Теккерей Уильям Мейкпис
Заговор в Бедфорд-Роу

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (The Bedford Row Conspiracy -- другое название рассказа: Призрак Синей Бороды -- Bluebeard"s Ghost)
    Текст издания: "Русскій Вѣстникъ", No 12, 1858.

The Bedford Row Conspiracy.

ЗАГОВОРЪ ВЪ БЕДФОРДЪ-РОУ

РАЗКАЗЪ ТЕККЕРЕЯ

ГЛАВА I.

   -- Мой милый Джонъ, воскликнула Люси съ весьма замысловатымъ взглядомъ,-- такъ должно быть, и такъ будетъ. Съ нашими средствами намъ нельзя и подумать о домѣ въ Доти-Стригъ. Намъ придется держать трехъ человѣкъ прислуги, а тетушка Бигсъ говоритъ, что такса на прислугу двадцать одинъ фунтъ въ годъ.
   -- Я видѣлъ премиленькую квартирку въ Чельси, Парадейзъ-Роу, No 17, замѣтилъ Джонъ.-- Садъ, оранжерея, 50 фунтовъ въ годъ; до города миля, и ходитъ омнибусъ.
   -- Какъ, чтобы я оставалась одна цѣлый день, а ты тратилъ бы все свое состояніе на поѣздки взадъ и впередъ въ этихъ ужасныхъ головоломныхъ омнибусахъ? Мой другъ! я бы тамъ умерла, умерла бы отъ страха, непремѣнно! Развѣ ты не самъ говорилъ, что эта дорога еще не освѣщена, что тамъ множество трактировъ и цѣлыя толпы страшныхъ, пьяныхъ ирландскихъ каменьщиковъ? Хочешь ли ты убить меня, Джонъ?
   -- Душа моя! сказалъ Джонъ съ необычайной нѣжностью, обхватывая вдругъ талію миссъ Люси и сильно ударяя рукою этой дамы по своему жилету,-- душа моя! не говори такъ, даже въ шутку. Если я не хотѣлъ оставаться въ номерахъ, то потому только, что тебѣ, моя милая, по твоему роду и по твоимъ связямъ, слѣдовало бы жить въ своемъ домѣ. Для меня нумера довольно просторны, и ужь конечно довольно хороши.
   Такимъ образомъ, послѣ нѣкоторыхъ нѣжныхъ переговоровъ, эти молодые люди порѣшили, что обвѣнчавшись они поселятся въ домѣ подъ нумеромъ сто какимъ-то въ Бедфордъ-Роу.
   Необходимо объяснить читателю, что Джонъ не кто иной, какъ Джонъ Перкинсъ, эсквайръ изъ Мидль-Темпель, стряпчій; а миссъ Люси дочь покойнаго капитана Горгонъ и Маріанны Бигсъ, его жены.
   Капитанъ, будучи знатнаго происхожденія, двоюродный братъ лорда X и сродни семейству У, разсердилъ всѣхъ своихъ родственниковъ тѣмъ, что женился на весьма глупенькой и хорошенькой женщинѣ, которая содержала школу для молодыхъ дѣвушекъ въ Кантербери. У ней было всего состоянія шестьсотъ фунтовъ, которые капитанъ употребилъ на покупку красивой дорожной кареты и нессессера для себя. Онъ поѣхалъ съ женою за границу, провелъ нѣсколько лѣтъ въ главныхъ тюрьмахъ Европы, и умеръ въ одной изъ нихъ. Въ это время жена и дочь его существовали помощію мистрисъ Джемимы Бигсъ, которая продолжала содержать школу для молодыхъ дѣвушекъ.
   Наконецъ одинъ добрый старый родственникъ, такой родственникъ, о какихъ читаешь въ романахъ, умеръ и оставилъ обоимъ сестрамъ по семи тысячъ фунтовъ каждой, вслѣдствіе чего старшая закрыла свою школу и переселилась въ Лондонъ, а младшей удалось устроить себѣ жизнь въ Брюсселѣ довольно прилично и удобно на двѣсти десять фунтовъ годоваго дохода.
   Мистрисъ Горгонъ не истратила ни одного шиллинга изъ своего капитала, по той весьма хорошей причинѣ, что ей было невозможно коснуться его, и такимъ образомъ, по ея смерти, дочь ея сдѣлалась владѣтельницей суммы, которую не найдешь на улицѣ. Обѣ тетки ея, и жена баронета, и бывшая содержательница школы, стали писать ей весьма нѣжныя письма, убѣдительно приглашая къ себѣ, и, воротившись въ Англію, она жила по шести мѣсяцевъ съ каждой изъ нихъ. Теперь она во второй разъ пріѣхала къ мистрисъ Бигсъ въ Каролинъ-Плесъ, Меккленбургъ-скверъ. Подъ кровомъ этой старушки, Джонъ Перкинсъ эсквайръ, приглашенный на чай, искалъ любви миссъ Горгонъ, и заслужилъ ее.
   Разказавъ обстоятельства жизни этой дамы, оставимъ ее на минуту и разсѣемъ таинственный мракъ, покрывающій личность Перкинса и дѣла его.
   Перкинсъ также былъ сирота, и когда свѣтило дня, склоняясь къ закату, съ любовью бросало свои послѣдніе лучи на минареты воспитательнаго дома и золотило газонъ Меккленбургъ-сквера, онъ часто сиживалъ съ своей Люси въ находящемся тамъ павильйонѣ и размышлялъ о странномъ соотвѣтствіи ихъ положеній. У Люси не было ни отца, ни матери, ихъ не было и у Перкинса. У Перкинса не было ни братьевъ, ни сестеръ, да вѣдь и Люси была единственная дочь. Перкинсу было двадцать три года; лѣта ихъ обоихъ, сложенныя вмѣстѣ, равнялись сорока шести. Замѣчательнымъ казался имъ также фактъ, еще болѣе странный: у Люси были однѣ только тетки, у Перкинса одни дяди. Таинственный геній любви! будемъ осторожно и съ уваженіемъ говорить о тебѣ, и не разболтаемъ слишкомъ много тайнъ твоихъ. Дѣло въ томъ, что Джонъ и Люси были безразсудная парочка (какъ должны бы быть всѣ молодые люди, одаренные душами чего-нибудь стоящими): они находили совпаденіе, соотвѣтствіе, скрытое общеніе чувства, мистическое единеніе душъ и многое еще важное и знаменательное во всемъ, что случалось отъ восхожденія солнца до захожденія его, и снова до восхожденія. Бедфордъ-Роу, гдѣ жилъ Перкинсъ, не слишкомъ далеко отъ Меккленбургъ-сквера, и Джону было особенно пріятно, какъ самъ онъ говорилъ, что одинъ и тотъ же хлѣбникъ носитъ печеніе къ нему и къ Люси.
   Дальнѣйшія объясненія не нужны. Не было на свѣтѣ человѣка болѣе честнаго, простаго, способнаго, горячаго, нѣжнаго, романтическаго и добраго, нежели Джонъ Перкинсъ. По смерти его отца, доктора Перкинса, воспитаніе его взялъ на себя Джонъ Перкинсъ эсквайръ, участвующій въ фирмѣ стряпчихъ Перкинсъ, Скулли и Перкинсъ, извѣстной въ торговомъ городѣ Ольдборо, котораго представителемъ въ лондонскомъ парламентѣ былъ второй партнеръ этой фирмы Вилльямъ Питтъ Скулли эсквайръ.
   У Джона было всего состоянія домъ въ Бедфордъ-Роу, въ которомъ послѣ смерти отца его стали отдаваться внаймы нумера. Это доставляло сто фунтовъ чистаго годоваго дохода. Подъ кровомъ дяди въ Ольдборо, гдѣ жилъ онъ съ тринадцатью красноволосыми двоюродными братьями и сестрами, съ него брали только пятьдесятъ фунтовъ въ годъ на пищу, одежду и карманныя деньги; остальные же доходы его тщательно откладывались до его совершеннолѣтія. Когда съ теченіемъ времени, онъ сдѣлался членомъ двухъ шумныхъ клубовъ въ Ольдборо вмѣстѣ съ молодыми купцами и конторщиками, когда онъ сталъ искусно играть на флейтѣ и на билльярдѣ, написалъ двѣ, три сильныя статейки въ журналъ Часовой Ольдборо, привыкъ курить (въ чемъ былъ уличенъ въ три часа по полудни, цепѣнѣющей отъ ужаса тетушкой); словомъ когда Джонъ Перкинсъ достигъ совершеннолѣтія, онъ открылъ, что совершенно неспособенъ быть стряпчимъ, что ему отвратителенъ образъ жизни суроваго, скучнаго, пошлаго, педантическаго, красноволосаго семейства дяди, и поклялся отправиться въ Лондонъ отыскивать счастіе. Туда онъ и отправился, и тетка и кузины его, все люди серіозные, порѣшили, что онъ мальчикъ погибшій. При началѣ нашей исторіи Джонъ уже два года жилъ въ метрополіи въ своемъ собственномъ чердакѣ. Когда же въ его домѣ освободилась весьма хорошенькая и уютная квартирка съ окнами, выходящими въ садъ, благоразумная Люси Горгонъ осмотрѣла ее и положила, что здѣсь начнетъ хозяйничать съ своимъ Джономъ.
   Всѣ эти объясненія скучны, но необходимы; и еще нужно сказать, что какъ товарищъ дяди Джона былъ либеральный представитель города Ольдборо въ парламентѣ, такъ напротивъ дядя Люси, тоже депутатъ этого города, былъ на сторонѣ министерства.
   Этотъ джентльменъ, братъ покойнаго капитана Горгона, жилъ въ своемъ отеческомъ замкѣ Горгонъ и носилъ громкій титулъ сэръ Джонъ Гримсби Горгонъ. И онъ, какъ младшій братъ его, женился на дамѣ, неравной ему по положенію въ свѣтѣ, а именно на дочери мистера Гиксъ, великаго пивовара въ Ольдборо, имѣвшаго многочисленные закладныя на имѣніе Горгонъ, которыя онъ отдалъ баронету вмѣстѣ съ дочерью своей Элизой.
   Каковы были внутреннія свойства леди Горгонъ, покажетъ наша исторія. По наружности, если позволено сравнить ее съ какимъ-нибудь безсловеснымъ животнымъ, поэтическое воображеніе нашло бы у нея сходство съ одной изъ тяжелыхъ, здоровыхъ, широкогрудыхъ, бѣлыхъ, возовыхъ лошадей отца ея. Въ двадцать лѣтъ она была великолѣпное созданіе и отличалась необыкновенною силой мускуловъ, хотя не достигла еще полнаго роста. Въ сорокъ пять лѣтъ она не уступала въ красотѣ ни одной женщинѣ во владѣніяхъ его величества. Ростомъ въ пять футовъ семь дюймовъ, вѣсомъ въ три пуда, съ собственными зубами и волосами, она казалась матерью полка гвардейскихъ гренадеровъ. У ней было три дочери, сложенныхъ такъ же какъ она сама, и наконецъ, послѣ младшей изъ нихъ родился у нея сынъ, единственный сынъ: Джорджъ Августъ Фредрикъ Гримсби Горгонъ, крестникъ Герцога, у котораго сэръ-Джорджъ долго былъ адъютантомъ.
   Описавъ такъ подробно леди Горгонъ, ненужно говорить, что мужъ ея былъ маленькій, сморщенный человѣчекъ, осьмью дюймами ниже своей супруги. Такъ ужь заведено на свѣтѣ, и это конечно замѣтилъ каждый читатель нашей книги; ибо насмѣшливая любовь, какъ нарочно, соединяетъ узами брака великановъ и пигмеевъ различнаго пола. Когда жена баронета входила въ гостиную въ атласномъ платьѣ пламеннаго цвѣта, въ богатой токѣ съ перьями, и лакеи мелодично кричали по лѣстницѣ: сэръ-Джорджъ и леди Горгонъ, возлѣ нея виднѣлся тощій, низенькій джентльменъ въ пудрѣ и придворномъ мундирѣ, торопливо идущій маленькими шагами, какъ слабоногій жеребенокъ бѣжитъ подлѣ крѣпкой кобылы. Маленькій генералъ видѣлъ около ста двадцати разводовъ въ Гоунсло-Гитъ и Вормвудъ-Скробсъ, но ни разу не обнажилъ шпаги противъ непріятеля. Поэтому, какъ слѣдовало ожидать, его разговоръ и манеры были до крайности воинственны. Онъ зналъ наузусть имена всей арміи, то есть до оберъ офицеровъ включительно; низшими чинами онъ пренебрегалъ. Въ замкѣ его къ обѣду и завтраку звучала труба; пушка возвѣщала захожденіе солнца. Онъ съ любовью сохранялъ косичку, когда армія давнымъ давно уже оставила эту прическу, и имѣлъ невыгодное мнѣніе объ испанскихъ воинахъ за то, что они отказались отъ нея. Говоря о Герцогѣ, онъ обыкновенію называлъ его милордъ Веллингтонъ, и прибавлялъ; я зналъ его, когда онъ назывался еще капитаномъ Вельсни. Онъ употреблялъ въ разговорѣ страшныя восклицанія, усердно посѣщалъ церковь и аккуратно читалъ своему семейству и прислугѣ утреннія и вечернія молитвы. Онъ былъ крутъ съ дочерьми, казался крутымъ съ женою, которая дѣлала съ нимъ что угодно, давалъ великолѣпные обѣды и вечера и никогда не звалъ знакомаго случайно; имѣлъ богатыя ливреи, и морилъ людей своихъ голодомъ. Не было на свѣтѣ болѣе скучнаго, скупаго, пышнаго, грубаго, придирчиваго, раздражительнаго существа. Вы можете себѣ вообразить, что за такія качества онъ пользовался единодушнымъ уваженіемъ общества и отечества. Такъ было дѣйствительно. Сколько ни зналъ я людей, одаренныхъ подобными свойствами, путь ихъ въ жизни былъ всегда обезпеченъ. Никто не страдаетъ менѣе отъ упрековъ совѣсти, никто не живетъ пріятнѣе, никому не оказываютъ большихъ почестей и вниманія, нежели людямъ въ родѣ моего генерала.
   Супруга его совершенно пришлась по немъ, и они въ сущности весьма уважали и цѣнили другъ друга. Прежде чѣмъ вышла она за генерала, происходило много любовныхъ продѣлокъ между нею и стряпчимъ Вильямомъ Питтомъ Скулли эсквайромъ. Была особенно одна исторія о какихъ-то пирогахъ, которая какъ будто показывала, что дѣло зашло весьма далеко. Какъ бы то ни было, едва только генералъ (онъ былъ тогда майоръ Горгонъ), обратилъ на нее свои взоры, какъ пятилѣтнія махинаціи Скулли были разрушены. Она не хотѣла болѣе знать его; не хотѣла знать Салли Скулли, сестры его, своей возлюбленнѣйшей подруги и конфидентки, и послѣ двухъ недѣль ухаживанія отдала свою крупную особу маленькому адъютанту. Съ теченіемъ времени отцы ихъ умерли; имѣніе Горгонъ было не заложено, и сэръ-Джорджъ Гримсби Горгонъ баронетъ, патронъ обоихъ парламентскихъ мѣстъ города Ольдборо, самъ занимавшій одно изъ нихъ, былъ лицо немаловажное. Едва ли нужно говорить, что онъ былъ тори. По этой причинѣ Вилльямъ Питтъ Скулли эсквайръ отрекся отъ убѣжденій, среди которыхъ родился и выросъ, отрекся отъ церкви, которую усердно посѣщалъ, ибо онъ не могъ видѣть какъ сэръ-Джорджъ съ супругой гордо красовались въ своемъ великолѣпномъ мѣстѣ; онъ отрекся отъ Церкви, примкнулъ къ диссидентамъ и сдѣлался однимъ изъ самыхъ ревностныхъ поборниковъ свободы въ наше время. Скулли, изъ дома Скулли и Перкинсъ, былъ опасный врагъ. Черезъ пять лѣтъ послѣ свадьбы, отнявшей у обманутаго стряпчаго предметъ любви его молодаго сердца сэръ-Джорджъ былъ поставленъ въ необходимость тратить семьсотъ фунтовъ, чтобъ удержать за собою свои два мѣста въ парламентѣ. На слѣдующихъ выборахъ, противъ кандидата, предложеннаго имъ, былъ выставленъ либеральный кандидатъ, и чуть чуть не превозмогъ его. Наконецъ, черезъ осьмнадцать лѣтъ, отвергнутый Скулли, ничтожный стряпчій, былъ первымъ представителемъ Ольдборо, а сэръ Джорджъ Гримсби Горгонъ, баронетъ, только вторымъ.
   Нельзя вообразить себѣ мученій этого дня, странныхъ проклятій сэръ-Джорджа, у котораго подъ носомъ отняли полторы тысячи фунтовъ годоваго дохода, религіознаго смиренія леди Горгонъ, отвратительнаго біенія оконъ въ гостиницѣ Горгонъ-Армзъ, смущенія осмѣяннаго мера и корпораціи.
   Въ первое же воскресенье послѣ этого Скулли примирился съ церковью (или, по крайней мѣрѣ, былъ въ ней утромъ и два раза на митингѣ послѣ обѣда); и когда докторъ Снортеръ произнесъ молитву о парламентѣ, его глаза, глаза всей его партіи, обратились на леди Горгонъ съ выраженіемъ нехристіанскаго торжества. Сэръ-Джорджъ, который, какъ военный, всегда слушалъ молитвы стоя, опустился въ изнеможеніи на свое мѣсто, а леди Горгонъ зарыдала такъ же внятно, какъ любой мальчишка подъ палкою наставника.
   Съ этого дня Скулли всегда ходилъ въ церковь, когда былъ въ Ольдборо. Отчего и не ходить ему, говаривалъ онъ, развѣ не всѣ мы братья? Но старый Перкинсъ остался вѣренъ собраніямъ диссентеровъ. Въ сущности партнеры условились въ этомъ между собою, чтобы расположить въ свою пользу и ту и другую сторону; способъ дѣйствія, повторяющійся, какъ извѣстно, почти во всѣхъ небольшихъ городахъ Англіи, гдѣ какая-нибудь фирма стряпчихъ достигнетъ такой силы и связей.
   Черезъ три мѣсяца послѣ этихъ выборовъ была въ Ольдборо скачка и публичный балъ. Горгонъ былъ такъ раздосадованъ своею неудачей, что не пожалѣлъ пятнадцати фунтовъ, и устроилъ угощеніе на свой счетъ. Скулли, хотя чувствовалъ, какъ нельзя болѣе живо, какъ самъ онъ писалъ изъ Лондона, до какой степени важно и необходимо заботиться о сохраненіи породы лошадей, которою всегда славилось наше возлюбленное отечество, не могъ однако присутствовать на подобныхъ увеселеніяхъ, часто, слишкомъ, часто переходящихъ въ порокъ. Это сочли плохимъ извиненіемъ. Леди Горгонъ сіяла въ своей коляскѣ четверней и съ радостью взяла на себя роль покровительницы слѣдующаго за скачкою бала, на которомъ бывалъ обыкновенно весь городъ и все дворянство, какъ тори, такъ и виги. Балъ давался въ послѣдній день бѣговъ. Въ этотъ день на стѣнахъ рынка, на публичныхъ строеніяхъ, даже на самой гостиницѣ Горгонъ-Армзъ было наклеено слѣдующее:
   "Письмо отъ нашего почтеннаго представителя Вилльямъ Питта Скулли эсквайра и проч. и проч.

"Палата депутатовъ, середа 9 іюня 18...

   "Любезный Гильтанъ, ты знаешь мое мнѣніе о скачкахъ. Хотя я не осуждаю ни тебя, ни другаго какого-либо собрата Англичанина за участіе въ этомъ мужественномъ увеселеніи, ты, я увѣренъ поймешь тѣ добросовѣстныя убѣжденія, которыя мѣшаютъ мнѣ явиться посреди моихъ друзей и избирателей на праздникахъ 3, 4 и 5 сего мѣсяца. Но если я не могу допустить, чтобъ имя мое было въ числѣ именъ вашихъ распорядителей, другаго представителя Ольдборо по крайней мѣрѣ не удерживаютъ подобныя сомнѣнія. У васъ есть сэръ-Джорджъ Горгонъ, и хотя я расхожусь съ этимъ почтеннымъ баронетомъ во многихъ жизненныхъ вопросахъ, я радъ, что онъ съ вами. Можетъ ли быть занятіе болѣе приличное джентльмену, военному, человѣку съ состояніемъ, нежели забота объ увеселеніи своего роднаго города и о счастіи всѣхъ соотечественниковъ?
   "Еслибъ у меня и не было тѣхъ убѣжденій, о которыхъ я сейчасъ упомянулъ, я все таки не имѣлъ бы права отправиться къ вамъ. Сегодня вечеромъ будетъ предложенъ намъ важный билль о дренажѣ и обведеніи полей Ольдборо заборами, и я буду на моемъ постѣ. Я увѣренъ, что будь сэръ-Джорджъ здѣсь, мы на этотъ разъ стояли бы съ нимъ на одной сторонѣ, и что борьба партій смолкла бы передъ великимъ общимъ интересомъ, передъ благомъ нашего возлюбленнаго роднаго города. Впрочемъ я буду имѣть удовольствіе встрѣтить его скоро по другому случаю. Вашъ балъ назначенъ 6го вечеромъ. Забытыя распри партій, братскій союзъ, невинная веселость, красавицы нашего возлюбленнаго города, наши дочери въ радости своей разцвѣтающей прелести, наши жены, съ восторгомъ смотрящія на счастіе дѣтей своихъ, можешь ли ты, или я, вигъ или тори, можетъ ли хотя одинъ Англичанинъ остаться равнодушнымъ къ такому зрѣлищу, или отказаться отъ участія въ такомъ праздникѣ? Если есть такіе люди, то прошу у нихъ извиненія, что же касается до меня, любезный Гильтанъ, я буду съ вами въ пятницу вечеромъ, да и напередъ ангажирую всѣхъ хорошенькихъ миссъ партіи тори, которыя нуждаются въ кавалерѣ.
   "Я здѣсь окруженъ невозможнымъ изобиліемъ, и мы старики любимъ поужинать послѣ танцевъ. Прими же, пожалуста, пару оленей и черепаху, посылаемыя съ этимъ письмомъ. Мой достойный сотоварищъ, который прошлаго года былъ такъ щедръ на свой супъ для бѣдныхъ, не откажется, надѣюсь, отвѣдать дичи Ольдермана Бирчь; я отъ всего сердца предлагаю ее. Да здравствуетъ же радость и шестое іюня.

"Преданный тебѣ навсегда
"В. Питтъ Скулли.

   "P. S. Само собою разумѣется, что это письмо никакъ не пойдетъ дальше тебя. Скажи, что дичь была прислана неизвѣстнымъ доброжелателемъ."
   
   Это поражающее письмо, наперекоръ наставленіямъ Скулли, было обнародовано восторженнымъ Гильтаномъ, который въ предисловіи сказалъ прямодушно, что не видитъ, почему бы мистеру Скулли стыдиться своего поступка, и что онъ съ своей стороны съ радостью объявляетъ о немъ всѣмъ своимъ друзьямъ въ Ольдборо.
   Намекъ на горгонскій супъ былъ убійственъ. Тринадцать бѣдныхъ, какъ говорили утвердительно въ Ольдборо, умерли отъ этого супа. Леди Горгонъ, прочитавъ письмо, оцѣпенѣла отъ ужаса; сэръ-Джорджъ вышелъ изъ себя. Десять дюжинъ шампанскаго былъ онъ вынужденъ послать въ Горгонъ-Армзъ въ добавокъ къ угощенію. Онъ охотно не явился бы на праздникъ, но не посмѣлъ этого сдѣлать.
   Въ девять часовъ онъ въ генеральскомъ мундирѣ, жена его въ голубомъ атласѣ и брилліантахъ, дочери въ голубыхъ креповыхъ платьяхъ и бѣлыхъ розанахъ, племянница Люси-Горгонъ въ бѣломъ муслиновомъ платьѣ, сынъ Джорджъ Августъ Фредрикъ Гримсби-Горгонъ въ голубой бархатной курткѣ съ пуговицами формы сахарной головы и нанкиновыхъ панталонахъ, вошли сѣверною дверью въ большую залу при громкихъ крикахъ и при звукахъ музыки God save the king.
   Въ ту же самую минуту въ южную дверь вошелъ Вилльямъ Питтъ Скулли эсквайръ Ч. П. съ своими спутниками. На немъ былъ новый голубой фракъ съ мѣдными пуговицами, кожаный жилетъ, бѣлыя узкія шерстяныя панталоны, башмаки съ большими пряжками и розовыя шелковыя чулки. Эта шерсть, говорилъ онъ одному изъ своихъ знакомыхъ, выросла на овцахъ Ольдборо, это сукно было выткано на станкахъ Ольдборо, эти пуговицы сдѣланы на фабрикахъ Ольдборо, эти башмаки издѣліе мастероваго въ Ольдборо. Мое сердце въ первый разъ забилось въ Ольдборо, дай Богъ, чтобъ оно было тамъ и похоронено.
   Что могло устоять противъ такого человѣка? Джонъ Перкинсъ, пріѣхавшій вмѣстѣ съ Скулли, какъ одинъ изъ его адъютантовъ, въ порывѣ горячаго восторга вскочилъ на карточный столъ, бросилъ вверхъ свой платокъ и закричалъ: да здравствуетъ Скулли!
   Гильтамъ, находящійся обыкновенно не въ трезвомъ состояніи, расплакался; а важные купцы и джентльмены партіи виговъ, которые обѣдали съ своимъ депутатомъ въ его гостиницѣ и пришли съ нимъ оттуда въ Горгонъ-Армзъ, подняли свои басистые голоса и начали кричать: Слушайте! хорошо! браво! благородно! да здравствуетъ Скулли! да благословитъ его Богъ! ура!
   Сцена эта была шумная и трогательная, и когда молодой Перкинсъ, соскочивъ со стола, подошелъ, краснѣя, къ депутату, этотъ джентльменъ сказалъ ему: "благодарю тебя, Джонъ! благодарю тебя, другъ мой! благодарю тебя!" такимъ голосомъ, что Перкинсу показалось, будто чаша счастія, назначенная ему, выпита до дна, и теперь ему остается только умирать, ибо жизнь не имѣетъ болѣе радостей для него. Скулли былъ Наполеономъ Перкинса, Перкинсъ отдался адвокату и душою, и тѣломъ. Между тѣмъ какъ эта сцена происходила подъ одною изъ люстръ бальной залы, подъ другою стоялъ маленькій пунцовый генералъ, пышная леди Горгонъ, дочери и племянница ихъ, окруженныя своимъ торійскимъ дворомъ, и прикидывались будто смѣются надъ демонстраціями виговъ.
   -- Какой ужасный запахъ водки! шепталъ драгунскій корнетъ Финчъ на ухо миссъ Люси,-- такъ этихъ-то людей называютъ вигами, не такъ ли? ха! ха!
   -- Они пьяны, или пусть меня... пьяны какъ, говорилъ генералъ меру.
   -- Который Скулли? спросила леди Горгонъ, важно поднимая лорнетъ (она въ эту минуту думала объ извѣстныхъ генералахъ); -- пьяный въ зеленомъ фракѣ, или эта лакейская фигура въ голубомъ?
   -- Боже мой! миледи, отвѣчала жена мера,-- неужели вы забыли его? Вонъ онъ въ голубомъ фракѣ съ кожанымъ жилетомъ.
   -- И красивый человѣкъ, нечего сказать, замѣтилъ корнетъ Финчъ жаль, что онъ не въ нашемъ полку! въ немъ навѣрное шесть футовъ, не правда ли, генералъ?
   Отвѣта не было.
   -- Господи! маменька! воскликнули три Горгоны въ одинъ голосъ, -- одинъ изъ нихъ стоитъ на столѣ! Какіе отвратительные люди!
   -- Мнѣ кажется, что онъ очень недуренъ собой, сказала миссъ Люси просто.
   Леди Горгонъ бросила на нее гнѣвный взглядъ и хотѣла сказать что-то весьма презрительное, но въ эту минуту раздался крикъ, поднятый Перкинсомъ, и мистеръ Джорджъ Августъ Фредрикъ Гримсби Горгонъ, не зная, въ чемъ дѣло, также закричалъ слабымъ голосомъ: "Слушайте! хорошо! браво! да здравствуетъ Скулли! ура!" и началъ шумѣть, какъ виги на другой сторонѣ.
   -- Молчи, дурачокъ, молчи! простонала леди Горгонъ и схвативъ его за воротникъ, отвела къ нянькѣ, которая стояла у дверей, заглядывая въ комнату и болтая со многими другими горничными обѣихъ партій.
   Вообразите себѣ, какъ всѣ эти ничтожныя обстоятельства увеличили негодованіе и гнѣвъ леди Горгонъ! Она была обыкновенно вяла и сентиментальна и довольствовалась презрѣніемъ къ своимъ сосѣдямъ. Но какая сильная, дѣятельная ненависть къ Скулли кипѣла въ ея груди! Въ эту минуту Перкинсъ окончилъ свое рукожатіе съ Наполеономъ; Наполеонъ, казалось, готовился предпринять что-то великое и многотрудное: онъ пристально смотрѣлъ на леди Горгонъ.
   -- Она красивая женщина, проговорилъ Скулли задумчиво, продолжая держать Перкинса за руку, и, помолчавъ немного, прибавилъ:-- такъ ужь и быть, попробую!
   -- Что вы хотите попробовать?
   -- Она необыкновенно красивая женщина, снова воскликнулъ нѣжный стряпчій.-- Пойду! Спрингеръ, велите музыкантамъ играть.
   Спрингеръ поспѣшно отправился къ оркестру и замысловато кивнулъ головой дирижеру. Вдругъ God save the king умолкло и началось Sir Roger de Coverley. Враждебныя стороны глядѣли одна на другую. Мистеръ Скулли выступилъ впередъ въ сопровожденіи своего друга, краснѣя и вертя въ рукахъ двѣ большія бѣлыя перчатки.
   -- Онъ сейчасъ пригласитъ меня танцовать! прошипѣла леди Горгонъ, предчувствуя инстинктивно это ужасное событіе, и отступила за своего супруга.
   -- Чортъ возьми! такъ танцуйте съ нимъ! отвѣчалъ генералъ.-- Развѣ вы не видите, что ничто не можетъ устоять противъ этого мошенника? чтобъ онъ.... его!... ему! (Читатель можетъ пополнить эти пробѣлы такими восклицаніями, какія покажутся ему достаточно сильными въ данномъ случаѣ.)
   -- Генералъ! вскрикнула леди Горгонъ, но не могла продолжать. Скулли стоялъ передъ нею.
   -- Сударыня! заговорилъ либеральный представитель Ольдборо,-- въ такую минуту, какова настоящая... такъ сказать... то-есть... въ настоящемъ случаѣ, говорю я... вы... хотя я не привыкъ... ну... угодно ли вамъ будетъ сдѣлать мнѣ честь и удовольствіе протанцевать со мною нашъ деревенскій танецъ?
   Сильно всколыхалась обширная грудь леди Горгонъ. Цѣлые аршины кружевъ вдругъ взволновались, какъ пѣна морская. Потокъ брилліянтовъ, облегающій шею ея, казалось вздымался и сверкалъ болѣе прежняго. Высокія перья на божественной головѣ склонились подъ бурей. Другими словами, леди Горгонъ въ страшномъ гнѣвѣ, который была принуждена скрывать, задрожала, выпрямилась и величественно кланяясь, сказала: "Съ большимъ удовольствіемъ". При этомъ она протянула руку. Дрожащій Скулли высунулъ впередъ одну изъ своихъ бѣлыхъ перчатокъ и повелъ ее на первое мѣсто деревенскаго танца. Джонъ Перкинсъ, забывшій, вѣроятно, свою обыкновенную застѣнчивость, вслѣдствіе довольно обильнаго употребленія вина, взглянулъ на трехъ Горгонъ въ голубыхъ платьяхъ, потомъ на хорошенькую, улыбавшуюся миссъ въ бѣломъ, и, подходя къ этой послѣдней, безъ малѣйшей робости предложилъ ей танцоватьсѣнимъ. Молодая дѣвушка, улыбаясь, согласилась. Великому примѣру Скулли и леди Горгонъ послѣдовали всѣ кавалеры и дамы. Политическія распри были забыты. Виги приглашали женъ тори, дочери реформы принимали руку сыновъ консерватизма. Примиреніе Римлянъ и Сабиновъ не было трогательнѣе этого сладостнаго сліянія, мистеръ Спрингеръ ударилъ въ ладони и музыканты, ловко повинуясь веселому сигналу, начали играть Сэръ-Рожеръ дв-Ковирли громче, чѣмъ когда-либо.
   Не знаю вслѣдствіе какихъ чудодѣйственныхъ чаръ это случилось (nescio qua praeter solitum etc), только молодой Перкинсъ, который всю жизнь терпѣть не могъ деревенскихъ танцевъ, находилъ въ настоящихъ великое удовольствіе: прыгалъ, смѣялся и выдѣлывалъ разныя фигуры съ своею веселенькою дамой до тѣхъ поръ, пока самыя лучшія изъ тридцати девяти паръ возвратились изнуренныя на свои мѣста, и младшая миссъ Горгонъ, подошедши къ Люси, сказала громкимъ, шипящимъ, насмѣшливымъ тономъ;
   -- Люси, маменькѣ кажется, что ты ужь довольно натанцевалась съ этимъ человѣкомъ.
   Люси покраснѣла, отступила, очень грустно взглянула на Перкинса, слегка присѣла и ушла съ кузиной къ группѣ Горгонъ. Перкинсъ былъ такъ испуганъ, что не могъ довести ее назадъ до ея мѣста; слишкомъ испуганъ сначала, а потомъ и слишкомъ разгнѣванъ. "Этотъ человѣкъ!" проговорилъ онъ; душа его вскипѣла отчаяннымъ республиканцемъ, и онъ воротился къ Скулли съ болѣе радикальными убѣжденіями, чѣмъ когда-либо.
   Онъ нашелъ этого джентльмена въ пустынной, чайной комнатѣ, ходящимъ взадъ и впередъ передъ внимательною хозяйкой и горничными гостиницы Горгонъ-Армзъ. Онъ отиралъ лицо платкомъ, онъ грызъ ногти, уши его рдѣли какъ огонь надъ бѣлыми воротничками рубашки. Опять этотъ великій человѣкъ схватилъ Джона Перкинса за руку, когда послѣдній подошелъ къ нему.
   -- Проклятіе аристократамъ! заревѣлъ бывшій послѣдователь диссентеровъ.
   -- Тоже и я говорю,-- но что случилось?
   -- Что случилось!... Эта женщина, эта проклятая, высокомѣрная, затянутая, холодная дочь пивовара!... Я любилъ эту женщину... Я цѣловалъ эту женщину двадцать лѣтъ тому назадъ! Мы едва не были сговорены. Мы гуляли вмѣстѣ по цѣлымъ часамъ съ гувернанткой. У меня еще есть между моими бумагами локонъ ея волосъ... И сегодня, повѣришь ли, послѣ первой же фигуры, она ушла! Ни слова не сказала она мнѣ, и когда я предложилъ довести ее до міста, и спросилъ не хочетъ ли она стаканъ негуса, она отвѣчала: "Я исполнила свой долгъ. Я не злопамятна; но я считаю васъ измѣнникомъ семейству сэръ Джорджа Горгонъ, измѣнникомъ и выскочкой! Разговаривать съ вами мнѣ обидно и непріятно, и я прошу васъ оставить меня въ покоѣ." Вотъ ея рѣчь. Это слышали двадцать человѣкъ, а еще всѣ ея тори. Знаешь ли что, Джонъ? на слѣдующихъ выборахъ я выставлю тебя кандидатомъ. О, женщина! Женщина! и, ужасно подумать, я все-таки до сихъ поръ люблю ее!
   Мистеръ Скулли умолкъ и сердито выпилъ въ утѣшеніе три стакана зеленаго чая хозяйки Ринсеръ.
   Дѣло въ томъ, что раздраженіе леди Горгонъ совершенно пересилило ея разсудокъ. Она была отъ природы холодна, и вслѣдствіе привычки, до крайности щепетильна; но когда краснолицый врагъ ея сталъ нѣжно смотрѣть на нее своими красными глазками, и пожалъ ея руку, и попытался возобновить старое знакомство, его торжество, его фамкліярность, воспоминаніе о своемъ прежнемъ расположеніи къ нему,-- все это наполнило ее такимъ невыносимымъ негодованіемъ, что она не могла удержаться отъ словъ, правильно сообщенныхъ выше.
   Торіямъ понравилась ея рѣшительность и корнетъ Финчъ съ великимъ удовольствіемъ разказалъ всю исторію генералу; но этотъ джентльменъ, игравшій въ вистъ съ нѣкоторыми друзьями, бросилъ карты и, подходя къ своей супругѣ, сказалъ коротко:
   -- Сударыня, вы безразсудны.
   -- Я не хочу оставаться здѣсь, чтобы подвергаться оскорбленіямъ этого отвратительнаго человѣка! Мистеръ Финчъ, позовите моихъ людей. Генріетта, уведи Люси отъ ткача, съ которымъ она танцуетъ. Повторяю, генералъ, я не хочу оставаться!
   Генріетта побѣжала. Она ненавидѣла свою кузину; корнетъ Финчъ отправлялся.
   -- Послушайте, Финчъ, сказалъ генералъ, схватывая его за руку.-- Вы безразсудны,, леди Горгонъ! повторяю, безразсудны! Ничто не можетъ устоять? противъ этого Скулли: онъ говорилъ со всѣми, шутилъ и смялся со всѣми, а вы съ вашими проклятыми претензіями, вы, дочь пивовара, сидите какъ какая-нибудь королева, и никому слова не скажете. Я потерялъ уже черезъ васъ одно парламентское мѣсто -- все по вашей проклятой гордости. Полторы тысячи фунтовъ годоваго дохода, чортъ возьми! И вы думаете, что я соглашусь уступить и другое мѣсто изъ вашихъ капризовъ? Нѣтъ, сударыня! Вы останетесь, останетесь ужинать, и дѣвочки будутъ танцовать со всякимъ дряннымъ трубочистомъ и мясникомъ, сколько ихъ здѣсь ни есть. Такъ будетъ, или пусть я буду проклятъ!
   Леди Горгонъ увидѣла, что необходимо покориться. Подозвала мистера Спрингера, исполнявшаго роль церімонійместера, чтобъ онъ указалъ кавалеровъ, съ которыми могли бы танцовать молодыя Горгоны. Одна пошла съ вигомъ аукціонеромъ, другая съ весьма либеральнымъ аптекаремъ, а третья, миссъ Генріетта, оставалась.
   -- Послушайте, вы! закричалъ маленькій генералъ проходящему мимо Джону Перкинсу.
   Джонъ повернулся къ нему лицомъ.
   -- Вы сію минуту танцовали съ моею племянницею, покажите теперь свое искусство и протанцуйте съ одною изъ моихъ дочерей. Вставайте, миссъ Генріетта Горгонъ. Какъ васъ зовутъ, милостивый государь?
   -- Меня зовутъ Перкинсъ, сказалъ Джонъ съ величественною выразительностью, и онъ взглянулъ на Люси, которая не смѣла глядѣть на него.
   -- Миссъ Горгонъ, мистеръ Перкинсъ; ну теперь ступайте же танцовать.
   -- Мистеръ Перкинсъ жалѣетъ, сказалъ Джонъ, кланяясь миссъ Генріеттѣ,-- что не можетъ танцовать сегодня. Я долженъ сейчасъ же идти смотрѣть за ужиномъ, но вы безъ сомнѣнія найдете какого-нибудь другаго человѣка, который будетъ, очень радъ танцовать съ вами.
   -- Подите къ... закричалъ генералъ, вскакивая и поднимая трость.
   -- Успокойся, милый Джорджъ, говорила леди Горгонъ, нѣжно прижимаясь къ нему. Финчъ крутилъ усы. Миссъ Генріетта Горгонъ вытаращила глаза и открыла ротъ. Шелковыя платья окружающихъ маменекъ шумѣли. Всѣ смотрѣли важно и мрачно.
   -- Я всегда готовъ къ вашимъ услугамъ, милостивый государь, во всякій часъ и на всякомъ мѣстѣ, сказалъ Джонъ, кланяясь и уходя.
   Онъ слышалъ какъ маленькая Люси рыдала въ уголкѣ. Онъ потерялъ память отъ любви. Онъ готовъ былъ сразиться съ пятьюдесятью генералами. Никогда еще въ жизни не былъ онъ такъ счастливъ.
   Пришло время ужина. Но такъ какъ за ужинъ платилось по пяти шиллинговъ съ человѣка, то генералъ Горгонъ отправилъ домой четырехъ молодыхъ дѣвушекъ своего семейства и такимъ образомъ успорилъ себѣ фунтъ.
   Это увеличило гнѣвъ Джона Перкинса. Онъ надѣялся еще разъ увидѣть миссъ Люси. Онъ былъ однимъ изъ распорядителей и наперекоръ генералу исполнилъ бы свою должность. Онъ уже обдумалъ напередъ, какъ сталъ бы подавать ей самые лакомые куски, какъ непремѣнно заставилъ бы ее пить шампанское подъ самымъ носомъ негодующаго дядюшки, и какъ все это было бы весело
   Какъ ни потѣшенъ былъ подарокъ мистера Скулли, какъ ни смѣялись леди Горгонъ и ея кружокъ надъ оленемъ и черепахой, за ужиномъ все общество Ольдборо кушало съ жадностью эти сытныя блюда. Съ этого дня жена мера сдѣлалась непримиримымъ врагомъ семейства Горгонъ, потому что, сидя возлѣ жены баронета, она сочла своею обязанностью слѣдовать примѣру этой дамы, которая отказалась отъ предлагаемаго супа и мяса. Жена мера со вздохомъ отослала назадъ свою тарелку, сказавъ однако леди Горгонъ:
   -- Я думала, что лордъ-меръ лондонскій всегда кушаетъ за ужиномъ супъ изъ черепахи.
   -- А почему жь бы ему и не кушать супа изъ черепахи, Бидди? сказалъ меръ:-- что хорошо, то всегда хорошо! и съ этими словами онъ погрузилъ свою ложку во вкусное блюдо. Жена его, какъ мы уже сказали, не посмѣла поступить такъ же, но съ этой минуты она стала ненавидѣть леди Горгонъ, и доказала ей свою ненависть на слѣдующихъ выборахъ.
   Въ самомъ дѣлѣ, гордость и высокомѣрность партіи Горгонъ расположили враждебно къ нимъ всѣхъ присутствующихъ, какъ скоро, наѣвшись досыта, присутствующіе почувствовали въ себѣ ту смѣлость, которую ѣда всегда возбуждаетъ въ жителяхъ Британіи. Пышность горгонской посуды какъ будто оскорбляла общество. Долго также не являлось горгонское шампанское. Однако оно явилось; его всѣ ожидали. Молодыя дамы, не привыкшія къ другимъ напиткамъ, не отвѣчали на тосты своихъ поклонниковъ, покуда его не подали; мущинамъ также надоѣлъ хересъ, и они смотрѣли безпрестанно на дверь. Наконецъ мистеръ Ринсеръ, хозяинъ, мистеръ Гокъ, буфетчикъ сэръ-Джорджа, и многіе другіе вошли въ комнату. Съ трескомъ полетѣли пробки, шипя и сверкая полилась жидкость въ рюмки и стаканы всякаго рода, протянутые ей навстрѣчу. Мистеръ Гокъ наливалъ сэръ-Джорджу и его кружку, и эти господа пили съ видимымъ удовольствіемъ. Вино, которое подавалось сидящимъ возлѣ мистера Скулли, было также найдено хорошимъ. Но мистеръ Перкинсъ, помѣстившійся между болѣе скромными гостями, въ самой серединѣ стола, замѣтилъ, что всѣ его сосѣди, выпивъ немного, дѣлали весьма кислыя и многознаменательныя физіономіи, нѣкоторые же шептались между собой. Онъ отвѣдалъ вино, это была отвратительная смѣсь сахару, витріоля, соды, воды и крыжовника. Въ эту минуту окружавшіе предсѣдателя и вицепредсѣдателя подняли сильный стукъ вилками. "Молчаніе, предлагается тостъ" -- все умолкло.
   -- Хозяинъ, сказалъ Перкинсъ, вскакивая (откуда взялась у него такая дерзость),-- нѣтъ ли у васъ своего шампанскаго?
   -- Молчаніе, садитесь! заревѣли тори. Дамы цѣпенѣли отъ ужаса.-- Тише, вы! садитесь! кричалъ знакомый голосъ генерала.
   -- Извините меня, генералъ! сказалъ молодой Перкинсъ,-- но гдѣ могли вы купить это шампанское? Мой почтенный другъ, я знаю, собирается предложить тостъ въ честь дамъ. Этотъ тостъ слѣдуетъ во всякомъ случаѣ пить хорошимъ виномъ. (Слушайте, слушайте.) Пить такую дрянь за здоровье леди Горгонъ! нѣтъ, клянусь, я скорѣе согласился бы пить пиво!
   Никакое перо не можетъ описать поднявшуюся теперь тревогу. Ужасъ Горгонитовъ, визгъ, смѣхъ, крики одобренія, испускаемые менѣе благопристойными, но болѣе восторженными приверженцами Скулли.
   -- Это уже слишкомъ неприлично! сказала леди Горгонъ, вставая. Жена мера и дамы ихъ кружка также встали.
   Генералъ, два сквайра, пасторъ, аптекарь и адвокатъ Горгоновъ съ своими дамами послѣдовали за леди Горгонъ. Они очевидно отступали съ поля сраженія разбитые. Кто рѣшился остаться изъ партіи тори, дѣлилъ съ безславною уступчивостью веселый пиръ виговъ.
   -- Господа! заговорилъ мистеръ Гильтанъ, икая,-- а предлагаю вамъ тостъ. Шампанское, нашимъ настоящимъ.... гикъ.... друзьямъ.... нѣтъ, настоящее шампанское нашимъ друзьямъ и.... гикъ.... ну.... шампанское нашимъ друзьямъ и настоящее горе нашимъ врагамъ. Ура {Здѣсь по-англійски не переводимая игра созвучіемъ словъ: champagne -- шампанское, и pain -- горе.}! Партія Скулли въ этотъ день удержала за собою побѣду, и если просвѣщенный читатель былъ оскорбленъ нѣкоторыми неприличностями со стороны Скулли и его друзей, то пусть онъ вспомнитъ, inprimis, что Ольдборо былъ незначительный городъ, что жители его были большею частью купцы, не отличавщіеся тонкостію обращенія, что самъ мистеръ Скулли еще только три мѣсяца вращался въ кругу аристократіи, что нашъ молодой пріятель Перкинсъ былъ сильно раздосадованъ, и наконецъ, что гордая пошлость сэръ-Джорджа Горгонъ и его семейства несравненно болѣе ненавистна и достойна презрѣнія, чѣмъ грубость Скулліитовъ и ихъ вождя.
   Тотчасъ же послѣ этого событія мистеръ Скулли и его молодой другъ, Перкинсъ, возвратились въ Лондонъ: послѣдній въ свой чердакъ въ Бедфордъ-Роу, а первый въ свою квартиру въ бель-этажъ того же дома. Онъ жилъ здѣсь, чтобы слѣдить за своими судебными дѣлами, такъ какъ его лондонскіе агенты, гг. Гиггсъ, Биггсъ и Блатервигъ помѣщались внизу, а младшій членъ этой фирмы, мистеръ Густавъ Блатервигъ, въ антресоляхъ. Скулли не скрывалъ своего ремесла и мѣста жительства. Я стряпчій, говаривалъ онъ, и горжусь этимъ; я внукъ земледѣльца и слава Богу; я нажилъ себѣ состояніе честнымъ трудомъ, зачѣмъ же мнѣ стыдиться этого?
   Теперь, описавъ подробно различныхъ героевъ и героинь нашей исторіи и происхожденіе ихъ, разказавъ, какъ вели они себя въ деревнѣ, разкажемъ, что дѣлали они въ Лондонѣ, и великія событія, которыя тамъ совершились.
   Вы должны знать, что мистеръ Перкинсъ унесъ съ собою самое нѣжное воспоминаніе о молодой дѣвушкѣ, съ которою танцовалъ на балѣ въ Ольдборо. Тщательно разузнавъ, гдѣ живетъ она въ Лондонѣ, онъ скоро познакомился съ тетушкой и сумѣлъ такъ понравиться этой дамѣ, что она попросила его проводить всѣ свободные вечера на ея квартирѣ въ Каролинъ-Плесъ. Мистеръ Биггсъ очень хорошо замѣчала, что молодой человѣкъ ходитъ къ ней не столько для ея цвѣточнаго чая-и печенья, сколько для болѣе сладкаго разговора ея племянницы, миссъ Горгонъ, Но зная, что въ ихъ лѣта мысли о любви и женитьбѣ возникаютъ, что ни дѣлай, зная, что у племянницы ея есть состояніе, а у мистера Перкинса надежда на мѣсто, видя сверхъ того, что онъ человѣкъ порядочный и способный, она думала, что ея племянницѣ всего бы лучше выйдти за него замужъ, и миссъ Горгонъ думала такъ же.
   Теперь читатели будутъ въ состояніи понять смыслъ многозначительнаго разговора, сообщеннаго въ самомъ началѣ этой исторіи.
   Леди Горгонъ и ея семейство были также въ городѣ; но въ Лондонѣ они никогда не вспоминали о своей родственницѣ, миссъ Люси, ибо находиться въ родственныхъ отношеніяхъ съ бывшею содержательницей пансіона было бы недостойно такой благовоспитанной и блестящей дамы, какъ леди Горгонъ. Такимъ образомъ она не знала ничего объ успѣхахъ хитраго Перкинса, ибо Люси Горгонъ не считала нужнымъ увѣдомлять жену баронета о томъ, до какой степени овладѣла ею любовь къ дерзкому юношѣ, произведшему всю тревогу на балѣ въ Ольдборо. Интимность между этими молодыми людьми дошла до того, что въ одно ясное воскресенье, проводивъ тетушку Биггсъ къ обѣднѣ, они продолжали свою прогулку вдвоемъ, дошли до Реджентъ-Парка, этого притона всѣхъ влюбленныхъ, и толковали очень нѣжно о своей приближающейся свадьбѣ передъ медвѣдями въ зоологическомъ саду.
   Миссъ Люси по временамъ кормила этихъ интересныхъ животныхъ булками, и съ этою похвальною цѣлью взлѣзла на заборъ, окружающій ихъ логовище. Мистеръ Перкинсъ стоялъ внизу, и миссъ Люси, раздавъ свои булки, собиралась также слѣзть, но не знаю, изъ робости ли, или изъ желанія оказать молодому Перкинсу существенную услугу, не рѣшалась спрыгнуть безъ его помощи. "Милый Джонъ, сказала она", я никакъ не могу спрыгнуть отсюда! Вслѣдствіе чего Джонъ подошелъ, обхватилъ одной рукой талію Люси, и когда она тихо опустила свою руку на его плечо, онъ взялъ ее другою, и сказалъ:-- теперь прыгай.
   Она дѣйствительно прыгнула, и Джонъ Перкинсъ съ необыкновеннымъ искусствомъ и ловкостью опустилъ миссъ Люси въ самую середину группы, состоящей изъ леди Горгонъ, трехъ миссъ Горгонъ, мастера Джорджа, Августа Фредрика Гримсби Горгонъ, лакея, пуделя и Французской гувернантки. Всѣ они уже три минуты слушали нѣжныя рѣчи этихъ неосторожныхъ влюбленныхъ.
   

II.

   -- Миссъ Люси!
   -- Вотъ какъ!
   -- Я хочу быть повѣшенъ, если это не Люси. Здравствуй, Люси! воскликнула леди Горгонъ, дочери ея и мистеръ Горгонъ въ одинъ голосъ.
   Люси подошла, склоняя свои божественные локоны и краснѣя, какъ подобало молодой дѣвушкѣ, ибо положеніе было дѣйствительно крайне неловкое.
   Что же касается до Джона Перкинса, онъ вздрогнулъ, сдѣлалъ одинъ шагъ впередъ, потомъ два назадъ, потомъ принялся подергивать свое черное сатиновое платье, словомъ, солнце не освѣщало въ эту минуту человѣка, имѣющаго болѣе потерянный и смущенный видъ.
   -- Миссъ Люси Горгонъ, здѣсь ли ваша тетушка? Здѣсь ли мистриссъ Бриггсъ? проговорила леди Горгонъ, выпрямляясь весьма величественно.
   -- Мистриссъ Биггсъ, тетушка, сказала Люси уныло.
   -- Биггсъ, или Бриггсъ, сударыня, это рѣшительно все равно. Люди моего сана не обязаны, я думаю, знать имена всѣхъ жителей Магдебургъ-сквера! (У леди Горгонъ былъ домъ въ Бекеръ-стритѣ, да еще какой мрачный и унылый домъ!) Ея здѣсь нѣтъ продолжала она, справедливо толкуя молчаніе Люси,-- ея здѣсь нѣтъ! Позвольте же спросить, съ какихъ поръ позволяется молодымъ дѣвушкамъ гулять однимъ съ мущинами и разыгрывать такія сцены, какую мы видѣли сію минуту?
   На этотъ вопросъ миссъ Горгонъ не отвѣчала, да и въ самомъ дѣлѣ отвѣчать было трудно. На нее хмурились шесть сѣрыхъ глазъ кузинъ ея; Джорджъ Августъ Фредрикъ разсматривалъ ее съ выраженіемъ крайняго удивленія, гувернантка робко отворачивалась въ сторону, а грозная леди Горгонъ сердито глядѣла ей въ лицо, не говоря уже о лакеѣ и пуделѣ. Что могла бѣдная, скромная, робкая дѣвушка сказать въ свое оправданіе передъ такимъ судилищемъ, особенно когда она была очевидно виновна? Прибавьте къ этому, что, такъ какъ леди Горгонъ, эта величественная женщина, всегда замѣчательная по своему росту и по грубости обращенія, стала на самой срединѣ дороги и кричала изо всѣхъ силъ, то многіе, гулявшіе по сосѣдству, слышали ея рѣчь и остановились, чтобы дождаться отвѣта.
   -- Бога ради, тетушка, не собирайте толпы вокругъ насъ! сказала Люси, съ радостію хватаясь за единственный, возможный для нея, исходъ.-- Я разкажу вамъ всѣ... всѣ обстоятельства... мою помолвку съ этимъ джентльменомъ... съ мистеромъ Перкинсомъ, прибавила она такъ тихо, что окончаніе "еркинсъ" было рѣшительно не слышно.
   -- Съ кѣмъ? Помолвка безъ согласія вашихъ родственниковъ! закричала леди Горгонъ:-- надо обратить на это вниманіе! Джернингамъ, позовите мою карету; mademoiselle, вы пойдете домой съ мастеромъ Горгонъ, и переносите его пожалуста, гдѣ мокро; вы, дѣти, тоже ступайте пѣшкомъ, такъ какъ погода прекрасная; Джернингамъ, сопровождайте молодыхъ дамъ. Миссъ Горгозъ, прошу васъ слѣдовать за мною немедленно.
   Сказавъ это, взглянувъ на толпу съ невыразимою презрительностью, и вовсе не взглянувъ на мистера Перкинса, леди Горгонъ двинулась впередъ.
   Рядъ дочерей Горгонъ съ ихъ гувернанткой сомкнулся вокругъ бѣдной Люси, которая была увлечена противъ воли и, черезъ минуту сидѣла въ каретѣ своей тетки, съ этою старою и величественною дамой.
   Ея положеніе было довольно непріятно, но каково же было положеніе Перкинса! Вообразите, въ какое изумленіе и бѣшенство привело его внезапное похищеніе его возлюбленной и нарушеніе ихъ прелестнаго tête-à-tête. Въ безконечно-короткое время онъ создалъ въ своемъ воображеніи полмилліона препятствій ихъ соединенію. Что ему дѣлать? Сію же минуту броситься въ Бекеръ-стритъ, и ожидать тамъ покуда Люси выйдетъ изъ дому леди Горгонъ.
   Онъ не могъ найдти извощика въ Реджентъ-Паркѣ, и поэтому былъ принужденъ идти пѣшкомъ Разумѣется онъ бѣжалъ такъ, что чуть не задохся, и прибѣжалъ именно въ то время, какъ обѣ дамы выходили изъ кареты леди Горгонъ передъ ея домомъ, и лакей, товарищъ Джернингама, кричалъ горгоновскому кучеру: "въ половинѣ осьмаго", ибо въ этотъ часъ, какъ мы до сихъ поръ убѣждены, леди Горгонъ ѣхала обѣдать.
   Товарищъ мистера Джернингама посмотрѣлъ очень дерзко на мистера Перкинса, который заглядывалъ въ домъ съ весьма подозрительнымъ и неприличнымъ любопытствомъ, потомъ уходя захлопнулъ дверь съ словами: "этому человѣку хочется, какъ видно, нашихъ шинелей", и оставилъ Джона Перкинса гулять взадъ и впередъ по улицѣ въ весьма несчастномъ настроеніи духа.
   Итакъ Джонъ Перкинсъ гулялъ взадъ и впередъ по мрачному Бекеръ-стритъ съ твердымъ намѣреніемъ добиться объясненія. Нѣкоторое время его занималъ вопросъ: почему Горгоны, хвастающіеся своимъ благочестіемъ, не у обѣдни? Проходя мимо часовни, Джонъ Перкинсъ увидѣлъ, что въ этотъ день говорились двѣ проповѣди о вспоможеніи бѣднымъ, и улыбнулся: такъ вотъ почему генералъ Горгонъ читалъ дома молитвы своему семейству.
   Наконецъ Перкинсъ увидѣлъ этого маленькаго генерала, медленно въ голубомъ фракѣ и безукоризненно бѣлыхъ перчаткахъ и съ мрачнымъ видомъ возвращавшагося домой. За полчаса до его прибытія онъ былъ свидѣтелемъ того, какъ вошли въ домъ сэръ-Джорджа Джернингамъ, три плотныя миссъ Горгонъ, пудель, сынъ и наслѣдникъ и сопровождающая его гувернантка.
   -- Неужели она пробудетъ здѣсь весь вечеръ? размышлялъ бѣдный Джонъ.-- Изъ дому никто не выходилъ кромѣ этого лакея. Но вдругъ, къ его невыразимому удовольствію, къ двери подъѣхала весьма грязная извощичья карета, изъ которой вышли розовые плюшевые панталоны и крѣпкія ляжки Джернингама, за ними послѣдовало его туловище и потомъ этотъ джентльменъ, скромно позвонивъ вошелъ въ домъ.
   Опять дверь отворилась, вышла дама; лакей не пошелъ за нею, а скрестилъ ноги въ дверяхъ и оставилъ ее влѣзать въ дребезжащій экипажъ извощика, какъ умѣла. Мистеръ Джернингамъ былъ свидѣтелемъ сцены въ Редженть-Паркѣ, подслушалъ сквозь отверстіе замка разговоръ въ кабинетѣ, и почувствовалъ великую досаду, когда ему приказали привести извощика для этой молодой дѣвушки; вслѣдствіе чего онъ и не помогъ ей садиться.
   Но былъ тутъ одинъ человѣкъ, который помогъ ей. Перкинсъ стоялъ возлѣ Люси. Онъ видѣлъ, какъ она вздрогнула, воскликнувъ: "Ахъ, Джонъ!" Онъ чувствовалъ, какъ она пожала его руку; онъ сѣлъ съ ней вмѣстѣ въ карету и закричалъ громкимъ голосомъ кучеру: "въ Каролинъ-Плесъ, Меккленбургъ-скверъ".
   Но мистеръ Джернингамъ былъ бы несравненно болѣе удивленъ, еслибы остался у дверей еще одну минуту и увидѣлъ, какъ тотъ же самый Перкинсъ, такъ смѣло взявшій приступомъ карету, снова вышелъ изъ нея съ самымъ огорченнымъ, несчастнымъ и унылымъ лицомъ, какое можно себѣ представить.
   Дѣло въ томъ, что онъ нашелъ бѣдную Люси рыдающею, какъ будто сердце ея разрывалось, и вмѣсто того чтобъ утѣшить ее, какъ надѣялся, казалось еще болѣе раздражалъ ее своимъ присутствіемъ, ибо она сказала, "мистеръ Перкинсъ, я прошу, я требую, чтобы вы вышли изъ кареты!" И когда Перкинсъ сдѣлалъ какое-то движеніе (мы рѣшительно не понимаемъ какое именно, такъ какъ мы небыли тогда въ этой каретѣ), она вдругъ вскочила съ своего мѣста и начала изо всей силы тянуть веревку, привязанную къ рукѣ кучера, крича ему, чтобъ онъ остановился.
   Кучеръ остановился съ весьма озадаченнымъ, вопросительнымъ и улыбающимся видомъ. Перкинсъ слѣзъ и, на вопросъ: "куда везти мнѣ эту даму?" пробормоталъ, надо признаться, что-то въ родѣ ругательства и повторилъ вышеприведенныя слова: Каролинъ-Плесъ, Мекленбургъ-скверъ, голосомъ вмѣстѣ гнѣвнымъ и робкимъ, весьма непохожимъ на тонъ, которымъ онъ въ первый разъ далъ это приказаніе.
   Бѣдная Люси въ эти три роковые часа, покуда мистеръ Перкинсъ гулялъ взадъ и впередъ по Беккеръ-стриту, выслушала проповѣдь, продолжавшуюся ровно сто восемдеситъ минутъ, сначала отъ тетушки, потомъ отъ дядюшки, котораго мы видѣли идущаго домой, а по временамъ и отъ обоихъ вмѣстѣ.
   Сэръ-Джорджъ Горгонъ и его жена излили такой потокъ увѣщаній и упрековъ на бѣдную дѣвушку, что она ушла отъ нихъ совершенно смущенная и запуганная, и увидѣвъ Джона Перкинса (хитрецъ! какъ искусно устроилъ онъ, по своему мнѣнію, эту штуку!), она испугалась его, какъ злаго демона, выслала его изъ своей кареты и возвратилась домой одна, убѣжденная, что совершила какой-то ужасный грѣхъ.
   Покуда ея извощикъ ѣхалъ съ трескомъ въ Каролинъ-Плесъ, Перкинсъ, оставшись опять одинокимъ, пошелъ въ томъ же направленіи, представляя собою образъ крайняго унынія и отчаянія.
   Онъ прошелъ мимо двери своей возлюбленной, видѣлъ огонь въ гостиной, чувствовалъ, вѣроятно, что она тамъ, и не могъ однако войдти. Мрачно пошелъ онъ внизъ по Доти-стритъ, повернулъ поспѣшно въ Бедфордъ-Роу и бросился въ свои нумера, гдѣ мистриссъ Снуксъ, экономка, приготовила ему воскресный столъ.
   Веселый огонь пылалъ въ каминѣ, и мистрисъ Снуксъ подала ему бараній бокъ, его любимое кушанье. (Четыре дня бѣдный холостякъ благополучно обѣдаетъ этимъ блюдомъ: сначала оно подается въ видѣ жаренаго, потомъ холодное, потомъ рубленое, наконецъ подъ соусомъ, и послѣднее лучше перваго.) Но хотя Перкинсъ всегда радовался этому кушанью и обыкновенно ворчалъ на то, что его недовольно, -- въ настоящемъ случаѣ, проглотивъ два куска, онъ бросилъ ножъ и вилку и погрузилъ руки въ свои волосы.
   -- Снуксъ, сказалъ онъ наконецъ очень мрачно,-- уберите эту проклятую баранину! Дайте мнѣ перо, бумаги, чернилъ и горячаго грогу!
   Приказаніе это было исполнено безъ большаго испуга, ибо Перкинсъ, какъ вы должны знать, занимался немного поэзіей и обыкновенно приготовлялъ себя къ сочиненію стиховъ, такого рода возбуждающими средствами. Онъ написалъ поспѣшно нѣсколько строкъ.
   -- Снуксъ, сказалъ онъ, надѣньте чепчикъ и отнесите это... вы знаете куда, прибавилъ онъ такимъ раздражающимъ голосомъ, что бѣдная Снуксъ была растрогана почти до слезъ. Она отправилась однакожь съ запиской. Записка эта была слѣдующаго содержанія:
   "Люси! Люси! Любовь души моей! Что, что случилось? Я пишу эти строки (глотокъ грогу), въ состояніи, граничащемъ съ отчаяніемъ, безумствомъ, сумашествіемъ! (Другой глотокъ). Зачѣмъ выслала ты меня изъ кареты такимъ жестокимъ, жестокимъ образомъ? Напиши мнѣ одно слово, одну строку! Скажи, скажи мнѣ, что я могу придти къ тебѣ, и не оставляй меня въ этомъ невыносимомъ состояніи! (Глуг... глуг... глуг... весь стаканъ). Твой

"Дж. П."

   Онъ никогда не подписывался полнымъ именемъ: Джонъ Перкинсъ -- это такъ прозаично.
   Итакъ это посланіе было отправлено съ мистриссъ Снуксъ, и Перкинсъ въ страшномъ волненіи, блѣдный, едва помнящій себя, ожидалъ возвращенія посланной, сдѣлавъ себѣ еще грогу.
   Когда наконецъ, лѣтъ черезъ сорокъ, какъ показалось ему, старушка возвратилась съ толстымъ письмомъ, Перкинсъ схватилъ его дрожащею рукой и еще болѣе испугался, увидѣвъ почеркъ мистриссъ, или миссъ Биггсъ.
   "Любезный мистеръ Перкинсъ, писала она, -- хотя я и нелюбовь души вашей, я на этотъ разъ взяла на себя ея роль, прочитавъ съ ея вѣдома ваше письмо. Вамъ нечего слишкомъ безпокоиться. Правда, Люси теперь въ постели и не совсѣмъ здорова, оттого что въ домѣ ея знатнаго дядюшки, въ Беккеръ-стритѣ, бѣдную дѣвочку сильно разбранили. Она воротилась ко мнѣ совершенно разстроенная. Но дайте ей немножно отдохнуть, и она оправится, ибо она не принадлежитъ къ нынѣшнимъ нервнымъ натурамъ. Приходите завтра утромъ, и вы, надѣюсь, найдете ее такою же цвѣтущею, какъ была она сегодня до этой несчастной прогулки. Посмотрите, что сэръ-Джорджъ Горгонъ говоритъ обо всѣхъ насъ. Я знаю, что вы не вызовете его на дуэль, такъ какъ онъ скоро будетъ вамъ дядюшка, и поэтому сообщаю вамъ его письмо. Прощайте, любезный Джонъ. Не сойдите совершенно съ ума до утра, и продолжайте считать меня любящей васъ теткой.

"Варвара Биггсъ."
"Бекеръ-стритъ, 11-е декабря.

   "Генералъ-майоръ сэръ-Джорджъ Горгонъ услышалъ съ великимъ неудовольствіемъ и удивленіемъ о помолвкѣ, на которую рѣшилась миссъ Люси Горгонъ.
   "Генералъ-майоръ не можетъ скрыть своего негодованія на участіе мистриссъ Биггсъ въ этой продѣлкѣ. Сэръ-Джорджъ Горгонъ рѣшительно требуетъ прекращенія всякихъ сношеній между его племянницей и тѣмъ низкимъ chevalier d'industrie, который былъ допущенъ въ ея общество. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ объявляетъ, что рука миссъ Горгонъ назначается имъ лейтенанту гвардіи Финчу.
   "Генералъ-майоръ желаетъ, чтобы миссъ Горгонъ приготовилась двадцать-осьмаго сего мѣсяца переѣхать въ его домъ въ Беккеръ-стритъ, гдѣ она будетъ менѣе подвержена опасности дерзкихъ искательствъ, нежели въ Муккльбери скверѣ."
   
   "Мистриссѣ Биггсъ.
   Каролинъ-Плесъ"
   Меккленбургъ скверъ."
   
   Когда бѣдный Джонъ Перкинсъ прочелъ это посланіе, душа его наполнилась невыразимымъ изумленіемъ и гнѣвомъ на дерзость маленькаго генерала, который, не имѣя на то ни малѣйшаго права, думалъ распоряжаться рукою и состояніемъ своей племянницы. Дѣло въ томъ, что сэръ-Джорджъ имѣлъ такое преувеличенное понятіе о своемъ значеніи и положеніи въ обществѣ, что ему и въ голову не приходило, чтобы племянница его или вообще кто-нибудь изъ его родственниковъ могъ сдѣлать шагъ въ жизни, не спросившись его совѣта, или противъ его приказанія. Такимъ образомъ, когда мистеръ Финчъ, сынъ баронета, обнаружилъ расположеніе къ Люси, сэръ-Джорджъ рѣшилъ, что предложеніе его будетъ принято, и въ самомъ дѣлѣ считалъ предпочтеніе другаго очевидною измѣной со стороны Люси. Джонъ Перкинсъ рѣшилъ, что въ удовлетвореніе ему необходимо, по крайней мѣрѣ, предать смерти Финча, и поклялся также пролить нѣсколько генеральской крови за дерзкія слова, которыя онъ осмѣлился употребить.
   Мы сказали, что Вилльямъ Питтъ Скулли эсквайръ, Ч. П. занималъ бельэтажъ дома мистера Перкинса въ Бедфордъ-Роу. Нужно также знать читателю, что между этими двумя джентльменами возникла безконечная дружба. Дѣло въ томъ, что вниманіе Скулли весьма льстило бѣдному Джону, и онъ скоро началъ считать себя политическимъ лицомъ, потому что сочинилъ для Скулли нѣсколько рѣчей, написалъ не одно письмо отъ его имени къ его избирателямъ, словомъ исполнялъ безвозмездно должность его секретаря. По крайней мѣрѣ гинею въ недѣлю сберегалъ мистеръ Перкинсъ карманамъ мистера Скулли и дѣлалъ это съ величайшею охотой и радостью; ибо онъ боготворилъ великаго Вилльяма Питта и вѣрилъ всякому слову, исходившему изъ пышныхъ устъ этого джентльмена.
   Итакъ, обсудивъ письмо сэръ-Джорджа Горгонъ, бѣдный Перкинсъ, страшно разгнѣванный оскорбленіями, нанесенными его возлюбленной, и желая подышать свѣжимъ воздухомъ, вознамѣрился сойдти въ садъ и выкурить сигару въ этомъ уединенномъ мѣстѣ Ночь была очень тиха. Лучи мѣсяца покойно дремали на травѣ садовъ Гре-Иннъ и орошали серебристымъ блескомъ Теобальдсъ-Роу. Милліоны маленькихъ мерцающихъ звѣздочекъ сопровождали царицу ночи, которая глядѣла своимъ круглымъ, добродушнымъ лицомъ на ихъ прыжки, какъ онѣ то выглядывали изъ лазуреваго неба, то снова какъ будто скрывались. Вдоль стѣны Гре-Иннъ стоялъ лѣниво рядъ праздныхъ извощиковъ,-- ибо кто возьметъ извощика въ такую ночь! между тѣмъ какъ кучера въ сосѣднемъ трактирѣ курили короткія трубки, или осушали кружки пѣнящагося пива. Можетъ-быть по временамъ раздавались изъ Гре-Иннъ-Ленъ отрывочные звуки ирландской пирушки; можетъ-быть какихъ-нибудь шестеро конторщиковъ, выходя изъ Раймондъ-Бильдингсъ, оглашали окрестность пьяною пѣсней, или сторожъ кричалъ часы, но кромѣ этого все молчало, и молодой Перкинсъ, сидящій въ бесѣдкѣ на концѣ сада, смотря на ясное, мирное небо, почувствовалъ на душѣ вліяніе его и, почти забывая месть, думалъ лишь о мирѣ и любви.
   Скоро онъ замѣтилъ, что въ саду еще кто-то есть. Кто могъ быть? не Блатервигъ, ибо онъ проводилъ воскресенье съ бабушкой своей въ клафатѣ; не Скулли конечно, ибо онъ всегда ходилъ въ Веѳездскую часовню, а оттуда на религіозный митингъ. Увы, это точно былъ Скулли, ибо, хотя этотъ джентльменъ и говорилъ, что прилежно посѣщаетъ часовню, но мы имѣемъ фактическія доказательства, что онъ не всегда ходилъ туда, и въ эту минуту былъ занятъ заучиваньемъ рѣчи, которую намѣревался произнести ex tempore въ засѣданіи парламента.
   "Еслибы я, бормоталъ онъ, медленно ходя взадъ и впередъ и скрестивъ руки,-- еслибы я хотя сколько-нибудь располагалъ говорить въ сегодняшнемъ засѣданіи, гм... въ сегодняшнемъ засѣданіи, я бы постарался приготовиться такъ, чтобы по крайней мѣрѣ показать, какъ глубоко сознаю я важность занимающаго насъ вопроса и достоинство собранія, въ которомъ я имѣю честь находиться. Я человѣкъ простой: родился среди народа и самъ принадлежу къ народу. Я добылъ, благодаря Богу, независимое состояніе собственнымъ честнымъ трудомъ, и стою теперь здѣсь." Тутъ мистеръ Скулли (онъ кажется не произносилъ ни одной рѣчи не восхваляя самого себя, и это прекрасный разчетъ, ибо вамъ непремѣнно повѣрятъ наконецъ); тутъ говорю я, мистеръ Скулли, поднявшій руку кверху, почувствовалъ ударъ по плечу и услышалъ за собою голосъ: деньги, или жизнь!
   Почтенный джентльменъ перевернулся, будто прострѣленный пулею; бумаги, на которыхъ была написана большая часть его импровизиціи, выпали у него изъ поднятой руки, и нѣкоторыя изъ нихъ были унесены вѣтромъ въ сосѣдніе сады. Этотъ человѣкъ совершенно растерялся отъ ужаса.
   -- Вѣдь это я, сказалъ Перкинсъ, и засмѣялся нѣсколько принужденно, увидѣвъ какъ подѣйствовала его шутка.
   -- А! это вы! А скажите пожалуста, за какимъ чортомъ, по какому праву нападаете вы такъ неожиданно на человѣка моего сана и прерываете весьма важныя размышленія? спросилъ мистеръ Скулли свирѣпѣя.
   -- Мнѣ нуженъ вашъ совѣтъ, сказалъ Перкинсъ,-- въ дѣлѣ крайне важномъ для меня. Вы знаете о моемъ намѣреніи жениться.
   -- Жениться! сказалъ Скулли.-- Я думалъ, что ты оставилъ эту мысль. А чѣмъ, скажи пожалуста, думаешь ты жить?
   -- У моей невѣсты есть сотни двѣ годоваго дохода; а мѣсто конторщикавъ конторѣ бумагописанія и печатанія, которое мнѣ обѣщали, даетъ еще столько же.
   -- Мѣсто конторщика! контора бумагописанія и печатанія! Синекура правительства! Какъ, Джонъ Перкинсъ, ты мнѣ говоришь, что намѣренъ принять такое мѣсто?
   -- Конечно, жалованье весьма незначительное, отвѣчалъ Джонъ, который умѣлъ цѣнить свои достоинства.-- Но вспомните, что шесть мѣсяцевъ вакацій, что службы только два часа въ день, да и тутъ можно читать газеты. Такъ въ сущности...
   -- Въ сущности это грабительство -- заревѣлъ Скулли,-- грабительство страны, безсовѣстный налогъ на людей голодающихъ, чтобы вы могли жирѣть въ праздности! Возьми же мѣсто въ конторѣ бумагописанія и печатанія, продолжалъ патріотъ, и грудь его волновалась благороднымъ негодованіемъ, и глаза его сверкали чистымъ огнемъ. Возьми это мѣсто, Джонъ Перкинсъ, поддерживай тираннію, сдѣлавшись однимъ изъ ея агентовъ, поддерживай безсовѣстность, раздѣляя ея грабежи. Сдѣлай это, но тогда не будь уже болѣе моимъ другомъ. Еслибы у меня былъ сынъ, сказалъ патріотъ, сложивъ руки и возводя глаза къ небу,-- я бы скорѣе согласился видѣть его мертвымъ, мертвымъ у моихъ ногъ, нежели слугою правительства, которое всѣ честные люди презираютъ! И бросивъ испытующій взглядъ на Перкинса, мистеръ Скулли началъ ходить быстрыми шагами взадъ и впередъ, совершенно внѣ себя.
   -- Боже мой! воскликнулъ робкій Джонъ Перкинсъ,-- не говорите такъ, дорогой мистеръ Скулли! Я не такой безчестный человѣкъ, какимъ вы меня считаете. Я никогда не смотрѣлъ на дѣло съ этой стороны. Я... я подумаю. Я скажу Крамптону, что отказываюсь отъ этого мѣста. Но, Бога ради, не лишайте меня вашей дружбы, которая мнѣ дороже всѣхъ мѣстъ на свѣтѣ.
   Мистеръ Скулли пожалъ ему руку, не сказавъ ничего. И хотя они еще цѣлые полчаса гуляли по аллеѣ, мы не сообщимъ ни слова изъ ихъ разговора, потому что онъ не имѣлъ ничего общаго съ нашимъ разказомъ.
   На слѣдующее утро, повидавшись съ миссъ Люси, Джонъ Перкинсъ вышелъ изъ дома мистриссъ Биггсъ, весьма блѣдный, грустный и задумчивый. Онъ не останавливался до тѣхъ поръ, покуда дошелъ до извѣстной двери въ Доунингъ-стритѣ, гдѣ находилась контора одного великаго министра, и помѣщенія Конторщиковъ, служащихъ въ министерствѣ этого благороднаго лорда.
   Главою ихъ былъ мистеръ Іосія Крамптонъ, котораго нужно теперь представить читателямъ. Онъ былъ маленькій старичокъ лѣтъ шестидесяти, дядя Джона Перкинса по матери, холостякъ, служившій около сорока двухъ лѣтъ въ департаментѣ, гдѣ сынъ теперь начальникомъ.
   Прождавъ четыре часа въ передней, гдѣ было множество Ирландцевъ, нѣсколько издателей газетъ, много людей съ важною наружностью, спрашивавшихъ перваго лорда, нѣсколько бродячихъ конторщиковъ и множество разсыльныхъ, бѣгавшихъ взадъ и впередъ,-- прождавъ тамъ четыре часа, изрисовавъ протекную бумагу, прочитавъ Морнингъ-Постъ за всю недѣлю, мистеръ Перкинсъ былъ увѣдомленъ, что можетъ войдти въ комнату дяди, и пошелъ туда.
   Онъ нашелъ тамъ маленькаго, сухаго старичка, сидящаго передъ столомъ, покрытымъ сургучемъ, кувертами, печатями и матеріялами для письма всѣхъ возможныхъ сортовъ. Огромный огонь пылалъ въ каминѣ, огромный листовой календарь висѣлъ надъ нимъ; ширмы, три четыре стула, полинявшій турецкій коверъ составляли остальное убранство этой комнаты, которую я описалъ такъ подробно, потому что въ теченіи моей служебной жизни я замѣтилъ, что всѣ политическія комнаты убраны непремѣнно такъ.
   -- Ну что, Джонъ? сказалъ маленькій сухой старичокъ, указывая на кресло:-- говорятъ ты здѣсь съ одиннадцати часовъ. Зачѣмъ, скажи пожалуста, приходишь ты такъ рано?
   -- У меня есть до васъ важное дѣло, отвѣчалъ мистеръ Перкинсъ твердо,-- и когда дядюшка взглянулъ на него съ комическомъ выраженіемъ удивленія, Джонъ началъ торжественнымъ голосомъ произносить сочиненную имъ небольшую рѣчь, которая доказывала, что онъ весьма честный, легковѣрный и неопытный малый.
   -- Дядюшка! сказалъ мистеръ Перкинсъ,-- вы знаете уже довольно давно, какого рода мои политическія убѣжденія, и что я имѣлъ честь сблизиться съ однимъ... съ нѣкоторымъ изъ передовыхъ людей либеральной партіи (насмѣшливая улыбка со стороны мистера Крамптона). Когда, по вашей добротѣ, мнѣ въ первый разъ обѣщали мѣсто въ конторѣ бумагописанія и печатанія, мои мнѣнія не установились еще такъ какъ теперь. Посовѣтовавшись съ джентльменомъ, котораго сторону я держу (весьма насмѣшливая улыбка), спросившись совѣта, говорю я, того джентльмена, котораго сторону я держу, и спросившись также моей собственной совѣсти, я принужденъ, къ моему величайшему сожалѣнію, сказать вамъ, любезный дядюшка, что я...
   -- Что ты, что? воскликнулъ маленькій мистеръ Крамптонъ, вскакивая съ своихъ креселъ.-- Не такой же ты дуракъ, чтобъ отказаться отъ этого мѣста.
   -- Да, я отказываюсь отъ этого мѣста! сказалъ Перкинсъ, которому кровь бросилась въ лицѣ при словѣ дуракъ.-- Какъ человѣкъ честный и добросовѣстный, я не могу принять его.
   -- Не можешь принять его! А чѣмъ же будешь ты жить? Доходомъ твоего дома, что ли? Я по крайней мѣрѣ не дамъ тебѣ ни гроша, если ты откажешься отъ этого мѣста.
   -- Что жь дѣлать, сказалъ мистеръ Перкинсъ съ такимъ мученическимъ видомъ, какой только могъ принять, и внутренно считая себя человѣкомъ весьма благороднымъ.-- У меня есть способности, которыя я надѣюсь развить. Я избралъ такія занятія, посредствомъ которыхъ человѣкъ можетъ надѣяться достигнуть самыхъ высшихъ государственныхъ должностей....
   -- Занятія! способности! государственныя должности! съ ума ли ты сошелъ, Джонъ Перкинсъ, что приходишь ко мнѣ нести такой нестерпимый вздоръ? Развѣ ты думаешь, что еслибы ты былъ дѣйствительно способенъ составить карьеру адвокатурой, я бы сталъ такъ хлопотать для того, чтобы доставить тебѣ мѣсто? Нѣтъ, молодой человѣкъ, ты слишкомъ любишь удовольствія, отдыхъ, вечера, разговоры, слишкомъ любишь читать повѣсти, да играть на флейтѣ, да писать сонеты! Ты бы точно также не могъ составить себѣ карьеры адвокатурой, какъ мой писецъ. Зная твой характеръ, твою безпечную, нерѣшительную, ни къ чему не ведущую веселость, я хотѣлъ удалить тебя отъ опасностей, помѣстивъ въ уютное убѣжище, гдѣ бы мірскія бури не достигали тебя. У тебя есть убѣжденія, разумѣется; но ты долженъ конечно и жениться на миссъ Горгонъ. А когда вы поживете вмѣстѣ нѣсколько лѣтъ, когда у васъ будетъ пятеро дѣтей, -- вы истратите до послѣдней копѣйки женнино состояніе и будете также безпомощны, какъ теперь. Кто, скажи Бога ради, вбилъ тебѣ въ голову такія нелѣпости? Мнѣ кажется, я догадываюсь.
   Уши мистера Перкинса звенѣли, принимая въ себя эти жесткія слова, и онъ не зналъ хорошенько, сбить ли ему дядюшку съ ногъ, или броситься къ его ногамъ и сказать: "Дядюшка! я былъ глупъ и теперь вижу это." Дѣло въ томъ, что утромъ на свиданіи съ миссъ Горгонъ и ея теткой, когда онъ объявилъ имъ свое намѣреніе отказаться отъ мѣста, обѣ дамы и самъ Джонъ порѣшили со множествомъ восторженныхъ восклицаній и слезъ, что онъ одинъ изъ благороднѣйшихъ молодыхъ людей, какіе когда-либо существовали, что онъ поступилъ согласно съ своимъ достоинствомъ и можетъ безъ малѣйшаго опасенія отказаться отъ мѣста, ибо способности его такъ громадны, что никакая сила на свѣтѣ не помѣшаетъ ему сдѣлаться государственнымъ канцлеромъ. Въ сущности, и Джонъ и Люси всегда считали мѣсто конторщика совершенно недостойнымъ, и были можетъ-быть очень рады найдти приличный предлогъ отказаться отъ этой должности. Но такъ какъ Перкинсъ былъ молодой человѣкъ, до такой степени наивный, что всегда подвергался вліянію мнѣній своего послѣдняго собесѣдника, онъ теперь началъ чувствовать справедливость словъ дядюшки какъ они ни были непріятны.
   Мистеръ Крамптонъ продолжалъ:
   -- Мнѣ кажется, я знаю причину твоего патріотизма. Нѣтъ ли тутъ участія Вилльяма Питта Скулли эсквайра?
   Мистеръ Перкинсъ былъ уже такъ красенъ, что не могъ покраснѣть еще болѣе, но онъ признался очень умильно, что дѣйствительно совѣтовался между прочимъ и съ мистеромъ Скулли.
   Мистеръ Крамптонъ улыбнулся, вытащилъ письмо изъ кипы, лежавшей передъ нимъ и, оторвавъ подпись, подалъ этотъ документъ своему племяннику. Онъ содержалъ слѣдующіе параграфы:
   "Гоксби сондировалъ Скулли. Онъ будетъ нашимъ, когда намъ угодно. Теперь покуда онъ говоритъ очень пышно и утверждаетъ, что не приметъ ничего меньше... Это нелѣпо. У него есть въ Йоркширѣ племянникъ, который ѣдетъ въ Лондонъ, и которому онъ желаетъ доставить мѣсто. Онъ говорилъ, что есть свободное мѣсто въ конторѣ печатанія, но вѣдь вы, кажется, обѣщали его?"
   -- Я не могу, не могу вѣрить этому! сказалъ Джонъ. Это не болѣе какъ слабая клевета его враговъ. Скулли благороднѣйшій человѣкъ въ свѣтѣ!
   -- Мистеръ Скулли джентльменъ, имѣющій всѣ шансы составить себѣ хорошую карьеру, отвѣчалъ мистеръ Крамптонъ. Слушай, Джонъ, я ужь такъ и быть сообщу тебѣ это извѣстіе нѣсколькими недѣлями раньше журналовъ, ибо мнѣ не хотѣлось бы, чтобы ты губилъ себя, точно такъ же, какъ не хотѣлось бы имѣть тебя на рукахъ. Мы знаемъ подробно всю исторію Скулли. Онъ былъ торійскій адвокатъ въ Ольдборо. Онъ былъ обманутъ теперешнею леди Горгонъ, сдѣлался радикаломъ и сталъ бороться съ сэръ-Джорджемъ въ его же городѣ. Сэръ-Джорджъ получилъ бы достоинство пера, котораго ему до смерти хочется, еслибы не потерялъ втораго мѣста въ парламентѣ (кстати, леди Горгонъ будетъ здѣсь черезъ пять минутъ), и Скулли теперь совершенно утвердился тамъ. Мы купили твоего не подкупнаго Скулли, мой другъ! Посмотри, и мистеръ Крамптонъ показалъ ему три нумера журнала Морнингъ Постъ.
   "Обѣдъ у почтеннаго Генри Гоксби. Лордъ такой-то, герцогъ такой-то, В. Питтъ Скулли эскв. Ч. П."
   "Гоксби наша нейтральная почва; онъ даетъ обѣды."
   "Раутъ у леди Діаны Дольдрумъ. Опять В. Питтъ Скулли эскв."
   "Большой обѣдъ у Эрля Мантремъ, герцогъ, четыре лорда, мистеръ Скулли и сэръ-Джорджъ Горгонъ."
   -- Я все-таки не вижу, какъ вы купили его. Посмотрите, въ пользу чего подаетъ онъ голосъ въ парламентѣ!
   -- Любезный Джонъ, сказалъ мистеръ Крамптонъ, съ самодовольствомъ бренча брелоками своихъ часовъ,-- я посвящаю тебя въ страшныя тайны. Конечная цѣль всякой партіи купить противниковъ, великіе государственные люди покупаютъ ихъ даромъ.
   Тутъ слуга мистера Крамптона вошелъ и сказалъ ему что-то на ухо.-- Введите ее сюда, отвѣчалъ мистеръ Крамптонъ, и слуга исчезъ.
   -- Джонъ, сказалъ Крамптонъ съ весьма странною улыбкой,-- ты не можешь оставаться въ этой комнатѣ, покуда будетъ здѣсь леди Горгонъ, но за ширмами есть маленькая комната для конторщика. Ты можешь подождать тамъ, покуда я тебя позову.
   Джонъ вошелъ, и, странно, когда онъ затворилъ за собою дверь, мистеръ Крамптонъ вскочилъ, воскликнувъ: "Можно ли имѣть дѣло съ такимъ простякомъ!" Онъ затворилъ дверь.
   Итакъ мистеръ Крамптонъ, вспомнивъ, что въ сосѣдней комнатѣ находилась карта, которая нужна ему, поспѣшно вошелъ туда; уходя, онъ оставилъ дверь полурастворенною и поспѣлъ ровно вовремя, чтобы принять съ, улыбающимся лицомъ леди Горгонъ, которая величественно вступила въ дверь, отворенную ей мистеромъ Стронгитартомъ.
   

III.
За кулисами.

   Выходя изъ задней комнаты и оставляя дверь растворенною, мистеръ Крамптонъ такъ необыкновенно хитро посмотрѣлъ на мистера Перкинса, что даже онъ, несмотря на свое простодушіе, началъ предполагать, что приближается объясненіе какой-то великой тайны, или обсужденіе какого-нибудь важнаго вопроса. Тотчасъ же вслѣдъ за нимъ онъ услышалъ знакомый голосъ леди Горгонъ, разговаривающей съ его дядюшкой. О чемъ могли они говорить? Мистеру Перкинсу до смерти хотѣлось узнать и, признаться ли?-- онъ подошелъ на цыпочкахъ къ двери и сталъ прислушиваться изо всей мочи.
   Леди Горгонъ, эта женщина, подобная Юнонѣ, если не заняла у Венеры пояса, по крайней мѣрѣ приняла нѣжный, ласковый, шутливый тонъ, весьма непохожій на обычную важность ея разговора. Она называла мистера Крамптона злымъ человѣкомъ, пренебрегающимъ своими старыми друзьями, увѣряла, что сэръ-Джорджу больно въ глубинѣ души, что онъ никогда не приходитъ къ нимъ и даже не назначаетъ дня, когда придетъ, и прибавила съ весьма привлекательнымъ взглядомъ, что у ней есть дома три красивыя дѣвушки, съ которыми даже такому веселому холостяку, какъ мистеръ Крамптонъ, будетъ, можетъ-быть, пріятно провести вечеръ.
   -- Сударыня, отвѣчалъ онъ весьма серіозно, -- дочери такой матери должны быть прелестны, но я, видѣвшій васъ самихъ, останусь нечувствителенъ даже передъ ними.
   Обѣ стороны здѣсь глубоко вздохнули, и прикинулись почему-то необыкновенно несчастными.
   -- Я желала бы, сказала леди Горгонъ послѣ нѣкотораго молчанія,-- я желала бы, дорогой мистеръ Крамптонъ, чтобы вы не употребляли этого ненавистнаго титула миледи; вы знаете, что я не могу слышать его безъ грусти.
   -- Отчего же, дорогая леди Горгонъ?
   -- Оттого, что онъ всегда напоминаетъ мнѣ другой титулъ, который долженъ бы принадлежать мнѣ, принадлежать намъ (я говорю для моего милаго сэръ-Джорджа и для моего возлюбленнаго сына, а видитъ Богъ не для себя). Какъ тяжело было моему мужу, что, несмотря на всѣ его заслуги, несмотря на всѣ обѣщанія, ему до сихъ поръ еще не дали достоинства пера. Что до меня, то вы знаете....
   -- Что до васъ, сударыня, я знаю очень хорошо, что вы, какъ прекрасная жена и благородная мать, цѣнили такую игрушку какъ корона лорда только по тѣмъ преимуществамъ, которыя она можетъ дать людямъ, близкимъ вашему сердцу. Да, счастливый человѣкъ сэръ-Джорджъ!
   Здѣсь опять послѣдовало молчаніе, и еслибы ширмы не скрывали отъ мистера Перкинса того, что происходило въ комнатѣ, онъ увидѣлъ бы какъ мистеръ Крамптонъ, смотрѣлъ въ лицо леди Горгонъ съ такимъ влюбленнымъ ромеовскимъ выраженіемъ, какое только могъ придать своему лицу, а леди Горгонъ, краснѣя немного и возводя свои сѣрые зрачки къ небу, слушала всѣ слова его какъ оракулы, и внутренно считала себя благороднѣйшею и прекраснѣйшею женщиной въ трехъ королевствахъ.
   -- Вы, мущины, страшно льстите, продолжала она,-- но вы правы; для себя самой, я не цѣню этихъ пустыхъ почестей. Я старѣюсь, мистеръ Крамптонъ, да, я дѣйствительно старѣюсь, хотя вы и улыбаетесь такъ сомнительно, и могу прибавить, что мои мысли обращены на предметы болѣе возвышенные, нежели земныя короны. Но скажите мнѣ -- вѣдь лордъ Басвигъ ничего безъ васъ не дѣлаетъ -- когда получимъ мы перство? Я знаю, что его величество не будетъ противиться этому, я знаю, что услуги, оказанныя моимъ милымъ сэръ-Джорджемъ одному изъ членовъ августѣйшей фамиліи, были оцѣнены по достоинству высочайшими лицами. Съ самаго заключенія мира намъ обѣщали это достоинство. Четыреста фунтовъ истратилъ сэръ-Джорджъ въ геральдическомъ бюро (я сама происхожу отъ одной изъ древнѣйшихъ фамилій королевства, мистеръ Крамптонъ) и здоровье моего бѣднаго мужа весьма пострадало отъ волненія и безпокойства постоянной обманутой надежды.
   Мистеръ Крамптонъ принялъ весьма торжественный видъ.
   -- Дорогая леди Горгонъ, сказалъ онъ,-- позволите ли вы мнѣ быть откровеннымъ съ вами, и обѣщаете ли вы, что не повторите никому на свѣтѣ словъ моихъ?
   Леди Горгонъ обѣщала.
   -- Такъ если надо уже открыть вамъ истину, вы сами были причиною замедленія, на которое жалуетесь. Пять лѣтъ тому назадъ, вы подавали въ парламентѣ два голоса въ нашу пользу, теперь подаете только одинъ. Еслибы сэръ-Джорджъ перешелъ въ камеру лордовъ, мы потеряли бы и этотъ голосъ, а разсудительно ли было бы съ нашей стороны подвергнуться такой потерѣ? Мистеръ Скулли, либералъ, представилъ бы другаго члена, одинаковаго съ нимъ образа мыслей. Что же касается до камеры лордовъ, то тамъ, какъ вы знаете, большинство на нашей сторонѣ.
   -- Ужасный человѣкъ, сказала леди Горгонъ, проклиная Скулли въ глубинѣ души и начиная быстро стучать ногами;-- этотъ отступникъ, этотъ измѣнникъ этотъ стряпчій, погубилъ насъ.
   -- Вы можете бранить его сколько вамъ угодно, но позвольте мнѣ сказать вамъ, что этотъ ужасный человѣкъ не единственная причина вашей гибели, если уже вы называете это гибелью. Къ сожалѣнію, министры думаютъ, кажется, что сэръ-Джорджъ Горгонъ утратилъ свое вліяніе въ Ольдборо столько же по своей собственной винѣ, сколько вслѣдствіе искусства Скулли.
   -- По нашей собственной винѣ! Боже мой! Развѣ мы не дѣлали всего, всего, что могутъ сдѣлать люди, занимающіе въ странѣ такое мѣсто какъ мы, чтобъ удержать этихъ заблуждающихся людей? Развѣ мы не усовѣщивали, не угрожали, развѣ мы не прекратили сношенія съ меромъ, развѣ мы не установили консервативнаго аптекаря, словомъ сдѣлали все то, чего можно ожидать отъ порядочныхъ людей? Но таковы уже наши времена, мистеръ Крамптонъ, революціонный духъ бродитъ въ народѣ и великимъ фамиліямъ Англіи угрожаетъ наглость демократіи.
   Такъ сэръ-Джорджъ всегда говоритъ послѣ обѣда, и леди Горгонъ повторила рѣчь мужа съ великою важностью. Къ ея досадѣ, мистеръ Крамптонъ только улыбнулся, покачалъ головой и сказалъ:
   -- Все это вздоръ, дорогая леди Горгонъ, извините меня, я человѣкъ простой и называю вещи по имени. Позволите ли вы мнѣ шепнуть вамъ на ухо истинное слово? Вы испробовали всѣ способы усовѣщиванья, вы силились поддержать свое вліяніе всѣми средствами, кромѣ единственнаго настоящаго средства, и это...
   -- Что, Бога ради?
   -- Соглашеніе и примиреніе. Мы знаемъ положеніе ваше въ Ольдборо, мы знаемъ всю исторію мистера Скулли, и, не сердитесь, мы, должностные люди, знаемъ все ваше...
   Тутъ уши и щеки леди Горгонъ покрылись пунцовою краской. Она подумала о своихъ прежнихъ отношеніяхъ къ Скулли, о тѣхъ дняхъ, но мало ли что было тогда? Она опустила вуаль и закрыла лицо платкомъ. Напрасно. Хитрый мистеръ Крамптонъ видѣлъ все, что происходило за батистомъ, и продолжалъ:
   -- Да, сударыня, мы знаемъ, какія безразсудныя надежды бродили въ головѣ у одного стряпчаго, двадцать лѣтъ тому назадъ. Мы знаемъ, что онъ до сихъ поръ хвастается извѣстными прогулками съ гувернаткой...
   -- Мы всегда гуляли съ гувернанткой! воскликнула леди Горгонъ, сжимая руки. Она не отличалась особеннымъ умомъ и проницательностью.
   -- Съ гувернанткой, разумѣется, сказалъ мистеръ Крамптонъ твердо.-- Развѣ вы думаете, что кто-нибудь осмѣлится коснуться хотя однимъ словомъ вашей безукоризненной репутаціи? Никогда. Я хотѣлъ только убѣдить васъ, что вы обращались слишкомъ жестоко съ вашимъ несчастнымъ поклонникомъ.
   -- Какъ, съ этимъ измѣнникомъ, который лишилъ насъ нашей законной собственности?
   -- Подумайте о томъ, что заставило его сдѣлаться измѣнникомъ, леди Горгонъ. Взгляните въ зеркало и скажите, можно ли безусловно осудить его? Подумайте, что долженъ былъ чувствовать человѣкъ, видя, что такая красота какъ ваша,-- я человѣкъ простой и не могу скрыть моихъ мыслей,-- что такая добродѣтель, какъ ваша, принадлежитъ сопернику? Клянусь честью, сударыня, я думаю, что онъ имѣлъ право ненавидѣть сэръ-Джорджа Горгонъ. Можете ли вы требовать, чтобъ отнятіе такой награды не огорчило и не озлобило его? Онъ никогда не лишилъ бы васъ вашей законной собственности, еслибъ вы обращались съ нимъ благосклонно. Вы должны бы быть милостивы, вы должны простить ему, вы должны бы примириться съ нимъ.
   -- Съ измѣнникомъ? никогда!... Онъ, я думаю, чувствовалъ ко мнѣ большую привязанность, сказала леди Горгонъ, выслушавъ все это съ великимъ удовольствіемъ.-- Но вы понимаете, конечно, что человѣкъ его состоянія не могъ получить руку молодой дѣвушки, занимающей въ обществѣ такое мѣсто какъ я.
   -- Конечно нѣтъ. Такая надежда показывала со стороны мистера Скулли безумную гордость и дерзость, но que voulez vous? Такъ бываетъ на свѣтѣ. Скулли не могъ помѣшать себѣ любить васъ, да и кто можетъ отказаться отъ этого, зная васъ? Я человѣкъ простой и говорю что думаю. Зачѣмъ дѣлать себѣ врага изъ человѣка, который при первомъ словѣ вашемъ будетъ у вашихъ ногъ? Дражайшая леди Горгонъ, послушайте меня. Сэръ-Джорджъ Горгонъ и мистеръ Скулли уже встрѣтились разъ, мы это устроили. Для нашихъ, для вашихъ собственныхъ выгодъ нужно, чтобъ они были друзьями. Развѣ вы думаете, что вашъ мужъ не получилъ бы перства, еслибы оба представителя Ольдборо были на сторонѣ министерства? Я не могу сказать вамъ всего, что знаю объ этомъ, но умоляю васъ, примиритесь съ нимъ.
   Разговоръ этотъ продолжался еще нѣкоторое время. Мистеръ Крамптонъ говорилъ все тѣмъ же нѣжнымъ тономъ, наконецъ леди Горгонъ завернулась въ шаль и, пройдя по извѣстнымъ таинственнымъ корридорамъ, достигла своей кареты въ Вейтголь.
   -- Я надѣюсь, что ты не подслушивалъ насъ, сказалъ мистеръ Крамптонъ своему племяннику, который въ отвѣтъ покраснѣлъ весьма безразсуднымъ образомъ.-- Еслибы ты осмѣлился это сдѣлать, ты услышалъ бы великія государственныя тайны. Эта женщина поминутно ѣздитъ сюда, и еслибы достоинство пера давалось по однимъ просьбамъ, она была бы теперь уже герцогиней. Я бы не принялъ ея, еслибы не имѣлъ на это особенныхъ причинъ. Поди же теперь и размышляй о томъ, что слышалъ и видѣлъ. Будь въ хорошихъ отношеніяхъ съ Скулли, а главное, не говори ни слова о нашемъ разговорѣ, ни слова даже твоей возлюбленной. Между прочимъ я надѣюсь, милостивый государь, что вы возьмете назадъ свой отказъ.
   Смущенный Перкинсъ хотѣлъ что-то говорить, но дядюшка прервалъ его, вытолкнувъ тихонько за дверь.
   Въ то время, когда совершались важныя событія, разказанныя здѣсь, духъ партій находился въ самомъ разгарѣ, и готовилась великая борьба за свободное мѣсто спикера. Достопочтенный Робертъ Пинчеръ былъ министерскій кандидатъ, а оппозиція поддерживала сэръ-Чарльза Макабау. Два представителя Ольдборо принадлежали, разумѣется, къ противоположнымъ партіямъ, ибо баронетъ былъ на сторонѣ Пинчера, мистеръ Вилльямъ Питтъ Скулли сильно стоялъ за приверженцевъ Макабау.
   Мистеръ Скулли намѣревался произнести по случаю выбора импровизированную рѣчь, и онъ вмѣстѣ съ своимъ вѣрнымъ Перкинсомъ тщательно приготовилъ ее. Ибо послѣдній джентльменъ благоразумно послѣдовалъ совѣту дяди и собственнаго разсудка, и мистеръ Скулли ни мало не подозрѣвалъ зрѣющаго заговора. Въ самомъ дѣлѣ Перкинсъ, этотъ молодой Макіавель, велъ себя до такой степени искусно, что на вопросъ своего патрона, отказался ли онъ отъ мѣста въ конторѣ бумагописанія и печатанія, отвѣчалъ, что объявилъ свое несогласіе принять его, но не сказалъ ни слова о перемѣнѣ своего образа мыслей.
   -- Ты былъ правъ, мой другъ, совершенно правъ, сказалъ мистеръ Скулли,-- человѣкъ съ твердыми правилами не долженъ отступать отъ нихъ. За тѣмъ онъ сѣлъ и написалъ два письма: одно къ мистеру Рингсвудъ, въ которомъ увѣдомлялъ его, что мѣсто въ конторѣ бумагописанія и бумагопечатанія, какъ извѣстно ему изъ вѣрныхъ источниковъ, свободно, а другое къ своему племяннику, обѣщая это мѣсто ему. Оно будетъ стоить тебѣ пятьсотъ фунтовъ, любезный Бобъ, но ты не можешь употребить деньги лучше.
   Нечего говорить, что это дѣло предполагалось вести самымъ секретнымъ и честнымъ образомъ, и что деньги должны были пройдти черезъ руки мистера Скулли.
   Покуда еще великое дѣло Пинчера и Макабау было не рѣшено, случилось одно обстоятельство, которое имѣло великое вліяніе на жизнь мистера Скулли. Во второй разъ данъ былъ большой обѣдъ у графа Мантрана. Леди Мантранъ попросила мистера Скулли повести леди Горгонъ, и эта послѣдняя съ нѣжнымъ, грустнымъ взглядомъ (послѣ котораго ея тонкія вѣки скрыли ея лазоревые глаза), съ очаровательною робостью вложила свою руку въ дрожащую руку Скулли и всѣмъ выраженіемъ своего лица говорила, сколько лицо можетъ говорить: прости и забудь.
   Скулли вошелъ въ залу. Герцоги были у него справа, а графы слѣва. Посреди этого блестящаго собранія было только два человѣка безъ титуловъ. Самые слуги имѣли знатный видъ, поваръ сдѣлалъ чудеса, вина были свѣжи и ароматны, и леди Горгонъ была прелестна. Какъ всѣ были внимательны къ ней и къ нему! Зачѣмъ такъ неотступно смотрѣла она ему въ лицо такимъ нѣжнымъ, умоляющимъ взглядомъ? Другими словами, Скулли, скушавъ супъ и рыбу (въ это время онъ думалъ о всѣхъ приключеніяхъ любви и ненависти между имъ и леди Горгонъ), сильно покраснѣлъ и началъ съ нею разговаривать.
   -- Вы были въ оперѣ во вторникъ? началъ онъ тономъ фашіонабельнаго человѣка.-- Мнѣпоказалось, что я видѣлъ васъ мелькомъ въ ложѣ герцогини Диддльбери.
   -- Въ оперѣ, мистеръ Скулли (произнося слово Скулли чрезвычайно мягко). Ахъ, нѣтъ! мы рѣдко ѣздимъ туда, да и то, по моему, слишкомъ часто. Для людей серіозныхъ это увлекательное увеселеніе слишкомъ опасно. Я такъ нервна, такъ слаба, деликатна. Всякая бездѣлица такъ волнуетъ, разстраиваетъ и раздражаетъ меня, что я не смѣю предаваться увлеченію музыки. Я слишкомъ страстно люблю ее. И признаться, она такъ странно дѣйствуетъ на меня, что я выхожу изъ себя отъ каждой, сколько-нибудь фальшивой ноты. Поэтому я почти никогда не бываю на балахъ и концертахъ.
   "Ого, подумалъ Скулли. Я помню время, когда она перетанцевала бы 45 паръ и цѣлый день играла бы Сраженіе при Красѣ.
   Она продолжала:
   -- Помните ли вы этотъ балъ на бѣгахъ въ Ольдборо? Я по крайней мѣрѣ помню его, и съ какимъ глубокимъ сожалѣніемъ! Этотъ балъ, на которомъ я пошутила съ вами такъ непростительно-грубо! Вы едва ли повѣрите мнѣ, но я увѣряю васъ, что это истина, музыка довела меня почти до сумашествія. Позвольте мнѣ попросить у васъ прощенія. Я была сама не своя. О, мистеръ Скулли, я не свѣтская женщина. Я знаю мои обязанности и сознаю мои вины. Долгія ночи лежала я безъ сна, думая объ этомъ несчастномъ днѣ. Какъ могла я говорить такъ съ старымъ другомъ? вѣдь мы старые друзья, не правда ли?
   Скулли не отвѣчалъ, но глаза его какъ будто хотѣли выскочить изъ головы, и лицо его было цвѣта генеральскаго мундира.
   -- Какъ могла я до такой степени забыться передъ вами! Ахъ, съ какимъ нетерпѣніемъ, съ какою тревогой ждала я случая попросить у васъ прощенія! Услышавъ, что вы будете обѣдать у леди Мантрамъ, я попросила ее пригласить и меня. Я знаю, что вы мнѣ простите, ваши глаза говорятъ мнѣ это. Такъ вы смотрѣли въ старое время, и тогда вы прощали мнѣ мои капризы. Дайте мнѣ пожалуста немного вина, выпьемъ за память старыхъ временъ.
   Глаза ея наполнились слезами; дрожащая рука бѣднаго Скулли произвела такой звонъ графиномъ и стаканомъ, что герцогъ Дольдрумъ, который во время этого сентиментальнаго шепота разказывалъ кричащимъ голосомъ знаменитый бѣгъ собакъ королевы, остановился при этомъ звукѣ, и разказъ его погибъ навсегда. Скулли поспѣшно выпилъ вино, а леди Горгонъ обернулась къ сидящему возлѣ нея маленькому джентльмену въ черной одеждѣ, съ которымъ она повременамъ многозначительно переглядывалась.
   -- Хорошо, что здѣсь нѣтъ бѣднаго сэръ-Джорджа, сказалъ онъ улыбаясь.
   -- Какой вздоръ! какъ вамъ не стыдно, отвѣчала леди Горгонъ.
   Маленькій джентльменъ былъ не кто иной какъ Іосія Крамптонъ эсквайръ, извѣстный financier. Онъ размышлялъ въ это время о той любопытной спекуляціи, упомянутой въ предшествующей главѣ, посредствомъ которой человѣка можно купить даромъ. Онъ намѣревался заплатить ту же самую цѣну и за сэръ-Джорджа, но не было необходимости объявлять этого баронету. Только читателю это должно быть извѣстно.
   Мистеръ Крамптонъ, ведя эту интригу съ цѣлью доставить министерству новаго защитника, не упустилъ изъ виду, по своей добротѣ, предмета несравненно менѣе важнаго; онъ размышлялъ благосклонно о томъ, какъ бы устроить благополучіе своего племянника и молодой дѣвушки, овладѣвшей его сердцемъ. Эти молодые, какъ мы уже прежде сказали, положили поселиться въ собственномъ домѣ мистера Перкинса, въ Бедфордъ-Роу. Этотъ домъ былъ построенъ оригинально, и представлялъ собою, собственно говоря, полтора дома, ибо позади его уютная квартирка изъ четырехъ комнатъ выдавалась въ садъ. Эти комнаты сообщались съ гостиной мистера Скулли, и Перкинсъ, исполнявшій должность его секретаря, часто сиживалъ въ комнатѣ, ближайшей къ кабинету представителя, чтобы быть готовымъ на зовъ этого важнаго человѣка. Кромѣ того эта квартира имѣла особенный входъ, кухню и чердакъ, и была отдѣлана заново. Тутъ-то намѣревалась жить молодая парочка. Чего имъ надо было болѣе! Мы принуждены описать подробно эту квартиру, потому что въ ней совершились важныя событія.
   Правду сказать, до этого времени мистеръ Крамптонъ не слишкомъ заботился о женитьбѣ своего племянника, и вообще объ этомъ молодомъ человѣкѣ. Старый джентльменъ былъ нѣсколько сатирическаго характера, и не высоко цѣнилъ свойства мистера Перкинса, состоявшія въ лѣни, простотѣ и добродушіи.
   "Такіе люди никогда ничего не дѣлаютъ на свѣтѣ", говаривалъ онъ, и поэтому глубоко презиралъ людей такого рода. Но познакомившись, по убѣдительнымъ просьбамъ Джона Перкинса, съ миссъ Горгонъ, онъ съ перваго же раза былъ совершенно плѣненъ ею и сталъ громко заступаться за нее противъ ея надменныхъ родственниковъ. По его совѣту, она написала въ отвѣтъ сэръ-Джорджу Горгонъ письмо, въ которомъ отказывалась слѣдовать его повелительному приглашенію, и намекнула, что она въ такихъ лѣтахъ и въ такомъ положеніи, что можетъ сама распоряжаться собою. На это леди Горгонъ отвѣчала письмомъ, котораго мы не станемъ переписывать. Въ немъ говорилось просто, что поведеніе миссъ Люси нехристіанское, неблагодарное, недостойное и нескромное, что съ этого дня семейство Горгонъ отрекается отъ нея и предоставляетъ ей свободу знакомиться съ кѣмъ угодно и выходить замужъ за кого угодно.
   -- Мы живемъ въ прекрасномъ свѣтѣ, сказалъ мистеръ Крамптонъ, сильно разгнѣванный, когда ему показали это письмо.-- Этотъ мошенникъ Скулли отговариваетъ моего племянника принять мѣсто, потому что ему самому хочется его. Эта чопорная леди Горгонъ приходитъ въ негодованіе и отрекается отъ милой дѣвушки, а сама она прежде была бездушною обманщицей, и теперь бездушная кокетка. Фарисеи, фарисеи! И къ тому же называютъ еще мое семейство низкимъ!
   Однако леди Горгонъ не подозрѣвала родства мистера Крамптона съ мистеромъ Перкинсъ, иначе она выразилась бы осторожнѣе. Но какъ бы то ни было, старый джентльменъ былъ сильно разгнѣванъ и твердо вознамѣрился мстить.
   -- Вотъ это такъ, дядюшка. Вызвать мнѣ Горгона на дуэль? сказалъ бурный Перкинсъ, который нетерпѣливо хотѣлъ крови.
   -- Ты сошелъ съ ума, Джонъ, отвѣчалъ дядя.-- Твое мщеніе будетъ лучше. Ты будешь праздновать свою свадьбу въ домѣ сэръ-Джорджа Горгонъ, и ты увидишь мистера Вилльяма Питта Скулли, купленнаго даромъ. Это казалось старому дипломату высшимъ и самымъ пріятнымъ для человѣка торжествомъ.
   Это должно было совершиться весьма скоро, и какъ бывало всегда отъ начала міра, женщина, милая женщина, должна была быть причиною паденія Скулли.
   За нѣжною сценою у лорда Мантрана послѣдовали многія другія, не менѣе сентиментальныя. На другой же день сэръ-Джорджъ Горгонъ сдѣлалъ визитъ своему товарищу по парламенту, и привезъ ему отъ леди Горгонъ приглашеніе къ обѣду. Стряпчій радостно явился по приглашенію и былъ принятъ въ Беккеръ-стритѣ всѣмъ милымъ семействомъ съ весьма почтительною дружелюбностью. Его просили бывать часто, какъ деревенскаго сосѣда.
   Не разъ пріѣзжалъ онъ, и всегда какъ-то ровно въ то время, когда сэръ-Джорджъ былъ въ клубѣ, или ѣздилъ верхомъ въ паркѣ, или былъ занятъ чѣмъ-нибудь другимъ. Сэръ-Джорджъ былъ очень старъ, очень слабъ, здоровье его было весьма разстроено. Леди Горгонъ сообщала мистеру Скулли свои опасенія, всякій разъ какъ онъ пріѣзжалъ, и чувствительный стряпчій старался утѣшить ее какъ только могъ. Повѣренный сэръ-Джорджа былъ небреженъ въ дѣлахъ, леди Горгонъ совѣтовалась съ мистеромъ Скулли. Онъ зналъ до послѣдней копѣйки, что принадлежитъ ей, зналъ, что замокъ Горгонъ достанется ей въ пожизненное владѣніе, и что въ случаѣ смерти молодаго баронета (и онъ бѣдняжка, мальчикъ болѣзненный), большая часть имѣній, купленныя на ея деньги, будутъ въ ея безусловномъ распоряженіи.
   -- Какъ жаль, что эта ненавистная политика не позволяетъ мнѣ сдѣлать васъ нашимъ повѣреннымъ, говаривала леди Горгонъ, и Скулли думалъ также, что это дѣйствительно жалко. Честолюбивый Скулли, какія дерзкія мысли наполняли его голову! Простившись съ леди Горгонъ, онъ начиналъ размышлять объ этихъ дѣлахъ, и едва онъ уходилъ, сэръ-Джорджъ и супруга его смѣялись вмѣстѣ.
   -- Еслибы мы могли овладѣть имъ, еслибы намъ только удалось заставить его подать голосъ въ пользу Пинчера, я навѣрное получилъ бы перство. Гоксби и Крамптонъ почти напрямикъ сказали мнѣ это.
   Часто повторялись искусныя попытки уговорить Скулли. "Развѣ Пинчеръ не опытнѣе Макабау?" говаривалъ сэръ-Джорджъ своему гостю; за виномъ послѣ обѣда Скулли допускалъ это. Не можете ли вы подать голосъ въ его пользу по личнымъ причинамъ и объявить это въ палатѣ? Скулли увѣрялъ, что сдѣлалъ бы это охотно, еслибъ могъ, очень охотно. Всякій разъ какъ генералъ кашлялъ, Скулли все яснѣе видѣлъ безнадежное состояніе своего знакомаго и думалъ о томъ, какъ пріятно было бы быть владѣтелемъ замка Горгонъ. "Вы знаете все мое состояніе, вы человѣкъ честный и добросовѣстный, я умеръ бы покойно, еслибы могъ оставить васъ попечителемъ моего сына. Но практическая политика мѣшаетъ тому, мой другъ. Зачѣмъ вы радикалъ?" И Скулли также проклиналъ политику. "Чтобъ чортъ взялъ этого низкаго мошенника, прибавлялъ сэръ-Джорджъ по отъѣздѣ Скулли;-- онъ все ничего не обѣщаетъ."
   -- Мой милый генералъ, говорила леди Горгонъ, ласкаясь къ нему и трепля его рукою по желтой щекѣ,-- мой милый Джорджъ, скажи одно: ты не ревнуешь меня?
   -- Ревновать тебя къ такому человѣку, мой другъ? вздоръ какой!
   -- Ну такъ положись на меня, и завтра ты получишь обѣщанное.
   Завтра наступило. День былъ прекрасный, и утромъ мистеръ Перкинсъ постучался, по обыкновенію, у кабинета Скулли, отдѣленнаго отъ его собственной комнаты только двойною дверью. Джонъ благоразумно послѣдовалъ совѣту дяди и былъ въ самыхъ лучшихъ отношеніяхъ съ почтеннымъ членомъ парламента.
   -- Вотъ нѣсколько мыслей, которыя, кажется, вамъ годятся. Великія заслуги передъ обществомъ, несомнѣнныя способности, долголѣтняя честность -- причина реформы: да здравствуетъ же Макабау! Онъ положилъ на столъ бумагу. Это была рѣчь въ пользу Макабау.
   -- Тише, сказалъ Скулли съ нѣкоторымъ неудовольствіемъ, ибо онъ думалъ о томъ, какъ непріятно поддерживать Макабау, и кромѣ того въ комнатѣ были писцы, которыхъ Перкинсъ не замѣтилъ сначала. Увидѣвъ ихъ этотъ джентльменъ продолжалъ болѣе тихимъ голосомъ:-- Вы, я вижу, заняты. Я пришелъ сказать вамъ, что вы должны уволить меня сегодня, потому что я обѣщалъ отправиться гулять съ нѣкоторыми знакомыми мнѣ дамами. Сказавъ это, беззаботный молодой человѣкъ безцеремонно надѣлъ шляпу на голову и вышелъ въ свою дверь, напѣвая пѣсню. Онъ былъ такъ веселъ, что забылъ затворить дверь, и Скулли поглядѣлъ ему вслѣдъ съ насмѣшливою улыбкой.
   "Съ дамами, вотъ какъ, подумалъ онъ: знаю кто эти дамы. Эта необыкновенная молодая дѣвушка, отъ которой онъ безъ ума, въ числѣ ихъ, я думаю." Онъ былъ правъ. Перкинсъ унесся на крыльяхъ любви къ миссъ Люси. Она, тетушка и Крамптонъ обѣщали въ этотъ самый день пріѣхать взглянуть на квартиру, въ которой предполагала жить мистрисъ Джонъ Перкинсъ съ своимъ счастливымъ супрутомъ. "Бѣднякъ, такъ продолжалъ размышлять мистеръ Скулли, мнѣ почти совѣстно лишать его мѣста, но оно нужно моему Бобу, а у возлюбленной Джона есть, какъ слышно, семь тысячъ фунтовъ. Дядюшка доставитъ ему другое мѣсто, прежде чѣмъ эти деньги будутъ истрачены." И затѣмъ мистеръ Скулли началъ заучивать рѣчь, написанную для него Перкинсомъ.
   Онъ прочелъ ее не болѣе шести разъ, и началъ уже запоминать ее, когда его главный конторщикъ вошелъ изъ передней съ визитною карточкой. Эту карточку принесъ лакей и сказалъ, что дама дожидается внизу. На карточкѣ стояло имя леди Горгонъ. Схватить шляпу, броситься внизъ было для мистера Скулли дѣломъ безконечно малой частицы времени.
   Тамъ дѣйствительно была леди Горгонъ въ своей горгонской каретѣ.
   -- Мистеръ Скулли, сказала она, высовывая голову изъ окна, и улыбаясь весьма мило,-- мнѣ хочется поговорить съ вами объ одномъ весьма нужномъ дѣлѣ. И она протянула ему руку. Скулли пожалъ ее весьма нѣжно; онъ желалъ въ эту минуту, чтобы головы всѣхъ жителей Бедфорда были у оконъ, дабы они могли его видѣть.-- Я не могу просить васъ войдти въ карету, потому что гувернантка со мною, какъ видите, а мнѣ надо говорить съ вами наединѣ.
   -- Если угодно, я пойду погулять, сказала mademoiselle невиннымъ образомъ. Леди Горгонъ возненавидѣла ее за это предложеніе.
   -- Нѣтъ, я увѣрена, что мистеръ Скули позволитъ мнѣ войдти къ нему на пять минутъ,
   Мистеръ Скулли объявилъ, что это осчастливитъ его. Леди Горгонъ вышла изъ кареты и вошла на лѣстницу, опираясь на руку счастливаго стряпчаго. но какъ ему быть? передняя комната была занята писцами, въ его кабинетѣ къ несчастію были также два лица. "Перкинсъ ушелъ на весь день, подумалъ Скулли, я поведу ее въ его комнату," и онъ повелъ ее туда, да и затворилъ за собою двойныя двери, и дрожалъ, думая о своемъ счастіи.
   -- Какой милый кабинетикъ, сказала леди Горгонъ, садясь. И дѣйствительно комната была очень красива, потому что Перкинсъ убралъ ее прекрасно, и накрылъ опрятно столъ и разставилъ на немъ пироги, хересъ, холодную дичь, чтобъ угостить своихъ гостей.-- Вы, люди холостые, всегда живете такъ роскошно? спросила леди Горгонъ, указывая на холодный завтракъ.
   Мистеръ Скулли нѣсколько потерялся, увидѣвъ его. Страшное подозрѣніе проникло въ его душу. Но не къ чему было смущать леди Горгонъ объясненіями; поэтому онъ съ удивительнымъ присутствіемъ духа попросилъ ее отвѣдать его холостаго стола (она въ этотъ день ни въ чемъ не отказала бы ему). Каково было бы Перкинсу видѣть, какъ чужіе люди пожирали его пиръ! Она выпила вина. Мистеръ Скулли выпилъ вина и почувствовалъ такую бодрость, что рѣшительно сѣлъ возлѣ леди Горгонъ на новомъ диванѣ Джона Перкинса.
   У леди Горгонъ было, конечно, что сказать ему. Она была женщина набожная. Ей вдругъ пришла мысль построить часовню въ Ольдборо, и она просила его подписать на это сколько-нибудь. Она распространилась о благодѣтельныхъ для города послѣдствіяхъ такого рода учрежденія, говорила о воскресныхъ училищахъ, о сладости духовнаго поученія, объ обязанности всякаго благомыслящаго человѣка содѣйствовать такому предпріятію.
   -- Я подпишу сто фунтовъ, сказалъ Скулли по окончаніи рѣчи леди Горгонъ.-- Развѣ я не сдѣлалъ бы для васъ всего, что угодно?
   -- Благодарю васъ, благодарю васъ, любезный мистеръ Скулли, отвѣчала эта восторженная женщина (какъ слово: любезный, врѣзалось въ его душу!).-- Ахъ прибавила она, еслибы вы въ самомъ дѣлѣ были готовы сдѣлать для меня все что угодно, еслибы вы, человѣкъ такъ высоко стоящій въ религіозномъ отношеніи, согласились увидѣть истину и въ политикѣ, еслибы мнѣ удалось услышать ваше имя въ ряду именъ истинныхъ патріотовъ нашей страны, о какъ бы я была счастлива! Бѣдный сэръ-Джорджѣ часто говоритъ, что умеръ бы спокойно, еслибы могъ поручить вамъ своего сына, и я, вашъ старый другъ (вѣдь мы были давно друзьями, Вилльямъ), какъ часто плакала я, потому что принуждена считать васъ однимъ изъ тѣхъ, которые силятся разорить нашу монархію. Обѣщайте, обѣщайте мнѣ и это. И она взяла его руку и сжала ее своими обѣими руками. Сердце Вильяма Питта Скулли въ продолженіи этой рѣчи билось съ ужасною быстротою и силой. Старая любовь, управленіе имѣніемъ Горгонъ, милая вдова, пять тысячъ годоваго дохода, тысяча прелестныхъ надеждъ закипѣли въ его головѣ и почти лишили его разсудка. И вотъ сидѣла она, она предметъ его любви, и жала его руку и нѣжно глядѣла ему въ глаза. Онъ упалъ на колѣни.
   -- Джуліана! закричалъ онъ, не отнимай твоей руки! любовь моя, единственная любовь! Повтори, повтори эти чудныя слова! Назови меня еще разъ Вилльямомъ и дѣлай со мною, что хочешь.
   Джуліана опустила глаза и сказала самымъ мелкимъ шрифтомъ:
   -- Вилльямъ.
   Тутъ дверь отворилась, и въ комнату вошелъ мистеръ Крамптонъ подъ руку съ мистриссъ Биггсъ, которая едва могла удержаться отъ смѣха, и мистеръ Джонъ Перкинсъ, который сжималъ руку миссъ Люси. Они слышали отъ слова до слова двѣ послѣднія рѣчи. Ибо въ ту самую минуту, когда леди Горгонъ остановилась у двери мистера Скулли, четыре означенныя лица вошли изъ Джемсъ-стрита въ Бедфордъ-Роу.
   Люси воскликнула, что это карета ея тетки, и всѣ они видѣли, какъ мистеръ Скулли стоялъ безъ шляпы на солнцѣ, какъ леди Горгонъ вышла изъ кареты, и какъ эта парочка вошла въ домъ. Между тѣмъ они съ своей стороны вошли въ дверь мистера Перкинса, и занялись осмотромъ красивыхъ комнатъ нижняго этажа, гдѣ предполагалось устроить залу и кабинетъ. Оттуда они вошли наверхъ взглянуть на комнаты, которыя должны были служить гостиной и спальней мистриссъ Джонъ-Перкинсъ. Тихо ли они шли, или великолѣпный новый коверъ, которымъ была покрыта лѣстница, заглушалъ шумъ шаговъ, или находившіеся въ комнатѣ были слишкомъ заняты сами собою, и не замѣчали, что происходило вокругъ нихъ, не знаю, только Люси, которая шла подъ руку съ Джономъ (онъ что-то говорилъ объ одной изъ комнатъ, плутишка), Люси вдругъ вздрогнула и прошептала: тутъ есть кто-то. Въ эту минуту началась рѣчь, сообщенная: "Благодарю васъ, благодарю васъ, любезный мистеръ Скулли," и т. д.и т. д., которую произнесла леди Горгонъ звучнымъ, внятнымъ голосомъ, ибо нужно отдать справедливость женѣ баронета, что она не имѣла ни тѣни любви къ мистеру Скулли, и вовсе продолженіе этой маленькой рѣчи была такъ же холодна, какъ самый холодный огурецъ.
   Потомъ, начался страстный отвѣтъ, слышанный обществомъ за дверью, и потомъ маленькій Вилльямъ, какъ разказано выше. Тутъ мистеръ Крамптонъ нашелъ умѣстнымъ произвести нѣкоторый шумъ, и потомъ войдти съ своими спутниками.
   Вилльямъ успѣлъ вскочить на ноги, и сидѣлъ въ эту минуту въ креслахъ на другомъ концѣ комнаты.
   -- Какъ? леди Горгонъ! сказалъ мистеръ Крамптонъ съ превосходнымъ удивленіемъ.-- Какъ я радъ васъ видѣть! Какъ вижу, вы постоянно занимаетесь человѣколюбивыми дѣлами (подписка на часовню была у нея на колѣняхъ). Какая удивительная встрѣча въ такую минуту! Позвольте представить вамъ одного безразсуднаго молодаго человѣка, моего племянника, который собирается жениться на одной безразсудной дѣвушкѣ, вашей собственной племянницѣ.
   -- Милостивый государь, я... начала леди Горгонъ, вставая.
   -- Они слышали все, отъ слова до слова, шепнулъ ей мистеръ Крамптонъ поспѣшно.-- Подойди, Джонъ Перкинсъ, покажись. Мистеръ Перкинсъ изящно поклонился.-- Миссъ Люси, дайте руку вашей тетушкѣ. А это, сударыня, миссъ Биггсъ изъ Меккленбургъ-скверъ, которая еслибы не была слишкомъ стара, могла бы выйдти замужъ за одного джентльмена, служащаго въ министерствѣ финансовъ и вашего покорнаго слугу. Затѣмъ мистеръ Крамптонъ началъ всѣхъ угощать хересомъ и пирогами.
   Что касается до Вилльяма Питта Скулли эсквайра, то онъ исчезъ и испарился самымъ робкимъ, нелѣпымъ образомъ. Леди Горгонъ скоро произвела отступленіе съ великимъ достоинствомъ, съ твердою наружностью и обращаясь храбро лицомъ къ непріятелю.
   Дней пять спустя, произошла та достопамятная борьба въ нижней палатѣ, когда приверженцы Макабау чуть-чуть не доставили ему должности спикера. Въ тотъ день, когда отчетъ объ этомъ разсужденіи былъ напечатанъ въ газетѣ Теймзъ, въ ней явилось также слѣдующее объявленіе:
   "Королю угодно было назначить Джона Перкинса эсквайра помощникомъ контролера конторы бумагописанія и печатанія его величества." Мистеръ Крамптонъ показалъ это объявленіе своему племяннику съ великою радостью, и подшучивалъ надъ досадой мистера Вилльяма Питта Скулли, какъ вдругъ Перкинсъ разразился громкимъ хохотомъ.-- Смотрите, сказалъ онъ,-- вотъ моя собственная рѣчь. Скулли произнесъ ее отъ слова до слова, замѣнивъ только имя мистера Макабау именемъ мистера Пинчера.
   -- Онъ нашъ теперь, отвѣчалъ дядюшка.-- Я говорю тебѣ, что мы купимъ его даромъ. Я говорилъ тебѣ также, что ты будешь праздновать свою свадьбу въ домѣ сэръ-Джорджа Горгона, и вотъ подтвержденіе. Онъ подалъ ему письмо леди Горгонъ, въ которомъ говорилось, что еслибъ она знала, что мистеръ Перкинсъ племянникъ ея пріятеля мистера Крамптона, она ни одну минуту не противилась бы его свадьбѣ съ ея племянницей, и что она въ это же утро написала своей милой Люси, прося ее устроить свадебный завтракъ въ Беккеръ-стритѣ.
   -- Завтракъ будетъ въ Меккленбургъ-скверѣ, сказалъ Джонъ Перкинсъ рѣшительно. Такъ и было.
   Вилльямъ Питтъ Скулли эсквайръ былъ сильно раздосадованъ, какъ мистеръ Крамптонъ предвидѣлъ, потерею мѣста, назначеннаго его племяннику. Ему однакоже еще оставались надежды, но онѣ были разрушены усиленіемъ виговъ. Что касается до сэръ-Джорджа Горгона, то когда онъ сталъ освѣдомляться о своемъ перствѣ, Гоксби отвѣчалъ ему, что онъ необходимъ въ палатѣ депутатовъ, ибо иначе либеральный представитель непремѣнно займетъ его мѣсто.
   И теперь, когда тори пали, виги возвысились, странно, либералъ дѣйствительно занимаетъ его мѣсто, но этотъ либералъ не кто иной какъ самъ сэръ-Джорджъ Горгонъ, которому все хочется быть лордомъ, и супруга его попрежнему предана ему, и попрежнему интригуетъ. Такимъ образомъ, представители Ольдборе помѣнялись партіями и упрекаютъ другъ друга въ отступничествѣ, и отъ души ненавидятъ другъ друга. Мистеръ Крамптонъ продолжаетъ смѣяться тому, какъ онъ надулъ ихъ обоихъ, и часто говоритъ о тѣхъ пяти минутахъ, которыя онъ простоялъ за дверью, когда устроилъ и привелъ въ исполненіе свой заговоръ въ Бедфордъ-Роу.

"Русскій Вѣстникъ", No 12, 1858

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru