Сю Эжен
Мажордом

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Отрывок из Лорвильских вечеров.

НОВѢЙШІЯ
ПОВѢСТИ и РАЗСКАЗЫ.

СОЧИHEHІЕ
ЕВГЕНІЯ-СЮ, БАЛЬЗАКА И ОЖЕРА.

ПЕРЕВОДЪ СЪ ФРАНЦУЗСКАГО.

   

МОСКВА.
ВЪ ТИПОГРАФІИ Н. СТЕПАНОВА.
1835.

   

МАЖОРДОМЪ.

ОТРЫВОКЪ ИЗЪ ЛОРВИЛЬСКИХЪ ВЕЧЕРОВЪ.

Si l'on avait l'histoire du zèle depuis Caïn jusqu'а
nous, on n'у trouverait que meurtres et massacres.
Addison.

   Лордъ Едвинъ Сиднамъ лишился своей матери; въ отчаяніи своемъ, онъ казался и самъ близкимъ къ гробу, пораженный болѣзнію, столь справедливо названною brochen heart, сею смертною слабостію, означающею бореніе любви дѣтской съ другою любовію въ первый разъ въ жизни.
   Сирота въ двадцатилѣтнемъ возрастѣ, обладатель обширнаго имущества, своею породою, своими отличными талантами призываемый къ первѣйшимъ должностямъ въ государствѣ, Едвинъ въ продолженіи шести мѣсяцевъ томился, пораженный глубокой задумчивостію, когда одинъ изъ его школьныхъ друзей посѣтилъ его въ замкѣ Ерингтонъ, принадлежавшемъ молодому Лорду. Всякой другой, на мѣстѣ Сиръ Ричарда Олднея, потерялъ бы охоту и терпѣніе, слушая безпрестанные отказы людей Лорда Сиднама допустить его къ Едвину. Они получили настоятельное повелѣніе не допускать никого ни подъ какимъ предлогомъ. Одинъ изъ нихъ лишился мѣста за то, что дозволилъ войдти въ паркъ нѣкоторымъ иностранцамъ. Этого было довольно, чтобъ заставить ихъ съ упорствомъ отказаться отъ просьбъ и подарковъ Сира Ричарда.
   Будучи уже готовымъ уступить столькимъ препятствіямъ, онъ спросилъ, живъ ли тотъ старый Гувернеръ, котораго имѣлъ при себѣ Едвинъ въ Оксфордскомъ Университетѣ? Ему отвѣчали, что онъ не оставлялъ Лорда и живетъ въ одной изъ бесѣдокъ, прилегпющихъ къ замку, что его воспитанникъ ходитъ къ нему каждый день, имѣетъ о немъ самыя нѣжнѣйшія попеченія; ибо бѣдный Диксонъ былъ разбитъ параличемъ. "Проводите меня къ сему доброму старику," сказалъ Сиръ Олдней; "онъ меня узнаетъ, и съ удовольствіемъ согласится напомнить обо мнѣ своему воспитаннику." Какъ приказаніе о недопускѣ ни кого не касалось до Диксона и до друзей, его иногда посѣщавшихъ, то и проводили Сиръ Ричарда къ старику. Онъ узналъ отъ него то печальное и убійственное положеніе, въ коемъ находился Едвинъ, ему столь любезный; и Диксонъ обѣщался употребить всѣ зависящіе отъ него способы, чтобъ помочь Сиръ Олднею изторгнуть своего друга отъ печали, его угнетающей, и постараться удалить отъ мѣстъ, въ коихъ оная безпрестанно умножалась.
   Хитрости, употребляемыя дружбою, рѣдко остаются безуспѣшными, потому что напередъ уже бываютъ пройдены, и спокойствіе совѣсти увѣренной, что человѣкъ дѣйствуетъ безъ всякихъ личныхъ выгодъ, дѣлаетъ его предпріимчивымъ и увѣреннымъ въ успѣхѣ. Всѣ предположенія Ричарда сбылись. Едвицъ, тронутый благородствомъ чувствъ его друга, который бросилъ все, чтобъ стараться его успокоить, не долго колебался подвергнуться столь пріятной власти.
   Сиръ Ричардъ сдѣлалъ приготовленіе къ продолжительному путешествію, и Едвинъ позволилъ ему увести себя, не заботясь даже спросить, въ которую сторону свѣта онъ намѣренъ съ нимъ ѣхать. Онъ удалился отъ гроба своей матери, единственнаго друга, котораго понимало его сердцѣ, и послѣ этаго какая ему была надобность до мѣста, назначеннаго быть его изгнаніемъ; но прекрасное небо Италіи восторжествовало наконецъ надъ симъ хладнымъ равнодушіемъ ко всѣмъ предметамъ, не заключающимъ въ себѣ предмета его горести.
   Едва Лордъ Сиднамъ переѣхалъ Альпы, какъ уже видъ бунтующихъ водопадовъ, видъ сихъ вершинъ, покрытыхъ вѣчнымъ снѣгомъ, сихъ феноменовъ величія природы, заставилъ его понять всю свою ничтожность. Такъ малъ кажется человѣкъ посреди сихъ гигантовъ, что исчезаетъ въ своихъ собственныхъ глазахъ, какъ будто въ глазахъ пастуха, который съ вершины горы отыскиваетъ его взоромъ на долинѣ.
   Прибывши на землю Папской области, новое чувство, себя-униженія присоединилось къ чувству, уже испытываемому Едвиномъ. Отъ какихъ горестей не почувствуешь себя облегченнымъ при видѣ печальныхъ остатковъ всемірной Монархіи на сей безплодной землѣ!
   Пребываніе въ Римѣ имѣетъ столько прелестей для сердецъ печальныхъ, потому что все ими видѣнное соотвѣтствуетъ ихъ грустному расположенію духа. Правительство колеблющееся, безпокойное, бѣдность угрожающая, разливали на все какую-то печальную оттѣнку, раждающія столько же воспоминаній, сколько страха. Ричардъ скоро замѣтилъ, что вмѣсто того, чтобъ возвратить Едвину здоровье и удовольствія, свойственныя его возрасту, пребываніе въ Римѣ усугубляло его печаль и разстроивало всѣ выгоды, доставленныя путешествіемъ.
   Надѣясь лучшаго отъ величественнаго вида Неаполя, сихъ очаровательныхъ береговъ, сего кроткаго неба, оживляющаго душу, Ричардъ сказалъ Едвину, что важное обстоятельство призываетъ его въ Неаполь, и Едвинъ не колебался за нимъ послѣдовать.
   Камердинеръ Лорда Сиднама отправился напередъ, имѣвъ приказаніе избрать самую лучшую изъ всѣхъ квартиръ, находящихся на Шіае. Онъ такъ хорошо исполнилъ сіе порученіе, что Лордъ поздравилъ его съ удачнымъ выборомъ, и онъ имѣлъ удовольствіе видѣть улыбку удивленія на устахъ Едвина, когда сей разсматривалъ съ балкона великолѣпный видъ моря, покрытаго бѣлыми флагами судовъ, усѣяннаго смѣющимися островами и увѣнчаннаго Везувіемъ. "Наконецъ здѣсь можно отдохнуть!" сказалъ Едвинъ пріѣхавши въ Неаполь, и уже чувствуя благодѣтельное вліяніе сего роскошнаго климата, имѣлъ столько силы и здоровья, что могъ всякое утро дѣлать продолжительныя прогулки верхомъ. Ричардъ видѣлъ, что онъ постепенно начиналъ обращать вниманіе на то, что поражаетъ взоръ путешественника въ сей странѣ чудесъ; но Ричардъ скрывалъ въ своемъ сердцѣ ощущаемую имъ радость, видя своего друга уже менѣе прежняго погруженнаго въ печаль, потому что самыя чистѣйшія, самыя благороднѣйшія чувства иѵіѣютъ оттѣнку тщесланія, не хотятъ даже признаваться въ томъ, что чувствуютъ уменшающеюся ту горесть, которую почитали вѣчною; и Ричардъ удовольствовался доставленіемъ каждый день новаго развлеченія своему любезному Едвину, не переставая однако сожалѣть о немъ.
   Ободренный счастливою перемѣною, видимо происходящею въ характерѣ Едвина, Ричардъ ему предложилъ возвратиться къ удовольствіямъ и обществу; но сдѣланное испытаніе оказало совершенно противное тому, чего онъ ожидалъ. Едвинъ возвращался изъ блестящихъ собраній столь печальнымъ, что упросилъ Ричарда впредь не брать его съ собою, обѣщаясь быть довольнымъ тѣми разсказами, которые Ричардъ могъ ему объ оныхъ дѣлать.
   Однимъ вечеромъ, когда Сиръ Ричардъ находился въ концертѣ у супруги Австрійскаго Посланника, Едвину вздумалось выдти подышать свѣжимъ воздухомъ на террасѣ, съ коей можно было видѣть всю внутренность двора занимаемой имъ отели. Благовоніе померанцовыхъ цвѣтовъ, журчаніе фонтана, склонили его сѣсть на скамейку посреди цвѣтовъ, которые въ сей странѣ равно украшаютъ хижину бѣдняка и террасы дворцовыя. Прелестное вліяніе очаровательной ночи погрузило его, въ первый разъ послѣ несчастія, въ сладостную задумчивость. Чувство одиночества, невозможность излить въ сердце друга чувствуемое имъ упоеніе, оживляло, такъ сказать, его безпредметныя мечты. Онъ созидалъ себѣ призракъ, который любилъ, съ которымъ говорилъ, которому отвѣчалъ.
   Его взоры, обращенные къ небу, казалось, искали на облакахъ идеала, созданнаго его воображеніемъ; вдругъ яркій свѣтъ поражаетъ его взоры. Терраса сосѣдственнаго дома освѣтилась, птицы встрепенулись въ позолоченныхъ клѣткахъ и, обманувшись нечаяннымъ появленіемъ свѣта, многія изъ нихъ начали пѣть. Минуту спустя, женщина съ покрываломъ на головѣ облокотилась на подножіе статуи, украшавшей сей воздушный садъ. Она пребывала долгое время неподвижною на одномъ мѣстѣ, потомъ вздрогнула и съ живостію обратилась къ окну, изъ коего неслись гармоническіе звуки. Сіе появленіе посреди цвѣтовъ прекрасной молодой женщины, мечтающей при звукахъ арфы, осуществляло идеалъ Едвина, и онъ началъ удивляться оной только тогда, когда двѣ другія особы, подошедши къ закрытой покрываломъ дамѣ, взяли ее подъ руки и проводили къ двери, изъ коей былъ выходъ на террасу. Онѣ вошли, свѣтъ исчезъ и Едвинъ долго спрашивалъ самъ себя, не было ли сіе явленіе слѣдствіемъ его разстроеннаго воображенія? Безъ сомнѣнія, онъ бы остался всю ночь на террасѣ ожидать возврата сего прелестнаго привидѣнія, если бы прибытіе Сира Ричарда не прервало его мечтаній, въ ту минуту, когда онъ только располагалъ вновь предаться онымъ.
   Сдѣлавъ дружескій выговоръ Едвину за то, что онъ не спалъ дожидаясь его, Сиръ Ричардъ началъ ему разсказывать о удовольствіяхъ проведеннаго имъ вечера, восхищался превосходными талантами Артистовъ, собранныхъ супругою Посланника, сожалѣлъ, что Едвинъ не слыхалъ сего прелестнаго, удивительнаго концерта; даже досадовалъ самъ на себя, что неупросилъ своего друга сдѣлать ему сіе удовольствіе, замѣчая въ Едвинѣ ту же самую задумчивость, и увѣренный, что мысли его слѣдуютъ все еще одному и тому же направленію.
   Не желая обманывать своего друга, Едвинъ оставилъ его въ заблужденіи; невозможность изъяснить имъ чувствуемое, помѣшало ему объясниться. Есть въ неопредѣленныхъ чувствахъ прелесть, исчезающая при опредѣленности. Самая неопытная душа постигаетъ, что одно разсудительное слово, малѣйшее размышленіе, можетъ разрушить предположенія, оживленныя надеждою возможности, и страхъ дѣлаетъ робкимъ.
   Однако Лордъ Едвинъ, будучи въ нетерпѣніи знать, кто живетъ въ сосѣдственномъ домѣ, поручилъ своему камердинеру о томъ освѣдомиться; и сей, возвратившись, пересказалъ ему все имъ слышанное отъ хозяина и совѣдей.
   Сей дворецъ, котораго отсюда видна только незначительная частица, принадлежитъ древней фамиліи Герцоговъ Фіорамонте; говорятъ, что въ ономъ есть великолѣпная картинная галлерея, которая служитъ къ приличному содержанію своихъ господъ, съ тѣхъ поръ, какъ они приняли сторону другаго Короля, въ надеждѣ возвратить прежнее богатство. Старый Герцогъ Фіорамонте былъ повѣшенъ при возвращеніи нынѣшняго Короля. Я думаю, что если Милорду угодно, легко будетъ за выгодную цѣну пріобрѣсть нѣсколько статуй или картинъ изъ сей драгоцѣнной коллекціи. Управитель имѣетъ порученіе продавать оныхъ сколько возможно болѣе иностранцамъ, не сказывая однако имъ, откуда беретъ оныя, потому что для Италіянскихъ господъ большой стыдъ быть доведенными до необходимости продавать тѣ изящныя произведенія искуства, которыя украшали ихъ дворцы въ продолженіи столькихъ годовъ.
   -- Безъ сомнѣнія, я хочу купить, отвѣчалъ съ живостію Едвинъ; но напередъ не могу ли оныхъ видѣть?
   -- Я думаю что можно; но чтобъ быть болѣе увѣреннымъ, я спрошу у Мажордома, Герцога Фіорамонте. Онъ часто бываетъ по вечерамъ у синьора Ринальдо, и я устрою такимъ образомъ....
   -- Нѣтъ, поручи это лучше Ринальду: онъ сдѣлаетъ это такъ, чтобы не обидѣть и не встревожить стараго Герцога и его слуги; ибо я знаю ту знаменитую власть, которую означаютъ здѣсь именемъ Мажордома: это обыкновенно господинъ господина.
   -- Ваша правда, Милордъ; этотъ управитель всегда говоритъ: наша галлерея, нашъ дворецъ, наша bella fancialla....
   -- О комъ ты говоришь? прервалъ Едвинъ съ живостію. Не объ молодой ли?... Онъ остановился, боясь измѣнить своей мысли.
   -- Точно такъ, я говорю о дочери Герцога Фіорамоите, которая поручена попеченію его и старой няньки. Говорятъ, что она прекрасна какъ Ангелъ; но сіи два Аргуса такъ строго за него наблюдаютъ, что не льзя съ точностію судить объ ней. Синьоръ Ринальдо увѣряетъ, что здѣсь такой обычай во всѣхъ знатныхъ домахъ, лишенныхъ способовъ жить въ свѣтѣ съ прежнимъ блескомъ: сихъ дѣвушекъ держатъ въ заперти съ такою строгостію, что въ тотъ день, когда онѣ постригаются, имъ уже ни о чемъ жалѣть.
   -- Я пойду завтра же смотрѣть галлерею, если только это возможно, сказалъ Лордъ Сиднамъ. Старайся поговорить съ Мажордомомъ: это должно отъ него зависѣть.-- Георгъ, счастливый тѣмъ, что наконецъ его господинъ имѣетъ желаніе, поспѣшилъ оное удовлетворить.
   Въ тотъ же вечеръ, Георгъ, улучивъ свободную минуту, когда Стефано ежедневно отдыхалъ подъ портикомъ дворца Фіорамонте, съ такимъ жаромъ описалъ ему богатство своего господина, его великодушіе и возможность продать ему большую часть галлереи стараго Герцога, что Стефано обѣщалъ Георгу быть готовымъ принять Лорда Сиднама слѣдующимъ утромъ.
   Согласясь въ ономъ, Георгъ бросилъ мимоходомъ нѣсколько словъ относительно прекрасной особы, которую иногда видно на террасѣ дворца, и съ видомъ неудачно таинственнымъ началъ его разспрашивать, не льзя ли будетъ надѣяться увидѣть ее въ той прекрасной галлереи, въ коей превосходнѣйшія головы работы Рафаэля или Доминикена не могутъ быть сравнены съ ея головкою. Сіе тотчасъ подало поводъ Мажордому заключить, что въ семъ случаѣ гораздо менѣе дѣло шло о покупкѣ картинъ, чѣмъ о предпріятіи любовномъ. Онъ наморщилъ брови, и Георгъ, но его виду, заключилъ, что надѣлалъ глупостей слишкомъ поспѣшными распросами. Но умягчаясь постепенно, Стефано старался узнать, въ какое время Лордъ Сиднамъ видѣлъ Валерію. Потомъ начались между ними взаимные распросы о ихъ господахъ. Стефано узналъ изъ оныхъ все, что ему было нужно, а Георгъ думалъ, что онъ уже довольно знаетъ для сообщенія своему господину, т. е, что Синьора Валерія столь же была интересна, сколько и прекрасна, и что сближеніе времени ея постриженія приводило въ отчаяніе стараго слугу, бывшаго свидѣтелемъ ея рожденія.
   Оплакивая такимъ образомъ участь своей молодой Госпожи, Стефано далъ замѣтишь, что онъ охотно согласится помогать всѣми средствами, могущими быть употребленными для избавленія ея отъ вѣчнаго заключенія. Сіи размышленія придали смѣлости Едвину, и не признаваясь самому себѣ въ чувствуемой имъ надеждѣ, онъ полагалъ слѣдовать чувству сожалѣнія; въ ту минуту, когда находясь передъ портретомъ, который признавали Валеріинымъ, онъ вскричалъ: "Какая жалость, что столько прелестей хотятъ похитить у людей, умѣющихъ обожать и чувствовать! Какое счастіе обѣщаетъ сей взоръ, сія восхитительная красота, тому, кого бы она удостоила любви своей!"
   Глубокій вздохъ былъ единственнымъ отвѣтомъ Стефано на сіе восклицаніе.
   -- Развѣ отецъ ея неумолимъ? прибавилъ Едвимъ.
   -- Онъ полагаетъ, что сей родъ жизни всего болѣе приличенъ его дочери.
   -- Но если бы кто нибудь представился?... Въ сію минуту Лордъ былъ прерванъ шумомъ, мгновенно раздавшемся надъ галлереею. Сей шумъ, сходствующій съ ускоренными шагами, заставилъ трепетать Стефано; онъ побѣжалъ тотчасъ къ двери, давая знакъ Едвину, чтобъ онъ его подождалъ, и исчезъ.
   Лордъ Сиднамъ приписывалъ сей нечаянный шумъ прибытію господина дома и страху, который испытывалъ Стефано, чтобъ не подвергнуться гнѣву Герцога за дозволеніе иностранцу войдти во дворецъ. Досадуя на себя, что могъ быть причиною непріятностей старому слугѣ, онъ рѣшился уйдти прежде, нежели онъ возвратится, предоставляя себѣ переслать къ нему вечеромъ черезъ Георга плату за его снисхожденіе.
   Георгъ возвратился и принесъ тысячу извиненій и благодарностей со стороны Мажордома. "Старый Георгъ не пріѣзжалъ, какъ полагалъ Милордъ," сказалъ Георгъ. "Шумъ, который принудилъ его столь поспѣшно васъ оставить, происходилъ изъ Валеріиной комнаты: молодая барышня вдругъ почувствовала себя очень дурно, и ея старая няня звала на помощь такимъ голосомъ, что можно было полагать что ихъ обѣихъ рѣжутъ."
   -- Она больна? воскрикнулъ Едвинъ; и Стефано не сказалъ мнѣ объ этомъ ни слова? Безъ сомнѣнія, онъ не смѣетъ говоритъ о тихъ мученіяхъ, которыя ей причиняетъ жестокій приговоръ, противъ нее произнесенный. Семнадцати лѣтъ, прекрасная и чувствительная, рожденная подъ небомъ дышущимъ любовью, воспитанная во дворцѣ, въ коемъ не могла сдѣлать шагу чтобъ не встрѣтить или мраморной группы, или картины вдохновенной любовію, и ей воспрещаютъ, какъ преступленіе, тѣ нѣжныя чувства, которыя вливаютъ въ нее сіи восхитительныя изображенія; называютъ безбожными чувства, самимъ небомъ вліянныя въ ея душу, живую осуждаютъ ее на вѣчную муку! Не значитъ ли это убивать ее безпощадно! Но тщеславіе требуетъ и она должна погибнуть!" Едвинъ произнесъ сіи послѣднія слова съ изступленіемъ, заставившемъ Георга трепетать.
   -- Ахъ, Милордъ! не говорите этаго бѣдному Стефано: онъ впадетъ въ отчаяніе, потому что не оставитъ принять подобное пророчество за голосъ самаго неба, и это будетъ весьма неправильно, огорчать напередъ стараго слугу зрѣлищемъ несчастія, отъ котораго онъ столько желаетъ избавить свою молодую госпожу. Еслибъ вы знали, какъ онъ говоритъ объ ней, сколько онъ преданъ ей!... Еслибъ вы видѣли, какъ онъ сей часъ мнѣ разсказывалъ, со слезами на глазахъ, сколько онъ страдаетъ видя ее погибающею отъ необходимости быть принужденного подвергнуться всѣмъ тягостямъ монастырской жизни, на коглорую скоро будетъ обречена, -- вы бы были тронуты!
   -- Это отличный слуга, сказалъ тихимъ голосомъ Едвинъ; онъ своими чувствами дѣлаетъ стыдъ безчувственному свое.ну господину. Скажи ему, что я завтра опять приду въ галлерею.
   -- Не знаю, можетъ ли онъ принять васъ, Милордъ, сказалъ трепетнымъ голосомъ Георгъ.
   -- Ктожъ ему мѣшаетъ? спросилъ Лордъ съ живостію.
   -- Кажется посѣщеніе ваше, Милордъ, было причиною, что дѣвица Фіорамонте сдѣлалась больна нынѣшнимъ утромъ, и Стефано опасается....
   -- Какъ это возможно? Она меня не знаетъ!
   -- О, конечно. Она знаетъ васъ, Милордъ, за того человѣка, который часто на нее смотритъ съ своей террасы, и хотя она не знаетъ вашего имени и никогда объ васъ не слыхала, но Стефано боится, чтобъ она не заключила чего нибудь особеннаго изъ вашего стремленія слѣдить за нею взорами, когда она прогуливается по террасѣ. Хотя онъ ничего не говорилъ положительнаго на сей предметъ, но я, кажется, угадалъ его мысли.
   -- И такъ ее не пустятъ болѣе пользоваться воздухомъ потому только, что одинъ сосѣдъ увидѣлъ ее изъ своего окна.
   -- Совсѣмъ напротивъ, потому что я знаю, что Стефано приказалъ сегодня вечеромъ принести для нее разныя закуски въ бесѣдку, гдѣ птичникъ; но совсѣмъ другое дѣло, видѣть ее издали или случайно встрѣтиться въ галлереѣ и разговаривать.
   -- Чтожъ тутъ за бѣда, еслибъ ей сказали нѣсколько словъ.
   -- Нѣтъ, Милордъ не долженъ сердиться на стараго Стефано за то, что онъ избавляетъ прекрасную Валерію отъ свиданія, которое не можетъ быть для нее безъ опасности. Говорятъ, что женщина, столь строго содержимая, сходитъ съ ума о первой мартышкѣ, которую увидитъ; судите, сохранитъ ли она свой разсудокъ встрѣтивши первѣйшаго красавца въ цѣлой Англіи?
   Едвинъ улыбнулся, какъ будто услышавъ самое глупѣйшее замѣчаніе; потомъ приказалъ Георгу сказать Сиру Ричарду, что не поѣдетъ съ нимъ прогуливаться въ шлюпкѣ, какъ они согласились.
   Два часа спустя птичникъ освѣтился; раздались звуки арфы, но на сей разъ онымъ вторилъ голосъ тихой и нѣжный, который пѣлъ стансы Метастазія, положенные на музыку Россини. Смятеніе, произведенное въ душѣ Едвина сими звуками, не оставило для него сомнѣніе, чтобъ это не былъ голосъ Валеріи. Ему казалось, что въ словахъ стансовъ, иногда достигавшихъ его слуха, выражается жалоба сердца, которое любитъ; онъ увѣрился, что сіе сердце его умоляетъ, что одно его слово можетъ измѣенить участь существа, обреченнаго на несчастіе, на рабство; и въ своемъ великодушномъ изступленіи онъ написалъ нѣсколько словъ на листочкѣ, изъ своей записной книжки вынутомъ, и самъ себѣ далъ слово поручить сію записку Стефано, для доставленія къ его госпожи.
   Едвинъ уже находился болѣе мѣсяца въ Неаполѣ, какъ вдругъ Сиръ Ричардъ получилъ письмо, требовавшее его немедленнаго возврата въ Лондонъ. Онъ надѣялся, что его другъ, уже поправившійся въ своемъ здоровьи, безпрепятственно согласится возвратиться въ отечество, въ которомъ друзья, большое богатство и всѣ выгоды блестящаго положенія, обѣщали ему наипріятнѣйшую жизнь.
   -- Мнѣ оставить Италію! сказалъ Едвинъ. Ахъ, мой другъ! не требуйте этаго отъ меня: это значитъ, что я снова пойду на встрѣчу горестямъ.
   Печаль, помрачившая лице Едвина при одномъ воображеніи увидѣть снова мѣста, столь для него горестныя, воспрепятствовала его другу настаивать въ просьбѣ ему сопутствовать. Притомъ же его желанія всегда имѣли основаніемъ выгоды другаго, и хотя ему особенно полезенъ бы былъ отъѣздъ его друга, онъ согласился, что Неапольскій климатъ былъ необходимъ для совершеннаго выздоровленія Эдвина, и обѣщалъ за нимъ пріѣхать, какъ скоро окончитъ дѣла свои.
   Если бы Ричардъ не уѣхалъ съ такою поспѣшностію, Едвинъ безъ сомнѣнія сообщилъ бы ему прелесть имъ чувствуемую въ таинственномъ сношеніи съ тою, которую называлъ онъ своимъ Ангеломъ-спасителемъ, потому что письмо, врученное посредствомъ Стефано, послѣ многократныхъ просьбъ и увѣреніи въ благородствѣ намѣреній, произвело то дѣйствіе, котораго Едвинъ не смѣлъ и надѣяться. Это была любовь; онъ немогъ въ томъ сомнѣваться по тому смятенію, каковое чувствовалъ при появленіи Валеріи, особенно когда, распознавая черты ея сквозь покрывало, висящее до груди, узналъ и тотъ букетъ цвѣтовъ, который послалъ ей въ тотъ же вечеръ. Однако Валерія отвѣчала двумя словами Едвину, которыя могли бы у него отнять всю надежду, если бы слова могли имѣть какую либо силу противъ дѣйствія взора, въ коемъ каждое прелестное движеніе означало уже признаніе. Ея участь опредѣлена невозвратимо, писала она къ нему, и она просила Единна не отнимать у ней силы оной подвергнуться. Сколько прелестнаго въ сей просьбѣ и какое счастіе оную не исполнить!
   Сія переписка продолжалась нѣсколько недѣль сряду, и Лордъ Сиднамъ, возвращенный къ прелестямъ жизни надеждою быть любимымъ, не колебался посвятить себя совершенно для счастія Валеріи; онъ призвалъ къ себѣ Стефано, чтобъ узнать отъ него, согласится ли его господинъ выдать дочь свою за первѣйшаго дворянина Англіи?
   -- Я ни мало не сомнѣваюсь, Милордъ, отвѣчалъ Стефано, что Герцогъ, мой господинъ, внутренно предпочитаетъ видѣть свою дочь замужемъ, нежели въ монастырѣ; но я знаю его надменность: оная никогда не допуститъ принять предложеніе особы вышняго класса, который возметъ его дочь безъ приданаго. Это униженіе такого рода, на которое онъ никакъ не согласится. Онъ скорѣе проститъ тому, кто похититъ его дочь, нежели тому великодушному человѣку, который женится на ней изъ жалости.
   -- Постыдная гордость! вскричалъ Лордъ Сиднамъ, и я потерплю, чтобъ Валерія была жертвою оной! Нѣтъ, если она согласится, я ее избавлю отъ столькихъ жестокостей. Пусть она только ввѣрится моей честности, я спасу ее навсегда отъ тиранизма.
   -- Небо, вѣроятно, благословитъ васъ за таковое дѣйствіе, отвѣчалъ Стефано; а прощенія Герцога не долго будетъ ожидать, потому что, не смотря на его поступки, онъ имѣетъ добрую душу; и если увидитъ свою дочь пользующуюся вновь всѣми правами породы, для наслажденія коими она родилась, онъ будетъ счастливѣйшій изъ людей.... Но какъ быть увѣреннымъ, что послѣ подобнаго поступка....
   -- Развѣ вы сомнѣваетесь въ моемъ словѣ? подхватилъ Сиднамъ съ чувствомъ благороднаго негодованія.
   Конечно нѣтъ, Милордъ; но вы одна знаете несчастную Валерію; вамъ только извѣстно, что она прекрасна и несчастлива....
   -- Этаго довольно, чтобъ жизнь моя была посвящена ей, возразилъ Едвинъ съ сильнымъ жаромъ; но этаго не довольно, чтобъ располагать ею и согласить ея на поступокъ, который только одна любовь извинить можетъ. Если бы она вполовину чувствовала ко мнѣ то, что я къ ней чувствую, я не колебался бы ни минуты рѣшишься на все, чтобъ получить ея руку; но знаю ли я, что ея сердце моему отвѣчаетъ, и могу ли просить ее увѣнчать мое счастіе, не зная, желаетъ ли сего ея любовь ко мнѣ!
   -- Вы это очень хорошо знаете, Милордъ, и не это препятствіе меня удерживаетъ, но послѣдствія подобнаго поступка меня пугаютъ. Я имѣю нужду хорошенько подумать.... Если въ жару преступнаго усердія я навлеку себѣ укоры....
   -- Не бойся ничего со стороны твоего Господина: я тебя увезу съ собою; твоя будущая участь будетъ обезпечена; и ты возвратишься сюда въ то время, когда пройдетъ гнѣвъ Герцога.
   -- Но вы не знаете, Милордъ, до какой степени я буду..... И Стефано, блѣднѣя отъ страха, не смѣлъ продолжать.
   -- Успокойся, возразилъ Едвинъ: я одинъ буду виновенъ; тебя принудили; ты обвинишь во всемъ меня. Пусть Валерія только довѣритъ себя моей честности, и я тебя увѣряю, что ты не будешь раскаяваться вручивъ ее объятіямъ мужа, который будетъ защищать ее противъ отца.
   Стефано, побѣжденный наконецъ столь высокимъ великодушіемъ, обѣщалъ употребить все свое вліяніе надъ умомъ синьоры Христины, няни Валеріиной, чтобъ убѣдить ее содѣйствовать благородному желанію Лорда Сиднама и поговоришь о томъ своей Госпожѣ.
   Съ такимъ нетерпѣніемъ ожидалъ Едвинъ минуты видѣться съ Валеріею, и какъ билось его сердце, видя открывающимися ставни окопъ, дающихъ видъ на птичникъ! Но какое грустное впечатлѣніе замѣнило въ туже минуту ожиданіе надежды! Валерія была одѣта въ траурное платье; вмѣсто воздушнаго покрывала, на головѣ лежалъ черный крепъ, и вся ея поступь выказывала печаль.
   Сей трауръ не могъ быть иначе, какъ знакомъ отчаянія, отвѣтомъ на желанія Едвина. Если бы умеръ кто либо изъ родственниковъ Валеріи, Стефано, сообщавшій ему всѣ подробности о происходившемъ во дворцѣ Фіорамонте, вѣроятно неупустилъ бы его о семъ извѣстить. Едвинъ даже не хотѣлъ обманывать себя мечтами. "Она надѣла сей трауръ," думалъ онъ, "чтобъ объявить мнѣ, что она уже умерла для свита; но я даю клятву исторгнуть у могилы, готовой ее поглотить." И предавшись всему стремленію сильнѣйшей страсти, раздраженной препятствіями, онъ выдумывалъ самые сумазбродные планы.
   Съ разсвѣтомъ дня онъ побѣжалъ во дворецъ Фіорамонте, и требовалъ говорить съ Стефано. Напрасно его увѣряли, что Мажордомъ еще не вставалъ: онъ требуетъ, чтобъ его разбудили, и его первое слово, увидѣвши старика, была угроза. Онъ отгадалъ, что письмо стараго Герцога повелѣвало Валеріи постричься, что на завтра она должна оставить родительскій домъ, и онъ рѣшился всѣми силами противиться сему жестокому пожертвованію.
   Стефано, испуганный гнѣвомъ Лорда Сиднамъ, далъ ему замѣтить, что тронутая его благородными чувствами, Валерія соглашается безбоязненно ввѣрить себя его покровительству; наконецъ не говоря положительно, онъ далъ ему замѣтить, что онъ любимъ. Тутъ, перешедъ отъ одной степени изступленія къ другой, Едвинъ, доселѣ ощущавшій бѣшенство, теперь испытываетъ всѣ восторги сильнѣйшей радости; всѣ препятствія исчезли. При наступленіи ночи, Стефано воспользуется той минутою, когда всѣ люди въ домѣ заснутъ, чтобъ выдти изъ дворца Фіорамонте и проводить Валерію до кареты, которая будетъ поставлена невдалекѣ отъ вилла Реаль; Синьора Христина будетъ сопутствовать молодой Госпожѣ своей, всѣ вмѣстѣ отправятся въ Мола ди Гаета; Стефано предупредитъ священника монастыря Сен-Бернардо, и вечеромъ того же дня Едвинъ и Валерія будутъ соединены въ подземельной часовнѣ монастыря.
   Стефано получилъ сумму, болѣе нежели достаточную для издержекъ дороги и для платы за храненіе тайны. Одно оставалось еще неизвѣстнымъ: это согласіе Валеріи. Ежели Стефано получитъ ея согласіе, то долженъ увѣдомить знакомъ Едвина. Расположивши все, сей послѣдній не хочетъ болѣе ни о чемъ слышать. Столько-то онъ боится отсрочки своего счастія!
   День прошелъ въ безпокойствѣ неописанномъ, потому что несогласіе Валерій могло сдѣлать безполезными всѣ сіи приготовленія, съ такою тайною и усердіемъ производимыя.
   Но она является наконецъ между колоннами красиваго портика при входѣ въ птичникъ. Стефано съ нею; онъ поддерживаетъ ея колеблющіеся шаги. Она сбросила съ себя трауръ, и одѣта въ томъ же самомъ платьѣ, въ которомъ, какъ благодѣтельный призракъ, явилась въ первый разъ Едвину. Не смотря на надежду, обѣщаемую симъ превращеніемъ, онъ не смѣетъ еще ласкать себя утѣшительною мыслію. Неподвижно, вперяя взоры на Валерію, онъ слѣдуетъ за каждымъ ея движеніемъ. Въ изступленіи своего нетерпѣнія, онъ чувствуетъ, что готовъ упасть въ обморокъ, сердце его бьется сильно. Въ сію минуту рука Валеріи приподнимаетъ медленно бѣлое покрывало, лежавшее на прекрасныхъ ея локонахъ. Она остается въ нерѣшимости, обращается къ Стефано, спрашиваетъ его глазами и потомъ, склоняясь на балконъ, бросаетъ свое покрывало на террасу, на которой Едвинъ принимаетъ оное, стоя на колѣняхъ.
   Это былъ условный знакъ. Едва Лордъ Сиднамъ получилъ увѣреніе, что Валерія соглашается ему принадлежать, какъ въ тоже мгновеніе бѣжитъ распоряжаться отъѣздомъ. Уже лошади впряжены въ карету, долженствующую отвезти Валерію и ея няню въ Гаете; Стефано будетъ ихъ сопутствовать, Георгъ и еще двое слугъ Лорда Сиднама будутъ ихъ провожатыми, и счастливый Едвинъ, увѣрившись въ ихъ отъѣздѣ, сядетъ на лошадь, чтобъ ихъ опередить
   Необыкновенный жаръ не позволялъ тогда ѣхать въ тѣ часы дня, когда солнце сильно нагрѣваетъ землю своими лучами; и боясь показаться подозрительнымъ, Стефано рѣшился остановиться въ Капуѣ. Валерія была принята трактирщицею съ тѣмъ предупредительнымъ угожденіемъ, съ которымъ обыкновенно встрѣчаютъ богатыхъ путешественниковъ, и въ минуту разнеслось по всему дому извѣстіе, что у нихъ остановилась Милиди Сиднамъ. Стефано полагалъ, чтобъ подъ покровительствомъ означеннаго имени, которое она будетъ имѣть въ тотъ же вечеръ, Валерія легче избѣгнетъ преслѣдованій, которыя послѣ ихъ отъѣзда, вѣроятно, будутъ производимы во дворцѣ Фіорамонте.
   Пробило десять часовъ, и достигнувъ уже вершины горы, возвышающейся близь Гаеты, Лордъ Сиднамъ, трепеща отъ нетерпѣнія и радости, прислушивался, не различитъ ли ударовъ бича или стука колесъ отъ кареты, долженствовавшихъ возвѣстить ему пріѣздъ Валеріи; но только шумъ волнъ, плескавшихся на берегъ, крики погонщиковъ мулловъ и пѣсни рыбаковъ, собиравшихъ свои сѣти, нарушали спокойное величіе прекрасной ночи. Сидя на пнѣ зеленѣющагося дуба, недавно сломленнаго бурею, Едвинъ разсматривалъ поперемѣнно пристань, аркады Гаеты осребряемыя луною и освѣщенныя рѣшетчатыя окна часовни, гдѣ двадцать зажженныхъ свѣчь показывали, что совершается обрядъ религіозный. Тѣ, которые испытали впечатлѣніе, производимое красотою натуры, соединенное съ священнымъ великолѣпіемъ, съ таинственнымъ безпокойствомъ любви, одни могутъ вообразить изступленіе чувствъ, наполнявшихъ душу Едвина въ продолженіи долгаго ожиданія своей Валеріи.
   Наконецъ стали слышны приближающіеся голоса, и Георгъ прибѣжалъ запыхавшись извѣстить Лорда, что Валерія и Христина, оставивши карету подъ горою, всходятъ по тропинкѣ, ведущей къ часовнѣ, и что онъ ихъ сей часъ увидитъ. При сихъ словахъ Едвинъ бросается къ той тропинкѣ, на коей долженъ встрѣтить Валерію; но Георгъ его удерживаетъ: ему поручено отъ Стефано упрашивать Лорда Сиднамъ не показываться Валеріи ранѣе входа въ часовню и не говорить съ нею ни слова прежде произнесенія клятвы, долженствовавшей на вѣки срединить ихъ.
   Сколько таковая просьба не казалась странною для Едвина, но онъ согласился на все, чего отъ него требовали; столь сильная недовѣрчивость не могла происходить ни отъ кого болѣе, какъ отъ стараго Мажордома, и Сиднамъ въ сей излишней предосторожности видѣлъ только новое доказательство усердія стараго слуги къ своей госпожѣ.
   Зазвонили въ колокола, означая тѣмъ начатіе божественной службы; обѣ половинки дверей часовни отворились, и Стефано, ведя за руку женщину подъ покрываломъ, приблизился къ Едвину." Вотъ она, "сказалъ онъ задыхающимся голосомъ. "Пожалѣйше ея смущеніе: она вся дрожитъ; подведите ее къ алтарю.... и обѣщайтесь быть ея покровителемъ противъ несчастія, которое...."
   -- Я клянусь сдѣлаться достойнымъ пожертвованія, ею для меня сдѣланнаго! прервалъ съ жаромъ Едвинъ. Вся жизнь моя будетъ посвящена для уплаты цѣны сего мгновенія.-- При сихъ словахъ, взявши за руку Валерію, онъ подвелъ ее къ налою, близь коего Священникъ уже ожидалъ ихъ. По окончаніи первой молитвы, причетникъ сказалъ Синьорѣ Христинѣ, что надобно попросить Валерію поднять покрывало; тогда Христина, наклонясь къ невѣстѣ, помогла ей сіе исполнить. Ожидая съ живѣйшимъ нетерпѣніемъ сей минуты, Едвинъ былъ столь сильно пораженъ благородствомъ и пріятностію лица Валеріи, которая ему долженствовала принадлежать, что едва, изъ почтенія къ святому храму, могъ воздержаться отъ громкаго изъявленія восторга. Но вскорѣ съ симъ сладостнымъ чувствомъ смѣшалось чувство ужаса, видя смертную блѣдность, покрывающую прелестныя черты Валеріи, и томность во взорѣ ея замѣтно произходила не отъ застѣнчивости, во отъ печали и страданія.
   При всемъ томъ обворожительная улыбка была отвѣтомъ пламенному взору, устремленному на нее Едвиномъ, въ ту минуту, когда Священникъ торжественнымъ голосомъ спросилъ ее, согласна ли она выдти за Лорда Сиднамъ? Но едва она произнесла необходимое да, какъ въ тоже мгновеніе зашаталась и упала безчувствъ къ подножію алтаря. Испуганный Едвинъ спѣшитъ поднять ее и видитъ, что она плаваетъ въ крови своей. "Она ранена! она умираетъ!" кричалъ Едвинъ. "Стефано! Стефано!..." и Мажордомъ тщетно хочетъ успокоить его бѣшенство. Едвинъ, пораженный ужасною мыслію, что Валерія поражена смертельно, разрывалъ платье на ея груди и искалъ раны." Чудовищи! они ее зарѣзали! Горе подлецамъ, совершившимъ сіе ужасное злодѣяніе! горе сообщникамъ отца-изверга!" Отчаяніе, бѣшенство не позволяли Едвину слышать словъ Стефано, который тщетно старается его успокоить, повторяя ему многократно, что Валеріи наканунѣ пускали кровь, что перевязки на руки спали, рана открылась и что сіе произшествіе не имѣетъ другой причины. Не могши успѣть въ томъ, чтобъ принудить себя выслушать, онъ схватываетъ руку Валеріи, сжимаетъ рану и кровь перестаетъ течь; но Валерія все еще оставалась въ состояніи опасной безчувственности. Едвинъ, съ большимъ трудомъ уступая увѣреніямъ Стефано, помогаетъ ему перенести Валерію въ Мола ди Гаета, въ тотъ домъ, который былъ уже для нее приготовленъ. Они проходятъ черезъ комнаты, убранныя цвѣтами, блистательно освѣщенныя, видятъ накрытый столъ близь террасы, возвышающейся надъ моремъ и осѣненный померанцовыми деревьями. Во всемъ замѣтно приготовленіе къ пиршеству, не такому, каковое тщеславіе даетъ толпѣ любопытныхъ, не для того чтобъ доставить одной удовольствіе, а болѣе для того, чтобъ помрачить; но къ пиршеству дружескому, при коемъ щеголеватость и вкусъ присоединяютъ наслажденіе взора ко всѣмъ наслажденіямъ сердца. Сколько сія прелестная картина усугубляетъ печаль Едвина! Онъ видитъ на брачномъ ложѣ -- умирающую Валерію!
   Стефано увѣрялъ однако, что нѣсколько часовъ спокойствія достаточны будутъ къ возвращенію ей прежняго здоровья; Лекарь пускалъ ей кровь по причинѣ неважной только болѣзни, жизнь ея не въ опасности. Въ самомъ дѣлѣ, черезъ нѣсколько минутъ Валерія открыла глаза и произнесла нѣсколько словъ, но голосомъ столь слабымъ, что Едвинъ не могъ ихъ разслушать; сіе не воспрепятствовало ему однако отвѣтствовать на оныя нѣжнѣйшими именами, покрывая ея руку цоцѣлуями.
   Лордъ Сиднамъ хотѣлъ послать наскоро Георга въ Неаноль за Медикомъ; но Стефано увѣрилъ его, что это будешь напрасный трудъ, и что онъ знаетъ, что его госпожа на другой день будетъ въ состояніи продолжать путь, если согласятся только ввѣрить ее попеченіямъ Христины и его, и избавятъ ее отъ сильныхъ ощущеній.
   Щеки Валеріи постепенно начали покрываться румянцемъ, дыханіе становилось свободнѣе и все предвѣщало, что спокойный сонъ началъ оживлять ея силы. Едвинъ согласился на просьбу Стефано и удалился въ смежную комнату съ спальней Валеріи, чтобы быть въ состояніи тотчасъ же поспѣшить на помощь, если будетъ нужно.
   Ночь прошла спокойно, и Стефано поспѣшилъ увѣрить Лорда Сиднамъ, что Милади скоро будетъ въ состояніи его принять. Но всякій разъ, когда Едвинъ приближался къ дверямъ спальни, Христина просила подождать еще не много. Наконецъ наступилъ часъ обѣда, и Стефано предложилъ Лорду выдти на террасу, гдѣ былъ приготовленъ уже обѣдъ, присовокупя къ тому, что Валерія его ожидаетъ. Восхищенный сею новостію, Едвинъ побѣжалъ къ померанцовымъ деревьямъ. Онъ примѣтилъ Валерію сидящую за столомъ, покрытымъ цвѣтами и плодами; и остановливается на минуту, чтобъ полюбоваться симъ прелестнымъ лицемъ, на коемъ самый живый румянецъ замѣнилъ смертную блѣдность. Услышавъ шумъ его походки, Валерія обернулась и дала ему знакъ приблизиться. Въ ея улыбкѣ столько было обворожительнаго въ ея взорѣ, столько нѣжности, что Едвинъ, видя ее соотвѣтствующею его ожиданіямъ, внутренно проклиналъ присутствіе людей, мѣшавшихъ ему прижать ее къ своему сердцу. "Правда ли это," сказалъ онъ вперяя на нее взоръ, оживленный надеждою, "что вы себя уже не чувствуете нездоровою, и что завтра мы можемъ отправиться въ Альбано?..."
   -- Даже нынче вечеромъ, прервалъ Стефано, если Милорду это угодно.-- Да, нынче вечеромъ, повторила Валерія, смотря съ робостію на Стефано.-- Какъ прикажете, отвѣчалъ Едвинъ, оставивъ съ неудовольствіемъ руку Валеріи, и сѣлъ на другомъ концѣ стола.
   Тогда начали подавать кушанье, и Стефано съ Христиною удалились.
   Едвимъ хранилъ молчаніе, погруженный въ печальныя размышленія; но стараясь превозмочь непріятное впечатлѣніе, однимъ словомъ на него произведенное, поднялъ глаза и увидѣлъ въ нѣкоторомъ разстояніи Стефано и Христину) дѣлающихъ другъ другу знаки, показывая на Валерію, которой взоры, при видѣ барки, удаляющейся изъ порта, страшно воспламенялись какимъ-то дикимъ огнемъ. Раздирающій душу вопль вырвался изъ груди ея; она поднимаетъ руки къ морю к хочетъ въ оное броситься. Едвинъ стремится ее удерживать, но вся его сила едва достаточна воспрепятствовать движеніямъ Валеріи. "Подлый убійца!" вскричала она съ бѣшенствомъ; "и ты хочешь ее у меня вновь похитить? Развѣ не довольно, что ты ее живую утопилъ въ морѣ! Ты хочешь помѣшать мнѣ послѣдовать за ея спасителемъ, но ты не будешь имѣть сей радости, негодный!... Вотъ.... вотъ тебѣ.... умри также...." и схватя со стола ножъ, она поразила имъ Едвина, прежде нежели Стефано и Христина успѣли: вырвать его у ней изъ рукъ.
   Христина наполняетъ весь домъ. ужаснымъ крикомъ; всѣ люди цѣлаго дома сбѣгаются, и наконецъ успѣваютъ связать Валерію. Не смотря на силу, придаваемую ей припадкомъ бѣшенства, уносятъ ее дальше отъ моря, потому что видъ волнъ, казалось, умножаетъ ея изступленіе. Въ продолженіи сего времени, трепеща отъ страха и гнѣва, Георгъ перевязывалъ рану своего господина, и Стефано, стоя на колѣнахъ передъ умирающимъ Едвиномъ, рыдая, умолялъ не проклинать его.
   -- Отмстите мнѣ, говорилъ онъ съ отчаяніемъ, отмстите мнѣ, обнародуйте пагубное усердіе, заставившее меня васъ обмануть, въ надеждѣ, что любовь и счастіе возвратитъ ей разсудокъ, потому что она помѣшалась отъ отчаянія.
   -- Что говоришь ты, несчастный? Она была сумасшедшая! вскричалъ Георгъ.
   -- Ахъ! ваша правда. Съ того дня, когда она видѣла свою сестру погибшую во время кораблекрушенія, я долженъ былъ предвидѣть, что видъ моря возвратитъ ей бѣшенство со всѣми его ужасами. Накажите меня, повторяю вамъ: я достоинъ смерти; но оказывая надо мною правосудіе, не проклинайте стараго слугу, который, изъ привязанности къ своимъ господамъ, изъ сожалѣнія къ бѣдной сумасшедшей, дозволилъ себѣ увлечься сими чувствами даже до злодѣянія.
   -- Да.... отвѣчалъ Лордъ Сиднамъ угасающимъ голосомъ, я тебя прощаю.... если умру!
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru