Столица Любовь Никитична
Стихотворения

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Весенняя муза
    "Дышит медом травяная глубина...". (Из цикла "Лето")
    "Холодно... Кутаюсь в белый пуховый платок...". (Из цикла "Осень")
    Вихрь
    Лада
    К солнцу
    К земле
    К звездам
    К ночи
    К листьям
    К снегу
    "Здравствуй, ты погибель моя девья, неминучая"
    Знахарка
    К росам
    К тучам
    Осень
    Пасхальная
    Птицелет
    Река
    "Я стала старше, зорче..."
    Князь Иоанн III
    Царь Алексей Михайлович
    Благодатный богомаз
    Поминание

                               Л. Н. Столица

                               Стихотворения

----------------------------------------------------------------------------
     Царицы  муз: Русские поэтессы XIX - начала XX вв. / Сост., автор вступ.
статьи и коммент. В. В. Ученова. - М.: Современник, 1989.
     Дополнение по:
     Русская поэзия XX века. Антология русской лирики первой четверти века.
----------------------------------------------------------------------------

                                 Содержание

     Весенняя муза
     "Дышит медом травяная глубина...". (Из цикла "Лето")
     "Холодно... Кутаюсь в белый пуховый платок...". (Из цикла "Осень")
     Вихрь
     Лада
     К солнцу
     К земле
     К звездам
     К ночи
     К листьям
     К снегу

                                 Дополнение

     "Здравствуй, ты погибель моя девья, неминучая". (Лада. 1912)
     Знахарка. (Русь. 1915)
     К росам. (Лада. 1912)
     К тучам. (Там же)
     Осень. (Русь. 1915)
     Пасхальная. (Также)
     Птицелет. (Раиня. 1908)
     Река. (Русь. 1915)


                               Весенняя муза

               Когда мне жизнь стокрылая вручила тайны нить,
               Во храм к жрецам вступила я - должна была вступить.

               Там совершалось верное служение векам -
               Бряцали лиры мерные, пел синий фимиам...

               То длился культ таинственный, великий, но былой:
               Был мертвым бог единственный, воспетый их хвалой!

               Вот - статуи, вот - мумии, вот - пышный саркофаг...
               Стояла я в раздумий, не в силах сделать шаг.

               И здесь казалась ложною та мысль, что, кроме сна,
               Есть где-нибудь тревожная, зеленая весна.

               Но ты мне, о Весенняя, на мир раскрыла дверь -
               Живу в душистой сени я с тобой сам-друг теперь.

               Как дети - беззаботны мы, как дикари - наги
               И плясками налетными чертим в лугах круги.

               Иль, сев на холм развлаженный под голубую ель,
               Перебирая скважины, возьму в уста свирель.

               Прильнув своим запястием к перстам неверных рук,
               Ты учишь с гордым счастием рождать великий звук.

               Твоим весельем душу я да напою навек!
               И пусть ликует, слушая те песни, человек!


                              ИЗ ЦИКЛА "ЛЕТО"

                                   * * *

                    Дышит медом травяная глубина,
                    Увиваются над ней туманы тюлевые...
                    Вновь напевен воздух! Вновь жива весна!
                    Улыбаюсь я, просторами разгуливая.

                    Бытие мое смутили города,
                    Думу девственную злобою укалывая.
                    И вернулась, уж навек, я к вам сюда -
                    Шири солнечные, влажности опаловые!

                    Поступь трепетна. Испуган бледный лик.
                    И дыханье холодно, как лето северное...
                    А земной зеленый мир блажен, велик
                    Мне объятья полонил охапкой клеверного.

                    И не знаю, сплету ль себе венок?
                    И сумею ль?.. И посмею ли?.. Оканчивая,
                    Я свиваю жизнь свою с цветком цветок
                    Из тебя и для тебя, о земь приманчивая!


                              ИЗ ЦИКЛА "ОСЕНЬ"

                                   * * *

                Холодно... Кутаюсь в белый пуховый платок...

                В мрачном саду скорбно никнет беседка нагая,
                Пурпурный плющ ее бросил одну, увядая.
                Зябнет. Тоскует. Шлет красному другу упрек.

                Холодно... Кутаюсь в белый пуховый платок...

                Печь веселится, искрит пересветом обои.
                В мрачном саду умирают покорно левкои.
                Грустный паук вьет последний лучистый моток.

                Холодно... Кутаюсь в белый пуховый платок...

                Нет его... Нет. Согревал, но огня не дождался.
                Красным устал быть... Ушел... Побледнев, оторвался.
                Сердце тоскует. Шлет дальнему другу упрек...

                Холодно... Кутаюсь в белый пуховый платок...


                                   Вихрь

                 Как колюч, как могуч этот вихрь, о снегур!
                 О, не мучь... Пожалей... И не бей... Чур же, чур!

                 Злобой жжет синий лед глаз твоих. Как ты мог!
                 Оглянись - постыдись: это люди. Ты - бог.

                 Что мне взор, разговор смуглоликих мужчин!
                 Среди них ты любим, витязь зим, ты один...

                 Если б ты только знал, как устал их порыв! -
                 Ты, что юн, как бурун, ты бы не был ревнив,

                 Перестал б настигать и стегать белый жгут.
                 Но люблю - муки длю: муки счастием жгут.


                                    Лада

                              В роще березовой
                              Лада родится -
                              Юная, сонная
                              В люльке лежит.
                              Лик у ней - розовый,
                              Как поднебесье,
                              Очи - зеленые,
                              Как чернолесье.
                              Лень пробудиться...
                              Глянуть ей - стыд...

                              Смотрит и застится
                              Вся золотая,
                              Вся потаенная
                              В русой косе.
                              К солнышку ластятся
                              Смуглые пальцы.
                              С шеи червонные
                              Блещут бряцальцы.
                              Плоть - молодая,
                              Губы - в росе.

                              Все улыбается,
                              Спит да играет -
                              Дивной улыбою
                              В чаще растет.
                              Зверь к ней ласкается,
                              Цвет ее тешит,
                              Птица же с рыбою
                              Моет и чешет,
                              Пчелка питает:
                              Мед свой дает.

                              Станет красавицей
                              Дитятко Лада,
                              Тонкие пелены
                              Скинет она:
                              Сразу объявится
                              Девичье тело
                              В листьях, что зелены,
                              Красно и бело...
                              Все ему радо.
                              Это - весна.


                                  К солнцу

                   Солнышко, солнышко, дайся мне, дайся!
                   Вниз на девичьи колени склоняйся
                      Юной главою,
                      Вкруг увитою
                      Дремою алой
                      И вялой.
                   Желтые кудри твои расчешу я,
                   Лишь на персты свои нежные дуя.

                   Солнышко красное, дайся мне, дайся!
                   В мягких ладонях моих улыбайся,
                      Облик пригожий,
                      С отроком схожий,
                      Радостный, круглый
                      И смуглый.
                   Губы приближу к тебе, как цветы, я
                   И поцелую в уста золотые.

                   Солнышко, солнышко, станем любиться!
                   Будешь ты литься, сиять и лучиться,
                      Взор светозарный,
                      Карий, янтарный
                      С утра до ночи
                      Мне в очи.
                   Я лишь зажмурю пернатые веки
                   И, застыдясь, орумянюсь навеки.

                   Солнышко красное, станем любиться!
                   Будешь ко мне прижиматься и биться
                      Ты, огневое
                      Сердце живое,
                      Счастьем согрето
                      Все лето.
                   Долго таюсь я и скоро исчезну,
                   Дайся мне, солнышко, друг мой любезный!


                                  К земле

                           Здорово, бабка старая,
                           Земля сырая, черная!
                           Златая от загара я,
                           Пригожая, проворная...
                           Росла себе, росла -
                           И вот какой пришла.

                           Порадуй внуку колосом,
                           Повесели травиною
                           И добрым, грубым голосом
                           Скажи ей сказку длинную,
                           Она ж тебе споет
                           И молодость вернет.

                           Зальется девье горлышко,
                           Девичьи косы свесятся...
                           Про ласковое солнышко,
                           Про молодого месяца -
                           Про все вспомянешь ты
                           И зародишь цветы.

                           Мудра ты, бабка старая,
                           Глупа я, Лада юная,
                           Да знаю тоже чары я:
                           Шепну лишь, гляну, дуну я -
                           Весь свет в моих руках,
                           Вся тварь лежит в ногах.

                           Ох, роженица трудная!
                           Все сбудется, уладится.
                           Гляди: здесь внука чудная.
                           Твои морщины сгладятся...
                           Она ведь вся в тебя:
                           Дела творит, любя.


                                 К звездам

                          Звезды, красивые звезды,
                          Огненных сиринов гнезда,
                          Вишен серебряных грозды!

                          Я искони вас любила,
                          Глупая, слезы точила:
                          Ах, далеко то, что мило!

                          Ах, если б к звездам добраться,
                          На земь со звезд улыбаться:
                          Вот - где я, сестры и братцы!

                          Спать в колыбелях навесных,
                          Кушать с деревьев небесных,
                          Сиринов слушать чудесных...

                          Видно, вам ведома жалость,
                          Ныне сбылось, что желалось:
                          Лада вас, звезды, касалась.

                          В зарной постели лежала,
                          Сладость лобзаний вкушала,
                          Голос влюбленный слыхала...

                          Вы - полюбовников гнезда,
                          Вы - поцелуйные грозды,
                          Звезды, прекрасные звезды!


                                   К ночи

                              Ночь голубая!
                              Вот - я нагая,
                              Смуглая, дремная
                              Дочерь твоя.
                              Сладкоголосая,
                              Простоволосая,
                              Мать моя темная,
                              Пестуй меня!

                              Передала ты
                              В косы мне злато,
                              В тело прекрасное
                              Темную кровь, -
                              И зародилась я
                              С радостью, с милостью
                              Вешняя, красная
                              Всем на любовь.

                              В Ладину зыбку
                              С томной улыбкой,
                              Синеочитая,
                              Ты погляди!
                              Млеко сребристое,
                              Пьяное, чистое
                              В губы несытые
                              Лей из груди...

                              Чтоб вырастала я
                              Буйная, шалая,
                              Чтоб затаила я
                              Женскую мочь,
                              Пой и корми меня,
                              Въявь и по имени
                              Матушка милая,
                              Темная ночь!


                                 К листьям

                          Куда, куда вы, листики,
                          Желты и золоты?
                          Все кустики, как хлыстики,
                          Без вас стоят пусты.

                          Могла бы - догнала бы я
                          И вешала в ветвях...
                          Да стала Лада слабая,
                          Нет резвости в ногах.

                          На Ладу, знать, напущено
                          Мораною лихой -
                          И бродит возле пущ она
                          Печальной и больной.

                          Куда вы, пряди длинные,
                          Русы и золоты,
                          Как нити паутинные,
                          Несетесь развиты?

                          Вас заплела бы в косу я,
                          Да не хватает сил...
                          Хожу простоволосая,
                          И синий взор остыл.

                          Порхают златоусые
                          Листы, что мотыльки,
                          До них не дотянуся я
                          Концом худой руки.

                          Прости же, лес березовый!
                          Не знаю я, как быть:
                          Одной улыбкой розовой
                          Тебе не пособить.

                          Ах, погостите, милые,
                          Крылатые листы!
                          Не вас ли приносила я
                          В деревья и кусты?

                          Куда, куда вы, глупые?
                          На мох моей тропы...
                          Вас собираю скупо я
                          Концом босой стопы.


                                  К снегу

                         Бабочки, бабочки белые
                         К нам с поднебесья летят!
                         Пять их поймать уж успела я.
                         Вот - на ладони сидят.

                         Тихие, легкие, вольные...
                         Меньше не видано крыл!
                         Верно, им сделала больно я:
                         Вот уж и след их простыл...

                         Руки расставивши, снова я
                         Их стерегу над собой.
                         Вьются все новые, новые
                         В кудрях, у плеч, над губой!

                         Что ж их поймать не успела я?
                         Что ж я упала без сил?
                         Бьют меня бабочки белые -
                         Сотни серебряных крыл...

                                 ПРИМЕЧАНИЯ

     СТ_О_ЛИЦА  Любовь  Никитична  (1884-1934).  Родилась в купеческой семье
Ершовых.  Начала  печататься  в  1906  г. Первая книга стихотворений "Раиня"
вышла  в 1908 г. и обратила на себя широкое внимание читателей и критики. И.
Анненский  отмечал  в  своем обзоре современной поэзии (Аполлон, 1909, No 3)
яркую   изобразительность  этих  стихов.  В  1912  г.  вышла  книга  песен в
древнерусском  стиле "Лада", в 1915 г. третий стихотворный сборник "Русь". В
1916  г.  Л.  Н.  Столица  издает  роман  в  стихах "Елена Деева". Не приняв
революционных преобразований, поэтесса эмигрировала в 1920 г.
     "Весенняя  муза",  "Вихрь",  стихотворения  из  циклов "Лето" и "Осень"
печатаются  по изд.: Столица Л. Раиня. М., 1908. Остальные тексты печатаются
по изд.: Столица Л. Лада. Песенник, М., 1912.

     Лада  (с.  249).  Лада - в славянской мифологии - олицетворение весны и
девичества.
     К  звездам  (с.  253).  Огненных  сиринов  гнезда...  -  Имеется в виду
сказочная птица сирин - один из образов славянской мифологии.


                              ЛЮБОВЬ СТОЛИЦА.

                                 ПТИЦЕЛЕТ.

                       В лазури - спешный птицелет,
                       В лесах - соборованье золотом.
                       Мой дух земной страшится-ждет
                       Под вскинутым осенним молотом.

                       Печалясь вянут тополя,
                       Но птицам облачность раздвинута!
                       Больная, нищая земля
                       Для гнезд лазоревых покинута...

                       Над головой шуршанье крыл -
                       Летят и ловкие и валкие...
                       - А ты, мой разум, много ль сил -
                       В тебе, чтоб сторгнуть страхи жалкие?

                       Ужель тебя своей судьбой
                       Скитальцы воздуха не радуют?...-
                       Птенец жемчужноголубой
                       К моим ногам внезапно падает.

                       Застыл агатовый глазок
                       В тоске мертвеющей усталости,
                       А птичий рой далек, высок
                       Над ним пронесся чуждый жалости.

                       Застыть и мне средь нив-пустынь?
                       Иль гласом осени приказано,
                       Дерзнуть - взлететь в Святую Синь,
                       С которой древле сердце связано?!

                       Увы! Мой дух страшится, ждет...
                       Как жажду, жажду детской веры я!
                       Над головой эфиромет
                       Вздымают крылья желтосерые.


                                  К ТУЧАМ.

                                                     Матери.

                      Тучи белые и черные мои.
                      Вы идите, тучи вешние, домой,
                      Лягте, тучи, в дали теплые свои
                      Пред студеною серебряной зимой.

                      Сжат мой колос, скошен красный мой цветок.
                      Полно Ладе вас, небесные, доить!
                      Нежным пальцем дождевой молочный ток
                      Из тяжелых ваших выменей давить...

                      Я озябла в красоте нагой своей,
                      Вся закуталася в рыжих волосах,
                      Заломила хворостинку подлинней
                      И гоню вас, словно стадо, в небесах.

                      Под ногами - золотые дерева.
                      Под босыми - пустыри да журавли...
                      Уводи своей дорогой, синева,
                      Стадо Ладино далече от земли!

                      Вы идите же, коровушки мои,
                      За далекий, огневой, осенний лес,
                      Киньте пастбища привольные свои
                      Средь лазоревых и розовых небес.


                                  К РОСАМ.

                            Росы, росинки,
                            Жемчужинки,
                            Девичьи слезки,
                            Сыпьтесь на березки,
                            Сыпьтесь на осинки,
                            Росы, росинки!

                            Это - я, Лада,
                            Звездам рада:
                            От радости плачу,
                            Слезы свои прячу
                            Не в ларцы резные
                            В травы луговые.

                            Плакать дольше -
                            Жемчуга больше.
                            Коль от веселья,
                            Будет ожерелье,
                            Коли же от счастья,
                            Будут и запястья.

                            Слезы, слезинки,
                            Жемчужинки,
                            Росы ночные,
                            Вас кладу в цветы я.
                            Вас кладу в былинки,
                            Росы, росинки!


                                   * * *

               Здравствуй, ты погибель моя девья, неминучая!
               Льнет ко мне громовник, огневой любовью мучая.
               Злая, безответная в руках его лежу,
               Маленькая, белая от жарких рук дрожу.

               Понапрасну руки те слезами я окапала,
               Понапрасну тонкими ногтями исцарапала,
               Я ль не хоронилась, не таилась, не блюлась?
               Я ли, Лада красная, добром ему далась?

               Выдали, нет, выдали глаза меня зеленые...
               Засияли в логове, как месяцы влюбленные.
               Засияли радостно - а ныне не глядят...
               Видно, ослепил он их, златой склонивши взгляд.

               Предали, ах, предали меня уста румяные...
               Улыбнулись в зелени, как розаны духмяные.
               Улыбнулись сладостно - теперь же веют вздох...
               Видно, поцелуями настиг он их врасплох.

               Изменили руки мне, об'ятия раскинувши,
               Изменили волосы, покров свой разодвинувши,
               Изменила сила вся, веселость, стыд и страх,
               И кругом измена мне: в лесах, лугах, зверях.

               Так и погибаю я средь грохота и золота,
               Бородою ласковой плечо мое исколото,
               В теле нежном девичьем разымчивая боль...
               От палючей молоньи, от ярых ласк его ль?

               Здравствуй, полюбовник мой, безжалостный и пламенный!
               Все на белом свете сотворил ты новым для меня.
               Преданная, мудрая в глаза твои гляжу.
               Розовая, слабая от счастия дрожу.


                                ПАСХАЛЬНАЯ.

                                                    С. Т. Коненкову.

                      Голубые - в поднебесье - купола
                      Зачинают всеми звездами блестеть.
                      Золотые - в тишине - колокола
                      Зачинают с перезвонами гудеть.
                      И расходятся по зелени лугов
                      Бирюзовая студеная вода,
                      Песни девичьих высоких голосов
                      И овечьи, и гусиные стада.
                      Зачинаю в хороводе я ходить,
                      Плат мой - белый, синий, синий - сарафан,
                      Зачинает меня юныш мой любить,
                      Ликом светел, духом буев, силой пьян.
                      На лице моем святая красота
                      Рассветает жарким розовым лучем,
                      А по телу молодая могота
                      Разливается лазоревым ручьем!


                                   ОСЕНЬ.

                       Идут дожди серебряные, рясные.
                          Быть урожаям богатым!
                       Пашни рудые, златые и красные
                          Скатерти стелют по скатам.

                       Нет соловьев уже, тут еще - чижики,
                          Машут крылами ветрянки.
                       Пахнут разымчиво яркие рыжики,
                          Боровики и поганки.

                       В алых повойниках бабы веселые
                          Все запасаются слетьем:
                       Рубят кочны голубые, тяжелые,
                          Прячут орехи по клетям.

                       Девки румяные треплют на солнышке
                          Льна золотистые мочки,
                       Сладко грызут на засидках подсолнушки
                          В долгие, черные ночки.

                       А на задах мужиками матерыми
                          Режутся жирные свиньи.
                       Огненный хмель заплелся над просторами
                          Вязью сусальной над синью.


                                   РЕКА.

                    Мчат облаков белобокие челны
                    Вольной, гулливой, рыбачьей ватагой.
                    В розовых отмелях бурые волны
                    Бродят, как в липовых ковшиках брага.

                    В волнах ныряют под парусом лодки,
                    В волнах на веслах ползут плоскодонки.
                    Идут беляны, стройны и неходки,
                    Идут буксиры, проворны и звонки.

                    И проплывают баржи смоляные,
                    Полные тягостным тысячным грузом:
                    Есть дровяные тут, есть нефтяные,
                    С хлебом и рыбой, с углем и арбузом.

                    А с берегов на речные просторы
                    Пристани смотрят, махая флажками,
                    Нагромоздив под навесом заторы
                    Кожи с кулями, рогожи с мешками.

                    С оползней смотрят туда же лачужки,
                    Ярко - червонные в свете захода,
                    Древяне, древние смотрят старушки
                    Вниз за бурлящей кормой парохода.

                    Светятся звезд фонари голубые
                    С мачт на небесных невидимых барках.
                    В ярах песчанистых волны рябые
                    Бродят, как мед в позолоченных чарках.


                                 ЗНАХАРКА.

                         Погост. Пролетают пугливо
                         Златистые крылья зарниц.
                         Кресты и дуплистые ивы...
                         Унылое уханье птиц...

                         Не зная ночами покою,
                         Она из села приплелась,
                         Горбатая, с толстой клюкою,
                         С огнями зелеными глаз.

                         Ее голова уж трясется,
                         В лице - бородавок не счесть.
                         Она корешком запасется
                         И будет давать его есть.

                         От грыж, огневиц и трясавиц,
                         Для чар, приворотов и ков,
                         Испортит румяных красавиц,
                         Отравит седых стариков.

                         Сбирает. К ней старая кошка
                         Прижалася острым ребром,
                         И скрылась Жар - птица сторожко,
                         Махнув золотистым пером.


     Столица   Любовь.   -   Отдельные  издания:  1)  Лада.  Песенник.  Изд.
"Альциона".  М.  1912.  2)  Раиня.  М. 1908. 3) Русь. 3-я книга стихов. Изд.
"Новая Жизнь". М., 1915.

     Столица  Любовь  Никитична.  -  1884-12.2.1934. Эмигрировала в 1920 г.,
умерла в Софии.
     В сб.: "Царицы муз. Русские поэтессы XIX - нач. XX веков." М., 1989.



----------------------------------------------------------------------------
     Первопрестольная:  далекая  и  близкая: Москва и москвичи в поэзии рус.
эмиграции
    М., "Русскiи Мiръ", 2005. (Большая Московская Библиотека)
----------------------------------------------------------------------------

                                 Содержание

     "Я стала старше, зорче..."
     Князь Иоанн III
     Царь Алексей Михайлович
     Благодатный богомаз
     Поминание

                                   * * *

                           Я стала старше, зорче,
                           Но стала ли мудрей?
                           Все мил мне щебет скворчий
                           И запах моря горче
                           Весенних пустырей.

                           Крыла мои связали,
                           И все же мыслю я
                           Достичь чрез год, года ли,
                           Твоей заветной дали
                           Московская земля.

                           Увидеть вновь церковки,
                           Любимые с пелен,
                           В резьбе и разрисовке,
                           Чьи главки златоковки,
                           Чей златочуден звон.

                           Ах! Слышать с башни Спасской
                           Хоть бы последний час!..
                           Дохнуть святою сказкой,
                           Возликовать, как в Пасху,
                           Простив и повинясь...

                           Затем к усадьбе отчей
                           Под вечер подойти,
                           Купая в зорях очи,
                           Цветы, всех проще, кротче,
                           Срывая по пути.

                           А там... Все, что знакомо,
                           Узнать... всплакнуть, запеть,
                           Припасть меж алой дремы
                           К родному чернозему...
                           И все. И умереть.

                           <1922>


                              Князь Иоанн III

                 Во палате, пришлым фрязином воздвигнутой,
                 Стройно-сводчатой, искуснейше расписанной,
                 Что просторна по-заморски и светла
                 От сквозного венецейского стекла.
                 В кресле стольном, что из красна древа выгнуто,
                 На лазоревой подушке изунизанной
                 Князь московский с нарочитым торжеством
                 Пред ордынским появляется послом.

                 Жемчужин индейских - княжее огорлие,
                 Из персидских бирюзин - его оплечие,
                 Шапка бархатная с греческим крестом,
                 За спиною византийский герб орлом.
                 Очи исчерна-блистучи, тоже орлий,
                 Сам надменен, с молвью, полной велеречия, -
                 Всяк спознает - и не токмо что вблизи:
                 Это князь и государь всея Руси!

                 Позади, на плитах пола ало-застланных, -
                 Ряд бояр ему послушных, им приблизенных,
                 Дьяки думные с гусиным со пером,
                 Рынды рослые с секирой-серебром.
                 Дороги-духи в кудрях златистых масляных,
                 Соболь тысячный на розоватых лысинах,
                 А парчам, от коих ферязи пышны, -
                 Винным, вишневым, червчатым - нет цены!

                 Посреди ж - посольство дикое Ахматово:
                 Неподобье лиц скуластых, ртов оскаленных,
                 Узких глазок и приплюснутых носов -
                 Сам баскак среди даругов и писцов -
                 В малахаях меха волчьего лохматого
                 Иль в халатах полосатых да засаленных...
                 И такие-то дерзают, вишь, опять
                 Дани требовать с Руси и угрожать!

                 Дрогнул-вспыхнул Иоанн от гнева ярого,
                 Встал и вырвал золотую басму ханскую
                 Да как кинет ее наземь!.. А потом
                 Как растопчет узким красным сапожком:
                 - Не бывать-де по-бывалому, татарове!
                 Не владети уж вам Русью христианскою! -
                 Под одним ей осударем быти днесь -
                 Во одно соединившим край наш весь!

                 И... как не было орды и ига срамного.
                 Вновь стройна, светла Палата Грановитая,
                 Благовоньем стран чужих напоена,
                 Ярким солнцем святорусским пронзена...
                 А из тайного оконца круглорамного
                 Наблюдает византийка, в шелк увитая,
                 И гордится мужем царственным своим,
                 Возрождающим в Московье Третий Рим!

                 <1927>


                          Царь Алексей Михайлович

                      Во светлице дворца обособленной,
                      Им для роздыхов царских излюбленной,
                      В свете розово-долгой свечи
                      Близ изращатой жаркой печи,
                      Что сегодня вдругорядь натоплена,
                      По-над грудой у греков закупленной
                      Рукописных и редкостных книг
                      Алексей - царь Тишайший - поник.

                      На персте - изумруда миндшшна,
                      Стан изнеженно-полный - в бугайчике
                      Из тафты выписной голубой,
                      Горностаево-снежный подбой...
                      Благолепно, добро-запечаленно,
                      Что икона- лицо... И угадчики
                      Не поймут всех раздумий чела,
                      Где уж проседь сквозь чернь пролегла!

                      Подле самой руки государевой
                      Мед ухает, гвоздикою сдобренный, -
                      Но не тронут им жбан золотой...
                      В щелку дверцы, невплоть припертой,
                      Льется запах стерляжьего варева -
                      Все для ужина в стольной, чай, собрано, -
                      Царь не тронется... Тишь и теплынь.
                      Иней в окнах, что пальмы пустынь.

                      Взгляд прикован старинною книжицей,
                      Где столь складно и сладко рассказано
                      От Аркадского царства житье,
                      Где змеею и павой в листье
                      Буквы вьются иль бисером нижутся...
                      Зачитался и... вспомнил вдруг Разина,
                      Что в его государство внес смерть,
                      Лепоту всю порушил в нем, смерд!

                      Что-то там по-над Волгой разбойничьей,
                      У злосчастного града Царицына?..
                      И, под временным лихом склонен,
                      Царь не видит уж вечных письмен.
                      Вдруг - белеет, плечо его тронучи,
                      Златокольцая ручка царицына.
                      И сама она - тут, позади,
                      С сыном любым его у груди.

                      Грудь та - яблок янтарный анисовый!
                      И головкой - что кисть виноградная -
                      Крутокудрый прижался к ней Петр.
                      Встал Тишайший, вновь ясен и бодр,
                      И взглянул на киот кипарисовый:
                      - Царь и Бог мой! Нескверное, ладное
                      Житие на Руси сотвори
                      И Крепчайшего дай ей в цари!

                      <1927>


                            Благодатный богомаз
                         (Иконописец Андрей Рублев)

                    Как под городом Москвою богомольной
                    В роще-пуще заповедной златоствольной,
                    Где ни филин не водился, ни упырь,
                    Но где жил скворец-чернец и Бога славил,
                    А отшельник-ельник свечи в небо ставил, -
                    Древле славился Андроньев монастырь.

                    Над горою яркотравной, плавносклонной
                    Встал он, крепкий, крестоверхий, побеленный,
                    Что корабль для неземного уж пути...
                    А в янтарнодонной Яузе-речушке
                    Отражались, как соты, лепясь друг к дружке,
                    Кельи утлые - приют святых житий.

                    И живал в одной из них во время оно,
                    Послушание приняв писать иконы,
                    Вельми чудный молодой монах Андрей -
                    Ряса радужным мазком перепелёса,
                    Сам невзрачный - худ и ряб, жидковолосый, -
                    Но сияющие пламена очей!

                    Он, бывало, на духу очистит совесть
                    И, к труду постом-молитвою готовясь,
                    Заключится, став для братии чужим...
                    И разводит на меду, желтках и сусле
                    Краски новые... И страх, унынье ль, грусть ли -
                    Лишь Господь знал, что тогда владело им!

                    Но потом, когда ступал он по подмосткам
                    В храме троицком, соборе ли московском,
                    Как бы все его менялось естество:
                    Леп и легок. Весь лучился! Даже - куколь...
                    И - ты мыслишь - сверху голубь реял-гукал?
                    Нет, сам Дух Святой спускался на него!

                    И сквозили стены воздухом-лазорем,
                    И росли-цвели смарагдовым узором
                    Кущи райских иль Сионских мощных древ,
                    И лилось-вилось вдоль вый кудрей обилье,
                    Никли веки, пели губы, стлались крылья
                    Серафимски-взрачных юношей и дев...

                    И сокровищем нам стала стенороспись,
                    По игуменским веленьям, княжьей просьбе
                    Сотворенная Андроньевским бельцом,
                    Тихим, трепетным, в веснушинках и оспе,
                    С дивным даром воплотившим в эту роспись
                    Мир, желанный им и зримый за письмом.

                    Мир небесный, что всей грезе русской близок,
                    Где - криницы, крины... венчик, бела риза...
                    Где Архангельский и лепет Девьих слов...
                    Мир, где несть ни мужеска, ни женска пола
                    И где духом пребывал, трудясь, как пчелы,
                    Благодатный богомаз - Андрей Рублев.

                    1929


                                 Поминание

                      Между нами - им и мною - не было
                         Никогда и ничего.
                      Но вчера - запело звоном небо ли,
                      Запорхал ли снег наш - не нелепо ли?
                         Вспомнила его.

                      Под фуражкой узкой ученической -
                         Лик нежданно-дорогой
                      Прелести иконной и девической
                      В кудрях светлых, взвеянных вакхической
                         Русскою пургой...

                      Смутно помню там, в его училище,
                         Бал-концерт и выход мой.
                      Помню мчащийся автомобиль еще,
                      Где в какой-то радости бессилящей
                         Ехала домой...

                      Вся Москва, по-зимнему затейная,
                         Там, за стеклами неслась, -
                      Инейная, бисерно-кисейная,
                      Милая, узывная, увейная,
                         Закружила нас!

                      Слишком пахло, видно, розой чайною
                         От букета и от меня,
                      Слишком встреча не была случайною,
                      Но пронзала нас с ним нежность тайная,
                         Дивно единя.

                      А потом, в дни, дышащие скверною,
                         Вдруг - письмо, как цветик лип,
                      Грустное, Руси и мне столь верное...
                      Ах! с тоски, от пули револьверной ли -
                         Знаю - он погиб.

                      Слишком чист он был в наш век разнузданный,
                         Мог ли зла он не робеть?
                      Жить бы ему послушником в пустыни,
                      Ельничком-березничком похрустывать
                         Да стихиры петь...

                      Но не знаю, взявши поминание,
                         Даже имени его.
                      Не было ж ни слова! ни лобзания! -
                      На земле двух бедных душ свидание...
                         Больше ничего.

                      <1929>

                                 Примечания

                            Условные сокращения

     Б - Берлин
     НЖ - Новый журнал
     НИ - Нью-Йорк
     П - Париж
     ПН - газ. Последние новости
     РМ - ж. Русская мысль

                               Любовь Столица

     Столица  Любовь  -  урожд.  Ершова  Любовь  Никитична, в замуж. Столица
(1884-1934)  -  поэт,  драматург;  родилась в Москве, с 1920 г. в эмиграции,
жила в Софии (Болгария).

     "Я стала старше, зорче..."- РМ. 1922. No 6-7.

     Князь  Иоанн  III.  -  Перезвоны.  1927. No 28. Ферязи - здесь: мужское
длинное   одеяние  с  длинными  рукавами  без  воротника.  Посольство  дикое
Ахматова; Ахмат - хан Большой орды (1465-1481); эпизод посольства основан на
сообщении  "Казанской  летописи":  "Царь  же Ахмат... посла к великому князю
Ивану  в  Москве  послы  своя... с басмою, просити дани и оброков за прошлые
лета..." Даруги - доверенные лица хана по сбору дани.

     Царь   Алексей   Михайлович.  -  Там  же.  No  35.  Алексей  Михайлович
(1629-1676)  -  русский  царь  с  1645  г.  Бугайчик  - уменьшит. от бугай -
великокняжеская верхняя одежда.

     Благодатный  богомаз.  -  Там  же.  1929.  No 43. Андроньев монастырь -
Андроников  Спаса  Нерукотворного мужской монастырь, в котором Андрей Рублев
провел  последние  годы  жизни  и  был похоронен. Белец - человек, живущий в
монастыре, но еще не постриженный в монахи.

     Поминание. - Там же. No 42.

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru