Стрельцов Роман Ефимович
Вокруг войны

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Вокругъ войны.

I. Военная партія Германіи и ея цѣли.

   Непосредственно виновата во всемъ, конечно, Австрія. Было бы ошибкой думать, что развернувшіяся событія входили въ планы Германіи, что она подготовляла, и заранѣе учла для себя всѣ вытекающія изъ нихъ возможности. Правда, Германія была готова къ войнѣ, но готовность эта была исключительно военной и ограничивалась, вѣроятно, военнымъ штабомъ.
   Всѣ хитроумныя комбинаціи и всѣ глубокомысленныя указанія о томъ, что Германія точно разсчитала моментъ и самостоятельно, по собственному почину, вызвала на театръ военныхъ дѣйствій своихъ противниковъ, основаны на чрезмѣрно раздутомъ представленіи о нѣмецкой предусмотрительности и нѣмецкой Pünktlichkeit. Въ дѣйствительности предусмотрѣнное^ эта мало отличалась отъ обычнаго уровня предусмотрительности, проявляемой современными государственными людьми, а Pünktlichkeit нѣмцевъ никогда не отличалась творческими свойствами. Нѣмцы умѣютъ, или умѣли, превосходно пользоваться создавшимся положеніемъ, но создавать положенія, подготовлять ихъ, этого они никогда не умѣли. И въ данномъ случаѣ положеніе создано не ими, и не они являются "хозяевами" его. Сумѣли ли они его использовать, это покажетъ будущее.
   Въ общихъ чертахъ событія развертывались приблизительно слѣдующимъ образомъ. Опасаясь государственнаго банкротства, Австрія рѣшила воевать съ Сербіей {Здѣсь мы склонны придерживаться толкованія, изложеннаго въ одной запискѣ французскаго министерства иностранныхъ дѣлъ. Въ этой запискѣ говорится: "Австрія, опасаясь внутренняго разложенія. воспользовалась предлогомъ убійства эрцгерцога, дабы попытаться добиться гарантій, которыя могутъ принять форму завладѣнія либо военными сообщеніями Сербіи, либо даже сербской территоріей. Германія поддерживаетъ Австрію" (см. "Оранжевую книгу", документъ No 53).}, надѣясь побѣдой надъ сравнительно слабымъ, противникомъ поднять свой престижъ, какъ внутри, такъ и внѣ предѣловъ монархіи. Опираясь на "нибелунгову вѣрность" своей союзницы и ея милліонную армію, Австрія разсчитывала, что Россія, едва оправившаяся послѣ японской войны, врядъ ли пойдетъ на рѣшительное выступленіе, и предоставитъ Сербію своей собственной судьбѣ. Энергичное выступленіе Россіи было для австрійской дипломатіи совершенной неожиданностью, и русскій посолъ въ Вѣнѣ правильно отмѣтилъ, что оно вызвало въ Австріи "большое смущеніе" (ср. No 41 "Оранжевой книги", изданной Мин. Ин. Дѣлъ). Послѣ этого выступленія у зарвавшихся австрійскихъ дипломатовъ почти не было возможности пойти на попятный. Всякое отступленіе означало бы полнѣйшую потерю престижа на Балканахъ, въ частности въ Сербіи. Эта перспектива не могла быть пріятной не только самой Австріи, но и ея ближайшей союзницѣ, имѣющей на Балканахъ и вообще на ближайшемъ Востокѣ цѣлый рядъ крупныхъ экономическихъ и политическихъ интересовъ. Умаленіе Австріи косвенно означало бы и умаленіе Германіи, а вмѣстѣ съ тѣмъ умаленіе всего тройственнаго союза. Конечно, при хладнокровномъ и вдумчивомъ отношеніи къ создавшейся ситуаціи, умѣлая дипломатія, проникнутая чувствомъ отвѣтственности не только передъ собственной страной, но и передъ человѣчествомъ вообще, можетъ быть, нашла бы достойный выходъ и не бросила бы милліоны людей въ жертву богу войны. Но хладнокровіе и вдумчивость, повидимому, оставили австрійскихъ и германскихъ дипломатовъ, и дальнѣйшее развитіе событій прошло подъ знакомъ "лихорадочной тревоги и торопливыхъ приготовленій". Говорятъ, что нѣмцы боялись быть застигнутыми врасплохъ и, памятуя распространенное правило фехтовальнаго искусства, что der Hieb ist die beste Deckung ("ударъ является самымъ лучшимъ прикрытіемъ")х поспѣшили сами нанести первый ударъ. Но если бы это было и такъ -- то, чтовъ фехтовальномъ искусствѣ можетъ быть и правильно, въ международной жизни и въ международной этикѣ постепенно становится отрицательнымъ явленіемъ. Несомнѣнно, что и въ данномъ случаѣ морально (въ широкомъ смыслѣ этого слова) германскій выпадъ будетъ осужденъ международнымъ общественнымъ мнѣніемъ и обойдется Германіи дорого не только съ этической, но и съ практически-политической точки зрѣнія.
   Трудно въ настоящее время рѣшить съ достовѣрностью, кто, т. е. какія лица и какіе круги болѣе всего отвѣтственны за наступательный порывъ Германіи. Не лишено возможности, что не послѣднюю роль сыграло во всѣхъ послѣднихъ событіяхъ отсутствіе въ Берлинѣ въ извѣстный моментъ отвѣтственныхъ лицъ. Можно съ нѣкоторымъ вѣроятіемъ признать правильнымъ сообщеніе петербургскихъ газетъ, что отсутствіе Вильгельма II въ Берлинѣ привело къ тому, что рядъ рѣшительныхъ выступленій германской дипломатіи прошелъ подъ опредѣляющимъ давленіемъ кронпринца, отличающагося пылкими шовинистическими наклонностями. Событія захватили отвѣтственныхъ руководителей Германіи неподготовленными, и только этимъ обстоятельствомъ можно объяснить, что "военная партія" одержала въ данномъ случаѣ верхъ. Безпрерывная агитація этой партіи не осталась, такимъ образомъ, безплодной, и первый пунктъ ея домогательствъ -- провокація европейской войны -- достигнутъ. Воспослѣдуетъ ли за этимъ "успѣхомъ" осуществленіе всей "программы" военной партіи -- это въ настоящее время представляется болѣе, чѣмъ сомнительнымъ.
   Изъ кого состоитъ въ Германіи "военная партія"? Точно описать составъ послѣдней, конечно, невозможно, но съ нѣкоторымъ приближеніемъ къ истинѣ можно указать на цѣлый рядъ относящихся сюда группъ. Въ первую голову къ послѣдней приходится причислить нѣкоторые придворные круги, и въ особенности рядъ лицъ, окружающихъ кронпринца, которому давнохочется военныхъ утѣхъ и военныхъ лавровъ. Помимо этого существуетъ еще цѣлый рядъ организацій, культивирующихъ военное дѣло и пропагандирующихъ пангерманскія идеи. Къ этимъ организаціямъ принадлежитъ извѣстный Flottenverein (флотскій союзъ), затѣмъ недавно созданный Wehrverein (военный союзъ) и общества, извѣстныя подъ именемъ Reichsverband zur Bekämpfung der Sozialdemokratie (имперскій союзъ для борьбы съ соціалдемократіей), Verein zur Verbreitung des Deutschtums im Osten unseres Vaterlandes (союзъ для распространенія германства на востокѣ нашего отечества), der Kolonialverein. (колоніальный союзъ) и такъ далѣе. Нѣкоторыя изъ этихъ "ферейновъ" располагаютъ огромнымъ количествомъ членовъ (въ Flottenverein, напримѣръ, больше милліона!), и значительными капиталами. Посредствомъ устнаго и печатнаго, слова и активной организаторской дѣятельностью, всѣ они оказываютъ далеко не ничтожное вліяніе на ходъ и исходъ очередныхъ общественныхъ вопросовъНа выборахъ въ различные органы самоуправленія я законодательства они всегда энергично поддерживаютъ кандидатовъ "патріотическихъ" партій, отстаивающихъ націоналистическіе и шовинистическіе "идеалы". На парламентскихъ выборахъ 1906--7 года они оказали большое вліяніе на кампанію, направленную преимущественно противъ соціалдемократіи.
   Стремясь и подталкивая Германію къ войнѣ, военная партія, или ея идеологи, полагали, что такимъ путемъ они помогутъ странѣ подняться на высшую культурную ступень, на которой нѣмецкій народъ сумѣетъ развить скрытую въ немъо громную культурную энергію. Идеологи эти исходятъ изъ взгляда, что борьба является естественнымъ состояніемъ всего живого, и что война есть только одинъ изъ видовъ этого естественнаго состоянія людского общества... Люди стремятся къ наживѣ, ихъ обуреваетъ жажда наслажденій, чувства зависти, честолюбія, и это неизбѣжно должно привести къ столкновеніямъ, конфликтамъ, борьбѣ. Въ государствѣ борьба эта умѣряется отчасти государственной властью, озабоченной тѣмъ, чтобы низменные инстинкты не доминировали въ дѣйствіяхъ гражданъ. Но въ международной жизни этого сдерживаемаго элемента, по ихъ мнѣнію, нѣтъ и не можетъ быть. Война всѣхъ противъ всѣхъ является обязательнымъ спутникомъ международныхъ отношеній. "Отношенія между государствами, говоритъ одинъ изъ такихъ идеологовъ въ нашумѣвшей въ свое время книжкѣ, опредѣляются безпрерывной борьбой за матеріальныя блага, за власть, за господство. Право почитается лишь до тѣхъ поръ, пока оно совмѣстимо съ выгодой... При столкновеніи непримиримыхъ интересовъ война неизбѣжна, чтобы устранить несправедливость, и чтобы создать для жизнеспособныхъ народныхъ силъ необходимыя условія существованія" (см Bernhardi, General der Kavalerie. "Unsere Zukunft." Berlin. 1912, стр. 59) {Въ дальнѣйшемъ мы пользуемся преимущественно этимъ авторомъ, какъ наиболѣе выразительнымъ и солиднымъ идеологомъ военной партіи.}. Здѣсь такимъ образомъ, совершенно отрицается историческій, т. е. преходящій, измѣняющійся характеръ международныхъ отношеній. Кулакъ господствовалъ до сихъ поръ, кулакъ будетъ господствовать и впредь. Такъ было, такъ будетъ. При этомъ непонятно, только, откуда можетъ появиться "несправедливость" въ международныхъ отношеніяхъ. Несправедливость понятіе этико-правовое и совершенно непримѣнимо для отношеній, покоящихся на голой силѣ.
   Война для идеологовъ военной партіи желательна не только съ точки зрѣнія естественно-біологической, но и съ точки зрѣнія нравственнаго порядка. "Война, говоритъ Бернгарди, необходимое средство культуры". "Война, ведомая рыцарски честнымъ оружіемъ, является болѣе нравственной формой борьбы, нежели та, которая подъ покровомъ мира ведется посредствомъ силы денегъ и безпощадной политической интриги". Бернгарди забываетъ при этомъ, что только оборонительная война способна вызвать теперь идеальныя чувства высокаго самопожертвованія и героизма. Войны другого порядка приводятъ лишь къ разнузданности и разбою, къ звѣриной ожесточенности и безчеловѣчной кровожадности. Именно наступательнымъ характеромъ германской провокаціи приходится объяснить цѣлый рядъ тѣхъ безсмысленныхъ жестокостей, которыми опозорила себя германская военщина въ первые дни европейской войны. На примѣрѣ мексиканскихъ внутреннихъ и европейскихъ колоніальныхъ войнъ также видно, что не всякая война таитъ въ себѣ нравственныя начала. Что же касается "силы денегъ" и "политической интриги", то, вѣдь, эти моменты и въ военномъ дѣлѣ играютъ далеко не послѣднюю роль. Не разъ уже въ англійскомъ и германскомъ парламентахъ указывалось, что современная военная промышленность таить въ себѣ тенденцію къ провоцированію военныхъ столкновеній. Нынѣшнія войны могутъ иногда диктоваться и диктуются исключительно стремленіемъ къ барышамъ, и широко развѣтвленная пресса, поддерживаемая деньгами "пушечныхъ королей", съ успѣхомъ выполняетъ свою роль подстрекателей и поджигателей. Это знаетъ, конечно, и самъ Бернгарди, и именно поэтому онъ спѣшитъ свалить все съ больной головы на здоровую. По его словамъ выходитъ, что не милитаризмъ, а пацифизмъ обязанъ своимъ вліяніемъ "значительнымъ частнымъ интересамъ, оперирующимъ огромными капиталами" (стр. 66). Выходитъ такъ, что въ мирѣ заинтересована только кучка людей, а милліоны и десятки милліоновъ только и думаютъ о томъ, чтобы ринуться другъ на друга для того, чтобы перебить по возможности больше народу. Такая психологія очень характерна для нѣмецкаго генерала, но совершенно не соотвѣтствуетъ настроенію большинства современнаго человѣчества.
   Высоко цѣня "культурную" роль войны, военная партія Германіи имѣетъ не менѣе высокія представленія о значеніи германизма для современной культуры. По ихъ мнѣнію, германцы, а въ особенности нѣмцы (Deutsche) являются "главнѣйшими (die eigentlichen) носителями всей современной культуры, наложивъ печать своею существа почти на всѣ народы". Послѣ франко-прусской войны значеніе нѣмцевъ въ мірѣ необычайно возрасло. Изъ государства въ приблизительно сорокъ милліоновъ, Германія стала вдругъ имперіей въ 65 милліоновъ, причемъ ежегодный прирость ея достигаетъ уже теперь около милліона человѣкъ. Въ хозяйственномъ отношеніи развитіе послѣ 1870--71 года характеризуется, какъ необыкновенный ростъ индустріи. За истекшіе 44 года Германія успѣла превратиться въ индустріальное государство, завязавшее тортовыя сношенія съ народами всего міра. Развитіе промышленности и торговли привело къ развитію торговаго мореплаванія, и въ настоящее время (по крайней мѣрѣ до войны), торговый флотъ Германіи является вторымъ по величинѣ (послѣ англійскаго). Пассажирское сообщеніе, организованное извѣстной гамбургско-американской линіей и другими германскими пароходными обществами, въ свою очередь указываетъ на необычайный ростъ торговаго судоходства. По подсчетамъ германскаго "флотскаго союза" (Flottenverein) германское судоходство съ 1893 по 1909 г. увеличилось съ 133.874 до 219.761 судовъ, т. е. круглымъ счетомъ на 86.000 судовъ, или, иначе, на 64% (см. Deutschland sei wach! Berlin, 1912 стр. 164). Особенно большой приростъ падаетъ на тоннажъ, который увеличился болѣе чѣмъ вдвое (съ 211/2 милліоновъ). Наибольшая доля увеличенія падаетъ конечно, на паровыя суда, число которыхъ поднялось съ 62 тыс. на 144, а тоннажъ съ 23 милл. на 51 милл.
   Вмѣстѣ съ судоходствомъ развилась и внѣшняя торговля Германіи. При основаніи имперіи послѣдняя почти не существовала; нынѣ же она почти догнала внѣшнюю торговлю Англіи. Въ 1902-мъ году вся внѣшняя торговля Великобританіи оцѣнивалась въ 27 милліардовъ, въ то время, какъ Германія за тотъ же годъ сбыла и пріобрѣла товаровъ болѣе, чѣмъ на 21 милліардъ марокъ. Замѣчательно при этомъ, что за послѣднія десять лѣтъ доля великобританской торговли падаетъ, таковая же Германіи постепенно увеличивается. Въ 1903 году, напримѣръ, цѣнность внѣшней торговли Великобританіи составляла 18,1% всей міровой торговли; въ 1911 г. она составляла, однако, всего 10,4%. Германская же торговля за тотъ же промежутокъ времени повысила свою часть съ 11,5% до 12,5%. Этимъ, однако, не исчерпывается участіе Германіи въ міровой торговлѣ. По утвержденію Бернгарди, "большая часть англійской торговли организована нѣмецкими фирмами, и предпринимательская прибыль попадаетъ въ составъ германскаго національнаго дохода. Въ Африкѣ египетскій хлопокъ вывозится преимущественно нѣмецкими коммерсантами, а въ южной и восточной Азіи многочисленные нѣмецкіе торговые дома служатъ посредниками при распространеніи англійскихъ товаровъ. Гонконгъ, крупнѣйшій торговый центръ южнаго Китая, развился главнымъ образомъ благодаря содѣйствію нѣмцевъ. Въ Цейлонѣ, Сингапурѣ, Шанхаѣ и т. д. руководящія фирмы находятся въ нѣмецкихъ рукахъ, а Цинтао, единственное владѣніе Германіи на восточномъ побережьѣ Азіи, обѣщаетъ стать первокласснымъ торговымъ центромъ" (стр. 16).
   Но и этимъ еще не ограничиваются экономическія завоеванія Германіи. Не слѣдуетъ забывать, что почти по всему свѣту "работаютъ" нѣмецкіе капиталы, общая сумма которыхъ превышаетъ 30 милліардовъ марокъ. Въ общемъ національное достояніе Германіи таково, что при разверсткѣ на все населеніе на душу приходится по меньшей мѣрѣ столько, сколько въ богатой Франціи, хотя въ послѣдней всего 40 милліоновъ, а въ Германіи 65 милліоновъ человѣкъ населенія.
   Не ограничиваясь матеріальными успѣхами, идеологи пангерманизма указываютъ и на необычайные успѣхи въ области науки, техники, а главное, въ военномъ дѣлѣ. Нѣмецкая философія, нѣмецкія гуманитарныя дисциплины, нѣмецкая техника подготовили почву для мірового господства нѣмецкаго духа. Нѣмецкія книги признаны однѣми изъ лучшихъ, общій вывозъ ихъ заграницу ежегодно превышаетъ двойное количество книгъ, вывозимыхъ изъ Франціи, Англіи и Америки. Нѣмецкій языкъ сталъ огромнымъ факторомъ міровой культуры и въ значительной степени успѣшно конкуррируетъ съ англійскимъ.
   Подводя итоги всѣмъ культурнымъ завоеваніямъ Германіи, пангерманисты съ гордостью констатируютъ, что такихъ успѣховъ за такое время не могъ достичь ни одинъ народъ, и заключаютъ, что блестящее прошлое даетъ основаніе надѣяться на еще болѣе блестящее будущее. "Нѣмецкій народъ, говорить Бернгарди, благодаря своему прошлому и своимъ нынѣшнимъ успѣхамъ, пріобрѣлъ право на то, чтобы ставить себѣ самыя высокія культурныя задачи". Это право является, по его мнѣнію, въ то же время и обязанностью. Германія-де призвана къ своей миссіи самой исторіей, и она обязана выполнить ее, чтобы осчастливить этимъ все человѣчество. Цѣнность культурной работы Германіи покоится на такихъ началахъ, которыя сами по себѣ являются большимъ культурнымъ благомъ, и именно поэтому должны быть особо оцѣнены всѣмъ культурнымъ человѣчествомъ. Начала эти являются въ то же время основными свойствами "нѣмецкаго духа", отличающагося "свободой и универсальностью". Независимость и историчность -- вотъ главныя свойства нѣмецкаго мышленія, и сочетать эти два принципа въ гармоничномъ цѣломъ смогли только нѣмцы. Никто также, кромѣ нихъ, не смогъ найти гармоничнаго синтеза для свободы духовной и несвободы практической жизни. Всѣ эти свойства нѣмецкаго духа пошли на пользу всему человѣчеству, и именно поэтому нѣмцы и впредь должны бороться за развитіе культуры "неся передъ всѣмъ человѣчествомъ знамя прогресса".
   Можно было бы подумать что разъ нѣмцы всего этого достигали до сихъ поръ мирными путями то ничто не мѣшаетъ имъ и впредь обогащать человѣческую культуру нѣмецкой философіей, нѣмецкой наукой, нѣмецкой техникой и т. д. Поскольку рѣчь идетъ о культурныхъ задачахъ, они могли бы удовлетвориться достигнутымъ и успокоиться на сознаніи своего мірового значенія и своего мірового вліянія. Но этого военной партіи недостаточно. Ей кажется, что Германія мало вліятельна въ политическомъ отношеніи, и что ее всюду затираютъ политическіе враги и противники. Примириться съ своимъ теперешнимъ положеніемъ и въ особенности съ англійскимъ преобладаніемъ означало бы, по ихъ мнѣнію, примириться съ мыслью о постепенномъ уничтоженіи германскаго могущества. Кто не идетъ впередъ, идетъ назадъ, и удовлетвореніе достигнутымъ было бы возвратомъ къ былому безсилью. Германія должна поэтому поставить на карту все свое существованіе. "Въ сознаніи нашей силы и нашей культурной цѣнности, мы, нѣмцы, должны всѣми средствами стремиться къ завоеванію политическаго могущества, соотвѣтствующаго нашему фактическому значенію, и на которое мы имѣемъ право претендовать. Такое стремленіе, конечно, немыслимо безъ сильнаго противодѣйствія. Носъ другой стороны, мы должны ясно понять, что если мы не поставимъ все на карту для того, чтобы стать дѣйствительной и вліятельной міровой державой, мы не въ состояніи будемъ удержать за собой и наше настоящее положеніе. Если наша политическая мощь, оставаясь въ бездѣйствіи, начнетъ уменьшаться, то вскорѣ начнетъ уменьшаться и наше экономическое значеніе, избытокъ нашего народонаселенія пойдетъ на пользу другимъ государствамъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ пойдетъ на убыль и наша духовная дѣятельность, которая неизбѣжно потеряетъ свою свѣжесть и интенсивность. Только на расширенныхъ подмосткахъ имперіализма (Weltpolitik) сумѣемъ мы разрѣшить наши высшія духовныя и нравственныя задачи; въ качествѣ исключительно европейской континентальной державы и въ качествѣ колоніальнаго государства, существующаго милостью Англіи, мы неизбѣжно падемъ на уровень политическаго ничтожества, на которомъ мы находились въ періодъ до 1866-го года. "Міровая держава или гибель",-- вотъ лозунгъ, навязанный намъ историческимъ развитіемъ. Третьяго исхода нѣтъ" (Bernhardt 26).
   Какія же конкретныя задачи могутъ быть поставлены для достиженія мірового господства? Въ отвѣть на это нашъ авторъ указываетъ на цѣлый рядъ, какъ внутри, такъ и внѣшне-политическихъ проблемъ. Одной изъ первыхъ задачъ для него является огражденіе нѣмецкой народности отъ наплыва инородныхъ "малоцѣнныхъ элементовъ" (minderwertiger Elemente). Здѣсь рѣчь идетъ исключительно о борьбѣ со славянствомъ, которая является "обязанностью, возложенной на насъ нашимъ прошлымъ". Борьба эта мыслится имъ не просто, какъ "обооонительная", не только, какъ стремленіе къ сохраненію своей національной физіономіи, но и какъ "наступательная". Задача эта вытекаетъ съ одной стороны изъ "необходимости защитить западно-европейскую культуру отъ все болѣе и болѣе мощнаго наступленія славянства", а съ другой стороны она диктуется потребностью "оплодотворить славянскій міръ новыми сѣменами нѣмецкаго духа и нѣмецкой культуры". Необходимо все это по той простой причинѣ, что русскіе и поляки лишены, по мнѣнію Бернгарди, собственной національной культуры, способной обогатить западный міръ новыми, способными къ развитію идеями. "Всѣмикультурными благами, которыми они располагаютъ, они обязаны почти исключительно нѣмцамъ, но ни въ одной области онине сумѣли усвоить ихъ органически, а тѣмъ болѣе развить ихъ далѣе". Эта оцѣнка славянской культурности не ограничивается, впрочемъ, поляками и русскими, а распространяется и на балканскихъ славянъ. Основываясь на невѣдомыхъ намъ данныхъ, авторъ рѣшается заявить, что "даже христіанство упало (у славянъ) до уровня идолопоклонства (Götzendienst) и показываетъ лишь ничтожное моральное вліяніе". Съ этой точки зрѣнія для него не подлежитъ сомнѣнію, что преобладаніе славянскаго вліянія въ средней и западной Европѣ было бы большимъ ударомъ для прогрессивнаго развитія человѣчества. Подтвержденіемъ этому можетъ служить якобы вся внутренняя исторія славянскихъ государствъ послѣдняго времени.
   Борьба германизма со славянствомъ, конечно, должна вестись не только съ оружіемъ въ рукахъ. До тѣхъ поръ, пока Россія не будетъ стремиться къ расширенію на западѣ, нѣмцы могли бы ограничиться "мирными" средствами, среди которыхъ главное мѣсто занимаетъ "землеустроительная" политика (Ansiedlungspolitik) въ польскихъ провинціяхъ.. Безъ "сентиментальной слабости" необходимо оттѣснить отъ границы польскіе элементы и воспрепятствовать разселенію "инородцевъ".въ центрѣ Германіи, въ большихъ промышленныхъ районахъ, чтобы оберечь германскую расу отъ "малоцѣнныхъ" примѣсей. "Расовая чистота" для пангерманистовъ играетъ вообще большую роль и притомъ не только съ точки зрѣнія національной культуры, но и по соображеніямъ чисто политическаго характера. Всякое ослабленіе расоваго элемента, является для нихъ ослабленіемъ международнаго положенія германизма. Біологическій моментъ получаетъ, такимъ образомъ, чрезмѣрно большое значеніе.
   Въ тѣсной связи съ антиславянской борьбой стоить для пангерманцевъ борьба съ Франціей. Въ значительной степени антиславянское или антирусское теченіе опредѣляется именно отношеніемъ къ Франціи, поддерживающей Россію въ своихъ собственныхъ антигерманскихъ интересахъ. Позиція Германіи ослабляется политической и военной мощью двойственнаго союза, и потому дальнѣйшее развитіе Германіи немыслимо для пангерманистовъ безъ соотвѣтствующаго ослабленія или уничтоженія русско-французской мощи. Пангерманисты не думаютъ при этомъ (такъ по крайней мѣрѣ они заявляютъ) о территоріальныхъ завоеваніяхъ, ибо для Германіи въ сущности ничего не осталось на европейскомъ континентѣ. Опредѣленные клочки, конечно, еще можно было бы пріобрѣсть, но стоитъ ли изъ-за этого огородъ городить, тѣмъ болѣе, что оно повело бы къ обостренію враждебнаго отношенія окраинъ. Но территоріальныя пріобрѣтенія и не важны для Германіи въ данномъ случаѣ. Ей необходимо только окончательно "разсчитаться" съ Франціей, т. е. разбить и унизить ее настолько, чтобы у послѣдней не могло даже возникнуть мысли о реваншѣ. Помимо этой негативной задачи у Германіи на континентѣ имѣется и положительная. Послѣдняя заключается въ расширеніи тройственнаго союза до предѣловъ среднеевропейскаго. Всѣ маленькія нейтральныя государства должны быть привлечены къ тройственному союзу, причемъ этотъ послѣдній изъ оборонительнаго долженъ быть превращенъ въ оборонительный и наступательный (Schutz und Trutzbündnis). Только осуществивъ эту программу и укрѣпивъ свое положеніе на континентѣ, Германія сможетъ перейти къ осуществленію другой, еще болѣе важной задачи,-- къ развитію и устроенію германскихъ колоніальныхъ владѣній и упроченію міровой гегемоніи. На всемъ земномъ шарѣ Германія должна получить опорные пункты, необходимые для той "культурной работы", которую Германіи предстоитъ совершить.
   Упроченіе и расширеніе колоніальныхъ владѣній повелительно диктуется, какъ хозяйственнымъ положеніемъ Германіи, такъ и характеромъ наличныхъ германскихъ колоній. Нѣмецкія колоніи не отличаются большими естественными богатствами и неспособны абсорбировать болѣе или менѣе значительнаго количества бѣлаго населенія. До настоящаго времени онѣ давали Германіи только одни убытки, и въ ближайшемъ будущемъ трудно ожидать, чтобы положеніе измѣнилось къ лучшему. Экономической независимости онѣ, во всякомъ случаѣ никогда не смогутъ обезпечить Германіи. Для полученія сырья и для сбыта своихъ фабрикатовъ Германія еще долго будетъ нуждаться въ другихъ государствахъ. Такое положеніе приводитъ къ необходимости искать новыя мѣста для колонизаторской дѣятельности, тѣмъ болѣе, что при непрерывномъ ростѣ населенія легко предвидѣть, что вскорѣ наступитъ моментъ, когда большія массы народа не смогутъ найти подходящихъ занятій. Въ связи съ этимъ появляется потребность въ господствѣ на морѣ. Безъ возможности подкрѣплять свои "предложенія" внушительными силуэтами броненосцевъ широкая заморская программа -- вещь трудная. Но на этомъ пути германскіе интересы сталкиваются и не могутъ не столкнуться съ англійскими.
   Англія до послѣдняго времени обладала несомнѣннымъ превосходствомъ на морѣ. На всемъ земномъ шарѣ не было противника, который могъ бы угрожать ея преобладающему вліянію. Это дало ей возможность создать свою міровую державу и накопить свое неисчеслимое богатство. Искусная политика ея государственыхъ людей въ свою очередь способствовала ея успѣхамъ, въ особенности на континентѣ. Континентальныя страны уравновѣшивались обыкновенно такимъ образомъ, чтобы онѣ нейтрализовали другъ друга, чѣмъ избавляли Англію отъ нежелательныхъ конкуррентовъ на морѣ. Это преобладаніе за послѣднее время начало ослабляться ростомъ морскихъ силъ почти всѣхъ государствъ, а въ особенности Германіи. Сумма морскихъ силъ всѣхъ государствъ постепенно стала значительно превосходить англійскія силы, и Англія должна была примириться съ мыслью, что ея безусловному и неоспоримому превосходству наступилъ конецъ. Тогда Англія прибѣгла къ своей не менѣе искусной политикѣ союзовъ съ морскими державами, стараясь сохранить вначалѣ свое two power standard, при которомъ она могла всегда справиться съ двумя самыми сильными морскими державами, а затѣмъ примирившись даже съ значительно меньшимъ преобладаніемъ. Правильно учитывая свои государственные и экономическіе интересы, Англія въ Европѣ сблизилась съ двойственнымъ союзомъ, направленнымъ преимущественно противъ Германіи. По мнѣнію нѣмецкихъ политиковъ такое присоединеніе диктовалось и соображеніями, направленными противъ американскихъ соперниковъ Англіи. Соединенные Штаты являются для Англіи главнѣйшимъ и опаснѣйшимъ конкуррентомъ за міровое господство. Чтобы быть всегда готовымъ для борьбы съ общимъ соперникомъ, Англія нуждается въ томъ, чтобы освободить свои силы въ Европѣ. Что между англійской и американской политикой существуетъ нѣкоторая напряженность это, конечно, фактъ. Канадскій и панамскій вопросы таятъ въ себя немало горючаго матеріала и при извѣстныхъ условіяхъ способны привести къ серьезнымъ столкновеніямъ. Именно для этого случая Англія нуждается въ томъ, чтобы германскій флотъ, стоящій такъ близко къ ея берегамъ, не угрожалъ ея безопасности. Отсюда для пангерманистовъ ясно, что англійская политика должна неизбѣжно включить въ свой планъ уничтоженіе германскаго флота. Уничтоженіе флотскаго могущества германцевъ является "альфой и омегой англійской политики, логическимъ послѣдствіемъ тройственнаго согласія; аріадниной нитью по лабиринту всѣхъ англійскихъ предпріятій и отношеній. Обманывать себя въ этомъ было бы легкомысліемъ" (Bernhardi).
   Съ нѣмецкой точки зрѣнія Англія поступила бы лучше, если бы отказалась отъ борьбы съ Германіей и вмѣсто того, чтобы примкнуть къ тройственному соглашенію, примкнула бы къ тройственному союзу. При сближеніи съ союзомъ, Англія съ Германіей образовали бы силу, которой не былъ бы страшенъ весь міръ. Такое превосходство надъ всѣми остальными военными державами могло бы положить конецъ безпрерывнымъ вооруженіямъ и послужить исходнымъ пунктомъ для водворенія вѣчнаго мира.
   Пангерманисты понимали и понимаютъ, конечно, что сближеніе Англіи съ Германіей немыслимо безъ нѣкоторыхъ уступокъ съ той и другой стороныПри этомъ они намѣчали двѣ различныхъ программы соглашенія. Одна изъ нихъ должна была обезпечить постоянный союзъ, другая болѣе или менѣе ограниченный. Для постояннаго наиболѣе рѣшительные находили нужнымъ требовать, чтобы всѣ существенные интересы Германіи были удовлетворены въ полной мѣрѣ. Германія должна была сохранить всѣ условія для свободнаго развитія, что возможно было бы лишь при условіи, что Англія откажется отъ своего преобладающаго мірового положенія и не только теоретически, но и практически признаетъ "равноправіе" Германіи съ Великобританіей.
   Конкретно это, по Беритарди, означало бы слѣдующее. На континентѣ Англія должна была предоставить Германіи полную свободу для расширенія своего господства. Англія, слѣдовательно, не должна была бы препятствовать войнѣ Германіи съ Франціей ни противодѣйствовать организаціи средне-европейскаго союза. Въ колоніальной политикѣ Англія должна была отказаться отъ дипломатическихъ воздѣйствій, поскольку колоніальное обогащеніе не совершалось бы на счетъ англійскихъ интересовъ. Англія должна была бы, слѣдовательно, согласиться на нѣкоторыя перемѣны въ сѣверной Африкѣ въ пользу Италіи и Германіи и обязаться не препятствовать австрійскимъ интересамъ на Балканахъ. Кромѣ того, Англія должна была бы не мѣшать германскимъ стремленіямъ въ передней Азіи и не противодѣйствовать Германіи при расширеніи флота и пріобрѣтеніи угольныхъ станцій, гдѣ это для Германской Имперіи окажется нужнымъ.
   Можно ли было ожидать, что Англія согласится пойти на такія комбинаціи? Пангерманисты сознавали, конечно, что нѣтъ. Они понимали, что Англія ни въ коемъ случаѣ не откажется отъ своей міровой гегемоніи и сами указывали на цѣлый рядъ фактовъ, свидѣтельствующихъ, по ихъ мнѣнію, о томъ, что Англія и не помышляетъ о какихъ-либо соглашеніяхъ съ Германіей. Въ ряду этихъ фактовъ особое значеніе придавалось восточной политикѣ Англіи послѣднихъ лѣтъ. Триполитанскій походъ Италіи, которому якобы содѣйствовали Англія и Франція показалъ, что Англія пытается вбить клинъ въ тройственный союзъ и изолировать Германію и Австро-Венгрію. Еще большее значеніе для пангерманистовъ имѣла балканская война, которая, по ихъ мнѣнію, провоцирована, или во всякомъ случаѣ поддержана никѣмъ другимъ, какъ Англіей. Англія думала довести балканскую войну до европейскаго пожара, чтобы втянуть Германію въ. войну и разбить послѣднюю раньше, чѣмъ она успѣетъ довести свое вооруженіе до черезчуръ угрожающихъ размѣровъ. Въ то время какъ извѣстно, не былъ готовъ еще законченный недавно Kaiser-Wilhelm-Kanal, дающій возможность германскому флоту появляться свободно то въ Сѣверномъ, то въ Балтійскомъ морѣ. Кромѣ того, тогда только стало извѣстно, что Германія, Австрія и Италія намѣрены вскорѣ увеличить свой флотъ. Эти обстоятельства и заставляли, какъ думаютъ нѣкоторые, Англію спѣшить къ развязкѣ. Что это было фантазіей пангерманистовъ, показали въ достаточной степени послѣдующія событія.
   Не разсчитывая на то, что Англія пойдетъ на полное соглашеніе, германскіе имперіалисты допускали возможность частичнаго ея соглашенія, которое не избавило бы отъ необходимости окончательнаго расчета съ оружіемъ въ рукахъ, но которое тѣмъ не менѣе сдѣлало бы возможнымъ нѣкоторую отсрочку. Въ такомъ соглашеніи они видѣли для Германіи большую опасность, ибо несомнѣнно, что оно было бы куплено цѣною такихъ уступокъ, которыя потомъ, при военномъ конфликтѣ, способны были бы оказать на положеніе Германіи самое губительное вліяніе. Вообще же пангерманисты полагали, что міровая гегемонія Германіи настолько насущная задача страны, что ей въ жертву необходимо принести все. Отказываться отъ этой задачи и примириться съ мыслью, что Германія останется континентальной державой, пангерманисты считали невозможнымъ. Другими словами, пангерманисты открыто шли къ разрыву съ Англіей и готовились вступить въ войну не только съ ней; но и съ тройственнымъ согласіемъ. Внѣ войны они не видѣли для Германіи никакого будущаго и именно потому старались отыскать въ самомъ фактѣ, въ самомъ явленіи войны какія-то особыя культурныя цѣнности. При этомъ почти упускалось изъ виду, что по существу идея, о войнѣ явилась въ результатѣ не внѣшне-политическихъ, а внутри-политическихъ заботъ. Германской военной партіи война нужна была не для того, чтобы упрочить международное положеніе Германіи, а для того, чтобы упрочить свое собственное господство въ собственной странѣ. Косвенно на это указываетъ любопытный фактъ, что къ военной партіи принадлежитъ упомянутый Reichsverband zur Веkempfung der Socialdemokratie, и что во главѣ послѣдняго стоитъ генералъ-лейтенантъ фонъ-Либертъ. Но значительно болѣе важнымъ указаніемъ является фактъ непрерывнаго роста германской соціалдемократіи. Болѣе четырехъ милліоновъ соціалдемократическихъ голосовъ (одна треть всѣхъ избирательныхъ вотумовъ), и 110 соціалдемократическихъ мандатовъ въ рейхстагѣ не могли не безпокоить нѣмецкое юнкерство относительно ближайшей судьбы ихъ собственной касты. На этой почвѣ легко было зародиться спасительной мысли о благодѣтельномъ значеніи войны, способной отвлечь вниманіе широкихъ народныхъ круговъ отъ внутри-шолитическихъ вопросовъ. И именно поэтому широкіе круги сознательнаго пролетаріата, составляющаго главную массу германскаго народа, и были всегда враждебны авантюрамъ и военнымъ задачамъ. За всѣ послѣдствія военныхъ неистовствъ отвѣтственны потому въ конечномъ счетѣ не нѣмцы, а та кучка нѣмецкихъ, и въ особенности прусскихъ, сверхпатріотовъ, которая въ собственныхъ интересахъ толкнула Германію на безумный шагъ и заставила неудавшагося романтика на гогенцоллернскомъ тронѣ сыграть роль современнаго Нерона, любующагося міровымъ пожаромъ.
   Подталкивая Германію къ войнѣ, военная партія, конечно, не могла ожидать, что Германія будетъ разбита. Какъ ни затруднительно положеніе Германской Имперіи, тѣмъ не менѣе военные энтузіасты находили, что у нея имѣется рядъ преимуществъ, способныхъ дать нѣмецкимъ войскамъ перевѣсъ. Наиболѣе знающіе и серьезные не хотѣли обманывать себя и переоцѣнивать свои силы, или недооцѣнивать силы противниковъ. У Бернгарди, напр., мы встрѣчаемъ характеристику французскаго, англійскаго и русскаго солдата, изъ которой видно, что въ извѣстныхъ кругахъ ничуть не заблуждались относительно серьезности предстоящей войны. Французовъ Бернгарди считаетъ совершенно "полномърнымъ" противникомъ. Было бы невѣроятнымъ, говоритъ онъ, чтобы патріотическій пылъ французовъ, съ которымъ они съ давнихъ поръ работаютъ надъ усовершенствованіемъ своей арміи, не принесъ съ собою никакихъ результатовъ. Онъ полагалъ поэтому, что на западной границѣ Германіи придется имѣть дѣло съ первоклассной арміей, для одолѣнія которой необходимо будетъ напречь всѣ силы. Русскую армію Бернгарди расцѣнивалъ немного иначе. Русскій солдатъ дрался, онъ знаетъ, всегда отлично, (vortrefflich), но это не мѣшаетъ ему питать преувеличенныя надежды на силу нѣмцевъ. Тѣмъ не менѣе, говорить онъ, было бы большой ошибкой считать русскую армію не серьезной величиной. То же самое слѣдуетъ сказать и объ англичанахъ, которыхъ Бернгарди почти совсѣмъ не признаетъ. На примѣрѣ бурской войны видно, по его мнѣнію, что англійская армія не отличается особыми качествами боевого состава, ни особымъ умѣньемъ вождей. Но Бернгарди знаетъ, все-таки, что со времени бурской войны въ англійской арміи многое измѣнилось, и онъ поэтому не рѣшается высказать своего окончательнаго сужденія о ея достоинствахъ и недостаткахъ.
   Какъ бы, однако, ни расцѣнивалъ Бернгарди армію противниковъ, о нѣмецкой арміи онъ во всякомъ случаѣ очень высокаго мнѣнія, полагая, что ея "тактическая цѣнность" значительно выше таковой другихъ армій. Но этимъ однимъ преимуществомъ, конечно, нельзя уравновѣсить количественное превосходство соединенной франко-русско-антлійской арміи, а потому забота о пополненіи состава германскаго войска являлась для военной партіи всегда одной изъ насущнѣйшихъ. Подъ вліяніемъ агитаціи этой партіи, въ рейхстагъ безпрерывно вносились законопроекты объ увеличеніи, хотя, правда, въ послѣдніе годы (до 1912 года)главное вниманіе удѣлялось развитію не сухопутныхъ, а морскихъ силъ.
   Разрабатывая теоретическіе планы европейской войны, высшая партія считала, повидимому, что Германіи удастся попользовать свое стратегическое положеніе такимъ образомъ, чтобы привлечь на свою сторону почти всѣ небольшія нейтральныя государства. Въ расчетахъ Бернгарди повсюду фигурируютъ надежды, что нейтралитетъ будетъ нарушенъ Франціей или Англіей, и что возмущенные народы нейтральныхъ государствъ поспѣшатъ увеличить силы германской арміи. Нейтралитетъ, какъ мы знаемъ теперь, былъ дѣйствительно нарушенъ, но не французами и англичанами, и послѣдствія этого нарушенія недешево обойдутся германской арміи и германскому престижу. Легенда о культурности германской военщины разрушена теперь до основанія.
   Кромѣ того, расчеты Бернгарди покоились въ значительной степени на предположеніи относительно одновременнаго выступленія Австріи и Италіи. Предполагалось при этомъ, что Австрія не свяжетъ своихъ силъ на Балканскомъ полуостровѣ и всей тяжестью своихъ войскъ обрушится на рѣшительные пункты Россіи. Итальянцамъ же предназначалась задача отвлеченія по возможности большаго количества военныхъ силъ противника, для чего требовалось, етюбы итальянцы немедленно перешли въ наступленіе. Вмѣстѣ съ тѣмъ, считалось желательнымъ, чтобы поведеніе балканскихъ государствъ заставило Россію направить значительныя силы къ румынской границѣ.
   Какъ видите, всѣ расчеты Бернгарди оказались построенными на пескѣ и почти противоположными дѣйствительному ходу вещей. Неправильнымъ оказался расчетъ также на то, что Германія успѣетъ справиться съ Франціей или Россіей раньше, чѣмъ союзники (включая Англію) успѣютъ объединиться. Высадка англійскаго десанта прошла во всякомъ случаѣ раньше, чѣмъ Германія успѣла добраться до французской территоріи. Русская армія также переходитъ въ наступленіе раньше, чѣмъ это необходимо было Бернгарди для успѣха Германіи. Плачевный конецъ, съ которымъ Бернгарди считался, какъ съ мало вѣроятной возможностью, вырисовывается съ все большей и большей рельефностью.
   Не менѣе неосновательнымъ кажутся и расчеты относительно войны на морѣ. Въ районѣ Сѣвернаго моря Бернгарди не считалъ возможнымъ перейти въ наступленіе, такъ какъ силы англичанъ ужъ черезчуръ превосходятъ тутъ силы нѣмцевъ. Все, что можно было бы сдѣлать здѣсь, этэ пользоваться промахами противника и наносить ему частичные удары. Важнымъ условіемъ считалось при этомъ, чтобы въ англійскихъ колоніяхъ произошли возстанія, способныя отвлечь часть англійскаго флота отъ европейскаго театра. Въ Индіи, въ Египтѣ и въ Южной Африкѣ, по мнѣнію Бернгарди, накоплено достаточно горючаго матеріала, и надежды на взрывъ не лишены де посему основанія. Въ дѣйствительности же колоній эти остаются спокойными, а остальныя охотно откликнулись на призывъ къ дѣятельной поддержкѣ не только деньгами, но и людьми, что для Англіи имѣетъ несомнѣнно первостепенное значеніе.
   Въ районѣ Балтійскаго моря операціи идутъ, повидимому, также не "по Бернгарди". Здѣсь рекомендовалась наступательная тактика, и притомъ по двумъ соображеніямъ. Раньше всего считалось необходимымъ достигнуть безусловнаго господства въ Балтикѣ, для того, чтобы имѣть свободный выходъ черезъ Бельты и обезпечить сообщеніе съ Швеціей. Чтобы достигнуть этого необходимо, во-вторыхъ, разбить русскій флотъ, который иначе будетъ всегда оспаривать это безусловное господство. Такъ какъ Россія предполагала усилить свой флотъ съ 1914-го года, то Бернгарди рекомендовалъ спѣшить, пока не поздно. Разгромъ русскаго флота является важнымъ еще потому, что только при этомъ условіи Германія можетъ надѣяться на большій или меньшій успѣхъ въ борьбѣ съ Англіей. Очень важнымъ для борьбы съ русскими морскими силами было согласіе съ Даніей и Швеціей. Безъ такого согласія задача становится почти невыносимой, а потому германской дипломатіи рекомендовалось по возможности скорѣй "урегулировать" этотъ вопросъ. Къ счастью Россіи, "урегулированіе" до сихъ поръ не удалось, и Швеція и Данія не проявляютъ склонности поспѣшить на помощь зарвавшемуся пангерманизму. Пангерманисты не сумѣли, такимъ образомъ, учесть тенденціи большинства политическихъ факторовъ, и за ихъ ошибки придется заплатить теперь всему германскому народу. Само собой разумѣется, что это не пройдетъ даромъ и для нихъ самихъ. На другой день послѣ ликвидаціи войны германскій народъ начнетъ сводить счеты съ тѣми, кто толкнулъ его на эту безумную авантюру. Что военной партіи эти счеты не принесутъ много радости, это можно видѣть уже и теперь.

Р. Стрѣльцовъ.

"Современникъ", кн. XIII--XV, 1914

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru