Скотт Вальтер
Веверлей, или Шестьдесят лет назад. Часть II

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Waverley.
    Русский перевод 1827 г. (без указания переводчика).

   

ВЕВЕРЛЕЙ,
ИЛИ
ШЕСТЬДЕСЯТЪ ЛѢТЪ НАЗАДЪ.

СОЧИНЕНІЕ
Сира Вальтера Скотта.

ЧАСТЬ II.

МОСКВА.
Въ Типографіи Императорскаго Московскаго Театра, 1827 года.
У Содержателя Н. Степанова.

   
   Печатать позволяется съ тѣмъ, чтобы по напечатаніи, до выпуска въ продажу, представлены были въ Цензурный Комитетъ: одинъ экземпляръ сей книги для Цензурнаго Комитета, другой для Департамента Народнаго Просвѣщенія, два экземпляра для Императорской Публичной Библіотеки, одинъ для Императорской Академіи Наукъ. Москва, 1827 года, Іюля 4 дня. Сію рукопись разсматривалъ Ординарный Профессоръ Надворный Совѣтникъ

Ѳедоръ Денисовъ.

ГЛАВА I.
Веверлей продолжаетъ свое путешествіе.

   Собравшись съ мыслями, Веверлей съ удивленіемъ увидѣлъ, что пещера пуста; вставши, внимательно посмотрѣлъ во кругъ себя, но вездѣ царствовало глубокое уединеніе. Коли бы онъ не примѣтилъ очага, покрытаго огромною кучею пепла, остатками ужина, состоявшаго частію въ сожженыхъ, частію въ оглоданныхъ костяхъ и двухъ огромныхъ пустыхъ чашъ, то и не подумалъ бы, что находится въ жилищѣ Дональда и его шайки. У входа въ пещеру увидѣлъ, что до острея скалы, гдѣ были еще остатки сигнальнаго огня, можно достигнуть маленькою тропинкою, произведенною природою и руками человѣческими. Достигши до площадки, онъ сперва подумалъ, что не льзя идти далѣе землею, и что жители пещеры выходили только озеромъ; но скоро примѣтилъ неровности въ гранитѣ, послужившія ему лѣстницею, чтобы взобраться на высоту скалы. Съ трудомъ перешедъ ее, но крутому и опасному спуску дошелъ онъ до пустынныхъ береговъ озера, имѣвшаго около четырехъ миль длины и мили полторы ширины, окруженнаго совершенно дикими горами, на вершинахъ коихъ бродилъ еще утренній туманъ.
   Эдуардъ удивился, съ какимъ искуствомъ выбрано это мѣсто для обитанія. Скала, на которую взошелъ онъ по тропинкѣ почти непримѣтной, представляла только ужасную пропасть, прерывавшую всякое сообщеніе. Не возможно было по положенію озера подумать, что съ другой стороны есть обширная и глубокая пещера, и если кто либо не видалъ какъ ходятъ барки, или кто либо не измѣнилъ тайнѣ, то пещера была совершенно безопасна для обитателей, будучи снабжена съѣстными припасами. Удовлетворивъ любопытство, Эдуардъ посмотрѣлъ на всѣ стороны, надѣясь примѣтить Эвана Дгю или слугу: они не могли быть далеко, куда бы не скрылся Дональдъ и его шайка, коихъ родъ жизни принуждалъ часто дѣлать нечаянныя переселенія. Онъ не обманулся въ своихъ предположеніяхъ и примѣтилъ въ полумилѣ отъ себя Горца, удящаго рыбу, отличилъ топоръ своего путеводителя и не сомнѣвался, что это Эванъ, или его другъ.
   Приближаясь ко входу въ пещеру, онъ услышалъ звуки пѣсни на тамошнемъ нарѣчіи, кои довели его до впадины, скрытой за густыми вязовыми вѣтвями. Нимфа сего прелестнаго гроша заботилась о завтракѣ, состоявшемъ въ молокѣ, лицахъ и ячменномъ хлѣбѣ. Бѣдная дѣвушка встала очень рано, обѣгала нѣсколько миль, чтобы достать лицъ, муки для пироговъ и другихъ припасовъ. Дональдъ и его шайка питались только мясомъ животныхъ, похищаемыхъ ими у обитателей долины. Хлѣбъ почитался роскошью, потому что имъ трудно было достать его.
   Я долженъ замѣтить читателю, что хотя Аликса провела все утро въ отыскиваніи припасовъ для гостя, однако нашла время заняться и своимъ нарядомъ. Одежда ея была очень проста, но опрятна: она состояла въ маленькомъ красномъ корсетѣ и короткой юбкѣ; шитая малиновая повязка, называемая Snood, лежала на ея волосахъ, падавшихъ вьющимися локонами. Она сняла свой малиновой пладъ, чтобы удобнѣе было готовить обѣдъ. Я забылъ сказать о наилучшемъ украшеніи Аликсы: у ней были серги и чешки, привезенныя Дональдомъ изъ Франціи, кои достались ему или на сраженіи, или въ городѣ, взятомъ приступомъ. Станъ ея былъ очень строенъ, въ походкѣ замѣтна простота и развязность, не похожая на неловкость обыкновенной крестьянки. При улыбкѣ показывался двойной рядъ зубовъ бѣлыхъ, какъ снѣгъ; ея пылкіе взоры выражали доброходстно къ Веверлею, а впрочемъ она не умѣла ни слова по Англійски. Ласковый пріемъ со стороны молодой прекрасной дѣвушки показался бы молодому глупцу приглашеніемъ не довольствоваться обыкновенными учтивостями; но осмѣлюсь утверждать, что Аликса была бы также рада гостю старѣе его (на пр. Барону Брадвардину). Она нетерпѣливо желала, чтобы гость скорѣе сѣлъ за завтракъ, коимъ занималась съ такою заботливостію. Когда Эдуардъ сѣлъ за столъ, она сама важно сѣла на камень въ нѣсколькихъ шагахъ и высматривала случая прислужить.
   Эванъ и слуга его возвращались тихими шагами; послѣдній несъ большую форель и уду, а Эванъ шелъ напередъ съ довольнымъ и торжествующимъ видомъ. Скоро подошли они къ мѣсту, гдѣ Веверлей такъ пріятно былъ занятъ своимъ завтракомъ. Послѣ обыкновенныхъ привѣтствій Эванъ, устремивъ на него взоры, обратился къ молодой дѣвушкѣ и сказалъ ей нѣсколько словъ на ихъ языкѣ; они заставили ее улыбнуться и примѣтно покраснѣть. Онъ зажегъ кусокъ труду, собралъ нѣсколько связокъ соломы и хворосту, и скоро развелъ большой огонь и поставилъ къ нему форель; а для увеличенія праздника вынулъ изъ подъ плада бараній рогъ, наполненный виски. Выпивъ прежде всѣхъ съ удовольствіемъ, сказалъ, что пилъ уже съ Дональдомъ Беанъ Леяномъ передъ его отъѣздомъ, и подалъ рогъ молодой Аликсѣ и Веверлею, которые оба отказались. Тогда принявъ на себя видъ величія и доброты, подалъ его Дюгальду Магони, слугѣ своему: -- этотъ, не дожидаясь вторичнаго предложенія, поспѣшилъ познакомиться съ напиткомъ. Эванъ пошелъ къ баркѣ, попросилъ молодаго Офицера дождаться себя. Аликса наложила въ маленькую корзину все лучшее, закрылась пладомъ, приближалась къ Эдуарду, взяла его за руку и подставила щеку. Эванъ, слывшій любезникомъ между горными красавцами, подошелъ къ ней съ видомъ, показывавшимъ, что не льзя отказать ему въ такой же милости. Но Аликса схватила корзинку и какъ серна взбѣжала на утесъ, оборотилась къ нему, засмѣялась и сказала нѣсколько словъ по своему; Эванъ отвѣчалъ такимъ же голосомъ и на томъ же нарѣчіи; простилась съ Веверлеемъ рукою, пошла и скоро скрылась за кустарникомъ, но все еще слышался ея пріятный голосъ.
   Путешественники наши подошли къ выходу изъ пещеры, и оттуда вошли въ барку, которую слуга Эвана поспѣшилъ отвязать; чтобы воспользоваться утреннимъ вѣтрамъ, разпустилъ родъ изорваннаго паруса, а господинъ его сѣлъ къ корнѣ. Эдуардъ скоро примѣтилъ, что они ѣхали въ сторону, совершенно противную той, откуда приѣхали вчера. Барка легко бѣжала по волнамъ, И Эванъ началъ разговоръ похвалою Аликсѣ.
   -- Она тиха и смышлена, и притомъ лучшая плясунья на десять миль въ окружности. Эдуардъ сказалъ, что она заслуживаетъ такую похвалу.-- Жаль только, прибавилъ онъ, что она осуждена вести такую печальную и опасную жизнь.
   -- Почему это? сказалъ Эванъ; стоитъ только пожелать ей какую бы ни было вещь въ Графствѣ Пертскомъ, только бы эта вещь была не слишкомъ тяжела.
   -- Быть дочерью вора обыкновеннаго вора!....
   -- Обыкновеннаго вора? Дональдъ никогда не бралъ меньше стада.
   -- Такъ онъ воръ необыкновенный?....
   -- Нѣтъ; кто крадетъ корову у бѣдной вдовы, быка у крестьянина, тотъ воръ, но не тотъ, кто отнимаетъ стадо у какого нибудь Лерда. Взять дерево въ лѣсу, рыбу въ рѣкѣ, коровъ у жителей долины не почитается Горцами за стыдъ.
   -- До чего доведетъ такой образъ присвоенія чужаго имущества?
   -- До того, чтобы умереть за законъ.
   -- За законъ?
   -- У васъ это значитъ по закону, ш. е. взойти а висѣлицу подобно предкамъ: надѣюсь и онъ будетъ имѣть ли уже участь.
   -- Этаго желаете вы другу?
   -- Развѣ вы хотите, чтобы я пожелалъ ему умереть на связкѣ соломы.... въ своей пещерѣ.... какъ собакѣ?
   -- Но что будетъ съ бѣдною Аликсоіо?
   -- Отецъ не будетъ болѣе покровительствовать и защищать ее; я возмусь за это..... женюсь на ней.
   -- Намѣреніе хорошо; но въ ожиданіи того, что Дональдъ будетъ вашимъ тѣстемъ, скажите, что онъ сдѣлалъ съ Баронскими коровами?
   -- Солнце не взошло еще надъ Бенъ-Леверсомъ, какъ слуга вашъ и Алланъ Кеннеди погнали ихъ отсюда. Не доставало только двухъ, кои но несчастно убиты прежде моего при ѣзда. Стадо должно быть теперь въ Баллибруггскомъ дефиле и скоро придетъ въ Тюлли-Веоланской паркъ.
   -- Позвольте спросить, куда вы Пеня везете? спросилъ Эдуардъ.
   -- Куда, какъ не въ замокъ Гленнакоачь. Надѣюсь, что вы не хотѣли воротиться отсюда, не видѣвъ, нашего начальника?
   -- Далеко ли намъ до Гленнакоача?
   -- Не далеко; Вичь Янъ Воръ встрѣтитъ насъ.
   Спустя полчаса барка стала у берега. Высадивши Эдуарда на землю, два Горца отвели ее во впадину, заросшую тростникомъ и камышемъ, за которыми она была совершенно не видна. Эти предосторожности брали они, безъ сомнѣнія, отъ Дональда Беанъ Леана.
   Наши путешественники шли нѣсколько времени прекрасною долиною между горами, посреди коей бѣжалъ маленькій ручей. Эдуардъ опять началъ спрашивать о хозяинѣ пещеры.
   -- Онъ тамъ всегда живетъ?
   -- О! совсѣмъ нѣтъ! Хитеръ будетъ, кто подсмотритъ всѣ его шаги. Дональдъ знаетъ всѣ уголки въ этой сторонѣ.
   -- Можетъ быть господинъ вашъ и другіе даютъ ему убѣжище?
   -- Господинъ мой, отвѣчалъ Эланъ съ гордостію,-- мой господинъ на небесахъ. Потомъ опять учтиво продолжалъ: Вижу, что вы хотите говорить о нашемъ начальникѣ.... Нѣтъ, онъ не дастъ убѣжища Дональду; но, прибавилъ съ усмѣшкою, онъ дастъ ему воду и лѣсъ.
   -- Не великъ подарокъ: эти вещи здѣсь не рѣдки.
   -- Вы меня не понимаете: я разумѣю озеро и горы. Вы можете себѣ представить, что если нашъ начальникъ съ сильнымъ отрядомъ будетъ преслѣдовать Дональда въ Калишатскихъ лѣсахъ, то онъ не уйдетъ отъ него, или если какой молодецъ, я напримѣръ, поведу барки на озеро, то Королевская пещера не въ состояніи будетъ защищаться.
   -- Будетъ ли вашъ начальникъ защищать ее, если войско придетъ изъ долины?
   -- Конечно не будетъ, если оно придетъ именемъ закона.
   -- А что сдѣлаетъ Дональдъ?
   -- Онъ оставитъ эту сторону и удалится на горы Леттер-Скривена.
   -- А если и тамъ будутъ его преслѣдовать?
   -- Тогда онъ уйдетъ въ Ранночь къ брату.
   -- А если и туда за нимъ погонятся?
   -- Это не возможно; ни одинъ житель долины не пойдетъ дальше Баллибруггскаго дефиле безъ Сидіеръ Дею.
   -- Сидіеръ Дею?-- Это что такое?
   -- То есть, черные солдаты: такъ называются солдаты, наблюдающіе за порядкомъ и тишиной въ горахъ, Вичь Янъ Норъ командовалъ ими пять лѣтъ, а я былъ сержантомъ. Насъ называютъ черными потому, что носимъ тортаны сего цвѣта, а мы зовемъ солдатъ Короля Георга красными.
   -- Очень хорошо, Эванъ; но когда Король платилъ вамъ, вы были также солдатами Короля Георга.
   -- Правда; но теперь ни кто не можетъ сказать намъ, что мы солдаты Короля Георга: полгода онъ намъ не платилъ ни копѣйки.
   Не чего было отвѣчать на это доказательство, и Веверлей заговорилъ опять о Дональдѣ Беанъ Деанѣ.
   -- Дональдъ, сказалъ онъ, беретъ только скотъ, или все, что попадется въ руки?
   -- Онъ не деликатной человѣкъ, ему все идетъ; но онъ предпочитаетъ коровъ, быковъ, лошадей и людей. Овцы тихо ходятъ, къ тому же ихъ не скоро и продашь въ этой сторонѣ.
   -- Дональдъ похищаетъ также людей и женщинъ?
   -- Безъ сомнѣнія, развѣ вы вчера не слыхали отъ него о Бальи; его выкупъ стоилъ 600 марокъ серебра, которыя велѣлъ онъ принести въ дефиле Баллибруггъ.... Я разскажу намъ славную шутку, сыгранную Дохгальдомъ за нѣсколько времени. Это было во время свадьбы старой вдовы Грамфейцеръ съ молодымъ Джилливакитомъ, который промоталъ все свое имѣніе въ игрѣ, закладахъ, лошадиныхъ скачкахъ и проч. и по этому хотѣлъ жениться для наполненія сундуковъ. Дональдъ зналъ, что вдова была имъ обманута. Однажды вечеромъ онъ съ своими людьми схватилъ Джилливакиша, быстро перенесъ его на горы и оставилъ въ Королевской пещерѣ. Тамъ онъ имѣлъ время условиться о выкупѣ и ни копѣйки не хотѣлъ сбавишь изъ ста тысячъ ливровъ.
   -- Ста тысячъ ливровъ?
   -- Да; но Шотландскою монетою. Невѣста не могла достать такой суммы, заложила все, до послѣдней нитки; но этому просила правителя Графства и начальника черныхъ солдатъ. Первый отвѣчалъ, что это до него не касается, потому что произошло за границею его владѣнія, а начальникъ отозвался тѣмъ, что войска отлучились за припасами и пока крѣпость не будетъ снабжена, онъ не ворошитъ ихъ ни для кого, потому что это противно выгодамъ Шотландіи. На Джилливакита пришла корь и ни одинъ лѣкарь не хотѣлъ лѣчить его. Я ихъ и не браню, потому что Дональдъ, коего поколотилъ когда-то какой-то Парижскій Докторъ, поклялся бросить въ озеро перваго встрѣтившагося лѣкаря. Однакожъ добрыя старухи, знакомыя Дональду, заботились о Джилливакитѣ, выводили его на чистой воздухъ, давали свѣжей овсяной похлебки, и онъ понравился текъ скоро, какъ будто спалъ на хорошей постелѣ и ѣлъ бѣлый хлѣбъ съ краснымъ виномъ. Дональдъ, не знаю почему-то, отослалъ его, когда онъ сталъ ходить. Не могу вамъ точно сказать, какъ кончилось дѣло, но они разстались такъ довольны одинъ другимъ, что Дональдъ былъ позванъ на свадьбу, и кошелекъ его очень наполнился. Джилливакитъ говаривалъ, что ежели возьмутъ Дональда, онъ постарается избавить его.
   И въ этихъ несвязныхъ разсказовъ, Эдуардъ старался узнать о состояніи горныхъ жителей, и можетъ быть "ни забавляли его гораздо болѣе, нежели нашихъ читателей. Шедши долгое время по скаламъ и кустарникамъ, Эдуардъ хотя зналъ, какъ Шотландцы великодушны въ изчисленіи разстояній, но началъ думать, что шесть миль Эвана удвоились. Онъ изъявилъ удивленіе, по чему Шотландцы не такъ умѣренны въ разстановкѣ миль, какъ въ счетѣ своею монетою.
   -- Къ чорту коротконогихъ, отвѣчалъ Эванъ, повторяя старинную пословицу.
   Они услышали ружейный выстрѣлъ увидѣли передъ собою охотника съ собаками и услугою.
   -- Я не обманываюсь, сказалъ Дюгальдъ Маголи, это начальникъ.
   -- Нѣтъ, отвѣчалъ Эванъ повелительно; развѣ ты думаешь, что онъ пойдетъ встрѣчать Англійскаго дворянина безъ свиты, какъ простой Горецъ. Но приближаясь, принужденъ былъ сказать, съ примѣтнымъ смущеніемъ: -- Это точно онъ; какъ при немъ нѣтъ ни кого, кромѣ Каллумъ-Бега?
   Фергусъ Мак-Иворъ былъ одинъ изъ тѣхъ людей, о коихъ Французъ сказалъ бы: il cannait bien son monde. Онъ не хотѣлъ важничать передъ молодымъ Англичаниномъ, представясь ему съ большою свитою, совершенно для сего неприличною; зналъ, что эта суетность показалась бы смѣшною, а не величественною. Онъ заботился о феодальной власти Шефа Клана и по этому остерегался показывать знаки собственнаго достоинства, и употреблялъ ихъ тогда, былъ когда увѣренъ, что они произведутъ дѣйствіе. Если бы онъ принималъ другаго Шефа, то конечно о круги илъ бы себя многочисленнымъ дворомъ, коему дѣлалъ Эванъ такое пышное описаніе; но теперь разсудилъ, что приличнѣе идти съ однимъ слугою. Горный житель, за нимъ слѣдовавшій, былъ видный молодой человѣкъ; онъ несъ охотничью суму и шпагу своего господина: онъ почти всегда бралъ ихъ, если куда либо выходилъ. Когда Фергусъ подошелъ ближе къ Веверлею, сей послѣдній былъ пораженъ благороднымъ и пріятнымъ видомъ Шефа. Фергусъ былъ средняго роста, но очень строенъ, и простая одежда Горцевъ увеличивала, казалось, его красоту. На немъ было платье изъ краснаго и бѣлаго тартана; остальная одежда такая же, какъ у Эвана, только вмѣсто всякаго оружія -- оправленный въ серебро кинжалъ. Слуга, какъ мы уже сказали, несъ его клайморъ; а охотничье ружье, которое Шефъ держалъ въ рукѣ, казалось, служило ему для забавы. Онъ застрѣлилъ дорогою нѣсколько молодыхъ утокъ, потому что (тогда не было позволенія, или запрещенія охотиться) куропатки были очень молоды. Все показывало, что онъ настоящій Шотландецъ, но въ чертахъ его не видно было грубости -- отличія горныхъ жителей, и во всякой другой землѣ прослылъ бы онъ прекраснымъ мужчиною. Воинственный видъ, его шапка съ однимъ только простымъ орлинымъ перомъ (знакъ отличія) давали большую выразительность его мужественнымъ чертамъ, а черныя кудри вились гораздо пріятнѣе накладныхъ волосъ изъ магазиновъ улицы Бондъ.
   Чистосердечіе, видимое въ чертахъ его, усиливало первое впечатлѣніе, произведенное пріятною и величественною наружностію; но искусный физіогномистъ былъ бы менѣе доволенъ его разсматривая. Его учтивость, хотя простая и природная, показывала, казалось, чувствованіе своего превосходства, невольное движеніе глазъ открывало иногда гордый, высокомѣрный и мстительный характеръ; коротко сказать, онъ похожъ былъ на тѣ прекрасные дни" которые, плѣняя насъ, показываютъ едва видными примѣтами, что ночью будетъ буря.
   Не при первомъ свиданіи Эдуардъ сдѣлалъ эти наблюденія. Фергусъ принялъ его какъ друга Барона Брадвардина; ласково упрекалъ, что онъ избралъ себѣ для препровожденія ночи жилище Дональда. Разговоръ обратился на семейство Барона Брадвардина, и Эванъ почтительно шелъ назади съ Каллумъ Бетонъ и Дугальдомъ Магони, между тѣмъ какъ они приближались къ замку Гленнакоачу.
   Мы постараемся познакомить читателей съ частными обстоятельствами фамиліи и особы Фергуса Мак-Илора; но Веверлей узналъ эти подробности тогда только, какъ взошелъ съ нимъ въ связи, имѣвшія долгое время вліяніе на его характеръ, дѣйствія и намѣренія.
   

ГЛАВА II.
Шефъ и его жилище.

   Мудрый Лиценціатъ -- Francisco de Ubrda, начиная повѣсть свою Picara Justina Diez натирая, замѣтимъ мимоходомъ, есть одна изъ самыхъ рѣдкихъ книгъ въ Испаніи, Francisco de Ubeda бранитъ свое перо за то, что на него попался волосъ и укоряетъ въ непостоянствѣ. Увѣряю васъ, любезный читатель, что я совершенно противнаго мнѣнія. Мнѣ хотѣлось бы, чтобы перо мое имѣло это непостоянство, ни которое жаловался Лиценціатъ, чтобы оно легко переходило отъ важнаго къ шутливому, отъ пріятнаго къ ужасному и отъ описанія или разговора къ портрету или къ разсказу. Если перу моему не льзя сдѣлать другаго упрека, то я искренно радуюсь; думаю и вы не разсердились бы, читатели!
   Познакомивъ васъ съ нарѣчіемъ простыхъ горныхъ жителей, я опишу ихъ Шефа: это предпріятіе требуетъ всего нашего знанія, какъ говорилъ Догберри {Много шуму за бездѣлку. Шекспиръ.}.
   За триста лѣтъ предокъ МакФергуса представилъ прошеніе быть Шефомъ многочисленнаго, сильнаго клана, коего былъ членомъ. Одинъ изъ его соперниковъ взялъ надъ нимъ верьхъ. Фергусъ удалился изъ родины и пошелъ съ приверженцами, какъ Иней, искать новаго жилища.
   Обстоятельства, въ коихъ находился Пертширъ, благопріятствовали его намѣренію. Одинъ изъ первыхъ Бароновъ той стороны уличенъ былъ въ измѣнѣ. Янъ (такъ назывался нашъ Еней) соединился съ тѣми, коимъ Король велѣлъ наказать измѣнника, и за свои заслуги награжденъ былъ владѣніями, сдѣлавшимися послѣ него родовымъ наслѣдствомъ; послѣдовалъ за Королемъ, когда онъ перенесъ вомну въ цвѣтущія поля Англіи и тамъ съ такою пользою употреблялъ свободные часы для собиранія податей въ Графствахъ Нортумберландѣ и Дюргамъ, что по возвращеніи выстроилъ каменную башню, или крѣпость, возбудившую такое удивленіе вассаловъ к сосѣдей, что дали ему прозваніе Иванъ-Башня. Имя его было такъ славно, что каждый Шефъ называется Вичь Инъ Воръ, т. е. сынъ Ивана Великаго, а кланъ, за нимъ слѣдовавшій, величаетъ себя поколѣніемъ Ивора.
   Отецъ Фергуса, происходившій по правой вѣтви отъ Ивана-Башни, вступилъ въ корпусъ, который разбитъ былъ въ инсуррекцію 1716 года и послѣ несчастливаго успѣха принужденъ удалишься во Францію. Будучи счастливѣе другихъ бѣглецовъ онъ вступилъ въ службу, женился на дѣвушкѣ высокаго происхожденія и имѣлъ двухъ дѣтей Фергуса и флору. Владѣнія его въ Шотландіи были конфискованы и проданы, по ихъ выкупили за низкую цѣну для молодаго наслѣдника, который вскорѣ тамъ поселился. Скоро примѣтили, что онъ былъ человѣкъ проницательный, дѣятельный, предпріимчивый и честолюбивый; вызнавъ положеніе земли, онъ и самъ не старался скрывать своего нрава.
   Если бы Фергусъ Мак-Иворъ жилъ за шестьдесятъ лѣтъ прежде, то, безъ сомнѣнія, не былъ бы такъ учтивъ и образованъ; а если бы жилъ шестьдесятъ спустя, то любовь къ порядку и собственнымъ выгодамъ обуздала бы его стремительный характеръ. Не льзя не согласиться, онъ былъ въ своей маленькой сферѣ такой же глубокой политикъ, какъ и самъ Сastruccio Castrucani; старался упрощать всѣ феодальные споры, часто бывавшіе въ сосѣднихъ кланахъ и вскорѣ начали всегда прибѣгать къ его помощи. Стараясь распространить свою власть, онъ дѣлалъ значительныя издержки, чтобы слыть гостепріимнымъ, щедрымъ и великодушнымъ. Увеличилъ число вассаловъ, чтобы имѣть солдатъ въ случаѣ войны, не разбирая, могутъ ли доходы съ помѣстьевъ прокормить ихъ. Главная сила его состояла въ кланѣ, изъ коего онъ тогда только отпускалъ людей, когда не могъ воспрепятствовать и принималъ къ себѣ всѣхъ бѣглецовъ.
   Скоро онъ успѣлъ обучитъ дисциплинѣ своихъ многочисленныхъ вассаловъ и получилъ начальство надъ отрядомъ солдатъ, набранныхъ правительствомъ для поддержаніи порядка между горными жителями: показалъ въ сей должности столько же дѣятельности, сколько благоразумія и далъ спокойствіе цѣлому дистрикту. Онъ заставлялъ своихъ вассаловъ по очереди служить, и этимъ разпространилъ между мни подчиненность. Примѣчали, что, идя противъ разбойниковъ, онъ управлялъ солдатами неограниченно, подъ тѣмъ предлогомъ, что если законы остаются неисполненными, то военная сила должна замѣнять ихъ; обходился коротко со всѣми мародерами, кои, повинуясь только ему, оставляли свои безпорядки, соглашались служить вѣрно; а между тѣмъ очень строго поступать съ тѣми, кои не слушали его увѣщаній и предавалъ ихъ военному суду. Также если мирные судьи, или военные и гражданскіе чиновники преслѣдовали воровъ, или мародеровъ не предувѣдоми и не спрося его помощи, то могли ожидать вѣрной неудачи. Въ сихъ случаяхъ Фергусъ Мак-Иворъ первый соединялся съ ними, жалѣлъ о нарушеніи законовъ и съ кротостію упрекалъ за неблагоразумное усердіе: впрочемъ такое сожалѣніе совсѣмъ не разгоняло принятыхъ подозрѣній; ихъ представили правительству и Фергусъ былъ отставленъ.
   Каково бы не было неудовольствіе послѣ лишенія должности, онъ не показалъ его, но сосѣдство скоро почувствовало слѣдствіе его немилости. Дональдъ Беанъ Леанъ и ему подобные, прежде грабившіе въ отдаленности, обратились на самый кантонъ. Они не встрѣчали сопротивленія: у жителей долинъ, какъ у Яковитовъ, было отобрано оружіе, что и Дало поводъ къ наложенію черной подати, которую бралъ Фергусъ въ качествѣ покровителя. Эта подать придала ему большую важность и доставила средство продолжать феодальную щедрость къ вассаламъ.
   Фергусъ не только хотѣлъ прослыть могущественнымъ въ сосѣдствѣ, но имѣлъ намѣреніе гораздо важнѣе. Съ младенчества онъ былъ преданъ Стуартамъ, былъ увѣренъ, что не только о ни взойдутъ на престолъ, но что всѣ помогавшіе имъ будутъ осыпаны почестями: для этаго заботился усмирять ссоры и безпорядки между горными жителями и умножалъ свои силы, чтобы дѣйствовать при первомъ удобномъ случаѣ. Для сего же старался подружиться со многими дворянами долины и поссорясь съ Барономъ Брадвардиномъ, который, не смотря на свои странности, былъ во всеобщемъ уваженіи, воспользовался набѣгомъ Дональда на Тюлли-Веолянъ, чтобы послать уполномоченнаго для удостовѣренія въ удовлетвореніи.
   Никоторые предполагали, что Фергусъ самъ далъ Дональду планъ набѣга, чтобъ найти способъ къ примиренію; но кто бы не подалъ его, онъ стоилъ Барону двухъ прекрасныхъ коровъ. Пламенное и постоянное усердіе къ Стуартамъ поддерживалось безпредѣльною довѣренностію, иногда мѣшками луидоровъ и всегда блестящими обнадеживаніями.
   Пергаментный патентъ съ огромною восковою печатью, подписанный своеручно Іаковомъ третьимъ, Королемъ Англіи и осьмымъ Шотландіи, давали званіе Барона вѣрному и любезному подданному Фергусу Мак-Ивору Гленнакоачскому, въ Графствѣ Пертѣ въ Королевствѣ Шотландіи.
   Эти почести и отличія заставили Фергуса принимать дѣятельное участіе во всѣхъ дѣлахъ той несчастной эпохи. Къ чести его надобно сказать, онъ никогда не зашелъ бы такъ далеко, еслибъ не думалъ, что слѣдуетъ законамъ чести, а не личнымъ выгодамъ.
   Послѣ сего короткаго эпизода, который мы себѣ позволили о пылкомъ, гордомъ, честолюбивомъ и скрытномъ характерѣ Фергуса Мак-Ивора, снова начинаемъ нашъ разсказъ.
   Фергусъ и гость его прибыли къ замку Гленнакоачу, состоявшему изъ жилища Ивана-Башни. Дѣдъ Фергуса пристроилъ къ нему домъ въ два этажа по возвращеніи изъ славнаго похода. Можно предположишь, что этотъ крестовой походъ противъ Виговъ Аирскихъ былъ ему также полезенъ, какъ предку его сраженія въ Нортумберлендѣ, потому что далъ ему средство выстроишь для потомковъ памятникъ могущества и великолѣпія.
   Замокъ находился на возвышеніи среди узкой долины: одинъ или два дворика въ окружности были обнесены каменною оградою, прочее было совершенно не огорожено. Вдали виднѣлись нѣсколько загоновъ, засѣянныхъ ячменемъ, которые могли быть потравлены стадами, пасшимся на ближнихъ горахъ. Поддюжина горныхъ пастуховъ занимались только тѣмъ, что отгоняли ихъ нестройными дикими криками, въ чемъ помогали имъ также собаки. Въ нѣкоторомъ, разстояніи отъ луга виднѣлся березникъ; окружные утесы, покрытые кустарникомъ, были совершенно единообразны, и взоръ блуждалъ по этимъ утесамъ дикимъ, пустыннымъ, не представлявшимъ ни чего величественнаго. Какъ ни было бѣдно это жилище, владѣлецъ, достойный потомокъ Ивана-Башни, не промѣнялъ бы его на Стувъ, или Бленгеймъ {Сады Стувскіе славятся въ Англіи;-- Бленгеймъ -- замокъ Герцога Марборугскаго.}.
   Веверлей, приближаясь къ главной двери замка, былъ пораженъ картиною, которую первый владѣтелъ Бленгейма предпочелъ бы всѣмъ ландшафтамъ своей земли. Около сотни Горцевъ, прекрасно одѣтыхъ и вооруженныхъ, были построены въ боевой порядокъ. Фергусъ, примѣтивъ ихъ, съ небрежностію сказалъ Веверлею: -- Я забылъ увѣдомить васъ, что велѣлъ нѣкоторымъ изъ моихъ вассаловъ собраться, чтобы имѣть средство обезопасить Кантонъ отъ обидъ, которыя осмѣлились дѣлать Барону Брадвардину. Увѣряю васъ, что я самъ былъ этимъ очень оскорбленъ. Не угодно ли вамъ посмотрѣть маневры?-- Эдуардъ согласился.
   Вассалы съ большею скоростію и точностію дѣлали различныя военныя эволюціи. Они стрѣляли лежа, ходя, наклоняясь на право, на лѣво, и очень рѣдко давали промахи; потомъ начали биться на шпагахъ: нападали, разсыпались, собирались, строились, и всѣ сіи движенія распоряжались звуками волынки.
   По знаку Шефа сраженіе кончалось, и они стали бѣгать, бороться и проч. Эта феодальная милиція показала во всѣхъ движеніяхъ проворство, ловкость и силу, которыя удивили Эдуарда.-- Сколько, спросилъ онъ, людей имѣютъ счастіе служить подъ нашимъ начальствомъ?
   -- Когда дѣло идетъ о защитѣ справедливой стороны и они любятъ начальника, отвѣчалъ Фергусъ (радуясь впечатлѣнію, какое это зрѣлище произвело надъ его гостемъ), Кланъ Ивора выставляетъ обыкновенно 500 человѣкъ; но двадцать лѣтъ назадъ у насъ отобрали оружіе, и потому я не могу содержать всѣхъ сполна. У меня мало вооруженныхъ, и то для того, чтобы защищать владѣнія мои и моихъ друзей. Часто общее спокойствіе нарушали, какъ не давно, на пр. въ Тюлли-Веоланѣ, и какъ правительство не защищаетъ насъ, то не должно досадовать, что мы защищаемся сами.
   -- Съ вашими людьми, сказалъ Эдуардъ, вамъ легко уничтожить шайку Дональда Беанъ Леана.
   -- Правда ваша; но знаете ли, что за этимъ послѣдуетъ? Я получу приказаніе доставить Генералу Блекнею и послѣднее оставшееся у меня оружіе; вы согласитесь, что это будетъ не сообразно съ моими собственными выгодами... Но волынки увѣдомляютъ, что обѣдъ готовъ, войдемте, я нетерпѣливо желаю принять васъ въ моемъ жилищѣ.
   

ГЛАВА III.
Пиръ на горахъ.

   Прежде нежели Веверлей взошелъ въ заду, ему подали воды вымыть ноги; это не показалось ему непріятнымъ послѣ путешествія по болотистымъ мѣстамъ и густымъ кустарникамъ. Церемонія сія не сопровождалась роскошью" какъ было съ героемъ Одиссеи; не молодая прекрасная дѣвушка подала ароматы, но беззубая сгорбившаяся старуха -- умывальникъ съ водою и съ досадою ворчала что-то сквозь зубы. Нѣсколько денегъ успокоили ее. Въ то время, когда Веверлей входилъ въ залу, она сказала на своемъ нарѣчіи: Желаю, чтобы щедрая рука была всегда полна.
   Зала праздничная занимала весь низъ древняго жилища Ивана-Башни; огромный дубовый столъ красовался во всю длину ея. Обѣдъ былъ простъ, даже грубъ, гости многочисленны.
   Шефъ сѣлъ на почетномъ мѣстѣ съ Эдуардомъ и двумя или тремя сосѣдями, его посѣтившими. Старики клана, арендаторы на другомъ мѣстѣ, а потомъ ихъ дѣти, племянники и молочные братья; за ними по чинамъ Офицеры Шефа; земледѣльцы занимали послѣднее мѣсто. Не смотря на такое множество гостей, Эдуардъ сквозь огромную дверь, отворенную настежь, видѣлъ на лугу множество Горцевъ низшаго состоянія, кои были также приглашены и участвовали въ пиршествѣ. Въ отдаленіи виднѣлись подвижные купы старухъ, дѣтей покрытыхъ рубищемъ, молодыхъ и старыхъ нищихъ, собакъ борзыхъ, гончихъ, ищеекъ и проч.; каждый членъ сихъ купъ получалъ, по достоинству, какой нибудь остатокъ кушаньи.
   Гостепріимство Фергуса, казавшееся неограниченнымъ, не выходило однакожъ изъ. правилъ бережливости. Съ большимъ трудомъ приготовили нѣсколько блюдъ рыбы и дичи для молодаго иностранца. Ниже столъ былъ уставленъ огромными блюдами баранины и говядины; еслибъ была свинина (Шотландцы ее не терпятъ), то можно было подумать, что это пиръ любовниковъ Пенелопы. Въ срединѣ стоялъ годовалый баранъ, коего изжарили цѣликомъ; онъ былъ поставленъ на ноги и держалъ въ зубахъ пучекъ петрушки: безъ сомнѣнія, поваръ далъ ему такое положеніе для удовольствованія самолюбія и показанія таланта. Бѣдное животное скоро было атаковано Горцами, изъ коихъ одни вооружены были кинжалами, а другіе ношами, и скоро обнаженный остовъ барана представилъ плачевное зрѣлище. На концѣ стола кушанья были еще простѣе, но въ большемъ изобиліи. Похлебки, лукъ, сыръ, остатки говядины дѣлили дѣтямъ Ивора, пировавшимъ на чистомъ воздухѣ.
   Питье раздѣлялось въ такомъ же порядкѣ и количествѣ. Возлѣ Шефа и его друзей стояло превосходное Шампанское и Бордосское вино; виски, чистое или подмѣшанное пиво и полпиво было разставлено но столу. Каждой гость изъ низшаго класса былъ увѣренъ, что его сложеніе не могло вынести другаго напитка; по сему арендаторы и другіе при каждомъ случаѣ говорили, что вино слишкомъ холодно для ихъ желудка. Три игрока на волынкахъ не переставали гудѣть во все продолженіе обѣда. Ихъ военные марши, грубые звуки языка, разносимые эхомъ, составили такой шумъ, что Эдуардъ опасался оглохнуть на цѣлую жизнь. Мак-Иворъ просилъ у него въ этомъ извиненія: -- Я не могу, сказалъ онъ, пренебрегать обязанности гостепріимства, не нарушая чести и священныхъ обязанностей: это семейственное дѣло; арендаторы, прибавилъ онъ, обязали меня доставлять имъ пиво и говядину, Они только управляютъ шпагою, охотятся, пьютъ и гоняются за дѣвками. Но что мнѣ дѣлать, Капитанъ Веверлей? всякой изъ нихъ хочетъ жить по своему.
   Эдуардъ поздравилъ его съ большимъ числомъ преданныхъ вассаловъ.
   -- Правда, отвѣчалъ Фергусъ, если бы мнѣ захотѣлось, по примѣру предковъ, переломить два или три дротика, или размѣняться нѣсколькими шпажными или ружейными ударами, то не долго уговаривать ихъ за мною слѣдовать. Я увѣренъ, что они меня не оставятъ.... Но кто захочетъ такъ поступать въ наше время!....
   При сихъ словахъ, оборачиваясь къ гостямъ, онъ предложилъ здоровье Капитана Веверлея, достойнаго друга почтеннаго сосѣда и союзника Барона Брадвардина.
   -- Добро пожаловать, сказалъ одинъ старикъ, если онъ отъ Козмы Комина Брадвардина!
   -- Не скажу этаго, закричалъ сосѣдъ его такихъ же лѣтъ, не скажу, повторилъ онъ: пока будетъ зелень въ лѣсахъ нашихъ, будетъ обманъ въ сердцѣ Комина.
   -- Брадвардинъ честный человѣкъ, возразилъ третій старикъ; иностранецъ, отъ него пришедшій, долженъ быть хорошо принятъ, хотя бы руки его были замараны кровію, только не кровію поколѣнія Ивора.
   -- Много крови поколѣнія Ивора пролито рукою Брадвардина, сказалъ старикъ, кружка коего стояла еще полна.
   -- А! Белленкейрочь! ты думаешь все о выстрѣлѣ изъ карабина.
   -- Я имѣю причину думать о немъ; этотъ выстрѣлъ лишилъ меня любимаго сына.
   Фергусъ объяснилъ Веверлею по Французски, что Баронъ въ схваткѣ подъ стѣнами замка, шесть лѣтъ тому назадъ, убилъ сына сего старика.-- Белленкейрочь! сказалъ онъ, этотъ Офицеръ Англичанинъ и совсѣмъ не родня Брадвардину. Старикъ схватилъ чашу и весело выпилъ за здоровье путешественника.
   Знакъ Фергуса заставилъ замолчать музыкантовъ.-- Друзья, громко сказалъ онъ, развѣ пѣсни перевелись у насъ, что Мак-Муррухъ не поётъ? Этотъ старикъ, Бардъ его фамилія, всталъ и началъ пѣть постепенно возвышая голосъ. Начиная, онъ смотрѣлъ въ землю, потомъ обвелъ глазами все собраніе, какъ бы приказывая внимать. Эдуардъ смотрѣлъ на него съ живыхъ участіемъ и внимательно слушалъ пѣсню; хотя не зналъ ихъ языка, но ему казалось, что Бардъ оплакивалъ умершихъ воиновъ, призывалъ отсутствующихъ и ободрялъ слушателей; ему послышалось даже свое имя и увѣрило его въ этомъ то, что глаза всѣхъ невольно обратились на него. Восторгъ поэта съ быстротой электрической искры разлился во всемъ собраніи; грубыя и загорѣлыя лица Горцевъ сдѣлались мрачнѣе, ужаснѣе. Они встали, стѣснились кругомъ Барда, поднимали въ восторгѣ руки и гремѣли клайморами. По окончаніи пѣсни нѣсколько минутъ продолжалось глубокое молчаніе, но потомъ всѣ пришли въ прежнее состояніе.
   Фергусъ, въ продолженіи пѣсни занимавшійся разсматриваніемъ впечатлѣнія, производимаго Бардомъ, а не раздѣлявшій его, налилъ Бордосскаго въ маленькую серебряную чарку: -- Отнеси это Мак-Мурруху, сказалъ онъ одному вассалу, и попроси его взять чарку на память объ Янъ Ворѣ. Подарокъ былъ принятъ съ большою признательностію. Выпивъ вино, Бардъ спряталъ кружку и началъ пѣть благодарность Шефу за великолѣпный подарокъ. Эта неумѣстная благодарность заслужила рукоплесканія, но не произвела такого восторга, какъ первая пѣсня: видно было, что кланъ только одобряетъ великодушіе Шефа. Послѣ сего послѣдовало множество тостовъ на ихъ нарѣчіи; Фергусъ переводилъ ихъ для гостя слѣдующимъ образомъ:
   -- Тому, кто не бѣгаетъ друга недруга!
   -- Кто не покидаетъ товарища!
   -- Кто не купилъ, не продалъ правосудія!
   -- Пріютъ изгнаннику; -- смерть притѣснителямъ!
   -- Храбрымъ Горцамъ!
   -- Горцы, будьте дружны!
   Эдуардъ желалъ знать смыслъ пѣсни, произведшей талое необыкновенное впечатлѣніе на слушателей, объявилъ желаніе хозяину.
   -- Я замѣтилъ, отвѣчалъ ему Фергусъ, что вы много разъ забывали бутылку и хотѣлъ позвать васъ пить чай къ сестрѣ: она исполнитъ ваше желаніе. Хотя я не хочу обуздывать гостей моихъ на пиру, но не хочу и подражать имъ.
   Фергусъ, сказавъ нѣсколько словъ окружавшимъ, вышелъ изъ-за стола; Веверлей за нимъ. едва дверь затворилась, въ залѣ раздались тосты въ честь Вичь Янъ Вора, достойнаго и великодушнаго Шефа. Эти изъявленія признательности и преданности продолжались долго и показали Веверлею, какъ хозяинъ его любимъ вассалами.
   

ГЛАВА IV.
Сестра Шефа.

   Покой Флоры Мак-Иворъ былъ убранъ очень просто. Фамилія Гленнакоачь поставила себѣ закономъ убѣгать всякой роскоши, чтобы Шефъ имѣлъ всегда средства увеличить число своихъ приверженцевъ и вассаловъ. За то она одѣта была прекрасно и богато; Французскія моды видны были даже въ одеждѣ простыхъ горныхъ жительницъ, ей прислуживавшихъ. Волосы ея не были обезображены желѣзомъ парикмахера, но падали на плеча длинными локонами, удерживались только брильянтовою повязкою: она носила ее изъ подражанія обычаямъ Горцевъ, кои не могутъ терпѣть, чтобы женщина ходила съ покрытой головой до замужства.
   Флора Мак-Иворъ была такъ похожа на своего брата, что они могли играть Себастіана и Віолу, и произвели бы такое же дѣйствіе, какъ Мистрессъ Сиддонсъ и братъ ея. Братъ и сестра имѣли одинакой окладъ лица, черные глаза, брови, одинаковый выразительный и проницательный взглядъ, только Фергусъ загорѣлъ, а сестра его была чрезвычайно бѣла: гордый, строгій взглядъ Фергуса, казалось, былъ смягченъ въ чертахъ Флоры. У нихъ былъ почти одинаковый голосъ; но Фергусовъ, особливо когда онъ повелѣвалъ, дѣлался грознымъ, а голосъ Флоры напротивъ былъ пріятенъ, нѣженъ, что очень мило въ женщинѣ.-- Когда разговоръ ей нравился, она не только была краснорѣчива, но умѣла убѣдить, увѣрить, особливо заставить себя слушать съ участіемъ. Нетерпѣливый взглядъ Фергуса, казалось, показывалъ тайное огорченіе отъ препятствій, кои надлежало ему преодолѣть, между тѣмъ но взорѣ Флоры изображалась пріятная задумчивость. Видно было, что братъ дышалъ только славою и могуществомъ, а сестра, казалось, сожалѣла о тѣхъ, коихъ мучило честолюбіе и зависть. Съ воспитаніемъ своимъ оба они получили искреннюю привязанность къ Стуартамъ: Флора была увѣрена, что священная обязанность брата, его клана и всѣхъ жителей Шотландіи и Англіи -- презирать всѣ опасности, всѣмъ жертвовать для успѣха въ намѣреніи, отъ коего друзья Кавалера ее. Георгія никогда не отказывались. Въ этой увѣренности она могла всему покориться, все перенести. Чувства ея были благороднѣе чувствъ Фергуса. Этотъ привыкъ къ интригамъ самолюбія, а можетъ быть и въ самомъ дѣлѣ былъ самолюбивъ; политическая его вѣрность къ Стуартамъ отзывалась личною выгодою, чтобы не сказать чего нибудь болѣе; трудно было рѣшишь, для того ли онъ обнажилъ кляйморъ, чтобы сдѣлать Іакова II Королемъ, или Мак-Ивора Графомъ.
   Флора напротивъ горѣла любовью чистою, безпристрастною къ изгнанной фамиліи. Такой образъ мыслей былъ не рѣдокъ между приверженцами этой несчастной фамиліи, и читатель самъ вспомнитъ многіе примѣры. Нѣжная заботливость Кавалера Со. Георгія и супруги его поддерживали сіи мысли въ родственникахъ Фергуса и въ немъ самомъ. Фергусъ сирота служилъ пажемъ у Принцессы, его разумъ, красота, отличали отъ всѣхъ; сестра его на счетъ Принцессы жила въ одномъ изъ самыхъ славныхъ Французскихъ монастырей; проведя тамъ два года, она возвратилась съ братомъ на родину, и оба не забыли полученныхъ благодѣяній.
   Послѣ сихъ подробностей о Флорѣ, я въ нѣсколькихъ словахъ опишу ея характеръ: природа одарила ее всѣми своими дарами, а воспитаніе у знаменитой Принцессы лучшимъ обращеніемъ; но она не научилась тамъ ложною учтивостію замѣнять истинныя чувства сердечныя. Удалившись въ уединенныя скалы Гленнакоачскія, она почувствовала, что познанія ея въ Италіанской и Французской литтературѣ едва ли ей понадобятся. Чтобы проводить время полезнѣе и пріятнѣе, она особенно занялась изученіемъ музыки и поэзіи древнихъ горныхъ бардовъ.
   Привязанность ея къ Клану была, казалось, наслѣдственнымъ чувствомъ, а братъ ея видѣлъ въ томъ средства къ возвышенію, и мы совсѣмъ не почитаемъ его примѣрнымъ начальникомъ Клана. Флора не пренебрегала тѣмъ, что могло служить къ разпространенію вліянія брата, но съ намѣреніемъ спасти отъ бѣдности. или по крайней мѣрѣ отъ притѣсненій тѣхъ, кои предавались брату ея, какъ законному начальнику,-- часть пенсіона, получаемая ею отъ Принцессы Собіеской, была предназначена къ тому, чтобы доставлять, не скажемъ удовольствіе (оно не извѣстно Горцамъ), но необходимую помощь больнымъ и старикамъ. Всѣ другіе члены клана старались своею работою платить добровольную подать Шефу, а не кормишься въ его замкѣ. Они такъ были привязаны къ Флорѣ, что Мак-Муррухъ, сказавъ въ одной похвальной пѣсни красавицамъ Кантона: А здѣсь лучшее яблоко украшаетъ высочайшую вѣтвь, получилъ столько ячменю, сколько не получилъ ни одинъ Бардъ въ теченіи десяти лѣтъ.
   Общество Миссъ Мак-Иворъ было ограничено, сколько по ей собственному вкусу, столько и по обстоятельствамъ. Она искренно подружилась съ Миссъ Розою Брадвардинъ. Этѣ дѣвушки могли доставить кисти живописца двѣ прелестныя модели: одна для музы веселости, другая для музы меланхоліи. Къ самомъ дѣлѣ. Роза была нѣжно любима своимъ отцомъ, желанія ей были ограниченны, исполнялись безъ противорѣчія, и по этому она блистала удовольствіемъ и радостію. Не такъ съ Миссъ Флорою: съ младенчества испытала она перемѣнчивость счастія; изъ изобилія и роскоши перешла къ уединенію и бѣдности, относительно къ прежнему роду жизни; надежды, опасенія, безпокойства о политическихъ происшествіяхъ придали ей важный и задумчивый характеръ; но она съ удовольствіемъ посвящала иногда свои дарованія къ увеселенію общества и удостоилась глубокаго почтенія Барона, который любилъ пѣть съ нею дуеты, бывшіе въ модѣ въ началѣ царствованія Людовика Великаго, на прим. Линдоръ и Хлорида.
   Всѣ вообще были увѣрены, что старанье Мак-Ивора примириться съ Барономъ произходило отъ настояній Миссъ Флоры, хотя и опасались подать малѣйшее сомнѣніе объ этомъ Брадвардину. Флора представила Фургусу, что мало славы восторжествовать надъ старикомъ что ихъ дуэль похититъ усердныхъ приверженцевъ, что его обвинятъ всѣ благоразумные люди, знающіе, что осторожность должна быть первою добродѣтелью человѣка, старающагося о выгодахъ Короля. Эти справедливыя замѣчанія восторжествовали надъ неудовольствіемъ брата и отклонили поединокъ, казавшійся необходимымъ какъ потому, что кровь поколѣнія Ивора пролита руками Барона, такъ и потому, что Фергусъ завидовалъ ему въ славѣ. Сей-то любезной дѣвушкѣ представилъ Фергусъ Капитана Веверлея, и она приняла его съ чрезвычайною учтивостію.
   

ГЛАВА V.
Поэзія Горцевъ.

   Послѣ обыкновенныхъ привѣтствій, Фергусъ сказалъ сестрѣ: -- Прежде, нежели я пойду исполнять обязанность, наложенную на меня нравами и обычаями нашихъ предковъ, увѣдомляю тебя, что Капитанъ Веверлей въ восторгѣ отъ нашихъ поэтовъ, и можетъ быть тѣмъ болѣе, что ихъ не понимаетъ. Я сказалъ ему, что ты имѣешь необыкновенное дарованіе переводить, и что Мак-Муррухъ приходилъ въ восторгъ, читая твои переводы, потому, думаю, что онъ понимаетъ ихъ также, какъ Капитанъ подлинникъ...
   Прочти ему но Англійски эту номенклатуру варварскихъ именъ, собранныхъ въ пѣсни нашимъ Бардомъ; объ закладъ бьюсь, что у тебя есть переводъ.
   -- Любезный Фергусъ, ты знаешь, что эти пѣсни не могутъ быть занимательны для иностранца, и тѣмъ болѣе для Англичанина, даже если я и перевела ихъ, какъ ты думаешь.
   -- Они будутъ столько же занимательны для него, сколько и для меня самаго. Нынѣ твои произведенія (я объ закладъ бьюсь, что ты была въ половинѣ съ Бардомъ) стоили мнѣ послѣдней серебряной кружки. Ты знаешь пословицу: когда Шефъ не даритъ, струны разстроиваются. Желаю, чтобы это скорѣе случилось.... Въ наше время три вещи совершенно безполезны Горцамъ: шпага, которую они никогда не вынимаютъ, пѣсни, прославляющія дѣйствія, коимъ не смѣютъ подражать, и широкіе кожанные кошельки, въ коихъ нѣтъ ни одного Луидора.
   -- Хорошо, Фергусъ, ты не хранишь моихъ тайнъ, я разскажу твои.... Могу васъ увѣрить, Канитанъ Веверлей, что братъ не промѣняетъ шпагу на маршальской жезлъ, что Мак-Муррухъ въ глазахъ его выше Гомера, и что онъ не отдастъ кожаннаго мѣшка за всѣ луидоры...
   -- Отразила, любезная Флора; вотъ что называется ударъ за ударъ.... Но поколѣніе Ивора ждетъ меня; разговаривайте о поэзіи, если боитесь говорить о мѣшкахъ и клайморахъ, сказалъ Фергусъ и ушелъ.
   Разговоръ продолжался между Флорой и Веверлеемъ; двѣ молодыя дѣвушки, очень хорошо одѣтыя, предназначенныя, казалось, сотовариществовать Миссъ Флорѣ, а не служить ей, не говорили ни слова. Рѣчь зашла о Бардахъ, и Веверлей съ великимъ удовольствіемъ и удивленіемъ слушалъ подробности о горной поэзіи.
   -- Горцы наши, сказала Миссъ Флора, провождаютъ зимніе вечера, слушая поэмы о храбрости воиновъ, о страданіи любовниковъ, о различныхъ междоусобныхъ войнахъ. Говорятъ, что нѣкоторые изъ сихъ стихотвореній очень древни, и что если ихъ перевести на языкъ, употребительный въ Европѣ, они произведутъ большее впечатлѣніе. Другіе гораздо позже сочинены Бардами, коихъ Шефы содержатъ, какъ поэтовъ или историковъ своей фамиліи. Въ ихъ твореніяхъ есть достоинство, но они много теряютъ въ переводѣ.
   -- Скажите, вашъ Бардъ, коего пѣсни нынѣ очаровала всѣхъ присутствовавшихъ, слыветъ въ горахъ любимцемъ музъ?
   -- Вопросъ вашъ затруднителенъ: у соотечественниковъ онъ въ уваженіи, и я не хочу унижать его славы.
   -- Но пѣснь его воспламенила всѣхъ солдатъ молодыхъ и старыхъ.
   -- Пѣснь его, такъ сказать, каталогъ именъ изъ различныхъ клановъ съ увѣщаніями слѣдовать примѣру нашихъ предковъ.
   -- Смѣю ли сказать, что мнѣ послышалось много разъ мое имя; я конечно обманулся....
   -- Нѣтъ, Капитанъ Веверлей, Барды наши имѣютъ даръ импровизировать и часто прибавляютъ къ своимъ пѣснямъ стихи, приличные обстоятельствамъ.
   -- Я отдамъ свою лучшую лошадь, только бы знать, что Бардъ могъ сказать о бѣдномъ Англичанинѣ, совершенно ему неизвѣстномъ.
   -- Это вамъ ни чего не будетъ стоить. Уна, mavournèen, сказала Миссъ Флора. Молодая дѣвушка приблизилась, получила приказаніе отъ своей госпожи, низко ей поклонилась и выбѣжала вонъ.-- Я велѣла Унѣ, сказала Флора, спросить у Барда списокъ пѣсни; постараюсь изъяснить вамъ ее. Молодая дѣвушка скоро возвратилась и подала ей бумагу, на коей написано было нѣсколько строчекъ на ихъ языкѣ. Флора пробѣжала и съ задумчивымъ видомъ: -- Капитанъ Веверлей, сказала она, вся покраснѣвъ, не возможно удовлетворить вашему любопытству, не заставивъ васъ смѣяться моему высокомѣрію. Если вамъ угодно дать мнѣ время собраться съ мыслями нѣсколько минутъ, то я постараюсь худо, или хорошо представить вамъ свой переводъ. Вечеръ очень хорошъ; Уна поведетъ васъ въ одно изъ моихъ любимыхъ уединеній; я скоро явлюсь туда съ Кетлиной.
   Уна вывела нашего путешественника скрытою дверью; проходя, онъ услышалъ звуки волынокъ и одобренія пирующихъ, еще не удалившихся изъ залы. Уна и Веверлей шли нѣсколько времени по узкой тропинкѣ среди обнаженной долины, пересѣкаемой извивающихся ручьевъ. Пройдя около четверти мили, они подошли къ мѣсту, гдѣ два ручья своимъ соединеніемъ составляли маленькую рѣчку, о коей мы уже говорили. Большой ручей вытекалъ изъ долины, которая простиралась довольно далеко, не пересѣкаясь ни холмами, ни утесами, виднѣвшимися только вдали. Другой источникъ вытекалъ изъ средины горъ съ лѣвой руки и начинался, казалось, въ проломѣ, раздѣлявшемъ двѣ огромныя скалы. Первый текъ тихо, его посребренныя волны казались вдали прозрачною скатертью; другой стремился съ шумомъ съ утеса на утесъ, покрывая ихъ пѣною.
   Къ истоку сего ручья, Веверлей, какъ герой романа, подведенъ былъ красавицею, не произносившею ни слова. Маленькая тропинка, которую постарались сдѣлать удобною для Миссъ Флоры, вывела ихъ къ мѣстоположенію, совершенно не похожему на ими оставленное. Окружности замка пустыя и обнаженныя казались однообразными, но лугъ, къ коему они теперь пришли, осуществлялъ самыя лучшія романическія описанія.
   Въ одномъ мѣстѣ возвышались двѣ огромныя скалы, какъ два ужасныхъ великана, обязанные защищать входъ въ это таинственное уединеніе. Далѣе утесы, возвышающіеся съ каждой стороны источника, такъ сближались, что двѣ сосны, обросшія мохомъ, составляли мостъ въ полтораста футовъ въ вышину и три въ ширину безъ подпоры и парапета.
   Брося взглядъ на сей опасный мостъ, казавшійся черною чертою, Веверлей затрепеталъ, увидѣвъ Флору и ея служанку, кои, уподобляясь воздушнымъ существамъ, весело переходили ужасную пропасть. Флора, примѣтя Веверлея, остановилась на срединѣ моста и махала ему платкомъ; Эдуардъ блѣдный, дрожа какъ листъ, не имѣлъ силы отвѣчать ей, и началъ дышать тогда только, какъ увидѣлъ, что прелестная Шотландка сошла съ него и крылась въ лѣсу.
   Веверлей перешелъ чрезъ мостъ, видъ коего такъ страшилъ его; тропинка дѣлалась часъ отъ часу уже, по мѣрѣ отдалѣніи отъ берега источника. Лугъ оканчивался полукружіемъ березъ, молодыхъ дубовъ и орѣшниковъ. Ущелье начинало разширяться, но скалы показывали еще свои вершины изъ-за кустарниковъ, покрытыхъ мохомъ. Сдѣлавъ оборотъ, Веверлей стоялъ напротивъ живописнаго водопада, который былъ замѣчателенъ не столько по высокости паденія, какъ но разнообразію окружностей. Источникъ отдѣлялся отъ скалы на тридцати футахъ въ вышину и падалъ въ огромный природный водоемъ.-- Не смотря на брызги, вода была такъ прозрачна, что можно разсмотрѣть самой мѣлкой кремень. Выходя изъ водоема" ручей текъ довольно тихо, потомъ снова падалъ и казалось искалъ бездны; наконецъ составлялъ рѣку, которую Веверлей перешелъ. На берегахъ водоема все согласовалось cъ красотами сего мѣстоположенія: дерновыя скамьи неправильно были помѣщены между скалами, обросшими кустарниками. Флора велѣла расположить скамьи съ такимъ искуствомъ, что онѣ не отнимали у мѣстоположенія дикихъ прелестей.
   Веверлей, примѣтя Флору, смотрящую на водопадъ, подумалъ, что видитъ одно изъ тѣхъ небесныхъ существъ, кои украшаютъ картины Пуссеня. Кетлина въ двухъ шагахъ отъ нее несла маленькую Шотландскую арфу. Солнце заходило въ сію минуту и лучи его, радужившіе различными оттѣнками предметы, давали болѣе выразительности прелестнымъ чернымъ глазамъ Флоры, бѣлизнѣ ея лица, пріятности и стройности стана. Эдуардъ думалъ, что никогда мечты не представляли ему такой женщины, думалъ, что перенесенъ въ волшебные сады, описанные Аріостомъ, и приближился къ ней, какъ къ волшебницѣ, коей жезломъ сотворился этотъ рай въ пустынѣ.
   Флора (какъ и всякая хорошенькая женщина) знала силу своей красоты и съ удовольствіемъ замѣчала ея дѣйствіе. Она увидѣла смущеніе, замѣшательство и почтительный страхъ молодаго Офицера, но приписала ихъ большею частію очаровательности мѣстоположенія. Не зная характера Веверлея, она, можетъ быть, почитала внимательность обыкновенною данью, которую можетъ ожидать всякая небезобразная женщина. Она оставила берега водоема и спокойно пошла къ лѣсу, довольно отдаленному, гдѣ бы шумъ водопада не могъ заглушать ея арфу, а служилъ какъ бы аккомпанеманомъ, сѣла подъ сводъ, составленный скалою, обросшею мохомъ, и взяла арфу изъ рукъ Кетлины.
   -- Капитанъ Веверлей, сказала она, я довольно далеко завела васъ, но думаю, что мѣстоположеніе покажется вамъ занимательнымъ и сдѣлаетъ васъ снисходительнымъ къ моему слабому переводу. Музы наши, какъ сказалъ одинъ изъ Бардовъ, любуются уединенными и молчаливыми холмами, голоса ихъ мѣшаются съ ропотомъ источника; цвѣты пустынные предпочитаютъ они блестящимъ гирляндамъ залъ.
   Немногіе услышали бы эту прелестную дѣвушку, не вскричавъ: Музы никогда не имѣли такого очаровательнаго сотрудника!-- Веверлей подумалъ это, но не имѣлъ силы произнести. Жалобные звуки арфы погрузили его въ какой-то задумчивый восторгъ; ни за что не оставилъ бы онъ Флоры, но желалъ быть одинъ, чтобы опредѣлишь различныя чувства, его волновавшія.
   Флора замѣнила однообразный речитативъ Барда задумчивою и пріятною аріею, совершенно согласовавшеюся съ отдаленнымъ шумомъ водопада и съ ропотомъ листовъ близкаго тополя. Стихи, кои мы предложимъ, дадутъ слабую мысль о впечатлѣніи, произведенномъ на сердцѣ Веверлея прелестною пѣвицею.
   
                       Пѣснь Барда.
   
   Что наше солнце вдругъ потускнѣло,
   Что наши горы тьмой обложились,
   Что наши Горцы такъ приуныли
   Какъ не крушиться -- грустно безъ воли!...
   
   Наши клайморы кровью блистали --
   Наши клайморы ржавчина съѣла.
   Гдѣ наша слава, прежнія лѣта?... Гордый пришелецъ
   Игомъ позорнымъ насъ тяготитъ!
   
   Барды молчите, славы не пойте!
   Бранныя пѣсни тяжко намъ слушать:
   Душу не будятъ ваши напѣыы,
   Только грустнѣе дума лежитъ!
   
   Горцы проснитесь, вспомните славу,
   Вспомните предковъ! Узы сорвите!
   Пусть не гордится гордый пришелецъ
   Нашимъ позоромъ, нашей тоской.
   
   Гдѣ ты сынъ чести, гдѣ ты Морай,
   Гдѣ Мак-Шимей? Знамя развѣйте --
   Всѣ соберутся. Гряньте въ пришельца!..
   Ваши вассаллы вѣрны какъ смерть....
   
   Сынъ Рорри -- Моря, ты не забудешь,
   Ты не уронишь чести отца! Дѣти Дермила
   Къ славѣ идите! Сынъ Сиръ Эвана,
   Страшный Лохіень стань подъ знамена!
   
   Знамя развѣйте! Ктожъ малодушный,
   Кто же отстанетъ?-- Всѣ соберутся,
   Только заслышатъ рогъ на горахъ...
   Барды, начните бранныя пѣсни
   
   Флора была перервана досадными ласками борзой собаки; послышался свистокъ, и послушное животное, подобно молніи, исчезло по тропинкѣ.
   -- Это вѣрный проводникъ моего брата, сказала она; онъ самъ скоро появится; онъ не любитъ поэзію и вы должны радоваться его прибытію, Капитанъ Веверлей; оно избавляетъ васъ отъ изчисленія всѣхъ нашихъ колѣнъ.
   Веверлей изъяснилъ ей, сколько онъ былъ огорченъ этимъ.-- Вы не много теряете, сказала Флора; вы бы услышали множество стиховъ въ честь Вичь Янъ Вора, о его рѣдкихъ качествахъ, а особливо о великодушіи, о любви его къ поэзіи; услышали бы воззваніе къ сыну иностранца съ русыми волосами, который живетъ въ такой землѣ, гдѣ всегда зеленѣетъ трава, описаніе богато-убраннаго коня, чернѣе горныхъ вороновъ, и ржаніе коего подобно крику орла передъ сраженіемъ; потомъ напоминаніе всаднику, что предки его отличались всегда храбростію и приверженностію къ закону и.... Вотъ все что вы потеряли.
   

ГЛАВА VI.
Веверлей продолжаетъ жить въ Гленнакоачѣ.

   -- Я зналъ, сказалъ подошедшій Фергусъ, что найду васъ здѣсь. Истинно признаюсь, что предпочитаю превосходные водометы Версальскіе этому водопаду; но это Парнассъ Флоры, Капитанъ Веверлей, этотъ источникъ ея Иппокрена. Она услужила бы моему погребу, если бы показала достоинство этой воды Мак-Мурруху: онъ выпилъ у меня больше пинты виски, чтобъ поправитъ, какъ онъ говорилъ, желудокъ отъ холода Бордосскаго.... Постой, я попробую самъ силу этой воды.
   Онъ взялъ воды въ пригоршни и началъ пѣтъ комически:
   
   О lady of the desert, hail!
   That lovest the harping of the Gael;
   Through fair and fertile regions borne,
   Where never yet grew grass or corn (*).
   (*) Привѣтствую тебя, Нимфа пустынная! ты любишь арфы горныя, ты родилась въ нашихъ, безплодныхъ странахъ.
   
   -- Чувствую, что Англійскій языкъ не можетъ передать красотъ этаго Шотландскаго Геликона: посмотримъ, не поможетъ ли лучше Французскій: Allons, courage!
   
   О vous qui buvez a tasse pleine
             A celte heureuse fontaine,
   Où ou ne voit sur le rivage
             Que quelques vilains troupeaux,
   Suivis de nymphes de village
   Qui les escortent sens sabots.... (*).
   (*) Стихи самаго Автора.
   
   -- Прошу тебя, любезный Фергусъ, сказала Флора, избавить насъ отъ этаго; мы не знаемъ, что дѣлать съ твоими Коридонами и Линдорами.
   -- Ты не любишь ни пастушескаго посошка, ни свирѣли, то я запою героическую.
   -- Я вѣрю, любезный Фергусъ, что ты вдохновенъ Иппокреной Мак-Мурруха больше, нежели моей.
   -- Нѣтъ; признаюсь однакожъ, что я ее предпочитаю. Кто изъ Италіанскихъ поэтовъ сказалъ:
   
   Jo d'Elicona niente
   Mi curo, in fe de dio; che'lbere d'aeque;
   (Bea chi ber ne vuol) sempre mi, spiaque (*)
   (*) Увѣряю, что мнѣ не нужно Геликона; пей воду, кто хочетъ, а мнѣ она не нравится.
   
   -- Если вы любите наши пѣсни, Капитанъ Веверлей, Кетлина споетъ намъ Drimmindhu. Ну, Astore (милая), покажи свои прекрасный голосъ этому Cean-Kinnè (Англійскому дворянину). Кетлина спѣла очень пріятно родъ грубой жалобы крестьянина о потерѣ коровы. Движенія и восклицанія ея заставляли Веверлея нѣсколько разъ смѣяться, хотя онъ ничего не понималъ.
   -- Кетлина, сказалъ ей Фергусъ, я сыщу хорошаго малаго въ кланѣ и женю на тебѣ! Бѣдная дѣвушка улыбнулась, потомъ покраснѣла и спряталась за другую.
   Возвращаясь въ замокъ, Фергусъ настоятельно просилъ Веверлея провести недѣли двѣ въ Гленнакоачѣ, чтобы видѣть большую охоту, на которую соберутся почти всѣ Шефы Горцевъ. Красота Флоры сдѣлала сильное надъ Эдуардомъ впечатлѣніе, и онъ съ удовольствіемъ принялъ это предложеніе. Положено было написать къ Барону Брадвардину о семъ намѣреніи и просишь переслать Веверлею съ тѣмъ же посланникомъ письма, если оныя пришлются на его имя.
   Разговоръ обратился на Барона, и Фергусъ очень хвалилъ его, какъ дворянина и какъ военнаго человѣка. Флора также выхваляла его характеръ и замѣтила, что онъ настоящее изображеніе древнихъ Шотландскихъ Рыцарей съ ихъ странностями и добродѣтелями.
   -- Такіе характеры, сказала она, съ каждымъ днемъ исчезаютъ между нами. Дворяне, коимъ правила запрещаютъ благопріятствовать настоящему правительству, въ пренебреженіи. Они привыкаютъ къ тому, что не достойно ихъ происхожденія, вы можете увѣриться въ томъ по гостямъ, видѣннымъ вами въ Тюлли-Веоланѣ. Надѣемся, что счастливые дни скоро засвѣтятъ для насъ; дворяне Шотландскіе будутъ заниматься науками, не педантствуя, подобно другу нашему Барону, охотиться не пристрастясь къ охотѣ, какъ Фальконерь, заниматься хозяйствомъ, не сдѣлавшись двуногимъ животнымъ, какъ Килланкурейтъ.
   Такъ Флора предсказывала переворотъ, который дѣйствительно произвело время, но совершенно противно ея надеждамъ и желаніямъ. Говорили потномъ о любезной Розѣ, какъ о молодой дѣвушкѣ, совершенной по добродѣтелямъ, дарованіямъ и красотѣ.-- Счастливъ, сказала она, счастливъ тотъ, кто будетъ владѣть ея сердцемъ: супругъ будетъ для нее тѣмъ, чѣмъ теперь отецъ -- предметомъ всѣхъ попеченій и заботъ; она будетъ жить и дышатъ только имъ и для него. Если она встрѣтитъ человѣка добродѣтельнаго и чувствительнаго, то утѣшитъ его печаль и удвоитъ удовольствіе. Если, по несчастію, попадется человѣку необразованному, то не долго будетъ страдать. Какъ боюсь я, чтобы она не сдѣлалась добычею такою человѣка, который не будетъ умѣть цѣнить ее! О! если бы я была Королевою, я приказала бы самому любезному, самому добродѣтельному молодому человѣку изъ моихъ подданныхъ получишь счастіе съ рукою Розы.
   -- А покуда, сказалъ Фергусъ смѣясь, поговорить обо мнѣ.
   Не могу сказать, но какой странности желаніе Флоры смутило сердце Веверлея; онъ былъ совершенно равнодушенъ къ Розѣ и преданъ Флорѣ. Это одна изъ неизъяснимыхъ тайнъ сердца человѣческаго.
   -- Тебѣ ея руку, братецъ! отвѣчала Флора, посмотрѣвъ на него пристально.... Это не возможно.... У тебя есть невѣста -- честь; опасности, коимъ ты будешь подвергаться для сей соперницы, возмутятъ сердце бѣдной Розы.
   Они прибыли за замокъ, и Веверлей приготовилъ письмо въ Тюлли-Веоланъ. Зная; какъ Баринъ занимался этикетомъ, онъ хотѣлъ запечатать письмо фамильною печатью, но не нашедъ ее, просилъ Фергуса датъ ему своей, и увѣдомилъ о потерѣ.
   -- Можетъ быть, прибавилъ онъ, А забылъ ее въ Тилли-Беоланѣ.
   -- Не смѣю предполагать, сказала Флора, чтобы Дональдъ Бейнъ Леинъ взялъ печать...
   -- Ручаюсь, что не онъ, сказалъ Фергусъ, онъ взялъ бы и часы.
   -- Удивляюсь, любезный Фергусъ, что ты покровительствуешь ему.
   -- Покровительствую, сестрица? Развѣ ты хочешь Капитана Веверлея заставить думать, что я участвую въ разбоѣ моихъ вассаловъ?
   -- Онъ увѣренъ, что ты говорить въ шутку, отвѣчала Флора, но скажи, развѣ нѣтъ у тебя столько людей, чтобы не позволять разбойникамъ селиться на твоихъ земляхъ? Что не выгонить ты этаго Дональда Беанъ Леана, коего я не, навижу болѣе за лицемѣрство, нежели за разбойничество? Ничто въ свѣтѣ не заставило бы меня терпѣть такого человѣка въ моихъ владѣніяхъ.
   -- Ничто въ свѣтѣ, сестрица! сказалъ Фергусъ выразительно.
   -- Да, ничто въ свѣтѣ, даже и надежда употребить его для намѣренія, занимающаго меня день и ночь. Сохрани насъ небо отъ стыда, употреблять подобныхъ людей.
   -- Сестрица, отвѣчалъ Фергусъ шутя, Эванъ Дгю Мак-Комбичь страстно влюбленъ въ дочь Дональда. Ты не потребуешь отъ меня, чтобы я разорвалъ союзъ сердецъ: весь кланъ вознегодовалъ бы на меня за это.
   -- Съ тобой, любезный Фергусъ, напрасно спорить: ты всегда останется правъ; но я желаю, чтобы все кончилось по твоему.
   -- Благодарю за благочестивое желаніе. Слышите ли звукъ волынокъ? Капитанъ Веверлей, не хотите ли танцовать? Веверлей взялъ руку Флоры, и вечеръ кончился танцами и другими пріятными препровожденіями времени. Удалившись, Эдуардъ волновался различными чувствами; долго, но тщетно противился онъ мечтамъ, потомъ предался совершенно воображенію, подъ руководствомъ коего переносился страну видѣнія; наконецъ уснулъ и постоянно видѣлъ во снѣ Флору Мак-Иворъ.
   

ГЛАВА VII.
Оленья травля и ея слѣдствія.

   Долга или коротка эта глава? Позвольте сказать нимъ, любезный читатель, что вы не имѣете права спрашивать меня объ этомъ: я поступаю съ вами гораздо благосклоннѣе. Хотя въ моей власти продолжишь подробности, кои я почту нужными, но я не хочу наскучивать вамъ; и такъ положитесь на мою совѣсть. Я буду кратокъ и точенъ въ моемъ разсказѣ, сколько позволишь предметъ.
   По многимъ причинамъ охота откладывалась недѣли три. Веверлей не досадовалъ на это, ибо время въ Гленнакоачѣ текло для него пріятно. Первое впечатлѣніе, на него произведенное Флорою, дѣлалось часъ отъ часу сильнѣе. Живя возлѣ этой любезной очаровательницы, проводя съ нею цѣлые дни или въ прогулкѣ, или въ музыкѣ. Веверлей былъ съ каждымъ днемъ довольнѣе своимъ хозяиномъ и влюбленнѣе въ его сестру.
   Наконецъ время охоты настало: Веверлей поѣхалъ съ Шефомъ въ назначенное мѣсто, на нѣсколько дней ѣзды отъ Гленнаколча къ сѣверу. За Фергусомъ послѣдовали триста человѣкъ, хорошо одѣтыхъ и вооруженныхъ. Одѣяніе Горцевъ такъ понравилось Веверлею, что онъ видѣнъ его: оно показалось ему удобное для охоты и не такъ странно для Горцевъ, какъ его собственное. На назначенномъ мѣстѣ нашли они множество сильныхъ Шефовъ; Веверлей былъ имъ представленъ и дружески принятъ. Число вассаловъ, арендаторовъ, по обязанности слѣдовавшихъ за ними, было такъ велико, что можно бы составить изъ него порядочную армію. Они размѣстились на большомъ пространствѣ кружкомъ. Этотъ кругъ сжимаясь пригонялъ по немногу звѣрей къ лугу, на коемъ Шефы и главные арендаторы сидѣли въ засадѣ. Эти знаменитыя лица расположились на цвѣтущей травѣ, завернувшись въ плащи, и такой ночлегъ не показался непріятнымъ Веверлею.
   Солнце взошло уже, но глубокое молчаніе царствовало во всѣхъ ущеліяхъ горъ. Шефы и ихъ прислужники играли въ различныя игры, другіе кучами стояли на пригоркѣ разговаривая, безъ сомнѣнія, о политическихъ дѣлахъ, о новостяхъ, или метафизическихъ предметахъ. Данъ знакъ къ охотѣ; множество выстрѣловъ раздалось и съ гуломъ разнеслось по долинѣ. Горные жители шли въ порядкѣ, взлѣзая на скалы, переходя источники и съуживая ряды, чтобы не упустить оленей, бѣжавшихъ со страхомъ въ глубину лѣса. Къ отголоску ружейныхъ выстрѣловъ присоединился лай собакъ, становившійся постепенно слышнѣе. Наконецъ примѣтили оленей; они бѣжали по три, или по четыре. Шефы спѣшили показать свое искуство: Фергусъ заслужилъ многочисленныя одобренія; Веверлей также.
   Отдѣленіе оленей начинало виднѣться на муравѣ и казалось ужасною фалангою. Рога ихъ издали походили на густой обнаженный лѣсъ; число ихъ въ полномъ смыслѣ было несчетное.
   Видя боевой порядокъ, угрожающее положеніе и особливо взгляды старыхъ оленей на осаждавшихъ непріятелей, самые опытные охотники говорили, что должно ожидать сильной вылазки; между тѣмъ ихъ били со всѣхъ сторонъ. Только слышны были лай собакъ, крики охотниковъ и ружейные выстрѣлы. Осажденные въ отчаяніи бросились направо, гдѣ находилась главная квартира Шефовъ. Тотчасъ отдали приказаніе на своемъ нарѣчіи лечь ни землю: Эдуардъ не понялъ приказанія, и это ему стоило было жизни. Фергусь, примѣтя опасность, бросился къ нему и насильно положилъ на землю въ ту самую минуту, когда стадо переходило черезъ нихъ. Нѣтъ никакой возможности сопротивляться этимъ животнымъ и раны роговъ ихъ чрезвычайно опасны. Все заставляешь думать, что, безъ искуства и мужества Фергуса, Веверлей сдѣлался бы ихъ жертвою. Когда стадо прошло, Веверлей попытался встать, по почувствовалъ, что весь измятъ, нога сильно повреждена и почти вывихнута.
   Этотъ случай утишилъ немного шумную радость общества, хотя Горцы привыкли къ такимъ ранамъ. Тотчасъ поставили для Эдуарда родъ палатки и положили его на постелю изъ листьевъ. Лѣкарь, или занимавшій его мѣсто, слылъ вмѣстѣ докторомъ и колдуномъ: эти былъ старый горный житель съ длинною бѣлою бородою, еще болѣе выказывавшею его черное лице и морщины, одѣтый въ короткой кафтанъ изъ тартана. Онъ дѣлалъ множество движеній и обрядовъ; приближась къ Эдуарду, три раза обошелъ постель, ходя отъ востока къ западу по солнцу. Всѣ присутствующіе, казалось, приписывали большую важность успѣху сего дѣйствія, называемаго deasil. Эдуардъ очень страдалъ, и покорился старому колдуну въ молчаніи.
   Эскулапъ искусно пустилъ ему кровь, вскипятилъ множество растѣній, составилъ изъ нихъ припарку и прикладывалъ тихо, наговаривая какія-то слова; Веверлей могъ только услышать: Гаспаръ -- Мельхіоръ -- Балтазаръ -- Максъ -- Праксъ -- Факсъ. Припарки скоро помогли больному; онъ приписалъ это травамъ и дѣйствію теплоты, но присутствующіе не сомнѣвались, что это происходило отъ волшебныхъ словъ, надъ нимъ произнесенныхъ. Эдуарду объявили, что всѣ травы были собраны въ полнолуніе, и что, собирая ихъ, старикъ безпрестанно повторялъ извѣстныя ему одному слова.
   Эдуардъ съ удивленіемъ видѣлъ, что Фергусъ, не смотря на свое воспитаніе, раздѣлялъ суевѣріе соотечественниковъ. Можетъ бытъ онъ думалъ, что неблагоразумно отвергать всѣми принятое повѣрье; можетъ быть никогда не размышлялъ объ этомъ предметѣ, или не былъ совершенно свободенъ отъ суевѣрія, хотя поступки показывали, что онъ не имѣлъ предразсудковъ. Веверлей ни мало не думалъ о способѣ, коимъ его лѣчили, но заплатилъ лѣкарю такъ щедро, какъ тотъ никогда не ожидалъ. Лѣкарь такъ благодарилъ его, что Мак- Иворъ, разсердившись за безмѣрную благодарность, прервалъ его восклицаніемъ: Ce ade millia molighiavtt (тысяча проклятій) и вытолкалъ изъ палатки.
   Когда Веверлей остался одинъ, то болѣзнь и усталость погрузили его въ глубокій сонъ, хотя нѣсколько возмущаемый лихорадкою: это спокойствіе, вѣроятно, происходило отъ принятаго имъ питья, похожаго на опіумъ, которое старый горный житель извлекъ изъ многихъ растѣній. Общая радость была возмущена этимъ несчастіемъ. Фергусъ и друзья его очень опечалились и заботились о средствахъ довести молодого иностранца до Гленнакоача. Мак-Иворъ велѣлъ приготовить носилки изъ березовыхъ вѣтвей и вассалы его понесли Веверлея съ такою ловкостію, что можно было подумать, что они предки тѣхъ крѣпкихъ Цельтовъ, кои въ наше время имѣютъ счастіе переносишь въ портшезахъ красавицъ Эдинбургскихъ въ десять routs {Собраній.} въ одинъ вечеръ.
   Веверлей любовался живописной дѣятельностію, произведенною разъѣздомъ съ этой степной охоты.
   Различныя поколѣнія, предводимыя Шефами, собирались на Pibroch своего клана. Одни карабкались но извилинамъ горъ, другіе сходили по тропинкамъ, ведущимъ къ мѣсту охоты; иногда, хотя слабо, слышимы были звуки волынокъ, Иные представляли въ долинѣ подвижныя группы; перья на шляпахъ и широкіе плащи ихъ развевались по волѣ утренняго вѣтра; блестящее оружіе отражало лучи восходящаго солнца. Многіе Шефы, подходя къ Веверлею, говорили, что опасаются, что на долго лишатся удовольствія видѣть его и раздѣлять съ нимъ забавы; но Фергусъ сократилъ эти прощальные обряды. Поколѣніе Ивора скоро собралось и двинулось съ мѣста. Фергусъ приказалъ идти другою дорогою, и сказалъ Веверлею, что часть его проводниковъ отправится для исполненія одного дѣла, и что, дойдя до жилища одного благороднаго своего друга, препоручитъ Веверлея его попеченіямъ, а самъ обязанъ отлучишься на нѣсколько дней.-- Будьте увѣрены, сказалъ онъ ему, что объ васъ приложатъ всѣ попеченія.... Я скоро возвращусь.
   Веверлей удивился тому, что Фергусъ не предувѣдомилъ его, но считалъ неприличнымъ paспрашивать о намѣреніи. Большая часть арендаторовъ отправились въ авангардѣ подъ предводительствомъ стараго Беллеикейроча и Эванъ Дгю Мак-Комбича; всѣ, казалось, были чрезвычайно обрадованы; при Шефѣ же для прислуги осталось только нѣсколько человѣкъ. Фергусъ шелъ возлѣ носилокъ Эдуарда и былъ къ нему очень внимателенъ. Послѣ продолжительнаго и труднаго путешествіи, они прибыли къ другу Фергуса, приготовившемуся, сообразно своему состоянію и положенію, принять его; онъ казался въ восхищеніи отъ того, что молодой иностранецъ согласился погостить у него. Эдуардъ удивлялся хозяйству и простому, но ласковому обращенію сего старика.
   Никто не препятствовалъ ему повелѣвать своими вассалами, и онъ проводилъ мирно дни свои подъ покровительствомъ Вичь Янъ Нора и другихъ знатныхъ Шефовъ. Правда, часто молодые люди, на землѣ его рожденные, уходили въ службу къ его друзьямъ; но старые, немногіе слуги его, качали головами, когда слышали, что господина ихъ упрекали въ недостаткѣ смѣлости и благоразумія. При тихой поводъ, говорили они по старой пословицѣ, дождь идетъ дольше. Этотъ добрый старикъ съ безпредѣльнымъ своимъ гостепріимствомъ поставилъ бы себѣ обязанностію заботишься о Веверлеѣ, еслибъ онъ былъ даже послѣднимъ крестьяниномъ Англійскимъ: онъ заботился о каждомъ больномъ; а имя друга Фергуса заставило его почитать Веверлея драгоцѣннымъ залогомъ, заслуживавшимъ все вниманіе и попеченіе.
   Мак-Иворъ, заботясь о Веверлеѣ можетъ быть гораздо болѣе, нежели сколько требовала болѣзнь, наконецъ простился съ нимъ, обѣщая чрезъ нѣсколько дней возвратиться: -- Надѣюсь, сказалъ онъ, что къ моему возвращенію вы будете въ состояніи ѣхать верьхомъ въ Гленмакоачь. На другой день старый хозяинъ нашего больнаго объявилъ, что другъ ихъ отправился на разсвѣтѣ, взявъ съ собою всѣхъ слугъ, изключая повѣреннаго своего Каллумъ-Бега, которому далъ приказаніе быть къ вамъ внимательнымъ и повелѣнія ваши исполнять, какъ бы его собственныя. Веверлей освѣдомился, знаетъ-ли онъ цѣлъ путешествія Мак-Ивора? Старикъ таинственно посмотрѣлъ на него и отвѣтствовалъ одною улыбкою, Веверлей повторилъ вопросъ, и хозяинъ отвѣчалъ ему пословицею: не все, что знаешь, говори.
   Онъ хотѣлъ продолжать, но Каллумъ-Бегъ прервалъ его.-- Шефу, сказалъ онъ, не понравились бы вопросы чужестранца, и Веверлей почувствовалъ, что оскорбитъ своего друга, если отъ другихъ будетъ вывѣдывать тайны, коихъ не разсудилъ открыть ему самъ Фергусъ.
   Было бы совсѣмъ неумѣстно описывать постепенное возвращеніе здоровья нашего героя, который по прошествіи пяти дней могъ ходить съ палкою, и Фергусъ cъ шестью подчиненными возвратился къ нему.
   Лице его блистало радостію; онъ поздравилъ своего друга съ скорымъ выздоровленіемъ, и увидѣвъ, что онъ можетъ ѣхать верьхомъ, предположилъ воротиться въ Гленмакоачь. Это предложеніе весьма обрадовало Веверлея, потому что онъ не переставалъ мечтать о Флорѣ.
   Во всю дорогу Фергусъ ѣхалъ возлѣ своего друга, и спутники его отлучились только для стрѣлянья дикихъ козъ и тетеревовъ. Сердце Веверлея забилось сильнѣе, когда oui" увидѣлъ жилище Ивана-Башни, и еще болѣе, когда увидѣлъ идущую къ нимъ на встрѣчу Флору.
   Фергусъ съ обыкновеннымъ веселымъ духомъ издалека кричалъ ей: -- Несравненная Принцесса! отвори двери Мавру Абилдарскому, котораго другъ его Родрихъ де Нарваецъ, Коннетабль Антикерскій, ведетъ въ замокъ!.... или, если это тебѣ болѣе понравится, отвори Маркизу Мантуанскому, трепещущему за своего почти умирающаго друга Балдавима! Миръ праху твоему, Сервантъ! Безъ тебя не заставилъ бы я прекрасную жительницу сего замка внимать моимъ жалобамъ!
   Флора подошла и приняла Веверлея со всѣми знаками искренняго дружества и живѣйшаго безпокойства на счетъ случившагося съ нимъ.-- Милый Фергусъ, сказала она, какъ ты такъ мало заботился о здоровьѣ гостя?... Долженъ ли былъ онъ ожидать этаго? Эдуардъ сталъ защищать своего друга, который дѣйствительно спасъ ему жизнь, подвергая опасности свою.
   Послѣ первыхъ привѣтствій, Фергусъ на своемъ языкѣ сказалъ что-то сестрѣ, и щеки прекрасный Флоры омочились слезами, причиной коихъ была или набожность, или удовольствіе; она подняла руки къ небу. Нѣсколько спустя отдала Веверлею письма, присланныя изъ Тюлли-Веолана во время его отсутствія; другія письма и множество номеровъ Каледонскаго Меркурія подала брату.
   Два друга удалились разсмотрѣть свои депеши, и Веверлей скоро увидѣлъ, что его требовали большаго вниманія.
   

ГЛАВА VIII.
Извѣстія изъ Англіи.

   Письма, получаемыя Эдуардомъ изъ Англіи, до сего времени казались мамъ ненужными для читателей. Отеіуь писалъ къ нему, что многочисленныя дѣла не оставляли ему ни минуты свободной, чтобы заняться семействомъ. Рекомендовалъ его многимъ чиновникамъ въ Шотландіи; но Веверлей, предавшись удовольствіямъ въ замкѣ Тюлли-Веоланѣ и Гленнакоачѣ, не имѣлъ времени съ ними видѣться; къ тому же онъ былъ уволенъ изъ полка на короткое время и не могъ пустишься въ продолжительныя путешествія. Послѣднія письма отца обязывали его съ какою-то таинственностію продолжать службу, показывая, что онъ. скоро подучитъ повышеніе. Письма дяди были другаго содержанія и коротки, потому что честный Баронъ совсѣмъ не походилъ на тѣхъ корреспондентовъ, которые исписываютъ, всѣ листочки и едва находятъ мѣсто для подписи имени. Онъ говорилъ о новыхъ хозяевахъ; часто" спрашивалъ, есть ли у него деньги и какъ ведутъ себя его рекруты? Тетка Рахель совѣтовала ему не забывать правилъ своей вѣры, беречься Шотландскихъ тумановъ, кои, какъ она слышала, промачиваютъ до костей, и по этому просила не выходить никогда безъ редингота и носить всегда фланелевый жилетъ. Г. Пемброкъ писалъ одинъ только разъ, но письмо его было въ десять, огромныхъ страницъ самымъ мѣлкимъ письмомъ. Въ немъ заключалось сокращеніе манускрипта in quarto, прибавленія и поправки къ двумъ. сочиненіямъ, кои онъ при отъѣздѣ отдалъ Веверлею; обѣщался прислать при первомъ удобномъ случаѣ цѣлое сочиненіе. Просилъ прислать себѣ нѣсколько новыхъ книгъ, отпечатанныхъ у одного изъ друзей его. Съ нѣкотораго времени онъ постоянно переписывался съ однимъ книгопродавцемъ и аккуратно представлялъ Сиръ Эверарду записку круглыми числами, подписанную Іоанафиномъ Груббтомъ, книгопродавцемъ изъ малой Бретани {Лондонскій кварталъ.}.
   Такія письма получалъ Эдуардъ до селѣ; врученныя ему теперь въ Гленнакоачѣ были гораздо важнѣе. Я представляю ихъ въ цѣлости, и такъ какъ читателю трудно понятны причины, заставившія написать ихъ, то представлю ему тогдашнее положеніе политики и дѣйствій Сен-Джемскаго двора.
   Въ министерствѣ, какъ очень часто случается, были двѣ партіи, и слабѣйшая старалась происками и неутомимою дѣятельностью успѣть въ честолюбивыхъ намѣреніяхъ. Съ нѣкотораго времени она стала имѣть надежду получить благосклонность Короля и переѣсъ въ нижнемъ Парламентѣ; всячески старалась привлечь на свою сторону Ричарда Веверлея: этотъ честный дворянинъ умѣлъ благоразумнымъ поведеніемъ, внимательностію къ приличіямъ и дѣламъ, заставить почитать себя глубокомысленнымъ политикомъ. Обладая искуствомъ скрывать посредственность подъ благовидною наружностію, прослылъ онъ человѣкомъ съ истиннымъ талантомъ.
   Такое мнѣніе о Сиръ Ричардѣ Веверлеѣ было такъ обще, что партія, о коей мы говорили, предложила ему почтенное мѣсто, если сбудутся замышляемыя перемѣны. Ричардъ не могъ противишься такому искушенію; хотя важное лице, коего мѣсто предлагали ему, былъ его покровителемъ, но онъ не колеблясь сталъ участвовать въ намѣреніи этой партіи. По несчастію, поспѣшность открыла ихъ замыселъ, и всѣ замѣшанные въ немъ и неуспѣвшіе подать въ отставку, были публично увѣдомлены, что Король не имѣетъ нужды въ ихъ услугамъ. Ричардъ попался въ число ихъ; какъ онъ былъ въ глазахъ Министра виновенъ всѣхъ болѣе, то отставка его заключалась въ презрительныхъ словахъ и упрeкахъ. Публика и даже партія переманившая его, не жалѣла о паденіи этаго государственнаго человѣка, руководствуемаго только самолюбіемъ и своими выгодами. Ричардъ удалился въ деревню, сожалѣя о своемъ чинѣ и прибыткѣ, кои были ему драгоцѣнны не менѣе славы.
   Письмо его къ сыну о семъ происшествіи было верхъ искуства въ краснорѣчіи: Аристидъ не былъ такъ несчастенъ; ослѣпленный Монархъ, неблагодарное отечество упоминались почти въ каждомъ параграфѣ. Онъ говорилъ о своей долгой службѣ, о многочисленныхъ пожертвованіяхъ: хотя щедро былъ награжденъ за первую, и смутился бы, если бы спросили, въ чемъ состояли вторыя? Умѣренность совершенно оставила его при концѣ письма: онъ говорилъ объ отмщеніи, приказывалъ сыну воспользоваться первымъ случаемъ, чтобы выйти въ отставку.-- Месть повелѣваетъ тебѣ это, писалъ онъ; обида отцу твоему падаетъ на тебя. Не теряй ни минуты, пошли просьбу при самомъ полученіи моего письма; дядя твой также этаго желаетъ.
   Эдуардъ взялъ письмо дяди; несчастіе брата заставило его забыть размолвки и разницу въ политическихъ мнѣніяхъ. Живя въ отдаленіи отъ столицы, не могъ онъ знать истинной причины паденія Ричарда, и добрый, легковѣрный Баронетъ приписалъ ее неправосудію. Правда, думалъ онъ и даже писалъ къ племяннику, Сиръ Ричардъ не потерпѣлъ бы этой обиды, отъ коей въ (первый разъ должна краснѣть фамиліи Веверлеевъ, если бы не забылъ своихъ обязанностей. И увѣренъ, прибавилъ Баронъ, что онъ самъ чувствуетъ важность своей ошибки; постараюсь заставить его забыть и наградахъ: наша фамилія не нуждается въ помощи.
   Сиръ Эверардъ раздѣлялъ мнѣніе брата въ томъ, что Эдуарду должно оставить службу, въ коей онъ могъ быть также обиженъ, какъ и отецъ. Давалъ ему средства самыя вѣрныя получишь тотчасъ отставку.
   Тетка изъяснялась еще откровеннѣе: она почитала паденіе брата справедливою казнію за преступленіе, имъ содѣланное -- за забвеніе священной обязанности къ законному, хотя и изгнанному, властителю. Сиръ Нигель, предокъ его, не имѣлъ такого снисхожденія ни къ Парламенту, ни къ Кромвелю, писала она, хотя отказъ подвергалъ его лишенію имѣнія и жизни. Она надѣялась, что любезный Эдуардъ пойдетъ но слѣдамъ предковъ, что почтетъ паденіе отца доказательствомъ того, что клятва въ вѣрности не нарушается безнаказанно. Препоручала ему, какъ и Сиръ Эверардъ, кланяться Барону Брадвардину.-- Также ли много онъ нюхаетъ табаку? писала она; побитъ ли танцовать, какъ и за тридцать лѣтъ, и въ такихъ ли лѣтахъ Миссъ Роза, что можно послать ей серги въ знакъ дружбы?
   Читатель можетъ вообразишь, какъ эти письма раздражили Веверлея. Онъ совершенно не зналъ истинной причины паденія отца, не имѣлъ понятія объ интригахъ: мысль, что существуютъ различныя партіи, сдѣлала на него впечатлѣніе, неблагопріятное правительству: это и не удивительно, судя но обществу, кое онъ видѣлъ въ замкѣ Веверлеѣ. Онъ раздѣлялъ неудовольствіе людей, имѣвшихъ право совѣтывать и повелѣвать ему; можно прибавить еще, что неудовольствіе его произходило частію отъ скуки, которой онъ подвергался въ гарнизонѣ, и насмѣшекъ товарищей, а увеличилось еще болѣе письмомъ Полковника, которое по краткости мы предлагаемъ слово въ слово:

Государь мой!

   "Слишкомъ долго простеръ я снисходительность мою къ ошибкамъ, кои приписывалъ неопытности юношества. Снисходительность моя не имѣла ожидаемаго дѣйствія и я принужденъ съ сожалѣніемъ прибѣгнутъ къ послѣднему средству.
   "Приказываю вамъ явиться къ полку въ три дни, считая отъ отправленія моего письма; въ противномъ случаѣ я донесу Генералъ-Комиссару и отмѣчу васъ отлучившимся безъ позволенія: онъ возьметъ, безъ сомнѣнія, мѣры, кои будутъ вамъ, какъ и мнѣ, очень непріятны.
   Вашъ покорный слуга Ж. Г.
   Полковникъ -- драгунскаго полка.
   Это письмо взволновало кровь Веверлея. Съ молодости привыкъ онъ располагать временемъ по произволенію и эта привычка дѣлала для него дисциплину очень непріятною. Онъ имѣлъ надежду, что съ нимъ никогда не будутъ поступать строго, и прежніе поступки Полковника подтвердили его мнѣніе.-- Почему, думалъ онъ, человѣкъ, принимавшій во мнѣ такое нѣжное участіе, сдѣлался вдругъ грубымъ и наглымъ. Размысливъ о письмахъ, полученныхъ отъ семейства, онъ не сомнѣвался, что постаравшіеся унизитъ его отца, старались сдѣлать то же и со всѣми членами фамиліи Веверлеевъ.
   Эдуардъ тотчасъ холодно написалъ нѣсколько строкъ къ Полковнику, благодарилъ его за милости, изъявлялъ сожалѣніе, что онъ взялъ на себя такой тонъ, который избавляетъ его отъ всякой благодарности, увѣдомлялъ, что честь заставляетъ его требовать отставки и просилъ увѣдомить объ этомъ кого слѣдуетъ.
   Кончивъ это великодушное посланіе, онъ затруднился, какъ написать просьбу, и рѣшился посовѣтоваться съ другомъ. Замѣчу мимоходомъ, что живость Фергуса въ словахъ, поступкахъ и рѣшеніяхъ сдѣлали сильное впечатлѣніе надъ Веверлеемъ: онъ чувствовалъ, что былъ также дѣятеленъ, какъ и молодой Шефъ, но не имѣлъ такого скораго соображенія къ труднымъ обстоятельствамъ.
   Эдуардъ встрѣтилъ Фергуса, читающаго газеты и недовольнаго новостями.-- Капитанъ Велерлей, сказалъ онъ, увѣдомили ли васъ о такихъ странныхъ произшествіяхъ? и подалъ ему журналъ, объявлявшій о паденіи Сиръ Ричарда. Эта статьи извлечена конечно изъ какой нибудь Лондонской газеты; параграфъ начинался такъ: "Говорятъ, что не одинъ Ричардъ изъ фамиліи Веверлеевъ служитъ образцомъ перемѣнчивости мнѣній и правилъ." Герой нашъ взялъ дрожащею рукою означенный нумеръ и читалъ слѣдующее: "Эдуардъ Веверлей, Капитанъ драгунскаго полка, отлучившійся безъ позволенія, замѣщенъ Поручикомъ Юліемъ Бутлеромъ."
   Герой нашъ задрожалъ отъ негодованія и гнѣва.-- Какъ, говорилъ онъ, я, дышавшій только честью и славою, сдѣлаюсь общимъ посмѣшищемъ! Сличивъ число Полковникова письма и журнальной статьи, увидѣлъ, что донесеніе, коимъ грозилъ ему Полковникъ, приведено въ исполненіе, не освѣдомись, дошло ли письмо и будетъ ли онъ повиноваться: изъ чего заключилъ, что умышленно согласились обезчестить его. Тщетно старался онъ скрыть свое движеніе: глаза его наполнились слезами и онъ упалъ въ объятіи Фергуса.
   Мак-Иворъ не былъ нечувствителенъ къ печали друзей своихъ, и Веверлей внушалъ ему живое участіе. Онъ чистосердечно раздѣлялъ справедливое его негодованіе и не могъ понять, какъ Полковникъ, слывшій человѣкомъ честнымъ, могъ рѣшиться на такой поступокъ; всячески старался успокоить нашего героя, и напомнилъ ему, что онъ имѣетъ средство ко мщенію. Эдуардъ схватился за эту мысль.-- Не согласитесь ли вы, любезный Фергусъ, отдать мой вызовъ Полковнику?-- такой услуги я во всю жизнь не забуду.
   -- Будьте увѣрены, что я почелъ бы это священною обязанностію, еслибъ былъ увѣренъ, что такой поступокъ возстановитъ честь вашу. Но не должно отъ васъ скрывать, что я сомнѣваюсь, захочетъ ли вашъ Полковникъ дать отчетъ въ мѣрахъ, противу васъ принятыхъ, потому что какъ онѣ ни строги, но не переходятъ за предѣлы его власти. Можетъ быть онъ не приметъ вызова, не будетъ опасаться, что обвинятъ его въ трусости: онъ давно слыветъ храбрымъ; къ тому же я.... правду вамъ сказать.... не хотѣлъ бы быть въ городѣ, въ коемъ есть гарнизонъ, въ теперешнихъ обстоятельствахъ.
   -- И такъ я долженъ перенести обиду!.... Мнѣ запрещено мстить!
   -- Мстите головой, а не руками, мстите не несчастнымъ орудіямъ угнетѣнія, но угнетателямъ, для коихъ несправедливость, обида, безчестіе ничего не значатъ.
   -- Какъ! идти противъ правительства?
   -- Да; но противъ правительства несправедливаго... Дѣдушка вашъ предпочелъ бы адъ Ганноверскому дому.
   -- Съ того времени у насъ было два Короля изъ этой династіи....-- Согласенъ, на потому, что мы дали время похитителямъ показать ихъ истинный характеръ, потому что мы терпѣли во несли иго.... и согласились принимать отъ нихъ должности, что дало имъ случаи обижать и унижать насъ,-- скажите, развѣ по этому мы должны быть нечувствительны къ обидамъ, о коихъ одна мысль заставила бы трепетать нашихъ предковъ?.... Власть Стуартовъ развѣ несправедлива, незаконна потому, что представитель ея не причастенъ мнимымъ преступленіямъ, въ коихъ упрекаютъ его отца... Положитесь на меня, я доставлю вамъ средство отмстить. Пойдемте къ сестрѣ: она разскажетъ обо всемъ случившемся въ ваше отсутствіе, но прежде припишите къ вашему Гугеноту Полковнику, что жалѣете о его безпокойствахъ, что если бы онъ подождалъ день, или два, то получилъ бы просьбу объ отставкѣ не настаивая въ этомъ.
   Письма были отданы вѣрному человѣку для доставленія на почту.
   

ГЛАВА IX.
Изъясненіе.

   Не безъ умысла Фергусъ просилъ Веверлея посовѣтоваться съ Флорою; съ удовольствіемъ смотрѣлъ онъ на возрастающую привязанность молодаго Англичанина къ сестрѣ и не находилъ другихъ препятствіи къ Ихъ соединенію, кромѣ должности отца Эдуардова и службы самаго его въ войскѣ Георга VI-го. Препятствія теперь уничтожились, и тотъ и другой въ отставкѣ. Такое супружество казалось ему во всѣхъ отношеніяхъ выгоднымъ для сестры, имъ нѣжно любимой, и онъ радовался, помышляя о важности, которую дастъ ему въ глазахъ Экс-Монарха союзъ съ одною изъ древнихъ благородныхъ фамилій. Молодой Шефъ почиталъ это почти конченнымъ: Эдуардъ примѣтно любилъ Миссъ Мак-Иворъ и не думалъ, что сестра его воспротивится. Въ самомъ дѣлѣ, Фергусъ, воспитанный въ правилахъ патріархальной власти и увѣренный, что можно располагать рукою женщинъ безъ ихъ согласія, хотя и очень любилъ Флору, но отказъ ея считалъ самымъ маловажнымъ препятствіемъ.
   Въ такихъ мысляхъ Шефъ повелъ Веверлея къ Миссъ Мак-Иворъ, надѣясь, что волненье придастъ Эдуарду мужество докончишь, капъ называлъ онъ, романъ любви. Когда они пришли, Флора занималась съ двумя служанками приготовленіемъ чего-то, показавшагося Веверлею свадебными лентами. Скрылъ, сколько могъ, замѣшательство, Эдуардъ спросилъ, по какому радостному случаю Миссъ Мак-Иворъ дѣлала такія приготовленія?
   -- Къ свадьбѣ Фeргуса, отвѣчала Флора улыбаясь.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? Онъ таился, но надѣюсь, позволишь мнѣ быть своимъ шаферомъ.
   -- Это обязанность человѣка, а не ваша, какъ говоритъ Беатрикса {Много шуму за бездѣлку. Шекспиръ.}.
   -- А кто его невѣста?
   -- Не говорила ли я вамъ, что невѣста моего брата -- слава.
   -- Развѣ я не могу сопровождать его къ славѣ? Ахъ, Миссъ Флора! вы худо обо мнѣ думаете.
   -- Нѣтъ, Капитанъ Веверлей, много дала бы я, чтобы заставить васъ раздѣлять наши правила!.... Я сказала это потому только, что считаю васъ непріятелемъ.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, сестрица, Эдуардъ свободенъ и достоинъ насъ.
   -- Да, сказалъ Эдуардъ, снимая черную кокарду со шляпы.
   -- Слава Богу! вскричала въ восторгѣ Флора.
   -- Сестрица, постарайся замѣнить эту кокарду другою пріятнѣйшаго цвѣта. Нѣкогда была мода у дамъ вооружишь и посылать своимъ рыцарей на благородные подвиги.
   -- Я не сдѣлаю этаго, до колѣ рыцарь не узнаетъ справедливости нашего дѣла и опасностей, коимъ подвергнется. Вижу, что онъ въ большомъ волненіи, и не предлагаю ему рѣшиться на такое важное намѣреніе.
   Эдуардъ, сперва испугавшійся, что надѣнетъ знакъ, измѣны, не могъ скрыть досады, видя, какъ приняла Миссъ Мак-Иворъ предложеніе брата.-- Я примѣчаю, сказалъ онъ, что прекрасная Флора почитаетъ рыцаря недостойнымъ одобренія.
   -- Не думайте этаго, сказала она кротко, я не откажу другу брата въ подаркѣ, который даю всѣмъ своимъ вассаламъ. Я рада, что честный человѣкъ будетъ участвовать въ священномъ предпріятіи, коему съ младенчества посвятилъ себя Фергусъ; но какъ могу я желать, Г. Beверлей, чтобы вы приняли въ немъ участіе? Рѣшимость ваша будетъ слѣдствіемъ неудовольствія, а не сердечнаго выбора. Вы такъ мало знаете свѣтъ!.. Если бы по крайней мѣрѣ былъ у васъ другъ, который могъ бы помогать вамъ совѣтомъ!....
   Фергусъ не понималъ, къ чему такія подробности; онъ кусалъ себѣ губы и съ принужденною улыбкою сказалъ: -- Хорошо, сестрица, хорошо, я вижу, что ты играешь роль посредницы между Ганноверскимъ домомъ и подданными твоего законнаго Государя, твоего благодѣтеля,-- и ушелъ.-- Онъ несправедливъ! сказала Флора послѣ нѣсколькихъ минутъ тяжкаго молчанія.
   -- Развѣ вы не раздѣляете тѣхъ же чувствъ?
   -- Богъ свидѣтель, что я всего пламеннѣе желаю успѣха въ его намѣреніи, по не забываю справедливости и истины, которыя служатъ основаніемъ священнаго дѣла, нами защищаемаго: оно тогда только восторжествуетъ, когда приверженцы его не будутъ удаляться отъ нимъ. Можетъ быть я обманываюсь, но кажется, я удалилась бы отъ истины, если бы вовлекла васъ въ опасный поступокъ, не давъ вамъ времени размыслить.-- Небесное твореніе! вскричалъ Веверлей, взявъ руку Флоры, чувствую, что мнѣ необходимъ руководитель и наставникъ.
   -- Онъ въ васъ самихъ, отвѣчала Флора, тихо отнявъ руку; слушайтесь совѣсти -- она покажетъ вамъ должное.
   -- Нѣтъ, Миссъ Мак-Иворъ, я не могу самъ управлять собою, я уступаю пламенному полету воображенія, а не голосу разума.... Могу ли я надѣяться..... могу ли умолять васъ быть для меня великодушнымъ наставникомъ, который бы замѣтилъ мои ошибки и доставилъ мнѣ средства исправиться...
   -- Остановитесь, я вижу, что благодарность за избавленіе отъ вербовки завела васъ слишкомъ далеко.
   -- Умоляю васъ! перестаньте шутишь: тайна вырвалась у меня... вы знаете мои чувства Позвольте мнѣ разсказать объ этомъ вашему брату.
   -- Не дѣлайте этаго, Г. Веверлей.
   -- Что говорите вы!.... Развѣ есть роковая преграда?.... Сердце ваше развѣ не свободно?...
   -- Оно свободно, но я должна вамъ чистосердечно признаться, что никогда не занималась такимъ намѣреніемъ.
   -- Согласенъ; я недавно имѣю счастіе знать васъ... Позвольте надѣяться, что со временемъ...
   -- Не подаю этой надежды. Вы такъ откровенны, что не трудно отличить ваши достоинства и слабости.
   -- И слабости эти заставляютъ васъ презирать меня?
   -- Вы несправедливы, Г. Веверлей.... Вспомните, прошу васъ, что за полчаса между нами была непреодолимая преграда, и что знакомство съ Офицеромъ, служащимъ Ганноверскому Курфирсту, почитала я случайностію.... Дайте мнѣ время собраться съ мыслями.... посовѣтоваться съ сердцемъ.... Прошу у васъ только часъ времени.... Надѣюсь, что будете довольны моею откровенностію, если не рѣшеніемъ.
   Флора ушла и оставила Веверлея размышлять о томъ, какъ она приняла его объявленіе. Между тѣмъ, какъ онъ искалъ истиннаго смысла словъ Флоры и сердце его билось между страхомъ и надеждою, Фергусъ вошелъ въ комнату.-- Любезный Веверлей, вы здѣсь! сказалъ онъ; пойдемте со мной на дворъ: я покажу вамъ картину, которая стоитъ всѣхъ тирадъ изъ вашихъ романовъ.... Сто ружей, столько же сабель.... Двѣсти или триста храбрыхъ ихъ оспориваютъ другъ у друга... Но, дайте взглянуть поближе. Боже мой! всякой горный житель сказалъ бы, что васъ сглазили. Неужели дѣвушка довела васъ до такого состоянія? Самыя умныя женщины -- дѣти въ дѣлахъ важныхъ. Бьюсъ объ закладъ, что она перемѣнитъ мнѣніе черезъ двадцать четыре часа: Флора не измѣнитъ своему полу, и если вы хотите, завтра же докажетъ, что она женщина... Эхъ! любезный Эдуардъ! я научу васъ, какъ вести себя съ ихъ поломъ. Послѣ сихъ словъ онъ потащилъ Эдуарда смотрѣть военный приготовленія.
   

ГЛАВА X.
Изъясненіе.

   Фергусъ Мак-Иворъ не хотѣлъ возобновлять прежняго разговора и, казалось, былъ занятъ только пушками, ружья мы, тартанами и проч.
   -- Развѣ вы хотите скоро идти въ походъ?
   -- Если бы вы обѣщали быть со мной, то я бы вамъ сказалъ все: теперь откровенность можетъ вредишь мнѣ.
   -- Развѣ вы въ самомъ дѣлѣ думаете ниспровергнуть правительство съ горстью людей?
   -- Не заботьтесь о Донъ Антуанѣ: я самъ о себѣ позабочусь.... Мы будемъ подражать Конану: если намъ нанесутъ, ударъ, отплативъ двумя. Однакожъ мнѣ непріятно, что вы почитаете меня дуракомъ. который не умѣетъ ни выждать, ни воспользоваться благопріятнымъ случаемъ... Хорошій охотникъ спускаетъ собакъ тогда только, когда звѣрь поднятъ еще разъ: будьте нашимъ, я вамъ скажу все.
   -- Я не могу этаго сдѣлать; я не получилъ еще отставки....Развѣ я опредѣляясь не призналъ законности настоящаго правительства? Развѣ я не присягалъ ему въ вѣрности?
   -- Присяга ваша была вынужденная, и чѣмъ васъ наградили за это?... безчестіемъ!... Если вы не рѣшаетесь отмстить за это, ступайте въ Англію: едва перейдете Твидъ, услышите новости, кои заставятъ васъ оставить нерѣшительность. Если дядя вашъ таковъ, какимъ описывали мнѣ его нѣкоторые изъ нашихъ въ 1715 году, то онъ дастъ вамъ конный полкъ и вы будете служить справедливой сторонѣ.
   -- Но сестрица ваша, любезный Фергусъ!
   -- О! своенравный демонъ! какъ ты мучишь этаго человѣка!... Развѣ вы не умѣете говорить о чемъ нибудь другомъ, кромѣ женщинъ?
   -- Шутки въ сторону, любезный Фергусъ: я не могу скрывать, что счастіе моей жизни зависитъ отъ отвѣта Миссъ Мак-Иворъ.
   -- Что, мы мечтаемъ, или вы говорите не шутя?
   -- Конечно не шутя; развѣ вы думаете, что я способенъ шутишь въ такомъ случаѣ.
   -- Ну, такъ я очень радъ; я такъ высоко цѣню Флору, что вамъ только могу въ этомъ признаться. Не жмите такъ крѣпко мою руку, лучше разсмотримъ, захочетъ ли ваше семейство породниться съ благороднымъ горнымъ нищимъ?
   -- Политическія правила моего дяди, его беззаботность, привязанность ко мнѣ, даютъ мнѣ право сказать вамъ, что онъ будетъ смотрѣть только на личныя качества и произхожденіе: сестрица ваша вполнѣ обладаетъ тѣмъ и другимъ.
   -- Конечно такъ, но вамъ нужно согласіе батюшки.
   -- Знаю; но немилость, жъ которой онъ теперь, не позволитъ ему противорѣчить; къ тому же я увѣренъ, что дядюшка возметъ на себя всю отвѣтственность.
   -- Религія можетъ быть... Хотя мы не слишкомъ ревностные Католики....
   -- Бабушка моя была также Католичка, и ее въ этомъ никогда неупрекали. Будьте увѣрены, любезный Фергусъ, въ согласіи моихъ родителей, только помогите получить согласіе вашей любезной сестрицы.
   -- Моя любезная сестрица также, какъ и ея любезный братецъ, не имѣютъ нужды въ посторонней помощи, чтобы рѣшиться на что нибудь; однакожъ я съ удовольствіемъ помогу вамъ и услугами и совѣтами... Знайте, что она отъ всего сердца привержена къ Королевской фамиліи; съ того времени, какъ выучилась читать, весьма уважаетъ память храбраго Вогана, отказавшагося отъ чина, даннаго ему Кромвелемъ и перешедшаго подъ знамена Карла. Онъ привелъ съ собою отрядъ конницы, соединился въ Миддлетонѣ и умеръ славно съ оружіемъ въ рукахъ. Попросите ее показать стихи, на сей случай написанные; увѣряю васъ, что ихъ много хвалили... Но я примѣчаю Флору у водопада; подите къ ней. Ступай товарищъ, не давай непріятелю времени собраться съ силами, alerte, a la muraille! ступай подъ покровительствомъ Купидона, а я пойду осматривать ящики съ картечами и ружьями.
   Веверлей удалился; сердце его трепетало отъ страха; онъ былъ утоленъ различными чувствами. Какъ перемѣнилось его положеніе въ теченіи нѣсколькихъ часовъ!... Въ какомъ непроходимомъ лабиринтѣ заблудился онъ!... Нынѣшнимъ утромъ, думалъ онъ, я занималъ почетную степень на военномъ поприщѣ; отецъ мой имѣлъ право надѣяться блистательнаго возвышенія.... Обманъ разрушился, мечты кончились!... Я о безчестенъ.... Отецъ мой въ немилости, и я, если не соучастникъ, то повѣренный начальника возмутившихся! Помогать ли мнѣ ниспроверженію правительства, которому служилъ? Подвергаться ли всѣмъ опасностямъ, кои можетъ навлечь это неблагоразумное предпріятіе?.. Если отвѣтъ Флоры будешь мнѣ благопріятенъ, могу ли ожидать счастія среди волненія, безпокойства, кои скоро вездѣ распространятся? Осмѣлюсь ли предложишь ей разлучишься съ братомъ, коего она такъ нѣжно любитъ, слѣдовать за мною въ Англію и ждать тамъ успѣха предпріятій Фергуса, или его гибели?... Принимать ли участіе въ отчаянной попыткѣ? Быть ли орудіемъ молодаго честолюбца?
   Такая будущность не слишкомъ льстила самолюбію Веверлея; но гораздо болѣе мучило его то, что Миссъ Мак-Иворъ отвергнетъ его предложеніе. Погруженный: въ сіи тягостныя мысли, онъ непримѣтно подошелъ къ водопаду, гдѣ, какъ сказалъ Фергусъ, ждала его Флора. Она была одна, и примѣтя его встала и вошла къ нему на встрѣчу. Эдуардъ хотѣлъ начать разговоръ обыкновеннымъ привѣтствіемъ, но не имѣлъ силы. Ему показалось, что Флора смутилась, но скоро оправилась и (это показалось Эдуарду худымъ предзнаменованіемъ) сама начала прежній разговоръ.
   -- Г. Веверлей, сказала она, я думаю, что для васъ, также какъ и для меня, важно, чтобы я объяснила вамъ настоящія мои чувствованія.
   -- Умоляю васъ, не спѣшите произносить приговоръ, если онъ не благопріятенъ мнѣ, какъ говоритъ, предчувствіе. Дайте мнѣ время доказать вамъ моими поступками.... Позвольте братцу вмѣстѣ со мной....
   -- Г. Веверлей, чувствую, что я сдѣлалась бы виноватою въ собственныхъ глазахъ, если бы замедли* да минутою сказать вамъ, что и могу чувствовать къ вамъ только дружество. Вижу, что это изъясненіе вамъ непріятно, жалѣю; но чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше. Г. И оверлей, можно ли сравнить минутную печаль вашу съ продолжительнымъ мученіемъ при неравномъ соединеніи.
   -- Боже мой! за чѣмъ говорить о неравномъ соединеніи! Развѣ не равны мы произхожденіемъ,-- богатствомъ? Что можетъ быть причиною вашего отказа, если вы такъ хорошо обо мнѣ думаете?
   -- Г. Веверлей, я васъ очень почитаю; я хотѣла молчать, но теперь рѣшаюсь открыться, ибо считаю васъ достойнымъ этаго знака почтенія и довѣренности.
   Она сѣла на обломкѣ скалы, Веверлей возлѣ нее, ожидая съ безпокойствомъ обѣщаннаго изъясненія.
   -- Не знаю, сказала она, могу ли я изъяснить вамъ точныя мои чувствованія; не смѣю говорить о вашихъ, изъ опасенія оскорбить насъ своимъ утѣшеніемъ. Съ дѣтства до сего дня я желала единственно, чтобы фамилія благодѣтелей нашихъ взошла на тронъ: это желаніе поглотило всѣ прочія чувства и не позволило мнѣ думать о замужстнѣ. До этаго счастливаго переворота хижина въ Шотландіи, дворецъ въ Англіи, монастырь во Франціи -- для меня одно и то же.
   -- Любезная Флора, скажите мнѣ, почему это усердіе къ Стуартамъ не позволяетъ вамъ осчастливить меня?
   -- Вы будете имѣть право ждать, чтобы подруга поставляла свое счастіе въ вашемъ; человѣкъ не столь, какъ вы, чувствительный, могъ бы найти, если не счастіе, то по крайней мѣрѣ спокойствіе; но вы....
   -- Скажите, умоляю васъ, почему вы думаете, что будете болѣе счастливы съ человѣкомъ, который менѣе меня будетъ любить и почитать васъ?
   -- Потому, что мы будемъ согласны съ чувствахъ: его холодная чувствительность не потребуешь отъ меня живой нѣжности, которую бы я и не могла ему оказывать; я вы, Г. Веверлей, будете имѣть предъ глазами картину мечтательнаго счастія, вашимъ воображеніемъ начертанную: холодность, равнодушіе замѣнятъ скоро пылкіе восторги, если увидите, что нѣтъ взаимности. Любовь моя къ Королевскому дому покажется вамъ преступленіемъ; вмѣсто того, чтобы раздѣлять мои энтузіазмъ, вы будете на меня роптать за него.
   -- Это значитъ, Миссъ Мак-Иворъ, что вы не можете любишь меня?
   -- Могу почитать васъ, но не могу любить, хотя вы достойны этаго. Женщина, которую вы почтете своимъ выборомъ, должна раздѣлять ваши чувства, ваши мнѣнія, жить только для висъ и вами, раздѣлять ваши удовольствія и печаль, разгонять вашу грусть.
   -- Почему вы не осуществляете эту восхитительную картину?
   -- Вижу, что вы меня не понимаете. Не сказала ли я вамъ, что всѣ мои радости состоятъ въ успѣхѣ предпріятія, коему могу способствовать только мольбами.
   -- Уступая моимъ, вы можетъ быть услужите сторонѣ, къ коей привержены. Моя фамилія богата, сильна, привязана къ Стуартамъ, и такой благопріятный случай....
   -- Привязана къ Стуартамъ!..... и такой благопріятный случай!... Подумайте, какъ буду я страдать, когда услышу, что ваше семейство станетъ хладнокровно разбирать дѣло, которое я почитаю священнымъ. Изгнанную фамилію найдутъ достойною состраданія, тогда какъ я готова жертвовать жизнію для ускоренія ея возстановленія.
   -- Опасенія ваши въ отношеніи ко мнѣ несправедливы; думаю, что я не имѣю недостатка ни въ мужествѣ, ни въ чести.
   -- Знаю, знаю; но посовѣтуйтесь, съ разсудкомъ, а не увлекайтесь минутною склонностію отъ того, что романически встрѣтились съ дѣвушкою, не совсѣмъ безобразною. Не принимайте участія въ сей ужасной борьбѣ, развѣ по совершенномъ убѣжденіи, а не по стремительному чувству, которое охладится временемъ.
   Веверлей не имѣлъ силы отвѣчать; благородныя чувства Флоры увеличили его привязанность и любовь; онъ былъ принужденъ согласиться, что она была очень чувствительна и великодушна, но также слишкомъ откровенна, благородна и не будетъ прибѣгать къ хитрости, даже для свинченнаго дѣла, коему себя посвятила.
   Они шли нѣсколько минутъ молча. Г. Веверлей, сказала Флора, еще одно слово о предметѣ, который занимаетъ насъ,-- желаю, чтобы оно было послѣднее. Простите меня, если осмѣлюсь давать вамъ совѣты; братъ мой желаетъ, чтобы вы были съ нимъ: не соглашайтесь на это; вы своею особою не много поможете успѣху его предпріятія; я о будете раздѣлять погибель, если онъ, по несчастію, будетъ побѣжденъ. Вы нанесете неизгладимое пятно своей чести.... Позвольте мнѣ просишь васъ возвратиться въ свою родину. Смѣю надѣяться, что доказавъ, что вы освободились отъ всѣхъ узъ, воспользуетесь первымъ благопріятнымъ случаемъ, чтобъ быть полезнымъ своему законному повелителю.
   -- Если я буду имѣть счастіе отличиться въ семъ предпріятіи, могу ли надѣяться....
   -- Извините меня, если я прерву васъ; я не хочу обременять себя обѣщаніями, исполненіе коихъ не зависитъ отъ меня. Будьте увѣрены, Г. Веверлей, что я искренно желаю вамъ счастія.
   Послѣ сихъ словъ Флора удалилась (они дошли до того мѣста, гдѣ тропинка дѣлилась на двое). Эдуардъ взошелъ въ замокъ, обремененный тягостными размышленіями, старался убѣгать встрѣчи съ Фергусомъ, чувствуя, что не будетъ въ силахъ сносишь его насмѣшки. Шумъ и волненіе пирушки (Фергусъ держалъ открытый столъ для всего клана) нѣсколько развлекли его; но когда она кончилась, Эдуардъ старался всячески поговорить съ Миссъ Мак-Иворъ, но тщетно прождалъ ее нѣсколько часовъ. Фергусъ не могъ скрыть своего неудовольствія, услышавъ отъ Кетлины, что Флора желала быть одна; пошелъ къ ней, но конечно всѣ убѣжденія остались тщетными, ибо онъ возвратился съ примѣтною досадою. Во весь остатокъ вечера Фергусъ и Веверлей ни слова не говорили объ отсутствіи Флоры. Удалившись въ свою комнату, Эдуардъ началъ припоминать всѣ произшествія этаго дня.
   -- Не могу ли надѣяться, думалъ онъ, что со временемъ.... сердце ея, пылающее теперь любовію къ дому Короля, предастся другимъ чувствованіямъ? Если предпріятіе удастся не могу ли я... она изъявляла мнѣ такое живое участіе и дружество.
   Онъ старался припомнить всѣ слова Флоры, выраженіе ея голоса, движенія, взгляды, но ничего не узналъ изъ этаго. Не смотря на безпокойства и усталость, онъ уснулъ очень поздно.
   

ГЛАВА XI.
Письмо изъ Тюлли-Веолана.

   Къ утру, когда безпокойныя размышленія Веверлея смѣнились сномъ, почудилось ему, что слышитъ музыку; онъ думалъ, что возвратился въ Тюлли-Веонанъ и слышитъ обыкновенную утреннюю пѣсню Джеллатрея. Голосъ постепенно усилился и совершенно разбудилъ его. Осмотрѣвшись, Эдуардъ увидѣлъ, что онъ въ башнѣ Янъ Вора; но точно узналъ голосъ Давида Джеллатрея; приближась къ окну, разобралъ, что дуракъ поетъ:
   
   Тамъ, на горахъ мой другъ, тамъ вдалекѣ,
   Тамъ, на горахъ мой другъ, летитъ за быстрой серной.
   Летитъ за серною и поцѣлуи шлетъ мнѣ
   Оттолѣ съ горъ; тамъ мой защитникъ вѣрной.
   
   Любопытствуя знать причину необыкновеннаго и продолжительнаго для Джеллатрея путешествія, Эдуардъ поспѣшилъ одѣться. Между, тѣмъ Давидъ познакомился съ праздными людьми, всегда стоявшими у входа въ замокъ, началъ съ ними плясать, скакать и насвистывать пѣсни. Онъ былъ смѣненъ игрокомъ на свирѣли, который не могъ не встать, услышавъ родимые звуки; молодые и старики пустились плясать. Появленіе Веверлея не нарушило ихъ. радости, только Джеллатрей показалъ кривляньями и знаками, что узналъ его. Не переставая щелкать, пальцами, плясать, онъ нашелъ средство приближиться къ Эдуарду и подать письмо.
   Эдуардъ узналъ руку Миссъ Розы на оберткѣ, и удалился, чтобы прочесть его.
   Онъ увидѣлъ, что сперва было поставлено любезный Господинъ Веверлей, но первое слово съ заботливостію выскоблено. Можетъ быть читателю не непріятно будетъ знать слогъ Миссъ Брадвардинъ; мы перепишемъ письмо ея слово въ слово, не позволяя себѣ никакой перемѣны.

"Господинъ Веверлей!

   "Боюсь, что вы обвините меня въ нескромности за то, что позволяю себѣ теперь сказать вамъ; но кому, кромѣ васъ, могу я отдать точный отчетъ во всемъ, что здѣсь случилось?! Если я неблагоразумно дѣлаю, что пишу къ вамъ, простите меня, Г. Веверлей: я не могла ни съ кѣмъ совѣтоваться -- я совѣтовалась только съ сердцемъ.... Батюшки нѣтъ... Богъ знаетъ, когда онъ возвратится, чтобы покровительствовать и защищать меня!.... Вы, безъ сомнѣнія, слышали, что замѣтя непріятныя движенія въ горахъ, правительство приказало арестовать многихъ дворянъ: батюшка, по несчастію, попался въ это число. Не смотря на мои просьбы и слезы, онъ не захотѣлъ здаться и вмѣстѣ съ Г. Фальконеромъ и нѣкоторыми другими удалился. Я не столько безпокоюсь о батюшкѣ въ настоящую минуту, какъ о слѣдствіяхъ, отъ сего могущихъ произойти и безпокойства еще не кончились. Всѣ эти подробности не относятся къ вамъ, Г. Веверлей, но думаю, вамъ пріятно будетъ слышать, что другъ вашъ спасся, если вы слышали, что онъ былъ въ опасности.
   "На другой день, послѣ отъѣзда батюшки, отрядъ пѣхоты пришелъ въ Тюлли-Веоланъ: Г. Бальи Махвибль перенесъ много непріятностей; но Офицеръ былъ почтителенъ ко мнѣ, сказалъ, что жалѣетъ о томъ, что обязанъ сдѣлать обыскъ оружію и бумагамъ. Батюшка изъ предосторожности взялъ съ собою всѣ оружія, изключая висѣвшихъ въ залѣ, и спряталъ всѣ бумаги. Г. Веверлей, мнѣ трудно увѣдомлять, что спрашивали: о васъ, о времени отъѣзда вашего изъ Тюлли-Веолана и о мѣстѣ теперешняго жительства. Офицеръ уѣхалъ съ отрядомъ, но оставилъ у насъ четырехъ человѣкъ подъ командою капрала. Они хорошо себя ведутъ, и мы принуждены оказывать имъ доброжелательство. Эти солдаты дали намъ понять, что вамъ худо будетъ, если вы попадетесь въ ихъ руки. Не смѣю пересказывать вамъ всѣхъ странныхъ новостей, кои они намъ разсказали; я увѣрена, что это неправда. Чтобы ни было, вы знаете лучше меня, что вамъ дѣлать. Забыла сказать вамъ, что отрядъ увелъ вашего слугу, обѣихъ лошадей и все, въ Тюлли-Веоланѣ вами оставленное. Надѣюсь, небо будетъ покровительствовать вамъ и дастъ средство возвратиться на родину, гдѣ, какъ вы мнѣ сказывали, нечего бояться солдатъ, и гдѣ законы всегда покровительствуютъ невинности. Надѣюсь также, вы простите меня за то, что я осмѣлилась писать къ вамъ. Если я не обманываюсь, мнѣ кажется, я должна была это сдѣлать: ваша честь и личная свобода въ опасности... Увѣрена, по крайней мѣрѣ, что батюшка проститъ меня за этотъ поступокъ. Г. Рюбрикъ уѣхалъ къ брату въ Дюхранъ, для избѣжанія обидъ отъ солдатъ и Виговъ. Р. Махвибль безпрестанно говоритъ, что не любитъ мѣшаться въ чужія дѣла, хотя долженъ бы знать, что батюшкѣ будетъ очень пріятно, ежели онъ окажетъ услугу одному изъ друзей его, особливо при нашихъ теперешнихъ обстоятельствахъ.
   "Прощайте, Капитанъ Веверлей! вѣроятно, я васъ никогда не увижу: не возможно приглашать васъ въ Тюлли-Веоланъ, хотя бы солдаты и вышли; но всегда буду почитать, какъ снисходительны вы были къ вашей ученицѣ, какъ искренно дружны съ батюшкою."

"Роза Коминъ Брадвардинъ."

   "Р. S. Отвѣчайте мнѣ изъ милости съ Джеллатреемъ; хотя увѣдомьте, получили ли письмо мое и какія мѣры примете для своей безопасности? Простите меня, если осмѣливаюсь просить васъ не принимать участія въ приготовленіяхъ Фергуса, но скорѣе отправиться на родину. Кланяйтесь Флорѣ и Гленнакоачу. Обманула ли я васъ, что моя подруга прелестная дѣвушка?"
   Письмо Миссъ Розы очень удивило нашего героя. Онъ зналъ, что Баронъ былъ подозрителенъ правительству давно уже; но не могъ понять, какъ замѣшали его въ это дѣло: онъ до сего времени былъ приверженъ къ царствующему Королю. Въ Тюлли-Веоланѣ изъ Гленнакоачѣ хозяева уважали прислгу въ вѣрности, данную имъ правительству, и хотя были ревностные приверженцы изгнанной фамиліи, но не показывали, Что имѣютъ непріязненныя намѣренія до самой его отставки. Эдуардъ думалъ, что покажется виновнымъ, если долѣе будетъ жить у Фергуса, что долженъ немедленно ѣхать и просить, чтобы изслѣдовали его поведеніе. Его тяготила мысль, что онъ сдѣлается виновникомъ междоусобной воины.-- Какъ ни справедливы права Стуартовъ, думалъ онъ, справедливо также, что Іаковъ потерялъ ихъ; четыре Государя царствовали уже послѣ его отреченія. Какое мнѣ дѣло ниспровергать установленное правительство и завлекать Государство во всѣ бѣдствія междоусобной войны? Какъ бы ни былъ я увѣренъ въ справедливости ихъ стороны, долженъ ли я противиться волѣ отца и дяди? Не долженъ ли я ждать ихъ повелѣній и доказать, что меня напрасно подозрѣвали въ измѣнѣ?
   Опасность Розы, мысль, что она безъ покровителя, безъ защиты, сдѣлала надъ нимъ самое сильное впечатлѣніе; онъ тотчасъ написалъ, что принимаетъ живое участіе въ ея участи, увѣрилъ, что самъ онъ въ безопасности; но эти чувства скоро замѣнились мыслію, что должно проститься съ миссъ Флорою, и, и можетъ быть навсегда. Не возможно изъяснить, какъ это размышленіе опечалило Эдуарда. Благородство характера, великодушная привязанность къ Стуартамъ, непоколебимая вѣрность этой прелестной дѣвушки, все оправдывало любовь его; но нѣкогда было терять времени: дѣятельное злословіе заботилось о немъ и малѣйшая отсрочка могла лишить его чести.
   Рѣшась ѣхать, онъ пошелъ къ Фергусу, показалъ ему письмо Миссъ Розы, объявилъ о своемъ намѣреніи отправиться немедленно въ Эдинбургъ и просить покровительства друзей своего отца, въ твердой увѣренности, что докажетъ свою невинность.
   -- Вы хотите броситься въ львиную пасть; вы не знаете строгости правительства, которое всѣхъ подозрѣваетъ, ибо увѣрено въ своей незаконности, скоро я вамъ понадоблюсь, чтобы вытащитъ васъ изъ какого нибудь замка, старой башни, или тюрьмы.
   -- Моя невинность, дружба отца съ главными членами правительства служатъ порукою въ томъ, что я найду покровительство и правосудіе.
   -- Найдете совсѣмъ другое. Въ послѣдній разъ спрашиваю васъ, хотите ли быть нашимъ и защищать сторону самую справедливую?
   -- Любезный Фергусъ, многія причины заставляютъ меня просить извиненія....
   -- Ни слова больше. Я увѣренъ, что скоро вы будете разкрывать свои поэтическія дарованія въ элегіяхъ, или показывать ученость въ разбившій гіераглифическихъ надписей, врѣзанныхъ на мохнатыхъ камняхъ какого либо древняго свода, замѣчательнаго своею рѣдкою архитектурою.... Можетъ быть вы найдете еще лучше, на пр. качели. И не хотѣлъ бы выручать васъ изъ этой довольно непріятной церемоніи.
   -- За что со мною поступятъ такимъ образомъ?
   -- По множеству причинъ: вы Англичанинъ, вы дворянинъ, а къ тому же давно не имѣли случая показать свое искуство въ такихъ операціяхъ.
   -- Жребій брошенъ.
   -- И такъ вы рѣшились?
   -- Да, любезный другъ.
   -- Желаю исполненія вашихъ желаній; но вамъ, не выгодно путешествовать пѣшкомъ.... Мнѣ ненужна лошадь, если я пойду съ поколѣніемъ Ивора: вы можете взять Дермида.
   -- Вы сдѣлаете мнѣ большое одолженіе, если продавите его.
   -- Вели ваша Англійская гордость не позволяетъ Припять въ подарокъ, то я не откажусь отъ денегъ наканунѣ похода.... Онъ стоитъ двадцать гиней (читатель вспомнитъ, что это было за шестьдесятъ лѣтъ). А когда думаете ѣхать?
   -- Чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше.
   -- Правда, такъ какъ вы должны, или лучше сказать, хотите ѣхать, то я возьму лошадь Флоры и провожу васъ до Балли-Бругга.... Каллумъ-Бегъ! приготовь нашихъ лошадей, да еще одну для себя, ты поѣдешь съ Г. Веверлеемъ, пока онъ найдетъ проводника до Эдинбурга. Одѣнься, какъ ходятъ въ долинахъ и умѣй молчать, если не хочешь, чтобы я тебѣ вырвалъ языкъ, Г. Веверлей поѣдетъ на Дермидъ. Вамъ угодно проститься съ моею сестрою? сказалъ Фергусъ Эдуарду.
   -- Вели Миссъ Мак-Иворъ позволитъ, то сдѣлаетъ мнѣ много чести и удовольствія.
   -- Кетлина! скати сестрѣ, что Г. Веверлей хочетъ t проститься съ ней.... Бѣдная Миссъ Роза въ самомъ дѣлѣ въ ужасномъ положеніи!.... Желалъ бы, чтобы она была здѣсь!... Почему же и не такъ, только четверо красныхъ въ Тюлли-Веоланѣ: ихъ ружья намъ годятся.
   Эдуардъ ни чего не отвѣчалъ на эти размышленія; онъ былъ слишкомъ занятъ Миссъ Флорою. Дверъ отворилась и Кетлина сказала, что госпожа ея проситъ извиненія у Капитана Веверлея, и желаетъ ему добраго пути.
   

ГЛАВА XII.
Пріемъ Веверлея въ долинѣ.

   Двое друзей къ полудню доѣхали до дефиле Балли-Бругга.-- Я не поѣду Дальше, сказалъ Фергусъ, тщетно старавшійся дорогою вывести Эдуарда изъ унынія. Если сестра моя имѣетъ какое нибудь участіе въ вашей печали, то скажу вамъ, она очень почитаетъ васъ; но такъ занята будущимъ переворотомъ, что не можетъ заниматься ни чемъ другимъ. Довѣрьтесь мнѣ, я не измѣню вамъ, только обѣщайтесь не носить болѣе этой кокарды.
   -- Вамъ нечего этаго опасаться, если вспомните, какъ у меня ее отняли.... Прощайте, любезный Фергусъ! постарайтесь, чтобы сестрица ваша не забыла меня.
   -- Прощайте, Веверлей! вы скоро услышите, что ее будутъ величать почетнымъ титломъ.... Пишите къ намъ.... Наберите намъ больше приверженцовъ и какъ можно скорѣе. Вы скоро увидите новыхъ гостей въ Сюффолькѣ, если письма изъ Франціи не обманули меня.
   Эдуардъ поѣхалъ задумчиво; за нимъ слѣдовалъ Каллумъ-Бегъ. Не знаю, извѣстно ли нашимъ красавицамъ могущество разлуки; а если неизвѣстно, то не слишкомъ благоразумно увѣдомлять ихъ объ этомъ: я опасаюсь, чтобы по примѣру Манданъ и Клелій онѣ не стали посылать въ изгнаніе своихъ любовниковъ.
   Разлука производитъ надъ мыслями чудное превращеніе: слабости характера изглаживаются; мы помнимъ, только хорошее, благородное.
   Эдуардъ забылъ предразсудки Миссъ. Флоры, извинялъ ея равнодушіе мы холодность, вспоминая о благородномъ, высокомъ чувствѣ, ее воспламенившемъ..-- Если признательность, думалъ онъ, такъ сильно владѣетъ. ея сердцемъ, какъ пламенно будетъ, она любишь! Могу ли я надѣяться быть нѣкогда счастливымъ смертнымъ...
   Пылкое воображеніе нашего молодаго путешественника представило, что нѣтъ препятствія къ соединенію его съ этою несравненною дѣвушкою; она показалась ему уже не простою смертною, но небеснымъ твореніемъ, Ангеломъ кротости и красоты, образцомъ всѣхъ совершенствъ. Онъ продолжалъ строить воздушные замки до того времени, пока взъѣхалъ на крутую гору, у подошвы коей стоялъ городъ.-- Въ немногихъ странахъ учтивость доведена до такой степени, какъ между Шотландскими Горцами: Каллумъ-Бегъ не позволялъ себѣ прерывать мечтаній нашего героя; но видя, что Веверлей очнулся, приближаясь сказалъ ему: -- Надѣюсь, что въ трактирѣ ваша милость не будетъ упоминать имени Вичь Янъ Вора: въ этой сторонѣ живутъ одни Виги. Веверлей увѣрилъ благоразумнаго слугу, что будетъ осторожнымъ и молчаливымъ, и услышавъ, не скажу звонъ колоколовъ, но глухой шумъ, который, казалось, происходилъ отъ того, что сильно бьютъ въ котелъ, висящій обыкновенно предъ житницею, спросилъ: -- Развѣ нынѣ Воскресенье?
   -- Не знаю точно, отвѣчалъ Каллумъ-Бегъ; здѣсь часто бываютъ Воскресенья.
   Они въѣхали въ городъ и направили путь свой къ трактиру, который казался имъ лучше другихъ. При мѣтя кучу старухъ въ тартановыхъ юбкахъ и красныхъ плащахъ, оттуда выходившихъ, Каллумъ сказалъ Веверлею, что точно должно быть Воскресенье, или праздникъ, правительствомъ установленный.
   Они сошли съ лошадей возлѣ вывѣски, на коей изображенъ былъ золотой семисвѣчный подсвѣчникъ съ надписью на Еврейскомъ языкѣ для большей удобности проходящимъ. Содержатель трактира, высокой, сухой и блѣдный приближился къ нимъ, размышляя, казалось, должно ли дать убѣжище людямъ путешествующимъ въ такой день; но наконецъ раздумавъ, что имѣетъ средства наказать за нарушеніе законовъ, Г. Ебенезеръ Круиксганксъ рѣшился ихъ впустить.
   Веверлей сказалъ этой набожной особѣ, что ему нуженъ проводникъ и лошадь до Эдимбурга.
   -- Можно ли спросить, откуда вы?
   -- Я сказалъ, что мнѣ нужно, и думаю, другихъ изъясненій не надобно, чтобы имѣть проводника и лошадь.
   -- Гы! гы! сказалъ содержатель трактира, недовольный этимъ отвѣтомъ.... Нынѣ праздникъ и я не могу заключать никакого денежнаго условія..... доставать деньги въ то время, когда другіе молятся. Г. Рентовель справедливо говоритъ, что всѣ несчастія нашей земли произходятъ отъ неуваженія къ религіи и священникамъ..
   -- Дружокъ, если ты не можешь достать нужнаго, то слуга мой постарается найти гдѣ нибудь въ другомъ мѣстѣ.
   -- Вашъ слуга!.. А почему онъ не ѣдетъ съ вами до Эдимбурга?
   Эдуардъ не имѣлъ живости, свойственной драгунскимъ Офицерамъ, которую они умѣютъ танъ хорошо употреблять, когда нужно научить учтивости какого ни будь наглаго смотрителя дилижансовъ, или докучливыхъ трактирщиковъ; но вопросъ хозяина разсердилъ его.
   -- Знаешь ли ты, сказалъ онъ, что я приѣхалъ къ тебѣ отдыхать, а не отвѣчать на глупые вопросы, знаешь ли ты?... Скажи, можешь ли достать, что я спрашиваю? если не можешь, то я найду въ другомъ мѣстѣ.
   Г. Ебенезеръ Круиксганксъ вышелъ, ворча что-то сквозь зубы; Эдуардъ не могъ понять словъ его. Очень учтивая, очень кроткая, очень дѣятельная хозяйка пришла спросишь, что ему угодно для обѣда. Эдуардъ не могъ ничего вывѣдать у ней о проводникѣ и лошади: безъ сомнѣнія
   Законъ Салической строго наблюдался въ конюшняхъ трактира подъ вывѣскою золотаго подсвѣчника.
   Подошедъ къ окну, выдавшемуся на дворъ, по коему Каллумъ-Бегъ проводилъ лошадей, Эдуардъ услышалъ разговоръ между пажемъ Вичь Янъ Вора и хозяиномъ трактира.
   -- Вы съ сѣвера? спросилъ хозяинъ.
   -- Можетъ быть.
   -- Нынѣ сдѣлали большой переѣздъ?
   -- Таки большой: я съ удовольствіемъ выпью что нибудь.
   -- Сей часъ.... Жена, принеси-ка.... Каковъ этотъ виски? Не хуже того, который пьютъ на Пасѣ?
   -- На Пасѣ?
   -- Я по выговору узналъ, что ты Горецъ.
   -- Я съ Абердинской дороги.
   -- А господинъ твой также изъ Абердина?
   -- Также, отвѣчалъ непроницаемый Каллумъ-Бегъ, и думаю, онъ Офицеръ въ службѣ Короля Георга; знаю только, что онъ ѣдетъ на югъ, платитъ хорошо и никогда не торгуется.
   -- Онъ спрашиваетъ лошадь и проводника до Эдимбурга?
   -- Да, постарайся поскорѣе.
   -- Это будетъ не дешево.
   -- Что нужды!
   -- Очень хорошо. Любезный Дунканъ,-- кажется, ты сказалъ, что тебя зовутъ Дунканомъ, или Дональдомъ?
   -- Ты забылъ, я сказалъ, что меня зовутъ Джеми Стинсонъ.
   Этотъ неожиданный отвѣтъ смѣшалъ господина Круиксганкса: онъ удалился, будучи не доволенъ молчаливостью господина и слуги; но хотѣлъ вознаградить себя, взявъ вдвое за лошадь; не забывая приговаривать, что это стоитъ дороже, потому что въ воскресный день запросилъ онъ не много болѣе, нежели вдвое.
   Каллумъ-Бегъ поспѣшилъ увѣдомить Веверлея о томъ, что нанялъ лошадь.-- Этотъ старый колдунъ, прибавилъ онъ, самъ хочетъ ѣхать съ вашею милостію.
   -- Это немного не хорошо, Каллумъ: онъ показался мнѣ очень любопытнымъ; но путешественникъ долженъ умѣть сносить эти маленькія непріятности. На, выпей за здоровье Вичь Янъ Вора.
   Глаза Каллума запрыгали отъ радости при видѣ гинеи. Желая изъявить свою признательность, онъ подошелъ къ Эдуарду и тихонько сказалъ: -- Если этотъ мошенникъ Вигъ вамъ опасенъ, то я сдѣлаю, что ему не возможно будетъ вредить вамъ.
   -- А какъ?
   -- Да вотъ какъ... Тутъ онъ разстегнулъ камзолъ, поднялъ лѣвую руку и выразительно указалъ на острее маленькаго кинжала, который запряталъ подъ подкладку.
   Веверлей подумалъ, что не понялъ движеній Каллума; посмотрѣвъ внимательно, нашелъ въ чертахъ его, очень правильныхъ, даже прекрасныхъ, какое-то выраженіе злости.
   -- Развѣ ты хочешь убить его? вскричалъ онъ.
   -- Да, отвѣчалъ Каллумъ равнодушно; я думаю, онъ чужой вѣкъ живетъ, потому что способенъ измѣнять честнымъ людямъ, кои приѣзжаютъ въ его трактиръ.
   Веверлей увидѣлъ, что ему не убѣдить Каллума, но просилъ не дѣлать зла особѣ Г. Ебенезера Круиксганкса. Это не понравилось Горцу.-- Если вашей милости угодно, то этотъ старикъ никогда бы не могъ дѣлать зла Каллума; но вотъ письмо, которое Шефъ велѣлъ мнѣ отдать вамъ.
   Въ письмѣ Фергуса находились стихи, сочиненные Флорою на смерть Капитана Вогана; онъ служилъ прежде въ Парламентѣ, но оставилъ службу въ то время, какъ убитъ Карлъ І-й. Узнавъ, что Генералъ Миддлѣтомъ поднялъ Королевское знамя въ горахъ Шотландіи, возвратился въ Англію, собралъ полкъ конницы, соединился съ Горцами, выступившими подъ знаменами Стуартовъ. Ведя тщетную войну нѣсколько мѣсяцовъ и прославясь своими дарованіями, онъ былъ раненъ, и никакое искуство не могло помочь ему.
   Можно догадаться, для него Фергусъ ставилъ его въ примѣръ Веверлею, но въ письмѣ болѣе всего говорилъ о препорученіяхъ, кои Веверлей долженъ былъ выполнить для него въ Англіи; на концѣ Эдуардъ, прочелъ слѣдующее:
   "Признаюсь, Флорѣ не простительно разстаться съ вами не видавшись; стихи заставляютъ думать, то она влюблена въ память этаго молода г о героя болѣе, нежели въ какого нибудь живаго человѣка, если онъ не также привязанъ къ Королю; во нынѣшніе дворяне Англійскіе любятъ дубы потому только, что они украшаютъ ихъ превосходные парки, и вознаграждаютъ за проигрыши; позвольте мнѣ надѣяться, что васъ можно будешь почитать изключеніемъ. Прощайте, любезный Веверлей."
   

Къ ДУБУ,
на кладбищѣ въ горахъ, посаженному, какъ говорятъ, надъ могилою Капитана Вогана, убитаго въ 1649 году.

   Не памятникъ золотомъ блещетъ
             Надъ твоею могилой --
   Одинъ только дубъ вѣковой
             Гордо колышетъ вѣтвями.
   
   Не родня шла, рыдая, за гробомъ --
             Одни только Горцы;
   Не ружейнымъ огнемъ мы тебя проводили --
             Но молча, въ глубокую полночь.
   
   Въ честь тебѣ трубы тогда не звучали,
             Не билъ барабанъ,
   Тихо въ могилу тебя опустили,
             Прахъ не почтивши слезой.
   
   Нѣтъ монумента съ именемъ славнымъ
             Надъ могилой твоей, о герой!
   Но ты навсегда сохранишься
             Въ памяти нашей, въ нашихъ сердцахъ.
                                                                         П.
   Каковы ни были стихи Миссъ Флоры, но они произвели глубокое впечатлѣніе надъ ея любовникомъ. Онъ читалъ и перечитывалъ строчку за строчкою тихимъ голосомъ съ частыми отдыхами, чтобы сильнѣе чувствовать всѣ красоты. Приходъ Г. Круйксганкса съ обѣдомъ только вполовину разогналъ мечты Эдуарда.
   Скоро опять посѣтилъ его угрюмый Ебенезеръ. Не смотря на жаръ, онъ надѣлъ сверхъ обыкновеннаго платья огромный камзолъ изъ толстаго сукна съ воротникомъ, покрывавшимъ голову и застегивавшимся назади. Въ рукѣ держалъ онъ большую плеть, коей рукоятка обдѣлана была мѣдью, и его длинныя, сухія ноги -обернуты были сѣрыми панталонами, украшенными съ обѣихъ сторонъ большими роговыми пуговицами. Остановись среди комнаты, онъ важно сказалъ:-- Лошади готовы.
   -- Развѣ ты поѣдешь со мной?
   -- Да, до Перта, гдѣ вы возьмете другаго проводника до Эдимбурга. Проговоривъ это, онъ положилъ neредъ Веверлея счетъ издержекъ, и держалъ его одною рукою, а другою налилъ стаканъ вина и выпилъ, пожелавъ счастливаго пути. Веверлей былъ не много удивленъ такимъ безстыдствомъ, но не сказалъ ни слова, заплатилъ по счету и изъявилъ желаніе тотчасъ ѣхать. Сѣлъ на Дернида и выѣхалъ изъ трактира золотаго подсвѣчника въ сопровожденіи Ебенезера, который, при помощи нарочно сдѣланной стѣны, взлѣзъ на старую, тощую кобылу. Герои нашъ при всемъ своемъ уныніи едва удержался отъ смѣха, видя своего новаго пажа и представляя какъ удивились бы въ замкѣ Веверлеѣ, встрѣтивъ его съ такимъ проводникомъ.
   Желаніе Эдуарда посмѣяться на счетъ хозяина подсвѣчника не скрылось отъ него: онъ сдѣлался вдвое угрюмѣе.-- Заставлю же я, подумалъ онъ, этаго Англичанина заплатить мнѣ ныньче.
   Каллумъ, стоявшій у двери, захохоталъ во все горло при видѣ странной фигуры Г. Круиксганкса, поклонился Веверлею, и какъ бы поправляя сѣдло, тихо сказалъ: -- Смотрите, чтобы этотъ старый мошенникъ не сыгралъ съ вами какой нибудь штуки.
   Веверлей поблагодарилъ его за участіе и пустился во весь опоръ, чтобы не слышать крика ребятъ при видѣ стараго Ебенезера.
   

ГЛАВА XIII.
Потеря подковы можетъ иногда навлечь несчастіе.

   Благородный видъ Веверлея, полный его кошелекъ заставили проводника повиноваться ему и не позволили вступать въ разговоръ. Онъ радовался такой выгодной встрѣчи и прервалъ молчаніе для того только, чтобъ увѣдомить Веверлея, что лошадь его потеряла подкову, и что его милость должна подковать.
   Онъ сдѣлалъ этотъ вопросъ, желая узнать, что Веверлей скажетъ на такія придирки.
   -- Какъ, негодяй! отвѣчалъ Эдуардъ, не понявъ смысла словъ, ты хочешь, чтобы я самъ подковалъ твою лошадь?
   -- Конечно; хотя не сказано этаго въ условіи, но я не долженъ нести убытка отъ потери, случившейся со мною тогда, какъ я вамъ служилъ, и вы должны платить... Однако же... если ваша милость...
   -- Ты хочешь сказать, что я долженъ заплатить кузнецу; а гдѣ его найти?
   -- Въ двухъ шагахъ отсюда, въ деревнѣ Каиривркирсканѣ есть хорошій кузнецъ; но онъ вмѣстѣ профессоръ, и ни что въ свѣтѣ не заставитъ его приняться на работу въ Воскресенье, развѣ только въ крайности, а тогда онъ беретъ шесть пенсовъ съ подковы. Послѣднее замѣчаніе, которое Ебенезеръ почиталъ самымъ важнымъ, не сдѣлало никакого впечатлѣнія надъ Эдуардомъ. Онъ удивлялся только тому, что въ негодной деревнѣ есть профессоръ, не зная, что такъ называютъ человѣка, старающагося прослыть благочестивымъ.
   Въѣхавъ въ село, они легко отличили домъ кузнеца, который вмѣстѣ служилъ и корчмою: онъ былъ двухъ этажный, и черепичная кровля гордо возвышалась надъ окружными хижинами. Въ кузницѣ не царствовало благочестиваго молчанія, предсказаннаго Ебенезеромъ наковальня страдала подъ удвоенными ударами молотковъ, и всѣ орудія Вулкана были въ чрезвычайной дѣятельности. Джонъ Мюкльвратъ, какъ написано было на вывѣскѣ, съ двумя работниками поправлялъ, чистилъ, точилъ оружія разнаго роду. Вкругъ кузнеца стояла толпа людей, приходившихъ и возвращавшихся, какъ бы по полученіи важныхъ извѣстій. Взглянувъ на поселянъ, кои скоро проходили по кузницѣ, или стояли кучами, поднявъ руки и глаза къ небу, не трудно было отгадать, что случилось важное произшествіе. Купы то поднимали глаза къ небу, то печально закрывали лице.
   -- Есть что нибудь новое, сказалъ трактирщикъ... что нибудь да есть, и при помощи Создателя, я развѣдаю. Веверлей, не менѣе любопытствуя знать о случившемся, лучше расположилъ свои поступки. Онъ сошелъ съ лошади и отдалъ ее одному мальчику. Безъ сомнѣнія, по ребяческой боязливости, мальчики не дѣлаютъ иностранцу никакихъ вопросовъ, не осмотрѣвъ его. Эдуардъ искалъ, съ кѣмъ бы заговоришь, не узналъ все не спрашивая: услышалъ, что произносятъ имена: Лохіеля, Кленрональда, Гленеари и другихъ Шефовъ, а болѣе всего имя Вичь Янъ Вора, которое было сигналомъ страха и ужаса, и понялъ, что опасались скораго набѣга Горцевъ.
   Надѣясь развѣдать подробнѣе, Веверлей подошелъ къ беременной женщинѣ, коей мужественныя черты я всѣ члены показывали необыкновенную силу и здоровье; лице ея было замарано сажею; она качала на рукахъ двухъ лѣтняго ребенка, и не внимая его крикамъ, изо всей силы пѣла:
   
   Я Карла люблю, я Карла люблю,
             Для него хочу жить;
             Я Карла люблю!
   
   -- Слышишь ли, дитятко, шумъ съ горъ? они придутъ.
             Потерпи еще немного --
             Наши намъ помогутъ!
   
   Вулканъ Каириврсканскій примѣтилъ свою Венеру и нахмурилъ брови съ страшною гримасою. Онъ хотѣлъ выдти, но одинъ изъ стариковъ предупредилъ его.-- Время ли, сказалъ онъ, пѣть такія пѣсни? Ты поетъ свои глупости, а вино гнѣва пролилось въ нашу негодованія: нынѣ вся Шотландія должна возстать противъ несправедливыхъ требованій Прелатовъ, Квакеровъ, независимыхъ и другихъ отступниковъ, коихъ заблужденія наводнили церковь.
   -- Убирайся, отвѣчала силачка, вы крикуны Виги, Пресвитеріанцы развѣ думаете, что храбрые Горцы иного заботятся объ вашихъ духовныхъ собраніяхъ и пыткахъ; много честныхъ женщинъ честнѣе всякаго Вига терпѣли ихъ; даже я, Мюкльвратъ, боясь изъясненія, поспѣшилъ прервать ее: -- Готовь ужинъ, и чтобы чорть тебя взялъ, прибавилъ онъ сквозь губы.
   -- Что? старый пьяница, лѣнтяи, отвѣчала его кроткая половина, ты клянешь Горцевъ, а они смѣются надъ твоими угрозами; ты бы лучше работалъ, да прокармливалъ семью. Что ты не куешь лошадь этаго дворянина? Обь закладъ бьюсь, что онъ не изъ тѣхъ, которые умѣютъ только говоришь о Королѣ Георгѣ; если онъ не самъ Гордонъ, то по крайней мѣрѣ его партіи.
   Глаза всѣхъ обратились тотчасъ на нашего путешественника, который тѣмъ воспользовавшись, велѣлъ въ ту жъ минуту подковать лошадь проводника: ему хотѣлось скорѣе уѣхать. Кузнецъ устремилъ на него взглядъ, показывавшій какое-то подозрѣніе.
   -- Развѣ не слыхалъ, что ему нужно? кричала жена.
   -- Какъ васъ зовутъ, сударь? спросилъ Мюкльвратъ.
   -- Правительство можетъ быть захочетъ знать, кто вы? прибавилъ старый откупщикъ, допивая виски. Сомнѣваюсь, чтобы, вамъ позволили ѣхать, если вы не покажете своихъ бумагъ Лерду.
   -- Не думаю, отвѣчалъ гордо Веверлей, чтобы вы осмѣлились задержать меня безъ приказанія.-- Въ кучѣ начался шопотъ. Это секретарь Мюрай... можетъ быть Лордъ Гордонъ, говорили поглядывая другъ на друга; а кто знаетъ, можетъ и самъ кавалеръ?-- Началось совѣщаніе, и все предвѣщало, что воспротивятся отъѣзду Веверлея. Онъ старался утишить ихъ, говоря кротко, но Мисстрессъ Мюкльвратъ бросилась въ средину.-- Вы, вскричала она, осмѣлились остановить Принцова друга? (такъ думала она о нашемъ путешественникѣ); если кто-либо изъ васъ осмѣлится дотронуться до него пальцемъ, я влѣплю ему моихъ десять заповѣдей въ рожу! При сихъ словахъ она подняла мощную руку.
   -- Воротись домой, сказалъ ей откупщикъ; ходи лучше за дѣтьми своего мужа, чѣмъ надоѣдать намъ.
   -- За его дѣтьми! возразила ужасная Амазонка, посмотрѣвъ на мужа съ презрѣніемъ; за его дѣтьми!
   
   Уѣзжай мои муженекъ --
   Тосковать не буду;
   Придетъ Горецъ молодой,
   Всю печаль забуду!
   
   Эта пѣсня возбудила громкой хохотъ молодыхъ людей, и кузнецъ потерялъ терпѣніе.
   -- Чортъ меня возьми, сказалъ онъ въ запальчивости, если я не проткну ей глотку этимъ разваленнымъ желѣзомъ! и исполнилъ бы свою угрозу, но жену его обступили кругомъ и увели.
   Веверлей хотѣлъ воспользоваться этою минутою, чтобы уѣхать, но не нашелъ лошади тамъ, гдѣ ее оставилъ; наконецъ въ нѣкоторомъ разстояніи увидѣлъ своего проводника, который, примѣтивъ какой оборотъ ваялъ споръ, вывелъ обѣихъ лошадей изъ толпы, сѣлъ на свою, а другую держалъ за узду. Веверлей кричалъ ему нѣсколько разъ, чтобы онъ подвелъ его лошадь, но Ебенезеръ отвѣчалъ спокойно: -- Нѣтъ, нѣтъ, если вы не любите церкви и Короля, если васъ задержатъ, какъ подозрительнаго человѣка, то вы должны мнѣ заплатишь за то, что по вашей милости я не слышалъ проповѣди. Эдуардъ, окруженный со всѣхъ сторонъ, потерялъ терпѣніе; чтобы устрашить толпу, онъ вынулъ свои пистолеты и грозилъ раздробить черепъ первому, кто заступитъ ему дорогую приказывая проводнику дождаться себя.
   Умный Патриджъ {Дѣйствующее лицо въ Том-Джонѣ.} сказалъ, что одинъ вооруженный пистолетомъ въ состояніи противиться сотнѣ безоружныхъ. Но смотря на множество поселянъ Каирвирсканскихъ, Эдуардъ безъ сомнѣнія уѣхалъ бы; но Вулканъ, радуясь, что можетъ надъ кѣмъ нибудь утолишь свои гнѣвъ, вышелъ съ разкаленнымъ желѣзомъ. Веверлей, чтобы остановить его, принужденъ былъ выстрѣлить; несчастный кузнецъ упалъ; Эдуардъ, увидѣвъ это, такъ испугался, что забылъ о другомъ пистолетѣ и о шпагѣ. Чернь бросилась на него, обезоружила и дошла бы до буйства, но показался ихъ приходскій пасторъ.
   Этотъ почтенный служитель алтарей чуждался всѣхъ сектъ и былъ очень любимъ прихожанами. Онъ умѣлъ приобрѣсть почтеніе и любовь начальниковъ, не смотря на то, что не соглашался Евангельскую кафедру сдѣлать трибуналомъ ненависти и мщенія. Можетъ быть по кротости характера, по чистотѣ нравовъ, по безпорочности поведенія, память его чтутъ всѣ жителя Каириврскана. Когда они разсказываютъ произшествія, случившіяся за шестьдесятъ лѣтъ, то говорятъ еще: -- Это было во время добраго, добродѣтельнаго Г. Мортона.
   Г. Мортонъ смутился, услышавъ о пистолетномъ выстрѣлѣ; шумъ безпрестанно увеличивался вкругъ кузницы, и онъ, велѣвши взять Эдуардъ, но не дѣлать ему никакой обиды, подошелъ къ тѣлу Мюкльврата, надъ коимъ жена рыдала, рвала волосы, ломала руки и, казалось, была въ совершенномъ отчаяніи. Поднявъ его, увидѣли, что онъ не только живъ, но даже и не раненъ. Пуля оцарапала ему лицо, а изумленіе и страхъ уронили на землю. Очнувшись, онъ требовалъ мести и не безъ труда согласился на приказъ Г. Мортона -- отвести виновнаго къ Лерду, который, какъ мирный судья, долженъ разобрать дѣло. Остатокъ толпы одобрилъ это, даже и сама Мистрессъ Мюкльвратъ.
   -- Я не противлюсь, сказала она, предложенію нашего почтеннаго священника; онъ лучше насъ знаетъ, что должно дѣлать; мы должны его слушаться.... Надѣюсь увидѣть на немъ со временемъ Епископское облаченіе....
   Послѣ этаго Веверлей, окруженный жителями селенія, былъ отведенъ въ замокъ Каириврсканъ, находившійся въ полумили.
   

ГЛАВА XIV.
Допросъ.

   Маіоръ Мальвиль Каириврсканскій былъ старый дворянинъ, проведшій свою молодость на военномъ поприщѣ. Онъ принялъ Г. Мортона дружески; а плѣнника съ учтивостію, которую двусмысленныя тогдашнія обстоятельства дѣлали холодною и принужденною.
   Увѣдомившись о ранѣ кузнеца и узнавъ, что онъ раздѣлался страхомъ, и что Эдуардъ былъ принужденъ защищаться, кончилъ дѣло, велѣвъ заплатить нѣсколько денегъ живому мертвецу.
   -- Желалъ бы, сказалъ онъ Веверлею, чтобы этимъ кончилась воя обязанность; но я долженъ спросить, что заставляетъ васъ путешествовать въ такое несчастное время?
   Ебенезеръ Круиксганксъ подошелъ къ судьѣ и сообщилъ ему свое подозрѣніе.-- Лошадь его, сказалъ онъ, принадлежитъ Вичь Янъ Вору; но не сказывайте, что я вамъ это сказалъ: горные жители придутъ и сожгутъ мой домишка. Послѣ сего распространился о важной услугѣ, которую оказалъ церкви и правительству, задержавъ (съ помощію Создателя, прибавилъ онъ кротко) сообщника ужаснаго Вичь Янъ Вора.-- Надѣюсь, что меня вознаградитъ за всѣ опасности, за потерю времени и за то, что я ѣздилъ въ Воскресенье.
   Маіоръ Мельвиль важно отвѣчалъ ему:-- Вмѣсто того, чтобы просить награды, ты долженъ просить прощенія за то, что нарушилъ послѣднее повелѣніе, запрещающее каждому хозяину пускать иностранцевъ не увѣдомя ближняго судебнаго мѣста. Что касается до твоей приверженности къ вѣрѣ и законамъ, то ты, не знаю какъ-то, умѣлъ заставить замолчать свою совѣсть и взялъ двойную цѣну за лошадь.... Я одинъ не могу судить такіе проступки, но представлю объ этомъ въ первое засѣданіе.
   Содержатель трактира удалился опечаленный и изумленный.
   Маіоръ Мельвиль велѣлъ уйти всѣмъ поселянамъ, кромѣ двухъ, кои заступили мѣсто присяжныхъ, отослалъ ихъ въ ближнюю комнату и остался только съ писаремъ, Мортономъ и Веверлеемъ. Нѣсколько минутъ царствовало глубокое молчаніе: Маіоръ сострадательно разсматривалъ черты молодаго человѣка и по временамъ поглядывалъ на бумагу, которую держалъ въ рукѣ.-- Какъ вы называетесь? спросилъ онъ.-- Эдуардъ Веверлей.
   -- Я сомнѣвался.... Драгунскій Капитанъ, племянникъ Сиръ Эдуарда Веверлея?
   -- Точно такъ.
   -- Молодой человѣкъ! жалѣю, что должность налагаетъ на меня непріятную обязанность....
   -- Это ваша должность, и вы не имѣете нужды извиняться.
   -- Ваша правда. Позвольте спросить, гдѣ вы были послѣ полученія отпуска изъ полка?
   -- Прежде отвѣта позвольте спросить васъ въ свою очередь, въ чемъ я обвиненъ, и по чему долженъ отвѣчать на ваши вопросы?
   -- Вы обвинены, Г. Веверлей, въ важныхъ преступленіяхъ; вы обвинены въ томъ, что распространили духъ возмущенія между своими подчиненными и дали имъ поводъ къ побѣгу, продолжая свое отсутствіе, не смотря на повторяемыя приказанія Полковника..... Вы обвинены въ измѣнѣ.
   -- По чему я долженъ отвѣчать на такія несправедливости?
   -- По повелѣнію высочайшей власти. Маіоръ Мельвиль подалъ ему указъ о задержаніи Эдуарда Веверлея, подозрѣваемаго въ измѣнѣ, возмущеніи и проч.
   Удивленіе, коимъ Эдуардъ былъ пораженъ при чтеніи обвиненія, показалось Маіору Мельвилю доказательствомъ, что онъ точно чувствуетъ себя виновнымъ, а Г. Мортону признакомъ невинности, не справедливо обвиненной. Оба эти заключенія отчасти были справедливы. Хотя Эдуардъ чувствовалъ, что невиненъ въ преступленіяхъ, на него взводимыхъ, но зналъ также, что трудно будетъ совершенно оправдаться.
   -- Извините меня, началъ опять Маіоръ Мельвиль, при такомъ важномъ обвиненіи, я принужденъ просить отдашь всѣ ваши бумаги.
   -- Вотъ онѣ, отвѣчалъ Эдуардъ, положивъ на столъ свой портфейль; одну только бумагу попросилъ бы я васъ не смотрѣть.
   -- Боюсь, что не могу исполнишь, вашего желанія.
   -- Ну, такъ, прочтите, ее; но думаю, она для насъ безполезна и вы мнѣ возвратите ее.
   При сихъ словахъ онъ подалъ ему письмо, полученное поутру; Маіоръ молча прочелъ его, велѣлъ писарю снять копію, а подлинное возвратилъ Веверлею съ важнымъ и печальнымъ видомъ.
   Давши обвиняемому время собраться съ мыслями, Маіоръ началъ допросъ, а писарь записывалъ и вопросы и отвѣты.
   -- Г. Веверлей, знаете ли вы Гумфри Гугтона, унтеръ-офицера вашего полка?
   -- Знаю; онъ сынъ одного изъ первыхъ откупщиковъ моего дяди.
   -- Очень хорошо; не былъ ли онъ вашимъ повѣреннымъ? не зналъ ли всѣхъ тайнъ своихъ товарищей.
   -- Никогда не имѣлъ я нужды въ такомъ повѣренномъ: я любилъ его за то, что онъ прилѣженъ и понятливъ; товарищи, думаю, были такого же мнѣнія.
   -- Вы часто употребляли эта то Человѣка въ сношеніяхъ съ молодыми людьми, приведенными вами изъ Beверлея?
   -- Иногда; -- эти бѣдные люди, будучи помѣщены въ полкъ, состоящій почти изъ однихъ Шотландцевъ и Ирландцевъ, обращались ко мнѣ со всѣми своими нуждами.
   -- И такъ вы соглашаетесь, что онъ имѣлъ большое вліяніе на людей, вами приведенныхъ?
   -- Соглашаюсь; но не знаю, какъ это относится ко мнѣ.
   -- Сей часъ узнаете. Прошу васъ говорить искренно; оставя полкъ, не имѣли ли вы прямаго, или непрямаго сношенія съ Гугтономъ?
   -- Я буду имѣть сношенія съ такимъ человѣкомъ! и что меня можетъ принудить къ этому?
   -- Я отъ васъ просилъ изъясненія; не давали ли вы ему порученія о книгахъ?
   -- Вспоминаю, что давалъ незначущія порученія, и потому только, что слуга мой не умѣетъ читать: я препоручалъ ему переслать мнѣ нѣкоторыя книги въ Тюлли-Веоланъ.
   -- Какого рода были эти книги?
   -- Большею частію творенія лучшихъ нашихъ литтераторовъ.
   -- Не было ли между ними возмутительныхъ разсужденій?
   -- Были нѣкоторыя разсужденія о политикѣ, но я на нихъ едва взглянулъ. Они присланы мнѣ однимъ другомъ, коего сердце гораздо лучше головы, и показались мнѣ довольно нелѣпыми".
   -- Этотъ другъ, безъ сомнѣнія, Г. Пемброкъ, не присягнувшій священникъ, сочинитель двухъ возмутительныхъ рукописей, кои найдены въ вашемъ чемоданѣ?
   -- Клянусь честію, что я не могъ прочесть изъ нихъ даже шести страницъ.
   -- Я не судья вашъ, Г. Веверлей; отвѣты ваши будутъ пересланы тому, кто имѣетъ право судить. Знаете ли вы Вили-Вилля или Билля Рутвена?
   -- Въ первый разъ слышу это имя.
   -- Не способствовали ли вы побѣгу Гумфри Гугтона съ товарищами? Не велѣли ли соединиться съ Горцами и другими возмутившимися, которые берутъ оружіе для защиты Претендента?
   -- Честью увѣряю васъ, что я не только не участвовалъ въ этомъ заговорѣ, но ни за что въ свѣтѣ не захочу измѣнить правительству.
   -- Однакожъ, разсматривая это письмо къ вамъ отъ Шефа возмутившихся и стихи, я нахожу сходство между преступленіями Вогана и тѣми, въ коихъ васъ обвиняютъ: его предлагаютъ вамъ въ примѣръ.
   Веверлей былъ пораженъ этимъ сходствомъ обстоятельствъ, но представилъ Маіору, что желанія или намѣренія особы, къ нему писавшей, не могутъ служить уликою въ преступленіяхъ, на него взводимыхъ.
   -- Я точно знаю, сказалъ Маіоръ что выпросившись въ отпускъ, вы безвыходно жили въ замкахъ Тилли-Веоланѣ или Гленнякоачѣ, а они принадлежатъ главнымъ начальникамъ бунтовщиковъ.
   -- Я жилъ у нихъ, но увѣряю честью, не зналъ ихъ намѣреній.
   -- Надѣюсь, вы не будете отрицать, что съ другомъ своимъ Гленнакоачемъ были въ собраніи, гдѣ бунтовщики разсуждали о мѣрахъ, какія должно предпринять. Чтобы скрыть истинное намѣреніе, они показывали, что собрались на охоту.
   -- Я былъ вмѣстѣ съ ними, но утверждаю, что даже не подозрѣвалъ, имѣли ли они намѣреніе, о которомъ вы говорите.
   -- Не поѣхали ли вы послѣ съ Гленнакоачемъ и большою частію его клана къ арміи Претендента, потомъ возвратились, чтобы вооружать и обучать остатокъ клана и набирать солдатъ.
   Веверлей разсказалъ со всѣми подробностями, что случилось съ ними на охотѣ, и прибавилъ, что только по возвращеніи узналъ объ отставкѣ и примѣтилъ, что Горцы вооружались; но не имѣя намѣренія соединиться съ ними, и такъ какъ ничто не удерживало его въ Шотландіи, онъ хотѣлъ ѣхать на родину по приказанію родителей, и просилъ Маіора прочесть письма, лежащія на столѣ. Маіоръ прочелъ письма Сиръ Ричарда, Сиръ Еверарда и Миссъ Рахели, но вывелъ оттуда заключенія, коихъ не ожидалъ Веверлей: въ нихъ видно было негодованіе и говорилось о мщеніи; Миссъ Рахель открыто признавала законность власти Стуартовъ. Онѣ не слишкомъ оправдывали Эдуарда.
   -- Г. Венерлей, позвольте мнѣ сдѣлать вамъ другой вопросъ: не получали ли вы писемъ отъ Полковника, въ коихъ онъ просилъ васъ возвратиться въ полкъ, и увѣдомлялъ, что подъ вашимъ именемъ распространяютъ духъ мятежа въ вашей рощѣ?
   -- Совсѣмъ нѣтъ: Полковникъ въ первый разъ дружески совѣтовалъ не слишкомъ долго жить въ замкѣ Брадвардинѣ, но не давалъ мнѣ никакого приказанія.... Другое письмо получилъ я тогда уже, когда изъ вѣдомостей узналъ объ отставкѣ: онъ приказывалъ мнѣ явиться къ полку въ теченіи трехъ дней и увѣдомлялъ, что въ противномъ случаѣ донесетъ обо мнѣ, какъ объ отлучившемся безъ позволенія. Я не имѣлъ времени повиноваться этому приказанію.... Если онъ писалъ ко мнѣ другія письма, то увѣряю, что я ихъ не получалъ.
   -- Г. Веверлей, я забылъ вамъ сообщить одно неважное обстоятельство, но однакожъ обвиняющее васъ въ глазахъ публики. Говорятъ, что возмутительный тостъ предложенъ былъ въ ваше присутствіи, и что вы, будучи Офицеромъ въ службѣ Его Величества, позволили третьему требовать за это удовлетворенія... Судилища не могутъ вмѣнить вамъ въ преступленіе этотъ поступокъ; но я слышалъ, что Офицеры вашего полка просили у васъ изъясненія. Удивляюсь, что вы не отвѣчали имъ.
   Эдуардъ, угнетенный множествомъ обвиненій, въ коихъ ложъ мѣшалась съ истиною такъ, что не возможно было отличить ихъ, будучи одинъ безъ друзей въ чужой землѣ, думалъ, что неминуемо долженъ лишишься чести и жизни. Онъ печально склонился головой на руку, рѣшась неотвѣчать болѣе на вопросы, потому что откровенность его обращалась, ему во вредъ.
   Маіоръ спокойно продолжалъ допросъ.
   -- Къ чему послужатъ мои отвѣты? сказалъ Эдуардъ прерывающимся голосомъ; вы, кажется, увѣрены, что я виновенъ; отвѣты мои только утвердили васъ въ этомъ: наслаждайтесь такимъ торжествомъ и перестаньте меня мучить. Если я виновенъ въ безчестной трусости и измѣнѣ, то вы не можете вѣрить ни одному моему слову; но я полагаюсь на Того, который читаетъ въ глубинѣ сердецъ; совѣсть меня не упрекаетъ. Повторяю вамъ, я не буду отвѣчать, не трудитесь. Проговоривъ это, онъ принялъ положеніе человѣка, рѣшившагося молчать:
   -- Г. Веверлей, сказалъ Маіоръ, прошу васъ не лишайтесь самовольно средствъ защищать себя, кои можетъ доставить валъ откровенность и довѣренность. Молодой, неопытной человѣкъ легко можетъ впасть въ сѣти, разставленныя ему хитростью. Можетъ быть Мак-Иворъ изъ числа тѣхъ людей, кои подъ видомъ дружбы стараются обмануть молодыхъ людей, совершенно незнающихъ нравовъ и характеровъ горныхъ жителей.... Я вѣрю, что вы сдѣлались виновными невольно; но какъ вы должны знать всѣ намѣренія и планы бунтовщиковъ, то смѣю надѣяться, что вы постараетесь заслужишь мое участіе, разсказавъ все, что знаете. Ручаюсь, что ваша откровенность доставитъ вамъ, если не совершенное прощеніе, то по крайней мѣрѣ облегченіе наказанія.
   Веверлей внимательно слушалъ его, потомъ съ живостію всталъ со стула.
   -- Г. Маіоръ, сказалъ онъ, до сихъ поръ я откровенно отвѣчалъ на ваши вопросы, потому что дѣло шло обо мнѣ одномъ; но вы почитаете меня способнымъ быть донощикомъ на людей, почтившихъ меня гостепріимствомъ: объявляю вамъ, что считаю это обидою. Въ теперешнемъ моемъ положеніи не имѣю средствъ доказать вамъ мое справедливое негодованіе; но знайте, Г. Маіоръ, что вы вырвете у меня скорѣе сердце, нежели одно слово.
   -- Г. Веверлей, сказалъ Маіоръ, должность запрещаетъ мнѣ наносить вамъ обиды, но также и сносить отъ васъ.... Но кончимъ это. Можетъ быть я буду принужденъ задержать васъ и вы останетесь въ моемъ домѣ.... Опасаюсь, что вы откажетесь, если приглашу васъ раздѣлить со мною ужинъ.... Я велю принести его въ вашу комнату.
   Эдуардъ поклонился ему и вышелъ съ двумя присяжными, кои отвели его въ маленькую, очень чистую комнату; онъ отказался отъ пищи и бросился на постель, угнетенный печалію и усталостію.
   Противъ ожиданія, онъ скоро уснулъ: говорятъ, что дикіе Американцы, вытерпѣвъ продолжительную пытку, почти умирая, засыпаютъ такъ крѣпко, что ихъ можно разбудить только, приложивъ разкаленное желѣзо.
   

ГЛАВА XV.
Совѣщаніе и его слѣдствія.

   Маіоръ удержалъ Г. Мортона при допросѣ Веверлея или въ надеждѣ воспользоваться его свѣденіями, или желая имѣть свидѣтеля, какъ благородно допрашивалъ молодаго Англичанина изъ древней фамиліи, наслѣдника несмѣтнаго богатства. Онъ рѣшился употребить всѣ усилія выпутать его изъ хлопотъ, но не выступая изъ границъ своей обязанности. Только Веверлей удалился, Лердъ и Пасторъ Каириврсканскій сѣли за ужинъ. При слугахъ Г. Мортонъ хранилъ молчаніе, также какъ и Г. Маіоръ, и тотъ и другой были заняты допросомъ, и старались не показывать своихъ мыслей слугамъ. Молодость, видимая откровенность Веверлея, явно противорѣчили принятымъ противу него подозрѣніямъ; чистосердечіе отвѣтовъ, неизмѣняемость лица возбуждали участіе и говорили въ его пользу.
   И тотъ и другой разсматривали съ великимъ вниманіемъ каждый допросный пунктъ. Оба они были проницательны, имѣли здравое сужденіе и могли вывести истинныя слѣдствія изъ всего слышаннаго; но воспитаніе, привычки, занятія дали каждому изъ нихъ особенный образъ мыслей.
   Маіоръ, проведя большую часть жизни въ лагеряхъ и пограничныхъ городахъ, привыкъ къ дѣятельности, осторожности и благоразумію. Многочисленныя преступленія, имъ замѣчанныя, науча познанію человѣческаго сердца, сдѣлали его судьею справедливымъ, но строгимъ -- иногда даже до излишества. Г. Мортонъ напротивъ, оставилъ, свою коллегію, гдѣ былъ равно любимъ товарищами и начальниками, только для занятія прихода. Преступленіе рѣдко представлялось глазамъ его; онъ не имѣлъ случая наказывать, но только возбуждалъ раскаяніе. Прихожане старались доказать ему любовь и почтеніе, скрывая то, чтобы могло огорчить его. По околотку ходила пословица: Маіоръ знаетъ все дурное въ приходѣ, а Г. Мортонъ одно хорошее.
   Любовь къ наукамъ также отличала Пастора Каириврсканскаго и рано дала его воображенію романическое направленіе, которое не совсѣмъ изгладилось настоящею жизнію. Ранняя потеря жены любезной, на коей онъ женился по любви, и сына, за матерью послѣдовавшаго, еще болѣе питали склонность къ мечтательной задумчивости.
   Когда слуги удалились, Маіоръ налилъ стаканъ вина, передалъ бутылку Г-ну Мортону и началъ разговоръ: -- Несчастное дѣло! какъ бы этотъ молодецъ не былъ возлѣ веревки.
   -- Боже сохрани! отвѣчалъ священникъ.
   -- Да будетъ такъ! сказалъ временной судья; но думаю, что мое заключеніе справедливо.
   -- Но, Маіоръ, отвѣты его заставляютъ пеня надѣяться, что все пойдетъ хорошо.
   -- Не ошибитесь! Вы, любезный священникъ, я думаю, никогда не согласились бы обвинить.
   -- Точно такъ, Г. Маіоръ: милосердіе и кротость служатъ основаніемъ ученія, которое я обязанъ распространять.
   -- Но ваша система прощать всѣхъ виновныхъ сдѣлала бы большой вредъ обществу. Я не намѣкаю на этаго молодаго человѣка... Отъ души желаю быть ему полезнымъ, люблю его скромность и живость, но боюсь, что не возможно спасти его.
   -- По чему такъ? тысячи недовольныхъ, неблагоразумныхъ, обманутыхъ, вооружались противу правительства. Многіе, не сомнѣвайтесь въ томъ, думаютъ, что должны были слѣдовать правиламъ, кои они, такъ сказать, всосали съ молокомъ... Правосудіе, выбирая жертвы, будетъ разсматривать причины, побудившія ихъ возмутиться. Тотъ, кто для полученія почетныхъ должностей не побоялся возжечь междоусобную войну въ отечествѣ, долженъ быть наказанъ; но молодые люди, увлеченные обманомъ, имѣютъ право надѣяться прощенія. И не думаю, чтобы этотъ молодой человѣкъ былъ уличенъ въ преступленіи.
   -- Потому что разумъ вашъ ослѣпленъ добротою сердца. Выслушайте меня: этотъ молодой человѣкъ произходитъ изъ фамиліи, явно приверженной къ дому Стуартовъ; дядя его всегда былъ начальникомъ Торисовъ, отецъ имѣетъ неудовольствіе пришедши въ немилость; онъ воспитанъ неприсягавшимъ священникомъ, сочинителемъ двухъ возмутительныхъ рукописей. Этотъ молодой человѣкъ, говорю я, вступивъ въ полкъ, привелъ множество солдатъ, которые выросли на земляхъ его дяди: они распространили между товарищами правила, кои узнали въ замкѣ Веверлеѣ. Этотъ молодой человѣкъ любилъ своихъ подчиненныхъ, неумѣренно давалъ имъ деньги, и слѣдовательно способы нарушать дисциплину; поручилъ ихъ унтеръ-офицеру, служившему посредникомъ ихъ тайныхъ переговоровъ съ Капитаномъ: его только они и любили, ко всѣмъ другимъ Офицерамъ показывали почти неудовольствіе.
   -- Все это, любезный Маіоръ, показываетъ только ихъ искреннюю при виза и ноешь къ своему молодому Господину и непріятное положеніе въ полку, составленномъ изъ однихъ почти Шотландцевъ и Ирландцевъ, кои всегда готовы заводить ссоры.
   -- Хорошо сказано, любезный священникъ, желаю, чтобы нѣкоторые изъ членовъ вашего собранія также думали; но позвольте мнѣ продолжать. Этотъ молодой человѣкъ отпрашивается въ отпускъ и ѣдетъ въ Тюлли-Веоланъ... Всѣ знаютъ правила Барона Брадвардина. Полковникъ писалъ къ Веверлею нѣсколько разъ, прежде съ кротостію, потомъ построже: вы не будете сомнѣваться, узналъ, что это сказывалъ мнѣ самъ Полковникъ; Офицеры его полка просятъ у него изъясненія о тостѣ, онъ не отвѣчаетъ ни начальнику, ни товарищамъ; между тѣмъ солдаты его роты не повинуются, и когда ихъ возмущеніе открылось, то унтеръ-офицеръ Гугтонъ захваченъ въ сношеніяхъ съ Французскимъ лазутчикомъ, который посланъ, какъ предполагаютъ, Капитаномъ Веверлеемъ. Въ то же время Капитанъ живетъ въ Гленнакоачѣ у Яковита самаго дѣятельнаго, самаго хитраго, самаго рѣшительнаго изъ всей Шотландіи, сопровождаетъ его на охоту, если только не былъ дальше; Полковникъ снова пишетъ къ нему два письма: въ одномъ увѣдомляетъ о возмущеніи роты, въ другомъ приказываетъ явиться къ полку; вмѣсто того, чтобы повиноваться, онъ посылаетъ просьбу объ отставкѣ.
   -- Онъ былъ уже отставленъ.
   -- Правда; но онъ пишетъ въ письмѣ, что жалѣетъ, что его предупредили. Берутъ его имѣніе, находившееся какъ на квартирѣ, такъ и въ Тіолли-Веоллнѣ; что же тамъ находятъ? Собраніе Яковитскихъ сочиненій и два такихъ же манускрипта друга его Пемброка.
   -- Онъ сказалъ вамъ, что не читалъ ихъ.
   -- Во всякомъ другомъ случаѣ я бы повѣрилъ ему: признаюсь, въ нихъ слогъ такжe непонятенъ, какъ возмутительны правила.-- Но можетъ быть въ этихъ рукописяхъ содержатся собственныя его правила. Освѣдомясь о приближеніи бунтовщиковъ, онъ переодѣвается, отказывается сказать фамилію, и если вѣришь старому трактирщику, ѣдетъ на лошади Гленнакоача. У него есть письма родителей, въ коихъ видна самая сильная ненависть къ дому Брунсвикскому, стихи въ память извѣстнаго Вогана, соединившагося съ Горцами и употреблявшаго всѣ усилія для возстановленія Стуартовъ на тронѣ. Не явно ли, что Фергусъ Мак-Иворъ предлагалъ ему слѣдовать его примѣру. Веверлей рѣшился ли ему слѣдовать?-- Это доказывается тѣмъ, что онъ выстрѣлилъ въ Королевскаго подданнаго. Теперь судите, какія его намѣренія!
   Г. Мортонъ, какъ благоразумный человѣкъ, не противорѣчилъ судьѣ: противорѣчіе только болѣе разгорячило бы его; онъ спросилъ, что хочетъ онъ дѣлать съ своимъ плѣнникомъ?
   -- Я въ затруднительномъ положеніи; вызнаете теперешнія обстоятельства.
   -- Не можете ли вы удержать его у себя, пока буря пройдетъ?... Его молодость, произхожденіе заслуживаютъ это.
   -- Любезный другъ, мой домъ, также какъ и вашъ, не предохраненъ, отъ бури; я узналъ, что Генералъ Аншефь, идущій противу бунтовщиковъ, отказался дать сраженіе при Корріейкѣ и отступилъ, оставя большую дорогу безъ всякой защиты.
   -- Боже мой! что вы говорите? Не трусость ли это, или измѣна, или неумѣнье?
   -- Думаю, ни то, ни другое, ни третье; онъ довольно храбръ, слыветъ честнымъ человѣкомъ, повинуется приказаніямъ и дѣлаетъ только то, что велятъ, но не въ состояніи дѣйствовать самъ собою въ критическихъ обстоятельствахъ, также какъ я не могу замѣнить васъ на кафедрѣ.
   Такія важныя замѣчанія отвлекли ихъ на минуту отъ дѣла Веверлея; но Маіоръ скоро опять заговорилъ, объ немъ.
   -- Думаю, сказалъ онъ, ввѣрить этаго молодаго человѣка начальнику корпуса волонтеровъ; они по приказанію идутъ въ Стирлингъ: одинъ отрядъ долженъ проходить здѣсь завтра.
   -- Кто этотъ начальникъ?
   -- Вы его знаете; вы часто говорили мнѣ, что онъ похожъ на Кромвелевскихъ солдатъ.
   -- Гилфилланъ Камеронецъ!
   -- Онъ доведетъ Г. Веверлея до замка; я прикажу ему почтительно поступать съ Веверлеемъ. Увѣряю васъ, это лучшее средство его снасти, и увѣренъ, что вы не посовѣтуете мнѣ отпустишь его.
   -- Хорошо ли будетъ, если я побуду съ нимъ завтра по утру?
   -- Хорошо, Г. Мортонъ, я увѣренъ въ вашемъ характерѣ; но скажите, какое ваше намѣреніе?
   -- Я хочу попробовать, не признается ли онъ мнѣ въ нѣкоторыхъ обстоятельствахъ, кои могутъ послужить, если не къ извиненію его преступленія, то по крайней мѣрѣ къ уменьшенію наказанія.
   Послѣ этаго они разстались, печально размышляя о положеніи Шотландіи.
   

ГЛАВА XII.
Довѣренность.

   Веверлей провель ночь въ тяжкомъ снѣ, волнуемомъ различными грезами. Проснувшись, сталъ размышлять о своемъ печальномъ положеніи: -- Если представятъ меня въ военный совѣтъ, думалъ онъ, то не льзя ожидать никакого снисхожденія; нынѣшнія обстоятельства заставятъ его поражать всѣхъ, которые по видимому возжигали междоусобную войну. Не лучше поступятъ со мной въ Едимбургскомъ судѣ: я знаю, что онъ не затрудняется выборомъ жертвъ, и что малѣйшій признакъ служитъ у него доказательствомъ. Досада воспламенила его противу правительства; онъ раскаивался, что не послушался совѣтовъ Мак-Ивора.-- По чему, думалъ онъ, не принялъ я при первомъ случаѣ сторону законнаго Короля? Все, чѣмъ славится и величается домъ Веверлеевъ, дано ему Стуартами. Судя потому, какъ Маіоръ Мельвиль растолковалъ письма моего дяди и отца, я не сомнѣваюсь, что они желаютъ, чтобъ я шелъ по слѣдамъ моихъ предковъ. Не повинуясь имъ, я лишаюся свободы, скоро представленъ буду въ судъ!... По чему не слѣдовалъ я первому движенію справедливости моего негодованія? Я былъ бы свободенъ, сражался бы, какъ предки, за любовь и за славу... Теперь я одинъ, въ чужой землѣ, ко власти холоднаго, подозрительнаго судьи... долженъ ждать, что изъ ужасной темницы выведутъ меня на безчестную висѣлицу... О Фергусъ! какъ скоро исполнилось твое предсказаніе!
   Между тѣмъ, какъ Эдуардъ предавался симъ горестнымъ размышленіямъ и упрекалъ правительство въ томъ, что сдѣлалось по его неблагоразумію и болѣе всего по случаю, Г. Мортонъ съ позволенія Маіора пришелъ къ нему. Сначала Веверлей хотѣлъ просить, чтобы не нарушали его уединенія и предувѣдомить, что не расположенъ отвѣчать на вопросы, ни разговаривать; но перемѣнилъ мнѣніе при кроткомъ, откровенномъ, добродушномъ видѣ священника, который предохранилъ его уже отъ буйства деревенскихъ жителей.
   -- Во всякое другое время, сказалъ онъ ему, я почелъ бы величайшимъ удовольствіемъ благодарить васъ за услуги; но я такъ занятъ, такъ смущенъ, что не знаю, что сказать.
   -- Я пришелъ, отвѣчалъ Г. Мортонъ, съ намѣреніемъ быть вамъ полезнымъ. Маіоръ Мельвиль, коего дружбою я горжусь, долженъ исполнить свои обязанности, но мое состояніе позволяетъ мнѣ быть снисходительнымъ. Я ме хочу вывѣдывать у васъ то, что можетъ быть вамъ вредно; Богъ свидѣтель, что я хочу только узнать и доказать вашу невинность; будьте увѣрены въ моемъ усердіи: прошу васъ, доставьте мнѣ средства оказать вамъ услугу.
   -- Вы, безъ сомнѣнія, Пресвитеріанецъ?
   Г. Мортонъ отвѣчалъ ему наклоненіемъ головы.
   -- Если бы я совѣтовался съ предразсудками, въ коихъ воспитанъ, то почелъ бы обязанностію отказаться отъ вашихъ услугъ; но знаю, что эти предубѣжденія несправедливы. Разность мнѣній не перемѣняетъ чувствъ честнаго Человѣка.
   -- Горе тому, кто думаетъ иначе! отвѣчалъ Мортонъ.
   -- Думаю, напрасно повторять вамъ мои похожденія; чѣмъ болѣе размышляю я о моихъ поступкахъ, тѣмъ менѣе понимаю обвиненіе.-- Чувствую, что я невиненъ, но не знаю, какъ доказать это,
   -- По этому то, Г. Веверлей, и прошу васъ быть со мною откровеннымъ: у меня много друзей.... Если мои старанія не будутъ вамъ полезны, то и не будутъ вредить.
   Веверлей подумалъ, что довѣренность его не можетъ вредить ни Фергусу, ни Барону Брадвардину, и разсказалъ всѣ подробности, уже извѣстныя читателю; умолчалъ только о любви своей къ Флорѣ и о Миссъ Розѣ.
   Г. Мортонъ смѣшался, услышавъ, что онъ былъ у Дональда Беамъ Леана.-- Радуюсь, сказалъ онъ, что вы не объявили этаго Маіору; такое путешествіе можетъ родить подозрѣнія въ людяхъ, незнающихъ силы любопытства и романическаго воображенія. Въ ваши лѣта, Г. Веверлей, я съ удовольствіемъ рѣшился бы на такую же глупую поѣздку -- простите мнѣ это выраженіе; но есть люди, кои не могутъ понять, какъ можно трудиться безъ извѣстной цѣли; они приписали бы ваше путешествіе совсѣмъ другой причинѣ: этотъ Дональдъ слыветъ у насъ Робин-Гудомъ, его подвиги и хитрости разсказываются вездѣ. Не льзя не согласиться, онъ, по несчастію, имѣетъ отличныя дарованія, для своего ремесла, и думаю, отличится въ несчастной войнѣ, которая готова вспыхнуть.
   Нѣжное участіе, принимаемое этимъ почтеннымъ священникомъ въ несчастномъ положеніи плѣнника, увѣренность въ его невинности, ободрили Веверлея. Онъ дружески пожалъ руку Мортону, увѣряя, что великодушіе сняло съ него большую тягость, и что какова бы ни была его участь, фамилія его докажетъ свою признательность.
   Г. Мортонъ не могъ удержаться отъ слезъ и чувствовалъ себя болѣе расположеннымъ въ пользу молодаго человѣка, коего откровенность ручалась за невинность.
   Эдуардъ спросилъ у Г. Мортона, въ какое мѣсто поведутъ его?
   -- Въ замокъ Стирлингъ; я радъ потому, что Губернаторъ человѣкъ честный и чувствительный; но каково-то вамъ будетъ въ дорогѣ? Maіоръ Мельвиль не можетъ самъ провожать васъ.
   -- Я очень, радъ: я ненавижу этаго холоднаго, нечувстительнаго судью, который старается мучить меня хитрыми вопросами, предположеніями..... Не извиняйте его: лучше скажите, кто поведетъ меня?
   -- Нѣкто Гилфилланъ: онъ секты Камеронцевъ.
   -- Я никогда не слыхалъ объ этой сектѣ.
   -- Они въ царствованіе Карла II и Іакова II. отказались отъ терпимости, оказанной другимъ приверженцамъ этой секты; держали свои собранія подъ открытымъ небомъ; будучи жестоко преслѣдуемы Шотландскимъ правительствомъ, нѣсколько разъ принимались за оружіе.... Они называютъ себя по имени начальника Ричарда Камерона.
   -- Вспомнилъ.... Но торжество Пресвитеріанъ въ революцію развѣ не разрушило этой секты?
   -- Совсѣмъ нѣтъ. Этотъ переворотъ не совершенно удовлетворилъ ихъ намѣреніямъ. Я думаю, они едва знали, чего хотѣли; но такъ какъ они многочисленны и не умѣютъ владѣть оружіемъ, то остались въ государствѣ, такъ сказать, въ забытьи. Они даже соединились съ старинными своими непріятелями Яковитами: съ того времени число ихъ примѣтно уменьшилось; но еще много Камеронцевъ въ западныхъ Графствахъ и многіе служатъ правительству. Этотъ Гилфилланъ долго надъ ними начальствовалъ; онъ завтра долженъ проходить здѣсь съ отрядомъ въ Стирлинъ,-- ему-то сдастъ васъ Маіоръ. Я попрошу о васъ; но, думаю, онъ не посмотритъ на просьбу еретика, какъ онъ меня называетъ. Прощайте, не смѣю надѣяться, чтобы Маіоръ позволилъ мнѣ опять съ вами видѣться.

Конецъ второй части.

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru