Теккерей Уильям Мейкпис
Жена Дениса Гагарти

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Dennis Haggarty's Wife.
    Текст издания: журнал "Русскій Вѣстникъ", No 11/12, 1858.

   

ЖЕНА ДЕНИСА ГАГАРТИ

РАЗКАЗЪ ТЕККЕРЕЯ

   Нѣсколько лѣтъ тому назадъ, въ Отель-Роялѣ, въ Лимингтонѣ, я часто встрѣчалъ одну пренепріятную Ирландку съ ея дочерью; ее звали майоршей Гамъ. Самъ майоръ Гамъ вѣрой и правдой служилъ своему государю, и ничто не было въ состояніи побѣдить его, кромѣ смерти и пріятнаго нрава собственной жены. Вдова воспользовалась горемъ послѣ смерти супруга, чтобы пощеголять въ своихъ траурныхъ платьяхъ и окружить черною каймой, почти въ палецъ ширины, огромныя визитныя карточки, которыми она обмѣнивалась съ своими великосвѣтскими знакомыми и друзьями.
   Вдова имѣла сильную склонность говорить о себѣ и о своемъ семействѣ (о собственномъ семействѣ, мужа же она ни во что не ставила) и о чудесахъ родительскаго ея обиталища Моллойвилля, въ графствѣ Мейо. Она была урожденная Моллой, и хотя я прежде никогда не слыхалъ объ этомъ семействѣ, я вполнѣ увѣренъ, по всему тому, что мнѣ говорила майорша Гамъ, что это самая старинная и знатная фамилія той части Ирландіи. Я хорошо помню, что къ ней пріѣзжалъ племянникъ, молодой человѣкъ, съ огромными рыжими бакенбардами, съ панталонами въ обтяжку, булавкой необыкновенной величины, вколотою въ рубашку, и въ зеленомъ сюртукѣ; послѣ двухдневнаго пребыванія въ Спа, этотъ племянникъ предложилъ руку и сердце миссъ С., прибавляя, что, въ случаѣ отказа, онъ вызоветъ на дуэль ея отца. Онъ щеголялъ своимъ кабріолетомъ, своею гнѣдою и своею сѣрою лошадью, и мистрисъ Гамъ съ гордостью представляла своего племянника Кесльри Моллоя изъ Моллойвиля. Всѣ мы находили, что онъ несносенъ, и были очень рады, когда, по требованію кредиторовъ, онъ былъ посаженъ въ тюрьму.
   Кромѣ его, я никого изъ семейства Моллоевъ лично не зналъ; но стоило только заговорить о чемъ-нибудь съ вдовой Гамъ, и разговоръ непремѣнно переходилъ на этотъ предметъ. Предлагали ли вы ей за обѣдомъ горошекъ, она отвѣчала: "Ахъ, сэръ, послѣ моллойвильскаго горошка, я, право, и смотрѣть не могу ни накакой другой, не такъ ли, милая Джемима? Онъ всегда въ первый разъ являлся у насъ на столѣ уже въ іюнѣ мѣсяцѣ, и тогда отецъ дарилъ гинею главному своему садовнику (ихъ у насъ въ Моллойвиллѣ было три), и посылалъ нашему сосѣду милому лорду Марроуфату мѣрку горошка въ знакъ нашей любви и уваженія къ нему. Что за прелесть его имѣніе, Марроуфатъ-паркъ! не правда ли, Джемима?" Проѣзжалъ ли экипажъ мимо оконъ, мистрисъ Гамь никогда не упускала этого случая сообщить вамъ, что въ Моллойвилѣ было три экипажа, "карета, коляска и крытый кабріолетъ". Также точно вы узнавали отъ нея число и имена лакеевъ въ родительскомъ ея домѣ; а во время прогулки по парку Варвикъ-Кессля (эта безпокойная женщина была всегда и вездѣ) она дала намъ почувствовать, что широкое гулянье у рѣки было ничто въ сравненіи съ главною аллеей въ Моллойвиль паркѣ. Я бы не зналъ всѣхъ этихъ подробностей о мистрисъ Гамъ и ея дочери, еслибы, между нами, я въ то время не былъ очень занятъ одною молодою особой, пользовавшеюся тогда попеченіями доктора Джефсона, отецъ которой жилъ въ Отель-Роялѣ. Джемима, упоминаемая въ вышеприведенныхъ изреченіяхъ, была разумѣется ея дочь; мистрисъ Гамъ не обращалась къ ней иначе какъ съ словами: "Джемима, милое мое дитя!" или: "Джемима, радость моя!" жертвы, принесенныя ею для дочери, были, по ея словамъ, невообразимы. Одному небу, говорила она, было извѣстно, сколько денегъ она истратила на учителей, сколько безсонныхъ ночей провела у изголовья больной дочери, какъ горячо и сильно ее любила. Онѣ обыкновенно входили въ комнату обнявшись; за столомъ между каждымъ блюдомъ мать брала руку дочери и держала ее въ своихъ рукахъ, и если въ комнатѣ случался молодой человѣкъ, вы могли быть увѣрены, что во время чая она нѣсколько разъ поцѣлуетъ свою Джемиму.
   Что же касается до миссъ Гамъ, если я не скажу, что она была хороша, то моя любовь къ истинѣ воспрещаетъ мнѣ также сказать, что она была дурна. Она была ни то ни другое. Она носила букли, знала четыре романса, которые могли до крайности надоѣсть послѣ двухъ-трехъ мѣсяцевъ знакомства; выставляла свои плечи на показъ; имѣла слабость ко всѣмъ возможнымъ дешевымъ, но эффектнымъ бездѣлкамъ, серьгамъ, брошкамъ, флаконамъ, l'erronières, и мы всѣ находили, что она очень щегольски одѣвается, хотя старая мистрисъ Линксъ увѣряла, что платья ея и ея матери были сто разъ переворочены и перешиты, и что она почти совсѣмъ испортила себѣ глаза, штопая чулки.
   Эти глаза ея были очень велики, хотя нѣсколько красны и слабы и какъ только вблизи ея являлся какой-нибудь подходящій, не женатый человѣкъ, она начинала ими дѣйствовать. Но хотя вдова подписывалась на всѣ балы, хотя нанимала коляску и присутствовала съ дочерью при большой охотѣ, хотя постоянно бывала въ церкви, гдѣ Джемима пѣла громче всѣхъ, за исключеніемъ клерка, и хотя каждый человѣкъ, котораго она бы осчастливила своею рукой, могъ надѣяться насладиться горошкомъ, экипажами, садовниками и лакеями Моллойвиля,-- ни одинъ англійскій джентльменъ не посмѣлъ однако посвататься за нее. Старая Линксъ говорила, что въ продолженіи послѣднихъ осьми лѣтъ эта парочка перебывала въ Тунбриджѣ, Гарроугетѣ, Брайтонѣ, Рамсгетѣ, и повидимому вездѣ была одинаково несчастлива. Да и нужно сказать, что вдова мѣтила высоко для своей ненаглядной дочери; и такъ какъ она, подобно многимъ Ирландцамъ, съ презрѣніемъ смотрѣла на всякаго человѣка, добывающаго насущный хлѣбъ собственными трудами, а съ другой стороны, ея рѣзкій тонъ, странныя манеры и ирландскій выговоръ не совсѣмъ приходились по вкусу англійскимъ джентльменамъ, то Джемима, этотъ нѣжный, непрочный цвѣтокъ, все еще оставался на ея рукахъ, и -- увы!-- уже немного поблекъ.
   Въ то время 420-й полкъ стоялъ въ видонскихъ баракахъ, и при корпусѣ состоялъ подлѣкаремъ нѣкто Гагарти, высокій, худой, нескладный, костлявый малый, съ огромными руками, ногами врозь, но предобрымъ сердцемъ. Гагарти, какъ уже говоритъ его имя, былъ соотечественникъ мистрисъ Гамъ, и, что еще важнѣе, имѣлъ ту же слабость, какъ эта дама, и немилосердно хвасталъ о своемъ семействѣ. Не знаю, какой именно части Ирландіи предки его были царями, но достовѣрно то, что они царствовали -- какъ царствовали предки такого безчисленнаго множества другихъ ирландскихъ семействъ. Теперь же его семейство было изъ первыхъ въ Дублинѣ, "гдѣ отецъ мой, говорилъ Гагарти, такъ же извѣстенъ, какъ статуя короля Вильгельма, и гдѣ онъ держитъ своихъ людей, позвольте вамъ сказать." Съ тѣхъ поръ шутники не иначе называли Гагарти какъ "кто держитъ своихъ лошадей", и нѣкоторые изъ нихъ подсаживались къ мистрисъ Гамъ и разспрашивали ее о немъ: "Мистрисъ Гамъ, когда вы изъ Моллойвиля ѣздили на балы лорда лейтенанта, и въ городѣ останавливались въ своемъ собственномъ домѣ въ Фицвилльямъ-скверѣ, не встрѣчали ли вы въ обществѣ знаменитаго доктора Гагарти?"
   -- Вы говорите о лѣкарѣ Гагарти съ Глостеръ-стрига? Объ этомъ заклятомъ католикѣ? Неужели вы думаете, что кто-либо изъ Моллоевъ согласится сидѣть за однимъ столомъ съ такимъ человѣкомъ?
   -- Какъ, развѣ онъ не самый извѣстный медикъ въ Дублинѣ, и развѣ онъ не держитъ тамъ своихъ лошадей?
   -- Держитъ лошадей? онъ! держитъ онъ аптечку, говорю я вамъ, и разсылаетъ сыновей съ лѣкарствами. Четырехъ изъ нихъ онъ уже сбылъ съ рукъ, и помѣстилъ въ армію: Улика, Фила, Теренса и Дениса, а на посылкахъ у него теперь пятый, Чарльзъ. Да и какъ мнѣ знать что-нибудь объ этихъ противныхъ людяхъ? Мать ихъ была урожденная Боркъ изъ города Борка въ графствѣ Каванъ, и лѣкарь Гагарти взялъ за ней двѣ тысячи фунтовъ. Она была протестантка, и я удивляюсь, какъ она могла выйдти за этого противнаго католическаго аптекаря.
   По разнообразію свѣдѣній, сообщенныхъ мнѣ вдовой, я могъ заключить, что жители Дублина, не менѣе уроженцевъ англійскихъ городовъ, заботятся о томъ, что происходитъ въ домѣ ихъ сосѣдей; и по всей вѣроятности мистрисъ Гамъ сказала правду, говоря, что лѣкарства стараго Гагарти разносили его сыновья, потому что каррикатура, нарисованная молодымъ офицеромъ полка, представляла Гагарти, выходящаго изъ аптеки съ ящикомъ, обвернутымъ клеенкой подъ мышкой, и привела почтеннаго лѣкаря въ такое бѣшенство, что еслибы въ это дѣло не вмѣшались другіе, онъ непремѣнно бы вызвалъ прапорщика на дуэль.
   На бѣду сердце Дениса Гагарти очень легко воспламенялось, и, въ недобрый для миссъ Гамъ и для него самого часъ, судьба захотѣла, чтобы изо всѣхъ жителей города, изо всѣхъ пріѣзжихъ молодыхъ сквайровъ Варвикшира, фабрикантовъ изъ Бермингема, офицеровъ изъ бараковъ, онъ былъ тѣмъ единственнымъ человѣкомъ, котораго плѣнили ея прелести. Любовь его, однако, была очень застѣнчива и почтительна, потому что вдова Гамъ внушала ему сильное уваженіе, и онъ, по простотѣ и сердечной добротѣ своей, отъ души признавалъ превосходство надъ собой этой дамы, какъ по рожденію, такъ и по воспитанію. Какъ могъ онъ надѣяться, онъ бѣдный подлѣкарь, не имѣвшій другаго состоянія кромѣ тысячи фунтовъ, которые тетка его Китти обѣщалась оставить ему по смерти,-- какъ могъ онъ надѣяться, чтобы кто-нибудь изъ дома Моллойвильскаго согласился выйдти за него замужъ? Товарищи его однако на пикникѣ въ Кенильвортѣ воспользовались минутой, когда, разгоряченный виномъ и любовью, онъ чувствовалъ въ себѣ необыкновенную рѣшимость, и, ради смѣха, уговорили его формально посвататься къ предмету своей страсти.
   -- Понимаете ли вы, мистеръ Гагарти, съ кѣмъ вы говорите? величественно отвѣтила мистрисъ Гамъ, когда взволнованная Джемима, по принятому обычаю, послала своего обожателя къ матери, Она ни слова болѣе не прибавила, но только подарила дерзкаго лѣкаря уничтожающимъ взглядомъ, облеклась въ салопъ и шляпу и поспѣшно уѣхала. Она не преминула сообщить всѣмъ и каждому, что сынъ противнаго католическаго лѣкаря осмѣлился посвататься за ея дочь (извѣстно, что женихъ, какой бы онъ ни былъ, всегда бываетъ пріятенъ), и этимъ привела Гагарти въ самое глубокое отчаяніе и уныніе.
   Безнадежность его очень удивила его знакомыхъ, потому что миссъ Гамъ не отличалась особенною красотой, имѣла состояніе самое сомнительное, а самъ Денисъ на видъ казался человѣкомъ самымъ практическимъ, болѣе падкимъ на пуншъ и бифстексъ, нежели на женщинъ, даже самыхъ очаровательныхъ.
   Но нѣтъ сомнѣнія, что подъ этою грубою и необтесанною оболочкой скрывалось сердце, которое силою и горячностью своей любви могло бы пристыдить многихъ и очень многихъ франтовъ красавцевъ. Я, съ своей стороны, никогда не могу понять, отчего люди влюбляются, но и не удивляюсь этому. По моему, это столько же зависитъ отъ воли человѣка, какъ цвѣтъ его волосъ, и онъ также мало можетъ остеречься этого, какъ прилипчивой болѣзни. Къ общему удивленію подлѣкарь Гагарти полюбилъ сильно и глубоко; и я слышалъ, что онъ однажды чуть не зарѣзалъ столовымъ ножомъ вышеупомянутаго прапорщика за то, что тотъ дерзнулъ нарисовать вторую каррикатуру, представлявшую леди Гамъ и Джемиму въ фантастическомъ паркѣ, окруженныхъ тремя садовниками, тремя лакеями, каретой, коляской и кабріолетомъ. Онъ на этотъ счетъ не сносилъ шутокъ. Онъ сталъ угрюмъ и придирчивъ. Онъ занялся больницей и больными, и сталъ рѣже являться въ обществѣ товарищей. Онъ потерялъ способность вмѣщать въ себѣ въ самое короткое время самое огромное количество говядины и пуддинга, и послѣ обѣда не выпивалъ двѣнадцати стакановъ и, по своему обыкновенію, не затягивалъ ирландскихъ пѣсень хриплымъ дребезжащимъ голосомъ, но удалялся къ себѣ или мрачно расхаживалъ по двору бараковъ или бѣшено скакалъ на своей сѣрой клячѣ по дорогѣ въ Лимингтонъ, гдѣ все еще проживала его Джемима (хотя для него невидимая).
   Лѣто прошло, и Лимингтонъ потерялъ всю прелесть, когда разъѣхались молодые люди, пользовавшіеся его водами, купаньемъ и обществомъ. Вдова Гамъ на остальные мѣсяцы года также переѣхала на обычную свою зимнюю квартиру; вопросъ, гдѣ находилась эта квартира, былъ бы, я боюсь, нескроменъ, потому что, я подозрѣваю, она разсорилась съ братомъ изъ Модлойвиля, да и къ тому же была горда, и не могла навязываться кому бы то ни было. Скоро послѣ отъѣзда вдовы, 420-й полкъ также получилъ приказъ идти далѣе. Къ этому времени аппетитъ Гагарти нѣсколько возвратился, но любовь его была все та же, и онъ попрежнему былъ унылъ и угрюмъ. Въ этотъ періодъ своей жизни онъ принялся писать стихи: мнѣ это извѣстно потому, что по рукамъ его товарищей ходило стихотвореніе очень страннаго размѣра, написанное его рукою на клочкѣ бумаги, въ который онъ имѣлъ неосторожность завернуть пластырь, прописанный имъ простудившемуся лейтенанту и адъютанту Визеру.
   Представьте же себѣ, поэтому, удивленіе всѣхъ знакомыхъ Гагарти, когда три года спустя они въ газетахъ прочли слѣдующее объявленіе: "Женился въ Монкстоунѣ, 12 сего мѣсяца Діонисій Гагарти эскв. изъ 120-го армейскаго полка е. в. на Джемимѣ Амеліи Вильгельминѣ Моллой, дочери покойнаго майора Ленселота Гама и внучкѣ покойнаго, а племянницѣ теперешняго Борка Бодкина Блека Моллоя эсквайра, изъ Моллойвиля, въ графствѣ Мейо".
   Итакъ любовь его и вѣрность получили наконецъ свою награду, подумалъ я, и былое время, и старая бойкая хвастунья вдова, и высокія плечи ея дочери, и веселыя пирушки съ офицерами 120-го, и охота въ Варвикскомъ паркѣ, и Луиза С.... но о ней ни слова... Живо представились моему воображенію. Добрый нашъ Гагарти наконецъ добился своего! Что жь, если, женясь на Джемимѣ, онъ не женился также на ея матери, онъ быть-можетъ и счастливъ.
   Еще годъ спустя я опять по газетамъ узналъ, что подлѣкарь Моллой выходитъ въ отставку, а на его мѣсто назначенъ подлѣкарь Ангусъ Ротсе Личъ, очевидно Шотландецъ, но который мнѣ совершенно неизвѣстенъ и ничуть не касается этого разказа.
   Прошло еще много лѣтъ, въ продолженіи которыхъ, я не могу сказать, чтобы постоянно слѣдилъ за судьбой Гагарти и его супруги, и даже, если говорить правду, ни разу не вспомнилъ о нихъ, до тѣхъ поръ пока, находясь въ Кингстоунѣ близь Дублина, и безъ цѣли прохаживаясь по берегу и глазѣя по сторонамъ, я замѣтилъ идущаго ко мнѣ навстрѣчу высокаго нескладнаго человѣка; огромныя рыжія его бакенбарды показались мнѣ знакомы, я вглядѣлся въ него -- это былъ Гагарти, Гагарти, значительно постарѣвшій, похудѣвшій и опустившійся въ эти десять лѣтъ, въ которыя мы не видались. На одномъ его плечѣ сидѣлъ молодой джентльменъ въ грязномъ шотландскомъ камзолѣ и съ рожицей, очень похожею на лицо отца, выглядывавшею изъ-подъ измятаго пучка черныхъ перьевъ; другою рукой онъ тащилъ легкую зеленую коляску, въ которой покоилась дѣвочка лѣтъ двухъ. И тотъ и другая ревѣли что есть силъ.
   Какъ только Денисъ увидѣлъ меня, лицо его потеряло разсѣянное, скучное выраженіе, поразившее меня сперва. Онъ выпустилъ изъ одной руки дышло колясочки, изъ другой сына, и бросился ко мнѣ на встрѣчу съ радостнымъ привѣтствіемъ, предоставивъ своимъ чадамъ кричать сколько душѣ ихъ было угодно.
   -- Вѣрить ли мнѣ глазамъ своимъ? воскликнулъ онъ.-- Фицъ Будль, вы ли это? Фицъ, узнаете вы меня? Дениса Гагарти изъ 420-го? А Лимингтонъ помните? Моллой, замолчите же наконецъ, сэръ, и угомоните вашу сестрицу, слышите? Сердце мое радуется, глядя на васъ, Фицъ. Да какъ же вы растолстѣли! А вы въ Ирландіивь первый разъ? Какъ вамъ она нравится? Признавайтесь, что у насъ хорошо!
   Удовлетворивъ своимъ отвѣтомъ восторженнаго, подобно всѣмъ Ирландцамъ, къ своей родинѣ Дениса, и съ помощію яблокъ изъ ближней лавки успокоивъ дѣтей, я предался вмѣстѣ съ нимъ воспоминаніямъ остаринѣ, поздравилъ Дениса съ его женитьбой на милой дѣвушкѣ, которою мы всѣ такъ восхищались, и изъявилъ надежду, что онъ взялъ за ней также и порядочное состояніе. Наружность его впрочемъ не свидѣтельствовала объ особенномъ благосостояніи. На немъ была старая сѣрая шляпа, старые короткіе панталоны, старый жилетъ съ военными пуговицами, и сапоги съ такими огромными заплатами, какихъ не бываетъ у людей безъ особенной нужды.
   -- Ахъ, сказалъ онъ со вздохомъ въ отвѣтъ на мои разпросы, -- многое перемѣнилось съ тѣхъ поръ, Фицъ Будль. Моя жена очень измѣнилась,-- вы помните какъ она была хороша? Моллой, дитя мое, бѣгите поскорѣй къ маменькѣ и скажите, что у насъ будетъ обѣдать англійскій джентльменъ,-- вѣдь вы у меня обѣдаете, Фицъ Будль?
   Я принялъ это предложеніе, хотя мистеръ Моллой рѣшительно отказался исполнить приказаніе отца,
   -- Что жь, я самъ о васъ доложу, съ улыбкою сказалъ Гагарти.-- Пойдемъ, теперь именно время обѣда; мой маленькій коттеджъ въ двухъ шагахъ отсюда.
   И поэтому шествіе наше направилось къ маленькому коттеджу Гагарти, одноэтажному домику, стоявшему въ ряду такихъ же одноэтажныхъ домиковъ, съ палисадниками на улицу, и съ громкими по большей части именами, выставленными на дверяхъ. "Докторъ Гагарти" можно было прочесть на воротахъ Дениса на почернѣвшей доскѣ, не довольствуясь этимъ, онъ у двери, надъ ручкой колокольчика, прибавилъ другую овальную доску съ надписью: "Новый Моллойвиль". Колокольчикъ, разумѣется, былъ оторванъ; дворъ или палисадникъ заглохъ и заросъ. Въ немъ были видны слѣды клумбы, окруженной угловатыми каменьями въ видѣ украшенія; изъ оконъ дома висѣли, для сушки, платья и тряпье, и входъ въ него составлялъ изломанный трельяжъ въ видѣ арки, вокругъ котораго полу заглохшее растеніе, казалось, неимѣло болѣе не малѣйшаго намѣренія виться.
   -- Невелико, но уютно, сказалъ Гагарти.-- Я васъ проведу, Фицъ, положите шляпу на этотъ горшокъ съ цвѣтами и взойдите налѣво; это гостиная.
   Сильный запахъ дыма и лука наполнялъ весь домъ и свидѣтельствоваль о томъ, что и обѣдъ не далекъ. Не далекъ! Я слышалъ какъ онъ кипѣлъ и шипѣлъ въ кухнѣ, гдѣ служанка старалась еще успокоить третьяго неистово кричащаго ребенка. Проходя мимо двери, я увидѣлъ, что между милыми дѣтьми Гагарти завязалась жестокая драка.
   -- Вы ли это, Денисъ? закричалъ рѣзкій и пронзительный голосъ, изъ темнаго угла гостиной, въ которую мы вошли; столъ былъ накрытъ грязною скатертью, а около, на старыхъ покривившихся фортепіанахъ, стояло нѣсколько бутылокъ портера и блюдо холодной баранины.
   -- Вы вѣчно опаздываете, мистеръ Гагарти. Принесли ли вы виски отъ Ноланса? Я отдаю голову на отсѣченіе, что нѣтъ.
   -- Душа моя, я привелъ общаго нашего стараго друга, пообѣдать съ нами чѣмъ Богъ послалъ, сказалъ Денисъ.
   -- Когда онъ будетъ? спросила мистрисъ Гагарти. Я стоялъ передъ ней и этотъ вопросъ меня очень удивилъ.
   -- Онъ здѣсь, милая Джемима, отвѣтилъ Денисъ,-- это мистеръ Фицъ Будль. Помните, мы его знали въ Варвикширѣ, душа моя.
   -- Мистеръ Фицъ Будль! Я очень рада васъ видѣть, сказала дама, привѣтливо обращаясь ко мнѣ.
   Мистрисъ Гагарти не только была слѣпа, но было очевидно также, что она лишилась зрѣнія вслѣдствіе оспы. На глазахъ ея была повязка, и черты ея лица были совершенно искажены болѣзнью. Она вязала въ углу комнаты, когда мы вошли, и была закутана въ грязный утренній капотъ. Со мной она говорила совершенно инымъ голосомъ, нежели съ мужемъ. Съ Гагарти она говорила чисто по-ирландски, со мной -- на этомъ отвратительнѣйшемъ въ мірѣ языкѣ, ирландско-англійскомъ, стараясь скрывать свой выговоръ и говорить съ изящною англійскою небрежностью. "Давно ли вы въ Ирландіи? сказало это жалкое существо, растягивая каждое слово.-- Я увѣрена, что будете раскаиваться, что пріѣхали въ такую варварскую, необразованную страну! Какъ любезно было съ вашей стороны придти къ намъ отобѣдать en famille, sans cérémonie. Мистеръ Гагарти, надѣюсь, что вы догадались поставить вино въ ледъ; мистеръ Фицъ Будль вѣроятно умираетъ отъ жара. Нѣсколько времени она такимъ образомъ разговаривала со мной, и заставила меня сказать, въ отвѣтъ на ея вопросъ, что я не нашелъ въ ней ни малѣйшей перемѣны, хотя я при другихъ обстоятельствахъ никогда бы ея не узналъ. Она съ многозначительнымъ видомъ приказала Гагарти принести вина изъ погреба, и шепнула мнѣ, что онъ любитъ имѣть ключи отъ погреба всегда при себѣ. Денисъ понялъ этотъ намекъ, и побѣжалъ въ городъ, чтобы въ первомъ трактирѣ взять телячьи котлетки и бутылки двѣ вина.
   -- Здѣсь что ли подать дѣтямъ картофель и масло? сказала босая, растрепанная дѣвушка, показываясь въ дверяхъ.
   -- Пусть они отобѣдаютъ въ дѣтской, Лизавета, и пришлите -- да, пришлите ко мнѣ мистрисъ Эдуардсъ.
   -- Это вы говорите о кухаркѣ, сударыня? спросила служанка.
   -- Сейчасъ ее пришлите! закричала несчастная женщина; и звукъ ложки, мѣшавшей что-то въ кострюлѣ, замолкъ въ кухнѣ, и въ гостиную, утирая передникомъ потъ съ лица, явилась красная женщина и спросила, что угодно барынѣ.
   -- Доведите меня до моей уборной, Эдуардсъ, мнѣ право совѣстно принимать мистера Фицъ Будля въ этомъ утренномъ déshabillé.
   -- Не могу! отвѣтила кухарка.-- Баринъ пошелъ къ мяснику, и некому присмотрѣть за плигой.
   -- Вздоръ, мнѣ необходимо одѣться! закричала мистрисъ Гагарти, и Эдуардсъ, вздохнувъ и еще разъ утеревъ лице передникомъ, подала ей руку, и онѣ обѣ пошли на верхъ.
   Цѣлые полчаса оставался я одинъ, и могъ предаться своимъ размышленіямъ, а по истеченіи этого періода времени, хозяйка дома сошла внизъ, одѣтая въ старое желтое атласное платье, и съ обнаженными какъ въ старину плечами. Она надѣла чепчикъ съ пестрыми лентами, выбранный вѣроятно самимъ Гагарти, и обвѣсила себя всѣми возможными серьгами, браслетами, цѣпочками золотыми, гранатовыми, перломутровыми, филигранными. Когда она вошла въ комнату, запахъ лука и кухни уступилъ мѣсто сильному мускусному духу, и она обмахивала свое несчастное, изувѣченное, больное лицо старымъ батистовымъ платкомъ, который былъ обшитъ желтымъ кружевомъ.
   -- Итакъ вы меня бы сейчасъ узнали, мистеръ Фицъ Будль? сказала она съ обворожительною, какъ она воображала, улыбкой.-- Я въ этомъ была увѣрена; потому что хотя ужасная эта болѣзнь лишила меня зрѣнія; она по счастью не имѣла ни малѣйшаго вліянія на черты и на цвѣтъ моего лица.
   Несчастная женщина была избавлена хоть отъ этого жестокаго для ея самолюбія удара, но глядя на ея суетность, глупую гордость и себялюбіе, я спрашивалъ себя, хорошо ли было оставлять ее въ этомъ заблужденіи?
   Но полно, могло ли что-нибудь ее исправить? На свѣтѣ не рѣдко встрѣчаются люди, одаренные качествомъ, которое превыше всякихъ совѣтовъ, наставленій или уроковъ. Стоитъ только мущинѣ или женщинѣ имѣть въ себѣ достаточную дозу тупости, и тогда нѣтъ нужды ему или ей преклоняться передъ кѣмъ бы то ни было. Тупой человѣкъ не признаетъ, чтобы кто-нибудь могъ быть выше его; онъ не сознаетъ своихъ ошибокъ, онъ не имѣетъ угрызеній совѣсти, сомнѣній насчетъ себя самого; не знаетъ, что значитъ страдать за другаго, никого не уважаетъ кромѣ себя самого. Возможно ли объяснить дураку, что онъ дуракъ? Ему также легко увидѣть свою глупость, какъ собственныя уши. А отличительная черта тупости то, что она всегда совершенно довольна собой. Сколько людей принадлежать къ этому милому разряду, сколько себялюбивыхъ, мелочныхъ, безразсудныхъ, необузданныхъ, жестокихъ дурныхъ сыновей, матерей, отцовъ, во всю жизнь свою не сдѣлавшихъ ни одного хорошаго дѣла!
   Чтобы чѣмъ-нибудь прервать это разсужденіе, которое унесло насъ далеко отъ Кингстоуна, Новаго Моллойвиля, Ирландіи, прямо въ обширное царство, обитаемое тупостью, я скажу здѣсь, что мистрисъ Гагарти, сколько я могъ заключить по короткому моему знакомству съ ней и ея матерью, принадлежала къ числу вышеупомянутыхъ людей. Ея постоянное самодовольство бѣсило меня и не способствовало къ украшенію отвратительнаго обѣда, который намъ наконецъ подали, благодаря стараніямъ Дениса. Какъ и слѣдовало ожидать, она пригласила меня въ Моллойвиль, говоря, что двоюродный ея братъ будетъ очень радъ видѣть меня у себя, и сообщила мнѣ столько же подробностей о своемъ семействѣ, какъ, въ бывалые дни, ея мать. Къ тому же я замѣтилъ, что Денисъ накладывалъ ей на тарелку лучшіе куски бифстека, что она ѣла съ большимъ удовольствіемъ и съ не меньшею жадностью пила стаканъ за стаканомъ горячительные напитки. "Мы, ирландскія дамы, всѣ любимъ стаканчикъ пунша", сказала она игриво, и Денисъ составилъ ей стаканъ такого крѣпкаго грога, отъ котораго у меня самого захватило дыханіе. Она много говорила о своихъ страданіяхъ, о жертвахъ, принесенныхъ ею, о роскоши, отъ которой она должна была отказаться послѣ замужества, однимъ словомъ о тѣхъ разнообразныхъ предметахъ, о которыхъ дамы любятъ распространяться, когда онѣ хотятъ помучить своихъ мужей. Но добрый Гагарти не только не сердился на эти безпрестанныя, несносныя, нахальныя напоминанія о ея собственномъ превосходствѣ, а даже, казалось, скорѣе поощрялъ эти разговоры. Ему было пріятно слышать разсужденія жены о ея достоинствахъ и о величіи ея семейства. Онъ былъ дотого забитъ и уничтоженъ морально, что теперь какъ бы гордился своимъ рабствомъ, гордился своею женой и себя самого ставилъ ни во что. Меня женщина эта выводила изъ себя, а онъ, когда она начинала говорить, искалъ въ моихъ глазахъ сочувствія ей, и глядѣлъ на меня, какъ бы желая сказать: "Что за существо моя Джемима и какъ я счастливъ, что она моя!" Когда дѣти сошли внизъ, она ихъ разбранила и тотчась же отослала (что впрочемъ не очень огорчило пишущаго эти строки), и просидѣвъ съ нами непозволительно долго, оставила насъ, спросивъ, желаемъ ли мы напиться кофею здѣсь или въ ея будуарѣ.
   -- Разумѣется, здѣсь, сказалъ Денисъ не совсѣмъ рѣшительно, и минутъ десять спустя, милое существо, опираясь на руку мистрисъ Эдуардсъ, опять вернулось къ намъ, и на столѣ явился кофе. Послѣ кофе, мужъ ея обратился къ ней съ просьбой пропѣть что-нибудь для мистера Фицъ Будля. "Онъ будетъ такъ радъ услышать свои старинныя любимыя пѣсни."
   -- Въ самомъ дѣлѣ? сказала она. Мы торжественно повели ее къ разстроеннымъ фортепіянамъ; она сѣла и пронзительнымъ хриплымъ голосомъ затянула тѣ же самые несносные и отвратительные романсы, которые я слышалъ десять лѣтъ тому назадъ.
   Гагарти же, когда она принялась пѣть, опустился въ кресла съ видомъ полнаго восторга. Я замѣтилъ, что мужья способны постоянно восторгаться однимъ и тѣмъ же романсомъ, услышаннымъ ими вѣроятно впервые, когда имъ было девятнадцать лѣтъ; любовь Англичанъ къ инымъ напѣвамъ имѣетъ по большей части такое начало, и для меня очень трогательно слышать, когда шестидесяти или семидесяти-лѣтній старикъ начинаетъ напѣвать мотивы, которые были новы и свѣжи тогда, когда и онъ самъ былъ молодъ и свѣжъ. Если у него жена музыкантша, вы можете быть увѣрены, что, по его мнѣнію, старинные романсы 1788 года лучше всего того, что онъ слышалъ послѣ; да и на дѣлѣ выходитъ, что онъ съ тѣхъ поръ ничего и не слышалъ. Хорошее расположеніе духа его проявляется тѣмъ, что онъ подходитъ къ подругѣ жизни, обнимаетъ ее и говоритъ: "душа моя, спойте мнѣ что-нибудь изъ старинныхъ, знаете, вашихъ пѣсней"; и она садится и. пока поетъ, на мгновеніе опять дѣлается молодою. Былое проносится мимо глазъ ихъ, и ей живо представляется минуэтъ, который она, напудренная и въ шлейфѣ, танцовала съ нимъ.
   Но къ дѣлу. Я засмотрѣлся на лицо бѣднаго Дениса во время пѣнія жены (и признаюсь, мнѣ гораздо пріятнѣе было видѣть первое, нежели слушать послѣднее). Онъ былъ вполнѣ убѣжденъ, что пѣніе жены его очаровательно, и тѣмъ болѣе восхищался имъ, что зналъ по опыту, что пѣніе приводило жену его въ хорошее расположеніе духа, и что даже самое то, что она сѣла за фортепіяны, свидѣтельствовало о ея пріятномъ настроеніи. Я это понялъ изъ того, что Денисъ мнѣ успѣлъ сказать, пока жена его на десять минутъ удалялась въ свой будуаръ; итакъ, при заключеніи каждой аріи, мы кричали "браво!" и неистово рукоплескали.
   Вотъ въ какомъ видѣ мнѣ представилось житье-бытье лѣкаря Дениса Гагарти и его жены; и должно-быть я попалъ къ нему въ благопріятную минуту, потому что бѣдный Денисъ не разъ потомъ вспоминалъ о пріятномъ вечерѣ, проведенномъ въ Кингстоунѣ, и былъ вполнѣ убѣжденъ, что другъ его совершенно очарованъ пріемомъ его жены. Средства его для жизни были слѣдующія: онъ получалъ пенсіонъ, сто фунтовъ ежегодно отъ наслѣдства послѣ отца, и имѣлъ капиталъ въ тысячу фунтовъ; отдавая за него дочь, мистрисъ Гамъ обязалась также давать ей ежегодно шестьдесятъ фунтовъ, но, разумѣется, этого не дѣлала. Денисъ не имѣлъ практики, потому что не могъ отлучаться отъ жены и дѣтей; послѣднихъ ему приходилось мыть, одѣвать, водить или возить гулять, потому что нянька ихъ была постоянно занята бѣдною безпомощною ихъ матерью. Мистрисъ Гагарти, вѣчно больная и на что-нибудь жалующаяся, никогда прежде часа не вставала, и пила кофе и завтракала въ постели. Большая часть его доходовъ шла на то, чтобы доставлять ей удовольствіе ежедневно кататься въ креслѣ на колесахъ, и въ число его обязанностей входило прогуливаться съ ней положенное число часовъ. Затѣмъ слѣдовалъ обѣдъ, на который слетались различныя духовныя лица (въ Ирландіи ихъ необыкновенно много). Мистрисъ Гагарти была большая до нихъ охотница, а они за то до небесъ ее превозносили и всюду трубили о ея добродѣтели и о покорности, съ которою она переноситъ свои страданія.
   Что жь, о вкусахъ спорить нельзя: я, признаюсь, не нашелъ, чтобы въ домѣ мученикомъ была она.
   -- Вы не можете себѣ представить, сказалъ мнѣ Денисъ, когда въ послѣдствіи намъ случилось заговорить объ этомъ интересномъ предметѣ,-- какимъ трогательнымъ и необыкновеннымъ образомъ я сошелся съ Джемимой и женился на ней. Вы помните, какое впечатлѣніе это милое существо произвело на меня, когда мы были въ Видонѣ. Съ той минуты, какъ я ее увидѣлъ и услыхалъ ея пѣніе (она пѣла эту очаровательную пѣсню о "черноокой дѣвѣ аравійской"), я почувствовалъ, и тутъ же сказалъ товарищу моему Турникету, что она для меня черноокая, аравійская дѣва, хотя этого ни чуть не бывало, и она, какъ вамъ извѣстно, родилась въ Шропширѣ. Но однимъ словомъ, я почувствовалъ, что встрѣтилъ женщину, отъ которой будетъ зависѣть счастіе или несчастіе моей жизни. Вы знаете, какъ въ Кенильвортѣ я за нее посватался, какъ получилъ отказъ и вслѣдствіе того чуть не застрѣлился; да нѣтъ, вы этого знать не можете, потому что я никому не говорилъ объ этомъ, но теперь могу вамъ сказать, что я чуть было на себя рукъ не наложилъ, но къ счастію, этого не сдѣлалъ, потому что -- повѣрите ли?-- милая дѣвушка меня любила, хотя не признавалась въ томъ.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? сказалъ я и подумалъ, что въ тѣ дни любовь миссъ Гамъ проявлялась очень странно, но дѣло въ томъ, что женщины никогда такъ не скрытны, какъ когда влюблены.
   -- Миссъ Джемима была по уши влюблена въ бѣднаго Дениса, продолжалъ добрякъ,-- кто бы это отгадалъ? Но я на это имѣю самыя лучшія данныя, сама мать ея мнѣ это сказала, мать, съ которою я теперь не очень лажу, и я вамъ разкажу, какъ и когда она мнѣ сообщила это обстоятельство.
   "Три года послѣ того какъ мы жили въ Видонѣ, мы стояли въ Коркѣ; мы послѣдній годъ проводили на родинѣ, и къ счастію моя Джемима рѣшилась тогда объясниться со мною, а то было бы поздно, и гдѣ бы я теперь былъ? Итакъ въ Коркѣ, возвращаясь однажды съ ученія, я у открытаго окна увидѣлъ даму въ глубокомъ траурѣ, а подлѣ нея другую, очевидно больную. Увидѣвъ меня, дама въ траурѣ всплеснула руками и закричала: "силы небесныя! да это мистеръ Гагарти изъ 120-го!"
   "-- Мнѣ этотъ голосъ кажется знакомымъ, сказалъ я Вискертону.
   "-- Благодарите Бога, что онъ вамъ не черезчуръ знакомъ, отвѣтилъ онъ.-- Это леди Гамъ, и вы можете быть увѣрены, что она пріѣхала сюда за тѣмъ, чтобы поймать жениха своей дочери. Съ этою же цѣлью она прошлаго года ѣздила въ Батъ, а два года тому назадъ въ Чельтенгемъ, гдѣ ее рѣшительно всѣ знаютъ.
   "-- Я осмѣлюсь вамъ замѣтить, что не позволю никому говорить непочтительно о миссъ Джемимѣ Гамъ, сказалъ я Вискертону.-- Она принадлежитъ къ одному изъ самыхъ старинныхъ ирландскихъ родовъ, и каждое обидное слово о женщинѣ, къ которой я когда-то сватался, я принимаю на свой счетъ, вы понимаете?
   "-- Что жь, женитесь на ней, съ досадой сказалъ Вискертонъ,-- женитесь, а я васъ напередъ поздравляю.
   "Жениться на ней! Одна мысль объ этомъ приводила меня въ волненіе, сводила меня съ ума. Какъ вы себѣ можете представить, первымъ моимъ дѣломъ послѣ обѣда было съ сильнымъ біеніемъ сердца отправиться къ дому вдовы. Онъ назывался "Новый Моллойвиль", какъ и этотъ. Всякій домъ, который она нанимаетъ на шесть мѣсяцевъ, она называетъ "Новымъ Моллойвилемъ"; въ Маллау, въ Бандонѣ, въ Слиго, въ Кессльбарѣ, въ Дрогедѣ и чортъ знаетъ гдѣ еще, она имѣетъ свой Новый Моллойвиль. Но теперь шторы были спущены, и хотя мнѣ казалось, что я кого-то за ними вижу, никто не обратилъ вниманія на бѣднаго Дениса Гагарти, и я долго ходилъ взадъ и впередъ подъ окнами, надѣясь хоть на мгновеніе увидѣть Джемиму, но вотще. На другой день повторилось то же; я убѣдился, что любовь моя нисколько не охладѣла, да я и прежде зналъ, что люблю въ первый и послѣдній разъ.
   "Ни къ чему не поведетъ описывать вамъ, какъ долго я бился, какъ рыба объ ледъ, но наконецъ я таки добился своего и былъ принятъ въ домѣ (въ этомъ мнѣ помогъ молодой Кассльри Моллой, лимингтонскій нашъ знакомый, который меня въ Коркѣ очень полюбилъ). Когда меня приняли въ домѣ, я рѣшился тотчасъ же приступить къ дѣлу: сердце мое было слишкомъ полно, я не могъ молчать.
   "О Фицъ! Я никогда не забуду дня, минуты, когда я вошелъ въ гостиную (Денисъ былъ взволнованъ, и вслѣдствіе того его ирландскій выговоръ дѣлался все явственнѣе). Когда я увидалъ старуху Гамъ, я задрожалъ, ноги подкосились подо мною, и я упалъ на землю, какъ бы пораженный выстрѣломъ.-- Сударыня, говорю я, -- я умру, если вы мнѣ не дадите Джемимы. "Господи, говоритъ она, какъ вы меня поразили, мистеръ Гагарти. Кессльри, милый мой племянникъ, оставьте насъ, намъ нужно кой о чемъ переговорить", и онъ ушелъ, закуривая сигару, а я все еще не поднимался съ полу.
   "-- Вставайте, мистеръ Гагарти! продолжала она,-- я не скрою отъ васъ, что ваша вѣрность къ моей дочери меня очень трогаетъ, хотя я еще не могу придти въ себя отъ вашего неожиданнаго предложенія. Не скрою также, что быть-можетъ ваши чувства нашли отголосокъ и въ сердцѣ Джемимы; но, повторяю, что говорила прежде, я никогда не отдамъ дочь за католика.
   "-- Я такой же правовѣрный протестантъ, какъ и вы, сударыня, говорю я:-- матъ моя была богаче отца, и мы всѣ были воспитаны въ ея вѣрѣ.
   "-- Если такъ, дѣло другое, говоритъ она, вздымая очи къ небу.-- А то я никакъ бы не могла взять на свою душу грѣхъ отдать мою дорогую дочь за католика. Каково бы мнѣ было представлять его въ Моллойвилѣ? Но это препятствіе устранено, и я не стану мѣшать счастію двухъ любящихъ сердецъ. Я собой пожертвую какъ и всегда, когда дѣло идетъ о моей милой дочери. Вы увидите эту бѣдную, милую, кроткую страдалицу, и изъ устъ ея услышите рѣшеніе свой судьбы.
   "-- Страдалицу, сударыня? говорю я:-- развѣ миссъ Гамъ была больна?
   "-- Какъ! вы не слыхали! воскликнула вдова,-- вы не слыхали о страшной болѣзни, чуть было не лишившей меня дочери? Цѣлыхъ девять недѣль я, не смыкая глазъ, сидѣла у ея изголовья, цѣлыхъ девять недѣль она была при смерти, и я заплатила доктору восемьдесять три гинеи. Теперь она оправилась, но не сохранила и слѣдовъ прежней своей красоты. Страданія физическія, бытъ-можетъ и моральныя, но объ этомъ мы поговоримъ послѣ, страшно измѣнили ее. Но я васъ оставлю и пойду приготовить моего ангела къ этому странному, совершенно неожиданному посѣщенію.
   "Я умолчу о томъ, что произошло между мною и Джемимой, когда меня ввели въ темную комнату, гдѣ сидѣла бѣдная страдалица, не стану описывать, съ какимъ блаженствомъ я схватилъ ея исхудавшую ручку (въ темнотѣ я не сразу ее нашелъ). Она ея не отняла у меня, и когда я вышелъ изъ комнаты, сэръ, я уже былъ ея женихомъ, и теперь я имѣлъ случай доказать ей, что всегда любилъ ее искренно: я ей сказалъ, что сдѣлалъ завѣщаніе въ ея пользу въ тотъ самый вечеръ, когда она мнѣ отказала; я тутъ же хотѣлъ застрѣлиться, но разсудилъ, что въ такомъ случаѣ мое завѣщаніе не имѣло бы ни малѣйшаго значенія, и мой братъ Микъ не призналъ бы его; поэтому я рѣшился жить, чтобы хоть смертію своею принести ей пользу. У меня тогда было всего тысяча фунтовъ; по смерти отца, достались мнѣ еще двѣ тысячи, я все до послѣдняго шиллинга завѣщалъ ей, а послѣ свадьбы, которая воспослѣдовала скоро за тѣмъ, положилъ всѣ эти деньги въ банкъ на ея имя. Мнѣ нѣсколько времени не дозволяли видѣть лицо моей бѣдной Джемимы, и я даже не имѣлъ понятія о перемѣнѣ, произшедшей въ ней. Представьте же себѣ, другъ мой, мои чувства, когда я увидѣлъ, что сталось съ ея красотой.
   Поведеніе добраго Гагарти во всемъ этомъ дѣлѣ по мнѣ было необыкновенно трогательно; видимо было, что ему и въ голову не приходила возможность отказаться отъ женитьбы на женщинѣ, которая перестала быть тѣмъ, чѣмъ ее зналъ онъ; онъ былъ также вѣренъ ей теперь какъ тогда, когда въ Лимингтонѣ его неопытный глазъ былъ очарованъ пустою, разряженною, суетною барышней. Мнѣ было жаль, что это благородное сердце погубило себя, полюбивъ существо до такой степени недостойное его. Нужно ли было жалѣть или нѣтъ о заблужденіи этого сердца, о его смиреніи и самопожертвованіи?
   -- Я бы непремѣнно получилъ мѣсто полковаго лѣкаря, продолжалъ Гагарти,-- когда полкъ нашъ послали въ Ямайку. Но жена и слышать объ этомъ не хотѣла и говорила, что не переживетъ разлуки съ матерью. Поэтому я вышелъ въ отставку и нанялъ этотъ коттеджъ; и на дверяхъ я выставилъ свое имя, чтобы всѣ знали, что я докторъ, и въ случаѣ нужды обращались ко мнѣ. Но эти случаи рѣдки, помощь моя понадобилась только раза два, одинъ разъ когда я прокатывалъ жену въ ея креслѣ, а другой разъ ночью, для нищаго, который разбилъ себѣ голову. Жена каждый годъ даритъ меня ребенкомъ; у насъ нѣтъ долговъ и, скажу вамъ откровенно, пока тещи моей нѣтъ въ домѣ, жаловаться мнѣ на свою судьбу было бы грѣхъ.
   -- Что жь, развѣ вы съ старухой не ладите? сказалъ я.
   -- Къ несчастію, нѣтъ, впрочемъ иначе и быть не можетъ, сказалъ Денисъ, стараясь улыбнуться.-- Она пріѣзжаетъ въ домъ и все въ немъ ставитъ къ верху дномъ. Когда она здѣсь, я принужденъ спать въ прачечной. Она послѣ перваго года, перестала платить намъ обѣщанныя ею за дочерью деньги, а если послушать ее, можно бы подумать, что она разоряется для Джемимы, и къ тому же, когда она здѣсь у насъ гоститъ, насъ объѣдаетъ цѣлый полкъ Моллоевъ, артиллеристовъ, кавалеристовъ и драгуновъ.
   -- А Моллойвиль? похожъ ли онъ на описанія вдовы? спросилъ я смѣясь и съ большимъ любопытствомъ.
   -- Имѣніе прекрасное! сказалъ Денисъ.-- Около дома дубовый лѣсъ въ двѣсти акровъ, было бы чѣмъ похвастаться, коли бы не всѣ деревья были срублены. Садъ и оранжереи были, говорятъ, во времена старика Моллоя первые въ Ирландіи, но теперь всѣ стекла теплицъ пошли на починку оконъ въ домѣ, что было нисколько не лишнее. Съ имѣнія ежегодно можно получить триста пятьдесятъ фунтовъ, но оно заложено и перезаложено, я уже не говорю о частныхъ долгахъ.
   -- Итакъ, вашъ двоюродный братъ Кассльри Моллой не слишкомъ богатый наслѣдникъ?
   -- О, онъ живетъ прекрасно, сказалъ Денисъ.-- Пока у него есть кредитъ, онъ ни въ чемъ себѣ не будетъ отказывать. Повѣрите ли, я имѣлъ глупость поручиться за него, и мнѣ здѣсь въ Кингстоунѣ пришлось за него поплатиться! Можете себѣ представить, какая изъ этого вышла исторія. Мистрисъ Гамъ долго упрекала меня въ томъ, что я разоряю ея семейство. Какъ вамъ это понравится? Я мало-помалу выплачивалъ долгъ (потому что всѣ мои деньги положены на имя жены), и Кассльри, славный малый, далъ мнѣ вексель и обѣщался заплатить какъ только это ему будетъ возможно. И въ самомъ дѣлѣ, онъ больше ничего не могъ сдѣлать.
   -- Разумѣется. И теперь вы друзья.
   -- Да, а съ теткой онъ разсорился, и не хочетъ знать ее теперь. Онъ говоритъ, что она возила Джемиму изъ города въ городъ и навязывала ее почти каждому не женатому человѣку въ Англіи, мою бѣдную, по уши въ меня влюбленную Джемиму! Какъ только она оправилась послѣ оспы, она заболѣла въ Фермоѣ. Какъ я жалѣю, что не быль тамъ и не могъ ухаживать за нею, моею бѣдняжкой. Какъ только она выздоровѣла, старуха говоритъ Кассльри: "Кассльри, пойди и узнай, гдѣ теперь стоитъ 120-й полкъ". И немедленно отправилась въ Коркъ. По всему видно, что во время болѣзни любовь Джемины ко мнѣ обнаружилась такъ сильно, что мать не могла долѣе ей противиться, и обѣщалась, что если милое ея дитя выздоровѣетъ, она постарается насъ свести. Кассльри говоритъ, что она поѣхала бы за нами и въ Ямайку.
   -- Я въ этомъ не сомнѣваюсь, сказалъ я.
   -- И не есть ли это лучшее доказательство любви моей Джемимы? воскликнулъ Денисъ.-- Ея болѣзнь и ужасная слѣпота, безъ сомнѣнія, очень измѣнили ее физически и даже морально. Она не можетъ заниматься дѣтьми и по большей части приходится смотрѣть за ними мнѣ; нравъ ея также сталъ немного не ровенъ; но она такъ чувствительна, образована и изящна, что не удивительно, что такой грубый человѣкъ, какъ я, часто можетъ вывести ее изъ терпѣнія.
   Здѣсь Денисъ меня оставилъ, говоря, что пора ему идти гулять съ дѣтьми. Мнѣ кажется, что этотъ разказъ можетъ быть очень назидателенъ для холостяковъ, готовящихся начать новую жизнь, а другихъ можетъ утѣшить въ томъ, что они никогда не были женаты. Избирайте же подругъ жизни, господа, мѣняйте ваши вкусные обѣды въ клубѣ на холодную баранину дома, откажитесь отъ книгъ или удовольствій и посвятите себя женѣ и дѣтямъ; но прежде подумайте хорошенько о томъ, что дѣлаете, и послѣ этого наставленія и примѣра вы безъ всякаго сомнѣнія такъ поступите. Когда дѣло идетъ о любви, совѣты бываютъ всегда очень полезны; люди всегда готовы хорошо принять ихъ; всегда соглашаются съ мнѣніемъ другихъ; примѣръ и опытность другихъ необыкновенно дѣйствуютъ на нихъ. Когда они встрѣтятъ хорошенькую женщину, и любовь овладѣетъ ихъ сердцемъ они непремѣнно напередъ примутъ въ разметъ ея нравъ, состояніе, собственныя средства и способности къ семейной жизни... Ха, ха, ха! полно намъ себя и другихъ обманывать. Я сорокъ три раза быть влюбленъ въ женщинъ, стоящихъ на всѣхъ возможныхъ ступеняхъ общества, и каждый разъ былъ бы готовъ жениться на предметѣ своей страсти, еслибъ онъ того только захотѣлъ. Сколько женъ было у царя Соломона, мудрѣйшаго изъ людей? И не доказываетъ ли этотъ разказь, что любовь сильнѣе всякой житейской мудрости? Нужно быть дуракомъ, чтобы идти противъ нея.
   Но нужно мнѣ дойдти наконецъ до послѣдней и -- увы!-- самой грустной эпохи жизни бѣднаго Дениса Гагарти. Я еще разъ встрѣтилъ его и въ такомъ положеніи, что не могъ удержаться написать этотъ разказъ.
   Въ іюнѣ мѣсяцѣ нынѣшняго года мнѣ случилось быть въ Ричмондѣ, этомъ очаровательномъ тихомъ уголкѣ; и здѣсь на террассѣ я нашелъ своего бѣднаго друга изъ 120-го полка. Онъ грѣлся на солнцѣ. Онъ значительно постарѣлъ, похудѣлъ и опустился съ тѣхъ поръ, какъ я его помнилъ. На него было жалко смотрѣть.
   -- Какъ, вы разстались съ Кингстоуномъ? сказалъ я, пожимая его руку.
   -- Да, отвѣчалъ онъ.
   -- А жена ваша и дѣти, здѣсь въ Ричмондѣ?
   -- Нѣтъ, сказалъ онъ, грустно понуривъ голову; глаза его при этомъ наполнились слезами.
   -- Боже мой, Денисъ! въ чемъ же дѣло? спросилъ я. Онъ все крѣпче и крѣпче сжималъ мою руку между своими.
   -- Они меня покинули! вырвалось у него наконецъ. Въ голосѣ его слышалось глубокое отчаяніе, это былъ вопль уязвленнаго сердца.-- Покинули! повторилъ онъ и опустился на лавку, сжимая свои огромные кулаки въ какомъ-то изступленіи воздымая къ небу свои худыя, дрожащія руки.-- Меня проучила жизнь, мистеръ Фицъ Будль. Джемима ушла отъ меня, а вы знаете, какъ я ее любилъ и какъ мы были счастливы! Я теперь совершенно одинокъ; но меня утѣшаетъ мысль, что я скоро умру, и что убьетъ меня все-таки она.
   То, что теперь онъ мнѣ разказалъ съ самыми сильными и неистовыми выраженіями отчаянія, неизвѣстными между нами, хладнокровными Англичанами, и глубоко меня поразившими, въ сущности было очень просто. Теща овладѣла его домомъ и выгнала его. Женившись, онъ отдалъ женѣ все свое состояніе. Она никогда его не любила, и открыла ему наконецъ эту тайну. Своимъ жестокимъ нравомъ она довела его до отчаянія и выжила изъ дома. Мальчикъ его умеръ, а для дѣвочекъ, говорилъ онъ, будетъ гораздо лучше вырости между Моллоями, нежели у него; итакъ онъ былъ совершенно одинъ на свѣтѣ и жилъ, если можно назвать жизнью его жалкое существованіе, сорока фунтами въ годъ.
   По всей вѣроятности онъ уже теперь пересталъ страдать. Двѣ женщины, погубившія его, никогда не прочтутъ этого разказа о немъ; онѣ никогда не читаютъ безнравственныхъ, журнальныхъ повѣстей: а было бы желательно, почтенный мой читатель, чтобы мы съ вами также часто посѣщали церковь какъ онѣ. Люди этого разряда дурны не вслѣдствіе точности своей въ исполненіи религіозныхъ обрядовъ, но вопреки ей. Они такъ тупы, что не могутъ быть кроткими, такъ не прозорливы, что не могутъ подъ грубою невзрачною оболочкой найдти нѣжное, простое сердце. Мистрисъ Гамъ и ея дочь совершенно убѣждены, что, относительно моего бѣднаго друга, онѣ совершенно правы и поступили истинно похристіянски. Жена Гагарти, по мнѣнію ея друзей, жертва грубаго супруга, а мать ея -- ангелъ, спасшій ее отъ него. О томъ, что онѣ его обобрали и покинули, никто не говоритъ. Онѣ же совершенно довольны собой, ни въ чемъ себя не упрекаютъ и убѣждены, что всѣ ихъ поступки свидѣтельствуютъ о ихъ необыкновенной добродѣтели.

"Русскій Вѣстникъ", No 11/12, 1858.

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru