Суворин Алексей Сергеевич
Расти и греми слава русского театра

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Суворин А. С. Театральные очерки (1866 - 1876 гг.) / Предисл. Н. Н. Юрьина. СПб., 1914. 475 с.
   

Расти и греми слава русского театра

   Я всегда питал симпатии к таланту г. Ростислава, а теперь питаю ее еще сильнее, ибо вижу в нем либерального человека, просвещенного реформатора, и притом реформатора-консерватора Он остроумно сравнивает настоящее управление театрами с удельным департаментом, организованным на чисто бюрократическую ногу. Он приводит любопытные цифры о состоянии наших театров в 1858 году, не изменившихся, конечно, и доселе в главных чертах. Русская драматическая труппа состояла в 1858 году из 131 лица. На содержание их и другие расходы употреблено 117 000 руб. сборов от представлений этой труппы поступило 170 921 руб. 45 коп.; следовательно труппа эта принесла в 1868 году 63 921 руб. 46 коп. Персонал русской оперной труппы состоял из 108 лиц (вместе с хорами), содержание его стоило дирекции 53 609 руб., а сборов от представлений поступило 69 620 руб., то есть осталось в прибыли более 13 000 руб. Содержание французской труппы стоило 171 247 руб., а сборов от нее поступило только 106 990 руб. "В общей сложности, говорит г. Ростислав, петербургские театры, по милости слишком роскошного балета и иностранных трупп, едва-едва выручают несколько более половины расходуемых на них сумм. Пособие из кабинета Его Величества, из Государственного Казначейства и других источников простирается, сколько нам известно, до 400 000 руб. ежегодно". Таковы данные, и нельзя сказать, чтобы они не были красноречивы. Барыш, доставляемый русскими труппами, идет на покрытие дефицитов трупп иностранных и балета. Искусство и казна, без сомнения, выиграли бы, если бы правительство оставило за собой один театр и затем объявило бы свободу театров. По нашему мнению, это единственная желательная реформа в театральном деле. Но г. Ростислав, а за ним и г. Гремислав не так думают.
   Оба они выказывают себя огромными знатоками и вступили уже между собой в полемику. Замечательно, что противниками г. Ростислава почти постоянно являются то Мстиславы, то Гремиславы, и я полагаю, что все они трое -- люди очень честолюбивые, на что указывают самые их псевдонимы: Рости слава, мсти слава, греми слава. Как только г. Ростислав начинает думать, что слава его растет, г. Мстислав, задетый за живое, начинает мстить, г. Гремислав начинает греметь, думая своей славой заглушить славу обоих противников своих.
   Г. Ростислава, которого я очень уважаю, хотя никогда не мог понять ни одной строчки из его музыкальных рецензий, являясь реформатором в театральном деле, опирается на комиссию, которая учреждена была в 1858 году и три года проработала над проектом театральной реформы. Самая эта продолжительность трудов комиссии говорит, конечно, в пользу ее "полезных предначертаний". В три года можно начертать целое законодательство, обнимающее собой все стороны народной жизни, и предварительно изучить не только законодательство стран европейских, но и порыться за океаном и морями. Децемвиры составили законы двенадцати таблиц в два года, и труд их не потерял значения и доселе. Г. Ростислав думает, что и театральная комиссия составила нечто в роде двенадцати таблиц, ибо относится к ее трудам с необыкновенным уважением, называя их не иначе, как "полезными предначертаниями". Я охотно бы присоединился к г. Ростиславу, тем более, что комиссия составила тоже двенадцать... положений и штатов, между которыми есть даже "положение о заготовке, продаже и поверке входных билетов", но мне сдается, что эта комиссия занималась таким же полезным делом, каким занимались древле члены крыловского квартета.
   
   Как музыке идти?
   Ведь вы не так сидите!
   
   Комиссия нашла, что директор театра обладает слишком сильной властью. Она решилась ограничить эту власть. Для этого она предначертала директору быть почетным президентом театральных контор и иметь высший надзор и высшее попечение за всем тем, что к искусствам относится, и затем сочинила еще семь новых директоров, которые, однако ж, не директорами называться будут, а членами. Эти семь членов, как семь смертных грехов, должны окружать главного директора и вместе с ним составлять совет, который коллегиальным путем будет решать все театральные дела.
   Искусства непременно еще процветут, утверждает г. Ростислав, ибо "нельзя сомневаться, чтоб не нашлось в России семи человек, достаточно подготовленных для занятий с пользою предполагавшихся комиссией членских должностей". И как не процвести тогда искусствам? Теперь вся беда, по мнению г. Ростислава, заключается в том, что никакого порядка нет, а тогда будет порядок отменный, ибо балетом станет заведовать особый директор, искусный в танцевальном искусстве, у которого и ноги окрепли, и колени выработаны; драмой -- директор, искусный в драматургии, а оперою -- искусный музыкант, который, по крайней мере, на флейте может твердить "дуэт амольный". "Каждый отстаивает, разумеется, взлелеянное им детище", восклицает г. Ростислав. Директоры сходятся в заседание, каждый из них проникнут своей специальностью. Директор-драматург отстаивает необходимость поставить комедию г. Дьяченко: "Неизменное копье или пономарь в теле"; директор-музыкант возражает, что, конечно, "Неизменное копье" -- пьеса полезная для нравов, но опера "Римские бани" еще полезнее, ибо представляет порок во всей наготе, которого, как известно, публика так боится, что стремглав бросается смотреть ее; со своей стороны, директор танцевальный настаивает на необходимости развивать в народе грацию и крепкие ноги, и предлагает поставить балет "Вавилонская красавица". Начинается спор ожесточенный. Директор-президент старается водворить порядок, но вотще... Директоры-специалисты, для вящего вразумления друг друга, начинают -- один декламировать монолог из "Неизменного копья", другой петь арию примадонны из "Римских бань", третий выделывает самые соблазнительные па, на которые только способна вавилонская красавица. Гвалт ужасный. Тогда являются директоры хозяйственной части и объявляют, что денег нет. Заседание кончено. Но доводы г. Ростислава еще не все.
   Теперь, рассуждает он (вкратце передаю его речь), является знаменитый композитор, пишет великолепную оперу, но сам для постановки ее прибыть не может (в случае внезапной смерти, например, что очень возможно при развитии разных эпидемий). Сейчас директор оперный и пригодился. Или вот еще случай: певец или певица заупрямились, требуют купюр или желают вставить какую-либо постороннюю кабалету. Оперный директор не допустит. Он тут, он -- власть. "Милостивый государь", или "signora mia" и бровью этак сердито поведет. Сейчас же все смирится, ибо он -- власть.
   А жалованье за это он много получать будет?
   О жаловании г. Ростислав умалчивает, но, вообще, комиссия прибавила к штатам 100 000 руб., стало быть, семь директоров обижены не будут, как не будут обижены и их семьдесят семь канцелярий. Г. Гремислав понял слабые стороны допотопной комиссии, которая трудилась три года над тем, чтоб прибавить к одному директору семь новых, что, говоря откровенно, можно бы предначертать и в одну неделю. Г. Гремислав объявил, кроме того, что проект этой бесполезной комиссии забракован правительством, как такой, который без нужды распложает только чиновников. Со своей стороны, г. Гремислав предлагает учредить совещательный комитет из артистов, оставив одного директора. Искусство процветет, утверждает он, ибо артисты -- народ хороший и друг друга не выдадут; я же думаю, что и совещательный комитет из артистов будет совещательным комитетом чиновников и, в конце концов, обратится в пустую формальность. Артисты станут подписывать то, что им предложат подписать, хотя нет сомнения, что артисты народ хороший.
   Можно надеяться, что как проект г. Ростислава с семью смертными грехами, так и проект г. Гремислава с своей наивностью останутся втуне, и сии два мужа напрасно устремляют копья друг против друга и изрыгают пламень верности Аполлону в мундире. Было бы большим несчастьем для наших театров, если бы правительство остановилось на подобных мерах, которые могут только отодвинуть свободу театров, эту единственную рациональную меру.

4 января 1867 г.

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru