Стерн Лоренс
Письма Йорика к Элизе и Элизы к Йорику

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Letters from Yorick to Eliza).
    С приложением Похвального Слова Элизе.
    Москва. В Университетской Типографии, у Н. Новикова. 1789.

ПИСЬМА IОРИКА къ ЕЛИЗѢ,
и
ЕЛИЗЫ къ ІОРИКУ.

Съ пріобщеніемъ Похвальнаго Слова ЕЛИ3Ѣ.

   

ПЕРЕВЕЛЪ съ ФРАНЦУЗСКАГО
ГАВРИЛО АПУХТИНЪ.

МОСКВА.
Въ Университетской Типографіи,
у Н. Новикова.
1789.

ОДОБPEHIE,

   По приказанію Императорскаго Московскаго университета Господъ Кураторовъ я читалъ книгу подъ заглавіемъ: Письма Іорика къ Елизѣ и Елизы къ Іорику, и не нашелъ бъ ней ничего противнаго наставленію, данному мнѣ о разсматриваніи книгъ; по чему оная и напечатана быть можетъ.-- Коллежскій Совѣтникъ, Краснорѣчія Профессоръ и Цензоръ печатаемыхъ въ Университетской Типографіи книгъ,

АНТОНЪ БАРСОВЪ.

ЕЯ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ,
милостивой
ГОСУДАРЫНѢ,
АHHѢ
ГРИГОРЬЕВНЪ
НЕПЛЮЕВОЙ

Всеусерднѣйшее приношеніе.

МИЛОСТИВАЯ ГОСУДАРЫНЯ!

   Исполняя долгъ, предписываемой мнѣ благодарностію, осмѣливаюсь посвятить Вамъ сей первый плодъ моихъ успѣховъ въ ученіи. Щастливымъ почту я себя, естьли Вы удостоите благосклоннаго воззрѣнія на слабый опытъ моея признательности и почитанія, съ каковыми пребывать честь имѣю

Милостивая Государыня!
Вашимъ всепокорнѣйшимъ слугою
Гаврило Апухтинъ.

ПРЕДИСЛОВІЕ

   Сіи письма, сочиненныя Г. Стерномъ, безсмертнымъ Творцемъ чувственнаго путешествія, достойны того, что&ъ объ нихъ упомянуто было, какъ o произведеніи человѣка, соединявшаго рѣдкія дарованія съ превосходною чувствительностію.
   Они писаны къ Мистрисъ Еленѣ Драперъ, супруги Г. Даніила Драперъ, начальника Аглинмкой торговли въ Суратѣ, человѣка почтеннаго и уважаемаго въ сей странѣ.
   Елена, будучи слишкомъ нѣжнаго сложенія, чтобъ выдержать знойной климатъ Индіи, отправилась жить въ Англію, свою отчизну, случай познакомилъ ее съ Г. Стерномъ. Онъ усмотрѣлъ въ ней разумъ столько согласной съ своимъ, столько пріятной, столько тонкой, что нѣкоторое сострастіе вскорѣ соединило ихъ узами живѣйшаго и чистѣйшаго дружества. Онъ любилъ ее, какъ своего друга, за славу почиталъ называть ее своею ученицею и наставлять ее своими совѣтами. Всѣ выгоды Елизы учинились ему столь же драгоцѣнными, какъ и собственныя его. Дѣтей ея любилъ онъ какъ своихъ, и охотно бы пожертвовалъ ей имуществомъ и жизнію, естьлибъ только могло сіе пожертвованіе споспѣшествовать къ благоденствію ея, и по сему-то не должно удивляться, что письма ихъ преисполнены нѣжнѣйшихъ выраженій страстной любви, но любви такой, которую именовали Платоническою и почитали мечтательною, но которой однакожъ Стернъ служитъ образцомъ.
   

ПОХВАЛЬНОЕ
СЛОВО
ЕЛИЗЪ ДРАПЕРЪ,

Почерпнутое изъ Философической, и Политической Исторіи о селеніяхъ и торговлѣ Европейцовъ въ обѣихъ Индіяхъ, Соч. Г. Аббата Райналь.

   Страна Анжингская ты ничто, но въ тебѣ Елиза воспріяла бытіе. Нѣкогда сіи средоточія торговли, учрежденныя Европейцами, престанутъ существовать. Трава произрастетъ на мѣстъ ихъ, или отмщенный Индѣецъ воздвигнетъ тамъ строенія прежде истеченія нѣсколькихъ вѣковъ; но естьли писанія мои хотя мало будутъ длительны, имя Анжинга пребудетъ незабвенно въ памяти человѣковъ. Читатели мои, тѣ, коихъ бурные вѣтры приведутъ къ брегамъ симъ, скажутъ, вотъ мѣсто, гдѣ родилась Елиза Драперъ; и естьли будетъ между ими Британецъ, то съ гордостію поспѣшитъ прибавить: здѣсь родилась они отъ Агличанъ.
   Да позволено мнѣ будешь излить здѣсь горесть мою и слезы! Елиза была мой другъ. О читатель! кто бы ты ни былъ, но извини сіе невольное движеніе. Позволь мнѣ обратить мысль мою къ Елизѣ; естьли подвивалъ я тебя нѣкогда ко умиленію, разсуждая о нещастіяхъ, угнѣтающихъ родъ человѣческой, благоволи нынѣ сострадать о моемъ собственномъ злоключеніи. Я былъ твоимъ другомъ, не зная тебя; не отрекись же быть на минуту и моимъ. Сладостное твое состраданіе да будетъ моимъ воздаяніемъ,
   Елиза кончила дни свои въ отчизнѣ своихъ предковъ на 33 году возраста своего. Душа божественная отторглась отъ прекраснаго тѣла. -- О вы о посѣщающіе мѣсто, въ коемъ опочиваетъ священный прахъ ея, начертайте на мраморъ, прикрывающемъ его, въ такомъ-то году, мѣсяцѣ, числѣ, часѣ, Богъ отъялъ дыханіе жизни ея, и Елиза скончалась.
   Сочинитель превосходный, почитатель ея и другъ! Елиза вперяла тебѣ сочиненія твои, она внушала жалостнѣйшія твои строки; щастливый Стернъ! тебя нѣтъ уже, а я остался, я оплакивалъ тебя съ Елизою, ты оплакивалъ бы ее со мною, и естьлибъ небо повелѣло вамъ обоимъ остаться послѣ меня на свѣтъ, ты восплакалъ бы съ нею о мнѣ.
   Мущины повторяли, что нимъ женщины, одаренной толикими пріятствами, какъ Елиза; женщины то же подтверждали. Всѣ восхваляли искренность; всѣ восхваляли ея чувствительность; всѣ старались снискать ея знакомство. Зависть не дерзала оклеветать достоинство Особы, не вѣдавшей о своихъ преимуществахъ.
   Анжинга! всеконечно вліянію щастливой твоей поднебесности обязана она почти несовмѣстнымъ согласіемъ роскоши и благочинія, сопровождавшимъ ея Особу и являвшимся на всѣхъ ея движеніяхъ. Каменосѣчецъ принялъ бы ее образцомъ для изваянія роскоши; равно подражалъ бы онъ ей для изображенія стыдливости. Мрачное и туманное небо Англіи не возмогло затмить ея душевныя силы, не имѣющія подобныхъ въ странахъ нашихъ. Очаровательная прелесть изливалась на всѣ дѣла Елизы. Желаніе, но желаніе боязливое, преслѣдовало ее въ безмолвіи. Одинъ токмо честный человѣкъ отважился бы ее любить, но не отважился бы объявить ей того.
   Вездѣ ищу я Елизу; нахожу, съ восхищеніемъ разсматриваю нѣкоторыя ея черты, нѣкоторыя пріятства ея въ прекраснѣйшихъ Особахъ. Но гдѣ обрѣтается та, которая всѣ ихъ соединяла? Боги! истощившіе всѣ свои дары для произведенія Елизы, уже ли произвели вы ее на единое мгновеніе, дабы удивляться ей только часъ и потомъ вѣчно оплакивать?
   Всѣ тѣ, кой знавали Елизу, оплакиваютъ ея; но я буду сокрушаться объ ней во все теченіе оставшихся мнѣ дней. Но довольно ли того, чтобъ только сокрушаться? Не скажутъ ли мнѣ тѣ, которые вѣдали ея ко мнѣ горячность, довѣренность, ею на меня возлагаемую: ее нѣтъ уже, а ты еще живъ!
   Елиза оставляла отечество, родственниковъ, друзей, дабы возсѣсть подлѣ меня и жить съ моими. Какое предвѣщалъ я себѣ блаженство! Съ какимъ веселіемъ усматривалъ я въ превосходнѣйшихъ Мужахъ желаніе обращаться съ нею, и любовь къ ней даже въ тѣхъ женщинахъ, кои отличились странностію вкуса. Елиза молода еще, говорилъ я себѣ, а ты касаешься уже предѣловъ смерти. Она приметъ послѣднее твое дыханіе. Но о суетная надежда! не всѣ ли предпріятія человѣческія мгновенно разрушаются? Старость моя продлилась долѣе цвѣтущихъ дней ея; вселенная ничего уже мнѣ любезнаго не представляетъ; судбина опредѣлила мнѣ жить и умереть въ уединеніи.
   Разумъ Елизы изощренъ былъ познаніями, но непринужденность естества неотлучна была отъ онаго, и токмо украсилась сими познаніями; они служили единственно къ приращенію ея прелестей. -- Каждую минуту она болѣе нравилась, каждую минуту подвизала она къ большему участію. Впечатлѣніе сіе учинила она въ Индіи, и впечатлѣніе сіе сопутствовало ее и въ Европу. И такъ Елиза была красавица? нѣтъ, она была только пригожа, но затмѣвала всякую красавицу; ибо не имѣла себѣ подобной.
   Елиза сочиняла, и тѣ изъ соотечественниковъ ея, кои писали съ превосходнѣйшимъ витійствомъ и вкусомъ, не погнушались бы принять на себя малое число страницъ, ею написанныхъ.
   Увидѣвъ Елизу ощутилъ я неизвѣстное мнѣ движеніе. Слишкомъ было оно сильно, чтобъ назваться ему дружествомъ, и слишкомъ чисто, чтобъ быть любовію. Естьлибъ оно было страсть, то Елиза сожалѣла бы о мнѣ, покусилась бы обратить меня къ разсудку, и чрезъ сіе усовершилъ бы я потерю онаго.
   Елиза часто говорила, что никого не почитаетъ столько, какъ меня. Нынѣ я вѣрю сему.
   Въ послѣднія минуты жизни своея Елиза помышляла о другѣ своемъ; и я не могу ни единой написать строки, не имѣя предъ глазами памятникъ, оставленной ею мнѣ. Почто не одарила она и перо мое пріятностію своею и добродѣтелію? по крайней мѣрѣ слышится мнѣ гласъ ея: "сія строгая муза, говоритъ она, взирающая на тебя, есть исторія, коея священный долгъ есть назначать мнѣніе потомства. Сіе легкое божество, парящее въ воздухѣ, есть молва, которая не отреклась прославить и у насъ имя твое; она доставила мнѣ сочиненія твои и предуготовила союзъ нашъ, раждая въ насъ взаимное почтеніе. Воззри на сего безсмертнаго феникса, противящагося огню; оной есть прообразованіе дарованій небесныхъ, пребывающихъ въ вѣчности. Да подвигнутъ тебя изображенія сіи содѣлаться защитникомъ человѣчества, истинны и вольности."
   Внемли, Елиза, клятвѣ моей съ селенія горняго, первобытнаго и послѣдняго твоего жилища: "клянусь не написать ни единой строки, въ которой бы не можно было узнать чертъ твоего друга.

ПИСЬМА
ІОРИКА къ ЕЛИЗѢ, ЕЛИЗЫ въ ІОРИКУ.

ПИСЬМО I.

Іорикъ къ Елизѣ.

   Елиза получитъ отъ меня книги вмѣстѣ съ сею запискою. Проповѣди изшли съ жаромъ изъ моего сердца; желалъ бы, чтобъ хотя сіе достоинство достаточно было для поднесенія ей оныхъ.... Прочія же сочиненія суть дѣйствіе единаго ума, и принятіе оныхъ равнодушнѣе для меня будетъ.--
   Я не знаю, какъ учинилось сіе, но чувствую, что почти совсѣмъ объятъ любовію къ тебѣ.... Не мудрено бы по истиннѣ было, ежелибъ я и совершенно воспламененъ былъ; ибо никогда и ни въ комъ я не видывалъ столько, какъ въ тебѣ, достопочтенныхъ свойствъ; никогда не почиталъ и не знавалъ женщины, о которой бы лучшее можно было возъимѣть мнѣніе, какъ о тебѣ.-- За симъ прощай; усердный слуга твой.

Л. Стернъ.

ПИСЬМО II.

Елиза къ Іорику.

Любезнѣйшій Браминъ! (*)

   Я получила чувственное твое путешествіе.... удивляюсь силѣ твоего воображенія: оно возбудило во мнѣ чувствованія, къ которымъ я мнила себя неспособною.... Ты возрождаешь во мнѣ гордость, и понуждаешь любить собственную мою чувстивительность.--
   Я омочила слезами жаркія въ твоихъ сочиненіяхъ страницы.... Но мои слезы были удовольственныя. Сердце мое, такъ сказать, изливалось вкупѣ съ ручьями.... Ахъ! ты возбудилъ всѣ благороднѣйшія чувства души моей.
   Путь, по коему ты слѣдуешь для разширенія предѣловъ человѣческаго понятія, есть простѣйшій; ты преклоняешь разумъ, трогая сердце... Лестнѣйшія похвалы, какихъ токмо писатель надѣяться можетъ, суть воздыханія и слезы его читателей... Коликое же число таковыхъ похвалъ воздавала я тебѣ?
   Прошу тебя, естьли хотя мало меня почитаешь, не льсти мнѣ... уже довольно я тщесланна; а слишкомъ опасны похвалы человѣка благоразумнаго.
   Пребываю въ обширнѣйшемъ смыслъ сего изреченія: твой другъ.

Елиза.

   (*) Брамины суть жрецы Индійскихъ Идолопоклонниковъ, а какъ Г. Стернъ, именующійся въ послѣдствіи сихъ писемъ и Іорикомъ и Браминомъ, былъ священникомъ въ Іоркѣ, а Елиза была жительница Иидіи, то и называла она его своимъ Браминомъ.--

ПИСЬМО III.

Іорикъ къ Елизѣ.

   Я не могу быть въ покоѣ, Елиза, хотя могу итти къ тебѣ въ полдни, доколѣ не извѣщусь о твоемъ здоровьѣ.... Да уподобится любезное лице твое, при возстаніи твоемъ, сегоднишнему возхожденію утренняго свѣтила на горизонтѣ.... Я вчера весьма встревожился, весьма скорбѣлъ, узнавъ, что ты не здорова, и также сѣтовалъ о томъ, что не могъ войти къ тебѣ.... Воспомяни, дражайшая Елиза, что другъ тѣже имѣетъ права, какъ и врачь. -- Обряды общежитія, скажешь ты мнѣ, иное предписуютъ.... Но что нужды до нихъ? ----- Разборчивость и благопристойность не всегда состоятъ въ соблюденіи сихъ чудныхъ правилъ.
   Я иду завтракать, и возвратясь въ одиннадцать часовъ, надѣюсь найти хотя единую строку твоей руки, которая увѣдомитъ меня, что ты находишься въ лучшемъ состояніи, и что желаешь видѣтъьтвоего Брамина
   
   Въ 9 часовъ по утру.

ПИСЬМО IV.

Елиза къ Іорику.

Любезный Браминъ мой!

   Я съ удовольствіемъ тебя увѣдомляю, что мнѣ лучше, бывъ увѣрена, что сіе извѣстіе будешь тебѣ пріятно.
   Другъ, говоришь ты, имѣетъ тѣ же права, какъ и врачь. -- Слѣдственно ты двоякое имѣешь право, бывъ вмѣстѣ другъ и врачь. Врачь почтеннѣйшій изъ всѣхъ, врачь душевный, пріиди посѣтить Елизу; принеси цѣлительнѣйшее изъ крѣпительныхъ врачеваній.... врачеваніе чувствованія... Естьли бесѣдованіе съ тобою не излечитъ совсѣмъ боль мою, то по крайней мѣръ приведетъ ее у меня въ забвеніе.... Я точно увѣрена, что не почувствую никакой скорби, доколѣ ты будешь со мною.
   И такъ увидѣться съ тобою будетъ удовольствіемъ и выгодою для твоей
   Въ 10 часовъ.

Елизы.

ПИСЬМО V.

Іорикъ къ Елизѣ.

   Елиза, я получилъ послѣднее письмо твое вчера ввечеру, возвращаясь отъ Лорда Батурста, у котораго обѣдавъ, я цѣлой часъ говорилъ о тебѣ; простосердечный и старый Лордъ слушалъ меня съ такимъ удовольствіемъ, что три раза пилъ за твое здоровье.--
   Хотя уже переступилъ онъ на восемьдесятъ пятой годъ, но говоритъ, что надѣется прожить еще столько, чтобъ содѣлаться другомъ моей ученицы, прекрасной Индіанки... и видѣть ее затмѣвающую богатствомъ своимъ всѣхъ другихъ жительницъ Индіи столько, сколько она уже превышаемъ ихъ въ красотѣ, и (что еще превосходнѣе), въ достоинствахъ.... Я также сей надеждой льщусъ.... Сей Господинъ есть старинный другъ мой.... Ты знаешь, что онъ всегда покровительствовалъ разумныхъ и способностями одаренныхъ людей, ежедневно угощалъ онъ своимъ столомъ всѣхъ знаменитыхъ людей сего вѣка, Аддиссона, Стила, Попе, Свифma, Пріора, и прочихъ.... Со мною познакомился онъ хотя чуднымъ, но притомъ весьма и учтивымъ образомъ. Нѣкогда, какъ я находился на поклонъ у Принцессы Баллійской, онъ подошедъ ко мнѣ... я имѣю желаніе, сказалъ, познакомиться съ вами Г. Стернъ, но должно намъ знать, кто я.... Вы слыхали, продолжалъ онъ, о старомъ Лордѣ Батурстѣ, котораго ваши Попе и Свифтъ столъ много воспѣвали; я препроводилъ всю жизнь свою съ подобными имъ Мужами; но уже всѣ они померли, а я еще живъ, и отчаясь найти когда нибудь имъ равныхъ, закрылъ уже тому нѣсколько лѣтъ всѣ книги мои, рѣшившись ихъ болѣе не читать; но вы возбудили во мнѣ желаніе раскрыть ихъ еще разъ прежде смерти моей... И такъ поѣдемъ ко мнѣ, и вмѣстѣ отобѣдаемъ.
   Я признаютъ, что сей Господинъ есть чудо, ибо въ таковыхъ углубленныхъ лѣтахъ онъ обладаетъ еще всею живостію и веселостію тритцатилѣтняго человѣка. Онъ въ превосходномъ степени одаренъ щастливою способностію нравиться людямъ и ихъ любить; присовокупите къ сему, что онъ обходителенъ, просвѣщенъ и чувствителенъ. -- Съ необычайною радостію внималъ онъ, Елиза, когда я говорилъ о тебѣ: съ нами былъ одинъ только собесѣдникъ; сей также съ удовольствіемъ слушалъ.... И мы до девяти часовъ проводили время въ чувственнѣйшихъ разговорахъ; ибо ты, Елиза, была звѣздою, оными управлявшею; ты была душа оныхъ.... Естьли и преставалъ я говорить о тебѣ, то ты наполняла собою сердце мое, воспламеняла всякую мысль, изходящую изъ недръ моихъ, и я не стыжусь признаться, что всѣмъ обязанъ я тебѣ... Любезнѣйшая изъ женщинъ! страданіе, претерпѣнное мною въ послѣднюю ночь отъ болѣзни твоей, есть свыше выраженія... Всеконечно небо даруетъ намъ силы соразмѣрныя тягчащему насъ бремени.-- О Дщерь моя! всѣ страданія, раждающіяся отъ сугубой скорби души и тѣла, обременили тебя; и ты говоришь мнѣ, что здоровье твое возвращается, лихорадка миновалась, боль въ боку прошла: но да изчезнутъ равно и всѣ скорби, могущія возпящать благоденстнію Елизы... и тѣ даже, ком хотя мгновенно возмущаютъ ея спокойствіе... Но не страшусь ничего.... Будь, Елиза, въ непремѣнной надеждѣ... Приверженность моя изліетъ на твое здравіе силу цѣлебную: ты насладишься пособіемъ оной, вѣчною весной младости и пріятства, превышающихъ твое чаяніе.--
   И такъ ты поставила надъ письменнымъ своимъ столомъ, изображеніе своего Брамина; ты желаешь совѣтоваться съ нимъ во всѣхъ сомнѣніяхъ и опасеніяхъ своихъ. О признательная и добродушная дѣвица! Іорикъ съ веселіемъ узритъ всѣ дѣла твои... Но сіе изображеніе Іорика не возможетъ изъявлять во всемъ пространствѣ его къ тебѣ доброжелательство.--
   Сколь достоинъ тебя образъ жизни, которой ты себѣ предначертала! Сколь достойно тебя твое препровожденіе дня!... По истиннѣ, Елиза, ты уже мнѣ не оставляешь ничего для тебя сдѣлать, ни исправлять, ни испрашивать.... кромѣ, какъ продолженія удивительнаго сего поведенія, которое возродило во мнѣ почтеніе къ тебѣ и привергло на вѣки нерушимымъ дружествомъ.
   Да не замедлитъ румяность розъ разстилаться по лицу твоему, и да украсятся паки уста твои цвѣтомъ яхонта; но какова ты теперь ни есть, повѣрь мнѣ, Елиза, что супругъ твой, естьли только онъ по моему желанію будетъ нѣженъ и чувствителенъ, станетъ прижимать тебя къ груди своей съ благороднѣйшею и живѣйшею горячностью; облобызаетъ блѣдное и обезображенное лице твое съ большимъ восторгомъ, нежели какъ бы ты сіяла разцвѣтающею красою... Онъ долженъ то дѣлать, или достоинъ имъ будетъ сожалѣнія.... Чувствія его весьма низкія должны быть, естьли не узнаетъ онъ всей цѣны толикихъ пріятствъ исполненнаго творенія.-- Весьма желаю я, чтобъ Миссъ Лейтъ сотовариществовала тебѣ въ путешествіи: она можетъ услаждать минуты твоего прискорбія... Также съ радостью я узналъ, что матросы, тебя препровождающіе, честные люди.... Хотя бы ты и могла, Елиза, ужиться съ людьми наипротивнѣйшими твоему нраву кроткому и любезному.... онъ усмирилъ бы самыхъ дикихъ животныхъ.... но жестокость бы была, Елиза, испытывать оное надъ тобою... Какъ можешь ты приносишь извиненія за послѣднее твое письмо? Оно мнѣ содѣлывается любезнѣе отъ тѣхъ самыхъ причинъ, которыя ты изыскиваешь къ оправданію онаго.... Не пиши ко мнѣ никогда, дщерь моя, иначе.-- Пусть изъявляютъ всѣ письма твои, безпорядокъ, сопровождающій обыкновенно начертаніе искреннихъ чувствій сердца.... Вопрошай, отвѣтствую, не скрывай ничего отъ человѣка, достойнаго твоей довѣренности и почтенія.... Таковы суть письма, кои я пишу къ Елизѣ... Такимъ образомъ можно мнѣ будешь обращаться съ тобою безъ всякаго притворства, и изъявлять тако искреннѣйшее мое усердіе, естьли позволитъ намъ Провидѣніе жить въ единой части земнаго шара.
   Я есмь, сколько честь и усердіе позволяютъ быть, твой Браминъ.

ПИСЬМО VI.

Елиза къ Іорику.

   Я прочла послѣднее твое письмо, равно какъ и всѣ отъ тебя получаемыя мною, съ истиннымъ удовольствіемъ... Я очень довольна подробнымъ твоимъ увѣдомленіемъ о добросердечномъ и достопочтенномъ Лордѣ Батурстѣ... Естьлибъ нашлось человѣкъ съ шесть ему подобныхъ, то они опроверглибъ мнѣнія, приписующихъ старости грубой нравъ, и учинили бы ее наивожделѣннѣйшимъ возрастомъ всей жизни.--
   Общество, избранное симъ Лордомъ, и друзья, которыхъ онъ нажилъ, доказываютъ его благоразсужденіе... Довольно одного того, какъ онъ познакомился съ тобою, чтобъ содѣлать имя его почтеннымъ. --
   Я благодарю усерднѣйше Лорда Батурста за благопріятное его обо мнѣ мнѣніе... Но естьли я сіяю въ глазахъ его, то свѣтъ сей заимственной.... Одному лестному образу, начертанному твоимъ воображеніемъ, обязана я за похвалы его.... Ты озарилъ меня сіяніемъ, которымъ онъ ослѣпился.
   Весьма справедливо говоришь ты, что Богъ даруетъ намъ силы, соразмѣрныя бремени, насъ угнѣтающему... Я испытала оное... Я чувствовала крѣпость свою возрастающую съ уничтоженіемъ боли.... и чѣмъ болѣе здоровье мое изтощалось, тѣмъ вящшую надѣяніе на Провидѣніе пріобрѣтало горячность. --
   Но я обмогаюсь... благодаря Всевышняго... Ты увѣщеваешь меня къ упованію... уже исполнена я онымъ:... оно есть спасительнѣйшее душъ врачеваніе, оно по малу усыпляетъ мою тоску, ---уже наступаетъ время оставить мнѣ Англію... Желалабъ я, чтобъ ты мнѣ сопутствовалъ... Сообщество твое сократилобъ скучныя минуты, усладилобъ свирѣпство волнъ.... Тогда отженилось бы отъ меня опасеніе бурной стихіи, коей я предаюсь, не страшилась бы опасностей, которыя окружаютъ плавающее мое уединеніе.--
   Но по что желаю я, чтобъ ты оставилъ мирное свое убѣжище и домашнее благодегствіе? для того ли, чтобъ предаться вѣроломной стихіи и грозной поднебесности! О лютая мысль!... Елиза должна довольстоваться имѣть впечатлѣннымъ въ сердцѣ своемъ образъ Іорика, вмѣщать въ душѣ сладчайшія наставленія своего друга... Живущій сей образъ защититъ ее противъ непостоянства поднебесностей, противу ярыхъ волнъ; тогда будетъ она въ совершенномъ смыслѣ

Елиза Іорикова.

ПИСЬМО VII.

Елиза къ Іорику.

Н123;жный Іорикъ!

   Нервы мои столько ослабѣли, рука моя такъ содрогается, что я сомнѣваюсь, чтобъ ты могъ прочесть и понять сіе маранье.... Я въ худомъ... по истиннѣ я въ худомъ состояніи.-- Засвидѣтельствуй мое незабвеніе господину и госпожѣ Джамесъ.... они пребываютъ въ сердцѣ моемъ... имѣютъ равное съ моимъ Браминомъ участіе въ искреннѣйшемъ моемъ дружествѣ... Да оградитъ тебя Небо отъ жестокихъ искушеній, которыми угнѣтается мое страждущее и слабое бытіе.-- Но не мысли, Іорикъ, чтобъ я роптала.... Нѣтъ. О Ты, простирающій на насъ щедротную десницу! воздаю хвалу Тебѣ за мои мученія... Ты наказуешь меня для собственной моей пользы.... Суетная Душа заблудилась было въ льстивыхъ мечтахъ о будущемъ... Ты привлекаешь ее, дабы обратить вниманіе на точку, ею обитаемую.... отжени отъ меня, о Боже! грѣхъ роптанія; я испрашиваю у Тебя силъ для пренесенія скорбей моихъ съ терпѣніемъ.
   Все семейство Господина Г*** пріѣзжало ко мнѣ; они любезны, и я ихъ столько же люблю, сколько и почитаю... Сколь тронулись они моимъ положеніемъ! я думаю, они оное чувствовали сильнѣе, нежели я сама.-- Я впадаю въ страшной обморокъ, и для того оканчиваю письмо. Прости.

Елиза.

ПИСЬМО VIII.

Іорикъ къ Елизѣ.

   Я пишу къ тебѣ, Елиза, бывъ у господина Джамеса, доколѣ онъ одѣвается; а любезная его супруга, сидя подлѣ меня, также къ тебѣ пишетъ... Я получилъ: до обѣда твою записку, исполненную Меланхолическихъ выраженій. Прискорбно, Елиза, читать столь печальную подробность о твоей болѣзни.... Довольно была ты угнетаема горестью и безъ сего прекращенія болѣзни. Страшусь даже совсѣмъ удручитъ она скорбную свою душу, и да не лишишься надежды подкрѣпленія силъ тѣлесныхъ... Да укрѣпитъ тебя Небо духомъ... Мы о единой тебѣ разговаривали, Елиза, о рѣдкихъ твоихъ добродѣтеляхъ, о любезномъ нравѣ: все послѣобѣденное время симъ мы занимались. Мистриссъ Джамесъ съ Браминомъ твоимъ стократно совокупляли свои слезы, говоря о твоихъ мученіяхъ, кротости и пріятствахъ.
   Все семейство Господина Г***, повторяю тебѣ искренно, составлено изъ злыхъ людей. Я довольно объ нихъ узналъ, чтобъ содрагаться, при единомъ произношеніи ихъ имени... Но какъ возможешь ты, Елиза, ихъ оставить, или снесть, чтобъ они тебя оставили, зная, сколь невыгодныя они имѣютъ о тебѣ мысли?... Я думалъ, что довольно объ нихъ сказывалъ, чтобъ вселить въ тебя, до конца твоей жизни, глубочайшее къ нимъ презрѣніе; однако ты мнѣ пишешь, и сказывала, тому нѣсколько дней назадъ, Мистриссъ Джамесъ, что думаешь, будто они тебя сердечно любятъ.... Любовь ея къ Елизѣ, ея разборчивости и опасеніе возмутить тѣмъ твое спокойствіе, заставили ее умолчать о яснѣйшихъ доказательствахъ ихъ подлости... Ради Бога не имѣй съ ними переписки, не оскверняй прекрасной души своей обхожденіемъ съ сими развращенными сердцами... Они тебя любятъ; но чемъ можешь ты доказать оное? дѣла ли ихъ сіе утверждаютъ? или усердіе ихъ къ обязательствамъ, доставляющимъ тебѣ почтеніе и благополучіе? или изъявили они приверженность къ доброй славѣ твоей? Нѣтъ,... Но они плачутъ, говорятъ нѣжныя привѣтствія.... Разстанься на вѣкъ съ сими лицемѣрами.... Благородное сердце Мистриссъ Джамесъ волнуется отъ единой мысли, что ты намѣрена ихъ посѣтить.... Почтеніе мое къ тебѣ приращается отъ всякаго дѣянія твоего, изключая сей слѣпой горячности къ тварямъ, не достойнымъ единаго твоего взора.
   Прости моему усердію, нѣжная дѣвица, и не отъемли вольность, которую я принимаю: оная раждается отъ горячей любви, кою я къ тебѣ питаю и до смерти питать буду. Разсуди сама, Елиза.... какой есть источникъ подаваемыхъ мною тебѣ безпрестанныхъ совѣтовъ?.. Можешь ли ты подумать, чтобъ оные произходили не отъ помянутой причины?
   Я думаю, что ты превосходная женщина, и что не достаетъ тебѣ большей- твердости и справедливѣйшаго мнѣнія о себѣ, дабы имѣть изящнѣйшія свойства всѣхъ знакомыхъ мнѣ женщинъ.
   Я бы желалъ вперить въ тебя часть сего тщеславія, въ коемъ твои непріятели тебя обвиняютъ; ибо, по моему мнѣнію, въ благомыслящемъ человѣкѣ и гордость возраждаетъ хорошія дѣйствія.
   И такъ я уже можетъ быть не увижусь съ тобою, Елиза!... но льщусь, что ты иногда съ удовольствіемъ о мнѣ воспоминать будешь; ибо ты должна быть увѣрена, что я тебя люблю, и столько участвую въ прямодушіи твоемъ, что съ меньшею Горестію услышу извѣстіе о нещастіи, тебѣ приключившемся, нежели о малѣйшемъ отступленіи отъ того почтенія, которымъ ты сама себѣ обязана. Я не могъ сокрыть сего увѣщанія въ груди моей.... оное изторглось оттуда. И такъ прости: да благоволитъ небо охранять мою Елизу.

Твои Іорикъ.

ПИСЬМО IX.

Елиза къ Іорику.

Любезнѣйшій Браминъ!

   Я нынѣ гораздо въ лучшемъ состояніи; боль въ головѣ уменьшилась.
   Пріими мое благодареніе... Засвидѣтельствуй оное Господину и Госпожѣ Джамесъ за нѣжное участіе, каковое вы всѣ пріемлете въ моей болѣзни... Хотя выраженія мои и слабы, но сердце мое не менѣе исполнено благодарности.
   Ты обманулся, любезной Іорикъ... Я не могу повѣрить, чтобъ семейство Господина Г*** заслуживало суровость, которою ты ихъ осуждаешь.... Я не могу ни о комъ воспріять худаго мнѣнія, не будучи подвигнута на то основательными причинами.... Раболѣпствоватъ подозрѣнію есть весьма подлое дѣло... Я увѣрена, что мой Браминъ не возъимѣетъ ни о комъ неблагопріятнаго мнѣнія безъ истиннаго основанія;... но можно обмануть его... Сердце его столько чисто, откровенно и искренно, что можетъ быть представили ему семейство Господина Г*** въ ложномъ видѣ.
   Не осердись, естьли я тебѣ поскучаю... Я хочу поручить тебѣ исполненіе нѣкоторыхъ надобностей.... Извини свою Елизу, она не смѣетъ возложить на тебя трудъ сей, но ни на кого, кромѣ тебя, положиться не можетъ.
   Я бы желала, чтобъ ты досталъ отъ господина Зумиса нужные адрессы для безопаснаго доставленія ко мнѣ моего Фортопіяно... Согласные онаго звуки усладятъ мою грусть во время путешествія.
   Я бы хотѣла имѣть дюжину мѣдныхъ крючковъ, дабы прибить ихъ въ моемъ кабинетѣ и повѣсить на нихъ нѣкоторыя нужныя вещи.
   Мнѣ также надобна бѣлая книга для журнала, и для начертанія въ оной размышленій, кой вперитъ въ меня задумчивость во время пути.--
   Покойныя креслы также довольнобъ мнѣ нужны были. Я надѣюсь, что ты пришлешь мнѣ все сіе, надписавъ къ Г. Абраму Валькеру, корабельщику въ Дилѣ.
   Хотя здоровье мое ежедневно исправляется, однакожъ разумъ мой не совсѣмъ еще успокоился; но я не хочу нанесть печали другу, пріемлющему столь лестное участіе во всемъ, до меня касающемся, --
   Увѣрь Госпожу Джамесъ въ нѣжнѣйшемъ моемъ дружествѣ. О сколь она любезная и ласковая женщина!.. Мое почтеніе Господину Джамесъ... Да низпошлетъ на нихъ небо свое благословеніе.... да пребудутъ неотступны отъ нихъ забавы, здравіе и благоденствіе.-- Богъ есть единая моя подпора; къ нему и прибѣгаю я для полученія нужныхъ мнѣ силъ... И доколѣ не буду я во узахъ смерти, дотолѣ взоры мои не совратятся съ тебя, Іорикъ..... Ты мой наставникъ, мой другъ, и Ангелъ хранитель... Да пребудетъ чисто и неразрывно взаимное сердецъ нашихъ сострастіе до разрушенія тлѣнныхъ сихъ тѣлесъ.... Но естьли существуетъ какой ни есть союзъ между душами, да насладимся мы нѣкогда симъ нѣжнымъ и небеснымъ восторгомъ, тѣмъ единымъ, которой вкушаютъ Ангели, соучаствуя и ликуя во славѣ вѣчнаго ихъ Создателя.
   Да осѣнитъ тебя, Іорикъ, ненарушимое благоденствіе, до самаго того часу, въ которой Ангелъ смерти прененесетъ тебя на легкихъ крылахъ своихъ въ страны блаженства. Прости.

Елиза.

ПИСЬМО X.

Іорикъ къ Елизѣ.

   Къ кому Елиза хощетъ обращаться нъ своихъ горестяхъ, въ своихъ желаніяхъ, какъ не къ другу, нѣжно ея любящему?.. Для чего тщишься ты, Елиза, извиненіемъ своимъ прикрыть пріятное возложеніе, тобою мнѣ даваемое? Іорикъ обиженъ бы былъ, истинно обиженъ, естьлибъ ты препоручила иному исправленіе нуждъ, которыя и онъ исполнить можетъ.--
   Я видѣлся съ Зумисомъ, и твое фортопіяно, исправно настроенное, можетъ безъ вреда и безъ опасенія доставлено быть къ тебѣ... Также пріискалъ я молоточикъ и пару щипчиковъ для отпусканія и натягиванія струнъ; да возможетъ каждая изъ нихъ своимъ движеніемъ возбуждать въ душѣ твоей сладчайшую надежду.
   Я купилъ тебѣ десять прекрасныхъ маленькихъ мѣдныхъ крючковъ: ....ихъ было двенатцать, но я оставилъ себѣ два, дабы прибить ихъ въ моей хижинѣ въ Конвульдѣ... Никогда не повѣшу я и не сниму шляпы моей, не воспомнивъ о тебѣ... Я также купилъ два желѣзныхъ крючка для вѣшанія твоихъ глобусовъ.--
   Я пишу къ Г. Абраму Валкеру, что надписываю на его имя пакетъ, прося взять его какъ скоро токмо почта Дильская прибудетъ.... Также посылаю ему образецъ кресла наипокойнѣйшаго для тебя, и прошу по оному купить наилучшее, какое въ Дилѣ найти можно... Ты получишь все сіе съ первымъ судномъ, имъ отправляемымъ. --
   Я желалъ бы такимъ образомъ, Елиза, удовлетворять всѣмъ твоимъ хотѣніямъ; сіе было бы прещастливсе для меня упражненіе... Книга для журнала сходствуетъ съ твоимъ желаніемъ: въ ней не достаетъ только прекрасныхъ мыслей, которыя ты въ ней со временемъ начертавать будешь... О любезнѣйшая и нещастнѣйшая изъ женщинъ!.. образецъ кротости и терпѣнія.... Не довольно еще того, что я сокрушаюсь о тебѣ.... но я забываю мудрость и твердость мою, когда разсуждаю о твоихъ злоключеніяхъ... Не думай, чтобъ я говорилъ съ излишнею жестокостію о семействѣ Господина Г***: я имѣлъ къ тому причину... Сверьхъ того сердце добродѣтельное не можетъ возлюбить злаго.... Нѣтъ, не можетъ... Но престанемъ говорить о сей непріятной матеріи.-- Сего утра посѣтилъ я Мистриссъ Джамесъ; она тебя весьма нѣжно любитъ и безпокоится о тебѣ, Елиза.... Она говоритъ, что чѣмъ болѣе приближается твой отъѣздъ, тѣмъ кажешься ты задумчивѣе и томнѣе... Она сострадаетъ къ твоимъ горестямъ. Я не премину видѣть ее всякое Воскресенье, доколѣ буду жить въ городѣ... Какъ сіе письмо есть, можешь быть, послѣднее, которое ты отъ меня получишь; то отъ чистаго сердца съ тобою прощаюсь... Да благоволитъ Богъ милосердый сохранять дни твои, и да пріосенитъ тебя, не имущую защиты, покровомъ своимъ! Начертай для ежедневнаго твоего утѣшенія на скрыжалѣхъ сердечныхъ сію истинну... Сколь бы предопредѣленная тебѣ участь трудна и прискорбна ни была, но совершенно загладится таковою же частію блаженства на лонѣ Существа, котораго ты столь благоразумно избрала вѣчнымъ себѣ другомъ.
   Прости, прости, Елиза; полагайся на меня во все теченіе дней моихъ, какъ на искреннѣйшаго и любезнѣйшаго изъ земныхъ твоихъ друзей.

Іорикъ.

ПИСЬМО XI.

Елиза къ Іорику.

Дражайшій Браминъ!

   Нынѣ день рожденія моего.... Мнѣ исполнилось дватцать пять лѣтъ; но годы протекшіе не болѣе кажутся часовъ... Мы щитаемъ токмо минуты горести: бремя ихъ угнѣтаетъ насъ; онѣ медлительно слишкомъ по желаніямъ нашимъ медлительно протекаютъ; хотя постоянное теченіе ихъ отъемлетъ у насъ часть нашего существованія... Но сколько скоротечны часы радости!.. Всѣ наши веселія ничто суть, какъ мечты мгновенныя.
   Сколь ужасна быстрота времени человѣку, питающемуся сомнѣніемъ и распутностію!.. ибо всякая минута лишаетъ его возлюбленнаго существованія и увлекаетъ его... Куда? не вѣдаетъ онъ... Въ ничтожество, речетъ, но и сіе ничтожество его устрашаетъ: таково есть состояніе Сцептика!
   Но быстрое пареніе времени не возмущаетъ души, полагающей къ Добродѣтели сладчайшія удовольствія..... Правый человѣкъ безъ трепета созерцаетъ приближеніе часа, долженствующаго разторгнуть узы тлѣнной темницы его и горестей, съ жизнію сопряженныхъ... Время кажется ему врагомъ, сопротивляющимся прохожденію его къ небеснымъ странамъ благоденствія... Протекшее время житія моего есть ничто... Оно уже мнѣ не принадлежитъ... и оно ничто иное, какъ точка впечатлѣнная въ моей памяти.
   И такъ я должна обратить зракъ къ остающемуся мнѣ житію.... И такъ я должна замѣнить добродѣтельнымъ дѣяніемъ всякое прошедшее мое заблужденіе... Да возможетъ при каждомъ возхожденіи солнца прирастать мое благоразуміе; да возмогу я блистать добродѣтелію превосходнѣйшею, доколѣ не достигну состоянія, соравняющагося и съ самою чистотою!
   Я преклоняю главу мою съ терпѣніемъ и твердостію подъ тяжестью мукъ..... Благословляю Всевышняго Творца вселенныя за низпосланіе мнѣ столь душеспасительныхъ совѣтовъ.-- Добродѣтель пребываетъ въ довольствіи, хотя небесный Царь облечется во гнѣвъ.... Гнѣвъ сей провозвѣщаетъ улыбку благости... День, препроведенный въ пролитіи слезъ, предходитъ году радости; злоключенія низпосылаются на насъ для исправленія, а не уничиженія.... Чувствующей горести прискорбнаго часу почерпаетъ въ нихъ самихъ крѣпость нужную къ пренесенію нещастій. ---Да благословитъ небо моихъ друзей и враговъ, и да даруетъ мнѣ спокойствіе душевное!

Елиза.

   На сіе письмо не было отвѣта, или оный не отъисканъ.

ПИСЬМО XII.

Іорикъ къ Елизѣ.

Любезная Елиза!

   Съ сего утра начинаю я новый журналъ... Ты можешь его видѣть; ибо, естьли я не буду имѣть щастія прожить на свѣтѣ до возвращенія твоего въ Англію, то оставлю его тебѣ въ знакъ памяти.. Весь оный исполненъ мрачныхъ мыслей. Я бы желалъ, чтобъ онъ былъ забавенъ; и естьлибъ я могъ къ тебѣ писать письма, то и онъ забавныбъ были; но малое число изъ оныхъ можешь до тебя достигнуть; не взирая на то, ты будешь получать отъ меня по нѣскольку строкъ со всякимъ ѣздокомъ, доколѣ не дашь мнѣ знать, чтобъ я пересталъ писать.
   Увѣдомь меня о твоемъ состояніи, и какою твердостію надѣлило тебя Небо?-- какъ ты разпорядила все къ своему проѣзду? -- все ли въ хорошемъ порядкѣ? -- Отпиши мнѣ обо всемъ; будь увѣрена, что ты увидишь меня въ Дилѣ съ Мистриссою Джамесъ, естьли будешь тамъ задержана противными вѣтрами... Въ самомъ дѣлѣ, Елиза, я полетѣлъ бы къ тебѣ, естьлибъ представился наималѣйшій случай оказать тебѣ услугу, или по крайней мѣръ сдѣлать тебѣ удовольствіе.
   Боже благій и всемилосердый! призри на сокрушенія нещастной отроковицы.... Даруй ей крѣпость, пріосѣни ее своимъ покровомъ во всѣхъ опасностяхъ, угрожающихъ нѣжному ея сложенію... Она не имѣетъ инаго покровителя на бурной стихіи; десница Твоя да подкрѣпитъ ее, да увеселитъ ее духъ Твой до конца ея путешествія.--
   Я надѣюсь, Елиза, что Богъ внушилъ моленіе мое; ибо твердь небесная, кажется, осклабляется, когда глаза мои обращаются къ небу, моля о тебѣ... Сію минуту лишь разстался я съ Мистриссою Джамесъ, съ которой три часа о тебѣ говорилъ.... У нее есть твой портртшъ; она боготворитъ его, но Маріотъ и другія знатоки признаютъ мой превосходнѣйшимъ, и говорятъ, что видъ онаго изъявляетъ болѣе кротости.... Но сколь и онъ отдаленъ отъ подлиника! Однако я признаюсь, что тотъ, которой у Госпожи Джамесъ, сдѣланъ для всѣхъ, а мой совершенно такой, каковъ быть долженъ, чтобъ понравиться другу, или нѣжному Философу... На первомъ ты украшена со всевозможнымъ блескомъ и всею изящностью шелковъ, жемчуговъ и горностая... въ моемъ же ты одѣта просто, подобно Весталкѣ, являясь токмо добросердечною дѣвицею, каковою произвело тебя Естество; что для меня кажется менѣе принужденно и гораздо пріятнѣе, нежели видѣть Мистрису Драперъ, стремящуюся съ веселымъ лицемъ, изъявляющимъ всѣ предуготованныя прелести, искать побѣдъ въ торжественномъ платьи.-- Мнѣ помнится, Елиза, ты всевозможныя напрягала усилія о совокупленіи на лицъ твоемъ всѣхъ прелестей, коими обладаешь, когда списывали твой портретъ для Мистрисы Джамесъ... цвѣтъ твой былъ оживленъ, глаза твои болѣе обыкновеннаго испускали сіянія.... Я просилъ тебя подражать простотѣ и быть безъ убранства, когда тебя списывали для меня... Я зналъ, и глаза мои ке ослѣплялись предразсужденіемъ, что красы твои не усугубяться вспомоществованіями шелковаго червя и алмазчика.... Дозволь мнѣ повторить истинну, которую ты, я думаю, отъ меня слыхала уже.... Первой разъ, какъ я увидѣлъ тебя, взиралъ на тебя съ сожалѣніемъ, и щиталъ весьма обыкновенною женщиною, убранство твое, хотя и модное, худо къ тебѣ пристало и обезображивало тебя.... но болѣе того ничто не можетъ тебя обезобразить, какъ естьли захочешь ты возбудить удивленіе къ себѣ и показаться прекрасною.... Нѣтъ, ты не красавица, Елиза, и лице твое, не можешь прельстить ни десятой части людей, которые тебя видятъ.... но въ немъ блистаетъ нѣчто свыше красоты. Я не опасаюсь тебѣ онаго объявить. Никогда не видалъ я лица, изъявляющаго столько вразумительности, добросердечія, чувствительности; и не можетъ ни одинъ нѣжный и чувственный человѣкъ побесѣдовать съ тобою трехъ часовъ, не исполнясь къ тебѣ удивленія или дружбы, естьли не примѣшь ты на себя чуждаго себѣ вида, и покажешься твореніемъ простымъ, не заимствующимъ ничего у искусства, каковымъ воздала тебя Природа: въ глазахъ и въ голосъ твоемъ есть нѣчто такое трогательное и убѣдительное, чего я ни въ какой женщинъ не видалъ и не слыхалъ.... Но сей степень совершенства неизреченнаго и восхитительнаго можетъ только тронуть особъ одаренныхъ нѣжнѣйшей чувствительностію. Естьлибъ супругъ твой былъ въ Англіи, и естьлибъ деньги могли мнѣ искупить сію милость, я бы охотно заплатилъ ему 500 фунтовъ стерлинговъ дабы онъ только позволилъ сидѣть тебѣ возлѣ меня по два часа каждый день, когда я пишу чувственное путешествіе: я увѣренъ, что сіе сочиненіе учинилось бы чрезъ то совершеннѣйшимъ, и деньги мои въ семеро бы возвратились.... Я бы не далъ и девяти копѣекъ за твой портретъ, каковымъ списанъ онъ у Ніунгамса.... онъ есть совершенное изображеніе кокетки; глаза твои и лице (котораго окладу я лучше не видывалъ), поражающіе красотою и совершенствомъ, могущіе привлечь вниманіе самыхъ равнодушныхъ людей, каковыхъ наконецъ не находилъ я ни у одной женщины во всѣхъ нашихъ путешествіяхъ, совсѣмъ обезображены: первые принужденными ихъ взорами, а лице странными чертами и положеніемъ головы, что есть доказательство недостаточнаго вкуса, или художника, или твоего друга.
   Господа Г*** поступающіе въ сходственность описанія, которое я объ нихъ сдѣлалъ, уподобляя ихъ прилипчивостію смолъ или клею, прислали записку къ Мистрисъ *** дабы увѣдомить ее, что они будутъ къ ней въ пятницу... Она велѣла имъ сказать, что въ сей день не будетъ ее дома;... вторично присылаютъ просить ее пріѣхать ввечеру въ Ренелагѣ.... она отвѣчала, что не можетъ тамъ быть.... Она думаетъ, что естьли позволитъ имъ ногой вступить въ свой домъ, то никакъ не отдѣлается впредь отъ ихъ знакомства, и для того рѣшилась вдругъ разорвать оное. Не можно лучше ея ихъ знать; она вѣдаетъ, что они ни ей, ни тебѣ не друзья, и что при первомъ случаѣ докажутъ мнимое свое дружество тѣмъ, что предадутъ тебя въ другой разъ на жертву. Не попускай, любезная Елиза, чтобъ она больше тебѣ оказывала усердія, нежели ты сама, и чтобъ болѣе самой себя тебя любила.... Она препоручаетъ мнѣ повторить тебѣ прозьбу, чтобъ болѣе къ нимъ не писать; въ противномъ случаѣ ты ей и своему Брамину нанесешь несказанную горесть; будь увѣрена, что она имѣетъ причину того требовать, и я также побуждаемъ своими причинами: первая изъ нихъ есть та, что весьма для меня огорчительнобъ было, естьли не найду въ Елизиной душѣ той твердости, которую Іорикъ старался въ нее вперить.... Я обѣщалъ было не произносить непріятнаго ихъ имяни, и естьлибъ не получилъ точнаго на то повелѣнія отъ нѣжной женщины, къ тебѣ приверженной и тебя любящей, то не измѣнилъ бы слову моему.-- Я завтра еще буду писать къ тебѣ, превосходнѣйшая и любезнѣйшая изъ женщинъ. Желаю тебѣ спокойной ночи, духъ же мой и во время твоего сна неотступно при тебѣ будетъ. Прощай.
   

ПИСЬМО XIII.

Елиза къ Іорику.

   Покажи мнѣ журналъ твой..... пришли мнѣ его прежде моего отъѣзда изъ Англіи.... и да отдалится, надолго да отдалится время, въ которое останется онъ мнѣ въ наслѣдство.... Я буду щастлива, читая горестныя твои разсужденія: онѣ будутъ смягчать мое сердце.
   Я чувствую точно такъ, какъ ты чувствовалъ, все тобою писанное... и я думаю, что нѣжнѣе сего не возможно чувствовать.
   Сострастіе чувствованія приноситъ величайшія удовольствія.... таковыя горести вожделѣнны для насъ.... Когда перо твое омочитъ мои глаза слезами, когда покажутся онъ каплями.... когда взрыдаетъ мое сердце; ... тутъ скажу я: "здѣсь Браминъ мой плакалъ.... Когда онъ писалъ сіи строки, сердце его ощущало волнененіе..... Да возмогу я вкусить сладкое упоеніе всякаго слова, изтекшаго изъ сердца и омочать непрестанно влажныя уже отъ слезъ страницы.
   Потомъ наслаждусь я пріятными изліяніями твоего воображенія..... возрадуюсь съ блистательными и острыми замыслами разума твоего. Неподражаемой нравъ твой успокоитъ чувствительныя волненія сердца моего.... крупная слеза чрезъ долгое время не будешь выступать на глаза мои.... нѣжное подвизаніе не будетъ тягчить души моей. Іорикъ разторгнетъ скорби, Браминомъ мнѣ нанесенныя.
   Сіе сладостное чтеніе изліетъ пріятнѣйшее услажденіе на скучныя минуты моего проѣзда.... и при помощи Іорика представлю я себѣ, что Индія на половину менѣе отдалена отъ Англіи, нежели какъ въ самомъ дѣлѣ.
   Ты обещаешь мнѣ нѣжныя и одолжительныя письма со всякою почтою.... будь увѣренъ, что никогда не наложу я на тебя молчанія.
   Я нахожусь гораздо, гораздо лучше, и благодаря Бога, чувствую въ себѣ довольно твердости, чтобъ быть достойною имени твоей ученицы и друга.
   Домъ, въ которомъ я живу, сносенъ.... я не могу на него пожаловаться.
   И такъ тебѣ можно будетъ пріѣхать въ Диль съ Господами Джамесъ, естьли задержатъ меня тамъ противные вѣтры. Всякой день, съ полученія твоего письма, молю я Бога, да повелитъ стихіямъ обратиться такъ, чтобъ могла я еще разъ увидѣться съ друзьями моими.
   Такимъ образомъ въ то самое время, какъ Капитаны, матрозы и всѣ прочіе спутники молятъ о благопріятномъ вѣтръ, я одна въ тайнѣ противлюсь ихъ обѣтамъ и возсылаю къ небу моленіе, да задержитъ еще корабль нашъ въ пристани.
   Я не могу тебѣ сказать мнѣнія моего о портретахъ моихъ, писанныхъ въ различныхъ видахъ по волѣ друзей моихъ:... я списывала себя въ ихъ угодность.... и для того сохраняю почтеніе къ разнымъ ихъ сужденіямъ,
   Но они могутъ пребыть увѣренными, что каковы бы ни были списки, подлинникъ преданъ имъ на вѣки.
   Когда я помышляю о томъ превосходномъ дружествъ, которое ты ко мнѣ питаешь; когда разсуждаю о чистосердечіи, съ каковымъ пріемлешь ты участіе въ самомаловажныхъ моихъ выгодахъ; то весьма нахожу для себя лестнымъ твое привѣтствіе.... "ты не красавица, Елиза"... сколь великое для меня щастіе, что не преходящей и увядающей красотѣ обязана я за твою приверженность, но чистѣйшему чувствованію.
   Сіе привѣтствіе, наилестнѣйшее изъ всѣхъ, которыя я когда нибудь получила, и получить желалабъ: ... не почерпнуто оно изъ тѣхъ общихъ мѣстъ, которыя обыкновенно въ свѣтѣ употребляютъ, ниже относится къ нѣкоторымъ чертамъ лица, болѣе или менѣе прекраснымъ; но есть похвала общая всей особѣ.... и самому сердцу.
   Однако я должна удержаться отъ тщесланія почитать оное истиннымъ во всемъ его пространствъ,... Ты изображаешь меня съ предубѣжденіемъ, свойственнымъ дружеству, и съ пристрастнымъ снизхожденіемъ къ моимъ недостаткамъ.
   Не взирая на то, я часто буду перечитывать изображеніе, начертанное твоею рукою, хотя и слишкомъ оно льстиво.... будучи увѣрена, что ты желаешь, чтобъ я въ самомъ дѣлѣ была таковою,.... употреблю всѣ усилія для достиженія сей красоты душевной и сего совершенства, по всей возможности способностей моихъ.
   Ты говоришь мнѣ о мужѣ моемъ: сіе имя мнѣ любезно, и я чувствовала, что вся кровь моя сообращалась къ моему сердцу. всѣ помышленія мои устремились къ Индіи.... Я воздыхала, вспомня о отдаленности ея.... и желалабъ вычернить всю первую половину моего письма.
   Но почтожъбы я вычернила оное?... дерзнула ли я хотя единымъ словомъ коснуться до выраженія чувствія? не суть ли равно священны и любовь и дружество?... Научайся же, Елиза, научайся соблюдать объ сіи обязанности во всей ихъ чистотѣ... содѣлайся достойною таковаго супруга.... таковаго друга.
   Да, Іорикъ, мужъ бы мой съ удовольствіемъ доставилъ тебѣ мою бесѣду, лишь бы только могла она споспешествовать къ преуспѣянію твоего сочиненія.... не восхотѣлъ бы онъ лишить человѣческой родъ просвѣщенія и удовольствія, которое ты можешь имъ принесть.
   Не упоминай мнѣ болье о Господахъ Г***, я уступаю твоему усердію:... на чтобъ не согласилась я ради твоего дружества!... но оставимъ сихъ неблагодарныхъ; я не хочу болѣе ни къ нимъ писать, ниже объ нихъ думать.
   Съ нетерпѣніемъ ожидаю я обѣщаннаго къ завтрашнему дню письма.
   Прощай, любезнѣйшій изъ людей, искреннѣйшій другъ.... да не оставитъ тебя Небо въ часы твоихъ досуговъ, въ уединеніи и въ трудѣ! Прощай.
   Въ восемь часовъ поутру.
   

ПИСЬМО XIV.

Елиза къ Іорику.

Снизходительной Іорикъ.

   Я получила посылку,... ты много трудился... и сердце мое преисполнено благодарности.
   Корабль, на которомъ я должна отправиться, весьма чисто прибранъ, моя каюта мала, но покойна..... скоро будутъ ее бѣлить.... и для того должна я сойти съ корабля, и на землѣ искать жилища.
   Со всякою почтою ожидаю я отъ моего Брамина нѣсколько строкъ, исполненныхъ нѣжности и дружества.
   Да призритъ небо надъ здравіемъ твоимъ для благосостоянія человѣческаго рода и щастія Елизы. Прости.
   

ПИСЬМО XV.

Елиза къ Іорику.

Любезной Браминъ!

   Великое для меня щастіе, что Миссъ Лейтъ отправляется на нашемъ кораблѣ... я не видала никого пріятнѣе и любезнѣе сей молодой особы... и день ото дня ея сообщество становится мнѣ драгоцѣннѣе. У насъ также на корабль одинъ военной, въ службѣ Компаніи.... онъ вчера пришелъ безъ околичности и безъ зову пить чай съ нами... Мнѣ казалось, что не за что было досадовать... но я подшутила надъ его смѣлостію, сказавъ ему, что она есть одно изъ нужнѣйшихъ служивому свойствъ. Онъ извинялся въ своемъ неучтивствѣ, но съ неудовольствіемъ признавался въ ономъ.
   Онъ, кажется мнѣ, воспламенился Миссою Лейтъ, и я не сумнѣваюсь, чтобъ прежде двунедѣльнаго путешествія не былъ онъ въ нее совершенно влюбленъ, --
   Всѣ прочіе путешественники любезные люди, и всѣ Офицеры обходятся съ благопристойностію и учтивствомъ,
   Іорикъ мой... любезнѣйшій мой другъ! ты имѣлъ равное участіе въ сердцѣ моемъ съ тѣмъ, съ кѣмъ обязанность меня связуетъ... не забывай же и ты меня въ своихъ молитвахъ... занимайся днемъ Елизою, и позволь мнѣ, яко предмету любезному, обворожать воображеніе твое во время сна... я вся твоя. Прощай, прощай.

Елиза.

   Я здѣсь пробуду короткое время, и такъ не пропускай случаенъ ко мнѣ писать.

Прощай.

ПИСЬМО XVI.

Іорикъ къ Елизѣ.

   Ты не могла, Eлизa, иначе поступить съ упоминаемымъ тобою молодымъ человѣкомъ... ты бы погрѣшила противъ учтивства, противъ самаго человѣчества, говорю я, естьлибъ не впустила его къ себѣ... и такъ онъ чувствителенъ, Елиза, къ нѣжнымъ впечатлѣніямъ? и прежде двухъ недѣль, думаешь ты, онъ будетъ страстно влюбенъ въ Миссъ Лейтѣ?.. А я думаю, и сіе тысячекратно вѣроятнѣе, что онъ въ тебя влюбленъ; ибо ты тысячу разъ ея любезнѣе... Пять мѣсяцовъ съ Елизою, и въ одномъ мѣстѣ быть молодому Офицеру!.. все оправдываетъ мое мнѣніе... Солнце, естьли бы ему только было возможно, не восхотѣло бы освѣщать спины темничныя, но лучи его, Елиза, столь божественны, что не слыхано, чтобъ они чрезъ сіе осквернились. ...Подобное сему случится съ тобою, дщерь дражайшая, какъ въ семъ, такъ и во всѣхъ состояніяхъ жизни твоея.... но скромность твоя, благоразуміе, гласъ чести, духъ Іорика и духъ твой преподадутъ тебѣ спасительные совѣты.
   И такъ все уже учрежденія къ твоему отъѣзду:.. но не можно ли вычистить и вымыть твою каюту, не бѣливши ее, запахъ отъ краски весьма опасенъ для твоихъ нервъ; онъ тебя часто будетъ удалять изъ твоей каюты, гдѣ, я надѣюсь, можешь ты проводишь щастливыя минуты... Я опасаюсь, чтобъ наилучшіе ваши Офицеры не были таковыми только по сравненіи съ матросами. Тоже повторяю тебя о господахъ Г* * *, но я не хочу говорить о нихъ, когда ты отдаляешь ихъ отъ себя... Довольно сего... ты лишена помощи и добрыхъ совѣтовъ... страшись токмо вступать въ тѣсныя знакомства; добродѣтельныя сердца откровенны; весьма удобно ихъ обмануть. Да низпослетъ тебѣ Небо твердость во всѣхъ искушеніяхъ, кой тебѣ приготовляетъ... Ты превосходнѣйшая изъ всѣхъ его твореній... Прощай, люби меня, не отвергни сей моея прозьбы, и не забывай меня никогда.

Іорикъ.

   P. S. Ты будетъ, можетъ быть, имѣть случай писать ко мнѣ изъ Зеленаго Мыса съ какимъ нибудь Французскимъ или Голландскимъ кораблемъ... и твое письмо конечно до меня дойдетъ.
   

ПИСЬМО XVII.

Іорикъ къ Елизѣ.

Дражайшая Елиза!

   Я весьма тревожусь о твоей каютѣ... Свѣжая краска приключитъ всеконечно вредъ твоимъ нервамъ: ничто вообще столь не здорово быть не можетъ, какъ запахъ бѣлилъ.... Пекись о здравіи своемъ, дщерь моя, и чрезъ долгое время не отваживайся спать въ этомъ покоѣ: онъ можетъ причинить тебѣ болѣзнь. Я надѣюсь, что ты сошла съ корабля и письма мои найдутъ тебя на дорогѣ, ѣдущую въ Диль... Когда получишь ты ихъ всѣ, Елиза, положи по порядку.... Первыя восемь или девять перемѣчены номерами, а прочія нѣтъ; ты можешь ихъ положить по часамъ или по числамъ: оныя я почти вездѣ ставилъ... Когда приведешь ихъ въ Хронологической порядокъ, то сшей ихъ и покрой переплетомъ.... Я льщусь, что они будутъ твоимъ утѣшеніемъ, и что ты удостоишь ихъ чтеніемъ и спрашиваніемъ совѣта. Когда утомишься скучными разговорами такихъ сопутниковъ... тогда удались въ свою каюту, дабы побесѣдовать нѣсколько съ ними и со мною.
   Я не имѣлъ ни духа, ни силы оживить ихъ простою шуткою остроумія или веселонравія, но онѣ заключаютъ въ себѣ нѣчто вышшее, а паче того, (что ты и сама почувствуешь) сходственнѣйшее съ твоимъ состояніемъ.... многія совѣты и нѣкоторыя полезныя истинны... Я льщусь, что ты найдешь въ нихъ черты простыя и естественныя, означающія честное сердце, которыя гораздо выразительнѣе высокопарныхъ рѣчей, искусно составленныхъ... Сіи письма, будучи столь просты, вперятъ въ тебя большую довѣренность къ Іорику, нежели каковую бы возбудило трогательнѣйшее краснорѣчіе... Ввѣряйся, Елиза, совершенно ввѣряйся какъ имъ, такъ и мнѣ.
   Да пребуду я на вѣки въ нищетѣ, горести, посрамленіи, естьли когда нибудь, Елиза, подавалъ тебѣ причину раскаяваться, что ты со мною познакомилась.... Послѣ сей клятвы, которую произношу я въ присутствіи Бога праведнаго, молю Его, да изліетъ Онъ на меня столько щедротъ своихъ, сколько былъ я противъ тебя честенъ и усерденъ... За цѣлую державу величайшаго Государя не восхотѣлъ бы я, Елиза, обмануть тебя, или омрачить во мнѣніи послѣднѣйшаго изъ людей.-- Не забывай никогда, Елиза, что хотя я бѣдственнѣйшую жизнь влачить буду, но доколѣ только живъ, то все, что принадлежитъ мнѣ, можешь почитать своимъ... Сожалѣть однакожъ буду, дабы не оскорбить твоей разборчивости, естьли нужно мнѣ будетъ засвидѣтельствовать тебѣ такимъ образомъ мое дружество... По моему мнѣнію, и деньги, и тѣ, кои къ нимъ привязаны, одинакую имѣютъ цѣль властвовать.
   Я надѣюсь, что ты будешь отвѣчать на сіе письмо; но естьли возпрепятствуютъ тебѣ стихіи, уносящіе тебя далеко отъ меня, то самъ напишу таковой, каковъ бы написала ты, и буду почитать его полученнымъ отъ Елизы.
   Да сопутствуютъ тебѣ повсюду, честь, благоденствіе, здоровье и всякаго рода утѣхи... о достойнѣйшая изъ женщинъ! Я буду жить для тебя одной и еще для Лидіи... Собирай богатства для любезныхъ дѣтей, мною пріятыхъ.... процѣтай въ мудрости, славѣ и щастіи, естьли тебѣ еще оныя пріобрѣсти можно; да раздѣлишь ты сіи дары съ ними, а они съ тобою; да раздѣлишь ихъ съ Лидіею моею для утѣшенія углубленныхъ лѣтъ моихъ... Прощай, прощай навсегда... соблюдай здравіе свое; преслѣдуй непремѣнно цѣль, нами предположенную, коя есть добродѣтель любви... и не лишай ее способностей, которыми надѣлило тебя Небо для твоего благоденствія.
   Находясь въ чрезвычайномъ волненіи, что могу еще прибавить къ сему!.. и уже пять минутъ прошло послѣ послѣдняго удара колокола, возвѣщающаго пріемъ писемъ.... что могу еще прибавить?... Препоручу тебя еще разъ въ волю Провидѣнія, препоручу себя въ волю Его, въ той же молитвъ, кою возшлю о тебѣ съ усерднѣйшею изъ молитвъ... Да возможемъ мы насладиться щастіемъ и еще увидѣться въ сей жизни, или по крайней мѣрѣ уже въ будущей... Прощай... я, не престану быть твоимъ, Елиза, твоимъ навсегда. Будь увѣрена въ нѣжнѣйшемъ и искреннѣйшемъ дружествѣ

Іорика.

   

ПИСЬМО XVIII.

Елиза къ Іорику.

Іорикъ мой!

   Я надѣюсь, что беспокойство твое о моемъ здравіи, по причинѣ перекраски кареты, тенерь пресѣклось... Но естьли желаетъ того Іорлкъ... я обѣщаюсь прилагать стараніе о сохраненіи моего здоровья, стараніе неусыпное и происходящее отъ любви къ нему.
   Я получила твои письма, кои нанесли сердцу моему необычайное удовольствіе... Какъ скоро онѣ до меня дошли, то всѣ ихъ привела въ предписанной тобою порядокъ... не трудно было сіе исполнить; ибо когда не доставало номеровъ, я щитала по числамъ.
   Я сдѣлала на нихъ обертку.... ибо хочу непремѣнно носить ихъ на сердцѣ... они въ самомъ дѣлѣ будутъ для меня любезнѣйшимъ прибѣжищемъ... нѣжнѣйшими, хотя безмолвными друзьями моими... я буду читать ихъ съ умиленіемъ... буду совѣтоваться съ ними, буду имъ повиноваться. Я вкоренила ихъ, какъ неоцѣненное сокровище, въ память мою, и уже чувствую благотворныя ихъ дѣйствія.
   Нужно ли имъ имѣть иную силу, кромѣ чувствованія и истинны! благородное и нѣжное сердце твое, при всякой строкъ въ нихъ оказывается и являетъ чувствительность одушевленную.... при чтеніи всякой строки душа моя исполняясь оной, паритъ по сострастію къ твоей... Съ равнымъ твоему чистосердечіемъ произношу одинаковую съ тобою клятву, и призываю на себя тотъ же гнѣвъ небесный, естьли откровенность моя не всегда была равна съ твоею.
   Естьли меня увлекутъ стихіи, сокрывающія меня отъ глазъ друзей моихъ, напиши письмо вмѣсто меня и щитай его полученнымъ отъ Елизы.
   Пиши, Іорикъ мой... пиши, когда отдалюсь я отъ брега сего... когда преоборать буду неизвѣстныя мнѣ пучины свирѣпой стихіи... когда глаза мои не будутъ болѣе зрѣть бѣлѣющихся бреговъ земли, тобою обитаемой... земли, ощастливившейся твоимъ рожденіемъ, пиши тогда вмѣсто своей Елизы... дай всевозможное пространство стремленію воображенія твоего... представь себѣ все, что можетъ быть нѣжнаго, ласковаго, учтиваго и отличнаго... изъяви доброжелательство усерднѣйшее... и не мни, чтобъ могли силы души твоей превзойти выраженіями своими чувствованія, сердце мое наполняющія.
   Ты молишь Небо, да надѣлитъ оно насъ щастіемъ и да повелитъ намъ увидѣться въ сей жизни или въ будущей.-- Я придаю болѣе пространства молитвѣ твоей... Да возможемъ мы прежде жить еще разъ вмѣстѣ на сей землѣ, а уже послѣ того въ горнихъ селеніяхъ.

Елиза.

   

ПИСЬМО XIX.

Іорикъ къ Елизѣ.

   Ахъ! дай Боже, чтобъ возможно было тебѣ, моя Елиза, еще на годъ отсрочить отъѣздъ твой въ Индію;... ибо сердце мое увѣрено, что мужъ твой никакъ не могъ назначить точнаго времени твоему отсюда отдаленію.
   Я боюсь, чтобъ Г. Б* * * не увеличилъ нѣсколько обстоятельства... я не люблю уже сего человѣка: взоръ его совсѣмъ для меня не сносенъ.... Естьли случится какое нибудь нещастіе, сколь много будетъ онъ тогда виновенъ. Не вѣдаю, есть ли на свѣтѣ какое ни есть существо, которое бы тогда болѣе заслуживало сожалѣнія, или которое бъ я болѣе возненавидѣть могъ... онъ бы казался извергомъ въ глазахъ моихъ... ахъ! болѣе нежели извергомъ... Но, Елиза, полагайся на меня; не безпокойся болѣе о своихъ дѣтяхъ... я поставляю себя отцомъ ихъ.
   Но Елиза, естьли еще ты больна... отнюдь не возвращайся въ Индію прежде прошествія года... О пиши къ мужу своему... изобрази ему истинное свое положеніе... естьли: онъ тотъ нѣжной и великодушной человѣкъ, каковымъ ты мнѣ его представила... то я думаю, что онъ прежде всѣхъ одобритъ твой поступокъ... Мнѣ сказывали, что для того только не хочетъ онъ тебя оставить въ Англіи, что по нещастію вздумалъ, будто ты тайно отъ него можешь надѣлать долговъ, которые онъ принужденъ будетъ платить... Какое опасеніе... возможноли пожертвовать таковою небесною тварію, какова ты, сохраненію нѣсколькихъ сотъ фунтовъ?.. какія жалкія разсужденія!... О моя Елиза, естьлибъ я могъ только не нарушить чрезъ то благопристойности, то охотно желалъ бы ему возвращать все до послѣдней бездѣлицы, что ты ни издержишь... съ радостію уступилъ бы ему все свое имущество... жизнь свою заложилъ бы... пожертвовалъ бы тѣми сокровищами, которыми Небо снабдило разумъ мой, для будущаго моего существованія.
   Не могу не признаться, что обязанности твои къ мужу весьма велики... ты обязана также по нѣскольку наружности и доброму мнѣнію людскому. Но, Елиза, повѣрь мнѣ, обязанности твои къ себѣ еще больше сихъ... удались отъ Диля и отъ моря, естьли болѣзнь твоя еще продолжается, я буду врачемъ твоимъ, не требуя награды... не первую тебя изъ твоего полу буду я пользовать съ успѣхомъ... Я пришлю къ тебѣ жену и дочь: съ ними можешь ты для поправленія здоровья ѣхать въ Монтпелье, въ Спа, къ Банхуаскимъ водамъ, и куда только угодно... Желанія твои будутъ управлять ими, Елиза, и ты можешь веселишься во всякомъ краю свѣта, куда токмо пожелаешь ѣхать... Мы поѣдемъ вмѣстѣ ловить рыбу на берегахъ Арно, будемъ гулять въ осклабляющихся и цвѣтущихъ лабиринтахъ, злачныхъ долинъ, ею орошаемыхъ, и тогда воспоешь ты, какъ я уже два или три раза слыхалъ, тонкимъ и пріятнымъ голосомъ: я пропала, я пропала... но мы опять найдемъ мою Елизу.
   Помнишь ли ты предписаніе твоего лекаря?.. мнѣ оно очень памятно, ибо сходственно было съ моимъ.... "Дѣлай умѣренное движеніе, поѣзжай наслаждаться чистымъ воздухомъ полуденной части Франціи, или еще чистѣйшимъ и пріятнѣйшимъ неаполитанскаго Государства... избери въ сопутники себѣ нѣсколько снизходительныхъ и нѣжныхъ друзей... О чувствительной человѣкъ! онъ проникалъ въ мысли твои; онъ вѣдалъ, сколько лѣкарство обманчиво и тщетно для любезной женщины, болѣзнь которой произтекаетъ отъ единыхъ прискорбій душевныхъ. Опасаюсь я, и кажется съ основаніемъ, не едино ли время властно возвратить тебѣ здоровье.
   Я тебя почитаю несказанно, Елиза, за то, что сохранила въ тайнѣ такія вещи, которыя открывъ, моглабъ заслужить себѣ лестныя похвалы.... Великое заключается достоинство въ той почтенной скорби, которая не призываетъ къ себѣ утѣшеніе и соболѣзнованіе... Ты весьма хорошо выдержала сіе свойство, и я начинаю думать, любезная моя Филозофка, что ты столько же соединяешь въ себѣ добродѣтелей, сколько вдова дяди моего Тоби... но вспомнивъ о вдовѣ... усерднѣйше тебя прошу, Елиза, естьли ты лишишься своего супруга, не выходить вторично за какого нибудь богатаго Набаба.... ибо я намѣренъ на тебѣ жениться... Жена моя не можетъ прожить долго; вотще объѣхала она для излеченія всю Францію, и я не знаю женщины, котораябъ удовольственнѣе для меня могла замѣниться, какъ ты... Правда, что сложеніе мое таково, какъ будто мнѣ отъ роду за 80 лѣтъ, а тебѣ не болѣе 25... разница чувствительна; но я потщусь награждать дряхлость мою остроуміемъ и веселонравіемъ... Никогда Свифтъ не любилъ столько свою Стеллу, ни Скарронъ Ментенойшу, или Валлеръ Сахарису, какъ я желаю любить и воспѣвать тебя. О супруга, мною избранная! всѣ сіи имена, сколь они ни славны, помрачились бы предъ именемъ твоимъ. Елиза.... отпиши мнѣ, что одобряешь ты мое предложеніе, и что подобно той любовницъ, о которой упоминаетъ Зритель міра, восхочешь лучше вздѣвать туфли стараго мужа, нежели совокупиться съ вѣтреннымъ и молодымъ сластолюбцемъ... Прощай, моя симплиція, я весь твой.

Тристрамъ.

   

ПИСЬМО XX.

Елиза къ Іориху.

Мой Тристрамъ!

   Я бы желала сдѣлать для тебя все, что только отъ меня зависитъ, все, что не преступаетъ границъ моей должности;.. но не возможно имъ отложить мой о въѣздъ... Полученныя мною повелѣнія непремѣнны, и я должна имъ повиноваться...
   Господинъ Б* * * ничего не увеличилъ! я нахожусь гораздо въ лучшемъ. состояніи, и надѣюсь, что дѣти мои не осиротѣютъ; но не взирая на то, благодарю тебя за твое великодушіе... чувствую во всемъ пространствѣ стремленіе души твоей въ ихъ пользу.
   Тебя обманули въ разсужденіи нрава моего супруга:.. онъ не столько любостяжателенъ, какъ ты думаешь, и естълибъ отъ однихъ издержекъ зависѣло, я бы еще долго могла наслаждаться Европейскимъ воздухомъ... Нѣжнѣйшія сихъ побужденія заставляютъ его ускорять моимъ возвращеніемъ въ Индію; будь увѣренъ, что не пожертвуетъ онъ мною корыстолюбію.
   Ты самъ признаешься, что обязанность моя къ мужу моему велика;.. а я слѣдую токмо предписаніямъ должности моей для исправленія сей обязанности... обязанности священнѣйшей изъ всѣхъ и заключенной торжетвеннѣйшимъ образомъ.
   Признаюсь, что коликимъ уваженіемъ ни должны мы общему мнѣнію... но наружность и сіе почтенное мнѣніе весьма бы мало меня задержали, естьлибъ позволяли обстоятельства оставить Диль и поспѣшить воздать то, чѣмъ я обязана дружеству.
   Ты всегда пребудешь врачемъ моимъ; но не врачемъ тѣлеснымъ... Оставь попеченіе сего тѣмъ, которыхъ сіе ремесло есть... оставь имъ дѣлать замѣчанія и мнимыя изысканіи на то только, чтобъ обогащаться отъ слезъ и мученій бѣдныхъ болящихъ... да предоставитъ себѣ Іорикъ мой почтенное право предписывать врачеванія уму моему и изцѣлитъ скорби душевныя:.. въ сей должности никто не возможетъ сравниться съ нимъ, и для онаго опредѣлило его особенно Небо, одаривъ его способностію смягчать и ослаблять ожесточеніе и нечувствительность развращеннаго свѣта.
   Супруга твоя и дочь могутъ найти полезнѣйшія упражненія, нежели какъ ѣздить для излеченія скорбей твоей Индіянки. Да пребудутъ онѣ чрезъ долгія лѣта соучастницами домашняго твего благоденствія! естьли чувствуютъ онъ такъ, какъ я чувствую, то всеконечно почитаютъ всегда легкимъ и пріятнымъ то, что можетъ тебѣ нравиться.
   Я не могу долѣе согласиться со мнѣніемъ врачей касательно до перемѣны воздуха и мѣста пребыванія:.. безъ успѣха испытала я оное, переѣзжая отъ одного конца земнаго шара до другаго... Естьлибъ сіе средство было спасительно, то конечно воздухъ Англіи и твоя бесѣда сильнѣе бы подѣйствовали, нежели небосклонъ Франціи и Неаполя; но мнѣ никакъ не возможно долѣе обитать въ мѣстахъ сихъ.
   Скорби душевныя, произходящія отъ излишней чувствитѣельности, и весьма слабое сложеніе тѣла... вотъ, я думаю, всѣ причины, которымъ замѣчанія искуснѣйшихъ врачей втунѣ покушаться будутъ подать помощь. Естьли должна я возбудить въ комъ нибудь состраданіе, да возбужу оное токмо въ тебѣ... однакожъ я не желала бы, чтобъ ты когда къ бездѣлицѣ чувствовалъ оное.
   Сердце твое столь добродѣтельно и столь нѣжно, чтобъ, естьли ты имѣлъ причину сожалѣть о комъ нибудь, я увѣрена, что твоя душа болѣебъ отягчена была горестію, нежели самый предметъ твоей чувствительности... Я желалабъ, чтобъ только одни ожесточенныя сердца могли чувствовать жалость, но она для нихъ не сродна. Веселонравіе твое не оставляетъ тебя: ты у меня спрашиваешь, не вручуль я руки своей, естьли овдовѣю, таковое нещастіе да отдалитъ отъ меня Небо какому ни есть богатому Набабу.
   Я думаю, что уже ни съ кѣмъ не вступлю въ союзъ... ибо я страшусь, что сердце мое не отдастся никому съ рукою... Что же касается до Набабовъ, я всѣхъ ихъ презираю;... я разумѣю Европейскихъ.
   Не они ли лишили жителей градовъ, разграбили селенія, опустошили поля моей отчизны?.. увы? они оросили все пространство Индіи кровію жителей ея... они принесли на жертву ненасытному ихъ любостяжанію болѣе милліона моихъ соотечественниковъ... Рѣки кровныя вопіютъ о отмщеніи на нихъ... вдовы и сироты воздѣваютъ руки свои на Небо, моля, да пожретъ оно огнемъ своимъ сихъ варваровъ.
   Имѣютъ ли сіи души, обагрившіяся кровію для пріобрѣтенія неизчетныхъ сокровищъ, для возвышеніи власти, какое ни есть сходство съ душею Елизы?.. Можетъ ли чувствительная Іорикова Индіянка пренести мысль о какомъ нибудь соединеніи съ убійцами ея братій?... Нѣтъ, да поразятъ меня прежде страмъ и всевозможныя скорби!
   Я презираю богатство, яко обычной и злоносной исьочникъ роскоши и тщеславія... Злато велико и полезно только въ рукахъ добродѣтели, когда простираетъ она ихъ на вспомоществованіе нещастнымъ, или тогда, когда человѣколюбіе нѣжнымъ и заботливымъ зракомъ ищетъ хижины бѣднаго, да изольетъ въ нее свои избытки, да повелитъ слезѣ, катящейся съ очей прискорбныхъ, превратиться въ изъявленіе радости и протекать по лицу уже осклабляющемуся отъ благодарности.
   Такъ, любезный мой Браминъ, естлибъ я была вдова... и тыбъ былъ свободенъ, я думаю, что соединилась бы съ тобою предпочтительно предъ всѣми смертными... ябъ соединилась съ душею твоею, соединилась бы съ моимъ другомъ, съ моимъ наставникомъ.
   Ахъ! что нужды до различія лѣтъ? душа, парящая къ безсмертію, пребудетъ всегда во младости; а душа твоя, я увѣрена, гораздо болѣе всѣхъ прочихъ душъ имѣетъ силъ въ себѣ.
   Великій писатель сказалъ: {Дриденъ.} "Не возможно найти истинной причины любви; сіе сходство не на лицахъ, но въ душахъ любовниковъ существуетъ. Но шуьки въ сторону.. Я надѣюсь, что Мистрисъ Стернъ не переживетъ сего предполагаемаго соединенія. Ты говоришь, что она ничего уже не можетъ надѣяться отъ цѣлительныхъ водъ Франціи... тѣмъ лучше.... она скорѣе и дешевле поправитъ здоровье свое отъ воздуха своего отечества.
   Однако лѣта твои не были бы препятствіемъ нашему союзу, и должность надѣвать тебѣ твои туфли пріятнѣе для меня, нежели услуги страстнаго и вѣтренаго юноши; но я не хочу написать того, чего не моглабъ видѣтъ Мистрисъ Стернъ..... для твоего домашняго спокойствія...
   Я оставляю шутку.... и пребываю съ нелестнымъ чистосердечіемъ, нелицемѣрностію и съ чистѣйшимъ усердіемъ твоя непреложная

Елиза.

   P. S. Сердце мое трепетать будетъ отъ нетерпѣливости получить отвѣтъ.... не замедли его успокоить.

ПИСЬМO XXII.

Іорикъ къ Елизѣ.

Любезная Елиза!

   Я уже находился при дверяхъ гроба.... писавъ послѣднее къ тебѣ письмо былъ я нездоровъ и боялся того, что въ самомъ дѣлѣ со мною случилось; ибо спустя десять минутъ по отправленіи онаго образъ Іориковъ блѣдной и сухощавой едва не оставилъ свѣта.... Въ груди моей прорвался сосудецъ, и сего только утра въ 4 часа могли унять кровь: всѣ твои прекрасные Индѣйскіе платки омочены оною.... Я думаю она истекала изъ сердца моего.... Я уснулъ отъ слабости... и проснувшись въ 6 часовъ увидѣлъ рубашку, орошенную слезами.... Мнѣ приснилось, что я сидѣлъ покойно на софѣ, и ты взошла въ мою комнату съ саваномъ въ рукѣ, и сказала мнѣ: "Духъ твой прилетѣлъ ко мнѣ въ Дюны, извѣстилъ меня о твоей судбинѣ; я пришла воздать тебѣ послѣдній долгъ, которой могъ ты ожидать отъ дочерней моей горячности, и принять твое благословеніе и послѣднее дыханіе жизни, твоей"... Потомъ ты одѣла меня саваномъ, простерлась къ ногамъ моимъ и просила моего благословенія.
   ... Я пробужаюсь, и въ какомъ состояніи, о Боже всемилосердый!... но ты сочтешь мои слезы, соберешь ихъ всѣ въ сосудъ..... любезная Елиза! я вижу тебя, ты навсегда предстоять будешь моему воображенію, объемля слабыя мои колѣна, обращая ко мнѣ томные взоры, увѣщавая къ терпѣнію и утѣшая меня... Съ самыхъ сихъ поръ, естьли говорю я когда съ Лидіею, то слова Исаава, тобой произнесенныя, безпрестанно повторяются въ ушахъ моихъ. ... Благослови же и меня, о отче мой!... да пребудетъ небесное благословеніе вѣчнымъ удѣломъ твоимъ, о дщерь дражайшая сердцу моему! --
   Изтеченіе крови совершенно остановилось, и я чувствую возраждающуюся силу, источникъ жизни.... И такъ, Елиза, не тревожься о семъ... мнѣ лучше, гораздо лучше.... я ѣлъ съ великимъ аппетитомъ и пишу съ удовольствіемъ, которое возбуждаетъ во мнѣ предчувствіе, что все окончится къ веселію душъ нашихъ... Почерпай утѣшеніе основательное въ мысли, которую ты столь нѣжно изобразила: что не можешь Существо всеблагое соединить такую цѣпь произшествій, единственно въ томъ намѣреніи, чтобъ содѣлать скорбящую тварь его на вѣки злополучною.... Примѣчаніе твое справедливо, основательно и тонко изображено.... Я желаю, чтобъ оно навсегда вкоренилось въ память мою... Кто научилъ тебя, Елиза, писать столь выразительно?... ты искусствомъ симъ въ такомъ степени обладаешь, что не возможно подражать тебѣ..... Естьли я буду находиться въ бѣдности и естьли слабость не позволитъ уже уму моему трудиться... то можно мнѣ будешь напечатать твои письма подъ заглавіемъ: опытъ нещастной Индіянки.... Слогъ оныхъ совсѣмъ новой, и онъ одинъ можетъ побудить къ покупкѣ сей книги.... но свободныя и вразумительныя выраженія, нѣжныя мысли, которыя они въ себѣ заключаютъ, пріятная задумчивость, ими возрождаемая, суть такія свойства, по мнѣнію моему, которыхъ не можетъ достигнуть ни одна женщина, ни въ нашемъ полушаріи, ни въ твоемъ отечествѣ... Я показывалъ письмо твое {Сего письма не нашлось.} Мистрисъ Б* * *.... и почти всѣмъ нашимъ ученымъ.... не негодуй на меня за сіе: намѣреніе мое было чисто, и ты не можешь себѣ представить, сколько знающихъ людей исполнило оно удивленія къ тебѣ.... Всякой разъ изумляюсь я, когда помышляю, какъ могла ты пріобрѣсти столько прелестей, столько добронравія и совершенства!... какимъ образомъ ты столь приверженна, нѣжна и хорошо воспитана!... О! всеконечно Природа особенное прилагала о тебѣ раченіе.... ибо ты не мнѣ одному кажешься превосходнѣйшимъ и прекраснѣйшимъ ея твореніемъ.
   И такъ сіе есть послѣднее письмо, которое ты отъ меня получишь; ибо я узналъ изъ вѣдомостей, что Графъ Читамъ {Такъ назывался корабль, на которомъ Елиза отправлялась.} вошелъ въ Дюны, и я думаю, что вѣтръ вамъ благопріятенъ... Естьли, то такъ, то прощай небесная женщина, прощай въ послѣдній разъ.... содержи меня въ своей памяти.... Ты знаешь, сколь много я тебя почитаю и сколь искренно люблю; прощай, прощай..... и вкупѣ съ симъ прощаніемъ позволь мнѣ еще предписать правило твоему поведенію, которое ты слышала отъ меня, подъ множествомъ различныхъ видовъ.... но теперь заключаю его въ одномъ семъ словѣ! "почитай ceбя." Прощай, прощай навсегда. Да не изобразитъ печали на лицѣ твоемъ Елиза никакая скорбь душевная или тѣлесная до самаго нашего свиданія; да не возмутитъ никогда неизвѣстность спокойствіе души твоей, или да не возбудитъ въ тебѣ горестной мысли о дѣтяхъ твоихъ; ... ибо они дѣти Іориковы, а Іорикъ на вѣки другъ твой.... Прощай, прощай, прощай.
   P. S. Памятуй, что надежда сокращаетъ скорби и услаждаетъ ихъ.... и для того всякое утро, коль скоро встанешь, пой, прошу тебя, пой съ таковымъ благоговѣніемъ, какъ-бы пѣснь духовную воспѣвала, оду мою надеждѣ, и послѣ того веселѣе будешь приниматься за завтракъ.
   Да сопутствуютъ тебѣ повсюду щастіе, спокойствіе и Гигва {Богиня здравія.}. Да возвратишься ты вскорѣ съ тишиною и изобиліемъ дли озаренія мрака, въ которомъ провождать я буду дни мои. Я послѣдній оплакиваю твой отъѣздъ, но да возвеселюсь первой о твоемъ возвращеніи. Прощай.

ПИСЬМО XXII.

Елиза къ Іорику.

Браминъ мой!

   Сіе письмо есть послѣднее, которое ты получишь отъ меня, доколѣ не сокрылся изъ очей моихъ берегъ Англіи.... острова благодѣтельнаго и свободнаго.... острова, (я говорю сіе для славы его) произведшаго на свѣтъ моего Іорика.
   Сколько встревожило меня первое слово твоего письма!... болѣзнь твоя вселила въ меня чувствительнѣйшее соболѣзнованіе. Сосудецъ прорвался въ груди твоей!... о ужасъ! кровь моя закипела въ жилахъ моихъ и сообратилась къ сердцу моему, коль скоро я сіе узнала. О платки! которыя дала я тебѣ, почто не имѣли они верьховной силы излечить боль твою? Я почувствовала себя щастливою, прочитавъ, что ты уснулъ.... но сонъ сей, о Небо! не благоволи, чтобъ свершилось предсказаніе его, и избавь меня отъ горестной должности присутствовать при смерти.
   Слезы твои я буду сохранять въ хрустальномъ сосудѣ... буду оплакивать тебя; и сіи слезы будутъ собственные твои, потому что за тебя прольются.
   Твое воображеніе проникло въ мои мысли, въ мои ощущенія.... оно представило меня таковою, каковою бы я въ самомъ дѣлъ была, находясь подлѣ тебя.... я облобызала бы твои колѣна, сжимала бы ихъ, и взоры мои старались бы утѣшать тебя.... ибо я могла бы только устремить зракъ свой на тебя, а говорить бы никакъ не могла.
   Я вкупѣ съ тобою благословляю принятую дщерь твою.... нашу Лидію.
   Благословенно да будетъ навсегда благотворное и превыспреннее Существо, благоволившее изцѣлить болѣзнь твою, остановитъ изтеченіе крови.... оживотворившее въ нѣдрахъ твоихъ источники жизни.
   Да, я надѣюсь, что все окончится къ удовольствію душъ нашихъ.... Я не хочу, нѣтъ, не могу усомниться о благости, о премудрости сотворшаго тебя! -- и ты спрашиваешь у меня, кто научилъ меня писать?... Іорикъ мой.
   Естьли Елиза обладаетъ какими ни есть достоинствами.... естьли слогъ ея заключаетъ какія ни есть пріятности..... естьли строки ея текутъ съ плавною вольностью.... тебѣ, тебѣ всесовершенно должно воздавать хвалу за сіе. -- Я прилагала всевозможное раченіе, чтобъ заимствовать у тебя мысли.... слогъ.... избраніе и нѣжность твоихъ выраженій.... всякой разъ, какъ принималась я за перо, хотѣла сдѣлаться Іорикомъ.
   Однакожъ я должна тебя побранить.... должна, Іорикъ, за то, что показалъ ты мои письма.... худо ты дѣлаешь, предъявляя свѣту слабости Елизы. -- Она отверзаетъ тебѣ сердце свое до сокровеннѣйшихъ изгибовъ; но не желалабъ, чтобъ всѣ видѣли его безъ покрова, въ совершеннѣйшей откровенности.... Безъ всякаго предуготовленія даетъ она волю перу своему; а не весь свѣтъ, любезной Іорикъ, столькожъ чистыя имѣемъ намѣренія, какъ ты. -- Ты говоришь, что они исполнены ко мнѣ удивленія.... явная лесть.... похвалы ихъ обманчивы..... ибо произносятся въ твоемъ присутствіи.... Они находятъ тебя ослѣпленнымъ къ недостаткамъ моимъ.... Они узнали чрезмѣрное предубеждѣніе твое ко всему тому, что отъ меня изходитъ; и для того не хотятъ разорвать твои мечты. Они тебѣ удивляются, почитаютъ тебя.... такъ захотятъ ли они прекословить твоему мнѣнію?... И такъ похвалы, которыми осыпаютъ слабое достоинство Елизы, произходятъ отъ почтенія, коимъ исполнены къ Іорику.--
   Мы находимся въ Дюнахъ.... вѣтеръ благопріятенъ.... онъ возвѣщаетъ, что съ самой сей ночи мы разпустимъ паруса.... самъ Капитанъ извѣстилъ меня о семъ.... И такъ я провождаю минуты, остающіяся до того времени, въ изліяніи души моей въ твои нѣдра.
   Прощай, почтеннѣйшій изъ человѣковъ.... твореніе добродѣтельнѣйшее и чувствятельнѣйшее.... прощай; я буду чтить, обожать твою память; ты всегда будешь неразлучно при мнѣ: почтеніе мое соразмѣрно съ твоимъ. Я люблю тебя столь же искренно.... Да пребудетъ Елиза повсегда любезна твоему сердцу...
   Я буду почитать себя ради Іорика.... ради моего Іорика, которой на всю жизнь мою пребудешь другомъ моимъ.
   Всякое утро буду я воспѣвать пѣснь твою надеждѣ.... но не взирая на то, буду плакать о разлученіи нашемъ. ... Прощай, мой Браминъ, вѣрный Менторъ мой, прощай!
   Да пребудетъ неотступно отъ тебя благоденствіе; да увѣнчаетъ тишина дни твои: сей есть обѣтъ вѣчнаго твоего друга Елизы! Прощай, прощай, прощай.
   P. S. Я буду писать къ тебѣ съ первымъ кораблемъ, которой отправится въ Англію.... всѣми силами. буду стараться писать. Прощай.

Конецъ.

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru