Скотт Вальтер
Антикварий

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    The Antiquary.

0x01 graphic

0x01 graphic

РОМАНЫ ВАЛЬТЕРА СКОТТА

АНТИКВАРІЙ.

Съ двумя картинами, гравированными на стали, и 45 политипажами въ текстѣ.

ПЕТЕРБУРГЪ.
1874

   

ИЛЛЮСТРАЦІИ РОМАНА АНТИКВАРІЙ.

Картины.

   Открытіе клада
   Мисъ Вардоръ

Политипажи.

   Факсимиле Вальтера Скотта
   Гауская гостиница въ Квинсфери
   Кабинетъ антикварія
   Антикварій на Кинпрунскомъ Каймѣ
   Мисъ Гризельда Ольдбукъ
   Представленіе Ловеля въ домѣ Монкбарнса
   Пиктская башня
   Эди Охильтри
   Спасеніе Изабеллы Вардоръ
   Монкбарнсъ, домъ антикварія
   Старинный шкафъ антикварія
   Каксонъ и Дженни
   Мистеръ Ольдбукъ покупаетъ рыбу на берегу моря
   Торговка рыбою на берегу Форфаршира
   Торговка рыбою на берегу Ньюгавенъ
   Эди Охильтри въ Ноквинокѣ
   Кумушки въ фэрпортской почтовой конторѣ
   Дэви Майльсетеръ
   Фэрпортъ
   Монастырь Св. Руѳи (Арбротское абатство) въ 1790 г.
   Арбротское абатство въ 1841 году
   Нападеніе черни на Вальдека
   Мистеръ Ольдбукъ разговариваетъ съ Дженни
   Ольденбургскій рогъ
   Искатели клада
   Охильтри и Дустерсвивель въ развалинахъ Св. Руѳи
   Подземелье монастыря Св. Руѳи
   Внутренность рыбачьей хижины
   Стини Мукльбакитъ
   Гленалангаузъ
   Эди разбираетъ споръ
   Макъ-Интайръ и тюлень
   Трауръ въ хижинѣ Мукльбакита
   Саундерсъ Мукльбакитъ
   Графъ Гленаланъ и Эльспетъ
   Саундерсъ занятый починкою лодки
   Ольдбукъ и Саундерсъ
   Эди Охильтри передъ судьею
   Комната въ тюрьмѣ
   Рыбакъ изъ Форфаршира
   Хижина у Мусельской скалы
   Внутренность хижины и старуха Эльспетъ
   Тернистый берегъ
   Свипклинъ и его команда
   Ольдбукъ собирается къ битвѣ
   

0x01 graphic

Предисловіе.

Я зналъ Ансельмо.
Онъ былъ дѣльный малый,
Способенъ, свѣдущъ, и хитеръ на все,
Но своенравенъ, какъ дитя блажное,--
Бездѣлица подъ часъ займетъ его:
То сказка старая съ лубочною картинкой,
То ржавая, истертая медаль,
То рѣдкостный напѣвъ забытой пѣсни,
Которою, за тысячу слишкомъ лѣтъ,
Баюкали Пепина въ колыбели.

   Настоящимъ произведеніемъ заключается рядъ разсказовъ, имѣвшихъ цѣлью изобразить обычаи Шотландіи въ три различныя эпохи. Въ "Вэверлеѣ" описанъ вѣкъ нашихъ отцовъ; въ "Гаѣ Маннерингѣ" время нашей собственной молодости; "Антикварій" же переноситъ насъ въ послѣднее десятилѣтіе восьмнадцатаго вѣка. Главныя лица двухъ послѣднихъ разсказовъ взяты мною изъ того класса общества, который позднѣе другихъ сословій подчиняется вліянію общаго образованія, уравнивающаго обычаи различныхъ народовъ. Въ тотъ же классъ перенесъ я и такія сцены, гдѣ старался изобразить игру болѣе пламенныхъ и болѣе сильныхъ страстей. Въ томъ и другомъ случаѣ я поступилъ такимъ образомъ потому, что люди низшихъ сословій менѣе привыкли подавлять свои чувства, и какъ справедливо замѣчаетъ Вордсвортъ, они почти всегда выражаютъ эти чувства самымъ энергическимъ языкомъ. Такими особенно кажутся мнѣ поселяне моей родины, съ которыми я долго былъ въ самыхъ близкихъ отношеніяхъ {Вольтеръ Скоттъ провелъ большую часть своей юности на фермахъ, принадлежавшихъ его родителямъ, въ графствахъ Роксбургъ и Селькиркъ. Онъ самъ говоритъ, что его кормилица была первою наставницею его въ поэзіи.}. Сила и простота стариннаго образа ихъ выраженія, часто носящаго на себѣ отпечатокъ библейскаго краснорѣчія востока въ устахъ болѣе образованныхъ изъ этихъ поселянъ, дѣлаютъ ихъ грусть трогательною и сообщаютъ достоинство ихъ ощущеніямъ.
   Въ этомъ сочиненіи я болѣе заботился о тщательномъ описаніи обычаевъ, чѣмъ объ искусномъ сплетеніи завязки и развязки, и сожалѣю что не чувствую въ себѣ способности соединить оба эти условія хорошаго романа.
   Плутовство адепта въ настоящемъ разсказѣ можетъ показаться невѣроятнымъ, натянутымъ; но мы еще недавно видѣли гораздо болѣе разительные примѣры суевѣрнаго легкомыслія, и читатель можетъ быть увѣренъ, что эта часть разсказа основана на дѣйствительномъ фактѣ.
   Теперь мнѣ остается только выразить благодарность публикѣ за ея благосклоиное вниманіе къ произведеніямъ, отличающимся только вѣрностью колорита, и почтительно проститься съ нею, такъ какъ мнѣ вѣроятно не скоро опять придется искать ея снисхожденія.

-----

   Къ этому предисловію, явившемуся въ первомъ изданіи "Антикварія", необходимо въ настоящемъ изданіи прибавить нѣсколько словъ, взятыхъ изъ введенія въ "Канонгэтскія Лѣтописи" и касающихся характераДжонатана Ольдбука:
   "Я долженъ здѣсь вообще замѣтить, что хотя и считалъ позволительнымъ вводить въ свои разсказы историческія лица, но ни разу не забылъ уваженія, которое мы обязаны оказывать частной жизни. Невозможно чтобъ черты лицъ, живыхъ и умершихъ, съ которыми я сходился въ обществѣ, не вышли изъ подъ пера моего въ такихъ произведеніяхъ, какъ "Вэверлей" и другія явившіяся вслѣдъ за нимъ. Но я постоянно старался рисовать эти портреты въ общихъ чертахъ, такъ чтобъ они казались плодомъ воображенія, хотя въ нихъ и осталось сходство съ дѣйствительными лицами. Я долженъ однакожъ сознаться, что въ этомъ отношеніи старанія мои не всегда были одинаково успѣшны. Нѣкоторые люди отличаются такимъ рѣзкимъ и опредѣленнымъ характеромъ, что изобразивъ одну или другую главную ихъ черту, невольно нарисуешь всего человѣка. Такъ, въ "Антикваріи", характеръ Джонатана Ольдбука основанъ частью на личности стариннаго друга моей молодости, которому я обязанъ знакомствомъ съ Шэкспиромъ и многими другими неоцѣнимыми услугами; я думалъ, что умѣлъ такъ хорошо скрыть сходство, что никто изъ живущихъ не узнаетъ его. Однакожъ я ошибся, и разоблачилъ то что желалъ держать въ тайнѣ. Я узналъ въ послѣдствіи, что одинъ изъ немногихъ живыхъ еще друзей моего отца, почтенный человѣкъ и зоркій критикъ, при появленіи въ свѣтъ этого романа сказалъ, что онъ не сомнѣвается въ томъ кто его авторъ, узнавъ въ Антикваріи черты характера друга моихъ родителей".
   Мнѣ остается попросить читателя не думать, что другъ мой походилъ на Ольдбука по родословной и но исторіи, въ которой вымышленное мною лице играетъ роль героя. Въ моемъ романѣ нѣтъ ни одного происшествія, взятаго изъ дѣйствительныхъ событій его жизни, исключая только то, что онъ жилъ въ старомъ домѣ близъ прекрасной гавани, и что автору случилось быть свидѣтелемъ сцены между нимъ и содержательницею дилижансовъ, -- сцены очень похожей на ту, которой начинается "Антикварій". Прекрасный правъ съ легкимъ оттѣнкомъ ѣдкаго юмора; ученость, остроуміе и игривость, тѣмъ болѣе оригинальная, что отзывалась привычками стараго холостяка; здравый образъ мыслей, подкрѣпленныхъ странными, выраженіями,-- вотъ, по мнѣнію автора, единственныя качества, въ которыхъ созданное имъ лице похоже на его почтеннаго стараго пріятеля.
   Значительность роли, разыгрываемой нищимъ въ предстоящемъ разсказѣ, побуждаетъ автора сдѣлать нѣсколько замѣчаній о характерѣ подобныхъ людей, какихъ въ старину много встрѣчалось въ Шотландіи, по теперь едва сыщешь и одного.
   Многіе изъ старинныхъ шотландскихъ нищихъ никакъ не должны быть смѣшиваемы съ презрѣннымъ классомъ попрошаекъ нашихъ временъ. Нищіе, имѣвшіе обыкновеніе бродить по одному избранному ими округу, по большей части были хорошо принимаемы и въ хижинѣ фермера и въ кухнѣ деревенскаго джентльмена. Мартинъ, авторъ книги: "Reliquiae Divi Sancti Andreae", написанной въ 1683 году, дѣлаетъ слѣдующее описаніе одного разряда этихъ людей въ семнадцатомъ столѣтіи, которое въ такомъ антикваріи какъ Ольдбукъ могло бы пробудить сожалѣніе, что ихъ болѣе не существуетъ. Мартинъ говоритъ, что опц происходятъ отъ древнихъ бардовъ, и продолжаетъ такъ: "Они сами какъ и другіе называютъ себя Джоки, просящіе милостыню, и любятъ повторять въ разговорѣ собирательныя слова или воешшя восклицанія, бывшія въ употребленіи между лучшими древними фамиліями Шотландіи. Къ нимъ Джоки привыкали благодаря своей опытности и наблюдательности. Я говорилъ со многими изъ нихъ, и нашелъ, что они разсуждаютъ умно и здраво. Одинъ изъ нихъ сказалъ мнѣ, что ихъ теперь на всемъ островѣ не больше двѣнадцати; но онъ помнилъ время, когда ихъ было много, такъ что онъ былъ одинъ изъ пяти, обыкновенно сходившихся въ одномъ Сентъ-Андрю.
   Племя упомянутыхъ Джокіевъ давно кажется исчезло въ Шотландіи; но старый нищій, о которомъ идетъ рѣчь, даже и на моей памяти, подобно Бакончу, странствующему калѣкѣ-прландцу, пріобрѣлъ пищу и кровъ не однимъ разсказомъ о своихъ несчастіяхъ. Онъ часто бывалъ болтливъ, забавенъ, находчивъ въ отвѣтахъ, и на этомъ пути не щадилъ никого, не обращая вниманія на званіе кого бы то ни было: одежда съ заплатами давала ему привилегію древняго шута. Имѣть языкъ безъ костей, то есть обладать даромъ слова, было существенною принадлежностью промысла бѣдняковъ лучшаго разряда. Бурнсъ, съ наслажденіемъ слушавшій ихъ разговоръ, съ мрачною рѣшимостью считалъ возможнымъ сдѣлаться когда нибудь самому членомъ ихъ странствующаго братства. Въ поэтическихъ его произведеніяхъ очень часто встрѣчаются намеки на это, и изъ нихъ можно догадываться, что осуществленіе этой мысли казалось ему возможнымъ. Такъ, въ прекрасномъ посвященіи своихъ сочиненій Гавину Гамильтону онъ говоритъ: "И когда я не буду уже въ состояніи сѣсть на коня, я могу, благодаря БогаI просить милостыню". Въ посланіи къ Дэви, также поэту, разсуждая о концѣ ихъ поприща, онъ говоритъ: "Ну, чтожъ, хуже просить милостыни -- въ этой жизни уже не будетъ". И потомъ, сдѣлавъ замѣчаніе, что "валяться на печкѣ или на гумнѣ, когда болятъ кости и кровь уже не грѣетъ, безъ сомнѣнія большое несчастіе", бардъ описываетъ съ истинно поэтическимъ жаромъ свободное наслажденіе красотами природы, которое можетъ вознаградить за суровую, невѣрную жизнь даже нищаго. Въ одномъ изъ своихъ писемъ, не помню къ кому, онъ развиваетъ эту идею еще серьезнѣе, и останавливается на ней, какъ на мысли, немало гармонирующей съ его наклонностями и привычками.
   Такъ какъ Робертъ Буривъ безъ особеннаго ужаса смотрѣлъ на жизнь шотландскаго нищаго восемнадцатаго столѣтія, то авторъ врядъ ли сдѣлалъ ошибку, придавъ характеру Эди Охильтри поэтическій оттѣнокъ и личное достоинство выше его жалкаго положенія. Этотъ классъ нищихъ дѣйствительно имѣлъ свои привилегіи. Нищему немедленно давали пріютъ въ домѣ, и бѣднѣйшій поселянинъ рѣдко отказывалъ ему въ обыкновенномъ подаяніи, въ горсти муки. Смотря по качеству этихъ подаяній, нищій размѣщалъ ихъ по мѣшкамъ, привязаннымъ вокругъ себя, и такимъ образомъ носилъ на себѣ главнѣйшее средство своего существованія, получаемое имъ, въ буквальномъ смыслѣ, единственно потому, что онъ попросилъ его. Въ барскихъ домахъ ему давали болѣе: остатки обѣда и иногда шотландскій "твальпенни" или англійскій пенсъ, употреблявшійся пищимъ на табакъ или водку. Въ сущности эти безпечные перипатетики терпѣли гораздо меньше истинной нужды и недостатка въ пищѣ, чѣмъ тѣ бѣдные поселяне, которые подавали имъ милостыни.
   Если сверхъ того нищему удавалось сдѣлаться "королевскимъ молельщикомъ" или "синимъ плащемъ", то онъ становился аристократомъ въ своемъ классѣ и считался важною особою.
   Эти молельщики составляли разрядъ бѣдныхъ, которымъ шотландскіе короли раздавали по обычаю милостыню, согласно ученію католической церкви, за что они должны были молиться за благоденствіе короля и государства. Это сословіе нищихъ существуетъ и теперь. Число ихъ равняется числу лѣтъ, прожитыхъ его величествомъ. Каждый годъ, въ день рожденія короля, прибавляется по одному синему плащу. Въ этотъ торжественный день каждый молельщикъ получалъ новый плащъ изъ толстаго синяго сукна, и оловянный значокъ, дававшій ему право просить милостыню по всей Шотландіи, не смотря на законы, запрещавшіе нищенство. Вмѣстѣ съ платьемъ каждый нищій получалъ по кожаной сумкѣ, въ которой находилось столько шотландскихъ шиллинговъ, сколько лѣтъ было королю. Рвеніе ихъ молиться за долгоденствіе короля было подстрекаемо ихъ личною, постепенно умножавшеюся выгодою. При этихъ случаяхъ, одинъ изъ королевскихъ капелановъ говорилъ проповѣдь молельщикамъ, самымъ нетерпѣливымъ и невнимательнымъ слушателямъ въ мірѣ, по выраженію одного изъ этихъ проповѣдниковъ. Это происходило можетъ быть отъ сознанія молельщиковъ, что имъ платятъ за ихъ собственныя молитвы, а не за слушаніе чужихъ проповѣдей. Но всего вѣроятнѣе невниманіе ихъ къ проповѣди зависѣло оттого, что они съ нетерпѣніемъ, естественнымъ хотя и неприличнымъ для такихъ почетныхъ лицъ, ожидали заключенія торжества въ день рожденія короля, потому что оно всегда кончалось для нихъ угощеніемъ, состоявшимъ изъ хлѣба и пива; вся нравственно религіозная церемонія заключалась въ совѣтѣ, данномъ "Сѣдымъ Отшельникомъ" Джонсона своему ученику слѣдующими словами: "Теперь, другъ мой, выпей пива".
   Въ казначейскихъ счетахъ есть много свѣденій объ издержкахъ деньгами и одеждою на подаяніе этимъ старымъ молельщикамъ.
   Слѣдующее извлеченіе, доставленное архиваріусомъ Макъ-Дональдомъ, можетъ быть будетъ интересно для людей, раздѣляющихъ вкусъ и наклонности Джонатана Ольдбука изъ Монкбарнса.
   

Синіе плащи.

   Въ счетной книгѣ сора Роберта Мельвиля изъ Мурдокарни, помощника казначея короля Іакова VI, означены слѣдующіе расходы:
   

Іюнь 1590.

   Item, Питру Юнгу, раздавателю милостыни, 24 платья изъ синяго сукна для раздачи 24 старикамъ, но числу лѣтъ его величества. Локоть по 24 шиллинга. Итого 201 ф. 12 шилл.
   Item, за 16 локтей подкладки на означенныя платья, по 10 шилл. за локоть -- 8 фунт.
   Item, 24 сумки, и въ каждой сумкѣ по 24 шиллинга -- 28 фунт. 16 шилл.
   Item, цѣна каждой сумки по 4 пенса -- 8 шил.
   Item, за работу вышеупомянутыхъ одеждъ -- 8 фунт.
   Въ счетной книгѣ Джона, графа Мара, главнаго казначея Шотландіи и сера Гидеона Муррея изъ Элибанка, помощника казначея, синіе плащи опять упоминаются въ слѣдующихъ отмѣткахъ:

Іюнь 1617.

   Item, Джэмсу Муррею, купцу, за 56 1/2 локтей синяго сукна на платье 51-му старику, по числу лѣтъ его величества,-- по 11 шиллинговъ за локоть -- 613 ф.
   Item, поденщикамъ за перевозку сукна въ домъ къ портному Джэмсу А ft клану -- 13 шилл. 4 пейса.
   Item, за шесть съ половиною локтей подкладки на означенное платье, по 6 шилл. 8 пенсовъ за локоть,-- 43 шилл. 4 пенса.
   Item, тѣмъ же работникамъ за доставку платья отъ Джэмса Айкмана въ Голирудскій дворецъ -- 18 шилл.
   Item, за шитье упомянутыхъ 51 платья, по 12 шилл. за штуку -- 30 ф. 12 шилл.
   Item, зи 51 сумку для означенныхъ бѣдныхъ -- 51 шилл.
   Item, Петеру Юнгу, для вложеніи по 51 шиллингу въ каждую изъ 51 сумки для бѣдныхъ -- 130 ф. 1 шилл.
   Item, тому же Питеру Юнгу на закупку пищи и питья вышеупомянутымъ бѣднымъ -- 6 ф. 13 шилл. 4 пенса
   Item, тому же Петеру Юнгу для раздачи другимъ пищимъ -- 100 ф.
   Item, въ послѣдній день іюня, доктору Юнгу, декану винчестерскому. королевскому раздавателю милостыни, 25 ф. стерлинговъ, дли раздачи бѣднымъ на пути его величества -- 300 ф.
   
   Мнѣ остается только прибавить, что хотя учрежденіе королевскихъ молельщиковъ существуетъ и по нынѣ, по ихъ рѣдко видно на улицахъ Эдинбурга, несмотря пато что ихъ одежда бросается въ глаза.
   Опредѣливъ родъ и видъ, къ которымъ принадлежалъ Охильтри, авторъ считаетъ нелишнимъ прибавить, что при изображеніи его онъ имѣлъ въ виду стараго нищаго въ томъ же родѣ -- Андрю Джемельса, пользовавшагося большою извѣстностью нѣсколько лѣтъ назадъ, и позабытаго еще въ долинахъ Галы, Твида, Этрика, Ярро и ихъ окрестностяхъ.
   Авторъ въ молодости своей нѣсколько разъ разговаривалъ съ Андрю, но не можетъ припомнить, имѣлъ ли этотъ нищій званіе синяго плаща. Это былъ старикъ очень замѣчательной наружности, высокій ростомъ, съ военными, солдатскими пріемами. Черты лица его выражали много саркастическаго ума. Движенія его всегда были такъ изящны, что можно было подозрѣвать что онъ ихъ изучалъ; онъ могъ бы даже служить моделью для артиста: такъ поразительны были его обыкновенныя позы. Андрю Джемельсъ выражался не такъ какъ выражалась его братія; ему нужны были только пища и кровъ или небольшая сумма денегъ, и онъ требовалъ ихъ и получалъ какъ должное. Онъ пѣлъ хорошія пѣсни, разсказывалъ интересныя сказки, и умѣлъ отпустить шутку со всей остротою шэкспировскихъ. шутовъ, хотя не носилъ, подобно имъ, личину юродиваго. Боязнь колкихъ остротъ Андрю Джемельса, такъ же какъ и чувство благотворительности, обезпечивали ему ласковый пріемъ, которымъ онъ вездѣ пользовался. Дѣйствительно, шутка Андрю Джемельса, особенно если она относилась къ какому нибудь значительному лицу, облетала весь посѣщавшійся имъ округъ, какъ каламбуръ извѣстнаго остряка повторяется въ модномъ свѣтѣ. Многія остроты Андрю живутъ еще въ памяти людей, но они вообще относятся къ мѣстности и частнымъ лицамъ, и упоминать о нихъ здѣсь было бы не кстати.
   Сколько мнѣ извѣстно, Андрю еще отличался отъ своихъ собратій особенно тѣмъ, что онъ всегда былъ готовъ играть въ карты или въ кости со всякимъ, кто только пожелалъ. Эта черта была не столько въ духѣ шотландскаго нищаго, сколько ирландскаго странствующаго игрока, называемаго въ Ирландіи carrow (игрокъ въ кости). Почтенный докторъ Робертъ Дугласъ, пасторъ въ Галашильѣ, увѣрялъ автора, что въ послѣдній разъ онъ видѣлъ Андрю Джемельса играющимъ въ карты съ богатымъ и знатнымъ джентльменомъ. Чтобъ сохранить различіе положенія, они играли у открытаго окна замка: лэрдъ сидѣлъ въ комнатѣ въ креслахъ, нищій на стулѣ, поставленномъ на дворѣ, а карты бросали на подоконникъ. Ставкою было значительное количество серебра. Когда авторъ изъявилъ удивленіе, то Дугласъ замѣтилъ, что лэрдъ безъ сомнѣнія былъ чудакъ и юмористъ; но что въ то время многія уважаемыя особы считали дѣломъ очень обыкновеннымъ провести часъ-другой, играя въ карты или разговаривая съ Андрю Джемельсомъ.
   Этотъ странный нищій, какъ полагаютъ, всегда имѣлъ при себѣ столько денегъ, что могъ соблазнить разбойника новѣйшихъ временъ. Однажды онъ встрѣтился съ деревенскимъ джентльменомъ, человѣкомъ очень скупымъ, который изъявилъ глубокое сожалѣніе, что съ нимъ нѣтъ серебра, иначе онъ далъ бы ему полшиллинга: "Я могу сдать вамъ на асигнацію", отвѣчалъ Андрю.
   Подобно многимъ, достигшимъ совершенства въ своемъ ремеслѣ, Андрю часто жаловался на упадокъ нищенства въ настоящее время. "Нашъ промыселъ", говаривалъ онъ, "сдѣлался фунтовъ на сорокъ хуже съ тѣхъ поръ, какъ я началъ имъ заниматься". При другомъ случаѣ онъ замѣтилъ, что нищенство въ новѣйшее время ремесло почти недостойное джентльмена, и что еслибъ у него было двадцать сыновей, онъ едва ли рѣшился бы воспитать хоть одного для этой карьеры. Когда и гдѣ этотъ laudator temporis acti {Превозноситель прежнихъ временъ.} окончилъ свое странствованіе, авторъ достовѣрно не знаетъ; вѣроятно онъ умеръ, какъ говоритъ Бурисъ, "смертью бродяги гдѣ нибудь въ канавѣ".
   Авторъ можетъ указать здѣсь еще на другого нищаго въ родѣ Охильтри и Джемельса, такъ какъ онъ смотритъ на эти замѣтки, какъ на галерею, готовую принять все что можетъ объяснять прошедшіе обычаи или занять читателя.
   Современники автора въ эдинбургскомъ университетѣ конечно помнятъ худощавую, дряхлую фигуру почтеннаго старика нищаго, стоявшаго у разрушенныхъ теперь Потероскихъ воротъ. Онъ не произносилъ ни слова, а только ласково склонялъ голову и смиренно протягивалъ каждому проходившему свою шляпу, безъ малѣйшаго нахальства. Этотъ человѣкъ за свое молчаніе и тощій видъ пришлеца изъ далекихъ странъ получалъ ту же дань, какую платили Андрю Джемельсу за его саркастическій юморъ и гордую осанку. Эдинбургскій нищій содержалъ въ университетѣ, у воротъ котораго самъ просилъ милостыню, сына студента, очень скромнаго и прилежнаго юношу. Другой студентъ одного съ нимъ возраста, сынъ незнатныхъ родителей, тронутый тѣмъ, что студенты исключили сына нищаго изъ своего общества, подозрѣвая тайну его происхожденія, старался утѣшить его ласковымъ съ нимъ обращеніемъ. Старый нищій былъ благодаренъ за вниманіе, оказываемое его сыну, и однажды, когда добрый студентъ проходилъ мимо, онъ подошелъ къ нему ближе обыкновеннаго, какъ будто желая преградить ему дорогу. Студентъ досталъ полпенса, ошибочно изъясняя себѣ движеніе старика; но къ его удивленію старикъ, поблагодаривъ его за ласковое обращеніе съ Джеми, радушно приглашалъ его къ себѣ отобѣдать въ слѣдующую суботу баранину съ картофелемъ. Къ этому нищій прибавилъ: "одѣньтесь получше: у меня будутъ гости". Студенту очень хотѣлось Припять это приглашеніе, что сдѣлали бы вѣроятно многіе на его мѣстѣ; но такъ какъ это могло быть истолковано въ дурную сторону, то онъ счелъ за лучшее отказаться, принимая въ соображеніе обстоятельства, въ которыхъ находился старикъ.
   Ботъ немногія черты шотландскаго нищенства; онѣ бросятъ свѣтъ на романъ, въ которомъ человѣкъ изъ этого сословія играетъ значительную роль. Полагаемъ, что доказали право Эди Охильтри на приписываемое ему значеніе, такъ какъ мы знали нищаго, игравшаго въ карты съ знатнымъ бариномъ, и другаго, дававшаго обѣды.
   Не знаю, стоитъ ли замѣтить, что "Антикварій", при первомъ своемъ появленіи былъ принятъ не такъ хорошо, какъ его предшественники, хотя въ послѣдствіи онъ пріобрѣлъ такое же, а у нѣкоторыхъ читателей даже и большее расположеніе.
   

ГЛАВА I.

Go call а coach, and let а coach be call'd,
And let the man who calleth be the caller;
And in his calling let him nothing call,
But Coach! Coach! Coach! Oh for a coach, ye gods!
Chrononhotonthologos.

Позовите коляску, чтобы коляска была
позвана; и кто позоветъ коляску, не звать
ему ничего другаго, а пусть только зоветъ
коляску! коляску!-- Коляску, о боги!
Хрононготоптологосъ.

   Въ концѣ восьмнадцатаго столѣтія, рано утромъ въ прекрасный лѣтній день, молодой человѣкъ пріятной наружности, отправляясь въ сѣверовосточную Шотландію, взялъ мѣсто въ одномъ изъ тѣхъ дилижансовъ, которые ходятъ между Эдинбургомъ и Квинсфери, гдѣ -- какъ показываетъ самое названіе {Квинсфери значитъ перевозъ королевы.} и какъ извѣстно всѣмъ моимъ шотландскимъ читателямъ -- существуетъ перевозъ черезъ Фортскую губу. Помѣщеніе въ дилижансѣ расчитано было на шесть пасажировъ, кромѣ тѣхъ сверхкомплектныхъ, которыхъ возница сажалъ дорогою въ ущербъ первоначальнымъ путешественникамъ. Билеты, обезпечивавшіе право на мѣста въ этомъ безпокойномъ рыдванѣ, раздавала быстроглазая старушка, съ тяжелыми очками на очень тонкомъ носу. Она занимала подвалъ, съ прямою крутою лѣстницей на улицу, и въ глубинѣ этой трущобы продавала тесемки, нитки, иголки, шерсть, холстъ и пр. всякому, кто обладалъ на столько ловкости, чтобъ спуститься въ подземелье, не полетѣвъ вверхъ ногами внизъ или по крайней мѣрѣ не уронивъ чего нибудь изъ множества товаровъ, лежавшихъ по обѣимъ сторонамъ лѣстницы въ видѣ вывѣски для привлеченія покупателей.
   Рукописное объявленіе, наклеенное на одной выдававшейся доскѣ дома, гласило что квинсферискій дилижансъ, Гаускій мальпостъ или Муха, отходитъ акуратно въ двѣнадцать часовъ, во вторникъ, 15 іюля, чтобъ дать путешественникамъ возможность переправиться черезъ Фортскую губу съ морскимъ приливомъ; но на этотъ разъ объявленіе лгало какъ бюлетень: двѣнадцать пробило уже на колокольняхъ Сент-Джайльса и Трона, а дилижансъ все еще не являлся. Правда, всего было взято только два билета, и быть можетъ хозяйка подземелья заранѣе условилась съ своимъ автомедономъ, чтобъ въ такихъ случаяхъ выжидать пока не наполнятся порожнія мѣста; или можетъ быть вышереченный автомедонъ подрядился свезти какого нибудь покойника, и немного замѣшкался, снимая съ колесницы траурныя украшенія, или остановился выпить лишнюю чарку со старымъ кумомъ, трактирнымъ конюхомъ,-- или... или... короче сказать, онъ не являлся.
   Молодой человѣкъ начиналъ уже терять терпѣніе, какъ къ нему присоединился попутчикъ, который, взявъ второе мѣсто въ дилижансѣ, долженъ былъ раздѣлить съ нимъ эту маленькую непріятность, принадлежащую къ мелкимъ несчастіямъ человѣческой жизни. Кто собирается въ путь, того всегда легко отличить отъ другихъ людей: большіе сапоги, шинель, зонтикъ, узелъ въ рукѣ, шляпа, нахлобученная на самыя брови, твердая поступь, короткіе отвѣты на привѣтствія знакомыхъ -- все это примѣты, по которымъ человѣкъ, привыкшій путешествовать въ мальпостахъ или въ дилижансахъ, издали узнаетъ товарища-пасажира, спѣшащаго на мѣсто отправки. Видя приближеніе попутчиковъ, всякій практическій человѣкъ старается заранѣе занять лучшее мѣсто въ дилижансѣ и уложить какъ можно удобнѣе свои вещи. Но ожидавшій мальпоста юноша не отличался особенною предусмотрительностью, и такъ какъ сверхъ того отсутствіемъ дилижанса былъ лишенъ всякой возможности пользоваться своимъ ранимъ прибытіемъ, то онъ занялся догадками на счетъ званія и характера вновь прибывшаго лица.
   Это былъ человѣкъ лѣтъ шестидесяти, можетъ быть и старше, по свѣжій цвѣтъ его лица и твердая поступь доказывали, что годы не ослабили ни его здоровья, ни силъ. Лице его было настоящее шотландское, съ крупными и даже рѣзкими чертами, съ умнымъ, проницательнымъ взглядомъ и съ такимъ выраженіемъ, въ какомъ обычная важность оживлялась оттѣнковъ иронической веселости. Одежда его была проста, и такого цвѣта, который шелъ къ его лѣтамъ и важной осанкѣ; хорошо причесанный, напудренный парикъ и нахлобученная шляпа сообщали ему видъ человѣка, принадлежащаго къ ученому сословію. Онъ могъ быть изъ духовныхъ лицъ, но въ наружности его проглядывало гораздо болѣе свѣтскаго, нежели обыкновенно бываетъ у служителя шотландской церкви, а первое его восклицаніе вполнѣ устранило всѣ сомнѣнія на этотъ счетъ.
   Онъ поспѣшно подошелъ, и бросивъ тревожный взглядъ, сперва на церковные часы, потомъ на мѣсто, гдѣ долженъ былъ стоять дилижансъ, воскликнулъ: "чортъ возми -- опоздалъ да и только!"
   Молодой человѣкъ успокоилъ своего спутника, сказавъ что дилижансъ еще не пріѣзжалъ. Старикъ, сознавая вѣроятно свою собственную неточность, сначала не имѣлъ духа упрекнуть въ ней возницу. Онъ взялъ изъ рукъ слѣдовавшаго за нимъ мальчика какую-то связку, въ которой заключался по видимому огромный фоліантъ, и погладивъ ребенка по головѣ велѣлъ ему идти съ Богомъ къ мистеру Б*** и сказать ему, что еслибъ онъ зналъ, что у него такъ много времени впереди, то не покончилъ бы съ нимъ такъ скоро; въ заключеніе онъ совѣтовалъ мальчику заниматься своимъ дѣломъ, и заключилъ, что изъ него выйдетъ славный малый, какой когда либо обметалъ книжную пыль съ томиковъ въ двѣнадцатую долю. Мальчикъ помедлилъ немного, быть можетъ въ надеждѣ получить отъ уѣзжающаго пенни на бабки, но къ сожалѣнію ожидаемый подарокъ не являлся. Нашъ старикъ прислонилъ свою связку къ одному изъ столбиковъ лѣстницы, и стоя противъ путешественника, пришедшаго прежде его, ожидалъ въ молчаніи минутъ пять прибытія запоздалаго дилижанса.
   Наконецъ, послѣ одного или двухъ нетерпѣливыхъ взглядовъ на движенія минутной стрѣлки по циферблату церковныхъ часовъ и послѣ надлежащей повѣрки ихъ съ своими карманными -- огромною золотою луковицей съ репетиціею,-- старикъ какъ-то съежилъ лице, чтобъ придать болѣе выразительности двумъ или тремъ междометіямъ, которыми обнаружилъ свою досаду, и потомъ, не вытерпѣвъ, закричалъ старухѣ въ подвалъ:
   -- Эй, голубушка!.. тьфу ты, чортъ, какъ бишь ее зовутъ?-- Мисисъ Маклехаръ!
   Мисисъ Маклехаръ чувствуя, что въ предстоящей схваткѣ ей прядется занять оборонительное положеніе, не очень спѣшила ускорить начало спора отвѣтомъ на этотъ вызовъ.
   -- Мисисъ Маклехаръ, послушайте! произнесъ онъ громко.-- Старая вѣдьма глуха какъ бревно! (это про себя).-- Мисисъ Маклехаръ! (опять во весь голосъ).
   -- Дайте же мнѣ кончить съ покупательницею... Ну, право, моя душечка, нельзя уступить дешевле.
   -- Послушай, матушка! повторилъ путешественникъ, не стоять же намъ здѣсь цѣлый день, пока ты надуешь бѣдную служанку на полугодовое жалованье, да еще и съ прибавкой!
   -- Надуешь! возразила мисисъ Маклехаръ, жадно хватаясь за первое обидное слово, которое предоставляло ей болѣе выгоды въ оборонѣ: -- плевать мнѣ, сударь, на ваши слова! Вы просто невѣжа, и прошу васъ не клеветать на меня здѣсь, у моей собственной лѣстницы!
   -- Эта баба ничего не понимаетъ, сказалъ старикъ, взглянувъ лукаво на своего будущаго спутника.
   -- Послушай, матушка, продолжалъ онъ, опять обращаясь къ подвалу, я чести твоей не трогаю, а только хочу знать что сдѣлалось съ твоимъ дилижансомъ?
   -- А? чего изволите? отозвалась на это мисисъ Маклехаръ, опять впадая въ глухоту.
   -- Да вотъ, мы взяли мѣста въ вашемъ дилижансѣ до Квиисфери,-- заговорилъ юный незнакомецъ.
   -- Ему слѣдовало бы теперь быть уже на половинѣ дороги, продолжалъ старшій и менѣе терпѣливый путешественникъ съ возрастающимъ гнѣвомъ при каждомъ словѣ;-- теперь мы навѣрно пропустимъ приливъ, а у меня на томъ берегу весьма нужныя дѣла, и твой проклятый дилижансъ...
   -- Дилижансъ? Ахъ, Господи! да развѣ онъ еще не на мѣстѣ? отвѣчала старуха пискливымъ голосомъ, который подъ конецъ перешелъ въ какой-то жалостный вопль.-- Такъ это вы дилижанса-то ждете?
   -- А за какимъ же чортомъ жариться бы намъ здѣсь на солнцѣ, безсовѣстная ты баба?
   Мисисъ Маклехаръ поднялась по своей такъ называемой лѣстницѣ на столько, что носъ ея пришелся въ уровень съ мостовой; тутъ протерла она очки, и поискавъ глазами то, чего впрочемъ и не думала увидѣть, воскликнула съ притворнымъ, но хорошо сыграннымъ изумленіемъ: "Царь мой небесный! Ну, видано ли когда что нибудь подобное!"
   -- Да, проклятая баба! закричалъ громовымъ голосомъ путешественникъ: конечно видано, многіе видали подобное, да и каждый увидитъ то же, кому только придется имѣть дѣло съ такими неряхами.
   Тутъ старикъ съ величайшимъ негодованіемъ принялся расхаживать передъ Дверью лавки, и какъ корабль, который всѣмъ бортомъ даетъ залпъ по непріятельскимъ укрѣпленіямъ, лишь только поравняется съ ними, онъ при каждомъ поворотѣ осыпалъ смущенную мисисъ Маклехаръ градомъ жалобъ, угрозъ и самыхъ жестокихъ упрековъ, Онъ то грозилъ нанять почтовую коляску, то взять извощичью карету, то послать за четверкою лошадей, потому что непремѣнно долженъ и непремѣнно хочетъ быть на сѣверномъ берегу въ тотъ же день, а всѣ издержки его путешествія, не считая прямыхъ и косвенныхъ убытковъ, происходящихъ отъ замедленія, должны пасть на повинную голову мисисъ Маклехаръ.
   Въ неукротимомъ гнѣвѣ старика было что-то до того комическое, что молодой путешественникъ, который совсѣмъ не такъ торопился ѣхать, не могъ не позабавиться этою сценою, тѣмъ болѣе что и самъ спутникъ его, какъ ни былъ онъ раздосадованъ, по временамъ улыбался своему пылу. Но когда и мисисъ Маклехаръ также засмѣялась старикъ тотчасъ положилъ конецъ ея безвременному веселью.
   -- Слушай ты, баба! Твое это объявленіе или нѣтъ? спросилъ онъ, показывая ей измятый клочокъ печатной бумаги.-- Не сказано ли въ немъ, что съ Божьей помощью -- какъ сама ты лицемѣрно выражаешься, -- киннсфернскій дилижансъ "Муха" отправится нынче ровно въ двѣнадцать часовъ? А теперь уже четверть перваго, плутовка ты этакая, и никакого дилижанса, никакой мухи еще не видно! Извѣстно ли тебѣ что значитъ смущать вѣрноподданныхъ его величества ложными объявленіями?.. Знаешь ли ты, что это дѣло подходитъ подъ статью о нарушеніи обязательствъ? Отвѣчай, и хоть одинъ разъ во всю твою долгую, безполезную, зловредную жизнь, отвѣчай мнѣ но сущей правдѣ: есть у тебя дилижансъ, или нѣтъ? Существуетъ ли онъ in rerum natura {Въ природѣ вещей.}, или это гнусное объявленіе сдѣлано только для того, чтобъ надувать неосмотрительныхъ людей, отнимать у нихъ время, выводить ихъ изъ терпѣнія и лишать кошельки ихъ трехъ шиллинговъ государственною звонкою монетою?-- Есть у тебя дилижансъ или нѣтъ?
   -- Какъ же не быть, сударь, помилуйте! Сосѣди хорошо знаютъ мой дилижансъ -- зеленый въ красныхъ мушкахъ, три колеса желтыхъ и одно черное.
   -- Подробное описаніе ничего не доказываетъ: все это можетъ быть только обстоятельная ложь.
   -- Вотъ человѣкъ такъ человѣкъ, сказала мисисъ Маклехаръ, сокрушенная въ конецъ длинными реторическими выходками стараго забіяки.-- Возьмите, сударь, назадъ свои три шиллинга и убирайтесь, закричала она съ сердцемъ.
   -- Потише, потише, моя мать! развѣ три шиллинга перенесутъ меня въ Киписфери по твоему предательскому объявленію? вознаградятъ они меня за вредъ, который я понесу не кончивъ своихъ дѣлъ, или за издержки, предстоящія мнѣ въ Соутъ-Фери, если придется тамъ цѣлый день ждать прилива? Развѣ наймешь на это лодку, которой нельзя достать менѣе пяти шиллинговъ? А?
   Тутъ цѣпь его доводовъ была прервана дребезжащимъ стукомъ отъ приближенія ожидаемаго дилижанса, и надо сказать правду, онъ двигался со всей скоростью, къ какой только можно было принудить запряженныхъ въ него клячъ. Мисисъ Маклехаръ съ невыразимымъ наслажденіемъ смотрѣла какъ мучитель ея усѣлся въ кожаный курятникъ; по даже и тогда, когда дилижансъ уже тронулся съ мѣста, этотъ человѣкъ, высунувъ голову изъ окна, напоминалъ ей, среди оглушительнаго стука колесъ, что если ея "Муха" не поспѣетъ въ Фери къ приливу, то на нее, мисисъ Маклехаръ, падетъ отвѣтственность за всѣ послѣдствія, могущія отъ того произойдти.
   Дилижансъ проѣхалъ еще милю или двѣ, прежде чѣмъ незнакомецъ успѣлъ совершенно придти въ себя и успокоиться, такъ какъ у него иногда вырывались еще жалобныя восклицанія относительно вѣроятности или почти неизбѣжности опоздать ко времени прилива. Однакоже, гнѣвъ его постепенно сталъ утихать: онъ пересталъ хмуриться, лице прояснилось, и вынувъ изъ узла, который держалъ въ рукѣ, свой огромный in-folio, старикъ поглядывалъ на него по временамъ съ увѣреннымъ взглядомъ знатока, любуясь величиною и сохранностью книги, и тщательно пересматривая каждый листъ порознь, въ удостовѣреніе, что фоліантъ цѣлъ и невредимъ отъ первой до послѣдней страницы. Когда товарищъ его позволилъ себѣ освѣдомиться о предметѣ, занявшемъ его вниманіе, онъ поднялъ глаза съ какимъ-то насмѣшливымъ выраженіемъ, какъ бы полагая, что юный спутникъ не оцѣпитъ или можетъ быть не пойметъ его отпѣта, и произнесъ, что это "Itіnerarium Sерtеntrіоnаlе" Санди Гордона, описавшаго остатки римскихъ древностей въ Шотландіи. Молодой человѣкъ, не испугавшись такого ученаго заглавія, предложилъ еще нѣсколько вопросовъ, доказывавшихъ, что онъ умѣлъ воспользоваться хорошимъ воспитаніемъ, и хотя не обладалъ подробными свѣденіями о древностяхъ, однакожъ былъ на столько знакомъ съ классиками, что бесѣду о нихъ могъ слушать съ участіемъ и съ полнымъ пониманіемъ дѣла. Старшій путешественникъ, не безъ душевнаго удовольствія замѣтивъ способность своего временнаго товарища понимать его слова и отвѣчать на нихъ, ревностно пустился въ нескончаемыя разсужденія объ урнахъ, сосудахъ, жертвенникахъ, римскихъ лагеряхъ и правилахъ кастраметаціи или станоустройства.
   Бесѣда приняла такое пріятное направленіе, что не смотря на двѣ остановки, обѣ гораздо продолжительнѣе той, которая навлекла на несчастную мисисъ Маклехаръ такой гнѣвъ со стороны антикварія, онъ во время этихъ остановокъ разразился только нѣсколькими восклицаніями эхъ и ахъ, да и тѣ по видимому болѣе относились къ перерыву его ученаго разговора, чѣмъ къ замедленію пути.
   Первая изъ задержекъ произошла отъ того, что лопнула ресора, и за починкою простояли чуть ли не слишкомъ полчаса. Во второй остановкѣ былъ отчасти виновенъ самъ антикварій, и можно сказать даже былъ главною причиною ея: замѣтивъ, что одна изъ лошадей потеряла подкову, онъ сказалъ кучеру объ этомъ важномъ происшествіи.
   -- Подковы обязанъ по контракту ставить и содержать въ исправности Джэми Мартингэль, отвѣчалъ Джонъ, а я не въ нравѣ останавливаться изъ за этакихъ пустяковъ.
   -- А когда ты самъ, негодяй, пойдешь къ... т. е. куда тебѣ слѣдуетъ,-- хотѣлъ я сказать,-- сбережетъ тебя кто по контракту въ цѣлости? Остановись же и сейчасъ отведи бѣдное животное въ ближайшую кузницу; не то будешь наказанъ, если только есть мировой судья въ Мидъ-Лотіанѣ.
   Кучеръ повиновался, ворча про себя, что если господа опоздаютъ теперь къ приливу, то сами будутъ виноваты, такъ какъ съ своей стороны онъ готовъ былъ ѣхать далѣе. Антикварій между тѣмъ успѣлъ уже отворить дверцу и выскочить изъ дилижанса.
   Я не люблю анализировать многосложныхъ причинъ, имѣющихъ вліяніе на поступки человѣка, и потому не стану подробно разбирать было ли чистосердечно состраданіе антикварія къ бѣдной лошади, или оно отчасти поддерживалось желаніемъ его показать своему спутнику остатки древняго становища никтовъ, о которомъ онъ въ то самое время разсуждалъ, такъ какъ "любопытный и превосходно сохранившійся" образчикъ такого становища случился тутъ кстати на разстояніи какихъ нибудь ста шаговъ отъ дилижанса. Но еслибъ мнѣ непремѣнно пришлось разобрать тайныя причины дѣйствій моего почтеннаго друга (такимъ былъ этотъ старикъ въ скромной одеждѣ, напудренномъ нарикѣ и нахлобученной шапкѣ), я сказалъ бы, что хотя онъ ни въ какомъ случаѣ не былъ способенъ предоставить на произволъ кучера страждущую лошадь, по вѣроятно автомедонъ избавился отъ многихъ побранокъ и упрековъ, благодаря тому пріятному занятію, какое старшій путешественникъ нашелъ для себя во время остановки.
   Между тѣмъ эти задержки отняли такъ много времени у нашихъ путешественниковъ, что когда они на южной сторонѣ Квинсфери спускались съ горы, за которою стоитъ Гауская гостиница, опытный глазъ антикварія, судя по пространству мокраго песка на берегу и по числу камней и утесовъ, покрытыхъ морскими травами, тотчасъ заключилъ что часъ прилива уже прошелъ. Молодой путешественникъ то и ждалъ, что тутъ послѣдуетъ страшный взрывъ негодованія, но или, какъ говоритъ Крокеръ въ своемъ "Добросердечномъ человѣкѣ", герой нашъ до того истощился въ преждевременныхъ сѣтованіяхъ на свои бѣды, что уже не чувствовалъ ихъ, когда онѣ въ самомъ дѣлѣ настали, или онъ былъ такъ доволенъ юнымъ собесѣдникомъ, что помогъ досадовать ни на какую задержку въ пути. Какъ бы то ни было, причудливый старикъ покорился судьбѣ съ удивительнымъ смиреніемъ, по воскликнулъ:
   -- Чортъ возьми этотъ дилижансъ и старую вѣдьму, его хозяйку! Да что я говорю: дилижансъ! Это какая-то каракатица... Она еще называетъ его "Мухой"! 11 подлинно, онъ ползетъ словно муха въ клею, по ирландской пословицѣ. но какъ бы то ни было, а время и приливъ не ждутъ никого; дѣлать нечего, любезнѣйшій другъ, остановимся здѣсь въ гостиницѣ, она довольно порядочная, а между тѣмъ я буду очень радъ докончить начатую нами бесѣду о различіи между castra stativa и castra sestiva, относительно способовъ ихъ укрѣпленія, -- способовъ такъ часто смѣшиваемыхъ нашими историками. Ахъ, еслибъ они потрудились удостовѣриться въ этомъ собственными глазами, вмѣсто того чтобъ слѣпо идти одинъ за другимъ! Ну, да намъ будетъ здѣсь очень недурно; пришлось же бы пообѣдать гдѣ нибудь: не все ли равно что здѣсь что въ другомъ мѣстѣ? А когда снова наступитъ приливъ, то ври свѣжемъ вечернемъ вѣтеркѣ переправа будетъ гораздо пріятнѣе.
   Въ этомъ христіанскомъ расположеніи духа принимать все съ лучшей стороны, наши путники вошли въ Гаускую гостиницу.
   

ГЛАВА II.

   
   Они обижаютъ меня, серъ, здѣсь, на дорогѣ! Сухой кусокъ жареной баранины, смоченный виномъ и сывороткою -- это нарушеніе моихъ владѣльческихъ, наслѣдственныхъ правъ. Вино веселитъ человѣческое сердце, и этотъ домъ, въ которомъ можно выпить вина, принадлежитъ мнѣ. У меня и на вывѣскѣ значится сектъ. Пей хересъ и веселись! вотъ мой девизъ.

Бэнъ-Джонсонъ.-- Новая гостиница.r

   Когда старшій изъ путниковъ сошелъ по ветхой подножкѣ дилижанса, толстый трактирщикъ, задыхавшійся отъ жира и одержимый подагрою, встрѣтилъ его съ тою смѣсью почтительности и фамильярности, съ которою шотландскіе содержатели гостиницъ обращались въ старое время съ своими лучшими посѣтителями.
   -- Боже мой! Вы ли это, Монкбарнсъ? воскликнулъ онъ, привѣтствуя пріѣзжаго названіемъ его помѣстья, что всегда нравится шотландскимъ землевладѣльцамъ.-- Я никакъ не ждалъ вашей милости прежде чѣмъ кончатся лѣтнія засѣданія.
   -- Полно, старый чортъ! отвѣчалъ антикварій, шотландскій акцентъ котораго замѣтенъ былъ только въ то время когда онъ сердился.-- Что мнѣ за дѣло до засѣданій, до гусей, собирающихся туда стаями, и до коршуновъ, находящихъ тамъ свою добычу?
   -- Разумѣется, никакого! ваша правда, отвѣчалъ хозяинъ, заговорившій о засѣданіяхъ единственно вслѣдствіе неопредѣленнаго воспоминанія, что гость его когда-то учился законовѣденію; а между тѣмъ ему было бы очень досадно, еслибъ подумали, что онъ по знаетъ чѣмъ занимаются и какого званія посѣтители, которые по временамъ останавливаются у него.-- Ваша правда, продолжалъ онъ,-- но я думалъ, что у васъ есть въ судѣ какое нибудь собственное дѣло. Я самъ также хлопочу по дѣлу, оставленному мнѣ въ наслѣдство батюшкою, а ему въ свою очередь оно досталось отъ его отца. Дѣло идетъ о нашемъ заднемъ дворѣ. Вы можетъ быть слышали о немъ въ парламентскомъ домѣ? Гутчинсонъ претивъ Макитчинсона; оно очень извѣстное, и уже было четыре раза на разбирательствѣ "пятнадцати судей"; но и мудрѣйшій изъ нихъ не могъ придумать ничего лучшаго, какъ только передать его въ другой судъ. Любо смотрѣть, какъ долго и тщательно разсматриваваются у насъ судебныя дѣла!

0x01 graphic

   -- Полно тебѣ молоть, дурачина! сказалъ пріѣзжій веселымъ голосомъ;-- лучше скажи что у тебя есть пообѣдать?
   -- У насъ есть рыба, морская форель и вахня, отвѣчалъ Макитчинсонъ, покручивая салфетку, которую держалъ въ рукахъ.-- А если вамъ угодно, подамъ котлеты изъ баранины и пирожки съ брусникою, совершенно свѣжіе,-- короче, все что прикажете.
   -- То есть, нѣтъ ничего другаго. Такъ и быть! Мы будемъ довольны рыбой, котлетами и сладкимъ пирогомъ. Но не подражай благоразумной медлительности, которая такъ нравится тебѣ въ дѣйствіяхъ судебныхъ мѣстъ; пожалуйста безъ отсрочекъ, безъ передачъ изъ одного мѣста въ другое... понимаешь?
   -- Нѣтъ! нѣтъ! отвѣчалъ Макитчинсонъ, перечитавшій со вниманіемъ цѣлые томы судебныхъ дѣлопроизводствъ и затвердившій нѣсколько юридическихъ терминовъ.-- Обѣдъ, продолжалъ онъ, будетъ поданъ quam primum, и притомъ peremptorie.
   Послѣ того, съ улыбкой свойственной трактирщику, увѣренному, что сдержитъ свое слово, онъ ввелъ гостей въ залу, гдѣ стѣны украшены были картинками, изображавшими четыре времени года, а полъ былъ усыпанъ пескомъ.
   Но не смотря на обѣщаніе хозяина, въ кухнѣ произошли замедленія, подобныя пресловутымъ отсрочкамъ присутственныхъ мѣстъ, и нашъ молодой странникъ имѣлъ довольно времени до обѣда разспросить въ трактирѣ о положеніи въ обществѣ и званіи своего товарища. Онъ добился неопредѣленныхъ, общихъ, не очень достовѣрныхъ свѣденій, но все же узналъ имя и исторію человѣка, съ которымъ въ немногихъ словахъ ближе познакомимъ читателя.
   Джонатанъ Ольденбукъ или Ольдинбукъ, обыкновенно въ сокращеніи называемый Ольдбукомъ, изъ Монкбарнса, былъ второй сынъ джентльмена, имѣвшаго небольшое помѣстье въ сосѣдствѣ богатаго приморскаго города, на сѣверовостокѣ Шотландіи, который по разнымъ причинамъ назовемъ Фэрпортомъ. Предки Ольдбука такъ давно поселились въ этой мѣстности, что въ иныхъ англійскихъ графствахъ ихъ родъ, считавшій уже нѣсколько поколѣній, пріобрѣлъ бы извѣстное значеніе; но въ шотландскомъ графствѣ, избранномъ Ольдбукомъ своимъ мѣстопребываніемъ, были семейства гораздо древнѣе, и притомъ несравненно богаче. Послѣднее поколѣніе знати въ здѣшнемъ округѣ почти все принадлежало къ аконитамъ; но владѣтели Монкбарнса, подобію гражданамъ сосѣднихъ городовъ, постоянно держались протестантской династіи. Впрочемъ, у Монкбарнсовъ была родословная, которою они гордились столько же, сколько презиравшіе ихъ домы гордились своимъ саксонскимъ, нормандскимъ или кельтскимъ происхожденіемъ. Первый Ольденбукъ,-- говорили потомки его,-- поселившійся въ Монкбарнсѣ скоро послѣ реформаціи, происходилъ отъ одного изъ германскихъ изобрѣтателей книгопечатанія. Онъ уѣхалъ изъ своего отечества вслѣдствіе гоненій, какимъ подвергались люди, принявшіе реформатское исповѣданіе. Какъ гонимый протестантъ, оиті охотно былъ принятъ въ городѣ, близъ котораго жили впослѣдствіи и потомки его; этимъ благосклоннымъ пріемомъ онъ былъ обязанъ также тому, что привезъ съ собой денегъ и купилъ на нихъ небольшое помѣстье Монкбарнсъ у промотавшагося лэрда, отцу котораго оно было даровано вмѣстѣ съ другими церковными имуществами, по упраздненіи богатаго монастыря, владѣвшаго ими прежде. Вотъ почему, при всѣхъ возмущеніяхъ, Ольденбуки являли себя вѣрнѣйшими подданными короля; а такъ какъ они жили въ дружбѣ съ гражданами сосѣдняго города, то одинъ изъ монкбарнскихъ лэрдовъ, процвѣтавшій въ 1745 году, былъ въ этомъ несчастномъ году сдѣланъ мэромъ, и во все время своего управленія городомъ обнаружилъ величайшее усердіе къ королю Георгу, и на службѣ этого монарха издержалъ даже много своихъ денегъ, а тогдашнее правительство, по обычной либеральности къ друзьямъ своимъ, никогда не подумало возвратить ему затраченную сумму. Однакожъ, послѣ многихъ просьбъ и при помощи вліянія, какое лэрдъ Ольденбукъ имѣлъ на согражданъ своихъ, ему удалось наконецъ получить мѣсто при таможнѣ; а такъ какъ онъ былъ человѣкъ бережливый и любилъ порядокъ, то успѣлъ значительно увеличить свое наслѣдственное достояніе. У него было только два сына, изъ которыхъ младшій былъ нынѣшній лэрдъ, какъ уже сказано выше, и двѣ дочери; одна изъ нихъ еще наслаждалась пріятностями безбрачной жизни; другая, гораздо моложе ея, вышла по наклонности за капитана сорокъ втораго полка, не имѣвшаго ничего кромѣ команды и горпошотлаидской родословной. Бѣдность разрушила счастіе супруговъ, а любовь могла бы сдѣлать ихъ счастливыми. Для поддержки жены и двухъ дѣтей, сына и дочери, капитанъ Макъ-Интайръ вынужденъ былъ искать счастія въ Остиндіи. Въ экспедиціи противъ Гайдеръ-Али, отрядъ капитана былъ отрѣзанъ отъ главной арміи, и несчастная жена его не могла даже узнать, убитъ ли ея мужъ на полѣ сраженія, погибъ ли онъ въ темницѣ, или томится въ неволѣ, изъ которой, судя по характеру индійскаго тирана, нельзя было ожидать, чтобъ онъ когда нибудь освободился. Она не перенесла двойнаго бремени горя и неизвѣстности, и умирая поручила дѣтей своихъ попеченію брата, нынѣшняго лэрда Монкбарнса.
   Исторія послѣдняго не сложна. Мы уже сказали, что онъ былъ второй сынъ въ семействѣ, а потому отецъ предполагалъ пристроить его къ одному торговому дому, принадлежавшему какому-то родственнику его матери. По торговля была противна Джонатану, и потому его отдали въ ученье къ одному нотаріусу, гдѣ онъ оказалъ такіе успѣхи, что въ скоромъ времени основательно изучилъ всѣ формы феодальныхъ инвеституръ. Онъ находилъ такъ много удовольствія согласовать несообразности этихъ формъ, добираться до ихъ происхожденія, что его учитель крѣпко надѣялся современенъ увидѣть въ немъ искуснѣйшаго дѣльца; но Джонатанъ остановился на полдорогѣ, и хотя успѣлъ уже пріобрѣсти нѣкоторыя свѣденія относительно происхожденія и системы отечественныхъ законовъ, однакожъ его никакъ не могли уговорить чтобы онъ старался извлечь изъ этихъ знаній практическую пользу. Но Джонатанъ Ольдбукъ не оправдалъ ожиданій своего учителя вовсе не по незнанію выгодъ, проистекающихъ отъ богатства. "Еслибъ онъ былъ вѣтренъ", говорилъ его наставникъ, "легкомысленъ, расточителенъ, roi suae prodiœus, я зналъ бы еще что съ нимъ дѣлать; но онъ и шиллинга не размѣняетъ безъ того, чтобъ не пересчесть получилъ ли всѣ деньги; онъ больше сдѣлаетъ на шесть пенсовъ, чѣмъ другой на полкроны, и охотнѣе просидитъ цѣлые дни за чтеніемъ парламентскихъ актовъ, писанныхъ готическими буквами, нежели пойдетъ въ трактиръ, или станетъ играть въ гольфъ {Игра, весьма употребительная въ Шотландіи и въ Нидерландахъ и состоящая въ томъ, что палками бьютъ въ большой шаръ до тѣхъ поръ пока онъ не попадетъ въ нарочно устроенныя для того впадины. Это родъ бильярда въ большомъ видѣ.}, однакожъ не займется какимъ нибудь дѣлишкомъ, которое могло бы доставляетъ десятка два шиллинговъ: этотъ человѣкъ представляетъ странную смѣсь бережливости и безпечности, небрежности и смышленности. Я, право, не знаю что съ нимъ начать".
   Но со временемъ ученикъ нотаріуса пріобрѣлъ возможность сдѣлать изъ себя то что ему заблагоразсудилось. Отецъ его умеръ, и за нимъ вскорѣ послѣдовалъ старшій сынъ, неутомимый рыболовъ и охотникъ, онъ умеръ вслѣдствіе простуды, полученной имъ на охотѣ за дикими утками въ болотѣ Китльфитингмосъ, хотя утромъ передъ самымъ отъѣздомъ выпилъ цѣлую бутылку водки для предохраненія желудка отъ холода. И такъ, Джонатанъ вступилъ во владѣніе наслѣдственнымъ помѣстьемъ и получилъ средства существовать, не прибѣгая къ занятію ненавистными ему судебными дрязгами. Желанія у него были умѣренныя, а такъ какъ соразмѣрно съ общимъ развитіемъ народнаго богатства во всей странѣ возрастали и его доходы, то въ скоромъ времени они стали превышать его расходы и потребности. Но хотя по безпечности онъ и постарался пріобрѣсть денегъ, однако съ особеннымъ удовольствіемъ видѣлъ, какъ онѣ скоплялись у него въ сундукахъ. Граждане сосѣдняго города смотрѣли на него съ нѣкоторой завистью, какъ на человѣка, упорно чуждавшагося ихъ общества, и вкусы и удовольствія котораго были для нихъ одинаково непонятны. Впрочемъ, онъ считался нѣкоторымъ образомъ важнымъ лицомъ, благодаря наслѣдственному уваженію, питаемому къ монкбарнскимъ лэрдамъ, и особенно тому, что онъ слылъ за человѣка денежнаго. Окрестные помѣщики были вообще богаче Джонатана, но несравненно ниже его въ умственномъ отношеніи, а потому они мало были знакомы съ мистеромъ Ольдбукомъ изъ Монкбарнса, за исключеніемъ одного землевладѣльца, бывшаго съ нимъ въ короткихъ отношеніяхъ. Въ обыкновенномъ мѣстномъ обществѣ у Ольдбука не было недостатка: пасторъ и докторъ, когда бы онъ ни пожелалъ, всегда были готовы къ его услугамъ. Сверхъ того, какъ любитель древностей онъ велъ постоянную переписку съ тѣми, которые подобно ему самому старались находить остатки разрушенныхъ укрѣпленій, снимали планы съ развалившихся замковъ, разбирали стертыя надписи и писали разсужденія о медаляхъ по двѣнадцати страницъ на каждую букву ея. Джонатанъ часто приходилъ въ гнѣвъ отъ бездѣлицы: къ этому привыкъ онъ, говорятъ, въ Фэрпортѣ вслѣдствіе ранняго разочарованія въ любви, и сдѣлался отъ того немножко мизогиномъ {Врагъ женскаго пола.}, какъ онъ самъ называлъ себя. Но болѣе всего раздражительностью своей онъ обязанъ былъ тому, что старая сестра и молодая племянница избаловали его своими попеченіями и внимательностью. Онъ пріучилъ ихъ считать его величайшимъ человѣкомъ въ свѣтѣ, а самъ съ своей стороны хвалилъ ихъ, какъ единственныхъ женщинъ, укрощенныхъ и пріученныхъ къ повиновенію. Надобно однакожъ сказать, что иногда мисъ Гризи Ольдбукъ возставала противъ брата когда онъ слишкомъ натягивалъ возжи. Остальныя черты его характера сами собою обнаружатся пъ продолженіи этого разсказа, и мы съ удовольствіемъ отказываемся отъ утомительнаго труда описывать ихъ отдѣльно.
   Вовремя обѣда, мистеръ Ольдбукъ, увлекаемый такимъ же любопытствомъ, какое спутникъ его обнаружилъ въ отношеніи къ нему, воспользовался преимуществомъ, которое ему давали его лѣта и положеніе въ обществѣ, и безъ околичностей прямо сталъ разспрашивать молодаго человѣка, какъ его зовутъ, и кто онъ такой.
   -- Фамилія моя Ловель, отвѣчалъ онъ.
   -- Какъ! кошка, крыса и наша собака Ловель? Не потомокъ ли вы любимца Ричарда {Въ царствованіе Ричарда ІІІ-го, нѣкто Коллингбурнъ написалъ слѣдующее двустишіе:
   А Rat, а Cat and Level our dog
   Rule all England under а hog.
   T. e. "крыса, кошка и Ловель, наша собака, управляютъ всею Англіею подъ начальствомъ борова". Rat, крыса, значило Ратклифъ, Cat, кошка, Нэтсби, а лордъ Ловель названъ прямо но имени, потому что это имя тогда часто давалось собакамъ. Подъ четвертымъ эпитетомъ подразумѣвался самъ Ричардъ. За это двустишіе, направленное, противъ короля и его любимцевъ, авторъ поплатился жизнію.}?
   -- Я не принадлежу къ такой высокой породѣ, возразилъ молодой человѣкъ.-- Отецъ мой былъ джентльменъ изъ сѣверной Англіи. Я ѣду теперь въ Фэрпортъ (городъ, близъ котораго находился Моикбарисъ), и если мнѣ понравится, проживу въ немъ можетъ быть нѣсколько недѣль.
   -- И вы путешествуете для одного только удовольствія?
   -- Не совсѣмъ.
   -- Можетъ быть у васъ есть дѣла съ какими нибудь фэрпортскими купцами?
   -- У меня есть нѣкоторыя дѣла, но они не имѣютъ никакого отношенія къ торговлѣ.
   Тутъ Ловель замолчалъ, и мистеръ Ольдбукъ, простиравшій уже свои разспросы такъ далеко, что болѣе не дозволяла вѣжливость, былъ вынужденъ перемѣнить разговоръ. Нашъ антикварій любилъ хорошій столъ, но былъ рѣшительный врагъ всякой лишней издержки во время путешествія, и когда товарищъ предложилъ ему выпить бутылку портвейна, онъ въ ужасающихъ краскахъ описалъ смѣсь, которую вообще продаютъ подъ именемъ этого вина. Онъ увѣрялъ, что гораздо лучше будетъ выпить по стакану пунша и уже протягивалъ руку къ колокольчику, чтобъ потребовать его; но Макитчинсонъ, безъ приказанія, явился въ эту самую минуту съ огромной бутылкой, называемой въ Шотландіи magnum и отъ старости покрытой деревянными опилками и паутиной,
   -- Пуншу! воскликнулъ трактирщикъ, услышавъ это слово при входѣ.-- Монкбарнсъ! Чортъ меня побери, если вы сегодня получите хоть каплю пунша; будьте увѣрены, что я не лгу.
   -- Это что значитъ, безстыдная башка?
   -- Э, э, бранитесь себѣ, пожалуй! а развѣ вы забыли шутку, которую сыграли со мною въ послѣдній разъ, когда были здѣсь?
   -- Я сыгралъ съ тобой шутку!
   -- Да, вы, Монкбарнсъ. У меня сидѣли послѣ обѣда за виномъ лэрдъ Тамлори, серъ Джильбертъ Гризльклюгъ, Ольдъ Росбалло и судья, какъ вдругъ вы съ своими разсказами про старину, которыхъ всѣ невольно заслушиваются, увели моихъ гостей Богъ знаетъ куда осматривать какой-то римскій лагеръ. Ахъ, серъ! прибавилъ онъ, обращаясь къ Ловелю,-- у него кажется и птицы слетятъ съ деревьевъ и сядутъ вокругъ него, когда онъ начинаетъ разсказывать про былое. Гости мои заслушались его, и я потерялъ случай продать полдюжины добраго бордоскаго вина, а можетъ быть и больше, такъ какъ никто изъ нихъ не всталъ бы съ мѣста, по осушивъ по крайней мѣрѣ шести бутылокъ.
   -- Каковъ безстыдный плутъ! сказалъ Ольдбукъ, засмѣявшись, потому что почтенный хозяинъ, какъ онъ и самъ о себѣ говаривалъ, зналъ своихъ гостей вдоль и поперегъ.-- Ну, ну, такъ ужъ и быть, пришли намъ бутылку портвейна.
   -- Портвейна? Что вы? Нѣтъ, нѣтъ, оставьте пуншъ и портвейнъ людямъ нашего разбора, а вамъ, лэрдамъ, надобно бордоскаго; смѣю ручаться, что никто изъ тѣхъ славныхъ людей, о которыхъ вы такъ часто разсказываете, не пивалъ никогда ни пунша, ни портвейна.
   -- Прошу покорно, какой рѣшительный тонъ у этого плуга! Ну, молодой человѣкъ, на этотъ разъ мы должны фалернское предпочесть дрянному сабинскому, vile sabinum.
   Трактирщикъ тотчасъ раскупорилъ бутылку, перелилъ вино въ графинъ соразмѣрной величины, и объявивъ, что вино его наполнило всю комнату ароматомъ, предоставилъ гостямъ наслаждаться имъ на просторѣ.
   Вино Макитчинсона въ самомъ дѣлѣ было хорошо и оживило воображеніе старшаго гостя: онъ началъ разсказывать анекдоты, отпустилъ нѣсколько острыхъ шуточекъ и наконецъ вступалъ въ ученое разсужденіе о древнихъ драматургахъ. Но въ этой отрасли знанія новый знакомецъ его оказался столь свѣдущимъ, что Монкбарнсъ началъ подозрѣвать, не это ли предметъ его главныхъ занятій.
   -- Человѣкъ этотъ путешествуетъ отчасти по дѣлу, отчасти для удовольствія, подумалъ онъ.-- Что-жъ! сцена соединяетъ и то и другое: для актера театръ трудъ, работа, способъ добывать средства существованія, а зрителямъ онъ доставляетъ удовольствіе, или по крайней мѣрѣ предполагается, что долженъ доставлять удовольствіе. По своему топу и пріемамъ, онъ выше большей части людей, посвящающихъ себя сценѣ, по помнится, я слышалъ, что какой-то молодой человѣкъ, никогда еще не являвшійся на сценѣ, долженъ дебютировать при открытіи фэрпортскаго театра. Ну, если это Ловель? Да, Ловель, Бельвиль, эти имена молодые люди часто принимаютъ въ подобныхъ случаяхъ. А признаюсь, мнѣ жаль юношу.
   Мистеръ Ольдбукъ былъ вообще расчетливъ, по отнюдь не скупъ. Ему тотчасъ пришло въ голову избавить своего спутника отъ платежа его доли за обѣдъ и вино, предполагая, что въ его положеніи издержка эта должна быть ему болѣе или менѣе чувствительна, а потому выйдя подъ ложнымъ предлогомъ заплатилъ по счету Макитчинсону. Молодой путешественникъ воспротивился этому и уступилъ единственно изъ уваженія къ лѣтамъ и положенію Монкбарнса.
   Оба путешественника были чрезвычайно довольны взаимной бесѣдой, а потому мистеръ Ольдбукъ предложилъ своему спутнику не разставаться до конца поѣздки, и Ловель охотно согласился на это. Мистеръ Ольдбукъ предложилъ взять на себя двѣ трети платы за почтовую коляску, утверждая, что занимаетъ въ ней больше мѣста, но Ловель рѣшительно отказался отъ этого. Итакъ, за проѣздъ они оба заплатили поровну, съ тою только разницей, что Ловель по временамъ давалъ украдкой шиллингъ на чаекъ недовольному кучеру, а Ольдбукъ держался въ этомъ случаѣ стариннаго обычая и никогда не давалъ болѣе восьмпадцати пенсовъ на каждой станціи. Такимъ образомъ они прибыли въ Фэрпортъ на слѣдующій день къ двумъ часамъ.
   Вѣроятно Ловель ожидалъ, что по пріѣздѣ Ольдбукъ пригласитъ его къ себѣ обѣдать; но тотъ не сдѣлалъ этого, потому что домъ его не былъ приготовленъ къ пріему неожиданныхъ гостей, или можетъ быть по какой нибудь другой причинѣ. Онъ удовольствовался только тѣмъ, что звалъ его къ себѣ когда нибудь утромъ и притомъ какъ можно скорѣе, да отрекомендовалъ его одной доброй вдовѣ, отдававшей въ наймы меблированныя комнаты, и кухмистеру, содержавшему общій столъ, за которымъ собиралось хорошее общество. Впрочемъ Ольдбукъ озаботился предупредить вдову и кухмистера, что мистеръ Ловель извѣстенъ ему только какъ пріятный спутникъ, и онъ, Монкбарнсъ, нисколько не ручается за мистера Ловсля, если онъ задолжаетъ въ Фэрпортѣ. Но наружность и пріемы молодаго человѣка, не говоря уже о плотно набитомъ чемоданѣ, доставленномъ ему на слѣдующій день моремъ, вѣроятно внушили не менѣе довѣренности къ нему, чѣмъ ограниченная рекомендація мистера Ольдбука.
   

ГЛАВА III.

   
   У него была громадная масса стараго хлама: ржавые желѣзные шлемы, гремящіе панцири.

Бурнсъ.

   Устроившись на новой квартирѣ своей въ Фэрпортѣ, мистеръ Ловель вспомнилъ о своемъ обѣщаніи навѣстить Ольдбука. Онъ не спѣшилъ исполнить это прежде потому только, что хотя Монкбарнсъ былъ старикъ добрый, веселый и свѣдущій, однакожъ иногда въ разговорѣ съ нимъ и вообще въ обращеніи своемъ обнаруживалъ притязанія на превосходство надъ нимъ, что по мнѣнію молодаго Ловеля не оправдывалось однимъ различіемъ лѣтъ; поэтому онъ дождался своихъ вещей изъ Эдинбурга, желая одѣться но послѣдней модѣ и соотвѣтственно тому положенію, какое онъ считалъ или чувствовалъ себя въ правѣ занимать въ обществѣ.
   Только на пятый день по пріѣздѣ своемъ Ловель разспросилъ гдѣ домъ лэрда Монкбарнса и отправился къ пому съ визитомъ по тропинкѣ, пролегавшей черезъ гору, поросшую кустарникомъ, и черезъ двѣ или три поляны. Жилище Ольдбука стояло на противоположной сторонѣ означенной горы, откуда открывался прекрасный видъ на гавань и на рейдъ, усѣянный кораблями. Отдѣленный отъ города высотами, укрывавшими его отъ сѣверо-западныхъ вѣтровъ, домъ лэрда имѣлъ какой-то уединенный, пустынный видъ. Наружность его не представляла ничего замѣчательнаго. Это было зданіе древнее, неправильное, нѣкогда служившее амбаромъ или фермой, гдѣ жилъ монастырскій экзекуторъ, или экономъ, когда это помѣстье еще составляло церковную собственность. Монахи хранили здѣсь хлѣбъ, получаемый ими отъ своихъ васаловъ въ видѣ поземельнаго побора, такъ какъ при монашескомъ благоразуміи они всегда собирали свои доходы натурой. Вотъ почему, какъ настоящій владѣлецъ охотно всѣмъ разсказывалъ, и дано этому помѣстью названіе Монкбарнса {Monkbarn буквально значитъ монашескій амбаръ.}. Свѣтскіе хозяева, послѣдовавшіе за монахами, увеличили это жилище множествомъ пристроекъ, которыя требовались для ихъ семействъ; а такъ какъ при этомъ они не соображались ни съ удобствами внутренняго расположенія, ни съ архитектурной правильностью, то вся постройка представляла что-то въ родѣ [хутора, пустившагося въ припляску подъ звуки амфіоновой или орфеевой лиры, и вдругъ остановившагося. Она была окружена изгородями изъ тиса и остролистника, подстриженныхъ въ самыя фантастическія формы: изъ нѣкоторыхъ художникъ-топіаристъ {Ars Topiaria -- искуство подстригать изгороди въ видѣ фантастическихъ фигуръ. Латинская поэма, подъ заглавіемъ Ars Topiaria, заключаетъ въ себѣ любопытныя свѣденія объ этомъ искуствѣ. Авторъ.} умѣлъ сдѣлать кресла, башни, даже изображеніе святаго Георгія съ дракономъ, и проч. Мистеръ Ольдбукъ сохранялъ эти фигуры, какъ памятникъ искуства, тѣмъ болѣе, что не хотѣлъ огорчить своего стараго садовника. Однакожъ, одинъ остролистникъ, вѣтви котораго составляли что-то въ родѣ бесѣдки, былъ пощаженъ отъ стрижки. Подъ егото тѣпью Ловель нашелъ своего стараго пріятеля, сидѣвшаго на дерновой скамьѣ, съ очками на носу и внимательно читавшаго газету "London Chronicle" подъ тихій шелестъ вѣтерка, чуть перебиравшаго листья древьевъ, и подъ отдаленный шумъ волнъ, плескавшихся о песчаный берегъ.
   Мистеръ Ольдбукъ тотчасъ всталъ, и взявъ Ловсля за руку радушно привѣтствовалъ гостя.-- Клянусь честью, прибавилъ онъ,-- я начиналъ думать, что вы перемѣнили намѣреніе, и находя жителей Фэрпорта скучными и недостойными вашихъ дарованій, разпрощались съ ними по-французски, какъ мой пріятель и собратъ антикварій Макъ-Крибъ, который уѣхалъ не простясь со мною и увезъ одну изъ моихъ сирійскихъ медалей.
   -- Надѣюсь, любезный серъ, что я не заслужилъ подобнаго обвиненія.
   -- Вы сдѣлали бы еще хуже, еслибъ уѣхали, не доставивъ мнѣ удовольствія повидаться съ вами. Я лучше бы согласился, чтобъ вы увезли у меня даже моего мѣднаго Отона. Но пойдемте, я покажу вамъ свое sanctum sanctorum, свою келію могъ бы я сказать, потому что кромѣ двухъ жалкихъ пустоголовыхъ бабъ (этой презрительною фразою, первоначально запятою имъ у своего собрата антикварія, циника Антона Куда, Ольдбукъ обозначалъ весь женскій полъ, въ особенности же сестру и племянницу), которыя подъ предлогомъ родства поселились у меня, я живу рѣшительно отшельникомъ, не хуже предшественника моего, Джона Джирпеля,-- я вамъ покажу когда нибудь его могилу.
   При этихъ словахъ Монкбарнсъ подвелъ Ловеля къ низкой двери; но еще не вступая въ нее онъ вдругъ остановился, и указывая товарищу своему на нѣкоторый слѣдъ того что по его мнѣнію нѣкогда было надписью, и покачивая головою въ знакъ увѣренія, что ее разобрать невозможно, произнесъ:
   -- Ахъ, мистеръ Ловель! сколько времени, труда и непріятностей стоили мнѣ эти слѣды буквъ, почти совершенно изгладившихся! Никогда женскіе роды не были такъ трудны,-- и все напрасно. Однакожъ, я утверждаю, что вотъ эти крайніе знаки ни что иное какъ буквы L. V.; изъ этого можно вывести довольно опредѣленное заключеніе объ эпохѣ, когда выстроено мое жилище, тѣмъ болѣе, какъ aliunde, изъ другихъ источниковъ, извѣстно, что оно было основано абатомъ Вальдимиромъ около половины четырнадцатаго вѣка; я думаю даже, что у кого глаза получше моихъ, тотъ будетъ въ состояніи разсмотрѣть украшеніе, находящееся сверху надписи.
   -- Мнѣ кажется, отвѣчалъ Ловель, желая потѣшить старика,-- что это украшеніе очень похоже на митру.
   -- Ваша правда! Клянусь честью, ваша правда! Какъ это мнѣ до сихъ поръ не пришло въ голову! Вотъ что значатъ молодые глаза! Митра! Ну, да! Это митра... такъ точно... ни дать ни взять.
   Сходства тутъ было столько же, какъ между Полоніевымъ облакомъ и китомъ или дроздомъ; по и этого было довольно, чтобъ привести въ движеніе весь мозгъ антикварія.
   -- Митра, любезный серъ, продолжалъ онъ, указывая Ловелю дорогу по лабиринту узкихъ и темныхъ коридоровъ и по временамъ прерывая свою рѣчь, чтобъ предостеречь гостя,-- митра подобала нашему абату такъ же, какъ и епископу, потому что это былъ абатъ съ митрой, высокій церковный сановникъ... Берегитесь, тутъ три ступеньки... Знаю, что Макъ-Крибъ отвергаетъ это; но это фактъ столь же вѣрный, какъ и то, что Макъ-Крибъ взялъ у меня безъ позволенія моего Антигона. Вы увидите имя абата Троткозейскаго. Abbas Trottocosiensis, во главѣ парламентскихъ списковъ четырнадцатаго и пятнадцатаго вѣка... Здѣсь темновато, а это проклятое бабье всегда оставляетъ какія нибудь кадки на дорогѣ... Берегитесь, тутъ уголъ; теперь подымитесь двѣнадцать ступеней, и конецъ.
   Самъ онъ уже стоялъ наверху винтообразной лѣстницы, которая вела въ его комнату; по отворивъ дверь и отдернувъ прикрывавшую ее завѣсу, вдругъ закричалъ:
   -- Что вы дѣлаете здѣсь, негодныя?
   Грязная, босая служанка, обметавшая пыль въ sanctum sanctorum, бросила метелку и убѣжала въ другую дверь отъ разгнѣваннаго барина, накрывавшаго ее на мѣстѣ преступленія. Но тутъ была также молодая, хорошо одѣтая, очень миленькая дѣвушка, наблюдавшая за служанкой; она не бросилась бѣжать, но съ нѣкоторою робостью сказала:
   -- Ахъ, дядя! право, ваша комната была въ такомъ положеніи, что взглянуть было страшно, и я наблюдала сама чтобъ Джеппи положила все на прежнее мѣсто.
   -- Да какъ ты смѣешь съ своей Дженни мѣшаться въ мои дѣла? (Мистеръ Ольдбукъ, не менѣе доктора Оркборна и любаго записнаго ученаго, былъ отъявленный врагъ всякой уборки комнаты). Ступай, вышивай свои узоры, мартышка, чтобъ я тебя не видалъ больше здѣсь; а то поплатишься со мной ушами!... Повѣрите ли, мистеръ Ловель, послѣднее нашествіе этихъ мнимыхъ любительницъ чистоты почти такъ же было пагубно для моей коллекціи, какъ посѣщеніе Гудибраса для собранія Сидрофеля; я не доищусь съ тѣхъ поръ, какъ говоритъ Бутлеръ: "мѣднаго блюда со знакомъ зодіака, лунныхъ часовъ, аэролита, блохи, клопа и прочихъ рѣдкостей".
   Пока онъ говорилъ, его племянница поклонилась Ловелю и скрылась.
   -- Вы задохнетесь здѣсь, продолжалъ антикварій.-- отъ поднятой ими пыли, но увѣряю васъ, это пыль очень древняя; пыль, часъ назадъ лежавшая очень смирно, и она пролежала бы такъ цѣлые вѣка, еслибъ ея не растревожили эти цыганки, которыя точно также мутятъ все на свѣтѣ.
   Въ самомъ дѣлѣ прошло нѣсколько минутъ прежде нежели Ловель могъ разсмотрѣть сквозь густую атмосферу въ какой клѣткѣ пріятель его устроилъ свой кабинетъ. Это была очень высокая, средней величины комната, слабо освѣщенная двумя длинными, узкими окнами, снабженными рѣшетками. Одна стѣна вся была занята полками съ книгами; во какъ число полокъ не было соразмѣрно съ количествомъ книгъ, то послѣднія стояли на нихъ въ два и три ряда, а иныя лежали на полу и на столахъ, и были перемѣшаны со множествомъ географическихъ картъ, гравюръ, пергаментныхъ листовъ, со связками бумагъ, старымъ оружіемъ всякаго рода, мечами, горношотландскими кинжалами, шлемами и щитами. Позади стараго большаго кресла (на которомъ постоянно сиживалъ мистеръ Ольдбукъ), обитаго кожею до того засаленной, что она лоснилась, стоялъ огромный дубовый шкафъ, украшенный по угламъ херувимами голландскаго издѣлія съ распущенными крыльями и пухлыми щеками. На этомъ шкафѣ стояло множество бюстовъ, римскихъ лампъ, кубковъ и нѣсколько бронзовыхъ фигуръ. Часть стѣны была покрыта старинною тканью, на которой изображалась достопамятная исторія свадьбы сера Гавэна. Въ ней отдана была полная справедливость безобразію его невѣсты; по судя по собственному портрету благороднаго рыцаря, онъ не былъ настолько въ правѣ, какъ утверждаетъ его романистъ, жаловаться на существовавшую между нимъ и его супругой несоразмѣрность наружныхъ преимуществъ. Остальная часть комнаты была украшена дубовой рѣзьбой, на которой были навѣшены два или три портрета героевъ, вооруженныхъ съ ногъ до головы; это были знаменитѣйшія лица древней шотландской исторіи, любимцы мистера Ольдбука, и на ряду съ пнми красовались портреты нѣкоторыхъ предковъ его, въ вышитыхъ платьяхъ и узловатыхъ парикахъ. Огромный старинный дубовый столъ былъ совершенно заваленъ бумагами, пергаментами, книгами и разными бездѣлушками, которыхъ невозможно описать, такъ какъ все достоинство ихъ состояло лишь въ ржавчинѣ, свидѣтельствовавшей о ихъ древности. Посреди этихъ остатковъ минувшаго, торжественно, какъ Марій на развалинахъ Карѳагена, сидѣлъ огромный черный котъ, который для иныхъ суевѣрныхъ людей могъ показаться genius loci, хранительнымъ демономъ этой комнаты. Полъ, столъ, стулья, короче, все было завалено множествомъ разныхъ вещей, и между ними трудно было бы отыскать тотъ предметъ, который нуженъ, а отыскавши еще труднѣе сдѣлать изъ него какое нибудь употребленіе.

0x01 graphic

   Не легко было пробраться сквозь этотъ хаосъ до стула, не наткнувшись на какой нибудь фоліантъ, брошенный на полу, и не подвергаясь еще большей опасности разбить нѣсколько обломковъ какихъ нибудь древнихъ римскихъ или кельтскихъ сосудовъ. Добравшись до стула, надобно было старательно освободить его отъ какихъ нибудь гравюръ, чтобы ихъ не попортить, и отъ нѣсколькихъ паръ древнихъ шпоръ и пряжекъ, которыя неминуемо повредили бы того, кто вздумалъ бы усѣсться не осмотрѣвшись. Антикваріи очень заботливо предупредилъ объ этомъ Ловеля, прибавивъ, что его почтенный нидерландскій пріятель, докторъ Гевистернъ, тяжело ранилъ себя, сѣвъ неосторожно на три капкана, вырытые незадолго передъ тѣмъ въ трясинѣ возлѣ Баннокбурна; они были тамъ разставлены Робертомъ Брюсомъ, и послуживъ первоначально къ поврежденію ногъ англійской конницы, по истеченіи вѣковъ добрались и до сѣдалища ученаго утрехтскаго професора.
   Наконецъ Ловелю удалось сѣсть безопасно, и онъ съ немалымъ любопытствомъ сталъ разспрашивать о разныхъ странныхъ предметахъ, окружавшихъ его, а хозяинъ съ неменьшею охотою готовъ былъ объяснить ему все по мѣрѣ возможности. Прежде всего онъ познакомилъ своего гостя съ значеніемъ толстой палки, или дубины, снабженной желѣзнымъ остріемъ и недавно найденной въ полѣ, принадлежащемъ къ помѣстью Монкбарнсъ, по сосѣдству съ стариннымъ кладбищемъ. Палка эта была похожа на тѣ, съ которыми обыкновенно ходятъ горные шотландцы, ежегодно отправляясь на жатву въ равнинахъ; по мистеръ Ольдбукъ, благодаря ея странной формѣ, чувствовалъ сильное искушеніе предполагать, что она принадлежитъ къ числу тѣхъ дубинъ, которыми монахи вооружали нѣкогда своихъ поселянъ за недостаткомъ другаго болѣе воинственнаго оружія. "Отсюда и происходило", по его словамъ, "названіе Colve-carles, или Kollj-lcerls, то есть Clavigeri, или дубьеносцы, дававшееся въ то время крѣпостнымъ". Въ подтвержденіе своего мнѣнія онъ приводилъ хроники антверпенскую и святаго Мартина; а противъ этихъ авторитетовъ Ловель ничего не могъ возразить, потому что никогда прежде не слыхивалъ объ нихъ.
   Потомъ мистеръ Ольдбукъ показалъ ему тиски, которыми нѣкогда ломали пальцы ковенанторамъ, и желѣзный ошейникъ, съ вырѣзаннымъ на немъ именемъ какого-то негодяя, уличеннаго въ воровствѣ: этотъ негодяй, какъ гласила надпись, былъ осужденъ служить сосѣднему барону, вмѣсто новѣйшаго шотландскаго наказанія, состоящаго, по словамъ мистера Ольдбука, въ отсылкѣ такого рода преступниковъ въ Англію, гдѣ они обогащаютъ страну своимъ трудомъ, а самихъ себя воровскимъ промысломъ. Онъ показалъ ему множество другихъ достопримѣчательностей, но всего болѣе гордился своими книгами, и подведя Ловеля къ полкамъ, на которыхъ онѣ были разставлены, съ самодовольнымъ видомъ продекламировалъ слѣдующіе стихи стараго Чосера, покачивая головою и съ горловымъ, настоящимъ англо-саксонскимъ произношеніемъ, нынче почти совершенно забытымъ въ южной части королевства:
   
   For he would rather have, at his bed-head
   А twenty books, clothed in black or red,
   Of Aristotle, or his philosophy,
   Than robes rich, rebeck, or saltery *).
   * ) Для него лучше имѣть надъ своимъ изголовьемъ десятка дваккигъ, переплетенныхъ въ черную или красную кожу и трактующихъ объ Аристотелѣ или его философіи, нежели богатыя платья, музыкальные инструменты и другія затѣи.
   
   Впрочемъ, его коллекція въ самомъ дѣлѣ была замѣчательна, и любитель подобныхъ вещей могъ бы ему позавидовать. Однакожъ собираніе ихъ не стоило Ольдбуку огромныхъ суммъ, издерживаемыхъ на это въ новѣйшее время и могущихъ ужаснуть самаго пламеннаго и древнѣйшаго изъ библіомановъ, упоминаемыхъ исторіею, который по моему мнѣнію есть по кто иной, какъ знаменитый донъ Кихотъ Ламанческій. У него, по словамъ его правдиваго историка, Сида Гамета Бенепгели, между прочими легкими признаками слабоумія, была еще охота давать поля и фермы въ обмѣнъ за фоліанты и квартанты рыцарскихъ романовъ. Въ наше время этимъ подвигамъ добраго странствующаго рыцаря подражали многіе лорды, кавалеры и сквайры, хотя намъ не случалось слышать, чтобъ кто нибудь изъ нихъ принималъ постоялый дворъ за рыцарскій замокъ или бросался съ копьемъ на вѣтряную мельницу. Мистеръ Ольдбукъ не равнялся съ этими любителями въ чрезмѣрныхъ издержкахъ; по находя удовольствіе составлять свою библіотеку, онъ болѣе расточалъ свое время и трудъ чѣмъ деньги. Отъ него не могла поживиться та замысловатая порода комисіонеровъ, которые ловко вмѣшиваясь въ дѣло становятся посредниками между неизвѣстнымъ книжнымъ торгашомъ и ревностнымъ любителемъ, и извлекаютъ двойную выгоду, съ одной стороны изъ невѣжества перваго, съ другой -- изъ страсти послѣдняго, такъ дорого платящаго за удовлетвореніе своей прихоти. Когда Ольдбуку говорили о подобныхъ посредникахъ, онъ не упускалъ случая давать почувствовать, какъ важно добывать желаемый предметъ изъ первыхъ рукъ, и при этомъ всегда разсказывалъ свою любимую исторію о Дэви Табачникѣ и объ "Игрѣ въ Шахматы Какстона".
   -- Дэви Вильсонъ, говорилъ онъ,-- обыкновенно называемый Табачникомъ, потому что имѣлъ закоренѣлую привычку пюхать черный табакъ,-- Дэви Вильсонъ былъ фениксъ всѣхъ ищеекъ, умѣющихъ открывать рѣдкія книги въ темныхъ лавочкахъ, въ подвалахъ, въ различныхъ трущобахъ, куда почти никто не заглядываетъ. Онъ былъ одаренъ чутьемъ лягавой собаки и ухваткою бульдога, -- отыскивалъ старую балладу, писанную готическимъ почеркомъ, между листками судебнаго дѣла; открывалъ какое нибудь editio princeps подъ переплетомъ учебника Кордерія. Этотъ Дэви Вильсонъ купилъ у голландскаго букиниста за два гроша, -- два пенса на наши деньги, -- Шахматную Игру 1474 года, первую напечатанную въ Англіи книгу, и продалъ ее Осборну за двадцать фунтовъ стерлинговъ, да на столько же взялъ у него другихъ книгъ въ придачу. Осборнъ продалъ это неоцѣненное сокровище доктору Аскью за шестьдесятъ гиней. По смерти доктора, -- продолжалъ старикъ, воспламеняясь болѣе и болѣе при каждомъ словѣ, -- сокровище это было оцѣнено но достоинству и куплено самимъ королемъ за сто семьдесятъ фунтовъ стерлинговъ! Еслибъ теперь нашли еще одинъ экземпляръ,-- прибавилъ онъ со вздохомъ и поднимая руки къ небу,-- Богу одному извѣстно что бы за него дали! А между тѣмъ, первоначально, благодаря ловкимъ разысканіямъ, эта книга стоила только два пенса, не болѣе {Этотъ анекдотъ равно какъ и лицо Дэви Вильсона принадлежатъ дѣйствительности. Авторъ.}! Блаженъ, тысячекратно блаженъ Дэви Вильсонъ! Блаженны и времена, когда трудъ библіомана могъ получать такое вознагражденіе!-- Я самъ, продолжалъ мистеръ Ольдбукъ,-- хотя никакъ не могу равняться съ этимъ великимъ человѣкомъ въ искуствѣ, проницательности и присутствіи духа, однакожъ могу показать вамъ небольшое, очень небольшое количество предметовъ, которыя самъ добылъ себѣ, и не то чтобы за большія деньги: этакъ можетъ купить и всякій богатый человѣкъ, хотя впрочемъ, какъ говоритъ пріятель мой Лукіанъ, случается что богачъ, расточая свое золото, успѣваетъ только доказать свое невѣжество. Нѣтъ, нѣтъ! способъ, какимъ я пріобрѣлъ свое маленькое сокровище, свидѣтельствуетъ, что я таки смыслю кое-что въ дѣлѣ старины. Посмотрите на эту связку балладъ: ни одна не позднѣе 1700 года, а нѣкоторыя цѣлымъ вѣкомъ старше. Я выманилъ ихъ у старухи, любившей ихъ больше своего псалтыря. А что далъ я ей въ обмѣнъ? Немного табаку и Совершенную Спрену. Этотъ искаженный экземпляръ жалобы Шотландіи стоилъ мнѣ только труда выпить, вмѣстѣ съ прежнимъ его владѣльцемъ, нѣсколько дюжинъ бутылокъ крѣпкаго нива. Изъ благодарности за это, владѣлецъ книги по смерти своей отказалъ мнѣ ее по духовному завѣщанію. Эти маленькіе Эльзевиры -- трофеи моихъ частыхъ утреннихъ и вечернихъ прогулокъ по Когэту, Канонгэту, Бо и Сентъ-Мэри-Винду, короче, по всѣмъ тѣмъ мѣстамъ, гдѣ можно найдти мѣнялъ и продавцевъ разныхъ рѣдкостей. Сколько разъ я торговался даже изъ полупенни, опасаясь слишкомъ скорымъ согласіемъ на просимую цѣпу обнаружить какую важность имѣетъ въ глазахъ моихъ покупаемая вещь! Сколько разъ я трепеталъ, чтобъ какой нибудь прохожій не перебилъ у меня моей находки! Сколько разъ считалъ я соперникомъ, любителемъ, или переодѣтымъ книгопродавцемъ какого нибудь бѣднаго студента, который останавливался у ларя, чтобъ посмотрѣть одну изъ выставленныхъ книгъ! Наконецъ, мистеръ Ловель, какое наслажденіе, заплативъ условленную цѣну положить книгу въ карманъ съ видомъ холоднаго равнодушія, между тѣмъ какъ рука дрожитъ отъ удовольствія! Какое счастіе блеснуть предъ глазами нашихъ богатыхъ соперниковъ, напримѣръ вотъ этимъ сокровищемъ, продолжалъ онъ, открывая книжонку въ форматѣ букваря:-- наслаждаться ихъ изумленіемъ и завистью, тщательно скрывая подъ таинственной завѣсой чувство убѣжденія въ своей ловкости и превосходствѣ своихъ знаній! Вотъ, любезный другъ, вотъ тѣ свѣтлыя минуты въ жизни, которыя вознаграждаютъ насъ за непріятности, труды и постоянныя усилія, требуемыя нашимъ дѣломъ болѣе чѣмъ какимъ нибудь другимъ.
   Ловель немало забавлялся, слушая разговоръ старика, и хотя не былъ способенъ вполнѣ оцѣнить сокровища, которыя ему показывали, однакожъ обнаруживалъ такое удивленіе, какого только могъ ожидать Ольдбукъ. Здѣсь онъ видѣлъ изданія, уважаемыя потому, что они были первыми, а тамъ стояли не менѣе замѣчательныя тѣмъ, что они были послѣдними, лучшими. Эта книга драгоцѣнна потому, что содержитъ въ себѣ послѣднія поправки автора, та,-- удивительная странность!-- считается рѣдкою потому, что въ ней вовсе нѣтъ поправокъ. Одно сочиненіе рѣдко потому, что оно напечатано въ листъ, другое потому, что въ двѣнадцатую долю. Достоинство нѣкоторыхъ книгъ состояло въ громадности формата, достоинство же другихъ въ чрезмѣрной малости. Вся цѣнность одной книги зависѣла отъ ея заглавнаго листа, вся цѣнность другой отъ расположенія буквъ въ словѣ Finis. Словомъ, казалось, нельзя было найти такого ничтожнаго и мелочнаго отличія, которое не могло бы увеличить цѣнности книги, лишь бы имѣло за собою необходимое качество -- рѣдкость.
   Не послѣднее мѣсто занимали въ этой библіотекѣ печатные листки, въ свое время продававшіеся по улицамъ за одинъ пенни, а теперь тѣ, кому посчастливится найдти ихъ въ первоначальномъ видѣ, платятъ за нихъ столько же золота, сколько вѣситъ пенни. Вотъ заглавія нѣкоторыхъ изъ нихъ: "Послѣднія слова, произнесенныя на эшафотѣ" "Ужасное Убійство"; "Чудесное Чудо изъ Чудесъ", и проч. Антикварій не могъ говорить о нихъ безъ восторга, и торжественно читалъ ихъ хитросплетенныя заглавія, которыя столько же имѣли отношенія къ слѣдовавшему за ними тексту, сколько картины, вывѣшенныя при дверяхъ звѣринцевъ, имѣютъ сходства съ животными, изображенными на лихъ. Мистеръ Ольдбукъ хвалился, что между прочими диковинами этого рода у него есть экземпляръ единственный, подъ слѣдующимъ длиннымъ заглавіемъ: "Странныя и чудесныя извѣстія изъ Чішптъ-Нортопа, въ Оксоискомъ графствѣ; ужасающія явленія, которыя видимы были въ воздухѣ 26 іюля 1610, и продолжались съ половины десятаго часа утра до одинадцати: въ означенное время въ воздухѣ являлись многіе пламенные мечи, высшія планеты волновались диковинными движеніями, звѣзды сіяли необычайнымъ образомъ съ продолженіемъ вышереченныхъ чудесъ: именно какъ разверзлись небеса и какія изумительныя знаменія являлись на нихъ, со многими обстоятельствами, какихъ ни въ какія времена не случалось, къ великому изумленію зрителей, какъ все это описано въ письмѣ, присланномъ къ мистеру Колли, живущему въ Вестъ-Смитсфильдѣ, и засвидѣтельствованію Томасомъ Брауномъ, Елизаветою Грипевэ и Анною Гутсериджъ, которые были самовидцами этихъ страшныхъ явленій; а кто захочетъ еще болѣе удостовѣриться въ истинѣ сего описанія, тотъ можетъ отнестись къ мистеру Найтингэлю, въ Вестъ-Смитсфильдѣ, въ трактирѣ Медвѣдя, гдѣ и будетъ вполнѣ удовлетворенъ" {У меня дѣйствительно находится экземпляръ этой рѣдкости. Авторъ.}.
   -- Вамъ это смѣшно? сказалъ владѣлецъ собранія,-- не сержусь на васъ. Знаю, что прелести, которыми мы увлекаемся, для молодаго человѣка не такъ поразительны, какъ очарованіе женской красоты; но въ то время, когда и вамъ придется носить очки, вы станете благоразумнѣе и способнѣе оцѣпятъ вещи по достоинству. Погодите, у меня есть еще остатокъ древности, онъ можетъ быть вамъ больше поправится.
   Съ этими слонами, мистеръ Ольдбукъ выдвинулъ ящикъ, взялъ изъ него связку ключей, и отдернувъ занавѣсъ, за которымъ скрывалась дверь въ маленькую комнату, спустился туда по четыремъ каменнымъ ступенькамъ. Вскорѣ, пошаривъ между бутылками и стклянками, какъ можно было заключить по звуку, онъ воротился съ двумя продолговатыми винными рюмками, похожими на тѣ, какія мы видимъ на картинахъ Теньера. Вмѣстѣ съ тѣмъ Ольдбукъ принесъ бутылку вина, которое онъ называлъ отличнымъ старымъ канарійскимъ, и кусокъ пирога на серебряномъ подносѣ изящной старинной работы.
   -- Ни слова не скажу вамъ объ этомъ подносѣ, сказалъ антикварій, хотя увѣряютъ, что онъ работы флорентинскаго безумца Бенвенуто Челини; но, мистеръ Ловель, предки наши пивали сектъ: вы, какъ большой любитель драмы, знаете откуда онъ.-- Желаю вамъ, серъ, всѣхъ возможныхъ успѣховъ въ Фэрпортѣ.
   -- А я, съ своей стороны, желаю вамъ приращенія этихъ сокровищъ; дай Богъ, чтобъ они увеличивались безъ всякаго для васъ труда, кромѣ того, который необходимъ чтобъ придать вашимъ пріобрѣтеніямъ болѣе цѣнности.
   Послѣ возліянія, такъ хорошо соотвѣтствовавшаго занятію, какому предавались собесѣдники наши, Ловель всталъ собираясь идти домой, и мистеръ Ольдбукъ предложилъ его проводить и показать на пути въ Фэрпортъ кое-что достойное вниманія.
   

ГЛАВА IV.

   
   Хитрый старикъ подошелъ ко мнѣ на полѣ, желалъ и добраго вечера, и добраго утра, потомъ сказалъ: будьте ласковы, серъ, пріютите бѣдняка.

Нищій.

   Наши пріятели прошли черезъ небольшой фруктовой садъ, въ которомъ старыя яблони, обремененныя плодами, свидѣтельствовали,-- какъ весьма обыкновенно бываетъ въ окрестностяхъ монастырей,-- что монахи не всегда проводили время въ праздности, по посвящали часть своихъ досуговъ земледѣлію и садоводству. Мистеръ Ольдбукъ объяснилъ Ловелю, что эти древніе садоводы знали тайну, открытую только въ новѣйшее время, о недопущеніи корней плодовыхъ деревьевъ проникать въ глубину, отчего они распространяются въ горизонтальномъ направленіи; это достигалось ими подкладываніемъ камней подъ деревья во время ихъ сажанія, и такимъ образомъ преграждали волокнамъ корней сообщеніе съ лежавшею подъ нимъ почвою.
   -- Вотъ старая яблонь, сказалъ Ольдбукъ;-- въ прошлое лѣто ее повалило вѣтромъ; хотя она почти лежитъ на землѣ, однакожъ вся покрыта плодами, именно потому, что снабжена такой каменной преградой между корнями и негостепріимною известковою почвою. Вотъ еще другая яблонь: о ней разсказываютъ романтическую исторію. Яблоки съ нея называются абатскими. Супруга сосѣдняго барона такъ полюбила эти яблоки, что очень часто пріѣзжала въ Монкбарнсъ, чтобъ имѣть удовольствіе срывать ихъ лично съ дерева. Мужъ ея, человѣкъ ревнивый, сталъ подозрѣвать, что вкусъ схожій со вкусомъ нашей прародительницы, Евы, долженъ быть предвѣстникомъ такого же паденія, какому подверглась мать рода человѣческаго. Такъ какъ дѣло идетъ о чести благородной семьи, то скажу только, что помѣстья Лохардъ и Кринглекутъ еще и понынѣ ежегодно платятъ шесть ячменныхъ колосьевъ въ видѣ пени за то, что владѣлецъ ихъ, вслѣдствіе своихъ мірскихъ подозрѣній имѣлъ дерзость вломиться въ келью, гдѣ его жена находилась съ абатомъ, ея духовникомъ. Теперь полюбуйтесь на эту маленькую колокольню, возвышающуюся надъ портикомъ, обросшимъ плющомъ; на ней была надпись hospitium, liospitale или hospitamentuni (это слово въ старыхъ документахъ писалось трояко): здѣсь монахи принимала пилигримовъ. Я знаю, пасторъ нашъ въ своемъ Статистическомъ Отчетѣ говоритъ, что hospitium былъ расположенъ на земляхъ Гальтипри или Гальфстарветъ; но онъ ошибается, мистеръ Ловель: вотъ ворота, которыя и до сихъ поръ называются воротами пилигрима, а садовникъ мой, роя землю для посадки зимняго сельдерея, нашелъ здѣсь много тесаныхъ камней; нѣкоторые изъ нихъ я отослалъ къ моимъ ученымъ друзьямъ и въ разныя антикварныя общества, въ которыхъ имѣю честь быть недостойнымъ членомъ. Но теперь не скажу вамъ объ этомъ ничего больше: хочу приберечь что нибудь на другой разъ, а между тѣмъ вотъ здѣсь передъ нами предметъ очень любопытный.
   Съ этими слонами антикварій направилъ свой путь прямо черезъ лугъ на открытую поляну, и остановившись на небольшомъ возвышеніи, воскликнулъ:
   -- Мистеръ Ловель! вотъ мѣсто истинно замѣчательное.
   -- Видъ отсюда прекрасный, отвѣчалъ Ловель, осматриваясь вокругъ.
   -- Безъ сомнѣнія; но я привелъ васъ сюда не для того, чтобы показать вамъ этотъ видъ. Не замѣчаете ли вы на поверхности земли чего нибудь особеннаго, достойнаго вниманія?
   -- Ахъ, да, мнѣ кажется... такъ точно: тутъ замѣтны неясные слѣды какого-то рва.
   -- Неясные слѣды! Извините, у васъ зрѣніе, должно быть, поясное! Нѣтъ ничего яснѣе этихъ слѣдовъ. Это настоящій agger или vallum, валъ, насыпь съ соотвѣтствующимъ fossa или рвомъ. Неясные слѣды! Дѣвчонка, моя племянница, самый вѣтренный гусенокъ, какого представлялъ когда либо бабій родъ, и та тотчасъ узнала признаки рва. Неясные слѣды! Конечно, слѣды большаго ардохскаго стана или бурнсваркскаго въ Апапдэлѣ можетъ быть виднѣе, потому что это были постоянныя укрѣпленія, а здѣшнее было только временное. Неясные слѣды! Да возьмите въ соображеніе, что глупые поселяне, идіоты, дикіе невѣжды и варвары, вспахали всю эту мѣстность, разрушили двѣ стороны квадрата и значительно попортили третью; по четвертая, какъ видите, совсѣмъ еще цѣла.
   Ловель старался извиниться, перетолковать иначе свои слова, сказанныя невпопадъ, ссылаясь на свою неопытность; но онъ не скоро успѣлъ поправиться; первое выраженіе его было такъ чистосердечно и естественно, что не могло не встревожить анвикварія, который долго не опомнился отъ нанесеннаго ему удара.
   -- Любезный другъ, продолжалъ онъ,-- вы говорите что глазъ у васъ неопытенъ, но вѣдь вы можете различить что ровъ, что гладкое поле, когда увидите ихъ передъ собою? Неясные слѣды! Какъ! Даже простолюдины, послѣдній мальчишка, пасущій коровъ... ну, да всѣ здѣсь зовутъ это мѣсто Квинрунскимъ Каймомъ, а слово каймъ иначе и перевести нельзя, какъ древній лагерь {Каймъ по шотландски значить -- стадъ, крѣпость, башня.}.
   Ловель, приноравливаясь къ мыслямъ антикварія, успѣлъ наконецъ успокоить его встревожное и оскорбленное самолюбіе, послѣ чего Ольдбукъ продолжалъ исполнять принятую на себя обязанность чичероне.
   -- Надобно предупредить васъ, сказалъ онъ,-- что наши шотландскіе антикваріи весьма несогласны насчетъ мѣста, гдѣ происходило послѣднее сраженіе между Агриколой и каледонцами. Одни говорятъ, что оно совершилось при Ардохѣ, въ Страталанѣ, другіе -- при Иннерпефри, третьи -- при Рэдайксѣ, въ Марнсѣ, а четвертые -- далѣе къ сѣверу при Блэрѣ, въ Атолѣ. Но послѣ всѣхъ этихъ споровъ, продолжалъ старый джентльменъ, поглядывая на Ловеля съ самодовольнымъ видомъ,-- что вы скажете, что вы подумаете, если выйдетъ, что это достопамятное мѣсто есть то самое, которое называется Кипирунскимъ Каймомъ и составляетъ собственность смиреннаго, безвѣстнаго человѣка, имѣющаго честь бесѣдовать съ вами?
   При этихъ словахъ онъ остановился на минуту, чтобъ дать Ловелю время понять всю важность открытія, и потомъ съ удвоеннымъ жаромъ продолжалъ:
   -- Да, любезный другъ, я могу смѣло утверждать, что эта мѣстность имѣетъ всѣ признаки той, гдѣ происходило знаменитое сраженіе. Оно было дано по близости Грампіанскихъ горъ; взгляните: вонъ тамъ, на горизонтѣ, вы увидите ихъ вершины, теряющіяся за облаками. Битва происходила in cospectu classis, въ виду римскаго флота; а какой римскій или англійскій адмиралъ былъ бы недоволенъ бухтой, которую вы видите направо? Удивительно, какъ наши братья записные антикваріи бываютъ иногда слѣпы! Серъ Робертъ Сибальдъ, Саундерсъ Гордонъ, генералъ Рой и докторъ Стукели даже и по подозрѣвали того, о чемъ я говорю вамъ. Я нарочно не говорилъ объ этомъ ни слова, пока не пріобрѣлъ это мѣсто въ свою собственность. Оно принадлежало старому Джонни Гови, сосѣднему мелкопомѣстному лэрду, который все свое очень дорого цѣнитъ, и я съ нимъ долго торговался прежде чѣмъ поладилъ. Наконецъ,-- почти стыжусь признаться,-- я рѣшился вымѣнять у него эту безплодную землю, акръ за акръ, на мои лучшія пашни. Но тутъ дѣло шло о народномъ памятникѣ, и я съ избыткомъ вознагражденъ, видя себя владѣльцемъ мѣста, гдѣ совершилось такое достопамятное событіе. Въ комъ, какъ говоритъ Джонсонъ, не проснется чувство любви къ отечеству на Мараѳонской равнинѣ? Я тотчасъ велѣлъ разрыть въ нѣкоторыхъ мѣстахъ землю, надѣясь открыть что нибудь, и на третій день, любезный другъ, мы нашли, камень, который я велѣлъ отнести въ Монкбарнсъ, чтобъ спять съ него гипсовый слѣпокъ. На немъ высѣчены жертвенный сосудъ и буквы А. D. L. L., которыя безъ труда можно объяснить слѣдующими словами: Agricola Dicavit Libens Lubens.
   -- Конечно такъ, отвѣчалъ Ловель:-- вѣдь приписываютъ же голландскіе антикваріи Калигулѣ построеніе одного маяка, основываясь только на свидѣтельствѣ буквъ С. С. Р. F., которыя они толкуютъ такимъ образомъ: Gaius Caligula Pharum Fecit.
   -- Это правда, и такое объясненіе всегда считалось правильнымъ. Вижу, что изъ васъ выйдетъ что нибудь путное, даже прежде, чѣмъ вы начнете носить очки, хотя съ перваго раза слѣды этого прекраснаго лагеря и показались вамъ неясными.
   -- Современемъ, и при хорошихъ наставленіяхъ...
   -- Вы навостритесь, не сомнѣваюсь въ этомъ. Въ слѣдующій разъ, какъ вы опять будете въ Монкбарнсѣ, я дамъ вамъ прочесть свой небольшой трактатъ "О Станорасположеніи, съ нѣкоторыми особенными замѣчаніями объ остаткахъ древнихъ укрѣпленій, недавно открытыхъ авторомъ на Кинпрунскомъ Каймѣ". Я кажется нашелъ несомнѣнное средство распознавать настоящія древности и уже установилъ на этотъ счетъ нѣсколько общихъ правилъ, именно о свойствѣ доказательствъ, которыя могутъ быть допущены въ подобныхъ случаяхъ. Между тѣмъ прошу васъ обратить вниманіе и на то, напримѣръ, что я могу ссылаться на знаменитый стихъ Клавдіана: Ille Caledoniis posuit qui castra pruinis {Тотъ кто стоялъ лагеремъ на снѣгахъ каледонскихъ.}. Хотя слово pruinis обыкновенно переводятъ писемъ, отъ котораго, признаюсь, на этомъ сѣверо-восточномъ берегу мы часто страдаемъ, однакожъ это слово можетъ также означать названіе мѣстности, и castra pruinis posita будетъ въ такомъ случаѣ то же, что Кинпрунскій Каймъ. Но я молчу объ этомъ замѣчаніи, потому что привязчивые критики могли бы, воспользовавшись имъ, утверждать, будто я отношу свой лагерь ко временамъ Ѳеодосія, котораго императоръ Валентиніанъ посылалъ въ Великобританію въ 367 году, или около этого времени. Нѣтъ, любезный другъ, я ссылаюсь на очевидность, на ваши собственные глаза. Смотрите: ну, это не декуманскія ли ворота? А еслибъ не опустошительная соха, то вонъ тамъ видны были бы еще и ворота преторіанскія. Налѣво вы можете еще усмотрѣть нѣкоторые слѣды воротъ, porta sinistra; а справа porta dextra почти совсѣмъ цѣла. И такъ, станемъ здѣсь, на этомъ tumulus, образовавшемся изъ развалинъ древняго зданія, которое находилось въ центрѣ и безспорно составляло praetorium лагеря. Съ этого мѣста, отличающагося отъ остальныхъ укрѣпленій только тѣмъ, что оно нѣсколько выше и болѣе покрыто зеленью, можно полагать, что Агрикола обозрѣвалъ огромную каледонскую армію, занимавшую скатъ противоположной горы; ряды ея пѣхоты возвышались одни надъ другими, потому что мѣстность дозволяла ей развертываться свободно. Далѣе стояла конница и covinarii, то есть колесничники, совсѣмъ не похожіе на вашихъ молодыхъ франтовъ, которые въ Бонд-Стритѣ правятъ экипажами, запряженными четверней.
   
   ...Seethen, Lovel... See...
   See that huge battle moving from the mountains!
   Their gilt coats shine like dragon scales... their march
   Like a rough tumbling storm... See them, and view them,
   And then sec Rome no more! *)
   *)...Смотри же Ловель... Смотри... Смотри это громадное войско, движущееся съ горъ? Ихъ шитая золотомъ одежда блеститъ какъ чешуя дракона... Шествіе ихъ похоже на ураганъ... Смотри и вглядывайся въ нихъ, и ты не увидишь болѣе Рима! Трагедія Бьюмонта, современника Шэкспира.
   
   Да, любезный другъ, очень вѣроятно, даже почти несомнѣнно, что Юлій Агрикола именно съ этого мѣста видѣлъ зрѣлище, которое такъ превосходно изобразилъ нашъ Бьюмонтъ. Да, съ этого praetorium....
   Чей-то голосъ, раздавшійся позади антикварія, остановилъ его въ порывѣ восторга:-- Преторій, да преторій! Ну! гдѣ тутъ преторій? Я помню, какъ началась эта постройка.

0x01 graphic

   Наши пріятели обернулись: Ловель съ удивленіемъ, Ольдбукъ же съ изумленіемъ и досадою на то, что слова его прервали такъ невѣжливо. Между тѣмъ, какъ антикварій нашъ съ жаромъ декламировалъ, а Ловель слушалъ его съ вѣжливымъ вниманіемъ, къ нимъ тихо подошелъ человѣкъ, котораго приближенія они не замѣтили. По наружности въ немъ можно было узнать нищаго: огромная шляпа, съ большими полями, длинная бѣлая борода, съ примѣсью немногихъ еще не совсѣмъ побѣлѣвшихъ волосъ, черты очень рѣзкія и выразительныя, еще болѣе огрубѣвшія отъ вліянія атмосферы, сообщившей его лицу кирпичный цвѣтъ, длинный синій плащъ съ жестяной бляхой на лѣвомъ рукавѣ, на плечахъ два или три мѣшка для помѣщенія въ нихъ разныхъ милостынь, которыя людьми немногимъ богаче его обыкновенно давались натурой,-- словомъ, все въ немъ показывало, что онъ одинъ изъ записныхъ, привилегированныхъ нищихъ, называвшихся въ Шотландіи королевскими или, по простонародному, синекафтанниками.
   -- Что такое, Эди? спросилъ мистеръ Ольдбукъ, надѣясь, что можетъ быть слухъ обманулъ его: -- о чемъ ты это говорилъ?
   -- Да о лачужкѣ, которая стояла здѣсь, ваша милость, отвѣчалъ смѣлый Эди: -- я помню, какъ ее строили.
   -- Какъ бы не такъ, безмозглый старикъ! Это зданіе было выстроено гораздо прежде, чѣмъ ты на свѣтъ родился, и остатки его будутъ существовать даже послѣ того какъ тебя повѣсятъ.
   -- Повѣсятъ ли меня, утопятъ ли, здѣсь или тамъ, умру ли или останусь живъ,-- нужды нѣтъ; я все же видѣлъ какъ здѣсь строили.
   -- Ты! ты! закричалъ антикварій, задыхаясь отъ гнѣва и волненія, -- негодный бродяга, да какъ, чертъ возьми, ты могъ это видѣть?
   -- Какъ я могъ видѣть! А что же, Монкбарнсъ, мнѣ за выгода солгать вамъ? Скажу все что знаю: лѣтъ двадцать назадъ, это небольшое строеніе, остатки котораго вы называете преторіемъ, сдѣлано мною, да еще нѣсколькими такими же нищими, какъ я, рабочими, копавшими вонъ ту канаву на дорогѣ, и, помнится, двумя или тремя пастухами; а ставили мы это строеніе единственно для того, чтобъ сыграть свадьбу стараго Айкена Друма, и въ дождливую погоду мы осушили здѣсь не одну чарку водки. Въ доказательство, велите раскопать землю,-- да вы ужъ, кажется, и начали рас. капывать -- и непремѣнно найдете, если еще не нашли, камень, на которомъ одинъ изъ рабочихъ, въ насмѣшку новобрачному, высѣкъ предлинную ложку и четыре буквы А. D. L. L., то есть Aiken Drum's Lang Ladle, Айкена Друма Большая Ложка, потому что во всемъ файфскомъ краѣ не было такого охотника до похлебки, какъ Айкепъ.
   -- Вотъ, подумалъ Ловель, прекрасное добавленіе къ исторіи буквъ K. О. T. S. Keep On This Side {Останься на этой сторонѣ.}. Онъ взглянулъ было на антикварія, по изъ состраданія тотчасъ потупилъ глаза, и въ самомъ дѣлѣ, любезный читатель, могу васъ завѣрить, что въ эту минуту Джонатанъ Ольдбукъ изъ Монкбарнса былъ озадаченъ и разстроенъ какъ шестнадцатилѣтняя дѣвушка, первая романтическая любовь которой неожиданно погибла отъ преждевременнаго открытія ея тайны,-- или какъ десятилѣтній ребенокъ, карточный домъ котораго вдругъ опрокинутъ дуновеніемъ шаловливаго товарища.
   -- Тутъ есть какое нибудь недоразумѣніе, сказалъ онъ наконецъ, отворачиваясь къ нищему спиною.
   -- Только не съ моей стороны, отвѣчалъ непоколебимый нищій. Я никогда не ошибаюсь, потому что съ промахами всегда попадешь въ бѣду. Но объ этомъ довольно; поговоримъ о другомъ; я вижу съ вами, мистеръ Монкбарнсъ, молодаго человѣка, который на меня бѣдняка и взглянуть не хочетъ, а я бьюсь объ закладъ, что знаю гдѣ онъ былъ вчера вечеромъ въ сумерки; да можетъ быть онъ не захочетъ, чтобъ объ этомъ разсказывали при другихъ.
   У Ловеля вся краска бросилась въ лице и разлилась по немъ живымъ румянцемъ двадцатидвухлѣтняго юноши.
   -- Не тревожьтесь болтовней этого стараго негодяя, воскликнулъ Ольдбукъ,-- и не думайте, чтобы ваше званіе побудило меня убавить хотя сколько нибудь того уваженія, которое я къ вамъ чувствую. Такъ поступаютъ одни только франты и дураки. Помните, что Цицеронъ говоритъ объ одномъ изъ вашихъ собратій въ рѣчи pro Arcilia poeta:-- Quis nostrum tarn animo agresti ac duro fuit ut.... ut.... Я забылъ латинскій текстъ, но смыслъ его слѣдующій: кто изъ насъ будетъ такъ грубъ и такимъ варваромъ, что не оплачетъ смерти знаменитаго Росція, старость котораго не только не приготовила насъ къ утратѣ его, но еще подавала намъ поводъ надѣяться, что человѣкъ такой отличный, такой искусный въ своемъ дѣлѣ, будетъ изъятъ отъ участи, общей всѣмъ людямъ? Вотъ какъ царь ораторовъ говорилъ о сценѣ и о тѣхъ, которые посвящаютъ себя драматическому искуству.
   Ловель слышалъ слова, произнесенныя антикваріемъ, но они не произвели на него никакого опредѣленнаго впечатлѣнія. Онъ былъ весь погруженъ въ мысли стараясь отгадать, какимъ путемъ его тайна дѣлалась извѣстною старому нищему, продолжавшему выразительно и лукаво смотрѣть на молодаго человѣка, и наконецъ опустилъ руку въ карманъ, считая это лучшимъ средствомъ намекнуть нищему о своемъ желаніи пріобрѣсти его скромность. Подавая ему милостыню, болѣе соотвѣтственную своимъ опасеніямъ, нежели щедрости, Ловель бросилъ на старика такой взглядъ, который нищему, опытному физіономисту, былъ вполнѣ понятенъ.
   -- Будьте покойны, соръ, сказалъ онъ, спрятавъ полученное имъ подаяніе:-- я не болтливъ; но не у меня одного есть глаза.
   Слова эти онъ произнесъ такъ, что ихъ слышать могъ только Ловель, и при этомъ выраженіе его лица высказывало болѣе чѣмъ языкъ. Потомъ, обернувшись къ Ольдбуку, онъ прибавилъ:
   -- Ваша милость, я иду въ пасторскій домъ: не нужно ли вамъ что нибудь передать туда? или не поручите ли что сказать серу Артуру? Я думаю зайдти ныньче вечеромъ въ замокъ Ноквинокъ.
   Тутъ Ольдбукъ какъ будто очнулся отъ сна, и опуская дань въ измятую, засаленную шляпу Эди, отвѣчалъ торопливо, и такимъ голосомъ, въ которомъ трудно скрываемая досада боролась съ желаніемъ по возможности не выказывать ее передъ другими:
   -- Ступай въ Монкбарнсъ, и проси тамъ дать тебѣ пообѣдать. А пойдешь въ пасторскій домъ или въ Ноквинокъ, такъ не разсказывай тамъ своей глупой исторіи.
   -- Кто? я стану разсказывать! отвѣчалъ нищій.-- Боже меня сохрани! Ужъ если кто нибудь узнаетъ, что эта лачужка лежитъ здѣсь не со временъ потопа, такъ вѣрно не отъ меня. Но мнѣ сказывали, будто ваша милость въ обмѣнъ за эту негодную землю, отдали Джонни Гови столько же акровъ хорошей пашни. Такъ если онъ выдалъ вамъ эту лачужку за какую нибудь древность, я по совѣсти нахожу, что договоръ вашъ съ нимъ не имѣетъ силы: вамъ стоитъ только принести въ судъ жалобу, что онъ обманулъ васъ, безсовѣстно обманулъ.
   -- Экая задорная бестія! пробормоталъ сквозь зубы антикварій.-- Надобно когда нибудь познакомить его спину съ кнутомъ палача.-- Потомъ онъ прибавилъ громко:-- не безпокойся, Эди, все это только недоразумѣніе.
   -- Я самъ такъ думаю, отвѣчалъ неумолимый истязатель, находившій по видимому злобное удовольствіе растравлять душевную рану антикварія, -- именно такъ, я думаю; вотъ еще недавно я говорилъ старухѣ Луки Джемельсъ: не ужели же ты думаешь, что его милость Монкбарнсъ такъ мало смыслитъ, что безъ причины отдастъ хорошую пашню, стоющую по крайней мѣрѣ по пятидесяти шиллинговъ акръ, за непаханную землю, которая не стоитъ и одного шотландскаго фунта? Нѣтъ, нѣтъ; будь увѣрена, что лукавый Джонни Гови обманулъ лэрда. "Боже упаси!" отвѣчала она, "статочное ли дѣло! Лэрдъ Монкбарнсъ человѣкъ такой ученый, равнаго ему нѣтъ во всемъ округѣ, а Джонни Гови только и смыслитъ, что выгонять коровъ со двора".-- Ну, ну! продолжалъ я, онъ вѣроятно обманулъ лэрда, разсказавъ ему какую нибудь старинную сказку! Кажется, я не ошибся, ваша милость; вы помните вѣдь исторію о бодлѣ {Мѣдная шотландская монета.}, который вамъ выдали за древнюю монету?
   -- Убирайся къ чорту! воскликнулъ Ольдбукъ; но онъ тотчасъ опять принялъ тонъ болѣе ласковый, чувствуя что противникъ его можетъ нанести ему жестокій ударъ въ общественномъ мнѣніи, и прибавилъ:-- Ступай въ Монкбарнсъ, говорю тебѣ, а когда я приду домой пришлю тебѣ на кухню бутылку эля.
   -- Да наградитъ васъ Господь! сказалъ Эди настоящимъ нищенскимъ голосомъ, и опираясь на свою палку, снабженную желѣзнымъ наконечникомъ, отошелъ на нѣсколько шаговъ по направленію къ Монкбарнсу, но вдругъ обернулся и сказалъ: Ваша милость, а получили вы назадъ серебряныя деньги, которыя заплатили за бодль?
   -- Будь ты проклятъ! крикнулъ антикварій,-- убирайся куда тебѣ сказано.
   -- Ну, ну! да благословитъ Богъ вашу милость! Надѣюсь, что вы накажете Джонни Гови за то что онъ обманулъ васъ, и авось я доживу до этого.
   Съ этими словами старый нищій удалился, не тревожа болѣе мистера Ольдбука воспоминаніями, которыя вовсе не были ему пріятны.
   -- Кто этотъ назойливый старикъ? спросилъ Ловель, когда Эди отошелъ уже такъ далеко, что не могъ его разслышать.
   -- Это язва нашего околотка. Я всегда противился учрежденію налога для бѣдныхъ и богаделень; но для того чтобъ запереть этого бродягу, перемѣню теперь свое мнѣніе. Дайте только разъ подобному негодяю пріютъ въ своемъ домѣ, и онъ не отвяжется отъ васъ, пристанетъ къ вамъ, какъ одно изъ тѣхъ животныхъ, которыя такъ усердно слѣдуютъ за людьми изъ собственной пользы. Кто онъ такой! Нѣтъ ничего чѣмъ бы онъ не былъ: онъ былъ солдатомъ, пѣвцомъ балладъ, кочевымъ мѣдникомъ и наконецъ теперь сдѣлался нищимъ. Онъ избалованъ нашими джентльменами, которые хохочатъ надъ его шутками и повторяютъ остроты Эди Охильтри такъ же часто, какъ остроты Джо Миллера.
   -- Онъ, кажется, говоритъ очень свободно, а свобода -- душа остроумія.
   -- О! конечно, онъ вольничаетъ порядкомъ; на зло вамъ выдумываетъ обыкновенно какую нибудь чертовскую, невѣроятную ложь, въ родѣ той глупой исторіи, которую сейчасъ разсказывалъ... Впрочемъ, я не издамъ своего сочиненія, пока не изслѣдую всего этого основательно.
   -- Въ Англіи скоро бы упрятали такого нищаго, замѣтилъ Ловель.
   -- Разумѣется. Ваши приходскіе старшины и полицейскіе чиновники не стали бы забавляться его остротами; но здѣсь этотъ проклятый бродяга такъ сказать привилегированный бичъ общества; это одинъ изъ послѣднихъ образцовъ старинныхъ шотландскихъ нищихъ, изъ которыхъ каждый обхаживалъ свой особый округъ и былъ разнощикомъ новостей, бардомъ, а иногда даже историкомъ своего участка. Впрочемъ, никто въ Фэрпортѣ и четырехъ сосѣднихъ приходахъ по знаетъ такого множества старыхъ балладъ и преданій, какъ этотъ негодяй. И надо сознаться, продолжалъ Ольдбукъ, смягчаясь по мѣрѣ того, какъ исчислялъ достоинства Эди:-- у этой собаки довольно веселый характеръ. Онъ не палъ подъ ударами своей суровой судьбы, и было бы жестоко отнять у него удовольствіе посмѣяться надъ тѣми, кто счастливѣе его. Дня два онъ не станетъ ни пить ни ѣсть, и будетъ сытъ тѣмъ, что ему удалось поморочить меня, какъ это говорится между вами, свѣтскими людьми. Но мнѣ пора воротиться въ Монкбарнсъ и еще потолковать съ нимъ,-- а то онъ пойдетъ разсказывать свою нелѣпую исторію по всему околотку.
   При этихъ словахъ, наши герои разстались: мистеръ Ольдбукъ воротился въ свой монкбарнскій hospitimn, а Ловель отправился въ Фэрпортъ, куда и прибылъ безъ всякихъ дальнѣйшихъ приключеній.
   

ГЛАВА V.

Ланцелотъ Гоббо. Слушайте, теперь я разражусь.
Шэкспиръ.-- Венеціанскій Купецъ.

   Открытіе фэрпортскаго театра совершилось, но никакой мистеръ Ловель не явился на сценѣ, да сверхъ того ни манеры, ни обращеніе молодаго человѣка не оправдывали предположенія Ольдбука, что спутникъ его былъ кандидатъ на благосклонность фэрпортской публики. Въ Фэрпортѣ жилъ старый цирюльникъ, Джакобъ Каксонъ, заботившійся о содержаніи въ исправности трехъ единственныхъ париковъ, которые одни, вопреки таксѣ на пудру и плохимъ временамъ, уцѣлѣли во всемъ приходѣ и ежедневно завивались и напудривались. Старикъ этотъ употреблялъ все свое время на попеченіе объ этихъ парикахъ, оставшихся въ модѣ у трехъ людей, и мистеръ Ольдбукъ постоянно навѣдывался у него о фэрпортскомъ театрѣ, ожидая каждый разъ услышать отъ него вѣсть о появленіи на сценѣ мистера Довели. Антикварій желалъ при этомъ случаѣ доказать молодому человѣку свое участіе, и потому твердо рѣшился ѣхать въ театръ не только самъ, но и взять съ собою свое бабье. Но старый цирюльникъ все еще не. извѣщалъ его о событіи, которое могло бы подать поводъ къ столь рѣшительному шагу, какъ покупка билета на ложу.
   Напротивъ, Каксонъ сообщилъ ему, что въ Фэрпортѣ подавно поселился молодой человѣкъ, съ которымъ цѣлый городъ не знаетъ что дѣлать (подъ "городомъ" онъ разумѣлъ всѣхъ сплетницъ, которыя, за неимѣніемъ собственнаго дѣла, занимались пересудами о другихъ). Этотъ молодой человѣкъ не искалъ общества, напротивъ скорѣе избѣгалъ его, хотя многіе желали съ нимъ познакомиться, благодаря его пріятнымъ манерамъ и нѣкоторому любопытству, возбужденному его поведеніемъ. Въ образѣ его жизни не было ничего неправильнаго, ничего свойственнаго какому нибудь искателю приключеній; онъ велъ себя такъ просто, былъ во всемъ такъ точенъ, что люди имѣвшіе съ нимъ сношенія, не могли имъ нахвалиться.
   -- Это что то вовсе не похоже на театральнаго героя, подумалъ Ольдбукъ. И хотя обыкновенно упорный въ своихъ сужденіяхъ, онъ нашелся бы вынужденнымъ отказаться отъ мнѣнія, которое составилъ себѣ о Ловелѣ, еслибъ старый Каксонъ не прибавилъ, что "этотъ молодой человѣкъ часто разговариваетъ самъ съ собою, бѣснуясь у себя въ комнатѣ, словно комедіантъ на сценѣ".
   Это было единственное обстоятельство, по видимому подтверждавшее предположеніе Ольдбука; иначе трудно было бы рѣшить что могло удерживать въ Фэрпортѣ молодаго человѣка, не имѣвшаго въ этомъ городѣ пи друзей, ни знакомыхъ и никакого рода занятія. Но было также замѣтно, чтобъ онъ любилъ портвейнъ или вистъ. Онъ отказался обѣдать вмѣстѣ съ офицерами недавно сформированнаго отряда волонтеровъ и не принималъ участія въ праздникахъ, дававшихся двумя партіями, на которыя, подобно инымъ болѣе значительнымъ городамъ, раздѣлялись и жители Фэрпорта. Въ немъ не было столько аристократизма, чтобъ присоединиться къ клубу Royal True Blues {Клубъ королевскихъ вѣрныхъ синихъ.}, ни столько демократизма, чтобъ вести дружбу съ обществомъ такъ называемыхъ Друзей Народа, которымъ Фэрпортъ также имѣлъ счастіе славиться. Ловель терпѣть не могъ кофейныхъ, и также не любилъ быть гостемъ за чайнымъ столомъ. Словомъ, съ тѣхъ поръ какъ имя Ловеля вошло въ моду у сочинителей романовъ, -- а это велось уже издавна, -- вашъ герой былъ единственный мистеръ Ловель, о которомъ нельзя было сказать почти ничего положительнаго и которому можно было приписать только отрицательныя свойства.
   Впрочемъ, между отрицательными особенностями Ловеля была одна очень важная: въ его поведеніи не къ чему было придраться. Еслибъ Ловель имѣлъ какой нибудь недостатокъ, его тотчасъ обнаружили бы, такъ какъ по врожденной склонности человѣка говорить дурное о своемъ ближнемъ, никто не пожалѣлъ бы о существѣ столь чуждавшемся общества. Одно только обстоятельство возбудило было противъ него нѣкоторыя подозрѣнія. Въ своихъ уединенныхъ прогулкахъ онъ часто занимался рисованіемъ; а такъ какъ онъ снялъ разные виды съ пристани, срисовалъ между прочимъ сигнальную башню и даже четырехпушечную батарею, то нѣкоторые ревнители общественнаго блага распространили подъ рукою слухъ, что этотъ таинственный пріѣзжій долженъ быть французскій шпіонъ. Вслѣдствіе этихъ слуховъ шерифъ лично отправился къ мистеру Ловелю; но какъ видно, молодой человѣкъ совершенно разсѣялъ при этомъ свиданіи всѣ сомнѣнія чиновника, потому что шерифъ не только не тревожилъ его болѣе, но даже, какъ увѣряютъ, два раза приглашалъ къ себѣ на обѣдъ, отъ чего однако Ловель каждый разъ вѣжливо отказывался. Сверхъ того, шерифъ сохранялъ глубочайшее молчаніе на счетъ своего объясненія съ мистеромъ Ловелемъ не только передъ публикой, но даже не сообщилъ ничего объ этомъ и своему тайному совѣту, состоявшему изъ его помощника, письмоводителя, жены и двухъ дочерей, хотя всегда совѣщался съ ними о дѣлахъ по должности.
   Всѣ эти подробности, вѣрно переданныя старымъ цирюльникомъ мистеру Ольдбуку, еще болѣе возвысили молодаго человѣка во мнѣніи его прежняго спутника.
   -- Вотъ умный, скромный малый! подумалъ Ольдбукъ:-- такъ какъ онъ не считаетъ достойнымъ себя принимать участіе въ глупостяхъ нелѣпыхъ жителей Фэрпорта. Я долженъ что нибудь сдѣлать для него. Нужно дать ему обѣдъ и пригласить также сера Артура въ Монкбарнсъ. Впрочемъ, объ этомъ мнѣ надобно еще переговорить съ моимъ бабьемъ.
   Переговоривъ съ сестрой и племянницей, Ольдбукъ послалъ нарочнаго съ письмомъ къ "почтеннѣйшему серу Артуру Вардору, баронету, въ замокъ Ноквинокъ". Нарочный былъ не иной кто, какъ самъ Каксонъ. Письмо было слѣдующаго содержанія:

"Любезный серъ Артуръ.

   "Во вторникъ 17-го числа текущаго мѣсяца, stylo novo, у меня, въ Монкбарнсѣ, будетъ монастырскій symposion {Застольная бесѣда у древнихъ грековъ.}, и я прошу васъ прибыть къ намъ ровно въ четыре часа. Если прекрасная непріятельница моя, мисъ Изабелла, можетъ и захочетъ почтить насъ своимъ посѣщеніемъ вмѣстѣ съ вами, то бабье мое будетъ очень радо получить такое подкрѣпленіе въ своей борьбѣ противъ строгой законной власти. Въ противномъ случаѣ, я отошлю ихъ на вечеръ къ пастору. Мнѣ хочется представить вамъ одного знакомаго мнѣ молодаго человѣка, въ которомъ гораздо больше здраваго смысла, чѣмъ у вертопраховъ нашего вѣка: онъ умѣетъ уважать людей старше его, и довольно хорошо знаетъ классиковъ. А такъ какъ подобный молодой человѣкъ долженъ чувствовать естественное презрѣніе къ жителямъ Фэрпорта, то мнѣ хочется ввести его въ умное и почтенное общество.

"Честь имѣю, и проч.".

   -- Бѣги съ этимъ письмомъ, сказалъ антикварій Каксону, отдавая ему свое посланіе.-- Оно подписано и запечатано, signatum atque sigillatum. Лети въ Ноквинокъ и принеси мнѣ отвѣтъ. Спѣши, какъ будто городской совѣтъ въ полномъ собраніи и только ждетъ мэра, а мэръ ждетъ только своего парика, который отдалъ тебѣ напудрить.
   -- Ахъ, серъ! отвѣчалъ цирюльникъ, глубоко вздохнувъ:-- эти счастливыя времена давно уже миновались. Джерви, послѣдній изъ фэрпортскихъ мэровъ, ходившихъ въ парикѣ, да и у него была глупая служанка, которая убирала этотъ парикъ, намазавъ его свѣчнымъ саломъ, и потомъ посыпала горстью пшеничной муки. Но я помню время, Монкбарнсъ, когда члены совѣта скорѣе обошлись бы безъ письмоводителя и даже безъ рюмки водки за завтракомъ, чѣмъ безъ критичнаго, хорошо завитаго и напудреннаго парика. Можно ли удивляться, что народъ недоволенъ и требуетъ реформы въ законахъ, когда у судей, правителей, у діаконовъ и даже у самого мэра на головѣ не болѣе волосъ, какъ на моихъ парикмахерскихъ болванахъ?
   -- Да у нихъ, Каксонъ, и внутри-то головы то же что у твоихъ болвановъ. Впрочемъ, у тебя очень вѣрный взглядъ на общественныя дѣла, и я скажу утвердительно, что самъ мэръ не угадалъ бы причины народнаго ропота такъ мѣтко и такъ вѣрно какъ ты. Однакожъ, проваливай, Каксонъ.
   И Каксонъ отправился въ путь, на разстояніе трехъ миль.
   
   Не hobbled -- but his heart was good!
   Could he go faster than he could *)?
   *) Онъ хромалъ, но у него была добрая воля идти скорѣе, чѣмъ могъ.
   
   Пока Каксонъ идетъ туда и обратно, не излишне познакомить читателя съ тѣмъ лицомъ, къ которому онъ былъ отправленъ.
   Мы уже сказали, что за исключеніемъ одного сосѣда, мистеръ Ольдбукъ не велъ знакомства ни съ кѣмъ изъ землевладѣльцевъ, жившихъ въ окрестностяхъ Монкбарнса; этотъ сосѣдъ, удостоившійся исключенія изъ общаго правила, былъ серъ Артуръ Вардоръ, баронетъ, отрасль древней фамиліи, человѣкъ, имѣвшій большое, по разстроенное состояніе. Отецъ его, серъ Антони, былъ усерднымъ яковитомъ и обнаруживалъ чрезвычайный энтузіазмъ къ дѣлу Стюартовъ до тѣхъ поръ, пока для этого не требовалось ничего кромѣ словъ. Никто не выжималъ апельсина {Апельсинъ по англійски Orange. Враги Іакова Стюарта назывались оранжистами, потому что были приверженцы принца Оранскаго (Prince Orange).} съ такимъ многозначительнымъ видомъ, какъ серъ Антони; никто не умѣлъ искуснѣе его предложить мятежнаго тоста, избѣгая вмѣстѣ съ тѣмъ прямаго нарушенія законовъ; наконецъ, никто болѣе и чаще его не пилъ за успѣхъ своей политической партіи. Но въ 1745 году, когда приблизилась горная шотландская армія, усердіе почтеннаго баронета вдругъ какъ будто охладѣло, именно въ то самое время когда оно наиболѣе было нужно. Онъ, правда, много толковалъ о томъ, что возьмется за оружіе для защиты правъ Шотландіи и Карла Стюарта, но сѣдло его годилось только для одной лошади, къ несчастію непривыкшей къ ружейному огню. Можетъ быть, хозяинъ благороднаго четвероногаго втайнѣ одобрялъ непривычность своего коня, и начиналъ думать, что дѣло, котораго опасалась лошадь, не можетъ быть полезно и всаднику. Какъ бы то ни было, пока серъ Аптопи Вардоръ говорилъ, пилъ и предавался нерѣшимости, неустрашимый фэрпортскій мэръ (который, какъ мы уже видѣли, былъ отецъ нашего антикварія) вышелъ изъ города съ отрядомъ гражданъ, принадлежавшихъ къ партіи виговъ, и именемъ Георга ІІ-го овладѣлъ замкомъ Ноквинокъ, четырьмя каретными лошадьми и особою самого владѣльца. Вскорѣ послѣ того, серъ Аптопи, вслѣдствіе предписанія одного изъ государственныхъ секретарей, былъ отвезенъ въ Лондонскую Башню, куда послѣдовалъ за нимъ и сынъ его Артуръ, бывшій въ то время еще очень молодымъ человѣкомъ. Но такъ какъ они не сдѣлали ничего, что можно было бы назвать явною государственною измѣною, то ихъ скоро освободили, и они воротились опять въ Ноквинокъ, пили еще больше прежняго за здравіе претендента, и постоянно толковали о страданіяхъ, которыя потерпѣли за его дѣло. Соръ Артуръ такъ привыкъ къ этому, что даже по смерти отца своего, когда уже рѣшительно никто не думалъ о сопротивленіи гановерскому дому, нонконформистскій капеланъ его постоянно возсылалъ мольбы о возстановленіи законнаго монарха, о паденіи похитителя престола и уничтоженіи жестокихъ и кровожадныхъ враговъ законности, такъ что эта мятежная молитва читалась болѣе по привычкѣ, чѣмъ съ опредѣленною цѣлью. Наконецъ, въ 1770 году, по случаю парламентскихъ выборовъ, почтенный серъ Артуръ, чтобъ имѣть право подать голосъ въ пользу интересовавшаго его кандидата, преспокойно присягнулъ въ вѣрности и повиновеніи царствовавшему дому; слѣдовательно отрекся отъ претендента, о возстановленіи котораго онъ еженедѣльно молился, и призналъ власть узурпатора, хотя никогда не переставалъ просить Бога лишить его престола. Въ добавокъ къ этимъ грустнымъ доказательствамъ человѣческой непослѣдовательности, серъ Артуръ продолжалъ молиться за возвращеніе Стюартовъ даже послѣ совершеннаго пресѣченія этого семейства, и между тѣмъ какъ при своей умозрительной преданности Стюартамъ считалъ ихъ все еще живыми, онъ во всѣхъ своихъ дѣйствіяхъ являлся вѣрнымъ и ревностнымъ слугою Георга III.
   Во всякомъ другомъ отношеніи, серъ Артуръ Вардоръ жилъ точно также какъ жила большая часть сельскихъ джентльменовъ въ Шотландіи. Онъ занимался охотой и рыбной ловлей, давалъ обѣды и самъ ѣздилъ на обѣды, присутствовалъ на всѣхъ скачкахъ и собраніяхъ въ графствѣ, былъ помощникомъ намѣстника графства и таможеннымъ инспекторомъ. Устарѣвъ, онъ сдѣлался лѣпивъ и неповоротливъ, охота перестала ему нравиться, и онъ началъ искать развлеченія, занимаясь иногда чтеніемъ шотландской исторіи. Мало по малу у него явился вкусъ къ древностямъ, и хотя понятія его на этотъ счетъ не были ни глубоки, ни очень вѣрны, однакожъ онъ сдѣлался близкимъ пріятелемъ и сподвижникомъ Ольдбука въ его антикварныхъ разысканіяхъ.
   Однако, въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ юмористы наши не всегда были согласны, и это иногда подавало поводъ къ ссорамъ. Серъ Артуръ усердно и безпредѣльно вѣрилъ всему; мистеръ Ольдбукъ же (не смотря на дѣло о praetorium въ Кинпрунскомъ Каймѣ) былъ гораздо разборчивѣе и не безъ предусмотрительности принималъ сомнительную монету за настоящую. Серъ Артуръ счелъ бы за преступленіе сомнѣваться въ существованіи хотя одного изъ ста четырехъ шотландскихъ королей, портреты которыхъ еще украшаютъ стѣны голирудской галлереи и которыхъ Боэцій призналъ, Букананъ I сдѣлалъ классическими, а Іаковъ IV считалъ своими предками, передавшими ему право на древнее королевство. Напротивъ, Ольдбукъ, человѣкъ основательный и подозрительный, не уважавшій божественнаго права наслѣдія, готовъ былъ подтрунить надъ этимъ священнымъ спискомъ королей, и утверждалъ, что весь этотъ торжественный рядъ потомковъ Фергуса, принятыхъ въ шотландскую исторію, по крайней мѣрѣ такъ же недостовѣренъ и бездоказателенъ, какъ блистательное шествіе потомковъ Банко сквозь пещеру Гекаты.
   Другой щекотливый предметъ составляли сужденія о доброй славѣ королевы Маріи. Серъ Артуръ былъ самый рыцарскій защитникъ, а Ольдбукъ отъявленный противникъ этой королевы, не смотря на ея красоту и несчастія. Наконецъ когда на бѣду рѣчь заходила о событіяхъ болѣе новыхъ, то каждая страница исторіи подавала имъ поводъ къ несогласіямъ. Ольдбукъ былъ твердый пресвитеріанецъ, настоящій церковный старшина, приверженецъ революціонныхъ началъ и протестантскаго престолонаслѣдія, а серъ Артуръ во всѣхъ этихъ отношеніяхъ держался мнѣній совершенно противоположныхъ. Правда, они сходились въ одномъ -- въ должной любви и преданности къ царствующему государю {Читатели поймутъ, что это относится къ Георгу III. Авторъ.}; но этимъ и ограничивалось ихъ единомысліе. Вслѣдствіе того, между ними часто происходили жаркія ссоры, причемъ Ольдбукъ не всегда могъ обуздывать свою колкость, а баронетъ находилъ иногда, что потомокъ нѣмецкаго типографщика, предки котораго добивались чести поступить въ низкій класъ мѣщанъ, забывался и позволялъ себѣ въ спорѣ неизвинительныя вольности съ человѣкомъ его сана и древняго происхожденія. Прибавьте къ этому оскорбленіе, нанесенное всему роду сера Артура отцомъ нашего антикварія, который захватилъ у него даже каретныхъ лошадей, и вы можете судить, что воспоминаніе объ этомъ событіи должно было усилить гнѣвъ баронета и оживлять его во время спора. Наконецъ, мистеръ Ольдбукъ, считая своего друга и собрата весьма недалекимъ въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ, нерѣдко былъ расположенъ обнаруживать передъ нимъ это неблагопріятное мнѣніе нѣсколько яснѣе, чѣмъ позволяли правила вѣжливости. Въ такихъ случаяхъ они часто разставались разсерженными, съ твердымъ намѣреніемъ никогда болѣе не видаться; по утро вечера мудренѣе, и убѣдившись впослѣдствіи, что но долговременной привычкѣ они сдѣлались другъ другу необходимыми, каждый изъ нихъ спѣшилъ возстановить нарушенный миръ. При этомъ Ольдбукъ, принимая въ уваженіе ребяческую щепетильность баронета, выказывалъ свое умственное превосходство, и сострадательно дѣлалъ первые шаги къ примиренію. Однакожъ, раза два случилось, что аристократическая гордость баронета, считавшаго такое множество предковъ, выразилась ужъ черезъ чуръ оскорбительно для потомка типографщика, отчего между этими двумя оригиналами могъ бы послѣдовать вѣчный разрывъ, еслибы его не предотвратили старанія и посредничество мисъ Изабеллы Вардоръ, дочери баронета, все семейство котораго состояло изъ нея и сына, служившаго въ чужихъ краяхъ. Мисъ Изабелла, знала, что общество Ольдбука необходимо было для занятія и развлеченія ея отца, и посредничество ея рѣдко оставалось безуспѣшнымъ, когда оно дѣлалось нужнымъ вслѣдствіе колкостей съ одной стороны и высокомѣрнаго тона съ другой. Благодаря ея любезному вмѣшательству, серъ Артуръ прощалъ всѣ дурные отзывы о королевѣ Маріи, а мистеръ Ольдбукъ извинялъ оскорбленія, нанесенныя памяти короля Вильгельма. Впрочемъ, такъ какъ Изабелла, смѣясь и шутя, всегда брала сторону отца, то Ольдбукъ называлъ ее своей прекрасной непріятельницей, хотя въ самомъ дѣлѣ уважалъ ее болѣе всѣхъ другихъ женщинъ, не смотря на то, что онъ вообще не былъ большимъ почитателемъ прекраснаго пола.
   Между этими двумя оригиналами существовало и еще другое отношеніе, производившее на ихъ дружбу вліяніе поперемѣнно отталкивающее и притягательное: серъ Артуръ всегда нуждался въ деньгахъ, а Ольдбукъ не всегда былъ расположенъ ссужать ихъ. Ольдбукъ хотѣлъ, чтобъ суммы, данныя имъ въ займы, были ему возвращаемы съ точностью въ условленный срокъ, а серъ Артуръ не часто бывалъ въ состояніи удовлетворять такому справедливому требованію. При такихъ противоположныхъ желаніяхъ, естественно должны были также время отъ времени происходить незначительные разлады. Впрочемъ, они вообще были довольно снисходительны одинъ къ другому, и походили на свору собакъ, которыя ворчатъ иногда другъ на друга, однакожъ не останавливаются и не грызутся.
   Въ то время, когда посолъ нашего антикварія прибылъ съ письмомъ въ замокъ Ноквинокъ, серъ Артуръ и лэрдъ Монкбарнсъ были въ ссорѣ по случаю денежныхъ счетовъ или политическихъ мнѣній. Баронетъ сидѣлъ въ большой готической комнатѣ, съ окнами, выходившими съ одной стороны на бушевавшее море, а съ другой на прямую длинную аллею. Онъ то перевертывалъ страницы фоліанта, лежавшаго на столѣ, то бросалъ грустный взоръ на липы аллеи, сквозь густые листья которыхъ едва могли проникать лучи солнца. Наконецъ, къ своему удовольствію, онъ увидѣлъ человѣка, приближавшагося къ замку. Кто этотъ человѣкъ? Что ему надо? На первый изъ этихъ вопросовъ не нужно было отвѣта: онъ вскорѣ узналъ хромаго цирюльника по его старому сѣрому сюртуку, по шляпѣ, испачканной помадою и пудрой, а особенно по его походкѣ; но на второй вопросъ онъ все еще отыскивалъ удовлетворительнаго отвѣта, какъ въ гостиную вошелъ слуга и доложилъ:
   -- Письмо отъ Монкбарнса, серъ Артуръ.
   Серъ Артуръ принялъ отъ человѣка письмо съ надлежащимъ достоинствомъ.
   -- Проведи старика на кухню и вели накормить его, сказала Изабелла, отъ сострадательнаго взора которой не ускользнули сѣдины цирюльника и его усталый видъ.
   -- Душа моя, обратился къ ней соръ Артуръ,-- мистеръ Ольдбукъ приглашаетъ насъ къ 17-му на обѣдъ.-- Послѣ минутнаго молчанія, баронетъ прибавилъ: -- Онъ кажется забылъ, что въ послѣдній разъ обошелся со мною вовсе не съ такимъ уваженіемъ, какого я имѣю право требовать.
   -- Батюшка, у васъ столько преимуществъ передъ бѣднымъ мистеромъ Ольдбукомъ, что нечему удивляться, если онъ иногда оттого бываетъ не совсѣмъ въ духѣ, но онъ очень почитаетъ васъ, любитъ бесѣдовать съ вами и вѣрно самъ иногда жалѣетъ, что не оказалъ вамъ должнаго вниманія.
   -- Твоя правда, Изабелла, и когда вспомнишь происхожденіе его, ему многое можно извинить: въ крови у него все еще осталась порядочная доля нѣмецкой отталкиваемости, онъ всосалъ съ материнскимъ молокомъ превратныя понятія виговъ и чувство опозиціи противъ знатности и родовыхъ правъ. Ты могла замѣтить, что ни въ какомъ спорѣ онъ не беретъ верхъ надо мною, кромѣ тѣхъ случаевъ, когда хвалится своимъ мелочнымъ, подробнымъ знаніемъ чиселъ, именъ и фактовъ: аэто все чистыя бездѣлки, дѣло одной памяти которою онъ вполнѣ обязанъ своему происхожденію отъ ремесленниковъ.
   -- Я думаю, папа, въ историческихъ изысканіяхъ хорошая память должна быть ему очень кстати? замѣтила молодая дѣвушка.
   -- Она ведетъ къ невѣжливому и рѣзкому тону въ спорахъ и безразсудство Ольдбука простирается до того, что онъ нападаетъ даже на рѣдкій, имѣющійся у меня переводъ Гектора Боэса, сдѣланный Беленденомъ, драгоцѣнный экземпляръ in-folio, напечатанный готическими буквами, основываясь на какомъ-то лоскуткѣ стараго пергамента, который годился бы только на мѣрки портному, еслибъ Ольдбукъ не спасъ его отъ этой достойной его участи. Притомъ, навыкъ къ мелочной и отяготительной точности отзывается какимъ-то лавочничествомъ, вовсе неприличнымъ джентльмену, считающемъ уже два или три поколѣнія въ своемъ родѣ. Бьюсь объ закладъ, что во всемъ Фэрпортѣ нѣтъ купеческаго прикащика который умѣлъ бы высчитывать проценты такъ какъ Ольдбукъ.
   -- Но вы не откажетесь отъ его приглашенія, батюшка?
   -- Ну... нѣтъ. Мнѣ кажется, мы никуда не отозваны. Но о какомъ это молодомъ человѣкѣ онъ пишетъ? Онъ рѣдко рѣшается на новыя знакомства, а родныхъ, сколько мнѣ извѣстно, у него нѣтъ.
   -- Можетъ быть это кто нибудь изъ родственниковъ его зятя, капитана Макъ-Интайра.
   -- Можетъ быть. Ну, чуожъ, поѣдемъ, Макъ-Интайры принадлежатъ къ одной изъ самыхъ древнихъ горношотландскихъ фамилій. Напиши, Изабелла, что мы будемъ, а мнѣ нынче нѣкогда писать "милостивые государи".
   Когда это важное дѣло рѣшено было такимъ образомъ, Изабелла тотчасъ написала: "Мисъ Вардоръ свидѣтельствуетъ мистеру Ольдбуку нижайшее почтеніе за себя и сера Артура и извѣщаетъ, что оба они будутъ имѣть честь пріѣхать на обѣдъ. При этомъ удобномъ случаѣ, мисъ Вардоръ возобновляетъ свою вражду съ мистеромъ Ольдбукомъ за то, что онъ такъ долго не былъ у нихъ въ Ноквинокѣ, гдѣ посѣщенію его всегда очень рады".
   Этой любезностью заключила она свою записку и отдала ее Каксону, который, отдохнувъ и подкрѣпивъ свои силы, отправился обратно къ антикварію.
   

ГЛАВА VI.

   
   Клянусь Воденомъ, богомъ саксонцевъ, отъ котораго происходитъ названіе одного изъ нашихъ дней {Wensday или Wednes day, середа, происходитъ отъ Woden's-day -- день Водена.}, что я буду придерживаться правды до самой той минуты, когда меня положатъ въ могилу.

Гостиница Картрейта.

   Молодой другъ нашъ, Ловель, получивъ письменное приглашеніе, явился въ Монкбарнсъ, согласно съ назначеніемъ, 17-го іюля, за нѣсколько минутъ до четырехъ часовъ. День былъ очень знойный, и выпало нѣсколько крупныхъ капель дождя, однако грозившія тучи прошли мимо и разразились въ отдаленномъ мѣстѣ.
   Ловеля встрѣтилъ у Пилигримскихъ воротъ мистеръ Ольдбукъ въ коричневомъ фракѣ, короткихъ штанахъ и сѣрыхъ шелковыхъ чулкахъ; на головѣ у него былъ напудренный парикъ, причесанный со всѣмъ искуствомъ ветерана, Каксона, который, ночуя вкусный обѣдъ, постарался окончить прическу только передъ самымъ тѣмъ временемъ, когда слѣдовало садиться за столъ.
   -- Очень радъ, что вы пріѣхали на мой симпозіонъ, мистеръ Ловель; позвольте же теперь представить васъ моимъ жалкимъ, ни на что негоднымъ бабамъ--malae bestiae, мистеръ Ловель.
   -- Я убѣжденъ, серъ, что ваши дамы не заслуживаютъ вашей сатиры.
   -- Tilley-valley {Tilley-valley, вздоръ, вранье, пустяки.}, мистеръ Ловель -- слово, которое, замѣчу мимоходомъ, одинъ коментаторъ производитъ отъ tittlivililium, а другой отъ talley-ho,-- но tilley-valley, говорю я, и прошу оставить ваши учтивости. Вы найдете въ нихъ только образчики женскаго отродья, и больше ничего. Но вотъ онѣ, мистеръ Ловель. Честь имѣю представить вамъ, по принятому порядку, мою скромную сестрицу Гризельду, которая презираетъ простоту и терпѣніе, связанныя съ добрымъ, стариннымъ именемъ Гризели, и мою прекрасную племянницу Марайю, мать которой называли Мэри, иногда Молли.
   Старшая изъ дамъ была вся въ шелку и атласѣ, а на головѣ ея красовалось зданіе, подобное которому можно найдти въ книгѣ подъ заглавіемъ "Памятная книжка для дамъ на 1770-й годъ". Это былъ чудесный образецъ архитектуры, въ родѣ готическаго замка новѣйшихъ временъ: букли представляли башни, черныя шпильки -- рогатки; а верхняя часть убора походила на развѣвающееся знамя.
   Лице, украшенное такими башнями, подобно стариннымъ статуямъ Весты, было широко и длинно, съ остроконечными носомъ и подбородкомъ, и имѣло такое смѣшное сходство съ физіономіею мистера Джонатана Ольдбука, что если бы братъ и сестра не стояли тутъ вмѣстѣ, какъ Себастіанъ и Віола въ послѣдней сценѣ Двѣнадцато и Ночи {Шекспира.}, то Ловель вѣрно подумалъ бы, что передъ нимъ стоитъ его старый пріятель, переряженный въ женскій костюмъ. Старинное шелковое платье съ цвѣтами составляло одежду этой удивительной особы съ несравненной головой, которая по словамъ брата была пригоднѣе для мусульманскаго тюрбана. нежели для убора благоразумной и порядочной христіанки. Длинныя, костлявыя руки, украшенныя на локтяхъ густыми блондовыми оборками и длинными перчатками очень яркаго краснаго цвѣта, были сложены на крестъ и напоминали пару огромныхъ морскихъ раковъ. Башмаки на высокихъ каблукахъ и коротенькая шелковая мантилья, накинутая на плечи съ милою небрежностью, дополняли нарядъ мисъ Гризельды Ольдбукъ.

0x01 graphic

   Племянница ея, которую Ловель видѣлъ уже мелькомъ во время своего перваго посѣщенія, была молоденькая, хорошенькая дѣвушка, очень мило одѣтая по модѣ того времени, съ плутовскою физіономіею, которая была ей очень къ лицу и происходила, можетъ быть, отъ сатирическаго направленія, отличавшаго все семейство ея дяди; но въ ней эта особенность не была такъ рѣзка.
   Ловель раскланялся обѣимъ дамамъ, и старшая изъ пахъ отвѣчала ему продолжительнымъ поклономъ 1700-го года,-- эпохи назидательной, когда садясь за столъ молились цѣлыхъ полчаса, а поѣдъ состоялъ изъ холоднаго пятничнаго каплуна {Здѣсь авторъ намекаетъ на ту эпоху, когда указомъ Карла II запрещено было трактирщикамъ готовить обѣдъ по пятницамъ, какъ бывало до временъ реформаціи.}; младшая отдѣлалась моднымъ привѣтствіемъ, такимъ же короткимъ, какъ праздничное благословеніе нынѣшнихъ пасторовъ.
   Во время этихъ представленій, серъ Артуръ, отпустивъ свою карету, вошелъ въ садъ, ведя подъ руку свою прекрасную дочь, и раскланялся дамамъ со всею обычною формальностью.

0x01 graphic

   -- Серъ Артуръ, сказалъ антикварій, -- и вы, моя прекрасная непріятельница, позвольте познакомить васъ съ моимъ молодымъ другомъ, мистеромъ Доведемъ, который въ то самое время, какъ скарлатиная лихорадка {Монбарисъ налипаетъ эпидемическою скарлатиною страсть, которую въ то крема англичане имѣли къ красному военному мундиру.} эпидемически свирѣпствуютъ на нашемъ островѣ, имѣетъ мужество и благоразуміе являться въ партикулярномъ платьѣ; вы видите однакожъ, что если у него одежда не моднаго цвѣта, то по крайней мѣрѣ этотъ цвѣтъ выступилъ на щекахъ его. Серъ Артуръ, позвольте мнѣ представить вамъ молодаго человѣка, котораго, узнавъ короче, вы найдете степеннымъ, умнымъ, вѣжливымъ, ученымъ, много наблюдавшимъ, начитаннымъ и хорошо посвященнымъ во всѣ таинства театральной сцены отъ временъ Дэви Линдсея {Авторъ древнѣйшей сценической пьесы въ Шотландіи.} до временъ Дибдина {Авторъ новѣйшихъ драматическихъ пьесъ и пѣсень.}.-- Онъ опять покраснѣлъ,-- это знакъ его расположенія.
   -- Братъ мой, сказала мисъ Гризельда, обращаясь къ Ловелю,-- всегда какъ-то странно выражается, серъ; по никто не обращаетъ вниманія на его слова, и потому вы не должны приходить въ замѣшательство отъ его бредней... Я думаю, солнце сильно пекло васъ, когда вы шли сюда -- не угодно ли вамъ чѣмъ нибудь освѣжиться? Выпейте стаканъ бальзамическаго вина.
   Ловель не успѣлъ еще отвѣтить, какъ антикварій закричалъ: -- Убирайся, колдунья! Ты кажется намѣрена отравить гостей моихъ своими дьявольскими снадобьями. Развѣ ты забыла что случилось съ пасторомъ, котораго ты уговорила выпить этого коварнаго напитка?
   -- О, фи, фи, братецъ! Слыхали ли вы что нибудь подобное, серъ Артуръ?-- Онъ хочетъ чтобъ все дѣлалось по его желанію; а если чуть что не такъ, то выдумываетъ такія исторіи... Но вотъ Дженни идетъ звонить въ старый колоколъ, чтобъ звать насъ къ обѣду.
   Мистеръ Ольдбукъ, придерживаясь строгой экономіи, не держалъ слугъ, подъ тѣмъ предлогомъ, будто мужской нолъ такъ благороденъ, что его не слѣдуетъ употреблять на рабскія услуги, которыя въ древнѣйшія времена всегда исполнялись женщинами.-- Почему, говорилъ онъ,-- маленькій Тамъ Рпитерутъ, котораго, по наущенію моей благоразумной сестрицы, я съ такимъ же благоразуміемъ взялъ было на испытаніе,-- почему кралъ онъ яблоки, разорялъ гнѣзда, билъ стекла въ окнахъ, и наконецъ стащилъ мои очки, какъ не потому, что онъ чувствовалъ въ себѣ благородное рвеніе мужчины, которое привлекло его во Фландрію съ ружьемъ на плечѣ, и безъ сомнѣнія доведетъ до почетной алебарды, или до висѣлицы?-- А почему эта дѣвушка Дженни Риптерутъ. родная сестра его, исправляетъ ту же должность, ничего не разбивая и безъ всякаго шума; -- обутая или босая, она ходитъ такъ тихо какъ кошка, и послушна какъ болонка? Почему, если не потому что она слѣдуетъ назначенію женщинъ... Пускай онѣ намъ служатъ, серъ Артуръ, пускай служатъ, говорю я, онѣ только на то и годятся. Всѣ древніе законодатели, начиная отъ Ликурга до Магомеда, неправильно называемаго Магометомъ, оставляли женщинъ въ подвластномъ состояніи; однѣ только безумныя головы старыхъ рыцарей, нашихъ предковъ, превратили своихъ Дульциней въ деспотическихъ властительницъ.
   Мисъ Вардоръ рѣшительно протестовала противъ нелестной для женщинъ системы; но въ то самое время зазвонилъ призывной колоколъ къ обѣду.
   -- Позвольте мнѣ соблюсти всѣ законы учтивости въ отношеніи къ моему прекрасному непріятелю, сказалъ Ольдбукъ, предлагая свою руку.-- Я помню, мисъ Вардоръ, что Магомедъ (по простонародному Магометъ) не могъ рѣшиться, какимъ образомъ созывать мусульманъ къ молитвѣ. Онъ отвергалъ колокола, потому что ихъ употребляли христіане; трубы -- потому что ихъ усвоили себѣ гебры, и наконецъ рѣшился употреблять человѣческій голосъ. Я также не зналъ, на что рѣшиться для призыванія къ обѣду. Гонги {Гонгъ -- китайскій инструментъ.}, которые теперь въ модѣ, показались мнѣ нововыдуманнымъ и языческимъ изобрѣтеніемъ; женскій голосъ я отвергъ, потому что онъ пискливъ и построенъ; и такъ, наперекоръ Магомеду, или Магомету, я выбралъ колоколъ. Въ нашей странѣ онъ имѣетъ ту особенность, что служитъ призывомъ къ монастырской трапезѣ, и сверхъ того онъ имѣетъ преимущество передъ языкомъ Дженни, перваго министра моей сестры; правда, онъ не такъ звонокъ и рѣзокъ, но за то перестаетъ звонить въ ту минуту, какъ пустишь веревку, тогда какъ горькій опытъ доказалъ намъ, что всякая попытка заставить замолчать Дженни возбуждаетъ только симпатическое созвучіе мисъ Ольдбукъ и Мэри Макъ-Интайръ, которыя присоединяются къ ней хоромъ.
   Разговаривая такимъ образомъ они вошли въ столовую, гдѣ Ловель еще не бывалъ; стѣны этой комнаты были оклеены рѣзнымъ деревомъ, и на нихъ висѣло нѣсколько замѣчательныхъ картинъ. За столомъ прислуживала Дженни; по за нею надзирала старуха, въ родѣ дворецкаго въ женскомъ платьѣ; она стояла у дверей и должна была выносить безпрестанные упреки мистера Ольдбука и замѣчанія сестры ого, которыя были хотя не столь рѣзки, но не менѣе язвительны.
   Обѣдъ былъ такой, какимъ слѣдовалъ быть у антикварія: онъ состоялъ изъ многихъ вкусныхъ шотландскихъ блюдъ, вышедшихъ изъ употребленія у людей, имѣющихъ претензіи на изящество. Тутъ находился вкусный соланскій гусь, запахъ котораго такъ силенъ, что его всегда жарятъ на дворѣ. Но къ несчастно, онъ былъ недожаренъ, и Ольдбукъ едва не бросилъ жирной морской птицы въ голову нерадивой экономкѣ, которая какъ жрица поднесла ему эту душистую жертву. Но она была счастливѣе, подавъ соусъ изъ разныхъ кореньевъ, единогласно признанный неподражаемымъ.
   -- Я зналъ, что это намъ удастся, сказалъ Ольдбукъ торжественнымъ голосомъ,-- потому что Дэви Дибль, нашъ садовникъ (такой же старый холостякъ, какъ и я) заботится о томъ, чтобъ дрянныя бабенки не портили овощей. Вотъ рыба подъ соусомъ. Я долженъ сознаться, что у меня прекрасно приготовляютъ это блюдо, два раза въ недѣлю доставляющее моимъ бабамъ удовольствіе перебраниваться по крайней мѣрѣ въ продолженіи получаса со старой Маджи Мукльбакитъ, приносящей намъ рыбу. Этотъ паштетъ съ цыплятами, мистеръ Ловель, приготовленъ по рецепту, переданному мнѣ моей покойной бабушкой, царство ей небесное... А если вамъ угодно выпить рюмку вина, то вы найдете его достойнымъ человѣка, усвоившаго себѣ правило короля Альфонса Кастильскаго: жечь старыя дрова, читать старыя книги, пить старое вино и бесѣдовать со старыми друзьями, серъ Артуръ,-- а также и съ новыми, мистеръ Ловель.
   -- А какія новости привезли вы намъ изъ Эдинбурга, Монкбарнсъ? спросилъ серъ Артуръ;-- что подѣлываютъ жители этого стараго закоптѣлаго города?
   -- Они помѣшались, серъ Артуръ... они невозвратно потеряли разсудокъ... имъ не помогутъ ни морскія ванны, ни бритье головы, ли настои изъ чемерицы. Всѣми овладѣло злѣйшее изъ помѣшательствъ: мужчины, женщины и дѣти рехнулись на военной службѣ,
   -- И мнѣ кажется, что давно бы пора, сказала мисъ Вардоръ,-- потому что намъ грозитъ нашествіе непріятелей извнѣ и мятежи въ самомъ отечествѣ.
   -- О, я не сомнѣвался, что вы присоединитесь къ партіи красныхъ и возстанете противъ меня! Женщинъ, какъ индѣекъ, всегда можно побѣдить краснымъ лоскуткомъ. Но что скажетъ на это серъ Артуръ, который только и думаетъ что о постоянныхъ войскахъ, да о германскомъ притѣсненіи {Т. е. власти гановерской династіи.}?
   -- По моему мнѣнію, мистеръ Ольдбукъ, отвѣчалъ баронетъ,-- намъ бы слѣдовало сопротивляться cum toto corpore regni {Всею силою государства.} -- кажется это такъ говорится, если только я не совсѣмъ забылъ латынь -- врагу, пришедшему предложить намъ правленіе въ духѣ виговъ, республиканскую систему, которую поддерживаютъ и одобряютъ отвратительные фанатики, вышедшіе изъ нѣдръ собственнаго вашего отечества. Но могу васъ увѣрить, что я уже принялъ нѣкоторыя мѣры, приличныя моему значенію въ нашей общинѣ; я приказалъ констаблямъ взять подъ стражу этого стараго плута нищаго, Эди Охильтри, за то что онъ возбуждаетъ по всемъ приходѣ ропотъ противъ церкви и правительства. Онъ прямо сказалъ старому Паксону, что подъ капюшономъ Вилли Гови Кильмарнока скрывается болѣе разсудка, нежели подъ тремя париками нашего прихода... Мнѣ кажется, но трудно понять намекъ его... Но этого бродягу нужно научить вести себя поскромнѣе.
   -- Ахъ, лѣтъ, мой добрый батюшка! воскликнула мисъ Вардоръ.-- Оставьте Эди, мы его такъ давно знаемъ. Могу васъ увѣрить, что констабль, который возьметъ его подъ стражу, не пріобрѣтетъ моего расположенія.
   -- Вотъ тебѣ разъ! сказалъ антикварій.-- Вы отъявленный тори, серъ Артуръ, а возрастили у себя такой прекрасный отпрыскъ виговъ: мисъ Вардоръ одна восторжествуетъ надъ засѣданіемъ мировыхъ судей... что я говорю? она покоритъ полное собраніе. Это Боадицся, амазонка, Зсповія.
   -- Какова бы ни была моя храбрость, мистеръ Ольдбукъ, а я очень рада, что соотечественники наши принимаются за оружіе.
   -- Принимаются за оружіе, да проститъ васъ Богъ! Читали ли вы когда нибудь повѣсть сестры Маргариты? Повѣсть эта, не смотря на то, что вышла изъ старой и нѣсколько посѣдѣвшей головы, заключаетъ въ себѣ болѣе здраваго смысла и политическихъ незнаній, нежели вы найдете теперь въ цѣломъ синодѣ. Помните ли вы въ этомъ прекрасномъ сочиненіи сонъ кормилицы, который она съ такимъ ужасомъ разсказываетъ Губль-Бублю? Видѣніе ея состояло въ томъ, что когда она хотѣла взять лоскутъ сукна, то онъ выстрѣливалъ какъ большая желѣзная пушка; когда протягивала руку къ своему веретену, оно превращалось въ пистолетъ, направленный ей прямо въ лице. Видѣніе мое въ Эдинбургѣ было въ этомъ же родѣ. Иду я совѣтоваться съ своимъ адвокатомъ, и нахожу его въ драгунскомъ мундирѣ, въ портупеѣ и каскѣ, совсѣмъ готоваго сѣсть на строевую лошадь,_ которую писарь (одѣтый въ егерское платье) проваживалъ передъ его подъѣздомъ. Я отправился бранить моего повѣреннаго, что онъ послалъ меня совѣтоваться съ сумасшедшимъ, по увидѣлъ, что и онъ воткнулъ перо въ шляпу, вмѣсто того чтобъ держать его между пальцами, какъ дѣлывалъ прежде, когда еще имѣлъ здравый разсудокъ; теперь онъ разыгрывалъ роль артиллерійскаго офицера. Мой лавочникъ держалъ въ рукѣ эспонтонъ, какъ будто хотѣлъ употребить его вмѣсто обыкновеннаго аршина, чтобъ отмѣривать свой товаръ. Конторщикъ моего банкира, которому поручено было выдать мнѣ деньги, три раза сбивался въ счетѣ, такъ какъ въ головѣ его вертѣлось воспоминаніе объ утреннемъ солдатскомъ ученьѣ. Я занемогъ, и послалъ за хирургомъ --
   
   He came -- but valour so bad fired his eye,
   And such a falchion glitter'd on his thigh,
   That, by the gods, with such a load of steel,
   I thought he came to murder,-- not to heal *)!
   *) Онъ пришелъ,-- но глаза его горѣли такимъ мужествомъ, и на бедрѣ блестѣла такая сабля; что, право, можно было подумать, будто онъ пришелъ умертвить, а не излечить больнаго.
   
   Я послалъ за врачомъ, но и онъ занимался болѣе дѣйствительнымъ ремесломъ убійцы, нежели тѣмъ, которое предоставляла ему его професія. А по моемъ возвращеніи сюда я увидѣлъ, что наши благоразумные сосѣди въ Фэрпортѣ приняли такое же воинственное направленіе. Я ненавижу ружье, какъ раненная дикая утка, и гнушаюсь барабаномъ, какъ квакеръ; а они такъ стучатъ и гремятъ на ученьѣ, что отъ каждаго выстрѣла и отъ каждаго удара у меня замираетъ сердце.
   -- Не говорите такимъ образомъ о благородныхъ волонтерахъ, милый братецъ. Увѣряю васъ, что они носятъ очень приличный мундиръ... и я знаю, что на прошлой недѣлѣ ихъ промочило до самыхъ костей... Я видѣла, какъ они возвращались въ городъ совсѣмъ измокшіе, и многіе изъ нихъ даже кашляли. Мнѣ кажется, что такіе труды заслуживаютъ нашу благодарность.
   -- И я знаю, подхватила мисъ Макъ-Интайръ,-- что дядюшка послалъ имъ двадцать гиней въ пособіе на экипировку.
   -- Я послалъ эти деньги на покупку лакрицы и леденца, отвѣчалъ циникъ, -- желая поощрять нашу торговлю и освѣжить горло офицерамъ, которые осипли отъ крика на службѣ отечеству.
   -- Берегитесь, Монкбарнсъ! мало но малу, мы присоединимъ васъ къ партіи недовольныхъ, сказалъ серъ Артуръ.
   -- Нѣтъ, серъ Артуръ, я смирный воркунъ и требую только позволенія квакать въ своемъ уголку, не присоединяя голоса къ хору лягушекъ въ большомъ болотѣ -- Ni quito Rey, ni pongo Rey -- я не дѣлаю и не уничтожаю королей, какъ говоритъ Санчо, по усердно молюсь за нашего монарха и плачу подати и пошлины, ворча на чиновника, который ихъ собираетъ... Но вотъ очень кстати принесли сыръ изъ овечьяго молока; онъ гораздо полезнѣе политики для варенія желудка.
   Когда обѣдъ кончился и на столъ поставили графины, мистеръ Ольдбукъ, съ полнымъ стаканомъ въ рукѣ, предложилъ выпить за здоровье короля, на что Ловель и баронетъ тотчасъ же согласились, потому что яковитство послѣдняго было только какое-то умозрительное понятіе, тѣнь тѣни.
   По удаленіи дамъ, хозяинъ дома и серъ Артуръ вступили въ ученый споръ, въ которомъ младшій гость не принималъ участія, по тому ли, что ученость ихъ казалась ему слишкомъ темною, или по какой нибудь другой причинѣ; наконецъ онъ былъ выведенъ изъ глубокой задумчивости неожиданнымъ вызовомъ объявить свое мнѣніе"
   -- Я полагаюсь на то что скажетъ мистеръ Ловель; онъ родился въ сѣверной Англіи и вѣрно хорошо знаетъ мѣстность.
   Серъ Артуръ полагалъ, что такой молодой человѣкъ не могъ со вниманіемъ слушать подобный разговоръ.
   -- А я увѣренъ въ противномъ, отвѣчалъ Ольдбукъ.-- Что скажете вы, мистеръ Ловель?.. Говорите же! Это нужно для поддержанія вашей чести.
   Ловель долженъ былъ сознаться, что онъ находится въ смѣшномъ положеніи человѣка, не знающаго о чемъ идутъ рѣчь и споръ, который цѣлый часъ продолжался въ его присутствіи.
   -- Помилуйте, молодой человѣкъ! Да гдѣ же бродили ваши мысли? Вотъ что значить пускать бабье въ свое общество: шесть часовъ по удаленіи ихъ нельзя добиться благоразумнаго слова отъ молодаго человѣка. Слушайте же: нѣкогда существовалъ народъ, именуемый инки...
   -- Или лучше сказать пикты, прервалъ баронетъ.
   -- Я говорю пики, пикары, пигары, піоктары, піагтеры или пэгтары! закричалъ Ольдбукъ;-- они изъяснялись на готскомъ языкѣ...
   -- На чистомъ кельтскомъ, сказалъ опять утвердительно баронетъ.
   -- На готскомъ! на готскомъ! я готовъ ручаться за это жизнію, возразилъ антикварій.
   -- Мнѣ кажется, джентльмены, сказалъ Ловель,-- что споръ вашъ легко могутъ рѣшить филологи, если только сохранились какіе нибудь остатки этого языка.
   -- Сохранилось только одно слово, сказалъ баронетъ,-- по наперекоръ упрямству мистера Ольдбука, оно рѣшаетъ вопросъ.
   -- Да, въ мою пользу, подхватилъ Ольдбукъ.-- Будьте судьею, мистеръ Ловель... Я имѣю на своей сторонѣ ученаго Пинкертона.
   -- А я на своей неутомимаго и ученаго Чалмерса.
   -- Гордонъ также моего мнѣнія.
   -- А серъ Робертъ Сибальдъ моего.
   -- Со мною согласенъ Иннесъ! кричалъ Ольдбукъ.
   -- Ритсонъ не сомнѣвается въ этомъ! гремѣлъ баронетъ.
   -- Право, джентльмены, сказалъ Ловель, -- вмѣсто того, чтобъ истощать свои силы и закидывать меня знаменитыми именами, вы бы лучше сказали мнѣ слово, о которомъ спорите.
   -- Benval, сказали спорщики въ одинъ голосъ.
   -- Что означаетъ caput valli, присовокупилъ серъ Артуръ.
   -- Верхняя часть вала, повторилъ Ольдбукъ.
   За этиvъ послѣдовала продолжительная пауза.
   -- На этомъ трудно основать какое нибудь предположеніе, отозвался посредникъ.
   -- Нисколько, нисколько! возразилъ Ольдбукъ: -- лучше сражаться на маленькомъ пространствѣ; одного дюйма земли достаточно чтобъ побѣдить непріятеля.
   -- Это рѣшительно кельтское слово, сказалъ баронетъ: -- названіе всякаго возвышенія въ этой гористой землѣ начинается слогомъ Ben.
   -- Но что скажете вы о словѣ val, серъ Артуръ, не чисто ли это саксонское слово wall?
   -- Это римское слово vallum, отвѣчалъ соръ Артуръ.-- Пикты заняли эту часть слова.
   -- Совсѣмъ нѣтъ; если они что нибудь заняли, такъ это вашъ Ben, взятый ими у сосѣдей ихъ, стратклюндскихъ бретонцевъ.
   -- Языкъ пиковъ или пиктовъ, сказалъ Ловель,-- вѣроятно былъ очень бѣденъ, потому что единственное слово, оставшееся отъ словаря ихъ и состоящее только изъ двухъ слоговъ, поставило ихъ въ необходимость заимствовать одинъ изъ слоговъ у другаго языка; и, простите меня, джентльмены, но мнѣ кажется, разладъ вашъ похожъ на споръ двухъ рыцарей, сражавшихся за щитъ, который съ одной стороны былъ бѣлъ, а съ другой черепъ. Каждый изъ васъ споритъ за одпит. изъ слоговъ и отказывается отъ другаго. Но что меня всего болѣе изумляетъ, такъ это бѣдность языка, оставившаго послѣ себя такъ мало слѣдовъ.
   -- Вы ошибаетесь, сказалъ серъ Артуръ:-- языкъ этотъ былъ богатъ, и говорившій на немъ народъ былъ силенъ и славенъ.-- Пикты соорудили двѣ церкви, одну въ Брехинѣ, другую въ Абернети. Дѣвицы, происходившія у нихъ отъ королевской крови, жили въ эдинбургскомъ замкѣ, названномъ отъ того Castrum Puellarum {Дѣвичій замокъ.}.
   -- Ребяческая сказка, возразилъ Ольдбукъ,-- выдуманная для того, чтобъ придать важности мишурнымъ бабенкамъ. Его называли Дѣвичьимъ Замкомъ, quasi Incus a non lucendo {Какъ лѣсъ назывался lucus, потому что въ немъ нѣтъ свѣта (lux).}, потому что онъ противостоялъ всѣмъ нападеніямъ, чего женщины никогда не дѣлаютъ.

0x01 graphic

   -- Есть очень вѣрный списокъ пиктскихъ королей, утверждалъ серъ Артуръ,-- начиная отъ Крентеминакрима (царствованіе его означено не совсѣмъ точно) до Друстерстона, со смертью котораго заключается ихъ династія. Половина изъ нихъ присоединяла къ имени своему кельтское слово Макъ -- Mac, id est filius {Макъ значитъ сынъ.}. Что скажете вы на это, мистеръ Ольдбукъ? Между ними есть Друстъ Макморахиyъ, Тринель Маклахлиyъ (первые изъ этого стариннаго поколѣнія) и Гормахъ Макдональдъ, Алпинъ Макметегусъ, Друстъ Макталаграмъ (тутъ Артуръ былъ прерванъ припадкомъ кашля)... гмъ, гмъ, гмъ... Голярджъ Макканъ... гмъ, гмъ... Маканъ... гмъ, гмъ... Макананайль... Кеннетъ... гмъ, гмъ... Макфередитъ, Эаканъ Макфунгусъ -- и еще болѣе двадцати именъ рѣшительно кельтскихъ, которыя я бы могъ назвать, если бы не мѣшалъ мнѣ проклятый кашель.
   -- Выпейте стаканъ вина, серъ Артуръ, чтобъ скорѣе проглотить этотъ списокъ языческихъ именъ, которыми могъ бы подавиться самъ сатана... Изъ всѣхъ названныхъ вами можно понять только имя послѣдняго изъ этихъ господъ -- всѣ прочіе принадлежатъ къ поколѣнію Макфунгуса, и не что иное, какъ грибы, выросшіе подъ вліяніемъ глупой и лживой мечты, зародившейся въ безумныхъ головахъ какихъ нибудь горныхъ антикваріевъ.
   -- Мнѣ странно слышать отъ васъ подобныя вещи, мистеръ Ольдбукъ; вы знаете, или по крайней мѣрѣ вамъ слѣдовало бы знать, что списокъ этотъ былъ составленъ Генри Маулемъ изъ Мельгума, по хроникамъ Лохъ-Левена и св. Андрея, и былъ имъ включенъ въ краткую, но удовлетворительную исторію пиктовъ, напечатанную Роберомъ Фритбэрпомъ изъ Эдинбурга, и продававшуюся имъ въ его собственной лавкѣ, находившейся при парламентѣ, въ тысяча семь сотъ пятомъ или шестомъ году,-- этого я не знаю навѣрное; но дома у меня есть копія, которая очень кстати лежитъ на одной полкѣ съ изданіемъ шотландскихъ актовъ, въ двѣнадцатую долю. Что скажете вы на это, мистеръ Ольдбукъ?
   -- Что скажу? Что я смѣюсь надъ исторіею Гарри Мауля, отвѣчалъ Ольдбукъ,-- и выполняю этимъ просьбу его къ читателямъ: принять сочиненіе его по достоинству.
   -- Не смѣйтесь надъ человѣкомъ, который лучше васъ, сказалъ серъ Артуръ, нѣсколько разсердясь.
   -- Не думаю, чтобъ я это дѣлалъ, смѣясь надъ нимъ или надъ его исторіею.
   -- Генри Мауль изъ Мельгума былъ джентльменъ, мистеръ Ольдбукъ.
   -- Я не думаю, чтобъ онъ имѣлъ надо мною преимущество въ этомъ отношеніи, отвѣчалъ антикварій колко.
   -- Позвольте мнѣ замѣтить, мистеръ Ольдбукъ, что онъ происходилъ отъ знатной и древней фамиліи, и потому...
   -- Потомокъ вестфальскаго типографщика долженъ былъ бы говорить о немъ съ уваженіемъ?-- Таково можетъ быть ваше мнѣніе, соръ Артуръ, но не мое. Происхожденіе отъ трудолюбиваго и неутомимаго типографщика, Вольфбранда Ольденбука, напечатавшаго, подъ покровительствомъ Себальдуса Шейтера и Себастіана Каммсрмайстера, въ декабрѣ 1493 года, обширную нюрнбергскую хронику, о чемъ свидѣтельствуетъ заглавный листъ этой книги,-- я думаю, говорю я, что происхожденіе отъ этого великаго возстановителя пауки дѣлаетъ мнѣ, какъ литератору, гораздо болѣе чести, нежели генеалогія съ громкими именами прострѣленныхъ и закованныхъ въ желѣзную броню готическихъ бароновъ, начиная отъ временъ Крептеминакримовъ, изъ которыхъ я думаю ли одинъ не умѣлъ подписать своего имени.
   -- Если замѣчаніемъ вашимъ вы думаете уколоть моихъ предковъ, сказалъ баронетъ, принявъ на себя величественный и спокойный видъ,-- то я имѣю честь сообщить вамъ, что имя моего прадѣда Гамелейна Гардовера Майльса очень четко наннсапо имъ собственноручно въ самой древней рукописи трактата Рагмана.
   -- Это доказываетъ только, что онъ былъ одинъ изъ первыхъ, подавшихъ собою низкій примѣръ покорности Эдуарду І-му. Неужели вы будете говорить намъ еще о непоколебимомъ праводушіи своихъ предковъ послѣ подобнаго отступничества?
   -- Довольно, серъ! сказалъ баронетъ, съ запальчивостію вставъ съ мѣста и оттолкнувъ стулъ свой:-- я не буду болѣе дѣлать чести своимъ присутствіемъ человѣку, не умѣющему цѣнить этого снисхожденія.
   -- Въ этомъ случаѣ вы можете поступать какъ вамъ заблагоразсудится, серъ Артуръ! Если я не умѣлъ оцѣнить чести, которую вы сдѣлали мнѣ, посѣтивъ мое бѣдное домишко, то меня можно извинить, что я не простиралъ благодарности своей до низости.
   -- Очень хорошо... очень хорошо... мистеръ Ольдбукъ... честь имѣю вамъ кланяться. Мистеръ... гм... гм... Шовель... свидѣтельствую вамъ мое почтеніе.
   И серъ Артуръ вышелъ изъ залы въ такомъ бѣшенствѣ, какъ будто гнѣвъ всѣхъ рыцарей круглаго стола горѣлъ въ груди его, и большими шагами пошелъ по разнымъ переходамъ, которые вели въ гостиную.
   -- Видали ли вы когда такого упрямаго стараго осла? сказалъ Ольдбукъ Ловелю, -- но я ни за что не выпущу его въ такомъ безумномъ состояніи.
   Сказавъ это онъ пустился догонять баронета, котораго отыскалъ руководствуясь шумомъ дверей, отворяемыхъ ссромъ Артуромъ, надѣявшимся добраться до чайной комнаты, и съ досадою затворяемыхъ имъ всякій разъ, когда ожиданіе его было обмануто.
   -- Вы ушибетесь, кричалъ ему антикварій.-- Qui anibulat in tenebris r.escit quo vadit {Грядущіе во мракѣ не вѣдаютъ куда идутъ.}... Вы упадете съ потаенной лѣстницы.
   Серъ Артуръ въ самомъ дѣлѣ находился теперь въ совершенныхъ потемкахъ, успокоительное свойство которыхъ очень хорошо извѣстно нянькамъ и гувернанткамъ, имѣющимъ дѣло съ блажными дѣтьми. Темнота, если не успокоила раздраженнаго баронета, то по крайней мѣрѣ замедлила его бѣгство, и мистеръ Ольдбукъ, болѣе знакомый съ расположеніемъ комнатъ, настигъ его въ ту минуту, когда тотъ хотѣлъ отворить дверь въ гостиную.
   -- Погодите одну минуту, серъ Артуръ, сказалъ Ольдбукъ, удерживая дверь,-- не торопитесь такъ, мой добрый, старинный другъ. Я немного жестко выразился о серѣ Гамелейнѣ -- но онъ мой старый знакомый, мой любимецъ... онъ была, товарищемъ Брюса и Валласа... и я готовъ поклясться на Библіи, напечатанной готическимъ шрифтомъ, что онъ подписалъ рагмановъ трактатъ съ законнымъ и извинительнымъ намѣреніемъ -- обмануть хитрыхъ жителей южной страны: это была настоящая шотландская хитрость, мой добрый серъ Артуръ... сотни людей употребляли ее... Ну, ну, забудьте и простите... сознайтесь, что мы дали этому молодому человѣку право думать о насъ какъ объ упрямыхъ, старыхъ дуракахъ.
   -- Говорите о самомъ себѣ, мистеръ Джонатанъ Ольдбукъ, сказалъ серъ Артуръ важнымъ тономъ.
   -- Хорошо... хорошо... упрямый человѣкъ всегда поставитъ на своемъ.
   При этихъ словахъ дверь отворилась, и въ гостиную вошелъ высокій, сухощавый серъ Артуръ, сопровождаемый Доведемъ и мистеромъ Ольдбукомъ; всѣ они казались нѣсколько разстроенными.
   -- Я ожидала насъ, батюшка, сказала мисъ Вардоръ,-- чтобы предложить намъ идти пѣшкомъ на встрѣчу нашей каретѣ; вечеръ такъ прекрасенъ.
   Серъ Артуръ поспѣшно согласился на это предложеніе, потому что оно очень согласовалось съ дурнымъ расположеніемъ его духа. Онъ отказался отъ предлагаемаго чая и кофе, какъ это обыкновенно водится въ случаѣ какой нибудь размолвки, и взявъ подъ руку свою дочь церемонно откланялся дамамъ, сухо простился съ Ольдбукомъ и вышелъ.
   -- Между вами и серомъ Артуромъ вѣрно опять пробѣжала черная кошка? спросила мисъ Ольдбукъ.
   -- Черная кошка!.. черный дьяволъ!.. Онъ глупѣе всякой бабы... Что скажете вы на это, Ловель?.. Но что же это такое? и молодой человѣкъ также ушелъ?
   -- Ловель простился съ вами, дядюшка, въ то время, какъ мисъ Вардоръ надѣвала свою шляпку; но мнѣ кажется, вы этого не замѣтили, проговорила племянница.
   -- Они всѣ взбѣленились!.. Вотъ что выигрываешь, когда отъ чванства и желанія себя показать выходишь изъ обыкновенной колеи, и даешь обѣды, которые еще сверхъ того требуютъ большихъ издержекъ... О, Седжедъ, императоръ эѳіопскій! продолжалъ онъ, взявъ въ одну руку чашку чая, а въ другую томъ "Странника" (Ольдбукъ всегда читалъ въ то время, когда пилъ или ѣлъ въ присутствіи своей сестры, желая показать этимъ пренебреженіе къ женскому обществу и рѣшимость посвящать каждую свободную минуту чтенію). О, Седжедъ, императоръ эѳіопскій! ты былъ справедливъ, утверждая что никто не можетъ сказать: этотъ день будетъ днемъ счастья.
   Ольдбукъ читалъ около часа, не прерываемый своими собесѣдницами, молча занимавшимися какимъ-то рукодѣльемъ. Вдругъ послышался легкій стукъ у дверей гостиной.-- Это ты, Каксонъ? Войди, войди.
   Старикъ отворилъ дверь, и просунувъ въ нее сѣдую голову и рукавъ своего бѣлаго сюртука, сказалъ тихимъ, таинственнымъ голосомъ: "Мнѣ бы хотѣлось поговорить съ вами, серъ".
   -- Такъ войди же, старый дуралей, и скажи что тебѣ надобно.
   -- Я можетъ быть испугаю этихъ дамъ, -- сказалъ эксфризеръ.
   -- Испугаешь! подхватилъ антикварій, -- что ты подъ этимъ разумѣешь? Не заботься о нихъ. Ты вѣрно видѣлъ опять какое нибудь привидѣніе на Гумлокпо?
   -- Нѣтъ, серъ; дѣло идетъ не о привидѣніи, возразилъ Каксонъ,-- по душа моя встревожена.
   -- Да развѣ ты слыхалъ, чтобы чья нибудь душа была спокойна? отвѣчалъ Ольдбукъ.-- Какое право имѣетъ такая старая, избитая, пудренная кисть, какъ ты, быть спокойнѣе всѣхъ другихъ людей на свѣтѣ?
   -- Я безпокоюсь не о себѣ, серъ; по кажется, что ночь будетъ ужасная, а серъ Артуръ и бѣдняжка мисъ Вардоръ...
   -- Чего же ты за нихъ боишься? Они вѣрно встрѣтили свою карету неподалеку отсюда и давно уже пріѣхали домой.
   -- Нѣтъ, серъ; они не пошли по той дорогѣ, гдѣ имъ слѣдовало встрѣтить карету, но отправились песками!
   Слово это подѣйствовало на Ольдбука какъ электрическая сила. Песками! воскликнулъ онъ,-- быть не можетъ!
   -- Да, серъ, я то же говорилъ садовнику; но онъ увѣряетъ, что видѣлъ какъ они повернули къ Мусельской скалѣ. Право, если это такъ, Дэви, сказалъ я ему,-- то я боюсь...
   -- Календарь! Календарь! закричалъ антикварій, вскочивъ въ тревогѣ съ своего мѣста. Не эту дрянь! крикнулъ онъ, бросивъ маленькій календарь, поданный ему племянницей. Боже праведный! Моя бѣдная, милая мисъ Изабелла!.. Сыщи мнѣ скорѣе фэрпортскій календарь.-- Календарь былъ принесенъ, и сдѣланная въ немъ справка удвоила безпокойство Ольдбука.
   -- Я пойду самъ... позови садовника и работника, вели имъ взять съ собою веревки и лѣстницы; созвать какъ можно болѣе людей на помощь; взобраться на самую вершину скалы, и кричать оттуда. Я пойду самъ.
   -- Что такое случилось? спрашивали мисъ Ольдбукъ и мисъ Макъ-Интайръ.
   -- Приливъ! Морской приливъ! отвѣчалъ встревоженный антикварій.
   -- Не послать ли Дженни? Но нѣтъ, я лучше пойду сама, сказала молодая дѣвушка, раздѣлявшая страхъ своего дяди. Я побѣгу къ Саундерсу Мукльбакиту, и скажу ему, чтобъ онъ отправился туда на своей лодкѣ.
   -- Благодарю тебя, душа моя; ты первая сказала благоразумное слово. Бѣги! Бѣги!-- Идти песками! ворчалъ антикварій, схвативъ свою шляпу и палку;-- слыхалъ ли кто нибудь о подобномъ сумасшествіи?
   

ГЛАВА VII.

   
   ...Они нѣсколько времени любовались громаднымъ количествомъ воды; видъ этотъ былъ дикъ и новъ; но вода, собираясь все болѣе и болѣе въ средину, обнажила наконецъ оба берега, и когда они хотѣли вернуться, то увидѣли, что дорога, но которой они пришли, дѣлалась все уже и уже.

Краббе.

   Извѣстіе Дэви Дибля, надѣлавшее такую тревогу въ Монкбарнсѣ, оказалось совершенно вѣрнымъ. Серъ Артуръ и дочь его вышли отъ Ольдбука съ намѣреніемъ возвратиться въ Ноквинокъ по большой дорогѣ; по достигнувъ перекрестка, отъ котораго одна аллея вела къ дому Монкбарнса, они увидѣли Ловеля, шедшаго нѣсколько впереди и подвигавшагося очень медленно, какъ будто изъ желанія присоединиться къ нимъ. Мисъ Вардоръ тотчасъ предложила отцу идти по другой дорогѣ, и такъ какъ погода была прекрасная, возвратиться домой песками, тянувшимися подъ живописною цѣпью скалъ и представлявшими болѣе пріятную прогулку, нежели обыкновенная дорога.
   Серъ Артуръ охотно согласился. "Очень было бы непріятно, замѣтилъ онъ, еслибъ къ намъ присоединился молодой человѣкъ, котораго мистеръ Ольдбукъ имѣлъ смѣлость познакомить съ нами". Баронетъ придерживался старинной учтивости, и не хотѣлъ воспользоваться нынѣшнею свободою, позволяющею обойдтись, какъ съ незнакомымъ, съ человѣкомъ, находившимся въ вашемъ обществѣ даже въ теченіе цѣлой подѣли, если знакомство это покажется вамъ почему нибудь непріятнымъ. Потому, серъ Артуръ, давъ пенни встрѣтившемуся имъ оборванному мальчугану, поручилъ ему сбѣгать на встрѣчу его кучеру и сказать ему чтобы онъ воротился въ Ноквинокъ.
   Когда дѣло это было улажено и посланный отправился, баронетъ съ дочерью, оставивъ большую дорогу, пошли по тропинкѣ, извивавшейся между песчаными буграми, поросшими колючимъ дрокомъ и высокою травою, въ родѣ тростника, и вскорѣ достигли морскаго берега. Вода была ближе чѣмъ они думали; но это ни мало не встревожило ихъ, потому что едва ли десять разъ въ годъ вода достигала скалъ такъ близко, что по оставляла прохода по сушѣ. Однакожъ, вовремя весеннихъ, или даже обыкновенныхъ приливовъ, усиленныхъ вѣтромъ, вся дорога покрывалась водою, и преданія сохранили воспоминаніе о многихъ случавшихся отъ того несчастіяхъ. Но подобныя опасности считались несбыточными, и служили, вмѣстѣ съ прочими легендами, болѣе забавою для деревенскихъ жителей, вобравшихся около камина, нежели предостереженіемъ не ходить по пескамъ изъ Ноквинока въ Монкбарнсъ.
   Серъ Артуръ и дочь его съ удовольствіемъ шли по свѣжему, нѣсколько влажному песку, и мисъ Вардоръ не могла не замѣтить, что недавній приливъ достигъ далѣе обыкновеннаго. Серъ Артуръ также замѣтилъ это, но ни онъ, ни дочь его этимъ не встревожились. Солнце начинало спускаться къ океану и позлащало сгустившіяся облака, бродившія въ теченіе всего дня по небу, а теперь собиравшіяся со всѣхъ сторонъ, какъ собираются несчастій около разрушающагося царства или падающаго монарха. Но со всѣмъ тѣмъ потухающій блескъ солнечныхъ лучей придавалъ видъ мрачнаго великолѣпія надвигавшимся тучамъ, образуя изъ нихъ пирамиды и башни золотаго, пурпуроваго и темнобагроваго цвѣта. Море, въ величественномъ спокойствіи разстилавшееся подъ этимъ разнообразнымъ и великолѣпнымъ балдахиномъ, отражало блестящіе лучи заходившаго солнца и чудно освѣщаемыя имъ облака; а у берега начинался приливъ, и серебряныя волны незамѣтно, но быстро разливались по пескамъ все далѣе и далѣе.
   Погруженная въ созерцаніе этой романтической сцены, или можетъ быть запятая какимъ нибудь предметомъ еще болѣе волновавшимъ ея душу, мисъ Вардоръ шла молча подлѣ своего отца, который, находясь подъ вліяніемъ недавно оскорбленнаго достоинства, не могъ рѣшиться начать разговоръ. Проходя по извилинамъ берега, они миновали одну скалу за другою и затѣмъ шли подъ цѣнью крутыхъ горъ, защищавшихъ во многихъ мѣстахъ этотъ берегъ. Большіе каменные рифы были покрыты водою, такъ что ихъ едва можно было замѣтить по выдавшимся кое-гдѣ остроконечнымъ верхушкамъ, или по волнамъ, которыя сильнѣе пѣнились, переливаясь черезъ подводные камни, заставлявшіе кормчихъ и корабельщиковъ избѣгать ноквинокскаго залива. Скалы, возвышавшіяся между взморьемъ и твердою землею на двѣсти или триста футовъ, скрывали въ своихъ ущельяхъ безчисленное множество морскихъ птицъ, защищая ихъ гигантскою своею высотою отъ людскихъ нападеній. И теперь большое количество этихъ дикихъ пернатыхъ, слѣдуя инстинкту, побуждающему ихъ передъ бурею искать убѣжища на твердой землѣ, летѣли къ гнѣздамъ своимъ съ рѣзкими и нестройными криками, выражавшими безпокойство и ужасъ. Солнце, еще не закатившись, затмилось облаками, и внезапная темнота заступила мѣсто ясныхъ сумерекъ лѣтняго вечера. Началъ подыматься вѣтеръ, но дикій вой и дѣйствіе его были замѣтны гораздо ранѣе на морѣ, нежели сдѣлались ощутительны на берегу. Вода стала темною и страшною и начала сильнѣе подниматься и опускаться, образуя волны, цѣнившіяся на подводныхъ камняхъ и разбивавшіяся о берегъ съ шумомъ, походившимъ на отдаленные раскаты грома.
   Испуганная внезапною перемѣною погоды, мисъ Вардоръ прижалась къ отцу и крѣпко держала его руку.-- Лучше было бы, сказала она почти шопотомъ, какъ будто стыдясь показать ему возрастающій страхъ, свой, -- лучше было бы отправиться по той дорогѣ, по которой мы сперва намѣревались идти, или подождать карету въ Монкбарнсѣ.
   Серъ Артуръ посмотрѣлъ вокругъ, но не замѣчалъ или не хотѣлъ сознаться, что замѣтилъ признаки скорой бури. Онъ увѣрялъ дочь, что они достигнутъ Ноквинока прежде чѣмъ начнется гроза. Однако онъ ускорялъ шаги, такъ что Изабелла едва могла за нимъ слѣдовать, и это ясно говорило, что надо было торопиться для того чтобъ утѣшительное предсказаніе его сбылось на самомъ дѣлѣ.
   Они находились въ это время около средины узкаго, по глубокаго залива, образовавшагося двумя мысами огромной и неприступной скалы, вдавшейся въ море въ видѣ полумѣсяца, и не смѣли сообщить другъ другу опасенія, что необыкновенная быстрота прилива можетъ помѣшать имъ достигнуть противолежащаго мыса, или возвратиться по тои же дорогѣ, которая привела ихъ къ этому мѣсту.
   Подвигаясь такимъ образомъ впередъ, и вѣроятно сожалѣя о невозможности оставить извилистый путь, обусловленный неровностями берега, и обратиться на прямую и кратчайшую дорогу, хотя и менѣе живописную, серъ Артуръ увидѣлъ на берегу человѣка, шедшаго къ нимъ на встрѣчу.-- Слава Богу! воскликнулъ онъ:-- мы обойдемъ Галкетгедскій мысъ, потому что и этотъ человѣкъ обошелъ его. Баронетъ не могъ скрыть надежды, хотя былъ въ силахъ скрывать свои опасенія.
   -- Да, слава Богу! повторила дочь его вслухъ, и потомъ внутренно благодарила Провидѣніе.
   Человѣкъ, шедшій къ нимъ на встрѣчу, дѣлалъ имъ много знаковъ, но пасмурная погода, частый дождь и вѣтръ мѣшали разсмотрѣть и понять ихъ. Только за нѣсколько секундъ до того, какъ они сошлись, серъ Артуръ узналъ Эди Охильтри, стараго нищаго въ синемъ плащѣ. Говорятъ, даже звѣри забываютъ вражду и ненависть во время общей и внезапной опасности. Берегъ подъ Галкетгедекою скалою, быстро покрывавшійся весеннимъ приливомъ, усиливавшимся отъ сѣверовосточнаго вѣтра, могъ служить мѣстомъ для совѣщанія мироваго судьи и праздношатающагося нищаго о ихъ обоюдномъ спасеніи.
   -- Ступайте назадъ, ступайте назадъ! закричалъ Охильтри;-- зачѣмъ не вернулись вы тогда, когда я вамъ махалъ рукою?
   -- Мы думали, отвѣчалъ серъ Артуръ въ сильномъ волненіи,-- мы думали что успѣемъ обойдти Галкетгедъ.
   -- Галкетгедъ! Теперь вода бьетъ объ этотъ мысъ такъ сильно, какъ файерскій водопадъ! Когда я проходилъ тамъ двадцать минутъ назадъ, вода была отъ меня на три фута. Возвратясь мы можетъ быть успѣемъ достигнуть вершины Балибургъ-Несъ. Да поможетъ намъ Господь! Это наше единственное спасеніе. Надо попытаться.
   -- О, Боже, дочь моя!-- Батюшка, мой милый батюшка! восклицали серъ Артуръ и Изабелла въ то время, какъ страхъ придалъ имъ силу и скорость, и обратясь назадъ они спѣшили достигнуть мыса, находившагося на южномъ краю залива.
   -- Я узналъ, что вы здѣсь, отъ мальчика, посланнаго вами на встрѣчу каретѣ, сказалъ нищій, бодро идя позади мисъ Вардоръ въ разстояніи одного или двухъ шаговъ,-- и не могъ вынести мысли, что молодая, добрая барышня, которая такъ милостива ко всѣмъ страждущимъ, прибѣгающимъ къ ея милосердію, находится въ опасности. Наблюдая за приливомъ, я расчелъ, что если успѣю предостеречь васъ, то можетъ быть мы еще спасемся. Но я боюсь, очень боюсь, что ошибаемся въ расчетѣ! Когда это видано, чтобы вода приливала съ такою силою какъ теперь? Посмотрите вонъ туда на Ратонсъ-Скерри: глава его была всегда видна изъ подъ воды, а теперь она совсѣмъ покрыта ею.
   Серъ Артуръ посмотрѣлъ въ ту сторону, куда указывалъ старикъ. Огромная скала, которая обыкновенно, даже во время весеннихъ приливовъ, возвышалась надъ водою какъ киль большаго корабля, была теперь совершенно покрыта водою, я замѣтна только по пѣнѣ волнъ, съ яростію подбѣгавшихъ къ ней и перекатывавшихся чрезъ эту преграду.
   -- Спѣшите, спѣшите, моя красавица! продолжалъ старикъ, -- ступайте скорѣе; можетъ быть мы еще успѣемъ. Опирайтесь на мою руку -- она теперь стара и слаба, но уже была въ подобныхъ опасностяхъ. Опирайтесь же на мою руку, милая барышня! Видите ли вы вонъ тамъ черное пятно между вздымающимися волнами. Сегодня поутру оно было высоко, какъ корабельная мачта, а теперь сдѣлалось очень мало; но до тѣхъ поръ пока пятно это будетъ видно хоть величиною съ верхушку моей шляпы, я буду надѣяться, что мы обойдемъ Балибургъ-Несъ.
   Изабелла молча приняла помощь, предложенную ей пищимъ, потому что серъ Артуръ былъ еще менѣе въ состояніи помогать ей. Вода такъ далеко разлилась по берегу, что путешественники должны были оставить твердую и ровную дорогу по пескамъ, и идти по неровному пути, у самаго подножія скалъ; даже въ нѣкоторыхъ мѣстахъ, гдѣ скалы эти были не такъ высоки, они шли по краямъ ихъ. Серъ Артуръ и дочь его рѣшительно не могли бы найдти дорогу, еслибы не сопровождалъ и не ободрялъ ихъ нищій, который уже бывалъ тутъ во время большихъ приливовъ, хотя и сознавался, что "никогда не видалъ такой страшной ночи".
   Въ самомъ дѣлѣ, ночь была ужасна. Ревъ моря, смѣшанный съ крикомъ морскихъ птицъ, звучалъ какъ погребальная пѣснь въ ушахъ трехъ человѣкъ, заключенныхъ между двумя величественнѣйшими и вмѣстѣ ужаснѣйшими произведеніями природы -- между разъяреннымъ моремъ и неприступными скалами. Они продолжали свой путь часто орошаемые брызгами огромныхъ волнъ, отброшенныхъ на берегъ далѣе своихъ предшественницъ. Съ каждою минутою непріятель подвигался къ нимъ все ближе и ближе, и теперь, чтобъ не потерять послѣдней надежды на спасеніе, они не спускали глазъ съ черной скалы, на которую указалъ имъ Охильтри. Скала виднѣлась до тѣхъ поръ, пока они не дошли до поворота своего ненадежнаго пути, гдѣ другія скалы скрыли ее отъ ихъ взоровъ. Потерявъ изъ виду маякъ, служившій имъ единственною надеждою, они почувствовали двоякую муку, страхъ и сомнѣніе. Со всѣмъ тѣмъ они старались подвигаться впередъ; но когда достигли того мѣста, откуда должны были опять замѣтить скалу, ея уже не было видно. Знакъ ихъ спасенія скрылся между тысячью валовъ, которые, разбиваясь о вершину скалы, пѣнились и подымались высоко, какъ мачта первостатейнаго линейнаго корабля надъ мрачною пропастью.
   Старикъ измѣнился въ лицѣ, Изабелла вскликнула, а серъ Артуръ жалобнымъ голосомъ повторилъ восклицаніе своего проводника: "Боже, умилосердись надъ нами!.. Дитя мое, дитя мое!.. Умереть такою смертію!"
   -- Батюшка! Милый батюшка! воскликнула Изабелла, прижимаясь къ отцу своему,-- и ты также, сказала она нищему,-- пожертвуешь жизнію за то что хотѣлъ спасти насъ.
   -- Объ этомъ не стоитътолковать, возразилъ старикъ:-- развѣ не все равно, здѣсь или въ какомъ нибудь оврагѣ, въ сугробѣ снѣга, или въ цѣнящейся волнѣ умретъ старый бродяга?
   -- Добрый старичокъ, сказалъ серъ Артуръ,-- не придумаешь ли ты какого нибудь средства къ спасенію?.. Я обогащу тебя... Я дамъ тебѣ ферму... Я...
   -- Богатства наши скоро сравняются, отвѣчалъ нищій, посмотрѣвъ на сильно прибывавшую воду,-- они уже равны, потому что у меня нѣтъ ни вершка земли, и вы отдали бы все свое баронство за пространство въ три фута, которое осталось бы сухимъ въ продолженіе двѣнадцати часовъ.
   Разговаривая такимъ образомъ, они остановились на высочайшемъ уступѣ скалы, до котораго только могли достигнуть: имъ казалось, что всякое новое покушеніе подвинуться впередъ ускорило бы смерть ихъ. Тутъ они ожидали вѣрнаго, хотя и медленнаго приближенія разъяренной стихіи. Они находились въ такомъ же положеніи, какъ мученики первоначальной церкви, которые, будучи приговорены языческими тиранами на съѣденіе дикими звѣрями, должны были нѣсколько времени смотрѣть на нетерпѣніе и бѣшенство этихъ животныхъ въ ожиданіи сигнала, когда отворятъ рѣшетки и выпустятъ ихъ на несчастныхъ жертвъ.

0x01 graphic

   Но даже и въ эту страшную минуту Изабелла собрала всѣ силы твердой и неустрашимой души своей, еще болѣе укрѣпившейся въ такомъ ужасномъ случаѣ. Неужели мы лишимся жизни, сказала она, -- не сдѣлавъ никакого усилія спасти ее? Неужели нѣтъ мѣста, хотя бы очень опаснаго, гдѣ мы могли бы пробыть до завтра или до тѣхъ поръ, пока къ намъ придутъ на помощь? Haine положеніе должно быть извѣстно, и жители этой стороны вѣрно поспѣшатъ спасти насъ?
   Серъ Артуръ, слышавшій, по едва ли понимавшій вопросъ своей дочери, обратился инстинктивно къ старику, какъ будто жизнь ихъ зависѣла отъ него. Охильтри молчалъ.
   -- Въ молодости я искусно лазилъ по скаламъ, произнесъ онъ наконецъ,-- и много снималъ гнѣздъ у чаекъ, именно между этими черными скалами; но это было давнымъ давно, и притомъ никто не можетъ взлѣзть туда безъ помощи веревки. Но еслибъ у меня была веревка и прежнее зрѣніе, крѣпость ногъ и сила рукъ, то все-таки я не могъ бы спасти васъ. Однакожъ, нѣкогда тутъ была дорожка; впрочемъ, если бы вы ее увидѣли, то можетъ быть лучше пожелали бы остаться тутъ, гдѣ мы теперь... Слава Богу! воскликнулъ онъ внезапно:-- кто-то спускается къ намъ со скалы.-- И потомъ, крича какъ можно громче, онъ началъ давать спускающемуся смѣльчаку наставленія, которыя при воспоминаніи о прежнихъ его упражненіяхъ и при знаніи мѣстности вдругъ пришли ему на память.-- Хорошо!.. хорошо!.. Вотъ по этой тропинкѣ, по этой тропинкѣ... Прикрѣпи хорошенько веревку около Криваго рога... Это тотъ большой черный камень... Оберни ее около него два раза... Вотъ такъ!.. Теперь спустись немножко... еще немножко... на другой камень... мы называемъ его Кошачьимъ ухомъ... тутъ въ старину былъ пень отъ стараго дуба... Такъ, хорошо!.. Ну теперь тише... тише... осторожнѣе... не торопись... Богъ да благословитъ тебя, не торопись... Очень хорошо!.. Теперь ты можешь спуститься на Фартукъ-Веси: это большой, плоскій, синеватый камень... а потомъ, я думаю, съ твоею помощью и съ помощью веревки, которую ты мнѣ спустишь, мы будемъ въ состояніи спасти молодую барышню и сора Артура.
   Смѣльчакъ, слѣдуя совѣтамъ стараго Эди, сбросилъ ему конецъ веревки, которую нищій крѣпко обвязалъ вокругъ стана мисъ Вардоръ, завернувъ сперва молодую дѣвушку въ свой синій плащъ, чтобъ сколько возможно предохранить ее отъ ушиба. Потомъ, при помощи веревки, другой конецъ которой былъ прикрѣпленъ къ скалѣ, онъ началъ взбираться наверхъ. Это ненадежное головоломное предпріятіе кончилось однакожъ благополучно: но избѣжаніи одной или двухъ смертельныхъ опасностей, Эди невредимо достигъ широкаго, плоскаго камня, на которомъ стоялъ другъ нашъ Ловель. Затѣмъ соединенными силами они встащили къ себѣ Изабеллу. Потомъ Ловель спустился, чтобъ помочь copy Артуру. Онъ обвязалъ его веревкою, вскарабкался опять на мѣсто спасенія, и при помощи стараго Охильтри и собственныхъ стараній баронетъ былъ также поднятъ на высоту, недосягаемую волнами.
   Чувство избавленія отъ близкой смерти имѣло свое обыкновенное дѣйствіе. Отецъ и дочь бросились другъ другу въ объятія, цѣловались и плакали отъ радости, не смотря на то, что имъ предстояло провести бурную ночь на уступѣ крутой скалы, гдѣ едва могли помѣститься эти четыре дрожащія отъ холода существа, пріютившіяся здѣсь подобно морскимъ птицамъ въ надеждѣ укрыться отъ разрушительной стихіи, бушевавшей внизу. Брызги волнъ, съ яростью приливавшихъ къ подножію горъ и затопившихъ весь берегъ, гдѣ несчастные такъ недавно стояли, достигали даже до ихъ теперешняго убѣжища, и съ оглушительнымъ шумомъ ударяясь о подножіе скалъ онѣ какъ будто своимъ громовымъ голосомъ требовали бѣглецовъ, назначенныхъ имъ въ добычу. Правда, ночь была лѣтняя, однакожъ со всѣмъ тѣмъ было невѣроятно, чтобъ слабое сложеніе мисъ Вардоръ могло перенести до утра сырость отъ безпрестанныхъ брызговъ волнъ; кромѣ того страшный дождь, который теперь лилъ какъ изъ ведра и сопровождался сильными порывами вѣтра, дѣлалъ еще болѣе опаснымъ затруднительное положеніе спасавшихся.
   -- Бѣдняжка, бѣдняжка! говорилъ старый Эди:-- много провелъ я подобныхъ ночей дома и внѣ дома; но, Боже милостивый, каково ей перенести это!
   Эди потихоньку сообщилъ свои опасенія Ловелю, потому что смѣлыя и предпріимчивыя души, словно франкмасоны, узнаютъ и понимаютъ другъ друга по инстинкту, и между старикомъ и молодымъ человѣкомъ возродилось взаимное довѣріе.-- Я опять влѣзу на вершину скалы, сказалъ Ловель;-- теперь еще довольно свѣтло и можно разглядѣть куда ступить; я влѣзу и позову людей на помощь.
   -- Сдѣлайте это, ради самого Неба, сдѣлайте это! возопилъ серъ Артуръ.
   -- Не съ ума ли вы сошли? сказалъ нищій.-- Франси О'Фольшюгъ, который отлично лазилъ по скаламъ (и даже сломалъ себѣ шею на Дунбей-Слэнѣ), не рѣшился бы влѣзть на Галкетгедскую скалу послѣ захожденія солнца... Это милосердіе Божіе и вмѣстѣ съ тѣмъ большое чудо, что послѣ того что уже сдѣлали, вы теперь не на днѣ морскомъ. Я не думалъ, чтобъ нашелся человѣкъ, который рѣшился бы спуститься со скалы, подобно вамъ. Не знаю, могъ ли бы даже я самъ сдѣлать это въ такое время и при такой погодѣ тогда, когда былъ еще молодъ и силенъ. Но взбираться вамъ теперь туда еще разъ значило бы просто искушать Провидѣніе.
   -- Я нисколько не боюсь, отвѣчалъ Ловель:-- спускаясь я очень хорошо замѣтилъ всѣ уступы; а теперь еще свѣтло, и ихъ можно разсмотрѣть. Я увѣренъ, что могу взобраться совершенно безопасно. А ты, мой добрый другъ, останься при сорѣ Артурѣ и мисъ Вардоръ.
   -- Развѣ дьяволъ подкоситъ мнѣ ноги, отвѣчалъ нищій рѣшительнымъ тономъ,-- а то если вы пойдете, пойду и я съ вами, такъ какъ намъ обоимъ придется довольно поработать, чтобъ добраться до верху.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, останься при мисъ Вардоръ; ты видишь, что серъ Артуръ совершенно ослабѣлъ.
   -- Такъ останьтесь же вы, а я отправлюсь, сказалъ старикъ;-- спѣлый колосъ долженъ быть срѣзанъ прежде зеленаго.
   -- Останьтесь оба, умоляю васъ! сказала слабымъ голосомъ Изабелла.-- Я чувствую себя хорошо, и очень могу провести здѣсь ночь... Силы мои подкрѣпились.-- Но послѣ этихъ словъ голосъ ея прервался, ноги подкосились, и она упала бы со скалы, еслибъ Ловель и Охильтри не поддержали ее; они посадили или почти положили Изабеллу подлѣ ея отца, который, изнемогая отъ душевной и тѣлесной усталости, сѣлъ на камень въ какомъ-то оцѣпенѣніи.
   -- Ихъ невозможно оставить, сказалъ Ловель.-- Что же намъ дѣлать?-- Послушай! Послушай! Мнѣ кажется гдѣ-то раздаются крики.
   -- Это крикъ сѣвернаго голубя, отвѣчалъ Охильтри;-- онъ мнѣ очень знакомъ.
   -- Клянусь Небомъ, это былъ человѣческій голосъ! возразилъ Ловель.
   Вдали опять раздался звукъ человѣческаго голоса, который они теперь очень ясно могли различить, не смотря на шумъ бури и крикъ окружавшихъ ихъ морскихъ чаекъ. Нищій и Ловель начали звать вмѣстѣ, и Охильтри, привязавъ на свой посохъ бѣлый платокъ мисъ Вардоръ, махалъ имъ по воздуху, чтобъ обратить на себя вниманіе. Хотя крики повторились нѣсколько разъ, но все-таки прошло довольно времени, пока сверху стали отвѣчать на зовъ бѣдныхъ страдальцевъ, не знавшихъ навѣрное, удалось ли имъ при темнотѣ и усиливавшейся бурѣ дать знать людямъ, шедшимъ по верху скалы, что имъ нужна ихъ помощь и что они находятся здѣсь. Наконецъ, на крики ихъ отвѣчали точно и внятно, и путники ободрились при мысли, что друзья, если и не могутъ еще добраться до нихъ, то по крайней мѣрѣ слышали и знаютъ о ихъ нуждѣ.
   
   

ГЛАВА VIII.

   
   Здѣсь есть крутая гора, высокая вершина которой свисла надъ глубокою пропастью; взнеси меня на самый верхъ этой скалы, и я уничтожу угнетающее тебя бѣдствіе.

Шэкспиръ, -- Король Лиръ.

   Голоса людей, шедшихъ наверху, стали слышнѣе, и свѣтъ факеловъ смѣшивался съ лучами ночныхъ свѣтилъ, кое-гдѣ проглядывавшихъ, не смотря на темноту и бурю. Сдѣлано было нѣсколько попытокъ, чтобъ установить сношенія между стоявшими наверху и страдальцами внизу; но шумъ бури заглушалъ слова, и крики были такъ же непонятны, какъ карканье пернатыхъ обитателей этой скалы, которые кричали цѣлымъ хоромъ, испугавшись звуковъ человѣческаго голоса въ такомъ мѣстѣ, гдѣ его рѣдко можно было слышать.
   На краю крутой скалы собралась цѣлая группа встревоженныхъ людей. Впереди ихъ находился Ольдбукъ, который былъ усерднѣе всѣхъ; онъ съ необычайною рѣшимостью подошелъ къ самому краю скалы, и вытянувъ голову (шляпа и парикъ его были прикрѣплены носовымъ платкомъ, завязаннымъ подъ бородою) такъ смѣло смотрѣла, внизъ съ ужасной высоты, что приводилъ въ трепетъ своихъ боязливыхъ товарищей.
   -- Берегитесь, берегитесь, Монкбарнсъ! кричалъ Каксонъ, уцѣпясь за полы своего господина, и изъ всей силы удерживая его отъ опасности.-- Бога ради, берегитесь!-- Серъ Артуръ уже утонулъ, и если еще вы упадете со скалы, то въ нашемъ приходѣ останется только одинъ парикъ -- пасторскій.
   -- Идите сюда на вершину, закричалъ Мукльбакитъ, старый рыбакъ и контрабандистъ;-- идите сюда... Стини, Стини Вильксъ, неси подъемные канаты... Я даю вамъ слово, Монкбарнсъ, что мы очень скоро вытащимъ ихъ на берегъ, если только вы посторонитесь съ дороги.
   -- Я вижу ихъ, сказалъ Ольдбукъ.-- Я вижу ихъ внизу на этомъ плоскомъ камнѣ... Гей, гей!
   -- Я самъ ихъ очень хорошо вижу, возразилъ Мукльбакитъ: -- они сидятъ тамъ, какъ мокрыя куры въ туманѣ; по неужели вы думаете помочь имъ тѣмъ, что будете каркать какъ старый воронъ передъ грозою?... Стини, принеси мачту... Клянусь, я вытащу ихъ такъ, какъ мы вытаскивали встарину боченки съ джиномъ и водкою. Возьмите топоръ и дѣлайте зарубку, въ которую можно было бы поставить мачту... Привяжите покрѣпче кресло... Теперь тяните сильнѣе и швартуйте!
   Рыбаки принесли съ собою мачту съ одной барки, итакъ какъ половина жителей околотка сбѣжались на скалу, одни изъ усердія, другіе изъ любопытства, то мачту скоро всадили въ землю и достаточно укрѣпили. Потомъ, привязавъ къ ней накрестъ шестъ, повѣсили на него веревку и намотали оба конца ея на блоки, такъ что образовался подъемъ; къ нему можно было привязать кресло и спустить на плоскій камень, гдѣ находились несчастные страдальцы. Радость, которую они чувствовали, слыша какъ дѣлали приготовленія къ ихъ избавленію, очень уменьшилась когда увидали ненадежное средство, употребляемое для поднятія ихъ наверхъ. Кресло, не достигнувъ фута на три плоскаго камня, качалось взадъ и впередъ, поддаваясь всякому порыву бури, и его надежность обусловливались единственно крѣпостью веревки, которая при усиливавшейся темнотѣ казалась едва замѣтною ниткою. Кромѣ опасности поднять человѣка на воздухъ въ такомъ ненадежномъ помѣщеніи, была еще другая болѣе страшная: кресло могло отъ порыва вѣтра или отъ потрясенія веревки удариться объ угловатыя скалы. Но чтобъ сколько возможно предотвратить это обстоятельство, опытный морякъ спустилъ вмѣстѣ съ кресломъ другую веревку, привязанную также къ креслу, посредствомъ которой стоявшіе внизу, держа ее въ рукахъ и управляя ею, могли дѣлать поднятіе кресла ровнѣе и безопаснѣе. Однако, чтобъ подняться такимъ образомъ во время грозы, дождя и вѣтра, когда вверху находилась неприступная скала, а внизу кипящая пучина, надо обладать такою смѣлостью, которую можетъ придать только отчаяніе. Не смотря на опасности, грозившія сверху, и снизу, и на ненадежный способъ къ спасенію, Ловель и нищій, послѣ минутнаго совѣщанія и послѣ того, что первый, рискуя своею жизнью, повисъ на веревкѣ и дернулъ ее изъ всей силы, чтобъ увѣриться крѣпка ли она, согласились привязать мисъ Вардоръ какъ можно крѣпче къ креслу и поручить заботливости и старанію людей, находившихся вверху, бережно поднять ее на вершину скалы.
   -- Поднимите прежде отца! воскликнула Изабелла,-- ради Бога, спасите его прежде!
   -- Это невозможно, мисъ Вардоръ, сказалъ Ловель: -- прежде всего надобно спасти васъ... веревка, которая на столько крѣпка, что можетъ сдержать васъ, не въ силахъ, можетъ быть...
   -- Я не хочу слышать такого эгоистическаго разсужденія!
   -- Но вы должны его выслушать, моя добрая барышня, возразилъ Охильтри, -- потому что отъ этого зависитъ наше общее спасеніе. Когда вы подниметесь на вершину скалы, то можете разсказать въ какомъ положеніи мы находимся на этомъ плоскомъ камнѣ, а серъ Артуръ, какъ мнѣ кажется, не въ состояніи будетъ этого сдѣлать.
   -- Правда, правда! воскликнула Изабелла, пораженная справедливостію этого замѣчанія.-- Я готова, я рада предпринять прежде всѣхъ это опасное путешествіе. Что сказать мнѣ друзьямъ нашимъ, когда я буду наверху?
   -- Прикажите имъ наблюдать за тѣмъ, чтобы веревка не задѣвала за скалы, и спускать и подымать кресло тихо и ровно.-- Мы закричимъ когда будемъ готовы.
   Въ то время какъ Ловель, съ заботливостью отца, привязывалъ мисъ Вардоръ къ спинкѣ, и ручкамъ креселъ своимъ платкомъ, галстухомъ и кожанымъ поясомъ нищаго, осматривая чтобъ каждый узелъ былъ крѣпко затянутъ, Охильтри успокоивалъ сера Артура.
   -- Что хотите вы дѣлать съ моею дочерью? спросилъ баронетъ.-- Скажите, что хотите вы дѣлать съ нею? Она не должна оставлять меня... Изабелла, останься со мною, я тебѣ приказываю.
   -- Бога ради, замолчите, серъ Артуръ, и благодарите Бога, что есть люди разсудительнѣе васъ, которые знаютъ какъ должно поступать въ подобномъ случаѣ, говорилъ нищій, раздосадованный безразсудными восклицаніями бѣднаго баронета.
   -- Прощайте, батюшка, проговорила Изабелла,-- прощайте, друзья мои, и зажмуривъ глаза, по совѣту опытнаго Эди, она подала знакъ Довели", а онъ подалъ сигналъ стоявшимъ наверху. Когда она поднималась, Ловель крѣпко держалъ веревку привязанную къ креслу, и управлялъ ею. Съ бьющимся сердцемъ слѣдилъ онъ за ея развѣвавшимея бѣлымъ платьемъ до тѣхъ поръ, пока она не поравнялась наконецъ съ самымъ краемъ скалы.
   -- Теперь осторожнѣе, ребята, осторожнѣе! кричалъ Мукльбакитъ, исправлявшій должность командира;-- отстраните немножко веревку... Ну, вотъ теперь она невредимо сидитъ на твердой землѣ.
   Громкій крикъ возвѣстилъ товарищамъ ея несчастій о благополучномъ окончаніи путешествія, и они отвѣчали радостнымъ восклицаніемъ. Восхищенный Монкбарнсъ снялъ съ себя свой широкій плащъ, окуталъ имъ молодую дѣвушку и хотѣлъ было снять сюртукъ и жилетъ для того же употребленія, но былъ удержанъ благоразумнымъ Никсономъ.-- Поберегите себя: вы можете умереть отъ кашля; вы недѣли двѣ проходите въ халатѣ и въ колпакѣ, а это будетъ очень непріятно для насъ обоихъ.
   -- Ты говоришь правду, сказалъ антикварій, оправляя рукава и воротникъ своего платья; -- ты говоришь правду, Каксонъ; ночь очень непріятна и сыра. Мисъ Вардоръ, позвольте мнѣ проводить васъ до кареты.

0x01 graphic

   -- Ни за что въ свѣтѣ, до тѣхъ поръ пока я не увижу отца въ безопасности.
   Въ короткихъ, но ясныхъ словахъ, доказывавшихъ до какой степени ея рѣшимость превозмогла даже смертельный ужасъ угрожавшей ей опасности, она объяснила положеніе оставшихся внизу и наставленія Ловеля и Охильтри.
   -- Вы правы, совершенно правы, сказалъ Ольдбукъ: -- я также бы желалъ видѣть сына сера Гамелина Гуардовора на твердой землѣ. Я думаю, что теперь онъ подписала, бы клятвенное отрицаніе отъ претендента и трактата Ратмана, и сознался бы даже, что королева Марія совсѣмъ не лучше того, какъ ей слѣдовало быть, за то чтобъ достать бутылку моего стараго портвейна, отъ которой онъ убѣжалъ, оставя ее едва тронутою. Но вотъ онъ уже спасенъ и сейчасъ будетъ здѣсь (кресло было опять спущено, и привязанный къ нему серъ Артуръ почти не сознавалъ что съ нимъ дѣлалось); вотъ онъ уже близко; тяните канатъ, ребята! осторожнѣе! генеалогія ста поколѣній виситъ на веревкѣ, стоющей десять пенсовъ... все ноквинокское баронство зависитъ отъ ссученной втрое пеньки... respice finem, respice funeni, т. e. смотрите co вниманіемъ на конецъ вашъ, -- на конецъ веревки... Милости просимъ, мой добрый, старинный другъ, милости просимъ на твердую землю, хотя нельзя назвать ее теплою и сухою... веревка одержала побѣду надъ пятьюдесятью сажепями воды.-- По старой пословицѣ: лучше висѣть на веревкѣ туловищемъ, чѣмъ шеею.
   Въ то время какъ антикварій продолжалъ говорить такимъ образомъ, серъ Артуръ былъ уже въ объятіяхъ своей дочери; затѣмъ, принявъ повелительный топъ, требуемый настоящими обстоятельствами, Изабелла приказала нѣкоторымъ изъ присутствовавшихъ отнести отца ея въ карету, обѣщая черезъ нѣсколько минутъ послѣдовать за нимъ. Потомъ опираясь на руку одного стараго крестьянина, она осталась на скалѣ вѣроятно за тѣмъ, чтобъ удостовѣриться въ спасеніи тѣхъ, которые раздѣляли ея несчастіе.
   -- Кого-то притащили намъ теперь? спросилъ Ольдбукъ, ковда еще разъ подняли кресло;-- что это за существо, покрытое измокшими лохмотьями?-- И потомъ, когда факелы освѣтили суровое лице и сѣдые волосы Охильтри, онъ прибавилъ:-- Какъ, это ты? Ну, старый плутъ, теперь я полеводѣ долженъ съ тобою подружиться... Но кто же тамъ остался еще?
   -- Человѣкъ, стоющій насъ обоихъ, Монкбарнсъ! Тамъ остался молодой иностранецъ, по имени Ловель. Онъ поступалъ нынѣшнею ночью какъ будто имѣлъ три жизни, и хотѣлъ отдать ихъ всѣ за спасеніе другихъ людей. Слушайте со вниманіемъ, господа, если хотите заслужить благословеніе старика! Помните, что внизу не осталось никого, кто бы могъ управлять кресломъ. Обратите вниманіе на остроконечное Кошачье ухо и не забудьте о Кривомъ рогѣ!
   -- Въ самомъ дѣлѣ, будьте осторожнѣе, подхватилъ Ольдбукъ.-- Такъ это моя rara avis {Рѣдкая птица.}, мой черный лебедь, мой фениксъ спутниковъ въ почтовой каретѣ?... Береги его, Мукльбакитъ.
   -- Я буду беречь его какъ боченокъ старой водки, -- больше я не могъ бы для него сдѣлать, еслибъ даже у него были волосы, какъ у Джона Гарло. Ну, ребятушки, тащите его!
   Въ самомъ дѣлѣ, Ловель подвергался гораздо большей опасности, нежели его предшественники. Онъ былъ не такъ тяжелъ, чтобъ подняться ровно при такомъ сильномъ вѣтрѣ, и потому качался какъ маятникъ въ страшной опасности удариться о скалу. Но онъ былъ молодъ, мужественъ, дѣятеленъ, и при помощи крѣпкой кованной палки нищаго, которую онъ оставилъ при себѣ, по совѣту ея хозяина, ему удалось оградить себя отъ ударовъ о скалу, или о еще болѣе опасные остроконечные камни, которыми она была покрыта. Вертясь въ воздухѣ какъ перо и чувствуя головокруженіе, онъ все-таки сохранилъ свою ловкость и присутствіе духа, и лишился на нѣсколько мгновеній чувствъ только тогда, когда безъ вреда достигъ самой вершины скалы. Опомнившись отъ этого полуобморока, онъ съ живостью осмотрѣлся. Но предметъ, котораго онъ искалъ, въ это время уже удалялся. Онъ могъ только видѣть бѣлое платье Изабеллы, шедшей по дорогѣ, куда отправился отецъ ея. Она только дождалась пока послѣдній изъ ея товарищей былъ избавлена, отъ опасности, и пока грубый голосъ Мукльбакита удостовѣрилъ ее, что "молодца вытащили не переломавъ ему костей, и что его только немного одурманило". Но Ловель не замѣтилъ даже и этого участія къ его судьбѣ, и хотя оно было не что иное, какъ должная дань человѣку, подавшему ой помощь въ такую ужасную минуту, онъ все-таки за такое вниманіе съ радостью подвергся бы еще большимъ опасностямъ чѣмъ тѣ, которыя испыталъ въ этотъ вечеръ. Изабелла приказала нищему придти въ эту же ночь въ Ноквинокъ; но онъ отвѣчалъ, что не можетъ исполнить этого приказанія. "Ну, такъ приди ко мнѣ завтра" продолжала она. И старикъ обѣщалъ ей. Ольдбукъ сунулъ ему что-то въ руку. Охильтри разглядѣлъ это при свѣтѣ факеловъ и отдалъ ему обратно.-- Нѣтъ, нѣтъ! Я никогда не беру золота, сказалъ онъ,-- и притомъ, Монкбарнсъ, вы можетъ быть завтра въ этомъ раскаетесь. Потомъ, обернувшись къ рыбакамъ и крестьянамъ, онъ продолжалъ: -- Ну, господа, кто изъ васъ дастъ мнѣ сегодня поужинать и одолжитъ охапку свѣжей соломы?
   -- Я! И я! И я! отвѣчало нѣсколько голосовъ вдругъ.
   -- Спасибо вамъ за доброе расположеніе; но не могу спать во всѣхъ овинахъ разомъ; я пойду къ Саундерсу Мукльбакиту: у него всегда есть хорошая похлебка, и притомъ, дѣти-мои, я можетъ быть еще долго буду жить и имѣть случай напомнить вамъ, что вы обѣщали мнѣ ночлегъ и милостыню. Сказавъ это, Эди Охильтри пошелъ съ гостепріимнымъ рыбакомъ.
   Ольдбукъ непремѣнно хотѣлъ завладѣть Доведемъ.-- Чортъ меня возьми, если я отпущу васъ ночью въ Фэрпортъ, молодой человѣкъ! Вы должны идти со мною въ Монкбарнсъ. Вы поступили сегодня во всѣхъ отношеніяхъ какъ герой, какъ серъ Вильямъ Валласъ. Пойдемте, добрый другъ мой; дайте мнѣ руку. Я конечно не совсѣмъ хорошая опора при такомъ вѣтрѣ, но Каксонъ намъ поможетъ. Поди сюда, старый дуралей, или возлѣ меня съ другой стороны,-- Скажите, какимъ образомъ сошли вы на этотъ дьявольскій Фартукъ-Веси, какъ они его называютъ?.. Веси? Вѣрно проклятая распустила этотъ подлый бабій флагъ или знамя за тѣмъ, чтобъ приманивъ къ себѣ обожателей поломать имъ шею, какъ дѣлаютъ это всѣ прочія ея пола.
   -- Я очень привыкъ лазить по скаламъ, и часто наблюдалъ за охотниками, когда они сходили съ этой крутизны.
   -- Но какимъ чудомъ узнали вы объ опасности упрямаго баронета и его милой дочери?
   -- Я увидѣлъ ихъ съ вершины скалы.
   -- Съ вершины скалы! Уфъ, какимъ бѣсомъ были вы одержимы, dumosa pendere procul de rupe {Висѣть на скатѣ, обросшемъ кустарникомъ.}? Однако dumosa не настоящее названіе. Какой дьяволъ соблазнилъ васъ взобраться на вершину скалы?
   -- Да... я люблю смотрѣть, какъ собирается гроза или, выражаясь вашимъ классическимъ языкомъ, мистеръ Ольдбукъ, suave est mari magno... и такъ далѣе.-- Но вотъ мы уже достигли поворота, ведущаго въ Фэрпортъ. Я долженъ васъ оставить.
   -- Ни на шагъ, ни на дюймъ, ни на shathmout, могу я сказать. Смыслъ этого слова приводилъ въ затрудненіе многихъ людей, воображавшихъ себя антикваріями. Я убѣжденъ, что намъ слѣдовало бы читать salmon-length {Salmon, семга; length, длина.} вмѣсто shatlimont's length. Вы знаете, для того чтобъ семга могла проплывать между плотиною и мельничными затворами, положено по закону оставлять такое пространство, въ которомъ можетъ свободно повернуться большая свинья, и потому я намѣренъ доказать, что если прибѣгли къ земной твари для обозначенія мѣры подъ водою, то можно предположить, что употребляли также рыбъ для обозначенія мѣры на землѣ.-- Shathmout... salmon... вы слышите созвучіе этихъ словъ; выкинуть два и и одно t, и прибавить одно l, вотъ и вся разница. Я бы очень желалъ, чтобъ производство другихъ древнихъ словъ не требовало болѣе важныхъ соображеній.
   -- Но, почтеннѣйшій серъ, мнѣ непремѣнно надобно отправиться домой. Я весь измокъ.
   -- Я дамъ намъ свой халатъ и туфли, и вы заразитесь горячкою антикваріевъ, какъ другіе заражаются чумою, надѣвая платья зачумленныхъ. Впрочемъ, я знаю что васъ удерживаетъ: вы боитесь ввести въ издержки стараго холостяка? Но развѣ у насъ не осталось знаменитаго пирога съ цыплятами? Онъ meo arbitrio {По моему мнѣнію.} вкуснѣе холодный, нежели горячій; есть также бутылка самаго стараго портвейна, котораго этотъ взбалмошный баронетъ (не могу его простить, потому что онъ не сломалъ себѣ шеи) выпилъ только одну рюмку, когда его глупая голова начала бредить о Гамелинѣ Гуардоверѣ.
   Разговаривая такимъ образомъ, онъ тащилъ за собою Ловеля до тѣхъ поръ, пока они прошли черезъ Пилигримскія ворота въ Монкбарнсъ. Никогда можетъ быть ворота эти не отворялись для путниковъ, такъ много нуждавшихся въ успокоеніи, потому что Монкбарнсъ вовсе не привыкъ къ усталости, а товарищъ его, хотя и былъ моложе и сильнѣе, по испыталъ въ этотъ вечеръ такое душевное волненіе, которое утомило его болѣе, нежели необыкновенное напряженіе тѣлесныхъ силъ.
   

ГЛАВА IX.

   
   Мужайся, говорила она, -- и ты можешь здѣсь остаться; комната, въ которой водятся духи, всегда считалась у насъ самою лучшею. Если у тебя достанетъ храбрости услышать шелестъ занавѣсовъ и звукъ цѣпей, если ты будешь въ состояніи говорить въ то время, какъ страшный мертвецъ будетъ ходить около твоей кровати, и если будешь имѣть смѣлость спросить, зачѣмъ онъ оставляетъ свою могилу, то я приготовлю постель и отведу тебя въ эту комнату.

Истинное произшествіе.

   Пріятели наши вошли въ столовую, и мисъ Ольдбукъ встрѣтила ихъ радостными восклицаніями.
   -- Гдѣ же младшая бабенка, спросилъ антикварій.
   -- Во время этой тревоги, братецъ, Мэри не хотѣла слушать моихъ совѣтовъ: она ушла на Галкетгедскую скалу, и я удивляюсь какъ вы ее тамъ не видали.
   -- Какъ? что? что ты говоришь, сестра?
   Неужели она пошла на Галкетгедъ въ такую ужасную погоду? Боже праведный! Несчастія нынѣшней ночи видно еще не кончились!
   -- Но ты не хочешь меня выслушать, Монкбарнсъ! Ты спрашиваешь такъ повелительно и съ такимъ нетерпѣніемъ...
   -- Перестань молоть вздоръ, баба, прервалъ нетерпѣливый и раздосадованный антикварій.-- Скажи скорѣе гдѣ моя милая Мэри.
   -- Она тамъ, гдѣ бы слѣдовало быть и тебѣ, Монкбарнсъ: наверху, въ своей теплой постели.
   -- Я готовъ былъ поклясться, сказалъ смѣясь и очевидно обрадованный Ольдбукъ, -- я готовъ былъ побожиться, что эта лѣнивая обезьянка не позаботилась бы о насъ, еслибъ мы всѣ перетонули. Зачѣмъ же ты сказала, что она ушла?
   -- Но ты не хотѣлъ дослушать моего разсказа, Монкбарнсъ. Она туда ходила и возвратилась съ садовникомъ какъ только удостовѣрилась, что никто изъ васъ не расшибся о скалу, и что мисъ Вардоръ благополучно сѣла въ карету. Теперь около десяти часовъ, слѣдовательно она пришла съ четверть часа назадъ. Бѣдняжка такъ измокла, что я влила ей въ кашицу цѣлую рюмку хереса.
   -- Хорошо, Гризель, очень хорошо! Бабы умѣютъ лелѣять другъ друга. Но послушай, моя почтенная сестрица... не сердись за названіе почтенной: вѣдь оно относится къ твоимъ похвальнымъ качествамъ, а не къ лѣтамъ, хотя впрочемъ и лѣта твои заслуживаютъ уваженія, по бабы какъ-то не любятъ, чтобъ ихъ уважали за это достоинство. Выслушай же меня: прикажи тотчасъ подать намъ съ Ловелемъ остатки пирога съ цыплятами и бутылку портвейна.
   -- Пирогъ съ цыплятами, и портвейнъ! О, милый братецъ! Тамъ осталось нѣсколько косточекъ, и едва ли одинъ глотокъ вина.
   Антикварій нахмурился; но у него было столько такта, что онъ въ присутствіи посторонняго человѣка не изъявилъ своей досады за то что исчезли тѣ кушанья, на которыя онъ такъ крѣпко надѣялся. Однако сестра очень хорошо понимала его сердитые взгляды.
   -- О, Боже мой! Монкбарнсъ, стоитъ ли дѣлать изъ этого такое важное дѣло?
   -- Я не дѣлаю изъ этого никакого дѣла, матушка.
   -- Но стоитъ ли смотрѣть такъ сердито и хмуриться изъ-за какихъ нибудь обглоданныхъ костей? Если ты хочешь знать всю правду, я скажу тебѣ, что сюда приходилъ пасторъ, достойный человѣкъ; онъ разумѣется былъ очень встревоженъ твоимъ сомнительнымъ положеніемъ, это его собственное выраженіе (ты знаешь, какой у него даръ слова), и пожелалъ остаться здѣсь до тѣхъ поръ, пока будетъ достовѣрно извѣстно что сдѣлалось со всѣми вами. Онъ говорилъ много прекрасныхъ вещей о томъ, какъ должно покоряться волѣ Провидѣнія. Почтенный человѣкъ! Онъ много говорилъ.
   Ольдбукъ отвѣчалъ такимъ же голосомъ, какимъ говорила сестра его: Достойный человѣкъ! Я думаю, онъ вовсе не заботился о томъ, скоро ли помѣстье Монкбарнсъ перейдетъ въ женское поколѣніе, и я предполагаю, что въ то время какъ онъ по христіански утѣшалъ въ приближающемся несчастій, исчезли мой пирогъ съ цыплятами и мой славный портвейнъ.
   -- Какъ можешь ты толковать о такихъ пустякахъ, милый братецъ, послѣ того что ты избѣгнулъ такой опасности?
   -- Да, я былъ счастливѣе моего ужина, потому что онъ не избѣгъ опасности и былъ уничтоженъ пасторомъ. Я думаю, тамъ больше ничего не осталось, Гризи?
   -- Ты говоришь, Монкбарнсъ, какъ будто ужъ у насъ нѣтъ больше кушанья въ домѣ! Неужели ты бы желалъ, чтобъ я ничего не подала этому почтенному человѣку для подкрѣпленія его силъ, тогда какъ онъ пришелъ сюда пѣшкомъ.
   Ольдбукъ частію просвисталъ, частію проворчалъ окончаніе одной старинной шотландской пѣсни:
   
   Oh, first they eated the white puddings,
   And then they eated the black. Oh,
   And thought the glideman unto himself,
   The deil clink down, wi'that, Oh! *).
   *) О, сперва они съѣли мой бѣлый пуддингъ, затѣмъ съѣли и черный. О, чортъ бы побралъ все это! подумалъ хозяинъ.
   
   Сестра поспѣшила прекратить его ворчанье, предложивъ ему другія, оставшіяся отъ обѣда кушанья. Ольдбукъ заговорилъ было о другой бутылкѣ вина, но потомъ совѣтовалъ выпить водки, которая въ самомъ дѣлѣ была отличная. Такъ какъ никакими просьбами нельзя было убѣдить Ловеля надѣть бархатную шапочку и пестрый халатъ хозяина, то Ольдбукъ, имѣвшій притязаніе на нѣкоторыя свѣденія въ медицинѣ, настаивалъ на томъ, чтобъ онъ какъ можно скорѣе легъ въ постель, и предложилъ отправить гонца (неутомимаго Каксона) рано поутру въ Фэрпортъ, съ порученіемъ принести ему оттуда другое платье.
   Мисъ Ольдбукъ только теперь узнала, что молодой человѣкъ останется у нихъ ночевать, и это необыкновенное событіе поразило ее такимъ удивленіемъ, что безъ чрезвычайной тяжести огромнаго головнаго убора, описаннаго нами выше, волосы ея стали бы дыбомъ и сбросили бы чепецъ съ головы.
   -- Боже, умилосердись надъ нами! воскликнула удивленная дѣва.
   -- Что такое, Гризель?
   -- Мнѣ нужно поговорить съ тобою, Монкбарнсъ.
   -- Поговорить! Но о чемъ же? Мнѣ хочется поскорѣе лечь спать, такъ же какъ и этому бѣдному молодому человѣку: прикажи сейчасъ же приготовить ему постель.
   -- Постель? Да помилуетъ насъ Господь! воскликнула она опять.
   -- Но о чемъ же ты толкуешь? Газвѣ у насъ не довольно кроватей и комнатъ въ домѣ? Развѣ тутъ не было въ старину hospitium, въ которомъ всякую ночь приготовляли постели для двадцати странниковъ?
   -- О, Боже мой, Монкбарнсъ! Кто знаетъ что дѣлалось тутъ въ старину? Но въ наше время... постели... да, конечно, у насъ ихъ довольно, хотя онѣ и не хороши; есть также и комнаты; но ты самъ знаешь какъ давно не спали въ этихъ кроватяхъ, какъ давно не провѣтривались комнаты. Еслибы я это знала, то мы съ Мэри пошли бы къ пастору; мисъ Беки всегда намъ очень рада (равно какъ и братъ ея, пасторъ). Но теперь, да помилуетъ насъ Господь!
   -- Но развѣ у насъ нѣтъ зеленой комнаты, Гризель?
   -- Конечно есть, и она даже въ надлежащемъ порядкѣ, хотя никто не спалъ въ ней съ тѣхъ поръ, какъ тамъ ночевалъ докторъ Гивистернъ; по...
   -- Но что же?
   -- Но... ты самъ знаешь, какую ночь онъ тамъ провелъ, и вѣрно не захочешь подвергнуть тому же этого молодаго человѣка?
   Слыша этотъ споръ, Ловель вмѣшался въ него и увѣрялъ, что онъ гораздо охотнѣе пойдетъ домой, чѣмъ навлечетъ малѣйшее безпокойство, а движеніе будетъ ему полезно, и онъ такъ хорошо знаетъ дорогу въ Фэрпортъ, что найдетъ ее и ночью; гроза начинаетъ утихать, и такъ далѣе. Одъ присоединилъ къ этому всѣ извиненія, внушенныя ему учтивостью, чтобъ только избѣгнуть гостепріимства, которое было гораздо стѣснительнѣе для его хозяевъ, нежели онъ думалъ. Но вой вѣтра, сильный дождь, стучавшій въ стекла, и трудности, перенесенныя въ эту ночь Ловелемъ, воспретили бы Ольдбуку отпустить своего молодаго друга, еслибъ онъ даже менѣе уважалъ его, чѣмъ это было на самомъ дѣлѣ. Сверхъ того, самолюбіе не позволяло ему показать, что имъ управляетъ бабье. Садитесь, садитесь, молодой человѣкъ! говорилъ онъ,-- если я отпущу васъ теперь, то во всю жизнь свою не откупорю болѣе ни одной бутылки. А! вотъ ужъ намъ и несутъ ее. Это бутылка эля, приготовленнаго anno domini... непохожая на ваши декокты изъ квасіи; это пиво сварено изъ монкбарнскаго ячменя. Джонъ изъ Джирпеля никогда не подавалъ лучшаго напитка, желая угостить странствующаго музыканта, или богомольца, принесшаго ему самыя свѣжія новости изъ Палестины. А чтобъ совершенно отнять у васъ охоту уйдти отсюда, скажу, что если вы это сдѣлаете, то навсегда лишитесь репутаціи храбраго рыцаря, потому что ночевать въ зеленой комнатѣ считается въ Монкбарнсѣ отважнымъ подвигомъ. Сестра! пожалуйста, позаботься, чтобъ тамъ все было приготовлено, и хотя смѣлый искатель приключеній, Гивистернъ, испыталъ горести и муки въ этой заколдованной комнатѣ, однакожъ это не помѣшаетъ такому смѣлому рыцарю, какъ вы, мистеръ Ловель, который вдвое выше и тоньше его, рѣшиться видѣть и уничтожить колдовство.
   -- Какъ! въ этой комнатѣ водятся духи?
   -- Конечно, конечно! Во всякомъ сколько нибудь старинномъ домѣ этой страны есть комната, въ которой они водятся; а вы не должны считать насъ несчастнѣе нашихъ сосѣдей въ этомъ отношеніи. Правда, теперь духи уже отчасти выходятъ изъ моды; но я помню время, когда при малѣйшемъ сомнѣніи въ дѣйствительности пребыванія духовъ въ какомъ нибудь старомъ замкѣ, вы сами рисковали бы обратиться въ духа, какъ говоритъ Гамлетъ. Да, еслибъ вы отрицали существованіе Краснаго Капюшона въ Глсистиримскомъ замкѣ, то старый серъ Питеръ Пепербрандъ вызвалъ бы васъ на поединокъ на собственномъ своемъ дворѣ, и еслибъ вы не хорошо защищались, онъ пригвоздилъ бы васъ какъ лягушку къ своему баронскому столбу. Я самъ однажды едва избѣгнулъ этой опасности, но смирился и просилъ извиненія у Краснаго Капюшона, потому что съ самыхъ молодыхъ лѣтъ не любилъ поединковъ, и всегда охотнѣе прогуливался съ пасторомъ, нежели съ рыцаремъ. Я не хлопочу о томъ, что будутъ думать о моей храбрости: благодаря Бога, я теперь уже состарѣлся, и могу предаваться своей раздражительности, не имѣя нужды расплачиваться за нее оружіемъ.
   Въ эту минуту вошла опять мисъ Ольдбукъ съ необыкновенно серьезною физіономіею. Постель мистера Ловеля готова, братецъ, сказала она:-- чистыя простыни постланы, комната вывѣтрена, каминъ затопленъ. Повѣрьте, мистеръ Ловель, прибавила она, обращаясь къ молодому человѣку,-- мнѣ не стоило это никакихъ хлопотъ, и я надѣюсь, что вы будете спать покойно. Но...
   -- Ты рѣшилась, подхватилъ антикварій, -- сдѣлать все возможное, чтобъ помѣшать ему въ этомъ.
   -- Я? Но я кажется ничего не сказала, Монкбарнсъ.
   -- Позвольте сударыня, сказалъ Ловель,-- спросить о причинѣ вашихъ опасеній на мой счетъ?
   -- Монкбарнсъ не любитъ, когда я говорю объ этомъ; но онъ самъ очень хорошо знаетъ, что объ этой комнатѣ носятся дурные слухи. Всѣ помнятъ, что въ ней ночевалъ старый Рабъ Туль, городской секретарь, и ему предстало чудесное видѣніе на счетъ нашей тяжбы съ феодальными владѣльцами Мусельской скалы. Это дѣло стоило намъ много денегъ, такъ какъ производство процесовъ требовало тогда столько же издержекъ, сколько и теперь. Тогдашній Монкбарнсъ, нашъ дѣдушка, мистеръ Ловель, долженъ былъ явиться къ суду, за то что у него не доставало одной бумаги. Монкбарнсъ знаетъ какого рода была эта бумага, но онъ не поможетъ мнѣ въ моемъ разсказѣ; бумага эта очень много, значила въ процесѣ, такъ что безъ нея мы проиграли бы его. Наше дѣло должно было быть представлено пятнадцати присутствующимъ, какъ они ихъ называютъ, и старый Рабъ Туль, городской секретарь, пришелъ къ намъ отыскивать бумагу въ то время когда дѣдушка собирался ѣхать въ Эдинбургъ хлопотать о тяжбѣ, такъ что некогда было терять времени въ пустякахъ. Рабъ былъ маленькій человѣкъ, замаранный табакомъ, какъ мнѣ разсказывали; но такъ какъ онъ былъ тогда фэрпортскимъ секретаремъ, то наслѣдники Монкбарнса поручали ему свои дѣла для того чтобъ быть въ хорошихъ отношеніяхъ съ городомъ, вы понимаете...
   -- Это нестерпимо, Гризель! прервалъ Ольдбукъ:-- Богъ свидѣтель, ты могла бы вызвать духовъ всѣхъ троткосейскихъ абатствъ, начиная отъ временъ Валдимира, съ тѣхъ поръ какъ ты начала разсказывать предисловіе къ одному изъ нихъ. Привыкай сокращать свои разсказы. Подражай краткому изложенію стараго Обрея, опытнаго духовидца, написавшаго замѣчанія свои краткимъ и яснымъ слогомъ, котораго требуетъ подобный предметъ; exempli gratia {Напримѣръ.}:-- "Въ Спренчестерѣ 5-го марта 1670 года явилось привидѣніе. Когда его спросили какой оно духъ, добрый или злой, оно ничего не отвѣчало, но тотчасъ же исчезло съ мелодическимъ звукомъ, оставя послѣ себя странный запахъ". Vide его "Смѣсь", страница 18, сколько я могу припомнить -- почти на серединѣ листа.
   -- О, Монкбарнсъ! неужели ты думаешь, что всѣ читали столько же книгъ какъ ты? Но ты всегда любишь выставлять другихъ дураками, и дѣлаешь это съ соромъ Артуромъ, даже съ пасторомъ.
   -- Природа позаботилась прежде меня въ обоихъ этихъ случаяхъ, Гризель, и еще въ одномъ, котораго я не назову... Однако выпей стаканъ пива, Гризель, и кончай скорѣе свой разсказъ, потому что ужъ поздно.
   -- Дженни грѣетъ твою постель, Монкбарнсъ, и ты долженъ же ждать, пока она кончитъ.-- И такъ, я остановилась на розыскахъ нашего дѣдушки Монкбарнса, которому помогала. старый Рабъ Туль; но они никакъ не могли отыскать нужнаго для нихъ документа. Послѣ того какъ они перебрали множество кожаныхъ портфелей, набитыхъ бумагами, городскому секретарю подали стаканъ пунша, чтобъ выполоскать горло отъ запавшей въ него ныли. У насъ въ домѣ никогда не было пьянства, мистеръ Ловель, но этотъ добрый человѣкъ такъ привыкъ попивать со старшинами и судьями, когда они сходились вмѣстѣ (а это случалось почти каждый вечеръ) для совѣщаній объ общественномъ благѣ города, что онъ никакъ не могъ уснуть не выпивъ пунша. Окончивъ свой стаканъ онъ легъ спать; но посреди ночи былъ разбуженъ самымъ ужаснымъ образомъ! Съ тѣхъ поръ онъ не могъ придти въ себя, и умеръ отъ паралича ровно черезъ четыре года послѣ этого происшествія. Ему послышалось, что сдернули занавѣсъ у его постели, и бѣдный старикъ открылъ глаза, думая что тутъ была кошка. Но онъ увидѣлъ... Боже милостивый! Морозъ пробѣгаетъ по кожѣ, не смотря на то, что я уже двадцать разъ разсказывала эту исторію... онъ при свѣтѣ мѣсяца увидѣлъ старика пріятной наружности, стоявшаго подлѣ его постели; одежда была на немъ странная, испещренная пуговицами и бантами; а та часть платья, которую женщинѣ непристойно называть, была такъ длинна и широка и образовывала столько складокъ, какъ только бываетъ у гамбургскихъ шкиперовъ. У него были также борода и усы, закрученные кверху, и очень длинные. Много подробностей разсказывалъ еще Рабъ Туль, но теперь онѣ забыты; это старинная исторія! Рабъ былъ довольно честенъ для провинціальнаго секретаря, потому испугался не столько, сколько можно было ожидать, и спросилъ привидѣніе что ему нужно? Духъ отвѣчалъ на неизвѣстномъ языкѣ. Рабъ попробовалъ заговорить съ нимъ нарѣчіемъ горныхъ шотландцевъ, такъ какъ въ юности своей онъ жилъ въ Гленливатскихъ горахъ, -- но и это не удалось ему. Не зная что начать, онъ вдругъ вспомнилъ два или три латинскія слова, употребляемыя имъ въ городскихъ договорахъ, и не успѣлъ онъ ихъ вымолвить, какъ духъ заговорилъ съ нимъ такъ бойко полатынѣ, что бѣдный Рабъ Туль, не обладавшій большою ученостью, совершенно смутился. Однакожъ, будучи человѣкомъ смѣлымъ, онъ все-таки вспомнилъ названіе потерянной бумаги, которое было что-то въ родѣ карты, какъ мнѣ помнится, потому что духъ закричалъ: carter, carter!
   -- Carta, исказительница языковъ! воскликнулъ Ольдбукъ.-- Если предокъ мой не выучился на томъ свѣтѣ другому языку, то по крайней мѣрѣ онъ вѣрно не забылъ латинскаго, знаніемъ котораго прославился когда былъ живъ.
   -- Хорошо, хорошо, пускай будетъ cai-ta; по разсказавшіе мнѣ эту исторію называли ее carter. И такъ, духъ закричалъ carta, если въ самомъ дѣлѣ она называлась carta -- и сдѣлалъ знакъ Рабу, чтобъ тотъ за нимъ послѣдовалъ. Рабъ Туль былъ горецъ въ душѣ; онъ вскочилъ съ постели, накинулъ на себя удобнѣйшую одежду и пошелъ за привидѣніемъ, которое то всходило на лѣстницы, то сходило съ нихъ, пока наконецъ достигло чего-то въ родѣ башенки, находившейся на углу стараго дома, гдѣ лежалъ цѣлый ворохъ ненужныхъ ящиковъ и сундуковъ. Тутъ духъ толкнулъ Раба сперва одной, потомъ другой ногою къ старому остиндскому шкафу, находящемуся теперь въ кабинетѣ брата, возлѣ письменнаго стола его, и исчезъ какъ облако табачнаго дыма, оставя Раба въ самомъ жалкомъ положеніи.
   -- Tenues secessit in auras {Онъ исчезъ въ воздухѣ.}, сказалъ Ольдбукъ; -- но повѣрьте, серъ, inansit odor {Запахъ остался.}; однакожъ бумага въ самомъ дѣлѣ найдена въ ящикѣ этого забытаго шкафа, гдѣ отыскалось еще много любопытныхъ старыхъ документовъ, теперь хорошо убраныхъ и перенумерованныхъ, и которые кажется принадлежали моему прадѣду, первому владѣльцу Монкбарнса. Бумага, найденная такимъ страннымъ образомъ, была подлинное переименованіе Троткосейскаго абатства и принадлежащихъ ему земель, заключающихъ въ себѣ Монкбарнсъ и другія владѣнія, въ королевское помѣстье, предоставленное во владѣніе первому графу Глепгиберскому, любимцу Іакова VI. Оно было подписано королемъ въ Вестминстерѣ 17-го января anno domini 1612 или тринадцатаго года. Что же касается до другихъ подписавшихся тутъ свидѣтелей, то не стблтъ пересчитывать имена ихъ.

0x01 graphic

   -- Я лучше бы желалъ, сказалъ Ловель, котораго любопытство было возбуждено,-- я лучше бы желалъ слышать ваше мнѣніе о способѣ, которымъ была отыскана эта бумага.
   -- Если бы мнѣ нуженъ былъ авторитетъ для подтвержденія легенды, я могъ бы представить въ примѣръ св. Августина, который разсказываетъ исторію объ умершемъ человѣкѣ, явившемся своему сыну въ то время, какъ судъ преслѣдовалъ его за давно уплаченный долгъ, и сказавшемъ ему гдѣ онъ можетъ найдти квитанцію въ уплатѣ этого долга {См. Прилож. I, Сновидѣніе мистера Р--да.}. Но я скорѣе согласенъ съ мнѣніемъ лорда Бэкона, что воображеніе много способствуетъ подобнымъ чудесамъ. Здѣсь всегда носился нелѣпый слухъ, что зеленую комнату посѣщаетъ духъ Альдобранда Ольденбука, моего прапра-прапрадѣда. Какой стыдъ, что на англійскомъ языкѣ нѣтъ удобнѣйшаго названія для обозначенія степени родства, о которомъ намъ такъ часто приходится думать и говорить!.. Онъ былъ иностранецъ и носилъ свою національную одежду, подробное описаніе которой сохранилось въ преданіи; есть даже гравюра, сдѣланная, какъ полагаютъ, Реджинальдомъ Эльстракомъ, гдѣ онъ изображенъ подымающимъ собственною рукою прессъ во время печатанія его рѣдкаго изданія "Аугсбургскаго Исповѣданія". Онъ былъ хорошій химикъ и механикъ, а въ то время, въ нашей странѣ довольно было имѣть одно изъ этихъ качествъ, чтобъ быть подозрѣваемымъ по крайней мѣрѣ въ знаніи бѣлой магіи. Старый, суевѣрный секретарь слыхалъ обо всемъ этомъ и вѣрилъ этимъ розсказнямъ; во снѣ образъ моего предка слился у него съ воспоминаніемъ о его старинномъ шкафѣ, заброшенномъ на голубятню, чтобъ не занимать имъ лишняго мѣста. Намъ нерѣдко случается встрѣчать такое милое вниманіе къ древностямъ и къ памяти нашихъ предковъ. Прибавьте къ этому quantum sufficit {Сколько нужно.} преувеличенія, и вы будете имѣть ключъ къ тайнѣ.
   -- Ахъ, братецъ, братецъ! А докторъ Гивистернъ, сонъ котораго былъ такъ непріятно прерванъ, что онъ рѣшительно не хотѣлъ провести другую ночь въ зеленой комнатѣ, еслибъ даже ему отдали за это весь Монкбарнсъ, такъ что мы съ Мэри должны были уступить ему свою?
   -- Докторъ добрый, честный нѣмецъ, Гризель, имѣющій много достоинствъ, которыя заслуживаютъ уваженіе, но онъ мистикъ, подобно многимъ изъ своихъ соотечественниковъ. Вы съ нимъ цѣлый вечеръ обмѣнивались разсказами. Въ замѣну твоихъ легендъ о зеленой комнатѣ, онъ пересказывалъ тебѣ сказки Месмера, Шропфера, Каліостро и другихъ новѣйшихъ претендентовъ на знаніе таинствъ, которыми можно вызывать духовъ, отыскивать спрятанныя сокровища и тому подобное,-- и потомъ, взявъ въ соображеніе, что Illnstrissimus съѣлъ полтора фунта говядины за ужиномъ, выкурилъ шесть трубокъ табаку и выпилъ пропорціонально нива и водки, я не удивляюсь, что во снѣ у него сдѣлалось волненіе.-- Однакожъ, теперь все готово. Позвольте мнѣ проводить васъ въ вашу комнату, мистеръ Ловель; я знаю, что вамъ нужно отдохнуть, и увѣренъ, что предокъ мой такъ хорошо понимаетъ обязанности гостепріимства, что не потревожитъ спокойствія, которое вы заслужили своимъ мужественнымъ и великодушнымъ поведеніемъ.

0x01 graphic

   Сказавъ это антикварій взялъ большой серебряный подсвѣчникъ старинной формы, вылитый, какъ онъ замѣтилъ, изъ серебра, найденнаго въ гарцскихъ рудокопняхъ, и принадлежавшій тому же Альдобранду, о которомъ они такъ много говорили. Объяснивъ это, Ольдбукъ повелъ своего гостя по темнымъ и извилистымъ переходамъ, то всходя на лѣстницы, то спускаясь съ нихъ, и наконецъ привелъ въ назначенную для него комнату.
   

ГЛАВА X.

   
   Когда ночь распространяетъ покровъ свой по небу, неосвѣщенному луною, когда смертные спятъ, а привидѣнія встаютъ, и никто не бодрствуетъ кромѣ умершихъ,-- ни одна тѣнь меня не преслѣдуетъ, ни одинъ духъ не безпокоитъ, по воображенію моему представляются видѣнія болѣе печальныя, видѣнія давно минувшихъ радостей.

В. Р. Спенсеръ.

   Когда наши пріятели пришли въ такъ называемую зеленую комнату, Ольдбукъ, поставя... свѣчу на туалетный столикъ передъ большимъ зеркаломъ, обдѣланнымъ въ черную лакированную раму и окруженнымъ такими же ящиками, осмотрѣлся вокругъ съ безпокойнымъ видомъ.-- Я очень рѣдко бываю въ этой комнатѣ, сказалъ онъ,-- "никогда не вхожу въ нее безъ грустнаго чувства, происходящаго не отъ ребяческой сказки, сообщенной вамъ Гризелью, но отъ воспоминанія объ одной ранней и несчастной привязанности. Въ подобныя минуты, мистеръ Ловель, мы чувствуемъ перемѣны времени. Передъ нами тѣ же предметы, тѣ же неодушевленныя вещи, на которые мы смотрѣли въ прихотливомъ дѣтствѣ, въ пылкомъ юношествѣ, въ заботливомъ и предпріимчивомъ возрастѣ возмужалости. Во всѣ эти эпохи они остаются тѣми же; но когда мы смотримъ на нихъ въ лѣта холодной, безчувственной старости, можемъ ли мы, перемѣнившись въ характерѣ, въ наклонностяхъ, въ чувствахъ, перемѣнившись въ наружности и силѣ -- можемъ ли сами назваться тѣми же? и не должны ли мы, обратясь назадъ, съ удивленіемъ смотрѣть на то, чѣмъ мы были, и убѣдиться, что мы сдѣлались теперь совершенно другими? Философъ, жаловавшійся на Филиппа, разгоряченнаго виномъ, Филиппу въ трезвомъ состояніи, выбралъ не столь противоположнаго судью, какъ еслибы онъ пожаловался на молодаго Филиппа Филиппу старому. Не могу безъ умиленія слышать одной поэмы, въ которой такъ прекрасно выражено это сознаніе и которую мнѣ часто повторяли {Глаза мои наполнились дѣтскими слезами, сердце сжалось, потому что мнѣ послышались звуки, раздававшіеся въ былые дни. Такъ всегда бываетъ съ нами въ старости; но благоразуміе заставляетъ насъ по столько жалѣть о томъ что похищаетъ у насъ время, сколько о томъ что оно намъ оставляетъ.}.
   
   Му eyes are dim with childish tears,
             My heart is idly stirr'd,
   For the same sound is in my ears
             Which in those days I heard.
   Thus fares it still in our decay;
             And yet the wiser mind
   Mourns less for what time takes away,
             Than what he leaves behind *).
   *) Вѣроятно лирическія баллады Нортсворта не были еще тогда напечатаны. Авторъ.
   
   Время исцѣляетъ всѣ раны, и хотя рубецъ можетъ остаться и иногда болѣть, по ужасная боль, чувствуемая нами въ началѣ, исчезаетъ.-- Сказавъ это старикъ дружески пожалъ Ловелю руку, пожелалъ ему доброй ночи и вышелъ.
   Ловель слышалъ какъ все глуше и глуше дѣлались шаги удаляющагося хозяина, и шумъ дверей, которыя онъ затворялъ за собою, становясь все отдаленнѣе и отдаленнѣе, наконецъ совсѣмъ замеръ. Молодой человѣкъ, отдѣленный такимъ образомъ отъ всѣхъ живущихъ въ домѣ, взялъ свѣчу и началъ осматривать комнату. Огонь ярко пылалъ въ каминѣ. Мисъ Гризель была такъ внимательна, что оставила ему нѣсколько полѣньевъ для поддержанія огня, если бы это ему вздумалось; вообще же комната казалась удобною, хотя и не была веселая. Она была обита матеріею, сдѣланною арасскими ткачами въ XVI-мъ столѣтіи, и привезенною съ континента какъ образецъ искуства ученымъ типографщикомъ, о которомъ мы уже часто упоминали. На этихъ обояхъ изображена была охота, и такъ какъ тутъ болѣе всего было деревьевъ, то густыя вѣтви и ихъ листья составляли главный оттѣнокъ, почему и комната называлась зеленою. Суровые охотники, одѣтые въ старинное фламандское платье, въ разрѣзныхъ камзолахъ, украшенныхъ лентами, въ короткихъ плащахъ и широкихъ брюкахъ, держали на сворѣ гончихъ собакъ, или травили ихъ на добычу. Другіе, вооруженные копьями, мечами и старинными ружьями, гонялись за оленями и вепрями. На вѣтвяхъ деревьевъ сидѣло множество птицъ, покрытыхъ разноцвѣтными перьями. Казалось, плодовитая и богатая фантазія Чосера одушевляла фламандскаго художника, и потому Ольдбукъ приказалъ вышить готическими буквами на бордюрѣ, прибавленномъ имъ къ обоямъ, слѣдующіе стихи этого стариннаго и прекраснаго поэта:
   
   Lo! here he oakis grete, streight as а lime,
             Under the which the grass, so fresh of line,
   Be'th newly sprung -- at eight foot or nine.
             Everich tree well from his fellow grow
   With branches broad laden with leaves new,
             That sprongen out against the sonne sheene,
             Some golden red, and some а glad bright green *).
   *) Смотри! Вотъ густой дубовый лѣсъ; подъ нимъ свѣжая зеленил трава возносится на восемь или девять футовъ вышины. Каждое дерево растетъ отдѣльно отъ другаго, широко простирая свои вѣтви, украшенныя живыми, золотистокрасными или свѣтлозелеными листьями, вызванными свѣтомъ солнца.
   
   На другомъ мѣстѣ находились слѣдующія строфы изъ той же легенды:
   
   And many an hart, and many an hind,
   Was both before me and behind.
   Of fawns, sownders, bucks, and docs,
   Was full the wood, and many roes,
   And many squirrells that ysate
   High on the trees and nuts se *).
   *) Много оленей, много звѣрей было передо мною и за мною; лѣсъ былъ полонъ дикихъ козъ и ланей; бѣлки сидѣли на вышинѣ деревьевъ и грызли орѣхи.
   
   Занавѣсы у постели были также темнозеленаго полинялаго цвѣта; они подходили къ обоямъ, но были сдѣланы изъ матеріи, сотканной въ новѣйшее время и не такъ искусно. Большіе тяжелые стулья со спинками изъ чернаго дерева, были обиты такою же матеріею, и большое зеркало, висѣвшее надъ стариннымъ каминомъ, было въ такой же рамѣ, какъ и старинный туалетъ.
   -- Я слыхалъ, пробормоталъ Ловель, бросивъ взгляда, на комнату и ея убранство, -- что духи часто поселяются въ самой лучшей комнатѣ дома, и не могу не одобрить вкуса покойнаго типографщика, напечатавшаго "Аугсбургское Исповѣданіе".-- Но Ловелю трудно было обратить свои мысли на разсказы объ этой комнатѣ, которой они очень соотвѣтствовали, и онъ почти жалѣлъ, что не чувствовалъ волненія, происходящаго отъ страха и любопытства, обыкновенно раждающихся при воспоминаніи о прекрасныхъ и чудныхъ легендахъ. Но печальная дѣйствительность безнадежной любви отвлекала его отъ всего прочаго. Въ эту минуту, его тревожило только одно чувство, выраженное въ слѣдующихъ строкахъ:
   
   Ah! cruel maid, how hast thou changed
             The temper of my mind!
   My heart by thee from all estranged,
             Becomes like thee unkind *).
   *) О, жестокая дѣвушка! какъ измѣнила ты мой характеръ! Ты отчудила сердце мое отъ всего, и оно сдѣлалось неласковымъ какъ ты.
   
   Ловелю хотѣлось возбудить въ себѣ чувства, соотвѣтствующія его положенію, но онъ не могъ предаться никакимъ мечтаніямъ. Воспоминаніе о мисъ Вардоръ, рѣшившейся не узнать его, когда она принуждена была находиться въ его обществѣ, и потомъ желаніе избѣжать съ нимъ встрѣчи, исключительно занимали его воображеніе. Къ этому присоединились другія мысли, хотя онѣ были не столь тягостны: ей грозила опасность, онъ имѣлъ счастье подать ей помощь... Но что же было его награда? Она оставила скалу тогда, какъ участь его еще не была рѣшена, когда еще было неизвѣстно, не лишился ли ея избавитель жизни, которую онъ за нее съ такою радостію подвергалъ опасности. Благодарность требовала чтобъ она приняла участіе въ судьбѣ его... Но лѣтъ, она не могла быть эгоисткою и несправедливою: это ей несвойственно! Она только изъ состраданія хотѣла отнять у него послѣднюю надежду, чтобъ уничтожить страсть, на которую никогда не могла отвѣчать.
   Однако эти разсужденія, внушенныя любовью, не могли примирить Ловеля съ его участью: чѣмъ милѣе воображеніе представляло ему мисъ Вардоръ, тѣмъ ужаснѣе было ему отказаться отъ своихъ надеждъ. Правда, онъ имѣлъ средства уничтожить нѣкоторые изъ ея предразсудковъ; по рѣшился, даже въ самой крайности, слѣдовать своему прежнему намѣренію объясниться съ ней не прежде чѣмъ увѣрившись, что она желаетъ этого объясненія. Обсудивъ всѣ обстоятельства онъ нашелъ, что ему не слѣдовало совершенно отчаяваться. Когда Ольдбукъ представилъ его мисъ Вардоръ, на лицѣ ея изобразилось сперва смущеніе, а потомъ уже удивленіе, и очень могло быть, что одумавшись она хотѣла прикрыть первое чувство вторымъ. Притомъ же, ему не хотѣлось оставить искательства, стоившаго ему столькихъ трудовъ. Множество плановъ, пораждаемыхъ романтическимъ воображеніемъ, тѣснилось въ головѣ его, и всѣ они были такъ же неправильны и неясны, какъ движеніе атомовъ, замѣченныхъ въ полусвѣтлой комнатѣ, когда въ нее проникаетъ солнечный лучъ. Долго мѣшали они ему предаться покою, который былъ ему очень нуженъ. Наконецъ, утомясь безнадежностью и затрудненіями, представлявшимися при всякомъ новомъ планѣ, онъ рѣшился сдѣлать усиліе надъ собою и отбросить свою любовь, какъ левъ стряхиваетъ каплю росы съ своей гривы, и приняться. снова за ученыя занятія, такъ долго и безполезно прерванныя его безполезною любовью. Это послѣднее намѣреніе онъ старался подкрѣпить всѣми доводами, внушаемыми оскорбленною гордостью и разсудкомъ.
   -- Она не должна думать, говорилъ онъ,-- что я захочу воспользоваться услугою, случайно мною оказанною ей, или отцу ея, чтобъ добиться чувства, котораго она прежде считала меня недостойнымъ; я не увижу ее болѣе, и возвращусь въ страну, гдѣ есть дѣвушки если не прекраснѣе, то по крайней мѣрѣ столь же прекрасныя, но не столь гордыя, какъ мисъ Вардоръ. Завтра прощусь съ этими сѣверными берегами и съ той, которая такъ же холодна и жестока, какъ климатъ страны, гдѣ она живетъ.-- Подумавъ нѣсколько времени объ этомъ важномъ намѣреніи, онъ наконецъ такъ утомился, что заснулъ не смотря на досаду, сомнѣнія и опасенія свои.
   Рѣдко случается спать крѣпко и спокойно послѣ сильнаго волненія. Ловеля тревожили тысячи безсвязныхъ и смутныхъ сновидѣній: онъ былъ то рыбою, то птицею, то леталъ, то плавалъ -- всѣ эти способности были бы очень пригодны для его спасенія нѣсколько часовъ назадъ. Потомъ мисъ Вардоръ представлялась ему то сиреною, то райскою птичкою, отецъ ея то тритономъ, то тюленемъ, а Ольдбукъ то дельфиномъ, то морскимъ ворономъ. Эти пріятныя видѣнія смѣшались съ обыкновенными бреднями лихорадочнаго сна; воздухъ не подымалъ его, вода жгла; когда онъ ударялся о скалы, онѣ казались ему мягки, какъ подушки, и все что онъ ни предпринималъ не удавалось ему какимъ-то страннымъ и неожиданнымъ образомъ, все что привлекало его вниманіе, все что онъ хотѣлъ разсмотрѣть, подвергалось дикимъ и удивительнымъ превращеніямъ, и въ то же время въ душѣ его оставалось какое-то сознаніе, что это только мечта, отъ которой онъ напрасно силился избавиться пробужденіемъ. Все это было не что иное, какъ горячечный бредъ, очень хорошо извѣстный тѣмъ, кого посѣщаетъ домовой, котораго ученые называютъ Ephialtes. Наконецъ, эта нелѣпая фантасмагорія начала принимать форму болѣе правильную; -- но можетъ быть она во снѣ не была такъ правильна, а только воображеніе Довели (которое было одною изъ богатѣйшихъ способностей души его), уже послѣ его пробужденія, мало по малу, совсѣмъ нечувствительно, и безъ всякаго намѣренія привело въ лучшій порядокъ тѣ сцены, которыя во снѣ представлялись ему не такъ явственно. Можетъ быть также, что его волненіе способствовало этому сновидѣнію.
   Предоставляя это изслѣдованіе ученымъ, скажемъ, что послѣ цѣлаго ряда дикихъ призраковъ, описанныхъ нами выше, герой нашъ -- мы должны признать его героемъ нашего романа -- началъ припоминать гдѣ онъ находится, и даже вся меблировка зеленой комнаты представилась его дремлющимъ взорамъ. При этомъ позвольте увѣрить, что если между нашимъ хитрымъ и скептическимъ поколѣніемъ найдется еще столько старинной вѣры, чтобъ предположить, что сцена, о которой мы будемъ говорить ниже, была впечатлѣніе, производимое глазомъ, наяву, а не воображеніемъ, во снѣ, то я не стану противорѣчьи, этому убѣжденію. И такъ Ловель проснулся, или воображавъ что проснулся въ зеленой комнатѣ, и смотрѣлъ на перебѣгающій огонекъ догоравшихъ дровъ, мало по малу обращавшихся въ горячую золу. Непримѣтнымъ образомъ пришла ему на мысль легенда объ Альдобрандѣ Ольденбукѣ и о появленіи его людямъ, занимавшимъ эту комнату; воспоминаніе это возбудило въ его душѣ часто чувствуемое нами во снѣ безпокойство и страшное ожиданіе, которое почти всегда представляетъ нашему воображенію предметы нашей боязни. Вдругъ огонь такъ ярко разгорѣлся въ каминѣ, что освѣтилъ всю комнату. Обои зашевелились на стѣнѣ, и мрачныя фигуры оживились. Охотники затрубили въ рога, олень бросился бѣжать, вепрь началъ защищаться, а собаки гнались за однимъ и нападали на другаго; ревъ звѣрей, лай собакъ, крики охотниковъ и стукъ лошадиныхъ копытъ слышались со всѣхъ сторонъ въ то время какъ каждая группа преслѣдовала звѣрей со всѣмъ жаромъ охоты, какъ и изобразилъ эту сцену художникъ. Ловель смотрѣлъ на такое странное явленіе безъ удивленія (рѣдко чувствуемаго нами во снѣ), но съ боязливымъ ощущеніемъ благоговѣйнаго страха. Наконецъ, когда онъ сталъ внимательнѣе присматриваться, ему показалось, что одинъ изъ вытканныхъ охотниковъ отдѣлился отъ обоевъ и началъ приближаться къ его постели. По мѣрѣ того какъ онъ подходилъ, въ немъ совершалась перемѣна. Охотничій рогъ его превратился въ большую, старинную книгу съ мѣдными застежками, а шляпа -- въ мѣховую шапку, подобную тѣмъ, которыя украшаютъ рембрандовыхъ бургомистровъ; на немъ осталась фламандская одежда, по черты его лица, не воспламлемыя болѣе охотою, приняли серьезное и величественное выраженіе, свойственное физіономіи перваго монкбарнскаго владѣльца, какъ въ предшествовавшій вечеръ потомки его описывали ее Ловелю. При этомъ превращеніи, шумъ, произведенный другими охотниками, утихъ, и все вниманіе мечтателя было устремлено на стоявшее передъ нимъ привидѣніе. Ловель хотѣлъ сдѣлать приличное заклинаніе; но языкъ его, какъ обыкновенно бываетъ въ страшныхъ сновидѣніяхъ, не шевелился и словно парализованный прилипъ къ гортани. Альдобрандъ поднялъ палецъ, какъ бы желая заставить молчать гостя, вторгнувшагося въ его комнату, и потомъ началъ медленно разстегивать старинную книгу, которую держалъ въ лѣвой рукѣ. Открывъ ее онъ поспѣшно перевернулъ нѣсколько листовъ, и поднявъ книгу вверхъ лѣвою рукою показалъ на одно мѣсто развернутой имъ страницы. Хотя книга была написана на языкѣ, неизвѣстномъ нашему сновидцу, но онъ все-таки съ величайшимъ вниманіемъ смотрѣлъ на строку, указываемую ему привидѣніемъ; слова сіяли на ней сверхъестественнымъ блескомъ и врѣзались въ его памяти. Когда привидѣніе закрыло книгу, въ комнатѣ послышались звуки очаровательной музыки. Ловель вздрогнулъ и дѣйствительно проснулся. Музыка все еще отдавалась въ его ушахъ и перестала не прежде, чѣмъ онъ совершенно ясно пачмъ различать мотивъ одной старой шотландской пѣсни.
   Ловель сѣлъ на постель и старался освободить свои мысли отъ призраковъ, тревожившихъ его въ продолженіи этой тягостной ночи. Солнечные лучи проникали въ полузакрытые ставни и освѣщали всю комнату. Ловель осмотрѣлся вокругъ, но смѣшанныя группы шелковыхъ и шерстяныхъ охотниковъ были такъ неподвижны, какъ обыкновенно бываютъ прибитые гвоздями обои: они лишь слегка шевелились отъ утренняго вѣтерка, пробиравшагося сквозь рѣшетчатое окно и скользившаго по ихъ поверхности. Ловель вскочилъ съ постели, и завернувшись въ халатъ, положенный наканунѣ у изголовья, подошелъ къ окну, изъ котораго было видно шумящее море, еще не успокоившееся послѣ бури предшествовавшаго вечера, хотя утро было тихо и ясно. Окно одной башенки, находившейся на углу стѣны очень близко отъ комнаты гдѣ спалъ Ловель, было вполовину отворено, и онъ услышалъ оттуда опять ту же музыку, которая вѣроятно прервала его сонъ. Но потерявъ свой чудесный характеръ, она лишилась много прелестей, и теперь была не что иное какъ пѣсня порядочно сыгранная на фортепьяно... Таково вліяніе прихотливаго воображенія въ отношеніи къ искуствамъ! Женскій голосъ пѣлъ довольно пріятно и очень просто что-то въ родѣ баллады или гимна слѣдующаго содержанія:
   "Зачѣмъ сидишь ты у этихъ развалинъ, почтенный и сѣдой старецъ? Припоминаешь ли ты ихъ прежнее величіе, или размышляешь о томъ, какъ оно миновалось?
   "Развѣ ты не узнаешь меня? отвѣчалъ глухой голосъ. Ты такъ долго наслаждался моими благодѣяніями, такъ часто употреблялъ ихъ во зло, и въ непостоянномъ высокомѣріи своемъ то призывалъ, то забывалъ, то обвинялъ меня.
   "Отъ моего дуновенія люди и чудныя дѣла ихъ исчезаютъ какъ ленъ отъ пламени; и воздвигаю и уничтожаю царства, которыя то цвѣтутъ, то разрушаются.
   "Пользуйся временемъ: оно коротко -- песокъ быстро сыплется въ моей стклянкѣ; радость или скорбь будутъ безконечны, когда ты навсегда простишься съ Временемъ"
   Въ продолженіе этого пѣнія Ловель легъ опять въ постель. Пропѣтые стихи возбудили въ немъ романтическія и пріятныя мысли, услаждавшія его душу; онъ отложилъ до другаго времени рѣшеніе трудной задачи какъ вести ему себя въ послѣдствіи, и предавшись сладкой нѣгѣ заснулъ такъ спокойно и крѣпко, что проснулся не прежде, чѣмъ Каксонъ прокрался въ его комнату для исправленія должности камердинера, а это было уже поздно утромъ.

0x01 graphic

   -- Я вычистилъ ваше платье, серъ, сказалъ старикъ, увидѣвъ что Ловель проснулся; -- посланный принесъ его сегодня рано поутру изъ Фэрпорта, другое же платье, бывшее на васъ вчера, еще не совсѣмъ просохло, не смотря на то что оно висѣло во всю ночь противъ кухонной печи. Я также вычистилъ и башмаки ваши. Что же касается до прически, то вѣроятно я буду вамъ ненуженъ, такъ какъ (при этомъ онъ вздохнулъ) молодые люди носятъ теперь стриженые хохлы, но я принесъ съ собою щипцы, и если вамъ будетъ угодно могу немножко подвить ваши волосы прежде чѣмъ вы сойдете къ дамамъ.
   Ловель въ это время всталъ, но отказался отъ предлагаемой ему услуги; однако отказъ его сопровождался такимъ подаркомъ, который совершенно вознаградилъ Каксопа за это оскорбленіе.
   -- Очень жаль, что этотъ молодой человѣкъ не завиваетъ и не пудритъ своихъ волосъ, сказалъ старый парикмахеръ, войдя въ кухню, гдѣ онъ проводилъ три четверти своего свободнаго времени, то есть почти цѣлый день; -- очень жаль, потому что у него весьма пріятная наружность.
   -- Полно врать, старый дуралей! сказала Дженни Ринтерутъ;-- тебѣ бы хотѣлось напачкать его прекрасные, темные волосы своей отвратительной помадой, и потомъ обвалять въ мукѣ, какъ парикъ стараго пастора? Но ты вѣрно пришелъ за завтракомъ? Вотъ тебѣ похлебка и простокваша; возись лучше съ ними, нежели съ головою мистера Ловеля. Ты бы испортилъ прекраснѣйшіе волосы въ цѣломъ Фэрпортѣ и даже во всей провинціи.
   Бѣдный цирюльникъ вздохнулъ, видя всеобщее пренебреженіе къ своему искуству; но Дженни была такою значительною особою, что онъ не осмѣлился оскорбить ее противорѣчіемъ; потому, усѣвшись спокойно въ кухнѣ, онъ проглотилъ свою обиду вмѣстѣ съ полною деревянною чашкою овсяной похлебки.
   

ГЛАВА XI.

   
   Иногда онъ думаетъ, что небо послало это зрѣлище и устроило всѣ видѣнія въ какомъ-то порядкѣ; иногда -- что это была только игра шаловливой фантазій, несвязные и разбросанные остатки дня.
   Теперь мы должны попросить читателей перейдти въ комнату, гдѣ мистеръ Ольдбукъ, презирая чай и кофе -- обыкновенный завтракъ новѣйшихъ временъ,-- основательно угощалъ себя, more inajorum {По обычаю предковъ.}, холоднымъ ростбифомъ и стаканомъ питья, называемаго мумомъ: это родъ жирнаго пива, свареннаго изъ пшеницы и горькихъ травъ, и извѣстнаго нынѣшнему поколѣнію только потому, что имя его попадается въ парламентскихъ актахъ о доходахъ, вмѣстѣ съ сидромъ, грушевкою и другими наслажденіями, обложенными акцизною податью. Ловель, соблазнясь желаніемъ отвѣдать мума, едва не провозгласилъ его никуда негоднымъ, но удержался, сообразивъ что этимъ онъ крайне обидитъ хозяина, ежегодно приготовлявшаго этотъ напитокъ съ большимъ стараніемъ, по испытанному рецепту, завѣщанному ему столь часто упоминаемымъ Альдобрандомъ Ольденбукомъ. Гостепріимныя дамы предложили Ловелю завтракъ болѣе сообразный съ новымъ вкусомъ, и между тѣмъ какъ пріѣзжій занимался имъ, онъ былъ осажденъ косвенными вопросами, каково провелъ эту ночь.
   -- Мы не можемъ, братецъ, сдѣлать комплимента мистеру Ловелю насчетъ цвѣта его лица нынче утромъ; но онъ никакъ не хочетъ сказать что тревожило это въ прошлую ночь. Посмотрите, пожалуйста, какъ онъ блѣденъ, а когда пріѣхалъ сюда онъ былъ свѣжъ какъ розанъ.
   -- Да, сестрица; но этотъ розанъ тормошили весь вчерашній вечеръ море и вѣтеръ, какъ будто онъ былъ пучокъ самой обыкновенной морской травы, и чортъ возьми, какъ не поблѣднѣть ему послѣ этой передряги?
   -- Я въ самомъ дѣлѣ чувствую небольшую усталость, произнесъ Ловель,-- не смотря на отличныя удобства, которыми ваше гостепріимство окружило меня здѣсь.
   -- Ахъ, соръ, сказала мисъ Ольдбукъ, смотря на него съ лукавою улыбкой, или по крайней мѣрѣ съ посягательствомъ на нѣчто подобное, -- вы изъ одной учтивости къ хозяевамъ не хотите сознаться, что терпѣли безпокойство.
   -- Право, сударыня, отвѣчалъ Ловель, -- я не чувствовалъ никакого безпокойства, потому что не могу назвать безпокойствомъ музыку, которою какой-то доброй феѣ угодно было повеселить меня.
   -- Я не сомнѣвалась, что Мэри разбудитъ васъ своимъ пищаньемъ; она не знала, что я оставила ваше окно полураствореннымъ, а это было необходимо, потому что, не говоря о привидѣніи, у насъ въ зеленой комнатѣ бываетъ очень душно въ вѣтреную погоду. Но я думаю вы слышали и еще что нибудь кромѣ пѣсни Мэри. Да вѣдь мужчины крѣпкія созданья: они могутъ все перенести. Я увѣрена, что если бы мнѣ пришлось вытерпѣть что нибудь подобное, или точнѣе сказать, сверхъестественное, я бы тотчасъ закричала и подняла бы весь домъ; впрочемъ, я увѣрена, что и пасторъ нашъ сдѣлалъ бы то же, какъ я ужъ и замѣтила ему одинъ разъ. Рѣшительно не знаю никого кто бы перенесъ такую тревогу, кромѣ моего братца Монкбарнса и развѣ еще васъ, мистеръ Ловель.
   -- Такой ученый человѣкъ, какъ мистеръ Ольдбукъ, сударыни, отвѣчалъ гость, -- не подвергся бы непріятности, перенесенной тѣмъ горне шотландскимъ господиномъ, о которомъ вы упомянули вчера вечеромъ.
   -- А, а! Вы понимаете теперь въ чемъ дѣло?.. въ языкѣ, въ умѣньи говорить! У брата есть свои способы загнать всѣхъ пугалъ этого рода въ самыя отдаленныя части Гидеона (вѣроятно она хотѣла сказать Мидіана), какъ говоритъ мистеръ Влатерголь, только ему не хочется быть неучтивымъ даже и съ привидѣніемъ. Право, братецъ, я попробую твой рецептъ, который ты, помнишь, показалъ мнѣ въ одной книгѣ, если опять кто нибудь будетъ спать въ этой комнатѣ; однако я думаю, такъ по христіански, лучше было бы приготовить комнату, устланную рогожами, хотя по правдѣ сказать она немножко сыра и темновата, но мы такъ рѣдко нуждаемся въ лишнемъ помѣщеніи на ночь.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, сестра; сырость и темнота хуже привидѣній; наши привидѣнія -- духи свѣта. По моему, тебѣ лучше испытать свой волшебный рецептъ.
   -- Я сдѣлала бы это съ радостью, еслибъ у меня были нужныя снадобья,-- ингредіенты, какъ называетъ ихъ моя кухонная книга. Для этого надобно бы немного желѣзняка и укропа,-- я позабочусь объ этомъ: Дэви Дибль знаетъ ихъ, хотя можетъ быть и дастъ имъ латинскія названія; надо еще зерноваго перца, да этого у насъ много, потому что...
   -- Еще звѣробою, глупая ты баба! загремѣлъ Ольдбукъ; -- ты развѣ какой нибудь пудингъ затѣваешь, что ли? или не думаешь ли, что такъ какъ привидѣніе существо воздушное, то его можно и изгнать лекарствомъ, употребляемымъ противъ вѣтровъ? Моя умная сестрица Гризель, мистеръ Ловель, помнитъ (и вы можете судить, какъ хорошо помнитъ) талисманъ, о которомъ я однажды говорилъ ей: онъ пришелся по ея суевѣрной башкѣ и засѣлъ тамъ крѣпче всего полезнаго, что ни случилось мнѣ сообщить ей впродолженіе десяти лѣтъ. Впрочемъ, мало ли старухъ, кромѣ ея...
   -- Старухъ, Монкбарнсъ! произнесла мисъ Ольдбукъ нѣсколько громче своего обыкновеннаго покорнаго тона;-- ты, право, очень мало учтивъ со мною.
   -- Именно такъ, какъ слѣдуетъ, Гризель; и то сказать, я ставлю въ одинъ разрядъ съ тобою множество громкихъ именъ, начиная отъ Ямвлиха до Обрся, терявшихъ время въ отыскиваніи мечтательныхъ средствъ противъ несуществующихъ болѣзней. Но я надѣюсь, мой юный другъ, что околдованы или неоколдованы, предохраняемы могуществомъ звѣробоя, желѣзняка и укропа, которые ставятъ въ тупикъ всѣхъ вѣдьмъ, или предоставлены безъ оружія и безъ защиты нападеніямъ невидимаго міра,-- надѣюсь, во всякомъ случаѣ вы посвятите еще одну ночь ужасамъ нечистой комнаты и еще одинъ день вашимъ вѣрнымъ и преданнымъ друзьямъ.
   -- Ахъ, еслибъ я могъ; но...
   -- Нѣтъ, я не хочу вашихъ по; я настаиваю на этомъ.
   -- Много вамъ благодаренъ, почтеннѣйшій серъ, по...
   -- Смотрите! Вотъ опять но! Я ненавижу по: по хорошо только въ словѣ вино, а само по себѣ оно ненавистнѣе для меня, чѣмъ самое нѣтъ. Нѣтъ -- это грубый, честный малый и говоритъ свое мнѣніе прямо и громко, разомъ. Но -- это ползучій, отлынивающій, полуобразованный, канальскій союзецъ, который является лишь для того, чтобъ оторвать чарку, когда она поднесена уже къ губамъ.
   
   ...it does allay
   The good precedent -- fie upon but yet!
   But yet is as a jailor to bring forth
   Some monstrous malefactor *).
   *) Это проклятое не уничтожаетъ все хорошее, что сказало передъ нимъ. Оно похоже на тюремщика, ведущаго за собою отвратительнаго злодѣя.
   
   -- Если такъ, отвѣчалъ Ловель, нерѣшимость котораго была въ самомъ дѣлѣ поколеблена въ эту минуту, -- то вы не соедините съ воспоминаніемъ о моемъ имени такой грубой частицы. Я опасаюсь, что скоро долженъ буду оставить Фэрпортъ, и такъ какъ вы по добротѣ своей приглашаете меня къ себѣ, я и воспользуюсь этимъ случаемъ провести здѣсь еще день.
   -- И вы будете вознаграждены, мой милый! Во первыхъ, вы увидите могилу Джона изъ Джирнеля; потомъ, узнавъ прежде положеніе прилива (намъ не надо больше приключеній Питера Вилькинса, не надо больше работы Глума и Гари {Въ приключеніяхъ Питера Вилькинса, автора P. С., разсказывается какъ Вилькинсъ, спасенный, подобно Артуру Вардору, отъ опасности, грозившей ему на морѣ, вдругъ очутился въ странѣ летящихъ людей, гдѣ Глумъ назывался летящій мужчина, а Гари -- летящая женщина.}, мы тихонько пойдемъ песками до Ноквинокскаго замка и освѣдомимся о старомъ рыцарѣ и моей прекрасной не пріятельницѣ, что будетъ только учтивостію, а потомъ...
   -- Извините меня; но не лучше ли вамъ отложить свой визитъ до завтра? Вѣдь какъ бы то ни было, я здѣсь чужой.
   -- И потому-то, кажется мнѣ, вы болѣе обязаны быть учтивымъ. Но простите меня за произнесеніе слова, которое можетъ быть принадлежитъ только собирателю древностей. Я человѣкъ стараго покроя, человѣкъ того времени,
   
   When courtiers gallop'd o'er four counties
   The ball's fair partner to behold,
   And humbly hope she caught no cold *)!
   *) Когда куртизаны проѣзжали четыре графства, чтобы посѣтить даму, съ которой танцовали на балѣ, и почтительнѣйше спросить о ея здоровьѣ.
   
   -- Да, если... если вы полагаете, что посѣщеніе мое не будетъ совсѣмъ неожиданно... Однакожъ, я все-таки думаю, мнѣ лучше не ходить туда.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, мой любезный другъ! Я не такъ старомоденъ, чтобъ принуждать васъ къ тому что для васъ непріятно; довольно того, если я вижу, что есть какая нибудь remora, -- какая нибудь задерживающая причина,-- какое нибудь препятствіе, котораго я не имѣю права узнавать. Или можетъ быть вы еще чувствуете усталость? Повѣрьте, я найду средство занять васъ, не утомляя вашихъ членовъ; я самъ не люблю очень сильныхъ упражненій: прогулка по саду, одинъ разъ въ сутки, уже достаточный моціонъ, для мыслящаго существа; только глупецъ да охотникъ за лисицами требуютъ больше этого. Ну, съ чего же начать? Съ моего опыта о расположеніи становъ у древнихъ? но я берегу его in petto для послѣобѣденнаго угощенія; или не показать ли вамъ споръ о поэмахъ Осіана между Макъ-Крибомъ и мною? Я стою за смѣтливаго оркадца -- онъ на сторонѣ защитниковъ подлинности этихъ стихотвореній. Споръ начался въ сладкихъ, масляныхъ, дамскихъ выраженіяхъ, но теперь, подвигаясь впередъ, дѣлается болѣе кислымъ и ѣдкимъ; онъ уже имѣетъ сходство со стилемъ дѣдушки Скалигера. Я боюсь, плутъ пронюхаетъ что нибудь объ этой глупой исторіи съ Охильтри; но во всякомъ случаѣ у меня готовъ для него твердый отпоръ насчетъ пропажи Антигона. Я покажу вамъ послѣднее письмо его и мой отвѣтъ вчернѣ. Да, онъ у меня порядочно отдѣланъ!
   Говоря это, антикварій выдвинулъ ящикъ и началъ рыться между множествомъ различныхъ бумагъ, старыхъ и новыхъ. Но на бѣду этотъ ученый мужъ, такъ же какъ вѣроятно и многіе неученые, часто въ подобныхъ случаяхъ испытывалъ горе, называемое Арлекиномъ l'embarras des richesses -- горемъ отъ изобилія,-- другими словами, богатство его собранія часто мѣшало ему найдти именно ту вещь, которую онъ искалъ.
   -- Проклятыя бумаги! вспылилъ Ольдбукъ, перебрасывая ихъ изъ стороны въ сторону: я думаю, онѣ отращиваютъ себѣ крылья, какъ кузнечики, и улетаютъ. Посмотрите-ка однакожъ на это маленькое сокровище! Говоря это онъ подалъ своему собесѣднику дубовый ящикъ, украшенный по угламъ серебряными розами и штифтиками. Придавите эту пуговку; сказалъ онъ, замѣтивъ что Ловель копается около замка. Тотъ сдѣлалъ это, крышка отскочила, и глазамъ его представился топкій quarto, затѣйливо переплетенный въ черный сафьянъ. Вотъ, мистеръ Ловель, вотъ та книга, о которой я говорилъ вамъ вчера вечеромъ. Рѣдкій квартантъ "Аугсбургскаго Исповѣданія", основа и оплотъ реформаціи, сочиненіе, составленное ученымъ и достопочтеннымъ Меланхтономъ, защищенное курфирстомъ саксонскимъ и другими доблестными мужами, стоявшими за свою вѣру даже противъ воли могущественнаго и побѣдоноснаго императора; этотъ квартантъ напечатанъ не менѣе почтеннымъ и достохвальнымъ Альдобрандомъ Ольденбукомъ, моимъ счастливымъ родоначальникомъ, во время жестокихъ покушеній Филиппа II подавить религіозную свободу. Да, серъ, и за напечатаніе такого творенія этотъ превосходный человѣкъ былъ изгнанъ изъ своего неблагодарнаго отечества и принужденъ былъ водворить своихъ пенатовъ здѣсь, въ Монкбарнсѣ, между развалинами папскаго суевѣрія и папской власти. Посмотрите на это почтенное изображеніе, мистеръ Ловель, и уважьте благородное занятіе, за которымъ онъ здѣсь представленъ, трудясь надъ печатаніемъ книгъ для распространенія христіанскаго и политическаго образованія. И посмотрите: вотъ любимый девизъ моего праотца, выражающій ту независимость и ту увѣренность въ себѣ, которыя побуждали его презирать все добытое незаслуженнымъ покровительствомъ,-- взгляните на этотъ девизъ, выражающій вмѣстѣ ту твердость духа и ту настойчивость, которыя такъ восхваляетъ Горацій. Да. это былъ такой человѣкъ, что остался бы равнодушнымъ, еслибъ вся его типографія, прессы, литеры, формы и массы гарта были разомъ уничтожены въ глазахъ его. Прочтите, говорю я, его девизъ, потому что каждый типографщикъ имѣлъ свой девизъ въ то время, когда это славное искуство находилось въ младенчествѣ. Девизъ моего предка былъ выраженъ въ тевтонской фразѣ: Kunst macht Gunst, то есть, искуство или благоразуміе, съ которымъ мы пользуемся нашими природными талантами и преимуществами должно доставить намъ пріязнь и покровительство даже тамъ, гдѣ ихъ задерживаютъ предразсудки или невѣжество.
   -- Такъ вотъ, сказалъ Левель, подумавъ нѣсколько минутъ,-- такъ вотъ значеніе этихъ нѣмецкихъ словъ?
   -- Безъ всякаго сомнѣнія. Вы замѣчаете какъ хорошо они прилагаются къ сознанію внутренняго достоинства и превосходства въ полезномъ и почетномъ искуствѣ. Всякій типографщикъ въ ту пору, какъ я уже говорилъ вамъ, имѣлъ свой девизъ, свою такъ сказать импрезу {Импреза по-итальянски тотъ же девизъ.}, подобно храброму рыцарству, посѣщавшему тогда турниры. Мой предокъ хвалился своимъ девизомъ столько же, какъ еслибъ заслужилъ его на полѣ сраженія, хотя этотъ девизъ означалъ только, что онъ проливалъ знанія, а не кровь. Однакожъ, есть фамильное преданіе, утверждающее что онъ выбралъ его по одному болѣе романтическому обстоятельству.
   -- Что это за преданіе, почтенный серъ? спросилъ его молодой другъ.
   -- Да, если хотите, оно нѣсколько задѣваетъ славу моего родоначальника въ отношеніи къ благоразумію и мудрости, sed semel insantvimus omnes,-- всякій дурачился когда нибудь въ свой чередъ. Разсказываютъ, что мой предокъ, находясь въ ученьи у потомка стараго Фуста, котораго народное преданіе послало къ чорту подъ именемъ Фауста, былъ увлеченъ бабьимъ тряпьемъ, дочерью своего хозяина, но имени Бертою. Они обмѣнялись кольцами, совершили какой-то безумный обрядъ, что обыкновенію бываетъ въ такихъ нелѣпыхъ случаяхъ, когда дѣло идетъ о клятвѣ въ вѣчной страсти, и Альдобрандъ началъ свое путешествіе по Германіи, какъ прилично честному ремесленнику; вѣдь по обычаю того времени ремесленники должны были путешествовать по всей имперіи и работать нѣсколько времени въ каждомъ изъ главныхъ городовъ, прежде чѣмъ окончательно водворились гдѣ нибудь на всю жизнь свою. И это былъ мудрый обычай: въ каждомъ городѣ люди одного съ ними ремесла принимали ихъ какъ братьевъ, и такимъ образомъ они были увѣрены, что всегда и вездѣ найдутъ случай поучиться сами или научить чему нибудь другихъ. Когда мой предокъ возвратился въ Нюрнбергъ, онъ узналъ, говорятъ, что его хозяинъ только что умеръ, и двое или трое промотавшихся молодчиковъ изъ высшаго круга искали уже руки дѣвицы Берты, отецъ которой, какъ полагали, оставилъ приданое, стоившее шестнадцати родословныхъ степеней. Но Берта, не совсѣмъ дурной образчикъ бабьяго пола, дали себѣ обѣщаніе выйдти замужъ только за того, кто могъ бы работать на станкѣ ея отца. Это искуство въ то время было столько же рѣдко, сколько и удивительно, и подобное объявленіе разомъ освободило ее отъ высокопоставленныхъ искателей, которые скорѣе стали бы управлять жезломъ колдуна, чѣмъ шиломъ наборщика; книгопечатники изъ простыхъ попытали было счастья, но ни одинъ изъ нихъ не зналъ всѣхъ тайнъ искуства удовлетворительно. Однакожъ, я кажется вамъ надоѣдаю.
   -- Нисколько. Прошу вась, продолжайте, мистеръ Ольдбукъ: я слушаю съ необыкновеннымъ вниманіемъ.
   -- Впрочемъ, все это конечно пустяки! Альдобрандъ, какъ я сказалъ, пришелъ въ обыкновенной одеждѣ типографскаго работника, въ той самой, въ какой онъ прошелъ всю Германію и бесѣдовалъ съ Лютеромъ, Меланхтономь, Эразмомъ и другими учеными людьми, не пренебрегавшими его знаніемъ и умѣньемъ распространять свои свѣденія, скрытыя подъ столь простою одеждой. Но то что казалось почтеннымъ въ глазахъ мудрости, религіи, учености и философіи, было, очень естественно, низкимъ и отвратительнымъ въ глазахъ глупаго и занятаго собою бабья: Берта отказалась примкнугь своего прежняго друга въ изодраномъ платьѣ, кожаной шапкѣ, толстыхъ башмакахъ и кожаномъ фартукѣ странствующаго ремесленника. Онъ потребовалъ однакожъ своего права быть допущеннымъ къ испытанію, и когда остальные искатели отказались отъ соперничества или надѣлали такой работы, что самъ чортъ, еслибъ его прощеніе зависѣло отъ этого, не могъ бы въ ней ничего разобрать,-- глаза всѣхъ обратились на пришельца. Альдобрандъ ловко выступилъ впередъ, привелъ въ порядокъ типы; не пропуская ни одной буквы, тире или запятой, вложилъ ихъ чрезвычайно ровно и снялъ первый пробный листъ такъ чисто и безошибочно, какъ будто его три раза коректировали! Всѣ рукоплескали достойному наслѣднику безсмертнаго Фауста. Краснѣющая дѣвушка созналась въ своей ошибкѣ, что довѣряла глазамъ больше чѣмъ уму, а суженый ея съ этого времени выбралъ своимъ девизомъ приличныя слова: "Искуство снискиваетъ пріязнь". Но что съ вами? Никакъ вы въ раздумьѣ? Вѣдь я сказалъ вамъ, что это пустой разговоръ для мыслящихъ людей. Теперь дошла очередь до спора объ Осіанѣ.
   -- Прошу извинить меня, сказалъ Ловель;-- я покажусь вамъ, мистеръ Ольдбукъ, очень глупымъ и непостояннымъ, но вы кажется думали, что серъ Артуръ могъ бы ожидать отъ менц визита изъ учтивости?
   -- Пустое, пустое! Я могу взять на себя ваше извиненіе; и такъ какъ вы должны въ скоромъ времени насъ оставить, то что значитъ для васъ мнѣніе его милости? Предупреждаю васъ, что "Опытъ о лагерномъ построеніи" богатая вещь и займетъ у насъ время послѣ обѣда, такъ что вы можете совершенно потерять споръ объ Осіанѣ, если мы не посвятимъ ему нынѣшнее утро. Мы выйдемъ въ еловую рощу, сядемъ подъ мой священный тернъ, вотъ тамъ, и будемъ fronde super viridi {Подъ тѣнью зеленыхъ вѣтвей.}.
   
   Sing heigh-ho! heigh-ho! for the green holly,
   Most friendship is feigning, most loving mere folly *).
   *) Живо! Веселѣе! Пойдемъ въ терновникъ; слишкомъ горячая дружба-притворство, слишкомъ сильная любовь -- глупость.
   
   Но послушайте, продолжалъ старикъ: -- когда я смотрю на васъ пристальнѣе, то начинаю думать, что вы другаго мнѣнія. Говорю аминь отъ всего моего сердца; я не спорю ни съ чьимъ конькомъ, если только онъ не подшибаетъ моей клячонки; а пойдетъ на это -- пусть бережетъ свои глаза. Ну, чтожъ вы скажете на языкѣ свѣта и пошлыхъ свѣтскихъ людей, -- если вы только низойдете въ такую низкую сферу, -- отправимся мы, или нѣтъ?
   -- На языкѣ самолюбія, который есть языкъ свѣта, скажу вамъ: ужъ лучше пойдемъ.
   -- Аминь, аминь, рокъ графъ Маршаль, отвѣчалъ Ольдбукъ, перемѣняя свои туфли на пару башмаковъ съ черными суконными штиблетами, названными имъ кутикинами.-- Они пошли, и Ольдбукъ прервалъ шествіе только небольшимъ поворотомъ къ гробницѣ Джона о'Джирнеля, послѣдняго начальника абатства, проживавшаго въ Монкбарнсѣ. Подъ старымъ дубомъ, на пригоркѣ, красиво покатомъ къ югу, съ котораго черезъ двѣ или три богатыя ограды и черезъ Мусельскую скалу открывался дальній видъ моря,-- на этомъ пригоркѣ лежалъ обросшій мохомъ камень въ память усопшаго; на немъ была надпись, стертые слѣды которой, но увѣренію мистера Ольдбука (весьма сомнительному для многихъ), могли быть истолкованы слѣдующимъ образомъ:
   
   Here lyetb John о'ye Girnell,
   Ertli bus ye nit and hcuen ye kirnell.
   In hys tyme ilk wyfe's hennis clokit,
   Ilka gml mannis herth wi'bairnis was stokit,
   He deled а boll o'bear in firlottis fyve,
   Four for ye halie kirke, and ane for puir mennis wyvis *).
   *) Здѣсь лежитъ Джонъ о'Джирнель; земля поглотила его и поужинала имъ. Въ его время у всякой женщины неслась курица, у всякаго порядочнаго человѣка изба была набита дѣтьми; ведро пива дѣлилъ онъ на пять частей: четыре части для святой церкви,-- пятая доставалась женамъ бѣдняковъ.
   
   Вы видите, какъ скроменъ былъ авторъ этой надгробной похвалы. Онъ говорилъ намъ, что честный Джонъ умѣлъ изъ четырехъ мѣръ выгадать пятую, которую отдавалъ женщинамъ своего прихода, а другія четыре ставилъ на счетъ абата и канониковъ; далѣе, что въ его время куры неслись безпрестанно, -- и не мудрено, когда хозяйки ихъ получали пятую долю доходовъ всего абатства!-- Л что домы честныхъ людей были начинены дѣтьми, это такое чудо, въ которомъ, вѣроятно, и они, подобно мнѣ, часто не умѣли дать себѣ яснаго отчета. Но пойдемъ впередъ, оставимъ Джока о'Джирнеля и потащимся къ желтымъ пескамъ, гдѣ море, какъ отбитый непріятель, теперь уступаетъ намъ тѣ мѣста, гдѣ вчера вечеромъ давало намъ сраженіе.

0x01 graphic

   Съ этими словами онъ повелъ Ловеля впередъ къ пескамъ. Неподалеку отъ нихъ, на просѣкѣ, виднѣлись четыре или пять рыбацкихъ хижинъ; лодки хозяевъ, вытащенныя далеко на берегъ, издавали благоуханный паръ смолы, таявшей на палившемъ солнцѣ и состязавшейся съ парами отъ остатковъ рыбъ и другой гнили, обыкновенно накопляющейся вокругъ шотландскихъ хижинъ. Не тревожась этими многосложными испареніями, у дверей одной изъ хижинъ сидѣла женщина среднихъ лѣтъ, съ липомъ, готовымъ противостать тысячѣ бурь, и занималась починкою невода. Платокъ, повязанный плотно вокругъ ея головы и верхняя одежда, принадлежавшая прежде мужчинѣ, сообщали ей мужской видъ, которому ея сила, необыкновенный ростъ и грубый голосъ придавали еще болѣе рѣзкости.

0x01 graphic

   -- Что вамъ нынче надобно, ваша милость? сказала, или лучше, закричала она Ольдбуку:-- сельдей, корюшки, камбалы, плоскуши, плотичекъ?
   -- Сколько за камбалу и плоскушу? спросилъ антикварій.
   -- Четыре шиллинга серебромъ и шесть пенсовъ, отвѣчала наяда.
   -- Четыре чорта и шесть пострѣлятъ! возразилъ антикварій;-- ты думаешь, я съ ума что-ли сошелъ, Маджи?
   -- А вы думаете, отвѣчала героиня подбоченясь, -- что мой мужъ и сыновья должны пускаться въ море въ такую погоду, какъ вчера, -- море-то и теперь еще не утихло, -- и ничего не получать за свою рыбу, да еще въ добавокъ выслушивать брань Монкбарнса? Не рыбу вы покупаете, а человѣческую жизнь!
   -- Ну, Маджи, я дамъ тебѣ хорошую цѣну: дамъ шиллингъ за обѣ рыбы, или по шести пенсовъ за штуку, и если за всю твою рыбу заплатятъ такъ выгодно, я думаю мужъ твой и дѣти будутъ въ большихъ барышахъ.
   -- Да пусть бы лучше нелегкій разбилъ ихъ лодку о Бельрокъ {Извѣстная морская скала къ югозападу отъ Арброта. Въ новѣйшее время на ней устроенъ маякъ, называемый каледонскимъ.}! Шиллингъ за двѣ славныя рыбы! Видишь, какой затѣйникъ!
   -- Хорошо, хорошо, старая колдунья! Снеси-ка рыбу въ Монкбарнсъ и посмотри что дастъ тебѣ за нее сестра.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, Монкбарнсъ, я поторгуюсь лучше съ вами, потому что хоть вы и скупы, однакожъ мисъ Гризель еще скупѣе насъ. Я отдамъ ихъ (смягчая голосъ) за три съ половиной шиллинга.
   -- Восемнадцать пенсовъ, или ничего!
   -- Восьмнадцать пенсовъ!!! (Это восклицаніе началось громко и съ удивленіемъ, а кончилось чѣмъ-то въ родѣ горькаго воя, когда покупатель отвернулся, какъ будто желая уйдти).-- Я отдамъ ихъ и... и полдюжины морскихъ раковъ для соуса за три шиллинга и рюмку водки.
   -- Ну, Маджи, бери полкроны и рюмку водки.
   -- Конечно, легко вашей милости поставить на своемъ; по рюмка водки стоитъ теперь денегъ: на заводахъ не работаютъ.
   -- И я надѣюсь, что не будутъ работать пока живу, сказалъ Ольдбукъ.
   -- Да, да, легко вашей милости и подобнымъ вамъ джентльменамъ говорить такъ: у васъ есть пища, кровъ, огонь, дрова, мясо, сухое платье, и вы сидите себѣ спокойно у камина; но еслибъ вы нуждались въ огнѣ, въ мясѣ, въ сухомъ платьѣ, и умирали бы съ голода, и грустили бы, и, что хуже всего, у васъ было бы въ карманѣ только два пенса,-- не рады ли бы вы были купить на нихъ рюмку водкі, чтобъ согрѣться, поужинать и уснуть съ веселымъ сердцемъ до утра?

0x01 graphic

   -- Правда, правда. Маджи! Но неужели твой мужъ ушелъ въ море послѣ своихъ вчерашнихъ трудовъ?
   -- Конечно ушелъ, Монкбарнсъ; въ четыре часа утра его уже какъ не бывало, а море еще волновалось отъ вчерашняго вѣтра, и наша маленькая лодочка плясала на немъ какъ скорлупа.
   -- Да, онъ трудолюбивый малый. Снеси рыбу въ Монкбарнсъ.
   -- Хорошо-съ, я снесу или пошлю маленькую Дженни: она скорѣе добѣжитъ, а за. водкой зайду къ мисъ Гризи сама, и-скажу что вы прислали меня.
   Какое-то неописанное животное, которое можно было принять за русалку, глядя какъ оно плескается въ водѣ между скалами, было вызвано на берегъ крикомъ своей матери, и одѣвшись поопрятнѣе, какъ говорила мать, то есть накинувъ короткій, красный плащъ сверхъ юпки, бывшей дотолѣ единственнымъ ея покровомъ и едва доходившей до колѣнъ, дѣвочка была отправлена съ корзинкою рыбы и съ просьбою отъ имени Монкбарнса приготовить ее къ обѣду.
   -- Долго пришлось бы дожидаться, сказалъ Ольдбукъ съ самодовольствіемъ, пока мои бабы сладили бы такой добрый торгъ съ этой скрягою-старухой, хотя иногда онѣ и бранятся съ ней цѣлый часъ подъ окномъ моего кабинета, словно три морскія чайки кричатъ въ ненастное время. Однакожъ намъ вора; выйдемте на дорогу въ Ноквинокъ.
   

ГЛАВА XII.

   
   Нищій?-- единственный свободный человѣкъ въ вашей республикѣ; свободнѣе безпошлинныхъ, не знающихъ ни закона, ни начальства, исповѣдующихъ только религію, основанную на ихъ древнихъ обычаяхъ, и установленную ими самими; однако же они не мятежники.

Бронъ.

   Съ позволенія читателя, мы опередимъ нашего антикварія, такъ какъ отъ природы медленная, хотя и твердая походка его была еще замедляема частыми остановками: то обращался онъ къ своему товарищу, чтобъ показать ему какой нибудь замѣчательный видъ, то чтобъ съ большею силою защищать какое нибудь любимое убѣжденіе; а между тѣмъ они очень тихо подвигалась впередъ.
   Не смотря на утомленіе и опасности предшествовавшей ночи, мисъ Вардоръ встала въ обыкновенное время и начала свои ежедневныя занятія, освѣдомившись сперва съ заботливостью о здоровьѣ своего отца. Серъ Артуръ не чувствовалъ ничего другаго, кромѣ послѣдствій сильнаго волненія и непривычной усталости: но этого было достаточно, чтобъ заставить его не выходить изъ комнаты.
   Съ грустью размышляла Изабелла о вчерашнихъ происшествіяхъ. Она была обязана жизнью своею и отца своего человѣку, у котораго менѣе всѣхъ желала бы быть въ долгу; она едва могла изъявить ему самую обыковенную благодарность, не поощряя надеждъ, которыя могли сдѣлаться пагубными для нихъ обоихъ. "Зачѣмъ", думала она, "зачѣмъ оказалъ онъ мнѣ такую важную услугу, подвергаясь для меня столькимъ опасностямъ, тогда какъ я безпрестанно старалась уничтожить романтическую страсть его? Зачѣмъ случай далъ ему это преимущество передо мною? И зачѣмъ... Да, зачѣмъ есть въ глубинѣ моего сердца полупобѣжденное чувство, которое, не смотря на разсудокъ, почти радуется, что я ему обязана?"
   Въ то время, какъ мисъ Вардоръ обвиняла себя въ своенравіи и причудливости, она увидѣла своего избавителя, шедшаго по аллеѣ, которая вела къ дому,-- по молодаго, присутствіе котораго ее устрашало, но стараго нищаго, игравшаго одну изъ важнѣйшихъ ролей въ драмѣ вчерашняго вечера.
   Она позвонила, чтобъ позвать горничную.-- Введи ко мнѣ этого старика, сказала она ей, когда та вошла.
   Черезъ нѣсколько минутъ горничная возвратиласъ.-- Онъ не хочетъ войдти, сударыня; онъ говоритъ, что кованные сапоги его никогда не ходили но коврамъ, и если будетъ угодно Богу, никогда не будутъ ходить по нимъ. Не прикажете ли проводить его въ людскую?
   -- Нѣтъ, погоди немного. Мнѣ нужно поговорить съ нимъ. Гдѣ онъ теперь? Она спросила объ этомъ потому, что потеряла его изъ вида, когда онъ подошелъ ближе къ дому.
   -- Онъ сидитъ на солнышкѣ на каменной скамьѣ, по дворѣ подъ окномъ столовой.
   -- Скажи, чтобъ онъ подождалъ меня; я пойду туда и поговорю съ нимъ въ окно.
   Она тотчасъ же сошла и увидѣла его, не то сидящаго, не то опирающагося на каменную скамью. Не смотря на старость и нищету, Эди Охильтри вѣроятію чувствовалъ, что его высокій ростъ, выразительныя черты лица, длинная борода и бѣлые волосы должны были производить благопріятное впечатлѣніе, и замѣтно было, что онъ всегда принималъ позу, выказывавшую эти преимущества. Въ эту минуту онъ сидѣлъ полуопершись на скамью; его покрытыя морщинами, но все еще румяныя щеки, и сѣрые, полные огня глаза, были обращены къ небу, а сума и палка были у него съ боку. Окинувъ ироническимъ, насмѣшливымъ взглядомъ дворъ, онъ опять обратилъ свои глаза къ небу. Художникъ могъ бы спять съ него образецъ для какого нибудь философа цинической школы, смѣющагося надъ тщетою человѣческихъ желаній, размышляющаго о непрочности благъ міра сего и направляющаго мысли свои къ источнику истинныхъ радостей.

0x01 graphic

   Мисъ Вардоръ, стоя съ своимъ прекраснымъ личикомъ и граціозною таліею у раствореннаго окна (которое, по старинному обычаю, принятому въ замкахъ для оконъ нижняго этажа, было ограждено желѣзною рѣшеткою), придавала этой сценѣ интересъ другаго рода. Романтическое воображеніе могло представить въ ней заключенную дѣвушку, разсказывающую свои страданія старому пилигриму, для того чтобъ онъ подстрекалъ всѣхъ услужливыхъ рыцарей, встрѣчаемыхъ имъ на своемъ пути, придти и расторгнуть ея оковы.
   Мисъ Вардоръ, изъявивъ нищему въ самыхъ выразительныхъ словахъ благодарность, превышавшую но словамъ Эди его заслуги, начала говорить съ нимъ о предметахъ, которые по ея мнѣнію должны были доставить ему болѣе удовольствія.
   -- Я не знаю, сказала она, -- что отецъ мой намѣренъ сдѣлать для нашего избавителя, но увѣрена, что онъ оградитъ тебя отъ нужды до конца твоей жизни. Если ты хочешь жить въ замкѣ, я велю...
   -- Это значило бы сыграть дурную шутку съ вашими красивыми лакеями, добрая барышня, сказалъ улыбаясь и покачивая головою старикъ:-- они стали бы меня стыдиться, а я надѣюсь, что до сихъ поръ еще никому не дѣлалъ стыда.
   -- Серъ Артуръ приказалъ бы наистрожайше...
   -- Благодарю васъ, мисъ Вардоръ. Это такъ, конечно такъ; но есть вещи, которыхъ господинъ не можетъ приказать. Не сомнѣваюсь, что онъ запретилъ бы имъ бить меня, да и никто не смѣлъ бы на это рѣшиться. Онъ приказалъ бы имъ давать мнѣ овсяный пудингъ и кусокъ говядины. Но не ужели вы думаете, что всѣ приказанія сера Артура могли бы воспретить колкія шутки и коварные взгляды, или могли бы заставить давать мнѣ пищу съ видомъ добродушія, которое такъ способствуетъ пищеваренію? Неужели вы думаете, что онъ можетъ запретить имъ смотрѣть на меня съ презрѣніемъ и упрекомъ, что гораздо оскорбительнѣе всевозможной брани? Сверхъ того, я своевольнѣйшій изъ всѣхъ когда либо существовавшихъ старыхъ тунеядцевъ. Я не въ состояніи приневолить себя ѣсть и спать въ назначенные часы. Наконецъ, чтобъ сказать вамъ сущую правду, я буду дурнымъ примѣромъ въ хорошо устроенномъ домѣ.
   -- Хорошо, Эди; но что скажешь ты, если подарятъ тебѣ хижину, и будутъ давать всякій день понемногу денегъ, не требуя отъ тебя другой работы, какъ только копать землю въ твоемъ садикѣ, когда тебѣ захочется?
   -- А сколько разъ въ годъ, думаете вы, это будетъ случаться? Можетъ быть ни одного раза, считая отъ Срѣтенія Господня до Рождества. И если бы дѣлали для меня все что дѣлаютъ для самого сора Артура, то и тогда я не могъ бы рѣшиться жить всегда на одномъ мѣстѣ и видѣть каждую ночь надъ своею головою все тѣ же брусья и тѣ же перекладины. Притомъ же, у меня насмѣшливый правъ, свойственный бродягѣ, потому что никто не обращаетъ вниманія на слова его; серъ Артуръ, съ своей стороны имѣетъ, какъ вамъ извѣстно, нѣкоторый странности; можетъ случиться, что я посмѣюсь, пошучу надъ нимъ; вы на меня разсердитесь, и тогда мнѣ ничего болѣе не останется какъ повѣситься.
   -- Ты человѣкъ привилегированный, Охильтри; мы дадимъ тебѣ надлежащую свободу. Послѣдуй моему совѣту, и подумай о своихъ лѣтахъ.
   -- Но я еще не такъ дряхлъ. Напримѣръ вчера вы видѣли меня совсѣмъ измокшаго, а я все-таки былъ рѣзвъ, какъ рыба. И что будетъ дѣлать вся наша сторона безъ стараго Охильтри, переносящаго новости и слухи изъ одной фермы въ другую? У него есть всегда кусокъ пряника для маленькихъ дѣвочекъ; онъ дѣлаетъ деревянныя сабли и гренадерскія шапки для мальчиковъ, чинитъ мужчинамъ скрипки, а женщинамъ кастрюли; имѣетъ лекарства отъ всевозможныхъ болѣзней коровъ и лошадей; знаетъ болѣе балладъ и сказокъ, нежели всѣ жители баронства вмѣстѣ, и приближеніе его никто не можетъ видѣть безъ смѣха? Нѣтъ, нѣтъ, моя добрая барышня, я не могу отказаться отъ своего призванія; это была бы утрата для всего общества.
   -- Хорошо, Эди; если мысль о твоей значительности превышаетъ въ твоихъ глазахъ желаніе сдѣлаться независимымъ...
   -- О, нѣтъ, нѣтъ, мисъ Вардоръ! Я, напротивъ, считаю себя независимѣе въ своемъ теперешнемъ положеніи. Я ни въ одномъ домѣ не прошу ничего болѣе обѣда, или даже только куска мяса; если мнѣ отказываютъ у однихъ воротъ, я иду къ другимъ; слѣдовательно, я не завишу ни отъ кого въ особенности, а нахожусь въ зависимости отъ всего округа вообще.
   -- Хорошо; обѣщай мнѣ только, когда старость лишитъ тебя возможности продолжать твои обычныя странствованія и когда ты захочешь гдѣ нибудь основать постоянное жилище, ты тотчасъ же увѣдомишь меня объ этомъ, а покуда возьми эту бездѣлку.
   -- Нѣтъ, мисъ Вардоръ, я по могу принять вдругъ столько денегъ: это противно нашимъ постановленіямъ. Притомъ же, хотя можетъ быть и неучтиво повторять это, говорятъ у ссра Артура нѣтъ изобилія въ деньгахъ, и онъ немножко разстроилъ свое состояніе, разрывая землю въ надеждѣ открыть свинцовые и мѣдные рудники.
   Изабелла и до этого времени была по совсѣмъ спокойна на этотъ счетъ; но ей тяжело было слышать, что денежные недостатки ея отца были предметомъ общихъ толковъ; -- какъ будто заблужденія добродѣтельныхъ людей, паденіе и разореніе богатыхъ не были всегдашнею добычею злословія.
   -- Что ни толкуютъ, Эди, отвѣчала она со вздохомъ,-- но все-таки мы имѣемъ довольно денегъ для уплаты долговъ, а долгъ нашъ въ отношеніи къ тебѣ одинъ изъ самыхъ священныхъ. Возьми же то что я тебѣ предлагаю.
   -- Для того, чтобъ когда нибудь ночью быть ограбленнымъ и убитымъ на переходѣ изъ одной деревни въ другую; или для того, чтобъ всегда этого бояться, что вовсе не лучше? Послушайте, мисъ Вардоръ, прибавилъ онъ, понизивъ голосъ и взглянувъ украдкою вокругъ себя: -- я долженъ вамъ признаться, что я совсѣмъ не такъ бѣденъ, какъ вы думаете, и хотя легко можетъ случиться, что я умру въ какомъ нибудь рвѣ, но въ этомъ синемъ плащѣ найдутъ довольно денегъ, чтобъ схоронить меня какъ христіанина и прилично угостить тѣхъ, которые захотятъ придти на мое погребеніе. И такъ, вы видите, что я уже довольно припасъ для своихъ похоронъ, а это все что нужно для стараго нищаго. Еслибъ когда нибудь увидѣли, что я размѣниваю банковый билетъ, то неужели вы думаете, послѣ этого нашлись бы глупые люди, которые стали бы подавать мнѣ милостыню? Новость эта пробѣжала бы молніею по всему округу: всѣ заговорили бы, что старый Эди слитъ изъ серебра и золота, и я могъ бы умереть съ голоду прежде чѣмъ кто нибудь рѣшился бы дать мнѣ поглодать кость или положить въ карманъ мелкую монету.
   -- Неужели же я ничего не могу для тебя сдѣлать?
   -- Конечно, можете. Во первыхъ, я всегда буду приходить къ вамъ просить милостыню. Потомъ вы можете сказать констаблю и полицейскимъ офицерамъ, чтобъ они не стѣсняли меня въ моемъ промыслѣ. Далѣе, можете замолвить словечко мельнику Санди Петерстэну, чтобъ онъ привязывалъ свою большую собаку, потому что мнѣ бы не хотѣлось сдѣлать какой нибудь вредъ этой бѣдной твари: она исполняетъ свой долгъ, лая на нищаго. Есть еще кое-что, но можетъ быть съ моей стороны будетъ слишкомъ дерзко говорить объ этомъ.
   -- Что же это такое, Эди? Если это касается до тебя и отъ меня зависитъ, то будетъ выполнено.
   -- Это касается до васъ, и зависитъ отъ васъ. Дѣлать нечего, надо сказать. Вы добрая, красивая барышня, и очень можетъ быть, что у васъ будетъ хорошее приданое. Не удаляйте отъ себя молодаго Ловеля, какъ вы это недавно сдѣлали, прогуливаясь съ нимъ на берегу Брири, гдѣ я видѣлъ и даже слышалъ васъ обоихъ, не смотря на то, что вы меня не замѣтили. Будьте снисходительны къ этому бѣдному молодому человѣку, потому что онъ истинно васъ любитъ; и если вы и отецъ вашъ живы, то этимъ вы обязаны ему, а не мнѣ.
   Онъ произнесъ эти слова тихо, по внятно, и не дожидаясь отвѣта отправился къ маленькой двери, которая вела въ людскія комнаты, и вошелъ туда.
   Мисъ Вардоръ осталась нѣсколько секундъ въ томъ же положеніи, въ которомъ находилась когда старикъ говорилъ ей свою странную рѣчь; она стояла облокотясь на желѣзную рѣшетку и не могла произнести ни слова о столь щекотливомъ предметѣ до тѣхъ поръ, пока не скрылся нищій. Въ самомъ дѣлѣ, трудно было рѣшиться въ этомъ случаѣ. Правда, Изабелла имѣла съ молодымъ незнакомцемъ свиданіе и разговоръ наединѣ. Но узнать, что тайна ея въ рукахъ человѣка такого разряда, котораго ни одна молодая дѣвушка не выбрала бы себѣ въ повѣренные, что она теперь во власти нищаго, по обычаю своему переносящаго сплетни всего округа, -- это было для нея истиннымъ огорченіемъ. Мисъ Вардоръ не имѣла причины думать, что старикъ съ намѣреніемъ захочетъ сдѣлать ей что нибудь непріятное, и еще менѣе, что онъ будетъ стараться вредить ея доброй славѣ; но вольность, съ которою онъ говорилъ, но видимому достаточно показывала его неделикатность; сверхъ того она была увѣрена, что такой отъявленный защитникъ свободы не стѣснится разсказать все что придетъ ему въ голову. Мысль эта такъ мучила бѣдную дѣвушку, что она почти сожалѣла, что Ловель и Охильтри явились вчера для ея спасенія.
   Въ то время, какъ душа Изабеллы была въ такомъ волненіи, она вдругъ увидѣла Ольдбука и Ловеля, входившихъ во дворъ. Мисъ Вардоръ тотчасъ отошла отъ окна и стала такъ, что могла видѣть, не бывъ сама замѣченною, какъ остановясь противъ дома и указывая на гербъ старинныхъ владѣльцевъ, высѣченный на стѣнѣ, антикварій истощалъ передъ Ловелсмъ всѣ сокровища своей учености, между тѣмъ какъ разсѣянный видъ молодаго человѣка ясно показывалъ, что онъ этимъ не пользовался. Изабелла позвонила и приказала слугѣ проводить гостей въ залу, а сама прошла черезъ потаенную лѣстницу къ себѣ въ комнату, чтобъ прежде чѣмъ показаться имъ обдумать какъ ей нести себя. Вслѣдствіе этого приказанія, двухъ друзей нашихъ ввели въ залу, гдѣ обыкновенно принимали гостей.
   

ГЛАВА XIII.

   
   Было время, когда я тебя ненавидѣлъ; любить я не могу тебя и теперь. Присутствіе твое, которое бывало для меня такъ тягостно, я готовъ выносить, -- не жди большей награды.

Шекспиръ.-- Какъ вамъ нравится.

   Цвѣтъ лица мисъ Изабеллы Вардоръ былъ живѣе обыкновеннаго, когда употребивъ надлежащее время для приведенія въ порядокъ своихъ мыслей она вошла въ залу.
   -- Очень радъ, что вижу васъ, моя прекрасная непріятельница, сказалъ антикварій, раскланиваясь съ ней самымъ дружелюбнымъ образомъ,-- потому что въ молодомъ другѣ моемъ я имѣлъ очень непокорнаго, или по крайней мѣрѣ очень небрежнаго слушателя въ то время какъ старался ознакомить его съ исторіею ноквинокскаго замка. Я думаю, опасности прошедшей ночи потрясли мозгъ бѣднаго молодаго человѣка. А вы, мисъ Изабелла, такъ свѣжи, какъ будто всякую ночь привыкли противостоять ярости волнъ, бушеванію вѣтровъ и проливному дождю. Цвѣтъ вашего лица еще лучше нежели былъ вчера, когда вы почтили своимъ присутствіемъ мой hospitium. А что дѣлаетъ серъ Артуръ? Каково здоровье моего добраго, стариннаго друга?
   -- Ничего-себѣ, мистеръ Ольдбукъ; но я боюсь, что онъ еще не въ состояніи будетъ принять вашихъ поздравленій и изъявить... изъявить... мистеру Ловелю благодарность за его безпримѣрное самопожертвованіе.
   -- Да, я думаю. Хорошая пуховая подушка была бы гораздо пригоднѣе для его сѣдой головы, нежели жесткая постель на фартукѣ Беси, чортъ ее побери!
   -- Я не имѣлъ намѣренія, сказалъ Ловель, опустивъ глаза, запинаясь на всякомъ словѣ и стараясь скрыть свое волненіе,-- я не имѣлъ намѣренія представиться сору Артуру и мисъ Вардоръ. Я звалъ, что посѣщеніе мое не могло... не могло быть имъ пріятно, потому что оно необходимо должно было напомнить имъ грустное событіе.
   -- Не считайте моего отца такимъ несправедливымъ и неблагодарнымъ, отвѣчала не менѣе смѣшавшаяся Изабелла. Я осмѣлюсь сказать... я увѣрена, что батюшка почтетъ себя счастливымъ, если будетъ въ состояніи доказать свою признательность мистеру Ловелю... то есть, если мистеръ Ловель будетъ такъ добръ, что самъ укажетъ ему для этого приличное средство.
   -- Что это за условіе? воскликнулъ Ольдбукъ. Вы напоминаете мнѣ нашего пастора, который, какъ старый дуралей, вздумалъ провозгласить тостъ за наклонности моей сестры, и нашелъ приличнымъ прибавить: "если только онѣ непорочны, мисъ Гризельда!" Стыдитесь говорить подобные пустяки! Я увѣренъ, что въ какой нибудь другой день серъ Артуръ будетъ очень радъ насъ видѣть. А какія извѣстія имѣете вы изъ подземнаго царства тьмы и надежды? Что говоритъ черный духъ руды? Есть ли у сера Артура какое нибудь упованіе на послѣднее предпріятіе его въ Гленѣвитершайнсѣ?
   Мисъ Вардоръ покачала головою. Боюсь, что надежды его очень невѣрны, мистеръ Ольдбукъ. Однакожъ, прибавила она, указывая на другомъ концѣ залы столъ, на которомъ лежали разные обломки камней и минераловъ,-- вотъ образцы, присланные ему очень недавно.
   -- Ахъ, бѣдные мои сто фунтовъ, которые серъ Артуръ уговорилъ меня употребить на это предпріятіе! Я могъ бы купить на васъ цѣлый возъ минералогическихъ образцовъ; но дѣлать нечего: надобно пересмотрѣть ихъ.
   Сказавъ это онъ сѣлъ къ столу и началъ разсматривать одинъ за другимъ всѣ находившіеся на столѣ камни, ворча и пожимая плечами каждый разъ, когда оставлялъ одинъ и принимался за другой.
   Въ это время Ловель, по удаленіи антикварія вынужденный остаться почти наединѣ съ мисъ Вардоръ, воспользовался случаемъ заговорить съ нею.
   -- Надѣюсь, сказалъ онъ въ полголоса,-- что мисъ Вардоръ припишетъ только почти неизбѣжнымъ обстоятельствамъ появленіе человѣка, имѣющаго довольно причинъ думать, что посѣщеніе его доставляетъ очень мало удовольствія?
   -- Мистеръ Ловель, отвѣчала также тихо Изабелла, -- я увѣрена, что вы не употребите во зло преимущества, которое даетъ вамъ сдѣланная намъ услуга; за нее... отецъ мой не можетъ довольно благодарить васъ. Еслибъ мистеръ Ловель могъ смотрѣть на меня какъ на друга, какъ на сестру, то никто не могъ бы, и но всему что я узнала о мистерѣ Ловелѣ, никто не заслуживалъ бы здѣсь лучшаго пріема, чѣмъ онъ; но...
   Тутъ Ловель внутренно повторилъ анаѳему, произнесенную Ольдбукомъ на союзъ но.
   -- Извините, если я перебью васъ, мисъ Вардоръ; вы не должны бояться, что я стану говорить вамъ о запрещенномъ вами предметѣ. Но если вы не хотите слушать выраженія моихъ чувствъ, то къ строгости своей не присоединяйте жестокости принуждать меня отъ нихъ отречься.
   -- Очень сожалѣю, мистеръ Ловель, о вашемъ... мнѣ больно, что я должна употребить такое жестокое слово... о вашемъ романтическомъ и безполезномъ упрямствѣ. Я говорю это для вашей же пользы. Подумайте, что вы обязаны отечеству отчетомъ въ своихъ дарованіяхъ. Вы не должны предаваться неумѣстному пристрастію кратковременнаго увлеченія, и терять время, которое могло бы послужить основаніемъ вашего возвышенія въ будущемъ, если бы вы его употребляли на дѣло. Позвольте мнѣ убѣдить васъ принять твердое намѣреніе, и...
   -- Довольно, мисъ Вардоръ; я вижу ясно, что...
   -- Вы считаете себя обиженнымъ, мистеръ Ловель, и повѣрьте, я сожалѣю о неудовольствіи, которое причиняю вамъ. Но могу ли я говорить иначе, если хочу быть справедлива къ вамъ и къ самой себѣ? Я никогда не буду выслушивать предложеній кого бы то ни было безъ согласія моего отца, а вы очень хорошо знаете, что нѣтъ никакой возможности заставить его одобрить тѣ чувства, которыми вы меня удостаиваете; и я должна сказать...
   -- Нѣтъ, мисъ Вардоръ, прошу васъ, не продолжайте. Развѣ не довольно уничтожить всѣ мои надежды въ нашемъ теперешнемъ положеніи? Неужели нужно еще запрещать мнѣ сохранить ихъ для будущности? Зачѣмъ говорить мнѣ о томъ, какъ вы поступили бы тогда, когда отецъ вашъ не имѣлъ бы болѣе причины препятствовать намъ?
   -- Затѣмъ, что надежды эти несбыточны, и что нѣтъ возможности уничтожить препятствій. Какъ другъ вашъ, какъ человѣкъ, обязанный вамъ своею жизнію и жизнію отца, я умоляю васъ побѣдить эту несчастную привязанность. Оставьте городъ, гдѣ вы не можете найдти никакихъ средствъ къ развитію вашихъ способностей, примитесь опять за свою почетную должность, которую по видимому вы совсѣмъ оставили.
   -- Хорошо, мисъ Вардоръ, я исполню вашу волю; но потерпите еще мѣсяцъ. Если въ это короткое время я не представлю вамъ достаточныхъ причинъ къ продолженію моего пребыванія въ Фэрпортѣ, -- причинъ, которыя вы сами одобрите, я прощусь съ этими окрестностями и со всѣми моими надеждами на счастье.
   -- Не говорите такимъ образомъ, мистеръ Ловель; я надѣюсь, что вы много лѣтъ будете наслаждаться счастьемъ, котораго заслуживаете, и оно будетъ утверждено на болѣе разсудительныхъ началахъ, нежели тѣ, которыя служатъ теперь цѣлью вашимъ желаніямъ. Однако, пора кончить этотъ разговоръ. Я не могу принудить васъ послѣдовать моему совѣту и не могу запереть дверь этого дома для человѣка, спасшаго жизнь моего отца и мою собственную; но чѣмъ скорѣе мистеръ Ловель вооружится надлежащею твердостью, чтобъ отказаться отъ обѣтовъ, неосторожно имъ заключенныхъ, тѣмъ болѣе я буду уважать его. А въ ожиданіи этого онъ долженъ извинить, если для него, равно какъ и для себя самой, я попрошу не возобновлять болѣе разговора о столь затруднительномъ предметѣ.
   Въ эту минуту вошелъ слуга и доложилъ, что серъ Артуръ проситъ мистера Ольдбука пожаловать къ нему въ комнату.
   -- Я провожу васъ, сказала Изабелла, боявшаяся остаться наединѣ съ Доведемъ, и пошла съ антикваріемъ къ своему отцу.
   Серъ Артуръ лежалъ на диванѣ; ноги его были окутаны фланелью.
   -- Милости просимъ, сказалъ онъ,-- надѣюсь, что дурная погода вчерашняго вечера не имѣла для васъ такихъ дурныхъ послѣдствій какъ для меня.
   -- Сказать правду, серъ Артуръ, я меньше подвергался опасности, нежели вы. Я былъ in terra firina {На твердой землѣ.}, тогда какъ противъ васъ возставали море и вѣтры. Подыматься на крыльяхъ ночнаго вѣтра и опускаться въ преисподнюю земли,-- подобныя приключенія болѣе приличны услужливому рыцарю, чѣмъ скромному эсквайру... Ахъ, кстати, что слышно о нашей подземной странѣ доброй надежды, о нашей terra incognita {Неизвѣстная страна.} въ Гленъ-Витершайнсѣ?
   -- Ничего хорошаго до сихъ поръ, отвѣчалъ баронетъ съ такою гримасою, какъ будто онъ вдругъ почувствовалъ подагрическую боль; -- но Дустерсвивель все еще не отчаивается.
   -- Право? возразилъ Ольдбукъ,-- а я такъ отчаиваюсь, не во гнѣвъ ему будь сказано. Старый докторъ Г** {Вѣроятно докторъ Гутонъ, знаменитый геологъ.} въ Эдинбургѣ сказалъ мнѣ, что судя по образцамъ, которые я ему показывалъ, мы никогда не найдемъ въ этой рудокопнѣ столько мѣди, чтобъ сдѣлать пару пряжекъ къ подвязкамъ. Я и теперь не вижу, чтобъ образцы, лежащіе на столѣ въ вашей залѣ, много отличались въ достоинствѣ отъ прежнихъ.
   -- Я не думаю, чтобъ старый докторъ могъ быть непогрѣшимъ.
   -- Нѣтъ; но онъ одинъ изъ нашихъ первѣйшихъ химиковъ; а вашъ странствующій философъ, Дустерсвивель, по моему мнѣнію, не что иное какъ одинъ изъ искусныхъ плутовъ, о которыхъ Кирчнеръ говоритъ слѣдующимъ образомъ: Artem habent sine arte, partem sine parte, quorum medium est mentiri, vita corum mendicatum ire {Они искусны безъ искуства, богаты безъ богатства; средство ихъ -- ложь, жребій -- нищета.}, то есть, мисъ Вардоръ...
   -- Мнѣ не нужно поясненія, мистеръ Ольдбукъ, я очень хорошо понимаю что вы хотите сказать; по надѣюсь, что мистеръ Дустерсвивель покажетъ себя болѣе достойнымъ оказываемой ему довѣренности.
   -- Я очень въ томъ сомнѣваюсь, подхватилъ антикварій,-- а намъ будетъ плохо, если мы не откроемъ проклятой руды, которую онъ пророчитъ намъ открыть уже два года.
   -- Вы не имѣете большаго интереса въ этомъ дѣлѣ, мистеръ Ольдбукъ, сказалъ баронетъ.
   -- Слишкомъ большой, серъ Артуръ, слишкомъ большой! И со всѣмъ тѣмъ, изъ любви къ моей прекрасной нспріятельницѣ я охотно согласился бы потерять все, лишь бы узнать, что и вы рисковали не болѣе меня.
   Нѣсколько минутъ царствовало непріятное молчаніе; потому что серъ Артуръ, хотя уже начиналъ предвидѣть послѣдствія своего предпріятія, но былъ слишкомъ гордъ, и потому не могъ сознаться, что первыя мечты уже болѣе не обольщали его.
   -- Я слышалъ, сказалъ онъ наконецъ,-- что молодой человѣкъ, такъ мужественно и съ такимъ присутствіемъ духа оказавшій намъ вчера вечеромъ важную услугу, изъ вѣжливости пришелъ вмѣстѣ съ вами посѣтить меня. Мнѣ очень жаль, что я не могу принять его, равно какъ и никого другаго, исключая такого стариннаго друга, какъ вы, мистеръ Ольдбукъ.
   Антикварій не могъ не отблагодарить за это предпочтеніе низкимъ поклономъ.
   -- Вы вѣроятно познакомились съ этимъ молодымъ человѣкомъ въ Эдинбургѣ? спросилъ баронетъ.
   Ольдбукъ разсказалъ обстоятельства, при которыхъ онъ сблизился съ Доведемъ.
   -- Слѣдовательно, дочь моя знаетъ мистера Ловеля долѣе нежели вы?
   -- Въ самомъ дѣлѣ? Я никакъ не подозрѣвалъ этого.
   -- Я случайно встрѣтила мистера Ловеля, сказала Изабелла, немного покраснѣвъ,-- когда была прошлою весною у тетушки, мисисъ Вильмотъ.
   -- Въ Іоркширѣ? Что онъ тамъ дѣлалъ? Что говорили о немъ? Почему сдѣлали вы видъ, какъ будто не знаете его, когда я вамъ представилъ его.
   Изабелла отвѣчала на менѣе затруднительный вопросъ, а другой оставила безъ отвѣта.
   -- Онъ служилъ въ арміи, и кажется отличился; былъ очень уважаемъ, и слылъ за любезнаго и много обѣщающаго молодаго человѣка.
   -- Но если это такъ, зачѣмъ же, встрѣтивъ его у меня, вы обошлись съ нимъ какъ съ незнакомымъ? Я считалъ васъ, мисъ Вардоръ, менѣе зараженною мелочною гордостью вашего пола.
   -- Она имѣла очень важныя причины поступать такимъ образомъ, сказалъ серъ Артуръ съ важностью.-- Вамъ извѣстны мнѣнія, или можетъ быть, скажете вы, предубѣжденія моей фамиліи,-- это все равно; но мы высоко цѣнимъ безукоризненное происхожденіе. А кажется этотъ молодой человѣкъ побочный сынъ какого-то богача. Дочь моя не хотѣла возобновлять съ нимъ знакомства не узнавъ сперва одобрю ли я подобныя сношенія.
   -- Еслибъ дѣло шло о его матери, я видѣлъ бы въ этомъ причину очень достаточную. Бѣдный молодой человѣкъ! Вотъ почему онъ казался сконфуженнымъ, разсѣяннымъ, когда я объяснялъ ему причину полосы незаконнорожденности, которая вылѣплена въ гербѣ подъ крайнею башнею вашего замка.
   -- Точно такъ, сказалъ съ самодовольнымъ видомъ баронетъ:-- это гербъ Малькольма, прозваннаго "похитителемъ". Выстроенная имъ башня носитъ его имя: Малькольмова Башня; но чаще называютъ ее Misticot's Tower, что я считаю за искаженіе Mishegot, т. е. Башнею Незаконнорожденнаго. Въ моей латинской фамильной генеалогіи названъ онъ: Мііcolnmbus Nothus. Онъ завладѣлъ на время нашими имуществами, старался насиліемъ утвердить свое поколѣніе въ нокиппокскомъ владѣніи, и породилъ этимъ семейныя распри и длинный рядъ несчастій, возбудившихъ въ насъ чувство ужаса и антипатіи ко всему незаконнорожденному; чувство это передали мнѣ мои предки вмѣстѣ съ своею кровью.
   -- Мнѣ извѣстна эта исторія, сказалъ Ольдбукъ,-- равно какъ и строгія правила, утвержденныя ею въ вашемъ семействѣ, и я сейчасъ только говорилъ объ этомъ Ловелю. Бѣдняжка! Онъ вѣрно оскорбился. Я относилъ невниманіе его къ небрежности и сердился; а это было не что иное, какъ естественное слѣдствіе чрезмѣрной щекотливости. Я надѣюсь, серъ Артуръ, что вы не менѣе будете дорожить своею жизнію, хотя и обязаны ею человѣку такого происхожденія.
   -- Я не менѣе буду благодаренъ моему избавителю, воскликнула, баронетъ:-- домъ и столъ мой будутъ всегда къ его услугамъ, какъ будто бы чистѣйшая кровь текла въ его жилахъ.
   Очень радъ отъ васъ это слышать. Если когда нибудь случится, что у него не будетъ обѣда, онъ будетъ знать гдѣ найдти его. Но что дѣлаетъ онъ въ здѣшней сторонѣ? Мнѣ надобно разспросить его, и если узнаю, что ему нуженъ совѣтъ... Впрочемъ, нуженъ онъ или ненуженъ, я не заставлю его имѣть въ немъ недостатка.
   Сдѣлавъ это щедрое обѣщаніе, антикварій распростился съ серомъ Артуромъ и его дочерью, потому что спѣшилъ начать свои дѣйствія на Ловеля. Онъ сообщилъ ему, что мисъ Вардоръ свидѣтельствуетъ ему свое почтеніе, и что она осталась у своего отца; потомъ, взявъ его подъ руку, вышелъ съ нимъ изъ замка.
   Ноквинокъ сохранилъ еще большую часть наружныхъ принадлежностей, которыми къ старину отличались замки бароновъ. При немъ былъ подъемный мостъ, хотя мостъ этотъ оставался всегда опущеннымъ; онъ былъ также окруженъ широкимъ безводнымъ каналомъ, усаженнымъ по обѣимъ сторонамъ деревьями. Строеніе возвышалось частію на скалѣ красноватаго цвѣта, спускавшейся къ морю, частію на твердой землѣ, неподалеку отъ канала. Мы уже говорили объ аллеѣ, которая вела къ дому; еще нѣсколько большихъ деревьевъ возвышалось въ окружности, какъ будто для уничтоженія предразсудка, что деревья худо растутъ въ сосѣдствѣ съ моремъ. Путешественники наши, достигнувъ одного возвышеннаго мѣста посреди большой дороги, остановились и обернулись къ замку; можно себѣ представить, что они не имѣли желанія подвергнуться опять опасности морскаго прилива, возвращаясь по пескамъ. Строеніе набрасывало мрачную тѣнь на кустарники, находившіеся съ лѣвой стороны, тогда какъ окна передняго фасада были освѣщены солнцемъ. Однакожъ видъ этотъ не впуталъ имъ одинаковыхъ мыслей. Ловель со всѣмъ жаромъ страсти, питающейся бездѣлками, какъ хамелеонъ питается воздухомъ и находящимися въ немъ невидимыми насѣкомыми, старался отгадать какое изъ многочисленныхъ оконъ, представлявшихся глазамъ его, принадлежало той комнатѣ, которую въ эту минуту мисъ Вардоръ украшала своимъ присутствіемъ. Размышленія антикварія были гораздо серьезнѣе, и онъ доказалъ это, когда, обернувшись, чтобъ продолжать путь свой, вдругъ воскликнулъ: cito periturn! Ловель, выйдя изъ своей задумчивости, посмотрѣлъ на него такъ, какъ будто хотѣлъ спросить что значило это восклицаніе?-- Старикъ покачалъ головою.
   -- Да, молодой другъ мой, сказалъ онъ,-- я боюсь, и съ истинною горестью говорю вамъ это, боюсь, что эта древняя фамилія очень близка къ упадку.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? воскликнулъ Ловель,-- вы меня очень удивляете.
   -- Мы напрасно стараемся, продолжалъ антикварій, слѣдуя теченію своихъ мыслей, -- ожесточить сердце наше для того, чтобы равнодушно смотрѣть на перемѣны, происходящія въ этомъ обманчивомъ и преходящемъ мірѣ; напрасно стараемся разгадать существо невредимое, довольствующееся самимъ собою, teres atque rotundas {Круглое и гладкое со всѣхъ сторонъ.} поэта; это освобожденіе отъ горестей и бѣдствій человѣческой жизни, достиженіемъ котораго хвастаютъ стоики, такъ же невозможно, какъ состояніе мистическаго спокойствія и совершенства, котораго добиваются вные энтузіасты.
   -- И сохрани Богъ, чтобъ это было иначе! сказалъ Ловель съ жаромъ.-- Сохрани Богъ, чтобъ существовала философія, способная до того очерствить наше сердце, чтобъ оно трогалось только тѣмъ что собственно до насъ касается. Я бы столько же желалъ, чтобъ рука моя затвердѣла какъ рогъ, и не была подвержена порѣзу или царапинѣ, сколько добивался бы стоицизма, который сдѣлалъ бы изъ моего сердца неотесанный камень.
   Антикварій посмотрѣлъ на своего молодаго спутника съ участіемъ и сожалѣніемъ.-- Подождите, сказалъ онъ ему,-- подождите, пока ладья ваша будетъ волнуема въ теченіе шестидесяти лѣтъ превратностями человѣческой жизни: тогда вы выучитесь подпирать паруса и покорять свою ладью кормилу; или, чтобъ изъясниться свѣтскимъ образомъ, претерпите еще столько горестей, что ихъ достаточно будетъ для упражненія вашей чувствительности, тогда вы не будете принимать въ судьбѣ другихъ большаго участія, чѣмъ то, въ которомъ вамъ уже никакъ нельзя будетъ отказать имъ.
   -- Вы можетъ быть правы, мистеръ Ольдбукъ; но такъ какъ въ эту минуту я чувствую себя болѣе расположеннымъ слѣдовать вашей практикѣ, нежели соглашаться съ вашей теоріей, то не могу не принимать живѣйшаго участія въ судьбѣ сейчасъ оставленнаго нами семейства.
   -- И это не безъ причины. Съ нѣкотораго времени нужды сера Артура такъ умножились и сдѣлались такъ настоятельны, что я дивлюсь, какимъ образомъ не дошли до васъ объ этомъ слухи. И потомъ разорительные опыты, которые заставляетъ его дѣлать этотъ нѣмецкій негодяй, Дустерсвивель...
   -- Мнѣ кажется, я видѣлъ этого человѣка въ одномъ изъ фэрпортскихъ кофейныхъ домовъ, гдѣ иногда бываю. Онъ высокъ ростомъ, съ густыми бронями, неловокъ и неповоротливъ, говоритъ объ ученыхъ предметахъ -- сколько я могу судить по своему невѣжеству -- болѣе съ напыщенностью, нежели съ истиннымъ знаніемъ, свои мнѣнія высказываетъ безусловно, и страннымъ образомъ перемѣшиваетъ ученые термины съ мистическими выраженіями. Одинъ молодой человѣкъ простодушно сказалъ мнѣ про него, что это мистикъ, Illuminé, имѣющій сношеніе съ невидимымъ міромъ.
   -- Это онъ, это онъ самъ. У него столько практическихъ свѣденій, что онъ можетъ объясниться умно въ присутствіи людей, знанія которыхъ боится; и сказать вамъ правду, этотъ родъ учености, соединенный съ безпримѣрнымъ безстыдствомъ, ослѣпилъ меня на нѣкоторое время, когда я съ нимъ познакомился; но потомъ я узналъ, что онъ, находясь въ обществѣ глупцовъ или женщинъ, поступаетъ какъ совершенный шарлатанъ, говоритъ о magisterium, о симпатіяхъ и антипатіяхъ, о кабалистикѣ, о волшебномъ жезлѣ,-- словомъ обо всѣхъ пустякахъ, которыми пользовались розенкрейцеры, чтобъ обманывать людей во времена не столь просвѣщенныя, и къ стыду нашему теперь опять возобновляющіяся. Другъ мой Гивистернъ узналъ этого плута въ чужихъ краяхъ; надобно сказать вамъ, что почтенный докторъ также вѣритъ во все это, и онъ-то объяснилъ мнѣ его настоящій характеръ. Ахъ! еслибъ я хоть на одинъ день сдѣлался калифомъ -- какъ желалъ этого честный Абонъ Гасанъ -- я выгналъ бы изъ нашей страны всѣхъ этихъ штукарей метлою. Они своими мистическими бреднями сбиваютъ съ толка умы слабыхъ и довѣрчивыхъ людей такъ же ловко, какъ бы дѣлали это посредствомъ крѣпкихъ напитковъ, и потомъ легко опоражниваютъ ихъ карманы. И этотъ-то негодяй, бродяга, мерзавецъ, наноситъ послѣдній ударъ, который довершитъ разореніе древней и благородной фамиліи.
   -- Но какъ могъ онъ ослѣпить сера Артура до того, чтобъ довести его до такого положенія?
   -- Я право не знаю этого хорошенько. Серъ Артуръ человѣкъ благородный, почтенный; но какъ вы могли замѣтить по тому, что онъ говорилъ намъ о языкѣ пиктовъ, онъ не силенъ въ здравомъ смыслѣ. Часть имѣнія его въ залогѣ, и онъ всегда нуждался. Этотъ плутъ обѣщалъ ему золотыя горы, и одно англійское общество взялось ссудить на это значительныя суммы денегъ за поручительствомъ сера Артура, что меня очень тревожитъ. Нѣсколько человѣкъ,-- и я былъ столько глупъ что попалъ въ число ихъ -- взяли маленькія части въ этомъ предпріятія, а самъ баронетъ выдалъ на это довольно большую сумму. Насъ приманили благовидные признаки и еще благовиднѣйшая ложь; а теперь мы просыпаемся, и подобно Джону Буньяну {Авторъ мистической аллегоріи подъ названіемъ: "Путешествіе Пилигрима".} видимъ, что это былъ только сонъ!
   -- Мнѣ странно, мистеръ Ольдбукъ, что и вы поощрили сера Артура своимъ примѣромъ.
   -- Признаюсь, сказалъ опустивъ глаза антикварій, -- я самъ удивленъ и пристыженъ этимъ. Я сдѣлалъ это не изъ жадности къ прибыли, потому что нѣтъ на землѣ человѣка (т. е. человѣка благоразумнаго), который былъ бы равнодушнѣе меня къ деньгамъ. Но я думалъ, что можно рисковать этою бездѣлкою. Полагаютъ (хоть я не знаю хорошенько почему), будто я дамъ что нибудь тому кто въ добротѣ души своей освободитъ меня отъ этой бабенки, отъ моей племянницы, Мэри Макъ-Интайръ; можетъ быть думаютъ также, что я долженъ помочь ея негодному брату и дать ему ходъ по арміи. Въ томъ и другомъ случаѣ, говорятъ, мнѣ было бы очень съ руки, еслибъ вкладъ мой утроился. Притомъ же, мнѣ пришла въ голову мысль, что финикіяне нѣкогда имѣли мѣдную фабрику на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ теперь начали рыть землю. Этотъ шутъ, этотъ интригантъ Дустерсвивель (да накажетъ его Небо!) угадалъ мою слабую сторону; онъ приманивалъ меня глупыми сказками: говорилъ, что нашелъ слѣды, доказывающіе что тутъ уже добывали руду, и что тогда работы этого рода производились совсѣмъ другимъ образомъ, нежели въ наше время; ля... однимъ словомъ, я былъ настоящій дуракъ, вотъ и все. Моя потеря не стоитъ того, чтобъ говорить о ней; но серъ Артуръ, какъ мнѣ извѣстно, вошелъ въ очень значительныя обязательства, и сердце мое обливается кровью за него и за бѣдную дочь его, которая должна будетъ раздѣлить его несчастіе.
   Разговоръ этотъ болѣе не продолжался. Въ слѣдующей главѣ мы узнаемъ то что за нимъ послѣдовало.
   

ГЛАВА III.

   
   Если сновидѣніе мое не обманчивой призракъ, то сонъ этой ночи сулилъ мнѣ счастіе. Я думаю о своемъ миломъ, и мнѣ какъ-то легче; все улыбается мнѣ, ноги мои не касаются земли.

Шэкспиръ.-- Ромео и Юлія.

   Подробности несчастнаго предпріятія сера Артура заставили мистера Ольдбука потерять изъ вида допросъ, которому онъ хотѣлъ подвергнуть Ловеля, о причинѣ пребыванія его въ Фэрпортѣ. Однако онъ рѣшился завести разговоръ объ этомъ предметѣ.
   -- Мисъ Вардоръ сказывала мнѣ, что она была знакома съ вами до встрѣчи у меня, мистеръ Ловель?
   -- Да, я имѣлъ удовольствіе видѣть ее у мисисъ Вильмотъ, въ Іоркширѣ.
   -- Въ самомъ дѣлѣ! Вы никогда не говорили мнѣ объ этомъ. Почему же вы не подошли къ ней, какъ къ старой знакомой?
   -- Я... я не думалъ встрѣтить ее у васъ, и... счелъ долгомъ подождать, пока она сама не узнаетъ меня.
   -- Я знаю вашу деликатность. Баронетъ -- старый, сварливый дуракъ; но я отвѣчаю вамъ, что дочь его выше церемоній, происходящихъ отъ смѣшныхъ предразсудковъ. Однакожъ теперь, когда вы отыскали здѣсь новыхъ друзей, позвольте спросить, думаете ли вы оставить Фэрпортъ также скоро, какъ предполагали?
   -- Что, если на вашъ вопросъ я отвѣчу другимъ вопросомъ? Какого вы мнѣнія о сновидѣніяхъ?
   -- Какого я мнѣнія о сновидѣніяхъ? А что же хотите вы, чтобъ я о нихъ думалъ, молодой безумецъ, если не то, что это призраки, пораждаемые нашимъ воображеніемъ въ то время, когда разсудокъ перестаетъ управлять имъ. Я не нахожу никакой разницы между сновидѣніями и безумными бреднями. Въ обоихъ случаяхъ лошади никѣмъ неуправляемыя уносятъ телѣгу: въ послѣднемъ случаѣ кучеръ пьянъ, а въ первомъ онъ только дремлетъ. Что говоритъ объ этомъ предметѣ другъ нашъ Маркъ Туллій Цицеронъ? Si insanorum visis fides non est habenda, car credatur somnientium visis, quae nnilto etiam perturbai iora sunt, non intelligo {Если по вѣрятъ бреднямъ безумцевъ, зачѣмъ же вѣрить бреднямъ спящихъ людей, которыя еще менѣе ясны?-- этого я не понимаю.}.
   -- Очень хорошо, соръ; по Цицеронъ говоритъ также, что тотъ кто проводитъ весь день въ метаніи копій, долженъ иногда попадать въ цѣль. Слѣдовательно, и между множествомъ сновъ, видѣнныхъ нами, могутъ находиться нѣкоторые, имѣющіе связь съ будущими событіями.
   -- А, а! то есть вы, въ премудрости своей, воображаете, что копье ваше попало въ цѣль. Ахъ, Боже мой! какъ люди всегда готовы сбивать себя съ толку пустяками! Но посмотримъ: я согласенъ допустить на одинъ разъ существованіе науки снотолкованія, повѣрю толкованію сповъ, и скажу, что новый Даніилъ явился между нами, если вы докажете мнѣ, что сонъ предначерталъ вамъ благоразумное и осторожное поведеніе.
   -- Скажите же мнѣ, почему въ то время какъ я колебался отказаться отъ одного предпріятія, на которое покушался можетъ быть безразсудно, я увидѣлъ въ прошлую ночь во спѣ вашего предка, показывавшаго мнѣ девизъ -- для поощренія меня къ твердости? Почему сонъ представилъ мнѣ слова, которыя не помню чтобъ я когда нибудь слыхивалъ; слова, принадлежащія языку вовсе мнѣ незнакомому, но въ переводѣ содержатъ урокъ, примѣнимый къ теперешнимъ обстоятельствамъ?
   Антикварій расхохотался.
   -- Извините меня, молодой другъ мой; такъ-то мы, слабые смертные, обманываемъ себя и стараемся внѣ насъ отыскивать причины, которыя не имѣютъ другаго источника, кромѣ нашей собственной воли. Я думаю, что могу объяснить причину вашего видѣнія. Вчера послѣ обѣда вы такъ углубились въ размышленія, что мало обращали вниманія на разговоръ нашъ съ серомъ Артуромъ, до тѣхъ поръ, пока мы не начали спора о пиктахъ, такъ грустно окончившагося; но я помню, что показывалъ баронету книгу, напечатанную моимъ предкомъ, и обратилъ вниманіе его на девизъ. Мысли ваши были обращены на другой предметъ, но глаза и уши были машинально поражены этимъ девизомъ и сохранили о немъ память; воображеніе же ваше, разгоряченное легендою, разсказанною вамъ Гризелью, начало колобродить, и представило эти нѣмецкія слова во время сна. Но проснувшись дѣлать себѣ изъ такого пустаго обстоятельства предлогъ къ упорству въ какомъ нибудь предпріятіи, котораго нельзя утвердить на лучшихъ основаніяхъ, это одна изъ увертокъ, къ какимъ иногда прибѣгаютъ умнѣйшіе изъ насъ для того только, чтобъ уступить своей наклонности вопреки разсудку.
   -- Сознаюсь, мистеръ Ольдбукъ, отвѣчалъ Ловель краснѣя:-- думаю, вы правы, и я долженъ много потерять въ вашемъ мнѣніи тѣмъ, что хоть на минуту придалъ важность такому ничтожному обстоятельству. Но я былъ взволнованъ желаніями и намѣреніями, противорѣчащими другъ другу; а вы знаете, тонкой веревки довольно, чтобъ заставить плыть барку, когда она на водѣ, и толстѣйшимъ канатомъ нельзя сдвинуть ее съ мѣста, когда она на берегу.
   -- Справедливо, какъ нельзя болѣе справедливо! Потерять въ моемъ мнѣніи? Ни на одинъ дюймъ, ни на одну линію! Я васъ еще болѣе люблю за это. Теперь мы съ вами поравнялись; у насъ есть сказка за сказку. Мнѣ теперь не такъ стыдно, что я можетъ быть немножко далеко зашелъ въ отношеніи къ этому проклятому praetorium; а совсѣмъ тѣмъ я еще и до сихъ поръ убѣжденъ, что станъ Агриколы былъ въ этихъ окрестностяхъ. Но теперь, Ловель, скажите мнѣ откровенно: зачѣмъ пріѣхали вы изъ Виттенберга? Почему вы оставили отечество и службу? Что можетъ удерживатъ васъ въ такомъ городѣ, какъ Фэрпортъ? Не больны ли вы лѣнью?
   -- Именно такъ, отвѣчалъ Ловель, терпѣливо подчиняясь допросу, такъ какъ ему неловко было избѣгать его. У меня такъ мало привязанностей въ мірѣ, такъ мало людей, принимающихъ во мнѣ участіе или располагающихъ меня къ себѣ, что это отчужденіе доставляетъ мнѣ независимость. Тотъ, чье счастье или несчастье только касается до него самого, можетъ по своей прихоти избирать путь, по которому желаетъ идти.
   -- Извините меня, молодой человѣкъ, сказалъ Ольдбукъ, дружески ударивъ его по плечу и пріостановясь;-- но sufflamina, удержитесь, прошу васъ. Я готовъ предполагать, что вы не имѣете друзей, которые принимали бы участіе въ вашихъ успѣхахъ и радовались имъ вмѣстѣ съ вами; что нѣтъ никого, кому бы вы были обязаны благодарностью или покровительствомъ; но тѣмъ по менѣе вы должны идти по стезѣ, предписываемой долгомъ. Вы обязаны дать отчетъ въ своихъ дарованіяхъ не только обществу, но и Всевышнему Существу, надѣлившему васъ ими для того чтобъ вы употребляли ихъ на пользу себѣ, и другимъ.
   -- Но у меня нѣтъ такихъ дарованій, возразилъ съ нетерпѣніемъ Ловель. Я не требую отъ общества ничего болѣе какъ только позволенія спокойно пробѣгать по стезямъ жизни, не трогая другихъ и не позволяя задѣвать себя. Я никому ничѣмъ не обязанъ. Я имѣю средства поддерживать себя въ совершенной независимости, а желанія мои такъ умѣренны, что средства эти, не смотря на свою ограниченность, все-таки превышаютъ ихъ.
   -- Хорошо, отвѣчалъ антикварій, продолжая путь свой:-- если вы такой философъ, что воображаете себя достаточно богатымъ, то мнѣ нечего болѣе и говорить вамъ; я не считаю себя въ нравѣ давать вамъ совѣты. Вы достигли до acme, самой высшей степени совершенства. Но какимъ образомъ избрали вы Фэрпортъ для приведенія въ дѣйствіе своей безкорыстной философіи. Это все равно, еслибъ почитатель истиннаго Бога вздумалъ основать свое жилище между идолопоклонниками египетской земли. Въ Фэрпортѣ лѣтъ ни одного существа, которое не поклонялось бы золотому тельцу, корню всякаго зла. Я самъ до того зараженъ этимъ дурнымъ воздухомъ, что чувствую иногда покушеніе раздѣлять такое идолопоклонство.
   -- Такъ какъ литература главный источникъ, гдѣ я почерпаю свои удовольствія, и обстоятельства, которыхъ я не могу объяснить, принудили меня отказаться, по крайней мѣрѣ на время, отъ военной службы, то я выбралъ Фэрпортъ какъ мѣсто, гдѣ могу предаваться своимъ наклонностямъ, не подвергаясь искушеніямъ, представляемымъ болѣе изысканнымъ обществомъ.
   -- А, а! Теперь я начинаю понимать, почему вы примѣнили къ себѣ девизъ моего предка. Вы добиваетесь благосклонности публики, хоть и не въ томъ отношеніи, въ какомъ я думалъ это прежде. Вы хотите прославиться какъ литераторъ, и надѣетесь успѣть въ этомъ трудами и усидчивостью.
   Ловель, стѣсненный разспросами антикварія, заключилъ что лучше всего оставить его въ заблужденіи, которому онъ добровольно предавался.
   -- Иногда я имѣлъ глупость питать подобныя надежды, отвѣчалъ онъ.
   -- Бѣдняжка! Это въ самомъ дѣлѣ пспріятное обстоятельство. И можетъ быть, подобно многимъ молодымъ людямъ, вы воображали себя влюбленнымъ въ какую нибудь лукавую бабенку; это значитъ -- какъ справедливо замѣчаетъ Шэкспиръ -- ускорить смерть бичемъ и висѣлицею.
   Потомъ Ольдбукъ продолжалъ дѣлать вопросы, на которые часто имѣлъ снисходительность отвѣчать самъ, потому что постоянныя ученыя упражненія добраго антикварія пріучили его основывать теоріи на данныхъ, вовсе не оправдавшихъ сдѣланныхъ имъ выводовъ; читатели могли замѣтить, что онъ былъ довольно твердъ въ своихъ мнѣніяхъ, и потому не любилъ чтобъ ему противорѣчьи ни въ фактахъ, ни въ выводимыхъ изъ нихъ заключеніяхъ даже тѣ люди, до которыхъ касался разбираемый имъ предметъ. Такимъ образомъ онъ продолжалъ чертить планъ литературнаго поприща Ловеля.
   -- А какимъ сочиненіемъ думаете вы дебютировать какъ литераторъ? О, я отгадываю! Поэзія, поэзія -- соблазнительница молодости... Да, да, скромная застѣнчивость, замѣчаемая въ вашихъ глазахъ, утверждаетъ меня въ этомъ мнѣніи. А какой сюжетъ одушевляетъ ваше поэтическое рвеніе? Намѣрены ли вы достигнуть самой вершины Парнаса, или удовольствуетесь маленькими прогулками у подошвы этой горы?
   -- Я испытывалъ себя только въ лирическомъ родѣ.
   -- Я такъ и думалъ. Вы перелетали съ вѣтки на вѣтку, чтобъ испытать свои крылья. Но я полагаю, что вы намѣрены предпринять полетъ болѣе смѣлый. Замѣтьте, пожалуйста, что я нисколько не уговариваю васъ упорствовать въ такомъ малоприбыльномъ занятіи. Но вы говорите, что совсѣмъ не зависите отъ прихоти публики?
   -- Нисколько.
   -- И не намѣрены избрать теперь дѣятельнѣйшей жизни?
   -- Въ настоящее время это мое твердое намѣреніе.
   -- Въ такомъ случаѣ, мнѣ не остается ничего болѣе, какъ только совѣтовать вамъ что писать и помогать всѣми силами. Я самъ сочинитель;, я напечаталъ двѣ статьи въ "Antiquarian Repository" {Репертуаръ, или собраніе древностей, родъ періодическаго изданія.}, и слѣдовательно у меня нѣтъ недостатка въ опытности. Одна статья моя напечатана подъ заглавіемъ: "Замѣчанія на изданіе Роберта Глостера", и подписана Scrutator; другая съ подписью Indagator, дисертація на одно изреченіе Тацита. Я могъ бы присоединить къ этому одно сочиненіе, сдѣлавшее много шума въ свое время, и напечатанное въ "Gentleman's Magasine" {Ежемѣсячный журналъ довольно популярнаго содержанія.}: это было разсужденіе о надписи Oelia Lelia; тутъ я подписался Oedipus. И такъ, вы видите, что я посвященъ въ таинства литературы, и что мнѣ непремѣнно должны быть извѣстны вкусъ и характеръ нашего времени. Теперь я спрашиваю васъ, съ чего хотите вы начать?
   -- Я не имѣю намѣренія издать что нибудь въ скоромъ времени.
   -- Не въ томъ дѣло; во всемъ что предпринимаешь, надобно имѣть въ виду публику. Посмотримъ: собраніе мелкихъ стихотвореній? Нѣтъ, мелкія стихотворенія обыкновенно остаются въ лавкѣ книгопродавца. Вамъ надобно будетъ сдѣлать что нибудь основательное и вмѣстѣ привлекательное. Не пишите романовъ и уродливыхъ повѣстей. Вамъ съ перваго раза надо стать на прочную дорогу. Позвольте, что скажете вы объ эпопеѣ -- старинной, исторической поэмѣ, которую можно включить въ двѣнадцати до двадцати четырехъ пѣсень? Это именно то что нужно; слѣдуетъ только на идти сюжетъ; я вамъ его доставлю. Сраженіе между каледонцами и римлянами. Вы назовете эту поэму "Каледоніада, или Отраженное Нападеніе". Это названіе будетъ соотвѣтствовать нынѣшнему вкусу, и вы можете тутъ помѣстить нѣкоторые намеки на нынѣшнее время.
   -- Но нападеніе Агриколы не было отражено.
   -- Что вамъ до этого! Вы поэтъ, и слѣдовательно свободны отъ всякой зависимости. Вы подобно Виргилію не должны подчинять себя истинѣ и вѣроятности. Вы можете побѣдить римлянъ на зло Тациту.
   -- И расположить станъ Агриколы въ Каймѣ... какъ вы называете это мѣсто, на зло Эди Охильтри?
   -- Не будемъ болѣе говорить объ этомъ, если вы имѣете ко мнѣ хоть небольшое расположеніе; да сверхъ того я имѣю смѣлость сказать, что можетъ быть въ обоихъ случаяхъ вы говорите правду, не смотря на тогу историка и на синій плащъ нищаго.
   -- Совѣтъ вашъ очень хорошъ, и я постараюсь исполнить его какъ можно лучше. Но вы сдѣлаете одолженіе, доставите мнѣ всѣ мѣстныя справки.
   -- Доставить вамъ мѣстныя справки! Я сдѣлаю гораздо болѣе: я напишу критическія и историческія примѣчанія къ каждой пѣсни и самъ начерчу вамъ планъ всей поэмы. Я не совсѣмъ безъ поэтическаго генія, мистеръ Ловель; только я никогда не могъ написать ни одного стиха.
   -- Очень жаль, что вамъ не достаетъ одного изъ важнѣйшихъ достоинствъ этого искуства.
   -- Одного изъ важнѣйшихъ? Совсѣмъ нѣтъ! Стихъ часть механическая. Можно быть поэтомъ, не измѣряя спондеевъ и дактилей, какъ дѣлали древніе, и не ставя на концѣ каждой строчки риѳмъ, какъ дѣлаютъ это новѣйшіе писатели,-- такъ же какъ можно быть архитекторомъ, не умѣя складывать камней подобно каменьщику. Неужели вы думаете, что Витрувій или Палладіо умѣли владѣть лопаткою?
   -- Въ такомъ случаѣ надобно имѣть двухъ сочинителей для одной поэмы: одного для того, чтобъ выдумать и начертить планъ, другаго для исполненія его.
   -- Это было бы не худо; но во всякомъ случаѣ мы попробуемъ,-- совсѣмъ не для того, чтобъ я желалъ выставить для публики свое имя: въ предисловіи можно будетъ упомянуть только, что получены нѣкоторыя пособія отъ одного ученаго друга; мнѣ недоступно мелочное тщеславіе сочинителей.
   Ловелю забавно было слушать объясненіе, вовсе не соотвѣтствовавшее поспѣшности, съ которою старый другъ его хотѣлъ воспользоваться случаемъ сдѣлаться извѣстнымъ ну: бликѣ, хотя это нѣкоторымъ образомъ значило стоять за каретою, вмѣсто того чтобъ сидѣть въ ней. Что касается до антикварія, то онъ былъ въ восхищеніи. Подобно многимъ сочинителямъ, въ безвѣстности занимающимся литературными разысканіями, онъ втайнѣ питалъ мысль напечатать свои труды; но честолюбіе его было подавляемо припадками недовѣрчивости, боязнью критики, врожденною безпечностью и привычкою откладывать до завтра. Теперь, думалъ онъ, могу я, какъ второй Тейсеръ, бросать стрѣлы подъ прикрытіемъ щита моего союзника. Предполагая, что Ловель поэтъ не перваго разряда, я вовсе не обязанъ отвѣчать за его ошибки, а съ хорошими примѣчаніями сойдетъ съ рукъ и посредственный текстъ. Но онъ хорошій, онъ долженъ быть хорошій поэтъ. У него настоящая поэтическая разсѣянность; онъ рѣдко отвѣчаетъ на вопросъ, пока не повторишь его; обжигается, забывая простуживать свой чай; ѣстъ не помышляя о томъ что кладетъ въ ротъ. Это именно aestus, awen вельшскяхъ бардовъ, это divinus afflatus, уносящій поэта за предѣлы земнаго міра. Видѣнія его также признаки поэтическаго вдохновенія. Сегодня вечеромъ надо послать Каксона посмотрѣть, вспомнитъ ли онъ погасить свѣчу: поэты и мечтатели часто бываютъ очень небрежны въ этомъ отношеніи.-- Потомъ, оборотясь къ своему товарищу, онъ снова началъ вслухъ:
   -- Да, мой милый Ловель, вы получите достаточное количество примѣчаній; и, прево, я думаю, мамъ можно будетъ присоединить къ вашей поэмѣ, въ видѣ прибавленія, разсужденіе мое объ искуствѣ древнихъ располагать войско станомъ. Это придастъ много цѣпы вашему творенію. Мы постараемся воскресить старинные обычаи, такъ постыдно забытые въ новѣйшее время. Вы призовете музъ на помощь, и онѣ конечно улыбнутся поэту, который въ вѣкъ отступничества, съ вѣрою Абдіеля {Абдіель, вѣрный ангелъ, отказавшійся измѣнять добрымъ ангеламъ въ "Потерянномъ Раѣ".}, признаете старинные обряды поклоненія. Потомъ у васъ будетъ видѣніе, въ которомъ геній Каледоніи явится Галгаку, и исчислитъ ему цѣлый рядъ истинныхъ монарховъ Шотландіи. Тутъ, въ примѣчаніи, я постараюсь выставить Боэція. Но нѣтъ, не надо трогать этой струны; звуки ея были бы слишкомъ чувствительны для сера Артура, а вѣроятно у него и безъ того будетъ довольно горя. Но я уничтожу Осіапа, Макферсона и Макъ-Криба.
   -- Но надо подумать объ издержкахъ печатанія? сказалъ Ловель, желая попробовать, не затушитъ ли эта идея пламени его ревностнаго сотрудника, какъ холодная вода.
   -- Издержки печатанія? отвѣчалъ Ольдбукъ, остановись и машинально положа руку въ карманъ.-- Конечно, я могу этому содѣйствовать. Но не хотите ли вы лучше напечатать сочиненіе ваше по подпискѣ?
   -- Конечно нѣтъ, отвѣчалъ Ловель.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, повторилъ антикварій:-- печатать такимъ образомъ не благородно. Но послушайте: мнѣ кажется, у меня есть знакомый книгопродавецъ, имѣющій нѣкоторое уваженіе къ моему мнѣнію. Онъ порискуетъ бумагою и печатью: а я постараюсь продать въ вашу пользу столько экземпляровъ, сколько будетъ возможно.
   -- О, я не корыстолюбивый сочинитель! Все чего я желаю, это -- не потерпѣть убытка.
   -- Хорошо, хорошо. Мы позаботимся объ этомъ; мы сложимъ всю невыгоду на издателя. Я желалъ бы, чтобъ поэма ваша была уже начата. Вы конечно будете писать ее бѣлыми стихами? Этотъ родъ поэзіи выше, величественнѣе и болѣе соотвѣтствуетъ историческому содержанію. Притомъ же это касается до васъ, молодой другъ мой: я думаю, что этотъ родъ поэзіи легче.
   Разговаривая такимъ образомъ они дошли до Монкбарнса, гдѣ антикварій получилъ выговоръ отъ своей сестры, которая хотя и не была философомъ, но сдѣлала этотъ выговоръ съ стоицизмомъ.
   -- Помилуй, оратецъ. сказала она -- неужели съѣстные припасы не довольно еще дороги, что ты самъ возвышаешь цѣну рыбѣ, давая старухѣ Мукльбакитъ все что ей вздумается запросить съ тебя?
   -- Какъ, Гризель! А я думалъ, что прекрасно сторговалъ?
   -- Прекрасно сторговалъ! Ты далъ этой безсовѣстной половину того, что она запрашивала! Еслибъ ты былъ женщина и самъ купилъ себѣ рыбу, то зналъ бы, что никогда не должно давать болѣе четвертой части. И эта безстыдница осмѣлилась еще просить рюмку водки! Но кажется, мы съ Дженни довольно хорошо ее отдѣлали.
   -- Право, сказалъ Ольдбукъ, лукаво посмотрѣвъ на Ловеля,-- я думаю, мы должны благословлять судьбу, не допустившую насъ слышать этого спора. Хорошо, хорошо, Гризель, я провинился въ первый разъ въ жизни; не sutor supra crepidam {Знай сверчокъ свой шестокъ.}, сознаюсь въ этомъ. Но перестанемъ заботиться объ издержкѣ: заботы могутъ убить и кошку {Англійская пословица: care killed a cat.}. Мы съѣдимъ рыбу, чего бы она ни стоила. Теперь, Ловель, я долженъ сказать вамъ, что упрашивалъ васъ остаться именно въ томъ убѣжденіи, что сегодня мы пообѣдаемъ лучше обыкновеннаго, такъ какъ вчера былъ день торжественный. Я предпочитаю день, слѣдующій за пирушкою, самой пирушкѣ. Я люблю analecta, collectanea, какъ можно назвать остатки вчерашняго обѣда въ подобномъ случаѣ. Но вотъ Дженни, которая сейчасъ позвонитъ къ обѣду.
   

ГЛАВА XV.

   
   Чтобы письмо это было отдано какъ можно скорѣе -- ступай, скачи галопомъ, опрометью, бездѣльникъ: отъ этого зависитъ жизнь твои, жизнь твоя, жизнь твоя!

Старинная надпись на нужныхъ письмахъ.

   Оставимъ мистера Ольдбука угощать своего молодаго друга рыбою, за которую онъ заплатилъ слишкомъ дорого, и перенесемся съ нашими читателями въ заднюю комнату фэрпортской почтовой конторы. Содержатель почты отлучился, и потому жена его занималась разборомъ только что прибывшихъ изъ Эдинбурга писемъ, для доставки ихъ по принадлежности. Въ провинціальныхъ городахъ, кумушки предпочтительно выбираютъ это время для посѣщенія содержателя или содержательницы почты, и пользуясь этимъ случаемъ читаютъ адресы, а иногда даже, если вѣрить слухамъ, заглядываютъ и во внутренность пакетовъ, чтобы собирать свѣденія или дѣлать заключенія о дѣлахъ своихъ сосѣдей. Въ ту минуту, о которой мы говоримъ, двѣ женщины такого рода помогали мисисъ Майльсетеръ въ отправленіи ея офиціальной должности, или лучше сказать, пособляли ей дурно отправлять ее.
   -- Ахъ, Боже мой! сказала жена мясника:-- вотъ десять, одиннадцать, двѣнадцать писемъ къ Тенанту и компаніи! Эти люди одни дѣлаютъ болѣе дѣлъ, нежели всѣ остальные жители города.
   -- Да, сказала булочница, -- но замѣтьте, что два изъ этихъ писемъ сложены квадратно и запечатаны двумя печатями. Меня бы очень удивило, еслибъ тутъ не было какихъ нибудь протестованныхъ переводныхъ векселей.
   -- Нѣтъ ли какого нибудь письма къ Дженни Каксонъ? спросила жена мясника.-- Ужъ прошло три недѣли, какъ лейтенантъ уѣхалъ.
   -- Во вторникъ была ровно недѣля какъ она получила письмо, отвѣчала мисисъ Майльсетеръ.
   -- Письмо съ моря? спросилъ булочникъ.
   -- Да, именно.
   -- Это вѣрно отъ лейтенанта! Я не думала, что онъ о ней вспомнитъ.
   -- О, о! Вотъ еще другое письмо! воскликнула мисисъ Майльсетеръ;-- письмо съ моря, съ штемпелемъ Сундерлапда.
   Обѣ кумушки вмѣстѣ хотѣли схватить его.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, моя сударыня, сказала мисисъ Майльсстсръ, у меня уже было довольно хлопотъ изъ за этого. Знаете ли вы, что мистеръ Майльсетеръ получилъ жестокій выговоръ отъ секретаря министерства въ Эдинбургѣ, которому жаловалась Айли Бисетъ за письмо, распечатанное вами, мисисъ Шорткэкъ?
   -- Мною! закричала супруга перваго фэрпортскаго булочника.-- Вы очень хорошо знаете, что оно само собою распечаталось у меня въ рукахъ. Развѣ я въ этомъ виновата? Зачѣмъ не употребляютъ лучшаго сургуча?

0x01 graphic

   -- Это правда, отвѣчала мисисъ Майльсетеръ, содержавшая мелочную лавку; -- а у насъ есть сургучъ, который я могу отрекомендовать по совѣсти, если знаете кто въ немъ нуждается. Но дѣло въ томъ, что мы потеряемъ мѣсто, если поступитъ еще подобная жалоба.
   -- Такъ, такъ, матушка; во за васъ заступится нашъ мэръ.
   -- Я не надѣюсь ни на мэра, ни на судью. Но это не мѣшаетъ мнѣ угодить сосѣдкамъ, и потому вы можете разсматривать сколько вамъ угодно наружность письма. Взгляните: на печати якорь. Я готова биться объ закладъ, что онъ запечаталъ письмо пуговицею своего платья.
   -- Покажите мнѣ его, покажите мнѣ его! закричали обѣ кумушки вмѣстѣ, и бросились на предполагаемое любовное письмо, какъ три вѣдьмы въ "Макбетѣ" на большой палецъ шкипера; онѣ сдѣлали это съ такимъ же любопытствомъ и съ такою же злостью. Мисисъ Гейкбэнъ, жена мясника, женщина высокаго роста, первая схватила пакетъ, и поднявъ его довольно высоко, начала разсматривать письмо на свѣтъ. Мисисъ Шорткэкъ, маленькая, толстенькая и кругленькая, становилась на цыпочки, чтобъ также что нибудь увидѣть.
   -- Я увѣрена, что это отъ него, сказала жена мясника,-- потому что я прочла подпись "Ричардъ Тафриль" и листокъ исписалъ кругомъ.
   -- Опустите же его пониже, сударыня! воскликнула мисисъ Шорткэкъ нѣсколько громче, нежели позволяла осторожность, которой требовали ихъ тайныя дѣйствія; -- опустите же его! Неужели вы думаете, что только вы однѣ умѣете читать писанное?
   -- Тише, сударыня! тише! сказала мисисъ Майльсетеръ:-- кто то вошелъ въ лавку. Затѣмъ, возвысивъ голосъ она обратилась къ дѣвушкѣ;-- Бэби, ступай къ покупателю.
   Бэби отвѣчала грубымъ голосомъ: -- Здѣсь никого нѣтъ, сударыня, кромѣ Дженни Каксонъ; она пришла узнать, есть ли для нея письмо?
   -- Скажи ей, отвѣчала добросовѣстная содержательница почты, подмигнувъ двумъ своимъ пріятельницамъ, -- чтобъ она пришла завтра въ десять часовъ утра, тогда я могу ее объ этомъ увѣдомить. Мы еще не имѣли времени разобрать писемъ. Она всегда такъ спѣшитъ! Можно подумать, что письма ея важнѣе писемъ богатѣйшаго купца въ городѣ.
   Бѣдной Дженни, молодой дѣвушкѣ необыкновенной красоты и скромности, не оставалось ничего болѣе какъ закутаться въ мантилью, чтобъ скрыть вздохъ, вырванный у поя обманутою надеждою, и отправившись домой, провести еще одну ночь въ тоскѣ и боязни.
   -- Я вижу, сказала мисисъ Шорткэкъ, когда жена мясника опустила письмо такъ, что она могла его разсмотрѣть,-- вижу что тутъ говорится объ иглѣ и вывѣскѣ {Тутъ игра словъ: въ оригиналѣ сказано a needle and a pole. Needle значитъ игла и магнитная стрѣлка; pole -- шестъ, жердь и полюсъ. Мисисъ Шорткэкъ истолковала это по своему, и думала, что пріятель Дженни пишетъ о швейной иглѣ и о шестѣ, на которомъ вывѣшиваютъ иногда вывѣски.}.
   -- Не стыдно ли ему, подхватила мисисъ Гейкбэнъ, -- обижать бѣдную, довѣрчивую дѣвушку послѣ того что онъ такъ долго за псю ухаживалъ, и безъ сомнѣнія получилъ отъ нея все чего желалъ?
   -- Въ этомъ нѣтъ никакого сомнѣнія, сказала булочница,-- а теперь онъ упрекаетъ ее тѣмъ, что отецъ у нея цирюльникъ съ вывѣскою у дверей, а сама она ничто иное какъ швея! Фи! Это низко.
   -- Ахъ, нѣтъ, сударыня, нѣтъ! воскликнула мисисъ Майльсетеръ:-- вы ошибаетесь; я очень хорошо понимаю что это такое: это стишокъ изъ одной матросской пѣсни, которую онъ пѣлъ при мнѣ. Онъ говоритъ, что будетъ вѣренъ ей какъ магнитная игла вѣрна полюсу.
   -- Хорошо, хорошо! Я желаю чтобъ это было такъ. Но отъ этого все-таки не приличнѣе для такой дѣвушки какъ она вести переписку съ королевскимъ чиновникомъ.
   -- Я ничего не говорю противъ этого, сказала содержательница почты.-- по всѣ эти любовныя письма приносятъ очень хорошій доходъ почтамту. Ахъ, посмотрите! шесть писемъ къ серу Артуру Вардору, и большая часть изъ нихъ запечатаны облатками вмѣсто сургуча. Тутъ будетъ скоро разстройство, повѣрьте мнѣ.
   -- Разумѣется, подхватила мисисъ Гейкбэнъ:-- это вѣрно письма отъ дѣловыхъ людей, а не отъ знатныхъ друзей его, которые всегда выставляютъ на печатяхъ свои гербы, какъ они ихъ называютъ. Мы увидимъ какъ смирится его гордость. Онъ уже цѣлый годъ не платитъ намъ по счету. Это просто пропащій человѣкъ, по моему мнѣнію.
   -- И мы также шесть мѣсяцевъ ничего отъ него не получали, отозвалась мисисъ Шорткэкъ;-- это обгорѣлая корка.
   -- Вотъ, сказала достойная содержательница почты,-- это письмо вѣрно отъ сто сына, капитана, потому что на печати его такой же гербъ какъ на каретѣ отца. Онъ можетъ быть воротится посмотрѣть, нельзя ли чего нибудь спасти отъ пожара.
   Отдѣлавъ молодаго баронета, онѣ принялись за Ольдбука.
   -- Два письма къ Монкбарнсу. Это вѣрно отъ какихъ нибудь ученыхъ друзей. Посмотрите, какъ они мелко и убористо написаны; есть слова даже подъ самою печатью. Все это для того, чтобъ по заплатить двойныхъ портовыхъ денегъ. Монкбарнсъ самъ поступилъ бы точно также: когда ему приходится платить за письмо вѣсовыя деньги, онъ всегда такъ акуратно умѣетъ придать ему вѣсъ одной унціи, что еслибъ положить на вѣсы зернышко аписа, то и оно бы перетянуло; но письма его никогда не вѣсятъ болѣе ни на одну порошинку. Меня бы всѣ оставили, еслибъ я такъ вѣсила перецъ, сахаръ и сѣру для моихъ покупателей.
   -- Лэрдъ Монкбарнсъ настоящій скряга, сказала мисисъ Гейкбэнъ: -- онъ столько же шумитъ при покупкѣ четверти баранины въ августѣ мѣсяцѣ, какъ бы дѣло шло о филейной части говядины. Мисисъ Майльсетеръ, дайте-ка намъ еще рюмочку коричневой воды. Ахъ, мои сударыни, еслибъ вы знали его брата такъ какъ я его знала! Сколько разъ приходилъ онъ ко мнѣ потихоньку, съ парою дикихъ утокъ въ карманѣ, въ то время какъ покойный мужъ мой былъ на фалкиркскомъ рынкѣ. Ахъ! я не могу имъ нахвалиться.
   -- Я не могу сказать ничего худаго о Монкбарнсѣ, возразила на это мисисъ Шорткэкъ:-- братъ его никогда не носилъ мнѣ дикихъ утокъ, а этотъ очень хорошій и честный человѣкъ. Мы ставимъ ему хлѣбъ, и онъ платитъ намъ акуратно всякую недѣлю. Только онъ покраснѣлъ съ досады, когда мы прислали ему книжку вмѣсто деревянной бирки {Этимъ способомъ булочники сводили въ старину счеты свои съ покупателями. У каждаго семейства была своя бирка, и за каждый полученный хлѣбъ дѣлалась новая мѣтка. Казначейскіе счеты, повѣряемые по этой же методѣ, были причиною, что антикварій былъ къ ней пристрастенъ. Во время Пріора, англійскіе булочники придерживались того же способа вести счеты:
   Have you not seen a baker's maid
   Between two equal panniers sway'd?
   Iler tallies useless lie and idle,
   If placed exactly in the middle *).
   Авторъ.
   *) Развѣ вы не видѣли какъ идетъ и колеблется булочница между двумя равными корзинами хлѣба? А бирки спокойно лежатъ, если положены какъ разъ посрединѣ.}; онъ утверждалъ, что встарину покупатели всегда считались такимъ образомъ съ булочниками; это справедливо.
   -- Посмотрите, сударыни, посмотрите! прервала ихъ мисисъ Майльсетеръ:-- вотъ чѣмъ можно вылечить глазныя болѣзни. Чего бы не дали вы, чтобъ узнать содержаніе этого письма. Это новинка! Вы никогда не видывали ничего подобнаго. "Вильяму Ловелю, эсквайру, въ домѣ мисисъ Гадовэй, на Гай Стритѣ, въ Фэрпортѣ, чрезъ Эдинбургъ". Это второе письмо, получаемое имъ съ тѣхъ поръ какъ онъ здѣсь.
   -- Посмотримъ, посмотримъ! воскликнули вмѣстѣ обѣ достойныя дочери прародительницы Евы.-- Ради Бога, покажите намъ это письмо. Оно адресовано къ тому молодому красивому человѣку, который ни съ кѣмъ не знакомъ во всемъ городѣ? Посмотримъ, посмотримъ!
   -- Нѣтъ, нѣтъ, сударыни! отвѣчала мисисъ Майльсетеръ:-- прочь руки, отойдите! Это не изъ числа двухгронісвыхъ писемъ, за которыя мы можемъ расплатиться съ администраціею, если съ ними что нибудь случится. За него слѣдуетъ получить двадцать пять шиллинговъ портовыхъ денегъ, а на оберткѣ написано секретаремъ приказаніе переслать письмо съ нарочнымъ, если молодаго человѣка не застанутъ въ городѣ. Нѣтъ, нѣтъ, сударыни; говорю вамъ, что съ этимъ письмомъ надо обращаться осторожнѣе.
   -- Но позвольте намъ, матушка, по крайней мѣрѣ посмотрѣть на него снаружи.
   Наружность письма доставила только случай сдѣлать нѣсколько замѣчаній насчетъ различныхъ свойствъ, которыя философы приписываютъ веществу: кумушки изслѣдовали длину, ширину, толщину и тяжесть письма. Оказалось, что конвертъ былъ сдѣланъ изъ плотной бумаги, непроницаемой для глазъ нашихъ кумушекъ, хотя онѣ и вытаращили ихъ такъ, что глаза, казалось, готовы были выскочить изъ своихъ впадинъ. Печать была велика, и могла противостоять всѣмъ усиліямъ отлѣпить ее.
   -- Чортъ возьми, мои сударыни! сказала мисисъ Шорткэкъ, взвѣшивая пакетъ, и вѣроятію желая, чтобъ слишкомъ твердый сургучъ размягчился и расплылся на рукѣ ея,-- я бы очень хотѣла знать содержаніе письма, потому что этотъ Ловель такой человѣкъ, какихъ никогда не видано въ Фэрпортѣ. Никто не знаетъ кто онъ, откуда и что онъ дѣлаетъ.
   -- Хорошо, хорошо, сказала содержательница почты: -- мы поговоримъ о немъ за чашкой чая. Бэби, принеси кипятку. Покорнѣйше благодарю за пирожки, присланные вами, мисисъ Шорткэкъ... Потомъ мы запремъ лавку, пошлемъ Бэби на покой, а сами поиграемъ въ карты до возвращенія мистера Майльсетера, и затѣмъ отвѣдаемъ рису съ телятиной, которую вы были такъ добры и прислали мнѣ, мисисъ Гейкбэнъ.
   -- Но развѣ вы не сейчасъ пошлете письмо къ мистеру Ловелю? спросила мисисъ Гейкбэпъ.
   -- Мнѣ некого послать до возвращенія мужа, потому что старый Каксонъ сказалъ мнѣ, что мистеръ Ловель почуетъ сегодня въ Монкбарнсѣ. Онъ схватилъ лихорадку, вытащивъ вчера изъ воды лэрда и сера Артура.
   -- Старые дураки! отозвалась булочница:-- что за надобность была имъ плавать по водѣ какъ уткамъ въ такую бурную ночь?
   -- Мнѣ сказывали, что ихъ спасъ старый Эди, возразила мисисъ Гейкбэпъ:-- Эди Охильтри, Синій Плащъ, вы его знаете; говорятъ, онъ вытащилъ всѣхъ троихъ изъ большой лужи, въ которую завелъ ихъ Монкбарнсъ, желая показать имъ старинныя укрѣпленія монаховъ.
   -- Это не такъ, сосѣдка, прервала мисисъ Майльсетеръ: -- я разскажу вамъ эту исторію, какъ сообщилъ мнѣ Каксонъ. Надобно вамъ звать, что серъ Артуръ, мисъ Вардоръ и мистеръ Ловель обѣдали въ Монкбарнсѣ...
   -- Но, мисисъ Майльсетеръ, начала опять жена мясника,-- не послать ли вамъ тотчасъ это письмо съ нарочнымъ? Наша лошадь и нашъ работникъ ужъ нѣсколько разъ исправляли почтовыя порученія. Лошадка пробѣжала сегодня не больше тридцати миль, и Джокъ разсѣдлилъ ее въ то время какъ я пошла изъ дома.
   -- Мисисъ Гейкбэнъ! возразила съ недовольнымъ видомъ содержательница почты, -- вы должны знать, что мужъ мой любитъ самъ исполнять подобныя порученія. Мы должны сами доставлять рыбу своимъ чайкамъ. Всякій разъ, когда мужъ съѣздитъ на своей кобылѣ, онъ получитъ по полугинеѣ; а я знаю навѣрно, что онъ не замедлитъ воротиться. Да и не все ли равно мистеру Ловелю получить письмо сегодня вечеромъ или завтра рано утромъ?
   -- Разница только въ томъ, что мистеръ Ловель будетъ уже въ Фэрпортѣ до того времени, пока отправится вашъ посланный, я тогда при чемъ же вы останетесь? Впрочемъ, это ваше дѣло.
   -- Хорошо, мисисъ Гейкбэнъ, отвѣчала, нѣсколько разсердившаяся и сконфузившаяся мисисъ Майльсетеръ: -- я всегда была доброю сосѣдкою, всегда, какъ говорится, любила жить сама и давать жить другимъ; и такъ какъ я имѣла глупость показать вамъ приказаніе почтамтскаго секретаря, то должна его исполнить; по мнѣ не нужно вашего работника: я пошлю своего маленькаго Дэви на вашей лошади, и это доставитъ каждой изъ насъ по пяти шиллинговъ и но три пенса.
   -- Дэви! Боже мой! Но этому ребенку нѣтъ еще десяти лѣтъ; а сказать вамъ правду, дорога очень дурна, лошадь наша упряма, и никто кромѣ Джока не можетъ съ ней справиться.
   -- Мнѣ очень жаль, отвѣчала съ важностью содержательница почты,-- но въ такомъ случаѣ надобно будетъ дождаться мистера Майльсстера. Мнѣ бы не хотѣлось взять на себя отвѣтственность за это письмо, поручивъ его такому негодяю, какъ вашъ Джокъ. Нашъ маленькій Дэви принадлежитъ нѣкоторымъ образомъ къ почтѣ.
   -- Очень хорошо, очень хорошо, мисисъ Майльсетеръ: я совершенно понимаю васъ; но такъ какъ вы хотите рисковать ребенкомъ, то почему же мнѣ не рискнуть лошадью?
   Вслѣдствіе этого разговора даны были нужныя приказанія. Лошадь, улегшую на солому, подняли и приготовили опять къ ѣздѣ. Дэви посадили въ сѣдло, со слезами на глазахъ, съ хлыстомъ въ рукѣ и съ перевѣшенною черезъ плечо черною кожаною сумкою для инеемъ. Джокъ имѣлъ снисходительность выпроводить его за городъ, и ободряя словами и кнутомъ, заставилъ наконецъ лошадь отправиться по монкбарнской дорогѣ.
   Послѣ этого, три кумушки, справившись какъ сивиллы въ своихъ спискахъ, привели въ порядокъ и сообразили полученныя ими свѣденія, которыя на другой день посредствомъ ста различныхъ путей распространились въ фэрпортскомъ обществѣ. Странные, противорѣчащіе слухи были слѣдствіемъ ихъ заключеній и болтовни. Одни говорили, что Тепантъ и компанія обапкрутились, и что всѣ переводные векселя ихъ были возвращены имъ протестованными; другіе увѣряли, что Тепантъ и Ко сдѣлали очень выгодное условіе съ правительствомъ, и что именитѣйшіе глазгоскіе купцы писали къ нимъ, прося принять ихъ въ участники, предпріятія и предлагая имъ премію. Съ одной стороны утверждали, что лейтенантъ Тафриль сознавался въ своемъ письмѣ, что тайно обвѣнчанъ съ Дженни Каксонъ; съ другой говорили, что онъ упрекалъ ее низкимъ происхожденіемъ и ремесломъ ея, и навсегда съ нею прощался. Общею молвою было то, что дѣла сера Артура Вардора достигли самаго критическаго положенія, и если нѣкоторые благоразумные люди сомнѣвались въ этомъ, такъ только потому, что вѣсти эти вышли изъ мелочной лавочки мисисъ Майльсетеръ, откуда выходило больше лжи нежели правды. Но всѣ соглашались, что наканунѣ полученъ изъ канцеляріи государственнаго секретаря пакетъ, адресованный на имя мистера Ловеля, привезенный вѣстовымъ драгуномъ, пріѣхавшимъ изъ главной квартиры Эдинбурга, и что проскакавъ въ галопъ черезъ Фэрпортъ онъ остановился только за тѣмъ, чтобъ спросить дорогу въ Монкбарнсъ. Различно объяснили причину, побудившую отправить съ такою поспѣшностью письмо къ мирному иностранцу, жившему такъ уединенно. Одни полагали, что Ловель былъ знатный французскій эмигрантъ, котораго приглашали быть главою мятежа, готовившагося вспыхнуть въ Вандеѣ; другіе думали, что онъ шпіонъ, офицеръ генеральнаго штаба, посланный для тайнаго осмотра береговъ; иные же утверждали, что онъ принцъ крови, путешествующій инкогнито.
   Между тѣмъ письмо, которому суждено было на другой день подать поводъ къ столькимъ заключеніямъ, подвигалось къ Монкбарнсу при посредствѣ ребенка; но путешествіе это не кончилось безъ опасности и препятствій. Молодой Дэви Майльсетеръ, не имѣвшій, какъ легко можно себѣ представить, ничего общаго съ вѣстовымъ драгуномъ, ѣхалъ довольно проворно къ Монкбарнсу до тѣхъ поръ, пока лошадь его сохраняла въ памяти энергическія увѣщанія Джока и удары кнута, которыми тотъ понукалъ ее. но какъ только гордый копь почувствовалъ, что Дэви съ своими коротенькими ложками не могъ удерживаться въ равновѣсіи, а прыгалъ взадъ и впередъ по спинѣ его, то онъ не хотѣлъ болѣе повиноваться. Онъ началъ съ того, что вмѣсто рыси пошелъ шагомъ. Всадникъ былъ этимъ очень доволенъ, такъ какъ скорая ѣзда приводила его въ порядочное замѣшательство; онъ даже воспользовался этою минутою отдыха, чтобъ съѣсть кусокъ пряника, который мать сунула ему въ руку, чтобъ маленькому почтальону было веселѣе исполнить возложенное на него порученіе. Хитрая лошадь мало по малу замѣтила, что поводьями ея управляетъ неопытный ѣздокъ; тряхнувъ довольно сильно головою, она вырвала поводья изъ рукъ мальчика и начала щипать траву по краю дороги. Испугавшись этихъ признаковъ своеволія и упрямства, боясь упасть и не твердо сидя въ сѣдлѣ, бѣдный Дэви началъ плакать и кричать. Лошадь, слыша на своей спинѣ непривычный шумъ, безъ сомнѣнія подумала что лучше всего для нея самой и для сѣдока возвратиться туда, откуда она пріѣхала; и дѣйствительно повернувъ назадъ она отправилась по дорогѣ въ Фэрпортъ. но какъ всякое отступленіе часто оканчивается бѣгствомъ, то и испуганное крикомъ ребенка и встревоженное тѣмъ, что поводья били его по переднимъ йогамъ, кромѣ того чуя близость своей конюшни, животное поскакало такъ шибко, что еслибъ Дэви могъ удержаться въ сѣдлѣ -- что впрочемъ было весьма сомнительно -- то скоро очутился бы у дверей конюшни Гейкбэпа. Но счастію, на первомъ поворотѣ дороги, мальчикъ встрѣтился съ человѣкомъ, который поднялъ ему поводья и остановилъ лошадь:-- это былъ Эди Охильтри.

0x01 graphic

   -- Зачѣмъ ты такъ скачешь, мальчуганъ? спросилъ онъ.
   -- Да оттого, что не могу удержать лошадь. Я маленькій Дэви.
   -- А куда ты ѣдешь?
   -- Въ Монкбарнсъ съ письмомъ.
   -- Ты ѣдешь не тою дорогою.
   Ребенокъ отвѣчалъ только слезами.
   Старый нищій былъ вообще сострадателенъ, въ особенности когда дѣло шло о дѣтяхъ.-- Я не туда шелъ, подумалъ онъ, по одно изъ важнѣйшихъ преимуществъ моего образа жизни состоитъ въ томъ, что всѣ пути равны для меня. Я увѣренъ, что мнѣ не откажутъ въ пучкѣ соломы въ Монкбарнсѣ: потащусь туда съ этимъ ребенкомъ, такъ какъ если никто не будетъ управлять лошадью, то бѣдняжка упадетъ и сломитъ себѣ шею.-- Такъ ты везешь письмо, голубчикъ? Покажи мнѣ его!
   -- Какъ вѣрный служитель почты я никому не долженъ его показывать, отвѣчалъ Дэви:-- мнѣ велѣпо отдать его мистеру Ловелю въ Монкбарнсѣ, и я бы уже исполнилъ долгъ свой, еслибъ эта негодная лошадь...
   -- Хорошо, хорошо, малютка! сказалъ Охильтри, поворачивая къ Монкбарнсу лошадь, которая вовсе этого не хотѣла:-- вдвоемъ мы съ нею сладимъ, если она только не воплощенный дьяволъ.
   Послѣ обѣда антикварій предложилъ Ловелю пойдти прогуляться на Кинпрунскій холмъ, и тамъ, примирясь со станомъ Агриколы, который старались унизить въ его мнѣніи, онъ пользовался всѣми окружавшими его предметами, чтобъ живѣе описать лагерь римскаго полководца на разсвѣтѣ дня, какъ вдругъ онъ увидѣлъ нищаго и подъ его покровительствомъ малютку.-- Что за чортъ! воскликнулъ онъ:-- мнѣ кажется, это старый Эди съ оружіемъ и обозомъ.
   Нищій объяснилъ причину своего прибытія; но Дэви хотѣлъ въ точности исполнить данное ему порученіе и доѣхать до Монкбарнса, хотя до него оставалось еще съ милю, и его не безъ труда уговорили отдать письмо тому, къ кому оно было адресовано.
   -- Матушка, сказалъ Дэви,-- говорила мнѣ, что я долженъ получить двадцать пять шиллинговъ портовыхъ денегъ за письмо и десять шиллинговъ съ половиною за то, что оно прислано съ нарочнымъ. Вотъ и бумага.
   -- Посмотримъ, посмотримъ, сказалъ Ольдбукъ, надѣвая очки и разсматривая измятый экземпляръ почтамтскихъ постановленій, на которыя ссылался Дэви.-- Нарочный, ѣздокъ и лошадь на цѣлый день, десять шиллинговъ съ половиною. За цѣлый день! ты не былъ болѣе часа въ дорогѣ. За ѣздока и лошадь... я вижу только обезьяну верхомъ на ободранной кошкѣ.
   -- Отецъ самъ пріѣхалъ бы на своей рыжей кобылѣ, сказалъ Дэви,-- но въ такомъ случаѣ пришлось бы заставить васъ ждать до завтрашняго вечера.
   -- Какъ! двадцать четыре часа послѣ назначеннаго времени для раздачи писемъ? Неужели ты ужъ такъ хорошо научился плутовать и обманывать, маленькій змѣенышъ, вылупившійся изъ пѣтушьяго яйца?
   -- Полноте, полноте, Монкбарнсъ! сказалъ нищій: -- не истощайте вашей остроты надъ мальчикомъ. Подумайте, что жена мясника рисковала лошадью, а содержательница почты сыномъ. Надѣюсь, что это стоитъ десяти шиллинговъ и шести пенсовъ. Вы не такъ расчитывались съ Джономъ Гови, когда...
   Ловель, сидѣвшій на мнимомъ Praetorium, просмотрѣлъ присланныя ему бумаги и окончилъ этотъ споръ, заплативъ Дэви требуемую имъ сумму; потомъ, обернувшись къ Ольдбуку, сказалъ ему съ встревоженнымъ видомъ: -- Извините, если я не возвращусь въ Монкбарнсъ сегодня вечеромъ, Мнѣ надобно сейчасъ же отправиться въ Фэрпортъ, и можетъ быть очень скоро оттуда уѣхать. Никогда я не забуду вашего дружескаго расположенія, мистеръ Ольдбукъ.
   -- Надѣюсь, что вы не получили никакихъ непріятныхъ извѣстій?
   -- Извѣстія эти разнаго рода. Но прощайте: въ счастій, равно какъ и въ несчастій я никогда васъ не забуду.
   -- Подождите минуту, одну минуту! воскликнулъ антикварій, какъ будто сдѣлавъ надъ собою усиліе.-- Если... если вы нуждаетесь въ деньгахъ, у меня есть пятьдесятъ, даже сто гиней въ услугамъ нашимъ до... до троицына дня... или до того времени, когда вы будете въ состояніи заплатить ихъ.
   -- Благодарю насъ, мистеръ Ольдбукъ; у меня нѣтъ недостатка въ деньгахъ. Извините, я не могу долѣе разговаривать; я напишу вамъ, или увижусь съ вами до отъѣзда изъ Фэрпорта, если я долженъ буду уѣхать.-- Съ этими словами онъ пожалъ антикварію руку и пошелъ скорыми шагами по фэрпортской дорогѣ.
   -- Очень странно! пробормоталъ Ольдбукъ -- но въ этомъ молодомъ человѣкѣ есть что-то непроницаемое; однакожъ, я никакъ не могу объ немъ худо думать. Но мнѣ надо возвратиться въ Монкбарнсъ и погасить огонь въ зеленой комнатѣ, а то вѣдь ни одна изъ моихъ бабъ не посмѣетъ войдти туда въ сумерки.
   -- А какъ же я доѣду домой? сказалъ заплакавъ мальчикъ.
   -- Ночь прекрасная, сказалъ нищій, взглянувъ на небо, -- и мнѣ кажется, что я хорошо сдѣлаю возвратясь въ городъ: надобно посмотрѣть за этимъ ребенкомъ.
   -- Да, да, Эди, сказалъ антикварій, и пошаривъ нѣсколько времени въ карманѣ своего жилета, нашелъ наконецъ то чего искалъ.-- Вотъ тебѣ, прибавилъ онъ,-- шесть пенсовъ на табакъ.
   

ГЛАВА XVI.

   
   Бесѣда этого чудака меня обворожила. Я дамъ себя повѣсить, если этотъ плутъ не напоилъ меня какимъ нибудь зельемъ, для того чтобъ я полюбилъ его. Да, я вѣрно выпилъ какого нибудь зелья.

Шекспиръ.-- Генрихъ IV. Часть II.

   Въ теченіе двухъ недѣль, антикварій не переставалъ ежедневно спрашивать Каксона, не знаетъ ли онъ что дѣлаетъ мистеръ Ловель, и всегда только узнавалъ, что молодой человѣкъ получилъ еще одно или два толстыя письма съ юга, что его никогда нельзя было встрѣтить на фэрпортскихъ улицахъ, и никто не зналъ чѣмъ онъ занимается.
   -- Но какъ же живетъ онъ, Каксонъ?
   -- О! мисисъ Гадовэй приготовляетъ ему
   бифстэкъ, бараньи котлеты, жаренаго цыпленка, словомъ, все что ей вздумается, а обѣдаетъ онъ въ маленькой, красной залѣ, возлѣ своей спальни. Она никакъ не можетъ заставить его сказать, какое блюдо ему готовить. Но утрамъ она дѣлаетъ ему чай, и онъ честно расплачивается съ нею всякую недѣлю.
   -- Но неужели онъ никогда не выходитъ со двора?
   -- Онъ совершенно отказался отъ прогулокъ. Цѣлый день сидитъ въ своей комнатѣ и все читаетъ или пишетъ. Не знаю, сколько онъ написалъ писемъ, но никогда не посылалъ ихъ на фэрпортскую почту, не смотря на то, что мисисъ Гадовэй предлагала ему отнести ихъ туда сама; онъ посылаетъ свои конверты къ шерифу, и мисисъ Майльсетеръ думаетъ, что шерифъ пересылаетъ ихъ съ своимъ человѣкомъ на танонбургскую почту. Мнѣ кажется, онъ подозрѣваетъ, что письма его стараются прочесть въ Фэрпортѣ, и можетъ быть не совсѣмъ ошибается, потому что бѣдная дочь моя, Дженнп...
   -- Ну, къ чорту! Не надоѣдай мнѣ своими бабами, Каксонъ. Поговоримъ лучше объ этомъ бѣдномъ молодомъ человѣкѣ. Неужели онъ ничего не пишетъ, кромѣ писемъ?
   -- О, нѣтъ; онъ исписываетъ цѣлые листы о какихъ-то предметахъ, какъ говорила мнѣ мисисъ Гадовэй. Она нѣсколько разъ старалась убѣдить его выйдти со двора, потому что находитъ у него болѣзненный видъ, и что апетитъ его исчезаетъ. Но онъ никакъ не хочетъ оставить комнату, между тѣмъ какъ прежде имѣлъ привычку часто прогуливаться.
   -- Онъ дурно дѣлаетъ. Я догадываюсь что его занимаетъ... но не надобно же слишкомъ много трудиться. Я пойду къ нему сегодня: онъ вѣрно только и думаетъ что о "Каледоніадѣ".
   Принявъ такое мужественное рѣшеніе, мистеръ Ольдбукъ тотчасъ же хотѣлъ исполнить его, надѣлъ толстые башмаки, вооружился тростью съ золотымъ набалдашникомъ и отправился въ путь, повторяя слова Фальстафа, выставленныя нами въ началѣ этой главы, потому что самъ дивился привязанности своей къ этому иностранцу.
   Прогулка въ Фэрпортъ была необыкновеннымъ происшествіемъ для мистера Ольдбука, и предпріятіе это онъ выполнялъ не съ большимъ удовольствіемъ. Онъ не любилъ, когда его останавливали на улицѣ, а тамъ всегда встрѣчались праздношатающіеся люди, подходившіе къ нему съ разспросами о новостяхъ, или о другихъ пустякахъ. Только что вошелъ онъ въ городъ, какъ былъ встрѣченъ словами: "Здравствуйте, Монкбарнсъ; читали ли вы нынѣшній журналъ? Говорятъ, великое дѣло совершится черезъ двѣ недѣли".
   -- Дай Богъ, чтобъ оно совершилось и окончилось, отвѣчалъ онъ, продолжая путь свой,-- для того чтобъ я не слыхалъ о немъ болѣе.
   -- Надѣюсь, говорилъ ему другой, -- что ваша милость изволили быть довольны цвѣтами, которые я вамъ доставилъ? Не угодно ли вамъ голландскихъ луковицъ, или, прибавилъ онъ понизивъ голосъ, -- одинъ или два боченка кельнской водки; вчера прибылъ одинъ изъ нашихъ бриговъ.
   -- Покорнѣйше благодарю, мистеръ Крабтри, покорнѣйше благодарю; мнѣ теперь не нужно, отвѣчалъ не останавливаясь антикварій.
   -- Мистеръ Ольдбукъ, сказалъ городской секретарь, человѣкъ болѣе значительный и ставъ передъ нимъ заслонилъ ему дорогу: -- мэръ, узнавъ что вы въ городѣ, убѣдительно проситъ васъ не уходить не повидавшись съ нимъ. Онъ хочетъ переговорить съ вами о проектѣ провести въ городъ воду изъ файрвельскаго источника, такъ какъ она должна будетъ протекать черезъ часть вашихъ владѣній.
   -- Что за чортъ! Развѣ онъ не можетъ найдти дли рытья и рѣзанья другой земли кромѣ моей? Скажите ему, что я на это не соглашусь.
   -- Мэръ и городская дума, продолжалъ секретарь, -- согласны отдать вамъ въ вознагражденіе старыя каменныя статуи донагильдской часовни, которыя вы такъ желали имѣть.
   -- Гм? Что? Да, это другое дѣло. Хорошо! Я зайду къ мэру, и мы поговоримъ объ этомъ.
   -- Но вы не должны мѣшкать, мистеръ Монкбарнсъ, если вамъ угодно имѣть эти статуи, діаконъ Гарлеваль думаетъ, что ихъ можно будетъ употребить на украшеніе общественнаго дома: онъ хочетъ поставить по обѣимъ сторонамъ воротъ статуи съ сложенными накрестъ ногами, что называются Робиномъ и Бобиномъ, и помѣстить надъ дверью третью статую, называемую Эли-Дэли. Діаконъ говоритъ, что это будетъ въ самомъ лучшемъ вкусѣ и совершенно въ новомъ готическомъ стилѣ.
   -- Да избавитъ меня Небо отъ этого племени готовъ! Монументы тампліерскаго рыцаря по обѣимъ сторонамъ греческаго портика, а мадонна надъ воротами! О crimini! Хорошо; скажите мэру, что я дозволяю провести воду черезъ мои владѣнія, но за это хочу имѣть статуи.-- Къ счастью, я сегодня пришелъ сюда.

0x01 graphic

   Оба собесѣдника разстались довольные другъ другомъ: однакожъ хитрый секретарь имѣлъ болѣе причины радоваться своей ловкости, потому что предложеніе вымѣнять на статуи (которыя городской совѣтъ велѣлъ сломать какъ мѣшавшія на дорогѣ) право провести воду въ городъ черезъ земли Ольдбука, было мыслью внезапно вошедшею ему въ голову.
   Послѣ многихъ подобныхъ задержекъ, мистеръ Ольдбукъ пришелъ наконецъ къ мисисъ Гадовэй. Эта добрая женщина была вдова покойнаго фэрпортскаго пастора; преждевременная смерть мужа довела ее до состоянія близкаго къ нищетѣ, въ какомъ часто находятся вдовы членовъ шотландскаго духовенства. Она выпутывалась изъ этого затруднительнаго положенія отдавая въ наймы меблированныя комнаты въ томъ домѣ гдѣ жила. И такъ какъ она нашла въ Ловелѣ жильца, отличавшагося тихою и порядочною жизнью, платящаго очень хорошо и соблюдавшаго всевозможную вѣжливость въ сношеніяхъ, которыя они необходимо должны были имѣть между собою, то мисисъ Гадовэй, не привыкшая находить исѣ эти достоинства вмѣстѣ въ своихъ жильцахъ, очень къ нему привязалась и оказывала ему особенное вниманіе. Приготовить лучше обыкновеннаго кушанье къ обѣду "бѣднаго молодаго человѣка", употребить свое вліяніе на тѣхъ, которые еще помнили ея мужа, или были хорошо расположены къ ней, чтобы достать свѣжихъ овощей или что нибудь другое для возбужденія апетита Ловеля, было для доброй вдовы пріятнымъ попеченіемъ, доставлявшимъ ей большое удовольствіе, не смотря на то что она скрывала это отъ лица, бывшаго предметомъ ея заботливости. Но мисисъ Гадовэй держала въ тайнѣ свое расположеніе къ молодому жильцу не для избѣжанія насмѣшекъ тѣхъ людей, которые могли бы предполагать, что черные глаза сорокапятилѣтней женщины съ красивымъ смуглымъ лицемъ, обрамленнымъ вдовьимъ чепцомъ, все еще способны имѣть претензіи на побѣды; потому что, по правдѣ сказать, сама не имѣя никогда такой претензіи, она и не могла думать, что такая мысль можетъ войдти кому нибудь другому въ голову. Отъ Ловеля же скрывала она свою внимательность только изъ деликатности: ей казалось, что у него болѣе великодушія нежели денегъ, и что ему будетъ больно оставлять усердіе ея безъ награжденія.
   Мисисъ Гадовэй отворила дверь мистеру Ольдбуку, и увидѣвъ его такъ удивилась и обрадовалась, что на глазахъ ея навернулись слезы, которыя она съ трудомъ могла удержать.
   -- Я рада видѣть васъ, серъ; право, очень рада. Боюсь, что молодой постоялецъ мой не совсѣмъ здоровъ; а между тѣмъ онъ не хочетъ повидаться ни съ докторомъ, ни съ пасторомъ, ни съ нотаріусомъ. Посудите, каково будетъ мнѣ, мистеръ Монкбарнсъ, если умретъ у меня человѣкъ, не посовѣтовавшись съ тремя учеными факультетами, какъ говаривалъ мой покойный мистеръ Гадовэй.
   -- И хорошо сдѣлаетъ, проворчалъ циникъ-антикварій.-- Я долженъ сказать вамъ, мисисъ Гадовэй, что шотландское духовенство живетъ нашими грѣхами, медицина нашими болѣзнями, а правосудіе нашими глупостями и несчастіями.
   -- Фи, Монкбарнсъ! Зачѣмъ говорите вы подобныя вещи! Но вы войдете къ нему, вы навѣстите его? Ахъ, онъ такой прекрасный молодой человѣкъ! А его апетитъ все болѣе и болѣе пропадаетъ: едва беретъ онъ понемногу отъ всякаго блюда для того только, чтобъ показать будто ѣстъ. Блѣдныя щеки его становятся съ каждымъ днемъ блѣднѣе и худѣе; право, онъ кажется теперь такъ же старъ, какъ я,-- а я могла бы быть ему матерью, то есть не совсѣмъ, а около того.
   -- Зачѣмъ не дѣлаетъ онъ движенія?
   -- Кажется, мы наконецъ уговорили его согласиться на это, и теперь онъ купилъ лошадь у барышника Динби Голейтли. Ловель знатокъ въ лошадяхъ; самъ Джиби сказалъ это нашей служанкѣ. Онъ сначала предложилъ ему лошадь, по мнѣнію его довольно хорошую для человѣка, держащаго всегда въ рукахъ книгу или перо; по мистеръ Ловель не хотѣлъ и смотрѣть на все, и купилъ себѣ коня, достойнаго повелителя арабовъ. Конь теперь стоитъ въ гостиницѣ Грэмескаго Оружія, на Большой улицѣ. Мистеръ Ловель гулялъ вчера утромъ и сегодня до завтрака. Но не угодно ли вамъ войдти къ нему въ комнату?
   -- Сейчасъ, сейчасъ. Неужели его никто не навѣщаетъ?
   -- Ни одна душа, мистеръ Ольдбукъ; если онъ не бывалъ ни у кого въ то время когда былъ здоровъ и веселъ, то кто же изъ фэрпортскихъ жителей вспомнитъ о немъ теперь?
   -- Правда, правда. Меня бы удивило противное. Проводите же меня, мисисъ Гадовэй, чтобъ мнѣ не зайдти въ другую комнату.
   Добрая хозяйка шла впереди Ольдбука, предостерегая его при каждомъ поворотѣ, и сожалѣя при каждой ступенькѣ, что должна заставлять его подниматься такъ высоко. Наконецъ она тихонько постучалась въ дверь, -- Войдите, отозвался Ловель, и мистеръ Ольдбукъ явился передъ своимъ молодымъ другомъ.
   Комнатка была чисто и прилично меблирована. Стулья обиты вышивками мисисъ Гадовэй. Но въ комнатѣ было жарко, душно, и она показалась Ольдбуку совсѣмъ неудобною для молодаго человѣка слабаго здоровья; замѣчаніе это утвердило его въ намѣреніи, которое онъ уже имѣлъ въ отношеніи своего друга. Ловель сидѣлъ на диванѣ, въ халатѣ и туфляхъ, передъ столомъ, покрытымъ книгами и бумагами. Антикварію грустно было видѣть происшедшую въ немъ перемѣну. Страшная блѣдность рѣзко выставляла на его щекахъ багровыя пятна, вовсе не походившія на свѣжій здоровый цвѣтъ, которымъ онъ такъ недавно отличался. Ольдбукъ замѣтилъ, что жилетъ и панталоны были на немъ черные, и на стулѣ лежалъ черный фракъ. Увидѣвъ антикварія, Ловель всталъ и пошелъ къ нему на встрѣчу.
   -- Вотъ доказательство дружбы, сказалъ онъ, пожимая ему руку,-- истинное изъявленіе дружбы, за которое я много благодарю васъ; вы предупредили мое намѣреніе посѣтить васъ. Вы должны знать, что я сдѣлался съ нѣкотораго времени кавалеристомъ.
   -- Я это слышалъ отъ мисисъ Гадовэй, молодой другъ мой. Надѣюсь, что вамъ посчастливилось найдти смирную лошадь. Я самъ имѣлъ однажды глупость купить коня у Джиби Голейтли, и это четвероногое животное несло меня противъ воли болѣе двухъ миль за сворою собакъ, до которой мнѣ было столько же нужды, сколько до прошлогодняго снѣга. Позабавивъ этимъ, какъ я предполагаю, всѣхъ охотниковъ, лошадь была такъ добра, что сбросила меня въ ровъ. Надѣюсь, вашъ конь будетъ смирнѣе.
   -- Я думаю по крайней мѣрѣ, что онъ будетъ послушнѣе подъ моимъ сѣдломъ.
   -- Это значитъ, что вы считаете себя хорошимъ ѣздокомъ?
   -- Я не охотно бы согласился быть дурнымъ.
   -- Конечно. Всѣ молодые люди скорѣе готовы объявить себя портными... По опытны ли вы? Crede experto: бѣшеная лошадь шутить не любитъ.
   -- Я не выдаю себя за отличнаго всадника; но когда я былъ адъютантомъ сера*** во время сраженія при*** въ прошломъ году, я видѣлъ многихъ офицеровъ, сбитыхъ съ лошадей, не смотря на то, что они ѣздили верхомъ гораздо лучше меня.
   -- Л, а! Такъ вы видѣли лицомъ къ лицу страшнаго бога войны? Вамъ знакомъ нахмуренный лобъ могучаго Марса? Вотъ еще доказательство, что вы имѣете все для сотворенія эпической поэмы. Однако, не забудьте, что бретонцы сражались на телѣгахъ, называемыхъ Тацитомъ covinarii, Вы помните его прекрасное описаніе той минуты, когда бретонцы бросились на римскую пѣхоту, не смотря на то, что по словамъ историка неровность мѣста была вовсе неудобна для кавалерійскаго сраженія. Впрочемъ, я не понимаю, на какихъ телѣгахъ можно было ѣздить по Шотландіи, за исключеніемъ большихъ дорогъ ея? Ну, скажите: посѣщали ли васъ музы? Есть ли у васъ что показать мнѣ?
   -- Время мое, отвѣчалъ Ловель, взглянувъ на свое черное платье,-- было употреблено не столь пріятнымъ образомъ.
   -- Вы потеряли друга?
   -- Да, мистеръ Ольдбукъ, почти единственнаго друга, котораго я имѣлъ.
   -- Въ самомъ дѣлѣ! Такъ утѣшьтесь же, молодой человѣкъ. Смерть, похитившая у васъ друга въ то время, когда ваша взаимная привязанность была еще сильна, и когда вы можете еще проливать слезы безъ горькаго воспоминанія какого нибудь охлажденія, недовѣрчивости или измѣны,-- эта смерть можетъ быть избавила васъ отъ болѣе труднаго испытанія. Посмотрите вокругъ себя: много ли найдете вы людей, которые сохранили въ старости расположеніе тѣхъ, съ кѣми они связаны были въ молодости узами нѣжнѣйшей дружбы? Источники удовольствія, общіе всѣмъ людямъ, мало но малу изсякаютъ по мѣрѣ того, какъ люди старѣются; тогда они стараются отыскивать другія наслажденія, въ которыхъ не участвуютъ болѣе товарищи ихъ молодости. Ревность, соперничество, зависть спорятъ между собою, кому изъ нихъ удастся удалить отъ насъ друзей вашихъ; и при насъ остаются только люди, съ которыми мы связаны привычкою, а не выборомъ сердца, или тѣ, которые болѣе по родству нежели но дружбѣ дѣлятъ время со старикомъ, за тѣмъ чтобъ онъ не забылъ ихъ при своей смерти. Наеc data poena diu viventibus {Наказаніе, наложенное на тѣхъ, которые долго живутъ.}. Ахъ, мистеръ Ловель! Если вамъ суждено достигнуть печальной и холодной зимы жизни, вы тогда не иначе будете смотрѣть на огорченія вашей молодости, какъ на легкія облачка, затемнявшія на минуту лучи восходящаго солнца. Но я заставляю васъ слушать истины, оскорбляющія можетъ быть вашу чувствительность.
   -- Благодарю васъ за доброе намѣреніе, мистеръ Ольдбукъ; но свѣжая рана всегда больна, и увѣренность, что остатокъ моей жизни будетъ непрерывнымъ послѣдствіемъ горестей, составляетъ весьма слабое утѣшеніе въ моей печали. Простите, если прибавлю къ этому, что вы менѣе всѣхъ имѣете причину смотрѣть на жизнь съ такой мрачной стороны. У васъ порядочное состояніе; вы всѣми уважаемы; вы можете, говоря по вашему, vacare nuisis, предаваться ученымъ разысканіямъ, которыя такъ любите, можете найдти пріятное общество внѣ дома и въ домашнемъ быту, посреди усердной и любящей васъ семьи.
   -- Да, это правда; бабы мои, благодаря введенной мною дисциплинѣ, учтивы и сговорчивы. Онѣ не мѣшаютъ мнѣ заниматься науками поутру; когда же послѣ обѣда или послѣ чаю мнѣ вздумается отдохнуть, онѣ ходятъ по комнатѣ съ осторожностью и ловкостью кошекъ. Все это хорошо; по мнѣ не достаетъ человѣка, съ которымъ я могъ бы поговорить, могъ обмѣняться мыслями.
   -- Почему вы не пригласите къ себѣ на житье своего племянника, капитана Макъ-Нитайра, котораго всѣ считаютъ за умнаго молодаго человѣка?
   -- Кого? Моего племянника, Гектора? Этого сѣвернаго Готспура {Пылкій герой Шэкспира. Смотри "Генрихъ IV".}? Сохрани меня Боже! Это все равно что бросить зажженое полѣно въ свой овинъ. Онъ Альманзоръ, онъ Чамонтъ {Другаго рода хвастливые герои: одинъ созданный Дрейденомъ, другой Отваемъ.}. Его горная родословная длиннѣе его меча, а мечъ длиннѣе большой фэрпортской улицы; въ послѣднее пребываніе свое здѣсь онъ обнажилъ его противъ городскаго хирурга. Я ожидаю племянника на этихъ дняхъ; по даю вамъ слово держать его въ почтительномъ отдаленіи. Ему жить въ моемъ домѣ! Стулья и столы мои затрепетали бы отъ ужаса при видѣ его. Нѣтъ, нѣтъ, мнѣ не надобно Гектора Макъ-Интайра!.. Но послушайте, Ловель, вы человѣкъ кроткаго и тихаго характера; не лучше ли было бы вамъ переселиться на мѣсяцъ или на два въ Монкбарнсъ, такъ какъ мнѣ кажется, вы еще не скоро намѣрены оставить нашу сторону? Я велю прорубить калитку въ садъ. Это будетъ стоить бездѣлицу: тамъ была уже однажды калитка, слѣдъ которой видѣнъ и до сихъ поръ. Въ эту калитку вы могли бы всегда, когда вамъ вздумается, ходить изъ зеленой комнаты въ садъ, не безпокоя вашего друга и не боясь, что онъ будетъ тревожить насъ. Что касается до вашей пищи, то мисисъ Гадовэй сказывала мнѣ, что вы очень воздержны; слѣдовательно, вамъ достаточно будетъ моего. скромнаго стола. Стирка вашего бѣлья...
   -- Любезнѣйшій мистеръ Ольдбукъ, прервалъ его Ловель, съ трудомъ удерживая улыбку,-- позвольте мнѣ прежде всего чистосердечно поблагодарить васъ за ваше обязательное предложеніе; но я не могу принять его теперь, такъ какъ я вѣроятно въ скоромъ времени оставлю Шотландію. Однако до отъѣзда надѣюсь имѣть счастіе провести нѣсколько времени у васъ.
   Антикварій упалъ духомъ.
   -- Я надѣялся, сказалъ онъ,-- что мое распоряженіе будетъ удобно намъ обоимъ. Кто знаетъ что можетъ случиться въ послѣдствіи? Можетъ быть, мы и никогда не разстались бы. Я полный владѣлецъ своего имущества, благодаря тому что у моихъ предковъ было болѣе разсудка, нежели гордости. Меня нельзя принудить отдать свое имѣніе, помѣстье, наслѣдство, иначе какъ мнѣ будетъ угодно. У меня нѣтъ потомственныхъ, опредѣленныхъ наслѣдниковъ, такъ же смѣшно помѣщенныхъ одинъ подлѣ другаго, какъ нанизываются куски бумаги на хвостѣ змѣи. Ничто не стѣсняетъ меня въ моей наклонности, и я могу давать полную свободу своему пристрастію. Впрочемъ, я вижу что ничто не можетъ соблазнить васъ въ эту минуту. А что ваша "Каледоніада"? Надѣюсь, она подвигается впередъ?
   -- О, разумѣется, отвѣчалъ Ловель,-я не оставляю такого счастливаго плана.
   -- Конечно, счастливаго! подхватилъ Ольдбукъ съ важнымъ видомъ; потому что хотя онъ хорошо умѣлъ обсуживать выдумки другихъ, но очень естественно имѣлъ немного преувеличенное мнѣніе о своихъ собственныхъ.-- Это одинъ изъ тѣхъ вымысловъ, который, если выполнить его какъ заслуживаетъ его содержаніе, можетъ изгладить непріятное впечатлѣніе суетности, составляющее упрекъ литературѣ нашего времени.
   Въ эту минуту постучали въ дверь, и мисисъ Гадовэй подала Ловелю письмо, говоря что слуга дожидается отвѣта.
   -- Записка эта столько же касается до васъ, сколько до меня, сказалъ Ловель, просмотрѣвъ письмо и подавая его антикварію.
   Письмо это, написанное въ самыхъ учтивыхъ выраженіяхъ, было отъ сера Артура Вардора. Онъ сожалѣлъ, что припадокъ подагры препятствовалъ ему до этого времени лично отблагодарить мистера Ловеля за важную услугу, которую онъ оказалъ ему. Онъ бы желалъ быть въ состояніи явиться къ нему самъ, но надѣется, что мистеръ Ловель проститъ его въ несоблюденіи этой формальности, и не откажется присоединиться къ маленькому обществу, намѣревающемуся, на слѣдующій день посѣтить Монастырь Святой Руѳи, а потомъ обѣдать въ Ноквинокѣ и провести тамъ вечеръ. Оканчивалъ онъ тѣмъ, что пригласилъ также и семейство Монкбарнсъ на это гулянье. Мѣстомъ съѣзда назначена застава, находившаяся почти въ одинаковомъ разстояніи отъ жительства всѣхъ тѣхъ, которые составятъ это общество.
   -- Что же намъ дѣлать? спросилъ Ловель антикварія, хотя онъ вовсе не сомнѣвался въ его отвѣтѣ.
   -- Мы поѣдемъ, молодой другъ мой, мы непремѣнно поѣдемъ! Мнѣ однако надобно будетъ нанять коляску. Въ ней будетъ три мѣста: одно для васъ, другое для меня, третье для Мэри Макъ-Интайръ. Это хорошо; что касается до второй изъ моихъ бабъ, то она проведетъ этотъ день въ домѣ пастора, а вы можете пріѣхать въ Монкбарнсъ въ нашей коляскѣ, такъ какъ я возьму ее на цѣлый день.
   -- Кажется, мнѣ лучше будетъ ѣхать верхомъ?
   -- Ахъ, да! Я и забылъ про вашего буцефала; однако замѣчу мимоходомъ, что вы поступаете безразсудно, предпочитая ноги животнаго тѣмъ ногамъ, которыя даны вамъ природою.
   -- Но лошадиныя ноги имѣютъ преимущество ходить гораздо скорѣе и быть въ двойномъ количествѣ; вотъ почему я имѣю сильную наклонность, признаюсь вамъ...
   -- Довольно, довольно! Поступайте такъ, какъ вамъ удобнѣе. Въ такомъ случаѣ, я возьму съ собою Гризель или пастора, потому что если нанимаю почтовыхъ лошадей, то онѣ должны служить мнѣ какъ слѣдуетъ. И такъ, мы увидимся у Тирлингенской заставы, въ пятницу, ровно въ полдень.
   Условившись такимъ образомъ, друзья наши разстались.
   

ГЛАВА XVII.

   
   Они повѣствуютъ о тѣхъ мѣстахъ, гдѣ ночью, при свѣтѣ факеловъ, пасторы возсылали теплыя молитвы, или пѣли полночные гимны; туда удалялись усталыя души; мщеніе и злоба исчезали въ этихъ кельяхъ; угрызеніе совѣсти, смягченное состраданіемъ, было менѣе ужасно и усмиренная гордость проливала здѣсь слезы раскаянія.

Краббе.

   Утро въ пятницу было такъ прекрасно, какъ будто не было предпринимаемо никакой прогулки: событіе равно рѣдкое въ романахъ и въ дѣйствительной жизни. Ловель, чувствуя благотворное вліяніе хорошей погоды и радуясь предстоящей встрѣчѣ съ мисъ Вардоръ, ѣхалъ на мѣсто свиданія въ лучшемъ расположеніи духа, нежели въ какомъ находился съ нѣкотораго времени. Будущность представлялась ему въ лучшемъ свѣтѣ, и надежда, какъ утреннее солнце, проникающее сквозь облака и туманы, освѣщало его путь. Какъ можно было ожидать по такому расположенію духа, Ловель пріѣхалъ первый па назначенное мѣсто, и разумѣется глаза его были съ такимъ вниманіемъ устремлены на дорогу въ Ноквинокъ, что онъ замѣтилъ прибывшихъ изъ Монкбарнса только благодаря крикамъ кучера, когда коляска остановилась сзади его. Въ этой почтовой колесницѣ сидѣла, во первыхъ, величественная фигура самого мистера Ольдбука; во вторыхъ, не менѣе величавая особа достопочтеннаго мистера Блатерголя, троткосейскаго пастора, къ приходу котораго принадлежали Монкбарнсъ и Ноквинокъ. На головѣ этого почтеннаго священнослужителя былъ огромный парикъ, на вершинѣ котораго находилась круглая шляпа съ поднятыми полями. Это былъ превосходнѣйшій изъ трехъ париковъ, оставшихся въ приходѣ, и различавшихся между собою, какъ обыкновенно говаривалъ Монкбарнсъ, подобно тремъ степенямъ сравненія: гладенькій паричокъ сера Артура былъ степенью положительною, его собственный круглый парикъ сравнительною, а огромный сѣдой парикъ достойнаго пастора превосходною. Главноуправляющій этихъ трехъ древнихъ причесокъ, думая или притворяясь что думаетъ будто его присутствіе необходимо въ такое время когда случай соединилъ всѣ три парика, сѣлъ позади коляски за тѣмъ чтобъ быть на готовѣ, если господамъ этимъ понадобится поправить прическу передъ обѣдомъ. Между масивными фигурами Монкбарнса и пастора торчала какъ спица тоненькая Мэри Макъ-Интайръ; а тетка ея предпочла отправиться въ домъ пастора и поболтать тамъ съ мисъ Блатерголь, вмѣсто того чтобъ разсматривать развалины монастыря Святой Руѳи.
   Въ то время какъ Ловель раскланивался съ семействомъ Монкбарнса, прикатилъ и баронетъ. Его откидная карета, горячія гнѣдыя лошади, лихой кучеръ, дверцы съ гербами и два передовые жокея составляли разительную противоположность со старымъ рыдваномъ и запыленными лошадьми, привезшими антикварія. Главныя мѣста въ каретѣ занимали серъ Артуръ и дочь его. При первомъ взглядѣ на Ловеля, мисъ Вардоръ сильно покраснѣла; но она вѣроятно приготовилась обойтись съ нимъ только какъ съ другомъ, и не болѣе, такъ какъ спокойно и съ достоинствомъ отвѣчала на его усердное привѣтствіе. Серъ Артуръ остановилъ карету, чтобъ дружески пожать руку своего избавителя выразить ему свою радость, что этотъ случай доставилъ ему возможность лично поблагодарить его; потомъ, желая познакомить его со своимъ спутникомъ, онъ сказалъ небрежнымъ тономъ представляя ихъ другъ другу:-- господинъ Дустерсвивель, мистеръ Ловель.
   Ловель взглянулъ на нѣмецкаго адепта, сидѣвшаго на переднемъ мѣстѣ кареты, которое обыкновенно предоставляется людямъ подчиненнымъ или занимающимъ не высокое положеніе въ свѣтѣ. Предупредительная гримаса и низкій поклонъ, какими иностранецъ отвѣчалъ на его короткое привѣтствіе, усилили отвращеніе, которое Ловель уже имѣлъ къ нему; а нахмуренныя брови антикварія ясно доказывали, что и онъ былъ недоволенъ этимъ прибавленіемъ къ ихъ обществу. Всѣ участвовавшіе въ прогулкѣ раскланялись другъ другу издали; экипажи тронулись, и отъѣхавъ около трехъ миль отъ мѣста встрѣчи остановились наконецъ у вывѣски "Четырехъ Подковъ", маленькой гостиницы, гдѣ Каксонъ смиренно отворилъ дверьцы и откинулъ подножки коляски, въ то время какъ болѣе парадные слуги сера Артура высаживали своихъ господъ изъ ихъ блестящаго экипажа.
   Здѣсь возобновились привѣтствія, молодыя дѣвушки пожали другъ другу руки, а Ольдбукъ, находившійся теперь въ своей сферѣ, пошелъ впереди всѣхъ, какъ проводникъ и чичероне. Всѣ отправились пѣшкомъ къ мѣсту, возбуждавшему ихъ любопытство. Ольдбукъ удержалъ возлѣ себя Ловеля, считая его лучшимъ слушателемъ, и отъ времени до времени оборачивался чтобъ сдѣлать какую нибудь поучительную замѣтку мисъ Вардоръ и Мэри Макъ-Интайръ, которыя шли за ними. Антикварій избѣгалъ разговора съ баронетомъ и пасторомъ, зная что они считали себя столько же или даже еще болѣе свѣдущими въ этомъ предметѣ; что же касается до Дустерсвивеля, то Ольдбукъ не могъ равнодушно взглянуть ему въ лице, потому что смотрѣлъ на него какъ на шарлатана и главную причину убытка, который предстояло ему понести отъ компаніи для разработки мѣдной руды. Такимъ образомъ пасторъ и адептъ были спутниками сера Артура, который сверхъ того привлекалъ ихъ къ себѣ какъ важнѣйшая особа всего общества.
   Въ Шотландіи часто случается, что самые прелестные виды скрыты въ какомъ нибудь отдаленномъ оврагѣ, и вы можете путешествовать по всей странѣ, не подозрѣвая, что близко отъ васъ есть любопытныя мѣста, и вы ихъ не увидите, если случай не приведетъ васъ къ нимъ. Это въ особенности относится къ окрестностямъ Фэрпорта, которыя вообще открыты и ровны. Но кое-гдѣ глубокіе ручейки и маленькія рѣчки образовали овраги или глубокія долины, окруженныя высокими скалистыми берегами, на которыхъ растутъ въ изобиліи разныя деревья и кустарники, и видъ этихъ мѣстъ тѣмъ красивѣе, что представляетъ неожиданный контрастъ съ окружавшею мѣстностью. Такое мѣстоположеніе находилось именно близъ развалинъ монастыря Святой Руѳи, куда сбоку крутой и голой горы вела тропинка, по которой прежде гоняли барановъ. Однакожъ, на этой тропинкѣ, спускавшейся постепенно и извивавшейся вокругъ горы, начали показываться деревья, сначала отдѣльныя, зачаверѣлыя и испорченныя, съ клоками шерсти на стволахъ и съ корнями, выдавшимися изъ земли и образовавшими углубленія, въ которыхъ любили отдыхать бараны. Все это представляло видъ болѣе интересный для любителя живописи, нежели для садовника и лѣсничаго. Мало по малу деревья начали являться группами, на краю и въ серединѣ которыхъ расли терновникъ и орѣшникъ, наконецъ группы эти соединялись такъ часто, что мѣстность можно было уже назвать лѣсистою, хотя кое-гдѣ виднѣлись просѣки или маленькія болота и пустоши, не годныя для растительности. Возвышенія, окружавшія долину, тѣснились ближе и ближе; внизу былъ слышенъ шумъ ручья, и сквозь лѣсныя прогалины видно было какъ прозрачная вода его быстро струилась подъ своимъ зеленымъ сводомъ.
   Тутъ Ольдбукъ окончательно принялъ на себя роль чичероне и-убѣждалъ все общество ни на шагъ не удаляться отъ указанной имъ дорожки, если оно хотѣло вполнѣ насладиться зрѣлищемъ, на которое пришло смотрѣть.
   -- Вы счастливы, что имѣете меня проводникомъ, мисъ Вардоръ, воскликнулъ старикъ, и покачивая въ кадансъ головою и рукою, громко и мѣрно продекламировалъ слѣдующіе стихи:
   
   I know each lane, and every alley green,
   Dingle, or bushy dell, of this wild wood,
   And every bosky bower from side to side *)
   *) Я знаю каждую тропинку, каждую зеленую аллею въ этомъ дикомъ лѣсу; мнѣ извѣстны изъ конца въ конецъ всѣ лощинки, всѣ ущелья, всѣ тѣнистые уголки.
   
   -- Чортъ возьми! Этотъ терновникъ разрушилъ всѣ труды Каксона и едва не сбросилъ парикъ мой въ ручей. Это досталось мнѣ за неумѣстныя цитаты.
   -- Не заботьтесь объ этомъ, любезнѣйшій мистеръ Ольдбукъ, сказала мисъ Вардоръ:-- развѣ нѣтъ съ вами вашего вѣрнаго Каксона, всегда готоваго помочь въ подобномъ несчастій? И когда вы явитесь въ прежнемъ блескѣ, то я произнесу слѣдующій отрывокъ:
   
   So sinks the day-star in the ocean bed,
   And yet anon repairs his drooping head,
   And tricks his beams, and with new spangled ore
   Flames on the forehead... *)
   *) Такъ нисходитъ дневное свѣтило въ ложе океана; но скоро оно снова выказываетъ влажную голову, льетъ лучи и возноситъ чело, сіяющее золотомъ...
   
   -- Довольно, довольно! воскликнулъ Ольдбукъ.-- Мнѣ бы слѣдовало знать, что не нужно давать вамъ поводъ выказывать свое преимущество надо мною. Но здѣсь есть чѣмъ остановить ваше сатирическое направленіе, потому что я знаю какъ вы любите природу.-- Въ самомъ дѣлѣ, когда гулдющіе прошли за антикваріемъ въ проломъ старой невысокой развалившейся стѣны, имъ представилось неожиданное и занимательное зрѣлище.
   Общество очутилось на возвышенной сторонѣ оврага, открывшагося имъ въ видѣ амфитеатра; въ серединѣ находилось чистое, глубокое озеро, величиною въ нѣсколько акровъ, окаймленноеплоскою землею. За псю возвышались крутые берега, которые въ нѣкоторыхъ мѣстахъ украшались утесами, а въ другихъ -- молоденькимъ, пушистымъ лѣскомъ, неправильно росшимъ на краю и прерывавшимъ однообразіе зеленыхъ полянъ, виднѣвшихся вокругъ озера. Внизу послѣднее изливалось въ быстрый, шумный ручей, по теченію котораго слѣдовали наши путешественники съ тѣхъ поръ какъ вошли въ оврагъ. Въ томъ мѣстѣ, гдѣ ручей вытекалъ изъ озера, находились развалины, цѣль прогулки нашихъ пріятелей. Развалины эти были не очень велики; но удивительная красота, дикость и уединеніе мѣста придавали имъ болѣе интереса и значенія, чѣмъ вообще представляютъ остатки болѣе важной архитектуры, но находящіеся ближе къ обыкновеннымъ домамъ и не имѣющіе такого романтическаго положенія. Окна съ восточной стороны монастыря были еще цѣлы, со всѣми рѣзными украшеніями, и стѣны поддерживавшіяся легкими арками, но уже отдѣлившимися отъ нихъ, со своими зубцами и скульптурою придавали зданію разнообразный и пріятный видъ. Крыша и западный конецъ церкви были совсѣмъ разрушены, но послѣдняя занимала одну сторону сквэра, заключеннаго съ двухъ другихъ сторонъ развалинами монастырскихъ зданій, а съ четвертой садомъ. Часть зданія, обращенная къ ручью, была построена на крутой скалѣ, такъ какъ это мѣсто однажды служило крѣпостью и взято было приступомъ во время монтрозской войны. Тамъ гдѣ нѣкогда былъ еще садъ, находилось нѣсколько плодовыхъ деревьевъ. Въ нѣкоторомъ разстояніи отъ строеній уединенно росли дубы, вязы и каштаны, достигшіе огромной величины. Остальное пространство между развалинами и горою занимала лужайка, которую ежедневно пасущіяся на ней овцы содержали въ лучшемъ порядкѣ, нежели косы и грабли садовниковъ. Все это мѣсто дышало величественнымъ спокойствіемъ, хотя нисколько не было однообразно. Темный, глубокій басейпъ, гдѣ покоилось прозрачное озеро, отражавшее водяныя лиліи, росшія на его поверхности, и деревья, раскинувшія свои вѣтви съ нѣкоторыхъ мѣстъ берега,-- все это составляло прелестный контрастъ съ быстротою и шумомъ ручья, который, вырываясь изъ озера какъ невольникъ изъ заточенія, быстро спускался по долинѣ, обтекалъ скалу, покрытую развалинами, и шумѣлъ и цѣнился отъ ярости при встрѣчѣ со всякой доской или камнемъ, преграждавшимъ его теченіе. Такую же противоположность составляли плоскій зеленый лугъ, на которомъ лежали развалины, осѣненныя огромными дубами, и крутые берега, возвышавшіеся въ небольшомъ разстояніи и мѣстами покрытые молодымъ лѣскомъ, мѣстами отличавшіеся крутизнами, обросшими красноватымъ верескомъ, или высокими утесами сѣраго гранита, испещреннаго мхомъ и другими растеніями, пускавшими свои корни даже въ ращслипы самыхъ безплодныхъ скалъ.

0x01 graphic

   -- Здѣсь было убѣжище науки во времена заблужденій, мистеръ Ловель, сказалъ Ольдбукъ, котораго окружило все общество, любовавшееся этимъ неожиданно открывшимся романтическимъ видомъ.-- Здѣсь отдыхали мудрецы, утомленные жизнію, и посвящали себя будущему міру или пользѣ грядущихъ поколѣній. Теперь я вамъ покажу библіотеку. Посмотрите на эту огромную стѣну съ четыреугольными окнами. Тутъ находилась она снабженная, какъ видно изъ одного древняго находящагося у меня манускрипта, пятью тысячами томовъ. Тутъ можно предаваться горю вмѣстѣ съ ученымъ Леландомъ, который, сожалѣя объ уничтоженіи монастырскихъ библіотекъ, восклицаетъ подобно Рахили, оплакивающей своихъ дѣтей, что мы могли бы утѣшаться если бы папскіе законы, декреты, декреталіи, клементины и другая бѣсовская дрянь, даже софизмы Гейтсбурга, универсалы Порфирія, логика Аристотеля, теологія Дунса, и подобная ветошь (извините, мисъ Вардоръ) были похищены изъ націяхъ библіотекъ и употреблены въ дѣло мелочными лавочниками, свѣчниками и мыловарами; но отдать наши старинныя хроники, наши благородныя исторіи, наши ученые коментаріи и народныя преданія на такое презрительное и низкое употребленіе, значило унизить нашу націю и обезчестить насъ въ глазахъ грядущаго потомства до позднѣйшихъ временъ. О, небрежность, пагубная нашему отечеству!
   -- И, о, Джонъ Ноксъ! {Знаменитый шотландскій реформаторъ.} прибавилъ баронетъ, -- подъ покровительствомъ и вліяніемъ котораго совершена эта патріотическая работа!
   Антикварій, находившійся нѣкоторымъ образомъ въ положеніи птицелова, попавшагося въ собственную свою сѣть, отвернулся и закашлялся, чтобъ скрыть легкую краску, покрывшую его лице въ то время какъ онъ соображалъ отвѣтъ.-- Что касается до апостола шотландской реформаціи...
   Но мисъ Вардоръ прервала этотъ опасный разговоръ:
   -- Скажите, пожалуйста, кто былъ авторъ, о которомъ вы сейчасъ говорили, мистеръ Ольдбукъ?
   -- Это былъ ученый Леландъ, мисъ Вардоръ, сошедшій съ ума, узнавъ объ уничтоженіи монастырскихъ библіотекъ въ Англіи.
   -- Я думаю, возразила молодая дѣвушка, -- что его несчастіе спасло разсудокъ многимъ антикваріямъ нашего времени, такъ какъ ихъ навѣрно поглотило бы это море учености, еслибъ его не уменьшили отводомъ въ другія мѣста.
   -- Да, слава Богу! Теперь нѣтъ болѣе опасности; они едва оставили вамъ полную ложку для совершенія этого самоубійства.
   Сказавъ это, мистеръ Ольдбукъ свелъ ихъ съ берега по крутой, но неопасной тропинкѣ, которая привела къ прекрасному лугу, гдѣ находились развалины.-- Здѣсь жили мудрецы, продолжалъ антикварій,-- занимаясь разысканіемъ древностей, манускриптовъ и сочиненіемъ новыхъ книгъ для поученія потомства.
   -- И совершеніемъ религіозныхъ обрядовъ съ торжественностью и церемоніаломъ, достойными ихъ духовнаго сана, присовокупилъ баронетъ.
   -- И, съ вашего позволенія, соръ Артуръ, сказалъ нѣмецъ съ низкимъ поклономъ,-- монахи дѣлали также въ лабораторіяхъ своихъ очень любопытные опыты химіи и magiae naturalis.
   -- Я думаю, сказалъ пасторъ,-- что имъ было довольно хлопотъ при сборѣ податей съ трехъ богатыхъ приходовъ.
   -- И во всемъ этомъ, прибавила мисъ Вардоръ, сдѣлавъ. злакъ антикварію,-- имъ нисколько не мѣшало бабье.
   -- Да, моя прекрасная непріятельница, отвѣчалъ Ольдбукъ,-- въ этомъ раю не было Евы, и тѣмъ болѣе мы должны удивляться, какимъ образомъ благочестивые отцы потеряли его.
   Разсуждая такимъ образомъ о занятіяхъ прежнихъ обладателей развалинъ, гулявшіе переходили отъ одной поросшей мхомъ руины къ другой, въ сопровожденіи Ольдбука, подробно и ясно объяснявшаго имъ главный планъ монастыря и читавшаго и толковавшаго разныя, почти стертыя надписи, находившіяся на надгробныхъ камняхъ, или въ пустыхъ нишахъ, гдѣ нѣкогда были образа святыхъ.
   -- Почему, спросила наконецъ мисъ Вардоръ антикварія,-- преданіе сообщило намъ такъ мало подробностей объ этомъ величественномъ зданіи, воздвигнутомъ съ такимъ трудомъ и вкусомъ, и обладатели котораго имѣли въ свое время столько власти и столько значенія. Самый маленькій замокъ какого нибудь барона грабителя, или эсквайра, снискивавшаго себѣ пропитаніе копьемъ или мечомъ, освященъ легендою, и всякій пастухъ скажетъ вамъ съ точностію имена и подвиги его обитателей; по спросите здѣшняго уроженца объ этихъ башняхъ, аркахъ, столбахъ и высокихъ окнахъ, выстроенныхъ съ такими издержками, и онъ отвѣтитъ вамъ слѣдующими краткими словами: "это было построено монахами, давно, въ старину".
   Предложенный вопросъ этотъ былъ нѣсколько затруднителенъ. Серъ Артуръ поднялъ глаза къ небу, какъ будто надѣясь получить вдохновеніе свыше для того, чтобъ отвѣчать, а Ольдбукъ подвинулъ парикъ свой. Пасторъ полагалъ, что прихожане были такъ заняты пресвитеріанскимъ ученіемъ, что не могли сохранить какое нибудь воспоминаніе о папистахъ, тяготившихъ эту страну и бывшихъ отпрысками древа беззаконія, корни котораго находятся въ нѣдрахъ семи горъ проклятія... По мнѣнію Ловеля, вопросъ этотъ лучше всего разрѣшить разсмотрѣніемъ тѣхъ событій, которыя оставляютъ самое глубокое впечатлѣніе въ душѣ простаго народа.
   -- Эти событія, продолжалъ онъ,-- не принадлежатъ къ тѣмъ, которыя похожи на мѣрное теченіе ручья, оплодотворяющаго орошаемое имъ поле; они напротивъ могутъ быть сравниваемы съ быстрымъ потокомъ, съ неукротимою яростію выступающимъ изъ своихъ береговъ. Эры, по которымъ простой народъ считаетъ время, всегда относятся къ какой нибудь эпохѣ, полной ужасовъ и скорби. Онѣ обыкновенно ознаменованы бурею, землетрясеніемъ, или мятежомъ. Слѣдовательно, заключилъ онъ,-- если подобные факты преимущественно остаются въ памяти простолюдина, то нечего удивляться, что онъ помнитъ свирѣпаго воина и забываетъ смиреннаго абата.
   -- Съ позволенія вашего, милостивые государи и государыни, вмѣшался Дестерсвивель,-- и прося извиненія у сера Артура и мисъ Вардоръ, и у этого почтеннаго священнослужителя, и у добраго друга моего, мистера Ольденбука, моего соотечественника, и также у добраго молодаго мистера Ловеля, я думаю, что все это сдѣлано рукою славы.
   -- Рукою чего? воскликнулъ антикварій.
   -- Рукою славы, мой добрый мистеръ Ольденбукъ, которая есть очень большая и очень страшная тайна, и которую монахи употребляли для того, чтобъ скрывать свои сокровища, когда они были выгнаны изъ монастырей тѣмъ что вы называете реформою.

0x01 graphic

   -- Вотъ какъ! Разскажите, пожалуйста, подхватилъ Ольдбукъ:-- очень интересно знать подобныя тайны.
   -- Зачѣмъ, мой добрый мистеръ Ольденбукъ? Вы только будете надо мною смѣяться. Но рука славы очень извѣстна въ странахъ, гдѣ жили ваши предки. Это рука, отрубленная у мертваго человѣка, повѣшеннаго за смертоубійство, и очень бережно высушенная въ дыму можжевеловаго дерева; если вы прибавите туда немного того что вы называете ягоднымъ тисомъ, то отъ этого будетъ не лучше... то есть не будетъ хуже. Потомъ вы возьмете немного медвѣжьяго, барсучьяго и кабаньяго сала, и жира отъ маленькаго груднаго ребенка, который еще не крещенъ (что очень важно), и сдѣлавъ изъ всего этого свѣчу, вложите ее въ назначенный часъ и минуту въ руку славы, съ надлежащими церемоніями, то тотъ кто станетъ искать сокровищъ, никогда не найдетъ ихъ.
   -- Я готовъ подтвердить это заключеніе клятвою, сказалъ антикварій.-- И въ Вестфаліи было обыкновеніе употреблять такой щегольскій канделабръ, мистеръ Дустерсвивель?
   -- Всегда, мистеръ Ольденбукъ, когда было нужно, чтобъ никто не говорилъ о томъ что дѣлалось. И монахи всегда такъ поступали, чтобъ скрыть свою церковную утварь, сосуды, перстни съ драгоцѣнными каменьями и другія дорогія вещи.
   -- Но, не смотря на это, вы, розенкрейцеры, вѣрно имѣли средства уничтожать колдовство и отыскивать то что бѣдные монахи прятали съ такимъ трудомъ?
   -- Ахъ, мой добрый мистеръ Ольденбукъ! возразилъ адептъ, таинственно покачивая головою,-- васъ трудно увѣрить; но если бы вы видѣли прекрасную серебряную посуду, такую масивную, серъ Артуръ... такъ хорошо сдѣланную, мисъ Вардоръ... и серебряный крестъ, который мы нашли... то есть Шрепферъ и я... для г. Фрейграфа, какъ вы называете барона фонъ Блундергауза... то я думаю, вы тогда удостовѣрились бы въ истинѣ.
   -- Разумѣется, когда увидишь, то повѣришь. Но какое искуство, какое таинство употребили вы для этого, мистеръ Дустерсвивель?
   -- А-га! мистеръ Ольденбукъ, это мой маленькій секретъ, моя собственность, серъ... Вы должны извинить меня, если я не сообщу вамъ этого... Но я могу сказать, что на это есть разныя средства... Да, право! Напримѣръ, сонъ, который вы видите три раза, есть очень хорошее средство!
   -- Я радъ этому, сказалъ Ольденбукъ, искоса посматривая на Ловеля: -- такъ какъ у меня есть другъ, который особенно счастливъ на сновидѣнія.
   -- Потомъ, есть симпатіи и антипатіи, удивительныя свойства и природныя достоинства разныхъ травъ и волшебнаго жезла.
   -- Я лучше желала бы видѣть нѣкоторыя изъ этихъ чудесъ, нежели слушать о нихъ, сказала мисъ Вардоръ.
   -- О, моя милостивѣйшая государыня! Теперь нѣтъ ни времени, ни средствъ для отыскиванія церковной утвари и сокровищъ; но въ угодность вамъ и серу Артуру, моему покровителю, и почтеннѣйшему пастору, и доброму мистеру Ольденбуку, и молодому мистеру Ловелю, который также очень хорошій молодой человѣкъ, я покажу вамъ, что возможно и даже очень возможно открыть источникъ воды или маленькій фонтанъ, скрытый подъ землею, безъ помощи лопаты или заступа и вовсе не разрывая земли.
   -- Пфъ! произнесъ антикварій.-- Я слыхалъ объ этой фиглярской штукѣ. Этимъ искуствомъ немного пріобрѣтешь въ нашей странѣ; вамъ слѣдовало бы отправиться съ нимъ въ Испанію или Португалію, и тамъ употребить его въ свою пользу.
   Ахъ, мой добрый мистеръ Ольденбукъ! Вѣдь тамъ есть инквизиція и аутодафе! Тамъ сожгли бы меня какъ колдуна, а я только простой философъ.
   -- Въ этомъ случаѣ инквизиторы напрасно бы потеряли свои дрова, сказалъ Ольдбукъ,-- по,-- продолжалъ онъ шепотомъ обращаясь къ Ловелю,-- еслибъ они привязали его къ позорному столбу, какъ наглѣйшаго изъ плутовъ, которые когда либо шевелили языкомъ, то наказаніе это болѣе соотвѣтствовало бы его заслугамъ. Однако посмотримъ, онъ кажется хочетъ показать намъ одинъ изъ своихъ фокусовъ.
   Въ самомъ дѣлѣ нѣмецъ пошелъ въ маленькій лѣсокъ, находившійся въ небольшомъ разстояніи отъ развалинъ, и казалось заботливо отыскивалъ прутикъ, который могъ бы служить ему для совершенія его таинствъ. Отрѣзавъ и отбросивъ нѣсколько прутьевъ, онъ взялъ наконецъ отъ орѣшника тоненькую вѣтвь съ раздвоеннымъ концомъ, похожимъ на вилку, увѣряя что она имѣла нужныя достоинства для опыта. Держа прутикъ за вилообразный конецъ, между указательными и большими пальцами обѣихъ рукъ, въ прямомъ положеніи кверху, онъ отправился по разрушеннымъ флигелямъ и коридорамъ, сопровождаемый всѣмъ удивленнымъ обществомъ.
   -- Я думаю, что здѣсь не было воды, сказалъ адептъ, обойдя кругомъ нѣсколько строеній и по замѣтя ни одного изъ признаковъ, которые надѣялся найдти.-- Вѣроятно шотландскіе монахи находили воду слишкомъ холодною для здѣшняго климата и пили всегда добрый, хорошій рейнвейнъ... Но, а-га! Посмотрите-ка сюда.-- При этихъ словахъ, присутствующіе увидѣли, что прутикъ вертѣлся въ рукахъ адепта, хотя онъ утверждалъ, что держитъ его очень крѣпко.-- Здѣсь вблизи вѣрно есть вода.-- II поворачиваясь то въ ту, то въ другую сторону, смотря по тому, какъ движеніе прутика увеличивалось или уменьшалось, Дустесрвивель очутился наконецъ посреди пустой комнаты, безъ крыши, бывшей нѣкогда монастырскою кухнею. Тутъ прутикъ такъ изгибался, что почти касался земли.-- Вотъ здѣсь, сказалъ адептъ -- и если вы не найдете здѣсь воды, я позволю вамъ назвать меня безстыднымъ плутомъ.
   -- Найдется тутъ вода или нѣтъ, шепнулъ антикварій Ловелю,-- а я все-таки воспользуюсь этимъ позволеніемъ.
   Слугу, несшаго за ними корзину съ холодными закусками, отправили къ жившему по близости лѣсничему за заступомъ и лопатою. Сдвинувъ камни и щебень съ того мѣста, на которое указалъ нѣмецъ, они скоро добрались до регулярно выстроеннаго колодца; и когда съ помощью лѣсничаго и его сына выбросили оттуда на нѣсколько футовъ песку, то вода начала быстро подыматься къ удовольствію философа, къ удивленію обѣихъ дѣвушекъ, мистера Блатерголя, сера Артура и Ловеля, и къ замѣшательству невѣрующаго антикварія, который все-таки не преминулъ сказать на ухо Ловелю свое возраженіе противъ этого чуда.-- Это чистое плутовство, замѣтилъ онъ: -- негодяй узналъ какимъ нибудь образомъ о существованіи этого стариннаго колодца прежде чѣмъ разъигралъ свое мистическое фиглярство. Послушайте что онъ еще скажетъ. Если я не ошибаюсь, такъ это только прелюдія къ какому нибудь болѣе серьезному обману; посмотрите, какой важный видъ принимаетъ этотъ мошенникъ, какъ онъ гордится своимъ успѣхомъ, и какъ бѣдный серъ Артуръ вдастся въ обманъ слушая нелѣпости, которыя тотъ выдаетъ ему за правила таинственной науки!
   -- Вы видите, мой добрый покровитель, и вы мои любезныя лэди, и вы, достопочтеннѣйшій докторъ Блатерголь, и даже вы, мистеръ Ловель и мистеръ Ольденбукъ, если только хотите видѣть, что искуство не имѣетъ другаго противника, кромѣ невѣжества. Посмотрите на этотъ маленькій прутикъ орѣшника -- онъ годенъ только на то, чтобъ высѣчь имъ маленькаго ребенка (Для тебя я выбралъ бы девятихвостную плеть -- шепнулъ антикварій). Но дайте его въ руки философу -- пафъ! и онъ дѣлаетъ важное открытіе. Но все это ничто, серъ Артуръ, совершенно ничто, достопочтенный мистеръ Блатерголь, совершенно ничто, милостивыя государыни, совершенно ничто, молодой мистеръ Ловель и добрый мистеръ Ольденбукъ, совершенно ничто въ сравненіи съ тѣмъ, что можетъ сдѣлать искуство. Ахъ, еслибъ нашелся человѣкъ отважный и храбрый, я показалъ бы ему вещи получше колодца. Я показалъ бы ему...
   -- Чтобъ показать это, я думаю, вамъ нужно также сколько нибудь денегъ, не такъ ли? спросилъ антикварій.
   -- Да, для этого нужна будетъ бездѣлица, о которой не стоитъ даже говорить, отвѣчалъ адептъ.
   -- Я такъ и думалъ, сказалъ антикварій сухо; -- а покуда, я безъ всякаго волшебнаго прутика покажу вамъ прекрасный паштетъ съ дичью и бутылку отличной мадеры; я думаю, что это превзойдетъ все что можетъ доставить намъ искуство мистера Дустерсвивеля.
   Закуска была разставлена fronde super viridi, какъ выразился антикварій,-- подъ большимъ старымъ деревомъ, называемымъ монастырскимъ дубомъ, и все общество, усѣвшись въ кружокъ, отдало должную честь всему находившемуся въ корзинѣ.
   

ГЛАВА XVIII.

   
   Подобно Грифону, быстро мчавшемуся въ пустынѣ чрезъ холмы и болотистыя равнины, царь тьмы преслѣдуетъ Циклопа, укравшаго изъ подъ стражи его золото.

Мильтонъ.-- Потерянны и Рай.

   По окончаніи завтрака, серъ Артуръ началъ опять разговоръ о таинствахъ волшебнаго прутика, о которыхъ онъ уже сперва разсуждалъ съ Дустерсвивелемъ.
   -- Другъ мой, мистеръ Ольдбукъ, вѣроятно будетъ слушать теперь съ большимъ уваженіемъ тѣ исторіи, которыя вы разсказывали намъ, мистеръ Дустерсвивель, о послѣднихъ открытіяхъ, сдѣланныхъ въ Германіи братьями вашего общества.
   -- Ахъ, серъ Артуръ, подобныхъ вещей нельзя разсказывать при этихъ господахъ, потому что недостатокъ довѣренности, или какъ вы называете, вѣры, портитъ всѣ великія предпріятія.
   -- Позвольте, по крайней мѣрѣ, дочери моей прочесть разсказъ, извлеченный ею изъ повѣствованія о Мартинѣ Вальдекѣ.
   -- Ахъ, это совершенно правдивая исторія! Но мисъ Вардоръ такъ умна и лукава, что сдѣлала изъ нея романъ съ такимъ же искуствомъ, какъ сдѣлалъ бы это Гёте или Виландъ, повѣрьте моему честному слову.
   -- Если сказать правду, мистеръ Дустерсвивель, отвѣчала мисъ Вардоръ,-- то романтизмъ до того преобладалъ надъ дѣйствительностью въ этой легендѣ, что мнѣ, какъ любительницѣ всего чудеснаго, нельзя было не прикрасить ее, съ цѣлью представить разсказъ совершенно въ своемъ родѣ.-- Впрочемъ, вотъ эта легенда, и если вы не намѣрены удалиться изъ подъ тѣни этихъ деревьевъ до тѣхъ поръ, пока жаръ нѣсколько уменьшится, и будете снисходительны къ моему плохому сочиненію, то можетъ быть серъ Артуръ или мистеръ Ольдбукъ намъ прочтутъ его.
   -- Только не я, сказалъ серъ Артуръ: -- я никогда не любилъ читать вслухъ.
   -- И не я, подхватилъ Ольдбукъ,-- потому что я забылъ взять съ собою очки; но вотъ у Ловеля острые глаза и хорошій голосъ; что же касается до мистера Блатерголя, то онъ никогда ничего не читаетъ, боясь чтобъ не подозрѣвали что онъ читаетъ свои проповѣди.
   Такимъ образомъ чтеніе было поручено Ловелю, съ трепетомъ принявшему отъ мисъ Вардоръ тетрадку, переданную ему съ нѣкоторымъ замѣшательствомъ и написанную прелестною рукою, обладаніе которою молодой человѣкъ считалъ величайшимъ благомъ въ мірѣ. Но онъ долженъ былъ преодолѣть свое волненіе, и потому, посмотрѣвъ на рукопись, какъ будто желая ознакомиться съ почеркомъ, собрался съ духомъ, и прочелъ обществу слѣдующую повѣсть:
   

ПРИКЛЮЧЕНІЯ МАРТИНА ВАЛЬДЕКА *).

   *) Очеркъ этой повѣсти взятъ съ нѣмецкаго, хотя авторъ и не можетъ теперь сказать, въ какомъ именно собраніи народныхъ легендъ можно найдти подлинникъ. Авторъ.
   Пустынныя мѣста, въ Гарцскомъ Лѣсу въ Германіи, и особенно горы, называемыя Блоксбергъ, или лучше сказать Блокенбергъ, преимущественно служатъ театромъ для сказокъ о колдуньяхъ, демонахъ и привидѣніяхъ. Занятія тамошнихъ жителей, которые или дровосѣки или рудокопы, развиваютъ въ нихъ наклонность къ суевѣрію, и феномены природы, замѣчаемые ими во время работы въ уединенныхъ мѣстахъ или подземельяхъ, приписываются ими привидѣніямъ или колдовству. Между многими легендами, извѣстными въ этой дикой странѣ, есть одна любимая, въ которой предполагается что Гарцъ посѣщается какимъ-то демономъ-покровителемъ, въ образѣ дикаго человѣка огромнаго роста; его голова и поясъ украшены дубовыми листьями, а въ рукахъ онъ держитъ сосну вверхъ корнями. Многіе утверждаютъ, что они видѣли это привидѣніе, проходившее гигантскими шагами, въ параллельной линіи съ ними по вершинѣ противоположной горы, отдѣленной небольшимъ оврагомъ; и дѣйствительность этого явленія такъ признана всѣми, что новѣйшій скептицизмъ не находитъ для него другаго объясненія, кромѣ того что приписываетъ его оптическому обману {Полагаютъ, что это явленіе произвела тѣнь особы, видѣвшей этотъ призракъ, отражаясь въ туманномъ облакѣ, подобно изображенію волшебнаго фонаря на бѣломъ полотнѣ. Авторъ.}.
   Въ старину этотъ демонъ чаще имѣлъ сношенія съ жителями, и но преданіямъ этой страны вмѣшивался въ дѣла смертныхъ, съ капризами, всегда приписываемыми существамъ, одареннымъ сверхъестественною властью; иногда онъ дѣйствовалъ для блага ихъ, иногда во вредъ имъ. Но замѣчали, что въ послѣдствіи даже дары его иногда обращались въ бѣдствія для тѣхъ, кого онъ надѣлялъ ими, и даже пастыри, заботясь о своихъ церковныхъ паствахъ, сочиняли длинныя проповѣди, цѣлію которыхъ было предостереженіе прихожанъ отъ прямыхъ или косвенныхъ сношеній съ гарцскимъ демономъ. Отцы часто разсказывали приключенія Мартина Вальдека безразсуднымъ дѣтямъ своимъ, смѣявшимся надъ опасностью, которая казалась имъ воображаемою.
   Странствующій капуцинъ, овладѣвъ каѳедрою одной крытой соломою церкви, находившейся въ маленькой деревушкѣ, называемой Моргенбродтъ, въ гарцскомъ дистриктѣ, проповѣдовалъ противъ испорченности нравовъ жителей и сношеній ихъ съ злыми духами, колдуньями и волшебницами, и особенно съ привидѣніемъ Гарцскаго Лѣса. Ученіе Лютера начало уже распространяться между крестьянами,-- это происходило въ царствованіе Карла V, -- и они смѣялись рвенію, съ которымъ церковнослужитель настаивалъ на своемъ. но какъ пылкость капуцина увеличивалась отъ сопротивленія крестьянъ, такъ равно и сопротивленіе послѣднихъ увеличивалось съ пылкостью перваго. Жителямъ я сревпи непріятно было слушать, что ихъ привычнаго, спокойнаго демона, столько лѣтъ жившаго въ Блокенбергѣ, смѣшивали безъ дальныхъ околичностей съ Ваальпеоромъ, Астаротомъ и даже съ самимъ Вельзевуломъ, безъ милосердія приговаривая его къ бездонной преисподней. Страхъ, чтобъ демонъ не отмстилъ имъ за то что они выслушиваютъ такіе безжалостные приговоры, усилилъ къ нему общее участіе. "Странствующій монахъ", говорили они, "который нынче здѣсь, а завтра Богъ знаетъ гдѣ, можетъ говорить все что ему угодно; но мы, старинные и постоянные обитатели этой страны, мы остаемся во власти обиженнаго демона, и впослѣдствіи должны будемъ за все расплачиваться".
   Крестьяне, раздраженные подобными мыслями, сначала бранили монаха, затѣмъ начали кидать въ него каменьями, и наконецъ выгнали его изъ своего прихода, пославъ проповѣдовать противъ демоновъ въ другомъ мѣстѣ.
   Трое молодыхъ людей, присутствовавшихъ и помогавшихъ при этомъ изгнаніи, возвращались въ хижину, гдѣ они занимались труднымъ и бѣднымъ промысломъ -- приготовленіемъ угольевъ для плавильныхъ печей. Дорогою они естественно разговорились о гарцскомъ демонѣ и о проповѣди капуцина. Два старшіе брата, Максъ и Георгъ Вальдски, хотя и соглашались, что капуцинъ говорилъ неосторожно и заслуживалъ порицаніе, воображая что можетъ опредѣлить настоящій характеръ и мѣстопребываніе духа, но со всѣмъ тѣмъ они утверждали, что было бы очень опасно принимать его дары, или имѣть съ нимъ какое нибудь сообщеніе. Они сознавались, что лѣсной духъ могучъ, но вмѣстѣ и прихотливъ и своенравенъ, и что тѣ, которые имѣли съ нимъ сношенія, обыкновенно кончали дурно. Не онъ ли далъ храброму рыцарю Экберту Рабенвальду славнаго воронаго коня, благодаря которому онъ побѣдилъ всѣхъ бойцовъ на большомъ бременскомъ турнирѣ? И потомъ не тотъ ли же самый конь бросился съ сѣдокомъ въ страшную пропасть, и исчезъ въ пей? Не духъ ли снабдилъ госпожу Гертруду Тродденъ удивительнымъ талисманомъ для добыванія масла? И не была ли она сожжена, какъ колдунья главнымъ уголовнымъ судьею курфиршества за то, что воспользовалась его подаркомъ? Но ни эти, ни многіе другіе, приводимые ими примѣры бѣдствій и несчастій, сопровождавшихъ дары гарцскаго демона, по сдѣлали никакого впечатлѣнія на Мартина Вальдека, младшаго изъ братьевъ.
   Мартинъ былъ молодъ, смѣлъ и запальчивъ, отличался во всѣхъ упражненіяхъ горцевъ, и свыкнувшись съ опасностями былъ храбръ и неустрашимъ. Онъ смѣялся надъ трусостью своихъ братьевъ. "Не говорите мнѣ такихъ пустяковъ", сказалъ онъ. "Этотъ демонъ -- добрый духъ; онъ живетъ посреди насъ какъ будто былъ такой же крестьянинъ, какъ и мы, посѣщаетъ пустынныя вершины и ущелья горъ какъ охотникъ или пастухъ, и любя Гарцскій Лѣсъ и его дикое мѣстоположеніе не можетъ быть равнодушенъ къ участи жалкихъ обитателей этой страны. Еслибъ демонъ этотъ былъ такъ злобенъ, какъ вы его описываете, то откуда проистекала бы милость его къ смертнымъ, которые пользуются его дарами, не обязываясь ничего дѣлать ему въ угожденіе? Когда вы носите свои уголья на заводы, то деньги даваемыя вамъ богохульнымъ Блэзомъ, этимъ старымъ, проклятымъ смотрителемъ, не такъ же ли вамъ полезны, какъ еслибъ вы получили ихъ отъ самого пастора? Слѣдовательно, не дары демона опасны, но употребленіе дѣлаемое вами изъ нихъ, и за это вы должны дать отчетъ. Еслибъ демонъ явился мнѣ сію минуту и указалъ золотую или серебряную руду, то онъ не успѣлъ бы отвернуться, какъ я началъ бы уже ее выкапывать, и хорошо употребляя указанное мнѣ сокровище, считалъ бы себя подъ покровительствомъ существа, которое гораздо выше демона".
   Старшій братъ возразилъ, что дурно нажитое богатство рѣдко шло въ прокъ; а Мартинъ сказалъ съ самонадѣянностью, что обладаніе всѣми сокровищами Гарца не произвело бы ни малѣйшей перемѣны въ его привычкахъ, наклонностяхъ и характерѣ. Братъ совѣтовалъ ему не говорить такъ легкомыслено объ этомъ предметѣ, и съ трудомъ могъ отвлечь его вниманіе, напомнивъ ему о приближающейся охотѣ на кабановъ. Разговаривая такимъ образомъ они дошли до своей хижины, жалкаго шалаша, построеннаго въ уединенной, узкой и романтической долинѣ между блокенбургскими горами. Они смѣнили свою сестру, наблюдавшую за дровами, пережигаемыми на уголья (это наблюденіе требовало величайшаго вниманія) и раздѣлили между собою надзоръ въ продолженіе всей ночи: но обыкновенію, одинъ изъ нихъ бодрствовалъ въ то время какъ другіе спали.
   Максъ Вальдекъ, старшій братъ, находился на стражѣ въ первые два часа ночи, и былъ очень встревоженъ увидавъ на противоположной возвышенности оврага или долины большой огонь, окруженный человѣческими фигурами, обращавшимися вокругъ него съ какими-то странными тѣлодвиженіями. Сначала Максъ хотѣлъ разбудить братьевъ; но потомъ, вспомни неустрашимость своего меньшаго брата и зная, что нельзя разбудить старшаго, не потревоживъ также и Мартина -- и притомъ полагая, что это видѣніе было послано демономъ за дерзскія выраженія, употребленныя Мартиномъ въ тотъ вечеръ, онъ думалъ, что сдѣлаетъ лучше, если прибѣгнетъ къ защитѣ молитвъ, которыя онъ умѣлъ бормотать наизусть, и съ безпокойствомъ и ужасомъ наблюдалъ за этимъ явленіемъ. Огонь, погорѣвъ нѣсколько времени, началъ мало по малу исчезать, наконецъ совсѣмъ погасъ, и остальное время Максъ былъ только встревоженъ воспоминаніемъ своего испуга.
   Когда Максъ легъ спать, мѣсто его заступилъ Георгъ. Но и ему показался большой огонь на противоположной возвышенности оврага. Огонь этотъ былъ, какъ въ первый разъ, окруженъ человѣческими фигурами; темныя формы ихъ легко можно было отличить, потому что онѣ находились между зрителемъ и яркимъ огнемъ, вокругъ котораго эти фигуры двигались и мелькали словно занятыя исполненіемъ какого нибудь мистическаго обряда. Георгъ, также осторожный, былъ однако смѣлѣе Макса. Онъ рѣшился ближе разсмотрѣть предметъ своего удивленія и потому перешелъ черезъ ручеекъ, протекавшій по долинѣ, вскарабкался на противоположный холмъ и подошелъ на разстояніе одного выстрѣла къ огню, горѣвшему такъ же сильно, какъ и въ то время, когда онъ его увидѣлъ въ первый разъ.
   Существа, окружавшія огонь, походили на призраки, представляющіеся намъ въ тревожномъ снѣ, и видъ ихъ утвердилъ Георга въ прежнемъ его заключеніи, что они не принадлежали къ тѣлесному міру. Между этими странными, неземными формами, онъ замѣтилъ великана, обросшаго шерстью и державшаго въ. рукѣ вырванную съ корнями сосну, которою онъ время отъ времени мѣшалъ огонь; на великанѣ не было никакой одежды, кромѣ вѣнка изъ дубовыхъ листьевъ на головѣ, и такого же пояса. У Георга замерло сердце, когда онъ узналъ привидѣніе столь извѣстнаго гарцскаго демона, котораго описывали ему пастухи и охотники, видавшіе его какъ онъ проходилъ по горамъ. Георгъ хотѣлъ было обратиться въ бѣгство, но одумавшись упрекнулъ себя въ трусости и мысленно повторилъ стихъ изъ псалма: "Всѣ добрые ангелы славятъ Господа!" -- псаломъ этотъ считался въ его странѣ сильнымъ заклинаніемъ -- и потомъ опять воротился къ тому мѣсту гдѣ видѣлъ огонь. Но огонь уже исчезъ. Одинъ слабый свѣтъ луны освѣщалъ долину; и когда Георгъ дрожащею стопою и съ волосами, ставшими отъ ужаса дыбомъ, подошелъ къ мѣсту, гдѣ такъ недавно пылалъ огонь и которое было очень замѣтно по находившемуся тамъ обрубленному дубу. то на немъ не было уже ни малѣйшаго слѣда того что онъ видѣлъ. Мохъ и дикіе цвѣты остались нетронутыми, а вѣтви дуба, охваченнаго недавно пламенемъ и дымомъ, были влажны отъ вечерней росы.
   Трепеща отъ страха онъ возратился въ хижину, и разсуждая такъ же какъ старшій братъ его, рѣшился не говорить ни слова о томъ что онъ видѣлъ, боясь возбудить отважное любопытство Мартина, казавшееся ему даже безбожнымъ.
   Послѣдовала очередь Мартына. Домашній пѣтухъ уже прокричалъ, и ночь почти уже кончилась. Осматривая печь, гдѣ дрова обжигались въ уголья, Мартинъ очень удивился, замѣтивъ что огонь не былъ поддерживаемъ надлежащимъ образомъ, такъ какъ во время своего похожденія и его послѣдствій Георгъ дѣйствительно забылъ главный предметъ своего бдѣнія. Сначала онъ хотѣлъ было разбудить братьевъ, но потомъ видя, что оба они спятъ необыкновенно крѣпкимъ и тяжелымъ сномъ, оставилъ ихъ въ покоѣ и началъ подкладывать въ печь дрова, безъ ихъ помощи. Но дрова вѣроятію были сыры и негодны, и огонь, казалось, болѣе потухалъ чѣмъ оживлялся. Мартинъ побѣжалъ принести нѣсколько сучьевъ, нарѣзанныхъ и высушенныхъ нарочно для подобныхъ случаевъ; но возвратясь нашелъ огонь совершенно погасшимъ. Это была значительная непріятность, грозившая остановить промыселъ болѣе чѣмъ на одинъ день..Огорченный и раздосадованный, Мартинъ хотѣлъ высѣчь огня, чтобъ снова затопить печь, по трутъ былъ сыръ, и старанія его опять остались тщетными. Онъ уже рѣшился разбудить братьевъ, помощь которыхъ становилась ему необходимою, какъ вдругъ яркій свѣтъ показался не только въ окнахъ, но даже во всѣхъ щеляхъ хижины, и онъ увидѣлъ то же явленіе, которое пугало его братьевъ. Прежде всего пришло ему въ голову, что мюлергаузеры, соперничавшіе въ ихъ ремеслѣ и часто съ ними ссорившіеся, вступили на ихъ межу чтобъ накрасть у нихъ лѣсу. Онъ хотѣлъ было разбудить братьевъ, и отмстить за эту дерзость. Но подумавъ немного и разсмотрѣвъ движенія и жесты тѣхъ, которые, казалось, чѣмъ-то занимались около огня, онъ перемѣнилъ мнѣніе, и не смотря на свой скептицизмъ въ подобныхъ случаяхъ заключилъ, что Явленіе это было сверхъестественное. "Но кто бы вы ни были", воскликнулъ неустрашимый лѣсничій: "люди или духи, занимающіеся фантастическими обрядами съ такими странными тѣлодвиженіями, я пойду и попрошу у васъ огня, чтобъ подтопить печь". Въ тоже время онъ раздумалъ будить своихъ братьевъ. Было повѣрье, что подобное предпріятіе должно совершать одному; притомъ же онъ боялся, что нерѣшительность его братьевъ воспрепятствуетъ его розыскамъ, которые онъ намѣревался сдѣлать; и такъ, снявъ со стѣны рогатину, употреблявшуюся имъ при ловлѣ кабановъ, безстрашный Мартинъ Вальдекъ отправился одинъ на приключеніе.
   Съ такимъ же успѣхомъ, но съ большею храбростію чѣмъ братъ его Георгъ, онъ перешелъ черезъ ручей, взобрался на холмъ, и такъ приблизился къ собранію духовъ, что могъ разсмотрѣть въ предсѣдателѣ ихъ всѣ признаки гарцскаго демона. Дрожь пробѣжала но его членамъ въ первый разъ въ жизни; по воспоминаніе, что въ отдаленіи онъ осмѣливался желать и даже просить свиданія, которое теперь ему представлялось, утвердило его колебавшееся мужество; самолюбіе придало ему бодрости, и онъ довольно храбро пошелъ къ огню. По мѣрѣ того какъ онъ приближался, существа, окружавшія пламя, казались ему болѣе странными, фантастическими и сверхъестественными. Его встрѣтили громкимъ, нестройнымъ и ненатуральнымъ смѣхомъ, который оглушилъ и встревожилъ его болѣе, нежели самые ужасные скорбные вопли. "Кто ты?" спросилъ его великанъ, старавшійся придать дикимъ и рѣзкимъ чертамъ своимъ видъ принужденной важности, хотя она часто была прерываема судорожнымъ смѣхомъ, который онъ старался подавить.
   -- Мартинъ Вальдекъ, лѣсничій, отвѣчалъ неустрашимый молодой человѣкъ,-- а кто таковъ ты самъ?
   -- Царь пустыни и рудниковъ, сказало привидѣніе.-- но какъ осмѣлился ты помѣшать моимъ таинствамъ?
   -- Я пришелъ взять огня, чтобъ затопить печь, смѣло отвѣчалъ Мартинъ; потомъ въ свою очередь спросилъ его рѣшительно:-- Какія таинства совершаете вы здѣсь?
   -- Мы, отвѣчалъ снисходительный демонъ,-- празднуемъ свадьбу Гермеса съ Чернымъ Дракономъ.-- Но возьми огни, за которымъ ты пришелъ, и убирайся.-- Ни одинъ смертный не можетъ долго смотрѣть на насъ, не заплативъ за это своею жизнью.
   Крестьянинъ зацѣпилъ концомъ своей рогатины большое горящее полѣно, поднятое имъ не безъ труда, и отправился къ своей хижинѣ. Хохотъ возобновился позади его съ большею силою и разнесся далеко по долинѣ. Когда Мартинъ возвратился въ хижину, то не смотря на изумленіе отъ всего имъ видѣннаго, первымъ стараніемъ его было разложить потухшіе уголья вокругъ горящаго полѣна, чтобы тѣмъ скорѣе подтопить печь; но какъ онъ ни хлопоталъ, приводя въ движеніе раздувательный мѣхъ и кочергу, головня, вытащенная имъ изъ демонскаго огня, совершенно погасла, не зажегши другихъ угольевъ. Онъ обернулся и увидѣлъ, что огонь все еще горѣлъ на холму, хотя духи, окружавшіе его, уже исчезли. Думая что привидѣніе хотѣло подшутить надъ нимъ, онъ далъ волю своей врожденной смѣлости, и рѣшившись испытать приключеніе это до конца, отправился опять, къ огню, и безъ всякаго сопротивленія со стороны демона принесъ такъ же какъ и въ первый разъ пылающую головню, по опять не могъ зажечь дровъ. Ненаказанность придала ему еще болѣе смѣлости; онъ рѣшился на третій опытъ, и также успѣшно достигъ огня; но когда онъ опять взялъ горящее полѣно и хотѣлъ съ нимъ уйдти, то услышалъ грубый и неестественный голосъ, уже прежде говорившій съ нимъ, и который теперь произнесъ слѣдующія слова: "Не осмѣливайся приходить пода въ четвертый разъ!"
   Попытка зажечь огонь этой послѣдней головней оказалась такъ же неуспѣшна, какъ и въ прошлые два раза. Мартинъ отложилъ свое безполезное стараніе и бросился на жесткую постель, рѣшившись на слѣдующее утро разсказать свое удивительное приключеніе старшимъ братьямъ.
   Отъ тѣлесной и душевной усталости Мартинъ погрузился въ глубокій и тяжелый сонъ, по его разбудили восклицаніями удивленія и радости. Братья его, проснувшись, не мало изумились, увидя что огонь совсѣмъ погасъ; они начали поправлять головни, чтобъ возобновить его, какъ вдругъ, разгребая золу, нашли три огромные металлическіе слитка, которые тотчасъ же признали за чистое золото, такъ такъ многіе изъ гарцскихъ крестьянъ имѣютъ практическія свѣденія въ минералогіи.
   Радость ихъ немного утихла, когда они узнали отъ Мартина какимъ образомъ онъ пріобрѣлъ это сокровище; они совершенно повѣрили его разсказу, потому что сами знали изъ собственнаго опыта о ночномъ явленіи; но они не могли устоять противъ соблазна участвовать въ богатствѣ своего брата. Считая себя съ этого времени главою семейства, Мартинъ Вальдекъ пакупилъ земель и лѣсовъ, построилъ замокъ, выхлопоталъ себѣ дворянскій дипломъ, и къ великому негодованію сосѣдней аристократіи получилъ всѣ нрава человѣка знатной фамиліи. Храбрость его въ общественной войнѣ, равно какъ и въ частныхъ схваткахъ, и большое число сообщниковъ, которыхъ онъ содержалъ на жалованьи, защитили его на нѣкоторое время отъ ненависти, возбужденной его скорымъ возвышеніемъ и надменными требованіями.
   И теперь Мартинъ Вальдекъ, подобію многимъ другимъ, могъ служить примѣромъ, какъ мало люди могутъ предвидѣть то дѣйствіе, которое будетъ имѣть на нихъ внезапное богатство. Врожденныя дурныя наклонности Мартина, останавливаемыя и подавляемыя бѣдностью, развернулись и принесли пагубные плоды подъ вліяніемъ соблазна и при возможности подчиняться ему. Одна дурная страсть возбуждала другую; скупость вызвала гордость, а гордость взяла къ себѣ въ помощницы жестокость и притѣсненіе. Характеръ Вальдека, все еще смѣлый и предпріимчивый, по сдѣлавшійся въ счастіи грубымъ и наглымъ, скоро возбудилъ къ нему ненависть не только дворянства, но даже людей низшихъ классовъ, которые съ негодованіемъ смотрѣли какъ человѣкъ, вышедшій изъ грязи, безсовѣстно пользовался притѣснительными правами феодала. О приключеніи его, скрываемомъ весьма тщательно, также начали тихонько поговаривать, и духовенство называло уже чернокнижникомъ и сообщникомъ дьявола того негодяя, который получивъ такимъ страннымъ образомъ громадное сокровище, не старался освятить его, пожертвовавъ церкви большую часть его. Окруженный общественными и частными врагами, мучимый тысячью распрями и угрожаемый отлученіемъ отъ церкви, Мартинъ Вальдекъ, или, какъ слѣдуетъ называть его теперь, баронъ фон-Вальдекъ, часто горько жалѣлъ о трудахъ и забавахъ бѣдности, не возбуждавшихъ зависти. Но при всѣхъ этихъ непріятностяхъ, мужество нисколько не покидало его: казалось даже, что оно увеличивалось при собиравшихся вокругъ него опасностяхъ, какъ вдругъ одинъ случай ускорилъ его паденіе.
   Прокламаціею царствовавшаго герцога брауншвейгскаго приглашались на большой турниръ всѣ германскіе дворяне свободнаго и почетнаго происхожденія, и Мартинъ Вальдекъ, великолѣпно вооруженный, сопровождаемый своими братьями и богато одѣтою свитою, имѣлъ дерзость явиться между рыцарями своей провинціи и просить позволенія участвовать въ ристалищѣ. Выходка эта показалась съ его стороны чрезмѣрнымъ высокомѣріемъ. Тысячи голосовъ закричали: "Мы не хотимъ, чтобъ угольщикъ участвовалъ въ нашихъ рыцарскихъ играхъ!" Взбѣшенный Мартинъ вытащилъ мечъ свой и повергъ на землю герольда, не хотѣвшаго, вслѣдствіе всеобщаго возгласа, пустить его на арену. Сто мечей мгновенно было обнажено, для отмщенія этого преступленія, считавшагося тогда почти столь же ужаснымъ, какъ святотатство или цареубійство. Вальдекъ, защищался какъ левъ, но былъ наконецъ схваченъ, судимъ на мѣстѣ маршалами турнира, и приговоренъ, за нарушеніе спокойствія своего государя и за насиліе противъ священной особы вооруженнаго герольда, къ отсѣченію правой руки, къ постыдному лишенію дворянства, котораго онъ оказался недостойнымъ, и къ изгнанію изъ города. Когда вслѣдствіе строгаго приговора сняли съ него оружіе и отрубили руку, Мартинъ, несчастная жертва честолюбія, былъ оставленъ на произволъ черни, которая, сопровождая его угрозами и ругательствами, называла его то колдуномъ, то притѣснителемъ, употреблявшимъ наконецъ противъ нихъ даже насиліе. Такъ какъ свита Мартина бѣжала и разсѣялась въ разныя стороны, то братьямъ его насилу удалось освободить его изъ рукъ черни, когда она, насытивъ свое варварство, оставила его полумертваго отъ потери крови и нанесенныхъ ему оскорбленій. Жестокость враговъ его простиралась до того, что они не позволили братьямъ перевезти его иначе, какъ на телѣгѣ, подобной той, на которой они прежде возили уголья, и его положили на солому, почти безъ надежды довезти до какого нибудь убѣжища прежде чѣмъ смерть избавитъ несчастнаго отъ страданій.

0x01 graphic

   Когда Вальдеки, путешествовавшіе такимъ жалкимъ образомъ, достигли до рубежа своей родины, на дорогѣ, тянувшейся между двумя горами, они увидѣли человѣка, шедшаго къ нимъ на встрѣчу; съ перваго взгляда можно было принять его за старика; но по мѣрѣ приближенія, члены и ростъ его увеличивались, платье исчезло, странническій посохъ превратился въ выдернутую съ корнями сосну, и гигантская форма гарцскаго демона предстала имъ во всемъ своемъ ужасѣ. Когда демонъ поравнялся съ телѣгою, на которой лежалъ несчастный Вальдекъ, то на искаженныхъ чертахъ громаднаго лица его изобразилось выраженіе безпредѣльнаго презрѣнія и злости, и онъ спросилъ Мартина: "Какъ нравится тебѣ огонь, зажженный моими угольями?" Ужасъ, окаменившій обоихъ братьевъ, казалось, подкрѣпилъ силы Мартина энергіею его храбрости. Онъ приподнялся на телѣгѣ "и, сжавъ кулакъ, погрозилъ имъ привидѣнію съ страшнымъ взглядомъ, выражавшимъ ненависть и вызовъ на бой. Демонъ исчезъ, съ своимъ обыкновеннымъ страшнымъ, оглушительнымъ хохотомъ, и оставилъ Вальдека совершенію истощеннымъ отъ этого послѣдняго усилія его изнеможенной природы.
   Устрашенные братья отправились съ своей телѣгой къ монастырю, башни котораго возвышались среди сосноваго лѣса, находившагося близъ дороги. Они были милостиво приняты босымъ капуциномъ съ длинною бородою, и Мартинъ прожилъ столько времени, сколько ему нужно было для того, чтобъ исповѣдаться, въ первый разъ со дня своего внезапнаго обогащенія, и получить прощеніе отъ того же самого духовнаго лица, котораго онъ, три года назадъ, въ самый этотъ день, помогъ выгнать каменьями изъ деревни Моргенбродтъ. Полагаютъ, что три года непрочнаго благополучія Мартина имѣли тайную связь съ числомъ появленій его къ огню, горѣвшему на холмѣ..
   Тѣло Мартина Вальдека было похоронено въ монастырѣ, гдѣ онъ умеръ, и гдѣ братья его, принявъ облаченіе этого ордена, жили и умерли, помогая ближнимъ и молясь Богу. Земли Мартина, на которыя никто не объявлялъ притязаній, оставались въ запустѣніи до тѣхъ поръ, пока императоръ не овладѣлъ ими, какъ выморочнымъ имуществомъ, -- а развалинъ замка, названнаго именемъ Вальдека, до сихъ поръ боятся рудокопы и лѣсничіе, какъ мѣста, посѣщаемаго злыми духами. Приключенія Мартина Вальдека доказываютъ, какія несчастія сопряжены съ худо нажитымъ и дурно употребляемымъ богатствомъ.
   

ГЛАВА XIX.

   
   Здѣсь произошли большая ссора между моимъ двоюроднымъ братомъ, капитаномъ, и между этимъ воиномъ; ссора завязалась изъ-за ничего, изъ-за какого-то соперничества, изъ-за степеней и сравненія ихъ службы.

Добрая ссора.

   Внимательные слушатели, слѣдуя правиламъ учтивости, поблагодарили прекрасную сочинительницу легенды. Только Ольдбукъ потеръ себѣ носъ и замѣтилъ, что мисъ Вардоръ обладаетъ такимъ же искуствомъ какъ алхимики, такъ какъ она съумѣла извлечь благоразумное и полезное нравоученіе изъ лживой и смѣшной легенды.
   -- Теперь, какъ я могъ замѣтить, сказалъ онъ,-- большая мода восхищаться странными вымыслами; но что касается до меня, то...
   
   ...I bear an English heart,
   Unused at ghosts and rattling bones to start *).
   *) Въ груди моей бьется англійское сердце, непривыкшее пугаться un привидѣній, ни стука костей.
   
   -- Съ позволенія вашего, мой добрый мистеръ Ольденбукъ, сказалъ нѣмецъ,-- мисъ Вардоръ передѣлала эту исторію такъ же прекрасно, какъ прекрасно все что она ни дѣлаетъ;-- по весь разсказъ о гарцскомъ демонѣ, какъ онъ прогуливается по пустыннымъ горамъ, держитъ въ рукахъ большую сосну вмѣсто трости, и носитъ на головѣ и на поясѣ перевязь изъ зеленыхъ листьевъ,-- все это такъ же справедливо, какъ то, что я честный человѣкъ.
   -- Послѣ такого ручательства нельзя больше спорить о дѣйствительности этого событія, отвѣчалъ антикварій сухо.
   Въ эту минуту разговоръ былъ прерванъ прибытіемъ посторонняго человѣка.
   Это былъ красивый молодой человѣкъ, лѣтъ двадцати пяти, въ военномъ мундирѣ; наружность и манеры его имѣли въ себѣ много военнаго, даже нѣсколько болѣе, чѣмъ было прилично хорошо воспитанному человѣку, на привычки котораго званіе не должно имѣть слишкомъ большаго вліянія.
   Его привѣтствовали почти всѣ присутствовавшіе. "Мой милый Гекторъ!" воскликнула мисъ Макъ-Интайръ, вставъ съ мѣста и взявъ его за руку.
   -- Гекторъ, сынъ Пріама, откуда явился ты? спросилъ въ свою очередь антикварій.
   -- Изъ Файфа, дядюшка, отвѣчалъ молодой человѣкъ, и потомъ, учтиво раскланявшись всему обществу, особенно же серу Артуру и его дочери, продолжалъ:-- По дорогѣ къ Монкбарнсу, куда я ѣхалъ, чтобъ засвидѣтельствовать вамъ мое почтеніе, я узналъ отъ одного изъ слугъ, что могу застать всѣхъ васъ здѣсь, и потому охотно воспользовался случаемъ выразить мое почтеніе ^всѣмъ старымъ друзьямъ моимъ вмѣстѣ.
   -- И одному новому, мой храбрый троянецъ, сказалъ антикварій. Мистеръ Ловель, это племянникъ мой, капитанъ Макъ-Интайръ. Гекторъ, прошу познакомиться съ мистеромъ Ловелсмъ.
   Молодой человѣкъ пристально посмотрѣлъ на Ловеля, и привѣтствовалъ его болѣе осторожно, чѣмъ искренно; а нашъ герой, замѣтя его холодность, походившую на презрѣніе, отвѣчалъ ему сухо и гордо; такимъ образомъ, съ первой минуты знакомства, въ нихъ зародилось другъ противъ друга какое-то предубѣжденіе.
   Наблюденія Ловеля въ остальное время прогулки не могли примирить его съ новымъ товарищемъ, присоединившимся къ ихъ обществу. Капитанъ Макъ-Интайръ съ волокитствомъ, свойственнымъ его лѣтамъ и званію, началъ услуживать мисъ Вардоръ, и при всякомъ удобномъ случаѣ оказывалъ ей такіе знаки вниманія, за которые Ловель отдалъ бы все на свѣтѣ, во онъ удержался отъ нихъ только потому, что боялся навлечь на себя ея неудовольствіе. То съ уныніемъ, то съ раздраженнымъ самолюбіемъ видѣлъ онъ, какъ молодой, прекрасный капитанъ присвоивалъ себѣ всѣ права услужливаго кавалера. Макъ-Интайръ подавалъ мисъ Вардоръ перчатки, помогалъ ей надѣвать шаль, былъ безотлучно подлѣ нея во время прогулки, отстранялъ всѣ препятствія, встрѣчавшіяся на пути, велъ ее подъ руку вездѣ, гдѣ дорога была неровна или неудобна; разговоръ его относился большею частію къ ней, и при всякомъ удобномъ случаѣ онъ говорилъ исключительно съ нею. Ловель очень хорошо зналъ, что все это могло быть только нѣчто въ родѣ эгоистическаго волокитства, заставляющаго нынѣшнихъ молодыхъ людей овладѣвать вниманіемъ прекраснѣйшей женщины общества, какъ будто всѣ прочіе не заслуживали быть ею замѣчены. Но ему казалось, что въ поступкахъ капитала Макъ-Интайра было что-то особенно нѣжное что могло встревожить ревность поклонника. Мисъ Вардоръ принимала его услуги, и хотя искренность заставляла Ловеля сознаться, что такого рода вниманіе нельзя было отвергнуть безъ неумѣстнаго жеманства, но сердце его все-таки страдало, видя что она принимаетъ ихъ.
   При дурномъ расположеніи духа, которое произвели въ немъ эти наблюденія, очень неумѣстны были сухія разсужденія антикварія, продолжавшаго требовать его особеннаго вниманія и безпрестанно преслѣдовавшаго его своими замѣчаніями; съ нетерпѣніемъ, доходившимъ до отвращенія, онъ выслушалъ цѣлый курсъ лекцій о монастырской архитектурѣ по всѣхъ родахъ ея, начиная отъ масивнаго саксонскаго до цвѣтущаго готическаго, а отъ готическаго до смѣшаннаго и сложнаго рода архитектуры временъ Іакова І-го, когда, по мнѣнію Ольдбука, всѣ роды ея были перемѣшаны и разнообразныя колонны воздвигались одна подлѣ другой или ставились одна на другую, какъ будто симметрія была совсѣмъ забыта и всѣ основныя правила искуства превратились въ первобытный хаосъ.
   -- Что можетъ быть больнѣе сердцу, чѣмъ видѣть зло и не имѣть власти помочь ему? воскликнулъ Ольдбукъ съ возрастающимъ энтузіазмомъ.
   Ловель отвѣчалъ на это невольнымъ вздохомъ.
   -- Вижу, молодой другъ мой, что душа ваша мнѣ родная, и что эти уродливости огорчаютъ васъ такъ же какъ и меня. Случалось ли вамъ когда нибудь подходить къ нимъ или встрѣчая ихъ желать истребить то что такъ позорно?
   -- Позорно? повторилъ Ловель, -- въ какомъ отношеніи позорно?
   -- Позорно для искуства, хочу я сказать.
   -- Гдѣ? Что?
   -- Напримѣръ, надъ портикомъ оксфордскихъ школъ, гдѣ при большихъ издержкахъ варварскій, фантастическій невѣжда-архитекторъ вздумалъ изобразить всѣ пять родовъ архитектуры на фасадѣ одного зданія.
   Такими-то нападеніями Ольдбукъ, не подозрѣвая производимаго имъ мученія, принуждалъ Ловеля удѣлять ему хоть нѣсколько вниманія; онъ поступалъ какъ искусный рыболовъ, управляющій посредствомъ уды самыми отчаянными движеніями своей умирающей жертвы.
   Наконецъ общество возвращалось къ мѣсту, гдѣ оставило свои экипажи. Нельзя себѣ представить, какъ часто, впродолженіи этой маленькой прогулки, Ловель, измученный безпрестаннымъ болтаньемъ своего почтеннаго товарища, мысленно уступалъ чорту или кому нибудь другому, кто бы только избавилъ его отъ этихъ разсказовъ, всѣ роды и уродства архитектуры, выдуманные отъ построенія Соломонова храма до нашихъ временъ,-- однакожъ маленькое приключеніе нѣсколько успокоило горячность его нетерпѣнія.
   Мисъ Вардоръ и молодой человѣкъ, самъ избравшій себя ея рыцаремъ-спутникомъ, шли до узкой тропинкѣ немного впереди, какъ вдругъ молодая дѣвушка, вѣроятно желая присоединиться къ обществу и не оставаться болѣе глазъ на глазъ съ юнымъ офицеромъ, остановилась, и дождавшись пока Ольдбукъ поравнялся съ нею, сказала ему:-- мнѣ бы хотѣлось знать, мистеръ Ольдбукъ, къ какому времени принадлежатъ эти развалины?
   Мы оскорбили бы догадливость мисъ Вардоръ, предположивъ, будто она не знала, что подобный вопросъ велъ за собою безконечно длинный отвѣтъ. Антикварій вздрогнулъ, какъ кавалерійская лошадь при барабанномъ боѣ, и пустился въ разные аргументы за и противъ 1273 года, въ которомъ было, какъ значится въ послѣднемъ изданіи древностей шотландской архитектуры, былъ построенъ монастырь Св. Руѳи. Онъ перечелъ имена всѣхъ настоятелей, поперемѣнно управлявшихъ этимъ пріорствомъ, всѣхъ знатныхъ людей, пожертвовавшихъ ему земли, и монарховъ, почившихъ вѣчнымъ сномъ въ разрушенныхъ стѣнахъ его. Какъ одна сѣрная спичка зажигаетъ другую, находящуюся съ нею въ соприкосновеніи, такъ и баронетъ, поймавъ имя одного изъ своихъ предковъ, упомянутое Ольдбукомъ въ своемъ разсказѣ, началъ исчислять сраженія, побѣды и трофеи его; а достопочтенный докторъ Блатерголь, по поводу уступки земель, cum decimis inclusis tam vicariis quam garbalibus, et nunquam antea separatis, вовлекся въ длинное объясненіе того, какое значеніе придали этому постановленію сборщики десятины, какъ это случилось съ нимъ недавно во время процеса, который онъ имѣлъ за умноженіе своихъ доходовъ. Эти три оратора, подобно бѣговымъ лошадямъ, старались достичь своей цѣли, не думая о томъ какъ они мѣшали и досаждали другъ другу. Мистеръ Ольдбукъ ораторствовалъ, баронетъ декламировалъ, мистеръ Блатерголь говорилъ прозаически и подводилъ законы; и во время всего этого разговора латынь феодальнаго вельможи смѣшивалась съ дурнымъ геральдическимъ нарѣчіемъ и варварскою фразеологіею сборщиковъ десятины въ Шотландіи.
   -- Онъ былъ дѣйствительно примѣрный прелатъ! воскликнулъ Ольдбукъ, говоря о пріорѣ Лдгемарѣ,-- и судя по строгой его нравственности, по суровому покаянію, соединенному съ милосердіемъ и болѣзнями, происходившими отъ глубокой старости и отшельнической жизни...
   Тутъ онъ закашлялся, а серъ Артуръ заговорилъ, или лучше сказать продолжалъ рѣчь свою --...онъ былъ названъ народомъ Адомъ въ бронѣ; онъ носилъ щитъ, перевязанный черною лентою, что въ наше время вышло изъ употребленія, и погибъ въ вернёльскомъ сраженіи во Франціи, убивъ сперва шестерыхъ англичанъ своимъ собственнымъ...
   -- Когда удостовѣрительный указъ (продолжалъ пасторъ медленнымъ, твердымъ, прозаическимъ тономъ, который, хотя и былъ сначала пересиленъ горячимъ споромъ обоихъ противниковъ, по обѣщалъ впослѣдствіи взять надъ ними верхъ),-- когда удостовѣрительный указъ былъ выданъ, и обѣ стороны согласились, то дѣло казалось оконченнымъ; но вдругъ адвокатъ противной стороны объявилъ, что онъ открылъ и можетъ представить свидѣтелей, что они пасли стада свои на землѣ свободной отъ десятинной подати. Это была только увертка, потому что...
   Но тутъ баронетъ и мистеръ Ольдбукъ, собравшись съ духомъ, начали опять каждый свой разсказъ, и три нити разговора, выражаясь нарѣчіемъ ткача, опять ссучились въ одинъ шнурокъ, такъ что разобрать ихъ не было возможности.
   Однако, не смотря на незанимательность этой болтовни, легко было замѣтить, что мисъ Вардоръ лучше хотѣла слушать ее, нежели доставить случай капитану Макъ-Интайру возобновить съ нею отдѣльный разговоръ, такъ что молодой офицеръ, подождавъ нѣсколько времени съ едва скрываемою досадою, оставилъ мисъ Вардоръ наслаждаться сдѣланнымъ ею выборомъ, и взявъ за руку сестру, удержалъ ее нѣсколько позади всего общества.
   -- Я нахожу, Мэри, что въ вашемъ сосѣдствѣ не прибавилось жизни и не убавилось учености во время моего отсутствія.
   -- Не доставало твоего терпѣнія и благоразумія, чтобъ образовать насъ, Гекторъ.
   -- Благодарю, милая сестрица. Однако, общество ваше пріобрѣло если не столь живаго, то по крайней мѣрѣ гораздо благоразумнѣйшаго собесѣдника, чѣмъ недостойный братъ твой.-- Окажи, пожалуйста, кто этотъ мистеръ Ловель, котораго вдругъ такъ полюбилъ нашъ старый дядюшка? Онъ обыкновенно не слишкомъ привѣтливъ съ иностранцами.
   -- Мистеръ Ловель, братецъ, очень благовоспитанный молодой человѣкъ.
   -- То есть это значитъ, что онъ кланяется, когда входитъ въ комнату, и носитъ сюртукъ съ неразодранными локтями.
   -- Нѣтъ, братецъ, это значитъ гораздо болѣе. Манеры и разговоры его показываютъ образованіе высшаго общества.
   -- Но я бы желалъ узнать о его родѣ и положеніи въ обществѣ, и какія права онъ имѣетъ чтобы быть принятымъ въ кругу, въ которомъ я нашелъ его?
   -- Если ты хочетъ узнать почему онъ бываетъ въ Монкбарнсѣ, то спроси дядюшку, который вѣрно отвѣтитъ тебѣ, что онъ приглашаетъ къ себѣ того кого ему хочется; а если вздумаешь спросить объ этомъ сора Артура, то ты долженъ знать, что мистеръ Ловель оказалъ мисъ Вардоръ и ему самому очень важную услугу.
   -- Какъ! Стало быть, эта романтическая исторія вѣрна? И, конечно, храбрый витязь желаетъ, какъ обыкновенно водится въ подобныхъ случаяхъ, получить руку дѣвушки, спасенной имъ отъ смерти? Мнѣ кажется, все это дѣлается совершенно такъ въ романахъ. Я замѣтилъ, что она разговаривала со мною необыкновенно сухо, когда мы шли вмѣстѣ, и отъ времени до времени посматривала на своего избавителя, какъ будто боялась оскорбить его.
   -- Милый Гекторъ, сказала мисъ Макъ-Интайръ,-- если ты до сихъ поръ продолжаешь питать привязанность къ мисъ Вардоръ...
   -- Если, Мэри?.. Что значитъ это если?
   -- Признаюсь, я считаю упорство твое совершенно безнадежнымъ.
   -- А почему же безнадежнымъ, премудрая сестрица? спросилъ капитанъ.-- При настоящемъ положеніи дѣлъ сера Артура, мисъ Вардоръ не можетъ имѣть притязанія на большое богатство; а что касается до происхожденія, то надѣюсь, что фамилія Макъ-Интайръ не ниже ея собственной.
   -- Но, Гекторъ, продолжала сестра его,-- соръ Артуръ смотритъ на ласъ какъ на членовъ семейства Монкбарнса.
   -- Серъ Артуръ можетъ смотрѣть на насъ какъ ему угодно, отвѣчалъ разсерженный горецъ;-- но всякій человѣкъ, имѣющій здравый смыслъ, сообразитъ, что жена принимаетъ званіе мужа, и что родословная моего отца, въ которой считается пятнадцать колѣнъ самаго чистаго происхожденія, должна была облагородить мать мою, не смотря на то что въ жилахъ ея текли чернила типографщика.
   -- Ради Бога, Гекторъ, будь остороженъ! возразила встревоженная сестра его.-- Одно подобное выраженіе, пересказанное дядѣ какимъ-нибудь нескромнымъ или корыстнымъ слушателемъ, можетъ лишить тебя навсегда его добраго расположенія и совершенно разрушить твою надежду получить въ наслѣдство его помѣстье.
   -- Пусть будетъ такъ, отвѣчалъ вѣтреный молодой человѣкъ.-- Я принадлежу къ такому званію, безъ котораго свѣтъ никогда не могъ обходиться, и еще менѣе будетъ въ состояніи обойдтись въ слѣдующее полустолѣтіе; и мой добрый дядюшка можетъ привязать къ шнуркамъ твоего передника свое прекрасное помѣстье и плебейское имя, если ему это угодно, Мэри; а ты можешь выйдти замужъ за его новаго любимца, если это тебѣ угодно, и вы оба можете жить спокойно, мирно, регулярно, если это будетъ угодно Небу. Я же рѣшился никогда не льститъ ни одному человѣку изъ-за того, чтобъ получить отъ него наслѣдство, слѣдующее мнѣ но праву рожденія.
   Мисъ Макъ-Интайръ крѣпко сжала руку брата и упрашивала его умѣрить свою пылкость.-- Кто болѣе вредитъ, или ищетъ вредить тебѣ, сказала она,-- если не твой необузданный характеръ? Какія непріятности долженъ ты преодолѣть, какъ по тѣ, которыя самъ на себя навлекаешь? Дядюшка обходился съ нами ласково, какъ отецъ; почему же ты думаешь, что въ послѣдствіи онъ сдѣлается не тѣмъ, чѣмъ былъ для насъ съ тѣхъ поръ, какъ мы остались сиротами на его попеченіи?
   -- Онъ очень добрый старикъ, я согласенъ, возразилъ Макъ-Интайръ,-- и бѣшусь на себя, когда мнѣ случится оскорбить его; но вѣчныя его проповѣди о предметахъ, не стоющихъ высѣченной изъ кремня пскры, его разысканія о разбитыхъ горшкахъ, глиняныхъ формахъ, котлахъ негодныхъ къ употребленію,-- все это выводитъ меня изъ терпѣнія. Во мнѣ течетъ кровь Готспура, Мэри, должно въ этомъ признаться.
   -- Много, слишкомъ много, мой милый братъ. Сколькимъ опасностямъ,-- и прости, если я скажу, что нѣкоторыя изъ нихъ возникли по поводу не очень благоговидныхъ случаевъ,-- сколькимъ опасностямъ подвергалъ тебя этотъ своевольный и буйный характеръ! Постарайся, чтобы подобныя тучи по затемняли времени, которое ты проведешь съ нами, и покажись старому благодѣтелю нашему такимъ, каковъ ты на самомъ дѣлѣ: великодушнымъ, добрымъ и пылкимъ, но не жестокимъ, упрямымъ и своенравнымъ.
   -- Хорошо, отвѣчалъ капитанъ Макъ-Интайръ,-- теперь я наученъ, и приму привѣтливое обращеніе. Я начну любезничать съ твоимъ новымъ пріятелемъ. Мнѣ хочется поговорить съ мистеромъ Доведемъ.
   Съ этою рѣшимостью, въ ту минуту искреннею, онъ приблизился къ обществу, шедшему впереди.-- Въ это время, тройственный споръ былъ оконченъ, и серъ Артуръ говорилъ о заграничныхъ новостяхъ, о политическомъ и военномъ положеніи своего отечества -- предметы, о которыхъ всякій считаетъ себя въ правѣ разсуждать. Когда рѣчь коснулась сраженія, происходившаго въ предыдущемъ году, Ловель, случайно вмѣшавшійся въ разговоръ, сообщилъ нѣсколько подробностей, показавшихся капитану Макъ-Интайру не совсѣмъ вѣроятными, и онъ, хотя очень учтиво, однакожъ изъявилъ свое сомнѣніе.
   -- Въ этомъ случаѣ, ты долженъ сознаться въ своей ошибкѣ, Гекторъ, сказалъ его дядя,-- хоть я не знаю человѣка, который отступался бы такъ неохотно отъ своихъ доводовъ какъ ты; но ты былъ въ это время въ Англіи, а мистеръ Ловель вѣроятно самъ участвовалъ въ дѣлѣ.
   -- Такъ я говорю съ военнымъ человѣкомъ? подхватилъ Макъ-Интайръ. Позвольте спросить, въ какомъ полку служитъ мистеръ Ловель.-- Ловель назвалъ ему свой полкъ.-- Странно, что мы никогда съ вами не встрѣчались, мистеръ Ловель. Я очень хорошо знаю вашъ полкъ, такъ какъ мнѣ нѣсколько разъ случалось быть съ нимъ вмѣстѣ въ дѣлѣ.
   Ловель покраснѣлъ.-- Я уже довольно давно не былъ въ полку, возразилъ онъ.-- Въ послѣднюю кампанію я служилъ въ штабѣ генерала, сера***.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? Это обстоятельство еще удивительнѣе прежняго, потому что я хоть и не служилъ съ генераломъ, серомъ***, по имѣлъ случай знать имена всѣхъ офицеровъ его штаба, и никакъ не могу припомнить фамиліи Ловель.
   При этомъ замѣчаніи Ловель опять покраснѣлъ такъ сильно, что обратилъ на себя вниманіе всего общества, а капитанъ Макъ-Интайръ выразилъ свое торжество презрительною улыбкою.
   -- Тутъ есть что-то странное, пробормоталъ Ольдбукъ;-- но я не скоро отступлюсь отъ моего феникса путевыхъ товарищей: его поступки, разговоры, обращеніе показываютъ въ немъ благовоспитаннаго человѣка.
   Въ это время Ловель вынулъ бумажникъ, и взявъ изъ него письмо, съ котораго снялъ конвертъ, подалъ его Макъ-Интайру.
   -- Вамъ вѣроятно знакома рука генерала; я знаю, что мнѣ не слѣдовало бы показывать вамъ этихъ преувеличенныхъ выраженій его вниманія и уваженія ко мнѣ.
   Письмо это было наполнено похвалами за недавно оказанную военную услугу. Капитанъ Макъ-Интайръ, взглянувъ на него, не могъ не сознаться что оно было писано рукою генерала; во, отдавая письмо Ловелю, онъ сухо замѣтилъ, что на немъ не было адреса.
   -- Адресъ, капитанъ Макъ-Интайръ, отвѣчалъ Ловель такимъ же тономъ, -- будетъ готова, къ вашимъ услугамъ когда намъ будетъ угодно придти за нимъ ко мнѣ.
   -- Я конечно не премину этого сдѣлать, отвѣчалъ капитанъ.
   -- Постойте, постойте! закричалъ Ольдбукъ.-- Что значитъ все это? Что это за ссора? Прошу не придираться. Развѣ вы за тѣмъ воротились изъ чужеземныхъ сраженій, чтобъ затѣвать семейныя ссоры въ нашей миролюбивой странѣ? Что же вы въ самомъ дѣлѣ, молоденькіе бульдоги что ли, которые когда у нихъ отнимаютъ бѣднаго быка начинаютъ грызться между собою и хвататься за икры честныхъ людей на травлѣ?
   Серъ Артуръ съ. своей стороны выразилъ надежду, что молодые люди не забудутся до такой степени, чтобъ поссориться изъ-за какаго нибудь конверта.
   Оба противника отрицали подобное намѣреніе, и съ раскраснѣвшимися щеками и горящими взорами увѣряли, что они никогда не были спокойнѣе. Но какое-то уныніе распростерлось надъ всѣмъ обществомъ; разговоръ шелъ такъ чинно, что не могъ сдѣлаться пріятнымъ. И Ловель, вообразивъ себя предметомъ холодныхъ и подозрительныхъ взглядовъ всѣхъ прочихъ собесѣдниковъ, притомъ чувствуя, что его не совсѣмъ прямые отвѣты дали имъ право думать о немъ очень странно, рѣшился пожертвовать удовольствіемъ провести день въ ноквинокскомъ замкѣ.
   Онъ началъ жаловаться на головную боль, причиненную солнечнымъ жаромъ, которому онъ подвергался въ первый разъ послѣ своей болѣзни, и просилъ у сера Артура позволенія удалиться: а баронетъ, думавшій болѣе о недавно возникшемъ подозрѣніи, чѣмъ о благодарности за оказанныя услуги, только изъ вѣжливости просилъ его остаться.
   Прощаясь съ дамами, Ловель замѣтилъ, что мисъ Вардоръ была очень встревожена. Взглядъ, брошенный ею на капитана Макъ-Интайра и замѣченный однимъ Ловелемъ, ясно показывалъ что было предметомъ ея безпокойства. Она сказала Ловелю гораздо тише обыкновеннаго, "что вѣрно приглашеніе не менѣе пріятное лишаетъ ихъ его общества?" Но онъ увѣрялъ ее, что не получалъ никакого приглашенія, и что только возвращеніе болѣзни, которою онъ страдалъ недавно, заставляетъ его удалиться.
   -- Въ такомъ случаѣ, самое лучшее лекарство -- осторожность, и я... и всѣ друзья мистера Ловеля надѣются, что онъ употребитъ ее.
   Ловель поклонился и покраснѣлъ, а мисъ Вардоръ, какъ будто чувствуя что сказала слишкомъ много, отвернулась и пошла къ каретѣ. Ловелю оставалось проститься съ антикваріемъ, запятымъ въ это время, при помощи Каксопа, приведеніемъ въ порядокъ своего растрепаннаго парика и очищеніемъ платья, на которомъ остались слѣды затруднительной прогулки.
   -- Что это, молодой другъ мой! сказалъ Ольдбукъ.-- Неужели вы оставляете насъ вслѣдствіе нескромнаго любопытства и запальчивости глупаго Гектора? Онъ вѣтреный, избалованный мальчишка съ тѣхъ самыхъ поръ какъ былъ на рукахъ кормилицы: однажды онъ бросилъ мнѣ гремушкой въ голову за то что я не хотѣлъ дать ему кусочекъ сахара. Вы такъ благоразумны, что не должны обращать вниманія на такого повѣсу; aequam servare inentein {Нужно быть равнодушнымъ.} девизъ нашего друга Горація. Я хорошенько проучу Гектора и все улажу.
   Но такъ какъ Ловель продолжалъ упорствовать въ намѣреніи возвратиться въ Фэрпортъ, то антикварій сказалъ ему болѣе серьезнымъ тономъ:-- Берегитесь предаваться настоящему впечатлѣнію, молодой человѣкъ. Жизнь дана вамъ для полезной и похвальной цѣли, и вы должны беречь ее, чтобъ прославить литературу своего отечества, или пожертвовать ею для защиты его и для освобожденія невинныхъ. Единоборство, неизвѣстное древнимъ образованнымъ народамъ, есть величайшая, безбожнѣйшая и жесточайшая нелѣпость, введенная готскими племенами. Забудьте объ этой глупой ссорѣ, а я покажу вамъ разсужденіе о дуэляхъ, которое я написалъ когда городской секретарь и мэръ Мукльгэмъ, желая придавать себѣ видъ джентльменовъ, вызвали другъ друга на дуэль. Я хотѣлъ было напечатать это разсужденіе, названное мною Pacificator {Примиритель.}, но это оказалось ненужнымъ, потому что городской совѣтъ взялся устроить дѣло.
   -- Увѣряю насъ, любезнѣйшій мистеръ Ольдбукъ, что между мною и капитаномъ Макъ-Интайромъ не произошло ничего такого что могло бы сдѣлать нужнымъ подобное посредничество.
   -- Очень радъ, если это такъ; иначе я былъ бы секундантомъ у васъ обоихъ.
   Сказавъ это, старикъ сѣлъ въ свою коляску, подлѣ которой мисъ Макъ-Интайръ удерживала своего брата, какъ хозяинъ задорной собаки держитъ ее у себя, чтобъ она на кого нибудь не бросилась. Но Гекторъ обманулъ ея предосторожность: проѣхавъ нѣсколько времени позади экипажей, до тѣхъ поръ пока они свернули на дорогу, которая вела къ Ноквиноку, онъ поворотилъ коня своего и отправился въ другую сторону.
   Черезъ нѣсколько минутъ онъ догналъ Ловеля, ѣхавшаго очень тихо, можетъ быть оттого что предугадывалъ намѣреніе капитана; дѣйствительно, раздавшійся позади Ловеля лошадиный топотъ возвѣстилъ ему о приближеніи Макъ-Интайра. Молодой офицеръ, еще болѣе разгоряченный скорою ѣздою, подскакавъ къ своему противнику, быстро остановилъ свою лошадь, и слегка поклонившись спросилъ его съ гордостью:-- Какъ долженъ я понимать слова, что вашъ адресъ готовъ къ моимъ услугамъ?
   -- Просто, серъ, отвѣчалъ Ловель: -- что меня зовутъ Ловелемъ, и что теперь я живу въ Фэрпортѣ, какъ все это увидите на этой визитной карточкѣ.
   -- И въ этомъ заключаются всѣ свѣденія, которыя вы намѣрены дать мнѣ о себѣ?
   -- Я не вижу, на какомъ основаніи вы можете требовать отъ меня больше.
   -- Серъ, я нашелъ васъ въ обществѣ моей сестры, сказалъ капитанъ,-- и мнѣ кажется что я имѣю право освѣдомляться о тѣхъ, кто допускается въ общество мисъ Макъ-Интайръ.
   -- Я осмѣлюсь оспаривать это право, возразилъ Ловель такъ же гордо, какъ и молодой офицеръ.-- Вы нашли меня въ обществѣ, довольномъ тѣми свѣденіями, которыя я счелъ за нужное сообщить о себѣ, и вы, совершенно посторонній мнѣ человѣкъ, не имѣете никакого права входить въ дальнѣйшіе разспросы.
   -- Мистеръ Ловель, если вы служили, какъ вы это разсказываете...
   -- Если! прервалъ Ловель.-- Если я служилъ, какъ я это разсказываю?
   -- Да, серъ, я такъ выразился; если вы служили, то должны знать, что вы обязаны удовлетворить меня.
   -- Если вы такъ думаете, капитанъ, то сочту себѣ за честь удовлетворить васъ такъ, какъ это водится между благородными людьми,
   -- Очень хорошо, серъ, сказалъ Гекторъ, и поворотивъ лошадь поскакалъ догонять свое общество.
   Отсутствіе капитана начинало уже всѣхъ тревожить; мисъ Макъ-Интайръ, попросивъ остановить экипажъ, высунулась изъ него и искала глазами Гектора.
   -- Что съ тобою сдѣлалось? спросилъ его антикварій: -- ты скачешь, какъ будто голова твоя оцѣнена?-- Отчего ты не ѣдешь рядомъ съ экипажемъ?
   -- Я забылъ перчатку, дядюшка, отвѣчалъ Гекторъ.
   -- Забылъ перчатку! А я думаю, что ты ѣздилъ бросить ее; но я съ тобой справлюсь, молодчикъ? Ты возвратишься сегодня вечеромъ въ Монкбарнсъ со много вмѣстѣ.
   Сказавъ это, антикварій приказалъ кучеру ѣхать дальше.
   

ГЛАВА XX.

   
   Если ты погрѣшишь теперь противъ чести, то не думай воротить этого; простись съ благороднымъ оружіемъ и съ почетнымъ именемъ воина; оно спадетъ съ тебя, какъ лавровый вѣнокъ, сбитый бурею съ недостойнаго чела.

Добрая ссора.

   На другой день, рано утромъ, къ Ловелю, бывшему уже одѣтымъ, пришелъ одинъ военный, пріятель капитана Макъ-Интайра, находившійся въ Фэрпортѣ для рекрутскихъ наборовъ. Ловель былъ съ нимъ нѣсколько знакомъ.-- Я полагаю, серъ, сказалъ мистеръ Леслсй (такъ назывался посѣтитель), что вы отгадываете причину, заставившую меня безпокоить васъ такъ рано?
   -- Вѣроятно вы имѣете порученіе отъ капитана Макъ-Интайра?
   -- Точно такъ; онъ чувствуетъ себя обиженнымъ тѣмъ, что вы не хотѣли вчера отвѣчать на вопросы, которые онъ считалъ себя вправѣ сдѣлать благородному человѣку, находившемуся въ дружескихъ отношеніяхъ съ его семействомъ.
   -- Позвольте спросить васъ, мистеръ Леслей, стали бы вы отвѣчать на вопросы, предложенные вамъ съ такимъ высокомѣріемъ и неделикатностью?
   -- Можетъ быть и нѣтъ; и потому-то, зная запальчивость моего друга, Макъ-Интайра, я желалъ бы дѣйствовать какъ примиритель. Благородное поведеніе мистера Ловеля заставляетъ всѣхъ желать, чтобъ онъ опровергъ сомнительныя клеветы, которыя обыкновенно навлекаетъ на себя человѣкъ, не занимающій опредѣленнаго положенія въ обществѣ. Не позволите ли вы мнѣ для дружескаго примиренія объявить капитану Макъ-Интайру ваше настоящее имя, такъ какъ имя Ловеля мы имѣемъ причину считать не настоящимъ.
   -- Извините меня, серъ; я не могу допустить этого заключенія.
   -- Или по крайней мѣрѣ, продолжалъ Лес.тей, -- это по то имя, подъ которымъ мистеръ Ловель былъ всегда извѣстенъ. Если мистеръ Ловель будетъ такъ добръ и объяснитъ намъ это обстоятельство,-- что по моему мнѣнію онъ долженъ сдѣлать изъ уваженія къ самому себѣ,-- я отвѣчаю ему за миролюбивое окончаніе этой непріятной ссоры.
   -- То есть, мистеръ Леслей, если я соглашусь отвѣчать на вопросы, которыхъ никто по имѣетъ права мнѣ дѣлать и которые теперь предлагаютъ мнѣ подъ страхомъ гнѣва капитана Макъ-Интайра, то капитанъ Макъ-Интайръ благосклонно сочтетъ себя удовлетвореннымъ? Я скажу намъ на это одно, мистеръ Леслей: не сомнѣваюсь, что еслибъ я имѣлъ тайну, то могъ бы повѣрить ее вашей честности, но я не имѣю желанія удовлетворять любопытству всякаго. Капитанъ Макъ-Интайръ встрѣтилъ меня въ такомъ обществѣ, которое могло служить ручательствомъ всему свѣту, и особенно ему, что я джентльменъ. Но моему мнѣнію онъ не имѣетъ права на дальнѣйшіе разспросы о генеалогіи, чинѣ и обстоятельствахъ незнакомаго ему человѣка, который нисколько не стараясь съ нимъ сблизиться, случайно обѣдалъ съ его дядею и гулялъ съ его сестрою.
   -- Въ такомъ случаѣ, капитанъ Макъ-Интайръ проситъ васъ прекратить ваши посѣщенія въ Монкбарнсъ и всѣ сношенія съ мисъ Макъ-Интайръ, такъ какъ это ему непріятно.
   -- Я безъ всякаго сомнѣнія, возразилъ Ловель,-- буду посѣщать мистера Ольдбука когда мнѣ вздумается, не обращая ни малѣйшаго вниманія на угрозы и непріязненное расположеніе его племянника. Что же касается до молодой дѣвицы, то я до такой степени уважаю ее (не смотря на недавнее наше знакомство), что не вмѣшаю ея имени въ нашу ссору.
   -- Если это ваше рѣшеніе, соръ, сказалъ Леслей, -- то капитанъ Макъ-Интайръ предлагаетъ мистеру Ловелю, если онъ не хочетъ показаться человѣкомъ подозрительнымъ, увидѣться съ нимъ сегодня же, въ семь часовъ вечера, въ маленькой долинѣ, близъ терноваго дерева, подлѣ развалинъ Св. Руѳи.
   -- Непремѣнно явлюсь туда. Есть только одно затрудненіе: мнѣ надо имѣть пріятеля, который сопровождалъ бы меня; а кого отыщу я въ такое короткое время, не имѣя знакомыхъ въ Фэрпортѣ? Но не смотря на это, капитанъ Макъ-Интайръ можетъ быть увѣренъ, что я приду на назначенное мѣсто.
   Леслей взялъ шляпу и уже подошелъ къ двери, какъ вдругъ, тронутый затруднительнымъ положеніемъ Ловеля, воротился и сказалъ ему:-- Мистеръ Ловель, во всемъ этомъ есть столько страннаго, что я не могу воздержаться отъ обнаруженія моихъ убѣжденій. Вы теперь должны сами видѣть неудобство сохранять свое инкогнито, которое вѣрно не скрываетъ въ себѣ ничего постыднаго. Совсѣмъ тѣмъ, эта таинственность затруднитъ васъ въ пріисканіи товарища въ такомъ щекотливомъ случаѣ, и потомъ, позвольте мнѣ прибавить, многіе будутъ смотрѣть на Макъ-Интайра, какъ на донъ Кихота, потому что онъ хочетъ драться съ вами, тогда какъ званіе и обстоятельства ваши покрыты совершеннымъ мракомъ.
   -- Очень понимаю ваше замѣчаніе, мистеръ Леслей, отвѣчалъ Ловель,-- и хотя бы я могъ обидѣться его жесткостью, но увѣренъ, что оно сдѣлано съ добрымъ намѣреніемъ. По моему мнѣнію, тотъ кто во все продолженіе своего знакомства съ обществомъ, въ которое онъ попалъ случайно, велъ себя такъ что его нельзя упрекнуть ни въ какой неучтивости или непристойности, достоинъ пользоваться нравами благороднаго человѣка, Что же касается до секунданта, я надѣюсь отыскать человѣка, согласнаго сдѣлать для меня это одолженіе; а если онъ будетъ не такъ опытенъ, какъ бы я желалъ, то увѣренъ что не потерплю отъ этого, потому что вы будете секундантомъ моего противника.
   -- Надѣюсь, вы не ошибаетесь, отвѣчалъ Леслей.-- Но такъ какъ я для собственной своей пользы желалъ бы раздѣлить эту тяжелую отвѣтственность съ человѣкомъ знающимъ дѣло, то позвольте вамъ замѣтить, что бригъ лейтенанта Тафриля прибылъ въ здѣшній рейдъ, а самъ онъ остановился у старика Каксона. Мнѣ кажется, вы знакомы съ нимъ столько же, сколько и со мною, и такъ какъ я съ удовольствіемъ былъ бы вашимъ секундантомъ, еслибъ не получилъ сперва приглашенія съ противной стороны, то увѣренъ, что и онъ сдѣлаетъ то же, если вы скажете ему хоть одно слово.
   -- И такъ; мистеръ Леслей, близь терноваго дерева, въ семь часовъ вечера; на пистолетахъ, не правда ли?
   -- Точно такъ. Макъ-Интайръ выбралъ часъ, когда ему удобнѣе будетъ ускользнуть изъ Монкбарнса; онъ былъ сегодня у меня въ пять часовъ утра за тѣмъ, чтобъ успѣть возвратиться домой, пока не проснется его дядя. Прощайте, мистеръ Ловель.-- И Леслей вышелъ изъ комнаты.
   Ловель никому не уступалъ въ храбрости; по никто не можетъ смотрѣть на рѣшительную минуту жизни безъ сильнаго чувства страха и неизвѣстности. Черезъ нѣсколько часовъ онъ могъ или перейдти въ другой міръ, гдѣ долженъ будетъ отвѣчать за поступокъ, послѣ холоднаго разсужденія казавшійся ему непростительнымъ въ религіозномъ отношеніи, -- или оставшись на землѣ, скитаться подобно Каину, обагренному кровью своего брата. И все это можно было отвратить, сказавъ одно слово! Но гордость шептала ему, что если онъ скажетъ его теперь, то это припишутъ такому побужденію, которое унизитъ его болѣе, чѣмъ самое обидное толкованіе его молчанія. Тогда, думалъ онъ, -- всѣ, не исключая даже и мисъ Вардоръ, будутъ смотрѣть на него какъ на подлаго труса, боявшагося драться съ капитаномъ Макъ-Интайромъ, послѣ того какъ отказался отъ объясненія, не смотря на спокойныя и учтивыя убѣжденія мистера Лсслея.
   Дерзкое обращеніе Макъ-Интайра, притязанія его на любовь мисъ Вардоръ, несправедливость, надменность и неучтивость, съ которыми онъ разспрашивалъ человѣка вовсе ему незнакомаго, казались Ловелю достаточнымъ оправданіемъ того, что онъ не отвѣчалъ на его грубые вопросы. Короче, онъ рѣшился, какъ и слѣдовало ожидать отъ такого молодаго человѣка, не слушать увѣщаній разсудка и поступить какъ повелѣвала ему обиженная гордость. Послѣ такихъ соображеній онъ отправился къ лейтенанту Тафрилю.
   Тафриль принялъ Ловеля съ учтивостью благовоспитаннаго человѣка и съ чистосердечіемъ моряка. Не безъ удивленія услышалъ онъ подробности, предшествовавшія просьбѣ быть свидѣтелемъ его дуэли съ капитаномъ Макъ-Интайромъ. Когда Ловель окончилъ свой разсказъ, Тафриль всталъ и прошелъ раза два по комнатѣ.
   -- Это очень странное обстоятельство, сказалъ онъ -- и въ самомъ дѣлѣ...
   -- Я знаю, мистеръ Тафриль, какъ мало имѣю права просить васъ о подобномъ одолженіи; по мои обстоятельства таковы, что я не могу поступить ппаче.
   -- Позвольте спросить васъ объ одномъ, сказалъ морякъ:-- есть ли что нибудь для васъ унизительное въ томъ, чего вы не хотѣли сообщить?
   -- Клянусь честью, нѣтъ, и я увѣренъ, что въ скоромъ времени мнѣ можно будетъ сообщить все это цѣлому свѣту.
   -- Надѣюсь, что вы скрываетесь не отъ ложнаго стыда сознаться въ низкомъ происхожденіи вашихъ друзей, а можетъ быть и родныхъ?
   -- Даю вамъ честное слово, что нѣтъ, возразилъ Ловель.
   -- Я нисколько не сочувствую подобнымъ глупостямъ, продолжалъ Тафриль, -- да меня и нельзя подозрѣвать въ этомъ, такъ какъ говоря о своемъ родѣ я могу только сказать, что я родился подъ мачтою, а въ скоромъ времени я намѣренъ вступить въ бракъ, очень низкій въ глазахъ свѣта: женюсь на милой, доброй дѣвушкѣ, къ которой привязался когда жилъ съ нею по сосѣдству и вовсе не думалъ о счастливомъ случаѣ, доставившемъ мнѣ повышеніе по службѣ.
   -- Увѣряю васъ, мистеръ Тафриль, возразилъ Ловель,-- что каково бы ни было званіе моихъ родителей, я по подумалъ бы скрывать его изъ-за глупой гордости. Но я нахожусь теперь въ такомъ положеніи, что не имѣю права говорить о своей фамиліи.
   -- Довольно! сказалъ честный морякъ.-- Дайте мнѣ руку; я помогу вамъ въ этомъ дѣлѣ сколько возможно, хотя оно и весьма непріятное. но какъ быть? Послѣ отечества, честь имѣетъ на насъ самыя неоспоримыя права. Вы человѣкъ умный, и признаюсь, что мистеръ Гекторъ Макъ-Интайръ съ своей длинной генеалогіей и своими претензіями кажется мнѣ очень похожимъ на дурака. Отецъ его былъ такой же бѣдный солдатъ какъ я, морякъ, да и самъ онъ немного лучше, такъ какъ ему помогаетъ дядя; а искать счастія на сушѣ или на морѣ, въ этомъ нѣтъ, я думаю, большой разницы.
   -- Разумѣется нѣтъ, отвѣчалъ Ловель.
   -- И такъ, сказалъ его новый товарищъ,-- мы пообѣдаемъ вмѣстѣ и потолкуемъ объ условіяхъ дуэли. Надѣюсь, что вы хорошо владѣете пистолетомъ?
   -- Не очень, возразилъ Ловель.
   -- Жаль; говорятъ что Макъ-Интайръ хорошій стрѣлокъ.
   -- Я также жалѣю объ этомъ, какъ для него такъ и для себя, сказалъ Ловель:-- стараясь защититься, я долженъ буду прицѣливаться какъ можно вѣрнѣе.
   -- Я возьму съ собою помощника нашего хирурга, присовокупилъ Тафриль.-- Этотъ молодой человѣкъ хорошо перевязываетъ раны, и скажу Леслею, который очень порядочный человѣкъ для пѣхотнаго офицера, что беру его для поданія помощи обоимъ противникамъ.-- Не могу ли я что нибудь сдѣлать для васъ въ случаѣ несчастій?
   -- Вамъ будетъ мало хлопотъ, отвѣчалъ Ловель. Въ этомъ сверткѣ бумаги вы найдете ключъ отъ моего портфеля и мою маленькую тайну. Въ портфелѣ есть письмо (говоря это, онъ старался удержать вздохъ), которое я попрошу васъ самому передать по адресу.
   -- Понимаю, сказалъ морякъ.-- Не стыдитесь подобныхъ вещей, другъ мой! Чувство любви можетъ на минуту омочить глаза слезами, когда корабль готовъ къ отплытію, и будьте увѣрены, что каковы бы ни были ваши порученія, Тафриль исполнитъ ихъ, какъ просьбу умирающаго брата. Но это мелочи; намъ надобно приготовляться къ сраженію; вы отобѣдаете со мною и съ моимъ маленькимъ хирургомъ въ четыре часа въ гостиницѣ Грэмеское Оружіе, вотъ здѣсь черезъ улицу.
   -- Такъ и быть, сказалъ Ловель.
   -- Такъ и быть, повторилъ Тафриль, и на этомъ разговоръ ихъ кончился.
   Наступилъ прекрасный лѣтній вечеръ. Тѣнь одинокаго терноваго дерева разостлалась по зеленому лугу маленькой долины, окруженной лѣсомъ, посреди котораго находились развалины монастыря Св. Руѳи.
   Ловель и лейтенантъ Тафриль пришли туда съ намѣреніемъ, вовсе не соотвѣтствовавшимъ тихому, сладостному спокойствію природы. Вараны, скрывавшіеся во время сильнаго жара въ пещерахъ и ущельяхъ каменистаго берега, или между выдавшимися корнями старыхъ деревьевъ, разсыпались теперь по холму и наслаждались вечернею прохладою; меланхолическое блеяніе ихъ оживляло эту мѣстность и вмѣстѣ съ тѣмъ свидѣтельствовало объ уединеніи ея. Тафриль и Ловель подходили, углубленные въ разговоръ; лошадей своихъ они отправили съ слугою въ городъ, боясь быть замѣченными. Противники ихъ еще не приходили; по приблизившись къ мѣсту, назначенному для поединка, они увидѣли сидящаго на корняхъ терноваго дерева старика, столь же свѣжаго, какъ крѣпкія поросшія мхомъ вѣтви, служившія ему навѣсомъ. То былъ Эди Охильтри.
   -- Вотъ случай довольно затруднительный, сказалъ Ловель:-- какъ намъ избавиться отъ этого стараго собесѣдника?
   -- Дѣдушка Адамъ, закричалъ Тафриль, уже давно знавшій нищаго; -- вотъ тебѣ полкроны: сходи, пожалуйста, къ маленькой гостиницѣ Четыре Подковы, ты ее знаешь, и спроси тамъ человѣка въ синей съ желтымъ ливреѣ. Если онъ еще не приходилъ, то подожди его и скажи, что мы съ его господиномъ придемъ туда черезъ часъ. Во всякомъ случаѣ подожди тамъ, покуда мы возвратимся. Ну, ступай же, скорѣе! Скорѣе снимайся съ якоря!
   -- Благодарю за милостыню, проговорилъ Охильтри, положа монету въ карманъ,-- по извините меня, мистеръ Тафриль, я не могу выполнить теперь вашего порученія.
   -- Отчего же нѣтъ? Что тебѣ мѣшаетъ?
   -- Мнѣ бы хотѣлось сказать одно слово мистеру Ловелю.
   -- Мнѣ? спросилъ Ловель. Что можешь ты сказать мнѣ? Пойдемъ; только говори скорѣе.
   Нищій отвелъ его на нѣсколько шаговъ въ сторону.-- Не должны ли вы чего нибудь монкбарнскому лэрду? спросилъ онъ.
   -- Не долженъ ли? Нѣтъ. Но что тебѣ до этого? Почему пришло это тебѣ въ голову?
   -- Надобно вамъ сказать, что я былъ сегодня у шерифа, потому что съ Божьею помощью я прохожу во всѣ ворота, какъ какой нибудь безпокойный духъ. Въ это время туда прискакалъ въ почтовой коляскѣ Монкбарнсъ, очень озабоченный. Вѣрно не маловажная причина заставила его милость нанимать коляску и лошадей два дня сряду.
   -- Хорошо, хорошо; но что же мнѣ до этого за дѣло?
   -- Вотъ вы услышите, услышите. Монкбарнсъ заперся съ шерифомъ, не смотря на то, что многіе бѣдные люди дожидались его, -- вы знаете какъ это дѣлается: знатные, вѣдь, всегда очень учтивы между собою.
   -- Ради самого Неба, старый другъ мой...
   -- Зачѣмъ не пошлете вы меня тотчасъ же къ чорту, мистеръ Ловель? Это было бы гораздо лучше, чѣмъ говорить съ такимъ нетерпѣніемъ о Небѣ.
   -- Но у меня здѣсь есть спѣшное дѣло съ лейтенантомъ Тафрилемъ.
   -- Такъ, такъ; на все есть свое время, возразилъ нищій. Я могу позволить себѣ нѣсколько вольностей съ мистеромъ Даніелемъ Тафрилемъ. Много передѣлалъ я ему встарину кубарей и бубновъ, потому что былъ не только столяромъ, но и мѣдникомъ.
   -- Ты или самъ сошелъ, или хочешь меня свести съ ума, Адамъ.
   -- Ни то, ни другое, отвѣчалъ Эди, вдругъ перемѣнивъ медленную и протяжную рѣчь нищаго на скорый и рѣшительный топъ. Шерифъ позвалъ своего секретаря, а какъ этотъ молодецъ немножко болтливъ, то я и узналъ, что дано приказаніе арестовать васъ. Я думалъ, что арестъ этотъ назначенъ за долги; всѣмъ извѣстію, что лэрдъ Монкбарнсъ никому не позволитъ залѣзть въ свой карманъ. Но теперь я долженъ замолчать, такъ какъ сюда идетъ молодой МакъИнтайръ и мистеръ Леслей, и я начинаю понимать, что намѣреніе Монкбарнса было очень хорошо, а ваше гораздо хуже.
   Противники, подойдя другъ къ другу, раскланялись съ строгою учтивостью, приличною этому случаю.
   -- Что дѣлаетъ здѣсь этотъ старый хрѣнъ? спросилъ Макъ-Интайръ.
   -- Я старый хрѣнъ, отвѣчалъ Эди, -- по также и старый солдатъ, и служилъ въ 42-мъ полку еще съ вашимъ отцомъ.
   -- Служи гдѣ тебѣ угодно, возразилъ Макъ-Интайръ,-- но не надоѣдай намъ, или... и онъ поднялъ трость свою, желая тѣмъ испугать старика, хотя вовсе не намѣревался ударить его. Однакожъ, такое оскорбленіе оживило храбрость Охильтри. -- Опустите вашу трость, капитанъ Макъ-Интайръ! Я старый солдатъ, какъ говорилъ вамъ это прежде, я могу снести небольшую вольность отъ сына въ память его отца; но не осмѣливайтесь меня ударить: остроконечная палка моя заплатитъ намъ за этотъ поступокъ.
   -- Хорошо, хорошо, я виноватъ, сказалъ Макъ-Интайръ.-- Вотъ тебѣ крону, и ступай своею дорогою... Чего же ты еще дожидаешься?
   Старикъ выпрямился во весь необыкновенно высокій ростъ свой, и не смотря на его платье, походившее впрочемъ болѣе на одежду странника, чѣмъ на рубище нищаго,-- по величинѣ, но голосу и по тѣлодвиженіямъ, его скорѣе можно было принять за пилигрима или за пустынника, проповѣдующаго окружившимъ его молодымъ людямъ, чѣмъ за предметъ ихъ состраданія. Рѣчь нищаго была такъ же проста, какъ и одежда, и такъ же смѣла и откровенна, какъ возвышенна и благородна осанка его.
   -- Зачѣмъ пришли вы сюда, молодые люди? сказалъ онъ, обращаясь къ изумленнымъ слушателямъ:-- неужели затѣмъ, чтобъ посреди прекрасныхъ твореній Господа нарушить законъ Его? Неужели вы оставили людскія творенія, домы и города, составляющіе такую же грязь и пыль, какъ и тѣ, которые ихъ построили, и пришли къ этимъ мирнымъ холмамъ, къ этимъ вѣчнымъ водамъ, за тѣмъ, чтобъ лишить другъ друга жизни, и безъ того слишкомъ короткой, и за которую вы должны будете дать отчетъ? О, господа! Неужели нѣтъ у васъ сестеръ, братьевъ, отцовъ, воспитывавшихъ васъ; развѣ нѣтъ у васъ матерей, которыя раждали васъ въ мукахъ и болѣзняхъ, или наконецъ друзей, считающихъ васъ частицею собственнаго своего сердца? Неужели вы рѣшитесь лишить ихъ такимъ образомъ сыновей, братьевъ, друзей? Ахъ, дурно то сраженіе, въ которомъ побѣдителю хуже побѣжденнаго! Подумайте объ этомъ, дѣти мои! Я бѣдный человѣкъ... но я старъ... и если нищета уменьшаетъ цѣну моихъ наставленій, то сѣдины и правдивое сердце въ двадцать разъ увеличиваютъ ее... Воротитесь, воротитесь домой хорошими молодыми людьми... Можетъ быть скоро придутъ къ намъ французы: тогда вы будете имѣть случай много сражаться. Тогда и старый Эди приметъ участіе въ битвѣ, если онъ только сыщетъ надежную опору, на которой ему можно будетъ установить ружье; можетъ быть онъ доживетъ до того, что успѣетъ сказать вамъ кто изъ васъ лучше сражался за правое дѣло!
   Неустрашимость и свобода старика, его смѣлое и мужественное краснорѣчіе подѣйствовали на слушателей, особенно на секундантовъ, такъ какъ самолюбіе ихъ не требовало, чтобъ ссора эта окончилась кровопролитіемъ, напротивъ они выискивали случай склонить противниковъ къ примиренію.
   -- По чести, мистеръ Леслей, сказалъ Тафриль,-- старый Адамъ говоритъ какъ оракулъ. Друзья наши вчера очень разгорячились и поступили какъ сумасшедшіе; сегодня же они должны быть хладнокровнѣе, или по крайней мѣрѣ мы должны быть хладнокровны вмѣсто ихъ, для ихъ же пользы. Я думаю что съ обѣихъ сторонъ все должно быть прощено и забыто; намъ слѣдуетъ пожать другъ другу руки, выстрѣлить изъ этихъ глупыхъ пистолетовъ на воздухъ, и отправиться всѣмъ вмѣстѣ ужинать въ гостиницу Грэмеское Оружіе.
   -- Отъ всей души я совѣтовалъ бы поступить такимъ же образомъ, сказалъ Леслей, -- потому что за исключеніемъ большой горячности и раздраженія съ обѣихъ сторонъ, признаюсь я никакъ не могу открыть достаточной причины къ ссорѣ.
   -- Джентльмены! сказалъ очень хладнокровно Макъ-Интайръ,-- обо всемъ этомъ слѣдовало бы подумать прежде. По моему мнѣнію, люди которые завели дѣло такъ далеко какъ мы, хотя и могутъ не докончивъ его отправиться ужинать въ гостиницу Грэмеское Оружіе и провести тамъ время очень весело, но на другой день они проснутся съ такою же тряпичною репутаціею, какъ лохмотья нашего друга, обязавшаго насъ своимъ безполезнымъ ораторствомъ. Я говорю за себя, и нахожусь вынужденнымъ просить васъ приступить къ дѣлу безъ отлагательства.
   -- А такъ какъ я, подхватилъ Ловель,-- нимало не желаю откладывать, то и прошу господъ секундантовъ уговориться относительно условій дуэли какъ можно скорѣе.
   -- Дѣти, дѣти! закричалъ Охильтри. Но видя, что его болѣе не слушали, онъ прибавилъ:-- Безумные, слѣдовало бы сказать мнѣ! Да падетъ ваша кровь на главы ваши!-- И старикъ удалился отъ мѣста, размѣриваемаго секундантами, продолжая ворчать и говорить самъ съ собою съ негодованіемъ, страхомъ и мучительнымъ любопытствомъ. Не смотря на его присутствіе и на увѣщаніе, мистеръ Леслей и лейтенантъ Тафриль дѣлали нужныя приготовленія къ поединку. Они положили, чтобъ противники выстрѣлили вмѣстѣ, когда мистеръ Леслей броситъ платокъ.
   Роковой сигналъ былъ поданъ, и оба выстрѣлили почти въ одно и то же мгновеніе. Пуля капитана Макъ-Интайра коснулась бока его противника, но не извлекла крови. Выстрѣлъ Ловеля вѣрнѣе достигъ своей цѣли: Макъ-Интайръ пошатнулся и упалъ. Но приподнявшись и опираясь на руку, онъ торопливо воскликнулъ: "Это ничего... ничего... Дайте намъ другіе пистолеты!" Но черезъ минуту онъ прибавилъ слабымъ голосомъ: "Кажется мнѣ довольно досталось, и что всего хуже, боюсь что досталось подѣломъ. Мистеръ Ловель, или какое бы тамъ ни было ваше имя, бѣгите, спасайтесь. Прошу всѣхъ засвидѣтельствовать, что я былъ зачинщикомъ ссоры". Потомъ, приподнявшись еще разъ, онъ продолжалъ: "Дайте мнѣ вашу руку, Ловель; я увѣренъ, что вы благородный человѣкъ; простите мнѣ мою грубость, а я прощаю вамъ смерть мою... Бѣдная сестра!"
   Помощникъ хирурга подошелъ исполнить свою роль въ этой трагедіи, а Ловель стоялъ, смотря дикими и неподвижными глазами на несчастіе, котораго онъ былъ невольною причиною. Нищій схватилъ его за руку и вывелъ изъ этого оцѣпенѣнія.-- Зачѣмъ смотрите вы такъ пристально на свое произведеніе? сказалъ онъ:-- что сдѣлано, то сдѣлано, прошедшаго не воротишь. Бѣгите, бѣгите, если хотите спасти свою молодость отъ постыдной смерти! Я вижу приближающихся сюда людей, которые пришли слишкомъ поздно чтобъ предупредить несчастье, но, увы, довольно рано, чтобъ отвести васъ въ тюрьму.
   -- Онъ правъ, совершенно правъ, воскликнулъ Тафриль.-- Не ходите по большой дорогѣ, ступайте въ лѣсъ и останьтесь тамъ до ночи. Корабль мой будетъ готовъ къ отплытію въ три часа утра, и если морской приливъ будетъ благопріятенъ, то лодка будетъ дожидаться васъ у Мусельской скалы. Идите, идите, ради Бога.
   -- О, да, спасайтесь, спасайтесь! сказалъ раненый голосомъ, прерываемымъ конвульсивными рыданіями.
   -- Ступайте за мною! проговорилъ нищій, почти таща Ловеля за руку.-- Планъ капитана самый лучшій; я отведу васъ въ такое мѣсто, гдѣ вы можете скрыться, и гдѣ васъ не найдутъ даже самыми хитрыми гончими собаками.
   -- Ступайте, ступайте! упрашивалъ Тафриль.-- Оставаться здѣсь есть величайшее безуміе.
   -- Придти сюда было еще безумнѣе, сказалъ Ловель, пожавъ его руку.-- Прощайте! И онъ послѣдовалъ за Охильтри по извилинамъ лѣса.
   

ГЛАВА XXI.

   
   У главнаго абата была душа хитрая, живая и проницательная, какъ огонь. По магическимъ ступенямъ онъ дошелъ до преисподней, и если золото находится по власти дьявола, то онъ вѣрно принесъ его оттуда; оно хранится въ склепахъ, неизвѣстныхъ никому, кромѣ меня.

Чудо одного государства.

   Ловель почти машинально слѣдовалъ за нищимъ, который бодро и проворно проходилъ чрезъ кустарники и терновникъ, избѣгая проложенныхъ тропинокъ, и часто оборачиваясь и прислушиваясь, нѣтъ ли за ними погони. Они то сходили на дно оврага, то шли но узкой и опасной дорожкѣ, протоптанной баранами (оставленными по нерадѣнію, свойственному всѣмъ вообще шотландцамъ, блуждать по лѣсу) на самомъ краю пропасти. Отъ времени до времени Ловель могъ видѣть сквозь лѣсъ дорогу, по которой наканунѣ онъ проходилъ съ соромъ Артуромъ, антикваріемъ и молодыми дѣвушками. Печальный, смущенный, тревожимый тысячью безпокойныхъ мыслей, чего бы не отдалъ онъ за то, чтобъ возвратить опять чистую совѣсть, которая одна можетъ пересилить всѣ несчастія!-- И даже тогда, думалъ онъ, -- даже тогда, какъ я былъ невиненъ и уважаемъ всѣми меня окружавшими, я считалъ себя несчастнымъ. Каково же мнѣ теперь, когда руки мои обагрены кровью этого бѣднаго молодаго человѣка?... Чувство гордости, принудившее меня къ подобному поступку, теперь исчезло, какъ демонъ исчезаетъ передъ людьми, соблазненными имъ на преступленіе.-- Даже привязанность его къ мисъ Вардоръ ослабѣла при первыхъ угрызеніяхъ совѣсти, и ему казалось, что онъ былъ бы готовъ вытерпѣть всѣ мученія отвергнутой любви, лишь бы возвратить спокойствіе духа, которымъ обладалъ еще поутру, до совершенія кроваваго преступленія.
   Печальныя размышленія Ловеля не прерывались никакимъ разговоромъ со стороны его проводника, шедшаго впереди, то отстраняя вѣтви, чтобъ облегчить ему путь, то упрашивая его идти какъ можно скорѣе, или, по обычаю одинокихъ и забытыхъ стариковъ, бормоча про себя слова, которыхъ Ловель не могъ бы понять, еслибъ даже къ нимъ прислушался; они были до того отрывисты, что понявъ и запомнивъ ихъ, все-таки нельзя было отыскать въ нихъ связи. Привычка эта часто бываетъ у людей такихъ лѣтъ и такого промысла, какъ Эди Охильтри.
   Наконецъ, когда Ловель, изнуренный послѣднею болѣзнью, горестными мыслями и усиліями слѣдовать за своимъ проводникомъ по такому затруднительному пути, началъ уже спотыкаться и отставать, двѣ или три очень неровныя тропинки привели ихъ къ крутизнѣ, покрытой хворостомъ и кустарниками. Тутъ находилась пещера съ узкимъ входомъ какъ у лисьей поры, въ видѣ небольшой разсѣлины въ каменномъ утесѣ, прикрытой вѣтвями стараго дуба, укрѣпившагося толстыми переплетенными своими корнями на самомъ верху и распространившаго свои вѣтви но скалѣ такъ, что онѣ совершенно скрывали входъ въ пещеру, и онъ могъ остаться непримѣченнымъ даже тѣми, кто стоялъ бы возлѣ самаго отверстія. Незавлекательно было преддверіе, въ которое вошелъ нищій; по внутри пещера была выше и просторнѣе, и раздѣлялась на двѣ части, а послѣднія, пересѣкая одна другую по срединѣ, образовали эмблему креста и показывали, что въ прежнія времена это было жилище отшельника. Подобныхъ пещеръ много въ разныхъ мѣстностяхъ Шотландіи. Приведу въ примѣръ только гортонскія пещеры, близъ Рослайва, хорошо извѣстныя любителямъ живописныхъ видовъ.
   При входѣ пещера освѣщалась сумрачнымъ свѣтомъ, совершенно прекратившимся въ глубинѣ ея.-- Немногимъ извѣстно это мѣсто, сказалъ старикъ:-- сколько я знаю, оно знакомо только двумъ людямъ, не считая меня: одинъ изъ нихъ Джппглнигъ Джокъ, а другой Лангъ Линкеръ. И я уже не разъ думалъ: когда сдѣлаюсь дряхлъ и хворъ и не буду въ силахъ пользоваться благодатнымъ воздухомъ, притащусь сюда, взявъ съ собою немного овсяной муки (а посмотрите, вонъ изъ того угла течетъ вода лѣтомъ и зимою), и лягу здѣсь въ ожиданіи своей смерти, какъ старая собака, которая тащится въ кусты или болото, чтобъ ся безполезный и отвратительный трупъ не кололъ глаза живымъ людямъ. И тогда, если собаки начнутъ лаять на сосѣдней фермѣ, то добрая хозяйка закричитъ: "Тс! тише, проклятыя! Это вѣрно идетъ старый Эди", а бѣдненькія ребятишки побѣгутъ къ дверямъ на встрѣчу старому Синему Плащу, чинившему ихъ игрушки... Но Эди уже не будетъ болѣе на свѣтѣ.
   Сказавъ это, нищій повелъ Ловеля, слѣдовавшаго за нимъ безъ сопротивленія, въ одно изъ внутреннихъ отдѣленій пещеры.-- Здѣсь, сказалъ онъ,-- есть маленькая лѣстница, которая ведетъ въ находящуюся вверху церковь. Нѣкоторые утверждаютъ, будто эта пещера была устроена монахами для сбереженія ихъ сокровищъ, а другіе говорятъ, что они проносили чрезъ нее ночью въ абатство такія вещи, которыхъ не смѣли вносить туда днемъ въ церковныя ворота. Иные же разсказываютъ, что одинъ изъ монаховъ, желая стать святымъ (или по крайней мѣрѣ увѣрить въ этомъ народъ), поселился въ этой келіи св. Руѳи -- какъ называли ее старики -- и сдѣлалъ лѣстницу, чтобъ проходить по ней въ церковь во время богослуженія. Монкбарнскій лэрдъ много бы разсказалъ вамъ объ этомъ, еслибъ онъ только зналъ это мѣсто. Но для чего бы ни была устроена эта пещера, для людскихъ хитростей, или для служенія Богу, а я въ теченіе своей жизни видѣлъ много совершавшихся тутъ грѣховъ, и во многихъ изъ нихъ самъ участвовалъ, даже именно здѣсь, въ этомъ темпомъ углу. Не одна фермерша часто удивлялась, почему ея пѣтухъ не будилъ ее поутру своимъ пѣніемъ, тогда какъ бѣдное животное жарилось въ этой темной пещерѣ. И какъ бы я желалъ, чтобъ тутъ происходили только такія или подобныя вещи, и не дѣлалось чего нибудь хуже! Когда бывало слышали шумъ, производимый въ нѣдрахъ земли, и когда Сандерсъ Ликвудъ, бывшій тогда лѣсничимъ (отецъ Рингана, исправляющаго теперь эту должность), обходя лѣсъ и сторожа дичь своего господина, видѣлъ яркій свѣтъ, выходившій изъ пещеры и освѣщавшій орѣшникъ, росшій на противолежащемъ холму,-- сколько исторій разсказывалъ онъ послѣ этого о вѣдьмахъ и о злыхъ духахъ, посѣщавшихъ по ночамъ лѣсъ, о видѣнныхъ имъ огняхъ и раздававшихся вопляхъ, въ то время какъ всѣ спали кромѣ его! И когда вечеромъ сидя возлѣ камина, онъ сообщалъ все это мнѣ и моимъ, товарищамъ, я платилъ этому старому дураку сказкою за сказку, хотя и могъ бы разсказывать объ этомъ лучше его самого. Да, да, тогда были веселые депьки; но все это грѣхъ и суета, и люди, жившіе въ молодости дурно и легкомысленно и употреблявшіе во зло милосердіе другихъ, по справедливости должны имѣть въ немъ нужду подъ старость.
   Въ то время, какъ Охильтри разсказывалъ голосомъ, выражавшимъ то веселость, то отчаяніе, похожденія и проказы своей молодости, грустный слушатель его, сѣвъ на высѣченную изъ камня скамью отшельника, изнемогалъ тѣлесно и душевно, что всегда бываетъ обыкновеннымъ слѣдствіемъ сильныхъ потрясеній. Недавняя болѣзнь, очень ослабившая его силы, много способствовала этой летаргической усталости. Бѣдное дитя! пробормоталъ старый Эди, -- если онъ заснетъ въ этой сырой пещерѣ, то можетъ быть уже и не проснется, или получитъ отъ этого тяжкую болѣзнь. Онъ не въ состояніи, какъ нашъ братъ, спать подъ всякимъ заборомъ, лишь бы только былъ сытъ желудокъ! Ободритесь, мистеръ Ловель, вѣдь еще можетъ случиться, что капиталъ понравится; а если и нѣтъ, такъ вы не первый, съ кѣмъ случалось подобное несчастіе. Я видалъ какъ убивали многихъ людей, и самъ помогалъ убивать ихъ, хотя между нами не было никакой ссоры. Если нѣтъ ничего худаго въ томъ, что убиваемъ людей, съ которыми мы по ссорились, за то только что они носятъ другаго рода кокарды и говорятъ на чужомъ языкѣ, то я не вижу, почему не простительно убить смертельнаго врага, вооружавшагося съ намѣреніемъ умертвить насъ? Я не говорю, чтобъ это было хорошо, и чтобъ не было грѣха отнять у человѣка то, чего мы не можемъ возвратить ему, то есть способности дышать; по думаю, что грѣхъ этотъ будетъ прощенъ тому кто раскается. Мы всѣ люди грѣшные; однако повѣрьте старику, сознающему дурные пути, но которымъ онъ шелъ: въ обоихъ Завѣтахъ есть много обѣщаній о спасеніи души, если только будемъ имѣть вѣру.
   Такимъ образомъ нищій продолжалъ какъ умѣлъ утѣшать религіозными доводами Ловеля, и старался привлечь его вниманіе до тѣхъ поръ, пока совершенно стемнѣло. Теперь, сказалъ Охильтри, -- я отведу васъ въ болѣе удобное мѣсто, куда я часто ходилъ слышать крикъ совы, сидѣвшей на мнѣ, и смотрѣть на свѣтъ мѣсяца, проникавшій въ старыя окна развалинъ. Туда никто не придетъ въ почное время, и если эти проныры, офицеры шерифа и констабли, дѣлали поиски, то они вѣрно давно ужъ удалились. Странно, что они со всѣми привилегіями и королевскими ключами {Королевскими ключами, выражаясь юридическимъ слогомъ, назывались тогда рычаги и молотки, которыми выламывали двери и замки вслѣдствіе королевскихъ приказаній. Авторъ.} такіе же трусы, какъ и прочіе люди. Впродолженіе моей жизни я сыгралъ съ ними не одну шутку, когда они подбирались ко мнѣ слишкомъ близко. Теперь, благодаря Бога, имъ не за что ко мнѣ придраться, развѣ за то только, что я старикъ и нищій; но въ этомъ случаѣ бляха моя очень хорошее покровительство; притомъ мисъ Изабелла Вардоръ моя крѣпкая защитница; вѣдь вы знаете (Ловель вздохнулъ)... Ну, ну, не унывайте... ядро можетъ еще попасть въ цѣль... дайте дѣвушкѣ изслѣдовать хорошенько свое сердце. Она первая красавица въ нашей сторонѣ, и притомъ добрая мся покровительница: по ея милости, я прохожу мимо смирительнаго дома такъ же невредимо, какъ мимо церкви въ суботу. Чортъ возьми, если кто нибудь осмѣлится теперь тронуть волосъ на головѣ стараго Эди! Я иду по лучшей дорогѣ, когда пробираюсь въ городъ, и сталкиваюсь иногда плечо съ плечомъ съ уѣзднымъ судьею, такъ же мало церемонясь съ нимъ, какъ съ какимъ нибудь хлѣбнымъ торговцемъ.
   Разговаривая такимъ образомъ, нищій отбрасывалъ въ уголъ камни, заграждавшіе входъ къ упомянутой имъ лѣстницѣ; затѣмъ онъ пошелъ по ней, и Ловель молча слѣдовалъ за нимъ.
   -- Воздухъ здѣсь довольно чистъ, проговорилъ старикъ.-- Монахи постарались объ этомъ, любя дышать свободно; они нашли средство сдѣлать отверстія для свѣта и воздуха, чего никакъ нельзя замѣтить снаружи.
   Ловель нашелъ въ самомъ дѣлѣ, что воздухъ на лѣстницѣ былъ довольно чистъ, и хотя она оказалась узкою, но не была ни изломана, ни длинна. Вскорѣ она привела ихъ въ узкій коридоръ, проведенный снутри боковой стѣны, находившейся возлѣ хоръ, откуда проникалъ въ него воздухъ и свѣтъ черезъ отверстія, очень хорошо скрытыя подъ орнаментами готической архитектуры.
   -- Этотъ потайный ходъ, сказалъ нищій, -- окружалъ сперва все зданіе, и приводилъ къ комнатѣ, которую Монкбарнсъ называлъ рефрактори (вѣроятно refectory), столовою; онъ доводилъ даже до келіи настоятеля, который пробираясь по этому коридору могъ слышать все что говорили монахи во время трапезы, и видѣть читаютъ ли они псалмы свои, а потомъ, удостовѣрясь, что все шло своимъ порядкомъ, легко могъ сойдти въ пещеру и привести оттуда хорошенькую бабенку... потому что монахи, если только не клевещутъ на нихъ, были не совсѣмъ чисты на руку. Но наши братья старались кое-гдѣ задѣлать и кое-гдѣ сломать этотъ ходъ, боясь чтобъ кто нибудь. пробравшись чрезъ исго, не нашелъ пещеры. Это была бы плохая шутка, и нѣкоторымъ изъ насъ вѣрно поломали бы шеи.
   Въ это время Ловель и нищій подошли къ одному мѣсту, гдѣ галерея расширялась такъ, что образовала маленькій кругъ, въ которомъ помѣщалась каменная скамья. Противъ скамьи была устроена ниша, вдавшаяся въ хоры, и такъ какъ по бокамъ ея находились рѣшетки, то можно было видѣть всю внутренность хоръ. Все это вѣроятно было сдѣлано для того чтобъ, по словамъ Эди, настоятель тайкомъ могъ наблюдать какъ монахи выполняютъ тѣ обряды богослуженія, которыхъ онъ не раздѣлялъ съ ними по своему сапу. Такъ какъ ниша эта находилась въ ровной линіи съ прочими нишами, окружавшими хоры, и ничѣмъ не отличалась отъ нихъ, когда смотрѣли на нее снизу, то тайное убѣжище, загражденное сверхъ того каменнымъ изваяніемъ св. Михаила съ дракономъ и окруженное рѣзнымъ украшеніемъ, было совершенно скрыто отъ наблюденія. Далѣе коридоръ дѣлался опять узкимъ и велъ вокругъ зданія; но бродяги, посѣщавшіе пещеру Св. Руѳи; для безопасности своей тщательно заложили его большими камнями.
   -- Здѣсь вамъ будетъ лучше, чѣмъ внизу, сказалъ Эди, садясь на каменную скамью, и, разостлавъ на ней полу своего синяго плаща, пригласилъ Ловеля сѣсть возлѣ него.-- Воздухъ здѣсь чистъ и пріятенъ; запахъ фіялокъ и жасминовъ, растущихъ между развалинами, пріятнѣе сырыхъ испареній подземелья. Цвѣты эти пахнутъ гораздо сильнѣе въ ночное время, и я замѣтилъ, что они больше всего растутъ около развалившихся зданій. Скажите мнѣ, мистеръ Ловель, можетъ ли кто нибудь изъ вашихъ ученыхъ объяснить почему это?
   Ловель отвѣчалъ отрицательно.
   -- Я думаю, продолжалъ нищій,-- что цвѣты эти подобны подаркамъ, которые кажутся намъ пріятнѣе въ нуждѣ. Или можетъ быть это аллегорія, научающая насъ не презирать людей, находящихся во тьмѣ грѣха и въ несчастій; потому-то и Господь посылаетъ благоуханія для услажденія самаго темнаго времени и покрываетъ прекраснѣйшими цвѣтами и кустами разрушенныя зданія. Я желалъ бы чтобъ какой нибудь мудрецъ сказалъ мнѣ теперь, не пріятно ли Небу смотрѣть на серебряный свѣтъ лупы, разливающійся по каменнымъ плитамъ этой старой церкви, проникающій между колоннъ и рѣшетчатыхъ окопъ ея и освѣщающій темный плющъ, колыхаемый вѣтромъ. Странно было бы еслибъ видъ этотъ не поправился Небу болѣе, нежели тогда, когда церковь была освѣщена лампадами, свѣчами, факелами, когда курился здѣсь ѳиміамъ, о которомъ говорится въ священномъ писаніи, когда находились тутъ органы, пѣвцы, пѣвицы, трубы, тимпаны и прочіе музыкальные инструменты. Сомнѣваюсь чтобъ всѣ эти пышныя церемоніи были пріятны Богу. Я думаю, мистеръ Ловель, что если двѣ бѣдныя, скорбящія души, какъ ваша и моя, обратятся съ молитвою...
   Въ эту минуту Ловель торопливо схватилъ руку нищаго и произнесъ: Тсс... мнѣ послышалось, что кто-то разговариваетъ.
   -- Я крѣпокъ на ухо, отвѣчалъ Эди шопотомъ,-- но мы здѣсь въ безопасности. Съ которой стороны послышался вамъ голосъ?
   Ловель указалъ на дверь къ хорамъ; она была очень разукрашена и находилась на западномъ концѣ зданія; наверху ея было рѣшетчатое окно, сквозь которое проникали блѣдные лучи лупи.
   -- Это не можетъ быть кто нибудь изъ моихъ товарищей, продолжалъ Эди также тихо и осторожно:-- только двое изъ нихъ знаютъ это мѣсто, но и тѣ отсюда далеко, и можетъ быть даже они ужъ и кончили свое печальное странствованіе въ этой жизни. Полицейскіе офицеры не могутъ также придти сюда въ ночное время. Разсказамъ старыхъ бабъ о привидѣніяхъ я не вѣрю, хотя здѣсь для нихъ самое удобное мѣсто. Но смертные или духи, а они идутъ сюда! Вонъ двое съ огнемъ.
   Дѣйствительно, въ то время какъ говорилъ нищій, въ дверяхъ показались двѣ человѣческія фигуры, заслонившія собою свѣтъ мѣсяца. Одинъ изъ этихъ людей несъ маленькій фонарь, проливавшій слабый свѣтъ при серебряномъ сіяніи.лупы, подобно вечерней звѣздѣ при лучахъ заходящаго солнца. Не смотря на увѣренія Эди Охильтри, всего правдоподобнѣе была та мысль, что пришедшіе въ эти развалины въ такое необыкновенное время были полицейскіе офицеры, отыскивавшіе Ловеля. Однакоже, въ поступкахъ ихъ не было ничего такого, что могло бы оправдать подобное предположеніе. Старикъ слегка толкнулъ Ловеля и сказалъ ему шопотомъ, что лучше всего сидѣть какъ можно тише, и изъ ихъ тайнаго убѣжища наблюдать за всѣми движеніями пришедшихъ; если же имъ покажется, что нужно удалиться, то у нихъ была въ запасѣ потайная лѣстница и пещера, чрезъ которую они могли выйдти въ лѣсъ, не опасаясь погони. И такъ, притаившись, они съ боязнью и любопытствомъ слѣдили за каждымъ словомъ и движеніемъ ночныхъ странниковъ.
   Поговоривъ нѣсколько времени между собою очень тихо, люди эти приблизились къ серединѣ хоръ, и тогда по голосу и нарѣчію Ловель тотчасъ узналъ въ одномъ изъ нихъ Дустерсвивеля, который хотя и говорилъ громче своего спутника, но все-таки умѣрялъ свой обыкновенный голосъ:-- Увѣряю васъ, мой добрый серъ, что не можетъ быть болѣе благопріятнаго времени для этого важнаго предпріятія. Вы увидите, мой почтенный серъ, что всѣ разсказы мистера Ольденбука пустяки, и что въ этомъ отношеніи онъ знаетъ не болѣе маленькаго ребенка. Клянусь вамъ честью, что онъ надѣется разбогатѣть какъ жидъ за свои дрянные сто фунтовъ, о которыхъ я, право, не болѣе забочусь, какъ о стахъ мѣдныхъ грошей. Но вамъ, мой щедрый и почтенный покровитель, покажу я всѣ таинства науки, даже секретъ великаго Пимандера.
   -- Другой, прошепталъ Эди, -- судя по всему, долженъ быть серъ Артуръ Вардоръ. Кромѣ его я не знаю человѣка, который согласился бы придти сюда въ такое время съ этимъ плутомъ нѣмцемъ. Можно подумать, что онъ околдовалъ его: баронетъ готовъ ему повѣрить, что известь есть сыръ. Посмотримъ что они станутъ дѣлать.
   Это замѣчаніе нищаго и тихій голосъ сора Артура помѣшали Ловелю разслушать отвѣтъ его адепту; онъ понялъ только три послѣднія слова, произнесенныя съ особеннымъ удареніемъ: "очень большія издержки!" на что Дустерсвивель тотчасъ же отвѣчалъ:-- Издержки! Конечно, тутъ должны быть большія издержки. Но вы не можете надѣяться на хорошую жатву не посѣявъ сѣмянъ: издержки -- сѣмена; богатства, руды дорогихъ металловъ, сундуки набитые серебряною и золотою посудою -- жатва, порядочная жатва, не правда ли? Послушайте, серъ Артуръ, вы посѣяли нынѣшнею ночью десять гиней: это мелкія сѣмена, щепоть табаку, и если вы не соберете большой жатвы, то есть большой, судя по малому количеству сѣмянъ, потому что вы должны знать, что въ этомъ есть пропорція... то не называйте Германа Дустерсвивеля честнымъ человѣкомъ! Теперь, мой достопочтенный покровитель, посмотрите; я не хочу скрывать отъ васъ тайны; посмотрите на эту маленькую серебряную тарелочку. Вы знаете, что мѣсяцъ проходитъ всѣ знаки зодіака въ теченіе 28 дней -- всякій ребенокъ знаетъ это -- и такъ, я беру серебряную тарелку, служащую уже въ пятнадцатомъ домѣ, который долженъ быть во главѣ Либра, и вырѣзываю на одной сторонѣ слова шедбаршемотъ тартаханъ -- это значитъ эмблема смысла мѣсяца, потомъ рисую его въ видѣ летящей змѣи надъ головою индійскаго пѣтуха; на другой сторонѣ вырѣзываю таблицу мѣсяца, то есть квадратъ девяти чиселъ, помноженный самъ на себя, съ восемью десятью однимъ числомъ на каждой сторонѣ, и съ девятью въ діаметрѣ. Все это сдѣлано какъ слѣдуетъ. Теперь я могу этимъ пользоваться при каждой четверти мѣсяца; я буду находить въ пропорцію того что издержу на куренія столько же, какъ девять помноженныя на девять. Однакоже, нынѣшнею ночью я найду не болѣе какъ дважды или трижды девять, потому что здѣсь есть противодѣйствующая власть, которая имѣетъ вліяніе.
   -- Но, Дустерсвивель, сказалъ простодушный баронетъ,-- мнѣ кажется, это походитъ на магію; -- а я хоть недостойный, но вѣрный сынъ епископской церкви, и не хочу имѣть никакого дѣла съ нечистымъ духомъ.
   -- Ба! ба! ба! Да въ этомъ нѣтъ ни одной капли магіи, ни одной капли: все это основано на вліяніи планетъ и на симпатіи и могуществѣ чиселъ. Я покажу вамъ вещи лучше этихъ. Не скажу, впрочемъ, чтобъ это совершалось безъ помощи духа, такъ какъ я буду дѣлать куренія; впрочемъ, если вы не боитесь, то онъ не останется невидимымъ.
   -- Я вовсе не любопытствую его видѣть, отвѣчалъ баронетъ, храбрость котораго, судя по его дрожащему голосу, превратилась въ лихорадочную дрожь.
   -- Очень жаль, сказалъ Дустерсвивель.-- Я бы желалъ показать вамъ духа, стерегущаго сокровища подобно злой собакѣ. Но я умѣю съ и имъ обращаться. Такъ вы не желаете его видѣть?
   -- Нисколько, отвѣчалъ баронетъ съ притворнымъ равнодушіемъ.-- Однако, я думаю, что намъ остается немного времени.
   -- Прошу извинить, мой почтенный покровитель; теперь нѣтъ еще двѣнадцати, а это именно нашъ планетный часъ; и я въ промежуткѣ этого времени очень хорошо могу показать вамъ духа единственно для забавы. Посмотрите: я нарисовалъ бы пятиугольникъ въ кругѣ, что совсѣмъ не трудно, сдѣлалъ бы посреди его свои куренія, и мы были бы въ немъ какъ въ укрѣпленномъ замкѣ: вы стояли бы съ обнаженной шпагой, въ то время какъ я произносилъ бы необходимыя слова. Потомъ эта крѣпкая стѣна растворилась бы подобно вратамъ какого нибудь города, и... погодите немного... и вы бы увидѣли оленя, преслѣдуемаго тремя большими черными собаками, которыя повергли бы его на землю, какъ это дѣлается на охотѣ нашего курфирста; потомъ явился бы дурной, маленькій, запачканный негръ, чтобъ взять у нихъ оленя, и пафъ!-- все бы исчезло. Послѣ этого вы услышали бы звукъ роговъ, который разнесся бы по всему зданію... и увѣряю васъ, они сыграли бы такія же славныя пьесы, какія играетъ на гобоѣ музыкантъ, называемый вами Фишеромъ. Потомъ придетъ герольдъ -- какъ мы называемъ Эригольда -- и протрубитъ въ рогъ, а потомъ явится великій Неольфанъ, называемый Сѣвернымъ Мощнымъ Охотникомъ; онъ будетъ сидѣть на черномъ конѣ своемъ... Но вамъ не любопытно все это видѣть {Множество пустяковъ, подобныхъ тѣмъ, которые говоритъ, для достиженія своей цѣли, нѣмецкій адептъ, можно найдти въ книгѣ Реджинальда Скотта, подъ заглавіемъ: "Открытіе Волшебной Силы, изданіе третье, Лондонъ, 1665 г. Прибавленіе къ этой книгѣ названо "Прекрасный Трактатъ о природѣ и о существованіи дьяволовъ и духовъ", въ двухъ книгахъ; первая сочиненіе поименнованнаго автора (Реджинальда Скотта), вторая, прибавленная къ третьему изданію, служитъ послѣдствіемъ первой, и дополняетъ все сочиненіе. Хотя вторая книга названа продолженіемъ первой, но на самомъ дѣлѣ она совершенно различнаго содержанія, потому что сочиненіе Реджинальда Скотта есть собраніе нелѣпыхъ и суевѣрныхъ идей о ворожеяхъ, которымъ вѣрили въ то время, а книга, служащая заключеніемъ, есть ничто иное, какъ серьезное разсужденіе о различныхъ способахъ заклинанія надзвѣздныхъ духовъ. Авторъ.}?
   -- Я не боюсь этого, отвѣчалъ бѣдный баронетъ,-- если это только такъ... и если не случается какихъ нибудь бѣдъ... большихъ бѣдъ въ подобныхъ опытахъ?
   -- Бѣдъ? Нѣтъ! Иногда только, если кругъ начертанъ невѣрно, или если находящійся въ немъ человѣкъ струситъ и но будетъ держать шпаги крѣпко и прямо противъ себя, то Великій Охотникъ этимъ воспользуется, вытащитъ заклинателя изъ круга и задушитъ его. Это иногда случается.
   -- И такъ, Дустерсвивель, нисколько не сомнѣваясь въ моей храбрости и въ вашемъ искуствѣ, мы обойдемся безъ этого явленія, и приступимъ къ тому что намѣревались сдѣлать нынѣшнею ночью.
   -- Очень радъ; для меня это все равно и теперь ужъ пора; подержите шпагу, пока я зажгу эти маленькія вещицы, которыя вы называете стружками.
   Сказавъ это, Дустерсвивель зажегъ нѣсколько напитанныхъ смолою стружекъ, и когда разгорѣвшись онѣ освѣтили своимъ кратковременнымъ пламенемъ окружавшія ихъ развалины, нѣмецъ всыпалъ въ огонь щепоть какого-то курева, которое произвело такой сильный и ѣдкій запахъ, что заклинатель и ученикъ его начали сильно кашлять и чихать; когда же запахъ этотъ проникъ во всѣ скважины, то произвелъ такое же дѣйствіе на нищаго и на Ловеля.
   -- Это вѣрно эхо? сказалъ баронетъ, удивленный слышаннымъ имъ чиханьемъ -- или, прибавилъ онъ приблизясь къ адепту -- можетъ быть духъ, о которомъ вы говорили, смѣется надъ нашею попыткою завладѣть сокровищемъ, порученнымъ его стражѣ.
   -- Нѣ... нѣ... нѣтъ, пробормоталъ нѣмецъ, начинавшій раздѣлять опасенія своего ученика, -- я надѣюсь что нѣтъ.
   Въ эту минуту, громкое чиханье, сопровождаемое удушливымъ кашлемъ, отъ котораго нищій не могъ удержаться, озадачило обоихъ искателей сокровищъ, такъ какъ его нельзя было принять за замирающее эхо.-- Господи, помилуй насъ! проговорилъ баронетъ.
   -- Alle guten Geister loben den Herrn! произнесъ испуганны и адептъ.-- Я начинаю думать, продолжалъ онъ послѣ минутнаго молчанія,-- что лучше намъ сдѣлать это днемъ, а теперь поскорѣе уйдти отсюда.
   -- Гнусный шарлатанъ! сказалъ баронетъ, въ которомъ предложеніе адепта возбудило подозрѣніе, побѣдившее его страхъ, потому что оно было связано съ отчаянной мыслью о совершенномъ разореніи: -- Безстыдный обманщикъ! Это одинъ изъ твоихъ фокусовъ, которые ты уже не разъ выкидывалъ, чтобъ уклониться отъ выполненія своихъ обѣщаній. Но клянусь Небомъ, нынѣшнюю ночь я узнаю на что я надѣялся, позволяя тебѣ разорять меня! Продолжай же; пусть явятся волшебницы или черти, но ты долженъ показать мнѣ сокровище, или сознаться, что ты мошенникъ и обманщикъ. Иначе, клянусь тебѣ отчаяніемъ разореннаго человѣка отправить тебя туда, гдѣ ты увидишь множество духовъ.
   Искатель сокровищъ, трепеща отъ мысли, что онъ окруженъ сверхъестественными существами, и что жизнь его во власти человѣка доведеннаго до отчаянія, могъ только проговорить:-- Покровитель мой, вы не хорошо поступаете, посудите, мой почтеннѣйшій серъ, что духи...
   Въ это время, Эди, котораго эта сцена начала забавлять, испустилъ какой-то странный стопъ, въ родѣ успленнаго продолженія плачевнаго голоса, какимъ онъ обыкновенно просилъ милостыни.
   Дустерсвивель упалъ на колѣни: Пойдемте, добрый серъ Артуръ, или отпустите меня!
   -- Нѣтъ, негодный обманщикъ! сказалъ баронетъ, обнажая шпагу, взятую имъ для заклинаній.-- Эта увертка тебѣ не удастся. Монкбарнсъ давно уже предостерегалъ меня отъ твоихъ фокусовъ. Я хочу видѣть сокровище прежде нежели ты сойдешь съ этого мѣста, или ты долженъ сознаться, что ты обманщикъ. Иначе, клянусь Небомъ, я проколю тебя этою шпагою, еслибъ даже души всѣхъ усопшихъ возстали теперь вокругъ насъ.
   -- Ради Бога, потерпите, мой почтенный покровитель, и вы получите всѣ извѣстныя мнѣ сокровища. Да, вы непремѣнно ихъ получите, но не говорите о духахъ: это можетъ разсердить ихъ.
   Эди Охильтри готовился простонать еще разъ, но Ловель остановилъ его, такъ какъ началъ принимать въ этомъ дѣлѣ участіе болѣе серьезное, замѣтивъ рѣшительный и почти отчаянный видъ сера Артура. Дустерсвивель, боясь съ одной стороны дьявола, а съ другой вспыльчивости баронета, очень дурно разыгрывалъ роль заклинателя, и не рѣшался принять на себя столько самонадѣянности, чтобъ обмануть сера Артура, опасаясь оскорбить этимъ невидимую причину своего ужаса. Однакоже, посмотрѣвъ вокругъ себя, и пробормотавъ нѣсколько нѣмецкихъ заклинаній, съ судорожными движеніями лица и тѣла, происходившими болѣе отъ страха, нежели отъ желанія обмануть, онъ отправился наконецъ въ одинъ уголъ зданія, гдѣ находился плоскій камень, на которомъ было высѣчено изображеніе вооруженнаго воина въ лежачемъ положеніи. Подойдя туда онъ тихо сказалъ серу Артуру:-- Оно здѣсь, мой почтенный покровитель. Боже, помилуй насъ грѣшныхъ!
   Серъ Артуръ преодолѣлъ первое мгновеніе суевѣрнаго страха и вооружился всѣмъ своимъ мужествомъ, чтобъ окончить дѣло; онъ помогъ адепту сдвинуть камень, что при помощи рычага, принесеннаго нѣмцемъ, они съ трудомъ могли сдѣлать соединеными силами. Однакоже, сверхъестественный огонь не вспыхивалъ для указанія мѣста, гдѣ хранилось сокровище, и никакой духъ земли или ада не являлся. Но когда Дустерсвивель, дрожа отъ страха, сдѣлалъ нѣсколько ударовъ заступомъ и поспѣшно выбросилъ одну или двѣ лопаты земли (они запаслись всѣми нужными для рытья инструментами), то что-то зазвенѣло подобно упавшему куску какого-нибудь металла, и Дустерсвивель, проворно схвативъ только-что выброшенный имъ комъ земли, воскликнулъ:-- Повѣрьте моему честному слову, покровитель мой, это все... право, я думаю... это все что мы можемъ сдѣлать нынѣшнею ночью... При этихъ словахъ, онъ боязливо озирался, какъ будто для того, чтобъ увидѣть изъ какого угла смотритъ на него грозный каратель его гнусныхъ обмановъ.
   -- Покажите что это такое, сказалъ серъ Артуръ и потомъ подтвердилъ еще настоятельнѣе:-- Я хочу быть удовлетворенъ, хочу видѣть собственными глазами. Сказавъ это онъ поднесъ вырытую вещь къ фонарю. Это былъ маленькій футляръ или ящичекъ (Ловель издали не могъ различить его формы), который, судя по восклицанію баронста, когда онъ открылъ его, былъ наполненъ деньгами.
   -- А-га! сказалъ баронетъ,-- это въ самомъ дѣлѣ счастливо! И если можно надѣяться на пропорціональный успѣхъ отъ большаго риска, то я готовъ рискнуть. Шестьсотъ луидоровъ, присоединенныхъ къ другимъ налегающимъ на меня требованіямъ, совсѣмъ разорили бы меня. Но если вы думаете, что мы можемъ помочь этому, повторивъ нашу попытку при первой перемѣнѣ мѣсяца, то я рѣшаюсь дать нужную сумму... Будь что будетъ!
   -- О, мой добрый покровитель! Не говорите объ этомъ теперь, сказалъ Дустерсвивель,-- а лучше помогите мнѣ положить на прежнее мѣсто камень, и уйдемте отсюда.-- И какъ только камень былъ опять положенъ на мѣсто, онъ поспѣшилъ удалить сера Артура (который теперь болѣе нежели когда-нибудь отдался ему въ руки) отъ развалинъ, гдѣ виновная совѣсть и суевѣрный страхъ показывали нѣмцу привидѣнія, выглядывавшія изъ-въ каждаго столба и грозившія наказать его за обманы.
   -- Видалъ ли кто что нибудь подобное? сказалъ Эди, когда искатели сокровищъ подобно тѣнямъ исчезли тѣмъ же путемъ, которымъ пришли.-- Видало ли какое нибудь живое существо что нибудь подобное? Но что можемъ мы сдѣлать для этого бѣднаго, глупаго баронета? Однакожъ онъ показалъ болѣе пылкости, чѣмъ я предполагалъ въ немъ. Я думалъ, что онъ проколетъ грудь этому бродягѣ. Серъ Артуръ не имѣлъ и вполовину столько мужества, когда находился на фартукѣ Беси въ извѣстную вамъ ночь; но тогда онъ не былъ разсерженъ, а это дѣлаетъ большую разницу. Я видалъ многихъ, которые въ сердцахъ готовы были убить человѣка, а въ другое время не согласились бы дать щелчка и мухѣ. Но что жъ дѣлать?
   -- Я думаю, сказалъ Ловель,-- что онъ послѣ этого обмана опять совершенно ввѣрится этому плуту, который вѣрно приготовилъ все это здѣсь прежде.
   -- Что? Деньги? О, о! Будьте увѣрены, что тотъ кто прячетъ, знаетъ гдѣ искать; онъ хочетъ вытянуть изъ баронета все до послѣдней гинеи, и потомъ убѣжать на свою родину, мошенникъ! Я желалъ бы придти сюда во время его закликаній и ударить его моею кованой палкой; онъ принялъ бы это за благословеніе одного изъ старыхъ умершихъ абатовъ. Но лучше не торопиться; раны наносятся не силою, во умѣньемъ владѣть оружіемъ; я съ нимъ повидаюсь.
   -- Что, если бы ты извѣстилъ объ этомъ Ольдбука? сказалъ Ловель.
   -- Не могу. Монкбарнсъ и серъ Артуръ одно и то же, не смотря на то что они никогда не соглашаются другъ съ другомъ. Иногда Монкбарнсъ имѣетъ на него вліяніе, а иногда серъ Артуръ обращаетъ на псго столько же вниманія какъ на меня. Да и Монкбарнсъ не слишкомъ уменъ во многихъ случаяхъ. Онъ готовъ принять старый бодлъ за древнюю римскую монету, и какой нибудь ровъ за воинскій станъ, смотря по тому что наскажутъ ему пустомели. Я самъ сочинилъ ему не одну чудесную сказку, прости меня, Господи! Но со всѣмъ тѣмъ у него очень мало симпатіи къ слабостямъ другихъ людей, и онъ поспѣшно и грубо упрекаетъ ихъ въ нелѣпостяхъ, какъ будто самъ не дѣлаетъ того же. Онъ готовъ слушать васъ цѣлый день, если вы будете разсказывать ему сказки о Валласѣ, о слѣпомъ Гарри и о Дэви Линдсеѣ: но вы не должны говорить о духахъ и привидѣніяхъ, разгуливающихъ по свѣту, или о чемъ нибудь подобномъ. Онъ чуть было не выкинулъ стараго Каксопа изъ окошка (и готовъ бы былъ швырнуть за нимъ свой лучшій парикъ) за то, что тотъ утверждалъ, будто видѣлъ духа на Гумлокно. И мнѣ кажется,.что взявшись за это дѣло онъ надѣлалъ бы больше зла, чѣмъ добра. Это уже случилось два или три раза по поводу копанія извѣстной вамъ руды: казалось, чѣмъ болѣе Монкбарнсъ предостерегалъ сора Артура, тѣмъ болѣе серъ Артуръ находилъ удовольствія запутываться въ это предпріятіе.
   -- Что скажешь ты, если увѣдомить объ этомъ мисъ Вардоръ? спросилъ Ловель.
   -- Да развѣ эта бѣдняжка можетъ запретить отцу дѣлать то что ему захочется? И потомъ, поможетъ ли это? Здѣсь поговариваютъ о шестистахъ фунтахъ стерлинговъ, которые серъ Артуръ долженъ будетъ скоро заплатить: какой-то стряпчій въ Эдинбургѣ воспользовался всѣми законами, чтобъ принудить его къ этому; если же онъ не заплатитъ, то долженъ будетъ отправиться въ тюрьму, или бѣжать изъ своего отечества. Какъ отчаянный человѣкъ онъ хватается за послѣднее средство для избѣжанія погибели: зачѣмъ же мучить бѣдную дѣвушку тѣмъ, чему нельзя помочь? И потомъ, сказать правду, мнѣ не хотѣлось бы открывать этого тайнаго убѣжища. Вы сами видите какъ хорошо имѣть мѣстечко, чтобъ иногда спрятаться, и хотя теперь оно мнѣ ненужно, и съ помощью Божіею надѣюсь, что и впредь не понадобится, по никто не знаетъ какому искушенію можешь подвергнуться: короче сказать, я не могу перенести мысли, что кто нибудь будетъ знать объ этомъ мѣстѣ. Говорятъ, надо владѣть вещью семь лѣтъ, чтобъ узнать къ чему она пригодна, можетъ быть пещера эта понадобится мнѣ для самого себя, или для кого нибудь другаго.
   Не смотря на отрывки своей морали и набожности, Эди Охильтри можетъ быть по старой привычкѣ принималъ личный интересъ въ этомъ аргументѣ, но онъ не могъ быть отвергнутъ Ловелемъ, пользовавшимся въ эту минуту убѣжищемъ, которое старикъ скрывалъ такъ тщательно.
   Происшествіе это послужило однакоже въ пользу Ловелю: оно отвлекло его мысли отъ случившагося съ нимъ несчастія и пробудило энергію его души. Онъ разсудилъ, что опасная рапа не всегда бываетъ смертельна, и что спѣша удалиться онъ не слыхалъ даже мнѣнія врача о положеніи капитана Макъ-Интайра. Да если бы это и кончилось самымъ дурнымъ образомъ, то у него были обязанности, выполненіе которыхъ хотя и не могло совершенно успокоить и оправдать его совѣсть, но по крайней мѣрѣ могло послужить средствомъ переносить жизнь и посвятить ее дѣятельной благотворительности.
   Таковы были чувства Ловеля, когда по расчету Эди (дѣлавшаго наблюденія надъ небесными свѣтилами uö своей собственной методѣ, и потому не имѣвшаго нужды ни въ часахъ, ни въ хронометрѣ) имъ слѣдовало оставить свое убѣжище и отправиться на берегъ моря, гдѣ по условію, ихъ должна была ожидать шлюпка лейтенанта Тафриля.
   Они удалились тѣмъ же путемъ, который привелъ ихъ къ мѣсту тайныхъ наблюденій пріора, и когда вышли изъ пещеры въ лѣсъ, чиликанье и пѣніе птицъ возвѣстило имъ скорое восхожденіе солнца; это подтвердилось еще легкими перламутровыми облаками, появившимися надъ моремъ, -- они увидѣли ихъ какъ только вышли изъ лѣсу, и передъ ними открылся горизонтъ. Утро называютъ другомъ музъ, вѣроятно по вліянію, которое оно имѣетъ на воображеніе и чувства. Утренній вѣтерокъ приноситъ новыя силы и оживляетъ душу и тѣло даже тому кто подобно Ловелю провелъ безсонную и тревожную ночь. Такимъ образомъ съ обновленными силами и мужествомъ Ловель слѣдовалъ за своимъ проводникомъ, и онъ отряхнулъ съ себя капли росы, пройдя холмы, отдѣлявшіе морской берегъ отъ долины Св. Руѳи, какъ называли рощи, окружавшія развалины.
   Первый лучъ восходящаго солнца, подымавшагося изъ-за океана, освѣтилъ маленькій бригъ, стоявшій на рейдѣ, -- а у берега дожидалась шлюпка, и самъ Тафриль, закутавшись въ морской плащъ свой, сидѣлъ у кормы ея. Увидѣвъ нищаго и Ловеля онъ выпрыгнулъ на берегъ, и дружески пожавъ руку послѣднему просилъ его не терять бодрости. Онъ сообщилъ ему, что рана Макъ-Интайра хотя и опасна, но не неизлечима. Тафриль былъ такъ внимателенъ, что велѣлъ перенести потихоньку всѣ вещи Ловеля на свой корабль; онъ думалъ, если Ловель согласится остаться на его бригѣ, то небольшая крейсировка будетъ единственнымъ непріятнымъ послѣдствіемъ его дуэли. Что же касается до него самого, присовокупилъ онъ, то большая часть времени и дѣйствій будетъ въ распоряженіи Ловеля, кромѣ тѣхъ только часовъ, когда онъ будетъ находиться на своемъ посту по службѣ.
   -- Мы поговоримъ о дальнѣйшихъ нашихъ дѣйствіяхъ когда будемъ на кораблѣ, отвѣчалъ Ловель.
   Потомъ, оборотясь къ Эди, Ловель старался всунуть ему въ руку деньги.
   -- Мнѣ кажется, сказалъ нищій отдернувъ руку, -- что здѣсь сошли съ ума, или поклялись уничтожить мое ремесло, какъ избытокъ воды разрушаетъ мельницы. Въ теченіе двухъ или трехъ недѣль мнѣ предлагали болѣе денегъ, нежели сколько случалось мнѣ видѣть въ продолженіе всей моей жизни. Припрячьте эти деньги, молодой человѣкъ, онѣ вамъ пригодятся, повѣрьте; а мнѣ ихъ вовсе не нужно. Платье мое недорого стоитъ; я получаю ежегодно по синему плащу и по стольку серебряныхъ грошей, сколько лѣтъ отъ роду нашему королю, Господь да благословитъ его! Мы служимъ съ вами одному господину, капитанъ Тафриль, вы это знаете, и я совсѣмъ обезпеченъ относительно одежды. Что же касается до моего пропитанія, то я собираю его въ здѣшнемъ округѣ, иногда могу пробыть денекъ и не ѣвши, потому что у меня есть правило не платить денегъ за пищу. И такъ деньги нужны мнѣ только на покупку табаку, и иногда на рюмку водки, когда время очень холодно. Возьмите же назадъ свои деньги и дайте мнѣ одинъ лилсйпобѣлый шиллингъ.
   Когда дѣло шло о предразсудкахъ, которые Эди считалъ связанными съ честью своего бродяжническаго ремесла, онъ былъ твердъ какъ кремень или алмазъ: его нельзя было поколебать ни краснорѣчіемъ, ни просьбами. Ловель принужденъ былъ положить обратно въ карманъ назначенный ему подарокъ, и распроститься съ нищимъ, пожавъ ему руку и дружески поблагодаривъ его за оказанную ему услугу, прося въ то же время хранить въ тайнѣ все что онъ видѣлъ въ прошедшую ночь. Не сомнѣвайтесь въ моей скромности! отвѣчалъ Охильтри. Я въ жизнь свою ничего по разсказывалъ объ этой пещерѣ, хотя видѣлъ тамъ странныя вещи.
   Шлюпка отчалила отъ берега. Старикъ смотрѣлъ ей въ слѣдъ, и любовался какъ она проворно плыла къ бригу съ помощью шести сильныхъ гребцовъ. Ловель видѣлъ какъ онъ махалъ своей синей шапкою въ знакъ прощанія, и потомъ, оборотясь, медленно побрелъ по пескамъ, какъ будто вновь начиная свои обычныя странствованія.
   

ГЛАВА XXII.

   
   Мудрый Раймондъ, замкнувшись въ своей лабораторіи, смѣется надъ опасностями и неудачею: половина его владѣній разлетѣлась въ золотомъ дымѣ, и вотъ лопнула вторая реторта, на которую онъ надѣялся такъ много; однакоже, если печь выдержитъ въ третій разъ, онъ посвятитъ всѣ свои горшки золоту *).
   *) Авторъ не можетъ припомнить гдѣ нашелъ эти строки; можетъ быть, въ сатирахъ епископа Галля. Авторъ.
   Около недѣли послѣ происшествій, описанныхъ нами въ предыдущей главѣ, мистеръ Юльдбукъ, спустившись внизъ завтракать, не нашелъ своего бабья на мѣстѣ; жаркое его не было приготовлено; серебряная чаша, наполняемая обыкновенно мумомъ, была пуста.
   -- Нелегкая побери этого безумца! сказалъ антикварій самъ себѣ. Теперь, когда племянникъ внѣ опасности, я не въ состояніи переносить долѣе такую жизнь. Все идетъ на выворотъ, какъ будто всеобщая сатурналія воцарилась въ моемъ мирномъ семействѣ. Спрашиваю сестру -- нѣтъ отвѣта: кричу, зову, требую своихъ домашнихъ, придавая имъ болѣе названій, чѣмъ римляне своимъ божествамъ... Даже Дженни, рѣзкій голосъ которой я слышу цѣлые полчаса въ подземной области кухни, хотя дѣлаетъ мнѣ милость отвѣчать, но не благоволитъ подняться по лѣстницѣ, такъ что разговоръ нашъ продолжается на счетъ моихъ легкихъ. Тутъ антикварій закричалъ снова:-- Дженни, гдѣ же мисъ Ольдбукъ?
   -- Въ комнатѣ капитана.
   -- Гм! Я такъ и думалъ; а гдѣ племянница?
   -- Дѣлаетъ чай капитану.
   -- Гм! И это я предполагалъ; а гдѣ Каксонъ?
   -- Ушелъ въ городъ за ружьемъ и охотничьей собакою капитана.
   -- Кой же чортъ завьетъ мнѣ парикъ? Ты, что ли, дура? Вѣдь ты звала, что мисъ Вардоръ и соръ Артуръ пріѣдутъ сюда тотчасъ послѣ завтрака: зачѣмъ же ты отпустила Каксопа за такими глупостями?
   -- Я! Да какъ же могла я запретить ему идти?-- Газвѣ вашей милости угодно, чтобъ я противорѣчила капитану, который можетъ быть скоро умретъ?
   -- Умретъ! сказалъ испуганный антикварій.-- Развѣ ему хуже?
   -- Нѣтъ, я не знаю чтобы ему было хуже {Шотландскіе простолюдины никогда не говоритъ, что больному лучше. На вопросъ о его здоровьи они отвѣчаютъ обыкновенно, что ему не хуже. Авторъ.}.
   -- Въ такомъ случаѣ ему лучше. Зачѣмъ же здѣсь нужны собака и ружье?-- За тѣмъ только чтобъ собака портила мебель, уничтожала мои съѣстные запасы, мучила мою кошку, а ружье за тѣмъ, чтобъ прострѣлить кому нибудь голову? Кажется, онъ довольно пострѣлялъ, можно было бы успокоиться.
   Въ эту минуту мисъ Ольдбукъ вошла въ комнату, гдѣ антикварій разговаривалъ у дверей съ Дженни, отвѣчавшей ему изъ кухни.
   -- Любезный братецъ, сказала ему старая лэди,-- ты совсѣмъ охрипнешь, если будешь такъ кричать; да и можно ли шумѣть когда въ домѣ есть больной?
   -- По чести, этотъ больной заберетъ весь домъ къ себѣ въ руки. Я обошелся безъ завтрака, придется обойдтись и безъ парика; мнѣ не позволяютъ сказать, что мнѣ холодно, или что хочется ѣсть, чтобъ не потревожить больнаго джентльмена, лежащаго за шесть комнатъ, хотя онъ уже на столько здоровъ, что посылаетъ за ружьемъ и собакою, и хорошо знаетъ, что я ненавижу всѣ эти охотничьи снаряды съ тѣхъ поръ какъ старшій братъ нашъ Виливальдъ переселился на тотъ свѣтъ, промочивъ ноги въ китльфитингскихъ болотахъ. Впрочемъ, что за бѣда! Кажется, того только и ждутъ чтобъ я помогалъ мистеру Гектору выходить изъ постели и поддерживать его въ то время, какъ онъ будетъ стрѣлять по моимъ голубямъ и индѣйкамъ. Я думаю, что ferae naturae {Дикія животныя.} надолго избавлены отъ его руки.

0x01 graphic

   Въ это время въ комнату вошла мисъ Макъ-Интайръ и принялась за обычную свою работу -- приготовлять завтракъ дядѣ, со скоростью человѣка опоздавшаго въ исполнены своей должности. Но это не помогло.-- Будь осторожнѣе, глупая баба, ворчалъ старикъ!-- Ты ставишь мумъ близко къ огню: бутылка пожалуй лопнетъ. И вѣрно ты хочешь поджечь мое жаркое, желая принести его въ жертву Юнонѣ (какъ вы тамъ называете эту собаку женскаго пола), за которою послалъ твой премудрый братецъ въ первыя минуты здраваго разсудка; онъ намѣренъ водворить ее въ моемъ домѣ, какъ приличную собесѣдницу (очень ему благодаренъ за это), которая помогла бы прочимъ бабамъ занимать его разговорами.
   -- Не сердитесь, милый дядюшка, на эту бѣдную собаку; она была привязана на цѣпи въ квартирѣ брата въ Фэрпортѣ, и два раза перерывала цѣпь и прибѣгала къ нему сюда; вы вѣрно не захотите прогнать такое вѣрное животное; оно такъ жалобно воетъ, какъ будто чувствуетъ несчастіе Гектора, и только силою отгонишь эту собаку отъ дверей его комнаты.
   -- Какъ же мнѣ сказали, что Каксонъ пошелъ въ Фэрпортъ за его собакою и ружьемъ?
   -- О, нѣтъ, дядюшка! отвѣчала мисъ Макъ-Интайръ,-- онъ пошелъ за лекарствомъ, чтобъ перевязать рапу Гектора; а такъ какъ онъ шелъ въ Фэрпортъ, то братъ поручилъ ему принести и ружье.
   -- Хорошо; глупость еще не такъ велика, какъ бы она могла быть, когда вмѣшивается бабье. Перевязать рапу? А кто перевяжетъ мнѣ парикъ? Я думаю, что Дженни позаботится дать ему хоть нѣсколько приличный видъ, продолжалъ старый холостякъ, поглядывая въ зеркало.-- Теперь займемся завтракомъ со всевозможнымъ апетитомъ. Я могу сказать Гектору, какъ серъ Исаакъ Ньютонъ говорилъ своей собакѣ, Алмазу, когда это животное (я ненавижу собакъ) уронило свѣчу посреди вычисленій, которыми философъ занимался въ продолженіи двадцати лѣтъ, и всѣ труды его сгорѣли: "Алмазъ, Алмазъ, ты не понимаешь, какихъ бѣдъ ты надѣлалъ!"
   -- Могу васъ увѣрить, серъ, возразила племянница,-- что братъ очень чувствуетъ свою глупую неосторожность, и увѣряетъ, что мистеръ Ловель поступилъ по всѣмъ правиламъ чести.
   -- Очень полезна ему такая похвала, когда онъ долженъ быть оставить нашъ край! Я говорю тебѣ, Мэри, понятія Гектора и тѣмъ болѣе понятія женщинъ такъ ограничены, что вы не можете оцѣпить всю важность потери, причиненной Гекторомъ настоящему вѣку и потомству, aureum guidera opus {Золотое сочиненіе.}, поэма на такой предметъ, съ примѣчаніями на все ясное, на все темное, на все то что ни темно ни ясно, но что просвѣчиваетъ сквозь густой мракъ каледонскихъ древностей! Надумались бы у меня панегиристы кельтскихъ племенъ: Фингалъ, какъ они ошибочно называютъ Финъ-Макъ-Коуля, исчезъ бы передъ моими разысканіями и унесся бы къ тучамъ, подобно духу Лоды. Такой случай не представится въ другой разъ сѣдому старику, а я потерялъ его по милости этого бѣшенаго мальчишки. Но покоряюсь; видно такъ было угодно Небу!
   Такимъ образомъ антикварій продолжалъ ворчать во все время завтрака, и не смотря на сахаръ, медъ и всѣ сладости (составляющія принадлежность шотландскаго завтрака), отъ разсужденій его всѣ кушанья дѣлались горькими для слушателей. Дѣвицы впрочемъ знали его характеръ. "Монкбарнсъ лаетъ", говорила мисъ Гризельда Ольдбукъ по секрету мисъ Ревекѣ Блатерголь, "лаетъ, но по кусается".
   Дѣйствительно, мистеръ Ольдбукъ жестоко страдалъ во все время, пока его племянникъ былъ въ настоящей опасности; но когда тотъ начиналъ выздоравливать, онъ безпрерывно упрекалъ его за безпокойства, которыя онъ долженъ былъ вытерпѣть, и за прерванныя антикварскія работы. Сестра и племянница слушали его въ почтительномъ молчаніи, а онъ изливалъ свое неудовольствіе приведенными выше жалобами, пополняя ихъ множествомъ насмѣшекъ противъ женщинъ, солдатъ, собакъ и ружей, какъ орудій вреда, несогласія и шума, которыя онъ отъ всей души ненавидѣлъ.
   Это изліяніе желчи было внезапно прервано стукомъ подъѣзжавшаго экипажа. Стряхнувъ съ себя все упрямство, Ольдбукъ долженъ былъ спускаться съ одной лѣстницы и подниматься на другую, прежде чѣмъ могъ встрѣтить мисъ Вардоръ и отца ея у дверей своего жилища.
   Когда обмѣнялись дружескими привѣтствіями, серъ Артуръ, присылавшій нѣсколько разъ навѣдываться о здоровьѣ капитана Макъ-Интайра, опять освѣдомился о положеніи молодаго человѣка.
   -- Ему лучше чѣмъ онъ того стоитъ, былъ отвѣтъ, --.лучше чѣмъ заслуживаетъ за всѣ безпокойства, надѣланныя намъ, и за нарушеніе Божескаго и королевскаго закона.
   -- Молодой джентльменъ, сказалъ серъ Артуръ,-- поступилъ неосторожно, но мы обязаны ему обнаруженіемъ подозрительныхъ поступковъ Ловеля.
   -- Они менѣе подозрительны чѣмъ собственные поступки Гектора, отвѣчалъ антикварій, ревностно защищавшій своего любимца.-- Ловель былъ такъ безразсуденъ, что отказался отвѣчать на дерзкіе вопросы моего племянника -- вотъ и все. Ловель, серъ Артуръ, лучше умѣлъ избрать своихъ повѣренныхъ,-- не глядите на меня такъ, мисъ Вардоръ, я говорю правду, онъ мнѣ ввѣрилъ тайную причину своего пребыванія въ Фэрпортѣ, и я съ своей стороны не оставилъ бы камня на камнѣ, чтобъ только помочь ему въ его намѣреніяхъ.
   Слыша такое великодушное заявленіе антикваріи, мисъ Вардоръ нѣсколько разъ измѣнялась въ лицѣ и едва вѣрила своимъ ушамъ. Изъ всѣхъ людей, которымъ можно было довѣрить тайну любви (она должна была предполагать, что тайна была именно этого рода), Ольдбукъ былъ самымъ страннымъ послѣ Эди Охильтри. Она не могла надивиться сцѣпленію обстоятельствъ, заставившихъ ввѣрять такую тайну двумъ лицамъ, менѣе всѣхъ способнымъ принять въ ней участіе. Мисъ Вардоръ не сомнѣвалась въ намѣреніи Ольдбука переговорить объ этомъ дѣлѣ съ отцомъ ея, и страшилась этого разговора. Она хорошо знала, что почтенный антикварій, столь упрямый въ своихъ предразсудкахъ, не имѣлъ снисхожденія къ чужимъ, и она не безъ причины опасалась вспышки, которая могла бы произойдти при ихъ объясненіи. Поэтому съ величайшимъ трепетомъ услышала она, что отецъ ея пригласилъ Ольдбука поговорить съ нимъ наединѣ и видѣла какъ Ольдбукъ всталъ и пошелъ съ нимъ вмѣстѣ въ библіотеку. Она продолжала разговоръ съ обѣими мисъ Монкбарнсъ; по ощущенія ея были похожи на чувства Макбета, когда тотъ старается заглушить совѣсть, чтобъ слушать присутствующихъ тановъ {Вельможи.} и отвѣчать имъ о бурѣ, свирѣпствовавшей въ прошедшую ночь, между тѣмъ какъ вся душа его наполнена ожиданіемъ тревоги, которую должны были поднять вошедшіе въ спальню убитаго имъ Дункана. Но предметомъ разговора двухъ пріятелей было совершенно не то что предполагала мисъ Вардоръ.
   -- Мистеръ Ольдбукъ, началъ серъ Артуръ, когда они, послѣ надлежащихъ церемоній, усѣлись въ Sanctum Sanctorum антикварія,-- вы такъ хорошо знаете мои семейныя дѣла и потому вѣрно удивитесь вопросу, который я вамъ сдѣлаю.
   -- Вѣрно дѣло о деньгахъ, серъ Артуръ; мнѣ очень больно, но...
   -- Дѣло идетъ о деньгахъ, мистеръ Ольдбукъ.
   -- Право, серъ Артуръ, продолжалъ антикварій,-- въ настоящее время такъ понизились общественные фонды, что...
   -- Не въ томъ дѣло, мистеръ Ольдбукъ, прервалъ его баронетъ.-- Я хотѣлъ спросить васъ, куда бы можно помѣстить значительную сумму денегъ?
   -- Чортъ возьми! воскликнулъ антикварій, и чувствуя, что этотъ невольный возгласъ удивленія былъ не совсѣмъ вѣжливъ, онъ постарался загладить его изъявленіемъ своей радости, что серъ Артуръ искалъ помѣстить деньги, которыя становились такъ рѣдки.-- Что же касается до того какъ ихъ употребить, продолжалъ онъ, нѣсколько подумавъ,-- то фонды понизились, какъ я вамъ сказалъ, и можно дешево пріобрѣсти нѣкоторое количество земли. Но не лучше ли сперва, уплатить ваши долги, соръ Артуръ? Здѣсь у меня собственноручно ваше обязательство и три росписки, продолжалъ онъ, вынимая изъ своей конторки красную памятную книжку, видъ которой былъ противенъ серу Артуру,-- съ процентами это составитъ вмѣстѣ... позвольте сосчитать...
   -- Около тысячи фунтовъ, поспѣшно отвѣчалъ серъ Артуръ: -- вы уже говорили мнѣ объ томъ нѣсколько дней назадъ.
   -- Но съ тѣхъ поръ наступилъ другой срокъ процентамъ, серъ Артуръ, и весь долгъ доходитъ до 1113 фунтовъ, семи шиллинговъ, пяти и 3/4 пенсовъ. Не угодно ли вамъ самому провѣрить счетъ?
   -- Я знаю, что счетъ вѣренъ, мой любезный мистеръ Ольдбукъ, отвѣчалъ серъ Артуръ, отстраняя рукою книжку, съ видомъ человѣка, отодвигающаго пищу, которую предлагаетъ ему старинная вѣжливость, тогда какъ онъ сытъ по горло.-- Совершенно вѣренъ, и не далѣе какъ черезъ три дня вы получите сполна всю сумму, если вамъ угодно будетъ принять ее въ слиткахъ.
   -- Въ слиткахъ! Я полагаю, вы разумѣете свинецъ. Что за дьявольщина! Неужели вы нашли наконецъ настоящую руду?-- Да что же я буду дѣлать съ огромной массою свинца въ 1100 фунтовъ слишкомъ? Старинные троткосейскіе абаты могли бы покрыть имъ свою церковь и монастырь; что же касатся до меня...
   -- Подъ слитками, перервалъ его баронетъ,-- я разумѣю драгоцѣнные металы -- золото и серебро.
   -- А! Въ самомъ дѣлѣ? А изъ какого Эльдорадо достали вы свое сокровище?
   -- Недалеко отсюда, значительно сказалъ серъ Артуръ.-- Но вы сами увидите весь процесъ, съ небольшимъ условіемъ.
   -- Какимъ? поспѣшно спросилъ антикварій.
   -- Успѣхъ зависитъ отъ вашего дружескаго пособія: если вы одолжите мнѣ около ста фунтовъ.)
   Ольдбукъ, за минуту надѣявшійся уже получить всю сумму и проценты долга, который до этого времени полагалъ потеряннымъ, такъ былъ изумленъ оборотомъ рѣчи, что съ отчаяніемъ и удивленіемъ повторилъ слова:-- одолжить около ста фунтовъ!
   -- Да, мой милый серъ, продолжалъ серъ Артуръ,-- но съ несомнѣнной увѣренностью, что вы получите ихъ въ теченіе двухъ или трехъ дней.
   За этимъ послѣдовало молчаніе -- отъ того ли, что нижняя челюсть Ольдбука по пришла еще въ надлежащее положеніе, чтобы произнести отказъ, или любопытство смыкало ему уста.
   -- Я не сталъ бы просить васъ объ этомъ одолженіи, продолжалъ соръ Артуръ -- еслибъ не имѣлъ ясныхъ доказательствъ въ справедливости моихъ ожиданій. И увѣряю васъ, мистеръ Ольдбукъ. что объясняя вамъ это дѣло я хочу только доказать вамъ свое довѣріе и признательность за услуги, оказанныя мнѣ вами нѣсколько разъ.
   Мистеръ Ольдбукъ изъявилъ свою благодарность, по удержался отъ всякаго обѣщанія.
   -- Дустерсвивель, продолжалъ соръ Артуръ,-- открылъ...
   Тутъ Ольдбукъ прервалъ его взоромъ, полнымъ негодованія.-- Серъ Артуръ! Я нѣсколько разъ совѣтовалъ вамъ остерегаться плутней этого негодяя, и удивляюсь, что вы еще говорите мнѣ о немъ!
   -- Но слушайте, слушайте, прервалъ въ свою очередь серъ Артуръ.-- Вамъ не будетъ отъ этого хуже. Словомъ, Дустерсвивель убѣдилъ меня присутствовать при разысканіяхъ дѣлаемыхъ имъ въ развалинахъ Св. Руѳи, и что вы думаете мы нашли тамъ?
   -- Я думаю какой нибудь ручей, источникъ и положеніе котораго этотъ обманщикъ зналъ прежде.
   -- Совсѣмъ нѣтъ, ящикъ съ золотыми и серебряными монетами; вотъ онѣ.
   Съ этими словами серъ Артуръ вынулъ изъ кармана большой бараній рогъ съ мѣдною крышкою, въ которомъ находилось значительное количество монетъ, преимущественно серебряныхъ, въ числѣ которыхъ было и нѣсколько золотыхъ. Глаза антикварія заблистали, когда серъ Артуръ высыпалъ ихъ на столъ.
   -- Дѣйствительно, шотландскія, англійскія и иностранныя монеты XV и XVI вѣка, и нѣкоторыя изъ нихъ rarae -- et rsriores -- etiani rarissimae! {Рѣдкія, очень рѣдкія и самыя рѣдкія.} Вотъ монета съ шапкою Іакова V, единорогъ Іакова II, серебряная монета королевы Маріи, съ изображеніемъ головы ея и дофина. И все это дѣйствительно найдено въ развалинахъ Св. Руѳи?
   -- Очень вѣрно; мои собственные глаза видѣли это.
   -- Хорошо! возразилъ Ольдбукъ.-- Но вы должны сказать мнѣ когда, гдѣ, и какимъ образомъ.
   -- Когда? отвѣчалъ серъ Артуръ.-- въ полночь послѣдняго полнолунія;-- гдѣ? я сказалъ уже вамъ, что въ развалинахъ абатства Святой Руѳи;-- какимъ образомъ? ночнымъ опытомъ Дустсрсвивеля въ моемъ присутствіи.
   -- Право? А какія средства вы для того употребили?
   -- Одно простое куреніе, въ извѣстное время, удобное по расположенію планетъ.
   -- Простое куреніе? Простое безсмысліе.-- Удобное время по расположенію планетъ? Планетное шарлатанство. Sapiens dominabitur astris {Мудрецъ подчиняетъ себѣ звѣзды.}. Мой любезный серъ Артуръ, этотъ бездѣльникъ обманулъ васъ на землѣ и подъ землею, и принялъ бы васъ за чайку для цѣли своихъ обмановъ въ воздухѣ, еслибъ былъ свидѣтелемъ того, какъ подымали васъ на чертовскую вершину Галкетгеда. Вѣрьте мнѣ, превращеніе было бы очень à propos.
   -- Хороню, мистеръ Ольдбукъ, благодарю васъ за ваше мнѣніе о моей проницательности; но надѣюсь, вы повѣрите мнѣ, что я видѣлъ то о чемъ говорю что видѣлъ?
   -- Безъ сомнѣнія, серъ Артуръ; я увѣренъ, серъ Артуръ Вардоръ никогда не скажетъ, что онъ видѣлъ что нибудь, если онъ не думаетъ что видѣлъ.
   -- И такъ, возразилъ баронетъ, -- это такъ же вѣрно какъ то, что небо надъ нашими головами; я видѣлъ, мистеръ Ольдбукъ, своими собственными глазами какъ вырыты были эти монеты на хорахъ церкви Св. Руѳи. Чтоже касается до Дустерсвивеля, то хотя честь открытія принадлежитъ ему, но я полагаю, онъ не имѣлъ бы довольно твердости духа окончить начатое дѣло, если бъ меня съ нимъ не было.
   -- Право? сказалъ Ольдбукъ голосомъ человѣка, желающаго прежде узнать конецъ разсказа и потомъ дѣлать свои замѣчанія.
   -- Да, сущая правда! Увѣряю васъ, я былъ на сторожѣ; мы слышали необыкновенные звуки, исходившіе изъ развалинъ.
   -- А! Вы слышали? Вѣрно тамъ былъ спрятанъ какой нибудь соучастникъ.
   -- Рѣшительно никого: звуки были страшны и неестественны; сначала они были похожи на сильное чиханье, потомъ я слышалъ возлѣ себя тяжкій стонъ, и Дустерсвивель увѣряетъ меня, что онъ видѣлъ тѣнь Пеолфана, Великаго Сѣвернаго Охотника (справьтесь о немъ въ Николаѣ Ремигіусѣ или Петрѣ Тиракусѣ, мистеръ Ольдбукъ), которая тѣлодвиженіями показывала, что нюхаетъ табакъ и чихаетъ.
   -- Эти дѣйствія, хотя весьма странныя со стороны такого лица, были кстати, сказалъ антикварій: -- разсмотрите хорошенько рогъ, въ которомъ заключены ваши монеты, вы увидите, что онъ очень похожъ на старинныя шотландскія табакерки. Но вы продолжали свои поиски, не смотря на всѣ ужасы чихающаго духа?
   -- Я думаю, что человѣкъ менѣе разсудительный отказался бы отъ этого предпріятія; но я не хотѣлъ быть предметомъ обмана, помнилъ что я обязанъ ради своего семейства мужественно выдержать всякое испытаніе, и понуждалъ Дустерсвивеля самыми дѣйствительными угрозами продолжать начатое дѣло; и вотъ, серъ, доказательство его искуства и честности въ этомъ собраніи золотыхъ и серебряныхъ монетъ, изъ которыхъ прошу васъ выбрать тѣ, которыя болѣе идутъ къ вашей коллекціи.
   -- Если вы такъ добры, серъ Артуръ, я соглашусь, съ условіемъ чтобъ вы позволили мнѣ поставить ихъ на счетъ въ моей красной книжкѣ, согласно оцѣнкѣ, означенной въ росписи Пинкертона.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, сказалъ серъ Вардоръ:-- я хочу чтобъ вы приняли ихъ въ знакъ моей дружбы; но во всякомъ случаѣ не вѣрю оцѣнкѣ друга вашего Пинкертона, потому что онъ подкапывалъ древніе и достойные довѣрія авторитеты, на которыхъ покоится достовѣрность шотландскихъ древностей какъ на старинныхъ столбахъ, обросшихъ уже мхомъ.
   -- Ай, ай! возразилъ Ольдбукъ.-- Вы разумѣете, вѣроятно, Майра и Боэса, Джахина и Воаза: исторіи ихъ -- обманы и подлоги. И не смотря на все сказанное вами, я считаю пріятеля вашего Дустверсвивеля такимъ же подозрительнымъ, какъ и ихъ сочиненія.
   -- Лучше не поднимать старыхъ споровъ, мистеръ Ольдбукъ. Я не думаю чтобъ моя увѣренность въ истинѣ древней исторіи моего отечества подавала вамъ поводъ предполагать, что у меня нѣтъ ни глазъ, ни ушей для повѣрки происшествій новѣйшаго времени, совершавшихся передъ моими глазами.
   -- Извините меня, серъ Артуръ; знаки ужаса, обнаруженные почтеннымъ вашимъ проводникомъ, я принимаю за часть его роли или мистификаціи, и со всѣмъ уваженіемъ къ золотымъ и серебрянымъ монетамъ, скажу вамъ, что онѣ такъ перемѣшаны, такъ перепутаны какъ относительно странъ такъ и временъ, что я считаю ихъ не настоящимъ сокровищемъ, а чѣмъ-то въ родѣ кошельковъ, разбросанныхъ на столѣ судьи Гудибраса,
   
   ..... Moncy placed for show,
   Like nest-eggs, to make clients lay,
   And for his false opinions pay *).
   *) Деньги, выставленныя на показъ, подобію яйцамъ въ гнѣздѣ для принвики насѣдокъ, для притеченіи кліентовъ и полученія платы за его ложныя рѣшенія.
   
   Это плутни всѣхъ ремеслъ, мой любезный серъ Артуръ. Позвольте спросить, что вамъ стоитъ ваше открытіе?
   -- Около десяти гиней.
   -- И вы получили на двадцать гиней металла въ настоящей его. цѣнности, и несравненно болѣе можете получить отъ подобныхъ намъ безумцевъ, которые пожелаютъ пріобрѣсти его для рѣдкости. На первый случай онъ вамъ доставилъ прибыль, согласенъ! Но это для того только, чтобъ привлечь васъ. А какую сумму требуетъ онъ для дальнѣйшихъ поисковъ?
   -- Сто пятьдесятъ фунтовъ; я уже отдалъ ему треть суммы, и надѣялся, что вы меня ссудите остальною.
   -- Я не думаю, чтобъ эта, была послѣдняя сумма; она не очень значительна. Вѣроятно, какъ опытный игрокъ, заманивающій новичка, онъ вамъ проиграетъ и эту партію. Серъ Артуръ, надѣюсь, вы не сомнѣваетесь что я искренно желаю вамъ добра?
   -- Разумѣется, мистеръ Ольдбукъ, и мое довѣріе къ вамъ въ настоящемъ случаѣ не оставляетъ никакого сомнѣнія.
   -- Въ такомъ случаѣ позвольте мнѣ поговорить съ Дустерсвивлемъ. Если требуемая вами сумма можетъ доставить намъ пользу и выгоду, то по давнему сосѣдству я не откажусь отъ вашей просьбы; но если я открою для васъ кладъ безъ этой ссуды, то надѣюсь, вы не будете противиться?
   -- Везъ сомнѣнія.
   -- Гдѣ же Дустерсвивель?
   -- Сказать вамъ правду, онъ здѣсь въ моемъ экипажѣ; по зная ваше предубѣжденіе...
   -- Благодаря Бога, я не имѣю предубѣжденія противъ личностей, серъ Артуръ; системы, а не лица возбуждаютъ во мнѣ отвращеніе (Тутъ онъ позвонилъ). Дженни, поклонись отъ сера Артура и отъ меня мистеру Дустерсвивелю, тому джентльмену, который сидитъ въ каретѣ сера Артура, и попроси его къ намъ.
   Дженни вышла и исполнила приказаніе. Дустерсвивель ни мало не желалъ посвятить мистера Ольдбука въ свои таинства. Онъ надѣялся, что серъ Артуръ получитъ нужныя ему деньги безъ всякаго отчета въ ихъ употребленіи и ожидалъ только скорѣйшаго полученія ихъ, предчувствуя что поприще его оканчивается. Но приглашенный въ присутствіе сера Артура и мистера Ольдбука, онъ рѣшился объясниться съ ними, полагаясь на свое безстыдство, которымъ, какъ уже замѣтили наши читатели, природа такъ щедро его надѣлила.
   

ГЛАВА XXIII.

   
   А этотъ докторъ, вашъ пріятель съ закопченною бородою, набьетъ столько золота въ одну реторту и сублимата Меркурія въ другую, что она лопнетъ отъ жара, и все разлетится прахомъ.

Алхимикъ.

   -- Какъ ваше здоровье, мой добрый мистеръ Ольденбукъ? Надѣюсь, что и молодой джентльменъ, капитанъ Макъ-Интайръ, чувствуетъ себя лучше? Ахъ! дурно, когда молодые люди вздумаютъ другъ друга подчивать свинцомъ.
   -- Дѣла всякаго рода, гдѣ замѣшивается свинецъ, очень опасны, мистеръ Дустерсвивель, отвѣчалъ антикварій.-- Но я обрадовался, узнавъ отъ моего друга, сера Артура, что вы взялись за ремесло несравненно выгоднѣйшее: вы открываете золото?
   -- Ахъ, мистеръ Ольденбукъ; моему доброму и почтенному патрону слѣдовало бы помолчать объ этомъ маленькомъ дѣлѣ, потому что хоть я и вполнѣ увѣренъ въ благоразуміи и скромности мистера Ольденбука и въ его неизмѣнной дружбѣ къ серу Артуру, но все же это великая и тяжелая тайна.
   -- Опасаюсь, что она тяжелѣе металла, который можно добыть чрезъ нее, замѣтилъ Ольдбукъ.
   -- Все зависитъ отъ степени вашего довѣрія и терпѣнія къ великому опыту. Если вы хотите присоединиться къ серу Артуру,-- онъ мнѣ обѣщалъ сто пятьдесятъ фунтовъ; вотъ, смотрите, дрянной билетъ фэрпортскаго банка на пятьдесятъ фунтовъ,-- то вы дадите мнѣ еще сто пятьдесятъ такими же дрянными билетами, и я вамъ добуду чистаго золота и серебра, но на сколько -- не могу напередъ сказать.
   -- Думаю, никто не скажетъ этого, отвѣчалъ антикварій.-- Но послушайте, мистеръ Дустерсвивель, что я вамъ сказку: положимъ, что не тревожа дальнѣйшими куреніями чихающаго духа, мы отправимся всѣ вмѣстѣ, и въ сообществѣ дневнаго свѣта и чистой совѣсти, безъ всякихъ заклинаній, кромѣ добрыхъ заступовъ и ломовъ, хорошенько перероемъ всѣ хоры развалинъ Св. Руѳи съ одного конца до другаго и удостовѣримся въ существовапіи клада, не вводя другъ друга въ безполезныя издержки (развалины принадлежатъ сору Артуру, слѣдовательно препятствій быть не можетъ),-- какъ вы думаете, успѣемъ ли мы въ этомъ?
   -- Ба! Вы не найдете даже и мѣднаго обломка, Впрочемъ, соръ Артуръ можетъ дѣлать, что ему угодно; я показалъ ему, что возможно и очень возможно пріобрѣсти большія суммы денегъ на его надобности, и доказалъ это на дѣлѣ. Если ему не угодно вѣрить, добрый мистеръ Ольденбукъ, то отъ этого ничего не потеряетъ Германъ Дустерсвивель: серъ Артуръ одинъ лишится денегъ, и золотыхъ и серебряныхъ, вотъ и все!
   Серъ Вардоръ бросилъ робкій взглядъ на Ольдбука, который не смотря на различіе мнѣній имѣлъ необыкновенное вліяніе на его мысли, особенно когда былъ тутъ же на-лицо. Баронетъ чувствовалъ,-- въ чемъ не признался бы охотно,-- что геній его уступаетъ генію антикварія. Онъ уважалъ его какъ умнаго, проницательнаго, язвительнаго человѣка, боялся его сатиръ и имѣлъ нѣкоторое довѣріе къ з правому образу его мыслей. И теперь онъ смотрѣлъ на него, какъ бы ожидая позволенія: вѣрить ему или нѣтъ. Дустерсвивель видѣлъ себя въ опасности потерять плоды своихъ трудовъ, если не сдѣлаетъ благопріятнаго впечатлѣнія на пріятеля сера Артура.

0x01 graphic

   -- Напрасный трудъ говорить вамъ, мистеръ Ольденбукъ, о привидѣніяхъ и духахъ, сказалъ нѣмецъ.-- Но взгляните на этотъ рѣдкій рожокъ: я знаю, вамъ извѣстны рѣдкости всѣхъ странъ, и вы вспомните огромный ольденбургскій рогъ, находящійся въ копенгагенскомъ музеѣ и принесенный герцогу духомъ женщины, обитателемъ лѣсовъ. Я не могъ бы обмануть васъ, еслибъ и хотѣлъ: вы такъ хорошо знаете всѣ рѣдкости. Вотъ рожокъ, полный монетами; будь это ящикъ или шкатулка, я бы не сказалъ ни слова.
   -- Это рогъ, сказалъ мистеръ Ольдбукъ,-- и потому придаетъ большой вѣсъ вашему мнѣнію. Природа образовала его такъ, что всѣ грубые народы могли имъ пользоваться, не смотря на то, что рога, въ несобственномъ ихъ значеніи, размножились съ успѣхами просвѣщенія. Но этотъ рогъ, продолжалъ онъ, обтирая его рукавомъ -- рѣдкая и почтенная вещь; безъ сомнѣнія, онъ назначенъ былъ превратиться въ cornucopia, т. е. рогъ изобилія для того или другаго лица,-- по для адепта или для патрона, это еще подлежитъ сомнѣнію.
   -- О, мой добрый мистеръ Ольденбукъ, какъ васъ трудно убѣдить! Но могу васъ увѣрить, что монахи прежняго времени хорошо понимали magisterium.
   -- Будемъ поменьше разговаривать о magisterium, а подумаемъ нѣсколько о magistrate {Судья.}. Знаете ли вы, что ремесло ваше противно законамъ Шотландіи, и что серъ Артуръ и я занимаемъ должности мировыхъ судей?
   -- Боже мой! Зачѣмъ вы мнѣ это говорите, когда я желаю сдѣлать для насъ все что могу?
   -- За тѣмъ, что вамъ не худо знать это: когда законодательство уничтожило жестокіе законы противъ колдовства, оно не надѣялось прекратить вѣрованія человѣчества, основанныя на этомъ предразсудкѣ; а чтобъ предупредить пагубныя послѣдствія этихъ вѣрованій и уничтожить попытки обманщиковъ, постановлено закономъ, изданнымъ въ 9-й годъ правленія Георга II, глава V: "Если кто нибудь вздумаетъ утверждать, что посредствомъ колдовства въ состоянія открыть потерянныя, похищенныя или зарытыя сокровища, то подвергнется наказанію, какъ негодяй и обманщикъ, т. е. будетъ привязанъ къ позорному столбу и потомъ заключенъ въ тюрьму".
   -- Неужели таковъ законъ? спросилъ Дустерсвивель съ нѣкоторымъ волненіемъ.
   -- Самъ можешь прочесть его, отвѣчалъ антикварій.
   -- Въ такомъ случаѣ, милостивые государи, я долженъ проститься съ вами; я не хочу стоять у вашего позорнаго столба, такъ какъ мнѣ очень нездорово оставаться долго на открытомъ воздухѣ; мнѣ не правятся также и ваши тюрьмы, потому что недостатокъ воздуха мнѣ очень вреденъ.
   -- Если таковы ваши намѣренія, мистеръ Дустерсвивель, отвѣчалъ антикварій,-- совѣтую вамъ остаться здѣсь, потому что я не выпущу васъ безъ констабля. И сверхъ того я требую, чтобъ вы теперь же послѣдовали за нами въ развалины Св. Руѳи и указали намъ мѣсто, гдѣ вы хотѣли найдти кладъ.
   -- Господи! Какъ вы обходитесь съ старымъ пріятелемъ, мистеръ Ольденбукъ! Вѣдь я вамъ сказалъ, что если вы отправитесь сейчасъ, то не найдете не только клада, но и самой мелкой монеты!
   -- Я сдѣлаю опытъ, и затѣмъ поступлю съ вами, смотря по успѣху,-- разумѣется съ позволенія сора Артура.
   Въ продолженіи этого разговора, баронетъ находился въ затруднительномъ положеніи, и по выразительной народной поговоркѣ, повѣсилъ посъ. Упрямая недовѣрчивость Ольдбука возбудила въ немъ подозрѣніе къ Дустерсвивслю: онъ замѣтилъ, что адептъ его не столь рѣшительно защищается, какъ онъ предполагалъ. При всемъ томъ ему не хотѣлось совершенно оставить его.
   -- Мистеръ Ольдбукъ, сказалъ баронетъ, -- вы несправедливы къ мистеру Дустерсвивслю: онъ предпринялъ совершить открытіе съ помощью своего искуства, вызывающаго духовъ-покровителей часа, благопріятнаго по расположенію планетъ; а вы требуете начать дѣло, подъ страхомъ наказанія, и безъ тѣхъ приготовленій, которыя по его мнѣнію ручаются за успѣхъ.
   -- Я не совсѣмъ то сказалъ: я просилъ его присутствовать при розыскѣ и не оставлять насъ до тѣхъ поръ пока не кончимъ нашихъ раскопокъ. Я опасаюсь, что онъ войдетъ въ сношеніе съ духами, о которыхъ вы говорите, и то что теперь можетъ быть спрятано въ Св. Руѳи исчезнетъ прежде чѣмъ мы туда пріѣдемъ.
   -- Хорошо, господа! сказалъ Дустерсвивель съ досадою.-- Я поѣду съ вами, по говорю вамъ напередъ, что вы не получите вознагражденія даже и за двадцать шаговъ, которые сдѣлаете отъ своего жилища.
   -- Мы это узнаемъ послѣ раскопокъ, сказалъ антикварій.
   Когда подали экипажъ баронета, мисъ Вардоръ получила отъ отца приказаніе остаться въ Монкбарнсѣ до возвращенія ихъ съ прогулки; она никакъ не могла согласить такого распоряженія съ предполагаемымъ ею разговоромъ сера Артура и антикварія, и должна была остаться въ мучительной неизвѣстности.
   Путешествіе искателей клада было довольно печально. Дустерсвивель упорно молчалъ, видя разрушеніе своихъ надеждъ и возможность наказанія; серъ Артуръ, видя какъ его золотые сны постепенно исчезали, представлялъ себѣ въ мрачной перспективѣ всю затруднительность своего положенія; а Ольдбукъ расчитывалъ, что вмѣшательство его въ дѣла сосѣда дало серу Артуру право требовать дѣйствительнаго пособія, и съ грустью думалъ, что снова придется развязывать кошелекъ. Такимъ образомъ, каждый изъ нихъ, погруженный въ собственныя печальныя размышленія, не произнесъ ни слова до самаго трактира Четыре Подковы. Здѣсь они добыли себѣ помощниковъ и необходимыя орудія, а во время этихъ приготовленій, къ нимъ присоединился старый нищій, Эди Охильтри.
   -- Богъ да благословитъ вашу милость, произнесъ Синій Плащъ обычнымъ нищенскимъ тономъ;-- да продлитъ Онъ дпй ваши; я отъ души порадовался, узнавъ что капитанъ Макъ-Интайръ скоро опять станетъ на ноги; не забудьте вашего стараго нищаго!
   -- Ахъ, это ты, старикъ! воскликнулъ антикварій. Отчего ты не показывался въ Монкбарнсѣ со времени тѣхъ опасностей, которымъ ты подвергался на скалахъ и на морѣ? Вотъ тебѣ на табакъ.
   Отправившись въ карманъ за кошелькомъ, онъ вытащилъ въ то же время рожокъ, въ которомъ лежали монеты.
   -- А вотъ куда можно и табаку насыпать, сказалъ нищій, разсматривая рожокъ. Это мой старый знакомый. Я узнаю его изъ тысячи; онъ мнѣ служилъ нѣсколько лѣтъ; я промѣнялъ его на эту оловянную табакерку старому Джорджу Глену, когда ему вздумалось отправиться въ рудокопни Гленвитершинса.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? произнесъ Ольдбукъ. Такъ ты обмѣнялся имъ съ рудокопомъ? Но вѣроятно ты не видалъ въ немъ того что въ немъ теперь? И открывъ рожокъ, онъ показалъ монеты.
   -- Да, вы можете присягнуть въ этомъ, Монкбарнсъ! Покуда онъ принадлежалъ мнѣ, въ немъ бывало только на шесть пенсовъ табаку; я думаю, вы изъ него сдѣлаете античную вещь, какъ и изъ многихъ другихъ вещей. Я бы желалъ, чтобъ кто нибудь сдѣлалъ антикъ изъ меня; по многіе находятъ бездну достоинствъ въ старыхъ кускахъ желѣза, мѣди и рога, и не обращаютъ вниманія на стараго бродягу, ихъ современника и одноземца.
   -- Вы можете теперь легко угадать, сказалъ Ольдбукъ, обращаясь къ серу Артуру,-- какими добрыми дѣлами занимали васъ въ прошедшую ночь. Слѣдуя за путешествіемъ этого cornucopia до рукъ рудокопа, весьма легко будетъ узнать какъ онъ попалъ въ руки одного изъ нашихъ друзей; я думаю, мы успѣемъ не менѣе его въ сегодняшнихъ поискахъ, и еще даромъ!
   -- Куда это ваша милость изволите отправляться, спросилъ нищій, -- и на что вамъ эти ломы и заступы? О, это все наши затѣи, Монкбарнсъ! Вы хотите вызвать изъ могилы кого нибудь изъ старыхъ монаховъ прежде чѣмъ онъ услышитъ послѣдній призывъ; по позвольте мнѣ идти съ вами и посмотрѣть что вы будете дѣлать,
   Вся партія въ скоромъ премепи прибыла къ развалинамъ абатства, и поднявшись на хоры, начала смотрѣть гдѣ приступить къ своимъ поискамъ. Антикварій обратился къ Дустерсвивелю.
   -- Сдѣлайте одолженіе, подайте намъ совѣтъ въ этомъ дѣлѣ. Одинакаго ли успѣха достигнемъ мы, если будемъ рыть съ востока къ западу или съ запада къ востоку? Но поможетъ ли намъ ваша треугольная стклянка, наполненная майскою росою, или вашъ волшебный прутъ изъ орѣховаго дерева? Можетъ быть, вы будете такъ добры, что научите насъ нѣсколькимъ громкимъ, поразительнымъ выраженіямъ вашего искуства, которыя если не въ настоящемъ случаѣ, то по крайней мѣрѣ въ послѣдствіи будутъ полезны, и пригодятся для униманія плачущихъ дѣтей тому изъ насъ, кто не имѣлъ счастія быть холостымъ.
   -- Мистеръ Ольденбукъ, сказалъ Дустерсвивель съ сердцемъ,-- я уже докладывалъ вамъ, что старанія ваши будутъ безуспѣшны; но я найду средство отблагодарить васъ за всѣ эти любезности, будьте увѣрены.
   -- Если вы хотите рыть землю, замѣтилъ старикъ Эди,-- то послушайте моего совѣта: начните съ этого большаго камня, на которомъ видно человѣческое изображеніе.
   -- Я тоже имѣю свои причины одобрить такое распоряженіе, прибавилъ баронетъ.
   -- И я не нахожу въ немъ ничего худаго, сказалъ Ольдбукъ,-- тѣмъ болѣе что зарывать клады въ могилы покойниковъ было дѣломъ очень обыкновеннымъ, какъ то свидѣтельствуютъ Бартолинусъ и многіе другіе.
   Могильный камень, тотъ самый, подъ которымъ найдены были монеты серомъ Артуромъ и его товарищемъ, былъ вторично поднятъ, и земля свободно поддавалась подъ заступомъ.
   -- Эту землю недавно поворачивали, замѣтилъ Эди:-- она легко поддастся! Мнѣ это хорошо извѣстію: я цѣлое лѣто работалъ съ старымъ Биллемъ Билетомъ, могильщикомъ, и вырылъ по одну яму въ это время; но я оставилъ его при наступленіи зимы, потому что это было слишкомъ холодное ремесло; къ тому же наступили святки, народъ безпрерывно умиралъ -- вы вѣдь знаете, что на святкахъ больше всего дѣла для могильщиковъ, а у меня никогда не было охоты къ трудной работѣ, и я оставилъ Биллю одному право заготовлять послѣднія жилища.
   Работники столько уже рыли, что можно было разсмотрѣть бока ямы, состоявшіе изъ четырехъ каменныхъ стѣнъ, въ формѣ параллелограма, вѣроятно назначеннаго для помѣщенія гроба.
   -- Стоитъ продолжать работу, сказалъ антикварій серу Артуру,-- стоитъ хоть изъ любопытства. Но понимаю для кого употребили столько трудовъ.
   -- Гербъ на щитѣ, отвѣчалъ серъ Артуръ со вздохомъ,-- тотъ же самый, который находится на башнѣ Мистикота, построенной, какъ говоритъ преданіе, Малькольмомъ Похитителемъ. Никто не знаетъ гдѣ онъ былъ схороненъ, и въ нашемъ семействѣ есть старое пророчество, не обѣщающее ничего хорошаго тому кто откроетъ его могилу.
   -- Знаю, сказалъ нищій:-- я часто слыхалъ его въ дѣтствѣ:
   
   If Malcolm the Misticot's grave were fun',
   The lands of Knockwinnock are lost and won' *).
   *) Когда найдутъ могилу Малькольма Мистикота, земли Ноквинока будутъ потеряны и найдены снова.
   
   Ольдбукъ стоялъ на колѣняхъ у памятника съ очками на глазахъ, оглядывая и ощупывая полустертые знаки, изображавшіе покойнаго воина.-- Это гербъ Ноквинока, воскликнулъ онъ,-- соединенный съ гербомъ Вардоровъ.
   -- Ричардъ, прозванный Вардоръ Кровавая Рука, женился на сивиллѣ Ноквинокъ, наслѣдницѣ саксонской фамиліи, сказалъ серъ Вардоръ,-- и посредствомъ этого союза замокъ и владѣнія перешли въ родъ Вардоровъ въ лѣто отъ Рождества Господа нашего 1150.
   -- Справедливо, серъ Артуръ; а вотъ и знакъ незаконнаго рожденія, черта, діагонально пересѣкающая оба герба на щитѣ. Гдѣ были наши глаза, что мы до сихъ поръ не видали этого любопытнаго памятника?
   -- Или лучше сказать, гдѣ былъ этотъ камень, что онъ до сихъ поръ не обратилъ нашего вниманія? замѣтилъ Охильтри.-- Я бывалъ въ этой церкви еще мальчикомъ, и знаю ее около шестидесяти лѣтъ, но никогда не замѣчалъ въ ней этого камня, а вѣдь это не такая бездѣлица, чтобъ ее не замѣтить.
   Всѣ стали припоминать прежнее состояніе развалинъ въ этомъ углу хоръ, и всѣ согласились, что прежде тутъ было множество обломковъ, теперь уже удаленныхъ, такъ что сдѣлалась видна могила. Правда, серъ Артуръ вспомнилъ, что видѣлъ памятникъ во время прежнихъ поисковъ, по умъ его, находившійся въ сильномъ волненіи, не замѣтилъ этой новости.

0x01 graphic

   Пока присутствовавшіе заняты были своими воспоминаніями и переговорами, работники продолжали рыть. Они дорылись до глубины футовъ въ пять; но такъ какъ по мѣрѣ углубленія имъ все труднѣе и труднѣе было выбрасывать землю, то работа скоро утомила ихъ.
   -- Мы дорылись до камня, сказалъ одинъ изъ нихъ другому,-- и тамъ нѣтъ ни гроба, ни чего нибудь другаго. Кто нибудь уже предупредилъ насъ, я полагаю, и этими словами работникъ выскочилъ изъ могилы.
   -- Посмотримъ, посмотримъ, сказалъ Эди, сходя въ яму.-- Старому могильщику не мѣшаетъ посмотрѣть; а вотъ вы хорошо ищете, да найдти не умѣете.
   При этихъ словахъ, онъ сильно воткнулъ свою заостренную палку въ землю, и встрѣтивъ препятствіе, нищій воскликнулъ, подобно шотландскому школьнику, который что нибудь нашелъ:-- Ни половины, ни четверти никому! Все мнѣ и ничего сосѣду.
   Всѣ, начиная съ угрюмаго баронета до несчастнаго вызывателя духовъ, привлеченные любопытствомъ, приблизились къ могилѣ, и вѣрно спрыгнули бы туда, еслибъ она могла вмѣстить всѣхъ ихъ. Работники, утомленные однообразною и по видимому безполезною работою, взялись снова за свои орудія и принялись копать съ новымъ жаромъ надежды. Заступы ихъ скоро ударили въ твердую, деревянную поверхность, и когда очистили ее отъ земли, то она оказалась доскою ящика, величиною гораздо меньше гроба. Всѣ руки принялись вытаскивать его изъ могилы, и судя по тяжести поднимавшіе его высказывали свое мнѣніе о его цѣнности -- и не ошиблись.
   Когда ящикъ или сундукъ поднятъ былъ наверхъ, и крышка отскочила, повинуясь удару заступа, наверху нашли кусокъ грубой холстины, потомъ рядъ пакли и наконецъ довольно большое количество слитковъ серебра. Всеобщее восклицаніе привѣтствовало такое неожиданное и изумительное открытіе. Баронетъ поднялъ руки и взоры къ небу съ видомъ человѣка, избавленнаго отъ ужаснаго душевнаго безпокойства. Ольдбукъ, не вѣря своимъ глазамъ, взвѣшивалъ куски серебра одинъ за другимъ. На нихъ не было ни подписей, ни штемпелей, кромѣ одного, на которомъ по видимому была испанская надпись. Онъ не могъ сомнѣваться въ чистотѣ и цѣнности найденнаго сокровища; не смотря на то, перебирая кусокъ за кускомъ, рядъ за рядомъ, онъ ожидалъ, что нижніе ряды будутъ меньшей цѣнности, но не нашелъ разницы въ этомъ отношеніи и долженъ былъ признаться, что серъ Артуръ пріобрѣлъ серебра на цѣпу около тысячи фунтовъ стерлинговъ. Серъ Артуръ обѣщалъ щедро наградить работниковъ за труды ихъ, и хлопоталъ о доставки своей богатой находки въ ноквинокскій замокъ, какъ вдругъ Дустерсвивель, пришедшій въ себя отъ изумленія, которое ощущалъ не менѣе другихъ, дернулъ его за рукавъ и поздравилъ съ счастливою находкою, потомъ обратился къ Ольдбуку съ торжественнымъ видомъ:
   -- Я говорилъ вамъ, мой добрый другъ, мистеръ Ольденбукъ, что я найду случай отблагодарить васъ за вашу вѣжливость; надѣюсь что я заслуживаю не мало благодарности?
   -- Какъ, мистеръ Дустерсвивель? Вы приписываете себѣ успѣхъ нашей находки? Вы забываете, что отказали намъ во всякомъ пособіи своего искуства. Къ тому же, у васъ нѣтъ оружія, которое вы могли бы употребить въ битвѣ, чтобъ одержать въ ней воображаемую вами побѣду. Вы не употребили пи колдовства, ни амулетовъ, ни талисмановъ, ни магическаго зеркала, ни геометрическихъ фигуръ. Гдѣ же ваши заклинанія, ваши абракадабры? Гдѣ ваши папоротники, вашъ желѣзнякъ.
   
   Your load, your crow, your dragon, and your panther,
   Your sun, your moon, your firmament, your adrop,
   Your Lato, Azoch, Zernich, Chibrit, Ileautarit,
   With all your broths, your menstrues, your materials,
   Would burst а man to name? *).
   *) Твоя жаба, твой воронъ, твой драконъ, твой барсъ, твое солнце, твоя луна, твоя твердь, твой зодіакъ, твой Лито, Азочъ, Зернитъ, Чибритъ, Готаритъ, со всѣмъ ихъ причтомъ,-- котораго не перечесть?
   
   О, великій Джонсонъ! миръ праху твоему за то что ты былъ бичомъ обманщиковъ твоего времени! Кто бы подумалъ, что они воскреснутъ еще и въ наше время?
   Отвѣтъ Дустерсвивеля антикварію читатели найдутъ въ слѣдующей главѣ.
   

ГЛАВА XXIV.

   
   Теперь вы увидите сокровище короля нищихъ; да -- сегодня вы уже найдете здѣсь пріютъ, -- смотрите, приходите,-- а не то я отплачу вамъ.

Кустъ нищаго.

   Германецъ, рѣшившійся по видимому воспользоваться выгоднымъ положеніемъ, въ которое поставило его открытіе, отвѣчалъ съ большою важностью и достоинствомъ на нападки антикварія.
   -- Мистеръ Ольденбукъ, все это можетъ имѣть въ себѣ много остроумнаго и комическаго, по мнѣ нечего говорить съ людьми, которые не хотятъ вѣрить своимъ собственнымъ глазамъ. Правда, со мною не было ни одного изъ орудій моего искуства, но тѣмъ удивительнѣе то что я сдѣлалъ сегодня. Обращаюсь къ вамъ, мой почтенный, мой добрый, мой великодушный покровитель, прошу васъ достать то что лежитъ въ карманѣ вашего жилета и показать мнѣ.
   Серъ Артуръ опустилъ руку въ карманъ и нашелъ въ немъ маленькую серебряную тарелку, которая была въ употребленіи при первыхъ поискахъ его.-- Правда, сказалъ онъ, смотря съ серьёзнымъ видомъ на Ольдбука:-- это талисманъ, которымъ мы съ мистеромъ Дустерсвивелемъ совершили наше первое открытіе.
   -- Стыдитесь, любезный другъ! отвѣчалъ Ольдбукъ.-- Вы такъ умны, что не должны вѣрить вліянію фальшивой монеты и страннымъ знакамъ, на ней начертаннымъ. Увѣряю васъ, серъ Артуръ, еслибъ самъ Дустерсвивель зналъ гдѣ найдти этотъ кладъ, вы никогда не увидали бы его.
   -- Правда, не въ укоръ вашей милости, замѣтилъ Эди, не пропускавшій никогда случая ввернуть словечко.-- Я думаю, если мистеръ Дустерсвивель такъ много участвовалъ въ отысканіи клада, то въ награду за его труды позвольте ему добыть остальные клады, такъ какъ онъ безъ сомнѣнія знаетъ гдѣ они лежатъ.
   Дустерсвивель нахмурилъ брови при такомъ предложеніи, по нищій отвелъ его въ сторону и шепнулъ ему на ухо нѣсколько словъ, обратившихъ на себя его вниманіе.
   Между тѣмъ соръ Артуръ, сердце котораго разогрѣлось отъ неожиданнаго счастія, сказалъ громко:-- Не слушайте друга нашего Монкбарнса, мистеръ Дустерсвивель; приходите завтра въ замокъ,-- я докажу вамъ, что благодаренъ за ваше содѣйствіе въ этомъ дѣлѣ, и дрянной билетъ въ пятьдесятъ фунтовъ, какъ вы его называете, къ вашимъ услугамъ. Теперь, друзья мои, помогите мнѣ закрыть крышкою драгоцѣнный ящикъ.
   Но упала ли крышка между обломками или въ могилу вмѣстѣ съ наскоро набросанною землею,-- только ея нигдѣ не было.
   -- Нужды нѣтъ, друзья мои, помогите мнѣ завязать его холстиной и отнести въ карету. Вы по хотите ли погулять, Монкбарнсъ? Я заѣду къ вамъ за дочерью.
   -- И вѣроятно пригласите меня обѣдать, соръ Артуръ, чтобъ выпить стаканъ вина на радости отъ такого счастливаго происшествія. Кромѣ того, не худо написать объ этомъ дѣлѣ въ казначейство, чтобъ предупредить всякое вмѣшательство казны. Такъ какъ вы владѣтель помѣстья, то не трудно будетъ доказать ваше право, если отъ васъ будутъ чего нибудь требовать. Мы еще объ этомъ переговоримъ съ вами!
   -- И я покорнѣйше прошу всѣхъ молчать объ этомъ, сказалъ серъ Артуръ, осматриваясь кругомъ. Всѣ поклонились и увѣрили его въ своей скромности.
   -- Къ чему просить о молчаніи, возразилъ Монкбарнсъ,-- когда десять человѣкъ могутъ засвидѣтельствовать дѣло, развѣ для того только, чтобы вся исторія сдѣлалась извѣстною въ нѣсколькихъ видахъ? Впрочемъ, не безпокойтесь: мы сообщимъ всю истину баронамъ казначейства, и дѣло будетъ кончено.
   -- Я намѣренъ послать нарочнаго нынѣшнею же ночью, сказалъ баронетъ.
   -- Я могу рекомендовать вашей милости вѣрнаго человѣка, вмѣшался Охильтри:-- маленькаго Дэви Майльсетера и настойчивую лошадку мясника.
   -- Мы поговоримъ объ этомъ на дорогѣ въ Монкбарнсъ, отвѣчалъ соръ Артуръ.-- Друзья мои, прибавилъ онъ, обращаясь къ работникамъ,-- идите за мною къ Четыремъ Подковамъ, и я запишу ваши имена. Дустерсвивель, не приглашаю васъ въ Монкбарнсъ, такъ какъ вы несогласны во мнѣніяхъ съ лэрдомъ, по прошу побывать завтра поутру у меня. Дустерсвивель пробормоталъ отвѣтъ, въ которомъ слышны были только слова "обязанность", "мой почтенный покровитель" и "къ услугамъ сора Артура". Баронетъ и его пріятель удалились въ сопровожденіи служителей и работниковъ, весело слѣдовавшихъ за нимъ въ надеждѣ получить награду и водки, адептъ же оставался въ мрачномъ созерцаніи разрытой могилы.
   -- Кто бы могъ ожидать этого! воскликнулъ онъ невольно.-- Meine Heiligkeit! Я часто слыхалъ, часто говаривалъ о такихъ вещахъ, но, sapperment, никогда не воображалъ ихъ видѣть! И если бы я порылся на два или на три фута глубже, то все это было бы мое... и гораздо больше, чѣмъ я могъ бы Выманить у этого глупца!
   Тутъ онъ прервалъ свой монологъ, потому что поднявъ глаза увидѣлъ Эди Охильтри, который не послѣдовалъ за другими, по стоялъ опершись на свою палку по другую сторону ямы. Выраженія лица старика, отъ природы рѣзкія и выразительныя, хотя съ примѣсью плутовства, казались въ эту минуту столь проницательными, что не смотря на всю свою увѣренность опытный плутъ потупилъ глаза. Но видя необходимость объясненія, онъ собрался съ духомъ и хотѣлъ узнать у нищаго что'омъ думаетъ о случившемся.
   -- Добрый мистеръ Эдисъ Охильтрисъ...
   -- Эди Охильтри, и не мистеръ, а просто королевскій нищій, отвѣчалъ Синій Плащъ.
   -- Ну, такъ, добрый Эди, что вы думаете обо всемъ этомъ?
   -- Я думаю, что ваша милость были очень добры (чтобъ не сказать очень просты), отдавъ двумъ богатымъ людямъ, у которыхъ есть деньги, помѣстья и замки, это серебро и сокровище (трижды очищенное огнемъ, какъ говоритъ писаніе), тогда какъ вы и еще два три честные человѣка могли бы съ нимъ провести спокойно и счастливо весь остатокъ своихъ дней.
   -- Дѣйствительно, вы правы, Эди, мой честный другъ, только я самъ не зналъ, то есть не былъ увѣренъ, гдѣ можно найдти эти деньги.
   -- Какъ? Такъ стало быть не по вашему совѣту пришли сюда Монкбарнсъ и ноквиннокскій помѣщикъ?
   -- Да... но... тутъ было другое обстоятельство; я не зналъ, что они найдутъ кладъ, хотя по шуму, стуку, чиханью и стону духовъ въ прошедшую ночь предполагалъ, что здѣсь зарыто сокровище. Ахъ, mein Himmel! Духъ будетъ стонать и тосковать о своихъ деньгахъ, подобію голландскому бургомистру, считающему свои червонцы послѣ большаго обѣда въ Stadthaus {Дума.}.
   -- И вы всему этому вѣрите, мистеръ Дустердевиль {Эди часто съ намѣреніемъ искажаетъ имя шарлатана, называя его вмѣсто Dousterswivel.-- Dousterdeevil, т. е. Дустеръ-дьяволъ.}, вы?-- такой умный человѣкъ! Полноте!
   -- Другъ мой, отвѣчалъ адептъ, вынужденный обстоятельствами держаться, противъ обыкновенія, нѣсколько ближе къ истинѣ,-- я не вѣрилъ, такъ же какъ и вы, какъ и многіе другіе, до тѣхъ поръ пока самъ не слыхалъ въ прошедшую воъ шума и стука, и пока не увидѣлъ сегодня причины этого шума, которая состояла въ большомъ сундукѣ, полномъ чистаго мехиканскаго серебра. Какъ же вы хотите, чтобъ я и теперь не вѣрилъ?
   -- Что бы вы дали тому, сказалъ Эди, -- кто помогъ бы вамъ найдти такой же сундукъ съ серебромъ?
   -- Что бы я далъ? Mein Himmel! Добрую четверть клада.
   -- Еслибъ тайна была у меня въ рукахъ, сказалъ нищій,-- я потребовалъ бы половины, и хоть я не болѣе, какъ покрытый лохмотьями нищій, и меня задержутъ если я стану продавать серебро или золото, но за то, повѣрьте, найдется много охотниковъ пособить мнѣ.
   -- Ахъ, Himmel! Что я говорилъ, мой добрый другъ! Я хотѣлъ сказать, что вы получите на свою долю три четверти, а на мою долю оставлю только одну.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, мистеръ Дустердевиль; мы раздѣлимъ что найдемъ поровну, по братски. Взгляните теперь на эту доску, которую я припряталъ, покуда Монкбарнсъ разсматривалъ серебро. У Монкбарнса славное зрѣніе. Я вовсе не желалъ чтобъ онъ прочелъ что здѣсь написано. Вы лучше меня съумѣсте прочесть. Я не ученый, да и мало упражняюсь въ чтеніи.
   Скромно признаваясь въ невѣжествѣ, Охильтри досталъ изъ-за столба крышку съ сундука, которая въ то время какъ всѣ съ такимъ любопытствомъ принялась разсматривать сокровище, была спрятана пищимъ. На доскѣ были буквы и число; но такъ какъ надпись была покрыта землею, то нищій, плюнувъ на свой синій платокъ, принялся оттирать ее. Надпись состояла изъ обыкновенныхъ буквъ чернаго цвѣта.
   -- Можете вы прочесть что тутъ написано? спросилъ Эди.
   -- S, произнесъ велемудрый германецъ, подобно школьнику, который старается затвердить азбуку, S, T, А, R, Е, H,-- Starch, {Крахмалъ.} -- это то что употребляютъ прачки при стиркѣ воротничковъ и манишекъ.
   -- Starch, воскликнулъ Охильтри,-- нѣтъ, нѣтъ, мистеръ Дустердевиль, вы хорошій колдунъ, да дурной чтецъ -- здѣсь написано search {Ищи.}, сударь, search... посмотрите: очень ясно.
   -- О, и я вижу теперь, тутъ написано -- search, нумеръ 1. Mein Himmel! Стало быть, есть и нумеръ 2, мой добрый другъ; потому что search на вашемъ языкѣ значитъ искать и рыть! Право, здѣсь намъ осталась порядочная пожива, мой добрый мистеръ Охильтри.
   -- Очень можетъ быть, но теперь намъ нельзя искать, такъ какъ у насъ лѣтъ орудій для рытья земли; работники унесли ихъ, и вѣроятно снова придутъ сюда, чтобъ засыпать землею яму. Но потрудитесь пойдти со мною въ лѣсъ, и я докажу вамъ, что вы видите предъ собою единственнаго человѣка въ этой странѣ, который можетъ вамъ сообщить что нибудь о Малькольмѣ Мистикотѣ и его" зарытыхъ сокровищахъ. Но прежде всего надо стерсть эту надпись, чтобъ она не разболтала чего нибудь.
   Нищій соскоблилъ ножемъ буквы и потомъ затеръ ихъ землею, такъ что и слѣдовъ не осталось.
   Дустерсвивель смотрѣлъ на него въ недоумѣніи и молчалъ. Всѣ движенія старика, отличавшіяся умомъ и проницательностью, показывали въ немъ человѣка, котораго нелегко обмануть, и сверхъ того (такъ какъ и плуты признаютъ надъ собою превосходство), нашему колдуну очень не нравилось, что онъ долженъ играть второстепенную роль въ обществѣ столь низкаго сотоварища и раздѣлить съ нимъ добычу. Впрочемъ, алчность его къ деньгамъ была такъ сильна, что переселила чувство оскорбленной гордости, и хотя онъ былъ обманщикъ, но и самъ былъ не чуждъ нѣкоторой степени грубаго суевѣрія, посредствомъ котораго дѣйствовалъ на другихъ.
   Не смотря на то, привыкнувъ быть первымъ въ подобныхъ дѣлахъ, онъ чувствовалъ себя униженнымъ, сознавая что находится съ состояніи коршуна, котораго воронъ ведетъ на добычу.-- Дослушаю до конца исторію его, думалъ Дустерсвивель, -- ужъ вѣрно я сведу счеты не хуже мистера Эди Охильтри.
   Сверженный съ высоты наставника кабалистической науки на степень ученика, адептъ безмолвно послѣдовалъ за Охильтри къ пріорскому дубу,-- мѣсту, находившемуся, если припомнитъ читатель, недалеко отъ развалинъ; тамъ германецъ сѣлъ на землѣ и въ молчаніи ожидалъ сообщеній старика.
   -- Мистеръ Дустандсвивель, началъ разскащикъ,-- давно уже я не слыхалъ объ этомъ дѣлѣ, бывшемъ очень не по сердцу ноквинокскимъ лэрдамъ -- ни серу Артуру, ни отцу его, ни дѣду,-- я помню и того и другаго,-- соръ Артуръ и до сихъ поръ этого не любитъ. Но это ничего не значитъ: о чемъ молчали въ комнатахъ, то было часто на языкѣ слугъ когда они собирались въ кухнѣ, и мнѣ не разъ случалось слышать болтовню ихъ; но съ тѣхъ поръ прошло много времени! Собираться у огня вечеромъ и разсказывать о прошедшемъ вывелось уже изъ употребленія, и потому едва ли кто нибудь можетъ сообщить вамъ эту исторію, кромѣ меня, да развѣ еще самого лэрда, у котораго, какъ я слышалъ, есть о томъ книга, хранящаяся въ библіотекѣ ноквинокскаго замка.
   -- Хорошо, очень хорошо; по поскорѣе къ дѣлу, мой любезный другъ, сказалъ Дустерсвивель.
   -- Сейчасъ, отвѣчалъ нищій.-- Я вѣдь вамъ разсказываю о старинныхъ временахъ, когда въ околоткѣ пашемъ все шло вверхъ дномъ, когда всякій былъ за себя, а Богъ за всѣхъ, когда каждый имѣлъ столько добра сколько могъ захватить, или столько сколько имѣлъ силы удержать за собою. Словомъ, все шло вверхъ дномъ, и кто былъ сильнѣе тотъ былъ правъ въ нашей восточной сторонѣ, да я думаю, такъ было и во всей Шотландіи. Въ это время прибылъ сюда серъ Ричардъ Вардоръ, -- онъ-то и былъ первый, носившій это имя въ нашей странѣ. Много было потомковъ послѣ него, но всѣ они, не исключая и прозваннаго Воплощеннымъ Адомъ, спятъ вѣчнымъ сномъ вотъ въ этихъ развалинахъ. Всѣ они (миръ ихъ праху!-- можно выразить это желаніе не бывъ папистомъ), всѣ были большіе гордецы, но необыкновенно храбры и готовы все сдѣлать для блага своего отечества. Ихъ называли норманскими Вардорами, такъ какъ они прибыли съ юга. Этотъ-то серъ Ричардъ, по прозванію Кровавая Рука, вступилъ въ союзъ съ тогдашнимъ старымъ Ноквинокомъ (тогда были лэрды этого имени), жснившись на его единственной дочери, которой достались по наслѣдству и замокъ и имѣніе. Очень-очень не хотѣлось Сивиллѣ Ноквинокъ (такъ называли ее разсказывавшіе мнѣ ея исторію) выходить замужъ за Ричарда, потому что она уже находилась въ короткихъ отношеніяхъ съ однимъ изъ своихъ родственниковъ, который очень не нравился отцу ея. Волею-неволею она должна была выйдти замужъ, но уже черезъ четыре мѣсяца подарила сору Ричарду прекраснаго мальчика. Поднялся такой шумъ, что Боже упаси. "Сжечь ее, зарѣзать ее!" вотъ что слышалось со всѣхъ сторонъ. Однако дѣло обошлось безъ казни. Ребенка отправили на воспитаніе въ горы, и онъ сдѣлался рослымъ, красивымъ юношею, подобію многимъ другимъ, явившимся на свѣтъ безъ законнаго дозволенія -- а серъ Ричардъ Кровавая Рука имѣлъ потомъ законнаго наслѣдника, и все было покойно, пока соръ Ричардъ не сложилъ въ могилу свою голову. Но тогда явился Малькольмъ Мистикотъ (серъ Артуръ говоритъ что его надо звать Mishegot {Незаконнорожденный.}, но его звали всегда Мистикотъ), Малькольмъ, сынъ любви, съ толпою длинноногихъ горцевъ, всегда готовыхъ на все дурное, объявилъ что замокъ и имѣніе, наслѣдіе матери, принадлежитъ ему какъ старшему ея сыну, и выгналъ оттуда семейство Вардоровъ. Дѣло обошлось не безъ драки и кровопролитія, такъ какъ вся окрестная знать приняла ту или другую сторону; но Малькольмъ пересилилъ и взялъ ноквинокскій замокъ, укрѣпилъ его и построилъ башню, которая и теперь называется башнею Мистикота.
   -- Мои старый другъ, почтенный мистеръ Эди Охильтри! прервалъ его нѣмецъ, -- все это очень похоже на одну изъ длинныхъ исторій о баронѣ шестнадцати степеней, которыя разсказываютъ на моей родинѣ; мнѣ бы желательно услышать поскорѣе о золотѣ и серебрѣ.
   -- Сейчасъ, отвѣчалъ нищій.-- Вотъ видите: этому Малькольму помогалъ дядя, братъ отца сто, бывшій пріоромъ Св. Руѳи, и они вмѣстѣ собрали несмѣтныя сокровища, чтобы упрочить въ своемъ родѣ ноквинокскія владѣнія. Народъ увѣряетъ, что тогдашніе монахи умѣли увеличивать количество металловъ; какъ бы то ни было, но они были очень богаты. Между тѣмъ, молодой Вардоръ, сынъ Ричарда Кровавой Руки, вызвалъ Малькольма на поединокъ въ такомъ мѣстѣ, гдѣ они могли биться одинъ на одинъ, какъ пѣтухи. Малькольмъ былъ побѣжденъ, но братъ не хотѣлъ убить его изъ уваженія къ крови Ноквиноковъ, текшей въ жилахъ того и другаго; онъ потребовалъ только, чтобы Малькольмъ пошелъ въ монахи. Малькольмъ послушался, но скоро умеръ въ пріорствѣ отъ досады и огорченія; никто не зналъ гдѣ его схоронилъ дядя-пріоръ, ни того что сдѣлалъ онъ съ его золотомъ и серебромъ: пользуясь правами святой церкви, онъ никому не давалъ отчета. Но сохранилось пророчество, что когда найдется могила Мистикота, ноквинокское помѣстье будетъ потеряло и вновь возвращено.
   -- Ахъ, мой любезный старикъ, мой добрый мистеръ Эди! Это очень вѣроятно, если серъ Артуръ будетъ ссориться съ своими лучшими друзьями въ угодность мистеру Ольденбуку. И такъ, вы думаете, что все это золото и серебро принадлежало нѣкогда почтенному мистеру Малькольму Мишдиготу?
   -- Я такъ полагаю, мистеръ Дустерсдевиль.
   -- И вы думаете, что тамъ есть еще болѣе золота?
   -- Разумѣется; да и можетъ ли быть иначе?-- Search No 1. По моему, это все равно, еслибъ мнѣ сказали: ищи No 2. Притомъ въ этомъ сундукѣ было только серебро, а говорятъ у Мистикота было много золота.
   -- Но, мой добрый другъ, сказалъ Дустерсвивель, съ живостью поднимаясь съ мѣста, -- что же намъ мѣшаетъ сейчасъ же приняться за дѣло?
   -- Двѣ важныя причины, отвѣчалъ нищій, спокойно оставаясь на мѣстѣ:-- во первыхъ, у насъ, какъ я уже сказалъ вамъ, нѣтъ орудій; вѣдь они не оставили здѣсь ни лопаты, ни заступа; во вторыхъ, покуда еще свѣтло, толпы зѣвакъ могутъ собраться посмотрѣть на могилу, самъ лордъ можетъ прислать кого нибудь зарыть яму -- и насъ увидятъ. Но если вы хотите придти сюда въ полночь съ глухимъ фонаремъ, я приготовлю заступы, и мы вдвоемъ можемъ спокойно обдѣлать дѣло.
   -- Да, да, мой другъ! сказалъ Дустерсвивель, который, не смотря на золотыя надежды, возбужденныя нищимъ, не могъ забыть своего ночнаго похожденія.-- Однакожъ не совсѣмъ хорошо, т. е. не совсѣмъ безопасно въ ночное время тревожить могилу почтеннаго мистера Мишдигота. Вы вѣрно забыли, что я слышалъ какъ здѣсь вздыхали и стонали духи. Увѣряю васъ, что я слышалъ!
   -- Если вы боитесь духовъ, холодно отвѣчалъ нищій,-- то я одинъ буду работать, и вашу долю серебра ирипесу куда вы назначите.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, мой безцѣнный мистеръ Эди, вамъ будетъ очень безпокойно, я этого не хочу, я самъ приду, это будетъ гораздо лучше; потому что вѣдь я, Германъ Дустерсвивель, открылъ могилу мистера Мишдигота, когда искалъ мѣста куда положить нѣсколько мелкихъ старыхъ монетъ, чтобъ сыграть шутку съ моимъ любезнымъ другомъ, серомъ Артуромъ, такъ, для забавы; я же убралъ обломки и открылъ памятникъ мистера Мишдигота. Потому вѣроятно онъ назначилъ меня своимъ наслѣдникомъ, и мнѣ будетъ невѣжливо не придти самому за наслѣдствомъ.
   -- Ну, такъ до полуночи! отвѣчалъ Охильтри.-- Мы сойдемся съ вами подъ этимъ деревомъ; я посмотрю только, чтобъ кто нибудь не тронулъ могилы, скажу что лэрдъ запретилъ это, и меня послушаютъ; потомъ пойду ужинать къ фермеру Рнигану, попрошусь къ нему ночевать, и когда всѣ заснутъ уйду такъ что меня никто не увидитъ.
   -- Будь по вашему, добрый мистеръ Эди, и я непремѣнно буду здѣсь, хотя бы всѣ духи стонали и чихали до нельзя.
   Говоря это онъ пожалъ руку старику въ знакъ вѣрности и согласія, и затѣмъ они разстались.
   

ГЛАВА XXV.

   
   ..... Порастряси кошельки жадныхъ абатовъ; возврати свободу заключеннымъ ангеламъ {Стариная монета ангелъ.}... Когда манятъ меня къ себѣ золото и серебро, меня не удержатъ ни колокола, ни книга, ни свѣча.

Шэкспиръ.-- Король Іоаннъ.

   Ночь была бурная; дулъ сильный вѣтеръ, и по временамъ шелъ дождь.-- Господи, сказалъ старый нищій, становясь подъ защиту развѣсистаго дуба въ ожиданіи своего сообщника:-- Господи, какъ странна и непонятна человѣческая натура. Въ самомъ дѣлѣ, не удивительно ли, что алчность къ золоту заставляетъ этого Дустердевиля тащиться сюда въ полночь по такому ужасному вѣтру?-- А еще страннѣе, что я пришелъ сюда же позабавиться надъ нимъ!
   Послѣ такихъ философскихъ размышленій онъ закутался въ плащъ и устремилъ глаза на луну, проглядывавшую изъ-за мрачныхъ тучъ, которыми вѣтеръ время отъ времени покрывалъ ея поверхность. Меланхолическій, невѣрный свѣтъ, изливаемый ею между проходящими облаками, падая на круглые своды и готическія окна стараго зданія, освѣщалъ по временамъ величественныя развалины и затѣмъ опять погружалъ ихъ во мракъ, такъ что видна была только черпая нестройная масса. Небольшое озеро освѣщалось также этими мимолетными лучами ночнаго свѣтила и выказывало свои пѣнистыя воды, взволнованныя бурею; но когда тучи покрывали мѣсяцъ, слышенъ былъ только плескъ волнъ, съ ропотомъ ударявшихъ о берегъ. При каждомъ порывѣ вѣтра, долина оглашалась разнообразнымъ и страшнымъ трескомъ деревьевъ, иногда превращавшимся въ легкое, едва слышное стенаніе, подобное вздохамъ преступника, отдыхающаго послѣ тяжкихъ терзаній пытки. Въ такихъ звукахъ суевѣріе можетъ найдти обильную пищу для неестественнаго ужаса, котораго оно боится и которое любитъ. Но такія ощущенія были далеко отъ Охильтри: мечты перенесли его къ лѣтамъ юности.
   -- Не разъ случалось мнѣ, думалъ онъ, -- стоять на аванпостахъ въ Германіи и въ Америкѣ, когда ночь была хуже этой и когда еще можно было ожидать десятка стрѣлковъ передъ собою; но тогда я исполнялъ свою обязанность и никто не скажетъ, чтобъ Эди заснулъ на часахъ.
   Разсуждая такимъ образомъ онъ невольно положилъ на плечо свой вѣрный посохъ и вытянулся какъ часовой, и когда усышалъ шаги, приближавшіеся къ дереву, онъ закричалъ голосомъ, согласнымъ болѣе съ его военными воспоминаніями, чѣмъ съ настоящимъ положеніемъ: -- Стой! Кто идетъ?
   -- Чортъ возьми, добрый Эди? отвѣчалъ Дустерсвивель: -- зачѣмъ кричать такъ громко, какъ часовой?
   -- Именно за тѣмъ, отвѣчалъ нищій, -- что въ эту минуту я воображалъ себя солдатомъ. Какая страшная ночь! Принесли ли вы фонарь и мѣшокъ для серебра?
   -- Да, да, мой любезный другъ, отвѣчалъ германецъ.-- Вотъ у меня то что вы называете котомкою; одна сторона будетъ для васъ, другая для меня, я привяжу ее къ лошади, чтобъ васъ, старика, набавить отъ тяжелой ноши.
   -- Такъ у васъ есть лошадь?
   -- Да, мой другъ; я привязалъ ее тамъ къ забору.
   -- На это скажу только одно: я не довѣрю своихъ денегъ вашей лошади.
   -- Какъ? Чего же вы боитесь? спросилъ Дустерсвивель.
   -- Боюсь потерять изъ вида лошадь, сѣдока и деньги, отвѣчалъ нищій.
   -- Неужели вы думаете, что джентльменъ можетъ сдѣлать такую подлость?
   -- Многіе джентльмены, возразилъ Охильтри, -- дѣлаютъ это для себя. Впрочемъ, изъ-за чего намъ ссориться? Хотите исполнить условіе -- исполните его; если же нѣтъ, то я отправлюсь въ амбаръ Рингана Ликвуда, на покойную солому, которую я оставилъ очень неохотно, и отнесу заступъ и лопату туда гдѣ взялъ ихъ,
   Дустерсвивель колебался нѣсколько времени: отпустить ли ему Эди, чтобъ исключительно овладѣть всѣмъ ожидаемымъ сокровищемъ; по необходимость въ орудіяхъ для копанія земли, неизвѣстность, возможно ли ему будетъ достичь надлежащей глубины безъ посторонней помощи, и болѣе всего страхъ оставаться одному со всѣми ужасами могилы Мистикота, рѣшили его не отпускать сообщника. Вслѣдствіе того, принявъ по обыкновенію свой льстивый топъ и не смотря на внутреннюю досаду, онъ просилъ "добраго друга своего" мистера Эди Охильтри помочь ему, и увѣрялъ его что исполнитъ все, какъ надлежитъ лучшему другу.
   -- Ну, такъ пойдемте, сказалъ Эди;-- только осторожнѣе ступайте по этой высокой травѣ, гдѣ такъ много камней. Боюсь, не загаситъ ли вѣтеръ нашей свѣчи; впрочемъ мѣсяцъ по временамъ свѣтитъ.
   Говоря это, старый Эди, сопровождаемый своимъ спутникомъ, направилъ шаги къ развалинамъ; но вдругъ онъ остановился.
   -- Вы человѣкъ ученый, мистеръ Дустердевиль и хорошо знаете всѣ чудеса природы; скажите же мнѣ, правда ли, что духи и привидѣнія прогуливаются на землѣ? Вѣрите вы имъ или нѣтъ?
   -- Время ли и мѣсто ли говорить теперь о такихъ вещахъ, добрый мистеръ Эди? прошепталъ Дустерсвивель дрожащимъ отъ страха голосомъ.
   -- Разумѣется, время, мистеръ Дустансговель; потому что, откровенно сказать вамъ, говорятъ будто здѣсь часто прогуливается старый Мистикотъ. Не очень пріятно было бы встрѣтить его въ такую ночь, и къ тому же ему можетъ не поправиться посѣщеніе, которое мы намѣрены сдѣлать его могилѣ.
   Alle guten Geister, пробормоталъ сквозь зубы духовидецъ, и голосъ его дрожалъ такъ сильно, что остальной части заклинанія невозможно было разслышать.-- Вы напрасно говорите такъ, мистеръ Эди: судя по тому что я слышалъ въ прошлую ночь, я могу опасаться...
   -- Что касается до меня, сказалъ Охильтри, входя на хоры и подымая руки, какъ бы вызывая духовъ,-- то я и пальцами не щелкну, чтобъ помѣшать ему явиться въ эту же минуту; вѣдь онъ только духъ безъ тѣла, а у насъ есть духъ и тѣло.
   -- Ради Бога, сказалъ Дустерсвивель,-- не говорите ничего о существующихъ и о несуществующихъ!
   -- Ладно! сказалъ нищій, открывая фонарь.-- Вотъ камень, и духъ или не духъ тутъ, а я пороюсь поглубже въ могилѣ. И онъ спустился въ яму, откуда поутру еще достали драгоцѣнный сундукъ. Сдѣлавъ нѣсколько ударовъ заступомъ, онъ утомился или притворился утомленнымъ, и сказалъ своему товарищу:-- Я старъ и устаю скоро; не займете ли вы мое мѣсто, товарищъ? Прежде всего выбросьте землю, потомъ продолжайте копать, а тамъ я опять примусь за работу.
   Дустерсвивель занялъ мѣсто, оставленное пищимъ, и началъ рыть со всѣмъ рвеніемъ раздраженнаго корыстолюбія, подстрекаемый сильнымъ желаніемъ окончить дѣло и поскорѣе оставить мѣсто, столь страшное для его робкой и суевѣрной души.
   Нищій, стоя очень покойно на краю ямы, поощрялъ своего товарища къ поспѣшной работѣ.-- Клянусь честью, не многимъ удается работать за такую хорошую плату; и если мы найдемъ ящикъ въ десять разъ меньше No 1, то онъ будетъ стоить вдвое дороже, потому что въ немъ вѣрно будетъ золото вмѣсто серебра. О, да вы работаете, какъ будто вѣкъ обращались съ лопатой и заступомъ; вы вѣрно могли бы выработать полкроны въ день. Берегитесь этого камня! прибавилъ онъ, толкнувъ ногою большой камень, который Дустерсвивель съ большимъ трудомъ поднялъ наверхъ и который Эди спустилъ опять ко вреду для ногъ своего товарища.

0x01 graphic

   Между тѣмъ Дустерсвивель, побуждаемый словами старика, взрывалъ глинистую и каменистую почву, работалъ какъ лошадь, и внутренно проклиналъ нее на свѣтѣ. Но когда отрывистая рѣчь вырывалась изъ его устъ, Эди дѣйствовалъ на него его же оружіемъ.
   -- О, не клянитесь, не клянитесь! Мало ли кто можетъ насъ услышать! Э, что это тамъ такое? Ничего, ничего; это вѣтка плюща колеблется на стѣнѣ; когда мѣсяцъ освѣтилъ ее, она мнѣ показалась мертвецомъ со свѣчою въ рукахъ. Я даже подумалъ, что это самъ Мистикотъ. Но не бойтесь ничего; работайте, бросайте землю изъ ямы; славно! Вы могли быть могильщикомъ не хуже самаго Виля Винета! Ну, чтожъ вы остановились? Теперь самое благопріятное время.
   -- Остановились! воскликнулъ нѣмецъ голосомъ отчаянія и ярости.-- Да потому остановился, что дорылся до скалы, на которой эти проклятыя (прости, Господи, мое согрѣшеніе!) развалины построены.
   -- Нехорошо, сказалъ нищій,-- что вы отчаиваетесь въ минуту успѣха; вѣроятно этотъ-то камень и покрываетъ золото; возьмите заступъ и ударьте крѣпче!-- Человѣкъ этотъ, какъ настоящій дьяволъ, раздробитъ камень. Браво! онъ работаетъ съ силою Валласа! пробормоталъ Эди.
   Въ самомъ дѣлѣ, адептъ, движимый увѣщаніями Эди, сдѣлалъ два или три отчаянные удара и раздробилъ,-- но не камень, бывшій цѣлью его ударовъ, а заступъ, которымъ работалъ, такъ какъ онъ дѣйствительно дорылся до скалы.
   -- Э-ге, братцы! Заступъ Рингана сломался! воскликнулъ Эди.-- Стыдъ фэрпорстскимъ работникамъ, которые дѣлаютъ такія негодныя орудія! Возьмите лопату и опять за дѣло, мистеръ Дустерсвивель!
   Но тотъ, не отвѣчая ни слова, вылѣзъ изъ ямы, вырытой уже футовъ на шесть, и закричалъ своему товарищу голосомъ, дрожащимъ отъ ярости:
   -- Знаете ли вы, мистеръ Эди Охильтри, съ кѣмъ вы осмѣлились шутить?
   -- Давно, мистеръ Дустердевиль, давно знаю я васъ. Впрочемъ, теперь мнѣ вовсе не до шутокъ: я столько же какъ вы хочу увидѣть сокровище; обѣ стороны нашей котомка должны быть полны. Надѣюсь, что въ котомку можно будетъ запрятать все что мы найдемъ?
   -- Слушай, подлый старичишка, вскричалъ разъяренный мудрецъ:-- если ты произнесешь еще хоть одну насмѣшку, я раздроблю тебѣ черепъ этой лопатой.
   -- А гдѣ будутъ въ это время мои руки и моя палка? возразилъ Эди голосомъ совершенно спокойнымъ.-- Полно, мистеръ Дустердевиль, я не за тѣмъ такъ долго жилъ на свѣтѣ, чтобъ оставить его такимъ образомъ.. Зачѣмъ вы такъ сердитесь на своихъ друзей? Погодите, я сейчасъ начну работать, и бьюсь объ закладъ, что въ минуту найду сокровище. Съ этими словами онъ спустился въ могилу и взялъ лопату.
   -- Клянусь вамъ, мистеръ Эди, сказалъ Дустерсвивель, подозрѣніе котораго достигло высшей степени,-- если вы надо мной потѣшаетесь, я васъ порядкомъ отколочу.
   -- Слушайте его, сказалъ Охильтри!-- Онъ знаетъ какъ заставлять находить клады; иной подумаетъ что его самого такъ учили.
   При этомъ довольно прямомъ намекѣ на сцену, происшедшую подавно между нимъ и серомъ Артуромъ, мудрецъ потерялъ остатокъ терпѣнія, и не въ силахъ болѣе владѣть собою, поднялъ изломанный заступъ надъ головою нищаго. Ударъ вѣроятно убилъ бы старика, еслибъ онъ не закричалъ твердымъ и сильнымъ голосомъ:
   -- Стыдись! Неужели ты думаешь, что Небо или земля потерпятъ убійство старика, который годится тебѣ въ отцы! Посмотри что за тобою!
   Дустерсвивель безсознательно обернулся назадъ, и къ великому своему удивленію увидѣлъ высокую черную фигуру, стоявшую къ нему очень близко. Привидѣніе не дало ему времени защититься заклятіемъ или инымъ какимъ нибудь образомъ, по приступило немедленно къ дѣлу, и влѣпило въ спину философа три или четыре такіе удара, что онъ упалъ подъ ихъ тяжестью и нѣсколько минутъ лежалъ безъ чувствъ отъ страха и оцѣпенѣнія.
   Когда адептъ пришелъ въ себя, онъ увидѣлъ что былъ одинъ на полуразрушенныхъ хорахъ и лежалъ на мягкой и сырой землѣ, выброшенной изъ могилы Мистикота. Онъ поднялся съ неопредѣленнымъ чувствомъ боли, гнѣва и страха, и только по прошествіи нѣсколькихъ мгновеній успѣлъ собраться съ мыслями и вспомнить зачѣмъ онъ пришелъ сюда и что здѣсь дѣлалъ. По соображенію всѣхъ обстоятельствъ ему естественно пришло въ голову, что старанія Охильтри завлечь его въ такое уединенное мѣсто, насмѣшки, которыми онъ вызвалъ его на ссору, и скорая помощь, поданная ему противъ Германа Дустерсвивеля, входили въ заранѣе составленный планъ, чтобъ позабавиться надъ нимъ. Онъ не могъ предположить, что усталостью, страхомъ и полученными побоями обязанъ единственно Эди Охильтри, по заключилъ, что нищій былъ исполнителемъ воли кого нибудь повыше его. Подозрѣнія его колебались между Ольдбукомъ и серомъ Артуромъ Вардоромъ..Первый никогда не скрывалъ своего отвращенія къ пому, послѣдняго же онъ глубоко оскорбилъ, и хотя былъ увѣренъ, что серъ Артуръ не понимаетъ всей обширности нанесеннаго ему оскорбленія, по можно было предположить, что онъ настолько уже постигъ истины что желалъ отмстить за обманъ. Охильтри даже намекнулъ ему на одно обстоятельство, извѣстное, по предположенію адепта, только ему и серу Артуру, и Эди могъ узнать его только отъ послѣдняго. Сверхъ того, когда Ольдбукъ говорилъ съ такою увѣренностью о плутовствѣ его, баронетъ слушалъ и не думалъ защищать своего кліента; наконецъ, способъ мщенія не былъ чуждъ другимъ странамъ, которыя Дустерсвивель зналъ лучше сѣверной Великобританіи. Предположить обиду и замыслить мщеніе было для него, какъ и для всѣхъ злыхъ людей, одно и то же чувство. Вслѣдствіе этого прежде чѣмъ Дустерсвивель могъ собраться съ силою и встать на ноги, онъ уже поклялся разорить своего благодѣтеля, и къ несчастно, имѣлъ на то много средствъ.
   Однакожъ, не смотря на замыслы мщенія, толпившіеся въ его головѣ, теперь не время было предаваться имъ. Часъ, мѣсто, его собственное положеніе и вѣроятная близость враговъ заставили его прежде подумать о своемъ спасеніи. Фонарь упалъ на землю и погасъ; вѣтеръ, такъ громко завывавшій посреди развалинъ, теперь совершенно стихъ, по шелъ проливной дождь. Лупа совершенно скрылась, и хотя Дустерсвивель хорошо былъ знакомъ съ развалинами и зналъ, что ему необходимо добраться до восточной двери хоръ, по безпорядокъ его мыслей былъ такъ великъ, что онъ нѣсколько времени не могъ сообразить въ какое направленіе ему слѣдуетъ идти. Въ такомъ затруднительномъ положеніи, суевѣріе, усиленное темнотою и нечистою совѣстью, снова начало брать верхъ надъ его разстроеннымъ воображеніемъ.
   -- Все это глупости, сказалъ онъ, стараясь ободриться:-- все это проклятые замыслы противъ меня. Чортъ возьми! кто бы могъ подумать, что безмозглый баронетъ, котораго я въ продолженіи пяти лѣтъ водилъ за носъ, сыграетъ такую штуку съ Германомъ Дустерсвивелемъ!
   Когда адептъ дошелъ до этого заключенія, новое обстоятельство сильно поколебало его увѣренность. Посреди грустнаго дуновенья прекращавшагося вѣтра и шума дождевыхъ капель, падавшихъ по листьямъ и камнямъ, раздались, какъ казалось, очень близко отъ него, звуки вокальной музыки, столь торжественные и мрачные, что ихъ можно было принять за пѣніе мертвецовъ-монаховъ, оплакивающихъ разрушеніе ихъ прежней священной обители. Дустерсвивель, пробиравшійся ощупью около стѣны, приросъ къ землѣ отъ этого новаго чуда. Казалось, всѣ способности его души сосредоточились на эту минуту въ чувствѣ слуха, и онъ вскорѣ увѣрился, что эти глубокіе, дикіе, протяжные звуки были погребальнымъ пѣніемъ, употреблявшимся въ римской церкви. Зачѣмъ раздавалось оно въ такомъ уединеніи и кто были пѣвчіе -- таковы были вопросы, которыхъ не смѣлъ разрѣшить Дустерсвивель, вѣрившій всѣмъ преданіямъ Германіи о вѣдьмахъ, колдунахъ и черныхъ, бѣлыхъ, синихъ и сѣрыхъ духахъ.
   Вскорѣ занято было одно изъ другихъ его чувствъ. Въ одномъ изъ углубленій церкви находилась лѣстница въ нѣсколько ступеней, оканчивавшаяся небольшою желѣзною рѣшетчатою дверью, которая вела, какъ онъ припоминалъ, въ нижній сводъ. Бросивъ взглядъ по направленію звуковъ, онъ замѣтилъ красный свѣтъ, отражавшійся сквозь рѣшетку на ступеняхъ. Дустерсвивель простоялъ нѣсколько минутъ въ недоумѣніи, и вдругъ, принявъ отчаянное рѣшеніе, двинулся къ тому мѣсту, откуда выходилъ свѣтъ.

0x01 graphic

   Напутствуя себя крестными знаменіями и всѣми возможными заклинаніями, которыя только приходили ему на память, адептъ подошелъ къ рѣшеткѣ, откуда незамѣченный онъ могъ видѣть все происходившее внутри свода. Когда онъ приблизился робкими и невѣрными шагами, пѣніе, послѣ двухъ или трехъ дикихъ протяжныхъ тактовъ, замолкло, и воцарилась мертвая тишина, а внутри самаго свода ему представилось слѣдующее зрѣлище: у открытой могилы, съ четырьмя факелами футовъ въ шесть длиною, воткнутыми по четыремъ угламъ ея, стоялъ гробъ, и въ немъ лежалъ трупъ съ руками сложенными на груди; гробъ былъ поставленъ на подмосткахъ съ одной стороны могилы, въ которую по видимому готовились опустить его; пасторъ въ полномъ облаченіи держалъ открытою служебную книгу; другое духовное лице имѣло въ рукахъ священную воду и кропило; два мальчика въ бѣлыхъ стихаряхъ держали кадильницы; человѣкъ, высокаго и величественнаго вида, одѣтый въ глубокій трауръ, по согбенный лѣтами и болѣзнью, стоялъ одинъ возлѣ гроба. Таковы были главныя фигуры группы, представившейся глазамъ Дустерсвивеля. Недалеко отъ гроба видны были два или три мужчины и женщины въ траурныхъ шляпахъ и плащахъ; нѣсколько далѣе, пять или шесть другихъ лицъ въ такихъ же похоронныхъ одѣяніяхъ стояли неподвижно около стѣнъ съ зажженными свѣчами изъ чернаго воска. Дымный свѣтъ столькихъ факеловъ посреди мрачной, неясной атмосферы придавалъ какой-то тусклый, сомнительный, сверхъестественный видъ этому странному явленію. Пасторъ громкимъ, яснымъ и звучнымъ голосомъ читалъ по книгѣ, бывшей у него въ рукахъ, торжественныя молитвы, употребляемыя католическою церковью при преданіи праха праху. Мѣсто, время и изумленіе привели Дустерсвивеля въ недоумѣніе: онъ сомнѣвался, принадлежитъ ли все что видѣлъ дѣйствительности, или это не земное представленіе обрядовъ, бывшихъ столь обыкновенными въ этихъ стѣнахъ въ прежнія времена и столь рѣдкихъ теперь въ странахъ протестантскихъ, а въ Шотландіи почти никогда не встрѣчавшихся. Онъ былъ въ нерѣшимости, дождаться ли ему конца обряда, или удалиться на хоры, какъ вдругъ сдѣланное имъ движеніе открыло его одному изъ присутствовавшихъ, который указалъ на него человѣку, стоявшему возлѣ гроба. По знаку этого послѣдняго двое отдѣлились отъ группы, подошли неслышными шагами къ рѣшеткѣ, отдѣлявшей отъ нихъ Дустерсвивеля, и отворивъ ее взяли адепта за руки съ силою, которая сдѣлала бы невозможнымъ всякое сопротивленіе (еслибъ страхъ допустилъ еще думать о сопротивленіи); затѣмъ посадили его на землю и сѣли подлѣ него, чтобъ за нимъ присматривать. Довольный что находится въ рукахъ подобныхъ ему смертныхъ, германецъ хотѣлъ было сдѣлать имъ нѣсколько вопросовъ; по одинъ изъ его стражей показалъ ему на сводъ, откуда явственно слышался голосъ пастора, а другой положилъ себѣ палецъ на губы, какъ бы въ знакъ молчанія, и Дустерсвивель счелъ за лучшее повиноваться. Стражи держали его въ такомъ положеніи до тѣхъ поръ, пока не раздалась подъ пустынными сводами Св. Руѳи громкая Аллилуіа, заключившая странную церемонію, которой судьба сдѣлала его свидѣтелемъ.
   Когда звуки умерли со всѣми ихъ отголосками, одинъ изъ его стражей сказалъ ему фамильярнымъ тономъ:-- Боже мой! Вы ли это, мистеръ Дустерсвивель? Отчего вы не сказали намъ, что хотите присутствовать при церемоніи?... Милорду очень не понравилось, что вы пришли подсматривать такимъ образомъ.
   -- Ради всего святаго, скажите мнѣ, кто вы? спросилъ въ свою очередь Дустерсвивель.
   -- Кто я? Да кѣмъ же мнѣ быть, какъ не Ринганомъ Айквудомъ, фермеромъ Ноквинока? А вы зачѣмъ же пришли сюда ночью, если не за тѣмъ, чтобъ видѣть погребеніе госпожи?
   -- Я объявляю вамъ, мой добрый фермеръ Айквудъ, сказалъ нѣмецъ вставая, -- что меня въ эту ночь ограбили и зарѣзали, и я былъ въ опасности лишиться жизни.
   -- Ограбили? Да кто станетъ грабить въ такомъ мѣстѣ? Зарѣзали,-- но вы довольно громко разговариваете для зарѣзаннаго? Въ опасности лишиться жизни? Кто же это покушался на вашу жизнь, мистеръ Дустерсвивель?
   -- Я скажу вамъ, господинъ фермеръ Айквудъ Ринганъ, что это былъ нечестивая собака, этотъ гадкій Синцій Плащъ, котораго вы называете Эди Охильтри.
   -- Никогда не повѣрю этому, отвѣчалъ Ринганъ.-- Я знаю Эди, да и отецъ мой зналъ его за честнаго, вѣрнаго и спокойнаго человѣка; къ тому же онъ преспокойно спитъ у меня въ. амбарѣ съ десяти часовъ вечера. И если вамъ что приключилось, или кто нибудь сдѣлалъ вамъ непріятность,-- увѣряю васъ, мистеръ Дустерсвивель, Эди тутъ совершенно ни при чемъ.
   -- Мистеръ Ринганъ Айквудъ! Не понимаю что вы называете ни при чемъ... И не смотря на то что вы считаете сего кроткимъ и честнымъ, увѣряю насъ, что вашъ честный и кроткій другъ Эди Охильтри укралъ у меня нынѣшнею ночью 50 фунтовъ, и что онъ точно такъ же у васъ теперь въ амбарѣ, какъ я въ царствѣ небесномъ.
   -- Такъ какъ похоронная церемонія ужъ кончилась, то не угодно ли вамъ идти ко мнѣ? Мы велимъ постлать вамъ постель и посмотримъ, находится ли Эди въ амбарѣ. Правда, когда мы принесли тѣло, два человѣка бродили около развалинъ -- это вѣрно; и пасторъ, которому не нравится, если какой нибудь еретикъ подсматриваетъ за нашей церковной церемоніей, послалъ двухъ людей посмотрѣть, кто они, и вѣрно мы узнаемъ все отъ нихъ.
   Говоря такимъ образомъ, любезный фермеръ при помощи втораго, безмолвнаго лица (то былъ сынъ его) освободился отъ своего траурнаго одѣянія, и оба приготовились сопутствовать Дустерсвивелю къ мѣсту отдохновенія, въ которомъ онъ такъ нуждался.
   -- Завтра же поутру я подамъ жалобу въ судъ, говорилъ нѣмецъ дорогою;-- буду преслѣдовать законнымъ порядкомъ всѣхъ виновныхъ.
   Бормоча о мщеніи за нанесенную ему обиду, адептъ вышелъ изъ развалинъ, опираясь на Рингана и его сына, помощь которыхъ была ему необходима при такомъ изнеможеніи.
   Когда они оставили абатство и достигли небольшаго луга, Дустерсвивель увидѣлъ что факелы, надѣлавшіе ему столько страха, выходили изъ развалинъ въ неправильной процесіи, и какъ ignis fatuus, разливали свѣтъ свой по песчаному берегу озера. Двигаясь по дорогѣ на небольшомъ пространствѣ, они колебались въ разныя стороны и потомъ вдругъ всѣ потухли.
   -- Въ подобныхъ случаяхъ, сказалъ фермеръ,-- мы гасимъ факелы въ Источникѣ св. Креста, и Дустерсвивель не видалъ уже болѣе признаковъ процесіи, и только слышалъ удаляющійся стукъ лошадиныхъ подковъ въ томъ направленіи, куда поскакали всѣ дѣйствующія лица ночныхъ похоронъ.
   

ГЛАВА XXVI.

   
   Лети, челнокъ, бистро и благополучно, ты зарабатываешь хлѣбъ для дѣтей моихъ! Челнокъ летитъ, летитъ благополучно. Весело проходить жизнь того, кто живетъ сѣтью и удой.

Старинная баллада.

   Теперь необходимо ввести читателя въ рыбачью хижину, упомянутую въ XI главѣ нашего назидательнаго разсказа. Я бы желалъ сказать вамъ, что хижина была порядочно меблирована, прилично убрана, или по крайней мѣрѣ довольно чиста; напротивъ, я обязанъ вамъ сообщить, что тамъ царствовалъ безпорядокъ, разрушеніе и большая неопрятность. Не смотря на это у обитателей хижины, старухи Мукльбакитъ съ ея семействомъ, видны были слѣды довольства, удобства и спокойствія, которые оправдывали старую грубую пословицу: чѣмъ грязнѣе, тѣмъ спокойнѣе {Простонародная пословица: the clartier the cosier.}. Не смотря на лѣтнее время, большой огонь былъ разведенъ на очагѣ и служилъ какъ для тепла, такъ для освѣщенія хижины и приготовленія пищи. Уловъ былъ успѣшенъ, и послѣ выгрузки рыбы все семейство, съ обычною безпечностью, варило и жарило часть провизіи, назначенной для домашняго употребленія; рыбьи кости и остатки кушанья лежали на деревянныхъ тарелкахъ, между кусками овсянаго хлѣба и кружками нива, до половины выпитыми. Мощная, атлетическая фигура Маджи, хлопотавшей посреди цѣлой толпы дѣтей, которымъ она время отъ времени кричала: "да подите прочь, негодные!" рѣзко отличалась отъ пасивной и полубезумной матери ея мужа, женщины, достигшей крайняго предѣла человѣческой жизни; старуха по обыкновенію сидѣла на своемъ креслѣ близко къ огню, стараясь согрѣться теплотою, которую но видимому едва чувствовала, и то бормотала себѣ что-то подъ носъ, то безсмысленно улыбалась ребятишкамъ, когда они подергивали ее за бусы и за чепецъ, или щипали ея синій клѣтчатый передникъ; передъ старухою стояла прялка, и она съ веретеномъ въ рукахъ, медленно, механически работала, по старому шотландскому обычаю. Младшіе изъ ребятишекъ, ползая у ногъ старухи, смотрѣли на ея работу и старались иногда остановить веретено, когда оно прыгало по полу въ самыхъ неправильныхъ движеніяхъ.-- Тогда еще прядильное искуство не было доведено до такой степени совершенства, какъ нынѣ: теперь прекрасная принцеса волшебной сказки могла бы совершить свое путешествіе по Шотландіи, не опасаясь быть раненою веретеномъ, и умереть отъ этой раны. Не смотря на позднее время (было уже около полуночи), вся семья была на ногахъ и не думала о ночномъ покоѣ; хозяйка занималась печеніемъ овсяныхъ пироговъ, а старшая дочь, полуобнаженная сирена, о которой мы говорили выше, приготовляла цѣлую пирамиду файндгорскихъ вахней (т. е. вахней, прокопченныхъ на еловыхъ сучьяхъ) въ дополненіе къ этимъ вкуснымъ яствамъ.
   Таково было состояніе всей семьи, когда раздался легкій стукъ въ дверь, съ вопросомъ: "У васъ не легли еще"? "Нѣтъ еще, войдите, войдите", отвѣчали въ хижинѣ. Дверь отворилась, и вошла Дженни Ринтерутъ, служанка нашего антикварія.
   -- Э, э! Ты ли это, Дженни? воскликнула хозяйка дома.-- Увидѣть тебя -- большая рѣдкость.
   -- О, Маджи! Рана капитана Гектора занимала насъ всѣхъ, и я недѣли двѣ не выходила изъ дома; но теперь ему лучше, и старый Каксонъ спитъ въ его комнатѣ на всякій случай. Когда наши старики углеглись, я успѣла только повязать голову, затворила дверь лишь на защелку, на случай если кому нужно будетъ войти къ намъ или выйти изъ дома, и прибѣжала узнать что у васъ дѣлается.
   -- Да, да, отвѣчала Мукльбакитъ,-- я знаю зачѣмъ ты нарядилась и пришла ночью: посмотрѣть на Стини, а Стини и дома нѣтъ; да ты не годишься для Стини: такая слабая дѣвка какъ ты не можетъ быть помощницею мужу.
   -- Стини не годится для меня, возразила Дженни, откинувъ голову назадъ, подобно знатной дамѣ:-- мнѣ надобно мужа, который бы съумѣлъ поддержать свою жену.
   -- Знаю, душа моя, такъ думаютъ всѣ живущія въ городахъ и вдали отъ береговъ. Право, жены рыбаковъ несравненно лучше васъ: онѣ распоряжаются мужемъ, домомъ и всѣми расходами.
   -- Вы только бѣдныя рабыни, отвѣчала земная нимфа морской:-- только что лодка причалитъ къ берегу, лѣнивецъ рыбакъ ничего не дѣлаетъ, а жена его должна, подобравъ юпку, отправляться въ воду по колѣно и таскать рыбу. Мужъ между тѣмъ перемѣняетъ мокрое платье и садится передъ огнемъ съ трубкой въ зубахъ и съ кружкой водки, словно старая баба, и ужъ не ждите чтобъ онъ принялся за что нибудь пока лодка его стоитъ у берега! Жена должна навьючить себѣ на спину корзину и бѣжать съ рыбою въ ближній городъ, кричать и спорить съ покупщиками. Прекрасная жизнь бѣдной рабыни, жены рыбака!
   -- Рабыни, говоришь ты? Развѣ можно назвать рабынею начальницу дома? Скажетъ ли мнѣ Саундерсъ хоть одно грубое слово? Вмѣшивается ли хоть въ какое нибудь хозяйственное распоряженіе? Было бы ему что ѣсть-пить, было бы чѣмъ забавляться, какъ ребенку. Онъ такъ разсудителенъ что не станетъ распоряжаться въ домѣ; онъ знаетъ, бѣдняжка, кто его кормитъ, кто одѣваетъ, кто сохраняетъ домъ въ то время, какъ онъ съ лодкою своею странствуетъ по морю. Нѣтъ, нѣтъ, Дженни, кто распоряжается деньгами, тотъ и старшій въ домѣ; покажи мнѣ хоть одного изъ вашихъ фермеровъ, который бы довѣрилъ женѣ своей отвести на рынокъ скотъ и получить за него деньги. Нѣтъ, нѣтъ {Въ рыбачьихъ деревняхъ Фортскаго и Тэйскаго заливовъ, какъ бывало нѣкогда и во всей Шотландіи, господствуетъ еще гинекократическое правленіе. Во время послѣдней войны и въ продолженіи безпорядковъ отъ вторженія непріятеля, транспортныя судна вошли въ Фортскій заливъ подъ конвоемъ Нѣсколькихъ кораблей, не отвѣчавшихъ ни на какіе сигналы. Распространилась всеобщая тревога, вслѣдствіе которой всѣ рыбаки, обязанные сторожить берегъ, поспѣшили къ лодкамъ, чтобъ, въ случаѣ нужды, дать отпоръ мнимымъ непріятелямъ; оказалось, что пришельцы были русскіе, съ которыми Англія была тогда въ мирѣ. Знать Мидъ-Лотіана, восхищенная ревностью, оказанною береговыми стражами въ такую критическую минуту, подарила обществу рыбаковъ большую серебряную чашу для употребленія ея въ праздники. По рыбачки, услыша объ этомъ, требовали на свою долю особенной награды. "Рыбаки", говорили онѣ, "наши мужья; мы бы пострадали, если бы убили нашихъ мужей, и только съ нашего позволенія они могли пустить въ море свои лодки для общественной службы". Вслѣдствіе этого онѣ и требовали награды за патріотизмъ, оказанный ими въ этомъ случаѣ. Знать охотно приняла ихъ прошеніе, и не убавляя ничего изъ назначеннаго мужчинамъ, подарила драгоцѣнную пряжку для пледа, надѣваемаго королевою рыбачекъ.
   Надо замѣтить, что эти нереиды очень щекотливы относительно своихъ занятій, и отличаются между собою но степени цѣнности продаваемой ими рыбы. Одна опытная женщина-рыбачка характеризовала молодую дѣвушку такъ: "Она, бѣдняжка, вовсе не честолюбива, и я предрекаю, что она никогда не пойдетъ далѣе продажи устрицъ". Авторъ.}!
   -- Хорошо, хорошо, Маджи; вездѣ свои обычаи; гдѣ же однако Стини, когда всѣ воротились? Гдѣ мужъ твой?
   -- Мужа я уложила спать, потому что онъ очень усталъ, а Стини пошелъ куда-то съ старымъ пищимъ Эди Охильтри; они скоро воротятся; ты можешь сѣсть и подождать ихъ.
   -- Мнѣ некогда долго сидѣть, Маджи, сказала Дженни садясь; -- по вѣдь надо же разсказать вамъ наши новости. Слышали вы, что серъ Артуръ нашелъ огромный сундукъ съ золотомъ въ абатствѣ Св. Руѳи? Теперь онъ поднимаетъ голову еще выше; онъ побоится чихнуть, чтобъ не наклониться.
   -- Какъ не слыхать, когда всѣ объ этомъ толкуютъ! Но старикъ Эди говоритъ, что разсказываютъ въ десять разъ болѣе; а ему можно повѣрить, такъ какъ онъ былъ тамъ, когда вытащили сундукъ. Вѣдь не найдетъ же такого клада какой нибудь бѣднякъ!
   -- Разумѣется, нѣтъ. А слышали вы, что графиня Гленатанъ умерла, что нынѣшнею ночью ее хоронятъ въ абатствѣ при свѣтѣ факеловъ, и что всѣ паписты и Ринганъ Айквудъ, который тоже папистъ, будутъ тамъ? Говорятъ, очень будетъ любопытно.
   -- Ну, если только одни паписты тамъ будутъ, отвѣчала нереида,-- то собраніе будетъ не велико, потому что старая развратница, какъ называетъ ее мистеръ Блатерголь, мало привлекаетъ охотниковъ до ея чародѣйской чаши въ нашей благословенной странѣ.-- Зачѣмъ же они хоронятъ старуху (дурная была женщина!) въ ночное время? Спрошу матушку, она вѣрно знаетъ.
   Здѣсь она возвысила голосъ и повторила нѣсколько разъ: "Матушка, матушка!" Но старая сивилла, удрученная апатіею старости и глухотою, продолжала вертѣть веретеномъ, не слыша что ее зовутъ.
   -- Поговори съ бабушкой, Дженни, сказала Маджи обращаясь къ своей дочери, -- а я скорѣе соглашусь окликать лодку въ полумили отъ берега, когда сѣверо-западный вѣтеръ будетъ мнѣ дуть прямо въ ротъ.
   -- Бабушка, сказала маленькая сирена, къ голосу которой старуха больше привыкла,-- матушка спрашиваетъ тебя, зачѣмъ Гленалановъ хоронятъ всегда при факелахъ въ развалинахъ Св. Руѳи.
   Старуха остановила веретено, обернулась къ прочимъ собесѣдникамъ, подняла безцвѣтную, дрожащую руку надъ своимъ изсохшимъ, морщиноватымъ лицомъ, которое только живымъ движеніемъ блѣдно-голубыхъ глазъ отличалось отъ лица мертвецовъ, и какъ бы схватывая пить, связывающую ее съ живыми, сказала: -- Зачѣмъ хоронятъ Гленалановъ при свѣтѣ факеловъ? Развѣ кто нибудь изъ Гленалановъ умеръ?
   -- Скорѣе мы всѣ умремъ и насъ похоронятъ прежде, чѣмъ отъ нея чего нибудь добьемся, сказала Маджи; потомъ, возвысивъ голосъ такъ чтобы свекровь могла ее слышать, закричала:-- Старая графиня умерла, матушка!
   -- Такъ и ее призвали наконецъ? сказала старуха голосомъ, обнаружившимъ чувство, необыкновенное въ такихъ дряхлыхъ лѣтахъ и несвойственное всегдашней ея апатіи:-- призвали дать отчетъ въ жизни, полной властолюбія и гордости? О, Господи, отпусти ей грѣхи ея!
   -- Матушка спрашиваетъ тебя, опять начала дочь Маджи,-- зачѣмъ Гленаланы хоронятъ своихъ покойниковъ ночью и при свѣтѣ факеловъ?
   -- Они всегда это дѣлаютъ, отвѣчала бабка,-- съ тѣхъ поръ, какъ Великій Графъ палъ въ знаменитомъ сраженіи при Гарла, послѣ котораго погребальныя пѣсни въ одинъ день раздались отъ береговъ Тэя до Кабраха; вы не услыхали бы тогда никакихъ звуковъ, кромѣ воплей о множествѣ народа, павшаго въ битвѣ противъ Дональда Островитянина. Мать Великаго Графа была еще жива; всѣ женщины изъ семейства Гленалановъ были горды и суровы: она не хотѣла почтить своего сына погребальными пѣснями, и потому велѣла зарыть его въ землю во время полуночной тишины, и никто не пилъ изъ похоронной чаши, никто не испускалъ криковъ отчаянія. Она говорила, что сынъ ея много погубилъ горцевъ въ день своей смерти, и что воплей ихъ женъ и дочерей не достанетъ, не только для него, но и для собственныхъ потерь; и графа опустили въ могилу при ней, а она, мать, не выронила ни единой слезы, не почтила своего сына, ни вздохомъ, ни плачемъ. Фамилія ихъ гордилась такимъ поступкомъ и старалась подражать ему, особенно въ послѣднее время, потому что ночнымъ временемъ имъ свободнѣе отправлять свои папистскія церемоніи въ темнотѣ и тайнѣ, чѣмъ при дневномъ свѣтѣ; по крайней мѣрѣ такъ было въ мое время: днемъ ихъ разогнали бы жители Фэрпорта во имя закона; теперь, можетъ быть, это и не нужно, свѣтъ перемѣнился съ тѣхъ поръ, какъ я не чувствую сижу я или стою, жива ли я, или умерла.
   И бросивъ взглядъ вокругъ очага, какъ бы безсознательно сомнѣваясь въ томъ что сказала, старуха снова принялась за свою механическую работу.

0x01 graphic

   -- Мнѣ становится какъ-то страшно, сказала Дженни Ринтерутъ своей собесѣдницѣ, -- когда слышу голосъ вашей матери: мнѣ все кажется, что мертвецъ говоритъ съ живыми.
   -- Ты и не ошибаешься, душа моя; она вовсе не заботится о нашемъ времени; по наведи ее на старину, и она заговоритъ какъ книга. Она больше всѣхъ знаетъ о семействѣ Гленалановъ, такъ какъ мужъ ея долго былъ рыбакомъ ихъ. Ты вѣдь знаешь, что паписты считаютъ своею обязанностью ѣсть рыбу, что впрочемъ не самое худое въ ихъ религіи; я всегда твердо была увѣрена въ хорошей продажѣ рыбы къ столу графини (миръ праху ея), особенно по пятницамъ. Но посмотри какъ матушка шевелитъ руками и губами: она работаетъ и говоритъ сама съ собою; теперь она пожалуй проговоритъ всю ночь, а часто случается, что по недѣлямъ не вымолвитъ ни слова, развѣ скажетъ что нибудь дѣтямъ.
   -- Да, Маджи, она страшная женщина, отвѣчала Дженни.-- Увѣрены ли вы въ ней? Народъ болтаетъ, что она никогда не ходитъ въ церковь, никогда не говоритъ съ пасторомъ, и что она была когда-то паписткой; но со смерти ея мужа никто не знаетъ что она такое. Не колдунья ли она?
   -- Колдунья? Какой вздоръ! Развѣ ты думаешь, что всѣ старухи колдуньи? Вотъ, напримѣръ, Ализона Брекъ, за нее я не поручусь, я видала ее съ цѣлою корзиною морскихъ раковъ, тогда какъ другія...
   -- Тс! Маджи, тс! прошептала Дженни:-- свекровь твоя хочетъ говорить.
   -- Сказалъ кто нибудь мнѣ, спросила старая сивилла,-- что Джоселинда лэди Гленаланъ умерла и схоронена? Сказали мнѣ это, или я во снѣ видѣла?
   -- Да, матушка, закричала Маджи, -- она умерла.
   -- Ну, это небольшая бѣда! сказала старая Эльспетъ:-- она много надѣлала горя въ свое время, и даже собственному сыну; -- живъ онъ еще?
   Должно быть живъ, но долго ли проживетъ, это другое дѣло. Неужели ты не помнишь, что онъ приходилъ сюда прошлою весною, спрашивалъ о тебѣ и оставилъ денегъ?
   -- Можетъ быть, Маджи, только я не помню; онъ былъ красавецъ собою, такъ же, какъ и отецъ его. О! еслибъ отецъ его былъ живъ, они были бы счастливы. Но онъ умеръ, и лэди дѣлала что хотѣла съ сыномъ; увѣрила его въ томъ чего никогда не бывало, и заставила его сдѣлать то, въ чемъ онъ всегда раскаивался и въ чемъ будетъ раскаиваться во всю жизнь, хотя бы она была такъ же долга и скучна какъ моя.
   -- Что же это такое, бабушка? Что же это такое, матушка? Что же это такое, матушка Эльспетъ! спросили въ одно время дѣти, мать и гостья.
   -- Не спрашивайте меня никогда объ этомъ, отвѣчала старая сивилла;-- но молитесь Богу, чтобъ Онъ изгналъ гордость и упрямство изъ вашего сердца; гордость и упрямство могутъ овладѣть человѣкомъ изъ хижинѣ, изъ замкѣ, я могу вамъ это засвидѣтельствовать. О, страшная, ужасная дочь! Выйдетъ ли она когда нибудь изъ моей старой головы? Видѣть какъ она лежала на пескѣ, какъ лилась морская вода съ длинныхъ волосъ ея! Небо отмститъ всѣмъ участникамъ! Господи! Неужели сынъ мой въ морѣ въ этакій вѣтеръ?
   -- Нѣтъ, нѣтъ, матушка, какая лодка можетъ держаться на такомъ вѣтру? Онъ давно уже спитъ у себя на постели.
   -- Такъ стало быть Стини въ морѣ?
   -- Нѣтъ, бабушка, отвѣчала ей внучка.-- Стини пошелъ съ старымъ Эди Охильтри; можетъ быть они хотѣли посмотрѣть похороны.
   -- Не можетъ быть, сказала хозяйка: -- мы узнали объ этомъ послѣ того какъ они ушли, когда Джокъ Рапдъ пришелъ и сказалъ намъ, что Айквудамъ приказано было явиться на похороны; они дѣлаютъ эти дѣла тайно, и должны были перенести тѣло ночью на разстояніи десяти миль отъ замка. Гробъ графини десять дней стоялъ въ Гленалангаузѣ въ большой комнатѣ, обтянутой черною матеріею и освѣщенной восковыми свѣчами.
   -- Да помилуетъ ее Господь! воскликнула старая Эльспетъ, голова которой по видимому все занята была смертью графини.-- Это была жестокосердая женщина, но теперь предстала отдать отчетъ, и милость Его безконечна. Дай Богъ, чтобъ она была помилована! И старуха погрузилась въ молчаніе, котораго не прерывала уже во весь вечеръ.
   -- Не понимаю что могутъ дѣлать въ такую ночь этотъ старый нищій и нашъ Стини, сказала Маджи Мукльбакитъ, удивленіе которой вполнѣ раздѣляла ея гостья.-- Эй, дѣти! Побѣгите-ка кто нибудь изъ васъ на гору и крикните имъ, если они могутъ слышать, чтобъ поторопились, не то подгорятъ пирожки.
   Маленькій посланный исчезъ, и чрезъ нѣсколько минутъ возвратился назадъ съ громкимъ восклицаніемъ: -- Maтушка, бабушка! Тамъ бѣлый мертвецъ гонится за двумя черными.
   За такимъ страннымъ извѣстіемъ послѣдовалъ шумъ шаговъ, и молодой Стини Мукльбакитъ вмѣстѣ съ Эди Охильтри вошли въ хижину. Оба были утомлены и запыхались. Прежде всего Стини хотѣлъ прписреть дверь, но мать ему напомнила, что въ жестокую зиму, года три назадъ, они сожгли бревно, которымъ запиралась дверь; какая нужда была запираться такимъ бѣднякамъ какъ они?
   -- Никто за нами не гонится, сказалъ нищій, переводя духъ:-- мы точно злодѣи бѣжимъ, когда нѣтъ никакой погони.
   -- Право, за нами гнались, возразилъ Стини, -- духъ, или что-то въ родѣ духа.
   -- То былъ просто человѣкъ въ бѣломъ платьѣ верхомъ на лошади, продолжалъ Эди,-- и онъ догналъ бы насъ, еслибъ лошадь его не вязла поминутно въ болотѣ; я бѣжалъ, какъ будто былъ при Престонпансѣ.
   -- Вы оба точно сумашедшіе, воскликнула старуха Мукльбакитъ;-- это вѣрно кто нибудь изъ бывшихъ на похоронахъ графини.
   -- Какъ? произнесъ Эди,-- развѣ старую графиню хоронили ночью въ Св. Руѳи? Такъ вотъ отчего происходили свѣтъ и шумъ, которые такъ напугали насъ. Я не зналъ этого, а то бы остался посмотрѣть, да и не оставилъ бы того... впрочемъ, о немъ вѣрно позаботятся. Ты слишкомъ крѣпко колотилъ его, Стини; я боюсь, не переломалъ ли ты ему костей?
   -- Не бойся, отвѣчалъ Стини смѣясь:-- у него широкія плечи; я только помѣрялъ ихъ палкою; а развѣ ты забылъ, что не предупреди я его, онъ бы убилъ тебя?
   -- Такъ, такъ! сказалъ Эди;-- но если я выпутаюсь изъ этой схватки, то не буду болѣе искушать Провидѣніе. Впрочемъ, не считаю противозаконнымъ сыграть подобную штуку съ бродягой и обманщикомъ, который только тѣмъ и живетъ что надуваетъ честныхъ людей.
   -- А что мы сдѣлаемъ съ этимъ? спросилъ Стини, вынимая бумажникъ.
   -- Прости насъ, Господи! сказалъ Эди съ видомъ большаго горя,-- зачѣмъ онъ у тебя? Знаешь ли ты, что одного листка изъ этого бумажника достаточно, чтобъ повѣсить насъ обоихъ.

0x01 graphic

   -- Не знаю какъ онъ попалъ ко мнѣ, сказалъ Стини:-- вѣрно выпалъ у него изъ кармана, потому что я нашелъ его у себя подъ ногами, когда хотѣлъ поднять этого негодяя, и положилъ бумажникъ къ себѣ, чтобъ онъ не потерялся; но когда раздался стукъ лошадиныхъ подковъ и ты закричалъ: "побѣжимъ, побѣжимъ!" я ужъ болѣе и не думалъ о своей находкѣ.
   -- Все же надобно какъ нибудь отдать ему бумажникъ; лучше всего, я думаю, сходить тебѣ на разсвѣтѣ и передать его Рингану Айквуду: за сто фунтовъ я не желалъ бы имѣть этого бумажника въ своихъ рукахъ.
   Стини обѣщалъ исполнить, совѣтъ.
   -- Вы кажется провели прекрасную ночь, мистеръ Стини? обратилась къ нему Дженни Ринтерутъ, которая давно уже досадовала, что ея не замѣчали, и рѣшилась сама обратить на себя вниманіе молодаго рыбака,-- Вы провели прекрасную ночь, пробѣгавъ ее съ бродягами и съ духами, вмѣсто того чтобъ подобію отцу спокойно спать на своей постели.
   Это нападеніе вызвало приличный отвѣтъ, исполненный деревенскаго остроумія; потомъ началось нападеніе на пироги и копченую рыбу, подкрѣпляемое нѣсколькими кружками пива и бутылкою джина. Нищій отправился въ сарай спать на соломѣ; дѣти улеглись по своимъ мѣстамъ; старуху положили на ея войлочную постель, а Стини, не смотря на свою усталость, былъ такъ любезенъ, что вызвался проводить мисъ Ринтерутъ домой, въ которомъ же часу онъ воротился -- исторія умалчиваетъ. Хозяйка дома, закрывъ печку и потушивъ уголья, разставила все по мѣстамъ и послѣдняя изъ всѣхъ отправилась на покой.
   

ГЛАВА XXVII.

   
   Не одинъ вельможа отдалъ бы половину своихъ владѣній за умѣнье и снаровку просить милостыню въ лучшемъ стилѣ.

Кустъ нищаго.

   Старикъ Эди всталъ вмѣстѣ съ жаворонками, и прежде всего справился о Стини и о бумажникѣ Дустерсвивеля. Молодой рыбакъ долженъ былъ до разсвѣта отправиться съ отцомъ въ море, чтобъ по пропустить отлива, по обѣщалъ тотчасъ по возвращеніи отнести въ цѣлости къ Рингану Айквуду бумажникъ, тщательно обернутый парусиною, чтобъ тотъ передалъ его но принадлежности.
   Хозяйка, накормивъ семью завтракомъ, взвалила себѣ на плечи корзину съ рыбою, и большими шагами отправилась къ Фэрпорту. День былъ прекрасный, солнечный; дѣти играли у дверей хижины; дряхлая бабка ихъ сидѣла на креслѣ у очага, съ своимъ неизбѣжнымъ веретеномъ въ рукахъ, совершенно безучастно относясь къ крикамъ дѣтей и къ ворчанью уходившей матери ихъ. Эди поправилъ свою котомку и готовъ былъ снова начать бродяжническую жизнь; но прежде подошелъ съ должною вѣжливостью проститься съ старухою.
   -- Добрый день тебѣ, бабушка, и многая лѣта! Я возвращусь къ началу жатвы и надѣюсь найдти тебя въ добромъ здоровьѣ.
   -- Помолись лучше, чтобъ найдти меня въ покойной могилѣ, отвѣчала старуха глухимъ гробовымъ голосомъ, но безъ всякаго измѣненія въ лицѣ.
   -- Ты стара, бабушка, да и я также старъ; но мы должны ожидать воли Божіей; вѣрно Онъ вспомнитъ и объ насъ.
   -- Какъ и о дѣлахъ нашихъ, отвѣчала старуха, -- вѣдь душа отвѣчаетъ за поступки тѣла.
   -- Истина, совершенная истина; я могу примѣнить ее къ себѣ, потому что велъ всегда жизнь безпорядочную и бродяжническую. Ты же была всегда скромною, порядочною женщиной, и хоть всѣ мы грѣшны, но твоя грѣховная нога не можетъ быть тяжела.
   -- Легче, чѣмъ бы она могла быть, но тяжелѣе, о! несравненно тяжелѣе груза, который можетъ потопить лучшій бригъ въ фэрпортской гавани! Сказалъ мнѣ кто нибудь вчера -- по крайней мѣрѣ это у меня на умѣ, а вѣдь у стариковъ память слаба, -- сказалъ мнѣ кто нибудь, что Джоселинда, графиня Гленаланъ переселилась изъ этой жизни въ другую?
   -- Тебѣ правду сказали, отвѣчалъ Эди.-- Вчера ее схоронили при свѣтѣ факеловъ въ Св. Руѳи, и я, какъ дуракъ, испугался свѣчъ и всадниковъ.
   -- Это у нихъ осталось въ обычаѣ съ тѣхъ поръ, какъ Великій Графъ убитъ при Гарла,-- разумѣется это осталось по гордости, чтобъ не показать другимъ, что они умираютъ какъ и всѣ смертные. Въ семействѣ Гленалановъ жена не оплакиваетъ мужа, сестра -- брата; но правда ли, что графиня призвана на послѣдній судъ?
   -- Такъ же вѣрно, отвѣчалъ Эди,-- какъ и то, что мы предстанемъ туда въ свою очередь.
   -- Ну, такъ что бы ни было, я облегчу свою совѣсть.
   Послѣднія слова старуха проговорила съ живостью, несвойственною всегдашнему ея выраженію, и подняла руку какъ бы желая что-то оттолкнуть. Она встала, выпрямила свой высокій станъ, согбенный подъ тяжестью лѣтъ и болѣзней, и стала передъ пищимъ, словно мумія, оживленная на мгновеніе какимъ-то мимолетнымъ духомъ. Свѣтлоголубые глаза ея блуждали изъ стороны въ сторону, какъ будто она то вспоминала что-то, то забывала снова; потомъ она опустила длинную изсохшую руку къ себѣ въ карманъ и начала чего-то искать между разными, находившимися въ немъ вещами. Наконецъ она вытащила оттуда ящичекъ, и открывъ его, вынула осыпанный крупными алмазами перстень, въ которомъ лежала прядь волосъ двухъ цвѣтовъ, чернаго и свѣтлорусаго, сплетенныхъ вмѣстѣ.
   -- Добрый человѣкъ, сказала она Эди,-- если ты хочешь заслужить благословеніе Божіе, сходи вмѣсто меня въ замокъ Гленаланъ, и попроси позволенія говорить съ графомъ.
   -- Съ графомъ Гленаланомъ, бабушка! Что ты? Онъ не хочетъ видѣться и съ помѣщиками: съ чего же ты взяла что онъ будетъ говорить съ бродягою?
   -- Поди и постарайся. Скажи ему, что Эльспетъ изъ Крайгбурнфута (онъ знаетъ меня подъ этимъ именемъ) желаетъ видѣть его до окончанія своего долгаго странствія, и что она посылаетъ ему это кольцо, чтобъ онъ зналъ о чемъ ей нужно говорить съ нимъ.
   Охильтри съ нѣкоторымъ удивленіемъ посмотрѣлъ на драгоцѣнный перстень, потомъ тщательно уложилъ его въ футляръ, и завернувъ старымъ платкомъ, убралъ къ себѣ за пазуху.
   -- Хорошо, добрая старушка, исполню твое порученіе; по за успѣхъ не ручаюсь. Ужъ вѣрно никогда такого подарка по присылала графу старая жена рыбака и еще черезъ посредство пищаго-бродяги.
   Сдѣлавъ такое замѣчаніе, Эди взялъ палку, нахлобучилъ на голову свою широкую шляпу, и отправился въ путь. Старуха стояла нѣсколько времени въ томъ же положеніи, устремивъ глаза на дверь, въ которую вышелъ ея посланникъ. Взволнованное выраженіе, появившееся на ея лицѣ вслѣдствіе разговора, исчезало постепенно; она опустилась на мѣсто, гдѣ обыкновенно сидѣла, и съ безсмысленнымъ видомъ снова начала обычное занятіе съ прялкою и веретеномъ.
   Между тѣмъ Охильтри совершалъ свое путешествіе. Разстояніе до Гленалана было десять миль, и старый солдатъ его прошелъ почти въ четыре часа. Съ любопытствомъ, свойственнымъ его праздной жизни и пылкому характеру, онъ мучился во всю дорогу, стараясь разгадать, въ чемъ заключалось порученное ему таинственное посланіе, и какое отношеніе могъ имѣть гордый, счастливый и могущественный графъ Гленаланъ къ преступленіямъ и раскаянію дряхлой старухи, которая родомъ была не знатнѣе своего посланника. Эди старался вспомнить все что зналъ или слыхалъ когда нибудь о семействѣ Гленалановъ, но всѣ воспоминанія его не могли объяснить загадки. Нищій зналъ, что все обширное имѣніе этой древней и могущественной фамиліи досталось покойной графинѣ, наслѣдовавшей въ высочайшей степени также мрачный, гордый и непреклонный характеръ, отличавшій всѣхъ членовъ семейства Гленалановъ съ тѣхъ поръ какъ они стали извѣстны въ Шотландіи. Подобно предкамъ своимъ графиня была усердно предана римско-католической вѣрѣ и вышла замужъ за весьма богатаго англійскаго джентльмена, исповѣдовавшаго ту же религію, и прожила съ нимъ не болѣе двухъ лѣтъ. Такимъ образомъ графиня осталась молодою вдовою и полною обладательницею огромнаго состоянія двухъ своихъ сыновей. Старшій, лордъ Джеральдинъ, который долженъ былъ получить въ наслѣдство титулъ и имѣніе Гленалановъ, былъ въ совершенной зависимости отъ матери во все продолженіе ея жизни; второй, пришедши въ возрастъ, принялъ имя и гербъ своего отца и получилъ его имѣніе, согласно условіямъ брачнаго договора графини. Съ этого времени онъ жилъ преимущественно въ Англіи, и очень рѣдко дѣлалъ самыя короткія посѣщенія матери и брату, окончательно прекратившіяся когда онъ принялъ протестантское исповѣданіе.
   Прежде еще, до этого смертельнаго оскорбленія, нанесеннаго владѣтельницѣ Гленалана, пребываніе въ замкѣ было очень непривлекательно для такого веселаго юноши, каковъ былъ Эдуардъ Джеральдинъ Невиль, хотя царствовавшее тамъ мрачное уединеніе согласовалось съ наклонностями старшаго брата его. Послѣдній, въ юности своей, подавалъ блистательныя надежды: знавшіе лорда во время его путешествій ожидали отъ него многаго, но въ такихъ случаяхъ самые яркіе лучи нерѣдко уступаютъ мѣсто мраку. Молодой лордъ, возвратившись въ Шотландію и проживъ годъ въ Гленалангаузѣ въ обществѣ своей матери, усвоилъ себѣ ея мрачный, меланхолическій характеръ. Удаленный своею религіею отъ политическаго поприща и не имѣя наклонности ни къ какому другому занятію, лордъ Джеральдинъ проводилъ жизнь свою въ совершенномъ уединеніи. Обычное общество его составляли духовныя лица его вѣроисповѣданія, посѣщавшія иногда замокъ; очень рѣдко и то лишь въ торжественные дни, два или три семейства, державшіяся еще католической вѣры, были принимаемы въ Гленалангаузѣ. Вотъ все что знали объ этой фамиліи ея сосѣди-еретики; но и католики знали немного болѣе кромѣ парадныхъ и торжественныхъ пріемовъ; которые дѣлались имъ въ праздники, откуда возвращаясь они не знали чему болѣе удивляться: мрачному ли и гордому виду графини, или глубоко грустному и туманному выраженію лица ея сына. Послѣднее происшествіе дѣлало его полнымъ обладателемъ имѣнія и титуловъ графини Гленаланъ, и сосѣди заключили, что вѣрно, съ независимостью, въ его домѣ водворится веселость; но тѣ, которые хотя нѣсколько знали его домашній бытъ, говорили, что здоровье графа было разстроено лишеніями, предписанными ему церковью, и что по всей вѣроятности онъ скоро послѣдуетъ за своей матерью въ могилу. Послѣднее было вѣроятно, такъ какъ и братъ его умеръ отъ изнурительной болѣзни, которая въ послѣдніе годы его жизни разстроила его физическія и умственныя способности; генеалогисты уже справлялись съ своими бумагами, кто будетъ наслѣдникомъ угасающей фамиліи, а адвокаты говорили съ радостнымъ предчувствіемъ о возможности "большаго глепалапскаго процоса".
   Эди Охильтри, подходя къ Глспалапгаузу, древнему, огромному зданію, новѣйшая часть котораго сооружена была знаменитымъ Иниго Джонесомъ въ царствованіе Іакова I, сталъ обдумывать средство увидѣть графа для передачи посылки Эльспетъ, и послѣ долгихъ размышленій рѣшился отправить ее къ графу чрезъ какого нибудь служителя. Для этого онъ остановился у одной хижины, гдѣ добылъ все нужное для запечатанія кольца въ письмо, сложенное въ видѣ просьбы, и потомъ написалъ на немъ: Его милости графу Гленалану. Но зная, что пакеты, подаваемые у дверей знатныхъ домовъ подобными ему людьми, рѣдко достигаютъ своего назначенія, Эди, рѣшился, какъ старый воинъ, изслѣдовать мѣсто, и потомъ уже повести атаку. Приблизившись къ двери привратника, онъ заключилъ, по множеству нищихъ, стоявшихъ около нея (одни были осѣдлые бѣдняки изъ сосѣднихъ деревень, другіе, подобно ему, кочующіе странники), что тутъ происходитъ всеобщая раздача милостыни.
   -- Доброе дѣло, сказалъ самъ себѣ Эди,-- никогда не остается безъ награды. Можетъ быть я и получу хорошую милостыню за то что прогулялся сюда по порученію старухи.
   Разсуждая такимъ образомъ онъ присоединился къ прочей толпѣ, покрытой лохмотьями, пробираясь какъ можно ближе къ раздавателю милостыни -- отличіе, на которое по его мнѣнію онъ имѣлъ право, благодаря своему синему плащу и бляхѣ, какъ и своимъ лѣтамъ и опытности; но онъ вскорѣ увидѣлъ, что въ этомъ собраніи соблюдался совсѣмъ иной порядокъ старшинства.
   -- Развѣ ты получаешь тройную порцію, любезный, что такъ лѣзешь впередъ? Я не думаю этого, такъ какъ католики не носятъ такихъ бляхъ.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, я не католикъ, сказалъ Эди.
   -- Ну, такъ можешь стать тамъ между двойными и одинакими порціями, тамъ гдѣ стоятъ нищіе пресвитеріанскаго и епископскаго закона; срамъ, что у еретика такая бѣлая борода, которая сдѣлала бы честь любому отшельнику!
   Охильтри, изгнанный такимъ образомъ изъ общества нищихъ католиковъ, или тѣхъ, которые выдавали себя за католиковъ, отправился въ ряды бѣдныхъ англиканской церкви, которымъ благодѣтельный лордъ назначалъ сугубую милостыню. Но никогда бѣдный конформистъ не былъ съ большею суровостью изгоняемъ изъ синода епископальной церкви, даже во времена доброй королевы Анны, когда вопросъ этотъ служилъ предметомъ самыхъ жаркихъ споровъ.
   -- Посмотрите, говорили нищіе,-- куда онъ идетъ со своею бляхой; онъ ежегодно слушаетъ пресвитеріанскаго проповѣдника въ день рожденія короля, а теперь хочетъ выдавать себя за члена епископальной церкви! Нѣтъ, нѣтъ! Прочь его!
   Эди, отвергнутый Римомъ и епископствомъ, удалился отъ насмѣшекъ своихъ собратій въ небольшую толпу пресвитеріанъ, которые не хотѣли скрывать своихъ религіозныхъ убѣжденій для пріобрѣтенія большей милостыни, или считали невозможнымъ прибѣгать къ этой хитрости.
   Тотъ же порядокъ соблюдался и при раздачѣ милостыни, состоявшей изъ хлѣба, говядины и денегъ каждому изъ всѣхъ трехъ классовъ. Духовное лице важнаго и строгаго вида лично надзирало за раздачею милостыни нищимъ католикамъ, дѣлало каждому два или три вопроса и поручало имъ молиться о душѣ Джоселинды, покойной графини Гленаланъ, матери ихъ благодѣтеля. Привратникъ, отличавшійся длинною палкою, съ серебрянымъ набалдашникомъ, и чернымъ плащомъ, обшитымъ кружевами такого же цвѣта, по случаю общаго траура, присматривалъ за нищими епископальнаго исповѣданія, а пресвитеріане, менѣе всѣхъ покровительствуемые, поручены были пожилому служителю.
   Послѣдній о чемъ-то заспорилъ съ привратникомъ, и имя его случайно произнесенное, а равно и черты его лица поразили Охильтри, пробудивъ въ немъ воспоминанія стараго времени. Собраніе уже разошлось, но Эди все еще стоялъ на мѣстѣ, когда старый служитель подошелъ къ нему и сказалъ съ рѣзкимъ абердинскимъ акцентомъ:-- Чего хочетъ этотъ старый глупецъ? Вѣдь онъ получилъ свою долю мяса и денегъ!
   -- Франси Макра, отвѣчалъ Эди Охильтри.-- Неужели ты не помнишь Фонтепуа и "впередъ, фронтъ и арьергардъ"?
   -- О-го-го! воскликнулъ Франси громкимъ голосомъ жителя сѣверной страны.-- Такъ говорить можетъ только мой старый ротный товарищъ Эди Охильтри! Мнѣ грустно видѣть тебя, другъ, въ такомъ жалкомъ положеніи.

0x01 graphic

   -- Оно не такъ жалко, какъ ты думаешь, Франси, я не хотѣлъ только уйдти отсюда, не поговоривъ съ тобою, а я не знаю, увижу ли когда тебя снова, такъ какъ челядь ваша гоняетъ протестантовъ; потому-то я никогда прежде и не заходилъ сюда.
   -- Ладно, ладно, сказалъ Франси.-- Пойдемъ со мною, товарищъ; я дамъ тебѣ что нибудь получше говяжьей кости.
   Затѣмъ, сказавъ нѣсколько словъ на ухо привратнику (вѣроятно для того, чтобъ снова пріобрѣсти его расположеніе) и выждавъ, пока раздаватель милостыни удалился тихими, торжественными шагами, Франси Макра ввелъ своего стараго товарища на дворъ Гленалангауза, чрезъ темныя ворота, украшенныя огромнымъ гербомъ, на которомъ по обыкновенію красовались эмблемы человѣческаго ничтожества и людской гордости: наслѣдственный гербъ графини со всѣми его многочисленными подраздѣленіями былъ расположенъ въ видѣ ромба и окруженъ всѣми отдѣльными гербами ея предковъ въ мужскомъ и женскомъ колѣнѣ, и все это перемѣшано было съ косами, часами, черепами и другими символами смерти, уравнивающей всѣ состоянія. Проведя своего пріятеля со всевозможною поспѣшностью по широкому вымощенному двору, Макра ввелъ его боковою дверью въ небольшую комнату, возлѣ самой передней, которая исключительно была назначена ему, по его службѣ при лицѣ графа Гленалана. Достать холодныхъ закусокъ разнаго рода, пива, и даже стаканъ водки, было нетрудно такому важному лицу, какъ Франси, который, не смотря на сознаніе собственнаго достоинства, съ сѣверною предусмотрительностью пріобрѣлъ расположеніе ключника. Нашъ нищій посланникъ пилъ пиво и разсказывалъ старому товарищу старыя исторіи до тѣхъ поръ, пока не нашелся другой предметъ разговора, и онъ рѣшился заговорить о причинѣ своего посольства, что совсѣмъ было забылъ въ жару бесѣды.
   Эди сообщилъ наконецъ старому товарищу, что у него есть просьба къ графу, по счелъ за лучшее не говорить ничего о кольцѣ, не зная, -- какъ онъ выражался въ послѣдствіи,-- до какой степени старый солдатъ могъ испортиться на службѣ въ знатномъ домѣ.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, товарищъ! сказалъ Франси.-- Графъ и не посмотритъ на твою просьбу; но я могу доставить ее раздавателю милостыни.
   -- Но дѣло идетъ о нѣкоторой тайнѣ, которую лордъ можетъ быть захочетъ самъ узнать.
   -- По этому-то именно раздаватель милостыни и захочетъ посмотрѣть ее прежде графа.
   -- Но я прошелъ весь этотъ путь для того только, чтобъ подать ее графу, и надѣюсь, Франси, что ты мнѣ поможешь.
   -- Будь по твоему, отвѣчалъ абердинскій уроженецъ.-- Пусть они сердятся, какъ имъ угодно, они могутъ даже меня прогнать; впрочемъ я и самъ хотѣлъ просить объ увольненіи и кончить послѣдніе дни свои въ Инверури.
   Принявъ такое твердое рѣшеніе услужить своему другу во что бы то пи стало, въ твердой увѣренности, что ему хуже не будетъ, Франси Макра вышелъ изъ комнаты. Долго онъ не возвращался, наконецъ явился съ видомъ, показывавшимъ удивленіе и безпокойство.
   -- Я не увѣренъ, ты ли Эди Охильтри изъ отряда 42-го полка Каррика, или дьяволъ, принявшій его образъ.
   -- Отчего ты такъ говоришь со мною? спросилъ изумленный нищій.
   -- Милордъ пришелъ въ такое удивленіе и отчаяніе, въ какомъ я никогда никого въ жизнь свою не видывалъ. Онъ самъ хочетъ тебя видѣть, хотя я объ этомъ и не просилъ его. Нѣсколько минутъ онъ былъ внѣ себя, и я думалъ что упадетъ въ обморокъ. Когда графъ пришелъ наконецъ въ себя, то спросилъ меня, кто принесъ пакетъ. Ну, какъ ты думаешь, что я отвѣчалъ ему?
   -- Старый солдатъ, отвѣчалъ Эди,-- это самое лучшее званіе у дверей богатаго помѣщика, какъ у дверей фермера лучше назваться мѣдникомъ, если нуженъ ночлегъ, потому что у жены его вѣрно найдутся какія нибудь починки.
   -- Я не сказалъ ни того, ни другаго, продолжалъ Франси,-- такъ какъ милорду нѣтъ дѣла ни до тѣхъ, ни до другихъ: онъ хорошъ къ тѣмъ, кто можетъ разрѣшить наши грѣхи. Я и сказалъ ему, что бумагу принесъ старикъ съ длинною бородою, весьма похожій на капуцина, и судя по одеждѣ долженъ быть старый молельщикъ. Ну, и графъ пришлетъ за тобою, когда будетъ въ состояніи принять тебя.
   -- Не худо бы мнѣ избавиться поскорѣе отъ этого дѣла, подумалъ Эди:-- многіе говорятъ, что графъ не въ полномъ умѣ, и кто знаетъ, можетъ быть онъ разсердится, что я не тотъ за кого выдаютъ меня.
   Но отступленіе было невозможно: въ отдаленной части замка раздался звонокъ, и Макра шопотомъ, какъ бы въ присутствіи своего господина, сказалъ:-- Это звонитъ милордъ; пойдемъ, Эди; только осторожно, безъ шума.
   Эди пошелъ за своимъ проводникомъ, который безпрестанно осматривался. Они прошли длинный коридоръ, потомъ повернули по боковой лѣстницѣ, которая вела въ комнаты лорда; комнаты были просторны, многочисленны и меблированы великолѣпно, согласно древнему роду и важности ихъ обитателей. Но всѣ украшенія принадлежали къ отдаленному времени, такъ что можно было подумать, что проходишь по палатамъ шотландскаго вельможи до эпохи соединенія двухъ королевствъ. Покойная графиня, частью по глубочайшему презрѣнію къ своему времени, частью по фамильной гордости, не позволяла измѣнять мебели во все время своего пребыванія въ Гленаланѣ. Самую великолѣпную часть украшеній составляла коллекція картинъ лучшихъ живописцевъ, масивныя рамы которыхъ нѣсколько почернѣли отъ времени. Но и тутъ господствовалъ мрачный семейный вкусъ. Правда, было нѣсколько портретовъ Вандика и другихъ знаменитыхъ художниковъ; по болѣе всего видны были святые и мученики Доминикина, Веласкеза, Мурильо, и другія произведенія того же рода, которымъ оказано преимущество предъ ландшафтами и картинами историческаго содержанія. Подобныя картины, исполненныя ужаса и часто отталкивающія взоръ, гармонировали съ мрачнымъ видомъ комнатъ. Это обстоятельство не ускользнуло отъ вниманія старика, когда онъ проходилъ мимо ихъ въ сопровожденіи своего стараго сослуживца; Эди хотѣлъ было сообщить ему свои ощущенія, но Франси знаками заставилъ его молчать, и отворивъ дверь въ концѣ картинной галереи, ввелъ его въ небольшую прихожую, обтянутую черною матеріею. Тамъ нашли они раздавателя милостыни, стоявшаго у противоположной двери, въ положеніи человѣка подслушивающаго, но не желающаго быть замѣченнымъ.
   Встрѣтившись взорами, старый слуга и патеръ затрепетали. Но раздаватель милостыни скоро собрался съ духомъ, и приблизившись къ Макра сказалъ ему тихимъ, но повелительнымъ тономъ: -- Какъ осмѣлился ты приблизиться къ комнатамъ графа не постучавшись, и зачѣмъ ты ведешь этого незнакомца?-- Воротитесь въ галерею и ожидайте меня тамъ!
   -- Мнѣ невозможно исполнить ваше приказаніе, святой отецъ, отвѣчалъ Макра, возвышая голосъ такъ, чтобъ его слышали въ сосѣдней комнатѣ, вполнѣ увѣренный, что патеръ не захочетъ продолжать спора, который бы могъ дойдти до ушей графа:-- милордъ звонилъ сейчасъ.
   Едва произнесъ онъ эти слова, какъ раздался второй звонокъ несравненно сильнѣе перваго, и патеръ, видя невозможность дальнѣйшихъ переговоровъ, погрозилъ пальцемъ Макра и удалился.
   -- Я вѣдь такъ и говорилъ тебѣ, прошепталъ абердинецъ на ухо Эди, и отворилъ дверь, возлѣ которой за минуту передъ тѣмъ стоялъ и подслушивалъ капеланъ.
   

ГЛАВА XXVIII.

   
   Это кольцо, это маленькое кольцо съ волшебною силою вызвало, къ моему ужасу, духъ удовольствія, и облекло чувство чести и любви въ такіе образы, что я страшусь самого себя.

Роковой бракъ.

   Строго соблюдался старинный этикетъ траура въ Гленалангаузѣ, не смотря на упрямство, съ которымъ члены этой фамиліи отказывали умершимъ въ похоронномъ плачѣ. Приближенные покойной графини замѣтили, что при полученіи письма, извѣщавшаго ее о кончинѣ втораго сына, бывшаго по мнѣнію всѣхъ ея любимцемъ, рука ея не дрогнула, и глаза остались сухими, какъ будто она читала самое обыкновенное извѣстіе. Богу одному извѣстно, не ускорило ли собственную кончину ея это усиліе подчинить гордости всякое выраженіе материнской печали; по крайней мѣрѣ всѣ предполагали, что апоплексическій ударъ, сокрушившій ея жизнь вскорѣ послѣ этого, былъ мщеніемъ оскорбленной природы за противоборство внушаемомъ ею чувствамъ. Но хотя лэди Гленаланъ скрыла всѣ наружные знаки печали при извѣстіи о смерти сына, она приказала покрыть трауромъ многія комнаты, въ томъ числѣ свою собственную и комнату графа.
   Графъ Гленаланъ сидѣлъ въ своей комнатѣ, обвѣшанной чернымъ сукномъ, ниспадавшимъ мрачными складками съ высокихъ стѣнъ. Ширмы, покрытыя черною байкою, стояли передъ высокимъ готическимъ окномъ и умѣряли слабый свѣтъ, проникавшій сквозь раскрашенныя стекла, на которыхъ съ искуствомъ XIV-го вѣка изображены были жизнь и страданія пророка Іереміи. Столъ, передъ которымъ сидѣлъ графъ, освѣщенъ былъ двумя серебряными лампами, издававшими тотъ тусклый и печальный свѣтъ, который происходитъ отъ смѣшенія искуственнаго освѣщенія съ дневнымъ свѣтомъ. На томъ же столѣ видны были распятіе и двѣ книги, переплетенныя въ пергаментъ. Большая картина превосходной работы Спаньолетто, съ изображеніемъ мученической кончины св. Стефана, была единственнымъ украшеніемъ комнаты.
   Обитатель этого мрачнаго жилища не перешелъ еще весну жизни, но до такой степени былъ истощенъ душевными страданіями, до такой степени былъ худъ и блѣденъ, что казался тѣнью человѣка, и когда онъ поспѣшно всталъ и приблизился къ посѣтителю, движеніе это, казалось, было выше его силъ. Когда графъ и Эди встрѣтились посреди комнаты, то противоположность этихъ обоихъ лицъ была поразительна. Здоровое лице, твердые шаги, прямой станъ и смѣлый видъ стараго нищаго указывали на терпѣніе и довольство старости въ самомъ низкомъ сословіи, между тѣмъ какъ впалые глаза, блѣдныя щеки и невѣрная поступь благороднаго лорда доказывали, что благосостояніе, могущество и всѣ качества молодости не могли дать ни покоя уму, ни твердости его тѣлу.
   Встрѣтивъ старика посреди комнаты, графъ приказалъ своему слугѣ удалиться въ галерею и не впускать никого въ переднюю, пока онъ не позвонитъ, и потомъ съ безпокойнымъ нетерпѣніемъ прислушивался какъ затворялись и запирались двери его комнаты и передней.
   Увѣрившись, что его не могутъ слышать, онъ приблизился къ нищему, и принимая его вѣроятно за какого нибудь переодѣтаго монаха, сказалъ ему глухимъ, трепещущимъ голосомъ:-- Во имя всего святаго въ нашей религіи, скажите мнѣ, святой отецъ, чего мнѣ ожидать отъ сообщенія предвѣщаемаго предметомъ, связаннымъ съ такими ужасными воспоминаніями?
   Старикъ, удивленный пріемомъ, совершенно несогласнымъ съ тѣмъ, какого онъ ожидалъ отъ гордаго и могущественнаго лорда, былъ въ нерѣшимости что отвѣчать ему и какъ его разувѣрить.-- Скажите мнѣ, продолжалъ между тѣмъ графъ голосомъ, выражавшимъ возрастающій ужасъ и страданіе;-- скажите мнѣ все: за тѣмъ ли вы пришли, чтобъ сказать мнѣ, что все сдѣланное мною для очищенія такого страшнаго преступленія слишкомъ мало и ничтожно, и наложить на меня снова еще строжайшее покаяніе? Я не откажусь отъ него, отецъ мой; пусть тѣло потерпитъ всѣ муки за мое преступленіе, лишь бы только снасти свою грѣшную душу!
   Эди имѣлъ столько смѣтливости понять, что если не прерывать изліянія откровенности лорда Гленалана, то онъ можетъ сдѣлаться повѣреннымъ такихъ вещей, которыхъ, для собственной безопасности, вовсе не желалъ знать. Поэтому нищій поспѣшно и дрожащимъ голосомъ произнесъ:
   -- Вы изволите ошибаться, милордъ; я не духовное лице, и не вашего исповѣданія; совсѣмъ моимъ къ вамъ почтеніемъ, я не болѣе, какъ бѣдный Эди Охильтри, королевскій нищій.
   Объясненіе это онъ сопровождалъ низкимъ, обычнымъ ему поклономъ, потомъ выпрямился, оперся на свою палку, откинулъ назадъ сѣдые волосы, и устремилъ глаза на графа, какъ бы въ ожиданіи отвѣта.
   -- Стало быть вы не католическій патеръ? спросилъ лордъ Гленаланъ съ удивленіемъ.
   -- Избави, Боже! отвѣчалъ Эди, въ смущеніи забывая съ кѣмъ онъ говорилъ.-- Я сказалъ уже, что я королевскій нищій, къ вашимъ услугамъ.-- Быстро повернувъ къ нищему сипну, графъ обошелъ раза три комнату, какъ бы для того чтобъ собраться съ духомъ послѣ своей ошибки, и потомъ подойдя къ Эди, мрачнымъ и повелительнымъ тономъ спросилъ его, зачѣмъ онъ осмѣлился безпокоить его и откуда у него принесенный имъ перстень. Эди былъ вообще не трусливъ, и эти вопросы смутили его гораздо менѣе, чѣмъ довѣренность, которою графъ началъ свой разговоръ. При вторичномъ вопросѣ, откуда онъ взялъ перстень, нищій спокойно отвѣчалъ:-- милордъ лучше меня знаетъ ту особу, которая прислала ему этотъ перстень.
   -- Я лучше тебя знаю? сказалъ лордъ Гленаланъ,-- Что ты хочешь этимъ сказать, любезный? Объяснись сейчасъ же, или я покажу тебѣ что значитъ тревожить спокойствіе горестнаго семейства.
   -- Старуха Эльспетъ Мукльбакитъ послала меня сюда, отвѣчалъ нищій,-- съ тѣмъ чтобъ я сказалъ...
   -- Ты лжешь, старикъ! прервалъ его графъ.-- Я никогда не слыхалъ такого имени; по эта страшная посылка напоминаетъ мнѣ...
   -- Мнѣ пришло на память, милордъ, продолжалъ Охильтри,-- что она говорила, будто вы лучше вспомните ее подъ именемъ Эльспетъ изъ Крайгбурнфута: это имя носила она во время своего пребыванія во владѣніяхъ вашей милости, т. е. во владѣніяхъ покойной вашей матушки, миръ праху ея!
   -- Да, сказалъ лордъ, вдругъ упавшій духомъ и поблѣднѣвъ какъ мертвецъ.-- Имя это вписано въ самую трагическую страницу ужаснѣйшаго происшествія! Но чего она хочетъ отъ меня? Она жива, или умерла?
   -- Жива, милордъ, и желаетъ видѣть васъ передъ своей смертью, чтобъ сообщить вамъ что-то такое что лежитъ у нея на душѣ. Она говоритъ, что безъ этого не можетъ умереть спокойно.
   -- Не видавъ меня! Что бы это значило? Но она не въ полномъ умѣ отъ старости и болѣзни. Я скажу тебѣ, любезный, что нѣтъ еще года, какъ я самъ былъ въ ея хижинѣ, когда мнѣ сказали, что она въ несчастномъ положеніи; но она не узнала ни лица моего, ни голоса.
   -- Съ позволенія вашего, милордъ, сказалъ Эди, которому продолжительное совѣщаніе возвратило часть его обычной смѣлости и болтливости,-- если не будетъ противно вашей милости, осмѣлюсь доложить, что старая Эльспетъ похожа на древнія развалины горныхъ замковъ. Нѣкоторыя части ея разсудка, если можно такъ выразиться, совершенно разрушены, за то другія кажутся еще выше, еще величественнѣе, и именно потому, что онѣ находятся посреди обломковъ зданія; она удивительная женщина!
   -- Она всегда была такая, произнесъ графъ, безсознательно отвѣчая на замѣчанія нищаго:-- она всегда отличалась отъ другихъ женщинъ, а своимъ умомъ и образомъ мыслей она болѣе всѣхъ походила на ту, которой уже нѣтъ на свѣтѣ. И такъ она хочетъ видѣть меня?
   -- Прежде чѣмъ умереть, отвѣчалъ Эди;-- она непремѣнно желаетъ имѣть это удовольствіе.
   -- Тутъ не будетъ ни мнѣ, ни ей удовольствія, отвѣчалъ мрачно графъ;-- но какъ бы то ни было, желаніе ея исполнится: она живетъ, мнѣ помнится, на морскомъ берегу на югѣ отъ Фэрпорта?
   -- Между Монкбарнсомъ и замкомъ Ноквинокомъ, по ближе къ Монкбарнсу. Ваша милость вѣрно знаете монкбарнскаго лэрда и сера Артура?
   Пристальный взглядъ лорда Гленалана, какъ бы не понимавшаго что онъ говоритъ, былъ ему отвѣтомъ. Эди понялъ, что мысли графа были далеко, и не осмѣлился повторить вопроса, столь чуждаго дѣлу.
   -- Ты католическаго исповѣданія, старикъ? спросилъ графъ.
   -- Нѣтъ, милордъ, возразилъ Охильтри твердымъ голосомъ, хотя въ памяти его еще была неравная раздача милостыни;-- благодаря Бога, я добрый протестантъ.
   -- Кто по совѣсти можетъ назвать себя добрымъ, тотъ дѣйствительно можетъ благодарить Бога, къ какому бы христіанскому исповѣданію онъ ни принадлежалъ. Но кто осмѣлится сказать это о себѣ?
   -- Не я, сказалъ Эди:-- я не причастенъ грѣху самонадѣянности.
   -- Чѣмъ ты занимался въ молодости? продолжалъ графъ.
   -- Я былъ солдатомъ, милордъ, и много пережилъ трудныхъ дней. Меня слѣдовало произвести въ сержанты, по...
   -- Солдатомъ! Стало быть, ты грабилъ, жегъ, убивалъ?
   -- Не скажу, чтобъ я былъ лучше своихъ товарищей. Война -- дѣло тяжелое; она кажется легкою только тѣмъ, кто знаетъ ее по наслышкѣ.
   -- А теперь ты старъ и бѣденъ, и отъ ненадежной сострадательности получаешь пищу, которую нѣкогда вырывалъ силою у бѣднаго крестьянина!
   -- Я нищій, милордъ, это правда; но вовсе не такъ несчастливъ. Что же касается до моихъ грѣховъ, то Богъ сподобилъ меня раскаяться въ нихъ, и тотъ кто возложилъ ихъ на себя, лучше меня въ состояніи нести ихъ; что до пищи, то вѣрно никто не откажетъ старику въ кускѣ хлѣба. Видите, я живу какъ могу, и готовъ умереть, когда Богу угодно будетъ призвать меня.
   -- И такъ, имѣя мало пріятныхъ или дорогихъ воспоминаній въ прошлой жизни, еще менѣе надеждъ на будущее, ты въ довольствѣ влачишь остатокъ своего существованія? Ступай, и не смотря на твою старость, бѣдность и изнеможеніе, никогда не завидуй хозяину этого замка ни во время бдѣнія, ни въ часы покоя. На, вотъ тебѣ!
   Графъ сунулъ старику въ руку нѣсколько гиней. Эди можетъ быть отказался бы по своему обыкновенію отъ такого значительнаго подарка, но тонъ графа Гленалана не допускалъ ни отвѣта, ни возраженія. Графъ позвалъ слугу и сказалъ ему: -- Проводи этого старика изъ замка и смотри, чтобъ никто не разспрашивалъ его. А ты, любезный, ступай и забудь дорогу въ мой домъ.
   -- Трудно это будетъ для меня, промолвилъ Эди, разсматривая деньги, лежавшія у него въ рукѣ,-- очень трудно: ваша милость наградили меня такъ, что по неволѣ вспомнишь васъ.
   Лордъ Гленаланъ устремилъ взоръ на старика, какъ бы удивляясь, что онъ осмѣлился ему возражать; потомъ сдѣлалъ знакъ рукою, чтобъ онъ вышелъ, и нищій повиновался.
   

ГЛАВА XXIX.

   
   Онъ былъ одинъ въ ихъ праздныхъ забавахъ, и какъ монархъ управлялъ ихъ маленькимъ дворомъ; гибкій лукъ, летящій мячъ, палки,-- все дѣлалъ онъ.

Краббе.-- Деревня.

   Исполняя приказаніе своего господина, Франси Макра сопровождалъ нищаго изъ замка, не позволяя ему разговаривать ни съ кѣмъ изъ домашнихъ или служителей графа. Но разсуждая, что такое запрещеніе не касалось его самого, такъ какъ ему поручено было проводить нищаго, онъ употребилъ всѣ средства, чтобъ исторгнуть у Эди тайну его свиданія съ лордомъ Гленаланомъ. Но Эди, привыкшій съ молоду къ осторожности, ловко избѣгалъ вопросовъ своего стараго товарища.-- Тайны знатныхъ, думалъ Охильтри, совершенно сходны съ дикими звѣрями, запертыми въ клѣткѣ: пока они заперты все хорошо, по выпусти ихъ, и они бросятся и разорвутъ тебя. Я помню, чего стоило Дугальду Гуппу когда онъ далъ волю своему языку толковать о женѣ маіора и капитанѣ Бандильерѣ.
   Всѣ старанія Франси были напрасны: онъ не могъ поколебать скромности нищаго, и подобно небрежному игроку въ шахматы, при каждомъ неуспѣшномъ ходѣ открывалъ свои слабыя стороны.
   -- Итакъ, ты утверждаешь что говорилъ съ графомъ только о собственныхъ дѣлахъ?
   -- Да, и еще о нѣкоторыхъ вещахъ, принесенныхъ мною изъ чужихъ краевъ. Я знаю, что вы, паписты, очень дорожите всѣмъ что принесутъ вамъ изъ далекихъ церквей.
   -- Правда; только милордъ должно быть помѣшался, что онъ вышелъ изъ себя отъ бездѣлицъ, которыя ты ему принесъ, любезный Эди.
   -- Ты отчасти правду говоришь, товарищъ, отвѣчалъ нищій;-- но онъ должно быть испыталъ въ юности много несчастій, а ничто не можетъ болѣе разстроить разсудокъ.
   -- Справедливо, Эди, и ты можешь всегда это сказать. А такъ какъ ты никогда болѣе не придешь въ замокъ, если же и придешь, ужъ не найдешь меня, то я могу сказать тебѣ, что не могу надивиться какъ онъ живъ еще до сихъ поръ.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? И вѣрно тутъ замѣшалась женщина?
   -- Разумѣется; ты угадалъ какъ нельзя лучше: двоюродная сестра графа, мисъ Эвелина Невиль, какъ ее называли; о ней говорили во всемъ околоткѣ только по секрету, потому что дѣло шло о знатныхъ господахъ... Лѣтъ двадцать назадъ... нѣтъ, будетъ, кажется двадцать три года...
   -- Я былъ тогда въ Америкѣ и не слыхалъ здѣшнихъ сплетней.
   -- Большихъ сплетней не было, товарищъ, отвѣчалъ Макра.-- Онъ любилъ эту молодую лэди и хотѣлъ на ней жениться, по мать его вмѣшалась, и дьяволъ испортилъ все дѣло. Бѣдная дѣвушка бросилась въ море съ вершины Крайгбурнфута,-- тѣмъ вся исторія и кончилась.
   -- Кончилась для бѣдной лэди, сказалъ нищій,-- по кажется не для графа.
   -- О! для него она кончится только съ жизнью.
   -- Да, отчего же старая графиня противилась ихъ супружеству? продолжалъ настойчивый Эди.
   -- Отчего? Она можетъ быть и сама того не знала, но права она была или нѣтъ, а все должно было дѣлаться по ея желанію. Извѣстно только, что молодая лэди склонна была къ ереси, господствующей въ нашемъ краю, и была слишкомъ близкою родственницею графа, а это, по нашему закону, служитъ препятствіемъ къ браку. Отчаяніе лэди довело ее до страшнаго поступка, и съ той поры графъ никогда не поднималъ своей головы.
   -- Странно, что я прежде не слыхалъ объ этой исторіи.
   -- Еще страннѣе, что ты слышишь ее теперь. Чортъ знаетъ, осмѣлился ли бы кто нибудь изъ служителей сказать хоть слово объ этомъ, пока жива была графиня. Вотъ была женщина, любезный Эди! И сильному мужчинѣ въ пору бы съ нею ладить! Но она въ могилѣ, и мы можемъ дать нѣсколько свободы языку въ разговорѣ съ друзьями. Ну, прощай, Эди; мнѣ пора идти къ вечернѣ. Если мѣсяцевъ черезъ шесть ты будешь въ Инверури, не забудь отыскать Франси Макра.
   Ласковое приглашеніе принято было съ благодарностью, и друзья разстались со всѣми знаками взаимнаго расположенія; слуга графа Гленалана отправился къ жилищу своего господина, а Охильтри принялся за свои обычныя странствованія.
   Былъ прекрасный лѣтній вечеръ, и весь міръ, т. е. тѣсный кругъ, бывшій міромъ для Эди, былъ готовъ пріютить его на ночь. Когда онъ миновалъ негостепріимныя владѣнія Гленалана, ему представилось столько мѣстъ для почнаго отдыха, что онъ оставался въ нерѣшимости которое изъ нихъ выбрать. Съ милю отъ него былъ постоялый дворъ Айли Сима; но въ суботу вечеромъ тамъ должна была собираться толпа молодежи, и Эди разсудилъ, что невозможно будетъ тамъ завести порядочный разговоръ. Другіе "добрые люди и добрыя женщины", какъ называютъ въ Шотландіи фермеровъ и ихъ женъ, представились его воображенію. Но одинъ былъ глухъ и не могъ его слышать; другой былъ беззубъ и не могъ говорить ясно; третій былъ очень сердитъ, у четвертаго была злая собака. Въ Монкбарнсѣ и Ноквинокѣ его навѣрно приняли бы очень хорошо, но это было слишкомъ далеко, и къ ночи невозможно было дойдти туда.
   -- Что бы это значило, спросилъ самъ себя нищій,-- отчего я въ жизнь свою никогда не былъ такъ разборчивъ на квартиры? Какъ будто я самъ возгордился своею участью, увидѣвъ столько роскошныхъ вещей и убѣдившись что онѣ не составляютъ счастія. Но Боже сохрани меня отъ гордости! Я знаю, что она ведетъ къ гибели. Какъ бы то ни было, самый дрянной сараи, служащій ночлегомъ нищему, покажется мнѣ несравненно пріятнѣе Гленалангауза съ его картинами, бархатными обоями и деньгами, которыя тамъ раздаютъ. Надо, однакожъ, рѣшиться!.. Пойду къ Айли Симу.
   Когда старикъ спускался съ горы, у подошвы которой лежала небольшая деревня, бывшая цѣлью его путешествія, заходящее солнце уже освободило людей отъ ихъ трудовъ; молодые люди, пользуясь прекраснымъ вечеромъ, играли въ мячъ на лугу, а старики и женщины смотрѣли на нихъ. Шумъ, смѣхъ, восклицанія играющихъ звучнымъ хоромъ летѣли на встрѣчу Охильтри и пробудили въ немъ воспоминанія о томъ времени, когда попъ самъ былъ участникомъ и часто побѣдителемъ въ играхъ, требующихъ силы и ловкости. Подобныя воспоминанія почти всегда вырываютъ вздохъ, даже и тогда, когда вечеръ, жизни свѣтлѣе и блистательнѣе старости нашего бѣдняка.-- Въ то время, подумалъ Эди, -- я не обратилъ бы ни малѣйшаго вниманія на какого нибудь старика, сходящаго съ вершины Кинблитемонта, такъ же какъ ни одинъ изъ этихъ молодыхъ повѣсъ не обращаетъ теперь вниманія на стараго Эди.
   Однакожъ онъ развеселился, узнавъ что приходу его придали гораздо большее значеніе, чѣмъ сколько онъ предполагалъ по своей скромности. Между играющими возникло разногласіе, и такъ какъ сборщикъ податей принялъ сторону однихъ, а школьный учитель сторону другихъ, то можно было сказать, что "высшее сословіе" вмѣшалось въ дѣло. Мельникъ и кузнецъ держались также разныхъ мнѣній, и судя по живости двухъ спорившихся, можно было сомнѣваться въ мирномъ окончаніи ссоры. Но первый, увидѣвшій нищаго, воскликнулъ: -- Вонъ идетъ старикъ Эди; онъ знаетъ правила нашихъ игръ лучше всякаго, кто когда либо бросалъ мячъ. Перестаньте браниться! Пусть дѣло рѣшитъ старикъ Эди.
   Общее громкое привѣтствіе встрѣтило Эди и назначило его судьею. Со всею скромностью епископа, которому предложили митру, или новаго оратора, восходящаго на каѳедру, старикъ старался отклонить отъ себя высокое званіе, возлагаемое на него и сопряженное съ такою отвѣтственностью; въ награду за свое самоотверженіе и скромность онъ имѣлъ удовольствіе слышать увѣреніе молодыхъ, пожилыхъ и старыхъ поселялъ, что во всей окрестности нельзя было найдти лучшаго судьи въ такомъ важномъ дѣлѣ. Ободренный подобными привѣтствіями, Эди съ важностью приступилъ къ исполненію своей обязанности, и строго запретивъ той и другой сторонѣ говорить другъ другу непріятности, выслушалъ кузнеца и сборщика съ одной стороны, и мельника и школьнаго учителя съ другой, какъ истцовъ и отвѣтчиковъ. Не смотря на это, рѣшеніе Эди было уже приготовлено имъ прежде допроса; но подобно многимъ судьямъ онъ соблюдалъ всѣ формы судопроизводства, и выслушалъ показанія и свидѣтельства тяжущихся во всемъ ихъ объемѣ. Когда все было разсказано съ обѣихъ сторонъ, подтверждено нѣсколько разъ и тщательно разсмотрѣно, старикъ нашъ произнесъ умѣренный и здравый приговоръ, объявляя, что спорный ударъ не идетъ въ счетъ и потому не принадлежимъ никакой сторонѣ. Такое умное рѣшеніе возстановило согласіе между игравшими; они взялись за мячи съ шумною деревенскою веселостью, и самые горячіе сбросили свои камзолы и шейные платки, отдавъ ихъ подъ сохраненіе женамъ, сестрамъ и возлюбленнымъ. Но вдругъ веселость ихъ была прервана самымъ страннымъ происшествіемъ.
   0x01 graphic
   Позади толпы игравшихъ раздались звуки совершенно другаго рода, послышались удерживаемые вздохи и восклицанія, съ которыми обыкновенно встрѣчаются бѣдственныя новости. Между женщинами пронеслось восклицаніе: "О, Боже мой! Такъ молодъ и умеръ такъ внезапно!" Слова эти достигли мужчинъ и омрачили всеобщую веселость. Всѣ догадались, что какое нибудь несчастіе случилось въ окрестности, и каждый спрашивалъ о немъ у сосѣда, который зналъ не болѣе другихъ. Наконецъ говоръ усилился и достигъ до слуха Эди, бывшаго въ самой срединѣ собранія. Оказалось что лодка Мукльбакита, рыбака, столь часто нами упоминаемаго, потонула въ морѣ, и утверждали, что съ нею погибло четыре человѣка, въ томъ числѣ и Мукльбакитъ съ сыномъ. Но молва въ этомъ случаѣ исказила истину. Правда, лодка опрокинулась, но погибъ только одинъ человѣкъ, Стефенъ, или какъ его обыкновенно называли, Стини Мукльбакитъ. Хотя мѣстопребываніе и образъ жизни отдаляли молодаго человѣка отъ прочихъ окрестныхъ жителей, однакожъ постигшее его бѣдствіе разрушило общую веселость своею страшною внезапностью. Особенно поразила она, какъ громъ, Охильтри, завлекшаго юношу въ не совсѣмъ хорошее дѣло; правда онъ не желалъ убить или ограбить Дустерсвивеля, но все-таки дѣло было не такого рода, чтобъ заняться имъ въ послѣдніе часы жизни.
   Бѣда не приходитъ одна. Между тѣмъ какъ Охильтри, задумчиво опершись на палку, толковалъ о своемъ горѣ съ поселянами, пораженными внезапною смертью юноши, и внутренно укорялъ себя за поступокъ, въ который завлекъ его, полицейскій чиновникъ схватилъ Эди за воротникъ, и показывая свой жезлъ, воскликнулъ: "Именемъ короля задерживаю тебя!"
   Сборщикъ и школьный учитель соединили свое краснорѣчіе, чтобъ доказать констаблю и его товарищу, что они не имѣютъ права останавливать королевскаго нищаго, какъ бродягу, а нѣмое краснорѣчіе кузнеца и мельника, державшихъ наготовѣ сжатые кулаки, подкрѣпляло ихъ ходатайство: синій плащъ его, говорили они, давалъ ему право странствовать по окрестностямъ.
   -- Но вѣдь синій плащъ, отвѣчалъ полицейскій,-- не даетъ ему права нападать, грабить и убивать, а я задерживаю его именно за эти преступленія.
   -- Убивать? воскликнулъ Эди,-- убивать? Развѣ я когда убилъ кого-нибудь?
   -- Мистера Германа Дустерсвивеля, агента гленвитершинскихъ рудокопенъ.
   -- Я убылъ Дустерсвивеля? Да онъ живъ и здоровъ!
   -- Если онъ живъ еще, то не тебѣ этимъ обязанъ; если правда что разсказываетъ, то онъ былъ въ опасности лишиться жизни, и ты за это будешь отвѣчать предъ судьями.
   Защитники нищаго отступили, услыша всю важность взводимаго на него обвиненія; по нѣсколько сострадательныхъ людей принесли ему мяса, хлѣба и мелкихъ денегъ, чѣмъ бы пропитаться въ тюрьмѣ, когда полицейскіе собирались отвести его.
   -- Спасибо вамъ: Богъ благословитъ васъ всѣхъ, дѣти! Я часто бывалъ въ болѣе тѣсныхъ обстоятельствахъ, и теперь надѣюсь вырваться, какъ птица изъ рукъ ловца. Продолжайте игру и не думайте обо мнѣ; право, мнѣ гораздо грустнѣе подумать о смерти бѣднаго рыбака, чѣмъ о тюрьмѣ.
   Такимъ образомъ нищаго повели безъ сопротивленія, между тѣмъ какъ онъ механически принималъ милостыню, подаваемую ему щедрою рукою; оставивъ деревню Эди былъ нагруженъ подобно провіантскому комисіонеру. Впрочемъ ноша не долго тяготила нищаго: констабль добылъ себѣ повозку и лошадь, чтобъ отвезти бѣднаго старика къ судьѣ для допроса и слѣдствія.
   Несчастіе, постигшее Стини, и задержаніе Эди совершенно разстроили веселость деревенскихъ жителей, которые задумчиво начали разсуждать о превратности человѣческой судьбы, такъ внезапно похитившей одного изъ ихъ товарищей и поставившей судью ихъ игръ въ опасность быть повѣшеннымъ. Что касается до Дустерсвивеля, то характеръ его былъ извѣстенъ, другими словами -- его вообще ненавидѣли: многіе полагали, что доносъ его былъ ложенъ, и всѣ согласились, что если Эди пострадаетъ въ этомъ случаѣ, то напрасно онъ совсѣмъ не отправилъ на тотъ свѣтъ негоднаго нѣмца.
   

ГЛАВА XXX.

   
   Кто онъ?-- Человѣкъ, который, за недостаткомъ земли, будетъ сражаться и на водѣ. Онъ вызвалъ когда-то на битву огромнаго, кита, называя его левіаѳаномъ, бегемотомъ и тому подобными именами; онъ вызвалъ и мечъ-рыбу; -- и что же, серъ? Рыба одержала верхъ: доказательство и теперь еще на задней сторонѣ нашего бойца.

Старая пьеса.

   -- Такъ сегодня утромъ будутъ хоронить бѣднаго молодаго Стини Мукльбакита? спросилъ нашъ старый пріятель, антикварій, снимая халатъ и надѣвая старомодный черный сюртукъ, вмѣсто своего всегдашняго костюма табачнаго цвѣта.-- Меня вѣроятно ожидаютъ на похороны.
   -- Увы! отвѣчалъ вѣрный Каксонъ, тщательно счищая всѣ бѣлыя нитки и пятна съ платья своего патрона.-- Тѣло Стини, спаси насъ, Господи! такъ разбито о камни, что необходимо было поспѣшить погребеніемъ. Море дѣло опасное, говорю я моей дочери, бѣдненькой, чтобъ утѣшить ее; -- море, Дженни, говорю я, ремесло невѣрное...
   -- Такъ же, какъ ремесло стараго парикмахера, который обнищалъ отъ ножницъ и отъ пошлины на пудру. Каксонъ! Твои утѣшенія такъ же плохи какъ они теперь неумѣстны. Quid mihi cum femina? Что мнѣ за дѣло до твоего бабья, когда мнѣ довольно и моихъ собственныхъ бабъ? Я спрашиваю тебя еще разъ, ждутъ ли меня эти бѣдняки на похороны своего сына?
   -- Безъ сомнѣнія васъ ожидаютъ, отвѣчалъ Каксонъ,-- могу въ этомъ поручиться. Вы знаете, что въ здѣшней сторонѣ каждый помѣщикъ провожаетъ тѣло усопшаго до границы своего владѣнія; впрочемъ, вамъ придется идти не далѣе холма; вамъ не надо выходить съ своей земли; это похороны Кельзо,-- всего два шага отъ дома.
   -- Похороны Кельзо? воскликнулъ любознательный антикварій; -- отчего же похороны Кельзо, а не другія?
   -- Почемъ я знаю, серъ? Это такая пословица.
   -- Каксонъ, ты не болѣе какъ парикмахеръ. Спросилъ бы я объ этомъ Охильтри, онъ бы разсказалъ мнѣ цѣлую легенду.
   -- Моя обязанность только заниматься наружною частью головы вашей милости, какъ вы любите выражаться, отвѣчалъ Каксонъ съ несвойственною ему живостью.
   -- Правда, правда, Каксонъ; смѣшно упрекать кровельщика въ томъ, что онъ не обойщикъ.
   Съ этими словами Ольдбукъ взялъ свою памятную книгу и записалъ въ ней: "Похороны Кельзо... въ двухъ шагахъ отъ дома. Узналъ отъ Каксопа.-- Quaere, откуда происходитъ? Mem. Написать объ этомъ къ доктору Грэйстплю".
   Сдѣлавъ такую замѣтку онъ продолжалъ:-- Что же касается до обычая, чтобъ помѣщикъ провожалъ тѣло поселянина, то я это одобряю, Каксонъ! Обычай этотъ получилъ свое начало въ древнія времена и основанъ на отношеніяхъ взаимнаго вспомоществованія и зависимости между господиномъ и земледѣльцемъ. Къ этому можно присовокупить, что феодальная система (которая между прочимъ возвеличила черезъ-чуръ женское отродье), феодальные обычаи, говорю я, укротили и ослабили суровость класическихъ временъ. Никто не слыхалъ, Каксонъ, чтобъ спартанецъ провожалъ гробъ плота. Впрочемъ, я готовъ побожиться, что Джонъ изъ Джирнели... ты слыхалъ о немъ, Каксонъ?
   -- Разумѣется, серъ, отвѣчалъ Каксонъ: -- кто же бы могъ не слыхать объ этомъ джентльменѣ, пробывъ съ вами столько времени?
   -- Хорошо, продолжалъ антикварій:-- бьюсь объ закладъ, что ни одинъ kolb kerl, или крестьянинъ, ascriptus glеbaе, не умеръ въ монастырскихъ владѣніяхъ, чтобы Джонъ изъ Джирнеля не позаботился о его похоронахъ.
   -- Съ позволенія вашего, серъ, говорятъ, что ему больше было дѣла до крестинъ, чѣмъ до похоронъ, отвѣчалъ Каксонъ съ громкимъ смѣхомъ.
   -- Хорошо, Каксонъ, очень хорошо! Ты сегодня необыкновенно остроуменъ.
   -- Сверхъ того, продолжалъ Каксонъ, восхищенный одобреніемъ своего патрона,-- говорятъ еще, что въ то время католическіе пасторы пріобрѣтали кое-что на погребеніяхъ.
   -- Вѣрно, Каксонъ, такъ вѣрно, какъ моя перчатка (Полагаю, что поговорка эта происходитъ отъ обычая давать свою перчатку въ залогъ несокрушимой вѣрности). Вѣрно, говорю тебѣ, Каксонъ, какъ моя перчатка,-- и мы, протестанты, заслуживаемъ болѣе похвалы за то что обязанность эту исполняемъ даромъ, тогда какъ за нее брали деньги въ царствѣ той императрицы суевѣрія, которую Спенсеръ въ своемъ алегорическомъ выраженіи обозначаетъ такъ:
   
   ..... The daughter of that woman blind,
   Abessa, daughter of Corecca slow... *)
   *) Дочь той слѣпой женщины, абатиса, дочь Кореки...
   
   Однакожъ, зачѣмъ я говорю тебѣ все это?-- Мой бѣдный Ловель избаловалъ меня и научилъ говорить вслухъ то что я долженъ бы былъ говорить только самому себѣ. Гдѣ племянникъ мой, Гекторъ Макъ-Интайръ?
   -- Въ гостиной, серъ, и съ нимъ обѣ лэди.
   -- Тѣмъ лучше! Я пойду къ нимъ.
   -- Пожалуйста, Монкбарнсъ, не выходи изъ себя, обратилась къ антикварію сестра его, когда тотъ вошелъ въ гостиную.
   -- Милый дядюшка... начала мисъ Макъ-Интйаръ.
   -- Что это значитъ? спросилъ Ольдбукъ, боясь услышать какую нибудь непріятную новость и предвидя ее по умоляющему тону обѣихъ лэди, какъ крѣпость, которая ожидаетъ нападенія при первомъ звукѣ трубы, требующемъ сдачи.-- Что такое? Чѣмъ вы испытываете мое терпѣніе?
   -- Надѣюсь, что тутъ нѣтъ ничего особеннаго, серъ, сказалъ Гекторъ, сидѣвшій съ подвязанною рукою за завтракомъ.-- Впрочемъ, что бы ни случилось, отвѣтственности подлежу одинъ я, потому что за все сдѣланное вамъ безпокойство не могу предложить вамъ ничего, кромѣ моей сердечной благодарности.
   -- Пустое, пустое! Я радъ тебѣ отъ души. Только пусть случай этотъ предохранитъ тебя отъ порывовъ гнѣва, который есть ни что иное какъ временное сумасшествіе -- ira furor brevis;-- да скажите что за новая бѣда случилась?
   -- Собака моя, серъ, опрокинула но несчастно...
   -- Дай Богъ, чтобъ то была не клокнабенская слезная урна {У древнихъ въ гробы клались маленькія урны, въ которыхъ, какъ полагали, собирались слезы пріятелей умершаго.}, воскликнулъ Ольдбукъ.
   -- Признаться, дядюшка, сказала молодая лэди, -- я опасаюсь... это та самая что стояла на буфетѣ. Бѣдное животное потянулось только за свѣжимъ масломъ.
   -- Въ чемъ кажется совершенно и успѣло, такъ какъ кромѣ соленаго я другаго на столѣ не вижу. Впрочемъ, урна моя -- вздоръ! Она не болѣе, какъ основный камень моей теоріи, на которомъ я созидалъ доказательства (въ опроверженіе невѣжественнаго упрямства Макъ-Криба), что римляне прошли сквозь ущелія нашихъ горъ и оставили слѣды своего искуства и оружія. И это все уничтожено, сокрушено, лежитъ въ обломкахъ, которые можно принять за черепки какого нибудь дряннаго цвѣточнаго горшка!
   
   --...... Hector, I love thee,
   But never more be officer of mine *).
   *) Гекторъ, я люблю тебя, во ты болѣе не состоишь у меня въ войскѣ {Антикварій приводитъ слова Отелло, замѣняя имя Кассіо именемъ своего племянника, Гектора.}.
   
   -- Дѣйствительно, серъ, я представлялъ бы жалкую фигуру въ томъ полку, который вы навербовали бы.
   -- По крайней мѣрѣ, Гекторъ, я потребовалъ бы отъ тебя, чтобъ ты оставилъ свой обозъ, и шелъ expedites или relictis impedimentis {Свободенъ отъ тяжести и препятствій.}. Ты не можешь себѣ представить какъ надоѣла мнѣ эта собака. Она даже совершила кражу со взломомъ, ворвавшись въ кухню сквозь запертыя двери и съѣвъ баранью лопатку. (Если читатели ваши вспомнятъ осторожность Дженни Ринтерутъ, оставившей всѣ двери незапертыми, когда она отправилась въ хижину рыбака, то они вѣрно не осудятъ бѣдную Юнону въ такомъ сильномъ преступленіи, которое юристы называютъ claustrum fregit, и дѣлаютъ различіе между кражею со взломомъ и просто кражею.
   -- Очень сожалѣю, серъ, сказалъ Гекторъ,-- что Юнона надѣлала столько безпорядка; по Джакъ Мупргедъ, дресировщикъ, никакъ не могъ подчинить ее дисциплинѣ. Она странствовала болѣе всякой другой собаки, и...
   -- Я бы очень желалъ, Гекторъ, чтобъ она странствовала внѣ моихъ владѣній.
   -- Мы оба отправимся завтра или сегодня; но мнѣ бы тяжело было разстаться съ братомъ моей матери въ неудовольствіи за дрянной горшокъ.
   -- Братъ, братъі воскликнула мисъ Макъ-Интайръ въ совершенномъ отчаяніи отъ такого эпитета.
   -- Какъ же ты хочешь назвать его? продолжалъ Гекторъ.-- Въ Египтѣ точно въ такихъ горшкахъ охлаждаютъ вино, шербетъ и воду; я привезъ съ собою пару такихъ горшковъ и могъ бы привезти ихъ по крайней мѣрѣ двадцать.
   -- Какъ? спросилъ Ольдбукъ,-- точно такіе горшки, какъ разбитый твоею собакою?
   -- Да, серъ, въ родѣ того глинянаго горшка, который стоялъ на буфетѣ. Они въ моей квартирѣ, въ Фэрпортѣ; во время переѣзда изъ Египта мы употребляли ихъ для охлажденія вина, и нашли, что они чрезвычайно для того удобны. Еслибъ они могли хоть нѣсколько вознаградить вашу потерю или доставили вамъ удовольствіе, я почелъ за величайшую честь предложить ихъ вамъ!
   -- Разумѣется, мой милый Гекторъ, я буду совершенно вознагражденъ ими. Изслѣдованіе отношенія народовъ по ихъ обычаямъ, по сходству употребляемыхъ ими вещей, составляетъ издавна мое любимое занятіе. Каждая бездѣлица, бросающая свѣтъ на эти отношенія, драгоцѣнна для меня въ высшей степени.
   -- Повѣрьте, серъ, что вы меня обрадуете еще больше принятіемъ ихъ и еще нѣсколькихъ бездѣлицъ въ томъ же родѣ. Теперь, надѣюсь, вы простите меня?
   -- О, мой милый, ты только безразсуденъ и вѣтренъ.
   А Юнона также только вѣтрена, могу васъ увѣрить; дресировщикъ сказалъ мнѣ, что она неспособна ни къ пороку, ни къ упрямству.
   -- Хорошо, я дарую прощеніе и Юнонѣ, съ тѣмъ условіемъ, что ты, подражая ей, будешь избѣгать пороковъ и упрямства, и что она изгнана будетъ изъ гостиной Монкбарнса.
   -- Мнѣ бы горестно и стыдно было, дядюшка, сказалъ воинъ, -- предложить вамъ, въ очищеніе моихъ грѣховъ или преступленій моей спутницы, что нибудь недостойное вашего вниманія; теперь же, когда все забыто, позвольте племяннику, которому вы замѣняли отца, предложить вамъ одну бездѣлку, дѣйствительно рѣдкую. Рана моя мѣшала мнѣ передать вамъ ее прежде. Я пріобрѣлъ ее отъ французскаго ученаго, которому оказалъ нѣкоторыя услуги послѣ дѣла при Александріи.
   При этихъ словахъ капитанъ подалъ антикварію небольшую коробочку, и когда Ольдбукъ открылъ ее, то нашелъ въ ней древній перстень изъ литаго золота съ превосходнымъ камнемъ, изображавшимъ голову Клеопатры. Антикварій вполнѣ предался восторгу, дружески пожалъ руку племяннику, благодарилъ его сто разъ и показывалъ перстень сестрѣ и племянницѣ; послѣдняя, съ обычною своею смѣтливостью, разсыпалась въ похвалахъ, по мисъ Гризельда (хотя не менѣе любила своего племянника) не умѣла послѣдовать ея примѣру.
   -- Это хорошая вещь, Монкбарнсъ, сказала она, -- и можно сказать цѣпная; но я не знатокъ въ такихъ вещахъ.
   -- Вотъ, вотъ, весь Фэрпортъ говоритъ ея устами! воскликнулъ Ольдбукъ.-- Духъ этого города заразилъ всѣхъ насъ; я слышу дня два запахъ дыма съ тѣхъ поръ, какъ вѣтеръ, подобно remora, повернулъ на сѣверо-востокъ, а предразсудки города летятъ еще далѣе его дыма. Повѣрь мнѣ, милый Гекторъ: поди я по главной улицѣ Фэрпорта, показывая этотъ неоцѣненный камень каждому встрѣчному, ни одно человѣческое существо, начиная отъ мэра до городскаго крикуна, не остановится выслушать мою исторію. Но возьми я водъ руку кусокъ полотна, -- не дойду и до коннаго рынка, какъ меня осыплютъ вопросами, тонко ли оно, дорого ли? Ихъ грубую невѣжественность можно изобразить слѣдующими стихами Грэя:
   
   Weave the warp and weave the woof,
             The winding-sheet of wit and sense,
   Dull garment of defensive proof
   'Gainst all that doth not gather pence *).
   *) Тките ткань, похоронный саванъ для ума и здраваго смысла, твердую броню противъ всего что по приноситъ денегъ.
   
   Самый замѣчательный знакъ удовольствія, съ которымъ антикварій принялъ залогъ примиренія, состоялъ въ слѣдующемъ: Между тѣмъ какъ Ольдбукъ съ жаромъ декламировалъ, Юнона, боявшаяся его по инстинкту (собаки почти всегда знаютъ, кто ихъ любитъ и не любитъ), нѣсколько разъ заглядывала въ комнату, и не видя ничего грознаго на лицѣ хозяина, рѣшилась наконецъ войдти; потомъ, надѣясь на безнаказанность, схватила жаркое, назначенное Ольдбуку, въ то самое время, когда тотъ съ самодовольствіемъ поглядывая на своихъ слушателей, повторялъ:
   
   "Weave the warp and weave the woof..."
   
   -- Вспомните мѣсто изъ Оды Fatal Sisters, которое, между прочимъ, очень далеко отъ подлинника... Чортъ возьми! Куда же дѣвалось мое жаркое? А, понимаю! О, ты, типъ женскаго отродья: не даромъ имя твое превратилось въ бранное слово! {Въ Англіи ничѣмъ нельзя больше обидѣть женщину, какъ назвавъ ее a she dog (сука).} (Говоря это, онъ погрозилъ Юнонѣ кулакомъ, и та выбѣжала изъ столовой). Впрочемъ, такъ какъ Юпитеръ не могъ никогда укротить Юнону на небѣ, по словамъ Гомера, и такъ какъ Джакъ Мунргедъ столь же безуспѣшно дѣйствовалъ на землѣ, по словамъ Гектора, то я полагаю, что надо оставить всю надежду на ея исправленіе.-- По такому кроткому выговору, братъ и сестра заключили, что Юнона получила полное прощеніе, и все семейство весело принялось завтракать.
   Послѣ завтрака антикварій предложилъ племяннику идти съ нимъ на похороны, но Гекторъ отговаривался неимѣніемъ траурнаго платья.
   -- Это ничего не значитъ; надо только чтобъ ты былъ тамъ. Будь увѣренъ, ты увидишь вещи, которыя развеселятъ... нѣтъ, это выраженіе неточно, -- которыя займутъ тебя сходствомъ, какое я укажу тебѣ между народными обычаями въ этихъ случаяхъ у насъ, и между обычаями древнихъ.
   -- Прости меня, Господи, подумалъ Макъ-Интайръ.-- Я навѣрно сдѣлаю какую нибудь глупость и снова потеряю все расположеніе, пріобрѣтенное такъ недавно и такъ случайно.
   Когда они отправились (Гекторъ рѣшился идти, видя умоляющіе взоры сестры), то племянникъ твердо рѣшился не оскорблять дяди знаками нетерпѣнія или невниманія. Но всѣ намѣренія наши разлетаются передъ господствующими наклонностями. Антикварій, имѣя обыкновеніе не оставлять ничего безъ объясненія, началъ разсказывать о похоронныхъ обрядахъ древнихъ скандинавовъ, какъ вдругъ Гекторъ прервалъ его разсужденіе о древности насыпей, указывая ему огромную чайку, взлетѣвшую отъ нихъ на ружейный выстрѣлъ. Но Гекторъ сознался въ своей винѣ и былъ прощенъ, и затѣмъ Ольдбукъ продолжалъ свое разсужденіе.
   -- Тебѣ не худо бы покороче познакомиться съ этими обстоятельствами, любезный Гекторъ, потому что при странныхъ сплетеніяхъ настоящей войны, волнующей всѣ углы Европы, Богъ вѣсть гдѣ приведется тебѣ еще служить. Если будешь въ Норвегіи, напримѣръ, или въ Даніи или какой либо другой части древней Сканіи или Скандинавіи, какъ мы называемъ ее, то ничего для тебя не будетъ приличнѣе чѣмъ знать основательно исторію и археологію этой древней страны, этой officina gentium, матери новѣйшей Европы, кормилицы столькихъ героевъ,
   
   Stern to inflict, and stubborn to endure.
   Who smiled in death?... *)
   *) Смѣлыхъ въ нападеніи, твердыхъ въ терпѣніи, улыбавшихся смерти?..
   
   Какое одушевленіе почувствуешь ты, напримѣръ, послѣ изнурительнаго похода, когда узнаешь, что по сосѣдству находится руническій памятникъ, или что палатка твоя разбита близъ могилы героя!
   -- Я думаю, серъ, что при нашей усталости несравненно будетъ пріятнѣе сосѣдство добраго курятника.
   -- Увы! Можно ли говорить такъ? Не удивительно, что мы не видимъ болѣе такихъ побѣдъ, какъ при Креси и Азанкурѣ, когда уваженіе къ древней храбрости умерло въ груди британскаго воина.
   -- Совсѣмъ не то, серъ, совсѣмъ не то. Я полагаю только, что Эдуардъ и Генрихъ и прочіе герои думали прежде о своемъ обѣдѣ, а потомъ уже занимались разсматриваніемъ старыхъ надгробныхъ памятниковъ. Но могу васъ увѣрить, что я не нечувствителенъ къ славнымъ воспоминаніямъ нашихъ предковъ; по вечерамъ я часто призывалъ стараго Рори Макъ-Альпина для того чтобы онъ пѣлъ намъ пѣсни Осіана о битвахъ Фингала съ Ламонъ-Моромъ, и Магнуса съ духомъ Муирартаха.
   -- И неужели ты вѣришь, спросилъ антикварій, затронутый за живое; -- неужели ты такъ простъ, что безусловно вѣришь, будто бредни Макферсона носятъ на себѣ отпечатокъ древности?
   --Вѣрю ли я, серъ? Да какъ же мнѣ не вѣрить, когда я слышу ихъ съ самаго дѣтства?
   -- Но не Макферсоновы же пѣсни изъ англійскаго Осіана? Надѣюсь, ты не такъ глупъ, чтобъ утверждать это? сказалъ антикварій, нахмуривъ брови отъ гнѣва.
   Но Гекторъ твердо встрѣтилъ грозу; подобно всякому кельту онъ воображалъ, что честь его отечества и роднаго языка связана съ достовѣрностью этихъ народныхъ пѣсенъ, и готовъ былъ биться на смерть, потерять скорѣе все свое и даже жизнь, чѣмъ уступить хоть одинъ стихъ. Вслѣдствіе этого онъ мужественно утверждалъ, что Рори Макъ-Альпинъ можетъ повторить цѣлую книгу отъ начала до конца, и только послѣ вторичнаго допроса антикварія Гекторъ прибавилъ: "По крайней мѣрѣ когда у него было довольно водки, то онъ не переставалъ говорить до тѣхъ поръ, пока у него были слушатели".
   -- Да, да, сказалъ антикварій,-- и вѣрно ихъ было немного.
   -- У насъ были свои обязанности, серъ, и мы не могли слушать его цѣлую ночь.
   -- Не можешь ли ты припомнить теперь, сказалъ Ольдбукъ, крѣпко сжимая зубы и говоря не разжимая ихъ, что случалось съ нимъ всегда когда ему протворѣчили.-- Не можешь ли ты припомнить нѣсколько стиховъ, которые кажутся тебѣ столь прекрасными, столь занимательными? Вѣдь я думаю ты отличный знатокъ въ этихъ дѣлахъ.
   -- Я не имѣю притязаній на ученость, дядюшка; но не понимаю, имѣете ли вы причину сердиться на меня за то, что я удивляюсь древностямъ моей родины болѣе, чѣмъ всѣмъ Гарольдамъ, Гарфагерамъ и Гаконамъ, которымъ вы такъ покровительствуете.
   -- Но вѣдь эти могущественные, непобѣдимые готы были ваши предки, серъ! Босые кельты, которыхъ они покорили и терпѣли какъ трусовъ въ ущеліяхъ своихъ горъ, были только ихъ mancipia, рабы.
   Гекторъ въ свою очередь покраснѣлъ отъ гнѣва.-- Не понимаю, серъ, что вы хотите сказать словами рабы и mancipia, но знаю, что этихъ названій невозможно примѣнить къ шотландскимъ горцамъ. Никто, кромѣ брата моей матери, не посмѣетъ выражаться такъ въ моемъ присутствіи, и я прошу васъ замѣтить, что считаю негостепріимнымъ, невеликодушнымъ, даже неприличнымъ ваше обхожденіе съ гостемъ и родственникомъ. Предки мои, мистеръ Ольдбукъ...
   -- Были великіе и благородные начальники, я это знаю, Гекторъ; и я не ожидалъ, чтобъ ты счелъ такимъ страшнымъ оскорбленіемъ воспоминаніе о подобной отдаленной древности; это предметы, о которыхъ я всегда говорю холодно, свободно и безстрастно. Но ты такъ вспыльчивъ и горячъ, какъ будто бы ты и Гекторъ и Ахиллъ, да въ добавокъ еще и Агамемнонъ!
   -- Очень сожалѣю, дядюшка, что я такъ разгорячился, особенно съ вами, которые такъ милостивы и добры ко мнѣ. Но предки мои...
   -- Не будемъ говорить о нихъ, мой милый; я не хотѣлъ оскорбить ни одного изъ нихъ.
   -- Очень радъ, серъ! потому что родъ Макъ-Интайровъ...
   -- Миръ праху ихъ всѣхъ вмѣстѣ и каждаго по одиночкѣ, прервалъ его антикварій.-- Но возвратимся къ нашему предмету: можешь ли ты припомнить, сказалъ я, одно изъ тѣхъ стихотвореній, которыя доставили тебѣ столько удовольствія?
   -- Очень грубо со стороны дяди, подумалъ Макъ-Интайръ, что онъ говоритъ съ удовольствіемъ о всякой древности, а о моей фамиліи не хочетъ говорить ни слова! Потомъ, подумавъ нѣсколько времени, онъ отвѣчалъ:-- Да, серъ; мнѣ кажется, я вспомнилъ нѣсколько стиховъ; но вы вѣдь не понимаете гаэльскаго нарѣчія.
   -- И охотно обойдусь безъ него: Ты можешь дать мнѣ понятіе о смыслѣ стиховъ на нашемъ отечественномъ языкѣ.
   -- Я плохой переводчикъ, сказалъ Макъ-Интайръ, и принялся декламировать подлинникъ, наполненный слогами aghe, augh и ough и тому подобными гортанными звуками, потомъ долго откашливался, какъ будто переводъ засѣлъ у него въ горлѣ. Наконецъ, объяснивъ что предметомъ стихотворенія былъ разговоръ между поэтомъ Онсиномъ или Оманомъ и Патрикомъ, святымъ патрономъ Ирландіи, и что трудно было, если не невозможно, передать невыразимую прелесть первыхъ двухъ или трехъ стиховъ, онъ началъ свой переводъ:
   
   Patrick the psalm-singer,
   Since you will not listen to one of my stories,
   Though you never heard it before,
   I am sorry to tell yon
   You are little better than an ass *).
   *) Патрикъ псалмопѣвецъ, такъ какъ ты не хочешь слушать моего разсказа, хоть ты его никогда не слыхалъ прежде, то мнѣ очень жаль, но я долженъ тебѣ сказать, что ты немного лучше осла.
   
   -- Прекрасно, прекрасно! воскликнулъ антикварій.-- Продолжай. Онъ дѣйствительно былъ самый отчаянный безумецъ, и я нахожу, что поэтъ совершенно правъ. Что же отвѣчаетъ патронъ?
   -- Онъ отвѣчаетъ сообразно съ своимъ характеромъ, сказалъ Гекторъ.-- Но вамъ нужно послушать какъ поетъ Макъ-Альпинъ: слова Осіана онъ исполняетъ самымъ густымъ басомъ, а партію Патрика теноромъ.
   -- Это въ родѣ низкихъ и высокихъ топовъ волынки того же Макъ-Алытна. Ну, продолжай, пожалуйста.
   -- И такъ, Патрикъ отвѣчаетъ Осіану:
   
   Upon my word, son of Fingal,
   While I am warbling the psalms.
   The clamour of your old women's tales
   Disturbs my devotional exercises *).
   *) Но чести, сынъ Фингала, когда я пою псалмы, внуки твоихъ бабьихъ сказокъ тревожатъ мое благочестивое упражненіе.
   
   -- Превосходно! Все лучше и лучше. Полагаю однако, что Патрикъ пѣлъ лучше блатергольскаго пѣвчаго; иначе трудно было бы рѣшить, кто лучше -- поэтъ или псалмопѣвецъ. Но удивительнѣе всего вѣжливость, съ какою говорятъ такія высокія особы. Досадно, что ни одного слова изъ всего этого нѣтъ въ переводѣ Макферсона.
   -- Если вы увѣрены въ этомъ, съ важностью отвѣчалъ Макъ-Интайръ,-- то онъ позволилъ себѣ непростительныя вольности при переводѣ подлинника.
   -- Я думаю, скоро всѣ убѣдятся въ этомъ, по прошу тебя продолжать.
   -- Вотъ, сказалъ Макъ-Интайръ,-- отвѣтъ Осіана:
   
   Dare you compare your psalms,
   You son of a -- *).
   *) Смѣешь ли ты сравнивать свои псалмы,-- ты, сынъ...
   
   -- Чей сынъ? воскликнулъ Ольдбукъ.
   -- Я полагаю, сказалъ съ нѣкоторымъ усиліемъ молодой воинъ,-- что это значитъ: сынъ собачьей самки:
   
   Do you compare your psalms
   To the tales of the bare-arm'd Fenians *).
   *) Смѣешь ли ты сравнивать свои псалмы съ сказками голорукихъ феніановъ?
   
   -- Увѣренъ ли ты, Гекторъ, что безошибочно передалъ послѣдній эпитетъ?
   -- Вполнѣ увѣренъ, серъ, отвѣчалъ Гекторъ съ сердцемъ.
   -- То-то! Я думалъ, что не говорится ли тутъ о наготѣ другой части тѣла.;
   Презирая этимъ намекомъ, Гекторъ продолжалъ:
   
   I shall think it no great harm
   To wring your bald head from your shoulders *).
   *) Для меня не важное дѣло сорвать твою лысую голову съ плечъ.
   
   -- Но что тамъ за чудо? воскликнулъ Гекторъ, прерывая свое чтеніе.
   -- Существо изъ стада Протея, отвѣчалъ антикварій:-- phoca, или тюлень, спящій на морскомъ берегу.
   Услышавъ это Макъ-Интайръ со всею живостью охотника, забывъ Осіана, Патрика, дядю и даже свою рану, воскликнулъ:-- Онъ будетъ мой, мой!-- И вырвавъ трость изъ руки изумленнаго антикварія, едва не уронилъ его, и побѣжалъ со всѣхъ ногъ, чтобъ стать между животнымъ и моремъ, къ которому, предчувствуя бѣду, тюлень быстро началъ отступать.

0x01 graphic

   Самъ Санчо былъ менѣе удивленъ, когда господинъ его, прервавъ свой разсказъ о борцахъ Пентаполина съ голою рукою, ринулся на стадо овецъ, чѣмъ Ольдбукъ при такой неожиданной выходкѣ племянника.
   -- Бѣсъ въ него вселился! было первымъ восклицаніемъ антикварія.-- Поднимать животное, которое и не думало объ немъ. И возвысивъ голосъ, Ольдбукъ закричалъ: -- Гекторъ! Племянникъ! Сумасшедшій! Оставь phoca, оставь тюленя! Онъ кусается, какъ бѣшеный. Хоть раскричись, ничего не слушаетъ. Вотъ, вотъ они сошлись -- хорошо, phoca одолѣваетъ. Очень радъ,-- промолвилъ старикъ, съ горечью въ сердцѣ, хотя былъ огорченъ опаснымъ положеніемъ племянника,-- радъ отъ всей души и отъ всего сердца...
   Въ самомъ дѣлѣ, тюлень, увидя что отступленіе заграждено ему быстроногимъ воиномъ, смѣло ринулся на него, и выдержавъ сильный ударъ трости безъ малѣйшаго вреда, нахмурилъ брови (что обыкновенно дѣлаетъ это животное когда его разсердятъ), схватилъ въ лапу съ необыкновенною силою оружіе своего врага, самого его опрокинулъ на песокъ и отправился къ морю, не причинивъ Гектору дальнѣйшаго вреда. Капитанъ Макъ-Интайръ, смущенный результатомъ своего подвига, поднялся съ земли въ то время, когда дядя его разсыпался въ ироническихъ поздравленіяхъ по случаю единоборства, достойнаго пѣснопѣній самого Осіапа.-- Потому, присовокупилъ антикваріи -- что великодушный противникъ твой улетѣлъ, хотя и не на орлиныхъ крыльяхъ, и оставилъ за тобою поле битвы... Но чести, онъ удалился со всѣмъ величіемъ тріумфатора и унесъ мою трость, какъ spolia opima {Трофея побѣды.}.
   Макъ-Интайру нечего было отвѣчать, и извинялся только тѣмъ, что горецъ не можетъ видѣть ни лани, ни тюленя, ни лося, и не попытаться захватить ихъ, а онъ совсѣмъ забылъ о своей рукѣ, которая еще въ перевязкѣ. Въ паденіи своемъ онъ нашелъ предлогъ возвратиться въ Монкбарнсъ и такимъ образомъ избѣжалъ дальнѣйшихъ насмѣшекъ дяди и жалобъ его на пропажу трости.
   -- Я срѣзалъ ее, говорилъ антикварій,-- въ класическихъ лѣсахъ Гаторндена, когда и не думалъ еще оставаться вѣчнымъ холостякомъ. Я бы не отдалъ ее за цѣлый океанъ тюленей... О, Гекторъ, Гекторъ! Соименный тебѣ герой созданъ былъ на защиту Трои, а ты созданъ на разрушеніе Монкбарнса.
   

ГЛАВА XXXI.

   
   Не говори мнѣ объ этомъ, пріятель; слезы молодости -- тепленькая соленая водица; изъ нашихъ старыхъ глазъ горе ниспадаетъ градинами сѣвера, охлаждая морщины на поблекшемъ лицѣ; наши слезы холодны, какъ наши надежды, и черствы, какъ наши чувства. Слезы молодыхъ падаютъ безъ вздоха; наши -- звучатъ, отскакивая, наполняютъ собою цѣлую равнину, и все блѣднѣетъ отъ нихъ передъ нами.

Старинная пьеса.

   Оставшись одинъ, антикварій ускорилъ шагъ (потому что различныя разсужденія и приключенія съ морскимъ животнымъ задержали его на пути) и черезъ короткое время онъ достигъ Муселькрата, гдѣ передъ нимъ лежали шесть хижинъ. Обыкновенно грязныя и неудобныя онѣ кромѣ того еще имѣли теперь печальный видъ траура. Всѣ лодки вытащены были на берегъ, и хотя день былъ прекрасный и время года благопріятное, нигдѣ не слыхать было ни пѣсенъ рыбаковъ, отправляющихся на ловлю, ни крика дѣтей, ни рѣзкаго пѣнія матери, починивающей сѣти у дверей своей хижины. Нѣсколько сосѣдей, одни въ старыхъ черныхъ платьяхъ, другіе въ обыкновенной одеждѣ, но всѣ съ выраженіемъ грустнаго сочувствія къ такому внезапному и неожиданному бѣдствію, стояли около дверей хижины Мукльбакита, въ ожиданіи пока вынесутъ тѣло.
   Когда къ хижинѣ приблизился монкбарнскій лэрдъ, всѣ стоявшіе тамъ посторонились, чтобъ дать ему дорогу, и печально сняли свои шляпы; Ольдбукъ съ своей стороны также оказалъ имъ ту же вѣжливость.
   Внутри хижины происходила сцена, которую могъ бы передать только нашъ художникъ Вильки съ его неподражаемымъ искуствомъ, характеризующимъ очаровательныя произведенія его кисти.
   Тѣло покойнаго лежало въ гробу, поставленномъ на постели, въ которой молодой рыбакъ спалъ при жизни. Недалеко отъ него стоялъ отецъ съ суровымъ, покрытымъ морщинами лицомъ и посѣдѣвшею головою, выдержавшею много бурныхъ дней и ночей. Онъ казался весь погруженнымъ въ думу о понесенной имъ потерѣ, и подавленъ тягостнымъ чувствомъ сильной скорби, свойственной грубымъ и суровымъ характерамъ, начинающимъ ненавидѣть весь свѣтъ, когда предметъ ихъ любви болѣе не существуетъ. Старикъ употребилъ отчаянныя усилія для спасенія своего сына, и только силою могли удержать его отъ новыхъ попытокъ, которыя погубили бы его, не принеся ни малѣйшей пользы утопавшему. Всѣ эти мысли бродили въ его головѣ. Онъ по временамъ бросалъ косвенный взглядъ на гробъ, какъ на предметъ, котораго его зрѣніе не могло выносить, и отъ котораго въ то же время онъ не могъ оторваться. Отвѣты старика на необходимые вопросы были коротки, суровы, даже грубы. Никто изъ его семейства не смѣлъ обратиться къ нему со словами сочувствія или утѣшенія. Мужественная супруга его, неограниченная властительница дома, какъ она справедливо хвалилась, приведена была своею страшною потерею къ молчанію и покорности, и она принуждала себя удерживать порывы собственной горести и скрывать ихъ отъ взоровъ мужа. Утромъ Маджи старалась принудить мужа съѣсть что нибудь, по старикъ отказывался отъ пищи съ самой минуты постигшаго его несчастія; не смѣя подойти сама, Маджи подослала къ нему младшаго сына, его любимца, чтобы тотъ поднесъ ему кушанья. Первымъ движеніемъ отца было оттолкнуть ребенка съ гнѣвомъ, вторымъ -- привлечь его къ себѣ и покрыть поцѣлуями.
   -- Ты будешь славный мальчикъ, Пэти, если выростешь, но никогда не будешь, и не можешь быть для меня тѣмъ, чѣмъ былъ братъ твой! Десяти лѣтъ отъ роду онъ уже плавалъ со мною въ морѣ, и отсюда до Буханеса никто не умѣлъ лучше его закинуть сѣть. Говорятъ, надо покориться судьбѣ... попробую!
   И съ этой минуты старикъ опять погрузился въ молчащіе, пока не заставили его отвѣчать на необходимые вопросы.
   Таково было горестное состояніе отца.
   Въ другомъ углу хижины сидѣла мать, покрывъ голову передникомъ; сила ея скорби видна была въ судорожныхъ движеніяхъ рукъ и груди, остававшихся непокрытыми.
   Двѣ сосѣдки услужливо жужжали ей въ ухо обычные совѣты покоряться судьбѣ, какъ это всегда бываетъ при невозвратныхъ потеряхъ, и старались заглушить печаль неутѣшной матери.
   Грусть дѣтей сопровождалась изумленіемъ, возбужденнымъ въ нихъ никогда невиданными ими приготовленіями, и особенно необыкновеннымъ изобиліемъ хлѣба и вина, которыми въ подобныхъ случаяхъ бѣдный поселянинъ или рыбакъ угощаетъ своихъ гостей. Необыкновенная роскошь похоронъ такъ удивила дѣтей, что почти заглушила въ нихъ скорбь о смерти брата.
   Всего замѣчательнѣе изъ этой безотрадной группы была старая бабушка. Сидя на своемъ мѣстѣ, съ обычнымъ видомъ совершеннаго безучастія ко всему ее окружавшему, она казалось искала иногда своей прялки и веретена, и съ удивленіемъ смотрѣла, не находя ни той ни другаго. Глаза ея какъ будто спрашивали, зачѣмъ отняли у нея всегдашнее ея занятіе, зачѣмъ одѣли ее въ черное платье и пустили въ хижину такое множество народа; наконецъ она подняла голову, обвела всѣхъ блуждающимъ взглядомъ и устремила глаза на кровать, гдѣ стоялъ гробъ ея внука,-- и тутъ только по видимому въ первый разъ она поняла постигшее ихъ несчастіе. Чувства удивленія, замѣшательства и печали выражались одно за другимъ на ея безжизненномъ лицѣ. Но она не промолвила ни одного слова, не выронила ни одной слезы; ни взглядомъ, ни выраженіемъ не показала своему семейству, что понимаетъ необыкновенное разстройство вокругъ нея. Такъ сидѣла она посреди похороннаго собранія, какъ звено, соединявшее плачущихъ съ бездыханнымъ тѣломъ, предметомъ ихъ скорби,-- какъ существо, въ которомъ свѣтъ жизни уже померцалъ при приближеніи смертныхъ тучъ.
   При вступленіи Ольдбука въ домъ печали, его привѣтствовали общимъ и безмолвнымъ наклоненіемъ головы; потомъ, но шотландскому обычаю, предложили пришедшимъ хлѣбъ, вино и водку. Когда это разносили, Эльспетъ привела всѣхъ въ удивленіе, сдѣлавъ знакъ разносившему, чтобъ онъ остановился; потомъ взяла стаканъ, подняла его съ безсмысленною улыбкою на своемъ морщинистомъ лицѣ, и произнесла глухимъ, гробовымъ голосомъ: "За ваше здоровье, господа; желаю вамъ чаще веселиться на такихъ собраніяхъ".
   Всѣ были поражены такимъ зловѣщимъ тостомъ, и съ какимъ-то ужасомъ поставили назадъ свои стаканы. Это не покажется удивительнымъ тому, кто знаетъ какъ суевѣрна въ подобныхъ случаяхъ шотландская чернь. Но, отвѣдавъ поданнаго ей напитка, старуха вдругъ воскликнула: "Что это? Вппо? Зачѣмъ вино въ домѣ моего сына? Да..." произнесла она, удерживая стенаніе: "теперь я понимаю горестную причину..." и, выронивъ стаканъ изъ рукъ, она стояла нѣсколько мгновеній, устремивъ глаза на гробъ своего внука, потомъ упала на стулъ и закрыла лице своею блѣдною, изсохшею рукою.
   Въ эту минуту вошелъ приходскій пасторъ. Мистеръ Блатерголь, страшный болтунъ, особенно когда дѣло шло о десятинахъ, льготахъ и правахъ духовенства въ засѣданіи церковнаго совѣта, въ которомъ онъ, къ несчастію для его слушателей, былъ одинъ годъ предсѣдателемъ,-- не смотря на все это, былъ добрый человѣкъ, въ отношеніи къ Богу и людямъ, какъ выражается старинная пресвитеріанская поговорка. Ни одна духовная особа не была тщательнѣе его въ исполненіи своихъ обязанностей: онъ всегда посѣщалъ больныхъ и печальныхъ, поучалъ юношей, подавалъ совѣты неопытнымъ и направлялъ заблудшихъ на путь истины. За это нашъ пріятель антикварій любилъ и уважалъ мистера Блатерголя, не смотря на свое отвращеніе къ многословію и предразсудкамъ его и не взирая на нѣкоторое презрѣніе къ его понятіямъ въ дѣлѣ ума и вкуса, въ которомъ Блатерголь былъ особенно болтливъ, надѣясь занять когда нибудь каѳедру риторики или изящной словесности. Правду сказать, Ольдбукъ очень рѣдко, и то по чувству приличія и по настояніямъ своихъ "бабъ", принуждалъ себя слушать его проповѣди; по всегда упрекалъ себя, если ему приходилось отлучиться, когда Блатерголь обѣдалъ въ Монкбарнсѣ, куда онъ разъ навсегда былъ приглашенъ каждое воскресенье; приглашеніе это было знакомъ уваженія, который Ольдбукъ находилъ самымъ пріятнымъ для пастора и сообразнымъ съ своими собственными привычками.
   Отступленіе это было необходимо, чтобъ покороче ознакомить читателей съ достойнымъ пасторомъ. И такъ мистеръ Блатерголь вошелъ въ хижину и принялъ нѣжныя и печальныя привѣтствія ея обитателей, потомъ тотчасъ же приблизился къ несчастному отцу и старался сказать ему нѣсколько словъ въ утѣшеніе. Но старикъ былъ не въ состояніи слушать его; однакожъ, онъ низко поклонился пастору и взялъ его руку, какъ бы въ благодарность за доброе намѣреніе, но не могъ или по хотѣлъ дать ему словеснаго отвѣта.
   Пасторъ подошелъ къ матери тихими, мѣрными шагами, какъ бы опасаясь, чтобы полъ, подобно хрупкому льду, не подломился подъ его ногами, или чтобъ шумъ шаговъ его не погрузилъ сверхъестественною силою въ подземныя бездны хижину и ея обитателей.
   То что пасторъ говорилъ несчастной женщинѣ можно было узнать только по ея отвѣтамъ, едва слышнымъ посреди рыданій, которыя она не въ состояніи была удерживать.
   -- Да, серъ, да, вы очень добры, очень добры, безъ сомнѣнія, безъ сомнѣнія, мы обязаны покориться!-- Но, Боже мой, мой бѣдный Стини, радость моего сердца! Онъ былъ такъ хорошъ, такъ добръ, онъ былъ опорою всего семейства, счастьемъ для всѣхъ насъ; каждый съ удовольствіемъ смотрѣлъ на него! О, дитя мое! Зачѣмъ ты лежишь тутъ? Зачѣмъ я должна тебя оплакивать?

0x01 graphic

   Невозможно было побороть такого порыва печали и любви. Ольдбукъ безпрестанно прибѣгалъ къ своей, табакеркѣ, чтобъ удержать слезы, которыя не смортя на его насмѣшливый и лукавый характеръ готовы были брызнуть въ подобныхъ случаяхъ. Женщины горько плакали, мужчины закрывались шляпами и тихо говорили между собою. Пасторъ обратился съ духовнымъ утѣшеніемъ къ старой бабушкѣ. Сначала та слушала, и казалось, что слушала съ обычною апатіею; по потомъ, воспламененный своимъ дѣломъ, пасторъ началъ говорить ей почти на ухо, такъ что по видимому слова его становились ей понятны, хотя неслышны были стоявшимъ въ нѣкоторомъ отдаленіи, и лице ея озарилось тѣмъ мрачнымъ и выразительнымъ свѣтомъ, который обозначалъ въ ней періодическія возвращенія ея разсудка. Старуха выпрямилась, покачала головою съ нетерпѣніемъ, если не съ презрѣніемъ къ его совѣтамъ, и сдѣлала рукою знакъ столь рѣзкій, что всѣ присутствовавшіе ясно поняли, что она отвергаетъ духовное утѣшеніе.
   Пасторъ отступилъ какъ будто его оттолкнули, поднялъ руку и опять опустилъ ее, какъ бы выражая удивленіе, печаль и состраданіе къ безнадежному состоянію ума старухи. Всѣ присутствовавшіе раздѣляли его изумленіе, и тихій ропотъ пробѣжалъ по собранію, въ доказательство того, какъ сильно отчаянное положеніе старухи поразило всѣхъ ужасомъ.
   Въ это время погребальное общество дополнилось прибытіемъ еще двухъ особъ изъ Фэрпорта. Вппо и водка снова разносились пришедшимъ, и снова повторились безмолвные поклоны. Бабушка во второй разъ взяла стаканъ, выпила его и воскликнула съ какимъ то страннымъ смѣхомъ:-- "Ха, ха, ха! Я пью другой разъ вино въ одинъ и тотъ же день. Какъ вы думаете, давно ли это было со мною? Не было съ тѣхъ поръ..." и мимолетный лучъ сознанія исчезъ съ ея лица; она поставила стаканъ и упала на свое кресло, съ котораго поднялась чтобъ взять вино.
   Когда прошло общее смущеніе, мистеръ Ольдбукъ, сердце котораго обливалось кровью при видѣ борьбы ослабѣвавшаго разума съ оцѣпенѣніемъ старости и горя, замѣтилъ пастору, что пора начинать церемонію. Отецъ умершаго не былъ способенъ къ распоряженіямъ, и потому ближайшій родственникъ подалъ знакъ плотнику, замѣнявшему въ подобныхъ случаяхъ гробовщика, чтобъ онъ приступилъ къ исполненію своей обязанности. Стукъ вколачиваемыхъ гвоздей возвѣстилъ, что доканчиваютъ постройку вѣчнаго жилища смертному. Послѣднее дѣйствіе, разлучающее насъ со смертными останками человѣка, производитъ впечатлѣніе даже на равнодушныхъ и суровыхъ эгоистовъ. Духъ противорѣчія, который я считаю слѣдствіемъ узкихъ понятій, заставилъ отцовъ шотландской церкви отвергнуть молитвы къ Богу, даже въ самомъ торжественномъ случаѣ, для того чтобъ уничтожить сходство своихъ обрядовъ съ тѣми, которые приняты исповѣданіями католическимъ и англиканскимъ. Яснѣе и благороднѣе взглядъ нынѣшняго шотландскаго духовенства, пользующагося подобнымъ случаемъ для принесенія молитвы и для назиданія остающихся въ живыхъ, когда еще сильно впечатлѣніе, произведенное присутствіемъ бездыханнаго тѣла, которое когда-то было подобію имъ, и съ которымъ они сравняются всякій въ свое время. Но столь достойный и приличный обрядъ не былъ еще принятъ во время нашего разсказа, или по крайней мѣрѣ, мистеръ Блатерголь не привелъ его въ исполненіе, и церемонія совершилась безъ малѣйшаго благочестиваго дѣйствія.
   Одѣтый погребальнымъ покровомъ гробъ взятъ былъ на руки ближайшими родственниками покойнаго, которые ожидали только, чтобъ по принятому обыкновенію отецъ поддержалъ голову или верхній конецъ гроба; но когда ему напомнили объ этомъ, онъ махнулъ рукою въ знакъ отказа. Не принимая въ соображеніе горя отца и считая обязанностью живаго исполнить установленный обычай, родные настаивали на своемъ требованіи; но Ольдбукъ принялъ посредничество между убитымъ горестью отцомъ и его благонамѣренными мучителями, объявивъ имъ, что онъ самъ какъ помѣщикъ и господинъ покойнаго будетъ поддерживать его голову до могилы. Не смотря на всю свою скорбь, родные почувствовали въ глубинѣ сердца такое вниманіе со стороны лэрда, и старая Ализона Брекъ, тутъ же находившаяся въ числѣ прочихъ рыбачекъ, громко поклялась, что "его милость Монкбарнсъ никогда не будетъ имѣть недостатка въ устрицахъ во время ихъ лова (всѣ знали, что онъ до нихъ охотникъ), еслибъ даже она должна была сама идти за ними въ море въ самый ужасный вѣтеръ". Этимъ примѣромъ соблюденія обычаевъ и уваженіемъ къ простолюдинамъ, мистеръ Ольдбукъ пріобрѣлъ болѣе популярности, чѣмъ всѣми своими ежегодными пожертвованіями въ пользу частныхъ и общественныхъ потребностей. Таковъ характеръ простаго народа въ Шотландіи!
   Похоронная процесія двинулась вслѣдъ за двумя церковниками, несчастными стариками, готовыми, казалось, упасть въ могилу, въ которую несли другаго; они были одѣты по шотландскому обычаю въ поношенное черное платье и охотничьи шляпы, повязанныя истертымъ крепомъ, а въ рукахъ держали длинныя палки.
   Монкбарнсъ вѣрно протестовалъ бы противъ такой излишней роскоши, еслибъ спросили его совѣта; по дѣйствуя такимъ образомъ онъ могъ потерять расположеніе, только что пріобрѣтенное имъ принятіемъ на себя обязанности главы погребальной церемоніи.
   Поэтому онъ очень благоразумно удержался отъ упрековъ, зная что порицанія и совѣты равно были бы безполезны въ этомъ случаѣ. Дѣйствительно, шотландская чернь была еще заражена страстью къ похороннымъ процесіямъ, въ которыхъ прежніе вельможи выказывали такую роскошь, что шотландскій парламентъ принужденъ былъ издать противъ нея законъ. Авторъ зналъ людей низкаго сословія, которые отказывали себѣ не только въ удовольствіяхъ, но даже въ первыхъ потребностяхъ жизни, для сбереженія денегъ на то, чтобы пережившіе ихъ друзья могли по собственному ихъ выраженію похоронить ихъ "какъ христіанъ"; и вѣрныхъ исполнителей завѣщанія невозможно было принудить обратить въ пользу живыхъ деньги, напрасно расточаемыя на погребеніе умершаго, хотя они сами терпѣли нужду.
   Похоронная процесія, направленная къ кладбищу, находившемуся въ полумилѣ отъ хижины, совершилась съ мрачною торжественностью; тѣло предано было матери-землѣ, и когда могильщики засыпали его и покрыли свѣжимъ дерномъ, мистеръ Ольдбукъ снялъ шляпу и поклонился всѣмъ стоявшимъ около могилы въ грустномъ безмолвіи: то было знакомъ прощанія, и всѣ разошлись по домамъ.
   Пасторъ предложилъ антикварію проводить его домой; но мистеръ Ольдбукъ до того бы пораженъ поступками Саундерса Мукльбакита и его матери, что движимый состраданіемъ, а можетъ быть и любопытствомъ, влекущимъ насъ иногда къ предмету нашей печали, предпочелъ одинокую прогулку по морскому берегу, намѣреваясь мимоходомъ еще разъ посѣтить хижину рыбака.
   

ГЛАВА XXXII.

   
   Что это за, тайный грѣхъ, что за невысказанное дѣло, котораго не допытаешься никакимъ искуствомъ, которое не можетъ очиститься раскаяніемъ..... Ея мускулы -- всѣ ни своемъ мѣстѣ, черты лица не измѣнились, не окаменѣли; щеки не покрываются внезапнымъ румянцемъ, губы не дрожатъ.

Вальполь.-- Таинственная Мать.

   Когда гробъ былъ вынесенъ изъ хижины. всѣ вышли вслѣдъ за нимъ, занявъ мѣста въ процесіи согласно званію и степени родства покойникомъ; маленькихъ братьевъ его повели за гробомъ, и они съ удивленіемъ смотрѣли на церемонію, значеніе которой едва понимали. Сосѣдки, то тчасъ по удаленіи процесіи, увели съ собою дѣвушекъ Саундерса, чтобъ дать несчастнымъ родителямъ время открыть другъ другу сердце свое и тѣмъ облегчить свою печаль. Но это доброе намѣреніе было безполезно. Едва послѣдняя изъ нихъ оставила хижину и тихо притворила за собою дверь, какъ отецъ, быстрымъ взглядомъ увѣрившись, что въ хижинѣ нѣтъ чужихъ, вскочилъ съ мѣста, схватился за голову, и испустилъ крикъ отчаянія, который старался удержать въ присутствіи постороннихъ, затѣмъ будучи не въ состояніи владѣть собою, кинулся къ постели, гдѣ недавно стоялъ гробъ, упалъ на нее громко рыдая, завернулъ голову въ одѣяло и предался вполнѣ своей скорби. Напрасно горестная мать, испуганная силою отчаянія своего супруга, -- отчаянія, всегда опаснаго въ человѣкѣ крѣпкаго сложенія,-- задушала свои рыданія, и скрывая слезы дергала его за полы платья, умоляла встать и вспомнить, что хотя онъ и лишился сына, но у него осталась жена и еще нѣсколько дѣтей, которыхъ онъ долженъ утѣшить и поддержать. Голосъ ея слишкомъ рано раздался для его скорби -- старикъ не слыхалъ его; онъ оставался въ томъ же положеніи на постели, и сильными, тяжкими рыданіями потрясалъ кровать и перегородку, къ которой она была прислонена, сжималъ въ судорожныхъ движеніяхъ одѣяло и дрожалъ всѣмъ тѣломъ. То была страшная, раздирающая душу картина отцовской печали!
   -- О, что это за день! Что за день! говорила бѣдная мать, облегчившая слезами и рыданіями свое материнское горе и трепетавшая за мужа.-- Господи! Никого нѣтъ, кто бы помогъ бѣдной оставленной женщинѣ. О, матушка, если бы ты могла сказать ему хоть одно слово! Если бы ты могла утѣшить его!
   Къ удивленію своему, которое наполнило ея сердце еще большимъ страхомъ, она замѣтила, что старуха услыхала и поняла ее. Эльспетъ встала, пошла безъ видимой слабости къ сыну, остановилась у кровати и сказала ему:-- Встань, сынъ мой, и не печалься о томъ, кто свободенъ отъ грѣха, печали и искушенія. Горевать надо о тѣхъ, кто остается въ этой юдоли мрака и стенанія. Я не печалюсь ни о комъ, я не могу уже печалиться; и ты бы скорѣе долженъ былъ плакать обо мнѣ!
   Голосъ матери, нѣсколько лѣтъ не раздававшійся посреди жизненныхъ заботъ, не подававшій никому ни совѣта, ни утѣшенія, поразилъ сына.
   Онъ сѣлъ на кровати; лице его и тѣлодвиженія, выражавшія весь ужасъ отчаянія, приняли видъ глубокой скорби и страданія. Старуха возвратилась на свое мѣсто, а Маджи машинально взялась за Библію и начала читать ее, хотя слезы мѣшали ей разбирать слова.
   Въ это время сильный стукъ раздался у двери.
   -- О, Господи! воскликнула бѣдная мать.-- Кто это приходитъ въ такую минуту? Вѣрно кто нибудь не слыхавшій о нашемъ несчастіи.
   Стукъ раздался снова; Маджи встала, и отворяя дверь спросила съ упрекомъ:-- Кто это приходитъ тревожить горестную семью?

0x01 graphic

   Передъ Маджи стоялъ высокій мужчина въ черномъ платьѣ, и она тотчасъ узнала въ немъ лорда Гленалана.
   -- Здѣсь, спросилъ онъ,-- или въ которой нибудь изъ сосѣднихъ хижинъ живетъ старушка, по имспи Эльспетъ, долго жившая въ Крайгбурнфутѣ, на землѣ Гленалановъ?
   -- Это свекровь моя, милордъ, отвѣчала Маргарита, -- но она теперь никого не можетъ видѣть.-- Мы потерпѣли страшное горе, жестокое бѣдствіе!
   -- Избави Богъ, сказалъ лордъ Гленаланъ, -- чтобъ я захотѣлъ потревожить ваше горе; но дни мои сочтены, свекровь ваша въ глубокой старости, и если я не увижу ее сегодня, то мы вѣроятно болѣе не встрѣтимся въ этой жизни.
   -- А зачѣмъ вамъ, спросила печальная мать,-- видѣть старуху, удрученную годами, горемъ и страданіями? Ни лордъ, ни простолюдинъ не должны входить въ двери моей хижины въ тотъ день, когда изъ нея вынесли гробъ моего сына.
   Говоря такимъ образомъ она предалась природной запальчивости своего характера и раздражительности, свойственной людямъ ея ремесла,-- запальчивости, которая начала примѣшиваться къ горести, когда улегся первый порывъ отчаянія въ ея груди; она только до половины отворила дверь и стояла передъ него, рѣшившись не впускать посѣтителя. Но тутъ раздался голосъ ея мужа:-- Что такое, Маджи? Зачѣмъ ты не пускаешь его? Пусть войдетъ -- я не дамъ теперь обрывка стараго каната, чтобъ помѣшать кому нибудь войдти или выйдти изъ этого дома!
   По приказанію мужа, Маджи отстранилась отъ двери и пропустила лорда Гленалана въ хижину. Страданіе, начертанное на его изнеможенномъ лицѣ, составляло рѣзкую противоположность съ слѣдами горя, оставшимися на грубомъ, загорѣломъ лицѣ рыбака и на мужественныхъ чертахъ лица его жены. Лордъ подошелъ къ старухѣ, сидѣвшей на своемъ обычномъ мѣстѣ, и спросилъ ее такъ громко, какъ только позволилъ ему его голосъ: -- Вы ли Эльспетъ изъ Крайгбурнфута въ Гленаланѣ?
   -- Кто спрашиваетъ о грѣшномъ жилищѣ этой злой женщины? было отвѣтомъ на вопросъ.
   -- Несчастный графъ Гленаланъ.
   -- Графъ!.. Графъ Гленаланъ!..
   -- Тотъ, который носилъ имя Вильяма, лорда Джеральдина, сказалъ графъ,-- и который по смерти матери получилъ титулъ графа Гленалана.
   -- Открой ставень! поспѣшно и твердо закричала старуха своей невѣсткѣ;-- открой скорѣе ставень, чтобъ я могла разсмотрѣть, настоящій ли это лордъ Джеральдинъ, сынъ моей госпожи, котораго я приняла на свои руки въ минуту его рожденія, и имѣющій право проклинать меня за то что я не задушила его тогда же.
   Окно, закрытое для того, чтобъ темнота придавала большую торжественность похоронному собранію, по приказанію старухи было отворено, и теперь, открытое, онъ бросило яркій свѣтъ посреди дымной атмосферы душной хижины. Падая струею на очагъ, блестящіе лучи, достойные кисти Рембрандта, освѣтили лице несчастнаго лорда и старой сивиллы, которая поднялась на ноги, и держа графа за руку вперила въ него свои блѣдно-голубые глаза, и указательнымъ пальцемъ другой руки тихо поводила надъ самымъ лицомъ Гленалана, какъ бы стараясь сообразить очертанія его съ тѣмъ что осталось у нея въ памяти. Окончивъ свой осмотръ старуха сказала съ глубокимъ вздохомъ:
   -- Какая страшная, какая громадная перемѣна! А кто виноватъ въ пей? Это начертано тамъ, гдѣ хранится воспоминаніе,-- начертано желѣзнымъ перомъ на мѣдныхъ скрижаляхъ, тамъ гдѣ записывается все совершаемое плотью... А зачѣмъ, прибавила она послѣ краткаго молчанія, -- зачѣмъ лорду Джеральдину понадобилась бѣдная старуха, которая должна считаться умершею, и жива только потому что не покрыта землею?
   -- Ради Бога! отвѣчалъ лордъ Гленаланъ,-- скажите сама, зачѣмъ вы непремѣнно меня требовали, и зачѣмъ вы свое требованіе подкрѣпили присылкою вещи, благодаря которой я не смѣлъ отказать?
   Говоря это лордъ вынулъ изъ кошелька перстень, врученный ему старымъ Охильтри въ Гленалангаузѣ. Видъ этого перстня произвелъ странное, внезапное впечатлѣніе на старуху. Страхъ соединился въ ней съ трепетаніемъ старости, и она начала рыться у себя въ карманахъ, съ волненіемъ человѣка, потерявшаго нѣчто очень важное, -- потомъ убѣдившись въ дѣйствительности своихъ опасеній, старуха обернулась къ графу и спросила его:
   -- Какимъ образомъ попалъ къ вамъ этотъ перстень? Откуда вы взяли его? Я думала, что онъ въ безопасности; что скажетъ на это графиня?
   -- Вы знаете, отвѣчалъ графъ,-- или по крайней мѣрѣ, должны были слышать, что матушка моя скончалась.
   -- Скончалась! Не обманываете ли вы меня? Такъ она оставила наконецъ свои земли, свое званіе, свое богатство?
   -- Все, все, какъ смертные оставляютъ всю тщету человѣческую.
   -- Мнѣ кажется, отвѣчала Эльспетъ, -- что я и прежде это слышала; но съ тѣхъ поръ у насъ въ домѣ было такъ много горя, а память моя такъ плоха. Но увѣрены ли вы, что матушка ваша, графиня, переселилась въ вѣчность?
   Графъ снова увѣрялъ ее, что прежней госпожи ея уже нѣтъ въ живыхъ.
   -- И такъ, сказала Эльспетъ, -- тайна не будетъ тяготить меня болѣе. Пока она была жива, кто бы осмѣлился говорить то что ей не нравилось? Но ея нѣтъ болѣе на свѣтѣ -- и я разскажу все.
   Затѣмъ, обратясь къ сыну и невѣсткѣ, она велѣла имъ выйдти изъ дома и оставить ее наединѣ съ лордомъ Джеральдиномъ (такъ продолжала она называть графа). Но Маджи Мукльбакитъ, по прошествіи перваго порыва горести, нисколько не была расположена у себя въ домѣ повиноваться свекрови (это родство рѣдко даетъ какую нибудь власть въ низшемъ классѣ общества), и тѣмъ болѣе была удивлена такимъ приказаніемъ, что, казалось, совершенно забыла даже о возможности услышать что нибудь подобное.
   -- Довольно странно, бормотала Маджи въ полголоса, удерживаемая отъ вспышки присутствіемъ лорда Гленалана;-- довольно странно заставлять мать выходить изъ собственнаго дома со слезами на глазахъ въ ту минуту, когда въ двери только что вынесли тѣло старшаго ея сына.
   Рыбакъ прибавилъ къ этому слѣдующія слова, произнесенныя глухимъ, твердымъ голосомъ: -- Сегодня не время разсказывать старыя сказки, матушка! Милордъ, если это и лордъ, можетъ пожаловать въ другое время, или если ему угодно можетъ теперь все разсказать вамъ; здѣсь никто не захочетъ слушать ни васъ, ни его. Но никто въ свѣтѣ, ни лордъ, ни слуга, ни вельможа, ни простолюдинъ не заставятъ меня выйдти изъ дома въ тотъ день, когда мой бѣдный...
   Здѣсь голосъ рыбака прервался, и онъ не въ состояніи былъ продолжать; а такъ какъ онъ поднялся при входѣ лорда Гленалана и все стоялъ, то теперь снова упалъ на стулъ и положеніемъ своимъ показывалъ, что сдержитъ слово.
   Но старуха, которой подобное препятствіе возвратило всѣ силы умственнаго превосходства, нѣкогда даннаго ей въ удѣлъ природою, встала, подошла къ сыну и сказала торжественнымъ голосомъ:
   -- Сынъ мой, если ты не хочешь слышать о стыдѣ своей матери, и добровольно свидѣтельствовать о ея преступленіи, если ты цѣнишь ея благословеніе и проклятіе, я приказываю тебѣ, ради той, которая произвела тебя на свѣтъ и вскормила, оставить меня наединѣ съ лордомъ Джеральдиномъ переговорить о томъ что не должно коснуться до слуха постороннихъ. Повинуйся матери, чтобъ имѣть право, когда засыплютъ глаза ея перстью (дай Богъ, чтобъ это скорѣе случилось!), вспомнить этотъ часъ безъ упрека совѣсти, что ты не исполнилъ послѣдняго земнаго ея желанія.
   Торжественныя выраженія Эльспетъ пробудили въ сердцѣ рыбака то безсознательное повиновеніе, къ которому пріучила его нѣкогда мать, и которое онъ свято хранилъ пока она была въ полномъ умѣ. Воспоминаніе соединилось съ овладѣвшимъ имъ въ это время ощущеніемъ, и устремивъ глаза на постель, гдѣ недавно лежало мертвое тѣло, Саундерсъ прошепталъ самъ себѣ:-- О нъ никогда не былъ ослушникомъ противъ меня, правъ ли я былъ или не правъ: зачѣмъ же мнѣ огорчать ее? И, взявъ за руку жену свою, почти противъ ея воли, вывелъ ее изъ хижины и плотно притворилъ за собою двери.
   Когда вышли несчастные родители, лордъ Гленаланъ, боясь чтобы старуха не впала въ свою обычную летаргію, просилъ ее сообщить ему поскорѣе обѣщанное.
   -- Вы скоро узнаете все, отвѣчала она, -- воспоминанія мои теперь очень ясны, и вамъ нечего опасаться, что я что нибудь забуду. Жилище мое въ Крайгбурнфутѣ такъ ясно у меня предъ глазами, какъ будто я вижу его въ настоящую минуту: зеленый лугъ съ ручейкомъ, впадающимъ въ море, двѣ небольшія лодки съ распущенными парусами въ заливѣ, высокій утесъ, примыкающій къ парку Гленалангауза и возвышающійся надъ потокомъ. Да! Я могу позабыть, что у меня былъ мужъ, котораго я потеряла, что изъ четырехъ сыновей у меня одинъ только остался въ живыхъ, что бѣды за бѣдами унесли неправедно нажитое имущество, что тѣло первенца моего сына вынесли сегодня отсюда; по никогда не позабуду дней, проведенныхъ мною въ Крайгбурнфутѣ.
   -- Вы были любимицею моей матери, сказалъ лордъ Гленаланъ, желая навести ее на предметъ, отъ котораго она удалилась.
   -- Была, была, и вамъ не нужно напоминать мнѣ этого. Она возвысила меня надъ моимъ сословіемъ, дала познанія, чуждыя моимъ собратіямъ, -- но подобно древнему искусителю, вмѣстѣ съ познаніемъ добра внушила мнѣ и познаніе зла.
   -- Ради Бога, Эльспетъ, сказалъ изумленный графъ, -- объясните мнѣ свои страшные намеки! Я хорошо знаю, что вамъ довѣрена была ужасная тайна: услышавъ ее могутъ обрушиться стѣны отъ ужаса. Но продолжайте!
   -- Сейчасъ, сейчасъ, отвѣчала она.-- Подождите минуту -- Казалось, она собирала воспоминанія, и въ ней болѣе незамѣтно было ни апатіи, ни безумія. Она напала на предметъ, долго тяготившій ея умъ, и безъ сомнѣнія занимавшій всю ея душу, въ то время, какъ она казалась мертвою для всего окружавшаго ее. Прибавлю къ этому замѣчательный фактъ: столь велико было дѣйствіе умственной энергіи надъ физическими силами и нервною системою Эльспетъ, что не смотря на глухоту ея, каждое слово, произнесенное лордомъ Гленаланомъ во время этого необыкновеннаго совѣщанія, даже иногда очень тихо въ порывѣ ужаса и страданія, достигало ясно и полно до слуха старой женщины, какъ бывало во дни ея юности. И сама она говорила ясно, понятно и отчетливо, какъ бы желая передать вполнѣ смыслъ своего разсказа, который былъ въ то же время кратокъ, безъ болтовни и постороннихъ прибавленій, свойственныхъ ея полу и сословію. Словомъ, разговоръ ея выказывалъ нѣкоторое образованіе, необыкновенно твердый, рѣшительный умъ, и одинъ изъ тѣхъ характеровъ, которые способны къ великимъ добродѣтелямъ и великимъ преступленіямъ. Содержаніе разсказа ея изложено въ слѣдующей главѣ.
   

ГЛАВА XXXIII.

   
   Угрызеніе совѣсти,-- оно никогда не потеряетъ насъ изъ вида: какъ гончая собака оно бѣжитъ за нами быстрыми шагами сквозь лабиринтъ юношескихъ упоеній; оно не слышно, можетъ быть, пока не укротятъ насъ лѣта. Но когда время охладитъ наши члены и уничтожитъ въ насъ надежду на борьбу или бѣгство, мы, лежа на постели, слышимъ глухой голосъ совѣсти, возвѣщающій горе и угрожающія намъ наказанія.

Старинная пьеса.

   -- Мнѣ не нужно сообщать вамъ, начала старуха обращаясь къ графу Гленалану,-- что я была любимицею и повѣренною (Джоселипды, графини Гленаланъ, спаси Господи душу ея! (Здѣсь она перекрестилась), и вы вѣрно не забыли, что я пользовалась довѣренностью ея впродолженіе нѣсколькихъ лѣтъ. Я отвѣчала ей истинною привязанностью, по впала въ немилость за небольшое ослушаніе, переданное вашей матушкѣ особою, за поступками которой, какъ и за вашими, мнѣ поручено было приглядывать.
   -- Старуха! Я запрещаю тебѣ произносить имя ея въ моемъ присутствіи! воскликнулъ графъ голосомъ, дрожащимъ отъ волненія.
   -- Я должна произнести, возразила кающаяся спокойно и твердо, иначе какъ же вы поймете меня?
   Графъ облокотился на деревянный стулъ, надвинулъ на глаза шляпу, сжалъ руки и стиснулъ зубы, какъ человѣкъ, которому дѣлаютъ самую жестокую операцію, я далъ ей знакъ продолжать.
   -- И такъ, я сказала вамъ, продолжала сивилла,-- что причиною немилости моей была мисъ Эвелина Невиль, которая воспитывалась въ Гленалангаузѣ въ качествѣ дочери двоюроднаго брата и друга вашего отца. Въ жизни ея была какая-то тайна; но кто смѣлъ спросить графиню о томъ, чего она не хотѣла сказывать? Всѣ любили мисъ Эвелину въ Гленалангаузѣ, ненавидѣли ее только двое -- ваша мать и я.
   -- Боже мой, за что же это? Въ этомъ презрѣнномъ мірѣ не было существа добрѣе, нѣжнѣе, способнѣе привязать къ себѣ?
   -- Все это можетъ быть, возразила Эльспетъ.-- Но матушка ваша ненавидѣла все семейство вашего отца, кромѣ его самого. Причиною тому ссора, возникшая между ею и его родными вскорѣ послѣ ихъ женитьбы. Впрочемъ эти подробности не относятся къ моему разсказу. О! ненависть ея къ Эвелинѣ Невиль удвоилась, когда она замѣтила раждающуюся склонность вашу къ несчастной дѣвушкѣ. Вы припомните, что графиня довольствовалась сначала изъявленіемъ ей холодности, потомъ буря разразилась съ такимъ сокрушительнымъ порывомъ, что мисъ Невиль принуждена была искать убѣжища въ замкѣ Ноквинокъ у супруги сера Артура (миръ праху ея!), которая была тогда еще жива.
   -- Вы раздираете мое сердце этими воспоминаніями. Но продолжайте: пусть и настоящее страданіе будетъ искупленіемъ моего невольнаго грѣха.
   -- Эвелина была уже нѣсколько мѣсяцевъ въ отсутствіи, продолжала Эльспетъ,-- когда я однажды сидѣла ночью въ ожиданіи мужа, отправившагося на рыбную ловлю, и втайнѣ проливала горькія слезы, слезы оскорбленной гордости, которыя текли по моимъ щекамъ при одной мысли о моемъ изгнаніи. Дверь не была заперта, и вдругъ графиня, ваша мать, вошла ко мнѣ въ хижину. Она мнѣ показалась привидѣніемъ: даже въ то время, когда я пользовалась въ высшей степени ея расположеніемъ, она никогда не дѣлала мнѣ этой чести, а тутъ лице ея было блѣдно, разстроено, какъ будто она только что встала изъ могилы. Графиня сѣла и отряхнула воду съ головы и платья, такъ какъ ночью былъ туманъ, попа проходила между деревьями покрытыми росою. Я для того только упоминаю объ этихъ подробностяхъ, чтобъ показать вамъ какъ глубоко запечатѣлась въ моей памяти эта ночь. Меня изумилъ приходъ графини, и я не смѣла спросить о причинѣ ея посѣщенія, словно передо мною былъ призракъ. Да, милордъ, много я видѣла ужасныхъ сценъ, но тогда ужасъ оковалъ мнѣ языкъ. Послѣ короткаго молчанія, графиня сказала мнѣ: Эльспетъ Чайнъ (она звала меня моимъ дѣвичьимъ именемъ), не дочь ли ты того Реджинальда Чайна, который пожертвовалъ жизнью для спасенія своего господина, лорда Гленалана, на поляхъ Шерифмуира?-- И я отвѣчала ей съ неменьшею гордостью:-- Это такъ же вѣрно, какъ то, что вы дочь того графа Гленалана, котораго отецъ мой спасъ цѣною собственной жизни.
   Здѣсь старуха замолчала.
   -- Что было за этимъ, что было? Ради Бога, скажи, добрая Эльспетъ... зачѣмъ употребилъ я такое слово? Впрочемъ, добрая или злая, я приказываю тебѣ продолжать разсказъ!
   -- Мало забочусь я о земныхъ приказаніяхъ, отвѣчала Эльспетъ;-- но какой-то голосъ твердитъ мнѣ и во снѣ и наяву, чтобъ я повѣдала вамъ эту грустную повѣсть.-- И такъ, милордъ, графиня сказала мнѣ:-- Сынъ мой любитъ Эвелину Невиль; они согласились вступить въ бракъ; если у нихъ родится сынъ, то исчезнутъ мои права на Гленаланъ: вмѣсто графини я буду ничтожною вдовою, я, которая принесла въ приданое своему мужу помѣстья и васаловъ, благородную кровь и древнюю славу,-- я потеряю права свои, если у сына моего будетъ наслѣдникъ мужескаго пола! Но я забочусь не объ этомъ; я перенесла бы свое униженіе, еслибъ онъ выбралъ себѣ супругу не изъ семейства ненавистныхъ Невилей; нѣтъ, мысль, что они и ихъ наслѣдники будутъ пользоваться правами и почестями моихъ предковъ, проходитъ по сердцу моему подобно удару кинжала. А эта дѣвушка... я ненавижу ее!-- Сердце мое запылало при этихъ словахъ, и я отвѣчала, что вполнѣ раздѣляю ея ненависть.
   -- Гнусная женщина! воскликнулъ графъ, не смотря на твердую рѣшимость хранить молчаніе.-- Какъ могла ты ненавидѣть существо такое невинное и доброе?
   -- Я ненавидѣла все что ненавидѣла госпожа моя, по обычаю васаловъ Гленалангауза; и хотя я замужествомъ унизила свое положеніе, но ни одинъ изъ вашихъ предковъ не отправлялся на поле битвы безъ того, чтобъ также одинъ изъ предковъ слабой, старой, безумной твари, которая говоритъ теперь съ нами, не былъ впереди его со щитомъ. Но это еще не все, продолжала старуха, разжигаемая земными страстями, вспыхнувшими при ея разсказѣ.-- Я лично ненавидѣла мисъ Эвелину Невиль: когда я ѣздила за нею въ Англію, она впродолженіе всего нашего путешествія издѣвалась надъ моимъ сѣвернымъ произношеніемъ и платьемъ, по обычаю своихъ южныхъ подругъ, которыхъ она оставила въ пансіонѣ,-- такъ, кажется, называются ихъ школы (Страннымъ можетъ показаться, что она говорила съ такою ненавистью объ оскорбленіи, нанесенномъ ей безъ всякаго намѣренія шаловливою пансіонеркою, такъ какъ по прошествіи столькихъ лѣтъ даже смертельная обида сглаживается изъ памяти у всякаго человѣка, одареннаго здравымъ и прямымъ умомъ).-- Да, она презирала меня и смѣялась надо мною; а кто презираетъ шотландскій тартанъ, тотъ бойся спрятаннаго подъ нимъ кинжала.
   Помолчавъ немного, старуха начала опять: -- Впрочемъ, я не скрываю, что ненавидѣла ее болѣе чѣмъ она это заслуживала. Госпожа моя продолжала: "Эльспетъ Чайнъ, этотъ непокорный мальчикъ хочетъ соединить свою кровь съ нечистою англійскою кровью. Въ прежнія времена я бы велѣла бросить ее въ гленаланскій масиморъ {Massa-mora, старинное названіе подземелья, происходящее отъ языка мавровъ и принесенное вѣроятно крестоносцами.}, а сына запереть въ башню Стратбонеля. Но времена эти прошли, и власть, принадлежавшая прежде благороднымъ семействамъ, перешла къ ябедипкамъ-сутягамъ и ихъ низкимъ помощникамъ. Выслушай меня, Эльспетъ Чайнъ! Если ты дочь твоего отца, какъ я дочь моего, я найду средства воспрепятствовать ихъ браку: Эвелина часто гуляетъ по утесу, который возвышается надъ твоею хижиною, и смотритъ на челнокъ своего возлюбленнаго (помните, милордъ, вы очень любили кататься по морю),-- пусть онъ найдетъ ее сорока футами ниже, чѣмъ ожидаетъ!" Да, милордъ! Вы можете смотрѣть на меня, какъ вамъ угодно: хмурить лице, сжимать руки, по то были слова вашей матери, и это такъ же вѣрно, какъ то, что я стою предъ лицемъ единственнаго Существа, котораго я боялась, и хорошо, о! очень было бы хорошо, еслибъ я его боялась нѣсколько болѣе! И какая мнѣ выгода лгать вамъ? Однакожъ я не согласилась обагрить своихъ рукъ кровью. Тогда мать ваша прибавила: "По закону святой нашей церкви, имъ нельзя вступить въ бракъ, такъ какъ они слишкомъ близкіе родственники. Не мудрено, впрочемъ, что они сдѣлаются еретиками, сдѣлавшись уже явными ослушниками!" -- Это было новымъ убѣжденіемъ; тогда врагъ, готовый всегда научить тѣхъ, кто расположенъ слѣдовать его совѣтамъ, подстрекнулъ меня сказать: "Молодыхъ людей можно увѣрить, что они находятся въ такомъ близкомъ родствѣ, что никакое христіанское вѣроисповѣданіе не допуститъ ихъ брака".
   Здѣсь графъ Гленаланъ воскликнулъ такимъ пронзительнымъ голосомъ, что потряслись стѣны хижины:-- Стало быть Эвелина Невиль не... не...
   -- Не дочь вашего отца, хотите вы сказать? прервала Эльспетъ.-- Нѣтъ, страдайте или радуйтесь, а я скажу вамъ всю правду: она такая же дочь вашего отца, какъ и я.
   -- Не обманывай меня, женщина! Не заставляй меня проклинать память матери, такъ недавно схороненной, за участіе ея въ самомъ черномъ, самомъ адскомъ заговорѣ.
   -- Подумайте, лордъ Джеральдинъ, прежде чѣмъ проклинать память покойной матери, нѣтъ ли кого нибудь въ живыхъ изъ фамиліи Гленалановъ, кого бы можно было обвинить въ этомъ ужасномъ дѣлѣ?
   -- Развѣ брата моего? Но и онъ также умеръ,-- сказалъ графъ.
   -- Нѣтъ, отвѣчала старая сивилла,-- я разумѣю васъ самихъ, лордъ Джеральдинъ. Еслибъ вы не преступили сыновняго послушанія, сочетавшись тайнымъ бракомъ съ Эвелиною Невиль во время пребыванія ея въ Ноквинокѣ, заговоръ нашъ могъ бы разлучить васъ на время, и тогда, по крайней мѣрѣ, къ вашей печали не прибавилось бы угрызеній совѣсти. Но собственное поведеніе ваше напоило ядомъ наше оружіе, поразившее васъ съ тѣмъ большею силою, что вы сами бросились подъ наши удары. Еслибъ вы объявили о вашемъ супружествѣ, мы не могли бы и не захотѣли бы прибѣгать къ хитрости, которая употреблена была единственно съ цѣлью помѣшать вашему браку.
   -- Праведный Боже! воскликнулъ несчастный лордъ.-- Какая завѣса падаетъ съ моихъ отуманенныхъ глазъ! Да, теперь я понимаю неясныя утѣшенія, которыми старалась разсѣять меня несчастная мать моя и которыя клонились къ возбужденію сомнѣнія въ достовѣрности ужаснаго дѣла, тогда какъ только ея собственныя козни увѣрили меня, что я совершилъ его.
   -- Графиня не могла говорить яснѣе, отвѣчала Эльспетъ,-- потому что тогда необходимо должна была бы сознаться въ обманѣ, а она скорѣе дозволила бы привязать себя къ хвосту бѣшеной лошади, чѣмъ отступиться отъ своихъ словъ, и еслибъ она была жива, то и я молчала бы изъ любви къ ней. Вся фамилія Гленалановъ, мужчины и женщины, одарены были твердостью характера, и таковы были въ прежнія времена всѣ, оглашавшіе окрестность возгласомъ: Клокнабенъ! Они стояли тѣсно сомкнувшись въ ряды: никто не оставлялъ начальника своего ни за добычу, ни за золото, ни за право, ни за обиду. Теперь, говорятъ, времена перемѣнились.
   Несчастный лордъ такъ былъ углубленъ въ собственныя смутныя размышленія, что не могъ замѣтить суроваго выраженія дикой вѣрности, въ которой, даже на краю гроба, злополучная виновница всѣхъ его несчастій, казалось, находила себѣ мрачный, неизсякаемый источникъ утѣшенія.
   -- Праведный Боже! воскликнулъ онъ.-- И такъ, я освобожденъ отъ величайшаго изъ преступленій, какое когда либо возможно было совершить человѣку! Хотя оно и совершено было по невѣденію, но оно разрушало мое спокойствіе, разстроило здоровье и привело меня къ безвременной могилѣ. Пріими, пріими мою благодарность,-- съ благоговѣніемъ прибавилъ онъ поднимая глаза къ небу! Если я жилъ такъ ужасно, по крайней мѣрѣ могу умереть свободнымъ отъ противоестественнаго преступленія! А ты продолжай, если у тебя есть еще что сообщить; продолжай пока у тебя есть голосъ, чтобъ говорить, и пока я въ силахъ слушать.
   -- Да, отвѣчала старуха,-- дѣйствительно близокъ часъ, когда я не въ состояніи буду говорить, а вы не въ состояніи будете слушать. Смерть отмѣтила чело ваше своимъ перстомъ, а я чувствую, что рука ея съ каждымъ днемъ леденитъ болѣе и болѣе мое сердце.-- Не прерывайте меня своими восклицаніями;, стопами и обвиненіями, по выслушайте до конца. И тогда, если вы настоящій лордъ Гленаланъ, такой какъ тѣ о какихъ я слыхала въ мое время,-- тогда велите своимъ васаламъ набрать терновника и хвороста, составить изъ всего этого костеръ выше вашего замка, и жгите, жгите, жгите старую колдунью Эльспетъ, и позабудьте навсегда, что подобная тварь пресмыкалась когда нибудь на землѣ!
   -- Продолжайте, продолжайте, сказалъ графъ,-- я болѣе не стану прерывать васъ.
   Онъ произнесъ эти слова полу задыхающимся, по рѣшительнымъ голосомъ, твердо рѣшившись ни одною вспышкою не лишить себя подробностей удивительной повѣсти, которую онъ слышалъ. Но Эльспетъ изнемогла отъ такого длиннаго разсказа: продолженіе его часто прерывалось, и хотя большею частью было понятно, но не имѣло уже того яснаго сознанія, которое проявилось въ такой изумительной степени при началѣ. Лордъ Гленаланъ, видя что она тщетно усиливалась продолжать, долженъ былъ помочь ея воспоминаніямъ, и спросилъ какія доказательства можетъ она представить въ достовѣрности своихъ словъ, столь противоположныхъ прежнимъ ея увѣреніямъ.

0x01 graphic

   -- Доказательства истиннаго рожденія Эвелины Невиль, отвѣчала она,-- были въ рукахъ графини, которая по извѣстнымъ ей причинамъ держала ихъ въ тайнѣ. Они должны быть, если только она не уничтожила ихъ, въ лѣвомъ ящикѣ конторки изъ чернаго дерева, которая стояла въ ея уборной; графиня хотѣла скрывать ихъ до тѣхъ поръ, пока вы не уѣдете опять за границу, а до вашего возвращенія предполагала отослать мисъ Эвелину на родину ея, или же выдать замужъ.
   -- Но не вы ли показывали мнѣ письма моего отца, которыя убѣдили меня, если только я не потерялъ разсудка въ ту ужасную минуту, что онъ отецъ той... несчастной...
   -- Да, показывала; и могли ли вы, или она, сомнѣваться въ нихъ при моемъ свидѣтельствѣ? Но мы скрывали истинное'значеніе этихъ писемъ, именно то, что отецъ вашъ по семейнымъ обстоятельствамъ хотѣлъ нѣкоторое время выдавать Эвелину за свою дочь.
   -- Но зачѣмъ же было упорствовать въ этомъ страшномъ обманѣ, когда вы узнали о нашемъ супружествѣ?
   -- Лэди Гленаланъ тогда только сообщила вамъ выдуманую ею исторію, когда стала подозрѣвать ваше супружество,-- но вы не хотѣли сознаться, совершенъ ли былъ между вами брачный союзъ, не хотѣли удовлетворить ея требованій! Помните ли вы... о! вы должны помнить что произошло при этомъ страшномъ свиданіи?
   -- Но вы клялись на Евангеліи въ истинѣ того что теперь отвергаете.
   -- Клялась, и готова была поклясться на чемъ нибудь еще болѣе святомъ, еслибъ нашлось что нибудь подобное,-- я не щадила ни крови моего тѣла, ни преступленій моей души для служенія дому Гленалановъ.
   -- Гнусная женщина! Стало быть, ужаснѣйшее вѣроломство съ послѣдствіями еще болѣе ужасными считаешь ты за услугу, оказанную семейству твоихъ благодѣтелей?
   -- Я служила той, которая была главою этого семейства, и служила такъ какъ ей было угодно. Причина ея замысла была между Богомъ и ея совѣстью; исполненіе между Богомъ и моею совѣстью: она пошла уже отдавать отчетъ, и я скоро за ней послѣдую. Все ли я сказала?
   -- Нѣтъ, отвѣчалъ лордъ Гленаланъ.-- Вамъ еще многое надо сообщить мнѣ: вы должны разсказать о смерти ангела, котораго довели до отчаянія своимъ вѣроломствомъ, когда она считала себя виновною въ такомъ страшномъ преступленіи. Скажите правду: это страшное, это убійственное произшествіе (онъ едва могъ произнести эти слова) совершилось такъ, какъ мнѣ сказали? Или оно было дѣйствіемъ возмутительной жестокости другихъ?
   -- Понимаю васъ, сказала Эльспетъ.-- Но вамъ сказали тогда правду; наше лжесвидѣтельство было причиною этого отчаяннаго поступка, но совершила его она сама. При этомъ страшномъ открытіи, когда вы, быстро оставивъ графиню, осѣдлали лошадь и какъ молнія ускакали изъ замка, графиня не знала еще ничего о вашемъ тайпомъ бракѣ; она не воображала, что союзъ, для отвращенія котораго прибѣгла къ такой отвратительной лжи, билъ уже давно заключенъ. Вы убѣжали изъ дома, какъ будто небесный громъ готовъ былъ разразиться надъ нимъ, а мисъ Невиль, почти лишившаяся разсудка, поручена была строгому надзору. Но стража заснула, и плѣнница бодрствовала; окно было открыто, путь былъ у нея предъ глазами... тамъ била скала, подъ скалой море!... О, еслибы я могла забыть это!
   -- И потомъ, спросилъ графъ,-- она умерла точно такъ какъ мнѣ сказали?
   -- Нѣтъ, милордъ. Я пошла къ себѣ въ хижину. Приливъ началъ сбывать, а вы помните, что онъ доходилъ до подошвы этой скалы, что было очень удобно для ремесла моего мужа. Но что я хотѣла сказать? Да; я увидѣла какъ что-то бѣлое полетѣло съ вершины скалы, разсѣкая туманъ, подобно чайкѣ, потомъ тяжелое паденіе чего-то и плескъ воды увѣрили меня, что человѣкъ погрузился въ морскія волны. Я была сильна, смѣла, привыкла къ водѣ; я бросилась въ море, схватила Эвелину за платье, вытащила и взявъ къ себѣ на руки,-- я снесла бы и двухъ такихъ, какъ она,-- отиссла въ нашу хижину и положила къ себѣ на постель. Пришли сосѣди и подали ей помощь; но слова, произнесенныя сю, когда ей возвратилось употребленіе языка, были такого рода, что я принуждена была отослать сосѣдей, и опрометью бросилась въ Гленалангаузъ. Графиня послала со мною Терезу, испанку, бывшую у нея въ услуженіи, истиннаго демона въ человѣческомъ образѣ; мы съ нею смотрѣли за несчастною лэди и никого не пускали къ ней. Богъ одинъ знаетъ что приказано было Терезѣ: она мнѣ ничего не сказала, по развязка совершилась безъ человѣческаго посредства. Бѣдная лэди! Она прежде времени почувствовала страданія родовъ, произвела на свѣтъ мальчика и умерла на рукахъ у меня -- у своего смертельнаго врага! Да, вы можете плакать; она и тогда была прекраснымъ созданіемъ; но скажите, зачѣмъ плакать мнѣ теперь, если я и тогда не плакала? Нѣтъ, нѣтъ! Я оставила Терезу съ мертвымъ тѣломъ и поворожденимъ ребенкомъ и отправилась за приказаніями къ графинѣ. Было уже поздно, но я добралась до нея, и она послала за вашимъ братомъ.
   -- За моимъ братомъ?
   -- Да, лордъ Джеральдинъ, за вашимъ братомъ, котораго, какъ многіе говорили, она хотѣла объявить своимъ наслѣдникомъ. Какъ бы то ни было, онъ болѣе всѣхъ могъ имѣть право на наслѣдованіе Гленалангаузомъ.
   -- Возможно ли повѣрить, чтобъ братъ мой изъ корыстолюбія, изъ алчности къ моему наслѣдству, рѣшился участвовать въ такомъ низкомъ, жестокомъ заговорѣ?
   -- Матушка ваша вѣрила этому, сказала старуха съ демонскою улыбкою.-- Заговоръ былъ не моимъ дѣломъ, но что они дѣлали или говорили -- я не скажу, потому что не слыхала. Долго совѣщались они въ комнатѣ, украшеной рѣзьбою изъ чернаго дерева, и когда братъ вашъ проходилъ чрезъ ту, гдѣ я ждала окончанія переговоровъ, мнѣ показалось (и я часто думала о томъ въ послѣдствіи), что адскій огонь пылалъ на его лицѣ. Часть этого огня осталось на долю его матери: графиня вошла въ комнату точно изступленная, и первыя слова ея были: "Эльспетъ Чайнъ, обрывала ли ты когда нибудь только что распутавшійся цвѣтокъ?" Я отвѣчала, какъ вы легко угадаете, что это часто случалось со мною. "И такъ", продолжала она, "ты можешь угадать какъ уничтожить цвѣтокъ беззаконія и ереси, распутавшійся въ эту ночь на поношеніе благороднаго дома моего родителя. Возьми (и она подала мнѣ золотую булавку): только золото должно обагряться кровью Гленалановъ. Ребенка уже должно считать мертвымъ; кромѣ тебя и Терезы, никто не подозрѣваетъ о его существованіи; пусть же онъ и не существуетъ; иначе вы обѣ будете отвѣчать мнѣ!" II опавъ гнѣвѣ отвернулась отъ меня и оставила меня съ золотою булавкою въ рукахъ. Вотъ эта булавка; ее и перстень мисъ Невиль я сохранила изъ всего что получила за свое преступленіе, хотя я и много получила тогда драгоцѣнностей; но если я хранила тайну, то не за золото и не за алмазы.
   Длинная, сухощавая рука старухи потянулась къ лорду Гленалану съ большою золотою булавкою, и ему казалось, что съ нея каплетъ еще кровь его дитяти.
   -- Злодѣйка! Ты имѣла духъ?..
   -- Не могу сказать имѣла ли бы я его или нѣтъ. Я побѣжала въ свою хижину такъ скоро, что не чувствовала земли подъ собою; по тамъ не было ни Терезы, ни младенца: одно только бездыханное тѣло лежало передо мною.
   -- И ты никогда не узнала что сдѣлалось съ моимъ ребенкомъ?
   -- Я могла только догадываться. Я сказала вамъ о намѣреніи вашей матери, и знала что Тереза была настоящій демонъ. Съ того времени никто не видалъ ее въ Шотландіи; я слышала что она возвратилась на сво'ю родину. Мрачная завѣса покрыла прошедшее, и тѣ, которые знали часть его, видѣли въ немъ только обольщеніе и самоубійство. Вы сами...
   -- Знаю, знаю все, отвѣчалъ графъ.
   -- Разумѣется вы знаете теперь все что я могу сказать вамъ, и теперь наслѣдникъ Гленалановъ, можете ли вы простить меня?
   -- Проси прощенія у Бога,.а не у человѣка, сказалъ графъ, отворачиваясь отъ старухи.
   -- Какъ же могу я просить Существо чистое, безгрѣшное о томъ въ чемъ отказываетъ подобный мнѣ грѣшникъ? Если я согрѣшила, то неужели я за то не страдала. Былъ ли у меня хоть одинъ день спокойствія, одинъ часъ отдыха съ тѣхъ поръ какъ ея длинные, мокрые локоны лежали на моей подушкѣ въ Крайгбурнфутѣ? Развѣ не сгорѣлъ мой домъ вмѣстѣ съ груднымъ ребенкомъ? Развѣ не тонули наши лодки, тогда какъ всѣ другія благополучно достигали пристани? Развѣ все что мнѣ было близко и дорого не искупило еще моего преступленія? Развѣ огонь, вѣтеръ и море не участвовали въ искупленіи? О! (прибавила она, поднимая съ тяжкимъ вздохомъ въ первый разъ глаза свои къ небу и потомъ снова потупивъ ихъ въ землю).-- О! если бы и земля взяла слѣдующую ей часть, ту часть, которая давнымъ-давно жаждетъ соединиться съ нею!
   Лордъ Гленаланъ отворилъ было дверь хижины; но природное великодушіе не дозволило ему оставить бѣдную старуху въ такомъ отчаянномъ состояніи. Да проститъ тебя Господь, несчастная, какъ я прощаю тебя! Проси о милосердіи Того, Который одинъ можетъ умилосердиться надъ тобою, и да услышитъ Онъ молитвы твои, какъ бы мои собственныя! Я пришлю къ тебѣ духовника.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, мнѣ не надо пастора! воскликнула она, но не могла продолжать, потому что дверь хижины отворилась.
   

ГЛАВА XXXIV.

   
   Мертвая рука его сжимаетъ еще желѣзо, пронзившее сердце его отца; такъ, говорятъ, отсѣченный и схороненный членъ сохраняетъ какое-то неизъяснимое соотношеніе съ тѣломъ, въ которомъ еще трепещутъ одаренные жизнью нервы.

Старинная пьеса.

   Антикварій, какъ мы сообщили читателю въ концѣ XXXI главы, отказался отъ общества достойнаго мистера Блатерголя, хотя тотъ и предлагалъ ему прочесть отрывокъ превосходной рѣчи, произнесенной прокураторомъ церкви въ знаменитомъ дѣлѣ гатеремскаго прихода. Отвергнувъ такое искушеніе, нашъ любитель древностей предпочелъ уединенный путь къ хижинѣ Мукльбакита. Когда Ольдбукъ былъ уже недалеко отъ нея, онъ увидѣлъ человѣка, занятаго починкою лодки, вытащенной на берегъ, и подойдя къ нему съ удивленіемъ узналъ самого Мукльбакита.-- Душевно радъ, сказалъ ему Ольдбукъ съ участіемъ,-- душевно радъ, Саундерсъ, что ты принялся за работу.
   -- А что же вы хотите чтобъ я дѣлалъ? сурово отвѣчалъ рыбакъ.-- Развѣ уморить съ голоду четверыхъ дѣтей, по тому что одинъ утонулъ? Хорошо вамъ, богатымъ, вы можете сидѣть дома съ платкомъ въ рукахъ, когда потеряете друга; но мы должны работать и тогда, когда сердце наше бьется такъ же сильно, какъ ударъ моего молотка.
   И не обращая болѣе вниманія на Ольдбука, рыбакъ снова принялся за работу; антикварій же, не бывшій никогда равнодушнымъ къ человѣческой природѣ, взволнованнѣй страстями, стоялъ подлѣ него въ безмолвномъ вниманіи, какъ бы слѣдя за успѣхомъ его работы. Ольдбукъ замѣтилъ, что рыбакъ, но привычкѣ, нѣсколько разъ собирался акомпанировать визгу пилы и стуку молота своею обычною пѣснью или посвистомъ, но въ то же время судорожное движеніе лица показывало, что сдавленные тяжкою грустью звуки не вылетали изъ его устъ. Наконецъ, когда онъ задѣлалъ расщелину и принялся за другую, чувства преодолѣли физическую силу. Доска, которую онъ хотѣлъ прибить, была сначала слишкомъ длинна; онъ отпилилъ ее, и она сдѣлалась слишкомъ коротка; тогда онъ выбралъ другую, но и та столь же плохо шла въ дѣло, и рыбакъ съ гнѣвомъ отбросилъ со, и затѣмъ отирая помраченные глаза свои дрожащею рукою, воскликнулъ:-- Вѣрно какое нибудь проклятіе тяготѣетъ надо мною или надъ этой скверной лодкой, на которой я разъѣзжалъ столько лѣтъ, которую чинилъ и заколачивалъ для того чтобъ она потопила моего бѣднаго Стини, чортъ бы ее побралъ!-- И онъ бросилъ въ нее молотокъ, словно лодка была причиною его несчастія; по потомъ, опомнившись, прибавилъ:-- Впрочемъ за что же сердиться на нее, какъ будто у нея есть душа или чувства... хоть я и самъ немного лучше ея. Лодка не болѣе какъ груда старыхъ досокъ, сколоченныхъ вмѣстѣ и избитыхъ вѣтромъ и моремъ, а я простой человѣкъ, избитый бурею на морѣ и на землѣ до такой степени, что сдѣлался подобно ей безчувственнымъ. Надо однако починить ее къ завтрашнему отливу -- непремѣнно надо.

0x01 graphic

0x01 graphic

   Говоря такимъ образомъ, Саундерсъ снова схватилъ свои инструменты и хотѣлъ приняться за работу, по Ольдбукъ дружески взялъ его за руку.-- Пойдемъ, пойдемъ со мною, Саундерсъ, сказалъ онъ, -- ты не въ состояніи работать сегодня: я пришлю плотника Шэвингса починить твою лодку и заплачу ему за рабочій день; а ты лучше не выходи изъ дому завтра, старайся утѣшить свое семейство, ужо садовникъ принесетъ тебѣ изъ Монкбарнса плодовъ и муки.
   -- Благодарю васъ, Монкбарнсъ, отвѣчалъ бѣдный рыбакъ.-- Я плохо умѣю говорить, и никогда не учился этому; я могъ бы прежде позаняться кое-чему отъ моей матери, но не вижу, чтобъ и ея образованіе принесло ей какую нибудь пользу; все что я могу сказать: благодарю васъ. Вы всегда были добры къ вашимъ сосѣдямъ, хотя и говорятъ, что вы скупы; и въ то время, когда хотѣли возстановить бѣдныхъ противъ богатыхъ, я часто говаривалъ, что никто не посмѣетъ тронуть волоса съ головы Монкбарнса, пока есть руки у меня и у Стини,-- и Стини говорилъ тоже! Потомъ, Монкбарнсъ, когда вы несли голову его къ могилѣ (тысячу разъ благодарю васъ за этотъ знакъ уваженія къ покойному), вы видѣли, какъ зарывали честнаго малаго, который всею душою любилъ васъ, хоть и не хвастался этимъ.
   Ольдбукъ почувствовалъ какъ исчезала гордость его ложнаго цинизма, и онъ неохотно выслушалъ бы въ эту минуту свои любимыя правила стоической философіи, если бы кто нибудь напомнилъ ему объ нихъ. Крупныя слезы капали изъ его глазъ, когда онъ уговаривалъ отца (предавшагося снова всей горести своей при воспоминаніи о неустрашимости и благородныхъ чувствахъ сына) удержать порывы тяжкой скорби, и велъ его за руку къ дверямъ дома, гдѣ антикварія ожидала сцена другаго рода. Когда онъ вошелъ въ хижину первый человѣкъ, пролетавшійся передъ нимъ, былъ лордъ Гленаланъ. Удивленіе изобразилось на лицахъ того и другаго, когда они поклономъ привѣтствовали другъ друга, съ гордою холодностью со стороны Ольдбука и съ замѣшательствомъ со стороны графа.
   -- Лордъ Гленаланъ, если не ошибаюсь? произнесъ Ольдбукъ.
   -- Да... и очень перемѣнившійся съ тѣхъ поръ, когда онъ былъ знакомъ съ мистеромъ Ольдбукомъ.
   -- Я никакъ не думалъ встрѣтиться съ вами, милордъ сказалъ антикварій.-- Я пришелъ навѣстить печальное семейство.
   -- И вы нашли человѣка, который гораздо болѣе нуждается въ вашемъ состраданіи.
   -- Въ моемъ состраданіи? Лордъ Гленаланъ не можетъ нуждаться въ моемъ состраданіи. Если же лордъ Гленаланъ и нуждается въ немъ, то не думаю, чтобъ онъ просилъ меня объ этомъ.
   -- Наше прежнее знакомство... сказалъ графъ.
   -- Слишкомъ много времени прошло съ тѣхъ поръ, милордъ, и знакомство наше было такъ коротко и связано съ такими грустными обстоятельствами, что мы можемъ и не возобновлять его.
   Произнеся эти слова, антикварій повернулся и вышелъ изъ хижины; по лордъ Гленаланъ послѣдовалъ за нимъ на открытый воздухъ, и не смотря на холодное "прощайте, милордъ", просилъ антикварія поговорить съ нимъ нѣсколько минутъ и дать ему совѣтъ въ очень важномъ дѣлѣ.
   -- Вы можете найдти совѣтниковъ, которые поставятъ себѣ за честь служить вамъ, милордъ. Что касается до меня, я отсталъ отъ свѣта и дѣлъ, и не желаю поднимать прошедшія событія моей безполезной жизни. Простите меня, если я прибавлю, что имѣю особенное отвращеніе къ тому времени, когда я дѣйствовалъ какъ безумецъ, а вы, милордъ, какъ...
   Ольдбукъ остановился.
   -- Какъ негодяй, хотите вы сказать,-- возразилъ лордъ Гленаланъ:-- такимъ я долженъ былъ вамъ казаться.
   -- Милордъ, милордъ! Я вовсе не хочу слышать вашей исповѣди, воскликнулъ антикварій.
   -- Но, серъ, если я докажу вамъ, что былъ болѣе несчастенъ, чѣмъ виновенъ,-- что я былъ несчастенъ выше всякаго описанія, и что теперь готовъ сойдти въ безвременную могилу, какъ единственное мѣсто успокоенія, -- неужели вы откажетесь выслушать признаніе, которое я, пользуясь прибытіемъ вашимъ въ эту критическую минуту какъ посланіемъ небесъ, противъ вашей воли хочу навязать вамъ?
   -- Разумѣется, милордъ, я не хочу болѣе избѣгать этого страннаго свиданія.
   -- И такъ напомню вамъ, что мы часто встрѣчались съ вами лѣтъ двадцать тому назадъ въ замкѣ Ноквинокѣ, и мнѣ не нужно напоминать вамъ о той молодой дѣвицѣ, которая тогда жила тамъ.
   -- О несчастной мисъ Эвелинѣ Невиль, милордъ? Да, я хорошо ее помню.
   -- Вы питали къ ней чувства...
   -- Совершенно отличныя отъ тѣхъ, которыя я имѣлъ прежде и послѣ ко всему ея полу; красота ея, кротость, страсть къ занятіямъ, которыя я ей указывалъ, внушили мнѣ привязанность не по лѣтамъ (хоть я и не былъ еще старъ), не по характеру моему. Но мнѣ не нужно напоминать вамъ, милордъ, всѣ случаи, когда вы забавлялись надъ скромнымъ и застѣнчивымъ ученымъ, который не былъ въ состояніи объяснить чувства столь для него новыя, и не сомнѣваюсь, что молодая лэди участвовала въ вашихъ насмѣшкахъ -- таковъ ужъ обычай женскаго пола. Я вамъ говорю о тягостныхъ обстоятельствахъ сдѣланнаго мною предложенія и полученнаго отказа для того, чтобъ вы, милордъ, были покойны, увѣрившись, что я все помню, и могли разсказывать свою исторію, гдѣ коснется до меня, безъ всякой осторожности и пустой деликатности.
   -- Благодарю васъ, отвѣчалъ лордъ Гленаланъ;-- но прежде всего позвольте замѣтить, что вы несправедливы къ памяти прекраснѣйшей, лучшей и можетъ быть самой несчастной изъ всѣхъ женщинъ, если думаете что она могла играть привязанностью такого человѣка какъ вы. Напротивъ, она часто упрекала меня за легкомысліе, съ которымъ я шутилъ надъ вами, мистеръ Ольдбукъ,-- и теперь могу ли я надѣяться, что вы простите меня за веселыя шутки, оскорблявшія васъ тогда?-- Съ той норы мое душевное состояніе избавило меня отъ необходимости просить извиненія за веселость легкомысленнаго и вѣтренаго характера.
   -- Вы совершенно прощены, милордъ! сказалъ мистеръ Ольдбукъ.-- Вы должны знать, что я, подобно всѣмъ другимъ, даже и не подозрѣвалъ, что вступалъ въ соперничество съ вами; сверхъ того я полагалъ, что зависимость, въ которой находилась мисъ Невиль, заставитъ ее принять предложеніе честнаго человѣка. Но я теряю но кусту слова. Я желалъ, чтобы другіе, подобно мнѣ, имѣли тогда на нее такіе же чистые и безкорыстные виды.
   -- Вы слишкомъ строго судите, мистеръ Ольдбукъ.
   -- И не безъ причины, милордъ. Когда одинъ я изъ всѣхъ судей графства, не имѣя ни родственныхъ связей съ вашею могущественною фамиліею, ни низости опасаться ея, подобно другимъ,-- когда я потребовалъ слѣдствія о кончинѣ мисъ Невиль (я огорчаю васъ, графъ, но я долженъ высказать все), я имѣлъ всѣ причины думать, что она была жертвою адскихъ замысловъ, обманута ложнымъ супружествомъ, и приняты были всѣ мѣры къ уничтоженію свидѣтельствъ законности брака. Я самъ ни мало не сомнѣваюсь, что жесткость эта съ вашей стороны, милордъ,-- была ли она свободнымъ побужденіемъ вашимъ или внушеніемъ покойной графини,-- заставила несчастную рѣшиться на отчаянный поступокъ, прекратившій ея жизнь.
   -- Вы ошибаетесь, мистеръ Ольдбукъ, въ своихъ заключеніяхъ: ouït несправедливы, хотя естественно проистекаютъ изъ тѣхъ обстоятельствъ. Повѣрьте мнѣ, я уважалъ васъ даже и тогда, когда вы тревожили меня своими дѣятельными изслѣдованіями нашихъ семейныхъ несчастій. Вы доказали, что были достойнѣе меня любви мисъ Невиль, доказали ревностью, съ которою старались возстановить ея доброе имя даже по смерти. Но твердая увѣренность, что всѣ ваши благородныя усилія только разнесутъ повсюду исторію слишкомъ ужасную, чтобы ее можно было обнаруживать, -- эта увѣренность заставила меня дѣйствовать заодно съ моею несчастною матерью для истребленія всѣхъ доказательствъ законности моего брака съ Эвелиною. Но прошу васъ, сядемте на этотъ дернъ, такъ какъ я не въ силахъ долѣе стоять, и сдѣлайте милость, выслушайте необыкновенное открытіе, сдѣланное, мною сегодня.
   Оба сѣли, и лордъ Гленаланъ въ краткихъ словахъ пересказалъ исторію своего несчастнаго семейства, своего тайнаго брака и страшныхъ средствъ, употребленныхъ его матерью для отвращенія уже совершеннаго союза. Онъ объяснилъ ухищренія графини, посредствомъ которыхъ они, имѣя всѣ документы о рожденіи мисъ Невиль въ своихъ рукахъ, показала ему только бумаги, относившіяся къ тому времени, когда его отецъ, по семейнымъ причинамъ, согласился признать молодую лэди своею побочною дочерью; потомъ графъ разсказалъ обстоятельства, но которымъ ему невозможно было подозрѣвать коварства матери, подтвержденнаго присягою ея наперсницъ, Терезы и Эльспетъ.-- Я оставилъ родительскій домъ, сказалъ онъ въ заключеніе,-- преслѣдуемый всѣми адскими фуріями, и съ неистовой быстротою понесся самъ не знаю куда. Не помню гдѣ я былъ и что дѣлалъ; очнувшись я увидѣлъ себя въ домѣ брата. Не стану утруждать васъ разсказомъ о моей тяжкой болѣзни и о выздоровленіи, ни о томъ, какъ я, долго спустя, осмѣлился-спросить о спутницѣ моихъ несчастій и услышалъ, что отчаяніе заставило ее прибѣгнуть къ страшному средству избавиться отъ бѣдствій этой жизни. Первое, поразившее слухъ мой, было извѣстіе о слѣдствіи, которое вы старались произвести въ этомъ ужасномъ дѣлѣ; и вы не удивитесь, зная всю мою исторію, что я содѣйствовалъ матери и брату остановить ваши розыски. Свѣденія, сообщенныя мною объ обстоятельствахъ и свидѣтеляхъ нашего тайнаго брака, дали имъ возможность укротить ваше рвеніе. Пасторъ и свидѣтеля, которые дѣйствовали только изъ угожденія къ могущественному наслѣднику Гленалана, устрашились угрозъ, прельстились обѣщаніями, и щедро одаренные оставили эту страну. Что касается до меня, мистиръ Ольдбукъ, я съ той минуты считалъ себя вычеркнутымъ изъ списка живыхъ, отчужденнымъ отъ всего свѣта. Мать моя старалась всѣми способами примирить меня съ жизнью, даже намеками, которые, какъ мнѣ кажется, клонились къ возбужденію сомнѣній въ истинѣ страшной сказки, сочиненной сю. Но я все это принималъ за вымыслы материнской любви. Не стану упрекать ее -- ея нѣтъ на свѣтѣ; по судя по словамъ гнусной сообщницы моей матери, она не знала сама, какою отравою напоенъ былъ кинжалъ, брошенный ея рукою, ни того, какъ глубоко она вонзила его мнѣ въ грудь. Теперь, мистеръ Ольдбукъ, скажу вамъ, что если есть живое существо, пресмыкавшееся на землѣ въ продолженіе двадцати лѣтъ и заслуживающее ваше сожалѣніе, то оно передъ вами. Пища не питала, сонъ не освѣжалъ, молитвы не успокаивали меня,-- все что дорого и необходимо человѣку для меня облито было ядомъ. Мнѣ стали ненавистны даже рѣдкія и минутныя сношенія съ людьми; мнѣ казалось, что своимъ неестественнымъ и невыразимымъ преступленіемъ я пятналъ всякаго веселаго и невиннаго человѣка. Были минуты и другихъ стремленій:-- я хотѣлъ ринуться въ опасности войны или странствія въ земляхъ отдаленныхъ и дикихъ, вмѣшаться въ политическія интриги, или заключиться въ мрачное монастырское уединеніе между своими единовѣрцами; по всѣ эти мысли скользили по душѣ моей, привести же ихъ въ исполненіе послѣ ужаснаго удара, меня поразившаго, у меня не доставало энергіи. Воображеніе, чувство, разсудокъ и здоровье постепенно оставляли меня: я прозябалъ подобно дереву, лишенному коры, съ котораго надаютъ сначала цвѣты, потомъ листья и вѣтви, оставляя одинъ обнаженный стволъ. Неужели вы не сжалитесь надо мною, неужели вы не простите меня?
   -- Милордъ, отвѣчалъ антикварій, сильно тронутый разсказомъ графа, -- вамъ нечего просить меня о сожалѣніи или забвеніи прошлаго: ваша страшная повѣсть сама по себѣ не только заключаетъ въ себѣ объясненіе всего таинственнаго въ вашемъ поведеніи, но можетъ исторгнуть слезы и возбудить сочувствіе въ жесточайшихъ врагахъ вашихъ,-- а я, милордъ, никогда не былъ изъ числа ихъ. Но позвольте мнѣ спросить что вы намѣрены дѣлать теперь, и почему почтили вы своимъ довѣріемъ человѣка, мнѣнія котораго не имѣютъ никакой важности?
   -- Мистеръ Ольдбукъ, отвѣчалъ графъ,-- я совершенно не имѣлъ понятія о томъ признаніи, которое довелось мнѣ слышать сегодня, и потому не могу сказать, чтобъ искалъ вашего или чьего нибудь совѣта въ дѣлѣ, направленія котораго даже не подозрѣвалъ. У меня нѣтъ друзей, я не имѣю понятія о дѣлахъ, и но совершенному уединенію своему вовсе не знакомъ съ законами государства и съ обычаями живущаго поколѣнія; теперь, когда такъ неожиданно я погрузился въ дѣла, до сихъ поръ мнѣ чуждыя, я хватаюсь, подобно утопающему, за первую опору, которая мнѣ представляется. Опора эта заключается въ васъ, мистеръ Ольдбукъ. Я всегда слышалъ о вашемъ умѣ и разсудительности, самъ зналъ васъ какъ человѣка одареннаго характеромъ твердымъ и самостоятельнымъ, и есть еще обстоятельство, которое должно соединить насъ нѣкоторымъ образомъ -- дань, должная добродѣтелямъ бѣдной Эвелины. Вы сами явились мнѣ на помощь и знаете всѣ мои несчастія. Поэтому къ вамъ и отношусь я за совѣтомъ, прошу васъ о сочувствіи, о помощи.
   -- И увѣряю васъ, милордъ, не получите отказа, сказалъ Ольдбукъ.-- Я готовъ служить вамъ всѣми моими слабыми способностями, и считаю за честь оказанное вами мнѣ предпочтеніе, откуда бы ни произошло оно, отъ случая, или отъ вашего желанія. Дѣло это требуетъ тщательнаго разсмотрѣнія. Могу ли спросить васъ, какія ваши главныя намѣренія въ настоящую минуту?
   -- Узнать судьбу моего сына, отвѣчалъ графъ,-- каковы бы ни были послѣдствія отъ этого, и возстановить доброе имя Эвелины, такъ какъ я допустилъ подозрѣнію коснуться его единственно оттого что боялся покрыть его пятномъ еще болѣе ужаснымъ, какъ меня увѣряли.
   -- Я память вашей матери?
   -- Понесетъ принадлежащую ей тяжесть, произнесъ со вздохомъ графъ. Лучше по всей справедливости уличить ее въ обманѣ, если это необходимо, чѣмъ обвинить несправедливо другихъ въ преступленіяхъ несравненно болѣе ужасныхъ.
   -- Въ такомъ случаѣ, милордъ, мы должны отобрать показанія старухи Эльспетъ согласно съ правилами и формами закона.
   -- Боюсь что это теперь невозможно. Она утомилась сама и окружена печальною семьею. Можетъ быть завтра, когда она будетъ одна. Къ тому же у нея такія странныя идеи обо всемъ, что я сомнѣваюсь будетъ ли она говорить въ чьемъ нибудь присутствіи кромѣ моего, -- а я и самъ истомился.
   -- Если это такъ, милордъ, отвѣчалъ антикварій, который забылъ въ то время объ издержкахъ и безпокойствѣ, имѣвшихъ на него всегда сильное вліяніе,-- то вмѣсто того чтобъ возвратиться въ Гленалангаузъ, находящійся довольно далеко отсюда, или что еще хуже отправиться въ дрянной фэрпортскій трактиръ и привести въ движеніе всѣ праздные языки, я прошу васъ провести эту ночь въ Монкбарнсѣ. Завтра же бѣдняки снова примутся за дѣло, потому что печаль не освобождаетъ ихъ отъ трудовъ, а мы посѣтимъ старуху Эльспетъ одну и отберемъ отъ поя показаніе.
   Послѣ извиненій въ безпокойствѣ, лордъ Гленаланъ принялъ приглашеніе, и дорогою терпѣливо выслушалъ цѣлую исторію о Джонѣ Джирнелѣ, легенду, которую Ольдбукъ разсказывалъ каждому, кто переступалъ порогъ его дома.
   Прибытіе такого знатнаго гостя въ сопровожденіи двухъ осѣдланныхъ лошадей и слуги въ черномъ платьѣ, у котораго въ сѣдлѣ были пистолетныя чушки съ гербами, произвело всеобщее волненіе въ Монкбарнсѣ. Дженни Ринтерутъ, едва оправившись отъ истерики, случившейся съ нею при извѣстіи о смерти бѣднаго Стини, бросилась догонять индѣекъ и цыплятъ, кричала громче ихъ, и перебила ихъ великое множество. Мисъ Гризельда погрузилась въ мудрыя размышленія о безуміи брата, причинившаго такое опустошеніе своимъ внезапнымъ появленіемъ вмѣстѣ съ лордомъ-папистомъ; она осмѣлилась даже сообщить мистеру Блатерголю нѣкоторые намеки относительно необычайнаго убійства, совершеннаго въ птичникѣ, что побудило честнаго пастора придти освѣдомиться, благополучно ли прибылъ домой его другъ Монкбарнсъ и не разстроили ли его похороны, и онъ прибылъ въ то время, когда уже нужно было дать звонокъ къ обѣду, такъ что антикварій принужденъ былъ пригласить его остаться и благословить яства. Мисъ Макъ-Интайръ, съ своей стороны, горѣла любопытствомъ увидѣть мощнаго пэра, о. которомъ всѣ говорили какъ о какомъ нибудь восточномъ калифѣ или султанѣ, и чувствовала нѣкоторую робость при одной мысли сойдтись лицомъ къ лицу съ человѣкомъ, о нелюдимости и суровости котораго разсказывали столько сказокъ, что страхъ ея былъ не меньше любопытства. Старая экономка потеряла голову, исполняя многочисленныя и противорѣчащія приказанія своей госпожи относительно десерта, пирожнаго и плодовъ, о порядкѣ необходимомъ при обѣдѣ, о сохранепіи растоиленнаго масла, объ опасности впускать въ кухню Юнону, такъ какъ послѣдняя, будучи рѣшительно изгнана изъ столовой, продолжала свои похищенія въ другихъ отдѣленіяхъ дома.
   Единственный обитатель Монкбарнса, остававшійся равнодушнымъ при такомъ необычайномъ происшествіи, былъ Гекторъ Макъ-Интайръ, которому графъ и простолюдинъ были совершенно равны, и который потому только принялъ участіе въ неожиданномъ посѣщеніи, что оно избавляло его отъ выговора дяди за отсутствіе при похоронахъ, и еще болѣе отъ сатиры на счетъ смѣлаго, но безуспѣшнаго единоборства съ phoca или тюленемъ.
   Ольдбукъ представилъ графа Гленалана своему семейству, и графъ вѣжливо я снисходительно выслушалъ заготовленную рѣчь Блатерголя и длинныя извиненія мисъ Гризельды Ольдбукъ, которыя братъ ея тщетно старался остановить. Передъ обѣдомъ лордъ Гленаланъ попросилъ позволенія удалиться на время въ отведенный ему покой, и мистеръ Ольдбукъ проводилъ своего гостя въ зеленую комнату, приготовленную для него. Графъ поглядѣлъ вокругъ съ видомъ грустнаго воспоминанія.
   -- Мнѣ кажется, сказалъ онъ наконецъ,-- мнѣ кажется, мистеръ Ольдбукъ, что я былъ когда-то въ этой комнатѣ.
   -- Да, милордъ, отвѣчалъ Ольдбукъ. Вы пріѣзжали сюда изъ Ноквинока; а такъ какъ мы возвратились къ этому печальному предмету, то вы можетъ быть припомните кто любилъ эти стихи Чосера, которые вышиты на обояхъ.
   -- Не помню, возразилъ графъ,-- по легко могу угадать. Она превосходила меня въ образованіи и вкусѣ въ литературѣ, какъ и во всемъ другомъ, и это составляетъ одну изъ тайнъ природы, мистеръ Ольдбукъ, что созданіе, столь дивное красотою и умомъ, погибло такимъ жалкимъ образомъ отъ роковой привязанности къ такому недостойному существу.
   Ольдбукъ не отвѣчалъ ничего на этотъ возгласъ, полный страданія, вырвавшійся изъ груди Гленалана, но крѣпко сжалъ его руку въ своей, а другою провелъ по густымъ рѣсницамъ, какъ бы желая разогнать облако, затемнившее его зрѣніе; потомъ онъ оставилъ графа одного, желавшаго переодѣться къ обѣду.
   

ГЛАВА XXXV.

   
   Ваша жизнь горитъ въ мозгу и пляшетъ въ артеріяхъ; она похожа на стаканъ вина, залпомъ выпитый веселимъ гостемъ,-- она веселитъ сердце и разгорячаетъ воображеніе. Моя жизнь -- безвкусный, мутный осадокъ въ кружкѣ, пачкающій только своею нечистотою дно содержащаго его сосуда.

Старинная пьеса.

   -- Подумайте только, мистеръ Блатерголь, каковъ братъ мой! Похоже ли это на ученаго и умнаго человѣка? Привелъ этого графа къ намъ въ домъ, не сказавъ никому ни слова!-- А вслѣдствіе несчастія, постигшаго Мукльбакитовъ, негдѣ взять порядочной рыбы; за говядиной посылать въ Фэрпортъ ужъ поздно; у васъ только и есть, что свѣжая баранина; къ тому же, эта глупая Дженни Ринтерутъ совсѣмъ съ ума сошла -- два дня только и дѣлаетъ что плачетъ, да смѣется. И зачѣмъ этотъ странный слуга, такой же высокій и мрачный какъ самъ графъ, хлопочетъ въ буфетѣ? Я даже не могу сойдти въ кухню посмотрѣть за порядкомъ, онъ все торчитъ тамъ и стряпаетъ какое-то кушанье для своего господина, который и ѣстъ-то иначе, чѣмъ всѣ добрые люди. Не понимаю также, къ чему этотъ странный слуга во время обѣда? Сказать правду, мистеръ Блатерголь, все это превышаетъ мои понятія.
   -- Совершенно справедливо, мисъ Гризельда, отвѣчалъ пасторъ, -- Монкбарнсъ поступилъ неосмотрительно. Онъ за день долженъ былъ предупредить васъ о такомъ посѣщеніи, какъ поступаютъ въ дѣлахъ оцѣнки и продажи. Впрочемъ, лордъ во всемъ приходѣ не могъ избрать для своего посѣщенія лучшаго и болѣе снабженнаго съѣстными припасами дома, и я слышу уже пріятный запахъ изготовленнаго кушанья. Не считайте меня за посторонняго, мисъ Гризельда; займитесь хозяйствомъ, а я почитаю пока "Уставы" Эрскина.
   И взявъ съ окна этотъ занимательный фоліантъ (который для шотландцевъ то же, что толкованія Литльтона Кокомъ), онъ открылъ его, какъ бы по инстинкту, на десятой главѣ второй книги: "О Десятинахъ", и скоро погрузился въ отвлеченное разсужденіе относительно управленія церковными доходами.
   Обѣдъ, надѣлавшій столько безпокойствъ мисъ Ольдбукъ, былъ наконецъ поданъ, и графъ Гленаланъ въ первый разъ послѣ своего несчастья сѣлъ за чужой столъ, въ кругу постороннихъ людей. Ему казалось, что онъ видитъ все это во снѣ или находится въ состояніи человѣка, отуманеннаго винными парами. Освободившись утромъ того же дня отъ призрака преступленія, тяготившаго его душу, графъ почувствовалъ, что печаль его становится менѣе тяжелою, но не смотря на то онъ не могъ принять участія въ общемъ разговорѣ, совершенно противномъ его привычкамъ. Грубая откровенность Ольдбука, утомительныя извиненія сестры его, педантизмъ Блатерголя и живость молодаго воина, который любилъ лагерную жизнь болѣе придворной, -- все это было ново для графа, прожившаго въ совершенномъ уединеніи столько лѣтъ, такъ что всѣ свѣтскія дѣла казались ему одинаково странны и незабавны. Одна мисъ Макъ-Интайръ, естественною вѣжливостью и простотою обращенія, казалось, принадлежала къ тому классу общества, къ которому онъ привыкъ въ прежніе, лучшіе дни своей жизни.
   Не менѣе удивленія возбуждалъ и самъ лордъ Гленаланъ. Хотя поданъ былъ не изысканный, но очень хорошій семейный обѣдъ (потому что, какъ справедливо замѣчалъ мистеръ Блатерголь, невозможно было застать въ расплохъ мисъ Гризельду), и хотя антикварій велѣлъ подать лучшаго портвейна и сравнилъ его съ фалерномъ Горація, лордъ Гленаланъ не искусился ни тѣмъ, ни другимъ. Слуга его поставилъ передъ нимъ блюдо овощей, то самое, которое приводило въ отчаяніе мисъ Гризельду и изготовлено было со щепетильною опрятностью. Лордъ не много ѣлъ и этого блюда, и стаканъ чистой воды заключилъ обѣдъ его. По словамъ слуги, нѣсколько лѣтъ уже овощи были единственною пищею графа, исключая торжественные церковные праздники, или тѣ дни, когда высшее общество собиралось въ Гленалангаузѣ: тогда лордъ позволялъ себѣ отступать отъ этой строгой діэты и выпивалъ стакана два вина. Въ Монкбарнсѣ такой простой обѣдъ казался слишкомъ умѣреннымъ даже для отшельника.
   Мы видѣли уже, что антикварій былъ добръ и чувствителенъ, по грубъ и неостороженъ въ своихъ выраженіяхъ, что происходило отъ привычки жить съ людьми, которыхъ онъ не обязанъ былъ остерегаться, и вотъ онъ напалъ на своего гостя за строгость діэты.
   -- Картофель и зелень почти холодные и стаканъ воды для сваренія ихъ въ желудкѣ... въ древности не было примѣра такой строгой діэты, милордъ! Домъ этотъ былъ hospitium, мѣстомъ христіанскаго пустынножительства, по діэта ваша годилась бы строгому пиѳагорейцу, индійскому брамину, и будетъ еще строже, если вы откажетесь отъ этого вкуснаго яблока.
   -- Вы знаете, что я католикъ, сказалъ лордъ Гленаланъ, стараясь отклонить этотъ споръ.-- Вы знаете также, что наша религія...
   -- Предписываетъ множество лишеній, продолжалъ неугомонный антикварій,-- но я никогда не слыхалъ, чтобъ эти правила такъ строго соблюдались; свидѣтелями тому служатъ Джопъ Джирнель и веселый абатъ, давшій свое имя этому яблоку.
   Ольдбукъ началъ чистить яблоко, и (не смотря на возгласы своей сестры "фи, Монкбарнсъ", ни на продолжительный кашель пастора, потрясавшій его парикъ) принялся разсказывать со всевозможными подробностями всю интригу, бывшую причиною знаменитости абатскихъ яблоковъ. Шутка его (какъ легко представить себѣ), лишенная всякой занимательности, не вызвала ни малѣйшей улыбки на лицѣ графа. Затѣмъ Ольдбукъ толковалъ объ Осіапѣ, Макферсонѣ и Макъ-Крибѣ; но лордъ Гленаланъ былъ такъ мало знакомъ съ новѣйшею литературою, что не слыхалъ ни объ одномъ изъ нихъ. Разговоръ готовъ былъ прекратиться или попасть во владѣніе Блатерголя, который произнесъ уже роковое слово "десятина", когда нечаянно заговорили о французской революціи,-- политическомъ переворотѣ, на который лордъ Гленаланъ смотрѣлъ со всѣмъ ужасомъ набожнаго католика и ревностнаго аристократа. Ольдбукъ не раздѣлялъ его мнѣній и вовсе не питалъ ненависти къ республиканскимъ стремленіямъ.
   -- Въ конституціонномъ собраніи были многіе, началъ антикварій,-- которые проповѣдывали здравыя правила виговъ и старались установить правленіе согласное съ свободою народа. И если теперь толпа неистовыхъ безумцевъ захватила бразды правленія, то это часто случалось во время революцій, когда мгновенная ярость заставляла принимать страшныя мѣры; государство походитъ на маятникъ, который колышется въ обѣ стороны, пока не приметъ постояннаго перпендикулярнаго положенія. Можно уподобить революцію также бурѣ или урагану, который, проходя по какой нибудь странѣ, дѣлаетъ много опустошеній на своемъ пути, за то уноситъ стоячіе и вредные пары, и будущимъ плодородіемъ вознаграждаетъ причиненное имъ бѣдствіе и опустошеніе.
   Графъ покачалъ головою; но не имѣя ни способности, ни желанія возражать, оставилъ безъ отвѣта рѣчь Ольдбука.
   Подобный разговоръ далъ возможность молодому воину принять въ немъ участіе. О сраженіяхъ, въ которыхъ находился самъ, онъ разсказывалъ скромно, но съ умомъ и жаромъ, приводившимъ въ восхищеніе графа, считавшаго, по обычаю предковъ, военную службу обязанностью каждаго, и видѣвшаго въ войнѣ противъ Франціи какой-то священный походъ.
   -- Какъ бы я желалъ, обратился графъ къ Ольдбуку, переходя въ гостиную къ дамамъ,-- какъ бы я желалъ имѣть сына, который бы походилъ на этого молодаго человѣка! Правда въ немъ замѣтенъ недостатокъ свѣтскаго обращенія, который впрочемъ онъ скоро можетъ пріобрѣсть въ хорошемъ обществѣ; но съ какимъ жаромъ и одушевленіемъ онъ выражается, какъ любитъ свое дѣло, съ какою похвалою говоритъ о другихъ и съ какою скромностью о самомъ себѣ!
   -- Гекторъ много обязанъ вамъ за ваше мнѣніе, милордъ, отвѣчалъ Ольдбукъ съ поклономъ, но не могъ скрыть сознанія собственнаго умственнаго превосходства надъ племянникомъ.-- Я думаю, что никто на свѣтѣ не сказалъ о немъ столько хорошаго, исключая развѣ его сержанта, когда онъ съ нимъ вербуетъ горцевъ. Впрочемъ, онъ добрый малый, хотя вовсе не такой герой, какъ вы объ немъ думаете, и я болѣе полагаюсь на доброту его сердца, чѣмъ на живость его характера. Дѣйствительно, живость его, часто доходящая до бѣшенства, никогда его не оставляетъ и часто бываетъ въ тягость друзьямъ его. Сегодня еще вступилъ онъ въ единоборство съ phoca, или тюленемъ (seal; по наше простонародье называетъ его sealgh, сохраняя готскую двугласную gh), и напалъ на него съ такимъ же ожесточеніемъ, съ какимъ сражался противъ Дюмурье,-- и что же, милордъ? Fhoca остался побѣдителемъ, какъ и Дюмурье часто бывалъ побѣдителемъ! Гекторъ будетъ разсказывать вамъ съ такимъ же, если не съ большимъ энтузіазмомъ, о подвигахъ дресированной собаки, какъ и о военныхъ кампаніяхъ.
   -- Если онъ такъ любитъ охотиться, сказалъ графъ, -- то я даю ему полное право распоряжаться въ моихъ помѣстяхъ.
   -- Вы этимъ привяжете его къ себѣ душою и тѣломъ, милордъ: позвольте ему выстрѣлить въ стаю бѣдныхъ куропатокъ или дикихъ утокъ, и онъ вашъ навсегда. Онъ придетъ въ восхищеніе при этомъ извѣстіи. Но, милордъ, еслибъ вы видѣли моего феникса, Ловеля! Вотъ настоящій принцъ, краса нынѣшней молодежи, и въ храбрости не уступитъ никому -- увѣряю васъ; онъ сдѣлалъ славное qnid pro quo моему бѣшеному племяннику:-- далъ Роланда за Оливера, какъ выражаются простолюдины, намекая на двухъ знаменитыхъ рыцарей Карла Великаго.
   Послѣ кофе, лордъ Гленаланъ попросилъ антикварія переговорить съ нимъ наединѣ, и они отправились въ библіотеку.
   -- Я отвлекаю васъ отъ вашего любезнаго семейства, сказалъ графъ,-- и заставляю заниматься бѣдствіями несчастнаго. Вы знаете свѣтъ, изъ котораго я добровольно изгналъ себя, такъ какъ Гленалангаузъ былъ для меня болѣе темницею, чѣмъ жилищемъ,-- темницею, которую я не имѣлъ силъ оставить.
   -- Позвольте прежде всего спросить васъ, милордъ, какъ вы желаете и намѣреваетесь поступить въ этомъ дѣлѣ?
   -- Болѣе всего, отвѣчалъ лордъ Гленаланъ, -- я желаю объявить законность моего брака и возстановить доброе имя несчастной Эвелины, то есть, если возможно, не изобличая поступковъ моей матери.
   -- Suum cuique tribuito, сказалъ антикварій,-- каждому должно воздавать по дѣламъ его. Слишкомъ долго помрачена была память молодой лэди, и я полагаю необходимымъ очистить ее безъ малѣйшей отсрочки, что впрочемъ кажется возможно будетъ сдѣлать не повреди и памяти вашей матушки: стоитъ только сказать вообще, что она противилась и упорно не соглашалась на вашъ бракъ. Всѣ -- извините меня, милордъ, -- всѣ слыхавшіе о покойной графинѣ Гленаланъ услышатъ объ этомъ безъ большаго удивленія.
   -- Но вы забываете одно ужасное обстоятельство, мистеръ Ольдбукъ, сказалъ графъ дрожащимъ голосомъ.
   -- Я никакого не знаю.
   -- Судьбу ребенка, который исчезъ съ наперсницею моей матери, и страшное заключеніе, естественно вытекающее изъ разговора моего съ Эльспетъ.
   -- Если вы хотите слышать мое мнѣніе и не слишкомъ предаваться надеждѣ, которую оно подастъ вамъ, то я скажу: легко можетъ быть, что ребенокъ еще живъ. По прежнимъ моимъ розыскамъ объ этомъ горестномъ происшествіи, я вѣрно знаю, что въ ту ночь братъ вашъ Эдуардъ Джеральдинъ Нивиль увезъ женщину и ребенка изъ Крайгбурнфута въ каретѣ, заложенной четвернею, и они поѣхали въ Англію; слѣды ихъ я находилъ на многихъ станціяхъ. Я тогда былъ увѣренъ, что дитя увезено съ общаго семейнаго согласія, что вы хотѣли объявить его незаконнымъ и боялись, чтобъ оно не нашло покровителей и защитниковъ своихъ правъ. Теперь же я думаю, что братъ вашъ, подобно вамъ, полагалъ, что ребенокъ есть плодъ преступленія, и не смотря на то увезъ его, отчасти изъ уваженія къ чести вашего дома, отчасти желая спасти его отъ лэди Гленаланъ.
   Въ то время какъ Ольдбукъ договаривалъ послѣднія слова, графъ Гленаланъ поблѣднѣлъ какъ полотно и едва не упалъ со стула. Испуганный антикварій бросился туда и сюда, стараясь найдти какое нибудь средство помочь ему; но музей его, наполненный множествомъ безполезныхъ вещей, не содержалъ ничего что могло служить въ настоящемъ или въ другомъ какомъ либо случаѣ. Онъ побѣжалъ къ своей сестрѣ за спиртомъ, и дорогою съ досадой и горемъ думалъ о различныхъ случаяхъ, обратившихъ домъ его въ больницу -- сначала раненаго дуэлиста, а теперь умирающаго лорда. "И не смотря на то, я всегда старался, бормоталъ онъ,-- удаляться и отъ военныхъ и отъ высшей аристократіи. Моему coenobitium не достаетъ только родильницы... будь она, и превращеніе было бы совершенное."
   По возвращеніи Ольдбука, лорду Гленалану сдѣлалось гораздо лучше, Новый и неожиданный свѣтъ, брошенный Ольдбукомъ на печальную исторію его семейства, былъ выше силъ графа.
   -- И такъ, вы думаете, мистеръ Ольдбукъ, сказалъ онъ,-- такъ какъ вы можете думать, а я не въ состояніи -- вы думаете, что возможно... то есть не невозможно, чтобъ сынъ мой былъ еще живъ?
   -- Думаю, отвѣчалъ антикварій, -- что братъ вашъ неспособенъ былъ къ какому нибудь злодѣйскому поступку. Его знали какъ вѣтренаго весельчака, но никто не называлъ его ни жестокимъ, ни безчестнымъ; если даже онъ и намѣренъ былъ совершить такое злодѣяніе, то невозможно чтобъ онъ рѣшился увезти ребенка въ собственномъ экипажѣ, а что это было такъ, я легко могу доказать вамъ.
   При этихъ словахъ Ольдбукъ выдвинулъ ящикъ изъ конторки своего предка, Альдобранда, и вынулъ оттуда кипу бумагъ, перевязанныхъ черною лентою съ надписью на ней: "Розыскъ и пр., 18-го февраля 17... года, мировымъ судьею Джонатаномъ Ольдбукомъ", а внизу: Ehen, Evelina!
   Крупныя слезы лились по щекамъ графа, когда онъ старался развязать эти документы.
   -- Оставьте ихъ лучше до другаго времени, милордъ, сказалъ Ольдбукъ.-- Вы теперь слишкомъ взволнованы, а у васъ въ виду очень важное дѣло; слѣдовательно, вамъ необходимо поберечь свои силы. Наслѣдство вашего брата должно теперь перейдти къ вамъ, и вамъ не трудно будетъ произвести разысканіе между его слугами и повѣренными, и получить отъ нихъ свѣденіе о ребенкѣ, если онъ, по счастію, еще живъ.
   -- Едва смѣю надѣяться на это, отвѣчалъ графъ съ глубокимъ вздохомъ.-- Зачѣмъ брату было скрываться отъ меня?
   -- Очень понятно, милордъ! Могъ ли онъ говорить съ вами о существованіи ребенка, котораго считалъ плодомъ...
   -- Правда! Причина его молчаніи совершенно понятна. Еслибъ что нибудь могло увеличить ужасъ страшной мечты, отравившей все мое существованіе, то это увѣренность, что существуетъ дитя грѣха и несчастія.
   -- И такъ, продолжалъ антикварій,-- хотя слишкомъ смѣло предположить, что сынъ вашъ остался въ живыхъ въ продолженіе двадцати лѣтъ потому только, что его не погубили при рожденіи, тѣмъ не менѣе я полагаю вы должны сейчасъ же приступить къ тщательнымъ разысканіямъ!
   -- Непремѣнно, отвѣчалъ Гленаланъ, съ трудомъ удерживая порывы надежды, въ первый разъ озарившей его послѣ столькихъ лѣтъ.-- Я напишу къ честному управляющему моего отца, находившемуся въ той же должности при моемъ братѣ, Невилѣ. Но мистеръ Ольдбукъ, я не наслѣдникъ брата.
   -- Право? Жалѣю васъ, милордъ! Это славное имѣніе, и однѣ развалины стараго замка Невилей, составляющія драгоцѣннѣйшій памятникъ англо-норманской архитектуры въ этой части королевства, могутъ прельстить многихъ. Кажется, у вашего отца не было больше ни сыновей, ни близкихъ родственниковъ?
   -- Не было, мистеръ Ольдбукъ, отвѣчалъ лордъ Гленаланъ;-- по братъ мой усвоилъ себѣ политическія мнѣнія и религію, совершенно чуждыя нашему дому. Мы давно разошлись въ убѣжденіяхъ, а несчастная мать моя находила его не довольно почтительнымъ сыномъ. Словомъ, между нами возникло семейное несогласіе, и братъ мой, владѣя безусловно своимъ имѣніемъ, воспользовался даннымъ ему правомъ и отказалъ все свое состояніе постороннему лицу. Я не обратилъ на это никакого вниманія: еслибъ богатство могло услаждать горе, мнѣ и своего было бы слишкомъ достаточно. Теперь сожалѣю объ этомъ потому только, что можетъ встрѣтиться затрудненіе въ нашихъ поискахъ, и я увѣренъ, что встрѣтится: по завѣщанію нашего отца, въ случаѣ смерти моего брата, имѣніе должно перейдти къ моему законному сыну. Въ такихъ обстоятельствахъ трудно предположить, чтобъ наслѣдникъ, кто бы онъ ни былъ, помогъ намъ сдѣлать открытіе, которое должно лишить его богатаго помѣстья.
   -- Но остался ли на своемъ мѣстѣ управляющій, о которомъ вы говорите?
   -- Нѣтъ причинъ думать иначе; но такъ какъ онъ протестантъ, то я не знаю, могу ли ему ввѣриться.
   -- Надѣюсь, милордъ, сказалъ съ важностью Ольдбукъ,-- что протестантъ можетъ столько же заслуживать довѣрія, какъ и католикъ. Я сугубо уважаю протестантское вѣроисповѣданіе, милордъ! Вопервыхъ, я самъ принадлежу къ нему; во вторыхъ, предокъ мой Альдобрандъ Ольденбукъ напечаталъ знаменитое "Аугсбургское Исповѣданіе", что я могу доказать экземпляромъ, хранящимся у меня въ домѣ.
   -- Нимало не сомнѣваюсь въ истинѣ вашихъ словъ, мистеръ Ольдбукъ, и говорю это не изъ ханжества или нетерпимости; по весьма естественно, что управляющій-протестантъ скорѣе приметъ сторону наслѣдника-протестанта, чѣмъ наслѣдника-католика, если сынъ мои живъ еще и исповѣдуетъ вѣру своихъ предковъ.
   -- Въ такомъ случаѣ надо поступить какъ можно осторожнѣе. У меня въ Іоркѣ есть ученый другъ, съ которымъ я долго переписывался о саксонской чашѣ, хранящейся въ тамошнемъ соборѣ; мы мѣнялись письмами впродолженіе шести лѣтъ и согласились только въ первой строкѣ надписи. Я напишу предварительно къ этому господину, доктору Дранасдусту, и въ особенности попрошу его освѣдомиться о характерѣ и проч. наслѣдника вашего брата у его повѣреннаго въ дѣлахъ, и до какой степени могутъ быть успѣшны ваши разысканія. Въ то же время вы, милордъ, займетесь доказательствами законности вашего брака, что вѣроятно вамъ будетъ не трудно.
   -- Безъ сомнѣнія, отвѣчалъ графъ:-- свидѣтели, которыхъ укрыли отъ нашихъ поисковъ, еще живы до сихъ поръ. Наставникъ мой, благословившій нашъ бракъ, удалился во Францію и возвратился недавно сюда, какъ эмигрантъ, жертвою своей преданности правдѣ, законности и религіи.
   -- Вотъ благопріятное слѣдствіе французской революціи, милордъ! Надѣюсь, вы наконецъ согласитесь со мною. Впрочемъ, не безпокойтесь: я буду дѣйствовать въ вашемъ дѣлѣ такъ же горячо, какъ еслибъ самъ держался вашихъ политическихъ и религіозныхъ мнѣній. Сверхъ того, примите мой совѣтъ: если хотите, чтобъ важное дѣло ведено было какъ должно, поручите его антикварію: этотъ народъ вѣчно упражняетъ умъ свой въ розыскахъ разныхъ бездѣлицъ, и невозможно, чтобъ его сбили съ толку въ важныхъ дѣлахъ -- упражненіе ведетъ къ совершенству, и отрядъ, дѣйствующій чаще другихъ на маневрахъ, будетъ лучшимъ и на полѣ битвы. А такъ какъ мы заговорили уже объ этомъ предметѣ, то я съ удовольствіемъ прочелъ бы вамъ, милордъ, кое-что до него касающееся, пока не подадутъ ужинать.
   -- Не смѣю мѣшать вашимъ семейнымъ обыкновеніямъ, но я никогда не ѣмъ по захожденіи солнца.
   -- И я также, милордъ, отвѣчалъ хозяинъ, -- не смотря на то, что у древнихъ былъ обычай ужинать; за то я обѣдаю не такъ, какъ вы, милордъ, и гораздо легче могу обойдтись безъ тѣхъ затѣйливыхъ блюдъ, которыя мое бабье (т. е. сестра и племянница моя, милордъ) ставитъ на столъ больше затѣмъ чтобы показать свое искуство въ домохозяйствѣ, чѣмъ для удовлетворенія апетита. Впрочемъ, кусокъ жаркаго или копченая селедка, или нѣсколько устрицъ, или кусокъ ветчины домашняго приготовленія, или что нибудь въ этомъ родѣ для пополненія пустоты желудка передъ сномъ не входитъ въ расчетъ моей діэты; надѣюсь, и вы тоже дѣлаете милордъ?
   -- Я не ужинаю, мистеръ Ольдбукъ, но съ удовольстіемъ раздѣлю вашу бесѣду за ужиномъ.
   -- Очень хорошо, милордъ, возразилъ антикварій.-- Я постараюсь занять вашъ слухъ, если не могу занять вашего вкуса. То что я хочу прочесть вамъ, относится до кургановъ въ долинахъ.
   Хотя лордъ Гленаланъ былъ погруженъ въ собственныя заботы, и охотнѣе сталъ бы разсуждать о нихъ, по изъ вѣжливости изъявилъ свое согласіе.
   Между тѣмъ антикварій вынулъ изъ портфеля нѣсколько листовъ, и объяснивъ своему собесѣднику, что это топографическія изслѣдованія, назначенныя для поясненія небольшаго опыта о построеніи лагерей, принятаго съ благосклонностью различными обществами антикваріевъ, онъ началъ такъ:
   "Предметомъ его служитъ укрѣпленное мѣсто Квикенсбогъ, которое безъ сомнѣнія вамъ извѣстно, милордъ: оно находится на землѣ вашей фермы Мантаннеръ, въ баронствѣ Клокнабенѣ.
   -- Да, я слыхалъ имена этихъ мѣстъ, сказалъ графъ въ отвѣтъ на вопросъ антикварія.
   -- Слыхалъ эти имена! Ферма приноситъ ему шестьсотъ фунтовъ стерлинговъ дохода! О, Господи!
   Таково было едва удержанное восклицаніе антикварія. Но вѣжливость превозмогла удивленіе, и онъ громкимъ голосомъ началъ чтеніе, радуясь что нашелъ внимательнаго, и какъ онъ предполагалъ, разумнаго слушателя.
   "Имя Квикенсбога происходитъ по видимому отъ растенія Quicken, подъ которымъ мы, шотландцы, разумѣемъ пырей или triticuni repens Линнея, -- и отъ односложнаго англійскаго слова bog, что на простонародномъ языкѣ означаетъ болото, pains но латыни. Къ удивленію и замѣшательству тѣхъ, которые неосмотрительно ввѣряются этимологическимъ изслѣдованіямъ, скажу имъ, что пырей, или, выражаясь ученымъ языкомъ, triticnni repens Линнея, не растетъ на четверть мили въ окружности отъ этого castrum или горной крѣпости, всѣ валы которой поросли однообразною зеленью, и что еще далѣе надо искать того что называется bog, или pain., потому что ближайшее къ нему болото Гирд-де-мсръ лежитъ отъ него на цѣлую полмилю. Вслѣдствіе этого, послѣдній слогъ bog очевидно есть испорченное саксонское Burgh, которое измѣнилось вездѣ въ Burgh, Burrow, Brough, Bruff, Buff и Boff; послѣднее очень близко по звуку съ слогомъ bog, -- потому что, предположивъ, что слово измѣнилось первоначально въ borgli (которое есть настоящее саксонское), -- легкая перемѣна, обыкновенная въ новѣйшемъ измѣненіи древнихъ звуковъ, произведетъ Bogh и потомъ, смотря по произношенію этого слова, вы получите Boff или Bog.
   "Слово Quickens требуетъ такого же разложенія, и дошедши до первоначальнаго слога, мы легко найдемъ его настоящее значеніе. Обыкновеннымъ измѣненіемъ Qu въ Wh,-- которое извѣстно каждому, кто когда-либо заглядывалъ въ книги древней шотландской поэзіи,-- мы получимъ Whickens, или Whichens-borg,-- слово означающее вопросъ: кому принадлежитъ крѣпость? Вопросъ, повторяющійся столь часто по важности и глубокой древности крѣпости, что наконецъ обратился въ собственное имя. Или, можетъ быть названіе это происходитъ отъ Whackens-burgh, отъ саксонскаго слова Whacken, биться, что можно безъ затрудненія предположить, такъ какъ безспорно многія битвы совершились у стѣнъ такого важнаго мѣста", и проч. и проч. и проч.
   Мы будемъ снисходительнѣе къ нашимъ читателямъ, чѣмъ мистеръ Ольдбукъ къ своему гостю. Скажемъ только, что антикварій, рѣдко встрѣчая такого знатнаго слушателя, какъ лордъ Гленаланъ, воспользовался вниманіемъ его до конца.
   

ГЛАВА XXXVI.

   
   Суровая старость и молодость не могутъ жить вмѣстѣ: молодость полна удовольствій, старость полна заботъ; молодость похожа на лѣтнее утро, старость на зимнюю непогоду; молодость свѣжа какъ лѣто, старость гола какъ зима.

Шекспиръ.

   На слѣдующее утро, антикварій, любившій понѣжиться въ постели, былъ пробужденъ часомъ ранѣе обыкновеннаго вслѣдствіе привода къ нему Каксона.
   -- Что тамъ такое? воскликнулъ Ольдбукъ, зѣвая и протягивая руку къ огромнымъ часамъ, лежавшимъ на шелковомъ платкѣ у его изголовья; -- что тамъ такое, Каксонъ? Неужели ужъ пробило восемь часовъ?
   -- Нѣтъ, серъ; но слуга графа разбудилъ меня, думая что я вашъ камердинеръ,-- да вѣдь я въ самомъ дѣлѣ служу камердинеромъ у вашей милости и у пастора,-- по крайней мѣрѣ ни у васъ, ни у него нѣтъ другаго такого слуги, -- я помогаю также и серу Артуру, но это только по обязанности своего ремесла.
   -- Хорошо, хорошо, никто въ этомъ не сомнѣвается, сказалъ антикварій.-- Счастливъ тотъ, кто можетъ быть самъ своимъ камердинеромъ! Но зачѣмъ будишь ты меня такъ рано?
   -- О, серъ! Знатный баринъ всталъ на разсвѣтѣ и послалъ нарочнаго изъ города за своей каретой, которая сейчасъ будетъ, а онъ вѣрно не захочетъ уѣхать не простясь съ вами.
   -- Гм! воскликнулъ Ольдбукъ.-- Эти знатные господа распоряжаются чужимъ домомъ и временемъ, какъ своего собственностію. Хорошо еще, что это на одинъ разъ. А Дженни образумилась ли наконецъ?
   -- Какъ вамъ сказать,-- она сегодня не знала что дѣлать съ шоколадомъ; я самъ видѣлъ, какъ она налила его въ чашку и изъ разсѣянности хотѣла выпить сама, по благодаря мисъ Макъ-Интайръ, дѣло обошлось безъ этого.
   -- Ну, ужъ когда все мое бабье на ногахъ, такъ и мнѣ нечего лежать въ постели, если хочу чтобы у меня былъ какой нибудь порядокъ въ домѣ. Дай мнѣ одѣться поскорѣе. Ну! А что дѣлается въ Фэрпортѣ?
   -- О чемъ тамъ говорить болѣе, отвѣчалъ старикъ,-- кромѣ великой новости о графѣ, который двадцать лѣтъ не переступалъ за порогъ своего дома, и теперь въ гостяхъ у васъ, серъ?
   -- А-га! А что говорятъ объ этомъ, Каксонъ?
   -- Мнѣнія различны, серъ! Такъ называемые демократы, которые вѣчно противъ короля и закона, противъ пудры и париковъ,-- истинные негодяи,-- увѣряютъ, что онъ пріѣхалъ къ вамъ за тѣмъ, чтобъ привести сюда горныхъ жителей и своихъ фермеровъ и уничтожить собранія друзей народа; а когда я сказалъ, что вы не мѣшаетесь въ такія дѣла, гдѣ могутъ послѣдовать удары и кровопролитіе, они отвѣчали, что это правда, но что теперь здѣсь вашъ племянникъ, состоящій на службѣ короля и готовый биться по колѣно въ крови; что вы будете головою, а онъ рукою, и что графъ доставитъ вамъ людей и денегъ.
   -- Дѣло! воскликнулъ смѣясь антикварій:-- душевно радъ, что война не будетъ стоить мнѣ ничего кромѣ совѣтовъ.
   -- Никто нз думаетъ, чтобъ вы стали биться сами, или жертвовали по этому случаю деньгами.
   -- Гм! Это мнѣніе демократовъ. Что же говорятъ другіе?
   -- По правдѣ сказать, отвѣчалъ откровенный докладчикъ,-- и другіе говорятъ немного лучше. Капитанъ волонтеровъ, Кокетъ, тотъ кто назначенъ въ сборщики новыхъ податей, и нѣкоторые другіе члены Синяго Клуба толковали, что не должно допускать папистовъ, подобныхъ графу Гленалану, у котораго много друзей во Франціи, разъѣзжать свободно по всему округу и... но вамъ можетъ быть будетъ непріятно, серъ!
   -- Ничего, Каксонъ, ничего! Стрѣляй въ меня, какъ будто ты одинъ представляешь собою весь отрядъ капитана Кокета, -- я устою.
   -- Такъ, серъ, они говорили, что такъ какъ вы не содѣйствовали прошенію о мирѣ, сопротивлялись новымъ налогамъ, и не хотѣли призвать волонтеровъ во время возмущенія по случаю продажи муки, а требовали, чтобъ однимъ констаблямъ поручено было возстановленіе порядка, то можно заключить, что вы дурно расположены къ правительству, что необходимо слѣдить за сношеніями, могущими произойдти между такимъ сильнымъ человѣкомъ какъ графъ, и такимъ умнымъ человѣкомъ какъ вы; нѣкоторые дошли даже до того, что считали нужнымъ заключить васъ обоихъ въ эдинбургскую крѣпость.
   -- Право, я очень обязанъ моимъ сосѣдямъ за ихъ доброе мнѣніе, сказалъ антикварій.-- И такъ, за то что я никогда не мѣшался въ ихъ ссоры, а совѣтовалъ имъ быть покойнѣе и умѣреннѣе, обѣ партіи подозрѣваютъ меня въ измѣнѣ королю или народу?-- Подай мнѣ сюртукъ, Каксонъ, подай сюртукъ; хорошо что я не живу съ ними. Ну, а слышалъ ли ты что нибудь о Тафрилѣ и его бригѣ?
   Лице Каксопа измѣнилось.-- Нѣтъ, серъ, отвѣчалъ онъ.-- Вѣтръ былъ ужасный, и плаваніе у нашихъ береговъ сопряжено съ большими опасностями; скалы уходятъ такъ далеко въ море, что корабль можетъ налетѣть на нихъ скорѣе, чѣмъ я успѣю направить бритву; на нашемъ берегу нѣтъ ни пристани, ни гавани,-- вездѣ утесы и скалы. Корабль, который ударится въ нихъ, разлетится въ щепы, какъ пудра съ моей кисточки -- и нѣтъ никому спасенія. Это я говорю всегда своей дочери когда она плачетъ что нѣтъ писемъ отъ лейтенанта Тафриля, и я этимъ его извиняю... "Ты не должна плакать!" говорю я: "какъ знать что случилось?"
   -- Ай, ай, Каксонъ, ты такой же отличный утѣшитель, какъ и камердинеръ. Дай-ка мнѣ бѣлый галстухъ; неужели мнѣ выйдти къ гостямъ съ носовымъ платкомъ на шеѣ?
   -- О, серъ! Капитанъ говоритъ, что косынку носятъ всѣ модные люди, и что бѣлые галстухи годятся для вашей милости и для меня, принадлежащихъ къ древнему міру. Извините, что я вмѣстѣ съ вами говорю о себѣ, во вѣдь это его слова.
   -- Капитанъ фатъ, а ты глупъ, Каксонъ.
   -- Это очень можетъ быть, отвѣчалъ на все согласный цирюльникъ: -- я увѣренъ, что ваша милость знаете лучше меня.
   Передъ завтракомъ, лордъ Гленаланъ, казавшійся гораздо спокойнѣе чѣмъ наканунѣ, говорилъ съ Ольдбукомъ о различныхъ обстоятельствахъ, обнаруженныхъ послѣднимъ при первомъ слѣдствіи по его дѣлу, и сообщивъ ему средства, какими намѣревался собрать полныя доказательства о своемъ бракѣ, выразилъ твердую рѣшимость взяться помедленію за печальный трудъ, собрать и привести въ ясность всѣ документы о рожденіи Эвелины Невиль, которые, по словамъ Эльспетъ, находились въ рукахъ его матери.
   -- Впрочемъ, мистеръ Ольдбукъ, прибавилъ графъ въ заключеніе, -- я похожъ на человѣка, который только что проснувшись узналъ важную новость, и сомнѣвается, принадлежитъ ли она къ дѣйствительной жизни, или это только сонъ. Эта женщина, эта Эльспетъ такъ дряхла, что невольно думаешь иногда, не заговаривается ли она. Теперь мнѣ представляется страшный вопросъ: не слишкомъ ли скоро повѣрилъ я ея свидѣтельству, такъ какъ оно совершенно противно прежнимъ ея показаніямъ?
   Ольдбукъ помолчалъ нѣсколько минутъ и съ твердостью отвѣчалъ ему:-- Нѣтъ, милордъ, я не вижу причины сомнѣваться въ истинѣ послѣднихъ словъ, исторгнутыхъ угрызеніями совѣсти. Признаніе ея было свободно, безкорыстно, и не противорѣчитъ ни одному изъ извѣстныхъ намъ обстоятельствъ. Однако не надо терять времени: надо приступить немедленно къ приведенію въ порядокъ упомянутыхъ ею документовъ, и я полагаю также, если возможно, отобрать отъ нея показанія законнымъ порядкомъ. Мы собирались отправиться туда вмѣстѣ; но я думаю вамъ не противно будетъ, милордъ, если съ цѣлью представить дѣло въ видѣ болѣе безпристрастномъ, я отправлюсь на слѣдствіе одинъ въ качествѣ судьи. Я начну свой допросъ въ то время, когда она по моему соображенію будетъ въ состояніи дать удовлетворительные отвѣты.
   Лордъ Гленаланъ сжалъ руку антикварія съ видомъ глубочайшей признательности.-- Не могу выразить вамъ, мистеръ Ольдбукъ, сказалъ онъ, -- сколько увѣренности и утѣшенія доставляетъ мнѣ ваше содѣйствіе въ этомъ запутанномъ и грустномъ дѣлѣ. Не могу довольно нарадоваться, что мнѣ пришла внезапная мысль прибѣгнуть къ вамъ и навязать намъ мои признанія; мысль эту внушила мнѣ увѣренность въ вашей твердости, которую вы обнаружили при исполненіи своей обязанности какъ судья и какъ другъ несчастной. И каковъ бы ни былъ результатъ этого дѣла -- я смѣю питать надсаду, что наконецъ займется заря счастія и надъ моимъ домомъ, хотя мнѣ можетъ быть и не дожить до этого,-- каковъ бы ни былъ результатъ, говорю я, вы уже оказали мнѣ и моему семейству величайшую услугу!
   -- Милордъ! отвѣчалъ антикварій.-- Я необходимо долженъ имѣть большое уваженіе къ вашей фамиліи, которая, будучи одною изъ древнѣйшихъ въ Шотландіи, достовѣрно произошла отъ Аймера де Джеральдина, засѣдавшаго въ Пертскомъ парламентѣ въ царствованіе Александра II, и которую по вѣроятнымъ преданіямъ можно произвести отъ Мармора изъ Клокнабена. Впрочемъ, со всѣмъ уваженіемъ моимъ къ древности вашего рода, признаюсь, милордъ, что всю помощь, зависящую отъ моихъ средствъ, побуждаютъ меня подать вамъ искреннее сочувствіе вашему горю и ненависть къ обману, такъ долго тяготѣвшему надъ вами. Йо завтракъ готовъ, милордъ; позвольте мнѣ проводить васъ по извилинамъ моего coenobitium, похожаго больше на рядъ келій, безъ порядка разбросанныхъ и нагроможденныхъ одна на другую, чѣмъ на правильный домъ. Надѣюсь, и вы вознаградите себя за свою строгость вчерашней діэты.
   Не таковы были намѣренія графа: сдѣлавъ обществу вѣжливое и серьезное привѣтствіе, сообразное съ его всегдашнимъ обхожденіемъ, онъ принялся за завтракъ, принесенный его слугою и состоявшій какъ всегда изъ ломтя поджареннаго хлѣба и стакана чистой воды. Завтракъ молодаго война и старика антикварія былъ гораздо существеннѣе, и они еще не кончили его, какъ раздался стукъ колесъ у подъѣзда.
   -- Вѣроятно вашъ Экипажъ, милордъ, сказалъ Ольдбукъ, смотря въ окно. Право, это превосходная quadriga, ибо такова, по ученію лучшаго scholium, была vox signata, данная римлянами колесницѣ, запрягаемой подобно вашей въ четыре лошади.
   -- И я объявляю вамъ, воскликнулъ съ жаромъ Гекторъ,-- что рѣдко можно найдти четверню такихъ красивыхъ, такъ хорошо подобранныхъ лошадей. Какія чудныя стати! Какіе бы вышли изъ нихъ боевые кони! Смѣю спросить васъ, милордъ, онѣ вашего завода?
   -- Я... я думаю такъ, отвѣчалъ лордъ Гленаланъ; -- но я такой плохой хозяинъ, что и въ этомъ случаѣ долженъ, къ своему стыду, прибѣгнуть къ помощи Кальверта (онъ взглянулъ на своего слугу).
   -- Лошади собственнаго вашего завода, милордъ, отвѣчалъ Кальвертъ.-- Отецъ ихъ Мадъ Томъ, а матери Джемима и Ярико, лучшія матки завода.
   -- Есть у насъ еще лошади этой же породы? спросилъ графъ.
   -- Двѣ, милордъ: одной четыре года, другой пять лѣтъ, и обѣ необыкновенно красивы.
   -- Скажи Дакипсу, чтобъ онъ завтра же утромъ привелъ ихъ въ Монкбарнсъ, сказалъ Гленаланъ.-- Надѣюсь, что капитанъ Макъ-Интайръ приметъ ихъ отъ меня, если онѣ будутъ годны къ его услугамъ.
   Капитанъ Макъ-Интайръ, съ сверкающими отъ радости глазами, разсыпался въ благодарности; между тѣмъ Ольдбукъ тащилъ за рукавъ графа, чтобъ остановить потокъ щедрости, грозившей гибелью овсу и сѣну Монкбарнса.
   -- Милордъ... милордъ... очень обязанъ, очень обязанъ... Но Гекторъ пѣхотинецъ и никогда не садится на коня въ сраженіи; сверхъ того онъ горецъ, и костюмъ его очень неудобенъ для кавалерійской службы. Самъ Макферсонъ не представляетъ его предковъ на конѣ, хотя и имѣетъ безстыдство сажать ихъ на колесницы; именно это, милордъ, бродитъ въ головѣ Гектора: онъ думаетъ не о верховой ѣздѣ, а о колесницѣ:
   
   Sunt quos ctirriculo pulvercm Olympicum
   Collegisse juvat *).
   *) Инымъ очень нравится глотать пыль, поднятую колесницею на олимпійскомъ ристалищѣ (Стихъ изъ І-ой книги Горація).
   
   Честолюбіе его стремится къ экипажу, на который у него не достаетъ денегъ; а если бы и были деньги, то не достанетъ искуства управлять лошадьми. Повѣрьте мнѣ, милордъ, обладаніе двумя такими четвероногими будетъ для него опаснѣе всѣхъ его дуэлей съ людьми или съ другомъ моимъ, phoca.
   -- Вы теперь можете приказывать, мистеръ Ольдбукъ, отвѣчалъ вѣжливо графъ;-- но я надѣюсь, что не запретите предложить моему молодому другу то что доставляетъ ему удовольствіе.
   -- Что нибудь полезное, милордъ, возразилъ Ольдбукъ;-- только не curriculum; по моему мнѣнію это все равно, если бы онъ пожелалъ себѣ quadriga. Но что это тамъ? Фэрпортская почтовая карета въѣзжаетъ ко мнѣ на дворъ; кто посылалъ за ней?
   -- Я, серъ, отвѣчалъ Гекторъ съ досадою отъ вмѣшательства дяди, остановившаго щедрость графа, и еще болѣе отъ сомнѣній, высказанныхъ имъ относительно искуства управлять лошадьми, или отъ обиднаго намека на успѣхи его въ поединкѣ и при схваткѣ съ тюленемъ.
   -- Вы, серъ? воскликнулъ антикварій на такой лаконическій отвѣтъ.-- А позвольте спросить, на что вамъ почтовая карета? Не этотъ ли великолѣпный экипажъ, эта biga, какъ можно его назвать, составитъ переходъ къ quadriga или curriculum?
   -- Я, серъ, если это требуетъ особеннаго объясненія, ѣду по дѣлу въ Фэрпортъ.
   -- Позволите ли спросить васъ что это за дѣло? произнесъ его дядя, любившій выказать власть надъ своими родственниками.-- Полагаю, что дѣла по службѣ могутъ быть исполнены достойнымъ представителемъ вашимъ, сержантомъ, честнымъ джентльменомъ, который такъ любезенъ что поселился въ Монкбарнсѣ со времени своего прибытія. Онъ можетъ, говорю я, исполнить ваши дѣла, и вы не истратили бы своего дневнаго жалованья, чтобъ нанимать двухъ дрянныхъ клячъ и это собраніе гнилушекъ, ржаваго желѣза и битыхъ стеколъ, этотъ скелетъ почтовой кареты, стоящей у воротъ.
   -- Меня призываютъ не служебныя дѣла, серъ, и если вамъ непремѣнно угодно знать что заставляетъ меня ѣхать въ Фэрпортъ, то доложу вамъ, что Каксонъ принесъ извѣстіе о допросѣ, который будетъ сегодня сдѣланъ старику, нищему Охильтри, передъ начатіемъ его процеса; я ѣду за тѣмъ, чтобъ бѣдняку не сдѣлали несправедливостей; вотъ и все!
   -- Право? Я что-то слышалъ объ этомъ, но не зналъ что дѣло такъ важно. Скажите мнѣ, капитанъ Гекторъ, вы. который такъ готовъ быть секундантомъ каждаго въ ссорахъ, гражданскихъ и военныхъ, на сушѣ, на водѣ и на морскомъ берегу, почему принимаете вы такое особенное участіе въ старикѣ Эди Охильтри?
   -- Онъ служилъ подъ начальствомъ моего отца, серъ, возразилъ Гекторъ,-- и сверхъ того, когда я намѣренъ былъ сдѣлать большую глупость, онъ старался отклонить меня отъ нея и далъ мнѣ такой добрый совѣтъ, какой бы и вы сами мнѣ дали, серъ.
   -- И съ такимъ же успѣхомъ, я готовъ побожиться въ этомъ. Что, Гекторъ! Признайся, совѣтъ былъ брошенъ на вѣтеръ?
   -- Правда, серъ; но я не вижу причины, почему собственное мое безразсудство долікпо сдѣлать меня неблагодарнымъ къ его доброму намѣренію.
   -- Браво, Гекторъ! Ты отроду не сказалъ ничего умнѣе. И пожалуйста всегда говори мнѣ о своихъ намѣреніяхъ безъ утайки. Ну, я самъ поѣду съ тобою, мой другъ; я увѣренъ, что старикъ невиненъ, и помогу ему больше нежели ты. Сверхъ того это сбережетъ тебѣ полгинеи, расчетъ, который совѣтую тебѣ соблюдать почаще.
   Во время этого спора, вѣжливость заставила лорда Гленалана вступить въ разговоръ съ дамами, когда разсужденія дяди съ племянникомъ казались ему неприличными для слуха посторонняго; но когда грозный голосъ антикварія принялъ ласковое выраженіе, лордъ снова вмѣшался въ разговоръ. Узнавъ, что дѣло идетъ о старикѣ-нищемъ и взведенномъ на него обвиненіи, которое Ольдбукъ не обинуясь приписалъ клеветѣ Дустерсвивеля, лордъ Гленаланъ спросилъ, не былъ ли этотъ старикъ когда нибудь въ военной службѣ? Ему отвѣчали утвердительно.
   -- Не носитъ ли онъ, продолжалъ графъ,-- родъ синяго сюртука или плаща съ бляхою? Старикъ, высокій ростомъ, съ проницательнымъ взглядомъ, съ сѣдыми волосами и длинною бородою; держится очень прямо и говоритъ такъ свободно и смѣло, что разговоръ его рѣзко противорѣчитъ его ремеслу, не такъ ли?
   -- Это вѣрный портретъ его, отвѣчалъ Ольдбукъ.
   -- Стало быть ему обязанъ я первыми важнѣйшими свѣденіями, за что останусь ему вѣчно благодаренъ. Боюсь что не буду въ состояніи чѣмъ нибудь помочь ему въ настоящемъ случаѣ; но когда онъ будетъ на свободѣ, я съ радостью предложу ему спокойное и удобное жилище.
   -- Не знаю, удастся ли вамъ это, милордъ, отвѣчалъ Ольдбукъ:-- трудно согласить его бродячія привычки съ вашимъ предложеніемъ; по крайней мѣрѣ всѣ извѣстныя мнѣ попытки оставались безъ успѣха. Онъ считаетъ независимымъ положеніемъ просить милостыню у всѣхъ и не хочетъ быть обязанъ кому нибудь одному. Это настоящій философъ, презирающій всѣ обычныя правила часовъ и времени: ѣстъ, пьетъ, спитъ тогда только, когда ему хочется, и по равнодушію его ко всѣмъ удобствамъ жизни, я полагаю, онъ никогда дурно не обѣдалъ, никогда не спалъ безпокойно. Этотъ нищій составляетъ какой-то авторитетъ въ округѣ, гдѣ совершаетъ свои путешествія; онъ общій генеалогъ, сказочникъ, рѣшитель споровъ, лекарь и проповѣдникъ. Увѣряю васъ, у него такъ много обязанностей, онъ такъ ревностно выполняетъ ихъ, что не откажется отъ своего призванія. Мнѣ будетъ очень горько, если бѣднаго старика посадятъ на нѣсколько недѣль въ тюрьму; я знаю, что это подѣйствуетъ на него очень сильно.
   Разговоръ этимъ и кончился. Лордъ Гленаланъ простился съ дамами и возобновилъ капитану Макъ-Интайру предложеніе охотиться въ его земляхъ, что было съ радостью принято Гекторомъ.
   -- Я прибавлю къ этому только одно, сказалъ графъ:-- если вамъ не скучно будетъ мое грустное общество, то Гленалангаузъ всегда открытъ для васъ. Два дня въ недѣлю, въ пятницу и суботу, я не выхожу изъ своей комнаты; но если вамъ угодно будетъ посѣтить мой домъ и въ эти дни, то для васъ будетъ еще пріятнѣе, такъ какъ вмѣсто меня васъ приметъ мой духовникъ, мистеръ Гладсмуръ, человѣкъ свѣтскій и хорошо образованный.
   Гекторъ, восхищенный мыслью, что будетъ охотиться въ заповѣдныхъ окрестностяхъ Гленалангауза и въ запретныхъ болотахъ Клокнабена, даже, -- верхъ радости!-- въ лѣсахъ Стратъ-Боппеля, не находилъ выраженій для своей благодарности. Ольдбукъ также не былъ нечувствителенъ ко вниманію, оказанному графомъ его племяннику; мисъ Макъ-Интайръ была рада, что братъ ея доволенъ, а мисъ Гризельда заранѣе мечтала о привозѣ цѣлыхъ мѣшковъ всякаго рода дичи, до которой мистеръ Блатерголь былъ большой охотникъ. Такимъ образомъ, какъ часто случается, если знатный человѣкъ посѣтитъ семейство средняго сословія и постарается угодить ему, -- всѣ наперерывъ хвалили графа, когда онъ оставилъ ихъ и удалялся въ своей каретѣ, заложенной четырьмя прекрасными копями. Панегирикъ былъ прерванъ Ольдбукомъ и его племянникомъ, которые сѣли въ фэрпортскую колымагу, везомую парою лошадей, изъ которыхъ одна бѣжала рысью, а другая галопировала; колесница скрипѣла, стучала, звенѣла и наконецъ прибыла въ знаменитый приморскій городъ, совершенно противоположно той быстротѣ и легкости, съ какими экипажъ лорда Гленалана скрылся отъ взоровъ антикварія и его племянника.
   

ГЛАВА XXXVII.

   
   Да! Я, подобно вамъ, люблю справедливость, но такъ такъ эта почтенная дама слѣпа, то пусть извинитъ меня, если я буду нѣмъ, смотря по обстоятельствамъ. Слова, употребляемыя мною теперь, никакъ не должны лишить меня слова въ будущемъ.

Старинная пьеса.

   Благодаря щедрости городскихъ жителей и полученнымъ отъ нихъ съѣстнымъ припасамъ, Эди Охильтри провелъ дня два въ тюрьмѣ, не выказывая большаго нетерпѣнія и не много сожалѣя о свободѣ, такъ какъ въ это время погода была почти постоянно дождливая и вѣтряная.
   -- Тюрьма, разсуждалъ Эди самъ съ собою,-- вовсе не такое дурное жилище, какъ объ ней говорятъ. Надъ головою у васъ хорошая кровля, предохраняющая отъ дождя; и если нѣтъ стеколъ въ окнахъ, то въ лѣтнее время отъ этого воздухъ лучше. Поболтать есть съ кѣмъ, и если хлѣба вдоволь, такъ чего же хотѣть больше?
   Однако мужество нашего нищаго-философа начало колебаться, когда лучи восходящаго солнца проникли сквозь ржавыя рѣшетки его жилища, и дрянная коноплянка, клѣтку которой какой-то несостоятельный должникъ получилъ позволеніе привѣсить къ окну, привѣтствовала дневное свѣтило своимъ свистомъ.
   -- Ты веселѣе меня, сказалъ Эди, обращаясь къ птичкѣ:-- я такъ вотъ не могу ни пѣть, ни свистать при мысли о зеленыхъ холмахъ и лугахъ, по которымъ бродилъ бы въ такую погоду. На, тебѣ хлѣбныхъ крошекъ за то, что ты такъ весела, и ты дѣйствительно можешь пѣть, такъ какъ не по своей винѣ сидишь въ клѣткѣ, а я обязанъ собственно себѣ тѣмъ что сижу въ такомъ крѣпкомъ мѣстѣ.
   Монологъ Охильтри былъ прерванъ констаблемъ, позвавшимъ его къ судьѣ. Эди отправился въ сопровожденіи двухъ жалкихъ существъ, которыя по наружности были гораздо хуже его, и вмѣстѣ съ тѣмъ предсталъ въ храмъ правосудія. Въ толпѣ, собравшейся на дорогѣ, по которой шелъ заключенный съ своими стражами, слышались голоса: "Возможно ли, чтобъ такой сѣдой старикъ, стоя одною ногою въ могилѣ, уличенъ былъ въ грабежѣ?" -- А дѣти поздравляли полицейскихъ, предметъ ихъ страха и насмѣшекъ, Пуджи Оррока и Джока Ормстона, что имъ попался узникъ равныхъ съ ними лѣтъ.
   Шествуя такимъ образомъ, Эди былъ представленъ (и это уже не въ первый разъ) достопочтенному судьѣ Литльджону {Little, маленькій.}, который, въ противоположность своему имени, былъ высокій, плотный мужчина, для котораго не пропали даромъ офиціальные обѣды. Это былъ ревностный приверженецъ закона въ то ревностное время, нѣсколько суровъ, скоръ въ исполненіи своихъ обязанностей и напыщенъ сознаніемъ своей власти и важности; впрочемъ, это былъ честный, благонамѣренный и полезный гражданинъ.
   -- Подайте его сюда, подайте его! воскликнулъ судья.-- Дѣйствительно, наступили страшныя, пеестсственныя времена; нищіе, состоящіе на жалованьи его величества, первые не соблюдаютъ его постановленій. Старикъ Синій Плащъ учинилъ грабежъ! Я думаю, первый кто послѣ него получитъ отъ короля одежду, пенсію и позволеніе нищенствовать, отблагодарить его тѣмъ, что будетъ обвиненъ въ оскорбленіи величества, или по крайней мѣрѣ въ возмущеніи. Но подайте его.
   Эди вошелъ и поклонился судьѣ, потомъ сталъ, по обыкновенію, твердо и прямо, поворотивъ голову нѣсколько въ сторону, чтобъ не пропустить ни одного слова судьи. На первые общіе вопросы о его имени и прозваніи Эди отвѣчалъ быстро и отчетливо; но когда судья, приказавъ секретарю записать его отвѣты, спросилъ гдѣ нищій провелъ ночь, въ которую случилось несчастіе съ Дустерсвивелемъ, Эди отвѣчалъ вопросомъ:
   -- Можете ли вы сказать мнѣ, господинъ судья, какая мнѣ будетъ польза, если я стану отвѣчать на ваши вопросы?
   -- Польза? Разумѣется, мой милый, никакой, кромѣ того, что если ты невиненъ, то тебя отпустятъ.
   -- Но мнѣ кажется справедливѣе будетъ, если вы, господинъ судья, или кто другой, имѣющій противъ меня что нибудь, докажете, что я виновенъ, и потомъ спросите мое оправданіе.
   -- Я не за тѣмъ присутствую здѣсь, отвѣчалъ судья,-- чтобъ спорить съ тобою о законахъ. Я спрашиваю тебя, если ты хочешь отвѣчать на мой вопросъ: былъ ли ты въ сказанный мною день у Рингена Айквуда, лѣсничаго?
   -- По истинѣ, серъ, я не могу вспомнить, отвѣчалъ осторожный старикъ.
   -- Не видалъ ли ты впродолженіи той ночи, продолжалъ судья,-- Стефена или Стини Мукльбакита? Ты былъ знакомъ съ нимъ?
   -- О, разумѣется, я зналъ Стини! бѣдный, малый! отвѣчалъ подсудимый,-- по рѣшительно не помню, когда я видѣлся съ нимъ въ послѣдній разъ.
   -- Былъ ли ты въ развалинахъ Св. Руѳи въ продолженіи того вечера?
   -- Господинъ судья Литльджонъ, возразилъ нищій,-- съ позволенія вашего я сокращу длинную исторію и просто скажу вамъ, что не намѣренъ отвѣчать на ваши вопросы. Я такъ много странствовалъ по свѣту, что не дамъ воли своему языку, чтобы не попасть въ затрудненіе.
   -- Пишите же, сказалъ судья, обращаясь къ секретарю, что онъ уклоняется отъ отвѣтовъ, боясь чтобъ истина не привела его въ затрудненіе.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, прервалъ Охильтри.-- Я вовсе не хочу, чтобъ это было написано въ видѣ моего отвѣта. Я разумѣлъ только, что согласно съ опытомъ своимъ, сколько могу запомнить, я никогда не видалъ пользы въ отвѣтахъ на пустые вопросы.
   -- Пишите же, сказалъ~судья,-- что будучи давно знакомъ съ судебными допросами, и считая для себя вреднымъ отвѣчать на нихъ, подсудимый отказывается...
   -- Нѣтъ, нѣтъ, господинъ судья, прервалъ его снова Эди.-- Вы никогда не заставите меня пройдти въ такія двери.
   -- Ну, такъ диктуй самъ свой отвѣтъ, мой любезный, и секретарь запишетъ его съ твоихъ словъ.
   -- Да, да, вотъ это я называю умнымъ дѣломъ; я недолго задержу насъ. И такъ, другъ мой, пиши, что Эдл Охильтри, подсудимый, пользуется свободою... Нѣтъ! Я не то сказалъ: я не принадлежу къ числу дѣтей свободы; я дрался противъ нихъ во время возмущенія въ Дублинѣ, и сверхъ того долго ѣлъ королевскій хлѣбъ. Постой, дай мнѣ выговорить... Да, пиши, что Эди Охильтри Синій Плащъ пользуется привилегіею (смотри, напиши это слово правильно, потому что оно очень длинно),-- привилегіею подданныхъ государства и не хочетъ отвѣчать ни одного слова, если не узнаетъ зачѣмъ ему дѣлаютъ допросъ. Пропиши все это на бумагѣ, молодой человѣкъ.
   -- Въ такомъ случаѣ, Эди, сказалъ судья,-- если ты по хочешь мнѣ отвѣчать, я долженъ отправить тебя въ тюрьму, гдѣ ты останешься, пока тебя не освободятъ по окончаніи дѣла.
   -- Что дѣлать, серъ? Если такова воля Неба и людей, я долженъ покориться, отвѣчалъ нищій.-- Не могу ничѣмъ порицать тюрьмы, кромѣ того, что изъ нея не выпускаютъ; а не согласитесь ли вы, господинъ судья, взять съ меня слово, что я явлюсь предъ собраніемъ окружныхъ судей или предъ какимъ вамъ угодно судомъ въ назначенный вами день?
   -- Я думаю, любезный другъ, отвѣчалъ судья Литльджонъ,-- что слово твое слишкомъ ничтожное обезпеченіе, когда шея твоя можетъ быть въ нѣкоторой опасности. Я въ правѣ думать, что залогъ пропадетъ. Еслибъ ты представилъ мнѣ достаточное обезпеченіе, въ такомъ случаѣ...

0x01 graphic

   Въ эту минуту антикварій и капитанъ Макъ-Интайръ вошли въ комнату.-- Съ добрымъ утромъ, господа! сказалъ судья.-- Вы находите меня при отправленіи моей должности: смотрю за проступками людей, работаю для respublica, мистеръ Ольдбукъ, служу королю, нашему государю, капитанъ Макъ-Интайръ. Я полагаю, вамъ извѣстно, что и я ношу теперь мечъ?
   -- Разумѣется, мечъ составляетъ одну изъ эмблемъ правосудія, отвѣчалъ антикварій;-- но я полагаю, что вамъ приличнѣе вѣсы, Литльджонъ, тѣмъ больше, что они у васъ въ лавкѣ.
   -- Правда, Монкбарнсъ, сущая истина! Но я говорю не о мечѣ судьи, а о мечѣ воина, я долженъ былъ сказать мушкетъ и штыкъ; видите, они стоятъ подлѣ моего кресла, потому что едва принимаюсь за нихъ, какъ меня посѣщаетъ наша старая знакомка, подагра; не смотря на то, я уже держусь на ногахъ, когда сержантъ показываетъ мнѣ экзерциція. Мнѣ бы очень хотѣлось знать, капитанъ, правильно ли онъ учитъ меня, такъ какъ въ настоящее время мы еще не очень ловки.-- И, хромая, судья отправился къ оружію, чтобъ разрѣшить свои сомнѣнія и выказать свое искуство.
   -- Мнѣ пріятно видѣть, что у насъ такіе ревностные защитники, Литльджонъ, замѣтилъ Ольдбукъ,-- и Гекторъ съ радостью скажетъ свое мнѣніе о вашихъ успѣхахъ въ этомъ новомъ для васъ занятіи. Вы достойный соперникъ Гекаты древнихъ: купецъ на биржѣ, судья въ городскомъ судѣ и воинъ на парадѣ, quid non pro patria {Чего не сдѣлаешь для отечества?}? Но дѣло мое касается до суда: и такъ пусть покуда спятъ торговля и война!
   -- Очень хорошо, серъ, сказалъ судья.-- Что угодно вамъ приказать мнѣ?
   -- У васъ здѣсь мой старый пріятель, Эди Охильтри, котораго ваши подчиненные заперли въ тюрьму по подозрѣнію въ нападеніи, сдѣланномъ на бездѣльника Дустерсвивеля, а обвиненію послѣдняго я ни за что не повѣрю.
   Судья принялъ важный видъ.-- Извѣстно ли вамъ, что его обвиняютъ какъ въ нападеніи, такъ и въ грабежѣ? Дѣло очень важное; мнѣ рѣдко попадаются преступники такого рода.
   -- И потому вамъ непремѣнно хочется подержаться за него. Но неужели дѣло этого бѣднаго старика дѣйствительно такъ важно?
   -- Оно выходитъ изъ обыкновеннаго порядка вещей, отвѣчалъ судья.-- Но такъ какъ вы сами принадлежите къ числу судей, то я безъ затрудненія могу показать вамъ доносъ Дустерсвивеля и прочія показанія.
   Съ этими словами судья подалъ антикварію связку бумагъ; тотъ надѣлъ очки, сѣлъ въ уголъ и началъ перебирать ихъ.
   Полицейскіе получили приказаніе вывести обвиняемаго въ другую комнату; передъ выходомъ ихъ, Макъ-Интайръ воспользовался случаемъ подойдти къ старику Эди и сунулъ ему въ руку гинею.
   -- Богъ да благословитъ вашу милость, сказалъ старикъ; -- этотъ подарокъ молодаго воина вѣрно принесетъ счастье старому. Не отказываюсь отъ него, хоть это и противно моимъ правиламъ; но если меня прикуютъ здѣсь, то друзья мои легко могутъ позабыть обо мнѣ; "далеко отъ глазъ, далеко отъ сердца", справедливо говоритъ пословица. Неприлично будетъ королевскому нищему, имѣющему право просить милостыню живымъ голосомъ, вывѣшивать мѣшокъ въ окно тюрьмы, чтобъ туда бросали что нибудь.-- Окончивъ это замѣчаніе, онъ послѣдовалъ за своею стражею.
   Доносъ Дустерсвивеля заключалъ въ себѣ преувеличенное описаніе сдѣланнаго ему насилія и понесенной имъ потери.
   -- Я бы желалъ спросить его самого, сказалъ Монкбарнсъ, -- зачѣмъ онъ отправлялся въ такое мѣсто, какъ развалины Св. Руѳи, въ такое время и съ такимъ товарищемъ, какъ Эди Охильтри. Дороги тамъ нѣтъ никакой, и я не понимаю страсти этого нѣмца къ живописнымъ видамъ, заставившей его идти туда въ такую бурную ночь. Изъ этого необходимо выходитъ, что онъ былъ тамъ за какимъ нибудь плутовствомъ, и по всей вѣроятности попалъ въ сѣти, имъ же самимъ разставленныя. Neс lex justitior ulla {И по дѣломъ ему.}.
   Судья согласился, что въ этомъ обстоятельствѣ было дѣйствительно нѣчто темное, и извинился, что не допросилъ Дустерсвивеля, когда тотъ подалъ ему доносъ. Главное обвиненіе заключалось въ показаніи обоихъ Айквудовъ о состояніи, въ какомъ они нашли Дустерсвивеля, и въ подтвержденіи важнаго обстоятельства, что нищій ушелъ изъ сарая, въ которомъ легъ спать, и не возвращался туда. Два работника фэрпортскаго гробовщика, бывшіе въ эту ночь при похоронахъ лэди Гленаланъ, показали также, что они были посланы за двумя подозрительными людьми, выбѣжавшими изъ развалинъ Св. Руѳи, куда они пришли, можетъ быть, съ намѣреніемъ воспользоваться чѣмъ нибудь приготовленнымъ для похоронъ; они то догоняли ихъ, то снова теряли изъ виду по причинѣ болотистой почвы, неудобной для верховой ѣзды, но видѣли, что бѣглецы скрылись въ хижинѣ Мукльбакита. И одинъ изъ свидѣтелей прибавилъ, что сойдя съ лошади и подойдя къ самому окну хижины онъ увидѣлъ, что старикъ Синій Плащъ и молодой Стини ѣли и пили вмѣстѣ съ другими, и что означенный Стини показывалъ всѣмъ какой-то бумажникъ; свидѣтель не сомнѣвался, что Эди Охильтри и Стини Мукльбакитъ были тѣ самые бѣглецы, которыхъ онъ и товарищъ его преслѣдовали. На вопросъ, отчего онъ не вошелъ въ хижину, свидѣтель отвѣчалъ, что не имѣлъ на то приказанія; а такъ какъ онъ зналъ Мукльбакита и его семейство за людей безпокойныхъ, то онъ, свидѣтель, ни мало не имѣлъ желанія мѣшаться въ ихъ дѣла. Causa scientiae patet {Причина уважается наукою.}. Все что онъ объявилъ, есть сущая истина, и проч.
   -- Ну, что вы можете сказать противъ такихъ ясныхъ уликъ? спросилъ судья, когда Ольдбукъ перевернулъ послѣдній листъ.
   -- Признаюсь откровенно, если бы дѣло шло о комъ нибудь другомъ, оно могло бы показаться, prima facie {Съ перваго взгляда.}, нѣсколько затруднительнымъ; но я ни за что не согласился бы наказать человѣка за то, что онъ поколотилъ Дустерсвивеля. Еслибъ я былъ нѣсколько моложе и имѣлъ хоть искру вашего воинственнаго духа, Литльджопъ, я давно бы самъ взялся за это. Онъ nebulo nebulonum {Величайшій негодяй.}, самый безстыдный, гнусный бездѣльникъ, выманившій у меня своимъ плутовствомъ сотню фунтовъ, и Богъ знаетъ сколько у сосѣда моего, сера Артура. Да сверхъ того, онъ мнѣ кажется при случаѣ врагомъ правительства.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? воскликнулъ судья.-- Въ такомъ случаѣ дѣло приметъ другой оборотъ.
   -- И дѣло! потому что, поколотивъ его, нищій оказалъ благодарность королю, воюя съ его врагами; а обобравъ Дустерсвивеля, онъ только ограбилъ египтянина, что можно допустить по закону. Можетъ быть, свиданіе въ Св. Руѳи имѣло политическую цѣль, и исторія о зарытыхъ сокровищахъ и о прочемъ не что иное какъ уловка для привлеченія какого нибудь могущественнаго человѣка на сторону непріятеля съ той стороны моря, или капиталы были спрятаны съ цѣлью поддержать какой нибудь мятежный клубъ.
   -- Вы высказали мою собственную идею, любезный мистеръ Ольдбукъ! отвѣчалъ судья, ухватясь за чужую мысль.-- Какъ бы я былъ счастливъ, еслибъ могъ съ моими слабыми средствами содѣйствовать такому важному открытію! Какъ вы думаете, не собрать ли намъ волонтеровъ?
   -- Нѣтъ еще не надо, пока подагра лишаетъ ихъ самаго дѣятельнаго члена своего отряда. Позволите вы мнѣ допросить Охильтри?
   -- Разумѣется; но вы ничего не сдѣлаете съ нимъ. Онъ ясно далъ мнѣ понять, что знаетъ всю опасность предварительнаго показанія со стороны обвиняемаго лица, а такіе отвѣты, нужно признаться, повели на висѣлицу людей почестнѣе его.
   -- Какъ бы то ни было, Литльджопъ, вы не противитесь моему желанію?
   -- Вовсе нѣтъ, Монкбарнсъ. Однако я слышу внизу голосъ сержанта, пойду займусь пока экзерциціями. Бэби! Спеси внизъ ружье и штыкъ: тамъ не такъ слышно, когда ставишь оружіе на землю. И воинственный судья вышелъ въ сопровожденіи служанки, несшей его оружіе.
   -- Славный оруженосецъ для рыцаря-подагрика, замѣтилъ Ольдбукъ.-- Гекторъ, другъ мой! Ступай за нимъ, ступай! Займи его полчаса или часъ, или около этого; займи его военными терминами, похвалами его выправкѣ, ловкости.
   Капитанъ Макъ-Интайръ, питавшій подобно многимъ изъ своихъ собратій, глубочайшее презрѣніе къ этимъ солдатамъ-гражданамъ, взявшимся произвольно за оружіе, всталъ съ большимъ отвращеніемъ, замѣтивъ, что онъ не знаетъ что сказать мистеру Литльджону, и что слишкомъ смѣшно видѣть стараго лавочника, одержимаго подагрой, когда онъ принимается за военныя занятія.
   -- Очень можетъ быть, Гекторъ, сказалъ антикварій, который рѣдко соглашался вполнѣ съ чьимъ нибудь мнѣніемъ,-- очень можетъ быть при другихъ обстоятельствахъ; но теперь страна наша похожа на судъ, гдѣ обращаются для взысканія долговъ, гдѣ отвѣтчики хлопочутъ лично, за неимѣніемъ денегъ для платы приказнымъ героямъ. Я увѣренъ, что въ этомъ случаѣ нечего сокрушаться о ловкости и краснорѣчіи адвокатовъ, также какъ и о томъ, что сердца наши и ружья избавятъ насъ отъ бѣды, хотя намъ и не достаетъ дисциплины, отличающей вашу братью, военныхъ.
   -- Пусть весь свѣтъ сражается, серъ, если ему угодно, только бы меня оставили въ покоѣ, сказалъ Гекторъ съ возрастающею досадой.
   -- Да, ты истинно спокойный человѣкъ, возразилъ дядя,-- и не можешь оставить безъ ссоры даже бѣднаго phoca, который уснетъ на морскомъ берегу.
   Но Гекторъ, замѣчая куда клонился разговоръ, и ненавидя намеки на единоборство съ земноводнымъ, ушелъ не дождавшись окончанія рѣчи антикварія.
   

ГЛАВА XXXVIII.

   
   Хорошо, хорошо; въ худшемъ случаѣ вѣдь это все-таки ни ложь, ни воровство -- если только мнѣ извѣстно все, въ чемъ ни меня обвиняете. Если могила разверзлась вторично, и дала богатство тому, кто ничего о томъ не зналъ, -- то это чистое благодѣяніе.

Старинная пьеса.

   Антикварій, желая воспользоваться позволеніемъ допросить подсудимаго, счелъ за лучшее войдти въ комнату, гдѣ былъ Охильтри а не призывать его въ присутствіе, чѣмъ могъ бы придать разговору видъ формальнаго допроса. Войдя къ Эди онъ увидѣлъ, что старикъ сидитъ у окна съ глазами устремленными на море; крупныя слезы, почти незамѣтно имъ самимъ, катились изъ глазъ его на щеки и сѣдую бороду; не смотря на то, черты его лица были спокойны, и вся наружность доказывала рѣшимость и терпѣніе. Ольдбукъ подошелъ къ нему незамѣченный, и извлекъ его изъ задумчивости слѣдующими ласковыми словами:
   -- Мнѣ очень прискорбно, Эди, что ты такъ грустишь о своемъ дѣлѣ.
   Старикъ вздрогнулъ, поспѣшно отеръ слезы рукавомъ, и стараясь принять обычный топъ равнодушія и веселости, отвѣчалъ нѣсколько дрожащимъ голосомъ:
   -- Мнѣ бы слѣдовало догадаться, Монкбарнсъ, что вы или кто нибудь подобный вамъ придетъ ко мнѣ, такъ какъ къ великой пользѣ тюремъ и судилищъ, вы можете входить и выходить изъ нихъ когда вамъ угодно, не давая никому отчета.
   -- Хорошо, Эди, возразилъ Ольдбукъ; -- но настоящая причина твоего горя не такъ опасна, чтобъ долго о ней безпокоиться.

0x01 graphic

   -- И я надѣялся, Монкбарнсъ, отвѣчалъ нищій съ упрекомъ, -- что вы слишкомъ хорошо знаете меня, и не подумаете, что затруднительное положеніе, въ которомъ я нахожусь, въ состояніи извлечь слезы изъ моихъ старыхъ глазъ, видѣвшихъ не такія еще несчастія. Нѣтъ, нѣтъ! Здѣсь проходила бѣдная дѣвушка, дочь Каксона, она искала надежды и не нашла ея -- потому что нѣтъ никакого слуха о бригѣ Тафриля послѣ бывшей бури; къ тому же разсказываютъ, что какой-то королевскій корабль разбился о Ратрейскую скалу и погибъ совершенно.-- Избави Господи! Въ случаѣ такого несчастія навѣрно бѣдный Ловель, котораго вы такъ любили, Монкбарнсъ, погибъ вмѣстѣ съ другими.
   -- Дѣйствительно, избави Господи! воскликнулъ антикварій блѣднѣя.-- Пусть бы лучше сгорѣлъ Монкбарнсъ. Мой бѣдный другъ и спутникъ! Сейчасъ побѣгу къ пристани.
   -- Вы ничего не узнаете больше этого, серъ, сказалъ Охильтри.-- Здѣшніе полицейскіе очень вѣжливы (т. е. на сколько могутъ быть вѣжливы полицейскіе); они показали мнѣ всѣ свои извѣстія и письма, и тамъ то же самое -- ни больше, ни меньше.
   -- Неправда, не можетъ быть! возразилъ антикварій.-- Никогда не повѣрю этому! Тафриль отличный морякъ, а Ловель (мой бѣдный Ловель!) одаренъ всѣми качествами спокойнаго и веселаго товарища на сушѣ и на морѣ: это такой товарищъ, Эди, что я непремѣнно избралъ бы: его себѣ спутникомъ въ морскомъ путешествіи (котораго впрочемъ никогда не намѣренъ предпринять, исключая переѣздъ черезъ нашъ заливъ) fragilem mecum solvere pliaselum {Пуститься со мною въ легкомъ челнокѣ.}; я вполнѣ увѣренъ, что стихіи не посмѣютъ враждовать противъ него. Нѣтъ, Эди, это неправда, это выдумка праздной сплетницы-молвы, которую я повѣсилъ бы съ трубою на шеѣ, такъ какъ звуки ея только сводятъ съ ума честныхъ людей. Скажи мнѣ лучше, какимъ образомъ ты запутался въ уголовное дѣло?
   -- Вы спрашиваете меня какъ судья, Монкбарнсъ, или собственно для себя?
   -- Собственно для себя, отвѣчалъ антикварій.
   -- Такъ уберите же свою записную книгу и карандашъ: я не скажу вамъ ни слова, пока у васъ въ рукахъ будутъ письменные снаряды: -- они очень страшны для такихъ необразованныхъ какъ я. Въ той комнатѣ сидитъ секретарь, который напишетъ начерно и набѣло столько, что человѣка повѣсятъ прежде чѣмъ онъ успѣетъ вымолвить слово.
   Монкбарнсъ удовлетворилъ прихоти старика и спряталъ свой бумажникъ. Тогда Эди разсказалъ очень откровенно свои похожденія, уже извѣстныя читателю, сообщивъ антикварію сцену между Дустерсвивелемъ и его патрономъ, которой онъ былъ очевидцемъ въ развалинахъ Св. Руѳи, и признаваясь, что онъ не могъ упустить случая заманить нѣмца къ могилѣ Мистикота, съ тѣмъ чтобъ позабавиться надъ нимъ въ отмщеніе за его плутни. Онъ разсказалъ какъ безъ труда уговорилъ Стини, смѣлаго и безразсуднаго малаго, участвовать въ его шуткѣ, которую завели дальше, чѣмъ желали. Относительно же бумажника, онъ объяснилъ Ольдбуку свое удивленіе и горе, когда онъ попался случайно ему въ руки, и сообщилъ обѣщаніе Стини отдать его на слѣдующій день по принадлежности, чему однако помѣшала преждевременная смерть юноши.
   Антикварій подумалъ съ минуту и потомъ сказалъ: -- Твои показанія довольно правдоподобны, Эди, и я вѣрю всему что касается до извѣстныхъ мнѣ лицъ; по относительно сокровища, мнѣ кажется, ты больше знаешь чѣмъ хочешь сказать. Я подозрѣваю, что ты разыгрывалъ тутъ роль домоваго, Эди, хранителя скрытыхъ кладовъ. Я помню, ты первый посовѣтовалъ серу Артуру порыться въ могилѣ Мистикота, и ты же, когда работники начали уставать, соскочилъ въ яму и открылъ сокровище. Теперь ты долженъ мнѣ объяснить это, если не хочешь, чтобъ я поступилъ съ тобою, какъ поступилъ Эвкліо съ Стафилою въ Atilulaiia.
   -- Ради Бога, серъ! возразилъ нищій,-- почемъ я знаю вашу Гоулоуларію? Это слово похоже больше на собачій лай, чѣмъ на человѣческое слово.
   -- Однако, ты зналъ о сундукѣ съ деньгами и прежде? продолжалъ Ольдбукъ.
   -- Почтеннѣйшій мистеръ Ольдбукъ, отвѣчалъ Эди, принимая на себя видъ совершенной простоты, -- есть ли тутъ какое нибудь правдоподобіе? Неужели вы думаете, что такой нищій-старикъ, какъ я, зная о такомъ богатствѣ, не воспользовался бы имъ? А вы видѣли, что я ничего не получилъ и ничего не просилъ. Что же можетъ быть у меня общаго съ этимъ кладомъ?
   -- Это-то я и хочу, чтобъ ты объяснилъ мнѣ; я твердо увѣренъ, что ты зналъ объ немъ.
   -- Вы говорите всегда съ большою увѣренностью, Монкбарнсъ, и я долженъ признаться, вы дѣйствительно часто бываете правы.
   -- Такъ ты согласенъ, Эди, что подозрѣнія мои основательны?
   Эди наклонилъ голову въ знакъ согласія.
   -- Такъ потрудись же объяснить мнѣ все дѣло отъ начала до конца.
   -- Еслибъ это была моя собственная тайна, возразилъ нищій, -- я не заставилъ бы васъ повторять вопросъ, -- я всегда говорилъ за глаза и говорю вамъ теперь въ глаза, что за исключеніемъ нѣкоторыхъ бредней, иногда проскользающихъ въ вашу голову, вы самый умный и скромный человѣкъ во всемъ околоткѣ. И такъ, я хочу быть съ вами откровененъ, и скажу вамъ, что это тайна друга, и что если меня велятъ растерзать дикими лошадьми или распилить пополамъ, какъ дѣтей Аммона, я и тогда не скажу ни слова, кромѣ того что тутъ не было дурнаго намѣренія, а напротивъ было очень хорошее желаніе услужить людямъ, которые лучше меня въ тысячу разъ. Впрочемъ, кажется не запрещено закономъ знать гдѣ находятся чужія деньги, лишь бы только не трогать ихъ.
   Ольдбукъ задумчиво прошелся по комнатѣ, стараясь разгадать причину этихъ таинствъ, по мудрость его ничего не придумала. Онъ остановился передъ узникомъ.
   -- Повѣсть твоя, другъ Эди, совершенная загадка, и надо быть вторымъ Эдипомъ чтобъ разрѣшить ее... а кто былъ Эдипъ, я разскажу тебѣ въ другое время, если ты мнѣ напомнишь.-- Однако, отнесешь ли ты это къ моему уму или къ бреднямъ, о которыхъ ты говорилъ, я совершенно увѣренъ въ истинѣ твоихъ словъ, тѣмъ болѣе, что ты не прибѣгалъ къ мольбамъ, какъ обыкновенно дѣлаютъ подобные тебѣ передъ судьями, когда желаютъ обмануть (Здѣсь Эди не могъ удержаться отъ улыбки).-- И такъ, если ты дашь мнѣ отвѣтъ на одинъ вопросъ, то я похлопочу о твоемъ освобожденіи.
   -- Если вы скажете мнѣ этотъ вопросъ, отвѣчалъ Эди съ осторожностью благоразумнаго шотландца, -- то и я скажу вамъ, могу ли отвѣчать на него.
   -- Онъ очень простъ, возразилъ антикварій:-- зналъ ли что нибудь Дустерсвивель о мѣстѣ, гдѣ хранился сундукъ съ серебромъ?
   -- Кто? Этотъ безсовѣстный негодяй? отвѣчалъ съ большою откровенностью Эди.-- Неужели тамъ остался бы хоть одинъ кусокъ серебра, еслибъ Дустерсвивель зналъ объ немъ? Это все равно что положить масло на сохраненіе въ собачью конуру.
   -- Я то же думалъ, сказалъ Ольдбукъ.-- Но послушай, Эди, если я тебѣ выхлопочу свободу, надѣюсь, что ты не пропустишь дня вызова, явишься предъ судомъ и избавишь меня отъ отвѣтственности, потому что въ наше время неблагоразумно ручаться за кого бы то ни было, развѣ ты найдешь другой Anlam auri plenam quadrilibreni,-- другой Search No 1.
   -- Ахъ! воскликнулъ нищій, покачивая головою:-- боюсь, не улетѣла ли навсегда птица, несшая золотыя яйца (Я не хочу назвать эту птицу гусыней, хотя такъ называетъ ее исторія {Намекъ на разсказъ, гдѣ гусь играетъ роль курицы въ отношеніи къ золотымъ яйцамъ.}. Но я возвращусь въ назначенный день, Монкбарнсъ: вы не потеряете ни одного пенни черезъ меня. Правду сказать, мнѣ бы хотѣлось погулять по такой славной погодѣ, и въ добавокъ, я лучше всѣхъ успѣю развѣдать объ участи нашихъ друзей.
   -- Хорошо, Эди! Атакъ какъ шумъ и стукъ замолкли подъ нами (я полагаю, что судья Литльджонъ отпустилъ своего военнаго наставника, и отъ работъ Марса возвратился къ трудамъ Ѳемиды), то я иду поговорить съ судьею, но не вѣрю и не хочу вѣрить зловѣщимъ новостямъ, которыя ты сообщилъ мнѣ.
   -- Дай Богъ, чтобъ вышло по вашему! сказалъ нищій, когда Ольдбукъ выходилъ изъ комнаты.
   Антикварій нашелъ судью, утомленнаго послѣ воинскихъ упражненій; онъ лежалъ на своемъ креслѣ, напѣвая пѣсню: "Какъ намъ солдатамъ весело жить въ свѣтѣ", и между каждымъ тактомъ глоталъ ложку супа à la tortue. Судья приказалъ было подать такого же супа Ольдбуку, но тотъ отказался, замѣтивъ что онъ не военный и не имѣетъ причины измѣнять порядокъ своего дня.-- Войны, подобные вамъ, Литльджонъ, прибавилъ антикварій,-- должны питаться тогда, какъ имъ позволятъ время и обстоятельства. Но мнѣ очень прискорбно было услышать худыя новости о Тафрилѣ и его бригѣ.
   -- Ахъ,.бѣдный малый! сказалъ судья.-- Онъ дѣлалъ честь городу, отличившись 1-го іюня.
   -- Но, возразилъ Ольдбукъ,-- мнѣ непріятно, что вы говорите о немъ въ прошедшемъ времени.
   -- Опасаюсь, чтобъ это не оправдалось, Монкбарнсъ, хотя и можемъ еще надѣяться на лучшее. Кораблекрушеніе, говорятъ, совершилось у Ратрейскихъ скалъ, миляхъ въ двадцати на сѣверъ, недалеко отъ залива Диртевалана. Я послалъ справиться объ этомъ, а племянникъ вашъ самъ побѣжалъ узнать, и побѣжалъ такъ скоро, словно за газетою, извѣщающею о побѣдѣ.
   Тутъ вошелъ Гекторъ, и входя воскликнулъ:-- Все это кажется проклятая выдумка; нѣтъ никакого доказательства, кромѣ общаго слуха.
   -- А если слухъ справедливъ, спросилъ дядя, -- то по чьей милости Ловель былъ на кораблѣ? Скажите мнѣ, мистеръ Гекторъ.
   -- Повѣрьте, что это не по моему желанію, отвѣчалъ Гекторъ:-- одно несчастіе тому причиной.
   -- Право? произнесъ дядя,-- а я и не подумалъ объ этомъ.
   -- Со всѣмъ вашимъ желаніемъ всегда обвинять меня, возразилъ юный воинъ,-- полагаю что въ этомъ случаѣ вы не найдете въ моемъ поступкѣ ничего достойнаго порицанія. Я всѣми силами старался попасть въ Ловеля, и еслибъ мнѣ удалось, то я былъ бы на его мѣстѣ, а онъ на моемъ.
   -- А въ кого или во что угодно вамъ попасть теперь, неся съ собою кожаный мѣшокъ съ надписью "ружейный порохъ"?
   -- Я приготовляюсь 12-го числа охотиться въ болотахъ Гленалана, серъ, отвѣчалъ Макъ-Интайръ.
   -- О, Гекторъ! Твоя великая chasse, какъ называютъ ее французы умѣстнѣе
   
   Omne cum Proteus pecus agitaret
   Visere montes... *)
   *) Когда Протей согналъ весь скотъ на высоты горъ... (Стихъ изъ 2-ой оды І-й книги Горація. Вмѣсто agitaret, обыкновенно всѣ читаютъ egit altos).
   
   Дай Богъ тебѣ встрѣтить воинственнаго phoca вмѣсто мирнаго тетерева!
   -- Чортъ побери тюленя, или phoca, какъ вамъ угодно называть его! Право, очень скучно слышать безпрерывныя насмѣшки за небольшую глупость.
   -- Хорошо, хорошо; душевно радъ, что ты наконецъ стыдишься этой глупости, а такъ какъ я ненавижу все поколѣніе Нимродовъ, то желаю, чтобъ имъ всѣмъ доставалось. Никогда не должно сердиться за шутку, мой милый; но кстати о phoca,-- почтенный судья, я полагаю, можетъ намъ сказать настоящую цѣпу тюленьихъ кожъ.
   -- Онѣ очень дороги, отвѣчалъ судья, -- очень дороги, такъ какъ ловля тюленей въ послѣднее время была весьма неуспѣшна.
   -- Мы вамъ можемъ это засвидѣтельствовать, продолжалъ надоѣдливый антикварій, восхищенный отвѣтомъ, который давалъ ему случай подтрунить надъ племянникомъ. Еще одно слово, Гекторъ, и
   
   We'll hang a seal-skin on thy recreant limbs *).
   *) Покроемъ тюленьей шкурой усталые члены.
   
   Но, мой другъ, замолчимъ объ этомъ и обратимся къ дѣлу. Одно слово вамъ, Литльджонъ: вы должны принять обезпеченіе, вы понимаете, умѣренное обезпеченіе за освобожденіе старика Охильтри.
   -- Помилуйте, чего вы требуете? возразилъ судья: -- обвиненіе въ грабежѣ и убійствѣ.
   -- Тс! Ни слова объ этомъ, сказалъ антикварій.-- Вспомните что я вамъ сказалъ прежде; послѣ сообщу вамъ подробности; увѣряю васъ, это тайна.
   -- Но, мистеръ Ольдбукъ, если это касается до государства, надѣюсь можно посовѣтоваться со мною, который завѣдуетъ здѣсь всѣмъ, и пока я...
   -- Тс, тс! прервалъ антикварій, мигая ему и поднося палецъ къ носу.-- Вамъ припишутъ всю честь, всю славу, когда дѣло придетъ къ концу. Но это такой упрямый старикъ, что ни за что не соглашается повѣрить своей тайны двоимъ, да и мнѣ не совсѣмъ объяснилъ козни Дустерсвивеля.
   -- А-га! Такъ я думаю, мы можемъ примѣнить къ этому молодцу законъ объ иностранцахъ?
   -- Правду сказать, я бы очень этого желалъ.
   -- Довольно, сказалъ судья.-- Все будетъ сдѣлано; онъ будетъ изгнанъ tanquam suspect -- вотъ одна изъ собственныхъ вашихъ фразъ Монкбарнсъ.
   -- Фраза класическая, Литльджонъ, -- вы оказываете успѣхи.
   -- Дѣла общественныя такъ заняли меня въ послѣднее время, что я былъ въ необходимости принять къ себѣ въ товарищи моего перваго прикащика. Я два раза переписывался съ помощникомъ государственнаго секретаря: одинъ разъ о налогѣ на рижскую пеньку, другой объ уничтоженіи политическихъ обществъ. Слѣдовательно, вы можете открыть мнѣ все что сообщилъ вамъ старикъ относительно заговора противъ правительства.
   -- Тотчасъ же передамъ вамъ все, когда узнаю вполнѣ, отвѣчалъ Ольдбукъ.-- Я ни за что не рѣшусь затруднить самого себя такимъ дѣломъ. Припомните однако, что я не говорю рѣшительно о заговорѣ противъ правительства: я сказалъ только, что надѣюсь открыть, посредствомъ этого человѣка, гнусный заговоръ.
   -- Если есть заговоръ, то дѣло идетъ безъ сомнѣнія объ измѣнѣ или по крайней мѣрѣ о возмущеніи, возразилъ судья.-- Дадите вы въ обезпеченіе 400 марокъ?
   -- Четыреста марокъ за старый Синій Плащъ! Вспомните объ указѣ 1701-го года, назначающемъ обезпеченія. Вычеркните нуль изъ назначенной вами суммы, и я соглашусь обезпечить его 40 марками.
   -- Хорошо, мистеръ Ольдбукъ! Нѣтъ ни одного человѣка въ Фэрпортѣ, который бы не желалъ оказать вамъ услугу; сверхъ того, я знаю, что вы человѣкъ благоразумный и не захотите потерять 40 марокъ такъ же, какъ и 400. Вслѣдствіе этого я принимаю ваше обезпеченіе meo periculo {На свой рискъ.}.-- Что вы скажете объ этой фразѣ? Я слышалъ ее изъ устъ одного ученаго адвоката. "Увѣряю васъ въ этомъ, милордъ", говорилъ онъ, "meo periculo".
   -- И я также обезпечиваю Эди Охильтри meo periculo, отвѣчалъ Ольдбукъ.-- Прикажите же вашему секретарю написать поручительство, и я подпишу его.
   По окончаніи всей этой процедуры, антикварій сообщилъ Эди радостную новость, что онъ опять на свободѣ, и совѣтовалъ ему побывать въ Монкбарнсѣ, куда и Ольдбукъ отправился съ своимъ племянникомъ, чрезвычайно довольный успѣхомъ своего добраго дѣла.
   

ГЛАВА XXXIX.

Полный мудрыхъ изреченій и поговорокъ.
Шэкспиръ.-- Какъ вамъ нравится.

   -- Ради Бога, Гекторъ, сказалъ антикварій на другой день послѣ завтрака: -- пощади наши нервы и не щелкай безпрерывно куркомъ своей пищали.
   -- Мнѣ очень грустно, что я безпокою васъ, отвѣчалъ племянникъ, все еще суетясь съ своимъ охотничьимъ ружьемъ, но это славное ружье, настоящій Джо-Мантонъ, и стоитъ сорокъ гиней.
   -- Безумецъ и его деньги рѣдко уживаются вмѣстѣ, мой племянникъ. А у меня Джо-Миллеръ вмѣсто твоего Джо-Мантона. Впрочемъ, я радуюсь, что ты можешь бросать по стольку гиней.
   -- У каждаго есть своя страсть, дядюшка! Вотъ вы напримѣръ любите книги.
   -- Да, Гекторъ! И еслибъ собраніе моихъ рѣдкостей принадлежало тебѣ, оно перешло бы въ руки оружейника, торговца лошадей и собакъ, Coemptos undiqne nobiles liberos -- mutare loricis Iberis {Обмѣнять прекрасныя книги на иберійское оружіе.}.
   -- Я не умѣлъ бы пользоваться вашими книгами, любезный дядюшка, отвѣчалъ воинъ,-- это правда; и вы хорошо сдѣлаете, если передадите ихъ въ лучшія руки; но прошу васъ не приписывать моему сердцу недостатковъ моей головы: я не промѣняю экземпляра Кордери, если бы онъ принадлежалъ старому другу, на четверню лошадей лорда Гленалана.
   -- Вѣрю, вѣрю, мой милый, сказалъ нѣсколько тронутый Ольдбукъ.-- Я люблю иногда помучить тебя; это поддерживаетъ духъ подчиненности. Ты счастливо проведешь здѣсь время, имѣя начальникомъ меня, вмѣсто капитана, полковника или вооруженнаго рыцаря, какъ говоритъ Мильтонъ; а вмѣсто французовъ, продолжалъ онъ своимъ насмѣшливымъ тономъ,-- у тебя есть gens liuinida ponti, потому что, какъ говоритъ Виргилій,
   "Sternunt se somno diversac in littore phocae", что можно перевести такъ: "Здѣсь спятъ тюлени на морскомъ берегу и ждутъ прибытія горца Гектора".-- Ну, не сердись же: я перестану, если это тебѣ непріятно. Къ тому же я шику на дворѣ старика Эди, а мнѣ необходимо поговорить съ нимъ. Прощай, Гекторъ! Не забудь какъ тюлень прыгнулъ въ море, подобно наставнику своему Протею, et se jactii dedit aequor in altum.
   Когда дверь затворилась за вышедшимъ антикваріемъ, Макъ-Интайръ предался всей горячности своего характера.
   -- Дядюшка отличный человѣкъ, и любезенъ по своему; но я соглашусь скорѣе отправиться въ Вестиндію и никогда не видать его, чѣмъ слушать безпрерывныя насмѣшки на счетъ этого проклятаго phoca, какъ онъ его называетъ.
   Мисъ Макъ-Интайръ, привязанная къ дядѣ узами благодарности и страстно любившая брата, была обыкновенно примирительницею въ такихъ случаяхъ. Услыхавъ шаги дяди при его возвращеніи она побѣжала къ нему на встрѣчу.
   -- Что значитъ мисъ-бабье этотъ умоляющій видъ? Ужъ не натворила ли Юнона еще какихъ нибудь бѣдъ?
   -- Нѣтъ, дядюшка! Но хозяинъ Юноны очень огорченъ вашими насмѣшками на счетъ тюленя! Повѣрьте мнѣ онъ принимаетъ ихъ къ сердцу ближе чѣмъ вы думаете; это очень глупо съ его стороны,-- я согласна; но вы такъ искусно умѣете подтрунивать...
   -- Хорошо, моя милая, отвѣчалъ Ольдбукъ, довольный комплиментомъ:-- я удержу свою сатиру, и если возможно перестану говорить о phoca, не вымолвлю ни слова о ловлѣ тюленей, а ты сдѣлай мнѣ знакъ, если я забуду свое обѣщаніе. Я вовсе не nionitoribus asper; Богъ видитъ, что я самый спокойный, кроткій и смирный человѣкъ, изъ котораго сестра, племянница и племянникъ дѣлаютъ все что имъ угодно.
   Окончивъ краткій панегирикъ своему смиренію, Ольдбукъ вошелъ въ столовую и предложилъ племяннику прогуляться съ нимъ до Мусельской скалы.-- Мнѣ нужно допросить одну женщину въ хижинѣ Мукльбакита, прибавилъ онъ,-- и я бы очень желалъ имѣть при себѣ мыслящаго свидѣтеля, а за неимѣніемъ лучшаго долженъ довольствоваться тобою, Гекторъ!
   -- Тамъ старикъ Эди, или Каксонъ, серъ; не могутъ ли они лучше меня исполнить ваше порученіе? отвѣчалъ Макъ-Интайръ, испуганный необходимостью быть такъ долго наединѣ съ своимъ дядею.
   -- Право, молодой человѣкъ, вы мнѣ предлагаете очень любезныхъ спутниковъ, и я чувствую всю вѣжливость вашу, возразилъ Ольдбукъ.-- Нѣтъ, сударь, я возьму съ собою старика Эди, но не въ качествѣ законнаго свидѣтеля, такъ какъ онъ въ настоящее время, по выраженію друга нашего судьи Литльджона (да процвѣтаетъ его ученность!), tanquam suspectes, а ты, по выраженію закона, suspicicne major.
   -- Хорошо, еслибъ я былъ маіоромъ, сказалъ Гекторъ, услыша послѣднее слово, столь понятное для воина;-- по безъ денегъ и протекціи мало надежды на полученіе этого чина.
   -- Если ты положишься на друзей своихъ, мужественный сынъ Пріама, мало ли что можетъ случиться! Пойдемъ же со мною, и ты увидишь кое-что что можетъ быть тебѣ полезно, если будешь когда нибудь членомъ военнаго суда.
   -- Я нѣсколько разъ засѣдалъ въ полковомъ судѣ, серъ, отвѣчалъ капитанъ.-- Но вотъ новая трость для васъ.
   -- Очень благодаренъ, очень благодаренъ.
   -- Я купилъ ее, продолжалъ Макъ-Интайръ,-- у вашего тамбурмажора, прибывшаго изъ бенгальской арміи въ нашъ полкъ, когда онъ отправлялся по Чермному морю. Могу вамъ поручиться, что она срѣзана на берегахъ Инда.
   -- Честное слово, это превосходная трость, и она замѣнитъ ту, которую ph... Ба! что это я хотѣлъ сказать?
   Антикварій, племянникъ его и старый нищій отправились по дорогѣ къ Мусельской скалѣ; во время пути Ольдбукъ говорилъ тономъ ласковаго покровительства, а собесѣдники, сознавая сдѣланныя имъ одолженія и ожидая новыхъ, слушали его съ приличнымъ вниманіемъ. Дядя и племянникъ шли рядомъ, нищій нѣсколько позади ихъ, но такъ близко, что патронъ его могъ обращать къ нему рѣчь, не безпокоя себя. Петри, въ своемъ "Опытѣ объ искуствѣ жить", посвященномъ эдинбургскимъ судьямъ, рекомендуетъ такое положеніе всѣмъ низшаго званія военнымъ, учителямъ и подчиненнымъ, до чего онъ дошелъ своимъ опытомъ, бывъ долго учителемъ въ одномъ знатномъ домѣ. Величественно шагая съ этимъ эскортомъ, антикварій, гордый своимъ достоинствомъ, подобно военному кораблю посылалъ съ обоихъ бортовъ залпы учености каждому изъ своихъ спутниковъ.
   -- И такъ, ты думаешь, обратился онъ къ нищему,-- что этотъ даръ, упавшій съ неба, эта area ami, какъ говоритъ Плавтъ, не выручитъ сера Артура изъ его затруднительныхъ обстоятельствъ?
   -- Да, если онъ не найдетъ еще въ десять разъ больше, отвѣчалъ Эди, -- въ чемъ я очень сомнѣваюсь. Я слышалъ, что Пуджи Оррокъ и другой полицейскій толковали объ этомъ, а это ужъ очень дурной знакъ, если подобные люди свободно толкуютъ о дѣлахъ джентльмена. Я думаю, сера Артура скоро упрячутъ куда нибудь за долги, если онъ не получитъ скорой и вѣрной помощи.
   -- Ты говоришь вздоръ, Эди! сказалъ антикварій.-- Замѣть, племянникъ, что въ нашей блаженной странѣ никого не сажаютъ въ тюрьму за долги.
   -- Право, дядюшка? спросилъ Макъ-Интайръ.-- Я никогда не слыхалъ объ этомъ прежде; а этотъ законъ придется по сердцу многимъ изъ нашихъ.
   -- Но если за долги не сажаютъ въ тюрьму, возразилъ Охильтри, -- что же заставляетъ многихъ бѣдняковъ сидѣть въ фэрпортской тюрьмѣ? Всѣ они говорятъ, что посажены но требованію кредиторовъ; вѣрно имъ сидѣть лучше меня, если они остаются тамъ по своей доброй волѣ.
   -- Весьма дѣльное замѣчаніе, Эди, и многіе получше тебя дѣлаютъ такое же; по оно основано на рѣшительномъ незнаніи феодальной системы. Слушай что я говорю, Гекторъ, или ты ищешь другаго... Гм! (При такой угрозѣ Гекторъ сдѣлался необыкновенно внимателенъ). А тебѣ, Эди, можетъ быть полезно rerum cogiioscero causas {Звать причину дѣла.}. Происхожденіе тюремнаго заключенія есть вещь liaud alienuin a Scaevolae studiis {Не чуждъ вѣденія Сцеволы.}. Потому я повторяю тебѣ, что въ Шотландіи никто не можетъ быть заключенъ за долги.
   -- До меня это не касается, Монкбарнсъ, отвѣчалъ старикъ,-- потому что никто не повѣритъ нищему ни пенни.
   -- Помолчи, пожалуйста, Эди. Но такъ какъ необходимо какое нибудь побужденіе къ платежу, чего не любитъ ни одинъ должникъ, и это я знаю по опыту,-- у насъ есть письма четырехъ родовъ, родъ ласковаго приглашенія, которыми верховный властитель нашъ, король, интересуясь по обязанности монарха, частными дѣлами своихъ подданныхъ, старается сначала ласковымъ убѣжденіемъ, потомъ письмами болѣе строгаго содержанія... Что удивительнаго въ этой птицѣ, Гекторъ? Это просто чайка.
   -- Это рыболовъ, серъ, сказалъ Эди.
   -- А если и такъ, что за дѣло до него! Но я вижу ваше нетерпѣніе, и потому пропускаю письма четырехъ родовъ и перехожу прямо къ новѣйшему порядку. Вы думаете, что человѣка заключаютъ въ тюрьму за неплатежъ долговъ? Совсѣмъ нѣтъ! Дѣло въ томъ, что король, по милости своей, снисходитъ на прошеніе заимодавца и повелѣваетъ должнику удовлетворить его въ теченіе шести или пятнадцати дней, смотря по обстоятельствамъ. Что же дѣлаютъ, если онъ не повинуется? Его объявляютъ по закону мятежникомъ противъ нашего милостиваго короля, повелѣнія котораго онъ ослушался, что и объявляется троекратнымъ звукомъ трубы на площади Эдинбурга, столицы Шотландіи. И тогда должникъ заключается въ тюрьму, по закону, не за частный долгъ, а за мятежное ослушаніе королевской волѣ. Что ты скажешь на это, Гекторъ? Вѣрно ты этого не слыхалъ никогда? {Ученіе Монкбарнса о происхожденіи тюремнаго заключеніи за долги въ Шотландіи можетъ показаться нѣсколько страннымъ, но оно существуетъ, и признано справедливымъ въ приговорѣ верховнаго шотландскаго суда по дѣлу Тома Блака 6-го декабря 1828 года. Въ этомъ особенно шотландскій законъ ревностно старается уважать личную свободу, преимущественно предъ всѣми европейскими кодексами.}
   -- Нѣтъ, дядюшка, но мнѣ кажется, что если я нуждаюсь въ деньгахъ на уплату долговъ, то мнѣ пріятнѣе будетъ получить отъ короля нужную сумму, чѣмъ объявленіе меня мятежникомъ за то что у меня нѣтъ этой суммы.
   -- По воспитанію своему ты не можешь настоящимъ образомъ судить объ этихъ вещахъ; ты не можешь понять всей деликатности, съ какою законъ примиряетъ строгость, необходимую въ комерческихъ дѣлахъ относительно несостоятельныхъ должниковъ, съ идеею свободы подданнаго.
   -- Не понимаю, серъ, отвѣчалъ непросвѣщенный Гекторъ; -- но если человѣкъ обязанъ уплатить свой долгъ или идти въ тюрьму, то по моему мнѣнію мало разницы, идетъ ли онъ туда какъ мятежникъ, или какъ несостоятельный должникъ.-- Но вы говорите, что повелѣніе короля дается за нѣсколько дней, и если бы со мною случилось подобное несчастіе, чортъ возьми! я ускользнулъ бы и оставилъ бы кредиторовъ и короля переговариваться между собою прежде чѣмъ они прибѣгнутъ къ насильственнымъ мѣрамъ.
   -- То же самое сдѣлалъ бы и я, сказалъ Эди:-- я тоже далъ бы тягу.
   -- Хорошо, сказалъ Монкбарнсъ;-- но съ тѣми, кого законъ подозрѣваетъ въ желаніи уклониться отъ повиновенія, онъ поступаетъ гораздо короче и строже, какъ съ людьми не заслуживающими никакого спи схожденія.
   -- Да, да, замѣтилъ Охильтри:-- это называется "предупрежденіемъ бѣгства", я слыхалъ объ этомъ. На югѣ были также осмотры по границамъ, и о тѣхъ нечего сказать хорошаго; въ силу этого и о становленія меня продержали цѣлыя сутки въ церкви Кельзо, въ холодномъ и сыромъ мѣстѣ. Но что это тамъ за женщина съ корзиною на спинѣ? Это, кажется, бѣдная Маджи.
   Дѣйствительно, то была Маджи; и если грусть этой бѣдной женщины не уменьшилась, то по крайней мѣрѣ уступила необходимости заботиться о пропитаніи семейства. Привѣтствіе, сдѣланное ею Ольдбуку, было смѣшеніемъ обыкновеннаго тона, съ которымъ она встрѣчала своихъ покупателей, и горестныхъ возгласовъ недавняго несчастія.
   -- Здоровы ли вы, Монкбарнсъ? Я еще не имѣла силъ поблагодарить васъ за честь, которую вы сдѣлали бѣдному Стини, поддерживая его голову до могилы (Тутъ она вздохнула и отерла глаза концомъ синяго передника). Но ловъ былъ недуренъ, хотя мужъ мой не имѣлъ духа отправиться самъ въ море. Я хотѣла было сказать ему, что онъ лучше сдѣлаетъ, если займется дѣломъ, да боюсь и говорить съ нимъ, хоть и очень дурно сказать что нибудь недоброе о мужѣ. У меня есть нѣсколько дюжинъ отличныхъ свѣжихъ сельдей, и я продамъ ихъ не дороже трехъ шиллинговъ за дюжину, такъ какъ не могу теперь торговаться, и готова, не говоря ни слова, отдать за все что мнѣ предложитъ добрый христіанинъ.

0x01 graphic

   -- Что намъ дѣлать, Гекторъ? спросилъ помолчавъ Ольдбукъ.-- Я впалъ уже разъ въ немилость у своихъ бабъ за прежнія покупки. Морскія животныя приносятъ несчастіе нашему семейству, Гекторъ.
   -- Ну, что же вы сдѣлаете, дядюшка? Дайте Маджи что она проситъ, или позвольте мнѣ отправить блюдо рыбы въ Монкбарнсъ.
   И Гекторъ подалъ ей деньги; но Маджи отвела его руку.-- Нѣтъ, нѣтъ, капитанъ, вы еще очень молоды, и сорите деньгами; никогда не вѣрьте рыбачкѣ на слово; къ тому же, небольшой споръ съ старою экономкою или мисъ Гризель принесетъ мнѣ пользу; кстати мнѣ хотѣлось бы также повидаться съ болтушкою Дженни Ринтерутъ: говорятъ, она не очень здорова. Глупая дѣвчонка забрала себѣ въ голову, что свела съ ума моего Стини, а онъ и смотрѣть на нее не хотѣлъ! Повѣрьте, Монкбарнсъ, что сельди превосходны, и если онѣ нужны вамъ въ домѣ, я уступлю немного.
   Сказавъ это, Маджи удалилась съ своею ношею; печаль, признательность къ сочувствію покровителей, и обычная страсть къ торговлѣ и пріобрѣтенію поперемѣнно занимали ея мысли.
   -- Теперь, когда мы у дверей ея хижины, началъ Охильтри,-- попрошу васъ сказать мнѣ, Монкбарнсъ, зачѣмъ вы такъ долго затрудняли себя моимъ сообществомъ? Говоря откровенно, у меня нѣтъ ни малѣйшаго желанія идти туда. Мнѣ тяжело думать, что буря повергаетъ около меня молодыя деревья и щадитъ подобный мнѣ старый пень, на которомъ едва можно увидѣть одинъ зеленый листокъ.
   -- Старуха Эльспетъ, спросилъ Ольдбукъ,-- посылала тебя къ графу Гленалану, не такъ ли?
   -- Ахъ! воскликнулъ удивленный старикъ.-- Почемъ вы это знаете?
   -- Самъ графъ разсказалъ мнѣ все, отвѣчалъ антикварій,-- и такъ, съ твоей стороны тутъ не будетъ ни сплетни, ни измѣны. Онъ желаетъ отъ нея объясненій на счетъ нѣкоторыхъ семейныхъ обстоятельствъ, поэтому-то я и взялъ тебя съ собою: при положеніи ея ума очень возможно, что твой видъ и голосъ вызовутъ въ ней воспоминанія, которыхъ иначе разбудить не буду въ состояніи. Умъ человѣческій... Что ты дѣлаешь, Гекторъ?
   -- Я свистнулъ собаку, дядюшка, отозвался капитанъ:-- она безпрестанно убѣгаетъ въ сторону. Я такъ и зналъ, что буду безпокоить васъ.
   -- Не во всемъ, не во всемъ, отвѣчалъ Ольдбукъ, заключая рѣчь свою.-- Умъ человѣческій походитъ на мотокъ запутаннаго шелка; прежде всего надо осторожно отыскать конецъ нитки, чтобъ распутать его.
   -- Я ничего тутъ не понимаю, сказалъ нищій;-- но если моя старая знакомка въ полномъ умѣ или хоть немножко въ умѣ, она можетъ задать намъ дѣла. Страшно смотрѣть и слушать, когда она размахиваетъ руками и говоритъ по англійски какъ печатная книга, не смотря на то, что она только старая рыбачка. Правда, она была хорошо воспитана и много знала прежде, чѣмъ вышла замужъ за бѣдняка, который былъ гораздо ниже ея родомъ. Она лѣтъ десятокъ старше меня; но я помню какъ толковали, что она унизила себя замужествомъ съ Симономъ Мукльбакитомъ, отцомъ Саундерса, какъ будто сама принадлежала къ высшему сословію. Она была любимицею графини, и впала въ немилость, когда сынъ ея былъ еще ребенкомъ: потомъ она и мужъ получили много денегъ, оставили землю графини и поселились здѣсь. Но деньги не пошли въ прокъ. Впрочемъ, какъ бы то ни было, она женщина очень образованная, и если примется говорить по англійски, какъ я слыхалъ иногда, то займетъ всѣхъ насъ.

0x01 graphic

ГЛАВА XL.

   
   Жизнь отливается отъ старости молча и незамѣтно, какъ тихій отливъ морской покидаетъ выброшенную на берегъ галеру. Она еще недавно качалась отъ каждаго толчка вѣтра или волнъ; теперь киль ея покоится на пескѣ, -- мачта склонилась и не измѣняетъ своего угла съ горизонтомъ. Каждая отступающая волна колеблетъ ее меньше и меньше, пока она не останется наконецъ на берегу безъ пользы и безъ движенія.

Старинная пьеса.

   Въ то время какъ антикварій хотѣлъ открыть дверь хижины, онъ съ удивленіемъ услыхалъ дрожащій голосъ Эльспетъ, которая пѣла старинную балладу дикимъ и унылымъ речитативомъ:
   
   The herring loves the merry moonlight,
   The mackerel loves the wind,
   But the oyster loves the dredging sand,
   For they come of а gentle kind *).
   *) Сельдь любитъ веселый свѣтъ луны, макрель любитъ вѣтеръ, но устрица любитъ песокъ, потому что она знатнаго происхожденія.
   
   Ревностный любитель древнихъ легендъ, Ольдбукъ всюду собиралъ ихъ; и теперь услыша пѣніе онъ остановился, а рука его безсознательно взялась за карандашъ и записную книгу. Время отъ времени старуха прерывала свою пѣсню, какъ бы говоря дѣтямъ: "Тсс, тсс, малютки; я вамъ спою еще лучше этой".
   
   Now baud your tongue, haith wife and carle,
   And listen, great and sma',
   And I will sing of Glenallan's Earl
   That fought on the lied Harlaw.
   The cronach's cried on Bennachie,
   And down the Don and a',
   And bieland and lawland may mournfu'be
   For the sair field of Harlaw *).
   *) Удержите языкъ вашъ, женщины и мущины! Слушайте меня старый и малый! Я спою вамъ о графѣ Гленаланѣ, который бился у скалы Гарла.
   Кронахъ {Похоронный плачъ у горцевъ.} раздался въ Беннахи и вдоль по Дону; въ горахъ и долинахъ горько отозвалась кровавая сѣча при Гарла.

0x01 graphic

   He могу вспомнить слѣдующаго стиха; память измѣнила, и нее дурныя мысли бродятъ въ головѣ! Господи, не введи насъ во искушеніе.
   Здѣсь пѣніе ея превратилось въ неясный ропотъ.
   -- Это историческая баллада, воскликнулъ съ жаромъ Ольдбукъ,-- истинный, несомнѣнный памятникъ поэзіи менестрелей. Перси изумился бы ея простотѣ, Ритсонъ подтвердилъ бы ея достовѣрность.
   -- Не смотря на то, очень непріятно видѣть, вставилъ Охильтри,-- что послѣ такой страшной потери человѣкъ еще можетъ заниматься старыми виршами.
   -- Тс, тс! сказалъ антикварій.-- Она снова нашла нить своей исторіи.-- И старуха запѣла:
   
   They saddled a hundert milkwhite steeds
   They hac bridled a hundred black,
   With a chafron of steel on each horse's head
   And а good knight upon his back *).
   *) Они осѣдлали сотню бѣлыхъ какъ молоко коней, привели сотню вороныхъ; на головѣ у каждаго коня былъ стальной chafron (бляха), и на каждомъ сидѣло по храброму молодцу.
   
   -- Chafron, воскликнулъ антикварій -- то же можетъ быть что cheveron, слово это стоитъ доллара,-- и онъ записалъ его у себя въ книгѣ.
   
   They hadna ridden a mile, a mile,
   А mile, but barely ten,
   When Donald came branking down the brae
   W' twenty thousand men.
   
   Their tartans they were waving wide,
   Their glaives were glancing clear,
   Their pibrochs rung frae side to side.
   Would deafen ye to hear.
   
   The great Earl in his stirrups stood
   That highland host to see:
   Now here a knight that's stout and good
   May prove a jeopardie.
   
   What wouldst thou do, my squire so gay
   That rides beside my reyno,
   Were ye Glenallau's Earl the day,
   And I were Roland Cheyne?
   
   To turn the rein were sin and shame,
   To fight were wondrous peril,
   What would ye do now, Roland Cheyne,
   Were ye Glenallan's Earl? *)
   *) Не проѣхали они и одной мили, какъ изъ лощины показался Дональдъ съ двадцатью тысячами всадниковъ.
   
   Знайте же, малютки мои, что этотъ Роландъ Чайнъ, не смотря на дряхлость и бѣдность мою, былъ мой предокъ, и страшно бился въ тотъ день, особенно же когда палъ графъ, и бился страшно потому, что упрекалъ себя за совѣтъ, поданный имъ графу, вступить въ сраженіе до прибытія Мара съ Мирисомъ, Эбердиномъ и Ангусомъ.
   Голосъ старухи возвысился и одушевился, когда она запѣла воинственный совѣтъ своего предка:
   
   Were I Glenallan's Earl this tide,
   And ye were Roland Clieyne,
   The spur should be in my horse's side,
   And the bridle upon his mane.
   
   If they hae twenty thousand blades,
   And we twice ten times ten,
   Vet they hae but their tartan plaid's
   And we are mail-clad men.
   
   My horse shall ride through ranks sac rude.
   As through the moorland fern,
   Then ne'er let fhe gentle Norman blude
   Grow cauld for Highland kerne *).
   *) Будь я теперь графомъ Гленаланомъ, а вы Роландомъ Чайномъ,-- я вонзилъ бы шпоры въ бокъ коню, и бросилъ бы поводья на гриву.
   Будь у нихъ двадцать тысячъ мечей, а у насъ только двадцать, -- за то они одѣты только въ тартаны, а на насъ панцыри.
   Конь мой промчится сквозь ряды ихъ, какъ сквозь степную траву; кровь храбраго нормана никогда но охладѣетъ передъ дружиною бродягъ-горцевъ.
   Широко развѣваются ихъ тартаны, ярко сверкаютъ мечи, волынка раздается со всѣхъ сторонъ, такъ что можетъ оглушить.
   Великій графъ приподнялся на стремена, желая разглядѣть горское войско, и сказалъ своему оруженосцу: Кто, смѣлый рыцарь, отважится на отчаянную битву.
   Что сдѣлалъ бы ты, мой веселый оруженосецъ, ѣдущій рядомъ со мною, еслибъ ты былъ сегодня графомъ Гленаланомъ, а я Роландомъ Чайномъ.
   Обратить тылъ -- грѣхъ и стыдъ; сразиться -- погибель; что бы ты сдѣлалъ, Роландъ Чайнъ, еслибъ ты былъ графомъ Гленаначомъ?
   
   -- Слышишь ты это, племянникъ? просилъ Ольдбукъ.-- Видно, твои гаэльскіе предки не очень уважались въ прежнее время воинами равнинъ.
   -- Слышу, отвѣчалъ Гекторъ,-- лишь одну глупую пѣсню, которую поетъ глупая старуха, и не могу надивиться вамъ, серъ: вы не хотите знать пѣсенъ Сельмы Осіана, а слушаете этотъ вздоръ; клянусь вамъ, что я никогда еще не слыхивалъ такой дрянной баллады; не думаю, чтобъ вы услыхали гдѣ нибудь у насъ подобную нелѣпость. Я стыдился бы самого себя, еслибъ подумалъ, что подобныя вирши могутъ бросать тѣнь на честь горца.-- Сказавъ это, онъ презрительно покачалъ головою и отвернулся съ негодованіемъ.
   Старуха вѣроятно услыхала звуки ихъ голосовъ, потому что перестала пѣть и закричала: -- Войдите сюда, господа, войдите! Добрые люди никогда не стоятъ у дверей.
   Всѣ трое вошли, и къ удивленію своему нашли Эльспетъ одну, подобно изображенію Старости въ пѣсни о совѣ Гунтера {См. сочиненіе мисисъ Грантъ "О суевѣріи горцевъ", т. II, стр. 260. Авторъ.}: "печальную, дрожащую, сморщенную, полуслѣпую, безцвѣтную, безчувственную".
   -- Всѣ ушли, обратилась старуха къ вошедшимъ;-- по посидите, кто нибудь скоро придетъ. Если у васъ есть дѣло къ моему сыну или невѣсткѣ, то они не замедлятъ возвратиться; я сама никогда не говорю о дѣлахъ. Дѣти! Подайте стулья... да и дѣти-то, кажется, ушли,-- продолжала она, осматриваясь кругомъ.-- Я пѣла имъ, чтобъ они сидѣли смирно, а они ушли... Садитесь, господа; кто нибудь скоро воротится. И, принявшись за свою прялку, Эльспетъ спустила ее на полъ и скоро, казалось, исключительно занялась ея движеніемъ, не заботясь о присутствіи постороннихъ, какъ не заботилась прежде о томъ кто они и зачѣмъ пришли.
   -- Мнѣ бы очень хотѣлось, замѣтилъ Ольдбукъ,-- чтобъ она окончила свою пѣсню или, лучше сказать, легенду. Мнѣ всегда казалось, что передъ великою битвою при Гарла {См. Прил. II. Битва при Гарла.} была кавалерійская стычка.
   -- Не угодно ли будетъ вашей милости подумать прежде о дѣлѣ, которое насъ привело сюда? замѣтилъ Эди,-- а пѣсню я вамъ доставлю когда хотите.
   -- Я думаю, что ты правъ, Эди. Do manus, я покоряюсь. но какъ же мы начнемъ? Она совершенно похожа на олицетворенное безсмысліе; поговори съ ней, Эди, не вспомнитъ ли она, что посылала тебя въ Гленалангаузъ.
   Эди всталъ, и пройдя черезъ комнату остановился въ томъ положеніи, въ какомъ былъ при первомъ своемъ разговорѣ со старухою.-- Я радъ, кумушка, что вижу тебя въ добромъ здоровьи; особенно потому, что черный быкъ задавилъ тебя съ тѣхъ поръ, какъ мы не видались.
   -- Да, отвѣчала Эльспетъ, болѣе по общему воспоминанію о бѣдствіи, чѣмъ по точному сознанію случившагося:-- Недавно посѣтило насъ несчастіе; удивляюсь, какъ молодежь перенесла его, а мнѣ было очень грустно... я не могу слышать свиста вѣтра и плеска моря: мнѣ все кажется, что тонетъ лодка и кто нибудь исчезаетъ въ волнахъ... Тяжкіе сны видятся, когда ни спишь, ни бодрствуешь до тѣхъ поръ, пока погрузишься въ долгій сонъ. Иногда мнѣ чудится, что умеръ сынъ мой, или внукъ, и что я видѣла похороны. Не странный ли это сонъ для глухой старухи? Можетъ ли кто нибудь изъ нихъ умереть прежде меня?... Развѣ это въ порядкѣ вещей?
   -- Мнѣ кажется, вы не много узнаете отъ этой безумной старухи, замѣтилъ Гекторъ, который можетъ быть сердился на нее за пренебреженіе, оказанное ею въ балладѣ его соотечественникамъ,-- и будете только терять время, серъ, слушая ея болтовню.
   -- Гекторъ, сказалъ съ негодованіемъ антикварій,-- если ты не уважаешь ея несчастій, то уважай по крайней мѣрѣ ея старость и сѣдые волосы. Это послѣдняя степень человѣческаго возраста, столь превосходно выраженная латинскимъ поэтомъ:
   
             .... Omni
   Membrorum damno major dementia, quae nec
   Nomina servorum, nec vultus agnoscit amici,
   Cum queis preterita coenavit nocte, nec illos
   Quos genuit quos eduxit *).
   *) Безуміе еще ужаснѣе, нежели слабость членовъ: благодаря ему, человѣкъ забываетъ имена рабовъ, не узнаетъ друзей, съ которыми пировалъ еще вчера,-- забываетъ тѣхъ, кого родилъ it воспиталъ.
   
   -- Это по латынѣ! проговорила Эльспетъ, услыша стихи, которые съ жаромъ декламировалъ антикварій.-- Это по латынѣ! повторила она, бросая дикіе взгляды вокругъ себя.-- Не пришелъ ли наконецъ ко мнѣ пасторъ?
   -- Видишь, племянникъ, она почти столько же понимаетъ этотъ превосходный отрывокъ, сколько и ты.
   -- Надѣюсь, серъ, вы не сомнѣваетесь, что я не хуже ея понялъ, что это по латынѣ?
   -- Что касается до этого... Постой, она хочетъ говорить.
   -- Нѣтъ! Мнѣ не нужно пастора, воскликнула старуха съ чрезмѣрнымъ усиліемъ.-- Я умру какъ жила... Никто не скажетъ, что я измѣнила своей госпожѣ даже для спасенія своей души!
   -- Вотъ доказательство нечистой совѣсти, сказалъ нищій.-- Я бы очень желалъ, чтобъ она облегчила ее хоть собственно для себя.-- И старикъ снова приступилъ къ ней:
   -- Послушай, Эльспетъ, я исполнилъ порученіе твое къ графу.
   -- Къ какому графу? Я не знаю никакого графа; знала я когда-то одну графиню,-- и Богъ былъ бы милостивѣе ко мнѣ, еслибъ я никогда ее не знала, потому что, сосѣдъ ты мой, благодаря ея знакомству ко мнѣ пристала (она начала считать по пальцамъ), вопервыхъ, гордость, потомъ злоба затѣмъ явилось мщеніе, потомъ я сдѣлалась даже лжесвидѣтельницею, и убійство уже стояло у моихъ дверей, если бы только представился случай. Не правда ли, забавные гости для женскаго сердца, какъ вы думаете? Общество было довольно многочисленное.
   -- Но кума, продолжалъ Эди,-- л говорю не о графинѣ Гленаланъ, а о сынѣ ея, котораго звали лордомъ Джеральдиномъ.
   -- Помню теперь, сказала старуха;-- я недавно видѣла его, и мы долго съ нимъ говорили. Да, даі Молодой, красивый лордъ сдѣлался такъ же старъ и дряхлъ, какъ я; многое могутъ разрушить печаль и препятствіе въ любви! Отчего не подумала объ этомъ мать его? Вы знаете, что мы должны были повиноваться ей. Я увѣрена, что никто меня не осудитъ. Лордъ былъ мнѣ не сынъ, а мать его была моя госпожа. Вы знаете что говоритъ пѣсня,-- л забыла какъ ее поютъ, и самый напѣвъ вышелъ изъ моей старой головы:
   
   Не turned him right and round again,
         Said, Scorn na at my mither;
   Light loves I may get mony a ane,
         But minnie ne'er anither *).
   *) Онъ ворочалъ его и туда и сюда; говоритъ: не шути съ материнскою любовью. Легкую интригу завязать не трудно, по сердца матери ты не найдешь въ другой разъ.
   
   Къ тому же вы знаете, что въ немъ была только половина чистой крови, а она была настоящая Гленаланъ. Нѣтъ, нѣтъ, я никогда не пожалѣю о томъ что сдѣлала и что вытерпѣла за графиню Джоселпиду; никогда не пожалѣю объ этомъ! Тутъ Эльспетъ принялась за работу съ видомъ человѣка, рѣшившагося ни въ чемъ не сознаваться.
   -- Я слышалъ, сказалъ Охильтри по наставленію Ольдбука, разсказавшаго ему часть семейной исторіи,-- я слышалъ, кума, что какой-то злой языкъ надѣлалъ много горя графу, т. е. лорду Джеральдину и его невѣстѣ.
   -- Злой языкъ? повторила старуха съ видомъ отчаянія!-- Зачѣмъ его невѣстѣ нужно было бояться злаго языка? Она была и добра и прекрасна! Такъ, по крайней мѣрѣ, всѣ говорили о ней. Но если бы она сама поудержала язычокъ, то можетъ быть жила бы до сихъ поръ и была бы знатною дамою.
   -- Но я слышалъ, добрая женщина, продолжалъ Эди, что она и супругъ ея были слишкомъ близкіе родственники.
   -- Кто осмѣлился сказать это? воскликнула поспѣшно старуха.-- Кто смѣетъ говорить, что спи были женаты? Кто знаетъ объ этомъ? Ни графиня, ни я -- мы не знаемъ, а если они и соединились тайно, то ихъ и разлучили тайно. Они испили чашу собственнаго вѣроломства.
   -- Нѣтъ, гнусная старуха, воскликнулъ Ольдбукъ, будучи не въ состояніи долѣе владѣть собою: -- они испили ядъ, который изготовили имъ ты и твоя несчастная госпожа.
   -- А, а! возразила старуха. Я всегда думала, что дѣло дойдетъ до этого, но я не вымолвлю ни слова; пусть допрашиваютъ меня. Пытки нѣтъ въ наше время, а еслибъ и была, пусть пытаютъ! Горе устамъ васала, если онъ измѣнитъ тому кто его кормитъ!
   -- Поговори съ нею, Эди, сказалъ антикварій:-она знаетъ твой голосъ и охотнѣе будетъ отвѣчать тебѣ.
   -- Мы отъ нея больше этого ничего не узнаемъ, отвѣчалъ Охильтри.-- Когда она садится такимъ образомъ и складываетъ руки, то, говорятъ, но цѣлымъ недѣлямъ по вымолвитъ ни слова. Къ тому же, мнѣ кажется, лице ея измѣнилось съ тѣхъ поръ, какъ мы пришли. Впрочемъ, я попытаюсь еще, чтобъ угодить вамъ.-- Вспомни, кума, что старая госпожа твоя, графиня Джоселинда, отправилась...
   -- Отправилась? воскликнула Эльспетъ, потому что имя графини произвело на нее желанное дѣйствіе,-- такъ мы должны всѣ за ней послѣдовать; всѣ должны ѣхать верхомъ, если она сѣла на лошадь; велите сказать лорду Джеральдину, что мы готовы; принесите мнѣ шляпу и платокъ; неужели вы думаете, что я сяду въ карету милэди съ такими растрепанными волосами?
   Эльспетъ подняла изсохшія руки, съ видомъ женщины, поспѣшно приводящей въ порядокъ свой нарядъ. По видимому, мысль путешествія поселилась у нея въ головѣ, и она бормотала безъ связи и порядка:
   -- Позовите мисъ Невиль... Что вы разумѣете подъ именемъ лэди Джеральдинъ? Я говорю Эвелина Невиль, а не лэди Джеральдинъ... нѣтъ никакой лэди Джеральдинъ... Скажите ей, чтобъ она перемѣнила свое мокрое платье, и чтобъ не была такъ блѣдна. Дитя! Что ей дѣлать съ ребенкомъ?.. Кажется, у дѣвицъ не бываетъ дѣтей.-- Тереза, Тереза! Милэди зоветъ насъ! Принеси свѣчу, на большой лѣстницѣ темно, какъ въ полночь... Идемъ, идемъ, милэди!
   Съ этими словами старуха упала на стулъ, и со стула грохнулась объ полъ {См. Прилож. III. Смерть Эльспетъ.}.
   Эди поспѣшилъ поднять старуху, по едва онъ дотронулся до нея, какъ воскликнулъ: "Кончено! Она испустила духъ съ послѣднимъ словомъ.
   -- Не можетъ быть! сказалъ Ольдбукъ, и поспѣшно подошелъ къ ней съ своимъ племянникомъ. Но Эди сказалъ правду: она умерла съ послѣднимъ словомъ, произнесеннымъ ею; передъ ними лежалъ только трупъ существа, такъ долго боровшагося съ тайнымъ преступленіемъ и съ бѣдствіями старости и нищеты.
   -- Дай Богъ, чтобъ она попала въ хорошее мѣсто! промолвилъ Эди, глядя на бездыханное тѣло.-- Но, увы! У нея было что-то очень тяжелое на сердцѣ. Я видалъ много умирающихъ, и на полѣ сраженія и дома на постели; по лучше согласился бы увидѣть снова смерть ихъ всѣхъ, чѣмъ быть свидѣтелемъ смерти одной этой старухи.
   -- Надо позвать сосѣдей, сказалъ Ольдбукъ, пришедши въ себя отъ удивленія и ужаса,-- и увѣдомить ихъ объ этомъ происшествіи. Я желалъ слышать ея признаніе и (хоть это и не такъ важно) списать ея балладу. Но да будетъ воля Божія!
   Затѣмъ всѣ трое вышли изъ хижины и разсказали о случившемся въ деревнѣ: въ ту же минуту собрались старухи отдать послѣдній долгъ той, которую можно было назвать матерью ихъ колоніи. Ольдбукъ обѣщалъ позаботиться о расходахъ на похороны.
   -- Не худо было бы, ваша милость, сказала Элизона Брекъ, ближе всѣхъ подходившая по старости къ умершей, еслибъ вы прислали намъ чего нибудь для подкрѣпленія силъ, потому что весь джинъ бѣднаго Саундерса выпитъ на похоронахъ Стини, а немногіе захотятъ сидѣть у тѣла съ сухими губами. Эльспетъ въ молодости была недурная женщина,-- я это хорошо помню: по объ ней носились недобрые слухи. Впрочемъ, не годится дурно говорить о покойникахъ, особенно о кумѣ и сосѣдкѣ, но въ то время, какъ она отправилась изъ Крайгбурнфута, много толковали объ одной лэди и ея ребенкѣ. Вы видите, что нашъ lyke-wake {Lyek-wake, бдѣніе надъ тѣломъ умершаго.} будетъ очень плохъ, если вы не пришлете намъ чего нибудь.
   -- Я пришлю тебѣ водки, отвѣчалъ Ольдбукъ,-- особенно за то, что ты удержала слово, которое означаетъ обычай сидѣть надъ тѣломъ умершаго. Замѣть, Гекторъ, это слово тевтонское, происшедшее отъ готскаго слова Leichnam, трупъ. Это неправильно называютъ Late-wake, хотя Брандъ и принялъ это новое, испорченное словопроизведеніе.
   -- Дядюшка, подумалъ Гекторъ, -- готовъ отдать весь Монкбарнсъ тому, кто заговоритъ съ нимъ по тевтонски. Старухамъ не досталось бы ни капли водки, еслибъ Элизона употребила слово Late-wake.
   Между тѣмъ какъ Ольдбукъ занимался распоряженіями и обѣщаніемъ помощи, слуга сера Артура скакалъ по берегу, а увидя антикварія остановился и увѣдомилъ его, что въ замкѣ Ноквинокѣ случилось что-то необыкновенное (онъ не могъ или не хотѣлъ объяснить что именно), что мисъ Вардоръ велѣла ему какъ можно скорѣе ѣхать въ Монкбарнсъ и тотчасъ же попросить къ себѣ мистера Ольдбука.
   -- Я опасаюсь, сказалъ антикварій,-- что и поприще сера Артура также кончилось. Что дѣлать!
   -- Что дѣлать? воскликнулъ Гекторъ съ своею обычною горячностью:-- сѣсть на лошадь и скакать туда,-- вы будете въ десять минутъ въ Ноквинокѣ.
   -- Эта лошадь скачетъ спокойно, сказалъ слуга, спѣшась и оправляя подпругу и стремена,-- только немножко заноситъ, если слабо держать ее.
   -- Если такъ, то я скоро слечу съ нея, отвѣчалъ антикварій.-- Кой чортъ, племянникъ, надоѣлъ что ли я тебѣ, или не думаешь ли ты, что жизнь мнѣ надоѣла, что хочешь посадить меня на спину такого буцефала? Нѣтъ, нѣтъ, мой милый; если мнѣ надо быть сегодня въ Ноквинокѣ, то я буду тамъ на своихъ собственныхъ ногахъ, что и готовъ исполнить безъ малѣйшей отсрочки. Капитанъ Макъ-Интайръ можетъ самъ ѣхать на этомъ конѣ, если ему угодно.
   -- Я понадѣюсь принести тамъ ни малѣйшей пользы, дядюшка, но не могу вообразить себѣ, что Вардор и несчастливы и я не раздѣляю ихъ горя... Я поѣду впередъ и возвѣщу ваше прибытіе. Дай мнѣ свои шпоры, любезный!
   -- Онѣ вамъ не будутъ нужны, серъ, отвѣчалъ слуга, прицѣпляя ихъ къ сапогамъ Макъ-Интайра:-- лошадь горяча и безъ того.
   Ольдбукъ стоялъ въ удивленіи отъ такой смѣлости.-- Съ ума ты сошелъ, Гекторъ? закричалъ онъ,-- или ты забылъ слова Квинта Курція, котораго, какъ военный, ты долженъ знать: Nobilis equus umbra quidem virgae regitur; gnavus ne calcari quidem excitari potest {Для благородной лошади довольно и тѣни розги; лѣнивая же и шпорамъ не повинуется.}, а это ясно доказываетъ, что шпоры вообще безполезны и даже, прибавлю, иногда очень опасны.
   Но Гекторъ, нисколько не заботясь о мнѣніи Квинта Курція и антикварія, отвѣчалъ беззаботно:-- Не бойтесь, серъ, не бойтесь,-- и понесся, какъ вѣтеръ.
   
   With that he gave his able horse the head,
   And, bending forward, struck his armed heels
   Against the panting sides of his poor jade,
   Up to the rowel-head; and starting so,
   He seemed in running to devour the way,
   Staying no longer question *).
   *) Съ этими словами онъ пустилъ поводья быстрой лошади, и наклонившись впередъ глубоко вонзилъ шпоры въ трепетавшіе бока бѣднаго животнаго, помчался, какъ будто пожирая дорогу -- и не слышалъ болѣе никакихъ вопросовъ.
   
   -- Ускакали! Славная парочка! бормоталъ Ольдбукъ, потерявъ ихъ изъ виду.-- Бѣшеная лошадь и бѣшеный малый -- самыя безпокойныя твари изъ всего христіанскаго міра! И все это только для того, чтобъ пріѣхать получасомъ ранѣе туда, гдѣ онъ вовсе не нуженъ. Сомнѣваюсь, чтобъ нашъ лихой наѣздникъ облегчилъ страданія сера Артура. Должно быть что нибудь напуталъ этотъ плутъ Дустерсвивель, для котораго такъ много сдѣлалъ серъ Артуръ. О нѣкоторыхъ характерахъ справедливо сказалъ Тацитъ: Beneficia eo usque loeta sunt dum videntur exsolvi posse; ubi multum antevenere, pro gratia odium redditur {Благодѣянія принимаются съ удовольствіемъ до тѣхъ поръ, пока на нихъ можно отплатить тѣмъ же; когда же они переходятъ эту мѣру, то вмѣсто благодарности чувствуютъ ненависть.} -- и это должно предостеречь умнаго человѣка не одолжать никого, кто не въ состояніи отплатить ему за одолженіе; иначе сдѣлаешь его банкротомъ въ благодарности.
   Приводя себѣ на умъ подобныя цитаты цинической философіи, антикварій шелъ по берегу къ Ноквиноку; но мы предупредимъ его, и развѣдаемъ поскорѣе какія причины заставили послать за нимъ такъ поспѣшно.
   

ГЛАВА XLI.

   
   Такъ, когда гусыня, о которой говорится въ баснѣ, высиживала золотыя яйца, жестокій мальчикъ, жадный къ разрушеніямъ, протянулъ руку и похитилъ ихъ изъ гнѣзда. Рука его превратила блестящія мечты гусыни въ похоронный вопль.

Любовь морскихъ растеній.

   Съ тѣхъ поръ какъ серъ Артуръ Вардоръ XI сдѣлался обладателемъ сокровища, найденнаго въ могилѣ Мистикота, онъ находился въ состояніи какой-то восторженности. Иногда дочь его серьезно безпокоилась на счетъ его разсудка, потому что не сомнѣваясь, что облажу даетъ тайною пріобрѣтенія несмѣтныхъ богатствъ, баронетъ говорилъ и дѣйствовалъ, какъ человѣкъ, нашедшій философскій камень. Онъ толковалъ о покупкѣ сосѣднихъ земель по обѣ стороны острова, какъ будто рѣшился не имѣть другаго сосѣда, кромѣ моря. Серъ Артуръ завелъ переписку съ извѣстнымъ архитекторомъ о возобновленіи замка его предковъ въ такомъ видѣ, чтобъ своею пышностью зданіе могло спорить съ виндзорскимъ замкомъ, и въ добавокъ было окружено приличнымъ паркомъ. Воображеніе представляло ему толпы служителей въ богатыхъ ливреяхъ, наполняющія его залы, и (къ какому желанію не поведетъ человѣка несмѣтное богатство?) онъ мечталъ уже о коровѣ маркиза, а можетъ быть даже и герцога. Дочь его могла надѣяться на блистательную будущность; даже соединеніе съ принцемъ королевской крови входило въ составъ надеждъ сера Артура; сынъ его былъ уже генераломъ, а самъ онъ -- всѣмъ что только можетъ представить разстроенная фантазія честолюбца.
   При такомъ состояніи, когда кто нибудь хотѣлъ обратить сера Артура въ область ежедневной жизни, онъ отвѣчалъ словами стараго Пистоля:
   
   A fico for the world, and wordlings base!
   I speak of Africa and golden joys! *).
   *) Къ чорту весь свѣтъ и его низкопоклонниковъ! Я говорю объ Африкѣ и ея золотой жизни.
   
   Читатель легко вообразитъ себѣ изумленіе мисъ Вардоръ, когда вмѣсто допросовъ объ отношеніяхъ ея къ Ловелю, чего она ожидала изъ долгаго разговора отца съ Ольдбукомъ утромъ того роковаго дня, въ который найденъ былъ кладъ, разговоръ сера Артура показывалъ, что воображеніе его распалено надеждою пріобрѣсти безчисленныя сокровища. Но она перепугалась не на шутку, когда изъ замка послали за Дустерсвивелемъ, и отецъ ея заперся съ нимъ въ кабинетѣ, сожалѣлъ о случившемся съ нимъ и потомъ вознаградилъ его потерю. Всѣ подозрѣнія, которыя мисъ Вардоръ питала къ этому человѣку, возникли съ новою силою, когда она замѣтила усилія Дустерсвивеля поддержать золотые сны ея родителя и обезпечить себѣ подъ разными предлогами сколько возможно болѣе изъ сокровища, упавшаго съ неба на голову сера Артура.
   Другіе зловѣщіе признаки начали проявляться одинъ за другимъ. Съ каждою почтою привозились письма, которыя серъ Артуръ, прочитавъ надпись, бросалъ въ огонь не распечатывая. Мисъ Вардоръ начала подозрѣвать, что письма эти, столь хорошо извѣстныя ея отцу, писаны были заимодавцами, требовавшими скорой уплаты. Между тѣмъ временное пособіе, доставленное ему кладомъ, быстро исчезало; большая часть его пошла на уплату векселя въ шесть сотъ фунтовъ, которымъ сильно тревожили сера Артура. Остатокъ частью отданъ былъ Дустерсвивелю, частью истраченъ на бездѣлки, которыя дозволилъ себѣ бѣдный баронетъ въ полной надеждѣ, что золотые сны его сбудутся; отчасти же деньги пошли на усмиреніе безпокойныхъ кредиторовъ, которымъ надоѣли одни обѣщанія и которые были одного мнѣнія съ Гарпагономъ, что необходимо подумать о чемъ нибудь болѣе существенномъ.-- Наконецъ, обстоятельства слишкомъ ясно показали, что найденное сокровище было издержано въ два-три дня, и нечѣмъ было вознаградить истраченнаго. Серъ Артуръ, отъ природы нетерпѣливый, упрекалъ Дустерсвивеля въ неисполненіи его обѣщаній, по которымъ онъ надѣялся обратить въ золото весь свинецъ свой. Но бездѣльникъ видѣлъ уже, что ему нечего больше выманить у сера Артура, и имѣя еще довольно совѣсти, чтобъ не желать видѣть паденіе дома, основанія котораго имъ подкопаны, онъ научилъ баронета нѣкоторымъ кабалистическимъ терминамъ, и простился съ нимъ, обѣщая возвратиться въ Ноквинокъ на слѣдующее утро съ такимъ запасомъ свѣденій, который уничтожитъ всѣ безпокойства баронета.
   -- Съ тѣхъ поръ, какъ я занимаюсь этими дѣлами, говорилъ Германъ Дустерсвивель, -- я никогда не подходилъ такъ близко къ arcanum, которое вы можете назвать великимъ таинствомъ -- панхрестою, полихрестою. Я знаю о немъ столько же, сколько и Пелазо изъ Тарента, или Базиліусъ, и черезъ два или три дня доставлю вамъ No 2 мистера Мишдигота; въ противномъ случаѣ, назовите меня бездѣльникомъ и не пускайте къ себѣ на глаза.
   Обманщикъ отправился съ твердою рѣшимостью исполнить послѣднюю часть своего обѣщанія и никогда не показываться на глаза своему обманутому патрону. Серъ Артуръ остался въ сомнительномъ и тревожномъ состояніи духа. Положительныя увѣренія философа со смѣлыми словами: Панхреста, Базиліусъ и пр. произвели нѣкоторое вліяніе на разсудокъ баронета. Но онъ такъ часто бывалъ обманутъ подобною болтовнею, что не могъ совершенно предаться надеждѣ, и вечеромъ пошелъ въ библіотеку въ страшномъ положеніи человѣка, который, вися надъ пропастью, не видитъ средствъ къ спасенію, и чувствуетъ, что камень, поддерживающій его, постепенно отдѣляется отъ скалы и увлекаетъ его въ бездну.
   Видѣнія надежды исчезли, и лихорадочная тревога, обнимающая человѣка знатнаго и богатаго, считающаго своею обязанностью поддерживать древнее имя и двухъ дѣтей, мало по малу усилилась при наступленіи минуты, когда онъ долженъ былъ лишиться богатства, сдѣлавшагося по привычкѣ для него необходимостью, и стать жертвою нищеты и презрѣнія. Такая печальная будущность, лишенная всякой надежды на счастіе, сдѣлала характеръ его суровымъ и капризнымъ: въ словахъ баронета обнаруживалось мрачное отчаяніе, которое совершенно разстраивало мисъ Вардоръ. Мы видѣли уже что серъ Артуръ, не смотря на слабость своего характера, былъ человѣкъ съ пылкими и живыми страстями; онъ не любилъ противорѣчій, и если до сихъ поръ былъ вообще веселъ и спокоенъ, то вѣроятно потому, что въ продолженіи всей жизни своей не имѣлъ случаевъ выказать врожденную раздражительность.
   На третій день по уходѣ Дустерсвивеля, слуга по обыкновенію во время завтрака положилъ на столъ газеты и письма. Мисъ Вардоръ взялась за газеты, желая избѣгнуть вспышекъ отца, пришедшаго въ сильный гнѣвъ за то что жаркое было дурно изготовлено.
   -- Понимаю что это значитъ, сказалъ онъ въ заключеніе своихъ сѣтованій объ этомъ интересномъ предметѣ.-- Люди, служившіе мнѣ во время моего благосостоянія, начинаютъ сомнѣваться въ моей будущности; но пока я господинъ этихъ негодяевъ, я хочу быть настоящимъ господиномъ, и не позволю имъ ни пренебрегать своими обязанностями, ни оказывать мнѣ меньшее уваженіе.
   -- Я сію же минуту готовъ оставить вашу службу, сказалъ слуга, на котораго обрушился гнѣвъ господина,-- если вамъ угодно будетъ дать мнѣ расчетъ.
   Серъ Артуръ, словно укушенный змѣею, опустилъ руку въ карманъ, и тотчасъ же вынулъ изъ него всѣ деньги, которыхъ однако недостаточно было для уплаты слугѣ.-- Есть у васъ деньги, мисъ Вардоръ? спросилъ баронетъ тономъ притворнаго спокойствія, подъ которымъ крылось тревожное волненіе.
   Мисъ Вардоръ подала ему свой кошелекъ; баронетъ принялся считать банковые билеты, но никакъ не могъ счесть. Перебравъ два раза всю сумму, онъ бросилъ кошелекъ дочери и сказалъ глухимъ голосомъ:-- Заплати этому негодяю, и чтобъ нога его не была у меня въ домѣ! и быстрыми шагами вышелъ изъ комнаты.
   Дочь и слуга были одинаковы удивлены волненіемъ и яростью сера Артура.
   -- Повѣрьте, сударыня, еслибъ я предвидѣлъ, что буду причиною такой тревоги, я промолчалъ бы, когда серъ Артуръ бранилъ меня. Я такъ давно служу ему; онъ всегда былъ добрымъ господиномъ, такъ же какъ и вы всегда были доброю госпожою, и мнѣ очень тяжело будетъ думать, что я оставляю васъ за непріятное слово. Я очень виноватъ, что заговорилъ о жалованьи въ то время когда вашъ батюшка не былъ въ духѣ. Я никогда не думалъ оставить такимъ образомъ ваше семейство.
   -- Поди внизъ, Робертъ, сказала мисъ Вардоръ.-- Что-то разсердило батюшку; поди внизъ и скажи Алику, чтобъ онъ пришелъ, когда услышитъ звонокъ.
   Едва слуга вышелъ изъ комнаты, какъ соръ Артуръ уже возвратился, словно онъ ждалъ его удаленія.-- Что это значитъ? воскликнулъ онъ, увидя разсыпанные по столу билеты.-- Развѣ онъ не ушелъ? Развѣ отцу такъ же дурно повинуются здѣсь, какъ и господину?
   -- Онъ пошелъ расчитаться съ экономкою, серъ; я не думала, что нужно такъ скоро отослать его.
   -- Необходимо, мисъ Вардоръ, отвѣчалъ отецъ, прерывая ее.-- Отнынѣ приказанія, отдаваемыя мною въ домѣ моихъ предковъ, должны исполняться или немедленно, или ни когда не исполняться.
   Затѣмъ баронетъ сѣлъ и дрожащею рукою взялъ приготовленную для него чашку чая, медленно глотая его, чтобъ отсрочить необходимость распечатывать лежащія передъ нимъ письма, на которыя по временамъ бросалъ такой взглядъ, какъ будто въ нихъ заключались змѣи, готовыя на него броситься.
   -- Вамъ вѣрно пріятно будетъ слышать, сказала мисъ Вардоръ, желая развлечь мрачныя размышленія, въ которыя былъ погруженъ отецъ ея,-- что бригъ лейтенанта Тафриля благополучно прибылъ на лейтскій рейдъ. Всѣ опасались за его безопасность, и я радуюсь, что слухи не оправдались.
   -- А что мнѣ за дѣло до Тафриля и до его брига?
   -- Батюшка! воскликнула изумленная мисъ Вардоръ, потому что отецъ ея въ обыкновенномъ состояніи духа принималъ живое участіе во всемъ что случалось въ окрестностяхъ.
   -- Я говорю, повторилъ серъ Артуръ съ возрастающимъ нетерпѣніемъ,-- что мнѣ нѣтъ никакой нужды, погибъ онъ, или нѣтъ. Какая мнѣ изъ того польза?
   -- Я не знала, что вы такъ запиты дѣлами, серъ, и думала, что такъ какъ мистеръ Тафриль хорошій человѣкъ и здѣшній уроженецъ, то вы порадуетесь...
   -- Радуюсь, отъ всей души радуюсь, а чтобъ и вы также порадовались, прочитайте пріятную для меня новость.-- Баронетъ схватилъ письмо и прибавилъ:
   -- Все равно, какое ни открою, -- они всѣ на одинъ ладъ.
   Серъ Артуръ поспѣшно сорвалъ печать, пробѣжалъ письмо и бросилъ его дочери.
   -- Да, счастливѣе попасть было невозможно; это конецъ дѣла.
   Мисъ Вардоръ въ безмолвномъ ужасѣ взяла письмо.
   -- Читайте вслухъ! закричалъ ея отецъ:-- не начитаетесь довольно; оно пріучитъ васъ къ добрымъ новостямъ того же рода.
   Мисъ Вардоръ начала дрожащимъ голосомъ: "Любезнѣйшій серъ Артуръ..."
   -- Онъ называетъ меня уже любезнѣйшій -- онъ! Негодный писецъ, который годъ тому назадъ счелъ бы за честь обѣдать съ моими людьми... Надѣюсь, онъ скоро назоветъ меня любезный найтъ {Нэйтъ (Knight) -- одною степенью ниже баронета.} и пр. и пр.
   -- "Любезнѣйшій серъ Артуръ", повторила мисъ Вардоръ и остановилась.-- Я вижу, что содержаніе письма вамъ непріятно, батюшка, и чтеніе его можетъ васъ разстроить.
   -- Позвольте мнѣ самому судить, мисъ Вардоръ, что для меня пріятно и непріятно; если я прошу васъ читать, стало быть это мнѣ нужно, и потому прошу васъ не безпокоиться.
   Мисъ Вардоръ продолжала чтеніе: "Вступивъ недавно въ товарищество съ мистеромъ Джильбертомъ Грингорномъ, сыномъ вашего покойнаго кореспондента и повѣреннаго, Джиринго Грингорна, дѣлами котораго я управлялъ въ качествѣ главнаго секретаря впродолженіе многихъ лѣтъ, дѣлами, которыя на будущее время будутъ управляемы подъ фирмою Грингорна и Гриндерсона (такъ и прошу для акуратности адресовать ваши письма),-- и получивъ послѣднее ваше письмо, адресованное на имя вышесказаннаго товарища, Джильберта Грингорна, я по случаю отсутствія его на скачки въ Ламбертонъ, имѣю честь отвѣчать...
   -- Видите какъ систематически поступаетъ мой другъ! Онъ начинаетъ объясненіемъ причинъ, доставившихъ мнѣ такого скромнаго и любезнаго кореспондента. Продолжайте; я могу слушать.
   И серъ Артуръ засмѣялся тѣмъ горькимъ смѣхомъ, который можетъ быть ужаснѣе всего выражаетъ душевное страданіе. Со страхомъ, но не смѣя ослушаться, мисъ Вардоръ читала далѣе: "Мнѣ весьма больно объявить вамъ, что мы не можемъ достать требуемую вами сумму, ни получить отсрочки по векселю, выданному вами Гольдибердсу, который мы подали ко взысканію, какъ повѣренные Гольдибердса, съ требованіемъ уплатить сумму въ четыре тысячи семьсотъ пятьдесятъ шесть фунтовъ пять шиллинговъ и шесть съ четвертью пенсовъ, не считая процентовъ и издержекъ, и вѣроятно вы очистите этотъ долгъ въ срокъ, положенный закономъ, чтобъ предупредить дальнѣйшія безпокойства. Въ то же время я нахожусь въ необходимости прибавить, что вы лично намъ должны семьсотъ шестьдесятъ девять фунтовъ десять шиллинговъ и шесть пенсовъ, и что намъ очень было бы пріятно получить всю сумму сполна; но такъ какъ у насъ въ залогѣ ваши документы и права на ваши владѣнія, то мы не отказываемся дать вамъ отсрочку, т. е. подождать до будущаго срока. Мнѣ очень тягостно сказать вамъ отъ своего имени и отъ имени моего товарища, что по приказанію мистера Гольдибердса, мы должны дѣйствовать peremptorie и sine mora, о чемъ и имѣю честь увѣдомить васъ на случай могущихъ произойдти недоразумѣній, когда мы будемъ дѣйствовать согласно этому. За себя и за товарища моего свидѣтельствую свое почтеніе, вашъ, любезнѣйшій серъ Вардоръ, покорнѣйшій слуга Габріэль Гриyдерсонъ".
   -- Какая гнусная неблагодарность! сказала мисъ Вардоръ.
   -- Совсѣмъ нѣтъ! Мнѣ кажется, это въ порядкѣ вещей; ударъ, направленный другою рукою, не попалъ бы такъ вѣрно, отвѣчалъ бѣдный баронетъ, и притворному спокойствію его измѣнили дрожащія губы и глаза, принявшіе дикое выраженіе.-- Но я замѣчаю, что тутъ есть приписка,-- дочитай письмо.
   -- "Мнѣ необходимо прибавить (не отъ себя, а отъ моего товарища), что мистеръ Грингорнъ согласенъ принять въ счетъ вашего долга ваше домашнее серебро или гнѣдыхъ лошадей, если онѣ находятся въ хорошемъ состояніи".
   -- Чортъ его побери! воскликнулъ серъ Артуръ, выведенный изъ себя такимъ предложеніемъ.-- Его дѣдъ ковалъ лошадей моего отца, и этотъ потомокъ подлаго кузнеца хочетъ у меня отнять лошадей! Но я напишу ему надлежащій отвѣтъ.
   Баронетъ сѣлъ за письменный столъ, началъ писать въ сильномъ волненіи, потомъ остановился и прочелъ вслухъ: "Мистеръ Джильбертъ Грингорнъ! На два мои письма къ вамъ я получилъ отвѣтъ какого-то Гриндерсона, называющаго себя вашимъ товарищемъ. Если я пишу къ кому нибудь, то и отвѣтъ желаю получить отъ того же лица. Я нѣсколько разъ оказывалъ услуги вашему отцу, и былъ всегда вѣжливъ съ вами, а потому и удивляюсь..." Впрочемъ, чему тутъ удивляться? проговорилъ онъ, прерывая письмо, -- и зачѣмъ писать къ такому негодяю? Не вѣчно же останусь я въ тюрьмѣ, и когда выйду оттуда, переломаю всѣ кости бездѣльнику.
   -- Въ тюрьмѣ, батюшка? воскликнула мисъ Вардоръ съ отчаяніемъ.
   -- Разумѣется, въ тюрьмѣ. Что тутъ спрашивать? Какую же пользу принесло тебѣ письмо мистера... (какъ бишь его?), который пишетъ за себя и за товарища? Или у тебя есть четыре тысячи и нѣсколько сотъ фунтовъ, съ надлежащимъ количествомъ шиллинговъ, пенсовъ и полупенсовъ, для уплаты имъ по ихъ требованію?
   -- У меня, серъ? О, еслибъ я имѣла средства! Но гдѣ мой братъ? Что онъ не ѣдетъ такъ долго въ Шотландію? Онъ можетъ быть помогъ бы намъ.
   -- Кто? Реджинальдъ? Я полагаю, онъ отправился съ мистеромъ Грингорномъ, или съ другою подобною особою, на ламбертовскую скачку. Я ждалъ его на прошлой недѣлѣ; не удивляюсь, что и дѣти мои пренебрегаютъ мною наравнѣ съ другими. Но я прошу у тебя прощенія, другъ мой: ты ничѣмъ никогда не оскорбляла меня.
   Баронетъ поцѣловалъ дочь въ щеку, и когда она обвила руками шею отца, онъ чувствовалъ то утѣшеніе, которое испытываетъ родитель въ величайшемъ несчастій, при мысли, что онъ любимъ нѣжною дочерью.
   Изабелла воспользовалась перемѣною его расположенія духа, чтобъ успокоить его. Она напомнила серу Артуру, что у него было много друзей.
   -- Да, было много когда-то! сказалъ серъ Артуръ,-- по однихъ я оттолкнулъ отъ себя своими безразсудными предпріятіями, другіе не могутъ или не хотятъ помочь мнѣ: и теперь для меня все кончено! Надѣюсь только, что примѣръ мой послужитъ въ пользу Реджинальду.
   -- Не послать ли къ Монкбарнсу, батюшка? спросила дочь.
   -- Зачѣмъ? Онъ не можетъ ссудить мнѣ такой суммы; а еслибъ и могъ, то вѣрно не сдѣлалъ бы этого, такъ какъ я въ неоплатныхъ долгахъ; онъ надѣлитъ меня только мизантропическими выходками и латинскими цитатами.
   -- Но Ольдбукъ ловокъ, чувствителенъ и опытенъ въ дѣлахъ; къ тому же, я увѣрена, что онъ любитъ насъ.
   -- Да, и я то же думаю! Но до чего мы дошли -- дружба какого нибудь Ольдбука важна для Вардоровъ! Но если дѣла дойдутъ до крайности,-- кажется ужъ и дошли,-- не дурно будетъ послать за нимъ! Чтожъ ты по идешь гулять, моя милая? Я гораздо спокойнѣе съ тѣхъ поръ, какъ открылся тебѣ по всемъ. Ты знаешь и поймешь чего должна ожидать каждый день, каждый часъ. Поди погуляй; я охотно останусь одинъ на нѣсколько времени.
   Выйдя изъ комнаты, мисъ Вардоръ воспользовалась полупозволеніемъ отца и отправила верховаго въ Монкбарнсъ, и мы уже видѣли, что посланный встрѣтилъ антикварія и его племянника на морскомъ берегу.
   Не зная куда идти, и не заботясь объ этомъ, Изабелла безсознательно направила свои шаги къ мѣсту, называвшемуся Тернистымъ берегомъ. Ручей, наполнявшій нѣкогда ровъ замка, протекалъ по этой уединенной долинѣ, куда прогулки мисъ Вардоръ проложили тропинку и гдѣ не было видно никакихъ слѣдовъ человѣческаго искуства. Тропинка эта согласовалась съ видомъ долины, покрытой густымъ кустарникомъ, преимущественно орѣшникомъ и лиственицею, перемѣшанными съ терновникомъ и можжевельникомъ. Здѣсь-то происходило объясненіе Изабеллы съ Ловелемъ, подслушанное старикомъ Охильтри. Съ сердцемъ, полнымъ горя о бѣдствіи, грозившемъ ея семейству, мисъ Вардоръ припоминала теперь всѣ убѣжденія, которыми Ловель старался преклонить ее, и не могла не сознаться самой себѣ, что она гордилась, внушивъ такому умному и благородному юношѣ столь сильную и безкорыстную страсть. Онъ оставилъ поприще, на которомъ оказалъ блестящіе успѣхи, похоронилъ себя въ такомъ скучномъ мѣстѣ, какъ Фэрпортъ, для того только, чтобъ предаться своей безнадежной любви; все это могло показаться смѣшнымъ и романтическимъ для другихъ, по весьма естественно находило извиненіе въ глазахъ особы, бывшей предметомъ такой привязанности. Еслибъ Ловель имѣлъ хотя умѣренное, по независимое состояніе, еслибъ онъ занималъ мѣсто въ обществѣ, котораго могъ быть украшеніемъ, она была бы въ состояніи предложить своему отцу въ настоящемъ его положеніи убѣжище у себя. Эти мысли, столь благопріятныя для отсутствовавшаго поклонника, наполняли ея голову, сопровождаемыя воспоминаніемъ его словъ, взглядовъ и движеній, и не трудно было заключить, что одна обязанность, а не склонность, внушила ей первый отказъ. Изабелла думала то о Ловелѣ, то о несчастіяхъ отца, какъ вдругъ, при поворотѣ тропинки къ холму, покрытому кустарникомъ, предъ нею предсталъ старикъ Эди.

0x01 graphic

   Съ видомъ человѣка, желающаго сообщить нѣчто важное и таинственное, Эди снялъ шляпу, подошелъ къ Изабеллѣ тихо и сказалъ въ полголоса: -- Я очень хотѣлъ встрѣтить васъ, милэди, такъ какъ не смѣлъ придти въ замокъ, боясь Дустерсвивеля.
   -- Я слышала, отвѣчала мисъ Вардоръ, бросая ему въ шляпу нѣсколько монетъ,-- что ты сдѣлалъ очень глупое, если даже не дурное дѣло, Эди, и жалѣла объ этомъ.
   -- Глупое, моя добрая барышня, глупое? Всѣ на свѣтѣ дѣлаютъ глупости; почему же старику Эди быть умнѣе другихъ? Но гдѣ же дурное? Спросите всѣхъ кто знаетъ Дустерсвивеля, больше ли ему досталось, чѣмъ онъ заслужилъ?
   -- Можетъ быть, Эди, сказала мисъ Вардоръ,-- а все-таки ты виноватъ.
   -- Хорошо, хорошо; не станемъ спорить объ этомъ. Я о васъ самой хотѣлъ поговорить съ вами. Знаете ли вы что грозитъ замку Ноквиноку?
   -- Великое бѣдствіе, Эди; по неужели ужъ всѣ знаютъ объ этомъ?
   -- Всѣ ли знаютъ? Приставъ Свинклинъ явится сюда сегодня со всею своею шайкою. Мнѣ сказывалъ это одинъ изъ его подчиненныхъ, и они не замедлятъ явиться и скосить лугъ такъ исправно, что не зачѣмъ будетъ пускать овецъ.
   -- Я знаю, Эди, что это несчастій должно случиться; по неужели оно такъ близко?
   -- Вѣрно говорю вамъ, милэди! Но не предавайтесь отчаянію; взгляните: Небо царитъ надъ вашею головою точно такъ же, какъ и въ ту страшную ночь, которую вы провели между Балибургомъ и Галкетгедомъ. Неужели вы думаете, что Тотъ, Кто избавилъ васъ отъ морскихъ волнъ, не сохранитъ васъ отъ людской злобы, хотя она и вооружена силою закона?
   -- Правда твоя, старикъ; на Него одного я и надѣюсь.
   -- Почемъ знать что будетъ? Чѣмъ темнѣе ночь, тѣмъ ближе заря. Еслибъ у меня былъ добрый копь, и еслибъ я могъ еще ѣздить верхомъ, то звалъ бы чѣмъ помочь вамъ. Я хотѣлъ было помѣститься на имперіалъ "Королевы Шарлоты", да карета осталась на нѣсколько времени въ Китльбригѣ: На козлахъ сидѣлъ какой-то молоденькій джентльменъ и вздумалъ править лошадьми; Тамъ Сайтъ, который долженъ былъ бы поступить поразсудительнѣе, согласился на это, но при поворотѣ съ моста возница задѣлъ за перила и опрокинулъ карету, какъ пустую чашку; хорошо еще, что я не сѣлъ наверхъ. Теперь я пришелъ къ вамъ между страхомъ и надеждою, что вы меня отправите дальше на вашихъ лошадяхъ.
   -- Куда же ты хочешь ѣхать, Эди?
   -- Въ Таннонбургъ, милэди (то была первая станція между Фэрпортомъ и Ноквинокомъ, по ближе къ послѣднему), и ни мало не медля для собственной вашей пользы.
   -- Для нашей пользы, Эди? Благодарю тебя за твое доброе намѣреніе; по...
   -- Тутъ не должно быть никакихъ но, милэди; мнѣ необходимо ѣхать, сказалъ упрямый Охильтри.
   -- Зачѣмъ же тебѣ въ Таннонбургъ? Какимъ образомъ поѣздка твоя туда можетъ пособить дѣламъ батюшки?
   -- Признаться вамъ, милэди, это маленькая тайна, которую должно оставить въ сѣдой головѣ старика Эди, и не мучить его вопросами. Если я жертвовалъ для васъ жизнью въ извѣстную вамъ ночь, то навѣрно не сдѣлаю вамъ ничего дурнаго во время вашего несчастія.
   -- Правда, Эди; пойдемъ со мною, сказала мисъ Вардоръ.-- Я постараюсь отправить тебя въ Таннонбургъ.
   -- Поскорѣе, моя милая барышня, поскорѣе, ради самого Бога!-- И нищій продолжалъ умолять мисъ Изабеллу все о томъ же, пока они шли по дорогѣ къ замку.
   

ГЛАВА XLII.

   
   Пусть идетъ смотрѣть кто хочетъ -- я не хочу. Хоть онъ и билъ рабомъ знатности и великолѣпія, рабомъ всего ничтожнаго, съ которымъ разстался теперь по неотразимому слову мрачной необходимости,-- грустно, однакоже, смотрѣть на эти измѣнившіяся черты лица, гдѣ тщеславіе силится прикрыть своимъ прозрачнымъ покрываломъ глубокія бразды, проведенныя страхомъ и раскаяніемъ.

Старинная пьеса.

   Едва мисъ Вардоръ вступила на дворъ замка, какъ при первомъ взглядѣ замѣтила, что исполнители закона ужъ прибыли. Шумъ, смятеніе, печаль и любопытство видны были на лицахъ служителей, когда полицейскіе ходили изъ комнаты въ комнату, дѣлая опись вещамъ и движимости, подлежащимъ продажѣ или poinding, какъ называется эта процедура въ шотландскихъ законахъ. Капитанъ Макъ-Интайръ приблизился къ Изабеллѣ въ ту минуту, когда она въ мрачномъ раздумьи остановилась у дверей.
   -- Любезная мисъ Вардоръ, сказалъ онъ,-- не приходите въ отчаяніе; дядя мой сейчасъ будетъ и вѣрно найдетъ средство выпроводить этихъ негодяевъ.
   -- Ахъ, капитанъ, мнѣ кажется, это ужъ слишкомъ поздно.
   -- Нѣтъ, воскликнулъ съ нетерпѣніемъ Эди,-- если только мнѣ можно будетъ отправиться въ Таннонбургъ. Ради Бога, капитанъ, доставьте мнѣ случай съѣздить туда, и вы окажете этому несчастному семейству большую услугу, какую ему когда либо оказывали со временъ Кровавой Руки: сегодня, какъ говоритъ древнее преданіе, замокъ и земли Ноквиноковъ будутъ потеряны и возвращены.
   -- Какая польза будетъ изъ твоей поѣздки, старикъ? спросилъ Гекторъ.
   Но Робертъ, слуга, на котораго такъ разсердился поутру серъ Артуръ, казалось, только ждалъ случая доказать свою преданность; онъ выступилъ впередъ и сказалъ своей госпожѣ: -- Позвольте доложить вамъ, сударыня, что старикъ Охильтри очень опытенъ и искусенъ во многихъ дѣлахъ -- въ леченій коровъ, лошадей и тому подобномъ, и я увѣряю васъ, что онъ не напрасно просится такъ настоятельно въ Таннонбургъ. Если вы позволите, я въ часъ времени свезу его на телѣжкѣ. Мнѣ бы очень хотѣлось быть вамъ полезнымъ, и какъ вспомню утро, такъ просто готовъ откусить себѣ языкъ.
   -- Отъ всего сердца благодарю тебя, Робертъ, отвѣчала мисъ Вардоръ,-- и если ты дѣйствительно думаешь, что это будетъ полезно...
   -- Ради самого Создателя, сказалъ старикъ,-- заложи телѣжку, Роби, и если я не принесу никакой пользы, то обѣщаю тебѣ на возвратномъ пути броситься съ моста въ Китльбригѣ. Торопись, другъ мой, время дорого.
   Робертъ взглянулъ на свою госпожу, и не видя запрещенія опрометью бросился на дворъ запрягать телѣгу. Не смотря на то, что старый нищій никакимъ образомъ не могъ оказать помощи въ денежномъ затрудненіи, но между простымъ народомъ Эди пріобрѣлъ репутацію умнаго и дѣльнаго человѣка. Это и заставило Роберта заключить, что безъ особенной, крайней необходимости старикъ не сталъ бы такъ упорствовать въ своемъ требованіи. Но едва Робертъ взялъ за узду лошадь, чтобъ заложить ее, полицейскій ударилъ его по плечу и сказалъ; "Оставь, любезный, эту лошадь, она означена въ описи".
   -- Какъ? воскликнулъ Робертъ,-- я не могу взять лошади моего господина, по приказанію моей госпожи?
   -- Ты не тронешь ничего отсюда, сказалъ блюститель закона,-- или будешь подлежать отвѣтственности.
   -- Кой чортъ, сударь!-- закричалъ Гекторъ, послѣдовавшій за Охильтри съ намѣреніемъ допросить его обстоятельнѣе, и ощетинившись подобно горнымъ собакамъ своей родины, искалъ только приличнаго предлога излить свой гнѣвъ.-- Неужели вы будете столь безстыдны, что запретите слугѣ повиноваться его госпожѣ?
   Видъ и голосъ молодаго воина показывали ясно, что онъ не ограничится одними убѣжденіями, и хотя его вмѣшательство обѣщало всѣ выгоды процеса о самоуправствѣ и ослушаніи законамъ, но въ настоящую минуту могло разразиться очень незабавно для истца. Служитель правосудія подошелъ къ воину, дрожащею рукою взялъ свою коротенькую палку, оправленную въ серебро, и схватился за подвижное кольцо, висѣвшее на ней.-- Серъ... капитанъ Макъ-Интайръ... мнѣ нѣтъ дѣла до васъ... но если вы помѣшаете мнѣ въ моихъ занятіяхъ, то я изломаю вѣтвь мира и провозглашу себя обиженнымъ {Въ оригиналѣ стоитъ deforced, что значитъ потерпѣвшій насиліе, обиженный. Но Гектору казалось, что полицейскій сказалъ divorced -- разведенный съ женою, и согласно тому далъ свой странный отвѣтъ.}.
   -- Какому чорту нужно знать, воскликнулъ Гекторъ, незнакомый совершенно съ судейскими выраженіями,-- провозгласите ли вы себя женатымъ или разведеннымъ съ женою. Ломайте себѣ вѣтви мира, какъ вы ихъ называете; я знаю только одно, что переломаю вамъ ребра, если вы не дадите слугѣ заложить лошадь, по приказанію его госпожи.
   -- Беру въ свидѣтели всѣхъ присутствующихъ, сказалъ приставъ,-- что я показалъ ему знаки моего званія. Онъ не можетъ отпереться незнаніемъ. Съ этими словами, приставъ передвинулъ свое символическое кольцо съ одного конца палки на другой, въ знакъ того, что его прервали насильственно въ отправленіи его должности.
   Честный Гекторъ, привыкшій болѣе къ артиллеріи чѣмъ къ формальностямъ закона, очень равнодушно глядѣлъ на эту таинственную церемонію, и столь же равнодушно глядѣлъ на пристава, который собирался составить протоколъ о причиненномъ ему насиліи. Но въ эту минуту очень кстати антикварій спасъ добраго, по бѣшенаго горца отъ строгой отвѣтственности по закону: Ольдбукъ явился весь въ поту и задыхаясь отъ усталости, съ носовымъ платкомъ на головѣ и съ парикомъ на концѣ палки.
   -- Кой чортъ здѣсь творится? закричалъ онъ, поспѣшно надѣвая парикъ.-- Я шелъ за тобою, думая найдти твою пустую голову раздробленною о какой нибудь утесъ, и вижу, что ты здѣсь безъ Буцефала и ссоришься со Свинклиномъ. Знай, Гекторъ, что приставъ врагъ опаснѣе всякаго phoca, какого бы то ни было -- phoca barbata или phoca vitnlina, съ которымъ ты дрался.
   -- Чортъ побери и того и другаго, серъ! отвѣчалъ Гекторъ.-- Надѣюсь, вы не обвппите меня за то, что я помѣшалъ этому негодяю оскорбить такую дѣвицу, какъ мисъ Вардоръ, потому только, что онъ называетъ себя королевскимъ приставомъ; надѣюсь, что у короля есть люди получше этого для исполненія своихъ повелѣній.
   -- Справедливо сказано, Гекторъ, отвѣчалъ антикварій;-- по вѣдь и король, подобно прочимъ людямъ, имѣетъ необходимость въ порученіяхъ низшаго разряда, а слѣдовательно и въ такихъ людяхъ. Предположивъ даже, что тебѣ неизвѣстны статуты Вильгельма Льва, гдѣ capite quarto versus quinto преступленіе, состоящее въ насиліи, причиненномъ исполнителямъ закона, названо clespectus Domini Regis, т. е. презрѣніемъ, оскорбленіемъ, оказаннымъ самому королю, но имя котораго совершаются всѣ дѣла по закону, -- ты могъ бы по крайней мѣрѣ вспомнить то что я тебѣ говорилъ сегодня поутру, именно, что люди, препятствующіе исполненію указовъ, суть tanquam participes criminis rebellionis {Участники въ преступленіи мятежа.}, потому что помогающій мятежнику самъ quodammodo {Отчасти.} причастенъ мятежу. Но на этотъ разъ я избавлю тебя отъ бѣды.
   Антикварій поговорилъ съ приставомъ, который, по его просьбѣ, отложилъ надежду на уголовный процесъ и принялъ увѣреніе мистера Ольдбука, что лошадь и телѣга возвратятся въ сохранности часа черезъ три.
   -- Послушайте, сударь, сказалъ антикварій: -- за вашу вѣжливость я вамъ укажу другой несравненно выгоднѣйшій процесъ, нѣчто въ родѣ политическаго преступленія... преступленія, наказываемаго per Legem Juliam {Закономъ Іюліи.}. Мистеръ Синиклинъ -- послушай-ка меня.
   Ольдбукъ пошепталъ ему что-то на ухо минутъ съ пять, подалъ ему бумагу, и приставъ, получивъ ее, сѣлъ на лошадь и поспѣшно ускакалъ съ однимъ изъ своихъ подчиненныхъ. Помощникъ пристава, оставшійся въ домѣ для продолженія дѣла, исполнялъ должность свою очень осторожно, тихо и точно, какъ бы чувствуя надъ собою присмотръ строгаго и искуснаго судьи.
   Въ то же время, Ольдбукъ, взявъ подъ руку своего племянника, вошелъ въ домъ; ихъ ввели въ комнату сера Артура, который хотя былъ взволнованъ чувствами оскорбленной гордости и тревожнаго ожиданія, стараясь скрыть ихъ подъ видомъ равнодушія, представлялъ собоюпечальное и любопытное зрѣлище.
   -- Добро пожаловать, мистеръ Ольдбукъ. Я радъ друзьямъ во всякую погоду, и въ ясную и въ дождливую, сказалъ бѣдный баронетъ, старавшійся казаться не только спокойнымъ, но и веселымъ, -- притворство, рѣзко противоречившее судорожному движенію его руки и волненію во всемъ тѣлѣ.-- Добро пожаловать; я видѣлъ какъ вы пріѣхали верхомъ; надѣюсь, о вашихъ лошадяхъ позаботятся, не смотря на здѣшній безпорядокъ; я всегда хлопочу о лошадяхъ моихъ друзей. Да! видите ли, они мнѣ оставляютъ много времени на это, отбирая у меня всѣхъ моихъ собственныхъ. Ха, ха, ха! Не такъ ли, мистеръ Ольдбукъ?-- Но эта попытка на остроту сопровождалась истерическимъ хохотомъ, который бѣдный серъ Артуръ хотѣлъ представить равнодушнымъ смѣхомъ.
   -- Вы знаете, серъ Артуръ, что я никогда не ѣзжу верхомъ, замѣтилъ антикварій.
   -- Прошу извинить; но я видѣлъ собственными глазами, какъ прискакалъ вашъ племянникъ. Офицерскихъ лошадей надо беречь, а у васъ прекрасный сѣрый конь.
   Серъ Артуръ хотѣлъ позвонить, по Ольдбукъ сообщилъ ему, что племянникъ пріѣхалъ на его же сѣрой лошади.
   -- На моей? воскликнулъ баронетъ.-- Можетъ ли это быть? Стало быть, я смотрѣлъ противъ солнца. Я не стою того, чтобъ имѣть лошадей, такъ какъ ужъ не узнаю и своихъ собственныхъ.
   -- Боже мой! подумалъ Ольдбукъ.-- Какъ измѣнился этотъ человѣкъ! Куда дѣвалась его важность! Несчастіе сдѣлало его шутомъ -- Serl pereunti mille figurae {Умирающему представляется множество видѣній.}. Затѣмъ антикварій произнесъ вслухъ:-- Серъ Артуръ, намъ необходимо поговорить о дѣлѣ.
   -- Хорошо, хорошо! Но не забавно ли, что я не узналъ лошади, на которой ѣздилъ лѣтъ пять? Ха, ха, ха!
   -- Не станемъ терять дорогаго времени, серъ Артуръ; Богъ дастъ, у насъ будетъ еще время пошутить,-- desipere in loco {Нужно иногда оставить умъ въ сторонѣ.} есть правило Горація. Я подозрѣваю, что все это дѣло произошло отъ плутней Дустерсвивеля.
   -- Не произносите его имени, серъ! закричалъ баронетъ, и притворная веселость уступила мѣсто бѣшенству; глаза его сверкали, ротъ покрылся пѣною, руки судорожно сжимались. Не напоминайте мнѣ этого имени, продолжалъ онъ,-- если не хотите свести меня съ ума! Надо быть такимъ непростительнымъ глупцомъ, такимъ легковѣрнымъ дуракомъ, такимъ скотомъ, чтобъ позволить подобному бездѣльнику взнуздать, осѣдлать, бить себя, и подъ какими смѣшными предлогами! Мистеръ Ольдбукъ, я въ состояніи растерзать себя собственными руками при одной мысли объ этомъ.
   -- Я хотѣлъ только сообщить вамъ, отвѣчалъ антикварій,-- что плутъ этотъ скоро получитъ награду за свои подвиги, и надѣюсь извлечь что нибудь у него въ вашу пользу. Онъ вѣрно имѣлъ противозаконную переписку съ чужими краями.
   -- Неужели? Право?.. О, такъ къ чорту мебель, лошади и все прочее! Я спокойно пойду въ тюрьму, мистеръ Ольдбукъ. Богъ дастъ, будетъ за что его повѣсить.
   -- Очень будетъ за что, сказалъ Ольдбукъ, желая чѣмъ нибудь разсѣять скорбныя ощущенія, овладѣвшія несчастнымъ;-- и почестнѣе его болтались на веревкѣ. Но ваше несчастное дѣло? Нельзя ли вамъ помочь? Дайте мнѣ посмотрѣть его.-- Ольдбукъ взялъ бумаги, и во время чтенія ихъ лице его становилось все мрачнѣе. Въ эту минуту, въ комнату вошла мисъ Вардоръ, и устремивъ глаза на Ольдбука, казалось, хотѣла прочитать судьбу свою на его лицѣ, но скоро замѣтила по глазамъ и нижней губѣ, что очень мало надежды на спасеніе.
   -- Стало быть, мы въ конецъ разорились, мистеръ Ольдбукъ? спросила молодая дѣвушка.
   -- Въ конецъ? Не думаю; по взысканіе очень значительно, и я опасаюсь чтобъ за нимъ не послѣдовало еще много другихъ.
   -- И не сомнѣвайтесь, Монкбарнсъ, подсказалъ серъ Артуръ:-- была бы добыча, а орлы будутъ. Я похожъ на овцу, которая падаетъ въ пропасть или томится болѣзнью; если вы въ теченіе двухъ недѣль до этого не видали ни ворона, ни коршуна, то теперь въ десять минутъ соберется ихъ до полдюжины: они вырываютъ у нея глаза (онъ поднялъ руку къ своимъ глазамъ), рвутъ ея внутренности, даже прежде чѣмъ она испуститъ духъ. Но проклятый воронъ, который такъ долго терзалъ меня... вы вѣрно приготовили ему доброе мѣсто?
   -- Я почти увѣренъ въ этомъ, отвѣчалъ антикварій.-- Воронъ вашъ хотѣлъ улетѣть сегодня поутру, и сѣлъ было въ дилижансъ; но въ Эдинбургѣ ему бы подрѣзали крылья. Впрочемъ, онъ и не долетѣлъ такъ далеко, потому что карета опрокинулась, да и могла ли она быть безопасна съ такимъ пасажиромъ? Дустерсвивель порядочно расшибся, и его перенесли въ хижину, неподалеку отъ Китльбрига; а чтобъ предупредить всякую возможность къ побѣгу, я отправилъ пріятеля вашего, Свинклина, чтобъ онъ отвезъ его въ Фэрпортъ, in nomine Regis {Во имя короля.}, или, смотря по надобности, исправлялъ около его постели должность сидѣлки. Теперь, серъ Артуръ, позвольте поговорить съ вами о непріятномъ положеніи, въ которомъ находятся ваши дѣла: посмотримъ вмѣстѣ что возможно сдѣлать для поправленія ихъ.-- И антикварій пошелъ въ библіотеку въ сопровожденіи несчастнаго баронета.
   Часа два разговаривали они наединѣ, и наконецъ прерваны были Изабеллою, которая вошла одѣтая въ дорожное платье. Лице ея было очень блѣдно, но выражало спокойствіе, отличавшее ея характеръ.
   -- Приставъ возвратился, мистеръ Ольдбукъ, сказала она.
   -- Возвратился? Кой чортъ! А куда же онъ дѣвалъ негодяя?
   -- Кажется отправилъ въ тюрьму; теперь же онъ спрашиваетъ батюшку и говоритъ, что не можетъ ждать долго.
   На лѣстницѣ раздавался громкій споръ, и голосъ Гектора господствовалъ надъ всѣми прочими голосами.
   -- Вы, сударь, офицеръ, и эти бездѣльники вашъ отрядъ! кричалъ Гекторъ.-- Это толпа ободранныхъ портныхъ, вы сами не лучше ихъ, и скоро узнаете себѣ настоящую цѣну.
   Отвѣтъ полицейскаго офицера невозможно было разслышать, а Гекторъ кричалъ снова:-- Хорошо, хорошо, сударь! Велите своимъ подчиненнымъ убираться изъ дома, или я самъ выброшу ихъ сейчасъ же.
   -- Чортъ возьми этого Гектора! воскликнулъ антикварій, спѣша къ мѣсту дѣйствія:-- горская кровь закипѣла, и онъ, пожалуй, выйдетъ на дуэль съ приставомъ. Подите сюда, мистеръ Свинклинъ; дайте намъ поговорить немного,-- надѣюсь, вы не захотите торопить сера Артура.
   -- Нимало, серъ, отвѣчалъ приставъ, снимая шляпу, которую надѣлъ было изъ пренебреженія къ угрозамъ капитана Макъ-Интайра,-- но племянникъ вашъ очень грубо обходится со мною, и я терпѣлъ слишкомъ долго. Впрочемъ, по данному предписанію, я не могу долѣе оставить здѣсь отвѣтчика, если не получу суммы, означенной въ этихъ бумагахъ.-- Приставъ указалъ концомъ своей грозной палки на ужасный рядъ цифръ, означенный въ предписаніи.
   Съ другой стороны, Гекторъ, замолчавшій изъ уваженія къ дядѣ, отвѣчалъ приставу грозя кулаками и сморщивъ лобъ, съ суровымъ видомъ, свойственнымъ горцамъ.
   -- Останься въ покоѣ, безумецъ, сказалъ Ольдбукъ,-- и поди за мною. Ну, чего ты хочешь? Человѣкъ этотъ исполняетъ свою печальную должность, и ты только надѣлаешь бѣдъ своимъ сопротивленіемъ.-- Мнѣ кажется, вамъ необходимо будетъ отправиться въ Фэрпортъ съ этимъ человѣкомъ, серъ Артуръ; въ эту минуту, нѣтъ возможности поступить иначе. И я поѣду съ вами посовѣтоваться что намъ дѣлать. Племянникъ мой проводитъ мисъ Вардоръ въ Монкбарнсъ: смѣю надѣяться, что она изберетъ это мѣсто для своего пребыванія до окончанія этого непріятнаго дѣла.
   -- Я поѣду съ батюшкой, отозвалась Изабелла съ твердостью.-- Я приготовила все необходимое для насъ. Надѣюсь, намъ позволятъ ѣхать въ каретѣ.
   -- Безъ сомнѣнія, сударыня, отвѣчалъ приставъ.-- Я велѣлъ заложить ее, и она уже готова; я сяду на козлахъ съ кучеромъ, и хотя мнѣ очень тяжело дѣлать вамъ непріятности,-- двое товарищей моихъ должны будутъ слѣдовать за нами верхомъ.
   -- Ну, такъ и я поѣду, сказалъ Гекторъ, и побѣжалъ искать себѣ лошадь.
   -- Надо ѣхать, проговорилъ антикварій.
   -- Въ тюрьму! произнесъ баронетъ съ невольнымъ вздохомъ.-- Ну, такъ что же? прибавилъ онъ съ притворною веселостью:-- она такой же домъ, только изъ нея выходить нельзя. Положимъ, что со мною сдѣлался припадокъ подагры въ Ноквинокѣ... Да, да, Монкбарнсъ, назовемъ это припадкомъ подагры, за исключеніемъ проклятой боли.
   Но глаза баронета были полны слезъ, и дрожащій голосъ его показывалъ, чего стоитъ ему такая веселость. Антикварій пожалъ ему руку, и серъ Артуръ, подобно индійскимъ баніанамъ, которые, разговаривая о постороннихъ предметахъ, посредствомъ знаковъ заключаютъ важный торгъ, -- выражалъ судорожнымъ сжатіемъ руки благодарность другу и весь ужасъ своихъ душевныхъ страданій. Всѣ тихо спускались по великолѣпной лѣстницѣ; каждый знакомый предметъ, въ глазахъ отца и дочери, принималъ новый видъ, какъ бы стараясь врѣзаться въ ихъ память въ послѣдній разъ.
   На нижней ступени, серъ Артуръ остановился въ мрачномъ молчаніи, и когда замѣтилъ, что антикварій съ безпокойствомъ смотритъ на него, сказалъ ему съ нѣкоторымъ достоинствомъ:-- Да, мистеръ Ольдбукъ, потомку древняго рода, представителю Ричарда Кровавой Руки и Ганелина изъ Гуардовсра, можно простить вздохъ, съ которымъ онъ оставляетъ замокъ своихъ предковъ, особенно если онъ ѣдетъ съ такою свитою. Когда я былъ сосланъ съ покойнымъ отцомъ своимъ въ Башню, въ 1745 году, то это было по обвиненію достойному нашего рода, по обвиненію въ государственной измѣнѣ, мистеръ Ольдбукъ: насъ провожалъ отрядъ тѣлохранителей, по повелѣнію государственнаго секретаря; а теперь, на старости, меня увозитъ изъ моего дома (указывая на пристава) такой ничтожный человѣкъ за дрянное дѣло о взысканіи фунтовъ, шиллинговъ и пенсовъ.
   -- По крайней мѣрѣ теперь, возразилъ Ольдбукъ,-- васъ сопровождаетъ нѣжная дочь и искренній другъ, если позволите мнѣ такъ назваться, что можетъ служить вамъ нѣкоторымъ утѣшеніемъ, не говоря уже о томъ, что за это дѣло васъ ни вѣшать, ни колесовать не будутъ. Господи! Опять кричитъ по все горло этотъ сумасшедшій; вѣрно опять какая нибудь ссора! И зачѣмъ только нелегкая принесла его сюда?
   Дѣйствительно, внезапный шумъ, посреди котораго раздался громкій голосъ и сѣверный акцентъ Гектора, прервалъ разговоръ сера Артура и мистера Ольдбука. Причину этого шума мы изложимъ въ слѣдующей главѣ.
   

ГЛАВА XLIII.

   
   Счастье, говорите вы, бѣжитъ отъ насъ. Нѣтъ, оно только кружится, какъ быстрая морская птица около лодки птицелова; исчезаетъ на мгновеніе въ туманѣ, и вдругъ касается бѣлаго паруса еще бѣлѣйшимъ крыломъ, словно напрашиваясь на цѣль. Опытность стережетъ и хватаетъ Фортуну за колесо...

Старинная пьеса.

   Торжество, возвѣщенное воинственнымъ голосомъ Гектора; трудно было отличить отъ провозглапіенія побѣды послѣ сраженія. Но когда онъ взбѣжалъ на лѣстницу съ пакетомъ въ рукѣ и воскликнулъ: "Да здравствуетъ старый воинъ. Смотрите; Эди явился съ цѣлымъ мѣшкомъ добрыхъ новостей!" тогда нельзя уже было сомнѣваться, что причина шума была благопріятнаго свойства. Гекторъ подалъ пакетъ Ольдбуку, дружески пожалъ руку серу Артуру и пожелалъ Изабеллѣ много радостей со всею откровенностью горца. Приставъ, питавшій къ капитану Макъ-Интайру родъ инстинктивнаго ужаса, приблизился къ баронету и боязливо слѣдилъ за всѣми движеніями воина.
   -- Неужели ты думаешь, любезный, обратится капитанъ къ полицейскому,-- что я буду о тебѣ безпокоиться? На, тебѣ гинею за тотъ страхъ, который я причинилъ тебѣ. Вотъ идетъ старый солдатъ сорокъ втораго полка, который лучше меня заставитъ тебя убраться.
   Фэрпортскій приставъ (одна изъ тѣхъ собакъ, которымъ по вкусу всякій пуддингъ) поднялъ гинею, брошенную ему Гекторомъ въ лице, и заботливо смотрѣлъ, какой оборотъ приметъ дѣло. Между тѣмъ, всѣ спрашивали и никто не отвѣчалъ.
   -- Что такое, капитанъ? спросилъ серъ Артуръ.
   -- Спросите Эди; я знаю только, что все здорово и благополучно, отвѣчалъ Гекторъ.
   -- Что все это значитъ, Эди? спросила мисъ Вардоръ у нищаго.
   -- Вы можете спросить у Монкбарнса, сударыня, такъ какъ письмо адресовано къ нему.
   -- Да здравствуетъ король! воскликнулъ антикварій при первомъ взглядѣ на содержаніе письма, и въ. первый разъ отъ роду забывъ приличіе, философію и флегму, бросилъ вверхъ свою шляпу, которая не упала къ нему на руки, а зацѣпившись повисла на люстрѣ, Ольдбукъ съ восторгомъ смотрѣлъ вокругъ себя, держась рукою за парикъ, который вѣроятно послѣдовалъ бы за шляпою, еслибъ старикъ Эди не удержалъ его восклицаніемъ: "Господи! Что съ нимъ дѣлается? Вспомните, что Каксона здѣсь нѣтъ, и некому будетъ исправить вашего парика!"
   Всѣ окружили антикварія, приступая къ нему съ вопросами о причинѣ такого внезапнаго восторга. Нѣсколько пристыженный своими движеніями, Ольдбукъ быстро повернулся назадъ, подобно лисицѣ, услыхавшей лай цѣлой стаи собакъ, и шагая черезъ двѣ ступени, проворно добрался до верха лѣстницы, гдѣ обернувшись къ удивленному собранію онъ сказалъ слѣдующее:
   -- Друзья мои, fuvete lin guis {Замолчите, слушайте.}. Чтобъ увѣдомить васъ о чемъ нибудь, я долженъ, слѣдуя логическому порядку, сперва самъ что нибудь узнать; и такъ, съ позволенія вашего, пойду въ библіотеку и разсмотрю сначала эти бумаги. Серъ Артуръ и мисъ Вардоръ! Пожалуйте въ гостиную. Мистеръ Свинклинъ, secede paulisper {Погодите немного.} или говоря по вашему, дайте намъ пять минутъ отсрочки. Гекторъ, разряди свои орудія, или отправляйся стрѣлять въ другое мѣсто; наконецъ, прошу васъ будьте веселы пока я возвращусь, что и будетъ instanter {Въ скоромъ времени.}.
   Содержаніе письма было столь неожиданно, что антикварію можно простить и восторгъ его и желаніе отсрочить сообщеніе полученныхъ извѣстій, такъ какъ они не пришли еще въ надлежащій порядокъ въ его собственной головѣ.
   Письмо было адресовано на имя Джонатана Ольдбука, владѣтеля Монкбарнса, и заключало въ себѣ слѣдующее: "Любезный серъ! Я обращаюсь къ вамъ какъ старому и лучшему другу моего отца, потому что, задержанный важными дѣлами по службѣ, я никакъ не могу пріѣхать самъ. Вы вѣрно знаете теперь запутанное положеніе нашихъ дѣлъ, и вѣроятно порадуетесь, что я совершенно случайно и неожиданно получилъ возможность оказать батюшкѣ существенную помощь. Я знаю, что ему угрожаютъ строгими мѣрами люди, бывшіе нѣкогда его повѣренными; но по совѣту и по содѣйствію одного изъ опытныхъ адвокатовъ я получилъ прилагаемое запрещеніе, которое должно остановить всѣ преслѣдованія, покуда иски не будутъ законно разсмотрѣны и приведены въ порядокъ. Я прилагаю здѣсь также сумму въ тысячу фунтовъ на уплату долговъ, не терпящихъ отсрочки, и предоставляю вашей дружбѣ употребить ихъ по своему усмотрѣнію. Васъ удивитъ, можетъ быть, что я безпокою васъ и не отношусь прямо къ copy Артуру, что было бы гораздо приличнѣе въ настоящемъ случаѣ. Но я еще не знаю, открылись ли его глаза на счетъ человѣка, отъ котораго, какъ мнѣ извѣстно, вы часто предостерегали его, и я увѣренъ что пагубное вліяніе его сдѣлалось причиною всѣхъ нашихъ бѣдствій. А такъ какъ средствами помочь моему отцу я обязанъ великодушію безпримѣрнаго друга, то считаю обязанностью принять мѣры, чтобъ прилагаемая при семъ сумма была употреблена по назначенію, и я убѣжденъ, что вы распорядитесь ею сообразно съ вашимъ благоразуміемъ и дружбою къ намъ. Другъ мой, который нѣсколько знакомъ вамъ, объяснитъ намъ свои планы въ прилагаемомъ при семъ письмѣ. Говорятъ, что почтовая контора въ Фэрпортѣ не совсѣмъ вѣрна, и потому я посылаю это письмо въ Танненбургъ; старикъ Охильтри, въ вѣрности котораго не сомнѣваюсь, знаетъ когда придетъ письмо, и доставитъ его вамъ. Надѣюсь въ скоромъ времени лично просить у васъ извиненія за навязываемое вамъ безпокойство. Имѣю честь быть вашимъ преданнѣйшимъ слугою

Реджинальдъ Ганелинъ Вардоръ".

   Эдинбургъ, 6-го августа 179..
   
   Антикварій поспѣшно распечаталъ приложенное письмо, содержаніе котораго также удивило и обрадовало его. Оправившись отъ такихъ нежданныхъ новостей, онъ тщательно разсмотрѣлъ прочія бумаги, относившіяся къ дѣлу, положилъ деньги въ бумажникъ и написалъ краткое увѣдомленіе о полученіи ихъ, желая въ тотъ же день отправить его на почту, потому что всегда очень акуратно поступалъ въ денежныхъ дѣлахъ. Наконецъ, съ видомъ человѣка, увѣреннаго въ важности своихъ новостей, Ольдбукъ сошелъ въ гостиную.
   -- Свинклинъ, обратился онъ къ полицейскому, смиренно стоявшему у дверей,-- вамъ лучше всего убраться изъ Ноквинока со всѣми своими спутниками, со всемъ своимъ полицейскимъ хвостомъ. Посмотрите-ка на эту бумагу, мой любезнѣйшій!
   -- Это приказъ о прекращеніи взысканія, сказалъ приставъ съ печальнымъ видомъ.-- Я былъ увѣренъ, что дѣло не зайдетъ слишкомъ далеко съ такимъ джентльменомъ, какъ серъ Артуръ. Хорошо, серъ, я отправлюсь со своею командою; но кто же заплатитъ мнѣ мои издержки?
   -- Тѣ, которые послали тебя, возразилъ Ольдбукъ.-- Тебѣ это хорошо извѣстно. Но вотъ ѣдетъ другой нарочный; кажется сегодня день разныхъ новостей.
   То былъ мистеръ Майльсетеръ изъ Фэрпорта съ письмами къ серу Артуру и къ приставу: оба велѣно было доставить въ ту же минуту. Приставъ распечаталъ свое письмо и замѣтилъ, что Грипгорнъ и Грпидерсонъ, по добротѣ своей, платятъ ему за издержки, и что настоящимъ письмомъ прекращаютъ свое взысканіе. Вслѣдствіе этого, приставъ тотчасъ же оставилъ комнату, собралъ свою команду и "очистилъ Фландрію", по выраженію Гектора, подстерегавшаго отъѣздъ полицейскихъ, какъ злая собака ждетъ удаленія ненавистнаго ей нищаго.

0x01 graphic

   Письмо къ серу Артуру было отъ мистера Грингорна, и составляло рѣдкость въ своемъ родѣ. Мы представимъ его съ комептаріями достойнаго баронета.
   "Серъ!"
   (А-га! ужъ я болѣе не любезный серъ, люди только въ несчастіи любезны гг-мъ Грингорну и Гриндерсону).
   "Съ большимъ сожалѣніемъ узналъ я, по возвращеніи изъ провинціи, куда ѣздилъ по очень важнымъ дѣламъ (держу пари, былъ на скачкахъ), что товарищъ мой, во время моего отсутствія, предпочелъ взяться лучше за дѣла гг. Гольдибердсовъ, чѣмъ за ваши, и написалъ къ вамъ неприличное письмо.
   "Прошу васъ принять мое нижайшее извиненіе и извиненіе мистера Гриндерсона (вотъ и этотъ пишетъ за себя и за товарища своего), и я увѣренъ, вы не подумаете, чтобъ я былъ неблагодаренъ и непризнателенъ къ постоянному довѣрію, которымъ пользовалась моя фамилія (его фамилія! проклятый наглецъ!) отъ фамиліи Ноквиноковъ. Мнѣ очень грустно, что при свиданіи сегодня съ мистеромъ Вардоромъ, я сдѣлался свидѣтелемъ его гнѣва, и долженъ признаться, что онъ сердится не безъ основанія. Но, желая отъ всей души, по мѣрѣ моихъ силъ, исправить недоразумѣніе (право, хорошо недоразумѣніе сажать своего патрона въ тюрьму!), я отправилъ нарочнаго, чтобъ остановить всѣ преслѣдованія относительно вашей особы и собственности, и въ то же время засвидѣтельствовать вамъ мое нижайшее извиненіе. Къ этому считаю нужнымъ присовокупить, что если вы не откажете намъ въ своемъ довѣріи, то мистеръ Гриндерсонъ берется указать на обстоятельства, которыя могутъ значительно уменьшить требованіе гг. Гольдибердсовъ (да, да, вѣдь плутовать надо съ той или съ другой стороны), и что вамъ не надобно нисколько торопиться сдѣлать расчетъ съ нами. Имѣю честь быть за себя и за мистера Гриндерсона вашимъ, любезный серъ (о, къ концу начинаются опять фамильярности!) покорнѣйшимъ и нижайшимъ слугою

Джильбертъ Грингорнъ".

   -- Славно сказано, мистеръ Динльбертъ Грингорнъ! воскликнулъ Монкбарнсъ. Я вижу, что не худое дѣло имѣть двухъ товарищей подъ одною фирмою. Движеніе ихъ похоже на мужчину и женщину въ голландскомъ дѣтскомъ домикѣ. Если погода благопріятствуетъ кліенту, одинъ изъ товарищей ласкается къ нему какъ болонка; если же не благопріятствуетъ, то другой собратъ бросается на него какъ бульдогъ. Благодаря Бога, мой повѣренный въ дѣлахъ носятъ треугольную шляпу съ полями, живетъ въ старомъ городѣ, такъ же боится лошадей, какъ и я; играетъ въ мячъ по суботамъ, ходитъ въ церковь по воскресеньямъ и, не имѣя товарища, извиняется только въ собственныхъ глупостяхъ.
   -- Есть много повѣренныхъ, которые очень честны, вмѣшался Гекторъ.-- Желалъ бы я послушать, кто бы сказалъ, что родственикъ мой Дональдъ Макъ-Интайръ, седьмой сынъ Страттудлема (шестеро служатъ въ арміи) не честный человѣкъ!
   -- Безъ сомнѣнія, Гекторъ, безъ сомнѣнія, всѣ МакъИнтайры честны безъупрека; они имѣютъ на то привилегію. Но я хотѣлъ сказать, что въ професіи, которая требуетъ безграничнаго довѣрія, нѣтъ ничего удивительнаго, если найдутся глупцы, нерадивые въ исполненіи своей обязанности, и мошенники, не исполняющіе ее съ злымъ умысломъ. Тѣмъ болѣе заслуживаютъ уваженія тѣ (и я самъ поручусь за многихъ), которые соединяютъ безкорыстіе съ искуствомъ и вниманіемъ и честно идутъ по дорогѣ, усѣянной камнями и пропастями. Такимъ-то людямъ сограждане ихъ могутъ довѣрить защиту своихъ наслѣдственныхъ правъ, а отечество -- еще болѣе священное соблюденіе своихъ законовъ и привилегій.
   -- А все-таки счастливъ тотъ, кто не имѣетъ съ ними дѣла, произнесъ Охильтри, выставляя голову въ дверь гостиной, куда онъ проникъ безъ позволенія, потому что общее смятеніе произвело безпорядокъ, и слуги, подобно волнамъ, взбитымъ ураганомъ, не вошли еще въ должныя границы, а разсыпались по всему дому.
   -- А-га, старый пенни, и ты здѣсь? воскликнулъ антикварій. Серъ Артуръ! Позвольте представить вамъ добраго вѣстника, хотя онъ и хромъ. Вы говорили о воропѣ, который издали чуетъ добычу, а это сизый голубь (правда, нѣсколько старый и суровый), который почуялъ за семь миль добрыя вѣсти, полетѣлъ за ними въ телѣгѣ и возвратился съ масличною вѣтвью.
   -- Мы обязаны всѣмъ бѣдному Роби, который возилъ меня, отвѣчалъ нищій. Бѣдный, онъ думаетъ, что милэди и серъ Артуръ сердятся на него.
   Изъ-за плечъ Эди показалось боязливое и умоляющее лице Роберта.
   -- Что я на него сержусь? воскликнулъ серъ Артуръ. Какъ это? (Баронетъ уже давно забылъ досаду, причиненную подожженымъ жаркимъ). О, да, помню! Я былъ сердитъ, Робертъ, да и ты былъ виноватъ. Ступай за свое дѣло и никогда не возражай своему господину, когда онъ не въ духѣ.
   -- И никому въ свѣтѣ, прибавилъ антикварій:-- помни что кроткій отвѣтъ обезоруживаетъ сердитыхъ.
   -- И скажи своей, матери если она еще страдаетъ ревматизмомъ, чтобъ завтра поутру пришла къ экономкѣ; мы посмотримъ, чѣмъ ей помочь, прибавила мисъ Вардоръ.
   -- Богъ да благословитъ васъ, милэди, отвѣчалъ бѣдный Робертъ,-- и милостиваго сера Артура, и молодаго лэрда, и всю фамилію Ноквиноковъ въ самыхъ отдаленныхъ ея отрасляхъ! Ужъ много столѣтій, какъ эта фамилія благодѣтельствуетъ всѣмъ бѣднымъ.
   -- Итакъ, сказалъ антикварій серу Артуру,-- мы спорить не будемъ сегодня; но вы видите, что благодарность бѣднаго народа обращена къ гражданскимъ добродѣтелямъ вашихъ предковъ. Вы не услышите отъ него о Кровавой Рукѣ, или о другихъ герояхъ. Что до меня, могу сказать только: Оdі accipitrein, quia semper vivit in armis {Ненавижу ястреба, потому что всегда вооруженъ.}. Такъ будемъ же ѣсть въ мирѣ, пить и веселиться, господинъ рыцарь.
   Столъ скоро былъ накрытъ, и всѣ весело сѣли обѣдать. По просьбѣ Ольдбука, старику Охильтри позволили сѣсть въ большое кожаное кресло подлѣ буфета, и заставили его ширмами.
   -- Я охотно согласенъ на это потому еще, сказалъ серъ Артуръ, что помню, какъ при жизни моего отца, кресло это занималъ Айльши Гурлэй: онъ былъ кажется послѣднимъ дуракомъ или шутомъ, котораго держали въ Шотландіи при знатномъ домѣ.
   -- Такъ что же, серъ Артуръ? возразилъ нищій, всегда готовый пожертвовать другомъ острому словцу:-- часто умный человѣкъ сидитъ на мѣстѣ дурака и дуракъ на мѣстѣ умнаго человѣка, особенно въ знатныхъ домахъ.
   Мисъ Вардоръ, боясь дѣйствія этой остроты на нервы своего отца (остроты, достойной впрочемъ памяти Айлыни Гурлэя и всякаго другаго привилегированнаго шута), поспѣшила спросить его, не прикажетъ ли онъ раздать пива и говядины собравшимся вокругъ замка служителямъ и поселянамъ, привлеченнымъ разными слухами.
   -- Разумѣется, моя милая, отвѣчалъ ей отецъ: -- такъ бывало всегда въ нашемъ семействѣ по снятіи осады.
   -- Да, осады, въ которой держалъ васъ Саундерсъ Свинклинъ, приставъ, и снятой нищимъ, Эди Охильтри, par nobile fratrum {Знаменитая чета братьевъ.}, провозгласилъ Ольдбукъ,-- и послѣдній не менѣе заслуживаетъ почтенія. Впрочемъ, серъ Артуръ, въ наше время только такія осады и возможны, и намъ позволено выпить за свое освобожденіе по стакану этого превосходнаго вина. Кажется, это бургундское?
   -- Еслибъ было что нибудь еще лучше въ погребѣ, сказала мисъ Вардоръ,-- все бы недостаточно было, чтобъ достойно угостить васъ послѣ вашихъ дружескихъ хлопотъ.
   -- Право? возразилъ антикварій.-- Итакъ, въ благодарность за это, я вамъ желаю, моя прекрасная непріятельница, претерпѣть такую осаду, которая пріятна женщинамъ, и капитуляцію подписать въ часовнѣ св. Винокса.
   Мисъ Вардоръ покраснѣла; вслѣдъ затѣмъ вспыхнуло лице Гектора и снова покрылось блѣдностью.
   -- Дочь моя очень обязана вамъ, Монкбарнсъ, отвѣчалъ серъ Артуръ,-- но если вы сами не предложите ей руки, то право не знаю, кому пріятенъ будетъ въ наши продажныя времена союзъ съ дочерью разорившагося баронета.
   -- Я, серъ Артуръ, я? Нѣтъ, нѣтъ! Но, чувствуя себя неспособнымъ на бой съ моимъ прекраснымъ врагомъ, я не отказываюсь отъ правъ дуэли и пришлю достойнаго себя представителя. Но объ этомъ когда нибудь послѣ. Что ты нашелъ такое въ газетахъ, Гекторъ, что сидишь уткнувъ въ нихъ голову, какъ будто у тебя кровь идетъ изъ носу?
   -- Ничего особеннаго, серъ; только то, что дня черезъ дна, такъ какъ рука моя почти зажила, я избавлю васъ отъ своего общества и отправлюсь въ Эдппбургъ. Туда пріѣхалъ маіоръ Невиль, и я отъ души буду радъ съ нимъ увидѣться.
   -- Какой маіоръ? спросилъ дядя.
   -- Маіоръ Невиль, серъ, отвѣчалъ воинъ.
   -- Я что за чортъ этотъ маіоръ Невиль? спросилъ антикварій.
   -- О, мистеръ Ольдбукъ, сказалъ Артуръ, -- вспомните, какъ часто встрѣчалось имя его въ газетахъ; это молодой офицеръ, отличавшійся своими подвигами. Но я очень доволенъ, что капитану Макъ-Интайру не нужно оставлять Монкбарнсъ для свиданія съ нимъ. Сынъ мой пишетъ, что маіоръ пріѣдетъ съ нимъ въ Ноквинокъ; не считаю нужнымъ прибавлять, что мнѣ пріятно будетъ познакомить молодыхъ людей, если впрочемъ они не знакомы были прежде.
   -- Нѣтъ, я не знаю его лично, отвѣчалъ Гекторъ,-- по слышалъ о немъ много хорошаго, и сверхъ того, у насъ есть общіе пріятели, между прочимъ и сынъ вашъ. Но мнѣ пора отправляться въ Эдинбургъ, чувствую что я надоѣлъ дядюшкѣ, и опасаюсь...
   -- Чтобъ и онъ не надоѣлъ тебѣ? прервалъ Ольдбукъ. Кажется, это уже исполнилось. Но ты забылъ, что приближается завѣтное 12-е августа, и что въ этотъ день ты предположилъ посѣтить лѣсничаго лорда Гленалана, Богъ знаетъ гдѣ, для преслѣдованія мирныхъ птицъ.
   -- Правда, правда, дядюшка; я и забылъ объ этомъ, воскликнулъ вѣтреный Гекторъ; -- по вы сказали что-то такое, отчего у меня всѣ другія мысли вышли изъ головы.
   -- Съ позволенія вашего, скажу вамъ, произнесъ Эди, выставивъ голову изъ-за ширмъ, гдѣ его угощали пивомъ и холодными блюдами, -- сказку вамъ новость, которая удержитъ капитана здѣсь: слышали ли вы, что сюда идутъ французы?
   -- Французы, старый дуралей? возразилъ Ольдбукъ, -- какой вздоръ!
   -- Я не имѣлъ времени прочесть на этой недѣлѣ свою кореспонденцію, сказалъ серъ Артуръ,-- что я обыкновенно дѣлаю по средамъ, исключая особенные случаи, такъ какъ все дѣлаю систематически; по изъ того, что успѣлъ уже просмотрѣть, мнѣ кажется дѣйствительно существуютъ какія-то опасенія.
   -- Опасенія? воскликнулъ Эди, -- да и очень важныя: мэръ велѣлъ изготовить маякъ на Галькедгедѣ (что надо было сдѣлать полгода назадъ), и совѣтъ назначилъ самого старика Каксона стеречь этотъ маякъ! Многіе утверждаютъ, что это назначеніе сдѣлано изъ уваженія къ лейтенанту Тафрилю,-- кажется, ужъ онъ навѣрно женится на Дженни Каксонъ,-- другіе говорятъ, что это изъ угожденія къ парику вашему, серъ Артуръ, и къ парику Монкбарнса; третьи разсказываютъ, что это въ вознагражденіе за парикъ, сдѣланный имъ одному изъ судей, не давшему ему за то ни одного пенни. Какъ бы то ни было, Каксонъ сидитъ на скалѣ какъ чайка, и готовъ каркнуть при наступленіи бури.
   -- По чести, славный выборъ! сказалъ Монкбарнсъ;-- но что будетъ въ это время съ моимъ парикомъ?
   -- Я спрашивалъ уже объ этомъ Каксона, отвѣчалъ Охильтри, -- и онъ обѣщалъ заняться имъ поутру передъ тѣмъ какъ пойдетъ спать, такъ какъ днемъ на стражу назначенъ другой; Каксонъ увѣряетъ, что можетъ зашивать парикъ вашъ и во снѣ и наяву.
   Это извѣстіе дало другое направленіе разговору, который обратился на средства общей защиты и на обязанность сражаться за свою родину, что и продолжалось до отъѣзда гостей.
   Антикварій отправился съ племянникомъ домой, оставивъ Ноквинокъ съ изъявленіями чувствъ взаимнаго расположенія и желаній увидѣться съ его обитателями какъ можно скорѣе.
   

ГЛАВА XLIV.

   
   Нѣтъ, если онъ меня не любитъ, мнѣ и дѣла нѣтъ; неужели мнѣ блѣднѣть потому что она цвѣтетъ? вздыхать потому что она улыбается, и еще улыбается другимъ? Нѣтъ, клянусь Небомъ! Я столько дорожу своимъ спокойствіемъ, что не позволю ему колебаться по ея капризу, подобно перу на ея шляпкѣ.

Старинная пьеса.

   -- Гекторъ, сказалъ Ольдбукъ, разговаривая дорогою съ своимъ племянникомъ, -- я подозрѣваю, что въ одномъ отношеніи ты сошелъ съ ума.
   -- Если вы подозрѣваете это только въ одномъ отношеніи, серъ, то вы милостивѣе ко мнѣ, чѣмъ я ожидалъ и чѣмъ заслуживаю.
   -- Я разумѣю въ одномъ par excellence, отвѣчалъ антикварій.-- Мнѣ показалось, что ты обратилъ свои взоры на мисъ Вардоръ.
   -- Да, серъ, возразилъ Гекторъ со всевозможнымъ хладнокровіемъ.
   -- Да, серъ! повторилъ дядя.-- Чортъ возьми, какой сорванецъ! Онъ отвѣчаетъ какъ будто затѣялъ очень умное дѣло, вообразивъ себѣ, что онъ, армейскій капитанъ безъ всякаго состоянія, можетъ жениться на дочери баронета.
   -- Я предполагаю, серъ, отвѣчалъ молодой горецъ,-- что относительно фамиліи моей мисъ Вардоръ не окажетъ сопротивленія.
   -- О, избави насъ Богъ толковать объ этомъ предметѣ! Нѣтъ, нѣтъ, вы оба благородной крови, и можете съ презрѣніемъ смотрѣть на всѣхъ шотландскихъ простолюдиновъ.
   -- Въ отношеніи состоянія мы также равны, потому что ни у нея, ни у меня нѣтъ ничего. Я могу ошибаться, по кажется съ моей стороны нѣтъ никакого высокомѣрія въ моемъ желаніи.
   -- Въ ошибкѣ-то, какъ ты называешь ее, и состоитъ вся сила, возразилъ Ольдбукъ.-- Она не выйдетъ за тебя, Гекторъ!
   -- И вы увѣрены, соръ?
   -- Увѣряю тебя, Гекторъ, и чтобъ убѣдить тебя вполнѣ, скажу что она любитъ другаго. Однажды она не такъ поняла сказанное мною, и я угадалъ послѣ что она подъ этимъ разумѣла. Въ то время я не могъ понять ея смущенія и краски; но теперь, мой бѣдный Гекторъ, я понимаю ихъ,-- понимаю, что это знакъ гибели твоихъ надеждъ и желаній. Итакъ, совѣтую тебѣ сдѣлать ретираду и направить свои силы къ другой цѣли, потому что крѣпость слишкомъ твердо ограждена отъ твоего штурма.
   -- Мнѣ вовсе не нужно отступать, дядюшка, отвѣчалъ Гекторъ, выпрямившись и шагая съ видомъ оскорбленнаго достоинства:-- отступаютъ только тѣ, которые дѣлали нападеніе. Въ Шотландіи и кромѣ мисъ Вардоръ есть дѣвицы хорошихъ фамилій.
   -- И съ лучшимъ вкусомъ, прервалъ его дядя; -- безъ сомнѣнія, есть, Гекторъ; и хоть я могу сказать о ней только, что она одна изъ совершеннѣйшихъ и чувствительнѣйшихъ дѣвицъ, какихъ мнѣ случалось когда либо видѣть, сомнѣваюсь однакожъ чтобъ ея достоинства были для тебя достаточны: тебѣ надо блистательную фигуру съ двумя перьями на головѣ, зеленымъ и синимъ, которая носила бы амазонку военнаго покроя; чтобы она въ одинъ день правила кабріолетомъ, въ другой разъѣзжала верхомъ на сѣромъ конѣ, возившемъ наканунѣ ея колесницу; hoc erat in votis -- вотъ качества, которыя покорятъ тебя, особенно если она охотница до естественной исторіи и любитъ породу, называемую phoca.
   -- Довольно непріятно, серъ, что при каждомъ случаѣ вы мнѣ колете глаза этимъ проклятымъ тюленемъ. Впрочемъ, что мнѣ за дѣло, я не сойду съ ума изъ-за мисъ Вардоръ. Она свободна выбрать кого угодно, и я желаю ей всякаго благополучія.
   -- Великодушное рѣшеніе, храбрый защитникъ Трои! Правду сказать, Гекторъ, я боялся какой нибудь сцены. Сестра твоя сказывала мнѣ, что ты безъ ума влюбленъ въ мисъ Вардоръ.
   -- Неужели вы думаете, соръ, что я буду безъ ума отъ дѣвушки, не обращающей на меня никакого вниманія?
   -- Дѣло, племянникъ! воскликнулъ антикварій, принимая на себя серьезный видъ.-- Въ словахъ твоихъ несомнѣнная истина, и я дорого бы далъ, еслибы лѣтъ двадцать или двадцать пять назадъ думалъ такъ же какъ ты теперь думаешь.
   -- Я полагаю, каждый можетъ думать о такихъ дѣлахъ какъ ему угодно.
   -- Это несогласно съ ученіемъ древнихъ; по метода новѣйшихъ въ этомъ случаѣ кажется гораздо благоразумнѣе, хотя едва ли возбуждаетъ больше участія. Но скажи мнѣ что ты думаешь о предполагаемой высадкѣ? Ты слышалъ какіе носятся слухи?
   Гекторъ проглотилъ свою досаду, боясь сатирическихъ замѣчаній дяди, и обрадовался разговору, который могъ отклонить мысли антикварія отъ мисъ Вардоръ и отъ тюленя. Когда они прибыли въ Монкбарнсъ, эти деликатные предметы спора удалены были сообщеніемъ женскому полу о происходившемъ въ замкѣ, за что дамы отплатили разсказомъ какъ долго не садились онѣ обѣдать въ ожиданіи хозяина.
   На слѣдующій день антикварій всталъ рано, и такъ какъ Каксонъ не являлся, онъ почувствовалъ недостатокъ дневныхъ новостей и сплетней, исправно передаваемыхъ ему экспарикмахеромъ, и сдѣлавшихся для антикварія такою же потребностью какъ нюханье табака, хотя онъ и показывалъ, что не цѣнить высоко ни того ни другаго. Ощущеніе пустоты, свойственное лишенію такого рода, было облегчено появленіемъ старика Эди, который перелѣзъ черезъ заборы и плетни, какъ человѣкъ домашній; въ самомъ дѣлѣ онъ такъ часто посѣщалъ въ послѣднее время Монкбарнсъ, что даже Юнона не лаяла на него, а только провожала его глазами. Антикварій нашъ выскочилъ въ халатѣ къ нему на встрѣчу, и они размѣнялись привѣтствіями.
   -- Они дѣйствительно идутъ, Монкбарнсъ; я нарочно пришелъ изъ Фэрпорта сообщить вамъ эту новость, и тотчасъ же иду назадъ. Серчъ {Search, слово, которое, какъ читатель помнитъ, было написано на доскѣ ящика съ серебромъ, найденнымъ въ церкви Св. Руѳи.} сейчасъ вошелъ въ гавань, и говорятъ за нимъ гнался цѣлый французскій флотъ.
   -- Серчъ? проговорилъ Ольдбукъ послѣ минутнаго размышленія:-- о-го!
   -- Да, да, бригъ капитана Тафриля, Серчъ.
   -- Такъ! Нѣтъ ли какого нибудь отношенія съ тѣмъ Серчъ No 2? спросилъ Ольдбукъ, пораженный спѣтомъ, который имя судна бросало на таинственное открытіе сокровища.
   Нищій, подобно человѣку, уличенному въ шалости, закрылъ лице шапкою и разсмѣялся отъ чистаго сердца.
   -- Вамъ, Монкбарнсъ, просто помогаетъ злой духъ угадывать разныя вещи. Кто бы подумалъ, что вы будете сличать то и другое? Ну, теперь вы меня поймали!
   -- Теперь, сказалъ Ольдбукъ,-- я вижу все такъ же ясно, какъ надпись на хорошо сохранившейся монетѣ: ящикъ, въ которомъ найдены были слитки, принадлежалъ бригу, а кладъ моему фениксу Ловелю? (Эди наклонилъ голову въ знакъ согласія). И оно было зарыто въ церкви Св. Руѳи, чтобъ серъ Артуръ могъ получить вспомоществованіе въ своихъ затруднительныхъ обстоятельствахъ?
   -- Зарыто мною и двумя матросами съ брига; но послѣдніе не знали что находится въ ящикѣ, и думали что надо спрятать нѣчто контрабандное, принадлежащее капитану. Я стерегъ кладъ день и ночь, пока онъ не попалъ въ настоящія руки; а когда этотъ нѣмецкій дьяволъ хотѣлъ съѣсть глазами ящикъ, меня подтолкнулъ, я думаю, какой нибудь шотландскій бѣсъ сыграть съ нимъ шутку. Теперь, серъ, вы видите, что еслибъ я захотѣлъ болтать съ судьею Литльджономъ, то долженъ былъ бы разсказать ему всю исторію; а этимъ я могъ бы сдѣлать неудовольствіе мистеру Ловелю, и потому рѣшился лучше молчать.
   -- Должно признаться, что онъ выбралъ хорошаго повѣреннаго, хотя нѣсколько страннаго.
   -- Я самъ о себѣ сказку вамъ, Монкбарнсъ, что мнѣ надежнѣе всѣхъ поручить серебро, такъ какъ никогда не нуждаюсь въ немъ, не желаю его имѣть и не умѣлъ бы употребить его въ дѣло. Впрочемъ, ему и некогда было выбирать: онъ думалъ, что оставлялъ навсегда здѣшнія мѣста (надѣюсь, впрочемъ, что ошибался); поздно ночью, по одному странному случаю, мы узнали о несчастій сера Артура, а Ловелю до разсвѣта надо было сѣсть на корабль. Пять ночей спустя, бригъ стоялъ опять въ заливѣ, я встрѣтилъ шлюпку, которая привезла мнѣ кладъ, и мы зарыли его тамъ гдѣ вы видѣли.
   -- Какой романтическій, безумный поступокъ! воскликнулъ Ольдбукъ.-- Отчего онъ не довѣрился мнѣ, или кому другому изъ друзей своихъ?
   -- Кровь сына вашей сестры дымилась на его рукахъ, и онъ все предполагалъ, что убилъ капитана; было ли ему время совѣтоваться, и кому онъ могъ поручить переговоры съ вами?
   -- Правда твоя! Ну, а еслибъ Дустерсвивель предупредилъ тебя?
   -- Безъ сера Артура онъ не пришелъ бы туда; незадолго предъ тѣмъ, въ одну ночь, онъ порядочно струсилъ, и вѣрно бы не скоро пришелъ, еслибъ вы не притащили его силою. Нѣмецъ зналъ, что первую находку самъ положилъ, а могъ ли онъ надѣяться на вторую? Онъ изъ за того только и хлопоталъ, чтобъ выманить у сера Артура побольше денегъ.
   -- А какимъ образомъ предположилъ ты, что серъ Артуръ придетъ искать сокровища безъ этого нѣмца?
   -- Гм! произнесъ равнодушно Эди.-- У меня была готова сказка о Мистикотѣ, которая и васъ и его заставила бы ѣхать миль за сорокъ. Къ тому же, очень вѣроятно было, что онъ придетъ къ тому мѣсту, гдѣ лежала первая находка. Словомъ, серебро было въ слиткахъ, серъ Артуръ въ затруднительныхъ обстоятельствахъ, а Ловель непремѣнно желалъ, чтобъ помощь его осталась неизвѣстною, и мы не нашли лучшаго средства доставить ее но назначенію, хоть и хлопотали очень долго, придумывая и то и другое. Наконецъ, еслибъ сокровище попало въ когти Дустердивеля, то я въ ту же минуту разсказалъ бы всю исторію вамъ или шерифу.
   -- Такъ, Эди, такъ; но не смотря на всѣ ваши предосторожности, вамъ пособило счастье больше чѣмъ благоразуміе. Да откуда же, чортъ возьми, Ловель добылъ себѣ столько серебра?
   -- Этого я никакъ не умѣю сказать вамъ. Кажется, оно привезено было изъ Фэрпорта съ прочими вещами Ловеля, и чтобъ удобнѣе перевезти его серебро положили въ одинъ изъ ящиковъ, принадлежавшихъ бригу.
   -- Господи Боже мой! воскликнулъ Ольдбукъ, припоминая первую встрѣчу свою съ Ловелемъ.-- Этотъ молодой человѣкъ, разсыпающій такъ щедро серебряные слитки, есть тотъ самый, за котораго я заплатилъ по счету въ Ферри! Никогда не буду платить ни за кого, никогда. Стало быть, ты былъ въ постоянномъ сношеніи съ Ловелемъ?
   -- Вчера только я получилъ отъ него коротенькую записку, что въ Таннонбургѣ находится пакетъ съ бумагами, чрезвычайно важными для обитателей Ноквинока; въ Фэрпортѣ, говорятъ, распечатываютъ письма, и кажется это правда: мисисъ Майльсетеръ, какъ говорятъ, скоро потеряетъ мѣсто, потому что занимается чужими дѣлами и мало думаетъ о своихъ собственныхъ.
   -- Скажи же мнѣ, Эди, что ты надѣешься получить за исполненіе и?" этихъ дѣлахъ должности совѣтника, сторожа, посланника и повѣреннаго?
   -- Чего же мнѣ надѣяться, кромѣ того, что всѣ знатные господа соберутся на похороны нищаго, и можетъ быть вы сами поддержите мою голову, какъ поддерживали голову бѣднаго Стини Мукльбакита. А сколько хлопотъ надѣлало мнѣ все это! Я вѣдь все пѣшеходомъ, и какъ я былъ счастливъ, когда вырвался изъ тюрьмы; въ самомъ дѣлѣ, думалъ я, какимъ образомъ дойдетъ это письмо, когда я сижу какъ устрица на одномъ мѣстѣ? Вѣдь все пойдетъ безъ меня худо? Нѣсколько разъ покушался я все разсказать вамъ, да не смѣлъ преступить непремѣнныхъ приказаній Ловеля; а ему необходимо было повидаться съ кѣмъ-то въ Эдинбургѣ, чтобъ пособить серу Артуру и его семейству.
   -- Перейдемъ къ твоимъ общественнымъ новостямъ, Эди. Такъ французы все приближаются?
   -- Такъ всѣ увѣряютъ, серъ; даны строгія приказанія всѣмъ волонтерамъ быть наготовѣ; ожидаютъ искуснаго офицера, который осмотритъ всѣ наши средства къ защитѣ. Я видѣлъ, что служанка судьи чистила портупею и бѣлые панталоны. Я помогъ ей, такъ какъ вы безъ труда повѣрите, что она совсѣмъ не умѣла приняться за дѣло, а за труды мои она сообщила мнѣ всѣ новости.
   -- А что ты думаешь самъ, какъ старый солдатъ?
   -- Не знаю, но если ихъ придетъ такъ много, какъ разсказываютъ, то намъ будетъ плохо: между волонтерами много стариковъ, но я не могу сказать о нихъ ничего дурнаго, такъ какъ это же самое касается и до меня. Во всякомъ случаѣ, мы сдѣлаемъ все что отъ насъ будетъ зависѣть.
   -- Какъ! Твой воинственный духъ пробудился снова, Эди?
   
   Even in our ashes glow their wonted fires! *).
   *) Привычное пламя пылаетъ даже въ нашемъ прахѣ.
   
   Я не думалъ, Эди, чтобъ тебѣ пришла охота драться!
   -- Чтобъ мнѣ не хотѣлось драться, серъ! Неужели мнѣ не сражаться за свою родину, за домы женщинъ, дающихъ мнѣ кусокъ хлѣба, за дѣтей, которыя бѣгутъ еще издали ко мнѣ на встрѣчу? Чортъ возьми! продолжалъ онъ, ударяя своею палкою съ возрастающимъ жаромъ,-- еслибъ у меня было столько же силъ, сколько доброй воли, я надѣлилъ бы ими многихъ въ день битвы.
   -- Браво, Эди, браво! Опасность не велика, если нищій расположенъ сражаться за свою суму, какъ лэрдъ за свое помѣстье.
   Дальнѣйшій разговоръ собесѣдниковъ обратился слова къ ночи, проведенной Ловелемъ и нищимъ въ развалинахъ Св. Руѳи. Подробности ея развеселили антикварія.
   -- Я охотно далъ бы гинею, сказала. Ольдбукъ,-- чтобъ видѣть этого негоднаго нѣмца полумертвымъ отъ страха, который онъ старался разными плутнями поселить въ другихъ; забавно было, я думаю, какъ онъ дрожалъ отъ ярости своего патрона и отъ появленія духовъ.
   -- Впрочемъ, отвѣчалъ Охильтри,-- и было чего испугаться: казалось, духъ Кровавой Руки одушевилъ сера Артура. Но что сдѣлаютъ съ этимъ грабителемъ?
   -- Я получилъ сегодня поутру письмо, изъ котораго узналъ, что онъ прекратилъ свое преслѣдованіе противъ тебя, и обѣщаетъ сдѣлать нѣкоторыя открытія, весьма полезныя для дѣлъ сера Артура. Такъ пишетъ шерифъ; онъ прибавляетъ, что нѣмецъ сообщилъ ему нѣкоторыя тайны, весьма важныя для правительства, въ уваженіе къ которымъ, какъ мнѣ кажется, его только отправятъ плутовать на родину.
   -- А что же будетъ съ колесами, канатами, рычагами и машинами, устроенными на гленвитерншискихъ рудникахъ?
   -- Я думаю, работники, оставляя снаряды, сдѣлаютъ изъ нихъ фейерверкъ, подобно арміи, уничтожающей артиллерію при поспѣшномъ снятіи осады. Что же касается до рудниковъ, Эди, я оставлю ихъ, какъ ловушку, въ пользу того умнаго человѣка, который захочетъ промѣнять вещество на тѣнь.
   -- Господи, помилуй насъ! Возможно ли сжечь всѣ снаряды? Вѣдь это страшный убытокъ. Не лучше ли продажею ихъ выручить часть вашихъ ста фунтовъ? продолжалъ нищій съ видомъ притворнаго участія.
   -- Ни фартинга! сказалъ съ досадою антикварій, и повернулся къ нему спиною; потомъ, обратившись къ Эди и смѣясь надъ своею досадою, прибавилъ:-- Поди въ домъ, Эди, и помни мой совѣтъ: не говори никогда о рудникахъ при мнѣ, а при племянникѣ моемъ Гекторѣ о phoca, или о тюленѣ, какъ вы его называете.
   -- Нѣтъ, я пойду назадъ въ Фэрпортъ: хочу узнать что тамъ говорятъ о высадкѣ. Но не забуду, что ваша милость не желаете, чтобъ я говорилъ вамъ о тюленѣ, а капитану о сотнѣ фунтовъ, которые вы дали Дустердивелю...
   -- Чортъ тебя побери! Мнѣ но говори объ этомъ.
   -- Боже мой, сказалъ Эди съ притворнымъ удивленіемъ,-- да я думалъ, что вы не любите только говорить о преторіи, или о старомъ бодлѣ, который вы купили у носильщика вмѣсто древней медали.
   -- Ладно, ладію! воскликнулъ антикварій, и затѣмъ поспѣшно отвернулся отъ Эди и вошелъ въ домъ.
   Нищій посмотрѣлъ ему вслѣдъ съ веселымъ смѣхомъ, радуясь, подобію сорокѣ или попугаю, что шалость его удалась, и потомъ направилъ шаги свои къ Фэрпорту. Привычка пріучила его къ бродячей жизни, и она была ему по душѣ еще отъ страсти къ новостямъ. Такимъ образомъ, онъ возвратился въ городъ, оставленный имъ поутру безъ всякой причины, для того только чтобъ, по собственному его выраженію, поболтать съ Мойкбарнсомъ.
   

ГЛАВА XLV.

   
   Багровый огонь сверкнулъ на Понелѣ; на Скида пылали три огня. По долинѣ и по болотамъ безъ умолку звучали охотничьи рога.

Джэмсъ Гогъ.

   Часовой, стоявшій на вершинѣ скалы и смотрѣвшій по направленію къ Бирнаму, вѣроятно думалъ что видитъ сонъ, когда роковой лѣсъ началъ двигаться къ Дунсинану {См. Макбетъ, трагедію Шэкспира.}. Такъ и старый Каксонъ сидѣлъ въ гнѣздѣ своемъ, занятый мечтами о свадьбѣ дочери, о чести быть тестемъ лейтенанта Тафриля, и посматривалъ иногда на сигнальные маяки, находившіеся въ сношеніи съ его постомъ; но вдругъ онъ былъ крайне удивленъ, замѣтивъ свѣтъ въ направленіи къ ближайшему маяку. Каксонъ протеръ глаза, посмотрѣлъ снова, повѣряя свои наблюденія градштокомъ, направленнымъ къ видимой имъ точкѣ. Въ то время, свѣтъ увеличивался, подобно кометѣ въ глазахъ астронома, и внушалъ "опасеніе страшныхъ переворотовъ, потрясающихъ народы".
   -- Спаси насъ, Господи! воскликнулъ Каксонъ.-- Что намъ дѣлать теперь? Впрочемъ люди поумнѣе меня займутся этимъ; моя обязанность только зажечь сигналъ.
   И Каксонъ зажегъ сигналъ, который бросилъ свѣтъ до самаго неба, спугнулъ чаекъ съ гнѣздъ ихъ и далеко отразился въ красноватыхъ волнахъ моря. Товарищи Каксона были также внимательны и повторили его сигналъ. Огни засвѣтились на горахъ, мысахъ и вершинахъ, и весь округъ встревожился близостью нападенія непріятеля {См. Прилож. IV, Тревога при нападеніи непріятеля.}.
   Въ это время, покрывъ голову двойнымъ бумажнымъ колпакомъ, нашъ антикварій отдыхалъ себѣ мирнымъ сномъ, какъ вдругъ пробужденъ былъ крикомъ сестры, племянницы и двухъ служанокъ.
   -- Что за чертовщина? вскрикнулъ онъ, вскакивая на своей постели -- бабье ночью у меня въ комнатѣ! Да не помѣшались ли вы всѣ?
   -- Сигналъ, дядюшка! сказала мисъ Макъ-Интайръ.
   -- Французы идутъ убивать насъ, воскликнула мисъ Гризельда.
   -- Сигналъ, сигналъ! Французы, французы! Убивать, убивать насъ! кричали обѣ служанки, подобно хору въ оперѣ.
   -- Французы? произнесъ Ольдбукъ, вскакивая. Выйдите вонъ, вы, бабье: дайте мнѣ одѣться. Но, послушайте, принесите мой мечъ.
   -- Какой вамъ подать, Монкбарнсъ? спросила сестра его, подавая ему одною рукою заржавленный римскій мечъ, а другою Андрея-Ферару безъ ручки.
   -- Самый длинный, самый длинный, кричала Дженни Ринтерутъ, подавая мечъ ХІІ-го вѣка съ двумя рукоятками.
   -- Бабы! сказалъ Ольдбукъ въ величайшемъ волненіи,-- будьте спокойны и не предавайтесь напрасному страху. Увѣрены ли вы, что они идутъ?
   -- Увѣрены, увѣрены! воскликнула Дженни,-- очень-увѣрены! Всѣ матросы, всѣ солдаты, всѣ волонтеры конные и пѣшіе стали на ноги и двинулись къ Фэрпорту такъ скоро, какъ только могутъ поспѣть лошади и люди. Старый Мукльбакитъ отправился туда же, -- много онъ сдѣлаетъ пользы! Ахъ, Боже мой! Того нѣтъ на свѣтѣ, кто бы могъ твердо защищать короля и отечество.
   -- Дайте мнѣ, сказалъ Ольдбукъ,-- саблю, которую отецъ мой носилъ въ сорокъ пятомъ году; правда, у меня нѣтъ ни портупеи, ни перевязи, но что нужды!
   Говоря это онъ просунулъ оружіе черезъ карманъ своихъ брюкъ. Въ эту минуту, вошелъ Гекторъ, ходившій на ближнюю высоту удостовѣриться, истинная ли была тревога.

0x01 graphic

   -- Гдѣ же оружіе твое, племянникъ? закричалъ Ольдбукъ.-- Гдѣ же твое двуствольное ружье, которое всегда у тебя въ рукахъ, когда въ немъ нѣтъ никакой нужды?
   -- Фи, серъ! отвѣчалъ Гекторъ.-- На что же охотничье ружье въ сраженіи? Вы видите, что я надѣлъ мундиръ; надѣюсь, что буду полезнѣе, когда мнѣ поручатъ какую нибудь команду, чѣмъ съ десяткомъ двуствольныхъ ружей. Вамъ бы, серъ, нехудо отправиться въ Фэрпортъ, чтобъ предупредить замѣшательство при размѣщеніи людей и лошадей.
   -- Ты правъ, Гекторъ; я думаю, что долженъ дѣйствовать головою, а не руками. Но вотъ ѣдетъ серъ Артуръ, который, между нами будь сказано, кажется не способенъ ни на то, ни на другое.
   Но серъ Артуръ вѣроятно не былъ такого мнѣнія: одѣвшись въ свой лейтенантскій мундиръ, онъ отправлялся въ Фэрпортъ и заѣхалъ только за Ольдбукомъ, благоразуміе и проницательность котораго увеличились въ его глазахъ послѣдними происшествіями. Презирая убѣжденіями женщинъ, требовавшихъ чтобъ антикварій остался охранять Монкбарнсъ, Ольдбукъ съ готовностью принялъ предложеніе сера Артура за себя и за своего племянника. Одни только очевидцы могутъ представить себѣ смятеніе, господствовавшее въ Фэрпортѣ. Окна свѣтились тысячами огней, которые то появлялись, то исчезали, обнаруживая безпорядокъ, бывшій въ домахъ. Женщины низшаго класса собирались на площади и кричали. Волонтеры, стоявшіе по деревнямъ, скакали по улицамъ, или поодиночкѣ, или партіями отъ пяти до шести человѣкъ -- такъ, какъ встрѣтились на дорогѣ. Барабаны и трубы призывали къ оружію, офицеры командовали сборъ, -- нее это мѣшалось со звуками роговъ и звономъ колоколовъ. Мачты судовъ, стоявшихъ въ гавани, были освѣщены, и шлюпки, съ десантомъ и орудіями, приставали къ берегу для усиленія защиты. Эта часть приготовленій дѣятельно совершалась подъ надзоромъ Тафриля. Два или три судна, быстрыя на ходу, снялись съ якоря и готовы были идти на встрѣчу ожидаемому непріятелю.
   Таково было зрѣлище общаго смятенія, когда серъ Артуръ, Ольдбукъ и Гекторъ съ трудомъ пробирались къ главной площади, на которой стояла ратуша. Она была освѣщена; въ ней собралось начальство города и сосѣдніе помѣщики. Здѣсь, какъ и при другихъ подобныхъ происшествіяхъ, случавшихся въ Шотландіи, замѣчательно было какъ здравый смыслъ и твердость народа помогали неопытности.
   Начальники были заняты раздачею билетовъ квартирмейстерамъ для размѣщенія людей и лошадей.-- Помѣстимъ, сказалъ судья Литльджонъ -- лошадей въ магазины, а людей по домамъ нашимъ; раздѣлимъ нашъ запасъ сѣна и овса съ одними, а нашъ ужинъ съ другими. Мы разбогатѣли подъ управленіемъ свободнаго и отеческаго правительства: теперь наступило время доказать, что мы знаемъ ему цѣну.
   Всѣ присутствовавшіе изъявили громкое и единогласное одобреніе, и люди всѣхъ сословій единодушную готовность пожертвовать всѣмъ для своей родины.
   Капитанъ Макъ-Интайръ дѣйствовалъ при этомъ случаѣ, какъ военный совѣтникъ и адъютантъ главнаго городскаго начальника, обнаруживъ присутствіе духа и знаніе дѣла, совершенно неожиданныя для его дяди, который, вспоминая его беззаботность и горячность, посматривалъ на него время отъ времени съ удивленіемъ; болѣе всего поражало Ольдбука спокойное и вѣрное распоряженіе къ принятію различныхъ мѣръ предосторожности, внушенныхъ ему опытностью. Различные отряды онъ нашелъ въ хорошемъ порядкѣ (принимая въ соображеніе неправильное устройство ихъ) и въ довольно большомъ числѣ, но, что важнѣе всего, онъ увидѣлъ, что они полны отваги и довѣренности. И до такой степени военная опытность превышала въ то мгновеніе всѣ прочія требованія, что даже старый Эди, вмѣсто того, чтобъ, подобно Діогену въ Синопѣ, катать бочку когда всѣ готовились къ защитѣ, принялъ должность, назначенную ему при раздачѣ амуниціи, и превосходно отправлялъ ее.
   Всѣ съ безпокойствомъ ожидали еще двухъ событій: прибытія волонтеровъ Гленалана, которые, въ уваженіе къ знатному роду начальника, должны были составить отдѣльный отрядъ, и пріѣзда офицера, имѣвшаго отъ главнокомандующаго порученіе принять надлежащія мѣры для защиты берега, -- порученіе, отдававшее въ его команду всѣ военныя силы.
   Наконецъ, раздались трубы всадниковъ Гленалана, и самъ графъ явился впереди ихъ въ мундирѣ, что удивило всѣхъ, знавшихъ его привычки и состояніе здоровья. Появился красивый и хорошо снаряженный эскадронъ, составленный изъ поселянъ графа; за ними слѣдовалъ пѣхотный полкъ, состоявшій изъ пятисотъ человѣкъ, одѣтыхъ въ горское платье, съ волынками впереди.
   Порядокъ и военный видъ этой толпы васалловъ привели въ изумленіе Макъ-Интайра; по дядя его изумлялся еще болѣе, видя какъ при этомъ случаѣ древній воинственный духъ Гленалановъ оживилъ и укрѣпилъ слабое тѣло графа, ихъ предводителя. По его требованію, ему поручили самый опасный постъ, и онъ выказалъ необыкновенное умѣнье въ необходимыхъ распоряженіяхъ и быстроту въ приведеніи ихъ въ исполненіе. Утреннее солнце освѣтило военный совѣтъ Фэрпорта, когда всѣ готовы были съ жаромъ защищать городъ.
   Вдругъ раздался крикъ въ толпѣ народа: "ѣдетъ, ѣдетъ, храбрый маіоръ Невиль и съ нимъ другой офицеръ",-- и въ ту же минуту появилась почтовая карета четвернею, посреди клика волонтеровъ и горожанъ. Начальники города съ своими помощниками поспѣшили къ дверямъ ратуши, чтобъ принять маіора; но каково же было удивленіе всѣхъ присутствовавшихъ, и особенно антикварія, когда подъ блестящимъ мундиромъ и военною шляпою узнали мирнаго Ловеля! Горячій поцѣлуй и крѣпкое пожатіе руки необходимы были, чтобъ увѣрить Ольдбука, что это не оптическій обманъ. Серъ Артуръ не менѣе удивился, узнавъ въ товарищѣ Ловеля или маіора Невиля, сына своего, капитана Вардора. Первыя слова офицеровъ увѣрили присутствовавшихъ, что мужество и ревность, оказанныя ими, были напрасны, хотя они доказывали ихъ бдительность и расторопность.
   -- Часовой на Галкетгедѣ, сказалъ маіоръ Невиль,-- какъ мы узнали дорогою, былъ обманутъ фейерверкомъ, зажженнымъ праздною толпою на вершинѣ Гленвитершинса, на самой линіи сигналовъ.
   Ольдбукъ бросилъ значительный взглядъ на сера Артура, который отвѣчалъ ему тѣмъ же и пожалъ плечами.
   -- Должно быть, это горѣли наши машины, которыя мы въ порывѣ гнѣва осудили на сожженіе, сказалъ антикварій, собираясь съ духомъ и краснѣя отъ стыда, что былъ причиною такой тревоги.-- Отъ всего сердца посылаю къ чорту Дустерсвивеля! Кажется, онъ завѣшалъ намъ бѣды и глупости, когда и отъѣздъ его празднуется такимъ фейерверкомъ. Не оставилъ ли онъ у насъ подъ ногами еще какой нибудь петарды? Но вотъ идетъ осторожный Каксонъ. Подними голову, старый оселъ, мы должны отвѣчать за твои глупости. На, возьми, избавь меня отъ этого, прибавилъ онъ, подавая ему мечъ свой.-- Что бы я сказалъ вчера еще, если бы кто сталъ увѣрять меня, что прицѣплю себѣ на бокъ подобное украшеніе!
   Здѣсь Ольдбукъ почувствовалъ, что лордъ Гленаланъ пожимаетъ ему руку и влечетъ его въ особую комнату.-- Ради самого Бога, скажите мнѣ, кто этотъ юноша, столь необыкновенно похожій...
   -- На несчастную Эвелину? прервалъ его Ольдбукъ.-- Я полюбилъ его отъ всего сердца при первомъ взглядѣ, а вы, милордъ, объяснили и причину этого.
   -- Но онъ... кто же онъ? продолжалъ лордъ Гленаланъ, судорожно сжимая руку антикварія.
   -- Прежде я называлъ его Ловелемъ, но теперь онъ превратился въ маіора Невиля.
   -- Котораго братъ мой воспитывалъ, какъ своего побочнаго сына... котораго онъ сдѣлалъ своимъ наслѣдникомъ... Милосердый Боже! Дитя моей Эвелины!
   -- Постойте, милордъ, постойте! сказалъ Ольдбукъ,-- не предавайтесь такъ скоро такому предположенію. Вѣроятно ли это?
   -- Вѣроятно ли? Нѣтъ! Это вѣрно, это несомнѣнно! Управляющій, о которомъ я говорилъ вамъ, написалъ мнѣ всю исторію: не ранѣе вчерашняго дня я получилъ письмо его. Гади Господа, позовите его принять до своего отъѣзда благословеніе отца.
   -- Хорошо; только для васъ я для него, дайте мнѣ нѣсколько минутъ поговорить съ нимъ.-- И, рѣшившись сдѣлать нѣкоторыя разысканія, чтобъ повѣрить такую странную исторію, онъ пошелъ искать маіора Невиля, занимавшагося необходимыми мѣрами для роспуска воиновъ, собранныхъ въ городъ.
   -- Прошу васъ, маіоръ, предоставьте это дѣло капитану Вардору или Гектору, съ которымъ, надѣюсь, вы уже помирились (Невиль засмѣялся и черезъ столъ подалъ руку Макъ-Интайру), и удѣлите мнѣ нѣсколько минутъ.
   -- Для васъ, мистеръ Ольдбукъ, сказалъ Невиль.-- я бы оставилъ самое важное дѣло, потому что представился къ вамъ подъ чужимъ именемъ, и въ награду за ваше гостепріимство поссорился съ вашимъ племянникомъ.
   -- Онъ получилъ только заслуженное имъ, отвѣчалъ Ольдбукъ,-- хотя сегодня онъ и показалъ здравый разсудокъ и неустрашимость. Если онъ захочетъ поучиться и почитать Цезаря, Полибія и Sfratagcniata Polyoeiii, я думаю, онъ можетъ получить повышеніе, и я навѣрно не откажусь помочь ему.
   -- Капитанъ вполнѣ заслуживаетъ этого, отвѣчалъ Невиль, -- и я радуюсь, что могу извинить себя за принятіе чужаго имени; скажу вамъ откровенно: я такъ несчастливъ, что не имѣю болѣе права на имя Невиля, годъ которымъ всѣ знаютъ меня, чѣмъ и на имя Ловеля, подъ которымъ вы познакомились со мною.
   -- Право! Такъ мы скоро найдемъ вамъ такое, которое будетъ и прочно и законно.
   -- Серъ! Надѣюсь, что несчастное рожденіе мое не послужитъ предметомъ...
   -- Нисколько, молодой человѣкъ, нисколько, прервалъ его антикварій.-- Полагаю, что о вашемъ рожденіи я знаю болѣе васъ самого, и чтобъ убѣдить васъ, скажу вамъ, что вы воспитаны были и слыли за побочнаго сына Джеральдина Невиля изъ Невильсбурга въ Іоркширѣ, и кажется онъ назначилъ васъ своимъ наслѣдникомъ.
   -- Извините, онъ мнѣ не обнаруживалъ подобныхъ намѣреній; онъ далъ мнѣ хорошее воспитаніе и способствовалъ деньгами и знакомствомъ своимъ къ моему повышенію въ арміи; во мнѣ кажется мой мнимый отецъ долгое время имѣлъ намѣреніе жениться, хоть и не привелъ его въ исполненіе.
   -- Вы говорите: мнимый отецъ? Что же заставляетъ васъ думать, что Джеральдинъ Невиль не былъ вашъ отецъ?
   -- Я знаю, мистеръ Ольдбукъ, что вы не стали бы мнѣ дѣлать подобныхъ вопросовъ изъ пустаго любопытства. Потому я и разскажу вамъ все откровенно. Въ прошломъ году, когда мы заняли небольшой городокъ французской Фландріи, я нашелъ въ монастырѣ, недалеко отъ нашихъ квартиръ, женщину, которая очень хорошо говорила по англійски, по была испанка, по имени Тереза д'Акуна. Во время нашего знакомства она открыла мнѣ кто я, и объяснила что была при мнѣ во время моего младенчества. Она дала мнѣ почувствовать, что меня несправедливо лишили высокаго званія, на которое я имѣлъ право, и обѣщала сообщить мнѣ всѣ подробности, если умретъ одна дама въ Шотландіи, при жизни же ея она рѣшилась хранить тайну. Она же сказала мнѣ, что мистеръ Джеральдинъ Невиль не былъ моимъ отцомъ. Затѣмъ насъ атаковалъ непріятель и вытѣснилъ изъ города, который былъ жестоко разграбленъ республиканцами. Религіозныя учрежденія были особеннымъ предметомъ ихъ ненависти и жестокости. Монастырь сожгли, и множество монахинь погибло, въ числѣ ихъ была и Тереза, а съ него исчезла возможность узнать тайну моего рожденія -- трагическую, какъ можно судить по всѣмъ признакамъ.
   -- Raro antecedeutem scelestum, или здѣсь приличнѣе сказать scelestani, сказалъ Ольдбукъ, -- deseruit poenà {Рѣдко наказаніе не достигаетъ виновнаго, который бѣжитъ отъ него.}, даже эпикурейцы признаютъ это; а вы что предприняли вслѣдствіе слышаннаго вами?
   -- Я писалъ объ этомъ къ мистеру Невилю, но не получилъ отвѣта; потомъ отпросился въ отпускъ, бросился къ ногамъ его и умолялъ объяснить мнѣ тайну, существованіе которой открыла мнѣ Тереза. Невиль рѣшительно отказалъ въ моей просьбѣ, и когда я настаивалъ на своемъ, онъ съ негодованіемъ напомнилъ мнѣ оказанныя имъ одолженія; я подумалъ, что онъ во зло употребляетъ власть благодѣтеля, послѣ того какъ онъ признался, что не имѣетъ надо мною правъ отца, и мы разстались очень недовольные другъ другомъ. Я отказался отъ имени Невиля, и принялъ то, подъ которымъ вы меня узнали. Въ это время, живя у одного изъ моихъ друзей въ Сѣверной Англіи, я познакомился съ мисъ Вардоръ, и по расположенію своему къ романтическимъ приключеніямъ, послѣдовалъ за нею въ Шотландію. Умъ мой колебался въ нерѣшимости какой образъ жизни принять мнѣ, когда я началъ снова приступать къ мистеру Невилю, чтобъ онъ объяснилъ мнѣ тайну моего рожденія. Долго не получалъ я отвѣта, но наконецъ, помните, при васъ доставили мнѣ его. Онъ увѣдомлялъ меня о своей болѣзни и умолялъ, для собственнаго моего спокойствія, не спрашивать болѣе о родствѣ моемъ съ нимъ, однако утверждалъ, что оно довольно близко, почему имѣетъ намѣреніе сдѣлать меня своимъ наслѣдникомъ. Когда я готовился оставить Фэрпортъ, желая ѣхать къ нему, другой нарочный привезъ извѣстіе, что его нѣтъ болѣе на свѣтѣ. Обладаніе великими богатствами не могло успокоить тревожныхъ ощущеній совѣсти, которая пробуждалась при мысли о послѣднихъ поступкахъ моихъ съ моимъ благодѣтелемъ, а нѣкоторыя мѣста его послѣдняго письма заставили меня предположить, что рожденіе мое постыднѣе обыкновенной незаконности; я вспомнилъ предразсудки сера Артура...
   -- И предались этимъ мрачнымъ мыслямъ до такой степени, что занемогли, вмѣсто того чтобъ посовѣтоваться со мною и разсказать мнѣ всю исторію? сказалъ Ольдбукъ.
   -- Именно; тутъ произошла у насъ ссора съ капитаномъ Макъ-Интайромъ, которая заставила меня немедленно оставить Фэрпортъ и его окрестности.
   -- Любовь и поэзію -- мисъ Вардоръ и Каледоніаду.
   -- Совершенная правда.
   -- И съ тѣхъ поръ вы, кажется, занимались средствами помочь серу Артуру.
   -- Да, серъ, съ помощью капитала Вардора въ Эдинбургѣ.
   -- И Эди Охильтри здѣсь; видите, я знаю всю вашу исторію; но откуда вы взяли эти слитки?
   -- Они достались мнѣ отъ моего дяди, и были оставлены на храненіе у одного лица въ Фэрпортѣ. Не задолго до его смерти онъ велѣлъ растопить ихъ, можетъ быть оттого что не хотѣлъ, чтобъ я увидалъ на нихъ гербы Гленалановъ.
   -- Совершенно такъ, маіоръ Невиль, или Ловель, позвольте мнѣ такъ называть васъ, потому что имя это звучитъ какъ-то пріятнѣе для моего слуха; по кажется вы должны будете лишиться обоихъ вашихъ именъ и принять званіе и титулъ лорда Джеральдина.
   Антикварій сообщилъ ему странныя и печальныя подробности кончины его матери.
   -- Я не сомнѣвался, прибавилъ онъ,-- чтобъ дядя вашъ не старался скрыть существованіе ребенка, происшедшаго отъ такого несчастнаго супружества; можетъ быть онъ самъ помышлялъ о наслѣдованіи своему брату; въ молодости онъ былъ веселъ и расточителенъ. Но всѣ поступки его съ вами (не смотря на предположеніе Эльспетъ, видѣвшей его въ сильномъ волненіи), и разсказъ Терезы служатъ доказательствомъ, что онъ не желалъ вамъ зла. Тсцерь, мой милый Ловель, позвольте мнѣ представить сына отцу.
   Мы не беремся описывать этого свиданія. Всѣ доказательства найдены были въ пакетѣ, оставленномъ покойнымъ Невилемъ въ рукахъ его управляющаго, которому поручено было открыть пакетъ въ случаѣ смерти старой графини; причина, по которой онъ скрывалъ истину, происходила отъ опасенія, чтобъ подобное открытіе козней графини не произвело страшнаго впечатлѣнія на ея гордый и бѣшеный характеръ.
   Вечеромъ того дня, волонтеры Гленалана пили за здоровье своего молодаго господина. Мѣсяцъ спустя юный лордъ Джеральдинъ женился на мисъ Вардоръ; антикварій подарилъ молодой лэди вѣнчальное кольцо изъ масивнаго золота древней работы съ девизомъ Альдобранда Ольденбука: "Kunst macht Gunst".
   Старикъ Эди, самый необыкновенный изъ всѣхъ носившихъ когда либо синіе плащи, продолжаетъ странствовать отъ одного пріятельскаго дома къ другому, и хвастаетъ, что гуляетъ только въ хорошую погоду. Въ послѣднее время онъ обнаружилъ нѣкоторое желаніе сдѣлаться осѣдлымъ, такъ какъ его часто видали въ небольшой хижинѣ между Монкбарнсомъ и Ноквинокомъ, куда послѣ замужества своей дочери удалился Каксонъ, чтобъ быть въ сосѣдствѣ трехъ париковъ, которыми онъ продолжалъ заниматься такъ, для развлеченія. Увѣряютъ, будто Эди поговаривалъ, что эта хижина очень недурна, и что въ худую погоду пріятно сидѣть передъ очагомъ. Надо предполагать, что когда ноги его ослабѣютъ еще болѣе, онъ совершенно поселится въ эту хижину.
   Лордъ и лэди Джеральдинъ щедро одарили мисъ Гадовэй и Мукльбакитовъ. Первая умѣла воспользоваться ихъ благодѣяніями, вторые не извлекли изъ нихъ никакой пользы: они продолжаютъ получать подаяніе чрезъ посредство Эди Охильтри, по принимаютъ его всегда съ ропотомъ на посредника.
   Гекторъ получилъ повышеніе въ арміи; о немъ нѣсколько разъ упоминали въ газетахъ, чѣмъ онъ болѣе и болѣе пріобрѣталъ расположеніе своего дяди. Но больше всего утѣшила молодаго воина побѣда, одержанная имъ надъ двумя тюленями, положившая конецъ безконечнымъ насмѣшкамъ антикварія, когда дѣло касалось до phoca. Разсказываютъ о предполагаемомъ супружествѣ капитана Вардора и мисъ Макъ-Интайръ; но это еще требуетъ подтвержденія.
   Антикварій часто посѣщаетъ Ноквинокъ и Гленалангаузъ, для пополненія своихъ сочиненій о кольчугѣ Великаго Графа и о перчаткѣ съ лѣвой руки Воплощеннаго Ада. Онъ каждый разъ освѣдомляется, началъ ли лордъ Джеральдинъ поэму Каледоніаду, и качаетъ головою при полученіи отвѣта. Между тѣмъ, онъ кончилъ уже свои примѣчанія къ этой поэмѣ, которыя можетъ напечатать на свой счетъ всякій, кому угодно, -- только безъ причиненія убытка Антикварію.
   

ПРИЛОЖЕНІЕ.

I. Сновидѣніе мистера Г-да.

   Легенда мисъ Гризели Ольдбукъ отчасти заимствована изъ одного страннаго происшествія, случившагося около семидесяти лѣтъ назадъ въ южной части Шотландіи. Всѣ обстоятельства этого происшествія такъ необыкновенны, что оно заслуживаетъ быть разсказаннымъ. Мистеръ Р....дъ, изъ Боланда, джентльменъ, имѣвшій помѣстье въ Галаской долинѣ, былъ преслѣдуемъ судомъ за весьма значительную сумму, накопившуюся отъ давняго неплатежа десятины, которую онъ долженъ былъ одной знатной фамиліи, несправедливо присвоившей себѣ на нее право. Мистеръ Р-дъ очень хорошо помнилъ, что отецъ его, согласно съ законами Шотландіи, откупилъ эти земли отъ податей, и потому считалъ это взысканіе несправедливымъ. Но тщательно перебравъ бумаги своего отца, справясь въ архивѣ, и подробно разспросивъ всѣхъ стряпчихъ, занимавшихся дѣлами его родителя, онъ все же г.е могъ отыскать никакого доказательства въ свою защиту. Окончаніе тяжбы его приближалось, и зная, что непремѣнно долженъ будетъ проиграть ее, онъ рѣшился на другой же день отправиться въ Эдинбургъ и постараться выпутаться изъ этого дѣла посредствомъ третейскаго суда. Рѣшившись на это, онъ легъ спать, занятый размышленіемъ о своемъ процесѣ, и увидѣлъ слѣдующій сонъ: отецъ его, умершій уже нѣсколько лѣтъ назадъ, явился передъ нимъ и спрашивалъ о причинѣ его грусти. Во снѣ люди не удивляются подобнымъ явленіямъ. Мистеръ Р-дъ разсказалъ отцу что его огорчало, прибавляя, что уплата этой значительной суммы денегъ тѣмъ болѣе была ему непріятна, что ее требовали несправедливо, -- онъ былъ въ этомъ увѣренъ, хотя не могъ отыскать на это никакого доказательства.-- Ты правъ, сынъ мой, сказала тѣнь отца:-- я пріобрѣлъ право на десятины, за уплату которыхъ тебя теперь преслѣдуютъ. Бумаги, относящіяся къ этому дѣлу, находятся въ рукахъ господина *** нотаріуса (или стряпчаго), который не занимается болѣе дѣлами, и живетъ въ Инверескѣ, близъ Эдинбурга. Я поручилъ ему это дѣло по особенной причинѣ, хотя онъ не хлопоталъ ни по какимъ другимъ дѣламъ. Очень можетъ статься, продолжало привидѣніе, -- что господинъ *** забылъ объ этомъ, такъ какъ это случилось очень давно; но ты можешь ему все напомнить слѣдующимъ замѣчаніемъ: когда я пришелъ съ нимъ расплатиться, встрѣтилось затрудненіе въ размѣнѣ одной золотой португальской монеты, и мы должны были пропить ее въ трактирѣ, чтобъ уравнять счетъ.
   Проснувшись поутру, мистеръ Р-дъ очень хорошо вспомнилъ все что говорило ему привидѣніе, и рѣшилъ, что ему будетъ лучше сдѣлать небольшой крюкъ и заѣхать въ Инверескъ, нежели ѣхать прямо въ Эдинбургъ. Пріѣхавъ туда, онъ отыскалъ господняя о которомъ говорили ему во снѣ, и который былъ уже очень старъ; ничего не сказавъ о своемъ видѣніи, Р-дъ спросилъ его, не хлопоталъ ли онъ по такому-то дѣлу его покойнаго отца. Сначала старикъ не могъ припомнить этого обстоятельства, но когда ему сказали о португальской золотой монетѣ, онъ вспомнилъ все, началъ тотчасъ же отыскивать нужныя бумаги, и нашелъ ихъ. Мистеръ Р-дъ взялъ съ собою въ Эдинбургъ всѣ документы, нужные для выигрыша процеса, который онъ чуть-чуть-было не проигралъ.
   Авторъ часто слыхалъ эту исторію отъ людей, признававшихъ ее за фактъ,-- людей, которыхъ не легко было обмануть, и которые сами неспособны были обманывать,-- а потому онъ не можетъ ей не вѣрить, сколько она ни кажется удивительною. Обстоятельное увѣдомленіе, полученное во время сна, исключаетъ его изъ обыкновеннаго класса впечатлѣній такого рода, къторыя происходятъ отъ соединенія дѣйствительныхъ событій съ нашими мыслями. Но съ другой стороны, немногіе повѣрятъ, чтобъ законы природы измѣнились, и чтобъ было допущено непосредственное сношеніе мертваго съ живымъ для спасенія мистера P-да отъ уплаты нѣсколькихъ фунтовъ стерлинговъ. Авторъ полагаетъ, что сонъ этотъ былъ только повтореніемъ того, что мистеръ Р-дъ въ самомъ дѣлѣ слышалъ отъ своего отца, когда онъ былъ еще въ живыхъ, но сперва онъ вспомнилъ объ этомъ только въ общемъ смыслѣ: что требованіе было удовлетворено. Иногда намъ случается находить во снѣ нить идей, потерянныхъ во время бодрствованія.
   Надобно прибавить, что это замѣчательное обстоятельство имѣло дурныя послѣдствія для мистера P-да, котораго здоровье и душевныя способности послѣ этого разстроились, потому что онъ считалъ себя обязаннымъ обращать слишкомъ много вниманія на сновидѣнія.
   

II. Битва при Гарла.

   Великая битва при Гарла, здѣсь упомянутая, рѣшила кому первенствовать въ Шотландіи -- гаэльскому или саксонскому племени. Дональдъ, лордъ Острововъ, имѣвшій въ это время власть независимаго государя, объявилъ притязанія на графство Росъ во время регентства Роберта, герцога Альбани. Для достиженія своихъ мнимыхъ правъ, онъ опустошилъ всю Сѣверную Шотландію съ помощью многочисленныхъ войскъ изъ горцевъ и островитянъ. При Гарла, въ Гаріохѣ его встрѣтилъ Александръ, графъ Маръ, во главѣ потомковъ нормановъ и саксовъ. Битва произошла кровавая и нерѣшительная; но Дональдъ принужденъ былъ отступить, по причинѣ понесенныхъ имъ потерь и потомъ призналъ власть регента, отказавшись отъ притязаній на графство Росъ; такимъ образомъ, битва при Гарла, происшедшая 24 іюля 1411, рѣшилась въ пользу саксовъ.
   

XXX. Смерть Эльспетъ.

   Обстоятельства смерти Эльспетъ взяты изъ происшествія, случившагося при погребеніи Джона, герцога роксбургскаго. Всѣ знавшіе этого благороднаго герцога, вспомнятъ, что онъ обладалъ превосходною библіотекою и хорошо зналъ литературныя сокровища, въ ней заключавшіяся. Для приведенія въ порядокъ книгъ и вообще для всѣхъ сношеній своихъ съ библіотекою, герцогъ употреблялъ не секретаря, а слугу своего Арчи, который, не имѣя никакихъ познаній, такъ свыкся съ библіотекою своего господина, что безошибочно исполнялъ всѣ его приказанія. Въ кабинетѣ герцога висѣлъ звонокъ, которымъ онъ пользовался только когда ему нужно было призвать къ себѣ Арчи.
   Герцогъ умеръ въ Лондонѣ, въ 1804 году; тѣло его должно было перевезти въ Шотландію и положить въ фамильный склепъ, въ Боденѣ. Въ это время, Арчи, давно страдавшій печенью, былъ отчаянно боленъ. Не смотря на то, онъ приготовился сопровождать тѣло господина, которому такъ долго и вѣрно служилъ во время его жизни. Медики увѣряли его, что онъ не перенесетъ этого путешествія; но Арчи отвѣчалъ имъ, что умереть все равно, въ Англіи или Шотландіи, и отправился за тѣломъ герцога. Достигши замка, онъ совершенно обезсилѣлъ и долженъ былъ лечь въ постель. Въ самое утро, назначенное для похоронъ герцога, раздался сильный звонокъ, которымъ герцогъ обыкновенно призывалъ своего помощника въ литературныхъ занятіяхъ. Въ общемъ смятеніи это легко могло произойдти случайно, но сосѣди приписали это чему-то сверхъестественному. Какъ бы то ни было, Арчи вскочилъ при знакомомъ звукѣ, проговорилъ: "сейчасъ, милордъ, сейчасъ иду", и съ этими словами упалъ на полъ и испустилъ духъ.
   

IV. Тревога при нападеніи непріятеля.

   Разсказъ о ложной тревогѣ въ Фэрпортѣ и ея послѣдствіяхъ почерпнутъ изъ истиннаго происшествія. Бывшіе свидѣтелями состоянія Британіи и, особенно, Шотландіи, со времени окончанія войны, начатой въ 1803 году до трафальгарскаго сраженія, конечно вспоминаютъ это время съ чувствомъ, которое мы не надѣемся сдѣлать понятнымъ для новаго поколѣнія. Тогда почти всѣ безъ исключенія поступали въ военную или гражданскую службу, желая принять участіе въ отраженіи давно ожидаемаго нашествія, слухи о которомъ безпрестанно носились повсюду. Вдоль берега и даже внутри страны воздвигнуты были маяки, чтобъ каждый могъ по данному сигналу поспѣшить на свой постъ, и люди всѣхъ званій, годные къ службѣ, были въ готовности явиться по первому требованію. Въ продолженіи этого безпокойнаго періода, вечеромъ 2 февраля 1804 года, сторожъ на высотахъ Гом-Кастля принялъ случайный огонь, увидѣнный имъ въ Нортумберландскомъ графствѣ, за сигналъ, на который онъ долженъ былъ, по сдѣланному распоряженію, отвѣчать тоже сигналомъ, и зажечь огонь на своемъ маякѣ. Сигналы немедленно были переданы по всѣмъ долинамъ англійской границы. Еслибъ зажгли маякъ на Сент-Абсгедѣ тревога распространилась бы къ сѣверу,-- и вся Шотландія поднялась бы на ноги. Но сторожъ, бывшій на этомъ важномъ пунктѣ, очень умно разсудилъ, что еслибъ въ самомъ дѣлѣ сдѣлали или покушались сдѣлать высадку на восточномъ берегу, то знаки дошли бы вдоль берега, а не изъ внутри страны.
   Тревога быстро распространилась по пограничнымъ графствамъ, и никогда,-- даже въ то время, когда эта страна была театромъ постоянной, непрерывной войны, -- призывъ къ оружію не былъ исполненъ съ такою быстротою. Въ Бервикширѣ, Роксбургширѣ и Селькиркширѣ волонтеры и милиція взялись за оружіе съ такою охотою и поспѣшностью, что если вспомнить разстояніе мѣстъ жительства, то эта поспѣшность дѣйствительно покажется изумительною;-- они явились на военные посты на берегу хорошо вооруженными и снаряженными, съ багажемъ, съѣстными припасами, и проч., и лучшіе судьи въ военномъ дѣлѣ сознавались, что волонтеры и милиція въ состояніи были дать немедленно сильный отпоръ.
   Нѣкоторыя частности общей тревоги достойны вниманія. Жители Лидсдэля, отдаленнѣйшей западной точки, до которой дошла тревога, до того боялись явиться на мѣсто послѣдними, что забрали всѣхъ лошадей, какихъ только могли отыскать, и сдѣлавъ усиленный переходъ изъ своего грифства, пустили коней на волю отыскивать обратный путь черезъ горы. Лошади всѣ благополучно возвратились въ свои стойла. Другое замѣчательное обстоятельство было то, что жители небольшихъ городовъ, желая присоединиться къ своимъ товарищамъ, громко требовали оружія. Селькиркширцы сдѣлали замѣчательный переходъ: не смотря на то, что нѣкоторые изъ нихъ жили за двадцать и тридцать миль отъ сборнаго мѣста, они собрались и устроились однакоже такъ скоро, что пришли въ Далькейтъ, военный постъ свой, около часа пополудни, въ день за первымъ даннымъ сигналомъ; люди и лошади ихъ были въ добромъ порядкѣ, хотя дороги были тогда дурны, и многіе должны были проѣхать миль сорокъ или пятьдесятъ не разсѣдлывая коней. Случилось, что двоихъ изъ этого отряда не было дома; они уѣхали въ Эдинбургъ по своимъ дѣламъ. Молодая жена одною изъ нихъ и вдова-мать другаго послали имъ оружіе, мундиръ и коней, чтобъ они присоединились къ товарищамъ въ Далькейтѣ. Авторъ былъ очень пораженъ отвѣтомъ послѣдней дамы, когда сдѣлалъ ей комплиментъ насчетъ поспѣшности, съ которою она доставила сыну своему средства идти на встрѣчу опасности, тогда какъ онъ имѣлъ прекрасный предлогъ не явиться. Она отвѣчала въ духѣ римской матроны: "Никто лучше насъ не знаетъ, что сынъ мой, со времени смерти его отца, единственная подпора семейства. Но я скорѣе готова увидѣть его мертвымъ нежели услышать, что онъ хоть на часъ отсталъ отъ товарищей при защитѣ короля и отечества". Авторъ упоминаетъ о томъ, чему самъ былъ свидѣтелемъ; но одинъ и тотъ же духъ оживилъ всѣхъ, куда ни проникала тревога, въ Шотландіи и въ Англіи.
   Вѣсть о горячемъ патріотизмѣ, выказанномъ при этомъ случаѣ согрѣла сердца шотландцевъ во всѣхъ концахъ міра. Она коснулась и слуха извѣстнаго доктора Лейдена, пламенная любовь котораго къ Шотландіи и его родинѣ, Тевіотдэлю, была отличительною чертою его характера. Извѣстіе, заставшее его больнымъ въ постели, говорило (и справедливо), что различные отряды, приходя на свои военные посты возвѣщали о своемъ прибытіи музыкою, игравшею пѣсни ихъ родины, изъ которыхъ многія были въ продолженіи нѣсколькихъ столѣтій сборными сигналами. Особенно разсказывали, что лидсдэльцы, о которыхъ упомянуто выше, вошли въ Кельсо, наигрывая пѣсню:
   
   Кто смѣетъ схватиться со много?
   Кто смѣетъ схватиться со мною?
   Меня зовутъ Джокъ Эліотъ,
   Кто смѣетъ схватиться со мною?
   
   Больной былъ до того восхищенъ этимъ проявленіемъ древняго духа пограничныхъ жителей, что вскочилъ съ постели и началъ пѣть старинную пѣсню съ такою силою и жестами, что незнавшіе причины подумали, что горячка проникла въ мозгъ его; только появленіе другаго пограничнаго жителя, сера Джона Малькольма, объяснившаго въ чемъ дѣло, избавило его отъ медицинскаго насилія.
   Обстоятельства и послѣдствія этой ложной тревоги могутъ теперь считаться слишкомъ незначительными, даже какъ примѣчаніе къ выдуманному разсказу; но въ то время, когда все это случилось, это событіе считали добрымъ признакомъ, что народная милиція, на которую такъ много надѣялись, имѣла духъ встрѣтить лицомъ къ лицу опасность, для отвращенія которой взялась за оружіе. Всѣ были убѣждены, что кому бы Богъ ни далъ побѣду, пришельцы встрѣтили бы рѣшительное сопротивленіе въ сынахъ шотландской земли.

Конецъ.

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru