котораго нарисованы пальмы, папортники, лиліи, тюльпаны и подсолнечники. Далѣе, у той же стѣны каминъ, передъ нимъ два. Направо отъ камина, или, вѣрнѣе, по правую руку человѣка стоящаго противъ камина, находится дверь; налѣво отъ нея письменный столъ, за которымъ сидитъ Редпенни. На столѣ царитъ безпорядокъ, между разбросанными бумагами стоитъ микроскопъ, множество пробирокъ и спиртовая лампа, посреди комнаты диванъ подъ прямымъ угломъ къ консоли и параллельно камину. Между диваномъ и столомъ -- стулъ. Другой стулъ въ углу и третій на другомъ концѣ наружной стѣны. На окнахъ зеленыя венеціанскія шторы и репсовыя занавѣски; въ комнатѣ виситъ газовая люстра приспособленная для электрическаго освѣщенія. Преобладающій цвѣтъ окраски обоевъ и ковровъ -- зеленый, гармонирующій съ цвѣтомъ венеціанскихъ шторъ и газовой люстры. Вся обстановка половины 19-го столѣтія сохранились въ неприкосновенности до сегодняшняго дня и еще имѣетъ совершенно приличный видѣ.

   ЭММИ. /входитъ и сейчасъ же начинаетъ смахивать пыль съ дивана/. Тамъ ждетъ дама, пристаетъ ко мнѣ, что ей нужно непремѣнно переговорить съ докторомъ.
   РЕДП. Это невозможно... Скажите, пожалуйста, Эмми, что это значитъ? Сколько бы я не говорилъ вамъ, что докторъ не принимаетъ никакихъ новыхъ паціентовъ, вы какъ только раздается стукъ въ дверь, врываетесь сюда съ вопросомъ, можетъ ли докторъ принятъ.
   ЭММИ. Кто же это васъ спрашивалъ, можетъ ли докторъ принять?
   РЕДП. Вы.
   ЭММИ. Я только сказала Вамъ, что ко мнѣ пристаетъ дама, которая хочетъ переговорить съ докторомъ: я васъ ничего не спрашивала, я только разсказывала.
   РЕДП. То, что къ самъ пристаетъ дама, вовсе не причина, чтобы приставать ко мнѣ въ то время, когда я занимаюсь.
   ЭЧМИ. Вы читали газеты?
   РЕДП. Нѣтъ.
   ЭММИ. А вы видѣли приготовленія ко дню рожденія?
   РЕДП. Чортъ ихъ побери, вмѣстѣ съ вами.
   ЭММИ. Тише, мой голубокъ, тише.
   РЕДП. Неужели вы думаете, что мнѣ интересно знать о какихъ то приготовленіяхъ. Перестаньте, наконецъ, болталъ, Эмми. Сейчасъ сюда придетъ докторъ Риджонъ, а я еще не отвѣтилъ на эти письма. Уходите.
   ЭММИ. Докторъ Риджонъ никогда больше не придетъ сюда, молодой человѣкъ... /она замѣчаетъ пыль на консоли, сейчасъ же ее смахиваетъ/.
   РЕДА. /вскакиваетъ съ мѣста и идетъ за ней/ Что такое? Что вы говорите?
   ЭММИ. Онъ получилъ дворянство и теперь онъ больше не Риджонъ, а сэръ Коленсо Риджонъ.
   РЕДП. Какъ я радъ...
   ЭММИ. А я такъ нисколько не рада... я всегда думала, что всѣ его великія открытія одно хвастовство и плевать хотѣла вы его капли крови, трубочки съ лихорадкой и толу подобную дрянь. Ну, а теперь если онъ захочетъ, можетъ поднять меня на смѣхъ.
   РЕДП. И подѣломъ... И какъ у насъ хватаетъ только нахальства говорить съ нимъ о наукѣ... /онъ снова идетъ/.
   ЭИМИ. Ваша наука для меня ничего не значитъ -- да и для васъ она не будетъ много значить, если вы проведете съ ней столько времени, какъ я. Мое дѣло отворять двери. Старикъ сэръ Патрикъ Кулленъ былъ уже здѣсь и просилъ передать ему поздравленій. Онъ ѣхалъ въ госпиталь и не имѣлъ времени подняться наверхъ, но хотѣлъ непремѣнно поздравить его первымъ и сказалъ, что заѣдетъ еще.... и всѣ остальные тоже придутъ, дверной молотокъ будетъ стучать весь день, боюсь только, что докторъ, сдѣлались сэромъ Колензо, возьметъ себѣ лакея, какъ это принято у всѣхъ его товарищей. Слушайте, поговорите съ нимъ, голубчикъ, скажите ему, что онъ тогда только будетъ спокоенъ, когда я буду отворить дверь. Я знаю кого можно впустить, а кого нельзя... Ахъ, а я совсѣмъ забыла про бѣдную даму, я думаю, что онъ ее приметъ... Я знаю, она какъ разъ изъ такихъ, которыя могутъ привести его въ хорошее расположеніе духа. /смахиваетъ метелкой письма со стола/.
   РЕДП. Я же вамъ сказалъ, что онъ никого не приметъ.... уходите, говорю вамъ... Какъ я могу работать, когда вы тутъ поднимаете пыль столбомъ...
   ЭММИ. Я не мѣшаю вамъ работалъ, если вы писаніе писемъ называете работой... Вотъ... Звонятъ... /она смотритъ въ окно/. Докторская карета... Вѣрно пріѣхали съ поздравленіемъ. /она хочетъ уходить, но въ это время сэръ Коленсо Риджонъ/ Вы кушали яица, дѣточка?
   РИДЖ. Да.
   ЭММИ. И надѣли чистый жилетъ?
   РИДЖ. Да.
   ЭММИ. Ахъ вы, мой милочка... Ну и смотрите, чтобы остаться чистенькимъ... Сидите спокойно, не трогайте ничего и не пачкайте рукъ... Сей часъ придутъ ваши товарищи поздравлять васъ.
   РИДЖ. /5о лѣтъ. Но онъ еще въ полномъ расцвѣтѣ силъ. Онъ обладаетъ той непринужденностью въ разговорѣ, которая вырабатывается у застѣнчиваго и впечатлительнаго человѣка, принужденнаго сталкиваться со всевозможными людьми, при всевозможныхъ обстоятельствахъ. На его лицѣ довольно много морщинъ, его движенія болѣе медленны, чѣмъ движенія Редпенни и его бѣлокурые волосы утратили свой блескъ, но его фигура и манера держать себя совсѣмъ моложавы. Черты его лица носятъ на себѣ также скорѣе отраженіе усиленной работы. мысли и безпокойнаго скептицизма, а также жажды знанія, чѣмъ старости. Въ данную минуту газетныя извѣстія о полученія имъ дворянскаго достоинства придаютъ ему надменность и вслѣдствіе этого особую раздражительность по отношенію къ Редпенни/.
   РИДЖ. Вы читали сегодняшнія газеты? Вамъ придется передѣлать подписи, если вы этого еще не сдѣлали.
   РЕДП. Я только что узналъ объ этомъ отъ Эмми. Я страшно радъ.... несказанно радъ...
   РИДЖ. Довольно... молодой человѣкъ.... довольно... Вы скоро къ нему привыкнете...
   РЕДП. Рамъ давно слѣдовало бы получить это отличіе...
   РИДЖ. Во всякомъ случаѣ, я его получилъ, очевидно, люди не могли ужъ болѣе переносить, чтобы Эмми открывала имъ дверь.
   ЭММИ. /докладывая у двери/. Докторъ Шутцмахеръ. /Она отступаетъ назадъ. Входитъ хорошо одѣтый господинъ среднихъ лѣтъ съ привѣтливой улыбкой, не вполнѣ увѣренный, какъ его примутъ. Мягкіе манеры и привѣтливость соединяется въ немъ съ едва замѣтной сдержанностью. Его рѣзкіе черты лица чужеземнаго типа указываетъ на его еврейское происхожденіе; это дѣйствительно красивый, образованный еврей, который послѣ 3о-ти лѣтъ, какъ это часто встрѣчается у молодыхъ красивыхъ евреевъ, похудѣлъ и сталъ страдать одышкой, но тѣмъ не менѣе выглядитъ еще очень хорошо/.
   ШУТЦМ. Вы узнаете меня? Меня зовутъ Шутцмахеръ. Лони Шутцмахеръ... Узнаете?
   РИДЖ. Какъ? Это вы, Лони? /жметъ ему дружески руку/ А я думалъ, что васъ уже давно нѣтъ въ живыхъ. Садитесь, пожалуйста... /садится на диванъ, Лони на стулъ/. Гдѣ же вы пропадали эти послѣдніе тридцать лѣтъ?
   ШУТЦМ. Я занимался практикой до послѣдняго времени и только дна мѣсяца тому назадъ оставилъ свои занятія и ушелъ на покой...
   РИДЖ. И хорошо сдѣлали, Лони... Какъ бы я хотѣлъ тоже уйти на покой... Вы практиковали въ Лондонѣ?
   ШУТЦМ. Нѣтъ.
   РИДЖ. Въ такомъ случаѣ вѣроятно гдѣ нибудь на модныхъ морскихъ купаньяхъ?
   ШУТЦМ. Я не могъ завести себѣ аристократической практики. У меня не было ни гроша въ карманѣ, когда я кончилъ университетъ. Во всю мою жизнь у меня не было ни одного паціента, который зарабатывалъ бы больше 3о шиллинговъ въ недѣлю. Я основался въ одномъ изъ фабричныхъ городовъ средней Англіи гдѣ нанималъ небольшую пріемную за 1о шиллинговъ въ недѣлю.
   РИДЖ. И вы составили себѣ состояніе?
   ШУТЦМ. О, да. Теперь мои дѣла очень хороши... Кромѣ городской квартиры, у меня еще есть свой домъ въ Гертфордширѣ.
   РИДЖ. Я бы хотѣлъ поучиться у васъ, у богатыхъ людей, какъ дѣлать деньги... Посвятите меня въ вашу тайну...
   ШУТЦМ А эта тайна очень проста, она заключается въ трехъ словахъ...
   РИДЖ. Даровая практика исключается...
   ШУТИМ. О, нѣтъ.... нѣтъ.... /испуганно/
   РИДЖ. О, конечно, нѣтъ. Я пошутилъ...
   ШУТЦМ. Вотъ мои три слова: "успѣхъ теченія гарантированъ"...
   РИДЖ. /съ изумленіемъ/. Успѣхъ лѣченія гарантированъ?
   ШУТЦМ. Да. Вѣдь это только и требуется отъ всякаго врача.
   РИДЖ. Дорогой Лони, но вѣдь это геніально... И это было написано на вашей вывѣскѣ?
   ШУТЦМ. У меня не было вывѣски. На красномъ оконной ставнѣ черными буквами было написано: докторъ Лео Шутцмахеръ, врачебный совѣтъ и лекарство шесть пенсовъ: успѣхъ леченія гарантированъ.
   РИДЖ. И эта гарантія сила на лицо въ девяти случаяхъ изъ десяти, неправда-ли?
   ШУТЦМ. /немного обиженно за такую оцѣнку/ О... гораздо чаще... Большинство больныхъ поправляется, если слѣдуютъ разумному совѣту при соблюденіи предосторожности. Очень хорошее и полезное средство -- соматоза, фосфатъ, чайная ложка на полъ литра воды. Это прекрасное лекарство отъ всякихъ болѣзней.
   РИДЖ. Редпенни, запишите... Соматоза...
   ШУТЦМ. Я самъ принимаю ее, когда мнѣ нездоровится... Однако.... нужно идти... До свиданія... Надѣюсь, что я не обезпокоилъ васъ своимъ посѣщеніемъ. Я пришелъ только поздравить васъ.
   РИДЖ. Это очень мило съ вашей стороны, дорогой Лони. Не хотите ли позавтракать со мной въ будущую субботу? Заѣзжайте за мной въ вашемъ автомобилѣ и возьмите меня съ собой въ Гертфордъ.
   ШУТЦМ. Съ большимъ удовольствіемъ, благодарю васъ. До свиданія. /идетъ вмѣстѣ съ Риджономъ, который сейчасъ же возвращаемся назадъ/.
   РЕДП. Здѣсь до вашего прихода былъ старый Падди Кулленъ. Онъ хотѣлъ первымъ поздравить васъ...
   РИДЖ. Въ самомъ дѣлѣ. Скажите, пожалуйста, какое вы имѣете право называлъ сэра Патрика Куллеца старымъ Падди Кулленомъ?... Вы черезчуръ много себѣ позволяете...
   РЕДП. Вы сами всегда его такъ называете...
   РИДЖ. Но теперь, когда, я самъ сдѣлался сэромъ, я, конечно, не буду этого дѣлать. Скоро и меня вы будете называть старый Келли Риджонъ.
   РЕДП. О, въ клиникѣ св. Анны уже всѣ васъ такъ называютъ...
   РИДЖ. Я такъ и зналъ... Знайте, что студентъ медицины представляетъ одинъ изъ несноснѣйшихъ продуктовъ цивилизаціи, благодаря тому, что у него нѣтъ никакого чувства уваженія къ старшисъ. Никакого, никакого...
   ЭММИ. /докладываетъ у дверей/ Сэръ Патрикъ Кулленъ... /она уходитъ назадъ/
   /Сэръ Патрикъ Кулленъ на 3о лѣтъ старше Риджона и, хотя еще не стоитъ одной ногой въ гробу, но близокъ къ этому и покоренъ судьбѣ своей. Его имя, его прямой и честный, и иногда довольно сухой умъ, его крѣпкое сложеніе, отсутствіе какихъ бы то ни было признаковъ уступчивости, вслѣдствіе той трудной борьбы съ жизнью, которую ему пришлось перенести для завоеванія себѣ положенія въ Англіи соотвѣтственная манера разговора все это указываетъ на его ирландское происхожденіе, но онъ все свою жизнь прожилъ въ Англіи и совершенно въ ней аклиматизировалсь. Его отношеніе къ Риджону, которому онъ симпатизируетъ, почти отеческое, по отношенію ко всѣмъ другимъ онъ немного ворчливъ и разсѣянъ,-- всегда готовъ замѣнить членораздѣльную рѣчь болѣе или менѣе выразительнымъ мычаніемъ и не особенно склоненъ въ виду своего преклоннаго возраста подтягивать себя въ обществѣ. Онъ пожимаетъ руку Риджона и весело и дружелюбно ему подмигиваетъ/.
   ПАТР. Какъ доживаете, молодой другъ?.. Теперь вы стали важной персоной...
   РИДЖ. Я знаю, что я всѣмъ, обязанъ вамъ...
   ПАТР. Пустяки, мой мальчикъ... /садится на одно изъ креселъ у камина; Риджонъ садится на диванъ/. Мнѣ бы хотѣлось немножко поболтать съ вами... /Редпенни/ Молодой человѣкъ, исчезайте...
   РЕДП. Сію минуту... /собираетъ свои бумаги и идетъ къ двери/.
   ПАТР. Благодарю васъ... Вы хорошій снова... /Редпенни уходитъ/ Молодые люди не обижаются на меня, потому что старый человѣкъ, нестоющій старикъ, не то, что вы. Вы только стараетесь казаться старикомъ. Видѣли ли вы когда нибудь, какъ мальчикъ холитъ усы, которые только что у него начинаютъ пробиваться? Аналогичный примѣръ представляетъ врачъ среднихъ лѣтъ, который обращаетъ вниманіе всѣхъ на свои только что начинавшія появляться сѣдины.
   РИДЖ. Да, пожалуй? вы правы... А я думалъ, что дни моего тщеславія канули въ Лету... Скажите въ какомъ возрастѣ человѣкъ перестаетъ дѣлать глупости?
   ПАТР. Вы помните анекдотъ о французѣ, который спросилъ свое бабушку, когда чары любви теряютъ надъ нами власть. Старушка отвѣтила, что она не знаетъ. /Риджонъ смѣется/ И я отвѣчу на вашъ вопросъ тоже, что не знаю... Но вообразите себѣ, Колли, что міръ теперь начинаетъ казаться мнѣ интереснымъ.
   РИДЖ. О, конечно, наука продолжаетъ интересовать васъ.
   ПАТР. Современная наука изумительна. Обратите вниманіе на ваше великое открытіе... обратите вниманіе на всѣ всѣ другія открытія... Куда они ведутъ... Ни больше, ни меньше, какъ назадъ къ открытіямъ моего стараго отца, который умеръ сорокъ лѣтъ тому назадъ. Это замѣчательно интересно.
   РИДЖ. Вы думаете, что мы не идемъ впередъ?...
   ПАТР. Вы меня не поняли. Я вовсе не хочу умалить вашего открытія. Большинство открытій повторяются черезъ пятнадцать лѣтъ, а то, которое вы считаете принадлежащимъ вамъ, было сдѣлано сто пятьдесятъ лѣтъ тому назадъ, и вы можете этимъ гордиться. Ваше открытіе не представляетъ ничего новаго -- это простая привязка и нечего больше. Мой отецъ тоже дѣлалъ оспенныя прививки до 184о, когда ихъ стали считать чуть ли не преступленіемъ. Это такъ подѣйствовало на коего старика, что онъ умеръ. Теперь оказывается, что теорія моего отца была совершенно вѣрна. Вы снова вернули насъ къ прививкамъ...
   РИДЖ. Я совершенно не имѣю дѣла съ оспой. Моя спеціальность туберкулезъ, тифъ и чума. Ну, само собой разумѣется, что всѣ прививки основаны на одномъ и томъ же принципѣ.
   ПАТР. Вы говорите ваша спеціальность -- туберкулезъ... М-м-м-м... Стало быть, вы зашли средство противъ чахотки?
   РИДЖ. Мнѣ кажется, да...
   ПАТР. Это очень интересно... Какъ это говоритъ старый кардиналъ у Броунинга? "Я зналъ двадцать четыре вождя революціи". Ну, а я зналъ тридцать докторовъ, которые нашли средство противъ чахотки... Но отчего-же въ такомъ случаѣ отъ нея умираютъ, Колли? Вѣроятно, чтобы досадить врачамъ... У моего отца былъ пріятель, Джорджъ Боддингтонъ изъ Суттонъ-Кольдфильда... Онъ въ 184о сталъ примѣнять воздушное леченіе... Ему не повезло и онъ потерялъ всю свои практику изъ-за того, что открывалъ окна, а въ настоящее ты приписываемъ такое значеніе воздуху, что еле-еле соглашаемся на крышу надъ головой чахоточнаго. Все это очень интересно для стараго человѣка.
   РИДЖ. Я вижу вы большой скептикъ и не вѣрите въ мое открытіе /щелкаетъ пальцами/.
   ПАТР. Нѣтъ, я не иду такъ далеко, Колли. Я только хочу васъ спросить -- вы помните Дженъ Мартъ?
   РИДЖ. Дженъ Мартъ? Нѣтъ, не помню.
   ПАТР. Неужели вы не помните ее?
   РИДЖ. Нѣтъ.
   ПАТР. Вы не помните женщину съ туберкулезной язвой на рукѣ?
   РИДЖ. /внезапно вспомнивъ/ Дочь вашей прачки? Развѣ ее звали Дженъ Мартъ?.. Я совсѣмъ забылъ.
   ПАТР. Можетъ быть, вы тоже забыли, что вы ей дѣлали прививку Коховскимъ туберкулиномъ...
   РИДЖ. Послѣ котораго у нея сдѣлался гнойный процессъ въ рукѣ. Да, я помню... бѣдная Дженъ... Во всякомъ случаѣ она прекрасно устроилась и безъ этой руки, которая теперь въ видѣ препарата демонстрируется на лекціяхъ.
   ПАТР. Но вы, конечно, дѣлали прививку не съ цѣлью отнять руку...
   РИДЖ. Я долженъ былъ на это рѣшиться.
   ПАТР. Т, е, вы хотите сказать, что Дженъ должна была на это рѣшиться?
   РИДЖ. Ну, конечно, паціентъ долженъ предоставлять себя въ распоряженіе врача, когда нужно бываетъ произвести экспериментъ. Безъ такихъ экспериментовъ невозможны никакія открытія.
   ПАТР. Какое же вы сдѣлали открытіе въ данномъ случаѣ.
   РИДЖ. Я пришелъ къ заключенію, что прививка иногда можетъ убитъ человѣка, вмѣсто того, чтобы исцѣлить его.
   ПАТР. Я могъ бы это сказать и безъ вашего эксперимента. Я тоже производилъ нѣсколько опытовъ съ этими модными прививками и тоже пришелъ къ заключенія, что иногда онѣ приводятъ къ смерти, а иногда исцѣлять, и потому я пересталъ примѣнять ихъ не зная, когда онѣ могутъ оказаться губительными, когда полезными.
   РИДЖ. /достаетъ брошюру изъ письменнаго стола и передаетъ/ Прочтите эту брошюру какъ-нибудь на досугѣ и вы узнаете, почему у васъ получились такіе разнорѣчивые результаты.
   ПАТР. /ворчитъ и хлопаетъ себя по карманамъ, ища очки/ Къ чему мнѣ эти брошюры? /бросаетъ взглядъ на брошюру/ Опсанинъ... Что это такое опсанинъ?
   РИДЖ. Опсанинъ -- это такое вещество, которое должно быть примѣшано къ болѣзнетворнымъ клѣткамъ для того, чтобы онѣ могли быть поглощены бѣлыми кровяными шариками /снова садится на диванъ/.
   ПАТР. Это не ново. Всѣмъ извѣстно, что бѣлыя кровяныя шарики.... какъ называетъ Мечниковъ...
   РИДЖ. Фагоциты...
   ПАТР. Да, да, фагоциты. Теорія поглощенія фагоцитами болѣзнетворныхъ микробовъ была мнѣ извѣстна задолго до того, какъ она сдѣлалась общепризнанной... Но только это поглощеніе не всегда наблюдается...
   РИДЖ. Да его не бываетъ, если жъ клѣткамъ не примѣшалъ опсонинъ.
   ПАТР. Чепуха...
   РИДЖ. Нѣтъ, это не чепуха... Практика намъ показываетъ слѣдующее: фагоциты не поглощаютъ микробовъ, если эти послѣдніе не насыщены, въ достаточной степени. Паціентъ самъ вырабатываетъ питательный матеріалъ для этого насыщенія, но мое открытіе состоятъ въ томъ, что выработка этого питательнаго матеріала, который я называю опсониномъ, совершается при посредствѣ кровообращенія. Если бы сдѣлали прививку Дженъ Мартъ въ моментъ накопленія питательнаго матеріала, мы бы ее вылечили, но мы его сдѣлали въ моментъ его убыли и потому она лишилась руки. Я называю положительную фазу накопленіемъ, а отрицательную -- убылью. Итакъ, если мы дѣлаемъ прививку во время положительной фазѣ, мы исцѣляемъ паціента, если же во время отрицательной -- мы его убиваемъ.
   ПАТР. А какъ же узнать въ какой именно фазѣ находится вашъ паціентъ?
   РИДЖ. Очень просто, пришлите каплю крови въ лабораторію Св. Анны и черезъ пятнадцать минутъ вы получите численное содержаніе опсонина. Если его достаточно -- прививка ведетъ къ испѣленію, если же нѣтъ -- къ смерти. Въ этомъ состоятъ мое открытіе... Мои туберкулезные паціенты больше ужъ не умираютъ...
   ПАТР. А мои умираютъ, если я сдѣлаю прививку во время негативной фазы, какъ вы ее называете.
   РИДЖ. Несомнѣнно. Дѣлать прививку, не узнавъ содержанія опсонина, большая небрежность со стороны врача...
   ЭММИ /заглядываетъ въ комнату/ Не примите ли вы даму, которая хочетъ лечить у васъ своего чахоточнаго мужа?
   РИДЖ. /нетерпѣливо/ Нѣтъ... Развѣ я вамъ не говорилъ, что я никого не принимаю. /сэру Патрику/ Я теперь постоянно нахожусь въ осадномъ положеніи, съ тѣхъ поръ какъ стало извѣстно,, что я творю чудеса и излечиваю чахотку каплей сыворотки. /Эмми/ Пожалуйста, не безпокойте меня просьбами паціентовъ, которые не записаны въ мои пріемные часы. Я никого не приму.
   ЭММИ. Хорошо, я скажу ей, чтобы она немного подождала.
   РИДЖ. /злобно/ Вы скажете ей, что я ее не приму и тотчасъ же отправите, поняли...
   ЭММИ. /невозмутимо/ Но вы примите доктора Кутлера Вальполя. Онъ къ вамъ не лечиться пришелъ, а только поздравить.
   РИДЖ. О, само особой разумѣется... просите его... /она поворачивается и хочетъ идти/ Подождите... /сэру Патрику/ Мнѣ нужно еще поговорить съ вами... (Эмми) Эмми, попросите доктора Вальполя подождать двѣ минуты, пока я кончу свою консультацію.
   ЭММИ. Онъ подождетъ съ удовольствіемъ, онъ болтаетъ тамъ съ этой несчастной дамой. /уходитъ/
   РИДЖ. Пожалуйста, не смѣйтесь надо мной... Я хочу съ вами посовѣтываться.
   ПАТР. Вамъ нуженъ врачебный совѣтъ?
   РИДЖ. Да. У меня что-то не въ порядкѣ. Что именно, я не знаю.
   ПАТР. Я тѣмъ болѣе. Вы изслѣдовали себя?
   РИДР. Да... Органическаго пораженія никакого нѣтъ. Но я ощущаю странную боль... Гдѣ, не знаю.... я не могу ее локализировать... Иногда я думаю, что это въ сердцѣ, иногда мнѣ кажется, что въ спинномъ мозгу. Я даже не сказалъ бы, что это боль, а какое то странное безпокойство, кажется, что должно что-то случиться. Кромѣ того, существуютъ другіе симптомы... У меня вертится въ головѣ отрывки самыхъ вульгарныхъ мелодій, которыя мнѣ кажутся просто очаровательными.
   ПАТР. Вы слышите голоса?
   РИДЖ. Нѣтъ.
   ПАТР. Это меня радуетъ. Когда мои паціенты начинаютъ разсказывать мнѣ, что они сдѣлали величайшее открытіе и при этомъ слышатъ голоса, я запираю ихъ безъ дальнѣйшихъ разсужденій...
   РИДЖ. Вы думаете, что я сошелъ съ ума? Мнѣ и самому разъ или два приходило это въ голову.
   ПАТР. Вы увѣрены, что вы не слышите голосовъ?
   РИДЖ. Совершенно увѣренъ.
   ПАТР. Въ такомъ случаѣ вы еще не сошли съ ума.
   РИДЖ. Въ вашей практикѣ были такіе случаи?...
   ПАТР. О, да, даже очень много... Въ особенности подобныя явленія наблюдаются между 17 и 22 годами. Иногда они снова повторяются въ возрастѣ 4о лѣтъ. Въ этомъ нѣтъ ничего серьезнаго тѣмъ болѣе, что вы холостыхъ.... только нужно соблюдать извѣстную осторожность...
   РИДЖ. Въ ѣдѣ.... или...
   ПАТР. Нѣтъ, въ вашемъ поведеніи... Вашъ спинной мозгъ совершенно здоровъ, ваше сердце тоже -- но вашъ здравый смыслъ немного хромаетъ... Вы не умрете, но можете надѣлать глупостей. Поэтому будьте осторожны.
   РИДЖ. Я вижу, что вы не вѣрите въ мое открытіе... Иногда я самъ въ него не вѣрю. Во всякомъ случаѣ я вамъ очень благодаренъ за совѣтъ... Теперь, я думаю, можно попросить къ намъ Вальполя?
   ПАТР. Да.... да.... конечно... /Риджонъ зоветъ/ Этотъ Вальполь очень искусный операторъ... хотя непринадлежитъ жъ числу вашихъ хлороформныхъ хирурговъ. Въ дни моей молодости обыкновенно напаивали свои жертву, потомъ студенты и слуги держали его руки и за ноги, и затѣмъ хирургъ стиснувъ зубы, старался какъ можно скорѣе окончить свое дѣло. Теперь работаютъ потихоньку и боль у паціента появляется тогда, когда врачъ уже получилъ гонораръ, собралъ инструменты и отправился домой. Я говорю вамъ, Колли, что хлороформъ надѣлалъ много бѣдъ и прежде всего онъ даетъ возможность всякому ослу сдѣлаться хирургомъ.
   РИДЖ. (Эмми, которая пришла на звонокъ). Попросите сюда Вальполя.
   ЭММИ. Онъ разговариваетъ съ дамой.
   РИДЖ. (внѣ себя). Вѣдь я же сказалъ вамъ. (Эмми уходитъ) не обращая на его слова ни малѣйшаго вниманія). (Риджонъ сдерживаетъ себя и становится спиною къ консоли).
   ПАТР. Я хорошо знаю вашего Кутлера Вальполя и ему подобныхъ господъ. Они изволили найти, что въ человѣческомъ организмѣ заходятся зачатки совершенно безполезныхъ органовъ, благодаря хлороформу ихъ можно вырѣзывать дюжинами, не причиняя никакого вреда человѣку, если не считать убытковъ, которое наносятъ ему пребываніе въ постели и плата врачу. Мнѣ эти пріемы были давно извѣстны. Мой отецъ за пятьдесятъ фунтовъ ампутировалъ кончикъ небнаго языка, и втеченіе цѣлаго года мазалъ горло ежедневно ѣдкимъ кали. Это стоило два фунта въ день. Его зять вырѣзывалъ за двѣсти гиней миндалевидныя железы пока не пришелъ къ заключенію, что онъ леченіемъ дѣтскихъ болѣзней можетъ удвоить свой заработокъ. Кутлеръ очень серьезно занимался анатоміей, чтобы найти что нибудь новое, что можно было бы вырѣзывать и, наконецъ, онъ дѣйствительно нашелъ то, что онъ называетъ червеобразнымъ отросткомъ. Онъ ввелъ его въ моду и теперь ему платятъ по двѣ тысячи фунтовъ за его удаленіе. Въ настоящее время почти нѣтъ ни одного параднаго обѣда, за которымъ вашъ сосѣдъ по столу хвастался бы тѣмъ, что онъ перенесъ ту или другую безполезную операцію.
   ЭММИ. /докладывая/ Докторъ Кутлеръ Вальполь. /уходитъ/
   (Кутлеръ Вальноль энергичный мужчина лѣтъ 4о. У него красивыя симпатичныя черты лица. Сравнительно съ нѣсколько помятымъ лицомъ Риджона и старымъ лицомъ сэра Патрика, его лицо имѣетъ такой свѣжій видъ, какъ будто только что вышло изъ подъ машиннаго станка. Острый и проницательный взглядъ его глазъ придаетъ его лицу выраженіе силы и жизненность, повидимому, онъ никогда не бываетъ смущенъ, никогда не испытываетъ никакихъ сомнѣній; чувствуется, что если онъ дѣлаетъ ошибку -- онъ дѣлаетъ ее увѣренно и основательно. У него красивыя выхоленныя короткія руки и онъ скорѣе плотнаго, чѣмъ высокаго сложенія. Одѣтъ очень изысканно: узорный жилетъ, красивый цвѣтной галстукъ, продѣтый въ красивое кольцо -- вообще имѣетъ видъ богатаго спортсмена. Онъ идетъ прямо къ сэру Риджону и пожимаетъ ему руку).
   ВАЛЬП. Дорогой Риджонъ... Приношу вамъ мои сердечнѣйшія поздравленія...
   РИДЖ. Благодарю васъ...
   ВАЛЬП. Вы заслужили это, конечно, какъ человѣкъ... Потому что вашъ опсонинъ ничего не стоитъ -- это вамъ скажетъ всякій дѣльный хирургъ -- но мы всѣ въ восторгѣ, что ваши личныя качества были публично признаны. Какъ доживаете, сэръ Патрикъ? Я недавно вамъ послалъ брокеру объ одномъ моемъ изобрѣтеніи -- новой хирургической пилы для выпиливанія лопатки.
   СЭРЪ ПАТР. /обдумывая/ Да, я ее получилъ... это хорошая пила -- очень полезный инструментъ.
   ВАЛЬП. (довѣрчиво) Я зналъ, что вы ее оцѣните по достоинству.
   СЭРЪ ПАТР. Да, но я припоминаю, что уже видѣлъ такія пилы лѣтъ 65 тому назадъ.
   ВАЛЬП. Какъ? Что вы говорите?
   ПАТР. Да, я видѣлъ ихъ у одного, столяра-художника.
   ВАЛЬП. Не можетъ бытъ....
   РИДЖ. Не обращайте вниманія, Вальполь. Онъ просто завидуетъ.
   ВАЛЬП. А propos. Я надѣюсь, что я не помѣшалъ вамъ...
   РИДЖ. Нѣтъ, нѣтъ... Садитесь, пожалуйста... Я только что совѣтовался съ нимъ. Меня немного выбило изъ колеи. Вѣроятно переутомленіе...
   ВАЛЬП. /быстро/ Я знаю, въ чемъ дѣло... Мнѣ достаточно было взглянуть на васъ, достаточно было пожать вамъ руку.
   РИДЖ. Что такое?
   ВАЛЬП. У васъ отравленіе крови.
   РИДЖ. Отравленіе крови? Но это невозможно...
   ВАЛЬП. Я говорю вамъ, что отравленіе крови... Девяносто пять процентовъ всего человѣчества страдаютъ хроническимъ отравленіемъ крови, отъ котораго и умираютъ. Это азбучная истина. Вашъ червеобразный отростокъ наполненъ продуктами гніенія, непереваренной пищей и разложившимися птомаинами... Слушайте, Риджонъ, вы должны послѣдовать моему совѣту и дать мнѣ вырѣзать вашъ червеобразный отростокъ, вы будете совсѣмъ другимъ человѣкомъ послѣ операцій.
   ПАТР. Неужели вы и его не можете оставить въ покоѣ?
   ВАЛЬР. Нѣтъ, я не могу видѣть спокойно человѣка съ ней правильнымъ кровообращеніемъ, я вамъ скажу вотъ что: во всякой разумноуправляемой странѣ нельзя допустить существованіе такихъ субъектовъ, могущихъ служить очагами заразы. Операція удаленія червеобразнаго отростка должна быть обязательна, она въ тысячу разъ важнѣе прививки.
   ПАТР. Позвольте мнѣ предложить вамъ одинъ вопросъ. Вамъ тоже производили операцію надъ червеобразнымъ отросткомъ?
   ВАЛЬП. (торжествуя) Представьте себѣ, у меня червеобразнаго отростка нѣтъ... Нѣтъ никакихъ симптомовъ его наличности, я здоровъ совершенно. Червеобразный отростокъ отсутствуетъ почти у пяти процентовъ всего народонаселенія и я попалъ въ число этихъ пяти процентовъ. Сейчасъ я вамъ разскажу одинъ случай. Вы знаете мистриссъ Джекъ Фолкамбъ? На Пасхѣ я оперировалъ ея невѣстку лэди Корренъ и нашелъ у нея одинъ изъ самыхъ большихъ червеобразныхъ отростковъ, которые мнѣ когда либо приходилось видѣть, онъ былъ вмѣстимостью почти въ два унца... Мистриссъ Фолкамбъ не могла перенести мысли, что ея невѣстка стала чистой и здоровой, а она представляетъ собой гнилую яму.
   Она настояла на томъ, чтобы я ее оперировала. Но къ великому моему удивленіе у нея же оказалось никакого слѣда червеобразнаго отростка, былъ такъ пораженъ, что забылъ вынуть губку, занялъ ее и вспомнилъ объ этомъ только тогда, когда спохватилась сидѣлка. Но какъ бы то ни было увѣрилъ всѣхъ что у мистриссъ Фолкамбъ былъ необыкновенно большой червеобразный отростокъ.(Садится на диванъ, опускаетъ плечи, вытягиваетъ руки изъ манжетъ и подбоченивается).
   ЭММИ. (заглядываетъ въ дверь) Докторъ Ральфъ Блумфильдъ Бенингтонъ.
   (Длинная пауза слѣдуетъ за этилъ извѣщеніемъ. Всѣ смотрятъ на дверь, но ожидаемый не появляется).
   РИДЖ. Гдѣ же онъ наконецъ?...
   ЭММИ. (оборачивается назадъ) Вотъ такъ штука... И думала онъ идетъ за мной, а онъ остался тамъ и продолжаетъ разговаривать съ дамой....
   РИДЖ. /выходя изъ себя/ Я же вамъ приказалъ сказать этой дамѣ....
   ЭММИ. /исчезаетъ/.
   ВАЛЬП. (снова поднимаясь съ мѣста) Хорошо, что вы мнѣ напомнили Риджонъ... Я только что говорилъ съ бѣдняжкой. Она думаетъ, что у ея мужа чахотка, конечно, это совершенно невѣрный діагнозъ и я бы разъ навсегда запретилъ всѣмъ этимъ практикующимъ врачамъ дотрагиваться до больного въ отсутствіи спеціалиста. Она разсказала мнѣ его болѣзнь -- для меня ясно, какъ Божій день, что у него злостное отравленіе крови. У нея нѣтъ средствъ на операцію. Пришлите ее ко мнѣ: я сдѣлаю операцію даромъ, поставлю его на ноги и сдѣлаю ее счастливой. Я люблю дѣлать людей счастливыми (идетъ къ столу у окна.)
   ЭММИ. (заглядываю) Вотъ и онъ...
   (Сэръ Ральфъ Блумфильдъ Велингтонъ входитъ мѣрными шагами. Это большого роста человѣкъ съ головой, похожей за большое яйцо. Когда то онъ, вѣроятно, былъ худъ и строенъ, но къ шестому десятку сталъ тучнѣй, его бѣлокурыя брови посажены такъ, что придаютъ ему добродушное и довѣрчивое выраженіе лица. Голосъ его въ высшей степени музыкаленъ. онъ говоритъ точно поетъ и самъ слушаетъ себя съ удовольствіемъ; однимъ своимъ здоровымъ и мужественнымъ видомъ онъ уже дѣйствуетъ успокоительно на больного. Онъ врачъ по призванію и у постели больного имъ руководитъ не его опытность, а вдохновеніе. Когда онъ начинаетъ говорить и излагаетъ какую-нибудь научную теорію, то онъ также энергиченъ, какъ Вальполь. И эта властная захватывающая энергія съ которой онъ овладѣваетъ предметомъ и вниманіемъ своихъ слушателей, дѣлаетъ невозможнымъ какой-нибудь, перерывъ его рѣчи;иди отсутствіе вниманіе къ ней. Въ врачебномъ мірѣ БЛУМФЕЛЬДЪ БЕНИНГТОНЪ имѣетъ большую извѣстность, но зависть, которую возбуждаетъ его успѣшная практика, смягчается увѣренностью въ томъ, что онъ съ медицинской томи зрѣнія ни что иное, какъ шарлатанъ, и хотя онъ обладаетъ такими же знаніями, какъ и его коллеги, на самомъ дѣлѣ онъ мало руководствуется ими, а лечитъ, какъ ему вздумается)
   БЕНИНГ. А... Сэръ Коленсо... Да... Да... Сэръ Коленсо.... Поздравляю васъ съ пожалованіемъ дворянства...
   РИДЖ. /пожимая ему руку/ Благодарю васъ, Блумфельдъ Бенингтонъ...
   БЕНИНГ. Ахъ, и вы здѣсь. сэръ Патрикъ... Какъ же вы поживаете? Легенькая простуда..? но все-таки въ добромъ здоровьи и по древнему готовъ всѣхъ насъ заткнуть за поясъ..? (Сэръ Патрикъ ворчитъ) С. Вальполь -- вы всегда вѣрны себѣ...
   ВАЛЬП. Что вы хотите этимъ сказать?
   БЕНИНГ. Развѣ вы забыли восхитительную оперную пѣвицу, которую я вамъ прислалъ съ просьбой удалить опухоль на голосовыхъ связкахъ...
   ВАЛЬП. (вскакивая) Вы прислали ее мнѣ для операцій въ горлѣ?
   БЕНИНГ. (лукаво) Ха... ха.. ха... /грозя ему пальцемъ/ А вы вырѣзали ей червеобразный отростокъ... Такова сила привычки... Да вы не волнуйтесь, все обошлось благополучно... У нея снова появился голосъ, и она прославляетъ васъ вездѣ, какъ замѣчательнаго оператора... И вы дѣйствительно замѣчательный операторъ.... да.... да... необыкновенный операторъ...
   ВАЛЬП. (трагическимъ шопотомъ, очень серьезно) У нея было отравленіе крови, да, да. отравленіе крови. /садится/.
   ПАТР. А какъ поживаетъ извѣстная высокопоставленная семья, находящаяся въ вашемъ пользованіи, сэръ Ральфъ?
   БЕНИНГ. Вашъ другъ Риджонъ навѣрно будетъ очень доволенъ. узнавъ, что я испробовалъ его леченіе опсониномъ на принцѣ Генрихѣ съ поразительнымъ успѣхомъ.
   РИДЖ. (испуганно и удивленно) Но, какимъ же образомъ?
   БЕНИНГ. (продолжая). Поставилъ діагнозъ тифа: сынъ старшаго садовника тоже заболѣлъ этой болѣзнью и я говорилъ объ этомъ въ клиникѣ св. Анны и получилъ трубочку съ вашей превосходной сывороткой. Къ сожалѣнію, васъ въ это время тамъ не было.
   РИДЖ. Надѣюсь, что вамъ все, какъ слѣдуетъ объяснили.
   БЕНИНГ. (не обращая вниманіе на его замѣчаніе) Дорогой мой, я не нуждаюсь ни въ какихъ объясненіяхъ. Моя жена ждала меня внизу въ каретѣ и у меня не было времени поучаться у какихъ то студентовъ... самъ знаю отлично, какъ употреблять сыворотку, такъ какъ пользовался ею съ перваго дня ея открытія.
   РИДЖ. Но эта сыворотка представляетъ большую опасность для больного, если ее замѣнить не въ подходящій моментъ.
   БЕНИНГ. Само собой разумѣется. Всякое средство опасно, если имъ пользоваться въ неподходящій моментъ. Яблоко за завтракомъ полезно для паціента, яблоко за ужиномъ можетъ уложить его на недѣлю въ постель. Для употребленія антитоксиновъ существуетъ два правила: во-первыхъ, ихъ не нужно бояться, во-вторыхъ нужно пользоваться ими 3 раза въ день, за четверть часа до принятія пищи.
   РИДЖ. (пораженъ).
   БЕНИНГ. Ваше средство сдѣлало чудеса съ маленькимъ принцемъ. Температура повышалась. я уложилъ его въ постель, черезъ недѣлю онъ былъ здоровъ и теперь совершенно застрахованъ отъ заболѣванія тифомъ. Признательность его счастливой семьи была по истинѣ трогательна, но, я сказалъ, что они обязаны только одному вамъ, Риджонъ, и я радуюсь, что результатомъ коихъ словъ было пожалованіе вамъ дворянскаго достоинства.
   РИДЖ. Безконечно обязанъ и благодаренъ вамъ. (перемогая себя, онъ садится въ кресло у дивана).
   БЕНИНГ. О... вы вполнѣ это заслужили? Вы, кажется, не совсѣмъ хорошо себя чувствуете?
   РИДЖ. Нѣтъ, ничего... У меня только немного закружилась голова. Возможно, что отъ переутомленія...
   ВАЛЬП. Вѣрнѣе отъ отравленія крови.
   БЕНИНГ. Переутомленіе? Я этого не признаю. Мнѣ приходится работать за десятерыхъ, но у меня никогда не кружится голова. Если вы себя не хорошо чувствуете, стало быть вы больны... Это, можетъ быть, самая незначительная болѣзнь -- не во всякомъ случаѣ это болѣзнь... Чѣмъ же она обусловливается? Несомнѣнно присутствіемъ размножающейся въ крови бациллы. Поэтому нужно открыть и уничтожить эту бациллу,
   ПАТР. А если никакой бациллы не будетъ найдено?
   БЕНИНГ. Это невозможнр, сэръ Патрикъ, бацилла непремѣнно должна быть, иначе паціентъ не заболѣлъ бы.
   ПАТР. Можетъ быть вы признаете существованіе бациллы переутомленія?
   БЕНИНГ. Почему же нѣтъ ?Вѣдь бацилла можетъ быть не видима. Всѣ бациллы прозрачны, какъ стекло и безцвѣтны, какъ вода. Ихъ нужно окрашивать, чтобы сдѣлать видимыми. Но, милый Падди, нѣкоторыя изъ нихъ ни за что не хотятъ подаваться окрашиванію. Несвѣдующіе люди на этомъ основаніи утверждаютъ, что ихъ не сушествуетъ (убѣдительно) но тогда чѣмъ же мы можемъ. объяснить происхожденіе болѣзни? Если (онъ говоритъ, какъ бы жалуясь за упрямство бациллъ) бациллы не подаются окрашиванію кошенилью, или метиленомъ, или генціаной, то онѣ не окрашиваются никакимъ составомъ. Вслѣдствіе этого онѣ остаются невидимыми, хотя мы ученые знаемъ, что онѣ существуютъ. И вы не можете никакимъ образомъ доказать; что ихъ нѣтъ въ наличности. Можете ли вы представить себѣ какую нибудь болѣзнь безъ бациллъ? Можете ли вы мнѣ указать хоть на одинъ случай дифтерита, въ которомъ не было бы обнаружено присутствіе бациллъ?
   ПАТР. Нѣтъ. Не я могу вамъ указать на такихъ же бациллъ у здороваго человѣка, хотя бы въ вашемъ собственномъ горлѣ.
   БЕНИНГ. Нѣтъ, это далеко не такія... Это совсѣмъ другія бациллы, но онѣ къ несчастью, такъ похожи однѣ на другія что нельзя замѣтить различія между ними. Дорогой сэръ Патрикъ, всякій изъ этихъ интересныхъ микроорганизмовъ имѣетъ подражателя, бациллы подражаютъ другъ другу, также какъ и люди. Поэтому то мы и имѣемъ настоящую дифтеритную бациллу, открытую Лефлеромъ и псевдобациллу, которая похожа на нее, какъ двѣ капли воды и которую вы можете найти въ моемъ горлѣ.
   ПАТР. А какъ же вы отличаете настоящую бациллу отъ ненастоящей?
   БЕНИНГ. Очень просто; если у васъ въ организмѣ находится Лефлеровская бацилла -- вы заболѣете дифтеритомъ, а если псевдобацилла, вы совершенно здоровы. Ничего не можетъ быть проще. Наука всегда проста и глубока. Только полу-истины опасны. Невѣжественные теоретики, выхватываютъ нѣкоторыя поверхностныя наблюденія надъ бациллами, пишутъ о нихъ въ газетахъ и стараются дискредитировать науку. Они вводятъ многихъ достойныхъ и уважаемыхъ людей въ заблужденіе; я не хочу этимъ унижать вашихъ товарищей, сэръ Патрикъ, многіе изъ васъ старыхъ практикующихъ врачей творили чудеса, на основаніи опыта и клиническаго наблюденія, но когда я подумаю, что невѣжественный хирургъ нашего времени пускалъ кровь, рѣзалъ, давалъ слабительныя и заражалъ паціентовъ бациллами своего платья и своихъ инструментовъ и когда я все это сравню съ научной точностью и простотой моего леченія маленькаго принца, то я не могу не ощутить гордости, что я принадлежу къ новому поколѣнію,-- къ людямъ воспитаннымъ на теоріи бациллъ -- и къ ветеранамъ великой борьбы за эволюцію въ семидесятыхъ годахъ.... И мы, конечно, можемъ ошибаться, но мы, по крайней мѣрѣ, люди науки... Вотъ по этой то причинѣ я и пользуюсь вашимъ открытіемъ и распространяю его, мой милый Риджонъ,-- именно потому, что оно научно. (садится на стулъ рядокъ съ диваномъ).
   ЭММИ. (докладываетъ) Докторъ Бленкинсопъ...
   (Докторъ Бленкинсопъ не похожъ на своихъ коллегъ, по всему видно, что онъ не имѣлъ успѣха въ жизни. Онъ слабъ и неказистъ, плохо упитанъ и плохо одѣтъ. Между глазами морщины, -- начертанныя нравственными страданіями, и по всему лицу сѣть морщинъ отъ постоянныхъ заботъ о деньгахъ. Онъ раскланивается со своими богатыми коллегами, какъ ихъ старый товарищъ, хотя ему и приходится бороться съ недовѣріемъ, которое вызываетъ его бѣдность и принадлежность къ небогатому среднему классу, у него короткіе черные волосы, круглое лицо, тонкія черты лица и наклонность къ двойному подбородку, двойнымъ щекамъ и даже двойному лбу, отражающаяся вслѣдствіе плохого питанія только на кожѣ).
   РИДЖ. А, здравствуйте Бленкинсопъ...
   БЛЕНК. Я пришелъ принести вамъ мои самыя сердечныя поздравленія... Кажется, я вижу здѣсь всѣхъ свѣтилъ науки...
   БЕНИНГ. (покровительственно, но дружелюбно) Какъ поживаете, Бленкинсопъ?
   БЛЕНК. А вы тоже здѣсь, сэръ Патрикъ. (Сэръ Патрикъ ворчитъ),
   РИДЖ. Вы, конечно, знакомы съ Вальполемъ?
   ВАЛЬП. Мое почтеніе...
   БЛЕНК. Я въ первый разъ имѣю удовольствіе видѣть насъ. Въ моей маленькой практикѣ не приходится встрѣчаться съ такими знаменитыми врачами. Я не знаю ни одного изъ нихъ, за исключеніемъ моихъ старыхъ товарищей изъ клиники Св. Анны. (Риджону) И вы теперь тоже стали сэромъ Коленсо? Какъ вы себя чувствуете при новыхъ обстоятельствахъ?
   РИДЖ. Сначала немного странно, но вы не обращайте на это вниманія...
   БЛЕНК. Мнѣ стыдно сознаться, что я не имѣю никакого понятія о томъ, въ чемъ состоитъ ваше открытіе.
   БЕНИНГ. Какъ же это могло случиться? Вы вѣдь всегда слѣдили за наукой.
   БЛЕНКИН. О... когда-то мои дѣла шли совсѣмъ хорошо. У меня были три хорошихъ пары и фланелевыя рубашки, въ которыхъ я занимался гребнымъ спортомъ по воскресеньямъ. А взгляните теперь на меня -- это моя лучшая пара и ее должно хватить до Рождества. Что же мнѣ дѣлать... Съ тѣхъ поръ какъ тридцать лѣтъ тому назадъ я получилъ докторскій дипломъ, я не раскрылъ ни одной книги, я забылъ всю свою науку. Зато у меня теперь большой клиническій опытъ... А вѣдь это самое главное, не правда-ли?
   БЕНИНГ. Безъ сомнѣнія, но только съ тѣмъ условіемъ, что вы всегда должны имѣть подъ рукой научную теорію для поправки вашихъ наблюденій у постели больного. Одного наблюденія слишкомъ мало.
   ВАЛЬП. Да вамъ представится какой нибудь самый простой случай и вы ставите діагнозъ рака, артрита, или апендицита, или другихъ какихъ нибудь итовъ, между тѣмъ, какъ любой ученый хирургъ скажетъ вамъ, что тутъ ничего нѣтъ кромѣ отравленія крови.
   БЛЕНК. Не знаю, сказали ли бы вы это, имѣя мою практику, всѣ мои паціенты служащіе и рабочіе люди. Они не могутъ болѣть, и они не могутъ себѣ позволить этого. А когда ихъ здоровье начинаетъ пошатываться, что я могу для нихъ сдѣлать? Вы можете предписать своимъ паціентамъ верховую ѣзду, или катанье на автомобилѣ и шампанское или шестимѣсячное путешествіе для перемѣны воздуха и успокоенія нервовъ. А для моихъ паціентовъ это также невозможно, какъ попасть на луну. И всего хуже то, что я самъ слишкомъ бѣденъ, чтобы быть здоровомъ при моемъ питаніи: у меня такое плохое пищевареніе и я такъ плохо выгляжу. Какимъ образомъ я могу внушать довѣріе?... (садится безмолвно на диванъ).
   РИДЖ. (безпокойно) Поговоримъ о чемъ-нибудь другомъ. Это очень грустная тема... Нѣтъ ничего трагичнѣе больного доктора...
   ВАЛЬП. Да... Онъ похожъ на лысаго, рекомендующаго средство для рощенія волосъ... слава Богу, я хирургъ...
   БЕННИГ. Я никогда не бываю боленъ... Въ теченіе всей моей жизни я не былъ боленъ ни одного дня... Это одно уже даетъ мнѣ возможность симпатизировать моему паціенту...
   ВАЛЬП. (заинтересованный) Какъ, вы никогда не были больны?
   БЕНИНГ. Нѣтъ.
   ВАЛЬП. Это замѣчательно интересно. Я думаю, что у васъ нѣтъ никакого червеобразнаго отростка. Если вы когда нибудь будете чувствовать себя нехорошо, дайте мнѣ знать, я съ удовольствіемъ изслѣдую васъ.
   БЕНИНГ. Благодарю васъ, коллега, но я въ настоящее время очень занятъ.
   РИДЖ. Я больше никогда не буду жаловаться. Только что передъ вашимъ приходомъ. Бленкинсопъ, я жаловался на переутомленіе.
   РИДЖ. Можетъ быть, съ моей стороны будетъ дерзостью предписывать режимъ такому свѣтилу науки, но у меня очень много опыта я я бы посовѣтовалъ вамъ ежедневно за полчаса передъ обѣдомъ съѣдать фунтъ спѣлыхъ сливъ. Я убѣжденъ, что вы стали бы себя лучше чувствовать. Сливы такъ дешевы.
   РИДЖ. Что вы на это скажете, Блумфельдъ Бенингтонъ?
   БЕНИНГ. (одобрительно) Вашъ совѣтъ очень разуменъ, Бленкинсопъ. Я страшно радъ, что вы тоже противъ всякихъ лѣкарствъ. /Сэръ Патрикъ ворчитъ; Блумфельдъ Бенингтонъ лукаво/ Ага... ха... ха... Кто тамъ ворчитъ у камина?... Очевидно, это протестъ старой школы, защитницы лекарствъ? Ахъ, Падди, повѣрьте мнѣ, люди были бы гораздо здоровѣе, если бы уничтожить все эти аптеки въ Англіи. Прочтите газеты: онѣ полны шарлатанскихъ объявленій о патентованныхъ средствахъ, а кто виноватъ въ этомъ? Мы -- потому что мы пріучили нашилъ паціентовъ вѣрить въ цѣлебную силу лекарствъ, и они обращаются теперь не къ вамъ, а къ аптекарямъ.
   ВАЛЬП. Совершенно вѣрно. Что касается меня, то вотъ ужъ пятнадцать лѣтъ, какъ я не прописываю никакихъ лѣкарствъ.
   БЕНИНГ. Лекарства могутъ имѣть только симптоматическое значеніе, они не могутъ вырвать заболѣванія съ корнемъ. Исцѣлять можетъ только природа. Природа и наука идутъ рука объ руку и природа дала въ бѣлыхъ кровяныхъ шарикахъ, или фагоцитахъ, какъ вы ихъ называете естественное лечебное средство для уничтоженія всѣхъ болѣзнетворныхъ зародышей. Слѣдовательно, отъ всѣхъ болѣзней существуетъ только одно средство -- это именно возбужденіе дѣятельности бѣлыхъ кровяныхъ шариковъ и образованіе фагоцитовъ. Нужно найти болѣзнетворный микробъ, приготовить изъ него антитоксинъ и вспрыскивать его три раза въ день передъ принятіемъ пищи, такимъ образомъ возбуждается дѣятельность фагоцитовъ, которые поглощаютъ микробовъ и больной выздоравливаетъ. Это такъ сказать квинтэссенція открытія Риджона.
   ПАТР. (задумчиво). Слово въ слово все, что вы говорите я слышалъ отъ моего покойнаго отца... Прочь лекарства. Все дѣло въ прививкѣ...
   БЕНИНГ. Вы говорите о прививкѣ оспы?
   ПАТР. Да, но мой отецъ въ семейномъ кругу выражалъ и ту мысль, что оспенная прививка можетъ предохранить не только отъ оспы, но и отъ другихъ лихорадочныхъ заболѣваній...
   БЕНИНГ. (въ высшей степени заинтересованный и возбужденный, обращается къ Риджону). Риджонъ, вы слышите? Сэръ Патрикъ, вы не можете себѣ представить, какъ ваши слова поразили меня. Оказывается, вашъ отецъ предвосхитилъ мое открытіе. Послушайте, Вальполь, Бленкинсопъ. одну только минуту вниманія. Вы навѣрно заинтересуетесь моимъ разсказомъ, простой случай вывелъ меня на вѣрный путь. У меня недавно въ госпиталѣ лежали рядомъ церковный служитель въ тифѣ и миссіонеръ въ судорогахъ. И вотъ я беру трубочку съ тифознымъ антитоксиномъ Риджона и трубочку Мундолеевской сыворотки отъ судорогъ. Во время одного изъ пароксизмовъ миссіонеръ сбрасываетъ все со стола и и когда я снова начинаю приводить все въ порядокъ, то случайно ставлю Римановскую трубку на мѣсто Мундолеевской сыворотки. Въ результатѣ оказалось, что я привилъ тифозному больному Мундолеевсую сыворотку, а судорожному больному тифозный антитоксинъ Риджона. И тѣмъ не менѣе оба выздоровѣли. Вы понимаете -- они выздоровѣли. Этотъ фактъ заставилъ меня призадуматься. И я задалъ себѣ вопросъ: и въ чемъ состоитъ дѣйствіе антитоксина? Въ возбужденіи фагоцитовъ. Очень хорошо... Но въ такомъ случаѣ безразлично, какую сыворотку мы будемъ употреблять для этой цѣли. Ха... ха... Вы понимаете? Съ этого момента я сталъ безразлично употреблять всевозможная прививки и всегда получалъ удовлетворительные результаты. Я дѣлалъ прививку маленькому принцу вашей сывороткой, Риджонъ, чтобы дать вамъ возможность отличиться, а два года тому назадъ дѣлалъ привязку въ скарлатинозномъ случаѣ сывороткой отъ водобоязни.
   ЭММА. (заглядываетъ) Докторъ Вальполь. Вашъ автомобиль подъѣхалъ и лошади сэра Патрика пугаются его, пожалуйста, идите скорѣе внизъ.
   ВАЛЬП. (встаетъ) До свиданія, Риджонъ.
   РИДЖ. До свиданія. Благодарю васъ.
   БЕНИНГ. Вамъ ясна моя исходная течка зрѣнія?
   ЭММИ. Онъ не можетъ больше ждать, сэръ Ральфа. Если вы не сойдете внизъ, лошади бросятся во дворъ.
   ВАЛЬП. Иду, иду... (Бенингтону) Ваша исходная точка зрѣнія совершенно ложна... фагоциты это чепуха, всѣ приведенные вами случаи не что иное, какъ отравленіе крови, и требуютъ хирургическаго вмѣшательства. Идемъ, Эмми... (уходитъ: Эмми слѣдуетъ за нимъ)
   БЕНИНГ. (печально) Вальполь ничего не понимаетъ... Онъ замѣчательный операторъ -- но что такое операція? Механическая, ручная работа и ничего больше. Что такое червеобразный отростокъ? Такого органа не существуетъ: это только утолщеніе слизистой оболочки, наблюдающееся у 2 съ половиной % человѣчества. Я радуюсь за Вальполя, потому что эта операція въ модѣ и къ тому же она ничему не вредитъ -- результатомъ ея является легкое нервное потрясеніе, и двухнедѣльный постельный режимъ, что очень полезно послѣ шумнаго лондонскаго сезона... Но я долженъ удирать... Прощайте, Падди... /Сэръ Патрикъ ворчитъ/ До свиданія.... до свиданія, дорогой Бленкинсопъ, до свиданія, Риджонъ... Пожалуйста, не безпокойтесь о своемъ здоровьѣ. Вы знаете, что нужно дѣлать. Если ваша печень работаетъ вяло, примите немного ртути -- это никогда не вредитъ... Если чувствуете безпокойство -- попробуйте бромъ... Если же все это не поможетъ, возьмите немного фосфору и стрихнину. Въ случаѣ безсонницы тріоналъ, тріоналъ, тріоналъ...
   ПАТР. (сухо). Только, пожалуйста, никакихъ лекарствъ... помните, Колли, никакихъ лекарствъ...
   БЕНИНГ. Конечно, нѣтъ... Вы совершенно правы, сэръ Патрикъ... Само собой разумѣется, лекарства можно употреблять только въ силу необходимости, но не для леченія. Во всякомъ случаѣ. старайтесь до возможности избѣгать аптеки....
   РИДЖ. (провожая его до двери) Послѣдую вашему совѣту. И безконечно благодарю за ваше содѣйствіе въ полученіи мною дворянства. До свиданія.
   БЕНИНГ. (у двери) Вы не знаете, кто эта паціентка, которая ждетъ въ пріемной?
   РИДЖ. О комъ вы говорите?
   БЕНИНГ. Объ этой восхитительной дамѣ, у которой мужъ боленъ чахоткой.
   РИДЖ. Она все все сидитъ тамъ?
   ЭММИ. (выглядываетъ) Сэръ Ральфъ, ваша жена ждетъ васъ въ каретѣ.
   БЕНИНГ. О, до свиданія... (быстро уходитъ).
   РИДЖ. Эмми, эта дама все еще тамъ? Скажите ей разъ навсегда, что я не могу ее принять...
   ЭММИ. Она не торопится. Будетъ ждать сколько угодно. (Уходитъ)
   БЛЕНКИН. Я тоже долженъ идти, всякіе полчаса, которые я отрываю отъ моей работы, стоятъ мнѣ восемнадцать пенсовъ. Прощайте.
   РИДЖ. Приходите какъ нибудь на этой недѣли завтракать.
   БЛЕНКИН. Я не могу доставить себѣ этого удовольствія, если я воспользуюсь имъ, то цѣлую недѣлю мнѣ придется остаться безъ обѣда... Во всякомъ случаѣ, сердечно благодарю васъ за приглашеніе.
   РИДЖ. Не могу ли я быть вамъ чѣмъ нибудь полезнымъ?
   БЛЕНКИН. Если у васъ есть лишній старый фракъ, то, что вы называете старымъ для меня будетъ новымъ,-- отложите его для меня, когда будете разбирать свой гардеробъ. Продайте... (идетъ къ выходу).
   Ридж. (глядя ему вслѣдъ) Бѣдняга... (обращаясь, къ сэру Патрику) Такъ вотъ чему я обязанъ дворянскимъ достоинствомъ... И еще говорятъ о призваніи врача...
   ПАТР. Вамъ нечего умалять свои заслуги. Не всякій можетъ быть такимъ геніальнымъ врачомъ... Паціентомъ можетъ быть всякій дуракъ, но хорошіе врачи очень рѣдки... Замѣтьте это, Колли... Но при всемъ томъ, если хотите знать, у Блумфельда Бенингтона меньше умираетъ паціентовъ, чѣмъ у васъ...
   РИДЖ. Весьма возможно.... но онъ долженъ бы былъ усвоить разницу между прививкой и антитоксиномъ. Дать ему въ руки трубочку съ сывороткой -- это все равно, что совершить убійство -- да, да, убійство...
   ЭМИИ. (возвращаясь) Ну, что-же, сэръ Патрикъ... Долго ли еще будутъ васъ лошади ждать?
   ПАТР. Почему это васъ такъ интересуетъ старое чучело?
   ЭММИ. Ну, потише, потише, не срывайте своего гнѣва на мнѣ. Колли нужно же, наконецъ. работать.
   РИДЖ. Ведите себя приличнѣе, Эмми... Уходите прочь...
   ЭММИ. О, въ этомъ отношеніи вы не можете не безпокоиться, я всегда вела себя прилично... Я знаю, что такое доктора -- соберутся вмѣстѣ и перемываютъ кости другъ другу, вмѣсто того, чтобы заняться своими паціентами. И я знаю тоже, что такое лошади, сэръ Патрикъ, я выросла въ деревнѣ... Будьте добры. сойдите внизъ...
   ПАТР. (поднимаясь съ мѣста) Хорошо... Хорошо... Прощайте, Колли... (треплетъ Риджона по плечу и уходитъ, нѣкоторое время онъ молча смотритъ на Эмми и затѣмъ говоритъ съ большой увѣренностью.) Вы въ самомъ дѣлѣ отвратительная старая чертовка...
   ЭММИ. (сердито кричитъ ему вслѣдъ) На себя бы лучше посмотрѣли.... нашелся тоже красавецъ.... нечего сказать... (очень возбужденно) (Риджону) Вотъ ваши товарищи дѣйствительно не умѣетъ держать себя; они позволяетъ себѣ говорить мнѣ, что имъ взбредетъ въ голову, и вы еще ихъ подзадориваете... Отлично... Ужъ я когда нибудь доберусь до нихъ и выложу имъ все на чистоту... Итакъ, скажитe вы мнѣ, наконецъ, примите вы эту даму или нѣтъ?
   РИДЖ. Я вамъ тысячу разъ говорилъ, что я ее никогда не приму. Скажите ей, чтобы она уходила...
   ЭММИ. Что вы заладили одно и тоже... Мнѣ ужъ надоѣло это слышать...
   РИДЖ. Вы хотите, чтобы я окончательно разсердился, Эмми?
   ЭММИ. (ласково) Послушайте, сдѣлайте мнѣ удовольствіе, поговорите съ ней одну минуточку. Будьте такъ добры. Она дала мнѣ три шиллинга. Она думаетъ, что жизнь ея мужа зависитъ отъ того. примите вы ее или нѣтъ....
   РИДЖ. Она оцѣниваетъ жизнь своего мужа только въ три шиллинга...?
   ЭММИ. Вѣроятно, она не могла больше заплатить... Примите ее... Она придетъ въ хорошее настроеніе на цѣлый день, а вы сдѣлаете доброе дѣло, и я знаю, что она вамъ понравится...
   РИДЖ. Однако она отлично устроила свои дѣла. За три шиллинга она имѣла консультацію съ Куллеромъ Вальполемъ, и сэромъ Ральфомъ Блумфельдомъ Бенингтономъ... Это стоитъ по меньшей мѣрѣ 6 фунтовъ. Бленкинсопъ тоже говорилъ съ ней, что стоитъ еще 18 пенсовъ.
   ЭММИ. Вы ее примите?
   РИДЖ. Пришлите ее сюда и убирайтесь къ чорту... (Эмми довольная выбѣгаетъ. Риджонъ зоветъ) Редпенни...
   РЕДП. (появляется на порогѣ двери) Вамъ что нибудь нужно?
   РИДЖ. Сейчасъ я буду изслѣдовать одну больную. Если она черезъ пять минутъ не уйдетъ, придите сказать, что меня настойчиво требуютъ въ клинику. Поняли?
   РЕДП. Понялъ... (исчезаетъ; Риджовъ идетъ къ зеркалу и поправляетъ свой галстукъ).
   ЭММИ (докладывая) Мистриссъ Дюбеда...
   (Входитъ дама. Эмми уходитъ и закрываетъ дверь; Риджонъ, придавъ своему лицу равнодушное и непроницательное выраженіе, обращается къ дамѣ и приглашаетъ ее движеніемъ руки сѣсть на диванъ. Онъ идетъ къ стулу, находящемуся вблизи, но вмѣсто того, чтобы сѣсть, остается стоять позади нея, опершись руками на спинку. Мистриссъ Дюбеда очаровательная молодая женщина. Въ ней много граціи и сентиментальности дикарки, и въ тоже время изящества и достоинства молодой дамы. Риджонъ, на котораго ея красота производитъ большое впечатлѣніе, боясь поддаться очарованію -- приготовился къ самооборонѣ и сдѣлался еще холоднѣе... Ему кажется, что эта дама очень хорошо одѣта. На самомъ же дѣдѣ на ея фигурѣ всякое платье будетъ прекрасно выглядѣть. она носитъ свой костюмъ съ непринужденностью знатной дамы, которая никогда не думала съ боязнью и сомнѣніемъ о своемъ соціальномъ положеніи.... что обыкновенно имѣетъ мѣсто у женщинъ среднихъ классовъ. Она высока, стройна и сильна: у нея темные волосы, причесанные такимъ образомъ, что имѣютъ видъ волосъ, а не птичьяго гнѣзда, или шутовскаго парика, какъ этого требуетъ современная мода;у нея поразительно узкіе, красивые, съ темными рѣсницами глаза, которые совершенно измѣняютъ производимое ею впечатлѣніе, какъ только она начинаетъ волноваться и широко раскрываетъ глаза. У нея нѣсколько самоувѣренная манера разговора, быстрыя движенія, но она страшно волнуется. Въ рукахъ она держитъ папку).
   М-СЪ ДЮБЕДА. (вкрадчивымъ голосомъ) Господинъ докторъ...
   РИДЖ. (перебивая ее) Одну минуту, я долженъ прежде, чѣмъ вы начнете совѣтоваться со мной, сказать, что я вамъ ничѣмъ не могу помочь. У меня слишкомъ много дѣла. Я уже черезъ мою служанку сообщилъ вамъ о моемъ рѣшеніи, но вы не удовлетворились моимъ отвѣтомъ...
   М-съ ДЮБЕДА. Какъ я могла...
   РИДЖ. Вы подкупили ее...
   М-съ ДЮБЕДА. Я...
   РИДЖ. Не въ этомъ дѣло. Она вымолила у меня, чтобы я васъ принялъ. Но вы должны мнѣ повѣрить, что при всемъ моемъ желаніи я не могу взять подъ свое наблюденіе ни одного новаго паціента...
   М-съ ДЮБЕДА. Но, докторъ, вы должны спасти моего мужа Когда я вамъ изложу всѣ основанія моей просьбы, вы поймете, что вы должны будете это сдѣлать. Это не совсѣмъ обыкновенный человѣкъ-мой мужъ не доходъ на другихъ людей, это совсѣмъ особенный человѣкъ... О, увѣряю васъ, что это правда... И я сейчасъ докажу вамъ... Я... (вынимаетъ что то изъ папки) принесла кое что съ собой и я хочу вамъ показать... Вы можете его спасти, всѣ газеты пишутъ о томъ, что вы можете...
   РИДЖ. Онъ боленъ туберкулезомъ?
   М-съ ДЮБЕДА. Да. Его лѣвое легкое...
   РИДЖ. Хорошо... Вы можете не разсказывать дальше.... я знаю...
   М-СЪ ДЮБЕДА. Вы можете его вылечить, если захотите... Правда, что вы можете... И, скажите да, прошу васъ...
   РИДЖ. (сдерживая ее) Постарайтесь сдерживать себя и не волнуйтесь...
   М-съ ДЮБЕДА. Простите, я знаю, что не должна... /снова впадая въ прежній тонъ) О... прошу васъ, скажите, что вы его спасете, тогда все будетъ хорошо...
   РИДЖ. Напрасно вы ждете отъ меня чудесъ... если вы хотите цѣлебныхъ средствъ, обратитесь къ тѣмъ, которые ихъ продаютъ... Но я могу ручаться за исцѣленіе только тѣхъ десяти туберкулезныхъ больныхъ, которые находятся въ моей клиникѣ.
   М-съ ДЮБЕДА. О, какъ я рада...
   РИДЖ. Одну минуту.... Постарайтесь представить себѣ, что эти десять паціентовъ ни что иное, какъ десять спасшихся послѣ кораблекрушенія человѣкъ, помѣщающихся на плывущемъ по волнамъ плоту, на которомъ нельзя помѣстить кромѣ нихъ больше ни одного человѣка. И вдругъ изъ волнъ показывается какая то голова и этотъ новый ищущій спасенія человѣкъ умоляетъ капитана принять его на плотъ. Но капитанъ можетъ принять его только въ томъ случаѣ, если онъ сброситъ въ воду и обречетъ на вѣрную смерть одного изъ десяти спасшихся на плоту. Теперь вы понимаете, чего вы отъ меня просите..?
   М-съ ДЮБЕДА. Развѣ это возможно.... нѣтъ, я этого не понимаю... Навѣрно есть...
   РИДЖ. Вы должны повѣрить мнѣ на слово... Мой ассистентъ, весь персоналъ и я самъ работаемъ сверхъ силъ. Мое средство совершенно ново: для его приготовленія требуются время, деньги и умѣнье, и оно все исчерпывается въ каждомъ данномъ случаѣ. Наши десять патентовъ, наши избранники... Вы понимаете, что я хочу сказать этикъ словомъ...
   М-съ ДЮБЕДА. Избранники? Нѣтъ, этого я не понимаю.
   РИДЖ. (строго) Вы, должны это понять и примириться съ положеніемъ вещей. При каждомъ изъ десяти случаевъ инею было произведено изслѣдованіе не только, можетъ ли данный субъектъ быть излеченъ, но также и насколько онъ стоитъ того, чтобы быть вылеченнымъ. Я долженъ былъ выбрать десять человѣкъ изъ пятидесяти, а остальныхъ сорокъ приговорить къ смерти, а между ними были семейные люди, имѣвшіе молодыхъ женъ и грудныхъ грудныхъ дѣтей, и они всѣ были очень опасны больны. Я не сомнѣваюсь въ томъ, что вашъ мужъ тяжело боленъ, я вижу ваши слезы. (она поспѣшно вытираетъ глаза) Я знаю, но вы разразитесь цѣлымъ потокомъ просьбъ, какъ только я перестану говорить, но все это будетъ безполезно, и вамъ придется искать другого врача.
   М-съ ДЮБЕДА. Не можете ли назвать мнѣ какого нибудь врача, который знаетъ секретъ вашего леченія.
   РИДЖ. Я не шарлатанъ и у меня нѣтъ никакихъ секретовъ леченія.
   М-съ ДЮБЕДА. Простите, если я была безтактна. Я не знаю, какъ мнѣ съ вами говорить... Я прошу васъ, не сердитесь на меня...
   РИДЖ. (немного смущенный) Ну, хорошо, хорошо... (Онъ садится) Я тоже говорю глупости, на самомъ то дѣлѣ я вѣдь шарлатанъ, настоящій шарлатанъ, только пока еще мое открытіе не имѣетъ патента...
   М-СЪ ДЮБЕДА. Въ такомъ случаѣ, всякій врачъ можетъ вылечить моего мужа. Но почему же это никому не удается... Я столько ихъ перепробовала, столько истратила дeнeгъ... Можетъ быть, вы назовете мнѣ такого врача...
   РИДЖ. На этой улицѣ-на каждомъ шагу вы можете видѣть вывѣски врачей. Но за исключеніемъ меня и двухъ коихъ учениковъ въ клиникѣ св. Анны, не найдется никого кто бы умѣлъ правильно примѣнить теченіе опсониномъ. Но какъ я уже говорилъ, мы всѣ заняты по горло, мнѣ очень жаль, но я не могу ничего прибавить къ тому, что вы уже слышали отъ меня.
   М-СЪ ДЮБЕДА. (въ отчаяніи вынимаетъ внезапно нѣсколько эскизовъ изъ папки) Докторъ, взгляните, пожалуйста, на эти рисунки... Вы навѣрно знатокъ въ живописи, въ вашей пріемной я видѣла очень хорошія картины. Взгляните на эти рисунки... Это его работа...
   РИДЖ. Буду ли я смотрѣть эти рисунки или нѣтъ, все равно это ни къ чему не приведетъ (тѣмъ не менѣе онъ ихъ разсматриваетъ) Ого... (идетъ съ рисунками къ окну и внимательно изучаетъ ихъ) Это талантливо.-- Да, да... (онъ беретъ еще рисунокъ и разсматриваетъ его и затѣмъ обращается къ дамѣ) Это все очень хорошіе рисунки. Но они еще не закончены, не правда ли?
   М-съ ДЮБЕДА. О... онъ такъ скоро устаетъ... Но вы видите, что онъ геніаленъ, неправда ли? Вы согласны, что онъ имѣетъ право за то, что бы вы спасли его... О... докторъ. я вышла за него замужъ, чтобы дать ему возможность достигнуть славы, я имѣла достаточно средствъ, чтобы поддержать его въ первые трудные годы труда и дать ему возможность слѣдовать своему призванію, пока его талантъ не будетъ признанъ всѣми. Я даже служила ему моделью: и эти рисунки очень хорошо раскупались.
   РИДЖ. У васъ есть они...
   М-съ ДЮБЕДА. (вынимаетъ новый рисунокъ изъ папки) Только одинъ остался... Первый его рисунокъ...
   РИДЖ. Замѣчательно... Отчего онъ называется Дженниферъ...
   М-съ ДЮБЕДА. Это мое имя...
   РИДЖ. Странное имя...
   М-съ ДЮБЕДА. Въ Корноваллисѣ оно встрѣчается часто. Я изъ Корнваллиса. Здѣсь вмѣсто Дженниферъ говорятъ Джиневра...
   РИДЖ. /повторяетъ это имя и его голосъ звучитъ радостно /подозрительный признакъ/ Дживевра... Дженниферъ (разсматриваетъ картину) Это замѣчательная картина... Извините, но я хотѣлъ спросить васъ не продается ли она...? Я хотѣлъ бы ее купить...
   М-съ ДЮБЕДА. О, возьмите ее, если хотите. Эта картина принадлежитъ мнѣ. Онъ мнѣ ее подарилъ... Возьмите всѣ картины... Возьмите, что хотите, требуйте чего хотите, но спасите его... Вы можете, вы должны спасти его и вы сдѣлаете это...
   РЕДП. (вбѣгаетъ въ комнату съ такимъ видомъ, какъ будто нельзя терять ни одной минуты) Сейчасъ телефонировали изъ клиники... Просятъ васъ немедленно пріѣхать... одинъ изъ вашихъ паніентовъ умираетъ, карета ждетъ у подъѣзда...
   РИДЖ. (нетерпѣливо) Глупости... Можете идти... Что вамъ пришло жъ голову меня безпокоить...
   РЕДП. Но...
   РИДЖ. Довольно... Развѣ вы не видите, что я занятъ. Уходите... (Редпенни смущенно исчезаетъ)
   М-съ ДЮБЕДА (встаетъ съ мѣста). Докторъ, я задержу васъ еще только на одну минуту...
   РИДЖ. Садитесь... это не имѣетъ никакого значенія...
   М-съ ДЮБЕДА. Но вашъ паціентъ... лежитъ при смерти...
   РИДЖ. Теперь ужъ онъ умеръ... Это пустяки... Не безпокойтесь и садитесь.
   М-съ ДЮБЕДА (садятся подавленная) О... вы такъ равнодушно относитесь къ смерти.... конечно, вы ежедневно видите умирающихъ...
   РИДЖ. (успокаивая ее) Не въ этомъ дѣло... я просто приказалъ ему придти сюда черезъ пять минутъ. Я думалъ, что буду радъ отдѣлаться отъ васъ.
   М-съ ДЮБЕДА. (шокированная этой хитростью) О...
   РИДЖ. (продолжая) Успокойтесь, никто не умираетъ.... вамъ нечего пугаться...
   М-съ ДЮБЕДА. А, мой мужъ...
   РИДЖ. Ахъ, да... я совсѣмъ забылъ про вашего мужа.... (она устремляетъ на него глаза, а онъ замѣтивъ это движеніе, старается принять строгій тонъ) Мистриссъ Дюбеда, вы требуете отъ меня очень серьезной вещи.
   М-съ ДЮБЕДА. Я прошу васъ спасти жизнь выдающагося человѣка...
   РИДЖ. Вы требуете у меня, чтобы я ради него умертвилъ другого, потому что, если я возьму новаго паціента, я долженъ буду одного изъ старыхъ перевести на обыкновенное леченіе... Но меня это не пугаетъ... Я уже одинъ разъ поступилъ такимъ образомъ и могу еще разъ поступить также, если вы мнѣ докажете, что его жизнь цѣннѣе самой цѣнной жизни изъ тѣхъ, кого я имѣлъ намѣреніе спасти". Во вы должны меня прежде въ этомъ убѣдить...
   М-съ ДЮБЕДА. Вы видѣли его картины, и это далеко еще не самыя лучшія... Но лучшихъ я не принесла съ собой, они нравятся только немногимъ... Ему двадцать три года и вся его жизнь еще впереди... Можетъ вы позволите ему придти къ вамъ и поговорите съ нимъ, тогда вы сами рѣшите этотъ вопросъ...
   РИДЖ. Чувствуетъ ли онъ себя настолько хороню, чтобы пріѣхать на завтракъ въ Ричмондскій Старъ-ресторанъ.
   М-съ ДЮБЕДА. О, да... Но зачѣмъ вы это хотите знать?
   РИДЖ. Сейчасъ я вамъ скажу... Я хочу отпраздновать полученіе мной дворянскаго достоинства и пригласить туда всѣхъ моихъ друзей... Это будетъ товарищескій завтракъ. Соберется холостая компанія.... такъ какъ я холостякъ... Хотите быть хозяйкой на этой пирушкѣ и привезти вашего мужа. Тамъ онъ одновременно познакомится со мной и со всѣми выдающимися медицинскими свѣтилами -- сэромъ Патрикомъ Кулленомъ, сэромъ Ральфомъ Блумфельдомъ Бенингтономъ, Кутлеромъ Вальполемъ и другими... Я могу изложить случай вашего мужа моимъ коллегамъ и мы всѣ вмѣстѣ рѣшимъ, какъ поступить съ нимъ. Вы пріѣдете?
   М-съ ДЮБЕДА. Конечно, я пріѣду... О, благодарю васъ, благодарю васъ... Можетъ быть, мнѣ привезти съ собой нѣсколько его картинъ... самыхъ лучшихъ...
   РИДЖ. Привезите... Завтра я сообщу вамъ день нашего праздника. Только оставьте мнѣ вашъ адресъ...
   М-съ ДЮБЕДА. О, какъ я вамъ благодарна... Вы сдѣлали меня такой счастливой, я знаю, что онъ понравится вамъ и вы будете удивляться его таланту... Вотъ мой адресъ. (передаетъ ему визитную карточку) До свиданія...
   РИДЖ. До свиданія. (рукопожатіе, звонокъ) Вы, конечно, знаете, что туберкулезъ заразителенъ, да... И употребляете, я надѣюсь, всѣ предохранительныя средства...
   М-съ ДЮБЕДА. Да.... да... Какъ вы добры, что подумали даже и обо мнѣ...
   ЭММИ. (у двери) Ну, что, вы согласились лечить его?
   РИДЖ. Да. Не зѣвайте у двери и держите вашъ языкъ на привязи...
   ЭММИ. Я знала, что вы милый и добрый... /Она выходитъ вмѣстѣ съ Дюбеда/.
   

ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

   Послѣ обѣда на террасѣ отеля Старъ-и-Гартеръ въ Ричмондѣ. Безоблачная лѣтняя ночь; тишина прерываемая только отдаленнымъ свистомъ паровоза, да всплескомъ веселъ на Темзѣ. Обѣдъ уже кончился и три изъ восьми стульевъ не заняты. Сэръ Патрикъ сидитъ спиной къ поэтичному виду на главномъ мѣстѣ четыреугольнаго стола рядомъ съ Риджономъ. Направо стоитъ сначала незанятый стулъ, затѣмъ стулъ, на которомъ сидитъ Блумфильдъ Бенингтонъ, залитый луннымъ свѣтомъ. Кутцмахеръ и Вальполь сидятъ налѣво отъ сэра Патрика и Риджона. Напротивъ нихъ стоятъ пустые стулья. Входъ въ отель находится направо отъ Блумфильда Бенингтона. Всѣ пятеро мужчинъ съ удовольствіемъ прихлебываютъ кофе и курятъ; они отяжелѣли отъ сытной ѣды и немного возбуждены отъ вина. Входитъ мистриссъ Дебюда, въ манто, собираясь уходить. Всѣ врачи встаютъ за исключеніемъ сэра Патрика, но она садится на одно изъ незанятыхъ мѣстъ въ концѣ стола, и мужчины опять садятся на свои мѣста...
   М-съ ДЮБЕДА. (входя) Луи сейчасъ придетъ. Онъ показываетъ доктору Бленкинсопу телефонъ. (садится) Какъ жаль, что мы должны уѣзжать... Такая чудная ночь и съ вами такъ весело...
   РИДЖ. Я не думаю, чтобы мистеру Дюбеда могло повредить, если онъ останется здѣсь еще на полчаса.
   ПАТР. Нѣтъ, Колли, это не дѣло. Везите вашего мужа домой, мистриссъ Дюбеда, и смотрите, чтобъ онъ къ одиннадцати часамъ уже былъ въ кровати...
   РЕНИНГ. Да, да, совершенно вѣрно. Онъ долженъ къ одиннадцати часамъ уже быть въ кровати. Мы очень сожалѣемъ, дорогая мистриссъ, что вы уѣзжаете, но рекомендуемый сэромъ Патрикомъ режимъ долженъ быть закономъ...
   ВАЛЬП. Можетъ быть, вы позволите довезти васъ въ моемъ автомобилѣ?
   ПАТР. Нѣтъ. И какъ вы только можете предлагать такую несообразность? Вы довезете мистера и мистриссъ Дюбеда въ вашемъ автомобилѣ до вокзала -- и то эта поѣздка ночью въ открытомъ экипажѣ можетъ привести вредъ больному.
   М-съ ДЮБЕДА. Да, конечно, самое благоразумное ѣхать до желѣзной дорогѣ.
   РИДЖ. Позвольте поблагодарить васъ, мистриссъ Дюбеда, за прелестно проведенный вечеръ...
   ВАЛЬП. Въ высшей степени интересно проведенный...
   БЕНИНГ. Восхитительный, незабвенный вечеръ... (вздыхаетъ)
   М-съ ДЮБЕДА. (съ боязнью) Какъ вы нашли Луи? Или можетъ быть объ этомъ нельзя спрашивать?
   РИДЖ. Почему нельзя? Мы всѣ очарованы имъ.
   ВАЛЬП. Онъ такой остроумный...
   БЕНИНГ. Очень радъ, что познакомился съ нимъ. Такое знакомство -- большое пріобрѣтеніе.... да, да, большое пріобрѣтеніе...

(Сэръ Патрикъ ворчитъ)

   М-съ ДЮБЕДА. (быстро) А вамъ, сэръ Патрикъ, кажется, не понравился мой мужъ?
   ПАТР. (вѣжливо) Я въ восторгѣ отъ его картинъ, дорогая мистриссъ.
   РИДЖ. Вы должны уѣхать отъ насъ успокоенная. Онъ заслуживаетъ того, чтобы быть излеченнымъ. Его нужно и должно спасти.
   (Мистриссъ Дюбеда встаетъ и радостно вздыхаетъ отъ облегченія и благодарности. Всѣ поднимаются съ мѣста, за исключеніемъ сэра Патрика и Шутцмахера, и всѣ подходятъ къ мистриссъ Дюбеда.).
   БЕНИНГ. О, да... Конечно...
   ВАЛЬП. Разъ вы знаете, что нужно дѣлать, все пойдетъ отлично...
   М-съ ДЮБЕДА. Чѣмъ я могу отблагодарить васъ?... Съ сегодняшняго вечера я наконецъ-то снова могу быть счастлива... Вы себѣ представить не можете, какая это для меня радость... (она садится и плачетъ. Врачи обступаютъ ее и стараются утѣшить).
   БЕНИНГ. Но, дорогая мистриссъ, послушайте... (убѣдительно) Послушайте-же, что я вамъ скажу...
   ВАЛЬП. Не стѣсняйтесь насъ, и старайтесь выплакаться въ волю.
   РИДЖ. Нѣтъ, лучше не плачьте... Будетъ лучше, если вашъ вашъ мужъ не будетъ знать, что мы о немъ говорили...
   М-съ ДЮБЕДА. Конечно... О, пожалуйста, не сердитесь на меня... Какое это чудное призваніе быть врачомъ (врачи смѣются) Почему вы смѣетесь? Вы не знаете, чѣмъ я вамъ обязана? Только сегодня мнѣ стало ясно, въ какомъ ужасномъ смертельномъ страхѣ я жила все время, съ тѣлъ поръ, какъ начала бояться страшнаго исхода болѣзни. Я никогда не рѣшалась признаться себѣ въ этомъ, но теперь, когда наступила возможность сбросить съ себя всѣ эти страхи -- теперь я знаю...
   (ЛУИ ДЮБЕДА входитъ въ сюртукѣ съ повязаннымъ около шеи платкомъ изъ отеля и останавливается между своей женой и Вальполемъ. Это болѣзненный молодой человѣкъ лѣтъ двадцати трехъ, по физическому развитію еще юноша, хотя въ немъ нѣтъ ничего женственнаго. Онъ имѣетъ привычку смотрѣть всякому прямо въ глаза, что вмѣстѣ съ его душевнымъ смѣхомъ производитъ очень пріятное впечатлѣніе, хотя онъ представляетъ собой не что иное, какъ связку нервовъ, очень наблюдателенъ, и легко возбуждается, но не застѣнчивъ. Онъ моложе Дженниферъ, но относится къ ней любовно-покровительственно, и совершенно не стѣсняется врачей: ни возрастъ сэра Патрика, ни величественная осанка Блумфельда Бенингтона не производитъ на него ни малѣйшаго впечатлѣнія, онъ держитъ себя совершенно непринужденно и вращается между людьми такъ же свободно, какъ другіе люди вращаются между вещами, хотя при этомъ выказываютъ большую любезность. Какъ всѣ люди съ тактомъ, онъ очень пріятный собесѣдникъ и его художественный талантъ вмѣстѣ съ его фантазіей даетъ ему возможность проявлять всякія качества и способности -- даже тѣ, которыхъ онъ не имѣетъ).
   ЛУИ. Ну, Джинни, Гвинни, автомобиль уже подъѣхалъ.
   РИДЖ. Почему вы позволяете вашему мужу такъ коверкать ваше чудное имя, мистриссъ Дюбеда?
   М-съ ДЮБЕДА. Въ торжественныхъ случаяхъ онъ меня всегда называетъ Дженниферъ.
   БЕНИНГ. Вы холостякъ, Риджонъ, и этого не понимаете. Посмотрите на меня... /всѣ смотрятъ на него/ И у меня тоже два имени. Во время домашнихъ непріятностей и ссоръ -- я -- Ральфъ. А когда въ домѣ сіяетъ солнце и царитъ миръ, я Биддль-Диддль-Думкинсъ. Такова супружеская жизнь... Мистеръ Дюбеда, можно просить васъ объ одномъ одолженіи, пока вы еще здѣсь. Пожалуйста, подпишите подъ сдѣланными вами рисункомъ на меню -- ваше имя....
   ВАЛЬП. И подъ моимъ, пожалуйста, если вы будете такъ добры...
   ЛУИ. Съ удовольствіемъ... (подписываетъ предлагаемыя карточки съ меню).
   М-съ ДЮБЕДА. Отчего же ты не подпишешь рисунка доктора Шутцмахера, Луи?
   ЛУИ. Я боюсь, что доктору Шутцмахеру не нравится его портретъ. Я разорву его. (идетъ кругомъ стола жъ тому мѣсту, гдѣ лежитъ меню Мутцмахера и хочетъ разорвать его. Шутцмахеръ не двигается съ мѣста)
   РИДЖ. Нѣтъ, нѣтъ, если это меню не нужно Лони, то я возьму его себѣ.
   ЛУИ. Въ такомъ случаѣ. я съ удовольствіемъ подпишу свое имя /подписываетъ и даетъ Риджону карточку меню/ Я только что набросалъ небольшой эскизъ рѣки при лунномъ освѣщеніи; мнѣ кажется, что изъ этого можно сдѣлать хорошую вещь. (показываетъ свой карманный альбомъ этюдовъ) Я назову картину "Серебряный Дунай".
   БЕНИНГ. Чудесно.... восхитительно...
   ВАЛЬП. Очаровательно... Вы замѣчательный акварелистъ.

/Луи кашляетъ отчасти изъ скромности, отчасти потому, что онъ боленъ/.

   ПАТР. Теперь вы ужъ достаточно надышались ночнымъ воздухомъ. Везите его домой, мистриссъ Дюбедп...
   М-съ ДЮБЕДА. Да, да, ѣдемъ домой, Луи...
   РИДЖ. Только не бойтесь ничего... Я вамъ вылечу вашъ кашель.
   БЕНИНГ. (съ дружелюбнымъ участіемъ) Доброй ночи. мистриссъ Дюбеда. Доброй ночи... Доброй ночи... /Рукопожатіе/
   ВАЛЬП. Если Риджону не удастся помочь вамъ, приходите ко мнѣ, васъ вылечу...
   ЛУИ. Доброй ночи. сэръ Патрикъ.... ваше общество доставило мнѣ такое удовольствіе...
   ПАТР. (ворчитъ) Доброй ночи.
   М-съ ДЮБЕДА. Доброй ночи, сэръ Патрикъ.
   ПАТР. Закутывайтесь хорошенько, вы не должны думать, что у васъ желѣзныя легкія только потому, что они лучше, чѣмъ у него. Доброй ночи...
   М-съ ДЮБЕДА. Благодарю васъ за ваше вниманіе... Но мнѣ нечего бояться за себя, мнѣ ничего не вредитъ... Доброй ночи...
   /ЛУИ идетъ къ выходу, не обращая вниманія на Шутцмахера. Мистриссъ Дюбеда стоитъ въ нерѣшительности затѣмъ киваетъ ему. Шутцмахеръ встаетъ съ мѣста и церемонно по-нѣмецки раскланивается съ ней. Она уходитъ въ сопровожденіи Риджона. Остальные снова занимаютъ свои мѣста, молча перевариваютъ пищу и курятъ/
   БЕНИНГ. Очаровательная пара... Какая восхитительная женщина... Какой богато-одаренный юноша... Поразительный талантъ... Замѣчательный эскизъ... Какой чудный вечеръ... Большой успѣхъ.... Интересный случай... Удивительная ночь... Прелестная мѣстность... Необыкновенный обѣдъ... Избранное общество... Пріятная прогулка... Прекрасное вино... Трогательная благодарность... Счастливый Риджонъ...
   РИДЖ. (возвращаясь назадъ) Въ чемъ дѣло? Вы, кажется, говорите обо мнѣ? /садится на свое мѣсто рядомъ съ сэромъ Патрикомъ/
   БЕНИНГ. Я привѣтствую васъ какъ устроителя необыкновенно удачнаго вечера... Какая очаровательная женщина мистриссъ Дюбеда... Въ ней видна раса... Такая возвышенная натура... Какая начитанность...
   /Входитъ Бленкинсопъ и садится на пустой стулъ рядовъ съ Риджономъ./
   БЛЕНК. Мнѣ очень жаль, что я долженъ васъ покинуть. Риджонъ, но меня полиція вызываетъ по телефону. Послѣ прихода нашего поѣзда былъ поднятъ больной молочникъ съ моимъ рецептомъ въ карманѣ. А гдѣ же мистеръ Дюбеда?
   РИДЖ. Онъ уже уѣхалъ.
   БЛЕНК. /вскакивая съ мѣста и блѣднѣя/ Уѣхалъ?
   РИДЖ. Да, только что...
   БЛЕНК. Можетъ быть я могу еще его догнать... (убѣгаетъ)
   ВАЛЬП. (кричитъ ему въ слѣдъ) Онъ ѣдетъ въ автомобилѣ и теперь уже далеко... Вы его не... (останавливается) Онъ не слышитъ...
   РИДЖ. Они дѣйствительно очень симпатичные леди. Теперь я могу быть съ вами откровеннымъ, я боялся, что этотъ мужъ окажется отчаяннымъ плутомъ, или безнадежнымъ диллетантомъ. Но онъ въ своемъ родѣ также очарователенъ, какъ и она. И онъ несомнѣнно талантливъ и стоитъ того, чтобы его спасти. Кто-нибудь изъ моихъ паціентовъ долженъ уступить ему мѣсто, какъ болѣе достойному.
   ПАТР. Откуда вы это знаете?
   РИДЖ. Послушайте, Падди, перестаньте ворчать. Выпейте еще чего-нибудь.
   ПАТР. Нѣтъ, благодарю васъ.
   ВАЛЬП. А вы Блумфельдъ Бенингтонъ, надѣюсь лучшаго мнѣнія о Дюбеда. Падди вѣдь не признаетъ изящныхъ искусствъ.
   ПАТР. Скажите, какого мнѣнія вы о Фласкерѣ, какъ о врачѣ?
   ВАЛЬП. При чемъ тутъ Фласкеръ?
   ПАТР. Считаете ли вы его хорошимъ хирургомъ или нѣтъ?
   ВАЛЬП. Въ своей спеціальности. онъ, какъ хирургъ, стоитъ выше меня.
   ПАТР. Почему же вы жъ нему дурно относитесь?
   ВАЛЬП. Дѣло въ темъ, что я руководствуюсь извѣстными правилами врачебной этики, а Фласкеръ нѣтъ. Вы знаете спеціальность Фласкера.
   ПАТР. Трепанація...
   ВАЛЬП. Да... Трепанація. Такъ вотъ Фласкеру нужны были деньги на отдѣлку дома. Въ это время въ Таймсѣ появилась статья какого то рьянаго антививесекціониста, который утверждалъ, что вивисекція не принесла никакой пользы человѣчеству. Фласкеръ отвѣчалъ ему въ газетахъ письмомъ, указывая на опыты Феррье надъ обезьянами, которыя путемъ трепанаціи излечивались отъ эпилепсіи, и утверждая, что такіе-же результаты можетъ дать трепанація и у людей. За подписью слѣдовалъ его подробный адресъ. Само собой разумѣется, въ теченіе послѣдующихъ двухъ недѣль въ его пріемной и на лѣстницѣ толпились эпилептики и ихъ отцы, матери, мужья и жены. Конечно, онъ не могъ ихъ вылечитъ, потому что въ огромномъ большинствѣ это были случаи отравленія крови -- но тѣмъ не менѣе онъ получалъ гонораръ -- и отдѣлалъ себѣ домъ по своему вкусу.
   РИДЖ. Не совсѣмъ выгодная сдѣлка для паціентовъ.
   ВАЛЬП. Нѣтъ, это гораздо хуже всякой невыгодной сдѣлки... Я не знаю, какъ вы это назовете, сэръ Патрикъ, но я говорю прямо и открыто, что это не что иное, какъ постыдная реклама...
   ПАТР. Однако, Фласкеръ очень пріятный человѣкъ, въ обществѣ, неправда-ли?
   ВАЛЬП. Какъ человѣкъ, да... Въ этомъ я совершенно согласенъ съ вами...
   ПАТР. Вы также согласны съ тѣмъ, что онъ искусный операторъ.
   ВАЛЬП. Вполнѣ.
   ПАТР. Такъ вотъ, вашъ Дюбеда тоже очень пріятный человѣкъ и замѣчательный художникъ... Но что-же это доказываетъ? Онъ можетъ быть такимъ же мошенникомъ, какъ Фласкеръ.... который изъ за денегъ готовъ на всякую подлость.
   БЕНИНГ. Но, дорогой сэръ Патрикъ, мистеръ Дюбеда совершенно не имѣетъ ничего общаго съ Фласкеромъ. Ни іоты сходства. Это во всѣхъ отношеніяхъ прелестный молодой человѣкъ... У него нѣтъ никакихъ недостатковъ... Достаточно взглянуть на него, чтобы убѣдиться въ этомъ...
   ПАТР. Для того, чтобы убѣдиться въ порядочности человѣка существуетъ два пробныхъ камня: вексель и женщина. Пока неизвѣстно, какъ ведетъ себя до отношенью къ нимъ данный субъектъ, о немъ нельзя составить никакого мнѣнія.
   РИДЖ. Что касается женщины, то мнѣ кажется, что мистриссъ Дюбеда можетъ служить достаточной порукой порядочности своего мужа....
   БЕНИНГ. Какъ они влюблены другъ въ друга... Настояніе голубки...
   ВАЛЬП. А я могу подѣлиться съ вами примѣромъ его отношенія къ векселю -- или долгу -- однимъ словомъ къ денежнымъ дѣламъ, которое можетъ служить тоже достаточной порукой. Я не буду дѣлать изъ этого тайны, потому что знаю хорошее къ нимъ отношеніе. Дюбеда передъ обѣдомъ сталъ говорить со мной совершенно искренно о тѣхъ финансовыхъ затрудненіяхъ, которыя приходится переносить всякому художнику. Онъ сказалъ, что у него нѣтъ никакихъ страстей, и что онъ очень экономенъ, но онъ не можетъ отказаться отъ одной роскоши, а именно онъ желаетъ, чтобы его жена была всегда хорошо одѣта. Тутъ я ему и выпалилъ: -- "Позвольте мнѣ предложить вамъ въ долгъ двадцать фунтовъ, вы отдадите мнѣ, когда устроите, какъ слѣдуетъ вашу жизнь..." Онъ отнесся очень мило къ моему предложенію, онъ такъ былъ радъ и счастливъ, что пріятно было на него смотрѣть.
   БЕНИНГ. /слушая Вальполя съ возрастающимъ изумленіемъ/ Но... скажите, пожалуйста, когда у васъ былъ этотъ разговоръ?
   ВАЛЬП. Когда я насъ встрѣтилъ внизу на рѣкѣ.
   БЕНИНГ. Но, дорогой Вальполь, онъ только что передъ этимъ занялъ у меня десять фунтовъ.
   ВАЛЬП. Что вы говорите? (Сэръ Патрикъ ворчитъ)
   БЕНИНГ. Собственно, нельзя сказать, чтобы онъ занялъ у меня деньги, такъ какъ онъ заявивъ, что не знаетъ, когда онъ мнѣ ихъ отдастъ... Но я не могу отказать ему... Онъ говорилъ, что мистриссъ Дюбеда очень расположена ко мнѣ
   ВАЛЬП. Вы не поняли его -- онъ, вѣроятно, говорилъ, что его жена чувствуетъ ко мнѣ большую симпатію.
   БЕНИНГ. О, нѣтъ, ваше имя даже не было упосянуто. Онъ говорилъ, что онъ такъ занятъ, что не можетъ удѣлить мнѣ много времени своей женѣ... бѣдный юноша вѣроятно не знаетъ ничего о моемъ положеній и о моихъ тяжелыхъ обязанностяхъ, потому что онъ просилъ иногда заходить къ нимъ поболтать съ мистриссъ Дюбеда...
   ВАЛЬП. (вставая) Буквально тоже самое говорилъ онъ и мнѣ...
   БЕНИНГ. Та.... та.... та... Однако ужъ это слишкомъ... /встаетъ разстроенный съ мѣста, выходитъ на террасу и съ невольнымъ видомъ разсматриваетъ ландшафтъ/
   ВАЛЬП. Послушайте, Риджонъ, все это наводитъ на размышленія. /онъ тоже идетъ на террасу и присоединяется къ Блумфльду Бенингтону/
   БЛЕНК. /возвращается съ испуганнымъ и жалкимъ видомъ, старается однако держать себя непринужденіо/
   РИДЖ. Ну что, Вы догнали его?
   БЛЕНК. Нѣтъ... Гдѣ тамъ?... Онъ должно быть ужъ былъ на половинѣ дороги къ вокзалу, раньше чѣмъ я вышелъ изъ воротъ отеля. Простите, что я выбѣжалъ такъ быстро. /садится/
   ВАЛЬП. Что нибудь случилось?
   БЛЕНК. О, нѣтъ, пустяки, такъ смѣшная вещь... Все равно ничѣмъ не поможешь этому...
   РИДЖ. Вы хотѣли спроситъ о чемъ нибудь Дюбеда?
   БЛЕНК. Я собственно не хотѣлъ объ этомъ говорить. Вы не знаете, Риджонъ, какъ мнѣ тяжело, что я со моей бѣдностью тоже притащился къ вашему столу, послѣ всего того, что вы для меня сдѣлали. Я не боюсь того, что вы меня больше не пригласите, но все-таки я испытываю теперь какое то униженіе. А я такъ радовался вашему приглашенію и какъ вы видите, мой новый костюмъ имѣетъ совершенно приличный видъ и я думалъ, что оставлю дома всѣ свои заботы...
   РИДЖ. Но что-же случилось?
   БЛЕНК. О.... ничего... Это такъ смѣшно... Я прикопилъ на сегодняшніе расходы ровно четыре шиллинга, дорога сюда стоила мнѣ шиллингъ и четыре пенса. Но Дюбеда попросилъ у меня два въ половиной шиллинга въ долгъ, чтобы дать за чай горничной, которой было отдано на храненіе манто его жены. Онъ взялъ у меня деньги только на двѣ минуты, такъ какъ портмонэ осталось у его жены. Конечно, я ему сейчасъ же далъ эти деньги. Но онъ забылъ возвратить ихъ мнѣ. И у меня теперь осталось только два пенса на обратный путь...
   РИДЖ. Стоитъ ли безпокоиться о такихъ пустякахъ...
   БЛЕНК. Я знаю, что вы хотите сказать, но я не могу воспользоваться вашей добротой. Я никогда не бралъ въ долгъ ни одного пенни и никогда не возьму... Я дорожу вашей дружбой и не хочу продавать ее. Если мои коллеги будутъ при встрѣчѣ со мной думать, что я хочу своимъ почтительныхъ къ никъ отношеніямъ выудить у нихъ какіе нибудь пять шиллинговъ -- тогда для меня все будетъ кончено. Я буду лучше носить ваше старое платье, но никогда не возьму ни одного пенса въ долгъ. Я возьму билетъ по желѣзной дорогѣ до той станціи, до которой я могу доѣхать за четыре пенса, а дальше пойду пѣшкомъ.
   ВАЛЬП. Вы поѣдете со мной въ автомобилѣ, старина, и вы можете теперь радоваться, Шуцмахеръ, что не выказали никакого интереса къ Дюбеда... Васъ вѣроятно обидѣла его каррикатура...
   ШУТЦМАХ. Нисколько... Я съ удовольствіемъ оставилъ бы ее у себя и даже попросилъ бы его сдѣлать надпись, но я нашелъ это неудобнымъ...
   ВАЛЬП. По чему?
   ШУЦМАХ. Теперь, конечно, послѣ всего, что здѣсь произошло, я могу разсказать вамъ все. Дѣло было такъ: Дюбеда, послѣ разговора съ Вальполемъ, обратился ко мнѣ и сказалъ, что онъ считаетъ только евреевъ настоящими цѣнителями искусства и поэтому ему особенно лестно мое мнѣніе, и, что онъ только изъ вѣжливости слушалъ вашу филистерскую болтовню. Затѣмъ онъ добавилъ, что мое художественное чутье произвело большое впечатлѣніе на его жену и что она очень любить евреевъ. Послѣ этого онъ попросилъ меня дать ему пятьдесятъ фунтовъ взаймы и предлагалъ въ залогъ свои картины.
   БЕНИНГ. Не можетъ быть... Неужели это правда?
   ВАЛЬП. Однако...
   БЛЕНК. Это совершенно невѣроятно...
   ПАТР. /мурчитъ/
   ШУТЦМАХ. Само собой разумѣется, я не могу ни съ того ни съ сего дать деньги въ долгъ молодому человѣку, его картины не были для меня достаточнымъ ручательствомъ...
   БЕНИНГ. Я завидую, что вы могли такъ просто сразу отказать ему въ его просьбѣ. Я тоже, конечно, понималъ, что такимъ образомъ нельзя давать денегъ въ долгъ молодому человѣку, но я не нашелся отвѣтить ему отрицательно въ первый моментъ.
   ШУТЦМ. Я этого совершенно не понимаю... Наоборотъ, я никакъ не могъ бы заставить себя отвѣтить утвердительно...
   ВАЛЬП. Что-же онъ вамъ на это сказалъ?
   ШУТЦМАХ. Онъ дозволялъ себѣ совершенно несправедливо замѣтить относительно евреевъ, что они не въ состояніи возвыситься до пониманія чувствъ джентльмена. По отношенію къ христіанамъ, впрочемъ мы всегда бываемъ неправы. Когда мы даемъ имъ въ долгъ деньги, они ставятъ намъ это въ упрекъ, какъ отсутствіе у насъ благородства, когда мы отказываемъ имъ, они говорятъ приблизительно тоже самое. Мнѣ кажется, все-таки, что я поступилъ, какъ слѣдуетъ... Впрочемъ, я сказалъ ему, что я можетъ быть далъ бы ему въ долгъ, еслибы онъ былъ евреемъ.
   ПАТР. (съ ворчаніемъ) Что же онъ на это сказалъ?
   ШУТЦМАХ. Онъ хотѣлъ меня убѣдить въ томъ, что онъ тоже еврейскаго происхожденія.... на это указываетъ его талантъ и то, что его имя звучитъ также странно, какъ и мое. При этомъ онъ прибавилъ, что ему вовсе не нужно пятьдесятъ фунтовъ, что это съ его стороны была только шутка и что онъ проситъ меня одолжить ему только два фунта.
   БЕНИНГ. Не можетъ быть, Шутцмахеръ, вы слишкомъ сгущаете краски...
   БЛЕНК. Вы, евреи, всегда немного враждебно настроены къ намъ.
   ШУТЦ. Нисколько. Это касается меня лично, то я англичанъ люблю больше чѣмъ евреевъ и ищу ихъ общества. Это совершенно естественно, потому что я самъ еврей и евреи неинтересны для меня, такъ какъ я ихъ знаю... Но, въ денежныхъ дѣлахъ другое дѣло. Видите ли, когда англичанинъ беретъ деньги взаймы, онъ знаетъ только то, что ему нужно достать денегъ, все остальное ему безразлично и онъ подпишетъ все, что хотите. Онъ согласенъ на все, чтобы получите и заключаетъ обязательство не думая объ его невыгодности для себя, а когда вы начинаете требовать исполненія его, онъ считаетъ васъ чуть ли же кровопійцей, чѣмъ то вродѣ венеціанскаго купца. Когда же еврей беретъ на себя обязательство, то онъ старается его выполнить и когда приходитъ назначенный срокъ, онъ знаетъ, что ему нужно платить. Если же онъ не расчитываетъ отдать денегъ, то онъ проситъ ихъ подарить, а не беретъ взаймы...
   РИДЖ. Но, Лони, вы не будете же отрицать, что и евреи могутъ быть и ворами и мошенниками...
   ШУТЦМ. Конечно, нѣтъ. Но я говорилъ не о преступникахъ. Я сравнивалъ честныхъ англичанъ съ честными евреями. (Одна изъ отельныхъ служанокъ -- красивая бѣлокурая женщина лѣтъ 25-ти робко выходитъ изъ отеля, подходитъ къ Риджону и робко говоритъ).
   СЛУЖАНКА. Простите, сэръ...
   РИДЖ. Что такое?
   СЛУЖАНКА. Простите, что я безпокою васъ... Я по своему дѣлу... Намъ строго запрещается выходить на террассу, и я бы лишилась мѣста, если бы увидѣли, что я говорю съ вами. Но, можетъ быть, вы будете добры объяснить, что вы сами позвали меня, для того, чтобы спросить вернулся ли автомобиль со станціи.
   ВАЛЬП. Онъ вернулся?
   СЛУЖАВКА. Да. сэръ...
   РИДЖ. Такъ говорите, въ чемъ дѣло?
   СЛУЖАНКА. Вы не откажетесь отвѣтить мнѣ, если я спрошу у васъ адресъ того господина, который обѣдалъ съ вами?
   РИДЖ. Нѣтъ, конечно, я откажу. Вы не имѣете никакого права предлагать мы, такіе вопросы...
   СЛУЖАНКА. Да. я знаю, что это такъ, но что же мнѣ дѣлать?
   ПАТР. Что же такое случилось съ вами?
   СЛУЖАНКА. Ничего, сэръ... Я хотѣла только знать его адресъ.... вотъ и все...
   БЕНИНГ. Вы хотите знать адресъ молодого человѣка?
   СЛУЖ. Да, того, который уѣхалъ вмѣстѣ се своей дамой на поѣздъ...
   РИДЖ. Съ дамой... Вы говорите о дамѣ, которая здѣсь обѣдала? о его женѣ?
   СЛУЖ. Не вѣрьте тому, что люди болтаютъ, она не жена ему... Я его жена...

/всеобщее изумленіе/.

   БЕНИНГ. (не вѣря своимъ ушамъ)
   РИДЖ. Однако...
   ВАЛЬП. Что? Что такое?... О, это становится интереснымъ, Риджонъ (идетъ къ своему стулу).
   СЛУЖ. Я могу сейчасъ сбѣгать и принести брачное свидѣтельство, если вы не вѣрите моимъ словамъ. Его зовутъ Луи Дюбеда, неправда-ли?
   РИДЖ. Да...
   СЛУЖ. Въ такомъ случаѣ, хотите вѣрьте, хотите нѣтъ, не я его законная жена, мистриссъ Дюбеда.
   ПАТР. Отчего же вы не живете со своимъ мужемъ?
   СЛУЖ. Это невозможно... У меня было накоплено 3о фунтовъ и много истратили ихъ и много другихъ, взятыхъ имъ взаймы денегъ, въ три недѣли, на нашу свадебную поѣздку, послѣ этого мнѣ конечно, пришлось итти опять въ услуженіе, а онъ отправился въ Лондонъ искать покупателей на свои картины, оттуда онъ ни разу не писалъ мнѣ и даже не прислалъ своего адреса, я ничего не знала и не слыхала о немъ, и вотъ только сегодня, взглянувъ въ окно, увидѣла, какъ онъ съ этой дамой ѣхалъ въ автомобилѣ...
   ПАТР. Такимъ образомъ выходитъ, что у него двѣ жены.
   БЕНИНГ. Мнѣ не хотѣлось бы бытъ рѣзкимъ, но я дѣйствительно начинаю думать, что нашъ молодой другъ не вполнѣ, то есть, я хочу сказать, что онъ въ достаточной мѣрѣ легкомысленъ. Совершенно вѣрно, это какъ разъ подходящее выраженіе, онъ, именно легкомысленъ.
   ПАТР. Пошевелите же, наконецъ, хоть немножко вашими мозгами. Долго ли вы будете думать, чтобы придти къ заключенію, что это безсовѣстный мошенникъ...
   БЛЕНК. Вы судите очень строго, сэръ Патрикъ, очень строго. Конечно, его можно обвинять въ двоеженствѣ, но онъ еще очень молодъ, и беззаботенъ. Вальполь, можно попросить у васъ еще одну сигаретку? (встаетъ съ мѣста и садится вблизи Вальполя).
   ВАЛЬП. О, пожалуйста (ищетъ у себя въ карманѣ) Чортъ возьми. Гдѣ же? Да, я теперь припоминаю, я далъ Дюбеда мой золотой портсигаръ и онъ мнѣ его не возвратилъ...
   СЛУЖ. О... онъ взялъ, его не со злымъ умысломъ... онъ совершенно не думаетъ о такихъ вещахъ. Я привезу векъ вашъ портсигаръ назадъ, если, вы мнѣ скажете его адресъ.
   РИДЖ. Не знаю, что и дѣлать, дать ей его адресъ или нѣтъ?
   ПАТР. Дайте ей вашъ собственный адресъ, остальное устроится само собой. (служанкѣ) На первое время вамъ будетъ этого довольно (Риджонъ даетъ ей свою карточку) Какъ васъ зовутъ, милая?
   СЛУЖ. Минна Тинвель, сударь....
   ПАТР. Напишите ему письмо, передайте его вотъ этому господину, а онъ въ свою очередь передастъ ему. А теперь можете идти...
   СЛУЖ. Благодарю васъ, сударь... Я звала, что вы поможете мнѣ въ этомъ дѣлѣ. Благодарю васъ всѣхъ, господа... Простите меня за мою смѣлость... (идетъ въ отель, они провожаютъ ее молча взглядомъ).
   РИДЖ. Вы представляете себѣ ясно, мои друзья, что мы дали обѣтъ мистриссъ Дюбеда спасти этаго молодого человѣка.
   БЛЕНК. Что у него такое?
   РИДЖ. Туберкулезъ.
   БЛЕНК. (заинтересовавный) И вы можете его, вылечить?
   РИДЖ. Мнѣ такъ кажется.
   БЛЕНК. Въ такомъ случаѣ, вылечите и меня также. У меня тоже задѣто правое легкое...
   РИДЖ. Какъ, ваше легкое тоже задѣто?
   БЕНИНГ. Дорогой Бленкинсопъ, неужели это правда? (полный участія къ Бленкинсопу, онъ возвращается съ террассы).
   ПАТР. Хе-хе. Что вы говорите?
   ВАЛЬП. Но вы не должны относиться, къ этому такъ легко.
   БЛЕНК. (затыкая уши) Нѣтъ нѣтъ, всѣ ваши слова безполезны... Я знаю, что, вы мнѣ скажите, я самъ, часто говорилъ это другимъ. Я не могу беречься -- и баста. Даже если бы мнѣ сказали, что двѣ недѣли отдыха спасутъ мнѣ жизнь -- все равно -- я бы не могъ доставить его себѣ и долженъ былъ бы умереть. -- Процессъ будетъ развиваться у меня точно также, какъ и у всѣхъ. Всѣ не могутъ ѣхать въ Санъ-Морицъ, или въ Египетъ, сэръ Ральфъ. Не будемъ больше говорить объ этомъ...

(томительная пауза).

   ПАТР. (ворчитъ и строго смотритъ на Риджона).
   ШУТЦМ. (смотритъ на часы и встаетъ) Я долженъ итти... Какой чудный вечеръ провели мы вмѣстѣ... Если вы ничего не имѣете противъ, уступите мнѣ мою каррикатуру. Я пошлю за все мистеру Дюбеда два фунта.
   РИДЖ. (даетъ ему карточку меню) О, не дѣлайте этого, Лони. Мнѣ кажется, ему будетъ непріятно...
   ШУТЦМ. Если вы такъ думаете, то я воздержусь отъ отъ своего намѣренія. Только, по моему мнѣнію, вы не понимаете мистера Дюбеда. Впрочемъ, это можетъ отъ потому, что я еврей... Доброй ночи, докторъ Бленкинсопъ. (рукопожатія).
   БЛЕНК. Доброй ночи... я думаю.... да, доброй ночи...
   ШУТЦМАХ. (дѣлаетъ рукой жестъ прощальнаго привѣта) Доброй ночи...
   ВАЛЬП. }
   БЕНИНГ. }
   ПАТРИКЪ. } (вмѣстѣ) Доброй ночи...
   РИДЖ. }

(Бенингтонъ нѣсколько разъ повторяетъ эти слова. Шутцмахеръ уходитъ).

   ПАТР. И всѣмъ ужъ намъ пора расходиться... (встаетъ и становится между... Вальполемъ и Бленкинсопомъ. Риджонъ тоже встаетъ). Вальполъ, отведите Бленкинсопа домой.... Онъ сегодня ужъ надышался свѣжимъ воздухомъ. Достаточно ли тепелъ вашъ сюртукъ для поѣздки на автомобилѣ..?
   БЛЕНК. Я возьму въ отелѣ коричневой оберточной бумаги... положу листа два на грудь и это защититъ меня отъ простуды лучше всякой шубы.
   ВАЛЬП. Отлично... Въ такомъ случаѣ идемъ.... До свиданія, Колли... А вы ѣдете съ нами, Блумфельдъ Бенингтонъ...?
   БЕНИНГ. Да, я съ вами. (Вальполь и Бленкинсопъ идутъ въ отель) Доброй ночи, дорогой Риджонъ (сердечное рукопожатіе). Теперь мы не должны терять изъ виду нашего интереснаго паціента и его очаровательной жены. Во всякомъ случаѣ, мы не присуждаемъ его къ смерти.... неправда-ли?Доброй ночи, Падди, да хранитъ васъ Богъ... (раздается страшное ворчанье сэра Патрика; В. Бенингтонъ смѣется и небрежно хлопаетъ его по плечу). Доброй ночи.... доброй ночи... доброй ночи... доброй ночи... (продолжаетъ говорить эти слова, до самаго выхода, въ это время остальные уже вышли; остаются на сценѣ только Риджонъ и сэръ Патрикъ).
   ПАТР. Ну, что? Спаситель жизни... Кого же теперь мы будемъ спасать, честнаго хорошаго Бленкинсопа, или этого проклятаго мошенника художника?
   РИДЖ. Это вы такъ то легко рѣшить. Бленкинсопъ хорошій честный человѣкъ, но насколько. онъ полезенъ неизвѣстно. Дюбеда -- плутъ; но онъ живая струя красиваго, пріятнаго и полезнаго...
   ПАТР. Какъ вы думаете, много эта живая струя дастъ пріятнаго и полезнаго своей женѣ, когда она узнаетъ про всѣ его продѣлки...
   РИДЖ. Это правда. Ея жизнь станетъ тогда адомъ...
   ПАТР. Скажите мнѣ, если бы, вамъ дали на выборъ двѣ комбинаціи, чтобы въ жизни существовали только хорошія картины и дурные люди, или плохія картины и хорошіе люди, что бы вы выбрали?
   РИДЖ. Это чертовски трудный вопросъ, Падди. Картины заключаютъ въ себѣ такъ много хорошаго, а хорошіе люди бываютъ иногда такъ несимпатичны, что я совершенно не могу сказать, чтобы я предпочелъ въ данномъ случаѣ.
   ПАТР. Не прибѣгайте, Колли, въ разговорахъ со мной къ вашимъ остроумнымъ софизмамъ -- я слишкомъ старъ для нихъ -- Бленкинсопъ не относится къ тому разряду хорошихъ людей, о которыхъ вы говорите и это вы отлично знаете...
   РИДЖ. Вопросъ рѣшался бы гораздо проще, еслибы Бленкинсопъ тоже былъ художникомъ
   ПАТР. И онъ былъ еще проще, если бы у Дюбеда было хоть немного порядочности Бленкинсопа. Но жизнь не будетъ упрощаться спеціально для насъ, мы должны брать ее, такой, какъ она есть... Вамъ предстоитъ выборъ между Бленкинсопомъ и Дюбеда, и вы должны быть справедливы, взвѣсить всѣ шансы за и противъ того и другого.
   РИДЖ. Я постараюсь быть справедливымъ насколько возможно... На одну чашку вѣсовъ я положу всѣ золотыя монеты, которыя занималъ Дюбеда, за на другую всѣ серебряныя, монеты, которыя Бленкинсопъ долженъ балъ занятаго не занялъ.
   ПАТР. И вы должны снять съ чашки вѣсовъ Дюбеда все разрушенное довѣріе и утраченную честь и на чашку Бленкинсопа положить все оправданное довѣріе и заслуженную честь.
   РИДЖ. Вы говорите пустыя слова, Падди... Я слишкомъ большой скептикъ, и совершенно не увѣренъ, что міръ, въ которомъ теперь всѣ поступаютъ, какъ Дюбеда, будетъ лучше, если люди будутъ поступать, какъ Бленкинсопъ.
   ПАТР. Отчего?не вы сами не придерживаетесь правилъ Дюбеда?
   РИДЖ. Допустимъ, что я на распутьи. Но, видите ли здѣсь есть еще одно осложненіе, о которомъ мы не подумали...
   ПАТР. Въ чемъ дѣло?
   РИДЖ. Если я дамъ умереть Бленкинсопу, то, по крайней мѣрѣ, никто не скажетъ, что я сдѣлалъ это для того, чтобы жениться на его вдовѣ...
   ПАТР. А...
   РИДЖ. Если же я дамъ умереть Дюседа, то я, навѣрно, женюсь на его вдовѣ...
   ПАТР. Но, можетъ быть, мистриссъ Дибеда и не захочетъ выдти за васъ замужъ...
   РИДЖ. (самоувѣренно качаетъ головой) У меня на это есть особое чутье. Я всегда знаю, когда я нравлюсь женщинамъ... А я ей нравлюсь навѣрно...
   ПАТР. Бываетъ иногда, что человѣкъ хорошо знаетъ, какъ онъ долженъ поступить, но бываетъ иногда, что онъ совсѣмъ этого не знаетъ. Самое лучшее было бы, если бы вы взялись вылечить ихъ обоихъ.
   РИДЖ. Этого я никакъ не могу сдѣлать. Все имѣетъ свои предѣлы. Я могу пожертвовать своимъ однимъ, больнымъ, но не двумя. Поэтому мнѣ необходимо принять какое нибудь рѣшеніе...
   ПАТР. Рѣшайте такъ, какъ будто бы у него не было жены... Мнѣ кажется, это совершенно ясно...
   РИДЖ. Вамъ это ясно? А мнѣ напротивъ далеко не ясно... Эта женщина страшно усложняетъ вопросъ...
   ПАТР. Для меня совершенно ясно, что здѣсь дѣло идетъ о выборѣ между картиной и человѣкомъ.
   РИДЖ. Иногда бываетъ легче замѣнить мертваго человѣка, чѣмъ картину...
   ПАТР. Колли, если мы живемъ въ такое время, когда приходится дорожить картинами, статуями, драмами, потому что бѣдная страждущая душа, не находитъ удовлетворенія въ обществѣ себѣ подобныхъ, то слѣдовало ба благодарить провидѣніе за то, что существуютъ люди высокаго призванія для леченія и утѣшенія этихъ несчастныхъ...
   РИДЖ. Такимъ образомъ, по вашему мнѣнію, я, какъ принадлежащій къ кадру этого возвышеннаго призванія долженъ оставить безъ леченія и такимъ образомъ убить Дюбеда.
   ПАТР, перестаньте говорить глупости. Вы не должны оставить его безъ леченія, вы можете передать его, въ другія руки...
   РИДЖ. Напримѣръ, въ руки Блумфельда Бенингтона, гм... (многозначительно глядя на сэра Патрика).
   ПАТР. (выдерживаетъ его взглядъ и говоритъ спокойно) Сэръ Ральфъ Блумфельдъ Бенингтонъ пользуется большой извѣстностью....
   РИДЖ. Совершенно вѣрно.
   ПАТР. Я пойду за шляпой... (Риджонъ звонитъ въ то время, какъ сэръ Патрикъ идетъ въ отель. Въ то время, какъ онъ уходитъ, входитъ Кельнеръ).
   РИДЖ. (кельнеру) Пожалуйста, счетъ...
   КЕЛЬН. Сію минуту... (идетъ за счетомъ).
   

ТРЕТЬЕ ДѢЙСТВІЕ.

Мастерская Дюбеда. Дверь, ведущая наружу, находится слѣва отъ зрителей. Въ противоположной кулисѣ дверь въ комнаты. Въ задней кулисѣ нѣтъ ни оконъ, ни дверей... Стѣны голы и на нихъ кромѣ эскизовъ углемъ и замѣтокъ нѣтъ никакихъ украшеніи. Влѣво отъ зрителя находится эстрада, <испорчено> противъ двери, ведущей въ комнаты. Другая эстрада съ мольбертомъ -- противъ двери ведущей наружу. Къ ней приставленъ сломанный столъ. Вблизи мольберта у стѣны. стоитъ простой, ничѣмъ не покрытый деревянный столъ, загроможденный бутылками, кружками, масломъ, газетами, грязными, испачканными краской тряпками, масляной краской, рейсфедерами съ углемъ, тамъ же находится маленькій манекенъ, котелокъ, спиртовая лампа и т. п. хламъ. Передъ столомъ, софа, на которой въ безпорядкѣ разбросаны книги съ картинами, альбомы эскизовъ, листы съ рисунками, газеты, книги, и куски испачканнаго краской, холста. Вблизи двери, ведущей наружу, находится подставка для зонтиковъ и шляпъ, увѣшанная отчасти шляпами, галстуками и платьемъ Луи, отчасти всевозможными костюмами. Съ другой стороны стоитъ старая фортепіанная табуретка въ_углу, вблизи двери,слѣдующей внутрь квартиры, небольшой чайный столь. Въ углу эстрады, вблизи мольберта въ костюмѣ венеціанскаго сенатора, въ сидячей позѣ, манекенъ на шарнирахъ, разсматривающій свой неоконченный портретъ съ выраженіемъ отчаянной усталости. Второй манекенъ на шарнирахъ съ часовымъ стекломъ въ рукѣ и съ косой за спиной касается рукой плеча сенатора. Луи работалъ у мольберта, въ блузѣ. сильно, запачканной красками, а теперь слушаетъ жену, которая нѣжно уговариваетъ его).

   ДЮБЕДА. Обѣщай мнѣ....
   ЛУИ. Обѣщаю, мое сокровище...
   ДЮБЕДА. Когда тебѣ нужны будутъ деньги, ты обратишься ко мнѣ, неправда-ли?
   ЛУИ. Хорошо, дорогая... Но все это такъ скучно... Я презираю деньги... Я не могу же вѣчно надоѣдать тебѣ, дай мнѣ денегъ, денегъ, денегъ... Это для меня такъ ужасно, что я поневолѣ обращаюсь къ постороннимъ людямъ...
   ДЮБЕДА. Милый, будетъ гораздо лучше, если ты будешь ихъ брать у меня... Люди могутъ составить о тебѣ совсѣмъ превратное мнѣніе...
   ЛУИ. Но мнѣ хотѣлось бы сохранить твой капиталъ въ полной неприкосновенности и начать зарабатывать деньги своимъ трудомъ. Не грусти, дорогая, я легко могу заработать столько, сколько нужно, чтобъ расплатиться съ моими долгами. Въ текущемъ сезонѣ я устраиваю свою собственную выставку и тогда у насъ не будетъ больше никакихъ денежныхъ заботъ...
   ДЮБЕДА. Но все-таки помни, что ты мнѣ серьезно и чистосердечно обѣщалъ, никогда не просить ни у кого денегъ въ долгъ; раньше чѣмъ ты не обратишься ко мнѣ...
   ЛУИ. О, да... Конечно, совершенно серьезно и чистосердечно... (обнимая ее) Ты всегда бываешь права, мое сокровище... Какъ я благодаренъ тебѣ за то, что ты поддерживаешь меня.... и охраняешь отъ полета въ заоблачныя высоты. Даю тебѣ торжественную клятву, что теперь я не возьму въ долгъ ни одного пенса...
   ДЮБЕДА. (въ восторгѣ) Вотъ и чудесно... Какъ мучаетъ его злая ворчливая женка и тащитъ съ облаковъ внизъ на землю? (цѣлуетъ его) Скажи, милый, скоро будутъ готовы эти картины для Маклеана?
   ЛУИ. О, это не къ спѣху... Я уже получилъ съ него весь гонораръ.... въ видѣ задатка...
   ДЮБЕДА. Но, дорогой мой, именно поэтому ты и долженъ, какъ можно скорѣе кончить этотъ заказъ. Онъ спрашивалъ меня недавно, дѣйствительно ли, та имѣешь серьезное намѣреніе кончить картины...
   ЛУИ. Чортъ бы его побралъ съ его нахальствомъ... За кого онъ меня принимаетъ? Вотъ это то отношеніе и убило во мнѣ всякій интересъ къ работѣ... Мнѣ страшно хочется раздѣлаться съ этимъ заказомъ и возвратить ему деньги...
   ДЕВИДА. Но мы не можемъ себѣ позволить этого, мой милый.... Пиши же скорѣй картины и дѣлу конецъ... мнѣ кажется, за работу никогда не слѣдуетъ брать денегъ впередъ...
   ЛУИ. Чѣмъ то мы будемъ въ такомъ случаѣ жить?
   ДЮБЕДА. Конечно, это очень трудно.... въ особенности теперь, когда никто не хочетъ платить до окончанія заказа....
   ЛУИ. Чортъ съ ними... Они всѣ думаютъ и заботятся только объ этихъ проклятыхъ деньгахъ....
   ДЮБЕДА. Во всякомъ случаѣ, если они платятъ, то они должны получитъ то, за что заплатили...
   ЛУИ. (вкрадчива) Не довольно ли намъ на сегодня всѣхъ этихъ проповѣдей? Вѣдь я уже обѣщалъ тебѣ бытъ умникомъ.... неправда-ли?
   ДЮБЕДА. (обвивая его рукой свою шею) Развѣ ты не знаешь, что я тоже ненавижу проповѣди и что, ни на минуту не сомнѣваюсь въ твоемъ благородствѣ...
   ЛУИ. (нѣжно) Знаю, знаю. Знаю, что я чудовищи, а ты ангелъ. Еслибы только у меня было достаточно силъ, чтобы работать не отдыхая, я превратилъ бы домъ моей милой во дворецъ и всякій уголокъ его въ храмъ несказанной красоты... Я не могу пройти мимо какого бы то ни было магазина, чтобы не испытать искушенія зайти туда и накупить тебѣ массу красивыхъ вещей...
   ДЮБЕДА. Мнѣ ничего не нужно, кромѣ тебя, милый... (съ этой послѣдней лаской она освобождается изъ его объятій) Ты не забылъ, что у насъ сегодня будутъ доктора? Неправда-ли, какъ это мило съ ихъ стороны, что они принимаютъ участіе, въ твоемъ леченіи...
   ЛУИ. Мнѣ кажется, что они думаютъ, что въ ихъ вѣнкѣ славы прибавится еще одинъ листикъ, если имъ удастся вылечить, стремящагося въ высь, художника. Я думаю, что они бы не пришли, еслибы это было имъ не интересно... (стукъ въ дверь).
   ЛУИ. (открываетъ дверь и видитъ передъ собой Риджона) Риджонъ, какъ я радъ васъ видѣть!... Входите пожалуйста...
   ДЮБЕДА. (пожимая ему руку) Вотъ это мило съ вашей стороны, что вы пріѣхали, докторъ...
   ЛУИ. Простите, что мы принимаемъ васъ здѣсь, въ мастерской... Въ смыслѣ удобства она оставляетъ желать многаго.... но присутствіе Дженниферъ дѣлаютъ ее уютной...
   ДЮБЕДА. И тѣмъ не менѣе, мнѣ нужно исчезать... Можетъ быть, я снова приду попозже, когда вы поговорите съ Луи и сообщите свое рѣшеніе? (Риджонъ кланяется ей, нѣсколько оффиціально) Или можетъ быть, лучше мнѣ не приходить?
   РИДЖ. О, нѣтъ, нѣтъ... Отчего же? (Мистриссъ Дюбеда смотритъ на него немного удивленная его церемонной манерой обращенья, она уходитъ въ сосѣднюю комнату)
   ЛУИ. О, пожалуйста, не смотрите на меня такъ строго... Надѣюсь, что не случилось, ничего ужаснаго?
   РИДЖ. Нѣтъ...
   ЛУИ. Очень радъ... Вы не можете представить себѣ, какъ Дженниферъ была рада, узнавъ, что вы придете... Она очень интересуется вами, у бѣдняжки вѣдь нѣтъ никого съ кѣмъ бы она могла поговорить... Я цѣлый день за мольбертомъ... (беретъ въ руки, небольшой эскизъ) Вотъ этотъ эскизъ я сдѣлалъ съ нея вчера...
   РИДЖ. Она показывала мнѣ его двѣ недѣли тому назадъ, когда была у меня въ первый разъ...
   ЛУИ. Неужели? Боже мой, какъ летитъ время... Я готовъ бы поклясться, что только вчера кончилъ его. Бѣдняжкѣ, вѣроятно, очень тяжело смотрѣть, какъ я все пишу картину за картиной и ничего за это не получаю, въ будущемъ году, конечно, я ихъ всѣ продамъ, когда откроется моя собственная выставка, но пока это еще журавль въ небѣ, а мнѣ хотѣлось бы ужъ имѣть синицу въ рукахъ, вы не можете себѣ представить, какой это ужасъ, когда она приходитъ ко мнѣ за деньгами, а я ничего не могу ей дать. Но что же я могу сдѣлать?
   РИДЖ. Я думаю, что мистриссъ Дюбеда имѣетъ свой собственный небольшой капиталъ.
   ЛУИ. О да, очень маленькій?.. Но вы, конечно, поймете, что я, какъ щепетильный человѣкъ, не могу воспользоваться имъ... подумайте только, еслибы это я сдѣлалъ, чѣмъ бы она стала жить... моя жизнь не застрахована и ей нечего разсчитывать на страховую премію... (выискивая другую картину) Какъ вамъ это нравится?
   РИДЖ. (откладываетъ картину въ сторону) Я пришелъ сегодня не для того, чтобы разсматривать картины. Мнѣ нужно рѣшить одинъ серьезный и неотложный вопросъ.
   ЛУИ. Вы хотите вылечить мои несчастныя легкія, дорогой Риджонъ, я могу говорить съ вами откровенно. Въ этомъ домѣ страдаютъ не мои легкія, а мой кощелекъ. Мнѣ это довольно безразлично, но Дженниферъ должна лишать себя самаго необходимаго, вы дали намъ понятъ, что мы можемъ смотрѣть на васъ, какъ на нашего друга. Ее можете ли вы одолжить мнѣ полтораста фунтовъ?
   РИДЖ. Нѣтъ...
   ЛУИ. Почему?
   РИДЖ. Я небогатый человѣкъ и берегу всякій пенсъ для моихъ изслѣдованій...
   ЛУИ. Вы хотите этимъ сказать, что я долженъ буду возвратить вамъ деньги....
   РИДЖ. Мнѣ кажется, объ этомъ приходится думать: когда берутъ деньги въ долгъ....
   ЛУИ. (послѣ минутнаго размышленія) о, конечно, я могу это сдѣлать... Я вамъ дамъ вексель, впрочемъ, подождите, отчего бы вамъ не получить нѣкоторой выгоды... Да, конечно, я вамъ дамъ вексель на 2оо фунтовъ...
   РИДЖ. Представьте его къ учету, тогда вамъ ничего не нужно будетъ занимать у меня.
   ЛУИ. Скажите, пожалуйста, гдѣ же его будутъ учитывать? Мой текущій счетъ совершенно исчерпанъ, нѣтъ, это нудно сдѣлать вотъ такимъ образомъ, я выдамъ вексель на срокъ до октября мѣсяца. Въ октябрѣ Дженниферъ получаетъ свои проценты, тогда вы представите вексель ко взысканію... положимъ, это и тогда нельзя будетъ учесть, но вы можете представить его Дженниферъ и дать ей понять, что меня посадятъ въ тюрьму, если вексель не будетъ оплачетъ тотчасъ же... Вы заработаете на этомъ пятьдесятъ фунтовъ и окажете мнѣ большую услугу, потому что, дорогой мой другъ, до зарѣзу нужны деньги, увѣряю васъ....
   РИДЖ... Для васъ это все представляется очень простымъ дѣломъ; и вы думаете, что и съ моей стороны въ этомъ отношеніи не можетъ быть никакихъ затрудненій.
   ЛУИ. Какія же могутъ быть для васъ затрудненія? Это совершенно вѣрное дѣло... я могу вамъ гарантировать проценты и выплатить ихъ въ срокъ...
   РИДЖ. Я считалъ бы безчестнымъ дозволить себѣ что-либо подобное...
   ЛУИ. О, это было бы справедливо съ общей точки зрѣнія, но мы въ этомъ дѣлѣ не должны стоять на ней. Само собой разумѣется, я не предложилъ бы вамъ такой сдѣлки, еслибы мнѣ не были такъ нужны деньги.
   РИДЖ. Вы должны найти какое-нибудь другое средство, чтобы получить ихъ.
   ЛУИ. (изумленно) Долженъ ли я понять ваши слова, какъ отказъ отъ моего предложенія?
   РИДЖ. (давая волю порыву негодованія) Само собой разумѣется, что я долженъ отказать вамъ, за кого вы меня принимаете? какъ вы могли рѣшиться сдѣлать мнѣ такое предложеніе?
   ЛУИ. Почему же нѣтъ?
   РИДЖ. Сколько бы я вамъ не объяснялъ, вы все таки не хотите понять меня. Поймите же разъ навсегда, что я вамъ не дамъ въ долгъ ни одного пенни. Я готовъ съ удовольствіемъ помочь вашей женѣ, но я не помогу ей, если одолжу вамъ деньги.
   ЛУИ. Если вы серьезно хотите оказать помощь моей женѣ, то я вамъ укажу, какимъ образомъ это сдѣлать. Вы могли бы понудить вашихъ паціентовъ къ тому, чтобы они покупали мои картины, или заказывали у меня свои портреты...
   РИДЖ. Мои паціенты приглашаютъ меня какъ врача, а не какъ commi voyageur'а... (стучатъ въ дверь, Луи непринужденно идетъ, отворяетъ дверь и продолжаетъ разговоръ)
   ЛУИ. Вы, вѣроятно пользуетесь большимъ вліяніемъ среди нашихъ паціентовъ.... вы знаете, навѣрно, массу исторій о людяхъ и разныя подробности ихъ частной жизни... обнародованіе которыхъ доставило бы имъ много непріятностей и потому они, конечно, не рѣшились бы вамъ отказать въ чемъ-нибудь...
   РИДЖ. Нѣтъ, это... (Луи отворяетъ дверь и впускаетъ сэра Патрика, Блумфельда Бенингтона и Вальполя. Риджонъ внѣ себя отъ негодованія, продолжаетъ) Слушайте, Вальполь, я здѣсь не болѣе десяти минутъ и онъ уже пытался занять у меня полтораста фунтовъ. Чтобы обнадежить меня ихъ уплатой, онъ указалъ на средства жены, которую онъ готовъ былъ обобрать для этого случая, а попутно уговаривалъ меня воспользоваться моимъ вліяніемъ на паціентовъ и уговаривать ихъ заказывать у него портреты.
   ЛУИ. Послушайте, Риджонъ, это неблагородно... съ вашей стороны, я говорилъ съ вами конфиденціально...
   ПАТР. Мы всѣ, молодой человѣкъ, пришли сюда, чтобы говорить съ вами конфиденціально.
   ВАЛЬП. (вѣшаетъ свою шляпу на единственный свободный крючокъ для подставки для шляпъ) Мы хотимъ расположиться у васъ на полчаса по домашнему, Дюбеда, не пугайтесь, вы восхитительный юноша и мы всѣ любимъ васъ.
   ЛУИ. Отлично... отлично... садитесь, пожалуйста, гдѣ найдете возможнымъ. Возьмите этотъ стулъ, сэръ Патрикъ. (указываетъ на эстраду) У-ф-фъ... (помогаетъ ему взобраться на нее. Сэръ Патрикъ ворчитъ и садится на тронъ) Теперь нужно усадить васъ, Блумфельдъ Бенингтонъ... (Блумфельдъ Бенингтонъ въ оцѣпененіи смотритъ на его непринужденную услужливость. Луи кладетъ на эстраду влѣво отъ себя Патрика толстую книгу и поверхъ ея подушку съ дивана, Блумфельдъ Бенингтонъ, немного протестуя, садится) Дайте мнѣ ваши шляпы... (Бенингтонъ и сэръ Патрикъ даютъ ему шляпы, которыя онъ нахлобучиваетъ на головы манекеновъ и тѣмъ разрушаетъ торжественное настроеніе данной минуты). 3атѣмъ онъ беретъ у стѣны фортепіанную табуретку и предлагаетъ ее Вальполю! Вы ничего не имѣете противъ такого сидѣнья, Вальполь?
   ВАЛЬП. Ничего, пожалуйста. Я хотѣлъ справиться у васъ о моемъ портсигарѣ...
   ЛУИ. О какомъ портсигарѣ?
   ВАЛЬП. О золотомъ портсигарѣ, который я одолжилъ вамъ недавно въ Старъ и Гартеръ-отелѣ.
   ЛУИ. (изумленно) неужели это былъ вашъ портсигаръ? Какъ это непріятно, дорогой другъ, я долго пытался вспомнить и спрашивалъ себя, чей это можетъ быть портсигаръ. Мнѣ ужасно жаль, что отъ него осталось только вотъ это... (приподнимаетъ свою блузу и изъ бокового кармана куртки достаетъ квитанцію и передаетъ ее Вальполю)
   ВАЛЬП. Ломбардная квитанція...
   ЛУИ. (успокоивая его) вашъ портсигаръ въ полной безопасности, какъ вы знаете, конечно, его не имѣютъ права продать раньше, чѣмъ черезъ годъ... Во всякомъ случаѣ, дорогой Вальполь, мнѣ ужасно жаль, что это случилось такимъ образомъ. (непринужденно кладетъ свои руки на плечи Вальполя и задушевно смотритъ на него)
   ВАЛЬП. (со вздохомъ падаетъ на табуретку) О, не принимайте это слишкомъ близко къ сердцу...
   РИДЖ. /стоявшій вблизи мольберта/ Прежде чѣмъ мы приступимъ къ дѣлу, Дюбеда, вамъ придется заплатить одинъ долгъ.
   ЛУИ. Мнѣ нужно заплатить такую массу долговъ, Риджонъ. Сейчасъ я вамъ принесу стулъ. (идетъ къ двери, ведущей въ сосѣднюю комнату)
   РИДЖ. (удерживаетъ его) Вы не выйдете изъ комнаты прежде чѣмъ не уплатите этого долга. Это такая бездѣлица, которую вы можете и должны заплатить. Я не придаю никакого значенія тому, что вы выудили у моихъ гостей, у кого десять, у кого двадцать фунтовъ, но....
   ВАЛЬП. Я самъ началъ съ нимъ разговоръ о деньгахъ... Я самъ предложилъ ему.
   РИДЖ. Вы, конечно, могли себѣ это позволить, но отнять у бѣднаго Блинкенсопа его послѣдніе два шиллинга -- это было возмутительно... я хочу возвратить ему эти два шиллинга и хочу имѣть возможность завѣрить кого-угодно моимъ честнымъ словомъ, что вы уплатила ему вашъ долгъ... И вы должны непремѣнно вручить мнѣ эту сумму, прежде чѣмъ вы выйдете отсюда.
   БЕНИНГТ. Совершенно вѣрно... Риджонъ, совершенно вѣрно... Идите сюда, молодой человѣкъ, не теряйте времени и платите...
   ЛУИ. Конечно, я заплачу... о, вамъ вовсе не надо было изъ этого дѣлать представленія о томъ, что этотъ бѣдняга такъ нуждается... я считалъ его такимъ же состоятельнымъ, какъ и всѣхъ васъ... (шаря въ своихъ карманахъ) Однако, мнѣ придется сознаться, что въ данный моментъ у меня нѣтъ при себѣ ни одного пенни, Вальполь, можетъ быть, вы будете такъ добры и одолжите мнѣ два шиллинга, чтобы покончить съ этимъ дѣломъ...
   ВАЛЬП. одолжить вамъ два... (не можетъ произнести ни слова)
   ЛУИ. Если вы мнѣ откажете, Блевкинсопъ не получитъ своего долга... у меня нѣтъ ни одного пенни, если хотите, можете обыскать всѣ карманы...
   ВАЛЬП. Это вѣнецъ всему тому, что мы видѣли до сихъ поръ. (достаетъ два шиллинга)
   ЛУИ (передаетъ ихъ Риджону) Вотъ... Я страшно радъ, что это дѣло, наконецъ, уладилось?... Это единственный долгъ, который могъ бы заставить меня мучиться угрызеніями совѣсти, теперь, я надѣюсь, вы можете быть довольны....
   ПАТР. Не совсѣмъ, мистеръ Дюбеда... скажите, не знаете ли вы случайно молодой женщины Минни Тинвель?
   ЛУИ. Минни... о, конечно.... и она меня тоже хорошо знаетъ. Если принять во вниманіе ея положеніе, то ее вполнѣ можно назвать приличной. хорошей дѣвушкой.... Но что же теперь съ ней сталось?
   ВАЛЬП. Позвольте мнѣ пожать вамъ руку, Дюбеда, и такимъ образомъ проявить мои чувства.
   ЛУИ. Но почему?
   ВАЛЬП. Вы совершенно необыкновенный человѣкъ.
   ЛУИ. Ну что такое случилось? говорите-же.... что такое все это значитъ?
   ПАТРИКЪ. Вы знаете, что въ нашей странѣ двоеженство карается заключеніемъ въ тюрьму...
   ЛУИ. О... я теперь понимаю. (смѣется) Вы думаете, что сдѣлали замѣчательное открытіе?садитесь, Риджонъ... бросьте этотъ кусокъ матеріи на полъ.... такъ... (освобождаетъ для Риджона мѣсто на софѣ, сбрасывая на полъ часть загромоздившаго ее хлама. Риджонъ немного протестуя, садится) Приходило ли вамъ когда-нибудь въ голову, какъ безцѣльно обвинять человѣка въ двоеженствѣ? Двоеженство заключается въ томъ, чтобы вступить въ бракъ съ женой раньше, чѣмъ первая умретъ, но этого не можетъ быть, потому что второй бракъ уже не можетъ считаться бракомъ. отсюда слѣдуетъ, что двоеженство представляетъ собой несуществующее преступленіе.
   ПАТР. Вы думаете, что это объясненіе можетъ служить оправданіемъ на судѣ?
   ЛУИ. Дѣло никогда не дойдетъ до суда, сэръ Падди. Оно никогда не доходитъ, по крайней мѣрѣ, со мной этого никогда не можетъ быть, кромѣ того, въ случаѣ жалобы, я вполнѣ подготовленъ дать свои объясненія. Если бы вы просто пришли ко мнѣ и вмѣсто того, чтобы самимъ задумываться надъ этимъ вопросомъ, спросили бы меня, я объяснилъ бы вамъ всѣ обстоятельства дѣла. Когда вы, такъ называемые нравственные люди, сядете на своего конька и помчитесь въ погоню за разоблаченіемъ того, что возмущаетъ ваше чувство нравственности, вы становитесь ужасно смѣшными, въ особенности, если ваша жертва принадлежитъ къ числу жрецовъ искусства.
   БЕНИНГ. (возмущаясь) Мнѣ кажется, вамъ было бы довольно трудно, молодой другъ, убѣдить судью и присяжныхъ засѣдателей въ томъ, что я имѣю обыкновеніе казаться смѣшнымъ....
   ВАЛЬП. Напрасно вы стараетесь запугать насъ, Дюбеда... мы видѣли брачное свидѣтельство Минни...
   ЛУИ. Въ самомъ дѣлѣ. А брачное свидѣтельство Дженниферъ вы тоже видѣли?
   РИДЖ. (встаетъ взбѣшенный) Неужели у васъ хватитъ дерзости утверждать, что мистриссъ Дюбеда живетъ съ вами, не будучи вашей женой?
   ЛУИ. Возможно...
   БЕНИНГТ. (автоматически) Возможно...
   ПАТР. (строго) Возможно...
   РИДЖ. (съ раздраженіемъ) Возможно? (снова садится)
   ВАЛЬП. (уклончиво) Возможно?
   ЛУИ. Да, конечно, это возможно... Масса людей, ни сколько не хуже васъ живетъ такимъ образомъ. Почему вы не даете себѣ труда подумать, вмѣсто того, чтобы блеять въ униссонъ, какъ стадо овецъ, когда вы встрѣчаетесь съ чѣмъ-нибудь непривычнымъ для васъ. (смотритъ на нихъ, смѣясь) У меня теперь явилось страшное желаніе нарисовать васъ всѣхъ, какъ вы здѣсь сидите, вы всѣ имѣете такой изумительно глупый видъ. Въ особенности, вы, Риджонъ.... на этотъ разъ, однако, я васъ всѣхъ хорошо поддѣлъ...
   РИДЖ. Какомъ образомъ?
   ЛУИ. Вѣдь вы преклоняетесь передъ Дженниферъ и презираете меня, не правда-ли?
   РИДЖ. (рѣзко) Да, я презираю васъ...
   ЛУИ. Да, и несмотря на это, вы думаете, что Дженниферъ могла такъ унизить себя, только потому, что я вамъ это сказалъ?...
   РИДЖ. Стало быть, вы намъ солгали?
   ЛУИ. Нѣтъ, но вы развели цѣлую скандальную исторію вмѣсто того, чтобы просто взглянуть на это дѣло безъ всякихъ грязныхъ мыслей.... вотъ почему я могу играть вами, какъ пѣшками. Я васъ спросилъ только, видѣли ли вы брачное свидѣтельство Дженниферъ, а вы изъ этого заключили, что у нея нѣтъ такого свидѣтельства, вы совершенно неспособны признать леди, если вамъ приходится съ ней встрѣчаться.
   БЕНИНГ. Можно спросить васъ, къ чему вы все это ведете?
   ЛУИ. Видите ли, я безнравственный художникъ; но если бы вы мнѣ сказали, что Дженниферъ живетъ въ нелегальномъ бракѣ, то у меня нашлось бы столько чувства благородства и художественнаго чутья, чтобы возразить, что ее нельзя представить въ какомъ-нибудь двусмысленномъ положеніи, и что она своимъ лицомъ и существомъ освѣщаетъ всякій союзъ... но вы всѣ, нравственные люди.... а Дженниферъ только жена художника -- весьма возможно, что и его натурщица и ваша мораль повелѣваетъ относиться съ презрѣніемъ къ людямъ, не состоящимъ въ законномъ бракѣ.... и вамъ не стыдно? И вы еще можете послѣ этого смотреть мнѣ прямо въ глаза?
   ВАЛЬП. Это очень трудно, Дюбеда, смотрѣть вамъ прямо въ глаза.... вы такъ изумительно дерзки... разскажите же намъ, какъ было дѣло съ Минни Тинвель... если вы скажете, что были уже женаты, когда женились на ней, то для насъ этого будетъ совершенно достаточно и мы покончимъ съ вами.
   ЛУИ. Вотъ какъ... откуда же вы знаете, что она тоже не была замужемъ? Почему вы не хотите подумать?
   БЕНИНГТ. Слышали, Вальполь, Риджонъ....
   РИДЖ. Это ужъ не шутка...
   ВАЛЬП. Неслыханно... (всѣ вмѣстѣ)
   ПАТР. Вы -- негодяй...
   РИДЖ. Я не вѣрю ни одному вашему слову...
   ЛУИ. Вы только что были готовы безапелляціонно осудить Дженниферъ.... и въ то же время вы считаете эту служанку чуть ли не святой... о, конечно... она вѣдь совершенно не имѣетъ ничего общаго съ искусствомъ...
   ПАТР. Что вы хотите этимъ оказать? Намъ важно знать, была ли Минни Тинвель замужемъ или нѣтъ? Да, или нѣтъ?
   ЛУИ. Она была женой служащаго на пассажирскомъ пароходѣ, въ одинъ прекрасный день онъ отплылъ на пароходѣ и оставилъ ее ни съ чѣмъ, бѣдняжка думала, что существуетъ законъ, по которому жена, не имѣвшая три года никакихъ свѣдѣніи о своемъ мужѣ, можетъ снова выдти замужъ, такъ какъ она была въ высшей степени благоразумна и не хотѣла знать меня раньше, чѣмъ мы не обвѣнчаемся, то я и исполнилъ ея желаніе, чтобы дать ей возможность сохранить уваженіе къ самой себѣ.
   РИДЖ. Вы ей говорили, что вы женаты?
   ЛУИ. Само собой разумѣется, что я этого не могъ сдѣлать, неужели вы не понимаете, что она въ такомъ случаѣ ни за что не согласилась бы сдѣлаться моей женой, кажется, вы до сихъ поръ еще не можете разобраться въ этой исторіи...
   ПАТР. Такимъ образомъ, вы подвергли бѣдняжку, вслѣдствіе незнанія ею законовъ, возможности быть заключенной въ тюрьму...
   ЛУИ. Но вѣдь и я тоже подвергался такой же опасности. Меня точно также могли заключить въ тюрьму.
   ВАЛЬП.... Что же намъ теперь дѣлать съ этой полевой маргариткой. Мнѣ хотѣлось бы это выяснить.
   ЛУИ. Убирайтесь къ чорту и дѣлайте, что вамъ будетъ угодно. Посадите Минни въ тюрьму... посадите и меня туда же... Убейте Дженниферъ всѣмъ этимъ позоромъ, и когда натворите столько несчастья, сколько вамъ будетъ возможно, тогда идите и восхищайтесь своей добродѣтелью... (садится, ворча на старое кресло, стоящее передъ мольбертомъ и беретъ альбомъ эскизовъ въ руки и начинаетъ рисовать) Пожалуйста будьте такъ добры, сэръ Патрикъ, поверните ваше лицо немного вправо... (сэръ Патрикъ сердито поворачивается и устремляетъ на него свой взглядъ) О, нѣтъ, это слишкомъ много!
   ПАТР. Бросьте вашъ карандашъ и подумайте о вашемъ положеніи, вы можете не обращать вниманія на законы, созданные людьми, но существуютъ другіе законы, съ которыми вы должны считаться... знаете ли вы, что вы идете навстрѣчу смерти?
   ЛУИ. Развѣ мы не всѣ идемъ навстрѣчу смерти?
   ВАЛЬП. Но не всѣмъ намъ предстоитъ достигнуть цѣли не далѣе, какъ черезъ полгода,
   ЛУИ. Откуда вы это знаете?
   БЕНИНГ. (теряетъ всякое терпѣніе и начинаетъ возбужденно ходить взадъ и впередъ по комнатѣ) Нѣтъ, я не въ состояніи выносить этого во всякомъ обществѣ и при всякихъ обстоятельствахъ считается не вполнѣ удобнымъ избирать темою разговора смерти, но когда это дѣлаетъ врачъ-то я это считаю малодушіемъ. (кричитъ на Дюбеда) Я не переношу этого, слышите....
   ЛУИ. Но вѣдь не я началъ этотъ разговоръ, а вы... Впрочемъ, это обычная манера, практикующаяся во всѣхъ тѣхъ отрасляхъ, которая не имѣютъ ничего общаго съ искусствомъ, когда цѣпь логическихъ доказательствъ людей бываетъ разбита, они прибѣгаютъ къ угрозамъ. я еще не встрѣчалъ ни одного адвоката, который бы не угрожалъ мнѣ, что раньше или позже, онъ засадитъ меня въ тюрьму... А вы теперь пугаете меня смертью, во всей вашей добродѣтельной игрѣ имѣется только одинъ козырь -- застращиваніе.... но я не трусъ... Поэтому всѣ ваши прелиминаріи совершенно безполезны...
   БЕНИНГТ. (наступая на него) я хочу сказать вамъ, кто вы такой. Вы -- негодяй, мистеръ Дюбеда, да, негодяй...
   ЛУИ. О, я совершенно ничего не имѣю противъ чего, чтобы вы называли меня негодяемъ, что такое негодяй -- слово, такое слово, котораго вы даже не можете опредѣлить... Кто такое негодяй?
   БЕНИНГТ. Вы негодяй, мистеръ Дюбеда....
   ЛУИ. Пусть будетъ такъ.... кто такое негодяй? Это я... Кто я? негодяй. Такимъ образомъ получается заколдованный кругъ, ciroulus visiosus... И вы еще воображаете, что вы человѣкъ науки...
   БЕНИНГ. Я, я... О, съ какимъ бы удовольствіемъ я схватилъ бы васъ за шиворотъ и проучилъ бы васъ, какъ слѣдуетъ...
   ЛУИ. Я знаю, что вы могли бы это сдѣлать... но затѣмъ вы предложили бы мнѣ солидную сумму денегъ, что бы дѣло не дошло до суда...
   БЕНИНГ. (пыхтя и сопя, отходитъ отъ него и начинаетъ ходять взадъ и впередъ по комнатѣ)
   ЛУИ. Можетъ быть, вы еще имѣете мнѣ сказать въ моемъ домѣ нѣсколько комплиментовъ. Я хотѣлъ бы ихъ выслушать раньше, чѣмъ вернется моя жена. (продолжаетъ работать надъ своимъ эскизомъ)
   РИДЖ. Мое рѣшеніе принято. Если законъ отказываетъ въ защитѣ, то мы, порядочные люди, должны сами защищать себя... я не шевельну пальцемъ для того, чтобы спасти жизнь этой гадинѣ...
   БЕНИНГ. Эта какъ разъ то слово, которое вертѣлось у меня на языкѣ... (онъ скрещиваетъ руки и принимаетъ вызывающую позу)
   ВАЛЬП. А я не могу не сознаться, что вы мнѣ все-таки симпатичны, Дюбеда.... вы такой необыкновенный оригиналъ...
   ПАТР. Теперь вы знаете наше мнѣніе...
   ЛУИ. (терпѣливо опуская карандашъ) все это совершенно не имѣетъ никакого значенія... Вы меня не понимаете. Вы представляете себѣ, что я какой-то совершенно обыкновенный преступникъ...
   ВАЛЬП. Нѣтъ, во всякомъ случаѣ, не обыкновенный. Будьте справедливы къ самому себѣ.
   ЛУИ. У васъ совершенно ложная точка зрѣнія, всѣ ваши проповѣди нравственности не имѣютъ для меня никакого значенія... Я не вѣрю въ нравственность, я послѣдователь Бернарда Шоу.
   ПАТР. (смущенный) Что такое?
   БЕНИНГ. (дѣлаетъ движеніе, какъ будто хочетъ покончить съ этимъ разговоромъ) Довольно, больше я ничего не желаю слышать...
   ЛУИ. Конечно, у меня нѣтъ смѣшного тщеславія воображать себя сверхчеловѣкомъ, но во всякомъ случаѣ, это идеалъ, къ которому я стремлюсь... поэтому то я и не признаю того, что вы называете грѣхомъ...
   ПАТР. Есть люди, которые не признаютъ болѣзней... Совѣтую вамъ обратиться за совѣтомъ къ нимъ. Мы уже ничего не можемъ сдѣлать для васъ... (встаетъ съ мѣста) добрый вечеръ...
   ЛУИ. (Жалобно) О, не уходите, сэръ Патрикъ, посидите еще немного... я не хотѣлъ васъ оскорбить.... даю вамъ слово... пожалуйста сядьте снова... Я задержу васъ не больше, какъ на двѣ минуты...
   ПАТР. (изумленный такимъ проявленіемъ любезности и нѣсколько тронутый ею.) Хорошо. (садится)
   ЛУИ. Благодарю васъ, благодарю васъ...
   ПАТР. Я согласенъ подарить вамъ еще двѣ минуты моего времени.... во я заранѣе предупреждаю васъ.... чтобы вы не обращались ко мнѣ за врачебнымъ совѣтомъ, я теперь уже не занимаюсь практикой и кромѣ того, не предполагаю, чтобы могъ вылечить вашу болѣзнь. Ваша жизнь находится въ ихъ рукахъ... (указываетъ на остальныхъ врачей)
   РИДЖ. Но только не въ моихъ... я страшно заваленъ работой и не имѣю времени заняться этимъ случаемъ...
   ПАТР. А вы что скажете, Вальполь?
   ВАЛЬП. О... Я ничего не имѣю противъ того, чтобы взять его въ свое пользованіе. Но я вполнѣ убѣжденъ, что мы здѣсь имѣемъ дѣло не съ нравственнымъ, а съ физическимъ недостаткомъ... У него въ мозгу что-то не въ порядкѣ, вѣроятно, имѣется на лицо какое-нибудь интересное заболѣваніе спинного мозга, что указываетъ на неправильность кровообращенія... зависящую въ свою очередь отъ застоя крови въ червеобразномъ отросткѣ. Я удалю червеобразный отростокъ...
   ЛУИ. (мѣняя краски) Вы, кажется, хотите меня оперировать... Нѣтъ, извините, я на это не согласенъ...
   ВАЛЬП. Не безпокойтесь.... вы не почувствуете никакой боли... операція будетъ сдѣлана подъ наркозомъ и представитъ большой интересъ...
   ЛУИ. О, конечно, если это васъ интересуетъ, въ такомъ случаѣ... сколько вы мнѣ за это дадите?
   ВАЛЬП. (сердито встаетъ съ мѣста) Какъ сколько? Что вы хотите этимъ сказать?
   ЛУИ. Неужели вы думаете, что я позволю себѣ даромъ разрѣзать животъ...
   ВАЛЬП. Но я не требую съ васъ денегъ за то, что вы пишете мой портретъ?
   ЛУИ. Это совершенно неподходящій примѣръ, когда вы получаете отъ меня картину, то вы можете перепродать ее за двойную цѣну... Но когда вы вырѣжете у меня червеобразный отростокъ, его никто не купитъ.
   ВАЛЬД. Оставайтесь съ вашимъ червеобразнымъ отросткомъ, туберкулезнымъ легкимъ и больнымъ мозгомъ и оставьте меня въ покоѣ, мнѣ съ вами нечего дѣлать. А я еще хотѣлъ сдѣлать ему любезность. (страшно разсерженный, возвращается на свое прежнее мѣсто)
   ПАТР. Мистеръ Дюбеда, теперь остается для васъ только одинъ врачъ, который не отклонилъ вашего леченія... Вы можете обратиться теперь только къ сэру Ральфу Блумфельду Велингтону.
   ВАЛЬП. Если бы я былъ на вашемъ мѣстѣ, Блумфельдъ, Бенингтонъ, я бѣжалъ бы отъ такого паціента на пушечный выстрѣлъ. Отправьте его въ Бромптоновскій госпиталь, если его тамъ не вылѣчатъ, то, по крайней мѣрѣ, научатъ вѣжливому обращенію...
   БЕНИНГ. Я никогда никому не отказываю въ своемъ совѣтѣ, даже самымъ недостойнымъ людямъ. Если вы будете ставить вопросъ о полезности того или другого человѣка, то вы придете къ reductio ad absurdum, или къ заключенію, что было бы лучше, если бы вашихъ паціентовъ умерло... Теперь вернемся къ Луи Дюбеда, что же такое онъ представляетъ изъ себя? Вы согласитесь конечно, съ тѣмъ, что это порочный и невѣжественный молодой человѣкъ, обладающій талантомъ къ живописи.
   ЛУИ. Благодарю васъ; только прошу васъ, сидите спокойно....
   БЕНИНГ. Теперь я спрашиваю васъ, что же представляютъ изъ себя большинство моихъ паціентовъ. почти всѣ они такіе же невѣжественные, и порочные люди и при этомъ еще не отличающіеся талантомъ. Еслибы я обращалъ вниманіе на заслуги, то долженъ былъ бы отказаться отъ трехъ четвертей моихъ паціентовъ, поэтому я поставилъ себѣ правиломъ смотрѣть на паціента съ научной точки зрѣнія, для меня вы представляете поле битвы, на которомъ разбойничье войско туберкулезныхъ бациллъ сражается съ патріотически настроеннымъ отрядомъ бѣлыхъ кровяныхъ шариковъ, такъ какъ я обѣщалъ вашей женѣ умножить этихъ фагоцитовъ и такъ какъ мои правила не позволяютъ мнѣ нарушить даннаго слова то я и постараюсь ихъ умножить, но заранѣе складываю съ себя всякую дальнѣйшую отвѣтственность. (бросается въ изнеможеніи на свое сидѣнье.).
   ПАТР. Мистеръ Дюбеда, теперь, когда сэръ Ральфъ такъ любезно согласился пользовать васъ и когда прошли уже двѣ минуты, которыя я согласился пожертвовать вамъ -- прошу извинить меня... (встаетъ)
   ЛУИ. О, пожалуйста... Я уже съ вами совершенно покончилъ... (поднимаясь съ мѣста, протягиваетъ ему альбомъ эскизовъ) Вотъ.... въ то время, какъ вы болтали, я работалъ.... что получилось въ результатѣ вашихъ проповѣдей о нравственности? Ничего, кромѣ углекислоты, испортившей воздухъ въ комнатѣ. А какой результатъ моей работы? Вотъ, посмотрите... (Риджонъ встаетъ, чтобы посмотрѣть рисунокъ)
   ПАТР. (сойдя съ эстрады) Такъ это вы все время рисовали меня?
   ЛУИ. Конечно... Что же я могъ другое дѣлать?
   ПАТР. (беретъ рисунокъ у него изъ рукъ и добродушно ворчитъ) Это очень хорошо... Какъ вы находите, Колли?
   РИДЖ. Да, этотъ рисунокъ такъ хорошъ, что я хотѣлъ бы пріобрѣсти его...
   ПАТР. Благодарю васъ, я могу оставить его за собой. А вы какъ думаете, Вальполь?
   ВАЛЬП. (встаетъ съ мѣста и подходитъ ближе, чтобы разсмотрѣть рисунокъ) Нѣтъ, я долженъ пріобрѣсти его во что бы то ни стало....
   ЛУИ. Я хотѣлъ доставить себѣ удовольствіе и преподнести этотъ рисунокъ вамъ, сэръ Патрикъ, но теперь я не могу разстаться съ нимъ и согласенъ лучше пожертвовать пятью гинеями...
   РИДЖ. О, если дѣло только въ этомъ, я дамъ вамъ за него шесть...
   ЛУИ. Мнѣ кажется, сэръ Патрикъ имѣетъ нравственное право на этотъ рисунокъ, такъ какъ онъ для него позировалъ; согласны вы уплатить мнѣ за него 12 гиней?
   ПАТР. Двѣнадцать гиней? Ни за что на свѣтѣ, если бы вы даже были президентомъ королевской академіи, молодой человѣкъ... (рѣшительно возвращаетъ ему рисунокъ, идетъ въ сторону и снимаетъ свою шляпу съ манекена)
   ЛУИ. (Бенингтону) Можетъ быть, вы, сэръ Ральфъ, возьмете ее за двѣнадцать гиней?
   ВЕНИНГ. (становится между Луи и Вальполемъ). Двѣнадцать гиней... Хорошо, я согласенъ... (беретъ рисунокъ и показываетъ его сэру Патрику) Возьмйте его, Падди, и дай Богъ, чтобы вы могли смотрѣть на него еще долгіе, долгіе годы....
   ПАТР. Благодарю васъ... (прячетъ рисунокъ въ свою шляпу)
   БЕНИНГТ. Я не могу сейчасъ разсчитываться съ вами, мистеръ Дюбеда, такъ какъ мой гонораръ за ваше леченіе, вѣроятно, будетъ гораздо больше назначенной вами за рисунокъ суммы (беретъ свою щляпу)
   ЛУИ. Это подло съ вашей стороны. Я скорѣе готовъ ба былъ лишить себя жизни, чѣмъ позволить себѣ что-нибудь подобное. Это все равно, что воровство, да, да, я утверждаю, что вы украли у меня этотъ рисунокъ...
   ПАТР. Оказывается, что мы обратили васъ въ нашу вѣру, и вы тоже начинаете говорить о подлости, стало быть, и для васъ существуютъ нѣкоторыя нравственныя нормы.
   ЛУИ. Да. (Вальполю) Я сдѣлаю вамъ такой же рисунокъ, Вальполь, если вы дадите мнѣ за него десять гиней, которыя вы мнѣ только что предлагали.
   ВАЛЬП. Великолѣпно... Я уплачу вамъ тотчасъ же, какъ вы мнѣ его доставите...
   ЛУИ. За кого же вы меня принимаете? У васъ нѣтъ никакого ко мнѣ довѣрія...
   ВАЛЬП. Ни малѣйшаго...
   ЛУИ. Конечно, вы не можете иначе поступить, разъ вы составили такое обо мнѣ мнѣніе.... не уходите, сэръ Патрикъ, позвольте мнѣ сходить за Дженниферъ, я знаю, что она охотно бы поговорила съ вами, если вы ничего не имѣете противъ этого... (идетъ къ двери) но прежде чѣмъ она придетъ, позвольте мнѣ сказать вамъ два слова.... вы довольно смѣло выражали свое мнѣніе обо мнѣ здѣсь, въ моемъ домѣ... Я ничего не имѣлъ противъ этого. Я мущина и могу самъ себя защитить. Но когда придетъ Дженниферъ, прошу помнить, что вы будете говорятъ съ леди, какъ подобаетъ настоящимъ джентльменамъ, которыми я васъ считаю... (уходитъ)
   ВАЛЬП. Конечно. (идетъ за своей шляпой)
   РИДЖ. Какая дерзость... (входитъ Дженниферъ)
   БЕНИНГ. А, мистриссъ Дюбеда, какъ поживаете?
   ДЮБЕДА. (пожимая имъ всѣмъ, руки) Какъ я благодарна вамъ всѣмъ, что вы пришли сюда. (пожимая руку Вальполю) Благодарю васъ, сэръ Патрикъ... (пожимая руку сэру Патрику) о, съ тѣхъ поръ, какъ я узнала такихъ прекрасныхъ людей, я понимаю, что стоитъ жить. Съ того вечера, въ Ричмондѣ, я перестала бояться а прежде моя жизнь была сплошнымъ страхомъ, пожалуйста, садитесь и разскажите мнѣ результатъ вашей консультаціи.
   ВАЛЬП. Если позволите, я долженъ съ вами проститься меня ждутъ къ больному, не прежде чѣмъ я уйду, позвольте сообщить мнѣ вамъ, что я совершенно согласенъ съ моими коллегами въ вопросѣ о болѣзни вашего мужа. Что касается причины ея и леченія, то это не моя спеціальность... я только хирургъ, а вотъ они всѣ практическіе врачи и могутъ вамъ дать хорошіе совѣты. Конечно, я мору имѣть свой собственный взглядъ на данный случай и даже имѣю его и мои коллеги знаютъ это... Если я буду нуженъ въ концѣ концовъ, я знаю, это я буду нуженъ -- они знаютъ, гдѣ меня найти... я всегда готовъ къ вашимъ услугамъ. А пока до свиданья... (уходитъ)
   ПАТР. Я тоже готовъ проститься съ вами ми-ссъ Дюбеда.
   РИДЖ. (испуганно) вы уходите?
   ПАТР. Мнѣ нужно быть дома, къ тому же я не могу быть вамъ полезнымъ, какъ вы, знаете, мистриссъ Дюбеда, я больше не занимаюсь практикой и въ данномъ случаѣ не могу взять на себя никакой отвѣтственности. Вопросъ о леченіи будетъ рѣшенъ сэромъ Коленсо Риджономъ и сэромъ Ральфомъ Блумфельдомь Бенингтономъ.... имъ извѣстно мое мнѣніе.... до свиданія. (откланяется и идетъ къ двери)...
   ДЮБЕДА. (удерживая его) Вашъ уходъ не имѣетъ отношенія къ болѣзни Луи? Какъ вы находите его здоровье? Ему не хуже? Нѣтъ?
   ПАТР. Нѣтъ, ему не хуже... Онъ чувствуетъ себя совершенно такъ же, какъ тогда, въ Ричмондѣ...
   ДЮБЕДА. Благодарю васъ, вы меня такъ накупали. Бросите, пожалуйста.
   ПАТР. И, не безпокойтесь, пожалуйста... (уходитъ)
   БЕНИНГ. Мистриссъ Дюбеда, когда я начну лечить вашего мужа...
   ДЮБЕДА. (испуганно бросая взглядъ на Риджона) Вы будете лечить? Но я думала, что сэръ Коленсо...
   БЕНИНГТ. Дорогая леди, вашъ мужъ будетъ моимъ паціентомъ...
   ДЮБЕДА. Но...
   БЕНИНГТ. Ни слова больше..... Для меня будетъ въ высшей степени пріятно оказать вамъ эту услугу... Мѣсто сэра Коленсо -- въ бактеріологической лабораторіи, мое -- у постели больного... Вашъ мужъ будетъ имѣть такой же уходъ, какъ принцъ крови. (Мистриссъ Дюбеда волнуется и хочетъ возразить) Пожалуйста, только не благодарите меня.... вы меня конфузите... Я хотѣлъ васъ спросить, связаны ли вы съ этой квартирой и должны ли вы въ ней остаться. Хотя автомобиль и преодолѣваетъ всѣ разстоянія, но мнѣ было бы пріятнѣе, еслибы вы поселились гдѣ-нибудь поближе...
   ДЮБЕДА. Вы видите, здѣсь мастерская и квартира совершенно отдѣльныя помѣщенія, соединенныя вмѣстѣ. Въ обыкновенныхъ квартирахъ у меня было столько не пріятностей. Такъ трудно найти честную прислугу.
   БЕНИНГТ. А? Да? неужели? Боже мой...
   ДЮБЕДА. Я никогда не запирала свои веди и у меня часто пропадали небольшія суммы денегъ, въ концѣ концовъ случилось нѣчто ужасное. У меня пропалъ пятифунтовый банковый билетъ. подозрѣніе пало на служанку, но она стала увѣрять меня, что Луи далъ ей эти деньги. Онъ не хотѣлъ, чтобы я привлекла ее къ отвѣтственности... онъ такой впечатлительный и это могло бы разстроить его...
   БЕНИНГТ. Да, да.... гм... гм... отлично.... въ такомъ случаѣ оставайтесь здѣсь, мистриссъ Дюбеда, если гора не идетъ къ Магомету, то Магометъ придетъ къ горѣ. А теперь я долженъ идти, я вамъ напишу и назначу часъ. Положитесь на меня и не безпокойтесь ни о чемъ. Кушайте съ аппетитомъ, спите хорошо, и будьте веселы, поддерживайте хорошее настроеніе въ нашемъ паціентѣ и питайте самыя радужныя надежды... До свиданія, до свиданія... (онъ пожимаетъ ей руку, она вслѣдствіе волненія ничего не можетъ сказать; онъ идетъ, къ двери, но потомъ останавливается и говоритъ Риджону) Пожалуйста, пришлите мнѣ трубочку съ сильнымъ антитоксиномъ, все равно, съ какимъ. Пожалуйста, не забудьте.... до свиданья, Колли... (уходитъ)
   РИДЖ. Вы совсѣмъ разстроены (мистриссъ Дюбеда чуть не плачетъ), что случилось? вы недовольны чѣмъ нибудь?
   ДЮБЕДА. Я знаю, что я должна быть очень благодарна вамъ... повѣрьте мнѣ, я очень благодарна вамъ.... но.... но...
   РИДЖ. Это такое?
   ДЮБЕДА. Но я такъ привыкла къ мысли, что вы будете лечить Луи....
   РИДЖ. О... Сэръ Ральфъ Блумфельдъ Бенингтонъ....
   ДЮБЕДА. Да, я знаю, я знаю.... что очень трудно попасть въ число его паціентовъ.... но я все-таки предпочла бы, чтобы вы лечили Луи... я знаю, что это очень глупо съ моей стороны, и я не могу объяснитъ -- почему, но у меня есть какое-то предчувствіе, что только вы одинъ можете его вылечить.... и вы мнѣ это обѣщали... Отчего же теперь вы отказываетесь отъ Луи?
   РИДЖ. Я уже говорилъ вамъ, что при всемъ моемъ желаніи, я не могу взять больше ни одного паціента...
   ЛУИ. Да, но вы говорили въ Ричмондѣ....
   РИДЖ. Когда мы были въ Ричмондѣ -- у меня еще было одно мѣсто въ моей клиникѣ.... но это мѣсто теперь занято моимъ старымъ другомъ, докторомъ Бленкинсопомъ. У него тоже задѣты легкія...
   ЛУИ. Вы говорите о томъ старичкѣ... о томъ странномъ... придурковатомъ....
   РИДЖ. (строго) Я говорю о томъ докторѣ, которыя обѣдалъ вмѣстѣ съ нами... о томъ прекраснѣйшемъ и честнѣйшемъ человѣкѣ, жизнь котораго такъ же драгоцѣнна, какъ и всякаго другого человѣка. Мы устроились такимъ образомъ, я беру его, а сэръ Ральфъ Блумфельдъ Беннингтонъ беретъ Дюбеда....
   ДЮБЕДА. (обращаясь къ нему) О, я теперь все понимаю... Все это дѣло зависти, подлости, некультурности. Я думала, что вы стоите выше этого этого...
   РИДЖ. Я васъ не понимаю...
   ДЮБЕДА. О, я къ этому привыкла, это не впервые... Почему всякій отворачивается отъ него?Неужели вы не можете простить ему того, что онъ умнѣе, мужественнѣе, талантливѣе васъ?
   РИДЖ. Нѣтъ, я могу ему это простить.
   ДЮБЕДА. Можетъ быть, вы имѣете что-нибудь противъ него, можетъ быть, вы можете обвинить его въ чемъ-нибудь? Я спрашивала всякаго, кто отворачивался отъ него, требовала, чтобы мнѣ съ глазу на глазъ указали на какой-нибудь дурной поступокъ съ его стороны или даже на высказанную дурную мысль. Но его враги отвѣчали, что они ни въ чемъ не могутъ укорить его. Теперь я призываю васъ къ отвѣту. Скажите, въ чемъ Вы его обвиняете?
   РИДЖ. Я такъ же, какъ и всѣ остальные, которыхъ мы спрашивали, не могу ничего сказать противъ него.
   ДЮБЕДА. Но ваше отношеніе къ нему измѣнилось. Вы даже не сдержали даннаго мнѣ слова взять его въ свою клинику...
   РИДЖ. Мнѣ кажется, что вы не совсѣмъ логичны... Самый лучшій лондонскій врачъ, одно изъ нашихъ медицинскихъ свѣтилъ согласенъ лечить вашего мужа, а вы...
   ДЮБЕДА. Съ вашей стороны жестоко продолжать стоять на этой точкѣ зрѣнія, вы поступаете, какъ будто совершенно справедливо, а между тѣмъ наносите мнѣ этимъ величайшую несправедливость. Я вѣрю только вамъ, и никому больше. У насъ уже перебывало столько врачей и я уже научилась различать тонъ, которымъ они говорятъ, когда не могутъ помочь, но вы совсѣмъ другое дѣло... Я чувствую, что вы понимаете его болѣзнь. Вы должны меня выслушать, докторъ... (садится на стулъ) Я знаю Луи такъ, какъ никто его не знаетъ.... и не можетъ знать... я его жена... Я знаю, что у него есть маленькіе недостатки... Онъ нетерпѣливъ, впечатлителенъ, самолюбивъ, но все это такія мелочи, которыхъ онъ даже не замѣчаетъ... Я знаю, что иногда онъ бываетъ не вполнѣ корректенъ въ денежныхъ дѣлахъ, но онъ обладаетъ такой возвышенной душой, что не понимаетъ того значенія, которое обыкновенно люди придаютъ деньгамъ... Скажите, не бралъ ли онъ у васъ деньги подъ какимъ нибудь предлогомъ?
   РИДА. Да, онъ занималъ у меня какія то пустяки...
   ДЮБЕДА (съ глазами, полными слезъ) Какъ тоже... Но онъ этого больше не будетъ дѣлать.... даю вамъ слово... Онъ обѣщалъ мнѣ это здѣсь, въ этой комнатѣ до вашего прихода, а онъ сдержитъ свое слово... Это его единственная слабость, но теперь онъ поборолъ ее и навсегда отъ нея отдѣлался.
   РИДЖ. Неужели это его единственная слабость?
   ДЮБЕДА. У него есть еще слабости къ женщинамъ, но это потому что онѣ бѣгаютъ за нимъ и ловятъ его въ свои сѣти. И когда обыкновенные люди видятъ, что онъ отрицаетъ общепринятыя нравственныя правила, то они заключаютъ, что онъ долженъ быть испорченнымъ человѣкомъ, но вы можете понять его, неправда-ли?
   РИДЖ. Да, я его понимаю...
   ДЮБЕДА. О, если бы вы знали всѣ его хорошія качества, такъ какъ я ихъ знаю. Если бы дѣйствительно Луи совершилъ какой-нибудь безчестный поступокъ, я не могла бы перенести этого и лишила бы себя жизни.
   РИДЖ. Прошу васъ, не волнуйтесь такъ...
   ДЮБЕДА. Нѣтъ, я не могу не волноваться... Вы, лондонцы, не можете этого понять...
   РИДЖ. Вы, вѣроятно, въ Корнвалиссѣ жили очень уединенно и мало знаете жизнь...
   ДЮБЕДА. Да, я видѣла тамъ мало людей... Но зато я видѣла столько красотъ природы, сколько вы здѣсь ихъ никогда не увидите... Я была единственнымъ ребенкомъ моихъ родителей.
   РИДЖ. Этимъ много объясняется...
   ДЮБЕДА. Я много мечтала, но въ концѣ концовъ всѣ мои мечты свелись къ одной?.
   РИДЖ. (вздыхая) Да, и самой обыкновенной...
   ДЮБЕДА. Вы думаете, что моя мечта была самой обыкновенной?
   РИДЖ. Да.... впрочемъ, вы не сказали мнѣ, въ чемъ она состояла....
   ДЮБЕДА. Я не хотѣла безцѣльно проводить мою жизнь. Сама я не была въ силахъ что-нибудь сдѣлать... по у меня былъ небольшой капиталъ, которымъ я могла помогать другимъ. я была недурна собой, надѣюсь, вы не считаете меня тщеславной, потому что я сама говорю объ этомъ... Я знала, это всѣ геніальные люди въ началѣ своей карьеры переносятъ тяжелую борьбу съ бѣдностью и даже съ нищетой... И я мечтала, о томъ, чтобы встрѣтить такого геніальнаго человѣка, охранить его отъ нужды и скрасить немного его жизнь, я молила небо послать мнѣ такого человѣка и оно услышало мои молитвы и я встрѣтила Луи... онъ быль такъ непохожъ на всѣхъ остальныхъ людей. Онъ пришелъ ко мнѣ такъ довѣрчиво, какъ ребенокъ, вы знаете, докторъ, что онъ не думалъ на мнѣ жениться, ему и въ голову не приходило то, о чемъ обыкновенно думаютъ мужчина. Я сама должна была сдѣлать ему предложеніе, тогда онъ сказалъ мнѣ, что у него нѣтъ денегъ... Я отвѣтила ему, что моего капитала хватитъ на двоихъ... О, въ такомъ случаѣ, хорошо, сказалъ онъ, совершенно по дѣтски. У него такая чистая душа, онъ такой умный, такой поэтъ, такой великій художникъ, но душа у него дѣтская. Я пожертвовала для него всемъ, что имѣю, чтобы онъ смогъ подняться смѣло -- на высоту славы, но если я потеряю вѣру въ него, тогда рушится вся моя жизнь и тогда я вернусь въ Корнваллисъ и тамъ умру. Я, вамъ могу показать скалу, съ которой я брошусь въ море. Умоляю васъ, не откажите мнѣ въ моей просьбѣ.... возьмите его въ свою клинику, а сэръ Ральфъ пусть возьметъ Бленкенсопа.
   РИДЖ. Вы, дѣйствительно такъ вѣрите въ мои силы и знанія, мистриссъ Дюбеда?
   ДЮБЕДА. Да.
   РИДЖ. Такъ вотъ я хочу испытать вашу вѣру. Можете ли вы мнѣ повѣрить, что я все понимаю, что вы мнѣ только что разсказали, и что я отъ души желаю быть вамъ полезнымъ.... и сохранить вамъ вашего героя.... во что бы то ни стало...
   ДЮБЕДА. О, простите... простите.., если я сказала что-нибудь непріятное для васъ.... Вы обѣщали сохранить мнѣ его жизнь...
   РИДЖ. Во что бы то ни стало... (она цѣлуетъ его руку; онъ быстро встаетъ) Но я не сказалъ вамъ самаго главнаго. (она встаетъ съ мѣста) Вы должны мнѣ вѣрить, что единственная возможность сохранить жизнь вашего героя заключается въ томъ, чтобы довѣрить его леченіе сэру Ральфу, а не мнѣ...
   ДЮБЕДА. (увѣренно) Если вы такъ говорите, всѣ мои сомнѣнія исчезаютъ, я вѣрю вамъ, благодарю васъ....
   РИДЖ. Прощайте... (она схватываетъ его руку) Я надѣюсь, это теперь мы друзья до гроба...
   М. ДЮБЕДА. Да.... до самой смерти...
   РИДЖ. Смерть на всемъ ставитъ крестъ, не правда-ли? Прощайте.... (вздыхая и глядя на нее съ радостью, которой она не понимаетъ, уходитъ)

КОНЕЦЪ.

   

ДѢЙСTBІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Въ мастерской. Кушетка отодвинута назадъ къ стѣнѣ. Венеціанскій сенаторъ лежитъ на полу; но смерть, сидитъ съ косою на колѣняхъ на его мѣстѣ; въ одной рукѣ, которой она опирается на колѣни, она держитъ часовое стекло, другой подбоченивается. На подставкѣ для шляпъ висятъ шляпы сэра Патрика и Бенингтона. Вальполь только что вошелъ и не успѣлъ снять верхняго платья. Стукъ въ дверь. Онъ подходитъ къ двери, открываетъ ее и видитъ Риджона.

   ВАЛЬП. Э... Риджонъ... (они идутъ вмѣстѣ въ комнату снимаютъ перчатки и шляпы и кладутъ ихъ на эстраду).
   РИДЖ. Что случилось? Васъ тоже пригласили?
   ВАЛЬП. Насъ всѣхъ пригласили. Я только что пришелъ, я еще не видѣлъ. Служанка говоритъ, что Падди Куленъ уже полчаса какъ сидитъ здѣсь вмѣстѣ съ Бенингтономъ (сэръ Патрикъ выходитъ изъ внутреннихъ комнатъ) какъ дѣла?
   С. ПАТР. Идите наверхъ и взгляните сами. У него сидитъ Бенингтонъ. (Вальполь уходитъ)
   РИДЖ. Какъ это могло случиться?
   С. ПАТР. Вы помните исторію съ рукой Жанны Мартъ. Съ его легкимъ произошло то же самое. мнѣ еще никогда не приходилось встрѣтиться съ такимъ случаемъ. Послѣ трехмѣсячнаго леченія онъ въ три дня схватилъ скоротечную чахотку.
   РИДЖ. Бенингтонъ повидимому сдѣлалъ прививку не время отрицательной фазы...
   О. ПАТР. Отрицательно или положительно, но онъ не доживетъ до вечера. Смерть наступитъ моментально. Мнѣ это часто приходилось наблюдать.
   РИДЖ. Я ничего не имѣю противъ его смерти, если она случится раньше, чѣмъ его жена узнаетъ его, какъ человѣка, я именно на это и разсчитываю.
   С. ПАТР. Это немного жестоко, быть убитымъ потому, что вашей женѣ заблагоразсудилось составить о васъ слишкомъ высокое мнѣніе. Къ счастью, для насъ такой опасности не существуетъ. (входитъ Бенингтонъ и становится между разговаривавшими).
   БЕНИНГ. А... Риджонъ. Падди вамъ, конечно, уже разсказалъ все.
   РИДЖ. Да.
   БЕНИНГТ. Это страшно интересный случай... знаете-ли, Колли, еслибы не было научно установлено, что прививка возбуждаетъ только дѣятельность бѣлыхъ кровяныхъ шариковъ, я могъ бы думать, что я возбудилъ что-то другое. Какъ это объяснить, сэръ Патрикъ? Какъ вы представляете это себѣ, Риджонъ? Можетъ быть, мы возбудили черезчуръ сильную дѣятельность фагоцитовъ, и потому они поглотили не только бациллъ, но разрушили и красные кровяные шарики; это я считаю возможнымъ въ виду страшной блѣдности вашего паціента, или, можетъ быть, сами фагоциты начали разрушать легкое... Я напишу брошюру относительно этого случая. (Вальполь возвращается и и становится между Бенингтономъ и Риджономъ)
   ВАЛЬП. Итакъ, Бенингтонъ, вы наконецъ доканали его?
   БЕНИНГТ. Что, что такое?
   ВАЛЬП. Да, вы его свели въ могилу своимъ леченіемъ. Это былъ самый тяжелый случай отравленія крови, который мнѣ когда-либо приходилось наблюдать, теперь уже поздно дѣлать операцію; онъ умретъ подъ наркозомъ.
   С. ПАТР. Вы все еще не можете отдѣлаться отъ своей мономаніи. Подите и взгляните на него, Колли. (Риджонъ и сэръ Патрикъ уходятъ въ сосѣднюю комнату)
   ВАЛЬП. Что бы вы не говорили, а я увѣренъ, что здѣсь мы имѣли дѣло съ отравленіемъ крови...
   БЕНИНГ. Мой дорогой Вальполь; всякая болѣзнь есть ни что иное, какъ отравленіе крови, (Дженниферъ вводитъ и становится между ними. Она въ въ передникѣ, какой носятъ горничныя)
   М. ДЮБ. Посовѣтуйте, какъ мнѣ поступить, сэръ Ральфъ. Пришелъ репортеръ и хочетъ непремѣнно интервьюировать Луи по поводу его болѣзни, такъ какъ сегодня въ утреннихъ газетахъ появилась замѣтка о его тяжеломъ положеніи. Какъ только могутъ люди быть такъ безчувственны.
   ВАЛЬП. Предоставьте это дѣло мнѣ. Я сейчасъ все устрою. (идетъ разсерженный къ двери)
   М. ДЮБ. (удерживая его) Но Луи настаиваетъ на томъ, чтобы его принять; и видя, что я колеблюсь, чуть не началъ плакать. Онъ жалуется, что не можетъ больше оставаться въ своей комнатѣ. Онъ говоритъ... (сдерживая рыданія) что онъ хочетъ умереть въ своей мастерской... Сэръ Патрикъ думаетъ, что нужно уступить его желанію теперь ему ничто уже не можетъ повредить, какъ же вы посовѣтуете мнѣ поступить?
   БЕНИНГ. (одобрительно)само собой разумѣется, вамъ нужно послѣдовать совѣту сэра Патрика, весьма возможно, что больной будетъ чувствовать себя лучше; если будетъ исполнено его желаніе.
   М. ДЮБ. (немного веселѣе) Можетъ быть, вы будете такъ добры, докторъ Вальполь, попросите сюда этого господина; скажите ему, что онъ можетъ видѣть Оуи, но только чтобъ онъ много не говорилъ съ нимъ.
   ВАЛЬП. (утвердительно киваетъ головой и идетъ къ наружной двери)
   М. ДЮБ. Сэръ Ральфъ, не сердитесь на меня, но я должна сказать, что Луи умретъ, ведя останется здѣсь. Я увезу его въ Корнваллисъ, тамъ ему будетъ гораздо лучше.
   БЕНИНГТ. Да.... да.... Корнваллисъ это настоящее мѣсто для него. Чудесное мѣсто для легочныхъ больныхъ... Какъ глупо, что я не подумалъ объ этомъ раньше.
   М. ДЮБ. Вы такъ добры, сэръ Ральфъ. Но только не давайте мнѣ слишкомъ большихъ надеждъ; я буду плакать, а Луи совершенно не выноситъ слезъ.
   БЕНИНГТ. Теперь пойдемъ къ нему и перенесемъ его сюда, Корнваллисъ.... какъ я не подумалъ объ этомъ раньше (Идутъ вмѣстѣ въ спальню, Вальполь возвращается вмѣстѣ съ репортеромъ, веселымъ, привѣтливымъ молодымъ человѣкомъ, совершенно неподходящимъ для репортерской дѣятельности. У него существуетъ прирожденная способность отклоняться отъ всякаго предмета въ сторону, что дѣлаетъ невозможнымъ точное описаніе, или повтореніе видѣннаго или слышаннаго имъ, онъ имѣетъ при себѣ записную книжку и старается дѣлать въ ней замѣтки, но такъ какъ онъ не знаетъ стенографіи, и не умѣетъ скоро писать, то это ему въ, большинствѣ случаевъ не удается)
   РЕПОРТ. (осматриваетъ комнату и дѣлаетъ неопредѣленныя замѣтки) Это повидимому, мастерская? Не правда ли?
   ВАЛЬП. Да.
   РЕПОРТ. Здѣсь онъ пишетъ съ натуры?
   ВАЛЬП. Несомнѣнно...
   РЕПОРТ. У него.... какъ вы сказали.... туберкулезъ...
   ВАЛЬП. Да, туберкулезъ....
   РЕПОРТ. А я думалъ, что у него чахотка.... вы членъ его семейства, или врачъ?
   ВАЛЬП. Ни то, ни другое, я извѣстный хирургъ Кутлеръ Вальполь... Запишите.... и запишите также сэра Колензо Риджонъ....
   РЕПОРТ. Пиджовъ...
   ВАЛЬП. Риджонъ... (вырывая у него записную книжку) Дайте мнѣ. Мы лучше сами напишемъ собственныя имена, вы, навѣрное, ошибетесь. (пишетъ въ книжкѣ) Вотъ я записалъ вамъ фамиліи трехъ врачей. Вотъ имя и фамилія паціента. Вотъ его адресъ, вотъ названіе его болѣзни. (захлопываетъ съ шумомъ книжку репортера, который вздрагиваетъ и поворачивается къ нему). Сейчасъ сюда приведутъ мистера Дюбеда. Онъ васъ приметъ, потому что не знаетъ, что ему очень плохо. Мы разрѣшаемъ вамъ остаться здѣсь нѣсколько минутъ, потому что онъ желаетъ этого, но если вы будете много говорить, мы васъ попросимъ тотчасъ же удалиться. Онъ можетъ умереть всякую минуту.
   РЕПОРТ. (съ любопытствомъ) неужели онъ такъ плохъ? Однако, мнѣ сегодня везетъ.
   ВАЛЬП. Тише.... (репортеръ садится на табуретку. Мистриссъ Дюбеда и Бенингтонъ вкатываютъ его на креслѣ для больныхъ. Они катятъ его между эстрадой и софой гдѣ прежде стоялъ мольбертъ. Онъ не измѣнился и не похудѣлъ, глаза у него кажутся больше, чѣмъ прежде. Онъ очень ослабѣлъ, такъ что едва можетъ двигаться и лежитъ безжизненно на подушкахъ; но его духъ бодръ. Онъ производитъ на всѣхъ сильное впечатлѣніе, за исключеніемъ Риджона, который остается совершенно невозмутимымъ. Онъ идетъ за кресломъ, держа въ рукахъ чайный подносъ съ молокомъ т возбуждающими средствами. Сэръ Патрикъ идущій позади него буфетъ, чайный столъ у стѣны и ставитъ его позади кресла для подноса Бенингтонъ беретъ стулъ и ставитъ его для Джениферъ рядомъ съ Дюбеда, вблизи эстрады, на которой, находится манекенъ, Бенингтонъ становится на лѣвую сторону Дюбеда. Дженниферъ садится. Вальполь садится на краю эстрады, въ углу противъ группы манекеновъ).
   ЛУИ. Какое счастье... Я въ мастерской.... Какъ я счастливъ...
   М. ДЮБ. Милый.... докторъ Патрикъ позволилъ тебѣ оставаться здѣсь, сколько ты хочешь.

(Пауза)

   ЛУИ. Дженниферъ...
   М. ДЮБ. Я здѣсь, милый;
   ЛУИ. Репортеръ здѣсь?
   РЕПОРТ.(живо) Къ вашимъ услугамъ, мистеръ Дюбеда. Я являюсь здѣсь представителемъ прессы. Можетъ быть, вы будете любезны сообщать надъ... гм... гм.... что вы готовите гм... гм... къ будущему сезону...
   ЛУИ. Я готовлю жъ будущему сезону очень обыкновенную вещь. Мою смерть
   М. ДЮБ. (страдальчески) Милый.... о, милый...
   ЛУИ. Я очень слабъ и усталъ, ты себѣ представить не можешь, какого мнѣ труда стоило скрывать, что я все знаю, когда я тамъ лежалъ? Я все слышалъ, что говорили врачи и въ душѣ смѣялся надъ ними, не плачь, дорогая, слезы дѣлаютъ тебя такой некрасивой, а я не могу этого выносите... (она вытираетъ глаза и дѣлаетъ большое усиліе, чтобы удержаться отъ слезъ) Ты должна обѣщать мнѣ что не будешь плакать.
   М. ДЮБ. Ты знаешь, что я во всемъ слушаюсь тебя, только, не говори, дорогой, тебѣ это вредно.
   ЛУИ. Риджонъ, дайте мнѣ, пожалуйста, чего-нибудь, что бы меня поддержало минуты на двѣ -- только пожалуйста, не вашего проклятаго антитоксина, и хочу оказать нѣсколько словъ раньше, чѣмъ разстанусь съ вами.
   РИД. (смотритъ на сэра Патрика) Я думаю, что это не повредитъ ему (наливаетъ виски въ содовую воду и мѣшаетъ.)
   С. ПАТР. Дайте ему это въ молокѣ, иначе онъ будетъ кашлять. (Риджонъ доливаетъ стаканъ молокомъ и передаетъ его Луи).
   ЛУИ (выпивъ питье) Дженниферъ...
   М. ДЮБ. Я здѣсь, милый....
   ЛУИ. Я терпѣть не могу вдовъ, я ненавижу ихъ больше всего на свѣтѣ. Обѣщай мнѣ, что ты никогда не будешь вдовой.
   М. ДЮБ. Что ты хочешь этимъ сказать?
   ЛУИ. Ты должна быть прекрасной, всѣ должны читать въ твоихъ глазахъ, что ты была моей женой. Когда-то Итальянцы, видя Данте, указывали на него, говоря: "вотъ идетъ человѣкъ, который былъ въ аду." Я хотѣлъ бы, чтобы на тебя тоже указывали; говоря: "вотъ идетъ женщина, которая была въ раю". Не правда-ли, что наша жизнь была иногда раемъ, дорогая.
   М. ДЮБ. Не только иногда, а всегда, всегда...
   ЛУИ. Если ты будешь носить трауръ; "сѣ будутъ говорить: ''посмотрите на несчастную: она перенесла столько горя".
   М. ДЮБ. Нѣтъ, нѣтъ, ты былъ свѣтомъ и счастьемъ моей жизни. Я не жила до того времени, какъ тебя узнала.
   ЛУИ. Ты должна всегда носить чудныя платья и великолѣпные, ослѣпительные; сверкающіе драгоцѣнные камни. Ты только подумай о тѣхъ прекрасныхъ картинахъ, которыя я могъ бы написать... (Она страшно борется съ собой, стараясь сдержать рыданія) Красота всѣхъ этихъ неосуществленныхъ плодовъ моей фантазіи должна проявиться въ тебѣ и преобразить тебя... Твой взглядъ долженъ навѣвать людямъ такія мечты которыхъ никогда не могли вызвать произведенія кисти и краски, тебя должны рисовать художники такъ, какъ они не рисовали еще ни одно земное. существо. около тебя должна создаться традиція красоты и ты должна быть окружена атмосферой чудеснаго и романтическаго... Это должно всегда чувствоваться людьми, когда они будутъ вспоминать меня. Это и есть то безсмертіе, котораго я желаю и которое та должна мнѣ создать, Дженниферъ. Существуетъ много вещей, которыя знаетъ всякая обыденная женщина и которыхъ ты не знаешь; но только ты одна можешь это понять и привести въ исполненіе и никто больше... Обѣщай мнѣ что ты никогда не будешь плакать, носить траурныхъ вуалей и дѣлать раздирательныхъ сценъ у гроба.
   М. ДЮБ. Обѣщаю тебѣ, но все это еще въ очень далекомъ будущемъ, милый. Мы поѣдемъ въ Корнваллисъ и ты тамъ поправишься, сэръ Ральфъ тоже такъ думаетъ.
   ЛУИ. Бѣдный старый Блумфельдъ Бенингтонъ...
   БЕНИНГ. (тронутый до слезъ, отворачивается и шепчетъ сэру Патрику) Бѣдный юноша, у него уже затемнѣло сознаніе.
   ЛУИ. Сэръ Патрикъ здѣсь?
   С. ПАТРИКЪ. Да, я здѣсь.
   ЛУИ. Садитесь, пожалуйста. Старые люди не должны стоять.
   С. ПАТР. Хорошо, хорошо, Благодарю васъ.
   ЛУИ. Дженниферъ...
   М. ДЮБ. Это, милый?
   ЛУИ. Обѣщай мнѣ, что когда я умру, ты устроишь выставку моихъ картинъ.
   М. ДЮБ. Обѣщаю, милый.
   ЛУИ . Теперь я могу быть совершенно спокоенъ, дай мнѣ немного молока. Я страшно усталъ, но если я перестану говорить, я уже снова не смогу произнести ни слова.... (Бенингтонъ передаетъ ему напитокъ. Онъ беретъ его и лукаво смотритъ на Бенингтона) Какъ вы думаете, Бенингтонъ, можетъ ли что-нибудь заставить васъ замолчать?
   БЕНИНГ. Онъ принимаетъ меня за васъ, Падди. Бѣдный, бѣдный юноша...
   ЛУИ. Я всегда ужасно боялся смерти, но теперь, когда она такъ близко, Дженниферъ, я чувствую себя совершенно счастливымъ.
   М. ДЮБ. Да, милый.
   ЛУИ. Я тебѣ открою одну тайну, иногда мнѣ приходило въ голову, что нашъ бракъ не вѣченъ и что въ одинъ прекрасный день я сброжу эти узы и уйду отъ тебя, до теперь, когда сама судьба даетъ мнѣ свободу -- я продолжаю любить тебя всѣми силами моей души и счастливъ сознаніемъ этой любви, потому что я буду жить теперь только въ тебѣ и освобожусь отъ своего несноснаго "я".
   М. ДЮБ. Останься со мной, Луи.... Не покидай меня, дорогой.
   ЛУИ. Я никогда не былъ эгоистомъ. У меня было много недостатковъ; но я не думаю, чтобъ я былъ эгоистомъ. Артистъ не можетъ быть эгоистомъ; искусство возвышаетъ душу... Ты снова выйдешь замужъ, Дженниферъ...
   М. ДЮБ. Какъ ты можешь говорить объ этомъ, Луи.
   ЛУИ. (съ дѣтскимъ упрямствомъ) Да, да, ты должна будешь это сдѣлать? Тѣ, кто былъ счастливъ въ бракѣ, всегда выходятъ снова замужъ... Ахъ, я не буду ревновать тебя... (Тихо) Но ты не будешь говорить съ твоимъ другимъ мужемъ про меня; это ему будетъ непріятно, я всегда буду твоимъ возлюбленнымъ, но для него это должно быть тайной.
   С. ПАТР. Вы слишкомъ много говорили. Теперь вамъ нужно отдохнуть.
   ЛУИ. Да, я ужасно усталъ, но скоро для меня наступитъ долгій отдыхъ. Мнѣ нужно еще вамъ кое-что сказать, господа, вы вѣдь всѣ здѣсь, я такъ слабъ, что не могу повергнуться и не вижу никого кромѣ Дженниферъ.
   РИДЖ. Да, мы всѣ здѣсь.
   ЛУИ. (содрогаясь) Какъ зловѣще прозвучалъ вашъ голосъ. Имѣйте въ виду, Риджонъ, что я слышу то, что не доступно другимъ. я много думалъ, очень много думалъ. Я не такъ глупъ, какъ вы предполагаете....
   С. ПАТР. (отводя Риджона назадъ) идите сюда, Риджонъ. Вы его раздражаете?постарайтесь тихонько уйти отсюда...
   РИДЖ. (тихо сэру Патрику) Зачѣмъ же вы хотите лишить умирающаго актера его зрителей.
   ЛУИ. (съ глазами, горящими злобнымъ огонькомъ, слабымъ голосомъ) Я слышалъ, что вы сказали, Риджонъ, это было очень хорошо. Дорогая Дженниферъ, будь всегда добра съ Риджономъ, потому что онъ былъ послѣднимъ человѣкомъ, который позабавилъ меня...
   РИДЖ. (останавливается и идетъ на свое прежнее мѣсто рядомъ съ больнымъ) Неужели?
   ЛУИ. Но то, что вы сказали, не совсѣмъ вѣрно. Это вы остаетесь на сценѣ, а я уже снялъ свой гримъ.
   М. ДЮБ. (Риджону) Что вы сказали?
   ЛУИ. Ничего, мое сокровище. Это одинъ изъ тѣхъ маленькихъ мужскихъ секретовъ, которые не говорятъ никому. Вы всѣ были обо мнѣ дурного мнѣнія и не разъ высказывали мнѣ его.
   БЕНИНГТ. (совершенно растроганный) Нѣтъ, нѣтъ Дюбе да. Напрасно вы такъ думаете.
   ЛУИ. Не отрицайте, пожалуйста, я знаю ваше мнѣніе обо мнѣ. Не думайте, что это меня тревожитъ, я вамъ прощаю...
   ВАЛЬПГ. (невольно) Чортъ побери... (смущенно) О, извините...
   ЛУИ. Не принимайте моихъ словъ къ сердцу, Вальполь, и не горюйте обо мнѣ. Я чувствую себя очень хорошо. У меня ничего не болитъ. Нѣтъ никакого желанія жить и я ухожу отъ васъ... Но я вѣчно буду жить въ сердцѣ моей прекрасной Дженниферъ. я не боюсь и не стыжусь себя (задумчиво, какъ бы говоря съ самимъ собой) Я знаю, что когда мнѣ приходилось бороться съ жизнью, внѣшнія обстоятельства не всегда позволяли мнѣ быть вѣрнымъ своему идеалу. Но въ моемъ внутреннемъ мірѣ я всегда былъ вѣренъ своимъ убѣжденіямъ и никогда не обманывалъ себя. Мнѣ угрожали, меня обвиняли и заставляли голодать Но я выигралъ борьбу тяжелой борьбой, теперь все прошло и миръ воцарился въ моей душѣ. (Слабымъ движеніемъ складываетъ руки) Я думаю о Микель Анджело, Веласкецѣ, Рембрандтѣ, о могучемъ вліяніи живописи, о тайнѣ красокъ, объ освобожденіи отъ всѣхъ золъ путемъ красоты и объ искусствѣ, освятившемъ эти руки. Аминь.... Аминь... (онъ закрываетъ глаза и умолкаетъ)
   М. ДЮБ. (едва дыша) Луи... Луи! Неужели ты...

(Вальполь быстро встаетъ и подходитъ къ Дюбеда, чтобы посмотрѣть, не умеръ ли онъ)

   ЛУИ. Еще нѣтъ, дорогая. Это будетъ скоро, но пока еще нѣтъ... Мнѣ бы хотѣлось положить мою голову къ тебѣ на грудь, но я боюсь, что это утомитъ тебя...
   М. ДЮБ. Нѣтъ, нѣтъ, милый, развѣ ты можешь утомить меня... (Она становится такъ, чтобы онъ могъ положить голову къ ней на грудь)
   ЛУИ. Теперь мнѣ такъ хорошо...
   М. ДЮБ. Обопрись, какъ слѣдуетъ.... не думай, что мнѣ тяжело...
   ЛУИ. Дорогая... мнѣ кажется, что я еще поправлюсь...
   М. ДЮБ. Да, да, конечно...
   ЛУИ. Еслибы я только могъ заснуть недолго.... такимъ, самымъ обыкновеннымъ сномъ...
   М. ДЮБ. (Укачивая его) Спи, мой милый, спи... (онъ какъ будто засыпаетъ) Шт.... Шт.... не будите его (онъ шевелитъ губами) Я не понимаю, что онъ говоритъ... (Онъ снова шевелитъ губами, Вальлоль наклоняется надъ нимъ и прислушивается)
   ВАЛЬП. Онъ спрашиваетъ, здѣсь ли еще репортеръ?
   РЕПОРТ. (живо) Да, мистеръ Дюбеда, я здѣсь. (Вальполь поднимаетъ руку, дѣлая знакъ, чтобы онъ замолчалъ. БЕНИНГТОНЪ садится на софу и закрываетъ лицо носовымъ платкомъ)

(ПАУЗА)

   М. ДЮБ. Теперь тебѣ хорошо, милый... облокотись на меня, какъ слѣдуетъ... Теперь ты, какъ слѣдуетъ, отдохнешь. (Сэръ Патрикъ бистро выходитъ на авансцену и щупаетъ пульсъ Луи; затѣмъ онъ беретъ его за плечи)
   М. ДЮБ. Нѣтъ, нѣтъ, прошу васъ, не надо. Это меня не утомляетъ, а когда онъ проснется, то будетъ недоволенъ, что я его положила на прежнее мѣсто.
   С. ПАТР. Онъ больше не проснется. (Онъ беретъ трупъ и откидываетъ его назадъ на подушки. Съ помощью Риджона онъ опускаетъ спинку и дѣлаетъ такимъ образомъ изъ кресла кровать)
   М. ДЮБ. (вставая) Это смерть?
   ВАЛЬП. Да.
   М. ДЮБ. (съ достоинствомъ) Могу я просить васъ, господа, подождать здѣсь нѣсколько минутъ... (уходитъ)
   ВАЛЬП. Можетъ быть, намъ пойти за ней. Она какъ будто не въ своемъ умѣ.
   С. ПАТР. (съ увѣренностью) Нѣтъ, она вполнѣ владѣетъ собой, не буденъ мѣшать ей. Она скоро вернется.
   РИДЖ. Намъ нужно перенести трупъ прежде, чѣмъ она придетъ сюда... Милый Колли... Бѣдняга умеръ...
   С. ПАТР. Онъ теперь въ другомъ мірѣ... И вѣроятно, занимаетъ тамъ свои первые пять фунтовъ. Идите сюда, Колли, мы перенесемъ его въ спальню. (Вальполь катитъ кресло къ двери)
   РЕПОРТ. (съ кодакомъ въ рукахъ) одну секунду, прошу васъ... (Они оборачиваются, а онъ щелкаетъ задвижкой аппарата) Готово.
   ВАЛЬП. Что это значитъ?(Идетъ къ нему)
   РЕПОРТ. (пряча кодакъ) Мнѣ кажется, группа вышла хорошо, если только былъ не слишкомъ сильный свѣтъ. Очень вамъ благодаренъ, господа.
   ВАЛЬП. (вырывая у него кодакъ) Это не входило въ кругъ вашихъ обязанностей. Я оставлю аппаратъ у себя и уничтожу пленку.
   РЕПОРТ. Какъ жаль... Но вы не думаете, что это могло бы быть пріятно ему...
   ВАЛЬП. Да, возможно.... Возьмите. (отдаетъ ему кодакъ назадъ и затѣмъ вмѣстѣ съ Риджономъ выкатываетъ кресло изъ комнаты. Бенингтонъ выходитъ на середину комнаты).
   РЕПОРТ. (Бенингтону) Онъ, вѣроятно, питалъ къ своей женѣ очень сильное чувство, если придавалъ такое значеніе тому, чтобы она носила трауръ и даже взялъ съ нея клятву, что она никогда не выйдетъ замужъ...
   С. ПАТ. О... Вы такъ поняли въ самомъ дѣлѣ...
   БЕНИНГТ. (многозначительно) Мистеръ Дюбеда теперь не въ состояній продолжать интервью, и мы тоже не желаемъ этого.
   С. ПАТ. Добрый вечеръ...
   РЕПОРТ. Но мистриссъ Дюбеда сказала, что она еще вернется...
   БЕНИНГ. Да, но только тогда, когда вы уйдете.
   РЕПОРТ. Мнѣ бы хотѣлось задать ей нѣсколько вопросовъ о томъ, какъ себя чувствуетъ вдова?Не правда-ли это могло бы быть хорошимъ заголовкомъ для статьи?
   БЕНИНГ. Молодой человѣкъ, если вы будете ждать, пока вернется мистриссъ Дюбеда, то вамъ придется написать статью подъ заглавіемъ "О томъ, какъ чувствуетъ себя выгнанный изъ дому".
   РЕПОРТ. Вы думаете, что она....
   БЕНЯНГТ. Благодарю васъ, милостивый государь. (Даетъ ему визитную карточку) Это для того, чтобы вы вѣрно на писали мою фамилію. До свиданія...
   РЕПОРТ. До свиданія... очень вамъ благодаренъ, милости.... (Бенингтонъ выталкиваетъ его за дверь, запираетъ ее за нимъ и возвращается назадъ къ сэру Патрику. Риджонъ и Вальполь тоже возвращается назадъ. Вальполь отходитъ къ двери, ведущей наружу, а Риджонъ становится между Бенингтономъ и сэромъ Патрикомъ)
   БЕНИНГ. Бѣдный юноша.... какъ красиво онъ умеръ...
   С. ПАТР. Если бы вы дожили до моихъ лѣтъ, то вы бы знали, что то, какъ человѣкъ умираетъ, не имѣетъ никакого значенія: вѣрно только то, какъ онъ живетъ.
   БЕНИНГТ. Нѣтъ, нѣтъ, Падди, вы не должны относиться такъ строго къ бѣдному Дюбеда. У него были только двѣ слабости: къ деньгамъ и женщинамъ.
   ВАЛЬП. Я ему ставлю въ упрекъ не эти слабости, а его презрительное отношеніе ко всему на свѣтѣ, за исключеніемъ его собственнаго кармана и его собственныхъ взглядовъ на вещи.
   С. ПАТРИКЪ. Напрасно вы спорите о немъ и только даромъ тратите время. Мошенникъ всегда будетъ мошенникомъ,: а честный человѣкъ всегда останется честнымъ;я ни тотъ ни другой никогда не будетъ стѣсняться ни моралью, ни религіей, когда захочетъ доказать, что онъ идетъ по вѣрному пути.
   БЕНИНГТ. Можетъ быть, можетъ быть.... во всякомъ случаѣ de mortuis ant beae, aut nihil... Онъ умеръ удивительно красиво, необыкновенно красиво...
   ВАЛЬП. Что же мы теперь предпримемъ? Отправимся ли мы домой, или будемъ ждать мистриссъ Дюбеда?
   С. ПАТР. Мнѣ кажется, намъ лучше уйти. (они берутъ свои шляпы и направляются къ двери)
   М. ДЮБ. (выходитъ изъ сосѣдней комнаты въ великолѣпномъ, красивомъ платьѣ съ сіяющимъ видомъ) Мнѣ очень жаль, что я такъ долго заставила васъ ждать...
   С. ПАТР. Это ничего не значитъ...
   БЕНИНГТ. Нисколько. Нисколько...
   РИДЖ. Ничуть...
   ВАЛЬП. Не стоитъ объ этомъ говорить...

(всѣ они говорятъ вмѣстѣ и не могутъ двинуться съ мѣста отъ изумленія).

   М. ДЮБ. (подходитъ къ нимъ) Мнѣ хотѣлось прежде чѣмъ мы разстанемся, еще разъ пожать руку моимъ друзьямъ. Мы вмѣстѣ пережили то, что каждый изъ васъ можетъ мигать для себя большимъ счастьемъ. Я не думаю, чтобы послѣ того, что случилось; мы могли чувствовать себя такъ, какъ обыкновенные люди. Мы всѣ вмѣстѣ присутствовали здѣсь при кончинѣ моего мужа и воспоминаніе о ней будетъ соединять насъ въ стремленіи къ одному и тому идеалу, къ одной и той же вѣрѣ. Жизнь для всѣхъ васъ съ этой минуты станетъ прекрасной, также какъ и смерть. Но этому то я и предлагаю подать другъ другу руку. Вы согласны со мной, господа?
   ПАТР. (пожимая ей руку) Не забудьте передать всѣ бумаги вашему повѣренному по дѣламъ. Онъ откроетъ всѣ ящики и все приведетъ въ порядокъ. Этого требуетъ законъ.
   М. ДЮБ. О... Благодарю васъ... Я совсѣмъ не знала, что это нужно сдѣлать. (С. Патрикъ уходитъ)
   БЕНИНГ. Я пришлю вамъ нужныхъ для васъ людей, до свиданія, дорогая мистриссъ Дюбеда. (Уходятъ)
   ВАЛЬП. До свиданія... Я не могу простить себѣ, что я не настоялъ на операціи...(уходитъ)
   РИДЖ. Прощайте... (протягиваетъ ей руку)
   М. ДЮБ. (съ достоинствомъ отступаетъ отъ него назадъ) Я хотѣла пожать руку только его друзьямъ, сэръ Коленсо... (Онъ кланяется и уходитъ)

ЗАНАВѢСЪ.

   

ДѢЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

Въ небольшой картинной галлереѣ на Бондъ-стритъ.

Входъ въ нее черезъ выставку картинъ... Вблизи выставки посреди галлереи стоятъ письменный столъ, за которымъ сидитъ секретарь. Онъ необыкновенно тщательно одѣтъ и корректируетъ оттискъ каталоговъ, нѣсколько экземпляровъ совершенно одной книги лежатъ на бюро вмѣстѣ съ блестящей шляпой секретаря и двумя увеличительными стеклами. Слѣва, немного позади него находится маленькая дверь съ надписью: "входъ постороннимъ лицамъ воспрещенъ", съ той же стороны параллельно стѣнѣ мягкая скамья. стѣны увѣшаны картинами Дюбеда. Вблизи угла, направо и налѣво отъ входа, находятся еще двѣ дополнительныя ширмы, тоже увѣшанныя рисунками.

   ДЖЕННИФ. (роскошно одѣтая и въ данный моментъ находящаяся въ прекрасномъ расположеніи духа, выходитъ изъ маленькой двери) и получили каталоги, мистеръ Дэнби?
   СЕКР. Нѣтъ еще.
   ДЖЕННИФ. Но это невозможно.... черезъ полчаса открывается выставка...
   СЕКР. Не сбѣгать ли мнѣ въ типографію и поторопить ихъ...
   ДЖЕННИФ. О, еслибы вы были такъ добры. А я въ ваше отсутствіе займу ваше мѣсто...
   СЕКР. Если кто-нибудь придетъ раньше назначеннаго часа, то ни не безпокойтесь.... коммиссіонеръ не пуститъ никого, кто ему лично не знакомъ.... Всегда нѣсколько человѣкъ приходятъ раньше, чѣмъ собирается толпа, они то и есть настоящіе покупатели. Вы читали замѣтки въ "Кисти и карандашѣ" и въ "Мольбертѣ"?
   ДЖЕН. (раздраженно) О, это такой позоръ... Они даютъ такой одобрительно-снисходительный отзывъ, какъ будто они имѣютъ право считать себя стоящими выше Луи... Я считаю это безсовѣстнымъ послѣ того, какъ они въ день vernistage'а курили, ѣли, пили на мой счетъ, надѣюсь, что вы не послали имъ никакихъ приглашеній на сегодня?
   СЕКР. О, они больше не придутъ, вѣдь сегодня не будетъ завтрака. Вы видѣли пробные экземпляры вашей книги -- они только что получены...
   ДЖЕННИФ. (бросается къ книгѣ, въ дикомъ возбужденіи) О, дайте мнѣ ее! Простите, я сейчасъ приду. (убѣгаетъ съ книгой въ маленькую дверь)
   СЕКР. (вынимаетъ зеркало изъ ящика и прихорашивается)

(Входитъ РИДЖОНЪ)

   РИДЖ. Добрый день, могу я, какъ и прежде немного осмотрѣться, прежде чѣмъ откроется двери для публики
   СЕКР. Конечно, сэръ Коленсо... Жаль, что еще нѣтъ каталоговъ, я сейчасъ иду за ними, вотъ если угодно, возьмите мой списокъ картинъ.
   РИДЖ. Благодарю васъ, что это такое? (беретъ одну изъ новыхъ книгъ)
   СЕКР. Это первые экземпляры мистриссъ Дюбеда о жизни ея покойнаго мужа... (встаетъ и надѣваетъ цилиндръ)
   РИДЖ. (читаетъ заглавіе) "Исторія короля людей, составлена его женой". (разсматриваетъ портретъ на заглавномъ листѣ) Вотъ и онъ... Вы его знали?
   СЕКР. О, конечно, мы его знали.... И въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ, сэръ Коленсо, даже лучше, чѣмъ его жена...
   РИДЖ. Также какъ и я... (они обмѣниваются многозначительнымъ взглядомъ) Теперь я посмотрю картины. (секретарь уходитъ, Риджонъ смотритъ картины. Затѣмъ онъ возвращается къ столу, беретъ увеличительное стекло и разсматриваетъ картину вблизи. Онъ вздыхаетъ и качаетъ головой съ видомъ необходимости признанія достоинствъ, выставленныхъ работъ и дѣлаетъ замѣтки на спискѣ секретаря, затѣмъ продолжаетъ осмотръ и скрывается за ширмой. Дженниферъ возвращается съ книгой въ рукахъ. Бросивъ вокругъ себя взглядъ, она убѣждается, что кромѣ нея здѣсь никого нѣтъ, садится за письменный столъ и не стѣсняясь, восхищается своимъ первымъ напечатаннымъ произведеніемъ).
   (Риджонъ появляется снова и продолжаетъ разсматривать картины, повернувшись лицомъ къ стѣнѣ и не замѣчаетъ ее. Посмотрѣвъ одну картину въ увеличительное стекло, онъ дѣлаетъ шагъ назадъ и разсматриваетъ ее на разстояніи. Дженниферъ захлопываетъ книгу, оглядывается и, не двигаясь съ мѣста, въ изумленіи смотритъ на Риджона. Онъ дѣлаетъ еще шагъ назадъ и теперь находится совсѣмъ близко отъ нея)
   РИДЖ. (снова качаетъ головой, какъ прежде и восклицаетъ) Какая талантливая бестія!..
   ДЖЕННИФ. (краснѣетъ, какъ будто ее ударили)
   РИДЖ. (оборачивается, чтобы положить увеличительное стекло на бюро и сталкивается съ ней лицомъ къ лицу въ то время, какъ она неподвижно смотритъ на него) Простите, я думалъ, что здѣсь никого нѣтъ.
   ДЖЕННИФ. (овладѣвая собой, говорятъ рѣзко и многозначительно) Я очень рада видѣть васъ, сэръ Коленсо. Вчера я встрѣтила доктора Бленкинсопа, поздравляю васъ съ его чудеснымъ исцѣленіемъ...
   РИДЖ. (не знаетъ, что сказать, послѣ минутной слабости, въ смущеніи дѣлаетъ утвердительное движеніе и кладетъ увеличительное стекло и списокъ секретаря на столъ)
   ДЖЕННИФ. Онъ сіялъ здоровьемъ силой и, довольствомъ... (она переводитъ взглядъ на картины, какъ бы сравнивая судьбу Бленкинсопа съ судьбой художника)
   РИДЖ. (тихо и смущенно) Да, это его счастье.
   ДЖЕННИФ. Очень большое счастье... онъ спасенъ....
   РИДЖ. Я думаю, что его назначатъ санитарнымъ врачомъ.
   Онъ очень удачно вылечилъ президента своего округа.
   ДЖЕННИФ. Вашимъ средствомъ?
   РИДЖ. Нѣтъ.... Какъ мнѣ кажется, онъ вылѣчилъ его спѣлыми оливами...
   ДЖЕННИФ. (серьезно) Это очень забавно...
   РИДЖ. Да, но жизнь перестаетъ быть забавной, когда люди умираютъ. Точно также, какъ она перестаетъ быть серьозной, когда люди смѣются. Однако -- довольно объ этомъ. Скажите мнѣ что-нибудь.... Вы до сихъ поръ не можете простить мнѣ, въ выраженіи вашего лица, въ вашемъ голосѣ я читаю упрекъ, вы вся -- ходячій упрекъ... говорите же...
   ДЖЕННИФ. Теперь уже поздно упрекать васъ.... Когда я обернулась и увидѣла васъ, я задала себѣ вопросъ, какъ вы могли придти сюда и спокойно разсматривать картины, на этотъ вопросъ вы только что отвѣтили: для васъ онъ былъ талантливой бестіей...
   РИДЖ. (передергиваетъ) Простите... Я не зналъ, что вы здѣсь...
   ДЖЕННИФ. (поднимаетъ немного голову; съ оттѣнкомъ гордости) Вы думаете, что ваша вина только въ томъ, что я слышала ваши слова.... Но знайте, что ими вы не можете задѣть ни его, ни меня... Поймите, что весь ужасъ ихъ заключается въ томъ, что вы не признаете души въ живыхъ существахъ.
   РИДЖ. (скептически пожимая плечами) Въ теченіе всѣхъ моихъ анатомическихъ работъ, я не встрѣчался съ такимъ органомъ...
   ДЖЕННИФ. Еслибы вы анатомировали меня, то тоже не нашли бы органа, называемаго совѣстью, но изъ этого не слѣдуетъ, что ее у меня нѣтъ...
   РИДЖ. Я встрѣчалъ людей, у которыхъ ее не было.
   ДЖЕННИФ. У такъ называемыхъ талантливыхъ бестій.... Не правда-ли? Представѣте себѣ, что я должна была перенести, когда поручала мужа попеченіямъ такихъ людей, которые спокойно говорятъ о висекціяхъ, потому что ихъ жертвы животныя, за которыми они не признаютъ права чувствовать...
   РИДЖ. Неужели мы такъ жестоки? Хотя вы мнѣ ничего не хотите сказать о себѣ, но до меня доходили слухи, что вы втеченіе многихъ недѣль постоянно проводите время вмѣстѣ съ Бенингтономъ и Вальполемъ, вѣроятно, это правда, потому что они мнѣ никогда не говорятъ про васъ...
   ДЖЕН. О, у нихъ совершенно другіе взгляды; они такъ тепло относятся къ животнымъ, также какъ и мистриссъ Вальполь, въ домѣ сэра Ральфа съ животными обращаются точно такъ же, какъ съ избалованными дѣтьми... Они не признаютъ души у животныхъ и поэтому ничего не понимаютъ.... въ душахъ людей.... Вы сдѣлали ужасную ошибку относительно Луи.... Но этого бы не случилось, еслибы вы не привыкли дѣлать такія же ошибки на кошкахъ и собакахъ...
   РИДЖ. (съ внезапной рѣшимостью) Я не сдѣлалъ никакой ошибки относительно вашего мужа...
   ДЖЕН. О, докторъ, что вы говорите...
   РИДЖ. Я не сдѣлалъ никакой ошибки въ его леченіи.
   ДЖЕН. Развѣ вы забили; что онъ умеръ?
   РИДЖ. (указывая на картины) Онъ не умеръ, онъ здѣсь, (поднимая книгу) и здѣсь.
   ДЖЕН. (вскакиваетъ съ мѣста съ блестящими глазами) Оставьте, какъ вы смѣете дотрагиваться до этой книги...
   РИДЖ. (удивленный ея возмущеніемъ, пожимаетъ плечами и кладетъ книгу. Онъ беретъ ее, разсматриваетъ какъ какое-нибудь драгоцѣнное сокровище) Мнѣ очень жаль, что такъ случилось. Я думаю, мнѣ лучше уйти отсюда...
   ДЖЕН. (кладя книгу) Простите... Я забылась...
   РИДЖ. Вы, стало быть, знаете, что онъ умеръ по моей винѣ?
   ДЖЕН. (мягко) О, если вы въ этомъ сознаетесь... Если вы признаете свою ошибку -- ошибки со всякимъ могутъ случиться-- въ такомъ случаѣ -- я очень рада, что я могу ничего не имѣть противъ васъ и мы снова можемъ быть друзьями...
   РИДЖ. Я уже говорилъ, что я не сдѣлалъ никакой ошибки. Доказательствомъ тому, что я вылечилъ Бленкинсопа.
    ДЖЕННИФ. Отчего вы такъ упорно стоите на своемъ. Сознайтесь въ важенъ промахъ и спасите нашу дружбу. Сэръ Ральфъ лечилъ Луи вашимъ средствомъ -- и оно только ухудшило его состояніе...
   РИДЖ. Я не могу быть вашимъ другомъ и обманывать васъ.... вы должны узнать всю правду, Бленкинсопу не принесло вреда это средство. Потому что я самъ примѣнялъ его... Съ нимъ нужно очень умѣло обращаться: когда его я употребляю, оно излѣчиваетъ, если кто-нибудь другой, оно иногда убиваетъ...
   ДЖЕННИФ. (наивно и все еще не понимая его) Зачѣмъ же ни тогда позволили сэру Ральфу примѣнять его?
   РИДЖ. Я вамъ сейчасъ скажу. Я сдѣлалъ это, потому, что любилъ васъ...
   ДЖЕННИФ. Вы.... вы.... и вы не постыдились своихъ сѣдинъ...
   РИДЖ. (вскакиваетъ, пораженный и поднимаетъ руки къ небу) Дюбеда... ты отомщенъ... (онъ опускаетъ руки, падаетъ на скамью) Это мнѣ не приходило въ голову... Вѣроятно я произвожу на васъ впечатлѣніе смѣшного стараго филистера...
   ДЖЕВНИФ. Я не хотѣла васъ обидѣть.... но вы, навѣрно, лѣтъ на двадцать старше меня, и затѣмъ, какъ вы могли подумать, что я, его жена, могу, когда-нибудь обратить на васъ вниманіе...
   РИДЖ. (останавливаетъ ее нервнымъ движеніемъ руки) Да.... да... я понимаю...
   ДЖЕННИФ. Но.... теперь мнѣ все становится яснымъ -- сначала я такъ была поражена, но какъ вы рѣшили сознаться мнѣ, что вы изъ за ревности, что вы намѣренно убили его....
   РИДЖ. Да, я это сдѣлалъ.... то есть, я не старался спасти его... поэтому, если хотите, можете считать меня убійцей....
   ДЖЕН. И вы мнѣ говорите это прямо въ глаза, не боясь никакой отвѣтственности за совершенное вами преступленіе...
   РИДЖ. И врачъ и потому ничего не боюсь.... И затѣмъ развѣ можетъ считать преступленіемъ приглашеніе Блумфельда Бенингтона къ постели больного?
   ДЖЕННИФ. (послѣ минутнаго размышленія, спокойно) Нѣтъ, нѣтъ, я не вѣрю вамъ... Вы врачи думаете, что въ вашихъ рукахъ лежитъ рѣшеніе участи больного -- его жизнь и смерть -- но существуетъ высшая воля, которая распоряжается судьбой людей. Поэтому я не думаю, что вы могли что-нибудь сдѣлать.
   РИДЖ. Можетъ быть, но я имѣлъ намѣреніе сдѣлать...
   ДЖЕННИФ. (смотритъ на него съ удивленіемъ и не безъ состраданія) И вы рѣшились погубить прекрасную и чудную жизнь Луи, только потому что вы хотѣли отнять у него жену.... Которая никогда не давала вамъ никакого повода разсчитывать за какое-нибудь чувство съ ея стороны.
   РИДЖ. А кто мнѣ цѣловалъ руки, кто вѣрилъ въ меня, какъ въ Бога?? Кто говорилъ, что мы будемъ друзьями до гроба?
   ДЖЕННИФ. Женщина, которую вы обманули...
   РИДЖ. Нѣтъ, женщина, которую я спасъ...
   ДЖЕННИФ. (любезно) Скажите, пожалуйста, отъ чего?
   РИДЖ. Отъ ужаснаго открытія... Отъ гибели всей ея жизни...
   ДЖЕННИФ. Какимъ образомъ?
   РИДЖ. Это безразлично.... важно то, что я васъ спасъ. Я былъ вашимъ лучшимъ другомъ, вы теперь счастливы, его произведенія будутъ для васъ неистощимымъ источникомъ радости и гордости...
   ДЖЕННИФ. И вы думаете, что это дѣло рукъ вашихъ? О, докторъ.... докторъ.... какъ на можете думать что-нибудь подобное.... Не вы рисовали тѣ картины, которыя составляютъ настоящій источникъ моей гордости и счастья, не вы говорили тѣ слова, которая до сихъ поръ звучатъ въ моихъ ужахъ, какъ небесная музыка... Я слышу ихъ еще и теперь, когда бываю усталой или грустной... Вотъ причина, почему я всегда счастлива...
   РИДЖ. Да, вы счастливы теперь, когда онъ умеръ. Но были ли вы всегда счастливы, когда онъ жилъ?
   ДЖЕННИФ. (оскорбленная) О.... Вы жестоки... Когда онъ былъ живъ, я не понимала всей глубины моего счастья. Я раздражалась на него иногда изъ за пустяковъ... Я была недостойна его...
   РИДЖ. Ха... ха... (смѣется горькомъ смѣхомъ)
   ДЖЕННИФ. Не оскорбляйте меня... Не мучайте меня... (она схватываетъ книгу и прижимаетъ ее въ пароксизмѣ угрызенія совѣсти къ сердцу) О, мой король людей...
   РИДЖ. Король людей... Но это чудовищно, нелѣпо... Мы всѣ свято хранили тайну, но она, какъ и всякая тайна, не можетъ быть похоронена и должна выйти на свѣтъ. Божій...
   ДЖЕННИФ. Какая правда?
   РИДЖ. Какая правда? Та правда, что Луи Дюбеда, король людей былъ отъявленнымъ мошенникомъ, черствымъ, холоднымъ эгоистомъ, который могъ доставить только горе своей женѣ....
   ЛЖИННИФ. (нисколько не возмущаясь, спокойно и дружелюбно) А между тѣмъ онъ сдѣлалъ свою жену счастливѣйшей женщиной на свѣтѣ...
   РИДЖ. Если хотите знать правду, его вдова можетъ считать себя счастливѣйшей женщиной на свѣтѣ, но вдовой сдѣлалъ васъ не онъ, а я, и ваше счастье -- все оправданіе и награда, теперь вы знаете, что я сдѣлалъ и какого я былъ о немъ мнѣнія...
   ДЖЕННИФ. (спокойно и добродушно) Я не сержусь больше на васъ, сэръ Коленсо... Я знала, что вы терпѣть не кегли Луи, но это оттого, что вы его не понимали, вотъ и все. Вы никогда ему не вѣрили совершенно такъ же, какъ не вѣрите моей религіи... Это какъ бы шестое чувство у васъ совершенно отсутствуетъ... я отлично понимаю, что вы называете это эгоизмомъ. онъ всѣмъ пожертвовалъ для искусства и готовъ былъ пожертвовать кѣмъ угодно....
   РИДЖ. Кѣмъ угодно, только не собой.
   ДЖЕННИФ. Нѣтъ, нѣтъ.... Вы такъ ужасно неправы.... Такъ неспособны имѣть справедливое сужденіе о Луи...
   РИДЖ. О... (беретъ списокъ секретаря въ руки) Вотъ я намѣтилъ здѣсь пять картинъ которыя хочу купить.
   ДЖЕННИФ. Вамъ ихъ не продадутъ... Его цѣнители и поклонники настаивали на томъ, чтобы его картины пошли въ продажу; но сегодня мой день рожденія и мой мужъ сдѣлалъ мнѣ подарокъ и купилъ всѣ эти картины для меня...
   РИДЖ. Кто?
   ДЖЕННИФ. Мой мужъ...
   РИДЖ. Чей мужъ? Какой мужъ? Что за мужъ? Что? Гдѣ? Какъ? Когда? Неужели вы снова вышли замужъ?
   ДЖЕННИФ. Развѣ вы забыли слова Луи, это онъ терпѣть не можетъ вдовъ и это женщины, которыя были счастливы въ бракѣ, всегда снова выходятъ замужъ.
   РИДЖ. Въ такомъ случаѣ... я... я... былъ.... то есть... (входитъ секретарь поспѣшно съ кипой каталоговъ)
   СЕКР. Я какъ разъ во время успѣлъ получить первую пачку каталоговъ... Выставка только что открылась... (кладетъ каталоги на столъ)
   ДЖЕННИФ. (Риджону, вѣжливо) Я очень рада, что вамъ нравятся картины... До свиданія....
   РИДЖ. Прощайте... (идетъ къ двери, нѣкоторое время стоитъ въ нерѣшительности, хочетъ возвратиться, какъ бы желая что-то сказать, потомъ оставляетъ свое намѣреніе и уходитъ)

Конецъ.

Литограф. Екатерингоф. Печатное Дѣло

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru