Суворин Алексей Сергеевич
Переписка с В. П. Гаевским

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   
   И. С. Тургенев. Новые исследования и материалы. Вып. 2.
   М.; СПб.: Альянс-Архео, 2011.
   
   Первая публикация писем Тургенева к Суворину состоялась через год после смерти Тургенева.1 Она вызвала отклики в печати. В рецензии "Капитальная бестактность (По поводу собрания писем И. С. Тургенева)" П. Н. Полевой, имея в виду откровенные отзывы писателя о других литераторах, писал: "...мы решительно не знаем -- чему следует более удивляться: бестактности общества, издавшего письма, или наивности тех лиц, которые решились сообщить писанные к ним эпистолы? <...> В самом деле, трудно себе представить более неуклюжую, более медвежью услугу, нежели та, которую оказали памяти Тургенева его друзья, вновь возбуждая над его едва закрывшеюся могилою все перекоры и всю вражду, которые еще так недавно стихли над прахом почившего писателя...".2 "Несмотря на то, -- писал И. А. Гончаров, -- что письма Тургенева прошли через руки нескольких лиц, под редакцией старого и опытного литератора В. П. Гаевского -- и тут проскользнуло несколько писем <...> которых Тургенев, конечно, не разрешил бы печатать, и много других, где он делает резкие и иногда несправедливые отзывы о людях или сочинениях. <...> Когда он писал это, то, конечно, не предвидел, сколько высказанного им самим частным образом, так сказать, на ухо, приятелям, всплывет наружу перед всеми, не в далеком будущем, а вслед за его гробом".3
   В Отделе рукописей РНБ сохранились два письма Суворина, адресованные редактору тома В. П. Гаевскому, по поводу публикации его писем в предполагаемом сборнике, содержащие небезынтересные дополнительные комментарии к истории его переписки с Тургеневым, а также характеристику писателя и факты его житейской и творческой биографии. Как известно, в первом собрании писем Тургенева было опубликовано восемь писем к Суворину. О девятом письме, по техническим причинам не вошедшем в издание 1884 года, говорится в письме M. M. Стасюлевича, адресованном В. П. Гаевскому. В нем также проясняются обстоятельства отсутствия в издании одного из девяти писем Тургенева, переданных Сувориным Гаевскому для публикации. Это письмо от 22 декабря (3 января) 1871 года, то есть самое раннее из известных писем Тургенева к Суворину. Вероятно, Гаевский по какой-то причине прислал это тургеневское письмо Стасюлевичу позже, когда верстка остальных, хронологически следующих за ним писем была уже завершена, либо сам Стасюлевич по каким-то техническим причинам пропустил это письмо. По-видимому, дополнительной причиной могло оказаться и то, что Суворин сообщил в письме к Гаевскому о восьми переданных письмах, среди которых находилось и девятое. Письмо. Стасюлевича также хранится в РНБ. Письмо Суворина к Гаевскому (No 3), написанное сразу по выходе тома из печати, датируется на этом основании предположительно ноябрем -- декабрем 1884 года. Представляется целесообразным привести эти неопубликованные письма полностью.
   Письма печатаются по подлинникам: РНБ. Ф. 171 (В. П. Гаевский). No 21 А. Л. 5 (письмо 1); Ф. 171. No 270. Л. 90 (письмо 2); Ф. 171. No 274. Л. 6-7 об. (письмо 3).
   
   1 Первое собрание писем И. С. Тургенева. 1840-1883 гг. СПб., 1884. На тит. -- 1885.
   2 Живописное обозрение. 1884. 17 ноября. No 46. С. 306; см. также продолжение статьи: 24 ноября. No 47. С. 321-323.
   3 Гончаров И. А. Нарушение воли // BE. 1889. No 3. С. 78-79.
   

1
С. А. Суворин -- В. П. Гаевскому

2 сентября 1884 г. Петербург

2 сентября 84.

Многоуважаемый Виктор Павлович,

   посылаю Вам все восемь писем Тургенева ко мне. Большая часть их очень интересна, как Вы увидите; есть вещи, которые не безразличны и для его биографии, есть отзыв об "Анне Карениной" Толстого и проч. Распоряжайтесь ими, как хотите.

Ваш А. Суворин.

   

2
M. M. Стасюлевич -- В. П. Гаевскому

5 октября 1884 г. Петербург

5.Х.84.

Многоуважаемый Виктор Павлович,

   возвращаю Вам одно из писем Тург<енева>, 1871 г., за совершенною невозможностью поместить его: я застал книгу на 1876 годе, а потому успел поместить только остальные 7 -- и то с переверсткою 15-го листа, так как я нашел письма интересными; а это письмо и не особенно важно. Никаких "анти" я не нахожу в этих письмах, или я простудился и потерял цензурный нюх. Очень сожалею, что не застали меня дома и постараюсь на днях же застать Вас.

Весь Ваш М. Стасюлевич.

   

3
С. А. Суворин -- В. П. Гаевскому

<Ноябрь -- декабрь 1884 г> Петербург

Многоуважаемый Виктор Павлович,

   из того, что передала мне моя жена, вернувшись с литературного вечера, я мог уразуметь, что мою заметку о редакции писем Тургенева Вы считаете вызванной тем, что в письмах Тургенева ко мне не выпущена фамилия Маркевича. Это только отчасти справедливо. Григорович говорил мне, что редакция Писем приняла за правило выпускать из писем все резкие слова и характеристики. Он сам из писем Тургенева к нему выпустил характеристику Стасюлевича, очень смешную, и вычеркнул какое-то слово, стоявшее около моей фамилии, когда Тургенев {Было: он} говорит, что я один правильно говорил о Саре Бернар. Посылая письма Т<ургенева> ко мне, я отдал их в полное Ваше распоряжение, т. е. Вы могли их не печатать, могли из них вычеркивать, могли, конечно, и целиком их напечатать. Но ведь это противоречило бы правилам, принятым при редакции Писем. Когда Маркевич нападал на Тургенева, я всегда писал против Маркевича и при жизни Тургенева, и после его смерти (последняя выходка Маркевича в "Москов<ских> вед<омостях>" по поводу статьи Лаврова). Они друг друга ненавидели, и я очень мало обеспокоен тем, что имя Маркевича явилось целиком. Он все равно узнал бы себя и под буквою М., как узнали бы его весьма многие, помнящие историю его с Баймаковым. Но мне удивительно было встретить отзывы о Некрасове, о Достоевском, о Григоровиче, о Гончарове ("воняет литературой" и др.), о Черняеве. Странными мне казались приемы, которые дозволяют в одной строке упомянуть фамилию целиком, когда она являлась без прилагательного, а в другой строке ту же фамилию обозначить только начальною буквою, когда при ней стоит ругательное слово. А это случается сплошь и рядом и об этом нельзя молчать, так как редакция Писем, которых, вероятно, наберется несколько томов, должна выработать себе положительные правила, которые и не преступать. Я серьезно <держусь> того мнения, что о литераторах надо все печатать, без единого исключения, руководствуясь только тем благоприличием, которое изгоняет из печати слово вроде сукина сына и т. д. По-моему, при жизни гораздо приятнее (если в этом приятность есть, конечно) прочесть про себя какую-нибудь пакость, чем предоставлять ее потомкам для развлечения. При жизни и ответишь на нее или объяснишь. После смерти пакость так и останется без ответа. Я вообще за откровенность в этом отношении. Отчего и современникам не представить зрелища того лукавства, двоедушия, лицемерия, зависти, притворного самоуничижения и сатанинского авторского самолюбия, которое ничего не прощает, всех этих добродетелей, которыми все мы, литераторы, преисполнены? Никаких резонов нет для сокрытия. С другой стороны, пожалуй, нет никаких резонов для того, чтоб печатать {Далее было: вместо} не только вместо свинья -- с..., вместо прохвост и подлец -- п..., вместо сукин сын -- с... с..., но даже и этих инициалов, ибо мало ли чего в письмах не срывается с уст человека, или правильнее, с его пера, к тому же столь сжатого в печати. Читали Вы письма Ж. Санда и Флобера? Они исполнены ума, метких и беспощадных характеристик, но проиграли ли они от того, {Было: этого} что в них нет крепких слов? Не думаю. Но там цивилизация другая, другой стиль? У нас и женщины смелее подол поднимают? И, однако ж, мне кажется, что Тургенев решительно выиграет, явившись даже в своих письмах в виде более благоприличном. А то ведь, право, можно сказать, что и в нем было много собакевичского -- прокурор хороший человек, но если правду сказать, то и он подлец. Барин был Тургенев, ужасный барин. Он без холопов обойтись не мог, хотя издевался над этими холопами, преданными ему, как собаки. Как он смешал с грязью Топорова. И поделом. Не будь собакой. А кто собакой у него служить не хотел, про тех он говорил, что они "лаятся". А впрочем, Господь с ним, и мир его праху. Я только так, больше ради удовольствия с Вами побеседовать, пишу это. Письма Т<ургенева>, в таком виде изданные, не прибавят {Было: принесут} его славе ничего, но человека охарактеризуют полно. Не достает только писем его к Каткову. Вот где, воображаю, он разгулялся.

Ваш А. Суворин.

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru