Ткачев Петр Никитич
Статистические этюды

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Бедность и благотворительность.

   
   П. Н. Ткачев. Избранные сочинения на социально-политические темы в семи томах. Том пятый
   Издательство Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев. Москва. 1936
   

СТАТИСТИЧЕСКИЕ ЭТЮДЫ

Бедность и благотворительность12

I

Много званных, -- мало избранных.

   На рынке человеческого труда давка невыносимая: каждый с своим предложением стремится туда. Цена на труд, определяемая здесь, как и на всяком другом рынке, спросом и предложением,-- спускается все ниже и ниже и скоро грозит дойти до крайнего предела, до своего minimum'а; и в некоторых отраслях труда и на некоторых заграничный рынках она уже и дошла до него. На Западе, в больших промышленных центрах, фабричный рабочий едва добывает себе кусок хлеба, едва добывает средства для удовлетворения своих первых, необходимейших потребностей. Рабочие мало-помалу превращаются в голодных пролетариев. А между тем с каждым годом все новые и новые толпы прибывают на рынок, и с каждым годом давка там становится невыносимее и невыносимее.
   Немудрено! Труд считается чем-то в роде патента на жизнь, труд дает право на существование, на участие в общей доле человеческого счастия. Пролетарии трудом достает себе только насущный кусок хлеба, но не трудись он, -- у него не было бы и этого куска! Все хотят хлеба, все хотят иметь возможность удовлетворить потребностям своего человеческого организма. Но хлеб и средства для удовлетворения человеческих потребностей покупаются ценою труда, потому все жаждут и алчут труда. Однако "много званных, но мало избранных". Предложение превышает спрос. Для всех нехватает работ, не всем дана привилегия "в поте лица своего" хлеб свой добывать. И здесь, как и везде, сильные, пронырливые, смелые пробились вперед, а слабые и робкие, недужные и вообще "нищие духом и телом" остались назади. Женщина, у которой вследствие физиологических и исторических причин мускулы не настолько развиты, насколько они развиты у мужчины, у которой мозг по весу, а череп по объему стоит ниже мужского мозга и черепа, женщина еще до сих пор во многих случаях исключается из числа конкурентов. Но и без женщины конкуренция велика, так велика, что и для мужчин-то не всегда хватает на рынке места.
   Все эти исключенные с переполненного рынка, все эти лишенные сил и возможности добиться на рынке желаемой работы, а следовательно, лишенные возможности легальным путем удовлетворять потребностям своего человеческого организма, подразделяются на две категории: злодействующих и нищенствующих. И те и другие в одинаковой мере невыгодны для расчетливого общества. И те и другие ничего сами не производят, а между тем очень много потребляют. И те и другие совершенно справедливо могут быть сравнены с жалкими паразитами, питающимися нашею плотью и кровью и взамен того ни на волос не увеличивающими живые силы нашего организма. Общество содержит этих паразитов на свой счет и ничего от них за это не получает, кроме одних только хлопот и неприятностей. Понятно поэтому, что общество старается всевозможными средствами освободиться от этой неприятной ноши, старается уменьшить число своих злодеев и нищих до возможного minimum`а. В этом оно видит свою прямую, непосредственную выгоду. А известно, ничто не может служить более энергическим стимулом для деятельности, как надежда на непосредственную, осязаемую прибыль. Немудрено поэтому, что общество с таким ревностным усердием и с такою похвальною настойчивостью трудится уже столько веков над выдумыванием различных мероприятий для уменьшения числа своих бедных и своих уголовных преступников. К чему приводят в конечном результате все эти мероприятия? Какие средства употребляет общество против своих злодействующих и нищенствующих членов? Мы знаем, в чем состоят эти средства, знаем, по крайней мере, по отношению к паразитам первого рода. Меры против них, обыкновенно употребляемые, формулируются в одном слове: наказание. В предыдущих этюдах я старался показать, насколько действительны эти меры; я показал, что полезность наказания обратно пропорциональна привходящему в него элементу устрашения, т. е. именно тому элементу, который придает наказанию весь его цвет и запах, который делает наказание наказанием
   В настоящем этюде я намерен рассмотреть и анализировать те средства общества, которые оно употребляет против нищенствующих, бедствующих, лишенных возможности содержать себя трудами рук своих. Насколько действительны и разумны эти средства, насколько вылечивают человеческие страдания, насколько они сглаживают общественные неравенства и исправляют социальные неправды, -- вот великие, вечно современные и животрепещущие вопросы; на них-то мы и постараемся здесь ответить по мере наших сил. При этом мы будем воздерживаться от сентиментальничанья и нелепого фразерства, будем воздерживаться от всякой декламации. Как можно меньше пустой декламации и как можно больше фактов. Вот правило, которому мы постараемся остаться неизменно верными. Поле наших исследований ограничится, главным образом, только чисто статистическими и историческими данными. Относительно же порядка расположения самой статьи считаю нс лишним заметить следующее: в настоящем этюде я займусь только статистикою бедных в Европе вообще и в России в особенности. В следующем этюде я буду рассматривать и анализировать те меры, которые принимались на Западе против пауперизма; я покажу, насколько соответствовали результаты, достигнутые этими мерами, потерям и затратам, сопряженным с ними, насколько побороли они пауперизм и уменьшили нищенство,-- я покажу, насколько сбылись "большие надежды" и пламенные ожидания филантропов, насколько уменьшили они страдания человечества
   Данные русской статистики бедных заимствованы мною, главным образом, из официальных источников. Насколько заслуживают вероятия эти источники, -- об этом предоставляю судить самому читателю. Я же скажу только одно: источники эти очень не полны и не совершенны; потому, надеюсь, читатель извинит меня за неполноту и несовершенство сообщаемых здесь фактов. Пусть он не забывает, что первая попытка редко бывает удачною попыткою.
   

II

   
   "Бедность не пощадила ни одного из новейших государств. Под прекрасным небом Италии и Испании, среди туманов Англии, Шотландии и Голландии, как и у льдов Швеции, Норвегии и России, везде, хотя и под разными формами, бедность в лохмотьях, нищета нагая, голодная, просящая подачки у дверей дворцов и замков".

"De l'etat du paupérisme en Prance" etc etc. par Rcehard, pag. 4.

Определение слова бедность.-- Бедность как один из всеобщих фактов человеческой истории. -- Мифологическое начало бедности. -- Бедность и благотворительность в древнем мире. Бедность в средние века.-- Реформа в системе благотворительности. Бедность в современной Европе.-- Статистика нищих и бедных.-- Общественные пожертвования в их пользу.-- Результаты европейской филантропии.

   Бедность, как всем известно, -- понятие чисто относительное. Сказать о человеке, что он беден, значит только указать на отношение его богатства к богатству какого-нибудь другого человека. В общежитии этим другим человеком является обыкновенно не какой-нибудь известный действительный, реальный человек, а только представление о среднем достаточном человеке вообще. В общежитии составилась уже норма, норма в высшей степени условная, неопределенная, беспрестанно меняющаяся сообразно с данным местом, временем и индивидуумами, норма условий человеческого благосостояния. И когда мы беремся судить о богатстве или бедности того или другого индивидуума, мы ничего больше не делаем, как только сравниваем его благосостояние с этою данною нормою. Правда, не всегда мы замечаем этот процесс сравнения, но тем не менее он всегда происходит в нашем уме, -- сознательно ли эго делается или бессознательно, все равно.
   Понятно, однако, что такое чисто условное (потому что самая-то норма в высшей степени условна), чисто относительное понятие не может иметь никакого научного значения. Оно годится для общежития, где все условно и неопределенно, но оно не годится для ученых исследований, где все должно быть точно и определенно. Потому в настоящих этюдах я буду употреблять слово бедность не в его общепринятом, относительно, смысле, -- я придам ему другое, положительное значение. Под словом бедность я буду подразумевать такое состояние, которое лишает человека [возможности] содержать себя собственным своим трудом, собственными своими средствами, которое заставляет его обращаться за помощью к частной или общественной благотворительности; следовательно, под словом бедные я буду подразумевать не лиц сравнительно бедных, а лиц, пользующихся общественною или частною благотворительностью; к этому разряду людей принадлежат, между прочим, нищие, однако нищенство относится к бедности в том смысле, в каком я употребляю это слово, как вид к роду. Все нищие живут на счет благотворительности сторонних лиц, но не все пользующиеся этою благотворительностью -- нищие.
   Делаем все эти оговорки в начале статьи и просим читателя обратить на них особенное внимание, для того чтобы после не сбиться в номенклатуре и не смешивать значение бедности, как оно понимается в общежитии, с тем значением, которое я придаю здесь этому слову.
   Бедность -- в том смысле, в каком мы ее только что определили, -- кажется явлением, как бы присущим всякой общественной организации. С этим делением мы встречаемся повсюду: и в новом, и в среднем, и в древнем мирю. Всеобщность и повсюдность известного факта невольно заставляет ум наш признать его неизбежность, его роковую необходимость. Так и сделали метафизические философы, недальновидные экономисты и сентиментальные филантропы. Не вникая в сущность дела, не анализируя и не понимая причин, вызывающих бедность, они приписали это явление какому-то фатуму, освободиться от которого мы не в силах, и мало того, -- по свойственной уму человеческому потребности утешать и убаюкивать себя во всяком положении, как бы ни было оно мерзко само по себе, эти экономисты и филантропы увидали в этом фатальном явлении нечто приятное и утешительное, нечто такое, без чего наша жизнь была бы до крайности скучна и монотонна {Для примера мы укажем хоть -- не говоря уже о писателях с теологическим направлением -- на Rehiard'а. признающего бедность врожденною природе человека (см. его "De l'état du paupérisme" etc., p 41), на Moreau Christnph'a (см. его "Du problème de la misere" etc., т. I) поддерживающего это же мнение, наконец на Паскаля, видевшего в бедности признак падения и вместе величия человека, на Мальтуса и его крайних последователей и т. д.}. Счастливое, праздничное настроение духа! Жаль только, что в результате оно принесло такие печальные плоды. Убедившись раз, что бедность сама по себе неизбежна и нормальна, филантропия и экономисты считали очевиднейшею нелепостью всякую попытку, клонящуюся к радикальному уничтожению зла. Они хотели только придать этому злу другой, более приличный и изящный вид, хотели только, чтобы это зло не резало наших глаз, не раздражало наши нервы, чтобы оно было доведено до своего крайнего минимума. Дальше этого очи не шли, свыше этого они ничего не хотели. Потому все их попытки уничтожить или, лучше, уменьшить число общественных паразитов всегда и везде ограничивалось чисто паллиативными мерами. Повели ли к чему эти паллиативные меры, принесли ли они желанные плоды, на эти вопросы мы ответим чиже. Я скажу здесь только одно: в древнем, афинском и римском мире употреблялись против нищенства почти те же паллиативы, которые практикуются в наше время современными нам филантропическими системами: в древнем мире, как и в новом, имели о нищенстве почти тожественные понятия; и древний, как и новый мир, признавал это явление неизбежным, божественным фатумом. Римская мифология возводила нищенство ко временам богов и в божественных отношениях искала его смысл и его значение. Платон сообщает нам следующий поэтический рассказ о начале бедности на земле.
   У Юпитера родилась Венера. Бог богов пожелал достойным образом отпраздновать день рождения богини красоты. На пир были приглашены все боги Олимпа. В назначенный день они собрались и начали пировать на славу. Веселье было общее. Только одна богиня не участвовала в нем. Эта богиня была богиня бедности. Бледная, печальная, изнуренная, с поникшею головою стояла она у дверей олимпийского храма, стояла и терпеливо ждала нескольких крох со стола пирующих, чтобы утолить свой трехдневный голод. В это время из храма пирующих вышел толстый Парус (бог изобилия); миловидное личико богини приглянулось пообедавшему богу, он подозвал ее к себе, познакомился с нею, обласкал ее, и между ними началась связь. Вскоре у них родился сын, такой же свежий и здоровый, как отец, такой же бедный и голый, как и мать. От сына пошли еще дети, и таким образом бедные расплодились по земле!
   В этом мифологическом сказании сокрыт глубокий смысл. Из него мы видим, как объяснял себе древний мир возникновение нищенства на земле: богиня бедности вошла в связь с богом, и от этой связи произошло потомство бедняков, населивших нашу землю. То есть, оставя метафоры и говоря простым, человеческим языком: бедность связалась с богатством, нищенство заключило союз с благотворительностью, и в результате получилось поколение нищих, "не имущих, где главу свою преклонили". И древний мир, следовательно, как и наш мир, инстинктивно понимал вред благотворительности. Но, несмотря на это, и древний мир, как и новый, не переставал расточать свое богатство на благотворение бедняков. Богу изобилия приглянулось интересное личико богини бедности, связь с нею тешила его, и бедность плодилась и расцветала! Богачей тешила благотворительность, и они благотворили нищим, и нищие плодились и размножались на утеху богачам!
   "Афины, -- говорит Ламарк {"Traité des etablissements de bienfaisance", par Jules Lamarque, p. 1.}, желая похвалить греков,-- первенствовали в Греции не только гением своих государственных мужей, артистов и поэтов, не только храбростью своих воинов, -- они первенствовали также и по своей наклонности к благотворительности. Щедрою рукою раздавались милостыни в Афинах. Богачи ублажали бедняков и хлебом и деньгами; так, например, Дмитрий Полиоркет во второй год 118-й олимпиады роздал афинским беднякам 75.000 гектаров хлеба; в неурожайные годы нуждающиеся получали от правительства ежедневную помощь стоимостью от 15 до 30 французских сантимов. Кроме того, для бедных построены были даровые бани, и доктора обязаны были лечить их даром. Правительство постоянно ассигновало суммы для содержания нищих. Нередко частные лица, умирая, завещали часть или все свое имение неимущим беднякам".
   О размерах благотворительности в древнем Риме нечего много распространяться. Нищих там благотворили не только деньгами, но даже и землею. В последнее время свободной республики была установлена, как всем известно, даровая раздача хлеба {При Цезаре число граждан, получавших хлеб от государства, было 320.000 а.}, вина и даже одежды. Частные лица завещали в их пользу громадные богатства. Кроме всего этого, в Риме существовало особое оригинальное учреждение с чисто благотворительным характером. Это было патронатство. Патронатством называется подразумеваемый договор между богатым и могущественным патрицием, с одной стороны, и бедным, неимущим плебеем (по большей части из отпущенников) -- с другой. В силу этого договора патрон предоставлял в распоряжение клиента, или, лучше, клиентов, свой кредит, свое влияние, свой кошелек, свою хлеб-соль, а клиент, в свою очередь, становился его рабом, делался льстецом и бессменным холопом своего милостивца. Философия и нравственность древнего мира, не отставая от будничной практики, открыто проповедывали благотворительность. Цицерон говорит: "есть ли что лучше и превосходнее доброты и благотворительности?" А Аристотель учил: "спокойствие государства в высшей степени важно для богатых, и потому они должны употреблять часть своих богатств на оказание помощи бедным". Таким образом, в благотворительности он видел политическую мудрость, политический такт. У афинян, говорит Моро-Кристоф (см. его "Du рrоblème de la misère"), обязанность подавать милостыню чуть ли не была одним из догматов религии.
   Однако эта широкая благотворительность древнего мира принесла в результате те же плоды, что и современная филантропия. Число нищих не уменьшилось, а, напротив, с каждым годом все увеличивалось и увеличивалось. Нашли, наконец, нужным повлиять против нищенства какие-нибудь другие, более действительные средства. Их стали наказывать и изгонять. Так, например. Валентин II в 382 г. издал закон, по которому изгонялись из Рима все нищие, признанные способными добывать себе пропитание собственным трудом. При императорах Грациане, Валентине и Федоре было предписано, что ни один нищий не имеет права просить милостыни, не получив на это предварительного официального разрешения. Сильные и здоровые нищие, способные работать, лишались свободы и отдавались в рабство
   Нет ни малейшего сомнения, что эта новая система полицейского преследования и уголовного каранья привела бы в конце концов к тем же благотворным результатам, как и старая система филантропической благотворительности. Факты из современной практики представляют в этом отношении неопровержимые доказательства в пользу нашего предположения. К несчастью, в древнем мире опыт не вполне удался. Причиною этому были, конечно, изменившиеся политические отношения Рима к германским народностям, с одной стороны; с другой -- новые начала, внесенные в народное миросозерцание, новые доктрины, легшие в основу общественной организации.
   Древний Рим, -- выражаясь кудреватым слогом школьных историков,-- пал, и на развалинах его возник мир новый. Насколько этот новый мир был новее старого, об этом здесь не место рассуждать. Одно только неоспоримо: теологическое настроение средневекового общества и та новая роль, которая выпала в нем на долю католического духовенства, оказали существенное влияние на всю систему средневекового благотворения.
   Благотворительность получила чисто религиозный характер. Обязанность раздавать милостыню "неимущим" сделалась одною из главнейших обязанностей всякого истинного христианина. Раздавая милостыню, добродушно-наивные миряне думали купить себе царствие небесное. Немудрено, следовательно, что при таком настроении мысли огромные капиталы тратились на дело благотворения, огромные суммы завещались в пользу нищей братии. И католическое духовенство было слишком себе на уме, чтобы выпустить из-под носу такой лакомый кусок. Все капиталы, предназначенные на благотворения, стали мало-по-малу сосредоточиваться в его руках, и вскоре духовенство явилось единственным, единодержавным распределителем земных благ среди голодных оборванцев. Такое положение было выгодно для духовенства и в материальном и нравственном отношении; понятно, следовательно, почему оно так ревниво охраняло его от чуждого вмешательства; понятно, почему оно всегда с такой готовностью поспешало на помощь нуждающимся, заменяя при этом везде, где только возможно, благотворительность частных лиц своею собственною, так называемою общественною благотворительностью, но каким же путем распределялась между бедными общественная благотворительность? Следовали ли при этом системе вспоможения на дому или системе вспоможения вне дома, т. е. вспоможения посредством общественных благотворительных учреждений?
   Первый способ благотворения требует от благотворителя некоторых особенных условий, удовлетворить которым не всякий может. Чтобы оказать просящему действительную домашнюю помощь, для этого недостаточно иметь одни только денежные средства да добрую волю, для этого нужно более близкое, непосредственное ознакомление с нуждами и потребностями просящего; благотворитель должен войти в личные с ним сношения, должен посещать его убогое жилье, должен уметь разглядеть и понять окружающую его обстановку и т. д. В противном случае нередко помощь будет оказана недостойному, а главное, размер помощи не будет соответствовать действительным потребностям нуждающегося. Она будет или больше, или меньше их; в первом случае распределение благотворительности лишено будет всякой равномерности; некоторым достанется мною, некоторым ничего. Во втором же случае благотворительность не поведет к желанному результату, не достигнет своей цели: она не удовлетворит нуждающегося. Гораздо спокойнее потому оказывать помощь посредством благотворительных учреждений. Выстроил себе какой-нибудь странноприимный дом, сочинил для него устав, объявил, что прием в него открыт тогда-то и тогда-то для лиц, удовлетворяющих таким-то и таким-то формальным условиям, подчинил этих лиц однообразным дисциплинарным правилам, определил для каждого из них по ровной доле в пользовании щедротами благотворительного учреждения, -- и дело с концом. Претендовать никто не в праве: все получили поровну. Потребности всех предполагаются одинаковыми, и, следовательно, никакого особенного ознакомления благотворителя с личностью облагодетельствуемого лица здесь не требуется; благотворитель может избавить себя от труда самому искать бедных, посещать их грязные жилища, разведывать о их жизни и т. д. Везде, где только существует странноприимный дом, нищие сами явятся туда за помощью, сами позаботятся доставить нужные удостоверения в своей бедности, в своей бесприютности.
   Здесь я не буду говорить о том, который из этих двух способов благотворения может быть признан за лучший; скажу только одно: для католического духовенства последний был несравненно удобнее, чем первый. Пристало ли им этим величественным князькам-епископам, этим величественным прелатам и аббатам, спускаться в грязные хижины бедняков, смешиваться ж голодною толпою оборванных нищих? Нет, духовенство стояло уже тогда слишком далеко от народа, имело о себе слишком высокое мнение, было уже слишком аристократично как по складу своих мыслей, так и по образу своей жизни,-- чтобы смиренно протягивать руку бедняку и доверчиво слушать печальную повесть его страданий. Потому-то духовенство и предпочло этой системе систему благотворения посредством благотворительных учреждений.
   И вот одно за другим стали возникать всевозможные богадельни, убежища, приюты, странноприимные домы и т. д. Начало этим учреждениям положено было в 825 г. на соборе в Ницце. 70-й артикул соборных постановлений предписывал учредить в каждом христианском городе так называемую xenodochium, т. е. дом для призрения бедных, больных, путешествующих и беглых невольников. Эти xenodochium'ы размножались с необыкновенною быстротою: через какие-нибудь 50 лет на Востоке, в одном городе Бизансе {Византия. Ред.} (Byzance) их насчитывают до 37. По мере размножения они стали распадаться на отдельные благотворительные учреждения, каждое с своею особенною, специальною задачею; так возникли nosacomi'и -- домы для призрения больших: ptochotrophi'и -- домы для призрения бедных; brephotrophi'и -- домы для найденышей; orphanotrophi'и -- для сирот: gerontocomi'и -- для призрения старцев и т. д., и т. д. Благотворительные учреждения плодились, как грибы после дождика, и вместе с ними плодились и размножались и нищие-бедняки.
   Само духовенство испугалось, наконец, неожиданных результатов своей деятельности. И вот с XVI века мы видим уже, что римские первосвященники начинают серьезно подумывать о заменении системы благотворения системою карания. Так Сикст V воспретил (в 1587 г.) просить милостыню на улицах, площадях, гуляньях и вообще во всех публичных местах. Для лиц, не могущих содержать себя собственною работою, построена была богадельня, и строгим наказаниям подвергался всякий, кто осмеливался искать себе помощи и поддержки где-нибудь помимо этого карательно-благотворительного заведения. Лев XII прибег к системе транспортации, т. е. высылке и изгнании из отечества всех нищих, забираем; (х на улицах и отказывающихся поступать в филантропические богадельни; в случае рецидива нищий ссылался на каторгу.
   Однако репрессивные меры столько же помогли, сколько и благотворительные. В конце XVIII ст. в папских владениях нищий приходится средним числом на 4 т. жителей {Цифра эта показана у Moreau-Christophe и ею "Du problème de la misère".}.
   В Испании, этой стране сурового католицизма, в этой стране аскетических безумий, стране инквизиций, где духовенство господствовало везде и над всем, где власть его была самодержавна, безгранична и безусловна, -- и там уже с XIV века начинают употреблять против нищих кнуты, розги, тюремное заключение: их клеймят и выставляют у позорного столба, а в случае двух рецидивов их предают смертной казни.
   То же явление повторилось и в других католических странах, например, в Португалии, Франции. Германии и т. д.; но об этом я поговорю подробнее в следующем этюде, -- здесь я намерен только указать на главнейшие характерные черты из истории западно-европейского пауперизма.
   Система благотворительности следовала в своем развитии за общим ходом развития политического быта средневекового общества.
   По мере того, как духовный элемент, вследствие известных экономических причин, отодвигался все более и более на задний план, по мере того, как духовенство теряло все более и более свое первенствующее значение, все более и более уступало свои прежние права и прерогативы ново-возникающей централизованной силе государства, -- по мере того и система благотворения претерпевала соответствующие изменения. Оно потеряло свое прежнее чисто духовное значение; из рук власти духовной оно перешло в руки власти светской, государственной. Благотворение перестало быть нравственным долгом каждого христианина, -- оно сделалось гражданском обязанностью, налагаемою положительным законодательством на каждого верноподданного. Благотворительные учреждения из ведения духовенства перешли заведование гражданских чинов, в них введены были более строгие правила, им придана была тюремная организация, в них стали заботиться теперь не столько о нравственном спасении нищего, сколько о строгом соблюдении воинской дисциплины. Период богоугодно-благотворительных учреждений кончился и наступил период workhous'ов, dépôt de mendecité {Работных домов, приютов для нищих. Ред.}, общественных мастерских и т. д. Впрочем, все эти изменения были не особенно существенны, они относились более к форме, чем к сущности дела.
   Светские чины, столь же ревнивые в охранении своих прав, столь же алчные до власти, как и духовные, прибрав благотворительность к своим рукам, постоянно стремились исключить из участия в ней частные лица и частные учреждения. Подавать милостыню без разрешения начальства было наистрожайшим образом воспрещено. Добрые граждане могли благотворительствовать лишь настолько, насколько этого требовала центральная власть. Добровольные приношения заменил однообразный налог в пользу бедных. И так это продолжалось во весь тот период бюрократического деспотизма, когда вся политическая мудрость правителей формулировалась в трех словах: "l`état c'est moi" {Государство -- это я (изречение французского короля Людовика XIV). Ред.}.
   С изменением экономических отношений изменилось и положение политической власти. Единодержавная монархия превратилась в конституцию. Прерогативы центральной власти одна за другою переходили в непосредственное заведывание достаточной буржуазии.
   Рядом с инициативою правительства возникла инициатива частных лиц. Народное образование, наука, литература и т. п.. утрачивая мало-по-малу свой чисто официальный характер, становились под непосредственное заведывание самого общества. То же случилось и с благотворительностью. И она, выйдя из-под исключительной опеки правительства, усвоила себе более или менее общественный характер.
   После благотворительных учреждений, воздвигнутых стараниями и инициативою бюрократии, воздвиглись точно такие же учреждения стараниями и инициативою частных лиц.
   Таким-то способом в современном нам обществе образовалось два источника благотворительности: один с характером чисто официальным, другой с характером не официальным, частным. Средства благотворительности, естественным образом, расширялись. К управлению и организации благотворительных учреждений стали прилагаться теперь более разнообразные и более рациональные системы; дух мертвенности, дух официозного формализма стал мало-по-малу исчезать; возникли новые учения, новые теории благотворительности.
   Обо всем этом будет говориться в следующей статье, здесь же я только укажу на те ресурсы, которые представляют в настоящее время оба названные источника благотворительности, на те огромные суммы, которые растрачивает современная филантропия на содержание, питание и размножение нищенствующей братии голодающих и бесприютных бедняков.
   Конечно, ни в одной стране Западной Европы благотворительность не проявляется в таких обширных размерах, как в Англии. Ниже мы подробнее и точнее определим суммы, жертвуемые там с благотворительною целью обществом и государством; здесь заметим только, что одна простая номенклатура тамошних благотворительных учреждений может наполнить более, чем 30 томов in folio. В Лондоне всех этих так называемых "charitieg" считается более 830. Число лиц, живущих на счет частной благотворительности, доходит почти до 2.000.000; почти такое же число лиц пользуется благотворительностью общественною {Автор "The history of Scotch poor law" определяет число лиц, живущих на счет общественной благотворительности, в 1.119.529, но Моро-Кристоф в своем "Du problème de la misère" etc. утверждает на основании данных, заслуживающих доверия, что это число 1 876.000, т. е. почти 2.000.000. Цифра, приводимая Моро-Кристофом, относится к 1840-м годам.}; средним числом каждый англичанин платит в пользу бедных, т. е. в пользу общественной благотворительности, по свидетельству Никольса, 3 шил. 10 1/2 диариев {См. его "The history of Scotch poor law".}. Во Франции общественная благотворительность издерживает на содержание бедных, -- как утверждает Моро-Кристоф, -- 120.000.000 фр. в год. Частная благотворительность истрачивает почти столько же. что дает в общей сложности 240.000.000 фр., т. е., -- говорит Эмиль Жирарден (см. его "Abolition de la misère", pag. 65),-- 1/5 государственных доходов вообще истрачивается ежегодно на содержание и призрение нищенствующей братии. Благотворительных учреждений всякого рода во Франции считается до 10.000. Villeneuve de Bargemont, определяя число французских нищих в 200.000 человек {По новейшим исследованиям Моро-де-Жонне оказывается, что число нищих во Франции -- 339.902 чел. (см. его "Elements de statistique" etc., русский перевод Щепкина, стр. 347).} и предполагая, что каждый из них зарабатывает милостынею средним числом 2 фр. в день,-- заключает отсюда, что во Франции общество издерживает на содержанке нищих ежедневно 400.000 фр., т. е. 146.000.000 фр. в год. Прибавьте теперь ко всему этому бюджеты bureaux de bienfaisance; этих бюро, цель которых состоит в разборе и призрении нищих, во Франции считается 9.336 {См. Watlevill'я. "Rapport sur les établissements de bienfaisance en France".}, 1 бюро на каждые 8.772 жителей. Общий валовой доход их, по определению Watlevill'я, равняется 17.381.257 фр. в год; из этой суммы ежегодно издерживается собственно на благотворение от 3 до 6 миллионов франков. Ежегодный доход богаделен (hospices) равняется средним числом почти 80.000.000 фр., и замечательно, что менее чем в 20 лет доход этот возрос более чем на 30.000.000 фр.; так. в 1833 г. он равнялся всего каким-нибудь 51.000.000 фр., а в 1853 он считался равным 85.699.327 {Jules Lamarque, "Traité des établissements de bienfaisance en France", p. 36.}.
   В Швейцарии, по свидетельству итальянского статистика Franschini, ежегодно издерживается на общественную благотворительность до 5.500.000 фр., в одном Цюрихе среднее число сумм, затрачиваемых обществом с этой же целью, равняется 347.985, а в Берне 918.639 {"Neue Statistik der Schweiz von Stephan Franschini. Nachtrag aus der italienischen Handschrift übersetzt". Bern. 1851.}. В Голландии,-- говорит Моро-Кристоф, -- расход благотворительных учреждении равняется 8.180.363 флоринам {Флорин на русские деньги равняется 2 фр. 11 сант.}, а число этих учреждений, по свидетельству того же Моро-Кристофа, превышает солидную цифру 3.186. В Сардинии еще в 1840-х годах на содержание благотворительных учреждений тратилось ежегодно около 8.000.000 фр. В бывшем неаполитанском королевстве издержки на тот же самый предмет превышали 11.000.000 фр. В Бельгии бюджет общественной благотворительности равняется 10 500.000 фр. в год {О бельгийском пауперизме читатель может найти много интересных сведений в "Memoire sur le paupérisme dans les Flandres", par Ducpétiaux, Bruxelles, 1850.}.
   Видите ли, читатель, как гуманна и филантропична Западная Европа; видите ли, с какой по истине отеческой заботливостью ревнует она о благе и счастии своей нищей братии. Но к каким же результатам приводит ее вся эта ревность? Однако какие же плоды приносит эта щедрая благотворительность?
   Вот несколько данных из статистики бедных и нищих в Западной Европе.
   Rechard (см. его "D'état du paupérisme") полагает, что число бедных во Франции (т. е. лиц, живущих на счет чужой благотворительности) -- 10.897.333, т. е. 1 бедный приходится на 20 человек жителей, или 8 % на 100. Однако эта цифра еще очень далека от действительной; на самом деле число бедных несравненно больше. В доказательство я привожу следующую таблицу о числе бедных в главнейших европейских государствах и об отношении бедствующего населения к населению вообще. Конечно, за буквальную верность приведенных в ней цифр я не ручаюсь. Да буквальная верность здесь совсем и не важное дело; достаточно, если таблица оставит в голове читателя хотя приблизительно верное представление о действительных размерах западно-европейского пауперизма.
   Вот главнейшие сочинения, которыми я руководствовался при составлении таблицы: Watlevill'a "Rapport sur les établissements" etc. etc.; "Le paupérisme et les associations de la prévoyance par Laurent"; "L'état du paupérisme en France", par Rechard; "Du problème de la misère par Moreau-Christoph; "Memoire sur le paupérisme dans les Flandres", par Ducpétiaux; "Statistique comparée de la France" par Maurice Block; "Neue Statistik der Schweiz11 von Stephan Franschini, u. s. w. и др.
   Цифры приводятся здесь для большей ясности в округленной форме.

0x01 graphic

   * Rechard и Laurent утверждают, что в Англии 1 бедный приходится на 6 человек жителей В 1848 г. Ледрю-Ролен полагал, что число лиц, живущих на счет общественной благотворительности, в Англии равно 1 876 000. Принимая то же число лиц, живущих на счет частной благотворительности (на самом деле, как мы ниже увидим, это число будет несколько больше), получим общее число бедных в одной Англии, не считая Ирландии 3.752.000 ч., а присоединив к этому числу число официально известных нищих (60000), будем иметь следующую пропорцию бедного населения к населению вообще: 1 бедный приходится на 5,7 жит.
   ** Цифра эта взята мною из "Essai statistique sur les établissements de la bienfaisance", par Watleville. По другим исследованиям, как мы таже увидим, она будет несколько значительнее.
   *** Достоверность этой цифры подтверждена исследованиями Moreau- Christophe и Laurent. Borteher также допускает, что в Германии 1 бедный приходится на 20 ч. жителей. Впрочем исследования Boetchera относятся к 40-м годам
   **** Richard полагает что в Бельгии отношение бедных к населению равно 1:7; однако я думаю, что Ducpétiaux должен быть более знаком с размерами бельгийского пауперизма, чем автор "L'état du paupérisme on France", и потому я привел в таблице именно ту цифру бедных, которою определял Ducpétiaux в своем "Memoire sur le paupérisme dans les Flandres" 1850.
   ***** Цифра эта принята была Villeneuve de Bargemont. Достоверность ее, впрочем, очень сомнительна; так, по другим исследованиям (напр. по исследованиям полковника Forsel'я), число бедных в Швеции доходит до 544.000, и чьи исследования ближе к истине -- решить довольно трудно. Если прав Forsel. в таком случае число бедных в Швеции находится в точно таком же отношении к населению как и в Англии, т. е. 1 бедный приходится на 6 ч. жителей Подобное отношение очень правдоподобно, особенно если мы вспомним, с одной стороны, неблагоприятные географические условия (бесплодие почвы) с другой -- бедственное положение шведского рабочего. В Швеции, по вычислению Моро-Кристофа, рабочий получает средним числом в день от 87 до 65 сантимов (т. е. почти от 21,7 до 16,2 коп.). Рабочая плата ремесленника равна 99 сайт., а земледельца от 80--70 и до 40--30 сантимов.
   ****** Впрочем Stephan Kranshini полагает число бедных в Швейцарии в 130.000 ч., что дает следующее отношение бедных к населению вообще: 1 бедный приходится на 18 человек жителей.
   
   Народонаселение стран, поименованных в таблице, равняется 177.450.000 чел. {Смотри "Руководство к сравнительной статистике" Кольба, часть II, стр. 253.}. Разделяя это число на найденное нами Общ" число бедных, мы получим отношение 1:1 2.8, т. е. в современной Европе, за исключением России (о которой я подробнее буду говорить в следующей главе), Пруссии, Турции и Греции с Ионическими островами (о которых я не имею под руками точных сведений), 1/12 часть всего населения лишена возможности содержать себя собственными своими средствами -- 1/12 живет на счет других 11/12. Из 12 человек 1 оказывается лишним на рынке "купующих и продающих" человеческий труд, -- лишним, -- как говорил Мальтус,-- на банкете жизни.
   Нельзя, следовательно, пожаловаться, читатель, на малые размеры пауперизма и нищенства в Западной Европе. Но какие же меры принимает она против этой своей язвы против этого разъедающего и иссушающего ее зла? Действительны ли эти меры? Насколько достигается ими предположенная цель -- уничтожения или, по крайней мере, уменьшения пауперизма? Вот великие, старые, хотя и вечно современные вопросы,-- вопросы, решение которых должно столько же интересовать Западную, как и восточную Европу. Не праздное любопытство заставляет нас, русских, с любовью и участием обращаться к рассмотрению мер, принимаемых на Западе против пауперизма. Мы сами страждем этой болезнью, -- нищенство принимает у нас с каждым годом все большие и большие размеры, нищенство грозит нам в будущем очень серьезными опасностями; нам надо знать употребительнейшие против него лекарства, нам надо заранее запастись противоядиями против этого страшного яда, медленно и постепенно разъедающего всякий общественный организм.
   Болезнь еще не развилась до той степени, когда ничего более не остается, как посылать за гробовщиком, есть еще время вылечиться, и этим временем мы должны пользоваться.
   Но, скажут нам, пожалуй, добродушные оптимисты и апатичные патриоты, действительно ли зло так ужасно, как мы его себе представляем, действительно ли пришла пора чрезвычайных мер к искоренению нашего русского пауперизма? Будто оно и в самом деле так сильно мучит и беспокоит, что вопрос о средствах уничтожить его делается одним из насущнейших, из важнейших вопросов данной минуты. Правда ли все это? Нет ли здесь какого-нибудь злонамеренного преувеличения?
   Нет, все это правда, -- никакого злонамеренного преувеличения здесь нет. И для доказательства я теперь же обращаюсь к подробному статистическому исследованию вопроса о русском пауперизме. Вам, благодушные оптимисты и апатичные патриоты, посвящаю я следующую главу этого этюда. Считайте, проверяйте таблицы, факты, не идеализированные и не раскрашенные, факты, целиком взятые из грубой, будничной действительности, -- они более всего способны вылечить от оптимизма, прогнать нелепые иллюзии и разрушить вредную апатию тупой благонамеренности.
   

III
Нищенство и бедность в России

   Статистика бедных у нас, в России, почти никогда не обращала на себя серьезного внимания ни общества, ни его представительницы -- литературы. Мы не интересуемся знать, как велико у нас число оглашенных, не находящих себе места на рынке человеческого труда, лишенных возможности содержать себя собственною работою, продовольствоваться собственными средствами. Многие из нас даже и теперь продолжают наивно думать, будто в России -- в этой золотой стране всякого добра и преуспеяния -- даже и нет нищенства -- нищенства, в таком, по крайней мере, объеме, в каком оно существует на Западе, где для него и название особое выдумали. В России, -- говорил Белинский, -- ни один человек не умрет с голоду. И мы с патриотическою гордостью еще и поныне любим прихвастнуть, подобно нашим дедам, что "де, страна наша велика и обильна"...
   Нас не смущают и эти изувеченные и искалеченные полунагие оборванцы, снующие по нашим улицам, церквам и кладбищам и с вечным припевом "ради Христа" вымаливающие у нас лишние гроши и копейки; нас не смущают даже беспрестанные рассказы о фактах, в роде, например, следующего, недавно описанного одним провинциальным корреспондентом одной петербургской газеты. В Саратове какая-то несчастная женщина, мать 13-летней девушки, доведенная до отчаянной нищеты, решилась, наконец, на крайнее средство: она вывела на улицу свою дочь и стала продавать ее мимо проходящим прилично одетым молодым людям!"
   Читайте почаще провинциальные корреспонденции, и вы увидите, что рассказанный здесь факт отнюдь не редкое явление на нашей родине.
   И это явление как будто вовсе не смущает нас. Некоторые даже находят в нищенстве весьма хорошею сторону, именно возбуждение в нас духа гуманности и благотворительности. Вероятно, на основании этих-то гуманных сообщений, у нас против нищенства не принимают никаких действительных мер.
   Есть у нас, это правда, особые комитеты для разбора и призрения нищих есть у нас и тюремные комитеты, обязанные пещись о нищенствующих бродягах вверенных им округов; есть у нас и частные филантропические заведения: богадельни, больницы и т. д.; есть у нас и полиция, обязанная противодействовать нищенству и представлять их куда следует, -- все это у нас есть, но все эго у нас поражено какою-то странною, летаргическою бездеятельностью, какою-то сонною апатиею ко всему, что только в ходит в круг их задач. Общественная филантропия дремлет; полиция нищих не тревожит. -- и нищие вполне предоставляются на волю судеб или, лучше, на волю доброхотных милостивцев, в которых нет у нас недостатка.
   В доказательство всего здесь сказанного я считаю не лишним привести несколько фактов, почерпнутых из официального источника.
   До 1832 года нищенство почти совсем не преследовалось в наших губернских и уездных городах; нищие, беспрепятственно бродили по улицам, торчали в церквах и на папертях, целыми массами собирались на кладбищах, вымаливая везде, где только можно и у кого только можно, даровые подачки, даровую Милостыню. Поэтому судить, даже приблизительно, о числе их в этот золотой для них век, до 1852 г., решительно нет никакой возможности. Надо только думать, что это число было не слишком-то мало и что оно не уменьшалось, а, напротив, возрастало из году в год, так что, наконец, в 1852 г. нищие обратили на себя внимание высших властей. В этом году возложена была на попечительные о тюрьмах "комитеты и их уездные отделения" обязанность производить разбор представленных полиции нищих и заботиться об оказании пособия тем из них, которые по своему бесприютному положению или преклонности лет "заслуживают особого о них попечения". Но комитеты и их уездные отделения принялись не совсем-то, как кажется, ревностно за исполнение нововозложенной на них обязанности. Так, мы читаем, например, в отчете "Попечительного общества о тюрьмах" за 1858 г.: "Обязанность, возложенная на попечительные комитеты и уездные отделения, еще не повсеместно распространилась, частью от недостатка убеждения в пользе этой меры, а частью от скудости средств к исполнению ее". Итак, в 1858 г. Попечительные о тюрьмах комитеты еще сомневались, полезно или нет принимать против нищенства какие-нибудь меры. Это сомнение не разрушилось еще, как кажется, и по сейчас. По крайней мере, из отчетов за 1860 и 1861 гг. оказывается, что число комитетов и отделений, "обнаруживших свои действия по разбору нищих", за 2 года равнялось 34, тогда как всех комитетов и отделений существовало в это время 509; следовательно, число комитетов, "обнаруживших свою деятельность по призрению и разбору нищих", к числу комитетов, не обнаруживших своей деятельности, по этому предмету, относится, как 1:15.
   Комитеты, не принимавшие никаких мер против нищенства, оправдывались или недостатком денежных средств (см., напр., вышеприведенную выписку из отчета за 1858 г.), или бездеятельностью политики, или просто совсем ничего не упоминали о нищих. Так, например, отчет за 1860 г. говорит: "В течение этого года по разбору нищих действовали только 25 губернских комитетов и 14 уездных отделений; 20 же комитетов объяснили, что полиция не представляла нм нищих, а остальные и совсем о них ничего не упоминали (см. отчет за 1860, стр. 53). Но, заметит читатель, быть может, и в самом деле, нищенство так мало развито в наших губернских и уездных городах, что Попечительные о тюрьмах комитеты при всем их рвении не могут найти никаких данных, никаких материалов для своей деятельности. Не разыгрывать же им роль Дон-Кихотов, не начинать же им воевать с ветряными мельницами?
   Нет, читатель, ошибаетесь; наши нищие -- не вымышленные нищие; принимать меры к их искоренению -- не совсем одно и то же, что биться с ветряными мельницами. И в подтверждение этих слов я тотчас же приведу следующее подлинное свидетельство официальных отчетов: "Из представленных комитетами и отделениями отчетов за 1859 г. видно, что нищенство, этот рассадник тунеядства, не везде еще преследуется, частью от недостатка денежных средств на временное содержание нищих и призрение престарелых из них, а частью от неисполнения городской и земскою полициями закона, обязывающего воспрещать бродяжничество нищим, -- отсюда происходит то, что нищие замечаются в значительных массах во многих губернских и уездных городах" (см. отчет Попеч. общ. о тюрьмах за 1859). То же самое подтверждается и отчетами за 1860--1861 годы. То же самое подтверждается и частными корреспонденциями из провинций. В Витебске, напр., открыт был в феврале месяце нынешнего года общественный бесплатный стол для всех неимущих, нищенствующих обывателей города. И, как вы думаете, не прошло и десяти дней (с 19 февраля по 1 марта), как уже в общественной столовой перебывало более 800 человек. В 10 дней оказалось 809 охотников на даровую скудную пищу (в столовой отпускается только хлеб да горячие щи или суп), приготовленную на счет доброхотных подаяний витебских граждан! Вот оно, благоденствие-то где! Устройте подобные обеды в каком хотите губернском или уездном городе, -- и результаты везде будут одни и те же. Зло выйдет наружу, проявится в настоящих своих размерах, скрытые язвы раскроются. Это несомненно. В прошлом году несколько пермских дам устроили благотворительное общество для попечения и призрения бедных. И что же? В первый год своей деятельности оно израсходовало на дела благотворения около 3.000 р. сер. (2.799). Значит, в бедных недостатка не было. Заметим при этом, что общество, как видно из его отчета, тратило свои деньги с большою осмотрительностью и принимало все зависящие от него меры для того, чтобы помощь была оказана только истинно нуждающимся. В Рыбинске, говорит корреспондент "Спб. ведомостей" (No 158, 1864 г.), в летнее время число нищих доходит до 2.000 чел.; точно так же велико скопление их, -- продолжает тот же корреспондент, -- в наших больших торговых городах, в роде, напр., Москвы, Нижнего-Новгорода, Твери, Новгорода и т. п. Отсюда становится вполне очевидным, что комитеты не действуют не потому, что нет материалов для их деятельности,-- нищие в значительных массах, сказано в отчетах, встречаются в наших городах,-- они не действуют, во-первых, потому, что не имеют возможности действовать, вследствие ограниченности своих денежных средств; во-вторых, потому, что полиция смотрит сквозь пальцы на бродяжничество нищих, в третьих, потому, что сами комитеты не вполне еще убедились в полезности каких бы то ни было мероприятий против нищенства (см. отчеты общ. о тюрьм. за 1858, 1859, 1860 и 1861 года).
   Сообразив как следует все эти факты, читатель поймет, насколько могут быть точны и верны имеющиеся у нас сведения о числе нищих в губернских и уездных городах. Из 509 комитетов, только 24 представили кое-какие данные для его определения, но, разумеется, по этим данным можно определять число нищих только в 34 городах, а ведь всех городов в Европейской России, за исключением царства Польского и В. Княжества Финляндского считается около 600. Да, кроме того, и не каждый год разбором нищих занимались 32 комитета; в прежние годы это скромное число было еще скромнее: так, напр., в 1837 г. оно равнялось 27, в 1836 -- 20, а в 1835 -- 19.
   Постараемся, однако, по этим скудным данным воспроизвести хотя приблизительно точную цифру общего числа нищих во всей России, за исключением Петербурга, Царства Польского и Финляндии. О первом мы будем говорить ниже особо, а о вторых у нас не имеется под руками никаких сколько-нибудь достоверных сведений.
   Итак, определим прежде всего среднюю цифру нищих, ежегодно разбираемых каждым комитетом и отделением. Эта цифра будет служить общим знаменателем деятельности комитетов, исполнявших возложенную на них обязанность, т. е. забиравших и призревших нищих вверенных им округов. Предположим теперь, что в один прекрасный день все комитеты внезапно сделаются ревностными исполнителями возложенных на них обязанностей, и, имея в виду собственное признание отчетов, что в нищих недостатка не будет, мы не видим, почему бы нельзя было приложить найденный знаменатель к деятельности всех остальных комитетов и отделений вообще. Знаменатель этот будет показывать количество нищих, разбираемых каждым комитетом в течение года; помножив это число на число всех комитетов вообще, мы найдем число разобранных, т. е. открытых, официально известных нищих. Конечно, это число не даст вполне точного понятия о действительных размерах нищенства в России, но все же по нем мы можем, хотя с приблизительною вероятностью, догадаться об этих размерах.
   Следующая таблица покажет нам результаты деятельности комитетов, исполнявших свои обязанности "по разбору и призрению нищих". Таблица составлена по официальным отчетам Попеч. общ. о тюрьмах за 1854--1861 года (см. на стр. 78).
   Итак, каждый комитет, действуя по разбору и призрению нищих, ежегодно задерживает 55 нищих. Всех комитетов у нас, как мы видели, 509; помножая это число на 55, будем иметь 27.995. Найденное произведение определяет цифру нищих, которые могли бы быть открыты, если бы все комитеты действовали с одинаковым рвением. Конечно, эта цифра только предположительная, но во всяком случае она, как нам кажется, не ниже действительной. Вспомним далее, что с каким бы рвением комитеты ни действовали, -- все же они едва ли бы могли открыть и изловить всех, решительно всех нищих нашего обширного отечества. Вспомним также, что деятельность комитетов распространяется главным образом только на города и что деревенское нищенство у нас немного чем уступит городскому.

0x01 graphic

   Предполагая теперь на основании данных, представленных Корсаком в его дополнениях к статистике Кольба. -- предполагая население Европейской России (за исключением Петербурга, Ц. Польского и В. К. Финляндского) в 58.000.000 жителей, будем иметь 1 нищего на каждые 2.072 человека жителей. Присоединив к этому числу число нищих, забираемых ежегодно в Петербурге, т. е. 2.421 (средний вывод за 1859--1864 гг.), в Москве (полагаем то же числе) и в Рыбинске, число нищих, помещенных в богадельнях приказов общественного призрения и Шереметевского странноприимного дома в Москве (средним числом около 2.500), -- будем иметь общее число нищих во всей России 37.500 человек, что дает, при населении в 58.500.000 жителей (считая население Петербурга), 1 нищего на 1.560 человек жителей. Опять повторим, что цифра ниже действительной. И Villeneuve de Bargemont был совсем не так далеко от истины, как это может показаться с первого взгляда; он в своих не столько статистических, сколько гипотетических исследованиях выводил следующее отношение нашего нищенского населения к населению вообще: по его мнению, 1 нищий приходится в России на 1.000 чел. жителей; 1 бедный на 100 человек. Ту же цифру нищих приводит и Моро-Кристоф в своем "Problème de la misère".
   Нищими, однако, не исчерпывается класс бедствующего населения в России, нищие составляют только одну, едва заметную часть этого класса. -- Вот несколько данных, по которым можно будет воспроизвести, хотя приблизительно, истинное число бедных в России.
   Богаделен для призрения неимущих у нас существует более 800. Ежегодно "приказами общественного призрения" издерживается на призрение бедных и на выдачу им пособий средним числом около 3.000.000 р. с. (2.957.459) {Эта цифра извлечена из отчетов министра внутренних дел за 1855--1858 гг.}. Для этой же цели частною благотворительностью доставляются ежегодно суммы, равные средним числом 512.000 р. с. (см. отчеты министра внутренних дел за 1855--1859 гг.).
   О числе же лиц, "призреваемых" и получающих пособие, можно судить по следующей таблице, составленной на основании отчетов министра внутренних дел.

0x01 graphic

   Итак, по официальным данным, статистика приказов общественного призрения определяет класс людей, живущих на счет общественной благотворительности, круглым числом в 240.983 человека. Но ведь, кроме приказов общественного призрения, у нас есть еще императорское человеколюбивое общество, основанное в начале нынешнего века с филантропическою целью помогать ближнему, общество, имеющее под своим непосредственным заведыванием очень много разнообразных благотворительно-воспитательных и благотворительно-врачебных учреждений {Вот для любознательных читателей перечень заведений, подведомственных императорскому человеколюбивому обществу.
   В Петербурге: Медико-филантропический комитет; Попечительный о бедных комитет; Комитет для призрения малолетних бедных разночинского звания; Институт слепых; Дом воспитания бедных детей; три школы для девиц; Ивановское отделение для малолетних обоего пола; Дом убогих с больницею; Женская богадельня на Малой Охте; Орлово-Новосильцевское благотворительное заведение; богадельня, устроенная иждивением статс-дамы княгини Салтыковой.
   В Москве; Попечительный о бедных комитет с девятью благотворительными заведениями и Преображенский богадельный дом.
   В Казани, Воронеже, Уфе, Костроме, Слуцке и Курске -- попечительные о бедных комитеты.
   "В Одессе -- богадельня сердобольных сестер; в Мологе -- богадельня для престарелых женского пола.}. В течение своего 42-летнего существования общество оказало помощь 771.292 нуждающимся семействам; следовательно, средним числом ежегодно 18.364 семейства получало от общества вспоможение. Около 11.000.000 р. затратило оно на свою 42-летнюю благотворительную деятельность.
   Для более полного охарактеризования деятельности общества я привожу следующую таблицу, составленную на основании отчетов общества, -- таблицу, которая покажет читателю, с одной стороны, как быстро увеличивалось у нас число лиц, ежегодно нуждающихся в общественной благотворительности, с другой, какие быстрые успехи делала наша общественная филантропия.

0x01 graphic

   Итак, официальная статистика определяет число лиц, ежегодно прибегающих за помощью к общественной благотворительности, цифрою 272.116 человек; на содержание их тратится ежегодно средним числом 3.214.495 р., т. е. 12 р. в год. или 1 р. в месяц на каждого благотворимого. Однако приведенная цифра бедных не исчерпывает еще всех лиц, живущих на счет общественной благотворительности. К числу этих лиц мы должны еще отнести: во 1-х лиц, хотя и не призреваемых в самых заведениях приказов общественного призрения, но получающих от приказов денежные пособия; во-2-х лиц, призреваемых или получающих пособия от частных благотворительных обществ.
   О числе лиц, получающих пособия от приказов общественного призрения, мы не имеем точных сведений; из отчетов видно, что на этот предмет тратится ежегодно от 1 7.000 до 18.000 р. с.; полагая норму денежного пособия приблизительно в 25 р. в год, мы найдем, что число лиц, живущих на счет этого благотворительного источника, равняется от 680 до 720 человек.
   Что же касается до частных благотворительных обществ {То есть я говорю о частных благотворительных обществах самостоятельных, не зависящих от человеколюбивого общества.}, то у нас, как известно, их почти совсем не имеется; те же, которые и существуют, действуют, во-первых, в очень ограниченной сфере, во-вторых, нигде не печатают своих отчетов, так что о них не имеем никаких сколько-нибудь точных сведений, а следовательно, не имеем права и говорить ни об их деятельности ни о размерах и результатах их благотворительности. Указания здесь только о Московском странноприимном доме графе Шереметьева.
   Для Москвы -- этого центра российского пауперизма -- Шереметевский дом имеет очень важное значение. Но не-москвячи знают о нем очень мало, может быть, и совсем даже ничего не знают, а между тем дом этот уже по тому одному имеет полное право претендовать на наше внимание, что он, не говоря о широких размерах его благотворительности, представляет покамест лучший и единственный образчик нашей частной филантропии. Потому, я считаю не лишним познакомить читателя с деятельностью и внутренним устройством и управлением московского филантропического заведения, руководствуясь при этом данными, сообщенными главным доктором заведения А. Тарасенковым (см. Историческую записку о странноприимном доме графа Шереметева, составленную главным доктором А. Тарасенковым к 50-летнему юбилею этого заведения).
   Странноприимный дом построен в начале нынешнего столетия графом Николаем Шереметевым; когда именно пришла в голову графа подобная мысль -- достоверно неизвестно; говорят, что она была внушена ему его женою Прасковьею Ивановною, отличавшеюся сердобольным, мягким сердцем и смотревшею на нищую братию, как кажется á la Иван Аксаков {Графиня так любила благотворительность, что после ее смерти какой-то французский пиита, по имени Дюваль вдохновился и написал в честь ее -- как бы от имени ее мужа -- предлинное и претрогательное послание в стихах, озаглавленное: Je compte Scheremetew, à l'ombre de la comptesse son épouse". Стихотворение это было читано во французской парижской академии наук и издано в 1813 г. в русском переводе некиим Бордосским, который присовокупил к нему следующее безыскусственное и не менее трогательное двустишье собственного своего изделия:
   Так бедным, коим век она благотворила.
   Из гроба своего источник благ открыла.} 15.
   Деньги, потребные на первоначальное обзаведение и постройку дома, добыты были не совсем-то филантропическим способом.
   В 1802 году граф, помещик-филантроп, повелел взыскать со своих крестьян 20.000 руб. сер. за порубку его графских лесов в пользу странноприимного благотворительного дома. На эти-то крестьянские денежки воздвигалось филантропическое заведение. Через год граф представил императору Александру "проект учреждения и штата странноприимного дома". 21 апреля того же 1803 года проект получил высочайшее утверждение. Вот главнейшие основы этого проекта.
   Шереметев жертвует в сохранную казну 1/2 миллиона; проценты этого капитала обращаются на содержание дома; кроме того, к этим процентам ежегодно должны быть присоединяемы доходы с имений графа, находящихся в Тверской губернии в Ржевском и Осташковском уездах (в этих имениях числилось в то время 8.444 души). Расходы по содержанию дома определялись в 75.000 руб. в год. Из этой суммы одна часть должна итти на содержание больницы и богадельни, другая 1) на выдачу в замужество девиц, не имеющих приданого, 2) на выдачу единовременных или постоянных пособий семействам "лишенных необходимого в жизни продовольствия и скудость претерпевающих". 3) на снабжение бедных ремесленников различными материалами и орудиями, необходимыми для их работ, 4) на вклады в церкви и монастыри, 5) на составление в сохранной казне предохранительного капитала для отвращения всяких возможных непредвиденных случайностей. 6) на погребение умерших, 7) на выкуп из темниц содержащихся за долги и на другие подобные же дела милосердия. Таким образом, мы видим отсюда, что благотворения странноприимного дома не ограничиваются тесным кругом лиц, помещающихся в его стенах; они распространяются и на всю вообще неимущую братию в Москве.
   Больница открыта для лиц: 1) принадлежащих к дому. 2) неизлечимых и изувеченных. 3) страждущих вне дома. Эти последние в случае крайней бедности, если помещаются в больницу, им оказывается медицинская помощь на дому или же им даются советы и доставляются нужные лекарства в больнице для приходящих. Подле больницы учреждена богадельня. Одна половина богадельни назначена для неизлечимо больных, другая -- для престарелых. Богадельные должны сами наблюдать за отпускаемою им пищею, и для этой цели они поочередно дежурят на кухне и надсматривают за поварами и ключниками. Кроме того, из среды богадельных выбираются особые старосты и старостихи, обязанность которых состоит: в присмотре за неизлечимыми больными, в наблюдении за чистотою, опрятностию и благоустройством заведения, в приеме белья и съестных припасов, отпускаемых больным. За все эти хлопоты старосты и старостихи, кроме общего содержания, получают еще и жалование.
   Управление всем домом вообще вверяется совету, состоящему из 6 лиц: смотрителя, по выбору московского дворянства, трех чиновников, доктора и священника. Для заведывания же благотворительностью вне дома назначается особый надзиратель, 7-й член совета. "Совет, -- как сказано в проекте, -- решает обо всех делах, касающихся до благоустройства и хозяйства", он "входит во все распоряжения" и "обязан иметь неослабное попечение об улучшении всех предметов странноприимного дома". Обязанность смотрителя состоит в непосоедственном контролировании чиновников, служащих при доме. Ежегодно управление обязано опубликовывать свой отчет в "Московских ведомостях". Таким образом, публика всегда имеет возможность наблюдать и контролировать свое филантропическое заведение, всегда имеет возможность следить и проверить отчетность и управление его смотрителей и совета.
   Принципом при раздаче своих благостынь дом принял следующее правило: помогать только истинно бедным, честным и трудолюбивым; потому всякий, просящий помощи обязан представить удостоверение своей бедности и хорошего поведения, свидетельство от нескольких благонадежных лиц. Для этой цели учреждена должность особого помощника смотрителя, который обязан: "тщательно и благоразумно ходатайствовать за бедных, вне странноприимного дома живущих, разведывать об их добропорядочности и наблюдать, чтобы лица, удостоверяющие о них, не были сами подозрительны" (Учрежд. ст. VI). Денежными пособиями могут пользоваться только лица, "обремененные многочисленною семьею; не имеющие сил, за дряхлостью и старостью, трудами рук своих снискивать себе пропитание, или получающие в отставке за прежнюю службу такую пенсию, которая недостаточна на необходимое для жизни продовольствие". (Учрежд., ст. XIV). Лица, способные трудиться, но не имеющие работ и впавшие через это в нищету, принимаются под непосредственное наблюдение странноприимного дома. Паспорты их оставляются в доме и им назначаются занятия, "соответственные их силам, знанию и способностям; они снабжаются материалами и инструментами, нужными для работы, за работу им по хапается определенная плата, и изделия их или продаются странноприимным домом, или же оставляются в доме для внутреннего потребления". В случае, если окажется, что вырученная за продажу сумма недостаточна для удовлетворения необходимейших потребностей семьи работника, то работнику "дается вдобавок особое денежное вспоможение" (Учрежд. ст. XV). Наконец, как мы уже упомянули выше, учредитель ассигновал особые суммы на выдачу вспоможения осиротевшим девицам безукоризненного поведения. Суммы эти должны обращаться им в приданое (Учрежд., ст. XIII).
   Вот круг действий, вот сфера благотворений странноприимного дома, а вот и краткий отчет его 50 летней деятельности:

0x01 graphic

0x01 graphic

   Число всех облагодетельствованных превышает 70.000 человек и с приходящими больными более 115.000, что дает средним числом в год от 1.400 до 2.300 лиц, живущих на счет благотворении странноприимного дома.
   Присоединяя это число к найденному выше числу бедных, получающих пособия от приказов общественного призрения и человеколюбивого общества, мы получим 274.416 лиц, живущих в России на счет общественной благотворительности, т. е. 1 бедный приходится на 213 ч. жителей. Прибавив теперь к этому числу бедных число нищих (37.500 человек), мы увидим, что у нас, в нашем "богатом и обильном" отечестве, класс отверженных, класс оглашенных, вытесненных конкуренциею, на храмины "купующих и продающих человеческий труд", простирается средним числом до 311.916 человек, что дает 1 бедного на каждые 187 жителей. Припомним, кроме того, что у нас ежегодно до 8.000 человек судятся за бродяжничество,-- преступление, наиболее распространенное в России,-- и что, следовательно, общая сумма бедных без преувеличений может быть доведена до 320.000 человек; припомним, что и эта сумма далеко ниже действительной; припомним, что у нас есть бездна лиц, живущих милостынею частных благотворителей, благотворителей, которые, строго держась евангельского правила о тайной милостыне, не считают нужным заявлять, куда следует, о числе ежегодно благодетельствованных ими бедных; припомним, наконец, что из капиталов их величеств и их высочеств тратятся ежегодно значительные суммы на вспоможение неимущим.
   Какие же меры принимаются у нас, однако, против нищенства?
   Повидимому, такие же, как и везде; каранье и благотворение, а в сущности, ровно никаких. Да у нас и не принимается против нищенства никаких мер, ни карательных ни благотворительных, у нас не существует последовательной системы каранья, точно так же, как у нас нет и правильно Организованной системы благотворения.
   Правда, закон воспрещает нищенство {Так, ст. 253 устава о пред. и пресеч. преступл., т. XIV Св. зак. говорят: "Строго воспрещается нищенствовать или бродить в городах, селениях, посадах и ярмарках, по большим и торговым дорогам для испрашивания подаяния". Статья 254 того же устава строго воспрещает даже неимущим калекам отлучаться самовольно из местожительства для испрашивания себе милостыни.} и подвергает или, по крайней мере, грозит подвергнуть полицию строгой ответственности за всякое послабление в деле нищенства {Мы читаем в ст. 268 устава о пред. и пресеч. преступл.: "За всякое послабление нищенству и непринятие мер к задержанию обращающихся в бродяжничество и прошение милостыни, чиновники земской и городской полиции подвергаются ответственности, как за нарушение обязанностям по службе".}. Но, скажите на милость, где видано в провинции, чтобы законы о нищенстве применялись к практике? Нашей провинциальной полиции разве приходило когда-нибудь в голову серьезно заняться преследованием нищенства? Официальные отчеты тюремных комитетов дают на это отрицательный ответ, и мы не имеем права им не верить, не имеем тем более, что их свидетельства вполне подтверждаются и частными корреспонденциями наших газет и личными рассказами петербургских путешественников. Полиция не везде даже и знает свои обязанности относительно нищих, сами нищие едва ли подозревают, что их ремесло строго воспрещено законом. Да и как им это знать, когда они почти никогда не видят случаев применения этого закона?
   Но положим даже, что наши законы о нищенстве строго и последовательно применялись бы к практике, -- выйдет ли из этого какой толк? Сомневаемся. Законодатель, решаясь употреблять против нищих карательные меры, исходит из того предположения, что, во-первых, нищенство обусловливается и порождается ленью, привычкою к праздности и тунеядству; во-вторых, что устрашение противодействует этим дурным наклонностям человеческой природы. Верно или неверно подобное предположение, дело не в этом, -- дело в том, что без этого предположения карательная система лишена будет своего raison d'etre {Основание. Ред.}, потеряет всякий смысл, превратится в чистейшую нелепость. Наша же карательная система, хотя и основывается отчасти на том предположении, что лень и праздность порождают нищенство, однако, она не верит в целительную силу устрашения, она не проводит этот принцип с суровою последовательностью. В самом деле, в наших законах против нищих мы не видим ничего такого, что б могло устрашительно подействовать на людей, привыкших к пагубному бродяжничеству и склонных к вредному far niento {Ничегонеделание. Ред.}. "Просящие милостыни, -- говорит ст. 1273 XV т. Св. зак.,-- не по особенному, в совершеннейшую бедность подвергшему их несчастию, а по лени, привычке к праздности или даже в виде ремесла, -- приговариваются за это к аресту и работам при полиции от 7 дней до 3 недель". В случае рецидива срок ареста увеличивается от 3 недель до 3 месяцев (см. ст. 1274 т. XV Св. зак.). Едва ли подобные наказания, даже если бы они и действительно применялись к практике, могут противодействовать привычке к праздности и лени, могут удержать кого-нибудь от нищенства. И, насколько нам известно, это так и есть на самом деле. Следовательно, о наших карательных мерах, принимаемых против нищенства, и говорить нечего, они не могут привести ни к какому -- ни к хорошему ни худому -- результату, они не могут иметь никакого -- ни полезного ни вредного -- значения.
   Так же мало значения имеет и такие же ничтожные результаты приносит и наша система благотворения. Строго говоря, у нас даже нет никакой системы благотворения. Под системою подразумевается обыкновенно строгое, последовательное, логически стройное развитие какого-нибудь принципа. Потому без принципов не может существовать системы; беспринципность равнозначаща с бессистемностью. Но лежит ли какой-нибудь принцип в основе нашей общественной благотворительности? Совершается ли она но разумному, трезвому расчету или же ею руководит то же самое бессознательное чувство, те же самые рутинные привычки, под влиянием которых практикуется частная благотворительность, частная милостыня? Читатель, вы очень хорошо знаете, что те копейки и гроши, которые ежедневно раздаются нищей братии нашими богомольными старушками и купчихами-староверками, не могут побороть и уничтожить нищенство не могут даже уменьшить обшей суммы их. Собранные нищими копейки тотчас же обращаются ими в хлеб. Этим хлебом они полуутоляют свой голод на сегодня, для того, чтобы на завтра снова протянуть к вам руку с вечным припевом "ради Христа". И завтра повторится опять та же история и так пойдет до бесконечности и тунеядство будет насыщаться и размножаться и не уничтожится во веки вечные! Вы все это знаете, читатель, и потому вы скептически относитесь к частной милостыне, вы понимаете, как бесцельно и безрассудно издерживать по мелочам капиталы, которые без раздробления могли бы принести существенную, действительную помощь бедствующему населению страны; вы понимаете, что не разумные принципы, не истинная любовь к ближнему вызывают все эти подачки,-- нет, невежество, рутина и пустая, бессмысленная сентиментальность вот что обусловливает и ограждает нашу частную, грошовую благотворительность. И вы правы, читатель, сто раз правы, когда, не надеясь на эту грошевую благотворительность, все свое упование возлагаете на благотворительность общественную, централизованную. Но знаете ли, что наша общественная благотворительность так же бесцельна и безрасчетна, владеет такими же мизерными средствами и приводит к таким же мизерным результатам, как и наша частная. Не верите? Так для доказательства я сгруппирую в одну общую таблицу сообщенные выше данные; из нее вы увидите, имел ли я право так выражаться относительно нашей общественной филантропии.

0x01 graphic

   Вот какими средствами владеет наша общественная благотворительность! Приказы общественного призрения отпускают на содержание нищей братии по 3 коп. в день на брата. Человеколюбивое общество -- по 2 коп., а Комитет для разбора нищих -- по 1 коп. Средним числом каждый нищий, находящийся на попечении нашей общественной благотворительности, получает в день около 3 коп. А между тем почти 3 миллиона тратится ежегодно на дело общественной благотворительности.
   Целесообразны ли подобные затраты? Приносят ли они кому-нибудь какую-нибудь пользу? Руководствуется ли наша общественная филантропия разумным расчетом, или она действует под влиянием бессознательной привычки, руководствуясь не голосом здравого рассудка, а неопределенными внушениями сентиментальных чувствований?-- На все эти вопросы теперь уже может ответить сам читатель, и потому я молчу.
   Итак, мизерность средств нашей общественной благотворительности вне всяких сомнении. Но этого еще мало Главный ее недостаток, обусловливающий все другие, делающий ее такою ничтожною и бесцельною, заключается не в недостатке средств, а в неумении располагать этими средствами, в фальшивом, неверном взгляде на причины, порождающие нищенство. Наша общественная филантропия считает нищенство порождением лени и разврата. "Лень и разврат,-- читаем мы в отчете Комитета для призрения и разбора нищих за 1860 г., стр. 1,-- лень и разврат были и остаются главнейшими двигателями столь важного зла, каково нищенство". Отравляясь от этой основной мысли, Комитет и не считает нужным предпринимать против, нищенства какие-нибудь решительные, радикальные меры. Он или отсылает нищих на места их родины, т е. ставит их в те же жизненные условия, в ту же обстановку, которая уже раз сделала их нищими, или отпускает их на все четыре стороны, взяв с них подписку не нищенствовать (как будто эта подписка что-нибудь значит?), или в видах отучения от вредной праздности, занимает их щипкою канатов и мочал (см. отчет Комитета за 1860 г.), или же просто-напросто сдает их губернским властям с аттестацией) "неисправимых, упорных нищих" {В 1860 г. из числа 2.144 нищих, разобранных здешним комитетом. 752 человека были отосланы в подлежащие ведомства; 587 -- были отпущены на поруки с подпискою не нищенствовать; 242 -- отправлены на родину и 440 -- сданы в управу благочиния и губернское управление.}. Если же иногда Комитет, в исполнение § 1 своего устава {§ 1-й устава налагает на Комитет обязанность изыскивать способы, к искоренению нищенства.}, и отваживается на какие-нибудь мероприятия, "клонящиеся к искоренению нищенства", то эти мероприятия отличаются крайнею поверхностностию и паллиативностью. Они нейдут никогда далее назначения нескольких лишних сторожей на кладбище для забирания нищих или представлений епархиальному начальству о том, "что не признает ли оно полезным, для вящшего охранения порядка в церквах, обратить должное внимание на нищих, сбирающих милостыни на паперти и во время кружечного хождения, а также не будет ли поручено местному духовенству, чтобы оно, по званию пастырей, делало внушения о вреде тунеядства и пастырскими советами и наставлениями обращало бы нищих на путь веры и добродетели" (см. отчет Ком. для разб. и призр. нищих за 1860 г.).
   В таком же духе действуют и другие губернские комитеты и отделения. Отчет за 1860 год указывает в особенности на деятельность 8 комитетов, как наиболее полезную и плодотворную; он отличает эти 8 комитетов между всеми остальными, "обнаруживавшими в отчетном году свои действия по разбору нищих". Но чем же так особенно заявили себя эти комитеты?
   А вот послушайте.
   Томский комитет двух нищих поместил в больницу, 11 -- в богадельню и 2 принял на собственное свое содержание. Отделения Гродненского комитета в Белостоке и Слониме содержали 133 человека бедных в особо устроенных для сего домах, средства содержания состояли из пожертвований деньгами и припасами, всего 2.074 р., так что на каждого призреваемого приходилось в год средним числом 15 р., т. е. около 4 коп. в день. Смоленский комитет призрел 6 человек нищих, Новгородский -- 5 нищих поместил в заведения приказов общественного призрения, 2 причислил к инвалидным командам. Женское отделение Новгородского комитета роздало на пособия нуждающимся до 300 р., Орловский комитет призрел 19 человек нищих и т. д. и т. д. Все в том же роде.
   Уже и этих немногих фактов, кажется, вполне достаточно для того, чтобы вы, читатель, могли составить себе довольно ясное представление о характере деятельности нашей общественной филантропии, о дальновидности и расчетливости наших отечественных филантропов. Вы видите, наша общественная благотворительность страждет отсутствием системы, отсутствием трезвого расчета, наша общественная благотворительность тожественна со слезливою сентиментальностью добродетельных старушек, наша общественная благотворительность не есть благотворительность в настоящем смысле этого слова.
   Теперь я обращаюсь к вам, добродушные оптимисты-патриоты, и спрашиваю вас: что станете вы делать в виду грозного нищенства, с каждым годом все увеличивающегося и увеличивающегося, нищенства, на которое жалуются все провинциальные корреспонденты и столичные путешественники, на которое указывают и официальные отчеты различных филантропических учреждений, -- что станете вы делать, не имея под руками ни правильно организованной системы каранья, ни правильно организованной системы благотворенья? Осмелитесь ли вы утверждать, что система бездействия есть наилучшая система в настоящем случае, что зло, даст бог, пройдет само собою, даже при отсутствии с нашей стороны всяких мер к его уничтожению.
   Вы, конечно, не станете отрицать, что нужно, наконец, принимать против нищенства какие-нибудь энергические меры, что нельзя же всегда довольствоваться старушечьею сентиментальностью да мещанскою щедростью богомольных купцов: время не ждет, зло увеличивается с каждым днем, и с каждым днем борьба с ним становится все труднее и труднее. А где же у нас опытность, нужная для борьбы? Где же возьмем мы материалов для нашей деятельности, во имя чего станем мы действовать, чем будем руководствоваться в наших мероприятиях против растущей бедности и нищенства? Собственного опыта у нас нет. Необходимость заставляет обратиться к опыту Запада.
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   12 Под общим заглавием "Статистические этюды" Ткачев опубликовал в "Библиотеке для чтения" три статьи, каждая из которых имела самостоятельное значение Первая статья с подзаголовком "Опыт разработке русской уголовной статистики" была напечатана в No 10 за 1863 г., вторая -- "Преступление и наказание" -- в No 12 за тот же год и, наконец, третья -- "Бедность и благотворительность" -- в No 10--11 sa 1864 г. В настоящем издании мы перепечатываем лишь последнюю из этих статей.
   13 Во втором из "Статистических этюдов" Ткачев ставил вопрос о том, какое влияние оказывает наказание на преступника, с одной стороны, и на общество -- с другой. Вопрос этот он разрешал не на основании каких-либо априорных теоретических положений, как большинство криминалистов того времени, а на основании данных уголовной статистики. Анализ этих данных приводил Ткачева к выводу, что количество преступлений в жаждой стране определяется ее социальными и в первую очередь экономическими условиями. Нищета, бедность, неравномерное распределение богатств, словом, "непорядок и неустройство в экономическом бытье народов" являются, по утверждению Ткачева, основными Факторами преступности. Цифровые данные уголовной статистики вполне убеждают в том, что, вопреки уверениям криминалистов, наказание, с одной стороны, неспособно "исправлять" преступников а с другой, не оказывает устрашительного действия на общество и, следовательно, не может предупреждать преступления. "Цифры показали нам, -- писал Ткачев, -- что: 1) устрашительный элемент наказания нисколько не способствует уменьшению общего итога преступлений, определяемого совокупным влиянием физических и социальных условий; 2) строгость наказания обратно пропорциональна сумме ежегодно совершаемых преступлений; следовательно, они, устрашительные наказания, способствуют огрубению чувств граждан, ожесточению преступника; 3) устрашительные наказания невыгодны, убыточны для общества в экономическом отношении. Устрашение не исправляет преступника, -- потоку чем в меньшей мере привходит в наказание устрашительный элемент. Тем более благотворно влияет оно на преступника, а следовательно, и на общество". На основании этого Ткачев приходил к выводу, что "наказание вообще бесполезно, следовательно, несправедливо, незаконно, следовательно, не должно существовать".
   14 "Следующего этюда", о котором говорит Ткачев, в печати не появлялось.
   15 Ткачев имеет в виду написанную И. С. Аксаковым передовую статью в No 38 газеты "День" за 1862 г., в которой он выступал на защиту частной благотворительности с точки зрения того нравственного значения, которое имеет доброе дело для того кто его совершает. "Важен, -- писал Аксаков,-- процесс нравственных ощущений, переживамый как дающим, так и принимающим даяние, -- ощущений, благотворных для обоих, очищающих душу, хотя бы и на время, вводящих ее в общение с вечною благодатью, зиждущею мир" Статья Аксакова вызвала оживленные дебаты в прессе того времени. Это объяснялось тем, что автор статьи сделал а вей ряд выпадов против "либералов". Он заявлял протест против "поползновений пополицействовать в народном сердце", против попыток "переводить нравственные побуждения человека на язык математических формул", против внесения в русскую жизнь "красивой правильности бездушного механизма", против "практицизма Иуды, осуждающего святые порывы Марии", против попыток подчинить "все произволения нравственной природы человека" принципу выгоды. "Мы допускаем вполне, -- писал Аксаков,-- значение политической экономии как науки о законах хозяйства общественного, но мы отвергаем ее гордые притязания подчинить себе нравственное начало в человечестве полагаем, что, напротив политическая экономия должна находиться к нему в подчиненном положении. Возмущение, вызванное статьей Аксакова в рядах сторонников утилитарной морали, было настолько велико, что делало понятным для читателей намек, брошенный Ткачевым в его статье.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru