Шпильгаген Фридрих
Бурный прилив

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Sturmflut.
    Текст издания: журнал "Живописное Обозрѣніе", NoNo 27-52, 1876.

   

Бурный приливъ.

Романъ Фридриха Шпильгагена *).

(*) Недавно въ "Pesther Lloyd" началъ печататься новый романъ даровитаго нѣмецкаго писателя Ф. Шпильгагена, произведенія котораго давно уже пользуются широкою извѣстностью въ средѣ русской читающей публики. Судя по тѣмъ главамъ, которыя появились въ печати, романъ "Бурный приливъ" ни въ чемъ неуступаетъ лучшимъ произведеніямъ г. Шпильгагена, каковы: "Одинъ въ полѣ не воинъ", "Изъ мрака къ свѣту", и "Между молотомъ и наковальней". Мы помѣщаемъ новый романъ въ извлеченіи на столько полномъ, на сколько позволяетъ объемъ нашего журнала. Ред.,

I.

   На пароходѣ, идущемъ изъ Штетина въ Грюнвальдъ, вслѣдствіе наступившей къ вечеру непогоды, публика мало-по-малу сошла въ каюты, такъ-что на палубѣ остались только генералъ, продолжавшій разговаривать съ господиномъ президентомъ о будущей желѣзной дорогѣ, да дочь генерала, молодая дѣвушка, Эльза, которая, усѣвшись около капитанской каюты, принялась, отъ нечего дѣлать, наблюдать за молодымъ человѣкомъ, безостановочно шагавшимъ по палубѣ, съ заложенными въ карманы руками. Дѣвушка, продолжая смотрѣть на прогуливающагося господина, невольно подумала: "конечно, если бы я встрѣтила его гдѣ-нибудь въ обществѣ, я бы вѣроятно не обратила на него никакого вниманія; но почему же теперь я слѣжу за нимъ?" Задавшись такимъ вопросомъ, она рѣшила, что занимается этимъ совершенно незнакомымъ ей господиномъ просто потому, что ей не на кого и не начто больше смотрѣть. Но вотъ, она невольно срисовываетъ портретъ этого незнакомца въ лежащій переда, нею альбомъ; портретъ не удается, потому что молодой господинъ все продолжаетъ ходить. Наконецъ онъ сѣлъ, повернувшись къ ней профилемъ.
   "Какой прекрасный профиль" -- подумала Эльза, пожалѣвъ о томъ, что лучшая часть его лица -- большіе, синіе, добрые глаза -- невидны ей. "Но въ такой позѣ, удачнѣе будетъ нарисовать его темную бороду", говоритъ она про себя, и торопливо начинаетъ рисовать его голову и всю фигуру, со сложенными одна на другую ногами; правда, что въ такомъ положеніи фигура молодаго человѣка не особенно изящна, но за то гораздо удобнѣе и легче срисовать его въ альбомъ. Когда портретъ былъ готовъ, Эльза подписала подъ нимъ: "Неустанный, Съ любовью, 26 августа 1872. Э. Ф. В."
   Въ то же время и молодой господинъ почему-то все думаетъ о ней. Ея милое личико такъ и носится передъ нимъ: даже закрывъ глаза, онъ ясно видитъ ее. Ему вспоминаются всѣ незначительныя подробности, касающіяся ея: такъ, онъ помнитъ, какъ мило поклонилась она, когда отецъ представлялъ ей своего друга-президента; помнитъ, какъ ласково разговаривала она съ работницей, когда та, прикрывъ своего ребенка парусиной, тихо укачивала его на рукахъ. Но почему она вдругъ овладѣла всѣмъ его существомъ? Послѣ нѣкотораго раздумья ему кажется уже, что онъ видитъ ее не въ первый разъ, что они встрѣтились давно, и что послѣ этой встрѣчи прошелъ цѣлый годъ, въ теченіи котораго онъ не видѣлъ ничего кромѣ неба и воды; а если это такъ, то нѣтъ ничего мудренаго, что эта милая дѣвушка произвела теперь на него такое необыкновенно сильное впечатлѣніе. Впрочемъ, къ чему эти напрасныя думы, когда часа черезъ три пароходъ прійдетъ въ Грюнвальдъ и когда придется сказать: опять прощай....
   -- Но, что это такое творится?-- спрашиваетъ онъ у рулевого, и не получивъ отъ него никакого отвѣта, стремительно идетъ къ капитану парохода. Нѣсколько разъ ему приходилось уже проѣзжать по тому пути, по которому пароходъ идетъ теперь; еще недавно, когда онъ проходилъ по тому самому мѣсту, его удивило, что здѣсь было всего 12 футовъ глубины, тогда какъ прежде было всегда 15 футовъ, а теперь, когда подулъ сильный западный вѣтеръ, здѣсь не можетъ быть и 10 футовъ глубины, пароходъ-же сидитъ по меньшей мѣрѣ на 8 фут. Но что страннѣе всего, -- капитанъ не думаетъ, повидимому, принимать должныхъ мѣръ: не уменьшаетъ хода, и не дѣлаетъ измѣреній, -- да что онъ. съ ума сошелъ?
   Молодой человѣкъ быстро направился наверхъ, къ капитану; но, проходя, около Эльзы, посмотрѣть на нее такъ странно, что та невольно поднялась съ своего мѣста и принялась смотрѣть ему вслѣдъ. Затѣмъ она видѣла, что незнакомецъ о чемъ-то сталъ горячо говорить толстяку-капитану. причемъ показывалъ рукою на одно мѣсто, куда теперь шелъ пароходъ. Ее охватилъ невольный страхъ; пароходу грозила, вѣроятно, какая нибудь опасность, такъ какъ не могъ же въ самомъ дѣлѣ молодой человѣкъ такъ сильно горячиться изъ за какихъ нибудь пустяковъ. Кромѣ того, она была убѣждена что незнакомецъ былъ также морякъ и, вѣроятно, опытный, несмотря на то, что толстякъ-капитанъ какъ-то спокойно пожималъ плечами, въ отвѣтъ на горячіе доводы его собесѣдника. Наконецъ, послѣ непродолжительнаго разговора, молодой человѣкъ отошелъ отъ капитана, сталъ спускаться съ лѣстницы и, какъ показалось Эльзѣ, прямо шелъ къ ней, очевидно съ намѣреніемъ сказать что-то.
   Но онъ быстро прошелъ мимо и только посмотрѣлъ на нее; ихъ взгляды встрѣтились; вѣроятно во взглядѣ ея онъ прочелъ невольный вопросъ, потому что остановился на минуту въ нерѣшительности, затѣмъ повернулся, а теперь стоялъ уже около нея.
   -- Милостивая государыня,-- произнесъ молодой человѣкъ,-- мнѣ, конечно, не слѣдовало бы пугать васъ, но я счелъ за лучшее предупредить, что черезъ нѣсколько минутъ нашъ пароходъ сядетъ на мель.
   Заслышавъ его голосъ, Эльза, удивленная, что онъ заговорилъ съ ней. сначала вздрогнула, а потомъ, узнавъ объ опасности, невольно вскрикнула.
   -- Однако большой опасности не предвидится, -- продолжалъ молодой человѣкъ; -- вѣроятно капитанъ рѣшится убавить ходъ, -- дѣйствительно, ходъ уменьшается, теперь нужно бы дать только задній ходъ.
   -- Но развѣ нельзя заставить его сдѣлать это?
   -- На пароходѣ капитанъ полновластный хозяинъ,-- улыбаясь отвѣчалъ молодой человѣкъ,-- я тоже морякъ и будь теперь на мѣстѣ нашего капитана, также не позволилъ бы никому распоряжаться. Проговоривъ это, онъ приподнялъ шляпу, поклонился и намѣревался уже отойдти, но остановился и съ едва замѣтнымъ дрожаніемъ въ голосѣ повторилъ:-- Могу только увѣрить васъ, что до серьезной опасности далеко: берегъ отъ насъ близокъ, а море довольно спокойно. Я взялъ на себя смѣлость только предупредить васъ и за это прошу теперь вашего прощенія. Съ этими словами онъ раскланялся и отошелъ.
   "Слѣдуетъ предупредить также отца", подумала дѣвушка, "и господина президента, который, кажется, не меньше моего нуждается въ успокоеніи".
   Она начала спускаться въ каюту, гдѣ, впрочемъ, пассажиры уже успѣли замѣтить перемѣну въ движеніи парохода, почему и встрѣтилась на лѣстницѣ съ отцомъ и президентомъ, которые поднимались теперь на палубу -- Что такое случилось?-- спросилъ генералъ.
   -- Я не думаю, чтобы мы успѣли доѣхать до Проры,-- произнесъ президентъ.
   Но въ эту самую минуту пароходъ сильно ударился обо что-то: послышался страшный стукъ и пронзительный свистъ пара. Пароходъ задѣлъ за мель, но еще не застрялъ. На минуту весь экипажъ замеръ, но затѣмъ послышалась команда; отъ сильной работы паровика и винта пароходъ затрясся, но не подался уже назадъ, а наклонился на бокъ и остановился.
   -- Большой опасности не предвидится,-- торопливо произнесла Эльза, обращаясь къ отцу,-- берегъ отъ насъ недалеко, а море довольно спокойно.
   -- Понимаешь ты много здѣсь, съ моремъ шутки плохія.
   Шумъ, крики, бѣготня, а болѣе всего наклонное положеніе парохода, убѣждали теперь Эльзу, что пророчество "Неустаннаго" сбылось.
   

II.

   Что ни предпринимали, но пароходъ сдвинуть съ мѣста не удалось; хорошо еще, что при той работѣ, которую задали винту, онъ остался цѣлъ. Капитанъ принялся успокаивать пассажировъ, говоря, что если ночью не поднимется вѣтеръ, то утромъ можно будетъ пересѣсть на другой пароходъ, который долженъ пройти мимо. Въ оправданіе произшедшаго несчастія капитанъ, ссылаясь на карты, которыя въ этомъ мѣстѣ показывали 15 фут. глубины, принялся ругать и составителей ихъ и начальство. Онъ говорилъ, между прочимъ, что хотя другіе пароходы опасаются этого мѣста, но, во-первыхъ, онъ не желалъ тратить лишній часъ времени, чтобы обходить его, а во-вторыхъ -- еще не далѣе какъ третьяго дня. онъ прошелъ здѣсь совершенно свободно. Въ концѣ же концовъ, предлагалъ пассажирамъ переправиться на лодкѣ до берега и тамъ устроиться по своему усмотрѣнію.
   -- Онъ или съумасшедшій, или пьянъ -- проговорилъ президентъ;-- такому болвану вздумали поручать начальство надъ пароходомъ; я непремѣнно потребую, чтобы надъ нимъ нарядили слѣдствіе и наказали примѣрно.
   Генералъ, въ недоумѣніи пожавъ плечами, замѣтилъ:
   -- Такъ-то оно такъ. Но это нисколько не облегчаетъ нашего положенія. Я никогда не вмѣшиваюсь въ дѣла, которыхъ не понимаю, но намъ полезно было бы обратиться теперь къ человѣку, который могъ бы выручить насъ изъ бѣды. Обратиться къ матросамъ неудобно. этимъ. пожалуй, нарушишь суббординацію.... Что тебѣ, Эльза?
   Эльза подозвала его къ себѣ. Онъ наклонился къ ней.
   -- Посовѣтуйся, вонъ, съ этимъ господиномъ,-- шепнула она.
   -- Съ какимъ?
   -- Вонъ съ тѣмъ. Онъ морякъ и можетъ намъ помочь.
   Генералъ внимательно взглянулъ на указаннаго ему молодаго человѣка.-- Дѣйствительно онъ смахиваетъ на моряка.-- И подойдя къ нему, спросилъ: -- Вы морякъ?
   -- Готовъ къ услугамъ.
   -- Штурманъ?
   -- Капитанъ торговаго парохода, Рейнгольдтъ Шмидтъ.
   -- А я -- генералъ фонъ-Вербенъ.
   Вслѣдъ за такимъ короткимъ вступленіемъ, генералъ попросилъ разъяснить ему настойщее положеніе экипажа и виновность капитана въ случившемся несчастій.
   -- Онъ и виноватъ, и не виноватъ -- отвѣчалъ Рейнгольдть.-- Не виноватъ вслѣдствіе того, что на картѣ это мѣсто, дѣйствительно, отмѣчено удобнымъ для прохода судовъ. Но карты составлены нѣсколько лѣтъ назадъ, а теперь это мѣсто обмелѣло такъ значительно, что другіе капитаны стараются обойдти его. Я тоже не рѣшился бы проходить здѣсь.
   -- А каково наше положеніе; есть теперь какая-либо опасность, или ее слѣдуетъ еще ожидать?
   -- Я полагаю, что теперь опасности нѣтъ. Пароходъ можетъ очень долго простоять въ томъ же положеніи, въ какомъ онъ находится теперь, если не произойдетъ что-либо особенное.
   -- Поэтому, нашъ капитанъ вправѣ задерживать насъ на пароходѣ?
   -- Думаю, что вправѣ, тѣмъ болѣе потому, что, какъ кажется, вѣтеръ начинаетъ измѣнять свое направленіе къ востоку. а если онъ усилится, то мы можемъ продолжать наше плаваніе; но если....
   -- Что -- если?
   -- Всѣ могутъ ошибаться, генералъ. Если вѣтеръ опять повернетъ на западъ и усилится, то намъ грозить опасность.
   -- Слѣдовательно, нужно принять предложеніе капитана и уѣхать съ парохода на лодкѣ?
   -- Я тоже того мнѣнія, такъ какъ для переѣзда не представляется большихъ затрудненій; но только ужъ если ѣхать, то медлить нечего.
   -- Вы, конечно, останетесь здѣсь?
   -- Да, генералъ.
   -- Премного благодаренъ.
   И обмѣнявшись легкими поклонами, собесѣдники разошлись.
   -- Этотъ господинъ вѣроятно былъ когда-нибудь солдатомъ, замѣтилъ генералъ, возвратившись къ президенту.
   -- Почему вы такъ думаете?
   -- По его отвѣтами; онъ объясняетъ такъ ясно и просто, какъ я желалъ бы, чтобы объяснялись мои офицеры. Дѣло въ томъ....
   И генералъ передалъ свой разговоръ съ Рейнгольдтомъ; а затѣмъ отправился къ капитану, съ просьбою отправить желающихъ на берегъ.
   -- Съ своей жестороны, я лучше желалъ бы остаться здѣсь; впрочемъ, надо узнать какъ Эльза.
   -- Обо мнѣ, пожалуйста, не безпокойтесь; я вовсе не думаю отсюда уѣзжать!-- проговорила Эльза.
   Президента сильно подмывало переправиться на берегъ; но онъ стѣснялся прекратить возобновленное сегодня знакомство съ фонъ-Вербеномъ, во время котораго наговорилъ ему и его дочери столько любезностей, что теперь было совсѣмъ неловко оставить ихъ; вслѣдствіе этого онъ, хотя и скрѣпя сердце, но все-таки съ улыбкой на устахъ, изъявилъ о своей готовности раздѣлять съ ними всѣ "наслажденія и непріятности путешествія".
   Впрочемъ, въ рѣшимости своей онъ скоро и раскаялся; глядя, какъ лодка наполнялась пассажирами, онъ въ душѣ проклиналъ глупую храбрость генерала и его дочери и тутъ же далъ себѣ клятву, ни за что не оставаться ночевать на пароходѣ, хотя бы въ перспективѣ ему улыбалось ясное личико хорошенькой Эльзы.
   Ночная мгла быстро окутывала окрестность; волны вздымались все выше и выше, нагоняя одна на другую цѣлыя горы бѣлыхъ гребней, которые съ шумомъ разбивались о борта лежавшаго на мели парохода. Грозный шумъ начавшейся бури сильно раздражалъ нервы президента, который съ ужасомъ вслушивался въ хрипъ паровика, долженствующаго, какъ казалось ему, тотчасъ лопнуть и взорвать его несчастную фигуру на воздухъ. Отъ такой ужасной мысли президента бросило въ потъ, такъ что онъ попытался было распахнуть пальто, но вѣтеръ дерзновенно воспрепятствова.п. этому.
   -- Несносная погода!-- пробурчалъ онъ.
   Отъ вниманія Эльзы не ускользнула трусость президента, которая вначалѣ потѣшала ее, но потомъ ей стало жаль старика,-- отца многочисленнаго семейства,-- разсудивъ, что не могутъ же всѣ отличаться такою храбростью какъ ея отецъ, который даже не почелъ за нужное одѣть пальто, расхаживая по палубѣ.
   "Но какъ-же тутъ быть; вѣдь отецъ рѣшилъ остаться здѣсь, и никто его не отклонитъ отъ этого намѣренія. развѣ, можетъ быть, онъ...."
   Она оглядѣлась кругомъ, ища глазами Рейнгольдта и увидала его у руля, гдѣ онъ смотрѣлъ въ подзорную трубу на берегъ.
   -- Что, они еще далеко отъ берега?-- обратилась Эльза къ молодому человѣку.
   -- Они уже высаживаются; не желаете ли взглянуть?
   И онъ подалъ ей трубу, чрезъ которую она ничего не могла различить.
   -- Я такъ лучше вижу, теперь почти совсѣмъ ясно. Что это тамъ у берега бѣлѣется?
   -- Это прибой.
   -- Что же я не вижу паруса?
   -- Онъ убранъ, чтобъ легче причалить.... Но вы прекрасно видите, не хуже любаго моряка, -- замѣтилъ Рейнгольдтъ улыбаясь.
   Эльза также улыбнулась; взгляды ихъ встрѣтились.
   -- У меня до васъ просьба,-- обратилась Эльза.
   -- Вы предупреждаете меня: я также хочу обратиться къ вамъ съ просьбою: дозвольте васъ переправить на берегъ. Скоро мы снимемся съ мели, и какъ только пройдемъ Висаверскій крюкъ, то намъ придется бросить якорь, такъ какъ ночь будетъ бурная; это и непріятно и опасно, а мнѣ бы хотѣлось избавить васъ отъ того, и другаго.
   Эльза поблагодарила и объяснила, что ея просьба состояла въ томъ же.
   -- И отлично, -- замѣтилъ Рейнгольдтъ; -- тотчасъ же отправляюсь къ вашему батюшкѣ, такъ какъ медлить намъ нельзя.
   -- Намъ....
   -- Да, потому что, съ вашего позволенія, я намѣренъ отвезти васъ самъ.
   Эльза протянула ему руку, которую онъ крѣпко сжалъ; взгляды ихъ опять встрѣтились.
   "Эта рука надежная, -- подумала она, -- какъ и глаза его".
   -- Не подумайте, что я прошу уѣхать отсюда потому, что боюсь; мнѣ жаль только президента.
   Съ этими словами она отняла свою руку и побѣжала навстрѣчу отцу, который шелъ отыскивать его. Оглядѣвшись, Рейнгольдтъ увидалъ у своихъ ногъ ея перчатку; онъ поднялъ и, положивъ къ себѣ въ карманъ, тихо проговорилъ:
   -- Эта перчатка никогда уже больше не попадетъ къ ней.
   

III.

   Рейнгольдтъ былъ правъ; нельзя было терять ни минуты. Пока управляемая имъ маленькая лодка, разрѣзывала пѣнящіяся волны, небо все болѣе и болѣе покрывалось тучами, угрожавшими скоро погасить и послѣдній слѣдъ вечерней зари. Къ этому еще нужно прибавить, что сильный вѣтеръ изъ южнаго внезапно перешелъ теперь въ сѣверный, вслѣдствіе чего, чтобы воротить лодку обратно къ пароходу, нельзя уже было пристать къ тому мѣсту, гдѣ высадила своихъ пассажировъ большая лодка, которая, какъ видно было, плыла теперь въ обратный путь. Мѣстомъ этимъ была маленькая рыбачья деревенька въ глубинѣ бухты. Пришлось поворотить круто противъ вѣтра на сѣверъ, гдѣ на узкой полоскѣ голыхъ дюнъ едва достаточно было мѣста для одной лачуги, не говоря уже о рыбачьей деревнѣ; и Рейнгольдтъ могъ считать себя счастливымъ, что смѣлымъ поворотомъ ему удалось подвести маленькую лодку такъ близко къ берегу, что стало возможнымъ безъ большаго труда высадить общество и выгрузить небольшое количество взятаго съ парохода багажа.
   -- Я боюсь, какъ бы намъ не попасть изъ огня да въ полымя, -- сказалъ жалобно президентъ.
   -- Для меня утѣшительно по крайней мѣрѣ то, что не мы были этому виною, -- сказалъ генералъ не безъ нѣкоторой рѣзкости въ тонѣ своего звучнаго голоса.
   -- Да, разумѣется нѣтъ!-- подтвердилъ президентъ; mea maxima culpa! извините, любезная сосѣдка. Но сознайтесь, что положеніе наше безутѣшно, отчаянно безутѣшно!
   -- Не знаю,-- отвѣчала Эльза; я съ своей стороны нахожу все это удивительно прекраснымъ.
   -- Ну, въ такомъ случаѣ я поздравляю васъ отъ всего сердца,-- сказалъ президентъ, дѣлая попытку шутить;-- для меня же теперь гораздо пріятнѣе былъ бы каминный огонь, крылышко курицы и вдобавокъ полбутылка С. Жюльена; но если ужъ приходится утѣшаться тѣмъ, что имѣешь товарищей по несчастію, то еще вдвое пріятнѣе узнать, что кажущееся одному вполнѣ дѣйствительнымъ страданіемъ, въ молодой фантазіи другаго принимаетъ образъ романическаго приключенія.
   Президентъ, думая шутить, сказалъ дѣйствительную правду. Эльзѣ все это казалось романическимъ приключеніемъ, возбуждавшимъ въ ней искреннюю, сердечную радость. Когда Рейнгольдтъ принесъ ей первое извѣстіе объ угрожающей опасности, она дѣйствительно нѣсколько смутилась, но ни на минуту не чувствовала страху, даже и тогда, когда мужчины съ бранью, женщины съ плачемъ, дѣти съ крикомъ устремились съ корабля,-- казалось, обреченнаго на погибель,-- въ большую лодку, покачивавшуюся на сѣроватыхъ волнахъ, между тѣмъ какъ съ открытаго моря все быстрѣе и быстрѣе надвигался сумракъ.
   -- "Молодой морякъ съ блестящими голубыми глазами сказалъ, что опасности нѣтъ никакой; онъ это долженъ знать; чего-же въ такомъ случаѣ бояться ей? Да если бы даже дѣло и приняло опасный оборотъ, то вѣдь онъ человѣкъ надежный, тотчасъ пойметъ истинное положеніе вещей и предупредитъ опасность." Это чувство увѣренности не оставляло ее и потомъ, когда они очутились среди бушующихъ волнъ, когда маленькая лодка какъ скорлупа, подбрасывалась пѣнющимися волнами, когда, наконецъ, мертвенно-блѣдный президентъ безпрестанно вскрикивалъ: о, Господи! а на суровомъ лицѣ отца показалось облако озабоченности. Она бросила только одинъ взглядъ на кормчаго, голубые глаза котораго горѣли все попрежнему; эти глаза заблестѣли еще ярче, когда онъ улыбкою отвѣтилъ на ея вопрошающій взглядъ. Потомъ, когда лодка пристала къ берегу и матросы уже высадили президента, отца и обоихъ слугъ, она, ставъ на носъ, приготовилась сдѣлать сама смѣлый прыжокъ, но вдругъ почувствовала, какъ двѣ сильныхъ руки обхватили ее, и она сама не сознавая того, какъ вдругъ очутилась на безопасномъ берегу.
   Тамъ стояла она теперь, въ двухъ шагахъ отъ совѣщающихся мужчинъ, укутанная въ свой дождевой плащъ, полная такаго счастья, какого, думалось ей, она еще никогда не испытывала.-- И дѣйствительно, развѣ все это не можетъ назваться поразительно прекраснымъ! Передъ ней сѣрое безконечное бушующее море, надъ которымъ грозно нависла мрачная ночь; направо и налѣво необозримое пространство бѣлыхъ пѣнящихся волнъ! Вокругъ нея бушуетъ стремительный, мокрый вѣтеръ, свистъ котораго раздается у ней въ ушахъ, и который прорывается къ ней въ одежду и гонитъ ей въ лице цѣлые хлопья пѣны! Позади -- голыя, какъ призраки, дюны, на которыхъ виднѣлись еще, освѣщенныя западною, болѣе свѣтлою частью неба, длинныя береговыя травы, которыя кивали и манили -- куда?-- туда, къ тѣмъ веселымъ, интереснымъ приключеніямъ, которымъ еще было далеко до конца, не могло и не должно было быть конца!--
   Мужчины приблизились къ ней.-- Эльза, мы рѣшили, -- сказалъ генералъ,-- совершить экспедицію по дюнамъ до суши. Рыбачья деревушка, у которой пристала большая лодка, лежитъ почти въ четверти мили отсюда, а дорога по глубокому песку могла бы сдѣлаться слишкомъ трудною для нашего уважаемаго господина президента. Да кромѣ того, мы едва ли бы и нашли для себя тамъ какое нибудь пристанище.
   -- Если только, прежде этого, не заблудимся въ дюнахъ!-- со вздохомъ замѣтилъ президентъ.
   -- Въ этомъ намъ служитъ порукою знакомство съ мѣстностью господина капитана,-- сказалъ генералъ.
   -- О знакомствѣ съ мѣстностью я едва ли могу говорить, генералъ,-- возразилъ Рейнгольдтъ.-- Мнѣ всего разъ удалось бросить взглядъ на страну съ высоты этихъ дюнъ, а съ тѣхъ поръ прошло уже шесть лѣтъ; но я хорошо помню, что въ томъ направленіи была видна маленькая ферма, или что-то такое. Я обѣщаюсь найти какой нибудь дворъ. Но будетъ ли тамъ какое нибудь пристанище -- это предсказывать я, конечно, не возьмусь -- А такъ какъ мы ни въ какомъ случаѣ не можемъ проводить здѣсь ночь, -- сказалъ генералъ, то потому: en avant! Угодно тебѣ мою руку, Эльза?
   -- Благодарю, папа! я уже взлѣзаю.
   И Эльза вспрыгнула на дюну за Реіінгольдтомъ, который, спѣша идти впередъ, уже добрался до гребня, между тѣмъ какъ отецъ и президентъ медленно слѣдовали за нею, а двое слугъ съ вещами замыкали шествіе.
   -- Ну?-- сказала весело Эльза, когда немного запыхавшись, догнала наконецъ Рейнгольдта.-- Раздѣлались ли и мы наконецъ съ нашей латинью, подобно господину президенту?
   -- Вы все только смѣетесь, -- сказалъ Рейнгольдтъ.-- Я уже и такъ не совсѣмъ-то хорошо себя чувствую въ виду отвѣтственности, которую взялъ на себя. Это должно быть, жилье,-- и чрезъ болѣе низкія дюны онъ указалъ на землю, на которой за туманомъ ничего нельзя было разглядѣть.
   -- Да, это вѣроятно есть жилье; но почему вы думаете такъ?
   И какъ бы въ отвѣтъ на шутливый вопросъ дѣвушка, вдали внезапно блеснулъ свѣтъ, въ томъ самомъ направленіи, въ которомъ указывала протянутая рука Рейнгольдта. Неожиданное смущеніе овладѣло Эльзой.
   -- Извините меня!-- сказала она.
   Рейнгольдтъ не понялъ, что означало это восклицаніе. Въ эту минуту и остальные путешественники вошли на довольно крутую возвышенность.
   -- Per aspra ad astra!-- сказалъ задыхающійся президентъ.
   -- Преклоняюсь предъ вами, господинъ капитанъ!-- произнесъ генералъ.
   -- На этотъ разъ мнѣ много помогло счастье,-- скромно отвѣчалъ Рейнгольдтъ.
   -- Но и счастье нужно имѣть!-- сказала Эльза. И быстро преодолѣвъ въ себѣ непонятное возбужденіе она снова стала веселою.
   Маленькое общество двинулось впередъ по дюнамъ. Рейнгольдтъ былъ опять впереди, а Эльза шла теперь съ другими мужчинами.
   -- Довольно странно,-- проговорилъ генералъ,-- что несчастіе застигло насъ именно на этомъ мѣстѣ берега. По истинѣ, мы заслужили наказаніе за свою оппозицію; въ самомъ дѣлѣ, хотя мое мнѣніе о томъ, что военный портъ въ этомъ мѣстѣ не можетъ принести намъ никакой пользы, нисколько не поколебалось, но все-таки теперь, когда мы потерпѣли здѣсь почти кораблекрушеніе, мнѣ кажется, что гавань....
   -- Есть цѣль, которой всего больше слѣдуетъ желать!-- сказалъ президентъ въ комическомъ отчаяніи;-- пусть это вѣдаетъ само небо! А когда я подумаю о серьезномъ насморкѣ, который будетъ у меня слѣдствіемъ нашей прогулки по страшно-мокрому песку, и о томъ, что вмѣсто этого я могъ бы теперь сидѣть въ удобномъ купе и спать сегодняшнюю ночь въ своей собственной постелѣ, то раскаиваюсь за каждое слово, сказанное мною противъ желѣзной дороги.-- изъ-за чего я перессорился со всѣми нашими магнатами, въ томъ числѣ и съ графомъ Гольмомъ, дружба котораго, въ особенности въ настоящую минуту, могла бы намъ очень пригодиться.
   -- Это почему?-- спросилъ генералъ.
   -- Его охотничій замокъ Гольмбергъ, по моему мнѣнію, лежитъ, самое большее, въ полумили отсюда; говоря откровенно, я втайнѣ разсчитывалъ на его гостепріимство въ томъ случаѣ, если бы мы не нашли,-- чего я очень опасаюсь -- человѣчески -- сноснаго пристанища на фермѣ, и если бы вы, попрежнему, стали настаивать на своемъ нежеланіи отправиться въ Варновъ, что, конечно, было бы всего проще и удобнѣе.
   Президентъ, говорившій съ частыми остановками и задыхаясь, теперь утихъ; генералъ отвѣчалъ ему сердитымъ голосомъ:
   -- Вы знаете, что я совсѣмъ разошелся съ моей сестрой.
   -- Но вѣдь вы сказали, что баронесса живетъ теперь въ Италіи?
   -- На этихъ дняхъ она должна вернуться, а можетъ быть уже и вернулась; да если даже она и не вернулась въ Варновъ, не поѣду, будь онъ отсюда хоть въ десяти шагахъ. Господинъ президентъ, поторопимся же отыскать себѣ пристанище, а то ко всему, что уже вытерпѣли, мы еще рискуемъ промокнуть до костей.
   Въ самомъ дѣлѣ изъ облаковъ, сгущавшихся на темпомъ небѣ, начали уже отъ времени до времени падать крупныя капли; но путники, ускоривъ шагъ, достигли наконецъ фермы, а между двухъ амбаровъ или конюшенъ, ощупью добрались по неровному двору до дома, изъ оконъ котораго блеснулъ свѣтъ; въ это время дождь, такъ долго угрожавшій, полилъ какъ изъ ведра.
   

IV.

   То былъ маленькій, низенькій домикъ, составлявшій поразительный контрастъ съ широкоплечимъ, рослымъ мужчиной; заслышавъ неистовый лай дворняжки, онъ отбросилъ ее ногою и сталъ принимать позднихъ гостей, стоя въ дверяхъ, которыя онъ почти всѣ занималъ своею фигурою. Мала и низка была также и комнатка по лѣвую руку, съ довольно скудною обстановкою, въ которую онъ ввелъ пришедшихъ.-- По другую сторону есть еще комната, сказалъ Пелицъ, но онъ не знаетъ только, свободна ли она въ настоящую минуту. Пусть также, извинятъ господа его жену; она не можетъ выйдти сейчасъ, но потомъ не откажетъ себѣ въ чести увидѣть господъ.
   Хозяинъ проговорилъ эти слова, придвигая съ тяжеловатой любезностью стулья къ большому круглому столу, стоявшему передъ маленькимъ, жесткимъ диваномъ, и пригласилъ господъ садиться. У него очевидно не было недостатка въ желаніи оказать своимъ гостямъ гостепріимство, но въ голосѣ его слышался какой-то подавленный тонъ, который не ускользнулъ отъ вниманія Эльзы. Она спросила, можетъ ли посѣтить хозяйку дома и, не дожидая позволенія, оставила комнату; но спустя нѣсколько минутъ вернулась назадъ и, выславъ изъ комнаты хозяина подъ предлогомъ, будто жена его желаетъ переговорить съ нимъ, сказала: -- Господа, мы не можемъ оставаться здѣсь! У этихъ добрыхъ людей, которымъ, повидимому, не совсѣмъ-то легко живется, двое больныхъ дѣтей; бѣдная женщина не знаетъ, гдѣ приклонить ей голову; съ нашей стороны было бы жестокостью, въ придачу къ заботѣ о дѣтяхъ, налагать на нее тяжелую обузу по пріему такого большаго количества гостей.
   -- Въ такомъ случаѣ намъ ничего не остается дѣлать, какъ прибѣгнуть къ гостепріимству графа,-- сказалъ президентъ, обращаясь къ генералу;-- графъ и я самые лучшіе друзья въ мірѣ, а наши мелочныя разногласія въ настоящее время не могутъ имѣть положительно никакого значенія. Впрочемъ, можетъ быть его даже и нѣтъ въ замкѣ, и мы будемъ имѣть дѣло лишь съ управляющимъ. Я рѣшительно стою за то, чтобы намъ перебраться въ Гольмбергъ; вопросъ лишь въ томъ, какъ до него добраться.
   Арендаторъ, вошедшій въ это время въ комнату, ничего и слышать не хотѣлъ о такомъ предложеніи.-- Погода очень бурная, и хотя дождь скоро перестанетъ, но дорога совсѣмъ плоха; жена его устроиться, какъ ей нужно, а господа тоже должны какъ-нибудь помѣститься тутъ.
   Мужчины посмотрѣли другъ на друга, какъ бы колеблясь; но Эльза твердо стояла на своемъ.
   -- Мужчины въ такихъ дѣлахъ ничего не понимаютъ, -- сказала она,-- это женское дѣло, и я съ вашей женой переговорила уже обо всемъ, господинъ Пелицъ, Она сейчасъ сваритъ мнѣ чашку кофе, а для господъ будетъ приготовленъ грогъ. Пока же мы будемъ подкрѣпляться, господинъ Пелицъ пошлетъ верховаго въ Гольмбергъ, который предувѣдомитъ о насъ, чтобы намъ не пріѣхать туда совсѣмъ неожиданно. Если графъ въ замкѣ, мы извинимся предъ нимъ; если же его тамъ нѣтъ -- тѣмъ лучше, мы будемъ имѣть дѣло лишь съ однимъ управляющимъ. Прикажите же, господинъ Пелицъ запрягать лошадей, -- если дождь уже пересталъ.
   -- Я могу предложить господамъ одну только простую телѣгу,-- сказалъ арендаторъ.
   -- И этого будетъ совершенно достаточно.-- отвѣтила Эльза; -- коляска положительно не годится для потерпѣвшихъ кораблекрушеніе. Такъ будьте господинъ Пелицъ такъ же добры, какъ и ваша, милая, добраи жена!
   Она протянула арендатору обѣ руки. Смуглое лице его какъ-то странно подернуло.
   -- Вы, славная дѣвушка, -- пробормоталъ онъ, -- сжимая крѣпко маленькія руки, лежавшія въ его рукахъ.
   Президентъ досталъ изъ своего портфеля листъ бумаги и сѣлъ къ маленькой, открытой конторкѣ арендатора писать записку.
   -- Ваше имя, господинъ капитанъ?-- сказалъ онъ, оглядываясь черезъ плечо.
   Но Рейнгольдта уже не было въ комнатѣ, онъ только-что оставилъ ее. Служанка, вошедшая въ комнату съ кофейными принадлежностями, сообщила что господинъ надѣлъ на крыльцѣ дождевой плащъ и сказалъ, что пойдетъ посмотрѣть, что сталось съ пароходомъ.
   -- Истый морякъ!-- сказалъ генералъ; -- онъ совершенно не знаетъ усталости; какъ бы я желалъ быть такимъ же!
   -- Да слѣдуетъ ли намъ вообще извѣщать о немъ? какъ вы думаете?-- тихо спросилъ президентъ Эльзу.
   -- Непремѣнно!-- сказала Эльза рѣшительнымъ тономъ.
   -- Но быть, можетъ онъ совсѣмъ этого не желаетъ?
   -- Очень можетъ быть; въ такомъ случаѣ мы должны ему самому предоставить рѣшить этотъ вопросъ. Его имя -- Шмидтъ.
   -- Классическое имя,-- пробормотали президентъ, наклоняясь надъ бумагой.
   Посланный былъ отправленъ; арендаторъ разговаривалъ съ гостями, а Эльза тѣмъ временемъ отправилась опять въ маленькую закоптѣлую кухню, чтобы сообщить хозяйкѣ, что она уже устроила все надлежащимъ образомъ.
   -- Я должна васъ много благодарить.-- сказала хозяйка,-- хотя это намъ очень, очень тяжело....
   Она закрыла глаза концомъ передника и повернула лицо къ печкѣ.
   -- Не о благодарности, конечно, говорю я,-- продолжала она;-- но мнѣ жаль моего мужа; вѣдь это первый случай, когда онъ долженъ отпустить гостей изъ своего дома.
   -- Но вѣдь это дѣлается ради дѣтей,-- сказала Эльза.
   -- Да, да,-- проговорила хозяйка; но и прежде у насъ были больныя дѣти, а все-таки намъ не приходилось, ради нихъ отказываться отъ пріема гостей; -- мы жили тогда въ Свантовѣ. за часъ ѣзды отсюда -- тоже графское имѣніе. Тамъ мы и поженились двѣнадцать лѣтъ назадъ; но настали плохія времена, а тутъ еще слишкомъ высокая аренда....
   -- Такъ развѣ графъ не можетъ оказать помощи?
   -- Графъ?
   И съ этими словами женщина подняла на нее свои глаза; болѣзненная усмѣшка показалась на ея страдальческомъ лицѣ. Она казалось, готова была произнесть какія-то слова, но не выговорила ихъ и молча стала переставлять свои горшки.
   -- Развѣ графъ не добрый человѣкъ?-- спросила Эльза.
   -- Онъ не имѣетъ семьи,-- отвѣчала хозяйка, а потому и не знаетъ, каково на душѣ у отца и матери, когда они должны оставить тотъ домъ и дворъ, гдѣ родились у нихъ первыя дѣти и гдѣ они предполагали выростить ихъ всѣхъ. Не будь войны, и здѣсь было бы хорошо, не смотря на слишкомъ высокую аренду. Мужъ мой и оба лучшіе работника должны были идти на войну, какъ ландверманы. Я работала сколько позволяли мои силы: но, что можетъ сдѣлать такая несчастная женщина, какъ я! Ахъ, милая барышня, вы еще не знавали нужды, и дай Богъ, чтобы никогда и не знали ея!
   Эльза сѣла на скамейку и начала пристально смотрѣть на огонь. Еслибы только она раньше знала объ этомъ! Она думала, что графъ женатъ; странно, очень странно, что она не спросила объ этомъ! вѣдь и мужчины совсѣмъ не говорили объ этомъ! А что если онъ еще въ замкѣ теперь? Правда, она будетъ вмѣстѣ съ отцомъ и почтеннымъ президентомъ, но еслибы тетя Сидонія узнала объ этомъ, то навѣрное нашла бы наше посѣщеніе неприличнымъ. Еслибы еще онъ былъ добрый человѣкъ, то при первой встрѣчѣ ему можно бы было сказать: "какъ много хорошаго я слышала о васъ, графъ, отъ вашихъ арендаторовъ".-- Досадно, очень досадно!-- ужъ не забить ли отступленіе?
   Одно изъ больныхъ дѣтей начало громко плакать въ комнаткѣ рядомъ съ кухней; арендаторша поспѣшила туда.
   Горшокъ на огнѣ угрожалъ уйти; Эльза отодвинула его въ сторону, не выпачкавъ своихъ рукъ въ сажѣ. Вѣтеръ, дунувшій черезъ трубу, пахнулъ ей дымомъ въ лицо. Плохо закрытыя окна стучали; дитя въ сосѣдней комнатѣ кричало сильнѣе и сильнѣе.-- Несчастная женщина,-- со вздохомъ проговорила Эльза;-- быть бѣднякомъ -- о это что-то ужасное. Неужели и онъ тоже бѣденъ? онъ что-то не похожъ на богатаго. Чѣмъ же живетъ такой карабельный капитанъ, когда онъ не на морѣ? Неужели же онъ, наконецъ, не женится, какъ не женится графъ? или же у него есть уже гдѣ нибудь въ далекихъ странахъ любовь, о которой онъ и думаетъ, когда безъ устали расхаживаетъ по палубѣ? Объ этомъ я должна непремѣнно узнать, прежде, чѣмъ мы разстанемся; надо для этого пріискать удобный случай. Я попрошу его передать ей отъ меня поклонъ и сказать, что она будетъ имѣть такого мужа, которымъ справедливо можетъ гордиться, которымъ гордилась бы всякая дѣвушка... конечно, дѣвушка его состоянія. Напримѣръ, я -- Боже мой, вѣдь нельзя же выходить замужъ за человѣка ради его прекрасныхъ глазъ, въ особенности, когда за mésalliance угрожаетъ лишеніе наслѣдства! Странный порядокъ! Ну, и Шмидтъ, кромѣ того, очень нехорошая фамилія!-- Госпожа Шмидтъ!
   И при этихъ словахъ дѣвушка засмѣялась, а потомъ вдругъ у ней стало тяжело на сердцѣ, и слезы показались на глазахъ. Она схватилась за платокъ и ощупала въ карманѣ твердый предметъ. То былъ маленькій компасъ, который Рейнгольдтъ далъ ей на лодкѣ, когда сидя рядомъ съ нимъ, она пожелала знать направленіе, которое онъ давалъ лодкѣ. Она открыла футляръ и заглянула: стрѣлка дрожала и принимала постоянно одно и то же направленіе.-- Какъ будто она отыскиваетъ своего господина -- сказала Эльза:-- какая вѣрность! Я бы тоже была вѣрна, еслибъ когда либо полюбила; была бы привязана къ своему мужу, убаюкивала бы и ухаживала за дѣтьми -- и черезъ двѣнадцать лѣтъ смотрѣла бы такой же вялой, блѣдной и убитой горемъ, какъ и эта несчастная женщина. Слава Богу, что я не люблю!
   Она заперла футляръ, положила его снова въ карманъ и подойдя къ комнаткѣ, въ которой теперь было уже тихо, сказала: -- Вода кипитъ; но вы оставайтесь тамъ, милая Пелицъ; я сама отнесу ее господамъ!-- а затѣмъ проговорила про себя: "вѣдь долженъ же онъ вернуться опять"".
   Рейнгольдтъ оставилъ комнату, чтобы взглянуть на пароходъ, судьба котораго сильно интересовала его. Буря разразилась быстрѣе и сильнѣе, нежели онъ ожидалъ. Если пароходъ за это время еще не сошелъ съ мели, то слѣдовало думать, что онъ находится въ большой опасности. Онъ упрекалъ себя за то, что не остался на борту, гдѣ присутствіе его въ эту минуту было, можетъ быть, такъ настоятельно необходимо! Правда только своимъ личнымъ согласіемъ на отъѣздъ ему удалось побѣдить упрямство генерала, который безъ этого навѣрное остался бы тамъ, а съ нимъ и его дочь. Но какія же обязанности были у него по отношенію къ этимъ двумъ лицамъ? Также точно у него не было никакихъ обязанностей и по отношенію къ пароходу -- рѣшительно никакихъ! Къ тому же старый упрямый капитанъ рѣзко и грубо отказался выслушивать его совѣты, и все-таки -- солдатъ идетъ на гримъ пушекъ!-- онъ зналъ это со временъ войны; не разъ ему приходилось имѣть дѣло съ такими заплывшими жиромъ колоссами, которыхъ одушевляла одна только мысль, какъ бы во время прійти?-- Но шумъ раздавался все ближе и ближе, когда Рейнгольдтъ, едва переводя духъ, карабкался на дюны; но какую же онъ помощь могъ оказать теперь?
   Слава Богу! Пароходъ былъ уже внѣ опасности! Вотъ тамъ -- на четверть мили дальше къ югу, сквозь мракъ и дождь мелькала свѣтлая точка, хорошо замѣтная для остраго глаза, несмотря на большое разстояніе. Теперь же эта свѣтлая точка исчезла; пароходъ могъ теперь быть только за Виссовскимъ крюкомъ, и тамъ -- на болѣе удобномъ мѣстѣ -- можетъ въ тиши переждать бурю.-- Слава Богу!
   Все это Рейнхольдтъ предвидѣлъ и предсказывалъ, но все-же это казалось ему теперь милостивымъ даромъ неба. И потому то онъ могъ терпѣливо вынести тяжелое ощущеніе -- бросить въ послѣдній разъ свой взглядъ на красивую дѣвушку. Да, въ послѣдній разъ! Долгъ его относительно ихъ окончился въ ту минуту, какъ онъ достигъ безопаснаго жилища, до котораго обѣщалъ ихъ довести. Дальнѣйшее же было уже не его дѣло и касалось прямо генерала. Если бы они вздумали перебраться въ графскій замокъ, то для него нашлось бы мѣсто и въ арендаторскомъ домѣ. Теперь ему оставалось только возвратиться и на прощаньи сказать: прости! прости!
   Онъ проговорилъ эти слова два, три раза; а затѣмъ грустныя слова повторяла каждая волна, тамъ внизу съ громкимъ шумомъ разбивавшаяся о берегъ; -- какъ будто ихъ нашептывала растущая у ногъ его трава; эти слова вѣтеръ робкими жалобными стонами разносилъ по пустыннымъ дюнамъ; -- ихъ, наконецъ, отчеканивалъ каждый ударъ его сердца, на которомъ покоилась ея перчатка и къ которому онъ теперь безпрестанно прижималъ руку, какъ будто бы буря могла вырвать у него его достояніе, -- единственный вещественный знакъ, который могъ сказать ему впослѣдствіи: вѣдь это было больше, чѣмъ праздная, но дорогая мечта!
   Долго ли онъ мечталъ: среди этой мрачной, ревущей ночи -- онъ не зналъ; наконецъ, поднялся, чтобы отправиться въ обратный путь. Буря и дождь утихли; кое-гдѣ, изъ-за быстро несущихся облаковъ, выглядывали звѣздочки. Навѣрное прошло уже больше часа; и безъ всякаго сомнѣнія, онъ уже не застанетъ ихъ.
   Но тѣмъ не менѣе Рейнгольдтъ все скорѣе и скорѣе шелъ по узкой песчаной тропинкѣ, которая вела черезъ поле во дворъ. Онъ достигъ его весьма скоро и теперь уже стоялъ при входѣ между амбарами. На маленькомъ дворѣ тамъ и сямъ виднѣлись фонари; передъ домомъ ярко горѣли свѣчи, при блескѣ которыхъ онъ различалъ контуры телѣги и лошадей и двѣ темныя фигуры, хлопотавшія около телѣгъ.-- Слѣдовательно, они еще не уѣхали!
   Внезапный страхъ охватилъ его. Не окунуться ли ему опять въ мракъ? Выходить ли?-- Можетъ быть, они его только и ждали, ждутъ еще?-- Ну, ужъ пусть будетъ такъ! Долгъ вѣжливости! Вѣдь она никого не цѣнила такъ, какъ его!
   

V.

   Ожидали не возвращенія всадника, а того, чтобы непогода хотя нѣсколько успокоилась.-- Подождите еще чуточку,-- сказалъ президентъ, теперь уже рѣшительно все равно, будемъ ли мы получасомъ раньше или получасомъ позже, а что вообще значитъ ночная ѣзда на телѣгѣ по нашимъ дорогамъ, такъ это мы, любезная барышня, испытываемъ уже теперь, дрожа всѣмъ тѣломъ по собственному влеченію.
   Президентъ разсмѣялся своему каламбуру; Эльза изъ вѣжливости тоже улыбнулась, хотя на сердцѣ у нея было совсѣмъ другое. Она чувствовала какое-то безпокойство, какую-то тяжесть на сердцѣ, сама не зная почему. Происходило ли это оттого, что слишкомъ замедлилось пребываніе ихъ въ этомъ тѣсномъ, низкомъ и сыромъ домикѣ, или оттого, что сборы должны были окончиться чрезъ нѣсколько минутъ, а капитана все еще не было?-- Мужчины также не могли объяснить себѣ его продолжительнаго отсутствія: ужъ не заблудился ли онъ въ темнотѣ среди дюнъ? Это казалось почти невозможнымъ для такого человѣка, какъ онъ; ужъ не поспѣшилъ ли онъ въ рыбачью деревню на помощь находящемуся въ опасности пароходу?-- Но работникъ, только что вернувшійся съ берега и, какъ всѣ жители этой мѣстности хорошо знакомый съ моремъ, видѣлъ, что пароходъ направился къ югу и исчезъ за Виссовскимъ крюкомъ.-- Ужъ не виновата ли я въ чемъ либо противъ и его? подумала Эльза. Онъ видѣлъ меня сегодня въ первый разъ; онъ не знаетъ, не можетъ знать, что у меня есть привычка, можетъ быть и дурная,-- шутить и дразнить; что я держу себя такимъ образомъ со всѣми -- и какъ бранитъ меня за это тетя Сидонія! Она. конечно, права: можно держать себя такъ только или съ стоящими съ вами на равной ногѣ, или даже выше васъ;-- но съ людями, ниже насъ, никогда. Ниже насъ? но вѣдь онъ джентльменъ, будь онъ тамъ, чѣмъ ему угодно; я не сдѣлала ему ничего такого, за что бы могла упрекнуть себя; я не третировала его, какъ бы равнаго себѣ, какъ третировала бы всякаго изъ нашихъ молодыхъ офицеровъ,
   Эльза опять вошла въ комнату къ больнымъ -- спросить госпожу, неужели, дѣйствительно невозможно привезти сюда врача? Арендаторъ, къ которому она обратилась съ этимъ вопросомъ, покачалъ отрицательно головой.
   -- Госпожа думаетъ, что это такъ легко.-- сказалъ онъ мужчинамъ, когда Эльза оставила комнату;-- но ближайшій врачъ живетъ въ Прорѣ, а туда три часа ѣзды -- да назадъ три -- всего будетъ шесть, безъ остановки. Кто же станетъ осуждать доктора, если онъ подумаетъ, прежде чѣмъ отправиться въ путь. Лѣтомъ, и въ хорошую погоду, онъ пріѣзжаетъ на лодкѣ -- это, конечно, легче и покойнѣе, а теперь, да еще по нашимъ дорогамъ!....
   -- Да, да, -- сказалъ президентъ: -- дороги, дороги! Правительство не можетъ въ этомъ случаѣ дѣйствовать такъ, какъ бы оно желало. Общины начинаютъ стонать и жаловаться, лишь только мы касаемся больнаго пункта. Вашъ графъ, любезный господинъ Пелицъ, на общинномъ ландтагѣ одинъ изъ самыхъ дурныхъ плакальщиковъ!
   -- Несмотря на то, что всю тяжесть взваливаетъ на насъ однихъ,-- возразилъ арендаторъ;-- и этимъ онъ сдѣлалъ намъ жизнь слишкомъ тяжкою. Да, господинъ президентъ, это я говорю, откровенно и говорилъ въ лицо самому графу.
   -- А что вы думаете о желѣзной дорогѣ?-- спросилъ президентъ, -- обращая глаза къ генералу.
   Лицо арендатора освѣтила мрачная усмѣшка.
   -- Что я думаю объ этомъ? переспросилъ онъ.-- Да, господинъ президентъ, мы всѣ должны были подписать петицію. На бумагѣ это казалось безподобнымъ; но только, къ сожалѣнію, мы не вѣримъ ни одному слову въ ней. Къ чему намъ желѣзная дорога? На путешествія у насъ нѣтъ денегъ, а шерсть и хлѣбъ -- которые мы продаемъ, когда дѣла наши хороши,-- мы могли бы возить за полтора часа ѣзды на базаръ, въ Прору, если бы только имѣли шоссе, и хотя одну хорошую общинную дорогу, которую было бы не трудно исправить, если бы господинъ графъ и другіе помѣщики захотѣли сдѣлать лишь небольшое усиліе. Да кромѣ того, господинъ президентъ очень хорошо знаетъ, что главный нашъ путь -- морской, который притомъ же еще и короче и конечно дешевле желѣзной дороги.
   -- Ну, въ такомъ случаѣ военная гавань?-- спросилъ президентъ, еще разъ бросая взглядъ на генерала.
   -- Въ этомъ я ничего не смыслю, господинъ президентъ,-- отвѣчал и арендаторъ;-- это гораздо лучше извѣстно господину генералу. Я съ своей стороны знаю только, что было бы чудовищно трудное дѣло построить гавань въ нашихъ дюнахъ, которыя вѣтеръ наноситъ сегодня здѣсь, а завтра тамъ; что мы, крестьяне -- рыбаки и моряки -- не нуждаемся ни въ какой гавани, ни въ военной, ни въ мирной. Для насъ былъ бы гораздо полезнѣе одинъ простой молъ и правильный каботажъ. Желѣзная дорога, военная гавань! Конечно, тогда можно будетъ срубить любое дерево и превратить его въ деньги, а въ иное утро можно превратить тоже въ деньги песокъ, не стоющій ни одного шиллинга, а тамъ и пахотную землю, надъ которой теперь въ кровавомъ потѣ мучается всю свою жизнь какой-нибудь бѣднякъ, который тогда будетъ имѣть возможность взять палку въ руки и переселиться въ Америку, если только тамъ еще есть мѣсто для нашего брата....
   Грубый голосъ этого человѣка дрожалъ, когда онъ произносилъ послѣднія слова; и онъ утеръ свой лобъ тыльною стороной своей загорѣлой руки. Президентъ опять взглянулъ на генерала, но на этотъ разъ уже далеко не вопросительно. Генералъ всталъ съ своего мѣста, сдѣлалъ по комнатѣ нѣсколько шаговъ и подошелъ къ открытому окну.-- Посланный что-то долго не возвращается,-- сказалъ онъ.
   -- Я еще разъ схожу, наведу справки,-- отвѣтилъ арендаторъ, оставляя комнату. Генералъ заперъ окно и обратился къ президенту съ слѣдующими словами:
   -- Знаете что, я сожалѣю, что мы посылали въ Гольмбергъ. Какъ ни неожиданно наше посѣщеніе замка, но мы за него всегда будемъ обязаны графу и....
   Генералъ потеръ свой высокій, на вискахъ уже лысый лобъ и сердито подергивалъ себя за свои густые, сѣдые усы; президентъ пожалъ плечами.
   -- А я еще въ гораздо худшемъ положеній, -- сказалъ онъ.
   -- Вы совсѣмъ другое дѣло, -- возразилъ генералъ; вы съ нимъ знакомы, дружны -- или были, по крайней мѣрѣ. Вы ни въ какомъ случаѣ не можете уклониться отъ сношеній съ нимъ; провинціальныя дѣла должны опять свести васъ; такъ ужъ это все къ одному; я же на оборотъ....
   Президентъ улыбнулся.
   -- Боже мой, господинъ генералъ, -- прервалъ онъ его; все это похоже на то, какъ будто соприкосновеніе съ графомъ вещь сама по себѣ опасная! Сознайтесь только, что не проклятое желѣзно-дорожное и портовое дѣло, а разсказы честнаго арендатора возстановили васъ лично противъ графа!
   -- А развѣ жалобы этого человѣка неосновательны?-- спросилъ генералъ, поворачиваясь на каблукахъ.
   Президентъ опять пожалъ плечами.-- Смотря потому, какъ будете смотрѣть на дѣло! можетъ быть графъ и могъ бы сдѣлать больше для своихъ арендаторовъ; но и къ нему мы не должны быть несправедливы! Будучи еще очень молодымъ человѣкомъ, онъ получилъ въ наслѣдство имѣніе, обремененное долгами. Онъ, чтобы удержаться, долженъ былъ позаботиться о заключеніи самыхъ высокихъ арендныхъ договоровъ; положеніе его далеко не походило на блестящее положеніе вашего покойнаго зятя, который при заключеніи своихъ контрактовъ имѣлъ возможность слѣдовать больше влеченію своего собственнаго сердца, чѣмъ экономическимъ разсчетамъ. Вѣдь Варновскія имѣнія на будущей пасхѣ, кажется, будутъ снова сдаваться въ аренду? Вы, какъ одинъ изъ попечителей, должны будете тогда повнимательнѣе вникнуть въ здѣшнія условія. Кто знаетъ, станете ли вы еще чрезъ годъ съ такою охотою выслушивать жалобы людей, у которыхъ недовольство всѣмъ существующимъ сдѣлалось второю натурою!
   -- Я и тогда буду по возможности воздерживаться отъ всякаго прямаго вмѣшательства въ эти дѣла, какъ я дѣлалъ это постоянно до сихъ поръ, -- возразилъ съ живостію генералъ.-- Вы знаете, что я только разъ по обязанности осматривалъ эти имѣнія шестнадцать лѣтъ тому назадъ, когда тайный совѣтникъ Шилеръ и я должны были принять на себя управленіе ими, и съ тѣхъ поръ я все передалъ въ надежныя руки Шилера. Послѣ того я ни разу не былъ здѣсь, а теперь....
   -- Вы здѣсь!-- прервалъ президентъ,-- по весьма замѣчательной случайности, конечно, но благоразумный человѣкъ -- и притомъ еще солдатъ -- въ своихъ разсчетахъ долженъ давать мѣсто и замѣчательнымъ случайностямъ. Мнѣ кажется, дождь уже пересталъ, и коль скоро мы уже порѣшили не оставаться здѣсь, то теперь какъ разъ время садиться на телѣгу.... я чуть не сказалъ было на эшафотъ.
   Президентъ положилъ въ сторону одѣяло, которымъ онъ тщательно прикрывалъ свои ноги, поднялся изъ угла маленькаго дивана и подошелъ къ генералу, стоявшему у окна. Въ эту минуту дворняжка начала яростно лаять; маленькій теккель арендатора съ лаемъ выскочилъ за двери; между амбарами засвѣтились огоньки, за которыми скоро показались и другіе; лошадиный топотъ и раскатъ колесъ громко раздавались по неровной мостовой.
   -- Я увѣренъ, что это самъ графъ!-- сказалъ президентъ, при видѣ экипажей забывшій о всѣхъ опасеніяхъ и возраженіяхъ генерала.-- Слава Богу! по крайней мѣрѣ мы не будемъ исколесованы!-- Вотъ и самъ дорогой графъ! Это очень любезно съ его стороны!
   И онъ любезно протянулъ обѣ руки на встрѣчу господину, быстро вошедшему въ дверь, открытую арендаторомъ.
   

VI.

   -- Любезно?-- проговорилъ графъ, входя и крѣпко сжимая руки президента; -- о, да! конечно любезно, невѣроятно любезно, но только съ вашей стороны, господа,-- понести крушеніе на Гольмбергской высотѣ, высадиться на негостепріимнѣйшемъ изъ всѣхъ береговъ,-- говорю негостепріимномъ, потому что ни одинъ еще человѣкъ никогда не посѣщалъ насъ здѣсь, да вѣроятно никогда и не посѣтитъ. Ну, а теперь, господинъ президентъ, будьте добры. не откажите представить меня генералу.
   И съ этими словами онъ повернулся къ генералу, который отвѣтилъ сдержанно на вѣжливый поклонъ графа.
   -- Не первый уже разъ я имѣю удовольствіе видѣть васъ,-- сказалъ онъ;-- еще въ Версали я имѣлъ честь...
   -- Я никогда не повѣрилъ бы, что генералъ будетъ помнить о такомъ ничтожномъ обстоятельствѣ.-- отвѣчалъ графъ,-- простой іоаннитъ....
   -- Наша встрѣча произошла въ весьма замѣчательный день,-- сказалъ генералъ;-- восемнадцатаго января...
   -- Въ день провозглашенія Германской имперіи!-- вставилъ президентъ, которому послѣднее замѣчаніе генерала и тонъ, которымъ оно было сказано, показались не совсѣмъ вѣжливыми; -- а вотъ идетъ и наша героиня! Эльза фонъ Вербенъ, а это нашъ избавитель: графъ фонъ Гольмъ.
   -- Считаю себя счастливымъ,-- проговорилъ графъ.
   Эльза, только что вошедшая въ комнату, отвѣчала однимъ поклономъ.
   -- Теперь мы, кажется, всѣ уже вмѣстѣ, -- сказалъ президентъ, потирая пальцы своихъ рукъ.
   -- Недостаетъ одного только капитана, -- замѣтила Эльза, обращаясь къ графу и мелькомъ взглядывая на отца.
   -- Я боюсь только, какъ бы намъ не истощить терпѣнія графа, -- сказалъ угрюмо генералъ.
   -- Я весь къ услугамъ общества,-- отвѣчалъ графъ;-- но смѣю спросить, зачѣмъ остановка?
   -- Въ нашемъ обществѣ есть еще одинъ членъ, -- сказалъ генералъ;-- карабельный капитанъ....
   -- О которомъ я тоже извѣщалъ васъ, -- вставилъ президентъ.-- Онъ тотчасъ послѣ пришествія сюда отправился взглянуть на пароходъ, а теперь я готовъ вѣрить, что онъ заблудился въ дюнахъ или что съ нимъ случилось несчастіе.
   -- Въ такомъ случаѣ нужно послать за нимъ людей съ фонарями,-- сказалъ графъ; -- я сейчасъ сдѣлаю распоряженіе....
   И онъ направился къ двери.
   -- Не трудитесь графъ, -- сказала Эльза -- это уже сдѣлано по моей просьбѣ.
   -- А, -- сказалъ графъ и улыбнулся.-- Въ самомъ дѣлѣ?
   Кровь прилила къ щекамъ Эльзы. Когда она вошла въ комнату, быстро подошедшій къ ней графъ, къ мужественному лицу котораго такъ хорошо шли свѣтлые усы, показался ей пріятнымъ, даже красивымъ мужчиной. Теперешняя-же улыбка, сдѣлала его отвратительнымъ въ глазахъ Эльзы. Какое имѣлъ онъ основаніе смѣяться? И она гордо выпрямилась.
   -- Капитанъ оказалъ намъ при переѣздѣ весьма существенныя услуги; мы обязаны ему тѣмъ, что находимся теперь здѣсь въ безопасности. Мнѣ кажется, наша прямая обязанность позаботиться теперь и о немъ.
   -- Я совершенно такого же мнѣнія какъ и вы, -- сказалъ графъ и опять улыбнулся.
   Жилы застучали на вискахъ Эльзы. Она бросила на своего отца взглядъ полный упрека. Зачѣмъ онъ предоставилъ ей отстаивать это дѣло, тогда какъ оно рѣшительно касалось его одного?-- Она не знала, что отецъ былъ крайне недоволенъ оборотомъ, который принялъ разговоръ, и теперь раздумывалъ только о томъ, нельзя ли воспользоваться отсутствіемъ капитана, какъ предлогомъ для отказа отъ гостепріимства графа, по крайней мѣрѣ за себя и за свою дочь. Эльза, вслѣдствіе охватившаго ее волненія, не слышала, какъ отецъ съ особеннымъ удареніемъ настаивалъ на необходимости подождать еще нѣсколько времени, и вышла изъ комнаты тотчасъ послѣ своихъ послѣднихъ словъ.
   Она стояла теперь молча передъ дверью на маленькомъ крыльцѣ, которое освѣщалось свѣтомъ каретныхъ фонарей и закрыла лицо обѣими руками.-- Что же это вдругъ сдѣлалось съ нею, зачѣмъ она такъ сильно разгорячилась. и притомъ разгорячилась такъ неловко? Своею излишнею горячностью она вызвала улыбку посторонняго лица, навлекла на себя подозрѣніе въ томъ, что живо заинтересована личностью, тогда какъ она хлопотала только о дѣлѣ, только о томъ, чтобы исполненъ быль простой долгъ вѣжливости, не говоря уже о благодарности? А что, если онъ возвратится, чтобы сказать только, что совсѣмъ не думаетъ ѣхать съ ними, и тогда графъ уже въ третій разъ будетъ имѣть право улыбаться?
   -- Я не допущу этого!-- сказала Эльза и топнула ногою.
   Въ дверяхъ дома показалась какая-то фигура; смоченное дождемъ клеенчатое пальто и шапка, покрытая клеенкой, блестѣла при свѣтѣ фонарей, какъ и глаза на смугломъ лицѣ, обрамленномъ бородою; все это выглядѣло такъ комично, что Эльза начала громко смѣяться.
   -- Не изъ-воды ли вы господинъ капитанъ? А тамъ боялись за васъ. Ну, входите же скорѣе! Мы сейчасъ отправляемся.
   -- Я думалъ остаться здѣсь, сударыня, -- отвѣчалъ Рейнгольдтъ.
   Эльза тотчасъ же перестала смѣяться. Она придвинулась ко Рейнгольдту на одинъ шагъ и сказала: я желаю, чтобы вы ѣхали съ нами -- я хочу этого.
   И съ этими словами она исчезла въ темномъ проходѣ, который велъ направо въ кухню.-- Что это, въ шутку или серьезно сказано? Голосъ ея такъ странно дрожалъ при этихъ словахъ; а ея черные глаза свѣтились такимъ особеннымъ блескомъ!
   Дверь раскрылась и на порогѣ показался генералъ, за которымъ шли двое другихъ мужчинъ.
   -- А, господинъ капитанъ!-- воскликнулъ генералъ.
   -- Наконецъ-то!-- добавилъ президентъ.-- Вы разскажете намъ потомъ, гдѣ вы бродили. Это господинъ капитанъ Шмидтъ,-- графъ Гольмъ.-- Готовы ли вы, сударыня?
   -- Я готова, -- отвѣчала Эльза, показавшаяся на крыльцѣ въ шляпѣ и плащѣ, въ сопровожденіи арендаторши.-- Мнѣ кажется, уже всѣ готовы; не правда ли, капитанъ?
   -- Какъ вамъ угодно!-- отвѣчалъ Рейнгольдтъ.
   -- И такъ, прощайте, милая Пелицъ! тысячу, тысячу разъ благодарю васъ за вашу любезность! что же касается дѣтей, то вы непремѣнно пошлите за докторомъ, иначе дѣло можетъ кончиться серьезно.-- Эльза произнесла послѣднія слова громко, съ намѣреніемъ, чтобы графъ разслышалъ ихъ.
   -- Ваши дѣти больны, госпожа Пелицъ?-- спросилъ онъ.
   -- Очень больны, -- отвѣчала Эльза.-- Госпожа Пелицъ говоритъ, что она не можетъ послать за докторомъ; дальній путь... и.....
   -- Я самъ пришлю доктора изъ Гольмберга въ Прору, -- поспѣшно сказалъ графъ.-- Вы можете быть увѣрены въ этомъ, госпожа Пелицъ! Докторъ будетъ здѣсь сегодня же ночью!
   -- Въ такомъ случаѣ не станемъ терять ни минуты,-- сказала Эльза, поспѣшно направляясь къ каретѣ, впереди мужчнвъ.
   

VII.

   Графъ распорядился довольно предусмотрительно. Впереди ѣхалъ съ фонаремъ конюхъ; за нимъ слѣдовало закрытое ландо, въ которомъ заняли мѣста генералъ, Эльза и президентъ; потомъ ѣхала открытая охотничья коляска съ самимъ графомъ и Рейнгольдтомъ; наконецъ, маленькая телѣжка для обоихъ слугъ, къ которымъ присоединился также и его егерь.
   Въ телѣжкѣ было особенно весело.
   -- Неужели у васъ всегда съ собой столько багажа?-- спросилъ егерь, презрительно толкая ногою небольшой чемоданъ.
   -- Остальное еще на параходѣ,-- отвѣчалъ Іоаннъ;-- многаго мой президентъ никогда не беретъ съ собой.
   -- Это очень похоже на моего генерала, -- сказалъ Августъ;-- ну, да вѣдь у насъ, у военныхъ, и не можетъ быть иначе. Во Франціи, отъ начала до конца, съ нами тоже былъ только одинъ сундукъ.
   -- А съ нами было шесть, -- сказалъ егерь.
   -- Да развѣ вы тоже тамъ были?
   -- Разумѣется, въ качествѣ іоаннита!
   -- То-то было хорошо!
   -- А мнѣ такъ ужъ очень было хорошо!-- сказалъ егерь; -- я готовъ хоть сейчасъ опять отправляться; вино и женщины... просто раздолье. Мой графъ знаетъ въ этомъ толкъ.-- У такого господина, какъ твой генералъ, я не прожилъ бы и шести недѣль.
   -- Ну, съ нимъ еще можно жить, подумалъ Августъ.-- Дѣлай только свое дѣло, и онъ вамъ ничего не скажетъ; барышня, конечно, хуже....
   -- Вотъ какъ! а между тѣмъ она выглядитъ такой красивой, да доброй!
   -- Эта барышня правда, а я говорю про старую госпожу, сестру генерала; у насъ вѣдь въ домѣ нѣтъ ни одной женщины.
   -- Я никогда не служу въ такомъ домѣ, гдѣ есть женщина,-- сказалъ егерь, -- не говоря уже о дѣтяхъ!
   -- Ну, въ такомъ случаѣ ты не сталъ бы служить у насъ,-- сказалъ Іоаннъ, -- у насъ есть баринъ и барченокъ, а барышнями наполненъ весь домъ; одна изъ нихъ впрочемъ уже вышла замужъ. Ну, а какъ же вы то живете?
   -- Да мы вдовцы,-- сказалъ Августъ,-- едва я только успѣлъ поступить къ нему на службу; вотъ скоро уже пять лѣтъ будетъ. Съ тѣхъ поръ хозяйствомъ заправляетъ госпожа Сидонія -- не видалъ ты, что это за штука такая! Она была фрейлиной при дворѣ, гдѣ и мышамъ есть нечего. Поэтому это самыя скверныя мыши. Есть у насъ еще молодой баринъ, лейтенантъ -- это вертопрахъ, прости Господи! Что только попадетъ ему въ руки -- все тотчасъ же спуститъ! Я, впрочемъ, не могу сказать про него ничего худаго: самъ живетъ и другимъ жить даетъ! Обругаетъ тебя осломъ и дастъ за это талеръ! Ахъ, если бы только у него было побольше этихъ талеровъ!
   -- А вотъ мой старикъ такъ не ругается осломъ; ну, да и талеровъ лишнихъ у него тоже нѣтъ, -- вставилъ Іоаннъ.
   -- А у моего графа хотя и есть привычка ругаться, да только талеровъ совсѣмъ неимѣется,-- проворчалъ егерь.
   -- Но вѣдь ты говорилъ....
   -- Ну, да вѣдь это только такъ говорится. Коль пошарить, такъ пожалуй кое-что и найдется.
   -- Н-да!-- сказалъ Іоаннъ.
   -- Это ужъ чѣмъ то другимъ пахнетъ, -- подтвердилъ Августъ.
   -- Вотъ, напримѣръ, здѣсь есть бутылка коньяку,-- продолжалъ егерь,-- вынимая бутылку;-- какъ это вамъ нравятся?
   -- Это будетъ недурно, -- сказалъ Іоганнъ.
   -- Особенно на такомъ холоду!-- подтвердилъ Августъ; -- чистый декабрь!
   Въ то время какъ слуги весело распивали бутылку, смѣялись и болтали безъ умолку, въ ѣхавшемъ назади экипажѣ разговоръ поддерживалъ почти одинъ только президентъ, къ которому теперь, когда предвидѣлся пріятный конецъ непріятнаго приключенія, возвратился весь его юморъ. Въ видѣ приличествующаго данному случаю введенія къ посѣщенію замка, онъ сдѣлалъ краткій обзоръ генеалогіи графскаго дома. Фамилія графа была одною изъ самыхъ древнѣйшихъ на островѣ, древнѣе даже князей фонъ-Пора, съ которыми она въ прежнія времена спорила въ могуществѣ, вліяніи и богатствѣ. При послѣднихъ представителяхъ она, конечно, значительно опустилась, особенно вслѣдствіе расточительности прадѣда, строителя замковъ Гольма и Гольмберга, скупившаго, кромѣ того, за баснословныя суммы знаменитую картинную галерею для Гольма и собраніе оружіи для охотничьяго замка. Дѣдъ, человѣкъ бережливый, остатки достоянія превратилъ въ майораты -- и къ счастію! такъ какъ отецъ теперешняго графа, хорошій, давно умершій другъ президента, опять пошелъ по стопамъ прадѣда. Въ характерѣ нынѣшняго графа страннымъ образомъ сочетались -- мотъ и скопидомъ. Въ этомъ отношеніи его должно считать за рыцаря въ обыкновенномъ значеніи слова, а при ближайшихъ сношеніяхъ онъ поражаетъ присутствіемъ качествъ, которыя, казалось бы, можно отыскать только у какого нибудь дѣльца-спекулятора.
   -- Подобнаго рода таланты, господинъ фонъ-Занденъ, по моему мнѣнію, не дѣлаютъ большой чести потомку древняго рода,-- сказалъ генералъ.
   Президентъ, скрываясь въ темнотѣ кареты, иронически улыбнулся: генералъ въ продолженіе всего дня въ первый разъ назвалъ его по имени, очевидно съ тѣмъ, чтобы напомнить ему, что и онъ тоже происходитъ изъ древняго рода.
   -- И по моему тоже, -- отвѣчалъ онъ; -- но я вѣдь не критикую, а лишь характеризую.
   -- Существуютъ характеристическія черты, сами себя критикующія!!....
   -- Вы рѣзки, генералъ; рѣзки и остры, какъ подобаетъ солдату; я, въ качествѣ административнаго чиновника, сталкивающійся съ міромъ чаще, чѣмъ иногда самому хочется, охотнѣе держусь слѣдующаго, древняго благочестиваго изреченія: не судите, да не судимы будете!
   -- А я держусь другаго, которое хотя не такъ благочестиво, но во всякомъ случаѣ также старо, какъ и дворянство:-- noblesse oblige!
   Президентъ опять улыбнулся.
   -- Обоюдоострое изреченіе -- изстари,-- сказалъ онъ; а нынѣ еще болѣе, чѣмъ когда либо.
   -- Это почему?
   -- Потому что наше положеніе никогда еще не было такъ натянуто, какъ нынѣ. Въ нашемъ нивеллирующемъ столѣтіи, мы стоимъ съ классами, стремящимися за нами, или скорѣе, на встрѣчу намъ, на одномъ и томъ же уровнѣ одной и той же пыльной арены, на которой ведется борьба за существованіе; но солнце и вѣтеръ распредѣлены неодинаково. Множество средствъ, которыми бюргерство пользуется съ громадными выгодами, намъ закрыты, ибо noblesse oblige! Очень хорошо! И преимуществъ у насъ не больше! Сохрани Богъ! А обязанностей! Мы должны упрочить свое положеніе въ государствѣ, въ обществѣ, и при этомъ непремѣнно сохранять еще свои нравственныя качества! А это вѣдь въ большинствѣ случаевъ очень трудное дѣло, а иногда и невозможное! чистая квадратура круга! Возьмите, напримѣръ, положеніе, подобное положенію нашего графа! Не онъ его создалъ, онъ въ немъ родился. Онъ нашелъ массу долговъ, которые могъ бы, конечно, сократить съ помощію простой бюргерской бережливости, но вѣдь это -- длинная процедура, совершенно непригодная для молодаго, горячаго человѣка! Теперь онъ думаетъ, что открылъ путь, которымъ можетъ достигнуть въ кратчайшій срокъ горячо желаемой цѣли, однимъ ударомъ снова загладитъ всѣ грѣхи своихъ предковъ.-- И если не предки дѣлаютъ жизнь нашу горькою, какъ въ настоящемъ случаѣ, то потомки. Девять десятыхъ нашей знати умѣетъ пѣть объ этомъ пѣсни; въ числѣ другихъ и я тоже! Тайносовѣтническій пролетаріатъ не химера, а вполнѣ реальная дѣйствительность, и я возблагодарю Бога, если мнѣ удастся свою шестерню провезти въ жизни по болѣе ровному пути, нежели тотъ, по которому мы осуждены теперь ѣхать -- я ужъ и не знаю въ наказаніе за какіе грѣхи -- за грѣхи нашихъ предковъ или потомковъ. Mon dieu! мнѣ кажется, графъ хочетъ доказать намъ настоятельную необходимость въ желѣзной дорогѣ, которая а priori для него совершенно ясна -- гмъ! дѣйствительно гадко! Невозможно бесѣдовать, когда у человѣка слова разлетаются и колесуются во рту!
   Президентъ чувствовалъ особенное удовольствіе поддерживать бесѣду, которая его слушателемъ велась въ такомъ мало-дружественномъ тонѣ. Онъ не зналъ, какъ непріятенъ былъ для генерала оборотъ, принятый подъ конецъ бесѣдою; каждое слово сильно затрогивало отношенія генерала, который такъ непріятно былъ наведенъ на воспоминаніе объ этихъ отношеніяхъ положеніемъ, въ которомъ они находились теперь! Вѣдь этотъ кусочекъ земли былъ ненавистенъ ему съ давнихъ лѣтъ! Гдѣ и когда только представлялась возможность, онъ избѣгалъ ступать на него, несмотря на частые поводы къ этому, вытекавшіе изъ его опеки надъ имуществомъ его покойнаго зятя.-- Да, въ первый и въ послѣдній разъ въ своей жизни онъ позволилъ обвинять себя почти въ пренебреженіи своими служебными обязанностями, когда въ то время въ первый разъ появился на свѣтъ божій проектъ военной гавани, а онъ, вмѣсто того, чтобы изучить на мѣстѣ положеніе вещей, послал и сюда капитана фонъ-Шенау и даже изслѣдованіе дѣла, что уже прямо было его обязанностью, свалилъ на полковника Заттельштедта. А теперь онъ долженъ былъ направиться сюда, трястись по отвратительной лѣсной дорогѣ и мучиться самыми горькими воспоминаніями.... Это была отвратительная насмѣшка случайности, которой онъ опять-таки содѣйствовалъ своею глупою уступчивостью. Можно было такъ удобно остаться на пароходѣ, и тѣмъ устранить всѣ теперешнія неудобства, всѣ услуги, которыя приходится теперь принимать.
   А тутъ еще странное поведеніе Эльзы относительно графа! При первой же встрѣчѣ обратиться съ просьбою къ тому, котораго онъ съ такою охотою избѣгалъ бы, вѣжливость котораго такъ давила его! Какъ будто бы ужъ и безъ того не было довольно! Что ей за дѣло до того, пользуются ли, и какъ, арендаторы помощію врача? Нѣтъ, это не то; у Эльзы въ характерѣ оказывать помощь вездѣ, гдѣ только она можетъ; и въ этомъ случаѣ она опять выказала себя честной, благородной дѣвушкой; но все-таки это фатально, очень фатально!
   Въ то время какъ отецъ больше и больше впадалъ въ дурное настроеніе, и на веселое расположеніе Эльзы тоже какъ будто спустилась какая-то грустная тучка. Изъ разговора мужчинъ она ровно ничего не понимала. Она все думала о предосудительности просьбы, съ которой обратилась къ графу, хотя и не прямо; но блѣдное лицо бѣдной арендаторши, вышедшей изъ комнаты больныхъ дѣтей, чтобы проститься съ гостями, имѣло такое отчаянное выраженіе,-- что она привела въ исполненіе мысль, мелькнувшую у нея въ головѣ, не задавая себѣ вопроса, дѣлаетъ ли она какую нибудь ошибку или нѣтъ. Пусть же онъ принимаетъ это. какъ ему угодно! Тѣмъ хуже для него, если онъ понялъ это не такъ, какъ должно!
   Могла ли она съ спокойной совѣстью сказать то же самое о капитанѣ?-- Теперь для нея стало совершенно ясно, что онъ такъ долго оставался на дворѣ только для того, чтобы дать обществу уѣхать, чтобы такъ или иначе отдѣлаться отъ нихъ. Но почему же отдѣлаться? Можетъ быть ему не нравится наше общество; можетъ быть для него стѣснительно и тяжело вступить въ общество, которое соберется въ замкѣ графа; вступить въ разговоръ, который начнется за чайнымъ столомъ или вообще гдѣ нибудь, и которому онъ ничѣмъ не можетъ содѣйствовать, котораго, онъ по всей вѣроятности. даже и не пойметъ? Видѣть его тутъ же сидящимъ -- положеніе, по истинѣ, затруднительное! Сидѣть съ зажатымъ ртомъ, когда онъ при завываньи вѣтра и плескѣ волнъ провозглашалъ отрывистыя командныя слова такимъ сильнымъ громкимъ голосомъ; голубые глаза опечалены и блуждаютъ, между тѣмъ, какъ въ часы опасности, они такъ ярко свѣтились и блестѣли -- жаль, жаль этого прекраснаго, дружескаго воспоминанія; какъ бываетъ жаль хорошо удавшійся эскизъ, который портятъ необдуманно проведенными линіями!
   А что онъ могъ подумать о ея приказаніи не отдѣляться отъ общества? вѣдь она такъ прямо приказала ему ѣхать! И зачѣмъ все это она сдѣлала? Неужели въ самомъ дѣлѣ ей хотѣлось только на какихъ нибудь два часа дольше полюбоваться этимъ смуглымъ, красивымъ лицомъ, этими голубыми глазами? изъ чистаго ли пренебреженія къ графу, на лицѣ котораго такъ ясно написанъ вопросъ: ужъ я ли не красивый мужчина? О чемъ могутъ они оба бесѣдовать? Или они сидятъ тоже молча, какъ и здѣсь, въ этой тѣсной тюрьмѣ, спертый воздухъ который во всякомъ случаѣ виною того, что сердце ея такъ страшно бьется!-- О, Боже мой!-- вздохнувъ, провозгласила Эльза....
   Вдругъ переднія колеса ландо попали въ глубокую колею; горячія лошади такъ крѣпко рванули, что Эльза полетѣла на руки президенту, сидѣвшему напротивъ ея.
   -- Извините старому чиновнику слишкомъ большую длину его носа, -- сказалъ жалобно президентъ, утирая слезы, показавшіяся на его впалыхъ щекахъ.
   Эльза разсмѣялась тѣмъ сердечнѣе, чѣмъ большій контрастъ представляла эта комическая сцена съ печальными мыслями, отъ которыхъ она такъ неожиданно была оторвана.
   Сидѣвшіе въ слѣдующемъ экипажѣ мужчины не могли пожаловаться на недостатокъ свѣжаго воздуха. Послѣ сильнаго ливня стало довольно прохладно; и хотя постепенно поднимающаяся дорога шла большею частію густымъ лѣсомъ, могучія деревья котораго служили до нѣкоторой степени защитой отъ холода, но тѣмъ рѣзче пробиралъ восточный вѣтеръ на болѣе открытыхъ мѣстахъ, по которымъ приходилось проѣзжать. Графу было холодно несмотря на плащъ, и потому онъ принялъ за упрямство или за самохвальство увѣренія Рейнгольдта, что онъ слишкомъ привыкъ къ вѣтру и непогодѣ, чтобы мерзнуть теперь, и что нисколько не нуждается въ плэдѣ, который предлагалъ ему графъ. Этотъ человѣкъ, какъ думалось графу, былъ совершенно излишней, обременительной придачей. Ради его онъ отказался отъ четвертаго мѣста въ ландо,-- отъ мѣста подлѣ прелестной дѣвушки. Только что явившись съ охоты домой и бѣгло пробѣжавъ записку президента, онъ думалъ увидѣть въ "капитанѣ" адъютанта или вообще какого нибудь другаго спутника генерала, на котораго, само собою разумѣется, слѣдовало обратить должное вниманіе. Теперь, къ своему удивленію, онъ узналъ, что тутъ дѣло шло лишь о "корабельномъ капитанѣ", съ которымъ общество познакомилось едва нѣсколько часовъ назадъ; этотъ человѣкъ, видимо, оказалъ нѣсколько несущественныхъ услугъ при переѣздѣ съ парохода на берегъ, и если ужъ его нужно было вообще взять съ собой, то для него было достаточно мѣста въ телѣгѣ съ вещами. О чемъ было говорить съ такимъ человѣкомъ? Да и нужно ли было вообще разговаривать съ нимъ? Графъ думалъ, что не нужно, и потому считалъ за большое одолженіе съ своей стороны, что онъ времени до времени проронилъ какое нибудь слово о дорогѣ, непогодѣ и тому подобное.
   Не понимая хорошо, были ли эти отрывистыя слова разговоромъ съ самимъ собою или неискусною попыткою завязать разгонъ съ нимъ, Рейнгольдтъ отвѣчалъ, гдѣ находилъ нужнымъ, и затѣмъ опять отдавался своимъ мыслямъ.
   Вонъ тамъ, на заднемъ планѣ, покрытыхъ ночнымъ мракомъ шумящихъ деревьевъ онъ снова увидѣлъ ее, какъ видѣлъ сегодня въ первый разъ на свѣтломъ фонѣ голубаго утренняго неба: стройная, гибкая; -- онъ опять видѣлъ это добро лицо съ тонкими, выразительными чертами; эти черные глаза, умѣвшіе глядѣть такъ лукаво и такъ смѣло, а иной разъ серьезно и строго! Онъ видалъ красивыхъ женщинъ, но ихъ взоръ не производилъ на него такого дѣйствія; ему думалось, что онъ уже любить, даже можетъ быть дѣйствительно любимъ, и капля за каплей накоплялось это чувство -- теперь же оно разразилось надъ нимъ бурей, вихремъ, который сбилъ всю замысловатую оснастку, уничтожилъ ее, не далъ ни минуты времени на то, чтобы снять и уложить ее; сорвалъ и сломалъ такелажъ и мачты, сдѣлалъ невозможнымъ управленіе кораблемъ и бросалъ никуда негодные обломки съ одной волны на другую!
   Странно, очень странно, что ему теперь, именно теперь, пришелъ на память одинъ ужаснѣйшій моментъ изъ его жизни, когда онъ, переѣзжая чрезъ Кордилльеры одинъ, верхомъ изъ Сантъ-Яго въ Мексикѣ, между Мацатланомъ и Тепикомъ, подвергся нападенію индѣйскихъ разбойниковъ; галопомъ помчался онъ чрезъ дикія горныя пропасти дальше въ пустыню, въ постоянномъ страхѣ, что результатомъ поѣздки будетъ одинъ, два выстрѣла и окровавленный, свалившійся съ сѣдла трупъ, судорожно передергивающійся на жесткой травѣ, въ послѣдней предсмертной борьбѣ. Сохранить свою жизнь для него возможно было только исполнивъ безпрекословно всѣ приказанія разбойниковъ; и все-таки онъ скорѣе готовъ былъ погасить и этотъ послѣдній лучъ надежды и вступить въ безумную борьбу, чѣмъ быть плѣнникомъ этихъ негодяевъ. Но вѣдь можно выхватить изъ сумки револьверъ, незамѣченный разбойниками, и давъ шпоры коню низвергнуться съ крутаго подъема въ горную пропасть и такимъ образомъ, по крайней мѣрѣ, умереть по своему собственному желанію; ничего подобнаго нельзя сдѣлать здѣсь: нельзя выпрыгнуть изъ элегантнаго охотничьяго экипажа, въ который вы усѣлись по приказанію красивой дѣвушки, и бѣжать въ лѣсъ,-- да, нельзя этого сдѣлать, даже и въ томъ случаѣ, если бы знатный господинъ, сидящій подлѣ васъ, не имѣлъ рѣшительно ничего противъ такого бѣгства.
   -- Вотъ мы и пріѣхали!-- сказалъ графъ.
   Лѣсъ кончился; передъ ними, посреди открытаго мѣста стояло красивое, прикрытое съ боковъ башнями зданіе, окна котораго были всѣ залиты огнями. Экипажи быстро катились по хорошо укатанной дорогѣ и остановились у подъѣзда, изъ котораго выскочило теперь нѣсколько слугъ помогать прибывшимъ выйти изъ экипажей.
   

VIII.

   Президентъ въ своей запискѣ къ графу между прочимъ вставилъ, что недостатокъ хозяйки дома будетъ нѣсколько ощутителенъ для находящейся въ ихъ обществѣ дѣвушки, но такъ какъ въ такую пору не совсѣмъ легко устранить этотъ недостатокъ, и потому онъ впередъ освобождаетъ графа отъ нѣкотораго затрудненія. Графъ тотчасъ же послалъ верховаго къ своему сосѣду фонъ-Струммину, усердно прося его пріѣхать съ женою и дочерью въ Гольмбергъ и остаться тамъ на ночь. Они съ удовольствіемъ согласились оказать сосѣду услугу, и госпожа фонъ-Струмминъ съ дочерью теперь уже принимали Эльзу въ залѣ и отвели въ назначенную комнату, примыкавшую къ ихъ собственнымъ комнатамъ.
   Пока Іоганъ разбиралъ вещи, президентъ, сидя предъ каминомъ въ отведенной ему уютной комнатѣ, потиралъ съ удовольствіемъ свои сухощавыя руки и бормоталъ: прелестно, чрезвычайно прелестно! Это вполнѣ примиритъ съ несчастіемъ молодую упрямую дѣвушку и возвратитъ пріятное расположеніе духа ея ворчливому отцу.
   Эльза, дѣйствительно, вполнѣ была довольна своимъ положеніемъ. Освобожденіе изъ тѣсной, покачивающейся темницы, ярко освѣщенный замокъ посреди лѣса, слуги, съ факелами у подъѣзда, неожиданная встрѣча въ старинной залѣ съ странно разукрашенными колоннами двухъ дамъ, которыя, стоя между оружіемъ и латами. радушно привѣтствуютъ ее и вводятъ въ лучшую изъ комнатъ, съ пылающимъ каминомъ, ярко горящими восковыми свѣчами предъ громаднымъ трюмо -- все это, вмѣстѣ взятое, было такъ странно, такъ пріятно, какъ только бываетъ въ какомъ нибудь интересномъ романѣ; Эльза съ чувствомъ пожала руку любезной госпожи фонъ-Струмминъ, поблагодарила ее за хлопоты и поцѣловала хорошенькую, маленькую Мари съ плутовскими глазами, испросивъ у нея дозволенія называть ее "Маня", какъ звала ее мать, теперь уже оставившая комнату. Маня отвѣтила на эту просьбу жаркими объятіями и объявила, что для нея не можетъ быть на свѣтѣ ничего милѣе сегодняшняго вечера. Она такъ скучала бы, сидя съ мамой въ Струмминѣ -- вѣдь въ деревнѣ страшно скучно!-- и вдругъ письмо отъ графа!-- Она вообще охотно ѣздитъ въ Гольмбергъ, лѣсъ такъ красивъ, а также и видъ съ башенной площадки или верхушки Гольмберга черезъ лѣсъ на море -- вѣдь все это восхитительно; жаль только, что ей рѣдко приходится бывать здѣсь! Мать всѣмъ довольна, а мущины думаютъ только о своей охотѣ, о своихъ лошадяхъ, и вообще всегда только о самихъ себѣ. Потому-то она и удивилась немало, какимъ образомъ въ обществѣ графа могла оказаться сегодня неизвѣстная дѣвушка, и нельзя ли съ нею заговорить на ты; тогда еще свободнѣе можно будетъ поболтать!
   Данное и поцѣлуемъ закрѣпленное позволеніе привело въ величайшій восторгъ своенравное существо.-- Теперь ты отсюда больше ужъ не уѣдешь,-- вскричала она, а если и уѣдешь, то съ тѣмъ, чтобы нынѣшнею же осенью вернуться сюда! Вѣдь графъ на мнѣ не женится; у меня нѣтъ ничего, да и у него тоже, а если намъ не удастся провести желѣзной дороги и устроить гавань, то мы всѣ сдѣлаемся банкротами, говоритъ мой папа. А вѣдь все это дѣло находится теперь въ рукахъ президента и твоего папы, какъ разсказывалъ мой папа, когда мы ѣхали сюда; и если ты потомъ выйдешь за графа замужъ, то само-собою разумѣется, твой папа дастъ концессію -- не такъ ли? Да собственно говоря, ты ужъ и безъ того заинтересована въ этомъ дѣлѣ, такъ какъ гавань, по словамъ моего папы, можетъ быть устроена только на земляхъ, принадлежащихъ твоей теткѣ, а ты и братъ твой, вѣдь вы прямые наслѣдники тетки; или даже вы уже и наслѣдовали? Это удивительное завѣщаніе, по мнѣнію моего папы, и онъ очень желалъ бы знать, въ чемъ тутъ собственно дѣло; не знаешь ли ты этого? Пожалуйста, разскажи мнѣ! я ни слова не скажу ни одному человѣку!
   -- Я положительно ничего не знаю,-- отвѣчала Эльза; мнѣ извѣстно только что мы совсѣмъ бѣдны, и поэтому ты можешь спокойно выйдти за своего графа.
   -- Ахъ, я съ большимъ бы удовольствіемъ пошла за него,-- сказала серьезно Митингъ; но вѣдь я съ своей маленькой незначительной фигуркой и вздернутымъ носикомъ не достаточно для него красива. Я выйду за какого нибудь богатаго бюргера, которому наше древнее дворянство внушитъ почтеніе -- вѣдь, знаешь ли ты, Струммины столь же древни, какъ и эти острова;-- ну вотъ я и выйду за какого нибудь господина Шульца или Мюллера, или Шмидта. А какъ фамилія капитана, который съ вами пріѣхалъ?
   -- Шмидтъ, Рейнгольдтъ Шмидтъ!
   -- Нѣтъ, ты шутишь?
   -- Нисколько; да онъ и не капитанъ.
   -- Не капитанъ? такъ что-жъ онъ такое?
   -- Пароходный капитанъ.
   -- Флотскій?
   -- Нѣтъ, простой капитанъ парохода.
   -- Ахъ, Боже мой!
   Все это вышло очень комично; Митингъ всплеснула своими маленькими ручками съ такимъ наивнымъ удивленіемъ, что Эльза не могла не засмѣяться.
   -- Значитъ, онъ не будетъ ужинать съ нами?-- сказала Митингъ.
   -- Почему же нѣтъ?-- спросила Эльза, сдѣлавшаяся вдругъ опять совершенно серьезною.
   -- Простой пароходный капитанъ!-- повторила Митингъ.-- Жаль, онъ такой красивый мущина, я ужъ на него было разсчитывала, но простой корабельный капитанъ!....
   Госпожа фонъ-Струмминъ вошла въ комнату, чтобы пригласить дѣвушекъ къ ужину. Митингъ бросилась на встрѣчу матери и сообщила ей о своемъ великомъ открытіи.-- Все уже устроено, отвѣчала мать;-- графъ спрашивалъ у вашего отца и у президента, желаютъ ли они видѣть въ своемъ обществѣ капитана. Оба они высказались за, а потому и онъ тоже будетъ приглашенъ къ столу.-- Да онъ, кажется, совершенно приличный господинъ, сказала въ заключеніе госпожа фонъ-Струмминъ.
   Къ счастію для самого Рейнгольдта, въ головѣ его не возникало даже и подозрѣнія, что появленіе или непоявленіе его за столомъ можетъ такъ серьезно занимать все общество.
   -- Кто разъ сказалъ А, тотъ долженъ сказать и Б,-- говорилъ онъ самъ себѣ, приводя по возможности въ порядокъ свой туалетъ;-- теперь ужъ поздно отступать! если я нечаянно наскочилъ на песокъ, то самъ же опять и снимусь съ мели.-- Куда-жъ это дѣвались ботинки?
   Въ послѣднюю минуту пребыванія на пароходѣ, онъ перемѣнилъ свои ботинки на большіе ботфорты; но теперь они уже совсѣмъ были не кстати. Гдѣ-же были ботинки?-- Рейнгольдтъ бросился къ звонку -- гнилой снурокъ остался въ его рукѣ. Онъ открылъ дверь и выглянулъ въ корридоръ -- ни одного слуги не было видно; однако, какъ же ему быть теперь?-- Черезъ четверть часа, сказалъ слуга, графъ просилъ пожаловать къ ужину, а теперь прошло уже двадцать минутъ; онъ ясно слышалъ, какъ президентъ, помѣстившійся чрезъ нѣсколько дверей отъ его комнаты, прошелъ по корридору и опустился внизъ, а онъ долженъ показаться внизу, въ обществѣ, въ самомъ нелѣпомъ нарядѣ: ботфортахъ и черномъ фракѣ.
   Онъ поспѣшилъ надѣть на себя этотъ нарядъ, и ровнымъ шагомъ спустился по широкой лѣстницѣ внизъ въ столовую, о положеніи которой онъ уже узналъ отъ слуги.
   

IX.

   Тамъ, между тѣмъ, собралось уже все общество. Обѣ молодыя дѣвушки показались подъ руку и не разставались, хотя графъ, встрѣтившій ихъ съ большою любезностью, и обращался съ рѣчью къ одной только Эльзѣ. Онъ сталъ показывать ей старинный фарфоръ и живопись, развѣшанную по стѣнамъ своего замка.
   -- Старый фарфоръ, кажется, не интересуетъ васъ, сказалъ графъ, замѣтивъ, что темные глаза молодой дѣвушки лишь скользили по его рѣдкостямъ.
   -- Я ихъ такъ мало видала,-- отвѣчала Эльза,-- что не умѣю цѣнить ихъ красоту.
   -- И притомъ же мы очень голодны,-- сказала Митингъ,-- по крайней мѣрѣ я. Дома мы ужинаемъ въ восемь часовъ, а теперь уже одиннадцать.
   -- Развѣ капитана не звали?-- спросилъ графъ дворецкаго.
   -- Приглашали, графъ, еще четверть часа тому назадъ.
   -- Въ такомъ случаѣ мы не будемъ дольше ждать. Вѣжливость королей, кажется, не принадлежитъ къ числу добродѣтелей пароходныхъ капитановъ. Смѣю ли я просить васъ, любезная мадемуазель?
   Онъ предложилъ Эльзѣ руку; она не торопясь подала свою; отецъ предложилъ руку матери Митингъ, а галантный президентъ самой -- Митингъ; всѣ три пары уже двинулись къ столу, стоявшему между ними и дверью, какъ вдругъ дверь отворилась, и въ ней показалась странная фигура бородатаго мужчины во фракѣ и высокихъ ботфортахъ; въ этой фигурѣ, къ своему ужасу, Эльза узнала капитана. Но въ слѣдующее затѣмъ мгновеніе она, какъ и другіе, не могла уже удержать своей улыбки. Митингъ выпустила руку президента и бросилась въ уголъ комнаты, чтобы скрыть тамъ подъ платкомъ конвульсивный смѣхъ, которымъ она разразилась при такомъ неожиданномъ зрѣлищѣ.
   -- Прошу извиненія -- сказалъ Рейнгольдтъ;-- поспѣшность, съ которою мы сегодня оставили пароходъ, повліяла неблагопріятно на строгій выборъ моего туалета.
   -- А такъ какъ эта поспѣшность принесла намъ слишкомъ большую пользу, то мы всего менѣе имѣемъ причину придавать этому большое значеніе,-- сказалъ очень вѣжливо президентъ.
   -- И я нахожу этотъ костюмъ очень удобнымъ,-- сказала Эльза, дѣлая отчаянныя усилія снова овладѣть собою и бросая строгій взглядъ на Митингъ, которая хотя и вышла изъ угла, но все-таки еще не рѣшалась отнять платокъ отъ своего лица.
   Сѣли за столъ; Рейнгольдтъ занялъ мѣсто прямо противъ графа и наискось отъ Эльзы; слѣва отъ него сидѣла Митингъ, а справа -- самъ господинъ фонъ-Струмминъ, широкоплечій мущина, съ краснымъ широкимъ лицомъ, нижняя часть котораго была покрыта рыжей окладистой бородой. Добродушное дитя держало теперь себя такъ, чтобы заставить Рейнгольдта забыть ея прежнее неприличное поведеніе; выполнить такое рѣшеніе ей было тѣмъ легче, что теперь, когда скатерть скрыла смѣшные ботфорты, она положительно убѣждалась въ томъ, что показалось ей при первомъ ея взглядѣ, т. е. что капитанъ съ его большими, блестящими голубыми глазами, смуглымъ цвѣтомъ лица и окладистою курчавою бородою былъ красивый, даже очень красивый мущина. Сообщивъ Эльзѣ объ этомъ важномъ открытіи нѣсколькими значительными взглядами, Митингъ ревностно принялась бесѣдовать съ Рейнгольдтомъ. Вѣдь капитанъ могъ поразсказать множество исторій и разсказывалъ такъ просто и весело.
   -- Ты не повѣришь, Эльза, какъ все это интересно!-- вскричала она черезъ столъ -- я бы согласилась слушать его всю ночь!
   -- Милое дитя не слишкомъ-то разборчиво на вкусъ,-- сказалъ графъ Эльзѣ.
   -- Это обидно для меня, -- отвѣтила Эльза; -- какъ вы слышали, она только что избрала меня своей подругой.
   Разговоръ между ними совсѣмъ не клеился; когда Эльза оборачивалась къ своему сосѣду съ другой стороны, къ президенту, графъ не разъ принужденъ былъ бесѣдовать съ госпожею фонъ-Струмминъ, съ которою онъ и разговаривалъ, чтобы только совсѣмъ не молчать. Но и тутъ онъ долженъ былъ нѣсколько разъ сидѣть безмолвно, и молча смотрѣть, какъ за его столомъ разговоръ шелъ хорошо и безъ его участія. Во что-быто не стало, а онъ долженъ сдѣлать разговоръ общимъ, чтобы выйдти изъ положенія, которое для него сдѣлалось окончательно невыносимымъ.
   Сидѣвшій напротивъ Струмминъ громко высказывалъ генералу, повидимому неохотно выслушивавшему его, свои мнѣнія о желѣзной дорогѣ и военной гавани. Съ своей стороны, графъ, во время стола, не касался этого больнаго мѣста; теперь же въ его глазахъ казалась хорошею всякая тема для разговора.
   -- Извините меня, любезный другъ,-- сказалъ онъ, возвышая голосъ,-- я лишь немного слышалъ изъ того, что вы сообщили генералу о нашемъ проэктѣ. Вы постоянно говорите "мы" и "насъ", но вѣдь вы знаете, что наши мнѣнія расходятся въ существенныхъ пунктахъ, поэтому я просилъ бы васъ, если ужъ вы говорите объ этомъ дѣлѣ, то говорите лишь отъ своего имени. Правда, мы желаемъ соблюсти свои выгоды -- какой разумный человѣкъ не захотѣлъ бы этого!-- но эти выгоды стоятъ на второмъ планѣ: сперва государство, а потомъ уже все остальное! Такого мнѣнія по крайней мѣрѣ держусь я и этого мнѣнія держится здѣсь генералъ.
   -- Конечно, я держусь того-же мнѣнія,-- сказалъ генералъ,-- но какое же отношеніе могу имѣть я ко всему этому?
   -- Мнѣнія человѣка, занимающаго положеніе подобное вашему, генералъ,-- сказалъ графъ, съ наружнымъ спокойствіемъ,-- хотя бы онъ и не придавалъ имъ никакого оффиціальнаго значенія, не могутъ оставаться тайными, какъ и самыя оффиціяльнѣйшія заявленія нашего уважаемаго президента.
   -- Въ такомъ случаѣ, графъ, -- сказалъ генералъ, -- я открыто причисляю себя къ числу самыхъ рѣшительныхъ противниковъ вашего проэкта; я считаю его въ стратегическомъ отношеніи безполезнымъ, а въ техническомъ -- неисполнимымъ.
   -- Двѣ причины, изъ которыхъ каждая, будь она справедлива, имѣла бы всесокрушающее значеніе,-- отвѣчалъ графъ, иронически улыбаясь.-- Что касается первыхъ причинъ, то само-собой разумѣется, я преклоняюсь предъ такимъ авторитетомъ, хотя мы и не всегда можемъ вести войну только съ безсильной въ морскомъ отношеніи Франціей; что же касается исполнимости, генералъ, то, мнѣ кажется, я могу сказать свое слово въ качествѣ живущаго на водѣ помѣщика. Какъ не затрудняетъ нашъ песокъ проведенія дорогъ, но тѣмъ не менѣе онъ представляетъ превосходный матеріалъ для устройства желѣзно-дорожной насыпи, равнымъ образомъ онъ выкажетъ свои хорошія качества при употребленіи его на фундаментъ стѣнъ нашей гавани.
   -- Даже и на тѣхъ мѣстахъ, гдѣ мы должны были бы опять забивать сваи,-- сказалъ президентъ, рѣшившійся, наконецъ, прервать молчаніе, чтобы поддержать генерала.
   -- Допустимъ даже, что подобныя мѣста и встрѣтятся, -- сказалъ графъ, довольный тѣмъ, что за столомъ прекратился всякій другой разговоръ и въ эту минуту говорилъ одинъ только онъ.-- Тогда только постройка гавани продолжится дольше на какихъ нибудь два мѣсяца или года и обойдется дороже сотни на двѣ тысячъ, да пожалуй даже и на два милліона. Развѣ возможно разсуждать объ этомъ при постройкѣ, которая, будучи разъ возведена, составитъ неодолимое препятствіе для всякаго врага, угрожающаго съ востока...
   -- Исключая одного, -- сказалъ Рейнгольда.
   Графъ совсѣмъ не предполагалъ, чтобы этотъ человѣкъ тоже могъ вмѣшаться въ разговоръ; онъ бросилъ мрачный взглядъ на новаго противника и спросилъ рѣзкимъ, рѣшительнымъ тономъ:
   -- А кто же этотъ врагъ?
   -- Приливъ,-- отвѣчалъ Рейнгольдтъ.
   -- Мы здѣсь слишкомъ привыкли ко всякимъ бурямъ и приливамъ, чтобы бояться того или другаго,-- сказалъ графъ, стараясь казаться спокойнымъ.
   -- Мнѣ это извѣстно, -- отвѣчалъ Рейнгольдтъ,-- но вѣдь я говорю не объ обыкновенныхъ атмосферическихъ явленіяхъ, а о событіи, по моему убѣжденію, подготовляющемуся уже много лѣтъ и ожидающему только удобнаго случая,-- который не замедлитъ представиться -- чтобы обрушиться съ такою силою, о какой мы не можемъ составить себѣ понятія.
   -- А что мы теперь въ области дѣйствительности или въ царствѣ фантазіи?-- спросилъ графъ.
   -- Мы въ предѣлахъ возможнаго, -- отвѣчалъ Рейнгольда,-- того возможнаго, о которомъ узнаемъ при одномъ взглядѣ на карту, и которое по человѣческимъ исчисленіямъ въ самомъ непродолжительномъ времени слѣдуетъ ожидать снова.
   -- Вы насъ слишкомъ заинтересовали,-- сказалъ графъ.
   Хотя онъ и сказалъ это иронически, но этими словами выразилъ дѣйствительное настроеніе общества. Глаза всѣхъ присутствующихъ обратились на Рейнгольдта.
   -- Я боюсь утомить дамъ этими вещами,-- сказалъ Рейнгольдтъ.
   -- Нисколько,-- проговорила Эльза.
   -- Вы меня много обяжете -- замѣтилъ президентъ.
   -- Пожалуйста, продолжайте!-- добавилъ генералъ.
   -- Я буду по возможности кратокъ,-- началъ Рейнгольдтъ;-- Балтійское море, образовавшись съ помощію громаднѣйшихъ революцій, представляется, какъ будто, обособленнымъ самостоятельнымъ моремъ. Оно не имѣетъ ни отлива, ни прилива; содержаніе соли въ немъ гораздо незначительнѣе, чѣмъ въ Сѣверномъ морѣ и чѣмъ дальніе на востокъ, тѣмъ оно становится меньше и меньше, такъ что флора и фауна...
   -- Это что такое?-- спросила Митингъ.
   -- Растительный и животный міръ, любезная мадемуазель, Финскаго залива имѣетъ почти прѣсноводный характеръ. Тѣмъ не менѣе между внутреннимъ моремъ и океаномъ существуетъ постоянное взаимодѣйствіе -- вѣдь связь между ними еще и видимо не нарушена: приливъ и отливъ изъ перваго во второе, и обратно совершается при весьма сложномъ воздѣйствіи различныхъ причинъ, изъ которыхъ я долженъ указать на одну, такъ какъ именно о ней-то я и говорю. Причина эта -- правильность дующихъ съ запада на востокъ, и обратно вѣтровъ, которые, какъ бы скользя по поверхности, способствуютъ притоку и отливу водъ въ его соединительныхъ каналахъ. Морякъ разсчитываетъ на эти вѣтры почти съ такою же увѣренностью, съ какою полагается на повтореніе постоянныхъ естественныхъ явленій, и онъ имѣетъ на это право, такъ какъ, сколько помнятъ люди, тутъ не происходило еще никакой существенной перемѣны, пока нѣсколько лѣтъ назадъ восточный вѣтеръ, начинающійся обыкновенно во второй половинѣ августа и кончающійся въ срединѣ октября, вдругъ пріостановился и уже болѣе не возобновлялся.
   -- Ну, а какой же выводъ изъ этого?-- спросилъ президентъ, слушавшій его съ напряженнымъ вниманіемъ.
   -- Выводъ изъ этого, господинъ президентъ, тотъ, что въ Балтійскомъ морѣ, втеченіе послѣднихъ лѣтъ, скопились громадныя массы воды, которыя для насъ тѣмъ менѣе замѣтны, что, само собой разумѣется, стремятся равномѣрно разойдтись во всѣ стороны; главное же стремленіе на востокъ происходитъ въ усиленной степени, такъ что весною прошлаго года у Ништадта, въ южной Финляндіи, уровень воды былъ на четыре фута выше нормальнаго, у Вазы, на два градуса сѣвернѣе, онъ былъ выше уже на шесть футовъ, а у Торнео, въ самой сѣверной части Ботническаго залива, даже на восемь футовъ. Постепенное поднятіе и почти безъ исключенія высокіе берега избавили нѣкоторымъ образомъ жителей этихъ странъ отъ величайшихъ бѣдствій. Для насъ, же почти также безъ исключенія, имѣющихъ плоскіе берега, будетъ имѣть страшныя послѣдствія, внезапный отливъ этого, много лѣтъ безостановочно стремящагося на востокъ, потока. Но отливъ этотъ долженъ наступить при сѣверо-востоко восточной бури, въ особенности, если онъ задержится на нѣсколько дней. Волны, гонимыя силою бури на западъ, тщетно будутъ искать себѣ выхода въ океанъ, чрезъ узкіе проливы Бельтовъ и Зунда въ Категатъ и Скагеракъ, и какъ затравленный дикій звѣрь причинитъ опустошенія, низринувшись по нашимъ берегамъ на цѣлыя мили внутрь страны, разрушая все. останавливающее ихъ слѣпую ярость и затягивая поля и луга пескомъ и глиной; объ этихъ опустошеніяхъ будутъ разсказывать еще внуки и правнуки.
   Пока Рейнгольдтъ говорилъ это, отъ вниманія графа не ускользнуло, что президентъ и генералъ не однократно бросали другъ на друга выразительные и утвердительные взгляды, что широкое лицо господина фонъ-Струмминъ вытянулось въ длину отъ удивленія и ужаса и что дамы -- а это ему было всего досаднѣе -- слушали его со вниманіемъ, какъ будто разсказывалась какая нибудь бальная исторія. Онъ ни въ какомъ случаѣ не хотѣлъ оставить за этимъ человѣкомъ послѣднее слово.
   -- Но вѣдь этотъ знаменитый приливъ въ лучшемъ, самомъ благопріятномъ для васъ, случаѣ все-таки не болѣе какъ гипотеза.-- сказалъ онъ.
   -- Только для тѣхъ, кто въ необходимости ея не убѣжденъ въ такой же степени, какъ я -- отвѣчалъ Рейнгольдтъ.
   Наступила весьма непріятная пауза. Наконецъ, президентъ, откашлявшись въ свои гибкія, бѣлыя руки, сказалъ:
   -- Странно! пока господинъ капитанъ тономъ полнаго убѣжденія пророчествовалъ здѣсь о бурномъ приливѣ. который нашъ любезный хозяинъ, конечно, всего ближе этимъ заинтересованный, охотнѣе желалъ бы отнести.-- какъ говорить нашъ Францъ Рейтеръ -- къ области басенъ, я при каждомъ словѣ его думалъ о другомъ бурномъ приливѣ...
   -- Ахъ, ты, Господи, еще какой-то приливъ!-- воскликнула Митингъ.
   -- Да, любезная мадемуазель, о другомъ бурномъ приливѣ, и притомъ въ совсѣмъ другой области; мнѣ нѣтъ надобности говорить господамъ въ какой это области. И здѣсь обыденный ходъ вещей былъ нарушенъ самымъ неожиданнымъ образомъ, и здѣсь произошло спруживаніе приливовъ, которые излились съ запада на востока, громадныя а, потокомъ -- потокомъ золота, мои любезныя дамы. И здѣсь тоже люди свѣдущіе предсказываютъ, что такіе неестественныя отношенія не могутъ продолжаться долго, что они уже и такъ продолжались слишкомъ долгое время; что долженъ наступить бурный приливъ, который, выражаясь тѣмъ же образнымъ языкомъ, такъ странно отвѣчающимъ данному обстоятельству,-- какъ и тотъ пронесется надъ нами разрушительно и своими мутными безплодными водами покроетъ всѣ мѣста, на которыхъ, по предположенію людей, просто утвердились на вѣчныя времена ихъ царство, ихъ господство.
   -- Надѣюсь, президентъ, что вы нашу идею, продиктованную намъ, смѣю сказать, чистѣйшимъ патріотизмомъ, не будете смѣшивать съ тою нынѣ весьма частою разсчитанностью, которая большею частію не имѣетъ никакого другаго источника, кромѣ самой обыкновенной жажды наживы.
   -- Помилуйте, графъ! какъ же можно навязывать мнѣ мысли, которыя мнѣ даже и во снѣ но снились! сказалъ президентъ.
   Графъ поклонился.-- Благодарю васъ,-- сказалъ онъ; -- признаюсь, для меня ничто не могло бы быть оскорбительнѣе такихъ мыслей. Конечно, я всегда считалъ политическою необходимостью, доказательствомъ необыкновеннаго политическаго дарованія, то, что князь Бисмаркъ для выполненія своихъ великихъ идей пользовался нѣкоторыми средствами, которыми лучше бы было, еслибъ онъ не пользовался, уже потому, что въ этомъ случаѣ онъ не могъ избѣжать соприкосновенія съ личностями, внушившими ему прежде истинное омерзѣніе. Какъ на необходимое слѣдствіе этого несчастія, я смотрю и на то, что онъ, чтобы отдѣлаться отъ этихъ личностей, освятилъ, долженъ былъ освятить этими несчастными милліардами новую эру торгашества, неумѣренной жажды къ наживѣ. А между тѣмъ...
   -- Извините, что я прерываю васъ,-- сказалъ генералъ;-- это общеніе князя съ тѣми личностями, или лучше партіями, слоями народными, классами общества -- называйте ихъ, какъ хотите -- я, конечно, съ вами, графъ, считаю несчастьемъ, но отнюдь не неизбѣжнымъ. Напротивъ? Rocher de bronze, на которой утверждено прусское королевство, т. е. вѣрное дворянство, ревностная бюрократія, преданное воинство были достаточно сильны, чтобы сдержать нѣмецкую имперію, если ужъ нужно было имѣть нѣмецкую, а не прусскую, или тамъ все равно какую бы то ни было имперію.
   -- Да, генералъ, Имперію нудно было имѣть, и притомъ имперію нѣмецкую,-- сказалъ Рейнгольдтъ.
   Генералъ бросилъ изъ-подъ густыхъ бровей мрачный взглядъ на молодаго человѣка; но прежде онъ благосклонно выслушалъ его разсужденія; онъ чувствовалъ, что теперь, когда тотъ ему возражаетъ, онъ долженъ позволить высказаться ему.-- Почему вы такъ думаете?-- спросилъ онъ.
   -- Это лишь мое личное чувство, -- отвѣчалъ Рейнгольдтъ; но я увѣренъ, что это чувство раздѣляютъ всѣ, кому какъ мнѣ, когда либо приходилось по-долгу, жить на чужбинѣ, вдали отъ родины; кто, какъ и я, испыталъ, что значитъ принадлежать къ народу, не составляющему націи, и только потому, что онъ не нація, считаемому неполноправнымъ и даже презираемому другими націями, съ которыми мы имѣемъ сношенія; кто испыталъ, что значитъ разсчитывать лишь на одного себя во всѣхъ затруднительныхъ обстоятельствахъ, въ которыхъ у моряка не встрѣчается недостатка; или, что еще хуже, обращаться за нужными помощью и защитою къ другимъ, которые или нехотя помогаютъ, или совсѣмъ не помогаютъ. Все это я испыталъ и продѣлалъ самъ, какъ и многія тысячи другихъ людей, и долженъ былъ при всякой неправдѣ, при всякой несправедливости молча сжимать кулаки въ карманѣ. А потомъ, въ прошломъ году, послѣ войны, я опять пробылъ нѣсколько недѣль за границей. Въ этотъ разъ мнѣ больше уже не приходилось таскаться по переднимъ и выжидать; въ этотъ разъ я могъ ходить столь же смѣло, какъ и другіе, и, господа, я отъ полнаго сердца благодарилъ Бога за то, что у насъ есть императоръ, нѣмецкій императоръ и непремѣнно долженъ быть нѣмецкій императоръ, чтобы показать воочію всякому англичанину, американцу, китайцу, японцу, что впредь они будутъ вести торговлю и заключать договоры ужъ не съ гамбургцами и бременцами, не ольденбургцами и мекленбургцами или даже пруссаками, а съ нѣмцами, которые всѣ плаваютъ подъ одними и тѣми, же флагомъ -- флагомъ, имѣющимъ силу и волю защитить и охранить самаго послѣдняго, самаго бѣднѣйшаго человѣка, который только имѣетъ честь и счастье называть себя нѣмцемъ.
   Генералъ, къ которому были обращены послѣднія слова, упорно смотрѣлъ впередъ себя; очевидно была задѣта симпатическая струна въ его сердцѣ; президентъ досталъ лорнетъ, безъ котораго онъ обходился весь вечеръ; дамы почти не спускали глазъ съ этого человѣка, который говорилъ такъ живо и такъ чистосердечно; все это графъ видѣлъ и замѣчалъ; отвращеніе къ этому человѣку росло у него съ каждымъ словомъ, исходившимъ изъ устъ его, онъ долженъ заставить молчать этого фатальнаго болтуна.
   -- Признаюсь, -- сказалъ онъ, -- если тутъ дѣло идетъ ни о чемъ иномъ, какъ о мелкихъ выгодахъ тѣхъ господъ, которые спекулируютъ хлопкомъ и сахаромъ или вывозить нашихъ поденщиковъ, то по моему мнѣнію благородная кровь, пролитая на столь многихъ поляхъ битвъ, могла бы безъ ущерба оставаться....
   -- Но, графъ, я вѣдь не сказалъ, чтобъ дѣло шло о чемъ либо подобномъ этому,-- вставилъ Рейнгольдтъ.
   -- Конечно,-- продолжалъ графъ, дѣлая видъ, что онъ не замѣтилъ этого перерыва,-- гораздо удобнѣе держаться вдали отъ пальбы и согрѣваться лучами славы и чести, которую для насъ завоевали другіе.
   Генералъ нахмурилъ лобъ, президентъ сбросилъ пепснэ, обѣ молодыя дамы испуганно посмотрѣли другъ на друга.
   -- Я не сомнѣваюсь,-- сказали. Рейнгольдтъ,-- что графу принадлежитъ своя доля въ этой нѣмецкой славѣ, я же, съ своей стороны, охотно довольствуюсь честью нѣкотораго участія въ этой пальбѣ.
   -- Гдѣ вы были, капитанъ, въ день битвы при Гравелоттѣ?
   -- При Гравелоттѣ, графъ.
   Генералъ поднялъ брови, президентъ, надѣлъ снова свое пенснэ, молодыя дамы еще разъ посмотрѣли другъ на друга; глаза Эльзы на этотъ разъ свѣтились радостнымъ испугомъ, а Митингъ почти не сдерживала смѣха, смотря на испуганное лицо графа.
   -- То есть,-- продолжалъ раскраснѣвшійся Рейнгольдтъ, обращаясь къ генералу,-- точнѣе говоря, утромъ въ день битвы я былъ въ походѣ изъ Резенвиля въ Сентъ-Мари. Потомъ, когда, какъ извѣстно генералу выяснилось, что непріятель не пошелъ въ обходъ по сѣверной дорогѣ и что вторая армія произвела сильное движеніе на Беркевилль и Аманвилье, мы, девятый корпусъ, пошли въ огонь въ окрестностяхъ Беркевилля, но мой полкъ, собственно говоря, попалъ уже въ огонь только въ три часа.
   Рейнгольдтъ провелъ рукою по лбу. Страшныя картины тѣхъ тяжелыхъ дней снова пробудились въ его душѣ. Онъ забылъ объ оскорбительной насмѣшкѣ, заключавшейся въ вопросѣ графа; эту насмѣшку онъ думалъ отпарировать разсказомъ о своемъ участіи въ битвѣ.
   -- Вы сдѣлали всю эту кампанію,-- спросилъ генералъ; его грубый, густой голосъ звучалъ при этомъ какъ-то особенно, почти нѣжно.
   -- Да, генералъ, если считать въ томъ числѣ и двѣ недѣли отъ восемнадцатаго іюля до перваго августа, проведенныя мною въ Кобленцѣ на ученьи. Какъ природный гамбургжецъ и морякъ, я не имѣлъ счастья научиться въ юности правильнымъ оружейнымъ прикладамъ.
   -- Какъ попали вы на войну?
   -- Это очень длинная исторія, я разскажу ее въ немногихъ словахъ. Я стоялъ съ своимъ кораблемъ, предназначеннымъ въ Бомбей, на Соутгемптонскомъ рейдѣ. Когда пришло извѣстіе объ объявленіи войны, я нашелъ человѣка для замѣны меня и прекратилъ всѣ отношенія къ своимъ хозяевамъ по кораблю; вечеромъ я былъ въ Лондонѣ, а оттуда поѣхалъ въ Кобленцъ, гдѣ записался въ волонтеры, былъ принятъ, немного поучился и, отправившись оттуда -- я ужъ и не знаю, какъ это случилось -- попалъ въ девятый корпусъ, въ восемнадцатую бригаду въ *** полкъ. Съ этимъ полкомъ я и сдѣлалъ всю кампанію.
   -- Были произведены?
   -- При Гравелоттѣ въ унтеръ-офицеры; перваго сентября, послѣ большой вылазки Базена, въ вицефельдфебели; четвертаго декабря...
   -- Въ день битвы подъ Орлеаномъ?
   -- Да, генералъ, въ день битвы подъ Орлеаномъ --въ офицеры.
   -- Поздравляю съ быстрымъ производствомъ; -- сказалъ смѣясь генералъ. по лицо его снова тотчасъ же омрачилось.-- Почему же вы не отрекомендовались мнѣ сослуживцемъ?
   -- Генералъ, корабельный капитанъ проситъ извинить лейтенанта резерва.
   -- Получали награды?
   -- Да, крестъ съ патентомъ.
   -- И вы не носите свою награду?
   -- Мой сегодняшній нарядъ слишкомъ мало гармонируетъ съ нею,-- отвѣчалъ Рейнгольдтъ.
   Митингъ снова, разразилась смѣхомъ, которому началъ вторить самъ Рейнгольдтъ; другіе тоже смѣялись -- вѣжливымъ, одобрительнымъ, снисходительнымъ смѣхомъ, какъ думалось графу.
   -- Я боюсь, что мы уже слишкомъ долго испытываемъ терпѣніе дамъ,-- сказалъ онъ, дѣлая порывистое движеніе. Мы, я думаю, можемъ уже встать?
   Дамы тотчасъ же ушли. Едва обѣ дѣвушки остались однѣ въ комнатѣ Эльзы, какъ Митингъ упала Эльзѣ на грудь и объявила, что она до смерти влюблена въ капитана.
   -- Вотъ человѣкъ, о которомъ я всегда мечтала, -- воскликнула она,-- молодъ, уменъ, храбръ, и притомъ имѣетъ прекрасные, бѣлые зубы, когда смѣется! А какъ охотно и добродушно смѣется онъ, я-бы, кажется, всегда его смѣшила.
   -- Но какъ не стыдно тебѣ было такъ много смѣяться?
   -- Чтожъ мнѣ было дѣлать? Я такъ долго серьезничала, что надо же было надъ чѣмъ нибудь посмѣяться; но знаешь ли, что я тебѣ скажу: когда мы съ нимъ прощались, мнѣ хотѣлось просить у него извиненія за мою невѣжливость... Видишь, теперь и я стала серьезной; признайся же, вѣдь и ты тоже любишь его!
   -- Я согласна со всѣмъ, что ты о немъ говоришь, но до любви еще далеко.
   -- А у меня такъ нѣтъ; посмотри, какъ сильно бьется мое сердце! Увидѣть и полюбить -- для меня одно и тоже.
   Митингъ, присѣвъ на табуретъ и заплетая свои рыжіе волосы, стала разсказывать о томъ, какъ она еще двѣнадцатилѣтней дѣвочкой была уже влюблена. но какъ эта первая любовь, такъ и послѣдующія двѣнадцать были совершенно неудачны.
   -- Въ послѣдній разъ, это было въ февралѣ, въ Берлинѣ, мы сидѣли въ оперѣ, въ первой ложѣ; папа обозвалъ предметъ моей любви мошенникомъ; но вѣдь папа вездѣ видитъ однихъ мошенниковъ, въ особенности, когда онъ бываетъ въ Берлинѣ и потому можетъ разрушить всякую иллюзію; а вѣдь иллюзіи такъ пріятно имѣть, въ особенности въ семнадцати-лѣтнемъ возрастѣ! Да ты спишь уже?
   -- Нѣтъ, но я очень устала, поцѣлуй меня и иди спать!
   Митингъ откинула назадъ волосы и вставъ, осыпала Эльзу страстными поцѣлуями.-- Знаешь ли что мнѣ думается,-- заговорила она шепотомъ,-- что я навѣрное останусь старой дѣвой, старой-престарой, съ большимъ горбомъ и большими очками въ впалыхъ глазахъ и вѣчнымъ чулкомъ въ дрожащихъ рукахъ! А вѣдь это очень тяжело, когда имѣешь такое горячее сердце и желаніе выйдти за честнаго и добраго человѣка, быть ему вѣрнымъ до гроба и даже послѣ гроба; если онъ умретъ прежде. Но вѣдь съ нашими дворянскими претензіями ничего не подѣлаешь. Немало людей дѣлаются изъ-за нихъ несчастными, въ особенности, если у нихъ, какъ, напримѣръ, у насъ, за душой нѣтъ ни гроша, и природа надѣлила вздернутымъ носомъ, рыжими волосами и глазами, о которыхъ и самъ не знаешь что сказать: сѣрые ли они, голубые, или черные. У тебя такіе чудные, мягкіе, темнокаштановые волосы, такой прелестный тонкій носъ, такіе прекрасные, блестящіе, черные глаза, а когда ты сдѣлаешься графиней, то будь добра къ бѣдной дурнушкѣ Манѣ -- позволь ей иногда приходить къ тебѣ поболтать и посмѣяться, вѣдь это такъ хорошо!
   И бѣдное дитя скрыло свое лице на груди покой подруги и горько зарыдало. Потомъ она встала, но тотчасъ опять сѣла на край постели и нагнувшись къ Эльзѣ, шепотомъ спросила:-- Ты еще никогда не любила? отвѣчай именемъ нашей дружбы.
   -- Именемъ нашей дружбы, нѣтъ.
   -- Я такъ и думала. Спи же, спи сладко.
   

XI.

   Мущины тоже разошлись скоро. Рейнгольдтъ, предполагая рано утромъ отправиться отыскивать пароходъ, на прощаньи поблагодарилъ графа за оказанное имъ гостепріимство, но отказался отъ предложеннаго ему, графомъ, экипажа. Генералъ, подавая руку Рейнгольдту. сказалъ коротко:-- à revoir въ Берлинѣ, господинъ лейтенантъ!-- Президентъ подошелъ къ нему и шепнулъ: мнѣ нужно переговорить съ вами!
   Едва Рейнгольдтъ успѣлъ стащить съ себя злополучный фракъ, какъ къ нему вошелъ слуга президента и спросилъ: можетъ ли господинъ капитанъ принять у себя господина президента? Рейнгольдтъ отвѣчалъ, что онъ самъ сейчасъ прійдетъ къ президенту.
   Президентъ принялъ его съ большою любезностью, которая тѣмъ болѣе удивила Рейнгольдта, что этотъ высокомѣрной господинъ, какъ казалось ему, дотолѣ едва обращалъ на него вниманіе.
   -- Я васъ побезпокоилъ, чтобъ сказать, что у меня есть къ вамъ двѣ просьбы; одну будетъ вамъ легко исполнить. По вопросу о гавани вы слишкомъ рѣшительно стали на моей сторонѣ, чтобы не столкнуться съ графомъ, щекотливость котораго въ этомъ отношеніи, къ сожалѣнію, слишкомъ очевидна. Вы можетъ быть боитесь, что опять возобновятся эти дебаты, приводящіе въ такое слишкомъ негостепріимное настроеніе нашего хозяина и...
   Президентъ быстро вскинулъ свои умные глаза на лице Рейнгольдта и откашлялся.
   -- Совершенно вѣрно, господинъ президентъ,-- отвѣчалъ Рейнгольдтъ.
   -- Я такъ и думалъ, слѣдовательно, черезъ нѣксолько часовъ вы будете на покинутомъ нами пароходѣ. Тамъ въ каютѣ у меня остались нѣкоторые документы. въ числѣ которыхъ, между прочимъ, находится: докладная записка министру по вопросу о постройкѣ гавани, затѣмъ докладная записка о состояніи нашихъ водяныхъ путей, о лоцманствѣ, о береговомъ освѣщеніи -- все предложенія объ улучшеніяхъ -- и еще нѣкоторыя другія бумаги. Я бы не желалъ, чтобы эти бумаги попали въ чужія руки, и вы бы меня обязали тѣмъ, болѣе...
   -- Благодарю васъ, господинъ президентъ", за довѣріе, которое вы оказываете мнѣ,-- сказалъ Рейнгольдтъ,-- бумаги будутъ доставлены вамъ въ цѣлости и...
   -- Но не прежде чѣмъ вы ихъ просмотрите,-- прервалъ его президентъ.-- Вотъ вступленіе ко второй моей просьбѣ. Вы смотрите на меня съ удивленіемъ; дѣло очень просто: старый почтенный начальникъ Виссовскаго маяка долженъ, да и притомъ и самъ выражаетъ желаніе, выйти въ отставку. Мѣсто будетъ свободно къ будущей веснѣ, а можетъ быть даже и въ теченіе зимы; при нынѣшнемъ положеніи вещей, при такой массѣ возникающихъ и требующихъ немедленнаго разрѣшенія вопросовъ, этотъ постъ имѣетъ чрезвычайно важное значеніе. На этотъ постъ я могу предложить министру лишь вполнѣ надежнаго, развитаго человѣка -- такого человѣка, въ которомъ я увѣренъ, что онъ по убѣжденію будетъ поддерживать меня во всѣхъ моимъ планахъ. Эти бумаги дадутъ вамъ возможность составить себѣ представленіе объ этихъ убѣжденіяхъ, а чтобы вы охотнѣе могли работать со мной, я, съ вашего позволенія, представлю васъ министру.
   -- Но, господинъ президентъ,-- сказалъ Рейнгольдтъ, -- вы оказываете мнѣ слишкомъ большое и лестное довѣріе -- мнѣ, человѣку, котораго вы совсѣмъ не знаете...
   -- Это ужъ мое дѣло -- прервалъ его смѣясь президентъ;-- теперь вопросъ только въ томъ, намѣрены ли вы принять мое предложеніе, конечно, въ томъ предположеніи, что вы найдете удобными для себя всѣ другія, хотя и не блестящія, но не безвыгодныя условія? Я не жду, даже не желаю слышать теперь отъ васъ отвѣта; я попрошу васъ дать его тогда, когда вы возвратите мнѣ бумаги и тогда за котлетой и стаканомъ Бургонскаго, мы поговоримъ о подробностяхъ. Президентъ всталъ; Рейнгольдтъ выразилъ ему свою благодарность въ немногихъ словахъ, принятыхъ президентомъ съ дружественной улыбкой. Онъ былъ уже въ дверяхъ, когда президентъ сказалъ ему.-- Если вы вздумаете передать моему слугѣ свои вещи, которыя будутъ мѣшать вамъ въ вашей экспедиціи, то я тщательно сохраню ихъ какъ залогъ моихъ бумагъ. Послѣ этого, Рейнгольдтъ, пожавъ президенту руку, вышелъ изъ комнаты.
   -- Милостиво, но какъ будто бы я состою уже на службѣ правительства подъ его начальствомъ,-- сказалъ смѣясь Рейнгольдтъ, ходя взадъ и впередъ по комнатѣ. Предложеніе это было для него совершенно неожиданно и все-таки оно казалось ему естественнымъ результатомъ всего случившагося въ этотъ день. Передумавъ. обо всемъ происшедшемъ, онъ, наконецъ, согласился съ президентомъ, что положеніе начальника маяковъ въ этихъ водахъ гораздо важнѣе, нежели кажется въ первую минуту и вполнѣ стоить того, чтобы человѣкъ затратилъ на него всѣ свои лучшія силы и добровольно принесъ въ жертву все, что надѣялся еще получить отъ жизни. Рейнгольдтъ порѣшилъ принять это предложеніе несмотря на то, что онъ уже почти окончилъ переговоры съ одной большой Гамбургской фирмой, которая отдавала въ его распоряженіе свой лучшій корабль на нѣсколько лѣтъ, для совершенія рейсовъ между Южной Америкой и Китаемъ; а планъ экспедиціи къ сѣверному полюсу, разработанный имъ съ совершенно новой точки зрѣнія, онъ долженъ отложить на время въ сторону.
   Но прежде чѣмъ ѣхать къ президенту съ отвѣтомъ, Рейнгольдтъ задумалъ совершить поѣздку въ Берлинъ, къ своему дядюшкѣ Эрнесту, котораго онъ не видалъ уже десять лѣтъ. Неужели онъ и теперь, какъ тогда, все тотъ же революціонеръ, а добрая тетушка Рикхенъ, съ ея маленькимъ запуганнымъ лицемъ, подъ большимъ бѣлымъ чепцомъ, неужели и она осталась все тою же. А маленькая кузина Фердинанта, теперь она уже стала большой кузиной и если сдержала обѣщанное -- красивой дѣвушкой!
   Онъ стоялъ у окна. Была еще ночь. Небо все покрылось темными облаками.
   -- Трудно было бы теперь взять надлежащій курсъ, -- сказалъ онъ про себя,-- а свой компасъ я отдалъ ей; но вѣдь есть еще звѣзда, звѣзда ея любви, я бы съумѣлъ отыскать путь чрезъ, всѣ подводныя скалы и препятствія.
   Радостный испугъ, охватилъ его. Какъ разъ напротивъ его, изъ-за чернаго облака, блеснула звѣзда, это была Венера.
   -- Вотъ, случайность, чистая случайность! Скоро звѣзда исчезла въ черномъ облакѣ, но блеснули другія звѣзды, громко шумѣли деревья, забрезжилось утро. Рейнгольдтъ закрылъ окно, ему хотѣлось хоть часъ, отдохнуть.
   Загасивъ свѣчи, онъ опустился въ большія кресла, стоявшія передъ каминомъ, и минуты черезъ двѣ заснулъ глубокимъ, сномъ.
   

XII.

   Эльза долго не могла заснуть. Но едва она сомкнула глаза, какъ ей начали сниться сны, которые были такъ тяжелы, что она даже начала стонать.
   -- Да проснись же, наконецъ,-- сказала подошедшая къ ней Митингъ,-- ты такъ тяжело стонешь и дышешь. что я даже проснулась.
   -- Мнѣ показалось.... что крестъ красный?-- пробормотала Эльза.
   -- Да ты все еще спишь. Это тѣнь отъ оконнаго перекреста; я раздернула гардины, чтобы было свѣтлѣе; солнце скоро должно взойдти; небо уже совсѣмъ красное. Какъ чудно оно теперь; вставай же.
   Эльза встала. Вся комната была полна розоваго свѣта.
   -- Что же ты видѣла во снѣ?-- спросила Митингъ.
   -- Я не знаю,-- отвѣчала Эльза.
   -- Какъ ты хороша!-- сказала Митингъ;-- теперь ты гораздо красивѣе, чѣмъ была вчера вечеромъ.
   -- Ахъ. какъ бы я хотѣла взглянуть на восходъ солнца,-- проговорила Эльза;-- я никогда не видала его.
   Дѣвушки одѣлись и чрезъ стеклянную дверь вышли на маленькій балконъ, съ котораго желѣзная лѣстница вела въ часть сада, лежавшую между двумя флигелями замка.-- Рѣшетчатая дверь никогда не запирается, -- сказала Митингъ;-- мы будемъ сейчасъ въ лѣсу, и тамъ, чрезъ пять минутъ -- на площади: но намъ надо торопиться, если ты хочешь еще что нибудь видѣть.
   -- Ты только не бойся,-- говорила она, увлекая за собой сопротивлявшуюся Эльзу;-- я знаю здѣсь всякій уголокъ; мы не встрѣтимъ ни одного человѣка, развѣ только оленя.
   Она схватила Эльзу за руку и указала на широкую межу. Тамъ, въ ста шагахъ отъ нихъ, стоялъ олень.
   -- Это мое удовольствіе,-- сказала Митингъ, быстро идя впередъ по узкой тропинкѣ.
   -- Оно было бы тоже и моимъ удовольствіемъ.....-- повторила Эльза.
   -- Въ такомъ случаѣ ты должна выйдти за графа.
   -- Ты не говори мнѣ этого никогда, если дорожишь моей дружбой,-- заговорила Эльза останавливаясь.
   -- У тебя теперь такіе же серьезные глаза, какъ у оленя -- сказала Митингъ.-- Да ты ужъ опять смѣешься, -- ну, это къ тебѣ идетъ лучше. А теперь закрой свои глаза, дай мнѣ руку и или безъ страха; глаза же открой не раньше, чѣмъ я скажу: пора!
   Эльза сдѣлала все, что ей велѣла Митингъ. Открывъ глаза, Эльза вскрикнула.
   -- Не бойся, рѣшетка крѣпка и я тебя держу!-- успокаивала Митингъ.
   Эльза испугалась, но лишь отъ восторга, возбужденнаго открывшеюся предъ нею чудною картиною. Внизу, гамъ, гдѣ-то глубоко внизу, было море шумящихъ, красныхъ верхушекъ лѣса, а по ту сторону этого лѣснаго моря разстилалось настоящее безконечное море, пѣнящіяся волны котораго отливали пурпуровымъ блескомъ.
   -- Ну, что ты скажешь?-- спросила Митингъ.
   Эльза не могла проговорить въ отвѣтъ ни слова; душа ея была переполнена чуднымъ видомъ; но въ тоже время она все болѣе и болѣе испытывала какое-то гнетущее чувство отъ видѣнныхъ ею тяжелыхъ сновъ. Между тѣмъ на горизонтѣ становилось свѣтлѣе и свѣтлѣе. А теперь изъ-за моря выкинуло снопъ лучей и наконецъ показался огненный шаръ, Эльза должна была закрыть глаза; обернувшись, она снова открыла глаза, но.... Боже Великій! что это такое?
   Въ нѣсколькихъ шагахъ отъ нея стояли они, залитые золотистымъ свѣтомъ солнца, улыбались и держали другъ друга за руки.-- Ужъ не сонъ ли она видитъ опять? ужъ не обманъ ли это ея разстроенныхъ чувствъ?
   -- Доброе утро!-- сказалъ Рейнгольдтъ, отнимая свою руку отъ Митингъ и подходя къ Эльзѣ.-- Я долженъ еще разъ извиниться за то, что нарушилъ вашъ покой. Но я никакъ не могъ ожидать встрѣтить васъ здѣсь, въ лѣсу, при восходѣ солнца!
   -- А что, смѣемъ спросить, дѣлаете вы здѣсь, въ лѣсу, господинъ капитанъ?-- спросила Митингъ.
   Рейнгольдтъ указалъ рукою на корабль въ морѣ, повидимому только-что обогнувшій мысъ и теперь, казалось, пересѣкавшій бухту, оставляя за собою длинную горизонтальную полосу сѣраго дыма.
   -- Это нашъ пароходъ,-- сказалъ Рейнгольдтъ, обращаясь къ Эльзѣ.-- Онъ переночевалъ за Виссовскимъ крюкомъ и теперь, какъ мнѣ кажется, идетъ захватить нашихъ товарищей по судьбѣ. Тамъ, въ глубинѣ бухты, -- за дюнами вы еще можете разглядѣть крыши, это -- Альбекъ, деревня, у которой они высадились, а дальше, вправо -- ферма, на которой мы были вчера вечеромъ; отроги возвышенности, на которой мы стоимъ, скрываютъ ее отъ насъ. Я долженъ торопиться, чтобъ по крайней мѣрѣ подать сигналъ съ берега. Вотъ удивятся-то. когда будутъ принимать меня одного на корабль.
   -- А почему и намъ бы не поѣхать опять на корабль, когда это такъ просто?-- спросила Эльза.
   -- Вы почти столь же скоро доѣдете сухимъ путемъ и ужъ во всякомъ случаѣ съ большими удобствами,-- отвѣчалъ Рейнгольдтъ.-- Это вчера порѣшено мущинами послѣ ухода дамъ.
   Но ему пора уже было отправляться. Распростившись съ Митингъ, онъ оборотился къ Эльзѣ; въ голубыхъ глазахъ его лежала какая-то тѣнь, онъ смотрѣлъ не на нее, а впереди ея -- можетъ быть на корабль...
   -- Прощайте, господинъ капитанъ!
   При звукѣ ея голоса тѣнь исчезла; сильно заблестѣли голубые глаза, направленные теперь на нее. И затѣмъ онъ ушелъ. Дѣвушки тоже отправились домой, но теперь шли уже молча.
   

Часть вторая.

I.

   -- Послѣдняя станція, господа, позвольте билеты.
   Рейнгольдтъ подалъ кондуктору билетъ и взглянулъ на спящаго спутника, но тотъ не двигался.
   -- Милостивый государь, позвольте вашъ билетъ, сказалъ кондукторъ, возвышая голосъ.
   Спящій проснулся и сказалъ:-- Ахъ, да! Затѣмъ схватился за боковой карманъ своей куртки, подалъ билетъ и, бросившись въ свой уголъ казалось, опять уже заснулъ, когда поѣздъ двинулся.
   Еще прежде, когда этотъ господинъ вошелъ въ вагонъ, Рейнгольдту показалось, что онъ видѣла, когда-то эту тонкую гибкую фигуру и слышалъ звонкій надменный голосъ; но всѣ усилія его вспомнить, гдѣ именно онъ видѣлъ эту фигуру, были напрасны; теперь, когда спящій принялъ другое положеніе и свѣтъ лампы сильнѣе освѣтилъ его, Рейнгольдтъ началъ опять съ усиленнымъ вниманіемъ разсматривать это лицо съ красивымъ лбомъ, обрамленнымъ короткими, курчавыми. черными волосами, съ тонкимъ прямымъ носомъ, красивыми губами, прикрытыми темною, мягкою бородкою, и нѣсколько длиннымъ, заостреннымъ подбородкомъ; теперь она, припомнилъ, гдѣ и когда онъ видѣлъ это лице въ послѣдній разъ.
   Господинъ въ сѣрой курткѣ открылъ глаза и съ своей стороны окинулъ своего спутника равнодушнымъ взглядомъ, потомъ поворотилъ голову въ сторону, но тотчасъ же опять обернулся и сказалъ:
   -- Pardon, мнѣ думается, что мы уже гдѣ-то встрѣчались.
   -- Мнѣ тоже кажется, -- отвѣчалъ вѣжливо Рейнгольдтъ,-- но я никакъ не могу припомнить гдѣ именно.
   -- Не въ кампаніи ли?
   -- Это и я тоже думаю.
   -- Можетъ быть имя поможетъ разъяснить этотъ вопросъ: Оттомаръ Фона"-Вербенъ, лейтенантъ въ.... полку, No 19.
   Радостное чувство охватило Рейнгольдта.
   -- Резервный лейтенантъ Рейнгольдтъ Шмидтъ,.... полкъ No 71. На этихъ дняхъ я имѣлъ честь познакомиться съ однимъ генераломъ вашего имени и его дочерью на пароходѣ изъ Штетина въ Зундинъ...
   -- Это были мой отецъ и сестра.-- сказалъ Оттомаръ.
   Онъ опять усѣлся въ уголъ.
   -- "Резервный лейтенантъ внушаетъ мало интереса гвардейскому лейтенанту", -- сказалъ про себя Рейнгольдтъ.
   При другихъ обстоятельствахъ онъ не возобновилъ бы разговора, который сосѣдъ такъ скоро прервалъ, но здѣсь ему не трудно было сдѣлать исключеніе.
   -- Я надѣюсь, что генералъ и его дочь пользуются вождѣленнымъ здравіемъ,-- началъ онъ снова.
   -- О, да, конечно,-- сказалъ Оттомаръ.-- то есть, говоря откровенно, я говорилъ съ ними только мимоходомъ, когда они пріѣхали домой третьяго дня вечеромъ; со вчерашняго утра я на охотѣ; вы тоже охотникъ?
   -- Не могу сказать этого, хотя имѣлъ случай участвовать на нѣсколькихъ необыкновенныхъ охотахъ.
   -- Необыкновенныхъ?
   -- То есть для европейца необыкновенныхъ, а морякъ...
   -- А вы морякъ?
   -- Да: морякъ иной разъ бываетъ вынужденъ къ этому.
   -- Это меня интересуетъ, вы должны мнѣ разсказать; охота -- моя единственная страсть.
   Оттомаръ сѣлъ ближе къ Рейнгольдту и черные глаза его горѣли такимъ любопытствомъ, что Рейнгольдтъ не могъ отказать ему въ просьбѣ.
   Онъ разсказалъ ему о приключеніяхъ на буйволовой охотѣ въ преріяхъ Канзаса и во время охоты на тапировъ на Цейлонѣ. Оттомаръ внимательно слушалъ и, наконецъ, сказалъ:-- Это великолѣпно, но для такихъ охотъ нужно быть капитальнымъ стрѣлкомъ. Но вѣдь вы тоже можете недурно стрѣлять, конечно, какъ солдатъ.... à propos, вы еще все не можете припомнить, гдѣ мы встрѣтились съ вами? Это могло случиться только въ Орлеанѣ, такъ какъ, сколько мнѣ помнится, это единственный разъ, когда нашъ полкъ приходилъ въ непосредственное соприкосновеніе съ вашимъ...
   -- Да, это въ Орлеанѣ и было,-- прервалъ его Рейнгольдтъ,-- скорѣе даже при Орлеанѣ, на общемъ караулѣ. Теперь у меня опять все возстановилось въ памяти; послѣ пришло еще нѣсколько вашихъ товарищей, фонъ-Вальбахъ...
   -- Да, да, Вальбахъ, потомъ онъ палъ подъ Парижемъ; бѣдный малый, я очень хорошъ съ его семействомъ.... а можетъ быть онъ и лучшую часть избралъ; послѣ войны отчаянно скучно живется!
   -- Конечно, нужно опять привыкать къ повседневной жизни,-- сказалъ Рейнгольдтъ,-- но вѣдь вы все-таки не отказались отъ своего призванія и графъ Мольтке, мнѣ думается, не дастъ вамъ почивать на лаврахъ...
   -- Ну, это одному Богу извѣстно...-- А долго ли вы пробудете въ Берлинѣ?
   -- Недѣли двѣ, а можетъ быть даже нѣсколько мѣсяцевъ, смотря по обстоятельствамъ...
   -- Pardon, не желалъ быть нескромнымъ; какъ ваше имя?
   Рейнгольдтъ улыбнулся и проговорилъ: -- Рейнгольдъ Шмидтъ.-- Собесѣдникъ вдругъ обернулся къ нему съ выраженіемъ замѣшательства и любопытства, котораго Рейнгольдтъ не могъ объяснить себѣ.
   -- Pardon, если я намъ предложу совсѣмъ неумѣстный вопросъ: есть у васъ родственники въ Берлинѣ?
   -- Да, но я ихъ нѣсколько лѣтъ не видѣлъ; посѣщеніе ихъ -- главная цѣль моего путешествія туда.
   -- Я знаю нѣсколько человѣкъ съ вашей фамиліей. Генералъ...
   -- Мы, Шмидты, бюргерскаго рода, даже очень бюргерскаго рода: у моего дяди, кажется, есть большая мраморная фабрика....
   -- Въ Каналь-штрассѣ?
   -- Да, а вы знаете его?
   -- Только по виду -- почтенный старый господинъ, мы живемъ съ нимъ dos-à-dos, или, собственно, бокъ о бокъ. Нашъ маленькій садъ примыкаетъ къ большому саду вашего дяди.
   Въ это время поѣздъ вошелъ на дебаркадеръ.
   -- Васъ ожидаютъ, товарищъ?-- спросилъ Оттомаръ.
   -- Да, но это еще сомнительно, когда не видѣлись цѣлыхъ десять лѣтъ.
   -- Я вамъ помогу, если вы позволите.
   -- Очень благодаренъ.
   Поѣздъ остановился. Рейнгольдтъ досталъ свои вещи, но когда онъ обернулся, то фонъ-Вербенъ уже выскочилъ. Рейнгольдтъ видѣлъ его еще съ минуту, какъ онъ проталкивался черезъ толпу, но потомъ потерялъ его изъ виду. Блуждая кругомъ, глаза его, наконецъ, остановились на стоявшей въ нѣкоторомъ отдаленіи видной, широкоплечей фигурѣ; съ перваго же взгляда онъ узналъ этого человѣка.
   -- Дядя Эрнстъ!
   -- Вотъ, онъ, мой милый.
   Это былъ сердечный тонъ густаго, могучаго голоса; могуче и сердечно было также и пожатіе широкой, сильной руки.
   -- Твои вещи прибыли еще вчера,-- сказалъ дядя Эрнстъ.-- Но куда же дѣвалась Фердинанда?
   -- А, она тоже здѣсь?
   -- Да, вотъ и она идетъ!
   Высокая, красивая дѣвушка подошла торопливо.
   -- Я тебя совсѣмъ потеряла, отецъ. Здравствуй, дорогой братъ, добро пожаловать.
   Пара задумчивыхъ, голубыхъ глазъ разсматривали его, но съ выраженіемъ какой-то неувѣренности, какъ казалось Рейнгольдту. И въ тонѣ густаго, низкаго голоса ея тоже было что-то торопливо равнодушное, а пожатіе руки, которую она ему подала, было легкое, мимолетное.
   -- Я бы тебя теперь, конечно, не узналъ, сказалъ Рейнгольдтъ.
   -- И я тебя тоже.
   -- Ты тогда была еще полудитя, а теперь.
   -- А теперь намъ надо выбраться изъ толпы, сказалъ дядя Эрнстъ.
   Она" уже поворотился и сдѣлалъ нѣсколько шаговъ; Рейнгольдтъ только-что хотѣлъ подать свободную руку своей кузинѣ, какъ вдругъ фонъ-Вербенъ подошелъ къ нему.
   -- Я хотѣлъ проститься съ вами, товарищъ.
   -- Извините, фонъ-Вербенъ, вы такъ внезапно исчезли.
   -- Я думалъ вамъ помочь, но вижу, что опоздалъ; будьте добры, представьте меня.
   -- Лейтенантъ фонъ-Вербенъ, моя кузина Фердинанда Шмидтъ.
   Оттомаръ поклонился, держа въ рукѣ маленькую, охотничью шапку; Фердинанда отвѣчала поклономъ очень сухимъ, какъ показалось Рейнгольдту; перекинувшись нѣсколькими словами, они разстались. Фердинанда взяла Рейнгольдта подъ руку и нетерпѣливо повлекла впередъ.
   -- Я прощу извиненія, что не могъ иначе поступить, какъ представить этого господина, это кажется тебѣ было непріятно?
   -- Мнѣ? почему? Но отецъ не любить ждать.
   -- Кто это?-- спросилъ дядя Эрибтъ;
   -- фонъ-Вербенъ, офицеръ, съ которымъ я познакомился во время войны. Я случайно встрѣтился въ пути съ его родными.
   -- Сынъ генерала?
   -- Да.
   Рейнгольдтъ почувствовалъ толчекъ рукою; голосъ шепотомъ проговорилъ ему на ухо: отецъ ненавидитъ Вербеновъ, я хочу сказать генерала, съ сорокъ восьмаго года.
   -- Да?-- произнесъ Рейнгольдтъ.
   -- Вотъ моя карета,-- сказалъ дядя Эрнстъ.-- Фридрихъ!
   Подкатилъ большой экипажъ, запряженный двумя черными, сильными лошадьми; дядя Эрнстъ вошелъ въ него; а Рейнгольдтъ помогъ сѣсть Фердинандѣ. Взглянувъ въ сторону, онъ увидѣлъ Оттомара фонъ-Вербена, который замахалъ ему рукой; на это дружественное привѣтствіе Рейнгольдтъ отвѣчалъ также любезно.
   

II.

   Рейнгольдтъ изъ немногихъ короткихъ писемъ, полученныхъ отъ родныхъ впродолженіи этихъ десяти лѣтъ, вычиталъ, что дѣла дяди Эрнста идутъ по меньшей мѣрѣ недурно. Изящный нарядъ Фердинанды, щегольской экипажъ, въ которомъ они быстро катились по длиннымъ моднымъ улицамъ, позволяли ему думать, что дядя теперь уже сталъ состоятельнымъ, если не богатымъ человѣкомъ, а вступленіе въ домъ вполнѣ подтвердило это предположеніе.
   Сестра дяди Эрнста бросилась къ нему съ открытыми объятіями; она обняла его нѣсколько разъ, заливаясь слезами, и еще долго плакала бы, еслибы дядя не положилъ конецъ этой сценѣ своимъ замѣчаніемъ, обращеннымъ къ сестрѣ:-- если ты, Рика, выплакалась, то проводя Рейнгольдта въ его комнату. Обнимая Рейнгольдта въ послѣдній разъ, тетушка шепнула ему:-- онъ все еще зоветъ меня Рикой! но для тебя я тетушка Рикхенъ? не правда ли?
   -- Бѣдная старая тетушка! вѣдь она стала уже очень стара, хотя и моложе своего брата! Отношенія между ними съ теченіемъ времени не улучшились: онъ все еще называетъ ее Рикой! Зато они мою прекрасную кузину воспитываютъ въ самомъ лучшемъ обществѣ...
   Рейнгольдтъ, прійдя въ свою комнату, раза два провелъ гребенкой по своей бородѣ, и, поспѣшно переодѣвшись, отправился внизъ, въ столовую, гдѣ его уже ожидали дядя Эрнстъ и Фердинанда.
   -- Рика, конечно, не можетъ никогда ничего сдѣлать во-время -- сказалъ дядя Эрнстъ.
   -- Тетя въ кухнѣ,-- замѣтила Фердинанда.
   -- Конечно, она гдѣ нибудь находится, но только ея никогда нѣтъ тамъ, гдѣ ей слѣдуетъ быть.
   -- Прошу извинить, -- сказала тетушка Рикхенъ, входя и поспѣшно направляясь къ своему мѣсту.
   -- Будемъ ли мы, наконецъ, сегодня обѣдать!-- сказалъ дядя Эрнстъ.
   -- Сейчасъ, сейчасъ!-- отвѣтила тетушка Рикхенъ.
   Большой круглый столъ былъ накрыть только на четыре куверта. Рейнгольдтъ надѣялся теперь увидѣть и своего двоюроднаго брата Филиппа, о которомъ онъ во время разговора не успѣлъ еще спросить; онъ сдѣлалъ это теперь. Съ своимъ вопросомъ онъ обратился къ Фердинандѣ.
   -- Филиппъ рѣдко бываетъ здѣсь,-- отвѣчала она.
   -- Лучше сказать: совсѣмъ не бываетъ,-- добавилъ дядя Эрнстъ.
   Рейнгольдтъ съ удивленіемъ посмотрѣлъ на дядю, который произнесъ эти слова суровымъ тономъ, не поднимая глазъ. На лицахъ обѣихъ женщинъ онъ, казалось, замѣтилъ испуганно-растерянное выраженіе; онъ очевидно затронулъ струну, которая отозвалась на семействѣ рѣзкимъ, негармоническимъ звукомъ.
   -- Обѣдъ начинается недурно, -- подумалъ Рейнгольдтъ, занимая мѣсто между дядей и теткой, напротивъ Фердинанды.
   

III.

   Къ счастію, однакожъ, опасеніямъ его, казалось, не суждено было осуществиться. Хотя тетушка Рикхенъ и не могла открыть рта безъ того, чтобы дядя Эрнстъ не оборвалъ ея, но это вначалѣ не имѣло слишкомъ большой важности. Дядя Эрнстъ, прежде всего, потребовалъ отъ Рейнгольдта подробнаго разсказа обо всемъ, пережитомъ имъ впродолженіи многихъ лѣтъ, въ которые они не видѣли другъ друга, и разсказъ этотъ онъ выслушивалъ со вниманіемъ. Рейнгольдтъ былъ пораженъ необыкновенными познаніями дяди Эрнста; онъ не могъ назвать ни одного далекаго города, съ которымъ тотъ не быль бы вполнѣ знакомь. Высказавъ дядѣ свое удивленіе по этому поводу, Рейнгольдтъ услышалъ такой отвѣтъ:
   -- Иначе и быть не можетъ!-- Когда человѣку суждено было увидѣть свѣтъ бѣднякомъ, а всю жизнь проводить за тяжелою работою, ради куска насущнаго хлѣба,-- что же остается дѣлать ему, какъ не взять въ руки карты и уткнуть носъ въ книги, чтобъ познать, какимъ великимъ и прекраснымъ сдѣлалъ міръ свой Творецъ нашъ небесный.
   Когда дядя Эрнстъ говорилъ въ такомъ тонѣ, то все грубое и жесткое сглаживалось съ его суроваго лица,-- но затѣмъ, на его чело и глаза накатывалось снова грозное облако.
   Разсказывая о своихъ поѣздкахъ и странствованіяхъ; Рейнгольдтъ дошелъ наконецъ до того дня, когда въ Соутгамптонѣ онъ получилъ извѣстіе объ объявленіи войны, и, бросивъ всѣ дѣла, поспѣшилъ въ Германію, чтобы исполнить свои обязанности по отношенію къ находящемуся въ опасности отечеству.
   -- Я ни минуты не усумнился въ томъ, что дѣло, которому я отдался, есть дѣло святое.-- Потомъ, когда цѣль была достигнута,-- цѣль, болѣе прекрасная, нежели думалъ я и всѣ, участвовавшіе въ борьбѣ вмѣстѣ со мною, я безъ замедленія возвратился къ своимъ старымъ занятіямъ,-- съ сознаніемъ, что всюду, куда бы ни забросила меня измѣнчивая судьба моряка, я найду теперь кусочекъ родины въ тѣни нѣмецкаго флага; и что если я возвращусь на родину, то встрѣчу тамъ миръ, счастье и довольство на всѣхъ лицахъ.-- Но... долженъ признаться, въ теченіи немногихъ дней, теперешняго моего пребыванія въ отечествѣ, я узналъ кое-что такое, что противорѣчитъ моимъ надеждамъ. Мнѣ хотѣлось бы думать, что только случай привела, меня опять въ соприкосновеніе съ людьми, которые, по тѣмъ или другимъ, чисто личнымъ причинамъ, недовольны настоящимъ порядкомъ вещей.
   Дядя Эрнстъ долго слушалъ молча, подперевъ рукою лобъ; затѣмъ онъ вдругъ поднялъ голову и сказалъ мрачнымъ голосомъ:
   -- Извини, что я тебя прерываю; я хочу обратить твое вниманіе на то, что я согласенъ лишь съ очень немногимъ изъ того, что ты тамъ толкуешь. Говорящему вообще не мѣшаетъ знать, что слушатель не держитъ его сторону.
   -- Объ этомъ я искренно сожалѣю, любезный дядя, какъ ради дѣла, такъ -- прости, что я это высказываю -- и ради тебя самаго.
   -- Я тутъ ничего не понимаю.
   -- Мнѣ кажется, что дѣло настоящаго времени настолько велико и настолько трудно, что нуждается во всякой парѣ могучихъ плечъ, чтобы быть двинутымъ съ мѣста; и я сожалѣю о тѣхъ, кто желаетъ и можетъ не по убѣжденію содѣйствовать ему и направлять его. на путь истинный....
   -- Можетъ!-- сказалъ дядя Эрнстъ; -- это очень справедливо! Но не направлялъ ли и я его на путь истинный, и не дѣйствовалъ ли, пока могъ, на баррикадахъ въ мартовскіе дни, на скамьяхъ національнаго собранія, всюду, во всякое время, и гдѣ только было возможно человѣку -- честному человѣку, хочу я сказать, упереться плечомъ въ колесо, какъ ты говоришь? Я не хочу говорить о томъ, что при этомъ я поранилъ себѣ плечи -- и не одинъ разъ; что меня мучали и оскорбляли, перетаскивали съ одной скамьи подсудимыхъ на другую. Да! это была борьба! отчаянная борьба, веденная неравнымъ оружіемъ, но все-таки борьба! А что это теперь за борьба! Это рынокъ, толкучка, на которой сбываютъ одинъ за другимъ куски нашего стараго, величественнаго знамени свободы и продаютъ человѣку, который всѣхъ держитъ теперь на своемъ карманѣ!
   -- Дядя, я совсѣмъ не политикъ,-- сказалъ Рейнгольдтъ,-- но мнѣ кажется, ты не можешь осуждать меня за то, что я имѣю лучшее мнѣніе объ этомъ человѣкѣ, и потому чувствую къ нему глубокое уваженіе; да развѣ наконецъ мы не обязаны имѣть почтеніе къ тому, чье имя гремитъ теперь по всему свѣту,
   -- Знаю я эту пѣсню,-- проговорилъ дядя Эрнстъ;-- онъ, этотъ хитрый птицеловъ, пѣлъ ее уже довольно часто, да и теперь еще поетъ ее всякій разъ, какъ только снигири не обнаруживаютъ желанія идти въ сѣти: онъ говоритъ тогда: чьихъ рукъ дѣло 1864 годъ, чьихъ рукъ дѣло 1866 годъ, чьихъ рукъ дѣло 1870 годъ? Моихъ! моихъ! и моихъ!
   -- Да развѣ онъ неправъ?
   -- Нѣтъ и тысячу разъ нѣтъ!-- вскричалъ дядя Эрнстъ.-- Имѣетъ ли человѣкъ, одинъ, право на сокровище. выкопанное изъ нѣдръ земли другими съ чрезвычайными усиліями и трудомъ, на томъ единственномъ основаніи, что онъ выбросилъ послѣднюю лопату земли? Оставайся Германія и нынѣ еще разорванною на тысячу кусковъ, не мечтали ли бы тысячи и тысячи патріотическихъ сердецъ и головъ объ единствѣ Германіи: не думали ли бы дни и ночи о величіи Германіи -- сердца и умы мужей, которыхъ за то не почтили милостями и не пожаловали ни графскими ни княжескими титулами, ни подарками.
   -- Знаешь что, дядя,-- мнѣ кажется, что съ германскимъ единствомъ случилось тоже, что случалось всегда и съ другими великими дѣлами. Мысленно уже многіе ѣздили въ Остъ-Индію черезъ западъ; въ дѣйствительности же это удалось сдѣлать наконецъ одному, и онъ открылъ -- Америку.
   -- Мнѣ кажется,-- началъ хмурясь дядя Эрнстъ,-- что того, кто ее открылъ, звали Колумбомъ, и онъ въ знакъ благодарности за это былъ брошенъ въ тюрьму и умеръ въ бѣдности. Послѣдовавшій же за нимъ, спрятавшій славу въ свой карманъ и наименовавшій своимъ именемъ цѣлую часть свѣта, былъ жалкій разбойникъ, недостойный развязать ремни у ногъ того.
   -- Совершенно справедливо!-- сказалъ Рейнгольдтъ, смѣясь противъ воли;-- но мнѣ думается, дядя, что на всемъ земномъ шарѣ не нашлось бы другаго человѣка, который бы отзывался такъ о Бисмаркѣ!
   -- Очень возможно! и я думаю также, что на всемъ земномъ шарѣ никто другой не ненавидитъ этого человѣка въ такой же мѣрѣ какъ я.
   Дядя Эрнстъ залпомъ опорожнилъ стаканъ, который онъ только что налилъ себѣ. Видя, что дядя началъ слишкомъ часто вдохновляться изъ бутылки, Рейнгольдтъ перемѣнилъ разговоръ и продолжалъ разсказывать о своемъ послѣднемъ путешествіи, о встрѣчѣ въ Зундинѣ съ президентомъ, сдѣлавшемъ ему выгодное предложеніе. Онъ нарисовалъ образъ этого человѣка, то скрывающимся въ облакахъ дипломатіи, то откровеннымъ до послѣдней степени.
   -- Ты не дурно изображаешь этого человѣка,-- замѣтилъ дядя Эрнстъ;-- я знаю его очень хорошо уже съ 1847 года, когда онъ въ союзномъ ландтагѣ сидѣлъ на крайней правой. Теперь она, принадлежитъ къ оппозиціи, то есть, хочу я сказать, къ тайной оппозиціи старой солидной бюрократіи, и я желалъ бы, чтобы ты не заходилъ слишкомъ далеко въ сношеніяхъ съ нимъ.
   -- До сихъ поръ, я еще ни на что не рѣшился, -- сказалъ Рейнгольдтъ,-- но если я убѣжусь, что предложеніе будетъ соотвѣтствовать моимъ желаніямъ -- ну, тогда я долженъ буду принять его.
   -- Долженъ? почему же?
   -- Да потому, что я клялся служить на сушѣ и водѣ,-- сказалъ смѣясь Рейнгольдтъ;-- со службой на сушѣ я уже покончилъ, и теперь желалъ бы еще попытать службу на водѣ.
   -- Кажется служба сдѣлалась для тебя потребностью,-- вставилъ дядя Эрнста, съ ѣдкой усмѣшкой. Рейнгольдтъ замѣтилъ это, но рѣшилъ не уступать неумолимому противнику.
   -- Зная хорошо военную службу, я положительно убѣжденъ, что жизнь на морѣ далеко не представляетъ такого порядка, какой замѣчается въ арміи. Здѣсь всякій знаетъ напередъ, что безусловное повиновеніе составляетъ его первую и послѣднюю обязанность; всякій чувствуетъ, что этотъ громадный, удивительно сложный механизмъ, называемый арміей, можетъ работать лишь тогда, когда каждое малое колесо, каждый маленькій зубчикъ, точно и своевременно исполняетъ все, предписанное ему...
   -- Напримѣръ людей, думающихъ иначе о благѣ отечества, замуравливаетъ въ Роштаттскія равнины, и такъ далѣе,-- перебилъ дядя Эрнстъ.
   Рейнгольдтъ не отвѣчалъ. Онъ не могъ надѣяться найдти себѣ сочувствіе въ человѣкѣ, взгляды котораго были діаметрально противоположны его взглядамъ.
   -- "Если я,-- подумалъ про себя Рейнгольдтъ -- совсѣмъ не въ состояніи прикасаться къ струнамъ, нѣжно отзывающимся въ зачерствѣлой душѣ, то пусть попробуютъ сдѣлать это женщины"".
   Тетушка Рикхенъ очевидно прочла его мысли. На его нѣмое предложеніе, она отвѣтила однимъ изъ своихъ потаенныхъ взглядовъ и легкимъ пожатіемъ плечъ, какъ будто бы хотѣла сказать: да, онъ всегда таковъ! тутъ ничего не подѣлаешь!-- Фердинанда, и продолженіи всего обѣда, упорно смотрѣла впередъ и не шелохнулась, когда тетушка, наклонившись къ ней, сказала ей тихо нѣсколько словъ. Дядя Эрнстъ, вздумавшій наполнить опять опорожненный стаканъ, съ силою поставилъ на мѣсто поднятую бутылку и сказалъ:
   -- Я тебя уже тысячу разъ просилъ, Рика, избавить меня отъ этого отвратительнаго шепота! Что тамъ такое случилось опять?
   На лицѣ тетушки Рикхенъ быстро засвѣтилась гнѣвная вспышка, но она отвѣчала тономъ покорнаго равнодушія, которымъ обыкновенно всегда отвѣчала на рѣзкія замѣчанія своего брата:
   -- Рѣшительно ничего! я только спросила Фердинанду, не прійдетъ ли сегодня вечеромъ Юстусъ?
   -- Что это за Юстусъ?-- спросилъ живо Рейнгольдтъ, чтобы только свести разговоръ на какой нибудь другой предметъ.
   -- Рика любить называть людей, какъ только можно фамильярнѣе,-- сказалъ дядя Эрнстъ.
   -- Почему же и нѣтъ, когда они уже на половину принадлежатъ къ семейству?-- возразила тетушка Рикхенъ, которая повидимому рѣшилась не дать себя запугать на этотъ разъ.-- Юстусъ или, какъ желаетъ дядя, господинъ Юстусъ -- ни кто иной, какъ молодой ваятель...
   -- Тридцати съ лишнимъ лѣтъ,-- вставилъ дядя Эрнстъ.
   -- Ну, тридцати съ лишнимъ лѣтъ, продолжала тетушка Рикхенъ,-- а точнѣе тридцати трехъ лѣтъ. Онъ живетъ у насъ уже Богъ знаетъ какъ давно.
   -- Фердинанда, не знаешь ли ты, какъ давно?-- спросилъ дядя Эрнстѣ.
   -- Фердинанда его ученица,-- продолжала тетушка Рикхенъ.
   -- А!-- сказалъ Рейнгольдтъ;-- поздравляю.
   -- Не стоитъ,-- отвѣчала Фердинанда.
   -- Его лучшая ученица!-- продолжай тетушка Рикхенъ, -- это онъ мнѣ самъ вчера говорилъ; онъ сказалъ также, что твой мальчикъ-пастухъ очень понравился комиссіи. Фердинанда выставила на выставкѣ мальчика-пастуха по стихотворенію Шиллера...
   -- Уланда, тетушка!
   -- Ахъ, виновата!-- ну, да вѣдь я не имѣла счастія получить ученое воспитаніе, какъ другіе люди.... Ну, а теперь я ужъ и забыла, что хотѣла сказать.
   -- Ну, отъ этого большой бѣды не будетъ,-- проворчалъ сквозь зубы дядя Эрнстъ.
   -- Ты говорила, тетя, о мальчикѣ-пастухѣ Фердинанды,-- помогъ ей Рейнгольдтъ.
   Тетушка бросила на него благодарный взглядъ, но прежде, чѣмъ она успѣла отвѣтить, колокольчикъ у двери зазвонилъ и тотчасъ же звонкій голосъ спросилъ:-- за столомъ ли еще господа?
   -- Вотъ и Юстусъ!-- сказала тетушка Рикхенъ;-- вѣдь я такъ и думала!-- Обѣдали ли вы?
   

IV.

   -- Нѣтъ еще. тетушка Рикхенъ,-- проговорилъ вошедшій.-- Добрый вечеръ господа!-- извините меня, господинъ Шмидтъ, что я пришелъ такъ поздно!-- Господинъ капитанъ Шмидтъ?-- я узналъ бы это по фамильному сходству, если бы даже и не зналъ, что вы должны прибыть сегодня; очень радъ познакомиться съ вами!-- Только, пожалуйста, безъ хлопотъ, тетушка Рикхенъ!-- буттербротъ и чашку чаю, если еще осталась таковая, и больше ничего.-- Какъ ваше здоровье, дорогая Фердинанда?-- Мальчику-пастуху досталось славное мѣсто, какъ разъ у окна въ первой комнатѣ. Мои головки во второй -- еще довольно сносное мѣсто, а группа моя -- въ третьей комнатѣ! Ночь и мракъ окружаютъ ее, и молчаніе не прекратится -- молчаніе публики, которое будетъ прерываться лишь ѣдкими насмѣшками критики! Какіе мы. художники, бѣдняжки!-- Будьте же хоть вы ко мнѣ добры, господинъ Шмидтъ, и передайте мнѣ кусокъ сахару?
   Рейнгольдтъ засмѣялся почти громко. Появленіе, фигура и говоръ маленькаго, бородатаго, уже почти лысаго на вискахъ, скульптора -- его живость, привѣтливость, непринужденность -- все это было въ сильномъ противорѣчіи съ возбуждённымъ настроеніемъ, господствовавшемъ подъ конецъ за столомъ.
   -- Только не вѣрьте словамъ вашего дяди насчетъ Берлина,-- продолжалъ скульпторъ.-- Я вамъ говорю, что у насъ теперь хорошо и съ каждымъ днемъ будетъ лучше. У насъ есть теперь и то, чего намъ давно недоставало,-- деньги; а когда деньги звенятъ въ сундукѣ, тогда -- знаете ли вы -- берлинецъ все въ состояніи сдѣлать. Берлинъ сдѣлается всемірнымъ городомъ -- не смотрите на меня такъ сердито, дорогая Фердинанда!-- эта фраза для насъ уже нѣсколько затасканная, но господинъ капитанъ, безъ сомнѣнія, еще не знаетъ тайны, и потому мы должны его подготовить, чтобы изумленіе его не превышало всякихъ границъ, если завтра предъ нимъ откроется величественный образъ необъятнаго съ сотнями и сотнями тысячъ головъ, рукъ и ногъ. И какъ же мы потѣемъ надъ этимъ! Кровію своего собственнаго сердца питаемъ мы чудовище; у меня уже остаются только кожа и кости; и при всемъ томъ я, тетушка Рикхенъ, уже опять имѣю заказъ...
   -- И опять памятникъ въ честь побѣды?-- съ жаромъ спросила тетушка Рикхенъ.
   -- Конечно! Должно вамъ сказать, господинъ капитанъ, что теперь ни одинъ городокъ, какъ бы онъ малъ ни былъ, не желаетъ оставаться безъ памятника. Да почему же бы и нѣтъ. И они желаютъ возвѣстить потомству, что Иванъ, Петръ и Павелъ дрались въ такихъ-то и такихъ-то битвахъ и схваткахъ, что Фрицъ Гоберштро, единственный сынъ вдовы Гоберштро, палъ мертвымъ подъ Седаномъ за честь и славу германской имперіи. И все это, по моему мнѣнію, справедливо; не виноваты они и въ томъ, что всегда собираютъ какой нибудь сотней талеровъ меньше того, на что можно сдѣлать хоть что нибудь приличное.
   -- Ну, какъ же вы выпутываетесь изъ такой дилеммы?-- спросилъ Рейнгольдтъ.
   -- Онъ ставитъ на какую нибудь старую фигуру новую голову, и Victoria или Германія готовы,-- сказалъ дядя Эрнстъ.
   -- Я протестую противъ такой клеветы,-- воскликнулъ скульпторъ;-- разъ только я сдѣлалъ попытку Гомера,-- ужъ очень долго застоявшагося въ мастерской, отнятіемъ благородной головы превратить въ бюстъ Германіи; но такъ я поступилъ только ради прекрасныхъ морщинъ, за которыя мнѣ въ свое время Гепель, въ Дрезденѣ, высказалъ величайшую похвалу.
   -- А попытка не удалась?-- спросилъ Рейнгольдтъ.
   -- И да, и нѣтъ,-- отвѣчалъ Юстусъ, потирая свой лысый лобъ; затѣмъ онъ въ нѣсколькихъ восторженныхъ выраженіяхъ описалъ отличія Германіи отъ Гомера. Его пылкая и одушевленная рѣчь окончательно сгладила тяжелое настроеніе общества; даже дядя Эрнстъ, и тотъ началъ теперь улыбаться.
   -- Я бы желалъ, чтобъ ваша Германія стояла на Денгофской площади,-- сказалъ дядя Эрнстъ.
   -- Почему?
   -- Старый, благородный бюстъ, съ придѣланною новою головою, совсѣмъ не подходящею къ нему -- это, по моему, превосходный образъ новаго германскаго единства, заслуживающій того, чтобы наши гибкіе господа, народные представители, почаще всматривались въ него со всѣхъ сторонъ.
   -- Видите,-- сказалъ Юстусъ, обращаясь къ Ренигольдту и хохоча во все горло;-- вотъ онъ каковъ, нашъ дядя! Зависть -- это его страсть! Онъ завидуетъ нашему Творцу, что тотъ создалъ такой прекрасный міръ...
   -- Какъ вамъ не стыдно говорить такъ, Юстусъ!-- сказала тетушка Рикхенъ.
   -- Мнѣ!... Жалкому червю, за каждую прекрасную фигуру, выходящую изъ моей мастерской. Онъ бы, конечно, сдѣлалъ ее лучше. И въ этомъ онъ, разумѣется, правъ. Онъ художникъ по призванію: онъ -- Микель-Анджело, но безъ рукъ -- по необъятности своей фантазіи. Каждый взмахъ его пилы, разсѣкающей великолѣпные куски мрамора для лѣстничныхъ ступеней и другихъ тому подобныхъ пустяковъ, проходитъ чрезъ его сердце, ибо онъ всякій разъ думаетъ: и чего бы только я не могъ создать изъ этого куска!
   -- Не говорите такой чепухи!-- сказалъ дядя Эрнстъ.
   -- Да это самая святая истина!-- отвѣчалъ Юстусъ, все обращаясь къ Рейнгольдту;-- идеи у него есть; покровъ и одѣяніе -- идеи великія -- иногда неудобоисполнимы, титанисты; но это не вредитъ дѣлу.
   -- Ну, а новый заказъ?-- спросилъ Рейнгольдтъ.
   -- Отличный заказъ,-- отвѣчалъ Юстусъ, отпивая третью чашку чая;-- на этотъ разъ у заказчиковъ дѣйствительно есть деньги, чертовски много денегъ; собственно говоря, мнѣ, конечно, опять ничего не останется -- вся сумма опять уйдетъ въ расходъ -- вѣдь вашъ дядя тоже, вѣроятно, пожелаетъ обтесывать глыбу, на что, впрочемъ, есть очень мало надежды. На обратномъ пути изъ засѣданія коммиссіи, въ которомъ мы совершенно случайно пришли къ окончательному заключенію, я уже всю работу расположилъ въ надлежащемъ порядкѣ.
   -- Познакомьте же и насъ съ этимъ!-- сказалъ дядя Эрнстъ.
   -- Въ сущности, это старая исторія.-- отвѣчалъ Юстусъ -- три или четыре ступени -- по нашему мнѣнію лучше три -- изъ песчаника, на этихъ ступеняхъ квадратный фундаментъ -- изъ гранита; на немъ опять четыреугольная печь, а на этой печи, наконецъ, Германія; печь же для надписей: на ней будутъ изображено множество храбрыхъ Фрицовъ и Іоганновъ, лавровые вѣнки, знаки отличія и т. д.-- ну, да это все дѣтская забава. А фундаментъ будетъ украшенъ рельефами; вотъ гдѣ вся суть!-- Прежде всего будетъ представлено прощаніе ландвермана -- вѣдь вся исторія должна быть народною; ландверманъ: господинъ капитанъ Шмидтъ!
   -- Я?-- вскричалъ въ изумленіи Рейнгольдтъ.
   -- Вы и никто другой! По этому случаю я уже цѣлый часъ васъ разсматривалъ.-- Идемъ далѣе: сѣдой отецъ, прижимающій къ своему сердцу уходящаго сына -- Юстусъ понизилъ голосъ и указалъ на слугу, который прислуживалъ за столомъ и только-что выходилъ изъ комнаты -- старикъ Браунъ, съ его пластическими морщинами на старомъ кругломъ лицѣ, останется вѣчно моей моделью для сѣдыхъ стариковъ,-- Нумеръ второй: канцелярія окружнаго собранія за работой и такъ далѣе. Женщины, приносящія добровольные дары: тетушка Рикхенъ! Въ одномъ углу Цилли, щиплющая корпію -- главное лицо!
   -- Это прекрасная мысль,-- сказалъ дядя Эрнстъ.
   -- Кто такое Цилли?-- спросилъ Рейнгольдтъ.
   -- Ангелъ,-- отвѣчалъ Юстусъ,-- слѣпая дочь добраго Крейзеля, перваго бухгалтера вашего дяди, который, само собой разумѣется, управляетъ канцеляріей. Онъ одинъ бы сдѣлалъ безсмертнымъ мое произведеніе:-- Третье: боевая сцена -- офицеръ на лошади, помахивающій шпагою, ландверманы, бросающіеся въ аттаку съ побросаннымъ оружіемъ, маршъ! маршъ! ура!.. между ними нашъ капитанъ, уже произведенный въ унтеръ-офицеры!-- Въ четвертыхъ возвращеніе домой! Прекраснѣйшая дѣвушка въ городѣ, подающая вѣнокъ побѣдителямъ,-- само собой разумѣется: дорогая Фердинанда. Бургомистръ, имѣющій величественную осанку -- господинъ Эрнстъ Шмидтъ.
   -- Я прошу оставить меня въ сторонѣ!-- сказалъ дядя Эрнстъ.
   -- А я прошу меня не прерывать!-- отвѣчалъ Юстусъ.-- Гдѣ же въ мірѣ я еще найду себѣ такого классическаго представителя доброму, старому, истинно нѣмецкому бюргерству?
   -- Старое, истинно нѣмецкое бюргерство было республиканскимъ,-- проворчалъ дядя Эрнстъ.
   -- Тѣмъ лучше!-- сказалъ скульпторъ.-- Памятникъ въ честь побѣды, въ то же время есть и памятникъ въ честь мира; какая бы польза была намъ отъ побѣды, если бы она не принесла намъ мира, мира внѣшняго, мира внутренняго, то есть среди партій! И по этой причинѣ въ моемъ бургомистрѣ слѣдуетъ видѣть и за сто шаговъ республиканца и ненавистника знати, а въ моемъ полковомъ командирѣ феодала и истребителя демократовъ. А такъ какъ у меня уже есть модель, въ своемъ родѣ классическая: генерала фонъ-Вербена...
   Прекрасныя черты лица Фердинанды покрылись внезапнымъ румянцемъ, который тотъ-часъ же смѣнился блѣдностью; тетушка Рикхенъ бросила на скульптора мимолетный, испуганный взглядъ и украдкою покачала головою; но тотъ не замѣчалъ ничего.
   -- Это будетъ трескучимъ эффектомъ картины,-- сказалъ онъ. Съ выраженіемъ умиротворенной гордости побѣдителя, но въ то же время и съ подавленною партійною злобою, когда онъ только-что хочетъ сказать: пусть сѣкира войны между нами будетъ отнынѣ навсегда похоронена!-- генералъ мой, низко наклоняясь въ сторону, протягиваетъ моему бургомистру руку, тотъ схватываетъ ее съ радостнымъ умиленіемъ, которое можно выразить словами: это такъ и должно быть!
   -- Нѣтъ, этого не должно бытъ!-- вскричалъ громовымъ голосомъ дядя Эрнстъ.-- Прежде чѣмъ я возьму эту руку, моя правая отсохнетъ! а кто захотѣлъ бы меня опозорить, даже только на картинѣ, между тѣмъ и мной разсѣклась бы скатерть -- вотъ такъ!
   И онъ провелъ схваченнымъ имъ ножомъ, поперегъ скатерти, затѣмъ бросилъ ножъ, оттолкнулъ свой стулъ и поднялся, пошатываясь изъ стороны въ сторону. Но потомъ, тономъ вынужденнаго спокойствія, онъ сказалъ: -- Мы слишкомъ долго сидимъ за столомъ. Доброй ночи. Рейнгольдтъ, до утра! Доброй ночи и вы всѣ!
   Онъ ушелъ.
   -- Но, Боже мой, что же все это значить?-- спросилъ Юстусъ.
   -- И зачѣмъ это вы только произнесли это несчастное имя?-- сказала тетушка Рикхенъ.-- Ахъ. Боже мой, этого только недоставало! Вотъ вы и видѣли теперь!
   Рейнгольдтъ и Юстусъ вышли изъ комнаты.
   -- Скажите же мнѣ, что это значить! вскричалъ Юстусъ.
   -- Я самъ надѣялся узнать объ этомъ отъ васъ,-- отвѣчалъ Рейнгольдтъ; я знаю только, что дядя ненавидитъ генерала съ сорокъ восьмаго года: тогда, по всей вѣроятности, что нибудь произошло между ними.
   -- Ахъ, Боже мой, теперь я припоминаю! тетушка Рикхень разсказывала разъ объ этомъ; я совсѣмъ забыла; да еслибы даже и нѣтъ, то какъ бы я могъ предполагать. что старый безумецъ подниметъ изъ-за этого такую кутерьму! Не проводить ли мнѣ васъ?
   -- Благодарю васъ. я уже освоился здѣсь. А вы гдѣ живете?
   -- Я живу въ одномъ изъ заднихъ домовъ, надъ своей мастерской. Вы должны меня завтра навѣстить, намъ слѣдуетъ еще потолковать объ этой странной исторіи. Вы еще долго пробудете здѣсь?
   -- Да, я думалъ; но послѣ только-что случившейся сцены...
   -- Э, вамъ не слѣдуетъ на это смотрѣть такъ серьезно; его я хорошо знаю; завтра онъ уже ни слова, не скажетъ объ этомъ. Это-то вотъ и дѣлаетъ его благороднѣйшимъ человѣкомъ въ мірѣ.-- Felicissimma notte! a rivederci!
   Рейнгольдтъ, по освѣщеннымъ лѣстницамъ и корридорамъ, легко отыскалъ свою комнату. На столѣ стояли свѣчи, но онъ не зажегъ ихъ; луна свѣтила довольно ярко, теплый воздухъ проникалъ черезъ открытое окно, у котораго онъ остановился въ глубокомъ раздумья.
   -- Жаль. Жаль.-- пробормоталъ онъ;-- я бы здѣсь съ удовольствіемъ подольше пробылъ передъ отплытіемъ. И въ его головѣ снова возстановилась только-что пронзшедшая сцена. Онъ подошелъ къ окну, выходившему въ садъ.
   Луна поднялась выше; аллеи въ глубинѣ сада, тянувшіяся довольно далеко назадъ изъ-подъ окна, у котораго стоялъ Рейнгольдтъ, частію ясно выступали между кустонъ. По одному изъ самыхъ свѣтлыхъ мѣстъ только-что проскользнула женская фигура, которая тотчасъ же изчезла и уже болѣе не показывалась. Онъ только что хотѣлъ закрыть окно, какъ снова увидѣлъ фигуру, на этотъ разъ въ аллеѣ; фигура шла вдоль стѣны или вдоль частокола -- этого нельзя было различить; наконецъ, она остановилась у самаго частокола, затѣмъ нагнулась и подняла что-то такое, что при свѣтѣ луны на минуту мелькнуло бѣлымъ и что она прижала къ своей груди или спрятала тамъ.-- Это была Фердинанда!
   Рейнгольдтъ невольно отступилъ отъ окна и тихонько закрылъ его; затѣмъ, не зажигая свѣчъ, улегся въ постель и, не смыкая глазъ, сталъ наблюдать, какъ желтоватый свѣтъ луны подвигался по стѣнѣ дальше и дальше, пока, наконецъ, обычный глубокій, здоровый сонъ не смежилъ его вѣки.
   

V.

   Утро было поразительно прекрасное. Съ голубаго безоблачнаго неба ослѣпительно яркое солнце бросало свои лучи въ комнату Рейнгольдта, когда онъ раздернулъ гардины и открылъ окно. Внизу, на газонѣ, блестѣли въ травѣ тысячи капель росы; въ кустахъ и вѣтвяхъ высокихъ деревьевъ, играли золотистые цвѣта и перелетали съ мѣста на мѣсто чирикающія птицы. Налѣво, на границѣ обоихъ садовъ, виднѣлся высокій частоколъ.
   У дверей послышался стукъ; Рейнгольдтъ надѣлъ свой сюртукъ. Но стучащійся былъ не дядя, а сѣдовласый, сѣдобородый слуга, пришедшій сообщить о томъ, что всѣ домашніе уже на ногахъ и что тетушка Рикхенъ ожидаетъ господина капитана къ кофе.
   Рейнгольдтъ, ради такого свѣтлаго дня, надѣлъ на себя все чистое, или, какъ онъ выражался по своему, по морскому, нарядился "по сухопутному". Потомъ вышелъ изъ комнаты одновременно со старикомъ и отправился поболтать къ тетушкѣ Рикхенъ.
   Та сидѣла на концѣ стола за высокимъ кофейникомъ и торопливо вязала чулокъ съ очками на носу, но была такъ сильно занята своею работою и мыслями, что не замѣтила входа Рейнгольда, и потому нервно вскрикнула отъ испуга, но потомъ тотчасъ же протянула ему руку съ улыбкою, которую нельзя было назвать иначе, какъ очень дружественною.
   -- Я сварила опять свѣжій кофе.-- сказала она; -- мнѣ думается, что ты страшно избаловался въ этомъ отношеніи.
   -- Ни въ этомъ и ни въ какомъ другомъ, -- возразилъ весело Рейнгольдтъ.
   -- Славная, старая Шмидтовская кровь!-- сказала тетушка Рикхенъ; -- истый покойный дѣдушка, на котораго ты, кромѣ того, похожъ какъ двѣ капли воды.
   -- Мнѣ кажется, что настоящій портретъ его дядя Эристъ,-- отвѣчалъ Рейнгольдтъ;-- а вѣдь на него я, кажется, ужъ совсѣмъ не похожъ?
   -- Не похожъ?-- вскричала тетушка Рикхенъ,-- ну, въ такомъ случаѣ, ужъ и не знаю, что называется сходствомъ! Э, да вѣдь онъ говоритъ, что я вообще ничего не знаю.
   Слово "онъ", безъ сомнѣнія, подразумевало дядю.
   -- Что ты хочешь сказать этимъ, милая тетя?-- спросилъ Рейнгольдтъ.
   -- Ты не желаешь меня понимать, не хочешь замѣчать, какъ онъ обходится съ своей единственной сестрой, и какъ онъ меня тираннизируетъ, какъ онъ насъ всѣхъ тираннизируетъ! Такъ что ли это?
   -- Милая тетя, да вѣдь все это очень похоже на дядю; вѣдь онъ со всѣми таковъ, и потому тебѣ пѣть основанія особенно сокрушаться объ этомъ.
   -- Нѣтъ, у меня есть основаніе,-- вскричала тетушка Рикхенъ;-- такъ какъ со мной, несчастной, онъ всегда въ особенности дурно обходится. А почему? да потому, что всегда думаетъ, будто-бы я могла ужъ слишкомъ набралась вольнаго духу и подъ конецъ стала бы оспаривать его во всемъ: и въ его политикѣ, и въ его географіи и исторіи, и во всякой тамъ ерундѣ, которою онъ набилъ свою голову. Въ этомъ мы, женщины, ничего не смыслимъ! Это не для насъ! Это только онъ одинъ понимаетъ, только для него одного все это и существуетъ! Конечно, все будетъ для него одного, когда онъ всѣ книги у насъ передъ носомъ запираетъ и вырываетъ изъ рукъ газеты; вѣдь онъ долженъ бы понимать, каково пріятно бываетъ человѣку, когда ему приходится сидѣть нѣмымъ и не имѣть даже никакого предчувствія, что это за штука такая, напр., Тимбукту, или тамъ что другое -- городъ ли это, рыба ли, или мясо какое,-- и даже не смѣть объ этомъ спросить;-- вѣдь вотъ что плохо-то.
   Иглы ея вязанья все судорожнѣе стучали одна о другую: а очки низко сдвинулись на кончикъ носа.
   -- Совершенно справедливо,-- сказалъ Рейнгольдтъ, -- дядя не правь, но вѣдь это очень часто случается у аутодидактовъ.
   -- У кого?
   -- У людей, которые своими знаніями обязаны себѣ самимъ. Я зналъ одного старика негра, который безъ всякаго посторонняго руководства, лишь съ помощію собственнаго, необыкновеннаго прилежанія, достигъ званія корабельнаго капитана; но за то онъ всѣхъ насъ, остальныхъ, считалъ за неисправимыхъ профановъ.
   -- Это еще что такое?
   -- Невѣждами, тетушка.
   -- Но вѣдь дядя не негръ,-- сказала тетушка Рикхенъ;-- да пожалуй что и негръ, потому что у него есть дочь, извѣстная по своей красотѣ цѣлому Берлину, которая, еслибы захотѣла, когда угодно могла бы сдѣлать себѣ богатѣйшую партію; да вотъ только въ томъ бѣда, что онъ все это считаетъ глупостью.
   -- А я, несмотря на это, все-таки утверждаю, что дядя про себя очень гордится Фердинандой.
   -- Почему?
   -- Вчера вечеромъ я не разъ замѣчала, какъ глаза его останавливались на ней съ такимъ выраженіемъ, которое я не могу объяснить себѣ иначе.
   -- Ты такъ думаешь?
   Тетушка Рикхенъ опустила на колѣни свое вязанье.
   -- Видишь-ли,-- сказала она,-- это я и сама часто думаю. Мнѣ часто кажется: вѣдь невозможно же, чтобъ онъ не любилъ ни одного человѣка; вѣдь онъ не можетъ выносить даже страданій животныхъ, и съ величайшимъ удовольствіемъ самъ бы впрегся въ телѣгу и началъ возить мраморныя глыбы, чтобы только избавить отъ мученій жирныхъ лошадей. И самъ-то вѣдь онъ хлопочетъ и работаетъ за всѣхъ. Это-то все и заставляетъ его пить вино; я сама рѣшительно ничего не имѣю противъ одного стакана, или тамъ нѣсколькихъ;-но выпивать двѣ. три бутылки -- да я рѣшительно убѣждена, что его еще разъ хватить ударъ.
   И тетушка Рикхенъ горько заплакала. Рейнгольдтъ былъ тронутъ этими слезами; такъ много было истинной любви въ этомъ признаніи добрыхъ качествъ своего брата, въ этой заботѣ о немъ!
   -- Эхъ, тетя,-- сказалъ онъ,-- у тебя нѣтъ даже и основанія къ излишнимъ страхамъ. Мы, Шмидты, народъ несокрушимый; я могу положительно увѣрить тебя, что дядя намѣренно облекся въ тогу недоступности и суровости, потому что онъ не желаетъ показывать всѣмъ, какъ его сердце мягко и для всѣхъ доступно. Я уже зналъ не одного такого человѣка.
   -- Ты зналъ?-- живо сказала тетушка.-- Ну, да конечно, вѣдь ты много шатался по свѣту и видѣлъ много народу: язычниковъ, и негровъ, и турокъ; а у нихъ, конечно, чаще можетъ случаться то, что непристойно для христіанина; но въ такомъ случаѣ объясни же ты мнѣ, возможное ли это дѣло, чтобы отецъ, какъ ты говоришь -- съ сердцемъ, относился такъ къ своему сыну, какъ онъ къ Филиппу -- ну-ка! вотъ объясни ты мнѣ это!
   -- Да. еслибъ я только зналъ впередъ, какъ онъ относится къ Филиппу, не шутка! Къ сожалѣнію, между ними, кажется, произошелъ уже совершенный разрывъ?
   -- Да, ну не ужасно ли это?-- сказала тетушка Рикхенъ;-- а сцены! Царь небесный, какъ только я подумаю о нихъ! Ну, да теперь ужъ ихъ нѣтъ, они уже два года какъ не видятся; да вѣдь Филиппъ и не нуждается въ насъ, онъ должно быть страшно богатъ. Юстусъ говоритъ, что у него нѣсколько милліоновъ, я не вижу ничего постыднаго въ томъ, что онъ, будучи простымъ архитекторомъ, пошелъ такъ далеко. Развѣ ты видишь въ этомъ что-нибудь такое?
   -- Милая тетя, я пока не знаю, какъ далеко онъ пошелъ...
   -- Какъ, какъ!-- вскричала тетушка Рикхенъ,-- и ты туда же?
   -- Но, вѣдь я, тетя, рѣшительно ничего не сказалъ противъ Филиппа, я совершенно безпристрастенъ,-- сказалъ Рейнгольдтъ.
   -- Удивительно безпристрастенъ, -- возразила тетушка Рикхенъ,-- когда ты его расхваливаешь до небесъ при всякомъ удобномъ случаѣ!-- Филиппъ можетъ быть и эгоистиченъ иногда, но ко мнѣ онъ всегда былъ добръ, и еще вчера, встрѣтясь со мной, предлагалъ мнѣ брать у него столько денегъ, сколько будетъ мнѣ нужно. Ну, да я, слава Богу, ни въ чемъ не нуждаюсь. А ты къ нему сходи; онъ обыкновенно не интересуется ни однимъ человѣкомъ, но о тебѣ онъ всегда спрашиваетъ и твои путешествія отмѣчаетъ на картѣ краснымъ карандашомъ. Ахъ, вотъ еще что я хотѣла тебѣ сказать: Фердинанда и Юстусъ предполагаютъ сегодня отправиться на художественную выставку; не пойдешь ли и ты туда же? я, конечно, останусь дома; я вѣдь въ этомъ ничего не смыслю.-- Я и вообще вѣдь ничего не смыслю.
   Очки ея спустились низко, а иглы задвигались съ невѣроятной быстротой.
   Рейнгольдту еще слышалось ихъ стучанье, когда онъ былъ въ саду, въ который изъ столовой вела стеклянная дверь.
   

VI.

   -- Боже великій!-- вздохнувъ проговорилъ Рейнгольдтъ;-- неужели существуетъ болѣе ужасная участь, чѣмъ участь нашей бѣдной тетушки? Вездѣ и всюду бояться измѣны и коварства, не видѣть яркаго, солнечнаго свѣта, всего великолѣпія и красоты міра, быть какъ будто слѣпымъ, вотъ какъ эта бѣдная дѣвушка!
   Около желѣзной рѣшетки, отдѣлявшей садъ отъ двора, ощупью пробиралась молодая дѣвушка. Она медленно шла, неся въ лѣвой рукѣ тарелку, повидимому, съ завтракомъ; вдругъ она остановилась и поднявъ немного голову, обратилась лицемъ къ солнцу. Солнце сильно блестѣло, но дѣвушка не моргнула ни разу.
   -- Бѣдная, бѣдная Цилли,-- пробормоталъ Рейнгольдтъ.
   Имя у него осталось въ памяти отъ вечерняго разговора; онъ помнилъ также, что она -- слѣпая дочь бухгалтера дяди Эрнста, господина Крейзеля, который появился теперь въ дверяхъ низкаго зданія.-- по внѣшнимъ примѣтамъ конторы.-- и пошелъ по направленію къ молодой дѣвушкѣ.
   Слѣпая тотчасъ узнала шаги. Она нѣсколько разъ кивнула идущему; теперь онъ уже подлѣ нея; она наклонила голову, чтобы тотъ могъ поцѣловать ее въ лобъ и протянула обѣими руками тарелку, съ которой онъ взялъ одинъ бутербродъ и. начавъ его ѣсть, сказалъ нѣсколько словъ, которыхъ Рейнгольдтъ не могъ разслышать издали, равно какъ и отвѣтовъ дѣвушки; но онъ могъ поклясться, что это были слова любви. Съѣвъ бутерброды, старикъ утеръ ротъ бѣлымъ платкомъ и, снова поцѣловавъ дѣвушку въ лобъ, отправился обратно къ низкому дому, гдѣ, ставъ въ двери, замахалъ рукою; слѣпая тоже кивала и махала рукою, пока онъ не исчезъ. Затѣмъ, она опять обратила глаза къ солнцу, взяла тарелку и пошла тою же дорогою, которой и пришла, слегка дотрогиваясь кончиками пальцевъ до каждаго третьяго прута въ рѣшеткѣ.
   Рейнгольдтъ наблюдалъ всю эту сцену, не двигаясь съ мѣста. Вѣдь бѣдняжка слѣпая не могла его видѣть, а старикъ ни разу не взглянулъ на него.
   Она возвращалась тою же дорогою и зацѣпила своимъ бѣлымъ передникомъ за кустъ, выдававшійся изъ-за рѣшетки, и теперь, какъ ни старалась, никакъ не могла освободиться. Рейнгольдтъ, замѣтивъ это, подошелъ къ ней и сказалъ:-- Позвольте мнѣ освободить васъ?
   Еще прежде, чѣмъ онъ подошелъ къ ней, она выпрямилась и поворотилась къ нему своимъ лицемъ, покрывшимся теперь, когда онъ заговорилъ, нѣжнымъ румянцемъ.
   -- Благодарю васъ, господинъ капитанъ,-- отвѣчала она.
   Нѣжный, мелодическій тонъ удивительно гармонировалъ съ дѣтски-веселой улыбкой, сопровождавшей эти слова.
   -- Откуда вы знаете, мадемуазель Цилли, что это именно я говорю съ вами?-- спросилъ Рейнгольдтъ.
   -- Отъ того же, отъ кого вы знаете, что меня зовутъ Цилли и что я слѣпая:-- отъ Юстуса.
   -- Могу я предложить вамъ свою руку и проводить васъ до вашей квартиры?
   -- Я одна иду вѣрнѣе, но дайте мнѣ вашу руку, если только это вамъ будетъ угодно.
   И она протянула ему свою маленькую, нѣжную, бѣлую руку, до которой Рейнгольдтъ прикоснулся съ чувствомъ уваженія.
   -- Совершенно такая, какъ онъ говорилъ,-- прошептала она,-- крѣпкая и мужественная, хорошая, надежная рука.
   Она взяла свою руку и они пошли рядомъ, она подлѣ рѣшетки, перебирая ея прутья, а онъ подлѣ нея, не спуская съ нея глазъ.
   -- И послѣднее тоже сказалъ господинъ Андерсъ?-- спросилъ онъ.
   -- Да, но мнѣ сказала бы и сама рука, я знаю толкъ въ нихъ. Юстусова рука не такъ тверда, хотя онъ и много работаетъ, но столь же хороша.
   -- И столь же вѣрна?-- сказалъ Рейнгольдтъ.
   Цилли покачала головой и тихо засмѣялась.
   -- Нѣтъ,-- сказала она,-- не столь же вѣрна! онъ, какъ художникъ, не можетъ быть такимъ. Онъ можетъ имѣть одну только звѣзду, свой идеалъ, на нее онъ долженъ постоянно взирать, за нею слѣдовать, какъ волхвы за звѣздою, шедшею передъ ними и остановившеюся въ Виѳлеемѣ надъ хижиною... тамъ были ясли со Спасителемъ. Но, впрочемъ, онъ долженъ быть свободенъ какъ птица. Мнѣ часто хочется быть художникомъ, но морякомъ я сдѣлалась бы съ большею охотою
   Въ это время пара ласточекъ пролетѣла по воздуху, чирикая; слѣпая подняла на нихъ свои глаза.
   -- Вотъ онѣ отправляются за море, а я нѣтъ; я всегда дохожу только до берега,-- да, только до берега!
   Въ первый разъ на ея лицѣ появилась тѣнь, но въ слѣдующую же минуту на немъ свѣтилась дѣтски-веселая улыбка.
   -- Я очень неблагодарна, неправда ли,-- сказала она; -- сколько людей никогда не видятъ мори даже и во снѣ, а я видѣла его еще и сегодня ночью. Юстусъ проходилъ мимо нашего окна; у насъ былъ еще свѣтъ. Тутъ онъ сказалъ намъ, что пріѣхали вы, что вы очень добрый, любезный человѣкъ и разсказывали очень много чуднаго о своихъ далекихъ путешествіяхъ. Вы и мнѣ разскажете о нихъ -- да? Она протянула ему свою руку.
   -- Конечно, да,-- отвѣчалъ Рейнгольдтъ. Личико, которое на него глядѣло, опять блестѣло самою искреннею веселостью.
   -- Я никакъ не могу кончить, когда начну болтать; не правда ли, и теперь я васъ очень долго задержала, а у васъ есть много чего дѣлать болѣе важнаго! До свиданія.
   Она сдѣлала шагъ къ двери, но потомъ вдругъ остановилась и, полуоборотясь, сказала:-- Развѣ Юстусъ не правъ, говоря, что вы добры? Вы не улыбнулись даже, когда я сказала, до свиданія!
   Она еще разъ сдѣлала нѣсколько шаговъ къ двери и ставъ, на порогѣ, еще разъ оборотилась, кивнула головой и затѣмъ скрылась.
   

VII.

   Разставшись съ Цилли. Рейнгольдтъ пошелъ навѣстить Юстуса въ его мастерской, но нашелъ тамъ только его помощника, занятаго своимъ туалетомъ и весьма неохотно и даже грубо отвѣтившаго на его разспросы. Потерпѣвъ тутъ неудачу. Рейнгольдтъ, отправился по мастерскимъ отыскивать своего дядю. Онъ нашелъ его горячо разсуждающимъ съ инспекторомъ мастерскихъ, который рѣшительно отказывался отпустить нѣкоторыхъ рабочихъ, оказавшихся, противно правиламъ фабрики, принадлежащими къ соціалистическому обществу. Тогда дядя Эрнстъ самъ зазвонилъ въ колоколъ и созвавъ рабочихъ объявилъ, что онъ отказываетъ имъ всѣмъ отъ работы -- однимъ за принадлежность къ соціалистическому обществу, другимъ за заступничество за этихъ послѣднихъ. Рейнгольдтъ во все время объясненія дяди съ рабочими стоялъ подлѣ него, готовый, въ случаѣ надобности, броситься на его защиту. Когда рабочіе разошлись. Рейнгольдтъ спросилъ: обойдется ли разсчетъ рабочихъ. безъ нарушенія порядка?
   -- Полиція тутъ почти подъ бокомъ.-- отвѣчалъ дядя Эрнстъ съ мрачною улыбкою;-- теперь они еще боятся полиціи, а потому ты можешь быть совершенно спокоенъ. Но чтобъ не забыть.... я благодарю тебя, мой милый.
   -- За что, дядя?
   -- Хотя этого и не было нужно, но я все-таки видѣлъ, что ты подлѣ меня; если -- на всякій случай...
   -- Могъ ли ты сомнѣваться во мнѣ?
   -- Нѣтъ, несмотря на твои бисмарковскія бредни. А теперь иди къ Фердинандѣ: вѣдь вы хотѣли отправиться на художественную выставку.
   -- Да. я слышалъ объ этомъ; но теперь, говоря откровенно, у меня охота прошла.
   -- Нѣтъ ужъ, пожалуйста!-- сказалъ дядя Эрнстъ.-- Фердинанда этимъ была бы опечалена, да и я не люблю, чтобы мои дѣловыя отношенія впутывались въ семейныя дѣла.
   Дядя Эрнстъ крѣпко пожалъ Рейнгольдту руку и пошелъ къ дому. Рейнгольдтъ остался на мѣстѣ. Онъ во всякомъ случаѣ охотнѣе остался бы съ дядей, и ему казалось болѣе, чѣмъ сомнительно, чтобы Фердинанда дѣйствительно могла опечалиться, еслибы онъ не пошелъ.
   Въ то время, какъ на дворѣ происходила только-что описанная сцена, въ мастерской Фердинанды совершалась другаго рода сцена.
   Фердинанда, вставъ изъ-за работы, подошла къ двери, ведущей въ мастерскую Юстуса, и позвала помощника его. сеньора Антоніо, только-что предъ тѣмъ такъ нелюбезно принимавшаго Рейнгольдта.
   -- Мнѣ нужна ваша помощь,-- сказала она.-- Моя натурщица ушла; мнѣ хотѣлось сдѣлать сегодня глаза. У васъ Антоніо глаза красивѣе, чѣмъ у вашей землячки: станьте-ко вотъ тутъ на нѣсколько минутъ!
   Гордая улыбка проскользнула по красивому лицу юноши. Онъ сталъ напротивъ Фердинанды въ той самой позѣ, какую она придала своей фигурѣ.
   -- Браво!-- сказала она;-- никто не рѣшитъ, какой у васъ больше талантъ: скульптора или актера.
   -- Un povero, abboz zatore -- пробормоталъ онъ -- бѣдный работникъ!
   -- Вы не работникъ,-- сказала Фердинанда, вы хорошо знаете, что вы художникъ.
   -- Я столько же художникъ, сколько вы principessa.
   -- Что это значитъ?
   -- Я родился быть художникомъ и все-таки не художникъ, какъ вы родились быть принцессой и все-таки не принцесса.
   -- Вы съ ума сошли. Гдѣ вы провели вчерашній вечеръ Антоніо?-- спросила она его.
   -- Въ клубѣ, синьора.
   -- Когда вы вернулись домой?
   -- Поздно.
   -- Но когда же?
   -- Въ часъ; ma perché?
   -- Я спрашиваю такъ-себѣ. Мы вчера тоже поздно легли. Къ намъ пріѣхалъ мой кузенъ, много болтали и курили, у меня страшно разболѣлись голова и я еще часъ бродила по саду. Не угодно ли вамъ опять занять свое мѣсто; или уже прекратимъ работу? Вамъ кажется трудно? вы выглядите такимъ усталымъ.
   -- No, no,-- пробормоталъ онъ и опять занялъ свое мѣсто. Въ головѣ его бродили странныя мысли, заставившія сильно биться его сердце.-- "Когда вы вернулись домой?-- я еще часъ бродила по саду", возможно ли? Нѣтъ! нѣтъ! это невозможно! Это чистая случайность! Но еслибъ онъ засталъ ее среди глубокой ночи одну въ саду, чтобы онъ сказалъ? чтобы сдѣлала/?
   У него закружилась голова и онъ закрылъ рукой глаза.
   -- Что съ вами?-- вскричала Фердинанда. Рука опустилась, глаза обращенные на нее пылали.
   -- Что со мною?-- пробормотала, онъ,-- что со мною?-- Но.... non Іо so neppur іо; una febbre che mi di vorn, ho che il sangue nii abbruccia; che il cervello mi si spezza; ho in fine, che non ne posso piu, che sono stance di questa vita!
   Фердинанда, дрожа съ головы до ногъ, взволнованнымъ голосомъ сказала:
   -- Вы знаете, что я васъ не понимаю, когда выговорите такъ быстро.
   -- Вы меня поняли,-- пробормоталъ юноша.
   -- Я ничего не поняла, кромѣ того, что я уже и безъ того видѣла, что "васъ пожираетъ лихорадка, что кровь душитъ васъ, что вы утомлены такой жизнью", а въ переводѣ это значитъ, что вы вчера слишкомъ долго засидѣлись въ клубѣ, слишкомъ много мечтали о прекрасной Италіи, слишкомъ много выпили итальянскаго вина.
   На его нѣжномъ лбѣ напряглись синеватыя жилы, онъ схватился за то мѣсто груди, гдѣ обыкновенно носилъ стилетъ, но карманъ былъ пустъ: взоры его блуждали какъ бы отыскивая оружія.
   -- Вы хотите убить меня? спросила Фердинанда.
   Правая рука его опустилась съ сжатыми пальцами, изъ глазъ его полился цѣлый потокъ слезъ и онъ, упавъ на колѣни, зарыдалъ:
   -- Прости, Фердинанда, прости, я люблю тебя!
   -- Я это знаю, Антоніо, и потому-то я и прощаю тебѣ еще разъ, въ послѣдній разъ! Если эта сцена повторится, я скажу отцу и ты долженъ будешь оставить домъ. А теперь, синьоръ Антоніо, встаньте. Она подала ему руку, которую онъ, еще оставаясь на колѣняхъ, прижалъ къ своимъ губамъ и лбу.
   -- Антоніо! Антоніо!-- раздался на дворѣ голосъ Юстуса и тотчасъ послышался стукъ въ дверь, выходившую на дворъ. Антоніо всталъ на ноги.
   -- Не здѣсь ли Антоніо, мадемуазель Фердинанда?
   Фердинанда сама пошла отворять дверь.
   -- Вы еще работаете,-- сказалъ Юстусъ входя, но вѣдь мы кажется хотѣли отправиться на выставку съ вашимъ кузеномъ?
   -- Я жду его, онъ еще не показывался; идите впередъ съ Антоніо, мы сойдемся въ скульптурномъ отдѣленіи.
   -- Какъ прикажите! Diinque-audiamo, Антоніо!-- сказалъ Юстусъ,-- а riverderci!
   

VIII.

   Оставшись одна, Фердинанда опустилась на кресло и достала съ груди письмо, которое вчера вечеромъ онъ бросилъ ей черезъ садовую стѣну. Она уже знала его наизусть, но все еще съ удовольствіемъ смотрѣла на почеркъ любимой руки.
   "Зачѣмъ ты не попыталась увѣдомить меня, что будешь на желѣзной дорогѣ? Ты могла бы написать въ Шенау; теперь, благодаря случайности, я пріѣхалъ съ этимъ поѣздомъ; благодаря случайности же узналъ въ купэ твоего кузена; что мы будемъ дѣлать дальше? Вѣдь мы будемъ влачить весьма печальное существованіе, если все предоставимъ случаю, если мы не завоюемъ у жестокой судьбы своего счастія смѣлостью? Теперь я долженъ былъ, ради того, чтобы отыскать тебя, стремглавъ броситься изъ купэ и какъ легко я могъ или совсѣмъ не встрѣтить тебя или столкнуться съ твоимъ отцемъ и такимъ образомъ благопріятный случай былъ бы совсѣмъ потерянъ. Надѣюсь, что теперь дѣло должно идти немного лучше. Твой кузенъ, какъ онъ мнѣ разсказывалъ, что подтвердила впрочемъ и моя сестра, дорогой познакомился съ ними, и оказалъ ихъ обществу большія услуги; моя сестра говоритъ о немъ съ большимъ жаромъ и увѣряетъ, что папа очарованъ имъ. Онъ, конечно, придетъ представиться отцу, въ противномъ же случаѣ я зайду отблагодарить товарища за услуги, оказанныя имъ моему семейству, по иниціативѣ Эльзы и папа или даже и безъ ихъ иниціативы, только позволь мнѣ это сдѣлать! Это поведетъ къ завязкѣ, которая можетъ сдѣлаться очень выгодной для насъ, тѣмъ болѣе, что твой кузенъ, кажется, человѣка, хорошій, податливый, съ нимъ не требуется особенныхъ церемоній. Поставь же себя съ нимъ на хорошую ногу и воспользуйся "кузеномъ" для прогулокъ, концертовъ, театра, для художественной выставки; à propos! Удобный случай! Отправляйся завтра на выставку, я буду на службѣ только до двѣнадцати часовъ, такимъ образомъ можетъ быть въ половинѣ перваго я постараюсь убѣдить Эльзу, которая уже выражала такое желаніе! Могу тебя при случаѣ представить ей, вѣдь на это я имѣю право, послѣ того какъ мы вчера оффиціально познакомились другъ съ другомъ; итакъ, рѣшительно разсчитывай на это. Пишу настоящія строки по обыкновенію на лету, въ двѣ минуты, которыя мнѣ удалось утянуть отъ чайнаго стола. Прости за это маранье. Цѣлую твою хорошенькую ручку -- мысленно, какъ цѣловали ее недавно, когда ты протянула мнѣ ее черезъ садовую стѣну въ первый разъ, но не въ послѣдній, клянусь тебѣ въ этомъ!..."
   Она опустила письмо на колѣни.-- И ни слова объ отцѣ! ни одного слова, которое указывало бы на то. что онъ обо всемъ этомъ думаетъ серьезно, что онъ, по крайней мѣрѣ, хочетъ сдѣлать попытку выдти изъ этого ложнаго положенія! Но вѣдь онъ еще не зналъ о сценѣ, случившейся вчера вечеромъ! Она скомкала письмо въ правой рукѣ, но черезъ минуту опять разгладила его обѣими руками и покрыла поцѣлуями; тщательно расправивъ его, она опять спрятала на груди и положила свой пылающій лобъ на мраморную доску столика.
   "Una febbre che ни divora,-- пробормотала она;-- il sangue mi abbruccia -- il corvcllo mi si spezza -- sono stance di questa vita!""
   -- Да, да.-- проговорила она. вставая,-- я утомлена такой жизнью; это не жизнь, а прозябаніе, даже хуже, живая могила. Я желаю, чтобъ онъ снялъ эту страшную гробовую крышку или я задушу себя своими руками!
   Волнуясь отъ мыслей, навѣянныхъ на нее только-что прочитаннымъ письмомъ, Фердинанда не слыхала какъ въ двери ея уже нѣсколько разъ постучались. Наконецъ, этотъ стукъ сдѣлался сильнѣе, она опустила руки, бросила въ пространство взглядъ, схватилась за грудь, гдѣ было спрятано письмо, провела обѣими руками по волосамъ, лбу, глазамъ и щекамъ и сказала: войдите!
   -- Не помѣшалъ-ли я тебѣ?-- проговорилъ Рейнгольдтъ, останавливаясь въ открытой двери.
   -- Входи же, и запри дверь.
   Это была уже вчерашняя Фердинанда съ полуравнодушнымъ. полумрачнымъ, непроницаемымъ выраженіемъ на лицѣ, говорившая глухимъ, беззвучнымъ и усталымъ голосомъ.
   -- Я тебя уже давно жду,-- сказала она подавая ему руку.
   -- И я пришелъ бы гораздо раньше, -- отвѣчалъ Рейнгольдтъ,-- но рядомъ тутъ прекрасный молодой человѣкъ, которому я. кажется, помѣшалъ заниматься туалетомъ...
   -- Это Антоніо, итальянецъ, помощникъ Андерса.
   -- Сказалъ мнѣ. что тебя въ это время не бываетъ въ мастерской; тогда я пошелъ по двору отыскивать твоего отца..... Ты не слыхала звонъ?
   -- Нѣтъ, а развѣ что случилось?-- Рейнгольдтъ посмотрѣлъ на нее съ удивленіемъ.
   -- Неужели, вы. художники, живете въ своемъ особенномъ мірѣ?-- спросила, онъ и потомъ разсказалъ о случившемся.-- Я боюсь,-- прибавилъ онъ въ заключеніе, что половина фабрики прекратитъ работу и дядя понесетъ громадные убытки.
   -- Это ни мало не безпокоитъ отца,-- отвѣчала Фердинанда съ горькою улыбкою на губахъ; для него хоть весь міръ погибни, только бы его воля была исполнена! Ты совсѣмъ не знаешь отца продолжала она спокойнѣе;-- мы уже ко всему привыкли и знаемъ, что живемъ, какъ бы, на вулканѣ.
   Она сняла свой передникъ, а Рейнгольдтъ стоялъ передъ ея работой.
   -- Какъ тебѣ это нравится?-- спросила Фердинанда.
   -- Очень даже,-- отвѣчалъ Рейнгольдтъ.-- Когда я вошелъ, мнѣ показалось, что я вижу дѣвушку, подстерегающую любовника; да она еще и теперь его подстерегаетъ; но горе ему, если онъ придетъ! Пусть онъ поостережется серпа! Не правъ ли я?
   -- Совершенно,-- отвѣчала Фердинанда;-- и я теперь вдвое рада, что иду съ тобой на выставку. Кто такъ тонко судитъ о диллетантской работѣ, съ тѣмъ пріятно взглянуть на произведенія истинныхъ художниковъ.
   

IX.

   Когда Фердинанда привела въ порядокъ свой туалетъ, они отправились вдвоемъ на выставку. Въ первой большой квадратной залѣ выставки, такъ называемой, часовой залѣ, стояла такая густая толпа, что Рейнгольдтъ, шедшій съ Фердинандою подъ руку, едва могъ двигаться впередъ.-- Въ боковыхъ залахъ меньше народу,-- сказала Фердинанда,-- но мы должны остаться здѣсь на нѣкоторое время; здѣсь обыкновенно висятъ хорошія картины, только ты освободи мою руку, тогда можно будетъ идти свободнѣе.
   Рейнгольдтъ остановился передъ картиной и сталъ внимательно разсматривать ее. Немного погодя, когда онъ обернулся, чтобы сообщить Фердинандѣ свое замѣчаніе, онъ увидѣлъ на ея мѣстѣ уже маленькую, толстую, старую даму, съ лорнетомъ, внимательно разсматривавшую картину съ нѣсколькими дюжинами другихъ господъ и дамъ, образовавшихъ вокругъ него плотный полукругъ. Рейнгольдтъ сдѣлалъ нѣсколько тщетныхъ попытокъ вырваться изъ плѣна и добраться до Фердинанды, которая въ нѣкоторомъ отдаленіи разговаривала съ нѣсколькими дамами, и повидимому, совсѣмъ забыла о немъ. Въ это время новая картина привлекла его вниманіе;-- то былъ также морской видъ, понравившійся ему еще больше, чѣмъ первый. Рейнгольдтъ не обращалъ уже никакаго вниманія на давку, и забылъ о Фердинандѣ, да къ тому же онъ, собственно, не смотрѣлъ теперь на картину, а погрузился весь въ мечты о недавнемъ своемъ путешествіи на пароходѣ.
   -- Доберутся ли до земли безъ компаса эти люди, господинъ капитанъ?-- спросилъ чей-то подлѣ него голосъ. Черные глаза Эльзы смотрѣли на Рейнгольдта, а веселая улыбка играла на ея щекахъ и тонкихъ губахъ, когда она теперь, безъ всякаго принужденія, протянула ему руку какъ старому другу.
   -- Когда вы пріѣхали?
   -- Вчера вечеромъ.
   -- Тогда, конечно, вы не имѣли еще времени навѣдаться къ намъ и получить свой компасъ. Ну, не воплощенная ли я честность?
   -- Что вы хотите этимъ сказать?
   -- Кто можетъ это отгадать? Вы вѣдь предполагали, что я обладаю большими талантами мореплавателя..... Но выберемся изъ этой давки и отыщемъ моего брата. котораго я только-что потеряла. Вы одни?
   -- Съ кузиной.
   -- Которой вы меня должны представить. Я внизу видѣла ея Мальчика-пастуха, прелестная вещь. Я теперь только узнала отъ своего брата, что ваша кузина -- скульпторъ и что мы сосѣди. Но гдѣ же она?
   -- Я тщетно отыскиваю ее.
   -- О! это очень весело! Два покинутые ребенка въ этомъ людскомъ лѣсу..... я серьезно боюсь.
   Они дошли до длиннаго узкаго прохода, въ которомъ были выставлены акварели и гравюры.
   -- Я видѣла, что мой братъ вошелъ сюда,-- сказала она.-- Вотъ онъ,-- нѣтъ, это не онъ; ну, да пусть его: я его еще отыщу, а ваша кузина?
   -- Ее тоже нѣтъ здѣсь.
   -- А пока мы ихъ найдемъ, поговоримъ немного.... или вы хотите осмотрѣть картины. Тутъ есть нѣсколько прекрасныхъ Пассикіевскихъ картинъ.
   -- Я скорѣе согласенъ побесѣдовать.
   -- И нигдѣ такъ не болтается, какъ на выставкѣ въ первые дни. Сюда приходятъ собственно затѣмъ, чтобы поговорить, увидѣться съ своими знакомыми послѣ долгаго лѣта, посмотрѣть на модные туалеты, привезенные изъ Парижа женами и дочерьми банкировъ -- мы, офицерскія дамы, не играемъ тутъ никакой роли. Мой братъ сказалъ, что вы хотите остаться у насъ на зиму?
   -- По крайней мѣрѣ, на нѣсколько недѣль.
   -- Въ такомъ случаѣ останьтесь подольше. Вы не повѣрите, какъ весело бываетъ зимой въ Берлинѣ! А особенно для васъ, для котораго открыто такъ много кружковъ! У вашего дяди открытый домъ: художники снуютъ туда и сюда, что весьма естественно, когда дочь хозяина сама художница, и притомъ красавица. У насъ, конечно, бываетъ тише и нѣсколько однообразно -- все одни и тѣже люди -- офицеры; но между ними есть превосходные люди, которые вамъ очень понравятся, а между дамами есть нѣсколько весьма любезныхъ и красивыхъ. А потомъ пріѣдетъ мадемуазель фонъ-Струмминъ! Митингъ! Она пишетъ мнѣ каждый день, иногда даже по два раза въ день; послѣднее письмо было только о васъ.
   -- Это любопытно!
   -- Но я пока, поостерегусь говорить вамъ объ этомъ: вы мужчины слишкомъ тщеславны.... И мой папа тоже много разсчитываетъ на васъ -- вы это знаете?
   -- Я этого не зналъ; и не знаю, чѣмъ бы я могъ гордиться больше этого?
   -- Онъ еще вчера вечеромъ жалѣлъ,-- когда Оттомаръ разсказалъ намъ о встрѣчѣ съ вами и о своемъ знакомствѣ съ вами еще въ Орлеанѣ -- что вы не остались въ арміи. Вѣдь вы легко могли бы всякую минуту поступить туда.
   -- Да, конечно; во время кампаніи я даже и думалъ объ этомъ, и продолжайся она дольше -- кто знаетъ, что было бы! Но во время мира! Секундъ-лейтенантъ въ тридцать лѣтъ -- это ужъ нейдетъ.
   -- Конечно, конечно! Но еслибъ вы пошли въ моряки?
   -- На этихъ дняхъ мнѣ уже сдѣлано предложеніе господиномъ фонъ-Занденомъ принять на себя обязанность командира.
   -- Командира?-- сказала Эльза съ удивленіемъ.
   -- Командира маяковъ....
   -- А!
   Это восклицаніе указывало Рейнгольдту на разочарованіе, которое не ускользнуло отъ него. Онъ продолжалъ улыбаясь:
   -- Это главный начальникъ надъ нѣсколькими десятками грубыхъ, закаленныхъ бурями людей и надъ десяткомъ прочныхъ, быстро плавающихъ судовъ, между которыми, конечно, будетъ и одна или двѣ спасительныхъ лодки -- постъ скромный, но не безъ заслугъ и полный опасностей.
   Они стояли въ оконной нишѣ. Эльза упорно смотрѣла на улицу; Рейнгольдтъ почти сомнѣвался, слышала ли она его слова, какъ вдругъ она подняла голову и съ прежнею веселостью сказала:
   -- Вы правы, это ваше настоящее призваніе. Принимайте же предложеніе! Вы видите, у васъ есть друзья во всѣхъ кружкахъ... Ахъ, ты, Боже мой! Принцесса Генрика Августа!-- во всякомъ случаѣ она уже видѣла меня, я не могу уйдти, но...
   -- Я ухожу,-- сказалъ Рейнгольдтъ.
   Она на прощаньи пожала ему руку, и затѣмъ онъ сошелъ внизъ по корридору.
   

X.

   Отдѣлавшись отъ Рейнгольдта. Фердинанда быстро пришла чрезъ рядъ залъ, наполненныхъ многочисленной публикой, и достигла отдѣленія выставки, сравнительно почти пустаго, въ которомъ давно уже находился какой-то офицеръ, съ большимъ вниманіемъ разсматривавшій нѣсколько посредственныхъ ландшафтовъ. Увидѣвъ Фердинанду, онъ подошелъ къ картинѣ, предъ которой остановилась она. Свѣтъ падалъ такъ неблагопріятно на картину, что офицеръ долженъ былъ подойдти очень близко къ дамѣ, причемъ наступилъ ей на платье.
   -- Pardon!-- сказалъ онъ громко, а потомъ прибавилъ тихо, такъ что только ей было слышно:-- не оборачивайся, пока я тебѣ не скажу! Отойди въ уголъ! этого никто не замѣтить: прежде всего благодарю тебя!
   -- За что?
   -- За то, что пришла.
   -- Я пришла только за тѣмъ, чтобъ сказать тебѣ: Оттомаръ, этого больше нельзя сносить.
   -- Я тоже.
   -- Нѣтъ, я говорю только относительно себя.
   -- Я тебя люблю, также какъ и ты меня.
   -- Докажи это!
   -- Чѣмъ?
   -- Тѣмъ, что не спрашивай, а дѣйствуй?
   -- Если у меня руки связаны!
   -- Разорви повязки!
   -- Не могу.
   -- Тогда прощай!
   Она оборотилась ко входу, чрезъ который пришла: онъ забылъ всѣ предосторожности и преградилъ ей дорогу.
   -- Фердинанда!
   -- Пусти меня!
   -- Ты должна меня выслушать! ради Бога, Фердинанда, такой случай можетъ быть не представится цѣлыя недѣли.
   Она насмѣшливо посмотрѣла на него и сказала: -- Вѣдь у насъ времени было достаточно!
   Еще разъ она хотѣла пройдти мимо него, но онъ снова преградилъ ей дорогу.
   -- Фердинанда!
   -- Еще разъ прошу: оставь меня! Ты ищешь только случая удобнаго, чтобъ отдѣлаться отъ меня, тебѣ можетъ быть онъ уже никогда не представится.
   Онъ съ поклономъ отступилъ -- она свободно могла проходить, но не сдѣлала этого; горячія слезы показались у ней на глазахъ; она оборотилась къ картинѣ, а онъ тотчасъ занялъ прежнее удобное положеніе.
   -- Фердинанда! ты знаешь, ты должна знать, что я, если нужно, рѣшусь на крайность. Но мы не можемъ сдѣлать послѣдняго шага, не обсудивши всего.
   -- Мы уже полгода обсуждаемъ это.
   -- Чрезъ садовую стѣну въ полупонятныхъ словахъ, въ письмахъ, которыя никогда не говорятъ того, что желаешь сказать. Ты должна устроить свиданіе, о которомъ я такъ часто просилъ тебя. Никогда еще моя рука не покоилась въ твоихъ рукахъ, мои губы на твоихъ губахъ,-- а ты требуешь отъ меня доказательства въ любви!
   -- Я не могу этого сдѣлать.
   -- Скажи лучше, не хочу. Я дѣлалъ тебѣ много предложеній. Вчера вечеромъ я познакомился въ клубѣ съ твоимъ братомъ. Онъ приглашалъ меня взглянуть на его картины, какъ легко было бы намъ тамъ встрѣтиться.
   -- Я не могу быть у брата, и особенно со вчерашняго вечера.
   -- Ну, тогда твой кузенъ! Онъ, конечно, будетъ у насъ; я возвращу ему визитъ -- не можетъ же твой отецъ указать мнѣ дверь!
   -- Я уже думала объ этомъ и подготовила его. Въ самомъ благопріятномъ случаѣ мы можемъ видѣться только на нѣсколько минуть.
   -- Я подумалъ объ остальномъ; лишь только я узнаю, что ты желаешь -- я уже найду случай и напишу тебѣ, или лучше скажу тебѣ, коль скоро ты дашь мнѣ знакъ.
   -- Я не рѣшусь больше на это.
   -- Почему?
   -- Кто-то слѣдитъ за мною по пятамъ; я ни на минуту не безопасна отъ него -- отъ Антоніо -- я тебѣ уже говорила; я боюсь...
   -- Ты всегда боишься.
   Онъ быстро, съ неудовольствіемъ, обернулся къ оконной нишѣ, вблизи которой стоялъ. Въ ту же минуту въ дверяхъ, на другомъ концѣ галереи, проскользнулъ весьма красивый, изящно одѣтый молодой человѣкъ.
   Посмотрѣвъ въ окно секунды двѣ, Оттомаръ обернулся, чтобъ сказать Фердинандѣ слово примиренія, которое было у него на губахъ и въ сердцѣ, но ея уже не было на мѣстѣ.
   Фердинанда не могла оставаться долѣе, такъ какъ около того мѣста, гдѣ они стояли, только что прошли знакомыя ей дамы, однако, не замѣтивъ ея. Они каждую минуту могли выйдти на галерею, еслибъ она сама не пошла имъ на встрѣчу. Но Оттомаръ ничего этого не замѣтилъ, онъ не видѣлъ ни дамъ, ни Фердинанды. Для него она исчезла не простившись, не сказавъ ни слова въ разъясненіе.
   -- Клянусь небомъ, это ужъ слишкомъ!-- проговорилъ онъ, стискивая зубы и покручивая свои маленькіе усы; -- ну, а теперь пусть будетъ такъ, какъ ей угодно!
   И онъ поспѣшно пошелъ по галереѣ, а затѣмъ вышелъ въ главныя залы чрезъ ту самую дверь, въ которой прежде мелькнулъ красивый молодой человѣкъ.
   Между тѣмъ въ главныхъ залахъ публики стало еще больше. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ любопытные столпились до такой степени, что едва можно было двигаться.
   Такая же давка была и въ послѣдней, такъ называемой, актовой залѣ. Двѣ дамы бросились на одну изъ маленькихъ софъ, которыя на выставкѣ такъ предупредительно были всюду разставлены. Подлѣ дамъ сталъ господинъ съ разсѣяннымъ выраженіемъ лица; онъ переступалъ съ ноги на ногу и, отъ времени до времени, бросалъ скучный взглядъ на обѣихъ дамъ, изъ которыхъ одна хотя и была старше другой, но несмотря на свою полноту, казалась болѣе красивою, и которая откинулась въ уголъ; другая же болѣе молодая, стройная женщина неутомимо лорнировала то въ ту, то въ другую сторону.
   -- Если вы отдохнули, то мнѣ кажется, пора идти, сказалъ мужчина.
   -- Я не вижу ни малѣйшей возможности двигаться дальше,-- отвѣтила старшая дама, не перемѣняя своего удобнаго положенія.
   -- Вѣдь это невѣроятно интересно.-- сказала другая.-- Кто этотъ господинъ?
   Лорнетъ принялъ уже другое направленіе,
   -- Какой господинъ?
   -- Вонъ тамъ, предъ портретомъ Императора -- безъ сомнѣнія деревенскій помѣщикъ; мнѣ кажется, я его уже видѣла.
   -- Боже мой, да это Гольмъ!-- вскричалъ мужчина, пробуждаясь отъ своего равнодушія.
   -- Дѣйствительно, графъ Гольмъ!-- сказала дама -- Приведи же его сюда, Альфредъ.
   Но графъ уже замѣтилъ группу и быстро подошелъ, подавъ Альфреду обѣ руки.
   -- Любезный Вальбахъ! какъ я радъ васъ видѣть!
   -- Давно ли вы здѣсь?
   -- Со вчерашняго вечера; будьте добры, представьте меня вашимъ дамамъ.
   -- Моя жена, моя сестра Карла...
   -- Я уже имѣлъ честь, двѣ зимы назадъ...
   -- О, въ Берлинѣ лучше помнятъ, графъ, чѣмъ вы кажется предполагаете!-- проговорила Карла;-- особенно тѣхъ кто появляется такъ рѣдко. Почему же васъ невидно было прошлую зиму?
   -- Я.былъ въ Италіи и Парижѣ,
   -- О, милый, милый Парижъ! мы уже не были тамъ цѣлую вѣчность -- послѣдній разъ передъ войной. Тогда былъ блестящій дворъ, а теперь -- c'est désolant!-- Мы эти дни о васъ невѣроятно много говорили... Милая Эльза! вѣдь она совсѣмъ въ восторгъ отъ Гольмберга -- это должно быть чистый рай! Не прелестна ли Эльза? Мы ее балуемъ здѣсь всѣ, говорить Оттомаръ, но онъ самъ ее больше всѣхъ балуетъ.
   -- Кто этотъ Оттомаръ, если смѣю спросить?
   -- фонъ-Вербенъ, -- сказалъ Вальбахъ, бросая на Карлу недовольный взглядъ;-- лейтенантъ.
   -- А! его зовутъ Оттомаромъ!-- проговорилъ графъ.
   -- Обѣ наши семьи такъ серьезно связаны,-- сказалъ фонъ-Вальбахъ;-- мой бѣдный братъ, вы знаете, палъ подъ Парижемъ рядомъ съ фонъ-Вербеномъ...
   -- Да, да, я помню,-- произнесъ графъ. совсѣмъ не знавшій даже объ этомъ.
   -- И это еще больше увеличило нашу дружбу,-- продолжала Карла: -- вѣдь въ несчастіи люди тѣснѣе сближаются...
   -- Конечно, конечно!-- проговорилъ графъ...-- въ несчастіи и... въ счастіи...
   -- Вы философъ! я просто брежу философіей... Шопенгауеръ доставилъ мнѣ невѣроятное удовольствіе... не находите ли вы восхитительнымъ и Гартмана?
   -- "Ну это еще кто?" -- подумалъ графъ и сказалъ громко: о, да... то есть...
   -- Въ такомъ случаѣ вы его не знаете... я хочу сказать основательно... а я его знаю наизусть. Въ данный моментъ существуетъ только три человѣка, которыхъ стоитъ изучать: Бисмаркъ, Вагнеръ, Гартманъ.-- Политика настоящаго -- музыка будущаго промѣряются философіей безсознательнаго -- вотъ девизъ вѣка.
   -- Я весьма желалъ бы познакомиться съ фонъ-Вербеномъ -- сказалъ графъ, желая перемѣнить разговоръ.
   -- Quand on parles du loup -- mon Dieu! онъ выглядитъ сегодня настоящимъ волкомъ!-- сказала Карла, замѣтивъ Оттомара, только что вошедшаго въ залу.
   -- Онъ тебя ищетъ, Карла!-- проговорила госпожа Вальбахъ, въ первый разъ открывая ротъ.
   -- Не разглашай же такъ неосторожно того, что еще совсѣмъ не рѣшено -- шепнулъ ей на ухо фонъ-Вальбахъ.
   -- Да развѣ все еще не рѣшено?-- сказала равнодушнымъ тономъ госпожа фонъ-Вальбахъ.
   Ея мужъ только пожалъ плечами и подошелъ съ улыбкой къ Оттомару.
   -- Мы васъ давно уже ждали, любезный Вербенъ.
   -- Извините,-- сказалъ Оттомаръ,-- я цѣлые полчаса отыскивалъ Эльзу. Не сердитесь на меня Карла.
   -- Здравствуйте,-- произнесла Карла, не отнимая отъ глазъ лорнетъ.-- Оттомаръ, пробывъ три дня на охотѣ, не написалъ ни одной строчки и за это онъ долженъ быть наказанъ.
   -- Мнѣ кажется, теперь намъ можно двинуться,-- сказалъ фонъ-Вальбахъ.
   -- Одну минуту,-- быстро проговорила Карла.
   фонъ-Вальбахъ пожалъ плечами. Онъ находилъ кокетство Карлы весьма неумѣстнымъ. Лицо Оттомара было довольно уже мрачно, такъ мрачно, что Вальбахъ даже счелъ нужнымъ извиниться:-- Она есть и будетъ ребенкомъ, -- прошепталъ онъ, бросая значительный взглядъ на Карлу,-- вы на нее не сердитесь.
   -- Я и не думаю сердиться.
   -- Значитъ, у васъ есть другая причина неудольствія,-- продолжалъ фонъ-Вальбахъ, отводя Оттомара въ сторону.-- Вамъ дѣйствительно нужно оставить на время Берлинъ; праздная, мирная жизнь не для васъ. Я только вчера опять имѣлъ разговоръ съ министромъ, онъ хочетъ, чтобъ вы заняли постъ, но по нѣкоторымъ причинамъ въ тоже время желаетъ, чтобъ именно тамъ не было неженатаго attaché. Вы видите, любезный Вербенъ, я откровененъ,-- вѣдь это васъ не можетъ обижать, будьте откровенны и вы, повѣрьте мнѣ, тогда намъ всѣмъ будетъ лучше, вамъ, Карлѣ, мнѣ... Вы не можете на насъ сердиться, если мы становимся наконецъ нѣсколько нетерпѣливыми.
   -- Мнѣ тоже это ужъ достаточно надоѣло.
   -- Въ такомъ случаѣ мы, значитъ, единомысленны, если вамъ все равно... Тсъ! Принцесса!
   Принцесса незамѣтно вошла въ залу и продолжая разговаривать съ Эльзой, подошла къ группѣ, столпившейся около софы. Проходя мимо принцесса сказала каждому любезное слово и удалилась съ Эльзой.
   

XI.

   Разставшись съ Эльзой, Рейнгольдтъ направился въ часовую залу въ полной увѣренности, что онъ найдетъ тамъ свою кузину, но ея тамъ не было: онъ пошелъ дальше. Но и тамъ ея нѣтъ. Когда онъ стоялъ раздумывая о томъ куда бы теперь направиться, къ его плечу прикоснулась рука въ желтой перчаткѣ.
   -- Наконецъ-то я тебя нашелъ!
   -- Филиппъ,-- воскликнулъ Рейнгольдтъ. оборачиваясь и подавая руку своему кузену.
   -- Гдѣ Фердинанда?
   Рейнгольдтъ разсказалъ ему о своей бѣдѣ.
   -- Въ такомъ случаѣ поищемъ ее вмѣстѣ; я иду изъ среднихъ залъ, тамъ ея нѣтъ, быть можетъ, она въ одной изъ послѣднихъ. Nous verrons!
   Онъ положилъ свою руку на плечо Рейнгольдта съ фамильярностью брата и хорошаго пріятеля.
   -- Я искренно радъ видѣть тебя.-- сказалъ Рейнгольда.
   -- Не сомнѣваюсь въ искренности.-- отвѣчалъ Филиппъ смѣясь -- и желалъ бы, чтобъ эта радость не проходила. Впрочемъ, пятьдесятъ процентовъ обращаю я въ свою пользу. Пріятно видѣть, что въ обществѣ старика есть, наконецъ, разумный человѣкъ, а старикъ издавна возлагалъ на тебя большія надежды, само собой разумѣется, чтобы только досадить мнѣ: но это мнѣ рѣшительно все равно.
   -- Признаюсь Филиппъ, для меня еще такъ новы эти отношенія...
   -- Дипломатіи? Со мною тебѣ нѣтъ надобности прибѣгать къ ней. я прямой, честный малый, у котораго сердце на языкѣ: этого-то вотъ и не можетъ простить мнѣ онъ. не желаетъ выслушивать правду; весь міръ долженъ плясать по его дудкѣ, а захочетъ ли этого міръ, извѣстно одному Богу!
   -- Но вѣдь онъ уже создалъ себѣ маленькій міръ: я долженъ признаться, его фабрика...
   -- Что же особеннаго? Повезло немножко счастья, вотъ и все, увѣряю тебя! Что могъ сдѣлать бы другой съ его картами, вѣдь онъ никогда не умѣетъ козырять въ удобное время. Ну, а что онъ говорилъ тебѣ обо мнѣ?
   -- Ни слова, клянусь честью!
   -- Ну такъ еще будетъ говорить; но я предостерегаю тебя не вѣрь ни одному слову. Я, по его словамъ, эгоистъ, корыстолюбецъ, головорѣзъ. А почему? потому что я въ десять разъ богаче его, потому что я... однимъ словомъ, потому что я имѣлъ успѣхъ! Да, я тѣшусь съ своимъ Бисмаркомъ, котораго онъ ненавидитъ, какъ семь смертныхъ грѣховъ. Бисмаркъ -- мой человѣкъ, я клянусь Бисмаркомъ...
   Филиппъ говорилъ громко, такъ чтобъ окружающіе также хорошо могли слышать его какъ и Рейнгольдта, а когда онъ говорилъ тише, то его живые глаза постоянно бѣгали по толпѣ, въ которой каждую минуту попадались его знакомые.
   -- Ты совсѣмъ не бываешь въ домѣ отца?-- спросилъ его Рейнгольдтъ.
   -- Нѣтъ, а что?
   -- Помилуй, Филиппъ, да развѣ это естественно, чтобы сынъ не бывалъ у отца!
   -- Естественно... что значитъ естественно? Я нахожу естественнымъ желать, чтобъ въ мои года людей не третировали, какъ глупыхъ мальчишекъ: въ принципѣ я ничего не имѣю противъ него, въ данную минуту я даже готовь идти къ нему, достань только приглашеніе,
   -- Я попробую, но только съ условіемъ.
   -- Ну?
   -- Что ты въ моемъ присутствіи ничего не скажешь непріятнаго твоему отцу.
   Филиппъ засмѣялся.-- Ты педантъ, любезный Рейнгольдтъ, въ наше время нельзя требовать того, чтобъ къ личностямъ и вещамъ прикасались бархатными перчатками, иначе угодишь подъ сани, прежде чѣмъ успѣешь опомниться; Бисмаркъ тоже этого не дѣлаетъ.
   -- Въ политикѣ многое позволительно, что въ частной жизни неумѣстно.
   -- Совсѣмъ покинутое мнѣніе. Напротивъ, мы. благодаря Бога, пришли къ убѣжденію, что здѣсь, какъ и тамъ, имѣетъ значеніе лишь выгода. Вонъ, видишь ли тамъ маленькаго, чернаго человѣчка съ большой толстой дамой! Еще два года назадъ, онъ былъ жалкимъ мастеришкой, кое-какъ перебивавшимся со дня на день: нынѣ онъ милліонеръ, а если еще пристроитъ "молодые" императорскіе и королевскіе заводы, поступающіе въ продажу послѣ завтра, то этотъ годъ заключить тремя милліонами. "Старые" стоять 135; я самъ сильно заинтересованъ и разсчитываю на дивидентъ по меньшей мѣрѣ въ 25 проц. Ты еще можешь присоединиться, если хочешь.
   -- Да, съ чѣмъ бы я присоединился?
   -- Но вѣдь ты. должно быть, все-таки порядочныя деньги заработалъ.
   -- Я отложилъ маленькую сумму, которую и желаю сберечь.
   -- Съ маленькаго начинаютъ... осторожность мать мудрости и... бабушка бѣдности.
   -- Въ такомъ случаѣ я ея настоящій внукъ.
   Филиппъ взялъ свою руку изъ подъ руки Рейнгольдта, который подумалъ, ужъ не обидѣлся ли онъ его послѣднимъ замѣчаніемъ, но нѣтъ: онъ это сдѣлалъ затѣмъ, чтобъ посторониться и снять шляпу предъ принцессой, проходившей со своей свитой.
   Рейнгольдта охватило странное чувство. Его прежнее поспѣшное бѣгство, заключало въ себѣ что-то комическое. и онъ самъ тогда смѣялся. Теперь онъ не могъ смѣяться. Находясь среди почтительно кланяющейся толпы, онъ чувствовалъ совсѣмъ иначе, чѣмъ прежде, разницу въ общественномъ положеніи между имъ самимъ и молодою дѣвушкою, идущею рядомъ съ принцессой. Онъ принадлежалъ тоже къ толпѣ... въ то время какъ она, къ избраннымъ... она и... графъ Гольмъ, который съ прочими своими спутниками тоже присоединился къ свитѣ принцессы.
   Онъ поворотился съ тайнымъ вздохомъ и увидѣлъ тотчасъ за собой Фердинанду. Она его не замѣчала; глаза ея, какъ и всѣхъ, были направлены на принцессу съ страннымъ вниманіемъ, едвали объяснимымъ однимъ простымъ любопытствомъ.
   -- Фердинанда!
   Она какъ будто проснулась отъ сна. Но щекамъ ея разлился густой румянецъ; Рейнгольдтъ извинился сколько могъ; подошелъ Филиппъ.
   -- Видѣли вы ее, чудную женщину? Маленькая Вербенъ кажется баснословно съ нею близка... кавалеръ по другую сторону графъ Гольмъ... grand seigneur, но по уши въ долгахъ... А видѣла ли ты, Фердинанда, молодаго Вербена?-- съ дѣвицей фонъ-Вальбахъ... недурная партія... за нею вѣрныхъ сто тысячъ... но молодой Вербенъ въ настоящую минуту ненадежная бумага, впрочемъ, еще можетъ подняться.
   -- Пойдемте,-- сказала. Фердинанда.
   И она не ожидая отвѣта мущинъ, пошла впередъ, къ ужасу Рейнгольдта, мимо принцессы и ея свиты, мимо которой онъ надѣялся однако проскользнуть незамѣченнымъ: но какъ разъ въ то время, какъ онъ проходилъ. Эльза взглянула на него и кивнула ему такъ дружественно, даже сердечно, что графъ Гольмъ полуоборотился и навѣрное узналъ его, хотя и не поклонился ему, а тотчасъ началъ смотрѣть въ другую сторону. Рейнгольдтъ не обратилъ вниманія на то, что Оттомаръ. тоже обернувшійся, холодно-вѣжливо поклонился Фердинандѣ, платье которой задѣло его, и тотчасъ, же началъ разговаривать съ дѣвицей фонъ-Вальбахъ, между тѣмъ какъ Фердинанда отвѣтила на поклонъ упорнымъ, равнодушнымъ взглядомъ.
   Но пара другихъ глазъ хорошо замѣтила эту нѣмую сцену;-- то были черные, блестящіе, искрящіеся глаза красиваго молодаго человѣка, уже подсмотрѣвшаго свиданіе ихъ на галереѣ. Онъ стоялъ у темной стѣны залы и теперь быстро подошелъ къ уходящимъ.
   -- Какъ я радъ, что, наконецъ, нашелъ васъ, синьора,-- сказалъ онъ мягкимъ, нѣсколько дрожащимъ голосомъ. Я искалъ васъ вездѣ, чтобъ сказать вамъ, что синьоръ Андерсъ не могъ васъ больше ждать и отправился на конференцію.
   -- Тѣмъ лучше,-- сказала Фердинанда.-- я только что хотѣла предложить отправиться прямо домой. Вы съ нами Антоніо?
   -- Нѣтъ, я хотѣлъ бы еще остаться здѣсь...
   -- Ну, въ такомъ случай addio, signor Antonin!
   -- Addio, signora.
   

XII.

   Въ тотъ же вечеръ въ изящномъ салонѣ отеля Royal, подъ липами, сидѣли за столомъ, покрытымъ картами и планами, графъ Гольмъ и тайный совѣтникъ Шилеръ. Тайный совѣтникъ старался убѣдить графа, что для него будетъ выгоднѣе устройство сѣверной гавани, вмѣсто столь желаемой имъ, графомъ, восточной, что стоимость его трехъ имѣній возрастетъ вдвое и кромѣ того еще графъ можетъ вполнѣ разсчитывать на мѣсто въ совѣтѣ правленія.-- Вѣдь это всежъ-таки кое что значитъ,-- заключилъ свою рѣчь тайный совѣтникъ.
   -- Ничего, рѣшительно ничего, -- сказалъ живо графъ;-- это одна капля на горячій камень! Нѣтъ, если ужъ я попаду въ число учредителей, то не изъ-за такихъ пустяковъ.
   Тайный совѣтникъ потеръ свой длинный носъ карандашомъ, чтобъ скрыть улыбку и сказалъ:
   -- Вы должны жениться, графъ!
   -- Три мавританскія головы въ моемъ гербѣ означаютъ круглый милліонъ приданаго. Назовите мнѣ подходящую молодую еврейку!
   -- Я могъ бы вамъ назвать не одну; но я не имѣлъ въ виду ни одну изъ прекрасныхъ дочерей Израиля, а скорѣе дочь такого рода, который, хотя и имѣетъ въ своихъ жилахъ нѣсколько вендской крови, но почти столь же древенъ, какъ и вашъ,-- Эльзу фонъ-Вербенъ.
   -- Вы шутите?
   -- Нисколько, я говорю совсѣмъ серьезно; благодаря счастливой случайности между вами и Вербеномъ устроилось личное свиданіе при такихъ обстоятельствахъ, что обмѣнъ дальнѣйшими взаимными вѣжливостями дѣлается для васъ первѣйшею обязанностью. Вспомните же, графъ, что главный противникъ восточнаго направленія нашей дороги, генералъ, можетъ быть по стратегическимъ соображеніямъ но, сколько я знаю этого человѣка, можетъ быть и по личнымъ взглядамъ. Гавань можетъ существовать только на Варновской землѣ; значитъ Варновскія имѣнія должны быть проданы нашему обществу; но они не могутъ продаваться безъ его согласія, какъ опекуна надъ Варновскимъ имѣніемъ. Но, дальше: женитесь вы на дочери, которая получитъ въ наслѣдство половину имѣнія, и мы тогда посмотримъ, не уступитъ ли онъ зятю въ томъ, въ чемъ онъ отказываетъ директору Зундино-Виссовскаго желѣзнодорожнаго и портоваго общества. Вѣдь не напрасно написано: не вводи насъ во искушеніе!
   -- Мнѣ кажется, я генерала немножко изучилъ,-- сказалъ графъ,-- и потому держу сто противъ одного, что онъ устоитъ противъ искушенія.
   -- Я никогда ни за что не ручаюсь, -- возразилъ тайный совѣтникъ.-- я всегда только разсчитываю; но слушайте дальше! Совѣтникъ посольства фонъ-Вальбахъ, какъ мой коллега по наблюдательному совѣту Берлино-Зундинской дороги весьма заинтересованъ постройкой Зундино-Виссовской дороги. А совѣтникъ посольства по смерти своего отца, министра, принадлежитъ тоже къ числу опекуновъ Варновскаго имѣнія, Оттомаръ же фонъ-Вербенъ -- второй наслѣдникъ -- помолвленъ съ остроумной сестрой Вальбаха. Вальбахъ слишкомъ хорошій счетчикъ, чтобы не знать, что половина имѣній, будучи продана намъ, дастъ въ десять -- что я говорю -- въ двадцать, тридцать разъ больше, чѣмъ теперь стоитъ нее имѣніе; но онъ боится энергически дѣйствовать съ генераломъ. Сдѣлайте же съ нимъ общее дѣло -- то есть, хочу я сказать, сочетайтесь бракомъ съ дочерью, какъ его сестра -- съ сыномъ, и вы увидите, что тогда бы я почти самъ предложилъ вамъ пари.
   -- Хорошо,-- сказалъ графъ,-- очень хорошо; но я во всякомъ случаѣ долженъ быть продавцомъ.
   -- Что вы хотите сказать графъ?-- спросилъ тайный совѣтникъ.
   -- Да это очень просто,-- отвѣчалъ графъ;-- я, какъ сосѣдъ и зять, пріобрѣту имѣнія гораздо дешевле общества, которое не можетъ нуждаться во всѣхъ ихъ. Поэтому я съ большимъ удовольствіемъ продамъ обществу нужное, чѣмъ куплю отъ него то. что мнѣ нужно будетъ для округленія своихъ имѣній. Мнѣ кажется, это ясно.
   -- Браво!-- воскликнулъ тайный совѣтникъ, которому это было очень ясно съ первой же минуты,-- мы будемъ имѣть въ васъ весьма дѣльнаго члена наблюдательнаго совѣта. Однако, намъ еще нельзя дѣлить шкуру, пока мы не убили медвѣдя! До сихъ поръ мы дѣлаемъ всѣ разсчеты безъ фактора, все-таки очень важнаго,-- безъ самой баронессы Варновъ.
   -- Но если она подъ опекой, а вы съ Вальбахомъ можете имѣть въ опекѣ перевѣсь надъ генераломъ...
   -- Только до перваго октября! Съ этого дня, пятидесятаго дня ея рожденія, баронесса, по завѣщанію, получаетъ мѣсто и голосъ въ опекѣ.
   -- И вы думаете, что баронесса не согласится съ нашими планами?
   -- Я думаю, что знать мнѣнія баронессы въ этомъ и во всѣхъ другихъ отношеніяхъ гораздо менѣе важно, чѣмъ мнѣнія синьора Жиральди.
   -- Ея гофмейстера?
   -- Гофйейстера, чтеца, компаньона -- я ужъ не знаю кого!
   -- Говорятъ, она повѣнчалась съ нимъ?
   -- Онъ остережется это сдѣлать!
   -- Почему?
   -- Потому, что она тогда потеряла бы всякое право на имѣніе, которое и перешло бы прямо въ руки дѣвицы фонъ-Вербенъ и ея брата.
   -- Я слышалъ объ этомъ удивительномъ завѣщаніи.-- сказалъ графъ;-- но незнакомъ съ нимъ подробно;-- не можете ли вы удовлетворить мое любопытство?
   -- Съ большимъ удовольствіемъ,-- сказалъ тайный совѣтникъ;-- но съ чего начать?
   -- Съ начала,-- сказалъ графъ;-- я знаю и много, и мало, и совсѣмъ ничего не знаю. Не хотите ли еще бутылку...
   -- Благодарю, благодарю -- у меня еще визитъ впереди... но... вы правы: вамъ нужно теперь это узнать, и я буду по возможности кратокъ.
   И тайный совѣтникъ, взглянувъ на часы, началъ разсказъ.
   -- Вы знаете, что правящая герцогиня... побочная родственница нашего двора. Дѣвица Валерія фонъ-Вербень, какъ и ея старшая сестра Сидонія, выросли здѣсь съ принцессой, которая, выйдя замужъ, взяла съ собой къ своему двору сначала Валерію, а когда та вышла замужъ -- менѣе интересную и пикантную Сидонію.
   Баронъ Варновъ познакомился съ Валеріей въ..... гдѣ онъ былъ посланникомъ. Увидѣть прекрасную остроумную дѣвушку, полюбить, жениться и выйти изъ государственной службы, чтобъ отдать ей всю жизнь, было одно и тоже. Это случилось въ 1840 году.
   Съ 40 до 45 молодые супруги жили въ Варновѣ -- какъ?-- трудно сказать; по словамъ людей, сначала счастливо, потомъ менѣе счастливо и наконецъ уже рѣшительно несчастливо. Баронъ рѣшилъ отправиться путешествовать съ своей молодой супругой, взглянуть на міръ. Они поѣхали въ Лондонъ. Парижъ, наконецъ, въ Италію, гдѣ оставались цѣлый годъ. Баронъ вернулся съ болью въ сердцѣ: онъ ревновалъ и не безъ основанія. Сначала, казалось, подозрѣнія падали на многихъ, по. наконецъ, они сосредоточились на одномъ лицѣ, на нѣкоемъ Грегоріо Джаральди, съ которымъ баронесса познакомилась еще дѣвушкой, когда онъ былъ секретаремъ или чѣмъ-то въ этомъ родѣ -- итальянскаго посольства при.... дворѣ. Они встрѣтили опять синьора Джиральди въ Римѣ; старое впечатлѣніе освѣжилось, или завязалась новая связь, которая несомнѣнно принадлежала къ категоріи dangereuses. Годъ спустя несчастный супругъ согласился на второе путешествіе въ Италію. Изъ этого онъ вернулся гораздо скорѣе, чѣмъ изъ перваго, заболѣлъ еще сильнѣе и протянувъ три, четыре года, наконецъ умеръ въ 1850 году съ разбитымъ сердцемъ.
   Къ счастію, смерть оставила ему время сдѣлать завѣщаніе, на составленіе котораго мы потратили несоразмѣрно много времени вслѣдствіе упрямства генерала. Баронъ съ той минуты, какъ узналъ своего шурина, почувствовалъ къ нему самую нѣжную дружбу, которая нимало не ослабѣла при позднѣйшихъ супружескихъ непріятностяхъ, такъ какъ Вербенъ былъ всегда на сторонѣ своего зятя и безпрестанно имѣлъ сцены съ своею легкомысленнной, но очень имъ любимой сестрой. Поэтому въ первомъ проектѣ завѣщанія онъ сдѣланъ былъ съ своими дѣтьми единственными наслѣдниками, а баронессѣ предоставлена была только относительно ничтожная обязательная часть. Вербенъ рѣшительно отклонилъ отъ себя наслѣдство, но послѣ долгихъ переговоровъ принялъ его для своихъ дѣтей, конечно, съ самыми странными оговорками. Онъ настоялъ, чтобы сестрѣ не было отказано въ возможности вторичнаго вступленія въ бракъ, который, само собой разумѣется, долженъ быть равный и вообще пристойный. Вопросъ о равности и пристойности брака, предоставлено рѣшить опекѣ, состоявшей изъ самого Вербена, министра фонъ-Вальбаха, отца совѣтника посольства, и меня. Еслибы баронесса вступила въ неравный бракъ противъ воли опеки, то она получила бы только законную часть; если же совсѣмъ не вступитъ къ бракъ, то должна пользоваться половиной дохода съ имѣнья, а другая половина должна складываться въ капиталъ для дѣтей генерала, которые, въ свою очередь, должны пользоваться доходами со второй половины по достиженіи совершеннолѣтія, а дочери по вступленіи въ бракъ, вопросъ о равенствѣ и пристойности котораго, какъ и въ первомъ случаѣ, должна рѣшить опека. Въ случаѣ вступленія ихъ въ иной бракъ они лишаются навсегда права на наслѣдство.
   -- Курьезное завѣщаніе.-- сказалъ графъ, слушавшій разсказъ съ напряженнымъ вниманіемъ.
   -- Я отвѣтственъ только за редакцію.-- отвѣчалъ тайный совѣтникъ, -- матеріальныя опредѣленія почти исключительно дѣло генерала. Я вамъ говорю, что онъ могъ бы получить все безъ всякихъ хлопотъ. А теперь столько препятствій! Я уже прежде упоминалъ объ одномъ, которое теперь для насъ особенно важно.
   -- Вступленіе баронессы въ опеку?
   -- Совершенно справедливо, и это должно случиться черезъ нѣсколько недѣль. Если тогда вамъ удастся привлечь на свою сторону баронессу или ея управляющаго, то мы, конечно, будемъ имѣть перевѣсъ и сопротивленіе генерала съ этой стороны обратится ни во что.
   -- А вы еще не пробовали зондировать баронессу?-- спросилъ графъ тономъ упрека.
   -- Мнѣ казалось, что для этого будетъ время, когда баронесса пріѣдетъ сюда. Теперь я, конечно, попробую пригласить ее пріѣхать или по крайней мѣрѣ прислать своего управляющаго.
   -- Вы знаете этого господина?
   -- Только по письмамъ, синьоръ Джиральди замѣчательная личность, ученый, художникъ, дипломатъ, дѣлецъ -- послѣднее больше всего,-- сказалъ. поднимаясь тайный совѣтникъ.-- Я позволю себѣ сдѣлать одно предложеніе, графъ, не окажите ли вы мнѣ такую честь, не отправитесь ли со мною.
   -- Куда?
   -- Къ главному предпринимателю нашей дороги, Филиппу Шмидту.
   Графъ поднялся было съ своего стула, по тотчасъ же опустился.
   -- Мнѣ ненавистно это имя,-- сказалъ онъ угрюмо.
   -- Какое можетъ имѣть отношеніе имя къ дѣлу,-- отвѣчалъ тайный совѣтникъ.-- Филиппъ Шмидтъ почтетъ, разумѣется, за великую честь лично познакомиться съ графомъ Гольмомъ; кромѣ того, Шмидтъ не только очень богатый, но и очень пріятный человѣкъ, онъ къ тому же состоитъ въ хорошихъ отношеніяхъ съ нашимъ банкиромъ Гюго Любенеромъ. который въ тоже время и вашъ банкиръ, графъ.
   -- Но вѣдь нельзя же такъ врываться въ чужой домъ,-- сказалъ графъ.-- Пріищите мнѣ какой нибудь предлогъ.
   -- Предлогъ легко найти,-- сказалъ тайный совѣтникъ, господинъ Шмидтъ счастливый обладатель одной изъ лучшихъ частныхъ галерей, а страсть графа къ искусству извѣстна. Что можетъ быть естественнѣе того, если графъ отправится къ Шмидту, такъ какъ послѣдній, при всемъ своемъ желаніи, не можетъ перенести свою галлерею въ отель.
   -- Только девятый часъ вечера, кажется, неособенно удачно выбранъ для этой цѣли,-- сказалъ графъ, смотря на часы.
   -- Но для чего же изобрѣтены рефлекторы?-- сказалъ тайный совѣтникъ.
   -- Въ такомъ случаѣ я отправляюсь съ вами,-- сказалъ графъ, вставая, но затѣмъ тотчасъ же прибавилъ,-- нѣтъ это неудобно, я обѣщалъ фонъ-Вербену...
   -- Лейтенанту?
   -- Да... быть дома, онъ хотѣлъ пріѣхать ко мнѣ въ десять часовъ, чтобъ свести меня, я ужъ не знаю куда.
   -- Оставьте ему карточку, что вы будете тамъ-то, тамъ-то и попросите его прибыть туда.
   -- Да вѣдь онъ совсѣмъ незнакомъ съ тѣмъ господиномъ!
   -- Онъ съ нимъ знакомъ, это я знаю отъ самого Шмидта.
   Графъ позвонилъ и велѣлъ слугѣ подать шляпу и перчатки.
   

XIII.

   Въ это время Филиппъ сначала нетерпѣливо ходилъ взадъ и впередъ по своему рабочему кабинету, а затѣмъ опять усѣлся за письменный столъ, досталъ записку тайнаго совѣтника и еще разъ прочиталъ ее съ такимъ вниманіемъ, какъ будто онъ только что получилъ ее. Въ запискѣ этой, между прочимъ, говорилось, что графъ имѣетъ для нихъ большую важность, такъ какъ имъ непремѣнно нужно имѣть аристократическое имя для ихъ дѣлъ, а имя графа будетъ тѣмъ легче купить, что онъ по уши въ долгахъ, что ему необходимо доставить 60 тысячъ талеровъ, въ которыхъ онъ сильно нуждается; что онъ приведетъ его сегодня вечеромъ въ Филиппу, гдѣ долженъ быть также и Любенеръ и что онъ, во чтобы то ни стало, постарается привести къ нему, Филиппу, около девяти часовъ графа, подъ какимъ нибудь предлогомъ.
   Прочтя записку, Филиппъ разсмѣялся и снова заперъ ее; чрезъ нѣкоторое время у двери позвонилъ колокольчикъ; онъ быстро поднялся, схватилъ бумаги, взялъ даже въ руки перо и прилежно принялся за писанье, когда слуга доложили о пріѣздѣ графа Гольма и тайнаго совѣтника Шилера.
   -- Проси,-- сказалъ Филиппъ, черезъ плечо и нагнувшись надъ бумагами, началъ скрипѣть перомъ, слуга уже открылъ дверь, Филиппъ быстро поднялся и провелъ по лбу рукою.
   -- Тысячу извиненій, надѣялся еще покончить съ дѣломъ... Графъ Гольмъ, считаю себя счастливымъ...
   -- Мы вамъ помѣшали, любезный другъ,-- сказалъ тайный совѣтникъ,-- но я столько наговорилъ графу о вашей драгоцѣнной галлереѣ, и такъ какъ графъ здѣсь только на очень короткое время...
   -- Но все-таки достаточно долгое, чтобъ избрать для осмотра галлереи болѣе удобный часъ,-- сказалъ графъ.
   -- А я васъ ни въ какомъ случаѣ не отпущу, -- возразилъ Филиппъ, дѣло совсѣмъ не спѣшное...
   -- Но мы можетъ быть удерживаемъ васъ отъ чего нибудь другаго.
   -- Ни отъ чего, что бы мнѣ было интереснѣе и пріятнѣе, графъ, даю вамъ слово; сегодня вечеромъ у меня не имѣлось въ виду ничего, рѣшительно ничего. я даже думаю, остался бы дома.
   Тайный совѣтникъ погрозилъ пальцемъ.
   -- Клянусь честью, господинъ тайный совѣтникъ.
   Отдавъ нѣкоторыя приказанія слугамъ, Филиппъ предложилъ, затѣмъ, взглянуть на его картинную галерею, которая дѣйствительно привела графа въ восторгъ. Осмотръ еще не былъ оконченъ, когда въ комнату вошелъ слуга и доложилъ о приходѣ какого-то господина, который желаетъ переговорить съ Филиппомъ по очень важному дѣлу. Филиппъ попросилъ обоихъ гостей выйти въ залу и плотно заперъ за ними дверь.
   -- Пріятный человѣкъ, этотъ господинъ Шмидтъ,-- сказалъ графъ.
   -- Не правда ли,-- сказалъ тайный совѣтникъ,-- идіосинкрація на этотъ разъ неправа.
   -- Это не идіосинкрація; нѣсколько дней я познакомился съ человѣкомъ такого же имени, даже долженъ былъ принять его за свой столъ, а тотъ человѣкъ былъ для меня крайне непріятенъ.
   Тайный совѣтникъ уже слышалъ о событіяхъ въ Гольмбергѣ отъ своего друга генерала еще до встрѣчи съ графомъ, а потому хорошо зналъ, кого графъ почтилъ своею нелюбовью, но не счелъ нужнымъ сообщать ему объ отношеніяхъ, въ которыхъ находился Рейнгольдтъ къ Филиппу.
   Пока они весело разговаривали между собой, изъ кабинета вышелъ Филиппъ и опять закрылъ за собою дверь.
   -- Я боюсь быть нескромнымъ,-- сказалъ онъ полугромкимъ голосомъ, обращаясь къ графу,-- но я имѣлъ неосторожность назвать ваше имя и мой дѣловой другъ проситъ такъ настоятельно...
   -- Кто онъ?-- спросилъ графъ.
   -- Гуго Любенеръ...
   Графъ немного поблѣднѣлъ и бросилъ быстрый взглядъ на тайнаго совѣтника, который встрѣтилъ этотъ взглядъ непоколебимо.
   -- Мой банкиръ,-- сказалъ графъ.
   -- Этого онъ мнѣ еще не сказалъ -- возразилъ Филиппъ -- въ такомъ случаѣ я, конечно...
   -- Мнѣ это будетъ очень пріятно,-- сказалъ графъ нѣсколько сердито.
   -- Удивительное стеченіе обстоятельствъ.-- проговорилъ тайный совѣтникъ, обращаясь къ нему, когда Филиппъ открылъ дверь и позвалъ банкира.
   -- Клянусь Богомъ, я не имѣлъ еще времени -- сказалъ графъ, сжимая кончиками пальцевъ руку банкира... Куча дѣлъ...
   -- Мы, живущіе постоянно въ дѣловомъ мірѣ, знаемъ это,-- сказалъ Любенеръ.
   Когда оконченъ былъ осмотръ и остальныхъ картинъ, Филиппъ попросилъ графа раздѣлить его скудный ужинъ.; графъ любезно согласился.
   За ужиномъ рѣчь зашла о всевозможныхъ предпріятіяхъ, но наконецъ она свелась на рѣчь о Берлино-Зундинской дорогѣ. Эти господа могли бы разсказать интереснѣйшія подробности объ исторіи этой дороги, которая, послѣ столь славнаго начала, близка была къ конкурсу -- въ глазахъ людей, которые не знали, что оказывалось искусственное давленіе на курсъ, чтобъ имѣть возможность обратно скупить акціи, которыя, коль скоро будетъ получена концессія на продолженіе дороги, должны подняться какъ Фениксъ изъ пепла.-- Не угодно ли графу принять участіе въ дѣлѣ? Теперь какъ разъ самое удобное время! Можетъ быть у графа нѣтъ наличныхъ денегъ, но это пустяки! Деньги вообще не играютъ никакой роли во всемъ дѣлѣ! Сколько будетъ угодно графу пятьдесятъ тысячъ, сто тысячъ, полтораста тысячъ? Графу нужно только назвать цифру! Тутъ не будетъ никакого подарка графу! одно заявленіе графа, что онъ вступитъ въ правленіе дороги, стоить пятидесяти тысячъ.
   -- Смотрите, господа, чтобы я не поймалъ васъ на словѣ -- сказалъ графъ.
   -- О какъ бы мы васъ, графъ, не поймали на словѣ, -- возразилъ на это Филиппъ.
   -- Боже мой, да вѣдь мы всѣ другъ друга ловимъ на словѣ,-- сказалъ Любенеръ.
   -- Да ужъ не сдѣлать ли намъ тотчасъ все это на бумагѣ.-- спросилъ тайный совѣтникъ?
   -- Но не слишкомъ ли далеко заходитъ эта шутка, -- сказалъ графъ, съ недоумѣніемъ смотря на послѣдняго, который ободряющей улыбкой отвѣтилъ на взглядъ графа.
   Но благопріятная минута казалось миновала, въ первый разъ произошла пауза. Въ это время Филиппу слуга на тарелкѣ подалъ двѣ визитныя карточки, онъ взялъ карточки и засмѣялся:
   -- Нѣтъ это уже слишкомъ хорошо!
   -- Можно спросить, что это такое?
   -- Я почти не рѣшаюсь сказать, графъ, чтобъ не потерять славы солиднаго мущины въ глазахъ моихъ друзей.
   -- Позвольте намъ взглянуть на карточки,-- сказалъ Любенеръ.
   -- Но Боже мой,-- сказалъ графъ,-- не заставляйте такъ долго стоять въ передней дамъ.
   -- Ого, дамы!-- воскликнулъ Любенеръ.
   Филиппъ пошелъ на встрѣчу дамамъ, которыя остановились въ дверяхъ съ притворнымъ испугомъ.
   -- Въ плѣну, въ плѣну,-- сказалъ онъ,-- здѣсь ужъ нельзя отступать, будьте благоразумны.
   Онъ схватилъ ихъ за руки и совсѣмъ втащилъ въ комнату.
   Выли поданы еще два прибора и приличное количество шампанскаго. Началась оргія, длившаяся до самаго утра.

КОНЕЦЪ ВТОРОЙ КНИГИ И ПЕРВАГО ТОМА.

   

КНИГА ТРЕТЬЯ.

I.

   Генералъ работалъ въ своемъ кабинетѣ. Сидонія была занята своимъ руководствомъ объ "организаціи придворнаго штата"; Оттомаръ еще не возвращался съ ученья. Эльза, приведя въ порядокъ свою комнату, одѣлась и теперь передъ завтракомъ принялась читать письма Митингъ, которыхъ она въ это утро получила заразъ два. Но чтеніемъ ихъ она обыкновенно не спѣшила; и вотъ теперь, выйдя прогуляться въ садъ по своему любимому мѣсту, подъ высокими деревьями, подлѣ стѣны шмидтовскаго сада, она достала одно изъ писемъ, первое попавшее въ руки и начала разбирать его іероглифы. Митингъ, между прочимъ, писала:"Теперь я совсѣмъ прозрѣла, смѣю сказать въ первый разъ въ своей жизни, и ты, ты тоже. Когда люди молчатъ, заговорятъ камни; если гордой Эльзѣ неожиданная, послѣ долгихъ дней, встрѣча съ человѣкомъ, котораго она, кажется, любила, даетъ только матеріалъ для юмористическаго описанія этой встрѣчи, то бѣдная Мита смѣетъ питать надежду, бѣдная Мита надѣется, надѣется и.... любитъ! Да, она любитъ того, котораго ты осмѣиваешь, отъ котораго ты отворачиваешься, потому что платье принцессы задѣваетъ твое платье! Ты скажешь: это состраданіе, а не любовь! Но не близнецы ли любовь и состраданіе? Да, я страдала съ нимъ, страдаю съ нимъ, вижу, какъ его голубые глаза плаваютъ въ слезахъ; я вижу эти слезы... и я осушу ихъ сама. Я рѣшилась. Завтра ты увидишь человѣка, тебя сожалѣющаго. но рѣшившагося не щадить тебя -- твою несчастную Миту!"
   Во второмъ письмѣ говорилось: "Ты этого не увидишь! Милая, обожаемая Эльза, прости меня! Теперь, среди глубокой ночи, когда все тихо, такъ тихо, что я слышу, какъ стучитъ кровь въ моихъ вискахъ -- теперь, когда вторично я перечитываю твое письмо, я начинаю его понимать. Одно слово мнѣ все объяснило. Ты пишешь: "онъ пошелъ вверхъ по корридору, принцесса заговорила со мной очень благосклонно, но къ стыду моему я должна признаться, что ея первыя слова были для меня "тарабарщиной". Къ твоему стыду? Эльза, Эльза! Къ моему величайшему, разрывающему сердце стыду! О Боже мой, что заключается въ одномъ этомъ словѣ "тарабарщина!" Твое горе, твоя печаль, твое раскаяніе, твоя любовь! Ну, въ такомъ случаѣ люби же его! Я отказываюсь отъ поѣздки къ тебѣ -- я должна отказаться отъ этого! Папа не можетъ отправить меня завтра, такъ какъ отправляетъ въ Проръ барановъ, а мама хочетъ варить варенье. Твоя несчастная Мита".
   -- Что за забавная чепуха,-- проговорила Эльза.
   Однако она не смѣялась, а, напротивъ, сказала это очень серьезно; она даже еще разъ прочитала внимательно это маранье и только тогда спрятала письмо въ карманъ, когда тетя Сидонія сначала показалась въ дверяхъ на террасѣ, а затѣмъ, спустившись въ садъ, подошла къ ней.
   -- Мнѣ нужно немного отдохнуть.-- сказала Сидонія.
   -- На чемъ ты остановилась?-- спросила Эльза.
   -- На очень трудной главѣ: "О брачныхъ празднествахъ". Малорти меня совсѣмъ поставилъ въ тупикъ. Примѣры, приводимые имъ на страницѣ 181 втораго тома, очень поучительны, но лишь для маршаловъ большихъ дворовъ. Программа бракосочетанія его величества Донъ-Педро, короля Португаліи и Альгавріи...
   -- На комъ же онъ женится?-- спросила Эльза.
   Сидонія, шедшая рядомъ съ ней со сложенными на спинѣ руками, въ ужасѣ остановилась.
   -- Дитя, дитя! Возможно ли это! Вѣдь только вчера вечеромъ ты сама читала мнѣ эту главу и ужъ успѣла забыть, что свѣтлѣйшею невѣстою была ея свѣтлость принцесса Стефанія Гогенцоллернъ-Зигмарингенская. Но дѣло въ томъ, что ты не только не интересуешься моимъ произведеніемъ, но не видишь или не хочешь видѣть, для маленькихъ дворовъ, хорошо составленный, принаровленный къ положенію церемоніалъ... Ну, а теперь ты представь себѣ слѣдующее: при бракосочетаніи его величества, кушанья раздавали два генералъ-лейтенанта, которые стояли на обоихъ концахъ стола и передавали ихъ стоявшимъ за ними камеръ-лакеямъ, а тѣ пажамъ, отъ которыхъ уже и получали ихъ лица высокопоставленныя и кавалеры. Прекрасно! Но гдѣ же мнѣ взять двухъ генералъ-лейтенантовъ при такомъ маленькомъ дворѣ, каковъ былъ нашъ.
   -- Въ такомъ случаѣ возьми двухъ поручиковъ,-- сказала Эльза.
   -- Великолѣпно!-- сказала Сидонія, -- это... Ахъ, нѣтъ, это негодится! Кѣмъ я заключу, если начну съ поручиковъ? Да ты ужъ опять не слушаешь.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, тетя, я только думала, что у насъ сегодня будутъ даже два генералъ-лейтенанта, а мнѣ гораздо было бы пріятнѣе видѣть двухъ лейтенантовъ. У насъ слишкомъ мало танцоровъ.
   Въ отвѣтъ на это тетушка перечислила съ полдюжины именъ, но не назвала того, котораго желала бы слышать Эльза, а потому она сама произнесла его.
   -- А капитанъ Шмидтъ? Развѣ онъ отказался?
   -- Я совсѣмъ не приглашала его. мое милое дитя.
   На лицѣ Эльзы показались признаки неудовольствія.
   -- На будущей недѣли у насъ будутъ маіоръ Мюллеръ и еще нѣсколько другихъ совѣтниковъ, тогда можно будетъ пригласить капитана,-- сказала Сидонія.
   Эльза начала доказывать своей тетушкѣ, что та напрасно предубѣждена противъ капитана, что онъ былъ совершенно правъ въ спорѣ, происходившемъ въ Гольмбергѣ. Разговаривая, онѣ подошли ко двору Шмидта, на которомъ царствовала противъ обыкновенія тишина и Эльза по поводу этого громко высказала свое удивленіе.
   -- Ужъ по случилось ли какого несчастія.... не знаете ли вы Августъ?-- обратилась Эльза къ подошедшему слугѣ.
   Августъ, пришедшій пригласить своихъ господъ завтракать, разсказалъ, что Шмидтъ отказалъ двадцати или тридцати человѣкамъ, за то, что они были соціалисты и коммунисты, что они покушались было убить господина Шмидта, но капитанъ Шмидтъ, его племянникъ, явился съ пистолетами въ рукахъ и спасъ своего дядю.
   -- Ужасно,-- сказала Сидонія. покачивая головой -- и вотъ такихъ-то людей приходится приглашать!
   Эльза ни слова не отвѣчала на такое восклицаніе, но когда онѣ сидѣли за завтракомъ, то обратилась къ отцу съ вопросомъ: не слыхалъ ли онъ о произшествіи на шмидтовскомъ дворѣ и о томъ, что самъ Шмидтъ и его племянникъ, капитанъ, подвергались опасности, и не слѣдуетъ ли Оттомару отдать сегодня визитъ капитану, тѣмъ болѣе, что тетя отложила написанное уже приглашеніе до будущей недѣли?
   -- Конечно,-- отвѣчалъ генералъ.-- Оттомаръ долженъ лично передать приглашеніе; мнѣ необходимо переговорить съ капитаномъ и я разсчитывалъ это сдѣлать въ сегодняшній вечеръ. А что, мой сынъ еще не вернулся домой?-- обратился генералъ къ слугѣ.
   -- Господинъ поручикъ только-что вернулись и изволить переодѣваться.
   Генералъ попросилъ сообщить Оттомару о своемъ желаніи и о томъ, что на его рабочемъ столѣ лежитъ адресованное Оттомару письмо; затѣмъ онъ всталъ и, раскланявшись, оставилъ комнату.
   Вскорѣ въ столовой показался Оттомаръ въ весьма невеселомъ расположеніи духа. Эльза считала эту минуту весьма неудобной для разговора съ братомъ о дѣлѣ, такъ сильно занимавшемъ ее и потому сообщила только о письмѣ, лежавшемъ на столѣ отца.
   -- Зачѣмъ письмо не принесли въ мою комнату?-- спросилъ Оттомаръ слугу.
   -- Не могу знать, господинъ поручикъ,-- отвѣчалъ Августъ.
   Оттомаръ спросилъ себѣ у Эльзы жаркаго, но лишь едва прикоснулся къ нему, и въ тоже время пилъ вино стаканъ за стаканомъ. Затѣмъ, немного спустя, всталъ, направился къ двери, ведшей въ рабочій кабинетъ отца, но остановился на полпути и проведя рукой по лбу и глазамъ, сказалъ:
   -- Проклятое ученье, самый здоровый человѣкъ тутъ сдѣлается нервнымъ; съ этими словами онъ вышелъ.
   Эльзу страшно поразило его поведеніе: ей не вѣрилось, чтобы виной этому было одно только ученье; она уже съ нѣкотораго времени стала замѣчать въ немъ перемѣну и ей думалось, что она знаетъ причину ея и потому уже не разъ пыталась заговорить съ нимъ объ этомъ.
   Изъ столовой Эльза отправилась въ садъ, въ свое любимое мѣстечко, надѣясь, что быть можетъ и Оттомаръ также выйдетъ въ садъ, и ей удастся переговорить съ нимъ; она даже рѣшилась позвать его, когда онъ выйдетъ изъ кабинета отца, дверь котораго была видна ей чрезъ широко раскрытую дверь столовой.
   Оттомаръ долго оставался въ кабинетѣ отца и выйдя изъ него прямо направился въ садъ. Прекрасное лицо его было мрачно, какъ ночь, тонкія губы судорожно передергивались.
   -- Ради Бога, что съ тобой Оттомаръ!-- сказала Эльза.
   -- Какъ ты меня испугала.
   -- Ты меня еще больше, что это значитъ, Оттомаръ пожалуйста, скажи мнѣ! Что это за письмо? вызовъ!
   -- Почему же не смертный приговоръ? Это простое письмо, по которому отецъ заплатилъ за меня.
   -- Какъ идутъ твои дѣла съ Карлой, Оттомаръ?
   -- Съ Карлой, странный вопросъ! Какъ могутъ идти дѣла съ женщиной, съ которой скоро будутъ помолвлены.
   -- Оттомаръ, посмотри мнѣ въ глаза, ты не любишь Карлу?
   Оттомаръ попытался выдержать взглядъ, но это ему совсѣмъ не удалось.
   -- Ты глупа,-- сказалъ онъ съ принужденной улыбкой,-- это дѣвичьи бредни.
   -- А развѣ Карла не дѣвушка? и не думаешь ли ты, что она тоже бредитъ? что она составила себѣ картину счастья, которое она надѣется найти подлѣ тебя! Не полагаешь ли ты, что для нея, какъ и для всякой другой дѣвушки, это счастье можетъ заключаться только въ любви? и что она, что вы оба будете несчастливы, если не будетъ этой любви съ той и съ другой стороны или даже съ обѣихъ сторонъ? Развѣ ты не думаешь объ этомъ?
   -- Я нисколько не думаю обо всемъ этомъ,-- сказалъ Оттомаръ.
   И онъ взглянулъ на сестру и улыбнулся, улыбкою ироническою, и вмѣстѣ печальною.
   -- Дитя мое, дѣло очень просто; мнѣ нужно для себя и для уплаты долговъ, ежегодно десять тысячъ талеровъ. мой доходъ, какъ ты знаешь, пять тысячъ, у Карлы ежегодный доходъ, тоже пять тысячъ, а слѣдовательно, съ моимъ будетъ равняться десяти тысячамъ, поэтому-то я и женюсь на ней и по возможности скорѣй.
   -- Ради того, чтобы уплатить долги?
   -- Просто, ради того, чтобы имѣть возможность жить. Вѣдь это вѣчная зависимость мнѣ уже страшно надоѣла.-- Онъ дрожалъ всѣмъ тѣломъ.
   Эльза никогда еще не видѣла его такимъ, она рѣшилась сдѣлать то. что казалось ей долгомъ, что никогда еще не представлялось такъ ясно, какъ въ настоящую минуту.
   -- Милый Оттомаръ.-- сказала она,-- я не хочу спрашивать дѣйствительно ли ты такъ страшно нуждаешься въ деньгахъ. Папа намъ часто разсказывалъ...
   -- Что онъ поручикомъ расходовалъ ежемѣсячно по восемнадцати талеровъ. Ради Бога, оставьте меня въ покоѣ. Тогда были другія времена, папа служилъ въ арміи, а я въ гвардіи и при томъ у насъ совсѣмъ различныя натуры...
   -- Хорошо, если тебѣ столько нужно, какъ ты говоришь. въ такомъ случаѣ я черезъ четыре года тоже достигну совершеннолѣтія и буду получать тогда тоже пять тысячъ талеровъ, я тебѣ ихъ съ удовольствіемъ отдамъ, если...
   -- Если до тѣхъ поръ не выйду замужъ, хочешь ты сказать.
   -- Тогда я не пойду замужъ, я совсѣмъ не хочу замужъ.
   Она не могла дольше удерживать слезъ, которые теперь полились изъ глазъ. Оттомаръ обнялъ ее.
   -- Милая, добрая Эльза, я вѣрю, что ты можешь сдѣлать это, но развѣ ты не видишь, что пользоваться средствами нѣжно-любимой сестры въ тысячу разъ отвратительнѣе, чѣмъ пользоваться средствами женщины нелюбимой, да по всей вѣроятности совсѣмъ не ищущей любви.
   -- Но, Оттомаръ, я рѣшительно не могу сказать, чтобы Карла вообще не могла любить, я даже убѣждена, что она тебя въ эту минуту любитъ по своему. Но ея любовь, не твоя любовь; любовь Карлы, мнѣ кажется, слишкомъ смѣшана съ тщеславіемъ, она много занята блестящею внѣшностью жизненной обстановки и если ты начнешь жить болѣе умѣренно, то не встрѣтишь въ ея сердцѣ отзыва.
   -- Да. ты Эльза, какъ я вижу, въ сердечныхъ дѣлахъ уже много разумѣешь,-- сказалъ Оттомаръ;-- отъ кого ты все это узнала -- отъ графа Гольма?
   Эльза покраснѣла до ушей, и взяла свою руку изъ руки брата.
   -- Этого я не заслужила,-- сказала она.
   Оттомаръ схватилъ ея руку, поднесъ ее къ губамъ и сказалъ:
   -- Прости меня, я самъ чувствую, что мои шутки теперь могутъ только оскорблять. Но къ этой шуткѣ подалъ поводъ самъ Гольмъ. Онъ только о тебѣ и бредитъ. Когда онъ встрѣтилъ меня въ тиргартенѣ, онъ только о тебѣ и говорилъ.
   -- Ахъ, чтобъ не забыть, Оттомаръ, папа желаетъ, чтобъ ты сходилъ къ капитану Шмидту и пригласилъ его къ намъ сегодня вечеромъ.
   -- Это можетъ сдѣлать Августъ или мой человѣкъ, -- сказалъ Оттомаръ.
   -- Но это не совсѣмъ удобно; капитанъ сдѣлалъ намъ визитъ и потому будетъ вѣжливѣе, если ты возвратишь ему этотъ визитъ и при случаѣ пригласишь...
   -- Я очень усталъ, мнѣ, покрайней мѣрѣ, нуженъ часъ, чтобы отдохнуть.
   -- Но такомъ случаѣ можешь сходить послѣ, вѣдь есть еще время.
   -- Мнѣ кажется. Эльза, ты чувствуешь маленькую слабость къ капитану,-- сказали Оттомари.
   -- Правда, и онъ заслуживаетъ этого, онъ хорошій, честный человѣкъ какихъ я мало знаю. Я желала бы. чтобы ты поближе познакомился съ нимъ, и убѣждена, что онъ очень понравится тебѣ; на свѣтѣ такъ мало людей, Оттомаръ, на которыхъ можно вполнѣ положиться въ какихъ нибудь затрудненіяхъ или опасностяхъ.
   -- Какъ и на тебя.-- сказалъ Оттомаръ;-- хорошо я схожу Элиза,-- продолжалъ онъ -- выспаться я могу еще потомъ.
   -- Милый, добрый Оттомаръ,-- проговорила Эльза, обнимая и цѣлуя брата,-- я такъ и знала что ты не откажешь мнѣ.
   -- Эльза, Эльза, на одну минуту,-- звала Сидонія изъ дверей столовой.
   -- Иду, тетя.
   И Эльза торопливо пошла. Оттомаръ посмотрѣлъ ей въ слѣдъ мрачнымъ взглядомъ; затѣмъ обѣ женщины исчезли въ домѣ и онъ принялся за чтеніе записки отца.
   

II.

   Напрасно Рейнгольдтъ старался уговорить дядю, покрайней мѣрѣ на этотъ разъ, прибавить жалованье рабочимъ,-- дядя Эрнстъ былъ неумолимъ. Ва. свою очередь и рабочіе, очень хорошо сознавая свое благопріятное положеніе, не менѣе упрямо настаивали на своемъ требованіи, и въ своёмъ упрямствѣ зашли такъ далеко, что пришлось прибѣгнуть къ помощи полиціи. Но это только подлило масла въ огонь: рабочее движеніе распространилось на другія фабрики. Фабриканты устроили собраніе, на которое дядя Эрнстъ и приготовлялся отправиться, когда къ нему вошелъ Рейнгольдтъ, чтобы еще разъ попытать склонить упрямаго человѣка къ уступчивости. Послѣ долгихъ разсужденій дядя Эрнстъ, наконецъ, сказалъ:
   -- Я не могу уступить, не переставая быть самимъ собой. Другой, кто займетъ мое мѣсто, можетъ быть лучше съумѣетъ ужиться въ мирѣ съ этими людьми. Будь этимъ другимъ ты, Рейнгольдтъ!
   -- Я? спросилъ удивленный Рейнгольдтъ.
   -- Ты!-- Ты настоящій Шмидтъ и можетъ быть правильнѣе смотришь на вещи, чѣмъ нашъ братъ. Ты не связанъ никакимъ прошедшимъ, никакой программой. И потомъ, я тебя желалъ бы имѣть наслѣдникомъ; я... я люблю тебя, Рейнгольдта., и.... и.... я думаю, что ты меня тоже немножко любишь.
   -- Добрый дядя! благодарю тебя отъ всего сердца за твою любовь. Я тоже люблю и почитаю тебя, какъ только сынъ можетъ почитать своего отца. Но, что я единственный человѣкъ, любящій тебя, что ты это говоришь теперь только вслѣдствіе дурнаго расположенія духа и самъ, конечно, не думаешь этого, а если ты дѣйствительно такъ думаешь, то я знаю это лучше тебя.
   -- Да?-- сказалъ дядя Эрнста,-- ты это лучше знаешь? ничего ты тутъ не знаешь. Развѣ ты рвалъ себѣ волосы и бороду въ безпомощномъ страхѣ и отчаяніи, когда природа, казалось, слишкомъ медленно дѣлала свое дѣло; развѣ ты уже падалъ на колѣна, какъ помилованный, когда первый крикъ твоего дитяти раздался въ твоихъ ушахъ? Находилъ ли ты все твое счастье въ смѣющихся глазахъ этого дитяти, и потомъ видѣлъ, какъ эти глаза уже не улыбались тебѣ. какъ они боязливо пробѣгали по тебѣ и отворачивались?
   -- Но вѣдь ты можешь говорить такъ дурно только о Филиппѣ, сказалъ Рейнгольдтъ, а Фердинанда! И если тутъ не все такъ, какъ быть должно, то не сама, ли ты въ этомъ виноватъ, добрый дядя? Впродолженіе этихъ дней я не слыхалъ, чтобъ ты хоть разъ заговорилъ съ ней, какъ ты говоришь со мной....
   -- Потому что ты меня понимаешь, а Фердинанда меня не понимаетъ, да я, конечно, и не требую этого отъ нея, какъ и ни отъ какой вообще женщины. Онѣ существуютъ на свѣтѣ только за тѣмъ, чтобы стряпать и вязать, какъ Рика, или проводить время за игрой на роялѣ, за занятіемъ скульптурой и т. д.; впрочемъ, если ты такого высокаго мнѣнія о дѣвушкѣ, то женись на ней! Тогда ты по праву возьмешься за мое дѣло.
   Шутить ли дядя, или говоритъ серьезно? Рейнгольдтъ зналъ этого. Къ счастію, раздавшійся стукъ въ дверь избавилъ его отъ отвѣта. Вошелъ отецъ Цилли.
   -- Что нужно, Крензель?-- спросилъ дядя Эрнстъ:-- но какъ вы одѣты? ужъ не на похороны ли вы отправляетесь?
   Старикъ былъ одѣть въ старомодный фракъ, а въ рукахъ у него былъ цилиндръ и перчатки.
   -- Да, на похороны,-- отвѣчалъ онъ, тихимъ, дрожащимъ голосомъ.
   -- Кого же вы хороните?..
   -- Самого себя.
   Дядя Эрнстъ широко раскрылъ глаза.-- Что вы, съ ума сошли, что ли?-- сказалъ онъ.
   -- Кажется, нѣтъ.-- отвѣчалъ Крейзель, -- но я желаю переговорить.
   -- Ну, что же вамъ нужно, Крейзель?
   -- Отставки!-- сказалъ старикъ, вынимая изъ боковаго кармана фрака бѣлый платокъ и утирая имъ свою лысую голову, -- вотъ что я разумѣю подъ своими похоронами.
   -- Ну, тогда позвольте васъ похоронить!-- прогремѣлъ дядя Эрнстъ.
   Старикъ совсѣмъ сжался; дядя Эрнстъ мѣрялъ большими шагами комнату, но потомъ остановился предъ маленькимъ человѣкомъ и сказалъ:
   -- Такъ! это очень мило съ вашей стороны! Четырнадцать лѣтъ мы работали вмѣстѣ, никогда ни одного дурнаго слова вы не слышали отъ меня. Если я мало для васъ сдѣлалъ, то это не моя вина -- я вамъ удвоилъ, даже утроилъ бы вамъ содержаніе, еслибъ вы мнѣ сказали: вотъ чего мнѣ только и нужно! И вдругъ, теперь вы уходите -- я тутъ рѣшительно ничего не понимаю!
   -- Да вы и не можете понять, господинъ Шмидтъ, если не позволите мнѣ высказать причинъ,-- сказалъ бухгалтеръ.
   -- Ну. такъ говорите ихъ въ... въ присутствіи моего племянника; у меня нѣтъ отъ него дѣловыхъ тайнъ.
   -- Да это, собственно, и не дѣловая тайна,-- сказалъ бухгалтеръ,-- а моя тайна, которая уже давно мучаетъ меня, и которую я выскажу въ присутствіи господина капитана. Я долженъ васъ оставить, господинъ Шмидтъ, прежде чѣмъ вы прогоните меня, какъ прогнали въ четвергъ тридцать рабочихъ.
   Дядя Эрнстъ, вмѣсто того, чтобы по обыкновенію вспыхнуть и раскричаться, только широко раскрылъ глаза.
   -- Идите домой, -- сказалъ дядя Эрнстъ,-- и усните часъ, а когда проснетесь, то считайте, что вы всю эту исторію видѣли во снѣ. а теперь ни слова больше, или я серьезно разсержусь.
   Старикъ не рѣшился противорѣчить.
   -- Благодарю тебя, -- сказалъ Рейнгольдтъ, когда старикъ вышелъ.
   -- За что? за то, что я не отношусь серьезно къ этому старому дураку? Э, да вѣдь онъ столько же понимаетъ въ этихъ вещахъ, какъ и новорожденный ребенокъ.
   Въ это время старый слуга подалъ дядѣ Эрнсту визитную карточку. То была карточка Филиппа. Рейнгольдтъ уговорилъ своего дядю принять сына, и хотя самъ сильно желалъ присутствовать при этомъ свиданіи отца съ сыномъ, но по требованію дяди долженъ былъ оставить ихъ наединѣ.
   Разговоръ отца съ сыномъ продолжался недолго.
   Филиппъ, послѣ продолжительныхъ поисковъ, отыскалъ, наконецъ, Рейнгольдта въ саду.
   -- Недолго же у васъ продолжалась бесѣда,-- сказалъ Рейнгольдтъ.
   Филиппъ горько усмѣхнулся: -- Какъ будто бы съ нимъ вообще можно говорить!-- Филиппъ былъ просто внѣ себя; онъ весьма рѣзко отзывался объ ослѣпленіи своего отца, и Рейнгольдтъ не могъ безусловно оправдывать дядю, послѣ всего, что онъ услышалъ о разговорѣ; но въ то же время она" не могъ одобрить тѣхъ рѣзкихъ выраженій, которыя употреблялъ Филиппъ.
   -- И ты тоже начинаешь,-- сказалъ Филиппъ,-- ты виноватъ вмѣстѣ съ нимъ! Я въ словахъ старика услышалъ то, что ты говорилъ мнѣ вчера. Зачѣмъ ты еще больше возстановляешь его противъ нашего проекта, въ которомъ вы оба ничего не смыслите?
   

III.

   Разговаривая такимъ образомъ, они шли по двору; вдругъ изъ-за глыбы мрамора показался Оттомаръ, которому лакей сказалъ, что Рейнгольдтъ на дворѣ. Теперь они всѣ вмѣстѣ отправились въ мастерскую Андерса. работы котораго на выставкѣ очень заинтересовали молодаго Вербена.
   Рейнгольдтъ. зная по опыту, что стукъ въ дверь рѣдко бываетъ слышенъ вслѣдствіе шума, открыла, дверь прямо въ мастерскую Андерса и увидѣлъ его стоящимъ съ Фердинандою въ углу мастерской предъ типичной моделью, надъ которою онъ работалъ. Оттомаръ и Филиппъ вошли за нимъ такъ быстро, что они всѣ уже стояли среди огромнаго пространства, когда тѣ, занятые оживленнымъ разговоромъ, замѣтили ихъ появленіе. Отъ вниманія Рейнгольдта ускользнулъ сильный румянецъ, появившійся на красивомъ лицѣ Фердинанды при взглядѣ ея на Оттомара. Бросивъ на послѣдняго одинъ проникнутый радостнымъ испугомъ взглядъ, она больше уже не смотрѣла на него и теперь болтала съ Рейнгольдомъ и Филиппомъ; но для Оттомара то обстоятельство, что она осталась тутъ. а не ушла въ свою мастерскую тотчасъ послѣ перваго привѣтствія, казалось признакома" ея раскаянія, а можетъ быть, или даже навѣрное -- ея любви. И потомъ, нѣсколько низкій тона" ея голоса!-- ему казалось, что онъ слышитъ его въ первый разъ: до сиха, пора, они обмѣнивались только бѣглыми словами, произносимыми шепотомъ! А ея улыбка!-- онъ никогда не думалъ, что она можетъ смѣяться; ея фигура, классически-прекрасныя формы которой рѣзче выдавались при сѣромъ рабочемъ платьѣ, чѣмъ при самомъ нарядномъ костюмѣ; богатые, черные волосы, слегка заплетенные на затылкѣ -- онъ совсѣмъ не подозрѣвалъ, что она такъ красива! Онъ ходилъ и останавливался предъ полуготовыми и оконченными мраморными произведеніями, говорилъ съ тѣмъ, другимъ, болталъ, шутилъ; онъ не зналъ самъ, что онъ говорилъ, не слышалъ что говорили другіе -- это былъ сонъ, конечно. только на двѣ минуты, пока онъ не дошёлъ до сознанія положенія, въ которомъ находился,-- положенія, столь благопріятнаго, что едва ли онъ могъ желать болѣе лучшаго.
   Фердинанда также находилась подъ вліяніемъ сладкаго сна счастливой любви; она болтала и смѣялась съ мущинами, но только для того, чтобъ ни на минуту не забыть объ опасности положенія. Какъ должна была она остерегаться жгучихъ, черныхъ глазъ Антоніо! Правда, тотъ сидѣлъ въ самомъ далекомъ углу залы и работалъ, казалось, нимало не обращая вниманія на все происходившее; но это спокойствіе пугало ее въ тысячу разъ больше, чѣмъ когда жгучія глаза его смотрѣли постоянно на нее. Вдругъ Оттомаръ подошелъ къ ней и прошепталъ ей нѣсколько словъ, которыхъ она не разслышала, но прочла въ его глазахъ, на его губахъ: "я долженъ говорить съ тобой... въ твоей мастерской"".
   Но какъ это устроить! Время шло, а еще многое оставалось осмотрѣть въ мастерской Юстуса! Вотъ прекрасная, высокая, гордая дама въ нарядѣ Нюрнбергской патриціанки пятнадцатаго вѣка.
   -- Эту фигуру я нахожу особенно прекрасною,-- сказалъ Оттомаръ, взглядывая на Фердинанду, съ которою эта высокая фигура имѣла большое сходство.
   -- Но вы должны еще видѣть,-- сказалъ Юстусъ -- что можно не только воодушевлять фигуры, но и создавать ихъ, и притомъ очень прекрасныя -- вѣдь мы можемъ взглянуть, мадемуазель Фердинанда -- и Юстусъ указалъ на дверь въ ея мастерскую.
   -- Съ большимъ удовольствіемъ,-- отвѣчала Фердинанда, у которой сердце сильно забилось. Это могло случиться теперь или никогда; Антоніо не оглядывался, можетъ быть удастся остаться наединѣ съ Оттомаромь. Филиппъ и Рейнгольдтъ были заняты споромъ, но Юстусъ пошелъ за нею и Оттомаромъ. Вдругъ -- уже на порогѣ -- она оборотилась къ Юстусу и проговорила:-- Филиппъ сегодня невыносимъ; умиротворите ихъ обоихъ!-- Юстусъ отвѣчалъ:-- О, это пустяки, но все-таки вернулся; Фердинанда поспѣшно вошла, а за нею Оттомаръ; она сдѣлала нѣсколько шаговъ влѣво. Ея руки обвили его; его губы прильнули къ ея губамъ.-- Сегодня вечеромъ?
   -- Какъ ты хочешь -- въ восемь часовъ, въ саду Бельвю!-- Какъ угодно! Милая!-- Милый!
   Они не рискнули сдѣлать другой поцѣлуй; и къ счастію, такъ какъ въ это время показался Юстусъ.
   Осмотрѣвъ всю мастерскую, гости ушли; Фердинанда заперла за ними дверь на замокъ и потомъ медленно оборотилась. Глаза ея остановились на томъ мѣстѣ, гдѣ она въ первый разъ поцѣловала Огтомара. Дрожь охватила ее.
   -- Я сдержу, что я обѣщала... но было бы лучше, еслибъ я этого не обѣщала.
   

IV.

   Фердинанда давно уже освободилась отъ надзора своей тетки. Она привыкла приходить и уходить, когда ей вздумается; она почти совсѣмъ разошлась съ своими подругами и часто говорила, что у нея нѣтъ никакихъ подруги, а имѣются только знакомыя, да и къ тѣмъ она относится совершенно равнодушно.
   Сегодня же ей необходимо было навѣстить одну подругу, и она, по всей вѣроятности, не вернется домой ки вечернему чаю, который подавался всегда аккуратно въ девять часовъ. Гордость ея была оскорблена необходимостью подобной лжи, къ тому же столь невѣроятной; но дѣлать было нечего -- она дала слово; счастливый или несчастный будетъ конецъ -- во всякомъ случаѣ судьба ея рѣшена.
   Накинувъ пальто и шляпу, Фердинанда сошла въ половинѣ восьмого внизъ, къ теткѣ.
   -- Куда ты идешь?-- спросила та.
   Фердинанда сказала придуманную ложь.
   -- А я, бѣдная, опять остаюсь одна, -- проговорила тетушка Рикхенъ;-- вѣдь онъ скорѣе проглотитъ живого крокодила съ кожей, въ обществѣ готентотской семьи, чѣмъ съѣстъ порядочную баранью котлету съ своей бѣдной сестрой.
   Тетушка Рикхенъ залилась слезами.
   -- Ты совсѣмъ попусту волнуешься -- замѣтила Фердинанда нетерпѣливо.-- Adieu, тетя!
   Она уже сдѣлала нѣсколько шаговъ къ двери, какъ вдругъ портьеры медленно раздвинулись.
   -- Perdonatemi, signora! Signora Frederica -- мое нижайшее почтеніе!
   Фердинанда остановилась растерянная.-- Что нужно Антоніо въ эту минуту?
   -- Perdonatemi!-- повторялъ Антоніо.-- Я боялся, что дамы не разслышали моего стука: поэтому и осмѣлился войти.
   И! онъ указалъ, -- какъ свойственно итальянцамъ,-- едва замѣтно на книги, которыя держалъ въ рукѣ.
   -- Сегодня не нашъ день,-- проговорила Фердинанда.
   -- Завтра у меня нѣтъ времени, signora: поэтому я...
   -- А сегодня у меня нѣтъ времени. Вы видите; я собралась уходить.
   Она сказала это рѣзко, къ чему, повидимому, не было ни малѣйшаго повода. Антоніо, взглянувъ на Фердинанду, тихо вышелъ изъ комнаты.
   -- Зачѣмъ ты таки обходишься съ молодымъ человѣкомъ?-- сказала тетушка Рикхенъ.
   Фердинанда не отвѣчала; она прислушивалась къ тихимъ удаляющимся шагамъ и стуку дверей. Пошли ли они въ стеклянную дверь, ведущую въ садъ, или въ другую -- на крыльцо?-- Въ стеклянную дверь! значить онъ остается дома! Зачѣмъ, однако, она сказала, что хочетъ уходить? Ужи не остаться ли лучше дома.
   Но раздумывать было нѣкогда. Пробормотавъ: "adieu, тетя", она оставила комнату и скоро стояла уже на улицѣ, сама не зная, какъ попала туда.
   Она намѣревалась взять на углу карету, но биржа была пуста; вслѣдствіе этого ей приходилось идти пѣшкомъ до Паркштрассе, гдѣ она навѣрное разсчитывала найдти извощика. Можетъ быть это и къ лучшему, такъ какъ она теперь вполнѣ могла убѣдиться, что ее никто не преслѣдуетъ. Она нѣсколько разъ оборачивалась украдкою; на встрѣчу ей шло нѣсколько человѣкъ, позади же не видно было ни кого; Фердинанда свободно вздохнула -- онъ не преслѣдовалъ ее. Она никого не боялась, кромѣ его.
   Но тотъ, кого она такъ боялась увидѣть позади себя, въ эту минуту былъ уже далеко впереди.
   При видѣ Фердинанды, одѣтой для выхода изъ дому, у Антоніо явилось подозрѣніе, ужъ не свиданіе ли затѣвается? Скоро это подозрѣніе приняло опредѣленное направленіе, и онъ рѣшился слѣдить за ней по пятамъ. Дверью въ садъ онъ стукнули сильно не безъ намѣренія -- Фердинанда должна была думать, что онъ остался дома. Выйдя на улицу раньше Фердинанды. Антоніо зашелъ въ находившійся неподалеку пивной погребъ, гдѣ и усѣлся у окна, въ ожиданіи, что быть можетъ Фердинанда пройдетъ мимо окна. Онъ не обманулся. На противоположной сторонѣ улицы скоро показалась Фердинанда, шедшая торопливыми шагами. На углу улицы стояли двѣ кареты; она взяла первую: кучеръ второй съ рѣдкой вѣжливостью заперъ за прекрасной дамой дверь и поставилъ свой экипажъ на освободившееся мѣсто. Не прошло и минуты, какъ Антоніо уже стоялъ около свободной кареты.
   -- Куда?-- спросилъ извощики.
   -- Куда поѣхала вотъ эта карета.
   -- Значитъ къ Большой Звѣздѣ
   Большая Звѣзда находится на противоположной сторонѣ Тиргартена.
   Антоніо отставилъ назадъ свою ногу, которую онъ уже занесъ на подножку. Карета Фердинанды должна была дѣлать объѣздъ, который былъ не очень значителенъ, къ тому же карета ѣхала необыкновенно быстро. Онъ пустился бѣжать по прямой линіи и скоро достигъ цѣли: предъ нимъ была площадь; омнибусъ прозвонилъ около него, не останавливаясь, затѣмъ проѣхало нѣсколько ломовыхъ извощиковъ и между ними дрожки, мчавшіеся очень быстро. Это онъ!-- Антоніо спрятался въ кустахъ аллеи, на которой стоялъ: онъ могъ оставаться тутъ въ совершенной безопасности. Дрожки остановились, и изъ нихъ выпрыгнулъ мущина, который тихимъ шагомъ направился на площадь, осматриваясь по сторонами. Антоніо въ первую минуту испугался мущина былъ въ статскомъ! но потомъ онъ ударилъ себя по лбу. проговорилъ: bestia! и теперь, когда мущина проходилъ въ недалекомъ разстояніи отъ его засады, узналъ въ немъ своего смертельнаго врага. Антоніо заскрежеталъ зубами, увидѣвъ выѣзжающую на площадь карету, которая вдругъ остановилась, но лишь на нѣсколько минутъ, пока ненавистный ему человѣкъ успѣлъ открыть дверцу и войти въ экипажи. Карета опять помчалась чрезъ площадь, по дорогѣ къ замку Бельвю и исчезла тамъ за деревьями.
   Антоніо пробормоталъ сквозь зубы самое ужасное проклятіе, какое только онъ зналъ. Дальнѣйшее преслѣдованіе было для него невозможнымъ, но онъ все-таки не вернулся назадъ, а остался на площади ожидать возвращенія своего врага.
   Между тѣмъ карета проѣхала уже небольшое пространство до входа въ садъ Бельвю.-- Здѣсь совершенно безопасно, клянусь тебѣ въ этомъ, -- прошепталъ Оттомаръ, помогая Фердинандѣ выйдти изъ кареты, и повелъ ее въ садъ. Фердинанда шла смущенная, испуганная, и полубезчувственная.
   -- Поклянись, что ты меня любишь! только этого я требую отъ тебя!-- сказала она.
   Вмѣсто отвѣта Фердинандъ обнялъ ее рукою, а она обвила его обѣими руками; губы ихъ слились въ продолжительный пылкій поцѣлуй. Затѣмъ они пошли дальше въ паркъ, гдѣ было темнѣе; и опять послышались горячіе поцѣлуи и увѣренія въ любви: они упивались блаженствомъ. о которомъ такъ долго мечтали и которое теперь было прекраснѣе всякой мечты.
   Это, по крайней мѣрѣ, чувствовала Фердинанда и старалась передавать на словахъ, отыскивая своими губами его губы. То же самое говорилъ и Оттомаръ, хотя въ ту минуту, когда онъ отвѣчалъ на ея пылкіе поцѣлуи, въ его сердцѣ зашевелилось ощущеніе, котораго прежде онъ никогда не знавалъ: страхъ предъ страстью, охватившей его, ощущеніе страданія, которое съ силою бури овладѣло имъ и подавляло его. До сихъ поръ онъ игралъ съ женщинами, считалъ свои легкія побѣды за тріумфы; здѣсь же въ первый разъ онъ почувствовалъ себя слабѣйшимъ. Онъ не хотѣлъ признаваться въ этомъ и все-таки зналъ, что онъ нашелъ старшаго надъ собою, которому и подчинится, если случай не поможетъ ему. Но вѣдь это трусливое ощущеніе могло быть обманомъ: онъ уже не вѣрилъ ея увѣреніямъ, будто она ничего не желаетъ, какъ только любить его, быть имъ любимой, и что все. о чемъ онъ говорить: о своемъ отцѣ, объ ея отцѣ -- объ отношеніяхъ. которыя не слѣдуетъ упускать изъ виду, о трудностяхъ, которыя должно преодолѣть -- все, все это только туманъ, который исчезнетъ въ лучахъ солнца, мелочи, не стоющія словъ, не стоющія того, чтобы они теряли на нихъ хотя минуту драгоцѣннаго времени.
   Онъ совсѣмъ забылъ о настоящемъ; Фердинанда должна была напомнить ему, что теперь уже пора разстаться, что его ждутъ дома и что онъ не можетъ явиться въ общество слишкомъ поздно.
   -- Или ты хочешь взять меня съ собой,-- проговорила она;-- хочешь вступить со мной объ руку въ залу и представить обществу какъ свою невѣсту? Ты не будешь стыдиться за меня; лишь на немногихъ изъ твоихъ дамъ я не могу смотрѣть сверху внизъ, я же всегда думала, что возможность смотрѣть на другихъ сверху внизъ составляетъ уже половину знатности. На тебя я всегда буду смотрѣть снизу вверхъ; какъ я ни велика, но я все-таки должна подниматься до тебя и твоихъ милыхъ губъ.
   Въ этой шуткѣ была чудная, очаровательная прелесть; а въ поцѣлуѣ, который запечатлѣли ея улыбающіяся губы сказывалась самая искренняя любовь; онъ былъ восхищенъ, опьяненъ этой милою прелестью, этой надменною любовью.
   -- Это послѣдній поцѣлуй,-- произнесла Фердинанда,-- я должна быть благоразумнѣе, потому что я всегда благоразумна. Ну, а теперь дай мнѣ руку и проводи до ближайшей кареты; а затѣмъ, иди прямо домой, и будь сегодня вечеромъ милъ и любезенъ, разбей еще нѣсколько сердецъ въ добавокъ къ тѣмъ, которыя ты уже разбилъ и которыя потомъ повергнешь къ моимъ ногамъ въ благодарность за мое сердце, любящее тебя больше ихъ всѣхъ вмѣстѣ.
   Была почти ночь, когда они оставили тихій, молчаливый паркъ; небо все покрылось облаками, изъ которыхъ начинали падать тяжелыя капли. Къ счастію, проѣзжали мимо пустыя кареты. Оттомаръ помогъ ей сѣсть въ одну изъ нихъ и еще разъ поцѣловалъ ея руку. Затѣмъ она отклонилась въ уголъ, закрыла глаза и снова начала мечтать о минутахъ блаженства. Проводивъ экипажъ глазами. Оттомаръ вышелъ въ аллею Большой Звѣзды: это былъ кратчайшій путь къ дому. Много разъ проѣзжалъ онъ по этой великолѣпной аллеѣ верхомъ -- одинъ, съ товарищами, въ блестящемъ обществѣ мущинъ и дамъ -- очень также часто съ Карлой! Эльза права: Карла отличная наѣздница, можетъ быть лучшая изъ всѣхъ дамъ, и ужъ навѣрное самая изящная.
   Оттомаръ остановился. Онъ шелъ такъ быстро, что потъ катился у него со лба; онъ никогда не ощущалъ физическаго страха, но теперь потему-то вздрогнулъ, а глаза его испуганно смотрѣли въ темноту послѣ того, какъ онъ услышалъ за собой тихій шумъ.
   -- Я чувствую у себя на душѣ такъ, какъ будто я или убилъ кого нибудь, или я самъ черезъ минуту буду убитъ,-- сказалъ онъ про себя, и почти бѣгомъ пустился въ путь.
   Онъ и не предчувствовалъ, что былъ обязанъ своею жизнію одному лишь треску вѣтки.
   Антоніо подстерегалъ Оттомара при входѣ въ аллею, придумывая планъ мести; отъ времени до времени онъ обращалъ свой взглядъ на аллею, въ которую исчезла карета. Онъ рѣшилъ провести тугъ, если нужно, всю ночь, чтобы какъ хищный звѣрь, взбѣшенный ускользнувшею добычей, оставаться въ засадѣ, не смотря на мучительный голодъ.
   -- Но это что? Вотъ онъ перешелъ черезъ площадь и идетъ прямо на него. Неужели bestia сдѣлаетъ глупость, войдетъ въ аллею, чтобъ отдаться въ его руки? Per bacco! такъ и есть: вотъ ужъ онъ въ аллеѣ, но на другой сторонѣ: это. впрочемъ, хорошо: тѣмъ безопаснѣе онъ можетъ преслѣдовать его.
   И одна рука Антоніо сжала рукоятку, а палецъ другой не разъ уже пробовалъ острое кинжала; въ то же время онъ пробирался большими шагами отъ дерева къ дереву.
   Половина аллеи пройдена; темнѣе мѣста уже не можетъ быть. Еще одна минута, чтобы убѣдиться, что они одни въ темномъ лѣсу; тотъ тамъ, на другой сторонѣ, а онъ перегнувшись шагаетъ по мягкому песку за толстый стволъ, который выбралъ себѣ еще раньше. Ахъ! maledetto di Dio! сухая вѣтка попала ему подъ ногу и съ трескомъ сломалась. Антоніо прижался за стволъ -- его нельзя было видѣть; но того онъ могъ слышать. Сердце у итальянца сильно билось, когда онъ поставивъ лѣвую ногу впередъ и уже приготовлялся къ прыжку; жажда смерти совсѣмъ оглушила его: шумъ шаговъ раздавался уже не за нимъ, а на противоположной сторонѣ! Когда онъ созналъ свою ошибку, то разстояніе между нимъ и Оттомаромъ увеличилось по крайней мѣрѣ вдвое.
   Прекратить охоту! больше ничего не оставалось. Bestia теперь почти бѣжалъ! Антонію пробормоталъ страшное проклятіе, вкладывая кинжала, въ ножны и пряча его въ карманъ своего сюртука, а затѣмъ медленно пошелъ по той же дорогѣ.
   

V.

   Три не одинаково большія комнаты въ верхнемъ этажѣ маленькой виллы генерала, на Шпрингбрунненштрассе, были приготовлены къ пріему гостей; Эльза еще разъ обошла всѣ комнаты, чтобы осмотрѣть, все ли въ порядкѣ. Обыкновенно, она не дѣлала этого, такъ какъ разсчитывала на образцовую аккуратность Августа; но сегодня, кажется, въ первый разъ онъ отнесся легко къ своему дѣлу. Или ей это такъ только показалось?
   Она подошла къ зеркалу и съ большимъ вниманіемъ начала разсматривать себя: она находила себя не совсѣмъ красивою; отъ новаго голубаго платья она ожидала гораздо большаго: глаза ея блестѣли сегодня какъ то удивительно сильно, за то носа, съ лѣвой стороны замѣтно покраснѣлъ.
   Она опустилась въ кресло и положила голову на руку.
   -- А я такъ радовалась этому вечеру! но Оттомаръ всему виной, какъ можно жениться на комъ либо, не любя!-- правда, это случается довольно часто -- вѣдь Вальбахъ не любитъ Луизу, какъ и она его; но Оттомаръ! онъ имѣетъ также доброе сердце, можетъ быть такимъ милымъ и вотъ однако!-- Гадкія деньги! и куда только можетъ тратить столько одинъ человѣкъ! Я рѣшительно не понимаю, какъ это у нихъ такъ много выходитъ.
   -- Боже мой, что это ты дѣлаешь, дитя мое?
   -- Что такое?-- спросила Эльза, испуганно смотря на свою тетку, стоявшую передъ ней съ пеменѣе испуганнымъ выраженіемъ на лицѣ.
   -- Твое новое тарлатановое платье! Вѣдь ты совсѣмъ сомнешь его!
   -- И больше ничего?-- проговорила Эльза, глубоко взыхая.
   -- По твоему это ничего!-- сказала Сидонія. ты всегда не обращаешь вниманія на то, чему я придаю большое значеніе!
   -- Милая тетя!
   Эльза обняла тетку и поцѣловала.-- Ну, ну, сказала Сидонія, ты неразумное дитя! Ты пожалуй и совсѣмъ уничтожишь свой милый нарядъ.
   Она освободилась отъ объятій и начала поправлять платье свой любимицы.-- Вотъ такъ! отступи-ка на шагъ: ты сегодня восхитительна Эльза!
   -- Я положительно не вижу этого.
   -- Совсѣмъ, какъ моя принцесса, въ тотъ вечеръ, когда она была представлена въ первый разъ герцогу, своему теперешнему супругу! Я-же совсѣмъ не нахожу себя сегодня красивой.
   -- Но я не буду представлена никакому герцогу, замѣтила Эльза, и менѣе всего такому, который бы женился на мнѣ.
   -- Какъ ты необдуманно говоришь, дитя! я вовсе не говорю тебѣ объ этомъ!
   -- Да, надѣюсь и ни о комъ другомъ, тетя.
   -- Или меня все обманываетъ, Эльза, или твоя краснота -- вѣдь ты покраснѣла Эльза -- теперь еще больше краснѣешь, хотя тебѣ этого и не нужно съ твоей теткой..... Я, напротивъ, могу тебя увѣрить, что нахожу партію во всѣхъ отношеніяхъ приличной, желательной...
   Страхъ услышать теперь и отъ тетки о графѣ Гольмѣ, какъ утромъ отъ Оттомара, слишкомъ ясно звучалъ въ тонѣ ея голоса, чтобы ускользнуть отъ Сидоніи.
   -- Да. сказала она, неужели я ошиблась? Я только тѣмъ объяснила себѣ странный споръ; который у насъ былъ сегодня утромъ, что ты притворнымъ равнодушіемъ, невниманіемъ къ графу, хотѣла скрыть маленькую слабость, которую ты имѣешь къ нему.
   -- Ничего подобнаго я не хотѣла сдѣлать,-- сказала Эльза.
   -- Жаль, проговорила Сидонія,-- очень жаль. Графъ тридцати лѣтъ, лучшая пора для женитьбы человѣку его состоянія. Его дѣла немного разстроены, но вѣдь женившись поправляются. Да кромѣ того, онъ много пріобрѣтетъ при постройкѣ новой желѣзной дороги, говоритъ Шиллеръ, отъ котораго я узнала всѣ эти подробности. Тайный совѣтникъ была, вчера у меня, какъ будто бы только за тѣмъ, чтобы передать мнѣ эти подробности. Онъ милый человѣкъ и воплощенная скромность. поэтому я откровенно высказала ему свое мнѣніе -- въ такихъ дѣлахъ откровенность всегда лучшая дипломатія.
   -- Но вѣдь все это гадко, тетя!-- сказала Эльза и изъ глазъ ея полились слезы стыда и гнѣва.
   Сидонія была такъ изумлена этимъ, что стояла молча съ широко раскрытыми глазами, а Эльза, не извиняясь передъ ней, съ раскраснѣвшимся щеками и пылающими глазами продолжала:-- Такъ говоришь обо мнѣ съ постороннимъ человѣкомъ, и еще съ Шилеромъ. котораго я терпѣть не могу, какъ и того, котораго вы сулите мнѣ въ женихи и за котораго я никогда не пойду замужъ -- никогда, никогда!
   -- Что съ тобой Эльза?-- спросилъ генералъ, только что появившійся въ залѣ и услышавшій послѣднія слова.
   -- Маленькое разногласіе въ мнѣніяхъ между мной и тетей, отвѣчала Эльза.-- быстро утирая глаза.
   -- Такъ, такъ.-- сказалъ генералъ, а Оттомара еще нѣтъ здѣсь?
   И онъ опять вышелъ спросить объ Оттомарѣ.
   -- Прости, тетя!-- сказала Эльза, подавая теткѣ руку.
   Сидонія не безъ колебанія взяла руку, -- Генералъ снова вошелъ.
   -- Оттомаръ уже часъ, какъ вышелъ и еще не вернулся; проговорилъ онъ.
   -- Тайный совѣтникъ Шилеръ!-- доложилъ Августъ, открывая боковыя двери.
   Тайный совѣтникъ поздоровался съ дамами -- и потомъ сказалъ генералу:
   -- У меня куча новостей,-- уважаемый другъ.
   -- Это меня мало интересуетъ и еще менѣе радуетъ,-- отвѣчалъ генералъ.
   -- Что мои новости васъ не обрадуютъ, въ этомъ я, къ сожалѣнію, не сомнѣваюсь.-- сказалъ тайный совѣтникъ, но они во всякомъ случаѣ интересны для васъ.-- Баронесса будетъ здѣсь чрезъ три дня,-- Вторая новость: концессія дана....
   -- Невозможно!-- сказалъ генералъ. Мы еще сегодня утромъ имѣли засѣданіе, но разсуждали о другихъ дѣлахъ; и министръ во всякомъ случаѣ -- сказалъ бы....
   -- Онъ знаетъ ваше отвращеніе къ проекту; я еще разъ повторяю, что концессія дана.-- Я умоляю васъ, уважаемый другъ, выслушайте меня дружески: дѣло чрезвычайной важности, не столько для меня, сколько для васъ.-- И тайный совѣтникъ повелъ рѣчь о дѣлахъ баронессы и въ связи съ ними о постройкѣ гавани.
   Генералъ выслушалъ его съ терпѣніемъ и наконецъ сказалъ: -- Послѣ того, что я услышалъ отъ васъ, я могу поступить не иначе, какъ отъ себя заговорить объ этомъ дѣлѣ во время сессіи парламента и вездѣ противопоставлять свое мнѣніе -- мнѣнію министра. А теперь, любезный другъ, извините меня!-- Я долженъ помочь немного дамамъ.
   Онъ пошелъ въ большую залу: тайный совѣтникъ сердито слѣдилъ за нимъ глазами.-- Этотъ человѣкъ неисправимъ; я удивляюсь, что онъ не велѣлъ меня вывести въ дверь. Только этого не доставало.
   

VI.

   Прошло уже нѣсколько минутъ, какъ графъ Гольмъ вошелъ въ залу, почти полную гостей, и ему стоило нѣкотораго труда добраться до хозяекъ дома. Эльза, видѣвшая его приходъ, не обратила однакоже на него никакого вниманія и продолжала разговаривать съ капитаномъ фонъ-Шенау; между тѣмъ графъ, поздоровавшись съ Сидоніей, уже съ полминуты стоялъ за нею; наконецъ, Шенау счелъ своей обязанностью обратить ея вниманіе на новаго гостя.
   -- Я считаю себя счастливымъ..... началъ графъ.
   -- А, графъ Гольмъ!-- воскликнула Эльза съ притворнымъ смущеніемъ;-- извините, что я не замѣтила васъ, я такъ была занята разговоромъ. Вы уже видѣли папа, графъ; онъ, кажется, въ другой комнатѣ. И такъ, любезный Шенау...
   Графъ удалился съ поклономъ.
   -- Это немного сильно,-- сказалъ Шенау.
   -- Что?
   -- Знаете ли вы, что не будь я скромнѣйшій изъ смертныхъ, мнѣ бы могли прійдти теперь въ голову всякія возможныя и невозможныя глупости.
   -- Это почему?
   -- Боже мой, да развѣ вы не видѣли, что графъ хотѣлъ вамъ подать руку и удалился съ лицомъ, столь же краснымъ, какъ мой воротникъ?-- А это кто тамъ?
   -- Гдѣ?
   -- Да вонъ тамъ, тотъ офицеръ, что говоритъ теперь съ вашимъ отцемъ... красивый мущина... съ крестомъ?
   Эльза рѣшилась взглянуть на Рейнгольда, какъ ни сильно билось ея сердце и какъ ни досадно ей было это.
   -- Нѣкій Шмидтъ,-- сказала она, поправляя въ своихъ волосахъ розовый цвѣтокъ, -- корабельный капитанъ. Мы познакомились съ нимъ во время нашей поѣздки; онъ очень понравился папа...
   Въ это время Рейнгольдтъ, разговаривавшій до сихъ поръ съ ея отцомъ, обернулся и прямо направился къ ней. Эльза задрожала такъ сильно, что принуждена была лѣвой рукой опереться на спинку кресла; она хотѣла разыграть маленькую комедію передъ умнымъ Шенау, хотѣла казаться холодной, недоступной; но, когда онъ теперь подошелъ къ ней съ глазами блещущими радостью отъ дружескаго пріема, сдѣланнаго ему со стороны генерала, ея черные глаза заблестѣли, розовыя губы засмѣялись и она проговорила:-- Добро пожаловать, любезный господинъ Шмидтъ. Затѣмъ она оборотилась къ Шенау, но тотъ уже исчезъ; по щекамъ ея разлился румянецъ.-- Ну, да это все равно,-- сказала она.
   -- Что все равно?
   -- Я вамъ это послѣ скажу, если послѣ ужина будутъ танцы. Я, конечно, не знаю...
   -- Танцую ли я? даже съ большою охотою.
   -- И вальсъ?
   -- И вальсъ! и притомъ, не смотря на вашу скептическую улыбку, не такъ дурно, чтобы мадемуазель фонъ-Вербенъ не могла оказать мнѣ чести.
   -- И такъ вальсъ! другіе танцы я уже всѣ обѣщала. А теперь я должна оставить васъ, чтобы занимать общество.
   Она дружески кивнула ему и пошла, но тотчасъ же опять вернулась.
   -- Нравится вамъ мой братъ?
   -- Очень.
   -- Я бы отъ души желала, чтобъ вы сошлись другъ съ другомъ. Не сдѣлаете ли вы первый шагъ?
   -- Съ. большою готовностью.
   Въ эту минуту ее кто-то спросилъ; Рейнгольдтъ тоже смѣшался съ обществомъ, не чувствуя теперь никакой робости, охватившей его при вступленіи въ этотъ столь блестящій, но чуждый для него домъ. Хозяинъ принялъ его, какъ лучшаго друга дома, крѣпко пожалъ ему руку и, послѣ первыхъ же привѣтственныхъ словъ, отведя въ сторону сказалъ:-- Прежде всего, вы должны познакомиться съ полковникомъ фонъ-Заттельштедтомъ и капитаномъ фонъ-Шенау,-- оба изъ генеральнаго штаба. Они съ удовольствіемъ выслушаютъ ваше мнѣніе по вопросу о гавани. Пожалуйста, высказывайтесь совершенно свободно -- этому я придаю особенное значеніе. У меня самого имѣется къ вамъ особенная просьба по этому дѣлу, но я сообщу ее вамъ потомъ.-- "Такой радушный пріемъ, конечно, весьма лестенъ для простого резервнаго поручика",-- думалъ про себя Рейнгольдтъ, направляясь къ Эльзѣ, которая встрѣтила его со всею добротою и дружественностью. Его мало занимало теперь, что золотой лорнетъ старой баронессы Кинбрехе долго разсматривалъ его пристально; какое ему было дѣло и до того, что графъ Гольмъ хотѣлъ незамѣтно проскользнуть мимо, что однако ему не удалось,-- и наконецъ, до того, что поклонъ молодаго князя Клемды при представленіи быль нѣсколько небреженъ? Какое ему было дѣло до всего этого. То были единственные знаки недружелюбнаго къ нему отношенія. Всѣ же другіе держали себя съ нимъ любезно и непринужденно. Но всего пріятнѣе для него было знакомство съ господами Заттельштедтомъ и Шенау. Они подошли къ нему почти вмѣстѣ и просили изложить свое мнѣніе относительно исполнимости и практической важности военной гавани къ сѣверу отъ Виссовскаго крюка.
   Они втроемъ усѣлись въ маленькомъ кабинетѣ, чрезъ открытую дверь котораго Рейнгольдтъ отъ времени до времени бросалъ взгляды въ большую залу, гдѣ общество по прежнему было въ движеніи, и черезъ залъ въ другой маленькій кабинетъ, гдѣ собралась кучка молодыхъ мущинъ и дамъ, среди которыхъ Рейнгольдтъ увидѣлъ Оттомара подъ руку съ дамою, которую на выставкѣ назвали ему дѣвицею фонъ-Вальбахъ, графа Гольма и, наконецъ, Эльзу. Тамъ шелъ весьма оживленный споръ, отдѣльныя слова котораго долетали и до нихъ.
   -- Держу пари,-- сказалъ Шенау,-- что тамъ спорятъ о Вагнерѣ; подъ предсѣдательствомъ госпожи Вальбахъ споръ долженъ быть о Вагнерѣ; я желалъ бы послушать, что она сегодня проповѣдуетъ.
   -- То есть, любезный Шенау,-- проговорилъ улыбаясь полковникъ,-- это значитъ: я желалъ бы, чтобъ Заттельштедтъ пересталъ наконецъ говорить. Мы, конечно, дольше, чѣмъ нужно, испытывали терпѣніе товарища.
   Онъ всталъ и подалъ руку Рейнгольдту. Шенау протестовалъ; полковникъ погрозилъ ему пальцемъ и сказалъ:-- Какъ вамъ не стыдно, Шенау, отрекаться отъ своей повелительницы! Да будетъ вамъ извѣстно, товарищъ, что эта повелительница -- достопочтенная госпожа музыка. За нее онъ пойдетъ въ огонь и воду, и оставитъ всякую военную гавань. Маршъ, маршъ, Шенау!
   Шенау разсмѣялся, но все-таки пошелъ и увелъ съ собою Рейнгольдта, который не безъ удовольствія послѣдовалъ за нимъ, такъ какъ это былъ самый удобный случай снова приблизиться къ Эльзѣ и Оттомару, съ которымъ онъ раскланялся, прежде, только мимоходомъ.
   Диспутъ о музыкѣ Вагнера, во время котораго Карла постоянно обращалась къ графу Гольму, окончился только тогда, когда уже готовъ былъ ужинъ.
   -- Вы еще не ангажировали себѣ даму?-- спросила Эльза Рейнгольдта, проходя мимо;-- въ такомъ случаѣ поторопитесь. Эмилія фонъ-Фитбахъ ожидаетъ васъ; да, да! хотя вы и дѣлаете такіе большіе глаза! Все уже условлено; она стоить тамъ, у зеркала, съ дѣвицей фонъ-Россовъ, которая ангажирована Шенау; я не танцую, но прійду потомъ; мы сядемъ тамъ за маленькимъ круглымъ столомъ въ окнѣ! Ну а теперь скорѣе, скорѣе, а то насъ предупредятъ другіе!
   Рейнгольдтъ поторопился воспользоваться этимъ любезнымъ предложеніемъ; Эльза остановила Оттомара, проходившаго мимо ея.
   -- Милый, дорогой Оттомаръ!-- сказала она,-- прошу тебя, веди Карлу къ столу; она навѣрное ожидаетъ тебя.
   -- Да, вонъ посмотри-ка, какъ она ожидаетъ меня,-- сказалъ онъ и указалъ глазами на Карлу, которая только что подошла къ столу подъ руку съ Гольмомъ.
   -- Паула!-- обратилась Эльза къ одной изъ молодыхъ дамъ;-- мой братъ съ удовольствіемъ бы повелъ тебя къ столу, но не дерзаетъ, потому, что ты недавно ему отказала. Прошу къ столу; князь Клемда, за столъ, если смѣю просить! вмѣстѣ съ графомъ Гольмомъ и Оттомаромъ; свободны какъ разъ еще четыре мѣста, всѣ мѣста должны быть заняты.
   -- Къ вашимъ услугамъ,-- сказалъ Клемда;-- allons, Вербенъ!
   Оттомаръ все еще стоялъ въ нерѣшительности.
   -- Неужели Вербенъ позволитъ сказать Гольму, что онъ уступилъ ему свое мѣсто?-- прошептала ему на ухо Эльза.
   Она тотчасъ же раскаялась въ произнесенныхъ ею словахъ, но Оттомаръ уже повелъ ея подругу, да и ей уже пора было занять свое мѣсто. Однако она пришла слишкомъ поздно. Она надѣялась видѣть Рейнгольдта подлѣ себя, но должна была уступить мѣста новой парѣ, блуждавшей отъ стола къ столу. Онъ сѣлъ напротивъ ея, и такимъ образомъ она могла, по крайней мѣрѣ смотрѣть на него, любоваться блескомъ его глазъ, часто останавливавшихся на ней съ тою спокойною скромностью, съ которою онъ предоставилъ остроумному Шенау веденіе разговора. Капитанъ высказалъ свое мнѣніе о вагнеріанизмѣ и Вагнерѣ, въ которомъ онъ видитъ не пророка будущаго, а, напротивъ, послѣдняго эпигона великаго прошедшаго. Шенау обращалъ свою рѣчь большею частію къ Эльзѣ, которая въ это время думала совсѣмъ о другомъ. Слушая его, она переводила глаза съ него на Рейнгольдта и съ Рейнгольдта опять на него, невольно сравнивала обоихъ и удивлялась, какъ это могло случиться, что одинъ, бывавшій у нихъ уже нѣсколько лѣтъ, никогда не обращалъ на себя ея вниманія, не заставлялъ ее задавать себѣ вопроса, нравится ли ему въ ихъ домѣ, между тѣмъ какъ о другомъ, который былъ сегодня въ первый разъ ихъ гостемъ, она со страхомъ спрашивала себя, охотно ли онъ пришелъ и вернется ли опять? Она была счастлива тѣмъ, что онъ съ такимъ удовольствіемъ болталъ съ красивою Эмиліей Фитбахъ и теперь, поднявъ стаканъ, выпилъ и такъ весело посмотрѣлъ на нее. Да она чувствовала себя счастливою и была бы еще счастливѣе, если бы за большимъ столомъ, рядомъ съ которымъ сидѣлъ Оттомаръ, не было такъ шумно и весело!
   "Вербенъ не уступитъ мѣста Гольму!" эти слова звучали въ ушахъ Оттомара, когда онъ съ своей дамой садился за столъ напротивъ Гольма и Карлы, и болѣзненно отзывались въ его сердцѣ; Карла это тотчасъ же замѣтила, когда онъ теперь вмѣшался въ настоящій уже разговоръ и въ короткое время совсѣмъ овладѣлъ имъ. Тщетно графъ Гольмъ напрягалъ свои усилія снова овладѣть разговоромъ -- Оттомаръ былъ неистощимъ на причудливыя выходки, шутки и остроумныя возраженія; Карла никогда не видѣла его такимъ блестящимъ.
   Карла была въ восторгъ; а Гольмъ? Онъ дѣлалъ, что могъ, и даже больше, чѣмъ могъ; не его вина, что онъ больше и больше сходилъ со сцены.
   Когда встали изъ-за стола, Карла подошла къ Оттомару, и, подавая руку, сказала такъ громко, чтобъ слышали всѣ окружающіе:-- Вы были поразительны, Вербенъ, рѣшительно поразительны!
   -- Вы слишкомъ добры!-- отвѣчалъ Оттомаръ съ насмѣшливо глубокимъ поклономъ.
   

VII.

   Когда въ опустѣвшей залѣ раздались звуки веселой польки. Оттомаръ спросилъ Карлу: "вѣдь вы танцуете со мной?" и не ожидая отвѣта увлекъ ее въ залу; за ними послѣдовали и другія пары.
   -- Вы не заняты?-- проговорилъ густой голосъ позади Рейнгольдта.
   Рейнгольдтъ обернулся и отвѣчалъ:-- нѣтъ генералъ.
   -- Вы не танцоръ?
   -- Напротивъ, генералъ; но вы мнѣ сказали, что желаете говорить со мной и...
   -- Это очень любезно съ вашей стороны; а я и пришелъ затѣмъ, чтобы пригласить васъ къ себѣ.
   -- Я весь къ вашимъ услугамъ, генералъ.
   -- И такъ идемте!
   Онъ взялъ Рейнгольдта подъ руку и пошелъ съ нимъ чрезъ большую залу въ маленькій кабинетъ, въ въ которомъ раньше шли такіе горячіе дебаты о Вагнерѣ. Кабинетъ былъ пустъ.
   -- Садитесь,-- сказалъ генералъ, -- я не задержу васъ долго.
   -- Я теперь совершенно, свободенъ, такъ какъ танцую только послѣдній танецъ съ вашей дочерью.
   -- Хорошо,-- сказалъ генералъ,-- Эльза вамъ весьма благодарна, а теперь и я самъ хочу испытать вашу доброту. Вы уже подробно изложили свое мнѣніе о занимающемъ насъ вопросѣ господамъ Заттельштедту и Шенау и освѣтили вопросъ съ новыхъ точекъ зрѣнія, имѣющихъ чрезвычайную важность, и разрѣшили его въ нашемъ, то есть въ моемъ и обоихъ этихъ господъ смыслѣ; но мы, къ сожалѣнію, стоимъ съ своимъ мнѣніемъ одиноко, и потому имѣемъ основаніе пріискивать себѣ союзниковъ. Я и прошу васъ, отъ имени всѣхъ насъ, быть этимъ союзникомъ и письменно разработать этотъ вопросъ. Карты и другія вспомогательныя средства вы найдете у Шенау. Теперь вопросъ только въ томъ, захотите ли вы сдѣлать намъ это удовольствіе?
   -- Конечно, генералъ; я употреблю на это всѣ мои силы.
   -- Въ этомъ я былъ и раньше увѣренъ, но, мнѣ кажется, я долженъ на одно обратить ваше вниманіе. Президентъ фонъ-Занденъ говорилъ мнѣ, что онъ разсчитываетъ на васъ, а Эльза передавала мнѣ, что вы не прочь исполнить желанія президента и принять предлагаемое мѣсто. Мѣсто это не подчинено военному министру, но вашъ докладъ произведетъ дурное впечатлѣніе не въ одномъ министерствѣ, и намъ можетъ представиться надобность назвать имя составителя доклада -- подумали ли вы объ этомъ?
   -- Нѣтъ, генералъ, но я никогда не стыдился своего имени и, благодаря Бога, никогда не имѣлъ причины для этого: и какъ только оно будетъ замѣшано въ это дѣло, мнѣ кажется, я долженъ буду даже гордиться этимъ.
   Генералъ кивнулъ.
   -- А теперь еще одно. Когда вы надѣетесь окончить докладъ?
   -- Если я завтра до обѣда переговорю съ господиномъ Шенау, то послѣ завтра утромъ.
   -- Благодарю васъ, любезный Шмидтъ.
   Онъ всталъ.
   -- А теперь идите и еще часъ попользуйтесь молодостью,-- сказалъ генералъ; вѣдь вы, слава Богу, еще достаточно молоды. Вонъ сынъ мой идетъ, вѣроятно, за вами.
   -- Въ самомъ дѣлѣ,-- сказалъ Оттомаръ;-- прошу извинить, но Эльза...
   -- Скорѣе, скорѣе!-- сказалъ генералъ.
   Оттомаръ увлекъ Рейнгольдта, а генералу въ это время подали письмо.
   -- Письмо? теперь? возможно ли?
   -- Домъ открытъ, генералъ, и человѣкъ, принесшій его, сказалъ, что онъ позвонилъ бы, если бы дверь была заперта.
   -- Странно!-- проговорилъ генералъ, разсматривая письмо.
   Это былъ большой конвертъ съ надписью, сдѣланною канцелярскою рукой.
   -- Странно!-- сказалъ еще разъ генералъ и, механически сломавъ печать, началъ читать.-- Что это такое? онъ протеръ глаза и опять сталъ читать, но тамъ было написано очень четко. Лицо его побагровѣло.
   -- Еще прикажете что нибудь, генералъ?-- спросилъ Августъ.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, ничего! Ты можешь идти,-- пробормоталъ генералъ, опуская письмо и дѣлая видъ, что хочетъ его сложить.
   Но лишь только слуга удалился, онъ снова развернулъ его и дочиталъ до конца. Здоровый мущина -- онъ дрожалъ теперь съ головы до ногъ, когда, сложи въ письмо, засунулъ его въ карманъ.
   -- Несчастный!-- пробормоталъ онъ.
   

VIII.

   Когда балъ окончился и гости всѣ разъѣхались, генералъ велѣлъ позвать къ себѣ Оттомара, который, войдя къ отцу въ кабинетъ, нашелъ его стоящимъ у своего рабочаго стола.
   -- Извини, папа, что я пришелъ не совсѣмъ одѣтымъ,-- сказалъ сынъ; -- я уже собирался ложиться спать, когда явился Августъ и сталъ торопить меня... Что тебѣ нужно, папа?
   -- Прежде всего прошу тебя прочесть это письмо, -- проговорилъ генералъ, медленно оборачиваясь и указывая пальцемъ на листъ бумаги, лежавшій передъ нимъ на столѣ.
   -- Письмо? ко мнѣ?
   -- Въ такомъ случаѣ я не читалъ бы его, а я его уже прочелъ.
   Генералъ отошелъ отъ стола и, заложивъ руки на спинѣ, началъ ходить взадъ и впередъ покомнатѣ;-- Оттомаръ сталъ на мѣсто отца и прочелъ письмо, не взявъ его въ руки, такъ какъ оно было написано весьма четко.
   Неизвѣстный авторъ письма обращалъ вниманіе генерала на отношенія, установившіяся между его сыномъ, поручикомъ фонъ-Вербеномъ, и дочерью его сосѣда, мраморнаго фабриканта Шмидта; а чтобъ убѣдиться въ томъ, какъ далеко зашли эти отношенія, авторъ просить генерала спросить своего сына, гдѣ тотъ провелъ сегодняшній вечеръ между 8 и 9 часами и съ кѣмъ онъ имѣлъ свиданіе.
   Генералъ далъ своему сыну нѣсколько минутъ времени; и теперь, когда Оттомаръ все еще стоялъ молча, кусая свою поблѣднѣвшую нижнюю губу, онъ остановился на другомъ концѣ комнаты и спросилъ:
   -- Не догадываешься ли ты, кто написалъ это письмо?
   -- Нѣтъ.
   -- Не подозрѣваешь ли ты хотя немного, что дама, о которой идетъ дѣло...
   -- Ради Бога!-- быстро сказалъ Оттомаръ.
   -- Извини, но я долженъ попросить у тебя нѣкоторыхъ объясненій.
   -- Что же я долженъ объяснить?-- спросилъ Оттомаръ.
   -- Для меня остаются неясными нѣкоторые пункты. Нѣтъ ли у тебя основанія упрекнуть эту даму въ чемъ нибудь такомъ, что могло бы помѣшать тебѣ ввести ее въ общество Эльзы -- клянись честью?
   -- Клянусь честью, нѣтъ!
   -- Не знаешь ли ты объ ея семействѣ чего нибудь такого, что помѣшало бы офицеру, не находящемуся въ твоемъ исключительномъ положеніи, породниться съ этимъ семействомъ.
   -- Нѣтъ,-- отвѣчалъ тотъ.
   -- Говорилъ ли ты этой дамѣ о своемъ положеніи?
   -- Вообще -- да.
   -- Между прочимъ и о томъ, что ты лишаешься наслѣдства, коль скоро женишься на незнатной дамѣ?
   -- Нѣтъ.
   -- Далъ ли ты ей, когда нибудь почувствовать, что ты не въ состояніи устранить эти затрудненія.
   -- Нѣтъ.
   -- А вѣрно позволилъ ей думать, можетъ быть, даже увѣрилъ, что можешь и желаешь устранить ихъ?
   -- Да.
   -- Въ такомъ случаѣ, ты женишься на этой дамѣ.
   На Оттомара эти слова произвели такое же дѣйствіе, какое производятъ на коня шпоры всадника. Гордость его возмутилась противъ насилія надъ его сердцемъ, хотя оно и исходило отъ его роднаго отца.
   -- Никогда!-- сказалъ онъ.
   -- Какъ? никогда?-- переспросилъ генералъ.-- Вѣдь я имѣю здѣсь дѣло не съ своенравнымъ ребенкомъ, ломающимъ игрушку, которая ему больше не нравится, но съ честнымъ человѣкомъ, съ офицеромъ, который имѣетъ обыкновеніе въ точности держать свое слово.
   Оттомаръ чувствовалъ, что долженъ привести къ этому какое нибудь основаніе.
   -- Я думаю,-- сказалъ онъ,-- что не могу рѣшиться сдѣлать шагъ въ одну сторону, который вынудилъ бы меня поступить несправедливо относительно другой стороны.
   -- Я, кажется, понимаю твое положеніе,-- отвѣчалъ генералъ;-- оно не изъ пріятныхъ. Теперь я начинаю оріентироваться въ твоемъ поведеніи относительно дѣвицы фонъ-Вальбахъ. По моему мнѣнію, ты обязанъ разъ навсегда отступить въ ту минуту, какъ только твое сердце пріобрѣло серьезную привязанность на другой сторонѣ. Какъ ты теперь сдѣлаешь это отступленіе,-- я не знаю; знаю только, что оно должно случиться. Или уже ты довелъ свою ошибку до nec plus ultra, и здѣсь обязался также, какъ и тамъ?
   -- Относительно Вальбахъ я не обязывался ничѣмъ, кромѣ того, что видѣлъ весь свѣтъ, ни однимъ словомъ, которое не слышалъ бы весь свѣтъ, и мое чувство къ ней съ первой же минуты было столь неопредѣленно...
   -- Какъ и твое поведеніе. Но не будемъ больше говорить объ этомъ; лучше взглянемъ на то положеніе, которое ты приготовилъ себѣ, и сдѣлаемъ выводы. Кромѣ того, что этимъ бюргерскимъ бракомъ ты испортишь себѣ служебную карьеру, но еще лишишься права на наслѣдство.
   Во время этого объясненія Оттомаръ робко смотрѣлъ на отца, который, какъ и прежде, медленно ходилъ взадъ и впередъ по комнатѣ. Прежде чѣмъ отпустить сына, генерала, сказалъ ему:-- Я забылъ тебѣ сказать, что оставляю за собою право принимать дальнѣйшія мѣры. Ты слишкомъ медлилъ, и потому долженъ позволить дѣйствовать мнѣ. Конечно, я буду держать тебя au courant и прошу до тѣхъ поръ не дѣлать ни одного шага безъ моего вѣдома. Теперь мы поняли другъ друга и должны дѣйствовать по соглашенію.
   Послѣднія слова онъ сказалъ съ меланхолическою улыбкою, кольнувшею Оттомара въ сердце. Онъ не могъ выносить долѣе и тотчасъ же оставилъ комнату.
   

IX.

   Стоя у окна въ своей комнатѣ, Рейнгольдтъ рукою и глазами раскланялся по направленію къ сосѣднему дому, одно окно котораго между вѣтвями деревьевъ онъ уже давно замѣтилъ отвореннымъ; онъ надѣялся, что Фердинанда, которую онъ вдругъ увидѣлъ въ саду, приметъ поклонъ на свой счетъ, если только она замѣтила его.
   Между тѣмъ старикъ Грольманъ стоялъ наверху лѣстницы предъ дверью, ведшей въ комнату его господина, въ недоумѣніи, будить ли его или подождать. Совѣсть его была не совсѣмъ успокоена увѣреніемъ Рейнгольдта, что онъ приметъ отвѣтственность на себя, если дядя проспитъ лишній часъ.
   -- Ахъ, еслибы случилось что нибудь такое, ради чего я долженъ бы былъ разбудитъ его!-- сказалъ Грольманъ.
   Въ эту минуту онъ услыхалъ, что нижняя дверь отворилась и кто-то началъ всходить по лѣстницѣ. Грольманъ перегнулся черезъ нерилы:-- Офицеръ -- генералъ! Старый генералъ! Это любопытно, -- подумалъ Грольманъ и вытянулся по солдатски.
   Генералъ поднялся по лѣстницѣ.-- Я желаю видѣть господина Эрнста Шмидта; можете вы доложить обо мнѣ?
   -- Теперь, собственно говоря, не его пріемный часъ, -- сказалъ Грольманъ;-- и...
   -- Можетъ быть онъ все-таки приметъ меня, если вы скажете ему, что я пришелъ по важному дѣлу -- вотъ моя карточка.
   -- Она не нужна; я имѣю честь, генералъ...
   -- Тѣмъ не менѣе возьмите карточку.
   Старикъ не рѣшительно взявъ карточку, нырнулъ въ дверь, откуда чрезъ минуту вернулся со словами: войдите, генералъ!
   Генералъ спокойнымъ, твердымъ шагомъ вошелъ въ дверь, которую ему открылъ старикъ и снова заперъ за нимъ.
   Теперь эти два человѣка стояли другъ противъ друга, взаимно измѣряя взглядами, какъ два атлета, предполагающіе вступить въ борьбу на жизнь и смерть.
   -- Я не ожидалъ вашего посѣщенія, генералъ, но тѣмъ не менѣе оно не удивляетъ меня,-- проговорилъ глухимъ голосомъ дядя Эрнстъ, указывая дрожащею рукою на кресло.
   -- Это я предполагалъ,-- отвѣчалъ генералъ,-- поэтому вы и видите меня здѣсь. Смѣю ли я просить васъ прочесть этотъ документъ?
   -- Не возьмете ли вы на себя трудъ взглянуть на это произведеніе?
   Оба они обмѣнялись письмами,.полученными ими. Въ письмѣ, которое генералъ прочелъ теперь съ спокойнымъ вниманіемъ говорилось: "И такъ, вотъ. каковъ человѣкъ, увольняющій своихъ рабочихъ за то, что они, по его словамъ, не сдержали своего слова? да развѣ онъ держитъ свое? онъ, который теперь смотритъ сквозь пальцы, какъ сынъ его, на уворованныя у честныхъ людей деньги, покупаетъ имѣнія и строитъ дворцы, и какъ единственная дочь его гоняется за гвардейскимъ офицеромъ, который каждые полгода мѣняетъ содержанку, а теперь готовится превратитъ дѣвицу Шмидтъ въ почтенную госпожу фонъ-Вербенъ? Этого ли желаетъ господинъ"?
   Генералъ возвратилъ письмо и получилъ обратно свое.
   -- Этотъ господинъ для васъ счелъ нужнымъ измѣнить свою руку,-- проговорилъ генералъ:
   -- И, не смотря на это, я узналъ ее съ перваго раза -- отвѣчалъ дядя Эрнстъ;-- это писалъ нѣкій Роллеръ, бывшій у меня впродолженіи нѣсколькихъ лѣтъ инспекторомъ и уволенный мной на дняхъ за неповиновеніе.
   -- Въ письмѣ ко мнѣ,-- сказалъ генералъ,-- онъ не пытался измѣнить свою руку; значитъ онъ зналъ, что мы не имѣемъ сношеніи другъ съ другомъ.
   -- Это единственный пунктъ, въ которомъ онъ и я сходимся,-- сказалъ дядя Эрнстъ.
   Голосъ его, сдѣлавшійся спокойнымъ, снова задрожалъ, и онъ опустилъ глаза. Генералъ видѣлъ, что ему легко было бы потребовать объясненія, которое избавило бы его отъ всѣхъ дальнѣйшихъ переговоровъ, но онъ уже въ точности обсудилъ свой планъ, а такъ какъ имѣлъ привычку всегда исполнять свои планы, то сказалъ:
   -- Прежде чѣмъ продолжать, не позволите ли вы мнѣ изложить вамъ мой взглядъ на свѣтъ, и на то положеніе, въ которомъ нахожусь я и мое семейство.
   Генералъ не далъ господину Шмидту времени отказать ему въ просимомъ позволеніи и продолжалъ не останавливаясь:
   -- Я происхожу изъ очень древняго семейства, которое съ самаго начала не было богатымъ, а послѣдніе два вѣка даже просто принадлежало къ бѣдному дворянству; но въ военныхъ лѣтописяхъ и спискахъ армій считали много именъ, со славою павшихъ въ битвахъ со врагомъ. Одна изъ моихъ сестеръ вышла замужъ за богатаго помѣщика, который, умирая, желалъ оставить свое состояніе моимъ дѣтямъ; послѣ долгаго сопротивленія я согласился принять для дѣтей только половину состоянія, съ тѣмъ условіемъ, что они лишаются наслѣдства въ томъ случаѣ, если вступятъ въ бракъ противъ преданій нашего семейства, то есть въ не дворянскій бракъ. При этомъ я долженъ замѣтить, что самъ я составилъ себѣ маленькое состояніе, впродолженіи многихъ лѣтъ, сбереженіями изъ получаемаго мною содержанія, но теперь у меня нѣтъ уже и этого маленькаго состоянія. Сынъ мой не наслѣдовалъ моихъ бережливыхъ привычекъ; онъ надѣлалъ много долговъ, которые я платилъ, пока могъ платить. Я имѣю основаніе думать, что сынъ мой очутится въ очень плохомъ положеніи, коль скоро лишится доходовъ съ своего наслѣдства. Кромѣ этого, бракъ противъ обычаевъ, состоянія и преданій семейству, нанесетъ моему сыну еще нѣкоторый другой ущербъ, о которомъ я говорить не буду, такъ какъ мнѣ нужно только нарисовать вамъ въ общихъ чертахъ наше нравственное и экономическое положеніе, указать на чувства, съ которыми я прочелъ это письмо, наконецъ, передать исходъ разговора, который я имѣлъ -- тотчасъ по полученіи письма, и который привелъ къ результату, о которомъ я и хочу сообщить вамъ теперь съ вашего позволенія. Отъ имени моего сына я прошу для него руки вашей дочери.
   -- Я поклялся, что эта рука отсохнетъ, прежде чѣмъ коснется руки генерала фонъ-Вербена, который, двадцать четыре года назадъ, будучи офицеромъ, конвоировалъ меня, какъ политическаго преступника и едва не зарубилъ своею саблею за то, что я заступился за сотоварища, по несчастію, изнемогавшаго отъ страданій.
   -- Вы поклялись едва ли Богомъ, такъ какъ онъ вседобръ и всемилосердъ. Вспомните, что съ этой минуты на вашу голову падаетъ отвѣтственность за несчастіе, которое должно быть послѣдствіемъ этого неблагословеннаго союза.
   -- Я подумалъ объ этомъ.
   -- А я исполнилъ свой долгъ.
   Генералъ поклонился и направился къ двери. Тутъ онъ остановился и сказалъ:
   -- Еще одно слово: неимѣніе согласія родителей препятствуетъ заключенію брака -- въ особенности въ томъ случаѣ, когда искатель руки женщины,-- офицеръ безъ состоянія. Тѣмъ не менѣе сынъ мой будетъ считать себя связаннымъ до тѣхъ поръ, пока ваша дочь сама не возвратитъ ему свободы. Я допускаю, что дочь ваша не сдѣлаетъ этого, предполагая, что отецъ не окажетъ никакого давленія на ея рѣшенія.
   -- Это предположеніе даетъ мнѣ право думать, что генералъ фонъ-Вербенъ не оказывалъ никакого давленія на своего сына, когда послѣдній уполномочилъ его сдѣлать предложеніе, которымъ онъ только что почтилъ меня.
   Лицо генерала болѣзненно передернулось.
   -- Такое заключеніе не было бы справедливымъ,-- сказалъ онъ,-- сознаніе долга у отца сильнѣе, чѣмъ у сына.
   Онъ вышелъ, а за нимъ и дядя Эрнстъ отправился къ своей дочери.
   Фердинанда сидѣла въ мастерской на томъ мѣстѣ, гдѣ Оттомаръ поцѣловалъ ее, и мечтала о немъ. Вдругъ дверь медленно и тихо отворилась, и передъ нею стоялъ ея отецъ. Она догадалась по взгляду его глазъ, по письму, которое онъ держалъ въ рукахъ, зачѣмъ онъ пришелъ; она высказала ему это въ нѣсколькихъ горячихъ словахъ. Онъ опустилъ голову, не возражалъ ей; и только сказалъ: бѣдное дитя мое!
   -- Я больше не твоя дочь, если ты такъ поступаешь со мной!
   -- Я боюсь, что ты дочерью никогда не была.
   -- А если не была, то кто-жъ виноватъ въ этомъ, кромѣ тебя? Показывалъ ли ты мнѣ когда нибудь свою любовь, которую дитя имѣетъ право требовать отъ своего отца? Вырвало ли у тебя когда нибудь мое прилежаніе слово похвалы? Не дѣлалъ ліг ты скорѣе все, чтобы унизить меня въ моихъ собственныхъ глазахъ, сдѣлать меня болѣе ничтожной, чѣмъ я была въ дѣйствительности, заставить меня почувствовать, что въ твоихъ глазахъ я не художница и никогда не буду ею? А теперь, теперь ты приходишь, чтобы вырвать у меня мою любовь только потому, что этого хочетъ твоя гордость,-- только потому, что тебя это оскорбляетъ, что столь ничтожное твореніе, какъ я, тоже можетъ имѣть волю, можетъ желать нѣчто другое, чѣмъ ты. Но ты заблуждаешься, отецъ! и не смотря на все это я -- твоя дочь. Ты можешь меня оттолкнуть, можешь вогнать меня въ бѣдность, какъ можешь размозжить меня молоткомъ, потому что ты сильнѣйшій; но любви моей ты не можешь у меня вырвать!
   -- Могу и сдѣлаю это.
   -- Попробуй!
   -- Попытка и удача одно и тоже; ужъ не хочешь ли ты сдѣлаться наслѣдницей поручика фонъ-Вербена?
   -- Какое отношеніе имѣетъ этотъ вопросъ къ моей любви?
   -- Въ такомъ случаѣ я предложу его въ другой формѣ: ужъ не хочешь ли ты уподобиться тѣмъ несчастнымъ созданіямъ, что отдаются мужчинѣ безъ брака или и съ бракомъ за какую нибудь другую цѣну, а не за цѣну любви? Господинъ фонъ-Вербенъ не можетъ ничего дать въ обмѣнъ, господинъ фонъ-Вербенъ не любить тебя.
   Фердинанда, иронически улыбаясь, проговорила: -- И онъ пришелъ сказать это тебѣ, тебѣ, про котораго онъ знаетъ, что ты преслѣдуешь его и его родъ слѣпою ненавистью?
   -- Онъ не приходилъ; вмѣсто него, отецъ долженъ быль сдѣлать этотъ трудный шагъ, на который у него самого не хватило мужества, но отецъ вынудилъ полномочіе сына.
   -- То есть...
   -- Клянусь, тутъ нѣтъ ни слова лжи! Еще болѣе, онъ не по собственному побужденію пришелъ къ отцу, онъ не сдѣлалъ бы этого сегодня, можетъ быть никогда не сдѣлалъ бы этого, еслибы отецъ не позвалъ его и не спросилъ, правда ли, что воробушки ворковали на крышѣ, а ночные зѣваки написали не предчувствовавшимъ отцамъ въ анонимныхъ письмахъ, что господинъ поручикъ фонъ-Вербенъ черезъ садовую стѣну бесѣдуетъ съ любовницей...
   -- Покажи мнѣ письма!
   -- Вотъ одно, а другое дастъ тебѣ, конечно, генералъ; я сомнѣваюсь, чтобъ сынъ его предъявилъ на него требованіе.
   Фердинанда прочла письмо и возвратила его отцу.
   -- О, позоръ, позоръ!-- прошептала она;-- о мерзость, мерзость!
   Она начала ходить взадъ и впередъ большими шагами, потомъ подошла къ письменному столу, написала нѣсколько строкъ и подала ихъ отцу, сказавъ: прочти! "Мои отецъ желаетъ принести мнѣ въ жертву свои убѣжденія и соглашается на мой бракъ съ поручикомъ фонъ-Вербеномъ. Но я навсегда отказываюсь отъ этого брака по причинамъ, говорить о которыхъ мнѣ не позволяетъ гордость; освобождаю поручика фонъ-Вербена отъ всякихъ обязательствъ относительно меня. Это рѣшеніе неизмѣнно; всякую попытку господина поручика фонъ-Вербена измѣнить его, я сочту оскорбленіемъ и отвергну. Фердинанда Шмидтъ".
   -- Такъ ли?
   Онъ кивнулъ въ знакъ согласія.-- Что, я долженъ отослать это письмо ему?
   -- Отъ моего имени.
   Она отворотилась и занялась своей работой. Отецъ медленно сложилъ записку и направился къ двери.
   На дворѣ его остановилъ Рейнгольдъ, который быль сильно взволнованъ.
   -- Дядя, ради Бога!-- сказалъ онъ,-- генералъ только что вышелъ отъ меня; я знаю все... что вы рѣшили?
   -- То, что должны были рѣшить.
   -- Это убьетъ Фердинанду.
   -- Лучше смерть, чѣмъ безчестная жизнь.
   И онъ пошелъ въ домъ; Рейнгольдъ не рѣшился идти за нимъ; онъ зналъ, что это было бы напрасно.

Конецъ третьей книги.

   

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ.

I.

   Спустя нѣсколько дней, баронесса Валерія фонъ-Варновъ, въ волненіи ходила въ задъ и впередъ въ салонѣ отеля Royal. По совѣту Джиральди, она сообщила сегодня утромъ генералу о своемъ пріѣздѣ, прибавивъ, что, по нездоровью, не можетъ пріѣхать къ нему сама. На это извѣщеніе баронесса получила отвѣтъ, въ которомъ Эльза писала, что она съ тетей Сидоніей пріѣдетъ навѣстить ее въ двѣнадцать часовъ.
   -- Доброе, милое дитя мое!-- проговорила рыдая Валерія;-- я тебя должна благодарить за уступчивость брата! я вижу это изъ каждаго твоего слова.-- И она нѣсколько разъ поцѣловала письмо.-- О, еслибы ты знала, какъ я благодарна тебѣ! еслибъ я могла высказать это на колѣняхъ, какъ предъ небеснымъ существомъ! Будь моимъ добрымъ ангеломъ! Ты не знаешь, какъ сильно нуждаюсь я въ добромъ ангелѣ, въ его чистой, сильной рукѣ, чтобы освободиться изъ этого страшнаго рабства! Но ты не будешь въ силахъ спасти меня, еслибъ даже и хотѣла. Что ты можешь сдѣлать противъ него? Твою невинность, твою доброту, твой умъ и даже твое мужество -- все это онъ обратитъ въ прахъ и попретъ своими страшными ногами, также какъ онъ это сдѣлалъ со мною.
   Такъ говорила эта женщина о человѣкѣ, нѣкогда увлекшемъ ее, а теперь сдѣлавшимся для нея тяжкимъ бременемъ, котораго она, однако, не имѣла силъ свергнуть.
   Синьоръ Грегоріо Джиральди былъ въ душѣ художникомъ; на другой день по пріѣздѣ въ Берлинъ онъ уже отправился осмотрѣть художественную выставку, на которой вниманіе его привлекли къ себѣ произведенія Андерса и даже Фердинанды. Разсматривая ея Мальчика-пастуха, онъ пораженъ былъ сходствомъ его фигуры съ стоявшимъ тутъ же печальнымъ юношей, то есть Антоніо, который, отъ времени до времени, приходилъ изливать свое горе предъ произведеніемъ любимой женщины.
   -- Не авторъ ли вы этого произведенія?-- спросилъ его Джиральди.
   -- Нѣтъ, но онъ неразъ служилъ моделью для него.
   -- А вы художникъ?
   -- Не знаю,-- отвѣчалъ Антоніо, -- иногда мнѣ это кажется, а иногда нѣтъ; я навѣрное знаю только одно,-- что я несчастливъ, и что я несчастнѣйшій изъ людей.
   Послѣднія слова онъ пробормоталъ себѣ подъ носъ и хотѣлъ было уже скрыться, но Джиральди удержалъ его за руку.
   -- Мы земляки,-- сказалъ онъ,-- а земляки должны всегда сближаться, въ особенности на чужбинѣ; и тѣмъ сильнѣе, если, въ случаѣ несчастья, требуется помощь.
   Этими словами онъ снискалъ себѣ расположеніе юноши; они условились сойтись вечеромъ въ итальянскомъ погребѣ, чтобы ближе познакомиться другъ съ другомъ. На этомъ свиданіи Антоніо разсказалъ Джиральди о своемъ дѣтствѣ, о жизни въ Римѣ, о томъ, какъ онъ попалъ въ Берлинъ, и какъ и гдѣ теперь проживаетъ. Повѣдалъ онъ и о своей отверженной любви,-- назвавъ виновника своего несчастія, которымъ неожиданно для Джиральди оказался Оттомаръ фонъ-Вербенъ, -- и о томъ, какъ онъ отмстилъ имъ, передавъ ихъ отцамъ, съ помощью другаго человѣка, свѣдѣнія о сношеніяхъ ихъ дѣтей, послѣдствіемъ чего было объясненіе ихъ отцовъ, вскорѣ послѣ котораго молодая дама была найдена на полу своей мастерской безъ чувствъ, а часъ спустя заболѣла нервной горячкой.
   На слѣдующій день Джиральди передалъ весь этотъ разсказъ Валеріи.
   -- Что скажетъ мой другъ объ этой исторіи?-- спросилъ онъ, окончивъ свой разсказъ.
   -- Что я желала бы, чтобъ мой другъ никогда не зналъ о ней,-- отвѣчала Валерія.
   -- Почему?
   -- Сколько я знаю его, она возбудить въ его безпокойной душѣ тысячу надеждъ, которыя не исполнятся; она задастъ ему кучу работы, которая будетъ напрасною.
   -- Не будетъ напрасною, если святой Дѣвѣ это угодно, и мой другъ не откажетъ мнѣ въ своей помощи.
   -- Что же я могу тутъ сдѣлать?
   -- Почти все; напримѣръ: наблюдать за участниками. а прежде всего, за помолвленной четой; присматривать. какъ они наслаждаются своимъ счастьемъ, скромно или высокомѣрно. Мимолетное слово, жестъ, взглядъ, словомъ, все чего они не могутъ сказать тому, кто выступаетъ такъ хорошо подготовленнымъ, какъ ты, мой умный другъ! Прежде всѣхъ, я указываю на остроумную Карлу -- les beaux esprits se rencontrenti: скромную Эльзу также не слѣдуетъ упускать изъ виду; даже болѣе, я буду просить обратить особенное вниманіе на то, какъ она относится къ тому, если въ ея присутствіи произносится имя нѣкоего Рейнгольдта Шмидта.
   -- Это еще что такое, мой другъ?
   -- Послѣдняя изъ моихъ новостей, которою я обязанъ милому тайному совѣтнику, въ свою очередь узнавшему ее отъ графа Гольма;-- маленькій эпизодъ ревности, которому я придаю большое значеніе, хотя подробностей его я еще не знаю. Интереснѣе всего то обстоятельство, что Рейнгольдтъ Шмидтъ -- кузенъ той прекрасной Фердинанды, красота которой сдѣлала бы тебя почти на полмилліона богаче. Мнѣ вообще очень хочется познакомиться съ этимъ семействомъ.
   На этомъ синьоръ Джиральди покончилъ бесѣду съ своею quasi-довѣрительницею баронессою фонъ-Варновъ.
   

II.

   Въ послѣднее время, когда Фердинанда лежала въ постелѣ, а дядя Эрнстъ почти не оставлялъ своей комнаты. Рейнгольдтъ и Юстусъ проводили свои вечера, то у тетушки Рикхенъ, то у Креизелей. Лихорадочное безпокойство, охватившее отца послѣ катастрофы, озабочивало Цилли, но въ послѣдніе дни старикъ снова сдѣлался веселѣе, иногда даже пробовалъ шутить. Теперь, когда Рейнгольдтъ вошелъ къ нимъ, онъ нашелъ Цилли одну за круглымъ чайнымъ столомъ приготовлявшую чай. Она никогда не допускала, чтобъ ей при этомъ помогали.-- Жестоко,-- обыкновенно говорила она, -- не позволять мнѣ исполнять и то немногое, что я въ силахъ сдѣлать.
   Рейнгольдтъ усѣлся въ уголъ софы.
   -- Гдѣ же Юстусъ?-- спросила Цилли.
   -- Онъ пошелъ переодѣться'...
   -- А какъ генералъ принялъ вашу работу?
   Рейнгольдтъ взглянулъ на нее съ удивленіемъ: тонъ, которымъ спросила Цилли, былъ совсѣмъ особенный.
   -- Что вы хотите сказать Цилли?-- спросилъ онъ въ свою очередь.
   -- Вы вотъ все жалуетесь на бездѣйствіе; потому мнѣ и хотѣлось напомнить вамъ, что вы и здѣсь не живете праздно,-- сказала Цилли, и потомъ, немного погодя, прибавила:-- я сказала -- генералу и этотъ вопросъ я задала совсѣмъ по другой причинѣ. У меня есть къ вамъ очень большая и нескромная просьба, которую вы, можетъ быть, исполните, если убѣждены, что мною руководитъ не праздное любопытство, а самое искреннее участіе къ вамъ.
   -- Говорите же, Цилли, мнѣ кажется, нѣтъ ничего на свѣтѣ, въ чемъ я могъ бы отказать вамъ.
   -- Вы любите Эльзу фонъ-Вербенъ?
   -- Да, Цилли.
   -- Слава Богу!
   Дѣвушка сложила руки на груди: Рейнгольдтъ -- молчалъ. Цилли знала, что онъ не стыдился своего признанія, но все-таки она, нѣкоторымъ образомъ, вынудила у него это признаніе, и потому, какъ бы въ извиненіе, проговорила.-- Вы не должны на меня сердиться; Юстусу, какъ онъ ни добръ, не все можно довѣрить; мнѣ кажется. онъ едва ли бы понялъ васъ, а вѣдь кромѣ меня у васъ больше здѣсь друзей; я думала также, что у васъ, можетъ быть, немного станетъ легче на сердцѣ, если вы объясните это слѣпой Цилли.
   Рейнгольдтъ взялъ ея руку и поднесъ къ своимъ губамъ.
   -- Я вамъ много благодаренъ, добрая Цилли, и не знаю человѣка, которому бы довѣрился съ большею охотою, нежели вамъ.
   -- А я сначала думала, что вы любите Фердинанду и очень сильно горевала объ этомъ, такъ какъ хотя она очень красива собою и надѣлена большимъ талантомъ, но вы никогда не были бы счастливы съ нею. Вы добры и великодушны, а она -- не скажу зла, по высокомѣрна; повѣрьте мнѣ, Рейнгольдтъ, я чувствую это, какъ чувствуетъ нищій, отъ добраго ли сердца подаютъ ему милостыню или только, чтобъ отдѣлаться отъ него. Но вамъ, съ вашимъ добрымъ, любящимъ сердцемъ, можно ли не любить безгранично, а вслѣдствіе этого, при несчастной любви -- не быть безконечно несчастливымъ? Это я часто говорила Юстусу, когда мы вспоминали о васъ... въ началѣ; теперь я этого уже не дѣлаю -- такъ какъ онъ выболтаетъ все, что придетъ ему въ голову, а я замѣтила какъ тщательно вы хранили свою тайну.
   -- Да, это правда,-- подтвердилъ Рейнгольдтъ;-- я могъ бы даже сказать, что скрываю это даже отъ самаго себя, и не понимаю, какъ вы открыли эту тайну?
   -- Неправда ли,-- сказала Цилли,-- вѣдь это нѣсколько странно; въ дѣйствительности же тутъ нѣтъ ничего страннаго, еслибы вы знали, какъ хорошо понимаетъ все слѣпая, какое вниманіе обращаетъ она на все, даже на тонъ, которымъ вы произносите чье либо имя! Сколько горя слышалось часто въ томъ тонѣ, которымъ вы его произносили. Развѣ вы уже совсѣмъ отчаялись?
   -- Нѣтъ, добрая Цилли,-- отвѣчалъ Рейнгольдтъ,-- но я вижу только, что счастье, которое я думалъ схватить рукой, отодвинулось въ туманную даль.
   И Рейнгольдть разсказалъ Цилли какъ онъ, ни разу не слышавъ отъ нея ни слова о любви, все-таки убѣжденъ, что она его понимала. Но теперь обстоятельства измѣнились. Печальное событіе, недавно случившееся, заставило страдать и другихъ членовъ семейства. Кромѣ того, Эльза, прежде всего, дитя дома, дочь по праву высокоуважаемаго имъ генерала, и онъ боится непріятнаго впечатлѣнія, какое должно произвести случившееся произшествіе на генерала, который, при иныхъ обстоятельствахъ -- изъ любви къ дочери, изъ расположенія къ нему, можетъ быть, пожертвовалъ бы сословными предразсудками, а теперь только сильнѣе ухватится за нихъ. Къ этому нужно еще прибавить одно: по нѣкоторымъ намекамъ генерала, онъ считалъ Вербеновъ бѣднымъ дворянскимъ семействомъ, а теперь Эльза внезапно оказывается богатой наслѣдницей, которой онъ не можетъ предложить ничего, кромѣ своего вѣрнаго сердца и скромнаго существованія. При такихъ обстоятельствахъ не можетъ быть и рѣчи объ искательствѣ съ его стороны.
   -- Скажите, Цилли, что мнѣ дѣлать.-- заключилъ свою исповѣдь Рейнгольдть.-- Я охотно послѣдую вашему доброму совѣту.
   -- Вамъ только слѣдуетъ оставаться самимъ собой Рейнгольдтъ, не болѣе и не менѣе. Вы не должны преклонять своей главы передъ людьми; напротивъ, если выпадетъ счастливая минута -- а такая минута, быть можетъ, уже не далека -- то говорить и дѣйствовать такъ, какъ подсказываетъ вамъ ваше чистое сердце. Хотите?
   Она протянула Рейнгольдту руку.
   -- Хочу,-- сказалъ Рейнгольдтъ, беря руку.
   -- И, Рейнгольдтъ, я говорю вамъ навѣрное, что какъ эти глаза не увидятъ никогда снова солнечнаго свѣта, такъ на вашемъ пути засвѣтитъ солнце, и вы заживете радостно и счастливо.
   Когда Рейнгольдть вернулся поздно ночью въ свою комнату, онъ нашелъ письмо президента, въ которомъ оффиціально сообщалось, что министръ согласенъ на его назначеніе и что къ первому декабря онъ долженъ будетъ занять свой постъ.
   Рейнгольдтъ въ раздумья выронилъ письмо изъ рукъ.
   -- "Счастливая минута можетъ быть, скоро прійдетъ", сказала она, да вотъ, она уже и пришла. Цилли находитъ меня достойнымъ этого прекраснаго и чистаго существа.
   

III.

   -- Неужели мнѣ слѣдуетъ заплатить извощику двадцать зильбергрошей за свою маленькую персону и маленькій сундучекъ?-- спрашивала Митингъ, влетая на, комнату Эльзы.
   -- Боже мой! Митингъ!
   -- Сперва отвѣчай мнѣ на мой вопросъ!
   -- Не знаю.
   -- И барышня тоже не знаетъ, Августъ!-- закричала Митингъ, выбѣгая въ корридоръ;-- въ такомъ случаѣ заплатите ему все, что онъ спроситъ. А теперь милая, дорогая, безцѣнная, скажи рада ли ты мнѣ?
   Митингъ со смѣхомъ и слезами бросилась на шею Эльзѣ:-- ну, вотъ видишь я и здѣсь -- безъ письма. Наконецъ -- таки я вырвалась. Когда папа говорилъ: "ты можешь завтра ѣхать",-- тогда обыкновенно ничего не выходило, потому что на завтра долженъ былъ ѣхать кто либо другой или что либо другое. Когда онъ проговорилъ сегодня за кофе, это противное "завтра", то я сказала: нѣтъ, не завтра, а сегодня, сейчасъ, немедленно, tout de suite! уложила вещи,-- а мое бѣлье висѣло, сушилось -- ну да ты мнѣ поможешь въ этомъ,-- и вотъ я сама. А что касается извощика, то это случилось только потому, что папа сказалъ: остерегайся мошенниковъ! а мама замѣтила: мошенники ничего не значатъ, если только она во всемъ другомъ будетъ благоразумна. И хотя я поклялась страшною клятвою быть благоразумной и не конфузить тебя ничѣмъ, а вотъ все таки пришлось начать съ извощика!
   И Митингъ затанцевала во комнатѣ, но потомъ снова упала на шею Эльзѣ и проговорила:-- Сегодня прекраснѣйшій вечеръ въ моей жизни, и хотя бы завтра ты меня рано прогнала, но онъ все-таки онъ останется прекраснѣйшимъ?
   -- Надѣюсь, что и послѣ сегодняшняго вечера для насъ обоихъ предстоитъ впереди еще много счастливыхъ вечеровъ! Милая моя Митингъ, ты совсѣмъ не знаешь, какъ я тебѣ рада!-- сказала Эльза, обнимая и цѣлуя отъ души свою подругу.
   Пріѣздъ Митингъ для дома на Шпрингбрунненштрассе былъ солнечнымъ лучемъ, попавшимъ чрезъ щель запертаго ставня въ темную комнату. Полный день еще не наступилъ, еще остается достаточно тяжелыхъ тѣней; двигаются очень осторожно, чтобъ не столкнуться, говорятъ сдержанно, боясь, что тѣни еще что нибудь скрываютъ, но все-таки двигаются, все-таки говорятъ, тутъ все же не полный мракъ съ его ужасами.
   Едва прошла недѣля, какъ веселая дѣвушка сдѣлалась уже любимицей всѣхъ и для каждаго стала почти необходимою. Даже Оттомаръ, со времени своей помолвки, едва заглядывавшій домой, появлялся теперь опять, когда зналъ, что отца не будетъ дома, и весело шутилъ съ бойкой дѣвушкой. Митингъ и въ обществѣ тоже дѣлала большіе успѣхи. Старая баронесса Кинбрессе находила ее: tout à fait ridicule, mais délicieuse. Шенау сказалъ, что она "натура", а Митингъ въ благодарность за это находила все и всѣхъ прекрасными; она совсѣмъ не думала, что существуетъ такъ много прелестныхъ людей, но ты Эльза -- говорила она ей -- наилучшая изъ всѣхъ.
   Митингъ бывала и у баронессы Валеріи; она вмѣстѣ съ Эльзой симпатизировала интересной и, безъ сомнѣнія, очень несчастливой женщинѣ, но вмѣстѣ съ Эльзой останавливалась предъ тяжелой, нескрытой загадкой. Каковы были отношенія между этой женщиной и человѣкомъ, котораго она должно быть безгранично любила, если принесла ему въ жертву все, что дорого женщинѣ? котораго она должно быть еще любитъ, такъ какъ продолжаетъ приносить ему жертвы, для нея кажется слишкомъ тяжелыя? Вѣдь она не разъ говорила Эльзѣ, что не можетъ больше жить безъ любви Эльзы, безъ прощенія брата, и все-таки, въ присутствіи Джиральди, не осмѣливалась выказывать никакихъ знаковъ любви къ Эльзѣ, не осмѣливалась разлучиться съ Джиральди, а скорѣе, казалось, болѣе и болѣе подпадала подъ абсолютную власть демоническаго человѣка.
   -- Это вѣдь такъ почти во всѣхъ семействахъ,-- говорила Митингъ.-- Моя золовка мнѣ совсѣмъ не нравится; мой братъ истый Струмминъ -- всегда веселъ; а она -- настоящая мокрая курица, могущая привести въ отчаяніе. Дядя Мальта бываетъ у насъ разъ въ три года, и тогда папа страшно съ нимъ ссорится. Папа всегда говоритъ: если отвѣчать за всѣхъ своихъ родственниковъ, то тутъ и жить нельзя будетъ.
   Въ слѣдующіе дни Митингъ нѣсколько разъ уходила изъ дому безъ Эльзы, а въ одинъ день исчезла послѣ обѣда даже на нѣсколько часовъ, но потомъ пришла къ чаю домой, столь сильно возбужденною, что это не ускользнуло даже отъ тети Сидоніи, а Эльза начала серьезно безпокоиться.
   Но какъ перепугалась Эльза, когда Митингъ, упавъ ей на шею, съ сильнымъ плачемъ сказала:-- Эльза, Эльза, тебѣ нѣтъ больше надобности бояться и сокрушаться, клянусь тебѣ въ этомъ тѣмъ, что для меня всего священнѣе -- нашей дружбой; онъ тебя любить, я знаю это отъ него самаго!
   Первое дѣйствіе этихъ словъ было, казалось, совсѣмъ, не то, котораго ожидала Митингъ, такъ какъ Эльза залилась слезами; но Митингъ почувствовала, что эти слезы не были слезами огорченія.
   -- Позволь мнѣ разсказать тебѣ, какъ я узнала это -- начала Митингъ.-- Главное затрудненіе состояло въ томъ, какъ поговорить съ нимъ самимъ. Черезъ людей я узнала, что утромъ онъ работаетъ у себя въ комнатѣ, а послѣ обѣда бываетъ въ мастерской скульптора Андерса. Ну, а ты помнишь, можетъ быть, что во вторникъ вечеромъ у твоей тети Валеріи много спорили объ искусствѣ, и Джиральди не разъ заговаривалъ объ Андерсѣ, а также и о томъ, что онъ давно уже сбирается посѣтить его мастерскую, чтобы осмотрѣть новыя работы, такъ какъ сатиръ съ амуромъ уже проданы. Тогда я едва обратила на это вниманіе, но потомъ мнѣ припомнились эти слова и мой планъ былъ готовъ. Вчера я была у тети Валеріи, завела рѣчь о скульптурѣ и выразила желаніе посмотрѣть на скульптора за работой. Джиральди согласился сопровождать меня, а сегодня въ четыре часа мы отправились. Когда мы вошли, онъ вскочилъ со стула, какъ наэлектризованный, и совсѣмъ раскраснѣвшись отъ радости сказалъ:-- "Мадемуазель фонъ-Струмминъ"; -- при этомъ провели, рукою по лбу и продолжалъ:-- "вчера я получилъ письмо отъ президента, который извѣстилъ о назначеніи меня начальникомъ маяковъ въ Виссовъ" -- въ Виссовъ, Эльза! Я отъ радости не знала, что сказать, но онъ прочелъ на лицѣ мои мысли и улыбаясь проговорилъ: ~ "Тогда мы будемъ полусосѣдями",-- И станемъ поддерживать доброе знакомство, сказала я.-- "Да", отвѣтилъ онъ.-- А если изъ Берлина къ намъ пріѣдутъ гости,-- говорю я.-- "Вы почтите меня приглашеніемъ",-- говорить онъ;-- Тогда пріѣзжайте,-- говорю я, -- а онъ говоритъ -- нѣтъ, тогда онъ совсѣмъ ничего не говорилъ, Эльза, а пожалъ мнѣ руку! Вотъ тебѣ, Эльза, рука, вѣдь она не для меня, а для тебя!
   Подруги долго держали другъ друга въ объятіяхъ; потомъ послѣдовало основательное истолкованіе важнаго вопроса, что Рейнгольдтъ понимаетъ подъ отношеніями ея къ наслѣдству.
   -- Можетъ быть, и онъ слышалъ,-- сказала Митингъ., -- что ты потеряешь наслѣдство, если послѣдуешь влеченію своего сердца.-- Эльза отвѣтила, что она не видитъ во всемъ этомъ основанія къ тому, чтобы ему не бывать у нихъ. Она теперь можетъ признаться, что три дня назадъ -- несказанно обрадовалась приглашенію Заттельштедтовъ, потому что знала, что Рейнгольдтъ тоже приглашенъ туда, но самъ отказался, что доказываетъ, какъ онъ избѣгаетъ всякой возможности встрѣчаться съ ней даже въ постороннемъ мѣстѣ.
   Эльза могла бы разговаривать цѣлую ночь, но у Митингъ почти закрывались глаза. Эльза перенесла се на постель и поцѣловала доброе дитя, которое обвило своими руками ея шею и лепетало въ полуснѣ:-- Не правда ли, Эльза... синій тарлатанъ... компасъ... еще одинъ поцѣлуй!... и прежде чѣмъ Эльза успѣла отойти отъ кровати Митингъ, какъ она уже крѣпко заснула.
   

IV.

   Вскорѣ послѣ описаннаго разговора съ Эльзой, Митингъ, возвратясь однажды домой изъ гостей отъ подруги своей матери, объявила Эльзѣ, что она хочетъ уѣхать, и даже должна уѣхать. У дамы, у которой она была въ гостяхъ. Митингъ видѣла письмо своей матери, въ которомъ та такъ горько жалуется на долгое ея отсутствіе, что она рѣшительно не можетъ поступить иначе, какъ тотчасъ же уѣхать, то есть, завтра утромъ.
   На слѣдующее утро Митингъ была въ такомъ странномъ настроеніи, что Эльза начала серьезно бояться за нее и убѣждала подругу отложить свой отъѣздъ до тѣхъ поръ, пока до нѣкоторой степени не успокоится. Но Митингъ твердо настаивала на своемъ и, между прочимъ, замѣтила Эльзѣ, что ея подруга вполнѣ согласилась бы въ необходимости ея немедленнаго отъѣзда, еслибъ знала все. да. впрочемъ, она и будетъ знать все, но только изъ письма.
   Вечеромъ Августъ, не безъ нѣкоторой торжественности, передалъ Эльзѣ письмо, данное ему барышней въ послѣднюю минуту передъ отъѣздомъ, съ наказомъ передать его пунктуально двѣнадцать часовъ спустя, т. e., ровно въ девять часовъ вечера. Это было толстое письмо, въ которомъ Эльза съ трудомъ разобрала слѣдующее: "Милая Эльза! не вѣрь ни слову изъ всего, что я наговорила тебѣ, прійдя домой... Ахъ! да вѣдь это ни къ чему и не поведетъ; вѣдь это письмо будешь читать только ты... я пишу его, чтобы не терять времени, здѣсь, у госпожи фонъ-Рандовъ... тебѣ его отдастъ Августъ, когда я уѣду. И такъ, все это ложь; мать моя совсѣмъ ничего не писала; я тебѣ уже съ недѣлю самымъ безсовѣстнымъ образомъ лгала и обманывала. такъ какъ эти дни я ходила совсѣмъ не для тебя... Боже мой. Эльза, я рѣшительно не знаю, какъ описать тебѣ все, случившееся со мною? Сегодня въ полдень мы съ Юстусомъ оставались одни въ мастерской и оба сдѣлались такъ тихи, такъ тихи, что даже можно было слышать паденіе иголки;-- мнѣ, Эльза, сдѣлалось очень, очень страшно, въ особенности, когда онъ вдругъ упалъ предо мной на колѣни (я сама присѣла, потому что у меня колѣни дрожали) и началъ смотрѣть мнѣ въ глаза. Я его спросила -- (вѣдь этого я не могла не сдѣлать Эльза?) -- но совсѣмъ тихо, что это значитъ?-- "Это значитъ, сказалъ онъ,-- и тоже совсѣмъ тихо,-- что вы должны мнѣ наконецъ сдать масть".-- Если вы сейчасъ не встанете, я вамъ дамъ щелчокъ, проговорила я еще тише.-- "Я не встану", сказалъ онъ, но такъ близко къ моимъ ушамъ, что я уже не могла дать ему по носу щелчка, а должна была упасть къ нему на шею. Вдругъ собака Леста начала страшно лаять; я же, чтобы угомонить несносное животное и поднять Юстуса съ колѣней, на все, что онъ желалъ, отвѣчала "да", т. е., что люблю его и желаю быть его женой и вообще все, что только говорить въ такую страшную минуту... Завтра утромъ я уѣзжаю; вечеромъ въ восемь часовъ буду дома. въ половинѣ девятаго разскажу все мамѣ, а въ девять часовъ Августъ отдастъ тебѣ это письмо -- вѣдь послѣ мамы ты, само собой разумѣется, самый близкій для меня человѣкъ. Любящая тебя болѣе всего на свѣтѣ умная Мита. P. S. Изъ "всего" теперь, конечно, исключается "онъ"; это для меня очень прискорбно, но вѣдь ты знаешь, иначе нельзя!
   -- Глупое дитя!-- проговорила Эльза съ глубокимъ вздохомъ, дочитавъ письмо до конца.-- и какое письмо! просто смѣшно!
   Но Эльза не смѣялась; она задумчиво опустилась на стулъ; глаза ея сдѣлались неподвижными, дыханіе становилось тяжелѣе, она прижала руки къ глазамъ, склонила голову на письмо Митингъ и горько заплакала.
   

V.

   Три дня спустя синьоръ Джиральди принималъ у себя въ кабинетѣ Антоніо.
   -- Ну, что, какъ твои дѣла?-- спросилъ Джиральди, видѣлъ ли ты ее наконецъ и говорилъ ли съ нею?
   -- Только видѣлъ, синьоръ... когда она выходила сегодня изъ своей мастерской домой. Заговорить съ ней я не рѣшаюсь... она ни съ кѣмъ не говоритъ, и никто не смѣетъ входить въ ея мастерскую, кромѣ...
   -- Конечно, ея отца?
   -- Дамы, синьоръ, въ черномъ, съ густой вуалью, которая приходитъ на часъ регулярно каждый день послѣ обѣда... мы въ мастерской думаемъ, что это модель.
   -- А изъ разговора твоего маэстро съ капитаномъ все еще не можешь сообщить ничего новаго? Нужное имя еще не произносилось?
   -- Нѣтъ, синьоръ, напротивъ! съ тѣхъ поръ, какъ молодая дама уѣхала...
   -- Я знаю... три дня назадъ.
   -- ....они сдѣлались очень осторожны и говорятъ такъ тихо, что невозможно разслышать больше одного какого нибудь отдѣльнаго слова. Но за то я только что нашелъ вотъ это письмо, которое маэстро получилъ сегодня утромъ и читалъ втеченіи дня, по крайней мѣрѣ, разъ двѣнадцать, а когда въ полдень пришелъ капитанъ, то показывалъ и ему.
   -- Опасно похищать письмо, возбуждающее такой большой интересъ.
   -- Маэстро бросилъ его въ конторку, какъ всегда дѣлаетъ со всѣми письмами; плохой замокъ этой конторки я уже давно умѣю открывать безъ ключа. Завтра утромъ онъ опять найдетъ письмо въ конторкѣ.
   -- Отъ кого письмо?
   -- Кажется отъ молодой дамы... ужасная рукопись, синьоръ!
   -- Дай!
   Быстро пробѣжавъ письмо, Джиральди взялъ перо и почти также быстро списалъ его.
   -- Теперь ты положи его опять на старое мѣсто, -- проговорилъ онъ, возвращая письмо Антоніо.-- Приноси мнѣ всякое письмо, написанное этою рукою. Этимъ ты сдѣлаешь мнѣ большую услугу, а моя благодарность будетъ зависѣть отъ твоей готовности служить мнѣ.
   -- Все что я дѣлаю, синьоръ, ради васъ -- сказалъ Антоніо -- дѣлаю безъ надежды, безъ ожиданія награды; единственной награды, которой я желалъ бы, вы не можете мнѣ дать.
   -- Ты думаешь?-- воскликнулъ Джиральди -- развѣ ты знаешь, что я могу сдѣлать, и чего не могу? Я тебѣ скажу одно, что цари затрепещутъ, если почувствуютъ, что рука Грегоріо Джиральди лежитъ на нихъ; самъ святой отецъ въ Римѣ чувствуетъ себя непогрѣшимымъ только до тѣхъ поръ, пока я нахожусь вблизи его! И я не могу исполнить желанія твоего сердца? не могу дать тебѣ въ руки красивую женщину, которою ты можешь обладать всякую минуту, если только хочешь этого! Развѣ ты не молодъ и не красивъ? не силенъ и не смѣлъ? Чего нельзя сдѣлать съ женщиною молодому, красивому, сильному и смѣлому мужчинѣ? Развѣ ты не знаешь исторіи о Виргиніи и Тарквиніѣ? ты думаешь, что дары Афродиты погибаютъ, если ихъ похищаютъ? они изъ золота, сынъ мой, а золото не ржавѣетъ. Ну, а теперь или съ Богомъ, сынъ мой, и думай, что ни одинъ отецъ не можетъ заботиться о тебѣ больше моего!
   Антоніо низко поклонился, поцѣловалъ протянутыя руки и вышелъ. Джиральди позвонилъ. Вошелъ Франсуа.
   -- Я вамъ сказалъ не принимать никого, безъ исключенія.
   -- Monsieur всякій разъ принимали молодаго человѣка, къ тому же онъ былъ такъ настойчивъ...
   -- На этотъ разъ я еще извиняю вамъ, но, при первой же неловкости, я отказываю вамъ безъ разговоровъ, обратите на это вниманіе!
   Онъ вышелъ въ сосѣднюю комнату, а Франсуа погрозилъ ему сзади кулакомъ, но тотчасъ же засмѣялся своей собачьей улыбкой, какъ бы желая предъ самимъ собой отречься отъ того, что онъ осмѣлился угрожать сильному.
   

VI.

   -- Ахъ, господинъ капитанъ!-- сказалъ Августъ, увидѣвъ Рейнгольдта въ передней.
   Рейнгольдтъ пользовался большимъ расположеніемъ Августа; сегодня же капитанъ, имѣвшій обыкновенно такіе ласковые глаза, выглядѣлъ такимъ серьезнымъ.
   -- Господинъ капитанъ, конечно, вѣроятно уже знаетъ,-- началъ Августъ.
   -- Ради Бога,-- перебилъ его Рейнгольдтъ;-- что случилось? Уже не заболѣлъ ли кто нибудь въ домѣ?
   -- Пожалуй и заболѣлъ,-- отвѣчалъ Августъ, -- но только отъ испуга; госпожа Сидонія обыкновенно любитъ падать въ обморокъ; ну, конечно, мы тотчасъ узнаемъ обо всемъ. Сегодня я подалъ генералу всѣ ордена и его превосходительство отправился къ министру и другимъ генераламъ переговорить кой о чемъ. Молодая же барышня находятся теперь у старой барышни; онѣ, конечно, выйдутъ, если господину капитану угодно подождать...
   Августъ проводилъ Рейнгольдта по лѣстницѣ и открылъ дверь въ залъ. Здѣсь Рейнгольдтъ остался на нѣсколько минутъ одинъ. Что такое могло вдругъ случиться и отъ чего все семейство пришло въ безпокойство, отразившіеся даже на лицѣ слуги? И притомъ сегодня, именно сегодня! какъ будто бы у него уже и безъ того не тяжело на сердцѣ.
   Легкіе шаги раздались по паркету столовой и по ковру кабинета, откуда теперь показалась Эльза, завидѣвъ Рейнгольдта, она протянула ему руку.
   -- Вы пришли проститься! я знаю все отъ Митингъ.
   -- Да, я пришелъ проститься -- отвѣчалъ Рейнгольдтъ;-- но прежде чѣмъ говорить объ этомъ, скажите мнѣ, если это, конечно, возможно, какое несчастіе постигло васъ?
   Онъ продолжалъ держать ея руку въ своей; поблѣднѣвъ отъ возбужденія и участія, она. пристально смотрѣлъ на ея блѣдное, красивое лицо, на ея милые черные глаза, обыкновенно смотрѣвшіе весело и бодро, а теперь такіе мутные и печальные, хотя они и пробовали улыбаться.
   -- Отецъ разсердился бы на меня, еслибъ услышала., что я называю несчастіемъ то, чѣмъ онъ такъ, гордится. Все-таки, кто знаетъ, что у него на сердцѣ и какъ онъ перенесетъ случившееся. Онъ только что поѣхалъ передать министру лично просьбу объ отставкѣ.
   -- Боже мой!-- воскликнулъ Рейнгольдтъ,-- генералъ съ такими чистѣйшими намѣреніями, сдѣлавшій такъ много для отечества -- возможно ли!
   Эльза подавила показавшуюся на губахъ горькую улыбку, и медленно покачала головою. Рейнгольдтъ понималъ теперь, какъ искусственно было то спокойствіе, съ которымъ она встрѣтила его и, какъ глубоко была она опечалена оскорбленіемъ, нанесеннымъ ея отцу,
   -- Меня теперь будетъ мучить мысль -- проговорилъ онъ глухимъ голосомъ, -- что и я способствовалъ этой катастрофѣ! Вашъ отецъ, не разъ намекалъ мнѣ, съ какими затрудненіями приходится ему бороться, какъ ненадежно, какъ шатко его положеніе, и что, быть можетъ, нужно немногое, что бъ сдѣлать его окончательно непрочнымъ...
   Эльза покачала головой.-- Нѣтъ, нѣтъ, эти не то. Отецъ рѣшился выйдти въ отставку, если только несчастная концессія пройдетъ противъ его воли.
   Эльза, проговоривъ послѣднія слова, тяжело вздохнула.
   -- Вы не должны смотрѣть на это такъ печально,-- продолжала она, стараясь улыбнуться;-- отецъ исполнилъ свой долгъ, а вы -- свой. Развѣ сознаніе исполненнаго долга не лучшее утѣшеніе въ томъ положеніи, которое мы принимаемъ по своей волѣ, а не противъ нея?
   -- Конечно, но все-таки грустно слышать это отъ васъ!
   -- Потому что я дѣвушка, сказала Эльза.--Мнѣ кажется, что именно мы, дѣвушки, дѣлающія такъ мало для самихъ себя, часто безсильныя противъ обстнительствъ, не можемъ свыкнуться съ своей пассивною ролью. Что сталось бы со мной на этихъ дняхъ, если бы я не отказалась отъ этой пассивности. И вотъ, даже сегодня, сегодня, когда я узнала отъ отца объ Оттомарѣ...
   Рейнгольдтъ испуганно взглянулъ на нее; Эльза опустила глаза, яркій румянецъ разлился по ея щекамъ; она медленно и тихимъ голосомъ продолжала:
   -- Когда я все узнала!
   -- Отъ васъ, по крайней мѣрѣ, этого нельзя было скрыть,-- сказалъ Рейнгольдтъ, послѣ продолжительной паузы.
   -- Кажется, нѣтъ.-- отвѣчала Эльза, снова смотря на него.-- Мнѣ думается, что отецъ руководился искреннимъ чувствомъ, когда сегодня утромъ говорилъ со мной, какъ съ другомъ -- ахъ! какъ я ему благодарна за это и какъ горжусь этимъ!-- говорилъ о своемъ положеніи, о нашемъ положеніи -- обо всемъ, а также и объ Оттомарѣ. Да, я не могу отдѣлаться отъ мысли, что было бы лучше для насъ всѣхъ, еслибъ я узнала объ этомъ раньше, съ самаго начала, или, по крайней мѣрѣ, въ то ужасное уіро. Ахъ, чтобы я дала, за тѣ невознаградимыя, погибшія безвозвратно, минуты! У меня нашлись бы слова, которыя проникли бы въ сердце Оттомара и въ сердце вашей кузины. Бѣдная Фердинанда! сколько она должна была выстрадать, и что выносить теперь! А мой бѣдный Оттомаръ! Онъ, въ дѣйствительности, не столько виноватъ, какъ вамъ это, можетъ быть, кажется. Вы, конечно, не виноваты въ томъ, что не узнали его лучше, хотя я искренно желала, чтобъ вы сошлись съ нимъ по ближе. Теперь я знаю, почему онъ избѣгалъ васъ, и своихъ лучшихъ друзей, Шенау и другихъ -- даже меня, и насъ всѣхъ. Вслѣдствіе этого, въ своей сердечной замкнутости, онъ все больше и больше сбивался съ дороги. Я вѣдь знаю его съ раннихъ, лучшихъ дней: какъ мягко его сердце, какъ воспріимчиво оно ко всему прекрасному и доброму, хотя онъ никогда не имѣлъ силы дать созрѣть въ себѣ всему этому. Но вѣдь его нельзя осуждать и осуждать безусловно?
   Сложивъ руки, Эльза испуганно посмотрѣла въ лицо Рейнгольдта.
   -- Я рѣдко рѣшаюсь осуждать кого-нибудь,-- проговорилъ онъ;-- человѣческое сердце такъ глубоко, что дна его не достанешь никакимъ лотомъ, и потому я никогда не осуждалъ вашего брата. Напротивъ, я ради его и -- не смѣю этого отрицать -- ради васъ...
   Голосъ его задрожалъ, но онъ сдѣлалъ надъ собой усиліе и спокойнѣе продолжалъ:-- Я дѣлалъ все, что въ такой моментъ только братъ сдѣлалъ бы для брата. Я даже поставилъ на карту дружбу, любовь моего дяди, который для меня очень дорогъ, и боюсь -- потерялъ ихъ. Я долженъ былъ позволить случиться тому, что. какъ я предвидѣлъ, могло быть смертельнымъ ударомъ для лицъ близко заинтересованныхъ; ударомъ, который затронулъ всѣхъ насъ... я не знаю, нужно ли говорить вамъ, съ какимъ трудомъ я переносилъ это и... переношу.
   -- Я знаю это, я догадывалась и предчувствовала.-- проговорила Эльза.-- Вы должны принять признательность сестры, вмѣсто брата. Вы не повѣрите, какъ благодарна я вамъ за все и какъ ободрили меня ваши слова. Сегодня утромъ, при всемъ нашемъ горѣ, я постоянно спрашивала себя: какъ вы, вы относитесь къ этому; я горячо желала услышать отъ васъ эти слова. Теперь же у меня легче на сердцѣ; теперь все пойдетъ по прежнему -- между нами, по крайней мѣрѣ.
   -- Вы такъ думаете, и неужели это говорите вы?-- спросилъ Рейнгольдтъ.
   Съ губъ ея исчезла улыбка; она отняла свою руку, которую дала ему и которую онъ держалъ въ своей; кровь бросилась ей въ лицо, сдѣлавшееся еще блѣднѣе, чѣмъ прежде.
   -- Неужели я ошиблась?-- нерѣшительно проговорила Эльза.
   -- Не думаю,-- отвѣчалъ Рейнгольдтъ,-- потому что я -- простите меня -- не могу допустить, чтобы вы въ настоящую минуту были совершенно искренни. Вы сами только что сказали, что для вашего брата и моей кузины вся бѣда заключалась въ отсутствіи искренности какъ по отношенію къ самимъ себѣ, такъ и по отношенію другъ къ другу, или къ своимъ друзьямъ; что у нихъ не было мужества ни въ убѣжденіяхъ, ни въ любви. Я съ своей стороны не хотѣлъ бы и не смѣю принимать на свою душу такой упрекъ; я желаю, чтобъ совѣсть моя была чиста, какъ ни тяжело можетъ быть у меня на сердцѣ. Но могу ли я высказывать то, что у меня на душѣ, да и захотите ли вы отвѣчать мнѣ, такъ, какъ подскажетъ вамъ ваше сердце?
   Она сидѣла блѣдная, неподвижная,-- только рука, лежавшая на груди, дрожала.-- Да, я хочу,-- отвѣтила она беззвучно.
   -- Я пришелъ,-- началъ Рейнгольдтъ,-- проститься съ вашимъ отцомъ и отъ всего сердца поблагодарить его за ту доброту и довѣріе, которыми онъ удостоилъ меня. Мнѣ думалось, что, быть можетъ, при прощаньи, вашъ отецъ выразитъ свое желаніе и надежду видѣть меня, когда служба приведетъ меня сюда. Въ такомъ случаѣ, я отвѣтилъ бы генералу, что, какъ честный человѣкъ, я не могу воспользоваться этимъ позволеніемъ,-- развѣ только подъ однимъ условіемъ,-- а это условіе, сказалъ бы я, невозможно; и чтобы доказать, что говорю правду, я сказалъ бы генералу слѣдующее: Въ неоднократныхъ разговорахъ съ вами, генералъ, я имѣлъ случай вполнѣ ознакомиться съ вашими мыслями и чувствами; вы даже не пренебрегли посвятить меня въ дѣла вашего семейства, и потому я убѣжденъ, что вы никогда добровольно не согласитесь отдать мнѣ руку вашей дочери, которую... я люблю.
   Эльза не отвѣчала; она не шевельнулась, только грудь ея въ волненіи поднималась и опускалась.
   -- Которую я полюбилъ,-- продолжалъ Рейнгольдтъ дрожащимъ отъ волненія голосомъ,-- съ перваго момента. какъ увидѣлъ ее, и я убѣжденъ, что любовь эта можетъ исчезнуть только съ жизнью.-- Вотъ, что я сказалъ бы вашему отцу.
   -- А потомъ,-- тихо проговорила Эльза.-- потомъ вы пришли бы ко мнѣ?
   -- Да,-- отвѣчалъ Рейнгольдтъ,-- потомъ я пришелъ бы къ вамъ.
   -- Тогда я сказала бы вамъ, что безконечно счастлива вашей любовью, что люблю васъ отъ всего сердца и буду вѣчно любить.
   Они держали другъ друга въ объятіяхъ: онъ цѣловалъ ея волосы, лобъ, губы.
   -- Боже, Боже мой, неужели это правда? Еще сегодня утромъ, когда я входила въ дверь -- вотъ въ эту самую дверь -- я мысленно отказалась отъ всякаго счастья. А теперь, теперь! не правда ли, теперь я нашла это счастье, нашла моего милаго, какъ стрѣлка компаса находить полюсъ; вѣдь отъ нея, отъ этой стрѣлки, я научилась отыскать тебя, мой дорогой!
   Она поцѣловала компасъ и, опустивъ его снова въ карманъ, сказала:-- А теперь, милый, когда ты знаешь, что я буду тебѣ вѣрна, хочу бытъ твоей женой и пойду за тобой всюду, куда ты меня позовешь, я буду просить тебя объ одномъ: не зови меня теперь, а оставь здѣсь съ моимъ отцемъ, утѣшеніемъ и опорой котораго я служу въ его несчастьи. Намъ нужно запастись терпѣніемъ, и безконечно, сильно любить другъ друга; тогда все окончится какъ нельзя лучше; не правдали, милый?
   -- Кто знаетъ, что любимъ тобою, -- прошепталъ Рейнгольдтъ,-- тотъ долженъ бояться только одного на свѣтѣ: что не заслуживаетъ твоей любви!
   На слѣдующій день Рейнгольдтъ, счастливый, отправился къ новому мѣсту своего служенія.
   

VIII.

   Въ замкѣ Варновѣ общество уже съ часъ какъ пообѣдало; госпожа фонъ-Вальбахъ, Эльза и графъ Гольмъ, приглашенный также къ обѣду, сидѣли въ залѣ около камина, въ которомъ едва тлѣлся огонекъ. Карла пошла одѣть амазонку; она не желала упустить случая еще разъ прокатиться верхомъ въ сопровожденіи нѣсколькихъ мужчинъ; господинъ фонъ-Струмминъ, пріѣхавшій съ визитомъ, остался обѣдать, и теперь, собираясь отправляться домой, пошелъ взглянуть на лошадей; графъ Гольмъ предполагалъ и вечеръ провести въ Варновѣ, но теперь находилъ лучшимъ, по случаю легкаго нездоровья баронессы, отправиться съ прогулки прямо домой въ Гольмъ, о чемъ и сообщилъ дамамъ.
   Съ этими словами онъ обратился собственно къ Эльзѣ, надѣясь, что она отвѣтитъ на нихъ карой нибудь фразой вѣжливости, но Эльза молчала, а госпожа фонъ-Вальбахъ съ трудомъ подавила зѣвоту. Графъ закусилъ себѣ губы.
   -- Я боюсь, что мы были слишкомъ скучны для дамъ,-- сказалъ онъ.-- Струмминъ дѣйствительно ужасенъ; я думаю, что онъ втихомолку выпилъ три бутылки. то есть именно столько, сколько сказалъ словъ. Жаль, что господинъ капитанъ не принялъ приглашенія вашей тетушки, мадемуазель: онъ, можетъ быть, объяснилъ бы намъ, что должна обозначать эта страшно удушливая атмосфера... Почему бы онъ не могъ пріѣхать?
   Графъ рѣдко упускалъ случай задѣть какимъ либо образомъ Рейнгольдта, что могло быть (только слѣдствіемъ слѣпой ненависти, которую онъ почувствовалъ къ нему съ первой встрѣчи. Втеченіи этой недѣли Рейнгольдтъ былъ въ Варновѣ только разъ, на часъ. Они не подали обществу ни малѣйшаго повода, позволявшаго дѣлать какія либо заключенія объ ихъ отношеніяхъ, но тѣмъ не менѣе при послѣднихъ словахъ графа кровь бросилась въ лицо Эльзы.
   -- Капитанъ выразилъ только свое сожалѣніе, что ему время не позволило сегодня принять наше приглашеніе,-- сказала она.
   -- Какъ бы я желалъ знать, какое только дѣло есть у этого человѣка -- замѣтилъ графъ.-- Сколько мнѣ извѣстно, лодокъ онъ самъ не водитъ, а только смотритъ съ берега, какъ его люди мучаются. Мнѣ кажется, это чистая синекура.
   -- Но можно ли, графъ, составить себѣ правильное понятіе объ обязанностяхъ и трудахъ человѣка, котораго вы совсѣмъ не знаете?
   -- Предполагаю, что да; я, напримѣръ, рѣшительно не могу понять, что обязываетъ его и ради чего онъ беретъ на себя трудъ оттѣснять меня при постройкѣ гавани самымъ страннымъ, самымъ непристойнымъ образомъ. Поэтому мы -- это я достовѣрно знаю -- на его докладъ, вѣрнѣе, его доносъ...
   -- Извините, что я васъ прерываю, -- вспыхнула Эльза;-- человѣкъ, о которомъ вы говорите, пользуется уваженіемъ, даже, смѣю сказать, любовью моего отца; онъ мой... другъ, благосклонно принимаемый здѣсь въ Варновѣ моею теткою... ни не позволю позорить его въ его отсутствіи.
   -- Но, мадемуазель, вы меня совсѣмъ не поняли,-- сказалъ графъ;-- я рѣшительно не желалъ оскорблять этого господина. Я называю это доносомъ, потому что...
   -- Будьте такъ добры, говорите объ этомъ дѣлѣ въ его присутствіи; я увѣрена, что онъ не затруднится дать вамъ надлежащій отвѣтъ. А теперь, милая Луиза, прошу позволенія пойти къ теткѣ, которой, можетъ быть, я нужна.
   Эльза наклонилась надъ стуломъ госпожи фонъ-Вальбахъ, затѣмъ вѣжливо-холодно поклонилась графу и оставила залу.
   -- Но это ужъ черезъ чуръ"!-- проговорилъ графъ, смотря ей вслѣдъ.-- Какъ вы это находите? Дѣлать мнѣ такія сцены изъ-за человѣка, который не болѣе какъ ябедникъ! Вообразите, онъ думаетъ, что намъ не слѣдуетъ дозволять убрать дюны, мѣсто которыхъ намъ рѣшительно необходимо для склада нашихъ матеріаловъ. Онъ утверждаетъ, что дюны защита для всего берега!
   -- Любезный графъ,-- сказала госпожа фонъ-Вальбахъ, повернувшись къ нему,-- что мнѣ до всего этого?
   -- Извините, мадамъ,-- замѣтилъ графъ,-- но я думалъ...
   -- Ахъ, мнѣ ужъ и безъ того до смерти скучно!-- проговорила госпожа фонъ-Вальбахъ.-- Боже мой, какая тоска! Ахъ, еслибъ только мнѣ удалось написать Вальбаху, чтобъ онъ взялъ меня отсюда!
   -- Намъ было бы очень больно разстаться съ вами, -- проговорилъ графъ.
   -- Мнѣ кажется, вамъ очень хорошо было бы и безъ меня,-- сказала госпожа фонъ-Вальбахъ.-- Вообще, любезный графъ, такъ дольше не можетъ идти. Вы или рѣшайте, или оставьте это. Развѣ вы всѣ думаете, что Эльза слѣпа?
   -- И.... да, у мадемуазель Эльзы есть свой интересный начальникъ маяковъ,-- замѣтилъ графъ.
   -- Ну, да, -- сказала госпожа фонъ-Вальбахъ;-- вы всѣ безпрестанно говорите объ этомъ; я въ послѣднее время хорошо наблюдала за обоими; и все это чепуха, говорю я вамъ.
   -- Я знаю изъ самаго вѣрнаго источника.
   -- Конечно отъ господина Джиральди... который все знаетъ! и господинъ же Джиральди такъ занимался сначала вашимъ бракомъ съ Эльзой. Я тутъ рѣшительно ничего не понимаю; а ходить постоянно ощупью чрезвычайно какъ скучно.
   Графъ, для котораго самого существовали еще нѣкоторыя темныя стороны въ этомъ дѣлѣ, счелъ удобнымъ прервать разговоръ.
   -- Я думаю, лошади уже готовы,-- сказалъ онъ, вставая и цѣлуя руку госпожи фонъ-Вальбахъ,-- Извините меня за сегодняшній день! если позволите, я пріѣду опять завтра; я хотѣлъ бы показать мадемуазель Карлѣ постройку гавани -- она очень интересуется этимъ; надѣюсь, что и вы не откажетесь поѣхать съ нами. Au revoir!
   И онъ быстро ушелъ, не дождавшись отвѣта.
   Когда онъ торопливо проходилъ къ передней, изъ боковой двери ему въ встрѣчу вышла Карла.
   -- Супруга вашего брата еще въ залѣ,-- произнесъ онъ громко.
   -- Благодарю васъ!-- отвѣчала Карла тоже громко.
   Онъ сдѣлалъ ей знакъ рукою и глазами.
   -- Вы, кажется, еще не видали этой прелестной старой картины -- обратился графъ къ Карлѣ.
   -- Какой?
   -- Вотъ этой. Прошу васъ!
   Они настолько отошли въ сторону, что изъ залы, портьеры которой были открыты, ихъ уже нельзя было видѣть.
   -- Безцѣнная!-- прошепталъ графъ.
   -- Ты съума сошелъ!
   -- Первый и послѣдній сегодня.
   Она протянула ему губы.
   -- Ангелъ!...
   -- Дѣйствительно, картина восхитительна!-- сказала Карла громко, и тотчасъ же прибавила опять шепотомъ:
   -- Ради Бога, уходи!
   Она пошла въ залу, а графъ бросился въ корридоръ. Оба они, занятые собою, не замѣтили, что въ ту минуту, какъ губы ихъ соединились, портьера, второй двери, ведшей во внутреннія комнаты, поднялась и тотчасъ, же опять быстро опустилась.
   -- А Эльзы уже нѣтъ здѣсь?-- спросила Карла;-- я хотѣла съ вами проститься.
   Госпожа фонъ-Вальбахъ повернула голову настолько, насколько это нужно было, чтобы видѣть Карлу.-- Я съ нимъ говорила,-- произнесла она.
   -- Что же ты сказала?-- быстро спросила Карла.
   -- Что это слишкомъ скучно, и я считаю невозможнымъ оставаться здѣсь дольше.
   -- И все?
   -- Съ меня достаточно.
   -- Но вѣдь Эдуардъ самъ находилъ нужнымъ твое присутствіе здѣсь.
   -- Твой братъ не можетъ требовать, чтобъ я ради васъ скучала до смерти.
   Карла пожала плечами.-- Ты завтра будешь въ лучшемъ расположеніи духа; adieu!
   -- Я завтра уѣзжаю, будь увѣрена.
   Такая рѣшительность въ госпожѣ фонь-Вальбахъ была дѣломъ необыкновеннымъ. Карла, бывшая уже въ дверяхъ, снова вернулась.
   -- Но Луиза!
   -- Ну что же!-- возразила госпожа фонъ-Вальбахъ; -- я тутъ рѣшительно ничего не понимаю; Эльза всегда внимательна ко мнѣ, гораздо внимательнѣе, чѣмъ вы; и бѣднаго Оттомара мнѣ жаль; каковъ бы онъ тамъ ни быль, но онъ никогда не даетъ мнѣ замѣтить, что я для него глупа, какъ это дѣлаете вы: и я нахожу неприличнымъ, за спиной тетки Оттомара, въ ея собственномъ домѣ...
   -- Варновъ давно уже принадлежитъ графу,-- замѣтила Карла.
   -- Это рѣшительно все равно: мы здѣсь у баронессы, а не у графа. Если ты хочешь быть у графа, выходи за него замужъ; но я думаю, что тебѣ не захочется отказать Оттомару. Впрочемъ дѣлайте, какъ хотите, а я уѣзжаю.
   Неслыханное упрямство госпожи фонъ-Вальбахъ начало серьезно безпокоить Карлу. Она присѣла подлѣ Луизы и заговорила тихимъ умоляющимъ голосомъ.
   -- Милая, добрая моя, ты не сдѣлаешь этого! не оставишь бѣдную Карлу въ бѣдѣ! Оттомаръ слишкомъ дуренъ. Теперь я знаю отъ Джиральди. зачѣмъ онъ на мнѣ женится: ему отказала Фердинанда Шмидтъ. И у него столько долговъ, говоритъ Джиральди, что всего его наслѣдства не хватитъ на уплату ихъ, даже если Эльза выйдетъ за того человѣка. Джиральди все, все знаетъ. Къ тому же имѣть золовкой жену начальника маяковъ, конечно, и ты не пожелаешь, -- не правда ли. милая?
   -- Все это пустяки,-- сказала госпожа фонъ-Вальбахъ, дѣлая слабую попытку взять свои руки отъ Карлы. Я увѣрена, что у графа есть метрессы -- всѣ мужчины имѣютъ ихъ; а что касается долговъ, то у графа ихъ конечно столько же, а можетъ быть и больше...
   -- Но не такихъ гадкихъ -- быстро прервала Карла; -- у него отвратительные долги, говоритъ Джиральди...
   -- Ну, ты. кажется, по уши влюблена въ графа,-- замѣтила госпожа фонъ-Вальбахъ.
   -- Останется ли здѣсь моя дорогая Луиза, если я отвѣчу: да?-- прошептала Карла, неожиданно обнявъ золовку и склонивъ голову къ ней на грудь.
   -- Ты увидишь, что это не кончится добромъ!
   Въ эту минуту въ залу вошелъ слуга и объявилъ, что лошади готовы и господа уже давно ждутъ.
   Карла еще разъ обняла свою золовку и поспѣшно ушла.
   

IX.

   Горничная сообщила Эльзѣ, что баронесса спитъ, и потому она рѣшила отправиться на прогулку одна, думая, что кавалькада уже уѣхала. Взявъ плэдъ и шляпу, она пошла изъ комнатъ баронессы и, поднявъ портьеру въ переднюю, невольно сдѣлалась свидѣтельницей той сцены, которая разыгралась тамъ между графомъ и Карлой. Пораженная тѣмъ, что увидѣла, она быстро опустила портьеру, не думая о томъ, замѣтили ее или нѣтъ; спустившись по лѣстницѣ, она прошла въ садъ и, идя по аллеямъ, раздумывала о только что случившемся въ ея глазахъ; она не хотѣла вѣрить, чтобъ Карла забылась до того, чтобы такъ позорно обманывала ея брата. Но чѣмъ настойчивѣе старалась она отогнать эту отвратительную картину, тѣмъ съ большею ясностью она запечатлѣвалась въ ея душѣ -- даже теперь, когда она.,какъ бы въ отчаяніи, закрыла глаза.
   -- Нѣтъ; это не могло быть иначе! Боже мой! что скажетъ Оттомаръ, когда узнаетъ объ этомъ?-- а вѣдь онъ долженъ непремѣнно узнать!-- Можетъ быть будетъ радъ тому, что цѣпь, сковывавшая его, порвалась во время! Впрочемъ, нѣтъ, это не было бы похоже на Оттомара. Ни одинъ мужчина не взглянулъ бы на это равнодушно, а тѣмъ болѣе онъ, вспыльчивый, нервный, нерѣдко ставившій жизнь на карту изъ-за какихъ нибудь мелочей, изъ-за какого нибудь непріятнаго слова, взгляда, оскорбительнаго для него! И опять, развѣ онъ на самомъ дѣлѣ имѣетъ право считать себя теперь обиженнымъ? серьезно ли онъ старался снискать себѣ любовь Карлы, послѣ помолвки съ нею? не пренебрегалъ ли онъ ею явно для всего свѣта? Если онъ будетъ мстить, то не за отвергнутую любовь, а развѣ только за оскорбленное самолюбіе!... Жертвовать своей жизнью за дѣло, въ которое онъ не вѣритъ, жертвовать только потому, что этого требуетъ свѣтъ, только потому, что въ глазахъ общества эта жалкая комедія непремѣнно требуетъ кровавой развязки! О Боже! какъ все это гадко, недостойно человѣка... Прочь, прочь отсюда! Къ нему, къ моему милому! На его честной груди я разсѣю эти мрачныя мысли, вдохну чистымъ воздухомъ, облегчу свою душу!...
   И Эльза торопливо пошла черезъ поля, по направленію ко двору, виднѣвшемуся въ нѣкоторомъ разстояніи отъ нея; ей нужно было миновать этотъ дворъ, чтобъ слѣдовать дальше по узкой песчаной тропѣ, которая, какъ ей казалось, должна была всего скорѣе привести ее къ морю. Тропинка вела ближе и ближе ко двору и наконецъ привела ее на самый дворъ. Эльзѣ не хотѣлось никого встрѣтить, и съ этою цѣлью она думала обойти амбарами, по непроходимая грязь остановила ее на первыхъ же шагахъ; ей приходилось или воротиться, или войти во дворъ.
   Дворъ этотъ принадлежалъ знакомому уже намъ арендатору графа Гольма, Пелицу, который въ это время вышелъ изъ дома и звалъ своего работника. При первомъ же звукѣ Эльза узнала этотъ голосъ.
   -- Господинъ Пелицъ!-- вскричала она, протягивая ему руку.-- Узнаете-ли?
   Арендаторъ радостно улыбнулся.-- Вотъ, это мило съ вашей стороны, что вы пришли насъ навѣстить.
   -- Такъ вы уже знаете, что я въ Варновѣ?
   -- Еще-бы! какъ же нашему брату не знать этого! Спасибо вамъ, что вспомнили о насъ! Жена моя будетъ очень рада!
   Они вошли въ домъ, куда скоро явилась и жена арендатора, хлопотавшая гдѣ-то по хозяйству. Эльза откровенно призналась, что попала къ нимъ совершенно случайно, и тутъ же дала слово на дняхъ придти къ нимъ нарочно.
   -- На дняхъ, едва ли, -- замѣтилъ арендаторъ;-- будетъ дурная погода; даже теперь я совѣтовалъ бы вамъ не слишкомъ мѣшкать; погода можетъ перемѣниться еще до наступленія вечера.
   Сказавъ это, арендаторъ пробормоталъ нѣсколько словъ извиненія и оставилъ комнату. Изъ разговора съ госпожей Пелицъ Эльза узнала, что Рейнгольдтъ бывалъ у нихъ, посѣщалъ то мѣсто, о которомъ и она такъ часто вспоминала.
   -- Онъ часто бываетъ здѣсь,-- сообщала госпожа Пелицъ;-- да вотъ еще только третьяго дня былъ здѣсь и притомъ пѣшкомъ; а то онъ ѣздитъ на лодкѣ до Альбека.
   -- Далеко ли отсюда до Виссова?-- освѣдомилась Эльза.
   -- Полтора часа ходьбы, если идти прямо на Виссовскій крюкъ:-- часъ до крюка и полчаса оттуда до Виссова.
   Въ эту минуту въ комнату вошла блѣдная дѣвушка, сестра Пелица; она взяла съ полки у двери ключъ и тотчасъ же опять вышла.
   -- Ваша золовка живетъ здѣсь, чтобъ помогать вамъ,-- замѣтила Эльза;-- но бѣдная дѣвушка, къ сожалѣнію, кажется, сама нуждается въ уходѣ.
   -- Богъ знаетъ!-- вздохнула госпожа Пелицъ. И затѣмъ она разсказала Эльзѣ исторію этой дѣвушки. Изъ разсказа -- начать который заставили арендаторшу слухи о женитьбѣ Гольма на Эльзѣ,-- послѣдняя узнала, что эта дѣвушка жила въ экономкахъ у графа Гольма и была обольщена имъ. Оканчивая разсказъ, госпожа Пелицъ замѣтила: мужъ мой еще не знаетъ ничего объ этомъ. Что мнѣ дѣлать? Сказать ли ему? Какъ вы думаете?
   -- Я думаю, да,-- проговорила Эльза.-- Вы не можете отъ него утаивать этого слишкомъ долго, да и вообще, жена не должна имѣть тайнъ отъ своего мужа.
   Эльза встала и взяла шляпу и платокъ, лежавшіе передъ ней на кругломъ столѣ.
   -- Вы уже уходите?-- печально спросила госпожа Пелицъ;-- да и то правда, вѣдь до Варнова не близко.
   -- А мнѣ еще гораздо дальше,-- сказала Эльза, надѣвая шляпу.-- Часъ ходьбы, говорите вы?
   -- Куда?
   -- На Виссовскій крюкъ.
   Госпожа Пелицъ удивленно посмотрѣла на Эльзу, думая, что ошиблась.
   -- Да,-- подтвердила Эльза,-- туда! а я не собьюсь съ дороги?
   -- Отсюда идетъ все прямая дорога, только у Альбека она дѣлаетъ большую дугу въ обходъ ручья! Но, ради Бога, зачѣмъ же вы идете туда?
   Эльза укуталась въ платокь и взяла госпожу Пелицъ за обѣ руки.
   -- Я вамъ скажу зачѣмъ: взглянуть хоть разъ на то мѣсто, гдѣ живетъ мой милый. Не смотрите на меня такъ испуганно, милая госпожа Пелицъ! Онъ живетъ дѣйствительно въ Виссовѣ...
   -- Господинъ... господинъ капитанъ?-- сказала госпожа Пелицъ.
   Она сѣла и залилась слезами радости.
   -- Вамъ онъ тоже нравится?-- спросила Эльза съ гордой улыбкой.
   -- Нравится ли онъ мнѣ!... Ахъ, какъ обрадуется этому мой мужъ! Вѣдь я могу ему объ этомъ...
   -- Скажите, если хотите!
   -- Ахъ, какъ я рада! Вы ничего не могли бы мнѣ сдѣлать болѣе пріятнаго, какъ сообщить -- объ этомъ! Это меня возвращаетъ къ годамъ моей молодости... Такой милый господинъ, какъ онъ! И теперь я даже думаю, что все еще можетъ пойти хорошо!
   Она нѣсколько разъ поцѣловала руки Эльзы, обливаясь горючими слезами; Эльза тихо освободилась отъ нея.-- Я разскажу вамъ все въ слѣдующій разъ, а теперь мнѣ нужно уходить!-- проговорила она.
   -- Нѣтъ,-- сказала госпожа Пелицъ;-- дальше вы уже не пойдете; мой мужъ свезетъ васа, туда.
   -- Я желаю непремѣнно идти;-- сказала Эльза.
   -- Въ темнотѣ вамъ не найти обратно дорогу: вонь уже теперь начинаетъ смеркаться: да и погода совсѣмъ портится.
   Эльза не вняла этимъ возраженіямъ. Она отвѣчала, что она хорошій ходокъ и что у нея глаза, какъ у сокола, вслѣдствіе чего ей нечего бояться ни далекаго пути, ни темноты.
   Съ этими словами она еще разъ пожала руку госпожѣ Пелицъ, затѣмъ вышла изъ дому и поспѣшно направилась по полямъ на проѣзжую дорогу, къ горѣ, которая возвышалась среди обширной равнины.
   

X.

   Хотя госпожа Пелицъ сказала, что "до Виссовскаго крюка" всего часъ ходьбы, но Эльзѣ показалась безконечной эта разнообразно извивающаяся дорога; между тѣмъ она шла такъ быстро, что теперь уже далеко оставила за собой маленькія пустыя телѣги, сначала ѣхавшія впереди нея. Она шла дальше и дальше, быстрѣе и быстрѣе, твердо рѣшивъ достигнуть того мѣста, къ которому направлялась. Вдали -- у подошвы горы, поднимавшейся теперь все круче и круче -- она уже замѣтила темныя движущіяся точки, которыя, какъ она убѣдилась, подойдя ближе, были работники, копавшіе и разсыпавшіе землю по безконечной плотинѣ, поднявшейся теперь уже на значительную высоту. Она не могла миновать плотины, если не желала дѣлать большого обхода, поэтому и обратилась съ ласковымъ привѣтствіемъ къ тѣмъ, которые были не вдалекѣ отъ нея. Работники поставили свои тачки и выпучили на нее глаза, не отвѣтивъ на ея привѣтствіе. Когда она немного отошла отъ нихъ, за ней раздались крики и грубый смѣхъ. Невольно обернувшись, она увидѣла, что нѣсколько человѣкъ изъ толпы слѣдовали за ней и остановились только тогда, когда она обернулась; быть можетъ, только шумъ, поднятый другими, заставилъ ихъ прекратить преслѣдованіе. Она почти бѣгомъ продолжала свой путь; Эльза понимала, что она останется видна работникамъ до тѣхъ поръ, пока не достигнетъ вершины горы, а до тѣхъ поръ во всякое время можетъ подвергнуться ихъ преслѣдованію. Ужъ не вернуться ли ей теперь, пока еще есть время, а то послѣ, когда уже наступитъ ночь, работники, оставшись безъ надсмотрщиковъ. которые могли бы сдерживать ихъ. будутъ преслѣдовать ее по всей безконечной равнинѣ, или не попросить ли ей одного изъ надсмотрщиковъ проводить ее?
   Раздумывая такимъ образомъ, Эльза въ сильномъ волненіи быстро всходила по склону, верхній край котораго рѣзко отдѣлялся отъ сѣраго небосклона. Съ каждымъ шагомъ ея впереди становились видными налѣво море и цѣпь дюнъ; скоро глазамъ ея представился весь берегъ до лѣсистаго Гольмберга, грозно выдававшагося на темной синевѣ неба. Между Гольмбергомъ и возвышенностью, на которой она стояла -- негостепріимной какъ и самое море, отъ котораго ее отдѣляла лишь желтоватая опушка дюнъ -- лежитъ обширная равнина, только что пройденная ею. Теперь, по мѣрѣ того, какъ она поднималась дальше, направо выступала блѣдная полоса -- берегъ материка -- затѣмъ опять появилась синицовосѣрая поверхность моря, на которомъ, тамъ и сямъ, виднѣлись паруса; наконецъ, недалеко, непосредственно подъ ней. возвышалась бѣлая вершина дюнъ, которыя, расширяясь, образовали небольшой плоскій полуостровъ, съ десяткомъ или двумя большихъ и малыхъ домовъ. Это Виссовъ! это должно быть Виссовъ!
   Теперь, когда она стояла на томъ мѣстѣ, къ которому пришла, ей казалось, будто ина понимаетъ нѣмой страшный языкъ пустыни, значеніе окружающаго ее уединенія. Безконечная тоска вдругъ охватила ее; колѣни ея подкосились, она опустилась на камень, закрыла лицо руками и начала громко плакать, какъ безпомощное, покинутое дитя.
   Эльза не замѣтила, какъ изъ-за камней вышелъ человѣкъ, привлеченный ея рыданіями, она не слышала также, какъ онъ торопливыми шагами подошелъ къ ней.
   -- Эльза!
   Она тихо вскрикнула.
   -- Эльза!
   Она испустила дикій крикъ радости, странно разнесшійся въ нѣмой тиши.... и упала къ нему на грудь, уцѣпившись за него, какъ утопающій.
   -- Рейнгольдтъ! мой милый Рейнгольдтъ!
   Эльза плакала и сквозь слезы лепетала: Рейнгольдтъ! мой дорогой Рейнгольдтъ!
   Пораженный, въ тоже время счастливый отъ неожиданной встрѣчи, онъ присѣлъ къ ней на камень.
   -- Я такъ соскучилась по тебѣ.
   -- Эльза! милая Эльза!
   -- Я должна была придти, я не могла поступить иначе; меня тянуло сюда! И вотъ теперь ты мой! Не оставляй же меня больше! Возьми меня съ собой туда въ твой домъ! Тамъ моя родина, у тебя, у тебя! Не оставляй меня опять въ этомъ пустомъ фальшивомъ мірѣ! Только у тебя я буду счастлива, только у тебя я найду покой, миръ, правду и вѣрность! Какъ бьется твое милое, вѣрное сердце!-- проговорила Эльза, опуская на грудь Рейнгольдта свою голову.-- Я чувствую, что оно любитъ меня такъ же сильно, какъ и я тебя; оно стосковалось по мнѣ, какъ мое разбитое сердце по тебѣ, по тебѣ, мой дорогой, безцѣнный!
   -- Да, Эльза, оно стосковалось по тебѣ невыразимо, безгранично. Я вышелъ сюда потому, чти совсѣмъ не знаю покоя; мнѣ захотѣлось бросить хотя одннь взглядъ туда, гдѣ я увидѣлъ тебя впервые... кинуть туда послѣдній взглядъ прежде...
   -- Прежде?.... говори ради Бога?
   -- Прежде, чѣмъ разразится буря, Эльза! Ты, мужественная дѣвушка, моя жена! Жена моряка! Ты не должна бояться бури, какъ и я самъ! Ты безъ боязни будешь смотрѣть ей прямо въ ея мрачные глаза! Что станется со мной и съ тобой, если ты не въ силахъ сдѣлать это!
   Они встали и прошлись нѣсколько шаговъ до камней; Рейнгольдтъ, обнявъ ее рукою, остановился на краю горы, образовавшей на этомъ мѣстѣ крутой обрывъ надъ самымъ моремъ.
   -- Смотри, Эльза! Эти буря! Я слышу ее, вижу ее, какъ будто она уже разразилась! Можетъ пройти еще спокойныхъ много часовъ, но она придетъ, должна придти и -- по всѣмъ примѣтамъ -- съ ужасающею силою. Горе кораблямъ, не успѣвшимъ войти въ гавань, а можетъ быть и тамъ они не будутъ обезпечены отъ дикой грозы! Горе низменностямъ, если буря придетъ съ востока! Я хотѣлъ тебѣ написать объ этомъ сегодня утромъ, такъ какъ предчувствовалъ это уже со вчерашняго дня: вы бы лучше сдѣлали, еслибъ уѣхали изъ Варнова, но очень можетъ быть также, что буря придетъ съ запада, хотя я этому и не вѣрю. Но вѣдь ты конечно не уѣхала бы!
   -- Никогда! я такъ горжусь тѣмъ, что ты мнѣ довѣряешь, что ты сказалъ мнѣ это! А сели буря разразится и я узнаю, что твоя жизнь находится въ опасности -- я не буду бояться и дрожать, а если дрожу теперь, то конечно совсѣмъ не отъ робости. Я всегда говорю себѣ: человѣкъ, любимый мною, не могъ бы исполнить своей обязанности, не могъ бы быть отважнымъ человѣкомъ, еслибъ узналъ, что я горько плачу и ломаю себѣ руки въ то время, какъ онъ должень командовать и управлять кораблемъ, какъ въ тотъ вечеръ? Знаешь ли ты, милый, знаешь ли ты. что я тебя тогда уже любила? помнишь ли тѣ слова, которыя ты мнѣ сказалъ тогда: что у меня глаза, какъ у моряка. О, какъ помню я каждое слово, каждый взглядъ, и какъ я была счастлива, что мнѣ не пришлось возвратить тебѣ компасъ тотчасъ; я не желала его оставлять у себя; ты долженъ былъ его опять получить...
   -- Въ такомъ случаѣ, милая, ты была честнѣе меня! Я рѣшился не возвращать тебѣ перчатку. Ты ее потеряла, когда смотрѣла въ мой бинокль; она лежала на палубѣ, и я поднялъ ее; съ тѣхъ поръ она постоянно со мной; смотри! это мой талисманъ; мы, моряки, суевѣрны; я поклялся не разставаться съ ней до тѣхъ поръ, пока, вмѣсто перчатки, не получу твоей руки навсегда!
   Они опять сѣли на камень и. занятые разговоромъ, совсѣмъ забыли объ окружавшей ихъ пустыни, о мракѣ, спускавшемся все глубже и глубже, о бурѣ, зарождавшейся надъ потемнѣвшимъ моремъ и воздухомъ.
   Глухой раскатъ грома, раздавшійся вдали, заставилъ ихъ прислушаться, и тотчасъ за этимъ въ воздухѣ послышался свистъ. Рейнгольдтъ вскочилъ.
   -- Она придетъ скорѣе, чѣмъ я думалъ; мы не должны терять ни минуты.
   -- Что ты хочешь дѣлать?
   -- Проводить тебя.
   -- Не дѣлай этого; ты долженъ быть на своемъ посту; вѣдь ты потому и не былъ сегодня въ Варновѣ, какъ же ты уйдешь теперь такъ далеко, когда опасность такъ близка? Нѣтъ, нѣтъ, милый, не безпокойся обо мнѣ. Я должна учиться жить безъ страха. Я твердо рѣшилась на это. Съ этой минуты никакой робости -- ни даже предъ людьми! Я не могу больше жить безъ тебя, какъ и ты -- сознайся -- безъ меня. Еслибъ я еще не знала этого -- ну, а вѣдь теперь я это знаю. И повѣрь мнѣ: мой благородный отецъ первый пойметъ это. Да, онъ должно быть уже чувствовалъ это, когда говорилъ мнѣ, что писалъ тебѣ: я ввѣряю нашу судьбу въ ваши руки. Пусть Оттомаръ и тетка раздѣлятъ мое наслѣдство; вѣдь мой гордый отецъ ничего не взялъ бы отъ меня, а ты... ты поймешь меня, какова я есть, и сведешь меня туда навсегда; еще одинъ взглядъ на мой рай! еще одинъ поцѣлуй! А теперь прощай, прощай!
   Она крѣпко обняла его и уже хотѣла уйдти, но онъ схватилъ ее за руку.
   -- Нѣтъ, Эльза, это невозможно, здѣсь наверху уже темнѣетъ, а чрезъ полчаса внизу будетъ ночь. Ты собьешься съ дороги, которую трудно отличить отъ степи, и которая усѣяна глубокими болотами, -- нѣтъ, рѣшительно невозможно, Эльза!
   -- Должно быть возможнымъ! Я презирала бы себя, еслибъ оторвала тебя отъ твоего дѣла! Вѣдь ты не знаешь, можетъ быть ты уже и теперь кому нибудь нуженъ внизу? и люди, растерянные, стоятъ тамъ и высматриваютъ своего командира. Рейнгольдть, именемъ любви, права я или нѣтъ?
   -- Конечно, ты права, но...
   -- Никакихъ но, милый; намъ нужно разстаться!
   Разговаривая такимъ образомъ, они, идя подъ руку, торопливо спустились на дорогу и остановились на пересѣкающей дорогу тропинкѣ, ведущей на Виссовскій полуостровъ.
   -- Только до подошвы, пока я увижу тебя на настоящей дорогѣ!-- умолялъ Рейнгольдтъ.
   -- Ни шагу дальше!.... Тсъ! что это?
   И онъ тоже услышалъ шумъ, какъ бы отъ копытъ лошадей; и черезъ минуту на холмѣ дѣйствительно показался всадникъ. Теперь онъ остановилъ лошадь, приподнялся на сѣдлѣ и, казалось, во что-то всматривался.
   -- Это графъ!-- сказала Эльза.
   Кровь бросилась ей въ лицо.-- Теперь тебѣ придется немного проводить меня,-- сказала она съ глубокимъ вздохомъ.
   Она отняла отъ него свою руку; въ эту минуту графъ, обернувшись назадъ, замѣтилъ ихъ обоихъ. Онъ пришпорилъ свою лошадь и чрезъ минуту былъ подлѣ нихъ.
   Безъ всякаго сомнѣнія, Рейнгольдта онъ узналъ еще раньше, такъ такъ теперь, когда онъ остановилъ лошадь и поднялъ шляпу, на лицѣ его не было замѣтно ни малѣйшаго слѣда изумленія: но онъ дѣлалъ видъ, что совсѣмъ не замѣчаетъ Рейнгольдта, какъ будто Эльза тутъ одна.
   -- Я считаю это счастьемъ! какъ рада будетъ ваша тетушка! Она ждетъ тамъ внизу, карета не могла дальше...
   И онъ указалъ кнутомъ на вершину холма.
   -- Вы смотрите на меня съ удивленіемъ, мадемуазель. Но мое присутствіе здѣсь объясняется весьма просто: ваша тетушка испугалась, что васъ такъ долго нѣтъ... разослали гонцовъ... отъ Пелица узнали, что вы здѣсь -- клянусь Богомъ, странное совпаденіе, мадемуазель! Ваша тетушка захотѣла ѣхать сюда непремѣнно сама и просила меня сопровождать ее... и, какое счастіе! Прошу позволенія проводить васъ до кареты.... не больше двухъ сотъ шаговъ.
   Онъ соскочилъ съ сѣдла и взялъ лошадь за поводъ.
   Рейнгольдтъ пристально посмотрѣлъ въ глаза Эльзѣ; она поняла и отвѣчала утвердительнымъ взглядомъ.
   -- Мы вамъ очень благодарны, графъ,-- сказалъ онъ; но ни минуты болѣе не можемъ злоупотреблять вашей добротой. Я самъ провожу до баронессы мою невѣсту.
   -- А!-- протянулъ графъ.
   Онъ наслаждался безграничнымъ смущеніемъ, которое, по его мнѣнію, должны были чувствовать въ его присутствіи оба пойманные, и напередъ уже предвидѣлъ тотъ ужасъ, который ощутитъ баронесса, когда узнаетъ, въ обществѣ кого онъ имѣлъ счастіе найдти ея племянницу.
   -- Въ такомъ случаѣ, позвольте, по крайней мѣрѣ, извѣстить баронессу о столь радостномъ событіи,-- сказалъ онъ, сдѣлавъ иронически глубокій поклонъ, и затѣмъ тотчасъ же скрылся за холмомъ.
   -- Бѣдняжка!-- проговорила Эльза.-- Благодарю тебя, Рейнгольдтъ, что ты понялъ, и навсегда освободилъ меня отъ него, отъ всѣхъ! Ты не можешь представить, какъ я благодарна тебѣ и почему! Я не желаю говорить тебѣ о тѣхъ радостяхъ, которыя я узнала сегодня; я скажу тебѣ это въ другой разъ. И такъ, пусть будетъ, что будетъ. Я твоя, а ты мой! Счастіе такъ безгранично. все же прочее такъ мелко и ничтожно.
   Въ небольшомъ разстояніи отъ нихъ стояла карета, а подлѣ нея всадникъ. Они думали, что это графъ, но, подойдя ближе, увидѣли слугу. Графъ исчезъ; сообщивъ баронессѣ съ ѣдкимъ смѣхома, о своемъ великомъ открытіи и получивъ въ отвѣтъ только фразу: благодарю васъ, графъ, за ваши любезные проводы!-- при чемъ послѣднія слова были сказаны съ особеннымъ удареніемъ -- онъ еще разъ снялъ свою шляпу и пустился галономъ съ холма.
   Баронесса оставила карету и пошла по направленію къ идущимъ. Эльза оставила руку Рейнгольдта и поспѣшила на встрѣчу теткѣ. Когда подошелъ Рейнгольдтъ, баронесса, подавая ему руку, сказала взволнованнымъ голосомъ: вы приносите мнѣ милое дитя и... самаго себя; я вдвойнѣ вамъ благодарна за это!
   Рейнгольдтъ поцѣловалъ дрожащую руку. Теперь нѣтъ времени говорить много,-- сказалъ онъ,-- но что я чувствую, это знаетъ ваше доброе сердце. Будь надъ вами благословеніе Божіе!
   -- И надъ тобою, Рейнгольдтъ!-- сказала Эльза, обнимая его,-- благословеніе Божіе, счастіе и благополучіе!
   Онъ посадилъ дамъ въ карету, которая черезъ нѣсколько минутъ уже исчезла за холмами. Ему также нельзя было терять болѣе ни минуты. Внизу въ Виссовѣ уже зажжены были маяки. въ эту минуту на морѣ мелькнулъ огонекъ -- сигналъ на станцію. Хотя онъ и зналъ, что тамъ все готово, но каждую минуту могли потребоваться новыя распоряженія, а ему при самой скорой ходьбѣ нужно было четверть часа, чтобъ дойти туда.
   Онъ большими шагами двинулся съ холма, какъ вдругъ изъ-за откоса показался всадника, и остановился предъ нимъ, не сходя съ лошади. Это случилось такъ, внезапно, что Рейнгольдтъ почти наскочилъ на лошадь.
   -- Теперь вы. кажется, очень спѣшите,-- прогово, ри.гь графъ.
   -- Да, я дѣйствительно спѣшу,-- отвѣчалъ Рейнгольдтъ, задыхаясь отъ скорой ходьбы, и хотѣлъ пройти мимо лошади, но графъ поставилъ ее так., что съ всѣмъ загородилъ Реингольдту дорогу.
   -- Дайте дорогу!-- сказалъ Рейнгольдтъ.
   -- Я на своей землѣ,-- отвѣчала, графъ.
   -- Дорога свободна.
   -- А вы за свободу всякаго рода?
   -- Еще разъ прошу васъ, посторонитесь съ дороги!
   -- Если это мнѣ будетъ угодно.
   Рейнгольдтъ взяла, лошадь подъ уздцы, но та отъ сильнаго удара шпора, высоко взвилась на дыбы; Рейнгольдтъ отскочилъ.
   Тогда онъ досталъ длинный складной ножъ, который, по привычкѣ моряковъ, всегда носилъ съ собою.
   -- Мнѣ очень жаль животное,-- проговорилъ онъ,-- но если вы не хотите иначе...
   -- Я хотѣлъ только пожелать вамъ добраго вечера, господинъ капитанъ.-- раньше я забылъ сдѣлать это. Добрый вечеръ!
   Графъ съ громкимъ смѣхомъ поднялъ шляпу, еще разъ поворотилъ лошадь и помчался по ложбинѣ, откуда выѣхалъ.
   -- Это такой скотъ, который ничему не желаетъ научиться.-- пробормоталъ Рейнгольдтъ. складывая ножъ.
   А громъ между тѣмъ раскатывался по тяжелому воздуху, все еще въ глубокой дали, но уже значительно ближе, громче, грознѣе, чѣмъ прежде; за нимъ слѣдовалъ ударъ вѣтра -- на этотъ разъ не въ верхнихъ слояхъ воздуха, а на вершинѣ и склонѣ горы. Вмѣстѣ съ слѣдующимъ ударомъ уже разразилась буря, принесшая приливъ.
   Теперь дѣло шло о другой борьбѣ, предъ которой людское коварство казалось дѣтской забавой, людская ненависть -- прегрѣшеніемъ; осталось побѣдоноснымъ одно только чувство -- любовь!
   Вотъ что думалъ Рейнгольдтъ, спѣша вознаградить праздно потерянныя минуты.
   

XI.

   -- Фридрихъ все еще не вернулся?-- спросилъ генералъ Вербенъ своего слугу Августа.
   -- Нѣтъ, генералъ.
   Августъ взялся за ручку двери съ намѣреніемъ оставить комнату.
   -- Подожди минуту!-- проговорилъ генералъ.
   Августъ повиновался; генералъ близко подошелъ къ нему, но въ выраженіи лица его не было ничего гнѣвнаго, а проглядывало что-то особенное; густой голосъ его звучалъ далеко не повелительно.
   -- Мнѣ крайне нужно знать, гдѣ находится въ настоящую минуту мой сынъ; Фридрихъ, быть можетъ, еще не скоро вернется, а я теряю драгоцѣнное время. Не можешь ли ты сказать мнѣ, куда Фридрихъ снесъ вещи?
   Августъ невольно вздрогнулъ отъ волненія; онъ готовъ былъ заплакать и лишь съ большимъ усиліемъ проговорилъ.
   -- Да, генералъ, Фридрихъ сказалъ мнѣ все; и вѣдь онъ уже нѣсколько разъ носилъ вещи по утрамъ, когда молодой баринъ не пріѣзжалъ домой; зовутъ ее Бертольдой, а квартира ея въ..... улицѣ, и, съ позволенія сказать -- это вѣдь одна изъ тѣхъ...
   -- Хорошо, -- замѣтилъ генералъ, -- Фридриха можешь уже не присылать; очень можетъ быть, что тебѣ придется кое-куда съѣздить. Будь готовь.
   Генералъ вернулся въ кабинетъ и подошелъ къ своему письменному столу, на которомъ лежало письмо, четверть часа присланное со слугой господина фонъ-Вальбаха. Генералъ еще разъ началъ читать его.
   "Многоуважаемый генералъ! Сегодня, въ 9 часовъ утра, вашъ сынъ почтилъ меня вызовомъ на дуель на пистолетахъ, вслѣдствіе обмѣна словъ, происшедшаго прошлой ночью въ обществѣ, въ которомъ я, къ сожалѣнію, долженъ быль присутствовать по дѣловымъ причинамъ. Я считалъ долгомъ отклонить до времени вызовъ, по причинамъ, о которыхъ я сообщилъ секунданту вашего сына и, какъ ни больно это мнѣ, прошу позволенія сообщить о нихъ и вамъ, генералъ, въ виду долголѣтнихъ дружественныхъ отношеній между нашими семействами и того неограниченнаго уваженія, которое я питаю къ вамъ, генералъ, и къ остальнымъ членамъ вашего семейства. Я долженъ даже начать съ признанія, что упрекаю себя за то, что не заговорилъ объ этомъ раньше, хотя истинной причиной моей медленности и было очень понятное опасеніе глубоко оскорбить духъ благороднаго человѣка. Я убѣжденъ въ томъ, что онъ и не предчувствовалъ того преступнаго легкомыслія, съ которымъ сынъ его вступилъ въ союзъ съ моимъ семействомъ осенью прошлаго года. Какая была бы польза, еслибъ я стали, жаловаться на то обидное пренебреженіе, которое онъ съ перваго же дня выказывалъ своей невѣстѣ,-- на ту неприличную распущенную жизнь, въ которую съ этого времени онъ окунулся еще больше, чѣмъ прежде. Можно ли порицать меня и мое семейство за то, что мы долгое время не вѣрили тому, что говорили намъ окружающіе: будто господинъ фонъ-Вербенъ проводитъ цѣлыя ночи въ Казино, будто онъ поочередно сходится снова съ своими прежними метрессами?-- вѣдь онъ былъ такъ деликатенъ, что послалъ вызовъ брату своей невѣсты изъ квартиры одной изъ извѣстныхъ въ нѣкоторыхъ кружкахъ дамы полусвѣта! Вотъ почему, предупреждая несомнѣнныя намѣренія вашего сына, я съ чувствомъ скорби отказываюсь теперь и навсегда отъ чести союза моего семейства съ вашимъ. Имѣю честь...
   Генералъ, стоявшій опершись рукою на столъ, теперь выпрямился съ глубокимъ вздохомъ и провелъ рукою по густымъ бровямъ, какъ бы желая снять съ своей головы, какъ дурную грезу, всѣ тѣ ужасы, которые онъ только что пережилъ. Дѣйствительно, что могло бы случиться еще болѣе ужасное послѣ того, какъ отказываются отъ союза съ семействомъ Вербеновъ, какъ отъ безчестнаго, послѣ того, какъ отказываютъ Вербену въ удовлетвореніи!
   На послѣднемъ пунктѣ въ особенности сосредоточивались тревожныя мысли несчастнаго человѣка.
   -- Разстроившаяся помолвка -- вѣдь это дѣло нерѣдкое; это бездѣлица, ничто, коль скоро честь спасена, коль скоро Оттомаръ можетъ вступить въ жизнь съ незапятнанной честью. Ужъ не изъ трусости ли Вальбахъ прячется за запутанныя дѣла Оттомара?-- вѣдь этотъ человѣкъ всегда слылъ за труса. Это препятствіе нужно устранить.
   Генералъ думалъ, что все уже было кончено, когда осенью онъ заплатилъ по предъявленному ему векселю, такъ какъ съ тѣхъ поръ ему не представляли больше ни одного векселя; но онъ глубоко заблуждался: Оттомаръ опять надѣлалъ долговъ -- да, вѣдь онъ же самъ и былъ виною того, что Оттомаръ очутился въ такой бѣдѣ!-- зачѣмъ онъ наотрѣзъ отказалъ ему тогда во всякой дальнѣйшей поддержкѣ? Когда истинные друзья отказываютъ въ поддержкѣ, тогда обращаются къ ложнымъ друзьямъ, какъ это, очевидно, было и въ настоящемъ случаѣ? Нужно все простить, все забыть, если только Оттомаръ захочетъ довѣриться ему, позволитъ заплатить за него и на этотъ разъ, какъ онъ нерѣдко дѣлалъ и прежде. Но можетъ ли онъ уплатить? Все его состояніе равняется приблизительно десяти тысячамъ талеровъ. Можетъ быть его не хватитъ; можетъ быть еще столько же придется прибавить; онъ долженъ будетъ достать ихъ -- непремѣнно долженъ! Не нужно терять ни одной минуты!
   Генералъ позвонилъ; онъ хотѣлъ надѣть форменное платье, которое, по выходѣ въ отставку, надѣвалъ весьма рѣдко. Когда Августъ долго не приходилъ, онъ позвонилъ второй разъ и тотчасъ же отправился въ свою спальную, но въ эту минуту кто-то постучался въ дверь и затѣмъ, на приглашеніе войдти, въ комнатѣ показался капитанъ фонъ-Шенау.
   -- Извините, генералъ,-- проговорилъ Шенау,-- если я вхожу безъ доклада; я не нашелъ слуги, а между тѣмъ то, что меня привело сюда, не терпитъ ни малѣйшаго отлагательства.
   -- Вы пришли по дѣлу Оттомара?-- сказалъ генералъ, подавая руку капитану.
   -- Да, генералъ, и я прошу, заклинаю васъ дать мнѣ нужныя объясненія. Необходимо уплатить безъ всякаго замедленія по истекшимъ сегодня и протестованнымъ у одного здѣшняго банкира векселямъ Оттомара. Я знаю сумму, которую нужно уплатить; она очень значительна, такъ значительна, что, сколько мнѣ извѣстно, ни вы одинъ, генералъ, ни я одинъ не были бы въ состояніи покрыть ее; но очень возможно, что оба вмѣстѣ мы могли бы сдѣлать это.
   Генералъ сообщилъ капитану точныя свѣдѣнія о состояніи своего наличнаго капитала и назвалъ сумму, которую онъ могъ бы отдать на уплату долга. Будетъ ли этого достаточно?-- спросилъ онъ.
   -- Да,-- отвѣчалъ Шенау: я прошу только написать хоть одну строчку вашему банкиру, которая уполномочивала бы меня на полученіе денегъ.
   Генералъ началъ писать требуемую записку. Вниманіе капитана привлекъ шумъ у двери, которая затѣмъ отворилась, и въ комнату вошелъ полковникъ фонъ-Боль, командиръ полка, въ которомъ служитъ Оттомаръ.-- Слишкомъ поздно!-- пробормоталъ Шенау, и потомъ, дѣлая отчаянную попытку спасти, гдѣ все уже погибло, прибавилъ:-- вашу подпись, генералъ!
   Но и генералъ уже тоже замѣтилъ полковника, который, извинившись за свое вторженіе, сказалъ, обращаясь къ Шенау:-- будьте такъ добры, любезный Шенау, уступите мнѣ ваше мѣсто. Я долженъ сообщить генералу кое что, весьма серьезное, и это серьезное я долженъ передать безъ свидѣтелей.
   Съ губъ Шенау готово было сорваться слово негодованія, но онъ не произнесъ его, а лишь поклонился и сказалъ:-- къ вашимъ услугамъ, полковникъ, и оставилъ комнату.
   -- Я все знаю!-- сказалъ генералъ, когда дверь за Шенау закрылась, и въ ту же минуту онъ подумалъ, что говорить неправду.
   Полковникъ покачалъ головою.
   -- Вы не знаете всего, генералъ; Шенау вамъ не могъ сказать всего или, какъ я заключилъ по выраженію его лица, не хотѣлъ сказать.
   -- Поэтому я на все готовъ,-- проговорилъ генералъ беззвучнымъ голосомъ.
   Полковникъ снова покачалъ головою:-- Будьте готовы къ самому худшему: векселя вашего сына, которымъ истекаетъ сегодня срокъ, всѣ поддѣльные.
   Генералъ пошатнулся, какъ будто пуля ударила ему въ грудь. Онъ не могъ больше говорить, не могъ держаться на ногахъ, а сѣлъ на стулъ и сжалъ похолодѣвшими руками сильно бьющіеся виски.
   Полковникъ, самъ едва сохранявшій спокойствіе, придвинулъ къ генералу стулъ и разсказалъ слѣдующее:-- Оттомаръ былъ у него въ десять часовъ и сообщилъ съ апатіей полнаго, безнадежнаго отчаянія, что онъ сегодня утромъ вызвалъ господина фонъ-Вальбаха на дуель изъ-за слуховъ, вращавшихся въ обществѣ, касательно его отношенія къ дѣвицѣ Фердинандѣ Шмидтъ съ одной стороны и отношеній дѣвицы фонъ-Вальбахь къ графу Гольму съ другой,-- слуховъ, которые могли исходить только отъ Вальбаха. Господинъ фонь Вальбахъ не признавая ни справедливости, ни ложности этихъ слуховъ, ни своего участія въ распространеніи ихъ, отказалъ въ удовлетвореніи до тѣхъ поръ, пока господинъ фонъ-Вербенъ не очистится отъ возникшаго подозрѣнія, что онъ въ своихъ денежныхъ дѣлахъ прибѣгалъ въ послѣднее время къ нечистымъ средствамъ. Само собой разумѣется, онъ, Вальбахъ, дастъ удовлетвореніе за эту затрогивающую честь инсинуацію, въ случаѣ, если она не оправдается. Господинъ фонъ-Вальбахь, къ сожалѣнію, слишкомъ увѣренъ въ своемъ дѣлѣ,-- продолжалъ полковникъ.-- Его свидѣтелемъ, по увѣренію вашего сына, могъ быть никто иной, какъ господинъ Джиральди.
   -- Не можетъ быть!-- воскликнулъ генералъ.
   -- Извините, генералъ,-- сказалъ полковникъ,-- но въ моемъ разсказѣ я вполнѣ слѣдую обыкновенному изложенію фактовъ, какъ слышалъ ихъ изъ устъ вашего сына. Денежныя дѣла господинъ Джиральди устроивалъ слѣдующимъ образомъ: не обладая самъ средствами, но располагая значительнымъ кредитомъ для учета векселей, которые всѣ были съ вашей бланковой надписью, генералъ -- онъ помѣщалъ ихъ, чтобъ они не попали въ ваши руки, сначала у различныхъ банкировъ и наконецъ у своего банкира и постоянно заботился о срокахъ; и сегодня, когда истекли сроки векселямъ, всего приблизительно на двадцать тысячъ талеровъ, онъ, по обыкновенію, обѣщалъ позаботиться о нихъ. Само собой разумѣется, господинъ фонъ-Вербенъ, какъ только получилъ отвѣтъ Вальбаха, тотчасъ же отправился къ Джиральди. но этотъ послѣдній уѣхалъ ночью, не сдѣлавъ никакихъ распоряженій относительно векселей. Полчаса спустя господинъ фовъ-Вербенъ былъ у меня.
   Полковникъ замолчалъ; онъ не могъ выносить дольше взгляда генерала. Прежде онъ не желалъ допускать никакихъ смягчающихъ обстоятельствъ, теперь же въ своей душѣ отталкивалъ ихъ, желалъ найдти хотя бы одно искреннее слово утѣшенія, въ которое онъ самъ могъ бы вѣрить.
   И онъ не нашелъ этого слова.
   -- Не позвать ли теперь намъ Шенау?-- сказалъ полковникъ и, не ожидая отвѣта генерала, позвонилъ самъ и велѣлъ Августу прислать господина фонъ-Шенау.
   Когда Шенау вошелъ, генералъ показался ему постарѣвшимъ за это время на цѣлый годъ. Голосъ его былъ вялый, беззвучный, старческій.
   -- Вы знали, капитанъ, что...
   Слова съ трудомъ выходили изъ горла.
   -- Да. генералъ, -- сказалъ Шенау.-- Господинъ фонъ-Вальбахъ былъ у меня сегодня утромъ съ цѣлью оправдать свой образъ дѣйствій въ глазахъ друзей Оттомара и дома. Онъ, очевидно, игралъ умно придуманную игру. Отъ него узналъ я сумму, о которой шло дѣло, и имя банкира. Я тотчасъ же отправился къ нему, но уже слишкомъ поздно. Оттомаръ также уже былъ тамъ. Его явное возбужденіе, его странные вопросы привели по меньшей мѣрѣ въ изумленіе этихъ господъ; но я убѣжденъ, что мнѣ удалось устранить это дурное настроеніе, когда я рѣшительно заявилъ, что по векселямъ будетъ уплачено до вечера. Я хотѣлъ тогда при вашемъ содѣйствіи, генералъ, уплатить по векселямъ и....
   Капитань замялся.
   -- Избавить обманщика отъ заслуженнаго имъ наказанія,-- сказалъ генералъ, не смотря на него.
   -- Избавитъ человѣка, котораго я выше всего уважаю, отъ незаслуженнаго горя называть такимъ именемъ своего сына,-- отвѣчалъ капитанъ.-- Смѣю ли я просить васъ, генералъ, подписать это полномочіе.
   -- Господа, я не могу принять этой жертвы, ни за себя, ни за мое неповинное семейство; я не могу принять ее и за моего виновнаго сына.
   Не будучи въ силахъ убѣдить генерала быть хотя нѣсколько снисходительнымъ къ своему сыну, полковникъ и капитанъ наконецъ ушли. Генералъ остановился у двери, до которой проводилъ своихъ гостей и безсознательно прислушивался къ ихъ удалявшимся шагамъ. Но теперь ничего не было слышно, кромѣ бури, завывавшей на дворѣ. Они ушли, эти люди самой безукоризненной чести, представители своего сословія, произнеся свой приговоръ о человѣкѣ безчестномъ, недостойномъ своего имени. А этотъ приговоръ долженъ былъ произнести отецъ надъ своимъ сыномъ.
   Но этого мало: ему приходилось подтвердить то, къ чему онъ долженъ былъ самъ присудить себя: онъ долженъ сказать только: твой отецъ одобряетъ то, что ты рѣшилъ сдѣлать. Господь да помилуетъ твою душу!
   Генералъ сложилъ руки; тяжелыя, холодныя капли пота, выступили на его сильно наморщенномъ лбу; можетъ ли это быть? Боже, Боже мой! смилосердуйся надо мной! неужели это должно случиться?
   Но ни откуда не слышалось утѣшительнаго отвѣта. Въ глухой тишинѣ раздавалось одно только страшное слово: это должно случиться!...
   Когда Августъ вошелъ въ комнату на звонокъ генерала, то послѣдній сидѣлъ за письменнымъ столомъ, опустивъ голову на руку. На кругломъ столикѣ позади стоялъ ящикъ, на которомъ находилось письмо.
   У Августа невольно морозъ прошелъ по кожѣ -- то былъ ящикъ, въ которомъ генералъ хранилъ пару старинныхъ пистолетовъ.
   -- Сынъ мой долженъ отправиться въ продолжительное путешествіе, ему нужны мои пистолеты. Въ письмѣ ключъ. Иди сейчасъ же и снеси ему ящикъ и письмо; дальнѣйшихъ приказаній не будетъ; въ письмѣ все. А затѣмъ и я тоже уѣзжаю; когда вернешься, уложи вещи.
   Когда Августъ оставилъ комнату, генералъ еще долго сидѣлъ опустивъ голову на руки; по временамъ все тѣло его судорожно тряслось, какъ въ самой сильной лихорадкѣ, а изъ его измученной груди вырывался глухой стонъ: это была молитва за душу сына, прощаніе съ сыномъ, которымъ онъ такъ гордился, котораго такъ сильно прежде любилъ, и даже теперь все еще продолжалъ безконечно любить!
   Наконецъ онъ всталъ -- старымъ разбитымъ человѣкомъ, которому только осталось на землѣ совершить одно послѣднее дѣло.
   На это дѣло, какъ онъ вполнѣ былъ увѣренъ, у него еще достанетъ силъ.
   И генералъ твердою рукою, съ сверкающими отъ гнѣва глазами, взялъ вторую пару пистолетовъ, которыми онъ хотѣлъ застрѣлить негодяя, съ дьявольскою хитростью вовлекшаго его сына въ позорныя дѣла и тѣмъ осудившаго его на смерть!
   

XII.

   За нѣсколько минутъ до двѣнадцати часовъ къ подъѣзду вокзала берлино-зундинской желѣзной дороги подъѣхали дрожки, съ козелъ которыхъ быстро спрыгнулъ Августъ, чтобъ помочь генералу выйдти изъ экипажа. Генералъ уже поднялся по лѣстницѣ, между тѣмъ какъ Августъ безуспѣшно высматривалъ носильщика.
   -- Вѣдь я говорилъ вамъ, что опоздаемъ.-- сказалъ извощикъ, подавая Августу маленькій чемоданъ, -- нашему брату это хорошо извѣстно.
   -- Кто знаетъ, не къ лучшему ли это,-- подумалъ Августъ, догоняя генерала, стоявшаго уже въ пустой залѣ предъ кассой, на закрытыхъ окнахъ которой были спущены зеленыя гардины.
   -- А вѣдь этотъ человѣкъ былъ правъ,-- проговорилъ генералъ.
   Носильщикъ, проходившій мимо, подтвердилъ слова извощика. Полуденный поѣздъ съ сегодняшняго дня отходитъ въ одинадцать; слѣдующій поѣздъ, какъ и прежде, идетъ въ девять часовъ. Подошелъ болѣе значительный чиновникъ; онъ служилъ въ томъ полку, которымъ командовалъ генералъ, будучи полковникомъ.-- Если ваше превосходительство такъ спѣшитъ,-- проговорилъ чиновникъ, -- то дѣло можно будетъ устроить: здѣсь есть еще другой господинъ, тоже опоздавшій на нѣсколько минутъ и потребовавшій себѣ экстреннаго поѣзда; но ему одному едвали дадутъ его, такъ какъ сегодня всѣ поѣзды пошли съ двумя локомотивами по случаю бури, страшно разразившейся въ Зундинѣ. Этотъ господинъ только что пошелъ къ инспектору, и, вѣроятно, скоро вернется. Не угодно ли будетъ вашему превосходительству немного подождать.
   Съ этими словами чиновникъ отворилъ генералу двери въ залъ перваго класса. Генералъ машинально слѣдовалъ за нимъ; чиновникъ, сказавъ, что онъ самъ принесетъ отвѣтъ, оставилъ комнату. Августъ, бывшій съ чемоданомъ назади, спросилъ, не будетъ ли какихъ приказаніи? Генералъ просилъ подождать, такъ какъ онъ еще не знаетъ, что будетъ дѣлать. Августъ отошелъ глубоко опечаленный; съ тѣхъ поръ, какъ онъ служитъ у генерала, это быть первый случай, когда генералъ не зналъ, что будетъ дѣлать.
   И въ самомъ дѣлѣ несчастный человѣкъ находился въ состояніи, близкомъ къ помѣшательству. Послѣ страшнаго разсчета съ сыномъ, всѣ мысли его были сосредоточены на одномъ: месть, месть, возможно скорѣйшая. неумолимая, тому коварному мошеннику, лицемѣрному негодяю, который отнялъ теперь у него сына, какъ прежде сестру, и тѣмъ запятналъ позоромъ честное имя Вербеновъ. Въ ту минуту, какъ онъ съ такими мыслями садился въ карету, которая должна была свезти его на желѣзную дорогу, ему были поданы два письма: одно съ почты, писанное рукою Эльзы, а другое -- записка, принесенная слугою капитана Шенау. Онъ сначала распечаталъ письмо Эльзы и пробѣжалъ нѣсколько строчекъ, содержавшихся въ немъ, почти безъ всякаго вниманія. Да и какъ онъ могъ чувствовать или понимать что либо другое на свѣтѣ, пока не узналъ бы, что содержалось въ другой запискѣ! Онъ предугадывалъ содержаніе ея! Ничего иного въ ней и быть не могло! Шенау даже не отважился самъ придти сказать, что Оттомаръ уже мертвъ!
   Онъ долго сидѣлъ неподвижно съ ужаснымъ листкомъ въ дрожащей рукѣ, и наконецъ уже вблизи желѣзной дороги почти машинально разорвалъ и прочелъ его.
   Теперь онъ ходилъ взадъ и впередъ по большой комнатѣ. Неужели все это имѣло одинъ смыслъ? не могъ ли онъ съ одинаковымъ удобствомъ оставить пистолеты дома? не лучше ли было бы, еслибъ онъ и самъ остался дома? предоставилъ дѣла ихъ собственному теченію?
   Его теперь не радовало даже и то, на чемъ онъ прежде всегда успокоивался -- счастье его Эльзы. Не о такой партіи для нея онъ мечталъ; конечно, не блестящій жребій выбрала она себѣ; но человѣкъ, избранный ею, достоенъ ея любви.
   Генералъ остановился въ полузабытьѣ, безсознательно смотря въ землю; онъ поднялъ глаза лишь тогда, когда дверь отворилась и въ комнату вошелъ человѣкъ, который, заперевъ за собою дверь, направился прямо къ нему. Это былъ дядя Эрнстъ.
   -- Я только что слышалъ, генералъ, что и вы отправляетесь въ Зундинъ; какъ я предполагаю, по тому же дѣлу, которое и меня влечетъ туда. Чрезъ полчаса мнѣ обѣщали дать экстренный поѣздъ. Не пожелаете ли вы оказать мнѣ честь отправиться вмѣстѣ съ со мною.
   Онъ вѣжливо придвинулъ генералу стулъ и самъ занялъ мѣсто еще прежде его.
   -- Я предполагаю, генералъ, что вы получили письмо господина фонъ-Шенау, и ваше присутствіе здѣсь вызвано этимъ письмомъ?
   Генералъ, казалось, не понялъ вопроса; дѣйствительно, онъ слышалъ только слова.
   -- Но что можетъ знать господинъ Шмидтъ о письмѣ Шенау?-- спросилъ генералъ.-- Дядя Эрнстъ съ удивленіемъ взглянулъ на него.
   -- Да вы вѣдь получили письмо господина фонъ-Шенау?
   -- Да.
   -- Въ немъ извѣщается, что вашъ сынъ уѣхалъ?
   Генералъ кивнулъ въ знакъ согласія.
   -- Часъ назадъ съ этого воксала -- въ Зундинъ?
   -- Въ Зундинъ?-- повторилъ генералъ.-- Въ запискѣ этого нѣтъ.
   -- Нѣтъ?-- перспросилъ дядя Эрнстъ.-- Гмъ, Боже мой...
   Онъ вдругъ прервалъ разговоръ, лицо его опечалилось и голосъ громко зазвучалъ, когда онъ продолжали свою рѣчь.
   -- Значитъ, въ лаконической запискѣ совсѣмъ не упоминалось о томъ обстоятельствѣ, что господинъ фонъ-Вербенъ отправился путешествовать вмѣстѣ съ моей дочерью?
   При этихъ словахъ генералъ выпрямился, какъ выпрямляется человѣкъ, желающій рѣзко отвѣчать на неожиданное оскорбленіе; взгляды обоихъ встрѣтились; но въ то время, какъ глаза дяди Эрнста запылали отчаяннымъ гнѣвомъ, глаза генерала смотрѣли въ землю; онъ съ легкимъ стономъ опустился на свой стулъ.
   -- Несчастный!-- пробормоталъ онъ.
   -- Только благодаря этому обстоятельству онъ остается еще въ живыхъ,-- сказалъ дядя Эрнстъ.
   -- Я этому не радуюсь,-- отвѣчалъ генералъ глухимъ голосомъ.
   -- Что отецъ не имѣетъ на своей совѣсти смерти сына.
   -- Отецъ съумѣлъ бы отвѣчать за это.
   -- Могу это себѣ представить,-- пробормоталъ дядя Эрнстъ.
   Онъ сидѣлъ нѣсколько минутъ молча; теперь было не время и не мѣсто возобновлять старую вражду. Онъ продолжалъ болѣе спокойнымъ голосомъ:
   -- Если генералу не извѣстно, куда отправился господинъ фонъ-Вербенъ и... съ моей дочерью, въ такомъ случаѣ не могу ли я спросить, что привело сюда генерала?
   -- Я желалъ потребовать отчета отъ того, кто, какъ я предполагаю, погубилъ моего сына,-- отъ того, кто уже прежде внесъ позорь въ мое семейство. Признаюсь, мнѣ кажется, что это намѣреніе едва ли имѣетъ теперь смыслъ, и я...
   Генералъ сдѣлалъ движеніе, чтобъ встать.
   -- Не уходите, генералъ,-- сказалъ дядя Эрнстъ;-- еслибъ время позволило, я пришелъ бы къ вамъ вымолить себѣ нѣсколько минутъ на бесѣду съ вами; теперь, когда случай свелъ насъ, воспользуемся получасомъ -- онъ избавитъ насъ, можетъ быть, отъ многихъ лѣтъ безполезнаго раскаянія.
   Генералъ бросилъ изъ подъ густыхъ бровей мрачный, недовѣрчивый взглядъ на дядю Эрнста.
   -- Да, генералъ, раскаянія; я повторяю это, не смотря на то, что оба мы до настоящаго времени не имѣли случая для того, чтобы познакомиться съ дѣломъ. Мнѣ кажется, мы оба во время нашей жизни добивались одной справедливости; но, генералъ, со времени перваго и единственнаго разговора съ вами, въ моихъ ушахъ звучитъ слово -- и въ настоящую минуту я слышу его яснѣе, чѣмъ когда либо -- слово, что я ничего не забылъ и ничему не научился. Это очень тяжело слышать человѣку, который, подобно мнѣ, полагалъ свою величайшую гордость въ томъ, чтобъ неустанно стремиться къ лучшему и болѣе чистому знанію, къ ясности и правдѣ во всемъ. но какъ ни волновалось иногда мое сердце, я не могъ заглушить неумолимыхъ словъ: ты ничему не научился! И вотъ когда я былъ занятъ этими мыслями, генералъ, черезъ порогъ моего дома, переступилъ ангелъ, если можно такъ назвать существо, небесная доброта и чистота котораго кажется не имѣютъ въ себѣ ничего земнаго. Это была слѣпая дѣвушка, о которой вы, генералъ, конечно слыхали. Она пришла сказать мнѣ, что дочь моя бѣжала и... съ вашимъ сыномъ; бѣжала, чтобъ спасти того, кого такъ горячо любила, чтобъ защитить его отъ смерти, на которую его осудилъ свой отецъ -- я не знаю, за что. Но я... я прогналъ призракъ съ моего порога... я не хотѣлъ и слышать кроткаго голоса ангела, не смотря на то, что меня пробирала какая-то странная дрожь, которую я не могъ объяснить себѣ.
   -- Я не могу требовать отъ васъ, генералъ, чтобъ вы прочувствовали то, что я чувствовалъ при этомъ; я не желаю также терять драгоцѣннаго времени на подробный разсказъ о томъ, что я сдѣлалъ, чтобъ спасти то, что еще можетъ быть не совсѣмъ потеряно. Достаточно сказать, что отъ легкомысленной дѣвушки, которая въ послѣднее время была довѣреннымъ лицомъ вашего сына и вмѣстѣ съ тѣмъ помощницей того пагубнаго человѣка, наслѣдственнаго врага вашей фамиліи, я узналъ все, что мнѣ нужно было знать о той печальной исторіи, которая разыгрывалась на нашихъ глазахъ, хотя мы и не замѣчали этого. Достаточно вамъ сказать, что я убѣдился -- что вашъ сынъ виновенъ во всемъ только въ силу стеченія неблагопріятныхъ обстоятельствъ, которыя могутъ погубить всякаго молодаго человѣка, еще не совсѣмъ испорченнаго.
   -- Но что же, вы думаете, слѣдуетъ дѣлать теперь?-- спросилъ генералъ, поднимаясь съ своего мѣста.
   -- Прежде всего,-- отвѣчалъ дядя Эрнстъ,-- сохранить жизнь своему дитяти, не мирясь съ нимъ. Вашъ сынъ, какъ я узналъ отъ слѣпой дѣвушки, хотѣлъ отправиться въ Варновъ и потребовать отчета отъ измѣнника по отношенію къ баронессѣ, его теткѣ, которая -- по словамъ этого негодяя -- приняла на себя матеріальную отвѣтственность за достойныя сожалѣнія манипуляціи. Съ этимъ соглашался и господинъ Шенау. Я съ своей стороны надѣялся догнать ихъ въ Зундинѣ и сказать вашему сыну, что я требую для себя права уплатить долги человѣка, убѣжавшаго съ моей дочерью, на которой онъ, конечно, женится. Въ Варновѣ. кромѣ того, я надѣялся найдти себѣ помощь у своего племянника, который пользуется величайшимъ уваженіемъ моей дочери.
   Въ эту минуту къ дядѣ Эрнсту подошелъ инспекторъ и объявилъ, что поѣздъ готовъ и въ то же время другой чиновникъ подалъ генералу телеграмму, содержаніе которой было слѣдующее: "пріѣзжай съ ближайшимъ поѣздомъ. Страшная буря... я должна идти къ Рейнгольдту... тетя останется тогда одна съ ужаснымъ человѣкомъ... пріѣзжай ради меня, ради Оттомара, ради тети, которая находится въ ужасномъ положеніи; все поставлено на карту.. Эльза".
   Дядя Эрнстъ подошелъ къ генералу: я долженъ съ вами проститься, генералъ?
   -- Я ѣду съ вами.
   Затѣмъ они оба помѣстились въ одномъ купе единственнаго вагона, изъ котораго состояла поѣздъ.
   

XIII.

   Въ большой комнатѣ Варновскаго трактира, наполненной дымомъ отъ дурнаго табаку и запахомъ водки и пива, шумно разговаривали пріѣхавшіе сегодня утромъ извощики, къ которымъ послѣ обѣда присоединилось еще нѣсколько человѣкъ торговцевъ скота. Хозяинъ трактира стоялъ подлѣ нихъ и кричалъ громче всѣхъ своихъ гостей, такъ какъ ему лучше ихъ извѣстно, на сколько безумно проведеніе желѣзной дороги не чрезъ Варновъ, а изъ Гольма прямо на Виссовскій крюкъ. Хозяинъ говорилъ такъ громко и горячо, что и не замѣтилъ, какъ вошла его жена и взяла съ полки у дверей ключъ отъ комнаты для господъ, а служанка въ тоже время достала изъ стѣнного шкапа два мѣдныхъ подсвѣчника и. поставивъ свѣчи, отправилась слѣдомъ за своей хозяйкой. Онъ обернулся только тогда, когда его ударилъ по плечу какой-то человѣкъ и спросилъ, гдѣ ему поставить своихъ лошадей, такъ какъ работникъ говоритъ, что уже нѣтъ больше мѣста.
   -- И вѣрно, что нѣтъ,-- сказалъ хозяинъ;-- а ты откуда пріѣхалъ?
   -- Изъ Нейсифера; господа, которыхъ я привезъ уже наверху.
   -- А кто эти господа?-- спросилъ хозяинъ.
   -- Не знаю; молодой господинъ съ молодой барыней: кажется, изъ знатныхъ.
   Извощикъ вышелъ съ хозяиномъ на крыльцо, гдѣ они встрѣтили господина, котораго онъ привезъ. Пріѣзжій -- это былъ Оттомаръ -- отвелъ хозяина въ сторону и тихо заговорилъ съ нимъ.
   -- Этакъ, пожалуй долго придется ждать,-- подумалъ извощикъ, сошелъ съ крыльца отпрягъ лошадей и поставилъ ихъ у телѣги подъ далеко выступающей крышей сарая.
   Едва только успѣлъ онъ прикрыть попонами упарившихся животныхъ, какъ Оттомаръ, выйдя изъ дому, подошелъ къ нему.
   -- Очень можетъ быть, что я недолго пробуду здѣсь,-- сказалъ онъ,-- быть можетъ всего одинъ часъ; потомъ мы поѣдемъ дальше.
   -- Куда же?
   -- Въ Проръ или обратно въ Нейсиферъ.
   -- Это неудобно.
   -- Почему же?
   -- Лошади не выдержатъ.
   -- Я знаю лучше, что лошади выдержатъ; я потомъ готовъ вознаградить.
   Извощикъ былъ недоволенъ повелительнымъ тономъ, которымъ говорилъ съ нимъ его сѣдокъ, но не осмѣлился противорѣчить.
   Оттомаръ былъ одѣтъ въ пальто со свѣтлыми пуговицами, воротникъ котораго онъ поднялъ, выйдя на улицу.
   -- А!-- сказалъ извощикъ,-- красный воротникъ! я такъ и думалъ. И еще грубо кричитъ на человѣка, который давно уже стоить въ резервѣ. Пускай васъ чертъ везетъ, господинъ поручикъ!
   Оттомаръ распросилъ хозяина о дорогѣ. Онъ шелъ медленно и не разъ останавливался, такъ какъ сильный вѣтеръ дулъ ему прямо въ лицо, да и кромѣ того онъ задумался надъ вопросомъ, зачѣмъ собственно онъ идетъ въ замокъ. Въ головѣ у него было совсѣмъ пусто отъ долгой ѣзды въ открытомъ экипажѣ, во время страшной бури, а на сердцѣ было такъ тяжело! Ему казалось, что у него не хватитъ силы сказать негодяю въ лицо, что онъ негодяй. Кромѣ того, это придется сказать въ присутствіи тетки, и онъ долженъ будетъ это сдѣлать, если несчастный не отречется опять отъ всего и не запутаетъ въ свою ложь и тетку. Но не было ли все это игрой, условленной между нимъ и ею? Тутъ что-то не такъ и невольно наводитъ на подозрѣніе; отчего она именно сегодня такъ рано уѣхала изъ замка, сегодня, когда слѣдовало ожидать его пріѣзда для того, чтобы требовать отчета отъ негодяя. Разумѣется, она уѣхала съ Эльзой. И любовь, расточаемая ею Эльзѣ, не выказывается ли по рецепту Джиральди? Тетка поставила цѣлью привлечь къ себѣ Эльзу и одурачить ее, какъ его одурачила. Джиральди! Бѣдная Эльза! она конечно, отказалась отъ завиднаго положенія и теперь думаетъ только о томъ, какъ будетъ жить на нѣсколько сотъ талеровъ, будучи женою начальника маяковъ, здѣсь, въ какой нибудь жалкой конурѣ. Теперь же, ты, милая, лучшая изъ всѣхъ дѣвушекъ, находишься тамъ, поджидая любимаго человѣка, который, можетъ быть, вышелъ спасать, во время бури, драгоцѣнную жизнь нѣсколькимъ рыбакамъ, а я...
   Онъ сѣлъ на камень, лежавшій на краю оврага, отъ паденія въ который его удерживали корни красивой, высокой пихты, очевидно стоявшей когда-то далеко отъ оврага, а теперь, подъ напоромъ бури, съ трескомъ и стономъ сгибавшейся назадъ, какъ бы желающей избѣжать паденія въ оврагъ.
   -- Намъ обоимъ нѣтъ спасенія,-- сказалъ Оттомаръ, -- земля понемногу осыпается, и мы съ корнями будемъ висѣть въ воздухѣ; а камень! еще одна такая сильная буря, какъ теперь, и мы оба очутимся внизу! Я, право, желалъ бы лежать тамъ, но съ тѣмъ, чтобы этотъ камень при паденіи размозжилъ бы мой черепъ, а волна скатилась бы и снесла бы насъ въ море; никто бы не зналъ тогда, гдѣ мы нашли свой конецъ!
   Пихта, къ которой онъ прислонился, скрипѣла и стонала, какъ измученное животное; Оттомаръ слѣдилъ, какъ корни поднимались и растягивались въ то время, какъ въ вѣтвяхъ вверху раздавался свистъ, вой и трескъ, подобный треску митральезъ; съ моря же несся рева, и громъ, какъ изъ безконечнаго ряда баттарей.
   -- А вѣдь тогда такъ легко, такъ просто было потерять жизнь,-- сказалъ Оттомаръ;-- отецъ заплатилъ бы мои долги и гордился бы мной, а Эльза часто и съ удовольствіемъ говорила бы о своемъ братѣ, павшемъ подъ Тіонвиллемъ. Ахъ, милая Эльза, съ какимъ удовольствіемъ я еще хотя разъ взглянулъ бы на тебя!
   Онъ слышалъ отъ трактирщика, что карета съ дамами должна проѣзжать мимо этого мѣста, еслибъ только они вздумали къ вечеру вернуться домой, какъ говорилъ ему кучеръ. Уже вечерѣло. Налѣво отъ замка между неясными массами зданій по временамъ появлялись огоньки, перемѣнявшіе свое, мѣсто, какъ будто люди бѣгали туда и сюда съ фонарями; нѣсколько разъ Оттомару слышались будто человѣческіе крики и ревъ скота. Но вѣдь все это могло быть также и обманомъ чувствъ, начинавшихъ уже отказываться ему служить, чѣмъ дольше онъ сидѣлъ беззащитный среди болѣе и болѣе свирѣпѣвшей бури, отъ которой мозгъ холодѣлъ въ его костяхъ. Ему слѣдуетъ уйдти, если онъ не желаетъ окончить свою жизнь здѣсь, какъ мародеръ за придорожнымъ кустарникомъ.
   Но онъ остался на своемъ мѣстѣ. Въ головѣ его проносились болѣе и болѣе безпорядочныя картины. Вотъ, ему грезится рождественская елка съ пылающими свѣчами; онъ и Эльза объ руку вошли въ дверь, а мать и отецъ стоятъ у стола, на которомъ, лежать куклы для Эльзы и шлемъ, и сабля для него; онъ бросился на руки къ отцу отъ восторга; тотъ поднялъ его и поцѣловалъ; затѣмъ рождественская елка выросла въ большую пихту; на макушкѣ ея красовался блестящій канделябръ, подъ которымъ онъ танцовалъ съ Карлой на зло графу, метавшему на него огненные взгляды; затѣмъ вдругъ появились бивуачные огни и трубы Тіонвильскія заиграли аттаку; онъ вскричалъ со смѣхомъ Тетрицу и Вартонбергу:-- теперь, господа, пуля въ грудь или крестъ на грудь, и онъ пришпорилъ коня; тотъ взвился на дыбы съ дикимъ ржаніемъ...
   Оттомаръ осмотрѣлся кругомъ. Гдѣ онъ? у ногъ его шумѣлъ и кипѣлъ широкій, стремительный потокъ; и теперь совершенно ясно слышалось ржанье...-- въ оврагѣ, на краю котораго онъ стоялъ, около кареты, которую лошади пятясь приперли къ одному изъ скатовъ оврага.
   Однимъ прыжкомъ онъ очутился около кареты въ оврагѣ.
   -- Гдѣ дамы?
   Онъ увидѣлъ, что карета пуста.
   -- Вышли... на верху... черезъ мостикъ въ паркъ... Господи! Господи! еслибъ только имъ удалось перейдти!
   Волна потока, прорвавшаяся между холмами и замкомъ, въ которую почти совсѣмъ попалъ кучеръ, понеслась въ оврагъ и захватила лошадей, которыхъ послѣ этого уже невозможно было сдерживать.
   Изъ безпорядочныхъ словъ кучера Оттомаръ понялъ только, что Эльза въ опасности. Что это еще за мостикъ? Гдѣ онъ?
   Онъ бросился за кучеромъ съ крикомъ, но тотъ не слыхалъ его.
   

XIV.

   Вмѣстѣ съ Оттомаромъ, какъ легко догадаться, въ гостинницѣ остановилась Фердинанда. По уходѣ Оттомара, оставшись одна, она вся отдалась своему горю и не обращала вниманія на вой бури, потрясавшей домъ до основанія; она не слышала криковъ пьяныхъ гостей, сидѣвшихъ внизу какъ разъ подъ ея комнатой, и едва только подняла голову, когда теперь въ комнату вошла трактирщица.
   Трактирщица, предполагая, что пріѣхавшіе непремѣнно должны остаться на ночь, хотѣла спросить, какъ ей быть съ постелями; но, увидѣвъ блѣдное лицо дѣвушки, поднявшейся съ софы и такъ странно смотрѣвшей на нее, она смутилась, и вопросъ такъ и замеръ у нея на языкѣ; вмѣсто того, она предложила госпожѣ выпить чашку чая. Но та, казалось, не поняла ея словъ, по крайней мѣрѣ, она ничего не отвѣтила; хозяйка же, подумавъ, что пріѣхавшая можетъ позвонить, если что либо ей будетъ нужно, прошла въ сосѣднюю комнату и плотно затворила за собою дверь, чтобъ не мѣшать больше госпожѣ: затѣмъ она подошла къ окнамъ посмотрѣть, хорошо ли онѣ были притворены. Одно изъ нихъ не было заперто; когда она задвигала засовъ, вѣтеръ погасилъ свѣчу, поставленную на подоконникъ.-- "Ну, дорогу то я и безъ огня найду," -- прошептала хозяйка и пошла спать, но вдругъ остановилась, услышавъ скрипъ дверей рядомъ, послѣ чего пріѣхавшая госпожа испустила легкій крикъ.-- "Боже ты мой,-- подумала хозяйка,-- на этотъ счетъ знатные люди, пожалуй, хуже еще нашего брата".
   Вошедшій господинъ (это былъ Антоніо) говорилъ не очень громко, но рѣзкимъ тономъ. Что же такое произошло у молодыхъ людей?-- подумала хозяйка, и на цыпочкахъ подкралась къ двери. Однако она не могла ничего понять, изъ всего, что говорилъ господинъ, а также и тѣхъ нѣсколькихъ словъ, которыя вставила госпожа; потомъ хозяйкѣ показалось, какъ будто громкій голосъ былъ совсѣмъ не пріѣхавшаго гоподина; она приложила глазъ къ замочной скважинѣ и къ своему удивленію и ужасу увидѣла въ комнатѣ у госпожи какого-то чужого мужчину, у котораго въ ту минуту, какъ она посмотрѣла, съ плечъ свалился на полъ коричневый плащъ, но онъ не поднялъ его, а только размахивалъ обѣими руками и говорилъ все быстрѣе и громче... на непонятномъ, тарабарскомъ языкѣ, какъ безумный.
   -- Я не желаю возвращаться,-- кричалъ Антоніо,-- проѣхавъ половину дороги, какъ вѣрная собака, за госпожей, похищенной разбойникомъ, а другую половину пролежавъ въ соломѣ телѣги, какъ животное, которое мясникъ везетъ на базаръ. Я не желаю больше оставаться собакой. Теперь я знаю все, все, все, какъ онъ, безчестный трусишка, измѣнилъ тебѣ, чтобъ бѣжать къ другой, и затѣмъ отъ той опять къ тебѣ. Я все, все, все знаю! и что ты сегодня ночью отдашь ему свое роскошное тѣло, какъ уже отдала ему свою душу.
   Несчастному не понравилась полупрезрительная, полумеланхолическая улыбка, появившаяся на гордыхъ, блѣдныхъ губахъ красивой дѣвушки.
   -- Не смѣйся!-- вскричалъ онъ,-- или я убью тебя!
   А потомъ, когда она приподнялась, не отъ страха, а только затѣмъ, чтобъ попросить выйдти бѣшенаго, онъ заговорилъ.
   -- Прости! о прости меня! убить тебя! тебя, которая для меня все, свѣтъ и отряда моей жизни! ради которой я позволилъ бы разорвать себя на части! готовъ отдать каждую каплю моего сердца, если только ты позволишь поцѣловать подолъ твоего платья; полъ, на которомъ ты стоишь! Какъ часто, какъ часто я цѣловалъ въ мастерской то мѣсто, на которомъ ты стояла, тѣ инструменты, къ которымъ прикасалась твоя маленькая ручка! Вѣдь я такъ мало требую; вѣдь я согласенъ только смотрѣть на тебя... цѣлые годы... какъ уже и смотрѣлъ цѣлые годы, и я не устану служить тебѣ, обожать тебя, какъ святую мадонну, до тѣхъ поръ, пока наконецъ наступитъ день, когда ты услышишь молящаго!
   Онъ упалъ на колѣни на томъ мѣстѣ, гдѣ стоялъ, протянувъ къ ней судорожно сжимающіяся руки.
   -- Встань!-- сказала она,-- ты не знаешь, что говоришь и съ кѣмъ говоришь; я не могу ничего тебѣ дать, не имѣю ничего; я такъ бѣдна! такъ бѣдна! гораздо бѣднѣе тебя!
   И она начала ходить взадъ и впередъ по маленькой комнатѣ, мимо стоящаго на колѣняхъ, который, когда ея платье коснулось его пылающаго лица, вскочилъ на ноги, какъ бы пораженный электрическимъ ударомъ.
   -- Я не бѣденъ,-- вскричалъ онъ;-- я сынъ князя, я больше, чѣмъ князь; я Микель Анджело, я больше, чѣмъ Микель Анджело! Я вижу ихъ ходящими огромными толпами поющими пѣсни въ честь безсмертнаго Антоніо, несущими цвѣты, вьющими вѣнки, чтобы украсить, обвить чудныя произведенія божественнаго Антоніо. Чу! чу! слышишь! слышишь!
   Съ широкой деревенской улицы раздался крикъ многочисленной толпы людей перепуганныхъ извѣстіемъ о наступающемъ наводненіи; съ башни сосѣдней церкви далеко разносился звонъ колокола.
   -- Слышишь!-- кричалъ безумный,-- слышишь!
   Онъ стоялъ съ вытянутой рукой, улыбающійся, какъ въ божественномъ восторгъ, и затѣмъ направился къ Фердинандѣ, которая съ ужасомъ смотрѣла на него.
   Вдругъ улыбка превратилась въ страшную гримасу; глаза заблестѣли смертельной ненавистью, вытянутая рука сжалась и упала на грудь, когда теперь, какъ разъ подъ окномъ, громкій голосъ заговорилъ умоляющимъ тономъ:-- Дайте капать, крѣпкій канатъ, самый длинный, какой только есть у васъ!
   Скорые шаги послышались по скрипящей лѣстницѣ, -- Антоніо дьявольски засмѣялся.
   Хозяйка тоже услышала внизу громкій голосъ и торопливые шаги по лѣстницѣ. Быть бѣдѣ, если господинъ войдетъ теперь, когда. посторонній пріѣзжій сидитъ у госпожи? Она вошла въ комнату въ ту минуту, когда господинъ растворилъ дверь на другой сторонѣ.
   Съ неистовымъ воемъ бросился на него Антоніо съ поднятымъ кинжаломъ. Но еще прежде, чѣмъ Оттомаръ успѣлъ перейти черезъ порогъ, Фердинанда уже бросилась между ними, прикрывъ широко разставленными руками любимаго человѣка, а убійца между тѣмъ, испугавшись своего злодѣянія, бросился мимо ихъ по лѣстницѣ среди толпы людей, выскочившихъ изъ дома на звонъ набатнаго колокола и въ ужасѣ отступавшихъ отъ неизвѣстнаго человѣка, размахивавшаго окровавленнымъ ножемъ.
   -- Убійца, убійца! держите его! держите убійцу, раздавались изъ дома раздирающіе душу крики.
   

XV.

   -- Фу, ты батюшки, мнѣ надо туда!-- сказалъ извощикъ изъ Нейсифера -- одну минуточку господинъ!-- и скрылся въ домѣ.
   Джиральди, собиравшійся только что сѣсть въ телѣгу, отступилъ назадъ и яростно топнулъ ногою.
   -- Сегодня, какъ будто весь адъ вооружился противъ меня!-- процѣдилъ онъ сквозь зубы.
   Лишь нѣсколько минутъ назадъ, онъ, среди мрака, незамѣтно проскользнулъ въ трактирный дворъ, который замѣтилъ, проѣзжая чрезъ деревню въ этотъ день послѣ полудня; онъ надѣялся найдти здѣсь извощика, и дѣйствительно встрѣтилъ во дворѣ извощика изъ Нейсифера. который, не найдя мѣста для лошадей, уже собирался уѣзжать.
   -- Не повезешь ли ты меня, любезный другъ?
   -- Куда господинъ?
   -- Въ Нейсиферъ.
   -- Сколько дадите?
   -- Сколько угодно.
   -- Садитесь!-- сказалъ извощикъ, радуясь тому, что нашелъ себѣ въ такую дурную погоду сѣдока и притомъ еще такого, который заплатитъ столько, сколько онъ захочетъ взять. Но въ это время онъ услышалъ смертельный крикъ.
   -- Онъ не вернется,-- пробормоталъ Джиральди, и я избѣгаю опасности встрѣтить его еще разъ; удивительно, какъ это онъ меня не замѣтилъ здѣсь.
   Оттомаръ стоялъ близко отъ него, когда отдавалъ приказанія людямъ. А чтобъ придать больше силы своимъ словамъ, онъ назвалъ свою фамилію и сказалъ, что погибающіе теперь люди -- его тетка и сестра, что не слѣдуетъ терять ни одной минуты, иначе будетъ слишкомъ поздно.
   Джиральди отошелъ подальше въ глубину сарая, подъ которымъ еще стояла телѣга. Но извощикъ скоро вернулся назадъ въ большомъ возбужденіи.
   -- Убита на повалъ молодая дама, пріѣхавшая сюда съ господиномъ фонъ-Вербеномъ! Не остаться ли намъ здѣсь, господинъ!
   -- Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ! поѣзжай! поѣзжай! я заплачу тебѣ вдвое больше того, что ты спросишь.
   За этими словами Джиральди сѣлъ въ телѣгу.
   Извощикъ раньше хотѣлъ везти за пять талеровъ, но теперь уже онъ не намѣренъ былъ брать меньше десяти, а слѣдовательно долженъ, получить всегда двадцать талеровъ.
   -- Дайте дорогу! убирайтесь къ чорту!-- кричалъ извощикъ, размахивая кнутомъ надъ головами темныхъ фигуръ, бѣжавшихъ на встрѣчу ему по деревенской улицѣ.
   Погода сдѣлалась еще хуже, чѣмъ прежде, хотя ужъ и прежде было очень плохо; извощикъ нѣсколько разъ повторялъ сѣдоку -- остановимся въ Фатвицѣ, господинъ! а потомъ, когда они проѣхали Гранзевицъ, сказалъ: остановимся въ Гранзевицѣ, но Джиральди все кричалъ: ну, ну, впередъ, впередъ!
   -- Ахъ, еслибъ только зналъ господинъ Вербенъ,-- заговорилъ извощикъ,-- что молодая дама будетъ чрезъ полчаса убита! а я еще далъ ей попону, чтобъ укрыть ноги, здѣсь, вотъ на этомъ самомъ мѣстѣ,
   И съ этими словами онъ остановился, чтобъ объяснить дѣло надлежащимъ образомъ и дать передохнуть лошадямъ, которыя уже не могли идти дальніе. Справа, подлѣ дороги, былъ крутой откосъ, по краямъ котораго стояло нѣсколько изъ, буря страшно растрепала ихъ; слѣва тянулись ровныя болота до самаго моря, отстоявшаго за четверть мили или около того, хотя тутъ и былъ такой шумъ, что какъ будто море было подлѣ самой дороги.
   -- Скорѣй, скорѣй!-- кричалъ Джиральди.
   -- Э, да развѣ вамъ къ спѣху?-- сказалъ извощикъ, и затѣмъ проворчалъ что-то о путешественникахъ, которые не были офицерами и не бранили такъ стараго резервиста; однако онъ опять тотчасъ же ударилъ лошадей, когда Джиральди, уже стоявшій въ телѣгѣ позади его, взялъ его правой рукой за плечо, а другой, указывая налѣво, вскричалъ: вонъ туда!
   -- Куда?-- сказалъ извощикъ.
   -- Туда!
   -- Мы, ничего, разъѣдемся и такъ,-- проговорилъ извощикъ, думая, что господинъ боится, что ему не удастся разъѣхаться на узкой дорогѣ съ телѣгой, которая только что показалась изъ тумана, и приближалась къ нимъ.
   Джиральди схватилъ его за плечи.
   -- Чортъ возьми!-- вскричалъ извощикь, -- да что вы совсѣмъ съ ума сошли что ли?
   -- Я дамъ вамъ сто талеровъ!
   -- Я совсѣмъ не желаю тонуть за сто талеровъ!
   -- Я заплачу вамъ двѣсти!
   -- Эй, вы!-- закричалъ извощикъ и ударилъ лошадей, которыхъ онъ направилъ налѣво въ болото. Вода заплескалась подъ ногами лошадей, но потомъ опять показалась болѣе твердая почва;-- ну, это еще не совсѣмъ плохо, и въ карманѣ двѣсти талеровъ!
   -- Эй, вы!-- закричалъ онъ и опять ударилъ лошадей.
   Тѣ бѣжали во всю мочь, таки, что извощикъ съ трудомъ сдерживалъ ихъ. Онъ отъѣхалъ гораздо дальше, чѣмъ предполагалъ; ему хотѣлось только немного свернуть съ дороги и потомъ уже опять направить на нее. Но когда онъ оглянулся, то дорога уже исчезла вмѣстѣ съ деревьями. Его окружалъ густой туманъ и онъ не зналъ, куда теперь ѣхать: направо или налѣво; извощикъ не могъ больше полагаться и на свой слухъ. Шумъ съ моря доносился сначала слѣва, потомъ прямо въ лицо, а теперь со всѣхъ сторонъ подымался такой адскій гулъ.
   -- Боже мой, Боже!-- застоналъ извощикъ -- вынеси меня отсюда!
   Телѣга въѣхала почти совсѣмъ въ воду, извощикъ слышалъ, какъ она шумѣла въ колесахъ. Онъ, какъ бѣшеный ударилъ лошадей; тѣ взвились и рванули, но телѣга ни на шагъ не подвинулась впередъ.
   Въ одинъ прыжокъ хозяинъ телѣги очутился около лошадей, оставалось одно спасенье -- обрѣзать постромки и гнать.
   Онъ ничего не сказалъ и подумалъ только, что это поможетъ сдѣлать сѣдокъ. Онъ отстегнулъ одну лошадь и поднялъ голову: волосы встали у него дыбомъ, какъ будто все прежнее было лишь дѣтской забавой сравнительно съ тѣмъ, что онъ увидѣлъ теперь. Онъ посадилъ въ телѣгу одного человѣка, а теперь тамъ было ихъ двое, и оба вцѣпились другъ въ друга, боролись и кричали; одинъ, его сѣдокъ, какъ будто просилъ милости, а другой хохоталъ, какъ воплощенный дьяволъ. Этотъ другой былъ Антоніо.
   Больше извощикъ уже ничего не видѣлъ. Онъ бросился на засѣдланную лощадь и умчался съ обѣими лошадьми; брызги воды падали на него, а затѣмъ онъ весь погрузился въ воду до плечъ; лошади же продолжали плыть; далѣе они опять достали дно, и онъ встали, на ноги; лошади остановились -- они не могли дальше идти; та же, на которой онъ сидѣлъ, такъ сильно дрожала, что едва не свалила его съ себя. Онъ осмотрѣлся кругомъ; что это съ нимъ случилось? гдѣ онъ?
   Онъ былъ на вершинѣ холма, а передъ нимъ находилась деревня. Тамъ, откуда онъ только что пріѣхалъ, сдѣлалось нѣсколько свѣтлѣе, такъ что онъ могъ видѣть кое что:-- на открытомъ морѣ бушевали страшныя волны, которыя съ шумомъ и пѣною разливались все дальше и дальше, и кто знаетъ, какъ далеко онѣ могли пробраться на землю.
   -- Они утонули, какъ кошки.
   Извощикъ всталъ весь дрожа, взялъ лошадей въ поводъ и повелъ ихъ въ деревню.
   

XVI.

   -- Это не годится!-- сказалъ староста,-- это опять назадъ отдастъ.
   -- Эй, о, охъ!-- закричали тридцать человѣкъ державшихся за канатъ: У, ухъ!
   Они наскоро сколотили родъ плота изъ балокъ, досокъ и снятыхъ дверей и спустили его въ потокъ. Плотъ тотчасъ же закрутился и сталъ стоймя; людямъ стоило большого труда вытащить его опять на берегъ.
   -- Не ладно, дѣти!-- проговорилъ староста.-- Вотъ, еслибъ господинъ поручикъ вернулся; вѣдь это его кровныя родственницы, вѣдь согналъ насъ сюда, а самъ и нейдетъ.
   Явившіеся прежде другихъ могли уже не показывать мѣсто несчастія; каждый могъ видѣть бѣлый балконъ и черныя фигуры женщинъ, сперва двухъ, а потомъ одной, которая -- говорили пришедшіе прежде другихъ -- сперва махала безпрестанно платкомъ, а теперь сѣла, скорчившсь въ уголъ, какъ будто она уже потсряда всякую надежду, и теперь покорно ждетъ своей участи.
   Маленькая свѣтлая полоска на небѣ опять исчезла. Если до сихъ поръ только свинцовочерпое небо и влажный воздухъ превращали вечеръ въ ночь, то теперь наступила уже дѣйствительная ночь. Только самые острые глаза могли еще разглядѣть черную фигуру на балконѣ, хотя балконъ все еще хорошо былъ видѣнъ каждому. А буря, очевидно, опять усиливалась; вода значительно поднялась, вслѣдствіе противнаго теченія отъ Виссовскаго крюка. Это было весьма кстати для погибавшихъ, такъ какъ это замедляло скорость теченія; но уже ни у кого не было храбрости возобновить безнадежную попытку. Вдругъ среди народа появился Оттомаръ.
   Онъ сразу понялъ все положеніе.
   -- Веревку сюда!-- вскричалъ онъ, -- и зажгите огонь. Вонъ, тамъ ивы.
   Люди тотчасъ его поняли. Они бросились въ ближайшіе дома, притащили смоляной пакли и зажгли ее. Огонь освѣтилъ сотни блѣдныхъ лицъ, которыя всѣ съ боязливымъ вниманіемъ смотрѣли на человѣка, который, обвязавъ вокругъ груди веревку, бросился въ потокъ и теперь боролся съ нимъ.
   -- Выдержитъ ли онъ?
   Много мозолистыхъ рукъ было сложено для мольбы; женщины стояли на колѣняхъ, рыдая и вскрикивая, какъ безумныя, когда волна накатывала и скрывала его.
   Но вотъ онъ опять показался; волна отбросила его назадъ на половину пройденнаго пловцемъ пространства, но спустя минуту онъ уже опять настолько же подвинулся впередъ. Онъ хорошо избралъ для себя точку выхода; однако балконъ находился еще далеко ниже его; было бы чудомъ, еслибъ она, такимъ образомъ перешелъ потокъ!
   Вотъ ужъ онъ на серединѣ; это самое дурное мѣсто, какъ всѣмъ раньше было извѣстно! Она, казалось, не подвигался впередъ, и медленно спускался по теченію.
   Но балконъ все таки былъ еще ниже его; если Оттомаръ пройдетъ середину, то его можно поздравить съ удачей.
   И онъ, очевидно, преодолѣлъ трудности; вотъ уже осталось очень немного и она, сейчасъ будетъ на балконѣ.
   Грубые люди, цѣлую жизнь враждовавшіе друга, съ другомъ подали одинъ другому руки; женщины съ плачемъ падали въ объятія другъ другу. Вдругъ, изъ деревни прибѣжалъ, весь запыхавшись, господинъ съ сѣдыми, короткими волосами и длинными, сѣдыми усами; ставъ у горящихъ ивъ, онъ внимательно слѣдилъ за пловцемъ; горячо молился и давалъ обѣщанія все, все простить и забыть, если только онъ снова увидитъ дорогого сына; теперь старикъ громко закричалъ: назадъ! назадъ!
   Было уже слишкомъ поздно.
   Въ это время низверглась громадная пихта, у которой еще полчаса назадъ сидѣлъ пловецъ -- и крутясь налетѣла на пловца. Люди потянули его назадъ и къ удивленію ихъ тонкая веревка не оборвалась, онъ былъ уже мертвъ: на лбу виднѣлась широкая рана; старикъ съ сѣдыми усами всталъ на колѣни и напечатлѣлъ поцѣлуй на красивыхъ, блѣдныхъ устахъ мертвеца, а затѣмъ поднялся на ноги.
   -- Теперь дайте мнѣ веревку!-- сказала, генералъ,-- это мой сынъ, а тамъ моя дочь!
   Онъ сбросилъ сюртукъ и жилетъ.
   -- Если вы, генералъ, замѣтите, что не въ силахъ бороться, дайте намъ во время знать,-- сказалъ староста.
   Но случилось, что на глазахъ этихъ людей, пережившихъ столько ужасовъ, совершилось чудо.
   На свѣтъ горѣвшихъ ивъ направилась легкая, красивая лодка, мачта которой была убрана, а шестеро гребцовъ держали весла прямо. Флагъ развѣвался сзади управлявшаго рулемъ.
   Лодка пролетѣла мимо толпы, оцѣпенѣвшей отъ изумленія, и направилась прямо къ балкону; въ это время налетѣла волна и скрыла лодку и всю картину отъ глазъ жадно смотрящей толпы.
   Когда облако разсѣялось, они уже не видѣли больше балкона, а только лодку, которая исчезала во мракѣ.
   Тогда народъ вздохнулъ свободно. Ура, ура, ура! раздалось, какъ бы изъ одной глотки, которая заглушила страшную бурю.
   -- Пусть лодка исчезнетъ во мракѣ! они были увѣрены, что рулевой знаетъ свое дѣло, да и шестеро гребцовъ тоже знали свое дѣло; и они возвратятся со спасенными отъ бури и прилива {Такъ заканчиваетъ авторъ свое произведеніе, обѣщая впослѣдствіи написать къ нему эпилогъ.}.

"Живописное Обозрѣніе", NoNo 27--52, 1876

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru