Lib.ru/Классика: Троллоп Энтони. Фремлейский приход

ФРЕМЛЕЙСКІЙ ПРИХОДЪ
РОМАНЪ.

ГЛАВА I.

Когда юный Маркъ Робартсъ оставилъ университетъ, его отецъ имѣлъ полное право сказать, что онъ слышитъ со всѣхъ сторонъ поздравленіи, что всѣ считаютъ его счастливѣйшимъ изъ отцовъ.

Этотъ счастливый отецъ былъ медикъ, и жилъ въ Экзетерѣ. Онъ былъ джентльменъ безъ состоянія, но пользовался обширною и доходною практикой, что позволяло ему содержать и воспитывать своихъ дѣтей со всѣми удобствами, какія могутъ доставить деньги въ нашемъ отечествѣ. Маркъ былъ его старшій сынъ и второй ребенокъ, и мы посвятимъ первыя страницы нашего разказа исчисленію всѣхъ благополучій, которыми онъ былъ обязанъ судьбѣ и собственнымъ стараніямъ.

Первымъ его шагомъ въ жизни было помѣщеніе его, еще очень молодымъ мальчикомъ, въ домъ священника, стараго друга его отца. У этого священника былъ еще одинъ, и только одинъ воспитанникъ, юный лордъ Лофтонъ, и между мальчиками завязалась тѣсная дружба.

Пока они оба учились у священника, леди Лофтонъ посѣщала иногда своего сына, и однажды пригласила юнаго Робартса провести наступавшіе праздники въ Фремлейскомъ замкѣ. Приглашеніе было принято: Маркъ провелъ двѣ недѣли въ замкѣ, вслѣдствіе чего онъ вернулся въ Экзетеръ съ письмомъ отъ вдовствующей перессы, исполненнымъ похвалъ. Она была въ восторгѣ писала она, что у ея сына есть такой отличный товарищъ, выражала надежду, что они вмѣстѣ окончать свое воспитаніе. Докторѣ Робартсъ высоко цѣнилъ расположеніе перовъ и перессъ, и ни за что на свѣтѣ не отказался бы отъ выгодъ, могущихъ проистечь для его сына изъ такой дружбы. Итакъ, когда юнаго лорда послали въ Гарроу, Марка Робартса отправили туда же.

Лордъ часто ссорился съ своимъ другомъ, и дѣло подъ-чась доходило до драки. Случилось даже, что они въ продолженіи трехъ мѣсяцевъ не говорили другъ съ другомъ ни слова. Но это не смущало доктора въ его надеждахъ. Маркъ неоднократно гостилъ въ Фремлейскомъ замкѣ, и леди Лофтонъ каждый разъ писала о немъ въ самыхъ лестныхъ выраженіяхъ.

Потомъ мальчики отправились вмѣстѣ въ Оксфордъ, и тутъ за Маркомъ послѣдовало его обычное счастье, зависѣвшее болѣе отъ его примѣрной степенности чѣмъ отъ какихъ-нибудь особенныхъ успѣховъ въ наукахъ. Его семейство гордилось имъ, и докторъ любилъ разказывать о немъ своимъ больнымъ,-- не то, чтобы сынокъ его удостоивался медалей и другихъ университетскихъ почестей, но то, что отличался прекраснымъ поведеніемъ. Онъ находился въ лучшемъ кругу, не дѣлалъ долговъ, любилъ общество, но умѣлъ избѣгать обществъ дурныхъ; быль непрочь отъ стакана вина, но никто никогда не видалъ его пьянымъ; и, главное, пользовался всеобщимъ благорасположеніемъ въ университетѣ.

Потомъ пришло время избрать карьеру для этого юнаго Гиперірна, и докторъ Робартсъ получилъ приглашеніе пріѣхать лично въ Фремлейскій замокъ, чтобы переговорить съ леди Лофтонъ объ этомъ предметѣ. Докторъ Робартсъ вернулся съ этого свиданія съ твердымъ убѣжденіемъ, что сыну его всего приличнѣе посвятить себя церкви.

Не даромъ леди Лофтонъ выписывала доктора Робартса изъ Экзетера. Фамилія Лофтонъ располагала Фремлейскимъ приходомъ, и первое представленіе было бы въ рукахъ леди Лофтонъ, еслибы вакансія открылась прежде достиженія лордомъ Лофтономъ двадцати-пяти-лѣтняго возраста,-- и въ рукахъ молодаго лорда, еслибы вакансія открылась послѣ. Но мать и сынъ оба обѣщали дать приходъ Парку. А такъ какъ Фремлейскому священнику въ это время было лѣтъ семьдесятъ, а приходъ приносилъ девятьсотъ фунтовъ въ годъ, то не могло быть сомнѣнія относительно превосходства духовной карьеры передъ всѣми другими.

И я долженъ прибавить, что выборъ вдовствующей леди и доктора оправдывался жизнью и правилами молодаго человѣка,-- на сколько можетъ быть оправданъ отецъ, предначертывающій жизненный путь своему сыну и свѣтскій землевладѣлецъ, располагающій приходомъ. Еслибъ у леди Лофтонъ былъ второй сынъ, этотъ сынъ вѣроятно получилъ бы приходъ, и никто бы не нашелъ въ этомъ ничего дурнаго, особенно еслибъ этотъ сынъ былъ именно такой человѣкъ, какъ Маркъ Робартсъ.

Сама леди Лофтонъ не мало размышляла о религіозныхъ предметахъ, и ни за что на свѣтѣ не отдала бы зависѣвшій отъ нея приходъ человѣку только потому, что онъ былъ друженъ съ ея сыномъ. Она, по религіознымъ убѣжденіямъ, примыкала къ Верхней церкви, и имѣла случай удостовѣриться, что Маркъ Робартсъ склоняется въ ту же сторону. Она очень желала, чтобы сынъ ея былъ близокъ съ священникомъ своего прихода, и эта цѣль была бы достигнута назначеніемъ Марка Робартса, она хотѣла, чтобы священникъ ея прихода былъ такой человѣкъ, который дѣйствовалъ бы въ одномъ смыслѣ съ нею; быть можетъ, она втайнѣ желала, чтобъ онъ до нѣкоторой степени подчинялся ей. Еслибъ она выбрала человѣка зрѣлыхъ лѣтъ, то на такое подчиненіе было бы труднѣе разчитывать, а еслибы выборъ былъ сдѣланъ ея сыномъ, на это нельзя было бы разчитывать вовсе.

Итакъ, было рѣшено, что приходъ достанется юному Робартсу.

Онъ выдержалъ экзаменъ безъ особеннаго блеска, но именно такъ, какъ желалъ его отецъ; потомъ путешествовалъ мѣсяцевъ десять съ лордомъ Лофтономъ, и тотчасъ по возвращеніи былъ посвященъ.

Фремлейскій приходъ находился въ Барчестерской эпархіи, и при блестящей перспективѣ, открывшейся ему въ этой эпархіи, Робартсу было нетрудно получить въ ней мѣсто курата. Онъ не долго занималъ это мѣсто. Не прошло и года, какъ мистеръ Стопфордъ, тогдашній викарій въ Фремлеѣ, скончался, и молодому человѣку упало прямо въ руки полное осуществленіе его богатыхъ надеждъ.

Но мы должны еще поговорить о его счастіи прежде чѣмъ доберемся до собственнаго начала нашей исторіи. Леди Лофтонъ, очень сильно, какъ мы уже оказали, занимавшаяся церковными вопросами, не увлекалась однако своими верхне-церковными правилами до того, чтобы стоить за безбрачность священниковъ. Напротивъ она держалась убѣжденіи, что только женатый человѣкъ можетъ быть хорошимъ священникомъ. Итакъ, доставивъ своему любимцу положеніе въ свѣтѣ и доходъ, вполнѣ приличный для джентльмена, она занялась пріисканіемъ жены, съ которою онъ могъ бы подѣлиться всѣмъ этимъ благополучіемъ.

И тутъ, какъ во многихъ другихъ случаяхъ, онъ вполнѣ вошелъ въ виды своей покровительницы, хотя они не были высказаны ему тѣмъ прямымъ путемъ, какимъ устроилось дѣло о приходѣ. На то леди Лофтонъ имѣла слишкомъ много женскаго такта. Она отнюдь не говорила юному викарію, что миссъ Менселъ именно для того была привезена въ Фремлейскій замокъ съ замужнею дочерью, чтобъ онъ, Маркъ, въ нее влюбился; но оно такъ было въ самомъ дѣлѣ.

У леди Лофтонъ было только двое дѣтей. Старшая дочь, лѣтъ за пять передъ тѣмъ, вышла за мужъ за сэръ-Джорджа Мередита, а миссъ Монселъ была съ нею дружна. Но тутъ я встрѣчаю главную трудность романиста. Миссъ Монселъ, или лучше мистриссъ Маркъ Робартсъ, должна быть мною описана. Намъ не придется долго заниматься ею подъ именемъ миссъ Монселъ. Но все-таки мы должны назвать ее Фанни Монселъ, предупреждая читателя, что нельзя было предложить Марку болѣе милой подруги. И если твердыя правила безъ жесткости, женственная мягкость безъ слабости, веселость безъ злобы и вѣрное любящее сердце суть качества, дающія дѣвушкѣ право стать женою священника, то Фанни Монселъ имѣла полое право на это положеніе.

Ростъ ея былъ немного выше средняго. Лицомъ она была бы вполнѣ хороша, еслибъ ея ротъ не былъ нѣсколько великъ. Волосы у нея были густые, свѣтлокоричневые. Глаза ея также были коричневые, и по этому самому составляли самую замѣтную черту ея лица, потому что коричневые глаза встрѣчаются не часто. Они были большіе, влажные, то веселые, то нѣжные. И тутъ счастіе не измѣнило Марку Робартсу.

Онъ посватался, и Фанни пошла за него. Маркъ самъ быть молодецъ собою. Въ это время викарію было лѣтъ двадцать пять, а Фанни была моложе его двумя-тремя годами. И не съ пустыми руками вступала она въ домъ своего мужа. Ее нельзя было назвать богатою наслѣдницей, но за нею было нѣсколько тысячъ фунтовъ. Эти деньги были помѣщены въ банкъ, съ тѣмъ чтобы ихъ процентами платить ежегодные взносы въ страховое общество, въ которомъ Робартсъ застраховалъ въ высокую цѣну свою жизнь; и еще осталось ихъ очень довольно, чтобы отдѣлать викарство самымъ изящнымъ и комфортабельнымъ образомъ -- зажить на славу.

Вотъ сколько сдѣлала леди Лофтонъ для своего protégé, и вы можете себѣ представить, съ какимъ удовольствіемъ старый докторъ Робартсъ, сидя передъ каминомъ и размышляя о результатахъ своей жизни, останавливалъ свои мысли на этомъ пріятномъ результатѣ, на Маркѣ Робартсѣ, фремлейскомъ викаріи.

Но мы мало сказали до сихъ поръ о самомъ героѣ нашемъ: быть-можетъ, и нѣтъ надобности говорить о немъ много. Будемъ надѣяться, чтоего образъ мало-по-малу самъ собою обрисуется передъ читателями, со всѣми своими внѣшними и внутренними чертами. Замѣтимъ только, что онъ не родился ни ангеломъ, ни падшимъ духомъ. Каковымъ его сдѣлало воспитаніе, таковъ онъ и былъ. Онъ былъ очень способенъ къ добру, способенъ не въ малой степени и ко злу. Многія обстоятельства въ его жизни клонились къ тому, чтобъ испортить его, но онъ не былъ испорчемъ въ обыкновенномъ смыслѣ этого слова. У него было достаточно такту, достаточно здраваго смысла, что бы насчитать себя такимъ совершенствомъ, какимъ считала его мать. Самомнѣніе, кажется, не было главнымъ его недостаткомъ. Еслибъ онъ имѣлъ его побольше, онъ былъ бы пожалуй менѣе пріятнымъ человѣкомъ, но за то его судьба была бы прочнѣе обезпечена.

Что касается до его наружности, онъ былъ высокъ, строенъ: и бѣлокуръ, имѣлъ четырехугольный лобъ, означающій болѣе понятливость чѣмъ умъ, бѣлыя нѣжныя руки съ длинными ногтями, и умѣлъ одѣваться такъ, что никто не могъ никогда замѣтить, хорошо ли онъ одѣтъ или дурно, новое ли на немъ платье, или старое.

Таковъ былъ Маркъ Робартсъ, когда, лѣтъ двадцати пяти, или немногимъ старше, онъ женился на Фанни Монселъ. Обрученіе происходило въ собственной его церкви, такъ какъ у Фанни Монселъ не было своего гнѣзда, и она три мѣсяца передъ свадьбою провела въ Фремлейскомъ замкѣ. Посаженнымъ отцомъ у нея былъ сэръ-Джорджъ Мередитъ, и сама леди Лофтонъ позаботилась о томъ, чтобы свадьба была сыграна какъ слѣдуетъ, и старалась объ этомъ почти столько же, какъ для собственной дочери. Самый обрядъ былъ совершенъ его преподобіемъ, барчестерскимъ деканомъ, многоуважаемымъ другомъ леди Лофтонъ. Мистриссъ Арабинъ, жена декана, присутствовала также на свадьбѣ, хоть отъ Барчестера до Фремлея не близко. И лордъ Лофтонъ, разумѣется, былъ тутъ, и всѣ увѣряли, что онъ непремѣнно влюбится въ одну изъ прелестныхъ подругъ невѣсты, изъ которыхъ Бленчъ Робартсъ, вторая сестра викарія, по мнѣнію всѣхъ, была самая прелестная.

Была тутъ и другая, младшая сестра Марка, которая не принимала участія къ церемоніи, и насчетъ которой не дѣлали такихъ предсказаній, такъ какъ ей было не болѣе шестнадцати лѣтъ; но мы упоминаемъ о ней, потому что читателю придется познакомиться съ нею въ послѣдствіи. Звали ее Люси Робартсъ.

Потомъ викарій и его жена отправились путешествовать, оставивъ на время фремлейскія души на попеченіе старика курата.

Пришло время, и они возвратились; а потомъ настало еще время, когда родился у нихъ ребенокъ, а потомъ другой; а потомъ настало время, когда начинается нашъ разказъ. Но прежде чѣмъ приступимъ къ нему, не повторить ли намъ, что всѣ были правы, поздравляя девонширскаго медика съ такимъ примѣрнымъ и счастливымъ сыномъ?

-- Ты была сегодня въ замкѣ? сказалъ Маркъ своей женѣ, грѣясь въ креслѣ у огня въ гостиной, передъ тѣмъ какъ идти одѣваться къ обѣду. Это было холоднымъ ноябрьскимъ вечеромъ, а онъ цѣлое утро провелъ на воздухѣ: въ такихъ случаяхъ какъ-то особенно пріятно откладывать свой туалетъ. Люди твердые идутъ прямо изъ передней въ свою комнату, и не подвергаютъ себя искушеніямъ камина въ гостиной.

-- Нѣтъ, но леди Лофтонъ сама была здѣсь.

-- Она все хлопочетъ о Сарѣ Томпсонъ?

-- Да, Маркъ.

-- А что ты ей сказала насчетъ Сары Томпсонъ?

-- Отъ себя я ей мало сказала; но я намекнула ей, что ты полагаешь, или что я думаю, что по твоему мнѣнію было бы лучше взять опытную школьную учительницу.

-- Но миледи не согласилась?

-- Какъ сказать? Да, въ сущности она не согласилась.

-- Ну, да когда ужь она примется за что-нибудь, такъ не скоро отвяжется.

-- Но, Маркъ, она всегда принимается за такія хорошія дѣла.

-- Однако, въ этомъ случаѣ, какъ ты видишь, она болѣе думаетъ о своей protégée, чѣмъ о дѣтяхъ въ школѣ.

-- Скажи ей это, и она навѣрное уступитъ.

Потомъ оба умолкли. Викарій, согрѣвшись вполнѣ, насколько это возможно сидя лицомъ къ огню, повернулся, чтобы произвести ту же оверацію a tergo.

-- Маркъ, уже двадцать минутъ седьмаго. Не пойдти ли тебѣ одѣваться къ обѣду?

-- Вотъ что я тебѣ скажу, Фанни. Пусть ужь она сдѣлаетъ по своему, насчетъ Сары Томпсонъ. Ты бы пошла къ ней завтра, и такъ бы сказала ей.

-- Но, Маркъ, я бы не уступила ей, еслибы считала ее не правою. Да и она сама не потребовала бы этого.

-- Если я въ этотъ разъ отстою свое мнѣніе, мнѣ навѣрное придется уступить въ слѣдующій разъ, а тогда можетъ идти дѣло о чемъ-нибудь болѣе важномъ.

-- Но если она неправа, Маркъ?

-- Я не говорю, чтобъ она была неправа; а если она и не права въ какой-нибудь безконечно-малой степени, такъ стоитъ ли изъ-за этого ссориться? Сара Томпсонъ очень почтенная женщина; спрашивается только, умѣетъ ли она учить?

Молодая женщина темно сознавала, хотя она и не выразила этого словами, что ея мужъ не совсѣмъ правъ. Дѣйствительно, надо иногда уступать многому такому, что не совсѣмъ справедливо, даже очень многому. Но къ чему уступать злу безъ всякой необходимости? Зачѣмъ ему, викарію, соглашаться, чтобы назначили неопытную учительницу для дѣтей его прихода, когда онъ могъ найдти опытную? Въ этомъ случаѣ -- такъ говорила мистриссъ Робартсъ -- я не уступила бы леди Лофтонъ.

На другое утро, однакоже, она исполнила порученіе мужа, и объявила леди Лофтонъ, что мужъ ея не имѣетъ ничего противъ назначенія Сары Томпсонъ.

-- О, я была увѣрена, что онъ согласятся со мною, сказала миледи,-- стоило ему только узнать, что это за женщина. Я знала, что стоило только объяснить ему...

И она стала чрезвычайно любезна; сказать по совѣсти, леди Лофтонъ не любила оппозиціи въ дѣлахъ, касавшихся прихода.

-- Фанни, сказала леди Лофтонъ самымъ ласковымъ тономъ:-- вы никуда не собираетесь въ субботу, не такъ ли?

-- Нѣтъ, кажется, никуда.

-- Такъ вы должны быть у насъ. Юстинія, вы знаете, будетъ здѣсь (леди Мередитъ звали Юстиніей), вамъ съ мистеромъ Робартсомъ слѣдуетъ погостить у насъ до понедѣльника. Мы на все воскресенье отдадимъ въ его распоряженіе маленькую библіотеку. Мередиты уѣзжаютъ въ понедѣльникъ, и Юстинія будетъ тосковать, если вы не будете съ нею.

Было бы несправедливо утверждать, что леди Лофтонъ рѣшилась не приглашать Робартсовѣ, еслибъ ей не уступили въ дѣлѣ Сары Томпсонъ. Но, по всему вѣроятію, таковъ былъ бы результатъ оппозиціи съ ихъ стороны. За то теперь она была сама любезность: и когда мистриссъ Робартсъ стала было извиняться, говоря, что ей нужно быть дома къ вечеру, чтобы видѣть дѣтей, леди Лофтонъ объявила, что въ замкѣ найдется мѣсто и для малютокъ, и для кормилицы, и уладила дѣло по своему, кивнувъ два раза, а три раза махнувъ вѣеромъ.

Это было во вторникъ утромъ, а въ тотъ же день вечеромъ, передъ обѣдомъ, викарій опять усѣлся въ то же кресло передъ каминомъ, удостовѣрившись, что его лошадь увели въ конюшню.

-- Маркъ, сказала его жена,-- Мередиты пріѣдутъ въ замокъ на субботу и на воскресенье; я обѣщала, что и мы будемъ тамъ, и останемся до понедѣльника.

-- Неужели обѣщала? Какая досада!

-- А что? Я думала, что это будетъ пріятно тебѣ. Да и Юстинія могла бы огорчиться, еслибъ я отказалась.

-- Ты можешь быть тамъ, и конечно будешь, моя милая. Но мнѣ это невозможно.

-- Отчего же, другъ мой?

-- Отчего? Я только что отвѣчалъ на письмо, которое мнѣ привезли изъ Чальдикотса. Соверби приглашаетъ меня къ себѣ на недѣлю, и я написалъ, что буду.

-- И ты поѣдешь въ Чальдикотсъ на цѣлую недѣлю, Маркъ?

-- Я даже, кажется, обѣщалъ пробыть тамъ десять дней.

-- И ты пропустишь два воскресенья?

-- Нѣтъ, Фанни, только одно. Не будь такъ придирчива.

-- Я не придираюсь, Маркъ; ты знаешь, что у меня нѣтъ этой привычки. Но мнѣ такъ досадно! Леди Лофтонъ будетъ недовольна. Къ тому же ты въ прошлый мѣсяцъ пропустилъ два воскресенья, когда ѣздилъ въ Шотландію.

-- Это было въ сентябрѣ, Фанни. Ужь это придирка.

-- Ахъ, Маркъ, мой милый, не говори этого. Ты знаешь, что у меня нѣтъ намѣренія придираться. Но леди Лофтонъ не любитъ этого чальдикотскаго общества. Ты помнишь, что въ послѣдній разъ, какъ ты былъ тамъ съ лордомъ Лофтономъ, она такъ была огорчена!

-- На этотъ разъ со мною не будетъ лорда Лофтона; онъ еще въ Шотландіи. Но вотъ почему я ѣду туда: тамъ будутъ Гарольдъ Смитъ и его жена, а я очень желаю познакомиться съ ними поближе. Я не сомнѣваюсь, что Гарольдъ Смитъ современемъ будетъ членомъ кабинета, а такимъ знакомствомъ пренебрегать не слѣдуетъ.

-- Но, Маркъ, какое тебѣ дѣло до кабинета?

-- Конечно, Фанни, я обязанъ говорить, что мнѣ ничего не нужно; оно отчасти такъ и есть. Но тѣмъ не менѣе, я поѣду и проведу нѣсколько дней съ Гарольдъ-Смитами.

-- Не воротишься ли ты къ воскресенью?

-- Я обѣщалъ сказать проповѣдь въ Чальдикотсѣ. Гарольдъ Смитъ прочтетъ въ Барчестерѣ публичную лекцію объ Австралійскомъ архипелагѣ, а я скажу проповѣдь о томъ же. Хотятъ снарядить туда новыхъ миссіонеровъ.

-- Проповѣдь въ Чальдикотсѣ!

-- А почему же нѣтъ? Народу тамъ будетъ иного, вѣроятно будутъ и Арабины.

-- Не думаю; мистриссъ Арабинъ хороша съ мистриссъ Гарольдъ Смитъ, но я увѣрена, что она не въ ладахъ съ ея братомъ. Не думаю, чтобъ она поѣхала въ Чальдикотсъ.

-- И епископъ вѣроятно пріѣдетъ туда на день или на два.

-- Вотъ это вѣроятнѣе, Маркъ. Если тебя привлекаетъ въ Чальдикотсъ, желаніе видѣть мистриссъ Проуди, то больше мнѣ говорить нечего.

-- Я не болѣе тебя, Фанни, охотникъ до мистриссъ Проуди, возразилъ викарій, съ нѣкоторымъ раздраженіемъ въ голосѣ.-- Но вообще считается приличнымъ, чтобы приходскій священникъ отъ времени до времени видался съ своимъ епископомъ. И такъ какъ меня пригласили именно съ тѣмъ, чтобъ я сказалъ проповѣдь, когда всѣ эти лица будутъ тамъ, отказаться было бы неловко.

Тутъ онъ всталъ, и, взявъ свѣчу, направился въ свою уборную.

-- Что же сказать леди Лофтонъ? спросила у него Фанни въ теченіи вечера.

-- Напиши ей, что я обѣщался сказать проповѣдь въ Чальдикотсѣ въ будущее воскресенье. Ты, конечно, будешь въ замкѣ?

-- Да; но я знаю, что она будетъ недовольна. Ты уже былъ въ отлучкѣ въ прошлый разъ, какъ у ней были гости.

-- Что жь дѣлать! Я ужь уступилъ ей въ дѣлѣ Сары Томпсонъ: не можетъ же она требовать, чтобъ ей уступали всегда и во всемъ!

-- Я бы не сказала ничего, еслибы ты не уступилъ въ дѣлѣ Сары Томпсонъ. Тогда-то ты и могъ бы настоять на своемъ.

-- А я намѣренъ теперь настоять на своемъ. Очень жаль, что мы такъ расходимся въ мнѣніяхъ.

Тутъ Фанни, несмотря на свою досаду, замѣтила, что лучше не продолжать разговора. Передъ отходомъ ко сну, она исполняла просьбу мужа, и написала къ леди Лофтовъ.

ГЛАВА II.

Не мѣшаетъ сказать слова два о личностяхъ, упомянутыхъ на предыдущихъ страницахъ, и о мѣстности, въ которой онѣ жили.

О леди Лофтонъ мы, быть-можетъ, сказали уже довольно, чтобы познакомать съ нею машихъ читателей. Фремлейское помѣстье принадлежало ея сыну; но такъ какъ Лофтонъ-паркъ, старый развалившійся замокъ въ другомъ графствѣ, былъ собственно резиденціей фамиліи Лофтоновъ, то ей для житья отведенъ былъ Фремлейскій замокъ. Самъ лордъ Лофтонъ еще не былъ женатъ; у него не было хозяйства въ Лофтонъ-паркѣ, гдѣ никто и не жилъ со смерти его дѣда; онъ жилъ съ матерью, когда ему приходила охота жить въ тѣхъ странахъ. У него былъ охотничій домикъ въ Шотландіи, да квартира въ Лондонѣ, да конюшня въ Лестерширѣ,-- все это къ немалой досадѣ барсетширскихъ землевладѣльцевъ, считавшихъ охоту въ ихъ краю не хуже чѣмъ гдѣ бы то ни было въ Англіи. Но его лордство, заплативши свою долю взноса за охоту въ восточномъ Барсетширѣ считалъ себя въ правѣ охотиться, гдѣ ему веселѣе.

Фремлей было хорошенькое помѣстье, не имѣвшее ничего величественнаго и барскаго, но отлично устроенное для удобной деревенской жизни. Домъ былъ низкое, двухъ-этажное строеніе, выстроенное въ разныя времена, безъ всякихъ претензій на архитектурный стиль. Но комнаты, хотя и не высокія, были теплы и уютны, и садъ былъ чистъ и наряденъ, какъ ни одинъ садъ въ околоткѣ. Только своимъ садомъ и славился Фремлей.

Деревни около Фремлея собственно не было. Большая дорога вилась между фремлейскими огородами, рощами и обсаженными деревьями, полями, безпрестанно загибаясь то влѣво, то вправо. Съ этою дорогой перекрещивалась другая, и это мѣсто называлось фремлейскимъ перекресткомъ. Тутъ стояла гостиница "Гербъ Лофтоновъ"; тутъ же былъ сборный пунктъ, когда, вопреки лѣни лорда Лофтона, въ Фремлеѣ происходила охота; и тутъ же, у перекрестка, жилъ сапожникъ, завѣдывавшій почтовою конторой.

Фремлейская церковь стояла за четверть мили отъ перекрестка, насупротивъ главнаго въѣзда въ Фремлейскій замокъ. Это было невзрачное строеніе, воздвигнутое лѣтъ сто тому назадъ, когда всѣ церкви строились невзрачно. Она даже была слишкомъ тѣсна для паствы, вслѣдствіе чего часть ея посѣщала диссентерскія молельни, возникшія по разнымъ угламъ прихода, и не довольно дѣятельно, по мнѣнію леди Лофтонъ, преслѣдуемыя ея любимцемъ викаріемъ. Поэтому леди Лофтонъ ничего такъ не желала, какъ выстроить новую церковь, и краснорѣчиво убѣждала и сына своего, и викарія въ необходимости приступить къ этому благому дѣлу.

За церковью, но очень близко отъ нея, стояли школы для мальчиковъ и дѣвочекъ, два отдѣльныя зданія, обязанныя своимъ возникновеніемъ энергіи леди Лофтонъ. За ними помѣщалась чистенькая овощная лавочка. Чистенькій хозяинъ этой лавочки былъ пономаремъ, а его чистенькая жена отворяльщицей церковныхъ мѣстъ. Ихъ имя было Подженсъ, и они оба были въ большой милости у леди Лофтонъ, у которой они оба когда-то находились въ услуженіи.

Тутъ дорога вдругъ загибалась налѣво, какъ бы отворачиваясь отъ Фремлейскаго замка; и за самымъ поворотомъ стояло викарство, такъ что изъ его сада въ церковную ограду пробѣгала прямая дорожка, отрѣзывавшая уголъ, занимаемый Подженсами, уголъ, изъ котораго, сказать по правдѣ, викарій охотно выжилъ бы ихъ вмѣстѣ съ ихъ капустою, еслибъ у него на то была власть. Не всегда ли маленькій виноградникъ Навата былъ шипомъ въ глазу сосѣдственныхъ потентатовъ?

Въ настоящемъ случаѣ, потентатъ былъ также не извинителенъ, какъ и Ахавъ, потому что его викарство было совершенствомъ въ своемъ родѣ. Въ немъ были всѣ удобства, требующіяся въ домѣ умѣреннаго джентльмена съ умѣренными средствами, и не было тѣхъ расходныхъ затѣй, которыхъ требуютъ неумѣренные джентльмены, и которые въ свою очередь требуютъ неумѣренныхъ издержекъ. Къ тому же сады и огороды были совершенно подъ стать дому; и все было въ отличномъ порядкѣ -- не то чтобы совершенно ново, съ запахомъ краски и сыраго дерева; но именно въ томъ положеніи, когда новизна начинаетъ замѣняться жилою уютностью.

Въ этомъ и заключалось все, что можно было назвать деревней. За замкомъ, у одного изъ перекрестковъ, стояла еще лавка или двѣ, да хорошенькій домикъ, въ которомъ жила вдова покойнаго курата, другаго protégé леди Лофтонъ; да еще высокій, тяжелый кирпичный домъ, въ которомъ жидъ тогдашній куритъ. Но этотъ домъ стоялъ за милю отъ церкви, и еще далѣе отъ замка, потому что выходилъ на ту дорогу, которая перекрещивается съ большою около церкви. Этотъ джентльменъ, преподобный Ивенъ Джонсъ, по лѣтамъ могъ бы быть отцомъ викарія, но онъ уже былъ давно куратомъ въ Фремлеѣ; и хотя леди Лофтонъ лично не любила его за вольно-церковныя убѣжденія и за неизящную наружность, она тѣмъ не менѣе не хотѣла удалять его. Въ этомъ большомъ кирпичномъ домѣ у него жили два-три пансіонера, и еслибъ онъ потерялъ свое мѣсто, ему трудно было бы свить себѣ другое гнѣздо. По этимъ соображеніямъ, преподобнаго Ивена Джонса щадили, и несмотря на его красное лицо и безобразныя ноги, его приглашали къ обѣду въ замокъ съ его некрасивою дочерью, разъ въ три мѣсяца.

Кромѣ названныхъ домовъ, во всемъ Фремлейскомъ приходѣ, который однаково былъ очень великъ, были еще только фермерскіе домики да коттеджи пахарей.

Фремлей находится въ восточномъ отдѣлѣ Барсетшира, который, какъ всѣмъ извѣстно, отличается самыми твердыми торійскими убѣжденіями. И въ немъ, правда, встрѣчались отступленія; но въ какомъ графствѣ не встрѣчаются они? Гдѣ, въ нашъ сусальный вѣкъ, можемъ мы еще надѣяться найдти твердую доблесть прежнихъ временъ? Но, къ сожалѣнію, я долженъ признаться, что къ отступникамъ, между прочимъ, причисляютъ и лорда Лофтона. Не то чтобъ онъ былъ ярый вигъ, или чтобы даже вообще былъ вигъ. Но онъ издѣвается надъ старыми порядками графства; онъ объявляетъ, когда его спрашиваютъ, что, съ своей стороны, онъ не имѣлъ бы ничего противъ выбора мистера Брайта въ парламентскіе представители Барсетшира; и прибавляетъ, что такъ какъ онъ, къ несчастію, перъ, то не имѣетъ даже права интересоваться этимъ вопросомъ. Все это возбуждаетъ общее прискорбіе, потому что, въ добрыя старыя времена, ни одна часть графства не была такъ тверда въ торійскихъ убѣжденіяхъ, какъ Фремлейскій округъ; да и до сихъ поръ вдовствующая леди при случаѣ можетъ оказать помощь торійской партіи.

Чальдикотсъ, резиденція Натаніеля Соверби, эсквайра, который въ то время, которое мы намѣрены принять за настоящее, есть одинъ изъ членовъ парламента за западный отдѣлъ Барсетшира. Но этотъ западный отдѣлъ не можетъ похвалиться ни одною изъ политическихъ добродѣтелей, украшающихъ его восточнаго близнеца. Онъ рѣшительно придерживается вигскихъ началъ, и почти исключительно управляется въ политикѣ одною или двумя знатными вигскими фамиліями.

Мы уже сказали, что Маркъ Робартсъ собирался посѣтить Чалькидотсъ, и намекнули, что его жена была бы болѣе довольна, еслибы посѣщеніе не состоялось. Такъ оно въ самомъ дѣлѣ и было: потому что эта добрая, любящая, осторожная жена знала, что мистеръ Соверби не былъ вполнѣ приличнымъ другомъ для молодаго священника, и знала также, что во всемъ графствѣ былъ лишь одинъ домъ, имя котораго звучало еще непріятнѣе въ ушахъ леди Лофтонъ чѣмъ имя Чальдикотса. На это было много разныхъ причинъ. Вопервыхъ, мистеръ Соверби былъ вигъ, и получилъ мѣсто въ парламентѣ по вліянію великаго вигскаго автократа, герцога Омніума, резиденція котораго было мѣсто еще болѣе опасное чѣмъ Чальдикотсъ, а самъ герцогъ, по мнѣнію леди Лофтонъ, былъ чуть ли не воплощеніе Луцифера на землѣ. Далѣе, мистеръ Соверби былъ холостой человѣкъ, какъ впрочемъ и лордъ Лофтонъ, къ большому огорченію леди Лофтонъ. Мистеру Соверби, правда, было лѣтъ пятьдесятъ, между тѣмъ какъ лорду Лофтону было всего лѣтъ двадцать-шесть, но тѣмъ не менѣе, миледи, его мать, начинала уже волноваться по этому предмету. По ея мнѣнію, каждый мущина былъ обязанъ жениться, какъ только пріобрѣталъ средства содержать жену, и у нея было убѣжденіе,-- невысказанное и лишь полусознательное,-- что мущины вообще склонны пренебрегать этою обязанностію изъ эгоистическихъ побужденій, что мущины развращенные поддерживаютъ мущинъ болѣе невинныхъ въ этомъ пренебреженіи, и что многіе изъ нихъ не женились бы совсѣмъ, еслибы не прилагалось тайное понужденіе со стороны нѣжнаго пола. Герцогъ Омніумъ былъ глава всѣхъ подобныхъ грѣховодниковъ, и леди Лофтонъ очень боялась, чтобъ ея сынъ не подвергся его гибельному вліянію черезъ посредство мистера Соверби.

Къ тому же всѣ знали, что мистеръ Соверби очень бѣдный человѣкъ съ очень-большимъ помѣстьемъ. Онъ, какъ говорили, истратилъ много на выборы, и еще болѣе проигралъ въ карты. Бдльшая часть его имѣнія уже перешла во владѣніе герцога, который поставилъ себѣ за правило скупать всѣ земли, поступавшія въ продажу въ околоткѣ. Его враги говорили даже, что онъ способенъ развращать молодыхъ людей для того только, чтобъ они, раззорившмсь, продали ему свои барсетширскія имѣнія. Что, еслибъ -- о ужасъ!-- ему удалось завладѣть такимъ образомъ заповѣдными фремлейскими полями! Неудивительно, что леди Лофтонъ не жаловала Чальдикотса.

Чальдикотская клика, какъ говаривала леди Лофтонъ, была во всемъ противуположностью тому, чѣмъ, по ея мнѣнію, должно быть хорошее общество. Она любила людей веселыхъ, спокойныхъ, добрыхъ, преданныхъ церкви, отечеству и королевѣ, и не хлопотавшихъ о томъ, чтобы поднимать о себѣ шумъ въ свѣтѣ. Она желала, чтобы всѣ фермеры въ окрестностяхъ были въ силахъ платить свои ренты безъ отягощенія, чтобы всѣ старухи были снабжены теплыми фланелевыми юпками, чтобы работники были избавлены отъ ревматизмовъ здоровою пищей и сухими жилищами, и чтобъ они слушались авторитета -- духовнаго и свѣтскаго. Это она считала любовью къ родинѣ. Она желала также, чтобы парки были наполнены фазанами, поля куропатками, а лѣса лисицами. И въ этомъ сказывалась у ней любовь къ родинѣ. Она пламенно желала, во время крымской войны, чтобы Русскихъ побили, но не Французы, независимо отъ Англичанъ, какъ, по ея мнѣнію, случалось слишкомъ часто, и, если можно, не Англичане подъ диктаторствомъ лорда Пальмерстона. Въ сущности, она перестала вѣрить въ успѣхъ этой войны послѣ паденія лорда Абердина. Вотъ, еслибы на его мѣсто поступилъ лордъ Дерби, тогда было бы другое дѣло!

Но обратимся къ Чальдикотскому кружку. По правдѣ сказать, въ немъ не было ничего особенно опаснаго; потому что если мистеръ Соверби въ самомъ дѣлѣ предавался какимъ-нибудь холостымъ злодѣйствамъ, то это было въ Лондонѣ, а не въ деревнѣ. Собственно самый вредный злодѣй въ этомъ кружкѣ былъ мистеръ Гарольдъ Смитъ, или, быть-можетъ, его жена. Онъ также былъ членомъ парламента, и, по мнѣнію многихъ, человѣкомъ съ будущимъ. Его отецъ въ продолженіи многихъ лѣтъ былъ виднымъ дебетеромъ въ палатѣ, и не разъ занималъ важныя должности. Гарольдъ съ раннихъ лѣтъ сталъ готовить себя въ министры, и если усиленная работа можетъ обезпечить успѣхъ такого стремленія, онъ рано или поздно долженъ былъ достичь своей цѣли. Уже онъ не разъ занималъ второстепенныя должности при министерствѣ, былъ при казначействѣ, и въ продолженіи мѣсяца или двухъ, при адмиралтействѣ, и удивлялъ оффиціяльный людъ своею дѣятельностію. Упомянутые два мѣсяца случились въ министерство лорда Абердина, при паденіи котораго онъ долженъ былъ подать въ отставку. Онъ былъ младшимъ сыномъ, и имѣлъ лишь незначительное состояніе. Поэтому ему было необходимо заниматься политикой, какъ ремесломъ. Онъ еще въ очень молодыхъ лѣтахъ женился на сестрѣ мистера Соверби; и такъ какъ эта дама была шестью или семью годами старше его, и принесла ему съ собою лишь небольшое приданое, то многіе полагали, что въ этомъ случаѣ мистеръ Гарольдъ Смитъ поступилъ неосмотрительно. Мистеръ Гарольдъ Смитъ лично не былъ любимъ ни одною партіей, хотя многіе считали его чрезвычайно полезнымъ человѣкомъ. Онъ былъ трудолюбивъ, ученъ и, въ существенныхъ отношеніяхъ, честенъ. Но онъ былъ самодоволенъ, говорливъ и напыщенъ.

Мистриссъ Гарольдъ Смитъ во всемъ была противоположностью своего супруга. Она была умная, веселая женщина, недурная собою для своихъ лѣтъ -- а ей было уже за сорокъ,-- умѣла цѣнить всякую выгоду, наслаждаться всякимъ удовольствіемъ. Она не была ни трудолюбива, ни учена, можетъ-быть не во всемъ отличалась политическою честностію -- какая женщина когда-нибудь вполнѣ постигала внутреннюю необходимость и внѣшнія выгоды политической честности?-- но она не была ни натянута, ни напыщенна, и если была самонадѣянна, то не показывала этого. Относительно своего мужа, она была женщина разочарованная; потому что она вышла за него въ предположеніи, что онъ сдѣлается виднымъ политическимъ дѣятелемъ, и надежды этой до тѣхъ поръ мистеръ Гарольдъ Смитъ вполнѣ не оправдалъ.

Леди Лофтонъ, когда она говорила о чадьдикотскомъ кружкѣ, мысленно включала въ него и епископа барчестерскаго, его жену и дочь. Принявъ въ соображеніе, что епископъ Проуди былъ, безъ всякаго сомнѣнія, человѣкъ поглощенный религіозными чувствами и интересами, и что мистеръ Соверби не имѣлъ ровно никакихъ отношеній къ религіи, можно было бы подумать, что не было никакихъ поводовъ къ сближенію между этими двумя лицами; но мистриссъ Проуди и мистриссъ Гарольдъ Смитъ были связаны дружбой, продолжавшеюся съ самаго того время, какъ Проуди сталъ управлять эпархіею, то есть лѣтъ пять; и поэтому епископа возили въ Чальдикотсъ каждый разъ, какъ мистриссъ Смитъ пріѣзжала въ гости къ своему брату. Мистера Проуди никакъ нельзя было назвать верхне-церковнымъ прелатомъ, и леди Лофтонъ никогда не могла простить ему его назначенія въ ея эпархію. Она питала глубокое инстинктивное уваженіе къ епископскому сану; но о самомъ епископѣ Проуди она едва ли была лучшаго мнѣнія чѣмъ о мистерѣ Соверби, или объ этомъ злокозненномъ герцогѣ Омніумѣ. Каждый разъ, какъ мистеръ Робартсъ, чтобъ объяснить какую-нибудь отлучку, говорилъ, что будетъ имѣть удовольствіе видѣться съ епископомъ, нижняя губа леди Лофтонъ презрительно передергивалась. Она не могла прямо высказать, что епископъ Проуди -- нельзя же было назвать его иначе, какъ епископомъ -- по ея мнѣнію былъ плохъ: но этимъ передергиваніемъ губъ она давала понять тѣмъ, кто зналъ ее, что таково въ сущности было ея убѣжденіе.

Къ тому же говорили,-- по крайней мѣрѣ объ этомъ слышалъ Маркъ Робартсъ, и слухъ этотъ скоро дошелъ до Фремле-Корта, что къ сборищу въ Чалькикотсѣ присоединится и мистеръ Саппельгаусъ. Мистеръ же Саппельгаусъ былъ еще болѣе опаснымъ товарищемъ для юнаго, порядочнаго, высокоцерковнаго, консервативнаго священника, чѣмъ даже Гарольдъ Смитъ. Онъ также былъ членомъ парламента, и въ началѣ войны съ Россіей, часть столичной журналистики съ энергіею указывала на него, какъ на единственнаго человѣка, который можетъ спасти отечество. "Будь онъ министромъ, говорилъ Юпитеръ,-- и была бы еще нѣкоторая надежда на реформу, нѣкоторая возможность, чтобы древняя слава Англіи не совершенно померкла въ эти опасные дни." Послѣ этого министерство, не ожидая особенно спасительныхъ дѣйствій отъ мистера Саппельгауса, но желая, какъ и всегда, имѣть за себя Юпитера, обратилось къ этому джентльмену, и дало ему должность. Но какъ человѣку, рожденному для того чтобы спасти отечество и управлять цѣлымъ народомъ, довольствоваться мѣстомъ товарища министра, или втораго секретаря? Саппельгаусъ остался недовольнымъ, и далъ понять министерству, что ему принадлежитъ по праву мѣсто гораздо болѣе высокое чѣмъ всѣ мѣста, до тѣхъ поръ предложенныя ему. Либо государственную печать, либо военное министерство, вотъ альтернатива, которую онъ предлагалъ удрученному заботами главѣ кабинета, нимало не сомнѣваясь, что глава кабинета признаетъ его права, и убоится праведнаго гнѣва Юпитера. Но главп кабинета, какъ ни былъ удрученъ заботами, зналъ, что можно заплатить слишкомъ дорого даже за содѣйствіе мистера Саппельгауза и Юпитера, и спасителю отечества сказали, что онъ можетъ гремѣть противъ министерства, сколько ему угодно. Съ тѣхъ поръ онъ гремѣлъ безъ остановки, но и безъ ожидаемаго успѣха. Онъ былъ очень близокъ съ мистеромъ Соверби, и рѣшительно принадлежалъ къ чальдикотскому кружку.

Совокупнымъ осужденіемъ были поражены еще многіе, грѣшные болѣе въ политическомъ и религіозномъ отношеніи, чѣге въ нравственномъ. Но въ глазахъ леди Лофтонъ всѣ они были существа погибшія, дѣти духа тьмы, и она горевала материнскимъ горемъ, когда узнала, что сынъ ея между ними, и гнѣвалась гнѣвомъ покровительницы, когда узнала, что ея protégé посѣщаетъ это общество. Мистриссъ Робартсъ имѣла полное право говорить, что леди Лофтонъ будетъ не довольна.

-- Ты не зайдешь въ замокъ до своего отъѣзда? спросила Фанни на слѣдующее утро.

Маркъ долженъ былъ отправиться въ этотъ день послѣ завтрака, въ собственномъ кабріолетѣ, такъ чтобы пріѣхать въ Чальдикотсъ (двадцать четыре мили) къ обѣду.

-- Нѣтъ, не думаю. Что мнѣ тамъ дѣлать?

-- Право, не знаю, какъ тебѣ объяснить это; но на твоей мѣстѣ я бы зашла, хоть бы для того чтобы показать ей, что такъ какъ я рѣшилась ѣхать, то не боюсь объявить ей о томъ.

-- Бояться! Вздоръ, Фанни. Я ея не боюсь. Но я не вижу къ чему мнѣ подвергаться тѣмъ непріятностямъ, которыя она непремѣнно стала бы говорить мнѣ. Къ тому же мнѣ нѣкогда. Мнѣ надо зайдти къ Джонсу и переговорить съ нимъ, а потомъ у меня только и останется времени, чтобы снарядиться въ путь.

Онъ зашелъ къ мистеру Джонсу, и у него уже не ощущалъ угрызеній совѣсти, потому что съ нѣкоторою гордостію объяснилъ ему, сколько членовъ парламента встрѣтитъ онъ въ Чальдикотсѣ, и что тамъ будетъ епископъ. Мистеръ Ивенъ Джонсъ былъ не болѣе какъ куратъ, и говоря съ нимъ, Маркъ позволялъ себѣ выражаться такъ, какъ еслибы ему, викарію, по самому его сану, требовалось ѣздить къ членамъ парламента и встрѣчаться у нихъ съ епископомъ. Оно, быть-можетъ, и требовалось, но отчего онъ не говорилъ въ томъ же тонѣ и съ леди Лофтонъ? Потомъ, поцѣловавъ жену и дѣтей, онъ сѣлъ въ кабріолетъ, схватилъ вожжи и поѣхалъ, предвкушая много удовольствія въ будущіе десять дней, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, и нѣкоторыя непріятности по возвращеніи.

Въ продолженіи трехъ дней, мистриссъ Робартсъ не видала леди Лофтонъ. Не то, чтобъ она избѣгала встрѣчи съ нею, но и не заходила въ замокъ. Она, по обыкновенію, посѣщала свою школу, заходила къ женамъ двухъ-трехъ фермеровъ, но обходила садъ и дворъ замка. Она была храбрѣе мужа, но и она хотѣла удалить, по возможности, непріятное объясненіе.

Въ субботу, передъ вечеромъ, въ то время, какъ она готовилась къ роковому шагу, ея пріятельница, леди Мередитъ, зашла къ ней.

-- Итакъ, Фанни, мы опять не будемъ имѣть удовольствія видѣть мистера Робартса, сказала миледи.

-- Да, какая досада! Но онъ далъ слово мистеру Соверби еще прежде чѣмъ узналъ, что вы пріѣдете. Пожалуста, не думай, чтобъ онъ отлучился, еслибы зналъ объ этомъ.

-- Намъ было бы непріятно, еслибы мы отвлекли его отъ такого веселаго общества.

-- Прошу тебя, Юстинія, не будь несправедлива. Ты намекаешь, что онъ поѣхалъ въ Чальдикотсъ, потому что предпочелъ его Фремле-Корту замку. Но вѣдь это не такъ. Надѣюсь, что леди Лофтонъ не думаетъ этого.

Леди Мередитъ смѣясь обняла свою пріятельницу.

-- Не истощай своего краснорѣчія со мною, сказала она.-- Побереги его для моей матери.

-- А твоя матушка сердится? спросила мистриссъ Робартсъ, ясно выражая на своемъ лицѣ желаніе узнать, каково настроеніе духа леди Лофтонъ.

-- Но Фанни, ты знаешь это не хуже моего. Она такого высокаго мнѣнія о фремлейскомъ викаріѣ, что не считаетъ этихъ чальдикотскихъ политиковъ достойными его.

-- Но, Юстинія, вѣдь тамъ будетъ епископъ.

-- Я не думаю, чтобъ это обстоятельство помирило мою мать съ отсутствіемъ твоего мужа. О немъ, право, такъ заботятся что онъ, того и гляди, возгордится. Но вотъ что, Фанни! отправимся вмѣстѣ въ замокъ: ты ужь тамъ переодѣнешься. Прежде однако взглянемъ на дѣтей.

На пути въ замокъ, мистриссъ Робартсъ взяла съ своей пріятельницы обѣщаніе, что она приметъ ея сторону, если станутъ нападать слишкомъ сильно на отсутствующаго викарія.

-- Ты пойдешь прямо въ свою комнату? сказала Фанни, когда онѣ вмѣстѣ поднялись на крыльцо. Леди Мередитъ тотчасъ поняла, что на умѣ у ея пріятельницы, и рѣшила, что нечего откладывать непріятную минуту.-- Лучше намъ пойдти теперь же къ мама, и покончить дѣло разомъ, сказала она,-- а потомъ провести спокойный вечеръ.

Итакъ онѣ пошли въ гостиную, и застали тамъ леди Лофтонъ одну, на диванѣ.

-- Ну, мама, сказала дочь,-- вы не должны слишкомъ бранить Фанни за мистера Робартса. Онъ уѣхалъ проповѣдовать съ благотворительною цѣлію, въ присутствіи епископа; при такихъ обстоятельствахъ ему было бы не ловко отказаться.

Это была хитрость со стороны леди Мередитъ, хитрость очень благонамѣренная, но все-таки хитрость; потому что никому и не приходило въ голову, чтобъ епископъ остался въ Чальдикотсѣ и на воскресенье.

-- Какъ вы поживаете, Фанни? сказала леди Лофтонъ, вставая.-- Я и не думаю бранить ее; я не понимаю, какъ ты можешь говорить такую несообразность, Юстинія. Конечно, намъ очень жаль, что съ нами нѣтъ мистера Робартса; тѣмъ болѣе что его не было съ нами и въ послѣднее воскресенье, проведенное здѣсь сэръ-Джорджемъ. Я, конечно, люблю видѣть мистера Робартса въ его церкви, и не люблю, когда его мѣсто въ ней занимаетъ другой священникъ. Если Фанни считаетъ это бранью...

-- О, нѣтъ, леди Лофтонъ, вы такъ добры! Но мистеръ Робартсъ очень жалѣлъ, что принялъ это приглашеніе въ Чальдикотсъ; онъ не зналъ, что сэръ-Джорджъ будетъ здѣсь, и...

-- О, я знаю, что Чальдикотсъ имѣетъ такія прелести, какихъ не представляетъ Фремлей! сказала леди Лофтонъ.

-- Право, не оттого. Но его попросили сказать проповѣдь, а мистеръ Гарольдъ Смитъ...

Бѣдная Фанни только портила дѣло. Еслибы въ ней была хоть капля хитрости, она приняла бы комплиментъ, заключавшійся въ первомъ замѣчаніи леди Лофтонъ, и за тѣмъ бы умолкла.

-- Какъ же, Гарольды Смиты! Это такіе милые люди! Кто будетъ въ силахъ отказаться отъ общества, украшеннаго въ одно время присутствіемъ мистриссъ Гарольдъ Смитъ и мистриссъ Проуди, даже еслибъ обязанность требовала этого?

-- Но, мама... сказала Юстинія.

-- Что же, другъ мой, хочешь ты, чтобъ я сказала? Не могу же я лгать? Я не люблю мистриссъ Гарольдъ Смитъ -- по крайней мѣрѣ по всему тому, что слышу объ ней; я не имѣла удовольствія встрѣчаться съ нею послѣ ея свадьбы. Это бытъ-можетъ самомнѣніе: но я убѣждена, что лучше мистеру Робартсу быть съ нами въ Фремлее чѣмъ въ Чальдикотсѣ съ Гарольдами Смитами, и даже съ мистриссъ Проуди.

Было уже почти темно, и по этому нельзя было замѣтить яркой краски, мало-по-малу выступавшей на лицѣ мистриссъ Робартсъ. Она была хорошая жена, и не могла выслушать все это безъ нѣкотораго гнѣва. Она могла внутренно осуждать мужа; но не могла терпѣть, чтобы другіе осуждали его при ней.

-- Конечно, ему было бы лучше, сказала она:-- но впрочемъ, леди Лофтонъ, нельзя же быть всегда тамъ, гдѣ намъ лучше. Джентльменъ часто обязанъ...

-- Ну, другъ мой, полно толковать объ этомъ. Васъ онъ не увезъ съ собою, и за это мы простимъ ему.-- И леди Лофтонъ поцѣловала Фанни.-- Что жь дѣлать, обратилась она съ шутливымъ шепотомъ къ молодымъ женщинамъ,-- надо вамъ довольствоваться этимъ бѣднымъ Ивеномъ Джонсомъ. Онъ будетъ здѣсь сегодня вечеромъ, и намъ пора пріодѣться, чтобы принять его.

Онѣ разошлись. Леди Лофтонъ была добрая женщина, и еще болѣе полюбила мистриссъ Робартсъ за то, что она вступилась за отсутствующаго мужа.

ГЛАВА III.

Чальдикотсъ имѣетъ гораздо болѣе притязаній на великолѣпіе чѣмъ Фремле-Кортъ. Да и въ самомъ дѣлѣ, если обратить вниманіе на тѣ его принадлежности, которыя относятся къ давнишнимъ временамъ, а не къ нынѣшнимъ, нельзя не признать за нимъ нѣкотораго великолѣпія. При немъ старый лѣсъ, не весь принадлежащій къ имѣнію, но прозываемый Чальдикотскимъ чезомъ. Этотъ лѣсъ подступаетъ къ самому дому, и придаетъ всей усадьбѣ характеръ и важность. Чальдикотскій чезъ, или, по крайней мѣрѣ, большая часть его, какъ всѣмъ извѣстно, принадлежитъ казнѣ, и его, въ наше утилитарное время, намѣрены вырубить. Въ прежнія времена, то былъ обширный лѣсъ, занимавшій полграфства, простиравшійся до самаго Сильверъ-бриджа; до сихъ поръ клочки его уцѣлѣли тамъ и сямъ по всему этому протяженію. Но самая обширная изъ уцѣлѣвшихъ частей, состоящая изъ вѣковыхъ дуплистыхъ дубовъ и изъ дряхлыхъ буковъ съ широко-раскинувшимися вѣтвями, расположена въ Чальдикотскомъ и Эфлейскомъ приходахъ. До сихъ поръ люди приходятъ издалека, чтобы полюбоваться чальдикотскими дубами, чтобы погулять осенью по шумящимъ листьямъ, покрывающимъ землю у ихъ корней. Но скоро ужь не будутъ приходить. Эти великаны былыхъ временъ уступятъ мѣсто пшеницѣ и сурѣпицѣ; безчувственному канцлеру казначейства нѣтъ дѣла до сельскихъ красотъ и мѣстныхъ преданій: онъ требуетъ дохода съ коронныхъ земель, и Чальдикотскому чезу суждено исчезнуть съ лица земли.

Нѣкоторая часть его, однакожь, есть собственность мистера Соверби, который до сихъ поръ, посереди всѣхъ своихъ денежныхъ затрудненій, сумѣлъ спасти отъ топора и аукціона эту часть отцовскаго наслѣдія. Чальдикотскій замокъ -- обширное каменное строеніе временъ Карла Втораго. Съ обѣихъ сторонъ къ дому поднимаются широкія двойныя каменныя крыльца. Отъ подъѣзда бѣжитъ прямой длинный, величавый проспектъ между двумя рядами липъ, и кончается между двумя сторожками, стоящими въ самой Чальдикотской деревнѣ. Изъ оконъ же противоположнаго фаса открывается видъ на четыре просѣки, далеко убѣгающія въ лѣсъ, и сходящіяся передъ чугунными воротами, отдѣляющими чезъ отъ частныхъ владѣній. Фамилія Соверби, изъ рода въ родъ, завѣдываетъ управленіемъ Чальдокотскаго чеза, и властвуетъ надъ казеннымъ лѣсомъ почти такъ же какъ надъ собственнымъ. Но скоро всему этому будетъ конецъ, потому что лѣсъ назначенъ къ срубкѣ.

Было уже почти темно, когда Маркъ подъѣхалъ по проспекту къ крыльцу. Но легко было замѣтить, что домъ, пребывающій девять мѣсяцевъ въ году въ мертвомъ молчаніи, теперь кипитъ жизнію. Во многихъ окнахъ свѣтились огни, изъ конюшни слышался шумъ голосовъ, лакеи бѣгали по двору, собаки лаяли, и темный песокъ передъ подъѣздомъ носилъ слѣды многихъ колесъ

-- А, это вы, сэръ, мистеръ Робартсъ? сказалъ грумъ, схвативъ лошадь викарія подъ уздцы и прикладывая руку къ шляпѣ; -- надѣюсь, что ваше преподобіе въ добромъ здоровьи.

-- Благодарю васъ, Бобъ. А у васъ въ Чальдикотсѣ все благополучно.

-- Живемъ, мистеръ Робартсъ. У насъ теперь весело. Сегодня пріѣхали епископъ съ супругою.

-- А... да! Я слышалъ, что они будутъ. И съ дочерьми?

-- Съ одною барышнею, съ тою, что зовутъ, кажется, миссъ Оливіей, ваше преподобіе.

-- А какъ поживаетъ мистеръ Соверби?

-- Хорошо, ваше преподобіе. Онъ, да мистеръ Гарольдъ Смитъ, да мистеръ Фодергиллъ -- это, знаете, повѣренный герцога,-- тамъ, на конномъ дворѣ, слѣзаютъ съ лошадей.

-- Съ охоты, что ли, Бобъ?

-- Точно такъ, съ охоты.

За тѣмъ мистеръ Робартсъ отправился въ свою комнату, а за нимъ пошелъ его чемоданъ, на плечахъ мальчика.,

Вы видите, что нашъ юный викарій въ Чальдикотсѣ былъ какъ дома, что его зналъ грумъ и сообщалъ ему новости. Да, онъ былъ очень знакомъ съ Чальдикотсомъ, знакомъ гораздо ближе чѣмъ показывалъ въ Фремле-Кортѣ. Не то, чтобъ онъ преднамѣренно и прямо обманулъ кого-нибудь, не то, чтобъ онъ когда-нибудь солгалъ по поводу Чальдикотса. Но дома онъ никогда не хвастался своею дружбой съ мистеромъ Соверби. Онъ никогда не говорилъ тамъ о томъ, какъ часто мистеръ Соверби и лордъ Лофтонъ видались въ Лондонѣ. Зачѣмъ смущать женщинъ такими разговорами? Зачѣмъ огорчать такую добрѣйшую даму, какъ леди Лофтонъ?

А мистеръ Соверби былъ такой человѣкъ, съ которымъ немногіе молодые люди не захотѣли бы вести дружбу. Онъ былъ лѣтъ пятидесяти, и провелъ жизнь, быть-можетъ, не самымъ безукоризненнымъ образомъ. Но онъ одѣвался молодо, и обыкновенно смотрѣлъ молодцомъ. Онъ былъ лысъ, у него былъ, прекрасный лобъ и блестящіе влажные глаза. Онъ былъ умный человѣкъ и веселый товарищъ, и всегда былъ въ духѣ, какъ только находилъ это нужнымъ. Къ тому же, онъ былъ джентльменъ самаго лучшаго тона и стариннаго рода, котораго предки пользовались извѣстностію въ графствѣ; подревнѣе -- хвастались его фермеры -- чѣмъ чьи бы то ни было въ околоткѣ предки, за исключеніемъ развѣ Торновъ Оллаторнскихъ или Грешамовъ грешамсберійскихъ, но уже конечно древнѣе чѣмъ де-Корсизъ изъ Корси-Кафеля. Что до герцога Омніума, то онъ принадлежалъ къ недавней знати.

Притомъ мистеръ Соверби былъ членъ парламента, былъ друженъ со многими сильными людьми, и со многими другими, которые могли сдѣлаться сильными, былъ человѣкъ свой въ свѣтѣ. И сверхъ того, какова бы ни была его прошлая жизнь, онъ въ присутствіи священника не позволялъ себѣ ничего, что могло бы оскорбить его духовныя убѣжденія. Онъ не божился, онъ не выставлялъ на показъ своихъ пороковъ, онъ не кощунствовалъ. Если онъ самъ не былъ человѣкомъ набожнымъ, то умѣлъ уживаться и съ набожными.

Было ли возможно, чтобы такой человѣкъ, какъ нашъ викарій, не дорожилъ дружбою мистера Соверби? Конечно, говорилъ онъ себѣ, такая женщина, какъ леди Лофтонъ, не можетъ цѣнить его: она живетъ десять мѣсяцевъ въ деревнѣ, а если и ѣздитъ на два мѣсяца въ Лондонъ, то видится тамъ только съ людьми своего кружка. Женщины всего этого не понимаютъ, говорилъ онъ себѣ; даже его жена, эта добрая, видая, умная Фанни, не понимаетъ, что въ свѣтѣ человѣку суждено сталкиваться со всякаго рода людьми, и что въ наше время священникъ не можетъ быть отшельникомъ.

Такъ разсуждалъ Маркъ Робартсъ, когда ему приходилось оправдываться передъ собственною совѣстью въ своихъ поѣздкахъ въ Чальдикотсъ и въ своей возраставшей короткости съ мистеромъ Соверби. Онъ зналъ, что мистеръ Соверби опасный человѣкъ; что онъ въ долгу какъ въ шелку, и уже впуталъ молодаго лорда Лофтона въ разныя денежныя затрудненія; совѣсть говорила ему, что лучше бы ему, служителю церкви, искать себѣ друзей другаго рода. Тѣмъ не менѣе, онъ пріѣхалъ въ Чадьдикотсъ, хотя и невполнѣ довольный собою, но повторяя себѣ всѣ доводы, въ силу которыхъ онъ имѣлъ право успокоиться.

Его тотчасъ ввели въ гостиную, и онъ засталъ тамъ мистриссъ Гарольдъ Смитъ, вмѣстѣ съ мистриссъ и миссъ Проуди, и даму, которой онъ до тѣхъ поръ не видалъ, и которой имя не тотчасъ было произнесено при немъ.

-- Это мистеръ Робартсъ? сказала мистриссъ Гарольдъ Смитъ, притворяясь, что не узнаетъ его за темнотою.-- Итакъ вы рѣшились проѣхать двадцать четыре мили по Барсетширскимъ дорогамъ въ такую погоду, чтобы помочь намъ въ нашихъ маленькихъ затрудненіяхъ? Вы имѣете полное право на нашу благодарность.

Потомъ викарій пожалъ руку мистриссъ Проуди тѣмъ почтительнымъ образомъ, какъ подобаетъ викарію относительно супруги епископа; и мистриссъ Проуди отвѣчала на его привѣтствіе со всею снисходительною любезностью, какую супруга епископа могла оказать викарію. Миссъ Проуди была менѣе любезна. Еслибы мистеръ Робартсъ не былъ еще женатъ, она, пожалуй, пріятно улыбнулась бы. Но она такъ много тратила улыбокъ на несемейныхъ священниковъ, что у нея не оставалось ихъ въ запасѣ для семейныхъ.

-- А какія же это затрудненія, мистриссъ Смитъ, въ которыхъ я могу быть вамъ полезенъ?

-- У насъ тутъ пять или шесть джентльменовъ, мистеръ Робартсъ; они каждый день отправляются на охоту передъ завтракомъ я возвращаются не прежде.... я чуть не сказала: не прежде какъ послѣ обѣда. Это было бы еще хорошо; не нужно было бы ждать ихъ.

-- За исключеніемъ мистера Саппельгауса, однакожь, прибавила неизвѣстная дама громкимъ голосомъ.

-- А онъ все запирается въ библіотекѣ, и пишетъ статьи.

-- Лучше бъ и онъ вмѣстѣ съ другими пытался сломать себѣ шею, сказала неизвѣстная.

-- Никогда онъ въ этомъ не успѣетъ, сказала мистриссъ Гарольдъ Смитъ.-- Но быть можетъ, мистеръ Робартсъ, вы не лучше другихъ. Быть-можетъ, и вы отправитесь завтра на охоту?

-- О, мистриссъ Смитъ! воскликнула мистриссъ Проуди голосомъ, въ которомъ выразился легкій упрекъ и даже нѣкоторый ужасъ.

-- Ахъ да, я забыла! Вы, разумѣется, не пойдете на охоту, мистеръ Робартсъ: вы только будете завидовать охотникамъ.

-- Отчего же ему нельзя охотиться? спросила дама съ громкимъ голосомъ.

-- Милая миссъ Денстеблъ, чтобы священникъ охотился, живя подъ однимъ кровомъ съ своимъ епископомъ! Да подумайте о приличіяхъ!

-- Ахъ... да! Это не понравилось бы епископу, не такъ ли? А что, сэръ, сдѣлалъ бы съ вами епископъ, еслибы вы отправились на охоту?

-- Это зависитъ отъ расположенія его духа, отвѣчалъ мистеръ Робартсъ,-- если оно въ это время будетъ строгое, онъ велитъ отрубить мнѣ голову передъ воротами своего дворца.

Мистриссъ Проуди выпрямилась въ своихъ креслахъ, чтобы показать, что тонъ разговора ей не нравится; а миссъ Проуди пристально занялась своею книгою, означаая тѣмъ, что миссъ Данстеблъ и ея болтовня не заслуживаютъ ея вниманія.

-- Если эти господа не сломали себѣ шеи сегодня вечеромъ, сказала мистриссъ Гарольдъ Смитъ:-- то не мѣшало бы имъ увѣдомить насъ объ этомъ; уже половина седьмаго.

И мистеръ Робартсъ объяснилъ дамамъ, что на нынѣшній день нечего опасаться такой катастрофы, такъ какъ мистеръ Соверби и другіе уже были на конномъ дворѣ, когда онъ пріѣхалъ.

-- Такъ не пора ли намъ одѣваться, madames, сказала мистриссъ Гарольдъ Смитъ. Но въ то время, какъ она направлялась къ двери, она отворилась, и вошелъ тихимъ, медленнымъ шагомъ коротконогій джентльменъ. Но мистеръ Робартсъ въ темнотѣ не могъ разглядѣть его лица.

-- А, это вы, епископъ? сказала мистриссъ Смитъ:-- вотъ вамъ одно изъ свѣтилъ вашей епархіи.

Епископъ ощупью пробрался сквозь мракъ къ викарію и привѣтливо пожалъ ему руку. Онъ былъ радъ, очень радъ, встрѣтиться съ мистеромъ Робартсомъ въ Чальдикотсѣ. Мистеръ Робартсъ собирался проповѣдывать въ пользу Папуанской миссіи въ слѣдующее воскресенье? Такъ ему, епископу, и сказали. Это доброе дѣло, отличное дѣло. Потомъ мистеръ Проуди выразилъ, что онъ очень жалѣетъ, что ему нельзя оставаться въ Чальдикотсѣ и присутствовать при проповѣди. Было ясно, что епископъ не былъ дурнаго мнѣнія о немъ за его дружбу съ мистеромъ Соверби. Впрочемъ викарій чувствовалъ, что мнѣніе епископа мало имѣетъ для него важности.

-- А, Робартсъ, очень радъ васъ видѣть, сказалъ мистеръ Соверби, встрѣчаясь съ нимъ передъ обѣдомъ въ гостиной.-- Вы знакомы съ Гарольдомъ Смитомъ? Конечно, знакомы. Кто бишь еще здѣсь? Ахъ да, Саппельгаусъ! Мистеръ Саппельгаусъ, позвольте мнѣ познакомить васъ съ моимъ другомъ, мистеромъ Робартсомъ. Это тотъ самый, который въ будущее воскресенье выманитъ изъ вашего кармана пятифунтовую бумажку въ пользу этихъ бѣдныхъ Папуанцевъ, которыхъ мы обращаемъ въ христіанство,-- то-есть если Гарольдъ Смитъ не опустошитъ всѣхъ кармановъ своею субботнею лекціей. Что, Робартсъ, вы видѣли епископа, неправда ли? прибавилъ онъ шепотомъ.-- Хорошее дѣло быть епископомъ, не правда ли? Я желалъ бы имѣть на это такіе же шансы, какъ вы. Но, мой милый другъ, какую я сдѣлалъ ошибку! Я не припасъ холостаго священника для миссъ Проуди. Вы должны помочь мнѣ, и повести ее къ обѣду.

Потомъ ударили въ колоколъ, и всѣ попарно отправились въ столовую.

За обѣдомъ, Маркъ сидѣлъ между миссъ Проуди и дамою, которую назвали при немъ миссъ Данстеблъ. До первой онъ не былъ охотникъ, и не смотря на просьбу хозяина, не былъ расположенъ играть съ нею роль холостаго священника. Съ другою дамою онъ охотно проболталъ бы весь обѣдъ, еслибы всѣ присутствовавшіе не старались такъ на перерывъ овладѣть ея вниманіемъ. Она не была ни молода, ни хороша собою, ни особенно изящна въ манерахъ, но она повидимому пользовалась популярностью, которая должна была возбудить зависть мистера Саппельгауза, и не могла быть совершенно по сердцу мистриссъ Проуди, которая однако же ухаживала за нею не менѣе другихъ. Такимъ образомъ, нашъ викарій не могъ добиться болѣе чѣмъ весьма незначительной доли вниманія этой дамы.

-- Епископъ, сказала она черезъ столъ,-- мы такъ скучали по васъ цѣлый день. Съ нами не было никого, съ кѣмъ перемолвиться словомъ.

-- Моя дорогая миссъ Данстеблъ, еслибы я только зналъ! Но я право былъ занятъ важнымъ дѣломъ.

-- Я не вѣрю въ важныя дѣла. А вы вѣрите, мистриссъ Смитъ?

-- Какъ мнѣ не вѣрить? сказала мистриссъ Смитъ.-- Еслибы вы были женою мистера Гарольда Смита хоть на одну недѣлю, и вы бы повѣрили.

-- Право? Какая жалость, что мнѣ нельзя прибѣгнуть къ этому средству для укрѣпленія моей вѣры! Но вы также, говорятъ, человѣкъ дѣловой, мистеръ Саппельгаусъ, прибавила она, обращаясь къ своему сосѣду съ правой руки.

-- Я не могу равняться съ Гарольдомъ Смитомъ, отвѣчалъ онъ.-- Но съ епископомъ я потягаюсь.

-- Ну, какъ же это человѣкъ принимается за дѣло? Какіе у него инструменты? Тетрадь промокательной бумаги, что ли, для начала?

-- Это зависитъ, такъ сказать, отъ его ремесла. Сапожникъ начинаетъ съ того, что вощитъ нитку.

-- А мистеръ Гарольдъ Смитъ....

-- Съ того вѣроятно, что пересматриваетъ вчерашнія цифры или съ того, что разматываетъ мотокъ красныхъ нитокъ. Главная его сила въ статистическихъ данныхъ и въ аккуратно-сшитыхъ тетрадкахъ.

-- А что дѣлаетъ епископъ? Можете ли вы объяснить мнѣ это?

-- Онъ разсылаетъ своей паствѣ благословенія или проклятія, смотря по состоянію своего пищеваренія. Впрочемъ, мистриссъ Проуди можетъ объяснить вамъ все это лучше всѣхъ.

-- Лучше всѣхъ, право? Я понимаю, что вы хотите сказать, но не вѣрю вамъ ни на волосъ. Епископъ ведетъ свои дѣла самъ собою, не менѣе чѣмъ мистеръ Гарольдъ Смитъ или вы.

-- Я, миссъ Данстеблъ?

-- Да, вы.

-- Но у меня, къ несчастію, нѣтъ жены, которая вела бы дѣла за меня.

-- Такъ не смѣйтесь же надъ тѣми, у кого есть жена; вы не можете знать, до чего вы сами дойдете, когда будете женаты.

Мистеръ Саппельгаусъ началъ было ловко излагать, какъ пріятно было бы ему подвергнуться въ этомъ отношеніи опасности со стороны миссъ Данстеблъ; но она, не дослушавъ его, отвернулась и заговорила съ Маркомъ Робартсомъ.

-- Много у васъ дѣла по приходу, мистеръ Робартсъ, спросила она.

Маркъ, нѣсколько удивился тому, что она знаетъ, какъ его зовутъ, и что у него есть приходъ. Къ тому же ему не совсѣмъ понравился тонъ, какимъ она говорила о занятіяхъ епископа. Поэтому его желаніе познакомиться съ нею поближе нѣсколько остыло, и онъ не былъ расположенъ отвѣчать ей обстоятельно.

-- У всѣхъ приходскихъ священниковъ много дѣда, если только они хотятъ дѣлать дѣло.

-- То-то же, мистеръ Робартсъ, есди.... Но хотятъ ли они дѣлать что-нибудь? Многіе конечно хотятъ; я знаю такихъ,-- и посмотрите, какія послѣдствія! Но многіе и пренебрегаютъ дѣломъ, и посмотрите же, какія отъ этого послѣдствія! Мнѣ кажется, что нѣтъ жизни счастливѣе, какъ жизнь сельскаго священника, съ женою и дѣтьми, и съ достаточнымъ доходомъ.

-- Совершенно справедливо, сказалъ Маркъ Робартсъ, спрашивая себя между тѣмъ, дѣйствительно ли онъ вполнѣ удовлетворенъ всѣми этими благополучіями. У него было все то, о чемъ говорила миссъ Данстеблъ, а однако онъ наканунѣ сказалъ своей женѣ, что не долженъ пренебрегать знакомствомъ человѣка, идущаго въ гору, каковъ былъ мистеръ Гарольдъ Смитъ.

-- Что мнѣ кажется несправедливымъ, продолжала миссъ Данстеблъ,-- такъ это то, что мы требуемъ отъ священниковъ исполненія ихъ обязанностей, и не даемъ имъ достаточныхъ доходовъ,-- часто не даемъ имъ ровно ничего. Не стыдъ ли это, что мы заставляемъ благовоспитаннаго, семейнаго джентльмена трудиться полжизни, а иногда и всю жизнь, давая ему какихъ нибудь семьдесятъ фунтовъ въ годъ?

Маркъ согласился, что это стыдъ, и подумалъ о мистерѣ Ивенѣ Джонсѣ и объ его дочери; подумалъ также о своихъ достоинствахъ, о своемъ домѣ и о своихъ девятистахъ фунтахъ въ годъ.

-- И при томъ всѣ вы, священники, такъ горды, такъ исполнены аристократизма, чтобы выразиться понѣжнѣе, что не хотите брать денегъ съ бѣднаго, простаго народа. Вы хотите, чтобы вамъ платили землею и казенными деньгами, церковными сборами, церковною собственностію. Вы не рѣшаетесь принимать вознагражденія за трудъ, какъ врачи и адвокаты. Вы скорѣе согласитесь умереть съ голоду, чѣмъ подвергнуться такому униженію.

-- Это обширный вопросъ, миссъ Данстеблъ.

-- Очень обширный; это значить, что лучше мнѣ за него не браться?

-- Я совсѣмъ не то хотѣлъ сказать.

-- Въ сущности это, мистеръ Робартсъ. Когда мнѣ дѣлаютъ такіе намеки, я ихъ понимаю. Вы, священники, любите приберегать эти обширные вопросы для вашихъ проповѣдей, когда никто не можетъ возражать вамъ. Если я желаю чего-нибудь отъ всей души, то лишь того, чтобы мнѣ позволили стать на каѳедру и прочесть проповѣдь.

-- Вы не можете себѣ представить, какъ скоро прошла бы у васъ эта охота, еслибы вы только попробовали.

-- Это зависѣло бы отъ того, какъ стали бы меня слушать.. Не прошла же охота къ проповѣдямъ у мистера Спарджона.

Потомъ ея вниманіе было отвлечено какимъ-то вопросомъ мистера Соверби, и Маркъ Робартсъ счелъ долгомъ заговорить съ миссъ Проуди; но она не оказалась благодарнымъ субъектомъ, и Маркъ не добился отъ нея ничего, кромѣ односложныхъ отвѣтовъ.

-- Вы знаете, что Гарольдъ Смитъ прочтетъ намъ лекцію объ австралазійскихъ островитянахъ, сказалъ ему мистеръ Соверби, когда послѣ обѣда мущины остались одни за виномъ.

Маркъ отвѣчалъ, что онъ слышалъ объ этомъ и очень радъ, что будетъ однимъ изъ слушателей.

-- Это ваша обязанность, потому что на слѣдующій день онъ будетъ слушать васъ -- или по крайней мѣрѣ, притворится, что слушаетъ,-- большаго онъ и отъ васъ не можетъ требовать. Это будетъ страшная скука, то есть лекція, а не проповѣдь.-- И онъ сталъ шептать на ухо своему пріятелю:-- Представьте себѣ: ѣхать десять миль въ темноту, и столько же миль назадъ, чтобы слушать, какъ Гарольдъ Смитъ два часа сряду будетъ разглагольствовать о Борнео. А это неизбѣжно.

-- Я думаю, что это будетъ очень интересно.

-- Мой милый другъ, вы не такъ часто подвергались этимъ штукамъ, какъ я. Но ему нельзя иначе; онъ избралъ себѣ такой путь для жизни, а когда человѣкъ принялся за дѣло, отступать не слѣдуетъ. Гдѣ былъ Лофтонъ все это время?

-- Въ Шотландіи, когда я въ послѣдній разъ получилъ отъ него извѣстія. Но теперь онъ вѣроятно въ Мельтонѣ.

-- Это съ его стороны скаредно, что онъ охотится не у себя въ графствѣ. Этимъ онъ избавляетъ себя отъ слушанія лекцій, и отъ обязанности принимать къ себѣ своихъ сосѣдей. Этакъ не поступаютъ. Онъ понятія не имѣетъ о своихъ обязанностяхъ.

-- Вѣдь все это дѣлаетъ за него леди Лофтонъ, какъ вамъ извѣстно.

-- Я хотѣлъ бы, чтобъ у меня была мистриссъ Соверби старшая, которая бы дѣлала все это. Къ тому же у этого счастливца нѣтъ управляющихъ, за которыми нужно было бы смотрѣть. Кстати, говорилъ онъ вамъ о продажѣ этого отдѣльнаго имѣньица въ Оксфордширѣ? Оно принадлежитъ къ лофтонскому имѣнію, но не смежно съ нимъ. По моему, съ этою землею больше хлопотъ чѣмъ прибыли.

Лордъ Лофтонъ говорилъ съ Маркомъ объ этой продажѣ, объяснилъ ему, что эта жертва была совершенно необходима, вслѣдствіе нѣкоторыхъ денежныхъ обстоятельствъ между имъ. лордомъ Лофтономъ, и мистеромъ Соверби. Но нашли неудобнымъ совершить эту операцію безъ вѣдома леди Лофтонъ, и ея сынъ поручилъ мистеру Робартсу не только увѣдомить объ этомъ ея милость, но и уговорить ее, и успокоить ея гнѣвъ. Это порученіе онъ еще не пытался исполнить, и, по всей вѣроятности, его поѣздка въ Чальдикотсъ не могла облегчить этого дѣла.

-- Это самые великолѣпные острова земнаго шара, говорилъ Гарольдъ Смитъ епископу.

-- Въ самомъ дѣлѣ? сказалъ епископъ, широко раскрывая глаза и выражая на своемъ лицѣ сильное участіе.

-- И самый способный народъ.

-- Да? отвѣчалъ епископъ.

-- Имъ только недостаетъ указаній, одобреній, образованія....

-- И христіанства, подсказалъ епископъ.

-- И христіанства, разумѣется, повторилъ мистеръ Смитъ, вспомнивъ, что онъ говоритъ съ духовнымъ сановникомъ. Къ такимъ людямъ, полагалъ мистеръ Смитъ, надо поддѣлываться. Но христіанству была предназначена воскресная проповѣдь, и оно не входило въ программу его лекціи.

-- Но какъ-то вы приметесь за дѣло? спросилъ мистеръ Саппельгаусъ, стоявшій на томъ, чтобы во всемъ отыскивать затрудненія.

-- Какъ мы примемся за дѣло? Приняться за дѣло очень легко. Труднѣе будетъ продолжать его, когда всѣ деньги будутъ издержаны. Мы начнемъ съ того, что объяснимъ имъ благодѣянія цивилизаціи.

-- Прекрасно! сказалъ мистеръ Саппельгаусъ.-- Но какъ же вы это сдѣлаете, Смитъ?

-- Какъ мы это сдѣлаемъ? Какъ мы это сдѣлали съ Америкою и Австраліей? Критиковать легко. Но въ такихъ предпріятіяхъ главное -- бодро приняться за дѣло.

-- Мы послали своихъ воровъ въ Австралію, сказалъ Саппельгаусъ,-- и они за насъ положили основаніе дѣлу. А что до Америки, то мы истребили тамошнія племена, вмѣсто того чтобъ образовать ихъ....

-- Мы не истребили жителей Индіи, запальчиво возразилъ Гарольдъ Смитъ.

-- И не пытались обращать ихъ въ христіянство, что епископъ такъ основательно совѣтуетъ предпринять относительно вашихъ островитянъ.

-- Саппельгаусъ, что вы съ нами дѣлаете? сказалъ мистеръ Соверби.-- Вы заставляете Смита расказывать впередъ свою лекцію, что невыгодно для него, а насъ слушать ее лишній разъ, что накладно для насъ.

-- Саппельгаусъ принадлежитъ къ кликѣ, которая считаетъ мудрость Англіи своею монополіей, сказалъ Гарольдъ Смитъ.-- Но хуже всего въ нихъ то, что они говорятъ руководящими статьями.

-- Это лучше, возразилъ мистеръ Саппельгаусъ,-- чѣмъ говорить статьями не руководящими.

-- Увижу ли я васъ у герцога на будущей недѣлѣ, мистеръ Робартсъ? сказалъ епископъ викарію, когда всѣ перешли въ гостиную.

У герцога? У этого врага барсетширскаго человѣчества, каковымъ леди Лофтонъ считала герцога? Нашему герою и въ голову не приходила мысль посѣтить герцога; онъ не думалъ также, чтобы такая мысль когда-нибудь пришла самому герцогу.

-- Нѣтъ, милордъ, не думаю. Я нисколько не знакомъ съ герцогомъ.

-- А! Я не зналъ. Мистеръ Соверби ѣдетъ туда; Гарольды Смиты, тоже ѣдутъ, и, кажется, также мистеръ Саппельгаусъ. Отличный человѣкъ этотъ герцогъ... то-есть, я хочу сказать по отношенію къ дѣламъ графства, спохватился епископъ, припоминая, что частная нравственность холостяка-герцога была далеко не безупречна.

Потомъ его милость сталъ освѣдомляться о дѣлахъ Фремлейскаго прихода, при чемъ проглядывала и нѣкоторая любознательность относительно Фремле-Корта, какъ вдругъ его прервалъ рѣзкій голосъ, которому онъ тотчасъ повиновался.

-- Епископъ! говорилъ этотъ рѣзкій голосъ, и епископъ поспѣшилъ черезъ всю комнату къ спинкѣ дивана, на которомъ сидѣла его жена.-- Миссъ Данстеблъ думаетъ, что успѣетъ заѣхать къ намъ дня на два, когда мы уѣдемъ отъ герцога.

-- Я буду въ восторгѣ, сказалъ епископъ, низко кланяясь царицѣ общества.

Да будетъ извѣстно читателю, что миссъ Данстеблъ была никто иная, какъ единственная наслѣдница этого многозначительнаго имени.

-- Мистриссъ Проуди такъ любезна, что соглашается принять меня, съ моимъ пуделемъ, попугаемъ и съ моею любимицею старушкою.

-- Я сказала миссъ Данстеблъ, что у насъ найдется мѣсто для всей ея свиты, сказала мистриссъ Проуди,-- и что она не стѣснитъ насъ.

Любезный епископъ отвѣчалъ на это приличнымъ стишкомъ, и низко поклонился, приложивъ руку къ сердцу.

Въ то же время, мистеръ Фодергиллъ овладѣлъ Маркомъ Робертомъ. Мистеръ Фодергиллъ былъ землевладѣлецъ, былъ однимъ изъ магистратовъ графства, но главнымъ его занятіемъ было управленіе имѣніями герцога Омніума. Онъ не былъ собственно управляющимі герцога; по крайней мѣрѣ онъ не получалъ жалованья въ этомъ качествѣ. Но онъ "хлопоталъ" за него, дѣлалъ и принималъ визиты, писалъ письма, ѣздилъ по графству, суетился во время выборовъ, поддерживалъ популярность герцога, когда самому герцогу было некогда этимъ заниматься, и былъ вообще человѣкъ неоцѣненный. Въ западномъ Барсетширѣ говорили, что безъ мистера Фодергилла, герцогъ совершенно бы пропалъ. И дѣйствительно, мистеръ Фодергиллъ былъ очень полегенъ герцогу.

-- Мистеръ Робартсъ, сказалъ онъ,-- я очень радъ, что встрѣтилъ васъ, очень, очень радъ. Я много наслышался объ васъ отъ нашего общаго друга Соверби.

Маркъ поклонился, и отвѣчалъ, что онъ съ своей стороны очень радъ, что имѣлъ честь познакомиться съ мистеромъ Фодергилломъ.

-- Герцогъ Омніумъ, продолжалъ мистеръ Фодергиллъ,-- поручилъ мнѣ передать вамъ, что онъ былъ бы очень радъ, если бы вы присоединились къ обществу, которое соберется у него на будущей недѣлѣ, въ Гадромскомъ замкѣ. Епископъ будетъ тамъ, да и весь здѣшній кружокъ. Герцогъ хотѣлъ было написать къ вамъ, узнавши, что вы будете въ Чальдикотсѣ; но тогда не все еще было устроено, и онъ предоставилъ мнѣ сказать вамъ, какъ счастливъ онъ будетъ познакомиться съ вами въ собственномъ его домѣ. Я говорилъ объ этомъ съ Соверби, продолжалъ мистеръ Фодергиллъ,-- и онъ надѣется, что вы не откажетесь присоединиться къ намъ.

Маркъ почувствовалъ, что онъ покраснѣлъ; когда ему сдѣлали это предложеніе. Та партія въ графствѣ, къ которой онъ и сущности принадлежалъ -- онъ и его жена, и все, отъ чего зависѣло его счастіе, его положеніе -- смотрѣла на герцога Омніума съ ужасомъ и враждою; и вотъ онъ получилъ приглашеніе въ домъ герцога! Ему предлагаютъ пріѣхать къ нему, въ числѣ другихъ друзей!

Съ одной стороны, онъ былъ недоволенъ этимъ приглашеніемъ, но съ другой онъ гордился имъ. Не всякій молодой человѣкъ, какого бы то ни было званія, можетъ получать предложенія дружбы отъ герцоговъ безъ нѣкотораго самодовольства. Къ тому же Маркъ и въ люди вышелъ черезъ знакомство съ знатью; а онъ конечно желалъ подняться еще выше. Я не хочу заклеймить его названіемъ подлипалы; но ему дѣйствительно сдавалось, что самые удобные для шаговъ священника пути суть тѣ, которые проложены сильными міра сего.

Тѣмъ не менѣе, онъ сперва отказался отъ приглашенія герцога. Оно было ему очень лестно, сказалъ онъ, но обязанности по приходу призывали его прямо изъ Чальдикотса въ Фремлей.

-- Не давайте мнѣ сегодня рѣшительнаго отвѣта, сказалъ мистеръ Фодергилъ.-- Передъ концомъ недѣли, мы еще переговорамъ объ этомъ съ Соверби и съ епископомъ. Право, было бы очень жаль, позвольте мнѣ такъ выразиться, еслибы вы пренебрегли этимъ случаемъ познакомиться съ герцогомъ.

Ложась спать, Маркъ былъ еще намѣренъ не ѣхать къ герцогу. Но тѣмъ не менѣе, ему казалось, что въ самомъ дѣлѣ жаль упускать этотъ случай. Неужели же, въ самомъ дѣлѣ, слушаться ему во всемъ этой леди Лофтонъ?

ГЛАВА IV.

Дурныя желанія, безъ сомнѣнія, дѣло весьма не хорошее. Однако они свойственны всѣмъ намъ. Можно сказать, что стремленіе къ дурному составляетъ самую сущность зла, въ которое мы первоначально повергнуты паденіемъ Адама. Сознаваясь, что всѣ мы грѣшны, мы согнаемся, что у всѣхъ насъ есть дурныя желанія.

Честолюбіе великій порокъ, какъ давно уже сказалъ Маркъ Антоній;-- великій порокъ, конечно, когда желаешь возвышенія только себѣ самому, а не другимъ. Но многіе ли изъ насъ свободны отъ такого порочнаго честолюбія?

И нѣтъ чувства болѣе низкаго, какъ желаніе знаться съ людьми важными, или, лучше, съ людьми важнаго сана; нѣтъ ничего хуже страсти къ титуламъ и поклоненія богатству. Мы всѣ это знаемъ и повторяемъ ежедневно. Но положимъ, что намъ открылся бы доступъ и въ кружокъ Паркъ-Лена, и въ кружокъ Бедфордъ-Роу, многіе ли изъ насъ предпочли бы Бедфордъ-Роу, по сознанію, что подло поклоняться титуламъ и богатству?

Я приведенъ къ этимъ, нѣсколько пошлымъ, замѣчаніямъ необходимостью найдти какое-нибудь оправданіе тому состоянію духа, въ которомъ проснулся достопочтенный Маркъ Робартсъ на слѣдующее утро по пріѣздѣ своемъ въ Чальдикотсъ. Надѣюсь, что его духовное званіе не будетъ принято за основаніе судить его слишкомъ строго. Духовныя лица подвержены такимъ же страстямъ, какъ и другіе люди, и, сколько мнѣ извѣстно, почти такъ же часто, въ томъ или другомъ, уступаютъ имъ. По каноническимъ правиламъ, каждый членъ духовенства долженъ бы чувствовать себя нерасположеннымъ принять, епископскій санъ; мы не думаемъ однакоже, чтобы въ большинствѣ нерасположеніе это было весьма сильно.

Первая мысль Марка Робартса, когда онъ проснулся въ упомянутое утро, устремилась на приглашеніе мистера Фодергила. Герцогъ присылалъ нарочно сказать, какое необыкновенное удовольствіе доставать ему, герцогу, знакомство со священникомъ Робартсомъ. Насколько это посланіе было сочинено самимъ мастеромъ Фодергиломъ, Маркъ Робартсъ не соображалъ.

Марку Робартсу достался приходъ въ такія лѣта, когда другіе еще только начинаютъ думать о мѣстѣ курата, и такой приходъ, какіе являются священникамъ среднихъ лѣтъ въ грезахъ сна земнымъ раемъ, гдѣ можетъ-быть удастся имъ провести послѣдніе годы старости. Само собою разумѣется, что онъ считалъ всѣ эти выгодныя обстоятельства естественнымъ слѣдствіемъ своихъ рѣдкихъ достоинствъ. Само собою разумѣется, что онъ ставилъ себя выше другихъ священниковъ по природной способности къ сближенію съ важными лицами, по благовоспитанности, по свѣтскому образованію, по всѣмъ дарованіямъ, необходимымъ для духовнаго поприща. Онъ былъ благодаренъ леди Лофтонъ за то, что она для него сдѣлала, но можетъ-быть менѣе благодаренъ чѣмъ бы слѣдовало.

Во всякомъ случаѣ онъ не слуга леди Лофтонъ, да и не въ зависимости отъ нея. Это онъ не однократно повторялъ себѣ, и даже намекалъ объ этомъ женѣ. Въ качествѣ приходскаго священника онъ долженъ быть самъ судьею своихъ поступковъ, а во многихъ случаяхъ его обязанность быть судьею поступковъ своей покровительницы. Что леди Лофтонъ доставила ему приходъ, это никоимъ образомъ не давало ей права судить его дѣйствія. Такъ говорилъ онъ не рѣдко самъ себѣ, и не рѣдко также говорилъ, что леди Лофтонъ сильно хотѣла бы присвоить себѣ это право.

Кому первые министры и вліятельные сановники предпочтительно даютъ мѣста епископовъ и декановъ? Не всегда ли тѣмъ священникамъ, которые окажутся способными удовлетворительно исполнять свои духовныя обязанности, и въ то же время занять приличное имъ мѣсто въ высшемъ обществѣ? Конечно, ему хорошо въ Фремле, но дальше Фремлея ему уже нечего и ожидать если онъ допуститъ леди Лофтонъ быть для себя пугаломъ. Оставляя въ сторонѣ леди Лофтонъ съ ея предразсудками, есть ли какая-нибудь причина не принять приглашенія герцога? Онъ такой причины не видалъ. Если кто-нибудь могъ судить объ этомъ лучше его самого, такъ ужь конечно епископъ. А епископъ, очевидно, желалъ, чтобъ онъ былъ въ замкѣ Гадромѣ. Однако ему было предоставлено на волю -- ѣхать, или не ѣхать. Мистеръ Фодергилъ тщательно объяснялъ это, и слѣдовательно отъ него самого зависѣло рѣшиться окончательно на то, или на другое Поѣздка будетъ стоить ему денегъ: онъ зналъ, что въ большихъ домахъ не гостятъ безъ расходовъ. Онъ ѣздилъ въ этомъ году съ лордомъ Лофтономъ въ Шотландію. Можетъ-быть благоразумнѣе было бы теперь вернуться домой.

Но тутъ представилась мысль, что слѣдуетъ ему, какъ человѣку и какъ священнику, вырваться изъ-подъ власти, которая, какъ онъ чувствовалъ, до нѣкоторой степени порабощаетъ его. Развѣ, въ сущности, не изъ страха передъ леди Лофтонъ, готовъ онъ отказаться отъ приглашенія? А если такъ, то слѣдуетъ ли ему руководствоваться этимъ чувствомъ? Въ такомъ настроеніи всталъ онъ и одѣлся.

Въ этотъ день опять была охота; и такъ какъ охотники должны были сойдтись близь Чальдикотса и травить нѣсколькихъ лисицъ, найденныхъ на опушкѣ лѣса, то предположено было дамамъ отправиться въ экипажахъ по просѣкамъ, а мистеру Робартсу сопровождать ихъ верхомъ. Въ сущности, это была одна изъ тѣхъ охотъ, которыя затѣваются болѣе для дамъ нежели для самаго дѣла. Такая охота мученіе для степенныхъ охотниковъ среднихъ лѣтъ, но молодые люди любятъ ее, потому что имѣютъ случай показать свое охотничье щегольство и поволочиться немного во время ѣзды. Епископъ также намѣревался ѣхать; такъ по крайней мѣрѣ говорилъ онъ наканунѣ вечеромъ, и ему было оставлено мѣсто въ одномъ изъ экипажей; но потомъ онъ переговорилъ объ этомъ наединѣ съ мистриссъ Проуди, и за завтракомъ благородный лордъ объявилъ, что раздумалъ. Мистеръ Соверби принадлежала къ числу тѣхъ людей, про которыхъ извѣстно, что они очень бѣдны, какъ только можетъ быть бѣденъ человѣкъ, опутанный долгами, но которые тѣмъ не менѣе пользуются всею роскошью, доставляемою деньгами. Думали, что онъ не сидитъ еще въ тюрьмѣ только благодаря своему званію члена парламента; и однако не было повидимому числа его лошадямъ, экипажамъ и прислугѣ. Онъ занимался этимъ искусствомъ жить въ долгъ уже много лѣтъ, а упражненіемъ, говорятъ, доходятъ до совершенства. Такіе товарищи очень опасны. Нѣтъ холеры, нѣтъ желтой лихорадки, нѣтъ оспы заразительнѣе долговъ. Если живешь постоянно въ кругу запутанныхъ людей, заразишься непремѣнно. Никто не имѣлъ на своихъ ближнихъ болѣе роковаго вліянія въ этомъ отношеніи, какъ мистеръ Соверби. Но самъ онъ все продолжалъ идти своимъ путемъ, и вотъ въ это утро экипажи и лошади тѣснились у его дверей, какъ будто онъ такъ же основательно богатъ, какъ и другъ его, герцогъ Омніумъ.

-- Робартсъ, другъ мой, сказалъ мистеръ Соверби, когда они отправились вдоль одной изъ просѣкъ, ибо мѣсто, гдѣ сходились собаки, было миляхъ въ четырехъ или въ шести отъ чальдикотскаго дома,-- поѣдемте со мною сію минуту. Мнѣ нужно бы съ вами поговорить, а если я отстану, то мы никогда не доберемся до собакъ. И Маркъ, явившійся нарочно, чтобы сопровождать дамъ, поѣхалъ рядомъ съ мистеромъ Соверби въ своемъ розоватомъ сюртукѣ.

-- Фодергилъ говоритъ, что вы нѣсколько колеблетесь, ѣхать ли вамъ въ Гадромскій замокъ.

-- Да, конечно, я отказался. Вы знаете, я вѣдь не привыкъ къ такимъ развлеченіямъ, какъ вы. У меня есть обязанности, которыми нельзя пренебрегать.

-- Пустяки! сказалъ Соверби, и взглянулъ съ нѣсколько-насмѣшливою улыбкой въ лицо священнику.

-- Вамъ легко говорить, Соверби! Да можетъ-быть я и не въ правѣ ожидать, чтобы вы поняли меня.

-- Въ томъ-то и дѣло, что я васъ понимаю, и говорю: пустяки. Я бы ужь конечно не сталъ смѣяться надъ вашею щепетильностію въ исполненіи обязанностей, еслибы вы дѣйствительно повиновались этому чувству; но признайтесь искренно: вѣдь вы сами знаете, что не въ этомъ сила?

-- Такъ въ чемъ же?

-- Вы знаете очень хорошо. Если вы упретесь въ своекъ отказѣ, такъ не потому ли, что боитесь разсердить леди Лофтонъ? Не могу понять, что въ этой женщинѣ такого, что она водитъ и васъ, и самого Лофтона на помочахъ.

Робартсъ, разумѣется, возставалъ противъ этого предположенія и утверждалъ, что онъ поѣдетъ домой вовсе не изъ какого-нибудь страха передъ леди Лофтонъ. Но какъ ни горячо онъ, говорилъ онъ самъ чувствовалъ, что увѣренія его тщетны. Соверби только улыбнулся и замѣтилъ, что проба кушанья въ ѣдѣ.

-- Для чего же и держатъ курата, если не для того чтобъ избавиться отъ этой лямки?

-- Отъ лямки! Да развѣ я былъ бы здѣсь теперь, еслибъ былъ способенъ тянуть лямку?

-- Послушайте, Робартсъ: я говорю съ вами можетъ-быть слишкомъ дружески и нецеремонно; степень нашего знакомства, можетъ-быть, не даетъ мнѣ права на это. Но я старше васъ, я васъ уважаю, и мнѣ не хотѣлось бы, чтобы вы упустили выгодный случай, представляющійся вамъ.

-- О! что до этого Соверби, то нечего кажется говорить, какъ цѣню я вашу доброту.

-- Если вы не желаете ничего больше, продолжалъ свѣтскій человѣкъ,-- какъ жить въ Фремлеѣ весь свой вѣкъ, и грѣться благосклонностію тамошней вдовствующей госпожи, ну, въ такомъ случаѣ вамъ можетъ-быть дѣйствительно безполезно расширять кругъ своихъ знакомыхъ; но если у васъ есть стремленія повыше, то было бы, мнѣ кажется, великою ошибкой съ вашей стороны упустить представляющійся случай побывать у герцога, особенно когда онъ самъ обращается съ вами съ такою учтивостію и предупредительностію.

-- Повѣрьте, что я очень благодаренъ ему.

-- Дѣло въ томъ, что вы можете, если захотите, пріобрѣсти популярность въ графствѣ, но это вамъ не удастся, если вы будете покоряться всѣмъ требованіямъ леди Лофтонъ. Положимъ, что она очень добрая и милая старушка.

-- Она дѣйствительно очень добра, Соверби, вы бы сами убѣдились въ этомъ, еслибы только знали ее.

-- Я въ этомъ не сомнѣваюсь; но намъ съ вами не годилось бы жить во всемъ согласно съ ея понятіями. Ну вотъ теперь, напримѣръ, епископъ будетъ въ числѣ гостей, и, кажется, онъ изъявилъ желаніе, чтобъ и вы присоединились къ нимъ.

-- Онъ спрашивалъ меня, ѣду ли я.

-- Вотъ видите; и архидіаконъ Грантли тоже тамъ будетъ.

-- Будетъ? спросилъ Маркъ: это обстоятельство имѣло для него великую важность, ибо архидіаконъ Грантли былъ близкій пріятель леди Лофтонъ.

-- Такъ говорилъ мнѣ Фодергилъ. Право, очень не хорошо было бы съ вашей стороны не ѣхать; говорю вамъ прямо. А толковать о вашихъ обязанностяхъ, тогда какъ у васъ есть куратъ, пустяки!

Послѣднія слова онъ произнесъ, оглядываясь черезъ плечо,-- и привставъ на стременахъ, онъ завидѣлъ охотника, подъѣзжавшаго къ нимъ съ своими собаками. Въ продолженіи большей части дня Маркъ ѣхалъ возлѣ мистриссъ Проуди, разлегшейся въ своей коляскѣ. Мистриссъ Проуди благосклонно улыбалась ему, хотя дочь ея не улыбалась.

Мистриссъ Проуди любила имѣть при себѣ священника, и такъ какъ мистеръ Робартсъ, очевидно, вращался въ хорошемъ обществѣ, въ кругу знатныхъ вдовъ, членовъ парламента и другихъ людей такого рода, то она съ удовольствіемъ возлагала на него временныя обязанности своего почетнаго капеллана.

-- Знаете ли что мы рѣшили съ мистриссъ Гарольдъ Смитъ? сказала ему мистриссъ Проуди.-- Чтеніе въ Барчестрѣ въ субботу будетъ такъ поздно, что хорошо бы всѣмъ вамъ собраться обѣдать у насъ.

Маркъ поклонился и поблагодарилъ; онъ объявилъ, что почтетъ великимъ счастіемъ присоединиться къ ихъ обществу. Даже леди Лофтонъ не могла бы ничего сказать противъ этого, хотя она не питала особенной нѣжности къ мистриссъ Проуди.

-- А потомъ всѣ ночуютъ въ гостиницѣ. Дамамъ нельзя будетъ и думать ѣхать назадъ такъ поздно и въ это время года. Я сказала мистриссъ Гарольдъ Смитъ и миссъ Данстеблъ, что для нихъ во всякомъ случаѣ найдется мѣсто у насъ. Но онѣ не хотятъ отдѣляться отъ другихъ дамъ, такъ и онѣ отправляются и гостиницу на ночь. Но васъ, мистеръ Робартсъ, епископъ конечно не допуститъ остановиться въ гостиницѣ; такъ вы, разумѣется, ночуете во дворцѣ.

Марку тотчасъ пришло на умъ, что такъ какъ чтеніе назначено въ субботу вечеромъ, то слѣдующій день будетъ воскресенье, а въ воскресенье ему надо говорить проповѣдь въ Чальдикотсѣ.

-- Я думалъ, что всѣ возвратятся въ тотъ же вечеръ, сказалъ онъ.

-- Да, сначала думали; но видите ли, мистриссъ Смитъ боится.

-- Такъ мнѣ придется возвращаться сюда въ воскресенье утромъ, мистриссъ Проуди.

-- Ахъ! да! это не хорошо, очень не хорошо! никто не дорожитъ болѣе меня соблюденіемъ воскресныхъ дней. Но иногда человѣкъ бываетъ вынужденъ отступить отъ общаго правила, не правда ли, мистеръ Робартсъ? Воротиться въ Чальдикотсъ въ воскресенье утромъ будетъ для васъ дѣломъ необходимости.

Такъ они и порѣшили. Мистриссъ Проуди вообще строго соблюдала день субботній; но въ отношеніяхъ къ такимъ лицамъ, какъ мистриссъ Гарольдъ Смитъ, прилично было показать нѣкоторую уступчивость.

-- Вѣдь вы можете отправиться на зарѣ, если хотите, мистеръ Робартсъ, сказала мистриссъ Проуди.

Охота была не слишкомъ блестящая, но дамы провели время очень пріятно.

Мущины ѣздили взадъ и впередъ тропинками, по временамъ съ ужасною быстротой, будто никакъ не поспѣютъ куда-то; тогда и кучера ѣхали очень скоро, сами не зная зачѣмъ, ибо быстрое движеніе также принадлежитъ къ числу упомянутыхъ выше заразительныхъ болѣяней. Потомъ, когда лисица бросалась въ сторону и собаки сбивались, охотники ѣхали словно на похороны; тогда и экипажи двигались медленной дамы вставали и разговаривали. Наконецъ наступило время завтракать, и вообще день прошелъ довольно пріятно.

-- Такъ вотъ она, охота-то! сказала миссъ Данстеблъ.

-- Да, вотъ охота, отвѣчалъ мистеръ Соверби.

-- Я не видала, чтобы кто-нибудь изъ мущинъ сдѣлалъ что-нибудь такое, чего бы я сама не могла сдѣлать. Развѣ только, что одинъ молодой человѣкъ свалился съ лошади въ грязь; на это я бы не рѣшилась.

-- А рукъ и ногъ никто не ломалъ, такъ ли? сказала мистриссъ Гарольдъ Спитъ.

-- И никто не затравилъ ни одной лисицы, прибавила миссъ Данстеблъ.-- Въ сущности, мистриссъ Спитъ, я такого же невысокаго мнѣнія о забавахъ мущинъ, какъ и объ ихъ дѣлахъ. Послѣ этого я сама поѣду на охоту съ собаками.

-- Прекрасно! а я буду вашимъ доѣзжачимъ.

-- Любопытно бы знать, присоединится ли къ намъ мистриссъ Проуди.

-- Я буду писать герцогу сегодня вечеромъ, сказалъ мистеръ Фодергилъ Марку, когда они въѣзжали вмѣстѣ въ дворъ конюшни. Вы позволите мнѣ сказать герцогу, что принимаете его приглашеніе, не правда ли?

-- Герцогъ въ самомъ дѣлѣ очень добръ, сказалъ Маркъ.

-- Онъ очень желаетъ съ вами познакомиться, увѣряю васъ, сказалъ мистеръ Фотергилъ.

Могъ ли молодой, вѣтреный обольщенный священникъ не сказать, что поѣдетъ? Маркъ сказалъ, что поѣдетъ, и въ теченіи вечера его пріятель, мистеръ Соверби поздравлялъ его; епископъ шутилъ съ нимъ, увѣряя, что зналъ напередъ, что онъ не откажется такъ легко отъ хорошаго общества; а миссъ Данстеблъ говорила, что сдѣлаетъ его своимъ капелланомъ, какъ только парламентъ разрѣшитъ парфюмерамъ такую роскошь. Маркъ не понялъ этой шутки, пока не узналъ, что миссъ Данстеблъ -- владѣтельница знаменитаго ливанскаго масла, изобрѣтеннаго ея многоуважаемымъ покойнымъ отцомъ, который посредствомъ патента на производство этой статьи совершилъ такія чудеса для увеличенія своего состоянія. Мистриссъ Проуди совершенно присвоила себѣ Марка, толкуя съ нимъ о всевозможныхъ церковныхъ вопросахъ. А наконецъ даже и сама миссъ Проуди улыбнулась ему, узнавъ, что онъ удостоенъ ночлега въ епископскомъ дворцѣ. Казалось, весь свѣтъ растворился передъ нимъ. Но онъ не могъ принудить себя быть веселымъ въ этотъ вечеръ. На слѣдующее утро нужно писать къ женѣ, и онъ какъ будто уже видѣлъ тревожную грусть, которая выразится въ глазахъ его Фанни, когда она узнаетъ, что мужъ ея ѣдетъ въ гости къ герцогу Омніуму. Нужно еще сказать ей, чтобъ она прислала денегъ; денегъ мало. А къ леди Лофтонъ писать, или не писать? И въ томъ, и въ другомъ случаѣ приходится объявить ей войну. А развѣ онъ не всѣмъ обязанъ леди Лофтонъ? Итакъ, несмотря на всѣ свои успѣхи, онъ легъ въ постель не въ веселомъ настроеніи духа.

На слѣдующій день, въ пятницу, онъ отложилъ непріятное занятіе писанія письма: все равно, написать можно въ субботу, и въ субботу утромъ, передъ отъѣздомъ въ Барчестеръ, онъ дѣйствительно написалъ. Письмо было слѣдующаго содержанія:

"Чальдикотсъ, ноябрь 185....

"Милый другъ, ты удивишься, когда я скажу тебѣ какъ всѣмъ намъ здѣсь весело и какія увеселенія еще ожидаютъ насъ впереди. Арабиновъ, какъ ты предполагала, здѣсь нѣтъ; но семейство Броуди здѣсь, какъ ты тоже предполагала. Твои предположенія всегда вѣрны. Что ты подумаешь, если я скажу тебѣ, что ночую въ субботу въ епископскомъ дворцѣ? Ты знаешь, что и этотъ день будетъ чтеніе въ Барчестерѣ. Такъ какъ читаетъ одинъ изъ нашихъ, Гарольдъ Смитъ, то всѣмъ намъ, разумѣется, слѣдуетъ ѣхать. Оказывается, что намъ нельзя воротиться въ тотъ же вечеръ, потому что нѣтъ луны; а милордъ-епископъ не хотѣлъ допустить, чтобы мое облаченье было осквернено гостиницей -- не правда ли какая внимательность съ его стороны?

"Но у меня есть для тебя еще болѣе изумительныя новости. На слѣдующей недѣлѣ большой съѣздъ въ замкѣ Гадромъ, и меня убѣдили принять приглашеніе, которое герцогъ прислалъ мнѣ лично. Я сначала отказывался; но всѣ здѣсь говорили, что это будетъ чрезвычайно странно, и всѣ доспрашивались причины. Когда пришлось отвѣчать, я не зналъ, какую найдти причину. Епископъ ѣдетъ, и онъ былъ очень удивленъ, что я не хочу ѣхать, когда меня приглашаютъ.

"Я знаю, что ты подумаешь, душа моя; знаю, что это будетъ тебѣ непріятно, и принужденъ отложить свое оправданіе до того времени, когда вернусь изъ этой страны людоѣдовъ, если только вырвусь живымъ отсюда. Но, безъ шутокъ, Фанни, я думаю что съ моей стороны было бы не хорошо отдѣляться отъ всѣи, когда столько уже толковали объ этомъ. Это имѣло бы такой видъ, что я какъ будто приписываю себѣ право осуждать герцога. Сомнѣваюсь, чтобы во всемъ округѣ нашелся хоть одинъ священнви, моложе пятидесяти лѣтъ, который не принялъ бы приглашенія при такихъ обстоятельствахъ; развѣ только одинъ Краули, который дошелъ до такой нелѣпой крайности, что считаетъ почти преступнымъ выйдти, во время прогулки, за межу своего прихода.

Я принужденъ остаться въ замкѣ Гадромъ до слѣдующаго воскресенья; мы только въ пятницу ѣдемъ туда. Я написалъ Джонсу о приходскихъ дѣлахъ. Можно поручить ихъ ему, потому что онъ, я знаю, хочетъ ѣхать въ Вельзъ на Рождество. Тогда всѣ мои странствія кончатся, и я могу отпустить его мѣсяца на два, если ему угодно. Ты, не правда ли, возьмешь на себя мои воскресные классы, за одно съ твоими?-- только пожалуста смотри, чтобъ въ каминѣ былъ хорошій огонь. Если не справишься сама со всѣмъ этимъ, такъ отдай мальчиковъ мистриссъ Подженсъ. Вообще, мнѣ кажется, это было бы лучше.

"Ты, разумѣется, увѣдомишь леди Лофтонъ гдѣ я. Скажи ей отъ меня, что епископа, а также и еще одно важное лицо, едва ли не слишкомъ ужь очернили. Не скажу впрочемъ, чтобъ они могли понравиться ей. Объясни ей, что я счелъ себя почти обязаннымъ ѣхать къ герцогу. Я не нашелъ возможности отказаться подъ какимъ бы то ни было предлогомъ, изъ опасенія чтобъ этого не сочли дѣломъ партіи. Стали бы говорить, что я не могу ѣхать къ герцогу Омніуму потому, что принадлежу къ приходу леди Лофтонъ. Я это предвидѣлъ, и не хотѣлъ этого.

"Оказывается, что мнѣ понадобится здѣсь до отъѣзда немного денегъ: фунтовъ пять, или десять, именно десять фунтовъ. Если у тебя нѣтъ лишнихъ, возьми у Девиса. Онъ мнѣ долженъ гораздо больше этой суммы.

"Да хранитъ тебя Богъ, душа моя. Поцѣлуй за меня моихъ милыхъ детей и передай имъ мое благословеніе. Твой навсегда

"М. Р.".

Потомъ было написано за клочкѣ бумаги, обвернутомъ во кругъ тѣсно исписаннаго письма: "Постарайся сколько возможно умиротворить замокъ."

Какъ ни было сильно, разсудительно, неопровержимо письмо Марка, въ этой припискѣ выразилась вся его нерѣшительность, слабость и робость.

ГЛАВА V.

Мистриссъ Робартсъ сидѣла въ гостиной у камина съ леди Мередитъ, когда принесли ей письмо мужа. Фремлейская почта была разобрана за завтракомъ, часъ тому назадъ, и леди Лофтонъ теперь, по обыкновенію, писала у себя въ комнатѣ письма и занималась своими дѣлами; ибо леди Лофтонъ сама вела счеты и знала толкъ въ дѣлахъ почти не хуже самого Гарольда Смита. Въ это утро она также получила письмо, которое доставило ей не мало неудовольствія. Отчего происходило это неудовольствіе, ни мистриссъ Робартсъ, ни леди Мередитъ не знали; но чело леди Лофтонъ омрачилось за завтракомъ; она сунула въ свой мѣшокъ какое-то зловѣщее пксьмо, не говоря о немъ ни слова, и вышла изъ комнаты, какъ только кончился завтракъ.

-- Что-то да не такъ, сказалъ сэръ Джорджъ.

-- Мама такъ тревожится денежными дѣлами Лудовика, сказала леди Мередитъ. Лудовикъ былъ лордъ Лофтонъ, баронъ Лофтонъ Лофтонскій, въ графствѣ Оксфордширъ.

-- Однако я не думаю, чтобы Лофтонъ очень запутался, сказалъ сэръ-Джорджъ, выходя изъ комнаты.

-- Ну, Джости, такъ мы отложимъ отъѣздъ нашъ до завтра; но не забудь, что мы поѣдемъ съ первымъ поѣздомъ.

Леди Мередитъ отвѣчала, что не забудетъ, и они пошли и гостиную, и тутъ-то мистриссъ Робартсъ получила письмо отъ мужа, которое сдѣлало большой крюкъ, и пролежало нѣкоторое время въ ея кухнѣ, пока ея кухарка Джемима не приняла міръ для доставленія его въ замокъ.

Фанни, прочитавъ его, едва могла втолковать себѣ, что мукъ ея, Фремлейскій священникъ, духовный другъ семейства Лофтонъ, ѣдетъ гостить къ герцогу Омніуму. Въ Фремлейскомъ замкѣ было уже такъ принято, что герцогъ и все ему принадлежащее заслуживали всякаго осужденія. Онъ вигъ, онъ холостякъ, онъ игрокъ, онъ человѣкъ безнравственный во всѣхъ отношеніяхъ, онъ не держится никакого церковнаго ученія, онъ развратитель юношества, заклятой врагъ молодыхъ женъ, расточитель послѣдняго достоянія бѣдныхъ людей; человѣкъ, котораго матери должны опасаться за сыновей своихъ, сестры и братьевъ; хуже того: такой человѣкъ, котораго отцы имѣютъ причины опасаться за дочерей, а братья за сестеръ; словомъ, такой человѣкъ, у котораго рѣшительно не было и не могло бытъ ничего общаго съ леди Лофтонъ и со всѣмъ ее окружающимъ.

И не надо забывать, что мистриссъ Робартсъ вполнѣ вѣрна всѣмъ этимъ дурнымъ отзывамъ. Возможно ли, что мужъ ея будетъ жить въ палатахъ Аполліона, укрываться подъ самымъ крыломъ Луцифера? Облако печали покрыло лицо ея, и она снои перечла письмо очень медленно, не опуская предательскаго пост-скриптума.

-- О! Юстинія! сказала она наконецъ.

-- Что? И ты получила дурныя вѣсти?

-- Я не знаю, какъ и сказать тебѣ! Прочти ужь лучше сама. И она подала леди Мередитъ посланіе своего мужа, удержавъ однакоже приписку.

-- Что скажетъ теперь леди Лофтонъ? воскликнула леди Мередитъ, вкладывая снова письмо въ конвертъ.

-- Что дѣлать мнѣ, Юстинія? Какъ сказать ей?

И обѣ дамы принялись обдумывать вмѣстѣ, какъ бы имъ умилостивить леди Лофтонъ. Леди Мередитъ совѣтовала своей пріятельницѣ отправиться домой, не сказавъ ни слова о страшныхъ проступкахъ мужа, и потомъ переслать письмо къ леди Лофтонъ:

-- Мама никогда не узнаетъ, что ты получила его здѣсь, сказала леди Мередитъ.

Но мистриссъ Робартсъ на это не согласилась. Поступить такъ казалось ей трусостью. Она знала, что мужъ ея поступаетъ не хорошо; она чувствовала, что и самъ онъ это сознаетъ, но тѣмъ не менѣе она должна была защищать его. Какъ ни ужасна будетъ буря, пусть ужь она разразится надъ ея головой. Она пошла прямо на верхъ и постучалась въ дверь леди Лофтонъ. Леди Мередитъ послѣдовала за нею.

-- Войдите, сказала леди Лофтонъ, и голосъ ея звучалъ не ласково. Войдя, онѣ нашли ее за маленькимъ письменнымъ столомъ; она сидѣла опершись на руку головой, и письмо, полученное утромъ, лежало раскрытое передъ ней. Тутъ были даже два письма: одно отъ лондонскаго агента къ ней, а другое отъ ея сына къ этому агенту. Достаточно объяснить, что въ письмахъ этихъ говорилось о немедленной продажѣ отдѣльнаго участка земли, принадлежащаго Лофтонамъ въ Оксфордширѣ, о которомъ говорилъ мистеръ Соверби. Лордъ Лофтонъ говорилъ агенту, что дѣло это нужно покончить сразу, прибавляя, что, вѣроятно, пріятель его, Робартсъ, уже все растолковалъ его матери. Затѣмъ агентъ писалъ къ леди Лофтонъ, какъ и было необходимо; но, къ несчастію, леди Лофтонъ до сихъ поръ ни слова не слыхала обо всемъ этомъ.

Въ ея глазахъ продажа родоваго имѣнія была дѣломъ ужаснымъ; что молодой человѣкъ съ пятнадцатью или двадцатью тысячами годоваго дохода еще нуждается въ деньгахъ, это также ужасно; что сынъ ея не самъ писалъ ей -- ужасно; и ужасно наконецъ, что ея любимецъ, священникъ, котораго она сдѣлала другомъ своего сына, замѣшанъ въ это дѣло, знаетъ объ этомъ, тогда какъ она не знаетъ, что онъ служитъ посредникомъ и помощникомъ сыну ея въ его проступкахъ. Все было ужасно, и леди Лофтонъ сидѣла съ мрачнымъ лицомъ и тревожнымъ сердцемъ. Что касается до нашего бѣднаго священника, мы можемъ сказать, что въ этомъ дѣлѣ онъ былъ совершенно невиненъ, кромѣ только того, что у него до сихъ поръ не доставало духу исполнить порученіе его пріятеля.

-- Что такое, Фанни? сказала леди Лофтонъ, какъ только дверь отворилась:-- я сошла бы черезъ полчаса, если тебѣ нужно было видѣться со мною, Юстинія.

-- Фанни получила письмо и желаетъ поговорить съ вами тотчасъ же, сказала леди Мередитъ.

-- Какое это письмо, Фанни?

У бѣдной Фанни сердце было на языкѣ; она держала письмо въ рукахъ, но еще не рѣшалась, показать ли его леди Лофтону какъ оно есть.

-- Отъ мистера Робартса, сказала она.

-- Ну, онъ вѣроятно остается еще недѣлю въ Чальдикотсѣ. Что жь? Мнѣ все равно.-- И голосъ леди Лофтонъ былъ не ласковъ: она все думала объ этой фермѣ въ Оксфордшжрѣ. Неблагоразуміе молодежи сильно огорчаетъ благоразуміе старшихъ. Не было женщины менѣе скупой, менѣе жадной, чѣмъ леди Лофтонъ, но продать часть стараго родоваго имѣніи значило для нея разстаться съ своею собственною плотью и кровью.

-- Вотъ письмо, леди Лофтонъ; можетъ-быть вамъ лучше самимъ прочесть,-- и Фанни подала ей письмо, опять удержавъ приписку. Она читала и перечитывала письмо это еще внизу, и не могла рѣшить, желалъ ли мужъ, чтобъ она показала его. По свойству доводовъ, ей показалось, что желалъ. Во всякомъ случаѣ онъ говорилъ за себя лучше чѣмъ она могла бы говорить за вето: вѣроятно, лучше показать письмо.;

Леди Лофтонъ взяла его, прочла; лицо ея становилось мрачнѣе и мрачнѣе. Она была настроена противъ писавшаго, прежде чѣмъ начала читать, и каждое слово болѣе и болѣе возбуждало ее противъ него.

-- А! онъ ѣдетъ въ епископскій дворецъ; что жь? его дѣло выбирать себѣ друзей! Гарольдъ Смитъ съ ними! Какъ жаль, моя милая, что онъ не встрѣтилъ миссъ Проуди прежде васъ, онъ могъ бы сдѣлаться капелланомъ епископа. Замокъ Гадромъ! Какъ? Онъ ѣдетъ и туда? Въ такомъ случаѣ говорю вамъ прямо, Фанни, я отъ него отказываюсь!

-- О! леди Лофтонъ! вы не сдѣлаете этого! произнесла мистриссъ Робартсъ со слезами на глазахъ.

-- Мама! мама! не говорите такъ! вступилась леди Мередитъ.

-- Но, другъ мой, что жь мнѣ дѣлать? Я принуждена такъ говорить. Вѣдь вы не желали бы, чтобъ я лгала вамъ, не правда ли? Человѣкъ долженъ самъ выбирать себѣ друзей, но онъ не можетъ жить съ людьми двухъ различныхъ разрядовъ, по крайней въ томъ случаѣ, если я принадлежу къ одному изъ нихъ, а герцогъ Омніумъ къ другому. Очень важно, что епископъ ѣдетъ! Для меня нѣтъ ничего противнѣе лицемѣрія!

-- Въ этомъ нѣтъ лицемѣрія, леди Лофтонъ.

-- А я говорю, что есть, Фанни. Странно, право! "отложить свое оправданіе!" Къ чему мужу оправдываться передъ женой, если онъ поступаетъ прямо и честно? Его собственныя слова осуждаютъ его. "Не хорошо отдѣляться это всѣхъ!" Вы станете увѣрять меня, что мистеръ Робартсъ дѣйствительно считалъ своимъ долгомъ не отказываться отъ приглашенія? Я говорю, что это лицемѣріе. Другаго названія у меня нѣтъ для этого.

Въ это время бѣдная, расплакавшаяся жена отирала слезыи приготовлялась дѣйствовать. Крайняя строгость леди Лофтонъ придала ей смѣлости. Она знала, что ея обязанность защищать мужа, когда на него такъ нападаютъ. Еслибы леди Лофтонъ была умѣреннѣе въ своихъ замѣчаніяхъ, мистриссъ Робартсъ не нашлась бы отвѣчать ни слова.

-- Можетъ-быть вы составили себѣ ложное мнѣніе о моемъ мужѣ, сказала она: -- онъ не лицемѣръ.

-- Такъ, моя милая, вамъ конечно лучше знать; но по моему, это очень похоже на лицемѣріе. Что скажешь, Юстинія?

-- О! мама! удержитесь Бога ради!

-- Удержаться! Все это прекрасно! Но можно ли удержать свое чувство, когда намъ измѣняютъ?

-- Вы не думаете, однакожъ, что мистеръ Робартсъ измѣнилъ вамъ? сказала жена.

-- О нѣтъ! конечно нѣтъ! И она продолжала читать письмо: "имѣло-бы видъ, будто я приписываю себѣ право осуждать герцога." Развѣ подъ тѣмъ же самымъ предлогомъ онъ не могъ бы отправиться куда угодно, хоть въ самый опозоренный домъ Англіи? Въ этомъ смыслѣ мы всѣ должны судить другъ друга. "Краули!" Да! Еслибъ онъ немножко болѣе былъ похожъ на мистера Краули, это было бы хорошо и для меня, и для прихода, да и для васъ также, моя милая. Богъ прости мнѣ только, что я дала ему здѣсь мѣсто!

-- Леди Лофтонъ! Вы очень строги къ нему; очень строги. Я не ожидала этого отъ такого друга, какъ вы.

-- Вы достаточно знаете меня, и могли быть увѣрены, что я буду говорятъ, какъ думаю. "Писалъ къ Джонсу"; да, не трудно написать бѣдному Джонсу. Лучше бы ужь написать Джонсу, чтобъ онъ всѣ дѣла взялъ на себя. Тогда ничто не мѣшало бы мистеру Робартсу сдѣлаться домашнимъ капелланомъ герцога.

-- Мнѣ кажется, мужъ мой исполняетъ свою обязанность не хуже другихъ въ эпархіи, сказала мистриссъ Робартсъ, снова расплакавшись.

-- А вамъ приходится брать на себя его занятія въ школѣ; вамъ и мистриссъ Подженсъ. Куратъ, да жена, да мистриссъ Подженсъ, и прекрасно! Я не вижу, зачѣмъ бы ему возвращаться.

-- О, мама! сказала Юстинія:-- прошу васъ не будьте такъ рѣзки съ нею.

-- Дай мнѣ докончить, другъ мой. А! вотъ и обо мнѣ: "увѣдомишь леди Лофтонъ, гдѣ я..." Онъ не предполагалъ, что вы покажете мнѣ это письмо.

-- Не предполагалъ? сказала мистриссъ Робартсъ, протягивая руку, чтобы взять его назадъ, но тщетно:-- я думала, что лучше показать, право думала, что лучше!

-- Теперь ужь все равно: позвольте мнѣ докончить. Что такое? Какъ смѣетъ онъ посылать мнѣ такія наглыя шутки? Дѣйствительно, я не думаю, чтобы докторъ Проуди могъ понравтся мнѣ; я никогда этого не предполагала. "Счелъ себя почти обязаннымъ ѣхать!" Ну, еслибъ я сама не прочла этого, я никогда бы не повѣрила, что онъ способенъ на что-нибудь подобное "Что не могу ѣхать къ герцогу Омніуму, потому что принадлежу къ приходу леди Лофтонъ..." Я бы именно и желала, чтобы такъ говорили. Люди, годные для моего прихода, не должны быть годны для дома герцога. Я надѣялась, что въ немъ-то это чувство будетъ сильнѣе чѣмъ въ комъ-либо другомъ. Я была обманута, вотъ и все!

-- Онъ ничего не сдѣлалъ, чтобъ обмануть васъ, леди Лофтонъ.

-- Дай Богъ, чтобъ онъ и васъ не обманулъ, другъ мой! "Понадобится немного денегъ..." Да, очень вѣроятно, что ему тедерь понадобятся деньги. Вотъ вамъ письмо, Фавни. Очень жалѣю! Мнѣ нечего больше сказать.

Она сложила письмо и отдала его мистриссъ Робартсъ.

-- Я думала, что слѣдуетъ показать вамъ это письмо, сказала мистриссъ Робартсъ.

-- Это ужь все равно; вѣдь надобно же было меня увѣдомить.

-- Онъ именно проситъ меня объ этомъ.

-- Да; было бы довольно трудно скрыть отъ меня это. Онъ броситъ свое дѣло и отправится жить съ игроками и развратниками, а я чтобъ этого не узнала!

Тутъ мѣра переполнилась для Фанни Робартсъ. Услышавъ эта слова, она забыла, что для нея леди Лофтонъ, забыла о леди Мередитъ, и помнила только о своемъ мужѣ, помнила, что онъ ей мужъ и, не смотря на всѣ свои недостатки, добрый и любящій мужъ; помнила также и то обстоятельство, что она жена его.

-- Леди Лофтонъ, сказала она,-- вы забываетесь; можно ли такъ говорить со мною о моемъ мужѣ!

-- Какъ! воскликнула леди Лофтонъ:-- вы показываете мнѣ такое письмо, а я не должна говорить вамъ, что я думаю!

-- Не должны, если думаете такъ несправедливо. Вы не въ правѣ употреблять при мнѣ такихъ выраженій, и я не хочу ихъ слышать.

-- Вотъ какъ!

-- Хорошо, или дурно онѣ дѣлаетъ, что ѣдетъ къ герцогу Омніумъ,-- не мнѣ судить. Онъ самъ судья своихъ поступковъ, а не вы и не я.

-- А когда онъ оставитъ васъ съ незаплаченнымъ долгомъ мяснику и безъ денегъ на башмаки, кому тогда придется судить объ этомъ?

-- Не вамъ, леди Лофтонъ. Еслибы настали такіе тяжелые дни,-- а ни вы, ни я не въ правѣ ожидать ихъ,-- я не пришла бы къ вамъ въ моемъ горѣ, послѣ всего этого ужъ конечно не пришла бы.

-- Прекрасно! Вы можете отправиться къ герцогу Омніуму, если вамъ пріятнѣе.

-- Фанни, пойдемъ! сказала леди Мередитъ.-- Зачѣмъ раздражать маменьку?

-- Я не хочу раздражать ее, но я не дамъ оскорблять его, я не могу не заступиться за него. Кому же и защищать его, если не мнѣ? Леди Лофтонъ говорила о немъ ужасныя вещи, и говорила неправду!

-- О Фанни! воскликнула Юстиція.

-- Хорошо, хорошо, сказала леди Лофтонъ,-- вотъ вамъ людская отплата.

-- Не понимаю, о чемъ вы говорите, леди Лофтонъ; но неужели вы хотѣли бы, чтобъ я стояла молча, когда при мнѣ говорятъ такія вещи о моемъ мужѣ? Онъ живетъ не съ такими людьми, какихъ вы назвали. Онъ не пренебрегаетъ своею обязанностію. Было бы хорошо, еслибы всѣ священники такъ рѣдко оставляли свой приходъ, какъ онъ. И къ тому же онъ ѣдетъ къ герцогу Омніуму вмѣстѣ съ епископомъ.

-- Особенно, если епископъ стоитъ на ряду съ самимъ дьяволомъ, какъ ставитъ его мистеръ Робартсъ, сказала леди Лофтонъ.-- Онъ можетъ присоединиться съ нимъ къ герцогу, и тогда они представятъ собою трехъ Грацій. Не такъ ли, Юстиція?-- И леди Лофтонъ засмѣялась короткимъ и горькимъ смѣхомъ своей собственной остротѣ.

-- Я думаю мнѣ можно теперь идти, леди Лофтонъ?

-- О! конечно, моя милая.

-- Мнѣ жаль, если я разсердила васъ; но я не смолчу ни передъ кѣмъ, кто будетъ говорить дурно о мистерѣ Робартсѣ. Вы были очень несправедливы къ нему, я не могу не сказать этого, хотя бы вы и разсердились на меня.

-- Послушайте, Фанни, это уже слишкомъ, сказала леди Лофтонъ.-- Вотъ ужь полчаса какъ вы меня браните за то, что я не радуюсь новой дружбѣ, которую свелъ вашъ мужъ, и теперь вы готовитесь начать сызнова. Этого я не въ силахъ вынести. Если вамъ ничего болѣе не нужно сказать мнѣ, то лучше ужь оставьте, меня.

Когда леди Лофтонъ говорила это, лицо ея было непреклонно-строго и жестко.

Никогда до сихъ поръ мистриссъ Робартсъ не слыхала такихъ словъ отъ своей старой пріятельницы; никогда не слыхала она ничего подобнаго отъ кого бы то ни было, и она не знала, какъ держать себя.

-- Хорошо, леди Лофтонъ, сказала она,-- я пойду. Прощайте.

-- Прощайте, отвѣчала леди Лофтонъ, и, обернувшись къ столу, начала собирать свои бумаги. Фанни прежде никогда не уходила домой изъ Фремле-Корта безъ теплаго поцѣлуя. Теперь ей даже не протягивали руки на прощанье. Неужели между ними въ самомъ дѣлѣ дошло до ссоры, до ссоры непримиримой?

-- Фанни уходитъ, вы знаете, мама, сказала леди Мередитъ.-- Она будетъ уже дома прежде чѣмъ вы сойдете внизъ.

-- Что жь дѣлать, другъ мой? Фанни вольна поступать, какъ ей угодно. Не мнѣ судить ея поступки. Она сію минуту сказала мнѣ это.

Мистриссъ Робартсъ не говорила ничего подобнаго; но чувство гордости запрещало ей вступать въ объясненія. Итакъ, она вышла легкимъ шагомъ изъ дверей, и леди Мередитъ, попытавъ съ матерью примирительный шепотъ, пошла за нею.

Увы! шепотъ этотъ былъ совершенно безполезенъ.

Обѣ женщины молча сошли съ лѣстницы; но войдя снова въ гостиную, онѣ съ тупымъ ужасомъ взглянули въ лицо другъ другу. Что имъ теперь дѣлать? Они не предполагали и возможности такой трагической развязки. Неужели въ самомъ дѣлѣ Фанни Робартсъ оставитъ домъ леди Лофтонъ отъявленнымъ врагомъ,-- Фанни Робартсъ, которая и до замужства и послѣ была принята въ этомъ домѣ почти какъ дочь?

-- О! Фанни! зачѣмъ ты такъ отвѣчала моей матери? сказала леди Мередитъ.-- Ты видѣла, что она раздражена. У нея много и другихъ непріятностей, кромѣ исторіи съ мистеромъ Робартсомъ.

-- А развѣ ты смолчала бы, еслибы кто-нибудь сталъ нападать на сэръ-Джорджа?

-- Передъ родною матерью, да. Я дала бы ей говорить, что угодно и предоставила бы сэръ-Джорджу самому стоять за себя.

-- Такъ; но вѣдь ты другое дѣло. Ты ей дочь, а сэръ-Джорджъ... Она не рѣшалась бы говорить такимъ образомъ о поведеніи сэръ-Джорджа.

-- Рѣшилась бы, еслибъ ей только вздумалось, увѣряю тебя. Я жалѣю, что пустила тебя къ ней.

-- Можетъ-быть лучше, что оно такъ вышло, Юстинія. Если уже она такого мнѣнія о мистерѣ Робартсѣ, то намъ слѣдуетъ это знать. Сколько я ей ни обязана, какъ ни люблю тебя, ноги моей не будетъ въ этомъ домѣ, да и ни въ какомъ домѣ, гдѣ такъ оскорбительно отзываются о моемъ мужѣ.

-- Милая Фанни, кто не знаетъ, что случается, когда сойдутся два раздраженные человѣка?

-- Я не была раздражена, когда пошла къ ней; нисколько.

-- Что пользы толковать о прошломъ? Что теперь намъ дѣлать, Фанни?

-- Я думаю, мнѣ всего лучше идти домой, сказала мистриссъ Робартсъ.-- Пойду, уложу свои вещи, и потомъ пришлю за ними Джемса.

-- Дождись полдника; тогда тебя можно будетъ, уходя, поцѣловать мою мать.

-- Нѣтъ, Юстинія, я не могу дожидаться. Я должна отвѣчать мистеру Робартсу съ этою же почтой, а надо еще обдумать, что сказать ему. Здѣсь я не въ состояніи написать письма, а почта отходитъ въ четыре часа.-- И мистриссъ Робартсъ встала съ кресла готовясь уйдти окончательно.

-- Я приду къ тебѣ передъ обѣдомъ, сказала леди Мередитъ,-- и если принесу добрыя вѣсти, надѣюсь, что ты вернешься сюда со мною. Мнѣ не возможно уѣхать изъ Фремлея, оставивъ васъ въ ссорѣ съ маменькою.

Мистриссъ Робартсъ ничего не отвѣчала; черезъ нѣсколько минутъ она была уже въ своей дѣтской, цѣловала своихъ дѣтей и учила старшаго говорить что-то о папашѣ. Слезы навертывались у ней на глазахъ, и мальчикъ понималъ, что что-то не ладно.

Такъ сидѣла она часовъ до двухъ, готовя разныя бездѣлицы для дѣтей и, подъ предлогомъ этого занятія, все не начинала письма. Но тутъ уже ей осталось только два часа; а можетъ-быть написать письмо будетъ трудно, можетъ-быть оно потребуетъ размышленія, поправокъ; нужно будетъ переписать его, пожалуй, не одинъ разъ. Что касается до денегъ, онѣ были у нея въ домѣ, столько по крайней мѣрѣ, сколько было нужно Марку, хотя отославъ эту сумму, она останется почти безъ гроша. Впрочемъ въ случаѣ крайности, она когда прибѣгнуть къ Девису, какъ было сказано въ письмѣ мужа.

Итакъ, она выдвинула въ гостиной свою конторку, сѣла и написала письмо. Дѣло это было не легкое, хотя и не потребовалось на него столько времени, какъ она думала. Ей было не легко, потому что она считала себя обязанною сказать Марку всю правду; но ей не хотѣлось портить удовольствіе, доставляемое ему обществомъ друзей. Она сказала ему однако, что леди Лофтонъ очень "сердится; сердится безразсудно, надо признаться," прибавила она, чтобы дать ему понять, что сама она на его сторонѣ. "Мы даже совсѣмъ поссорились, и это меня огорчило, какъ огорчитъ и тебя, другъ мой, я знаю. Но намъ обоимъ извѣстно, какое доброе у ней сердце, а Юстинія думаетъ, что у нея есть еще другія непріятности. Я надѣюсь, что все это уладится прежде чѣмъ ты возвратишься. Только пожалуста, милый мой, не оставайся долѣе того, какъ ты назначаешь въ своемъ письмѣ." За тѣмъ слѣдовали нѣкоторыя извѣстія о дѣтяхъ и объ урокахъ въ школѣ, что можно и опустить.

Окончивъ письмо, она бережно вкладывала его въ конвертъ, куда помѣстила неблагоразумнымъ образомъ и двѣ пятифунтовыя бумажки, когда услыхала шаги на усыпанной мусоромъ дорожкѣ, которая вела отъ небольшой калитки къ передней двери. Дорожка эта шла мимо оконъ гостиной, и мистриссъ Робартсъ успѣла еще увидать послѣднія складки промелькнувшей мантильи. "Это Юстинія," подумала она, и сердце ея смутилось при мысли, что придется снова толковать о происшествіи этого утра. "Что мнѣ дѣлать, говорила она себѣ, если она потребуетъ, чтобъ я просила у нея прощенія? Я хочу сознаться при ней, что онъ поступаетъ не такъ, какъ бы слѣдовало."

Тутъ дверь отворилась, ибо гость вошелъ безъ доклада, и вотъ передъ ней стояла сама леди Лофтонъ.

-- Фанни, сказала она тотчасъ же,-- я пришла просить у васъ прощенія.

-- О, леди Лофтонъ!

-- Я была очень разстроена, когда вы пришли ко мнѣ, разными обстоятельствами. Но мнѣ все-таки не слѣдовало говорить съ вами о вашемъ мужѣ такъ, какъ я говорила. Вотъ я и пришла просить у васъ прощенія.

Когда было это сказано, мистриссъ Робартсъ была не въ состояніи отвѣчать, по крайней мѣрѣ отвѣчать словами, поэтому она вскочила и, со слезами на глазахъ, бросилась на шею своей старой пріятельницы.-- О, леди Лофтонъ! проговорила она, снова рыдая.

-- Вы простите меня, не правда ли? сказала леди Лофтонъ, обнимая свою любимицу.-- Ну, вотъ такъ хорошо! Мнѣ было очень грустно, когда вы ушли отъ меня сегодня утромъ, да я думаю и вамъ также. Но, Фанни, другъ мой, мы такъ любимъ другъ друга я такъ хорошо другъ друга знаемъ, что не можетъ поссориться надолго, не такъ ли?

-- О! да, конечно, леди Лофтонъ!

-- Разумѣется такъ. Друзей не найдешь каждый день на дорогѣ, такъ и не слѣдуетъ бросать ихъ легкомысленно. Ну, теперь садитесь, душа моя, потолкуемъ немножко. Постойте, мнѣ надо снять шляпу. Вы такъ затянули ленты, что чуть не задушили меня.

Леди Лофтонъ положила шляпку на столъ, и уютно усѣлась въ углу дивана.

-- Другъ мой, сяаэала она,-- у женщины нѣтъ обязанностей, относительно кого бы то ни было, равныхъ ея обязанностямъ относительно мужа; поэтому, вы были совершенно правы, заступившись сегодня утромъ за мистера Робартса.

На это мистриссъ Робартсъ не отвѣчала ничего, но взяла руку леди Лофтонъ и слегка пожала ее.

-- Мнѣ и тогда нравился вашъ поступокъ; право, нравился, хотя сознайтесь, вы говорили нѣсколько сильно. Даже Юстинія допускаетъ это, а она нападала на меня все время съ тѣхъ поръ какъ вы ушли. Я прежде и не предполагала, что ваши хорошенькіе глазки могутъ смотрѣть такъ грозно.

-- О, леди Лофтонъ!

-- Но, вѣроятно, и у меня былъ довольно свирѣпый видъ. Но мы не будемъ больше говорить объ этемъ, такъ ли? А теперь потолкуемте-ка о вашемъ мужѣ.

-- Милая леди Лофтовъ, вы должны простить его!

-- Хорошо, прошу, коли вы просите. Мы не будемъ говорить о герцогѣ, ни теперь, ни послѣ ни единаго слова. Постойте, когда вамъ мужъ возвратится?

-- Кажется, въ середу на будущей недѣлѣ.

-- Въ середу. Ну, такъ скажите ему, чтобъ онъ въ середу и пришелъ обѣдать ко мнѣ. Я думаю онъ поспѣетъ. И не будетъ сказано ни слова объ этомъ ужасномъ герцогѣ.

-- Я вамъ такъ благодарна, леди Лофтонъ!

-- Хорошо, хорошо! Но повѣрьте мнѣ, другъ мой, лучше было бы, еслибъ онъ не заводилъ такихъ друзей.

-- О! я вѣдь знаю, что гораздо было бы лучше.

-- Я рада, что вы допускаете это; а мнѣ ужь казалось, что и вы расположены къ герцогу.

-- О! нисколько, леди Лофтонъ!

-- Ну, хорошо. Мнѣ остается только дать вамъ одинъ совѣтъ: употребите свое вліяніе, какъ добрая, милая жена, чтобъ онъ уже не ѣздилъ больше туда. Я женщина старая, а онъ человѣкъ молодой; очень естественно, что онъ считаетъ меня отсталою. Я не сержусь за это. Но онъ убѣдится на дѣлѣ, что для него лучше, во всѣхъ отношеніяхъ, держаться своихъ старыхъ друзей. Лучше для спокойствія его совѣсти; лучше для его ренутаціи, какъ священника; лучше для его карнана; лучше для дѣтей его и для васъ; лучше, наконецъ, для спасенія его души. Герцогъ не такой человѣкъ, съ которымъ слѣдовало бы ему искать сближенія; а если будутъ заискивать въ немъ самомъ, то ему не слѣдуетъ поддаваться.

Леди Лофтонъ замолчала. Фанни Робартсъ рыдала у ея ногъ, положивъ голову къ ней на колѣни. Теперь она не находила уже ни слова сказать въ пользу самостоятельности и независимости своего мужа.

-- Теперь мнѣ пора идти. Но Юстинія взяла съ меня обѣщаніе самое торжественное, что я приведу васъ сегодня назадъ обѣдать, даже силою, если нужно. Это было для меня единственнымъ средствомъ помириться съ ней. Такъ не введите же меня въ бѣду.

Фанни, разумѣется, отвѣчала, что непремѣнно придетъ обѣдать въ замокъ.

-- И ни въ какомъ случаѣ не слѣдуетъ посылать этого письма, сказала леди Лофтонъ въ дверяхъ, указывая зонтикомъ за адресованное къ Марку посланіе, которое лежало на конторкѣ мистриссъ Робартсъ.-- Я догадываюсь, каково его содержаніе. Его нужно совершенно измѣнить.-- И леди Лофтонъ вышла.

Мистриссъ Робартсъ тотчасъ же бросилась къ конторкѣ и поспѣшно распечатала свое письмо. Она взглянула на часы; былъ уже пятый часъ. Едва начала она писать другое, какъ пришелъ почтальйонъ.-- О, Мери! воскликнула она, уговорите его подождать! Если онъ подождетъ четверть часа, я дамъ ему шиллингъ.

-- Этого ненужно, сударыня; велите дать ему стаканъ пива.

-- Хорошо, Мери; только, чтобъ онъ не слишкомъ много пилъ, а то онъ пожалуй разроняетъ письма. Я кончу черезъ десять минутъ.

И въ пять минутъ она намарала письмо, вовсе не похожее на первое. Она не хотѣла откладывать до слѣдующаго дня, потому что деньги могли быть нужны Марку тотчасъ же.

ГЛАВА VI.

Общество въ Чальдикотсѣ было вообще очень пріятно, и время проходило довольно скоро. Самымъ близкимъ другомъ мистера Робартса, кромѣ мистера Соверби, была тамъ миссъ Данстеблъ, которая была къ нему очень благосклонна, а къ ухаживанью мистера Саппельгауса была недоступна, и даже въ обращеніи съ хозяиномъ обнаруживала только ту учтивость, какая требовалась хорошимъ тономъ. Но надо вспомнить, что и мистеръ Саппельгаусъ и мистеръ Соверби были люди холостые, а Маркъ Робартсъ былъ женатъ.

Съ мистеромъ Соверби Робартсъ имѣлъ не одинъ разговоръ о лордѣ Лофтонѣ и его положеніи, чего бы онъ охотно избѣжалъ, еслибы только это было возможно. Соверби былъ одинъ изъ тѣхъ людей, которые постоянно мѣшаютъ дѣло съ бездѣльемъ, и у которыхъ въ головѣ почти всегда есть какой-нибудь планъ, требующій хлопотъ. У людей такого рода не бываетъ ежедневной работы и правильныхъ занятій, но едва ли они трудятся не болѣе другихъ, занятыхъ людей.

-- Лофтонъ такъ любитъ все откладывать! говорилъ мистеръ Соверби.-- Зачѣмъ не устроилъ онъ этого сразу, если уже обѣщалъ? И потомъ онъ такъ боится этой старухи въ Фремле-Кортѣ! Что ни говорите, а вѣдь все-таки она старуха, и ужь никакъ не помолодѣетъ. Напишите же пожалуста Лофтону, а скажите ему, что эта отсрочка мнѣ неудобна. Я знаю, что для васъ онъ сдѣлаетъ все.

Маркъ отвѣчалъ, что напишетъ и дѣйствительно написалъ. Но ему сначала не нравился тонъ разговоровъ, въ которые его вовлекали. Ему было очень непріятно слышать, что леди Лофтонъ называютъ старухой, и разсуждать о немъ, что лорду Лофтону слѣдуетъ продать часть своего имѣнія. Все это съ непривычки тяготило его, но мало-по-малу чувство его притупилось, и онъ привыкъ къ способу разсужденія своего друга Соверби.

Потомъ, въ субботу передъ обѣдомъ, они всѣ отправились въ Барчестеръ. Гарольдъ Смитъ въ послѣдніе два дня былъ совершенно заряженъ свѣдѣніями о Саравакѣ, Дабуанѣ, Новой Гвинеѣ и Саломоновыхъ островахъ. Какъ бываетъ со всѣми людьми, которыми овладѣла какая-нибудь временная спеціяльность, онъ не вѣрилъ ни во что другое и не допускалъ, чтобы кто бы то ни было изъ окружающихъ вѣрилъ во что-нибудь другое. Его называли графомъ Папуа и барономъ Борнео, и жена его, зачинщица всѣхъ этихъ насмѣшекъ, изъявляла непремѣнное притязаніе на эти титулы. Миссъ Данстеблъ клялась, что выйдетъ замужъ не иначе, какъ за островитянина съ Южнаго Океана, а Марку предлагала должность и доходы епископа Пряныхъ Острововъ. Семейство Проуди не противупоставляло этимъ шуткамъ слишкомъ непреклонной строгости. Сладостно показать снисхожденіе въ благопріятное время, и мистриссъ Проуди находила настоящій случай весьма благовременнымъ для показанія снисхожденія. Ни одинъ смертный не можетъ быть всегда мудро-серіознымъ, и въ эти счастливыя минуты епископъ, глубокомысленный мужъ, могъ сложить съ себя на время свою мудрую серіозность.-- Мы думаемъ обѣдать завтра въ пять часовъ, сказалъ игриво епископъ:-- позволитъ ли это благородный лордъ при своихъ государственныхъ дѣлахъ? Хе, хе, хе!-- И добрый прелатъ самъ разсмѣялся своей шуткѣ.

Какъ мило умѣютъ пятидесятилѣтніе молодые мущины и дамы шутить и кокетничать и хохотать до упаду, сыпать намеки и изобрѣтать смѣшныя прозвища, когда нѣтъ при нихъ двадцатипятилѣтнихъ или тридцатилѣтнихъ менторовъ для наблюденія за порядкомъ.

Фремлейскій викарій могъ бы считаться такимъ менторомъ, еслибы не его способность прилаживаться ко всякому окружающему его обществу, которою онъ такъ гордился. Онъ также обращался къ леди Папуа и подшучивалъ надъ барономъ, что впрочемъ не доставляло особеннаго удовольствія мистеру Гарольду Смиту.

Ибо мистеръ Гарольдъ Смитъ принималъ дѣло серіозно, и всѣ эти шутки не совсѣмъ нравились ему. Онъ считалъ себя способнымъ уговорить, мѣсяца въ три, все англійское общество на дѣло цивилизованія Новой Гвинеи, а общество Барсетшира надѣялся увлечь въ одинъ вечеръ. Онъ не могъ понять, почему бы и другимъ не смотрѣть на это также серіозно, и нѣсколько сухо отвѣчалъ на любезности нашего пріятеля Марка.

-- Не надо заставлять барона ждать, сказалъ Маркъ, когда собирались ѣхать въ Барсетширъ.

-- Не.знаю, что значитъ это названіе барона, сказалъ Гарольдъ Смитъ.

-- Можетъ-быть завтра будетъ моя очередь смѣяться, когда изойдете на каѳедру и станете обносить шляпою чальдикотскихъ пѣшекъ.

-- Кто живетъ въ стеклянномъ домѣ, тому не слѣдуетъ бросаться камнями; такъ что ли баронъ? сказала миссъ Данстеблъ.-- Проповѣдь мистера Робартса будетъ имѣть столько общаго съ вашимъ чтеніемъ, что ему не слѣдъ смѣяться.

-- Если образованіе можетъ распространиться въ мірѣ не иначе, какъ посредствомъ священниковъ, сказалъ Гарольдъ Смитъ,-- долго придется міру ждать.

-- Распространять образованіе можетъ только членъ парламента, имѣющій виды на министерство, прошептала мистрисъ Гарольдъ.

Итакъ имъ было очень весело, несмотря на это фехтованье тупымъ оружіемъ; и въ три часа вереница каретъ двинулась къ Барчестеру. Впереди ѣхала, разумѣется, карета епископа; но самъ епископъ въ ней не сидѣлъ.

-- Мистрисъ Проуди, надѣюсь, что вы позволите мнѣ ѣхать съ вами, сказала миссъ Данстеблъ, когда всѣ уже сходили по высокимъ каменнымъ ступенямъ.-- Мнѣ хочется послушать разказъ о мистерѣ Слопѣ.

Это обстоятельство все разстроило. Предполагалось, что епископъ поѣдетъ съ своею женою, съ мистриссъ Смитъ и Маркомъ Робартсомъ; а мистеръ Соверби устроилъ такъ, чтобы везти миссъ Данстеблъ въ своемъ фаэтонѣ. Но никто не считалъ возможнымъ отказать въ чемъ-нибудь миссъ Данстеблъ. Маркъ, разумѣется, уступилъ ей свое мѣсто; но кончилось тѣмъ, что епископъ объявилъ, что не чувствуетъ особеннаго предпочтенія къ своей каретѣ. Сдѣлалъ же онъ это вслѣдствіе взгляда, брошеннаго на него женою. Затѣмъ послѣдовали, конечно, другія перемѣщенія, и подъ конецъ мистеръ Соверби и Гарольдъ Смитъ оказались владѣльцами фаэтона.

Несчастный мистеръ Смитъ, садясь, выразилъ одно изъ тѣхъ мнѣній, которыя проповѣдывалъ уже два дня къ ряду, ибо когда сердце переполнено, уста не остаются нѣмы. Но онъ наткнулся на нетерпѣливаго слушателя. "Чортъ бы взялъ островитянъ Южнаго Океана! воскликнулъ мистеръ Соверби. Черезъ нѣсколько минутъ вамъ можно будетъ разгуляться на просторѣ, какъ быку въ фарфоровой лавкѣ, но, Бога ради, пощадите до того времени." Повидимому маленькій планъ мистера Соверби взять миссъ Данстеблъ себѣ въ спутницы, былъ не лишенъ нѣкотораго значенія, какъ впрочемъ и большая часть его маленькихъ плановъ. Мистеръ Соверби улегся въ фаэтонѣ и приготовился уснуть. Ему нельзя было извлечь никакой пользы изъ своихъ спутникомъ, а между тѣмъ мистриссъ Проуди начала свой разказъ о мистерѣ Слопѣ, или, лучше, принялась повторять его сызнова. Она очень любила толковать объ этомъ джентльменѣ, который былъ когда-то ея любимымъ капелланомъ, а теперь сдѣлался ея злѣйшимъ врагомъ. При этомъ разказѣ, ей пришлось нѣсколько разъ шепнуть кое-что на ухо миссъ Данстеблъ, ибо дѣло шло о двухъ-трехъ скабрёзныхъ анекдотцахъ, относившихся къ одной замужней данѣ, не совсѣмъ годныхъ дли ушей молодаго мистера Робартса. Но мистриссъ Гарольдъ Смитъ требовала, чтобы все было разказано громко, и миссъ Данстеблъ исполнила желаніе этой дамы, несмотря на знаки, которые дѣлала ей мистриссъ Проуди.

-- Какъ? Онъ поцѣловалъ ея руку! Онъ, священникъ! скакала миссъ Данстеблъ.-- Я не думала, чтобы лица духовнаго званія были способны на такія вещи, мистеръ Робартсъ.

-- Въ тихомъ омутѣ черти водятся, замѣтила мистриссъ Гарольдъ Смитъ.

-- Тс! говорила мистриссъ Проуди болѣе глазани нежели устами.-- Горе, которое причинилъ мнѣ этотъ дурной человѣкъ, едва не сразило меня. И, вѣдь знаете, онъ все время ухаживалъ за...-- Тутъ мистриссъ Проуди шепнула имя.

-- За женою декана, воскликнула миссъ Данстеблъ такимъ голосомъ, что кучеръ слѣдующей кареты услыхалъ, и хлопнулъ по своимъ лошадямъ.

-- За невѣсткой архидіакона! закричала мистриссъ Гарольдъ Смитъ.

-- Да послѣ этого отъ него все станется, сказала миссъ Данстеблъ.

-- Она тогда не была еще женою декана, сказала мистриссъ Проуди въ объясненіе.

-- Нечего сказать, у васъ веселый причетъ, замѣтила миссъ Данстеблъ.-- Вотъ бы вамъ, мистеръ Робартсъ, переселиться къ намъ въ Барчестеръ.

-- Только мистриссъ Робартсъ пожалуй не согласилась бы, сказала мистриссъ Гарольдъ Смитъ.

-- И какія интриги затѣвалъ онъ противъ епископа, сказала мистриссъ Проуди.

-- Вѣдь въ любви и войнѣ все допускается, сказала миссъ Данстеблъ.

-- Но онъ не зналъ, что за человѣкъ епископъ, сказала мистриссъ Проуди.

-- Епископъ побѣдилъ его, добавила мистриссъ Гарольдъ съ нѣкоторою язвительностью.

-- Епископъ ли, или кто другой, но онъ былъ обличенъ и принужденъ уѣхать изъ Барчестера. Послѣ того онъ женился на женѣ какого-то торговца сальными свѣчами.

-- На женѣ! воскликнула миссъ Данстеблъ:-- что за человѣкъ!

-- То-есть на вдовѣ; но ему все равно.

-- Этотъ джентльменъ, очевидно, родился во время восхожденія планеты Венеры, сказала мистриссъ Смитъ.-- Это, впрочемъ, можно сказать обо многихъ изъ васъ, мастеръ Робартсъ.

Итакъ, въ каретѣ мистриссъ Проуди было далеко не скучно. Мало-по-малу пріятель нашъ Маркъ свыкся съ своими собесѣдницами, и, подъѣзжая къ епископскому дворцу, онъ сознался, что миссъ Данстеблъ очень забавна.

Мы не можемъ останавливаться на обѣдѣ у епископа, хотя онъ былъ очень хорошъ въ своемъ родѣ. Мистеру Соверби удалось помѣститься подлѣ миссъ Данстеблъ и, разрушивъ такимъ образомъ замыселъ мистера Саппельгауса, онъ снова засіялъ безоблачною веселостью. Но мистеръ Гарольдъ Смитъ началъ показывать признаки нетерпѣнія, какъ только сняли скатерть: чтеніе должно было начаться въ семь часовъ и, по его часамъ, время уже наступило. Онъ утверждалъ, что Соверби и Саппельгаусъ стараются произвести замедленіе для того чтобы раздражить и вывести изъ терпѣнія жителей Барчестера. Такимъ образомъ, епископу не дали раскрыть вполнѣ истинно-епископское гостепріимство.

-- Вы забываете, Соверби, сказалъ Саппельгаусъ,-- что здѣсь уже двѣ недѣли всѣ только и ждутъ, что этого чтенія.

-- Всѣ будутъ удовлетворены сію же минуту, сказала мистриссъ Гарольдъ, повинуясь знаку отъ мистриссъ Проуди.-- Пойдемте, душа моя, продолжала она, взявъ подъ руку миссъ Данстеблъ,-- не надо заставлять ждать Барчестеръ. Мы будемъ готовы черезъ четверть часа, не такъ ли, мистриссъ Проуди?-- И онѣ величественно удалились.

-- А мы успѣемъ выпить еще по стакану клерету, сказалъ епископъ.

-- Слышите! Вотъ семь бьетъ на соборѣ, воскликнулъ Гарольдъ Смитъ, вскакивая съ мѣста.-- Можетъ-быть всѣ уже собрались; мнѣ не прилично опаздывать; я пойду.

-- Только одинъ стаканъ, мистеръ Смитъ; мы всѣ идемъ, сказалъ епископъ.

-- Эти дамы задержатъ меня на цѣлый часъ, сказалъ Гарольдъ, наливая себѣ стаканъ, и вынивая его стоя.-- Онѣ это дѣлаютъ нарочно.

Онъ думалъ о своей женѣ, но епископу показалось, что онъ говорилъ о мистриссъ Проуди.

Было уже довольно поздно, когда всѣ они собрались въ большой залѣ Механическаго Института. Большая часть слушателей мистера Смита, за исключеніемъ общества епископа, состояла изъ барчестерскихъ торговцевъ съ ихъ семействами, и они довольно терпѣливо дожидались важныхъ господъ. Сверхъ того, чтеніе было даровое, а это Англичанинъ всегда принимаетъ въ соображеніе. Когда онъ платитъ деньги, то дѣйствуетъ уже по своему: обнаруживаетъ нетерпѣніе, или дожидается смирно, какъ ему вздумается. У него есть природное чувство справедливости, и онъ поступаетъ обикновенно согласно съ этимъ чувствомъ.

Итакъ публика учтиво встала со скамеекъ, когда общество епископа вошло въ залу. Имъ были приготовлены мѣста въ переднемъ ряду. Тутъ были три кресла, на которыя помѣстились, послѣ нѣкотораго колебанія, епископъ, мистриссъ Проуди и миссъ Данстеблъ. Мистриссъ Смитъ положительно отказалась отъ кресла, хотя допускала, что санъ папуасской графини давалъ ей право на такое мѣсто. Это замѣчаніе, сдѣланное вслухъ, достигло ушей мистера Смита, стоявшаго у маленькаго стола на небольшомъ возвышеніи, съ бѣлыми перчатками въ рукахъ, и раздражило и разстроило его. Ему не нравился этотъ шуточный титулъ папуасской графини. Остальное общество сѣло на переднюю скамью, покрытую краснымъ сукномъ.

-- Черезъ часъ это сидѣніе покажется намъ весьма жесткимъ и узкимъ, сказалъ мистеръ Соверби.

Мистеръ Смитъ услыхалъ и это съ своего возвышенія, и бросилъ перчатки на столъ. Ему казалось, что вся зала слышала эти слова.

Затѣмъ два-три джентльмена на второй скамьѣ стали здороваться съ нѣкоторыми изъ нашихъ пріятелей. Тутъ былъ мистеръ Торнъ Оллаторнскій, добродушный старый холостякъ, живущій такъ близко отъ Барчестера, что могъ пріѣхать безъ большихъ неудобствъ. Рядомъ съ нимъ сидѣлъ мистеръ Гардингъ старый священникъ барчестерскаго капитула; мистриссъ Проуди поздоровалась съ нимъ очень дружески и предложила ему мѣсто тотчасъ позади ея, если ему угодно, но мистеру Гардингу это было не угодно. Поклонившись епископу, онъ преспокойно возвратился къ своему старому другу, мистеру Торну, и тѣмъ сильно раздражилъ мистриссъ Проуди, какъ можно было видѣть по ея лицу. Тутъ былъ и мистеръ Чадвикъ, правитель дѣлъ епископства, но и онъ придерживался двухъ вышепоименованныхъ джентльменовъ.

И вотъ, когда епископъ и дамы размѣстились, мистеръ Гарольдъ Смитъ снова поднялъ со стола свои перчатки, положилъ ихъ опять, три раза громко откашлянулся, и началъ. "Характеристическою чертой настоящаго времени, сказалъ онъ, является на Британскихъ островахъ готовность людей, занимающихъ въ свѣтѣ высокое мѣсто по сану, богатству и образованію, выступать впередъ и посвящать свое время и свои познанія безъ всякой мзды на пользу и развитіе людей, стоящихъ за низшихъ ступеняхъ общественной лѣстницы." Тутъ онъ остановился на минуту, и мистриссъ Смитъ замѣтила, обращаясь къ миссъ Данстеблъ, что это не дурно для начала; а миссъ Данстеблъ отвѣчала, что она съ своей стороны чувствуетъ великую благодарность къ людямъ высоко-стоящимъ по сану, богатству и образованію. Мистеръ Соверби мигнулъ мистеру Саппельгаусу, который вытаращилъ глаза и пожалъ плечами. Но жители Барчестера приняли все какъ нельзя лучше, и изъявили говорящему свое одобреніе руками и ногами.

Обрадованный, онъ началъ снова: "Я говорю не о себѣ..."

-- Надѣюсь, что онъ не примется скромничать, сказала миссъ Данстеблъ.

-- Это было бы совершенно ново, отвѣчала мистриссъ Смитъ.

"...а обо многихъ благородныхъ и даровитыхъ лордахъ и членахъ нижней палаты, которые въ послѣднее время не рѣдко посвящали себя этому доброму дѣлу..." Тутъ онъ представилъ длинный перечень перовъ и членовъ парламента, начиная, разумѣется, съ лорда Бонерджеса, и кончая мистеромъ Гриномъ Уокеромъ, молодымъ джентльменомъ, который недавно, по вліянію отца, былъ выбранъ въ представители мѣстечка Кру Джанкшонъ, и началъ свою публичную дѣятельность рѣчью о способѣ преподаванія латинской грамматики въ Итонской школѣ.

"Въ настоящемъ случаѣ, продолжалъ мистеръ Смитъ, мы хотимъ узнать что-нибудь объ обширныхъ и великолѣпныхъ островахъ, лежащихъ далеко отъ насъ, за предѣлами Индіи, въ Южномъ Океанѣ, о тѣхъ островахъ, гдѣ земля производитъ чудные ароматы, и роскошные плоды, гдѣ море имѣетъ своимъ моремъ жемчугъ и кораллы. Друзья мои, вы знакомы съ картою, вы знаете черту, проводимую экваторомъ по этимъ отдаленнымъ морямъ..." Многія головы наклонились и послышался шорохъ бумаги, ибо многіе изъ тѣхъ, которые стояли не такъ высоко на общественной лѣстницѣ, принесли съ собою географическія карты, чтобы, возобновить въ своей памяти мѣстоположеніе этихъ чудныхъ острововъ.

Затѣмъ мистеръ Смитъ, также съ картою въ рукахъ, и указывая по временамъ на другую большую карту, повѣшенную на стѣнѣ, углубился въ географическую часть своего предмета.

-- Это мы, я думаю, могли узнать изъ нашихъ атласовъ, не совершая путешествія въ Барчестеръ, сказала несочувствующая оратору его подруга, мистриссъ Гарольдъ: слово весьма жестокое, да и весьма нелогическое, ибо есть множество вещей, которыя мы могли бы, конечно, сами узнать, еслибы постарались, но никогда не узнаемъ, покуда намъ ихъ не скажутъ.. Почему же бы широтѣ и долготѣ Лебуана не принадлежатъ къ числу такихъ вещей? Прослѣдивъ линію экватора по Борнео, Целебесу, Гилоло, чрезъ Макассарскій проливъ и Молукскій архипелагъ, мистеръ Гарольдъ Смитъ вознесся къ болѣе высокимъ вопросамъ. "Но что пользы, воскликнулъ онъ, что пользы во всѣхъ дарахъ, расточаемыхъ Богомъ человѣку, если человѣкъ не раскрываетъ руки, чтобы принять ихъ? А раскрытіе руки не есть ли это процессъ цивилизаціи? Да, друзья мои, процессъ цивилизаціи! У этихъ островитянъ Южнаго Океана есть все, что можетъ даровать щедрое Провидѣніе, но все это ничто безъ образованія. Дать имъ образованіе, дать имъ цивилизацію, это зависитъ отъ васъ друзья мои, да, отъ васъ, граждане Барчестера!" Тутъ онъ снова умолкъ, чтобы руки и ноги слушателей сдѣлали свое дѣло; и руки и ноги сдѣлали свое дѣло. Въ это время мистеръ Смитъ выпилъ нѣсколько глотковъ воды.

Теперь онъ былъ совершенно въ своемъ элементѣ, и уловилъ настоящій способъ ударять по столу кулакомъ. Отъ времени до времени, нѣкоторыя слова, срывавшіяся съ устъ мистера Соверби, долетали до его ушей; но собственный его голосъ оказывалъ свою обычную чарующую силу, и онъ переходилъ отъ плоскости къ общему мѣсту, и отъ общаго мѣста снова къ плоскости, съ очаровательнымъ для него самого краснорѣчіемъ.

"Цивилизація воскликнулъ онъ, поднимая глаза и руки къ потолку:-- о! цивилизація..."

-- Теперь пойдетъ часа на полтора, по крайней мѣрѣ, простоналъ мистеръ Саппельгаусъ.

Одинъ глазъ Гарольда Смита опустился на него, но мгновенно снова устремился къ потолку.

"О цивилизація! ты облагораживаешь человѣчество, и уподобляешь его божеству! Что можетъ сравниться съ тобою?" Тутъ мистриссъ Проуди обнаружила явные признаки неодобренія, которымъ, безъ сомнѣнія, вторилъ бы епископъ, еслибъ этотъ достойный прелатъ не былъ погруженъ въ усыпленіе. Но мистеръ Смитъ продолжалъ, ничего не замѣчая, или по крайней мѣрѣ ни на что не обращая вниманія.

"Что можетъ сравниться съ тобою? Ты благотворный источникъ, оплодотворяющій безплодныя пустыни. Пока тебя нѣтъ, все темно и уныло, но при твоемъ появленіи восходитъ яркое солнце, изъ земли поднимаются обильныя жатвы, и нѣдра скалъ выдаютъ свои сокровища. Образы нѣкогда грубые и отвратительные облекаются красотой и изяществомъ, и растительное существованіе возвышается до божественной жизни. Тогда является геній въ сіяющемъ всеоружіи, охватываетъ земную поверхность и покоряетъ своимъ цѣлямъ каждый клочокъ земли; геній, дитя развитія, отецъ искусствъ!" Послѣдняя статья генеалогія прогресса имѣла большой успѣхъ, и весь Барчестеръ принялся работать руками и ногами, весь Барчестръ, за исключеніемъ неблагодушной аристократической передней скамьи, съ тремя креслами на углу. Аристократическая скамья чувствовала себя въ полномъ обладаніи цивилизаціей и не очень о ней заботилась, а по мнѣнію трехъ креселъ, или по крайней мѣрѣ того, которое занимала мистриссъ Проуди, въ словахъ оратора заключалось что-то языческое, какая-то нехристіянская сентиментальность, доходящая почти до невѣрія, чего эта дама, столбъ и утвержденіе церкви, не могла снести передъ цѣлымъ собраніемъ.

"Отъ цивилизаціи, продолжалъ мистеръ Гарольдъ Смитъ, нисходя отъ поэзіи къ прозѣ, какъ умѣютъ это дѣлать ораторы, чтобы выставить на видъ цѣнность и поэзіи и прозы: отъ цивилизаціи должны мы ожидать улучшеній въ матеріальномъ бытѣ этихъ острововъ, и..."

-- И отъ христіанства! воскликнула мистриссъ Проуди.

Изумленіе овладѣло присутствующими, и епископъ, совершенно проснувшись, вскочилъ съ своего кресла при звукѣ знакомаго голоса и вскричалъ:-- Конечно! конечно!

-- Слушайте, слушайте! проговорили тѣ изъ присутствующихъ, которые по преимуществу принадлежали къ богословской школѣ мистриссъ Проуди; и между этими голосами слышался внятно голосъ новаго причетника, объ опредѣленія котораго она очень хлопотала.

-- О, да, отъ христіанства, разумѣется! проговорилъ Гарольдъ Смитъ, на котораго этотъ перерывъ, казалось, неблагопріятно подѣйствовалъ.

-- Отъ христіанства и соблюденія воскресныхъ дней! провозгласила мистриссъ Проуди, которая, разъ обративъ на себя вниманіе публики, хотѣла, повидимому, удержать его за собою.-- Не забудемъ никогда, что эти островитяне не могутъ благоденствовать, если не будутъ уважать воскресныхъ дней.

Бѣдный мистеръ Смитъ, такъ нещадно совлеченный съ своего конька, не былъ уже въ состояніи снова взобраться на него, и окончилъ свою рѣчь весьма неудовлетворительно для себя самого. На столѣ передъ нимъ лежала кипа статистическихъ извѣстій, которыми онъ намѣревался убѣдить разсудокъ слушателей, когда уже совершенно овладѣетъ ихъ чувствомъ. Теперь все вышло вяло и блѣдно. Въ ту минуту, какъ его прервали, онъ собирался объяснять, что улучшеній матеріальнаго быта нельзя достигнуть безъ денегъ, и что имъ, гражданамъ Барчестера, прилично выступить впередъ съ своими кошельками, какъ людямъ и братьямъ. Онъ попытался это сдѣлать, но послѣ роковаго нападенія со стороны креселъ всѣми присутствующимъ стадо очевидно, что героиня дня -- мистриссъ Проуди. Время мистера Смита миновало, и жители Барчестера уже ни въ грошъ не ставили его призыва.

По этимъ причинамъ рѣчь кончилась цѣлыми двадцатью минутами раньше нежели всѣ ожидали, къ великому удовольствію господъ Соверби и Саппельгауса, которые въ этотъ вечеръ предложили и провели благодарственный адресъ мистриссъ Проуди.

И еще много забавнаго совершили они въ этотъ вечеръ.

-- Робартсъ, два слова, сказалъ мистеръ Соверби въ дверяхъ "Механическаго Института".-- Не уѣзжайте вы съ епископомъ и его супругой. Мы устроимъ маленькій ужинъ въ гостинницѣ Англійскаго Дракона; послѣ всего, что мы претерпѣли, это право будетъ не лишнее. Вы можете предупредить одного изъ слугъ, чтобъ онъ впустилъ васъ, когда вы воротитесь во дворецъ.

Маркъ задумался было надъ этимъ приглашеніемъ. Онъ бы съ радостью примкнулъ къ ихъ обществу, еслибы достало духу. Но и его, какъ многихъ его собратій, не покидалъ страхъ передъ мистриссъ Проуди.

Веселый былъ у нихъ ужинъ; но бѣдный мистеръ Гарольдъ Смитъ не принадлежалъ къ самымъ веселымъ изъ собесѣдниковъ.

ГЛАВА VII.

Маркъ Робартсъ хорошо сдѣлалъ, отказавшись отъ этого ужина. Общество сѣло за столъ уже послѣ одиннадцати часовъ, и разошлось не прежде двухъ. Нужно вспомнить, что на другой день, въ воскресенье, онъ долженъ былъ сказать проповѣдь въ пользу миссіи, собиравшейся просвѣщать островитянъ мистера Гарольда Смита, и нужно признаться, что обязанность эта казалась ему теперь не очень привлекательною.

Когда онъ взялъ на себя это дѣло, то, по своему обыкновенію, онъ занялся имъ и смотрѣлъ на него серіозно; но съ тѣхъ поръ, не разъ, поднимали при немъ на смѣхъ все это предпріятіе, и онъ самъ, забывъ о своей проповѣди, шутилъ и смѣялся съ другими;, все это заставляло его теперь отъ души желать, чтобъ онъ могъ выбрать другую тему для проповѣди.

Онъ зналъ, что въ проповѣди онъ особенно долженъ распространяться о тѣхъ именно сторонахъ вопроса, которыя чаще всего вызывали смѣхъ и колкія замѣчанія мистриссъ Смитъ и миссъ Данстеблъ, и даже самаго его не разъ заставляли хохотать вмѣстѣ съ ними. Какъ же могъ онъ теперь прочесть ее въ должномъ настроеніи, зная напередъ, что обѣ эти дамы будутъ смотрѣть на него, будутъ стараться поймать его взглядъ и не преминутъ и его поднять на смѣхъ?

Предполагая это, онъ былъ несправедливъ къ одной изъ этихъ дамъ. Миссъ Данстеблъ, не смотря на свою страсть ко всякимъ шуткамъ -- мы можемъ сказать даже ко всякому дурачеству -- не имѣла ни малѣйшаго поползновенія смѣяться надъ религіей или надъ тѣмъ, что находилось въ какомъ-либо отношеніи къ религіи. Можно себѣ представить, что она не причисляла къ религіознымъ предметомъ мистриссъ Проуди, и всегда была готова поднять ее на смѣхъ; но еслибы Маркъ зналъ ее лучше, онъ не усомнился бы въ томъ, что она будетъ держаться какъ нельзя приличнѣе во все время его проповѣди.

Какъ бы то ни было, онъ былъ въ большомъ безпокойствѣ, и всталъ рано по утру съ намѣреніемъ нѣсколько передѣлать свою проповѣдь. Онъ выпустилъ мѣста, слишкомъ прямо относившіяся до острововъ, вычеркнулъ всѣ имена, подававшія поводъ къ шуткамъ и смѣху, и замѣнилъ все это общими разсужденіями, безъ всякаго сомнѣнія, весьма полезными, которыя, надѣялся онъ, лишатъ его проповѣдь всякаго сходства съ лекціей Гарольда Смита. Пока онъ писалъ ее, онъ быть-можетъ надѣялся, что она произведетъ нѣкоторое впечатлѣніе; но теперь онъ могъ желать только того, чтобы никто не обратилъ на нее вниманія.

Но ему суждено было пройдти черезъ много тревогъ въ это воскресенье. Было рѣшено, что все общество въ гостинницѣ позавтракаетъ въ восемь часовъ и пустится въ путь ровно въ половинѣ девятаго, чтобы вовремя пріѣхать въ Чальдикотсъ и успѣть, до начала богослуженія, привести въ порядокъ свои туалеты. Церковь находилась въ самомъ паркѣ, близь длинной липовой аллеи. Дойдти до нея изъ дому мистера Соверби не могло быть утомительно.

Мистриссъ Проуди, встававшая сама всегда рано, и слышать не хотѣла о томъ, чтобы гость ея, пасторъ, въ утро воскреснаго дня изъ ея дома отправился завтракать въ гостинницу. Что касается воскресной поѣздки въ Чальдикотсъ, она, скрѣпи сердцемъ, допустила ее, но выразила надежду, что день этотъ по крайней мѣрѣ, ничѣмъ другимъ не будетъ оскверненъ. Было рѣшено, поэтому, что Маркъ Робартсъ поѣдетъ съ своими друзьями; но нельзя было допустить, чтобъ онъ выѣхалъ изъ ихъ дома, не принявъ участія въ ихъ утренней трапезѣ и молитвѣ. Мистриссъ Проуди, отправляясь на покой, сдѣлала нужныя для этого распоряженія, къ великому неудовольствію своихъ домочадцевъ.

Самъ епископъ вышелъ гораздо позднѣе изъ своихъ комнатъ. Онъ во всемъ покорялся теперь волѣ своей жены; теперь, говорю я, ибо была одна минута, когда, возгордившись своею епископскою властью, онъ осмѣлился помышлять о совершенно иномъ. Теперь же онъ давно пересталъ противиться доброй женщинѣ, которою благословило его Провидѣніе, и въ награду за то добрая женщина взяла на себя заправлять всѣми дѣлами мужа къ облегченію его бремени и къ его спокойствію. Съ какимъ должно-быть удивленіемъ епископъ вспоминалъ о той нечестивой войнѣ, которую онъ осмѣлился было когда-то предпринять противъ подруги своего сердца.

Дочери мистриссъ Проуди также не явились въ этотъ ранній часъ, но онѣ, быть-можетъ, по другой причинѣ. Съ ними мистриссъ Проуди не имѣла такого блистательнаго успѣха какъ съ епископомъ. Каждая изъ никъ имѣла свою собственную волю, и воля эта становилась сильнѣе съ каждымъ днемъ. Одна изъ нихъ уже имѣла право законнымъ образомъ давать чувствовать эту волю свою одному весьма почтенному молодому пастору того округа, преподобному Оптимусу Грею; но остальныя двѣ, передъ которыми еще не открылось такое широкое поле для дѣятельности, можетъ-быть немножко болѣе чѣмъ сколько слѣдовало, практиковали свою волю въ родительскомъ домѣ.

Но ровно въ половинѣ восьмаго, мистриссъ Проуди и домашній капелланъ, и Маркъ Робартсъ, и вся прислуга, за исключеніемъ одного лѣниваго грѣшника, уже были въ столовой.-- Гдѣ Томасъ? сказала жена съ очами Аргуса, вставъ съ своего мѣста и держа молитвенникъ въ рукахъ.-- У него, сударыня, съ позволенія сказать, болятъ зубы.-- Болятъ зубы! воскликнула мистриссъ Проуди съ многозначительнымъ взглядомъ: -- скажите ему, чтобъ онъ зашелъ ко мнѣ передъ обѣдней.-- И затѣмъ она приступила къ молитвамъ. Читалъ ихъ, какъ и подобаетъ, капелланъ; но мнѣ кажется, что мистриссъ Проуди увлеклась и преступила границы своей власти, внизъ на себя произнести благословленіе по окончаніи молитвъ; сдѣлала она это, впрочемъ, очень звонкимъ голосомъ, съ большимъ достоинствомъ, большою увѣренностью въ себѣ чѣмъ быть-можетъ сумѣлъ бы показать капелланъ.

Лицо мистриссъ Проуди, пока она разливала чай, было такъ строго, что фремлейскій викарій чувствовалъ непреодолимое желаніе выбраться поскорѣе изъ ея дома. Къ тому же, она не была одѣта съ обычнымъ строгимъ вниманіемъ ко всему тону, чего, по ея понятіямъ, требовалъ высокій ея санъ. Было очевидно, что, до торжественнаго ея появленія въ соборѣ, надлежало быть второму туалету. На ней былъ большой широкій чепецъ, не украшенный другими лентами, кромѣ тѣхъ, которыми онъ былъ подвязанъ подъ ея подбородкомъ,-- чепецъ хорошо извѣстный ея семейству, прислугѣ и капеллану, но который непріятно поразилъ глаза мистера Робартса послѣ нарядовъ, смѣнявшихся на ней въ продолженіи послѣдней недѣли. Одѣта она была въ широкую темную утреннюю блуяу, не поддержанную снизу хитрымъ механизмомъ юпокъ. Блуза плотно обольнула вокругъ ея корпуса, и усиливала характеръ непреклонности и строгости, которымъ была запечатлѣна вся ея наружность. Сверхъ того, на ногахъ у нея были неуклюжія ковровыя туфли, вѣроятно очень удобныя, но вовсе не изящныя на видъ.

-- Трудно бываетъ вамъ собирать вашу прислугу къ утреннимъ молитвамъ? спросила она, насыпая чай въ чайникъ.

-- Не могу сказать, отвѣчалъ Маркъ.-- Впрочемъ мы рѣдко встаемъ такъ рано, какъ встали мы сегодня.

-- По моему, приходскимъ священникамъ слѣдуетъ вставать рано, сказала она.-- Подобно подавать добрый примѣръ для прихода.

-- Я думаю завести утреннія молитвы въ церкви, сказалъ мистеръ Робартсъ.

-- Напрасно, отвѣчала мистриссъ Проуди.-- Я знаю къ чему это клонится. Если у васъ по воскресеньямъ будутъ три службы и утреннія молитвы на дому, такъ это совершенно достаточно.-- И говоря это, она передала ему чашку.

-- Но у меня по воскресеньямъ не бываетъ трехъ службъ, мистриссъ Проуди.

-- Должны бы быть. Бѣднымъ людямъ, по воскресеньямъ, не слѣдуетъ нигдѣ быть кромѣ церкви. Епископъ собирается выразить свое мнѣніе объ этомъ въ первой публичной рѣчи, которую онъ произнесетъ, и я надѣюсь, что вы войдете въ его виды.

На это Маркъ ничего не отвѣчалъ, и все вниманіе свое сосредоточилъ на своемъ яйцѣ.

-- Я полагаю, что вы въ Фремлеѣ не держите очень много прислуги? сказала мистриссъ Проуди.

-- Кто мы?

-- Да вы.

-- Конечно, не очень много. Ровно сколько нужно, чтобы домъ содержать въ порядкѣ и смотрѣть за дѣтьми.

-- Это очень хорошій приходъ, сказала она,-- очень хорошій. У насъ въ округѣ врядъ ли найдется другой такой, за исключеніемъ конечно Пломстеда, прихода архидіакона. Онъ сумѣлъ припасти себѣ тепленькое мѣстечко.

-- Отецъ его былъ епископъ Барчестерскій.

-- Знаю, знаю. Не будь этого, я сомнѣваюсь, чтобъ его сдѣлали архидіакономъ. Сколько вы получаете мистеръ Робартсъ? Кажется восемьсотъ фунтовъ? А вы еще такъ молоды! Я полагаю, что вы застраховали свою жизнь довольно дорого.

-- Такъ себѣ, мистриссъ Проуди.

-- Къ тому же у вашей жены было свое маленькое состояніе, не такъ ли? Не всѣмъ такое счастье, не правда ли, мистеръ Уайтъ? обратилась она къ капеллану нѣсколько шутливымъ тономъ.

Мистриссъ Проуди была повелительная дама, но такова же была и леди Лофтонъ, и поэтому можно было бы подумать, что Маркъ Робартсъ уже успѣлъ привыкнуть къ женскому владычеству; но пока онъ сидѣлъ теперь за завтракомъ, онъ невольно сравнилъ въ умѣ своемъ этихъ двухъ женщинъ. Леди Лофтонъ, конечно, иногда сердила его своими маленькими попытками забрать его въ руки,-- но какъ пріятнѣе и легче было ея иго въ сравненіи съ игомъ этого духовнаго сановника въ юпкахъ! Къ тому же, леди Лофтонъ дала ему и жену, и мѣсто, а мистриссъ Проуди ровно ничего не дала ему.

Тотчасъ же послѣ завтрака, онъ поспѣшилъ въ гостиницу, отчасти потому что желалъ поскорѣе избавиться отъ нравоученій мистриссъ Проуди, а отчасти для того, чтобы поторопить своихъ друзей. Нетерпѣніе начинало овладѣвать имъ, и онъ не вѣрилъ въ аккуратность мистриссъ Смитъ. Первымъ его словомъ въ гостиницѣ было спросить, конченъ ли завтракъ; но ему на это отвѣчали, что никто еще не сходилъ внизъ. Была половина девятаго, и имъ слѣдовало бы уже быть въ пути.

Онъ тотчасъ же пошелъ въ комнату мистера Соверби и засталъ его за бритьемъ.-- Не тревожьтесь, сказалъ мистеръ Соверби.-- Вы съ Смитомъ можете сѣсть въ мой фаэтонъ, и вы не проѣдете долѣе часа. Да и мы всѣ поспѣемъ вовремя. Я сейчасъ всѣхъ ихъ пугну изъ ихъ норъ.-- Мистеръ Соверби принялся дѣйствовать колокольчикомъ, и посланцы, мужскаго и женскаго пола, по его повелѣнію полетѣли во всѣ комнаты, занятыя ихъ обществомъ.

-- Я думаю, что лучше мнѣ будетъ нанять кабріолетъ и ѣхать немедленно, сказалъ Маркъ.-- Мнѣ не приходится опаздывать.

-- Никому изъ насъ не приходится опаздывать, и не зачѣмъ, вамъ нанимать кабріолетъ. Вы только даромъ бросите гинею, и мы васъ обгонимъ. Ступайте внявъ и прикажите готовить чай, это будетъ гораздо лучше; спросите также счетъ, Робартсъ, вы можете заплатить его, если на это у васъ есть охота. Впрочемъ, я полагаю, что можно представить это барону острова Борнео;-- не такъ ли?

И Маркъ пошелъ внизъ, распорядился чаемъ и велѣлъ себѣ принести счетъ; потомъ онъ сталъ ходить по комнатѣ, посматривая на часы и тревожно ожидая услышать шаги своихъ друзей. Пока онъ былъ занятъ такимъ образомъ, ему пришло въ голову, прилично ли ему дѣлать все это въ воскресное утро, хорошо ли, что онъ долженъ ждать здѣсь въ волненіи и безпокойствѣ и потомъ скакать двѣнадцать миль, чтобы неопоздать къ проповѣди, не лучше ли и не полезнѣе ли были бы теперь его уютная комната, присутствіе Фанни и малютокъ, спокойныя приготовленія къ службѣ, и крѣпкое пожатіе руки леди Лофтонъ по окончаніи ея?

Онъ сказалъ себѣ, что не имѣетъ возможности отказываться отъ знакомства съ такими людьми, какъ Гарольдъ Смитъ, мистеръ Соверби, герцогъ Омніумъ. Ему, какъ и всякому другому человѣку, нужно думать о карьерѣ. Однако какія, до сихъ поръ, выгоды и удовольствія доставили ему эти новые его знакомые? Однимъ словомъ, онъ былъ не слишкомъ доволенъ собою, пока дѣлалъ чай для мистриссъ Смитъ и заказывалъ бараньи котлеты для мистера Соверби.

Скоро послѣ того какъ пробило девять часовъ всѣ наконецъ собрались; но и тутъ дамы никакъ не хотѣли понять, что надобно поспѣшить; -- по крайней мѣрѣ не хотѣла этого понять мистриссъ Смитъ, главное лицо общества. Когда мистеръ Робартсъ опять заговорилъ о томъ, чтобы нанять кабріолетъ, миссъ Данстеблъ объявила, что присоединится къ нему, и сказала это такъ рѣшительно, что мистеръ Соверби былъ побужденъ наскоро проглотить свое второе яйцо, чтобъ отвратить эту катастрофу. Но Маркъ рѣшительно велѣлъ закладывать себѣ кабріолетъ; мистриссъ Смитъ замѣтила при этомъ, что въ такомъ случаѣ ей нечего торопиться; но слуга вернулся съ докладомъ, что всѣ гостиницы лошади разобраны, кромѣ двухъ, которыя не привыкли ходить въ одиночку. Дѣйствительно, большая часть лошадей уже заранѣе были наняты ихъ же обществомъ.

-- Такъ дайте же мнѣ эту пару, сказалъ Маркъ, не помня себя отъ нетерпѣнія.

-- Пустяки, Робартсъ; мы всѣ готовы теперь. Лошади эти не будутъ ему нужны, Джемсъ. Ну Саппельгаусъ, кончили ли вы вашъ завтракъ?

-- Но вы позволите мнѣ, однако, выпить еще полчашки чаю,мистеръ Робартсъ? сказала мистриссъ Смитъ.

Маркъ, разсерженный теперь не на шутку, отошелъ къ окну. Онъ говорилъ себѣ, что люди эти жестоки. Они видѣли его безпокойство и только смѣялись надъ нимъ. Ему не пришло въ голову, что наканунѣ вечеромъ, онъ вмѣстѣ съ другими подшучивалъ надъ Гарольдомъ Смитомъ.

-- Джемсъ, сказалъ онъ, обращаясь къ слугѣ, велите немедленно закладывать этихъ лошадей, прошу васъ.

-- Будьте покойны, сэръ, черезъ четверть часа онѣ будутъ поданы: дѣло стало только за Недомъ-кучеромъ, сэръ; онъ, кажется, завтракаетъ, сэръ; но мы его сейчасъ сыщемъ, сэръ.

Но прежде чѣмъ сыскались лошади и Недъ, мистриссъ Смитъ, наконецъ, надѣла шляпу, и въ десять часовъ все общество пустилось въ путь. Маркъ сидѣлъ въ фаэтонѣ мистера Смита, но подвигались они не быстрѣе другихъ; конечно, они ѣхали впереди, но это и все; и когда, посмотрѣвъ на часы, онъ увидѣлъ, что уже одиннадцать часовъ, они еще были въ милѣ отъ Чальдикотса, хотя лошади были всѣ въ мылѣ. Съ послѣдними ударами колокола они въѣхали въ селеніе.

-- Вотъ видите, вы поспѣли вовремя, сказалъ Гарольдъ Смитъ,-- не то что я вчера вечеромъ.

Робартсъ не могъ ему объяснить, что пастору, особенно если онъ долженъ принять участіе въ службѣ, не слѣдуетъ входить въ церковь въ послѣднюю минуту, въ торопяхъ и въ попыхахъ.

-- Прикажете остановиться здѣсь, сэръ? сказалъ кучеръ, круто осаживая лошадей у самыхъ дверей церкви, посреди народа, собравшагося здѣсь въ ожиданіи службы. Но Маркъ не ожидалъ, что пріѣдетъ такъ поздно, и сказалъ, что ему нужно сперва заѣхать въ домъ мистера Соверби; потомъ, когда лошади двинулись, онъ вспомнилъ, что можетъ послать за своимъ стихаремъ и вышелъ изъ экипажа, давъ нужныя для того приказанія. Къ тому времени подъѣхали другіе два экипажа, и послѣдовавшіе за этимъ шумъ и суматоха въ дверяхъ церкви, были, какъ это чувствовалъ Маркъ, очень неприличны; мущины заговорили громко, а мистриссъ Смитъ объявила, что забыла молитвенникъ, и слишкомъ устала; что она хочетъ прежде отдохнуть въ домѣ. Двѣ другія дамы послѣдовали ея примѣру, и миссъ Данстеблъ должна была войдти одна, что впрочемъ ей совершенно было ни почемъ. Затѣмъ одинъ изъ джентльменовъ общества, имѣвшій дурную привычку пересыпать свою рѣчь проклятіями, произнесъ какую-то очень неблагозвучную божбу у самаго уха Марка. Такимъ образомъ они вошли въ церковь, когда уже началась служба, и Марку Робартсу было какъ нельзя больше стыдно за себя. Если для успѣховъ въ свѣтѣ ему придется часто претерпѣвать такія злоключенія, такъ не лучше ли бъ ему заранѣе отказаться отъ этихъ успѣховъ?

Проповѣдь его не обратила на себя особеннаго вниманія. Къ великой его радости, мистриссъ Смитъ не было въ церкви; а остальные его спутники слушали его, казалось, очень разсѣянно. Предметъ проповѣди не имѣлъ уже прелести новизны ни для кого, кромѣ обычныхъ посѣтителей церкви, фермеровъ и земледѣльцевъ прихода; а джентльмены, на особенныхъ скамьяхъ, удовольствовались тѣмъ, что выразили свое участіе весьма умѣренными пожертвованіями. Миссъ Данстеблъ впрочемъ подписалась на десять фунтовъ, благодаря чему въ общемъ итогѣ составилась сумма очень порядочная для такого мѣста какъ Чальдикотсъ.

-- Надѣюсь, что я никогда ни слова больше не услышу о Новой Гвинеѣ, сказалъ мистеръ Соверби, когда по возвращеніи изъ церкви всѣ собрались въ гостиной, вокругъ камина.-- Можно смотрѣть на все это какъ на дѣло поконченное и предать его забвенію. Не такъ ли Гарольдъ?

-- Да, его совершенно покончила вчера мистриссъ Проуди, эта ужасная женщина, сказала мистриссъ Гарольдъ.

-- Я удивляюсь, какъ вы стерпѣли и не сдѣлали на нее нападенія, чтобы вытѣснить ее изъ ея кресла, сказала миссъ Данстеблъ.-- Я ожидала этого, и собиралась, не щадя живота своего, участвовать въ схваткѣ.

-- Я никогда не воображала, чтобы женщина могла дойдти до такой наглости, сказала миссъ Керриджи, всегдашняя спутница миссъ Данстеблъ.

-- И я также. Позволить себѣ такую вещь, и гдѣ же! сказалъ докторъ Изименъ, медикъ, также не рѣдко сопутствующій ей.

-- Да, сказалъ мистеръ Саппельгаусъ,-- чего другаго, а наглости у нея довольно. Не завидую я бѣдному епископу.

-- Я почти ничего не разслыхалъ изъ того, что она лепетала вчера вечеромъ, сказалъ Гарольдъ Смитъ,-- по этому я и не могъ отвѣчать ей.

-- Помнится мнѣ, она что-то говорила о воскресномъ днѣ, сказалъ Соверби.-- Она выразила надежду, что вы не допустите, чтобы ваши островитяне отправлялись въ дорогу по воскресеньямъ.

-- И просила васъ завести воскресныя школы, прибавила мистриссъ Смитъ.

За тѣмъ всѣ принялись раздирать мистриссъ Проуди на мелкіе кусочки, начиная съ верхняго банта ея чепца до кончика ея башмака.

-- И сверхъ всего этого, она требуетъ, чтобъ бѣдные пасторы влюблялись въ ея дочерей. Это кажется всего труднѣе, сказала миссъ Данстеблъ.

Но, не смотря на все это, когда вечеромъ другъ нашъ Маркъ легъ въ постель, онъ было очень недоволенъ тѣмъ, какъ онъ провелъ это воскресенье.

ГЛАВА VIII.

Во вторникъ утромъ, Маркъ получилъ письмо жены со вложеніемъ десяти фунтовъ. Это письмо, набросанное второпяхъ, пока почтальйонъ Робинъ допивалъ свою кружку пива, дышало однако любовью и радостнымъ торжествомъ.

"Мнѣ всего остаются двѣ минуты, чтобы выслать тебѣ деньги," писала она, "почтальйонъ ждетъ у дверей. При свиданіи объясню, отчего я такъ тороплюсь. Дай мнѣ знать, что получилъ это письмо. Теперь все улажено, и леди Лофтонъ была здѣсь, съ минуту назадъ. Ей не слишкомъ понравилась твоя поѣздка въ Гадромъ-Кассль; но ты ни слова объ этомъ не услышишь. Помни только, что ты долженъ обѣдать въ Фремле-Кортѣ въ будущую середу. Я обѣщала за тебя. Ты пріѣдешь, не правда ли, милый мой? Право, я сама за тобой пріѣду и увезу тебя насильно, если ты еще долѣе загостишься. Но я увѣрена, что ты этого не сдѣлаешь. Да хранитъ тебя Господь, безцѣнный мой другъ! Мистеръ Джонсъ угостилъ насъ тою же проповѣдью, которую прочелъ на Святой недѣлѣ. Два раза въ одинъ годъ, это ужь частенько. Господь съ тобою! Дѣти всѣ здоровы. Маркъ тебя крѣпко цѣлуетъ. Твоя Фанни."

Робаргсъ, прочитавъ это письмо и засунувъ деньги въ карманъ, почувствовалъ, что оно гораздо утѣшительнѣе чѣмъ онъ заслуживаетъ. Онъ видѣлъ, что была схватка, и что жена, храбро отстаивая его, одержала побѣду; онъ зналъ также, что этою побѣдой она обязана вовсе не правотѣ своего дѣла. Онъ часто повторялъ себѣ, что нечего ему пугаться леди Лофтонъ; тѣмъ не менѣе, извѣстіе, что не будетъ никакихъ упрековъ значительно облегчило его сердце.

Въ пятницу всѣ они отправились къ герцогу, и застали тамъ епископа и мистриссъ Проуди; были тутъ также разные другіе гости, большею частію лица важныя, или по крайней мѣрѣ почитавшіяся такими въ Барсетширѣ. Былъ тутъ лордъ Бонерджесъ, старикъ, любившій во всемъ поставить на своемъ. Все общество, не исключая и герцога, казалось, смотрѣло на него какъ на какого-то властелина мысли, и на властелина, вовсе не связаннаго конституціей, а напротивъ рѣшавшаго всѣ вопросы безъ малѣйшаго содѣйствія со стороны своихъ министровъ. Въ числѣ гостей находился и баронъ Бролъ, одинъ, изъ младшихъ судей палаты казначейства, самый пріятный гость, но тѣмъ не менѣе господинъ довольно язвительнаго свойства. Тутъ былъ и мистеръ Уокеръ Гринъ -- человѣкъ молодой, подающій большіе надежды, тотъ самый, который недавно сказалъ рѣчь о латинской грамматикѣ передъ избирателями мѣстечка Кру-Джонкшона. Мистеръ Гринъ изъ Гартльтона былъ племянникъ маркизы Гартльтонъ, а маркиза Гартльтонъ была въ дружбѣ съ герцогомъ Омніумъ. Мистеру Марку Робартсу конечно пріятно было видѣть себя въ такомъ избранномъ кругу, особенно послѣ такихъ настоятельныхъ приглашеній. Не глупо ли было бы отказаться отъ такого общества изъ-за предубѣжденій леди Лофтонъ?

По случаю столь многочисленныхъ и важныхъ посѣтителей, распахнулся парадный портикъ въ Гадромъ-Касслѣ; обширная зала, украшенная разными трофеями, мраморными бюстами изъ Италіи и стариннымъ оружіемъ изъ Уардоръ-Стрита, оглашалась непривычнымъ шумомъ шаговъ. Самъ герцогъ находился въ гостиной, когда вошелъ Маркъ вмѣстѣ съ Соверби и миссъ Данстеблъ (на этотъ разъ миссъ Данстеблъ пріѣхала въ Фаэтонѣ, а Маркъ помѣстился на козлахъ). Его милость былъ привѣтливъ до-нельзя.

-- Миссъ Данстеблъ! проговорилъ онъ, взявъ ея руку и подводя ее къ камину:-- теперь только я чувствую, что Гадромъ Кассль былъ выстроенъ не даромъ.

-- Никто этого и не могъ бы допустить, милордъ, отвѣчала миссъ Данстеблъ:-- я увѣрена, что архитекторъ былъ совершенно другаго мнѣнія, когда ему было заплачено по его счету.

И миссъ Данстеблъ, усѣвшись у камина, протянула ноги къ огню также непринужденно какъ будто бы ея отецъ самъ былъ герцогъ, а не разбогатѣвшій лѣкарь.

-- Отданы самые точныя приказанія на счетъ попугая, сказалъ герцогъ.

-- А! Но я передумала и не привезла его, сказала миссъ Данстеблъ.

-- А я-то нарочно для него велѣлъ устроить птичникъ, такой, къ какимъ привыкли попугаи у себя на родинѣ. Право, это не любезно съ вашей стороны, миссъ Данстеблъ: нельзя ли за нимъ послать?

-- Онъ путешествуетъ вмѣстѣ съ докторомъ Изименомъ. Правду сказать, я не рѣшилась лишить доктора такого пріятнаго сотоварища.

-- Я могъ бы для доктора устроить другую клѣтку. Право, миссъ Данстеблъ, вы меня серіозно обидѣли. Но пудель.... я надѣюсь по крайней мѣрѣ на пуделя.

-- И вы, милордъ, не будете обмануты въ своей надеждѣ. Да гдѣ же онъ однако?

Миссъ Данстеблъ оглянулась, какъ бы вподнѣ увѣренная, что кто-нибудь непремѣнно несъ за нею собачонку.-- Не пойдти ли мнѣ освѣдомиться о немъ? Когда подумаю, что можетъ-быть его помѣстили съ вашими собаками, милордъ,-- какой ему дурной примѣръ!

-- Миссъ Данстебдъ, это личный намекъ?

Но миссъ Данстебдъ уже отошла отъ камина, и герцогъ могъ привѣтствовать другихъ своихъ гостей. Онъ это дѣлалъ самымъ любезнымъ образомъ.

-- Соверби, сказалъ онъ, я -- радъ что вы остались здѣсь послѣ лекціи. Я, признаться, боялся за васъ.

-- Я былъ возвращенъ къ жизни и то не скоро, укрѣпляющими средствами въ гостиницѣ Дракона. Позвольте мнѣ вамъ представить мистера Робартса, который въ этомъ случаѣ не былъ такъ счастливъ. Его увезли въ епископскій дворецъ, гдѣ онъ подвергся самому сильному курсу лѣченія.

Тутъ герцогъ пожалъ руку мистеру Робартсу, увѣряя его, что онъ крайне радъ съ нимъ познакомиться: онъ часто слышалъ о немъ съ тѣхъ поръ какъ онъ поселился въ графствѣ; потомъ, онъ освѣдомился о лордѣ Лофтонѣ, изъявляя сожалѣніе, что не могъ уговорить его пріѣхать къ нему въ Гадромъ-Касслъ.

-- Но вы были вознаграждены за скуку первой лекціи? продолжалъ герцогъ.-- Была, говорятъ, вторая, которая совсѣмъ затмила бѣднаго Гарольда Смита?

Тутъ мистеръ Соверби самымъ забавнымъ образомъ разказалъ маленькій эпизодъ о выходкѣ мистриссъ Проуди.

-- Конечно, это на вѣки погубило репутацію вашего зятя въ дѣлѣ публичныхъ чтеній, сказалъ герцогъ смѣясь.

-- Если такъ, то мы всѣ должны благодарить за это мистриссъ Проуди, отвѣчалъ Соверби.

Тутъ подошелъ самъ Гарольдъ Смитъ. Герцогъ радушно поздравилъ его съ успѣхомъ его предпріятія въ Барчестерѣ.

Маркъ Робартсъ отошелъ отъ нихъ, и вниманіе его было внезапно привлечено громкимъ голосомъ миссъ Данстеблъ, которая, проходя по комнатамъ, наткнулась на какихъ-то близкихъ друзей, и вовсе не думала скрывать своего удовольствія отъ окружающаго общества.

-- А-а-а! воскликнула она, ухватившись за очень красивую, скромную, щегольски-одѣтую молодую женщину, которая только что вошла подъ руку съ молодымъ джентльменомъ, повядямому ея мужемъ.-- А-а-а! Вотъ неожиданная радость!

И она принялась осыпать поцѣлуями молодую женщину, а потомъ, схвативъ обѣ руки джентльмена, крѣпко ихъ пожимала.

-- И сколько всякой всячины я имѣю вамъ сказать! продолжала она.-- Вы перевернете всѣ мои планы. Но, Мери, милая моя долго ли вы думаете остаться здѣсь? Я ѣду, погодите.... право, забыла когда... У меня все это записано въ книжкѣ. Я отсюда къ мистриссъ Проуди. Васъ я вѣроятно не встрѣчу тамъ... Ну что, Франкъ, какъ поживаетъ вашъ старикъ?

Молодой человѣкъ, котораго она назвала Франкомъ, отвѣчалъ, что старикъ здоровъ.-- Бредитъ гончими, по обыкновенію, прибавилъ онъ.

-- Да, кстати о гончихъ. Какъ дурно распоряжаются этимъ дѣломъ въ Чальдикотсѣ! Я тамъ ѣздила на охоту....

-- Какъ, вы ѣздили на охоту? прервала дама, которую миссъ Данстебль назвала Мери.

-- А почему же мнѣ не ѣздить на охоту? Мистриссъ Проуди сама съ нами ѣздила. Но не затравили ни одной лисицы; да, признаться, все какъ-то вяло шло.

-- Вы охотились въ самой дурной части графства, сказалъ Франкъ.

-- Конечно; когда я вздумаю въ самомъ дѣлѣ заняться охотой, я поѣду въ Грешемсбери, это дѣло рѣшеное.

-- Или въ Бокзалъ-Гиллъ, сказала дама:-- тамъ охотятся такъ же ревностно, какъ и въ Грешемсбери.

-- Да, и съ толкомъ, слѣдовало бы прибавить, сказалъ молодой человѣкъ.

-- Ха! ха! ха! смѣясь воскликнула миссъ Данстеблъ:-- знаю я вашъ толкъ! Но вы мнѣ еще ничего не сказали о леди Арабеллѣ.

-- Матушка здорова.

-- А докторъ? Кстати, моя милая, я такое получила письмо отъ доктора, два дня тому назадъ.... я вамъ покажу его сегодня вечеромъ; но только, пусть это останется между нами. Если онъ такъ будетъ продолжать, то непремѣнно попадетъ въ Тауэръ, или въ Ковентри, или вообще въ какое-нибудь не хорошее мѣсто.

-- Да, что же онъ пишетъ?

-- Не ваше дѣло, мастеръ Франкъ; вамъ я вовсе не намѣрена показывать письма. Но если ваша жена поклянется трижды не измѣнять мнѣ, я, такъ и быть, повѣрю ей тайну. Итакъ, вы устроились окончательно въ Боксаллъ-Гиллѣ, не правда ли?

-- Лошади имѣютъ помѣщеніе, и собаки почти совсѣмъ устроены, сказала жена Франка: -- не могу сказать того же объ остальномъ.

-- Ну, время не ушло. Но пора мнѣ пойдти переодѣться. Мери, милая моя, не забудьте сѣсть подлѣ меня за обѣдомъ: мнѣ нужно съ вами поговорить.

И миссъ Данстеблъ вышла изъ комнаты.

Благодаря громкому голосу миссъ Данстеблъ, Маркъ не могъ не подслушать всего этого разговора.

Онъ узналъ потомъ, что этотъ молодой человѣкъ, Франкъ Грешемъ, сынъ стараго мистера Грешема изъ Грешемсбери. Франкъ недавно женился на богатой наслѣдницѣ, богаче даже, какъ говорили, самой миссъ Данстеблъ; и такъ какъ не прошло и восьми мѣсяцевъ послѣ этой свадьбы, то въ барсетширокомъ обществѣ только и было рѣчи о ней.

-- Эти двѣ наслѣдницы, кажется, очень дружны между собой, сказалъ мистеръ Саппельгаусъ:-- между богачами есть какая-то врожденная симпатія. Но недавно ходили слухи, что молодой Грешемъ женится на миссъ Данстеблъ.

-- Миссъ Данстеблъ! повторилъ Маркъ:-- да она бы ему годилась въ матери.

-- Велика важность! Ему нужно было составить богатую партію, и нѣтъ сомнѣнія, что онъ когда-то сватался за миссъ Данстеблъ.

-- Я получилъ письмо отъ Лофтона, сказалъ мистеръ Соверби Марку на другое утро:-- онъ говоритъ, что вы одни виноваты въ промедленіи; вамъ слѣдовало предупредить леди Лофтонъ, и онъ ждалъ извѣстія отъ васъ, прежде чѣмъ рѣшился самъ писать къ ней. Но вы, кажется, ни слова не сказали ей объ этомъ дѣлѣ.

-- Конечно нѣтъ; мнѣ было поручено поговорить съ нею когда она будетъ въ такомъ расположеніи, чтобы хорошо принять эту вѣсть. Еслибы вы знали леди Лофтонъ такъ же коротко какъ я, васъ бы не удивило, что я не нашелъ еще удобной минуты.

-- Вотъ прекрасно! Такъ мнѣ пришлось ждать потому только, что вы оба трусите передъ этою старухой! Впрочемъ, я ни слова не могу сказать; противъ нея теперь все улажено.

-- Такъ ферму продали?

-- Ничуть. Достойная леди не могла потерпѣть такого нарушенія фремлейской святыни: она продала акцій на пять тысячъ фунтовъ и выслала деньги сыну безъ малѣйшаго объясненія, изъявляя только надежду, что этой суммы будетъ достаточно для теперешнихъ его нуждъ. Признаюсь, желалъ бы я, чтобъ у меня была матушка.

Маркъ не былъ въ состояніи что-либо отвѣчать; его вдругъ упрекнула совѣсть, ему стало жаль, что онъ не въ Фремлеѣ въ настоящую минуту. Онъ хорошо зналъ и доходы леди Лофтонъ, и то какимъ образомъ она ихъ издерживала. Состояніе у ней было порядочное для одинокой, пожилой женщины, но жила она открыто и славилась своею щедростію; ей не было надобности откладывать деньги, и весь ея доходъ обыкновенно издерживался въ теченіи года. Маркъ зналъ это, и зналъ также, что одна положительная невозможность заставить ее прервать или уменьшить благодѣянія, которыя она привыкла расточать. А вотъ теперь она отдала часть своего капитала, чтобы спасти имѣніе сына -- сына, который безъ сравненія былъ богаче ея и не имѣлъ такихъ обязанностей передъ обществомъ.

Маркъ догадывался также, на какое употребленіе пошли эти деньги. Между Соверби и лордомъ Лофтономъ были какіе-то денежные счеты вслѣдствіе проигрыша на скачкахъ. Долгъ этотъ тянулся уже года четыре, съ самаго почти совершеннолѣтія лорда Лофтона, который когда-то разказывалъ все дѣло Марку Робартсу, и съ горечью говорилъ, что мистеръ Соверби съ нимъ поступаетъ безсовѣстно и безчестно, что онъ требуетъ денегъ, на которыя не имѣетъ никакого права; онъ объявилъ даже, что хочетъ отдать это дѣло на рѣшеніе Джокей-Клуба. Но Маркъ, зная, что Лофтонъ не очень опытенъ въ подобныхъ дѣлахъ, и считая невозможнымъ, чтобы мистеръ Соверби былъ способенъ къ обману, старался успокоить его и всячески уговаривалъ его обратиться къ посредничеству какого-нибудь третьнаго лица. Маркъ долженъ былъ обо всемъ этомъ переговорить съ самимъ мистеромъ Соверби, и этимъ началось ихъ сближеніе. Положили дѣло рѣшить третейскимъ судомъ. Самъ мистеръ Соверби назначилъ посредника. Лордъ Лофтонъ не пришелъ въ негодованіе, когда дѣло было рѣшено въ пользу Соверби; гнѣвъ его успѣлъ остыть.-- Они меня совсѣмъ обобрали, сказалъ онъ Марку, смѣясь:-- но что жь дѣлать! Надобно же чѣмъ-нибудь поплатиться за опытность. Соверби говоритъ, что дѣло чистое; и я не имѣю права въ томъ сомнѣваться.

Потомъ случилось еще какое-то замедленіе въ уплатѣ; часть денегъ была выдана третьему лицу, былъ данъ вексель, и одинъ Господь да жиды-ростовщики вѣдаютъ, сколько пришлось переплатить лорду Лонтону! Кончилось тѣмъ, что онъ долженъ былъ заплатить за мистера Соѣерби какому-то подлецу маклеру всѣ эти пять тысячъ фунтовъ, какими пожертвовала его мать, леди Лофтонъ!

Припоминая все это, Маркъ не могъ не почувствовать нѣкоторой злобы противъ мистера Соверби, не могъ не возымѣть подозрѣнія, что онъ дурной человѣкъ; лучше сказать, онъ не могъ не убѣдиться въ этомъ вполнѣ. А между тѣмъ, онъ продолжалъ съ нимъ прогуливаться по герцогскому парку, разсуждая о дѣлахъ лорда Лофтона и съ участіемъ выслушивая то, что Соверби говорилъ про свои собственныя.

-- Меня кругомъ обобрали, говорилъ онъ,-- но я кой-какъ выдерусь имъ всѣмъ на зло. Но эти жиды, Маркъ (въ послѣдніе дни они стали на очень короткую ногу), что бы съ вами ни случилось, не связывайтесь съ жидами. Я могъ бы оклеить цѣлую комнату векселями за ихъ подписью, а между тѣмъ я никогда съ нихъ не получалъ ни шиллинга, а они все съ меня дерутъ!

Я сказалъ выше, что дѣло лорда Лофтона было покончено; оказалось однако, что оно покончено не совсѣмъ.

-- Скажите Лофтону, сказалъ Соверби Марку, что я выручилъ всѣ бумаги съ его подписью, за исключеніемъ того, что захватилъ подлецъ Тозеръ. У него, кажется, остался одинъ какой-то вексель: что-то такое тамъ не было вычтено при возобновленіи. Но я попрошу своего адвоката добыть эту бумагу. Можетъ-быть придется заплатить фунтовъ десять или двадцать, но никакъ не болѣе; вы не забудете передать это Лофтону?

-- Вы Лофтона, вѣроятно, увидите прежде меня.

-- Какъ, развѣ я вамъ не говорилъ? Онъ ѣдетъ прямо въ Фремлей; вы тамъ его застанете.

-- Застану его въ Фремлеѣ?

-- Да, этотъ маленькій подарокъ, который онъ получилъ отъ матери, растрогалъ его сыновнее сердце. Онъ теперь летитъ домой, въ Фремлей, чтобы заплатить своими нѣжными ласками за звонкую монету, высланную ему старухой. Право жаль, что у меня нѣтъ матери.

Маркъ опять почувствовалъ, что онъ боится мистера Соверби, и все-таки не былъ въ силахъ оторваться отъ него.

Въ замкѣ много толковали о политикѣ. Не то, чтобы герцогъ принималъ въ ней черезчуръ живое участіе. Онъ былъ вигъ,-- вигъ самыхъ колоссальныхъ размѣровъ, весь свѣтъ это зналъ. Ни одному противнику не могло бы придти въ голову подшутить надъ его вигизмомъ; никакой собратъ-вигъ не могъ бы въ немъ усомниться. Но онъ былъ такой вигъ, который мало оказывалъ практической поддержки одной партіи, и мало практическаго сопротивленія другой. Онъ не снисходилъ до этихъ земныхъ дрязгъ. На выборахъ онъ постоянно поддерживалъ и постоянно вывозилъ кандидата со стороны виговъ; за то одинъ изъ министровъ этой партіи назначилъ его лордомъ-намѣстникомъ графства, а другой наградилъ его орденомъ Подвязки. Но эти почести не могли быть въ диковинку герцогу Омніуму. Онъ съ тѣмъ и родился, чтобы быть лордомъ-намѣстникомъ и получить Подвязку.

Но, несмотря на это равнодушіе, или, лучше сказать, хладнокровіе, Гадромъ-Кассль считался мѣстомъ, гдѣ могли собираться политики, чтобы сообщать другъ другу свои надежды и планы, и полу-шутливо, полу-серіозно составлять маленькіе заговоры. Шли слухи, что мистеръ Саппельгаусъ, Гарольдъ Смитъ и нѣкоторые другіе прибыли въ Гадромъ-Кассль именно для этой цѣли. Мистеръ Фодергиллъ также былъ извѣстный политикъ, и считался самымъ близкимъ повѣреннымъ герцога; а мистеръ Гримъ Уокеръ, племянникъ маркиза, былъ молодой человѣкъ, котораго герцогъ желалъ вывести впередъ; мистеръ Соверби былъ членъ парламента, рекомендованный самимъ герцогомъ; однимъ словомъ, составъ общества способствовалъ обмѣну политическихъ мнѣній.

Тогдашній первый министръ, хотя противъ него возставали многіе, оказался довольно счастливъ во всѣхъ своихъ предпріятіяхъ. Онъ привелъ къ концу войну съ Россіей; и этотъ конецъ, если и не вполнѣ удовлетворительный, былъ гораздо благополучнѣе чѣмъ одно время надѣялись въ Англіи. Потомъ, онъ былъ особенно счастливъ въ дѣлѣ индѣйскаго возстанія. Правда, многіе даже изъ тѣхъ, которые подавали голосъ въ его пользу, говорили, что успѣхъ въ этомъ дѣлѣ нельзя приписывать ему. Въ Индіи явились великіе люди и сдѣлали все. Даже его губернаторъ, назначенный имъ, не пользовался въ то время особымъ почетомъ въ общественномъ мнѣнія несмотря на всѣ подвиги, совершенные подъ его начальствомъ. Мало питали довѣрія къ главному распорядителю; но тѣмъ не менѣе все ему удавалось, а въ публичномъ лицѣ нѣтъ большаго достоинства какъ удача.

Но теперь, когда прошли трудные дни, являлся вопросъ: не слишкомъ ли много онъ имѣлъ успѣха? Когда человѣкъ приковалъ Фортуну къ своей колесницѣ, онъ обыкновенно разъѣзжаетъ съ довольно-гордою осанкой. Есть слуги, которые думаютъ, что ихъ господа не могутъ безъ нихъ обойдтясь; и у общества бываютъ такіе слуги. Что если этотъ счастливый министръ принадлежитъ къ ихъ числу?

Притомъ, какой-нибудь ревностный, дѣльный, но туповатый членъ нижней палаты не любитъ, чтобъ ему отвѣчали насмѣшками, когда, исполняя свой долгъ передъ избирателями, онъ позволяетъ себѣ предложить нѣсколько скромныхъ вопросовъ. Не лучше ли на время предать остракизму такого черезчуръ счастливаго министра, который не имѣетъ осторожности скрыть своего торжества, а позволяетъ себѣ расхаживать съ гордою осанкой, подсмѣиваясь надъ ревностными и тупоумными членами, а подчасъ и надъ членами вовсе не тупоумными, что уже совершенно неизвинительно?

-- Не лучше ли намъ закидать его раковинами? говоритъ мистеръ Гарольдъ Смитъ.

-- Да, закидаемъ, повторяетъ мистеръ Саппельгаусъ, готовый, какъ Юнона, отомстить за отверженныя своя прелести, а всѣ знаютъ что значатъ такія слова въ устахъ мистера Саппельгауса; знаютъ, что злосчастному министру теперь не уйдти отъ страшнаго удара, готоваго разразиться надъ его головою.

-- Да, набросаемъ раковинъ,-- и мистеръ Саппельгаусъ встаетъ съ своего мѣста, сверкая взоромъ.-- Развѣ нѣтъ у Греціи не менѣе его благородныхъ сыновъ? да, и поблагороднѣй его, измѣнника! Мы должны судить о человѣкѣ по его друзьяхъ, говоритъ мистеръ Саппельгаусъ, указывая на востокъ, гдѣ, какъ извѣстно, живутъ наши любезные союзники, французы, съ которыми, какъ тоже извѣстно, глаза нашего правительства находится въ дружбѣ.

Всѣ это понимаютъ, даже мистеръ Гринъ Уокеръ.

-- Право, теперь онъ намъ вовсе не нуженъ, говоритъ даровитый членъ за Кру-Джонкшонъ:-- онъ уже сталъ черезчуръ заносчивъ; я знаю, что многіе думаютъ точно то же. Вотъ мои дядя...

-- Онъ человѣкъ славный, прервалъ мистеръ Фодергиллъ, предчувствуя можетъ-быть, что ожидаемая ссылка на дядю мистера Грима Уокера не слишкомъ-то подвинетъ вопросъ:-- но дѣло въ томъ, что наконецъ надоѣстъ все одно и то же лицо. Непріятно же каждый день ѣсть все куропатокъ да куропатокъ. Мнѣ, конечно, до этого нѣтъ никакого личнаго дѣла, но я бы не прочь перемѣнить кушанье.

-- Если мы постоянно должны дѣйствовать съ чужаго голоса и не имѣть своего, то къ чему же намъ и браться за дѣло? сказалъ мистеръ Соверби.

-- Ни къ чему рѣшительно, возразилъ Саппельгаусъ:-- мы измѣняемъ своимъ избирателямъ, подчиняясь такому владычеству.

-- Такъ рѣшимся на перемѣну, сказалъ мастеръ Соверби:-- дѣло, кажется, въ нашихъ рукахъ.

-- Именно, подтвердилъ мистеръ Гримъ Уокеръ.-- Это самое говоритъ и мой дядя.

-- Манчестерцы будутъ до смерти рады этому случаю, сказалъ Гарольдъ Смитъ.

-- А что касается до поджарыхъ джентльменовъ, сказалъ мистеръ Соверби,-- то они, конечно, не откажутся поднять плодъ, когда мы тряхнемъ дерево.

-- Ну, это мы еще увидимъ кому достанется плодъ, сказалъ мистеръ Саппельгаусъ.

И точно, почему бы этому плоду не пасть на его долю? Развѣ онъ не именно такой человѣкъ, какой нуженъ, чтобы спасти націю? Что за бѣда, что нація въ настоящую минуту совсѣмъ не нуждается въ спасеніи -- вѣдь могутъ же настать и другія времена. Развѣ не было рѣчи о возможности новыхъ войнъ, еслибы настоящая и окончилась безъ его содѣйствія по какой-нибудь особой милости Провидѣнія? Мистеръ Саппельгаусъ вспомнилъ о странѣ, на которую онъ указалъ, о другѣ нашихъ недавнихъ враговъ, и почувствовалъ, что отечество все еще нуждается въ спасителѣ. Общественное мнѣніе проснулось наконецъ, и знаетъ чего требовать.

Когда человѣкъ разъ вообразитъ себѣ, что его призываетъ голосъ народа, онъ получаетъ удивительное довѣріе къ этому голосу.

-- Vox populi vox Dei, не такъ ли было всегда? говорилъ онъ себѣ, ложась спать и вставая. И мистеру Саппельгаусу казалось, что онъ руководящая голова въ Гадромъ-Касслѣ, а что всѣ остальные гости маріонетки, которыми онъ распоряжается. Пріятно чувствовать, что ваши ближніе и друзья не болѣе какъ маріонетки, и что вы можете заставить ихъ плясать по своей прихоти! Но что если мистеръ Саппельгаусъ самъ былъ маріонеткой?

Нѣсколько мѣсяцевъ спустя, когда глава правленія, осажденный со всѣхъ сторонъ, точно слетѣлъ, когда точно его отовсюду закидали недружелюбными раковинами, когда ему пришлось восклицать: Et tu Brute! пока эти слова не стереотипировались на его устахъ, вездѣ стали толковать о знаменитомъ конгрессѣ въ Гадромъ-Касслѣ. Герцогъ Омніумъ, говорилъ свѣтъ, глубоко обдумалъ положеніе дѣлъ; его орлиному оку не трудно было замѣтить, что благо отечества требуетъ какого-нибудь рѣшительнаго шага; вслѣдствіе этого, онъ пригласилъ въ свой замокъ многихъ членовъ нижней палаты, и нѣкоторыхъ изъ палаты лордовъ -- особенно упоминалось о досточтимомъ и многомудромъ лордѣ Бонерджесѣ; здѣсь, такъ шла молва, въ глубокомъ совѣщаніи, герцогъ изложилъ свои виды. Тутъ было рѣшено, что глаза правительства долженъ пасть, несмотря на то, что онъ вигъ. Отечество этого требовало, и герцогъ исполнялъ свой долгъ. Таково, по словамъ свѣта, было начало знаменитаго союза, который вскорѣ ниспровергъ министерство, и, какъ прибавляла газета Goody Twoshoes, спасъ Англію отъ неминуемой гибели. Но газета Юпитеръ всю заслугу приписывала себѣ, и точно, всю заслугу можно было приписать Юпитеру какъ въ этомъ, такъ и во всемъ остальномъ.

Между тѣмъ, герцогъ Омніумъ съ обычнымъ великолѣпіемъ угощалъ своихъ посѣтителей, но онъ не слишкомъ много изволилъ толковать съ мистеромъ Гарольдомъ Смитомъ или съ мистеромъ Саппельгаусомъ о политическихъ предметахъ. Что до лорда Бонерджеса, то онъ провелъ все то утро, когда происходилъ вышеупомянутый разговоръ съ миссъ Данстеблъ, уча ее пускать мыльные пузыри по строгимъ правиламъ науки.

Всѣ замѣтили, что герцогъ особенно внимателенъ къ Франку Грешему, молодому человѣку, которому такъ шумно обрадовалась миссъ Данстеблъ. Этотъ мистеръ Грешемъ былъ одинъ изъ богатѣйнихъ землевладѣльцевъ во всемъ графствѣ, и слухи шли, что при будущихъ выборахъ онъ будетъ однимъ изъ членовъ за Остъ-Райдингъ. Конечно, герцогъ не имѣлъ ничего общаго съ Остъ-Райдингомъ, да притомъ хорошо было извѣстно, что молодой Грешемъ явится строгимъ консерваторомъ; однако помѣстья его были такъ обширны и денежные капиталы такъ значительны, что онъ стоилъ вниманія любаго герцога. Мастеръ Соверби также былъ болѣе чѣмъ любезенъ съ нимъ, и не мудрено: подпись этого молодаго человѣка могла превратить каждый клочокъ бумаги въ банковый билетъ почти баснословной цѣнности.

-- Такъ остъ-барсетширскія гончія теперь у васъ въ Бокзаллъ-Гиллѣ, не такъ ли? сказалъ герцогъ.

-- Гончія тамъ, сказалъ Франкъ,-- но не я ими распоряжаюсь.

-- Да? А я полагалъ....

-- Онѣ собственно у отца; но онъ находитъ, что Бокзаллъ-Гиллъ центральнѣе чѣмъ Грешемсбери. Не такъ длинны переѣзды для лошадей и собакъ.

-- Да, точно, Бокзаллъ-Гиллъ въ самомъ центрѣ графства.

-- Именно.

-- А хорошо разрастается вашъ молодой верескъ?

-- Порядочно; верескъ не вездѣ можетъ расти, къ сожалѣнію.

-- Вотъ именно это говорю я Фодергиллу; къ тому же, тамъ гдѣ много лѣсовъ, дичи никакъ не выманишь изъ нихъ.

-- Да у насъ ни одного дерева нѣтъ въ Богоаллъ-Гиллѣ, сказала мистриссъ Грешемъ.

-- Ахъ, да; конечно, вы недавно тамъ поселились; за то ихъ у васъ за глаза въ Грешемсбери. Тамъ даже больше лѣса чѣмъ у насъ, не такъ ли, Фодергиллъ?

Мистеръ Фодергиллъ сказалъ, что, конечно, грешемсберійскіе лѣса очень обширны, однако ему кажется....

-- Да! да! знаю, прервалъ герцогъ:-- въ глазахъ Фодергилла самъ Черный Лѣсъ, во дни своего величія ничего не значитъ въ сравненіи съ гадромскими лѣсами. Да притомъ, ничто въ восточномъ Барсетширѣ не можетъ быть лучше чего-либо въ западномъ Барсетширѣ? Не такъ ли Фодергиллъ?

Мистеръ Фодергиллъ объявилъ, что онъ воспитанъ въ такихъ убѣжденіяхъ и надѣется съ ними лечь въ гробъ.

-- Ваши теплицы въ Бокзаллъ-Гиллѣ великолѣпны, сказалъ мистеръ Соверби.

-- Я бы отдалъ всѣ теплицы за какой-нибудь одинъ хорошій, рослый дубъ, сказалъ молодой Грешемъ.

-- Это придетъ въ свое время, сказалъ герцогъ.

-- Да, въ свое время, но ужь нмкакъ не въ мое. Я слышалъ, мастеръ Соверби, что собираются вырубать Чальдикотскій лѣсъ.

-- Да, его не только вырубаютъ, а выкарежаваютъ.

-- Какая жалость! воскликнулъ Франкъ.-- Одни виги способны на такія дѣла.

-- Ха! ха! ха! засмѣялся герцогъ.-- Знаю только, что еслибъ эта мѣра была предписана правительствомъ торійскимъ, виги пришли бы точно въ такое же негодованіе какъ вы теперь.

-- Знаете ли, что вамъ слѣдовало бы сдѣлать, мистеръ Грешемъ? сказалъ Соверби:-- вамъ бы слѣдовало скупить всѣ казенныя земли въ Остъ-Барсетширѣ; правительство было бы радо продать ихъ.

-- А намъ было бы крайне пріятно имѣть васъ сосѣдомъ, добавилъ герцогъ.

Все это не могло не польстить молодому Грешему. Онъ зналъ, что не многимъ лицамъ въ графствѣ можно было безъ нелѣпости сдѣлать подобное предложеніе. Можно было усомниться, въ состояніи ли самъ герцогъ скупить весь Чальдикотскій лѣсъ; но никто не сомнѣвался, что у него, Грешема, на это хватитъ денегъ. Потомъ, мистеру Грешему припомнилось прежнее посѣщеніе его Гаромъ де-Кассля. Тогда онъ былъ далеко не богатъ, и герцогъ обошелся съ нимъ вовсе не черезчуръ привѣтливо. Трудно богатому человѣку не опираться на свое богатство, труднѣе чѣмъ верблюду пройдти сквозь иглиныя уши.

Всему Барсетширу было извѣстно (или по крайней мѣрѣ всему Вестъ-Барсетширу), что миссъ Данстеблъ пригласили сюда съ тѣмъ чтобы мистеръ Соверби могъ на ней жениться. Не имѣли причины думать, чтобы сама миссъ Данстеблъ знала объ этомъ планѣ, но предполагали, что по всѣмъ вѣроятіямъ онъ долженъ осуществиться. Мистеръ Соверби состоянія не имѣлъ, но онъ былъ уменъ, остеръ, не дуренъ собою, и членъ парламента. Онъ жилъ въ самомъ лучшемъ кругу; былъ вездѣ принятъ какъ представитель древняго рода; былъ у него гдѣ-то старинный, родовой замокъ. Чего же лучше для миссъ Данстеблъ? Она уже не молода; пора ей подумать о томъ, какъ бы пристроиться.

Слухи эти были совершенно справедливы въ отношеніи къ мистеру Соверби и нѣкоторымъ изъ его приближенныхъ. Его сестра, мистриссъ Гарольдъ Смитъ, горячо принялась за дѣло, и завела самую тѣсную дружбу съ миссъ Данстеблъ. Епископъ, значительно подмигнувъ и кивнувъ головою, замѣтилъ, что партія была бы отличная. Мистриссъ Проуди изъявила полное согласіе; самъ герцогъ поручилъ Фодергиллу устроить это дѣло.

-- Онъ мнѣ долженъ бездну денегъ, сказалъ герцогъ, имѣвшій въ рукахъ закладныя на помѣстье Соверби,-- я сомнѣваюсь, что бы залоги были достаточно вѣрны.

-- Ваша милость можете быть спокойны на этотъ счетъ, отвѣчалъ Фодергиллъ: -- впрочемъ, партія въ самомъ дѣлѣ хорошая.

-- Отличная, сказалъ герцогъ.

И такимъ образомъ стало обязанностью мистера Фодергмлла какъ можно скорѣе женить мистера Соверби на миссъ Дансгеблъ.

Нѣкоторые изъ членовъ общества, гордившіеся своею проницательностью, увѣряли, что онъ уже сдѣлалъ предложеніе, другіе, что онъ на дняхъ посватается, а одна особенно догадливая дама утверждала даже, что онъ сватается именно въ эту минуту. Шли пари о томъ, каковъ будетъ отвѣтъ миссъ Данстеблъ, какъ устроятъ денежныя дѣла, когда будетъ назначена свадьба; сама миссъ Данстеблъ, конечно, и не подозрѣвала ничего.

Мистеръ Соверби, несмотря на эту непріятную огласку, велъ свое дѣло очень хорошо. Онъ почти ничего не отвѣчалъ на шутки и намеки постороннихъ, а между тѣмъ, по силамъ, добивался своей цѣли. Достовѣрно только то, что онъ еще не посватался наканунѣ утра, назначеннаго для отъѣзда Марка Робартса.

Въ послѣдніе дни, мистеръ Соверби еще больше сблизился съ Маркомъ. Онъ говорилъ съ нимъ обо всѣхъ присутствующихъ тузахъ такимъ откровеннымъ тономъ, какъ будто бы только съ нимъ однимъ и могъ отвести душу. Казалось, онъ питалъ гораздо болѣе довѣрія къ Марку чѣмъ къ зятю своему, Гарольду Смиту, или къ кому-либо изъ своихъ собратьевъ по парламенту; онъ даже повѣрилъ викарію свое намѣреніе жениться. Мистеръ Соверби игралъ довольно видную роль въ обществѣ, и вниманіе его очень льстило молодому священнику.

Въ послѣдній вечеръ передъ отъѣздомъ Марка, когда все общество уже разошлось, Соверби попросилъ его зайдти къ нему въ спальню. Тамъ онъ усадилъ его въ покойное кресло, а самъ принялся расхаживать взадъ и впередъ по комнатѣ.

-- Вы не можете себѣ представить, проговорилъ онъ,-- въ какой я теперь тревогѣ.

-- Да отчего вы прямо съ нею не объяснитесь? Мнѣ кажется, что она очень любезна съ вами.

-- Ахъ да не это одно! Еще разная есть запутанность.

И онъ опять молча прошелся раза два по комнатѣ; Маркъ хотѣлъ было съ нимъ проститься и уйдти спать.

-- Да я могу вамъ откровенно сказать въ чемъ дѣло, началъ опять Соверби.-- Мнѣ теперь дозарѣзу нужно хоть не много денегъ. Не мудрено, даже очень вѣроятно, что изъ-за этого пропадетъ все дѣло.

-- Не можете ли вы занять у Гарольда Смита?

-- Ха! ха! ха! Вы Гарольда Смята не знаете. Онъ и шиллинга взаймы не дастъ.

-- Или у Саппельгауса?

-- Господь съ вами! Вы тутъ насъ видите вмѣстѣ, онъ и у меня гостилъ иногда, но мы съ Саппельгаусомъ вовсе не друзья. Вотъ видите, Маркъ, я больше дамъ за вашъ мизинецъ, чѣмъ за всю его руку, вмѣстѣ съ его хваленымъ перомъ. Вотъ, Фодергидлъ.... но и у Фодергилла, я знаю, дѣла плохо идутъ въ настоящую минуту. А вѣдь чертовски досадно, не правда ли? Я долженъ бросить всѣ дѣла, если мнѣ не удастся достать четырехъ сотъ фунтовъ не позже какъ дня черезъ два.

-- Такъ попросите у ней самой.

-- Какъ, у женщины, на которой я хочу жениться! Нѣтъ, Маркъ, я до этого еще не дошелъ; я скорѣе соглашусь потерять ее.

Маркъ сидѣлъ молча, глядя на огонь, и внутренно сожалѣя, что онъ не у себя въ комнатѣ. Онъ видѣлъ, что мистеръ Соверби желаетъ, чтобъ онъ ему предложилъ эту сумму; онъ зналъ также, что ея не имѣетъ, и что еслибъ имѣлъ, сдѣлалъ бы большую глупость, отдавъ ее мистеру Соверби. А между тѣмъ, онъ невольно поддавался вліянію этого человѣка, хотя и боялся его.

-- Лофтонъ не можетъ мнѣ отказать въ этой услугѣ, продолжалъ Соверби.-- Онъ въ долгу передо мной. Но его здѣсь нѣтъ теперь.

-- Да вѣдь онъ только что заплатилъ вамъ пять тысячъ фунтовъ.

-- Заплатилъ мнѣ! Ни единаго шиллинга не досталось мнѣ изъ всей этой суммы. Повѣрьте мнѣ, Маркъ, вы не знаете всего. Конечно, я ни слова не хочу сказать противъ Лофтона; онъ честнѣйшій и благороднѣйшій человѣкъ, хотя страшно медлителенъ въ денежныхъ разчетахъ. Онъ убѣжденъ, что совершенно былъ правъ въ этомъ дѣлѣ, а между тѣмъ онъ былъ виноватъ кругомъ. Да помните ли? вы сами это говорили прежде.

-- Я говорилъ только, что онъ, какъ мнѣ казалось, ошибался.

-- Конечно, онъ ошибался, и мнѣ дорого стоила его ошибка. Мнѣ пришлось отвѣчать за эту сумму въ продолженіи двухъ-трехъ лѣтъ. А состояніе у меня не такое какъ у него.

-- Женитесь на миссъ Данстеблъ; это разомъ устроитъ ваши дѣла.

-- Да я бы такъ и сдѣлалъ, еслибъ имѣлъ въ рукахъ эти деньги; по крайней мѣрѣ, я бы дѣло довелъ до развязки. Послушайте, Маркъ, ecли вы мнѣ поможете выпутаться изъ этого затрудненія, я вамъ навѣки останусь благодаренъ. А можетъ-быть придетъ время, когда и мнѣ удастся что-нибудь для васъ сдѣлать.

-- Да у меня нѣтъ и ста фунтовъ; врядъ ли есть и пятьдесятъ.

-- Разумѣется, нѣтъ; я знаю, что люди не расхаживаютъ съ четырьмя стами фунтовъ стерлингъ въ карманѣ. Изъ всѣхъ здѣсь присутствующихъ, можетъ-быть, одинъ герцогъ имѣетъ такую сумму наготовѣ у своего банкира.

-- Такъ чего же вы отъ меня хотите?

-- Мнѣ нужно ваше имя, больше ничего. Неужели я бы сталъ такимъ образомъ требовать отъ васъ наличныхъ денегъ? Позвольте мнѣ только выдать на васъ вексель, срокомъ на три мѣсяца. За долго до того мои дѣла должны поправиться совсѣмъ.

И прежде чѣмъ Маркъ успѣлъ что-либо отвѣчать, Соверби уже вынулъ изъ бюро, бумагу, чернилицу съ перомъ и вексельныя марки, и сталъ писать вексель, какъ будто бы пріятель его уже изъявилъ согласіе.

-- Право, Соверби, мнѣ бы не хотѣлось этого дѣлать.

-- Почему? Чего же вы боитесь? спросилъ мистеръ Соверби довольно рѣзко.-- Слыхали ль вы когда-нибудь, чтобъ я отказывался заплатить по векселю, когда выходилъ ему срокъ?

Робартсъ подумалъ про себя, что до него доходили подобные слухи; но, отъ смущенія, онъ смолчалъ.

-- Нѣтъ, другъ мой, я до этого еще не дошелъ. Вотъ, только подпишите здѣсь: принять къ уплатѣ, и вы никогда больше не услышите объ этой бумагѣ, а между тѣмъ навѣки обяжете меня.

-- Право, мнѣ, какъ священнику, не слѣдуетъ...

-- Какъ священнику! Полно, Маркъ! Вы скажите прямо, что не хотите сдѣлать для друга эту бездѣлицу, но избавьте меня отъ этихъ пустыхъ фразъ. Кажется, въ провинціальныхъ банкахъ довольно векселей за подписью священниковъ. Ну, что жъ, другъ, неужели вы не захотите выручить меня изъ бѣды?

Маркъ Робартсъ взялъ перо и подписалъ вексель. Съ нимъ случилось это въ первый разъ въ жизни. Соверби радостно пожалъ ему руку, и Маркъ ушелъ къ себѣ въ самомъ печальномъ расположеніи духа.

ГЛАВА IX.

На слѣдующее утро, мистеръ Робартсъ распростился съ своими знатными друзьями. Не весело было у него за душѣ. Половину ночи провелъ онъ безъ сна, раздумывая о томъ, что онъ сдѣлалъ, и стараясь успокоить самого себя. Едва успѣлъ онъ выйдти изъ комнаты мистера Соверби, какъ уже видѣлъ ясно, что, по истеченіи трехъ мѣсяцевъ, ему опять придется хлопотать съ этимъ векселемъ. Когда онъ вернулся въ свою комнату, ему припомнилось все, что онъ слышалъ про мистера Соверби, съ гораздо-большею ясностью нежели пять минутъ тому назадъ, когда онъ сидѣлъ въ его креслѣ, съ перомъ въ рукахъ, готовый подписать бумагу. Онъ вспомнилъ жалобы лорда Лофтона на Соверби; припомнилъ слухи, которые ходили по всему графству, о невозможности получить денегъ изъ Чальдикотса, припомнилъ общую репутацію мистера Соверби, и наконецъ не могъ скрыть отъ себя, что ему, Марку Робартсу, придется выплатить, если не весь этотъ долгъ то по крайней мѣрѣ значительную часть его.

Зачѣмъ онъ заѣхалъ сюда? Или дома, въ Фремлеѣ, онъ не имѣлъ всего, чего только могло пожелать сердце человѣческое? Нѣтъ, сердце человѣческое, то-есть сердце викарія можетъ желать деканства, а сердце декана можетъ желать епископства, а передъ глазами епископа не сіяетъ ли безпрестанно архипастырское величіе Ламбета? Онъ самъ себѣ признался, что онъ честолюбивъ; но теперь ему приходилось сознаться также, что до сихъ поръ онъ избиралъ жалкій путь къ цѣли своего честолюбія

На слѣдующее утро, пока Маркъ поджидалъ лошадь съ джигомъ, никто на свѣтѣ не могъ быть веселѣе его пріятеля Соверби.

-- Итакъ, вы ѣдете? сказалъ онъ, здороваясь съ Маркомъ.

-- Да, я ѣду сегодня утромъ.

-- Передайте дружескій поклонъ Лофтону. Мы можетъ-быть съ нимъ встрѣтимся на охотѣ, а то мы не увидимся до весны. Въ Фремлей мнѣ конечно явиться нельзя. Миледи стала бы отыскивать у меня хвостъ и рога, и увѣрять, что отъ меня пахнетъ жупеломъ. Прощайте, любезный другъ, будьте здоровы!

Извѣстно, что Фаустъ, когда впервые связался съ чортомъ, почувствовалъ удивительное влеченіе къ своему новому пріятелю; то же самое было и съ Маркомъ Робартсомъ. Онъ дружески пожалъ руку Соверби, сказалъ, что надѣется въ скоромъ времени встрѣтиться съ нимъ гдѣ-нибудь, выказалъ самое теплое участіе насчетъ исхода его сватовства. Такъ какъ онъ уже связался съ чортомъ, такъ какъ онъ обязался заплатить за своего любезнаго друга около половины годоваго своего дохода, то нужно же было чѣмъ-нибудь себя вознаргадить за денежный убытокъ. А въ чемъ же найдти это вознагражденіе какъ не въ дружбѣ этого изящнаго члена парламента? Но онъ замѣтилъ, или ему показалось, что мистеръ Соверби уже на такъ нѣженъ къ нему какъ наканунѣ. "Будьте здоровы!" сказалъ мистеръ Соверби, но ни единымъ словомъ не упомянулъ о будущихъ свиданіяхъ, не обѣщался даже написать. Вѣроятно, мистеръ Соверби имѣлъ много заботъ въ головѣ; чего же естественнѣе, если, покончивъ одно дѣло, онъ тотчасъ же обращалъ свои мысли къ другому?

Сумма, за которую поручился Робартсъ, и которую, онъ опасался, рано или поздно придется ему уплачивать, составляла почти половину его ежегоднаго дохода, а съ тѣхъ поръ какъ онъ женился, ему не удалось отложить ни одного шиллинга. Когда онъ получилъ мѣсто викарія, онъ тотчасъ же замѣтилъ, что всѣ окружающіе смотрятъ на него какъ на человѣка съ состояніемъ. Онъ самъ повѣрилъ этому общественному приговору, и принялся устраивать себѣ комфортабельное житье. Онъ собственно не нуждался въ куратѣ; но могъ же онъ позволить себѣ ежегодно жертвовать семьюдесятью фунтами, какъ довольно неосторожно замѣтила леди Лофтонъ; и, оставляя при себѣ Джонса, онъ оказывалъ услугу бѣдному собрату-священнику, а вмѣстѣ съ тѣмъ ставилъ себя въ болѣе-независимое положеніе. Леди Лофтонъ сама пожелала, чтобъ ея любимецъ-пасторъ какъ можно удобнѣе и пріятнѣе устроилъ свою жизнь, но теперь она очень раскаивалась въ томъ, что посовѣтовала ему удержать при себѣ курата. Не разъ она говорила себѣ, что нужно какъ-нибудь удалить изъ Фремлея мистера Джонса.

Онъ завелъ для жены кабріолетикъ, въ который запрягался пони, а для себя верховую лошадь, и другую для джига. Все это было необходимо для человѣка въ его положеніи, съ его состояніемъ. У него также былъ лакей, и садовникъ, и грумъ. Два послѣдніе были совершенно необходимы, но о первомъ нѣкоторое время шелъ споръ. Фанни положительно возставала противъ лакея; но, въ такихъ дѣлахъ, одно уже сомнѣніе обыкновенно рѣшаетъ вопросъ: послѣ того какъ цѣлую недѣлю толковали и спорили о лакеѣ, хозяину стало очевидно, что безъ лакея онъ не можетъ обойдтись.

Въ это же утро, на возвратномъ пути домой, онъ внутренно произнесъ приговоръ надъ этимъ лакеемъ и надъ верховою лошадью; съ ними онъ долженъ непремѣнно разстаться.

Потомъ, онъ не станетъ больше тратить денегъ на поѣздки въ Шотландію, а главное, постарается не заходить въ комнаты обѣднѣвшихъ членовъ парламента въ заманчивый часъ полуночи. Вотъ что онъ обѣщалъ самъ себѣ по дорогѣ домой, тоскливо раздумывая о томъ, какъ бы набрать четыреста фунтовъ; что касается до содѣйствія самого Соверби, онъ очень хорошо зналъ, что на него надежда плохая.

Но ему опять стало весело на душѣ, когда жена вышла къ нему на встрѣчу, накинувши на голову шелковый платокъ и какъ будто дрожа отъ холода.

-- Милый мой старичокъ, воскликнула она, вводя его въ теплую гостиную, не давъ ему сбросить съ себя и шарфъ,-- Ты должно-быть умираешь съ голоду и холоду.

Но Маркъ былъ такъ озабоченъ во всю дорогу, что не могъ замѣтить до какой степени холоденъ воздухъ. Теперь онъ держалъ въ объятіяхъ свою милую Фанни; но долженъ ли онъ ей разказать о векселѣ? Во всякомъ случаѣ не въ эту минуту, когда оба мальчика сидѣли у него на колѣняхъ и поцѣлуями стирали иней съ его бакенбардъ. Есть ли на свѣтѣ что-нибудь лучше возвращенія домой?

-- Такъ Лофтонъ здѣсь? Тише Франкъ, тише (Франкъ былъ старшій его сынъ), ты столкнешь малютку въ каминъ.

-- Дай мнѣ малютку, сказала мать,-- тебѣ трудно держать ихъ обоихъ, они такъ сильны. Да, онъ пріѣхалъ вчера утромъ.

-- Видѣла ты его?

-- Онъ былъ у насъ вчера, вмѣстѣ съ матерью; а я у нихъ завтракала сегодня. Его письмо пришло вовремя, чтобъ остановить Мередитовъ. Они остаются еще на два дня, такъ что ты ихъ непремѣнно увидишь. Сэръ-Джорджъ и не радъ задержкѣ, но леди Лофтонъ настояла на своемъ. Я никогда не видала ея въ такомъ расположеніи духа.

-- Въ хорошемъ расположеніи, не такъ ли?

-- Еще бы! Лордъ Лофтонъ переводитъ сюда всѣхъ своихъ лошадей, и остается здѣсь до самаго марта.

-- До марта!

-- Да, мнѣ это шепнула миледи;-- она не въ силахъ скрыть своей радости. Онъ даже на этотъ годъ отказался отъ поѣздки въ Лестерширъ. Желала бы я знать, какая причина всему этому?

Маркъ очень хорошо зналъ эту причину; онъ зналъ также, какъ дорого леди Лофтонъ заплатила за посѣщеніе сына. Но мистриссъ Робартсъ ничего не слыхала о пяти тысячахъ фунтахъ, подаренныхъ лорду Лофтону.

-- Она теперь на все готова смотрѣть благосклонно, продолжала Фанни:-- тебѣ нечего ей и упоминать о Гадеромъ-Касслѣ.

-- Но она очень разсердилась, когда узнала, что я тамъ, не правда ли?

-- Да, Маркъ, правду сказать она разсердилась не на шутку. Мы съ Юстиніей имѣли съ ней страшный споръ; она въ то время получила и другое какое-то непріятное извѣстіе, и потому... а ты знаешь ее. Она ужасно разгорячилась.

-- И вѣрно наговорила страшныхъ вещей обо мнѣ?

-- Больше о герцогѣ. Ты знаешь, что она никогда его не любила, да и я точно также, откровенно скажу тебѣ, мастеръ Маркъ!

-- Право, онъ не такой извергъ, какимъ его описываютъ.

-- Во всякомъ случаѣ, онъ здѣсь намъ ничего не можетъ сдѣлать. Ну, потомъ я ушла отъ нея, не въ самомъ лучшемъ расположенія духа; вѣдь и я также погорячилась...

-- Да, могу себѣ представить, сказалъ Маркъ, обвивая рукой ея станъ.

-- Я думала, что пойдетъ страшный раздоръ между нами, и вернувшись домой, написала тебѣ самое грустное письмо. Но не успѣла я запечатать его, какъ вдругъ ко мнѣ вошла миледи,-- одна совершенно, и... Да я не могу передать тебѣ, что именно она сказала или сдѣлала -- только она поступила такъ хорошо, такъ благородно, говорила такъ искренно и честно, и съ такою любовью... она одна на это способна. На свѣтѣ мало подобныхъ ей, Маркъ; она лучше всѣхъ герцоговъ, съ ихъ....

-- Рогами и хвостомъ, вѣроятно хочешь ты сказать: вѣдь это ихъ отличительная особенность, по мнѣнію леди Лофтонъ, сказалъ Маркъ, припомнивъ что Соверби сказалъ про самого себя.

-- Ты обо мнѣ можешь говорить что хочешь, Маркъ, но я тебѣ не позволю нападать на леди Лофтонъ. Если рога и хвостъ должны означать распутство и безсовѣстность, то можетъ-быть ты болѣе правъ чѣмъ думаешь. Но сними же свое толстое пальто, и обогрѣйся хорошенько.

Вотъ всѣ упреки, которые Маркъ услышалъ отъ жены, послѣ непростительнаго своего поступка.

"Я непремѣнно скажу ей про вексель," подумалъ онъ: "но не сегодня; мнѣ прежде нужно повидаться съ Лофтономъ."

Въ этотъ день они обѣдали во Фремле-Кортѣ и тамъ видѣли молодаго лорда; леди Лофтонъ они застали въ самомъ лучшемъ расположеніи духа. Лордъ Лофтонъ былъ красивый, статный молодой человѣкъ, пониже ростомъ Марка и не съ такимъ, можетъ-быть, умнымъ выраженіемъ въ глазахъ; но черты его были правильнѣе и все лицо дышало добротой и веселостью. Пріятно было смотрѣть на такое лицо, и какъ засматривалась на него леди Лофтонъ!

-- Что жь, Маркъ, побывали вы у Филистимлянъ? были первыя слова молодаго лорда.

Маркъ засмѣялся, пожимая ему руку, а между тѣмъ не могъ не сознаться про себя, что точно онъ уже попалъ подъ иго филистимское. Увы, увы! трудно освободиться отъ оковъ, налагаемыхъ современными Филистимлянами! Если какой-нибудь Сампсонъ рѣшится разрушить храмъ надъ ихъ глазами, не долженъ ли онъ и самъ погибнуть вмѣстѣ съ ними? Никакая піявка такъ упорно не впивается въ человѣка какъ современный Филистимлянинъ.

-- Вотъ вы все-таки застали сэръ-Джорджа, сказала ему миледи, и больше почти не намекала на его отсутствіе. Поговорили о чтеніяхъ; изъ замѣчаній леди Лофтонъ конечно было очевидно, что ей не нравятся люди, у которыхъ недавно гостилъ викарій, но она не позволила себѣ ни малѣйшаго личнаго намека, ни малѣйшаго упрека. До Фремле-Корта уже дошли слухи о рѣчи, произнесенной супругой епископа, въ заключеніи лекціи, и леди Лофтонъ не могла не посмѣяться надъ этимъ: она увѣряла, что главная часть лекціи была прочтена почтенною мистриссъ Проуди; а потомъ, когда Маркъ описалъ ея утренній костюмъ за завтракомъ въ воскресенье, миледи стала утверждать, что мистриссъ Проуди именно въ такомъ одѣяніи выказывала передъ публикой свое краснорѣчіе.

-- Я бы дорого далъ, чтобы присутствовать на лекціи, сказалъ сэръ-Джорджъ.

-- А я напротивъ, возразила леди Лофтонъ.-- Невозможно не смѣяться при одномъ разказѣ объ этомъ. Но мнѣ было бы очень больно видѣть жену одного изъ нашихъ епископовъ, выставляющую себя въ такомъ смѣшномъ видѣ. Вѣдь все же онъ епископъ.

-- А я, миледи, согласенъ съ Мередитомъ, сказалъ лордъ Лофтонъ.-- Должно-быть это было уморительно. Но коль скоро этому суждено было случиться, коль скоро достоинство нашей церкви должно было подвергнуться такой напасти, признаюсь, я бы не отказался тамъ присутствовать.

-- А я знаю, что тебѣ бы это было тягостно, Лудовикъ.

-- Ничего, матушка, я бы кой-какъ оправился отъ тяжкаго впечатлѣнія; мнѣ кажется, что это было нѣчто въ родѣ боя быковъ: и страшно смотрѣть, и очень занимательно. А Гарольдъ Смитъ, Маркъ, что же онъ-то дѣлалъ въ это время?

-- Да вѣдь это было не долго, отвѣчалъ Робартсъ.

-- Ну, а бѣдный епископъ? Онъ вѣрно былъ на иголкахъ? спросила леди Лофтонъ.-- Мнѣ такъ его жаль!

-- Онъ, кажется, преспокойно спалъ.

-- Какъ, во всю лекцію? спросилъ сэръ-Джорджъ.

-- Голосъ жены пробудилъ его, онъ вскочилъ, и также сказалъ что-то.

-- Какъ, во всеуслышаніе?

-- Всего слова два.

-- Что за унизительная сцена! сказала леди Лофтонъ.-- Какъ тяжело для тѣхъ, кто помнитъ добрѣйшаго старика, его предшественника! Онъ конфирмовалъ тебя, Лудовикъ; помнишь, мы послѣ завтракали у него?

-- Какже, очень помню; въ особенности то, что никогда въ жизни мнѣ не случалось ѣсть такихъ отличныхъ пирожковъ. Старикъ самъ на нихъ обратилъ мое вниманіе, и, казалось, очень былъ радъ, что нашелъ во мнѣ сочувствіе. Теперь ужъ вѣрно не дѣлаютъ такихъ пирожковъ въ епископскомъ дворцѣ.

-- Вы можете быть увѣрены, что мистриссъ Проуди постарается васъ всячески угостить, если вы явитесь къ ней, сказалъ сэръ-Джорджъ.

-- Надѣюсь, что ему и въ голову не придетъ поѣхать къ ней, возразила леди Лофтонъ довольно рѣзко; впрочемъ, это было ея единственное рѣзкое слово, намекавшее на поѣздку Марка.

Такъ какъ тутъ былъ сэръ-Джорджъ Мередитъ, то Робартсъ не могъ поговорить съ лордомъ Лофтономъ о мистерѣ Соверби и его денежныхъ дѣлахъ; но онъ спросилъ его, когда можетъ съ нимъ повидаться наединѣ.

-- Приходите завтра утромъ взглянуть на моихъ лошадей; ихъ только что сегодня привели. Мередиты уѣдутъ часовъ въ двѣнадцать, а тамъ мы съ вами останемся вдвоемъ.

Маркъ согласился, и отправился домой подъ руку съ женою.

-- Не правда ли, что она добра? спросила Фанни, лишь только они вышли на дорогу.

-- Да, она добра, добрѣе даже нежели я могъ ожидать. Но замѣтила ты, какъ она ожесточена противъ епископа? А право въ епископѣ нѣтъ ничего такого дурнаго.

-- Она еще гораздо больше ожесточена противъ его жены. Но согласись, Маркъ, вѣдь точно не совсѣмъ прилично такъ выставляться на показъ. Что должны были подумать всѣ Барчестерцы?

-- Имъ это, кажется, понравилось.

-- Пустяки, Маркъ, это совершенно невозможно. Но впрочемъ мнѣ теперь не до того. Я хочу только, чтобы ты сознался, что она добра какъ ангелъ.

Мистриссъ Робартсъ продолжала восторженно расхваливать старую леди; послѣ описаннаго нами примиренія она не знала, какъ ее превозносить. А теперь, послѣ угрожающей бури, все такъ отлично устроилось, ея мужа такъ хорошо приняли, несмотря на всѣ его ошибки, все такъ, казалось, улыбалось имъ. Но какъ бы все измѣнилось въ ея глазахъ, еслибы только она узнала о злополучномъ векселѣ!

На другое утро, часовъ въ двѣнадцать, викарій вмѣстѣ съ молодымъ лордомъ расхаживался по фремлейскимъ конюшнямъ. Въ нихъ происходила страшная суета, потому что большая часть этихъ строеній не была употребляема въ послѣдніе года. Но теперь все наполнилось и оживилось. Лорду Лофтону привели изъ Лестершира семь или восемь отличныхъ лошадей, и каждая изъ нихъ требовала такого просторнаго помѣщенія, что старый фремлейскій конюхъ только покачивалъ головой. Впрочемъ у лорда Лофтона былъ свой собственный надсмотрщикъ, который распоряжался всѣмъ.

Маркъ, несмотря на свой священный санъ, былъ большой охотникъ до хорошихъ лошадей, и онъ не безъ учистія слушалъ лорда Лофтона, объяснявшаго ему достоинства, вотъ этого четырехлѣтняго жеребца, и той великолѣпной роттельбонской кобылы; но много другихъ заботъ тяготѣло на его душѣ, и послѣ получаса, проведеннаго въ конюшнѣ, ему удалось вывести пріятеля въ садъ.

-- Итакъ ты разчитался съ Соверби? началъ Робартсъ.

-- Расчитался съ нимъ! да; но знаешь ли ты цѣну?

-- Тебя, кажется, пришлось заплатить пять тысячъ фунтовъ.

-- Да. Но около трехъ тысячъ я заплатилъ еще прежде. А все это изъ-за такого дѣла, гдѣ я собственно не долженъ былъ платить ни шиллинга. Какихъ бы ни довелось мнѣ сдѣлать глупостей впередъ, я во всякомъ случаѣ не стану связываться съ Соверби.

-- Но ты не думаешь, чтобъ онъ съ тобой поступилъ безчестно?

-- Маркъ, сказать тебѣ по правдѣ, я пересталъ думать объ этомъ дѣлѣ, и не хочу больше припоминать его. Матушка заплатила за меня эти деньги, чтобы спасти помѣстья, и, конечно, я долженъ ей возвратить ихъ. Но я далъ себѣ слово не имѣть никакихъ денежныхъ дѣлъ съ Соверби. Можетъ-быть онъ и не безчестный человѣкъ, но ужь черезчуръ изворотливый...

-- Хорошо, Лофтонъ; что же ты скажешь, когда узнаешь, что я за него подписалъ вексель въ четыреста фунтовъ?

-- Да я бы сказалъ... но ты шутишь; человѣкъ въ твоемъ положеніи не сталъ бы этого дѣлать.

-- Однакожь я это сдѣлалъ.

Лордъ Лофтонъ посмотрѣлъ на него съ недоумѣніемъ.

-- Онъ меня упросилъ въ послѣдній вечеръ, который я провелъ тамъ; говорилъ, что я его выручу изъ бѣды, и что никогда еще онъ не отказывался отъ уплаты своихъ долговъ.

-- Никогда не отказывался! воскликнулъ лордъ Лофтонъ:-- да у ростовщиковъ цѣлыя кипы его просроченныхъ векселей! И ты точно поручился за него въ четырехъ-стахъ фунтахъ?

-- Точно.

-- На какой срокъ?

-- На три мѣсяца.

-- И подумалъ ты о томъ, гдѣ достать эти деньга?

-- Я очень хорошо знаю, что не могу ихъ достать, по крайней мѣрѣ въ такое короткое время. Придется возобновить вексель и уплачивать его мало-по-малу, то-есть въ такомъ случаѣ, если Соверби не возьметъ уплаты на себя.

-- Это почти такъ же вѣроятно, какъ и то, что онъ возьмется уплатить государственный долгъ.

Робартсъ разказалъ ему о предполагаемой женитьбѣ Соверби, прибавивъ, что но всѣмъ вѣроятіямъ миссъ Данстеблъ приметъ его предложеніе.

-- И не мудрено, сказалъ Лофтонъ:-- Соверби человѣкъ очень пріятный; въ такомъ случаѣ, онъ будетъ обезпеченъ на всю жизнь. Но кредиторы его ровно ничего не выиграютъ. Герцогъ имѣетъ въ рукахъ закладныя на его помѣстья, и ужъ конечно вытребуетъ свои деньги, такъ что имѣніе перейдетъ на имя жены. Мелкіе же кредиторы, какъ напримѣръ ты, не получатъ ни шиллинга.

Бѣдный Маркъ! Онъ и прежде отчасти подозрѣвалъ все это, но не такъ ясно выговаривалъ себѣ горькую истину. Итакъ, не было сомнѣнія, что въ наказаніе за его слабость ему придется заплатить не только четыреста фунтовъ, но и проценты, пошлины, издержки за возобновленіе векселя, за штемпельныя марки, и т. д. Да, точно, онъ попалъ въ руки къ Филистимлянамъ во время своего пребыванія у герцога. Теперь ему стало достаточно ясно, что лучше бы онъ сдѣлалъ, еслибы напередъ отказался отъ всѣхъ великолѣпій Чальдикотса и Гадеромъ-Кассля.

Но какъ объявить это женѣ?

ГЛАВА X.

Маркъ Робартсъ долго обсуживалъ этотъ вопросъ въ своемъ умѣ, колебался, и не могъ ни на что рѣшиться. Наконецъ онъ остановился на одномъ планѣ, и нельзя сказать, чтобы планъ этотъ былъ очень дуренъ, еслибъ онъ только могъ привести его въ исполненіе.

Онъ разузнаетъ, у какого банкира вексель его былъ дисконтированъ. Онъ обратится къ Соверби, и если не узнаетъ отъ него, побываетъ у трехъ барчестерскихъ банкировъ. Онъ почти не сомнѣвался, что онъ былъ представленъ одному изъ нихъ. Онъ передастъ банкиру свое убѣжденіе, что уплата векселя вся падетъ на него, объяснитъ ему, что сдѣлать это черезъ три мѣсяца ему будетъ невозможно, разкажетъ ему въ какомъ положеніи его дѣла; банкиръ объяснитъ ему тогда, какимъ образомъ дѣло это моглобы быть улажено. Онъ надѣялся, что ему можно будетъ каждые три мѣсяца уплачивать пятьдесятъ фунтовъ съ процентами. Какъ только онъ условится съ банкиромъ, жена его все узнаетъ. Она могла бы заболѣть отъ испуга и безпокойства, еслибъ онъ разказалъ ей объ этомъ дѣлѣ теперь, когда оно еще было не улажено.

Но на другое утро онъ изъ рукъ почтальйона Робина получилъ извѣстіе, которое надолго перевернуло всѣ его планы. Письмо было изъ Экзетера. Отецъ его заболѣлъ, и доктора объявили, что онъ въ опасности. Въ тотъ вечеръ, когда писала его сестра, старикъ чувствовалъ себя очень дурно, и Марка просили какъ можно скорѣе ѣхать въ Экзетеръ. Разумѣется, онъ отправился въ Экзетеръ, опять оставивъ души фремлейскихъ своихъ прихожанъ на попеченіе валлійскаго пастора который по своимъ церковнымъ понятіямъ принадлежалъ не къ верхней, а къ нижней церкви. Отъ Фремлея до Сильвербриджа всего четыре мили, а черезъ Сильвербриджъ проходитъ западная желѣзная дорога. Поэтому онъ къ вечеру того же дня былъ уже въ Экветерѣ.

Но онъ не засталъ уже отца своего въ живыхъ. Болѣзнь старика развилась быстро, и онъ умеръ не простившись съ старшимъ сыномъ. Маркъ прибылъ къ своимъ именно въ то время, когда они начинали сознавать, какъ много измѣнилось ихъ положеніе.

Доктору посчастливилось на избранномъ имъ поприщѣ, но тѣмъ не менѣе онъ не оставилъ послѣ себя столько денегъ, сколько, по общей молвѣ, должно было находиться въ его карманахъ. Да и какъ иначе? Докторъ Робартсъ воспиталъ большое семейство, онъ всегда жилъ хорошо, и никогда не имѣлъ въ рукахъ шиллинга, не заработаннаго имъ самимъ. Конечно, деньги съ пріятною быстротой сыплются въ руки доктора, пользующагося довѣріемъ богатыхъ стариковъ и дамъ среднихъ лѣтъ; но онѣ почти съ такою же быстротой и исчезаютъ изъ нихъ, когда жену и семь человѣкъ дѣтей хочется окружить всѣмъ, что свѣтъ почитаетъ пріятнымъ и полезнымъ. Маркъ, какъ мы уже видѣли, воспитывался въ Гароу и Оксфордѣ, и поэтому какъ бы уже получилъ свою часть отцовскаго наслѣдія. Для Джеральда Робартса, втораго брата, было куплено мѣсто въ полку. Ему также посчастливилось: онъ былъ въ Крыму, остался живъ и получилъ капитанскій чинъ. Младшій же братъ, Джонъ Робартсъ, служилъ клеркомъ въ одномъ департаментѣ, и уже былъ помощникомъ секретаря у начальника. На его воспитаніе не жалѣли денегъ: въ тѣ дни молодой человѣкъ не могъ получить такого мѣста, не зная по крайней мѣрѣ трехъ иностранныхъ языковъ; а отъ него требовались еще основательныя свѣдѣнія въ тригонометріи, въ библейскомъ богословіи или одномъ изъ мертвыхъ языковъ, по собственному его выбору.

Сверхъ того, у доктора были четыре дочери. Изъ нихъ двѣ были замужемъ, въ томъ числѣ та Бленчь, въ которую лордъ Лофтонъ обязанъ былъ влюбиться на свадьбѣ друга. Одинъ девонширскій помѣщикъ взялъ на себя въ этомъ случаѣ обязанность лорда; но женившись на ней, онъ для перваго обзаведенія имѣлъ надобность въ двухъ-трехъ тысячахъ фунтовъ, и докторъ выдалъ ихъ ему. Старшая дочь также покинула родительскій домъ не съ пустыми руками, и поэтому, когда докторъ умеръ, въ домѣ его оставались только двѣ меньшія его дочери, изъ которыхъ только одна младшая, Люси, будетъ часто встрѣчаться намъ въ продолженіе этого разказа.

Марку пришлось провести десять дней въ Экзетерѣ: душеприкащиками были назначены онъ и девонширскій помѣщикъ. Въ завѣщаніи своемъ докторъ объяснялъ, что старался устроить судьбу каждаго изъ своихъ дѣтей. Что касается милаго его сына Марка, то за него безпокоиться ему было нечего. Услышавъ это при чтеніи завѣщанія, Маркъ принялъ весьма довольный видъ; но тѣмъ не менѣе сердце его сжалось: онъ было надѣялся, что ему достанется маленькое, самое маленькое наслѣдство, которое поможетъ ему разомъ развязаться съ этимъ мучительнымъ векселемъ. Затѣмъ, въ завѣщаніи было сказано, что Мери, Геральдъ и Бленчь также, благодаря Бога, имѣютъ вѣрный кусокъ хлѣба. Кто бы взглянулъ на девонширскаго помѣщика, тотъ могъ бы подумать, что и его сердце нѣсколько сжалось: онъ не умѣлъ такъ хорошо владѣть собой и скрывать свои чувства, какъ болѣе хитрый и свѣтскій его дѣверь. Джону, помощнику секретаря, была оставлена тысяча фунтовъ; а на долю Дженъ и Люси -- кругленькіе капитальцы которые въ глазахъ осторожныхъ жениховъ могли придать много прелести этимъ молодымъ дѣвушкамъ Оставалась еще движимость, и докторъ просилъ продать ее, а деньги раздѣлить между всѣми. Каждому отъ этой продажи могло достаться отъ шестидесяти до семидесяти фунтовъ, чѣмъ могли быть покрыты издержки, причиненныя его смертью.

Всѣ сосѣди и знакомые единогласно рѣшили, что старый докторъ распорядился отлично. Онъ и въ завѣщаніи своемъ не отступилъ отъ обычной своей справедливости. Маркъ твердилъ это вмѣстѣ съ другими, да и дѣйствительно былъ убѣжденъ въ этомъ, несмотря на то, что онъ немного обманулся въ своемъ ожиданіи. На третье утро по прочтеніи завѣщанія мистеръ Крауди изъ Кримклотидъ-Галла наконецъ утѣшился въ своемъ горѣ, и нашелъ, что все совершенно справедливо. Затѣмъ было рѣшено, что Дженъ поѣдетъ погостить къ нему (у него былъ сосѣдъ помѣщикъ, который, по его разчетамъ, долженъ былъ посвататься за Дженъ), а что Люси, младшая сестра, будетъ жить у Марка. Двѣ недѣли по полученіи извѣстнаго намъ письма, Маркъ прибылъ къ себѣ домой, съ сестрой Люси подъ своимъ крыломъ.

Все это помѣшало Марку привести въ исполненіе мудрое свое рѣшеніе насчетъ этого кошемара, этого векселя, даннаго мистеру Соверби. Вопервыхъ онъ не могъ побывать въ Барчестерѣ такъ скоро, какъ располагалъ, а потомъ въ немъ мелькнула мысль, что быть-можетъ лучше бы ему было занять эти деньги у брата Джона, и выплачивать ему должные проценты. Но онъ не захотѣлъ переговорить съ нимъ объ этомъ въ Экзетерѣ, гдѣ они еще какъ бы стояли надъ могилой отца, и онъ отложилъ дѣло до другаго времени. Срокъ векселю выходилъ еще не скоро, и онъ успѣетъ еще все устроить, а Фанни нечего было и говорить объ этомъ, пока онъ окончательно не рѣшится на что-нибудь. Онъ повторялъ себѣ, что этимъ можетъ убить ее, если онъ скажетъ ей объ этомъ долгѣ и вмѣстѣ съ тѣмъ не скажетъ ей, какія онъ имѣетъ средства уплатить его.

Теперь нужно сказать нѣсколько словъ о Люси Робартсъ. Какъ пріятно было бы, еслибы можно было обойдтись безъ всѣхъ этихъ описаній! Но Люси Робартсъ будетъ играть не послѣднюю роль въ этой маленькой драмѣ, и я долженъ дать нѣкоторое понятіе о ея наружности тѣмъ, которыхъ интересуютъ эти подробности. Когда мы въ послѣдній разъ видѣли ее скромною дѣвочкой на свадьбѣ брата, ей было шестнадцать лѣтъ; съ тѣхъ поръ прошло слишкомъ два года, и когда умеръ ея отецъ, ей было почти девятнадцать лѣтъ: она была ребенкомъ на свадьбѣ брата, но теперь она была женщина.

Ничто, кажется, такъ быстро не развиваетъ ребенка, не дѣлаетъ изъ него женщину, какъ эти минуты, когда приходится видѣть смерть вблизи. До тѣхъ поръ на долю Люси выпадало мало женскихъ обязанностей. О денежныхъ дѣлахъ она не знала ничего, кромѣ шутливой попытки отца назначить ей двадцать пять фунтовъ въ годъ на всѣ ея издержки; но попытка эта осталась шуткой вслѣдствіе нѣжной щедрости ея отца. Сестра ея, которая была старше ея тремя годами (Джонъ былъ моложе ея и старше Люси), завѣдывала домомъ, то-есть разливала чай и совѣщалась съ экономкой объ обѣдахъ. Мѣсто же Люси было около отца; она читала ему вслухъ по вечерамъ, придвигала ему мягкое кресло, приносила ему туфли. Все это она дѣлала какъ ребенокъ; но когда она стояла у изголовья умирающаго отца, молилась у его гроба, тогда она была женщина.

Она была меньше ростомъ своихъ сестеръ, признанныхъ въ Экзетерѣ видными красавицами, чего о Люси сказать было невозможно.-- Какъ жаль! говорили о ней:-- бѣдная Люси вовсе не похожа на Робартсовъ; не такъ ли, мистриссъ Поль?

И мистриссъ Поль отвѣчала:

-- Вовсе не похожа. Вспомните, какова была Бленчь въ ея лѣта. Глаза у ней впрочемъ хороши; говорятъ, что она всѣхъ ихъ умнѣе.

Описаніе это такъ вѣрно, что я не знаю право, что къ нему прибавить. Она не была похожа на Бленчь: у Бленчи былъ чудный цвѣтъ лица и прекрасныя плечи, и сложена она была великолѣпно, et vera incenu patuit Dea -- настоящая богиня, по крайней мѣрѣ на взглядъ. Кромѣ того, она съ любовью заправляла яблочные пуддинги, и въ свое недолгое царствованіе въ Кримклотидъ-Галлѣ уже успѣла постигнуть всѣ таинства по части поросятъ и масла, и почти всѣ по части сидра и зеленаго сыра. Плечи же Люси не были такого рода, чтобы можно было потратить на нихъ много краснорѣчія; она была смугла; она не достаточно вникла въ кухонныя тайны. Что касается плечъ и цвѣта лица, она, бѣдняжка, не была виновата; но относительно послѣдняго пункта мы должны признаться, что она вовсе не воспользовалась представлявшимися ей возможностями просвѣтиться.

Но за то, что за глаза были у нея! Мистриссъ Поль и въ этомъ отношеніи была права. Они такъ и сверкнутъ, когда она глянетъ на васъ: блескъ ихъ конечно не всегда былъ мягокъ, онъ даже рѣдко былъ мягокъ, если вы ей были не знакомы; но блескъ этотъ, кротко ли, сердито ли она взглянетъ на васъ, былъ ослѣпителенъ. И кто скажетъ, какого цвѣта были эти глаза? Должно-быть зеленоватые, потому что глаза по большей части бываютъ этого цвѣта, зеленоватые,-- или пожалуй сѣрые, если читатель найдетъ, что зеленоватый цвѣтъ главъ непріятенъ. Глаза Люси поражали не цвѣтомъ своимъ, но огнемъ, горѣвшимъ въ нихъ.

Она была совершенная брюнетка. Ея смуглыя щеки иногда покрывались очаровательнымъ румянцемъ, темныя ея рѣсницы были длинны и мягки; ея маленькіе зубы, которые рѣдко выставлялись на показъ, были бѣлы какъ жемчугъ; ея волосы, хотя не длинные, были необыкновенно мягки: они не совсѣмъ были черные, но самаго темнаго каштановаго оттѣнка. У Бленчи были также замѣчательно-бѣлые зубы. Но когда она смѣялась, то она какъ будто вся была только зубы, точно такъ же когда она сидѣла за фортепіяно, то она какъ будто вся было только плечи да шея. Но зубы Люси! Эти два ряда бѣлаго, ровнаго жемчуга являлись, мелькали только изрѣдка, когда, чѣмъ-нибудь пораженная, удивленная, она на минуту раскроетъ свои губы. Мистриссъ Поль непремѣнно упомянула бы также объ ея зубахъ, еслибы только ей удалось когда-либо увидѣть ихъ.

-- Но, говорятъ, что она всѣхъ ихъ умнѣе, прибавила мистриссъ Поль. Жители Экзетера произнесли этотъ приговоръ, и не даромъ. Не знаю, какимъ образомъ это дѣлается, но въ маленькомъ городкѣ всегда всѣмъ извѣстно, кто въ какомъ семействѣ лучше всѣхъ одаренъ.

Въ этомъ отношеніи мистриссъ Поль передала общее мнѣніе, и общее мнѣніе не ошибалось. Люси Робартсъ получила отъ Бога умъ болѣе тонкій и живой чѣмъ всѣ ея братья и сестры.

"Признаться тебѣ, Маркъ, мнѣ Люси нравится гораздо больше чѣмъ Бленчь." Это сказала мистриссъ Робартсъ нѣсколько часовъ послѣ того, какъ она получила право носить это имя. "Она не красавица, я это знаю, но для меня она лучше красавицы."

-- Милая моя Фанни! съ удивленіемъ произнесъ Маркъ.

-- Я знаю, что немногіе согласятся со мной. Но правильныя красавицы никогда очень не привлекали меня. Быть-можетъ это потому, что я завистлива.

Нечего говорить какимъ образомъ отвѣчалъ на это Маркъ; каждый можетъ себѣ представить, что онъ отвѣчалъ чѣмъ-нибудь очень нѣжнымъ и лестнымъ для молодой его жены. Но онъ не забылъ ея словъ, и всегда послѣ этого называлъ Люся любимицей Фанни. Ни одна изъ его сестеръ не была съ тѣхъ поръ у него въ Фремлеѣ, и хотя Фанни провела недѣлю въ Экзетерѣ по случаю свадьбы Бленчь, но нельзя было сказать, чтобъ она очень сблизилась съ ними. Но когда, по обстоятельствамъ, стало необходимо, чтобъ одна изъ нихъ поѣхала съ нимъ въ Фремлей, онъ вспомнилъ отзывъ жены и предложилъ это Люси; а Дженъ, душа которой сочувствовала душѣ Бленчи, была очень рада ѣхать въ Кримклотидъ-Галлъ. Плодородныя земли Гевибедъ-Гауса примыкали къ владѣніямъ ея зятя, а въ Гевибедъ-Гаусѣ еще не было занято мѣсто хозяйки.

Фанни была въ восторгѣ, когда эти вѣсти дошли до нея. Необходимо было, чтобы при ихъ теперешнихъ обстоятельствахъ одна изъ сестеръ Марка жила съ нимъ, и она была рада, что подъ однимъ кровомъ съ ней будетъ жить это маленькое, тихое существо съ большими блестящими глазами. Она заставитъ дѣтей полюбить себя, но лишь бы не столько, сколько они любятъ свою мамашу; она приготовитъ для нея уютную комнатку съ окномъ надъ параднымъ крыльцомъ и съ каминомъ, никогда не дымящимъ; она будетъ ей давать править пони, что со стороны Фанни было большою жертвой; Она подружитъ ее съ леди Лофтонъ. Дѣйствительно, не дурная доля выпада для Люси.

Леди Лофтонъ, разумѣется, тотчасъ же узнала о смерти доктора; она выказала большое участіе, и поручила Фанни сказать отъ ней мужу иного ласковаго и добраго, совѣтовала ему не спѣшить домой, и оставаться въ Экзетерѣ, пока не будетъ все улажено. Тогда Фанни разказала ей о гостьѣ, которую она ожидаетъ гь себѣ. Когда она узнала, что то будетъ меньшая Люси, она тоже была довольна; прелести Бленчи, хотя онѣ были неоспоримы, не пришлись ей по вкусу. Еслибы теперь явилась вторая Бленчь, мало ли какимъ опасностямъ могъ бы подвергнуться молодой лордъ Лофтонъ!

-- Безподобно, сказала она,-- иначе поступить онъ не могъ. Я, кажется, помню эту дѣвицу; она мала ростомъ, Не правда ли? и очень застѣнчива.

-- Мала ростомъ и очень застѣнчива... Что за описаніе! сказалъ лордъ Лофтонъ.

-- Что жь такое, Лудовикъ? Небольшой ростъ не бѣда, а застѣнчивость вовсе не порокъ въ молодой дѣвушкѣ. Мы будемъ очень ради познакомиться съ ней.

-- Я другую сестру вашего мужа помню очень хорошо, продолжалъ лордѣ Лофтонъ.-- Она была необыкновенно хороша собой.

-- Я не думаю, чтобы Люси показалась вамъ хорошенькою, сказала мистриссъ Робартсъ.

-- Маленькая ростомъ, застѣнчивая, и...-- лордъ Лофтонъ остановился, и мистриссъ Робартсъ добавила:-- и некрасивая собой. Ей нравилось лицо Люси, но она думала, что другимъ она вѣроятно не покажется хорошенькою.

-- Вы рѣшительно несправедливы, сказала леди Лофтонъ.-- Я очень хорошо помню ее, и положительно говорю, что она далеко не дурна. Она очень мило держалась на вашей свадьбѣ, и сдѣлала на меня гораздо больше впечатлѣнія чѣмъ ваша красавица.

-- Признаюсь, я ее вовсе не помню, сказалъ лордъ Лофтонъ, и этимъ кончился разговоръ о Люси.

По прошествіи двухъ недѣль, Маркъ возвратился домой съ сестрой. Они прибыли въ Фремлей въ седьмомъ часу, когда уже совершенно стемнѣло: то было въ декабрѣ. На землѣ лежалъ снѣгъ, въ воздухѣ былъ морозъ, луны не было; осторожные люди, пускаясь въ путь, заботились о темъ, чтобы лошади были хорошенько подкованы. Въ кабріолетъ Марка, отправленный его женою въ Сильвербриджъ, было положено не малое количество теплыхъ платковъ и плащей. Телѣга была отправлена за вещами Люси, и были сдѣланы всѣ приготовленія.

Фанни три раза сама всходила наверхъ, чтобы посмотрѣть, ярко ли пылаетъ огонь въ каминѣ маленькой комнаты надъ крыльцомъ, и въ ту минуту, когда послышался стукъ колесъ, она старалась объяснить сыну, что такое тетя. До тѣхъ поръ онъ, кромѣ папы, мамы и леди Лофтонъ, не зналъ ничего и никого, за исключеніемъ, конечно, нянекъ.

Черезъ три минуты Люси уже стояла у огня. Эти три ммнуты Фанни провела въ объятіяхъ мужа. Пріѣзжай къ ней кто хочетъ, но послѣ двухъ-недѣльной разлуки, она поцѣлуетъ мужа прежде чѣмъ будетъ привѣтствовать гостя. Но потомъ она обратилась къ Люси и принялась помогать ей снимать платки и салопъ.

-- Благодарю васъ, сказала Люси,-- я не озябла, по крайней мѣрѣ, не очень озябла. Не безпокоитесь, я все это могу сдѣлать сама.

Но сказавъ это, она похвасталась; пальцы ея такъ оцепенѣли, что не могли ничего ни развязать, ни завязать.

Всѣ, разумѣется, были въ траурѣ. Но мрачность одежды Люси поразила Фанни гораздо болѣе своей собственной. Черное ея платье какъ бы превратило ее въ какую-то эмблему смерти. Она не поднимала глазъ, но смотрѣла въ огонь, и,-- казалось, ей было неловко и страшно.

-- Пусть она себѣ говоритъ что хочетъ, Фанни, сказалъ Маркъ,-- но она очень озябла, и я также порядкомъ прозябъ. Не худо бы ее теперь отвести въ ея комнату. О туалетѣ нашемъ намъ нечего еще сегодня думать, не такъ ли, Люси?

Въ спальнѣ своей Люся немного обогрѣлась, и Фанни, глядя на нее, сказала себѣ, что слово "некрасивая" вовсе не приходится къ ней. Люси была очень недурна собой.

-- Вы скоро привыкнете въ намъ, сказала Фанни,-- и тогда, я надѣюсь, вамъ хорошо будетъ у насъ.-- И она избрала руку Люси и нѣжно пожала ее.

Люси взглянула на нее, и въ глазахъ ея не свѣтилось уже начего, кромѣ нѣжности.

-- Я увѣрена, что буду счастлива здѣсь, у васъ, сказала она.-- Но... но... милый мой папа!

И тогда онѣ упали другъ къ другу въ объятія, и поцѣлуи и слезы скрѣпили ихъ дружбу.

"Некрасива," повторила про себя Фанни, когда наконецъ волосы гостьи ея были приведены въ порядокъ, слѣды слезъ смыты съ ея глазъ: "некрасива! Да, я рѣдко видала такое очаровательное лицо."

-- Твоя сестра прелесть какъ хороша, сказала она Марку, когда они вечеромъ остались одни.

-- Нѣтъ, она не хороша собой; но она добрая дѣвочка, и преумненькая также, въ своемъ родѣ.

-- По моему, она очаровательна... Я въ жизнь свою не видала такихъ глазъ.

-- Поручаю ее въ такомъ случаѣ тебѣ; ты ей найдешь мужа.

-- Не думаю, чтобъ это было очень легко. Она будетъ разборчива.

-- И прекрасно. Но на мой взглядъ ей на роду написано быть старою дѣвой, тетушкой Люси твоихъ малютокъ до конца своей жизни.

-- Я и на это согласна. Но я сомнѣваюсь, чтобъ ей долго пришлось играть роль тетки. Она будетъ разборчива, это такъ; но еслибъ я была мущина, я бы тотчасъ же въ нея влюбилась. Замѣтилъ ли ты, Маркъ, какіе у нея зубы?

-- Не могу сказать, чтобы замѣтилъ.

-- Ты, пожалуй, не замѣтишь если у кого-нибудь ни одного не будетъ во рту.

-- Если этотъ кто-нибудь будетъ ты, душа моя, такъ замѣчу; твои зубки я знаю всѣ наперечетъ.

-- Молчи.

-- Повинуюсь, тѣмъ болѣе, что мнѣ страшно хочется спать.

Итакъ, въ этотъ разъ ничего больше не было сказано о красотѣ Люси.

Въ первые два дня мистриссъ Робартсъ не знала, съ какой стороны ей приступиться къ золовкѣ. Люси, нужно замѣтить, была очень сдержана и мало высказывалась; къ тому же она принадлежала къ числу тѣхъ рѣдкихъ, очень рѣдкихъ людей, которые спокойно и скромно идутъ своею дорогой, не стараясь сдѣлать изъ себя центръ болѣе или менѣе обширнаго круга. Большинство людей подвержено этой слабости. Обѣдъ мой дѣло такое важное для меня самого, что я и вѣрить не хочу, чтобы всякій другой былъ совершенно равнодушенъ къ нему. Для молодой дамы запасъ ея дѣтскаго тряпья, а для пожилой запасы ея столоваго и другаго бѣлья такъ интересны, что, по ихъ убѣжденію, всякому должно быть пріятно видѣть ихъ сокровища. Да не вообразитъ впрочемъ, читатель, чтобъ я смотрѣлъ на это убѣжденіе какъ на зло. Оно даетъ пищу разговорамъ, и до нѣкоторой степени сближаетъ людей. Мистриссъ Джонсъ осмотритъ комоды мистриссъ Уайтъ въ надеждѣ, что и мистриссъ Уайтъ отплатитъ ей тѣмъ же. Мы можемъ вылить изъ кувшина только то, что въ немъ содержится. Люди по большей части умѣютъ говорить только о себѣ или по крайней мѣрѣ о тѣхъ индивидуальныхъ кругахъ, которымъ они служатъ центромъ. Я не могу согласиться съ тѣми, которые ратуютъ противъ такъ-называемой пустой болтовни людей; а что касается до меня самого, то я всегда съ удовольствіемъ и участіемъ осматриваю бѣлье мистриссъ Джонсъ, и никогда не упускаю случая сообщить ей подробности о моемъ обѣдѣ.

Но Люси Робартсъ не имѣла этого дара. Она почти не знала свой невѣстки, и явившись къ ней въ домъ, совершенно, казалось, удовольствовалась тѣмъ, что нашла себѣ пріютъ и теплый уголокъ у камина. Она, казалось, не нуждалась въ сердечныхъ изліяніяхъ, въ соболѣзнованіи другихъ. Я не хочу этимъ сказать, чтобъ она была угрюма, не отвѣчала, когда съ нею разговаривали, не обращала вниманія на дѣтей; но она ни сразу сблизилась съ Фанни, не поспѣшила излить въ ея сердце всѣ свои надежды и горе, какъ бы желала того Фанни.

Мистриссъ Робартсъ сама, въ этомъ отношеніи, вовсе не походила на Люси. Когда она сердилась на леди Лофтонъ, она это показывала. И теперь, когда восторженная ея любовь къ леди Лофтонъ стала еще сильнѣе, она показывала также и это. Когда она въ чемъ-нибудь была недовольна мужемъ, она не могла этого скрыть, хотя и старалась и воображала, что это удается ей; также точно не могла она скрыть свою горячую, безпредѣльную женскую любовь. Она не могла пройдтись по комнатѣ, опираясь на руку мужу и выражая въ каждомъ своемъ взглядѣ и движеніи, что для нея онъ лучше и краше всѣхъ на свѣтѣ. Всѣ чувства ея были наружи, и тѣмъ грустнѣе ей было видѣть, что Люси не спѣшитъ высказать ей все, что у нея на душѣ.

-- Она такъ тиха, говорила Фанни мужу.

-- Она такая отъ природы, отвѣчалъ Маркъ.-- Она и ребенкомъ всегда была тиха. Мы всѣ ломали и били въ дребезги что ни попадалось намъ въ руки, а она никогда чашки не разбила.

-- Я бы желала, чтобъ она теперь что-нибудь разбила, сказала Фанни;-- быть-можетъ это бы подало поводъ къ разговору.

Но несмотря на все это, любовь ея къ золовкѣ не ослабѣвала. Не отдавая себѣ самой отчета въ томъ, она вѣроятно еще болѣе цѣнила ее за то, что она такъ мало была похожа на нее.

Два дня спустя, навѣстила ее леди Лофтонъ. Фанни, разумѣется, успѣла много разказать о ней новому члену своего семейства. Подобное сосѣдство въ деревнѣ имѣетъ такое вліяніе на весь складъ жизни, что нельзя не думать и не говорить о немъ. Мистриссъ Робартсъ была почти воспитана подъ крыломъ вдовствующей леди, и, разумѣется, не могла не говорить о ней. Да не заключитъ изъ этого читатель, чтобы мистриссъ Робартсъ была падка до знати, до сильныхъ міра сего. Мало же онъ знаетъ сердце человѣческое, если не понялъ этой разницы.

Люси была нѣма почти во все время посѣщенія леди Лофтонъ.

Фанни очень желала, чтобы ея первое впечатлѣніе на старуху было благопріятное, и чтобъ этому способствовать -- всячески старалась выставить Люси и втянуть ее въ разговоръ. Лучше было бы этого не дѣлать. Но леди Лофтонъ была одарена достаточнымъ женскимъ тактомъ, чтобы не вывести какихъ-нибудь ошибочныхъ заключеній изъ молчанія Люси.

-- А когда же вы будете обѣдать у насъ, сказала леди Лофтонъ, съ намѣреніемъ обращаясь къ старой своей пріятельницѣ, Фанни.

-- Назначьте намъ сами день. Вы знаете, что намъ никогда не предстоитъ много выѣздовъ.

-- Что скажете вы о четвергѣ, миссъ Робартсъ? Вы никого не встрѣтите у меня кромѣ сына, такъ что это никакъ нельзя будетъ назвать выѣздомъ. Фанни скажетъ вамъ, что отправиться въ Фремле-Корть такой же выѣздъ какъ перейдти изъ одной комнаты въ другую. Не такъ ли, Фанни?

Фанни засмѣялась и отвѣтила, что ей такъ часто случалось совершать это путешествіе, что быть-можетъ она стала находить его уже черезчуръ легкимъ.

-- Мы всѣ здѣсь составляемъ одно дружное и счастливое семейство, миссъ Робартсъ, и будемъ очень рада включить въ него васъ.

Люси улыбнулась леди Лофтонъ самою милою своею улыбкой, и сказала что-то, но такъ тихо, что словъ ея нельзя было разслыхать. Ясно было впрочемъ то, что она не могла еще заставятъ себя отправиться въ гости обѣдать, хотя бы даже въ Фремле-Корть.

-- Я очень благодарна леди Лофтонъ, сказала она, обращалась къ Фанни:-- но прошло еще такъ мало времена.... и.... и я была бы такъ счастлива, еслибы вы отправились безъ меня.

Но такъ какъ главною цѣлью было именно ввести ее въ Фремле-Кортъ, то обѣдъ былъ отложенъ на время -- sine die.

ГЛАВА XI.

Люси познакомилась съ лордомъ Лофтономъ только мѣсяцъ спустя, и то это произошло совершенно случайно. Въ продолженіе этого времени леди Лофтонъ нѣсколько разъ была у Робартсовъ и до нѣкоторой степени сблизилась съ Люси; но молодая дѣвушка еще ни разу не рѣшилась воспользоваться ея часто-повторенными приглашеніями. Мистеръ Робартсъ и его жена часто бывали въ Фремле-Кортѣ, но страшный для Люси день, когда ей придется имъ сопутствовать, еще не насталъ.

Она видѣла лорда Лофтона разъ въ церкви, но мелькомъ, такъ что вѣроятно не узнала бы его при встрѣчѣ, а съ тѣхъ поръ и вовсе не видала его. Въ одинъ прекрасный день, однако, или скорѣе вечеръ, потому что уже начинало смеркаться, онъ догналъ на дорогѣ ее и Фанни, когда онѣ возвращались домой. На плечѣ его лежало ружье, три лягавыя собаки и лѣсничій слѣдовали за нимъ.

-- Какъ вы поживаете, мистриссъ Робартсъ? сказалъ онъ, еще прежде чѣмъ поравнялся съ ними.-- Я уже съ полмили гонюсь за вами по дорогѣ. Никогда не встрѣчалъ я дамъ, которыя бы такъ скоро ходили.

-- Мы бы замерзли, еслибы мѣшкали по дорогѣ какъ вы, господа; сказала Фанни, останавливаясь, чтобы протянуть ему руку. Она забыла въ эту минуту, что Люси еще не знала его и не представила его ей.

-- Не познакомите ли вы меня съ вашею сестрой, сказалъ онъ, снимая шляпу и кланяясь Люси.-- Вотъ уже съ мѣсяцъ и больше какъ мы сосѣди, а я еще не имѣлъ удовольствія встрѣтить ее.

Фанни извинилась въ своей разсѣянности и представила его Люси; онъ пошелъ съ ними рядомъ, обращаясь къ нимъ обѣимъ, но получая отвѣты отъ одной Фанци. Дойдя до воротъ Фремле-Корта, они остановились на минуту.

-- Меня удивляетъ, что вы одни, сказала ему мистриссъ Робартсъ;-- я думала, что капитанъ Колпеперъ съ вами.

-- Капитанъ покинулъ меня на одинъ день. Если вамъ угодно, я шепну вамъ на ухо, куда онъ поѣхалъ. Даже здѣсь въ лѣсу я не смѣю громко выговорить это слово.

-- Въ какое же это такое ужасное мѣсто онъ могъ отправиться? Если это что-нибудь очень страшное, то ужь лучше не говорите.

-- Онъ поѣхалъ въ.... въ.... Но вы обѣщаете мнѣ не говорить матушкѣ?

-- Не говорить вашей матушкѣ? Вы теперь возбудили мое любопытство. Куда же это онъ могъ поѣхать?

-- Такъ вы обѣщаетесь мнѣ не говорить?

-- Да, да! Я увѣрена, что леди Лофтонъ не станетъ меня допрашивать, гдѣ капитанъ Колпеперъ и что онъ дѣлаетъ. Мы ни слова никому не скажемъ; не такъ ли Люси?

-- Онъ поѣхалъ на одинъ день въ Гадеромъ-Кассль стрѣлять фазановъ. Но Бога ради не выдавайте насъ. Мама воображаетъ, что у Колпепера болятъ зубы, и что онъ сидитъ въ своей комнатѣ. Мы не посмѣли произнести при ней это имя.

Оказалось, что мистриссъ Робартсъ было нужно зайдти за чѣмъ-то къ деды Лофтонъ, а Люси между тѣмъ должна была одна возвратиться домой.

-- Я обѣщался вашему мужу побывать у него, или скорѣе у его собаки Понто, сказалъ лордъ Лофтонъ.-- А кромѣ того я сдѣлаю еще два хорошія дѣла: я отнесу къ вамъ пару "азановъ и защищу миссъ Робартсъ отъ злыхъ духовъ Фремлейскаго лѣса.

Итакъ мистриссъ Робартсъ вошла въ ворота, а Люси и лордъ Лофтонъ отправились своею дорогой.

Лордъ Лофтонъ, хотя ему еще никогда не доводилось говорить съ Люси, уже давно успѣлъ убѣдиться въ томъ, что она вовсе недурна собой. Правда, онъ видѣлъ ее только мелькомъ, въ церкви, но онъ тѣмъ не менѣе пришелъ къ заключенію, что съ обладательницей этого личика стоитъ познакомиться поближе, и былъ очень радъ случаю поговорить съ ней. "Итакъ вы въ замкѣ своемъ скрываете никому неизвѣстную дѣвицу," сказалъ онъ однажды мистриссъ Робартсъ. "Если плѣнъ ея продолжится еще не много, я почту своимъ долгомъ явиться ей на помощь, и силой освободить ее." Онъ два раза былъ въ пасторскомъ домѣ съ тѣмъ чтобъ увидать ее, но оба раза Люси умѣла скрыться отъ него. За то теперь она попалась, и лордъ Лофтонъ, перекинувъ черезъ плечо пару фазановъ, пустился въ путь съ своею добычей.

-- Вы уже такъ давно здѣсь, сказалъ лордъ Лофтонъ,-- а мы еще не имѣли удовольствія васъ видѣть.

-- Да, милордъ, сказала Люси. (Лорды не слишкомъ часто встрѣчались до тѣхъ поръ въ ея знакомствѣ.)

-- Я говорилъ мистриссъ Робартсъ, что она во зло употребляетъ свою власть надъ вами, держитъ васъ въ заключеніи, и что мы будемъ принуждены силой или хитростью освободить васъ.

-- Меня.... меня постигло недавно большое горе.

-- Да, миссъ Робартсъ; я это знаю и только пошутилъ. Но я надѣюсь, что теперь вы уже въ состояніи бывать у насъ. Матушка такъ будетъ рада этому.

-- Она очень добра, и вы также... милордъ.

-- Я не помню моего отца, сказалъ лордъ Лофтонъ тономъ серіознымъ:-- но я могу себѣ представить, какъ тяжела для васъ должна быть эта потеря.-- И потомъ, послѣ минутнаго молчанія, онъ прибавилъ:-- я хорошо помню доктора Робартса.

-- Въ самомъ дѣлѣ? сказала Люси быстро, оборачиваясь къ нему и впервые проявляя нѣкоторое оживленіе. Съ тѣхъ поръ какъ она была въ Фремлеѣ, никто еще не говорилъ съ ней объ отцѣ. Всѣ боялись коснуться этого предмета. И какъ часто бываетъ это! Когда умираетъ человѣкъ, дорогой нашему сердцу, друзья наши боятся упомянуть о немъ, хотя для насъ, осиротѣвшихъ, ничего не можетъ быть отраднѣе, какъ услыхать его имя. Но мы рѣдко умѣемъ обращаться должнымъ образомъ какъ съ своимъ, такъ и чужимъ горемъ.

Нѣкогда, въ какой-то странѣ, существовалъ народъ (быть можетъ онъ и теперь существуетъ), который почиталъ грѣхомъ и святотатствомъ класть преграды всепожирающему пламени. Если горѣлъ домъ, онъ долженъ былъ сгорѣть до тла, хотя бы и были средства спасти его. Кто рѣшится идти наперекоръ Божьей воли? Наше понятіе о горѣ много имѣетъ общаго съ этимъ. Мы почитаемъ грѣхомъ, или во всякомъ случаѣ жестокостью, стараться затушить его. Если человѣкъ лишился жены, онъ долженъ всюду являться съ мрачнымъ отчаяніемъ на лицѣ, въ продолженіи по крайней мѣрѣ двухъ лѣтъ, съ тѣмъ чтобы во время первыхъ восьмнадцати мѣсяцевъ уныніе его проявлялось во всей своей силѣ, и мало-по-малу исчезало къ концу втораго года. Если онъ способенъ въ болѣе-короткое время подавить свое горе, потушить это пламя, то пусть онъ по крайней мѣрѣ скрываетъ эту силу свою.

-- Да, я помню его, продолжалъ лордъ Лофтонъ.-- Онъ два раза пріѣзжалъ въ Фремлей, когда я былъ еще мальчикомъ, на совѣщаніе съ моею матерью обо мнѣ и Маркѣ, чтобы рѣшить: не полезнѣе ли намъ будутъ розги Итона чѣмъ розги Гарроу. Онъ былъ очень добръ ко мнѣ, и всегда предсказывалъ насчетъ меня много хорошаго.

-- Онъ ко всѣмъ былъ добръ, сказала Люси.

-- Онъ именно производилъ такое впечатлѣніе -- добраго, ласковаго, привѣтливаго человѣка,-- человѣка, который долженъ быть обожаемъ своимъ семействомъ.

-- Совершенно такъ. Я не помню, чтобъ онъ когда-нибудь сказалъ хотъ одно неласковое слово. Въ голосѣ его не было ни одного рѣзкаго тона. Онъ былъ теплъ и привѣтливъ, какъ ясный день.

Люси, какъ мы уже сказали, имѣла нравъ сосредоточенный и мало высказывалась; но теперь, коснувшись этого предмета, она забыла, что говоритъ съ человѣкомъ совершенно ей незнакомымъ, и стала почти краснорѣчива.

-- Я не удивляюсь, что вамъ такъ горько было лишиться его, миссъ Робартсъ.

-- Да, мнѣ было очень горько. Маркъ отличнѣйшій изъ братьевъ; я и сказать не умѣю, какъ Фанни добра и ласкова ко мнѣ. Но я всегда какъ-то особенно была дружна съ моимъ отцомъ. Я такъ сжилась съ нимъ въ послѣдніе два года.

-- Лѣта его уже были очень преклонныя, когда онъ умеръ, не такъ ли?

-- Ему ровно было семьдесятъ лѣтъ, милордъ.

-- Да, онъ былъ старъ. Матери моей только пятьдесятъ лѣтъ, а мы иногда называемъ ее старушкой. Не находите ли вы, что она на видъ старѣе своихъ лѣтъ? Мы всѣ говоримъ, что она нарочно хочетъ казаться старѣе свопъ лѣтъ.

-- Леди Лофтонъ одѣвается старухой.

-- То-то и есть. Съ тѣхъ поръ какъ я ее помню, она всегда такъ одѣвалась, всегда ходила въ черномъ. Теперь она трауръ сбросила, но все же общее впечатлѣніе ея одежды очень мрачно, не такъ ли?

-- Я не люблю слишкомъ моложавый нарядъ на дамахъ.... дамахъ....

-- Скажемъ, на дамахъ пятидесяти лѣтъ.

-- Хорошо; на дамахъ пятидесяти лѣтъ, если вы этого хотите.

-- Въ такомъ случаѣ, я увѣренъ, что вамъ понравится моя мать.

Они вошли теперь въ калитку пасторскаго сада, открывающуюся на дорогу ближе главныхъ воротъ.

-- Я полагаю, что найду Марка дома, спросилъ онъ.

-- Да, я думаю, милордъ.

-- Въ такомъ случаѣ, я пройду этою дорожкой, потому что собственно мнѣ нужно быть въ конюшнѣ. Вы видите, что я здѣсь, какъ свой, хотя вы никогда еще меня не встрѣчали. Но теперь, миссъ Робартсъ, первый шагъ сдѣланъ, и я надѣюсь, что мы будемъ друзьями.-- И съ этими словами онъ протянулъ ей руку, и когда она подала ему свою, онъ пожалъ ее такъ, какъ бы могъ сдѣлать это старый другъ.

И въ самомъ дѣлѣ Люси разговорилась съ нимъ, какъ съ старымъ другомъ. Она на минуту забыла, что онъ знатная особа и, что видитъ она его въ первый разъ, забыла свою обычную осторожность и несообщительность. Лордъ Лофтонъ говорилъ къ ней такъ, какъ будто въ самомъ дѣлѣ знакомство съ нею доставило ему большое удовольствіе, и она безотчетно поддалась этой тонкой лести. Лордъ Лофтонъ, вѣроятно, также безотчетно показалъ ей это участіе, какъ показалъ бы и всякій другой молодой человѣкъ. Онъ радъ былъ добиться взгляда этихъ большихъ блестящихъ глазъ. Въ этотъ вечеръ впрочемъ уже было такъ темно, что онъ почти не видалъ глазъ Люси.

-- Что, Люси остались вы довольны своимъ спутникомъ? спросила Фанни, когда вся ихъ семейка собралась у камина передъ обѣдомъ.

-- Да, ничего, отвѣтила Люси.

-- Не очень же это любезно и лестно для нашего молодаго лорда.

-- Я и не думала сказать что-нибудь любезное, Фанни.

-- Люси у насъ положительный человѣкъ и не мастерица говорить любезности, сказалъ Маркъ.

-- Я хотѣла только сказать, что не могу еще судить о лордѣ Лофтонѣ, потому что провела съ нимъ всего десять минутъ.

-- Дорого бы дали многія мнѣ извѣстныя барышни, чтобы провести десять минутъ съ глазу на глазъ съ лордомъ Лофтономъ. Вы не знаете какъ высоко его здѣсь цѣнятъ. Онъ слыветъ за любезнѣйшаго изъ молодыхъ людей.

-- Вотъ какъ! Я этого и не подозрѣвала, сказала Люси.

Притворщица!

-- Бѣдная Люси! сказалъ ея братъ;-- онъ приходилъ за тѣмъ, чтобъ осмотрѣть плечо Понто, и вѣроятно больше думалъ объ этой собакѣ чѣмъ о ней.

-- Очень вѣроятно, сказала Люси, и за тѣмъ они пошли обѣдать.

Люси говорила неправду: пока она одѣвалась, она рѣшала въ своемъ умѣ, что лордъ Лофтонъ очень малъ и любезенъ; но нѣкоторое притворство дозволительно молодой дѣвушкѣ, корда рѣчь идетъ о молодомъ человѣкѣ.

Вскорѣ послѣ этого Люси обѣдала въ Фремле-Кортѣ. Капитанъ Колпеперъ все еще пребывалъ тамъ, несмотря на его преступную поѣздку въ Гадеремъ-Кассль. Другой гость леди Лофтонъ былъ духовный сановникъ изъ окрестностей Барчестера, пріѣхавшій къ ней съ женой и дочерью. То былъ архидіаконъ Грантли, о которомъ мы уже упоминали прежде; онъ пользовался во всей епархіи такою же извѣстностью какъ и самъ епископъ, и въ глазахъ большей части духовенства былъ даже болѣе важнымъ лицомъ. {Архидіаконъ есть важный санъ въ англиканской церкви. Онъ помощникъ епископа по дѣламъ церковной юрисдикціи и администраціи.}

Миссъ Грантли была не много старше Люси Робаргсъ, и тоже была тихая не очень разговорчива въ обществѣ. Красота ея была признана всѣми; она была похожа, быть-можетъ, слишкомъ похожа, на прекрасную статую. Лобъ ея былъ высокъ и бѣлъ какъ мраморъ. Глаза ея были великолѣпны, но чувство рѣдко выражалось въ нихъ. Да и вообще она сама рѣдко обнаруживала какое-нибудь волненіе. Носъ ея былъ почти греческій, составлялъ съ ея лбомъ линію именно на столько прямую, чтобы профиль ея можно было назвать классическимъ. Ротъ ея также, по приговору художниковъ и знатоковъ въ красотѣ, былъ прелестенъ; но я всегда находилъ, что губы ея слишкомъ тонки. Никто однако не нашелъ бы сказать слова противъ очертаній нижней части ея лица и ея нѣжныхъ щекъ. Волосы ея были свѣтлы, и она съ такимъ искусствомъ умѣла причесывать ихъ, что они не мѣшали общему впечатлѣнію ея красоты; но въ нихъ не было того изобилія и блеска, которые придаютъ такую пышность женской красотѣ. Она была высока и стройна, и всѣ движенія ея были граціозны; но многіе находили, что въ ней нѣтъ той непринужденности, того abandon, которые придаютъ такую прелесть молодости. Говорили также, что ей не достаетъ оживленія, и что кромѣ красоты своей она обществу ничего дать не можетъ.

Тѣмъ не менѣе она всѣми была признана красавицей Барсетшира, и молодые люди изъ сосѣднихъ графствъ пріѣзжали издалека, по самымъ сквернымъ дорогамъ, ради того только чтобъ имѣть случай видѣть ее и потанцовать съ ней. Каковы бы не были ея недостатки, она составила себѣ громкую извѣстность. Прошлою весной она провела два мѣсяца въ Лондонѣ, и даже тамъ была замѣчена; шелъ слухъ, что она совершенно очаровала лорда Домбелло, старшаго сына леди Гартелтопъ.

Легко себѣ представить, что архидіаконъ и жена его гордились ею; мистриссъ Грантли даже, быть-можетъ, больше гордилась красотой дочери чѣмъ бы подобало такой примѣрной женщинѣ. Гризельда -- такъ звали ее -- была единственная дочь. У нея была, одна сестра, но сестра эта умерла. Въ живыхъ остались еще два ея брата, изъ которыхъ одинъ пошелъ по духовной части, другой вступилъ въ военную службу. Больше дѣтей у архидіакона не было; и такъ какъ онъ былъ очень богатый человѣкъ (отецъ его въ продолженіе многихъ лѣтъ былъ епископомъ барчестерскимъ, а онъ былъ единственнымъ его сыномъ, а въ то время положеніе епископа барчестерскаго было завидное); всѣ предполагали, что у миссъ Грантли будетъ большое состояніе. Мистриссъ Грантли впрочемъ не разъ повторяла, что она не намѣрена спѣшить устроить свою дочь. Обыкновенныхъ молодыхъ дѣвушекъ выдаютъ замужъ, но дѣвушекъ, выступающихъ чѣмъ-нибудь изъ ряда, устраиваютъ. Матери иногда сами портятъ цѣну своему товару, слишкомъ ясно выказывая свое желаніе сбыть его съ рукъ.

Но чтобы разомъ и прямо высказать всю истину -- добродѣтель, къ которой не любятъ поощрять романиста,-- я долженъ сказать, что рука миссъ Грантли, до нѣкоторой степени, уже больше не принадлежала ей. Не то чтобъ она, Гризельда, знала что-нибудь объ этомъ, или чтобы тотъ счастливый смертный имѣлъ понятіе объ ожидавшемъ его благополучія. Но между мистриссъ Грантли и леди Лофтонъ не разъ происходили тайныя совѣщанія, и условія были заключены, подписаны и скрѣплены печатью, не такою подицсью и не такою печатью, какъ договоры между королями и дипломатами, нарушаемые почти въ то самое время, какъ составляются, но нѣсколькими, отъ сердца сказанными словами, значительнымъ пожатіемъ руку, достаточнымъ залогомъ вѣрности для такихъ союзниковъ. И по условіямъ этого договора Гризельда Грантли должна была превратиться въ леди Лофтонъ.

Леди Лофтонъ до тѣхъ поръ была счастлива въ своихъ матримоніяльныхъ предпріятіяхъ. Она избрала сэръ-Джорджа для дочери, и сэръ-Джорджъ самымъ добродушнымъ образомъ поддался ея желанію. Она избрала Фанни Монселъ для Марка Робартса, и Фанни не оказала ее ни малѣйшаго сопротивленія. Удачи эти придали ей вѣру въ свое всемогущество, и она почти не сомнѣвалась, что милый сынъ ея, Лудовикъ, влюбится въ Гризельду.

Лучше этой партіи, говорила себѣ леди Лофтонъ, нельзя было ей пожелать для сына. Леди Лофтонъ, уже это говорю я, имѣла твердыя религіозныя убѣжденія, а архидіаконъ былъ представителемъ именно того ученія, которое она признавала. Грантли, конечно не знатная фамилія; но леди Лофтонъ понимала, что нельзя же требовать всего. Умѣренность ея желанія ручалась ей за успѣхъ ея предпріятія. Она желала, чтобы жена ея сына была хороша собой; зная какъ мущины цѣнятъ красоту, она хотѣла, чтобъ онъ могъ гордиться ею. Но она страшилась слишкомъ живой, выразительной красоты этихъ сладкихъ, блестящихъ женскихъ прелестей, способныхъ опутать всѣхъ и каждаго; она боялась этихъ смѣющихся глазъ, выразительныхъ улыбокъ, свободныхъ рѣчей. Что если сынъ ея введетъ къ ней въ домъ какую-нибудь болтливую, вертлявую, кокетливую Еввину дочь? Какой бы это былъ для нея ударъ, хотя бы кровь нѣсколькихъ дюжинъ англійскихъ перовъ текла въ жилахъ этого существа!

Да къ тому же и деньги Гризельды будутъ не лишнія. Леди Лофтонъ, со всѣми своими романтическими идеями, была женщина осторожная. Она знала, что сынъ ея немного кутилъ хотя не думала, чтобъ онъ надѣлалъ серіозныхъ глупостей; и ей было пріятно думать, что бальзамъ, накопленный старымъ епископомъ, дѣдушкой Гризельды, поможетъ залѣчить раны, нанесенныя Лудовикомъ родовому имѣнію. И вотъ какимъ образомъ и по какимъ причинамъ выборъ леди Лофтонъ палъ на Гризельду Грантли.

Лордъ Лофтонъ не разъ встрѣчалъ Гризельду; встрѣчалъ ее до заключенія знаменитаго договора, и всегда восхищался ея красотой. Лордъ Домбелло мрачно промолчалъ цѣлый вечеръ въ Лондонѣ, потому что лордъ Лофтонъ ужь очень разлюбезничался съ предметомъ его страсти; но нужно сказать, что молчаніе лорда Домбелло было у него самымъ краснорѣчивымъ способомъ выражаться. Леди Гартелтопъ и мистриссъ Грантли обѣ знали, что оно означаетъ. Но партія эта не совсѣмъ бы пришлась мистриссъ Грантли. Она не сходилась въ понятіяхъ съ семействомъ Гартелтоповъ. Они принадлежали къ совершенно другому кружку, они были связаны съ Омніумскими интересами,-- "съ этимъ ужаснымъ гадеромскимъ людомъ", какъ сказала бы леди Лофтонъ, возводя очи къ небу и покачивая головой. Леди Лофтонъ вѣроятно, воображала, что на полночныхъ пирахъ въ Гадеромъ-Касслѣ съѣдались младенцы; что въ подземельяхъ содержались несчастныя дѣвы и вдовы, и что ихъ иногда колесовали для удовольствія гостей герцога.

Когда семейство Робартсовъ вошло въ гостиную, архидіаконъ, его жена и дочь уже находились тамъ, и голосъ его, громкій и торжественный, поразилъ слухъ Люси еще прежде чѣмъ она переступила порогъ комнаты.

-- Милая моя леди Лофтонъ, что бы вы мнѣ про нея ни разказали, я ничему не удивлюсь. Эта женщина на все способна. Странно только то, что она не облачилась въ епископскую ризу.

Робартсы тотчасъ же поняли, что онъ говоритъ о мистриссъ Проуди: онъ эту даму терпѣть не могъ.

Послѣ первыхъ привѣтствій, леди Лофтонъ познакомила Люси съ Гризельдой Грантли. Миссъ Грантли милостиво улыбнулась, слегка наклонила голову, и тихимъ голосомъ замѣтила, что на дворѣ очень холодно. Тихій голосъ, какъ извѣстно, большое достоинство въ женщинѣ.

Люси, думавшая, что и она обязана сказать что-нибудь, отвѣтила, что въ самомъ дѣлѣ очень холодно, но что она не боится холода при ходьбѣ пѣшкомъ. И тогда Гризельда опять улыбнулась, но уже не такъ милостиво какъ въ первый разъ, и разговоръ этимъ кончился. Миссъ Грантли могла бы легко поддержать его; она была старше Люси и болѣе привыкла къ свѣту; но должно-быть она не имѣла особеннаго желанія вести разговоръ съ миссъ Робартсъ.

-- Такъ вотъ какъ, Робартсъ! До меня дошли слухи, что вы говорили проповѣдь въ Чальдикотсѣ, попрежнему громко сказалъ архидіаконъ.-- Я на дняхъ видѣлъ Соверби, и онъ мнѣ сказалъ что вы избрали себѣ лучшую часть, а имъ предоставили самую черную, работу.

-- Напрасно онъ это говоритъ. Мы весь матеріалъ раздѣлили на три части. Гарольдъ Смитъ взялъ первую, я послѣднюю...

-- А жена нашего почтеннаго епископа среднюю. Вы втроемъ воспламенили все графство. Но всѣхъ больше, говорятъ, отличилась она.

-- Мнѣ очень непріятно, что мастеръ Робартсъ былъ тамъ, сказала леди Лофтонъ, когда архидіаконъ повелъ ее къ обѣду.

-- Я полагаю, что онъ иначе сдѣлать не могъ, сказалъ архидіаконъ, не имѣвшій обыкновенія слишкомъ строго нападать на собрата, развѣ только въ томъ случаѣ, еслибъ онъ окончательно перешелъ въ непріятельскій станъ и пропалъ для него безвозвратно.

-- Вы думаете, архидіаконъ?

-- Да, если принять въ соображеніе, что Соверби другъ Лофтона...

-- Какой же онъ ему другъ? сказала бѣдная леди Лофтонъ, какъ бы моля о пощадѣ.

-- Во всякомъ случаѣ они были очень коротки, и Робартсу не ловко было бы отказаться, когда его просили сказать проповѣдь въ Чальдикотсѣ.

-- А оттуда онъ отправился въ Гадеромъ-Кассль. Я не хочу сказать, чтобъ я сердилась на него за это, но вы понимаете, это такое опасное мѣсто.

-- Это такъ. Но будемъ надѣяться, что желаніе герцога видѣть у себя здравомыслящее духовное лицо есть хорошій знакъ. Атмосфера тамъ конечно нечистая; но безъ Робартса она была бы хуже чѣмъ при немъ. Но, Боже милосердый, какое кощунство произнесли мои уста! Я говорю о нечистой атмосферѣ и забываю, что самъ епископъ былъ тамъ.

-- Да, епископъ былъ тамъ, сказала леди Лофтонъ, и они переглянулись и совершенно поняли другъ друга.

Лордъ Лофтонъ повелъ мистриссъ Грантли къ обѣду, и мѣры были приняты такія, что по другую его сторону пришлось сидѣть Гризельдѣ. Случилось это какъ бы совершенно нечаянно; и та же судьба назначила капитана Колпепера и Марка сосѣдями Люси. Капитанъ Колпеперъ былъ человѣкъ одаренный отъ природы огромными усами и большими охотничьими способностями; но такъ какъ другихъ способностей за нимъ не водилось, то нельзя было надѣяться, чтобы сосѣдство его было очень пріятно для бѣдной Люси.

Она видѣла лорда Лофтона только одинъ разъ послѣ той вечерней прогулки съ нимъ, и тогда онъ заговорилъ съ ней какъ съ старою знакомой. Встрѣтились они въ гостиной пасторскаго дома, въ присутствіи Фанни. Для Фанни ничего не значили его ласковыя слова, но для Люси они были очень пріятны. Онъ былъ такъ добродушенъ, милъ и вмѣстѣ съ тѣмъ почтителенъ, что Люси не могла не сознаться себѣ, что онъ ей нравится.

Въ этотъ же вечеръ онъ почти не говорилъ съ ней; но она понимала, что есть другія лица въ обществѣ, съ которыми онъ обязанъ говорить. Люси не была смиренна въ обыкновенномъ значеніи этого слова, но она сознавала, что здѣсь въ этой гостиной, она по своему положенію должна имѣть менѣе другихъ значенія, и что поэтому ей вѣроятно придется играть второстепенную роль. Но тѣмъ не менѣе, ей было бы пріятно сидѣть на томъ мѣстѣ, которое заняла миссъ Грантли. Она не желала, чтобы лордъ Лофтонъ ухаживалъ за ней; она была слишкомъ разсудительна для этого; но ей пріятно было бы слышать его голосъ, вмѣсто стука ножа и вилки капитана Колпепера.

Въ этотъ день, она въ первый разъ послѣ смерти отца занялась своимъ туалетомъ; и хотя ея траурное платье все еще было очень мрачно, однако она была одѣта къ лицу.

-- Въ ея лицѣ есть что-то необыкновенно поэтическое, сказала однажды Фанни своему мужу.

-- Нe вскружи ты ей голову, Фанни, и не увѣрь ее, что она красавица, отвѣтилъ Маркъ.

-- Я не думаю, чтобъ было очень легко вскружить ей голову, Маркъ. Люси тиха, но въ ней кроется много всего, и ты въ этомъ самъ скоро убѣдишься.

Таковы были предсказанія мистриссъ Робартсъ насчетъ своей золовки. Еслибъ ее стали разспрашивать, она, можетъ-быть призналась бы въ своемъ опасеніи, что присутствіе Люси не подвинетъ дѣла Гризельды Грантли.

Голосъ лорда Лофтона раздавался явственно, когда онъ говорилъ съ миссъ Грантли, но ни одного слова нельзя было разобрать со стороны. Онъ умѣлъ говорить такимъ образомъ, что хотя не было ничего похожаго на шептанье, никто кромѣ его собесѣдника не могъ слѣдить за его рѣчью. Мистриссъ Грантли въ тоже время безпрерывно разговаривала съ мистеромъ Робартсомъ, сидѣвшимъ по лѣвую руку Люси. Она всегда находила о чемъ говорить съ здравомыслящимъ сельскимъ пасторомъ, и такимъ образомъ ничто не мѣшало Гризельдѣ.

Но леди Робартсъ не могла не замѣтить, что Гризельда сама, казалось, не чувствовала потребности говорить много, и большею частью молчала. Отъ времени до времени она раскрывала губы, и одно или два слова излетали изъ ея устъ. Ей казалось было совершенно достаточно того, что лордъ Лофтонъ сидѣлъ подлѣ нея и любезничалъ съ ней. Она ни на минуту не оживилась, и все время сидѣла спокойная и величественная какъ всегда. Люси не была виновата въ томъ, что глаза ея видятъ и уши ея слышатъ, и думала про себя, что еслибъ она была на ея мѣстѣ, то она бы приняла болѣе дѣятельное участіе въ разговорѣ. Но потомъ она подумала, что вѣроятно Гризельда Грантли лучше ея знаетъ какъ вести и держать себя въ такомъ случаѣ, и что, быть-можетъ, такіе молодые люди какъ лордъ Лофтонъ любятъ звукъ собственнаго голоса.

-- Какое множество дичи въ этихъ краяхъ, сказалъ ей капитанъ Колпеперъ къ концу обѣда. Это была вторая его попытка вести съ ней разговоръ; въ первую онъ спросилъ у нея, не знаетъ ли она кого-нибудь изъ офицеровъ 9-го полка.

-- Въ самомъ дѣлѣ? сказала Люси.-- Да, я на дняхъ видѣла, что лордъ Лофтонъ несъ нѣсколько фазановъ.

-- Нѣсколько! Намедни, мы въ Гадеромъ-Касслѣ привезли домой семь телѣгъ, до верху нагруженныхъ фазанами.

-- Семь телѣгъ! въ удивленіи произнесла Люси.

-- Это не много. У насъ было восемь ружей, а восемь ружей могутъ сдѣлать много, когда дичь содержатся въ порядкѣ. Вся эта часть въ большомъ порядкѣ въ Гадеромъ-Касслѣ. Вамъ случалось быть у герцога?

Люси наслышалась въ Фремлеѣ отзывовъ о Гадеромъ-Касслѣ, и почти съ ужасомъ отвѣчала, что никогда не была тамъ. Этимъ и прекратился ихъ разговоръ.

Когда дамы возвратились въ гостиную, положеніе Люси немногимъ улучшилось. Леди Лофтонъ и мистриссъ Грантли усѣлись на диванѣ, и между ними завязался дружелюбный разговоръ въ полголоса. Хозяйка дома познакомила Люси съ Гризельдой; она, конечно, воображала, что молодыя дѣвушки могутъ какъ нельзя лучше занять другъ друга. Мистриссъ Робартсъ сдѣлала попытку завести между ними разговоръ, а въ продолженіи десяти минутъ работала усердно. Но это на къ чему не повело. Миссъ Грантли отвѣчала только: да и нѣтъ, конечно съ очень милою улыбкой; Люси также была въ молчаливомъ расположеніи духа. Она сидѣла въ своемъ креслѣ, и боялась пошевельнуться чтобы взять книгу, и думала о томъ какъ бы ей было пріятно сидѣть теперь дома. Она не была создана для общества, она въ этомъ совершенно была увѣрена; въ другой разъ она отправитъ Фанни и Марка однихъ въ Фремле-Кортъ.

Когда къ дамамъ присоединились мущины, въ комнатѣ произошло общее перемѣщеніе. Леди Лофтонъ встала съ своего мѣста и засуетилась: поправила огонь въ каминѣ, передвинула свѣчи, сказала нѣсколько словъ доктору Грантли, шепнула что-то на ухо сыну, потрепала Люси по щекѣ, сказала Фанни, что будетъ очень рада послушать немного музыки, и окончила тѣмъ, что положила обѣ руки на плечи Гризельды и объявила ей, что платье ея очаровательно сидитъ на ней. Леди Лофтонъ, хотя она сама, какъ замѣтила Люси, и одѣвалась старухой, любила, однако чтобы всѣ окружающіе ее были нарядны и изящны.

-- Милая леди Лофтонъ! сказала Гризельда, поднимая руку, чтобы пожать кончики пальцевъ старой леди. Это было первое проявленіе въ ней жизни, и оно не ускользнуло отъ Люси.

Тутъ занялись музыкой. Люси не играла и не пѣла. Фанни же и то и другое умѣла очень изрядно. Гризельда не пѣла, но играла; и было видимо по ея игрѣ, что она не жалѣла трудовъ, а отецъ ея не жалѣлъ денегъ для музыкальнаго образованія. Лордъ Лофтонъ пѣлъ немного; пѣлъ и капитанъ Колпеперъ, но еще меньше; всѣ вмѣстѣ они кой-какъ составили маленькій концертъ. Архидіаконъ и Маркъ, между тѣмъ разговаривали стоя у камина; обѣ маменьки сидѣли вполнѣ довольныя, онѣ слѣдили за движеніями и прислушивались къ воркованью своихъ птенцовъ. Люси сидѣла одна и перелистывала какой-то альбомъ, окончательно убѣдившись, что она здѣсь, вовсе не на своемъ мѣстѣ. Ей здѣсь не было нужды ни до кого, и никому не было нужды до нея. Нечего дѣлать, надобно какъ-нибудь высидѣть этотъ вечеръ; но въ другой разъ она, не будетъ такъ глупа. Дома, у камина, съ книгой въ рукахъ, ей никогда бы не могло быть такъ горько.

Она отвернулась отъ фортепьяно, и усѣлась въ самомъ отдаленномъ отъ него углу комнаты: ей надоѣло видѣть съ какимъ вниманіемъ лордъ Лофтонъ слѣдилъ за быстрыми движеніями пальцевъ миссъ Грантли, но вдругъ ея довольно унылыя размышленія были прерваны звукомъ голоса, раздавшимся, почти у самаго ея уха. "Миссъ Робартсъ," говорилъ этотъ голосъ, "отчего вы васъ всѣхъ покинули?" И Люси чувствовала, что хотя она явственно слышала эти слова, никто другой не могъ бы разслышать имъ. Лордъ Лофтонъ говорилъ съ ней теперь такъ какъ передъ тѣмъ говорилъ съ миссъ Грантли.

-- Я не пою, милордъ, сказала Люси,-- и не играю.

-- Тѣмъ пріятнѣе было бы намъ ваше общество: у насъ большая бѣдность на слушателей. Но, быть-можетъ, вы не любите музыки.

-- Нѣтъ я ее люблю, а иногда и очень.

-- Въ какихъ, же это случаяхъ? Но мы все это узнаемъ современемъ. Мы разгадаемъ всѣ ваши тайны къ какой бы намъ, себѣ положить срокъ?... хоть, къ концу этой зимы. Не такъ ли?

-- У меня нѣтъ никакихъ тайнъ.

-- О, не отпирайтесь! Вы очень таинственны. Развѣ не таинственно сидѣть въ сторонѣ, отвернувшись отъ всѣхъ...

-- О, лордъ Лофтонъ! можетъ-быть я сдѣлала дурно!...-- И бѣдная Люси почти вскочила съ своего мѣста, и покраснѣла до ушей.

-- Нѣтъ, нѣтъ; вы ничего дурнаго не сдѣлали. Я вѣдь только пошутилъ. Съ нашей стороны было дурно допустить, чтобы вы остались однѣ, тогда какъ вы у насъ еще только въ первый разъ.

-- Благодарю васъ. Но вы объ этомъ не безпокойтесь. Быть одной для меня вовсе не тяжело. Я къ этому привыкла.

-- Да, но мы должны отучить васъ отъ этой привычки. Мы не дозволимъ вамъ вести жизнь затворницы. Вся бѣда въ томъ, миссъ Робартсъ, что вы еще не привыкли къ намъ, и вѣроятно чувствуете себя не совсѣмъ счастливою между нами.

-- О, нѣтъ! Всѣ вы очень добры ко мнѣ.

-- Давайте же намъ чаще случаи быть добрыми къ вамъ. Смотрите на насъ какъ на друзей; смотрите въ особенности на меня какъ на друга. Вы знаете, вѣроятно, что мы съ Маркомъ дружны съ дѣтства, что жена его, почти съ тѣхъ же поръ, лучшій другъ моей сестры; поэтому и вы должны быть нашимъ добрымъ другомъ. Согласны ли вы на это?

-- Ахъ, да! почти шепотомъ проговорила она; ей страшно было говорить громче; она чувствовала, что слезы готовы хлынуть изъ ея глазъ.

-- Докторъ Грантли и его жена скоро уѣдутъ отъ насъ, и тогда мы будемъ всячески завлекать васъ сюда. Миссъ Грантли пробудетъ у насъ всѣ святки, и я надѣюсь, что вы подружитесь съ ней.

Люси улыбнулась и старалась принять довольный видъ, но она чувствовала, что никогда не подружится съ Гризельдой Грантли, что никогда между ними ничего не будетъ общаго. Она говорила себѣ, что она неловка, некрасива, ничтожна, что миссъ Грантли, безъ сомнѣнія, презираетъ ее. Она не могла отплатить ей тѣмъ же: она съ нѣкоторымъ благоговѣніемъ смотрѣла на ея величественную красоту; но она чувствовала, что полюбить ее не можетъ. Гордые сердцемъ не въ состояніи полюбить тѣхъ, кто презираетъ ихъ; а сердце у Люси Робартсъ было очень гордое.

-- Какъ она хороша собой, не правда ли?

-- О, очень! сказала Люси.-- Объ этомъ и спора не можетъ быть.

-- Лудовикъ, сказала леди Лофтонъ, не совсѣмъ довольная тѣмъ, что сынъ ея такъ долго не отходитъ отъ кресла Люси,-- не споете ли вы намъ еще чего-нибудь? Мистриссъ Робартсъ и миссъ Грантли еще не отошли отъ фортепьяно.

-- Я уже спѣлъ все что знаю, мама. Теперь очередь за Колпеперомъ. Пусть онъ разкажетъ намъ свой сонъ, какъ ему "приснилось, что живетъ онъ въ мраморныхъ чертогахъ".

-- Я уже пѣлъ это часъ тому назадъ, сказалъ капитанъ съ нѣкоторою досадой.

-- Такъ спойте намъ о томъ, какъ "женихъ любилъ свою невѣсту."

Но капитанъ заупрямился и не хотѣлъ больше пѣть. Затѣмъ вскорѣ общество начало расходиться, и Робартсы возвратились къ себѣ домой.

ГЛАВА XII.

Послѣднія десять минутъ, проведенныя Люси въ Фремле-Кортѣ, нѣсколько измѣнили первоначальное мнѣніе ея о томъ, что она не создана для такого общества. Пріятно было сидѣть въ этомъ мягкомъ креслѣ, между тѣмъ какъ лордъ Лофтонъ стоялъ облокотившись на его спинку, и говорилъ съ ней ласково и дружелюбно Она чувствовала, что могла бы подружиться съ нимъ въ самое короткое время, и что, при этомъ, она не подвергалась бы ни малѣйшей опасности влюбиться въ него. Но тутъ же ей неясно представилось, что такого рода дружба подала бы поводъ ко всевозможнымъ толкамъ и пересудамъ, и врядъ ли могла бы поладить съ общепринятыми условіями свѣта. Во всякомъ случаѣ, ей будетъ очень весело бывать въ Фремле-Кортѣ, если лордъ Лофтонъ иногда будетъ подходить къ ней и разговаривать съ ней. Но она не признавалась себѣ, что посѣщенія эти были бы невыносимы, еслибъ онъ исключительно занимался Гризельдой Грантли. Она не призналась себѣ въ этомъ, не подумала этого; но, тѣмъ не менѣе, какимъ-то страннымъ, безсознательнымъ образомъ, чувство это прокралось въ ея душу.

Святки прошли для нея быстро. Сколько этихъ наслажденій, сколько этого страданія выпало на для долю, мы не беремся въ точности рѣшить. Миссъ Грантли пробыла въ Фремле-Кортѣ до Крещенія, и Робартсы также большую часть праздниковъ провели въ домѣ леди Лофтонъ. Она, быть-можетъ, питала сначала надежду, что въ это посѣщеніе Гризельды все устроится соотвѣтственно ея желаніямъ; но она обманулась въ своихъ ожиданіяхъ. Лордъ Лофтонъ былъ любезенъ съ миссъ Грантли, и не разъ съ восторгомъ говорилъ матери о ея красотѣ; но все удовольствіе, доставленное этимъ его матери, было уничтожено высказаннымъ имъ однажды мнѣніемъ, что Гризельдѣ Грантли не достаетъ того огня, который искрится въ глазахъ Люси Робартсъ.

-- Неужели, Лудовикъ, ты можешь сравнивать этихъ двухъ дѣвушекъ? сказала леди Лофтонъ.

-- Конечно, нѣтъ. Нельзя быть менѣе похожими чѣмъ онѣ. Миссъ Грантли вѣроятно пришлась бы мнѣ болѣе по вкусу; но не ручаюсь, чтобы вкусъ мой былъ хорошъ.

-- Я не знаю человѣка съ болѣе тонкимъ и вѣрнымъ вкусомъ, сказала леди Лофтонъ.

Далѣе она не осмѣливалась идти. Она была убѣждена, что всѣ ея искусные маневры пропадутъ даромъ, если сынъ ея заподозритъ, что у нея есть какіе-нибудь виды на него. Нужно признаться также, что леди Лофтонъ нѣсколько охладѣла къ Люси Робартсъ. Она обласкала эту дѣвочку, а дѣвочка эта, казалось, не умѣла цѣнить ея ласкъ; сверхъ того, лордъ Лофтонъ часто разговаривалъ съ Люси, что, разумѣется, было совершенно лишнее, а Люси привыкла отвѣчать ему совершенно развязно и свободно, и давно перестала величать его сухимъ и неблагозвучнымъ именемъ милорда.

Такимъ образомъ прошли святки, а за тѣмъ и январь. Большую часть этого мѣсяца лордъ Лофтонъ провелъ не въ Фремлеѣ; но впрочемъ онъ не выѣзжалъ изъ графства, а много охотился и гостилъ у своихъ знакомыхъ. Двѣ или три ночи онъ провелъ въ Чальльдикотсѣ, а одну -- страшно признаться -- въ Гадеромъ-Касслѣ. Объ этомъ онъ ничего не сказалъ леди Лофтонъ: "зачѣмъ ее огорчать?" молвилъ онъ Марку. Но леди Лофтонъ знала объ этомъ, хотя ни слова не сказала ему, и была огорчена до глубины души.

"Лишь бы только онъ женился на Гризельдѣ, говорила она себѣ, я бы перестала трепетать за него."

Но теперь мы должны на время возвратиться къ Марку Робартсу и его маленькому векселю. Какъ уже было сказано, первое, что пришло ему въ голову по прочтеніи завѣщанія отца, было занять деньги у брата своего, Джона. Джонъ въ то время былъ въ Экзетерѣ, и на возвратномъ пути долженъ былъ провести одну ночь у брата. Маркъ хотѣлъ дорогой переговорить съ нимъ объ этомъ дѣлѣ, хотя чувствовалъ, что не легко ему будетъ признаться въ своемъ безразсудствѣ младшему брату, привыкшему смотрѣть на него, важнаго пастора, даже съ большимъ почтеніемъ чѣмъ того требовала разница лѣтъ между ними.

Тѣмъ не менѣе онъ разказалъ Джону въ чемъ дѣло, и разказалъ совершенно понапрасну, какъ успѣлъ онъ убѣдиться не доѣзжая еще до Фремлея. Братъ его тотчасъ же объявилъ, что готовъ дать ему взаймы хоть восемьсотъ фунтовъ. Что касается остальныхъ двѣсти фунтовъ, онъ, Джонъ, признавался, что былъ бы радъ тотчасъ же имѣть ихъ въ рукахъ. Что касается процентовъ, о нихъ и рѣчи не могло быть. Получать проценты съ брата,-- слыханное ли это дѣло? Впрочемъ, если Маркъ непремѣнно хотѣлъ этого, то онъ согласенъ и на это, хотя это было ему очень непріятно. Онъ совершенно полагался на Марка, и готовъ былъ сдѣлать все, чего ему хотѣлось.

Все это было прекрасно, и Маркъ говорилъ себѣ, что возвратитъ деньги брату въ самое короткое время. Но тутъ возникъ вопросъ, какимъ образомъ получить эти деньги? Онъ, Маркъ, былъ душеприкащикомъ или однимъ изъ душеприкащиковъ по завѣщанію отца, и поэтому, безъ сомнѣнія, могъ добраться до нихъ; но братъ его не былъ еще совершеннолѣтнимъ; до совершеннолѣтія нужно было ждать еще пять мѣсяцевъ; и поэтому нельзя еще было законнымъ образомъ передать ему его часть наслѣдства.

"Какая досада! и сказалъ помощникъ секретаря, думая быть можетъ въ эту минуту болѣе о своемъ собственномъ желаніи имѣть деньги въ карманѣ чѣмъ о нуждахъ брата. Марку было досадно не менѣе чѣмъ Джону, но дѣлать было нечего. Ему нужно было узнать теперь, чего могъ онъ ожидать отъ банкировъ.

Недѣли двѣ по возвращеніи своемъ въ Фремлей, онъ отправился въ Барчестеръ къ нѣкоему мистеру Форресту, знакомому банкиру; и попросивъ его не выдавать его тайны, разказалъ ему какимъ образомъ онъ запутался. Сперва онъ хотѣлъ скрыть имя Соверби, но скоро убѣдился, что напрасно объ этомъ хлопочетъ.

-- Вы говорите, конечно, о Соверби, сказалъ мистеръ Форрестъ.-- Я знаю, что вы близки съ нимъ, а всѣ его друзья рано или поздно проходятъ черезъ это.

Марку показалось, что мистеръ Форрестъ слишкомъ легко относится обо всемъ этомъ дѣлѣ.

-- Мнѣ будетъ невозможно уплатить этотъ вексель въ срокъ, сказалъ онъ.

-- Разумѣется, нѣтъ, возразилъ мистеръ Форрестъ.-- Заплатитъ разомъ четыреста фунтовъ никогда не можетъ-быть-очень удобно. Никто я не станетъ ожидать, что вы это сдѣлаете.

-- Но я полагаю, что мнѣ прядется это сдѣлать рано ни поздно...

-- Да, смотря по тому... Это будетъ зависѣть отчасти отъ того, какъ вы устроитесь съ мистеромъ Соверби, и отчасти отъ того, въ какія руки попадетъ вашъ вексель. Онъ подписанъ вами, и тѣ, у кого онъ въ рукахъ, будутъ ждать терпѣливо, пока проценты будутъ уплачиваться, а также коммиссіи по возобновленію. Но, конечно, кому-нибудь да придегся же когда-нибудь отвѣчать за него.

Мистеръ Форрестъ выразилъ свое убѣжденіе, что вексель не находится въ Барчестерѣ. Онъ, полагалъ, что мистеръ Соверби не хотѣлъ явить его въ какомъ-нибудь, барчестерскомъ банкѣ. Вексель, вѣроятно, находился въ Лондонѣ, но безъ всякаго сомнѣнія онъ будетъ присланъ въ Барчестеръ для платежа. "Если онъ попадется въ мои руки," сказалъ мистеръ Форрестъ, "я не стану торопиться, и дамъ вамъ время устроиться съ Соверби и возобновить вексель. Я полагаю, что онъ возьметъ на себя сопряженныя съ этимъ издержки.

Выходя изъ банка, Маркъ вздохнулъ нѣсколько свободнѣе. Мистеръ Форрестъ, казалось, нашелъ это дѣло такъ маловажнымъ, что было позволительно ему, Марку; неслишкомъ тревожиться о немъ. "Не зачѣмъ, размышлялъ онъ, возвращаясь домой, не зачѣмъ говорить Фанни объ этомъ дѣлѣ до истеченія этихъ трехъ мѣсяцевъ. А тогда вѣдь я какъ-нибудь улажу же это дѣло съ Соверби." И, вслѣдствіе всего этого, духъ его былъ спокойнѣе въ продолженіи послѣднихъ трехъ мѣсяцевъ чѣмъ во время первыхъ двухъ.

Чувство, внушаемое векселями, которымъ вскорѣ долженъ выйдти срокъ, недочетами, неуплаченными счетами и всякими другими денежными дрязгами, очень тягостно въ началѣ; но удивительно, какъ человѣкъ скоро свыкается съ этимъ чувствомъ. Бремя, которое въ началѣ могло бы совершенно сокрушить плечи человѣка, дѣлается вслѣдствіе привычки не только сноснымъ, но даже удобнымъ и почти пріятнымъ для плечъ. Закоренѣлый должникъ выступаетъ бодро, и волненія, сопряженныя съ его положеніемъ, доставляютъ ему даже нѣкотораго рода наслажденіе. Возьмемъ для примѣра хоть самого мистера Соверби; лицо у него всегда было сіяющее и ясгое. Глядя на него, невольно приходило въ голову, что раззореніе вовсѣ не такое бѣдствіе, какъ кажется. Вотъ и Маркъ Робартсъ теперь уже совершенно спокойно начиналъ думать о своемъ векселѣ. Какъ хорошо умѣютъ банкиры устраивать эти дѣла! Уплатить вексель?-- нѣтъ; этого никто не требуетъ отъ васъ! Притомъ мистеръ Соверби, безъ сомнѣнія, былъ очень пріятный человѣкъ. Для Марка еще далеко былъ не рѣшенъ вопросъ, не слишкомъ ли строгъ лордъ Лофтонъ въ своихъ сужденіяхъ о Соверби. Еслибъ этотъ господинъ встрѣтилъ въ эту минуту своего духовнаго друга, ему бы ничего не стоило заставить его приложить свое имя къ другому векселю въ четыреста фунтовъ.

Можно почти сказать, что въ этихъ затрудненіяхъ и волненіяхъ есть нѣчто, похожее на то, что мы находимъ въ винѣ. Но наступаетъ наконецъ время, когда человѣкъ отрезвляется и когда ему ничего не остается кромѣ раззоренія и горькихъ сожалѣній. Что можетъ быть тягостнѣе и горьче существованія стараго, истасканнаго roué, прошедшаго черезъ весь этотъ длинный путь долговъ и разнородныхъ векселей,-- или если позволено мнѣ будетъ вещи называть по имени,-- черезъ всѣ эти обманы и плутни,-- который, раэзоривъ всѣхъ близкихъ себѣ, обобравъ всякого, кто имѣлъ глупость довѣриться ему, кончаетъ жизнь въ нищетѣ, оставленный всѣми, не находя поддержки ни въ себѣ, ни въ другихъ. Ахъ, еслибы человѣкъ, подписывая свой первый, маленькій вексель, и слыша добродушныя увѣренія, что ничего не значитъ возобновить его, могъ припомнить себѣ все это!

Трехмѣсячный срокъ былъ на исходѣ, когда случай опять свелъ Робартса съ его другомъ Соверби. Маркъ разъ или два ѣздилъ съ лордомъ Лофтономъ на мѣсто сбора охотниковъ, и быть-можетъ дѣлалъ съ ними поле-другое. Да не подумаетъ читатель, чтобъ онъ предался охотѣ, какъ предаются ей иныя духовныя лица,-- а достойно замѣчанія то, что когда духовныя особы предаются охотѣ, въ нихъ всегда оказываются особенныя къ ней способности, какъ-будто въ охотѣ есть нѣчто сродное съ обычными занятіями пастыря душъ. Такая мысль была бы несправедливостью относительно нашего викарія. Но когда лордъ Лофтонъ спрашивалъ у него что можетъ быть дурнаго въ томъ, что онъ спокойно будетъ ѣхать по дорогѣ и издали слѣдить за гончими,-- онъ рѣшительно не зналъ, какой на это дать удовлетворительный отвѣтъ. Сказать, что онъ можетъ лучше употребить свое время дома, въ духовныхъ занятіяхъ, было бы совершенно глупо: ему самому и другимъ было извѣстно, что духовныя его занятія не могутъ отнять у него и половины его времени. Такимъ образомъ онъ мало-помалу привыкъ слѣдить за охотой, поддерживая этимъ свои знакомства въ графствѣ, и встрѣчая лорда Домбелло, мистера Грина Уокера, Гарольда Смита, и подобныхъ грѣшниковъ. Въ одинъ-то изъ такихъ случаевъ, на исходѣ трехъ мѣсяцевъ, онъ встрѣтилъ также и мистера Соверби.

-- Послушайте, Соверби, сказалъ онъ,-- мнѣ нужно съ вами переговорить. Что вы предпримете теперь съ этимъ векселемъ?

-- Векселемъ, векселемъ! Какимъ векселемъ? Которымъ векселемъ? Дались же людямъ эти векселя! Ни о чемъ другомъ не говорятъ и не думаютъ съ утра до вечера.

-- Или вы не помните, что я пописалъ для васъ вексель въ четыреста фунтовъ?

-- Будто подписали? Ахъ неопытный молодой человѣкъ!

Марку все это показалось очень страннымъ. Неужели же надъ головой мистера Соверби висѣло столько векселей, что происшествіе въ спальнѣ Гадеромъ-Кассля совершенно исчезло изъ его памяти? Да онъ же еще и смѣется надъ нимъ.

-- Можетъ-быть, сказалъ Маркъ нѣсколько обиженнымъ тономъ.-- Но тѣмъ не менѣе мнѣ пріятно было бы знать, какъ устроится это дѣло.

-- У васъ рѣшительно нѣтъ совѣсти, Маркъ. Не стыдно ли вамъ приставать ко мнѣ и отвлекать меня отъ охоты. Одни пасторы способны на такую жестокость. Но дайте мнѣ подумать... Четыреста фунтовъ... Да, знаю; вексель этотъ у Тозера.

-- А что станетъ дѣлать съ нимъ Тозеръ?

-- Что онъ станетъ дѣлать? Конечно, будетъ стараться выжать изъ него какъ можно больше денегъ; съ той ли съ другой ли стороны, но онъ непремѣнно такъ поступитъ.

-- Не представитъ ли мнѣ его Тозеръ двадцатаго?

-- О, Боже ной, нѣтъ! Клянусь душой, Маркъ, невинность ваша очаровательна. Придетъ ли въ голову коту тотчасъ же проглотить мышь, попавшуюся въ его когти? Но, шутки въ сторону, вамъ нечего объ этомъ тревожиться. Быть-можетъ вы никогда больше не услышете объ этомъ векселѣ; или, что, конечно, вѣроятнѣе, мнѣ придется прислать его вамъ для возобновленія. Вамъ не о чемъ хлопотать, я все это устрою.

-- Вы только устройте такъ, чтобы на насъ не вздумалъ кто-нибудь напасть съ требованіемъ денегъ.

-- Этого-то вамъ во всякомъ случаѣ нечего бояться... Ату, эту его!... Вѣдь ушла бестія!... Поскачемъ скорѣе, да бросимъ думать объ этомъ Тозерѣ. "Довлѣетъ дневи злоба его."

Членъ парламента и пасторъ поскакали за собаками.

Послѣ этого разговора Маркъ возвратился домой съ какимъ-то неяснымъ чувствомъ, что вексель ничего не значитъ. Тозеръ уладитъ какъ-нибудь это дѣло; но пока, во всякомъ случаѣ, незачѣмъ говорить о немъ женѣ.

21-го февраля онъ однако получилъ письмо, доказавшее ему, что вексель этотъ, и все относящееся къ нему, не было одною шуткой. Оно было отъ мистера Соверби. Джентльменъ этотъ писалъ изъ Чальдикотса, но на письмѣ не было видно барчестерскаго штемпеля, и Марку показалось, что оно было отправлено изъ Лондона. Мистеръ Соверби предлагалъ ему возобновить вексель,-- то-есть не возобновить старый, а написать новый. Для большей ясности мы приведемъ это письмо вполнѣ.

"Чальдикотсъ, 20-го февраля 185--.

"Любезный Маркъ!

""Не знайся съ ростовщиками, они опутаютъ тебя своими сѣтями и доведутъ тебя до погибели?" Если этого изреченія нѣтъ въ притчахъ Саломона, то ему слѣдовало бы находиться тамъ. Тозеръ подаетъ знакъ, что онъ не спитъ и не намѣренъ дремать. Такъ какъ мы оба съ вами не въ состояніи уплатить въ эту минуту извѣстный намъ вексель въ четыреста фунтовъ, то намъ приходится возобновить его, и заплатить Тозеру проценты, за коммиссію и доставить ему всякіе -- другіе, слѣдующіе и наслѣдующіе ему доходы; однимъ словомъ, Тозеръ свое дѣло знаетъ."

"Чтобы покрыть эти и разные другіе, сопряженные съ ними, мелкіе расходы, я далъ ему новый вексель на 600 фунтомъ, срокомъ до 23-го мая нынѣшняго года. До тѣхъ поръ, надѣюсь, случится нѣчто, что измѣнитъ обстоятельства вашего обѣднѣвшаго друга. Кстати, я еще не разказалъ вамъ, какъ она уѣхала съ Грешамами, изъ Гидеромъ-Кассля, на другой день послѣ вашего отъѣзда. Никакія силы не были бы въ состояніи удержать ее; герцогъ всячески убѣждалъ ее остаться, но вотще. Она спѣшила на свиданіе съ какимъ-то старымъ докторомъ, и я на время былъ преданъ забвенію. Но я имѣю причины думать, что дѣло мое идетъ успѣшно.

"Поспѣшите подписать вексель и переслать его ко мнѣ; если онъ послѣ завтра не будетъ въ рукахъ у Тозера, скрѣпленный вашими подписями, онъ, то-есть Тозеръ, можетъ надѣлать вамъ непріятностей и непремѣнно надѣлаетъ. Онъ -- неблагодарная бестія; вотъ уже скоро восемь лѣтъ онъ живетъ мною, и не стыдится всячески прижимать меня. Я очень желаю избавятъ васъ отъ издержекъ и непріятностей, сопровождающихъ переписку съ юристами; если мы не поторопимся этимъ дѣломъ, то оно можетъ попасть въ газеты..

"Адресуйте вексель на мое имя въ Лондонъ. Я къ тому времени буду тамъ.

"До свиданія, другъ мой. Славно мы намедни поохотились и Коболлсъ-Эшесѣ. Желалъ бы я купить вашу гнѣдую лошадь. Я готовъ дать за нее сто тридцать фунтовъ.

"Преданный вамъ
"Н. Соверби."

Прочитавъ это письмо, Маркъ взглянулъ на столъ и на полъ, чтобы посмотрѣть не выпалъ ли изъ конверта старый вексель; но нѣтъ, въ немъ ничего не было кромѣ новаго векселя. Онъ перечиталъ письмо и убѣдился, что въ немъ и помину не было о старомъ векселѣ и о томъ, что съ нимъ сталось.

Маркъ, конечно не имѣлъ понятія о такого рода дѣлать. Быть-можетъ уже черезъ то самое, что онъ подпишетъ новый вексель, старый станетъ недѣйствителенъ; именно изъ самаго молчанія Соверби объ этомъ предметѣ можно было заключать, что дѣло это такое извѣстное, что онъ не считалъ, за нужное объяснять его. Но все же Маркъ не могъ понять, почему бы этому слѣдовало такъ быть.

Но что жь было ему дѣлать? Намекъ на юристовъ и газеты, сдѣланный вѣроятно съ тѣмъ чтобы запугать его, подѣйствовалъ. Къ тому же онъ былъ ошеломленъ дерзостью Соверби, который требовалъ его подписи на вексель въ пятьсотъ, вмѣсто четырехсотъ фунтовъ,-- для покрытія разныхъ мелкихъ расходовъ, какъ добродушно писалъ Соверби.

Но тѣмъ не менѣе онъ подписалъ вексель, и послалъ его къ мистеру Соверби. Что жь было ему дѣлать?

Безразсудный! Человѣкъ, какъ бы ни ошибался, всегда можетъ исправиться и поступать потомъ хорошо. Но первая ошибка вовлекаетъ человѣка въ такія затрудненія, и затрудненія эти растутъ съ такою страшною быстротой, что могутъ совершенно подавить его и задушить въ своихъ сѣтяхъ.

Онъ бережно прибралъ письмо Соверби и даже заперъ его на ключъ, чтобъ оно какъ-нибудь не попалось женѣ. Священнику никакъ бы не слѣдовало получать такія письма. Онъ сознавалъ это ясно. Но тѣмъ не менѣе онъ долженъ былъ сберечь это письмо. И вотъ опять, на нѣсколько часовъ, дѣло это наполнило его душу мучительною тревогой.

ГЛАВА XIII.

Леди Лофтонъ очень обрадовалась, узнавши, что сынъ ея отказался отъ охоты въ Лестерширѣ, чтобы провести зиму въ Фремлеѣ. Ей казалось это и вполнѣ приличнымъ и благовиднымъ, и крайне пріятнымъ и удобнымъ. Англійскому лорду подобаетъ охотиться въ томъ графствѣ, гдѣ у него помѣстья, въ тѣхъ поляхъ, которыя составляютъ его собственность; ему подобаетъ принимать должныя почести отъ своихъ вассаловъ; ему подобаетъ спать подъ своею собственною кровлей; ему слѣдуетъ также -- такъ думала леди Лофтонъ -- влюбиться въ молодую особу, избранную его матерью.

А къ тому же такъ пріятно видѣть его у себя! Леди Лофтонъ была не изъ тѣхъ женщинъ, которыя способны скучать въ обыкновенномъ смыслѣ этого слова. У ней было такъ много обязанностей и она такъ близко принимала ихъ къ сердцу, что была не доступна для скуки или апатіи. Однако, въ домѣ все-таки было веселѣе при Лудовикѣ. Его присутствіе давало поводъ къ разнымъ маленькимъ развлеченіямъ, которыхъ она ни за что не стала бы искать для самой себя, но которыми все-таки при случаѣ не прочь была попользоваться. Она становилась моложе и живѣе, когда онъ пріѣзжалъ; больше думала о будущемъ и менѣе о прошломъ. Она могла смотрѣть на него по цѣлымъ часамъ, и уже въ одномъ этомъ находила счастье. Къ тому же, онъ былъ съ нею такъ милъ и ласковъ; подшучивалъ надъ ея маленькими старомодными предразсудками такимъ тономъ, который казался самою лучшею музыкой для ея ушей; такъ нѣжно улыбался ей, напоминая ей тѣ улыбки, нѣкогда такъ радовавшія ея душу, когда онъ еще весь принадлежалъ ей, лежа въ своей маленькой постелькѣ, у ея кресла. Онъ былъ ласковъ и внимателенъ къ ней, онъ велъ себя добрѣйшимъ изъ сыновей, по крайней мѣрѣ пока находился у ней на глазахъ.

Если мы прибавимъ къ этому невольное опасеніе леди Лофтонъ, что вдали отъ ней сынъ ея можетъ подвергаться всякимъ опасностямъ, то насъ не должна удивлять ея радость видѣть его у себя въ Фремле-Кортѣ.

Она почти ни однимъ словомъ не напомнила ему о тѣхъ пяти тысячахъ фунтовъ, которые она заплатила за него. Часто, размышляя ночью въ постели, она говорила себѣ, что нельзя было бы лучше употребить эти деньги, если только онѣ послужили къ тому, чтобы возвратить его въ родимое гнѣэдо. Онъ поблагодарилъ ее съ обычнымъ прямодушіемъ, обѣщая выплатить всю сумму въ теченіи слѣдующаго года, и неимовѣрно утѣшилъ сердце матери, откровенно радуясь, что не пришлось продать помѣстья.

-- Мнѣ тяжело было бы разстаться съ каждою десятиной земли, сказалъ онъ.

-- Конечно, Лудовикъ; родовое имѣнье не должно уменьшиться въ вашихъ рукахъ. Только благодаря такому взгляду на вещи, англійская аристократія и англійское дворянство могутъ служить опорой своему отечеству. Я безъ ужаса не могу видѣть какъ земли переходятъ изъ рукъ въ руки.

-- Ну нѣтъ, мнѣ кажется не худо, чтобъ были и продажныя земля; вѣдь надобно же милліонерамъ куда-нибудь дѣвать свои деньги.

-- Боже упаси, чтобы ваши помѣстья попали въ ихъ руки!-- И вдова внутренно молила Господа охранить имѣнія сына отъ милліонеровъ, какъ отъ нечестивыхъ враговъ.

-- Да, конечно; мнѣ, признаться, не пріятно было бы видѣть какого-нибудь разбогатѣвшаго портнаго-жида хозяиномъ въ Лофтонѣ, сказалъ молодой лордъ.

-- Боже упаси, опять воскликнула вдова.

Все это, какъ я уже сказалъ, было очень утѣшительно. Леди Лофтонъ видѣла ясно изъ подобныхъ рѣчей сына, что еще нѣтъ большой бѣды: онъ, повидимому, не былъ ничѣмъ озабоченъ, и говорилъ о своихъ помѣстьяхъ тономъ самымъ непринужденнымъ. Однако и теперь, въ эти свѣтлыя минуты, маленькія облачка помрачали счастье леди Лофтонъ.

Отчего Лудовикъ такъ медлителенъ въ отношеніи къ Гризельдѣ Грантли? Отчего въ послѣднее время онъ такъ часто сталъ заглядывать въ пасторскій домъ?

А эта ужасная поѣздка въ Гадеромъ-Кассль!

Что именно происходило въ Гадеромъ-Касслѣ, леди Лофтонъ не могла узнать. Мы же не связаны такою тонкою деликатностью, мы не такъ боимся нескромныхъ разспросовъ, и можемъ все узнать и все повѣрить читателю. Вопервыхъ, охота съ вестъ-барсетширскими гончими вышла пренеудачная; оказалось, что лисицъ почти совсѣмъ нѣтъ въ цѣломъ краю. За этимъ послѣдовалъ довольно скучный обѣдъ съ герцогомъ. Соверби былъ тамъ, и послѣ обѣда они съ лордомъ Лофтономъ играли въ билльярдъ. Соверби выигралъ гинеи двѣ; этимъ и ограничивалось все зло, причиненное достопамятною поѣздкой.

Гораздо опаснѣе могли быть его частыя посѣщенія пасторскаго дома.

Правда, леди Лофтонъ не считала возможнымъ, чтобъ ея сынъ когда-нибудь влюбился въ Люси Робартсъ. Люси не казалась ей достаточно привлекательною для оправданія подобныхъ опасеній. Но онъ можетъ вскружить ей голову своею болтовней; эта дѣвочка можетъ вообразить себѣ всякій вздоръ, и, наконецъ, могутъ пойдти разные толки. Отчего онъ такъ зачастилъ къ пастору, съ тѣхъ поръ какъ у него поселилась Люси?

Вслѣдствіе этого, миледи не знала какъ приглашать къ себѣ Робартсовъ. До сихъ поръ она приглашала ихъ очень часто, и леди Лофтонъ была рада какъ можно чаще видѣть своихъ сосѣдей. Теперь же она не знала какъ ей быть. Она не могла, конечно, пригласить пастора и его жену безъ Люси; а когда Люси была тутъ, Лудовикъ почти цѣлый вечеръ разговаривалъ или игралъ въ шахматы съ нею. Это не мало тревожило леди Лофтонъ.

А Люси все это принимала такъ равнодушно, такъ спокойно. Сперва, когда она только-что пріѣхала въ Фремлей, она была такъ застѣнчива, такъ молчалива, она, казалось, та къ была поражена и запугана величіемъ Фремле-Корта, что леди Лофтонъ не могла ей отказать въ сочувствіи и старалась пріободрить ее. Она должна была умѣрять блескъ своего величія, чтобы не ослѣпить непривычныхъ очей бѣдной Люси. Теперь же все измѣнилось. Люси могла по цѣлымъ часамъ слушать молодаго лорда, и вовсе не жмурилась.

При такомъ положенія дѣлъ, леди Лофтонъ придумала два способа помочь бѣдѣ: она поговоритъ либо съ сыномъ, либо съ Фанни Робартсъ, и тонкимъ образомъ все уладитъ. Но сперва ей нужно было обдувать хорошенько, къ кому именно обратиться.

Невозможно быть разсудительнѣе Лудовика, повторяла она себѣ. Но съ другой стороны, врядъ ли бы Лудовикъ могъ хорошенько вникнуть въ такого рода дѣло; къ тому же, у него была особая повадка, которую онъ явно наслѣдовалъ отъ отца -- повадка закусывать удила лишь только мелькнетъ въ немъ подозрѣніе, что кто-нибудь вмѣшивается въ его дѣла. Направляйте его потихоньку, не натягивая уздечки, и вы почти всегда доведете его туда, куда хотите; но только затроньте его за живое -- онъ взовьется на дыбы, и пропало все дѣло! И такъ, сообразивъ все это, леди Лофтонъ рѣшила, что ея второй планъ будетъ лучшей вѣрнѣе. Я не сомнѣваюсь, что леди Лофтонъ была права на этотъ разъ.

Однажды, подъ вечеръ, она позвала къ себѣ Фанни, усадила ее въ покойное кресло, настоятельно попросила снять шляпку, и вообще; показала своимъ обращеніемъ, что считаетъ предстоящую бесѣду дѣломъ весьма важнымъ.

-- Фанни сказала она,-- мнѣ необходимо поговорятъ съ вами серіозно, хотя мнѣ придется затронуть предметъ довольно щекотливый.

Фаями посмотрѣла на нее съ удивленіемъ.

-- Надѣюсь, что не случилось ничего непріятнаго, проговорила она.

-- Нѣтъ, моя милая, ничего еще не случилось... я надѣюсь и даже могу сказать, увѣрена въ томъ. Но все же лучше остерегаться.

-- Да, конечно, промолвила Фанни, предвидя что-нибудь не совсѣмъ пріятное, что-нибудь такое, въ чемъ ей нельзя будетъ согласиться съ миледи. Не мудрено, что тревожныя мысли мистриссъ Робартсъ тотчасъ же обратились къ мужу. И точно, леди Лофтонъ имѣла кой-что оказать ей и на его счетъ, но только она отложила это до болѣе удобной минуты. Она находила, что священнику вовсе неприлично ѣздить на охоту; но объ этомъ она намѣревалась поговорить нѣсколько дней спустя.

-- Вы знаете, Фанни, что мы всѣ очень полюбили вашу невѣстку Люси.

Однихъ этихъ словъ было достаточно, чтобъ открыть все мистриссъ Робартсъ; теперь она уже напередъ знала все о чемъ должна быть далѣе рѣчь.

-- Мнѣ нечего вамъ и говорить это, продолжала леди,-- мы это довольно ясно показывали.

-- Да, конечно, вы были добры какъ всегда.

-- И не подумайте, чтобъ я теперь была недовольна....

-- Надѣюсь, что нѣтъ причины для неудовольствія, промолвила Фанни самымъ смиреннымъ тономъ, какъ бы извиняясь передъ старою леди. Фанни одержала. одну значительную побѣду надъ леди Лофтонъ, и теперь, съ благоразумнымъ вединодушіемъ, готова была и съ своей стороны дѣлать уступки. Она знала, что можетъ-быть ей скоро опять придется вступить въ борьбу.

-- Конечно, конечно, я и не хочу, никого винить. Но отчего бы намъ съ вами не поговорить откровенно обо всемъ, Фанни, въ предупрежденіе всякихъ возможныхъ непріятностей?

-- Дѣло идетъ о Люси?

-- Да, милая, о Люси. Она отличная, милая дѣвушка; ея воспитаніе дѣлаетъ честь ея отцу...

-- Она такое утѣшеніе для насъ, леди Лофтонъ...

-- Да, я въ томъ увѣрена: вамъ должно быть тамъ пріятно имѣть ее подлѣ себя; но, однако...

И леди Лофтонъ невольно замялась; не смотря на все свое краснорѣчіе и на обычную величавость, она въ эту минуту не знала хорошенько какими словами выразить свою мысль.

-- Я не знаю, что бы мы стали дѣлать безъ нея, сказала Фанни, продолжая разговоръ, чтобы вывести леди Лофтонъ изъ затрудненія.

-- Но вотъ въ чемъ дѣло: она и лордъ Лофтонъ слишкомъ часто бываютъ вмѣстѣ, слишкомъ исключительно разговариваютъ другъ съ другомъ. Люси можетъ придать слишкомъ много важности болтовнѣ Лудовика, а Лудовикъ можетъ....

Но не такъ-то легко было сказать что Лудоввкъ могъ сдѣлать или подумать. Однако, леди Лофтонъ продолжала:

-- Я увѣрена, что вы поймете меня, Фанни: у васъ столько такта и благоразумія. Люси умна, занимательна какъ нельзя больше, а Лудовикъ, какъ почти всѣ молодые люди, не знаетъ, можетъ-быть, что его вниманіямъ можно придать больше значенія чѣмъ самъ онъ придаетъ....

-- Вы не думаете же, что Люси въ него влюблена?

-- О! нѣтъ, конечно, я ничего подобнаго не предполагаю. Еслибъ я думала, что дѣло можетъ дойдти до этого, я бы тотчасъ же попросила васъ какъ-нибудь удалить ее. Я увѣрена, что она не до такой степени безразсудна.

-- Мнѣ вообще кажется, что между ними ровно ничего нѣтъ, леди Лофтонъ.

-- Я сама такъ думаю, моя милая, и потому ни за что не рѣшусь и намекнуть объ этомъ лорду, Лофтону. Я не хочу, чтобъ онъ могъ подозрѣвать Люси въ такомъ безразсудствѣ. Но все же, можетъ-быть, лучше будетъ, если вы скажете ей нѣсколько словъ. Въ такихъ дѣлахъ, знаете, лишняя предосторожность не можетъ повредить.

-- Да что же мнѣ сказать ей?

-- Вы только ей объясните, что всякая дѣвушка, которая часто разговариваетъ съ однимъ и тѣмъ же молодымъ человѣкомъ, подаетъ поводъ къ толкамъ, къ замѣчаніямъ; станутъ говорить, что она хочетъ завлечь лорда Лофтона. Не думайте, ради Бога, чтобы я подозрѣвала ее; я слишкомъ хорошаго о ней мнѣнія; я знаю, какое отличное получила она воспитаніе, какія твердыя у нея правила. Но непремѣнно пойдутъ сплетни и пересуды. Вы это должны понимать, Фанни, не хуже меня.

Фанни не могла не задать себѣ внутренно вопроса: почему отличное воспитаніе и твердыя правила непремѣнно должны воспретить Люси Робартсъ полюбить лорда Лофтона; но, конечно, она не сообщила старой леди своихъ сомнѣній на этотъ счетъ. Ей никогда до сихъ поръ не приходила въ голову возможность брака между лордомъ Лофтономъ и Люси Робартсъ, и она не имѣла ни малѣйшаго желанія сближать молодыхъ людей.

Въ этомъ отношеніи она могла вполнѣ согласиться съ леди Лофтонъ, хотя и не видѣла надобности въ постороннемъ вмѣшательствѣ. Однако она тотчасъ же изъявила готовность поговорить съ Люси..

-- Мнѣ кажется, что Люси ничего подобнаго и въ голову не приходило, сказала мистриссъ Робартсъ.

-- Очень можетъ-быть, очень вѣроятно. Но молодыя дѣвушки иногда позволяютъ себѣ влюбиться незамѣтно, а потомъ считаютъ себя оскорбленными именно потому, что имъ ничего въ голову не приходило.

-- Я предостерегу ее, если вы этого желаете, леди Лофтонъ.

-- Именно, моя милая; этого только я и хотѣла. Предостерегите ее, больше ничего и не нужно. Она милая, хорошая, умная дѣвушка; грустно было бы, если бы что-нибудь прервало наши пріятныя сношенія.

Мистриссъ Робартсъ въ точности поняла смыслъ этого намека. Если Люси не перестанетъ такъ исключительно привлекать къ себѣ вниманіе лорда Лофтони, ей придется рѣже посѣщать Фремле-Кортъ.

Леди Лофтонъ готова была сдѣлать многое, очень многое для своихъ друзей Робартсовъ, но не могла же она пожертвовать для нихъ всею будущностью своего сына.

Этимъ и кончился разговоръ. Мистриссъ Робартсъ встала и простилась съ леди Лофтонъ, обѣщавъ поговорить съ Люси.

-- Вы такъ хорошо умѣете все уладить, сказала леди, пожимая ей руку.-- Я теперь совершенно спокойна, видя, что вы соглашаетесь со мной.

Нельзя сказать, чтобы мистриссъ Робартсъ вполнѣ соглашалась съ миледи; но она не почла нужнымъ заявлять это.

Мистриссъ Робартсъ тотчасъ же направилась домой; когда она дошла до того мѣста, гдѣ дорога повертываетъ къ пасторскому дому, насупротивъ лавочки Поджена, она увидѣла лорда Лофтона, на лошади, и Люси, стоявшую подлѣ него. Былъ пятый часъ; уже начинало смеркаться, однако она могла замѣтить, что между ними шелъ оживленный разговоръ. Лицо лорда Лофтона было обращено къ ней; онъ нагнулся къ Люси. Она стояла подлѣ него и смотрѣла ему въ лицо, опираясь одною рукой на шею лошади. Мистриссъ Робартсъ, глядя на нихъ, не могла не сознаться, что безпокойство леди Лофтонъ было не совсѣмъ лишено основанія.

Но, съ другой стороны, манеры Люси, когда къ ней подошла мистриссъ Робартсъ, должны были разсѣять всякія такого рода опасенія. Она осталась на прежнемъ мѣстѣ, не отдернула руки, не обнаружила ни малѣйшаго смущенія; когда къ ней подошла невѣстка, она встрѣтила ее спокойною улыбкой.

-- Лордъ Лофтонъ уговариваетъ меня учиться ѣздить верхомъ, сказала она.

-- Ѣздить верхомъ! повторила Фанни, не зная, что отвѣчать на подобное предложеніе.

-- Да, сказалъ онъ,-- эта лошадь пришлась бы ей отлично; она тиха какъ овечка; вчера ее пробовалъ конюхъ Грегори, обернувъ ноги простыней, въ родѣ дамскаго шлейфа; я нарочно усадилъ его на дамское сѣдло.

-- Я думаю, что Грегори лучше сумѣетъ распорядиться ею чѣмъ Люси.

-- Лошадь бѣжала маленькою рысцой, какъ будто бы цѣлый вѣкъ ходила подъ дамскимъ сѣдломъ; ротъ у нея нѣжный какъ бархатъ, она даже слишкомъ слабоуэда.

-- Это должно-быть значитъ почти то же, что нѣжное сердце у человѣка?

-- Именно; съ обоими нужно обращаться умѣючи; оно можетъ-быть не такъ легко, но за то и стоить труда.

-- Но вы знаете, что этого умѣнія нѣтъ у меня, сказала Люси.

-- Что касается до лошади, то вы выучитесь въ нѣсколько дней, и я надѣюсь, что вы согласитесь попробовать. Уговорите ее, мистриссъ Робартсъ.

-- Да у Люси нѣтъ амазонки, сказала мистриссъ Робартсъ, прибѣгая къ обычному въ такихъ случаяхъ предлогу.

-- Юстинія вѣрно оставила здѣсь свою. Я знаю, что она всегда оставляетъ здѣсь верховое платье, чтобъ имѣть его подъ рукой, когда пріѣзжаетъ сюда.

-- Люси не рѣшится такъ распоряжаться вещами леди Мередитъ, договорила Фанни, почти испуганная этимъ предложеніемъ.

-- Разумѣется, объ этомъ нечего и говорить, Фанни, сказала Люси довольно серіознымъ тономъ.-- Вопервыхъ, я не захочу взять лошадь дорда Лофтона; вовторыхъ, я не захочу взять плазгья леди Мередитъ; втретыхъ, я слишкомъ труслива для верховой ѣзды; а наконецъ, это невозможно и по тысячѣ другихъ причинъ.

-- Пустяки, сказахъ лордъ Лофтонъ.

-- Точно, пустяки, но кто же какъ не лордъ Лофтонъ виноватъ въ томъ, что мы говоримъ пустяки? возразила Люси смѣясь.-- Однако становится холодно, не правда ли, Фанни? Итакъ, мы съ вами простимся.

И обѣ дамы, пожавъ ему руку, отправились домой.

Мистриссъ Робартсъ всего больше удивлялась совершенному спокойствію и хладнокровію, которое обнаруживала Люси. Съ другой стороны, она не могла не замѣтить, что лорда Лофтони огорчилъ ея отказъ. Люси же говорила твердымъ и положительнымъ тономъ, какъ будто бы рѣшалась разомъ прекратить этотъ разговоръ.

Онѣ молча дошли до воротъ. Тутъ Люси сказала смѣясь:

-- Можете вы представить себѣ, какова б я была на этой огромной лошади! Желала бы я знать, что сказала бы леди Лофтонъ, еслибъ увидѣла меня на ней, и благороднаго лорда, дающаго мнѣ уроки верховой ѣзды?

-- Ей бы это не совсѣмъ понравилось, сказала Фанни.

-- Не понравилось бы вовсе, я это знаю. Но я не намѣрена причинить ей такое огорченіе. Мнѣ иногда кажется, что она недовольна даже тѣмъ, что лордъ Лофтонъ разговариваетъ со мною.

-- Ей непріятно, когда онъ съ вами любезничаетъ, Люси.

Мистриссъ Робартсъ сказала это довольно серіозно, между тѣмъ какъ Люси говорила полу-шутливымъ тономъ. Но лишь только Фанни выговорила слово "любезничаетъ", какъ она уже раскаялась въ немъ; она почувствовала, что выраженіе это не совсѣмъ справедливо. Она хотѣла только объяснить золовкѣ, что именно не нравилось леди Лофтонъ, а совершенно, невольно сказала вещь непріятную для Люси.

-- Любезничаетъ, Фанни! повторила Люси, останавливаясь и пристально взглянувъ на свою спутницу:-- хотите вы этимъ сказать, что я кокетничаю съ лордомъ Лофтономъ?

-- Я этого не говорила.

-- Или что позволяю за собою ухажрвать?

-- Я не хотѣла сказать вамъ непріятности, Люси.

-- Что же вы хотѣли сказать, Фанни?

-- Да только это: леди Лофтонъ было бы непріятно, еслибъ онъ сталъ оказывать вамъ слишкомъ явное вниманіе, и еслибы вы позволяли это -- вотъ въ родѣ этихъ уроковъ верховой ѣзды; вы хорошо сдѣлали, что отказались

-- Конечно, я отказалась; конечно, я и не думала соглашаться. Разъѣзжать на его лошадяхъ! Что я сдѣлала, Фанни, что вы могли подумать такую вещь?

-- Вы ничего не сдѣлали, милая Люси.

-- Такъ отчего же вы завели со мной такой разговоръ?

-- Оттого, что мнѣ хотѣлось предостеречь васъ. Вы знаете, Люси, что я васъ ни въ чемъ не виню; но вообще слишкомъ большая короткость между молодымъ человѣкомъ и молодою дѣвушкой -- дѣло опасное.

Онѣ молча дошли до дверей дома. Люси остановилась у порога.

-- Фанни, сказала она,-- пройдемся еще разъ по саду, если вы не устали.

-- Нѣтъ, я не устала.

-- Мнѣ лучше сразу понять въ чемъ дѣло.

И онѣ опять удалилась отъ дома.

-- Скажите мнѣ откровенно, находите вы, что въ моихъ отношеніяхъ къ лорду Лофтону было что-нибудь предосудительное?

-- Я думаю, что онъ не прочь ухаживать за вами.

-- И леди Лофтонъ поручила вамъ сдѣлать мнѣ выговоръ за это?

Бѣдная мистриссъ Робартсъ не знала что отвѣчать. Она цѣнила и любила обѣихъ особъ, замѣшанныхъ въ это дѣло, и столько же боялась оскорбить одну, какъ и другую. Главнымъ ея желаніемъ было уладить все къ общему удовольствію и удалять поводъ ко всякому недоброжелательству. Однако, она не могла, не отвѣчать откровенно на такой прямой вопросъ.

-- Она не поручала мнѣ никакихъ выговоровъ, Люси.

-- Ну, хорошо; она просила васъ прочесть мнѣ наставленіе, поговорить со мной, не такъ ли? Во всякомъ случаѣ, сказать мнѣ что-нибудь такое, что удалило бы меня отъ лорда Лофтона?

-- Только предостеречь васъ, милая Люси; вы бы не сердились на леди Лофтонъ, еслибы слышали что она говорила.

-- Ну да, предостеречь меня. Какъ пріятно для дѣвушки, когда ее предостерегаютъ, чтобъ она не влюбилась въ молодаго человѣка, особливо когда онъ богатъ и знатенъ, и такъ далѣе!

-- Никто и не думалъ обвинять васъ въ чемъ бы то на было, Люси.

-- Обвинять меня -- нѣтъ! Не знаю, можно ли было бы винить меня даже тогда, еслибы я точно въ него влюбилась. Любопытно знать, предостерегали ль Гризельду Грантли противъ него? Присутствіе молодаго лорда великая опасность, противъ нея слѣдуетъ предостеречь всѣхъ молодыхъ дѣвушекъ разомъ. Зачѣмъ не привяжутъ къ нему ярлыка съ надписью: опасно?

Потомъ опять настало молчаніе; мистриссъ Робартсъ чувствовала, что ей нечего больше прибавлять.

-- Право, на страшномъ лордѣ Лофтонѣ слѣдовало бы написать: "смертельный ядъ", да раскрасить его какимъ-нибудь особымъ цвѣтомъ, чтобы кто нечаянно не отравился.

-- Ну, на счетъ этой стклянки вы теперь въ безопасности, сказала Фанни смѣясь,-- васъ достаточно предупредили.

-- Да, но не поздно ли? Что толку разсуждать, когда ужь не воротишь: вѣдь я такъ долго упивалась этимъ страшнымъ ядомъ. А я-то, бѣдная, принимала его за самый невинный порошокъ, годный развѣ отъ загара. Нѣтъ ли какого-нибудь противоядія?

Мистриссъ Робартсъ не совсѣмъ могла понять расположеніе духа своей золовки; она нѣсколько затруднялась отвѣтомъ.

-- Кажется, большаго вреда еще нѣтъ, Люси, ни съ той, ни съ другой стороны.

-- Ахъ! вы не знаете, Фанни. Но вотъ, если я умру,-- а я, право, умру,-- леди Лофтонъ страшно будетъ мучить совѣсть. Зачѣмъ она вовремя не привязала къ нему ярлыка?

Потомъ онѣ вошли въ домъ, и каждая отправилась къ себѣ въ комнату.

Въ самомъ дѣлѣ, трудно было понять расположеніе духа Люси, тѣмъ болѣе что она сама себѣ не отдавала хорошенько въ немъ отчета. Ей было очень тяжело подвергнуться такого роду замѣчаніямъ по поводу лорда Лофтона. Она чувствовала, что пришелъ конецъ пріятнымъ вечерамъ въ Фремле-Кортѣ, и что она уже не можетъ говорить съ нимъ по прежнему свободно и безъ смущенія.

Прежде, до сближенія съ нимъ, ее какъ-то холодомъ обдавало въ замкѣ; теперь она опять почувствуетъ этотъ холодъ, ей постоянно будетъ неловко въ гостиной леди Лофтонъ.

Но, съ другой стороны, она невольно задавала себѣ вопросъ: не была ли леди Лофтонъ права до нѣкоторой степени? У нея достало бодрости и присутствія духа, чтобы все обратить въ шутку въ разговорѣ съ невѣсткой; но въ душѣ своей она не могла несознать, что дѣло это для нея вовсе не шуточное. Лордъ Лофтонъ не то чтобы выказывалъ ей любовь, но въ послѣднее время онъ говорилъ съ ней такимъ тономъ, который не вполнѣ соотвѣтствовалъ тѣмъ спокойно-дружескимъ отношеніямъ, о которыхъ она мечтала прежде, думая, что они вполнѣ удовлетворятъ ее. Не права ли была Фанни, сказавъ, что такого рода дружескія отношенія между молодымъ человѣкомъ и молодою дѣвушкой опасны?

Да, Люси, очень опасны. Люси внутренно въ этомъ созналась въ тотъ вечеръ, ложась спать; и, лежа въ постели съ мокрыми отъ слезъ глазами, она должна была сознаться также, что, дѣйствительно, ярлыкъ появился слишкомъ поздно, что ее предостерегли тогда, когда она уже приняла ядъ. Гдѣ найдти лѣкарство? вотъ все, о чемъ оставалось ей думать теперь. Однако, на другое утро, она могла казаться совершенно спокойною, и когда Маркъ ушелъ послѣ завтрака, она могла опять подшучивать вмѣстѣ съ Фанни надъ леди Лофтонъ и ея стклянкой съ ядомъ.

ГЛАВА XIV.

На леди Лофтонъ лежала еще другая забота, именно -- прегрѣшенія выбраннаго ею пастора. Она выбрала его, и вовсе не была намѣрена отъ него отступиться, несмотря на всѣ его прегрѣшенія противъ своего сана. Вообще она не такая была женщина, чтобы легко отступиться отъ чего бы то ни было, тѣмъ болѣе отъ своего protégé. Одно то, что она выбрала его, было самымъ сильнымъ аргументомъ въ его пользу.

Тѣмъ не менѣе, его прегрѣшенія принимали въ ея глазахъ огромные размѣры, и она рѣшительно не знала что дѣлать. Она не рѣшалась прочесть наставленіе лично ему самому. Если она это сдѣлаетъ, а онъ ее попроситъ заниматься своими дѣлами, въ чужія же не вмѣшиваться (хотя бы не въ этихъ самыхъ словахъ), то въ приходѣ произойдетъ разъединеніе, расколъ; а это чуть ли не будетъ хуже всего. Все дѣло ея жизни будетъ испорчено, всѣ пути для ея энергіи будутъ заграждены, если она станетъ въ непріязненныя отношенія къ священнику, которому порученъ ея приходъ.

Но что ей было дѣлать? Въ началѣ зимы онъ ѣздилъ въ Чальдикотсъ и въ Гадеромъ-Кассль, въ сообществѣ игроковъ, виговъ, безбожниковъ, кутилъ, приверженцевъ епископа Проуди. Это она простила ему; а вотъ теперь, въ немъ возгорѣлась страсть къ охотѣ, вовсе не приличная его сану. Конечно, Фанни увѣряетъ, что онъ только случайно присутствовалъ при охотѣ, объѣзжая свой приходъ. Да Фанни можетъ и не знать всего; она, какъ жена, даже должна всячески извинять мужа. Но леди Лофтонъ не такъ-то легко обмануть. Она очень хорошо знаетъ, въ какой части графства находится Коббольдсъ-Эшесъ. Это мѣсто вовсе не принадлежитъ къ Фремлейскому приходу, ни даже къ сосѣднему; напротивъ, это мѣсто находится въ западной части графства, на полупути въ Чальдикотсъ; она слышала и про то знаменитое полеваніе, когда пали двѣ лошади, а имя пастора Робартса прославилось на вѣки между барсетширскими охотниками. Леди Лофтонъ до точности знала все, что происходило въ ея графствѣ.

Она знала все это, и молчала до сихъ поръ, но тѣмъ болѣе сокрушалась она во глубинѣ своего сердца. Высказанное горе уже только вполовину горе, и когда можешь съ кѣмъ-нибудь посовѣтоваться, то все надѣешься, что эти совѣты принесутъ пользу.

Леди Лофтонъ не разъ говорила сыну, какъ eä жаль, что мистеръ Робартсъ сталъ ѣздить на охоту. "Всѣ на свѣтѣ согласны съ тѣмъ, что это не прилично для священника," говорила она печально. Но сынъ вовсе не былъ расположенъ утѣшать ее. "Да вѣдь онъ собственно не охотится, говорилъ онъ, не такъ охотится, какъ я, напримѣръ. Да еслибъ и такъ, я въ томъ не вижу никакой бѣды. Всякому человѣку нужно маленькое развлеченіе, будь онъ даже архіепископъ."

-- У него довольно развлеченія дома, отвѣчала леди Лофтонъ:-- что же дѣлаетъ его жена или его сестра?

Впрочемъ она тотчасъ же раскаялась въ этомъ намекѣ на Люси.

Лордъ Лофтонъ вовсе не хотѣлъ придти на помощь матери, онъ не хотѣлъ даже косвеннымъ образомъ отклонять викарія, и каждый разъ предлагалъ ему мѣсто въ своей каретѣ, когда отправлялся на охоту. Лордъ Лофтонъ и Маркъ были товарищами съ дѣтства, и лордъ зналъ, что Марку точно такъ же весело, какъ и ему, проѣхаться за лисицами. Да и что же тутъ предосудительнаго?

Леди Лофтонъ не знала, можетъ-быть, что самый сильный союзникъ ея -- совѣсть самого Марка. Не разъ онъ крѣпко призадумывался надъ собой, и давалъ себѣ слово не бытъ пасторомъ-охотникомъ. Да и конечно, что бы сталось со всѣми его блестящими надеждами на будущее повышеніе, еслибъ онъ позволилъ себѣ оступиться и унизиться? Когда онъ обдумывалъ правила и обязанности священнической дѣятельности и внутренно начертывалъ планъ собственной жизни, онъ не имѣлъ намѣренія облекаться въ строгій аскетизмъ. Онъ не считалъ нужнымъ гремѣть противъ танцевъ и картъ, противъ театровъ и романовъ; онъ принималъ свѣтъ такимъ, каковъ онъ на дѣлѣ, стараясь только своимъ ученіемъ и примѣромъ помогать постепенному его улучшенію, постепенному распространенію въ немъ христіанскихъ началъ; онъ не вѣрилъ въ возможность внезапныхъ и рѣзкихъ переворотовъ. Онъ зналъ, что, какъ ни грозны будутъ его проповѣди, какъ ни строга будетъ его собственная жизнь, удовольствія міра сего не потеряютъ цѣны въ глазахъ его слушателей; но онъ думалъ также, что смиренный духъ, тепло-вѣрующее сердце, бодрое лицо и твердая рука могутъ научить этихъ людей быть веселыми безъ разврата; быть набожными, не умирая для всего мірскаго.

Таковы были его убѣжденія, его намѣренія; можетъ-быть, иной священникъ обвинитъ ихъ въ недостаткѣ серіозности, но мы такого мнѣнія, что въ нихъ была доля мудрости,-- и доля безразсудства также, конечно, какъ свидѣтельствовали тѣ безпокойства, въ которыя они привели его.

"Я не хочу осуждать вслухъ то, чего въ душѣ не считаю дурнымъ," говорилъ онъ себѣ, и такимъ образомъ рѣшилъ, что ему не слѣдуетъ избѣгать общества сосѣднихъ помѣщиковъ-охотниковъ. А потомъ, будучи по природѣ своей подверженъ вліянію окружающей среды, онъ увѣрилъ себя мало-по-малу, что и для него самого не можетъ быть предосудительно то, чего онъ не осуждалъ въ другихъ.

Однако совѣсть подчасъ упрекала его, и онъ не разъ обѣщалъ себѣ впредь отказаться отъ охоты. Къ тому же, когда онъ возвращался съ такихъ поѣздокъ, ему больно было встрѣчать печальный взглядъ своей Фанни. Она ничего не говорила ему, она никогда не спрашивала язвительнымъ тономъ, доволенъ ли онъ своею охотой, очень ли ему было весело въ этотъ день; но она не могла встрѣчать его разказовъ съ обычнымъ живымъ сочувствіемъ, съ тѣмъ восторгомъ, съ какимъ она принимала все, что касалось ея мужа.

Потомъ, подъ конецъ зимы, онъ еще сдѣлалъ глупость. Онъ почти согласился купить у Соверби дорогую лошадь -- лошадь вовсе ему не нужную, которая, по всѣмъ вѣроятіямъ, должна была завлечь его въ дальнѣйшія безразсудства. Человѣкъ, добывшій себѣ хорошую лошадь, не захочетъ, чтобъ она даромъ ѣла овесъ въ конюшнѣ. Если она годится въ упряжь, хозяинъ непремѣнно захочетъ завести себѣ джигъ; если она лошадь верховая, счастливый обладатель будетъ мечтать о сворѣ собакъ.

-- Маркъ, сказалъ ему разъ Соверби,-- мой конь что-то черезчуръ горячъ, я съ нимъ почти не справлюсь; вы молоды и сильны, помѣняемтесь-ка на нынѣшній день.

Маркъ согласился, и пришелъ въ восторгъ отъ доставшейся ему лошади.

-- Лошадь великолѣпная, сказалъ онъ Соверби.

-- Да, для человѣка вашего склада, но мнѣ она не подъ-силу; и ужь не такой молодецъ, какимъ былъ прежде. А лошадь точно отличная, особенно для охоты.

Не могу сказать въ точности, какимъ образомъ рѣчь зашла о цѣнѣ великолѣпной лошади, но дѣло къ томъ, что мистеръ Соверби объявилъ пастору, что онъ готовъ ее уступить за сто тридцать фунтовъ.

-- Я, признаться, очень бы желалъ, чтобы вы взяли ее, сказалъ Соверби,-- меня бы это отчасти избавило отъ большой заботы.

Маркъ посмотрѣлъ на него съ непритворнымъ изумленіемъ; онъ не могъ сразу понять, что онъ хочетъ сказать этимъ.

-- Вы знаете, я сильно боюсь, чтобы вамъ не пришлось рано или поздно уплачивать по этому дьявольскому векселю (Маркъ поморщился, должно-быть его благочестивыя уши оскорбились беззаконными словами), и мнѣ пріятно было бы думать, что вы уже получили отъ меня взачетъ долга кой-что.

-- Такъ вы полагаете, что мнѣ придется уплатить всѣ восемьсотъ фунтовъ?

-- О нѣтъ, конечно! Но что-нибудь вамъ, вѣроятно, придется заплатить; и такъ, если вы возьмете Денди за сто тридцать фунтовъ, вы уже будете имѣть въ виду эту сумму, когда явится къ вамъ Тозеръ. Право, цѣна шуточная за такую лошадь; да и уплатою вамъ нечего будетъ торопиться.

Маркъ сперва объявилъ спокойно и рѣшительно, что лошадь ему не нужна; но потомъ ему мелькнула мысль, что если уже суждено ему заплатить часть долговъ мистера Соверби, то. все же лучше хоть что-нибудь съ него получить; если онъ возьметъ лошадь, то во всякомъ случаѣ онъ можетъ продать ее за хорошую цѣну. Ему не приходило въ голову, что онъ черезъ это дастъ мистеру Соверби право говорить, что Маркъ получилъ отъ него значительную часть цѣнности векселя, и вообще позволитъ ему еще больше впутать его въ свои денежныя дѣла. Мистеръ Соверби хорошо понималъ все это; онъ зналъ, что это дастъ ему возможность сочинить какую-нибудь правдоподобную исторію, какъ въ тотъ разъ, когда у него было дѣло съ лордомъ Лофтономъ.

-- Такъ что же, берете вы Денди? спросилъ опять Соверби.

-- Да право, не знаю что вамъ сказать, отвѣчалъ пасторъ: -- на что онъ мнѣ теперь, когда уже прошла пора охоты?

-- Именно, мой милый другъ: да и мнѣ-то онъ не нуженъ теперь. Еслибы мы были въ началѣ октября, а не въ началѣ марта, онъ стоилъ бы двѣсти тридцать фунтовъ вмѣсто ста; черезъ шесть мѣсяцевъ вы можете взять двойную цѣну за эту лошадь. Посмотрите, какія стати.

Маркъ сталъ осматривать лошадь съ аккуратностью знатока; приподнялъ поочередно всѣ четыре ноги, ощупалъ копыта, вымѣрилъ рукою длину нижнихъ суставовъ; заглянулъ въ глаза, въ губы, принялъ въ соображеніе ширину груди, крестца, форму реберъ, изгибъ спины, силу дыханія. Потомъ онъ отступилъ на нѣсколько шаговъ, чтобъ окинуть взглядомъ общій складъ коня.

-- Онъ, кажется, на ноги слабъ, сказалъ пасторъ, подумавъ.

-- О, нѣтъ! это здѣсь грунтъ не ровный. Проведите его подальше, Бобъ; вотъ такъ; теперь хорошо.

-- У него есть свои недостатки, сказалъ Маркъ:-- копыта не совсѣмъ мнѣ нравятся. Впрочемъ, должно признаться, красивая лошадь.

-- Еще бы! Еслибъ она была совершенство во всѣхъ отношеніяхъ, я бы не отдалъ ея за сто тридцать фунтовъ. Да гдѣ же вы видѣли лошадь безъ малѣйшаго недостатка?

-- Да вотъ, напримѣръ, ваша кобыла, Мистриссъ Гамсъ.

-- И она не была совершенство. Вопервыхъ, она плохо ѣла. Впрочемъ, конечно, трудно встрѣтить что-нибудь лучше Мистриссъ Гамсъ.

Разговоръ о лошадяхъ еще долго шелъ между двумя знатоками, при чемъ мистеръ Соверби все больше терялъ изъ виду священный санъ своего собесѣдника, да и Маркъ, казалось, часто забывалъ о своемъ священномъ санѣ. Или нѣтъ, онъ не совсѣмъ забывалъ о немъ, но воспоминаніе о немъ въ послѣднее время постоянно сопровождалось другими мучительными мыслями.

На самомъ сѣверѣ восточнаго отдѣла Барсетшира, находится Гоггельстокскій приходъ, который также граничитъ съ западнымъ округомъ. Было бы можетъ-бытъ не худо приложить здѣсь географическую карту Барсетшира, для объясненія всѣхъ этихъ мѣстностей. Фремлей также находится въ сѣверной части графства, но на самомъ югѣ большаго тракта желѣзныхъ дорогъ, не много ниже сворачивающаго къ Барчестеру. Ближайшая къ Фремле-Корту станція, Сильвербриджъ, принадлежитъ уже къ западному округу графства. Гоггельстокъ лежитъ къ сѣверу отъ желѣзной дороги (которая однако пересѣкаетъ часть прихода) и примыкаетъ къ Фремлею, хотя церкви находятся на разстояніи, по крайней мѣрѣ, семи миль одна отъ другой. Барсетширъ -- вообще веселый и лѣсистый край, съ цвѣтущими лугами, съ большими древесными изгородями и дорогами, окаймленными широкою полосой свѣжей, зеленой травы. Таковъ общій видъ графства; но къ сѣверу видъ страны измѣняется; она становятся мрачна и однообразна; большія поля, какъ будто еще только вновь разбитыя на участки, раздѣлены низенькими искусственными изгородями; видны слѣды человѣческаго труда, но нигдѣ не встрѣтишь обычной красоты и живописности англійской сельской жизни. Въ Гоггельстокѣ, за исключеніемъ пасторскаго дома, однѣ только хижины рабочихъ, да и это жилище не многимъ равнится отъ окружающихъ. Домъ некрасивый, неуклюжій и тѣсный; садъ, окружающій его, подъ ладъ цѣлому краю, болѣе разчитанъ для пользы чѣмъ для украшенія; въ немъ насажена капуста, а не деревья; въ немъ растетъ картофель отличнаго сорта, но не видно ни цвѣтовъ, ни даже тѣни кустарника. Вообще весь Гоггельстокскій приходъ слѣдовало бы присоединить къ сосѣднему графству, которое вовсе не такъ привлекательно, какъ Барсетширъ, что вѣроятно извѣстно большинству моихъ читателей.

Мистеръ Кролей, имя котораго мы уже упоминали вскользь, былъ гоггельстокскимъ пасторомъ. Что именно въ первобытныя времена служило основаніемъ распредѣленію возмездія, получаемаго нашими приходскими священниками, теперь врядъ ли возьмется рѣшить самый глубокій знатокъ средневѣковыхъ церковныхъ архивовъ. Что священники получали свою плату изъ десятины общаго приходскаго сбора, и что часть этой десятины шла на разныя другія благочестивыя дѣла, какъ-то: исправленія церковныхъ зданій, пріюты, и такъ далѣе, объ этомъ каждыя изъ насъ имѣетъ смутное понятіе. Точно также намъ извѣстно, что ректоръ, будучи важнымъ лицомъ, получалъ вою десятину сполна, за вычетомъ упомянутыхъ богоугодныхъ издержекъ, что викарій былъ чей-то намѣстникъ, и поэтому пользовался лишь только маленькою частью десятины, будучи самъ человѣкъ маленькій.

Но трудно себѣ представить, чтобы такимъ образомъ, даже въ средніе вѣка, можно было установить хотя приблизительную соразмѣрность между трудомъ и платой. Достаточно ясно, что въ наше время этой соразмѣрности не существуетъ.

И какой бы поднялся крикъ между духовенствомъ англиканской церкви, даже въ нашъ вѣкъ нововведеній, еслибы какому-нибудь смѣлому прогрессисту вздумалось предложить болѣе разумное распредѣленіе платы и труда! Пусть тѣ, которые знаютъ нашихъ священниковъ, и жили съ ними, и любятъ ихъ, представятъ себѣ такой переворотъ! Какъ? священники будутъ получать свои доходы, не по выгодамъ и удобствамъ каждаго отдѣльнаго прихода, выпавшаго на ихъ долю (вслѣдствіе ли ихъ личныхъ достоинствъ, или протекціи), а сообразно съ дѣломъ, которое отъ нихъ требуется? О, Доддингтонъ! О, Стангопъ! подумайте объ этомъ, если такая святотатственная мысль можетъ закрасться въ ваши благочестивыя души! Слыхано ли, чтобы труды духовенства были вознаграждаемы по ихъ количеству и качеству!

Однако, какъ ни горестна эта мысль, можно положительно предсказать, что надъ духовенствомъ виситъ такой переворотъ. Многіе члены нашего духовенства точно такимъ образомъ смотрятъ на этотъ предметъ. Теперешнее распредѣленіе приходскихъ сборовъ дорого нашему сердцу, какъ учрежденіе, освященное временемъ, англійское по преимуществу, джентльменское и живописное. Мы бы желали держаться его какъ можно долѣе, но не можемъ не сознаться, что тутъ нами руководитъ чувство, а не разсудокъ. Весьма пріятно быть окружену древними, джентльменскими и живописными учрежденіями, но иногда встрѣчается надобность еще въ кое-чемъ кромѣ этого.

Какъ утѣшительно было также, что одинъ епископъ получалъ пятнадцать тысячъ въ годъ, а другой съ такого же округа не болѣе четырехъ; что какой-нибудь сановникъ церкви могъ въ одинъ годъ получить двадцать тысячъ фунтовъ, между тѣмъ какъ его преемнику доставалось всего пять!

Это имѣло какой-то поэтически-феодальный отпечатокъ, и многимъ сгрустнулось, когда отмѣнили этотъ порядокъ вещей. Пусть говорятъ что хотятъ; для меня епископъ съ опредѣленнымъ жалованьемъ, безъ земли, теряетъ много своего величія. Пріятно было думать, что есть въ Англіи два или три декана, которые получаютъ до трехъ тысячъ въ годъ, и что старый докторъ Порилъ владѣлъ тремя церковными сѣдалищами, изъ которыхъ одно было золотое, а другія два серебряныя съ позолотой! Вѣдь отрадна эта мысль для преданнаго сына господствующей церкви! Золотое сѣдалище!

Но епископовъ лишили всего этого блеска, и величіе декановъ стало приходить въ упадокъ. Нашъ разчетливый вѣкъ требуетъ, чтобы тучныя церковныя земли были разбиты на множество крошечныхъ частей, чтобы было чѣмъ жить трудящимся священникамъ, и на части такія крошечныя, что священнику часто вовсе нечѣмъ жить. А цвѣтущіе ректоры и викаріи, съ своею богатою десятиной, также скоро должны исчезнуть. Стангопу и Доддингтону остается волею или неволей помириться съ утратой свѣтскихъ преимуществъ. Въ другихъ званіяхъ и ремеслахъ людямъ платятъ за работу. Пусть будетъ такъ и съ духовенствомъ. Таковъ будетъ рано или поздно приговоръ какого-нибудь безчувственнаго, сухоразчетливаго парламента.

Я на этотъ предметъ имѣю въ головѣ своей проектъ, о которомъ впрочемъ не намѣренъ говорить здѣсь, не надѣясь, чтобы кто-нибудь сталъ меня слушать. Вообще, я только потому себѣ позволилъ это отступленіе, что меня навело на него положеніе мистера Кролея, который получалъ всего сто тридцать фунтовъ въ годъ, имѣя на рукахъ весь Гоггельстокскій приходъ. А приходъ этотъ обширенъ. Онъ заключаетъ въ себѣ двѣ большія деревни, населенныя преимущественно кирпичниками, а кирпичники народъ весьма безпокойный, особливо для ревностнаго пастора, который не желаетъ, чтобъ ихъ безсмертныя души отправились прямо къ чорту. Въ Гоггельстокѣ дѣла довольно для двухъ человѣкъ, а между тѣмъ весь доходъ, назначенный священнику, ограничивается этими жалкими ста тридцатью фунтами.

Мистеръ Кролей былъ тотъ самый священникъ, о которомъ мистеръ Робартсъ сказалъ, что онъ едвали не считаетъ грѣхомъ переступить за предѣлы своего прихода. Конечно, Маркъ Робартсъ хотѣлъ этимъ поднять на смѣхъ своего собрата; но нѣтъ сомнѣнія, что мистеръ Кролей точно былъ человѣкъ строгій и точный до рѣзкости, человѣкъ боявшійся только Бога да своей совѣстя. Мы должны здѣсь сказать слова два о мистерѣ Кролеѣ и его предыдущей жизни.

Ему было теперь лѣтъ подъ сорокъ, но только въ послѣдніе четыре года занималъ онъ настоящее свое мѣсто въ Гоггельстокѣ. Первыя десять лѣтъ своего священническаго поприща онъ провелъ куратомъ въ какомъ-то дикомъ, мрачномъ, холодномъ углу, въ сѣверной части Корнваллиса. Тяжелую пришлось ему вынести борьбу, трудна была его жизнь среди обязанностей плохо вознаграждаемыхъ и часто превышавшихъ его силы, средя бѣдности, заботъ, болѣзни, долговъ и тяжкихъ утратъ. Мистеръ Кролей женился почти тотчасъ же по вступленіи въ духовное званіе, и нѣсколько дѣтей родилось въ этомъ холодномъ, неудобномъ Корнвалльскомъ коттеджѣ. Онъ женился на дѣвушкѣ, образованной и нѣжно воспитанной, но не одаренной земнымъ богатствомъ. Они оба рѣшились выдержать вмѣстѣ жизненную борьбу: пренебречь свѣтомъ и свѣтскими условіями, ища опоры къ одномъ Богѣ, да во взаимной любви. Они готовы былы отказаться отъ всѣхъ удобствъ жизни, отъ приличной одежды и нѣжной пищи. Вѣдь другія, живущія своимъ рукодѣльемъ, издерживали не болѣе того, что онъ могъ получить какъ куратъ; большая часть ихъ не имѣла даже и того. Такъ будутъ жить и они, скромно и бѣдно, работая, если не руками, такъ духомъ.

Такъ и зажили они; вся ихъ прислуга состояла изъ босоногой четырнадцатилѣтней дѣвочки, помогавшей имъ въ хозяйствѣ; первое время они не унывали, и дѣла ихъ шли успѣшно. Но человѣкъ, который походилъ на свѣтѣ джентльменомъ, едва ли пойметъ какъ трудно перемѣнить общественное положеніе и стать на низшую ступень въ общественномъ порядкѣ; и еще менѣе пойметъ, какъ тяжко возложить эту жертву на любимую жену. Есть тысяча бездѣлицъ, которыя человѣкъ, въ своей философіи, готовъ назвать пустыми и презрѣнными, но лишеніе которыхъ подвергнетъ его философію самому горькому испытанію. Пусть самый неприхотливый изъ моихъ читателей припомнитъ, какъ напримѣръ, вставая поутру, надѣваетъ онъ свой халатъ, и пусть сознается, какъ было бы ему тяжело потерпѣть и въ этомъ какое-нибудь лишеніе.

Потомъ пошли дѣти. Жена ремесленника воспитываетъ своихъ дѣтей, и часто дѣтей здоровыхъ и сильныхъ, съ гораздо-меньшими средствами и удобствами чѣмъ тѣ, которыми располагала мистриссъ Кролей; но у нея едва хватало на это силъ. Не то чтобъ она унывала или падала духомъ; она была изъ болѣе-крѣпкаго металла чѣмъ ея мужъ; она еще держалась, когда онъ уже изнемогалъ.

А бывали такія минуты, когда онъ изнемогалъ, изнемогалъ совсѣмъ -- душою и тѣломъ. Тогда онъ начиналъ жаловаться съ горечью, говоря, что слишкомъ трудна его доля, что онъ падаетъ подъ своимъ бременемъ, что Господь покинулъ его. И онъ по цѣлымъ днямъ и недѣлямъ сидѣлъ у себя, не выходя за порогъ коттеджа, не видя никого, кромѣ своего семейства. Эти дни были ужасны и для него и для нея. Онъ сидѣлъ неумытый, небритый, подпершись рукой, въ старомъ своемъ халатѣ, не говори ни съ кѣмъ, почти не принимая пищи, силясь молиться, часто силясь вотще. Потомъ онъ вскакивалъ со стула, и въ припадкѣ отчаянія громко взывалъ къ Всевышнему, чтобъ Онъ положилъ конецъ его мукѣ.

Въ такія минуты она никогда не покидала его. Одно время у нихъ было четверо дѣтей, и хотя вся забота о нихъ, всѣ попеченія нравственныя и физическія тяготѣли надъ нею, она не прерывала своихъ усилій утѣшить и поддержать мужа. Наконецъ онъ падалъ на колѣни, и горячая молитва облегчала его истерзанную душу; и подкрѣпившись сномъ, онъ опять принимался за свое дѣло.

Но она никогда не предавалась отчаянію, ни pasy не позволила себѣ ослабѣть. Когда-то она была хороша собою; но давно исчезли слѣды этой красоты, давно стерся нѣжный румянецъ съ ея щекъ. Черты сдѣлались рѣзки, лицо осунулось; она стала худа до того, что кости почти высовывались изъ ея щекъ, локти заострились, пальцы стали похожи на пальцы скелета. Глаза ея не утратили своей живости, но они стали какъ-то неестественно блестящи, несоразмѣрно велики для ея испитаго лица. Темныя кудри, которыя она когда-то любила зачесывать назадъ, какъ бы хвалясь тѣмъ, что пренебрегаетъ показывать ихъ, теперь висѣли въ безпорядкѣ по ея плечамъ. Теперь ей мало было дѣла до того, видятъ ли ихъ, или нѣтъ.

Будетъ ли онъ въ состояніи взойдти на свою каѳедру, будетъ ли ему чѣмъ прокормить четырехъ малютокъ, чѣмъ защитить ихъ отъ холода -- вотъ что теперь поглощало ея мысли.

А тамъ двое изъ нихъ умерли; она стояла возлѣ него, пока онъ зарывалъ ихъ въ холодную, замерзшую землю, боясь, что онъ падаетъ безъ чувствъ среди печальной работы. Онъ не хотѣлъ просить помощи ни у кого -- такъ по крайней мѣрѣ онъ говорилъ себѣ, поддерживая въ душѣ послѣдній остатокъ гордости.

Двое мальчиковъ умерли, но ихъ болѣзнь была продолжительна; пошли долги. Уже давно, въ продолженіи послѣднихъ пяти лѣтъ, они мало-по-малу запутывались въ долги. Кто можетъ видѣть своихъ дѣтей: голодными и не брать предлагаемаго хлѣба? Кто можетъ видѣть жену въ самой горькой нуждѣ, и не искать помощи, когда помощь возможна? Итакъ, ихъ опутали долги; жестокіе кредиторы приставали къ нимъ изъ-за какой-нибудь бездѣльной суммы,-- бездѣльной въ глазахъ свѣта, но далеко превышавшей ихъ средства. И опять онъ запирался въ свою одинокую каморку, стыдясь и свѣта, и самого себя.

Но неужели у такого человѣка не было друзей? могутъ спросить. У такихъ людей, я полагаю, друзей бываетъ немного. Впрочемъ онъ не былъ оставленъ всѣми. Почти каждый годъ посѣщалъ его, въ его Корнвалльскомъ куратствѣ, другой священникъ, бывшій товарищъ его по школѣ, и, сколько могъ, пособлялъ бѣдному курату и его женѣ. Этотъ другъ поселялся на недѣлю у какого-нибудь сосѣдняго фермера, и хотя онъ иногда заставалъ мистера Кролея близкимъ къ отчаянію, онъ почти всегда умѣлъ сколько-нибудь ободрить его и утѣшить. Впрочемъ, благодѣтельное вліяніе тутъ было обоюдно. Мистеръ Кролей, хотя подчасъ и ослабѣвалъ въ собственномъ дѣлѣ, былъ всегда силенъ и бодръ, когда дѣло шло о другихъ, и этою бодростію былъ часто полезенъ своему другу, котораго онъ любилъ всею душой. Отъ этого друга и денежная была бы помога -- небольшая конечно, потому что въ то время и самъ онъ не принадлежалъ къ богатымъ и сильнымъ міра сего,-- но все достаточная для скромныхъ нуждъ мистера Кролея, еслибы только онъ соглашался ее принять. Но уговорить его на это было не такъ-то легко. Отъ денегъ онъ отказывался наотрѣзъ; отъ времени до времени; при помощк жены, удавалось безъ его вѣдома заплатить какой-нибудь должокъ; при случаѣ посылались башмачки для Китти... пока Китти не перестала нуждаться въ башмачкахъ; иногда мистриссъ Кролей находила въ своемъ опустѣломъ сундукѣ кусокъ сукна для Гарри и Франка, изъ котораго бѣдная труженица шила платья обоимъ мальчикамъ; только одному изъ нихъ пришлось носить эти платья -- на то была воля Господня.

Такъ жили мистеръ и мистриссъ Кролей въ своемъ Корнвалльскомъ куратствѣ, въ постоянной борьбѣ съ житейскими заботами. Тому, кто держится мнѣнія, что за честный трудъ слѣдуетъ честная плата, покажется жестокимъ, чтобы человѣкъ работалъ много и получалъ такъ мало. Иные скажутъ конечно, что онъ самъ виноватъ, женившись слишкомъ рано. Но вопросъ остается: не слѣдуетъ ли за всякій трудъ соразмѣрное вознагражденіе? Этотъ человѣкъ трудился безъ устали, и задача его была самая тяжкая, какая только можетъ достаться человѣку; а между тѣмъ, въ продолженіи десяти лѣтъ, получалъ онъ не болѣе семидесяти фунтовъ въ годъ. Кто рѣшится сказать, чтобъ эта плата была соразмѣрна съ его трудомъ, будь этотъ человѣкъ женатъ или холостъ? А между тѣмъ, столько есть людей, которые рады были бы жертвовать въ пользу духовенства, еслибы только знали, какъ распорядиться своими деньгами. Но это вопросъ многосложный, какъ уже сказалъ Маркъ Робартсъ въ разговорѣ съ миссъ Данстеблъ.

Таковъ былъ мистеръ Кролей въ своемъ Корнвалльскомъ куратствѣ.

ГЛАВА XV.

Но вотъ скромный другъ мистера Кролея внезапно пошелъ въ гору. Мистеръ Эребинъ -- такъ звали его, прежде чѣмъ онъ переименовался въ доктора Эребина -- долго былъ простымъ товарищемъ лазаревской коллегіи. Наконецъ онъ получилъ мѣсто викарія сентъ-эвольдскаго; едва успѣлъ онъ вступить въ свою новую должность, какъ женился на молодой вдовѣ Больдѣ, которая принесла ему въ приданое порядочный капиталъ въ деньгахъ и землѣ, а въ отягощеніе не принесла ничего кромѣ одного крошечнаго ребенка.

Онъ еще былъ женихомъ, когда его произвели въ деканы барчестерскіе -- происшествіе, записанное въ лѣтописяхъ эпархіи и графства.

Теперь, ставъ богатъ, новый деканъ успѣлъ уплатить долги своего пріятеля, при помощи одного хамельфордскаго законника -- всего-то вышло не болѣе какихъ-нибудь ста фунтовъ. Потомъ, года полтора спустя, представилась вакансія въ Гоггельстокскомъ приходѣ, и деканъ могъ предложить ее мистеру Кролею. Доходъ здѣсь состоялъ всего изъ ста-тридцати фунтовъ, но и это было вдвое противъ того, что получалъ онъ въ Корнваллисѣ; къ тому же въ Гоггельстокѣ былъ домъ для священника. Бѣдная мистриссъ Кролей, когда дошла до нея эта вѣсть, подумала, что оканчивались для нея испытанія бѣдности. И, въ самомъ дѣлѣ, чѣмъ должны были казаться сто-тридцать фунтовъ людямъ, которые въ продолженіи десяти лѣтъ проживали около семидесяти?

Итакъ, они оставили свой мрачный, холодный уголъ, и поселились въ другомъ краю, также холодномъ и печальномъ, но не до такой степени мрачномъ, какъ прежній. Они устроились кой-какъ, и опять началась ихъ борьба противъ ожесточенія человѣческаго и козней дьявола. Я сказалъ, что мистеръ Кролей былъ человѣкъ суровый, непривѣтный; дѣйствительно, онъ былъ таковъ.

Надобно быть сдѣлану изъ самаго частаго металла, чтобы не ожесточаться отъ постояннаго а незаслуженнаго несчастія. На мистера Кролея горе подѣйствовало столько, что оставило на немъ примѣтные, неизгладимые слѣды. Онъ не нуждался въ обществѣ, считая даже грѣхомъ обращать на него вниманіе. Онъ вѣрилъ, что всѣ эти испытанія ниспосланы ему Господомъ, и окончательно должны послужить къ его же благу, но тѣмъ не менѣе они сдѣлали его угрюмымъ, молчаливымъ, даже жесткимъ. У него всегда было на сердцѣ чувство, что онъ и его близкіе страдаютъ несправедливо и слишкомъ часто, можетъ-быть, утѣшалъ себя мыслью, что вѣчность вознаградитъ его за эту несправедливость въ здѣшней жизни -- послѣдняя приманка, на которую дьяволъ ловитъ души, избѣжавшія всѣхъ другихъ его западней.

Фремлейское помѣстье никакою частью своею не входило и черту Гоггельстокскаго прихода; однако леди Лофтонъ употребила всѣ старанія, чтобы чѣмъ-нибудь услужить новопріѣзжимъ. Гоггельстокъ не имѣлъ своей леди Лофтонъ; Провідѣніе отказало ему даже въ какомъ бы то ни было покровителѣ, и видѣ лорда или леди, или хоть бы простаго сквайра. Гоггельстокскіе фермеры были народъ грубый и необразованный, нисколько не приближавшійся къ разряду фермеровъ-джентльменовъ; леди Лофтонъ знала все это, и услышавъ кой-что о семействѣ Кролея, отъ мистриссъ Эребинъ, жены декана, подлила, какъ говорится, масла въ свои лампы, чтобы свѣтъ отъ нихъ распространялся шире и сколько-нибудь проникалъ въ это забытое, покинутое домохозяйство.

Что касается мистриссъ Кролей, то леди Лофтонъ никакъ не могла бы сказать, что участіе ея и ласка были отвергнуты. Мистриссъ Кролей съ благодарностію принимала доказательства ея доброты: подъ ея рукою она снова узнала нѣкоторыя удобства жизни. Отъ приглашеній въ Фремле-Кори она отказалась сразу. Она знала, что мистеръ Кролей о томъ и слышать не захочетъ. Она отвѣчала, что не чувствуетъ себя способною пройдти черезъ эту церемонію, прибавивъ, что они съ мужемъ не могутъ даже рѣшиться принять приглашеніе стараго друга, декана, настоятельно просившаго ихъ къ себѣ. Но тѣмъ не менѣе леди Лофтонъ была большимъ утѣшеніемъ для нея; бѣдная женщина чувствовала, какъ хорошо было имѣть въ сосѣдствѣ леди Лофтонъ на случай нужды.

Относительно мистера Кролея задача была не такъ легка, но и здѣсь леди Лофтонъ не совсѣмъ осталась безъ успѣха. Она разсуждала съ нимъ о его приходѣ и о своемъ собственномъ; посылала къ нему Марка Робартса, и мало-по-малу, до нѣкоторой степени, цивилизовала дикаря. И съ Робартсомъ онъ достаточно сблизился, если не подружился. Маркъ покорялся его авторитету въ вопросахъ богословскихъ или даже церковныхъ, выслушивалъ его терпѣливо, соглашался съ нимъ когда могъ, или съ мягкостію возражалъ ему. Робартсъ имѣлъ даръ со всѣми ладить. Итакъ, благодаря леди Лофтонъ, завязались довольно близкія сношенія между Фремлеемъ и Гоггельстокомъ, въ которыхъ участвовала и мистриссъ Робартсъ.

И вотъ теперь, когда леди Лофтонъ такъ затруднялась въ прісканіи средства какъ бы подѣйствовать на своего неблагодарнаго пастора, ей вдругъ пришло на умъ обратиться къ мистеру Кролею. Она знала, что онъ согласится съ нею въ этомъ дѣлѣ, и не побоится прямо высказать свое мнѣніе собрату. Итакъ она послала за мистеромъ Кролеемъ.

Наружностію онъ представлялъ совершенную противоположность Марку Робартсу. Онъ былъ высокъ и худъ, слегка сутуловатъ, съ длинными, спутанными волосами; лобъ у него былъ высокій, лицо узкое, сѣрые глубоко ввалившіеся глаза, прямой правильный носъ, тонкія и выразительныя губы. Стоило только взглянуть на это лицо, чтобъ увидѣть въ его выраженіи обдумчивость и мысль. И лѣтомъ, и зимою, онъ носилъ какой-то темносѣрый сюртукъ, застегнутый по горло, и доходившій почти до самыхъ пятъ.

Онъ не медля отправился на зовъ леди Лофтонъ, усѣвшись въ ея джигъ рядомъ съ лакеемъ, пріѣхавшимъ за нимъ, съ которымъ онъ во весь переѣздъ не перемолвилъ ни единаго слова. Слуга, заглянувъ ему въ лицо, былъ пораженъ его угрюмымъ видомъ. Маркъ Робартсъ разговаривалъ бы съ нимъ всю дорогу отъ Гоггельстока до Фремле-Корта, завелъ бы рѣчь и о лошадяхъ и объ урожаѣ, а можетъ-быть и о болѣе-возвышенныхъ предметахъ.

Леди Лофтонъ наконецъ раскрыла свою душу и повѣрила мистеру Кролею свое горе, прибавляя однако безпрестанно, что мистеръ Робартсъ отличный приходскій священникъ,-- "такой пасторъ, какого я желала, говорила она, но онъ былъ именно такъ молодъ, мистеръ Кролей, когда получилъ этотъ приходъ, что не успѣлъ еще вполнѣ остепениться. Можетъ-быть, я столько же виновата какъ и онъ, что такъ рано поставила его въ такое положеніе."

-- Конечно, вы виноваты сами, замѣтилъ мистеръ Кролей, которому было, можетъ-быть, весьма естественно отозваться нѣсколько съ горечью по этому предмету.

-- Разумѣется, поспѣшно продолжала миледи, подавляя маленькую досаду,-- но теперь этого не намѣнять. Я не сомнѣваюсь въ томъ, что мистеръ Робартсъ будетъ вполнѣ достоинъ своего сана, онъ человѣкъ съ сердцемъ и съ правилами; но и опасаюсь, чтобъ онъ теперь не поддался искушеніямъ.

-- Я слышалъ, что онъ охотится раза два-три въ недѣлю; всѣ такъ говорятъ въ околоткѣ.

-- Нѣтъ, мистеръ Кролей, не по три раза въ недѣлю; рѣдко болѣе одного раза, сколько я знаю. Да къ тому же, и полагаю, онъ ѣздитъ на охоту больше для того, чтобъ быть съ лордомъ Лофтономъ.

-- Я не вижу, чтобъ это сколько-нибудь измѣнило дѣло, сказалъ мистеръ Кролей.

-- Это показываетъ по крайней мѣрѣ, что въ немъ не такъ сильно укоренилось это пристрастіе, которое я не могу не считать предосудительнымъ гь священникѣ.

-- Оно предосудительно во всякомъ человѣкѣ, возразилъ мистеръ Кролей:-- удовольствіе само-по-себѣ жестокое и ведущее къ праздности и разврату.

Леди Лофтонъ опять должна была сдѣлать надъ собою усиліе. Она призвала мистера Кролей, чтобы найдти въ немъ себѣ помощь, и сознавала, что было бы неблагоразумно ссориться съ нимъ. Но ей не могло быть пріятно, что увеселенія ея сына называютъ праздными и развратными. Она всегда считала охоту самымъ приличнымъ занятіемъ для сельскаго джентльмена; она уважала охоту какъ древнее учрежденіе Англіи, и барсетширская охота являлась ей чѣмъ-то священнымъ. Сердце у ней содрогалось всякій разъ, какъ она узнавала о похищеніи лисицъ, хотя безъ всякаго ропота допускала похищать съ ея двора индѣекъ. Каково же было ей слышать такой жесткій приговоръ изъ устъ мистера Кролея, когда она во все не намѣрена была спрашивать его мнѣнія по этому предмету. Тѣмъ не менѣе она скрыла свой гнѣвъ.

-- Во всякомъ случаѣ, оно неприлично для священника, сизала она.-- И какъ мнѣ извѣстно, что мастеръ Робартсъ очень дорожитъ вашимъ мнѣніемъ, то, я надѣюсь, вы ему посовѣтуете бросить эту забаву. Ему могло бы быть непріятно, еслибъ я лично вмѣшалась въ это дѣло.

-- Безъ сомнѣнія, сказалъ мистеръ Кролей.-- Не дѣло женщины давать совѣты священнику въ подобномъ случаѣ, если только она не находится къ нему въ особенно-близкихъ отношеніяхъ, какъ мать, жена или сестра.

-- Но знаете ли, живя въ одномъ приходѣ и будучи можетъ-быть...

"Главнымъ въ немъ лицомъ и первымъ по вліянію," могла бы сказать леди Лофтонъ, еслибы вполнѣ выразила свою мысль, но она остановилась вовремя. Она уже рѣшила, что каково бы ни было ея вліяніе и значеніе въ приходѣ, не ей слѣдуетъ говорить съ мистеромъ Робартсомъ о его грѣховныхъ привычкахъ, и она не поддалась невольному искушенію доказывать, что ей то и слѣдуетъ съ нимъ говорить.

-- Да, возразилъ мистеръ Кролей,-- именно такъ. Все это ему даетъ право обратиться къ вамъ съ совѣтами и наставленіями, если онъ найдетъ что-нибудь предосудительное въ вашемъ образѣ жизни, но вовсе не оправдываетъ такого вмѣшательства съ вашей стороны.

Вынесть это было ужь черезчуръ трудно для леди Лофтонъ. Она прилагала всѣ старанія, чтобы какъ-нибудь поправить чужія погрѣшности, въ то же время заботясь о томъ, чтобы не оскорбить грѣшника, не задѣть его самолюбія, а вотъ этотъ суровый помощникъ, призванный ею самою, почти обвиняетъ ее въ заносчивости и властолюбіи. Она сама нѣкоторымъ образомъ признала слабость своего положенія относительно своего приходскаго священника, обратясь за помощью къ мистеру Кролею; но зачѣмъ же и попрекать ее этою слабостью?

-- Хорошо, сэръ; надѣюсь, что мой образъ жизни не подастъ поводъ къ наставленіямъ; но это къ дѣлу не относится. Вотъ что я желаю знать: согласитесь ли вы поговорить съ мистеромъ Робартсомъ?

-- Непремѣнно, отвѣчалъ онъ.

-- Такъ я вамъ буду весьма благодарна. Но, прошу васъ, мистеръ Кролей, не забывайте, что мнѣ было бы крайне прискорбно еслибы вы обошлись съ нимъ слишкомъ жестко. Онъ отличный молодой человѣкъ, и...

-- Леди Лофтонъ, если я возьмусь за это дѣло, то буду поступать по совѣсти и употреблять такія выраженія, какія мнѣ въ ту минуту внушитъ Всевышній. Смѣю надѣяться, что я не жесткій человѣкъ; но, вообще, я считаю болѣе чѣмъ безполезнымъ высказывать истину не вполнѣ.

-- Конечно, конечно.

-- Когда уши такъ изнѣжены, что не захотятъ выслушать правду, то почти всегда душа бываетъ такъ испорчена, что не захочетъ ею воспользоваться.

И мистеръ Кролей всталъ съ тѣмъ чтобы проститься.

Но леди Лофтонъ настояла на томъ чтобъ онъ позавтракалъ съ нею. Онъ замялся, и повидимому радъ былъ бы отказаться, но тутъ ужь леди Лофтонъ поставила на своемъ. Можетъ-быть, она не способна давать совѣты пастору касательно исполненія его духовныхъ обязанностей; но въ дѣлѣ гостепріимства она знала какъ ей поступать. Она не хотѣла допустить, чтобы мистеръ Кролей уѣхалъ домой, не откушавъ чего-нибудь, и достигла смой цѣли: самъ мистеръ Кролей когда дѣло дошло до холоднаго ростбифа и горячаго картофеля, потерялъ всю свою величественность и сдѣлался смиренъ, покоренъ, почти робокъ. Леди Лофтонъ посовѣтовала ему выпить мадеры вмѣсто хереса, и онъ сразу согласился, да правду сказать, не слишкомъ-то замѣтилъ разницу. Потомъ, въ джигѣ оказалась корзинка съ цвѣтною капустой для мистриссъ Кролей; онъ радъ былъ бы оставить ее, да не посмѣлъ. Ни слова не было сказано о томъ, что подъ капустой скрывалась банка мармалада для дѣтей: леди Лофтонъ знала, что банка дойдетъ до своего назначенія и безъ содѣйствія; Итакъ, мистеръ Кролей наконецъ вернулся домой въ Фремлекортскомъ джигѣ.

Дня три-четыре спустя, онъ отправился къ Марку Робартсу. Онъ нарочно выбралъ субботу, узнавъ что въ этотъ день охоты не бываетъ, и вышелъ пораньше, чтобы навѣрное застать мистера Робартса. И точно, онъ не опоздалъ, потому что въ ту минуту какъ онъ показался у дверей, викарій съ женою и сестрой только что садились за завтракъ.

-- А, Кролей! воскликнулъ Маркъ прежде чѣмъ тотъ успѣлъ выговорить слово:-- вотъ отлично!

Онъ усадилъ его въ кресло, а мистриссъ Робартсъ налила ему чаю и Люси передала ему тарелку съ приборомъ, прежде чѣмъ онъ могъ придумать какимъ образомъ объяснить свое неожиданное появленіе.

-- Вы меня извините, если я васъ обезпокоилъ, пробормоталъ онъ.-- Но мнѣ нужно поговорить съ вами о дѣлѣ.

-- Съ удовольствіемъ, возразилъ Маркъ,-- но ничѣмъ лучше нельзя приготовиться къ дѣлу какъ добрымъ завтракомъ. Люси, передайте мистеру Кролею хлѣбъ съ масломъ. Яйца, Фанни? Гдѣ же яйца?

И Джонъ, въ ливреѣ, принесъ свѣжихъ яицъ.

-- Вотъ теперь хорошо. Я всегда ѣмъ яйца горячія и вамъ совѣтую то же, Кролей.

На все это, мистеръ Кролей не отвѣчалъ ничего, и повидимому чувствовалъ себя не въ своей тарелкѣ. Кто знаетъ можетъ-быть, въ его головѣ мелькнула мысль о разницѣ между этимъ завтракомъ и тѣмъ, который онъ оставилъ у себя на столѣ, можетъ-быть въ немъ шевельнулся вопросъ: какая же причина такой разницы? Но во всякомъ случаѣ, то была мысль мимолетная; другія дѣла занимали его умъ въ эту минуту. Когда кончился завтракъ, Маркъ попросилъ его къ себѣ въ кабинетъ.

-- Мистеръ Робартсъ, началъ Кролей, садясь на самый неуютный стулъ въ концѣ красиво-убраннаго письменнаго стола, между тѣмъ какъ Маркъ расположится въ мягкомъ креслѣ у caмаго камина,-- меня привело сюда непріятное дѣло.

Марку тотчасъ же пришелъ на умъ вексель, данный мистеру Соверби; потомъ онъ вспомнилъ, какъ мало вѣроятности, чтобы Кролей былъ тутъ замѣшанъ.

-- Но, какъ собратъ по сану, какъ человѣкъ искренно васъ уважающій и желающій вамъ добра, я почелъ долгомъ это дѣло взять на себя.

-- Какое же дѣло, Кролей?

-- Мистеръ Робартсъ, люди говорятъ, что вашъ настоящій образъ жизни не приличенъ поборнику свѣта Христова.

-- Люди говорятъ! Какіе люди?

-- Люди васъ окружающіе, ваши собственные сосѣди, тѣ, которые слѣдятъ за вашею жизнью и знаютъ всѣ ваши поступки; которые ищутъ въ васъ наставника и руководителя, а находятъ васъ въ сообществѣ конюховъ и псарей, въ вихрѣ самыхъ пустыхъ, самыхъ праздныхъ забавъ; которые ждутъ отъ васъ примѣра благочестивой жизни, и обмануты въ своемъ ожиданіи.

Мистеръ Кролей прямо приступилъ къ самому корню дѣла, и этимъ нѣсколько облегчилъ себѣ тягостную задачу; онъ не видѣлъ пользы въ длинныхъ приготовленіяхъ.

-- И эти люди прислали васъ ко мнѣ?

-- Никто не прислалъ меня и не могъ прислать. Я пришелъ высказать вамъ свое собственное мнѣніе, а не чье-либо другое. Но я упомянулъ о людяхъ васъ окружающихъ, потому что передъ ними главныя ваши обязанности. Не почитаете ли вы обязанностью передъ ближними вести чистую, благочестивую жизнь, не почитаете ли вы это еще болѣе обязанностью передъ Отцомъ Небеснымъ? А теперь я осмѣлюсь спросить васъ, точно ли вы прилагаете всѣ старанія, чтобы вести такую жизнь?

И онъ остановился въ ожиданіи отвѣта.

Странный онъ былъ человѣкъ; такой смиренный и тихій, такой неловкій и робкій въ обыкновенныхъ дѣлахъ жизни, но безстрашный и непоколебимый, почти краснорѣчивый, лишь только касался того предмета, которому посвятилъ всю свою жизнь. Маркъ едва могъ выдержать взглядъ его впалыхъ, сѣрыхъ глазъ. И вотъ, онъ повторилъ свои послѣднія слова:

-- Смѣю васъ спроситъ, мистеръ Робартсъ, употребляете вы всѣ старанія, чтобы вести такую жизнь, какая прилична священнику въ средѣ его прихожанъ?

И опять онъ остановился ожидая отвѣта.

-- Немногіе изъ насъ, проговорилъ Маркъ тихимъ голосомъ,-- могутъ утвердительно отвѣчать на такой вопросъ.

-- Но думаете ли вы, что многимъ будетъ также трудно отвѣчать на него, какъ вамъ? Да положимъ, что такъ; неужели вы, человѣкъ молодой, энергическій, богато одаренный, захотите причислить себя къ этимъ многимъ? Захотите ли вы явиться отступникомъ, послѣ того какъ взяли на себя божественный крестъ нашего Спасителя? Скажите, что такъ, и я васъ тотчасъ же оставлю, потому что ошибся въ васъ.

Опять настало молчаніе, потомъ онъ продолжалъ:

-- Говорите, братъ мой; откройте мнѣ свою душу, если возможно.

И вставъ съ мѣста, онъ подошелъ къ Марку и положилъ ему руку на плечо, съ любовью глядя на него.

Сперва Маркъ, потягиваясь въ своемъ креслѣ, хотѣлъ было намекнуть почтенному собрату, что лучше бы ему заниматься своими собственными дѣлами. Но вскорѣ у него исчезла изъ головы всякая подобная мысль. Онъ невольно приподнялся изъ своего лѣниваго, полулежачаго положенія, и оперся локтями на столъ; услышавъ послѣднія слова, онъ опустилъ голову и закрылъ лицо руками.

-- Грустно такое паденіе, продолжалъ Кролей,-- вдвойнѣ грустно, потому что подняться такъ трудно. Но не можетъ быть, чтобы вы согласились стать въ рядъ съ тѣми легкомысленными грѣшниками, которыхъ вы, по назначенію вашему, должны обращать на истинный путь. Вы предаетесь праздности и разгулу, вы спокойно разъѣзжаете на охоту съ богохулителями и развратниками, а между тѣмъ вы стремились къ исполненію своего высокаго призванія, такъ часто и такъ хорошо говорили объ обязанностяхъ служителя Христова; а между тѣмъ вы, въ гордости своей, можете разбирать самые тонкіе вопросы нашей вѣры, какъ будто бы самыхъ общихъ, простыхъ ея заповѣдей, не достаточно для вашей дѣятельности! Не можетъ быть, чтобы, во всѣхъ вашихъ горячихъ спорахъ, я имѣлъ дѣло съ лицемѣромъ!

-- Нѣтъ, не съ лицемѣромъ, не съ лицемѣромъ, проговорилъ Маркъ, и въ голосѣ его дрожали слезы.

-- Такъ съ отступникомъ? Такъ ли я долженъ васъ называть? Нѣтъ, мистеръ Робартсъ, вы не отступникъ и не лицемѣръ, а человѣкъ, споткнувшійся во мракѣ и поранившій себя о камни. Пустъ этотъ человѣкъ возьметъ въ руку свѣтильникъ, и осторожно пойдетъ между терній и камней, осторожно, но твердо и безбоязненно, съ христіянскимъ смиреніемъ, какъ должно всякому совершать свой путь въ этой юдоли слезъ.

И прежде чѣмъ Робартсъ могъ остановить его, онъ поспѣшно вышелъ изъ комнаты и, не простясь съ прочими членами семейства, отправился домой какъ пришелъ, пѣшкомъ, по грязи, пройдя такимъ образомъ въ это утро четырнадцать миль, чтобъ исполнять взятое имъ на себя порученіе.

Нѣсколько часовъ мистеръ Робартсъ не выходилъ изъ своего кабинета. Оставшись одинъ, онъ заперъ дверь на ключъ, и сѣлъ у стола, раздумывая о настоящей своей жизни. Около одиннадцати часовъ къ нему постучалась жена, не зная здѣсь ли еще гость; никто не видѣлъ какъ ушелъ мистеръ Кролей Но Маркъ веселымъ голосомъ попросилъ ее не прерывать его занятій.

Будемъ надѣяться, что его размышленія послужили ему въ пользу.

Будемъ надѣяться, что эти часы раздумья не пропали для него даромъ.

ГЛАВА XVI.

Охотничій сезонъ приближался къ концу; великіе и сильные барсеширскаго міра начинали подумывать о лондонскихъ увеселеніяхъ. Мысль объ этихъ увеселеніяхъ всегда непріятно дѣйствовала на леди Лофтонъ; она охотно проводила бы круглый годъ въ Фремле-Кортѣ, еслибы, по разнымъ важнымъ причинамъ, не считала своею обязанностью ежегодно побывать въ столицѣ. Всѣ прежде-почившія леди Лофтонъ, и вдовствующія и замужнія, постоянно провожали сезонъ въ Лондонѣ, пока старость или болѣзнь совершенно не отнимали у нихъ силъ, а иногда даже и послѣ этого срока. Притомъ, она полагала, и можетъ быть довольно справедливо полагала, что она каждый годъ приноситъ съ собою въ деревню какіе-нибудь плоды подвигающейся цивилизаціи. И въ самомъ дѣлѣ, могли ли бы иначе проникать во глубину селеній новые фасоны женскихъ шляпокъ и лифовъ? Иные думаютъ, конечно, что новѣйшимъ фасонамъ и не слѣдуетъ распространяться дальше городовъ; но такіе люди еслибъ они были вполнѣ послѣдовательны, должны бы сожалѣть о времени, когда пахари раскрашивали себѣ лицо красною глиной, а поселянка одѣвалась въ овечьи шкуры.

По этимъ и по многимъ другимъ причинамъ, леди Лофтонъ постоянно отправлялась въ Лондонъ около середины апрѣля и оставалась тамъ до начала іюня; но для нея довольно тягостно тянулось это время. Въ Лондонѣ она не играла видной роли. Она никогда не добивалась такого рода величія, никогда не блистала въ качествѣ дамы-патронессы или законодательницы моды. Она просто скучала въ Лондонѣ, и не принимала участія въ городскихъ развлеченіяхъ и интересахъ. Самыя счастливыя минуты ея были тѣ, когда она получала извѣстія изъ Фремлея, или писала туда, спрашивая новыхъ подробностей о мѣстныхъ событіяхъ.

Но на этотъ разъ ея поѣздка имѣла цѣль особенно близкую ея сердцу. У ней должна была гостить Гризельда Грантли, и она намѣревалась употребить всѣ старанія, чтобы сблизить ее съ сыномъ. Планъ кампаніи былъ слѣдующій: архидьяконъ и мистриссъ Грантли должны отправиться въ Лондонъ на одинъ мѣсяцъ, взявъ съ собою Гризельду; а потомъ, когда они вернутся въ себѣ въ Шанстедъ, Гризельда поселится у леди Лофтонъ. Это распоряженіе не вполнѣ удовлетворяло леди Лофтонъ: она знала, что мистриссъ Грантли, не такъ рѣшительно устраняется отъ клики Гартльтоповъ, какъ бы слѣдовало ожидать послѣ семейнаго трактата заключеннаго между ею и миледи. Но, съ другой стороны, мистриссъ Грантли могла извинить себя непростительною медленностью, съ которою лордъ Лофтонъ велъ свои дѣла относительно ея дочери, и необходимостью имѣть въ виду и другое прибѣжище, въ случаѣ неудачи съ этой стороны. Неужели до мистриссъ Грантли дошли слухи объ этой злополучной платонической дружбѣ между лордомъ Лофтономъ и Люси Робартсъ?

Подъ самый конецъ марта пришло письмо отъ мистриссъ Грантли, которое еще увеличило безпокойство леди Лофтонъ и ея желаніе перенестись поскорѣе на самыя театръ войны, чтобъ имѣть Гризельду Грантли въ собственныхъ своихъ рукахъ. Послѣ нѣкоторыхъ общихъ извѣстій о Лондонѣ и лондонскомъ обществѣ, мистриссъ Грантли перешла къ семейнымъ дѣламъ.

"Не могу не сознаться," писала она съ материнскою гордостью и материнскимъ смиреніемъ, "что Гризельда имѣетъ большой успѣхъ. Ее приглашаютъ безпрестанно, гораздо чаще чѣмъ я могу вывозить ее, а иногда и въ такіе дома, гдѣ я бы вовсе не желала бывать. Я не могла отказаться повезти ее на первый балъ къ леди Гартльтопъ, потому что во весь этотъ сезонъ ничего не будетъ подобнаго; конечно, когда она будетъ съ вами, милая леди Лофтонъ, объ этомъ домѣ и помину не можетъ быть. Я сама бы туда не поѣхала, еслибы дѣло касалось одной меня. Герцогъ конечно былъ тамъ, и я право удивляюсь, что леди Гартльтопъ не ведетъ себя осторожнѣе въ собственной своей гостиной. Очевидно, что лордъ Домбелло очень занятъ моею Гризельдой, гораздо болѣе даже чѣмъ я могла бы желать. Конечно, она такъ благоразумна, что не дастъ вскружить себѣ голову -- но сколько молодыхъ дѣвушекъ моглы бы увлечься вниманіяни такого человѣка! Вы знаете, что маркизъ уже очень слабъ, а говорятъ, что съ тѣхъ поръ какъ возгорѣлась у него эта страсть къ постройкамъ, ланкаширское помѣстье приноситъ около двухъ сотъ тысячъ фунтовъ въ годъ!! Я не думаю, чтобы лордъ Домбелло сказалъ что-нибудь особенное Гризельдѣ. Впрочемъ мы кажется, вообще свободны отъ какихъ бы то ни было обязательствъ. Но онъ всегда ищетъ случая танцовать съ ней, и я постоянно замѣчаю, какъ ему бываетъ не пріятно и неловко, когда она встаетъ танцовать съ кѣмъ-нибудь другимъ. Въ самомъ дѣлѣ, нельзя было безъ жалости смотрѣть на него, вчера на балѣ, у миссъ Данстеблъ, когда Гризельда танцовала съ однимъ изъ нашихъ друзей. Но она была очень интересна въ этотъ вечеръ; рѣдко бывала она такъ оживлена."

Все это, и многое тому подобное въ томъ же письмѣ, пробудило въ леди Лофтонъ желаніе поскорѣе переѣхать въ Лондонъ. Положительно вѣрно было то, что Гризельда Грантли не будетъ уже видѣть лживаго величія леди Гартльтопъ, когда будетъ выѣзжать въ свѣтъ подъ покровительствомъ леди Лофтонъ. И миледи удивлялась, какъ мистриссъ Грантли могла повезти свою дочь въ такой домъ.

Весь свѣтъ зналъ леди Гартльтопъ и ея отношенія къ герцогу Омніумъ. Извѣстно было, что только въ ея домѣ можно было постоянно встрѣчать его. По мнѣнію леди Лофтонъ, повезти туда молодую дѣвушку -- все тоже что повезти ее въ Гадеромъ-Кассль. Итакъ леди Лофтонъ нѣсколько досадовала на свою пріятельницу, мистриссъ Грантли. Но не подозрѣвала она, что письмо было написано именно съ тѣмъ, чтобы пробудить это чувство досады, именно съ цѣлью заставить миледи принять рѣшительныя мѣры. Надо сознаться, что въ такого рода дѣлѣ мистриссъ Грантли была искуснѣе леди Лофтонъ. Союзъ Лофтоно-Грантлійскій она считала лучшимъ для себя, потому что въ ея глазахъ деньги не составляли всего. Но если ему не суждено состояться союзъ Грантли-Гартльтопскій также имѣетъ свои выгоды. Какъ pis-aller онъ даже вовсе не дуренъ.

Отвѣтъ леди Лофтонъ былъ самый ласковый. Она душевно радовалась тому, что ея милая Гризельда веселится; намекала, что лордъ Домбелло извѣстенъ всему свѣту за дурака, а его мать за женщину вполнѣ достойную своей репутаціи; потомъ она прибавляла, что обстоятельства заставляютъ ее пріѣхать въ Лондонъ четырьмя днями раньше чѣмъ она предполагала, и выражала надежду, что ея дорогая Гризельда тотчасъ же переселится къ ней. Лордъ Лофтонъ, писала она, хотя у него особая квартира, обѣщалъ проводить съ нами все время, свободное отъ парламентскихъ занятій.

О леди Лофтонъ, леди Лофтонъ! Пришло ли вамъ въ голову, когда вы писали эти послѣднія строки, желая по сильнѣе подѣйствовать на вашу любезную пріятельницу, что вы, по просту сказать -- солгали? Или вы забыли, какъ вы сказала вашему сыну самымъ нѣжнымъ, материнскимъ голосомъ: "Лудовикъ, а надѣюсь, что ты будешь почаще у насъ бывать въ Брутонъ-стритѣ. Гризельда Грантли будетъ у меня гостить, а надо же намъ постараться, чтобы она не соскучилась; не правда ли?" А онъ развѣ не отвѣтилъ вамъ съ нѣкоторымъ нетерпѣніемъ: "Конечно, мама" а тотчасъ же потомъ вышелъ изъ комнаты не въ самомъ любезномъ расположеніи духа? Развѣ было, хотя единымъ словомъ, упомянуто о парламентскихъ занятіяхъ? О леди Лофтонъ! Сознайтесь, что вы солгали вашему любезному другу!

Въ послѣднее время мы стали очень взыскательны къ нашимъ дѣтямъ относительно истины; страшно взыскательны, если принять въ соображеніе естественное отсутствіе нравственной твердости въ возрастѣ десяти, двѣнадцати или четырнадцатилѣтнемъ. Но я не замѣчаю, чтобы мы, люди взрослые, въ такой же мѣрѣ требовали отъ самихъ себя правдивости. Боже упаси, чтобы я возставалъ противъ развиванія правдивости въ дѣтяхъ; я говорю только, что въ нихъ неправда извинительнѣе чѣмъ въ ихъ родителяхъ. Такого рода маленькій обманъ, какой позволила себѣ леди Лофтонъ, обыкновенно считается весьма позволительнымъ для взрослыхъ людей; но тѣмъ не менѣе, нельзя не сознаться, что она въ нѣкоторой мѣрѣ пожертвовала истиной для личныхъ своихъ видовъ. Предположимъ, что какой-нибудь мальчикъ написалъ изъ школы, что другой мальчикъ обѣщался пріѣхать къ нему погостить, между тѣмъ какъ тотъ и не думалъ давать такого обѣщанія; какому строгому порицанію подвергся бы бѣдняжка со стороны родныхъ и наставниковъ!

Вышеприведенный разговоръ между леди Лофтонъ и ея сыномъ -- въ которомъ не было и помину о парламентскихъ занятіяхъ -- происходилъ наканунѣ отъѣзда молодого лорда въ Лондонъ. Онъ на этотъ разъ, конечно, былъ не въ самомъ лучшемъ расположеніи духа и не слишкомъ-то любезно отвѣчалъ матери. Онъ вышелъ изъ комнаты, лишь только мать завела рѣчь о миссъ Грантли; и въ этотъ же вечеръ, когда леди Лофтонъ, не совсѣмъ можетъ-быть кстати, сказала нѣсколько словъ о красотѣ Гризельды, онъ хладнокровно замѣтилъ, что отъ ней "Темза не загорится ".

-- Не загорится! повторила леди Лофтонъ обиженнымъ тономъ.-- Да, я знаю этихъ барышень, отъ которыхъ, по вашему мнѣнію, Темза загорится; онѣ не знаютъ, что такое помолчать, онѣ будутъ болтать если не громко, такъ шепотомъ. Я ихъ терпѣть не могу, да и тебѣ, я увѣрена, въ душѣ не могутъ онѣ нравится.

-- Ну, что касается до души, то это статья особая.

-- Гризельда Грантли отлично воспитанная дѣвушка, мнѣ очень пріятно будетъ вывозить ее въ Лондонѣ; я увѣрена, что и Юстинія будетъ рада съ нею выѣзжать.

-- Именно, сказалъ лордъ Лофтонъ:-- она придется какъ нельзя лучше для Юстиніи.

Это было ужь чрезчуръ зло со стороны лорда Лофтона, и мать его тѣмъ болѣе огорчилась, что поняла изъ его словъ рѣшительное намѣреніе отказаться отъ Лофтоно-Грантлійскаго союза. Она знала напередъ, что это случится непремѣнно, если только онъ догадается о маленькомъ заговорѣ, составленномъ противъ него, а теперь онъ, кажется, о немъ догадался. А то, какимъ образомъ объяснить эту насмѣшку надъ сестрой и Гризельдой Грантли?

Намъ придется здѣсь прервать нить нашего разсказа и вернуться нѣсколько назадъ, чтобъ описать маленькую сцену въ Фремлеѣ, которая объяснитъ досаду лорда Лофтона и его нетерпѣливые отвѣты матери. Эта сцена произошла спустя дней девять послѣ описаннаго нами разговора между Люси и мистриссъ Робартсъ, и, въ продолженіи этихъ десяти дней, Люси не позволила себѣ ни разу завлечься въ особенный разговоръ съ молодымъ лордомъ. Въ этотъ промежутокъ времени она одинъ разъ обѣдала въ Фремле-Кортѣ и провела тамъ вечеръ; лордъ Лофтонъ также заходилъ раза три въ домъ священника и отыскивалъ ея въ мѣстахъ, гдѣ она обыкновенно прогуливалась; но между ними ни разу не возобновились прежніе непринужденные разговоры, съ тѣхъ поръ какъ леди Лофтонъ намекнула мистриссъ Робартсъ на свои опасенія.

Лордъ Лофтонъ сильно скучалъ этою перемѣной. Сперва онъ считалъ ее чисто случайною и не искалъ ей никакого объясненія. Но, по мѣрѣ того какъ приближалось время его отъѣзда, ему стало казаться страннымъ, что онъ никогда уже не слышитъ голоса Люси иначе какъ въ отвѣтъ на какое-нибудь замѣчаніе его матери или мистриссъ Робартсъ. Тогда онъ рѣшился переговорить съ нею передъ отъѣздомъ и добиться причины внезапнаго охлажденія.

Съ этимъ намѣреніемъ онъ разъ отправился въ домъ священника, передъ самымъ тѣмъ вечеромъ, когда мать раздражила его неумѣстными похвалами Гризельдѣ Грантли. Онъ зналъ, что Робартса дома нѣтъ, а что мистриссъ Робартсъ въ эту самую минуту занята съ его матерью составленіемъ списка всѣхъ бѣдныхъ, на которыхъ слѣдуетъ обратить особое вниманіе въ отсутствіе леди Лофтонъ. Пользуясь этимъ, онъ прямо вошелъ въ садъ; равнодушнымъ голосомъ спросмлъ у садовника, дома ли кто нибудь изъ дамъ, и остановилъ бѣдную Люси на самомъ порогѣ.

-- Вы уходите или возвращаетесь, миссъ Робартсъ?

-- Признаюсь, я собиралась уйдти, отвѣчала Люси, и стала раздумывать какъ бы избѣгнуть продолжительнаго свиданіи.

-- Собирались уйдти? Не знаю, могу ли я вамъ предложить...

-- Не думаю, лордъ Лофтонъ... я иду къ очень близкой нашей сосѣдкѣ, мистриссъ Подженсъ. Врядъ ли вы имѣете особую надобность видѣть мистриссъ Подженсъ или ея малютку.

-- А вамъ непремѣнно нужно видѣть ихъ?

-- Да, особенно малютку. Малютка Подженсъ -- славный человѣчекъ; ему всего два дня отъ роду.

И, съ этими словами, Люси сдѣлала нѣсколько шаговъ впередъ, какъ бы не желая продолжать разговоръ на порогѣ.

Онъ слегка нахмурился, замѣтивъ это, и внутренно рѣшился поставить на своемъ; неужели ему безмолвно уступить такой дѣвушкѣ какъ Люси? Онъ пришелъ сюда, чтобы съ нею. переговорить и добиться этого разговора. Ихъ отношенія были достаточно коротки, чтобы дать ему право потребовать у нея объясненія.

-- Миссъ Робартсъ, сказалъ онъ,-- я завтра ѣду въ Лондонъ; мнѣ грустно было бы уѣхать не простясь съ вами.

-- Прощайте, лордъ Лофтонъ, сказала она, глядя на него съ прежнею, живою, ласковою улыбкой.-- Не забудьте, что вы мнѣ обѣщали провести въ парламентѣ законъ для охраненія моихъ цыплятъ.

Онъ взялъ ея руку, но не одного этого ему хотѣлось.

-- Мистриссъ Подженсъ и малютка вѣрно могутъ подождать минутъ десять. Я васъ не увижу въ продолженіи нѣсколькихъ мѣсяцевъ, а вы скупитесь удѣлить мнѣ времени для двухъ словъ.

-- Ни даже для сотни словъ, если это можетъ быть вамъ пріятно, возразила она, и весело пошла съ нимъ въ гостиную.-- Я не хотѣла задерживать васъ, потому что Фанни дома нѣтъ.

Она казалась гораздо спокойнѣе, гораздо непринужденнѣе его. Внутренно она дрожала при мысли о томъ, что онъ могъ сказать ей; но она пока не обнаруживала ни малѣйшаго волненія, удастся ли ей выслушать его, съ такимъ же спокойнымъ видомъ?

Онъ хорошенько не зналъ, съ чего именно начать этотъ разговоръ, котораго онъ такъ настоятельно добивался. Онъ вовсе не рѣшилъ въ своемъ умѣ, что онъ любитъ Люси Робартсъ, или что, любя ее, онъ предложитъ ей свою руку; онъ въ этомъ отношенія не имѣлъ никакихъ намѣреній, ни дурныхъ ни хорошихъ; онъ, правду сказать, никогда и не размышлялъ объ этомъ. Онъ незамѣтно убѣдился, что она очень мила, что очень пріятно разговаривать съ нею, тогда какъ разговоръ съ Гризельдою Грантли и со многими другими знакомыми ему дѣвушками часто оказывался довольно тягостною задачей. Минуты, проведенныя съ Люси, всегда оставляли въ немъ пріятное впечатлѣніе; онъ самъ себя чувствовалъ какъ-то умнѣе въ ея обществѣ, съ ней какъ-то легче и лучше говорилось о предметахъ, стоящихъ разговора; и, такимъ образомъ, онъ мало-по-малу привязался къ Люси Робартсъ. Онъ никогда не задавалъ себѣ вопроса, была ли его привязанность платоническая или не платоническая; но въ послѣднее время онъ говорилъ ей такія вещи, которымъ любая молодая дѣвушка могла бы придать вовсе неплатоническій смыслъ. Онъ не падалъ къ ея ногамъ, не клялся, что сгораетъ отъ любви къ ней; но онъ пожималъ ея руку, какъ жмутъ руку только у любимой женщины; онъ говорилъ съ ней откровенно о себѣ, о своей матери, о сестрѣ, о друзьяхъ; онъ называлъ ее своимъ другомъ Люси.

Все это было отрадно ея душѣ, но также и опасно. Она часто повторяла себѣ, что ея чувство къ молодому лорду не что иное какъ простая, откровенная дружба, такая же, какую питаетъ къ нему ея братъ; она хотѣла пренебречь холодными насмѣшками свѣта надъ подобными отношеніями. Но теперь она сознала, что въ этихъ холодныхъ насмѣшкахъ есть доля истины, и рѣшилась положить конецъ слишкомъ большой короткости съ лордомъ Лофтономъ. Она дошла до этого заключенія, между тѣмъ какъ онъ еще не дошелъ ни до какого, и, въ такомъ настроеніи, онъ пришелъ къ ней съ цѣлью возобновить опасныя отношенія, которыя она имѣла благоразуміе прекратить.

-- Такъ вы ѣдете завтра? сказала она, когда они вошли въ гостиную.

-- Да, я отправляюсь съ раннимъ поѣздомъ, и Богъ знаетъ когда мы опять свидимся.

-- Будущею зимой, я полагаю?

-- Да, вѣроятно дня на два или на три. Не знаю, проведу ли я здѣсь другую зиму. Вообще, трудно человѣку сказать напередъ, куда его заброситъ судьба.

-- Да, конечно; особенно такому человѣку, какъ вы. Вотъ я такъ принадлежу къ разряду неперелетныхъ.

-- И очень жаль.

-- Нисколько не благодарю васъ за это сожалѣніе; кочевая жизнь нейдетъ для молодыхъ дѣвушекъ.

-- Не всѣ, должно-быть, такого мнѣнія. На бѣломъ свѣтѣ то и дѣло встрѣчаются одинокія и независимыя молодыя женщины.

-- И вы вѣроятно не позволите ихъ?

-- Нѣтъ, напротивъ; мнѣ нравится все, что выходитъ изъ общепринятой старообрядной колеи. Я бы тотчасъ же сдѣлался отявленнымъ радикаломъ, еслибы не боялся привести въ отчаяніе мать.

-- Это, конечно, было бы хуже всего, лордъ Лофтонъ.

-- Вотъ отчего я такъ васъ полюбилъ, продолжалъ онъ: вы сами не держитесь общепринятой колеи.

-- Будто бы?

-- Да, вы идете себѣ прямо передъ собой, собственнымъ своимъ шагомъ, а не дѣлаете зигзаговъ, слѣпо слѣдуя тропинкѣ, протоптанной вашею старою прабабушкой;

-- А знаете ли, я сильно подозрѣваю, что прабабушкина тропинка самая вѣрная и лучшая? Я не слишкомъ еще удалилась отъ нея, и намѣрена къ ней воротиться.

-- Это невозможно! Цѣлый полкъ старухъ, вооруженныхъ своими предразсудками, не заставить васъ воротиться.

-- Правда, лордъ Лофтонъ, но одна...-- и она остановилась. Она не могла ему сказать, что одна любящая мать, тревожившаяся о своемъ единственномъ сынѣ, произвела этотъ переворотъ. Она не могла ему объяснить, что незамѣтное отступленіе отъ общепринятой колеи уже разрушило ея душевный покой, и превратило ея счастливую, ясную жизнь въ постоянную, мучительную борьбу.

-- Я знаю, что вы стараетесь воротиться назадъ, сказалъ онъ.-- Неужели вы думаете, что я не вижу ничего? Люси, вспомните, что мы съ вами были друзья -- мы не должны разстаться такъ. Моя мать женщина примѣрная; я говорю не шутя, примѣрная во всѣхъ отношеніяхъ; и любовь ея ко мнѣ -- совершенство материнской любви.

-- Да, да, вы правы я такъ рада, что вы это сознаете.

-- Мнѣ непростительно было бы не сознавать этого; но, тѣмъ не менѣе, я не могу допустить, чтобъ она мною руководила во всемъ; я не ребенокъ.

-- Найдете ли вы, кто бы вамъ могъ лучше посовѣтовать?

-- Однако, я долженъ самъ распоряжаться собою. Я не знаю, совершенно ли справедливы мои предположенія, но мнѣ кажется, что она причиной внезапнаго охлажденія между мною я вами. Скажите, не такъ ли?

-- Она, не сказала мнѣ ни слова, проговорила Люси и лице ея покрылось яркимъ румянцемъ, но голосъ ея остался такъ же твердъ, манеры такъ же спокойны.

-- Но вѣдь я не ошибся? Я знаю, что вы мнѣ скажете правду.

-- Я вамъ ничего не могу сказать объ этомъ предметѣ, лордъ Лофтонъ. Мнѣ не слѣдуетъ говорить съ вами объ этомъ.

-- А! понимаю, проговорилъ онъ, вставая съ мѣста и опираясь на каминъ.-- Она не хочетъ предоставить мнѣ выбирать собственныхъ моихъ друзей, собственной моей....

Но онъ не окончилъ.

-- Зачѣмъ вы мнѣ говорите все это, лордъ Лофтонъ?

-- Такъ, значитъ, я не имѣю права выбирать себѣ друзей, хотя бы они принадлежали къ лучшимъ и благороднѣйшимъ созданіямъ въ мірѣ. Люси, неужели между нами все кончено? Я знаю, что когда-то вы были хорошо расположены ко мнѣ.

Ей пришло на умъ, что съ его стороны не совсѣмъ великодушно такимъ образомъ выспрашивать ее и взваливать на нее всю тягость объясненія, которое сдѣлалось теперь неизбѣжнымъ. Однако нужно было отвѣчать прямо, и, съ Божіей помощію, она надѣялась найдти въ себѣ силу сказать правду.

-- Да, лордъ Лофтонъ, теперь, какъ и прежде, я къ вамъ хорошо расположена. Подъ этимъ словомъ вы разумѣете нѣчто болѣе чѣмъ обыкновенныя отношенія между дѣвушкой и мущиной, не связанными родствомъ и знакомыми съ такихъ недавнихъ поръ какъ мы?

-- Да, гораздо болѣе, отвѣчалъ онъ съ силой.

-- Нѣчто короче этихъ отношеній?

-- Да нѣчто ближе, и тѣснѣе, и теплѣй, нѣчто болѣе достойное двухъ человѣческихъ душъ, которыя оцѣнили другъ друга!

-- Такое расположеніе, теплѣе обыкновеннаго, я чувствовала къ вамъ, и должна была раскаяться. Подождите. Вы меня заставили говорить, не прерывайте же меня теперь. Неужели вы въ душѣ не сознаете, что было бы лучше мнѣ не сворачивать съ тропинки, пробитой тѣми мудрыми прабабушками, о которыхъ вы только-что говорили? Но мнѣ весело было слѣдовать собственному влеченію. Мнѣ пріятно было то чувство независимости, съ которымъ я открыто признавала свою дружбу съ такимъ человѣкомъ какъ вы. Сама разница нашихъ положеній, вѣроятно, придавала ей нѣсколько прелести.

-- Пустяки!

-- Чтожь дѣлать! Это правда, я это сознаю теперь. Но какъ посмотритъ свѣтъ на такія отношенія?

-- Свѣтъ!

-- Да, свѣтъ. Я не въ силахъ, подобно вамъ, пренебрегать его сужденіями. Свѣтъ скажетъ, что я, сестра пастора, вздумала ловить молодаго лорда, а молодой лордъ одурачилъ меня.

-- Свѣтъ не можетъ этого сказать, съ жаромъ воскликнулъ лордъ Лофтонъ.

-- Да, но онъ это скажетъ; вы не можете ему зажать ротъ, точно также какъ король Канутъ не могъ остановить волнъ. Благоразумное вмѣшательство вашей матери спасло меня отъ подобнаго униженія; теперь я могу только просить васъ не испортить ея дѣла.

И она встала, какъ бы для того чтобы прямо отправиться къ мистриссъ Подженсъ и ея малюткѣ.

-- Подождите, Люси! сказалъ онъ, становясь между ею и дверью.

-- Вы не должны больше называть меня Люси, лордъ Лофтонъ:-- я была безразсудна дозволивъ вамъ это въ первый разъ.

-- Нѣтъ, клянусь небомъ, я добьюсь права называть васъ Люси въ глазахъ цѣлаго свѣта! Люси, милая, дорогая моя Люси, мой другъ, моя избранная, вотъ моя рука; нечего мнѣ и говорить, какъ давно принадлежитъ вамъ мое сердце.

Побѣда осталась на ея сторонѣ, и, безъ сомнѣнія, она почувствовала торжество. Не красота ея, а живой умъ, говорящія уста, привлекли его къ ней, и теперь онъ долженъ былъ сознаться, что ея власть надъ нимъ безгранична. Онъ всѣмъ готовъ былъ жертвовать, скорѣе чѣмъ разстаться съ ней. Она внутренно торжествовала; но ничто на ея лицѣ не обнаружило этого торжества.

Съ минуту она оставалась въ нерѣшимости, что ей дѣлать теперь. Онъ доведенъ до этого объясненія не любовью, а смущеніемъ. Она упрекнула его зломъ, которое онъ ей причинилъ; а онъ, въ порывѣ великодушія, захотѣлъ поправить это зло самою большою жертвой, какую только могъ принесть. Но Люси Робартсъ не такая была дѣвушка, чтобы принять эту жертву.

Онъ сдѣлалъ шагъ впередъ и протянулъ руку, чтобы ее обнять, но она отступила назадъ.

-- Лордъ Лофтонъ! сказала она.-- Когда вы будете хладнокровнѣе, вы сами поймете, что поступаете не хорошо. Для насъ обоихъ всего лучше теперь же разстаться.

-- Нѣтъ, не лучше, а напротивъ хуже всего на свѣтѣ, пока мы совершенно не поняли другъ друга.

-- Такъ поймите же, что я не могу быть вашею женою.

-- Люси! вы хотите сказать, что не можете полюбить меня?

-- Я не хочу васъ полюбить. Не настаивайте ради Бога, а то вамъ придется горько каяться въ своемъ безразсудствѣ.

-- Но я буду настаивать, пока вы не примете моей любви; или пока не скажете мнѣ, положа руку на сердце, что никогда не можете полюбить меня.

-- Въ такомъ случаѣ, я попрошу у васъ позволенія уйдти.

Она остановилась, между тѣмъ какъ онъ тревожно расхаживалъ по комнатѣ.

-- Лордъ Лофтонъ, прибавила она,-- если вы меня оставите теперь, я вамъ обѣщаю забыть ваши неосторожныя слова, какъ будто бы вы никогда не произносили ихъ.

-- Мнѣ дѣла нѣтъ до того, кто ихъ узнаетъ. Чѣмъ скорѣе они станутъ извѣстны всему свѣту, тѣмъ лучше для меня; если только....

-- Подумайте о вашей матери, лордъ Лофтонъ.

-- Она не можетъ найдти дочери лучше и милѣе васъ. Когда моя мать узнаетъ васъ, она васъ полюбитъ точно также какъ я. Люси скажите мнѣ хоть одно утѣшительное слово.

-- Я не хочу сказать слова, которое могло бы повредить вашей будущности. Мнѣ невозможно быть вашею женою.

-- Хотите ли вы этимъ сказать, что не можете любить меня?

-- Вы не имѣете права допрашивать меня, проговорила она, слегка нахмуривъ брови, и, отвернувшись отъ него, сѣла на диванъ.

-- Нѣтъ, клянусь Богомъ, я не удовольствуюсь такимъ отказомъ, пока вы не положите руку на сердце и не скажете прямо что не можете меня любить.

-- Зачѣмъ вы такъ мучаете меня, лордъ Лофтонъ?

-- Зачѣмъ! Затѣмъ, что отъ этого зависитъ все счастіе моей жизни; затѣмъ что мнѣ нужно узнать всю истину. Я васъ полюбилъ отъ глубины сердца; я долженъ знать, можно ли мнѣ надѣяться на отвѣтъ.

Она опять поднялась съ дивана и прямо взглянула ему въ глаза.

-- Лордъ Лофтонъ, проговорила она,-- я не могу васъ любить.

И, съ этими словами, она положила руку на сердце.

-- Такъ помоги мнѣ Богъ! Все кончено для меня. Прощайте Люси.

И онъ протянулъ ей руку.

-- Прощайте, милордъ; не сердитесь на меня.

-- Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ!-- И не прибавляя ни слова, онъ выбѣжалъ изъ комнаты и поспѣшилъ домой. Не мудрено, если онъ въ этотъ самый вечеръ сказалъ матери, что Гризельда Грантли годится въ подруги его сестрѣ. Онъ же въ такой подругѣ не нуждался.

Когда онъ ушелъ и совершенно скрылся изъ виду, Люси твердымъ шагомъ направилась къ себѣ въ комнату, заперла за собою дверь и бросилась на кровать. Зачѣмъ -- ахъ! зачѣмъ сказала она неправду! Можетъ ли что-нибудь извинить такую ложь?

Развѣ это не ложь? Развѣ она не чувствуетъ, что любитъ его всею душою?

Но его мать! Но насмѣшки свѣта, который сталъ бы говорить, что она опутала и завлекла безразсуднаго молодаго лорда! Могла ли она это перенести? Какъ ни была сильна ея любовь, она не могла пересилить ея гордость, по крайней мѣрѣ въ настоящую минуту.

Но какъ ей простить себѣ эту неправду?

ГЛАВА XVII.

Страшно подумать, какимъ опасностямъ легкомысліе мистриссъ Грантли подвергло Гризельду, въ короткій промежутокъ времени, предшествовавшій пріѣзду леди Лофтонъ. Эта почтенная дама приходила въ ужасъ неописанный всякій разъ, какъ до нея доходили слухи изъ Лондона. Не достаточно того, что Гризельду повезли на балъ къ леди Гартльтопъ: Morning Post открыто возвѣщалъ, что красота ея была замѣчена всѣми на одномъ изъ знаменитыхъ вечеровъ миссъ Данстеблъ, и что она составляла лучшее украшеніе con versaxione въ гостиной мистриссъ Проуди.

Леди Лофтонъ собственно ничего не могла сказать дурнаго о миссъ Данстеблъ. Она знала, что миссъ Данстеблъ знакома со многими весьма почтенными дамами, что она даже очень дружна съ ея близкими сосѣдями Грешамами, извѣстными консерваторами. Но зато у ней были и другія, менѣе почтенныя знакомства. По правдѣ сказать, она была въ короткихъ отношеніяхъ со всѣми, отъ герцога Омніума до вдовствующей леди Гудигафферъ, представлявшей въ своемъ лицѣ совокупность всѣхъ добродѣтелей по крайней мѣрѣ за всю послѣднюю четверть столѣтія. Она была одинаково любезна и съ праведными и съ грѣшными; чувствовала себѣ какъ дома въ Экзетеръ-Галлѣ и, по словамъ свѣта, способствовала къ назначенію многихъ епископовъ, изъ приверженцевъ прежней церкви; но посѣщала точно также часто одного страшнаго прелата въ среднихъ графствахъ, котораго сильно подозрѣвали въ преступномъ пристрастіи къ епитрахилямъ и вечернямъ, и въ недостаткѣ исто-протестантской ненависти къ изустной исповѣди и посту по пятницамъ. Леди Лофтонъ, твердая въ своихъ правилахъ не одобряла всего этого, и говаривала по поводу миссъ Данстеблъ, что не возможно служить и Богу и маммону вмѣстѣ.

Но противъ мистриссъ Проуди она была гораздо болѣе вооружена. Припоминая, какая жестокая вражда раздѣляла дома Проуди и Грантли въ Барсетширѣ, въ какія непріязненныя отношенія стали другъ къ другу епископъ и архидіаконъ даже въ дѣлахъ церковныхъ; принимая въ соображеніе, что вслѣдствіе этой непріязни вся епархія раздѣлилась на двѣ партіи, между которыми безпрестанно происходили столкновенія, и что въ этой борьбѣ леди Лофтонъ постоянно держалась стороны Грантли, и употребдяла въ ея пользу все свое вліяніе,-- припоминая все это, леди Лофтонъ не могла не изумиться, услышавъ, что Гризельду повезли на вечеръ къ мистриссъ Проуди. "Еслибы посовѣтовались съ самимъ архидіаконамъ, думала она про себя, онъ бы никакъ этого не допустилъ." Но тутъ она ошибалась. Архидіаконъ никогда не вмѣшивался въ свѣтскіе выѣзды дочери.

Вообще говоря, мнѣ кажется, что мистриссъ Грантли лучше понимала свѣтъ чѣмъ леди Лофтонъ. Во глубинѣ своего сердца, она ненавидѣла мистриссъ Проуди, то-есть, ненавидѣла такою ненавистью, какую только можетъ позволить себѣ благовоспитанная женщина-христіянка. Мистриссъ Грантли, разумѣется, прощала ей всѣ ея обиды и не питала къ ней злобы, и желала ей добра въ христіанскомъ смыслѣ этого слова, какъ всему остальному человѣчеству. Но подъ этою кротостью и снисходительностью таилось какое-то чувство непріязни, которое люди неосторожные въ своихъ выраженіяхъ могли бы назвать ненавистью. Это-то чувство проявлялось цѣлый годъ въ Барсетширѣ, въ глазахъ всѣхъ и каждаго. Но тѣмъ не менѣе, мистриссъ Грантли въ Лондонѣ ѣздила на вечера мистриссъ Проуди.

Въ это время мистриссъ Проуди считала себя вовсе не изъ послѣднихъ епископскихъ женъ. Она начала сезонъ въ новомъ домѣ на Глостеръ-Плесѣ, въ которомъ пріемныя комнаты, по крайней мѣрѣ ей, казались вполнѣ удовлетворительными. Тутъ у нея была парадная гостиная весьма величественныхъ размѣровъ; вторая гостиная, также довольно величественная, но къ сожалѣнію лишившаяся одного изъ своихъ угловъ -- отъ столкновенія съ сосѣднимъ домомъ; потомъ третья -- не то гостиная, не то каморка,-- въ которой мистриссъ Проуди любила сидѣть, чтобы доказывать всему свѣту, что есть третья гостиная;-- вообще прекрасная анфилада, какъ сама мистриссъ Проуди не рѣдко говорила женамъ разныхъ священниковъ изъ Барсетшира.

-- Да, конечно, мистриссъ Проуди, прекрасная анфилада! обыкновенно отвѣчали жены барсетширскихъ священниковъ.

Нѣкоторое время, мистриссъ Проуди затруднялъ вопросъ, какимъ родомъ празднествъ или увеселеній она могла бы себя прославить. О балахъ и ужинахъ, конечно, не могло быть рѣчи. Она не воспрещала дочерямъ своимъ танцовать въ чужихъ домахъ -- модныя свѣтъ того требовалъ, да и дѣвицы вѣроятно умѣла настоять на своемъ,-- но танцы у себя въ домѣ, подъ самою сѣнью епископскаго стихаря, она считала грѣхомъ и соблазномъ. Что же касается до ужиновъ, самаго легкаго способа собрать у себя многочисленное общество, то они обходятся страшно дорого.

-- Неужели мы отправляемся къ своимъ друзьямъ и хорошимъ знакомымъ для того только, чтобы ѣсть и пить? говаривала мистриссъ Броуди супругамъ барсетширскихъ пасторовъ:-- это изобличало бы такія чувственныя наклонности!

-- Конечно, мистриссъ Проуди; это такъ вульгарно! отвѣчали эти дамы.

Но старшія изъ нихъ внутренно припоминали радушное гостепріимство въ барсетширскомъ епископскомъ дворцѣ въ добрыя времена епископа Грантли -- упокой Богъ его душу! А жена какого-то стараго викарія возразила съ большею откровенностью:

-- Да, когда мы голодны, мистриссъ Проуди, у всѣхъ насъ такія чувственныя наклонности.

-- Гораздо лучше, мистриссъ Атгиллъ, удовлетворять ихъ у себя дома, быстро отвѣчала мистриссъ Проуди.

Признаюсь, я не могу согласиться съ ея мнѣніемъ.

Но такъ-называемыя con versaxione не даютъ разыграться чувственнымъ наклонностямъ, и не вовлекаютъ хозяевъ въ издержки, необходимыя для удовлетворенія чувственныхъ наклонностей. Конечно, мистриссъ Проуди сознавала, что названіе это не совсѣмъ новое, не совсѣмъ модное, даже отзывающееся отчастѣ синимъ чулкомъ.Но въ немъ былъ какой-то оттѣнокъ спиритуализма, и, прибавимъ въ скобкахъ, экономіи, который сильно нравился ей.

Ея планъ состоялъ въ томъ, чтобы заставлять людей разговаривать, если только они на это способны, или просто украшать собраніе своимъ присутствіемъ, если ужь другаго отъ нихъ не добьешься; усаживать на диваны и въ кресла столько гостей, сколько допускало убранство ея величественной анфилады, не забывая двухъ стульевъ и обитой скамьи въ послѣдней, любимой ея комнаткѣ, а всѣмъ прочимъ предоставлять право стоять на собственныхъ ногахъ, или группироваться, какъ выражалась она. Потомъ четыре раза, въ продолженіи вечера, предполагалось разносить чай и пирожки на подносахъ. Удивительно, какъ мало такимъ образомъ уничтожается пирожковъ, особенно если ихъ подать довольно скоро послѣ обѣда. Мущины не ѣдятъ ихъ, а дамы, не имѣя передъ собой ни стола, ни тарелокъ, также принуждены отказаться. Мистриссъ Джонсъ знаетъ, что ей невозможно держать въ рукахъ разсыпчатый кусокъ пирога, не подвергая своего лучшаго платья серіозной опасности. Когда мистриссъ Проуди, повѣривъ свои счетныя книги, пересматривала расходъ на свои вечера, она чувствовала въ душѣ, что точно благую часть набрала.

Вечера съ чаемъ -- выдумка недурная, особливо если вы отобѣдаете пораньше, а потомъ васъ усадятъ вокругъ большаго стола съ самоваромъ посерединѣ. Позволю себѣ только замѣтить, что для мущинъ не худо подавать большія чашки. При такихъ условіяхъ, и особливо съ пріятнымъ сосѣдомъ или сосѣдкой, распиваніе чая можетъ считаться однимъ изъ лучшихъ препровожденій времени на званыхъ вечерахъ. Но я терпѣть не могу, когда чашки разносятся, развѣ только чай является пустымъ форменнымъ прибавленіемъ къ сытному обѣду.

Вообще этотъ обычай разносить, распространившись между нами, маленькими джентльменами, получающими какихъ нибудь фунтовъ восемьсотъ доходу, сталъ презловреднымъ и препошлымъ обычаемъ,-- вдвойнѣ невыносимый, и какъ разрушеніе нашихъ единственныхъ удобствъ, и какъ пошлое обезьянничанье людей съ огромными доходами. Герцогъ Омніумъ и леди Гартльтопъ очень хорошо дѣлаютъ, что велятъ все разносить у себя за столомъ. Нѣкоторые мои пріятели, которымъ случается обѣдать въ этихъ домахъ, говорили мнѣ, что стаканы ихъ наполняются лишь только они успѣютъ ихъ осушить, что ростбифъ разносится съ неимовѣрною быстротой, и вслѣдъ за нимъ безъ малѣйшаго промежутка подается картофель. Чего же лучше? Нѣтъ сомнѣнія, что эти звѣзды первой величины умѣютъ все устроить у себя какъ нельзя удобнѣе. Но мы, народъ о восьми стахъ фунтовъ дохода, не можемъ за ними тянуться. Или не извѣстно, что на нашихъ званыхъ обѣдахъ вся прислуга обыкновенно состоитъ изъ какой нибудь златовласой Филлиды да изъ сосѣдняго лавочника? А Филлида, несмотря на свое усердіе, и лавочникъ несмотря на свою расторопность, не успѣваютъ предупреждать желанія двѣнадцати человѣкъ гостей, которымъ какой-то мидо-персидскій законъ воспрещаетъ самимъ о себѣ позаботиться. Естественное, но грустное отсюда послѣдствіе то, что мы, люди о восьми стахъ фунтовъ, обѣдая другъ у друга, часто возвращаемся домой голодными. Филлида съ картофелемъ доходитъ до насъ уже тогда, когда баранина съѣдена или остыла такъ, что ее одолѣть невозможно; а нашъ Ганимедъ, зеленщикъ, хотя мы невольно любуемся его искусно завязаннымъ галстукомъ и безукоризненно бѣлыми перчатками, не успѣваетъ снабжать насъ хересомъ.

На дняхъ, за обѣдомъ, я сидѣлъ противъ дамы, которая очевидно нуждалась въ глоточкѣ крѣпительнаго напитка, во всѣмъ вѣроятіямъ необходимомъ для ея пищеваренія. Я рѣшился предложить ея, съ почтительнымъ поклономъ, выпить со мною вина. Но она только посмотрѣла на меня изумленнымъ взглядомъ; еслибъ я предложилъ ей пуститься со мной въ дикую индѣйскую пляску, въ чисто-индѣйскомъ костюмѣ -- на ея лицѣ не могло бы выразиться больше недоумѣнія. А между тѣмъ она должна была бы помнить время, когда честнымъ христіанамъ и христіанкамъ дозволено было вмѣстѣ пить вино.

Да, прошло доброе времечко, когда я могъ кивнуть своему пріятелю каждый разъ какъ мнѣ хотѣлось осушить стаканъ, и могъ протянуть руку черезъ столъ каждый разъ, какъ мнѣ нуженъ былъ горячій картооель.

Мнѣ кажется, въ дѣлѣ гостепріимства можно бы положить общимъ правиломъ, что всякая необычайная роскошь, которую мы себѣ позволяемъ, когда у насъ гости, должна быть разсчитана для блага этихъ гостей, а не для собственныхъ нашмхъ выгодъ. Если, напримѣръ, мы подаемъ свой обѣдъ не такъ какъ у насъ водится по буднямъ, мы должны имѣть въ виду доставать черезъ это больше удобства и удовольствія нашимъ друзьямъ и знакомымъ. Но совершенно непозволительно всякое нововведеніе, изобрѣтенное въ ущербъ гостямъ, съ тѣмъ только чтобы доказать свою фашенабельность. Такъ, если я украшаю свой столъ и буфетъ, желая порадовать взглядъ гостей красивымъ и изящнымъ убранствомъ, я поступаю сообразно со всѣми правилами истиннаго гостепріимства; но если моя цѣль уморить отъ зависти мистриссъ Джонсъ великолѣпіемъ моего серебра, то нельзя не согласиться, что я тугъ выказываю себя очень непорядочнымъ человѣкомъ. Многіе пожалуй допустятъ это вообще; но еслибы мы это самое правило постоянно имѣли на умѣ, еслибы мы стали прилагать его ко всѣмъ частнымъ случаямъ, но мы, люди о восьми стахъ фунтовъ, конечно нашли бы лучшій способъ угощать своихъ друзей чѣмъ какое бы то ни было переставленіе блюдъ и посуды.

Намъ, кому такъ хорошо извѣстны условія лофтоно-грантлійскаго трактата, торжественно заключеннаго обѣими матерями, конечно трудно предположить, чтобы мистриссъ Грантли повезла дочь къ мистриссъ Проуди именно потому, что она тамъ должна была встрѣтиться съ лордомъ Домбелло. Съ другой стороны извѣстно, что высокія особы часто позволяютъ себѣ нѣкоторыя отступленія отъ заключеннаго договора, отступленія, которыя лица низшаго разряда почли бы не совсѣмъ согласными съ правилами чести; итакъ, почему не допустить возможность, что супруга архидіакона не прочь была обезпечить себя на всякій случай?

Какъ бы то ни было, лордъ Домбелло присутствовалъ на conversazione мистриссъ Про уди; случилось такъ, что Гризельда сѣла въ углу дивана, подлѣ котораго находилось пустое мѣсто, гдѣ молодой лордъ могъ группировать по выраженію хозяйки.

Лордъ Домбелло, точно, занялъ вскорѣ это мѣсто.

-- Славная погода, сказалъ онъ, опираясь на спинку дивана.

-- Мы поутру ѣздили кататься, и намъ показалось довольно холодно, возразила Гризельда.

-- Да, очень холодно, сказалъ лордъ Домбелло, поправляя свой бѣлый галстукъ и покручивая усы.

Послѣ этого, ни онъ, ни Гризельда не старались уже поддерживать разговоръ. Но онъ продолжалъ, какъ подобаетъ маркизу, къ неизъяснимому удовольствію мистриссъ Проуди.

-- Какъ мило съ вашей стороны, лордъ Домбелло, сказала она, подходя къ нему и радушно пожимая ему руку,-- какъ мило, что вы не пренебрегли моимъ скромнымъ вечеркомъ!

-- Да я съ большимъ удовольствіемъ... проговорилъ маркизъ,-- я, признаться, охотникъ до такихъ вечеровъ; знаете, такъ безъ всякихъ хлопотъ...

-- Да, именно, въ этомъ-то ихъ прелесть; не правда ли? Такъ запросто, безъ хлопотъ, безъ пустыхъ притязаній. Я это всегда говорила. По моимъ понятіямъ, общество должно имѣть своею цѣлію способствовать обмѣну мыслей...

-- Ну, да, конечно.

-- А не для того, чтобъ ѣсть и пить вмѣстѣ, не такъ ли, лордъ Домбелло? А между тѣмъ опытъ едва ли не доказываетъ намъ, что удовлетвореніе этихъ грубыхъ, матеріальныхъ потребностей уже бываетъ достаточно для того, чтобы соединить общество.

-- Я однако не прочь отъ хорошаго обѣда, замѣтилъ лордъ Домбелло.

-- О, разумѣется, разумѣется! Я вовсе не изъ тѣхъ, которые возстаютъ противъ удовлетворенія невинныхъ вкусовъ. Вещи пріятныя и созданы для того, чтобы мы наслаждались ими.

-- Чтобъ умѣть угостить истинно-хорошимъ обѣдомъ, надобно кое-чему поучиться, проговорилъ лордъ Домбелло съ необычайнымъ оживленіемъ.

-- Многому поучиться. Это своего рода искусство. И этого искусства я отнюдь не презираю. Но мы не можемъ ѣсть постоянно, не такъ ли?

-- Не можемъ, подтвердилъ лордъ Домбелло, какъ бы сожалѣя о несовершенствѣ человѣческой природы.

Потомъ мистриссъ Проуди подошла къ мистриссъ Грантли. Обѣ дамы очень дружественно встрѣчались въ Лондонѣ, несмотря на междуусобную вражду, раздѣлявшую ихъ въ родимомъ графствѣ. Однако опытный глазъ могъ бы удостовѣриться по манерамъ мистриссъ Проуди, что она знаетъ разницу между епископомъ и архидіакономъ.

-- Я такъ рада васъ видѣть, сказала она.-- Не безпокойтесь прошу васъ, я не могу сѣсть. Но отчего же не пріѣхалъ архидіаконъ?

-- Не могъ, право, не могъ. Съ тѣхъ поръ, какъ онъ въ Лондонѣ, онъ ни минуты не имѣетъ свободной.

-- Вы не долго остаетесь здѣсь?

-- Гораздо долѣе чѣмъ мы желали бы; могу васъ увѣрить, лондонская жизнь для меня совершенно невыносима.

-- Что жь дѣлать! Люди въ извѣстномъ положеніи должны покориться этому условію, сказала мистриссъ Проуди.-- Вотъ, напримѣръ, епископъ, долженъ засѣдать въ парламентѣ.

-- Да? протянула мистриссъ Грантли, какъ будто бы ей въ первый разъ приходилось слышать про эту архипастырскую обязанность.-- Я очень рада, что отъ архидіакона это не требуется.

-- О нѣтъ, конечно, серіозно возразила мистриссъ Проуди.-- Какъ мила сегодня миссъ Грантли! Говорятъ, она имѣетъ успѣхъ въ свѣтѣ.

Конечно, эта послѣдняя фраза была довольно жестока для слуха матери. Весь свѣтъ призналъ Гризельду первою красавицей текущаго сезона; сама мистриссъ Грантли привыкла къ этой мысли. Маркизы и всякіе лорды оспаривали другъ у друга каждый ея взглядъ, каждую улыбку; въ газетахъ встрѣчались намеки на великолѣпный ея прооиль. И вотъ, послѣ всего этого, ей говорятъ снисходительнымъ тономъ, что ея дочь, кажется, имѣетъ успѣхъ въ свѣтѣ! Такъ можно было бы выразиться про первое пошленькое смазливое личико!

-- Ее конечно нельзя сравнивать въ этомъ отношеніи съ вашими дочерьми, спокойнымъ тономъ проговорила мистриссъ Грантли. Дѣло въ томъ, что ни одна изъ миссъ Проуди не славилась въ свѣтѣ своею красотой. Мать, конечно, поняла насмѣшку; но въ настоящую минуту она не захотѣла вступать въ открытую борьбу. Она только запомнила слова своей собесѣдницы, съ намѣреніемъ отплатить за нихъ съ избыткомъ по возвращеніи въ Барчестеръ. Она никогда не забывала этого рода долговъ.

-- А! вотъ, кажется, мистриссъ Данстеблъ! сказала миссъ Проуди, и направилась навстрѣчу къ дорогой гостьѣ.

-- Такъ вотъ что называется conversazione! воскликнула миссъ Данстеблъ, своимъ обычнымъ несдержаннымъ голосомъ.-- Это то, что называется бесѣдой, не правда ли, мистриссъ Проуди?

-- Ха, ха, ха! миссъ Данстеблъ. Вы безподобны.

-- Ну, конечно бесѣда! Да еще чай съ пирожнымъ? А когда мы устанемъ разговаривать, мы разъѣдемся по домамъ, не такъ ли?

-- Но вы не должны уставать скоро; я на васъ разчитываю по крайней мѣрѣ часа на три.

-- О, я никогда не устаю разговаривать, это знаютъ всѣ. Какъ вы поживаете, епископъ? Вѣдь это conversazione отличная выдумка, не правда ли?

Епископъ улыбнулся, погирая руки, и сказалъ, что точно, это пріятное препровожденіе времени.

-- Мистриссъ Проуди такъ отлично все умѣетъ устроить, сказала миссъ Данстеблъ.

-- Да, да, сказалъ епископъ,-- она умѣетъ принимать; по крайней мѣрѣ я надѣюсь. Но вы, миссъ Данстеблъ, вы, конечно, привыкли къ такому великолѣпію...

-- Я! Помилуйте! Да я не навяжу всякое великолѣпіе! Я, конечно, должна жить какъ живутъ другіе. Я должна жить въ большомъ домѣ, должна держать трехъ лакеевъ, ростомъ въ косую сажень; я должна имѣть кучера съ огромнымъ парикомъ, и лошадей такихъ крупныхъ, что мнѣ страшно на нихъ ѣздитъ. Еслибъ я не слѣдовала общему обычаю, меня бы объявили сумашедшею и взяли бы подъ опеку. Впрочемъ, я врагъ всякой роскоши. Я сама хочу завести у себя conversazione. Надѣюсь, что мистриссъ Проуди не оставитъ меня своими совѣтами.

Епископъ опять сталъ потирать себѣ руки, и сказалъ, что жена его, конечно, почтетъ за честь, и т. д. Ему всегда бывало неловко съ миссъ Данстеблъ; онъ никогда не умѣлъ рѣшить, говоритъ ли она серіозно, или только шутитъ. Онъ отошелъ прочь, пробормотавъ какое-то извиненіе, а миссъ Данстеблъ внутренно смѣялась надъ его очевиднымъ замѣшательствомъ. Миссъ Данстеблъ была по природѣ добра, откровенна, великодушна; но она попала въ кругъ людей, совершенно не стоящихъ доброты, откровенности, великодушія, совершенно неспособныхъ ихъ оцѣнить. Она вмѣстѣ съ тѣмъ была умна, могла язвительно сострить при случаѣ; вскорѣ она убѣдилась, что въ свѣтѣ эта свойства важнѣе чѣмъ доброе сердце и прямодушіе. Такимъ образамъ, проходила ея жизнь, мѣсяцъ за мѣсяцемъ, годъ за годомъ; она не развивала, какъ могла бы, своихъ хорошихъ сторонъ, но въ глубинѣ ея душа сохранялась теплая привязанность къ тѣмъ, кто точно стоилъ ея любви. И она сознавала внутренно, что не такую ведетъ жизнь, какую бы слѣдовало, что богатство, о которомъ она говорила съ такимъ презрѣніемъ, имѣетъ, однако пагубное вліяніе, что оно заѣдаетъ ея здравый характеръ, не роскошью своею, а пустотою свѣтской жизни. Она чувствовала, что мало-по-малу она дѣлается дерзка, насмѣшлива, заносчива; но чувствуя все это, а упрекая себя, она все-таки не имѣла силы измѣнить строй своей жизни.

Она такъ заглядѣлась на черныя стороны человѣческой природы, что ихъ чернота наконецъ перестала поражать ее. Столько раззоренныхъ негодяевъ добивались ея руки, столько разъ она встрѣчалась лицомъ къ лицу съ обманомъ и своекорыстіемъ, что перестала этимъ огорчаться, перестала на это негодовать. Она рѣшилась жить по своему, и по своему защищаться, надѣясь на свою твердую волю и на свой мѣткій умъ.

Было у нея нѣсколько друзей, которыхъ она любила искренно, передъ которыми она не боялась обнаруживать лучшія, сокровенныя стороны своей души. Съ ними она дѣлалась другою женщиной, вовсе не похожею на ту миссъ Данстеблъ, за которою такъ ухаживала мистриссъ Проуди, съ которою любезничалъ герцогъ Омніумъ, которую мистриссъ Гарольдъ Смитъ называла лучшимъ своимъ другомъ. Чтобы ей, между этими немногими избранными, встрѣтить одного истиннаго друга, готоваго раздѣлить съ ней и горе, и радость, готоваго ей помогать нести тяжелое, жизненное бремя! Но гдѣ же ей найдти такого друга? Ей, съ ея ѣдкимъ умомъ, ея огромнымъ богатствомъ, ея громкимъ, рѣзкимъ голосомъ? Все въ ней должно было привлекать тѣхъ, кѣмъ она дорожить не могла; все должно было удалять отъ нея такого рода друга, съ которымъ она бы согласилась на вѣки соединить свою судьбу.

Ей попалась на встрѣчу мистриссъ Гарольдъ Смитъ, которая заѣхала къ мистриссъ Проуди на четверть часа между прочими выѣздами, назначенными на этотъ вечеръ.

-- Такъ васъ можно поздравить? радостно спросила миссъ Данстеблъ у своей пріятельницы.

-- Нѣтъ, сдѣлайте милость, не поздравляйте; не то, по всѣмъ вѣроятіямъ, вамъ придется взять назадъ свои поздравленія, а это будетъ черезчуръ обидно.

-- Но мнѣ говорили, что лордъ Брокъ вчера за нимъ посылалъ.

Лордъ Брокъ былъ въ то время первымъ министромъ.

-- Точно, и Гарольдъ былъ у него нѣсколько разъ въ теченіи дня. Да онъ не умѣетъ закрыть глаза и растворить ротъ, дожидаясь чего Богъ пошлетъ, какъ слѣдуетъ благоразумному человѣку. Онъ все хочетъ торговаться, а это, конечно, не можетъ понравиться никакому первому министру.

-- Ну, не желала бы я быть въ его кожѣ, если ему придется вернуться домой и объявить, что дѣло разошлось?

-- Ха! ха! ха! Конечно, я тутъ способна погорячиться. Да что жь можемъ мы сдѣлать, мы, бѣдныя женщины? Если дѣло сладится, я вамъ непремѣнно дамъ знать, душа моя.

Потомъ, мистриссъ Гарольдъ Смитъ, обойдя всѣ комнаты, велѣла подавать свою карету и поѣхала въ другое мѣсто.

-- Какой прекрасный профиль! нѣсколько времени спустя говорила миссъ Данстеблъ хозяйкѣ дома.

Само собою разумѣется, что рѣчь шла о профилѣ миссъ Грантли.

-- Да, прекрасныя черты, отвѣчала мистриссъ Проуди,-- жаль только, что онѣ ровно ничего не выражаютъ.

-- Но мущины, кажется, находятъ въ нихъ достаточно выраженія.

-- Трудно повѣрить. Вѣдь она рѣшительно двухъ словъ не умѣетъ сказать. Вотъ уже цѣлый часъ сидитъ она рядомъ съ лордомъ Домбелло, и едва-едва раскрываетъ ротъ.

-- Но, признайтесь, любезная мистриссъ Проуди, кто же въ состояніи разговориться съ лордомъ Домбелло?

Мистриссъ Проуди была убѣждена, что ея дочь Оливія отлично умѣла бы съ нимъ разговориться, еслибы только имѣла къ тому случай, но Оливія, конечно, дѣвушка отлично образованная.

Въ то время какъ обѣ дамы смотрѣли издали на молодую чету, лордъ Домбелло опять заговорилъ.

-- Кажется, теперь можно уѣхать, сказалъ онъ, обращаясь къ Гризельдѣ.

-- Вы вѣрно приглашены еще куда-нибудь, сказала она.

-- Да, именно, я думаю отправиться къ леди Клентельброксъ.

И онъ уѣхалъ. Этимъ и ограничился его разговоръ съ миссъ Грантли; но свѣтъ, увидя ихъ вмѣстѣ, рѣшилъ, что такое явное ухаживаніе должно повести къ какимъ-нибудь послѣдствіямъ; и мистриссъ Грантли, возвращаясь домой, задала себѣ вопросъ, благоразумно ли будетъ съ ея стороны пренебрегать такою блистательною партіей какъ глава именитой фамиліи Гартльтопъ? Осторожная маменька ни слова еще не проронила дочкѣ объ этомъ предметѣ, но, не мудрено, что обстоятельства вскорѣ заставятъ ее переговорить съ ней объ этомъ.

Конечно, леди Лофтонъ пишетъ, что она намѣрена немедленно переѣхать въ Лондонъ, но что въ этомъ толку, если лордъ Лофтонъ не будетъ жить въ Брутонъ-Стритѣ?

ГЛАВА XVIII.

Около этого времени, передъ самымъ отъѣздомъ леди Лофтонъ, изъ Фремлея въ Лондонъ, Маркъ Робартсъ получилъ письмо, приглашавшее его также посѣтить столицу на нѣсколько дней, не для развлеченія, а по важному дѣлу. Письмо это было отъ его неутомимаго друга, Соверби. "Любезный Робартсъ", гласило оно;

"Я только что узналъ о смерти бѣдняжки Борслема, барсетширскаго бенефиціянта. Вы знаете, всѣ мы люди смертные; вѣроятно вамъ не разъ приходилось повторять это вашимъ фремлейскимъ прихожанамъ. Мѣсто въ капитулѣ должно быть занято, и почему бы вамъ не получить его? Мѣсто хорошее, 600 фунтовъ въ годъ и домъ. Борслемъ получалъ фунтовъ до девяти сотъ, но теперь не тѣ времена. Не знаю также, дозволятъ ли, при теперешнихъ преобразованіяхъ, отдавать домъ внаймы. Прежде это допускали: я самъ помню, что мистриссъ Уиггинсъ, вдова фабриканта сальныхъ свѣчъ, проживала въ Стангоповскомъ домѣ.

"Гарольдъ Смитъ только что назначенъ лордомъ малой сумки {Petty Bag office, этимъ куріознымъ титуломъ означается маленькое третьестепенное присутственное мѣсто, въ вѣдомствѣ лорда-канцлера, остатокъ давней старины. Судебные приказы, касавшіеся казны, складывались въ сумку, тогда какъ приказы, касавшіеся частныхъ лицъ, хранились въ плетенкѣ: отсюда канцелярія малой сумки. Никакой правительственный департаментъ не обозначается этимъ именемъ, и авторъ выбралъ его въ видахъ комическаго эффекта для обозначенія министерскаго мѣста мистера Гарольда Смита.}, и я полагаю, что въ настоящую минуту ему стоитъ только слово сказать, чтобъ уладить все дѣло. Мнѣ онъ почти не можетъ отказать, и я съ нимъ поговорю, если вамъ угодно. Лучше всего пріѣхать вамъ самому; но отвѣчайте мнѣ "да" или нѣтъ по телеграфу.

"Если вы отвѣтите да, какъ я и надѣюсь, то постарайтесь пріѣхать сами. Меня вы найдете въ гостиницѣ "Путешественникъ" или въ парламентѣ. Мѣсто совершенно по васъ -- хлопотъ вамъ не причинитъ никакихъ, а улучшитъ ваше положеніе, поможетъ вамъ сводить концы съ концами. Преданный вамъ Н. Соверби.

"Странное дѣло, я сейчасъ узналъ, что вашъ братъ будетъ служить частнымъ секретаремъ у новаго министра. Говорятъ, главная его должность будетъ состоять въ томъ, чтобы приказывать лакеямъ подавать карету моей сестрѣ. Я видѣлъ Гарольда только разъ послѣ того, какъ онъ принялъ свою должность; но сестра говоритъ, что онъ съ тѣхъ поръ выросъ на нѣсколько вершковъ."

Безъ сомнѣнія, это было очень мило со стороны мистера Соверби; онъ повидимому сознавалъ, что обязанъ чѣмъ-нибудь вознаградить своего пріятеля за причиненное ему зло. Имъ точно руководило хорошее чувство. Трудно себѣ представить существо болѣе вѣтреное и безалаберное чѣмъ мистеръ Соверби. Онъ былъ способенъ раззорять своихъ друзей безъ малѣйшаго зазрѣнія совѣсти, точно также какъ онъ раззорялъ себя; все для него годилось, что только попадало ему подъ руку, но при всемъ томъ, онъ былъ человѣкъ добродушный; онъ готовъ былъ все поставить вверхъ дномъ, чтобы при случаѣ услужить пріятелю.

Онъ точно любилъ Марка Робартса, на сколько былъ способенъ любить кого бы то ни было изъ своихъ друзей. Онъ сознавалъ, что виноватъ передъ нимъ, и можетъ-быть предвидѣлъ, что со временемъ еще усугубитъ эту вину; онъ, конечно, не задумался бы это сдѣлать, еслибы того потребовали его собственныя выгоды. Но съ другой стороны, еслибъ ему представилась возможность чѣмъ-нибудь отплатить пріятелю, онъ бы съ радостію за нее ухватился. Теперь именно насталъ такой случай, и онъ упросилъ сестру, не давать покоя новому администратору, пока онъ не дастъ обѣщанія употребить все свое вліяніе въ пользу Марка Робартса.

Маркъ тотчасъ же показалъ женѣ письмо Соверби. Какое счастіе подумалъ онъ про себя, что въ немъ ни слова не говорится объ этихъ проклятыхъ дѣлахъ! Еслибъ онъ лучше постигъ характеръ Соверби, онъ убѣдился бы, что этотъ почтенный джентльменъ никогда не упоминалъ о денежныхъ дѣлахъ безъ положительной необходимости.

-- Я знаю, что тебѣ не нравится Соверби, сказалъ Маркъ,-- но признайся, что это очень мило съ его стороны.

-- Мнѣ не нравится не онъ, а то что я слышу объ немъ.

-- Но что же мнѣ теперь дѣлать, Фанни? Почему бы въ самомъ дѣлѣ не принять мнѣ этого мѣста?

-- Оно не помѣшало бы тебѣ заниматься своимъ приходомъ? спросила она.

-- Нисколько; разстояніе такое незначительное. Я думалъ о томъ, чтобы распроститься съ старикомъ Джонсомъ; но если я получу это мѣсто, мнѣ конечно нуженъ будетъ куратъ.

Жена не имѣла духу отговаривать отъ предлагаемаго мѣста, да и как жена викарія рѣшилась бы подать мужу такого рода совѣтъ? Но въ душѣ она была не совсѣмъ спокойна. Она не довѣряла чальдикотскому злодѣю, даже когда онъ являлся съ такимъ богатымъ даромъ въ рукахъ. И что скажетъ леди Лофтонъ?

-- Такъ ты думаешь, что тебѣ придется съѣздить въ Лондонъ, Маркъ?

-- О, конечно! то-есть, если я рѣшусь воспользоваться содѣйствіемъ Гарольда Смита.

-- Придется имъ воспользоваться, сказала Фанни, чувствуя можетъ-быть, что было бы напрасно надѣяться, что ея мужъ откажется отъ могучей протекціи.

-- Мѣста въ капитулѣ, Фанни, не долго остаются свободными; они не ждутъ желающихъ. Какъ мнѣ оправдать себя передъ дѣтьми, если я откажусь отъ такого значительнаго прибавленія къ моимъ доходамъ?

И такимъ образомъ было рѣшено, что онъ немедленно поѣдетъ въ Сильвербриджъ и будетъ отвѣчать мистеру Соверби по телеграфу, а на другой же день самъ отправится въ Лондонъ.

-- Но ты сперва долженъ поговорить съ леди Лофтонъ, сказала Фанни.

Маркъ охотно избѣгъ бы этого объясненія, еслибы могъ сдѣлать это приличнымъ образомъ; но онъ самъ чувствовалъ, что уѣхать, не сказавъ ни слова леди Лофтонъ, будетъ и странно, и неблагоразумно. Да почему же ему и бояться признаться ей, что онъ надѣется получить мѣсто отъ настоящаго правительства? Что дурнаго сдѣлаться барчерстерскимъ бенефиціантомъ? Сама леди Лофтонъ была чрезвычайно любезна со всѣми членами капитула, особливо съ докторомъ Борслемомъ, худенькимъ человѣчкомъ, недавно заплатившимъ долгъ природѣ. Она всегда питала большое уваженіе къ капитулу, и первою причиной ея недовольства епископомъ Проуди было то, что онъ позволялъ себѣ, или лучше сказать, позволялъ своей женѣ и своему капелану вмѣшиваться въ дѣла соборнаго духовенства. Разсудивъ все это, Маркъ Робартсъ старался увѣрить самого себя, что леди Лофтонъ искренно порадуется за него. Однако онъ не могъ вполнѣ убѣдить себя въ этомъ. Она, во всякомъ случаѣ, съ негодованіемъ отвергла бы дары чальдикотскаго злодѣя.

-- Въ самомъ дѣлѣ? проговорила она, когда викарій, нѣсколько затрудняясь, объяснилъ ей всѣ подробности сдѣланнаго ему предложенія.-- Поздравляю васъ, мистеръ Робартсъ, съ вашимъ новымъ, могучимъ покровителемъ.

-- Вы конечно согласитесь, леди Лофтонъ, это мѣсто такого рода, что я могу занимать его, не отвлекаясь нисколько отъ своихъ приходскихъ обязанностей, возразилъ онъ, рѣшась пропустить безъ вниманія намекъ на его друзей.

-- Надѣюсь, что такъ. Конечно, вы еще такъ молоды, мистеръ Робатсъ, а такія мѣста обыкновенно достаются уже пожилымъ, заслуженнымъ священникамъ...

-- Вы однако не полагаете, что мнѣ слѣдовало бы отъ него отказаться?

-- Мнѣ трудно сказать такъ, сразу, что бы я вамъ посовѣтовала, еслибы вы точно обратились ко мнѣ за совѣтомъ. Но вы, кажется, сами рѣшили этотъ вопросъ, такъ что мнѣ нѣтъ надобности обдумывать его. Какъ бы то ни было, желаю вамъ всякаго счастія и надѣюсь, что перемѣна послужитъ къ вашему благу, во всѣхъ отношеніяхъ.

-- Вы знаете, леди Лофтонъ, что я мѣста еще не получилъ.

-- Какъ? Я думала, что вамъ его предложили; вы, кажется, говорили, что новый министръ можетъ имъ располагать.

-- О, нѣтъ! Я не знаю рѣшительно, на сколько простирается тутъ его вліяніе. Но мой корреспондентъ увѣряетъ...

-- То-есть, мистеръ Соверби: зачѣмъ вы не хотите назвать его по имени?

-- Мистеръ Соверби увѣряетъ, что мистеръ Смитъ согласятся похлопотать обо мнѣ, и полагаетъ, что ему удастся это устроить.

-- Безъ сомнѣнія! Мистеръ Соверби вмѣстѣ съ мистеромъ Гарольдомъ Смитомъ все могутъ устроить. Такіе именно люди и успѣваютъ въ наше время. Итакъ, поздравляю васъ, мистеръ Робартсъ.

И она протянула ему руку въ доказатеіьство своей искренности.

Маркъ пожалъ эту руку, но рѣшился ничего болѣе не говорить при теперешнемъ свиданіи. Онъ очень хорошо видѣлъ, что леди Лофтонъ не такъ радушна съ нимъ, какъ бывала прежде, и намѣренъ, былъ рано или поздно объясниться съ нею на этотъ счетъ. Онъ хотѣлъ спросить у нея, почему она почти всегда встрѣчаетъ его насмѣшками, почему она такъ рѣдко привѣтствуетъ его прежнею, добродушно-ласковою улыбкой, которую онъ такъ хорошо зналъ и такъ умѣлъ цѣнить. Онъ не сомнѣвался въ ея прямодушіи и откровенности. Онъ былъ увѣренъ, что она на его вопросъ будетъ отвѣчать безъ обиняковъ; онъ зналъ также, что если она помирятся съ нимъ, то помирится отъ души. Но теперь онъ не могъ потребовать такого объясненія. Не далѣе какъ дня за два передъ тѣмъ, у него былъ мистеръ Кролей, и по всѣмъ вѣроятіямъ, его подослала леди Лофтонъ. У него самого въ настоящую минуту не довольно чиста была совѣсть, чтобы рѣшиться на упреки другимъ. Когда ему удастся очистить ее, тогда онъ объяснится.

-- Хотѣлось бы вамъ провести часть зимы въ Барчестерѣ? спросилъ Маркъ, въ этотъ же вечеръ, у жены и сестры.

-- Слишкомъ много хлопотъ съ двумя домами, отвѣчала жена,-- намъ и здѣсь хорошо!

-- Я всегда любила соборные города, замѣтила Люси, особенно внутри ограды.

-- А въ Барчестерской оградѣ всѣ почти дома принадлежатъ капитулу, сказалъ Маркъ.

-- Но если мы должны будемъ жить на два дома, всѣ доходи съ новаго мѣста уйдутъ незамѣтно, сказала благоразумная Фанни.

-- Самое лучшее было бы отдавать домъ внаймы на лѣто, сказала Люси.

-- Но мое присутствіе необходимо во время засѣданія, я признаться, мнѣ было бы грустно оставлять Фремлей на цѣлую зиму; я бы ужь никогда не видался съ Лофтономъ.

И онъ невольно вспомнилъ объ охотѣ, но тотчасъ же подумалъ опять объ очищеніи своей совѣсти.

-- А я бы очень охотно уѣхала отсюда на зиму, сказала Люси, припоминая все, чѣмъ ознаменовалась для нея прошедшая зима.

-- Но гдѣ же намъ взять денегъ, чтобъ убрать какой нибудь изъ этихъ большихъ, старинныхъ домовъ? Прошу тебя, Маркъ, обдумай все хорошенько.

И Фанни ласково положила руку на плечо мужа. На этомъ и остановился разговоръ, и на другой же день Маркъ уѣхалъ въ Лондонъ.

Наконецъ увѣнчалось успѣхомъ примѣрное терпѣніе, съ которымъ Гарольдъ Смитъ въ продолженіи десяти лѣтъ выдерживалъ всѣ бури политической жизни. Бывшій лордъ мелочей вышелъ въ отставку въ припадкѣ досады, не будучи въ состояніи согласиться съ первымъ министромъ насчетъ индійской реформы, а на мѣсто его, послѣ нѣкоторыхъ передрягъ, поступилъ Гарольдъ Смитъ.

Говорили, будто бы мистеръ Гарольдъ Смитъ не совсѣмъ такой человѣкъ, какого бы могъ пожелать первый министръ, но первый министръ отчасти былъ связанъ обстоятельствами. Послѣднее важное назначеніе, сдѣланное имъ, было страшно не популярно до того даже, что онъ самъ, несмотря на несомнѣнную свою популярность, подвергся всеобщему порицанію Газета. Юпитеръ спрашивала съ язвительною ироніей, неужели, въ нашъ просвѣщенный вѣкъ, пороки всякаго рода открываютъ доступъ въ кабинетъ? Члены оппозиціи въ обѣихъ палатахъ, вооруженные безукорізненною нравственностью, гремѣли противъ испорченности вѣка, съ добродѣтельнымъ негодованіемъ новыхъ Ювеналовъ; даже собственные друзья минмстра оплакивали его онибку. При такахъ обстоятельствахъ, онъ рѣшался на этотъ разъ выбрать человѣка, не возбуждающаго особенной вражды на въ одной партіи.

Гарольдъ же Смитъ покуда еще не развелся съ женою; дѣла его покуда были не черезчуръ запутаны. Онъ не держалъ скаковыхъ лошадей; до лорда Брока даже дошло, что онъ въ провинціи читалъ публичныя лекціи о разныхъ популярныхъ предметахъ. Онъ давно уже засѣдалъ въ парламентѣ, и всегда готовъ былъ угостить палату потокомъ своего краснорѣчія. Притомъ, лордъ Брокъ сильно опасался, что все его министерство должно распасться въ самомъ непродолжительномъ времени. Самъ онъ пользовался нѣкоторою популярностію, но этой популярности не хватало на него купно съ его недавно избраннымъ сподвижникомъ. При такомъ стеченіи обстоятельствъ, онъ рѣшился предложить Гарольду Смиту освободившееся мѣсто лорда Малой Сумки.

Сильно возгордился новый лордъ Малой Сумки. Въ продолженіи послѣднихъ трехъ или четырехъ мѣсяцевъ, онъ и мистеръ Саппельгаусъ пророчили министерству неминуемую гибель. Невозможно долго сносить этого постыднаго диктаторства, говаривалъ Гарольдъ Смитъ, и мистеръ Саппельгаусъ вполнѣ съ нимъ соглашался. Но теперь дѣла приняли иной оборотъ. Первый министръ показалъ свою мудрость, обратясь за опорой туда именно, гдѣ слѣдовало искать опоры, и впустилъ новую кровь, новую силу въ жилы угасающаго министерства. Въ душѣ народа, въ самихъ палатахъ, должно было проснуться новое довѣріе. Что касается до мистера Саппельгауса, конечно, Гарольдъ Смитъ употребитъ всѣ старанія, чтобъ и его привлечь на сторону правительства. Но, наконецъ, главное дѣло не въ мистерѣ Саппельгаусѣ.

На другое же утро по прибытіи своему въ Лондонъ, викарій отправился въ Малую Сумку. Она находилась въ самомъ близкомъ сосѣдствѣ съ Доунингъ-Стритомъ и съ высшими правительственными богами; само зданіе не отличалось красотой, оно все скосилось на одинъ бокъ, фасадъ не соразмѣрно выдался впередъ, оно все почернѣло отъ дыма и грязи; но несмотря на то, что оно не могло похвастать ни архитектурными затѣями, ни ухищреніями комфорта, его общественное положеніе придавало ему важность, отражавшуюся и на всѣхъ чиновникахъ, наполнявшихъ канцелярію. Маркъ видѣлъ наканунѣ своего друга Соверби, и они уговорились встрѣтиться въ это утро у новаго правительственнаго лица. Маркъ пришелъ пораньше, чтобы повидаться съ братомъ.

Когда его привели въ комнату молодаго секретаря, Маркъ былъ пораженъ перемѣной, которую произвела въ его наружности перемѣна его офиціальнаго значенія. Джекъ Робартсъ и прежде былъ красивый, статный молодецъ, съ веселымъ, добродушнымъ лицомъ, но манеры его не отличались изяществомъ, и одѣвался онъ небрежно, чтобы не сказать неопрятно. Теперь же его нельзя было узнать. Щегольской фракъ сидѣлъ на немъ безукоризненно, волосы были тщательно причесаны, жилеть и панталоны самой модной матеріи, даже зонтикъ, стоявшій въ углу, поражалъ щеголеватостью и аккуратностью.

-- Я вижу, Джонъ, что ты сдѣлался важнымъ лицомъ, сказалъ старшій братъ.

-- Это еще неизвѣстно, отвѣчалъ Джонъ,-- знаю только, что меня работы бездна.

-- Какъ? Я думалъ, что твоя служба самая покойная.

-- Да, вотъ какъ люди ошибаются! Оттого только, что мы, приватные секретари, не исписываемъ огромныхъ листовъ бумаги, самымъ размашистымъ почеркомъ, по пятнадцати строчекъ на страницу, и по пяти словъ на строку, люди воображаютъ, что намъ дѣлать нечего. Вотъ, посмотри, прибавилъ онъ, разбросавъ передъ братомъ цѣлую дюжину небольшихъ заметокъ,-- право, Маркъ, нелегкое дѣло справляться со всѣми просителями. Я обязанъ написать каждому изъ этихъ господъ отвѣтъ, которымъ бы онъ остался доволенъ, а между тѣмъ я долженъ всѣмъ имъ отказать въ ихъ просьбахъ.

-- Это, конечно, трудная задача.

-- Еще бы! Но тутъ главное дѣло въ сноровкѣ: нужно умѣть придать отказу любезную форму. Я этимъ только и занимаюсь съ утра до вечера, и право, кажется, всѣ остаются довольны моими письмами.

-- Должно-быть отказъ отъ тебя пріятнѣе чѣмъ согласіе отъ другаго человѣка....

-- Я этого не говорю. Ужь такая наша должность. Повѣришь ли? Я уже извелъ цѣлую десть бумаги на то чтобы всѣмъ объявлять, что нѣтъ вакансіи на мѣсто швейцара при нашемъ департаментѣ. Семь знатныхъ барынь добивались этой должности, каждая для любимаго своего лакея. Но вотъ... вотъ меня зовутъ.

Раздался звонокъ, и частный секретарь вскочилъ съ мѣста и быстрыми шагами пустился въ кабинетъ великаго сановника.

-- Я уже доложилъ о тебѣ, сказалъ онъ:-- Боггинсъ, проведите его преподобіе мистра Робартса къ лорду Малой Сумки.

Боггинсъ былъ именно тотъ швейцаръ, мѣста котораго такъ добивались супруги достопочтенныхъ перовъ. Онъ провелъ Марка въ сосѣднюю комнату.

Если человѣкъ можетъ измѣниться отъ того, что онъ получилъ мѣсто приватнаго секретаря, какже ему не преобразиться, сдѣлавшись лордомъ Малой Сумки! Робартсъ едва, едва могъ повѣрить, что передъ нимъ тотъ самый Гарольдъ Смитъ, котораго мистриссъ Проуди такъ замучила на лекціи въ Барчестерѣ.

Тогда онъ былъ угрюмъ, раздражителенъ, не замѣчателенъ ничѣмъ. Теперь же онъ улыбался такою ласковою, покровительствующею улыбкой, стоя у своего офиціальнаго очага! Онъ любилъ стоять такъ, засунувъ руки въ карманы панталонъ, сознавая свое величіе, чувствуя себя правительственнымъ лицомъ съ ногъ до головы. Соверби вышелъ вмѣстѣ съ нимъ, но остановился нѣсколько позади, и отъ времени до времени подмигивалъ Марку черезъ плечо сановника.

-- А, Робартсъ! Очень радъ васъ видѣть. Кстати, какъ сгранно, что вашъ братъ служить у меня секретаремъ!

Маркъ согласился, что это довольно странное стеченіе обстоятельствъ.

-- Онъ славный малый. Онъ пойдетъ хорошо, если будетъ вести себя какъ слѣдуетъ.

-- Я увѣренъ, что онъ пойдетъ хорошо, сказалъ Маркъ,

-- Ну да, конечно, я самъ такъ думаю. Что же я могу для васъ сдѣлать, Робартсъ?

Тутъ вмѣшался мистеръ Соверби, и объяснилъ, что самъ мистеръ Рабартсъ ничего для себя просить не намѣренъ, но такъ какъ его друзья нашли свободное мѣсто въ барчестерскомъ капитулѣ приличествующимъ ему болѣе чѣмъ какому-либо другому священнику, то онъ согласится принять эту бенифецію по ходатайству человѣка, котораго онъ такъ искренно уважаетъ какъ новаго лорда Малой Сумки.

Правительственному лицу не совсѣмъ понравилась эта рѣчь, ибо она лишала его удовольствія выслушать съ покровительственнымъ видомъ прошеніе Марка. Однако онъ отвѣчалъ очень милостиво, сказавъ, что не можетъ отвѣчать заранѣе, какъ лордъ Брокъ вздумаетъ распоряжаться свободнымъ бенифиціемъ въ Барчестерѣ. Онъ уже говорилъ съ его лордствомъ объ этомъ предметѣ, и имѣетъ причины думать, что его мнѣніе будетъ имѣть нѣкоторый вѣсъ. Конечно, ему до сихъ поръ не дали положительнаго обѣщанія, но, насколько ему позволено судить, ходатайство его было успѣшно. Если такъ, то онъ съ искреннимъ удовольствіемъ поздравитъ мистера Робартса съ полученіемъ мѣста, которое, конечно, онъ вполнѣ заслужилъ своими дарованіями, своимъ извѣстнымъ благочестіемъ и христіанскими добродѣтелями.

Когда онъ кончилъ, мистеръ Соверби значительно подмигнулъ другу, и сказалъ, что, кажется, дѣло порѣшено.

-- Нѣтъ, Натаніель, не совсѣмъ, возразилъ осторожный министръ.

-- Все равно! отвѣчалъ Соверби.-- Мы вѣдь знаемъ, что значатъ всѣ эти недомолвки. Должностныя лица, Маркъ, никогда ничего не обѣщаютъ навѣрное даже самимъ себѣ, хотя бы дѣло шло о бараньей ногѣ, которая жарится передъ огнемъ ихъ собственной кухня; въ наше время не худо будетъ попридержаться, не такъ ли Гарольдъ?

-- Да, конечно, сказалъ Гарольдъ Смитъ, мудро качнувъ головой. Ну, кто еще тамъ, Робартсъ (это онъ сказалъ секретарю, пришедшему доложить ему о пріѣздѣ какихъ то важныхъ особъ)?

-- Хорошо. Извините, если я съ вами прощусь, у меня бездна дѣла. Будьте увѣрены, мистеръ Робартсъ, что я для васъ сдѣлаю все что могу; но, помните, что покуда я вамъ ничего не обѣщаю положительнаго....

-- О, конечно, конечно! прервалъ Соверби.-- Тутъ нѣтъ ни малѣйшаго обѣщанія.

Потомъ, расхаживая по городу подъ руку съ Маркомъ Робартсомъ, онъ опять сталъ уговаривать его купить эту великолѣпную лошадь, которая цѣлый годъ даромъ стоитъ у него въ Чальдикотской конюшнѣ.

ГЛАВА XIX.

Мистеръ Соверби, чтобы доставить это хорошее мѣсто фремлейскому викарію, разчитывалъ и надѣялся не на одну свою короткость съ лордомъ Малой Сумки. Онъ чувствовалъ, что можно употребить средства болѣе сильныя, и потому обратился къ герцогу Омніуму не самъ лично, но черезъ мистера Фодергилла. Ни одинъ человѣкъ съ тактомъ не подумалъ бы въ такомъ дѣлѣ прямо обращаться къ герцогу. Еслибы рѣчь шла о женщинѣ, лошади или картинѣ, дѣло иное: герцогъ могъ быть тогда очень податливъ и любезенъ.

Но до него добрались черезъ мастера Фодергила. Ему было внушено, не безъ хитрости, что имѣть въ рукахъ фремлейскаго курата, можетъ-быть очень выгодно, что пріобрѣсти его будетъ чувствительнымъ ударомъ для противнаго стана. Черезъ это герцогъ Омніумъ добудетъ себѣ союзника въ соборномъ совѣтѣ. И притомъ всѣмъ было извѣстно, что мистеръ Робартсъ имѣетъ сильное вліяніе на лорда Лофтона. Настроенный такимъ образомъ, герцогъ сказалъ два слова лорду Броку, а два слова герцога Омніума что-нибудь да значили, даже для перваго министра. Плодомъ всего этого было то, что Маркъ Робартсъ получилъ мѣсто, но узналъ онъ объ этомъ не прежде какъ чрезъ нѣсколько дней по возвращеніи своемъ въ Фремлей.

Мистеръ Соверби не преминулъ упомянуть о стараніяхъ, необыкновенныхъ стараніяхъ, которыя герцогъ употребилъ для достиженія этой цѣли. "Я не помню, чтобъ онъ когда-либо рѣшался ходатайствовать, сказалъ мистеръ Соверби, и вы можете быть увѣрены, что онъ я теперь не сталъ бы хлопотать за васъ, еслибъ вы не съѣздили въ Гадеромъ-Кассль, когда онъ васъ приглашалъ. Скажу вамъ откровенно, Маркъ, хотя не мнѣ приходится хулить свое гнѣздо, но я увѣренъ, что слово герцога окажется дѣйствительнѣе цѣлаго потока краснорѣчія лорда Малой Сумки." Маркъ, разумѣется, выразилъ ему свою благодарность и купилъ у него лошадь за сто тридцать фунтовъ. "Она стоитъ этихъ денегъ, говорилъ Соверби, я желаю вамъ сбыть ее только потому, что когда опять зашевелится Тозеръ вамъ придется поплатиться чѣмъ-нибудь подобнымъ этому." Марку не пришло въ голову спросить, почему онъ лошадь эту не продавалъ кому-нибудь другому, чтобъ имѣть средства расплатиться самъ. Но это не было бы удобно для мистера Соверби.

Маркъ зналъ, что лошадь хороша, и возвращаясь къ себѣ, съ нѣкоторою гордостью думалъ о новомъ своемъ пріобрѣтеніи. Но что долженъ онъ былъ сказать о немъ своей женѣ, какъ оправдаться передъ ней? Съ другой стороны, почему бы ему и не купить себѣ лошадь, когда это приходится кстати? Онъ могъ позволить себѣ это, соображаясь съ общимъ итогомъ своихъ доходовъ. Но ему любопытно было знать, что скажетъ мистеръ Кролей, когда узнаетъ объ этой новой покупкѣ. Онъ съ нѣкоторыхъ поръ сталъ очень часто спрашивать себя, что скажутъ о немъ его друзья и сосѣди.

Онъ уже проводилъ второй день въ Лондонѣ, и собрался выѣхать на другое утро, чтобъ быть дома въ пятницу къ вечеру. Но въ этотъ самый вечеръ, довольно поздно, когда онъ уже собирался въ постель, его удивило неожиданное появленіе лорда Лофтона въ кофейной гостиницы, гдѣ онъ стоялъ. Лицо хорда Лофтона было красно; онъ вошелъ поспѣшно и казался разсерженнымъ.

-- Робартсъ, сказалъ онъ подходя къ своему другу,-- знаешь ты что-нибудь объ этомъ человѣкѣ, Тозерѣ?

-- Тозеръ, какой это Тозеръ? Соверби, кажется, говорилъ мнѣ о немъ.

-- Должно полагать, что говорилъ. Если я не ошибаюсь, ты самъ писалъ мнѣ о немъ.

-- Это очень возможно. Я помню, что Соверби упомянулъ объ этомъ человѣкѣ говоря о твоихъ дѣлахъ. Но къ чему ты меня разспрашиваешь?

-- Этотъ человѣкъ не только писалъ ко мнѣ, но даже ворвался въ мою комнату пока я одѣвался къ обѣду, и имѣлъ дерзость сказать мнѣ, что если я не уплачу или не возобновлю какой-то подписанный мною вексель въ восемь сотъ фунтовъ, находящійся въ его рукахъ, онъ подастъ его ко взысканію.

-- Но вѣдь ты уже покончилъ всѣ эти дѣла съ Соверби?

-- Покончилъ, и не дешево мнѣ это обошлось. Чтобы заглушить это дѣло я, дуракъ, заплатилъ ему все, что вздумалось ему съ меня потребовать. Это просто мошенничество, и если это будетъ продолжаться, я оглашу это дѣло.

Робартсъ оглянулся, но по счастью въ комнатѣ кромѣ ихъ никого не было.-- Ты не хочешь, надѣюсь, сказать, что Соверби обманываетъ тебя? сказалъ онъ.

-- Дѣло на это очень похоже, сказалъ лордъ Лофтонъ,-- и объявляю тебѣ рѣшительно, что я не намѣренъ долѣе даваться на такія продѣлки. Нѣсколько лѣтъ тому назадъ я надѣлалъ не мало глупостей, благодаря этому человѣку. Но четыре тысячи фунтовъ должны были бы непремѣнно покрыть то, что тогда прокутилъ. Съ тѣхъ поръ я заплатилъ уже втрое больше, и, клянусь душой! не стану больше платить прежде чѣмъ не приведу въ извѣстность все это дѣло.

-- Но, Лофтонъ, я не понимаю. Что это за вексель? Ты говоришь, что онъ подписанъ тобою?

-- Да, я не откажусь отъ своей подписи, и если это нужно, уплачу его; но, если я это сдѣлаю, то не иначе какъ черезъ моего стряпчаго, который разберетъ все это дѣло.

-- Но я думалъ, что всѣ эти векселя уплачены?

-- Я предоставилъ Соверби собирать старые векселя, по мѣрѣ ихъ возобновленія, и теперь одинъ изъ нихъ, уже давно уплаченный мною, опять явился на свѣтъ.

Маркъ не могъ не вспомнить о двухъ подписанныхъ имъ документахъ, которые оба теперь вѣроятно находятся въ рукахъ Тозера или подобнаго ему лица; и оба они могли теперь быть предъявлены противъ него, одинъ за другимъ. Онъ вспомнилъ тогда, что Соверби говорилъ ему что-то о просроченномъ векселѣ, и о томъ, что придется купить его за какую то бездѣлицу; онъ напомнилъ объ этомъ лорду Лофтону.

-- И ты называешь восемьсотъ фунтовъ бездѣлицей? Если такъ, признаюсь, я не согласенъ съ тобою.

-- Они вѣроятно и не подумаютъ требовать съ тебя всю эту сумму.

-- Но я говорю тебѣ, что они именно требуютъ ее сполна. Человѣкъ, явившійся ко мнѣ и выдающій себя за друга Тозера,-- вѣроятно самъ Тозеръ,-- поклялся мнѣ, что будетъ принужденъ дѣйствовать судебнымъ порядкомъ, если деньги не будутъ въ его рукахъ черезъ недѣлю, много двѣ. Когда я объяснилъ ему, что это старый вексель, уже возобновленный, онъ объявилъ, что другъ его купилъ вексель по поминальной его цѣнѣ.

-- Соверби говорилъ, что тебѣ вѣроятно придется заплатить десять фунтовъ, чтобы выкупить его. Я бы на твоемъ мѣстѣ предложилъ этому человѣку такую сдѣлку.

-- Я не намѣренъ ничего предлагать этому человѣку; я все это дѣло предоставлю своему стряпчему, наказавъ ему не щадить никого, ни меня, ни другихъ. Я не позволю такому человѣку, какъ Соверби, выжимать изъ меня деньги, когда ему это вздумается.

-- Но, Лофтонъ, ты какъ будто сердишься на меня.

-- Нѣтъ, я не сержусь. Но я счелъ своимъ долгомъ открыть тебѣ глаза на счетъ этого человѣка. Въ послѣднее время всѣ мои дѣла съ нимъ шли черезъ тебя, и поэтому...

-- Но ты самъ этого пожелалъ; взялся я за эти дѣла только для того чтобъ угодить тебѣ и ему. Ты не подозрѣваешь, надѣюсь, чтобъ я былъ при чемъ-нибудь въ этомъ дѣлѣ съ векселями.

-- Совсѣмъ не то, но я знаю, что у тебя есть разныя дѣла съ Соверби.

-- Итакъ, Лофтонъ, ты меня обвиняешь въ соучастіи въ дѣлахъ, которыя ты назвалъ мошенническими?

-- Я знаю только то, что меня надували, и надуваютъ до сихъ поръ.

-- Но ты не отвѣчаешь на мой вопросъ. Обвиняешь ли ты меня въ чемъ-нибудь? Если такъ, я согласенъ съ тобой, что ты долженъ обратиться къ твоему стряпчему.

-- Я такъ и сдѣлаю.

-- Очень хорошо. Но позволь мнѣ сказать тебѣ, что я не встрѣчалъ человѣка менѣе тебя разсудительнаго, или такъ не справедливаго какъ ты. Единственно по твоей просьбѣ, и желая только быть полезнымъ тебѣ, я вступилъ съ Соверби въ переговоры о твоихъ дѣлахъ. По его желанію, вслѣдствіе твоей же просьбы, я сталъ нѣкоторымъ образомъ посредникомъ между вами, писалъ къ тебѣ и передавалъ ему твои отвѣты. И вотъ чего я добился!

-- Я ни въ чемъ не виню тебя, Робартсъ; но я знаю, что у тебя есть дѣла съ этимъ человѣкомъ. Ты самъ мнѣ это сказалъ.

-- Да, по его просьбѣ, чтобы вывести его изъ затрудненія, я подписалъ за него одинъ вексель.

-- Только одинъ?

-- Одинъ, а потомъ тотъ же самый возобновленный, или не совсѣмъ тотъ же, но другой, замѣняющій его. Первый былъ въ четыреста, второй въ пятьсотъ фунтовъ.

-- И тебѣ придется за оба поплатиться, и свѣтъ конечно скажетъ, что ты деньги эти заплатилъ за мѣсто члена барчестерскаго капитула.

Тяжело было снести это. Въ послѣднее время Маркъ слышалъ многое, что могло испугать и встревожить его, но ничего столь ужаснаго какъ это; ничего, что бы до такой степени поразило его, такъ ясно представило ему весь ужасъ его положенія. Онъ ничего не отвѣчалъ, и прислонившись спиною къ камину, смотрѣлъ не глядя ни на что. До этой минуты онъ не сводить глазъ съ лорда Лофтона, но теперь ему казалось, что все между ними кончено. Онъ не могъ болѣе разчитывать на дружбу лорда Лофтона и матери его. Да и въ комъ могъ онъ теперь быть увѣренъ, кромѣ своей нѣжной, любящей женѣ, которой онъ готовилъ такую ужасную будущность?

Въ это мучительное мгновеніе разныя мысли быстро пробѣгали въ его головѣ. Онъ немедленно откажется отъ этого мѣста, о которомъ каждый имѣлъ право сказать, что онъ купилъ его. Онъ отправится къ Гарольду Смиту и рѣшительно скажетъ, что отказывается отъ мѣста. А потомъ онъ возвратится домой и во всемъ признается женѣ;-- а также и леди Лофтонъ, если это еще могло быть сколько-нибудь полезно. Онъ устроится такъ, чтобъ имѣть возможность уплатить оба векселя, если они будутъ ему явлены, не разбирая справедливо ли это требованіе, не обвиняя никого, не пѣняя даже на Соверби. Если это будетъ нужно, онъ половину своихъ доходовъ отдастъ въ распоряженіе мистера Фореста, банкира, пока все не будетъ уплачено. Онъ продастъ всѣ лошади свои, до послѣдней. Онъ разстанется съ своимъ лакеемъ; однимъ словомъ, онъ будетъ всячески стараться, какъ слѣдуетъ мущинѣ, снова пріобрѣсти себѣ независимое положеніе и добиться уваженія окружающихъ его. Въ эту минуту онъ съ глубокимъ отвращеніемъ смотрѣлъ на положеніе, въ которое онъ привелъ себя, и на свое безразсудство, вовлекшее его въ такія непріятности. Какъ могъ онъ согласить съ своими понятіями и совѣстью, что онъ теперь находится въ Лондонѣ съ Соверби и Гарольдомъ Смитомъ, и добивается мѣста, чрезъ посредничество человѣка, которому вовсе не слѣдовало бы имѣть голоса въ духовныхъ дѣлахъ, покупаетъ лошадей, хлопочетъ о просроченныхъ векселяхъ? Онъ чувствовалъ, что нѣтъ ему извиненія. Мистеръ Кролей былъ правъ, назвавъ его отступникомъ.

Лордъ Лофтонъ, который былъ очень разсерженъ во все время этого свиданія и гнѣвъ котораго возрасталъ по мѣрѣ того какъ онъ говорилъ, прошелся между тѣмъ раза два по комнатѣ; онъ нѣсколько успокоился, и ему теперь стало понятно, какъ слова его могли оскорбить Марка. Онъ пришелъ сюда съ намѣреніемъ излить свою злость на Соверби, и побудить Робартса довести до свѣдѣнія этого джентельмена, что если ему, лорду Лофтону, станутъ еще докучать этимъ векселемъ, то онъ все это дѣло отдастъ въ руки своего адвоката; но, вмѣсто всего этого, онъ взвелъ обвиненіе на самого Робартса. Ему уже давно было досадно то, что Робартсъ съ нѣкоторыхъ поръ, по случаю всѣхъ этихъ непріятныхъ денежныхъ дѣлъ, очень сблизился съ Соверби и какъ бы отсталъ отъ него. Онъ выразился гораздо сильнѣе, и сказалъ гораздо больше чѣмъ хотѣлъ.

-- Что касается тебя лично, Маркъ, сказалъ онъ, возвращаясь къ тому мѣсту, гдѣ стоялъ Робартсъ,-- я не желалъ сказать тебѣ ничего непріятнаго.

-- Вы выразились достаточно ясно, лордъ Лофтонъ.

-- Ты не можешь удивляться тому, что меня привелъ въ негодованіе этотъ безсовѣстный поступокъ.

-- Вы могли бы, я полагаю, не смѣшивать въ своихъ мысляхъ тѣхъ, кто виноватъ передъ вами, если вы увѣрены въ ихъ винѣ, съ тѣми, которые дѣйствовали только по вашему желанію и въ угоду вамъ. Что я, какъ духовное лицо, сдѣлалъ очень дурно, принявъ какое бы то ни было участіе въ этихъ дѣлахъ, я сознаю вполнѣ. Что какъ человѣкъ я сдѣлалъ непростительную глупость, поручившись за мистера Соверби, я также знаю очень хорошо: я заслужилъ, чтобы меня рѣзко упрекнули въ этомъ; но я не ожидалъ, что упреки эти услышу отъ васъ.

-- Полно, Робартсъ, и безъ того у насъ обоихъ хлопотъ довольно. Вопросъ въ томъ, что намъ теперь дѣлать?

-- Вы сказали, что намѣрены сдѣлать. Вы дѣло это предадите суду.

-- Но не съ тѣмъ, чтобы запутать тебя.

-- Запутать меня, лордъ Лофтонъ! Право, слушая васъ, можно подумать, что я распоряжался вашими деньгами.

-- Ты не хочешь меня понять. Я думаю вовсе не о томъ. Но ты самъ знаешь, что если это проклятое дѣло пойдетъ судебнымъ порядкомъ, твоы сдѣлки съ Соверби также станутъ всѣмъ извѣстны.

-- Мои сдѣлки съ Соверби будутъ состоять въ томъ, что мнѣ придется за него заплатить не малую сумму денегъ, которую онъ мнѣ, конечно, никогда не возвратитъ.

-- Но что скажутъ о твоемъ новомъ мѣстѣ?

-- Послѣ того, что я слышалъ отъ васъ, лордъ Лофтонъ, я долженъ отказаться отъ него.

Въ эту минуту нѣсколько человѣкъ вошло въ комнату, и разговоръ между друзьями прекратился. Они нѣсколько минутъ молча стояли у камина. Робартсъ ждалъ, чтобъ ушелъ лордъ Лофтонъ, а лордъ Лофтонъ еще не сказалъ того, что онъ именно хотѣлъ сказать и зачѣмъ приходилъ. Наконецъ онъ заговорилъ почти шепотомъ:-- Я полагаю, что лучше всего будетъ попросить Соверби зайдти ко мнѣ завтра утромъ; думаю, что и тебѣ не худо было бы видѣться съ нимъ у меня.

-- Я не вижу никакой надобности въ этомъ, отвѣчалъ Робартсъ;-- мнѣ и такъ по всей вѣроятности придется поплатиться за то, что я имѣлъ глупость вмѣшаться въ ваши дѣла, и я не намѣренъ впутываться еще болѣе.

-- Я, конечно, не могу заставить тебя придти; но мнѣ кажется, что въ отношеніи къ Соверби этого требуетъ справедливость; и меня ты этимъ обяжешь.

Робартсъ нѣсколько разъ прошелся по комнатѣ, стараясь уяснить себѣ, какъ ему поступить въ этомъ случаѣ. Если дѣло это станетъ гласнымъ, и имя его будетъ упомянуто въ связи съ разными, не совсѣмъ благовидными денежными сдѣлками, это конечно много повредитъ ему. Онъ зналъ теперь, по намекамъ, лорда Лофтона, какимъ образомъ свѣтъ станетъ объяснять его участіе въ этомъ дѣлѣ. А жена его, какъ перенесетъ она этотъ срамъ?

-- Я буду у тебя завтра утромъ, но только съ однимъ условіемъ, сказалъ онъ наконецъ.

-- А именно?

-- Съ тѣмъ, что ты дашь мнѣ слово, что не подозрѣваешь меня ни въ какомъ сообщничетвѣ съ мистеромъ Соверби; не думай, что я имѣлъ какіе-нибудь виды, хлопоча о твоихъ дѣлахъ.

-- Я никогда не думалъ и не подозрѣвалъ этого. Но я полагалъ, что онъ вовлекъ тебя въ разныя непріятныя дѣла.

-- И въ этомъ ты не ошибся; я поручился за него. Но ты могъ бы и долженъ бы знать, что я ни шиллинга не получилъ за это мое ручательство. Я старался одолжить человѣка, на котораго я сперва смотрѣлъ какъ на твоего друга, а потомъ какъ на своего. И вотъ къ чему меня привело это!

Лорду Лофтону наконецъ удалось успокоить его, и они усѣлись за одинъ изъ столовъ кофейной. Робартсъ обѣщался отложить свой отъѣздъ до субботы, чтобы на слѣдующій день встрѣтить мистера Соверби въ комнатахъ, занимаемыхъ лордомъ Лофтономъ въ Альбани. Какъ только онъ на это согласился, лордъ Лофтонъ простился съ нимъ и ушелъ.

Послѣ этого бѣдный Маркъ провелъ не очень спокойную ночь. Было ясно, что лордъ Лофтонъ подумалъ, а быть-можетъ думалъ и до сихъ поръ, что мѣсто въ Барчестерѣ было ему предложено въ вознагражденіе за нѣкоторыя денежныя одолженія, оказанныя имъ человѣку, хлопотавшему за него. Можно ли было себѣ представить что-нибудь ужаснѣе? Вопервыхъ, это было бы святокупство, къ тому же самое гнусное святокупство. Одна мысль объ этомъ наполняла душу Марка отвращеніемъ и ужасомъ. Быть-можетъ, лордъ Лофтонъ пересталъ теперь подозрѣвать; но то же самое могли подумать другіе, и ихъ подозрѣнія не возможно будетъ уничтожить; онъ зналъ, что для большей части людей открыть какую-нибудь погрѣшность въ духовномъ лицѣ -- истинное наслажденіе. И притомъ эта лошадь, купленная имъ! Имѣлъ ли онъ право говорить, что сдѣлки его съ Соверби ровно ничего ему не до ставили? Что ему было теперь дѣлать съ лошадью? Къ тому же онъ, въ послѣднее время, издерживалъ и продолжалъ издерживать больше денегъ чѣмъ позволяли его средства. Послѣднее его путешествіе въ Лондонъ казалось ему дѣломъ крайне безразсуднымъ теперь, когда ему приходилось отказаться отъ мѣста. И онъ сталъ нѣсколько колебаться въ первомъ своемъ рѣшеніи, что, конечно, было очень естественно въ его положеніи. Онъ повторялъ себѣ, что планъ новой жизни, составленный имъ въ первую минуту негодованія, возбужденнаго лордомъ Лофтономъ, обрекающій его на бѣдность, на насмѣшки, всякія неудобства, хорошъ, и что ему не остается другаго исхода. Но трудно отказаться отъ честолюбивыхъ надеждъ и идти на встрѣчу бѣдности, насмѣшкамъ и непріятностямъ.

На другое утро, однако, онъ бодро направился къ департаменту Малой Сумки, съ намѣреніемъ извѣстить Гарольда Смита о томъ, что онъ не желаетъ болѣе этого мѣста въ Барчестерѣ. Онъ засталъ своего брата, углубленнаго въ сочиненіе художественныхъ записокъ къ разнымъ высокороднымъ дамамъ на счетъ невозможности доставятъ то или другое мѣсто для нихъ; но самъ владыка сихъ мѣстъ не былъ на лицо. Онъ обыкновенно заходилъ въ канцелярію около четырехъ часовъ, когда начиналось засѣданіе палатъ, но никогда не являлся туда поутру. Онъ, вѣроятно, гдѣ-нибудь въ другомъ мѣстѣ исправлялъ свою должность. Онъ, быть-можетъ, уносилъ съ собой работу на домъ, по всѣмъ, извѣстной привычкѣ очень ревностныхъ должностныхъ людей.

Маркъ подумалъ было откровенно поговорить съ братомъ и черезъ него передать Гарольду Смиту то, что хотѣлъ сказать ему. Но у него не хватило на это храбрости, или точнѣе его удержала отъ этого осторожность. Онъ говорилъ себѣ, что о своихъ дѣлахъ обязанъ разказать прежде всего женѣ. И поэтому, поболтавъ немного о постороннихъ предметахъ съ братомъ, онъ вскорѣ всталъ и ушелъ.

Онъ не зналъ, какъ убить время до того часа, когда ему слѣдовало отправиться къ лорду Лофтону; но наконецъ насталъ этотъ желанный часъ, и на всѣхъ колокольняхъ еще раздавался бой, когда онъ свернулъ съ Пикадильи на дворъ Альбани. Онъ еще не достигъ строенія, когда знакомый голосъ раздался почти у самаго его уха.

-- Вы акуратны какъ большіе часы барчестерской башни, говорилъ мистеръ Соверби.-- Вотъ что значитъ спѣшить на свиданіе къ сильнымъ міра сего.

Онъ обернулся и машинально протянулъ ему руку, и, взглянувъ на него, подумалъ, что никогда не видалъ его такимъ бодрымъ, сіяющимъ и веселымъ.

-- Вы имѣли извѣстія о Лофтонѣ? сказалъ Маркъ весьма унылымъ голосомъ.

-- Имѣлъ ли я извѣстія о немъ? Да, конечно, имѣлъ. И вотъ что я вамъ скажу, Маркъ,-- и онъ заговорилъ почти шепотомъ пока они вмѣстѣ проходили по корридорамъ Альбани.-- Лофтонъ -- ребенокъ во всемъ, что касается денежныхъ дѣлъ, совершеннѣйшій ребенокъ. Онъ отличный, благороднѣйшій малый, но въ денежныхъ дѣлахъ онъ ничего не смыслитъ.

И съ этимъ они вошли въ комнаты молодаго лорда.

Лицо лорда Лофтона также было уныло и мрачно, но это ни сколько не смутило Соверби, который, развязно и съ веселою улыбкой на устахъ, подошелъ къ нему.

-- Здравствуйте Лофтонъ, какъ вы поживаете? сказалъ онъ.-- Почтенный другъ мой, Тозеръ, кажется, нѣсколько обезпокоилъ васъ?

Тогда лордъ Лофтонъ, съ лицомъ далеко невеселымъ, снова началъ свое повѣствованіе о мошенническихъ требованіяхъ Тозера. Соверби не прерывалъ его, и выслушалъ его терпѣливо, совершенно терпѣливо, хотя лордъ Лофтонъ, все болѣе и болѣе горячявшійся по мѣрѣ того какъ онъ исчислялъ притѣсненія, которымъ его подвергали, не преминулъ произнести кой-какія угрозы противъ мистера Соверби, какъ наканунѣ противъ Марка Робартса. Онъ говорилъ, что не намѣренъ заплатить ни одного шиллинга иначе, какъ черезъ своего стряпчаго; а что стряпчему своему онъ накажетъ не платитъ ничего прежде чѣмъ дѣло это не будетъ разсмотрѣно въ судѣ. Ему было все равно, какія будутъ отъ этого послѣдствія для него или для другихъ. Онъ рѣшился дѣло это сдѣлать гласнымъ, и завести процессъ.

-- Что жь, заводите, коли на это у васъ есть охота, сказалъ Соверби.-- Но дѣло-то все въ томъ, Лофтонъ, что вы задолжали, потомъ просрочили уплатой, а къ вамъ вслѣдствіе того и начали нѣсколько приставать.

-- Я заплатилъ втрое больше чѣмъ былъ долженъ, сказалъ лордъ Лофтонъ, топнувъ ногой.

-- Это вопросъ другой, и я не стану теперь углубляться въ него. Я полагалъ, что онъ уже теперь порѣшенъ и поконченъ людьми, которымъ вы сами на то дали полномочіе. Но позвольте мнѣ у васъ спросить одно: Какое имѣетъ Робартсъ отношеніе къ этому дѣлу? Что онъ сдѣлалъ.

-- Я ничего не знаю. Дѣло это онъ улаживалъ съ вами.

-- Ни чуть. Онъ былъ такъ добръ, что взялъ на себя трудъ явиться ко мнѣ съ порученіемъ отъ васъ, и передать вамъ мой отвѣтъ. Вотъ все его участіе въ этомъ дѣлѣ.

-- Но неужели вы думаете, что я хочу запутать его въ это дѣло?

-- Я не думаю, чтобы вы кого бы то не было хотѣли запутать, но вы горячи, и съ вами ладить не легко. А что еще хуже, вы нѣсколько подозрительны. Я въ этомъ дѣлѣ хлопоталъ изо всѣхъ силъ, чтобъ вывести васъ изъ затрудненія, я не могу сказать, чтобъ услыхалъ отъ васъ за это хоть одно спасибо.

-- Развѣ вы не дали Тозеру вексель, тотъ вексель, который теперь въ его рукахъ?

-- Во-первыхъ онъ не въ его рукахъ, а во-вторыхъ я не давалъ ему. Такого рода документы переходятъ черезъ сотни рукъ прежде чѣмъ достанутся тому человѣку, который требуетъ уплаты.

-- Кто же это намедни являлся ко мнѣ?

-- То былъ, полагаю я, Томъ Тозеръ, братъ нашего Тозера.

-- Ну такъ вексель находится у него; я своими глазами видѣлъ его.

-- Позвольте, это очень вѣроятно. Я васъ извѣстилъ о томъ что вамъ придется выкупить его. Они, конечно, такую вещь не отдадутъ даромъ.

-- Вы говорили о десяти фунтахъ, замѣтилъ Маркъ.

-- Десять, или двадцать, или около того. Но неужели вы предполагали, что человѣкъ этотъ станетъ требовать съ васъ такую сумму? Разумѣется, онъ начнетъ съ того, что потребуетъ полной уплаты. Вотъ онъ, этотъ вексель, лордъ Лофтонъ,-- и Соверби, доставъ изъ кармана бумагу, передалъ ее черезъ стогъ молодому лорду.-- Я заплатилъ за него сегодня утромъ двадцать пять фунтовъ.

Лордъ Лофтонъ взялъ бумагу, и взглянулъ на нее.-- Да, сказалъ онъ,-- это тотъ самый вексель. Что мнѣ теперь съ нимъ дѣлать?

-- А что хотите, сказалъ Соверби,-- храните его въ домашнемъ вашемъ архивѣ, бросьте въ огонь, дѣлайте что вамъ угодно.

-- И это послѣдній вексель? Другаго не можетъ быть предъявлено на меня?

-- Вамъ лучше знать, какія вы подписывали бумаги. Я о другомъ не знаю. При послѣднемъ возобновленіи это былъ единственный извѣстный мнѣ вексель.

-- И вы заплатили за него двадцать пять фунтовъ?

-- Заплатилъ. Еслибы вы не подняли такой исторіи, и еслибъ я не зналъ, что не принеси я его сегодня, вы бы нашумѣли на весь домъ, я бы не заплатилъ за него больше пятнадцати или двадцати. Черезъ три, четыре дня, мнѣ бы его отдали за пятнадцать.

-- Десять фунтовъ больше или меньше ничего не значатъ, и я, разумѣется, заплачу вамъ эти двадцать пять фунтовъ, сказалъ лордъ Лофтонъ, нѣсколько пристыженный.

-- Какъ вамъ будетъ угодно.

-- Разумѣется, и говорить объ этомъ нечего; это мое дѣло,-- и онъ сѣлъ къ столу, чтобы написать вексель на эти деньги.

-- А теперь, Лофтонъ, позвольте мнѣ вамъ сказать нѣсколько словъ, сказалъ Соверби, становясь спиной къ камину и играя тонкою тростью, которую держалъ въ рукѣ.-- Постарайтесь впередъ не придираться такъ жестоко къ своимъ ближнимъ, и быть снисходительнѣе къ нимъ. Когда вы чѣмъ-нибудь раздосадованы, вы позволяете себѣ говорить вещи, которыя не каждый бы снесъ отъ васъ, хотя люди, знающіе васъ такъ хорошо какъ я и Робартсъ, могутъ разъ-другой и махнуть на нихъ рукою. Вы обвинили меня во всевозможныхъ злодѣяніяхъ....

-- Что до этого касается, Соверби....

-- Дайте мнѣ договорить. Вы сами знаете, что обвинили меня. Но я сомнѣваюсь, чтобы вамъ когда-либо пришло въ голову обвинить самихъ себя.

-- Напрасно вы это думаете.

-- Вы, конечно, сдѣлали дурно, вступивъ въ сношенія съ такими людьми, какъ Тозеръ. Я также сдѣлалъ очень дурно. Все это разумѣется само собой. Образцовые джентльмены не знаются съ Тозеромъ, и прекрасно дѣлаютъ. Но человѣку слѣдуетъ имѣть плечи сильныя, чтобы нести бремя, которое самъ же онъ навалилъ на нихъ. Не связывайтесь впередъ съ Тозеромъ, если можете, но если ужь вступите въ сношенія съ нимъ, старайтесь, Бога ради, лучше владѣть собой.

-- Все это прекраоно, Соверби, но вы знаете также хорошо какъ я....

-- Знаю я, сказалъ искуситель рода человѣческаго, ссылаясь, на Священное Писаніе, въ то время какъ онъ укладывалъ въ карманъ вексель на двадцать пять фунтовъ,-- знаю я только то, что человѣкъ, сѣющій плевелы, не пожнетъ пшеницы, и напрасно сталъ бы этого ожидать. Я терпѣливъ, продолжалъ онъ, прямо глядя въ глаза лорду Лофтону,-- и многое могу снести, то-есть если меня не доведутъ до крайности; но мнѣ кажется, что вы были очень не справедливы и жестоки къ Робартсу.

-- Обо мнѣ не безпокойтесь, Соверби. Мы съ лордомъ Лофтономъ старые друзья.

-- И можете, слѣдственно, не стѣсняться другъ съ другомъ. Ну и прекрасно. Теперь проповѣдь моя кончена. Милый мой сановникъ позвольте поздравить васъ. Я сейчасъ узналъ отъ Фодергила, что маленькое ваше дѣльце окончательно улажено.

Лицо Марка опять омрачилось.-- Я полагаю, сказалъ онъ,-- что мнѣ придется отказаться отъ этого мѣста.

-- Отказаться! воскликнулъ Соверби, который послѣ всѣхъ своихъ усилій и хлопотъ по этому дѣлу былъ бы гораздо больше оскорбленъ такими колебаніями со стороны курата чѣмъ всѣмъ тѣмъ, что лордъ Лофтонъ и Маркъ могли бы наговорить ему обиднаго.

-- Я думаю такъ, сказалъ Маркъ.

-- Но почему?

Маркъ молча взглянулъ на лорда Лофтоняа

-- Нѣтъ надобности тебѣ отказываться отъ мѣста при теперешнихъ обстоятельствахъ, сказалъ лордъ Лофтонъ.

-- А при какихъ бы это обстоятельствахъ можетъ быть надобность въ этомъ? спросилъ Соверби.-- Герцогъ Омніумъ употребилъ все свое вліяніе, чтобы доставить это мѣсто вамъ, какъ приходскому пастору въ его графствѣ, и ни на что бы не было похоже, еслибы вы теперь отказались.

Тогда Робартсъ откровенно изложилъ ему всѣ свои причины, объяснивъ въ точности, что лордъ Лофтонъ сказалъ ему за счетъ его дѣлъ съ нимъ, и обратилъ его вниманіе на то, какое нареканіе могло навлечь на него полученіе этого мѣста.

-- Клянусь душой, это ни на что не похоже, сказалъ Соверби.

-- Послушайте, Соверби, я наставленій слышать не желаю, сказалъ лордъ Лофтонъ.

-- Я одну проповѣдь уже прочелъ, сказалъ онъ, чувствуя, что для него не выгодно доводить друга до крайности,-- не намѣренъ начинать другую. Я скажу вамъ только одно, Робартсъ: сколько мнѣ извѣстно, Гарольдъ Смитъ не при чемъ въ этими дѣлѣ. Герцогъ сказалъ, что онъ очень желаетъ, чтобы приходскій куратъ изъ его графства поступилъ въ капитулъ, и потомъ, по желанію лорда Брока, назвалъ васъ. Если при этихъ обстоятельствахъ вы станете отказываться отъ мѣста, я подумаю, что вы не въ своемъ умѣ. Что же касается векселя, подписаннаго вами, вамъ изъ-за него тревожиться нечего. Деньги будутъ готовы; но конечно, къ тому времени вы доставите мнѣ эти сто тридцать фунтовъ за....

Затѣмъ мистеръ Соверби распростился съ своими друзьями, одержавъ надъ ними полную побѣду. Расторопному, смышленому человѣку лѣтъ пятидесяти не трудно одержать побѣду, когда собесѣдникамъ его нѣтъ и по тридцати лѣтъ.

По его уходѣ, Робартсъ не долго оставался въ Альбани; при прощаніи лордъ Лофтонъ еще разъ изъявилъ свои сожалѣнія о томъ, что произошло наканунѣ. Ему было немного стыдно.

-- А мѣсто это, конечно, тебѣ слѣдуетъ принять, сказалъ онъ. Тѣмъ не менѣе онъ не пропустилъ безъ вниманія намекъ мистера Соверби на сто тридцать фунтовъ, слѣдующихъ за лошадь.

Робартсъ, возвращаясь къ себѣ въ отель, думалъ о томъ, что ему, конечно, слѣдуетъ принять предложенное мѣсто, и радовался тому, что ни слова не сказалъ объ этомъ дѣлѣ брату. Вообще ему стало гораздо легче на душѣ. Обѣщанія мистера Соверби на счетъ векселя были очень успокоительны, и, странно сказать, онъ совершенно вѣрилъ имъ. Соверби показалъ себя такимъ молодцомъ въ своей послѣдней стычкѣ съ ними, что лордъ Лофтонъ и Маркъ оба повѣрили бы теперь всякому его слову, къ чему они не всегда были склонны.

ГЛАВА XX.

Въ продолженіи нѣсколькихъ дней, друзья Гарольда Смита торжествовали. Въ городѣ стали поговаривать о томъ, что лордъ Брокъ, избраніемъ его, значительно усилилъ свою партію, и употребилъ лучшее средство для залѣченія язвъ нанесенныхъ, его высокомѣріемъ и безразсудствомъ общему характеру его управленія. Такъ выражались возгордившіеся друзья Гарольда Смита. И если взять въ соображеніе, чего добился самъ Гарольдъ, то нельзя удивляться, что и самъ онъ нѣсколько возгордился.

Торжественный тотъ долженъ быть день въ жизни человѣка, когда впервые вступаетъ онъ въ кабинетъ. Но когда смиренный духомъ человѣкъ подумаетъ о такомъ событіи, то онъ недоумѣваетъ и теряется въ догадкахъ о томъ, что такое этотъ кабинетъ. Люди ли составляютъ его, или боги? Возсѣдаютъ ли они въ креслахъ, или парятъ на облакахъ? Когда они говорятъ, раздается ли музыка сферъ въ ихъ олимпійской обители, наполняя всю вселенную своею небесною гармоніей? Какимъ порядкомъ они разсаживаются? Въ какихъ выраженіяхъ они обращаются другъ къ другу? Всѣ ли божества имѣютъ равносильные голоса? Трепещутъ ли они передъ своимъ Зевсомъ? Злоупотребляетъ ли своею властью старикъ громовержецъ?

Гарольдъ Смитъ, приглашенный въ эту августѣйшую залу божественныхъ совѣщаній, торжествовалъ въ душѣ; но, по всей вѣроятности, въ продолженіи первыхъ засѣданій онъ не игралъ въ нихъ очень дѣятельной роли. Тѣ изъ моихъ читателей, которымъ случалось засѣдать въ приходскихъ совѣтахъ, должны помнить, какъ сговорчивъ и по большей части безмолвенъ новый членъ. Онъ охотно во всемъ соглашается, а если ему и приходится выразить мнѣніе противное, то онъ извиняется въ томъ. Но настаетъ время, когда привыкнувъ къ лицамъ, окружающимъ его, къ комнатѣ, къ столу, за которымъ онъ сидитъ, онъ перестаетъ благоговѣть и смущаться, и удивляетъ братію энергіей и смѣлостью своей рѣчи. Мы можемъ по этому предположить, что то же самое случится и съ Гарольдомъ Смитомъ на второй или третій годъ его министерскаго поприща. Но грустно подумать, какъ мимолетны такого рода радости.

И тутъ же ему былъ нанесенъ ударъ, нѣсколько омрачившій его торжество, ударъ жестокій, не совсѣмъ благородный: поднялась на него рука, отъ которой онъ ожидалъ поддержки себѣ. Друзья Гарольда Смита говорили между прочимъ, что первый министръ, привязавъ его къ себѣ, влилъ молодую кровь въ свои жилы. Выраженіе это понравилось самому Гарольду, и онъ тотчасъ же смекнулъ, какою богатою темой оно могло стать для какого-нибудь дружелюбнаго Саппельгауса. Но почему бы какому-нибудь Саппельгаусу, не имѣющему доступа въ рай, питать дружескія чувства къ какому-нибудь Гарольду Смиту, допущенному въ него? Люди, добившіеся этого права, утопающіе въ блаженствѣ, должны приготовиться къ тому, что друзья изъ отстанутъ отъ нихъ. Человѣкъ не былъ бы человѣкомъ, еслибы поступалъ иначе. Если мнѣ нужно добиться чего-нибудь отъ стараго моего друга Джона, я буду радъ, если онъ пойдетъ въ гору; но если, несмотря на это, онъ ничего не можетъ сдѣлать для меня, я почту высокое его положеніе за личную себѣ обиду. Кто найдетъ своего близкаго друга достойнымъ важнаго мѣста? Мистеръ Саппельгаусъ слишкомъ близко зналъ мистера Смита, и потому не могъ имѣть черезчуръ выгодное мнѣніе о молодой его крови.

Вслѣдствіе того, въ Юпитерѣ появилась статья, далеко не лестная для всего министерства. Молодой крови въ ней досталось порядкомъ, и намекалось на то, что Гарольда Смита скорѣе можно сравнить съ перегнанною водой. Первый министръ, было сказано въ статьѣ, нашедшій себѣ недавно такую полезную, высоконравственную и арастократическую поддержку, избралъ себѣ теперь помощника изъ народа. Чего теперь не можетъ онъ сдѣлать съ помощію лорда Бритльбака и мистера Гарольда Смита! Возрожденные въ этомъ всесильномъ котлѣ Медеи, его дряхлые члены,-- и нужно признаться, что нѣкоторые изъ нихъ стали очень дряхлы,-- выйдутъ изъ него молодыми, гладкими, сильными. Повсюду распространится новая энергія. Индія будетъ спасена и успокоена; честолюбіе Франціи будетъ усмирено; реформы улучшатъ наши суды и парламентскіе выборы; однимъ словомъ, утопія станетъ дѣйствительностію. Вотъ чего, по видимому, ожидаетъ министерство отъ молодой крови мистера Гарольда Смита!"

Уже это было довольно жестоко, но все не такъ, какъ послѣднія слова статьи. Авторъ, покинувъ ироническій тонъ, серіозно выражалъ свое мнѣніе объ этомъ дѣлѣ. "Мы желали бы убѣдятъ лорда Брока, сказано въ статьѣ, что такіе союзы, какъ этотъ, не спасутъ его отъ скораго паденія, которое онъ готовитъ себѣ своимъ высокомѣріемъ и безразсудствомъ. Что касается его лично, намъ жаль будетъ, если ему придется подать въ отставку. Намъ въ эту минуту трудно было бы найдти государственнаго человѣка, который болѣе бы соотвѣтствовалъ требованіямъ нынѣшняго времени. Но если онъ будетъ имѣть безразсудство выбирать себѣ въ помощники такихъ людей, какъ лордъ Бритльбакъ и мистеръ Гарольдъ Смитъ, то пусть онъ не ожидаетъ, что страна будетъ поддерживать его. Мистеръ Гарольдъ Смитъ не такой матеріалъ, изъ котораго дѣлаются кабинетные министры."

Когда, сидя за чайнымъ своимъ столомъ, мистеръ Гарольдъ Смитъ прочелъ эту статью, онъ узналъ или сказалъ, что узнаетъ, руку мистера Саппельгуса въ каждой чертѣ, каждомъ выраженіи. Въ фразѣ о дряхлыхъ членахъ, онъ такъ и слышитъ Саппельгауса, а также и въ осуществленіи утопіи. Когда онъ хочет поострить, онъ всегда говоритъ объ утопіи, оказалъ мистеръ Гарольдъ Смитъ -- самому себѣ, ибо мистриссъ Смитъ не показывалась въ такой ранній часъ.

Затѣмъ онъ отправился въ свою канцелярію, и во взглядахъ каждаго изъ присутствующихъ могъ прочесть, что статья въ Юпитерѣ уже всѣмъ была извѣстна. Въ улыбкѣ его секретаря заключался видимый намекъ на нее, и онъ почувствовалъ по той манерѣ, какъ Боггинсъ взялъ его пальто, что и въ швейцарской они была хорошо извѣстна. "Не придется ему замѣщать меня когда я отойду," говорилъ себѣ Боггинсъ. Въ то же утро былъ совѣть, второй, при которомъ онъ присутствовалъ, и взгляды всѣхъ боговъ ясно выражали ихъ мнѣніе, что владыка ихъ далъ еще одинъ промахъ. Еслибы мистеръ Саппельгаусъ написалъ статью въ другомъ тонѣ, тогда бы точно новая кровь почувствовалась дѣйствительною.

Все это бросало сильную тѣнь на его счастіе, но не могло однако уничтожать тотъ фактъ, что онъ министръ. Лордъ Брокъ не могъ попросить его выйдти въ отставку потому только, что Юпитера написалъ противъ него статью, лордъ Брокъ не былъ изъ такихъ людей, чтобы по такой причинѣ покинуть товарища. Вслѣдствіе этого, Гарольдъ Смитъ препоясалъ свои чресла и ревностно принялся за отправленіе своихъ обязанностей. "Клянусь душой, Юпитеръ былъ правъ," говорилъ себѣ молодой Робартсъ оканчивая четвертую дюжину своихъ объяснительныхъ записокъ обо всемъ томъ, что касалось департамента Малой Сумки; Гарольдъ Смитъ требовалъ, чтобы писанія его секретаря были ужасно точны.

Но тѣмъ не менѣе Гарольдъ Смитъ былъ счастливъ сознаніемъ своего новаго величія, и мистриссъ Гарольдъ также наслаждалась имъ. Конечно, въ кругу своихъ знакомыхъ, она то и дѣло издѣвалась надъ новымъ министромъ, и ему доставалось отъ нея почти не меньше чѣмъ отъ автора статьи въ Юпитерѣ. Позлословивъ съ миссъ Данстеблъ о молодой крови, она сказала, что поѣдетъ на Вестминстерскій мостъ посмотрѣть, ужь не въ самомъ ли дѣлѣ загорѣлась Темза. Но, хотя она смѣялась, она торжествовала, и хотя она воображала, что умѣетъ это скрыть, весь свѣтъ видѣлъ, что она торжествуетъ, и вслѣдствіе того смѣялсянадъ ней.

Около этого времени, она также дала вечеръ, не такой высоконравственный conversazione, какъ мистриссъ Проуди, но откровенный, грѣшный свѣтскій балъ, съ достаточнымъ количествомъ скрипокъ, мороженаго и шампанскаго, чтобы поглотить всю первую четверть жалованья, полученную Гарольдомъ Смитомъ съ департамента малой сумки. Для насъ балъ этотъ имѣетъ значеніе только потому, что леди Лофтонъ была въ числѣ гостей. Тотчасъ же по ея пріѣздѣ въ городъ, она получала пригласительные записки отъ мистриссъ Гарольдъ Смитъ для себя и Гризельды, и уже совсѣмъ собралась послать ей отвѣтъ, которымъ отказывалась отъ этой чести. Ей нечего было дѣлать въ домѣ сестры мистера Соверби. Но случилось такъ, что въ эту минуту сынъ ея былъ съ нею: онъ выразилъ желаніе, чтобъ она поѣхала, и она согласилась. Еслибы въ словахъ его не было ничего необыкновеннаго, еслибъ они относились только до нея, она улыбнулась бы ему въ отвѣтъ на его милую заботливость, воспользовалась бы этимъ случаемъ, чтобы поцѣловать его въ лобъ, но тѣмъ не менѣе отказплась бы. Но онъ напомнилъ ей о себѣ и Гризельдѣ. "Поѣзжайте, мама, хоть бы для того, чтобы встрѣтить тамъ меня, сказалъ онъ ей. Мистриссъ Гарольдъ поймала меня на дняхъ, и взяла съ меня обѣщаніе пріѣхать."

-- Меня конечно могло бы это искусить, сказала леди Лофтонъ.-- Мнѣ пріятно бывать тамъ, гдѣ я надѣюсь встрѣтить тебя.

-- Къ тому же миссъ Грантли теперь у васъ, и ваша обязанность веселить ее по мѣрѣ возможности.

-- Конечно, Лудовикъ; и я очень благодарна тебѣ, что ты такъ любовно напоминаешь мнѣ о моемъ долгѣ.

И вслѣдствіе того было рѣшено, что она съ Гризельдою отправятся на балъ къ мистриссъ Гарольдъ Смитъ. Бѣдная леди Лофтонъ! Она придавала словамъ сына больше значенія чѣмъ они заслуживали. Сердце ея радовалось при мысли, что сынъ ея желаетъ встрѣтиться съ Гризельдой, что онъ пускается на хитрости для достиженія своей цѣли. А онъ выразился такимъ образомъ совершенно нечаянно и безъ всякаго другаго намѣренія кромѣ того, чтобъ угодить матери и утѣшить ее.

Тѣмъ не менѣе онъ отправился на балъ мистриссъ Гарольдъ Смитъ и тамъ не разъ танцовалъ съ Гризельдой, къ видимому огорченію лорда Домбелло. Онъ пріѣхалъ поздно, и въ эту минуту лордъ Домбелло медленнымъ шагомъ велъ Гризельду подъ руку по комнатѣ, а леди Лофтонъ глядѣла на нихъ съ самымъ несчастнымъ взоромъ. Грмзельда сѣла на свое мѣсто, а лордъ Домбелло, не прерывая молчанія, сталъ у ея стула.

-- Лудовикъ, шепнула его мать,-- этотъ человѣкъ слѣдитъ за Гризельдой какъ ея тѣнь, и ужасно надоѣлъ ей. Поди и спаси ее отъ него.

Онъ исполнилъ ея желаніе, а потомъ, въ продолженіи почти цѣлаго часа, не переставалъ танцовать съ Гризельдой. Онъ зналъ, что въ свѣтѣ всѣ говорятъ про страсть лорда Домбелло къ миссъ Грантли, и былъ не прочь наполнить душу своего собрата-нобльмена ревностью и гнѣвомъ. Къ тому же онъ очень восхищался красотой Гризельды, и будь она капельку оживленнѣе, или сумѣй мать его немного лучше скрыть свои замыслы, онъ быть-можетъ предложилъ бы въ этотъ вечеръ Гризельдѣ возвести ее на лофтонскій престолъ, несмотря на все то, что было сказано и обѣщано въ гостиной пасторскаго дома въ Фремлеѣ.

Нужно вспомнить, что этотъ любезный блестящій мотылекъ провелъ не малое число дней съ миссъ Грантли въ домѣ матери, и нужно вспомнить также, какъ опасна такого рода короткость. Лордъ Лофтонъ былъ не способенъ хладнокровно видѣть женскую красоту и проводить цѣлые часы съ молодою дѣвушкой не почувствовавъ къ ней нѣкоторой нѣжности. Не будь этого, леди Лофтонъ вѣроятно бы не стала долѣе заниматься этимъ дѣломъ. Но, по ея понятіямъ, сынъ ея оказывалъ довольно предпочтенія миссъ Грантли, чтобъ оправдать ея надежды и заставятъ ее думать, что ему до сихъ поръ не доставало только случая объясниться. И на этомъ балѣ, казалось, онъ одну минуту былъ намѣренъ воспользоваться представившимся случаемъ, и сердце матери его возрадовалось. Если въ этотъ вечеръ все окончится благополучно, она проститъ мистриссъ Гарольдъ Смитъ всѣ ея прегрѣшенія.

И нужно признаться, что одну минуту дѣло было близко къ тому. Не то чтобы лордъ Лофтонъ пріѣхалъ на балъ съ какими-нибудь намѣреніями насчетъ Гризельды; онъ даже не подозрѣвалъ, что ухаживаетъ за ней. Молодые люди такъ часто въ такихъ случаяхъ дѣйствуютъ безсознательно! Они настоящіе мотыльки. Ихъ забавляетъ яркое пламя свѣчи, они кружатся вокругъ нея, и, ослѣпленные, стремятся все ближе и ближе къ ней, пока наконецъ неосторожное движеніе не повергнетъ ихъ въ самое пламя, и они упадутъ съ обгорѣвшими крыльями, обожженные и изувѣченные жгучимъ племенемъ брачныхъ узъ.. Счастливыя супружества, говоритъ поговорка, заключаются на небесахъ, и я этому вѣрю. Какъ же объяснить иначе, что, вопреки сэръ-Кресвелу Кресвелу, бываетъ такъ много счастливыхъ супружествъ, хотя люди такъ маю стараются о достиженіи этой цѣли?

-- Я надѣюсь, что вы довольны моею матерью? сказалъ лордъ Лофтонъ Гризельдѣ, когда они между двумя танцами стояли въ дверяхъ.

-- О, она очень добра ко мнѣ!

-- Вы постудили опрометчиво, отдавшись въ руки такой степенной и серіозной особы. Я не знаю, извѣстно ли вамъ то обстоятельство, что вы мнѣ обязаны тѣмъ, что вы теперь на этомъ балѣ.

-- Да, леди Лофтонъ мнѣ говорила объ этомъ.

-- Что жь, благодарны ли вы мнѣ, или нѣтъ? Сдѣлалъ ли я какъ этимъ непріятность или одолженіе? Что вы находите пріятнѣе: сидѣть дома на диванѣ съ романомъ въ рукахъ, или стоять съ лордомъ Домбелло и собираться танцовать съ нимъ польку?

-- Я васъ не понимаю. Я очень не долго была съ лордомъ Домбелло. Мы хотѣли танцовать кадриль, но это не устроилось.

-- Именно такъ, я это и говорю: вы собирались это сдѣлать. Да и это для лорда Домбелло достаточный подвигъ, не правда ли?

И лордъ Лофтонъ, не любившій самъ длинныхъ сборовъ, обнялъ рукой станъ Гризельды, и пошли они кружить по комнатѣ, видъ и впередъ, вдоль и поперекъ, съ энергіей, доказывавшею, что если языкъ Гризельды нѣсколько вялъ, то ноги ея за то дѣйствуютъ исправно. Лордъ Домбелло между тѣмъ стоялъ въ сторонѣ и наблюдалъ и посылалъ къ черту лорда Лофтона, этого несноснаго, пустаго болтуна, и думалъ о томъ, какъ хорошо было бы, еслибъ онъ во время одного изъ этихъ быстрыхъ поворотовъ сломалъ себѣ ногу, или съ нимъ приключилось бы другое какое-нибудь несчастіе, напримѣръ бы ослѣпъ, или оглохъ, или раззорился. И въ этомъ христіянскомъ настроеніи, онъ возвратился домой и легъ въ постель, хотя по всей вѣроятности онъ произнесъ молитву, гдѣ говорится объ оставленіи долговъ должникамъ нашимъ.

По окончаніи танца, задыхаясь послѣ быстраго движенія, лордъ Лофтонъ спросилъ у Гризельды, какъ ей нравится Лондонъ?

-- Очень, отвѣчала, также немного запыхавшись, Гризельда.

-- Я боюсь, что вамъ было очень скучно въ Фремлеѣ.

-- Вовсе нѣтъ; мнѣ было очень весело.

-- Какая тоска была когда вы уѣхали! Въ домѣ не осталось никого, съ кѣмъ бы можно было перемолвить слово. И...-- Онх на минуту умолкъ, чтобы дать легкимъ своимъ успокоиться.-- Не осталось рѣшительно ни души, продолжалъ онъ, безъ всякаго намѣренія говорить неправду: онъ не думалъ о томъ, что говорилъ. Онъ совершенно забылъ, что въ самомъ-то дѣлѣ отъѣздъ Гризельды доставилъ ему скорѣе удовольствіе, и что, разговаривая съ Люси, онъ отдыхалъ отъ труда, котораго ему стоило заставить Гризельду сказать два-три слова. Но мы не должны слишкомъ строго осуждать его. Всякія средства годны въ войнѣ и любви, а если это не была любовь, то было по крайней мѣрѣ то чувство, которое часто замѣняетъ ее.-- Не осталось ни души, сказалъ лордъ Лофтонъ.-- Я съ горя чуть было не повѣсился въ паркѣ на другое утро, но шелъ дождь, и это одно только остановило меня.

-- Что за вздоръ! Развѣ вы не могли разговаривать съ вашею матерью?

-- Съ моею матерью! Да, конечно. Вы можете также сказать мнѣ, если угодно, что и капитанъ Колпепперъ былъ со мной. Я отъ всего сердца люблю мою мать; но неужели вы думаете, что ея общество могло бы мнѣ замѣнить ваше?

И голосъ его, а взглядъ его были очень нѣжны.

-- А миссъ Робартсъ? Я полагала, что она вамъ очень нравится.

-- Что, Люси Робартсъ? сказалъ лордъ Лофтонъ, чувствуя, что онъ смущается при звукѣ этого имени. Оно разомъ пріостановило весь пылъ его.-- Мнѣ, конечно, очень нравится Люси Робартсъ, она очень умна, но случалось такъ, что я почта не видалъ ея послѣ вашего отъѣзда.

На это Гризельда ничего не отвѣчала, но гордо закинула голову, и приняла видъ столь же холодный, какъ Діана, когда она заморозила Оріона въ пещерѣ. И всѣ послѣдующія за тѣмъ попытка лорда Лофтона вовлечь ее въ разговоръ не имѣла успѣха. Она еще разъ потанцовали вмѣстѣ, но ноги Гризельды проявили теперь далеко не такое оживленіе какъ прежде.

Вотъ все или почти все, что произошло между ними въ этотъ вечеръ. Быть-можетъ, сверхъ того, лордъ Лофтонъ подчивалъ ее мороженымъ, лимонадомъ, и я не ручаюсь, что онъ не сдѣлалъ какой-нибудь осторожной попытки пожать ей руку. Но на всякія такія avances Гризельда Грантли отвѣчала холодностію, достойною Діаны.

Однако и этихъ бездѣлицъ было достаточно, чтобы наполнить сердце леди Лофтонъ надеждой и радостію. Ни одна мать, благословенная шестью дочерьми, такъ горячо не желала пристроить ихъ, какъ леди Лофтонъ женить своего сына, разумѣется, на дѣвушкѣ, пользующейся ея одобреніемъ. И теперь, казалось, дѣло не на шутку начинало улаживаться по ея желанію. Она весь вечеръ наблюдала за сыномъ, хотя всячески старалась, чтобы никто не замѣтилъ этого. Она видѣла паденіе лорда Домбелло и его досаду, и видѣла также побѣду и торжество сына. Ужь не сдѣлалъ ли онъ ей какого-нибудь намека, и не объяснялся только вслѣдствіе холодности Гризельды? Не можетъ ли ея осторожное вмѣшательство способствовать къ тому, чтобъ ускорить окончательную развязку этого дѣла? Постороннее вмѣшательство въ дѣлахъ такого рода, безъ сомнѣніи, вещь опасная, и леди Лофтонъ вполнѣ это сознавала.

-- Пріятно ли вы провели вечеръ? спросила она у Гризельды, когда, по возвращеніи своемъ домой, онѣ расположились у камина въ уборной леди Лофтонъ. Старая дама нарочно пригласила свою гостью въ эту закрытую Для всѣхъ комнату. Но чегобъ она не была въ состояніи сдѣлать для такой невѣстки какъ Гризельда?

-- Да, очень пріятно.

-- Мнѣ показалось, что вы большую часть своихъ улыбокъ расточали на Лудовика, сказала леди Лофтонъ, выражая на своемъ лицѣ, что обстоятельство это ей очень пріятно.

-- О! я не знаю, сказала Гризельда,-- я раза два танцевала съ нимъ.

-- Мнѣ это было очень пріятно, душа моя. Я люблю, когда Лудовикъ танцуетъ съ милыми мнѣ дѣвушками.

-- Я чувствую, что обязана этимъ вамъ, леди Лофтонъ.

-- Ничуть, душа моя. Сынъ мой не могъ бы выбрать себѣ милѣе дамы.-- Она здѣсь остановилась на минуту, не зная слѣдуетъ ли ей продолжать. Гризельда между тѣмъ сидѣла неподвижно и не сводила глазъ съ пылающихъ угольевъ.-- Я знаю, что онъ въ восторгѣ отъ васъ, продолжала леди Лофтомъ.

-- О, могу васъ увѣрить, что вы ошибаетесь! сказала Гризельда, и затѣмъ опять послѣдовало молчаніе.

-- Я могу вамъ сказать только одно, сказала леди Лофтонъ,-- я была бы очень счастлива, еслибы дѣйствительно было то, что я вамъ сказала, и я имѣю причины думать, что не ошибаюсь. Вы должны знать, душа моя, что я васъ отъ души люблю.

-- Благодарю васъ, сказала Гризельда, и еще болѣе углубилась въ созерцаніе угольевъ.

-- Хотя онъ мой сынъ, я не могу не сказать, что онъ очень хорошій молодой человѣкъ, и еслибы что-нибудь произошло между вами и имъ...

-- Могу васъ увѣрить, что между нами ничего не произошло.

-- Но если что-нибудь произойдетъ, я буду очень рада и совершенно одобрю его выборъ.

-- Но ничего такого никогда не произойдетъ, леди Лофтонъ. Онъ ни о чемъ подобномъ не думаетъ.

-- Но можетъ подумать. А теперь прощайте, душа моя.

-- Доброй ночи, леди Лофтонъ.

И Гризельда съ самимъ невозмутммымъ спокойствіемъ поцѣловала ее и отправилась въ свою спальню. Ложась въ постель, она тщательно осмотрѣла своы ленты и кружева, желаля удостовѣриться, до какой степени онѣ пострадали отъ своей службы въ этотъ вечеръ.

ГЛАВА XXI.

Маркъ Робартсъ вернулся домой, на другой день послѣ свиданія своего съ лордомъ Лофтономъ въ Альбани, въ несравненно болѣе спокойномъ расположеніи духа. Онъ чувствовалъ, что можетъ теперь принять званіе члена капитула, не роняя своего достоинства. Онъ говорилъ себѣ, что съ его стороны было бы чистымъ сумашествіемъ отказаться отъ мѣста, послѣ всего того, что говорилъ мистеръ Соверби для успокоенія его и для объясненія лорду Лофтону въ чемъ дѣло. Къ тому же обѣщанія мистера Соверби касательно векселей очень утѣшили его. Ему начала представляться возможность развязаться со всѣми заботами и безпокойствами покупкой этой лошади, которая, къ тому же и стоила назначенной за нее цѣны.

Въ слѣдующій по своемъ пріѣздѣ день, онъ получилъ офиціальное извѣщеніе о своемъ назначеніи. Не всѣ еще формальности были исполнены; нужно было дождаться слѣдующаго засѣданія капитула, но на дѣлѣ онъ уже былъ бенефиціантомъ. Жалованье уже принадлежало ему, ему обѣщали очистить для него домъ черезъ недѣлю; но отъ этого пункта онъ бы съ радостью отказался, еслибы только была на это возможность. Жена поздравила его съ обычною своею нѣжностью и любовью, и, казалось, обрадовалась этому событію. Въ такія минуты удовольствіе человѣка много зависитъ отъ того, какъ взглянутъ на дѣло близкіе къ нему люди. Поздравленія леди Лофтона были такого рода, что онъ чуть было не бросилъ все это дѣло, но веселая улыбка жены успокоила его, и чистосердечная радость Люси наполнила его сердце дружелюбными чувствами къ мистеру Соверби и герцогу Омніуму. А потомъ Денди, это великолѣпное животное, прибыло въ конюшню пасторскаго дома, къ великой радости садовника и грума и мальчика, помогавшаго послѣднему по конюшнѣ, который неизвѣстно какъ и почему завелся въ домѣ, съ тѣхъ поръ какъ хозяинъ онаго чаще сталъ ѣздить на охоту. Но радость эта не встрѣтила сочувствія въ гостиной. Появленіе лошади подало поводъ къ разспросамъ. Маркъ объяснилъ, что онъ эту лошадь купилъ у мистера Соверби, съ цѣлью одолжить его. Онъ, Маркъ, былъ намѣренъ опять продать ее при первомъ удобномъ случаѣ. Объясненіе это было, конечно, не очень удовлетворительно. Ни жена, ни сестра пастора не знали толка въ лошадяхъ, не имѣли понятія о томъ, какія отношенія могутъ заставить человѣка одолжать другаго покупкой совершенно лишней для него лошади; но обѣ онѣ чувствовали, что и безъ Денди достаточно лошадей въ конюшнѣ пасторскаго дома, и что покупать охотничью лошадь, съ тѣмъ чтобъ опять немедленно продать ее, вовсе не дѣло духовнаго лица.

-- Надѣюсь, что ты не очень дорого заплатилъ за нее, Маркъ? сказала Фанни.

-- Не дороже, чѣмъ я самъ продамъ, отвѣтилъ Маркъ; и Фанни прочла на его лицѣ, что онъ не желаетъ распространяться объ этомъ предметѣ.

-- Я полагаю, что мнѣ немедленно придется занять новое свое мѣсто, сказалъ Маркъ, стараясь свести разговоръ на предметъ болѣе утѣшительный.

-- И намъ всѣмъ придется переѣхать въ Барчестеръ? спросила Люси.

-- Въ домѣ вѣдь нѣтъ мебели, не такъ ли, Маркъ? сказала жена его.-- Я не знаю, какъ мы устроимся.

-- Не тревожьтесь. Я найму квартиру въ Барчестерѣ.

-- И мы тебя никогда не будемъ видѣть, горестно произнесла мистриссъ Робартсъ. Но бенефиціантъ объяснилъ ей, что онъ только на короткое время будетъ уѣзжать изъ Фремлея, что по всей вѣроятности ему придется ночевать въ Барчестерѣ только по субботамъ и воскресеньямъ, и то быть-можетъ не всегда.

-- Не очень же, кажется, тяжелы обязанности бенефиціанта, сказала Люси.

-- Но за то онѣ очень почетны, возразила Фанни.-- Бенефиціанты -- духовные сановники, не такъ ли, Маркъ?

-- Разумѣется, возразилъ онъ,-- а также и жены ихъ, по особенному каноническому уставу. Худо только то, что и тѣ и другія обязаны носить парики.

-- Будетъ ли у тебя шляпа съ завитушками по сторонамъ и широкими лентами? спросила Люси.

-- Я боюсь, что права мои не простираются такъ далеко.

-- Неужели даже розетки у тебя, не будетъ? Въ такомъ случаѣ я никогда не повѣрю, что санъ твой такъ высокъ.. Неужели же шляпа твоя ничѣмъ не будетъ отличаться отъ шляпъ обыкновенныхъ пасторовъ, какъ напримѣръ мистера Кролея?

-- Кажется, поля съ одного края можно будетъ пригнуть, но я еще не вполнѣ увѣренъ въ этомъ, и спрошу объ этомъ декана капитула..

Такимъ образомъ обитатели пасторскаго дома говорили о томъ, что предстояло имъ хорошаго, и старались забыть о новой лошади и объ охотничьихъ сапогахъ, бывшихъ такъ часто въ употребленіи въ продолженіи прошлой вины, и о холодности леди Лофтонъ. Дурное все можетъ исчезнуть, и останется одно хорошее.

Наступалъ апрѣль мѣсяцъ, поля начинали зеленѣть; вѣтеръ пересталъ дуть съ востока, и сталъ мягокъ и тепелъ; раннія весеннія цвѣты распускались въ саду пасторскаго дома, и все въ ориродѣ радостно улыбалось. Это время года было особенно дорого для мистриссъ Робартсъ. Мужъ ея всегда дѣятельнѣе принимался за исполненіе своихъ обязанностей, когда наступали теплые мѣсяцы чѣмъ въ продолженіи зимы. Великосвѣтскіе друзья его и знакомые, которыхъ она не знала, но тѣмъ не менѣе не могла одобрять, уѣзжали съ наступленіемъ весны; дома ихъ пустѣли и не представляли уже для него никакихъ искушеній. Онъ могъ посвящать больше времени приходскимъ, а также и домашнимъ своимъ обязанностямъ. Въ продолженіи этихъ мѣсяцевъ онъ былъ примѣрнымъ пасторомъ и примѣрнымъ мужемъ, какъ бы стараясь усердіемъ своимъ загладить прошлыя свои прегрѣшенія. Сверхъ того,-- хотя по всей вѣроятности, она ни разу не созналась даже самой себѣ въ этомъ,-- отсутствіе дорогого ея друга, леди Лофтонъ, также имѣло хорошія свои стороны. Мистриссъ Робартсъ отъ души любила леди Лофтонъ: но должно сознаться, что ко всѣмъ хорошимъ и почтеннымъ свойствамъ этой дамы примѣшивалась порядочная доля властолюбія. Она любила повелѣвать, и давала это чувствовать своимъ ближнимъ. Мистриссъ Робартсъ никогда бы не созналась, что иго это тяготитъ ее, но тѣмъ не менѣе она дышала свободнѣе въ ея отсутствіи, и была менѣе стѣснена въ своихъ дѣйствіяхъ.

И Маркъ также былъ въ хорошемъ расположеніи духа, хотя онъ и находилъ, что было бы не совсѣмъ удобно тотчасъ же обратить Денди въ деньги. Онъ въ то время часто бывалъ въ Барчестерѣ и проходилъ черезъ таинственныя и строгія испытанія, необходимыя для поступленія духовнаго лица въ капитулъ; но должно сознаться, что Денди часто приходилъ ему на умъ, и онъ былъ бы очень радъ развязаться съ нимъ. Срокъ этимъ злосчастнымъ векселямъ выходилъ въ началѣ мая, а въ концѣ апрѣля Совербя увѣдомилъ его о томъ, что онъ дѣлаетъ все, отъ него зависящее, чтобы роковой день не засталъ его врасплохъ; но что дѣло много было бы упрощено для него, еслибъ онъ могъ тотчасъ же получить деньги за Денди. Ничего не могло быть различнѣе тона, какимъ мистеръ Соверби говорилъ о деньгахъ въ разныя времена. Когда дѣло шло о полученіи ихъ, онъ умѣлъ всему придавать важность; сверхъестественныя усилія, суета, бѣготня, одни могли отвратить страшную бѣду: минута отсрочки все могла погубить. Но когда рѣчь заходила о противномъ, онъ всегда умѣлъ доказать самымъ убѣдительнымъ образомъ, что все идетъ отлично и не о чемъ безпокоиться. Въ эту минуту онъ глядѣлъ на дѣло съ мрачной точки зрѣнія, и настойчиво требовалъ ста тридцати фунтовъ за Денди. Послѣ всего того что произошло недавно, Марку казалось неловко отвѣтить, что онъ ничего не заплатитъ, пока векселя не будутъ уничтожены; и поэтому онъ съ помощью мистера Форреста, банкира, расплатился съ своимъ другомъ, мистеромъ Соверби.

Теперь мы должны сказать слово о Люси Робартсъ. Мы видѣли, какъ она въ ту минуту, когда міръ былъ у ногъ ея, отвергла исканія благороднаго лорда и отвергла такъ, что онъ пораженіе свое долженъ былъ считать окончательнымъ. Она рѣшительно объявила ему, что не любитъ его, что не можетъ полюбить его, и такимъ образомъ отказалась не только отъ блестящаго положенія и богатства, но и отъ чего-то поважнѣе: она отказалась отъ человѣка, которому она отдала свое любящее сердце. Что сердце ея принадлежитъ ему, она чувствовала и тогда, и сознала еще сильнѣе послѣ какъ только онъ оставилъ ее. Вотъ сколько силы придали ей гордость и твердая рѣшимость, что она не дастъ леди Лофтонъ глядѣть на нее свысока и упрекать ее въ томъ, что она поймала ея сына.

Я знаю, что о самомъ лордѣ. Лофтонѣ скажутъ, что если оставить въ сторонѣ его знатность и богатство и красивое, веселое лицо, онъ не стоитъ преданной любви милой дѣвушки. Люди воображаютъ, что герои романовъ необходимо должны быть лучше героевъ, созданныхъ для житейскаго обихода. Я прямо сознаюсь, что высокаго, абсолютнаго героизма въ лордѣ Лофтонѣ было немного; но что бы сталось со свѣтомъ, еслибъ одни только истинные герои почитались достойными любви женщинъ? Что бы стали дѣлать мущины, и,-- о Боже!-- что бы сталось съ женщинами? Люси Робартсъ въ сердцѣ своемъ не одаряла своего отвергнутаго вздыхателя никакими особенными героическими свойствами, быть-можетъ она даже не признавала въ немъ и той доли героизма, которая поистинѣ принадлежала ему; но тѣмъ не менѣе она очень рада была бы выйдти за него замужъ, еслибы Только она могла сдѣлать это, не уязвляя своей гордости.

Всѣ мы согласны съ тѣмъ, что дѣвушки не должны выходить замужъ изъ-за денегъ. Женщина, которая продаетъ себя за имя или за доходное имѣніе, за блестящее положеніе или за блестящіе фамильные бриліянты, поступаетъ съ собой какъ фермеръ съ своими быками и овцами, показываетъ почти такое же неуваженіе къ самой себѣ, къ своему внутреннему существу, какъ жалкая бѣдняга ея же пола, которая добываетъ себѣ хлѣбъ самымъ глубокимъ униженіемъ. Но имя, и богатство, и блестящее положеніе, всегда имѣли значеніе въ глазахъ Евиныхъ дочекъ, а также и сыновей Адама. Всѣ мы дорожимъ благами мірскими, и не удивительно. Но допуская это, не должно забывать, что цѣна за эти блага иной разъ, можетъ быть слишкомъ высока. Желая въ этомъ случаѣ быть по возможности откровеннымъ, я сознаюсь, что Люси случалось съ сожалѣніемъ думать и о томъ, что было бы, еслибъ она сдѣлалась леди Лофтонъ. Быть женой такого человѣка, обладательницей такого сердца, имѣть въ рукахъ такую блестящую счастливую судьбу, чего больше могла она ждать отъ жизни? И теперь она отказалась отъ всего этого изъ-за того только, чтобы леди Лофтонъ не имѣла права назвать ее интриганткой и заподозрить ея честность. Движимая этимъ страхомъ, она прибѣгла ко лжи, чтобъ удалить молодаго Лофтона, хотя дѣло это было такого рода, что ей непремѣнно слѣдовало быть откровенною.

Тѣмъ не менѣе она была весела въ обществѣ брата и невѣстки. Только ночью, когда она оставалась одна въ своей комнатѣ, или во время одинокихъ своихъ прогулокъ, позволяла она слезамъ навертываться на глаза. Ни однимъ словомъ, ни однимъ движеніемъ, не выдала она себя. Въ ней нельзя было замѣтить ни разсѣянности, ни грусти; ничто въ ней не измѣнилось. Она обнаруживала въ этомъ случаѣ ту особенную силу, которою одарилъ ее Богъ. Но въ душѣ она часто и горько жалѣла объ этой грустной развязкѣ своего романа.

-- Мы собираемся ѣхать сегодня утромъ въ Гоггельстокъ, сказала однажды за завтракомъ Фанни.-- Я полагаю, Маркъ, что ты не поѣдешь съ нами?

-- Нѣтъ, не думаю. Кабріолетъ неудобенъ для трехъ.

-- А новая лошадь-то на что? Развѣ ты не можешь поѣхать на ней? Ты, кажется, говорилъ, что тебѣ нужно видѣть мистера Кролея?

-- Да, и я намѣренъ ѣхать къ нему завтра же на новой лошади, какъ ты ее называешь. Передай ему отъ меня, что я буду у него завтра около двѣнадцати часовъ.

-- Не лучше ли тебѣ ѣхать пораньше; онъ цѣлый день занятъ въ своемъ цриходѣ.

-- Хорошо, скажи, что я буду въ одиннадцать часовъ. Мнѣ нужно переговорить съ нимъ о приходскихъ же дѣдахъ, и по этому совѣсть его можетъ быть покойна, если онъ лишніе полчаса останется дома.

-- Что жь, Люси, мы съѣздимъ и однѣ. Ты будешь править лошадью по дорогѣ туда, а я оттуда.

Люси на все была согласна, и онѣ пустились въ путь, какъ только окончили свое значеніе въ школѣ.

Разговоръ между ними ни разу не касался лорда Лофтона съ того самаго вечера, когда онѣ гуляли по саду тому назадъ уже болѣе мѣсяца. Отвѣты Люси въ этотъ вечеръ, выраженіе ея лица, совершенно убѣдили Фанни, что до тѣхъ поръ между ними не было никакихъ важныхъ объясненій, а съ того времени не случилось нічзго такого, что могло бы внушить ей подозрѣніе. Она тотчасъ же увидѣла, что прежняя короткость въ отношеніяхъ лорда Лофтона и Люси исчезла, и думала, что все идетъ какъ, слѣдуетъ.

-- Знаешь ли что, сказала она въ то утро въ кабріолетѣ,-- мнѣ кажется, что лордъ Лофтонъ женятся на Гризельдѣ Грантли.

Рука Люси, державшая поводья, невольно дрогнула, и она почувствовала, что вся кровь ея прихлынула къ сердцу. Но она не измѣнила себѣ.

-- Это очень возможно, отвѣчала она, и замахнулась хлыстикомъ на пони.

-- Ахъ, Люси, зачѣмъ ты бьешь Пука? Онъ бѣжалъ такъ славно.

-- Мнѣ очень совѣстно передъ Пукомъ. Но когда хлыстикъ держишь въ рукахъ, то такъ и хочется стегнуть.

-- Старайся противиться этому искушенію. Я почти увѣрена, что леди Лофтонъ одобрила бы этотъ бракъ.

-- По всей вѣроятности. Миссъ Грантли будетъ, кажется, очень богата.

-- Но не это главное; она именно такого рода дѣвушка, которая должна понравиться леди Лофтонъ. Она очень изящна и хороша собою...

-- Полно, Фанни!

-- Да, она очень хороша собою, хотя я нахожу,что съ своею красотой она могла бы быть еще привлекательнѣе. Притомъ она такъ тиха и скромна; я увѣрена, что она очень совѣстлива въ исполненіи своихъ обязанностей.

-- Не сомнѣваюсь въ этомъ, отвѣчала Люси, и въ голосѣ ея слышалась легкая насмѣшка.-- Но главный вопросъ, кажется мнѣ въ томъ, до какой степени она нравится самому лорду Лофтону.

-- Я думаю, что она ему нравится до извѣстной степени. Онъ не разговаривалъ съ нею столько, какъ съ тобою....

-- О въ этомъ виновата была одна леди Лофтонъ. Зачѣмъ она не позаботилась пришпилить къ мему ярлычокъ?

-- Но послѣдствій дурныхъ отъ этого, кажется, никакихъ не вышло?

-- Благодаря Бога, не много. Что касается меня, я увѣрена, что черезъ три, четыре года совершенно оправлюсь, а особенно если прибѣгну къ ослиному молоку я перемѣнѣ воздуха.

-- Мы ради этого повеземъ тебя въ Барчестеръ. Но, повторяю, мнѣ въ самомъ дѣлѣ кажется, что Гризельда Грантли нравится лорду Лофтону.

-- Въ такомъ случаѣ я могу только сказать, что у него очень дурной вкусъ, сказала Люси съ убѣжденіемъ въ голосѣ, вовое не похожимъ на ея прежній шутливый тонъ.

-- Какъ, Люси! сказала ея невѣстка, глядя на нее:-- я начинаю думать, что намъ въ самомъ дѣлѣ прядется прибѣгнуть къ ослиному молоку.

-- Мнѣ быть-можетъ, дѣйствительно, не слѣдовало сближаться съ лордомъ Лофтономъ: ты сама же говоришь, что молодымъ дѣвушкамъ всегда очень опасно сближаться съ молодыми людьми. Но я достаточно узнала его, чтобы понять, что такая дѣвушка какъ Гризельда Грантли не можетъ ему нравиться. Онъ долженъ видѣть, что она просто кукла, холодная, безжизненная, бездушная, нестерпимо скучная. Какія бы ни были ея нравственныя достоинства, я убѣждена, что голова ея совершенно пуста. Я никогда не видала живаго существа такъ похожаго на статую. Сидѣть смирно и удивлять всѣхъ своею красотой -- вотъ все, что ей нужно, и еслибы послѣднее не удавалось ей, я увѣрена, что она удовольствовалась бы и первымъ. Я не въ такомъ восторгѣ отъ леди Лофтонъ, какъ ты, но я такаго хорошаго мнѣнія о ней, что не могу не удивляться, какъ можетъ она желать женить сына на такой дѣвушкѣ. Что она желаетъ этого, я въ томъ не сомнѣваюсь. Но признаюсь, меня очень удивитъ, если и онъ желаетъ того же.

И, сказавъ это, Люси опять хлестнула пони. Она чувствовала, что предательская краска распространялась на ея лицѣ, и ей было досадно на себя.

-- Право, Люси, еслибъ онъ былъ твоимъ братомъ, ты не могла бы принимать болѣе горячее участіе въ его судьбѣ.

-- Не могла бы. Онъ первый мущина, съ которымъ я сблизилась и подружилась, и мнѣ будетъ очень больно, если онъ сдѣлаетъ такую грубую ошибку. Съ моей стороны, вѣроятно, очень неприлично заботиться о такихъ вещахъ.

-- Успокоимся на томъ, что если мать его и онъ будутъ довольны, мы также можемъ быть довольны.

-- Я не буду довольна. Гляди на меня сколько хочешь, Фанни. Ты заставляешь меня говорятъ объ этомъ, и я не хочу лгать. Я очень люблю лорда Лофтона, я почти столько же не люблю Гризельду Грантли. Поэтому мнѣ будетъ очень досадно, если онъ женится на ней. Но впрочемъ, я полагаю, что ни она, ни онъ не станутъ добиваться моего согласія, и что леди Лофтонъ также обойдется безъ него.

И онѣ молча проѣхали съ четверть мяли.

-- Бѣдный Пукъ! сказала наконецъ Люси.-- За что ему досталось отъ меня? Развѣ онъ виноватъ въ томъ, что миссъ Грантли похожа на статую? Но, Фанни, не говори Марку, что я съ ума сошла. Не виновата же я, что умѣю отличать сокола отъ цапля: вотъ почему я не желаю, чтобъ онъ женился на ней.

Разговоръ прекратился, и черезъ двѣ минуты кабріолетъ подъѣхалъ къ дому гогльстокскаго пастора.

Мистриссъ Кролей привезла съ собою двухъ дѣтей, когда переѣхала въ Гоггельстокъ, и съ тѣхъ поръ ея семейство и ея заботы увеличились двумя другими малютками. Одинъ изъ нихъ въ настоящее время былъ боленъ крупомъ, и мистриссъ Робартсъ пріѣхала именно съ тѣмъ чтобы навѣстить бѣдную мать и предложить ей свои услуги. Обѣ дамы вышли изъ экипажа, поручивъ Пука попеченіямъ случившагося тутъ мальчика, я вскорѣ очутились въ единственной пріемной комнатѣ мистриссъ Кролей. Она сидѣла съ трехмѣсячнымъ ребенкомъ на рукахъ, и ногой качала колыбель, гдѣ лежалъ другой, постарше. Онъ-то и былъ нездоровъ, и занялъ на время болѣзни мѣсто малютки. Старшія дѣти, дѣвочка лѣтъ девяти, и мальчикъ моложе ея тремя годами, также находились въ комнатѣ. Они стояли подлѣ отца, который терпѣливо посвящалъ ихъ въ таинства грамматики. Нужно признаться, что мистриссъ Робартсъ было бы гораздо пріятнѣе, еслибы мистера Кролея не было дома; она привезла съ собой разные запрещенные предметы, подарки для дѣтей, какъ называла она ихъ, но въ сущности пособія для этой бѣдной, удрученной заботами матери, а она знала, что въ присутствіи мистера Кролея невозможно будетъ пронести ихъ изъ кабріолета въ домъ.

Мистриссъ Кролей, какъ мы уже сказали, не была теперь такъ изнурена, такъ худа, какъ подъ конецъ тяжкаго своего житья на западѣ. Благодаря попеченіямъ леди Лофтонъ и мистриссъ Эребинъ, и немного болѣе спокойной, хотя все еще трудной жизни, она немного поправилась, и сблизилась съ кругомъ, въ которомъ жила въ счастливые дни своего дѣтства. Но даже щедраго жалованья въ сто тридцать фунтовъ -- щедраго въ сравненіи съ тѣмъ, что получаютъ священники во многихъ другихъ мѣстахъ, не было достаточно, чтобы дать джентльмену съ женой и четырьмя дѣтьми средства жить съ тѣми удобствами, къ которымъ привыкъ самый простой ремесленникъ. Что касается пищи, то конечно количество мяса, чаю и масла, потреблявшееся въ пасторскомъ домѣ, показалось бы очень недостаточнымъ каждому ремесленнику. Ему и дѣтямъ нужна была приличная одежда, а что до ея собственнаго туалета, то жены немногихъ рсмесленниковъ удовольствовались бы лучшимъ изъ ея платьевъ. Сшито оно было изъ матеріи, купленной ея матерью, когда она съ трудомъ готовила скромное приданое своей дочери.

Люси никогда не видала мистриссъ Кролей. Поѣздки въ Гоггльстокъ не были часты, и мистриссъ Робартсъ предпринимала ихъ обыкновенно въ обществѣ леди Лофтонъ. Извѣстно было, что они непріятны мистеру Кролею, который находилъ какое-то мрачное наслажденіе въ своемъ одиночествѣ. Можно было рѣшительно сказать, что онъ сердился на тѣхъ, кто приходилъ къ нему на помощь, и достовѣрно было то, что онъ до сихъ поръ не могъ простить декану барчестерскому то, что тотъ заплатилъ его долги. Деканъ доставилъ ему также теперешнее его мѣсто, и поэтому старинный его другъ уже не былъ ему такъ дорогъ, какъ въ тѣ дни, когда онъ былъ немногимъ богаче его и навѣщалъ его въ памятной ему фермѣ. Они тогда по цѣлымъ часамъ гуляли по берегу вдоль скалъ, прислушиваясь къ шуму волнъ и разсуждая о глубокомысленныхъ спорныхъ вопросахъ, то съ неистовымъ жаромъ, то съ нѣжною, глубокою любовію, но всегда съ полною вѣрой во взаимную добросовѣстность. Теперь они сравнительно жили близко другъ отъ друга, но имъ не случалось уже спорить и разсуждать попрежнему. Мистеръ Кролей нѣсколько разъ въ годъ получалъ приглашенія отъ стараго своего друга, и докторъ Эребинъ далъ ему обѣщаніе, что онъ никого не встрѣтитъ въ его домѣ, если непріятно ему общество. Но не то было нужно мистеру Кролею. Блескъ и великолѣпіе дома декана и комфортъ этого теплаго уютнаго кабинета тотчасъ же убивали въ немъ всякое расположеніе къ разговору. Почему докторъ Эребинъ не пріѣзжалъ къ нему въ Гоггльстокъ, и не бродилъ съ нимъ по грязнымъ дорогамъ, какъ бродилъ онъ съ нимъ въ прежнее время? Тогда бы онъ могъ наслаждаться его обществомъ, тогда бы онъ могъ проводить съ нимъ цѣлые часы въ бесѣдахъ, тогда бы онъ вспомнилъ былые дни. Но теперь!...

-- Эребинъ теперь разъѣзжаетъ на гладкой, красивой лошади, язвительно замѣтилъ онъ однажды своей женѣ. Испытанная имъ бѣдность оставила въ немъ такой ужасный слѣдъ, сердце его не могло уже лежать къ богатому другу.

ГЛАВА XXII.

Когда мы разстались съ Люси, въ концѣ предыдущей главы, она ждала, чтобъ ее познакомили съ мистриссъ Кролей, сидѣвшею съ новорожденнымъ ребенкомъ на рукахъ, между тѣмъ какъ другой, побольше, лежалъ въ колыбелкѣ у ея ногъ. Мистеръ Кролей, при входѣ гостей, всталъ съ своего мѣста, не выпуская изъ рукъ старой грамматики, по которой онъ училъ двухъ старшихъ своихъ дѣтей. Такимъ образомъ, все семейство было въ сборѣ когда мистриссъ Робартсъ и Люси вошли въ гостиную.

-- Вотъ моя невѣстка, Люси, сказала мистриссъ Робартсъ.-- Прошу васъ, не безпокойтесь, мистриссъ Кролей; а не то отдайте мнѣ малютку.

Она взяла ребенка на руки и принялась няньчится съ нимъ; для нея занятіе это было привычкой, и имъ она отнюдь не пренебрегала, хотя, конечно, уходъ за дѣтьми лежалъ не на ней одной.

Мистриссъ Кролей встала и сказала Люси, что очень рада ее видѣть у себя въ домѣ; мастеръ Кролей подошелъ съ грамматикой въ рукахъ, робко и смиренно. Еслибы намъ позволено было заглянуть въ самую глубину души его и души его вѣрной подруги, мы бы увидѣли, что онъ вмѣстѣ и гордился своею бѣдностью и отчасти совѣстился ея, тогда какъ она равно чужда была и гордости, и стыда.

На нее такимъ тяжкимъ бременемъ легли всѣ трудности жизни, что она ужь не заботилась о внѣшности. Она, напримѣръ, рада была бы новому платью, потому что точно нуждалась въ немъ; но ея нисколько бы не огорчило, еслибы всему графству сдѣлалось извѣстно, что платье, въ которомъ она ходитъ въ церковь, уже раза три выворачивалось съ лица на изнанку и съ изнанки налицо.

-- Боюсь, что вамъ не на чѣмъ у насъ и сѣсть, миссъ Робартсъ, сказалъ мистеръ Кролей.

-- А вотъ стулъ; на немъ только книги этого молодаго человѣка; надѣюсь, что онъ позволитъ мнѣ снять ихъ? сказала Люси, перекладывая на столъ кипу старыхъ, изодранныхъ книгъ.

-- Книги не Боба, а мои; всѣ почти мои, сказала дѣвочка.

-- Но есть и мои. Не правда ли, Гресъ? воскликнулъ мальчикъ.

-- А вы много учитесь? спросила Люси, привлекая къ себѣ дѣвочку.

-- Не знаю, отвѣчала Гресъ, въ смущеніи, повѣсивъ голову.-- Въ греческомъ языкѣ я дошла до неправильныхъ глаголовъ.

-- Какъ! до греческихъ неправильныхъ глаголовъ?

У Люси руки опустились отъ изумленія.

-- Она знаетъ наизусть цѣлую оду Горація, сказалъ Бобъ.

-- Оду Горація! повторила Люси, все еще не выпуская изъ рукъ юную ученую, покраснѣвшую до ушей.

-- Я дѣтямъ своимъ ничего не могу дать кромѣ нѣкоторыхъ познаній, проговорилъ мистеръ Кролей, какъ бы извиняясь,-- это единственное мое богатство, и я стараюсь раздѣлить его съ ними.

-- Люди говорятъ, что знаніе самое лучшее богатство, сказала Люси, но однако подумала одно себя, что можетъ-быть не совсѣмъ своевременно занимать девятилѣтнюю дѣвочку неправильными греческими глаголами. Впрочемъ, Гресъ на нее смотрѣла милымъ, простодушнымъ взглядомъ, крѣпко жалась къ ней и, повидимому, рада была ея ласкамъ, такъ что Люси въ душѣ своей пожелала, чтобы можно было поскорѣе куда-нибудь отправить мистера Кролея, а дѣтей угостить привезенными лакомствами.

-- Надѣюсь, что мистеръ Робартсъ здоровъ, проговорилъ мистеръ Кролей холодно-церемоннымъ голосомъ, вовсе непохожимъ на энергическій тонъ, какимъ онъ нѣсколько дней тому назадъ обращался къ своему собрату, наединѣ съ нимъ, въ его кабинетѣ.

-- Благодарю васъ, онъ здоровъ. Вы вѣрно слышали о мѣстѣ, которое онъ получилъ?

-- Да, я объ этомъ слышалъ, отвѣчалъ мистеръ Кролей серіозно:-- отъ души желаю, чтобъ это послужило къ его благу во всѣхъ отношеніяхъ.

Онъ выразилъ это желаніе такимъ тономъ, какъ будто бы не очень надѣялся, что оно исполнится.

-- Кстати, онъ намъ поручилъ сказать вамъ, что будетъ у васъ завтра часовъ въ одиннадцать. Не такъ ли, Фанни?

-- Да; онъ, кажется, хочетъ переговорить съ вами о какихъ-то приходскихъ дѣлахъ, отвѣчала мистриссъ Робартсъ, на минуту отрываясь отъ хозяйственнаго разговора, завязавшагося между ею и мистриссъ Кролей.

-- Скажите ему, что я радъ буду видѣть его, возразилъ мистеръ Кролей,-- но можетъ-быть для него будетъ удобнѣе, чтобъ я побывалъ у него, такъ какъ теперь на немъ лежитъ столько новыхъ обязанностей...

-- Эти новыя обязанности покуда не очень обременительны, сказала Люси,-- и ему будетъ очень пріятно побывать у васъ.

-- Да, въ этомъ отношеніи его положеніе выгоднѣе моего: у меня нѣтъ лошадей.

Люси стала ласкать маленькаго Боба, и незамѣтно всунула ему въ руку свертокъ съ пряниками, хранившійся у нея въ муфтѣ. У нея не достало терпѣнія дождаться, когда уйдетъ отецъ.

Мальчикъ взялъ свертокъ, заглянулъ въ него, потомъ посмотрѣлъ ей въ лицо.

-- Что это такое, Бобъ? спросилъ мистеръ Кролей.

-- Пряники, прошепталъ Бобъ, смутно сознавая, что свершилось какое-то преступленіе, но не отдавая еще себѣ хорошенько отчета, въ чемъ собственно онъ самъ виноватъ.

-- Миссъ Робартсъ, сказалъ отецъ,-- мы вамъ очень благодарны, но дѣти мои не привыкли къ такимъ лакомствамъ.

-- Я женщина слабохарактерная, мистеръ Кролей, и всегда ношу съ собой такого рода вещи, когда пріѣзжаю къ дѣтямъ; итакъ, простите мнѣ великодушно, и позвольте вашему сынку принять эти пряники.

-- О, конечно! Бобъ, дружочекъ, отнеси пряники къ матери; она будетъ выдавать ихъ по одному и тебѣ, и Гресъ.

Свертокъ былъ торжественно врученъ мистриссъ Кролей, которая положила его на полку.

-- Какъ, вы не позволите дѣтямъ даже отвѣдать? жалобно проговорила Люси.-- Не будьте такъ жестоки, мистеръ Кролей,-- не къ нимъ, а ко мнѣ. Неужели мнѣ нельзя будетъ узнать хороши ли пряники?

-- Я увѣренъ, что они отличны; но покуда лучше оставить ихъ въ сторонѣ.

Для Люси это было крайне прискорбно. Если небольшой свертокъ пряниковъ подалъ поводъ къ такимъ затрудненіямъ, какъ же ей распорядиться банкою варенія и конфетами, которыя до сихъ поръ скрывались въ ея муфтѣ, или какъ ей раздать апельсины, оставшіеся въ кабріолетѣ? Тамъ было еще желе для больнаго ребенка, да куриный бульйонъ, тоже въ родѣ желе; и если ужь во всемъ признаться откровенно, она привезла изъ Фремлея четверть телятины и корзинку съ яйцами, съ тѣмъ чтобы вручить ихъ мистриссъ Кролей при удобномъ случаѣ; въ присутствіи ея мужа объ этомъ, конечно, нельзя было и подумать. Въ Фремлеѣ шла также рѣчь о томъ, чтобы привезти нѣсколько бутылокъ портвейна, но на это не хватило рѣшимости у нашихъ дамъ.

Люси довольно трудно было поддерживать разговоръ съ мистеромъ Кролеемъ, тѣмъ болѣе что его жена и Фанни вскорѣ удалились въ спальню, унеся съ собою двухъ младшихъ дѣтей.

"Какая досада, подумала Люси, что она не взяла моей муфты! "

Муфта все еще лежала у ней на колѣняхъ, преисполненная всякими сокровищами.

-- Вы вѣроятно будете проводить часть года въ Барчестерѣ? сказахъ мистеръ Кролей.

-- Не знаю еще; Маркъ поговариваетъ, чтобы нанять квартиру, на первый мѣсяцъ.

-- Но вѣдь онъ будетъ имѣть домъ въ своемъ распоряженіи?

-- Да, по всѣмъ вѣроятіямъ.

-- Боюсь, чтобы новыя занятія не отвлекли его отчасти отъ собственнаго прихода, отъ школъ, напримѣръ.

-- Разстояніе такъ мало, что Маркъ надѣется, что отлучки его изъ Фремлея отнимутъ очень не много времени. Къ тому же, леди Лофтонъ такъ хорошо занимается школами.

-- Да, конечно; но леди Лофтонъ не священникъ, миссъ Робартсъ.

Люси хотѣла было отвѣчать, что миледи любаго священника за поясъ заткнетъ, но остановилась вовремя.

Въ эту минуту Провидѣніе сжалилось надъ миссъ Робартсъ и послало ей спасителя въ видѣ краснорукой служанки, которая подошла къ мистеру Кролею, и шепнула ему, что его кто-то спрашиваетъ. Въ этотъ часъ онъ постоянно бывалъ въ приходской школѣ; такъ привыкли къ его присутствію тамъ, что всякій, кто въ немъ нуждался поутру, отыскивалъ его въ школѣ, или, не заставъ его тамъ, не боялся за нимъ послать.

-- Миссъ Робартсъ, я долженъ передъ вами извиниться, сказалъ онъ, вставая и взявшись за шляпу и палку. Люси просила его не церемониться съ нею, и уже стала мечтать о томъ, какъ она будетъ раздавать свои сокровища.

-- Прошу васъ передать мой поклонъ мистриссъ Робартсъ; мнѣ очень жаль, что я не могу съ нею проститься; но вѣроятно я ее увижу, когда вы будете проѣзжать мимо школы.

Онъ вышелъ, опираясь на палку. Люси показалось, что глаза Боба тотчасъ же обратились на свертокъ съ пряниками.

-- Бобъ, сказала она, почти шепотомъ,-- любите вы конфеты?

-- Очень люблю, отвѣчалъ Бобъ съ невозмутимою важностію, и посмотрѣлъ въ окно, чтобъ удостовѣриться, точно ли прошелъ отецъ.

-- Такъ подите же сюда, сказала Люси. Но въ эту самую минуту дверь растворилась и мистеръ Кролей вошелъ опять. "Я забылъ книгу, проговорилъ онъ, и взялъ со стола старый, изношенный молитвенникъ, постоянно сопровождавшій его. Бобъ, при видѣ отца, отступилъ на нѣсколько шаговъ, Гресъ также,-- ибо, несмотря на ея глубокія познанія въ греческомъ языкѣ, и ее привлекло слово конфеты. Люси отняла руку отъ муфты и смутилась. Развѣ она не обманывала этого добраго, почтеннаго человѣка? Больше того, развѣ она не научала его дѣтей обманывать его? Но есть на свѣтѣ такіе люди, что съ ними и ангедъ сталъ бы хитрить.

-- Папа ушелъ, прошепталъ Бобъ:-- я видѣлъ, какъ онъ завернулъ за уголъ.

Для него, какъ и слѣдовало ожидать, не пропалъ даромъ урокъ.

Но не онъ одинъ замѣтилъ, что ушелъ папа: между тѣмъ какъ Бобъ и Гресь считали крупные леденцы, предварительно взявъ въ ротъ по одному изъ нихъ, главная дверь растворилась, и въ нее внесли корзину и огромный узелъ, которые мистриссъ Робартсъ сама стала раскладывать въ спальнѣ у мистриссъ Кролей.

-- Я осмѣлилась привезти это, проговорила Фанни смущеннымъ тономъ,-- потому что по опыту знаю, какъ больной ребенокъ отвлекаетъ отъ хозяйства.

-- Ахъ, другъ мой! сказала мистриссъ Кролей, взявъ Фанни за руку и глядя ей прямо въ лицо:-- во мнѣ уже не осталось ложнаго стыда. Господу угодно испытывать насъ бѣдностью и нуждой, но я не могу не радоваться за дѣтей, когда кто-нибудь захочетъ намъ помочь.

-- Но онъ разсердится?

-- Я его уговорю. Милая мистриссъ Робартсъ, не удивляйтесь ему. Вѣдь точно тяжела его доля; есть много такого, что мущинѣ труднѣе перенести нежели женщинѣ.

Фанни въ душѣ не вполнѣ соглашалась съ этимъ, но не стала ей противорѣчить.

-- Надѣюсь, что мнѣ удастся когда-нибудь быть вамъ полезною, сказала она,-- если только вы согласитесь смотрѣть на меня какъ на стараго друга, и прямо написать мнѣ, если вы во мнѣ нуждаетесь. Я боюсь часто бывать у васъ, чтобы не оскорбить его.

Мало-по-малу, между ними завязался откровенный, довѣрчивый разговоръ; бѣдной труженицѣ было отрадно отвести душу съ богатою, молодою женой барчестерскаго бенефиціанта. Вѣдь тяжело, говорила она, сознавать, что такая разница между ею и женами другихъ окружныхъ священниковъ, знать, что онѣ живутъ въ довольствѣ и роскоши, между тѣмъ какъ она, трудясь черезъ силу, едва можетъ добиться, чтобы мужъ ея и дѣти были сыты каждый день. Вѣдь тяжело, страшно тяжело, быть принужденною употреблять всѣ свои способности, всѣ умственныя силы на заботу о хлѣбѣ насущномъ.-- Однако, продолжала она, я могу выносить это, покуда онъ не слабѣетъ, покуда онъ бодро несетъ свое бремя, передъ лицомъ всего свѣта.

Потомъ она стала говорить насколько имъ лучше здѣсь, въ Гоггльстокѣ, чѣмъ въ прежнемъ ихъ приходѣ въ Корнваллисѣ, стала выражать свою горячую благодарность доброму другу, которому оны обязаны этою перемѣной.

-- Мистриссъ Эребинъ сказывала мнѣ, какъ она желаетъ, чтобы вы къ нимъ пріѣхали, сказала мистрассъ Робартсъ.

-- Да, знаю; но кажется, это невозможно. Какъ мнѣ оставить дѣтей?

-- Вы бы могла поручать ихъ мнѣ.

-- О, нѣтъ! я не захочу употреблять во зло вашу доброту. Мужъ мой могъ бы поѣхать, а меня оставить съ дѣтьми, да онъ не хочетъ. Сколько разъ я старалась уговорить его! Я убѣждала его, что если онъ чаще будетъ въ обществѣ -- въ обществѣ священниковъ, конечно,-- то онъ еще лучше будетъ исполнять свои обязанности. Но онъ сердится, говоритъ, что это не возможно, что нельзя же ему быть у декана въ такомъ изношенномъ сюртукѣ.-- И мистриссъ Кролей сама покраснѣла, повторивъ эти слова.

-- Какъ! У такого стариннаго друга, какъ докторъ Эребинъ? Навѣрное, онъ на это не посмотритъ.

-- Я это знаю. Докторъ Эребинъ будеіъ радъ его видѣть въ какой хотите одеждѣ. Но дѣло въ томъ, что для него самого тяжело бывать у человѣка богатаго, если нѣтъ какой-нибудь особенной надобности.

-- Но вѣдь въ этомъ случаѣ онъ не правъ?

-- Да, онъ не правъ. Но что же мнѣ-то дѣлать? Онъ нуждается въ другѣ, съ которымъ могъ бы поговорить откровенно, въ человѣкѣ одинаково съ нимъ образованномъ, который бы его понималъ, которому онъ самъ могъ бы сочувствовать. Но такой человѣкъ долженъ быть ему равный, не только по воспитанію, но и по. внѣшнему положенію,-- гдѣ же его найдти?

-- Но можетъ быть вашъ мужъ получитъ мѣсто повыгоднѣе этого?

-- Ахъ, нѣтъ! Но еслибы даже это случилось, врядъ ли бы онъ могъ теперь измѣнить свой образъ жизни. Еслибъ я могла только надѣяться, что мнѣ удастся порядочно воспитать своихъ дѣтей; еслибъ я могла сдѣлать что-нибудь для моей бѣдной Гресъ...

Фанни почти ничего не отвѣчала, но внутренно рѣшила, если только ея мужъ не будетъ противъ, позаботиться о Гресъ. Вѣдь это будетъ доброе дѣло; вѣдь она обязана же употребить на пользу ближнихъ хоть малую часть тѣхъ благъ, которыми наградило ее Провидѣніе.

Потомъ онѣ вернулись въ гостиную, каждая съ ребенкомъ на рукахъ; мистриссъ Кролей уже запрятала въ кухню привезенные ей гостинцы. Люси между тѣмъ занялась старшими дѣтьми, и когда дамы вернулись въ гостиную, онѣ нашли тамъ открытую лавочку, въ которой продавались и покупались разныя драгоцѣнности по неимовѣрно-дешевымъ цѣнамъ. Тутъ было и варенье, и апельсины, и леденцы, красные, желтые и полосатые; даже осмѣлились снять съ полки извѣстные пряники; они были разложены тутъ же на столѣ, за которымъ стояла Люси въ качествѣ торговки, и продавала всѣ лакомства за поцѣлуи.

-- Мама, мама, вскричалъ Бобъ, подбѣжавъ къ матери:-- ты должна купить что-нибудь у нея (указывая пальцемъ на торговку).-- Вотъ за эти леденцы нужно дать два поцѣлуя.

Еслибы въ эту минуту кто-нибудь взглянулъ на ротъ Боба, тотъ подумалъ бы, что его поцѣлуи не черезчуръ привлекательны.

Когда дамы усѣлись въ свой кабріолетъ, и нетерпѣливый пони унесъ ихъ достаточно далеко отъ дома, Фанни первая заговорила:

-- Какая разница между мужемъ и женой и по уму, и по характеру!

-- И до какой степени выше весь тонъ ея! подхватила Люси:-- какъ онъ слабъ во многомъ и какъ напротивъ она сильна во всемъ! Какъ ложна его гордость, и какъ ложенъ его стыдъ!

-- Но мы не должны забывать, что пришлось ему вынести. Не всякій способенъ выдержать такую жизнь, и не вынести изъ нея ни ложнаго стыда, ни ложной гордости.

-- Но въ ней вѣдь нѣтъ ни того, ни другаго, сказала Люси.

-- Если ты въ этомъ семействѣ нашла одного героя, то слѣдуетъ ли ожидать еще и другаго героя? сказала мистриссъ Робартсъ.-- Право, изъ всѣхъ знакомыхъ мнѣ людей, мистриссъ Кролей всѣхъ ближе къ истинному героизму.

Когда имъ пришлось проѣхать мимо гоггльстокской школы, мистеръ Кролей, услышавъ стукъ ихъ колесъ, вышелъ поговорить съ ними.

-- Вы очень добры, сказалъ онъ,-- что остались такъ долго съ моею бѣдною женой.

-- Намъ съ нею много о чемъ хотѣлось поговорить.

-- Я вамъ искренно за это благодаренъ. Ей, бѣдной, рѣдко приходятся съ кѣмъ душу отвести. Потрудитесь сказать мистеру Робартсу, что завтра, въ одиннадцать часовъ, я буду его ожидать здѣсь, въ школѣ.

Онъ поклонился имъ, и онѣ поѣхали дальше.

-- Если онъ въ самомъ дѣлѣ о ней заботится, сказала Люси,-- я готова перемѣнить о немъ мнѣніе.

ГЛАВА XXIII.

Насталъ конецъ апрѣля, и по всѣмъ концамъ земнаго шара разнеслась вѣсть,-- вѣсть, имѣвшая роковое значеніе для одного изъ главныхъ лицъ нашего разказа, которое многіе даже могутъ почесть за самое главное лицо. Вѣроятно, весь высокій парламентскій людъ съ своими женами и дочерьми будетъ этого мнѣнія. Титаны, въ своей борьбѣ съ богами, на время одержали верхъ; они взобрались на самыя вершины Олимпа при помощи могущаго Энкелада, журналиста мистера Саппельгауса. Иными словами, министерство было принуждено выйдти въ отставку, а съ нимъ и мистеръ Гарольдъ Смитъ.

"Итакъ, бѣдный Гарольдъ остался ни при чемъ," писалъ мистеръ Соверби своему другу Робартсу: "онъ не успѣлъ даже вполнѣ войдти во вкусъ великаго своего сана, и, сколько я знаю, единственное духовное мѣсто, полученное по его протекціи, пало на долю одного моего фремлейскаго знакомаго, къ великой моей радости и удовольствію."

Но нельзя сказать, чтобы такія частыя напоминанія объ оказанной услугѣ доставляли Марку ѣеликую радость и удовольствіе.

Это распаденіе министерства было страшнымъ ударомъ, особливо для Гарольда Смита, который такъ вѣровалъ въ спасительное дѣйствіе юныхъ силъ и обновленной крови. Ему казалось невозможнымъ, чтобы большинство палаты рѣшилось возстать противъ министерства, къ которому онъ только что присоединился. Если продлится такой порядокъ вещей, говорилъ онъ юному своему другу, Грину Уокеру, какимъ же образомъ будетъ идти правительство королевы?

Такое опасеніе за правительство королевы часто повторялось въ послѣдніе годы, съ тѣхъ поръ какъ нѣкій знаменитый дѣятель первый навелъ публику на эту богатую мысль. А между тѣмъ правительство королевы идетъ себѣ своимъ чередомъ, и способности или склонности къ этимъ дѣламъ ни чуть не уменьшаются. Если у насъ такъ не много молодыхъ государственныхъ людей, то это потому только, что старики не охотно уступаютъ имъ политическое поприще.

-- Я рѣшительно не понимаю, какимъ образомъ можетъ идти правительство королевы, говорилъ Гарольдъ Смитъ мистеру Грину Уокеру, стоя съ нимъ въ корридорѣ нижней палаты, въ первый изъ тѣхъ тревожно-многозначительныхъ дней, когда королева призывала къ себѣ одного за другимъ изъ главныхъ политиковъ, и многіе уже стали сомнѣваться въ томъ, наградитъ ли васъ Провидѣніе новымъ министерствомъ. Боги всѣ исчезли съ своихъ мѣстъ. Не согласятся ли гиганты взять насъ на свое попеченіе? Нѣкоторые думали, что гиганты откажутся наотрѣзъ.

-- Засѣданіе палаты будетъ отложено до понедѣльника, сказалъ мистеръ Гарольдъ Смитъ.-- Не желалъ бы я быть на мѣстѣ королевы!

-- И я также, клянусь Юпитеромъ! отвѣчалъ Гринъ Уокеръ, который въ то время крѣпко держался за Гарольда Смита, чувствуя, что этимъ онъ самому себѣ придаетъ нѣкоторое значеніе. Еслибъ онъ просто былъ приверженцемъ лорда Брока, его бы считали за ничто.-- И я также, клянусь Юпитеромъ! и Гринъ Уокеръ многозначительно покачалъ головою, при мысли объ опасномъ положеніи ея величества.-- Я знаю, изъ достовѣрныхъ источниковъ, что лордъ ** не присоединится къ нимъ, если ему не предложатъ министерства иностранныхъ дѣлъ.

Рѣчь шла о какомъ-то сторукомъ Бріареѣ, занимавшемъ важное мѣсто между гигантами.

-- А это, разумѣется, невозможно. Я рѣшительно не знаю, что они станутъ дѣлать. Вотъ и Сидонія, и его, кажется, не такъ легко уговорить.

Сидонія считался однимъ изъ самыхъ могучихъ гигантовъ.

-- Мы всѣ знаемъ, что королева не хочетъ его видѣть, сказалъ Гринъ Уокеръ, которому, въ качествѣ члена парламента и племянника леди Гартльтопъ, конечно были извѣстны самыя тайныя помышленія королевы.

-- Дѣло въ томъ, воскликнулъ Гарольдъ Смитъ, возвращаясь къ собственному своему положенію изгнаннаго бога,-- дѣло въ томъ, что палата сама не знаетъ, что она дѣлаетъ, сама не знаетъ чего она хочетъ! Желалъ бы я у нихъ спросить: хотятъ ли онк, чтобъ у королевы были совѣтники или нѣтъ? Намѣрены ли они поддерживать такихъ людей какъ Сидонія и лордъ Де Террье? Если такъ, то я ихъ покорнѣйшій слуга; но, признаюсь, я этому не могу надивиться.

Лорда Де Террье въ то время всѣ признавали главою титановъ.

-- И я этому удивляюсь, какъ нельзя болѣе удивляюсь. Да они этого сдѣлать не могутъ. Вотъ напримѣръ Манчестерцы, какъ мнѣ ихъ не знать! Я самъ родомъ оттуда, а мнѣ положительно извѣстно, что они не станутъ поддерживать лорда Де Террье. Это было бы не въ природѣ человѣческой.

-- Не въ природѣ! Что сталось теперь съ человѣческою природой? сказалъ Гарольдъ Смитъ; ему до сихъ поръ оставалось необъяснимымъ какъ люди могли возстать противъ министерства, къ которому онъ только что примкнулъ, даже не давъ ему времени доказать свѣту, сколько онъ можетъ дли него сдѣлать.-- Дѣло въ томъ, Уокеръ, что между нами исчезаетъ всякій духъ партіи.

-- Совершенно исчезаетъ, подтвердилъ Гринъ Уокеръ, гордившійся своими энергическими убѣжденіями.

-- А если его не будетъ, мы не можемъ имѣть правительство твердое и увѣренное въ своей силѣ. Теперь разчитывать на людей невозможно. Тѣ же самые члены, которые сегодня избираютъ и поддерживаетъ министра, черезъ недѣлю подадутъ голосъ противъ него.

-- Мы этому должны положить конецъ, а то намъ никогда ничего не удастся сдѣлать.

-- Я не стану отрицать, что Брокъ былъ не правъ относительно лорда Бриттльбака. Онъ тутъ былъ совершенно не правъ, я это всегда говорилъ. Но Боже милостивый!...

И вмѣсто того чтобы продолжать, Гарольдъ Смитъ отвернулся и всплеснулъ руками надъ суетностью вѣка. Впрочемъ не трудно догадаться что именно онъ хотѣлъ сказать: если такое доброе дѣло какъ недавнее назначеніе лорда Малой Сумки не достаточно загладило тотъ проступокъ, на который онъ намекалъ, то возможно ли еще искать правосудія на землѣ? Неужели нельзя простить ошибку, даже когда она искуплена такимъ добродѣтельнымъ и мудрымъ дѣйствіемъ?

-- Во всемъ виноватъ Саппельгаусъ, сказалъ Гринъ Уокеръ, желая утѣшить своего друга.

-- Да, сказалъ Гарольдъ Смитъ, начиная увлекаться потокомъ своего краснорѣчія, хотя онъ все еще говорилъ въ полголоса, и имѣлъ передъ собою только одного слушателя:-- да, мы сдѣлались рабами безсовѣстной и безотвѣтственной журналистики; нами распоряжается одна пустая газета. Мы видимъ человѣка безъ особыхъ дарованій, не заслужившаго довѣрія страны, ничѣмъ неознаменовавшаго себя въ качествѣ политика, никому почти неизвѣстнаго въ качествѣ писателя, а между тѣмъ, потому только что его имя находится въ числѣ сотрудниковъ, ему удалось совершить правительственный переворотъ и затруднить положеніе цѣлой страны. Удивляюсь, какъ лордъ Брокъ могъ до такой степени оробѣть.

А не далѣе какъ за мѣсяцъ передъ тѣмъ Гарольдъ Смитъ уговаривался съ Саппельгаусомъ, надѣясь посредствомъ цѣлаго ряда искусныхъ статей въ Юпитерѣ, и при помощи манчестерской партіи, поколебать могущество и популярность первенствующаго министра, и отнять у него бразды правленія. Но въ то время первенствующій министръ еще не подкрѣпилъ себя юными силами и новою кровью.

-- Теперь вопросъ въ томъ, что будетъ съ правительствомъ королевы, повторилъ Гарольдъ Смитъ. Этотъ вопросъ не слишкомъ заботилъ его мѣсяцъ тому назадъ, когда онъ замышлялъ министерскій переворотъ.

Въ эту минуту къ нимъ присоединились Соверби и Саппельгаусъ; они выходили изъ палаты, гдѣ обсуживались какія-то маловажныя дѣла, послѣ того какъ главный министръ объявилъ объ министерской отсрочкѣ засѣданій.

-- Ну, Гарольдъ, сказалъ мистеръ Соверби,-- что вы скажете касательно объясненія вашего министра?

-- Мнѣ нечего сказать о немъ, отвѣчалъ Гарольдъ Смитъ съ торжественнымъ и нѣсколько свирѣпымъ взглядомъ, надвинувъ шляпу на лобъ.-- Соверби, конечно, поддерживалъ правительство въ недавнемъ кризисѣ; но зачѣмъ же онъ водится съ такими людьми, какъ мистеръ Саппельгаусъ?

-- Рѣчь, кажется, была удачна.

-- Отличная рѣчь, вмѣшался мистеръ Саппельгаусъ:-- онъ мастеръ на такого рода дѣла. Не найдешь другаго человѣка, который бы такъ отлично умѣлъ изложить всѣ обстоятельства, такъ объяснить каждый свой поступокъ. Ему бы и слѣдовало себя беречь про такіе случаи.

-- А кто же, между тѣмъ, будетъ вести правительство королевы? спросилъ Гарольдъ Смитъ, окинувъ его строгимъ взглядомъ.

-- Это можно бы предоставить людямъ менѣе значительнымъ, сказалъ сотрудникъ Юпитера.-- Вѣдь по большей части главнаго министра только и слушаешь тогда, когда дѣло зайдетъ о личномъ вопросѣ; вѣдь только такіе вопросы истинно занимаютъ людей. Кого изъ насъ, въ самомъ дѣлѣ, интересуетъ лучшія способъ управлять Индіей? А если только вопросъ коснется личности перваго министра, мы всѣ оберемся вдругъ, какъ пчелы, вокругъ звенящаго кимвала.

-- Это происходитъ отъ зависти, недоброжелательства, отъ недостатка братской любви, сказалъ Гарольдъ Смитъ.

-- Да, и отъ разбоя, отъ лжи, злословія и клеветы, прибавилъ мистеръ Соверби.

-- Мы склонны къ тому, чтобы пожелать мѣста нашего ближняго и позавидовать ему, сказалъ мистеръ Саппельгаусъ.

-- Да, есть люди, которые къ этому склонны, сказалъ Соверби,-- но во всемъ виновата ложь, злословіе, клевета, не такъ ли, Гарольдъ?

-- А между тѣмъ, что будетъ съ правительствомъ королевѣы? сказалъ мистеръ Гринъ Уокеръ.

На слѣдующее утро разнеслась вѣсть, что лордъ Де Террье имѣлъ аудіенцію у королевы, а около полудни появился списокъ новаго министерства, списокъ, которымъ долженъ былъ остаться доволенъ весь родъ гигантовъ: въ немъ заключались имена всѣхъ сыновъ Земли и многихъ изъ ея дочерей. Но подъ вечеръ лорда Брока призвали во дворецъ, и въ вестъ-индскихъ клубахъ стали уже поговаривать, что положеніе боговъ не совсѣмъ еще безнадежно.

"Еслибы только", говорилъ Пуристъ, вечерняя газега, которую подозрѣвали въ безусловной преданности интересамъ Гарольда Смита, "еслибы только лордъ Брокъ умѣлъ назначать настоящихъ людей на настоящія мѣста! Недавно еще онъ пригласилъ мистера Гарольда Смита участвовать въ министерствѣ. Всѣ конечно согласились, что это была съ его стороны весьма мудрая мѣра, но къ сожалѣнію, онъ прибѣгнулъ къ ней слишкомъ поздно, и оттого не могъ предупредить разразившійся надняхъ кризисъ. Теперь есть основаніе думать, что его лордству опять придется составить списокъ политическихъ дѣятелей, для того чтобъ организовать правительство ея величества: и можно надѣяться, что люди, подобные мистеру Смиту, будутъ поставлены въ такое положеніе, въ которомъ ихъ дарованія, ихъ усердіе, ихъ всѣмъ извѣстныя политическіе способности могутъ приносить постоянную пользу странѣ."

Саппельгаусъ, читая эту статью въ клубѣ вмѣстѣ съ мистеромъ Соверби, объявилъ, что слогъ не оставляетъ сомнѣнія насчетъ ея автора; мы же, съ своей стороны не думаемъ, чтобы мистеръ Гарольдъ Смитъ самъ написалъ эту статью, но весьма вѣроятно, что онъ видѣлъ ее въ корректурѣ.

Впрочемъ Юпитеръ, на слѣдующее утро, порѣшилъ вопросъ, и возвѣстилъ цѣлому міру, что, несмотря на всѣ разговоры и переговоры, лордъ Брокъ и боги окончательно удалены, и мѣсто ихъ заняли гиганты съ лордомъ Де Террье. Строптивый титанъ, непремѣнно добивавшійся министерства иностранныхъ дѣлъ, удовольствовался менѣе широкимъ кругомъ дѣятельности; а Сидонія, вопреки всѣмъ извѣстному нерасположенію къ нему "высочайшей особы", занялъ одно изъ первыхъ мѣстъ въ ряду титановъ.

"Мы надѣемся, гласилъ Юпитеръ, что лордъ Брокъ не такъ еще старъ, чтобы не воспользоваться назидательнымъ урокомъ. Если такъ, то настоящее рѣшеніе палаты общинъ и, смѣемъ сказать, всей страны, можетъ научить его не полагаться на такихъ вельможъ какъ лордъ Бриттльбакъ, или на такую надломленную трость какъ мистеръ Гарольдъ Смитъ."

Этотъ послѣдній ударъ ужь черезчуръ былъ жестокъ со стороны мистера Саппельгауса, тѣмъ болѣе что онъ былъ ненуженъ.

-- Душа моя! сказала мистриссъ Гарольдъ Смитъ, какъ только она встрѣтилась въ первый разъ съ миссъ Данстеблъ, послѣ описанной нами катастрофы,-- какъ мнѣ перенесть такое униженіе!-- И она поднесла къ глазамъ богато-вышитый платокъ.

-- Христіянская покорность.... намекнула было миссъ Данстеблъ.

-- Все вздоръ! отвѣчала мистрассъ Гарольдъ Смитъ: -- вы милліонеры вѣчно толкуете о христіанской покорности, потому именно, что вамъ не представляется никогда случая показать ее. Еслибъ я имѣла христіанскую покорность, я бы и не искала мірскихъ благъ и мірской суеты. Но подумайте это, душа моя: быть женою министра всего на три недѣли!

-- Какъ же бѣдный мистеръ Смитъ выноситъ этотъ ударъ?

-- Кто? Гарольдъ? Онъ только и живетъ надеждою на мщеніе. Если ему удастся уничтожить мистера Саппельгауса, онъ умретъ спокойно.

Между тѣмъ въ обѣихъ палатахъ происходили объясненія самыя удовлетворительныя. Вѣжливые, благовоспитанные гиганты увѣряли боговъ, что они взвалили Пеліонъ на Оссу, и такимъ образомъ взобрались на Олимпъ, совершенно противъ своего желанія; для нихъ лично, всего дороже уединеніе и тишина. Но голосъ страны призывалъ ихъ слишкомъ настоятельно; другіе, не сами они, захотѣли, чтобы гиганты были во главѣ правленія; имъ не оставалось выбора. Вотъ что Бріарей объяснилъ палатѣ лордовъ, а Оріонъ -- нижней палатѣ. Боги, съ своей стороны, душевно радовались, что могутъ уступить имъ свои мѣста; они такъ были далеки отъ всякаго земнаго чувства зависти и недоброжелательства, что обѣщали гигантамъ оказывать имъ всякую отъ нихъ зависящую помощь въ правительственномъ дѣлѣ; гиганты, въ отвѣтъ на это, выразили, до какой степени они дорожатъ ихъ помощію и совѣтомъ, и изъявили свою искреннюю благодарность. Все это было крайне мило и любезно, но обыкновенные люди все-таки ожидали, что обычная борьба будетъ продолжаться обычнымъ порядкомъ. Легко любить своего врага на словахъ, въ пылу краснорѣчія, но не легко любить своего врага на ежедневномъ дѣлѣ жизни.

Впрочемъ гиганты съ незапамятныхъ временъ отличались одною прекрасною чертой: они никогда, изъ ложнаго самолюбія, не боялись идти стезей, проложенною богами. Если боги, въ своихъ трудныхъ совѣтахъ, придумаютъ какой-нибудь искусный проектъ, гиганты всегда готовы за него ухватиться и носиться съ нимъ такъ, что люди могутъ подумать, что проектъ порожденъ самими гигантами. Около этого самаго времени много толковали объ увеличеніи числа епископовъ. Конечно, желательно было имѣть хорошихъ, дѣятельныхъ епископовъ, и многіе благочестивые члены парламента полагали, что ихъ никогда не можетъ быть слишкомъ много. Лордъ Брокъ уже рѣшилъ, на сколько и какимъ образомъ увеличить ихъ число: полагалось назначить епископа вестминстерскаго, для облегченія трудовъ столичнаго архипастыря, а другаго, на Сѣверѣ, съ титуломъ епископа бевердейскаго, долженствующаго пролить лучи христіанства въ темныя рудокопни и омыть черноту ньюкассльскаго народа. Но извѣстно было, что гиганты намѣревались возстать противъ этого проекта, задавить его напоромъ своей грубой силы. "Намъ нужны приходскіе священники, говорили они, а не епископы, разъѣзжающіе въ каретахъ. Конечно, бѣды въ томъ нѣтъ, что епископы ѣздятъ въ каретахъ, но ихъ въ Англіи и теперь за глаза довольно." И потому, лордъ Брокъ и остальные боги уже стали отчаяваться въ осуществленіи своего проекта.

Но теперь, лишь только гиганты захватили власть, разнеслась вѣсть, что немедленно пойдетъ въ ходъ билль объ епископахъ. Правда, въ немъ будутъ сдѣланы нѣкоторыя легкія измѣненія, будутъ приняты мѣры, чтобы весь билль получилъ болѣе титаническій нежели божественный оттѣнокъ, но сущность будетъ одна и та же. "Нельзя конечно не согласиться, что епископы, назначенные нами самими, могутъ быть весьма полезны, тогда какъ епископы, избранные нашими противниками, непремѣнно должны быть вредны" -- вѣроятно, эти соображенія отчасти руководствовали гигантами; какъ бы то ни было, первымъ ихъ дѣломъ было приняться за билль о епископахъ, предложить его на разсмотрѣніе палатъ, съ тѣмъ чтобы провести его немедленно, и воцарить новыхъ прелатовъ прежде чѣмъ трижды пропоетъ пѣтухъ.

Между частными послѣдствіями этого рѣшенія было и то, что нашъ архидіаконъ и мистриссъ Грантли вернулись въ Лондонъ и поселились на прежней квартирѣ. Также было замѣчено, что въ этотъ второй пріѣздъ докторъ Грантли не разъ заходилъ въ офиціальную пріемную перваго лорда казначейства. Очень понятно, что при окончательномъ рѣшеніи подобнаго вопроса требовался совѣтъ самыхъ извѣстныхъ членовъ высшаго духовенства; а кто изъ членовъ духовенства пользовался такою заслуженною извѣстностью какъ не архидіаконъ барчестерскій? Стали уже поговаривать, что министръ напередъ распорядился вестминстерскимъ епископствомъ.

Тревожное настало время для мистриссъ Грантли. Чувства и мечты самого архидіакона мы не беремся разбирать. Можетъ-быть, время и опытъ доказали ему всю тщету земныхъ почестей, и научили его довольствоваться спокойнымъ комфортомъ барсетширскаго ректорства. Но никакое церковное правило не воспрещаетъ женѣ священника мечтать для мужа о санѣ епископскомъ. Архидіаконъ, по всѣмъ вѣроятіямъ, имѣлъ въ виду только оказывать министру безкорыстную помощь; но мистриссъ Грантли была не прочь возвыситься на общественной лестницѣ и сравняться во всѣхъ отношеніяхъ съ мистриссъ Броуди. Она говорила, что желаетъ этого собственно для дѣтей,-- для того чтобы упрочить ихъ положеніе въ свѣтѣ, и дать имъ средство выказать себя передъ людьми.

-- Что же можно сдѣлать сидя взаперти здѣсь въ Пламстидѣ? замѣтила она леди Лофтонъ, собираясь въ первый разъ отправиться въ Лондонъ. А между тѣмъ, не такъ еще далеко было время, когда ректорскій домъ въ Пламстидѣ вовсе казался ей тѣснымъ или презрѣннымъ.

Возникъ вопросъ о томъ, не переѣхать ли Гризельдѣ къ родителямъ, когда они во второй разъ прибыли въ Лондонъ. Леди Лофтонъ сильно вооружилась противъ этого, и наконецъ настояла на своемъ. "Право, милой Гризельдѣ хорошо у меня, говорила она, и если современемъ насъ должны соединить болѣе тѣсныя узы, не лучше ли намъ заранѣе узнать и полюбить другъ друга?"

По правдѣ сказать, леди Лофтонъ всячески старалась узнать и полюбить Гризельду, но до сихъ поръ ей это удалось не вполнѣ. Не могло быть сомнѣнія, что она любила Гризельду такою любовію, которая беретъ свое начало отъ воли человѣка, а не отъ разсудка. Она долго повторяла себѣ и другимъ, что любитъ Гризельду Грантли. Она восхищалась ея лицомъ, одобряла ея манеры, была вполнѣ довольна ея положеніемъ и состояніемъ, сама избрала ее себѣ въ невѣстки. Слѣдовательно, она ее любила. Но леди Лофтонъ вовсе не была увѣрена въ томъ, что знаетъ молодую свою подругу. Она сама задумала женить на ней сына, и потому упорно держалась за этотъ планъ; но она начала уже сомнѣваться, найдетъ ли она въ Гризельдѣ все то, что она мечтала встрѣтить въ невѣсткѣ?

-- Однако, дорогая леди Лофтонъ, говорила мистриссъ Грантли,-- не подвергаемъ ли мы ее слишкомъ опасному испытанію? Что, если она мало-по-малу привяжется къ нему, а онъ...

-- Ахъ, еслибъ это случилось, я была бы совершенно спокойна! Еслибы Лудовикъ замѣтилъ въ ней хоть тѣнь чувства къ себѣ, онъ бы тотчасъ же былъ у ея ногъ. Въ немъ много увлеченія, а въ ней напротивъ.

-- Это такъ, леди Лофтонъ. Его привилегія увлекаться, искать ея любви; ея же привилегія принимать это искательство, а самой не дѣлать ни шагу. Главный недостатокъ нынѣшнихъ дѣвушекъ въ томъ, кажется, и состоитъ, что онѣ слишкомъ увлекаются. Онѣ присваиваютъ себѣ права, имъ не принадлежащія, и черезъ это лишаются собственныхъ преимуществъ.

-- Безъ сомнѣнія! Я вполнѣ съ вами согласна. По этому самому, можетъ-быть, я такъ высоко ставлю Гризельду. Однако...

...Однако молодая дѣвушка, и не бѣгая за мущиной и не кидаясь ему на шею, можетъ же чѣмъ-нибудь доказать, что она создана изъ плоти и крови; особливо когда и папенька, и маменька, и всѣ близкіе ей такъ готовы способствовать развитію ея чувства,-- вотъ что промелькнуло въ головѣ у леди Лофтонъ; но конечно она этого не высказала, а только удовольствовалась многозначительнымъ взглядомъ.

-- Я думаю, что она никогда не позволитъ себѣ увлечься безразсудною любовію, сказала мистриссъ Грантли.

-- Я въ этомъ увѣрена вполнѣ, подтвердила леди Лофтонъ, опасаясь въ глубинѣ души, что Гризельда не способна ощущать никакой любви, ни безразсудной, ни благоразумной.

-- Да, кажется, она теперь и рѣдко видается съ лордомъ Лофтономъ, продолжала мистриссъ Грантли, припоминая можетъ-быть обѣщаніе леди Лофтонъ, что сынъ будетъ проводить у нея всѣ свободныя минуты.

-- Вы знаете, въ послѣднее время, при этихъ переворотахъ, всѣ были страшно заняты. Лудовикъ большую часть дня проводитъ въ палатѣ; кромѣ того, теперь всѣ мущины считаютъ нужнымъ собираться въ своихъ клубахъ...

-- Да, да, конечно, сказала мистриссъ Грантли, которая весьма сочувствовала важнымъ заботамъ, занимавшимъ въ ту минуту умы государственныхъ дѣятелей. Наконецъ, обѣ маменьки согласились между собой. Рѣшено было, что Гризельда останется у леди Лофтонъ; что она благосклонно приметъ предложеніе молодаго лорда, если онъ рѣшится наконецъ воспользоваться правомъ мущины сдѣлать первый шагъ; но, такъ какъ этотъ исходъ еще оставался сомнителенъ, то Гризельду не слѣдовало лишать ея женскаго права -- держать въ запасѣ другаго жениха.

-- Скажите, мама, спросила Гризельда, оставшись на нѣсколько минутъ наединѣ съ матерью,-- неужели правда, что папеньку хотятъ сдѣлать епископомъ?

-- Покамѣстъ мы еще не можемъ сказать ничего положительнаго, душа моя. Объ этомъ конечно идетъ рѣчь. Твой папенька часто бываетъ у лорда Де-Террье.

-- А вѣдь онъ первый министръ?

-- Да, именно.

-- Я думала, что первый министръ можетъ вывести въ епископы всякаго, кого захочетъ, то-есть всякое духовное лицо.

-- Да, но нѣтъ вакансіи.

-- Значитъ и надежды нѣтъ никакой, проговорила Гризельда, слегка надувшись.

-- Хотятъ провести въ парламентѣ билль объ учрежденіи двухъ новыхъ епископствъ. По крайней мѣрѣ объ этомъ толкуютъ теперь. И если такъ...

-- То папенька будетъ епископомъ вестминстерскимъ, не правда ли? И мы будемъ жить въ Лондонѣ?

-- Но ты пока не болтай объ этомъ, душа моя.

-- Конечно, нѣтъ. Но скажите мнѣ, мама, вѣдь вестминстерскій епископъ будетъ выше епископа барчестерскаго? Я такъ рада буду сбить спѣсь у этихъ миссъ Проуди!

Изъ этого явствуетъ, что были такіе вопросы, которые оживляли и Гризельду Грантли. Какъ и родители, она всею душой была предана церкви.

Въ этотъ самый вечеръ, архидіаконъ довольно поздно вернулся домой къ обѣду; онъ цѣлый день свой раздѣлилъ между камерами казначейства, митингомъ конвокаціи и клубомъ. Когда онъ вошелъ, жена тотчасъ же увидѣла, что онъ приноситъ ей не слишкомъ хорошія вѣсти.

-- Просто непостижимо! проговорилъ онъ, ставъ спиною къ камину.

-- Что такое непостижимо? спросила жена, вполнѣ готовая раздѣлить заботы мужа.

-- Еслибъ я не узналъ самымъ фактическимъ образомъ, и бы этому не повѣрилъ, продолжалъ архидіаконъ,-- нельзя было этого ожидать, даже отъ лорда Брока.

-- Узналъ что? заботливо спросила жена.

-- Послѣ всего что было, они хотятъ подать голосъ противъ новаго билля.

-- Невозможно!

-- Я это знаю за вѣрное.

-- Какъ! противъ билля о двухъ епископахъ? противъ своего собственнаго билля?

-- Да, они не хотятъ пропустить своего собственнаго билля. Почти невѣроятно, но это такъ. Конечно, въ биллѣ были сдѣланы кой-какія перемѣны -- самыя незначительныя, сущія бездѣлицы,-- и вотъ они говорятъ, что будутъ принуждены подать голосъ противъ насъ. И вѣдь это устроилъ лордъ Брокъ, послѣ всего того, что онъ говорилъ о своемъ нежеланіи противодѣйствовать нынѣшнему правительству.

-- Я начинаю думать, что эти люди на все способны, сказала мистриссъ Грантли.

-- И послѣ всего того, что онъ говорилъ, когда былъ самъ во главѣ правленія, о людяхъ нерадѣющихъ о благоденствіи церкви! Теперь они говорятъ, что лордъ Де Террье не можетъ очень сильно стоять за эту мѣру, такъ какъ онъ самъ, недѣли три тому назадъ, противъ нея ратовалъ. Не ужасно ли встрѣчать такую неискренность въ людяхъ такъ высоко поставленныхъ?

-- Просто отвратительно, сказала мистриссъ Грантли.

Настало молчаніе; каждый изъ нихъ раздумывалъ о несправедливости людской.

-- Однако, другъ мой...

-- Что жь?

-- Не можете ли вы отказаться отъ этихъ пустыхъ измѣненій? Они тогда посовѣстятся возставать противъ билля, ими самими предложеннаго?

-- Ищи у нихъ совѣсти!

-- Но отчего бы не попытаться?

Мистриссъ Грантли чувствовала, что игра стоитъ того, чтобы положить на нее все усилія.

-- Ни къ чему не поведетъ.

-- Но я бы по крайней мѣрѣ намекнула объ этомъ лорду Де Террье. Навѣрное духовенство поддержитъ его.

-- Это невозможно, отвѣчалъ архидіаконъ.-- Признаться, мнѣ самому пришла эта мысль; но другіе меня отговорили.

Мистриссъ Грантли все сидѣла на диванѣ, внутренно задавая себѣ вопросъ, неужели рухнула послѣдняя надежда.

-- Однако.... начала она опять.

-- Пойду одѣваться къ обѣду, сказалъ архидіаконъ безнадежнымъ голосомъ.

-- Однако, теперешнее министерство должно имѣть на своей сторонѣ большинство, особенно въ вопросѣ такого рода... кажется, они были увѣрены въ большинствѣ?

-- Нѣтъ; не увѣрены.

-- Но, во всякомъ случаѣ, всѣ вѣроятія въ ихъ пользу. Я надѣюсь, что они не забудутъ своей обязанности и употребятъ всѣ усилія, чтобы собрать вокругъ себя приверженцевъ.

И тогда архидіаконъ рѣшился высказать всю горестную истину.

-- Лордъ Де Террье говоритъ, что, при теперешнихъ обстоятельствахъ, не стоитъ и поднимать этого вопроса въ нынѣшнюю сессію. Итакъ, намъ лучше всего вернуться въ Пламстедъ.

Мистриссъ Грантли почувствовала наконецъ, что еи ничего не остается прибавить. Съ позволенія читателя, мы накинемъ покрывало на душевныя страданія почтенной четы.

ГЛАВА XXIV.

Читателю уже извѣстно, что, въ началѣ зимы, мистеръ Соверби подумывалъ о томъ, какъ бы поправить свои разстроенныя дѣла и получше поставить себя въ обществѣ, женитьбой на этой богатой наслѣдницѣ, миссъ Данстеблъ. Я сильно опасаюсь, что мой пріятель Соверби до сихъ поръ не слишкомъ-то высоко стоитъ во мнѣніи читателя. Мы описали его какъ мота и картежника, даже какъ человѣка не отличающагося строгою честностію въ своихъ излишествахъ. Но, при всемъ томъ, бываютъ люди гораздо хуже мистера Соверби; и еслибъ ему удалось тронуть сердце миссъ Данстеблъ, мы бы не стали ужасаться ея выбору, особенно если сравнить Соверби со многими другими добивавшимися ея руки. Несмотря на безалаберность, на безпутность этого человѣка, въ его душѣ сохранилось стремленіе къ чему-то высшему и лучшему, сохранилось сознаніе, что вся жизнь его пошла по ложной колеѣ, что не такъ слѣдуетъ жить честному англійскому джентльмену.

Онъ гордился своимъ званіемъ члена парламента отъ графства, хотя мало заботился о томъ, чтобы соблюсти достоинство этого званія; онъ гордился своимъ чальдикотскимъ помѣстьемъ, хотя оно чуть было не ушло у него изъ рукъ. Онъ гордился стариннымъ своимъ родомъ, гордился также свободными, радушными пріемами, которыми, по сужденію свѣта, почти искупались его недостатки и ошибки. Еслибы только онъ могъ выпутаться какъ-нибудь изъ неловкаго положенія, говорилъ онъ себѣ, еслибъ онъ могъ заново начать жизнь, онъ бы совершенно иначе повелъ ее. Онъ бы навѣкъ разстался со всѣмъ отродьемъ Тозеровъ. Онъ бы пересгалъ давать векселя и платить невѣроятные проценты. Онъ бы не сталъ обирать своихъ друзей, и выкупилъ бы у герцога Омніума всѣ закладныя на свое имѣніе, еслибы только судьба помогла ему на этотъ разъ.

Состоянія миссъ Данстеблъ достало бы на все это, и на многое другое; при томъ сама миссъ Данстеблъ до нѣкоторой степени нравилась ему. Правда, она не отличалась ни красотою, ни прелестью; въ ней не было женской мягкости; она ужъ и не была молода; но она была умна, дѣльна; въ ей были своего рода достоинства; можно было сказать напередъ, что она сумѣетъ найдтись во всякомъ положеніи; что же касается до лѣтъ, то мистеръ Соверби и самъ уже не могъ назваться молодымъ человѣкомъ. Еслибъ онъ женился такимъ образомъ, ему ни передъ кѣмъ бы не пришлось стыдиться своего выбора; онъ могъ бы смѣло говорить о немъ своимъ друзьямъ, приглашать ихъ къ себѣ, не боясь, что хозяйка его дома, чѣмъ бы нибудь заставила его краснѣть. Потомъ, когда въ его головѣ яснѣе обозначился этотъ планъ, онъ далъ себѣ слово, что будетъ хорошо поступать съ нею, и не станетъ обирать ее больше чѣмъ потребуетъ необходимость.

Онъ намѣревался предложить ей руку и сердце въ Чальдикотсѣ, но она не дала ему къ тому случая. Потомъ онъ хотѣлъ объясняться съ нею въ Гадеромъ-Касслѣ, но миссъ Данстеблъ внезапно уѣхала изъ Гадеромъ-Кассля прежде чѣмъ онъ успѣлъ исполнить свое намѣреніе. Теперь, въ Лондонѣ, онъ рѣшился приступить къ дѣлу безъ отлагательства, и во что бы то ни стало узнать свой приговоръ. Точно, медлить было нечего: еслибы дѣло сколько-нибудь затянулось, онъ по всей вѣроятности лишился бы удовольствія предстать передъ избранницей своего сердца въ качествѣ мистера Соверби изъ Чальдикотса. Герцогъ поручилъ ему сказать черезъ мистера Фодергилла, что онъ очень-бы желалъ поскорѣе привести въ порядокъ дѣла; а мистеръ Соверби хорошо понималъ смыслъ этого порученія.

Мистеръ Соверби велъ атаку не одинъ, не безъ помощи союзника; напротивъ, у него былъ союзникъ такой преданный и усердныя, какого только могъ бы пожелать себѣ любой полководецъ. Этотъ-то союзникъ, единственный вѣрный товарищъ, не покидавшій мистера Соверби во всѣхъ переворотахъ его жизни, и радостныхъ и печальныхъ, первый подалъ ему мысль жениться на миссъ Данстеблъ.

-- Тысяча раззоренныхъ кутилъ искали ея руки и получили отказъ, сказалъ мистеръ Соверби, когда въ первый разъ зашла объ этомъ рѣчь.

-- Однако, она когда-нибудь выйдетъ же замужъ за кого-нибудь; почему бы ей не выйдти за тебя? отвѣчала ему сестра; она-то и была тотъ вѣрный союзникъ, о которомъ мы только что говорили.

У мистриссъ Гарольдъ Смитъ, при всѣхъ ея недостаткахъ, нельзя было отнять одной добродѣтели: она горячо любила брата. По всей вѣроятности, она его одного и любила на бѣломъ свѣтѣ. Дѣтей у нея не было; а что касается до мужа, ей никогда и въ голову не приходило любить его. Она вышла за него чтобъ упрочить свое положеніе въ свѣтѣ; и, будучи умною женщиной, съ хорошимъ здоровьемъ и ровнымъ характеромъ, умѣла устранить большую часть неудобствъ, проистекающихъ отъ брака, заключеннаго безъ любви, и вообще устроить себѣ жизнь довольно сносную. Дома она распоряжалась всѣмъ, но дѣлала это такъ весело и добродушно, что господство ея не было тягостно; въ обществѣ она поддерживала политическое положеніе своего мужа, хотя первая смѣялась надъ его слабостями. Но сердце ея принадлежало брату; постоянно, во всѣхъ затрудненіяхъ, въ которыя вовлекало его собственное безразсудство, она готова была поддержать его, протянуть ему руку помощи. Для этого она сблизилась съ миссъ Данстеблъ, и, въ продолженіе цѣлаго года, умѣла подлаживаться ко всѣмъ ея прихотямъ. Или, лучше сказать, у ней достало ума разсмотрѣть, что съ миссъ Данстеблъ ничего не возьмешь, уступая ея прихотямъ, а на нее можетъ только подѣйствовать простое свободное обхожденіе, съ оттѣнкомъ юмора, и во всякомъ случаѣ хоть съ видомъ прямоты и откровенности. Мистриссъ Гарольдъ Смитъ можетъ-быть не была откровенна и пряма по природѣ, но ради миссъ Данстеблъ она умѣла составить себѣ какую-то систему прямодушія, и не совсѣмъ безуспѣшно, потому что между миссъ Данстеблъ и мистриссъ Гарольдъ Смитъ мало-по-малу установились очень короткія отношенія.

-- Если ужь дѣло дѣлать, такъ надобно дѣлать теперь же, сказалъ мистеръ Соверби сестрѣ, дня два спустя послѣ паденія боговъ. Можно судить о привязанности ея къ брату уже потому, что въ такую минуту она была еще способна заниматься его дѣлами. Но, по правдѣ сказать, положеніе ея мужа, какъ министра, ничего не значило въ ея глазахъ; сравнительно съ общественнымъ положеніемъ брата.

-- Откладывать не зачѣмъ, сказала мистриссъ Гарольдъ Смитъ.

-- Такъ ты думаешь, что мнѣ слѣдуетъ прямо съ нею объясниться.

-- Конечно. Но помни, Натаніэль, что задача тебѣ будетъ не легкая. Ты лучше и не пробуй падать передъ нею на колѣни и клясться ей въ вѣчной любви.

-- Если я рѣшусь на объясненіе съ ней, то я конечно обойдусь безъ колѣнопреклоненій,-- на этотъ счетъ ты можешь быть спокойна, Гарріетъ.

-- Да, и безъ клятвъ въ пламенной любви. Тебѣ остается только одинъ путь къ сердцу миссъ Данстеблъ, а именно -- сказать ей всю правду.

-- Какъ? Сказать ей, что я раззоренный, погибшій человѣкъ, а потомъ попросить ее протянуть мнѣ руку, чтобы вытащить меня изъ болота?

-- Именно это единственное средство, какъ ни кажется оно странно.

-- Да ты совсѣмъ другое говорила прошлую заму, въ Чальдикотсѣ.

-- Можетъ-быть; но теперь я лучше узнала ее. Съ тѣхъ поръ я только тѣмъ и занималась, что изучала всѣ ея странности. Если ты точно ей нравишься -- а мнѣ кажется, что она къ тебѣ благоволитъ,-- то она можетъ простить тебѣ все на свѣтѣ, только не увѣренія въ любви.

-- Да какъ же мнѣ предложить ей свою руку, не намекнувъ ей ничѣмъ на это?

-- А объ этомъ ты не долженъ говорить ни полслова; скажи ей, что ты человѣкъ съ хорошимъ именемъ и виднымъ положеніемъ, но что дѣла твои очень запутаны.

-- Это она знаетъ и безъ того.

-- Конечно, но она должна услышать это отъ тебя самого. Потомъ скажи ей, что, женясь на ней, ты надѣешься поправить свои обстоятельства посредствомъ ея состоянія.

-- Трудно, кажется, чтобы такого рода признаніе могло тронуть ее.

-- Но повторяю тебѣ, что другаго средства нѣтъ. Я и сама знаю, что задача не легкая. Конечно, ты долженъ ей объяснить, что будешь заботиться объ ея счастьи, но не старайся увѣрить ее, что это главная твоя цѣль. Первая твоя, цѣль -- ея деньги, а единственное средство получить ихъ совершенная откровенность.

-- Право, рѣдкій человѣкъ найдется въ такомъ затруднительномъ положеніи, сказалъ Соверби, шагая взадъ и впередъ по комнатѣ: -- признаться, я не въ силахъ овладѣть имъ. Я бы непремѣнно смутился посреди такого объясненія; не думаю, чтобы въ цѣломъ Лондонѣ нашелся человѣкъ, способный пойдти къ женщинѣ съ такою исторіей и въ заключеніе попросить ея руки.

-- А если ты не въ силахъ этого сдѣлать, откажись совсѣмъ отъ этой мысли, сказала мистриссъ Гарольдъ Смитъ.-- Но если у тебя хватитъ рѣшимости послѣдовать моему совѣту и выдержать свою роль до конца, то, сколько я знаю, ты можешь надѣяться на успѣхъ. Дѣло въ томъ, продолжала сестра помолчавъ, между тѣмъ какъ братъ все еще шагалъ по комнатѣ, раздумывая о своемъ трудномъ положеніи:-- дѣло въ томъ, что вы, мущины, вовсе не понимаете женщинъ. Вы не отдаете справедливости ни ихъ сильнымъ, ни ихъ слабымъ сторонамъ. Вы слишкомъ смѣлы и слишкомъ робки: вы женщину считаете дурой и почти говорите это ей въ лицо, а между тѣмъ вы не считаете ея способною на безкорыстный поступокъ. Почему бы миссъ Данстеблъ не выйдти за тебя замужъ для того именно, чтобы выручить тебѣ изъ бѣды? Правду сказать, она бы не такъ много и потеряла; если она выкупитъ помѣстье, оно будетъ принадлежать и ей точно такъ же какъ тебѣ.

-- Конечно, для меня это была бы выручка славная, но трудно до такой степени отложить всякое самолюбіе.

-- Да, ея положеніе замужемъ за тобою будетъ гораздо лучше теперешняго. Ты человѣкъ добродушный и добронравный, ты конечно заботился бы о ней, обращался бы съ ней хорошо, и если взвѣсить все, она гораздо была бы счастливѣе, сдѣлавшись твоею женой, хозяйкой Чальдикотса, чѣмъ теперь, при настоящей своей обстановкѣ.

-- Да еслибъ она только желала пристроиться, то завтра же могла бы выйдти за любаго пера.

-- Я не думаю, чтобъ она особенно желала выйдти замужъ за пера. Какой-нибудь раэзоренный перъ могъ бы конечно завладѣть ею, прибѣгнувъ къ тому же средству, которое я тебѣ предлагаю; но по всему вѣроятію онъ бы не сумѣлъ приняться за дѣло. Многіе раззоренные перы пробовали своего счастія и получили отъ нея отказъ все потому, что хотѣли ее увѣрить, что влюблены въ нее. Конечно оно не легко, но другаго средства нѣтъ какъ сказать ей всю правду.

-- Да гдѣ же мнѣ съ нею переговорить?

-- Здѣсь, если хочешь; а еще лучше у нея.

-- Да мнѣ никогда не удается застать ее одну. Я начинаю думать, что она никогда одна не бываетъ: она окружаетъ себя разнымъ народомъ, чтобы какъ-нибудь оградиться отъ жениховъ. Право, Гарріетъ, я готовъ бросить все дѣло; у меня духу не хватитъ объясниться съ нею такъ, какъ ты совѣтуешь.

-- Смѣлымъ Богъ владѣетъ...

-- Да смѣлость смѣлости рознь. Ужь не лучше ли мнѣ принести ей списокъ всѣхъ моихъ долговъ, и предложить ей, если она сколько-нибудь сомнѣвается въ моихъ словахъ, обратиться за точными свѣдѣніями къ Фодергиллу, къ шерифу, да къ почтенной братіи Тозеровъ?

-- Ну, тутъ она тебѣ повѣритъ, и не удивится нисколько.

Опять настало молчаніе, и мистеръ Соверби продолжалъ расхаживать по комнатѣ, взвѣшивая въ умѣ всѣ данныя на успѣхъ въ такомъ рискованномъ дѣлѣ.

-- Знаешь ли, Гарріетъ, сказалъ онъ наконецъ:-- лучше бы всего тебѣ самой взяться за это дѣло.

-- Хорошо, сказала она:-- если ты точно этого желаешь, я готова попытаться.

-- Вѣрно то, что я на такую попытку не рѣшусь никогда. У меня духу не хватитъ сказать ей прямо, что я хочу на ней жениться за ея богатство.

-- Хорошо, Натаніэль, я попробую. Во всякомъ случаѣ я не боюсь ея. Мы съ нею большіе друзья; и по правдѣ сказать, я не встрѣчала женщины, которая бы до такой степени была мнѣ по нраву; но я никогда бы не сблизилась съ нею, еслибы не ты.

-- А теперь тебѣ придется съ нею разсориться, также изъ- за меня?

-- Ничуть не бывало. Ты увидишь, какъ бы она ни приняла мое предложеніе, мы останемся съ нею друзьями по прежнему. Я не думаю, чтобъ она отдала за меня жизнь,-- да и я, признаться, за нее лечь въ гробъ не намѣрена. Но мы съ нею точно сходимся, и не разстанемся изъ-за такихъ пустяковъ.

Такимъ образомъ порѣшили дѣло. На другой день, мистриссъ Гарольдъ Смитъ должна была найдти случай переговорить съ миссъ Данстеблъ и предложить ей раздѣлить свои несмѣтныя богатства съ раззореннымъ представителемъ Вестъ-Барсетшира, который въ замѣнъ приносилъ ей себя и свои долги.

Мистриссъ Гарольдъ Смитъ ни на волосъ не отступила отъ истины, сказавъ, что она и миссъ Данстеблъ сходились между собой. Она довольно точно описала свойство ихъ дружбы. Онѣ не отдали бы жизни другъ за друга; онѣ другъ друга не увѣряли въ неизмѣнной привязанности; онѣ никогда не цѣловались и не плакали, не говорили громкихъ фразъ встрѣчаясь и расходясь. Онѣ другъ другу не оказали никакого благодѣянія, не простили никакой тяжкой обиды. Но онѣ приходились другъ другу, и въ этомъ, я полагаю, заключается тайна всѣхъ пріятныхъ отношеній между людьми.

Однако почти можно было сожалѣть о томъ, что онѣ такъ сходились: миссъ Данстеблъ въ нравственномъ отношеніи стояла несравненно выше своей пріятельницы, хотя сама этого не сознавала. Грустно было видѣть, что она довольствуется подобною дружбой. Мистриссъ Гарольдъ Смитъ была отъ природы суетна, безчувственна ко всему и ко всѣмъ, исключая брата, не совсѣмъ даже искренна и честна. Миссъ Данстеблъ не была суетна, хотя въ настоящую минуту вела суетную жизнь, и отчасти увлекалась ею; у ней была душа любящая и правдивая, хотя ея обстановка не давала развернуться ея качествамъ, но она любила свободу и непринужденность, любила похохотать, не прочь была отъ крупной шутки, больше всего любила посмѣяться надъ свѣтскими пошлостями и глупостями. Мистриссъ Гарольдъ Смитъ потакала всѣмъ этимъ склонностямъ.

Такимъ образомъ, онѣ видѣлись почти ежедневно. У мистриссъ Гарольдъ Смитъ уже вошло въ привычку почти каждое утро заѣзжать къ миссъ Данстеблъ; и если мистеру Соверби никогда не удавалось застать ее одну, то его сестра не рѣдко пользовалась этимъ удовольствіемъ. Потомъ онѣ куда-нибудь выѣзжали, вмѣстѣ ли, или порознь, какъ имъ казалось удобнѣе; первымъ ихъ правиломъ было никогда не стѣснять другъ друга.

На слѣдующій день послѣ описаннаго нами разговора, мистриссъ Гарольдъ Смитъ по обыкновенію отправилась къ миссъ Данстеблъ, и вскорѣ онѣ остались однѣ въ небольшой комнаткѣ, куда богатая наслѣдница допускала далеко не всѣхъ посѣтителей. Правда, ей случалось принимать здѣсь людей самыхъ различныхъ свойствъ,-- иногда священника, собирающаго деньги для постройки церкви, или старую леди, вооруженную послѣдними городскими сплетнями, или бѣднаго автора, не получающаго должнаго возмездія за плоды своего воображенія, или бѣдную гувернантку, которой тяжело достается жить на свѣтѣ. Но только сюда ни подъ какимъ видомъ не допускались мущины, которые могли быть женихами, ни дамы, которыя могли быть предметами волокитства. Въ послѣднее время завѣтныя двери всего чаще отворялись для мистриссъ Гарольдъ Смитъ.

Теперь настала пора для рѣшительной попытки, къ которой вся эта короткость служила только подготовкой. Подъѣзжая къ дому миссъ Данстеблъ, мистриссъ Гарольдъ Смитъ почувствовала нѣкоторое замираніе сердца, не предвѣщавшее ничего добраго. Она говорила прежде, что нисколько не боится высказать все напрямикъ своей пріятельницѣ; но теперь, въ рѣшительную минуту, смѣлость начинала измѣнять ей; оно дорого бы дала, чтобы все было уже покончено, такъ или иначе.

-- Какъ здоровье бѣднаго мистера Смита? спросила миссъ Данстеблъ тономъ комическаго сожалѣнія, когда, онѣ обѣ усѣлись на обычныя свои мѣста. Такъ какъ прошло нѣсколько дней послѣ паденія боговъ, то можно было предполагать, что бывшій лордъ Малой Сумки не успѣлъ еще оправиться отъ поразившаго его удара.

-- Кажется, ему лучше; сегодня утромъ, по крайней мѣрѣ, я такъ заключила по аппетиту, съ которымъ онъ кушалъ за завтракомъ. Впрочемъ мнѣ все еще страшно становится, когда онъ беретъ въ руки ножъ; я увѣрена, что въ такія минуты онъ думаетъ о мистерѣ Саппельгаусѣ.

-- Бѣдный! Я хочу сказать бѣдный Саппельгаусъ. Наконецъ почему бы и ему не слѣдовать своему ремеслу? Живи самъ, и другимъ жить не мѣшай, вотъ мое правило.

-- А его правило скорѣе такое: губи самъ и другимъ губить не мѣшай. Впрочемъ, мнѣ все это страшно надоѣло; я сегодня пріѣхала поговорить съ вами о другомъ.

-- Я, признаться, стою за мистера Саппельгауса! воскликнула миссъ Данстеблъ:-- онъ, по крайней мѣрѣ, все дѣлаетъ просто. Онъ весь посвятилъ себя одному дѣлу, однимъ интересамъ, а именно своимъ собственнымъ; и для того чтобъ подвигать это дѣло, служить этимъ интересамъ, онъ употребляетъ всѣ орудія, какими одарилъ его Господь.

-- То же самое дѣлаютъ и дикіе звѣри.

-- А развѣ люди великодушнѣе дикихъ звѣрей? Тигръ растерзаетъ васъ потому что онъ голоденъ и хочетъ васъ съѣсть. Точно также поступаетъ и Саппельгаусъ. Но многіе изъ насъ готовы растерзать другъ друга, не имѣя извиненіемъ голода; удовольствіе уничтожать для нихъ достаточное побужденіе.

-- Можетъ-быть, душа моя; впрочемъ цѣль сегодняшняго моего посѣщенія вовсе не разрушительная -- вы сами съ этимъ согласитесь. Напротивъ, цѣль у меня самая спасительная. Я пріѣхала къ вамъ съ объясненіемъ въ любви.

-- Въ такомъ случаѣ, ваши спасительныя намѣренія вѣроятно относятся не ко мнѣ, сказала миссъ Данстеблъ.

Для мистриссъ Гарольдъ Смитъ стало ясно, что миссъ Данстеблъ тотчасъ же догадалась, къ чему клонится ея рѣчь, и что она нисколько не была застигнута врасплохъ. Судя по ея тону и серіозному выраженію ея лица, нельзя было надѣяться, чтобъ она готова была выразить согласіе. Но великая цѣль требуетъ и великихъ усилій.

-- Это какъ случится, отвѣчала мистриссъ Гарольдъ Смитъ: -- они касаются и васъ, и еще другаго человѣка. Но во всякомъ случаѣ, надѣюсь, что вы не разсердитесь на меня?

-- О нѣтъ, конечно! Меня теперь ничто подобное не сердитъ.

-- Вы вѣроятно успѣли къ этому привыкнуть?

-- Еще бы не привыкнуть! Я теперь на все смотрю хладнокровно; иногда только, знаете, оно скучновато.

-- Я постараюсь вамъ не наскучить, и прямо приступлю къ дѣлу. Вы знаете, можетъ-быть, что мой братъ Натаніэль человѣкъ не очень богатый?

-- Такъ какъ вы сами меня объ этомъ спрашиваете, то вы не должны обижаться, если я вамъ отвѣчу, что мнѣ положительно извѣстно, онъ человѣкъ очень бѣдный.

-- Нисколько не обижусь, даже напротивъ. Первое мое желаніе -- сказать вамъ правду, всю правду, ничего кромѣ правды.

-- Magna est veritas, сказала миссъ Данстеблъ,-- епископъ барчестерскій выучилъ меня этой латыни въ Чальдикотсѣ. Онъ еще чему-то меня училъ, но тамъ такое длинное слово, что я никакъ не запомню его.

-- Я вѣрю, что епископъ былъ совершенно правъ. Но если вы броситесь въ латынь, я за вами услѣдить не въ силахъ. Мы начали о томъ, что денежныя дѣла моего брата очень разстроены. У него прекрасное помѣстье, которое принадлежало нашему роду не знаю сколько столѣтій, но задолго до Нормановъ.

-- Желала бы я знать, чѣмъ тогда были мои предки!

-- Ни для кого изъ насъ не важно чѣмъ были наши предки, отвѣчала мистриссъ Гарольдъ Смитъ самымъ назидательнымъ тономъ,-- но очень грустно видѣть, что раззоряется древнее достояніе, завѣщанное ими.

-- Да, конечно; всякому непріятно раззориться; я сама дорожу своимъ достояніемъ, хотя оно вовсе не древнее, и беретъ свое начало въ аптекарской лавочкѣ.

-- Боже упаси, чтобъ я была хоть косвенною причиной вашего раззоренія, сказала мистриссъ Гарольдъ Смитъ,-- я бы ни за что на свѣтѣ не захотѣла причинить вамъ и малѣйшій убытокъ.

-- Magna est veritas! какъ говорилъ нашъ милый епископъ, опять воскликнула миссъ Данстеблъ: -- помните нашъ уговоръ сказать правду, всю правду, ничего кромѣ правды...

Мистриссъ Гарольдъ Смитъ начинала думать, что задача ей не подъ силу. Миссъ Данстеблъ, лишь только рѣчь заходила о денежныхъ дѣлахъ, принимала особенный, рѣзко насмѣшливый тонъ; трудно было придумать чѣмъ бы на нее подѣйствовать. Она до сихъ поръ не выразила рѣшительнаго намѣренія отклонить предложеніе мастера Соверби; но она повидимому рѣшилась ни за что не позволить, чтобъ ей пускали пыль въ глаза! Мистриссъ Гарольдъ Смитъ начала разговоръ съ твердымъ намѣреніемъ избѣгать всякаго шарлатанства; но шарлатанство до такой степени вошло въ составъ ея обычнаго краснорѣчія, что ей не легко было отдѣлаться отъ него.

-- Я сама этого только я желаю, отвѣчала она:-- само собою разумѣется, что главная моя цѣль -- счастіе брата.

-- Въ такомъ случаѣ, позвольте мнѣ пожалѣть о бѣдномъ мистерѣ Гарольдѣ Смитѣ.

-- Хорошо, хорошо, хорошо!... Вѣдь вы знаете, что я хочу сказать.

-- Да, я, кажется, васъ понимаю. Вашъ братъ джентльменъ съ отличнымъ именемъ, но безъ малѣйшаго состоянія.

-- Нѣтъ, не совсѣмъ.

-- Хорошо,-- съ состояніемъ весьма разстроеннымъ; я же дама безъ имени, но съ хорошимъ состояніемъ; вы думаете, что еслибы мы соединились узами брака, это было бы дѣло отличное -- для кого?

-- Да, именно, проговорила мистриссъ Гарольдъ Смитъ.

-- Для кого же изъ насъ? Вспомните епископа и его милую латынь.

-- Такъ для Натаніэля, смѣло проговорила мистриссъ Гарольдъ Смитъ,-- для него это было бы отлично,-- и она невольно улыбнулась,-- кажется, я говорю прямо и откровенно.

-- Да, точно, вы теперь достаточно откровенны. И онъ васъ прислалъ сюда, чтобы сказать мнѣ это?

-- Да, чтобы сказать вамъ это, и еще что-то другое.

-- Въ самомъ дѣлѣ? Ну говорите же и другое; впрочемъ, и вѣроятно уже знаю все главное.

-- Нѣтъ, нисколько. Да вы отъ меня требуете такой откровенности, что я никакъ не могу вамъ объяснить дѣло какъ оно есть. Вы заставляете меня все высказывать такъ нагло и открыто.

-- А, такъ вы находите, что даже истина неприлична, когда она является беръ покрова?

-- Я думаю, что истина и приличнѣе, и полезнѣе въ житейскихъ дѣлахъ, когда она облечена въ извѣстную форму. Въ нашъ вѣкъ, мы такъ привыкли къ извѣстной долѣ неправды во всемъ, что мы слышимъ и говоримъ, что ничто такъ для насъ не обманчиво, какъ голая истина. Еслибы купецъ мнѣ сказалъ, что у него товаръ посредственный, я бы, конечно, подумала, что онъ не стоитъ и гроша. Но все это вовсе не касается моего бѣднаго брата. О чемъ бишь я?

-- Вы, кажется, хотѣли мнѣ разказать, какъ отлично онъ будетъ со мною обращаться.

-- Да, нѣчто въ этомъ родѣ.

-- Что онъ не станетъ меня колотить, или сорить моими деньгами, особенно если я сумѣю припрятать ихъ отъ него; или смотрѣть на меня свысока, потому что отецъ мой былъ аптекарь! Не это ли вы хотѣли мнѣ сказать?

-- Я хотѣла вамъ сказать, что вы будете счастливѣе какъ мистриссъ Соверби изъ Чальдикотса нежели теперь какъ миссъ Данстеблъ...

-- Съ горы Ливанской. Ну, и мистеръ Соверби ничего другаго не поручилъ передать мнѣ? Ничего на счетъ любви, привязанности и такъ далѣе? Вѣдь любопытно же мнѣ знать, какія у него чувства ко мнѣ, прежде чѣмъ мнѣ рѣшиться на такой важный шагъ.

-- Я думаю, что онъ васъ искренно уважаетъ и любитъ, какъ только человѣкъ уже не молодой можетъ любить...

-- Женщину моихъ лѣтъ. Тутъ, конечно, особенной преданности не видно; но я рада, что вы помните поговорку епископа.

-- Да что же мнѣ вамъ сказать? Еслибъ я васъ стала увѣрять, что онъ умираетъ отъ любви къ вамъ, вы бы упрекнули меня въ неискренности; а теперь, потому что я вамъ этого не говорю, вы жалуетесь на недостатокъ преданности съ его стороны. Нужно признаться, что на васъ трудно угодить.

-- Можетъ-быть; очень можетъ быть, что я требовательна, да къ тому же и безразсудна. Мнѣ бы не слѣдовало предлагать никакихъ вопросовъ, когда вашъ братецъ дѣлаетъ мнѣ такую огромную честь. Конечно, съ моей стороны было бы совершеннымъ безуміемъ ожидать любви отъ человѣка, который снисходитъ до того, что предлагаетъ мнѣ свою руку. Какое я имѣю право надѣяться, чтобы кто-нибудь полюбилъ меня? Не достаточно ли мнѣ знать, что я богата и могу найдти себѣ мужа? Какая надобность спрашивать, будетъ ли пріятно джентльмену, который вздумалъ почтить меня такимъ образомъ, будетъ ли ему дѣйствительно пріятно мое общество, или онъ только готовъ выносить мое присутствіе въ своемъ домѣ?

-- Но послушайте, милая миссъ Данстеблъ...

-- Я конечно не такъ глупа, чтобы воображать, что кто-нибудь можетъ полюбить меня; и я должна быть благодарна вашему брату за то, что онъ меня избавилъ отъ обычныхъ комплиментовъ и лестныхъ увѣреній. Его, конечно, или, лучше сказать, васъ, нельзя обвинять въ докучливости; его время, вѣроятно, такъ поглощено парламентскими обязанностями, что ему некогда самому заняться такимъ маловажнымъ дѣломъ. Я ему точно благодарна; кажется, мнѣ только и остается послать ему подробный списокъ всего моего движимаго и недвижимаго имущества, и назначить день когда онъ можетъ вступить во владѣніе.

Мистриссъ Гарольдъ Смитъ почувствовала, что ея не щадятъ. Эта самая миссъ Данстеблъ, въ откровенныхъ разговорахъ съ нею, такъ часто осмѣивала влюбленныя гримасы тѣхъ, кто искалъ ея руки, такъ часто выражала свое негодованіе противъ нихъ, не за то что они мѣтили на ея состояніе, а за то что они принимали ее за дуру. Послѣ всего этого, мистриссъ Гарольдъ Смитъ имѣла право надѣяться, что ея способъ приступать къ дѣлу будетъ принятъ благосклонно. Неужели, думала она, миссъ Данстеблъ похожа на большинство женщинъ, и во глубинѣ души желаетъ, чтобы мущины падали къ ея ногамъ? Неужели она дала брату дурной совѣтъ, и лучше бы ему было вести сватовство обычнымъ порядкомъ? "Ихъ не разберешь," сказала себѣ мистриссъ Гарольдъ Смитъ, думая о женщинахъ вообще.

-- Онъ самъ хотѣлъ съ вами поговорить, сказала она,-- но я ему отсовѣтовала.

-- И это очень мило съ вашей стороны.

-- Я думала, что мнѣ легче будетъ прямо и откровенно объяснить вамъ каковы именно его намѣренія.

-- О! я не сомнѣваюсь, что у него намѣренія самыя честныя, сказала миссъ Данстеблъ:-- я совершенно увѣрена, что онъ не хочетъ обмануть меня такимъ образомъ.

Трудно было не расхохотаться, и мистриссъ Гарольдъ Смитъ расхохоталась.

-- Право, вы хоть святаго выведете изъ терпѣнія, сказала она.

-- Я не думаю, чтобы мнѣ часто случалось имѣть дѣло со святыми, еслибъ я послѣдовала вашему совѣту. Кажется, не много встрѣтишь святыхъ въ Чальдикотсѣ, исключая, конечно, добраго епископа и его жену.

-- Однакоже, душа моя, что мнѣ сказать Натаніэлю?

-- Скажите ему, что я премного обязана ему за честь.

-- Выслушайте меня хоть на минуту. Я вижу, что я дурно сдѣлала, объяснившись съ вами такъ смѣло и рѣзко.

-- Ничуть; мы напередъ уговорились высказать всю правду. Конечно, оно съ перваго разу не совсѣмъ ловко.

-- Я пошлю къ вамъ самого брата.

-- Нѣтъ, не дѣлайте этого. Зачѣмъ мучить и его и меня? Я люблю вашего брата; я уже очень его люблю извѣстнымъ образомъ. Но ни за что на свѣтѣ не соглашусь выйдти за него замужъ. Не очевидно ли, что онъ ищетъ единственно моего состоянія, если вы сами не посмѣли приписать ему другаго побужденія?

-- Конечно, смѣшно и глупо было бы говорить, что онъ вовсе не думаетъ о вашемъ состояніи.

-- Смѣшно донельзя. Онъ человѣкъ безъ состоянія, но съ виднымъ положеніемъ, и онъ хочетъ на мнѣ жениться, потому что у меня есть именно то, чего ему не достаетъ. Но, душа моя, у него-то нѣтъ того, что мнѣ нужно, и потому обмѣнъ вышелъ бы неравный.

-- Но онъ бы всѣ свои старанія употребилъ на то, чтобы составить ваше счастье.

-- Я ему очень за это благодарна, но, какъ видите, я и теперь довольна своею судьбой. Что же я пріобрѣту отъ перемѣны?

-- Да вопервыхъ товарища, общество котораго, какъ вы сами признаетесь, для васъ пріятно.

-- Правда, но я не говорила, чтобы мнѣ пріятно было постоянно наслаждаться этимъ обществомъ. Нѣтъ, душа моя, это дѣло невозможное. Повѣрьте мнѣ на слово, я вамъ говорю разъ навсегда, что это невозможно.

-- Вы хотите сказать, миссъ Данстеблъ, что вы никогда не выйдете замужъ?

-- Завтра же, если встрѣчу человѣка, который мнѣ понравится, и который захочетъ на мнѣ жениться. Но я сильно подозрѣваю, что тотъ, кто мнѣ придется по вкусу, самъ не захочетъ на мнѣ жениться. Вопервыхъ, я выйду замужъ не иначе какъ за человѣка, который вовсе не думаетъ о деньгахъ.

-- Вы такого не найдете въ цѣломъ свѣтѣ, душа моя.

-- Очень возможно, что не найду, сказала миссъ Данстеблъ.

Онѣ еще продолжали этотъ разговоръ, но мы не станемъ пересказывать, что говорено было далѣе. Мистриссъ Гарольдъ Смитъ не сразу отказалась отъ своихъ надеждъ, хотя миссъ Данстеблъ высказалась ясно. Она старалась ей объяснить, какъ выгодно будетъ ея положеніе какъ хозяйки Чальдикотса, когда на Чальдикотсѣ не останется больше ни шиллинга долга; она даже намекнула, что владѣлецъ Чальдикотса, если только ему удастся выпутаться изъ неловкаго положенія, весьма вѣроятно, удостоится титула пера при неминуемомъ воцареніи боговъ на Олимпѣ. Мистеръ Гарольдъ Смитъ, въ качествѣ министра, конечно, не пожалѣетъ никакихъ усилій. Но все это ни къ чему не повело.

-- Не судьба мнѣ быть женою пера, сказала миссъ Данстеблъ. Прошу васъ, душа моя, не настаивайте болѣе.

-- Но мы съ вами не разссоримся? спросила мистриссъ Гарольдъ Смитъ почти нѣжнымъ тономъ.

-- Нѣтъ, помилуйте, зачѣмъ же намъ ссориться?

-- И вы не станете дуться на моего брата?

-- Зачѣмъ же мнѣ на него дуться? Но, мистриссъ Смитъ, я не только на него дуться не буду, но сдѣлаю еще больше. Я васъ люблю и люблю вашего брата. Если я могу нѣсколько пособить ему въ его затрудненіяхъ, пусть онъ мнѣ скажетъ откровенно, и я сдѣлаю это съ удовольствіемъ.

Вскорѣ потомъ мистриссъ Гарольдъ Смитъ уѣхала. Разумѣется, она наотрѣзъ объявила, что ея братъ и подумать не можетъ принять какую-либо денежную помощь отъ миссъ Данстеблъ, и, по правдѣ сказать, она точно думала такъ въ эту минуту; но вернувшись къ брату и передавъ ему весь свой разговоръ съ богатою наслѣдницей; она подумала, что было бы пріятнѣе, еслибы чальдикотское имѣніе находилось въ залогѣ у миссъ Дансгеблъ, а не у герцога Омніума.

ГЛАВА XXV.

Не удивительно, что упомянутое рѣшеніе гигантовъ въ вопросѣ о двухъ епископахъ огорчило и оскорбило архидіакона Грантли, хотя онъ не могъ рѣшиться громко высказать, что гиганты въ чемъ-либо были не правы; сердце его болѣзненно сжималось, ему казалось, что насталъ конецъ всему. Онъ до сихъ поръ былъ еще неочень опытенъ, и думалъ, что смѣлая, открытая борьба за хорошее дѣло -- есть само но себѣ хорошее дѣло. Конечно, онъ желалъ бы видѣть себе епископомъ вестминстерскимъ, онъ готовъ былъ добиваться этой цѣли всѣми позволительными средствами. Но не это одно занимало его умъ. Онъ искренно желалъ, чтобы гигаиты одерживали верхъ вездѣ и во всемъ, въ дѣлѣ объ епископахъ, какъ и въ другихъ вопросахъ; и онъ рѣшительно не могъ понять, почему бы имъ отступить назадъ при первомъ затрудненіи. На словахъ, онъ яростно нападалъ на боговъ и на ихъ сподвижниковъ; но въ глубинѣ его души таилась горечь и противъ Оріона и Поропріона.

Въ такомъ расположеніи духа, безсознательно отряхая прахъ отъ ногъ своихъ, онъ вышелъ послѣдній разъ изъ казначейства. Много мыслей толпилось въ его головѣ, когда онъ ѣхалъ домой, и мысли по большей части самаго добродѣтельнаго свойства. Зачѣмъ ему такъ хлопотать объ епископствѣ? Развѣ ему не хорошо въ пломстедскомъ ректорствѣ? Каково ему, въ его лѣта, пересаживаться на новую почву, брать на себя новыя обязанности, жить съ новыми людьми? Развѣ онъ не полезенъ въ Барчестерѣ, развѣ его тамъ не цѣнятъ и не уважаютъ? А здѣсь, въ Вестминстерѣ, не мудрено, что онъ будетъ только орудіемъ въ рукахъ другихъ людей. Не понравились ему манеры юнаго гиганта, объявившаго ему наотрѣвъ, что дѣло о епископахъ не пойдетъ. Да, онъ вернется съ женою въ Барсетширъ, и будетъ довольствоваться тѣмъ, что даровало ему Провидѣніе.

Вѣрно зеленъ виноградъ? скажутъ насмѣшники. Такъ что же изъ этого? Не лучше ли, чтобы виноградъ, слишкомъ высоко для насъ повѣшенный, казался намъ зеленымъ? Не мудрецъ ли тотъ, кто можетъ въ душѣ презирать всякій виноградъ, лишь только сдѣлается очевидно, что ему уже не достать его? Вотъ я напримѣръ увѣренъ, что тотъ виноградъ, за который такъ ожесточенно спорятъ боги и гиганты, котораго они такъ усиленно добиваются,-- самаго непріятнаго вкуса. Больше того, я убѣжденъ, что онъ нездоровъ и неудобоваримъ, что онъ подвергаетъ желудокъ всѣмъ тѣмъ болѣзненнымъ припадкамъ, въ которыхъ употребляется Reva Arabica. Такъ было съ архидіакономъ. Онъ думалъ о томъ, какъ часто приходилось бы ему жертвовать своею совѣстью и своими убѣжденіями, возсѣдая въ Лондонѣ въ качествѣ епископа вестминстерскаго, и въ такомъ настроеніи духа вернулся къ женѣ.

Въ первыя минуты свиданія съ нею опять проснулись всѣ его,сожалѣнія. И точно, странно было бы съ его стороны тутъ же проповѣдывать ей это новое ученіе о прелестяхъ сельской скромной жизни. Жена, вѣрная подруга его жизни, которую онъ такъ, любилъ, которой такъ вѣрилъ, алкала этого винограда, висящаго, на недосягаемой вышинѣ, и онъ чувствовалъ, что не въ силахъ заставать ее сразу отказаться отъ любимой мечты. Онъ долженъ приготовить ее и убѣдить понемногу. Но не прошло пяти минутъ, какъ онъ уже высказалъ ей все и сообщилъ ей свое рѣшеніе.-- Намъ лучше вернуться въ Пломстедъ, сказалъ онъ, и жена ему не противорѣчила.

-- Мнѣ жаль бѣдной Гризельды, сказала мистриссъ Грантли, въ этотъ же вечеръ, оставшись наединѣ съ мужемъ.

-- Я думалъ, что она останется у леди Лофтонъ?

-- Да, на нѣкоторое время. Конечно, никому на свѣтѣ я бы такъ охотно не поручила ея, какъ леди Лофтонъ; я очень рада, что Гризельда выѣзжаетъ съ нею.

-- Именно, а по тому самому я не вижу причины такъ сожалѣть о Гризельдѣ.

-- Правда, что жалѣть не стоитъ; но ты знаешь, у леди Лофтонъ свои виды.

-- Какіе же это виды?

-- Очевидно, она только и хлопочетъ о томъ, чтобы женять лорда Лофтона на Гризельдѣ. И хотя это была бы партія весьма приличная, еслибъ она точно состоялась...

-- Лорду Лофтону жениться на Гризельдѣ! повторилъ архидіаконъ, въ изумленіи вытаращивъ глаза и приподнявъ брови. До сихъ поръ онъ не слишкомъ тревожился о томъ, какъ бы пристроить дочь.-- Мнѣ это и не снилось!

-- Но другіе за то сильно объ этомъ подумываютъ. Что касается до самой партіи, ею, кажется, можно остаться довольну. Лордъ Лофтонъ, правда, не слишкомъ богатъ, но состояніе у него очень порядочное, и репутація, вообще говоря, хорошая. Если они понравятся другъ другу, я вовсе не прочь отдать за него Гризельду. Но, признаться, мнѣ не совсѣмъ пріятно оставлять ее у леди Лофтонъ. Въ свѣтѣ пойдутъ толки, на это будутъ смотрѣть какъ на дѣло рѣшенное, тогда какъ оно вовсе еще не рѣшено, и весьма вѣроятно не кончится ничѣмъ; а это вредитъ молодой дѣвушкѣ. Она имѣетъ огромный успѣхъ, въ этомъ нельзя не сознаться; вотъ напримѣръ, лордъ Домбелло...

Архидіаконъ еще шире раскрылъ глаза; онъ и не подозрѣвалъ, что ему представляется такой богатой выборъ зятьевъ, и, признаться, его изумляли честолюбивые замыслы жены. Лордъ Лофтонъ,-- съ его титуломъ и его двадцатью тысячами фунтовъ дохода, считался только довольно приличною партіею; а если съ нимъ не поладятъ, такъ тугъ же имѣлся будущій маркизъ, съ состояніемъ вдесятеро больше, готовый предложить руку и сердце его дочкѣ!

Потомъ онъ невольно подумалъ, по обыкновенію мужей, о томъ, что была Сусанна Гардингъ, когда онъ сватался за ней подъ большими вязами въ саду попечителя богадѣльни въ Барчестерѣ, подумавъ о своемъ тестѣ, добромъ старичкѣ Гардингѣ, живущемъ до сихъ поръ на скромной квартиркѣ въ томъ же городѣ; и, думая обо всемъ этомъ, онъ не могъ не подивиться высокому уму и высокимъ стремленіямъ своей супруги.

-- Я никогда не прощу лорду Де Террье, сказала жена, возвращаясь къ гдавному предмету сегодняшнихъ тревогъ.

-- Что за вздоръ! сказалъ архидіаконъ;-- не проститъ нельзя.

-- Признаюсь, мнѣ очень непріятно уѣзжать изъ Лондона именно теперь.

-- Что жь съ этимъ дѣлать? угрюмо отвѣчадъ архидіаконъ. Онъ былъ человѣкъ съ характеромъ, и подчасъ любилъ поставить на своемъ.

-- О! я очень хорошо знаю, что дѣлать нечего, сказала мистриссъ Грантли, и въ голосѣ ея слышалось глубокое оскорбленіе,-- я знаю, что дѣлать нечего. Бѣдная Гризельда!

И они оба улеглись спать.

На другое утро, Гризедьда пріѣхала къ матери, и тутъ, наединѣ съ нею, мистриссъ Грантли говорила откровеннѣе чѣмъ когда-либо о своихъ планахъ относительно ея будущности. До сихъ поръ, мистриссъ Грантли почти ни слова не проронила передъ дочерью объ этомъ предметѣ. Ей было бы очень пріятно, еслибы Гризедьда приняла любовь и клятвы лорда Дофтона, или лорда Домбелло, безъ всякаго вмѣшательства съ ея стороны. Она хорошо знала, что въ такомъ случаѣ ея дочка сама бы ей все повѣрила, и на кого бы ни палъ ея выборъ, во всякомъ случаѣ дѣло приняло бы видъ премиленькаго романа. Она не боялась, чтобы Гризельда поступила необдуманно или неосторожно. Она была совершенно права, сказавъ, что дочь ея никогда не позволитъ себѣ увлечься безразсудною страстью. Но, при настоящемъ положеніи дѣлъ, когда имѣлись въ виду двѣ такія блестящія партіи, и былъ уже заключенъ лофтоно-грантлійскій трактатъ, о которомъ она, Гризельда, не имѣла и мысли,-- не могло ли бѣдное дитя ошибиться потому только, что ея не направили надлежащимъ образомъ? Подъ вліяніемъ такихъ соображеній, мистриссъ Грантли написала дочери нѣсколько строкъ, и Гризельда пріѣхала въ Монтъ-Стритъ часа въ два, въ экипажѣ леди Лофтонъ, который, пока она сидѣла у матери, дожидался ея у поворота улицы, противъ пивной лавочки.

-- Такъ папа не будетъ вестминстерскимъ епископомъ? спросила молодая дѣвушка, когда мать объяснила ей гнусный поступокъ гигантовъ, разбившій въ прахъ всѣ ея надежды.

-- Нѣтъ, душа моя; во всякомъ случаѣ, не теперь.

-- Какая жалость! А я думала, что все порѣшено. Какой прокъ въ томъ, что лордъ Де Террье первымъ министромъ, если онъ не можетъ сдѣлать епископомъ кого ему угодно?

-- Мнѣ кажется, что лордъ Де Террье не совсѣмъ хорошо поступилъ съ твоимъ отцомъ. Впрочемъ, это длинный вопросъ, и нечего намъ теперь разбирать его.

-- А эти Проуди, какъ они обрадуются!

Гризельда цѣлый часъ протолковала бы объ этомъ предметѣ, еслибы мать допустила; во мистриссъ Грантли хотѣла обратить ея вниманіе на другіе вопросы. Она завела рѣчь о леди Лофтонъ, о томъ, какая она отличная, достойная женщина; потомъ сказала, что Гризельда останется съ нею во все время ея пребыванія въ Лондонѣ, присовокупивъ, что вѣроятно это будетъ не очень долго, потому что леди Лофтонъ обыкновенно спѣшитъ вернуться въ Фремлей.

-- Но нынѣшній годъ она, кажется, не торопится, мама, сказала Гризельда, которая въ маѣ мѣсяцѣ предпочитала Лондонъ Пламстеду, и вовсе не прочь была разъѣзжать въ каретѣ, украшенной аристократическимъ гербомъ.

Тутъ мистриссъ Грантли приступила къ задуманному объясненію, конечно самымъ осторожнымъ образомъ.

-- Правда, душа моя; я сама думаю, что нынѣшнія годъ она не станетъ торопиться, то-есть, пока ты останешься у нея.

-- Какая она добрая!

-- Она точна чрезвычайно добра, и тебѣ слѣдуетъ очень любить ее. Я, по крайней мѣрѣ, люблю ее отъ души; нѣтъ женщины, которую бы я такъ искренно уважала и цѣнила какъ леди Лофтонъ. Поэтому-то я такъ рада оставить тебя у нея.

-- А все-таки мнѣ веселѣе было бы, еслибы вы съ папенькой остались въ Лондонѣ; то-есть еслибы папеньку произвели въ епископы.

-- Объ этомъ теперь нечего и думать, душа моя. Но вотъ о чемъ собственно я хотѣла съ тобою поговорить: ты должна знать какія у леди Лофтонъ намѣренія и виды.

-- Какія намѣренія? повторила Гризельда, которая, признаться, не слишкомъ-то заботилась о намѣреніяхъ и помышленіяхъ своихъ ближнихъ.

-- Да, Гризельда. Пока ты гостила въ Фремле-Кортѣ, и я думаю, съ тѣхъ поръ также, какъ ты здѣсь въ Лондонѣ, ты часто видалась съ лордомъ Лофтономъ.

-- Онъ не такъ часто бываетъ у насъ въ Брутонъ-Стритѣ, то-есть не очень часто.

-- Гмъ! вполголоса воскликнула мистриссъ Грантли. Несмотря на все свое желаніе, она не въ силахъ была удержать этого тихаго возгласа. Если окажется, что леди Лофтонъ поступаетъ съ ней измѣннически, она сейчасъ же увезетъ отъ нея дочь, расторгнетъ трактатъ, и приметъ мѣры для заключенія гартльтопскаго союза. Все это быстро промелькнуло у нея въ головѣ. Но,-- между тѣмъ, она сознавала въ глубинѣ души, что леди Лофтонъ вполнѣ искренна. Не она тутъ была виновата; собственно говоря, нельзя было обвинять и лорда Лофтона. Мистриссъ Грантли вполнѣ поняла упрекъ, который леди Лофтонъ сдѣлала ея дочери; и хотя она заступилась за Гризельду, и заступилась довольно успѣшно, она однако не могла не сознать, что надежды блистательно пристроить дочь было бы гораздо больше, еслибы въ самой Гризельдѣ было нѣсколько болѣе живости. Рѣдкій мущина захочетъ жениться на статуѣ, какъ бы эта статуя ни была красива. Конечно, она не могла требовать отъ дочери, чтобъ она увлекалась и горячилась, точно также какъ не могла отъ нея требовать, чтобъ она вдругъ выросла на нѣсколько футовъ, но не льзя ли научить ее по крайней мѣрѣ показывать видъ нѣкотораго увлеченія? Задача была щекотливая, даже для родной матеря.

-- Очень понятно, что онъ теперь не можетъ такъ постоянно бывать съ матерью какъ въ деревнѣ, когда они жили въ одномъ домѣ, сказала мистриссъ Грантли, чувствуя, что теперь ея дѣло заступаться за лорда Лофтона:-- онъ долженъ бывать въ палатѣ лордовъ, въ клубѣ, и въ двадцати различныхъ мѣстахъ.

-- Онъ очень любитъ бывать на вечерахъ, и танцуетъ отлично.

-- Вѣрю, душа моя. Я сама это замѣтила, и знаю также, съ кемъ онъ больше всего любитъ танцовать.

И мать ласково щипнула свою дочку.

-- Вы говорите обо мнѣ, мама?

-- Да, о тебѣ, душа моя. Развѣ это не правда? Лордъ Лофтонъ говоритъ, что онъ ни съ кѣмъ такъ не любитъ танцовать какъ съ тобою.

-- Не знаю, мама, отвѣчала Гризельда, потупивъ глаза.

Мистриссъ Грантли подумала про себя, что это начало недурное. Конечно, оно могло бы быть и лучше. Она могла бы пожелать, чтобъ ея дочь сошлась съ своимъ нареченнымъ на чемъ-нибудь посеріознѣе танцевъ. Но и танцы лучше чѣмъ ничего -- такъ трудно найдти какую-нибудь точку соприкосновенія съ людьми, чуждыми всякаго увлеченія!

-- По крайней мѣрѣ, мнѣ такъ говорила леди Лофтонъ, осторожно продолжала мистриссъ Грантли.-- Она увѣряетъ, что лордъ Лофтонъ ни съ кѣмъ не находитъ такого удовольствія какъ съ тобою. А ты сама какъ думаешь, Гризельда?

-- Не знаю, мама.

-- Но молодымъ дѣвушкамъ вѣдь слѣдуетъ подумывать обо всемъ подобномъ, не правда ли?

-- Въ самомъ дѣлѣ, мама?

-- Или, по крайней мѣрѣ, обыкновенно ихъ это сидьно занимаетъ. Вотъ видишь ли, Гризельда, леди Лофтонъ думаетъ, еслибы.... Не можешь ли ты угадать, она думаетъ?

-- Нѣтъ, мама.-- Но тутъ миссъ Гризельда сказала неправду.

-- Она думаетъ, что моя Гризельда была бы отличною женой для ея сына, и въ этомъ я съ нею согласна. Мнѣ кажется, что ея сынъ будетъ пресчастливый человѣкъ, если ему удастся найдти такую жену. Ну, а ты что думаешь, Гризельда?

-- Я ничего не думаю, мама.

Но, наконецъ, нужно же ей было подумать что-нибудь; мать была даже въ правѣ потребовать этого отъ нея. Такая неподвижность поведетъ Богъ знаетъ къ какимъ послѣдствіямъ. Самыя блистательныя партіи пропадутъ для молодой дѣвицы, которая не хочетъ даже подумать о благородномъ лордѣ, добивающемся ея благосклонности. Къ тому же, такое равнодушіе неестественно. Мистриссъ Грантли знала, что у ея дочери не черезчуръ пылкая натура, но все же у нея были свои пристрастія и антипатіи. Она приняла очень близко къ сердцу вопросъ объ епископствѣ, она способна была очень горячо заняться какимъ-нибудь новомоднымъ нарядомъ. Не можетъ быть, чтобъ она такъ мало заботилась о своей будущности и чтобъ она не понимала, что вся эта будущность зависитъ отъ замужства. Мистриссъ Грантли уже начинала досадовать на дочь, но впрочемъ проговорила самымъ кроткимъ тономъ:

-- Ты ничего не думаешь! Однакожь, душенька, тебѣ нужно подумать. Ты должна рѣшить, какой ты дашь отвѣтъ лорду Лофтону, если онъ сдѣлаетъ тебѣ предложеніе. Леди Лофтонъ только и желаетъ, чтобъ онъ за тебя посватался.

-- Но этого никогда не будетъ, мама.

-- Ну, а если онъ посватается?

-- Да я знаю, что онъ этого никогда не сдѣлаетъ. Онъ и не думаетъ объ этомъ, да къ тому же....

-- Что, душа моя?

-- Не знаю, мама.

-- Право, ты со мною можешь быть откровенна. Я только и забочусь о твоемъ счастіи. Мы съ леди Лофтонъ думаемъ, что вы оба были бы счастливы, еслибы полюбили другъ друга. Она полагаетъ, что ты ему нравишься. Но я ни за что на свѣтѣ не стану къ тебѣ приставать съ лордомъ Лофтономъ, если увижу, что онъ тебѣ нравиться не можетъ. Что же ты хотѣла сказать, душа моя?

-- Мнѣ кажется, что лордъ Лофтонъ гораздо больше думаетъ о Люси Робартсъ, чѣмъ о.... о комъ бы то ни было другомъ, сказала Гризельда, нѣсколько оживись:-- объ этой маленькой черномазой дѣвочкѣ!

-- Люси Робартсъ! повторяла мистриссъ Грантли въ изумленіи; она вовсе не ожидала, чтобы Гризельду могло расшевелить чувство ревности, но между тѣмъ твердо была убѣждена, что эта ревность не имѣетъ никакого основаніи.-- Люси Робартсъ, душа моя! Да лордъ Лофтонъ, кажется, я двухъ словъ съ нею не сказалъ!

-- Онъ очень много съ нею говорилъ, мама. Развѣ вы не помните, въ Фремлеѣ?

Мистриссъ Грантли стала перебирать въ умѣ все, что происходило въ Фремлеѣ, и, точно, ей припомнился какой-то очень оживленный разговоръ между лордомъ Лофтономъ и сестрою викарія. Но она была увѣрена, что это ровно ничего не значило. Неужели въ этомъ заключается причина холодности Гризельды къ молодому лорду?

-- Я теперь припоминаю эту дѣвушку, сказала мистриссъ Грантли,-- она очень мала ростомъ, смугла, и не очень красива. Мнѣ показалось, что она держитъ себя очень скромно и тихо.

-- Этого и не замѣтила, мама.

-- Мнѣ такъ показалось, на сколько я видѣла ее. Но, милая моя Гризельда, какъ могла ты вообразить себѣ подобную вещь? Лордъ Лофтонъ конечно долженъ быть учтивъ и любезенъ со всякою дѣвушкой, которая бываетъ у его матери, и я увѣрена, что ничего больше и не было между нимъ и миссъ Робартсъ. Я конечно не могу судить объ ея умѣ, потому что она даже не раскрывала рта въ моемъ присутствіи, но...

-- О! она очень умѣетъ разговаривать когда захочетъ. Она прехитрая штучка.

-- Но во всякомъ случаѣ, душа моя, она не можетъ похвастать красотой, и я не думаю, чтобы лордъ Лофтонъ могъ увлечься болтовней какой-нибудь миссъ Робартсъ.

Когда мать произнесла слова "не можетъ похвастать красотой", Гризельда вполовину обернулась, и искоса взглянула на себя въ зеркало; потомъ пріосанилась, показала немножко глазками, и, по мнѣнію матери, была прелесть какъ хороша въ эту минуту.

-- Мнѣ, конечно, до этого дѣла нѣтъ, мама, сказала она.

-- Можетъ-быть. Я не хочу нисколько принуждать тебя. Я бы конечно не говорила съ тобою такъ откровенно, еслибы не была такъ увѣрена въ твоемъ благоразуміи и осторожности. Но я почла за лучшее прямо сказать тебѣ, что я и леди Лофтонъ были бы очень рады, еслибы вы съ лордомъ Лофтономъ полюбили другъ друга.

-- Но я увѣрена, что онъ и не думаетъ объ этомъ, мама.

-- Что же касается до Люси Робартсъ, то прошу тебя выбить себѣ изъ головы этотъ вздоръ; повѣрь, у лорда Лофтона не такой дурной вкусъ.

Но не такъ-то было легко что-либо выбить изъ головы у Гризельды.

-- Вкусы бываютъ разные, мама, сказала она, и этимъ окончился ихъ разговоръ. Онъ имѣлъ послѣдствіемъ то, что мистриссъ Грантли сильно склонилась въ пользу лорда Домбелло.

ГЛАВА XXVI.

Надѣюсь, что читатели наши помнятъ удары, посыпавшіеся на невиннаго пони, по дорогѣ въ Гоггльстокъ. Впрочемъ, самъ пони тутъ не очень пострадалъ. Его кожа была не такъ нѣжна какъ сердце миссъ Робартсъ. Онъ набилъ себѣ животикъ овсомъ и другими лакомствами, и потому, когда его задѣвалъ хлыстикъ, онъ только отряхалъ ушки и пускался скакать во весь опоръ шаговъ на двадцать, чтобъ увѣрить свою госпожу, что ему очень больно. Но собственно, не ему всѣхъ больнѣе приходилось отъ этихъ ударовъ.

Люси была принуждена признаться,-- принуждена, силою собственнаго чувства и невозможностью согласиться съ тѣмъ, что лорду Лофтону было бы очень хорошо жениться на Гризельдѣ Грантли,-- она была принуждена признаться, что она въ лордѣ Лофтонѣ принимаетъ такое же горячее участіе, какъ будто бы онъ былъ ей родной братъ. Она и прежде часто себѣ говорила этой даже гораздо больше этого. Но теперь она громко высказала это своей невѣсткѣ; она знала, что ея слова не пропущены мимо ушей, что они приняты къ свѣдѣнію, что они дали поводъ къ нѣкоторой перемѣнѣ въ обращеніи съ нею. Фанни стала очень рѣдко упоминать при ней о жителяхъ Фремле-Корта; о самомъ лордѣ Лофтонѣ она не говорила никогда, если ея не вынуждалъ на это Маркъ. Люси нѣсколько разъ старалась поправить дѣло, сама заговаривала о молодомъ лордѣ шутливымъ и даже насмѣшливымъ тономъ; она издѣвалась надъ его страстью къ охотѣ, захотѣла даже подшутить надъ его любовью къ Гризельдѣ. Но попытка вышла неудачная; она сама видѣла, что не могла обмануть Фанни, а что касается до Марка, она подобными выходками могла бы только раскрыть ему глаза, а не продлить его невѣдѣніе. Итакъ она перестала хитрить понапрасну, и не произносила уже имени лорда Лофтона. Она чувствовала, что выдала свою тайну.

Въ это время, двумъ сестрамъ часто случалось оставаться наединѣ; чаще чѣмъ когда-либо съ тѣхъ поръ какъ Люси поселилась у брата, леди Лофтонъ уѣхала въ Лондонъ, и ежедневныя посѣщенія въ Фремле-Кортъ почти прекратились; а Маркъ большую часть времени проводилъ въ Барчестерѣ; повидимому, ему много было дѣла и хлопотъ прежде чѣмъ онъ могъ занять мѣсто въ капитулѣ. Онъ тотчасъ же вступилъ въ должность, то-есть говорилъ проповѣди въ продолженіи мѣсяца, и по воскресеньямъ участвовалъ съ большимъ достоинствомъ въ утреннемъ богослуженія.

Онъ покуда еще не переселился въ Барчестеръ, потому что домъ не былъ готовъ, по крайней мѣрѣ, онъ ссылался на эту причину. Мебель и вещи доктора Стангопа, прежняго бенефиціанта, еще не были увезены, и по всей вѣроятности въ перевозкѣ ихъ должно было провзойдти нѣкоторое замедленіе, потому что кредиторы предъявили на нихъ притязанія. Это обстоятельство могло показаться очень непріятнымъ человѣку, который горѣлъ бы нетерпѣніемъ воспользоваться прекраснымъ домомъ, предоставленнымъ ему щедростію прошедшихъ поколѣній; но мистеръ Робартсъ иначе смотрѣлъ на это дѣло. Онъ готовъ былъ хоть на цѣлый годъ оставить домъ въ распоряженіи семейства доктора Стангопа или его кредиторовъ. Такимъ образомъ, ему удалось провести первый мѣсяцъ отсутствія отъ фремлейской церкви, не обративъ на себя вниманія леди Лофтонъ, тѣмъ болѣе что леди Лофтонъ все это время жила въ Лондонѣ. Это обстоятельство также не мало способствовало тому, что нашъ молодой бенефиціантъ больше прежняго радовался своему новому мѣсту.

Итакъ, Фанни и Люси часто оставались вдвоемъ; не мудрено, что у Люси, отъ полноты сердца, являлась потребность высказываться. Сперва, когда она оглянулась на себя и на свои чувства, она твердо рѣшилась скрыть ихъ отъ всѣхъ постороннихъ глазъ. Она рѣшилась никогда ни за что не признаваться въ своей любви; но не хотѣлось ей также "вянуть и молчать", и чахнуть въ цвѣтѣ лѣтъ отъ несчастной страсти. У нея достанетъ силъ скрывать эту любовь во глубинѣ своего сердца, бороться съ нею, наконецъ побѣдить, уничтожить се, не выдавъ никому своей тайны. У нея достанетъ силъ, при встрѣчѣ съ лордомъ Лофтономъ, спокойно пожать ему руку; она заставитъ себя отъ души полюбить его жену, только бы эта жена не была Гризельда Грантли. Таковы были ея намѣренія и рѣшенія, но не прошло недѣли, какъ они разсыпались въ прахъ и развѣялись но вѣтру.

Разъ въ дождливую погоду, онѣ просидѣли вдвоемъ почти цѣлый день, и такъ какъ Маркъ былъ отозванъ на обѣдъ къ декану въ Барчестеръ, то онѣ отобѣдали пораньше, вмѣстѣ съ дѣтьми, держа ихъ на колѣняхъ и помогая имъ кушать. Такъ обыкновенно обѣдаютъ дамы, когда мужья ихъ отлучаются. Подъ вечеръ, когда дѣтей увели, онѣ сидѣли вмѣстѣ въ гостиной, и мистриссъ Робартсъ, въ пятый разъ послѣ описанной нами поѣздки въ Гоггльстокъ, стала выражать свое желаніе быть чѣмъ-нибудь полезною семейству Кролея, а въ особенности маленькой Гресъ, которая, съ своими неправильными греческими глаголами, показалась ей особенно жалка.

-- Не знаю какъ бы это устроить, сказала мистриссъ Робартсъ.

Но малѣйшій намекъ на эту поѣздку въ Гоггльстокъ всегда наводилъ Люси на предметъ, поглощавшій ее въ то время. Припоминалось ей, какъ она хлыстомъ ударила лошадку, а потомъ полушутливымъ, но все же не довольно равнодушнымъ тономъ, извинилась и объяснила причину досады. И потому, она въ эту минуту не приняла въ судьбѣ Гресъ Кролей такого живаго участія, какого можно было отъ нея ожидать.

-- Да какъ это знать? сказала Люси.

-- Я объ этомъ думала всю дорогу отъ Гоггльстока сюда, сказала Фанни:-- вопросъ въ томъ: что можемъ мы для нея сдѣлать?

-- Именно, сказала Люси, припоминая тотъ самый поворотъ въ дорогѣ, гдѣ она призналась, что очень любитъ лорда Лофтона.

-- Еслибы мы могли взять ее къ себѣ на мѣсяцъ или два, а потомъ отправить ее въ школу или пансіонъ. Но мистеръ Кролей не согласится, чтобы мы платили за ея ученіе.

-- Я сама думаю, что онъ не согласится, проговорила Люси, и мысли ея улетѣли далеко отъ мистера Кролея и его дочки.

-- А иначе мы бы рѣшительно не знали что съ нею дѣлать; не правда ли?

-- Конечно, не знали бы.

-- Нельзя же бѣдную дѣвочку держать здѣсь въ домѣ, когда некому ею заняться. Вѣдь Маркъ ужь не сталъ бы учить ее греческимъ спряженіямъ, ты это знаешь.

-- Да, врядъ ли.

-- Люси, ты рѣшительно меня не слушаешь, и вѣрно ничего не поняла изъ того, что я тебѣ говорю. Ты вѣрно не знаешь даже, о чемъ идетъ рѣчь.

-- Какже, какже.... о Гресъ Кролей; если хочешь, я попробую давать ей уроки; но только я сама не знаю ничего.

-- Я совсѣмъ не объ этомъ говорю; я ни за что бы не захотѣла наложить на тебя такую обязанность. Но ты могла бы обо всемъ этомъ потолковать со мной, помочь мнѣ совѣтомъ...

-- Потолковать? Я очень рада. О чемъ же была рѣчь? Ахъ да! Гресъ Кролей. Ты не знаешь, кто станетъ учить ее греческимъ спряженіямъ.... Ахъ, милая Фанни! не сердись на меня, у меня такъ болитъ голова.

И Люси бросилась на диванъ, схватившись обѣими руками за голову.

Мистриссъ Робартсъ тотчасъ же подбѣжала къ ней.-- Милая, дорогая Люси, отчего это у тебя такъ часто болитъ голова? Прежде съ тобою этого не бывало.

-- Оттого что я совсѣмъ сбилась съ толку, совсѣмъ поглупѣла,-- да не обращай на меня вниманія. Будемъ говорить о бѣдной Гресъ. Нельзя ли нанять для нея гувернантку?

-- Я вижу, что ты нездорова, Люси, сказала мистриссъ Робартсъ, заботливо глядя ей въ лицо:-- что съ тобою, душа моя? Не случилось ли чего-нибудь?

-- Случилось! Нѣтъ, не случилось ничего, ничего такого о чемъ бы стоило говорить. Иногда мнѣ хочется вернуться въ Девонширъ, и тамъ остаться навсегда. Я могла бы пожить у сестры, а потомъ нанять квартиру въ Эксетерѣ.

-- Вернуться въ Девонширъ! воскликнула мистриссъ Робартсъ въ изумленіи; ей показалось, что ея золовка съ ума сошла.-- Отчего ты хочешь уѣхать отъ насъ? Развѣ тебѣ здѣсь не хорошо? Развѣ ты здѣсь не дома.

-- Я сама не знаю чего мнѣ хочется. О Фанни, Фанни, какое я глупое, безтолковое созданіе! Какая я была дура! Нѣтъ, не могу я здѣсь остаться, лучше мнѣ было бы не пріѣзжать сюда. Да, да, гораздо лучше, хотя ты на меня смотришь такими страшными глазами.

Она вскочила и кинулась на шею къ невѣсткѣ.

-- Не притворяйся, будто бы ты обижаешься. Ты знаешь, что я люблю тебя; ты знаешь, что я могла бы прожить съ тобою цѣлый свой вѣкъ, и съ каждымъ днемъ все больше къ тебѣ привязываться, но....

-- Неужели Маркъ сказалъ тебѣ что-нибудь?

-- Нѣтъ, нѣтъ, ни слова, ни полслова. Совсѣмъ не то. Ахъ, Фанни!

-- Я кажется угадываю въ чемъ дѣло, проговорила мистриссъ Робартсъ, тихимъ, дрожащимъ голосомъ, грустно взглянувъ на Люси.

-- Конечно, угадала; ты конечно знаешь все, съ самаго того дня какъ мы съѣздили вмѣстѣ въ Гоггльстокъ. Я увѣрена была, что ты знаешь; поэтому ты боишься произносить при мнѣ его имя. А я... я настолько умѣю хитрить, что Марка обмануть могу, но съ тобою все мое притворство напрасно. Ну, окажи, не лучше мнѣ уѣхать въ Девонширъ?

-- Милая, милая Люси...

-- Не правду ли я говорила, что нужно было къ нему привязать ярлыкъ? О Боже мой! Какія же мы всѣ дуры! Каково подумать, что дюжина ласковыхъ словъ меня такъ сбила, перевернула такъ, что я и земли не чувствую подъ собой! А я-то такъ гордилась собственною силой, я такъ была увѣрена, что не позволю себѣ никакой глупой сентиментальности! Я хотѣла его любить какъ любитъ его Маркъ, какъ ты его любишь...

-- Я не стану его любить, если ты слышала отъ него такія вещи, которыя бы не слѣдовало ему говорить тебѣ.

-- Да этого не было.-- Она остановилась и подумала съ минуту.-- Нѣтъ, этого не было. Онъ мнѣ не сказалъ ни одного слова, которымъ ты могла бы остаться недовольною. Развѣ только то, что онъ называлъ меня Люси; да и тутъ виновата я, а не онъ.

-- Но ты сейчасъ говорила про ласковыя слова.

-- Фанни, ты не имѣешь понятія, какая я дура, сумашедшая! Эти ласковыя слова, на которыя я намекала, были такого рода, какія онъ говоритъ тебѣ, освѣдомляясь о коровѣ, которую онъ выписалъ тебѣ изъ Ирландіи, или Марку, разспрашивая его объ ушибенной ногѣ нашего Понто. Онъ говорилъ мнѣ, что зналъ папеньку, что учился въ университетѣ вмѣстѣ съ Маркомъ, что онъ такъ друженъ со всѣми вами, что и мнѣ слѣдуетъ съ нимъ подружиться. Нѣтъ, онъ ни въ чемъ не виноватъ; вотъ всѣ ласковыя рѣчи, которыя меня погубили. Но мать его точно знаетъ жизнь и людей! Чтобы не погибнуть, мнѣ бы слѣдовало и не смотрѣть на него.

-- Однако, милая Люси...

-- Я знаю, что ты хочешь сказать, и напередъ со всѣмъ соглашаюсь. Онъ вовсе не герой; въ немъ нѣтъ ничего необыкновеннаго; я отъ него не слышала ни одного мудраго изреченія, не подмѣтила въ немъ никакого поэтическаго порыва. Онъ все свое время посвящаетъ на то, чтобы стрѣлять бѣдныхъ птицъ или травить несчастныхъ лисицъ или зайцевъ; онъ, безъ сомнѣнія, ни малѣйшаго подвига не совершилъ на своемъ вѣку. А между тѣмъ...

Фанни была такъ озадачена словами и тономъ золовки, что рѣшительно не знала какъ ей отвѣчать.

-- Онъ отличный сынъ, сказала она наконецъ.

-- Только не тогда, когда отправляется въ Гадеромъ-Кассль. Я тебѣ скажу, что я въ немъ нашла: у него тонкая, стройная нога, гладкій лобъ, веселый взглядъ и бѣлые зубы. Развѣ возможно не пасть ницъ передъ такимъ соединеніемъ всѣхъ совершеяствъ? Но я, можетъ-быть, устояла бы противъ нихъ, Фанни. Я знаю, что меня покончило. Его титулъ меня сгубилъ. Я до сихъ поръ ни разу не говорила съ настоящимъ лордомъ. О Боже мой! что я была за дура, за сумашедшая!

И она залилась слезами.

Мистриссъ Робартсъ, по правдѣ сказать, не вполнѣ понимала страданія бѣдной Люси. Она видѣла, что горе ея непритворно, но, съ другой стороны, Люси такъ насмѣшливо отзывалась о себѣ и о своихъ чувствахъ, что слушающему невольно приходило сомнѣніе, серіозно ли она говоритъ. Вообще, мистриссъ Робартсъ отчасти озадачивали шутливыя выходки Люси, такъ что она не знала какимъ тономъ на нихъ отвѣчать. Но теперь, видя Люси въ слезахъ, взволнованную и разстроенную, Фанни не могла долѣе молчать.

-- Милая Люси, сказала она:-- не говори такъ; все устроится и поправится; все уладится, когда никто ни въ чемъ не виноватъ.

-- Можегъ-быть. Я знаю одно, Фанни: я не потерплю этого стыда. Я не позволю себѣ ослабѣть, и выдержу до конца.

-- Выдержишь что, душа моя?

-- Эту борьбу. Вотъ теперь, въ эту минуту, я не въ силахъ встрѣтиться съ лордомъ Лофтономъ. Я бы убѣжала и спряталась, еслибъ онъ явился сюда, я не посмѣла бы выходить изъ дому, еслибы знала, что онъ тутъ, въ Фремлеѣ.

-- Однако ты никому не выдала своей тайны?

-- Можетъ-быть; мнѣ самой кажется, что я довольно удачно хитрила и притворялась; но, Фанни, ты не все еще знаешь, и не можешь, не должна знать все.

-- Но ты же мнѣ говорила, что между вами ровно ничего не было.

-- Говорила я это? Что жь? я тебѣ не солгала. Я и теперь повторю, что онъ мнѣ не сказалъ ни одного слова, за которое можно было бы винить его. Нельзя же его упрекнуть за то... Но бросимъ это! Я тебѣ скажу, на что я рѣшилась. Я объ этомъ думала цѣлую недѣлю... но только мнѣ пришлось бы сказать Марку...

-- На твоемъ мѣстѣ я бы ему все разказала...

-- Какъ, Марку? Если ты сдѣлаешь это, Фанни, я никогда, никогда, никогда больше не стану говорить съ тобою. Неужели ты способна выдать меня, когда я тебѣ довѣрилась какъ родной сестрѣ?

Мистриссъ Робартсъ пришлось объяснить, что она вовсе не имѣла намѣренія сама сказать Марку что бы то ни было; въ добавокъ Люси взяла съ нея обѣщаніе -- никогда, ничего не говорить мужу, безъ особаго ея разрѣшенія.

-- Я хочу поступать въ общину, сказала Люси.-- Ты знаешь что такое эти общины?

Мистриссъ Робартсъ увѣрила ее, что знаетъ очень хорошо, и Люси продолжала:

-- Годъ тому назадъ, я не постигала возможности избрать себѣ такую жизнь, но теперь мнѣ кажется, что это для меня одно спасеніе. Я буду себя морить голодомъ, буду себя бичевать, пока не получу обратно мой смыслъ, мою потерянную душу.

-- Душу, Люси! повторила мистриссъ Робартсъ, почти съ испугомъ.

-- Ну хорошо, сердце, если тебѣ это больше нравится.

-- Но я терпѣть не могу толковать про сердце. Мнѣ дѣла нѣтъ до моего сердца. Я бы съ радостью отдала его, этому ли молодому франту или всякому другому, еслибы только я могла читать, и говорить, и гулять, и спать, и ѣсть, не чувствуя безпрестанно, что меня что-то давитъ здѣсь, здѣсь, здѣсь!

И она прижала руку къ груди.

-- Что это со мною дѣлается, Фанни? Отчего я такъ ослабѣла, что почти не могу ходить? Отчего я не въ силахъ двѣ минуты сряду заняться книгой? Отчего я не могу написать двухъ строчекъ? Отчего всякій кусокъ, который я хочу проглотить, останавливается у меня въ горлѣ? О Фанни! какъ ты думаешь, ножки его погубили меня или его титулъ?

Несмотря на свое горе,-- она точно была огорчена,-- мистриссъ Робартсъ не могла не улыбнуться. Въ самомъ дѣлѣ, въ тонѣ и взглядѣ Люси много было комическаго. Она такъ сама старалась выставить себя въ смѣшномъ видѣ!

-- Смѣйся надо мной, говорила она:-- ничто для меня не будетъ такъ полезно, какъ голодъ и вериги. Говори мнѣ, что глупо и низко влюбляться въ человѣка оттого только, что онъ хорошъ собой и носитъ знатное имя.

-- Да не изъ-за этого же ты въ него влюбилась? Въ лордѣ Лофтонѣ много другихъ качествъ поважнѣе этихъ; и если говорить откровенно, милая Люси, меня нисколько не удивляетъ, что онъ могъ тебѣ понравиться, но только... только...

-- Только что? Говори прямо, и не бойся, чтобъ я разсердилась, если ты хорошенько разбранишь меня.

-- Я, признаюсь, полагала, что ты столько благоразумна и осторожна, что не влюбишься въ молодаго человѣка, пока онъ самъ не признался тебѣ въ любви...

-- Осторожна! Да, именно, тутъ нужна была осторожность, но не съ моей, а съ его стороны. Осторожна! Развѣ я не была осторожна, пока вы всѣ не сблизили меня почти насильно съ нимъ? Развѣ ты не помнишь, какъ долго я отказывалась отправляться въ Фремле-Кортъ? А потомъ, когда меня притащили туда, развѣ я не забилась въ уголъ какъ дура, развѣ я не думала про себя, что я тамъ не на своемъ мѣстѣ? Леди Лофтонъ сама старалась вызвать меня на разговоръ, а потомъ стала предостерегать меня... а потомъ... Но неужели все должно преклоняться передъ прихотями леди Лофтонъ? Неужели я должна жертвовать собою для нея? Я не искала знакомства съ леди Лофтонъ и ни съ кѣмъ изъ ея семейства.

-- Мнѣ кажется, что тутъ не за что упрекать леди Лофтонъ, и вообще никого ни въ чемъ упрекнуть нельзя.

-- Ну да, конечно; я сама во всемъ виновата; хотя, клянусь тебѣ, я рѣшительно не вижу гдѣ собственно я ошиблась, когда я свернула съ прямаго пути. Одинъ разъ только я поступила не хорошо, и въ этомъ одномъ я не раскаиваюсь.

-- Что же ты сдѣлала, Люси?

-- Я солгала ему.

Мистриссъ Робартсъ совершенно потерялась во мракѣ и. чувствуя это, не знала что сказать, что посовѣтовать сестрѣ. Люси сначала объявила,-- такъ по крайней мѣрѣ поняла ее мистриссъ Робартсъ,-- что между ею и лордомъ Лофтономъ ровно ничего не происходило кромѣ самыхъ обыкновенныхъ разговоровъ, а теперь она себя обвиняла въ обманѣ, да еще прибавила, что объ этомъ обманѣ нисколько не сожалѣетъ!

-- Солгала? повторила мистриссъ Робартсъ.-- Я не повѣрю, чтобы ты способна была солгать!

-- А между тѣмъ я это сдѣлала, и еслибъ онъ опять явился сюда и возобновилъ прежній разговоръ, я бы ему повторила то же самое, что сказала тогда. Я бы сдѣлала это непремѣнно; а въ противномъ случаѣ, я знаю, всѣ бы противъ меня возстали. Ты сама бы отъ меня отшатнулась... Милая, безцѣнная Фанни, покажи, какъ бы ты на меня посмотрѣла, еслибы ты въ самомъ дѣлѣ была мною недовольна?

-- Развѣ я могу быть недовольна тобою, Люси?

-- Но еслибъ я сказала ему всю правду, ты была бы недовольна, я это знаю. Скажи сама, Фанни... но нѣтъ, нечего тебѣ и говорить. Вѣдь собственно я поступила такъ не изъ боязни тебя, ни даже изъ боязни ея, хотя, Богъ знаетъ, какъ трудно было бы мнѣ вынести отчужденіе, всѣхъ близкихъ мнѣ.

-- Я рѣшительно не понимаю тебя, Люси. Какую же правду или неправду могла ты сказать ему, если между вами были только самые обыкновенные разговоры?

Люси встала съ дивана, и раза два прошлась по комнатѣ. Мистриссъ Робартсъ, конечно, волновало любопытство -- свойственное женщинѣ, хотѣлъ было я сказать, но лучше скажу, свойственное роду человѣческому; да притомъ, она любила Люси какъ родную сестру. Ее волновали и любопытство, и тревога, и она молча смдѣла на своемъ мѣстѣ, не сводя глазъ съ золовки.

-- Развѣ я сказала какіе были у насъ разговоры? сказала наконецъ Люси.-- Нѣтъ, Фанни, ты меня не такъ поняла, и этого не говорила... Ахъ, да! помню, про корову и про собаку!... Да, точно, все это правда. Я тебѣ говорила, что такими-то нѣжными рѣчами онъ меня отуманилъ. Но потомъ, онъ мнѣ говорилъ и другое.

-- Что же онъ сказалъ тебѣ, Люси?

-- Мнѣ и самой хотѣлось бы повѣрить тебѣ все, сказала Люси и стала на колѣни передъ мистриссъ Робартсъ, улыбаясь сквозь слезы.-- Но я не знаю еще, могу ли я на тебя положиться. Я ни за что не выдала бы повѣренной мнѣ тайны. Я все разкажу тебѣ, Фанни, если ты обѣщаешь не измѣнить мнѣ. Но если ты не увѣрена въ себѣ, если ты не въ силахъ скрыть что бы то ни было отъ Марка, то лучше оставить этотъ разговоръ.

Мистриссъ Робартсъ становилось страшно. До сихъ поръ, съ самаго дня свадьбы, не прошло у ней въ головѣ ни единой мысли, которой бы она не повѣрила Марку. Теперь она была такъ изумлена, такъ поражена, что не знала, въ правѣ ли она выслушивать признаніе, которое она обязана скрыть отъ брата Люси -- отъ собственнаго мужа. Но кто же когда-нибудь отказывался выслушать тайну, тѣмъ болѣе тайну романическую? Какая сестра на это способна? Итакъ, мистриссъ Робартсъ обѣщала гробовое молчаніе, приглаживая рукою волоса Люси, цѣлуя ея въ лобъ и глядя ей въ глаза, которые, какъ радуга, еще ярче сіяли сквозь слезы.

-- Что же онъ сказалъ тебѣ, Люси?

-- Что? Онъ просилъ меня выйдти за него замужъ; больше ничего.

-- Лордъ Лофтонъ сдѣлалъ тебѣ предложеніе?

-- Да, онъ мнѣ сдѣлалъ предложеніе; тебѣ кажется это невѣроятнымъ, не такъ ли? Ты не можешь даже вообразить себѣ такую вещь?

Люси опять встала, кровь бросилась ей въ лицо, при мысли о насмѣшкахъ и попрекахъ, которые могли бы на нее посыпаться, и которыми она сама себя осыпала.-- А между тѣмъ это не сонъ, продолжала она:-- мнѣ кажется, что онъ точно сдѣлалъ мнѣ предложеніе.

-- Тебѣ кажется, Люси!

-- Я даже въ томъ увѣрена.

-- Порядочный джентльменъ не сталъ бы дѣлать тебѣ формальное предложеніе такимъ образомъ, чтобъ у тебя могло остаться сомнѣніе насчетъ его намѣреній.

-- Сомнѣнія у меня не осталось никакого. Онъ просто и прямо предложилъ мнѣ свою руку. Я сказала только, не приснилось ли мнѣ все это.

-- Люси!

-- Нѣтъ, это не былъ сонъ. Здѣсь, на этомъ самомъ мѣстѣ, онъ разъ двѣнадцать просилъ меня сдѣлаться его женою. Я помню, что онъ стоялъ вотъ на этой арабескѣ ковра,-- не позволишь ли ты мнѣ вырѣзать ее и сохранить на память?

-- И что же ты отвѣчала ему?

-- Я ему солгала, и сказала, что не люблю его.

-- Ты ему отказала?

-- Да, я отказала богатому лорду. Вѣдь это довольно отрадная мысль, не правда ли, Фанни? Грѣшно ли было съ моей стороны сказать ему неправду?

-- Но отчего же ты отказала ему?

-- Отчего? Можешь ли ты спрашивать? Подумай только, каково бы мнѣ было отправиться въ Фремле-Кортъ, и между разговоромъ объявить миледи, что я сговорена съ ея сыномъ. Подумай о леди Лофтонъ. Но дѣло не въ этомъ, Фанни. Еслибъ я думала, что онъ будетъ счастливъ, женившись на мнѣ, я бы всѣмъ пренебрегла ради его, даже твоимъ гнѣвомъ,-- а я знаю, что ты разсердилась бы. Ты бы почла чуть не за святотатство съ моей стороны выйдти за мужъ за лорда Лофтона; признайся, что такъ?

Мистриссъ Робартсъ рѣшительно не знала что сказать, не знала даже что подумать. Ей нужно было хорошенько на досугѣ все обсудить, обо всемъ поразмыслить, а тутъ Люси ожидала отъ нея немедленнаго совѣта. Если лордъ Лофтонъ точно любилъ Люси Робартсъ и былъ любимъ ею, почему бы имъ не соединиться бракомъ? А между тѣмъ она чувствовала, что это будетъ, хотя бы и не святотатство, какъ говорила Люси, но очень непріятно и неудобно. Что станетъ говорить, что станетъ думать и чувствовать леди Лофтонъ? Что станетъ она говорить или думать о томъ домѣ, изъ котораго упалъ на нее такой страшный ударъ? Не будетъ ли она обвинять викарія и его жену въ самой черной неблагодарности? Не сдѣлается ли жизнь въ Фремлеѣ совершенно невыносимою?

-- Я такъ удивлена, что не знаю что сказать мистриссъ Робартсъ.

-- Да, оно точно изумительно. Онъ вѣрно это сдѣлалъ въ припадкѣ безумія; это единственное для него извиненіе. Не знаешь, бывали уже такого рода случаи въ ихъ семействѣ?

-- Какъ? случаи сумашествія? спросила мстриссъ Робартсъ совершенно серіозно.

-- Да, какъ ты думаешь, вѣдь онъ съ ума сошелъ что сдѣлалъ мнѣ предложеніе? Но ты не вѣришь, я вижу; а между тѣмъ это сущая правда... Вотъ здѣсь именно, онъ говорилъ, что не тронется съ мѣста, пока я не повѣрю его любви и не дамъ ему согласія. Не знаю, почему я замѣтила, что обѣ его ноги стояли вотъ въ этой клѣткѣ ковра.

-- И ты ему отказала?

-- Да, я и слышать нечего не хотѣла. Вотъ видишь, я стояла здѣсь, и положа руку на сердце,-- онъ самъ этого потребовалъ,-- сказала ему, что не могу его любить.

-- А потомъ?

-- Потомъ онъ ушелъ, точно убитый горемъ. Онъ уходилъ такъ тихо и медленно, какъ будто бы онъ былъ самый несчастный въ мірѣ человѣкъ. На минуту я ему повѣрила, и готова была воротить его. Но нѣтъ, Фанни, не думай, что я такъ тщеславна и самонадѣянна. Онъ вѣрно не успѣлъ дойдти до воротъ сада, какъ уже благодарилъ Бога за свое избавленіе.

-- Этому я не повѣрю.

-- Но я въ томъ убѣждена. Я подумала также о леди Лофтонъ. Каково мнѣ было бы вынести ея презрѣніе, ея упреки? Она стала бы обвинять меня, что я завлекла ея сына и хитростью овладѣла его сердцемъ. Нѣтъ, я знаю, что такъ лучше; но скажи мнѣ, всегда ли грѣшно солгать, или иногда цѣлью оправдываются средства? Слѣдовало ли мнѣ сказать ему всю правду и признаться ему, что я готова была цѣловать землю, на которой онъ стоялъ?

Но мистриссъ Робартсъ не бралась рѣшить такой тонкій богословскій вопросъ. Она не винила сестру за ея благонамѣренную ложь, но не бралась также вполнѣ оправдать ее. Люси слѣдовало тутъ обратиться къ собственной совѣсти.

-- Но что же мнѣ дѣлать теперь? спросила Люси прежнимъ траги-комическимъ тономъ.

-- Что дѣлать? повторила мистриссъ Робартсъ.

-- Да, нужно же мнѣ рѣшиться на что-нибудь! Еслибъ я была мущина, я бы, конечно, отправилась въ Швейцарію или еще подальше куда-нибудь. Но что дѣлаютъ дѣвушки въ подобныхъ случаяхъ? Кажется, въ нашъ вѣкъ уже не принято умирать съ горя?

-- Люси, я убѣждена, что ты ни сколько не любишь его. Еслибы ты была въ него влюбена, ты не стала бы говорить такимъ тономъ.

-- Вотъ, вотъ, именно! Это единственная моя надежда. Еслибъ я могла смѣяться надъ собой до тѣхъ поръ какъ тебѣ сдѣлается совершенно невѣроятнымъ, чтобъ я имѣла къ нему хотя искру чувства, я сама, мало-по малу, перестала бы этому вѣрить. Но, Фанни, это не легкое дѣло. Еслибъ я могла голодать, лишать себя всего, вставать до свѣту, дѣлать какую-нибудь грубую работу, чистить посуду и подсвѣчники,-- это было бы для меня спасеніемъ. Я уже достала себѣ кусокъ дерюги и собираюсь въ нее наряжаться.

-- Ты опять шутишь, Люси.

-- Нѣтъ, смыслъ моихъ словъ очень серіозенъ. Какъ мнѣ дѣйствовать на свое сердце, если не черезъ посредство моей плоти и крови?

-- Развѣ ты не молилась Богу, чтобъ Онъ послалъ тебѣ силу вынести это испытаніе?

-- Но въ какія же слова облечь мнѣ свою молитву? Какими даже словами опредѣлить мнѣ свои желанія? Я не вижу, въ чемъ собственно должна я упрекать себя. Я смѣло говорю, что въ этомъ дѣлѣ я не чувствую за собою никакой вины. Я только убѣдилась, что я совершенная дура.

Уже совсѣмъ стемнѣло, или по крайней мѣрѣ показалось бы совершенно темно въ комнатѣ для человѣка, вновь вошедшаго въ нее. Но пока онѣ тутъ сидѣли и разговаривали, глаза ихъ привыкли къ окружавшему мраку, и еще долго бы такъ просидѣли онѣ, еслибы передъ домомъ не раздался топотъ лошади.

-- Это Маркъ, воскликнула Фанни, и бросилась къ колокольчику, чтобы велѣть подать свѣчи.

-- Я думала, что онъ вечеръ проведетъ въ Барчестерѣ.

-- Я сама такъ думала, но онъ говорилъ, что можетъ-быть вернется. Что намъ дѣлать, если онъ еще не пообѣдалъ?

Я полагаю, что это первая мысль любящей жены, когда мужъ ея возвращается домой: "Пообѣдалъ ли онъ? Что мнѣ ему подать къ обѣду? О, Боже милостивый! въ домѣ нѣтъ ничего, кромѣ холодной говядины!" Но на этотъ разъ, хозяинъ дома отобѣдалъ и вернулся къ женѣ въ самомъ веселомъ расположеніи духа, навѣянномъ отчасти добрымъ виномъ, которымъ угостилъ его деканъ.

-- Я говорилъ имъ, сказалъ онъ,-- что они могутъ оставить домъ за собою на слѣдующіе два мѣсяца, и они на это согласились.

-- Это очень пріятно, сказала мистриссъ Робартсъ.

-- И, кажется, намъ не будетъ большихъ хлопотъ съ перестройками.

-- Я очень рада, проговорила мистриссъ Робартсъ; но мысли ея гораздо больше были заняты невѣсткой нежели передѣлками въ барчестерскомъ донѣ.

-- Ты меня не выдашь? шепнула ей Люси, нѣжно поцѣловавъ ее на прощаніе.

-- Ни за что; пока ты сама не дашь мнѣ позволенія.

-- Ахъ, этого никогда не будетъ!

ГЛАВА XXVII.

Герцогъ Омніумъ изъявилъ мистеру Фодергилу свое желаніе, чтобы были сдѣланы какія-нибудь распоряженія насчетъ закладной на чальдикотское помѣстье, и мистеръ Фодергилъ понялъ смыслъ этого желанія такъ же ясно, какъ будто бы оно было выражено съ подробностію и отчетливостію юридической бумаги. Желаніе герцога состояло въ томъ, чтобы чальдикотскія земли окончательно забрать въ руки и причислить къ своимъ гадеромскимъ владѣніямъ. Герцогу показалось, что сватовство его пріятеля за миссъ Данстеблъ идетъ не совсѣмъ успѣшно, и потому онъ рѣшилъ, что пора покончить съ нимъ всѣ денежные разчеты. Въ добавокъ, носились слухи, что молодой Франкъ Грешамъ изъ Воксаллъ-Гила, торгуетъ у правительства казенныя земли, извѣстныя подъ именемъ Чальдикотскаго лѣса. Эту покупку предлагали и герцогу, но герцогъ не далъ опредѣлительнаго отвѣта. Еслибъ онъ получилъ деньги съ мистера Соверби, ему не трудно было бы перебить у Грешама Чальдикогскій лѣсъ, но теперь надежда на это была плохая, и герцогъ рѣшился, во что бы то ни стало, забрать въ руки либо ту, либо другую часть. Итакъ, мистеръ Фодергиллъ отправился въ Лондонъ и пригласилъ мистера Соверби переговорить съ нимъ о дѣлахъ. Между тѣмъ, послѣ того какъ мы съ нимъ разстались, мистеръ Соверби узналъ отъ сестры отвѣтъ миссъ Данстеблъ, и убѣдился, что не на что ему надѣяться съ этой стороны.

Но если онъ не могъ ожидать отъ нея полнаго спасенія, то все же она предложила ему денежную помощь. Нужно отдать справедливость мистеру Соверби: онъ рѣшительно отказался принять такого рода пособіе отъ миссъ Данстеблъ; но сестра объяснила ему, что это будетъ чисто-дѣловой оборотъ; что миссъ Данстеблъ будетъ получать съ него проценты; что если она станетъ довольствоваться четырьмя процентами, между тѣмъ какъ герцогъ беретъ съ него пять, а другіе кредиторы шесть, семь, восемь, десять, и Богъ знаетъ сколько еще, то это будетъ сделка выгодная для обѣихъ сторонъ. Онъ понялъ смыслъ порученія герцога такъ же ясно, какъ и самъ мистеръ Фодергиллъ; онъ понялъ, что Чальдикотсъ захватятъ и загребутъ какъ многія другія прекрасныя помѣстья по сосѣдству. Онъ зналъ, что все его имущество будетъ захвачено, что ему придется оставить навсегда старый прадѣдовскій замокъ, старые лѣса, которые онъ такъ любилъ, отдать въ чужія руки парки, луга и поля, которые онъ зналъ съ самаго дѣтства, которыми онъ владѣлъ съ самаго совершеннолѣтія.

Все это страшно горько для человѣка. Сравнительно съ этимъ, что значитъ утрата богатства для того, кто самъ это богатство пріобрѣлъ, скопилъ, но никогда не видѣлъ его въ дѣйствительности своими тѣлесными глазами? Такое богатство пришло случайно и ушло также случайно; потеря его -- естественная случайность игры, въ которую играетъ этотъ человѣкъ; и если онъ не умѣетъ проигрывать, какъ выигрывать, то онъ жалкое, слабое созданіе. Вообще говоря, такіе люди могутъ спокойно переносить удары судьбы. Но промотать помѣстье, которое столько столѣтій передавалось изъ поколѣнія въ поколѣніе, раззорить свой родъ, съѣсть все что должно было пойдти въ прокъ для дѣтей, для внуковъ и правнуковъ,-- я не умѣю представить себѣ болѣе тяжкую невзгоду.

Мистеръ Соверби все это очень живо чувствовалъ и сознавалъ, несмотря на свою вѣтреность, несмотря на беззаботную веселость, которою онъ такъ кстати умѣлъ щеголять и пользоваться. Онъ сознавалъ, что онъ самъ во всемъ виноватъ, что онъ самъ промоталъ имѣніе, доставшееся ему въ полное, безспорное владѣніе. Герцогъ скупилъ почти всѣ долги, лежавшіе на чальдикотскомъ помѣстьѣ, и теперь могъ присвоить его себѣ, когда ему угодно. Соверби, когда получилъ записку отъ мистера Фодергилла, тотчасъ же понялъ, что именно къ этому клонится дѣло; онъ зналъ также, что лишь только онъ перестанетъ называться мистеромъ Соверби изъ Чальдикотса, то не бывать ему и членомъ парламента за Вестъ-Барсетширъ. Онъ зналъ, что все для него кончено. Что долженъ чувствовать человѣкъ, который знаетъ, что все для него кончено?

На слѣдующее утро онъ явился къ мистеру Фодергиллу, сохраняя свой обычный веселый видъ. Мистеръ Фодергиллъ, когда пріѣзжалъ въ Лондонъ по такого рода дѣламъ, всегда имѣлъ въ своемъ распоряженіи комнату въ домѣ господъ Гемишена и Геджби, агентовъ по дѣламъ герцога Омніума; туда-то онъ пригласилъ мистера Соверби. Контора господъ Гемишена и Геджби находилась въ Саутъ Одле-стритѣ, и можно смѣло утверждать, что въ цѣломъ мірѣ не было мѣста, до такой степени ненавистнаго мастеру Соверби, какъ темная, мрачная пріемная въ верхнемъ этажѣ этого дома. Онъ бывалъ здѣсь много разъ у всегда но какому-нибудь непріятному дѣлу. Все убранство этой страшной комнаты было очевидно расчитано на то, чтобъ окончательно сломить бодрость а силу духа несчастнаго, приведеннаго сюда какимъ-нибудь роковымъ сцѣпленіемъ обстоятельствъ. Все въ ней было какого-то темно-пунцоваго цвѣта, то-есть пунцоваго, только потемнѣвшаго отъ времени. Лучи солнца дѣйствительные, природные лучи солнца никогда не проникали въ нее, и никакое множество свѣчъ не могли бы достаточно освѣтить эту темноцвѣтность. Окна никогда не были вымыты, потолокъ мрачнаго цвѣта, старый турецкій коверъ, всегда покрытый густымъ слоемъ пыли, также подходилъ подъ общій коричневый тонъ. Неуклюжій письменный столъ, посреди комнаты, былъ обтянутъ черною кожей, но и она отъ времніи порыжѣла. Съ одной стороны камина стоялъ шкапъ съ юридическими книгами, до которыхъ никто не дотрагивался въ продолженіи многихъ лѣтъ, а надъ каминомъ висѣла какая-то старая, закопченая родословная таблица. Такова была комната, предоставленная мистеру Фодергиллу господами Гемишеномъ и Геджби, въ Саутъ Одле-стритѣ, близь Паркъ-Лена.

Я когда-то слышалъ про эту комнату отъ стараго моего пріятеля, мистера Грешама изъ Грешамсбери, отца молодаго Франка Грешама, который теперь собирался скупить часть чальдикотскаго лѣса, принадлежавшую казнѣ. И ему довелось извѣдать трудные дни, хотя, къ счастію, они миновали, не оставивъ слѣдовъ; и онъ когда-то сидѣлъ тутъ и прислушивался къ голосу людей, имѣвшихъ законныя права на его собственность и намѣренныхъ воспользоваться этими правами. Я вынесъ изъ его разказовъ впечатлѣніе, похожее на то, которое въ дѣтствѣ. производило на меня описаніе одной изъ комнатъ въ Удольфскомъ замкѣ. Въ этой комнатѣ было кресло; тотъ, кто на него садился, былъ постепенно разрываемъ на части, членъ за членомъ, суставъ за суставомъ; голову тянули въ одну сторону, ноги въ другую, зубы выдергивались изъ челюсти, пальцы отрывались отъ рукъ, мясо отъ костей, волосы изъ головы, члены изъ суставовъ, пока наконецъ на креслѣ не оставались только безжизненные, безобразные останки трупа. Мистеръ Грешамъ говорилъ мнѣ, что онъ сидѣлъ всегда на одномъ и томъ же стулѣ, и терзанія, которыя онъ выносилъ на этомъ мѣстѣ, раздробленіе, расхищеніе, которымъ передъ его глазами подвергалась его собственность, всегда напоминали мнѣ пытки Удольфскаго замка. Счастливецъ! онъ дожилъ до того, что всѣ его члены и суставы опять соединились, срослись и зацвѣли здоровьемъ; но онъ никогда безъ ужаса не могъ говорить объ этой комнатѣ.

-- Ни за что на свѣтѣ, сказалъ онъ мнѣ разъ, съ особою торжественностью,-- ни за какія блага въ мірѣ нога моя не будетъ въ этой комнатѣ.

И точно, съ того самаго дня какъ дѣла его приняли выгодный оборотъ, онъ не хотѣлъ даже проходить по Саутъ-Одле-стриту.

Въ упомянутое утро мистеръ Соверби явился въ этотъ страшный застѣнокъ, и, нѣсколько минутъ спустя, къ нему вышелъ мистеръ Фодергиллъ.

У мистера Фодергилла была одна общая черта съ его пріятелемъ мистеромъ Соверби. Онъ могъ, въ различныхъ случаяхъ, являться совершенно различнымъ человѣкомъ. Вообще говоря, онъ слылъ за весельчака, кутилу, охотника покушать и выпить хорошенько; знали, что онъ всею душой преданъ интересамъ герцога, предполагали также, что онъ этимъ интересамъ готовъ служить всѣми позволительными или непозволительными средствами, но въ другихъ отношеніяхъ его считали добрымъ малымъ; носились слухи, что онъ когда-то, кому-то, далъ денегъ взаймы и безъ залога, и безъ процентовъ. Въ настоящемъ же случаѣ, Соверби съ перваго взгляда увидѣлъ, что Фодергиллъ встрѣчаетъ его во всеоружіи. Онъ вошелъ какимъ-то скорымъ, отрывистымъ шагомъ; на лицѣ его не показалась улыбка, когда онъ пожалъ руку старому пріятелю; онъ принесъ съ собою ящикъ, набитый старыми бумагами и пергаменами, и почти тотчасъ же усѣлся въ одно изъ ветхихъ, почернѣвшихъ креселъ.

-- Давно ли вы здѣсь, въ Лондонѣ, Фодергиллъ? спросилъ Соверби, стоя спиною къ камину. Онъ твердо рѣшился на одно: ни подъ какимъ видомъ не дотронуться до этихъ бумагъ, не взглянуть даже на нихъ, не допустить, чтобъ ихъ прочли ему вслухъ. Онъ очень хорошо зналъ, что ему отъ этого пользы никакой не будетъ. У него также былъ свой ходокъ по дѣламъ для удостовѣренія, что его обдираютъ совершенно по знаку.

-- Давно ли? Я пріѣхалъ третьяго дня. Никогда въ жизни у меня не было столько хлопотъ. Вы знаете, герцогъ требуетъ, чтобы все было сдѣлано тотчасъ же.

-- Если онъ ожидаетъ, что я заплачу ему тотчасъ же все, что я ему долженъ, то онъ нѣсколько ошибается въ своихъ разчетахъ.

-- A! очень хорошо; я очень радъ, что вы готовы прямо обратиться къ дѣлу, это будетъ всего лучше. Не угодно ли вамъ присѣсть сюда?

-- Нѣтъ, благодарю васъ, мнѣ ловче стоять.

-- Но вы знаете, намъ придется пересмотрѣть всѣ эти разчеты.

-- Оставимъ ихъ, Фодергиллъ; на что они намъ съ вами? Если въ нихъ закралась какая-нибудь ошибка, Поттеръ и его помощники непремѣнно усмотрятъ ее. Чего именно хочетъ герцогъ?

-- Сказать вамъ попросту, онъ требуетъ назадъ своихъ денегъ.

-- Въ извѣстномъ смыслѣ, и притомъ въ главномъ смыслѣ, онъ деньги эти уже имѣетъ въ рукахъ. Развѣ онъ не получаетъ аккуратно проценты?

-- Это такъ, даже очень аккуратно по теперешнимъ временамъ. Но, Соверби, все это пустяки. Вы знаете герцога такъ же хорошо какъ, я, и конечно понимаете, чего именно ему хочется. Онъ вамъ далъ срокъ, и еслибы вы приняли какія-нибудь мѣры чтобы достать деньги, вы могли бы спасти помѣстье.

-- Сто восемьдесятъ тысячъ фунтовъ! Какія я могъ принять мѣры, чтобы достать такую сумму? Подписать вексель, и поручить Тозеру размѣнять ее въ Сити на наличныя деньги?

-- Мы надѣялись, что вы женитесь.

-- Нѣтъ, это дѣло не состоялось.

-- Въ такомъ случаѣ, мнѣ кажется, вы не можете винить герцога за то, что онъ заботится о своихъ деньгахъ. Ему нужна эта сумма; вы видите, онъ хочетъ скупать землю. Еслибы вы ему заплатили свои долгъ, онъ купилъ бы казенныя земли; но теперь, какъ кажется, ихъ перебьетъ у него молодой Грешамъ. Это разсердило его, и я могу сказать вамъ напрямикъ, что онъ рѣшился либо съ васъ получить всѣ деньги сполна, либо....

-- Меня выгнать изъ Чальдикотса?

-- Да, если вы хотите такъ выразиться. Мнѣ поручено немедленно подать ко взысканію всѣ векселя.

-- Въ такомъ случаѣ, я долженъ сказать, что герцогъ поступаетъ гадко.

-- Право, Соверби, я этого не вижу.

-- Но я вижу очень хорошо. Онъ получаетъ свои проценты въ срокъ, а векселя эти онъ скупилъ у людей, которые никогда бы не стали меня безпокоить, покуда бы я выплачивалъ имъ аккуратно проценты.

-- А развѣ вы не получили мѣсто въ парламентѣ?

-- Мѣсто въ парламентѣ! Какъ будто бы за него я долженъ былъ заплатить!

-- Никто и не требуетъ, чтобы вы за него платили. Вы похожи на многихъ знакомыхъ мнѣ людей; вы хотите и съѣсть свой пирогъ, и имѣть его въ цѣлости. Въ продолженіи послѣднихъ двадцати лѣтъ вы все кушали свой пирогъ, а теперь вы сердитесь за герцога и считаете его передъ собою виноватымъ потому только, что онъ хочетъ воспользоваться своею очередью.

-- Онъ очень не хорошо поступитъ со мной, если захватятъ все мое имущество. Я не хочу употреблять сильныхъ выраженій, но это будетъ болѣе чѣмъ не хорошо, Я не могу повѣрить, чтобъ онъ хотѣлъ поступить со мною такимъ образомъ.

-- Вамъ кажется несправедливымъ, что онъ хочетъ получить свои деньги?

-- Онъ хочетъ получить не деньги, а мое помѣстье.

-- А развѣ онъ за него не заплатилъ? Развѣ вы не получили сполна цѣны вашего помѣстья? Полноте, Соверби, вамъ не слѣдъ сердиться; вотъ уже три года какъ вы знаете не хуже меня, что васъ ожидаетъ. Неужели герцогъ сталъ бы вамъ давать деньги взаймы безъ всякой цѣли? Конечно, у него свои виды. Но онъ васъ не торопилъ, и еслибы вы могли чѣмъ-нибудь спасти помѣстье, вы имѣли на это достаточно времени.

Соверби оставался неподвиженъ на прежнемъ мѣстѣ; нѣсколько минутъ хранилъ онъ молчаніе. Лицо его приняло мрачное выраженіе; на немъ не было и слѣдовъ того беззаботнаго радушія, которое такъ дѣйствовало на молодыхъ его пріятелей, которое поймало лорда Лофтона и плѣнило Марка Робартса. Онъ видѣлъ, что все идетъ противъ него, что все для него кончено. Онъ начиналъ догадываться, что онъ точно съѣлъ свой пирогъ, и что ему ничего почти не остается какъ развѣ только всадигь себѣ пулю въ лобъ. Онъ самъ когда-то объяснялъ лорду Лофтону; взявшись за гужъ, не говори, что не дюжъ. Могъ ли онъ теперь похвастать своею дюжестью, крѣпки ли у него плечи, широка ли спина для взваленной имъ самимъ на себя тяжести? Но и въ эту горькую минуту, онъ сознавалъ и помнилъ, что долженъ вести себя мужемъ. Уже близка окончательная его погибель, скоро онъ исчезнетъ безвозвратно изъ виду и памяти тѣхъ, съ кѣмъ провелъ всю свою жизнь. Однако, до самаго конца, онъ будетъ вести себя съ достоинствомъ. Не можетъ онъ не сознаться, что ему приходится пожинать то, что онъ самъ же посѣялъ!

Между тѣмъ Фодергиллъ занялся бумагами. Онъ продолжалъ перевертывать листъ за листомъ, какъ будто бы весь углубился въ разчеты. Но, правду сказать, онъ во все это время не прочелъ ни одного слова. Да я нечего ему тутъ было читать. Вся письменная и счетная часть въ подобныхъ дѣлахъ была поручена народу мелкому, а не такимъ крупнымъ особамъ какъ мистеръ Фодергиллъ. Дѣло его состояло въ томъ, чтобы объявить приговоръ мистеру Соверби. Всѣ эти документы ни къ чему не могли ему послужить. Вся сила была на сторонѣ герцога; Соверби самъ это зналъ; дѣло мистера Фодергилла было объяснить ему, что герцогъ намѣренъ воспользоваться этою силой. Для него это было дѣломъ привычнымъ, и онъ продолжалъ перевертывать бумаги и притворяться, будто бы онъ читаетъ ихъ съ величавшимъ вниманіемъ.

-- Я самъ переговорю съ герцогомъ, сказалъ наконецъ мистеръ Соверби, и въ голосѣ его было что-то страшное.

-- Вы знаете, что герцогъ не захочетъ говорить съ вами объ этомъ предметѣ; онъ никогда ни съ кѣмъ не говоритъ о денежныхъ дѣлахъ; вамъ это хорошо извѣстно.

-- Клянусь.... онъ со мною будетъ говорить! Никогда ни съ кѣмъ не говоритъ о деньгахъ! Зачѣмъ же онъ стыдится говорить о нихъ, если такъ любитъ ихъ? Я съ нимъ повидаюсь, непремѣнно.

-- Я ничего больше не имѣю сказать вамъ, Соверби. Я ужь конечно не предложу герцогу повидаться съ вами; а если вы насильно будете искать свиданія съ нимъ, вы знаете какія изъ этого произойдутъ послѣдствія. Не моя будетъ вина, если онъ разъярится на васъ. Я ему ничего не стану передавать, я никогда ничего ему не передаю изъ того, что мнѣ говорятъ въ подобныхъ обстоятельствахъ

-- Я буду вести дѣло черезъ моего стряпчаго, сказалъ Соверби; потомъ онъ взялъ шляпу, и, не прибавивъ ни слова, вышелъ изъ комнаты.

Мы не знаемъ какого рода будетъ вѣчное наказаніе, назначенное на томъ свѣтѣ нераскаяннымъ грѣшникамъ; но здѣсь на землѣ трудно себѣ представить муку страшнѣе воспоминанія о заслуженной гибели. Что можетъ быть ужаснѣе какъ помнить день за днемъ, что вся жизнь пропала даромъ, что исчезла послѣдняя, слабая надежда, что пришелъ конецъ, а съ нимъ безчестіе неизгладимое, презрѣніе другихъ, презрѣніе къ самому себѣ, которое будетъ вѣчно грызть душу?

Мистеру Соверби было уже пятьдесятъ лѣтъ; жизнь для него открылась при счастливыхъ обстоятельствахъ, и теперь, медленно возвращаясь вверхъ по Саутъ-Одле-стриту, онъ не могъ не подумать о томъ, какъ онъ ими воспользовался. Еще въ первой молодости онъ увидѣлъ себя полнымъ владѣльцемъ отличнаго имѣнія; природа одарила его хорошими способностями, крѣпчайшимъ здоровьемъ, яснымъ, проницательнымъ взглядомъ на вещи и на людей,-- и вотъ до чего онъ теперь довелъ себя!

А этотъ Фодергиллъ такъ безжалостно-ясно все это представилъ ему на відъ. Онъ не старался скрыть неизбѣжность окончательной погибели какими-нибудь уклончивыми обиняками.

Вы свой пирогъ получили, я съѣли его, съѣли его съ жадностью. Чего же вамъ больше? Или вамъ бы хотѣлось свой пирогъ съѣсть два раза? Или съѣсть нѣсколько пироговъ сряду? Нѣтъ, другъ мой, нѣтъ новыхъ пироговъ въ запасѣ для тѣхъ, кто поѣдаетъ ихъ такъ жадно. Ваше желаніе незаконно, и тотъ, кто держитъ васъ въ рукахъ, не обратитъ на него ни малѣйшаго вниманія. Не угодно ли вамъ теперь стереть себя съ лица земли. Дозвольте, безъ дальнѣйшихъ разговоровъ смести васъ въ помойную яму. Все, что въ васъ имѣло какую-нибудь цѣну, уже исчезло; остался, съ вашего позволенія, одинъ только соръ.

И вотъ безжалостная метла опускается съ непредолимою силой, и жалкій соръ на вѣки исчезаетъ въ безднѣ.

А всего жальче то, что человѣкъ, если только онъ захочетъ обуздать свою жадность, можетъ ѣсть свой пирогъ и между тѣмъ сберечь его; да и вкусъ пирога можетъ отъ этого стать еще лучше. Пироги на семъ свѣтѣ не уменьшаются, а еще увеличиваются отъ потребленія, если только кушать ихъ въ мѣру. Всѣ эти истины мистеръ Соверби грустно переворачивалъ въ своемъ умѣ, возвращаясь изъ дома гг. Гемишена и Геджби.

Онъ было намѣревался отправиться въ палату послѣ свиданія съ мистеромъ Фодергилломъ; но близость страшной развязки слишкомъ сильно подѣйствовала на него, и онъ не чувствовалъ себя способнымъ вращаться между людьми. Онъ хотѣлъ было также съѣздить въ Барчестеръ на нѣсколько часовъ, чтобы принять какія-нибудь мѣры на счетъ того векселя, въ которомъ поручился Маркъ Робартсъ. Векселю, второму векселю, недавно вышелъ срокъ, и мистеръ Тозеръ уже заходилъ къ нему.

-- Что дѣлать, мистеръ Соверби, сказалъ ему Тозеръ,-- я бумаги не имѣю въ рукахъ; я признаться не долго держалъ ее у себя, а пустилъ въ оборотъ черезъ Тома Тоэера; вы сами это знаете, мистеръ Соверби.

Нужно замѣтить, что каждый разъ какъ мистеръ Тозеръ старшій упоминалъ о Томѣ Тозерѣ, мистеру Соверби казалось, что онъ вызываетъ семь бѣсовъ, и что каждый изъ семи зловреднѣе перваго. Мистеръ Соверби чувствовалъ искреннюю пріязнь къ этому бѣдному священнику, котораго онъ такъ запуталъ, и радъ былъ бы спасти его изъ когтей Тозеровъ. Барчестерскій банкиръ, мистеръ Форрестъ, вѣроятно согласится купить послѣдній вексель въ пятьсотъ фунтовъ, на счетъ мистера Робартса, но только ему, Соверби, нужно поѣхать самому похлопотать объ этомъ; что же касается до другаго, до перваго векселя, на меньшую сумму, то мистеръ Тозеръ вѣроятно покуда не будетъ поднимать изъ-за него тревогу.

Таковы были предположенія мистера Соверби въ эти два дня: но теперь могъ ли онъ еще заботиться о Робартсѣ, или о комъ другомъ, когда передъ нимъ самимъ открылась зіяющая бездна?

Въ такомъ настроеніи, онъ прошедъ по Саутъ-Одде-стриту, перешелъ черезъ Гровеноръ- Скверъ, и почти машинально направился къ Гринъ-стриту. На концѣ Гринъ-стрита, около самаго Паркъ-лена, жили мистеръ и мистриссъ Гарольдъ Смитъ.

ГЛАВА XXVIII.

Когда миссъ Данстеблъ встрѣтила въ Гадеромъ Касслѣ своихъ друзей, молодаго Франка Грешама и его жену, она тотчасъ же освѣдомилась о нѣкоемъ докторѣ Торнѣ, дядѣ мистриссъ Грешамъ. Докторъ Торнъ былъ пожилой холостякъ, и миссъ Данстеблъ питала особое довѣріе къ нему и какъ къ врачу, и какъ человѣку. Правда, она не обращалась къ нему за медицинскими совѣтами, у нея былъ свой домашній врачъ, докторъ Изименъ, да признаться, она рѣдко и нуждалась въ медицинскихъ пособіяхъ. Но она всегда отзывалась о докторѣ Торнѣ какъ о человѣкѣ необыкновенно умномъ и ученомъ, и нѣсколько разъ совѣтовалась съ нимъ и даже послѣдовала его совѣту въ дѣлахъ весьма важныхъ. Докторъ Торнъ не привыкъ къ лондонской свѣтской жизни, онъ бывалъ въ столицѣ только наѣздомъ, и то довольно рѣдко; но миссъ Данстеблъ познакомилась съ нимъ въ Грешамсбери, обычномъ его мѣстопребываніи, и очень съ нимъ сблизилась. Теперь онъ пріѣхалъ къ своей племянницѣ, мистриссъ Грешамъ; но главною причиной его пріѣзда было желаніе миссъ Данстеблъ повидаться, и посовѣтоваться съ нимъ. Онъ не могъ отказать ей, и пріѣхалъ въ Лондонъ.

Дѣло, для котораго оторвали доктора Торна отъ его деревенскихъ больныхъ (а въ особенности, отъ изголовья леди Арабеллы Грешамъ, матери Франка), касалось какимъ-то значительнымъ денежнымъ дѣломъ, хотя было довольно странно, что миссъ Данстеблъ такъ дорожила мнѣніемъ доктора Торна въ подобномъ вопросѣ. Онъ не имѣлъ случая пріобрѣсти большой опытности въ денежныхъ дѣлахъ, и зналъ мало толку въ биржевыхъ или поземельныхъ спекуляціяхъ. Но миссъ Данстеблъ привыкла вездѣ и всегда ставить на своемъ и требовать исполненія всякаго своего желанія, не объясняя даже его причины.

-- Душа моя, сказала она молодой мистриссъ Грешамъ,-- если вашъ дядя не пріѣдетъ въ Лондонъ, когда я такъ прошу его объ этомъ, такъ желаю его видѣть, то я почту его за дикаря и за медвѣдя, и ужь конечно не стану больше говорить ни съ нимъ, ни съ Франкомъ, ни съ вами. Такъ и знайте напередъ.

Мистриссъ Грешамъ вѣроятно не слишкомъ серіозно приняла угрозу своей пріятельницы. Миссъ Данстеблъ, любила рѣзко выражаться; люди близкіе къ ней умѣли разбирать, что у ней было собственнымъ выраженіемъ мысли, что только фигурою рѣчи; однако мистриссъ Грешамъ употребила все свое вліяніе, чтобы вызвать въ Лондонъ бѣднаго доктора.

-- Притомъ, сказалъ миссъ Данстеблъ,-- я непремѣнно хочу, чтобы докторъ былъ на моей conversazione; въ случаѣ нужды, я сама за нимъ поѣду и привезу его насильно. Я уже рѣшилась, за поясъ заткнуть мою дорогую пріятельницу мистриссъ Проуди, и хочу, чтобъ у меня собрался весь свѣтъ.

Кончилось тѣмъ, что докторъ пріѣхалъ въ Лондонъ и провелъ почти цѣлую недѣлю у племянницы, въ Портменъ-скверѣ, къ великому огорченію леди Арабеллы, которая была увѣрена, что умретъ непремѣнно, если останется одна на нѣсколько дней. Что касается до вопроса дѣловаго, то я не сомнѣваюсь, что докторъ былъ очень полезенъ миссъ Данстеблъ. Здравый смыслъ и честность часто могутъ замѣнить мірскую опытность, даже въ такого рода дѣлахъ. А что еслибъ еще присоединялась къ нимъ и эта опытность!.. Правда! Но нельзя же все соединить. Впрочемъ, эти денежныя дѣла мало до насъ касаются. Предположимъ, что ихъ обсудили и порѣшили самымъ удовлетворительнымъ образомъ, и взглянемъ на conversazione у миссъ Данстеблъ.

Читателю не слѣдуетъ однако полагать, чтобъ она открыто называла свой вечеръ именемъ, перенятымъ у мистриссъ Проуди. Миссъ Данстеблъ позволяла себѣ эту шутку только въ присутствіи самыхъ близкихъ друзей, мистриссъ Гарольдъ Смитъ напримѣръ да нѣкоторыхъ другихъ. Въ пригласительныхъ запискахъ, которыя она разослала по этому случаю, не было ни малѣйшей вычурности или претензіи. Она просто извѣщала друзей и знакомыхъ, что очень рада будетъ видѣть ихъ у себя въ четвергъ вечеромъ, такого-то числа, послѣ девяти часовъ. Но весь свѣтъ тотчасъ же понялъ, что въ этотъ день у миссъ Данстеблъ соберется весь свѣтъ, что она постарается соединить у себя людей всѣхъ разрядовъ, боговъ и гигантовъ, праведныхъ и грѣшныхъ, людей помѣшанныхъ на безукоризненной своей нравственности, какъ напримѣръ наша добрая знакомая леди Лофтонъ, и людей помѣшанныхъ на совершенно противоположномъ, какъ леди Гартльтолъ, герцогъ Омніумъ и мистеръ Созерби. Залучили какого-то мученика съ Востока, и какого-то новѣйшаго благовѣстителя съ далекаго запада, къ великому ужасу и негодованію архидіакона Грантли, который пріѣхалъ изъ Пломстеда нарочно для этого вечера. Мистриссъ Грантли сама было стремилась туда; но, услышавъ о присутствіи новѣйшаго благовѣстителя, она имѣла удовольствіе поторжествовать надъ своимъ мужемъ, который не предложилъ ей повезти ее къ миссъ Данстеблъ. Что на этомъ вечерѣ должны были встрѣтиться лордъ Брокъ и лордъ Де Террье,-- это равно ничего не значило Благодушный повелитель боговъ и благовоспитанный предводитель гигантовъ готовы были любезно пожать руку другъ другу, гдѣ бы они ни встрѣтились; но тутъ должны были сойдтись люди, готовые при всякой встрѣчѣ показать другъ другу кулакъ. Тутъ должны были присутствовать и Саппельгаусъ, и Гарольдъ Смитъ, который теперь ненавидѣлъ своего врага съ неистовствомъ женщины или даже политика. Предполагали, что въ одной комнатѣ соберутся младшіе боги, горько чувствующіе свое низложеніе, а въ другой младшіе гиганты, опьянѣвшіе отъ торжества. Вотъ главный недостатокъ гигантовъ, которые въ другихъ отношеніяхъ добрые малые; они не умѣютъ выносить своихъ временныхъ успѣховъ. Пока они карабкаются на Олимпъ,-- а это-то и есть ихъ настоящее дѣло,-- они цапаются руками и ногами, съ какою-то смѣсью добродушнаго неистовства и самодовольной изобрѣтательности, которая очень мила въ своемъ родѣ, но лишь только имъ удастся неожиданно и нечаянно, и себѣ же во вредъ, добиться своей цѣли, они совершенно теряются, и лишаются способности вести себя, хотя по-гигантски, прилично.

Вотъ какое большое и разнообразное собраніе готовилось въ домѣ миссъ Данстеблъ. Сама она смѣялась и острила надъ собой; съ мистриссъ Гарольдъ Смитъ говорила она о предстоящемъ вечерѣ какъ о славной шуткѣ, а въ бесѣдѣ съ мистриссъ Проуди высказывала, что старается только подражать знаменитымъ собраніямъ въ Глостеръ-Плесѣ; но весь городъ зналъ, куда простираются ея виды и надежды, и всѣ догадывались, что миссъ Данстеблъ въ душѣ не со всѣмъ спокойна. Не смотря на ея шутки, она врядъ ли спокойно перенесетъ неудачу.

Съ мистриссъ Грешамъ она говорила болѣе серіозномъ тономъ.

-- Но изъ чего же вамъ такъ хлопотать? сказала Мери Грешамъ, когда миссъ Данстеблъ призналась ей, какъ ее тревожитъ сомнѣніе пріѣдетъ ли на ея вечеръ одинъ изъ знаменитыхъ товарищей мистера Саппельгауса.-- Когда у васъ соберется столько сотень людей и важныхъ и не важныхъ всѣхъ разрядовъ и оттѣнковъ, что вамъ за дѣло, будетъ ли здѣсь мистеръ Тауэрсъ или нѣтъ?

Но миссъ Данстеблъ почти вскрикнула отъ волненія:-- Нѣтъ, душа моя, безъ него все пропало. Вы этого не понимаете. Теперь ничего не можетъ дѣлаться безъ Тома Тауэрса.

И тутъ, не въ первый конечно разъ, мистриссъ Грешамъ принялась выговаривать своей пріятельницѣ за ея суетность и тщеславіе; но, въ отвѣтъ на этотъ выговоръ, миссъ Данстеблъ намекнула таинственно, что, еслибы только на этотъ разъ ей была полная удача, еслибы на этотъ разъ сбылись всѣ ея желанія, она бы конечно... Она не вполнѣ договорила, но вотъ что мистриссъ Грешамъ заключила изъ ея недомолвокъ: если на этотъ разъ будетъ благосклонно принята жертва, приносимая на алтарь моды, то миссъ Данстеблъ тотчасъ же откажется отъ мірской суеты и грѣховныхъ удовольствій.

-- Но докторъ останется, душа моя. Надѣюсь, что я могу на него разчитывать.

Миссъ Данстеблъ требовала, чтобы докторъ отложилъ свой отъѣздъ съ такою же энергіею, съ какою она добивалась присутствія Тома Тауэрса. Правду сказать, доктору Торну сперва показалось весьма безразсуднымъ, съ ея стороны, упрашивать его остаться нарочно для какого-нибудь вечера, и онъ отказался наотрѣзъ. Но когда онъ узналъ, что поджидаютъ трехъ или четырехъ первыхъ министровъ, что даже, можетъ-быть, явится во плоти самъ Томъ Тауэрсъ, его равнодушіе поколебалось, и онъ написалъ леди Арабеллѣ, что вѣроятно ему придется остаться еще на два дня, и что покуда она можетъ продолжать принимать утромъ и вечеромъ тѣ же самыя крѣпительныя микстуры.

Но отчего же миссъ Данстеблъ такъ настоятельно требовала присутствія доктора на этомъ великолѣпномъ сборищѣ? Отчего вообще, она такъ часто любила отрывать его отъ его деревенской практики, отъ его аптеки, отъ несчастныхъ больныхъ, нуждающихся въ его помощи? Докторъ не приходился ей родней, и она сблизилась съ нимъ очень недавно. Она была женщина очень богатая, много имѣла средствъ найдти себѣ всякаго рода совѣтчиковъ и помощниковъ; онъ же не имѣлъ почти никакого состоянія, такъ что ему очень неудобно было надолго бросать свою практику. А между тѣмъ миссъ Данстеблъ также безцеремонно распоряжалась его временемъ, какъ будто бы онъ былъ ей родной братъ. Самъ докторъ никакихъ не дѣлалъ догадокъ на этотъ счетъ. Онъ былъ человѣкъ безхитростный и все въ жизни принималъ просто, особливо вещи пріятныя. Онъ любилъ миссъ Данстеблъ, дорожилъ ея дружбой, и не спрашивалъ себя, какое она имѣетъ право распоряжаться имъ и безпокоить его. Но его племянницѣ, мистриссъ Грешамъ, приходилъ на умъ этотъ вопросъ. Имѣла ли миссъ Данстеблъ какую-нибудь цѣль, и какую именно? Было ли то дружеское уваженіе къ доктору, или только прихоть? Была ли то причуда, или, можетъ-быть, любовь?

Относительно возраста этихъ друзей, мы скажемъ вкратцѣ, что ей стукнуло уже сорокъ, а ему было за пятьдесятъ. При такихъ обстоятельствахъ возможно ли было предположить любовь? Не нужно забывать, что для миссъ Данстеблъ представлялось много партій, ея руки искали люди съ пріятною наружностью, привлекательными манерами, съ тонкимъ, свѣтскимъ образованіемъ. Не только она никого изъ нихъ не полюбила, но даже не постигала возможности привязаться къ кому-нибудь изъ нихъ. Нѣсколько друзей, знавшихъ доктора Торна въ деревнѣ, конечно смотрѣли на него какъ на человѣка пріятнаго и образованнаго; но лондонскій свѣтъ, этотъ свѣтъ, въ которомъ жила миссъ Данстеблъ, и къ которому она, повидимому, съ каждымъ днемъ все больше и больше привязывалась, врядъ ли бы счелъ его за человѣка способнаго внушить страсть свѣтской дамѣ.

А между тѣмъ мистриссъ Грешамъ пришла на умъ именно эта мысль. Она выросла и воспиталась у доктора Торна, много лѣтъ жила съ нимъ подъ одною кровлей, заботилась о немъ какъ нѣжная дочь, и пока въ душѣ ея не проснулась истинная женская любовь, всѣ ея привязанности и симпатіи сосредоточивались на немъ; а потому ей вовсе не показалось бы страннымъ или удивительнымъ, еслибы миссъ Данстеблъ влюбилась въ ея дядю.

Миссъ Данстеблъ когда-то сказала мистриссъ Гарольдъ Смитъ, что она вовсе не прочь выйдти замужъ, если найдетъ человѣка совершенно равнодушнаго къ деньгамъ. Мистриссъ Гарольдъ Смитъ, которая между друзьями и знакомыми славилась своимъ глубокимъ знаніемъ свѣта, отвѣчала ей, что такого человѣка она не встрѣтитъ. Миссъ Данстеблъ сказала это тѣмъ полушутливымъ тономъ, который она обыковенно принимала съ такими знакомыми какъ мистриссъ Гарольдъ Смитъ. Но она не разъ говорила подобныя вещи и мистриссъ Грешамъ, а мистриссъ Грешамъ по женскому обычаю, сопоставивъ вмѣстѣ ея слова, вывела изъ нихъ заключенія ясныя и точныя какъ дважды два четыре, и наконецъ рѣшила въ своемъ умѣ, что миссъ Данстеблъ охотно вышла бы замужъ за доктора Торна, еслибы докторъ Торнъ за нее посватался.

Потомъ мистриссъ Грешамъ стала разбирать въ своемъ умѣ два другіе вопроса. Хорошо ли было бы для ея дяди жениться на миссъ Данстеблъ? И если такъ, то возможно ли уговорить его сдѣлать ей предложеніе? Обдумавъ всѣ доводы за и противъ, и осторожно взвѣсивъ ихъ въ своей головѣ, мистриссъ Грешамъ рѣшила, что можно желать устроить эту партію. Она и ея мужъ любили отъ души миссъ Данстеблъ. Она часто сожалѣла о жертвахъ, которыя миссъ Данстеблъ приносила свѣту, сожалѣла о пустой жизни, которую она вела, но такое замужство навѣрное бы все измѣнило и поправило. Что же касается до самого доктора Торна -- а счастье его конечно было первою заботой мистриссъ Грешамъ -- она не сомнѣвалась, что онъ будетъ счастливѣе женатымъ нежели холостымъ. Никакая женщина не могла превзойдти миссъ Данстеблъ ровнымъ, пріятнымъ нравомъ; никто не слыхивалъ, чтобъ она когда-нибудь была не въ духѣ; притомъ, хотя мистриссъ Грешамъ была одарена умомъ, который ставилъ ее выше низкой страсти къ деньгамъ, однако она не могла не принимать отчасти въ разчетъ и огромное состояніе невѣсты. Мери Торнъ, теперешняя мистриссъ Грешамъ, сама была богатою наслѣдницей. Обстоятельства неожиданно одарили ее огромнымъ приданымъ, и до сихъ поръ она еще не убѣдилась въ истинѣ поговорки, гласящей, что счастье и богатство несовмѣстны. Вслѣдствіе всѣхъ этихъ соображеній она положила, что не худо было бы соединить доктора Торна съ миссъ Данстеблъ.

Но согласится ли докторъ посвататься за нее? Сама мистриссъ Грешамъ сознавала, какъ не легко было бы подвинуть его на это. Дядя ея очень любилъ миссъ Данстеблъ, но она знала, что ему никогда и въ голову не приходило жениться на ней; она знала, что трудно, почти не возможно, даже навести его на эту мысль... еще труднѣе и невозможнѣе убѣдить его сдѣлать рѣшительный шагъ для ея осуществленія. Разсматривая дѣло съ этой точки зрѣнія, она стала отчаиваться въ успѣхѣ.

Въ самый день собранія у миссъ Данстеблъ, мистриссъ Грешамъ обѣдала съ дядей вдвоемъ у себя въ Портменъ-Сквэрѣ. Мистеръ Грешамъ еще не занималъ мѣста въ парламентѣ, но въ его части графства въ скоромъ времени должна была представиться вакансія, и никто, конечно, не имѣлъ въ свою пользу столько вѣроятностей какъ онъ. По этому случаю ему часто приходилось бывать въ кругу политическихъ дѣятелей его партіи, то-есть гигантовъ, которыхъ современемъ онъ долженъ былъ поддерживать, и это, конечно, отвлекало его отъ дома.

"Политическія дѣла страшно много отнимаютъ времени," говорилъ онъ женѣ, и отправлялся обѣдать въ клубъ, въ Пель-Мелѣ, въ сообществѣ другихъ юныхъ приверженцевъ гигантовъ. У людей этого разряда, политика точно очень много отнимаетъ времени -- особливо около обѣденнаго часа.

-- Какого вы мнѣнія о миссъ Данстеблъ? спросила мистриссъ Грешамъ у дяди, когда они усѣлись пить кофе послѣ обѣда. Она предложила вопросъ свой безо всякихъ предварительныхъ оговорокъ.

-- Какого я о ней мнѣнія? А ты сама, Мери, что объ ней думаешь? Вѣроятно наши мнѣнія совершенно согласны.

-- Да не въ этомъ дѣло. Что вы объ ней думаете? Какъ, по вашему, искренна она, откровенна?

-- Искренна и откровенна? Ну да, конечно, можно даже сказать черезчуръ искренна.

-- И добронравна?

-- До нельзя.

-- И способна привязаться?

-- Я думаю, что она способна привязаться.

-- Она несомнѣнно умна.

-- Да, она умма.

-- И... и... въ ней много добродушія...-- Несмотря на все свое желаніе, мистриссъ Грешамъ не рѣшилась сказать нѣжности.

-- О, конечно, отвѣчалъ докторъ: -- однако, скажи мнѣ, Мери, почему это тебѣ вздумалось такъ подробно разбирать характеръ миссъ Данстеблъ?

-- Хорошо, дядя, я вамъ признаюсь почему; потому...-- И мистриссъ Грешамъ, вставъ съ своего мѣста сзади, подошла къ креслу дяди, обвила рукою его шею, и близко пригнулась къ нему лицомъ, но такъ, что онъ не могъ ея видѣть:-- потому, что мнѣ кажется, что миссъ Данстеблъ... очень, очень васъ любитъ; и что она была бы очень счастлива, еслибы вы женились на ней.

-- Мери! проговоривъ докторъ, оборачиваясь и стараясь взглянуть ей въ лицо.

-- Я говорю серіозно... совершенно серіозно. Я убѣдилась въ этомъ изъ разныхъ бездѣлицъ, которыя мнѣ трудно было бы вамъ теперь пересказать.

-- И ты хочешь, чтобъ я...

-- Милый, безцѣнный дядя, я ничего не хочу, ничего не желаю, кромѣ вашего счастія. Что значитъ для меня миссъ Данстеблъ въ сравненіи съ вами?

Она еще ближе нагнулась къ нему, и поцѣловала его въ лобъ.

Докторъ повидимому такъ былъ озадаченъ неожиданнымъ сообщеніемъ, что не нашелся ничего отвѣчать. Видя это, племянница захотѣла дать ему время оправиться, и пошла одѣваться къ вечеру. Въ этотъ день ей больше не пришлось поговорить съ дядей наединѣ.

ГЛАВА XXIX.

Миссъ Данстеблъ вовсе не смотрѣла влюбленною дѣвой, встрѣчая своихъ гостей въ маленькой пріемной, выходившей на парадную лѣстницу. Домъ ея не походилъ на большинство лондонскихъ жилищъ; онъ архитектурой своею приближался скорѣе къ деревенскимъ зданіямъ. Онъ подвинулся назадъ отъ сво"хъ собратій, и стоялъ одинокъ, такъ что владѣлецъ могъ обойдти его вокругъ; главный входъ былъ сзади, Фасадъ же выходилъ на одинъ изъ парковъ. Миссъ Данстеблъ особенно посчастливилось въ этой покупкѣ. Домъ этотъ былъ выстроенъ какимъ-то чудакомъ-милліонеромъ, не жалѣвшимъ на него издержекъ, но, проживъ въ немъ около полугода, чудакъ-милліонеръ вдругъ спохватился, что домъ крайне неудобенъ и непріятенъ, что въ немъ рѣшительно нѣтъ никакой возможности существовать. Вслѣдствіе этого домъ былъ проданъ, и купила его миссъ Данстеблъ. Первый владѣлецъ назвалъ его Кранборнъ-хаусомъ, и миссъ Данотеблъ не измѣнила этого названія; но въ свѣтѣ его часто именовали замкомъ Мази (намекъ на источникъ ея богатства), и сама миссъ Данстеблъ часто употребляла это прозвище. Очень трудно было поднять на смѣхъ миссъ Данстеблъ, потому что она сама такъ охотно и непринужденно надъ собой подшучивала.

Между мистриссъ Грешамъ и докторомъ Торномъ уже не возобновлялся послѣдній многозначительный разговоръ; но докторъ, входя въ ярко-освѣщенную переднюю и окинувъ взглядомъ блестящую толпу, окружавшую его, яснѣе чѣмъ когда-либо почувствовалъ, что здѣсь онъ не на своемъ мѣстѣ. Что миссъ Донстеблъ вела такого рода жизнь, это, пожалуй, было совершенно въ порядкѣ; но должна ли бы жена доктора Торна жить такимъ образомъ, это другой вопросъ. Впрочемъ, что объ этомъ разсуждать! Вѣдь это все пустыя предположенія; онъ удивлялся только, что его племянница такъ странно ошиблась въ миссъ Данстеблъ.

Когда Грешамы и докторъ вошли въ маленькую пріемную, выходившую на лѣстницу, они такъ застали миссъ Данстеблъ, окруженную самыми близкими друзьями и союзниками. Подлѣ нея сидѣла мистриссъ Гарольдъ Смитъ; докторъ Изименъ расположился на диванѣ въ углу, а рядомъ съ нимъ дама, обыкновенно проживавшая у миссъ Данстеблъ. Тутъ же находились два-три другіе близкіе знакомые, и всѣ вмѣстѣ они старалась своимъ разговоромъ сколько-нибудь развлечь и развеселить миссъ Данстеблъ, и помочь ей выносить скучную роль хозяйки. Въ ту самую минуту какъ вошла мистриссъ Грешамъ, мистриссъ Проуди подъ руку съ епископомъ выходила въ противоположную дверь, ведущую въ большую гостиную.

Мистриссъ Гарольдъ Смитъ, повидимому, не оскорбилась рѣзкимъ отказомъ, которымъ миссъ Данстеблъ отвѣчала на предложеніе ея брата. Если этотъ отказъ и возбудилъ въ ней непріятное чувство, то оно, вѣроятно, скоро разсѣялось, и теперь мистриссъ Гарольдъ Смитъ разговаривала съ своею пріятельницею по прежнему непринужденно. Она дѣлала свои замѣчанія на счетъ проходившихъ гостей, и вѣроятно миссъ Данстеблъ оставалась ими очень довольна, потому что отвѣчала ей своимъ веселымъ, радушнымъ тономъ, съ своею ласковою улыбкой.

-- Она твердо убѣждена, что вы не больше какъ раболѣпная подражательница, говорила мистриссъ Гарольдъ Смитъ, ваглядомъ указывая на проходившую мистриссъ Проуди.

-- Да и въ самомъ дѣлѣ ничего, кажется, нѣтъ оринальнаго въ званомъ вечерѣ.

-- Но она думаетъ, что вы подражаете ей.

-- Такъ что же? Я болѣе или менѣе подражаю всѣмъ, кого только вижу. Вѣдь вы не по собственному же внушенію стали носить кринолинъ? Если мистриссъ Проуди такъ гордится этимъ, не лишайте ее такого невиннаго удовольствія. А! вотъ и докторъ съ Грешамами. Мери, душа моя, здоровы ли вы?

И несмотря на свой богатый нарядъ, на все окружающее великолѣпіе, миссъ Данстеблъ попросту расцѣловала мистриссъ Грешамъ къ великому ужасу и негодованію модной толпы, поднимавшейся по лѣстницѣ.

Докторъ Торнъ чувствовалъ маленькую неловкость при встрѣчѣ съ миссъ Данстеблъ, на немъ тяготѣло воспоминаніе о томъ, что ему недавно сказала племянница. Миссъ Данстеблъ во всемъ блескѣ своего богатства такъ казалась ему далека отъ него, такъ чужда обычной колеѣ его жизни, что онъ никакъ не могъ себя поставить на одну доску съ ней. Онъ чувствовалъ, что не можетъ ни возвыситься, ни снизойдти до нея; и думая обо всемъ этомъ, онъ заговорилъ съ миссъ Данстеблъ такимъ тономъ, какъ будто бы ихъ раздѣляла неизмѣримая бездна, какъ будто бы не бывало между ними въ Грешамбери часовъ откровенности и дружбы, гдѣ онѣ другъ на друга смотрѣли какъ на равныхъ и на товарищей; миссъ Данстеблъ, во всякомъ случаѣ, не думала забывать этой короткости.

Докторъ Торнъ, пожавъ ей руку, хотѣлъ пройдти далѣе.

-- Не уходите, докторъ, сказала она,-- ради Бога, не уходите еще. Я знаю, что я васъ совсѣмъ потеряю изъ виду, если вы уйдете теперь. Вѣдь мнѣ не скоро можно будетъ двинуться съ этого мѣста. Леди Мередитъ, я такъ вамъ благодарна за посѣщеніе, надѣюсь, что ваша матушка также пріѣдетъ? О, я такъ рада! Вѣдь съ ея стороны это просто милость. Вотъ вы, сэръ-Джорджъ -- другое дѣло; вы сами вполовину грѣшникъ.

-- Конечно, конечно, сказалъ сэръ-Джорджъ,-- даже больше чѣмъ вполовину.

-- Мущины раздѣляютъ весь свѣтъ на боговъ и на гигантовъ, продолжала миссъ Даистебль,-- у насъ, женщинъ, такъ же есть свои раздѣленія. Мы называемъ себя праведницами или грѣшницами, судя по партіи, къ которой мы принадлежимъ. Бѣда въ томъ, что мы измѣняемъ своимъ убѣжденіямъ почти также часто какъ вы.

Сэръ-Джорджъ расхохотался и прошелъ въ гостиную.

-- Я знаю, докторъ, что вамъ не по вкусу такія сборища, продолжала она,-- но я не вижу причины, почему бы вамъ подчасъ и не потѣсниться; не правда ли, Франкъ.

-- Да я вовсе не увѣренъ, что ему такія вечера не по вкусу, сказалъ мистеръ Грешамъ,-- онъ самъ признался, что очень желаетъ увидѣть нѣкоторыхъ изъ вашихъ знаменитыхъ гостей.

-- Въ самомъ дѣлѣ? Значитъ, есть нѣкоторая надежда, что и онъ перейдетъ на другую сторону? Впрочемъ, изъ него никогда не выйдетъ истаго, надежнаго грѣшника; не правда ли, Мери? Вы, кажется, слишкомъ стары, докторъ, чтобы пойдти по новой колеѣ?

-- Боюсь, что такъ, отвѣчалъ докторъ, слабо улыбнувшись.

-- Развѣ докторъ Торнъ причисленъ къ лику праведныхъ? спросила мистриссъ Гарольдъ Смитъ.

-- Безъ сомнѣнія, сказала миссъ Данстеблъ.-- Но вы не должны забывать, что есть праведники различныхъ классовъ, не такъ ли, Мери? Вѣдь Доминиканцы и Францисканцы никогда почти не ладятъ между собой. Докторъ Торнъ не принадлежитъ къ школѣ Св. Проуди Барчестерскаго. Я думаю, онъ предпочелъ бы поклоняться вотъ этой святой, которая теперь всходитъ по лѣстницѣ подъ руку съ такою прелестною, молодою послушницей.

-- Кажется, миссъ Грантли скоро придется перечислить къ грѣшнымъ, сказала мистриссъ Гарольдъ Смитъ, видя что приближается леди Лофтонъ съ своею молодою подругой,-- развѣ только вы пожалуете леди Гартльтопъ въ праведницы.

Тутъ подошла леди Лофтонъ, и миссъ Данстеблъ привѣтствовала ее съ особою почтительностью.

-- Я вамъ такъ благодарна, что вы не отказались посѣтить, меня леди Лофтонъ, сказала она,-- тѣмъ болѣе что вы привезли съ собою миссъ Грантли.

Леди Лофтонъ отвѣчала ей любезностью; между тѣмъ къ ней подошелъ докторъ Торнъ и пожалъ ей руку, такъ же и Франкъ Грешамъ съ женой. Леди Лофтонъ и Гризельда еще въ Фремлеѣ знали все семейство Грешамовъ, такъ что между ними завязался общій разговоръ прежде чѣмъ леди Лофтонъ прошла въ величественную анфиладу, какъ выразилась бы мистриссъ Проуди.

-- Папа будетъ здѣсь, сказала миссъ Грантли,-- по крайней мѣрѣ мнѣ такъ сказали. Я сама еще не видала его.

-- Какже, онъ обѣщалъ мнѣ пріѣхать, сказала миссъ Данстеблъ,-- и я надѣюсь, что онъ сдержитъ слово.

-- Папа никогда не измѣняетъ своему слову, проговорила миссъ Гризельда почти строгимъ тономъ. Она вовсе не поняла шутки миссъ Данстеблъ или же считала ниже своего достоинства отвѣчать на нее.

-- Я слышала, что старикъ сэръ-Джонъ оставляетъ свое мѣсто въ парламентѣ, вполголоса сказала леди Лофтонъ Франку Грешаму. Леди Лофтонъ всегда принимала живѣйшее участіе въ политическихъ дѣлахъ Остъ-Барсетшира, и теперь отъ души желала, чтобы наслѣдникъ Грешамовъ явился представителемъ графства. Грешамы съ поконъ вѣка были членами за Барсетширъ.

-- Да, говорятъ, отвѣчалъ Франкъ покраснѣвъ. Онъ былъ еще такъ молодъ, что совѣстился выставляться впередъ для пріобрѣтенія такой высокой почести какъ мѣсто въ парламентѣ.

-- Вѣроятно не будетъ никакой борьбы, продолжала леди Лофтонъ,-- обыкновенно, во всемъ Остъ-Барсетширѣ большое единодушіе. Но еслибъ и произошло состязаніе, всѣ фремлейскіе фермеры подадутъ голосъ за васъ; въ этомъ я могу васъ увѣрить. Лордъ Лофтонъ говорилъ мнѣ это не далѣе какъ сегодня утромъ.

Франкъ Грешамъ отвѣчалъ какою-то учтивою фразой, какъ подобаетъ молодому кандидату на политическое поприще; это, да еще кой-какія любезности, нѣсколько задержали леди Лофтонъ въ первой пріемной. Между тѣмъ толпа подвигалась впередъ и проходила по большимъ, освѣщеннымъ заламъ и гостинымъ, по величественной анфиладѣ, которая уже раздирала завистью сердце мистриссъ Проуди.

Вотъ какія комнаты, думала она про себя, должна бы приготовить нація для высшихъ сановниковъ своей церкви.

-- Но только общество тутъ недовольно соединено, сказала она мужу вслухъ.

-- Да, точно не довольно соединено, отвѣчалъ епископъ.

-- А это необходимо для conversazione, продолжала мистриссъ Проуди,-- вотъ въ Глостеръ-Плесѣ...

Но мы не станемъ повторять ея критическихъ замѣчаній, тѣмъ болѣе что леди Лофтонъ ожидаетъ насъ въ первой пріемной.

Между тѣмъ, пріѣхалъ новый гость,-- гость очень важный. Правду сказать, миссъ Данстеблъ всего больше желала присутствія двухъ лицъ на своемъ вечерѣ; и хотя она употребила всѣ средства, приличныя и позволительныя для достиженія своей цѣли, она все еще не вполнѣ надѣялась на появленіе этихъ двухъ магнатовъ. Въ эти самыя минуты, описываемыя нами, при всей своей наружной веселости, она въ душѣ терзалась сомнѣніемъ. Если не пріѣдутъ эти два желанные гостя, вечеръ не удастся вполнѣ, и значитъ всѣ ея хлопоты и старанія были понапрасну; миссъ Данстеблъ имѣла особыя причины желать, чтобы вечеръ ея удался. Считаемъ почти излишнимъ прибавить, что эти два именитыя лица были -- Томъ Тауэрсъ, редакторъ Юпитера, и герцогъ Омніумъ.

Теперь же, въ то самое время какъ леди Лофтонъ обмѣнивалась любезностями съ молодымъ Грешамомъ, повидимому не торопясь пройдти далѣе, а миссъ Данстеблъ старалась шепнуть на ухо доктору что-нибудь, что бы развеселило и пріободрило его, послышался звукъ, изъ котораго хозяйка могла заключить, что по крайней мѣрѣ половина ея желанія сбылась; но звукъ этотъ долетѣлъ только до ея слуха и до внимательныхъ ушей мистриссъ Гарольдъ Смитъ. Другія не слышали ничего, но имъ обѣимъ стало ясно, что приближается герцогъ Омніумъ.

Много было въ этомъ славы и торжества; но зачѣмъ его милость выбралъ такую несчастную минуту? Миссъ Данстеблъ очень понимала, какъ неудобно соединить подъ одною кровлей герцога Омніумъ и леди Лофтонъ; но когда она приглашала леди Лофтонъ, она почти уже отказывалась отъ надежды видѣть у себя герцога: потомъ когда блеснула передъ ней эта возможность, она утѣшала себя мыслію, что эти два враждебныя свѣтила, хотя и оба озарятъ туже самую гемисферу, врядъ ли столкнутся между собой, врядъ ли перссѣкуться ихъ пути. Герцогъ по всей вѣроятности только пройдется по комнатамъ, а леди Лофтонъ будетъ окружена знакомыми и друзьями. Такъ по крайней мѣрѣ разчитывала миссъ Данстеблъ. Теперь же все пошло вкривь, и леди Лофтонъ должна была столкнуться носомъ къ носу съ тѣмъ лицомъ, которое она считала самымъ полнымъ воплощеніемъ дьявольской силы на землѣ. Вскрикнетъ ли она? Или уѣдетъ въ негодованіи? Или гордо закинетъ голову, и съ протянутою десницей, громко и смѣло отречется отъ сатаны и отъ всѣхъ его твореній? Все это промелькнуло въ головѣ у миссъ Данстеблъ въ то время какъ къ нея приближался герцогъ Омніумъ, и она совсѣмъ почти лишилась присутствія духа.

Но за то мистриссъ Гарольдъ Смитъ не растерялась.

-- Такъ вотъ наконецъ и герцогъ, сказала она громко, чтобы привлечь вниманіе леди Лофтонъ.

Мистриссъ Смитъ разчитывала, что леди Лофтомъ успѣетъ еще продвинуться въ другую комнату, и такимъ образомъ избѣжитъ неловкой встрѣчи. Но леди Лофтонъ либо не разслыхала ея словъ, либо не поняла хорошенько ихъ смысла. Какъ бы то ни было, они не произвели на нее желаннаго дѣйствія. Она продолжала разговаривать съ Франкомъ Грешамомъ, а потомъ, обернувшись, увидѣла, что господинъ, такъ неловко примявшій ея платье, былъ -- герцогъ Омніумъ.

Въ эту страшную минуту, когда катастрофа была уже не избѣжна, миссъ Данстеблъ не измѣнила себѣ или своему характеру. Оплакивая въ душѣ несчастное стеченіе обстоятельствъ, она однако видѣла, что ей предстоитъ повернуть ихъ въ возможно лучшую сторону. Герцогъ сдѣлалъ ей честь посѣтить ея домъ, и она обязана была привѣтствовать его достодолжнымъ образомъ, хотя бы этимъ она привела въ ужасъ леди Лофтонъ.

-- Герцогъ, сказала она,-- я искренно благодарна вамъ за оказанную мнѣ. честь. Я почти не надѣялась имѣть удовольствіе видѣть васъ у себя.

-- Все удовольствіе на моей сторонѣ, отвѣчалъ герцогъ, раскланиваясь передъ нею.

И этимъ могло бы все кончиться. Герцогь прошелся бы по комнатамъ и показалъ бы себя, сказалъ бы слова два леди Гартльтопъ, епископу, мистеру Грешаму и другимъ близкимъ знакомымъ, потомъ безъ шума удалился бы черезъ другой выходъ. Такова по крайней мѣрѣ была его обязанность, и онъ бы навѣрное исполнилъ ее, и значеніе вечера возвысилось бы черезъ это по крайней мѣрѣ на тридцать процентовъ; но теперь, по всѣмъ признакамъ, герцогъ долженъ былъ доставить еще гораздо болѣе матеріала вестъ-эндскимъ вѣстовщикамъ.

Случилось такъ, что герцога совершенно прижали къ леди Лофтонъ, и она, услыша его голосъ и узнавъ о присутствіи своего врага изъ словъ миссъ Данстеблъ, обернулась довольно быстро, но съ большимъ достоинствомъ устраняя свое платье отъ непріятнаго прикосновенія. Черезъ это, она встрѣтилась лицомъ къ лицу съ герцогомъ, такъ что они не могли другъ на друга не взглянуть. "Извините," сказалъ герцогъ. Больше онъ не прибавилъ ничего, и это было единственное слово, которое когда-либо сказалось между ними; но, какъ ни было оно просто, сопровожденное нѣмою игрой со стороны обоихъ дѣйствующихъ лицъ, оно возбудило сильное волненіе въ модномъ свѣтѣ.

Леди Лофтонъ, отступая назадъ, сдѣлала низкій, медленный реверансъ, поправляя складки платья съ свойственною ей одной надменною величавостью; но этотъ реверансъ, какъ ни былъ онъ краснорѣчивъ, не выражалъ такого яснаго, могучаго укора всѣмъ нечестивымъ дѣяніямъ герцога, какъ постепенное опусканіе ея глазъ, постепенное сжиманіе рта. Когда она начала реверансъ, она врагу своему прямо смотрѣла въ лицо; когда же она окончила его, взглядъ ея былъ опущенъ, но въ изгибѣ ея рта изображалось неизреченное презрѣніе. Она не сказала ни слова, а только отступила назадъ, какъ подобаетъ скромной добродѣтели и женской слабости передъ безстыднымъ порокомъ и грубою, мужскою силою; однако всѣ должны были согласиться, что въ этой встрѣчѣ она одержала верхъ. Герцогъ, извиняясь передъ нею, выразилъ на своемъ лицѣ обычное сожалѣніе благовоспитаннаго человѣка, нечаянно обезпокоившаго даму. Но сквозь это сожалѣніе проглядывала легкая ироническая улыбка, какъ будто бы леди Лофтонъ казалась ему донельзя смѣшною. Все это не могло укрыться отъ проницательнымъ взоровъ миссъ Данстеблъ и мистриссъ Гарольдъ Смитъ. Вообще было извѣстно, что герцогъ -- мастеръ на такого рода молчаливую насмѣшку; но и онѣ принуждены были сознаться, что побѣда осталась за леди Лофтонъ. Когда миледи опять подняла глаза, герцогъ уже прошелъ, и она, взявъ подъ руку миссъ Грантли, сама отправилась вслѣдъ за толпой.

-- Вотъ несчастный случай! сказала миссъ Данстебль когда оба противника удалились съ поля сраженія.-- Судьба иногда поступаетъ немилосердо!

-- Но тутъ она вовсе не была немилосерда къ вамъ, сказала мистриссъ Гарольдъ Смитъ,-- еслибы вы могли теперь же взглянуть во глубину души леди Лофтонъ, вы бы увидѣли, что она очень довольна своею встрѣчей съ герцогомъ. Долго будетъ она съ торжествомъ вспоминать объ этой встрѣчѣ, и покрайней мѣрѣ для трехъ поколѣній дѣвицъ Фремлея, встрѣча эта будетъ предметомъ разговоровъ.

Грешамы и докторъ Торнъ оставались въ первой пріемной во время описанной нами схватки; леди Лофтонъ загородила имъ путь, отступивъ назадъ, почти на колѣни къ доктору Изимену. Но теперь и они захотѣли двинуться впередъ.

-- Какъ, вы меня покидаете? сказала миссъ Данстеблъ.-- Ну хорошо, я сама скоро за вами послѣдую. Франкъ, я хочу устроить танцы въ одной изъ залъ, именно для того чтобъ отличить мой вечеръ отъ бесѣдъ мистриссъ Проуди. Было бы несносно, еслибы всѣ бесѣды походили одна на другую; не правда ли? Надѣюсь, что вы будете танцовать.

-- Я полагаю, что окажется еще и другое, важное различіе, когда дѣло дойдетъ до ужина, сказала мистриссъ Гарольдъ Смитъ.

-- О конечно, конечно! Я, признаюсь, въ этомъ отношеніи самое вульгарное созданіе въ мірѣ, я люблю кормить и поить моихъ гостей. Мистеръ Саппельгаусъ, очень рада васъ видѣть; однако, скажите мнѣ... -- Она что-то шепнула на ухо мистеру Саппельгаусу, и онъ ей отвѣчалъ также шопотомъ.

-- Такъ вы думаете, что онъ будетъ? сказала миссъ Данстеблъ.

Мистеръ Саппельгаусъ отвѣчалъ утвердительно; онъ думаетъ, что такъ, онъ надѣется; впрочемъ, онъ ничего положительнаго сказать не можетъ. Потомъ онъ прошелъ далѣе, едва взглянувъ на мистриссъ Гарольдъ Смитъ.

-- Видите ли, какъ онъ труситъ, сказала она.

-- Право, вы предубѣждены противъ него, душа моя. Но я, съ своей стороны, очень люблю Саппельгауса. Конечно онъ дѣлаетъ зло, но это его ремесло, и онъ нисколько отъ этого не отпирается. Еслибъ я принимала участіе въ политическихъ дѣлахъ, я бы также мало сердилась на мистера Саппельгауса за то, что онъ вредитъ мнѣ, какъ на булавку за то, что она меня колетъ. Всему виною моя собственная неловкость; мнѣ бы слѣдовало искуснѣе распоряжаться булавкой.

-- Да можно ли равнодушно видѣть человѣка, который прикидывается, будто бы онъ всею душой преданъ своей партіи, а потомъ самъ старается погубить ее?

-- Столько людей дѣлаютъ то же самое, душа моя! Говорятъ, что всѣ средства годны въ войнѣ и въ любви: почему бы сюда же не причислять и политику? Стоитъ только разъ согласиться съ этимъ, и мы избавили бы себя отъ лишнихъ досадъ, и ни сколько сами не стали бы отъ этого хуже.

Комнаты миссъ Данстеблъ, несмотря на сзои большіе размѣры, были бы уже черезчуръ наполнены, еслибы многіе изъ гостей оставалась долѣе получаса. Впрочемъ, мѣста нашлось достаточно для танцевъ, къ великому ужасу мистриссъ Проуди. Не то чтобъ она вообще была противъ танцовальныхъ вечеровъ, но она справедливо негодовала, видя такое произвольное нарушеніе основныхъ правилъ conversazioni, возобновленнаго ею въ большомъ свѣтѣ.

-- Скоро слово conversazione не будетъ имѣть никакого смысла, говорила она епископу,-- никакого рѣшительно, если тамъ станутъ злоупотреблять имъ.

-- Рѣшительно никакого, подтвердилъ епископъ.

-- Я вовсе не противъ танцевъ, когда они умѣстны, сказала мистриссъ Проуди.

-- Я самъ нечего противъ нихъ не имѣю; для мірянъ, конечно, сказалъ епископъ.

-- Но когда люди дѣлаютъ видъ, что собираются для болѣе высокихъ цѣлей, то они такъ и должны вести себя.

-- Конечно, иначе они ничего больше какъ лицемѣры, замѣтилъ епископъ.

-- Бѣлое нужно называть бѣлымъ, а черное чернымъ, продолжала мистриссъ Проуди.

-- Безъ сомнѣнія, подтвердилъ епископъ.

-- И когда я взяла на себя трудъ ввести эти conversazioni, продолжала мистриссъ Проуди съ чувствомъ оскорбленнаго достоинства,-- мнѣ конечно и въ голову не приходило, что это слово будетъ... будетъ такъ дурно истолковано.

Потомъ, завидя на противоположномъ концѣ комнаты какихъ-то близкихъ знакомыхъ, она отправилась къ нимъ, а епископа предоставила собственной судьбѣ.

Леди Лофтонъ, одержавъ побѣду, удалилась въ комнату, назначенную для танцевъ, зная, что врядъ ли туда послѣдуетъ за ней ея врагъ; вскорѣ потомъ къ ней подошелъ сынъ. Въ настоящую минуту она не совсѣмъ была довольна положеніемъ дѣлъ между лордомъ Лофтономъ и Гризельдой. Сама она зашла такъ далеко, что намекнула молодой дѣвушкѣ о своемъ желаніи имѣть ее невѣсткой, но Гризельда ровно ничего на это не отвѣчала. Конечно, довольно было понятно, что молодая дѣвица, такъ отлично воспитанная какъ Гризельда Грантли, не могла обнаруживать ни малѣйшихъ признаковъ чувства пока ея не вызывало на это ясное выраженіе страсти со стороны молодаго человѣка; но тѣмъ не менѣе, хотя леди Лофтонъ и вполнѣ понимала силу этой оговорки, ей все же казалось, что Гризельда могла бы какъ-нибудь обнаружить ей, что она не прочь отъ предполагаемаго брака.

Но Гризельда ничѣмъ этого не выказала, ни единымъ словомъ не намекнула, что она приняла бы предложеніе лорда Лофтона, если онъ за нее посватается. Правда, она также ни полслова не проронила о томъ, что намѣрена отказать ему; однако, хотя ей очень хорошо было извѣстно, что цѣлый свѣтъ толкуетъ о ней и лордѣ Домбелло, она вездѣ и всегда готова была танцовать съ нимъ. Все это не нравилось леди Лофтонъ, и она начинала думать, что если ей не удастся довести до скорой и успѣшной развязки любимый планъ свой, то ей лучше ужь совсѣмъ отъ него отказаться. Она все еще мечтала объ этомъ бракѣ. Она не сомнѣвалась, что изъ Гризельды выйдетъ хорошая жена; но она уже не такъ твердо какъ прежде была увѣрена въ тонъ, что она сама будетъ такъ горячо любить свою невѣстку, какъ она до сихъ поръ надѣялась.

-- Давно ты здѣсь, Лудовикъ? спросила она съ тою улыбкой которая озаряла ея лицо всякій разъ, какъ ей случалось взглянуть на сына.

-- Только что пріѣхалъ. Я тотчасъ поспѣшилъ васъ отыскать, узнавъ отъ миссъ Данстеблъ, что вы здѣсь. Какая у нея толпа Видѣли вы лорда Брока?

-- Я его не замѣтила.

-- А лорда Де Террье? Я встрѣтилъ ихъ обоихъ въ средней гостиной.

-- Лордъ Де Террье пожалъ мнѣ руку, когда я проходила.

-- Я никогда не видывалъ такого смѣшенія народовъ. Мистриссъ Проуди выходитъ изъ себя оттого что собираются танцовать.

-- Но вѣдь дочери ея танцуютъ? сказала Гризельда.

-- Такъ, только не на conversazione. Развѣ вы не видите разницы? Я также видѣлъ Спермойля; онъ веселъ какъ паяцъ. Около него столпился цѣлый кружокъ, и онъ болтаеть такъ непринужденно, какъ будто бы совершенно помирился съ мірскою суетой.

-- Тутъ конечно есть и такіе люди, съ которыми я не захотѣла бы встрѣтиться, еслибы знала это напередъ, сказала леди Лофтонъ, вспоминая послѣднюю свою встрѣчу.

-- Не ничего предосудительнаго навѣрное здѣсь не можетъ быть, потому что я взошелъ по лѣстницѣ вмѣстѣ съ архидіакономъ. Это доказательство ясное, не такъ ли, миссъ Грантли?

-- Я ничего не опасаюсь; когда я съ вашею матушкой, я совершенно могу быть спокойна.

-- Ну, Богъ знаетъ, возразилъ лордъ Лофтонъ смѣясь.-- Мама, вы еще не знаете самаго худшаго. Какъ вы думаете, кого я встрѣтилъ сію минуту?

-- Я знаю о комъ ты говоришь; я видѣла его.

-- Мы съ нимъ встрѣтились въ первой же комнатѣ, прибавила Гризельда, нѣсколько оживившись на этотъ разъ.

-- Какъ? герцога?

-- Да, герцога, сказала леди Лофгонъ -- я бы, конечно, не пріѣхала, еслибы могла ожидать встрѣчи съ подобнымъ человѣкомъ. Но что дѣлать! Всего предвидѣть нельзя.

Лордъ Лофтонъ тотчасъ же угадалъ по голосу матери и по выраженію ея лица, что у ней уже было какое-нибудь столкновеніе съ герцогомъ, и что она, вовсе не такъ не довольна этимъ, какъ можно было бы ожидать. Она осталась въ домѣ миссъ и Данстеблъ и не выражала никакого негодованія противъ хозяйки. Лордъ Лофтонъ едва ли могъ бы сильнѣе удивиться, еслибы встрѣтилъ свою матушку подъ ручку съ герцогомъ; впрочемъ онъ ни слова не прибавилъ объ этомъ предметѣ.

-- Будешь ты танцевать, Лудовикъ? спросила леди Лофтонъ.

-- Признаться, я еще не совсѣмъ рѣшилъ, не говорятъ ли правду мистриссъ Проуди, что танцы на conversazione -- нѣкотораго рода святотатство. Какъ вы-объ этомъ думаете, миссъ Грантли?

Гризельда вообще шутокъ не понимала, и вообразила себѣ, что лордъ Лофтонъ хочетъ отдѣлаться отъ обязанности танцовать съ нею. Это разсердило ее. Единственное ухаживаніе, единственныя романтическія отношенія, которыя она понимала между дѣвицей и молодымъ человѣкомъ, связаны были для нея съ танцами. Она вовсе не соглашалась съ мистриссъ Проуди въ этомъ отношеніи, и очень уважала миссъ Данстеблъ за ея нововведеніе. Въ обществѣ Гризельда больше полагалась на легкость своихъ ножекъ чѣмъ на быстроту своего языка; скорѣе можно было подѣйствовать на ея сердце ловкимъ поворотомъ на паркетѣ чѣмъ нѣжными ласкающими рѣчами. Всего благосклоннѣе она приняла бы предложеніе, сдѣланное ей въ попыхахъ, среди упоительнаго вихря вальса; у ней бы ровно достало силы прошептать, задыхаясь: "Поговорите... съ... папа." Послѣ этого, она отложила бы всякія дальнѣйшія объясненія до того времени, когда дѣло было бы окончательно порѣшено и улажено.

-- Я еще не подумала объ этомъ, отвѣчала Гризедьда, отворачиваясь отъ лорда Лофтона.

Не слѣдуетъ, впрочемъ, предполагать, чтобы миссъ Грантли не помышляла о лордѣ Лофтонѣ, или не понимала, какъ выгодно ей было бы имѣть за себя леди Лофтонъ, еслибъ ей захотѣлось выйдти замужъ за ея сына. Она очень хорошо знала, что теперь, при первомъ блистательномъ ея появленіи въ свѣтѣ, для нея наступила самая выгодная минута; знала она также, что молодые и красивые лорды не ростутъ какъ ежевика по изгородямъ. Еслибы лордъ Лофтонъ посватался къ ней, она тотчасъ изъявила бы свое согласіе, не пожалѣвъ даже о большемъ блескѣ и великолѣпіи, ожидающихъ будущую маркизу Гартльтопъ. Въ этомъ отношеніи она была очень благоразумна. Но вѣдь лордъ Лофтонъ не сватался за нее, и даже не показывалъ намѣренія посвататься когда-нибудь; и нужно отдать справедливость Гризедьдѣ, она не такая была дѣвушка, чтобы сдѣлать первыя шагъ. Конечно, и лордъ Домбелло не сдѣлалъ еще ей предложенія; но онъ выражалъ свое чувство нѣмыми знаками -- въ родѣ тѣхъ, какими птицы небесныя объясняются между собой; и эти нѣмые знаки были совершенно понятны для такой дѣвушки, какъ Гризельда, которая сама не любила пускаться въ длинные разговоры.

-- Я не думала объ этомъ, холодно проговорила Гризельда и отвернулась: въ эту самую минуту подошелъ къ ней лордъ Домбелло и пригласилъ ее на слѣдующій танецъ. Гризельда отвѣчала ему легкимъ наклоненіемъ головы, и оперлась на протянутую ей руку.

-- Я васъ найду здѣсь леди Лофтонъ, когда кончится танецъ? спросила она, и удалилась съ своимъ кавалеромъ. Когда дѣло доходитъ до танцевъ, молодому человѣку всего приличнѣе немедленно пригласить даму; лордъ Лофтонъ упустилъ благопріятную минуту, а теперь уже поздно было поправить ошибку.

На лицѣ лорда Домбелло выразилось худо скрытое торжество, когда онъ увелъ съ собой красавицу. Въ свѣтѣ давно говорили, что она выходитъ замужъ за лорда Лофтона, говорили также, что за нею сильно ухаживаетъ лордъ Домбелло. Это, конечно, было досадно лорду Домбелло; ему казалось, что всѣ надъ нимъ подсмѣиваются какъ надъ отверженнымъ женихомъ. Еслибы не лордъ Лофтонъ, онъ можетъ-быть и не обратилъ бы особаго вниманія на Гризельду Грантли, но всѣ эти толки и сплетни поджигали его и пробуждали въ немъ сознаніе; что онъ, какъ будущій маркизъ и наслѣдникъ благородной фамиліи Гартльтопъ, обязанъ передъ самимъ собой добиться во что бы то ни стало предмета своихъ желаній и не дать сопернику опередить себя. Такимъ-то образомъ набивается цѣна картинъ на аукціонахъ. Лордъ Домбелло смотрѣлъ на миссъ Грантли какъ на рѣдкостную вещь, продаваемую съ молотка, и счелъ бы для себя унизительнымъ уступить ее лорду Лофтону. А потому не слѣдуетъ удивляться торжествующей улыбкѣ, съ которою онъ увелъ Гризельду и пошелъ кружиться съ ней по залѣ.

Леди Лофтонъ и ея сынъ, молча, посмотрѣли другъ на друга. Онъ, конечно, имѣлъ намѣреніе пригласить Гризельду, но не слишкомъ-то сожалѣлъ о томъ, что ему не пришлось съ ней танцовать. Разумѣется, леди Лофтонъ съ своей стороны надѣялась, что сынъ ея и Гризельда будутъ танцовать вмѣстѣ, и, признаться, она немного досадовала на свою protégée.

-- Она, кажется, могла бы подождать хоть минуту, сказала наконецъ леди Лофтонъ.

-- Да зачѣмъ же, мама? Есть обстоятельства, когда ждать не возможно; на охотѣ, напримѣръ, когда дичь пробѣжитъ мимо. Миссъ Грантли совершенно права, что пошла танцовать съ первымъ, кто ее пригласилъ.

Леди Лофтонъ рѣшилась узнать окончательно, какія она можетъ имѣть надежды на осуществленіе своего любимаго плана. Гризельда не могла постоянно жить у нея, и если этому браку суждено состояться, то дѣло должно быть кончено теперь же, пока они всѣ въ Лондонѣ. Въ концѣ сезона, Гризельда вернется въ Пломстедъ, а лордъ Лофтонъ отправится.... Богъ знаетъ куда. Тогда уже нечего будетъ искать новыхъ случаевъ для ихъ сближенія. Если они теперь не полюбили другъ друга, то нѣтъ никакой надежды, чтобъ это случилось потомъ. Леди Лофтонъ стала сильно опасаться, что ея желаніямъ не суждено осуществиться, но рѣшилась во всякомъ случаѣ сейчасъ же, на мѣстѣ, узнать всю истину, по крайней мѣрѣ по отношенію къ сыну.

-- О, конечно! отвѣчала леди Лофтонъ;-- то-есть, если ей все равно съ кѣмъ бы ни танцовать.

-- Я думаю, что все равно, кромѣ только того развѣ, что Домбелло неутомимѣе меня.

-- Мнѣ грустно, что ты такъ говоришь, Лудовикъ.

-- Почему же грустно, матушка?

-- Да потому что я надѣялась.... что вы полюбите другъ друга, проговорила она тихо и грустно, и подняла на него почти умоляющій. взоръ.

-- Да, мама, я зналъ, что вы этого желали.

-- Ты это зналъ, Лудовикъ?

-- Ну, да, конечно; право, вы не мастерица скрывать отъ меня ваши завѣтныя мысли. И была минута, когда мнѣ казалось, что я могъ бы васъ въ этомъ утѣшить. Вы такъ были ко мнѣ добры, что я почти все на свѣтѣ готовъ былъ бы сдѣлать для васъ.

-- О нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ! проговорила она поспѣшно, какъ бы отказываясь отъ его похвалы и отъ жертвы, которую онъ готовъ былъ ей принесть.-- Я бы ни за что не хотѣла, чтобы ты сдѣлалъ это мнѣ въ угоду. Я знаю, что никакая мать не можетъ пожелать себѣ лучшаго сына чѣмъ ты, и единственная моя цѣліе -- твое счастіе.

-- Но повѣрьте, мама, что она не составила бы моего счастія. На минуту мнѣ показалось, что можетъ-быть.... что я могу быть счастливъ съ ней. Въ эту минуту я готовъ былъ предложить ей свою руку, но....

-- Но что же, Людовикъ?

-- Ничего. Эта минута прошла, и я никогда не рѣшусь просить ея руки. Она честолюбива, и мѣтитъ повыше. Нужно отдать ей справедливость: она искусно ведетъ свою игру.

-- Ты никогда не рѣшишься просить ея руки?

-- Нѣтъ, мама, еслибъ я и тогда сдѣлалъ ей предложеніе, то сдѣлалъ бы это изъ любви къ вамъ; единственно изъ любви къ вамъ.

-- Я бы ни за что на свѣтѣ не захотѣла этого.

-- Такъ пусть же она выйдетъ за Домбелло; ему нужна именно такая жена. А вамъ она должна быть благодарна за то, что вы помогли ей устроить все это дѣло.

-- Однако, Лудовикъ, мнѣ бы такъ хотѣлось видѣть тебя устроеннымъ.

-- Будетъ еще время, мама.

-- Да, но, года летятъ. Надѣюсь, что ты подумываешь о женитьбѣ, Лудовикъ?

-- А что бы вы сказали матушка, еслибъ я вамъ привелъ жену, которою вы остались бы недовольны?

-- Я останусь довольна всякою, которую ты полюбишь; то есть...

-- То-есть если она полюбится и вамъ; не такъ ли, мама?

-- Но я совершенно полагаюсь на твои выборъ; я знаю, что тебѣ можетъ понравиться только дѣвушка добрая и благовоспитанная.

-- Добрая и благовоспитанная! повторилъ онъ.-- Больше вы ничего не требуете?

И онъ невольно подумалъ о Люси Робартсъ.

-- Я ничего больше не потребую отъ той, которую ты истинно полюбишь. О деньгахъ я не забочусь. Конечно, мнѣ бы пріятно было, еслибы ты себѣ нашелъ невѣсту съ такимъ же хорошимъ состояніемъ какъ миссъ Грантли; но это дѣло второстепенное.

Такимъ образомъ, среди пестрой толпы гостей, миссъ Данстеблъ, мать и сынъ, порѣшили между собой, что лофтоно-грантлійскій трактатъ не будетъ утвержденъ.

"Мнѣ нужно будетъ объ этомъ намекнуть мистриссъ Грантли," подумала про себя леди Лофтонъ, когда къ ней вернулась Гризельда. Молодая дѣвушка обмѣнялась съ своимъ кавалеромъ всего какою-нибудь дюжиною словъ; но и она твердо рѣшила въ своемъ умѣ, что вышесказанный трактатъ никогда не будетъ приведенъ въ исполненіе.

Пора намъ однако вернуться къ нашей хозяйкѣ; мы и то слишкомъ долго оставляли ее безъ вниманія, тѣмъ болѣе что главною цѣлью всей этой главы было доказать читателямъ, какъ хорошо она умѣла держать себя въ важныхъ случаяхъ. Она объявила было, что скоро можно будетъ ей оставить свое мѣсто при входѣ, и присоединиться къ близкимъ знакомымъ и друзьямъ, но она ошиблась въ своихъ разчетахъ. Безпрестанно прибывали новые гости; она страшно устала, повторяя каждому изъ нихъ учтивое привѣтствіе, и не разъ говорила, что ей придется уступить свое мѣсто мистриссъ Гарольдъ Смитъ.

Эта вѣрная подруга не покидала ея среди тяжкихъ трудовъ; и, правду сказать, безъ такой поддержки задача оказалась бы ей не подъ силу. Все это конечно относится къ чести мистриссъ Гарольдъ Смитъ. Собственныя ея надежды на богатую наслѣдницу рушились совершенно; она получила отъ нея достаточно ясный отвѣтъ. Но тѣмъ не менѣе, она не измѣнила прежней дружбѣ, и въ этотъ вечеръ дѣлила труды и хлопоты своей пріятельницы, съ такою же готовностью, какъ будто бы она видѣла въ ней будущую невѣстку.

Около половины перваго явился ея братъ. Онъ не видался съ миссъ Данстеблъ послѣ извѣстнаго читателямъ разговора, и мистриссъ Гарольдъ Смитъ насилу уговорила его пріѣхать къ ней на вечеръ.

"Къ чему? Теперь вѣдь все для меня кончено," говорилъ онъ, думая въ эту минуту не только о своихъ отношеніяхъ къ миссъ Данстеблъ, но и вообще о печальной развязкѣ, къ которой привела его жизнь.

-- Пустяки, отвѣчала ему сестра:-- неужели ты придешь въ отчаяніе отъ того, что такой человѣкъ какъ герцогъ Омніумъ требуетъ навалъ свои деньги? Что было достаточнымъ обезпеченіемъ для него, будетъ достаточно и для другаго.

И мистриссъ Гарольдъ Смитъ пуще прежняго стала заискивать въ миссъ Данстеблъ.

Миссъ Данстеблъ почти изнемогала отъ усталости, но все еще старалась поддерживать себя надеждой на пріѣздъ другаго именитаго гостя (она знала, что онъ явится поздно, если только пріѣдетъ къ ней), когда мистеръ Соверби взошелъ по ступенямъ лѣстницы. Онъ сбиралъ силы пройдти черезъ этотъ искусъ съ обычнымъ дерзкимъ хладнокровіемъ, но видно было, что и это хладнокровіе готово было измѣнить ему и что онъ страшно бы смутился, еслибъ его не выручила добродушная веселость самой миссъ Данстеблъ.

-- Вотъ мой братъ, шепнула ей мистриссъ Гарольдъ Смитъ, и въ голосѣ ея слышалось легкое волненіе.

-- Здравствуйте мистеръ Соверби, сказала миссъ Данстеблъ, выходя къ нему на встрѣчу почти до самаго порога,-- лучше поздно чѣмъ никогда.

-- Я прямо изъ палаты, отвѣчалъ онъ, пожимая ей руку.

-- Да, я знаю, что изъ числа нашихъ сенаторовъ, вы заслуживаете прозваніе sans reproche, точно такъ же какъ мистера Гарольда Смита можно назвать sans peur; не правда ли, душа моя?

-- Нужно признаться, что вы жестоко отдѣлали ихъ обоихъ, сказала мистриссъ Гарольдъ Смитъ,-- особливо бѣднаго Гарольда. Натаніэль здѣсь, и самъ можетъ защищаться.

-- И никто лучше его не умѣетъ защищаться во всѣхъ случаяхъ жизни. По послушайте, любезный мистеръ Соверби, я умираю съ отчаянія. Какъ вы думаете, будетъ онъ или нѣтъ?

-- Онъ? Кто же?

-- Неужели вы не угадываете? Какъ будто бы онъ -- не одинъ въ своемъ родѣ! Впрочемъ ихъ двое, но другой уже былъ и уѣхалъ.

-- Я рѣшительно не понимаю, сказалъ мистеръ Соверби, который между тѣмъ успѣлъ совершенно оправиться.-- Но не могу ли я чѣмъ-нибудь пособить? Не хотите ли вы, чтобъ я вамъ привелъ кого-нибудь? А, понимаю! Вы говорите о Томѣ Тауэрсѣ! Тутъ конечно я вамъ ничѣмъ не могу быть полезенъ. Да вотъ онъ самъ всходитъ по лѣстницѣ.

И мистеръ Соверби и его сестра посторонились, чтобы дать мѣсто одному изъ великихъ представителей вѣка.

-- Ангелы небесные, помогите мнѣ! воскликнула миссъ Данстеблъ.-- Какъ мнѣ встрѣтить его? Мистеръ Соверби, не нужно ли мнѣ пасть передъ нимъ на колѣни? Какъ вы думаете, душа моя, за нимъ будетъ идти репортеръ въ королевской ливреѣ?

Потомъ миссъ Данстеблъ сдѣлала два три шага впередъ (не до самаго порога какъ при появленіи мистера Соверби) и съ обворожительною улыбкой протянула руку мистеру Тауэрсу, редактору Юпитера.

-- Мистеръ Тауэрсъ, сказала она,-- я благодарна случаю, который доставилъ мнѣ удовольствіе видѣть васъ у себя.

-- Миссъ Данстеблъ, я счелъ ваше приглашеніе за величайшую честь для себя.

-- Вся честь на моей сторонѣ, возразила она съ величавымъ поклономъ. Каждый изъ нихъ отлично входилъ въ шутливый тонъ другаго, и нѣсколько минутъ спустя между ними завязался непринужденный разговоръ.

-- Кстати, Соверби, что вы думаете объ угрожающемъ распущеніи парламента? сказалъ Томъ Тауэрсъ.

-- Мы всѣ подъ рукою Божею, отвѣчалъ мистеръ Соверби, стараясь говорить равнодушнымъ тономъ. Но вопросъ этотъ для него имѣлъ роковое значеніе, и до сихъ поръ онъ еще не слыхалъ объ этой висѣвшей надъ нимъ опасности. Слухъ этотъ также былъ новостью и для миссъ Данстеблъ, и для мистриссъ Гарольдъ Смитъ, и для сотни другихъ почтительно внимавшихъ пророчествамъ мистера Тауэрса. Но иные люди имѣютъ особой даръ пускать въ ходъ такого рода слухи, и часто авторитетъ пророка сильно способствуетъ осуществленію его предсказаній. На слѣдующее утро, во всѣхъ высшихъ кругахъ, шли толки о томъ, что парламентъ скоро будетъ распущенъ. "У нихъ совѣсти нѣтъ никакой въ подобныхъ дѣлахъ, никакой ровно совѣсти," говорилъ про гигантовъ какой-то мелкій богъ, которому дорого обошлось его мѣсто въ палатѣ.

Мистеръ Тауэрсъ остался еще минутъ съ двадцать, разговаривая въ первой пріемной, потомъ распростился, не зайдя даже въ прочія комнаты. Впрочемъ цѣль, для которой его пригласили, была достигнута, и онъ оставилъ миссъ Данстеблъ въ самомъ пріятномъ расположеніи духа.

-- Я очень рада, что онъ былъ, сказала мистриссъ Гарольдъ Смитъ съ торжествующею улыбкой.

-- Да, и я очень рада, возразила миссъ Данстеблъ,-- хотя самой стыдно въ этомъ признаться. Вѣдь правду сказать, какая польза мнѣ или другимъ отъ его посѣщенія?

И высказать эту нравоучительную мысль, она отправилась въ большія гостиныя, и скоро увидѣла доктора Торна, стоявшаго у стѣны въ совершенномъ одиночествѣ.

-- Ну что, докторъ, сказала она,-- гдѣ же Мери и Франкъ? Я вижу, что вамъ скучно стоять здѣсь одному.

-- Благодарю васъ, мнѣ не скучнѣе чѣмъ я ожидалъ, отвѣчалъ онъ.-- Франкъ и Мери гдѣ-нибудь здѣсь, и, вѣроятно, также веселятся.

-- Вы ужь черезчуръ злы, докторъ. Что бы вы сказали, еслибы вамъ пришлось вынести все то, что я вынесла сегодня, вечеромъ?

-- О вкусахъ спорить нельзя, но вамъ это вѣроятно доставляетъ удовольствіе.

-- Вы думаете? Но дайте мнѣ руку, и пойдемте поужинать. Пріятно сбыть тяжелую работу и чувствовать, что все удалось.

-- Извѣстно, что добродѣтель сама въ себѣ находитъ награду.

-- Вы очень жестоки ко мнѣ, сказала миссъ Данстебла, усаживаясь за столъ.-- И вы точно думаете, что никакого нѣтъ проку отъ такихъ вечеровъ какъ этотъ?

-- Нѣтъ, отчего же? Нѣкоторымъ людямъ вѣроятно и была весело.

-- Вамъ все это кажется суетою, продолжала миссъ Данстеблъ,-- суетою и тщеславіемъ. Конечно, тутъ много входитъ суеты. Извольте передать мнѣ хересъ. Я бы дорого дала за стаканъ пива, но объ этомъ, конечно, и рѣчи не можетъ быть. Тщеславіе и суета! А между тѣмъ намѣренія у меня были хорошія.

-- Ради Бога, не думайте, чтобъ я васъ осуждалъ, миссъ Данстеблъ.

-- Увы, я точно это думаю! Да не только вы, но и еще кто-то, чье мнѣніе для меня дороже даже чѣмъ ваше, а это много значитъ. Вы меня осуждаете, да и я недовольна собой. Не то чтобъ я поступила дурно, но, право, игра едва ли стоитъ свѣчъ.

-- Да, вотъ въ этомъ-то именно и вопросъ!

-- Игра не стоитъ свѣчъ. А между тѣмъ лестно видѣть у себя и герцога Омніума, и Тома Тауэрса. Вы должны же признаться, что я не дурно умѣла все устроить?

Вскорѣ потомъ Грешамы и докторъ уѣхали, а около часа спустя миссъ Данстеблъ могла наконецъ опочить отъ своихъ трудовъ и лечь въ постель.

Игра стоитъ ли свѣчъ? Вотъ главный вопросъ въ подобныхъ случаяхъ.

ГЛАВА XXX.

Мы уже упомянули мимоходомъ, хотя читатель вѣроятно успѣлъ объ этомъ позабыть, что архидіаконъ не предложилъ женѣ съѣздить вмѣстѣ съ нимъ въ Лондонъ, чтобы присутствовать на вечерѣ у миссъ Данстеблъ. Мистриссъ Грантли конечно не сказала ни слова, но въ душѣ огорчилась; не потому чтобъ она очень сожалѣла, что не будетъ на этомъ знаменитомъ собраніи, но потому что она знала, что дѣла ея дочери въ эту минуту требуютъ материнскаго надзора. Она стала сомнѣваться въ ратификаціи лофтоно-грантлійскаго союза, и по тому-то ей не совсѣмъ было пріятно оставлять дочь на попеченіи леди Лофтонъ. Она даже намекнула объ этомъ архидіакону передъ его отъѣздомъ, но намекнула чрезвычайно осторожно, потому что боялась поручить ему такое тонкое и щекотливое дѣло. Итакъ, она не мало удивилась, когда на второе утро, по отъѣздѣ мужа, она получила отъ него письмо, немедленно призывавшее ее въ Лондонъ. Она удивилась, но сердце ея переполнилось надеждой, а не страхомъ; такъ твердо она полагалась на благоразуміе добери.

На другой день послѣ знаменитаго вечера, леди Лофтонъ и Гризельда завтракали по обыкновенію вмѣстѣ, но онѣ замѣтили другъ въ другѣ какую-то перемѣну. Леди Лофтонъ показалось, что молодая ея подруга не такъ уже внимательна къ ней, и можетъ-быть не совсѣмъ такъ мягка какъ прежде въ своемъ обращеніи; а Гризельда почувствовала, что леди Лофтонъ менѣе ласкова съ нею. Впрочемъ онѣ очень мало говорили между собою, и леди Лофтонъ не выразила удивленія, когда Гризельда попросила позволенія остаться дома, когда по обыкновенію подали карету миледи отправлявшейся съ визитами.

Въ этотъ день не было никакихъ посѣтителей въ Брутонъ-стритѣ, никого по крайней мѣрѣ не принимали, за исключеніемъ архидіакона. Онъ явился довольно поздно, и оставался съ дочерью до самой той минуты, когда вернулась леди Лофтонъ. Тутъ онъ откланялся какъ-то торопливо, и ни слова не сказалъ въ объясненіе необычайной продолжительности своего визита. Гризельда также ничего не сказала особеннаго, и вечеръ прошелъ довольно вяло; обѣ онѣ чувствовали, что отношенія ихъ вдругъ измѣнились.

На другой день, Гризельда также не захотѣла выѣзжать, но часа въ четыре ей принесли записку изъ Моунтъ-стрита. Мать ея пріѣхала въ Лондонъ и тотчасъ же потребовала ее къ себѣ. Мистриссъ Грантли посылала дружескій поклонъ леди Лофтонъ, и хотѣла побывать у нея въ половинѣ шестаго, или позднѣе, если это будетъ удобнѣе для меледи. Гризельда же останется, и отобѣдаетъ въ Моунтъ-стритѣ: такъ гласило письмо. Леди Лофтонъ отвѣчала, что, очень рада будетъ видѣть мистриссъ Грантли въ назначенный ею часъ, и Гризельда отправилась въ родительскій домъ.

-- Я за вами пришлю карету, сказала леди Лофтонъ,-- часовъ въ десять, не такъ ли?

-- Очень вамъ благодарна, сказала Гризельда, и уѣхала.

Ровно въ половинѣ шестаго, мистриссъ Грантли вошла въ гостиную леди Лофтонъ. Дочь не пріѣхала съ нею, и леди Лофтонъ тотчасъ же увидѣла, по выраженію лица своей пріятельницы, что готовится какой-то важный разговоръ. Правду сказать, она сама имѣла кое-что важное сообщить ей; она должна была увѣдомить мистриссъ Грантли, что семейный трактатъ не можетъ состояться. Самое главное лицо отказалось на отрѣзъ, и бѣдная леди Лофтонъ не знала какъ приступить къ непріятному объясненію.

-- Вашъ пріѣздъ сюда былъ довольно неожиданъ, сказала леди Лофтонъ, усадивъ гостью возлѣ себя на диванъ.

-- Да, дѣйствительно; я только сегодня утромъ получила отъ мужа письмо, и узнала, что мнѣ необходимо было пріѣхать.

-- Но въ письмѣ не было дурныхъ вѣстей, надѣюсь!

-- Нѣтъ, я не могу назвать это дурными вѣстями; но, знаете, дорогая леди Лофтонъ, въ жизни судьба устраиваетъ все не такъ, какъ мы предполагаемъ.

-- Конечно, конечно, подтвердила миледи, думая о томъ, что предстояло ей сообщить мистриссъ Грантли. Впрочемъ, она рѣшилась выслушать сперва ея разказъ, предчувствуя можетъ-бытъ, что онъ имѣетъ нѣкоторое отношеніе къ предмету, ее занимавшему.

-- Бѣдная моя Гризельда! промолвила мистриссъ Грантли съ полувздохомъ:-- мнѣ нечего и говорить вамъ, леди Лофтонъ, какія я имѣла надежды на ея счетъ.

-- Развѣ она вамъ сказала что-нибудь... что-нибудь такое...

-- Она бы и вамъ повѣрила все; вы, разумѣется, имѣли право на ея откровенность; но у нея не достало на это рѣшимости, да и не мудрено! При томъ же ей слѣдовало повидаться съ отцомъ и со мною прежде чѣмъ окончательно рѣшиться. Но теперь все кажется улажено.

-- Что такое улажено? спросила леди Лофтонъ.

-- Конечно, такого рода обстоятельства невозможно предвидѣть, продолжала мистриссъ Грантли.-- Любимою моею мечтою было видѣть Гризельду за лордомъ Лофтономъ. Я такъ была бы счастлива, еслибы моя дочь осталась жить въ одномъ со мною графствѣ, да и вообще такая партія вполнѣ бы удовлетворила моему честолюбію.

"Еще бы!"

Леди Лофтонъ едва удержалась сказать это вслухъ. Мистриссъ Грантли говорила такимъ тономъ какъ будто съ ея стороны требовалось великой доли христіанскаго смиренія, чтобъ удовольствоваться зятемъ, подобнымъ лорду Лофтону! "Гризельда Грантли премилая дѣвушка, думала про себя леди Лофтонъ, но мать цѣнитъ ее ужь черезчуръ высоко."

-- Милая мистриссъ Грантли, сказала она,-- въ послѣднее время я стала предвидѣть, что нашимъ надеждамъ не суждено осуществиться. Мнѣ кажется, что лордъ Лофтонъ... впрочемъ объясненія тутъ лишнія. Еслибы вы сами не пріѣхали, я бы вамъ вѣроятно написала... можетъ-быть сегодня же. Но какова бы ни была судьба милой Гризельды, я душевно желаю ей счастья...

-- Я надѣюсь, что она будетъ счастлива, сказала мистриссъ Грантли самымъ довольнымъ тономъ...

-- Развѣ...

-- Лордъ Домбелло сдѣлалъ предложеніе Гризельдѣ третьяго дня, на раутѣ у миссъ Данстеблъ, проговорила мистриссъ Грантли, опустивъ глаза и принявъ вдругъ кроткій и смиренный видъ.-- Онъ уже вчера переговорилъ съ архидіакономъ, и сегодня опять видѣлся съ нимъ. Я думаю, онъ и теперь въ Моунтъ-стритѣ.

-- О! въ самомъ дѣлѣ? промолвила леди Лофтонъ. Она бы дорого дала, чтобы въ ея тонѣ выразилось совершенное удовольствіе, но на это у нея не хватило притворства, и она горько сознавала свое неумѣніе.

-- Да, сказала мистриссъ Грантли,-- такъ какъ дѣло почти окончательно рѣшено, и я знаю какое искреннее участіе вы принимаете въ моей Гризельдѣ, то я сочла долгомъ тотчасъ же сказать вамъ. Лордъ Домбелло поступилъ самымъ открытымъ, прямымъ и благороднымъ образомъ, и вообще говоря, мы, какъ родители, не можемъ не остаться довольны такою партіей.

-- Это, конечно, партія блистательная, сказала леди Лофтонъ.-- Вы уже видѣлись съ леди Гартльтопъ?

Дѣло въ томъ, что родство съ леди Гартльтопъ никому не могло быть особенно пріятно; впрочемъ, это была единственная колкость, которую позволвла себѣ леди Лофтонъ, и вообще, можно сказать, она въ этомъ случаѣ держала себя очень хорошо.

-- До сихъ поръ въ этомъ не было надобности. Лордъ Домбелло совершенно независимъ въ своихъ дѣйствіяхъ, и имѣетъ полное право располагать собою, отвѣчала мистриссъ Грантли.-- Впрочемъ, онъ уже сообщилъ маркизу о своихъ намѣреніяхъ, и мой мужъ долженъ видѣться съ нимъ завтра или послѣзавтра.

Леди Лофтонъ оставалось поздравить свою пріятельницу и изъявить свое сочувствіе ея радости; она это и сдѣлала, въ выраженіяхъ не вполнѣ можетъ-быть искреннихъ, но тѣмъ не менѣе весьма удовлетворительныхъ для мистриссъ Грантли.

-- Я душевно радуюсь за нее, и надѣюсь, что она будетъ счастлива; надѣюсь, что ея замужество будетъ постоянною отрадой для васъ и для ея отца, сказала леди Лофтонъ:-- какъ бы ни было блистательно положеніе назначенное ей судьбою, я знаю, что она вполнѣ его достойна.

Это конечно было очень великодушно со стороны леди Лофтонъ, и мистриссъ Грантли оцѣнила это великодушіе. Она ожидала, что ея извѣстіе будетъ принято съ самымъ холоднымъ оттѣнкомъ учтивости, и она готова была къ бою. Впрочемъ она не желала войны, и почти благодарна была леди Лофтонъ за ея радушіе.

-- Дорогая леди Лофтонъ, сказала она,-- я глубоко цѣню ваше участіе. Я конечно прежде всѣхъ сообщила вамъ эту вѣсть; я знаю, что никто лучше васъ не понималъ моей Гризельды. И будьте увѣрены, что среди новой жизни, которая для нея должна начаться, ничья дружба не можетъ быть ей такъ дорога какъ ваша.

Леди Лофтонъ почти ничего не отвѣчала, она не могла увѣрять, что ей будетъ очень пріятно сближеніе съ будущею маркизой Гартльтопъ. Гартльтопы и Лофтоны, по крайней мѣрѣ въ ея поколѣніи, должны вращаться въ совершенно противоположныхъ сферахъ; она уже высказала все, чего требовала старинная дружба, связывавшая ее съ мистриссъ Грантли. Мистриссъ Грантли все это понимала такъ же хорошо какъ и леди Лофтонъ; но мистриссъ Грантли имѣла больше свѣтскаго навыка.

Рѣшено было, что Гризельда на эту ночь вернется въ Брутонъ-стритъ, а потомъ совершенно распростится съ леди Лофтонъ.

-- Мужъ мой полагаетъ, что мнѣ лучше остаться въ Лондонѣ, сказала, мистриссъ Грантли;-- можетъ-быть, при теперешнихъ обстоятельствахъ, Гризельдѣ удобнѣе будетъ жать со мною.

Съ этимъ леди Лофтонъ вполнѣ согласилась; и онѣ разстались отличными друзьями, нѣжно обнявшись при прощаніи.

Вечеромъ Гризельда вернулась въ Брутонъ-стритъ, и леди Лофтонъ должна была поздравить и ее. Это конечно была не совсѣмъ пріятная задача, тѣмъ болѣе что ее нужно было обдумать напередъ; но ее значительно облегчили примѣрное благоразуміе и рѣдкая степенность молодой дѣвицы.

Она не плакала, не волновалась; она даже не говорила о своемъ дорогомъ Домбелло, своемъ благородномъ Домбелло. Она почти молча приняла поцѣлуй и поздравленія леди Лофтонъ, тихо поблагодарила ее за доброту и ни единымъ словомъ не намекнула на будущее свое величіе.

-- Мнѣ бы хотѣлось лечь пораньше, сказала она,-- вѣдь мнѣ нужно будетъ укладываться.

-- Поручите это Ричардсъ, душа моя.

-- О, благодарю васъ! Ричардсъ очень добра, но все-таки лучше мнѣ самой распорядиться своими платьями.

И она легла пораньше.

Леди Лофтонъ не видала сына цѣлыхъ дня два, и когда увидѣлась съ нимъ, первая заговорила о Гризельдѣ.

-- Ты знаешь новость, Лудовикъ?

-- Какъ же! О ней только и толкуютъ въ клубахъ. Всѣ считаютъ долгомъ изъявить мнѣ соболѣзнованіе.

-- Тебѣ во всякомъ случаѣ не о чемъ жалѣть.

-- Да и вамъ также, мама. Я увѣренъ, что и вы не можете объ этомъ сожалѣть. Признайтесь, скажите мнѣ это для моего успокоенія. Милая, дорогая мама! Вѣдь вы сознаете въ глубинѣ души, что она не была бы счастлива со мной и не могла бы сдѣлать меня счастливымъ?

-- Можетъ быть ты правъ, сказала леди Лофтонъ вздохнувъ. Потомъ она поцѣловала сына, думая про себя, что ни одна дѣвушка въ Англіи не достойна назваться его женой.

ГЛАВА XXXI.

Помолвка лорда Домбелло съ Гризельдой Грантли была предметомъ общихъ толковъ въ продолженіи цѣлыхъ десяти дней. Говорили о ней по крайней мѣрѣ столько же, какъ объ этомъ страшномъ слухѣ, распущенномъ впервые Томомъ Таузерсомъ на вечерѣ у миссъ Данстеблъ, касательно предстоящаго распущенія парламента.

-- Для насъ это, быть-можетъ, будетъ къ лучшему, выражался мистеръ Гранъ Уокеръ, чувствовавшій соба внѣ всякой опасности въ своемъ Кру-Джонкшонѣ.

-- По моему, попытка эта совершенно беззаконна, говорилъ Гарольдъ Смитъ, который не былъ до такой степени увѣренъ въ своемъ мѣстечкѣ, и морщился при мыслѣ объ издержкахъ, сопряженныхъ съ новыми выборами.-- Дѣлаютъ они это для того чтобы выиграть время. Они и десяти голосовъ не пріобрѣтутъ себѣ этимъ распущеніемъ, а имъ нужно ихъ по крайней мѣрѣ сорокъ, чтобы составить большинство. Но они лишены всякаго чувства гражданскаго долга. Да впрочемъ, гдѣ это чувство!

-- Это такъ, клянусь Юпитеромъ. Точно то же говоритъ и тетка моя леди Гартльтопъ; чувство долга почти совершенно исчезло у насъ. Кстати, что за глупость дѣлаетъ лордъ Домбелло!

И разговоръ принялъ другой оборотъ.

Шутки лорда Лофтона насчетъ самого себя были очень острый милы, и никто не думалъ, чтобы сердце его сколько-нибудь страдало въ этомъ дѣлѣ. Свѣтъ смѣялся надъ лордомъ Домбелло за то что онъ сдѣлалъ такое безразсудное по мнѣнію свѣта дѣло, и друзья лорда Лофтона, говоря съ нимъ объ этомъ, какъ будто они и не подозрѣвали, что и онъ былъ близокъ къ совершенію той же самой глупости; но тѣмъ не менѣе онъ не совсѣмъ былъ доволенъ. Онъ вовсе не желалъ жениться на Гризельдѣ; онъ сто разъ говорилъ себѣ, съ тѣхъ поръ какъ онъ замѣтилъ тактику матери, что ничто въ свѣтѣ не заставитъ его это сдѣлать; онъ не разъ говорилъ, что она безжизненна, скучна и непривлекательна, несмотря на всю красоту свою; но тѣмъ не менѣе успѣхъ лорда Домбелло сердилъ его. И это чувство было еще не извинительнѣе, если принять въ соображеніе, что мысль о Люси не покидала его, что онъ не переставалъ любить ее, и ясно сознавалъ ея превосходство надъ Гризельдой.

Хорошъ же, въ такомъ случаѣ вашъ герой, слышится мнѣ замѣчаніе какого-нибудь основательнаго критика.

Вопервыхъ лордъ Лофтонъ вовсе не мой герой, а вовторыхъ человѣкъ можетъ не быть несовершенствомъ, а быть тѣмъ не менѣе очень порядочнымъ человѣкомъ. Человѣкъ можетъ имѣть столько же недостатковъ, какъ и лордъ Лофтонъ, и тѣмъ не менѣе быть достойнымъ хорошей матери и хорошей жены. А то сколько бы изъ насъ оказались недостойными той матери или той жены, которыхъ далъ намъ Богъ! Я убѣжденъ, что изъ молодыхъ людей, собирающихся остепениться и вкусить радости семейной жизни, а съ тѣмъ вмѣстѣ заботы, труды и безпокойства, сопряженные съ удовольствіемъ имѣть дѣтей, очень немногіе не были предварительно влюблены въ трехъ, четырехъ возможныхъ матерей, и по всей вѣроятности въ двухъ или трехъ разомъ. И несмотря на то, люди эти по большей части достойны тѣхъ отличныхъ женъ, которыя наконецъ достаются имъ въ удѣлъ. И такимъ образомъ лордъ Лофтонъ былъ до извѣстной степени влюбленъ въ Гризелѣду Грантли. Была одна минута въ его жизни, въ которую онъ предложилъ бы ей свою руку, еслибъ она хоть на минуту вышла изъ своей, роли благоразумной дѣвицы, и хотя минута эта не возвращалась болѣе, ему было досадно, когда онъ узналъ, что другому удалось овладѣть сердцемъ и рукой Гризельды.

Но несмотря на все это, лордъ Лофтонъ истинно любилъ Люси Робартсъ. Еслибъ онъ могъ предположить, что какой-нибудь Домбелло имѣетъ намѣреніе осаждать эту крѣпость, досада его выразилась бы совершенно инымъ образомъ. Онъ могъ шутить о Гризельдѣ Грантли свободно и весело, но еслибы до него дошло извѣстіе подобнаго рода касательно Люси, ему было бы не до шутокъ, и я не удивился бы, еслибъ оно подѣйствовало даже на его аппетитъ.

-- Матушка, сказалъ онъ, дня два спустя послѣ объявленія о помолвкѣ Гризельды,-- я ѣду въ Норвегію удить рыбу.

-- Въ Норвегію, удить рыбу?

-- Да. Мы ѣдемъ цѣлымъ обществомъ. Намъ будетъ очень весело; ѣдутъ и Клонтарфъ, и Колпеперъ...

-- Какъ, этотъ ужасный человѣкъ?

-- Онъ отличный рыболовъ. Къ намъ присоединяется также Гадингтонь Пиблсъ и... и... насъ всего будетъ шесть человѣкъ, и мы уѣзжаемъ черезъ недѣлю.

-- Какъ же скоро, Лудовикъ!

-- Да, но намъ надоѣлъ Лондонъ. Мнѣ бы все равно было подождать еще немного, но Клонтарфъ и Колпеперъ говорятъ, что теперь самая пора. Мнѣ передъ отъѣздомъ нужно побывать въ Фремлеѣ, чтобы сдѣлать распоряженіе насчетъ лошадей, и я затѣмъ и зашелъ къ вамъ, чтобы сказать вамъ, что я буду тамъ завтра.

-- Завтра въ Фремлеѣ! Еслибы ты могъ отложить свой отъѣздъ дня на три, я бы поѣхала съ тобою.

Но лордъ Лофтонъ никакъ не могъ отложить свой отъѣздъ. Быть-можетъ, онъ на этотъ разъ предпочиталъ быть одинъ въ Фремлеѣ; онъ находилъ, что ему будетъ удобнѣе распорядиться по конноуу двору въ ея отсутствіи. Какъ бы то ни было, онъ отказался отъ ея общества и на другое утро отправился одинъ въ Фремлей.

-- Маркъ, сказала мистриссъ Робартсъ, вбѣгая около полудня въ кабинетъ мужа.-- Лордъ Лофтонъ пріѣхалъ. Слышалъ ты объ этомъ?

-- Какъ, пріѣхалъ сюда, въ Фремлей?

-- Да, мнѣ это сказали люди. Карсонъ видѣлъ его на конномъ дворѣ. Не пойдешь ли ты повидаться съ нимъ?

-- Разумѣется, сказалъ Маркъ, закрывая книгу.-- Леди Лофтонъ навѣрное еще не пріѣхала, и если онъ одинъ, то вѣроятно будетъ обѣдать у насъ.

-- Ты полагаешь? возразила мистриссъ Робартсъ, подумавъ о бѣдной Люси.

-- Онъ вовсе не взыскателенъ. Что годится намъ, годится и ему. Во всякомъ случаѣ я позову его.-- И, не распространяясь долѣе объ этомъ предметѣ, мистеръ Робартсъ взялъ шляпу и отправился отыскивать своего друга.

Люси Робартсъ была въ комнатѣ, когда садовникъ пришелъ доложить о пріѣздѣ лорда Лофтона; она знала, что Фанни пошла сообщить это извѣстіе мужу.

-- Онъ не придетъ сюда, не правда ли? сказала она, какъ только вернулась мистриссъ Робартсъ.

-- Не знаю, отвѣтчала Фанни,-- надѣюсь, что нѣтъ. Ему не слѣдуетъ приходить, и я думаю онъ понимаетъ это. Но Маркъ хочетъ пригласить его къ обѣду.

-- Въ такомъ случаѣ, Фанни, я должна заболѣть. Это необходимо.

-- Я не думаю, чтобъ онъ пришелъ. Это было бы не хорошо съ его стороны. Я даже почти увѣрена, что онъ не придетъ; но я хотѣла на всякій случай предупредить тебя.

Люси также думала, что при настоящихъ обстоятельствахъ лордъ Лофтонъ врядъ ли явится къ нимъ; въ противномъ случаѣ, говорила она себѣ, она не будетъ въ состояніи выйдти къ столу; тѣмъ не менѣе, мысль, что онъ находится въ Фремлеѣ, вовсе не была для нея тягостна. Она не признавалась себѣ, что пріѣздъ его обрадовалъ ее, но безсознательно она находила отраду въ сознаніи, что онъ близко отъ нея. Все же однако ейоставалось рѣшить трудный вопросъ: какъ ей поступить, если онъ явится къ обѣду?

-- Если онъ придетъ, Фанни, сказала она послѣ короткаго молчанія,-- я не выйду изъ своей комнаты, и пусть Маркъ думаетъ что хочетъ. Лучше мнѣ быть дурочкой въ своей комнатѣ, одной, нежели тамъ въ его присутствіи.

Маркъ Робартсъ, взявъ трость и шляпу, прямо отправился на конный дворъ, гдѣ, сказали ему, Лофтонъ находился въ эту минуту съ грумами и лошадьми. Онъ также былъ не совсѣмъ въ счастливомъ расположеніи духа по той причинѣ что переписка его съ мистеромъ Тозеромъ становилась все дѣятельнѣе и дѣятельнѣе. Этотъ неутомимый джентльменъ недавно извѣстилъ его, что нѣкоторые просроченные векселя препровождены въ барчестерскій банкъ и въ скоромъ времени напомнятъ ему, мистеру Робартсу, о своемъ существованіи. Разныя неожиданныя и непріятныя обстоятельства ставили мистера Тозера въ необходимость требовать немедленной уплаты денегъ, данныхъ имъ взаймы по поручительству мистера Робартса, и т. д. Письмо не содержало опредѣленныхъ угрозъ, и странно, въ немъ не было даже сказано, какая именно требовалась сумма денегъ. Мистеръ Робартсъ тѣмъ не менѣе не могъ не замѣтить съ сильнымъ безпокойствомъ, что рѣчь шла не о просроченномъ векселѣ, но о просроченныхъ векселяхъ. Что, если мистеръ Тозеръ потребуетъ немедленной уплаты всѣхъ девятисотъ фунтовъ? Онъ написалъ къ мистеру Соверби, но не получилъ отвѣта, хотя отвѣтъ могъ бы уже придти въ это утро. Вслѣдствіе всего этого, онъ въ настоящую минуту былъ не совсѣмъ въ счастливомъ расположеніи духа.

Онъ скоро очутился у конюшни, и, какъ ожидалъ, засталъ тамъ лорда Лофтона. Четырехъ или пятерыхъ лошадей медленно проваживали взадъ и впередъ по двору; нѣсколько человѣкъ суетились около нихъ, и поочередно снимали съ нихъ попоны, чтобы хозяинъ могъ удобнѣе и точнѣе осмотрѣть ихъ. Но хотя лордъ Лофтонъ исполнялъ такимъ образомъ свои обязанности и дѣлалъ свое дѣло, онъ не предавался ему съ обычною любовію, что замѣчалъ и чѣмъ очень огорчался главный грумъ. Все было не по немъ, онъ глядѣлъ разсѣянно на лошадей и спѣшилъ отправлять ихъ назадъ въ конюшню.

-- Какъ поживаешь, Лофтонъ? сказалъ Робартсъ:-- мнѣ сказали, что ты пріѣхалъ, и я тотчасъ же поспѣшилъ къ тебѣ.

-- Да, я пріѣхалъ сегодня утромъ и собирался сейчасъ же идти къ тебѣ. Я ѣду въ Норвегію недѣль на шесть; рыба показалась такъ рано въ нынѣшнемъ году, что намъ придется пуститься въ путь немедленно. До отъѣзда мнѣ нужно переговорить съ тобою о дѣлѣ; правду сказать, я за этимъ только и пріѣхалъ сюда.

Онъ видимо былъ не совсѣмъ спокоенъ, и на лицѣ его было замѣтно нѣкоторое смущеніе. Робартсъ заключилъ изъ этого, что дѣло, о которомъ онъ хочетъ переговорить съ нимъ, не совсѣмъ пріятнаго свойства. Первая его мысль была, что лордъ Лофтонъ опять какимъ-нибудь образомъ запутанъ въ его дѣла съ Тозеромъ.

-- Я надѣялся, что ты придешь обѣдать къ намъ, если, какъ я полагаю, ты здѣсь одинъ.

-- Да, я здѣсь одинъ.

-- Такъ ты придешь?

-- Да... не знаю. Нѣтъ, я не думаю, чтобъ я могъ придти обѣдать къ тебѣ. Не смотри на меня съ такимъ удивленіемъ. Я сейчасъ все объясню тебѣ.

Что значило все это, и какимъ образомъ могъ вексель Тозера помѣшать лорду Лофтону обѣдать у него? Робартсъ, однако, не рѣшился разспрашивать его и свелъ рѣчь на лошадей.

-- Красивыя животныя, замѣтилъ онъ.

-- Да, кажется. Впрочемъ, я самъ не знаю. Когда приходится выбирать между четырьмя, пятью лошадьми, на повѣрку оказывается, что ни одна не годится. Эта гнѣдая добыла великолѣпна теперь, когда она някому не нужна, а прошлою зимой она каждый разъ на охотѣ отставала отъ собакъ. Довольно, Понсъ; уведите ихъ.

-- Не взглянетъ ли ваше лордство на стараго воронаго коня? меланхолическимъ голосомъ проговорилъ Понсъ, старшій грумъ;-- добрая лошадь, сэръ, и какая красивая!

-- Я начинаю думать, что всѣ онѣ слишкомъ красивы; но Богъ съ ними, уведите ихъ. А теперь, Маркъ, если тебѣ досужно, пройдемся по саду.

Марку было досужно, и они вмѣстѣ покинули конный дворъ.

-- Ты слишкомъ причудливъ въ лошадяхъ, началъ Робартсъ.

-- Не до лошадей мнѣ теперь, сказалъ лордъ Лофтонъ.-- Не о нихъ я теперь думаю, Маркъ, быстро проговорилъ онъ затѣмъ,-- будь откровененъ со мною. Говорила ли когда-нибудь съ тобою сестра твоя обо мнѣ?

-- Моя сестра Люси?

-- Да, твоя сестра Люси.

-- Нѣтъ, никогда; по крайней мѣрѣ ничего не было говорено особеннаго; ничего такого, чтобъ я могъ припомнить теперь.

-- А твоя жена?

-- Говорила ли она о тебѣ? Фанни? Разумѣется, какъ всегда. Странно было бы, еслибъ она не говорила о тебѣ. Но въ чемъ же дѣло?

-- Говорила ли тебѣ та или другая, что я дѣлалъ предложеніе твоей сестрѣ?

-- Что ты дѣлалъ предложеніе?

-- Да, что я дѣлалъ предложеніе Люси.

-- Нѣтъ; никто мнѣ этого не говорилъ. Мнѣ и въ голову не приходило ничего подобнаго, и имъ также, а увѣренъ. Тотъ, кто распустилъ этотъ слухъ или сказалъ, что та или другая намекала на что-нибудь подобное, солгалъ самымъ гнуснымъ образомъ. Боже мой, Лофтонъ, за кого же ты принимаешь ихъ?

-- Но это правда, сказалъ молодой лордъ.

-- Что такое правда? спросилъ Маркъ.

-- Что я сдѣлалъ предложеніе твоей сестрѣ.

-- Ты сдѣлалъ предложеніе Люси?

-- Да, въ самыхъ ясныхъ и опредѣленныхъ выраженіяхъ, какія только можно употребить въ такомъ случаѣ.

-- Что же она отвѣчала тебѣ?

-- Она отказала мнѣ. Теперь, Маркъ, я пріѣхалъ сюда единственно для того, чтобы вторично сдѣлать ей предложеніе. Отвѣтъ твоей сестры былъ самый опредѣленный и рѣшительный. Онъ былъ даже нѣсколько рѣзокъ. Но возможно и то, что ее побудили къ нему разныя постороннія соображенія, обстоятельства, которымъ она придаетъ слишкомъ много важности. Если сердце ея не принадлежитъ кому-нибудь другому, я еще могу надѣяться. Слабость сердца человѣческаго, это, какъ видишь, старая исторія. Во всякомъ случаѣ, я рѣшился еще разъ попытать свое счасіъе; и обдумавъ все это дѣло, я дошелъ до заключенія, что мнѣ слѣдуетъ переговорить съ тобою прежде чѣмъ видѣться съ нею.

Лордъ Лофтонъ любитъ Люси! Маркъ Робартсъ повторялъ эти слова въ своемъ умѣ, и не могъ придти въ себя отъ удивленія. Какъ могло это случиться? По его мнѣнію, сестра его Люси была дѣвушка очень обыкновенная, не отличающаяся особенною красотой, не глупая, но и вовсе не блестящая. Ему никогда не пришло бы въ голову, чтобъ именно лордъ Лофтонъ могъ влюбиться въ нее. Но теперь, что ему дѣлать, что сказать? Съ какой точки зрѣнія долженъ онъ взглянуть на это дѣло? Въ какомъ духѣ долженъ онъ былъ дѣйствовать? Съ одной стороны передъ нимъ возставала леди Лофтонъ, которой онъ всѣмъ обязанъ. Какое ему будетъ житье здѣсь, если онъ станетъ поддерживать своимъ вліяніемъ исканія лорда Лофтона? Съ другой стороны, для Люси это несомнѣнно была бы блестящая партія, но... онъ никакъ не могъ представить себѣ возможность, что Люси, въ самомъ дѣлѣ вступитъ на фремлейскій престолъ.

-- И ты думаешь, что Фанни знаетъ объ этомъ? спросилъ онъ послѣ короткаго молчанія.

-- Я ничего не думаю и не знаю; казалось бы, что тебѣ легче отвѣчать на это чѣмъ мнѣ.

-- Но мнѣ ничего неизвѣстно, сказалъ Маркъ.-- Я, по крайней мѣрѣ, и не подозрѣвалъ ничего подобнаго.

-- Такъ пойми же теперь въ чемъ дѣло, сказалъ лордъ Лофтонъ съ слабою улыбкой.-- Я сдѣлалъ предложеніе твоей сестрѣ; я получилъ отказъ; я намѣренъ посвататься въ другой разъ; и я говорю тебѣ это теперь въ надеждѣ, что ты, какъ братъ ея и мой другъ, не откажешь мнѣ въ своемъ содѣйствіи.-- Они молча прошли еще нѣсколько шаговъ.-- А теперь я буду обѣдать у тебя; если ты того желаешь, прибавилъ лордъ Лофтонъ.

Мистеръ Робартъ не зналъ что сказать; приличный и соотвѣтствующій обстоятельствамъ отвѣтъ рѣшительно не приходилъ ему въ голову. Онъ не имѣлъ права становиться между сестрой и этимъ бракомъ, если она сама пожелаетъ его; но тѣмъ не менѣе мысль объ этой возможности пугала его. Онъ смутно чувствовалъ, что дѣло это къ добру не поведетъ, что оно опасно и не можетъ ни для кого имѣть хорошихъ послѣдствій. Что скажетъ леди Лофтонъ? Этотъ вопросъ, безъ сомнѣнія, болѣе всего смущалъ его.

-- Говорилъ ты объ этомъ съ твоею матерью? спросилъ онъ.

-- Съ моею матерью? Нѣтъ, къ чему говорить съ нею прежде чѣмъ я узнаю свою участь? Охота ли распространяться, когда по всей вѣроятности меня ожидаетъ отказъ? Тебѣ я все это высказалъ, потому что хочу, чтобы тебѣ были извѣстны намѣренія, съ которыми я пріѣхалъ сюда.

-- Но что сказала бы леди Лофтонъ?

-- Я полагаю, что когда она узнаетъ объ этомъ, то сперва будетъ нѣсколько не довольна; что черезъ двадцать четыре часа она совершенно свыкнется съ этою мыслью; а что черезъ недѣлю, много двѣ, Люси будетъ ея первою любимицей и главною наперсницей во всѣхъ ея планахъ. Я лучше тебя знаю мою мать. Она съ радостію дастъ отрубить себѣ голову, чтобы только доставить мнѣ удовольствіе.

-- И по этой причинѣ, возразилъ Маркъ Робартсъ,-- тебѣ бы слѣдовало по возможности стараться доставлять ей удовольствіе.

-- Не могу же я предоставить ей выбрать мнѣ жену, если ты объ этомъ говоришь, сказалъ лордъ Лофтонъ.

Они еще болѣе часа гуляли по саду, много толковали, но ни до чего не могли дотолковаться. Маркъ Робартсъ никакъ не могъ рѣшить, чего ему слѣдуетъ желать, чего опасаться; и къ тому же, повторялъ онъ нѣсколько разъ лорду Лофтону, онъ вовсе не былъ увѣренъ, что можетъ имѣть какое бы то ни было вліяніе на Люси. Они порѣшили наконецъ между собой, что лордъ Лофтонъ явится въ пасторскій домъ на другое утро, тотчасъ же послѣ завтрака. Они согласились, что обѣдать ему тамъ сегодня не ловко, и Робартсъ обѣщалъ рѣшить къ завтрашнему утру, какой какой совѣтъ подать сестрѣ.

Онъ изъ Фремле-Корта поспѣшалъ домой, чувствуя, что мысли его никакъ не придутъ въ порядокъ, прежде чѣмъ онъ не переговоритъ съ женой. Въ какомъ неловкомъ положеніи будетъ онъ въ отношеніи къ леди Лофтонъ, если Люси согласятся выйдти за ея сына! Вернувшись домой, онъ тотчасъ же отыскалъ жену, и черезъ пять минутъ разговора съ глазу на глазъ онъ узналъ отъ нея все, что только она могла сообщить ему.

-- Такъ ты думаешь, что она его любитъ? сказалъ Маркъ.

-- Я даже увѣрена въ этомъ; и что тутъ удивительнаго? Я боялась этого, когда они стали видаться такъ часто. Но я не воображала, что и онъ полюбитъ ее.

Даже Фанни пока не отдавала еще должной справедливости всему тому, что было привлекательнаго въ Люси. Разговоръ между мужемъ и женой длился цѣлый часъ, и окончился тѣмъ, что Люси получила приглашеніе сойдти къ нимъ въ кабинетъ.

-- Тётя Юси, сказало пухленькое милое созданіе, которое тотчасъ же очутилось на рукахъ тётки,-- папа и мама зовутъ тебя въ кабинетъ, а я не долженъ идти съ тобой.

Люси почувствовала какъ кровь прихлынула къ ея сердцу, пока она цѣловала ребенка и прижимала его къ себѣ

-- Ты не долженъ идти со мною, дружокъ ты мой?... сказала она, ставя на полъ своего маленькаго любимца; она еще нѣсколько минутъ играла съ нимъ, не желая даже передъ нимъ выказать, что она едва владѣетъ собой. Она знала, что лордъ Лофтонъ въ Фремлеѣ; она знала, что братъ ея видѣлся съ нимъ, она знала, что шелъ разговоръ о томъ, чтобы пригласить его къ обѣду. Нельзя ли было предположить, что это приглашеніе въ кабинетъ находится въ какомъ-нибудь отношенія къ пріѣзду лорда Лофтона? Неужели Фанни открыла брату ея тайну, для того чтобы не допустить его пригласить лорда Лофтона къ обѣду? Онъ, то-есть лордъ Лофтонъ, разумѣется, самъ не могъ коснуться этого предмета. И она еще разъ поцѣловала ребенка, и провела рукой по лбу, чтобы пригладить волосы, и разогнать сколько возможно озабоченное выраженіе его, и затѣмъ медленно направилась къ комнатѣ брата.

Рука ея съ минуту держала ручку двери прежде чѣмъ она отворила ее; но она рѣшилась быть храброю, чтобы тамъ ни ожидало ее. Она повернула ручку и вошла въ комнату тихо, но съ поднятою головой, широко раскрытыми глазами.

-- Франкъ оказалъ мнѣ, что вы желаете меня видѣть, сказала она.

Мистеръ Робартсъ и Фанни оба стояла у камина, когда вошла Люси, и съ минуту ни тотъ, на другая не рѣшались заговорить.

-- Лордъ Лофтонъ здѣсь, Люси, сказала наконецъ Фанни.

-- Здѣсь? Гдѣ? Здѣсь въ домѣ?

-- Нѣтъ, не у насъ въ домѣ, но въ Фремле-Кортѣ, сказалъ Маркъ.

-- Онъ обѣщался быть у насъ завтра утромъ, послѣ завтрака, прибавила Фанни, и затѣмъ опять послѣдовало молчаніе. Мистриссъ Робартсъ не рѣшалась взглянуть Люси въ лицо. Она не выдала ея тайны; Маркъ узналъ все не отъ нея, а отъ лорда Лофтона; но она чувствовала, что Люси въ душѣ упрекаетъ ее.

-- Что жь, возразила Люси, стараясь улыбнуться,-- я ничего не имѣю противъ этого.

-- Но, милая Люси... Тутъ мистриссъ Робартсъ подошла къ Люси и обняла ее.-- Онъ пріѣхалъ сюда единственно за тѣмъ чтобы видѣться съ тобой.

-- Если такъ, это дѣло другое. Я боюсь, что мнѣ будетъ много хлопотъ занимать его,

-- Онъ все разказалъ Марку, сказала мистриссъ Робартсъ.

Люси почувствовала, что храбрость ея почти измѣняетъ ей.

Она рѣшительно не знала куда ей глядѣть. Ужь не разказала ли и Фанни всего?.Фанни знала много такого, чего лордъ Лофтонъ не могъ и подозрѣвать. И въ самомъ дѣлѣ Фанни разказала все: какъ Люси полюбила лорда Лофтона, и по какимъ причинамъ она ему отказала, и описала она все это въ такихъ словахъ, что лордъ Лофтонъ влюбился бы вдвое страстнѣе, еслибъ онъ могъ слышать ихъ.

И тутъ же, разумѣется, Люси задумалась о томъ, почему лордъ Лофтонъ пріѣхалъ въ Фремлей, и разказалъ все это ея брату. Она съ минуту старалась заставить себя думать, что она сердится на него за это. Но она не сердилась. Она не могла пока дать себѣ яснаго отчета въ своемъ чувствѣ, но ей было отрадно сознавать, что ее помнятъ, что она не забыта, что она любима. Не была ли она въ правѣ вывести это заключеніе? Сталъ ли бы онъ говорить обо всемъ этомъ дѣлѣ съ ея братомъ, еслибъ онъ не любилъ ея попрежнему? Сто разъ повторяла она себѣ, что предложеніе его было дѣломъ минутнаго увлеченія, и сто разъ мысль эта сокрушала ее. Но теперешній пріѣздъ его не могъ быть слѣдствіемъ минутнаго увлеченія. Она думала до сихъ поръ, что ее обольщаетъ собственная ея глупая любовь; но теперь -- что должна она была думать обо всемъ этомъ? Она не допускала мысли, что она когда-нибудь будетъ леди Лофтонъ. Она продолжала упорно отрицать эту возможность. Но тѣмъ не менѣе она безотчетно радовалась тому, что лордъ Лофтонъ пріѣхалъ въ Фремлей, и самъ все разказалъ ея брату.

-- Онъ все разказалъ Марку, сказала мистриссъ Робартсъ; и въ послѣдовавшемъ затѣмъ молчаніи всѣ эты мысли успѣли промелькнуть въ головѣ Люси.

-- Да, сказалъ Маркъ,-- онъ мнѣ все разказалъ, и онъ явится сюда завтра утромъ, чтобъ услышать отвѣтъ отъ тебя самой.

-- Какой отвѣтъ? спросила Люси нетвердымъ голосомъ.

-- Душа моя, кому же это знать, кромѣ самой тебя? и говоря это, невѣстка ея крѣпче прижалась къ ней.-- Ты одна можешь отвѣчать на этотъ вопросъ.

Въ прежнемъ длинномъ разговорѣ своемъ съ мужемъ, мистриссъ Робартсъ сильно заступалась за интересы Люси и принимала ея сторону противъ леди Лофтонъ. Она говорила, что если лордъ Лофтонъ будетъ добиваться согласія Люси, то они, ея родственники, не имѣютъ права отнимать у нея то, что она сама пріобрѣла, изъ-за того только чтобы доставить удовольствіе леди Лофтонъ.

-- Но она подумаетъ, сказалъ Маркъ,-- что мы интриговали. Она будетъ упрекать насъ въ неблагодарности, и весь гнѣвъ свой обрушитъ на Люси.

На это жена отвѣчала ему, что нужно предоставить все волѣ Божіей. Они не интриговали. Люси уже разъ отказала любимому ею всѣмъ сердцемъ человѣку, потому только, что не хотѣла подать поводъ подозрѣвать себя въ ловлѣ выгоднаго жениха. Но если любовь лорда Лофтона была такъ сильна, что онъ пріѣхалъ сюда нарочно для того чтобы, по собственнымъ словамъ его, еще разъ попытать свое счастіе, мужъ ея и она, несмотря на всю свою преданность леди Лофтонъ, по совѣсти не имѣли права становиться между Люси и любящимъ ее человѣкомъ. Маркъ все еще не могъ совершенно согласиться съ нею; онъ старался представить ей, какъ непріятно будетъ ихъ положеніе, если они теперь станутъ поощрять виды лорда Лофтона, и если онъ послѣ этихъ поощреній, которыя разссорятъ ихъ съ леди Лофтонъ, поддается вліянію матери и станетъ желать разрыва. Въ отвѣтъ Фаини объявила, что правда прежде всего, и что справедливость требовала, чтобы все было доведено до свѣдѣнія Люси, и чтобъ она сама обсудила этотъ вопросъ.

-- Но я не знаю чего желаетъ лордъ Лофтонъ, сказала Люси, не отрывая глазъ отъ пола и дрожа всѣмъ тѣломъ.-- Онъ уже разъ говорилъ со мною, и я ему отвѣчала тогда.

-- А былъ ли отвѣтъ этотъ рѣшительный и окончательный? спросилъ Маркъ. Вопросъ этотъ былъ нѣсколько жестокъ: никто еще не сказалъ Люси, что лордъ Лофтонъ повторилъ свое предложеніе. Но Фанни твердо рѣшалась не допускать несправедливости, и поэтому она продолжала начатой разказъ:

-- Мы знаемъ, что ты отвѣчала ему, душа моя, но въ дѣлахъ такого рода мущины не всегда довольствуются однимъ отвѣтомъ; лордъ Лофтонъ объявилъ Марку, что онъ хочетъ еще разъ говорить съ тобой. Онъ нарочно пріѣхалъ для этого сюда.

-- А леди Лофтонъ... чуть слышно и не подымая головы проговорила Люси.

-- Лордъ Лофтонъ не говорилъ съ матерью объ этомъ, сказалъ Маркъ, и Люси тотчасъ же стало ясно по звуку голоса брата, что онъ во всякомъ случаѣ не будетъ доволенъ, если она благосклонно выслушаетъ предложеніе лорда Лофтона.

-- Сердце твое должно рѣшить этотъ вопросъ, милочка моя, нѣжно и ободрительно сказала Фанни.-- Маркъ и я, мы оба знаемъ, какъ хорошо ты держала себя во всемъ этомъ дѣлѣ: я ему все разказала.-- Люси вздрогнула и крѣпче прижалась къ сестрѣ.-- Я не могла ему не разказать, душа моя; мнѣ не оставалось выбора. Не правда ли? Но лордъ Лофтонъ ничего не знаетъ. Маркъ не допустилъ его до тебя сегодня: онъ боялся, что ты будешь слишкомъ смущена, и не успѣешь всего хорошенько обдумать. Но ты увидишь его завтра, не правда ли? И тогда ты будешь отвѣчать ему.

Люси молчала, сердце ея было преисполнено благодарностію невѣсткѣ за ея нѣжное участіе, за это истинно сестринское желаніе покровительствовать любви сестры, но въ то же время она повторяла себѣ, что ни за что на свѣтѣ не допуститъ, чтобы лордъ Лофтонъ явился къ нимъ въ домъ съ надеждой на ея согласіе. Любовь ея была сильна, но была сильна и гордость ея; она не могла допустить, что леди Лофтонъ станетъ глядѣть на нее съ высоты своего величія. "Мать его будетъ презирать меня, это возбудитъ и въ немъ презрѣніе ко мнѣ," говорила она себѣ, и она опять рѣшилась преодолѣть свою любовь, свои надежды, и остаться при своемъ первомъ рѣшеніи.

-- Не лучше ли намъ теперь оставить тебя, душа моя, и переговорить объ этомъ завтра утромъ до его прихода? сказала Фанни.

-- Это будетъ всего лучше, сказалъ Маркъ.-- Взвѣсь все это хорошенько. Подумай объ этомъ послѣ вечерней молитвы, а теперь, Люси, поди сюда. И онъ обнялъ сестру и поцѣловалъ ее съ необыкновенною въ немъ въ отношеніи къ ней нѣжностію.-- Я вотъ что долженъ сказать тебѣ: я вполнѣ полагаюсь на твою разсудительность и твое сердце, и какое бы ни было трое рѣшеніе, я буду горой стоять за тебя. Фанни и я, мы оба убѣждены, что ты поступила какъ нельзя лучше, и что теперь также поступишь какъ слѣдуетъ. Что бы ты ни рѣшила, мы съ тобою будемъ за одно.

-- Милый, добрый Маркъ!

-- А теперь мы не станемъ больше говорить объ этомъ до завтрашняго утра, оказала Фанни.

Но Люси чувствовала, что замолчать объ этомъ предметѣ до слѣдующаго утра могло означать только то, что она въ душѣ рѣшилась принять предложеніе лорда Дофтона. Тайна ея сердца была извѣстна мистриссъ Робартсъ, а теперь также и брату ея, и если она при этихъ обстоятельствахъ допуститъ, чтобы лордъ Лофтонъ явился къ ней уговаривать ее, то она не будетъ въ силахъ противостоять ему. Если она рѣшилась не уступать ему, то ей слѣдовало теперь же доказать это и принять надлежащія мѣры.

-- Не уходи еще, Фанни, сказала она.

-- А что, душа моя?

-- Мнѣ нужно сказать еще нѣсколько словъ Марку. Онъ не долженъ допускать, чтобы лордъ Лофтонъ былъ у насъ завтра.

-- Онъ не долженъ допускать этого? воскликнула мистриссъ Робартсъ.

Мистеръ Робартсъ ничего не отвѣчалъ, но чувствовалъ, что уваженіе его къ сестрѣ растетъ съ каждою минутой.

-- Нѣтъ, Маркъ долженъ просить его не приходить къ намъ. Онъ не захочетъ понапрасну заставить меня страдать. Послушай, Маркъ,-- и она подошла къ брату и положила обѣ руки ему на плеча,-- я люблю лорда Лофтона. Ни о чемъ подобномъ я и не помышляла, когда познакомилась съ нимъ. Но теперь я люблю его, люблю его всѣмъ сердцемъ, почти столько же, полагаю, какъ Фанни любитъ тебя. Ты можешь сказать ему это, если хочешь, ты даже долженъ сказать ему это, чтобъ онъ могъ вполнѣ понять меня. Но вотъ что я прошу тебя передать ему отъ меня: я тогда только пойду за него, когда мать его сама будетъ просить меня объ этомъ.

-- Не думаю, чтобъ она на это рѣшилась, грустно сказалъ Маркъ.

-- И я не думаю, твердо сказала Люси, уже успѣвшая побѣдить свое смущеніе.-- Еслибъ я предполагала возможность, что она можетъ пожелать имѣть меня невѣсткой, условіе мое было бы лишнее. Я дѣлаю его именно потому, что она этого не желаетъ, что она считаетъ меня недостойною быть... быть женой ея сына. Она стала бы ненавидѣть, презирать меня; и онъ также начнетъ тогда глядѣть на меня съ пренебреженіемъ, и быть-можетъ перестанетъ любить меня. Я бы не была въ состояніи вынести одного ея взгляда, еслибъ она воображала, что я дурно поступила въ отношеніи къ ея сыну. Маркъ, ты пойдешь къ нему теперь, не такъ ли? и объяснишь ему все это, сколько ты самъ сочтешь нужнымъ. Скажи ему, что если мать его будетъ просить меня, я дамъ ему... свое согласіе. Но такъ какъ я знаю, что этого никогда не будетъ, то онъ долженъ почесть дѣло это поконченнымъ, и все имъ сказанное преданнымъ забвенію; что бы я ни чувствовала, онъ имѣетъ на это право.

Таково было ея рѣшеніе, и братъ ея и сестра до такой степени были убѣждены въ ея твердости,-- упрямствѣ, сказалъ бы Маркъ при другихъ обстоятельствахъ,-- что они и не старались заставить ее измѣнить его.

-- Ты пойдешь къ нему сегодня же передъ обѣдомъ, не такъ ли?-- И Маркъ обѣщался это сдѣлать. Онъ не могъ не чувствовать, что ему легче стало на душѣ. Леди Лофтонъ вѣроятно узнаетъ, что сынъ ея имѣлъ глупость влюбиться въ сестру бѣднаго пастора, но она не будетъ въ правѣ въ чемъ бы то ни было упрекнуть ни пастора, ни сестру его. Люси поступила хорошо, и Маркъ гордился ею. Люси принесла свое сердце въ жертву своей гордости, и Фанни было грустно за нее.

-- Я желала бы до обѣда быть одна, сказала Люси, когда мистриссъ Робартсъ послѣдовала за нею изъ комнаты брата.-- Милая Фанни, не огорчайся; нѣтъ причины огорчаться. Я уже сказала тебѣ, что мнѣ придется прибѣгнуть къ козьему молоку, а другихъ послѣдствіи никакихъ не будетъ.

Робартсъ, просидѣвъ съ женой около часа, опять отправился въ Фремле-Кортъ; послѣ долгихъ поисковъ онъ встрѣтилъ лорда Лофтона, возвращавшагося домой къ позднему обѣду.

-- Только въ томъ случаѣ, если мать моя будетъ просить ее, сказалъ онъ, дослушавъ разказъ Марка.-- Да это чистый вздоръ. Ты сказалъ ей, надѣюсь, что это не дѣлается, что это не принято.

Маркъ старался объяснить ему, что Люси не хочетъ, чтобы мать его могла смотрѣть на нее съ недоброжелательствомъ.

-- Развѣ она думаетъ, что мать моя не любитъ ея, и именно ея? спросилъ лордъ Лофтонъ.

Нѣтъ, Робартсъ не имѣлъ причинъ полагать это; но леди Лофтонъ могла найдти, что бракъ ея сына съ сестрой духовнаго лица будетъ mesalliance.

-- Объ этомъ безпокоиться нечего, возразилъ лордъ Лофтонъ,-- все это время она сама хлопотала о томъ, чтобы женить меня на дочери духовнаго лица. Но, Маркъ, смѣшно толковать такъ много о моей матери. Въ наше время никто не женится по распоряженію своей матери.

Въ отвѣтъ на это, Маркъ могъ только сказать, что рѣшеніе Люси очень, твердо, что она не отступитъ отъ него, и что она освобождаетъ лорда Лофтона отъ всякой необходимости говорить съ его матерью, если онъ имѣетъ что-нибудь противъ этого. Но все это ни къ чему не- повело.

-- Такъ она любитъ меня? спросилъ лордъ Лофтонъ.

-- Мнѣ не слѣдуетъ отвѣчать на этотъ вопросъ, возразилъ Маркъ.-- Я могу только передать ея слова. Она не выйдетъ за тебя иначе, какъ по просьбѣ твоей матери.-- И повторивъ это, онъ простился съ другомъ и вернулся домой.

Бѣдная Люси, выдержавъ съ такимъ достоинствомъ свиданіе съ братомъ, удовлетворивъ его вполнѣ и гордо отказавшись отъ утѣшеній невѣстки,-- вошла въ свою комнату. Ей нужно было подумать о томъ, что она сдѣлала и сказала, и для этого ей необходимо было побыть одной. Могло статься, что, при. вторичномъ обсужденіи этого дѣла, она не останется такъ довольна его окончаніемъ: какъ братъ ея. Ея горделивое достоинство и твердость длились только до тѣхъ поръ, пока дверь ея комнаты не затворилась за нею. Есть животныя, которыя, когда они чѣмъ-нибудь страдаютъ, стараются скрыться куда-нибудь подальше, словно опасаясь выказать свою слабость и стыдясь ея. Я даже полагаю, что всѣ нѣмыя твари имѣютъ эту привычку, и въ этомъ отношеніи Люси была похожа на нѣмую тварь. Даже въ своихъ задушевныхъ разговорахъ съ Фанни, она обращала въ шутку свое горе, и съ насмѣшкой говорила о своихъ сердечныхъ страданіяхъ. Но теперь, взойдя на лѣстницу, не спѣша и твердою рукой затворивъ за собой дверь, она, какъ больная птичка, прячетъ отъ всѣхъ свои страданія.

Она сѣла на низенькій стуликъ, стоявшій у ея кровати, закинула голову назадъ, и крѣпко стиснувъ платокъ въ обѣихъ рукахъ, прижала его къ глазамъ и лбу; и тогда она принялась думать. Принялась она думать, а также и плакать, потому что слезы все быстрѣе и быстрѣе катились изъ-подъ платка, и тихое рыданіе раздалось въ комнатѣ; наединѣ съ собой она наконецъ дала волю своему чувству.

Не оттолкнула ли она отъ себя всѣ свои надежды на счастье? Возможно ли было предположить, что онъ еще разъ, въ третій разъ, вернется къ ней? Нѣтъ, это было невозможно. Высокомѣрный тонъ втораго отказа дѣлалъ это совершенно невозможнымъ. Рѣшеніе ея было основано на убѣжденіи, что такой бракъ будетъ ненавистенъ леди Лофтонъ. Леди Лофтонъ никогда не захочетъ унизиться до того, чтобы просить ее быть женою сына. Рушились всѣ ея надежды на счастье и любовь, всѣ мечты ея. Она всѣмъ пожертвовала не чувству долга и справедливости, а своей гордости. И она пожертвовала не только собою, но и имъ. Когда онъ впервые явился къ ней, когда она думала объ этомъ первомъ объясненіи его, она вовсе не воображала, что любовь его къ ней глубока; но теперь она не могла сомнѣваться, что онъ любитъ ее. Послѣ своей разсѣянной жизни въ Лондонѣ, послѣ столькихъ дней и вечеровъ, проведенныхъ въ обществѣ блестящихъ красавицъ, онъ вернулся въ ихъ скромный домикъ, чтобы снова упасть къ ея ногамъ. А она?.. она не захотѣла его видѣть, хотя любила его всѣмъ сердцемъ; не захотѣла его видѣть изъ жалкой трусости, потому только что боялась косыхъ взглядовъ надменной старухи.

-- Я сейчасъ сойду внизъ, сказала она, когда Фанни наконецъ постучалась въ дверь, прося позволенія войдти.-- Я не отворю двери, милая моя, но черезъ, десять минутъ я сойду къ тебѣ; право же сойду.-- И въ самомъ дѣлѣ черезъ десять минутъ она была съ нею; слѣды ея слезъ не могли укрыться отъ опытнаго взгляда мистриссъ Робартсъ, но лицо ея было спокойно, и голосъ не измѣнялъ ей.

-- Желалъ бы я знать, въ самомъ ли дѣлѣ она любитъ его? сказалъ Маркъ, когда онъ вечеромъ остался наединѣ съ женою.

-- И ты еще сомнѣваешься въ этомъ? возразила его жена.-- Ты, Маркъ, не полагайся на ея наружное суровое спокойствіе. По моему мнѣнію, она изъ тѣхъ дѣвушекъ, которыя способны умереть отъ любви.

На другой день лордъ Лофтонъ уѣхалъ изъ Фремлея, и, какъ располагалъ, отправился на рыбную ловлю въ Норвегію.

ГЛАВА XXXII.

Гарольдъ Смитъ огорчился и встревожился, когда распространился слухъ о вѣроятномъ роспускѣ парламента, но для него этотъ слухъ далеко не имѣлъ того роковаго значенія, какъ для мистера Соверби. Гарольдъ Смитъ могъ потерять и не потерять свое мѣсто за бургъ въ парламентѣ; но Соверби непремѣнно долженъ былъ лишиться своего мѣста за графство, а лишась его, онъ окончательно потеряетъ все. Онъ былъ вполнѣ увѣренъ, что герцогъ уже не станетъ поддерживать его при новыхъ выборахъ, кому бы ни досталось чальдикотское помѣстье; и, соображая все это, онъ не могъ сохранить свою обычную бодрость.

Томъ Тауэрсъ, какъ всегда, все зналъ и все предвидѣлъ. Намекъ, брошенный имъ мимоходомъ на вечерѣ у миссъ Данстеблъ, предшествовалъ не болѣе какъ двѣнадцатью часами всеобщему слуху, что гиганты хотятъ обратиться къ странѣ. Очевидно было, что гиганты не имѣли на своей сторонѣ большинства въ парламентѣ, несмотря на помощь и поддержку, такъ безкорыстно обѣщанныя имъ богами. Это стало ясно для всѣхъ, и потому гиганты рѣшились обратиться на судъ страны и распустить парламентъ. На другой же день послѣ вечера у миссъ Данстеблъ, вездѣ говорили, что уже произнесенъ роковой приговоръ. Слухъ былъ начатъ Томомъ Тауэрсомъ, а теперь онъ достигъ уже Боггинса, швейцара въ департаментѣ Малой Сумки.

-- Для насъ, сэръ, это никакой не сдѣлаетъ разницы: не правда ли, мистеръ Робартсъ? говорилъ Боггинсъ, почтительно прислонясь къ стѣнѣ, у самой двери, въ комнатѣ частнаго секретаря упомянутаго департамента.

Вообще молодой Робартсъ и Боггинсъ часто разговаривали и о политикѣ и о другихъ предметахъ, тѣмъ болѣе что въ послѣднее смутное время имъ часто приходилось оставаться наединѣ. Новый лордъ Малой Сумки не походилъ на Гарольда Смита. Онъ былъ суровый гигантъ, мало обращавшій вниманія на свою частную переписку, пренебрегавшей даже обязанностями протекціи; онъ рѣдко бывалъ въ своей канцеляріи, а такъ какъ въ ней не было никакихъ другихъ чиновниковъ (благодаря коренному преобразованію, введенному Гарольдомъ Смитомъ), то съ кѣмъ же молодому Робартсу оставалось разговаривать, если не съ Боггинсомъ?

-- Да, я самъ такъ думаю, отвѣчалъ Робартсъ, оканчивая перомъ на своей протечной бумагѣ изображеніе Турка, возсѣдающаго на диванѣ.

-- Потому, сэръ, что мы теперь въ верхней палатѣ. Я всегда думалъ, что оно такъ и слѣдуетъ, сэръ. Мнѣ кажется, мистеръ Робартсъ, что для Малой Сумки не мѣсто въ нижней палатѣ. Этого никогда и не водилось прежде.

-- Да, теперь все измѣняется, Боггинсъ, возразилъ Робартсъ, тщательно оттѣняя клубы дыма, вылетавшіе изъ трубки Турка.

-- Да, точно. Да вотъ что я вамъ скажу, мистеръ Робартсъ. Я думаю, что я подамъ въ отставку. Я не могу выносить всѣ эти перемѣны. Мнѣ уже за шестьдесятъ лѣтъ. Возьму свою пенсію, да и отправлюсь восвояси. Я думаю, что совсѣмъ и съ конституціей не согласно, чтобы Малая Сумка находилась въ палатѣ общинъ.

И Боггинсъ удалился со вздохомъ; онъ пошелъ утѣшаться бутылкой портера, за огромною книгой, раскрытою на столѣ, въ углу маленькой передней рядомъ съ комнатой частнаго секретаря. Боггинсъ опять вздохнулъ, увидѣвъ, что число, выставленное на книгѣ, относится къ первымъ годамъ его вступленія въ должность. Въ тѣ времена, мѣсто лорда Малой-Сумки, занималъ знатный перъ; сердце швейцара преисполнилось благоговѣніемъ къ нему, тѣмъ болѣе что онъ посѣщалъ министерскую канцелярію не слишкомъ-то часто, раза три-четыре въ годъ, и его приходъ всегда сопровождался особою торжественностью; Гарольдъ же Смитъ безпрестанно появлялся здѣсь и суетился будто главный прикащикъ въ манчестерскомъ торговомъ домѣ.

"Вся служба пошла теперь ко псамъ," думалъ про себя Боггинсъ, выпивая свою кружку, и поглядывая черезъ столъ на какого-то господина, показавшагося у дверей.

-- Тутъ ли мистеръ Робартсъ? проговорилъ Боггинсъ, повторяя вопросъ посѣтителя.-- Да, мистеръ Соверби, онъ здѣсь, въ своей комнатѣ; первая дверь налѣво.

Потомъ, вспомнивъ, что посѣтитель -- членъ за графство (санъ, къ которому Боггинсъ питалъ самое большое уваженіе послѣ сана пера), онъ всталъ, и провелъ мистера Соверби въ комнату частнаго секретаря.

Молодой Робартсъ я мистеръ Соверби конечно познакомились во время царствованія Гарольда Смита. Членъ за Остъ-Барсетширъ почти ежедневно заходилъ въ департаментъ Малой Сумки, развѣдывалъ чѣмъ занимался энергическій министръ, болталъ съ нимъ о разныхъ полуофиціальныхъ предметахъ, и научалъ молодаго секретаря смѣяться надъ своимъ начальникомъ. Поэтому ничего не было страннаго въ его появленіи; онъ и не сталъ объяснять его причины, а усѣлся съ обычною развязностью и завелъ рѣчь о важномъ вопросѣ, волновавшемъ всѣ умы.

-- Вы знаете, мы расходимся, сказалъ Соверби.

-- Слышалъ, отвѣчалъ частный секретарь;-- До насъ-то это не касается; мы теперь въ верхней палатѣ, какъ говоритъ почтенный Боггинсъ.

-- Да! хорошо этимъ лордамъ! сказалъ Соверби.-- Ни избирателей, ни борьбы, ни опасности быть разогнанными по домамъ, ни необходимости имѣть политическія мнѣнія.

-- Я думаю, вы можете смѣло разчитывать на Остъ-Барсетширъ? Кажется, герцогъ Омніумъ тамъ всѣмъ ворочаетъ по своему.

-- Да, герцогъ имѣетъ сильное вліяніе на графство. Кстати, гдѣ вашъ братъ?

-- Дома, отвѣчалъ Робартсъ,-- по крайней мѣрѣ, я такъ думаю.

-- Въ Фремлеѣ или Барчестерѣ? Огіъ кажется недавно былъ въ Барчестерѣ?

-- Я знаю, что онъ теперь въ Фремлеѣ. Я на дняхъ получилъ письмо отъ его жены съ однимъ порученіемъ. Онъ былъ тамъ, и лордъ Лофтонъ только что уѣхалъ оттуда.

-- Да, Лофтонъ ѣздилъ туда. Онъ сегодня утромъ отправился въ Норвегію. Мнѣ бы нужно повидаться съ вашимъ братомъ. Давно ли онъ писалъ къ вамъ?

-- Довольно таки давно. Маркъ вообще лѣнивъ на переписку. Онъ бы не годился въ частные секретари.

-- Во всякомъ случаѣ, не годился бы къ Гарольду Смиту. Но вы увѣрены, что я не застану его въ Барчестерѣ?

-- Дайте ему знать по телеграфу, и онъ туда пріѣдетъ повидаться съ вами.

-- Нѣтъ, я этого не хочу. Телеграммы поднимаютъ переполохъ въ деревнѣ и пугаютъ любящихъ женъ.

-- Да въ чемъ же дѣло?

-- Ничего важнаго. Не знаю, говорилъ ли онъ вамъ объ этомъ. Я ему напишу сегодня же по почтѣ, и онъ выѣдетъ ко мнѣ въ Барчестеръ. Или, еще лучше, напишите вы. Я терпѣть не могу письма писать; скажите ему только, что я былъ у васъ, и что мнѣ очень бы хотѣлось съ нимъ повидаться, завтра часа въ два, въ гостиницѣ Змѣя. Я отправлюсь съ экстреннымъ поѣздомъ.

Маркъ Робартсъ, разсуждая съ Соверби объ ихъ общихъ денежныхъ затрудненіяхъ, сказалъ какъ-то разъ, что еслибы понадобилось немедленно уплатить вексель, онъ бы могъ на короткое время занять денегъ у своего брата. У молодаго секретаря еще оставалась въ рукахъ часть отцовскаго наслѣдства, достаточная на уплату послѣдняго векселя, и онъ бы конечно не отказался помочь брату въ случаѣ нужды. Теперешнее посѣщеніе мистера Соверби имѣло цѣлью разузнать, просилъ ли Робартсъ этихъ денегъ у брата. Въ душѣ его таилось также полусознательное намѣреніе самому выпросить ихъ, если Маркъ еще о нихъ не упоминалъ. Вѣдь жаль же пропустить такой удобный случай! Легко ли ему было знать, что эта сумма такъ близко отъ него, и не протянуть руки, чтобы взять ее? Такого рода воздержаніе было не въ природѣ мистера Соверби, точно такъ же какъ не въ природѣ страстнаго охотника пропустить Фазана. Однако въ его душѣ проснулось нѣчто похожее на угрызеніе совѣсти, когда онъ, покачиваясь, сидѣлъ на стулѣ въ комнатѣ частнаго секретаря, и смотрѣлъ на открытое, добродушное лицо молодаго человѣка.

-- Хорошо, я ему напишу, сказалъ Джонъ Робартсъ,-- но онъ мнѣ не говорилъ ничего особеннаго.

-- Въ самомъ дѣлѣ? Впрочемъ, все равно. Я объ этомъ упоминулъ только мимоходомъ; я думалъ, что Маркъ уже говорилъ съ вами объ этомъ.

И мистеръ Соверби продолжалъ покачиваться на своемъ студѣ. Почему это онъ не рѣшался стянуть какихъ-нибудь пустячныхъ пятисотъ фунтовъ съ молодаго человѣка какъ Джонъ Робартсъ, у котораго не было ни жены, ни дѣтей, ни другихъ подобныхъ обязанностей, который даже не очень бы пострадалъ отъ потери этихъ денегъ, такъ какъ былъ онъ вполнѣ обезпеченъ отличнымъ жалованьемъ? Мистеръ Соверби самъ удивлялся своей слабости. Деньги были нужны ему дозарѣзу. Онъ имѣлъ причины предполагать, что Марку будетъ довольно трудно возобновить векселя, а онъ, Соверби, могъ бы остановить ихъ предъявленіе, еслибъ имѣлъ въ рукахъ надлежащую сумму.

-- Могу ли я чѣмъ-нибудь быть вамъ полезенъ? спросилъ невинный ягненокъ, довѣрчиво протягивая шею мяснику.

Какое-то непривычное чувство остановило руку мясника. Онъ минуты съ двѣ сидѣлъ молча и неподвижно; потомъ, вскочивъ съ мѣста, торопливо проговорилъ:

-- Нѣтъ, нѣтъ, ничѣмъ; благодарю васъ. Напишите только Марку, что я буду ждать его въ Барчестерѣ, завтра въ два часа.

Потомъ, схвативъ шляпу, онъ поспѣшно ушелъ

"Что я за дуракъ! думалъ онъ про себя. Стоитъ ли теперь еще разбирать!"

Онъ нанялъ кабъ и уѣхалъ до половины Портманъ стрита, а оттуда пѣшкомъ свернулъ въ переулокъ и остановился передъ какимъ-то трактиромъ.

-- Мистеръ Остенъ дома? спросилъ мистеръ Соверби человѣка.

-- Котораго вамъ нужно? Мистера Джона дома нѣтъ. А мистеръ Томъ здѣсь, въ комнаткѣ налѣво.

Мистеру Соверби пріятнѣе было бы застать старшаго брата, Джона; но какъ его не было, онъ отправился въ маленькую комнатку. Въ этой комнатѣ онъ нашелъ мистера Остена младшаго, по одному порядку номенклатуры, и мистера Тома Тозера, по другому. Людямъ юриспруденческаго промысла онъ обыкновенно рекомендовалъ себя членомъ почтеннаго семейства Остеновъ; но для приближенныхъ онъ всегда былъ Товеромъ.

Мистеръ Соверби, хотя и близко зналъ это семейство, не любилъ однако Тозеровъ; но онъ особенно ненавидѣлъ Тома Тозера.

Томъ Тозеръ былъ широкоплечій мущина съ бычачьею шеей, навислыми бровями, съ выраженіемъ отъявленнаго плута. Я мошенникъ, говорило его лицо, я это знаю; весь свѣтъ это знаетъ, да и вы не далеко отъ меня ушли. Это можетъ-быть не всѣмъ извѣстно, но мнѣ извѣстно. Почти всѣ люди мошенники; да, есть мошенники тупые, и есть мошенники острые. Я мошенникъ вострый, пальца мнѣ въ ротъ не кладите!

Вотъ что ясно высказывалось на лицѣ Тома Тозера, и хотя онъ былъ совершеннѣйшій лжецъ въ душѣ, наружность его не лгала.

-- Здравствуйте, Тозеръ, сказалъ мистеръ Соверби, рѣшаясь пожать руку грязному негодяю: -- мнѣ хотѣлось поговорить съ вашимъ братомъ.

-- Джона нѣту дома, онъ и не скоро вернется. Да впрочемъ это все ровно.

-- Да, да, я самъ такъ думаю; у васъ съ нимъ пополамъ охота, и добыча пополамъ.

-- Я не знаю, что это вы тамъ говорите про охоту, мистеръ Соверби.-- Вамъ, людямъ знатнымъ, только охота, а намъ бѣднякамъ только трудъ. Надѣюсь, что вы теперь уплатите намъ эту бездѣлицу, которой мы уже такъ давно ждемъ.

-- Я объ этомъ-то и хотѣлъ поговорить. Не знаю, что вы называете давно, Тозеръ; послѣдній вексель былъ подписанъ въ февралѣ.

-- Но вѣдь ему вышелъ срокъ, не такъ ли?

-- Ну да, вышелъ.

-- А когда векселю вышелъ срокъ, онъ требуетъ уплаты. Я по крайней мѣрѣ такъ понимаю вещи. И правду вамъ сказать, мистеръ Соверби, вы съ нами не совсѣмъ-то хорошо поступали послѣднее время. Вы насъ больно ужь прижали въ этомъ дѣльцѣ съ лордомъ Лофтономъ.

-- Да вы вѣдь знаете, что мнѣ тутъ дѣлать было нечего.

-- Ну и намъ теперь дѣлать нечего. Вотъ оно что, мистеръ Соверби... Господь съ вами, мы дѣла-то понимаемъ. Теперь намъ непремѣнно нужны наличныя деньги, и мы должны получить эти пятьсотъ фунтовъ. Мы ихъ должны получить тотчасъ же, а не то мы опишемъ все имущество этого священника. Чортъ меня побери! Съ этихъ священниковъ почти такъ же трудно взыскать деньги, какъ у собаки отнять недоглоданную кость. Вѣдь онъ деньги свои получилъ; зачѣмъ же онъ теперь не платитъ ихъ?

Мистеръ Соверби пришелъ съ тѣмъ, чтобы объяснить свое намѣреніе отправиться въ Барчестеръ на другой же день, съ цѣлію устроить какую-нибудь сдѣлку по этому векселю, и еслибъ онъ засталъ Джона Тозера, то онъ бы непремѣнно добился отъ него хоть короткой отсрочки. И Томъ и Джонъ хорошо это знали, и потому Джонъ, опасаясь собственнаго мягкосердечія, обыкновенно удалялся отъ переговоровъ. За Тома же нечего было опасаться, и около получаса спустя, мастеръ Соверби вышелъ отъ него, ни на волосъ не поколебавъ его рѣшимости.

-- Намъ нужны деньги, мистеръ Соверби, вотъ и все,-- были его послѣднія слова, когда почтенный членъ парламента уже взялся за ручку двери.

Мистеръ Соверби нанялъ другой кабъ и поѣхалъ къ сестрѣ. Странное можно сдѣлать замѣчаніе относительно людей, удрученныхъ денежными затрудненіями, какъ напримѣръ мистеръ Соверби; ихъ никогда не затрудняютъ маленькія суммы, и они никогда не отказываютъ себѣ въ мелкой, ежедневной роскоши. Извощики, обѣды, вино, театры, новыя перчатки, всегда къ услугамъ людей съ запутанными обстоятельствами, тогда какъ люди, не имѣющіе ни шиллинга долга, такъ часто должны отказывать себѣ во всемъ подобномъ.

Другой на мѣстѣ мистера Соверби сберегъ бы свой шиллингъ, такъ какъ домъ мистриссъ Гарольдъ Смитъ находился не далѣе какъ черезъ улицу, у самаго Гановеръ сквера, но мистеру Соверби это и въ голову не пришло. Никогда въ жизни онъ денегъ не сберегалъ, и не думалъ приниматься за это теперь. Сестру онъ предупредилъ о своемъ посѣщеніи, и потому засталъ ее дома.

-- Гарріетъ, сказалъ онъ, опускаясь въ мягкое кресло,-- игра кажется кончена.

-- Пустяки! возразила она:-- ничего не кончена, если только ты самъ захочешь продолжать.

-- Я могу только сказать тебѣ, что сегодня я получилъ формальное увѣдомленіе, что векселя герцога Омніума будутъ немедленно поданы ко взысканію не отъ Фодергилла, а отъ этихъ народовъ въ Саутъ-Одле-стритѣ.

-- Да ты этого ожидалъ, сказала сестра.

-- Отъ этого мнѣ не легче. Да къ тому же я этого не совсѣмъ ожидалъ, по крайней мѣрѣ я въ этомъ не былъ увѣренъ. Теперь, конечно, не остается никакого сомнѣнія.

-- Да и лучше такъ. Гораздо пріятнѣе знать, на что можешь разчитывать

-- Кажется, мнѣ скоро не на что будетъ разчитывать; все уйдетъ, все до послѣдняго акра земли! проговорилъ онъ съ горечью.

-- Да врядъ ли ты будешь бѣднѣе чѣмъ въ прошломъ году. Никакого не можетъ быть сомнѣнія, что цѣнности Чальдикотса хватитъ на уплату всѣхъ векселей.

-- Да, хватитъ; а мнѣ-то что дѣлать потомъ? Я почти больше думаю о мѣстѣ въ парламентѣ чѣмъ о Чальдикотсѣ.

-- Ты знаешь мой совѣтъ, сказала мистриссъ Гарольдъ Смитъ:-- проси миссъ Данстеблъ дать тебѣ взаймы денегъ подъ обезпеченіе твоего помѣстья. Она ничѣмъ тутъ не рискуетъ. Если тебѣ удастся это устроить, ты на выборахъ можешь идти противъ герцога; конечно, ты можешь быть побѣжденъ.

-- Да я и надѣяться не могу на успѣхъ!

-- Во всякомъ случаѣ, ты бы этимъ доказалъ, что ты не жалкое орудіе въ рукахъ герцога; вотъ тебѣ мой совѣтъ, съ энергіей проговорила мистриссъ Гарольдъ-Смитъ;-- если ты хочешь, я сама поговорю объ этомъ съ миссъ Данстеблъ и предложу ей позвать ея повѣреннаго юриста разсмотрѣть это дѣло.

-- Хорошо, еслибъ я объ этомъ подумалъ прежде чѣмъ рѣшился на эту проклятую глупость!

-- Объ этомъ ты не безпокойся; она ровно ничего не теряетъ черезъ такую сдѣлку, и слѣдовательно ты не милости какой-нибудь будешь просить у ней. Притомъ, она сама же вызвалась помочь тебѣ, и она именно такая женщина, что исполнитъ твою просьбу по тому самому, что вчера отказала тебѣ въ другой твоей просьбѣ. Ты многое хорошо понимаешь, Натаніель, но я не думаю, чтобъ ты ясно понималъ женщинъ, по крайней мѣрѣ такую женщину, какъ она.

Тягостно и непріятно было мистеру Соверби искать денежной помощи у той самой женщины, за которую онъ сватался недѣли двѣ передъ тѣмъ; однако онъ уступилъ убѣжденіямъ сестры. Что же онъ могъ придумать при теперешнемъ положеніи дѣлъ, что бы ему не было тягостно и непріятно? Въ эту минуту онъ чувствовалъ невыразимую ненависть къ герцогу, мистеру Фодергиллу, Гемишену и Геджби, и всѣмъ вообще обитателямъ Гадромъ-Кассля и Саутъ-Одле-стрита; они хотѣли оттягать у него все, что принадлежало дому Соверби задолго передъ тѣмъ, какъ имя Омніумъ стало извѣстно въ графствѣ или въ Англіи. Чудовищный левіаѳанъ уже равверзъ пасть, чтобы поглотить его! Онъ долженъ былъ исчезнуть навсегда съ лица земли безъ борьбы, безъ сопротивленія! Какъ было ему не ухватиться за всякое средство отсрочить эту страшную развязку? И вотъ онъ поручилъ сестрѣ переговорить съ миссъ Данстеблъ. Проклиная герцога (а ему было пріятно осыпать его проклятіями), мистеръ Соверби едва ли сознавалъ, что, герцогъ требуетъ назадъ только свою собственность.

Что касается до мистриссъ Гарольдъ Смитъ, какой бы мы ни произнесли приговоръ надъ ея общественнымъ и супружескимъ характеромъ, мы не можемъ не признать, что, въ качествѣ сестры, она имѣла достоинства.

ГЛАВА XXXIII

На слѣдующій день, въ два часа пополудни, Маркъ Робартсъ уже былъ въ гостиницѣ Змѣя, и, въ ожиданіи мистера Соверби, ходилъ взадъ и впередъ по той же комнатѣ, гдѣ онъ когда-то завтракалъ послѣ публичной лекціи Гарольда Смита. Онъ конечно угадалъ, по какому именно дѣлу мистеръ Соверби хотѣлъ переговорить съ нимъ, и отчасти даже обрадовался его приглашенію. Судя о характерѣ своего пріятеля потому что онъ видѣлъ до сихъ поръ, Маркъ полагалъ, что мистеръ Соверби не захотѣлъ-бы показаться ему на глаза, еслибы не нашелъ средства какъ-нибудь уплатить по этимъ несчастнымъ векселямъ. Итакъ, онъ шагалъ взадъ и впередъ по грязной комнатѣ, нетерпѣливо поджидая пріѣзда мистера Соверби; онъ сталъ обвинять его въ непростительной небрежности, когда на стѣнныхъ часахъ пробило четверть третьяго; уже пробило три часа, и Маркъ Робартсъ сталъ терять послѣднюю надежду, когда наконецъ явился мистеръ Соверби.

-- Вы полагаете, что они потребуютъ всѣ девятьсотъ фунтовъ? проговорилъ Робартсъ, становясь передъ нимъ и глядя ему прямо въ лицо.

-- Боюсь, что такъ, отвѣчалъ Соверби;-- я рѣшился приготовить васъ къ худшему; мы вмѣстѣ обдумаемъ, что намъ остается дѣлать.

-- Я ничего не могу, да и не хочу дѣлать, сказалъ Робартсъ:-- пусть они дѣлаютъ что хотятъ и пользуются своимъ правомъ.

Но тутъ онъ невольно подумалъ о Фанни, о дѣтяхъ, подумалъ о Люси, которая отказывала лорду Лофтону, и отвернулся, чтобы бездушный эгоистъ, стоявшій передъ нимъ, не увидѣлъ слезъ, готовыхъ брызнуть изъ его глазъ.

-- Однако, любезный Маркъ... проговорилъ Соверби самымъ ласкательнымъ своимъ тономъ.

Но Робартсъ не хотѣлъ его слушать.

-- Мистеръ Соверби, перебилъ онъ, силясь придать своему голосу спокойствіе, которое измѣняло ему на каждомъ словѣ,-- мнѣ кажется, что вы меня просто ограбили. Я знаю, что я поступилъ какъ дуракъ, и хуже того; но... но... но я думалъ, что ваше положеніе въ свѣтѣ служить мнѣ достаточнымъ ручательствомъ за вашу честность.

Мистеръ Соверби вовсе не былъ человѣкомъ безъ чувства ему тяжело было слышать слова Марка, тѣмъ болѣе тяжело, что онъ не имѣлъ возможности отвѣчать на нихъ съ негодованіемъ. Онъ точно ограбилъ своего пріятеля, и при всемъ своемъ остроуміи онъ не находилъ въ эту минуту готовыхъ доводовъ, чтобъ увѣрить его въ противномъ.

-- Робартсъ, сказалъ онъ,-- вы теперь можете говорить мнѣ все что вамъ угодно, я не буду сердиться на васъ.

-- Сердиться на меня! повторилъ священникъ, гнѣвно оборачиваясь къ нему.-- Какое мнѣ дѣло до вашего гнѣва? Джентльмену страшно осужденіе другаго джентльмена; осужденіе человѣка честнаго страшно, не ваше.

И онъ прошелся раза два по комнатѣ, оставивъ Соверби безмолвнаго въ его креслѣ.

-- Хотѣлось бы мнѣ знать, вспомнили ль вы о моей женѣ и моихъ дѣтяхъ, когда задумали погубить меня?-- И онъ опять принялся ходить по комнатѣ.

-- Надѣюсь, что вы наконецъ достаточно успокоились, чтобы поговорить со мной о томъ, какъ уладить дѣло.

-- Нѣтъ, я ничего не хочу улаживать; Вы говорите, что эти ваши друзья имѣютъ на меня вексель въ девятьсотъ фунтовъ и требуютъ немедленной уплаты. Васъ спросятъ передъ судомъ, сколько изъ этихъ денегъ я точно имѣлъ въ рукахъ. Вы очень хорошо знаете, что я никогда не получалъ, никогда не хотѣлъ получить ни единаго шиллинга. Я теперь ничего не стану улаживать. Пусть они схватятъ меня, схватятъ все мое имущество, пусть они дѣлаютъ все, что хотятъ.

-- Но послушайте, Маркъ...

-- Называйте меня моимъ фамильнымъ именемъ, сэръ; полно вамъ прикидываться моимъ другомъ. Какъ былъ я глупъ, что допустилъ пріятельскую короткость съ обманщикомъ!

Соверби никакъ не ожидалъ этого. Онъ всегда считалъ Марка за человѣка смѣлаго, открытаго, благороднаго, способнаго при случаѣ постоять за себя, всегда готоваго прямо высказать свою мысль, но не ожидалъ отъ него такого потока негодованія, такого глубокаго озлобленія.

-- Если вы станете употреблять такія выраженія, Робартсъ, я долженъ буду уйдти отсюда.

-- Сдѣлайте милость. Вы пришли объявить мнѣ, что эти людѣ требуютъ съ меня девятьсотъ фунтовъ. Вы вѣроятно съ ними заодно; теперь вы сдѣлали свое дѣло, и можете къ нимъ вернуться. Я же вернусь къ женѣ, чтобы сколько-нибудь приготовить ее къ судьбѣ, которая ее ожидаетъ.

-- Робартсъ, вы когда-нибудь раскаетесь въ жестокости вашихъ словъ.

-- Желалъ бы а знать, раскаетесь ли вы когда-нибудь въ своихъ жестокихъ поступкахъ, или вамъ все это ни почемъ!

-- Я теперь раззоренъ окончательно, сказалъ Соверби.-- Я всего долженъ лишиться, и положенія въ свѣтѣ, и семейнаго достоянія, и отцовскаго дома, и мѣста въ парламентѣ, и возможности жить между моими соотечественниками, вообще возможности жить гдѣ бы то ни было; но все это не такъ меня мучаетъ, какъ то, что я васъ запугалъ въ свою гибель.

И Соверби въ свою очередь отвернулся, утирая непритворныя слезы.

Робартсъ все еще ходилъ по комнатѣ, но онъ уже не былъ въ силахъ возобновлять свои обвиненія. Такъ обыкновенно бываетъ. Пусть человѣкъ самъ себя осыплетъ упреками, и упреки другихъ непремѣнно замолкнутъ на время. Соверби инстинктивно попалъ на этотъ путь, и теперь видѣлъ возможность завязать разговоръ.

-- Вы несправедливы, ко мнѣ, сказалъ онъ,-- если полагаете, что я не стараюсь изъ всѣхъ силъ какъ-нибудь спасти васъ. Только въ этой надеждѣ я и пріѣхалъ сюда.

-- Какая же у васъ надежда? Вы хоіите вѣроятно, чтобъ я еще подписалъ нѣсколько векселей...

-- Нѣтъ, не нѣсколько векселей; нужно только возобновить одинъ вексель на...

-- Послушайте, мистеръ Соверби. Ни за какія блага въ мірѣ не соглашусь я подписать какой бы то ни было вексель. Я былъ слабъ, и стыжусь своей слабости, но я надѣюсь, что теперь у меня достанетъ силы сдержать свое слово. Никогда не подпишу я новаго векселя, ни для васъ, ни для себя.

-- Но вѣдь это безуміе, Робартсъ, при теперешнихъ вашихъ обстоятельствахъ.

-- Положимъ, что безуміе.

-- Видѣли вы Форреста? Если вы поговорите съ нимъ, вы сами убѣдитесь, что еще можно всѣ уладить.

-- Я и такъ долженъ мистеру Форресту сто пятьдесятъ фунтовъ; я ихъ занялъ у него, когда вы потребовали съ меня деньги за лошадь; ни за что на свѣтѣ я не увеличу этого долга. Вотъ и въ этомъ случаѣ я далъ одурачить себя кругомъ. Вы можетъ-быть забыли, что деньги за лошадь должны были пойдти на погашеніе долга.

-- Помню, помню; да я вамъ объясню, какъ это случилось.

-- Не нужно; ужь видно все одно къ одному.

-- Но выслушайте же меня. Я увѣренъ, что вы пожалѣли бы обо мнѣ, еслибы знали все, что мнѣ приходилось выноситъ. Я даю вамъ честное слово, что не имѣлъ намѣренія требовать съ васъ денегъ за эту лошадь; повѣрьте же мнѣ, хоть на этотъ разъ. Но вспомните то несчастное дѣло съ Лофтономъ, вспомните, въ какихъ сердцахъ онъ пришелъ къ вамъ въ гостиницу по поводу какого-то недоплаченнаго векселя.

-- Я знаю только, что въ отношеніи ко мнѣ онъ былъ совершенно не оравъ.

-- Конечно, но не въ этомъ вопросъ. Онъ былъ въ такой ярости, что рѣшался разгласить все это дѣло; это было бы крайне не пріятно для васъ, такъ какъ вы только что приняли бенефицію въ Барчестерѣ.

Тутъ бѣднаго бенефиціанта страшно покоробило.

-- Я употребилъ всѣ усилія, чтобы купить этотъ вексель. Эти алчные ястреба впились въ свою добычу, когда увидѣли, что я ею дорожу, и я былъ принужденъ дать имъ за этотъ вексель слишкомъ сто фунтовъ, хотя. Господь вѣдаетъ, что я давнимъ-давно уплатилъ по немъ до послѣдняго шиллинга. Никогда въ жизни я такъ не бился изъ-за денегъ какъ въ тотъ разъ, для того чтобы достать эти сто двадцать фунтовъ, и, клянусь честію, я это дѣлалъ для васъ. Лофтонъ не могъ причинить мнѣ никакого вреда.

-- Вѣдь вы ему сказали, что вы за векселя дали не болѣе двадцати пяти фунтовъ.

-- Да что же мнѣ было дѣлать? Я долженъ былъ это говорить, чтобы не показать ему до какой степени было для меня важно это дѣло. Вы знаете, что я не могъ объяснить все это при васъ и при немъ. Вы бы съ негодованіемъ отказались отъ своего мѣста въ капитулѣ.

"И жаль, что я этого не сдѣлалъ тогда!" подумалъ Маркъ; но увы! это желаніе пришло слишкомъ поздно. Въ какой омутъ попалъ онъ вслѣдствіе одной этой минуты слабости, наканунѣ, своего отъѣзда изъ Гадеромъ-Кассля! Но неужели онъ за эту неосторожность долженъ будетъ поплатиться совершенною гибелью? Ему тошно становилось отъ всей этой лжи, отъ всей этой грязи, черезъ которую онъ долженъ былъ пройдти. Онъ нечаянно связался съ самымъ низкимъ отребьемъ человѣчества, и зналъ, что рано или поздно молва соединитъ его имя съ обезчещенными именами. И для чего же онъ подвергся всему этому? Для чего онъ до такой степени унизилъ и себя, и свой санъ? Неужели для того, чтобъ одолжить такого человѣка, какъ мистеръ Соверби?

-- Я наконецъ досталъ денегъ, продолжалъ Соверби,-- но вы бы съ трудомъ повѣрили какимъ я долженъ былъ подчиниться условіямъ. Я досталъ ихъ отъ Гарольда Смита, и никогда въ жизни я уже не попрошу у него никакой услуги, Я занялъ у него эту сумму всего на двѣ недѣли, и чтобы заплатить ему, я былъ принужденъ просить у васъ деньги за лошадь. Маркъ, повѣрьте мнѣ, я все это дѣлалъ для васъ.

-- А я теперь долженъ буду поплатиться за. все это потерей всего моего состоянія!

-- Если вы поручите дѣло мистеру Форресту, они васъ и пальцемъ не тронутъ; вамъ можно будетъ уплатить весь долгъ постепенно изъ вашихъ доходовъ. Вы должны будете подписать рядъ векселей.

-- Я не подпишу ни единаго векселя; на это я рѣшился окончательно. Пусть они придутъ и берутъ что хотятъ.

Мистеръ Соверби долго настаивалъ, но ему не удалось поколебать рѣшимость Марка. Онъ не хотѣлъ вступать ни въ какіе переговоры, ни въ какія сдѣлки; онъ объявилъ, что останется у себя, въ Фремлеѣ, и что всякій, кто имѣетъ üa него какія-либо притязанія, можетъ ихъ предъявить законнымъ путемъ.

-- Я самъ ничего не буду дѣлать, говорилъ онъ,-- но если меня потребуютъ къ суду, я докажу, что не имѣлъ въ своихъ рукахъ ни шиллинга изъ этихъ денегъ.

На этомъ они и разстались.

Въ теченіи разговора, мистеръ Соверби намекнулъ было о возможности занять деньги у Джона Робартса; но Маркъ и слышать объ этомъ не хотѣлъ. Притомъ же онъ въ настоящую минуту вовсе не былъ расположенъ слушать совѣты мистера Соверби.

-- Мнѣ покуда не возможно объявить, что именно я намѣренъ дѣлать, сказалъ онъ; -- мнѣ нужно видѣть сперва, что станутъ дѣлать другіе.

Потомъ онъ взялъ шляпу и вышелъ; на дворѣ гостиницы онъ сѣлъ на ту самую лошадь, которая такъ дорого досталась ему, и медленно поѣхалъ домой.

Много мыслей и предположеній промелькнуло въ его умѣ по дорогѣ домой, но на одномъ рѣшеніи стоялъ онъ твердо: онъ долженъ все повѣрить женѣ. Слишкомъ было бы жестоко оставлять ее въ прежнемъ невѣдѣніи дѣла, пока не постучатся къ нимъ въ дверь съ тѣмъ чтобъ отвести его въ тюрьму и распродать все изъ его дома, все, до послѣдней кровати. Да, онъ признается ей во всемъ съ полною откровенностію, тотчасъ же, прежде чѣмъ успѣетъ остыть въ немъ благое намѣреніе. Онъ сошелъ съ лошади передъ своимъ домомъ, и увидѣвъ у дверей кухни горничную жены, поручилъ ей попросить Фанни къ нему въ библіотеку. Онъ ни на минуту не котѣлъ откладывать необходимаго объясненія. Если человѣку суждено утонуть, не лучше ли ужь утонуть сразу, и дѣло съ концомъ?

Мистриссъ Робартсъ вошла въ комнату почти въ одно время съ нимъ, я положила ему руку на плечо.

-- Мери говоритъ, что ты меня спрашивалъ. Я прямо изъ сада; она меня встрѣтила на самомъ порогѣ.

-- Да, Фанни, мнѣ нужно съ тобою поговорить. Присядь на минуту.

А самъ онъ прошелъ но комнатѣ и повѣсилъ хлыстикъ на обычное мѣсто.

-- Ахъ, Маркъ, не случилось ли чего-нибудь?

-- Да, душа моя, да. Садись, Фанни, мнѣ ловче будетъ говорить съ тобою, когда ты сядешь.

Но ей, бѣдняжкѣ, не хотѣлось садиться. Онъ намекнулъ на какое-то несчастіе, и потому она чувствовала непреодолимое желаніе обнять его, прижаться къ нему.

-- Ну хорошо; я сяду, если ты непремѣнно этого хочешь. Но не пугай меня, Марчъ: отчего ты такъ печаленъ и разстроенъ?

-- Фанни, я поступилъ не хорошо, сказалъ онъ,-- я сдѣлалъ непростительную глупость. Боюсь, что я причиню тебѣ много горя и узнаешь...

И онъ отвернулся отъ нея, закрывъ лицо рукой.

-- О, Маркъ, милый, дорогой, безцѣнный мой Маркъ, что такое? И быстро подбѣжавъ къ нему, она бросилась передъ нимъ на колѣни.-- Не отворачивайся отъ меня... Скажи мнѣ, Маркъ, скажи мнѣ все, чтобъ я могла раздѣлить твое горе.

-- Да, Фанни, я теперь все долженъ сказать тебѣ. Но я не знаю, что ты подумаешь, когда узнаешь...

-- Я буду думать, что ты мой мужъ, мой дорогой Маркъ! Это буду думать я прежде всего.

И она къ нему ласкалась, смотрѣла ему въ лицо, и взявъ его руку, сжимала ее въ своихъ.

-- Если ты сдѣлалъ глупость, то кому же и извинить, тебя если не мнѣ?

И онъ разказалъ ей все, начиная съ того вечера, когда мистеръ Соверби зазвалъ его въ свою комнату, всю эту исторію о векселяхъ и лошадяхъ, такъ что бѣдная жена его совершенно растерялась въ этомъ лабиринтѣ разчетовъ. Она не въ состояніи была усладить за всѣми подробностями дѣла, она не могла также вполнѣ раздѣлять его негодованіе противъ мистера Соверби, потому что не понимала хорошенько, что собственно значитъ "возобновить" вексель. Для нея былъ важенъ только вопросъ, сколько именно долженъ заплатить ея мужъ, да еще ея надежда, почти доходившая до твердаго убѣжденія, что онъ уже никогда не будетъ входить въ долги.

-- А что же это составляетъ все вмѣстѣ, другъ мой?

-- Они съ меня требуютъ девять сотъ фунтовъ.

-- Боже мой! Вѣдь это страшная сумма.

-- Да еще полтораста фунтовъ, которые я занялъ въ банкѣ: это за лошадь; да еще есть кой-какіе долги, немного, кажется, но теперь съ меня требуютъ все, до послѣдняго шиллинга. Вообще придется заплатить тысячу двѣсти или триста фунтовъ.

-- Это весь годовой доходъ нашъ, Маркъ, даже съ новымъ мѣстомъ.

Это было съ ея стороны единственнымъ словомъ упрека, если только это можно назвать упрекомъ.

-- Да, сказалъ онъ.-- И я знаю, что эти люди будутъ безжалостны. А вѣдь я не получилъ ни шиллинга изъ этихъ денегъ. Что ты теперь подумаешь обо мнѣ?

Но она ему клялась, что никогда и въ душѣ не будетъ его попрекать этимъ, что ни на волосъ не уменьшится ея довѣріе къ нему. Развѣ онъ не мужъ ея? Она такъ рада, что теперь ей все извѣстно, что она можетъ утѣшать и поддерживать его. И она точно стала утѣшать его. Все легче и легче казалось ему угрожающее горе по мѣрѣ того, какъ онъ говорилъ съ нею. Такъ всегда бываетъ. Бремя, слишкомъ тяжкое для силъ одного человѣка, становится легче пера, когда его несешь вдвоемъ и когда каждый готовъ взять на себя самую тяжелую часть.

Жена съ радостью и благодарностью приняла доставшуюся ей часть бремени. Не трудно ей было выносить вмѣстѣ съ мужемъ его горе и страданія; это было ея дѣло, ея обязанность. Одно бы ей показалось невыносимымъ: знать, что у мужа есть горе и заботы, которыя онъ отъ нея скрываетъ.

Потомъ они стали вмѣстѣ обсуживать, какъ бы имъ лучше выпутаться изъ этого страшнаго затрудненія. Какъ истая женщина, мистриссъ Робартсъ тотчасъ же предложила отказаться отъ всякаго рода роскоши. Они продадутъ всѣхъ своихъ лошадей; коровъ они не продадутъ, но будутъ продавать масло; продадутъ кабріолетъ и разстанутся съ конюхомъ. Само собой разумѣется, что лакея придется отпустить. Но что касается до дома въ Барчестерѣ, до этого великолѣпнаго жилища въ соборной оградѣ,-- нельзя ли имъ будетъ еще съ годъ туда не переѣзжать -- отдать бы его внаймы? Конечно, свѣтъ узнаетъ о ихъ несчастіи; но если они это несчастіе будутъ выносить бодро и твердо, свѣтъ не такъ строго станетъ осуждалъ ихъ. Во всякомъ случаѣ, нужно во всемъ признаться леди Лофтонъ.

-- Ты можешь быть увѣрена въ одномъ, Фанни, сказалъ онъ,-- ни за какія сокровища въ мірѣ не соглашусь я подписать ни единаго векселя.

Поцѣлуй, которымъ она поблагодарила его за это обѣщаніе, былъ такъ горячъ и радостенъ, какъ будто бы онъ принесъ ей самыя лучшія вѣсти; и вечеромъ, разсуждая обо всемъ этомъ не только съ женой, но и съ сестрою Люси, онъ самъ удивлялся, что вдругъ ему такъ легко стало на душѣ.

Не беремся рѣшить въ эту минуту, слѣдуетъ ли человѣку затаивать въ себѣ свои радости; но, право, не, стоитъ, затаивать въ душѣ горе!

ГЛАВА XXXIV.

Возвращаясь въ Лондонъ, лордъ Лофтонъ не вдругъ умѣлъ рѣшить въ своемъ умѣ какъ ему поступить. Минутами возникалъ въ немъ вопросъ, дѣйствительно ли Люси заслуживаетъ тѣхъ заботъ и хлопотъ, которыя она бросила на его дорогу. Въ такія минуты онъ говорилъ себѣ, что онъ конечно очень ее любитъ, и очень былъ бы счастливъ имѣть ее женою, но... Впрочемъ, онъ не долго останавливался на подобныхъ мысляхъ. Человѣкъ влюбленный рѣдко охлаждается къ предмету своей страсти вслѣдствіе какихъ-нибудь затрудненій. И потому, онъ мало-по-малу приходилъ къ рѣшенію немедленно открыться матери, просить ее, чтобъ она увѣрила миссъ Робартсъ въ своемъ согласіи. Онъ зналъ, что она не слишкомъ будетъ довольна такимъ бракомъ; но если онъ покажетъ твердую, непоколебимую рѣшимость, то она едва ли захочетъ противорѣчить ему. Онъ не станетъ смиренно упрашивать ее, какъ о какой-нибудь милости; но смѣло потребуетъ какъ исполненія одной изъ тѣхъ обязанностей, которыя добрая мать всегда беретъ на себя относительно сына. На этомъ рѣшеніи онъ остановился, прибывъ вечеромъ въ свою квартиру въ Альбани.

На другой день онъ не видался, съ матерью. Онъ думалъ, что лучше будетъ переговорить съ нею передъ самымъ отъѣздомъ въ Норвегію, чтобы не пришлось еще нѣсколько разъ возобновлять тягостный разговоръ; и потому онъ отложилъ свое объясненіе до послѣдняго дня, и нарочно для этого отправился, наканунѣ своего отъѣзда, завтракать въ Брутонъ-стритъ.

-- Матушка, сказалъ ему отрывисто, усаживаясь на одно изъ креселъ въ столовой,-- мнѣ нужно поговорить съ вами.

Мать тотчасъ же поняла, что рѣчь должна идти о чемъ то важномъ, и съ тонкимъ женскимъ инстинктомъ сообразила, что вопросъ касается женитьбы. Она знала, что еслибы сынъ захотѣлъ поговорить съ нею о деньгахъ, то выраженіе его лица и голоса было бы совсѣмъ другое; выраженіе его лица было также не то, еслибъ ему вздумалось предпринять путешествіе въ Пекинъ, или отправиться на рыбную ловлю куда-нибудь на берега Гудзонова залива.

-- Поговорить со мною, Лудовикъ! Я съ удовольствіемъ готова тебя слушать.

-- Мнѣ хочется знать, что вы думаете о Люси Робаргсъ?

Леди Лофтонъ поблѣднѣла; ее такъ и кольнуло въ сердце. Она и передъ тѣмъ больше испугалась чѣмъ обрадовалась, угадывая что сынъ ея заговоритъ о любви; но такого удара она не предвидѣла.

-- Что я думаю о Люси Робартсъ? повторила она, совершенно растерявшись.

-- Да, матушка; вы говорили какъ-то недавно, что мнѣ надо жениться, и я самъ начинаю соглашаться съ вашимъ мнѣніемъ. Вы выбрали мнѣ въ невѣсты дочь священника; но эта дѣвица, кажется, нашла случай гораздо лучше пристроить себя...

-- Совсѣмъ нѣтъ, рѣзко прервала леди Лофтонъ.

-- И потому я выбралъ для себя сестру другаго священника. Надѣюсь, вы ничего не имѣете противъ миссъ Робартсъ?

-- О, Лудовикъ!

Леди Лофтонъ больше ничего не была въ силахъ выговорить.

-- Какіе вы находите въ ней недостатки? Что вы можете противъ нея сказать? Или вы думаете, что я не могу быть съ нею счастливъ.

Минуты двѣ леди Лофтонъ сидѣла молча, стараясь собрать свои мысли. Она находила, что очень многое можно сказать противъ Люси Робартсъ, если смотрѣть на нее какъ на будущую леди Лофтонъ. Ей трудно было бы сразу изложить всѣ свои доводы, но она не сомнѣвалась въ ихъ силѣ и важности. Въ ея глазахъ, Люси Робартсъ не имѣла ни красоты, ни прелести, ни изящества въ пріемахъ, ни даже такого образованія, какого можно бы пожелать. Леди Лофтонъ сама не была свѣтскою женщиной; въ ней было даже замѣчательно мало свѣтскости для особы ея положенія. Но, тѣмъ не менѣе, она иныя свѣтскія качества считала необходимыми для молодой дѣвушки, долженствующей заступить ея мѣсто. Она, конечно, желала, чтобы жена сына соединяла эти качества съ другими, съ нравственными достоинствами. Она не бралась рѣшить, имѣетъ ли Люси Робартсъ эти нравственныя достоинства; другихъ же необходимыхъ свойствъ положительно недоставало. Очевидно было, что она никогда не будетъ смотрѣть настоящею леди Лофтонъ, никогда не сумѣетъ держать себя въ графствѣ какъ подобаетъ супругѣ лорда Лофтонэ. Она не имѣла ни той плавности, ни той осанки, ни того величаваго спокойствія, которыя леди Лофтонъ такъ цѣнила въ молодой женщинѣ высшаго круга. Люси, по ея мнѣнію, не могла имѣть никакого значенія въ обществѣ, развѣ только посредствомъ своего языка; между тѣмъ какъ Гризельда Грантли, не раскрывая рта въ продолженіи цѣлаго вечера, на всѣхъ можетъ подѣйствовать однимъ величіемъ своего присутствія. Притомъ Люси не имѣла никакого состоянія; притомъ же еще она сестра священника ея собственнаго прихода. Трудно прослыть пророкомъ въ своемъ отечествѣ, и Люси не была пророкомъ въ Фремлеѣ, по крайней мѣрѣ въ глазахъ леди Лофтонъ. Читатель припомнитъ, что уже прежде у нея были нѣкоторыя опасенія, не столько за сына -- ей и въ голову не приходило подозрѣвать его въ такомъ безразсудствѣ -- сколько за самую Люси, которая могла бы себѣ вообразить, что молодой лордъ влюбленъ въ нее. И вотъ теперь -- увы!-- какимъ страшнымъ ударомъ палъ на бѣдную женщину вопросъ Лудовика!

-- Или вы думаете, что я не могу быть съ нею счастливъ?

Таковы были послѣднія его слова.

-- Лудовикъ, милый, безцѣнный Лудовикъ,-- и она невольно встала съ мѣста и подошла къ нему:-- я это думаю; я точно это думаю.

-- Что же вы думаете? спросилъ онъ почти съ досадой.

-- Я думаю, что она точно не пара тебѣ. Она не принадлежитъ къ тому классу, изъ котораго ты могъ бы выбрать себѣ подругу.

-- Она принадлежитъ къ одному классу съ Гризельдои Грантли.

-- Нѣтъ, другъ мой. Совсѣмъ не то. Семейство Грантли постоянно жило въ совершенно иномъ кругу. Ты самъ не можешь этого не сознать...

-- Даю вамъ честное слово, матушка, я нисколько не сознаю. Одинъ ректоромъ въ Пломстедѣ, другой викаріемъ въ Фремлеѣ. Но что объ этомъ спорить! Мнѣ бы хотѣлось, чтобы вы полюбили Люси Робартсъ; я пришелъ именно просить васъ объ этомъ.

-- Чтобъ я полюбила ее какъ твою жену, Лудовикъ?

-- Да, какъ мою жену.

-- Значитъ вы уже другъ другу дали слово?

-- Нѣтъ, этого я не могу еще сказать; но будьте увѣрены, что я съ своей стороны сдѣлаю все на свѣтѣ, чтобы добиться ея согласія. Я уже рѣшился, и мое рѣшеніе ничто не можетъ поколебать.

-- И молодой особѣ извѣстно твое намѣреніе?

-- Конечно.

"Хитрая, безсовѣстная притворщица!" подумала про себя леди Лофтонъ, не смѣя открыто высказать это мнѣніе при сынѣ. Какая можетъ быть надежда, если лордъ Лофтонъ уже связалъ себя формальнымъ предложеніемъ?

-- А ея братъ и мистриссъ Робартсъ? Они также все это знаютъ?

-- Да.

-- И они одобряютъ?

-- Нѣтъ, не могу сказать. Я не видалъ еще мистриссъ Робартсъ, и не знаю, какъ она смотритъ на это дѣло. Но, признаться, мнѣ кажется, что Маркъ не совсѣмъ доволенъ; я думаю, что онъ васъ побаивается, и желаетъ сперва узнать ваше мнѣніе.

-- Я очень рада это слышать, серіозно проговорила леди Лофтонъ,-- съ его стороны было бы крайне низко потворствовать такому дѣлу.

Послѣдовало опять нѣсколько минутъ молчанія.

Лордъ Лофтонъ рѣшился не объяснять матери настоящаго положенія дѣла. Ему не хотѣлось говорить ей, что все зависитъ отъ ея слова, что Люси соглашается выйдти за него только съ условіемъ, чтобъ она, леди Лофтонъ, сама сдѣлала ей предложеніе. Ему не хотѣлось показать ей, что она можетъ рѣшить его судьбу. Ему было бы очень непріятно испрашивать у матери позволенія жениться, а ему бы пришлось это сдѣлать, еслибъ онъ сказалъ ей всю правду. Теперь онъ имѣлъ въ виду лишь получше расположить ее къ Люси, побудить ее быть повеликодушнѣе и поласковѣе въ Фремлеѣ. Такимъ образомъ, все уладилось бы къ возвращенію его изъ Норвегіи. Онъ разчитывалъ на то, что леди Лофтонъ сочтетъ напраснымъ противиться тому, чего она не въ силахъ измѣнить. Но еслибъ онъ сказалъ ей, что все въ ея рукахъ, что все зависитъ отъ ея рѣшенія, то она по всему вѣроятію не изъявила бы согласія; такъ по крайней мѣрѣ думалъ лордъ Лофтонъ.

-- Какой же вы мнѣ дадите отвѣтъ, матушка? сказалъ онъ наконецъ.-- Я уже окончательно рѣшился, иначе я не сталъ бы и говорить вамъ объ этомъ. Вы теперь вернетесь въ Фремлей; могу ли я надѣяться, что вы встрѣтите Люси такъ, какъ вы сами захотѣли бы встрѣтить будущую мою невѣсту?

-- Но вѣдь ты говорилъ, что вы другъ другу не дали слова.

-- Нѣтъ еще; но я просилъ ея руки, и она мнѣ не отказала. Она призналась, что любитъ меня, не мнѣ самому, но брату. При такихъ обстоятельствахъ, могу ли я надѣяться, что вы примете ее хорошо?

Его тонъ и пріемы почти пугали леди Лофтонъ, и наводили ее на мысль, что за словами скрывается еще что-то недосказанное. Вообще, манеры у него были открытыя, довѣрчивыя и мягкія; но на этотъ разъ, казалось, будто онъ напередъ обдумалъ всѣ свои слова и рѣшился быть настойчивымъ до жесткости.

-- Я такъ удивлена и поражена, Лудовикъ, что мнѣ трудно дать тебѣ какой-либо отвѣтъ. Если ты хочешь знать, одобряю ли я такой бракъ, то я откровенно скажу тебѣ, что нѣтъ. По моему мнѣнію, миссъ Робартсъ далеко не стоитъ тебя.

-- Вы это говорите потому, что не знаете ея.

-- А не можетъ ли статься, что я ее знаю лучше, милый Лудовикъ? Ты за нею ухаживалъ.

-- Терпѣть не могу этого пошлаго слова.

-- Ну хорошо; ты былъ въ нее влюбленъ, а въ такомъ положеніи мущины часто бываютъ слѣпы.

-- Какъ же вы хотите, чтобы мущина женился на дѣвушкѣ, не влюбившись въ нее сперва? Дѣло въ томъ, матушка, что у насъ съ вами разные вкусы. Вы любите молчаливую красоту, а я люблю красоту говорящую, и потому...

-- Ты не скажешь однако, что миссъ Робартсъ хороша собою?

-- Да, она очень хороша; у ней именно такая красота, какую я цѣню. Прощайте, матушка; я съ вами уже не увижусь до моего отъѣзда. Писать ко мнѣ не стоитъ; я пробуду такъ не долго, и даже не знаю хорошенько гдѣ мы остановимся. Я пріѣду въ Фремлей какъ только вернусь, и тогда узнаю отъ васъ положеніе дѣлъ. Я вамъ высказалъ свои желанія, и вамъ остается рѣшить, на сколько вы можете согласиться съ ними.

Онъ поцѣловалъ ее, и ушелъ не дожидаясь отвѣта.

Бѣдная леди Лофтонъ, оставшись одна, почувствовала, что голова у нея идетъ кругомъ. Неужели таковъ долженъ быть конецъ всему ея честолюбію, всей любви ея къ сыну? Неужели таковъ долженъ быть результатъ ея дружескихъ попеченій о семействѣ Робартсъ? Она почти ненавидѣла Марка Робартса при мысли, что она же сама, поселивъ его въ Фремлеѣ, была косвенною причиной водворенія тамъ его сестры. Она перебрала въ умѣ всѣ его прегрѣшенія, его частыя отсутствія изъ прихода, его поѣздку въ Гадеромъ-Кассль, мѣсто, которое онъ получилъ, какъ сказывали ей, черезъ покровительство герцога Омніума. Могла ли она любить его въ такую минуту? А потомъ, она вспомнила объ его женѣ. Неужели и Фанни Робартсъ, ея давнишній другъ, также измѣнила ей? Неужели она помогала устроить тотъ бракъ? Или, по крайней мѣрѣ, не употребила, всѣхъ усилій, чтобъ его разстроить? Она уже говорила съ Фанни объ этомъ самомъ предметѣ, не боясь еще за сына, но сознавая неприличіе такой короткости между дѣвушкой, какъ Люси, и молодымъ человѣкомъ, какъ лордъ Лофтонъ, и Фанни тогда согласилась съ ней. Неужели же теперь и въ ней приходится видѣть врага?

Леди Лофтонъ понемногу стала обдумывать, какія слѣдуетъ ей принять мѣры. Вопервыхъ, должна ли она сразу уступить и изъявить согласіе на бракъ сына? Одно ей было ясно, что не стоило бы и жить на свѣтѣ, еслибы пришлось серіозно разсориться съ Лудовикомъ; ее бы это просто убило. Когда ей случалось слышать или читать про подобныя распри въ другихъ аристократическихъ семьяхъ, она невольно оглядывалась на себя, отчасти фарисейскимъ взглядомъ, и говорила себѣ, что ея судьба выходитъ изъ ряду. Въ ея глазахъ, такія размолвки между отцами и дочерьми, матерями и сыновьями, бросали самую невыгодную тѣнь на лица, въ нихъ замѣшанныя. Съ мужемъ она прожила согласно, ладила со всѣми сосѣдями, пользовалась всеобщимъ уваженіемъ, а главное съ дѣтьми жила душа въ душу. О лордѣ Лофтонѣ она постоянно говорила, какъ о существѣ исполненномъ всякихъ совершенствъ, и дѣйствительно считала его таковымъ. При подобныхъ обстоятельствахъ, не лучше ли согласиться на всякій бракъ нежели пойдти на ссору?

Но, съ другой стороны, какой страшный ударъ ея самолюбію! И нельзя ли разстроить этотъ бракъ безъ всякой ссоры? Что такая дѣвчонка какъ Люси прискучитъ ея сыну мѣсяцевъ черезъ шесть, въ томъ не можетъ быть ни малѣйшаго сомнѣнія: почему же не стараться предупредить такую несчастную развязку? Очевидно было, что самъ лордъ Лофтонъ не считалъ этого дѣла совершенно поконченнымъ; также было видно, что окончательное его рѣшеніе отчасти будетъ зависѣть отъ согласія матери. Не лучше ли будетъ для нея, не лучше ли будетъ для нихъ всѣхъ, если она будетъ думать только о своемъ долгѣ, а не о тѣхъ непріятныхъ послѣдствіяхъ, къ которымъ можетъ повести его исполненіе? Она не могла считать своимъ долгомъ согласиться на этотъ бракъ, и потому собиралась всячески противодѣйствовать ему. По крайней мѣрѣ, она рѣшилась съ этого начать.

Потомъ она опредѣлила себѣ планъ дѣйствія. Тотчасъ же по прибытіи своемъ въ Фремлей, она пошлетъ за Люси Робартсъ и употребить все свое краснорѣчіе, и также отчасти строгое достоинство, которымъ она всегда отличалась, чтобы растолковать молодой дѣвушкѣ, какъ преступно съ ея стороны навязываться такому семейству какъ Лофтоны. Она объяснитъ Люси, что ей нельзя ожидать себѣ счастія отъ подобнаго брака, что люди, брошенные злою судьбой въ слишкомъ высокую сферу, всегда бываютъ несчастны; однимъ словомъ, она изложитъ ей всѣ высоконравственныя поученія, обыкновенно употребляемыя въ подобныхъ случаяхъ. Конечно, Люси можетъ-быть и не пойметъ этихъ поученій, но леди Лофтонъ много надѣялась на свое строгое достоинство. Остановившись на этомъ рѣшеніи, она стали приготовляться къ отъѣзду въ Фремлей.

Въ домѣ фремлейскаго священника немного говорили о лордѣ Лофтонѣ послѣ его объясненія съ Маркомъ, по крайней мѣрѣ въ присутствія Люси. Фанни конечно разсуждала съ мужемъ объ этомъ дѣлѣ, но при Люси оба они рѣдко о немъ упоминали. Они рѣшились предоставить ее собственнымъ мыслямъ, можетъ-быть, собственнымъ надеждамъ.

Притомъ, явились другіе вопросы, отвлекшіе вниманіе жителей Фремлея. Вопервыхъ, свиданіе Марка съ мистеромъ Соверби и послѣдовавшее за тѣмъ его признаніе женѣ. Потомъ, вскорѣ, прежде еще чѣмъ Фанни и Люси, успѣли рѣшить между собой, какія ввести въ домѣ экономическія преобразованія, отъ которьхъ не пострадало бы удобство хозяина, до нихъ дошла вѣсть; что мистриссъ Кролей, жена гоггльстокскаго священника, наболѣла горячкой.

Извѣстіе это страшно поразило всѣхъ, коротко знавшихъ это бѣдное семейство. Трудно было представить себѣ, что станется съ нимъ, если хоть на одинъ день сляжетъ эта бодрая голова. Къ тому же, бѣдность бѣднаго мистера Кролея была такова, что едва ли бы могъ онъ найдти средство удовлетворить всѣмъ прискорбнымъ потребностямъ одра болѣзни безъ чужой помощи.

-- Я тотчасъ же отправлюсь къ ней, сказала Фанни.

-- Душа моя! сказалъ ея мужъ:-- вѣдь это тифозная горячка; ты должна подумать о дѣтяхъ. Я самъ поѣду.

-- Помилуй, Маркъ! Зачѣмъ же ты-то поѣдешь? Мущины никуда не годятся въ подобныхъ случаяхъ, да къ тому же они гораздо болѣе подвержены заразѣ.

-- У меня нѣтъ дѣтей, и я не мущина, сказала Люси улыбаясь,-- а потому я поѣду.

На этомъ порѣшили, и Люси отправилась въ кабріолетѣ, взявъ съ собою разныхъ запасовъ и снадобій, которые могли бы пригодиться больной. Когда она прибыла въ Гоггльстокъ, ей пришлось войдти въ домъ священника безъ доклада, потому что дверь была отворена, и она никакъ не могла отыскать служанку. Въ гостиной она застала Гресъ Кролей, старшую дѣвочку, степенно сидѣвшую на мѣстѣ матери съ малюткой на рукахъ. Не смотря на свой одиннадцатилѣтній возрастъ, она хорошо понимала, какія обязанности налагаетъ на нее болѣзнь матери, и принялась за ихъ исполненіе не только съ рвеніемъ, но и съ какою-то торжественностью. Подлѣ нея быль братъ, мальчикъ лѣтъ шести, который присматривалъ за другимъ ребенкомъ. Они сидѣли тихіе, серіоэные, молчаливые, чувствуя, что они сами обязаны заботиться другъ о другѣ, такъ какъ уже некому еще позаботиться о нихъ.

-- Какова твоя маменька, милая Гресъ? спросила Люси, подойдя къ ней и взявъ се за руку.

-- Бѣдная маменька очень больна, отвѣчала Гресъ.

-- А папенька такой печальный, прибавилъ Бобби.

-- Я не могу встать, потому что держу малютку, но Бобби пойдетъ и вызоветъ папеньку.

-- Я сама постучусь, сказала Люси, и подошла къ двери.

Вы пришлось постучаться три раза, прежде чѣмъ хриплый, подавленный голосъ попросилъ ее войдти. Отворивъ дверь, она увидала мастера Кролея у изголовья жены, съ книгою въ рукахъ. Онъ посмотрѣлъ на нее какъ-то странно, какъ будто ему не совсѣмъ было пріятно ея появленіе, я Люси догадалась, что она прервала его молитву. Впрочемъ, онъ пошелъ къ ней на встрѣчу, пожалъ ей руку, и отвѣчалъ на ея разспросы обычнымъ, ссріозно-торжественнымъ голосомъ.

-- Жена моя очень больна, сказалъ онъ,-- очень больна. Господь послалъ намъ тяжкое испытаніе, но да будетъ воля Его! Вамъ лучше не подходить къ ней, миссъ Робартсъ; вѣдь это тифъ.

Впрочемъ, предостереженіе его пришло слишкомъ поздно. Люси уже стояла у изголовья больной, и взяла ея протянутую руку.

-- Вы такъ добры, что пріѣхали, дорогая миссъ Робартсъ, сказала больная;-- но мнѣ грустно видѣть васъ здѣсь.

Люси, не теряя времени, принялась распоряжаться въ домѣ; она старалась разузнать, въ чемъ всего больше нуждалась бѣдная семья. Положеніе въ самомъ дѣлѣ было тяжелое. Единственную служанку, дѣвушку лѣтъ шестнадцати, увела мать, лишь только стало извѣстно, что мистриссъ Кролей заболѣла тифомъ. Правда, бѣдная мать обѣщала сама приходить каждое утро и каждый вечеръ, на часъ или на два, чтобы сколько-нибудь помогать по хозяйству; но, говорила она, ей невозможно подвергать дочь заразѣ. Мистеръ Кролей самъ рѣшился взять на себя всѣ ея обязанности. Не имѣя ни малѣйшаго понятія о томъ, какъ обращаться съ больными, онъ палъ на колѣни у кровати жены и погрузился въ молитву. Конечно, если молитва,-- искренняя, настоящая молитва,-- въ состояніи была помочь мистриссъ Кролей, она могла быть увѣрена въ этой помощи. Но Люси думала, что ей нужно и другаго рода пособіе.

-- Если вы хотите что-нибудь сдѣлать для насъ, сказала мистриссъ Кролей,-- позаботьтесь о бѣдныхъ моихъ дѣгкахъ.

-- Я всѣхъ ихъ увезу отсюда, пока вы не поправитесь, смѣло отвѣчала Люси.

-- Увезете ихъ! повторилъ мистеръ Кролей, которому даже въ эту минуту тягостна была мысль, что кто-нибудь хочетъ избавить его хоть отъ малой части его бремени.

-- Да, сказала Люси,-- право лучше вамъ разстаться съ ними на недѣлю или на двѣ, пока мистриссъ Кролей не станетъ на ноги.

-- Но куда же ихъ отправить? спросилъ онъ мрачнымъ голосомъ.

На это Люси не нашлась сразу отвѣчать. Уѣзжая изъ Фремлея, она не успѣла обо всемъ переговорить. Ей нужно было потолковать съ Фанни, чтобы рѣшить, какимъ образомъ удалить дѣтей отъ опасности. Почему бы ихъ всѣхъ не пріютить въ Фремлеѣ, у нихъ же въ домѣ, лишь только достовѣрно окажется, что они не заражены ядомъ горячки? Англичанка добраго сорта сдѣлаетъ все на свѣтѣ въ пособіе больному сосѣду; но ни для кого на свѣтѣ не согласится она допустить заразительную болѣзнь въ свою дѣтскую.

Люси стала вынимать изъ кабріолета банки съ вареньемъ и разные другіе припасы; мистеръ Кролей смотрѣлъ на нее, грозно нахмуривъ брови. Вотъ до чего довела его судьба! Передъ его глазами, въ его домъ, привозятъ, какъ милостину, разные съѣстные припасы, и онъ долженъ это терпѣть! Въ душѣ онъ негодовалъ на Люси. Онъ не рѣшился наотрѣзъ отказаться отъ всего, какъ бы сдѣлалъ, конечно, есибъ его жена не была въ такомъ положеніи. Но теперь, при ея болѣзни, такой отказъ былъ бы слишкомъ безчеловѣченъ; притомъ, щадя ея, онъ не хотѣлъ поднимать шума; но каждый новый свертокъ, вносимый въ домъ, тяжелымъ камнемъ ложился ему на сердце. Жена его все это видѣла и понимала, несмотря на свою болѣзнь, и силилась чѣмъ-нибудь успокоить его. Но Люси безжалостно пользовалась выгодною минутой, и цыплята для бульйона были вынуты изъ корзинки подъ самымъ носомъ мистера Кролея.

Впрочемъ, Люси недолго пробыла въ Гоггльстокѣ; она уже рѣшила внутренно что ей слѣдуетъ дѣлать, и торопилась вернуться въ Фремлей.

-- Я скоро возвращусь, мистеръ Кролей, сказала она,-- вѣроятно сегодня же вечеромъ, и останусь съ нею, пока она не поправится.

-- Для сидѣлки не нужно особой комнаты, продолжала она, когда мистеръ Кролей пробормоталъ что-то насчетъ того, что у нихъ нѣтъ порядочной особой комнаты,-- я устрою себѣ постель на полу, подлѣ ея кровати, и мнѣ будетъ очень хорошо.

Затѣмъ она сѣла въ кабріолетъ и уѣхала домой.

ГЛАВА XXXV.

Люси должна была многое обдумать по дорогѣ въ Фремлей. Она уже рѣшила въ своемъ умѣ, что вернется въ Гоггльстокъ и будетъ ухаживать за мистриссъ Кролей во все время ея болѣзни. Она въ правѣ была располагать собою, и ничто не могло помѣшать ей исполнить это намѣреніе. Но какимъ образомъ сдержитъ она свое обѣщаніе насчетъ дѣтей? Множество плановъ мелькало у нея въ головѣ; она подумывала о фермерахъ, къ которымъ можно бы пристроить маленькихъ Кролеевъ, о коттеджахъ, которые бы можно нанять для нихъ; но для осуществленія всѣхъ этихъ плановъ требовались деньги, а вѣдь въ эту минуту весь домъ обязанъ былъ соблюдать строжайшую экономію. Еслибы не болѣзнь мистриссъ Кролей, она не позволила бы себѣ даже употребить кабріолетъ, потому что предполагалось продать и экипажъ, и бѣднаго пони. Однако обѣщаніе дано, и хотя денежныя средства ея были очень скудны, она исполнитъ его.

Она пріѣхала домой, озабоченная всѣми этими предположеніями, но въ ея отсутствіе случилось нѣчто, сильно отвлекшее вниманіе Фанни отъ судьбы гоггльстокскихъ жителей. Леди Лофтонъ вернулась изъ Лондона въ это утро, и тотчасъ же прислала записку на имя миссъ Люси Робартсъ; записка эта была въ рукахъ у Фанни, въ ту минуту какъ Люси вышла изъ кабріолета. Слуга, принесшій ее, просилъ отвѣта, но ему сказали, что миссъ Робартсъ нѣтъ дома, и что она пришлетъ отвѣтъ, когда воротится.

Нельзя не сознаться, что Люси вся вспыхнула, и рука у нея задрожала, когда въ гостиной Фанни подала ей записку. Вся судьба ея могла зависѣть отъ этихъ строкъ; однако она не спѣшила распечатать записку, она стояла держа ее въ рукѣ, и когда Фанни стала торопить ее, опять свернула разговоръ на мистриссъ Кролей

Но между тѣмъ всѣ мысли ея сосредоточились на письмѣ, и она уже вывела невыгодныя для себя заключенія изъ почерка и надписи. Еслибы леди Лофтонъ была милостиво къ ней расположена, она бы адресовала письмо просто, къ миссъ Робартсъ, безъ присовокупленія ея имени; такъ по крайней мѣрѣ сообразила Люси, совершенно безсознательно, какъ обыкновенно соображаемъ мы въ подобныхъ случаяхъ. Иной половину умозаключеній сдѣлаегь въ своей жизни, не сознавая, проходили ли въ его умѣ всѣ нужныя посылки.

Фанни и Люси были наединѣ; Маркъ куда-то уѣхалъ.

-- Что же ты не распечатаешь ея письма? сказала мистриссъ Робартсъ.

-- Сейчасъ; но послушай, Фанни, мнѣ нужно съ тобою поговорить о мистриссъ Кролей. Я поѣду туда опять сегодня вечеромъ и останусь съ нею; я обѣщала это, и непремѣнно должна сдержать слово. Я также обѣщала увезти дѣтей отъ нихъ, и намъ нужно будетъ какъ-нибудь ихъ устроить. Страшно подумать, въ какомъ она положеніи! Никого нѣтъ при ней, кромѣ мистера Кролея, а дѣти совершенно одни.

-- Такъ ты хочешь туда отправиться надолго?

-- Да, я ужь жто обѣщала; а на счетъ дѣтей, Фанни, не можешь ли ты ихъ пріютить гдѣ-нибудь? На первый разъ хоть бы не въ самомъ домѣ.

А пока она все это говорила и хлопотала о маленькихъ Кролеяхь, она внутренно старалась угадать содержаніе письма, которое держала въ рукахъ.

-- И она точно опасно больна? спросила мистриссъ Робартсъ.

-- Объ этомъ я ничего не умѣю тебѣ сказать. Вѣрно то, что у нея тифозная горячка. Былъ у нихъ какой-то лѣкарь или подлѣкарь изъ Сильвербриджа; но мнѣ кажется, что нужно бы посовѣтоваться съ кѣмъ-нибудь поискуснѣе.

-- Однако, Люси, когда же ты прочтешь письмо? Мнѣ право странно твое равнодушіе.

Люси далеко не равнодушно смотрѣла на письмо. Она распечатала конвертъ и прочла слѣдующія строки:

"Любезная миссъ Робартсъ, мнѣ очень нужно повидаться съ вами, и вы премного меня обяжете, если зайдете ко мнѣ, въ Фремле-Кортъ. Прошу васъ извинить безцеремонность моего приглашенія, но вы сами вѣроятно поймете, что намъ обѣимъ удобнѣе будетъ переговорить здѣсь нежели въ домѣ вашего брата. Преданная вамъ. М. Лофтонъ."

-- Ну вотъ, сказала Люси, передавая записку мистриссъ Робартсъ.-- Я должна буду выслушать такія вещи, какихъ не случалось слышать ни одной злополучной дѣвушкѣ; а вѣдь это жестоко, если подумать о томъ, что я сдѣлала,

-- Да, и о томъ чего ты не сдѣлала.

-- Именно, и о томъ что я могла сдѣлать и не сдѣлала. Однако мнѣ пора идти.

И она опять стала завязывать только что развязанныя ленты своей шляпки.

-- Ты хочешь отправиться тотчасъ же?

-- Разумѣется; почему же нѣтъ? Лучше кончить все это до отъѣзда къ мистриссъ Кролей. Но право, Фанни, грустно то, что я знаю все напередъ, что будетъ говорено; для чего же мнѣ подвергаться всѣмъ этимъ непріятностямъ? Ты можешь представить себѣ, какимъ тономъ станетъ она исчислять мнѣ всѣ общественныя неудобства отъ неровнаго брака? Она повторитъ все, что было сказано, когда царь Кофетуа захотѣлъ жениться на дочери нищаго; она подробно изложитъ мнѣ все, что пришлось вынести Гризельдѣ, той другой Гризельдѣ, конечно, не дочери вашего архидьякона?

-- Но вѣдь для Гризельды все кончилось благополучно.

-- Да, но опять таки я не Гризельда, и, разумѣется, конецъ мнѣ будетъ плохой. Да что толку въ томъ, что я все, это знаю напередъ? Вѣдь я предлагала царю Кофетуѣ перенести въ другое мѣсто и свою особу, и свою корону?

Она отправилась, промолвивъ еще нѣсколько словъ о дѣтяхъ мистриссъ Кролей, и наказавъ приготовить себѣ пони съ кабріолетомъ. Почти рѣшено было также, что кабріолетъ привезетъ къ вечеру всѣхъ четырехъ дѣтей, хотя насчетъ этого нужно еще было посовѣтоваться съ Маркомъ. Предполагалось покуда помѣститъ дѣтей въ отдѣльномъ флигелѣ, гдѣ прежде была молочная, а теперь жилъ конюхъ съ женою; потомъ, когда уже нечего будетъ опасаться заразы, предположено перевесть ихъ въ самый домъ. Впрочемъ все это нужно было обдумать хорошенько.

Фанни совѣтовала сестрѣ сперва отправить записку въ Фремле-Кортъ, чтобы предувѣдомить леди Лофтонъ о своемъ посѣщеніи. Но Люси ушла, едва отвѣтивъ на это предложеніе.

-- Къ чему такія длинныя церемоніи? сказала она:-- я знаю, что она дома, а если нѣтъ, не велика бѣда, что я пройду даромъ десять шаговъ.

Черезъ нѣсколько минутъ она уже была у дверей Фремле-Корта, и узнала, что миледи у себя. Сердце дрогнуло у Люси, когда она вошла въ комнату леди Лофтонъ, на верху, во второмъ этажѣ. Мы съ вами, любезный читатель, уже знаемъ эту комнату, но, Люси въ первый разъ переступала этотъ священный порогъ. Во всемъ ея убранствѣ было нѣчто долженствующее внушать почтительный ужасъ каждому, кто въ первый разъ видѣлъ леди Лофтонъ, сидящую прямо и чинно въ высокомъ плетеномъ креслѣ, обычномъ ея мѣстѣ, когда она занималась своими бумагами или книгами; она это знала, и по этому самому хотѣла принять Люси здѣсь. Но въ этой же комнатѣ, у камина, стояло другое кресло, мягкое, покойное, уютное; тѣмъ, кому случалось застать на немъ леди Лофтонъ, погруженную въ сладкую послѣобѣденную дремоту, она уже вовсе не казалась такъ страшна.

-- Миссъ Робартсъ, сказала она, не вставая съ мѣста, но протягивая руку своей гостьѣ,--я вамъ очень благодарна за ваше посѣщеніе. Вы вѣрно угадываете, о какомъ предметѣ мнѣ бы хотѣлось поговорить съ вами, и вѣрно соглашаетесь со мною, что намъ лучше повидаться здѣсь нежели въ домѣ вашего брата.

Въ отвѣтъ на это, Люси только молча наклонила голову и сѣла на стулъ, приготовленный для нея.

-- Мой сынъ, продолжала леди Лофтонъ,-- говорилъ мнѣ о.... о.... Если я не ошибаюсь, миссъ Робартсъ, вы другъ другу еще не дали слова?

-- Нѣтъ, отвѣчала Люси,-- онъ сдѣлалъ мнѣ предложеніе, и я ему отказала.

Она сказала это довольно рѣзко, рѣзче можетъ-быть чѣмъ того требовали обстоятельства. Съ ея стороны это было и невѣжливо, и неблагоразумно. Но въ эту минуту, она думала о своемъ положеніи относительно леди Лофтонъ, а не лорда Лофтона; о своихъ чувствахъ къ старой леди, а не къ молодому лорду.

-- О! проговорила леди Лофтонъ, повидимому озадаченная тономъ Люси:-- вы хотите сказать, что теперь ничего нѣтъ между вами и моимъ сыномъ? Что все между вами кончено?

-- Это совершенно зависитъ отъ васъ.

-- Отъ меня? Какимъ же это образомъ?

-- Я не знаю, что именно сказалъ вамъ сынъ вашъ, леди Лофтонъ. Что до меня касается, я въ этомъ дѣлѣ ничего рѣшительно не намѣрена скрывать; вѣроятно, и у него то же самое желаніе, потому что, если не ошибаюсь, онъ съ вами уже говорилъ объ этомъ предметѣ. Не такъ ли?

-- Да, конечно; потому-то именно я и рѣшилась попросить васъ къ себѣ.

-- Могу ли я у васъ спросить, что онъ сказалъ вамъ?-- относительно меня, конечно.

Леди Лофтонъ не тотчасъ же дала отвѣтъ; ей казалось, что миссъ Робартсъ уже слишкомъ смѣло и нецеремонно объясняется съ нею и вообще придаетъ разговору совсѣмъ не тотъ оборотъ, какой она имѣла въ виду.

-- Онъ мнѣ говорилъ, что сдѣлалъ вамъ предложеніе, сказала леди Лофтонъ:-- для меня, какъ для матери, это конечно вопросъ самый важный. И потому я подумала, что мнѣ лучше всего повидаться съ вами и обратиться къ собственному вашему здравому уму, собственной вашей деликатности. Вы конечно знаете...

Тутъ должна была начаться проповѣдь, украшенная примѣромъ царя Кофетуа и Гризельды. Люси однако успѣла перебить леди Лофтонъ.

-- Лордъ Лофтонъ передалъ вамъ также мой отвѣтъ?

-- Нѣтъ, не вполнѣ; но вы сами говорили мнѣ сейчасъ, что отказали ему, и я не могу не выразить вамъ искренняго моего уваженія къ вашему примѣрному...

-- Позвольте, леди Лофтонъ. Вашъ сынъ предложилъ мнѣ свою руку. Онъ это сдѣлалъ лично, въ домѣ моего брата, и я ему тогда отказала; можетъ-быть это было и безразсудно, потому что я люблю его всею душой. Но меня побудила къ этому смѣсь различныхъ чувствъ, которыя мнѣ не для чего теперь разбирать; главнымъ побужденіемъ было конечно опасеніе вашего неудовольствія. Потомъ онъ пришелъ еще разъ, не ко мнѣ, а къ моему брату, и повторилъ ему свое предложеніе. Ничего конечно не можетъ быть благороднѣе и нѣжнѣе его образа дѣйствій относительно меня. Сперва, когда онъ говорилъ со мною, мнѣ показалось что онъ увлекался прихотью. Я не повѣрила его любви, хотя я видѣла, что онъ былъ увѣренъ въ себѣ. Но я не могла не повѣрить ему, когда онъ опять пріѣхалъ и обратился къ моему брату. Я не знаю, поймете ли вы меня, леди Лофтонъ, но дѣвушка какъ я гораздо больше придаетъ цѣны такого роду объясненію нежели всему тому, что онъ могъ бы сказать ей самой, подъ вліяніемъ минутной вспышки. При томъ, вспомните, что я сама его полюбила, полюбила съ самаго начала нашего знакомства. Я была безразсудна понадѣявшись, что могу сблизиться съ нимъ, не полюбивъ его.

-- Я все это видѣла, сказала леди Лофтонъ, тономъ глубокой мудрости,-- и приняла мѣры, чтобы по возможности вовремя прекратить опасныя отношенія.

-- Да и всѣ это видѣли; это вещь такая естественная, подхватила Люси, однимъ ударомъ повергая во прахъ всю мудрость леди Лофтонъ.-- Да, я его полюбила, сама этого не замѣчая, и теперь я люблю его всею душою. Къ чему буду я увѣрять себя въ противномъ? Я завтра же могла бы отдать ему свою руку, съ сознаніемъ, что буду ему вѣрною и нѣжною женой. А теперь, когда онъ говорилъ вамъ о своей любви ко мнѣ, я въ нее вѣрю; какъ въ свою собственную.-- Она остановилась.

-- Однако, дорогая миссъ Робартсъ начала было леди Лофтонъ.

-- Извините меня, леди Лофтонъ, я тотчасъ же кончу, и тогда буду готова васъ выслушать. Итакъ; братъ пришелъ ко мнѣ, и передалъ мнѣ слова лорда Лофтона, не уговаривая меня въ его пользу, не давая мнѣ никакихъ совѣтовъ; онъ совершенно предоставилъ меня собственному рѣшенію, и предложилъ мнѣ видѣться съ вашимъ сыномъ на слѣдующее утро. Еслибъ я увидѣла его, я бы конечно приняла его предложеніе. Подумайте сами, леди Лофтонъ: могла ли бы я ему отказать, когда уже давно сознавала въ душѣ, что люблю его?

-- Ну? проговорила леди Лофтонъ, не желая уже прерывать ея рѣчи.

-- Я не рѣшилась его видѣть; я не рѣшилась на это изъ робости. Мнѣ нестерпима была мысль вступить въ этотъ домъ женой вашего сына, и найдти у васъ холодный пріемъ. Какъ я его ни любила, какъ ни люблю до сихъ поръ, какъ ни цѣню великодушное его предложеніе, я не въ силахъ была бы вынести ваше презрѣніе. И потому я поручила сказать ему, что соглашусь выйдти за него только тогда, когда вы сами сдѣлаете мнѣ предложеніе.

И Люси, оправдавъ такимъ образомъ себя и своего возлюбленнаго, замолчала и приготовилась выслушать сказаніе о царѣ Кофетуѣ, переложенное на новѣйшіе нравы.

Но для леди Лофтонъ довольно трудно было начать свою рѣчь. Вопервыхъ, она вовсе не была жестокосердою эгоисткой; и еслибы только дѣло не касалось ея сына, семейнаго величія и блеска, она бы горячо сочувствовала Люси Робартсъ. Даже теперь она не могла отказать ей въ сочувствіи и уваженіи; она даже стала понимать, что именно привлекло ея сына къ этой молодой дѣвушкѣ, почувствовала даже, что еслибы тутъ не примѣшались нѣкоторыя злополучныя обстоятельства, дѣвушка эта, быть-можетъ, была бы и достойна носить имя леди Лофтонъ. Люси какъ будто выросла въ ея глазахъ въ продолженіи разговора; она уже не казалась пустою, незначащею дѣвочкой, какою до сихъ поръ считала ее леди Лофтонъ. Дѣвушка, сумѣвшая говорить такъ прямо и открыто, сумѣвшая такъ опредѣлить свое настоящее положеніе, навѣрное и при другихъ обстоятельствахъ сумѣетъ постоять за себя.

Но, при всемъ томъ, леди Лофтонъ и не думала уступать. Въ ея рукахъ находилась власть устроить или разстроить этотъ бракъ (власть и по праву принадлежащая ей), и она обязана была употребить ее для блага сына, по своему крайнему разумѣнію. Какъ ни сочувствовала она Люси, она не могла пожертвовать счастьемъ сына этому сочувствію. Вѣдь все же оставались тѣ злополучныя обстоятельства, которыя въ ея глазахъ дѣлали этотъ бракъ невозможнымъ. Люси была сестра человѣка, который, по званію приходскаго священника въ Фремлеѣ, вовсе не годился въ свояки фремлейскому владѣльцу. Никто больше леди Лофтонъ не любилъ священнослужителей, никто не могъ быть болѣе расположенъ жить съ ними въ отношеніяхъ самой дружеской короткости, но при всемъ томъ она на священника своего прихода отчасти смотрѣла какъ на часть подвѣдомственнаго ей быта, какъ на нѣчто отъ ней зависящее, и ей казалось не совсѣмъ ладнымъ, чтобы лордъ Лофтонъ породнился съ нимъ. Конечно, леди Лофтонъ не выговаривала себѣ этого совершенно ясно, но во глубинѣ души она такъ смотрѣла на вопросъ. Притомъ, воспитаніе Люси во многихъ отношеніяхъ было недостаточно. Она ни малѣйшаго понятія не имѣла о свѣтской жизни, о свѣтскихъ обычаяхъ. Недостатокъ этотъ обнаружился даже въ томъ, какъ она въ настоящемъ случаѣ повела разговоръ. Она выказала умъ, энергію, добрый нравъ и здравый взглядъ на вещи, но въ ней не было достодолжнаго спокойствія, невозмутимости. Въ молодыхъ дѣвушкахъ леди Лофтонъ всего больше цѣнила силу инерціи, составляющую принадлежность изящной и исполненной достоинства сосредоточенности, а этого-то и не было въ бѣдной Люси. При томъ же она не имѣла состоянія, что хотя и меньшее зло, а все таки зло; не было у нея имени въ свѣтскомъ смыслѣ этого слова, а это уже похуже. Наконецъ, хотя ея глаза такъ ярко засверкали, когда она признавалась въ своей любви, леди Лофтонъ не была расположена находить, чтобъ она обладала положительною красотой. Вотъ тѣ злополучныя сопутствующія обстоятельства, которыя утверждали леди Лофтонъ въ рѣшеніи разстроить этотъ бракъ.

Впрочемъ эта задача теперь казалась ей гораздо труднѣе чѣмъ она сперва предполагала, и она увидѣла себя принужденною просидѣть молча минуту или двѣ; миссъ Робартсъ, съ своей стороны, не заботилась о продолженіи разговора.

-- Я не могу не удивляться, показала наконецъ леди Лофтонъ,-- примѣрному благоразумію, которое вы сказали во всемъ этомъ дѣлѣ; и позвольте мнѣ сказать вамъ, миссъ Робартсъ, я теперь смотрю на васъ съ совершенно инымъ чувствомъ чѣмъ недавно еще, когда я выѣзжала изъ Лондона.

На это Люси отвѣчала легкимъ наклоненіемъ головы, довольно впрочемъ принужденнымъ, какъ будто бы она болѣе принимала къ свѣдѣнію прошлое не совсѣмъ лестное мнѣніе, высказанное намекомъ, нежели явно сказанную похвалу въ настоящемъ.

-- Но все же, въ этомъ дѣлѣ, продолжала леди Лофтонъ,-- всего сильнѣе должно говорить во мнѣ чувство матери. Я не буду теперь разсуждать о томъ, какъ бы я поступила, еслибы мой сынъ точно на васъ женился. Но я должна признаться, что такой бракъ считала бы я весьма... весьма неблагоразумнымъ. Трудно найдти молодаго человѣка добрѣе лорда Лофтона, человѣка съ лучшими правилами, болѣе вѣрнаго своему слову; но онъ, болѣе чѣмъ кто другой, способенъ завлечься и ошибиться въ своихъ видахъ на будущее. Еслибъ онъ женился на васъ, вы оба были бы несчастливы...

Очевидно, что приближалась давно-грозившая проповѣдь; и такъ какъ Люси откровенно созналась въ своей слабости и всю силу рѣшенія передала въ руки леди Лофтонъ, то она не видѣла надобности, зачѣмъ бы ей выслушивать эту проповѣдь.

-- Что намъ объ этомъ спорить, леди Лофтонъ, прервала она:-- я вамъ сказала, при какихъ обстоятельствахъ могу я согласиться выйдти за вашего сына; слѣдовательно, вамъ нечего опасаться.

-- Нѣтъ, я и не хотѣла съ вами спорить, сказала леди Лофтонъ почти смиреннымъ тономъ,-- мнѣ хотѣлось только оправдаться передъ вами, чтобы вы не обвиняли меня въ жестокости, если я не дамъ своего согласія на этотъ бракъ. Мнѣ хотѣлось убѣдить васъ, что я поступаю такъ для блага сына.

-- Я знаю, что вы въ этомъ убѣждены, и потому не нужны никакія оправданія.

-- Да, именно; конечно, тутъ дѣло убѣжденія, и я именно такъ убѣждена. Я не могу повѣрить, чтобъ этотъ бракъ послужилъ къ вашему обоюдному счастію, и потому я поступила бы дурно, еслибы дала свое согласіе.

-- Въ такомъ случаѣ, леди Лофтонъ, сказала Люси, вставая съ своего мѣста,-- мы кажется высказали другъ другу все что было нужно, и теперь я съ вами прощусь.

-- Прощайте, миссъ Робартсъ. Мнѣ бы хотѣлось, чтобы вы совершенно поняли, какъ высоко я уважаю и цѣню вашъ образъ дѣйствіи въ настоящемъ случаѣ. Онъ выше всякихъ похвалъ, и я не задумаюсь высказать это, при свиданіи съ вашими родственниками.

Это не слишкомъ то пріятно было для Люси. Что ей за дѣло до того, какъ леди Лофтонъ станетъ относиться о ней въ присутствіи ея родственниковъ.

-- Прошу васъ передать мой дружескій поклонъ мистриссъ Робартсъ, продолжала леди Лофтонъ;-- скажите ей, что я надѣюсь вскорѣ увидѣть ее у себя, вмѣстѣ съ мистеромъ Робартсомъ. Мнѣ хотѣлось бы васъ всѣхъ пригласить сюда отобѣдать; но знаете, лучше мнѣ прежде повидаться съ Фанни и потолковать съ нею наединѣ.

Люси пробормотала что-то похожее на отказъ отъ предполагаемаго обѣда, и затѣмъ простилась. Ясно было, что въ этомъ свиданіи она одержала верхъ; сознаніе этого было въ сердцѣ, когда она дала леди Лофтонъ пожать свою руку. Ей удавалось остановить свою противницу при каждой ея попыткѣ начать заготовленное поученіе; на каждое слово леди Лофтонъ она отвѣчала тремя. Но, при всемъ томъ, она возвращалась домой съ тяжелымъ чувствомъ обманутаго ожиданія, съ какимъ-то сознаніемъ, что она сама виною своего несчастія. Зачѣмъ ей было поступать съ такимъ романическимъ, рыцарскимъ самоотверженіемъ? Не пожертвовала ли она и его счастьемъ точно также какъ своимъ? Отчего она такъ хлопотала, чтобъ отдать все дѣло въ руки леди Лофтонъ? Не оттого конечно, чтобъ она признавала необходимымъ общественнымъ правиломъ для дѣвушки отказываться отъ руки любимаго человѣка, пока сама мать не будетъ желать этого брака. По ея мнѣнію, дѣвушка обязана принять въ соображеніе голосъ собственнаго своего семейства, а больше ничей. Ею руководило не чувство долга, а только трусость; она не могла утѣшать себя сознаніемъ собственной безупречной правоты. Она просто боялась леди Лофтонъ, и это чувство было подло, недостойно той силы духа, которою она любила одарять себя въ своемъ воображеніи. Вотъ въ чемъ она внутренно обвиняла себя, и это убивало въ ней всякое чувство торжества.

Когда она вернулась домой, Маркъ и Фанни ожидали ее.

-- Ну что? проговорила она отрывисто и торопливо.-- Готовъ кабріолетъ? Мнѣ некогда мѣшкать; еще нужно будетъ кой-что уложить. Что жь, Фанни, какъ ты рѣшила на счетъ дѣтей?

-- Сейчасъ скажу. Ну что ты видѣла леди Лофтонъ?

-- Ужь конечно видѣла. Вѣдь она за мной присылала, и я не могла ослушаться ея приказанія.

-- Ну что же она сказала?

-- Какъ ты неопытенъ, Маркъ! И не только неопытенъ, да и неучтивъ; зачѣмъ ты заставляешь меня разказывать исторію моего уничиженія? Разумѣется, она мнѣ сказала, что не хочетъ, чтобы на мнѣ женился благородный лордъ, ея сынъ; а я, разумѣется, отвѣчала ей, что сама не подумаю за него выйдти замужъ, при такихъ обстоятельствахъ.

-- Люси, я понять тебя не могу, сказала Фанни серіозно,-- я иногда сомнѣваюсь въ истинѣ твоего чувства. Если ты точно любишь его, какъ можешь ты все обращать въ шутку?

-- Да, оно конечно странно; и на меня также иногда находитъ сомнѣніе. Мнѣ бы слѣдовало блѣднѣть и худѣть, не правда ли? чахнуть отъ горя, и понемножку сходить съ ума? Но я не имѣла ни малѣйшаго намѣренія поступать такимъ образомъ, а потому не стоитъ и толковать обо всемъ этомъ дѣлѣ.

-- Но она съ тобою обошлась привѣтливо и учтиво? спросилъ Маркъ.

-- О, чрезвычайно учтиво! Трудно повѣрить, но она даже пригласила меня обѣдать. Ты знаешь, она всегда это дѣлаетъ, когда хочетъ изъявить свое благоволеніе. Еслибы ты сломалъ себѣ ногу, и ей бы захотѣлось тебя утѣшить, она бы непремѣнно пригласила тебя обѣдать.

-- Я увѣрена, что она сдѣлала это съ добрымъ намѣреніемъ, сказала Фанни, которая не хотѣла дать въ обиду свою старую пріятельницу, хотя вполнѣ была готова изо всѣхъ силъ сражаться съ нею за Люси.

-- Люси такая взбалмошная, сказалъ Маркъ,-- что отъ нея невозможно ничего добиться толкомъ.

-- Да, право, я сказала все какъ было. Она спросила, дѣлалъ ли мнѣ лордъ Лофтонъ предложеніе? Я отвѣчала. Потомъ она спросила, намѣрена ли я принять его. Я отвѣчала: не приму безъ ея согласія. Потомъ она всѣхъ насъ просисила къ себѣ обѣдать,-- вотъ и все. Я не вижу, почему же я взбалмошная.

Она бросилась въ кресло, а Маркъ и Фанни молча переглянулись между собою.

-- Маркъ, сказала она спустя минуту,-- не сердись на меня. Я нарочно стараюсь обращать это въ шутку, чтобы не мучить ни васъ, ни себя. Повѣрь, Фанни, это гораздо лучше, чѣмъ ревѣть коровой.

Они взглянули на нее и увидѣли, что слезы были готовы брызнуть изъ ея глазъ.

-- Люси, милая, безцѣнная Люси, сказала Фанни, опускаясь передъ нею на колѣни,-- впередъ я буду осторожнѣе съ тобою.

И обѣ онѣ дали полную волю своимъ слезамъ.

ГЛАВА XXXVI.

Впрочемъ, онѣ плакали не долго. Люси вскорѣ сидѣла уже въ кабріолетѣ. На этотъ разъ Маркъ взялся самъ довезти ее, и, рѣшено было, что онъ привезетъ съ собою всѣхъ дѣтей мистера Кролея. Все устроили какъ нельзя лучше; конюха съ женой рѣшено помѣстить въ самомъ домѣ, а комнату, занимаемую ими, на противоположномъ концѣ двора, превратить на время въ карантинный госпиталь, пока не минуетъ опасность. На полдорогѣ въ Гоггльстокъ, ихъ нагналъ какой-то господинъ верхомъ, и когда онъ поравнялся съ ними, Маркъ узналъ доктора Эребина, барчестерскаго декана, главу капитула, къ которому онъ самъ принадлежалъ. Оказалось, что деканъ также ѣдетъ въ Гоггльстокъ, узнавъ о несчастіи, постигшемъ его друзей; онъ отправился тотчасъ же, съ тѣмъ чтобы увидѣть какъ помочь имъ; такъ какъ ему приходилось проскакать для этого около сорока миль, то онъ не надѣялся вернуться домой прежде полуночи.

-- Вы будете проѣзжать черезъ Фремлей? спросилъ Маркъ.

-- Да, отвѣчалъ деканъ.

-- Въ такомъ случаѣ, вы у насъ пообѣдаете и отдохнете, вы и ваша лошадь, что почти такъ же важно.

На этомъ и порѣшили, и послѣ обычной церемоніи представленія между деканомъ и Люси, разговоръ опять обратился къ мистеру Кролею.

-- Я знаю его съ самаго дѣтства, сказалъ деканъ,-- мы вмѣстѣ учились въ школѣ и въ коллегіи, и съ тѣхъ поръ постоянно были въ самыхъ короткихъ отношеніяхъ, но несмотря на все это, я не знаю, какъ помочь ему въ эту трудную минуту. Я никогда не встрѣчалъ человѣка болѣе гордаго и сосредоточеннаго; онъ боится дѣлить свое горе даже съ друзьями.

-- Онъ часто говорилъ мнѣ о васъ, сказалъ Маркъ.

-- Вы не можете представить себѣ, какъ грустно мнѣ думать, что человѣкъ, котораго я искренно люблю, живетъ такъ близко отъ меня, а я почти никогда не вижу его. Но что же мнѣ дѣлать? У меня онъ не хочетъ бывать, а когда я къ нему пріѣду, онъ на меня сердится за то, что я, видите, ношу шляпу и разъѣзжаю на лошади.

-- Я шляпу и лошадь оставила бы на рубежѣ сосѣдняго прихода, замѣтила Люси робкимъ тономъ.

-- Положимъ такъ. Конечно, мы должны стараться не оскорблять друзей даже въ такихъ бездѣлицахъ, но дѣло въ томъ, что его точно такъ же оскорбляли бы мой сюртукъ и жилетъ. Я перемѣнился, то-есть наружно перемѣнился, а онъ нѣтъ. Это раздражаетъ его, и пока я не буду представляться ему такимъ, какимъ я былъ прежде, онъ не захочетъ смотрѣть на меня прежними глазами.

И онъ уѣхалъ впередъ, сказавъ, что имъ съ Кролеемъ легче будетъ встрѣтиться наединѣ, до пріѣзда Робартса и его сестры

Мистеръ Кролей стоялъ у своей двери прислонившись къ маленькой деревянной рѣшеткѣ, когда деканъ подскакалъ на своей лошади. Просидѣвъ большую часть дня у постели больной, онъ вышелъ подышать свѣжимъ воздухомъ, держа на рукахъ младшаго ребенка. Бѣдное дитя сидѣло смирно, не кричало, но и не слишкомъ весело смотрѣло. Мистеръ Кролей горячо и нѣжно любилъ своихъ дѣтей, но онъ не имѣлъ той особой ухватки, которая привлекаетъ дѣтей. Говорю ухватки, потому что едва ли можно назвать какъ-нибудь болѣе эту способность иныхъ людей привлекать дѣтскія сердца. Эти люди не всегда бываютъ самыми лучшими отцами и надежнѣйшими попечителями; но въ ихъ пріемахъ есть нѣчто, обаятельно дѣйствующее на дѣтей, нѣчто такое что мигомъ уничтожаетъ все разстояніе между пятью годами и сорока пятью. Мистеръ Кролей былъ человѣкъ строгій, онъ постоянно думалъ о душѣ и умѣ своихъ дѣтей, какъ подобаетъ отцу; но онъ также думалъ, что слѣдуетъ постоянно, ежеминутно наставлять и развивать эти юныя души и умы, и тутъ онъ, кажется, ошибался. Вотъ почему дѣти старались избѣгать его, и ихъ отчужденіе было новою мукой для его истерзанной души, но оно нисколько не уменьшало его горячей любви къ нимъ.

Онъ стоялъ на крыльцѣ съ малюткой на рукахъ; дитя сидѣло смирно и тихо, но въ немъ не видно было ни малѣйшаго расположенія поцѣловать своего отца, погладить его по лицу своими нѣжными ручонками, какъ въ душѣ хотѣлось бы отцу, когда показался деканъ. Мистеръ Кролей еще издали узналъ своего пріятеля и успѣлъ обдумать свои пріемъ, онъ былъ зорокъ какъ рысь на открытомъ воздухѣ, хотя дома, въ своемъ кабинетѣ, не могъ обходиться безъ очковъ, сидя надъ своими старыми, захватанными книгами.

Очевидно, что и Эребинъ пріѣхалъ, если не съ цыплятами и вареньемъ, то съ деньгами и съ совѣтомъ, какіе только богатый деканъ могъ предложить своему бѣдному собрату; и мистеръ Кролей, несмотря на свое безпокойство о женѣ, ужь заранѣе съежился и сталъ раздумывать о томъ, какъ бы ему отказаться отъ этихъ услугъ.

-- Ну, что? Какъ она себя чувствуетъ? было первымъ вопросомъ декана, когда онъ остановилъ лошадь у самой двери, и протянулъ руку пріятелю.

-- Какъ твое здоровье, Эребинъ? сказалъ мистеръ Кролей.-- Спасибо, что рѣшился пріѣхать въ такую даль, тогда какъ у тебя столько дѣла въ Барчестерѣ. Не могу сказать, чтобъ ей было лучше, но на сколько я могу судить, ей и не хуже. Иногда мнѣ кажется, что у нея бредъ, но и въ этомъ я не увѣренъ. По временамъ, она лежитъ въ забытьи, а потомъ засыпаетъ.

-- Но жаръ уменьшился?

-- Иногда уменьшается, иногда увеличивается.

-- А дѣти?

-- Бѣдняжки! Покуда здоровы.

-- Ихъ нужно увезти отсюда, Кролей, увезти какъ можно скорѣй.

Мистеру Кролею показалось, что деканъ принимаетъ съ нимъ нѣсколько повелительный тонъ, и онъ тотчасъ же приготовился къ упорному сопротивленію.

-- Не знаю еще какъ это устроить; я еще не рѣшился на этотъ счетъ.

-- Однако, любезный Кролей...

-- Такія перемѣщенія не всегда возможны, сказалъ онъ:-- у бѣдныхъ людей дѣти неизбѣжно подвергаются этимъ опасностямъ.

-- Иногда это точно неизбѣжно, отвѣчалъ деканъ, не желая вступать въ споръ,-- но въ настоящемъ случаѣ неизбѣжности никакой нѣтъ. Ты мнѣ дозволишь прислать за ними и озаботиться этимъ дѣломъ, потому что тебѣ и безъ того довольно хлопотъ съ больною.

Хотя миссъ Робартсъ, въ разговорѣ съ мистеромъ Эребиномъ и объявила, что останется съ мистрибсъ Кролей, но не упомянула еще о своемъ намѣреніи увеяти дѣтей.

-- Ты хочешь снять бремя съ моихъ плечъ, то-есть попросту заплатить за моихъ дѣтей? Я не могу этого позволить, Эребинъ. Они должны дѣлить участь отца и матери.

Деканъ опять счелъ за лучшее не вступать въ словопреніе и отложить вопросъ о дѣтяхъ до другой, болѣе удобной минуты.

-- При ней нѣтъ сидѣлки? спросилъ онъ.

-- Нѣтъ; я самъ за нею ухаживаю покуда. А вечеромъ придетъ къ намъ женщина.

-- Какая женщина?

-- Зовутъ ее мистриссъ Стоббсъ; она живетъ въ здѣшнемъ приходѣ. Она уложитъ младшихъ дѣтей, и... и... да что мнѣ надоѣдать тебѣ всѣми этими мелочами!... Сегодня утромъ у насъ была одна молодая дѣвушка, и обѣщалась пріѣхать опять. Но, кажется, она нашла это для себя неудобнымъ, да и гораздо лучше такъ.

-- Ты говоришь о миссъ Робартсъ? Она будетъ здѣсь черезъ нѣсколько минутъ; я обогналъ ее дорогой.

Едва докторъ Эребинъ успѣлъ договорить, какъ уже послышался стукъ колесъ.

-- Я пойду теперь въ комнаты, и посмотрю, не проснулась ли она, сказалъ мистеръ Кролей, и вошелъ въ домъ, оставя декана на лошади у калитки.

"Онъ побоится заразы, я его не приглашу войдти въ домъ," подумалъ мистеръ Кролей.

"Если я войду не прошеный, я покажусь ему нескромнымъ и навязчивымъ," сказалъ про себя деканъ, и не двигался съ мѣста, пока пони, уже ознакомившійся съ мѣстностію, не остановился у калитки.

-- Вы еще не входили туда? спросилъ Робартсъ.

-- Нѣтъ, Кролей разговаривалъ со мною у крыльца. Онъ, кажется, сейчасъ выйдетъ опять.

И Маркъ Робартсъ также приготовился ждать появленія хозяина дома.

Но Люси мало заботилась о томъ, оскорбится ли мистеръ Кролей или нѣтъ. Ей хотѣлось ухаживать за бѣдною страдалицей, хотѣлось поскорѣе услать всѣхъ четырехъ дѣтей, съ согласіи отца, если возможно, но и безъ его согласія въ случаѣ нужды. Она вышла изъ кабріолета, взявъ съ собою кой-какіе свертки и узлы, и отправилась прямо въ домъ.

-- Тутъ подъ сидѣньемъ остался большой узелъ, Маркъ, сказала она,-- вынь его оттуда, а я сейчасъ за нимъ приду.

Минутъ съ пять, обѣ духовныя особы оставались у воротъ, одна на лошади, другая въ кабріолетѣ, изрѣдка обмѣниваясь словомъ, и выжидая не появится ли кто-нибудь изъ дому. Наконецъ до нихъ долетѣлъ голосъ Люси:

-- Мы все устроили какъ нельзя лучше, говорила она,-- не будетъ ни хлопотъ, ни издержекъ,-- и мы привеземъ ихъ назадъ какъ только мистриссъ Кролей встанетъ съ постели.

-- Однако, миссъ Робартсъ, могу васъ увѣрить... послышался голосъ мистера Кролел, шедшаго за нею вслѣдъ. Но тутъ кто-то изъ дѣтей позвалъ его къ больной, а Люси пошла распоряжаться по своему.

-- Вы хотите дѣтей увезти съ собою? спросилъ деканъ.

-- Да, жена приготовила имъ комнату, отвѣчалъ Маркъ.

-- Я вижу, что вы съ моимъ старымъ другомъ можете поступать безцеремоннѣе чѣмъ я.

-- Все устроила сестра. Въ такихъ дѣлахъ женщины гораздо храбрѣе мущинъ.

Тутъ на порогѣ показалась Люси, въ сопровожденіи Бобби и одного изъ младшихъ дѣтей.

-- Ты не слушай, что онъ будетъ говорить, сказала Люси,-- а уѣзжай домой какъ только я усажу всѣхъ дѣтей. Скажи Фанни, что я уложила въ корзину всѣ дѣтскія вещи, какія только нашла, но ихъ очень немного. Ей будетъ нужно на время занять платья для Гресъ у маленькой дочки мистриссъ Гренджеръ. А теперь, Маркъ, повороти пони, чтобы можно было немедленно ускакать. Я сейчасъ приведу Гресъ съ другимъ ребенкомъ.

Поручивъ брату усадить какъ слѣдуетъ Бобби и его маленькую сестрицу на заднемъ сидѣньи кабріолета, Люси вернулась въ комнаты. Она лишь на минуту заглянула къ мистриссъ Кролей, улыбнулась ей, положила на стулъ свой узелъ, въ знакъ того, что она пріѣхала надолго, и, не сказавъ ни слова, отправилась къ дѣтямъ. Она попросила Гресь указать ей всѣ дѣтскія вещи, которыя нужно будетъ повезти въ Фремлей, и, сколько могла, старалась объяснить малюткамъ ожидавшую ихъ участь; потомъ она принялась приготовлять все къ отъѣзду, ни слова не говоря мистеру Кролею. Бобби и старшая изъ малютокъ спокойно позволили усадить себя въ кабріолетъ; они молча глазѣли на декана, и безпрекословно подчинялись всѣмъ распоряженіямъ мистера Робартса; по видимому на нихъ сильно подѣйствовала неожиданность.

-- Ну теперь, Гресъ, садись скорѣе, душка, сказала Люси, возвращаясь съ самымъ крошечнымъ ребенкомъ на рукахъ.-- Да хорошенько береги малютку. Дай мнѣ корзинку, я уставлю ее, когда вы всѣ усядетесь.

И дѣти, и корзинка съ платьемъ, наконецъ, кое-какъ умѣстились въ кабріолетѣ.

-- Вотъ такъ хорошо. Маркъ, прощай; скажи Фанни, чтобъ она непремѣнно прислала сюда кого-нибудь послѣ завтра, да чтобъ она не забыла...-- И Люси шепнула на ухо брату разныя порученія насчетъ присылки кое какихъ припасовъ, о которыхъ страшно было и заикнуться въ присутствіи мистера Кролея.

-- Прощайте, милыя дѣтки, будьте умны; послѣзавтра я вамъ дамъ непремѣнно знать о здоровья маменьки, сказала Люси, и пони, подстрекаемый легкимъ движеніемъ вожжей, уже двинулся впередъ, когда мистеръ Кролей показался у порога.

-- Погодите, погодите! закричалъ онъ.-- Миссъ Робартсъ, право лучше будетъ...

-- Поѣзжай, Маркъ, проговорила Люси очень внятнымъ шепотомъ. И Маркъ, который было пріостановилъ лошадку при появленіи мистера Кролея, взмахнулъ хлыстомъ, и пони поскакалъ, потряхивя головой, такою быстрою рысцой, что и кабріолетъ, и дѣти вскорѣ скрылась изъ глазъ озадаченнаго отца.

-- Миссъ Робартсъ, началъ было онъ,-- я долженъ объявить, вамъ, что отнюдь не думалъ соглашаться на....

-- Да, да, перебила она:-- брату моему нужно было поспѣшить. Вы знаете, дѣти всѣ будутъ жить у насъ; я увѣрена, что это будетъ всего пріятнѣе для мистриссъ Кролей. Дня черезъ два-три ими займется сама Фанни.

-- Но увѣряю васъ, любезная миссъ Робартсъ, я ни малѣйшаго не имѣлъ намѣренія сваливать на другихъ свои семейныя заботы. Дѣти должны возвратиться домой, какъ только будетъ возможна привезти ихъ назадъ.

-- Мнѣ, право, кажется, что миссъ Робартсъ все очень хорошо устроила, сказалъ деканъ,-- мистриссъ Кролей вѣрно гораздо будетъ спокойнѣе при мысли, что ея дѣти внѣ опасности.

-- Право, имъ будетъ очень хорошо у насъ, сказала Люси.

-- Я ни сколько въ этомъ не сомнѣваюсь, сказалъ мистеръ Кролей,-- я, напротивъ, боюсь, что они слишкомъ привыкнутъ къ этимъ удобствамъ, что имъ трудно будетъ вернуться къ прежней жизни; да притомъ... я могъ бы пожелать, чтобы сперва со мною посовѣтовались...

-- Да вѣдь мы рѣшили сегодня утромъ, что дѣтей лучше удалить, сказала Люси.

-- Я не помню, чтобъ я изъявилъ согласіе на такого рода мѣру; впрочемъ... я полагаю, что ихъ нельзя будетъ привезти сегодня же?

-- Нѣтъ, сегодня невозможно, сказала Люси.-- А теперь и пойду къ вашей женѣ.

И она вернулась въ домъ, оставивъ декана и мистера Кролей у дверей. Въ эту минуту проходилъ мимо какой-то мальчикъ, и деканъ поспѣшилъ поручить ему свою лошадь, и стать такимъ образомъ на равную ногу съ своимъ пріятелемъ.

-- Кролей, сказалъ онъ, прислонившись подлѣ него къ перильцамъ и ласково положивъ ему руку на плечо: -- она хорошая дѣвушка, отличная дѣвушка.

-- Да, проговорилъ онъ протяжно,-- у нея намѣренія хорошія.

-- Нѣтъ, больше того; она поступаетъ превосходно. Что можетъ бытъ лучше ея теперешняго поведенія? Пока я раздумывалъ, какъ бы мнѣ помочь твоей женѣ въ эту трудную минуту...

-- Мнѣ не нужна помощь, по крайней мѣрѣ помощь человѣческая, съ горечью перервалъ его Кролей.

-- О, другъ мой! Подумай о томъ, что ты говоришь! Подумай, какъ грѣшно подобное настроеніе! Можетъ ли человѣкъ полагаться такъ на собственныя силы, отказываясь отъ пособія братьевъ?

Мистеръ Кролей не тотчасъ же отвѣчалъ ему; заложивъ руки за спину и сжавъ кулаки,-- какъ привыкъ дѣлать, когда раздумывалъ о горькой своей долѣ;-- онъ принялся ходить взадъ и впередъ по дорогѣ передъ домомъ. Онъ не предложилъ пріятелю присоединиться къ нему, впрочемъ не высказывалъ и желанія, чтобъ онъ оставилъ его въ покоѣ. Вечеръ былъ теплый и тихій, въ ту чудную, пору года, когда лѣто только что смѣняетъ весну, и всѣ оттѣнки зелени еще сіяютъ незапятнанною свѣжестью. Яблони были въ полномъ цвѣту, живыя изгороди ярко цвѣли. Вдали раздавался однообразный отзывъ кукушки, воздухъ былъ пропитанъ запахомъ молодой травки. Дубы уже покрылись листьями, но листья еще не висѣли тяжелыми, сплошными грудами; сквозь нихъ еще виденъ былъ изгибъ каждой вѣтви, каждаго сучка. Никакая пора въ году не можетъ сравниться красотою съ первыми лѣтними днями; никакія краски въ природѣ, не исключая даже богатыхъ оттѣнковъ осени, не могутъ превзойдти нѣжной зелени, распустившейся отъ теплыхъ лучей майскаго солнца.

Мы уже говорили, что Гоггльстокъ не могъ похвастать красотою мѣстности; домъ священника не былъ расположенъ на зеленѣющемъ скатѣ холма, въ сторонѣ отъ проѣзжей дороги; окна его не выходили на мягкій лугъ, окаймленный кустарниками, надъ которыми возвышалась бы небольшая старинная церковная колокольня; онъ былъ лишенъ всѣхъ этихъ прелестей, которыми, обыкновенно, привлекаютъ насъ уютные домики нашихъ духовныхъ пастырей, въ земледѣльческихъ краяхъ Англіи. Домъ гоггльстокскаго священника стоялъ одинокій у самой дороги, не защищенный какою-нибудь хорошенькою изгородью, усаженною снутри остролистымъ шиповникомъ, португальскимъ лавромъ и розовымъ деревомъ. Но даже и Гоггльстокъ былъ хорошъ въ эту пору; яблони и кустарники бѣлѣли цвѣтами; дрозды и малиновки оглашали воздухъ своимъ пѣніемъ; и мѣстами, у дороги, возвышался дубъ въ своей одинокой величавой красѣ.

-- Пройдемся немного, сказалъ деканъ,-- миссъ Робартсъ теперь съ нею, а тебѣ не худо отдохнуть на свѣжемъ воздухѣ.

-- Нѣтъ, сказалъ онъ,-- я долженъ быть тамъ; не могу же я допустить, чтобъ эта молодая дѣвица брала на себя мое дѣло.

-- Погоди, Кролей! сказалъ деканъ, останавливая его за руку.-- Она дѣлаетъ свое дѣло; ты бы самъ это сказалъ, еслибы рѣчь шла о какомъ-нибудь другомъ семействѣ, а не о твоемъ. Не утѣшительно ли для тебя, что твоя жена въ эту минуту имѣетъ при себѣ женщину, и женщину способную ее понять и ей сочувствовать?

-- Это такая роскошь, на которую мы не имѣемъ права. Я, конечно, не много могу сдѣлать для бѣдной моей Мери, но я сдѣлалъ бы для нея все, что только въ моихъ силахъ.

-- Я въ этомъ не сомнѣваюсь; я это знаю. Ты готовъ для нее сдѣлать все, что только возможно человѣку, все, кромѣ одного.

И, говоря это, деканъ посмотрѣлъ ему въ лицо.

-- А чего же именно, по твоему, не захотѣлъ бы я сдѣлать для нея? спросилъ Кролей.

-- Пожертвовать своею гордостію!

-- Моею гордостію?

-- Да, твоею гордостью.

-- Кажется, не много во мнѣ осталось гордости. Эребинъ, ты не знаешь, какова моя жизнь. Какая можетъ быть гордость у человѣка, который...

И онъ пріостановился, не желая перечислять длинный рядъ несправедливостей судьбы, которыя, по его мнѣнію, должны были убить въ немъ послѣдніе зародыши гордости, или распространяться о своей незаслуженной бѣдности, о своемъ горькомъ положеніи.

-- Нѣтъ, желалъ бы я еще быть гордымъ. Слишкомъ тяжела была моя жизнь; я уже давно забылъ, что такое гордость.

-- Съ которыхъ поръ мы знаемъ другъ друга, Кролей?

-- Съ которыхъ поръ? Ахъ, Боже мой! съ самаго почти рожденія.

-- Когда-то мы жили съ тобой какъ родные братья.

-- Да, мы тогда были равны какъ братья, равны по вкусамъ, по состоянію, по образу жизни.

-- А вотъ ты все не хочешь позволить мнѣ помочь тебѣ и твоему семейству, которое для тебя дороже всего на свѣтѣ, облегчить хоть сколько-нибудь бремя, которое досталось тебѣ въ удѣлъ?

-- Я не хочу жить на чужой счетъ, проговорилъ Кролей отрывисто, почти съ сердцемъ.

-- Развѣ это не гордость?

-- Да, это своего рода гордость, но не та гордость, о которой ты говорилъ сейчасъ. Невозможно быть честнымъ человѣкомъ, не имѣя въ себѣ доли гордости. Да ты самъ... не согласился ли бы ты скорѣе голодать чѣмъ просить милостыню?

-- Я бы скорѣе захотѣлъ просить милостыню чѣмъ видѣть, что голодаетъ моя жена.

При этихъ словахъ Кролей быстро отвернулся; онъ стоялъ спиною къ декану, закинувъ руки назадъ и потупивъ глаза въ землю.

-- Но тутъ идетъ рѣчь не о милостынѣ, продолжалъ деканъ, мнѣ бы хотѣлось помочь друзьямъ, удѣлить имъ частичку тѣхъ земныхъ благъ, которыми такъ щедро осыпало меня Провидѣніе.

-- Да она не голодаетъ, проговорилъ Кролей, все еще съ горечью; но въ его тонѣ слышалось и желаніе оправдать себя.

-- Нѣтъ, другъ мой, я знаю, что она не терпитъ голода; не сердись на меня, что я старался выяснить тебя свою мысль рѣзкими выраженіями.

-- Ты на вопросъ смотришь только съ одной стороны, Эребинъ; а я могу смотрѣть на него только съ другой, противоположной. Отрадно давать, я въ томъ не сомнѣваюсь, но тяжело, очень тяжело принимать. Хлѣбъ подаянія останавливается въ горлѣ у человѣка, отравляетъ его кровь, свинцомъ ложится ему на сердце. Тебѣ никогда не приходилось испытать это.

-- Да за это-то самое я и упрекаю тебя. Вотъ именно та гордость, которою ты долженъ пожертвовать.

-- А зачѣмъ же я буду ею жертвовать? Развѣ я не могу, или не хочу работать? Развѣ я не трудился всю жизнь безъ отдыха? Какъ же ты хочешь, чтобъ я подбиралъ крохи, падающія отъ трапезы богатаго? Эребинъ! мы съ тобой когда-то были товарищами, равными; мы умѣли другъ друга понимать, другъ другу сочувствовать, но теперь это кончилось.

-- Кончилось только съ твоей стороны.

-- Можетъ-быть, потому что въ нашихъ отношеніяхъ всѣ страданія и недостатки были бы на моей сторонѣ. Ты бы не оскорбился, увидѣвъ меня за своимъ столомъ въ истертомъ платьѣ, въ дырявыхъ башмакахъ. Я знаю, что ты неспособенъ на такую мелочность. Ты бы радъ былъ угощать меня, еслибы даже я былъ одѣтъ въ десять разъ хуже твоего лакея. Но мнѣ тяжело и обидно было бы думать, что всякій, кто взглянулъ бы на меня, удивился бы моему присутствію у тебя.

-- Вотъ именно та самая гордость, о которой я говорилъ,-- ложная гордость.

-- Называй ее такъ, если хочешь; но знай, Эребинъ, что всѣ твои увѣщанія пропадутъ даромъ. Эта гордость -- послѣдняя моя поддержка. Бѣдная страдалица, которая теперь лежитъ въ постели, больная мать моихъ дѣтей, которая для меня пожертвовала всѣмъ, дѣлила со мной и горе и заботы, даже она не въ состояніи измѣнить меня въ этомъ отношеніи, хотя одинъ Господь вѣдаетъ, какъ тяжело мнѣ видѣть ея постоянныя лишенія. Но, даже ради ея, я не захочу протянуть руку за подаяніемъ.

Они дошли до дверей дома, и мистеръ Кролей почти безсознательно переступилъ порогъ.

-- Нельзя ли мнѣ будетъ видѣть мистриссъ Кролей? спросилъ деканъ.

-- О, нѣтъ, нѣтъ! Лучше тебѣ не входить къ ней, сказалъ мистеръ Кролей,-- мистриссъ Эребинъ будетъ бояться заразы.

-- Повѣрь, что я нисколько за себя не боюсь, сказалъ деканъ.

-- Да къ чему же подвергаться опасности? Притомъ ея комната въ такомъ жалкомъ видѣ... Ты знаешь, и въ другихъ комнатахъ воздухъ можетъ быть заразителенъ.

Между тѣмъ они дошли до гостиной, и докторъ Эребинъ рѣшился не идти дальше, видя, какъ это непріятно хозяину.

-- Во всякомъ случаѣ, для насъ утѣшительно знать, что миссъ Робартсъ остается при ней.

-- Миссъ Робартсъ очень добра, чрезвычайно добра, сказалъ Кролей,-- но я надѣюсь, что она завтра же возвратится къ своимъ роднымъ. Возможно ли ей оставаться въ такомъ бѣдномъ домѣ, какъ мой? Она здѣсь не найдетъ тѣхъ удобствъ, къ которымъ привыкла.

Деканъ подумалъ про себя, что Люси, при настоящихъ своихъ занятіяхъ, врядъ ли станетъ помышлять о большихъ удобствахъ, и потому уѣхалъ съ утѣшительною мыслію, что будетъ кому ухаживать за несчастною больной.

ГЛАВА XXXVII.

Между тѣмъ въ Вестъ-Барсетширѣ готовилось что-то необычайное, всѣ умы были въ волненіи. Рокорое слово было уже произнесено: королева распустила свой вѣрный парламентъ.. Титаны, чувствуя себя не въ силахъ ладить съ прежнею палатой, рѣшились испробовать, не лучше ли будетъ новая, и суматоха всеобщихъ выборовъ должна была распространиться по всей странѣ. Это производило вездѣ большее раздраженіе и досаду, потому что не прошло еще трехъ лѣтъ съ тѣхъ поръ какъ составилась послѣдняя палата; а члены парламента, хотя и очень рады повидаться съ друзьями, пожать руку многоуважаемымъ своимъ избирателямъ, все же на столько причастны слабостямъ человѣческимъ, что принимаютъ къ сердцу опасность лишиться своего мѣста, или во всякомъ случаѣ необходимость значительныхъ издержекъ, чтобъ удержать его за собой.

Никогда еще древняя распря между богами и гигантами не разгоралась до такого ожесточенія. Гиганты объявили, что каждое усиліе ихъ на пользу страны задерживалось интригами безсмысленной партіи, несмотря на всѣ обольстительныя обѣщанія помощи и содѣйствія, такъ недавно сдѣланныя ею; боги же отвѣчали, что ихъ вызвала на такую оппозицію беотійская нелѣпость гигантовъ. Правда, они, обѣщали свою помощь, и до сихъ поръ готовы были содѣйствовать каждой, не совершенно безразсудной мѣрѣ, но ужь разумѣется не биллю, который даетъ правительству право назначать по своему благоусмотрѣнію пенсіи для престарѣлыхъ епископовъ. Нѣтъ, на все есть мѣра; и тѣ, которые рѣшились сдѣлать палатѣ такое предложеніе, очевидно преступили всякія границы приличія.

Все это происходило во всеуслышаніе, день или два спустя, послѣ намека, случайно брошеннаго Томомъ Тауэрсомъ на вечерѣ у миссъ Данстеблъ,-- Томомъ Тауэрсомъ, милѣйшимъ изъ милыхъ людей. И какже онъ могъ узнать это, онъ, легкій мотылекъ, вѣчно перепархивающій съ цвѣточка на цвѣточекъ? Но его намекъ скоро превратился во всеобщій слухъ, а слухъ въ дѣйствительность. Весь политическій міръ пришелъ въ броженіе. Гиганты, разъяренные неудачей въ дѣлѣ о епископахъ, стали -- довольно безразсудно -- угрожать палатѣ распущеніемъ. Тогда представилось великолѣпное зрѣлище: члены вставали одинъ за другимъ, горя негодованіемъ и безкорыстіемъ, объявляя, что ни одинъ порядочный человѣкъ въ палатѣ не дастъ подкупить себя страхомъ или надеждой утратить или сохранить свое мѣсто. Такимъ образомъ распря разгоралась, и никогда еще враждебныя стороны не нападали другъ на друга съ такимъ ожесточеніемъ какъ теперь, недѣли три спустя послѣ столькихъ увѣреній въ доброжелательствѣ, уступчивости, уваженія!

Но, переходя отъ общаго вопроса къ частному, мы смѣло можемъ сказать, что нигдѣ не распространился такой ужасъ и смятеніе какъ въ вестъ-барсетширскомъ избирательномъ округѣ. Лишь только дошла туда вѣсть о роспускѣ парламента, какъ стало также извѣстно всѣмъ, что герцогъ не намѣренъ болѣе поддерживать мистера Соверби, а напротивъ постарается замѣстить его кѣмъ-нибудь другимъ. Мистеръ Соверби былъ представителемъ графства со временъ Реформъ-Билля. На него смотрѣли какъ на какую-то неотъемлемую принадлежность графства, и даже любили его по старой памяти, несмотря на его извѣстное всѣмъ мотовство и безразсудство. Теперь же все должно измѣниться. Причина еще не была высказана вслухъ, но всѣ уже знали, что герцогъ употребитъ свое огромное вліяніе въ пользу лорда Домбелло, хотя послѣдній не владѣлъ никакими помѣстьями въ графствѣ. Правда, шли слухи, что лордъ Домбелло вскорѣ вступитъ въ болѣе тѣсную связь съ Барсетширомъ. Онъ былъ помолвленъ на молодой дѣвушкѣ (изъ другой, впрочемъ, части графства), и въ это самое время велъ переговоры съ правительствомъ насчетъ покупки казенныхъ земель, извѣстныхъ подъ названіемъ Чальдикотскаго Чеза. Поговаривали также -- но объ этомъ покуда шли только темные намеки,-- что самъ чальдикотскій замокъ перейдетъ въ руки будущаго маркиза. Герцогъ предъявилъ свои права на этотъ замокъ, и -- какъ говорила молва -- соглашался уже перепродать его лорду Домбелло.

Но съ другой стороны распространялись слухи совершенно противуположные этимъ. Люди говорили, то-есть, тѣ немногіе люди, которые дерзали возставать противъ герцога, да еще немногіе изъ тѣхъ, которые не рѣшились возстать на него, когда наступила минута битвы,-- люди говорили, что не отъ герцога зависитъ сдѣлать лорда Домбелло барсетширскимъ магнатомъ. Казенныя земли, увѣряли эти люди, должны достаться молодому Грешаму изъ Бонсаллъ Гила, онъ уже совсѣмъ сторговалъ ихъ у казны. Что же касается до помѣстья мистера Соверби и до Чальдикотскаго замка, продолжали эти противники герцога Омніума, вовсе неизвѣстно еще, достанутся ли они герцогу. Во всякомъ случаѣ они ему не достанутся безъ ожесточенной борьбы, и весьма вѣроятно, что по всѣмъ векселямъ будетъ заплачено извѣстною дамой, славящеюся своими несмѣтными богатствами. Притомъ, къ этимъ слухамъ примѣшивался легкій романическій оттѣнокъ. Говорили, что мистеръ Соверби ухаживалъ за этою богатою дамой, даже сватался за нее, что она сама призналась ему въ своей любви къ нему, но не захотѣла за него выйдти, испугавшись его репутаціи. Однако, чтобы доказать ему свою привязанность, она непремѣнно хотѣла уплатить его долги.

Вскорѣ стало достовѣрно извѣстно по всему графству, что мистеръ Соверби не намѣренъ безъ бою уступить герцогу. По всему округу было разослано объявленіе, въ которомъ не было прямаго намека на герцога, но въ которомъ мистеръ Соверби предостерегалъ своихъ друзей противъ ложныхъ слуховъ, будто бы онъ думаетъ отступиться отъ званія члена за графство. "Онъ представлялъ это графство въ продолженіи четверти столѣтія", гласило объявленіе, "и теперь не намѣренъ такъ легко отказаться отъ почести, которая столько разъ была ему предложена, и которую онъ цѣнитъ такъ высоко. Въ палатѣ, въ настоящую минуту, не много считается лицъ, соединенныхъ такою давнишнею и непрерывною связью съ однимъ и тѣмъ же обществомъ избирателей, какою связанъ онъ съ Вестъ-Барсетширомъ; онъ твердо надѣется, что эта связь продлится и на будущіе годы, пока наконецъ онъ не удостоится чести увидѣть себя старѣйшимъ изъ представителей комитатовъ въ нижней палатѣ!"

Многое еще было сказано въ объявленіи; оно касалось различныхъ вопросовъ весьма важныхъ для графства, но ни единымъ словомъ не упоминало о герцогѣ Омніумѣ, хотя всѣмъ было понятно и ясно, какого рода участіе приписывалось ему въ этомъ дѣлѣ. Герцогъ Омніумъ игралъ роль какого-то далай-ламы, скрытаго во глубинѣ своего святилища, незримаго, непроницаемаго, неумолимаго; простые смертные не смѣли возводить къ нему очей, не смѣли даже произносить его имени безъ внутренняго содроганія. Но тѣмъ не менѣе, подразумѣвалось, что онъ ворочаетъ всѣмъ.

И потому предполагали, что нашъ пріятель Соверби мало имѣетъ вѣроятностей въ свою пользу; но къ счастію онъ нашелъ себѣ подмогу тамъ, гдѣ всего меньше могъ бы ея ожидать. Во все свое политическое поприще онъ ревностно поддерживалъ боговъ, какъ и слѣдовало ожидать отъ члена, выбраннаго по вліянію герцога Омніума; тѣмъ не менѣе, въ настоящемъ случаѣ, около него собрались всѣ гиганты въ графствѣ. Они дѣлали это не съ явно-высказаннымъ намѣреніемъ въ чемъ-нибудь перечить герцогу; они объявили, что имъ грустно и больно видѣть такого стариннаго представителя графства, лишеннаго своего мѣста въ парламентѣ; но весь свѣтъ понималъ, что они собственно ратуютъ противъ далай-ламы. Борьба должна была завязаться между аристократическими и олигархическими началами въ Вестъ-Барсетширѣ; демократія, скажемъ мимоходомъ, въ этомъ графствѣ принимала мало участія какъ съ той, такъ и съ другой стороны.

Никакого не могло быть сомнѣнія, что низшій разрядъ избирателей, мелкіе фермеры и торговцы присоединятся къ герцогу, стараясь увѣрить себя, что они этимъ самымъ содѣйствуютъ либеральной сторонѣ; но собственно ими руководила бы тутъ давнишняя, завѣтная преданность далай-ламѣ, и опасеніе его гнѣва. Ну, чтобы сталось съ графствомъ, еслибы далай-лама вдругъ вздумалъ удалиться, съ своими сателитами, съ своею арміей, съ своими придворными? Конечно, онъ и теперь довольно рѣдко посѣщалъ этотъ край, и еще рѣже показывался въ средѣ его обитателей, но тѣмъ не менѣе, или лучше сказать тѣмъ болѣе, покорность казалась полезною, а сопротивленіе казалось опаснымъ. Сельскіе далай-ламы до сихъ поръ еще довольно могущественны въ Англіи.

Но первосвященникъ храма, мистеръ Фодергиллъ, довольно таки часто показывался толпѣ. Мелкимъ фермерамъ (не только съ гадеромскихъ владѣній, но и съ окружающихъ) онъ говорилъ о герцогѣ какъ о какомъ-то добромъ геніи, распространяющемъ вокругъ себя благоденствіе, поднимающемъ цѣны однимъ своимъ присутствіемъ; доказывалъ, что, благодаря его присутствію, такса въ пользу бѣдныхъ не возвышается сверхъ шиллинга и четырехъ пенсовъ на фунтъ, такъ какъ онъ столькимъ людямъ даетъ работу. Нужно быть сумашедшимъ, думалъ мистеръ Фодергиллъ, чтобъ идти противъ герцога. Владѣльцамъ нѣсколько отдаленнымъ онъ объявлялъ, что герцогъ тутъ ни въ чемъ не причастенъ, на сколько по крайней мѣрѣ ему извѣстны намѣренія герцога. Люди вѣчно любятъ толковать о томъ, чего не понимаютъ. Въ правѣ ли кто нибудь утверждать, чтобы герцогъ заискивалъ чьего-либо расположенія, добивался чьего-либо голоса? Такія рѣчи конечно не измѣняли внутренняго убѣжденія слушающихъ; но все же онѣ имѣли свое дѣйствіе, и еще усугубляли таинственный полумракъ, которымъ герцогъ окружалъ всѣ свои дѣйствія. Но людямъ приближеннымъ, сосѣднему дворянству, мистеръ Фодергиллъ только лукаво подмигивалъ. Они другъ друга понимали и безъ словъ. Они знали, что герцогъ до сихъ поръ никогда не оставался въ дуракахъ, и мистеръ Фодергиллъ полагалъ, что онъ и въ этомъ дѣлѣ не захочетъ дать себя въ обиду.

Я никогда не могъ разузнать, какую собственно мзду мистеръ Фодергиллъ получалъ за разнообразныя услуги, которыя оказывалъ онъ герцогу по его барсетширскимъ помѣстьямъ; но какова бы ни была эта мзда, я твердо убѣжденъ, что онъ вполнѣ заслуживалъ ее. Трудно было бы найдти болѣе вѣрнаго и вмѣстѣ съ тѣмъ болѣе скромнаго партизана. Касательно будущихъ выборовъ, онъ объявлялъ, что онъ самъ, лично, намѣренъ употреблять всѣ свои усилія въ пользу лорда Домбелло. Мистеръ Соверби старинный пріятель его и отличный малый, это такъ, но всѣмъ извѣстно, что мистеръ Соверби, по своему теперешнему положенію, не годится въ члены за графство. Онъ раззорился въ прахъ, и ему самому не выгодно долѣе занимать мѣсто, приличное только для человѣка съ состояніемъ. Онъ, Фодергиллъ, зналъ, что мистеру Соверби скоро придется отказаться отъ всякихъ правъ на чальдикотское помѣстье; послѣ этого не безмысленно ли будетъ утверждать, что онъ имѣетъ право на сѣдалище въ парламентѣ? Что же касается до лорда Домбелло, онъ въ скоромъ времени сдѣлается однимъ изъ богатѣйшихъ владѣльцевъ въ цѣломѣ Барсетширѣ; поэтому, кто лучше его можетъ явиться въ парламентѣ представителемъ графства? Притомъ, мистеръ Фодергиллъ не боялся признаться, что онъ имѣетъ въ виду управлять дѣлами лорда Домбелло; онъ вовсе этого не стыдился. Онъ зналъ, что эти занятія ни сколько не помѣшаютъ другимъ его обязанностямъ и потому, разумѣется, намѣревался всѣми силами поддерживать лорда Домбелло, то-есть онъ самъ, лично. Что же касается до мнѣнія герцога въ этомъ дѣлѣ... Но мы уже объясняли, какъ въ этомъ случаѣ распоряжался мистеръ Фодергиллъ.

Около этого времени, мистеръ Соверби пріѣхалъ въ свое помѣстье; покуда оно, хотя номинально, принадлежало еще ему. Но онъ пріѣхалъ безъ всякаго шума, такъ что даже въ самомъ селеніи не многіе знали о его пріѣздѣ. Хотя его объявленіе было разослано и развѣшано повсюду, онъ не хлопоталъ о выборахъ, по крайней мѣрѣ до сихъ поръ. Онъ зналъ, что званіе члена парламента уже недолго будетъ ограждать его отъ ареста, и слухи шли, что кредиторы воспользуются первою возможностію, чтобъ его схватить; такъ, по крайней мѣрѣ, увѣряли недоброжелатели герцога. И точно, весьма вѣроятно было, что при первомъ удобномъ случаѣ возьмутъ его подъ арестъ, но врядъ ли по настоянію герцога. Мистеръ Фодергиллъ объявилъ, что не можетъ слышать подобныхъ намековъ, безъ гнѣва и негодованія; но не такой онъ былъ человѣкъ, чтобы безъ толку прогнѣваться, напротивъ того, онъ отлично умѣлъ употреблять въ свою пользу всѣ несправедливыя и преувеличенныя обвиненія.

Итакъ, мистеръ Соверби пріѣхалъ въ Чальдикотсъ, и пробылъ тамъ нѣсколько дней въ совершенномъ одиночествѣ. Чальдикотсъ теперь имѣлъ совершенно иной видъ нежели въ тотъ день, когда, въ самомъ началѣ нашего разказа, посѣтилъ его Маркъ Робартсъ. Окна не сіяли огнемъ, въ конюшняхъ не раздавалось голосовъ, не слышалось даже лая собакъ; все было мертво и безмолвно какъ въ могилѣ. Эти два дня онъ почти не выходилъ изъ дома, и оставался совершенно одинъ, почти въ совершенномъ бездѣйствіи. Онъ даже не распечатывалъ писемъ, лежавшихъ у него на столѣ огромною кипой: письма къ такого рода людямъ обыкновенно приходятъ кипами, но очень не многія изъ нихъ бываетъ пріятны для прочтенія. Такъ онъ сидѣлъ съ утра до ночи, лишь изрѣдка прохаживаясь по дому, и грустно размышляя о томъ, до какого положенія онъ довелъ себя. Какъ станетъ свѣтъ на него смотрѣть, когда онъ не будетъ уже владѣльцемъ Чальдикотса, не будетъ уже представителемъ графства? До сихъ поръ онъ постоянно жилъ для свѣта, и среди непрерывныхъ заботъ и затрудненій, утѣшалъ себя своимъ виднымъ положеніемъ; до сихъ поръ онъ выносилъ запутанность своихъ дѣлъ, свои долги и хлопоты, выносилъ ихъ такъ долго, что наконецъ привыкъ думать, что они никогда не станутъ невыносимы. Но теперь...

Векселя уже были поданы ко взысканію, гарпіи закона спѣшили уже запустить когти въ его собственность, какъ бы желая вознаградить себя за долгое ожиданіе. Но въ то же время появилась повѣстка о его кандидатурѣ. Эта повѣстка было составлена и разослана общими стараніями его сестры, миссъ Данстеблъ и одного извѣстнаго агента по выборамъ, по имени Клозерстила, считавшагося приверженцемъ титановъ. Но бѣдный Соверби мало надѣялся на эту повѣстку. Никто лучше его не зналъ какъ велика сила герцога.

Въ самомъ безнадежномъ расположеніи духа прохаживался онъ по опустѣлымъ комнатамъ, раздумывая о прошлой своей жизни, и о томъ, что ожидаетъ его въ будущемъ. Не лучше ли бы ему теперь же умереть, такъ какъ онъ долженъ утратить. все, что украшаетъ жизнь! Мы часто встрѣчаемъ такихъ людей какъ мистеръ Соверби, и обыкновенно думаемъ, что они наслаждаются всѣми жизненными удовольствіями, не платя за нихъ ни трудомъ, ни заботой; но я полагаю, что даже на самыхъ зачерствѣлыхъ часто находятъ минуты тяжкаго страданія. Свѣжая рыба въ февралѣ и зеленый горошекъ да молодой картофель въ мартѣ не могутъ вполнѣ составить счастіе человѣка, даже если не платить за нихъ; и не слишкомъ-то пріятно сознавать всю жизнь, что за вами гонится медленная, но неизбѣжная Немезида, которая рано или поздно должна настигнуть васъ. На этотъ разъ, герои нашъ чувствовалъ, что страшная Немезида нагнала его; она схватила его наконецъ, и ему ничего болѣе не оставалось какъ только переносить удары ея бича, и слушать какъ другіе издѣваются надъ его предсмертными муками.

Большой чальдикотскій домъ имѣлъ теперь унылый и опустѣлый видъ, и хотя лѣса покрылись молодою зеленью, а сады запестрѣли цвѣтами, но и въ нихъ было что-то грустное и опустѣлое. Лужайки не были скошены, дорожки заросли травой, тамъ-сямъ какая-нибудь разбитая дріада, свалившаяся съ своего подножья, придавала саду видъ запущенія и безпорядка. Деревянныя шпалеры кой гдѣ поломались, кой-гдѣ погнулись до земли; чудныя розовыя деревья совсѣмъ повалились, и прошлогодніе листья нигдѣ еще не были расчищены. На другой день по пріѣздѣ, поздно вечеромъ, мистеръ Соверби вышелъ погулять; черезъ сады онъ прошелъ въ лѣсъ. Изъ всѣхъ неодушевленныхъ предметовъ въ мірѣ, ему всего дороже былъ чальдикотскій лѣсъ.

Мистеръ Соверби вообще не слылъ за человѣка съ сильнымъ поэгическимъ чутьемъ, но здѣсь, въ чальдикотскомъ чезѣ, онъ становился почти поэтомъ. Ему дѣлались доступны красоты природы, отъ времени до времени онъ останавливался, чтобы сорвать дикій цвѣтокъ, или прислушаться къ чиликанью птичекъ. Онъ невольно подмѣчалъ постепенное разрушеніе старыхъ деревьевъ, быстрый ростъ молодыхъ; на каждомъ поворотѣ представлялась ему какая-нибудь живописная группа зелени. Его взглядъ останавливался на узенькой дорожкѣ, спускающейся въ оврагъ, къ ручейку, неправильными изгибами и уступами. А потомъ опять находило на него раздумье, опять припоминался ему старинный его родъ;, припоминалось ему, что его предки жили тутъ, въ этихъ лѣсахъ, съ незапамятныхъ временъ, и наслѣдіе ихъ переходило отъ отца къ сыну, отъ сына къ внуку, ненарушимо и цѣло. И опять онъ повторялъ себѣ, что лучше бы ему не родиться на свѣтъ.

Уже совсѣмъ стемнѣло, когда онъ направился домой; онъ вернулся съ рѣшеніемъ немедленно уѣхать отсюда и отказаться отъ всякой борьбы. Пусть герцогъ возьметъ его помѣстье и распорядится имъ какъ знаетъ; пусть его мѣсто въ парламентѣ достанется лорду Домбелло или какому-нибудь другому молодому аристократу. Онъ самъ исчезнетъ съ поля битвы, уѣдетъ куда-нибудь подальше, гдѣ никто его не знаетъ, никто про него не слышалъ, и гдѣ ему придется голодать. Вотъ что ему предстояло въ будущемъ; а между тѣмъ, по физической силѣ и здоровью, онъ еще находился въ самомъ цвѣтѣ лѣтъ. Да, въ цвѣтѣ лѣтъ! Но что ему дѣлать, съ остальными годами, которые придется доживать? Какъ ему обратить въ пользу свои умственныя и физическія силы? Какъ ему зарабатывать себѣ хоть насущный хлѣбъ? Не лучше ли ему умереть? Пусть никто не завидуетъ судьбѣ мота; сколько бы ни длились дни его разгула, хромая Немезида непремѣнно настигнетъ его.

Дома, мистеръ Соверби нашелъ телеграфическую депешу отъ сестры: она извѣщала его, что будетъ къ нему въ эту же ночь. Она хотѣла пріѣхать въ Барчестеръ съ экстреннымъ поѣздомъ, уже заказала тамъ, по телеграфу, почтовыхъ лошадей, и думала прибыть въ Чальдикотсъ часа въ два по полуночи. Очевидно было, что она ѣдетъ по какому-нибудь важному дѣлу.

Ровно въ два часа утра подкатила почтовая карета, и мистриссъ Гарольдъ Смитъ, прежде чѣмъ лечь отдохнуть, имѣла длинный разговоръ съ братомъ.

-- Ну что? сказала она, на слѣдующее утро, когда они сѣли вмѣстѣ завтракать: -- на чемъ же ты порѣшилъ. Если ты согласенъ на ея предложеніе, ты долженъ повидаться съ ея адвокатомъ сегодня же вечеромъ.

-- Кажется, нужно будетъ согласиться, отвѣчалъ онъ.

-- Конечно, я сама такъ думаю. Правда, помѣстье совершенно уйдетъ у тебя изъ рукъ, точно также какъ если бы оно досталось герцогу. Но домъ останется за тобой, по крайней мѣрѣ пожизненно.

-- На что же мнѣ домъ, если мнѣ нечѣмъ будетъ поддерживать его?

-- Да это еще вопросъ. Она станетъ требовать не больше, какъ законныхъ процентовъ, а если имѣніемъ распоряжаться какъ слѣдуетъ, можетъ-быть останется и излишекъ хоть бы на столько чтобы поддерживать домъ. Къ тому же, ты знаешь, намъ съ мужемъ необходимо имѣть какой-нибудь деревенскій пріютъ.

-- Говорю тебѣ напрямикъ, Гарріетъ, я не хочу имѣть никакихъ денежныхъ дѣлъ съ Гарольдомъ.

-- Ахъ! это все оттого, что тебѣ вздумалось обратиться къ нему. Зачѣмъ ты прямо со мною не переговорилъ? Да притомъ, Натаніель, это для тебя единственное средство сохранять мѣсто въ парламентѣ. Она престранная женщина; но дѣло въ томъ, что она непремѣнно хочетъ пересилить герцога.

-- Я хорошенько не понимаю ея цѣли; впрочемъ, я самъ отъ этого не прочь, сказалъ мистеръ Соверби.

-- Ей кажется, что онъ мѣшаетъ молодому Грешаму въ покупкѣ казенныхъ земель. Я и не воображала, что она такъ вникаетъ въ дѣла. Какъ только я завела рѣчь о Чальдикотсѣ, она тотчасъ же поняла все и стала объ этомъ разсуждать какъ опытный дѣлецъ. Она, кажется, совсѣмъ позабыла ту неудачную нашу попытку.

-- Ахъ, желалъ бы и я о ней позабыть! сказалъ мистеръ Соверби.

-- Я увѣрена, что она забыла. Разъ мнѣ было нужно намекнуть на это, или по крайней мѣрѣ мнѣ показалось, что это было нужно; я потомъ раскаялась, но она только захохотала по своему обычаю, а потомъ опять свела разговоръ на дѣла. Впрочемъ, она очень ясно оговорилась насчетъ того, что всѣ издержки по случаю выборовъ будутъ причислены къ той суммѣ которую она даетъ тебѣ, а домъ останется въ твоемъ распоряженіи безъ всякой ренты. Если ты захочешь взять землю вокругъ дома, тебѣ придется платить по акрамъ, какъ фермеры. Она объяснялась такъ опредѣлительно, какъ будто бы всю жизнь провела въ маклерской конторѣ.

Читателямъ будетъ не трудно угадать, о какомъ дѣлѣ хлопотала мистриссъ Гарольдъ Смитъ, и ихъ вѣрно не удивитъ, что въ этотъ же вечеръ мистеръ Соверби поспѣшилъ назадъ въ Лондонъ, чтобы повидаться съ нотаріусомъ миссъ Данстеблъ.

ГЛАВА ХXXVIIІ.

Теперь я приглашу читателя въ другое помѣстье въ Барсетширѣ, но на этотъ разъ въ восточномъ округѣ графства. Здѣсь, какъ и вездѣ, умы поглощены предстоящими выборами. Мы уже говорили, что мистеръ Грешамъ младшій, молодой Франкъ Грешамъ какъ его обыкновенно именовали, жилъ въ помѣстьѣ, называемомъ Бокзаллъ-Гиллъ. Помѣстье это досталось его женѣ по завѣщанію, и онъ поселился тутъ, между тѣмъ какъ отецъ его продолжалъ жить въ старинномъ родовомъ замкѣ Грешамовъ Греламберійскихъ.

Въ настоящую минуту, миссъ Данстеблъ гостила въ Боксаллъ-Гиллѣ у молодой мистриссъ Грешамъ. Она уѣхала изъ Лондона, какъ и весь модный свѣтъ, къ великому огорченію лондонскихъ торговцевъ. Распущеніе парламента раззоряло всѣхъ, исключая сельскихъ трактирщиковъ, и между прочимъ оно разстроило лондонскій сезонъ.

Мистриссъ Гарольдъ Смитъ насилу успѣла поймать миссъ Данстеблъ, передъ ея отъѣздомъ изъ столицы; однако ей удалось переговорить, съ нею и богатая наслѣдница тотчасъ же послала за своимъ нотаріусомъ, и подробно объяснила ему свои намѣренія, относительно чальдикотскаго помѣстья. Миссъ Данстеблъ обыкновенно такимъ манеромъ говорила о своихъ денежныхъ дѣлахъ, что какъ будто бы она никогда ихъ не касалась и мало знаетъ въ нихъ толку; но это было не болѣе какъ шутка; рѣдкая женщина, или даже рѣдкій мущина такъ вникалъ въ свои дѣла и такъ самостоятельно распоряжался ими какъ миссъ Данстеблъ. Послѣднее время ей часто приходилось бывать въ Барсетширѣ, и она очень сблизилась съ нѣкоторыми изъ тамошнихъ жителей. Ей очень хотѣлось пріобрѣсти помѣстье въ Барсетширѣ, и она уже сговорилась съ молодымъ мистеромъ Грешамомъ относительно покупки казенныхъ земель. Такъ какъ переговоры начались отъ его имени, то и предполагалось вести ихъ такимъ же образомъ до окончанія дѣла; теперь же шли слухи, что вѣроятно герцогу Омніуму или маркизу Домбелло удастся удержать за собою Чальдикотскій чезъ. Но миссъ Данстеблъ любила поставить на своемъ, и въ настоящемъ случаѣ очень рада была возможности вырвать изъ когтей герцога часть чальдикотскихъ земель, принадлежавшую мистеру Соверби. Зачѣмъ герцогъ вздумалъ вступить въ состязаніе съ нею, или съ ея другомъ, Франкомъ Грешамомъ, въ дѣлѣ о покупкѣ казенныхъ земель? Вотъ же ему! Поэтому было рѣшено заплатитъ герцогу сполна весь долгъ мистера Соверби по первому требованію; но съ другой стороны, миссъ Данстеблъ также позаботилась и о томъ, чтобъ ея капиталъ былъ достаточно обезпеченъ.

Миссъ Данстеблъ дѣлалась совершенно инымъ человѣкомъ, когда изъ Лондона переѣзжала въ Грешамсбери или въ Боксаллъ-Гиллъ; и эта-то разница сильно огорчала мистриссъ Грешамъ. Ей было досадно не то, что ея пріятельница не привозила съ собою въ деревню свое лондонское остроуміе и готовность посмѣяться надъ ближнимъ, но то, что она не брала съ собою въ Лондонъ той задушевности, той милой доброты, которыя дѣлали ее такъ привлекательною въ деревнѣ. Она вдругъ совершенно измѣнялась, и мистриссъ Грешамъ рѣшительно не понимала, чтобы женщина могла быть болѣе суетною въ одно время года чѣмъ въ другое, или въ одномъ мѣстѣ болѣе чѣмъ въ другомъ.

-- Откровенно скажу вамъ, душа моя, начала миссъ Данстеблъ въ первое же утро по пріѣздѣ, усаживаясь за письменный столъ,-- я очень рада, что мы наконецъ это всего этого отдѣлались!

-- Отъ чего именно? спросила мистриссъ Грешамъ.

-- Да, разумѣется, отъ лондонскаго дыма и лондонскихъ вечеровъ, наконецъ отъ удовольствія цѣлыхъ четыре часа стоять на ногахъ, въ собственной своей пріемной, и раскланиваться со всякимъ, кому вздумается къ вамъ пріѣхать. Мы отдѣлались отъ всего этого, по крайней мѣрѣ на этотъ годъ.

-- Но очевидно, что вамъ все это нравится.

-- Нѣтъ, Мери; въ томъ-то и дѣло, что для меня вовсе не очевидно, нравится ли мнѣ это или нѣтъ. Иногда, когда на меня повѣетъ настроеніемъ этой милѣйшей женщины, мистриссъ Гарольдъ Смитъ, мнѣ кажется, что я люблю эту жизнь. Но другія лица наводятъ на меня иное настроеніе.

-- Какія же это лица?

-- Ну, вы конечно, между прочими. Но вы слабенькое созданіе; гдѣ вамъ бороться съ такимъ Самсономъ какъ мистриссъ Гарольдъ Смитъ? Да притомъ вы сами не безъ грѣха. Вы сами прилюбили Лондонъ, съ тѣхъ поръ какъ сѣли за трапезу богача. Вотъ вашъ дядя, тотъ настоящій Лазарь, неприступный и неподкупный; онъ вѣчно говоритъ про непроходимую бездну, которая отдѣляетъ его отъ насъ. Любопытно знать, какъ бы онъ поступалъ, еслибы вдругъ ему свалилось съ неба, напримѣръ, хоть десять тысячъ фунтовъ дохода?

-- Онъ бы навѣрное поступалъ отлично.

-- О конечно! Онъ теперь благочестивый Лазарь, и мы обязаны хорошо отзываться о немъ. Но я бы желала, чтобы судьба испытала его. Я увѣрена, что не прошло бы года, какъ онъ завелъ бы себѣ домъ на Бельгревъ-Скверѣ, и скоро весь Лондонъ заговорилъ бы объ его отличныхъ обѣдахъ.

-- А почему же нѣтъ? Не жить же ему отшельникомъ!

-- Я слышала, что онъ хочетъ попробовать счастья, не съ десятью тысячами въ годъ, а съ двумя.

-- Я васъ не понимаю.

-- Дженъ говорить, что въ Грешамсбери всѣ толкуютъ о томъ, что онъ женится на леди Скатчердъ.

Леди Скатчердъ была вдова, жившая по сосѣдству, отличная женщина, но вовсе неспособная служить украшеніемъ высшему кругу.

-- Какъ! воскликнула мистриссъ Грешамъ, вскочивъ съ своего стула; глаза у нея засверкали отъ негодованія.

-- Успокойтесь, душа моя, успокойтесь, я сама этого не утверждаю, я только повторяю, что мнѣ сказала Дженъ.

-- Вамъ бы слѣдовало прогнать вашу Дженъ за такія нелѣпыя выдумки...

-- Вы можете быть увѣрены въ одномъ, душа моя: Дженъ не стала бы этого говорить, еслибы не слышала отъ кого-нибудь.

-- А вы ей повѣрили?

-- Этого я не говорю.

-- Но вы такъ смотрите какъ будто бы повѣрили.

-- Въ самомъ дѣлѣ? Любопытно видѣть какъ смотрятъ люди вѣрующіе.

И миссъ Данстеблъ встала и подошла къ зеркалу.

-- Но послушайте, Мери, душа моя, неужели долголѣтній опытъ не научилъ васъ, какъ обманчива наружность людей? Въ наше время ничему нельзя вѣрить; и я сама не повѣрила этой сплетнѣ про бѣдную леди Скатчердъ. Я довольно знаю доктора, чтобы смѣло сказать, что онъ вовсе не изъ жениховъ. Сейчасъ видно, собирается ли человѣкъ жениться или нѣтъ.

-- А въ женщинахъ это также видно?

-- Женщины -- дѣло другое. Конечно, подразумѣвается, что всѣ дѣвушки не прочь отъ замужества, но тѣ, которыя умѣютъ держать себя, этого не высказываютъ ясно. Вотъ напримѣръ Гризельда Грантли: она, разумѣется, желала себя пристроить, и пристроилась великолѣпно, а между тѣмъ, у нея такой былъ видъ, какъ будто бы и масло не растаетъ у нея во рту. Объ ней нельзя сказать, чтобъ она замужъ собиралась.

-- Какъ еще собиралась! сказала мистриссъ Грешамъ, съ тою особенною язвительностью, съ какою обыкновенно одна хорошенькая женщина относится о другой, не менѣе красивой.-- Но вотъ, напримѣръ, о васъ я рѣшительно не сумѣю сказать, собираетесь ли вы замужъ или нѣтъ? Я нѣсколько разъ задавала себѣ этотъ вопросъ.

Миссъ Данстеблъ промолчала нѣсколько минуть, какъ будто бы сперва приняла довольно серіозно этотъ вопросъ; но потомъ, одумавшись, она захотѣла обратить его въ шутку.

-- Мнѣ странно ваше недоумѣніе, сказала она,-- тѣмъ болѣе что я на дняхъ еще говорила вамъ, сколькимъ я отказала женихамъ.

-- Да; но вы мнѣ не говорили, былъ ли между ними такой, за котораго вы могли бы, при другихъ обстоятельствахъ, выйдти замужъ.

-- Нѣтъ, такого не оказалось. Кстати о женихахъ; я никогда не забуду вашего двоюроднаго братца, достопочтеннаго Джорджа.

-- Какой же онъ мнѣ двоюродный братъ?

-- Все равно, онъ родня вашему мужу. Я знаю, что не совсѣмъ честно показывать письма такого рода, а то бы мнѣ очень хотѣлось дать вамъ прочесть его посланія.

-- Итакъ, вы рѣшились не выходить замужъ?

-- Я этого не говорила. Но почему же вы меня такъ допрашиваете?

-- Потому, что я такъ много о васъ думаю. Я боюсь, что вы такъ привыкли не довѣрять искренности людей, что наконецъ не повѣрите даже любви честнаго человѣка. А между тѣмъ, мнѣ часто кажется, что вы стали бы счастливѣе и лучше, еслибы вышли замужъ.

-- За какого-нибудь достопочтеннаго Джорджа, напримѣръ?

-- Нѣтъ, не за такого человѣка какъ онъ; вы выбрали самаго негоднаго.

-- Или за мистера Соверби?

-- Нѣтъ, и не за мистера Соверби; мнѣ бы не хотѣлось васъ видѣть замужемъ за человѣкомъ, который бы дорожилъ преимущественно вашимъ состояніемъ.

-- А какъ же я могу надѣяться встрѣтить такого, который бы не дорожилъ преимущественно моимъ состояніемъ? Неужели вы этого не понимаете, душа моя? Еслибы за мною было всего какихъ-нибудь пятьсотъ фунтовъ дохода, я бы можетъ-быть и встрѣтила какого-нибудь почтеннаго человѣка среднихъ лѣтъ, которому бы и я достаточно понравилась, и мое скромное приданое также понравилось бы. Онъ бы не сталъ черезчуръ лгать мнѣ, можетъ-быть и вовсе не старался бы меня обманывать. И я могла бы полюбить его извѣстнымъ образомъ, и не мудрено, что мы были бы очень счастливы вмѣстѣ. Но теперь, возможно ли, чтобы меня кто-нибудь полюбилъ совершенно безкорыстно? Кому можетъ это придти на умъ? Если вдругъ появится овца о двухъ головахъ, каждый конечно прежде всего или даже единственно обратитъ вниманіе на то, что у нея двѣ головы, и это весьма понятно. Вотъ я такая овца о двухъ головахъ. Эти несмѣтныя деньги, которыя накопилъ мои отецъ, и которыя, потомъ еще наросли какъ трава на майскомъ дождѣ, сдѣлали изъ меня какое-то чудовище. Я, конечно, не баснословная великанша, не карликъ, что помѣщается на ладони, не....

-- Не овца о двухъ головахъ.

-- Но я невѣста съ полдюжиной милліоновъ приданаго; такъ по крайней мѣрѣ предполагаютъ многіе. Могу ли я, послѣ этого, искать себѣ тихій уголокъ съ зеленою травкой, какъ другія обыкновенныя одноголовыя животныя? Я никогда не отличалась красотой, а теперь не стала лучше чѣмъ была пятнадцать лѣтъ тому назадъ.

-- Да не въ этомъ дѣло. Вы знаете, что вы не дурны собою, а мы ежедневно видимъ, что женщины самыя не красивыя выходятъ замужъ и могутъ быть любимы не меньше первыхъ красавицъ.

-- Вы полагаете? Впрочемъ мы не станемъ объ этомъ спорить; только я не думаю, чтобы теперь какой-нибудь женихъ могъ прельститься моею красотой: если вы узнаете про такого человѣка, не забудьте мнѣ сообщить.

Мистриссъ Грешамъ чуть было не отвѣтила ей, что точно она такого человѣка знаетъ, подразумѣвая своего дядю. Но по совѣсти она не могла этого утверждать, не могла даже увѣрять, что имѣетъ сильныя причины думать такъ; во всякомъ случаѣ не имѣла права говорить. У дяди она до сихъ поръ ничего рѣшительно не могла выпытать; онъ только смутился и смѣшался, когда она намекнула ему на возможность жениться на миссъ Данстеблъ. Но тѣмъ не менѣе мистриссъ Грешамъ полагала, что они пара, и будутъ счастливы вмѣстѣ. Конечно, много предвидѣлось препятствій къ ихъ соединенію. Мери Грешамъ знала напередъ, что доктора будетъ пугать мысль, что его могутъ заподозрить въ корыстолюбіи, а миссъ Данстеблъ врядъ ли рѣшится сдѣлать первый шагъ.

-- Я знаю одного только человѣка, который могъ бы вамъ быть подъ пару; это мой дядя, проговорила мистриссъ Грешамъ, сама удивляясь своей смѣлости.

-- Какъ, неужели мнѣ отбивать его у бѣдной леди Скатчердъ? сказала миссъ Данстеблъ.

-- О! если вамъ угодно надъ нимъ насмѣхаться такимъ образомъ, я ни слова болѣе не скажу.

-- Помилуйте, душа моя! Да чего же вы отъ меня хотите? Вы такъ яростно заступаетесь за доктора, какъ будто бы рѣчь шла о семнадцатилѣтней дѣвушки.

-- Я не за него заступаюсь; но стыдно смѣяться надъ бѣдною леди Скатчердъ. Еслибъ она могла это слышать, то это совершенно испортило бы ея дружескія отношенія къ дядѣ.

-- И вамъ угодно, чтобъ я за него вышла замужъ, для того только чтобъ ей было покойнѣе и свободнѣе съ нимъ?

-- Прекрасно. Я больше ни слова не скажу.

И мистриссъ Грешамъ принялась раэбирать цвѣты, только что нарѣзанные въ саду, и дѣлать изъ нихъ букеты. Настало молчаніе; наконецъ ей пришло въ голову, что вѣдь и ее можно заподозрить въ томъ, что она ловитъ богатую невѣсту для своего дяди.

-- Что же, вы сердитесь на меня? сказала миссъ Данстеблъ.

-- Ни сколько.

-- Конечно сердитесь. Неужели-вы думаете, что я не могу замѣтить, когда человѣкъ раздосадованъ? Вы бы не оборвали этой вѣточки гераніи, еслибы находились въ болѣе кроткомъ расположеніи духа.

-- Мнѣ не нравится эта шутка насчетъ леди Скатчердъ.

-- И больше ничего, Мери? Будьте откровенны, если можете. Вспомните объ епископѣ. Magna veritas.

-- Дѣло въ томъ, чтовы въ Лондонѣ такъ привыкли острить и говорить колкости, что теперь съ вами слова нельзя сказать.

-- Въ самомъ дѣлѣ? Какой вы строгій менторъ, Мери! Вы читаете мнѣ мораль точно школьнику, который исшалился на вакаціи. Ну хорошо, я прошу прощенія у доктора Торна и у леди Скатчердъ, и ужь никогда не стану острить, и обѣщаю вамъ... чего бишь вы отъ меня требовали?-- чтобъ я за него вышла замужъ, не такъ ли?

-- Нѣтъ, вы его не стоите.

-- Я это знаю; я въ этомъ убѣждена. Хоть я и люблю острить, а свое мѣсто помню. Вы не можете обвинять меня въ томъ, что я себя слишкомъ высоко цѣню.

-- Напротивъ, вы самого-то себя, можегъ-быть, слишкомъ низко цѣните.

-- Но наконецъ, что же вы хотите сказать, Мери? Полно мучить меня намеками; говорите прямо, если у васъ есть что-нибудь на душѣ.

Но мистриссъ Грешамъ покуда не хотѣла еще прямо высказываться. Она молча продолжала разбирать цвѣты, впрочемъ уже не съ прежнимъ недовольнымъ видомъ, и уже не обрывала листковъ гераніи. Составивъ наконецъ букетъ, она принялась переносить вазу съ одного конца комнаты на другой, по видимому раздумывая, какъ бы помѣстить ее поэффектнѣе; казалось, всѣ ея мысли поглощены были цвѣтами.

Но миссъ Данстеблъ не способна была допустить это. Она сидѣла молча, покуда ея пріятельница раза два прошлась по комнатѣ, потомъ она и сама встала.

-- Мери, оказала она,-- бросьте эти несносные цвѣты, и оставьте вазы тамъ, гдѣ онѣ стоятъ. Вы должно-быть хотите вывести меня изъ терпѣнія.

-- Въ самомъ дѣлѣ? проговорила мистриссъ Грешамъ, остановившись передъ большою вазой и слегка наклонивши голову на бокъ, чтобы лучше осмотрѣть се.

-- Признайтесь что такъ, а все потому, что у васъ не хватаетъ духу, высказаться напрямикъ. Не даромъ же вы вдругъ вздумали нападать на меня.

-- Да, именно, у меня духу не хватаетъ, оказала мистриссъ Грешамъ, оправляя нѣжную зелень букета,-- я боюсь, что вы заподозрите меня въ не совсѣмъ похвальныхъ видахъ. Я хотѣла было кой-что сказать вамъ, но теперь раздумала. Если вамъ угодно, я минутъ черезъ десять буду готова пойдти съ вами погулять.

Но миссъ Данстеблъ не хотѣла этимъ удовольствоваться. И, сказать по совѣсти, ея пріятельница, мистриссъ Грешамъ, не совсѣмъ-то хорошо съ нею поступала. Ей бы слѣдовало или совершенно смолчать (и это, конечно, было бы всего благоразумнѣе), или же высказать все прямо и безъ обиняковъ, полагаясь на свою чистую совѣсть и безукоризненныя намѣренія.

-- Я не выйду изъ этой комнаты, сказала миссъ Данстеблъ, пока не объяснюсь съ вами до конца. Вы со мной можете шутить и говорить мнѣ колкости, но вы не въ правѣ думать, что я могу заподозрить васъ въ чемъ-нибудь дурномъ. Если вы точно думаете это, то вы не справедливы ко мнѣ, не справедливы къ нашей дружбѣ. Еслибъ я полагала, что вы точно это думаете, я бы не могла долѣе оставаться у васъ въ домѣ. Какъ! вы не понимаете разницы между настоящими друзьями и свѣтскими пріятелями! Нѣтъ, я этому не повѣрю; мнѣ кажется, что вы просто хотите разсердить меня.

И миссъ Данстеблъ, въ свою очередь, принялась расхаживать по комнатѣ.

-- Нѣтъ, нѣтъ, я васъ не стану больше сердить, сказала мистриссъ Грешамъ, отойдя наконецъ отъ своихъ цвѣтовъ, и обнявъ миссъ Данстеблъ,-- хотя, правду сказать, вы сами не прочь посердитъ другихъ.

-- Мери, вы такъ далеко зашли, что нельзя такъ оставить этотъ разговоръ. Скажите мнѣ просто, что у васъ на душѣ, и я обѣщаю вамъ отвѣчать съ полною откровенностію.

Мистриссъ Грешамъ, начинала раскаиваться въ своей необдуманной попыткѣ. Она отнюдь была не прочь продолжать полушутливые намеки, въ надеждѣ, что они поведутъ къ желаемой развязкѣ и избавятъ ее отъ прямаго объясненія, но теперь она видѣла себя въ необходимости высказать все напрямикъ. Она должна была обнаружить свои собственныя желанія, обнаружить свои предположенія на счетъ желаніи самой миссъ Данстеблъ, и при всемъ томъ ничего не могла сказать о желаніяхъ извѣстнаго, третьяго лица.

-- Да, вѣроятно, вы и безъ того меня поняли, сказала она.

-- Вѣроятно, отвѣчала миссъ Данстеблъ,-- но тѣмъ не менѣе вы обязаны объясняться со мной. Я не намѣрена измѣнять себѣ, истолковывая ваши мысли, тогда какъ вы ограничиваетесь осторожными намеками. Я терпѣть не могу намековъ и обиняковъ; Я придерживаюсь ученія епископа. Magna est veritas.

-- Право, не знаю... начала было мистриссъ Грешамъ.

-- Но я знаю, прервала миссъ Давстеблъ,-- а потому продолжайте, или замолкните навсегда.

-- Вотъ именно въ чемъ дѣло...

-- Въ чемъ же?

-- Да вотъ, въ этомъ самомъ мѣстѣ изъ молитвенника, котораго конецъ вы только что привели: "Если кто-нибудь изъ васъ знаетъ причину или законное препятствіе, почему бы симъ двумъ лицамъ не сочетайся честными узами брака, объявите о немъ громогласно. Сіе есть первое повѣщеніе." Знаете вы какую-нибудь такую причину, миссъ Данстеблъ?

-- А вы сами, мистриссъ Грешамъ?

-- Нѣтъ, никакой, клянусь честью! сказала Мери, положивъ руку на сердце.

-- Какъ, вы такой причины не знаете?-- И миссъ Данстеблъ въ волненіи схватила ее за руку.

-- Нѣтъ, конечно. Какая же можетъ быть причина? Еслибы въ моихъ глазахъ она существовала, я бы не завела этого разговора. Я твердо убѣждена, что вы были бы счастливы вмѣстѣ. Конечно, есть одно препятствіе, мы всѣ это знаемъ, но это уже ваше дѣло.

-- О чемъ вы говорите? Какое препятствіе?

-- Ваше богатство.

-- Что за вздоръ! Вѣдь вамъ же не помѣшало это выйдти за Франка Грешама?

-- Ахъ! тутъ совсѣмъ другое было дѣло. Онъ на своей сторонѣ имѣлъ гораздо больше выгодъ чѣмъ я. Притомъ же, я не была богата, когда мы... когда мы дали другъ другу слово.

И слезы выступили у нея на глазахъ при воспоминанія о молодой своей любви. Повѣсть этой любви описана нами въ одномъ изъ прежнихъ нашихъ разказовъ {Gresham at Greshamsbary.}, къ которому и просимъ обратиться любопытнаго читателя или читательницу.

-- Да, я знаю, вы вышли замужъ по любви. Мнѣ всегда казалось, Мери, что вы самая счастливая женщина въ мірѣ. Вашъ мужъ столькимъ обязанъ вамъ, а между тѣмъ вы знали, что онъ полюбилъ васъ, когда вы ровно ничего не имѣли.

-- Да, я это знала, и она украдкой утерла сладкія слезы, навернувшіяся у нея на глазамъ при воспоминаніи объ извѣстномъ вечерѣ, когда извѣстный юноша явился къ ней, съ рѣшительнымъ требованіемъ разнаго рода привилегій. Тогда она еще не была богатою наслѣдницей.-- Да, я это знала. Но будемъ говорить о васъ душа моя: нельзя же вамъ вдругъ сдѣлаться бѣдной. И если вы ни кому не хотите довѣрять...

-- Я довѣряю ему, довѣряю ему вполнѣ, въ этомъ отношеніи. Но вѣдь онъ и не думаетъ обо мнѣ.

-- Развѣ вы не знаете, какъ онъ любитъ васъ?

-- Да, конечно; онъ также очень любитъ леди Скатчердъ.

-- Миссъ Данстеблъ!

-- Да почему же нѣтъ? Вѣдь мы съ леди Скатчердъ принадлежимъ къ одному и тому же разряду.

-- Не совсѣмъ.

-- Именно, къ одному и тому же разряду. Только я умудрилась втереться въ общество герцоговъ и герцогинь, а она осталась на томъ мѣстѣ, куда ее поставило Провиденіе. Не знаю, которая изъ насъ въ этомъ случаѣ имѣетъ превосходство надъ другою.

-- Я знаю только, что вы говорите вздоръ.--

-- Мнѣ кажется, что мы обѣ вздоръ говоримъ, совершенный вздоръ, точно мы съ вами шестнадцатилѣтнія дѣвчонки. Но вѣдь и это пріятно бываетъ подчасъ. Ужасно было бы скучно постоянно вести разумныя рѣчи. Ну, а теперь, пойдемте погулять.

Изъ этого разговора мистриссъ Грешамъ вполнѣ убѣдилась, что миссъ Данстеблъ, съ своей стороны, отнюдь не прочь осуществить ея любимый планъ. Впрочемъ она и прежде едва ли вэ этомъ oмнѣвалась. Она знала, что главное затрудненіе не съ этой стороны, и до сихъ поръ единственная ея цѣль была удостовѣриться можетъ ли она по совѣсти обѣщать своему дядѣ вѣрный успѣхъ, въ случаѣ если онъ рѣшится послѣдовать ея совѣту. Онъ долженъ былъ въ этотъ же вечеръ пріѣхать въ Боксаллъ-Гиллъ; и пробыть тамъ дня два. Мистриссъ Грешамъ чувствовала, что наступала рѣшительная минута.

Докторъ точно пріѣхалъ, и пробылъ въ Боксаллъ-Гиллѣ назначенное время, но мистриссъ Грешамъ не добилась своей цѣли. Въ самомъ дѣлѣ, на этотъ разъ онъ гостилъ у ней, какъ будто не съ такимъ удовольствіемъ какъ прежде; его отношенія къ миссъ Данстеблъ какъ будто стали менѣе дружески-коротки. Между ними уже не завязывались прежніе безконечные споры; докторъ не подтрунивалъ попрежнему надъ свѣтскими увлеченіями своей собесѣдницы, а она надъ его деревенскими привычками. Они были очень любезны и учтивы другъ съ другомъ, слишкомъ даже учтивы, по мнѣнію мистриссъ Грешэмъ; и въ продолженіе всего пребыванія доктора въ Боксаллъ-Гиллѣ, имъ почему-то не случалось оставаться наединѣ болѣе пяти минутъ сряду. Мистриссъ Грешамъ съ ужасомъ задавала себѣ вопросъ, неужели она своими неосторожными словами разлучила двухъ друзей, вмѣсто того чтобы соединить ихъ болѣе тѣсными узами.

Но все же ей казалось, что разъ затѣявши эту игру, она должна стараться довести ее до конца. Она видѣла сама, что сдѣланное ею могло повести къ худу, если ей не удастся довести начатое до добраго конца; она сознавала, что если это не удастся ей, то она будетъ кругомъ виновата передъ миссъ Данстеблъ, заставивъ ее такъ откровенно высказать свои мысли и чувства. Она уже говорила съ докторомъ въ Лондонѣ; конечно, онъ ничѣмъ не выразилъ, что одобряетъ ея планъ, но за то онъ не обнаружилъ рѣшительнаго неодобренія. И потому она надѣялась, въ продолженіи этихъ цѣлыхъ трехъ дней, что онъ какъ-нибудь выскажется по крайней мѣрѣ передъ нею, что онъ хоть намекнетъ ей о томъ, какъ самъ онъ смотритъ на этотъ вопросѣ. Но настало утро, назначенное для его отъѣзда, а докторъ ровно ничего еще не сказалъ.

-- Дядя, сказала она, рѣшаясь воспользоваться послѣдними пятью минутами, послѣ того какъ онъ уже простился и съ нею, и съ миссъ Данстеблъ,-- подумали вы о томъ, что я говорила вамъ въ Лондонѣ?

-- Да, Мери, конечно; когда такого рода мысль нечаянно заберется въ голову человѣка, трудно тотчасъ же выкинуть ее изъ головы.

-- Такъ что же далѣе? Поговорите же со мной объ этомъ; зачѣмъ вы отъ меня скрываетесь?

-- Да мнѣ почти нечего и говорить.

-- Одно могу я вамъ сказать: отъ васъ зависитъ жениться на ней.

-- Мери! Мери!

-- Я бы не стала этого говорить, еслибы не была увѣрена, что это послужитъ къ вашему счастью.

-- Безразсудно съ твоей стороны желать этого, душа моя; безразсудно подбивать старика на подобную глупость.

-- Не безразсудно, если вы оба можете быть счастливы.

Онъ ничего не отвѣчалъ ей, но только нагнулся и по обыкновенію поцѣловалъ ее, потомъ уѣхалъ, оставивъ ей грустное сознаніе, что она понапрасну намутила воду. Что станетъ о ней думать миссъ Данстеблъ? Но миссъ Данстеблъ въ этотъ вечеръ была по прежнему спокойна и весела.

ГЛАВА XXXIX.

Докторъ Торнъ, въ послѣднемъ разговорѣ съ племянницей назвалъ себя старикомъ; однако ему было всего какихъ-нибудь пятьдесятъ пять лѣтъ, а на надъ ему казалось еще меньше. Глядя на него каждый бы сказалъ, что нѣтъ никакой причины не жениться ему, если онъ найдетъ это удобнымъ; а если принять въ соображеніе лѣта невѣсты, то въ этомъ бракѣ ничего не было бы страннаго или неподходящаго.

Но тѣмъ не менѣе, ему почти стыдно становилось, что онъ позволяетъ себѣ думать о предложеніи, сдѣланномъ ему племянницей. Онъ сѣлъ на свою лошадь въ Боксаллъ-Гиллѣ, и медленнымъ шагомъ направился въ Грешамсбери, раздумывая, не столько о предполагаемомъ бракѣ, какъ о собственномъ безразсудствѣ. Какъ могъ онъ быть такимъ осломъ, чтобы, въ свои лѣта, дать встревожить себя подобною мыслью? Можно ли было думать о супружествѣ съ миссъ Данстеблъ, не думая отчасти и о ея богатствѣ; а онъ всю жизнь гордился своимъ равнодушіемъ къ деньгамъ. До сихъ поръ медицинскія его занятія были для него дороже всего въ мірѣ; они стали ему необходимы какъ воздухъ, а могъ ли онъ продолжать ихъ, женившись на миссъ Данстеблъ? Она конечно захотѣла бы, чтобъ онъ ѣздилъ съ ней въ столицу,-- а какую бы онъ тамъ игралъ роль, плетясь всюду по ея пятамъ, извѣстный тамъ только какъ мужъ одной изъ богатѣйшихъ женщинъ въ городѣ! Такая жизнь была бы для него нестерпима; а между тѣмъ, на возвратномъ пути домой, онъ никакъ не могъ отдѣлаться отъ этой неотвязной мысли. Онъ все продолжалъ повертывать ее въ своемъ умѣ, продолжая тѣмъ не менѣе упрекать себя за это. Наконецъ, онъ положилъ себѣ, что въ этотъ же вечеръ, вернувшись домой, онъ приметъ рѣшительныя мѣры, и напишетъ племянницѣ, чтобъ она отложила всякія попеченія объ этомъ предметѣ. Дойдя до такого мудраго рѣшенія, онъ принялся разсуждать въ своемъ умѣ, какъ бы сложилась его жизнь, еслибъ онъ точно женился на миссъ Данстеблъ.

Въ этотъ самый день, ему нужно было побывать у двухъ дамъ, съ которыми онъ видался ежедневно, исключая временныхъ своихъ отсутствій изъ Грешамсбери. Первая изъ нихъ -- первая во мнѣніи всего окружающаго люда -- была жена скайра, леди Арабелла Грешамъ, старинная паціентка доктора. Онъ обыкновенно пріѣзжалъ къ ней поутру, и если ему удавалось какъ-нибудь отказаться отъ ежедневнаго приглашенія сквайра откушать у него, онъ отправлялся къ леди Скатчердъ тотчасъ послѣ своего скромнаго обѣда. Такъ по крайней мѣрѣ онъ привыкъ дѣлать въ лѣтнее время.

-- Ну, что, докторъ, здоровы ли всѣ въ Боксаллъ-Гиллѣ? сказалъ сквайръ, встрѣтивъ его у воротъ; лѣтомъ сквайръ рѣшительно не зналъ чѣмъ наполнить свои дни.

-- Совершенно здоровы.

-- Не знаю, право, что дѣлается съ Франкомъ. Онъ какъ будто возненавидѣлъ Грешамсбери. Вѣроятно онъ занятъ выборами?

-- Конечно; онъ поручилъ сказать вамъ, что скоро къ вамъ заѣдетъ. Вѣроятно его выберутъ единогласно, такъ что ему не о чемъ и хлопотать.

-- Счастливецъ! Не такъ ли, докторъ? Сколько у него еще впереди! Да, онъ славный малый, отличный малый. Да послушайте: Мери, кажется, должна скоро...

И они обмѣнялись нѣсколькими многозначительными словами.

-- Я зайду къ леди Арабеллѣ, сказалъ докторъ.

-- Я только что отъ нея, сказалъ сквайръ, -- она все хандритъ и жалуется.

-- Однако ничего нѣтъ особеннаго, надѣюсь?

-- Нѣтъ, кажется ничего, то-есть ничего по вашей части, докторъ; только она въ предурномъ расположеній духа, а это прямо падаетъ на меня. Вы конечно останетесь у меня отобѣдать?

-- Нѣтъ, сегодня нѣтъ, сквайръ.

-- Пустяки; вы должны остаться. Мнѣ особенно нужно видѣть васъ сегодня, особенно нужно.

Но сквайръ каждый день рѣшительно имѣлъ особенную надобность видѣть его.

-- Очень жаль, но мнѣ сегодня невозможно. Мнѣ нужно написать письмо довольно важное, и я сперва долженъ хорошенько обдумать его. Увижу я васъ когда вернусь отъ миледи?

Но сквайръ нахмурился и отвернулся, едва отвѣтивъ ему; исчезла его надежда на пріятное развлеченіе, и докторъ отправился наверхъ къ своей паціенткѣ.

Нельзя сказать, чтобы леди Арабелла была больна, но она постоянно была паціенткой. Не слѣдуетъ однако думать, чтобъ она лежала въ постели, или ежедневно принимала лѣкарства, или должна была отказываться отъ тѣхъ прозаическихъ удовольствій, которыя изрѣдка разнообразили ея прозаическую жизнь; но ей пріятно было считаться больною и имѣть около себя доктора, а такъ какъ судьба послала ей врача, сразу понявшаго степеньи свойство ея болѣзни, прихоть эта не имѣла для нея дурныхъ послѣдствій.

-- Мнѣ такъ грустно, что я не могу видѣть Мери, сказала леди Арабелла послѣ обычныхъ медицинскихъ разспросовъ и разказовъ.

-- Она хорошо себя чувствуетъ, и скоро пріѣдетъ къ вамъ погостить.

-- Нѣтъ, нѣтъ, пусть она не пріѣзжаетъ. Ей и въ голову не придетъ навѣстить меня, когда ни малѣйшихъ нѣтъ препятствій, а теперь, въ ея положеніи, путешествіе было бы крайне....-- И леди Арабедда важно покачала годовой.-- Подумайте только, какая важная на ней лежитъ отвѣтственность, докторъ; подумайте сколько отъ этого зависитъ!

-- Да это ей никакъ не можетъ повредить, еслибы даже отвѣтственность была вдвое больше.

-- Полноте, докторъ, не говорите; будто я не знаю сама! Я была противъ и поѣздки ихъ въ Лондонъ, но конечно меня никто не послушался. Ужь я къ этому привыкла. Я думаю мистеръ Грешамъ нарочно ѣздилъ къ ней, чтобъ уговорить ее съѣздить въ Лондонъ. Да что ему! Онъ любитъ Франка; но онъ не способенъ подумать о завтрашнемъ днѣ. Онъ всегда былъ таковъ; вы это знаете, докторъ.

-- Да эта поѣздка была даже очень полезна ей, сказалъ докторъ Торнъ, желая прекратить разговоръ о многочисленныхъ прегрѣшеніяхъ сквайра.

-- Я очень хорошо помню, что когда я была въ такомъ положеніи, подобныя поѣздки не считались для меня полезными Но, можетъ-быть, съ тѣхъ поръ все измѣнилось.

-- Да, конечно, измѣнилось, сказалъ докторъ,-- мы, врачи, стали сговорчивѣе.

-- Я помню, что я въ такія минуты никакихъ не искала удовольствій. Вотъ напримѣръ, когда родился Франкъ.... Но, какъ вы замѣтили, теперь все измѣнилось. Очень понятно, что Пери умѣетъ на своемъ настоять.

-- Да помилуйте, леди Арабелла, она бы съ радостью осталась дома, еслибы Франкъ только слово сказалъ ей?

-- Вотъ и я всегда такъ дѣлала. При малѣйшемъ словѣ мистера Грешама, я готова была уступить. Но, право, не знаю, что мы черезъ это выигрываемъ! Вотъ, напримѣръ, нынѣшній годъ, докторъ, мнѣ конечно было бы пріятно съъздить въ Лондонъ хотя недѣли на двѣ. Вы сами говорили, что мнѣ не худо бы посовѣтоваться съ сэръ-Омикрономъ.

-- Я говорилъ, что бѣды нѣтъ, можете посовѣтоваться.

-- Ну да, именно. И такъ какъ мистеръ Грешамъ очень хорошо зналъ мое желаніе, то онъ могъ бы предложить мнѣ это. Вѣдь теперь кажется за деньгами дѣло не могло бы стать.

-- Да вѣдь сколько я помню, Мери приглашала васъ къ себѣ, вмѣстѣ съ Августой?

-- Да, Мери была очень мила и любезна. Она меня приглашала. Да вѣдь домъ у нея не Богъ знаетъ какъ великъ, ей самой нужны всѣ комнаты. Впрочемъ, что до этого касается, меня также очень звала къ себѣ сестра, графиня. Но вѣдь все-таки пріятнѣе быть независимою; и на этотъ разъ, мнѣ кажется, мистеръ Грешамъ очень могъ бы все это устроить. Я никогда не просила его ни о чемъ подобномъ, покуда дѣла его были занутаны. Хотя, Богъ ѣдинъ знаетъ, что тутъ виновата была не я....

-- Да мисгеръ Грешамъ ненавидитъ Лондонъ. Онъ просто умеръ бы отъ этой духоты.

-- Но во всякомъ случаѣ, онъ могъ бы предложить мнѣ эту поѣздку: очень вѣроятно, что я сама отказалась бы. Да меня убиваетъ это равнодушіе! Вотъ онъ сейчасъ былъ здѣсь, и повѣрите ли....

Но докторъ Торнъ твердо рѣшился на этотъ разъ не выслушивать ея жалобъ.

-- Желалъ бы я знать, леди Арабелла, что сказали бы вы, еслибы вашему мужу вдругъ вздумалось уѣхать куда-нибудь повеселиться, а васъ оставить одну дома. Повѣрьте мнѣ, бываютъ люди похуже мистера Грешама.

Все это прямо намекало на графа де-Корси, брата миледи, и она очень хорошо поняла намекъ; этотъ доводъ уже не разъ былъ употребляемъ для того, чтобы заставить ее замолчать.

-- Право, это было бы гораздо лучше, чѣмъ ему сидѣть здѣсь безъ дѣла, или возиться съ этими противными собаками. Мнѣ, право, кажется, что онъ совсѣмъ опустился.

-- Вы совершенно ошибаетесь, леди Арабелла, сказалъ докторъ, раскланиваясь съ ней, и ушелъ, не дожидаясь возраженія.

Возвращаясь домой, онъ не могъ не подумать, что въ этомъ случаѣ семейная жизнь представилась ему со стороны не очень привлекательной. Свѣтъ считалъ мистера Грешама и его жену самыми счастливыми супругами. Они всегда жили вмѣстѣ, никуда не выѣзжали другъ безъ друга, всегда сидѣли рядомъ на привычныхъ своихъ мѣстахъ въ церкви; и никогда, даже въ самыя отчаянныя минуты, не помышляли о возможности развода. Въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ,-- напримѣръ относительно долговременности ихъ неразлучнаго сожительства въ родовомъ грешамберійскомъ замкѣ,-- они могли назваться примѣрною, четой. Но при всемъ томъ, насколько могъ судить докторъ Торнъ, они немного приносили счастьи другъ другу. Они конечно любили другъ друга; еслибъ одному изъ нихъ угрожала серіозная опасность, другой сталъ бы искренно сокрушаться; однако много имѣлось причинъ предполагать, что они было бы гораздо счастливѣе порознь.

Докторъ по обыкновенію отобѣдалъ въ пять часовъ, а около семи пошелъ навѣстить свою старую пріятельницу леди Скатчердъ. Леди Скатчердъ не могла назваться развитою или образованною женщиной, она была дочерью поденщика и вышла saмужъ за человѣка изъ того же разряда. Но мужъ ея пошелъ въ гору -- какъ мы разказали въ другой нашей повѣсти -- и она осталась вдовой съ титуломъ леди Скатчердъ, съ прехорошенькимъ домикомъ и препорядочнымъ капиталомъ. Она во всѣхъ отношеніяхъ была противоположностью леди Арабеллѣ Грешамъ; однако, черезъ посредство доктора, онѣ познакомились между собой. Докторъ также зналъ случайно нѣкоторыя подробности ея супружеской жизни; воспоминаніе о нихъ было еще менѣе привлекательно чѣмъ семейная картина въ Грешамсберѣ.

Впрочемъ докторъ любилъ и уважалъ ее гораздо больше леди Арабеллы; онъ заходилъ къ ней не какъ врачъ, а какъ сосѣдъ и другъ.

-- Ну что, миледи, сказалъ онъ, усаживаясь подлѣ нея на широкой садовой скамьѣ (всѣ называли леди Скатчердъ миледи),-- какъ вы себя чувствуете въ эти долгіе лѣтніе дни? Цвѣты ваши, по крайней мѣрѣ, въ полномъ блескѣ, и гораздо лучше всѣхъ тѣхъ, которые я видѣлъ въ вёмкѣ.

-- Да, правда ваша, докторъ,-- долгіе дни! Ужь черезчуръ долгіе.

-- Ну полно-те, перестаньте жаловаться. Ужь не станете ли вы увѣрять меня, что вы очень несчастны? Напередъ говорю, что я вамъ не повѣрю.

-- Конечно, я не могу назвать себя несчастною. Грѣшно мнѣ было бы говорить это.

-- Правда, что грѣшно, сказалъ докторъ кроткимъ, дружескимъ тономъ, ласково пожимая ей руку.

-- Я грѣшить не хочу. Я благодарю Бога за все; по крайней мѣрѣ стараюсь всегда благодарить его. Но, знаете, докторъ, тяжело жить въ одиночествѣ.

-- Какое же одиночество? Вы также одиноки какъ я.

-- О, да вы -- другое дѣло! Вы вездѣ можете бывать. Но что прикажете дѣлать бѣдной, одинокой женщинѣ? Знаете, докторъ, я бы отдала все на свѣтѣ, чтобъ опять увидѣть моего Роджера какъ онъ по вечерамъ возвращался въ фартукѣ и съ молотомъ въ рукѣ. Какъ теперь помню его.

-- А вѣдь тяжелая ваша жизнь была тогда; не такъ ли, моя старушка? Лучше благодарите Бога за то, что вы теперь спокойны.

-- Да я и благодарю. Бога; я же вамъ это говорила, возразила она съ нѣкоторою досадой.-- Но право, очень тяжело жить въ одиночествѣ. Я часто завидую Ганнѣ; она сидитъ въ кухнѣ съ Джемимой, и можетъ съ ней поболтать. Я иногда прошу ее посидѣть со мной, такъ не хочетъ.

-- Да вамъ и не слѣдуетъ звать ее къ себѣ. Вы этимъ себя роняете.

-- А мнѣ какое дѣло? Мнѣ все теперь равно, съ тѣхъ поръ какъ онъ померъ. Еслибъ онъ былъ живъ, я можетъ быть и заботилась бы о томъ, чтобы себя не ронять. Да что говорить! Придетъ время, и я за нимъ отправлюсь.

-- Ну конечно; всѣ мы за нимъ отправимся рано или поздно.

-- Да, правда, правда; наша жизнь -- верста, какъ говоритъ пасторъ Оріель, когда вздумаетъ удариться въ поэзію. А все грустно, если не дано всю эту версту пройдти съ кѣмъ-нибудь объ руку. Что дѣлать! Вотъ и приходится терпѣть, какъ терпятъ другіе. Надѣюсь, что вы еще не собираетесь уѣзжать, докторъ? Останьтесь-ка, и напейтесь у меня чаю. Ганна васъ угоститъ такими сливками, какихъ вы отъ роду не кушали. Право, останьтесь.

Но доктору необходимо было написать извѣстное письмо, и даже великолѣпныя сливки не могли прельстить его. Онъ отправился домой, къ великой досадѣ леди Скатчердъ, и дорогой задавалъ себѣ вопросъ, которая изъ двухъ его знакомокъ -- леди Арабелла или леди Скатчердъ -- болѣе безразсудна въ своемъ горѣ. Первая вѣчно жаловалась на живаго мужа, который однако не отказывалъ ей ни въ одномъ благоразумномъ требованіи; другая постоянно оплакивала покойнаго супруга, который при жизни обращался съ ней не только сурово, но и жестоко.

Доктору нужно было написать письмо, но до самыхъ этихъ поръ онъ еще не вполнѣ рѣшился насчетъ его содержанія. Если смотрѣть на вопросъ съ той точки зрѣнія, какую онъ впервые избралъ себѣ, то ему слѣдовало бы писать къ племянницѣ; но еслибъ онъ рѣшился идти напропалую, то онъ конечно долженъ обратиться прямо къ миссъ Данстеблъ.

Онъ шелъ домой -- не по прямой дорогѣ, а длиннымъ обходомъ, по узкой тропинкѣ вдоль цвѣтущей изгороди,-- онъ шелъ домой, погруженный въ раздумье. Ему сказали, что она желаетъ за него выйдти, слѣдуетъ ли ему думать объ одномъ себѣ? Что же касается до его гордаго отвращенія отъ денегъ -- точно ли это прямое, истинное чувство; или это ложная гордость, которой, онъ долженъ стыдиться? Если онъ поступитъ по совѣсти, такъ что ему страшиться постороннихъ толковъ и пересудовъ? Вѣдь, точно, грустно жить въ одиночествѣ, какъ говорила бѣдная леди Скатчердъ. Впрочемъ, примѣръ леди Скатчердъ и другой примѣръ близкой его сосѣдки, врядъ ли могли склонить его къ женитьбѣ. Итакъ, онъ въ раздумьи шелъ домой, медленнымъ шагомъ, заложивъ руки за спину.

Вернувшись къ себѣ, онъ все-таки не приступилъ еще къ дѣлу. Онъ очень бы могъ напиться чаю у леди Скатчердъ, вмѣсто того чтобы такъ неторопливо распивать его у себя въ гостиной; онъ все не рѣшался брать въ руки перо и бумагу, все медлилъ надъ своею недопитою чашкой, стараясь какъ-нибудь отдалить тягостную минуту. На одно только онъ рѣшился окончательно: письмо должно быть написано, непремѣнно въ этотъ вечеръ.

Наконецъ, около одиннадцати часовъ, онъ всталъ изъ-за чайнаго стола, и отправился въ плохо-убранную комнатку, обыкновенно служившую ему кабинетомъ; тутъ, скрѣпя сердце, онъ взялся за перо. И теперь еще не вполнѣ разсѣялись его сомнѣнія; но почему бы ему не написать къ миссъ Данстеблъ для пробы, и посмотрѣть каково выйдетъ это письмо? Онъ почти рѣшился не отсылать его -- такъ по крайней мѣрѣ оцъ увѣрялъ себя; но написать ни въ какомъ случаѣ не мѣшаетъ. И такъ, онъ принялся писать слѣдующее:

"Грешамсбери -- іюня, 185--

"Дорогая миссъ Данстеблъ."

Начертивъ эти слова, онъ откинулся назадъ въ креслахъ, и посмотрѣлъ на бумагу. Гдѣ ему найдти словъ, чтобы выразить то, что онъ смѣлъ ей сказать? Никогда въ жизни ему не приходилось сочинять что-либо подобное, и его вдругъ ужаснула почти непреодолимая трудность, о которой, признаться, онъ и не подумалъ напередъ. Онъ провелъ еще полчаса, задумчиво глядя на бумагу, и наконецъ совсѣмъ было рѣшился бросить все. Онъ повторялъ себѣ, что ему слѣдуетъ выражаться какъ можно проще и прямѣе; но подчасъ довольно трудно выражаться просто и прямо; несравненно легче стать на ходули, и удариться въ паѳосъ, отдѣлываясь выспренними словами и восклицательными знаками. Наконецъ письмо написано -- и безъ всякаго восклицательнаго знака.

"Дорогая миссъ Данстеблъ,--

"Считаю долгомъ откровенно сказать вамъ, что я бы къ вамъ не писалъ этого письма, еслибы другіе не навели меня на мысль, что предложеніе, которое я намѣреваюсь вамъ сдѣлать, можетъ быть принято вами благосклонно. Безъ этого, признаюсь, я бы побоялся, что огромное неравенство нашихъ состояній придало бы этому предложенію видъ неискренности и корыстолюбія. Теперь же я прошу васъ объ одномъ,-- повѣрить моей честности и правдивости въ этомъ дѣлѣ.

"Вы вѣрно уже угадали мою мысль. Мы съ вами сблизились довольно коротко, хотя познакомились недавно, и иногда мнѣ казалось, что вамъ почти также хорошо со мною, какъ мнѣ бываетъ съ вами. Если я тутъ ошибся, скажите мнѣ это просто и прямо, и я буду стараться, чтобы наши дружескія отношенія пошли прежнимъ чередомъ, какъ бы и не было этого письма. Но если я правъ, если точно мы можемъ быть счастливѣе вмѣстѣ чѣмъ порознь, я вамъ готовъ обѣщать по совѣсти и чести, что я сдѣлаю все, что только можетъ сдѣлать такой старикъ какъ я, для вашего счастія и спокойствія. Когда я думаю о своихъ годахъ, я самъ себѣ кажусь старымъ безумцемъ; я стараюсь оправдать себя тѣмъ, что и вы уже не молоденькая дѣвочка. Вы видите, что я вамъ не говорю комплиментовъ; они вамъ не нужны отъ меня.

"Я-бы ничего не могъ прибавить, еслибы написалъ вамъ нѣсколько страницъ. Мнѣ нужно только, чтобы вы поняли меня. Если вы не вѣрите въ мою искренность я честность, то я ничѣмъ не могу переубѣдить васъ въ свою пользу.

"Да благословить васъ Господь! Я знаю, что вы меня не заставите долго ждать отвѣта.

"Искренно преданный вамъ другъ,
Томасъ Торнъ".

Онъ еще нѣсколько времени сидѣлъ и раздумывалъ, не слѣдуетъ ли ему что-нибудь прибавить на счетъ ея состоянія? Не долженъ ли онъ сказать ей, хотя бы въ припискѣ, что отъ нея всегда будетъ зависѣть распоряжаться, какъ только ей угодно, всѣмъ ея богатствомъ. Долговъ у него не было никакихъ, и онъ могъ вполнѣ довольствоваться собственнымъ небольшимъ доходомъ. Но около часу по полуночи, онъ дошелъ до заключенія, что лучше ни слова объ этомъ не говорить. Если она точно любила и уважала его, и довѣряла ему, и стоила его довѣрія, то всякія подобныя увѣренія были бы совершенно излишни; если же не было этого довѣрія, то его невозможно было пробудить никакими обѣщаніями съ его стороны. Итакъ, онъ дважды перечелъ письмо, запечаталъ его, и унесъ въ свою спальню, вмѣстѣ съ зажженною свѣчей. Теперь, какъ письмо уже было готово, ему казалось, что сама судьба повелѣваетъ отослать его. Онъ написалъ его только такъ, чтобъ посмотрѣть, каково оно выйдетъ, но теперь ужь никакого не оставалось сомнѣнія, что оно будетъ вручено массъ Данстеблъ. Онъ легъ спать, положивъ письмо подлѣ себя на столикъ, а рано по утру,-- такъ рано, какъ будто бы важность этого посланія не дала ему спать,-- онъ отправилъ его съ нарочнымъ въ Боксаллъ-Галлъ.

-- Нужно дождаться отвѣта? спросилъ мальчикъ.

-- Нѣтъ, оставьте письмо и тотчасъ же назадъ.

Лѣтомъ въ Боксаллъ-Гиллѣ завтракали довольно поздно. Вѣроятно, Франкъ Грешамъ имѣлъ обыкновеніе осматривать свою ферму, прежде чѣмъ явится къ утренней молитвѣ, а жена его, безъ сомнѣнія, между тѣмъ хлопотала въ молочнѣ, около масла. Какъ бы то ни было, они рѣдко собирались къ завтраку прежде десяти часовъ; и хотя Грешамсбери находился въ разстояніи нѣсколькихъ миль отъ Боксаллъ-Гилла, миссъ Данстеблъ получила письмо прежде еще чѣмъ собралась выйдти изъ своей комнаты.

Она прочла его молча, пока горничная прибирала что-то около нея, и по ея лицу нельзя было угадать, чтобы въ прочитанномъ заключалось что-либо важное или необычайное. Потомъ она спокойно свернула письмо, и положила его подлѣ себя на столъ. Не раньше какъ съ четверть часа спустя, она попросила горничную узнать, вышла ли мистриссъ Грешамъ изъ своей комнаты.-- Мнѣ нужно поговорить съ ней наединѣ, до завтрака, сказала миссъ Данстеблъ.

-- Злодѣйка! предательница! были первыя слова миссъ Данстеблъ, когда она осталась вдвоемъ съ Мери.

-- Что такое? Что случилось?

-- Я не воображала, что васъ такъ нужно остерегаться, и что у васъ такая страсть свадьбы устраивать. Вотъ, посмотрите. Прочтите первыя три строчки, но не больше; остальное не про васъ. Кто же эти другіе, которымъ такъ довѣряетъ вашъ дядя?

-- О, миссъ Данстеблъ, дайте мнѣ прочесть все письмо!

-- Нѣтъ, извините. Вы думаете, что это объясненіе въ любви, очень ошибаетесь. Тутъ и помину нѣтъ о любви.

-- Я знаю, что онъ дѣлаетъ вамъ предложеніе. Я такъ рада! Я знаю, что вы его любите.

-- Онъ говоритъ мнѣ, что я старая женщина и намекаетъ, что я, по всей вѣроятности, окажусь старою дурой.

-- Я увѣрена, что онъ этого не говоритъ.

-- Именно это. Первое совершенно справедливо, у я никогда не сержусь за правду. Что же касается до другаго, мнѣ кажется, что онъ ошибся. Если я дура, то не въ томъ смыслѣ, какъ онъ предполагаетъ.

-- Милая, дорогая миссъ Данстеблъ, не говорите такихъ вещей. Будьте со мною откровеннѣе, и переставьте шутить.

-- Кто же эти другіе, которымъ онъ такъ безусловно вѣритъ? Извольте отвѣчать.

-- Я, я, конечно. Никто другой не могъ съ нимъ объ этомъ говорить.

-- И что же вы ему сказали?

-- Я... сказала...

-- Ну, говорите же прямо все, какъ было. Я же вамъ откровенно скажу, что вы никакого не имѣли права выдавать меня, и употреблять такимъ образомъ мое довѣріе во зло. Но послушаемъ-ка, что вы ему сказали.

-- Я сказала, что вы выйдете за него замужъ, если онъ за васъ посватается.

И говоря это, Мери Грешамъ съ безпокойствомъ смотрѣла въ лицо своей пріятельницѣ, не зная хорошенько, сердится ли на нее миссъ Данстеблъ или нѣтъ. Если она точно сердится, то какъ ужасно обманула она своего дядю!

-- Вы ему сказали это положительнымъ образомъ?

-- Я ему сказала, что я въ этомъ убѣждена.

-- Въ такомъ случаѣ,-- я теперь обязана выйдти за него, проговорила миссъ Данстеблъ, уронивъ письмо на полъ, съ видомъ комическаго отчаянія.

-- Милая, безцѣнная, дорогая моя! воскликнула мистриссъ Грешамъ, кинувшись на шею къ миссъ Данстеблъ и заливаясь слезами.

-- Смотрите же, будьте почтительны къ вашей новой тетушкѣ, сказала миссъ Данстеблъ.-- А теперь, позвольте мнѣ пріодѣться.

Въ продолженіи утра, въ Грешамсбери былъ отправленъ отвѣтъ слѣдующаго содержанія:

"Дорогой докторъ Торнъ,--

"Я вамъ довѣряю вполнѣ и во всемъ, и все будетъ по вашему. Мери пишетъ вамъ, но не вѣрьте ни единому ея слову. Я никогда уже ей вѣрить не стану, потому что она въ этомъ дѣлѣ поступила со мной измѣннически.

"Искренно ваша,
Марта Данстеблъ."

-- Итакъ, я женюсь на самой богатой невѣстѣ въ Англіи, сказалъ себѣ докторъ Торнъ, садясь въ тотъ вечеръ за свой незатѣйливый обѣдъ.

ГЛАВА XL.

Легко представите себѣ, съ какимъ чувствомъ торжества мистриссъ Грантли вернулась къ себѣ въ Пломстедъ-Эпископи, привезя съ собою дочку, помолвленную за лорда Домбелло! По состоянію своему, наслѣдникъ маркиза Гартльтопа могъ считаться однимъ изъ первыхъ жениховъ во всей Англіи; знали также, что на его вкусъ не легко угодить, что онъ не прочь и поважничать; для дочери приходскаго священника, конечно, было лестно быть избранною подобнымъ человѣкомъ. Мы уже знаемъ, какимъ образомъ мать счастливой Гризельды сообщила это событіе леди Лофтонъ, скрывая свое торжество подъ личиной смиренія; мы видѣли также, съ какою примѣрною скроиностію сама Гризельда выносила свое благополучіе, какъ она не пренебрегла даже укладкой своихъ платьевъ, какъ бы не сознавая своего будущаго величія.

Но, тѣмъ не менѣе, въ Пломстедѣ всѣ торжествовали. Мать, вернувшись домой, сказала себѣ, что она вполнѣ достигла главной цѣли своей жизни. Пока она была въ Лондонѣ, она какъ будто бы еще не вполнѣ сознавала свое счастье, тѣмъ болѣе что тогда могли оставаться нѣкоторыя сомнѣнія, точно ли суждено ему осуществиться.

Могло статься, что сынъ маркиза Гартльтопа зависитъ отъ воли родительской, что появятся грозныя преграды между имъ и Гризельдой; но вышло не такъ. Архидіаконъ имѣлъ длинный разговоръ съ отцомъ, маркизомъ, а мистриссъ Грантли съ леди Гартльтопъ; и, хотя ни тотъ, ни другая не выразили особой радости по случаю этой партіи, однако, съ другой стороны, они нисколько и не протестовали. Лордъ Домбелло сумѣетъ на своемъ настоять,-- такъ съ гордостью говорила въ семействѣ Грантли. Бѣдная Гризельда! можетъ-быть настанетъ время, когда не такъ-то будетъ ей пріятенъ властительный нравъ ея супруга! Но мы уже сказали, что въ Лондонѣ некогда было предаваться семейной радости; дѣло было слишкомъ нервнаго свойства, и могло быть испорчено преждевременнымъ торжествомъ. Тогда только, когда они всѣ вернулись въ Пломстедъ, имъ самимъ стало ясно величіе совершеннаго подвига.

У мистриссъ Грантли была всего одна дочь; до сихъ поръ всѣ ея мысли, всѣ ея старанія сосредоточивались на томъ, какъ воспитать ее и какъ ее пристроить надлежащемъ образомъ. Всѣ въ семействѣ сознавали замѣчательную красоту Гризельды; также отдавали полную справедливость ея благоразумію, степенности, умѣнію держать себя. Но отецъ иногда намекалъ матери, что по его мнѣнію, Гризельда не такъ умна какъ ея братья.

-- Я въ этомъ съ тобою не согласна, отвѣчала мистриссъ Грантли,-- да къ тому же, что ты называешь, вовсе не нужно для дѣвушки. Она себя держитъ превосходно; этого ты не можешь отрицать.

Архидіаконъ не думалъ этого отрицать, и принужденъ былъ согласиться, что то, что онъ называлъ умомъ, вовсе не нужно для молодой дѣвушки.

Въ этотъ періодъ семейной славы и величія, самъ архидіаконъ былъ отчасти отодвинутъ въ тѣнь и удаленъ отъ дочери. Нужно отдать ему справедливость, что онъ отказался участвовать въ торжественной процессіи разъѣздовъ съ визитами по Барсетширу. Онъ поцѣловалъ дочь и благословилъ ее, съ увѣщаніемъ быть хорошею женой и любить своего мужа; но такого рода увѣщаніе, обращенное къ дѣвушкѣ, которая, такъ великолѣпно исполнила свой долгъ, залучивъ себѣ маркиза, казалось неумѣстнымъ и даже пошлымъ. Дѣвушкамъ, выходящимъ замужъ за бѣдныхъ куратовъ или скромныхъ юристовъ, можно сказать, что имъ слѣдуетъ добросовѣстно исполнять свои обязанности, на мѣстѣ назначенномъ имъ отъ Провидѣнія; но прилично ли давать такіе совѣты будущей маркизѣ?

-- Намъ, кажется, нечего за нее бояться, говорила мистриссъ Грантли,-- она уже доказала, что на нее можно положиться.

-- Она добрая дѣвушка, отвѣчалъ архидіаконъ,-- но въ новомъ своемъ положеніи она будетъ окружена многими искушеніями.

-- Я увѣрена, что она сумѣетъ сладить со всякимъ положеніемъ, гордо возразила мистриссъ Грантли.

Однако и самъ архидіаконъ началъ похаживать въ соборной оградѣ въ Барчестерѣ болѣе гордымъ шагомъ, съ тѣхъ поръ какъ тамъ разошлась вѣсть о помолвкѣ Гризельды. Было время (въ послѣдніе годы жизни его отца), когда онъ былъ первымъ человѣкомъ между барчестерскимъ духовенствомъ. Деканъ былъ старъ и слабъ, и докторъ Грантли управлялъ всѣми дѣлами епископства. Но съ тѣхъ поръ многое измѣнилось. Появился новыя епископъ, съ которымъ онъ тотчасъ же сталъ въ непріязненныя отношенія. Появился также новый деканъ, который не только былъ его давнишнимъ пріятелемъ, но даже женился на сестрѣ мистриссъ Грантли; и самое это обстоятельство повело къ тому, чтобъ уменьшить вліяніе архидіякона; викаріи уже не ловили попрежнему каждое его слово, младшіе члены капитула не такъ уже подобострастно улыбались ему, встрѣчая его въ барчестерскихъ церковныхъ кругахъ. Но теперь онъ вдругъ опять возвысился на нѣсколько ступеней. Въ глазахъ многихъ, архидіаконъ, у котораго зять -- маркизъ, постоитъ епископа. Правда, онъ почти ни съ кѣмъ кромѣ декана, не говорилъ о блистательной партіи, предстоявшей его дочери; но въ душѣ онъ чувствовалъ все значеніе этого факта, онъ чувствовалъ, что блескъ этой партіи отражался и на него.

Что касается до мистриссъ Грантли, то она, можно сказать, жила и вращалась въ ѳиміамѣ поздравленій. Не слѣдуетъ впрочемъ заключать изъ этого, чтобъ она постоянно говорила друзьямъ и знакомымъ о лордѣ Домбелло и о маркизѣ. Она была слишкомъ умна для этого. Разъ объявивъ всѣмъ о предстоящемъ замужствѣ дочери, она едва упоминала при постороннихъ о фамиліи Гартльтоповъ. Но она вдругъ, съ изумительною легкостью, приняла тонъ и манеры важной особы. Она дѣятельно занялась визитами, чувствуя себя обязанною оказать вниманіе мелкому сельскому дворянству. Она изумляла свою сестру, супругу декана, величавою простотой своихъ пріемовъ, а съ мистриссъ Проуди обращалась такъ снисходительно, что совершенно сокрушила сердце у этой дамы. "Я съ ней скоро расквитаюсь," думала про себя мистриссъ Проуди, уже успѣвшая разузнать разныя, не совсѣмъ лестныя, подробности о семействѣ Гартльтоповъ.

Сама же Гризельда, хотя она играла первую роль въ этихъ торжественныхъ процессіяхъ, оставалась недвижна какъ восточный идолъ, позволяя развозить себя и показывать толпѣ. Она принимала ласки матери, улыбалась ей, слушая похвалы себѣ; но торжество свое скрывала она во глубинѣ души. Она ни съ кѣмъ не распространялась объ этомъ предметѣ, и страшно разобидѣла старушку-экономку, отказавшись потолковать съ нею о своемъ будущемъ хозяйствѣ. Напрасно ея тетка, мистриссъ Эребинъ, старалась завлечь ее въ какой-нибудь откровенный разговоръ. "Да, тетенька, конечно," или: "я объ этомъ подумаю, тетенька," или: "я разумѣется это сдѣлаю, если пожелаетъ лордъ Домбелло," и больше ничего не могла добиться отъ нея мистриссъ Эребинъ, и наконецъ перестала ее разспрашивать.

Но вотъ возникъ вопросъ о нарядахъ, о приданомъ. Саркастическіе люди говорятъ, что портной создаетъ, человѣка. Я бы сказалъ, что модистка создаетъ невѣсту. По крайней мѣрѣ, приданое служитъ рубежомъ между ея дѣвическою и замужнею жизнію. Становясь обладательницей нарядовъ, приготовленныхъ для свадьбы, дѣвушка становится невѣстой; уложивъ эти наряды въ свадебные сундуки, чтобы перевезти ихъ куда слѣдуетъ, она совсѣмъ становится женою.

Когда дошла очередь до этого важнаго предмета, Гразельда приняла въ немъ достодолжное участіе. Она чувствовала, что въ такомъ дѣлѣ было бы грѣшно поступить торопливо или слегка, и принялась за него основательно, аккуратно, съ какою-то торжественностью. Сама мистриссъ Грантли была поражена величавостью ея замысловъ, глубиной ея теоріи. Гризельда не сразу приступила къ разсмотрѣнію главнаго предмета, которымъ окончательно обозначалось ея положеніе какъ невѣсты, однимъ словомъ, свадебнаго платья. Какъ великій поэтъ постепенно воодушевляется, восходя до высшей точки паѳоса, такъ и она, шагъ за шагомъ, приближалась къ рѣшенію этого великаго вопроса; какъ поэтъ сперва взываетъ къ своей музѣ, а потомъ мало по малу выводитъ на сцену второстепенныя событія своей поэмы, такъ миссъ Грантли сначала благоговѣйно обратилась за совѣтомъ къ матеря, а потомъ принялась составлять списокъ бѣлья и той незримой одежды, которая долженствуетъ служить основой зримому великолѣпію приданаго.

Дѣло не въ деньгахъ. Намъ всѣмъ извѣстно, что значатъ эти слова, и мы часто догадываемся, когда слышимъ ихъ, что требуется всевозможный блескъ и великолѣпіе за самую дешевую но возможности цѣну. Но въ этомъ случаѣ, точно, за деньгами дѣло не стало -- по крайней мѣрѣ, за такими деньгами, какія могли потребоваться на дамскіе наряды, независимо отъ брилліантовъ. Что касается брилліянтовъ и тому подобнаго, то архидіаконъ взялъ эту часть въ свое исключительное завѣдываніе, если только лордъ Домбелло, или вообще домъ Гартльтоповъ, не захочетъ принять участіе въ выборѣ. Мистриссъ Грантли отчасти была рада свалить на него эту важную отвѣтственность; какъ женщина благоразумная, она боялась слишкомъ завлечься въ лавкѣ ювелира. Что же касается до бархата, атласа, шляпокъ, чепцовъ, кисей, амазонокъ, искусственныхъ цвѣтовъ, головныхъ уборовъ, сѣточекъ, эмалевыхъ пряжекъ, механическихъ юпокъ, башмаковъ, перчатокъ, корсетовъ, чулокъ, бѣлья, фланели, коленкора -- то тутъ, могу по совѣсти сказать, за деньгами дѣло стать не могло. При такихъ обстоятельствахъ, Гризельда принялась за дѣло съ примѣрнымъ прилежаніемъ и съ настойчивостью превыше всѣхъ похвалъ.

-- Надѣюсь, что она будетъ счастлива, сказала мистриссъ Эребинъ сестрѣ, сидя съ нею у себя въ гостиной.

-- Да, я въ томъ увѣрена; почему же ей не быть счастливою? сказала мать.

-- Я сама никакой не вижу причины. Но ея положеніе въ глазахъ свѣта будетѣ до такой степени выше того, въ которомъ она родилась, что нельзя нѣсколько не потревожиться при мысли о будущемъ.

-- Я бы гораздо больше тревожилась, еслибъ она выходила за человѣка бѣднаго, отвѣчала мистриссъ Грантли.-- Мнѣ всегда почему-то казалось, что Гризельдѣ суждено занимать видное положеніе; сама природа создала ее для богатства и блеска. Ты видишь, что она нисколько не зазналась, какъ будто бы все это приходилось ей по праву. Кажется, нѣтъ опасности, чтобъ ея новое положеніе могло вскружить ей голову, если ты это хотѣла сказать.

-- Нѣтъ, не это; я болѣе опасалась за ея сердце, сказала мистриссъ Эребинъ.

-- Она бы никакъ не согласилась выйдти за лорда Домбелло, еслибы не любила его, быстро подхватила мистриссъ Грантли.

-- Да я и не это собственно хотѣла сказать, Сусанна. Я сама думаю, что она бы не захотѣла выйдти безъ любви. Но среди суеты большаго свѣта, согласись, трудно сохранить душевную свѣжесть, особенно для дѣвушки, которая родилась и выросла въ иномъ кругу.

-- Я не понимаю хорошенько, что ты называешь душевною свѣжестью, проговорила мистриссъ Грантли съ нѣкоторою досадой; -- если она будетъ исполнять свои обязанности, будетъ любить мужа, будетъ достойно занимать мѣсто, назначенное ей Провидѣніемъ, то я рѣшительно не вижу, чего еще отъ нея требовать. Мнѣ вовсе не нравится метода запугивать молодую дѣвушку, при ея вступленіи въ свѣтъ.

-- Да я вовсе и не хочу ее запугивать. Вообще, Гризельду довольно трудно запугать.

-- Да, надѣюсь. Въ дѣвушкѣ важнѣе всего воспитана ли она въ хорошихъ правилахъ, и даю ли ей ясное понятіе объ обязанностяхъ женщины. Хвастаться было бы мнѣ неловко; но какова бы ни была моя дочь, я, разумѣется, несу всю отвѣтственность за нее. Не, признаюсь, мнѣ до сихъ поръ не приходилось желать измѣнить въ ней что-нибудь.

Этимъ разговоръ и кончился.

Въ числѣ родственниковъ, которые сильно изумились внезапной перемѣнѣ въ судьбѣ молодой дѣвушки, но не позволяли себѣ слишкомъ явно высказывать свое мнѣніе, былъ также и дѣдъ Гризельды, мистеръ Гардингъ. То былъ старый священникъ, донельзя простой и добродушный въ обращеніи, и не занимавшій виднаго мѣста между барчестерскимъ духовенствомъ; онъ былъ не болѣе какъ дьячокъ при капитулѣ. Дочь его, мистриссъ Грантли, очень любила его, а архидіаконъ обращался съ нимъ внимательно и уважительно. Но молодежь въ Пломстедѣ не слишкомъ высоко ставила тихаго, кроткаго старичка. Онъ былъ бѣднѣе прочихъ родственниковъ, и не старался пріобрѣсти себѣ значеніе въ барсетширскомъ обществѣ. Притомъ же, онъ въ послѣднее время исключительно привязался къ семейству декана. Правда, у него была своя квартира въ городѣ, но онъ давалъ себя выманивать изъ ней. Въ домѣ декана была отведена ему особая комната; въ кабинетѣ стояли для него особыя кресла; въ гостиной мистриссъ Эребинъ, было для него покойное мѣстечко въ углу дивана. Нельзя было ожидать никакого вмѣшательства съ его стороны въ предстоявшую свадьбу; однако все же на немъ лежала обязанность поздравить внучку и, можетъ-быть, дать ей полезный совѣтъ.

-- Гриззи, душа моя, сказалъ онъ (онъ постоянно называлъ ее Гриззи, но молодая дѣвушка мало цѣнила эту ласку),-- дай мнѣ поцѣловать тебя и поздравить отъ всей души съ блестящею перемѣной въ твоей судьбѣ.

-- Благодарю васъ, дѣдушка, проговорила она, едва-едва касаясь губами его лба: эти губки теперь были священны, ихъ поцѣлуи были назначены лицамъ болѣе высокимъ нежели бѣдный причетникъ. Мистеръ Гардингъ до сихъ поръ каждое воскресенье пѣлъ литіи въ соборѣ, стоя на своемъ обычномъ мѣстѣ на хорахъ, и Гризельдѣ сдавалось, что благородному семейству Гартльтоповъ не слишкомъ-то пріятно будетъ узнать объ этомъ обстоятельствѣ. Деканы и архидіаконы еще могли съ рукъ сойдти; будь ея дѣдушка хоть членъ капитула, такъ бы и быть; теперь же, казалось ей, онъ ронялъ честь фамиліи, занимая въ свои преклонные годы такую низкую должность въ соборѣ. И потому, она поцѣловала его почти нехотя, заранѣе положила себѣ не тратить съ нимъ много словъ.

-- Итакъ, ты сдѣлаешься важною особой, Гриззи.

-- Гмъ! сказала она.

Что же она могла отвѣчать на такого рода рѣчь?

-- Надѣюсь, что ты будешь счастлива, и составишь счастье другихъ.

-- Надѣюсь, сказала она.

-- Но ты заботься прежде о другихъ, душа моя. Думай о счастьи окружающихъ тебя, и твое счастье придетъ само собою Ты вѣдь это понимаешь, не правда ли?

-- Конечно, понимаю, отвѣчала она.

Во время этого разговора, мистеръ Гардингъ все еще держалъ руку Гризельды, но она повидимому желала отнять ее.

-- Да, Гриззи, я думаю, что богатая графиня такъ же легко можетъ быть счастлива, какъ и простая поселянка...

Гризельда сдѣлала нетерпѣливое движеніе. Поводомъ къ тому были два различныя чувства: вопервыхъ, ей было обидно, что дѣдушка назвалъ ее богатою графиней: вѣдь она будетъ богатою маркизой; вовторыхъ, ее разсердило, что старикъ осмѣлился сравнить ее съ простою поселянкой.

-- ...точно такъ же легко, продолжалъ онъ,-- хотя другіе тебя станутъ увѣрять въ противномъ. Все зависитъ отъ самой женщины. Титулъ графини самъ по себѣ еще не можетъ составитъ гвоего счастья.

-- Лордъ Домбелло покуда только маркизъ, проговорила Гризельда,-- въ этой фамиліи нѣтъ графскаго титула.

-- О! въ самомъ дѣлѣ? Я этого не зналъ, сказалъ мистеръ Гардингъ, и выпустилъ руку внучки. Послѣ этого онъ уже не пытался давать ей совѣты.

Мистриссъ Проуди и епископъ пріѣзжали съ визитомъ въ Пломстедъ, и пломстедскія дамы, конечно, отдали имъ визитъ. Весьма понятно, что семейства епископа и архидіакона ненавидѣли другъ друга. Они были по преимуществу люди церковные, а взгляды ихъ на церковныя дѣла были совершенно противоположные. Они издавна оспаривали другъ у друга первенство въ барчестерскомъ округѣ, и побѣда до сихъ поръ оставалась сомнительна, такъ что ни одна сторона не была въ такомъ положеніи, чтобъ обнаружить великодушную терпимость. Они другъ друга ненавидѣли отъ всей души, и ненависть эта нѣкогда приняла было такіе страшные размѣры, что навремя прекратились даже самыя необходимыя сношенія, какія должны быть между епископомъ и духовенотвомъ его епархіи.

Но потомъ распря опять утихла, и дамы принялись дѣлать визиты другъ къ другу.

Помолвку Гризельды мистриссъ Проуди едва могла выносить. Неудача, постигшая семейство Грантли по поводу не состоявшагося предположенія объ учрежденіи новыхъ епископскихъ мѣстъ, на время смягчила ея сердце. Она могла погоревать тогда о бѣдняжкѣ мистриссъ Грантли! "Вы знаете, она совершенно убита; впрочемъ, ей не въ первый разъ приходится выносить такого рода ударъ," говорила она съ какимъ-то кроткимъ самоуслажденіемъ, совершенно приличнымъ супругѣ епископа. Но теперь насталъ конецъ ея самоуслажденію. Оливію Проуди только что сговорили за проповѣдника изъ какой-то церкви въ Бетналь-Гринѣ, вдовца, съ тремя дѣтьми, пробавлявшагося одними доходами съ мѣстъ для сидѣнья въ церкви, а Гризельда Грантли выходила за старшаго сына маркиза Гартльтопа!

Но мистриссъ Проуди не упала духомъ; ничго не могло бы сломить ея энергію. Вскорѣ по своемъ возвращеніи въ Барчестеръ, она отправилась въ Пломстедъ, вмѣстѣ съ Оливіей, которая, по правдѣ сказать, охотнѣе осталась бы дома. Не заставъ никого изъ семейства Грантли, онѣ оставили свои карточки. По истеченіи приличнаго промежутка времени, мистриссъ Грантли и Гризельда пріѣхали отдать имъ визитъ. Гризельда въ первый разъ встрѣчалась съ семействомъ Проуди, съ тѣхъ поръ какъ распространилась вѣсть о ея помолвкѣ.

Первый рой обоюдныхъ комплиментовъ и поздравленій можно было бы сравнить со множествомъ цвѣтовъ на розовомъ кустѣ. Они, какъ розы, были восхитительны для глазъ, но такъ окружены терніями и шипами, что опасно было прикасаться къ нимъ. Пока комплименты оставались не тронутые на кустѣ, пока не дѣлалось попытки присвоить ихъ и ими насладиться, они, конечно, не могли причинить никакого вреда. Но первый палецъ, протянутый къ нимъ, вскорѣ былъ отдернутъ назадъ, покрытый кровавыми знаками.

-- Конечно, это великолѣпная партія для Гризельды, проговорила мистриссъ Грантли тихимъ, кроткимъ полушепотомъ, который обезоружилъ бы всякаго противника, менѣе стойкаго чѣмъ мистриссъ Проуди,-- но я и во всѣхъ другихъ отношеніяхъ чрезвычайно довольна ея выборомъ.

-- О, конечно, сказала мистриссъ Проуди.

-- Лордъ Домбелло совершенно независимо располагаетъ собою, продолжала мистриссъ Грантли, и въ ея кроткомъ шепотѣ невольно слышался легкій оттѣнокъ торжества.

-- Да, я слышала, что онъ очень любить независимость, возразила мистриссъ Проуди, и расцарапанная рука тотчасъ же была отдернута назадъ.-- Ужь разумѣется, теперь придегся..-- И мистриссъ Проуди, среди своихъ поздравленій, шепнула на ухо мистриссъ Грантли нѣсколько словъ, не слышно для молодыхъ дѣвушекъ.

-- Я никогда объ этомъ не слыхала, проговорила мистриссъ Грантли съ видомъ достоинства,-- я не вѣрю этимъ сплетнямъ.

-- О, конечно, я могла ошибиться! Я сама надѣюсь, что это не правда. Но вы знаете каковы молодые люди въ наше время; да притомъ есть пословица, что яблочко отъ яблони не далеко падаетъ. Вы вѣрно часто будете видаться съ герцогомъ Омніумомъ.

Но мистриссъ Грантли не такая была дама, чтобы безнаказанно дать себя въ обиду; она не потеряла бодрости хотя и порядкомъ оцарапалась въ первой схваткѣ. Она очень спокойно сказала нѣсколько словъ о герцогѣ Омніумѣ, упоминая о немъ просто какъ о важномъ барсетширскомъ владѣльцѣ; потомъ, съ самою обворожительною улыбкой, изъявила надежду скоро познакомиться съ мистеромъ Тиклеромъ, и съ этими словами любезно поклонилась Оливіи Проуди. Мистеръ Тиклеръ былъ почтенный проповѣдникъ, приписанный къ Бетналь-Гринскому округу.

-- Онъ будетъ здѣсь въ концѣ августа, смѣло отвѣчала Оливія; она рѣшилась не стыдиться своего жениха.

-- Вы тогда уже будете путешествовать по Европѣ, душа моя, сказала мистриссъ Проуди Гризельдѣ;-- лордъ Домбелло, кажется, очень хорошо извѣстенъ въ Гамбургѣ, въ Эмсѣ и такого рода мѣстахъ; вы тамъ будете какъ дома.

-- Мы ѣдемъ въ Римъ, величественно возразила Гризельда.

-- Вѣроятно, мистеръ Тиклеръ скоро перейдетъ въ здѣшнюю епархію, сказала мистриссъ Грантли:-- мнѣ чрезвычайно хвалилъ его мистеръ Слопъ, который съ нимъ очень друженъ.

Произнося эти слова, мистриссъ Грантли рѣшилась уже на открытый бой; она бросала свой щитъ и рубила напропалую, не щадя врага и на надѣясь на пощаду. Было извѣстно по всей епархіи, что всякое слово о мистерѣ Слопѣ дѣйствовало на мистриссъ Проуди какъ кусокъ краснаго сукна обыкновенно дѣйствуетъ на разъяреннаго быка. Каково же ей было слышать, что его называютъ другомъ ея будущаго зятя! Но это еще не все: было время, когда мистеръ Слопъ осмѣливался питать дерзновенныя надежды относительно миссъ Оливіи Проуди; надежды эти впрочемъ не казались черезчуръ дерзновенными самой этой дѣвицѣ. Мистриссъ Грантли знала все это, и не побоялась громко упомянуть о немъ.

Лицо мистриссъ Проуди помрачилось гнѣвомъ, исчезла даже любезная свѣтская улыбка.

-- Этотъ человѣкъ, о которомъ вы говорите, мистриссъ Грантли, никогда не былъ друженъ съ мистеромъ Тиклеромъ.

-- Въ самомъ дѣлѣ? Можетъ-быть я ошиблась, сказала мистриссъ Грантли.-- Но я навѣрное помню, что мистеръ Слопъ говорилъ мнѣ о вашемъ будущемъ зятѣ.

--Когда мистеръ Слопъ имѣлъ виды на руку вашей сестрицы, мистриссъ Грантли, и она благосклонно принимала его ухаживаніе, вы можетъ-быть видали его чаще чѣмъ я.

-- Мистриссъ Проуди, этого никогда не было.

-- Я очень достовѣрно знаю, что самъ архидіаконъ былъ убѣжденъ въ этомъ, и сильно объ этомъ сокрушался.

Этого послѣдняго обстоятельства мистриссъ Грантли, къ сожалѣнію, не могла отрицать.

-- Мои мужъ могъ ошибиться, сказала она,-- да и не онъ одинъ ошибся насчетъ мистера Слопа. Впрочемъ, вы сами, мистриссъ Проуди, привезли его сюда.

Мистриссъ Грантли въ эту минуту могла бы смертельно поразить свою противницу, намекнувъ на прежнюю любовь бѣдной Оливіи, но она великодушно воздержалась. Даже въ самомъ жару схватки она умѣла щадить юныя сердца.

-- Когда я пріѣхала сюда, мистриссъ Грантли, я не воображала, какая бездна испорченности и разврата скрывается внутри самой соборной ограды, сказала мистриссъ Проуди.

-- О, въ такомъ случаѣ, для счастія милой Оливіи не привозите сюда бѣднаго мистера Тиклера!

-- Могу васъ увѣрить, мистриссъ Грантли, что мистеръ Тиклеръ человѣкъ съ непоколебимыми правилами и высоко-религіознымъ настроеніемъ. Я желала бы, чтобъ и всѣ другіе могли быть такъ спокойны, какъ я, насчетъ будущности дочери.

-- Да, я знаю, что онъ человѣкъ семейный; это конечно большое преимущество, возразила мистриссъ Грантли, вставая.-- Прощайте, мистриссъ Проуди; до свиданія, Оливія.

-- Ужь это гораздо лучше чѣмъ...

Но ударъ разразился въ пустомъ пространствѣ. Мистриссъ Грантли уже сходила внизъ по лѣстницѣ, и Оливія едва успѣла позвонить, чтобы позвать лакея къ главному входу.

Мистриссъ Грантли, усаживаясь въ карету, слегка улыбнулась, припоминая выдержанную стычку, и тихо пожала руку дочери. Но мистриссъ Проуди осталась на мѣстѣ битвы въ самомъ мрачномъ расположеніи духа, и довольно сердито посовѣтовала Оливіи не сидѣть сложа руки, а приняться за свое дѣло.

-- Мистеръ Тиклеръ не очень будетъ доволенъ, если ты будешь лѣниться, сказала она.

Изъ этого можно заключить, что въ описанной нами встрѣчѣ мистриссъ Грантли рѣшительно одержала верхъ.

ГЛАВА XLI.

Въ тотъ самый день, когда Люси имѣла свиданіе съ леди Лофтонъ, деканъ обѣдалъ въ Фремлеѣ. Онъ съ Робартсомъ былъ уже давно знакомъ, и въ послѣднее время, съ тѣхъ поръ какъ Маркъ сдѣлался членомъ капитула, они даже очень сблизились. Декану очень понравилась распорядительность, съ которою Люси отправила дѣтей изъ Гоггльстока, и вообще онъ былъ склоненъ открыть свое сердце для семьи фремлейскаго викарія. Такъ какъ ему приходилось возвратиться домой въ этотъ самый вечеръ, то онъ не могъ пробыть долѣе получаса послѣ обѣда. Но въ эти полчаса онъ успѣлъ многое высказать о семействѣ Кролеевъ, онъ благодарилъ Марка за его участіе, и наконецъ, послѣ многихъ оговорокъ, сообщилъ ему, что до него, декана, случайно дошло, передъ самымъ его выѣздомъ изъ Барчестера, что кто-то тамъ имѣетъ въ рукахъ судебное разрѣшеніе захватить имущество, или даже арестовать самого фремлейскаго викарія.

Собственно говоря, эту вѣсть сообщили, декану именно съ тѣмъ чтобъ онъ предупредилъ Марка; но ему казалось такъ трудно и такъ неловко говорить о подобномъ предметѣ собрату-священнику, что онъ отлагалъ непріятное объясненіе до послѣдней минуты.

-- Надѣюсь, что вы не оскорбитесь моимъ невольнымъ вмѣшательствомъ въ это дѣло, извинялся деканъ.

-- Нѣтъ, сказалъ Маркъ,-- и въ мысляхъ не имѣю обижаться.

Сердце у него сжалось до того, что онъ едва былъ въ силахъ говорить.

-- Я не знаю толку въ дѣлахъ этого рода, продолжалъ деканъ,-- но мнѣ кажется, что на вашемъ мѣстѣ я бы обратился къ какому-нибудь легисту. Неужели не найдется средства предупредить такія страшныя послѣдствія, какъ напримѣръ арестъ?

-- Ахъ, это ужасное дѣло! сказалъ Маркъ, стараясь сколько-нибудь оправдать себя.-- Вѣдь я ни шиллинга не получалъ изо всей этой суммы, которую они съ меня требуютъ!

-- Однако вы подписали векселя?

-- Да, я ихъ подписалъ, но для того только, чтобъ одолжить пріятеля.

Черезъ нѣсколько минутъ деканъ уѣхалъ, повторивъ свой совѣтъ обратиться къ человѣку знающему. Ему казалось непонятнымъ какъ священникъ, въ такомъ положеніи какъ мистеръ Робартсъ, могъ изъ дружбы къ кому бы то ни было брать на себя обязательства, которыя не въ состояніи исполнить!

Грустно прошелъ этотъ вечеръ въ фремлейскомъ викарствѣ. До. сихъ поръ, Маркъ все еще отчасти надѣялся, что можно будетъ какъ-нибудь отклонить страшную развязку, что какой-нибудь непродвидѣнный случай выручитъ его изъ бѣды, или же ему удастся уговорить кредиторовъ къ разсрочкѣ платежа; но теперь все должно было обрушиться вдругъ на его голову. Онъ уже ничего не скрывалъ отъ жены. Слѣдуетъ ли ему обратиться къ легисту? И къ кому именно? И что онъ скажетъ легисту? Мистриссъ Робартсъ сперва было посовѣтовала открыться во всемъ леди Лофтонъ. Но Маркъ и слышать объ этомъ не хотѣлъ. "Она подумаетъ, что я хочу у нея выпрашивать деньги," сказалъ онъ.

На слѣдующее утро, Маркъ отправился въ Барчестеръ повидаться съ легистомъ, преслѣдуемый страхомъ, что его схватятъ на дорогѣ.

Въ его отсутствіе, въ домъ къ нему были два визита: вопервыхъ являлся какой-то грубаго вида человѣкъ, оставившій въ рукахъ служанки бумагу подозрительнаго характера, заключавшую въ себѣ приглашеніе отъ судьи, только не на обѣдъ; а вовторыхъ была сама леди Лофтонъ.

Мистриссъ Робартсъ именно въ этотъ самый день собиралась побывать въ Фремле-Кортѣ. Въ былую пору, она прилетѣла бы къ ней тотчасъ же но ея пріѣздѣ изъ Лондона; но теперь между ними кое-что измѣнилось. Сватовство лорда Лофтона должно было имѣть вліяніе на ихъ отношенія, какъ бы ни желали онѣ оставить, все поорежнему. Мистриссъ Робартсъ не могла не сознать, что эти отношенія нѣсколько пострадали съ той минуты какъ Люси сблизилась съ молодымъ лордомъ. Съ тѣхъ поръ, Фанни уже не такъ часто, какъ прежде, бывала въ Фремле-Кортѣ; леди Лофтонъ уже не такъ дѣятельно переписывалась съ нею изъ Лондона, не такъ безусловно ввѣряла ей свои дѣла по приходу. Фанни не обижалась этимъ, чувствуя, что это вполнѣ естественно. Конечно, она отъ этого страдала, но что же ея было дѣлать? Она не могла осуждать Люси, но не хотѣла также осуждать и леди Лофтонъ. Лорда Лофтона она отчасти винила, но только наединѣ съ мужемъ.

Однако она совсѣмъ уже собралась идти къ своей старой пріятельницѣ, готовясь терпѣливо выслушать всѣ ея доводы, когда ее остановилъ приходъ самой леди Лофтонъ. Еслибы не эта несчастная исторія между Люси и молодымъ лордомъ, которой нельзя было бы не коснуться имъ при первомъ же свиданіи, онѣ бы конечно нашли тысячи занимательныхъ и пріятныхъ предметовъ разговора. Но и кромѣ того, бѣдную Фанни мучила мысль объ этихъ страшныхъ векселяхъ, которые тяжелымъ камнемъ легли ей на сердце. Въ ту самую минуту какъ леди Лофтонъ прошла мимо оконъ гостиной, мистриссъ Робартсъ держала въ рукѣ роковое приглашеніе отъ судьи. Не лучше ли ей облегчить себѣ душу и повѣрить все другу, вопреки тому, что вчера говорилъ ей Маркъ? Но до сихъ поръ Фанни ни разу еще не поступала наперекоръ желаніямъ мужа, и, невольнымъ движеніемъ, она запрятала бумагу въ самую глубину своего портфеля.

Свиданіе, по обыкновенію, началось съ поцѣлуевъ и объятій. Восклицанія "милая Фанни!" и "милая леди Лофтонъ!" быстро слѣдовали другъ за другомъ съ прежнимъ дружескимъ жаромъ. Потомъ пошли разспросы о дѣтяхъ, потомъ о школѣ. Минуты съ двѣ, мистриссъ Робартсъ думала, что имя Люси вовсе не будетъ произнесено; во всякомъ случаѣ, она рѣшилась не упоминать о ней, пока сама леди Лофтонъ не наведетъ на нее разговора.

Потомъ сказано нѣсколько словъ о малюткѣ мистриссъ Подженсъ, послѣ чего леди Лофтонъ спросила у Фанни, одна ли она дома.

-- Да, сказала мистриссъ Робартсъ,-- Маркъ уѣхалъ въ Барчестеръ.

-- Надѣюсь, что я скоро увижу его. Не зайдетъ ли онъ ко мнѣ завтра? Не можете ли вы вмѣстѣ обѣдать у меня?

-- Нѣтъ, завтра нельзя, леди Лофтонъ; но Маркъ непремѣнно къ вамъ зайдетъ.

-- Да отчего же вы не хоти ге у меня обѣдать завтра? Надѣюсь, что между нами нѣтъ никакой перемѣны, Фанни?

И она посмотрѣла ей въ лицо такимъ взглядомъ, что Фанни чуть было не кинулась къ ней на шею. Гдѣ ей наидти такого вѣрнаго, надежнаго друга, какъ леди Лофтонъ? Въ комъ встрѣтитъ она такую честную, добрую душу?

-- Надѣюсь, что нѣтъ, леди Лофтонъ! воскликнула она, и слезы навернулись у нея на глазахъ.

-- А я подумаю, что есть, если вы не станете у меня бывать по прежнему. Вы прежде всегда обѣдали у меня въ день моего пріѣзда.

Что могла на это отвѣчать ей бѣдная женщина?

-- Насъ всѣхъ вчера разстроило извѣстіе о болѣзни бѣдной мистриссъ Кролей. Къ тому же у насъ обѣдалъ деканъ; онъ ѣздилъ въ Гоггльстокъ навѣстить своего друга.

-- Я слышала, что она заболѣла, и непремѣнно отправлюсь къ ней, чтобы посмотрѣть, нельзя ли ей чѣмъ-нибудь помочь. Но только вы не смѣйте къ ней ѣздить, слышите, Фанни? Вамъ это было бы непростительно; вы должны подумать о вашихъ дѣтяхъ.

Тогда мистриссъ Робартсъ разказала ей, что Люси поселилась у мистриссъ Кролей, чтобъ ухаживать за ней, а дѣтей прислала сюда въ Фремлсй. Она не позволила себѣ выхвалять Люси съ такимъ жаромъ, съ какимъ бы стала говорить, еслибы не эти особыя отношенія между ей и леди Лофтонъ, но тѣмъ не менѣе она не могла въ своемъ разказѣ не дать почувствовать всей доброты своей золовки. Она чувствовала, что было бы не деликатно съ ея стороны распространяться о добродѣтеляхъ Люси, въ присутствіи леди Лофтонъ, но она все таки была обязана отдать ей должную справедливость.

-- Такъ она теперь у мистриссъ Кролей? спросила леди Лофтонъ.

-- Да, Маркъ оставилъ ее тамъ вчера вечеромъ.

-- А всѣ дѣти у васъ въ домѣ?

-- Не совсѣмъ еще въ домѣ покуда. Мы имъ устроили родъ карантиннаго госпиталя надъ каретнымъ сараемъ.

-- Тамъ, гдѣ прежде жилъ Стоббсъ?

-- Да. Стоббсъ съ женой перешли въ домъ, а дѣти останутся у нихъ въ комнатѣ, пока докторъ не объявитъ, что нѣтъ никакой опасности заразиться. Я сама до сихъ поръ не видала своихъ гостей, сказала мистриссъ Робартсъ, слегка засмѣявшись.

-- Боже мой! сказала леди Лофтонъ: -- какъ вы это все скоро устроили! Такъ миссъ Робартсъ осталась тамъ? Я думала, что мистеръ Кролей ни за что не согласится отпустить дѣтей.

-- Да, онъ сперва не соглашался, но они увезли ихъ насильно. Деканъ мнѣ разказалъ какъ было дѣло. Люси привела ихъ всѣхъ поочереди, и усадила въ кабріолетъ; потомъ Маркъ укатилъ съ ними вскачь, а мистеръ Кролей стоялъ у дверей и кричалъ имъ остановиться. Деканъ былъ тамъ, и все видѣлъ.

-- Ваша миссъ Люси, кажется, прерѣшительнаго нрава и умѣетъ при случаѣ на своемъ настоять, сказала леди Лофтонъ, усаживаясь наконецъ.

-- Да, правда, проговорила мистриссъ Робартсъ, и ея прежнее веселое оживленіе мигомъ исчезло; она чувствовала, что приближается затруднительная минута.

-- Да, она дѣвушка съ характеромъ, продолжала леди Лофтонъ:-- вы, конечно, знаете, милая Фанни, все, что было между вашею золовкой и Людовикомъ?

-- Да, мнѣ Люси говорила.

-- Это обстоятельство очень грустное, очень непріятное.

-- Мнѣ кажется, что тутъ Люси ни въ чемъ не виновата, сказала мистриссъ Робартсъ, чувствуя сама, что кровь бросается ей въ лицо.

-- Не торопитесь защищать ее, душа моя, когда никто не думаетъ нападать на нее. Вы этимъ какъ будто обнаруживаете свою слабость.

-- Нѣтъ, въ этомъ отношеніи я вовсе не слаба; я совершенно убѣждена, что Люси ни въ чемъ нельзя упрекнуть.

-- Я знаю, что вы бываете очень упрямы, Фанни, когда считаете нужнымъ за кого-нибудь заступиться. Вы настоящій Донъ-Кихотъ. Да зачѣмъ же вамъ хвататься за мечъ и щитъ прежде чѣмъ покажется непріятель? Впрочемъ, такъ всегда поступаютъ Донъ-Кихоты.

"А можетъ-быть непріятель скрывается въ засадѣ?" подумала мистриссъ Робартсъ, но не рѣшилась громко высказать свою мысль и благоразумно промолчала.

-- Я утѣшаю себя только тѣмъ, продолжала леди Лофтонъ,-- что вы такъ же храбро сражаетесь и за меня въ мое отсутствіе.

-- Ахъ, надъ вами не виситъ такое облако, какъ надъ моею бѣдною Люси!

-- Вы думаете? Нѣтъ, Фанни, вы видите не все. Солнце и мнѣ не всегда свѣтитъ, дождь и вѣтеръ губятъ также и мои цвѣтки, какъ погубили у ней, у бѣдняжки. Милая Фанни, надѣюсь, что ваше небо долго останется безоблачно. Вы, кажется, созданы для тихаго, безмятежнаго счастья.

Мистриссъ Робартсъ встала и обняла леди Лофтонъ, стараясь скрыть свои слезы. Безоблачное, безмятежное счастье! А на ея горизонтѣ собиралась уже туча, и уже готова была разразиться надъ ея головой! Какія будутъ послѣдствія страшнаго приказа, лежавшаго въ эту минуту въ портфелѣ, подъ самою рукой леди Лофтонъ?

-- Но я пришла сюда не затѣмъ чтобы жалобно каркать какъ старая ворона, продолжала леди Лофтонъ, расцѣловавъ Фанни.-- Вѣрно у каждаго изъ насъ есть свое горе; но вѣрно и то, что если мы будемъ добросовѣстно исполнять свой долгъ, то мы всѣ можемъ найдти себѣ утѣшеніе. Теперь, душа моя, позвольте мнѣ сказать вамъ два слова объ этомъ грустномъ обстоятельствѣ. Вѣдь было бы неестественно, еслибы мы не сказали о немъ, ни слова между собой; не такъ ли?

-- Конечно, сказала мистриссъ Робартсъ.

-- Мы бы постоянно подозрѣвали другъ друга въ затаенныхъ мысляхъ. Гораздо лучше объясниться откровенно. Помните ли, мы какъ-то говорили съ вами о вашей золовкѣ и Людовикѣ? Вы не забыли?

-- О, нѣтъ!

-- Мы обѣ полагали тогда, что опасности серіозной не было. Признаться вамъ, я думала и надѣялась, что его сердце занято другою; но я ошибалась и въ своихъ предположеніяхъ, и въ своихъ надеждахъ.

Мистриссъ Робартсъ поняла, что леди Лофтонъ намекаетъ на Гризельду Грантли, но сочла за лучшее промолчать. Она вспомнила, какъ засверкали глаза у Люси, когда между ними въ кабріолетѣ зашла рѣчь о возможности такого брака, и не могла внутренно не порадоваться, что надежды леди Лофтонъ не осуществились.

-- Я отнюдь не виню миссъ Робартсъ за все то, что случилось потомъ, продолжала леди.-- Поймите это, Фанни.

-- Да я не вижу въ чемъ бы можно было упрекнуть ее. Она поступила такъ благородно.

-- Что толковать о томъ, возможно ли упрекать или нѣтъ! Достаточно, что я не обвиняю.

-- Да нѣтъ, я этого не считаю достаточнымъ, настойчиво перебила ее Фанни.

-- Въ самомъ дѣлѣ? проговорила леди Лофтонъ, поднявъ брови.

-- Конечно. Подумайте только о томъ, что сдѣлала Люси, и что она дѣлаетъ теперь. Еслибъ она захотѣла принять предложеніе вашего сына, я бы никакъ не могла осудить ее за это. Я не скажу, чтобъ я ей это посовѣтовала....

-- Меня это душевно радуетъ, Фанни.

-- Я ей ничего не совѣтовала, да она и не нуждалась въ моихъ совѣтахъ. Я не знаю другаго человѣка, который бы всегда видѣлъ такъ ясно, какъ Люси, что дѣлать и какъ поступить. Признаюсь, я бы побоялась давать совѣты дѣвушкѣ, такой великодушной, такой самоотверженной по природѣ. Она теперь жертвуетъ собой, потому что не хочетъ служить поводомъ къ раздору между вами и вашимъ сыномъ. Если вы хотите знать мое искреннее мнѣніе, леди Лофтонъ, я вамъ скажу, что вы должны быть благодарны ей отъ глубины души. Что же касается до обвиненій и упрековъ, то есть ли возможность въ чемъ либо упрекнуть ее?

-- Вотъ опять мой Донъ-Кихотъ закипѣль! сказала леди Лофтонъ.-- Фанни, я всегда буду называть васъ Донъ-Кихотомъ, и поручу кому-нибудь описать ваши приключенія. Но дѣло въ томъ, душа моя, что тутъ была неосторожность. Можетъ-быть я сама отчасти виновата, хотя, признаюсь, я не вижу въ чемъ бы мнѣ упрекать себя. Я не могла не пригласить къ себѣ миссъ Робартсъ, и мнѣ довольно трудно было бы удалить роднаго сына изъ своего дома. Тутъ просто вышла обыкновенная исторія.

-- Да, именно очень обыкновенная исторія, которая повторяется съ тѣхъ поръ, какъ свѣтъ начался; должно-быть на то воля Божія.

-- Однако, милая моя, вы не станете же увѣрять меня, что каждая дѣвушка и каждый молодой человѣкъ непремѣнно должны влюбиться другъ въ друга, какъ только встрѣтятся. Это было бы довольно странное ученіе.

-- Нѣтъ, я вовсе этого не говорю. Лордъ Лофтонъ и миссъ Грантли не полюбили другъ друга, хотя вы всячески сближали ихъ. Но онъ влюбился въ Люси, просто и естественно, а она въ него.

-- Но, душенька моя, вѣдь вы сами убѣждены, что молодыя дѣвушки не должны давать волю своимъ чувствамъ прежде чѣмъ не удостовѣрятся въ одобреніи своихъ друзей.

-- А молодые богатые люди могутъ забавляться какъ имъ угодно? Я знаю, что такъ судитъ свѣтъ, но протестую противъ этого суда, особенно когда вспомню что вынесла моя бѣдная Люси. Съ самой той минуты, какъ она догадалась объ опасности, она старалась избѣгать вашего сына. Она не хотѣла бывать у васъ въ Фремле-Кортѣ, и вы сами замѣтили ея отсутствіе. Она едва рѣшилась выходить изъ дому, опасаясь его встрѣтить. Но онъ, онъ самъ пришелъ сюда, и непремѣнно хотѣлъ ее видѣть; онъ засталъ ее одну и потребовалъ откровеннаго объясненія съ нею. Что ей было дѣлать? Она хотѣла было уйдти, но онъ остановилъ ее у дверей. Виновата ли она, что онъ предложилъ ей свою руку?

-- Душа моя, я и не думала винить ее.

-- Нѣтъ, вы ее обвиняете, когда говорите, что дѣвушки не должны необдуманно давать велю своему чувству. Онъ непремѣнно захотѣлъ высказать ей все, что было у него на душѣ, вотъ здѣсь, на этомъ самомъ мѣстѣ, хотя она умоляла его замолчать. Я не могу передать вамъ ея собственныя слова, но я знаю, что она просила его удалиться.

-- Я вовсе не сомнѣваюсь, что она поступила прекрасно.

-- Но онъ, онъ настаивалъ, и предложилъ ей свою руку. Тогда она ему отказала, леди Лофтонъ, не такъ, какъ отказываютъ иныя дѣвушки, чтобъ еще больше завлечь жениха; она ему отказала наотрѣзъ, и даже -- да проститъ ей Богъ!-- сказала неправду. Зная напередъ, какъ вы посмотрите на такой бракъ, и какъ о насъ станетъ судить свѣтъ, она объявила вашему сыну, что нисколько не любитъ его. Что же больше могла она сдѣлать для васъ?

И мистриссъ Робартсъ пріостановилась.

-- Я подожду пока вы кончите, Фанни.

-- Вы сейчасъ говорили о дѣвушкахъ, которыя даютъ волю своимъ чувствамъ; о ней этого сказать нельзя. Она по прежнему принялась за всѣ свои занятія. Даже со мной не говорила она о случившемся; по крайней мѣрѣ, она призналась мнѣ въ этомъ уже долго спустя. Она рѣшилась никому не выдавать своей тайны. Она любила вашего сына, мучилась этою любовью, но надѣялась какъ-нибудь превозмочь ее. Тутъ до насъ дошелъ слухъ, что онъ женится, или думаетъ жениться на миссъ Грантли.

-- Совершенно ложный слухъ.

-- Да, я это знаю теперь, но тогда мы этого не знали. Она, конечно, страдала, но страдала молча.

Тутъ мистриссъ Робартсъ невольно вспомнила о сценѣ въ кабріолетѣ и о томъ, какъ досталось тогда несчастному пони.

-- Она не жаловалась на вашего сына даже самой себѣ. Она отказала ему, и считала, что все между ними кончено.

-- Само собою разумѣется.

-- Но вышло иначе, леди Лофтонъ. Онъ пріѣхалъ изъ Лондона въ Фремлей, съ тѣмъ чтобы повторить свое предложеніе. Онъ послалъ за моимъ мужемъ... Вы говорили, что молодая дѣвушка должна, имѣть въ виду одобреніе своихъ друзей. Кто и въ этомъ случаѣ были друзья Люси?

-- Конечно, вы и мистеръ Робартсъ.

-- Именно, единственные друзья. Итакъ, лордъ Лофтонъ послалъ за Маркомъ, и повторилъ ему свое предложеніе. Вспомните, что Маркъ до этой минуты не зналъ ничего. Можете себѣ представить его удивленіе! Лордъ Лофтонъ просилъ у него позволенія повидаться съ Люси. Она отказалась видѣть его. Она не встрѣчалась съ нимъ съ самаго того дня, когда онъ объяснился съ ней въ этой самой комнатѣ, несмотря на всѣ ея старанія удалить его. Маркъ хотѣлъ позволить лорду Лофтону явиться сюда; онъ, собственно говоря, не имѣлъ и права запрещать ему это. Но Люси рѣшительно отказалась видѣться съ вашимъ сыномъ, и поручила ему сказать,-- какъ вы уже знаете,-- что она отдастъ свою руку не иначе, какъ если вы сами сдѣлаете ей предложеніе.

-- Она конечно поступила очень благоразумно.

-- Объ этомъ я не хочу говорить. Еслибъ она приняла его предложеніе, я бы не стала осуждать ее; я такъ ей и сказала.

-- Не понимаю, какъ вы могли это сказать, Фанни.

-- Что дѣлать! Я это точно сказала, не стану теперь защищать себя и доказывать, что я была права; но я съ своей стороны не могла отговаривать ее отъ этого брака. Тѣмъ не менѣе, Люси снова рѣшилась пожертвовать собою, хотя она любитъ его искренно и глубоко. До сихъ поръ я не умѣю рѣшить, точно ли она была права. Можетъ-быть, она слишкомъ много придавала вѣсу постороннимъ сужденіямъ.

-- Мнѣ кажется, что она была совершенно права.

-- Очень хорошо, леди Лофтонъ; это я могу понять. Но какъ же вы можете, послѣ такой жертвы, которую она принесла, и принесла именно вамъ, какъ можете вы говорить мнѣ, что вы не хотите ни въ чемъ обвинять ее? развѣ такими словами говорятъ о человѣкѣ, который съ начала до конца поступалъ великодушно, благородно, превосходно? Если ее можно въ чемъ-либо винить, такъ развѣ только, только....

Тутъ мистриссъ Робартсъ пріостановилась. Она сильно разгорячилась, защищая золовку, но подобное настроеніе было не привычно ей, такъ что, высказавъ свою мысль, она вдругъ умолкла.

-- Мнѣ кажется, Фанни, что вы какъ будто сожалѣете о рѣшенія миссъ Робартсъ, сказала леди Лофтонъ.

-- Я желаю ей счастія, я сожалѣю обо всемъ, что можетъ помѣшать ему.

-- А о нашемъ благѣ вы стало-быть нисколько не думаете? А между тѣмъ, отъ кого же мнѣ ждать искренняго, душевнаго участія въ трудныя минуты, если не отъ васъ!

Бѣдная мистриссъ Робартсъ не знала что на это отвѣчать. Нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ, до пріѣзда Люси, она бы съ полною искренностью сказала, что, послѣ мужа, ей всѣхъ ближе и дороже на свѣтѣ леди Лофтонъ и ея семейство. Даже теперь, малѣйшее равнодушіе съ ея стороны казалось ей самой такою черною неблагодарностью! Съ самаго дѣтства она привыкла любить и почитать леди Лофтонъ, привыкла видѣть въ нея идеалъ женскаго совершенства. Она слѣпо перенимала мнѣнія леди Лофтонъ, невольно раздѣляла ея симпатіи и антипатіи. Но теперь, казалось, вдругъ пошатнулись всѣ понятія, которыя выработались въ всей ея жизни, какъ будто покачнулась почва, на которой она выросла и развилась, а все это потому, что ей пришлось отстаивать золовку, съ которою она и году нѣтъ какъ познакомилась. Она, конечно, не сожалѣла ни объ одномъ словѣ, сказанномъ ею въ защиту Люси. Судьба сблизила ее съ Люси; Люси сестра ей, и она должна стоять за нее какъ за сестру. Но тѣмъ не менѣе она чувствовала, какъ ужасна была бы для нея малѣйшая размолвка съ леди Лофтонъ

-- О леди Лофтонъ! промолвила она:-- не говорите этого, ради Бога!

-- Да я не могу не говорить того, что думаю, душа моя, Фанни. Вы сейчасъ говорили объ облакахъ, омрачающихъ жизнь; неужели вы думаете, что моя жизнь не омрачена этимъ облакомъ? Лудовикъ объявилъ мнѣ, что онъ любитъ миссъ Робартсъ, а вы мнѣ говорите, что и она привязалась къ нему, и вотъ теперь мнѣ приходится рѣшать судьбу ихъ. Она сама возложила на меня эту обязанность.

-- Милая леди Лофтонъ! воскликнула мистриссъ Робартсъ, вскочивъ съ своего мѣста. Ей на минуту показалось, что всѣ затрудненія сразу будутъ покончены великодушнымъ рѣшеніемъ ея старой пріятельницы.

-- А между тѣмъ, я не могу одобрить этотъ бракъ, сказала леди Лофтонъ.

Мистриссъ Робартсъ сѣла на свое мѣсто, не сказавъ ни слова.

-- А развѣ это мнѣ не грустно? продолжала миледи.-- Не думайте, чтобы мнѣ все доставалось такъ легко. Лудовикъ скоро долженъ возвратиться домой, а вмѣсто того чтобы радоваться его пріѣзду, я почти боюсь его. Я готова пожелать, чтобъ онъ подольше пробылъ въ Норвегіи, чтобъ онъ тамъ остался нѣсколько мѣсяцевъ. А въ добавокъ ко всему, я вижу, Фанни, что вы нисколько мнѣ не сочувствуете.

Выговоривъ эти слова медленнымъ, печальнымъ, строгимъ тономъ, леди Лофтонъ встала, чтобъ уйдти. Разумѣется, мистриссъ Робартсъ не отпустила ея безъ увѣреній, что она ей сочувствуетъ отъ глубины души, любитъ ее по прежнему. Но гораздо легче уязвить сердце друга чѣмъ исцѣлить нанесенную рану, и леди Лофтонъ ушла въ самомъ грустномъ настроеніи духа. Она была женщина съ повелительнымъ нравомъ, она любила на своемъ поставить, и можетъ-быть слишкомъ много придавала цѣны мірскимъ почестямъ и отличіямъ, которыми окружила ее судьба: но она не могла огорчать людей, дорогихъ ея сердцу, не страдая глубоко за нихъ.

ГЛАВА XLII.

Лѣтніе знойные дни, въ концѣ іюня и началѣ іюля, довольно грустно тянулись для мистера Соверби. По просьбѣ сестры, онъ отправился въ Лондонъ, и тамъ провелъ нѣсколько времени въ дѣловыхъ переговорахъ. Пришлось ему познакомиться съ совершенно новыми лицами, съ легистами миссъ Данстеблъ, медленными, осторожными старичками, которые безъ зазрѣнія совѣсти задерживали его у себя по цѣлымъ часамъ, толкуя съ нимъ о разныхъ постороннихъ предметахъ, или же предоставляя ему развлекать себя разговоромъ съ ихъ клерками. Для мистера Соверби крайне важно было уладить всѣ дѣла какъ можно скорѣе, а эти господа, которымъ поручено было все привести въ законный порядокъ, какъ будто находили особое удовольствіе въ продленіи разныхъ формальностей. При этомъ, ему не разъ приходилось бывать въ Саутъ-Одле-Стритѣ, что для него было еще тягостнѣе; его знакомые въ Саутъ-Одле-Стритѣ встрѣчали его все менѣе и менѣе учтиво. Они, конечно, успѣли разузнать, что мистеръ Соверби уже не пользуется покровительствомъ герцога, и даже покусился вступить съ нимъ въ открытую борьбу и идти противъ герцога на предстоявшихъ выборахъ.

-- Чальдикотсъ, замѣтилъ старый мистеръ Гемишенъ юному мистеру Геджби,-- Чальдикотсъ -- статья поконченая для Соверби. И какая ему польза оттого, будетъ ли помѣстье принадлежать герцогу или миссъ Данстеблъ! Я, съ своей стороны, не могу понять, какая ему охота отдавать свое родовое имѣніе въ руки какой-нибудь аптекарской дочки, у которой деньги до сихъ поръ пахнутъ дурными лѣкарствами! И притомъ, продолжалъ Гемишенъ.-- Соверби обнаружилъ тутъ черную неблагодарность. Онъ, въ продолженіи двадцати пяти лѣтъ, былъ выбираемъ въ члены за графство безъ малѣйшихъ хлопотъ и издержекъ, а теперь когда пришло время разчесться, онъ платить не хочетъ.

Мистеръ Гемишенъ называлъ это чистымъ надувательствомъ; по его мнѣнію, мистеръ Соверби кругомъ надулъ герцога. И потому легко себѣ представить, что посѣщенія въ Саутъ-Одле-Стритъ не слишкомъ-то были пріятны для мистера Соверби.

А тамъ распространился слухъ между честною братіей Тозеровъ и имъ подобныхъ, что можно еще высосать нѣсколько капель крови изъ бренныхъ останковъ Соверби. Въ грязномъ трактирѣ стало извѣстно, что богатая миссъ Данстеблъ взялась уплатить его долги. Братъ Тома Тозера увѣрялъ, что она непремѣнно выйдетъ замужъ за Соверби, и что вскорѣ каждый клочокъ бумаги, подписанный его именемъ, будетъ имѣть цѣнность банковаго билета; но самъ Томъ Тозеръ, главное лицо въ этомъ семействѣ, только насмѣшливо посвистывалъ, и съ презрѣніемъ относился о мягкосердечіи и легковѣріи брата. Онъ все видѣлъ гораздо яснѣе. Миссъ Данстеблъ хотѣла выкупить почтеннаго сквайра, такъ чортъ побери! выкупала она также и ихъ, Тозеровъ, вмѣстѣ съ другими. Тозеры знали себѣ цѣну; вслѣдствіе чего, оба брата принялись работать дѣятельнѣе обыкновеннаго.

Мистеръ Соверби всячески старался удаляться отъ нихъ и отъ всей ихъ братіи, но часто его старанія были напрасны. Какъ только удалось ему вырваться на нѣсколько дней изъ рукъ юристовъ, онъ уѣхалъ въ Чальдикотсъ; но Томъ Тозеръ, съ свойственною ему насточивостью, послѣдовалъ за нимъ даже туда, и просилъ слугу доложить о его прибытіи.

-- Мистера Соверби нѣтъ теперь дома, сказалъ слуга, хорошо знавшій свое дѣло.

-- Такъ я подожду его, сказалъ Томъ Тозеръ, усаживаясь на одного изъ каменныхъ грифоновъ, украшавшихъ по обѣимъ сторонамъ широкіе приступки крыльца. И такимъ образомъ, мистеръ Тозеръ добился своей цѣли. Соверби все еще надѣялся быть выбраннымъ въ представители графства; онъ не могъ допустить, чтобы враги стали разказывать, что онъ прячется отъ кредиторовъ. Миссъ Данстеблъ, уговариваясь съ нимъ, непремѣнно потребовала, чтобъ онъ явился кандидатомъ на выборахъ.

Она забрала себѣ въ голову, что герцогъ поступалъ съ ней не хорошо и рѣшилась отплатить ему.

-- Герцогъ довольно долго распоряжался здѣсь, говорила она,-- посмотримъ, не удастся ли чальдикотской партіи выбрать члена за графство вопреки желаніямъ его милости.

Самъ мистеръ Соверби такъ былъ измученъ разными хлопотами, что охотно отступилъ бы; но миссъ Данстеблъ и слышать объ этомъ не хотѣла, и онъ былъ принужденъ повиноваться ей. Вотъ почему мистеру Тозеру удалось добиться свиданія съ мистеромъ Соверби. Однимъ изъ послѣдствій ихъ разговора было слѣдующее письмо, написанное мистеромъ Соверби къ Марку Робартсу:

"Любезный Робартсъ!

"Я въ настоящую минуту такъ измученъ собственными нспріятными хлопотами, что почти не могу заботиться о чужихъ дѣлахъ. Говорятъ, будто бы счастье дѣлаетъ человѣка эгоистомъ; я этого не испыталъ, но знаю навѣрное, что несчастіе дѣйствуетъ именно такимъ образомъ на людей. Тѣмъ не менѣе меня сильно тревожатъ ваши векселя..."

-- Мои векселя! невольно повторилъ Робартсъ, расхаживая съ письмомъ по аллеѣ своего сада. Это происходило дня два послѣ его свиданія съ барчестерскимъ юристомъ.

"...и я былъ бы душевно радъ, еслибы могъ избавить васъ отъ дальнѣйшихъ непріятностей. Этотъ алчный ястребъ, Томъ Тозеръ, былъ сейчасъ у меня и требовалъ уплаты по обоимъ векселямъ. Онъ объявилъ мнѣ наотрѣзъ, что не сбавитъ ни шиллинга съ этихъ девяти сотъ фунтовъ. Его разманилъ слухъ, будто всѣ мои долги будутъ теперь уплачиваться. А между тѣмъ весь смыслъ этой уплаты заключается для меня только въ томъ, что эти несчастныя земли, заложенныя одному богачу, теперь должны перейдти въ руки къ другому. Благодаря этому обмѣну, чальдикотскій домъ остается въ моемъ распоряженіи еще на одинъ годъ; другой же выгоды мнѣ отъ этого не будетъ. Тозеръ совершенно ошибся въ своихъ разчетахъ; но бѣда въ томъ, что ударъ его падетъ на васъ, а не на меня.

"Вотъ что я вамъ предлагаю: заплатимъ ему вмѣстѣ сто фунтовъ; я какъ-нибудь наберу фунтовъ пятьдесятъ, хотя бы мнѣ пришлось для этого продать мою послѣднюю, жалкую клячу; я знаю, что и вамъ не трудно будетъ найдти столько денегъ. Послѣ этого, подпишемъ вмѣстѣ вексель на восемьсотъ фунтовъ; онъ будетъ совершенъ въ присутствіи Форреста и выданъ ему, и оба старые векселя будутъ выданы вамъ тутъ же, въ собственныя руки. Новому векселю будетъ положенъ срокъ на три мѣсяца, а въ это время я переверну небо и землю, чтобы включить его въ общій списокъ моихъ долговъ, которые обезпечиваются Чальдикотскимъ помѣстьемъ."

Иначе сказать, онъ надѣялся уговорить миссъ Данстеблъ заплатить эти деньги, какъ часть суммы, покрываемой уже существующею закладной.

"Вы говорили намедни въ Барчестерѣ, что ни за что не согласитесь подписать новый вексель; это конечно очень благоразумное рѣшеніе на будущее время. Но вы поступите совершенно безразсудно, если дадите описать все ваше имущество, когда вы имѣете средство предупредить это. Оставляя вексель въ рукахъ у Форреста, вы совершенно оградите себя отъ. козней всѣхъ этихъ жидовъ Тозеровъ. Если мнѣ и удастся уплатить вексель въ теченіи этихъ трехъ мѣсяцевъ, то Форрестъ поможетъ вамъ какъ-нибудь поудобнѣе разсрочить платежъ.

"Ради самого Бога, согласитесь на это, другъ мои. Вы не можете себѣ представить какъ меня пугаетъ мысль, что белигры со дня на день могутъ ворваться въ гостиную вашей жены. Я знаю, что вы дурнаго мнѣнія обо мнѣ, и меня это не удивляетъ. Но вы были бы ко мнѣ снисходительнѣе, еслибы знали, какъ страшно я наказанъ. Умоляю васъ, напишите мнѣ, что вы согласны на мое предложеніе.

"Преданный вамъ.
"Н. Соверби."

Въ отвѣтъ на это письмо, Маркъ Робартсъ написалъ слѣдующія двѣ строчки:

"Любезный Соверби,

Ни за что въ мірѣ, не подпишу ни одного векселя.

"Преданный вамъ,
"Маркъ Робартсъ."

Написавъ этотъ отвѣтъ и показавъ его женѣ, онъ вернулся въ садъ, и тамъ расхаживалъ взадъ и впередъ по дорожкѣ, отъ времени до времени пересматривая письмо Соверби и припоминая всѣ обстоятельства своей прежней дружбы съ нимъ.

Ужь одно то, что такой человѣкъ когда-то считался его другомъ, было постыдно для него. Мистеръ Соверби такъ хорошо зналъ себя и свою репутацію, что и самъ не предполагалъ, чтобы кто-нибудь положился на его слово, даже въ такомъ дѣлѣ, гдѣ требуется лишь самая обыкновенная честность. "Старые векселя будутъ выданы вамъ въ собственныя руки," говорилъ онъ въ своемъ письмѣ, сознавая, что безъ такого обезпеченія, Маркъ никакъ не могъ бы довѣриться ему. Этотъ знатный джентльменъ, представитель графства, владѣлецъ Чальдикотса, съ которымъ Марку когда-то было такъ лестно сблизиться, дошелъ наконецъ до такой степени униженія, что пересталъ говорить о себѣ, какъ о честномъ человѣкѣ. Всякое подозрѣніе казалось ему теперь совершенно естественнымъ. Онъ зналъ, что никто не можетъ повѣрить его слову, изустному или письменному, и вовсе этимъ не смущался.

А было время, когда Маркъ гордился дружбою этого человѣка! Изъ-за него онъ готовъ былъ разссориться съ леди Лофтонъ, изъ-за него отказался онъ отъ лучшихъ своихъ намѣреній и рѣшеній. Теперь расхаживая по саду съ письмомъ въ рукахъ, онъ невольно переносился въ тотъ день, когда онъ писалъ изъ школы мистеру Соверби, что пріѣдетъ къ нему въ Чальдикотсъ. Онъ такъ жадно ухватился за это удовольствіе, что даже не захотѣлъ напередъ переговорить съ женою. Онъ припомнилъ также, какъ его завлекли къ герцогу Омніуму; припомнилъ свое смутное предчувствіе, что не къ добру поведетъ его эта поѣздка. Потомъ тотъ вспомнилъ послѣдній вечеръ въ комнатѣ Соверби, когда тотъ предложилъ ему подписать вексель, и Маркъ согласился, не изъ желанія помочь другу, но просто потому что не сумѣлъ ему отказать. У него не достало духу сказать нѣтъ, хотя онъ сознавалъ все безразсудство своего поступка. У него не достало духу сказать нѣтъ, и черезъ это онъ погубилъ и себя, и все свое семейство.

Мнѣ приходилось много говорить о священникахъ, но я болѣе обращалъ вниманія на ихъ отношенія къ обществу чѣмъ на ихъ священническую дѣятельность. Въ противномъ случаѣ я бы нашелся вынужденнымъ затрогивать разные вопросы, по которымъ я вовсе не былъ намѣренъ высказывать свое мнѣніе; мнѣ бы пришлось завалить свою повѣсть проповѣдями или низвести свои проповѣди до романа. И потому я почти ничего не говорилъ о дѣятельности Марка Робартса какъ священника.

Не слѣдуетъ однако заключать изъ этого, чтобы мистеръ Робартсъ равнодушно смотрѣлъ на обязанности, возложенныя на него саномъ. Онъ былъ не прочь отъ удовольствій и завлекся ими, что часто бываетъ съ молодыми двадцати-шести-лѣтними людьми, когда они совершенно независимы и пользуются нѣкоторыми денежными средствами. Еслибъ онъ до этихъ лѣтъ оставался простымъ куратомъ, и жилъ подъ постояннымъ надзоромъ старшаго, мы готовы поручиться, что онъ и не подумалъ бы выдавать на свое имя векселя, ѣздить на охоту, посѣщать такія мѣста какъ Гадеромъ-Касслъ. Быѣаютъ люди, которые и въ двадцать шесть лѣтъ совершенно тверды въ своихъ правилахъ, которые пожалуй способны быть первенствующими министрами, директорами учебныхъ заведеній, судьями, можетъ-быть даже епископами; но Маркъ Робартсъ не принадлежалъ къ ихъ числу. Въ немъ было много хорошихъ элементовъ, но ему не доставало твердости, чтобъ эти элементы постоянно приводитъ въ дѣйствіе. Характеръ его слагался довольно медленно, и потому у него не достало силъ устоять противъ искушенія.

Но онъ глубоко и искренно сокрушался надъ своею слабостью; не разъ, въ минуты горькаго раскаянія, онъ давалъ себѣ слово бодро и твердо приняться за священное, возложенное на него дѣло. Не разъ припоминались ему слова мистера Кролея, и теперь, сжимая въ рукѣ письмо Соверби, онъ невольно повторялъ ихъ про себя: "Страшно такое паденіе; страшно оно само по себѣ, а еще страшнѣе при мысли о томъ, какъ трудно встать опять на ноги. Да трудно,-- и трудность эта возрастаетъ въ страшной пропорціи! Неужели дошло до того, что ему и подняться нельзя,-- что у него уже на всегда отнята возможность держать прямо свою голову, съ чистою совѣстью, какъ слѣдуетъ пастырю душъ? А всему виною Соверби: онъ погубилъ его, онъ довелъ его до этого униженія. Но, съ другой стороны, не расплатился ли съ нимъ Соверби? Не ему ли онъ обязанъ своимъ мѣстомъ въ барчестерскомъ капитулѣ? Въ эту минуту Маркъ былъ человѣкъ бѣдный, раззоренный; но тѣмъ не менѣе онъ пожелалъ въ душѣ своей отказаться отъ участія въ выгодахъ барчестерскаго капитула.

-- Я откажусь отъ этой бенефиціи сказалъ онъ женѣ въ этотъ самый вечеръ,-- я рѣшился.

-- Однако, Маркъ, не подастъ ли это повода къ толкамъ? не будутъ всѣ находить это очень страннымъ?

-- Пустъ говорятъ что хотятъ! Боюсь, милая Фанни, что будетъ поводъ говорить объ насъ еще гораздо хуже.

-- Никто не можетъ упрекнуть тебя ни въ чемъ несправедливомъ или безчестномъ. Если есть на свѣтѣ такіе люди какъ мистеръ Соверби...

-- Его вина меня нисколько не оправдываетъ.

Въ раздумьи, онъ опустилъ голову; жена, сидѣла воэлѣ него, молча и держа его за руку.

-- Не пугайся, Маркъ, сказала она наконецъ,-- все какъ-нибудь уладится. Нѣсколько сотенъ фунтовъ не могутъ же раззорить тебя совершенно.

-- Да не въ деньгахъ дѣло, не въ деньгахъ!

-- Вѣдь ты ничего не сдѣлалъ дурнаго, Маркъ!

-- Какъ пойду я въ церковь, какъ займу свое мѣсто передъ народомъ: когда всѣ будутъ знать, что въ моемъ домѣ распоряжаются белигры.

Тутъ, опустивъ голову на столъ, онъ громко зарыдалъ.

На другой день, вечеромъ, къ дверямъ викарства подъѣхалъ самъ мистеръ Форрестъ, главный директоръ барчестерскаго банка, мистеръ Форрестъ, на котораго Соверби постоянно указывалъ какъ на какого-то deus ex machina, могущаго тотчасъ же отразить всю семью Тозеровъ, и сразу заткнуть имъ глотку. Мистеръ Форрестъ готовъ былъ сдѣлать все это; пусть только Маркъ довѣрится ему и согласится подписать всѣ предлагаемыя имъ бумаги.

-- Это очень непріятное дѣло, сказалъ мистеръ Форрестъ, оставшись наединѣ съ Маркомъ въ его кабинетѣ, и Маркъ съ этимъ согласился.

-- Мистеръ Соверби угодилъ васъ въ руки самыхъ отъявленныхъ мошенниковъ въ цѣломъ Лондонѣ.

-- Я такъ и думалъ; Керлингъ мнѣ то же самое говорилъ.

Керлингъ былъ барчестерскій легистъ, съ которымъ онъ недавно совѣтовался.

-- Керлингъ грозилъ имъ обличить ихъ ремесло, но одинъ изъ нихъ, какой-то Тозеръ, отвѣчалъ ему, что вы гораздо больше ихъ потеряете черезъ огласку. Этого мало; онъ объявилъ, что если дѣло дойдетъ даже до суда присяжныхъ, онъ все таки свое возьметъ. Онъ клялся, что выплатилъ сполна всѣ деньги за эти векселя; и хоть это конечно не правда, однако я боюсь, что намъ довольно трудно будетъ опровергнуть его показаніе. Онъ очень хорошо знаетъ, что за васъ, какъ за духовное лицо, онъ можетъ крѣпче ухватиться чѣмъ за всякаго другаго, и этимъ пользуется.

-- Все безчестіе падетъ на Соверби, сказалъ Робартсъ, забывая на время правило христіанскаго всепрощенія.

-- Къ сожалѣнію, самъ мистеръ Соверби въ такомъ же почти положеніи, какъ Тозеры. Онъ это безчестіе не приметъ такъ къ сердцу, какъ вы.

-- Я постараюсь вынести его какъ могу, мистеръ Форрестъ.

-- Позвольте мнѣ дать вамъ совѣтъ, мистеръ Робартсъ... Можетъ-быть, мнѣ слѣдуетъ передъ вами извиниться за мое непрошенное вмѣшательство; но такъ какъ векселя прошли черезъ мою контору, то я поневолѣ узналъ всѣ обстоятельства....

-- Я вамъ чрезвычайно благодаренъ, сказалъ Маркъ.

-- Вамъ придется заплатить всю эту сумму, или по крайней мѣрѣ большую часть ея. Можетъ-быть эти хищныя птицы что-нибудь сбавятъ, если имъ предложить наличныя деньги. Дѣло вамъ обойдется, можетъ-быть, въ 750 или 800 фунтовъ.

-- Да у меня нѣтъ въ рукахъ и четверти этой суммы.

-- Я тагъ и думалъ. Но вотъ что я вамъ предложу: займите эти деньги въ банкѣ, на собственную отвѣтственность, съ поручительствомъ кого-нибудь изъ вашихъ друзей, хоть бы напримѣръ лорда Лофтона.

-- Нѣтъ, мистеръ Форрестъ...

-- Выслушайте меня сперва. Если вы рѣшитесь сдѣлать этотъ заемъ, вы конечно должны приготовиться выплатить его изъ собственнаго кармана, не надѣясь ни на какую помощь со стороны мистера Соверби.

-- Ужь конечно, я не понадѣюсь на мистера Соверби, въ этомъ вы можете быть увѣрены.

-- Я хочу сказать, что вы должны привыкнуть смотрѣть на этотъ долгъ какъ на вашъ собственный. Въ такомъ случаѣ, вамъ не трудно будетъ, при вашемъ доходѣ, уплатить его изъ со всѣми процентами въ теченіи двухъ лѣтъ. Если лордъ Лофтонъ согласится поручиться за васъ, я распредѣлю векселя на разные сроки въ этотъ промежутокъ времени. Огласки не будетъ никакой, и черезъ два года вы освободитесь отъ всѣхъ долговъ. Могу васъ увѣрить, мистеръ Робартсъ, что многіе гораздо дороже платились за свою опытность.

-- Мистеръ Форрестъ, объ этомъ и рѣчи не можетъ быть.

-- Вы полагаете, что лордъ Лофтонъ не захочетъ за васъ поручиться?

-- Я ни за что не стану просить его объ этомъ; но не въ этомъ только дѣло. Вопервыхъ, мои доходы будутъ вовсе не такъ значительны, какъ вы думаете; я вѣроятно откажусь отъ бенефиціи.

-- Вы хотите отказаться отъ бенефиціи? Отъ мѣста, дающаго шестьсотъ футовъ въ годъ?

-- Затѣмъ, я рѣшился не выдавать никакихъ новыхъ векселей. Я получилъ страшный урокъ, и надѣюсь, буду помнить его.

-- Такъ что же вы намѣрены дѣлать?

-- Ничего!

-- Такъ эти люди опишутъ и продадутъ у васъ все до послѣдняго стула. Они знаютъ, что вашего имущества достанетъ на уплату долга.

-- Пусть продаютъ, если они имѣютъ на то законное право.

-- И весь свѣтъ объ этомъ узнаетъ.

-- Такъ и слѣдуетъ. Всякій долженъ платиться за свои ошибки. Дорого бы я далъ, чтобы наказаніе пало на меня одного!

-- Вотъ въ томъ-то и дѣло, мистеръ Робартсъ. Подумайте о томъ, что придется вынести вашей женѣ. Право, послушайтесь моего совѣта. Я увѣренъ, лордъ Лофтонъ...

Но имя лорда Лофтона и воспоминаніе о Люси придали ему силы. Онъ вспомнилъ также о несправедливыхъ укорахъ, которые дѣлалъ ему въ Лондонѣ лордъ Лофтонъ, и почувствовалъ, что къ нему невозможно обратиться въ подобномъ дѣлѣ. Не лучше ли во всемъ признаться леди Лофтонъ? Онъ зналъ навѣрное, что она бы выручила изъ бѣды во что бы то ни стало. Но онъ никакъ не рѣшался просить ея помощи.

-- Благодарю васъ, мистеръ Форрестъ, я остаюсь при своемъ рѣшеніи. Не думайте однако, чтобъ я не умѣлъ цѣнить помощь, которую вы мнѣ предлагаете; я знаю, что она вполнѣ безкорыстна. Но я рѣшительно могу сказать, что даже въ предотвращеніе этой страшной бѣды, я не соглашусь подписать ни одного новаго векселя, даже еслибы вы не потребовали посторонняго поручительства.

Мистеру Форресту оставалось только ѣхать назадъ въ Барчестеръ. Онъ сдѣлалъ все, что могъ, для молодого священника, и можетъ-быть, съ житейской точки зрѣнія, совѣтъ его былъ хорошъ. Но Марка пугало самое слово: вексель.

-- Кажется у тебя былъ банкиръ? спросила Фанни, входя къ нему въ комнату, когда стихъ стукъ колесъ.

-- Да, мистеръ Форрестъ.

-- Такъ что же, другъ мой?

-- Мы теперь должны быть готовы на все.

-- Ты уже не будешь подписывать никакихъ бумагъ, не правда ли, Маркъ?

-- Нѣтъ, я сейчасъ наотрѣзъ отказался отъ этого.

-- Въ такомъ случаѣ, я все могу вынести! Но только, милый, безцѣнный Маркъ, ты позволишь мнѣ сказать объ этомъ леди Лофтонъ?

Какова бы ни была его ошибка, ему тяжело приходилось раскаиваться въ ней!

ГЛАВА XLIII.

Прошелъ цѣлый мѣсяцъ, а положеніе нашихъ фремлейскихъ друзей не улучшилось ничѣмъ. Все еще висѣла надъ ними грозная туча, готовая разразиться съ минуты на минуту. Мистеръ Робартсъ безпрестанно получалъ письма отъ разныхъ лицъ, очевидно, дѣйствовавшихъ въ интересѣ Тозеровъ; всѣ эти письма пересылалъ онъ къ мистеру Керлингу, барчестерескому легисту. Нѣкоторыя изъ этикъ писемъ заключали въ себѣ смиренныя просьбы объ уплатѣ векселей; въ нихъ говорилось, что несчастная вдова съ тремя малолѣтными дѣтьми затратила весь свой капиталъ, полагаясь на подпись мистера Робартса, что она теперь умираетъ съ голоду со всѣмъ своимъ семействомъ, потому что мистеръ Робартсъ отказывается отъ своихъ денежныхъ обязательствъ. Но большая часть писемъ были наполнены угрозами.... Ему давали всего два дня сроку, послѣ чего белигры должны были явиться къ нему въ домъ; потомъ изъ жалости соглашались отсрочить его гибель еще на одинъ день,-- но чтобы послѣ этого онъ уже не ждалъ себѣ помилованія. Всѣ эти письма были немедленно отправляемы къ мистеру Керлингу, который не обращалъ вниманія на каждое изъ нихъ въ отдѣльности, но старался вообще, по мѣрѣ возможности, предупредить бѣду.

По его совѣту, мистеръ Робартсъ согласился признать второй вексель и взялся уплатить его въ теченіе четырехъ мѣсяцевъ, въ два пріема, по 250 фунтовъ; онъ предложилъ это Тозерамъ, объявивъ имъ, что, если они не согласны на эти условія, то могутъ требовать свои деньги законнымъ путемъ. Тозеры не приняли этого предложенія, и дѣло остановилось на этомъ.

А между тѣмъ бѣдная мистриссъ Робартсъ становилась все печальнѣе и блѣднѣе. Люси все еще жила въ Гоггльстокѣ и тамъ распоряжалась полною хозяйкой. Бѣдная мистриссъ Кролей была совсѣмъ при смерти; нѣсколько дней она лежала въ бреду, и потомъ еще слабость ея была такъ велика, что она никого не узнавала; наконецъ опасность миновалась, и можно было обнадежить мистера Кролея, что онъ не останется вдовцомъ, и дѣти его не будутъ сиротами. Въ продолженіе этихъ трехъ-четырехъ недѣль, Люси не видалась ни съ кѣмъ изъ родныхъ. "Стоитъ ли изъ-за такихъ пустяковъ подвергать васъ заразѣ?" говорила она въ своихъ письмахъ, которыя бережно обкуривались прежде чѣмъ ихъ распечатывали въ Фремлеѣ. Итакъ, она не выѣхала изъ Гоггльстока, а маленькіе Кролей жили въ Фремлеѣ; по истеченіи должнаго срока, имъ отвели комнату въ самомъ домѣ, хотя со дня на день можно было ожидать, что все, даже кроватки, на которыхъ они спали, будутъ взяты и проданы для уплаты долговъ мистера Соверби.

Люси, какъ уже сказано, сдѣлалась полною хозяйкой въ Гогльстокѣ, и совершенно забрала въ руки мистера Кролея. Изъ Фремле-Корта безпрестанно присылались разные бульйоны, варенія, фрукты, даже масло, и Люси все это выкладывала на столъ, передъ самымъ его носомъ, и онъ уже не протестовалъ. Не могу сказать, чтобъ онъ очень наслаждался этими лакомствами; однако, онъ пилъ свой чай, несмотря на то, что въ немъ были фремлейскія сливки. Вообще, онъ безусловно поддался вліянію Люси; онъ только всплеснулъ руками съ глубокимъ вздохомъ, заставши ее разъ занятую штопаніемъ его рубашекъ.

Онъ рѣдко предавался передъ ней изъявленіямъ благодарности. Иногда имъ случалось разговориться по вечерамъ, но онъ рѣдко касался теперешней ихъ жизни. Онъ чаще всего говорилъ о религіи, не обращаясь къ Люси лично съ увѣщаніями, но просто излагая свои воззрѣнія, какова, по его мнѣнію, должна быть жизнь истиннаго христіянина, и въ особенности священника.

-- Но, хотя я и ясно все это вижу, миссъ Робартсъ, говорилъ онъ,-- а долженъ вамъ признаться, что никто чаще меня не спотыкался, не сбивался съ пути. Я отрекся отъ дьявола и отъ дѣлъ его, но только на словахъ,-- только на словахъ! Какъ человѣку распять внутри себя ветхаго Адама, если онъ не падетъ во прахъ и не сознается въ собственной немощи?

Какъ ни часто повторялись эти жалобы, Люси выслушивала ихъ терпѣливо, стараясь утѣшить и пріободрить его; но потомъ, когда кончался разговоръ, она опять забирала власть въ свои руки, и заставляла его безусловно покоряться всѣмъ ея хозяйственнымъ распоряженіямъ.

Къ концу мѣсяца, лордъ Лофтонъ прибылъ въ Фремле-Кортъ. Его пріѣздъ былъ совершеннымъ сюрпризомъ, хотя, какъ онъ замѣтилъ матери, когда она выразила ему эту нечаянность, что онъ пріѣхалъ именно въ назначенный срокъ.

-- Мнѣ нечего и говорить тебѣ, Лудовикъ, какъ я рада твоему пріѣзду, сказала она, съ любовью глядя ему въ лицо,-- тѣмъ болѣе что я, признаться, не ожидала тебя видѣть такъ скоро.

Въ первый вечеръ онъ не говорилъ съ матерью о Люси, хотя и была рѣчь о Робартсахъ.

-- Я боюсь, что мистеръ Робартсъ сильно запутался, сказала леди Лофтонъ, серіозно покачавъ головою.-- До меня доходятъ самые печальные слухи. Я еще не говорила объ этомъ ни съ нимъ, ни даже съ Фанни; но я вижу по ея лицу, я слышу по ея голосу, что надъ ней тяготѣетъ страшное горе.

-- Я знаю все это дѣло, сказалъ лордъ Лофтонъ.

-- Какимъ же образомъ ты это знаешь, Лудовикъ?

-- Всему причиной мой любезный пріятель, мистеръ Соверби. Маркъ имѣлъ неосторожность поручиться за него; онъ самъ разказывалъ мнѣ это.

-- Зачѣмъ же онъ ѣздилъ въ Чальдикотсъ? Зачѣмъ же онъ связывался съ такими людьми? Это ему совершенно непростительно.

-- Не забудьте, мама, что съ Соверби онъ познакомился черезъ меня.

-- Я тутъ не вижу никакого оправданія. Развѣ ему необходимо сближаться со всѣми твоими знакомыми? По твоему положенію въ свѣтѣ, ты поневолѣ долженъ сталкиваться со множествомъ людей, которые вовсе не годятся въ товарищи приходскому священнику. Странно, что онъ самъ этого не понимаетъ. Съ какой стати онъ ѣздилъ въ Гадеромъ-Касслъ?

-- Онъ этому обязанъ своею бенефиціей въ барчестерскомъ капитулѣ.

-- Лучше бы ему было обойдтись безъ этой бенефиціи. Сама Фанни это чувствуетъ. Зачѣмъ ему содержать два дома? Да притомъ, эти пребенды собственно назначены для людей постарше его, для людей заслуженныхъ, которымъ нужно отдохнуть подъ старость лѣтъ. Гораздо бы лучше, еслибъ онъ не принималъ этой пребенды.

-- Не такъ легко отказаться отъ шестисотъ фунтовъ вѣрнаго дохода, сказалъ Лофтонъ вставая, и уходя изъ комнаты.

-- Если Маркъ точно запутался, сказалъ онъ позднѣе вечеромъ,-- нужно какъ нибудь помочь ему.

-- То-есть, заплатить его долги?

-- Да. У него нѣтъ другихъ долговъ кромѣ этихъ векселей, въ которыхъ онъ поручился.

-- Сколько же это составитъ, Лудовикъ?

-- Какихъ-нибудь тысячу фунтовъ или около того. Я достану эти деньги, но только, мама, мнѣ уже нельзя будетъ тогда расплатиться съ вами такъ скоро, какъ бы я желалъ.

Но тутъ леди Лофтонъ нѣжно обняла его, и объявила, что никогда не проститъ ему, если онъ еще проронитъ слово объ ея маленькомъ подаркѣ. Мнѣ кажется, что для матери не можетъ быть большей отрады, какъ отдавать свои деньги единственному сыну.

О Люси въ первый разъ было упомянуто на другое утро, за завтракомъ. Лордъ Лофтонъ рѣшился переговорить съ матерью прежде чѣмъ отправится къ Робартсамъ; но случилось такъ, что леди Лофтонъ сама о ней заговорила по поводу болѣзни мистриссъ Кролей; она разказала сыну, какимъ образомъ всѣхъ четырехъ дѣтей перевезли въ викарство.

-- Я должна сказать, что Фанни поступила превосходно, сказала леди Лофтонъ; -- впрочемъ, иного и ожидать отъ нея нельзя. То же можно сказать и о миссъ Робартсъ, прибавила она нѣсколько принужденнымъ тономъ.-- Миссъ Робартсъ осталась въ Гоггльстокѣ; она ухаживала за мистриссъ Кролей въ продолженіи всей ея болѣзни.

-- Какъ? Она осталась въ Гоггльстокѣ? Въ самомъ мѣстѣ заразы? воскликнулъ молодой лордъ.

-- Да, отвѣчала леди Лофтонъ.

-- И она тамъ до сихъ поръ?

-- Да, и кажется еще не собирается уѣхать.

-- Да это ни на что не похоже! Какъ можно было допустить это?

-- Но вѣдь на это была ея собственная воля, Лудовикъ.

-- О да, конечно; я понимаю. Да зачѣмъ же было жертвовать ею? Развѣ нельзя было нанять сидѣлку? Развѣ необходимо было нужно ей самой оставаться цѣлый мѣсяцъ у постели больной въ заразительной горячкѣ? Какая же тутъ справедливость!

-- Справедливость, Лудовикъ? Не знаю была ли тутъ справедливость, но было много христіанской любви и милосердія. Мистриссъ Кролей вѣроятно обязана жизнью попеченіямъ миссъ Робартсъ.

-- Она заболѣла сама? Она больна теперь? Скажите мнѣ всю правду! Я самъ отправлюсь въ Гоггльстокъ тотчасъ же послѣ завтрака.

Леди Лофтонъ ничего не отвѣчала на это. Если Лудовикъ непремѣнно хотѣлъ отправиться въ Гоггльстокъ, она не могла удержать его. Но ей казалось, что это было бы крайне безразсудно. Она думала про себя, что онъ точно также доступенъ для заразы какъ и Люси Робартсъ; да притомъ же изголовье больной мистриссъ Кролей не совсѣмъ приличное мѣсто для свиданія между двумя влюбленными. Вообще, ей казалось въ эту минуту, что судьба довольно жестоко поступаетъ съ нею по отношенію къ миссъ Робартсъ. Она считала своимъ долгомъ уменьшать, сколько она могла это сдѣлать безъ несправедливости, высокое понятіе, которое ея сынъ составилъ себя о достоинствахъ молодой дѣвушки; а теперь ей пришлось, напротивъ того, расхваливать ее. Леди Лофтонъ была женщина вполнѣ искренняя и правдивая. Даже для того чтобы достигнуть своей цѣли въ такомъ важномъ вопросѣ, она не способна была не только покривить душою, но даже искусно смолчать при случаѣ; тѣмъ не менѣе, ей трудно было помириться съ необходимостью превозносить при сынѣ добродѣтели Люси.

Послѣ завтрака, леди Лофтонъ встала съ мѣста, не высказывая однако намѣренія уйдти изъ комнаты. Ей очень хотѣлось, по своему обыкновенію, спросить сына о томъ что онъ собирается дѣлать въ это утро; но на этотъ разъ у нея не доставало духу сдѣлать такой вопросъ. Вѣдь онъ объявилъ ей за минуту назадъ, куда онъ намѣренъ отправиться.

-- Я тебя увижу за полдникомъ? сказала она наконецъ.

-- За полдникомъ? Не знаю, право. Но, послушайте, матушка, что мнѣ сказать миссъ Робартсъ, когда я увижу ее?

И онъ остановился у камина, глядя ей прямо въ лицо.

-- Ты спрашиваешь, что тебѣ ей сказать, Лудовикъ?

-- Да; что мнѣ ей сказать -- отъ васъ? Могу ли я ее увѣрить, что вы готовы принять ее какъ невѣстку, какъ дочь?

-- Лудовикъ, я уже все объяснила самой миссъ Робартсъ.

-- Что же вы ей объяснили?

-- Я ей сказала, что такой бракъ не поведетъ къ вашему обоюдному счастію.

-- А зачѣмъ вы это говорили ей? Зачѣмъ вы взялись судить за меня, какъ будто бы я ребенокъ? Матушка, вы должны отказаться отъ своихъ словъ.

Онъ выговорилъ это почти повелительнымъ тономъ, не какъ просьбу, а какъ требованіе.

Она стояла рядомъ съ нимъ, опираясь рукою на столъ, и посматривала на него съ какимъ-то испугомъ; леди Лофтонъ только одного на свѣтѣ и боялась -- причинить неудовольствіе Лудовику. Можно сказать безъ преувеличенія, что она жила и дышала только имъ. Еслибъ ей пришлось разссориться съ нимъ, какъ иныя ея знакомыя разссорились съ сыновьями, то для нея все было бы кончено въ жизни. Какъ люди иногда напередъ рѣшаются лишить себя жизни въ извѣстномъ случаѣ, такъ и она рѣшилась бы разстаться съ сыномъ, еслибы того потребовали обстоятельства. Даже изъ любви къ нему, она не была бы способна поступить противъ совѣсти, противъ своихъ убѣжденій. Если окажется необходимымъ, чтобы все счастье ея жизни была разрушено въ одно мгновеніе, она должна покориться этому рѣшенію, и терпѣливо ждать, чтобы Богъ взялъ ее изъ этого мрачнаго міра.

-- Я уже прежде говорилъ вамъ, матушка, что я рѣшился окончательно, и просилъ вашего согласія; теперь вы успѣли все обдумать какъ слѣдуетъ, и я повторяю свою просьбу. Я имѣю причины думать, что не будетъ никакихъ препятствій къ моему браку, если вы радушно протянете руку миссъ Робартсъ.

Итакъ, все зависѣло отъ рѣшенія леди Лофтонъ; но, какъ ни любила она повелѣвать и распоряжаться, въ эту минуту она душевно желала бы устранить отъ себя подобную отвѣтственность. Еслибъ ея сынъ женился на Люси, не спрашивая ея совѣта, и привезъ домой молодую жену, она бы конечно простила ему, и хотя бы не могла одобрить этого брака, однако вѣроятно кончила бы тѣмъ, что приняла бы очень ласково невѣстку. Но теперь ей приходилось разсудить все самой. Если ея сынъ ошибется, это ляжетъ ей на совѣсть. Какъ же ей выразить свое согласіе на поступокъ, который она въ душѣ считала совершенно неразумнымъ?

-- Или вы знаете что-нибудь неблагопріятное для нея, что-нибудь такое, почему бы вы не желали видѣть ее моею женой? продолжалъ онъ.

-- Если ты спрашиваешь моего мнѣнія относительно ея нравственности, то я, конечно, ни въ чемъ не могу упрекнуть ее, отвѣчала леди Лофтонъ;-- но то же самое я могу сказать и обо многихъ другихъ молодыхъ дѣвушкахъ, которыя однако, по моему мнѣнію, вовсе тебѣ не пара.

-- Это правда: иныя необразованы, у иныхъ дурной характеръ, другія безобразны, или же имѣютъ непріятное родство. Я понимаю, что такого рода обстоятельства могутъ вамъ казаться препятствіями. Но все это не имѣетъ никакого отношенія къ миссъ Робартсъ. Она соединяетъ въ себѣ все, чего только можно потребовать отъ женщины.

"Но отецъ ея былъ простой медикъ, она сестра приходскаго священника, ростомъ она всего пять футовъ два дюйма, и такъ смугла!" Вотъ что могла бы сказать леди Лофтонъ, еслибы захотѣла откровенно высказать свою мысль; но она на это не рѣшилась.

-- Мнѣ кажется, Лудовикъ, что она не соединяетъ всѣхъ условій, которыя бы я желала найдти въ твоей женѣ, былъ ея отвѣтъ.

-- Вы хотите сказать, что она не богата?

-- Нѣтъ, не объ этомъ рѣчь. Мнѣ бы самой не хотѣлось, чтобы ты преимущественно смотрѣлъ на деньги, или вообще слишкомъ много о нихъ заботился. Конечно, еслибы случилось такъ, что у твоей невѣсты было бы нѣкоторое состояніе, я бы сочла это за выгоду. Но ради Бога, пойми меня, Лудовикъ: я вовсе не считаю этого необходимымъ условіемъ для твоего счастья. Вовсе не потому, что она не богата...

-- Такъ почему же? Сегодня за завтракомъ вы сами же хвалили ея доброе сердце.

-- Если я непремѣнно должна объяснить свою мысль однимъ словомъ, я скажу....

Она пріостановилась, не будучи въ силахъ выдержать нахмуренный взглядъ сына.

-- Что же вы скажете? спросилъ лордъ Лофтонъ почти жесткимъ тономъ.

-- Не сердись на меня, Лудовикъ; все, что я говорю объ этомъ предметѣ, все что я думаю, я думаю и говорю единственно для твоего блага. Можетъ ли у меня быть въ жизни другая цѣль?

И подойдя къ нему ближе, она нѣжно поцѣловала его.

-- Но скажите же мнѣ наконецъ, матушка, что вы имѣете противъ Люси; какое же эта страшное слово, которое должно разомъ выразить всѣ ея погрѣшности и доказать, что она не способна быть хорошею женою?

-- Лудовикъ, я этого не говорила, ты самъ это знаешь.

-- Какое же это слово, матушка?

Наконецъ леди Лофтонъ рѣшилась выговорить его:

-- Она слишкомъ незначительна. Я сама думаю, что она предобрая дѣвушка, но она не создана для виднаго положенія, до котораго ты хочешь возвысить ее.

-- Незначительна!

-- Да, Лудовикъ, таково мое мнѣніе.

-- Въ такомъ случаѣ, матушка, вы ея не знаете. Позвольте мнѣ вамъ сказать, что-.вы понятія не имѣете о миссъ Робартсъ. Изъ всякаго рода пренебрежительныхъ эпитетовъ, она всего менѣе заслуживаетъ тотъ, который вы сейчасъ употребили.

-- Я вовсе не хотѣла говорить о ней пренебрежительно.

-- Слишкомъ незначительна!

-- Можетъ-быть, ты не совсѣмъ понялъ меня, Лудовикъ.

-- Вы выразились очень ясно.

-- Я хотѣла сказать, что въ обществѣ она не сумѣетъ занять мѣсто, какое должно принадлежать твоей женѣ.

-- Я васъ очень хорошо понимаю.

-- Она не сумѣетъ явиться достойною хозяйкой твоего дома.

-- Да, понимаю! Вы хотите, чтобъ я женился на какой-нибудь бойкой львицѣ, на какой-нибудь бѣлорозовой царицѣ моды, которая запугивала бы маленькихъ людей до глубины ихъ души.

-- Ахъ, Лудовикъ, ты кажется, хочешь насмѣхаться надо мной!

-- Ничуть не бывало; могу васъ увѣрить, что мнѣ въ эту минуту не до смѣха. Я теперь вижу, что вы оттого только говорите противъ миссъ Робартсъ, что вовсе не знаете ея. Когда вы сблизитесь съ ней, вы убѣдитесь, что она во всякомъ положеніи сумѣетъ поддержать свое достоинство и достоинство мужа. Могу васъ увѣрить, что я совершенно покоенъ въ этотъ отношеніи.

-- Я думаю, другъ мой, что ты едва ли можешь....

-- А я думаю, матушка, что въ такомъ дѣлѣ я одинъ судья. Мой выборъ сдѣланъ, и я прошу васъ, матушка, отправьтесь къ ней и привѣтствуйте ₍ее какъ дочь. Милая, дорогая мама! я вамъ признаюсь, въ одномъ: я бы не могъ быть счастливъ, при мысли, что вы не любите моей жены.

Эти послѣднія слова сказалъ онъ такимъ ласковымъ тономъ, что они запали матери прямо въ сердце. Затѣмъ онъ вышелъ изъ комнаты.

Бѣдная леди Лофтонъ! Она прислушивалась къ шагамъ сына, пока наконецъ они не стихли. Затѣмъ она ушла къ себѣ на верхъ, и принялась за свои обычныя утреннія занятія. Или лучше сказать, она по обыкновенію сѣла за свой письменный столъ, но была слишкомъ взволнована и озабочена, чтобы взяться за перо. Часто говорила она себѣ, еще такъ не давно говорила, что сама выберетъ невѣсту для своего сына, и отъ всей души будетъ любить счастливую избранницу. Она съ радостью уступитъ свой престолъ молодой королевѣ, съ радостью отойдетъ въ свою вдовью тѣнь, лишь бы только ярче сіяла жена Лудовика. Ея любимыя мечты сосредоточивались на той минутѣ, когда ея сынъ привезетъ домой молодую супругу, избранную ею изъ лучшаго цвѣта англійскихъ дѣвицъ, и она готова была первая стать жрицей этого новаго кумира. Но могла ли она уступить свой престолъ маленькой Люси Робартсъ? Могла ли она возвести на свое мѣсто эту дѣвочку, сестру приходскаго викарія? Могла ли она питать безусловное, слѣпое довѣріе, кумиротворящую любовь матери, къ этой незначащей крошкѣ, которая за нѣсколько мѣсяцевъ передъ тѣмъ робко сидѣла въ углу ея гостиной, и не смѣла ни съ кѣмъ заговорить?

Леди Лофтонъ сидѣла въ своемъ кресла, и задавала себѣ вопросъ, возможно ли, чтобы Люси заняла достойнымъ образомъ престолъ Фремле-Корта. Леди Лофтонъ начинала уже убѣждаться, что ей не по силамъ будетъ идти противъ рѣшенія сына; но ея мысли все еще обращались невольно къ Гризельдѣ Грантли. При первой ея попыткѣ осуществить свои мечты, выборъ ея палъ на Гризельду, Попытка не удалась, потому что судьба предназначила для миссъ Грантли иной престолъ еще болѣе возвышенный въ сужденіи свѣта. Леди Лофтонъ хотѣла выдать Гризельду за барона, но судьба пристроила ее за маркиза. Должна ли она этимъ, огорчаться? Должна ли она сожалѣть о томъ, что миссій Грантли, со всѣми своими прелестями и добродѣтелями, будетъ украшать домъ Гартльтоповъ? Леди Лофтонъ, вообще говоря, не очень терпѣливо выносила неудачи; но на этотъ разъ она испытывала даже нѣкоторое чувство облегченія, при мысли что на вѣки расторгнутъ лофтоно-грантлійскій трактатъ. Что еслибъ она достигла цѣли своихъ желаній, а предметъ ихъ оказался бы не совсѣмъ удовлетворительнымъ? Въ послѣднее время, на леди Лофтонъ часто находили сомнѣнія, точно ли Гризельда Грантли была способна осуществить всѣ ея надежды. Правда, Гризельда смотрѣла настоящею королевой; но леди Лофтонъ должна была сознаться, что и для королевы не все дѣло въ наружности. Она сама начинала думать, что судьба очень кстати разстроила ея планы, и что Гризельда гораздо болѣе подъ пару лорду Домбелло чѣмъ Лудовику.

Но опять -- какая выйдетъ королева изъ Люси? Могутъ ли вассалы королевства съ достодолжнымъ почтеніемъ преклонять колѣна передъ такою невзрачною королевой? Да при томъ же, всѣмъ извѣстно, что царственнымъ лицамъ не подобаетъ соединяться узами брака съ собственными подданными, какъ бы ни стояли они высоко. Люси могла считаться подданною дома Лофтоновъ, такъ какъ она была сестра приходскаго священника и постоянная обывательница Фремлейскаго викарства. Предположивъ даже, что Люси годилась бы въ королевы, что царскій вѣнецъ хорошо бы присталъ ея челу,-- какъ быть съ ея братомъ священникомъ? По всѣмъ вѣроятіямъ кончилось бы тѣмъ, что въ Фремле-Кортѣ совсѣмъ бы не было королевы.

А между тѣмъ леди Лофтонъ смутно чувствовала, что она должна уступить. Въ этомъ она еще не признавалась себѣ. Она еще помирилась съ необходимостью протянуть руку Люси и назвать ее дочерью; она еще не сказала этого въ своемъ сердцѣ. Но она уже стала помышлять о высокихъ достоинствахъ миссъ Робартсъ, уже сказала себѣ, что если она не совсѣмъ годится въ королевы, то можетъ стать женой въ лучшемъ смыслѣ этого слова. Леди Лофтонъ готова была допустить, что въ этой незначащей оболочкѣ живетъ сильная душа. Очевидно было также, что Люси имѣла способность, высочайшую въ мірѣ способность, жертвовать собою для другихъ. Впрочемъ, леди Лофтонъ никогда не сомнѣвалась, что Люси -- добрая дѣвушка, въ общепринятомъ смыслѣ этого слова. Притомъ нельзя было отказать ей въ живости ума, въ энергіи, въ этомъ огнѣ, который -- увы!-- и покорилъ ей лорда Лофтона. Леди Лофтонъ чувствовала, что и сама она можетъ полюбить Люси... Но возможно ли преклонять передъ нею колѣна и служить ей какъ королевѣ? Какая жалость, что она такъ незначительна!

Какъ бы то ни было однако, мы можемъ сказать, что пока леди Лофтонъ сидѣла и предавалась размышленіямъ въ своемъ кабинетѣ, звѣзда Люси Робартсъ мало-по-малу поднималась на горизонтѣ. Въ самомъ дѣлѣ, не любовь ли была нужнѣе всего для леди Лофтонъ, не любовь ли была для ней насущною, необходимою пищею? Она сама не вполнѣ это сознавала, и даже тѣ, кто зналъ ее близко, едва ли бы отозвались такимъ образомъ. Они бы сказали, что она всего болѣе питается семейною гордостью, и она сама созналась бы въ этомъ, конечно употребивъ при этомъ другія выраженія.

Честь ея сына! честь ея дома! она часто говорила, что честь эта ей дороже всего на свѣтѣ. И это отчасти была правда; еслибъ она увидѣла своего сына опозореннымъ, то она не пережила бы такого бѣдствія. На первою, ежедневною потребностью ея души было любить, любить окружающихъ.

Лордъ Лофтонъ, выходя изъ столовой, хотѣлъ было отправиться прямо въ викарство; но онъ сперва зашелъ въ садъ. Прохаживаясь по аллеѣ, онъ обдумывалъ что именно онъ скажетъ Марку. Онъ сердился на мать; не угадывая, что она почти готова уступить ему, онъ рѣшился объявить всѣмъ, что въ этомъ дѣлѣ онъ намѣренъ поступить совершенно независимо. Онъ узналъ наконецъ, что сердце Люси принадлежитъ ему, и не хотѣлъ жертвовать своимъ счастіемъ прихоти матери.

Нѣтъ на свѣтѣ сына, который бы любилъ свою мать больше моего, говорилъ онъ себѣ, но вѣдь всему есть мѣра! Еслибъ я поддался ей, она бы давно женила меня на этой бездушной куклѣ: а теперь, разочаровавшись.... Слишкомъ незначительна! Я не знаю ничего нелѣпѣе, несправедливѣе, такого.... Она хотѣла бы женить меня на какой-нибудь бой-бабѣ, отъ которой и ей самой житья бы не было. Да и по дѣломъ бы ей!... Но она должна будетъ согласиться, а не то мы рассоримся на вѣкъ, докончилъ онъ въ своемъ умѣ, и повернулъ къ воротамъ готовясь идти въ викарство.

-- Милордъ, слышали вы что случилось? спросилъ садовникъ, встрѣчая его у подъѣзда. Старикъ совсѣмъ задыхался отъ волненія.

-- Нѣтъ, я ничего не слыхалъ. Что же такое?

-- У мистера Робартса въ домѣ экзекуція.

ГЛАВА XLIV.

Мы уже говорили о ходѣ дѣлъ между Тозерами, мистеромъ Керлингомъ и Маркомъ Робартсомъ. Мистеръ Форрестъ совершенно устранилъ себя отъ дѣятельнаго участія въ этихъ дѣлахъ; точно также и мистеръ Соверби. Въ Фремлеѣ безпрестанно получались письма отъ мистера Керлинга; наконецъ онъ далъ знать черезъ нарочнаго, что близокъ рѣшительный день. На сколько дѣловая опытность мистера Керлинга позволяла ему судить о поступкахъ и распоряженіяхъ такого человѣка какъ Томъ Тозеръ, онъ предполагалъ, что шерифскіе агенты явятся въ Фремлейское викарство на слѣдующее же утро. Дѣловая опытность мистера Керлинга не обманула его въ этомъ случаѣ.

-- Что же ты будешь дѣлать, Маркъ? спросила Фанни сквозь слезы, когда мужъ передалъ ей печальное письмо.

-- Да ничего! Что же я могу сдѣлать? Пусть они придутъ.

-- Лордъ Лофтонъ пріѣхалъ сегодня; не отправишься ли ты къ нему?

-- Нѣтъ; это значило бы просить у него денегъ.

-- Да почему же тебѣ не занять у него, другъ мой? Его конечно не затруднитъ эта сумма.

-- Нѣтъ, это невозможно. Подумай о Люси, объ его отношеніяхъ къ ней. Притомъ, у насъ съ Лофтономъ уже вышли нѣкоторыя непріятности по поводу Соверби и его денежныхъ дѣлъ. Ему кажется, что я тутъ отчасти виноватъ; онъ самъ мнѣ это сказалъ, и мы съ нимъ поспорили. Конечно, еслибъ я попросилъ, онъ непремѣнно ссудилъ бы меня деньгами, но ужь навѣрное такимъ образомъ, что я не могъ бы принять ихъ.

Послѣ того, объ этомъ не могло уже быть никакого разговора. Еслибы Фанни могла послѣдовать собственному влеченію, она тотчасъ бы отправилась къ леди Лофтонъ; но ей не удалось получить на то согласіе мужа. Ему точно также не хотѣлось обратиться къ леди Лофтонъ, какъ и къ ея сыну. Между ними были нѣкоторыя недоразумѣнія и неудовольствія, и при такихъ обстоятельствахъ ему казалось невозможнымъ просить у нея денежнаго пособія. У Фанни однако осталось въ душѣ предчувствіе, что помощь придетъ изъ Фремле-Корта, если только придетъ; ей очень хотѣлось увѣдомить обо всемъ своего стараго друга.

На слѣдующее утро, они позавтракали въ обычный часъ, но въ самомъ грустномъ настроеніи духа. Горничная мистриссъ Робартсъ, служившая ей съ самаго ея замужества, пришла сказать ей, что слухъ объ угрожающемъ несчастій уже распространился между прислугой. Конюхъ Стоббсъ ѣздилъ въ Барчестеръ, и по его словамъ, говорила Мери, тамъ всѣ уже объ этомъ толкуютъ. "Пускай себѣ, Мери," сказала мистриссъ Робартсъ, а Мери отвѣчала:-- О, да, конечно, мамъ.

Все это время мистриссъ Робартсъ была очень занята, такъ какъ на рукахъ у нея были шесть человѣкъ дѣтей, изъ которыхъ четверо были очень скудно снабжены одеждой и другими дѣтскими принадлежностями. И потому, тотчасъ же послѣ завтрака, она принялась за свое обычное дѣло. Но она двигалась медленнѣе обыкновеннаго, она почти не въ силахъ была раздавать приказанія прислугѣ, и грустно смотрѣла на дѣтей, которыя тѣснились около нея, не понимая въ чемъ дѣло. Маркъ между тѣмъ отправился въ свой кабинетъ, но не принимался за работу. Засунувъ руки въ карманы и прислонившись къ камину, онъ устремилъ глаза на столъ, не глядя ни на что въ особенности. Онъ и не пытался заняться чѣмъ-нибудь. Да и не мудрено: стоитъ только вспомнить, въ чемъ состоятъ обычныя занятія священника въ его кабинетѣ! Какова бы вышла проповѣдь, сочиненная въ подобную минуту? И легко ли было бы ему справляться съ священными книгами, отыскивая въ нихъ тексты въ подтвержденіе своихъ доводовъ? Ему въ этомъ отношеніи труднѣе приходилось чѣмъ женѣ; она могла хоть чѣмъ-нибудь заняться, а онъ стоялъ въ бездѣйствіи, неподвижно глядя на столъ и думая про себя что скажутъ о немъ добрые люди!

Къ счастію, не долго протянулось для него мучительное ожиданіе: около получаса спустя послѣ того какъ онъ вышелъ изъ столовой, къ нему постучался лакей -- тотъ самый лакей, съ которымъ онъ рѣшился разстаться при началѣ своихъ денежныхъ затрудненіи, но котораго онъ потомъ оставилъ при себѣ, получивъ мѣсто въ барчестерскомъ капитулѣ.

-- Ваше преподобіе, васъ спрашиваютъ какіе-то два человѣка, сказалъ лакей.

Какіе-то два человѣка! Маркъ очень хорошо зналъ что это за люди, и все-таки не могъ совершенно спокойно принять вѣсть о ихъ появленіи.

-- Кто они, Джонъ? спросилъ онъ, не ожидая собственно отвѣта, а просто по какой-то безотчетной привычкѣ.

-- Кажется... это белифы, сэръ.

-- Хорошо, Джонъ, хорошо. Они, разумѣется, могутъ распоряжаться здѣсь какъ имъ угодно.

Когда слуга удалился, онъ остался неподвиженъ на томъ же самомъ мѣстѣ, въ томъ же самомъ положеніи. Такъ онъ простоялъ около десяти минутъ; но онѣ показались ему цѣлою вѣчностью. Когда пробило двѣнадцать часовъ, онъ изумился, что день еще не прошелъ.

Потомъ опять послышались шаги у дверей -- шаги хорошо ему знакомые, и жена его тихо вошла въ комнату. Она близко подошла къ нему и положила ему руку на плечо, прежде чѣмъ заговорила:

-- Маркъ, сказала она:-- эти люди пришли, они здѣсь на дворѣ.

-- Знаю, отвѣчалъ онъ сурово.

-- Не хочешь ли ты видѣть ихъ, другъ мой?

-- Видѣть ихъ? Нѣтъ; къ чему? Я поневоле долженъ буду скоро видѣть ихъ. Они вѣроятно чрезъ нѣсколько минуть сами будутъ здѣсь.

-- Кухарка говоритъ, что они составляютъ опись; они теперь въ конюшнѣ.

-- Очень хорошо; пусть они дѣлаютъ что имъ угодно; я ничѣмъ не могу пособить имъ.

-- Кухарка говоритъ, что если хорошенько покормить и угостить ихъ пивомъ, и если не станутъ ничего отъ нихъ скрывать, они будутъ вести себя очень вѣжливо.

-- Вѣжливо! А намъ какое дѣло? Пусть они ѣдятъ и пьютъ сколько угодно, пока еще есть въ домѣ чѣмъ, ихъ кормить. Теперь мясникъ врядъ ли станетъ присылать намъ провизію.

-- Но вѣдь мы ничего не должны мяснику, кромѣ обычнаго ежемѣсячнаго счета.

-- Очень хорошо; увидимъ.

-- О Маркъ! не смотри на меня такимъ образомъ! Не отворачивайся отъ меня! Какое же намъ останется утѣшеніе, если мы не будемъ крѣпко держаться другъ за друга?

-- Утѣшеніе! Господь съ тобою, Фанни! Я удивляюсь, что ты еще можешь оставаться въ одной комнатѣ со мной...

-- Маркъ, милый Маркъ, мой дорогой безцѣнный мужъ, кто же останется тебѣ вѣренъ, если не я? Не отворачивайся, не прячься; неужели ты думаешь, что я могу отъ тебя отступиться?

И она бросилась обнимать его.

Страшная настала для него минута, и страшно она подѣйствовала на него. Всѣ малѣйшія событія этого тяжкаго утра на вѣки врѣзались въ его память. Онъ до сихъ поръ такъ гордился своимъ положеніемъ, такъ умѣлъ выдвинуться впередъ, и держалъ себя какъ-то выше всѣхъ сосѣднихъ священниковъ. Эта-то черта его характера и привлекла его къ знатному великосвѣтскому кругу; поэтому-то онъ и гостилъ у герцога Омніума, и черезъ это-то получилъ пребенду въ Барчестерѣ. Но какъ же ему теперь взглянуть въ лицо своимъ собратьямъ? Что скажетъ деканъ, что скажетъ семейство Грантли? Какъ будетъ издѣваться надъ нимъ епископъ, какъ мистриссъ Проуди и ея дочери станутъ разсуждать о немъ со всякимъ встрѣчнымъ? Какъ на него взглянетъ Кролей,-- Кролей, которому уже удалось однажды смутить и устыдить его? И тутъ всталъ передъ, нимъ строгій образъ Кролея. Кролей, съ своими полунагими дѣтьми, съ изнуренною женой, самъ изнуренный трудомъ и нуждой, ни разу не подвергался судебному взысканію. А его собственный куратъ, Эвансъ, которому онъ такъ величаво покровительствовалъ, съ которымъ онъ обращался какъ съ подчиненнымъ,-- какъ Маркъ вынесетъ взглядъ его, сговариваясь съ нимъ о священныхъ обязанностяхъ на будущее воскресенье?

Жена все еще стояла подлѣ него и смотрѣла ему въ лицо. Глядя на нее, онъ чувствовалъ невыразимую ненависть къ Соверби, виновнику его несчастія. Не онъ ли, своимъ безсовѣстнымъ обманомъ, довелъ его съ женою до такого ужаснаго положенія!

-- Если существуетъ на землѣ правосудіе, онъ рано или поздно поплатится за это, вырвалось у него наконецъ совершенно невольно.

-- Не желай ему зла, Маркъ; будь увѣренъ, что и у него свое горе.

-- Свое горе! Нѣтъ, такого рода горе ему ровно ничего не значитъ. Онъ такъ привыкъ къ позору и безчестію, что для него все это однѣ шутки. Если есть въ небѣ кара за обманъ...

-- О, Маркъ, не проклинай его!

-- Какъ мнѣ не проклинать его, когда я вижу до какого положенія онъ довелъ тебя?

-- "Я воздамъ", сказалъ Господь, проговорила молодая жена, не голосомъ строгаго увѣщанія, а ласковымъ, нѣжнымъ шепотомъ.-- Предоставь возмездіе Богу, Маркъ, а мы будемъ только молиться, чтобъ Онъ смягчилъ сердце,-- и у того, кто навлекъ на насъ всѣ эти страданія, и у насъ самихъ.

Марку не пришлось отвѣчать на это, потому что бесѣда ихъ опять была прервана появленіемъ слуги. На этотъ разъ пришла сама кухарка съ порученіемъ отъ белифовъ. И нужно замѣтить, что не было ни малѣйшей необходимости, чтобъ она, кухарка, приняла на себя эту обязанность; ей бы лучше было предоставить ее лакею или горничной. Но когда въ домѣ суматоха, то суматоха овладѣваетъ и прислугой. Въ обыкновенную пору, ничто не заставитъ буфетчика пойдти на конюшню, или горничную взяться за сковороду. Но теперь, среди смятенія, произведеннаго прибытіемъ шерифскихъ агентовъ,-- каждый былъ готовъ заняться всѣмъ на свѣтѣ, только не собственнымъ своимъ дѣломъ. Садовникъ смотрѣлъ за дѣтьми, а нянюшка убирала комнаты, въ ожиданіи белифовъ; конюхъ отправился на кухню готовить имъ полдникъ, а кухарка бѣгала за ними съ чернильницей въ рукахъ, готовая исполнять малѣйшія ихъ приказанія. Вообще говоря, приходъ белифовъ казался прислугѣ чѣмъ-то въ родѣ праздника.

-- Съ вашего позволенія, мамъ, сказала кухарка Джемима,-- они спрашиваютъ, съ какой комнаты вы прикажете начать опись, потому, мамъ, что имъ не хочется васъ или мистера Робартса обезпокоить. Они очень вѣжливы и учтивы, мамъ, право, очень учтивы.

-- Пусть они идутъ въ гостиную, сказала мистриссъ Робартсъ, тихимъ, печальнымъ голосомъ.

Всякая аккуратная, порядливая женщина гордится своею гостиной, и мистриссъ Робартсъ принадлежала къ этому числу. Гостиная эта была убрана тотчасъ послѣ ея свадьбы, когда денегъ было еще вдоволь, а все въ ней было изящно, и мило, и дорого ея сердцу. О любезная читательница! если у васъ есть комнаты, въ которыхъ все изящно, и мило, и дорого вашему сердцу, подумайте, каково было бы вамъ увидѣть въ нихъ служителей исполнительной власти, составляющихъ опись всѣмъ вещамъ для публичнаго аукціона! Что еслибы вамъ довелось испытать это безъ малѣйшей вины или неосторожности съ вашей стороны! Тутъ были вещи, подаренныя Фанни самою леди Лофтонъ, или леди Мередитъ, или другими друзьями. Ей пришло на умъ, что можетъ-быть есть средство спасти ихъ отъ поруганія; но она не хотѣла сказать ни слова, боясь еще больше огорчить Марка.

-- А потомъ въ столовую, проговорила Джемима, почти съ торжествомъ.

-- Да, если хотятъ.

-- А потомъ въ этотъ кабинетъ, или можетъ-быть въ спальню, если вы и мистеръ Робартсъ будете еще здѣсь?

-- Куда они хотятъ, Джемима, все равно, сказала мистриссъ Робартсъ; но послѣ этого она долго не могла видѣть хладнокровно кухарку Джеимму.

Кухарка едва успѣла выйдти, какъ по- дорожкѣ сада подъ окномъ раздались быстрые шаги, и тотчасъ же потомъ стукнула дверь въ переднюю.

-- Дома ли мистеръ Робартсъ? спросилъ знакомый голосъ лорда Лофтона, и полминуты спустя онъ уже былъ въ кабинетѣ.

-- Маркъ, любезный другъ, что же это значитъ? воскликнулъ онъ веселымъ ласковымъ тономъ.-- Или ты не зналъ, что я здѣсь? Я пріѣхалъ вчера. Какъ ваше здоровье, мистриссъ Робартсъ?

Робарфъ сперва не зналъ даже какъ заговорить съ своимъ старымъ пріятелемъ. Онъ чувствовалъ весь стыдъ своего положенія, тѣмъ болѣе что отъ лорда Лофтона зависѣло отчасти вывести его изъ настоящаго затрудненія. Онъ ни разу не занималъ денегъ, съ тѣхъ поръ какъ сталъ взрослымъ человѣкомъ, но у него вышли нѣкоторыя непріятности съ молодымъ лордомъ изъ-за денежныхъ дѣлъ, и Лофтонъ былъ къ нему несправедливъ, а потому онъ оставался безмолвенъ.

-- Мистеръ Соверби, обманулъ его безсовѣстно, сказала мистрисъ Робартсъ, утирая слезы. До тѣхъ поръ у нея не вырвалось ни слова въ упрекъ Соверби, но теперь она должна была защищать своего мужа.

-- Ужь разумѣется! Кого не обманулъ онъ? Я вамъ и прежде говорилъ, что это за человѣкъ, помните ли? Но послушай Маркъ, какъ ты могъ допустить до этого? Или Форрестъ не хотѣлъ помочь тебѣ?

-- Мистеръ Форрестъ предложилъ ему подписать новые векселя, а Маркъ отказался, проговорила мистриссъ Робартсъ рыдая.

-- Векселя все равно что пьянство, сказалъ опытный молодой лордъ,-- разъ начнешь, трудно остановиться. Да правда ли, что эти люди уже здѣсь, Маркъ?

-- Да, они въ сосѣдней комнатѣ.

-- Какъ, въ гостиной?

-- Они составляютъ опись вещамъ, сказала Фанни.

-- Во всякомъ случаѣ нужно остановить ихъ, сказалъ молодой лордъ, отправляясь на поле дѣйствія. Фанни послѣдовала за нимъ, и Маркъ остался одинъ въ кабинетѣ.

-- Зачѣмъ вы не дали знать моей матери? сказалъ онъ почти шопотомъ проходя съ нею по залѣ.

-- Маркъ мнѣ не позволилъ.

-- Но почему же вы не отправились къ ней сами? Или почему вы мнѣ не написали? Кажется, мы съ вами довольно близки.

Мистриссъ Робартсъ не могла ему объяснить, что кромѣ другихъ причинъ, его отношенія къ Люси во всякомъ случаѣ помѣшали бы имъ обратиться къ нему за помощью.

-- Не за хорошее вы принялись дѣло, друзья мои, сказалъ онъ входя въ гостиную.

Кухарка поклонилась ему въ поясъ, а белифы, узнавъ молодаго пера, отдали ему салютъ приложеніемъ двухъ пальцевъ ко лбу.-- Извольте теперь же оставить все это. Пойдемте въ кухню, или куда-нибудь на дворъ. Не нравятся мнѣ ваши толстые сапоги и ваши чернила тутъ посереди этой мебели.

-- Съ позволенія вашего лордства, мы тутъ ничего не испортимъ, сказала кухарка.

-- Мы только исполняемъ служебный долгъ, сказалъ одинъ изъ белифовъ.

-- Вѣдь съ насъ присягу брали, съ позволенія вашего лордства, прибавилъ другой.

-- Намъ очень жаль безпокоить джентльмена или леди. Да что дѣлать? Бываютъ такіе случаи. А наше дѣло тутъ сторона, сказалъ первый.

-- Потому что мы присягали, милордъ, сказалъ другой.

Однако, несмотря на свою присягу и на грозную необходимость, о которой они говорили, они пріостановили свои дѣйствія по настоянію пера. Имя лорда еще много значитъ въ Англіи.

-- Теперь извольте убдти отсюда, чтобы мистриссъ Робартсъ могла войдти въ свою гостиную.

-- А позвольте спросить ваше лордство, что намъ теперь прикажете дѣлать? Къ кому же намъ обратиться?

Чтобы вполнѣ успокоить и удовлетворить ихъ, лордъ Лофтонъ, кромѣ дѣйствія своего имени, долженъ былъ еще употребить въ дѣло перо и бумагу. Но посредствомъ пера и бумаги онъ удовлетворилъ ихъ совершенно, такъ что они согласились покуда переселиться въ комнату Стоббса, надъ конюшней, уговорившись какъ слѣдуетъ насчетъ ѣды и пива, чтобы выжидать тамъ новаго судебнаго приказа, долженствующаго послѣдовать на другой же день, благодаря стараніямъ милорда, и затѣмъ отправиться восвояси. Однимъ словомъ, лордъ Лофтонъ взялся уплатить всѣ долги Марка.

Затѣмъ, онъ вернулся въ кабинетъ, гдѣ Маркъ все еще сгоялъ неподвижно на томъ же самомъ мѣстѣ, которое онъ занялъ тотчасъ послѣ завтрака. Мистриссъ Робартсъ не сопровождала его; она пошла въ дѣтскую отмѣнить всѣ распоряженія, сдѣланныя ею по случаю прибытія белифовъ.

-- Маркъ, сказалъ лордъ Лофтонъ,-- право не изъ чего тебѣ такъ огорчаться. Я услалъ этихъ людей изъ гостиной, а завтра они совсѣмъ уйдутъ отсюда.

-- Но деньги! Какъ же я заплачу эти деньги? съ усиліемъ проговорилъ несчастный.

-- Не безпокойся объ этомъ. Мы такъ устроимъ, что никто другой какъ самъ же ты заплатишь ихъ наконецъ; но покуда, я увѣренъ, тебѣ пріятно будетъ думать, что жена твоя можетъ спокойно остаться въ своей гостиной.

-- Нѣтъ, Лофтонъ, я не могу дозволить послѣ всего того, что было между нами... и именно въ эту минуту...

-- Любезный другъ, я все это знаю, и объ этомъ-то именно я и хотѣлъ поговорить съ тобою. Ты уже совѣтовался съ Керлингомъ, онъ все уладитъ, и ты, Маркъ, современемъ уплатишь векселя. Но покуда, такъ какъ дѣло не терпитъ отлагательства, ты найдешь деньги у моего банкира.

-- Однако, Лофтонъ...

-- И, по совѣсти сказать, эти векселя столько же касаются меня, столько и тебя. Не черезъ меня ли ты сблизился съ Соверби, и я знаю, я былъ очень несправедливъ къ тебѣ, тогда, въ Лондонѣ. Соверби довелъ меня до бѣшенства своими постоянными обманами. Безъ сомнѣнія, онъ и съ тобою точно также поступилъ.

-- Онъ меня раззорилъ, сказалъ Робартсъ.

-- Ну нѣтъ, надѣюсь. Но ужь конечно онъ бы не посовѣстился раззорить тебя кругомъ, еслибы только это было ему съ руки. Дѣло въ томъ, Маркъ, что намъ съ тобою и понять нельзя всей бездны мошенничества въ этомъ человѣкѣ. Онъ вѣчно занятъ добываніемъ денегъ; я думаю, что въ минуты самой дружеской откровенности, когда онъ сидитъ съ тобою за бутылкой вина, или скачетъ рядомъ съ тобою на охотѣ, онъ все думаетъ о томъ какъ бы изъ тебя извлечь какую-нибудь пользу. Онъ такъ привыкъ къ этой жизни, что теперь готовъ мошенничать изъ удовольствія, и дошелъ до такого совершенства, что еслибы мы встрѣтились съ нимъ завтра же, онъ бы опять сумѣлъ надуть насъ. Съ такимъ человѣкомъ не слѣдуетъ знаться; я, по крайней мѣрѣ, убѣдился въ этомъ вполнѣ.

Лордъ Лофтонъ былъ слишкомъ строгъ въ своемъ сужденіи о Соверби; мы вообще способны слишкомъ жестоко судить всѣхъ негодяевъ, попадающихся намъ на жизненномъ пути. Нельзя отрицать, что мистеръ Соверби точно былъ негодяй. Дѣло негодное лгать, а онъ былъ отъявленный лгунъ. Дѣло негодное давать обѣщанія, когда знаешь навѣрное, что не будешь въ состояніи исполнить ихъ, а мистеръ Соверби дѣлалъ это ежедневно. Негодное дѣло жить чужими деньгами, а мистеръ Соверби давно къ этому правымъ. Наконецъ, негодное дѣло связываться добровольно съ негодяями, а мистеръ Соверби имѣлъ съ ними постоянныя сношенія. Не знаю даже, не случалось ли подчасъ мистеру Соверби дѣлать дѣла еще и похуже всѣхъ тѣхъ, которыя исчислены здѣсь, Хотя я питаю къ нему невольную нѣжность, зная, что въ его душѣ крылись нѣкоторые хорошіе задатки, нѣкоторое стремленіе къ лучшему, однако я вовсе не хочу оправдывать его. Но не смотря на всѣ его пороки, лордъ Лофтонъ слишкомъ жестоко судилъ о немъ. Для мистера Соверби была еще возможность раскаянія, еслибы только нашелся для него какое-нибудь покаянное мѣстечко, locus pœnitentiae. Онъ самъ въ душѣ горько сожалѣлъ о своихъ поступкахъ, и хорошо зналъ какихъ измѣненій потребовали бы отъ него правила честности и порядочности. Не зашелъ ли онъ уже слишкомъ далеко для исправленія, возможно ли ему еще найдти себя такой locus pœnitentiae, этого не берусь рѣшить.

-- Я никого не могу винить кромѣ самого себя, проговорилъ Маркъ, все тѣмъ же безнадежнымъ тономъ, и отвернувшись отъ пріятеля.

Долги его будутъ заплачены, белифы уже высланы изъ дому; но это не подниметъ его въ глазахъ людей. Всѣмъ будетъ извѣстно, каждому священнику въ округѣ будетъ извѣстно, что въ домѣ Фремлеиксаго викарія была экзекуція, и ему никогда уже прямо не держать головы въ кругу своихъ собратій.

-- Любезный мой другъ! Еслибы мы всѣ стали такъ мучиться изъ-за какой-нибудь бездѣлицы... сказалъ лордъ Лофтонъ ласково, положивъ ему руку на плечо.

-- Да не всѣ же мы священники! сказалъ Маркъ и опять отвернулся къ окну; лордъ Лофтонъ догадался, что слезы готовы были брызнутъ у него изъ глазъ.

Нѣсколько минутъ стояли они молча; потомъ лордъ Лофтонъ заговорилъ опять:

-- Послушай, Маркъ!

-- Что? спросила Маркъ, все еще не оборачиваясь къ нему.

-- Ты долженъ помнить одно: я имѣю право предлагать тебѣ свои услуги въ этомъ случаѣ не просто въ качествѣ стараго пріятеля, я теперь смотрю на тебя какъ на будущаго зятя.

Маркъ медленно обернулся къ нему; на его лицѣ были видны слѣды недавнихъ слезъ.

-- Какъ? спросилъ онъ.

-- Я женюсь на твоей сестрѣ: она сама дала мнѣ знать черезъ тебя, что любитъ меня, и послѣ этого я не намѣренъ обращать вниманія ни на какія препятствія. Если мы оба согласны, никто на свѣтѣ не долженъ и не можетъ становитьсь между нами. Я ничего не хочу дѣлать втайнѣ, я такъ и объявилъ моей матери.

-- Но что же она говоритъ?

-- Она ничего не говоритъ, но пора этому положить конецъ. Мы съ матушкой не можемъ долѣе жить вмѣстѣ, если она пойдетъ наперекоръ моему рѣшенію. Я боюсь перепугать твою сестру, если отправлюсь къ ней въ Гоггльстокъ, но я надѣюсь, что ты ей все это передашь отъ моего имени; а то она подумаетъ, что я забылъ ее.

-- Нѣтъ, она этого не подумаетъ.

-- Да и не слѣдуетъ ей этого думать. Прощай, Маркъ. А я ужь все берусь уладить между тобой и миледи касательно этого дѣла съ Соверби.

И онъ ушелъ, чтобы сдѣлать немедленно распоряженіе насчетъ уплаты долга.

-- Матушка, сказалъ онъ леди Лофтонъ въ этотъ самый вечеръ,-- вы не должны попрекать Робартса этимъ несчастнымъ дѣломъ; я тутъ больше виноватъ чѣмъ онъ.

До сихъ поръ ни слова не было сказано объ этомъ предметѣ между леди Лофтонъ и ея сыномъ. Она съ ужасомъ узнала о прибытіи шерифскихъ служителей, узнала также, что лордъ Лофтонъ отправился въ викарство; поэтому, она считала излишнимъ всякое вмѣшательство съ своей стороны; она знала, что Лудовикъ выпутаетъ друга изъ бѣды, заплатитъ за него все что нужно, но это въ ея глазахъ не могло загладить страшнаго позора, сопряженнаго съ экзекуціей въ домѣ священника. Къ тому же это былъ священникъ, выбранный ею самою, водворенный ею въ Фремлеѣ, женатый на дѣвушкѣ, избранной ею самою, облагодѣтельствованный ею кругомъ! Это было страшнымъ ударомъ, для нея, и она сказала себѣ въ душѣ, что лучше бы ей никогда не слыхать имени Робартса. Она бы не преминула однако протянуть ему руку помощи, еслибъ эта помощь была нужна или даже возможна. Но какъ же ей было вмѣшаться между своимъ сыномъ и Робартсомъ, особливо если вспомнить отношенія лорда Лофтона къ Люси?

-- Ты виноватъ, Лудовикъ?

-- Да, матушка. Я его познакомилъ съ мистеромъ Соверби, и по совѣсти сказать, я думаю, что Маркъ никогда бы съ нимъ не сблизился, еслибъ я ему не далъ порученія на счетъ денежныхъ дѣлъ, которыя я тогда имѣлъ съ Соверби; теперь всѣ эти дѣла покончены,-- благодаря вамъ конечно.

-- Мнѣ кажется, что положеніе мистера Робартса, какъ священника, должно было бы предохранить его отъ такого рода опасностей, если бы даже онъ не находилъ достаточнаго оплота въ своихъ правилахъ.

-- Во всякомъ случаѣ, матушка, не попрекайте его этимъ; сдѣлайте это для меня.

-- О, я конечно ни слова не скажу!

-- Гораздо лучше будетъ, если вы скажете нѣсколько словъ мистриссъ Робартсъ, а то ей покажется это страннымъ. Да и ему также вы бы очень могли сказать два, три добрыя, ласковыя слова; вѣдь вы лучше всякаго сумѣете это сдѣлать! Ему это будетъ гораздо легче чѣмъ ваше совершенное молчаніе.

Леди Лофтонъ ничего не отвѣчала, но позже вечеромъ она подошла къ сыну, и проводя рукой по его лбу, откинула назадъ его длинныя шелковистыя кудри, какъ она дѣлывала въ минуты особенной нѣжности.

-- Лудовикъ сказала она,-- нѣтъ на свѣтѣ человѣка добрѣе тебя. Я съ мистеромъ Робартсомъ поступлю точно такъ, какъ ты хочешь.

Больше уже не было объ этомъ рѣчи.

ГЛАВА XLV.

Около этого времени, въ Барчестерѣ, распространились страшные слухи; они облетѣли вокругъ всей соборной ограды, проникли въ жилища важныхъ членовъ капитула, и въ скромныя гостиныя пѣвчихъ. Оттуда ли они прошли въ епископскій дворецъ или же взяли свое начало изъ этого дворца, мы не беремся рѣшить. Но слухи эти были ужасны, непонятны и, безъ сомнѣнія, до крайности прискорбны всему достопочтенному барчестерскому духовенству.

Первое извѣстіе касалось новаго бенефиціанта и позора, который онъ навлекъ на весь капитулъ, позора доселѣ неслыханнаго въ Барчестерѣ, какъ съ гордостью утверждали нѣкоторые. Впрочемъ, эти гордыя утвержденія не совсѣмъ были вѣрны: не далѣе какъ два три года тому назадъ происходилъ публичный аукціонъ въ домѣ бывшаго члена капитула, доктора Стенгопа; и по этому случаю самъ докторъ увидѣлъ себя принужденнымъ бѣжать въ Италію,-- ускакать ночью чтобы не быть схваченнымъ безжалостными кредиторами вмѣстѣ съ его столами и стульями.

-- Просто стыдъ и срамъ, говорила мистриссъ Проуди не про стараго доктора, а про молодаго преступника,-- просто стыдъ и срамъ. По дѣломъ бы ему, еслибъ его лишили духовнаго сана.

-- Вѣроятно, на его ругу будетъ наложено запрещеніе, сказалъ одинъ изъ младшихъ членовъ капитула, молодой человѣкъ, принимавшій съ особымъ почтеніемъ приказанія повелительницы епархіи, а потому пользовавшійся вполнѣ заслуженною милостію. Если на Фремлей будетъ наложено запрещеніе, отчего бы ему не взять на себя приходскія обязанности, съ такимъ содержаніемъ, какое благоволитъ назначить ему епископъ?

-- Я слышала, что онъ страшно запутался въ долгахъ, сказала будущая мистриссъ Тиклеръ,-- а все больше изъ-за лошадей, которыхъ онъ покупалъ въ долгъ.

-- Да, онъ обыкновенно пріѣзжаетъ въ соборъ на великолѣпной лошади, сказалъ младшій членъ капитула.

-- Теперь, говорятъ, белифы все у нихъ описываютъ въ домѣ, сказала мистриссъ Проуди.

-- Его не посадили въ тюрьму? спросила будущая мистриссъ Тиклеръ.

-- По крайней мѣрѣ, онъ это вполнѣ заслуживаетъ, сказала ея мать.

-- Если и не посадили, такъ скоро посадятъ, заключилъ младшій членъ.-- Я слышалъ, что онъ связался съ самыми отъявленными мошенниками.

Вотъ какъ разсуждали объ этомъ предметѣ въ епископскомъ дворцѣ, и хотя конечно здѣсь болѣе чѣмъ въ скромныхъ кружкахъ потрачено было краснорѣчія и поэзіи, однако мы можемъ изъ этого заключать, какъ вообще смотрѣли на несчастіе Марка Робартса. Признаться, онъ ничего лучшаго и не ожидалъ отъ своихъ собратьевъ. Но имя его не переходило изъ устъ въ уста въ продолженіе обычныхъ девяти дней; шумъ, надѣланный его исторіей, очень скоро утихъ. Причиной этого внезапнаго поворота молвы были новыя вѣсти еще ужаснѣйшаго свойства, вѣсти, которыя такъ поразили мистриссъ Проуди, что, по собственному ея выраженію, кровь застыла у нея въ жилахъ. И она позаботилась, чтобы кровь также застывала въ жилахъ и у всѣхъ ея знакомыхъ, которые были одарены одинаковою съ нею впечатлительностью. Прошелъ слухъ, что лордъ Домбелло бросилъ миссъ Грантли.

Мнѣ до сихъ поръ не удалось разузнать, съ какой точки земнаго шара брала свое начало эта жестокая вѣсть; дѣло только въ томъ, что она разнеслась съ неимовѣрною быстротой. Не мудрено, что мистриссъ Проуди лучше чѣмъ кому-либо въ Барчестерѣ были извѣстны всѣ событія, относящіяся до семейства Гартльтоповъ, такъ какъ она больше другихъ вращалась въ высшемъ свѣтѣ; и потому, безъ сомнѣнія, она имѣла основательныя причины утверждать, что лордъ Домбелло уже разъ обманулъ другую молодую дѣвушку, а именно леди Юлію Макъ-Муллъ, съ которою онъ былъ помолвленъ года три тому назадъ, такъ что на его слово трудно полагаться въ подобныхъ дѣлахъ; мистриссъ Проуди умалчивала о томъ, что леди Юлія была отъявленная кокетка, и черезчуръ любила вальсировать съ какимъ-то нѣмецкимъ графомъ ** за котораго она и вышла нѣсколько времени спустя; вѣроятно ей не были извѣстны эти обстоятельства, несмотря на все ея знакомство съ большимъ свѣтомъ.

-- Это будетъ страшный урокъ для насъ всѣхъ, мистриссъ Квиверфулъ, и полезное предостереженіе не полагаться на блага міра сего. Я опасаюсь, что они не постарались разузнать объ этомъ молодомъ лордѣ прежде чѣмъ въ свѣтѣ стали соединять его имя съ именемъ ихъ дочери.

Мистриссъ Проуди говорила это женѣ теперешняго попечителя Гирамова госпиталя, почтенной матери семейства, облагодѣтельствованной ею, и потому обязанной терпѣливо выслушивать ея рѣчи.

-- Но можетъ быть окажется, что это неправда, сказала мистриссъ Квиверфулъ, которая, несмотря на свои вѣрноподданническія чувства къ мистриссъ Проуди, имѣла также причины желать добра семейству Грантли.

-- Дай Богъ, чтобы вышло такъ, проговорила мистриссъ Проуди, и въ голосѣ ея слышался легкій оттѣнокъ гнѣва,-- но, къ сожалѣнію, не остается, кажется, ни малѣйшаго сомнѣнія. Я должна признаться, что этого слѣдовало и ожидать. Надѣюсь, что мы все это примемъ какъ урокъ, какъ указаніе, посланное намъ Божіею благостію. Попросите-ка вашего мужа отъ моего имени, мистриссъ Квиверфулъ, избрать это предметомъ своей утренней и вечерней проповѣди, въ будущее воскресенье, въ госпиталѣ; пусть онъ покажетъ, какъ обманчивы наши надежды на блага міра сего.

Мистеръ Квиверфулъ отчасти исполнилъ это требованіе, сознавая въ душѣ какъ для него дорого спокойное житье въ Барчестерѣ; но впрочемъ онъ не рѣшился предостерегать своихъ слушателей, бѣдныхъ старичковъ богадѣльни, противъ черезчуръ честолюбивыхъ матримоніальныхъ замысловъ.

Въ этомъ случаѣ, какъ и во всѣхъ другихъ, слухи разнеслись по всему капитулу прежде чѣмъ дошли до архидіакона и до его жены. Кто-то сообщилъ ихъ декану, но онъ оставилъ ихъ безъ вниманія; точно также и мистриссъ Эребинъ, по крайней мѣрѣ сначала, и вообще всѣ тѣ, которые обыкновенно брали сторону семейства Грантли во всѣхъ междуусобныхъ распряхъ, презрительно отвергали эти обидные слухи, и говорили другъ другу, что архидіаконъ и его супруга сами умѣютъ вести свои дѣла, и не нуждаются въ постороннихъ совѣтахъ. Но капля за каплею пробиваетъ и камень; и наконецъ повсюду стали соглашаться, что есть причины къ опасенію,-- повсюду, кромѣ Пломстеда.

-- Я увѣрена, что все это пустяки, совершенно увѣрена, шопотомъ говорила мистриссъ Эребинъ своей сестрѣ,-- но я думала, что лучше довести до твоего свѣдѣнія всѣ эти сплетни. Можетъ-быть мнѣ не слѣдовало.

-- Напротивъ, ты очень хорошо сдѣлала, милая Элеонора, отвѣчала мистриссъ Грантли,-- и я тебѣ отъ души благодарна. Но я очень хорошо знаю, что этими сплетнями мы обязаны епископскому дворцу.

На этомъ и остановился разговоръ между сестрами.

Но на другое утро мистриссъ Грантли получила письмо по почтѣ, со штемпелемъ городка Литтльбата. Содержаніе его было слѣдующее:

"Милостивая Государыня!

"Мнѣ извѣстно изъ достовѣрныхъ источниковъ, что лордъ Домбелло совѣтовался съ нѣкоторыми изъ своихъ друзей, о томъ какъ бы отдѣлаться отъ своего обѣщанія. А потому я счелъ своею христіянскою обязанностью предупредить васъ объ этомъ.

"Преданный вамъ
"Доброжелатель."

Дѣло въ томъ, что въ Литтльбатѣ проживала близкая пріятельница и наперсница будущей мистриссъ Тиклеръ; а будущая мистриссъ Тиклеръ, въ порывѣ дружескаго радушія, недавно имѣла неосторожность написать нѣсколько строкъ своей милой Гризельдѣ Грантли, поздравляя ее по случаю помолвки.

-- Это не настоящій ея почеркъ, говорила мистриссъ Грантли, толкуя съ мужемъ объ этомъ предметѣ.-- Но ты можешь быть увѣренъ, что письмо отъ нея. Это обращикъ новомодной христіанской добродѣтели, которую намъ каждый день проповѣдуютъ во дворцѣ.

Но всѣ эти сплетни и предостереженія нѣсколько подѣйствовали на архидіакона. Онъ не давно узналъ исторію съ леди Юліей Макъ-Муллъ, и не совсѣмъ былъ убѣжденъ, что его будущій зять былъ совершенно правъ въ этомъ дѣлѣ. Притомъ же лордъ Домбелло давно не подавалъ о себѣ никакой вѣсти. Тотчасъ по возвращеніи Гризельды въ Пломстедъ, онъ прислалъ ей великолѣпное изумрудное ожерелье, которое, однако, она получила прямо отъ ювелира, такъ что оно очень могло быть заказано не самимъ женихомъ, а какимъ-нибудь его прикащикомъ. Съ тѣхъ поръ онъ и не пріѣзжалъ, и не писалъ, и не присылалъ подарковъ. Впрочемъ Гризельда, повидимому, нисколько не огорчалась отсутствіемъ обычныхъ знаковъ любви, и спокойно посвятила себя своимъ великимъ занятіямъ. "У насъ не было уговора о перепискѣ, сказала она матери, а потому я вовсе и не жду писемъ." Но архидіаконъ не такъ-то спокойно смотрѣлъ на это дѣло.

-- Вы съ Домбелло держите ухо востро, шепнулъ ему одинъ изъ его пріятелей въ клубѣ.

Да архидіаконъ былъ бы и не способенъ терпѣливо спустить такого рода обиду. Несмотря на свой духовный санъ, онъ всегда былъ готовъ отразить личное оскорбленіе,-- и отлично отразить.

-- Въ самомъ дѣлѣ, не вышло и чего-нибудь? сказалъ онъ женѣ.-- Не съѣздитъ ли мнѣ въ Лондонъ?

Но мистриссъ Грантли приписывала все вліянію епископскаго дворца. Да и что могло быть естественнѣе, если принять въ соображеніе всѣ обстоятельства помолвки Оливіи съ мистеромъ Тиклеромъ? И потому, она отсовѣтовала мужу принимать какія-либо рѣшительныя мѣры.

Дня два спустя, мистриссъ Проуди встрѣтилась съ мистриссъ Эребинъ, и громко соболѣзновала о разстройствѣ свадьбы Гризельды. Будущая мистриссъ Тиклеръ сопровождала мать, а мистриссъ Эребинъ была съ невѣсткой Мери Больдъ.

-- Я понимаю, какъ это должно быть грустно для мистриссъ Грантли, сказала мистриссъ Проуди,-- и отъ души сочувствую ей. Но вы знаете, мистриссъ Эребинъ, подобныя испытанія ниспосылаются намъ для нашего блага.

-- Конечно, отвѣчала мистриссъ Эребинъ, но въ этомъ случаѣ, я сомнѣваюсь....

-- Ахъ! теперь ужь никакихъ не можетъ быть сомнѣній. Вы конечно знаете, что лордъ Домбелло уѣхалъ изъ Англіи.

Мистриссъ Эребинъ не слыхала объ этомъ и принуждена была въ томъ сознаться.

-- Онъ уѣхалъ дня четыре тому назадъ на Булонь, сказала мистриссъ Тиклеръ, которая по видимому разузнала все до малѣйшихъ подробностей.

-- Мнѣ такъ жаль бѣдной Гризельды! Я слышала, что у ней ужь и приданое готово; это такъ непріятно!

-- Но почему же лорду Домбелло не воротиться изъ Франціи? спокойно спросила миссъ Больдъ.

-- Разумѣется, почему бы ему не воротиться? возразила мистриссъ Проуди.-- Онъ вѣроятно и воротится когда-нибудь! Но если онъ такой человѣкъ, какъ про него разказываютъ, то мы должны радоваться, что Гризельда отъ него избавилась. Вѣдь правду сказать, мистриссъ Эребинъ, что значатъ всѣ блага мірскія? Все это прахъ и тлѣнъ, ложь, суета и обманъ.

И мистриссъ Проуди удалилась очень довольная своими христіанскими метафорами, бормоча про себя что-то о червяхъ могильныхъ, съ очевиднымъ намекомъ на семейство Грантли и на весь родъ Гартльтоповъ.

Послѣ всего этого, мистриссъ Эребинъ сочла своимъ долгомъ переговорить съ сестрою, и на семейномъ совѣтѣ въ Пломстедѣ было рѣшено, что архидіаконъ лично отправится во дворецъ и попроситъ мистриссъ Проуди положить конецъ всѣмъ этимъ глупымъ толкамъ. Онъ такъ и сдѣлалъ на слѣдующее же утро. Его провели въ кабинетъ епископа, гдѣ онъ засталъ и его самого и его супругу. Епископъ пошелъ къ нему навстрѣчу съ самою ласковою улыбкою, и вообще привѣтствовалъ его такъ любезно, какъ будто бы изо всѣхъ членовъ барчестерскаго духовенства, архидіаконъ Грантли пользовался особымъ его расположеніемъ. Но мистриссъ Проуди смотрѣла довольно мрачно и сурово; она тотчасъ же догадалась, что архидіаконъ пріѣхалъ не даромъ. Онъ вообще не слишкомъ-то любилъ дѣлать утренніе визиты въ епископскій дворецъ.

На этотъ разъ онъ прямо приступилъ къ дѣлу:

-- Я пріѣхалъ къ вамъ съ просьбой мистриссъ Проуди, сказалъ онъ, и мистриссъ Проуди слегка поклонилась.

-- Я увѣренъ, что мистриссъ Проуди будетъ очень рада.... началъ было епнокопъ.

-- До меня дошло, что здѣсь въ Барчестерѣ распускаютъ разные нелѣпые слухи про мою дочь, и я пріѣхалъ просить мистриссъ Проуди...

Многія женщины на мѣстѣ мистриссъ Проуди страшно бы смутились и готовы были бы со стыдомъ отказаться отъ своихъ словъ. Но мистриссъ Проуди была не изъ такихъ. Мистриссъ Грантли имѣла неосторожность попрекнуть ее мистеромъ Слопомъ, здѣсь, въ собственной ея гостиной, и она рѣшилась ей отомстить. Кромѣ этого, мистриссъ Грантли насмѣшливо отозвалась о будущемъ ея зятѣ: неужели же мистриссъ Проуди откажетъ себѣ въ удовольствіи, открыто высказаться насчетъ Гризельды и лорда Домбелло?

-- Да, къ сожалѣнію, о ней очень многіе говорятъ, подхватила мистриссъ Проуди;-- но правда, что она бѣдняжка тутъ ни въ чемъ не виновата; это могло случиться со всякою дѣвушкой. Конечно, при большей заботливости, со стороны... вы меня извините, докторъ Грантли...

-- Я говорю о слухѣ распространившемся въ Барчестерѣ, будто бы разстроилась свадьба моей дочери съ лордомъ Домбелло, и...

-- Да кажется, это ужь всѣмъ извѣстно, сказала мистриссъ Проуди.

-- ...и я прошу васъ мистриссъ Проуди, продолжалъ архидіаконъ,-- опровергнуть этотъ слухъ.

-- Опровергнуть этотъ слухъ! Да вѣдь онъ бѣжалъ, онъ уѣхалъ изъ Англіи.

-- Не въ томъ дѣло, что онъ уѣхалъ, мистриссъ Проуди: я хочу положить конецъ этимъ глупымъ сплетнямъ.

-- Такъ вамъ придется обойдти всѣ дома въ Барчестерѣ, сказала она.

-- Ничуть, сказалъ архидіаконъ.-- Можетъ-быть мнѣ слѣдуетъ объявить епископу, что я пришелъ сюда потому....

-- Епископъ ничего объ этомъ не слыхалъ, сказала мистриссъ Проуди.

-- Ничего ровно, подхватилъ епископъ,-- надѣюсь, что все обойдется благополучно.

-- ...потому что вы сами объ этомъ такъ открыто заговорили съ мистриссъ Эребинъ, вчера утромъ.

-- Открыто заговорила! Да, докторъ Грантли, иныя вещи довольно трудно скрыть; рано или поздно онѣ выйдутъ наружу. И позвольте вамъ замѣтить, что вы такимъ образомъ не заставите лорда Домбелло жениться на вашей дочери.

Это было совершенно справедливо; онъ даже не могъ заставить замолчать мистриссъ Проуди. Архидіаконъ начиналъ догадываться, что онъ понапрасну предпринялъ свой походъ.

-- Во всякомъ случаѣ, сказалъ онъ,-- я надѣюсь, что теперь, узнавъ отъ меня, какъ неосновательны эти слухи, вы будете такъ добры, что не будете распространять ихъ далѣе. Кажется милордъ, я не слишкомъ многаго требую.

-- Епископъ ничего объ этомъ не знаетъ, опять сказала мистриссъ Проуди.

-- Ровно ничего, подтвердилъ епископъ.

-- И такъ какъ я принуждена вамъ объявить, что я вѣрю этимъ слухамъ, продолжала мистриссъ Проуди,-- то я никакой не вижу возможности опровергать ихъ. Я очень хорошо понимаю ваши чувства, докторъ Грантли. Относительно мірскихъ выгодъ, это конечно была партія неожиданная для вашей дочери. Для васъ, разумѣется, очень грустно, что она разстроилась; но я надѣюсь, что это огорченіе послужитъ ко благу миссъ Гризельды и къ вашему собственному. Эти мірскія испытанія посылаются намъ Провидѣніемъ какъ уроки, и мы должны принимать ихъ съ покорностію и смиреніемъ.

Дѣло въ томъ, что докторъ Грантли очень дурно сдѣлалъ, отправившись въ дворецъ. Его жена могла бы еще какъ-нибудь справиться съ мистриссъ Проуди, но онъ совсѣмъ не годился ей въ противники. Съ тѣхъ поръ какъ она воцарилась въ Барчестерѣ, онъ имѣлъ съ нею двѣ-три схватки, и каждый разъ оставался побѣжденнымъ. Его посѣщенія во дворецъ обыкновенно кончались тѣмъ, что онъ уходилъ въ самомъ непріятномъ расположеніи духа, не добившись ровно ничего; точно также было и въ этотъ разъ. Онъ не могъ заставить мистриссъ Проуди, признаться, что всѣ эти сплетни ме имѣютъ основанія, и не былъ способенъ мстить ей колкими намеками на ея собственную дочь, какъ бы сдѣлала его жена. Итакъ онъ откланялся и ушелъ, разбитый въ пухъ.

Но всего ужаснѣе было то, что на возвратномъ пути домой онъ не могъ отдѣлаться отъ опасенія, что эти слухи на чемъ-нибудь да основаны. Что если лордъ Домбелло отправился во Францію съ намѣреніемъ написать оттуда, что ему невозможно жениться на миссъ Грантли? Вѣдь бывали же такіе примѣры! Кѣмъ бы ни было написано благонамѣренное предостереженіе изъ Литтльбата, докторъ Грантли ясно видѣлъ, что мистриссъ Проуди вѣритъ въ эти слухи,-- можетъ-быть вслѣдствіе желанія, чтобъ они оправдались, но во всякомъ случаѣ вѣритъ непритворно.

Жена не раздѣляла его опасеній и умѣла нѣсколько успокоить его; но въ этотъ же самый вечеръ архидіаконъ получилъ письмо, которое подтверждало всѣ подозрѣнія возбужденныя словами мистриссъ Проуди, и даже у мистриссъ Грантли пошатнуло довѣріе въ лорда Домбелло. Письмо было отъ знакомаго, не очень даже близкаго, съ которымъ онъ никогда до сихъ поръ не переписывался; въ немъ шла рѣчь о предметахъ неважныхъ, о которыхъ не стоило бы писать, но въ самомъ концѣ было сказано:

"Вы конечно знаете, что Домбелло уѣхалъ въ Парижъ; неизвѣстно, когда онъ возвратится."

-- Такъ это правда! сказалъ архидіаконъ, стукнувъ рукою по столу и поблѣднѣвъ какъ полотно.

-- Быть не можетъ! проговорила мистриссъ Грантли, но она сама дрожала всѣмъ тѣломъ.

-- Если такъ, я насильно притащу его назадъ, я его опозорю передъ дверьми отцовскаго дома!

Произнося эти угрозы, архидіаконъ смотрѣлъ разъяреннымъ отцомъ, но ужь отнюдь не священникомъ англиканской церкви. Мистриссъ Проуди разбила его въ пухъ; но съ мущинами онъ умѣлъ постоять за себя, и даже свирѣпѣе чѣмъ можетъ-быть подобало бы ему при его санѣ.

-- Еслибы лордъ Домбелло имѣлъ въ виду что-нибудь подобное, онъ бы конечно написалъ или попросилъ бы написать кого-нибудь изъ родныхъ, сказала мистриссъ Грантли.-- Еслибъ онъ желалъ освободиться отъ обѣщанія, то онъ, во всякомъ случаѣ, могъ бы сдѣлать это приличнымъ образомъ.

Но чѣмъ долѣе они разсуждали объ этомъ дѣлѣ, тѣмъ серіознѣе казалось оно имъ, и наконецъ они рѣшили, что архидіаконъ долженъ съѣздить въ Лондонъ. Уже не оставалось сомнѣнія, что лордъ Домбелло уѣхалъ во Францію; но докторъ Грантли надѣялся черезъ кого-нибудь изъ общихъ знакомыхъ разузнать о его намѣреніяхъ, или покрайней мѣрѣ о томъ, когда ожидаютъ его назадъ. Если точно окажется, что есть причины къ опасенію, то онъ послѣдуетъ за нимъ во Францію, но не иначе какъ положительно убѣдившись въ его вѣроломныхъ видахъ. По уговору, лордъ Домбелло долженъ былъ явиться въ Пломстедъ около половины августа, чтобы тутъ же сочетаться законнымъ бракомъ съ Гризельдой Грантли; но никто не имѣлъ права воспрещать ему съѣздить покуда въ Парижъ. Конечно, весьма естественно было бы съ его стороны сообщить невѣстѣ о своихъ намѣреніяхъ,-- большая часть жениховъ такъ бы и поступили на его мѣстѣ,-- но можно ли было сердиться на лорда Домбелло за то, что онъ не похожъ на другихъ жениховъ? Вѣдь онъ и въ прочихъ отношеніяхъ сильно отъ нихъ разнился; вопервыхъ уже въ томъ, что онъ былъ сынъ и наслѣдникъ маркиза Гартльтопа. Какой-нибудь мистеръ Тиклеръ долженъ, разумѣется, еженедѣльно давать знать о своемъ мѣстопребываніи; но возможно ли требовать того же самаго отъ старшаго сына маркиза? Тѣмъ не менѣе, архидіаконъ счелъ за лучшее съѣздить въ Лондонъ.

-- Сусанна, сказалъ онъ женѣ передъ самымъ отъѣздомъ (въ эту минуту они оба были въ довольно-грустномъ настроеніи),-- я думаю, не мѣшало бы отчасти предупредить Гризельду.

-- Неужели ты думаешь, что это нужно? спросила мистриссъ Грантли. Но даже и она не посмѣла совершенно отрицать эту надобность.

-- Да, не худо приготовить ее на всякій случай; конечно, не пугая ея черезчуръ.

-- Меня это убьетъ, сказала мистриссъ Грантли,-- но я думаю, что она найдетъ силу вынести этотъ ударъ.

На слѣдующее утро, мистриссъ Грантли съ крайнею осторожностію принялась приготавливать дочь. Долго она не рѣшалась высказать свою мысль, но наконецъ намекнула Гризельдѣ о возможности,-- конечно, самой отдаленной возможности,-- что планы ихъ могутъ еще какъ-нибудь не состоятся.

-- Вы думаете, мама, что свадьба будетъ отложена?

-- Я этого не думаю, Боже упаси! я только говорю, что все можетъ случиться. Конечно, мнѣ бы не слѣдовало говорить тебѣ объ этомъ, но я такъ увѣрена въ твоемъ благоразуміи! Отецъ твой уѣхалъ въ Лондонъ, и скоро обо всемъ напишетъ намъ.

-- Въ такомъ случаѣ, мама, не пріостановить ли намъ мѣтку бѣлья?

ГЛАВА XLVI.

Белифовъ въ этотъ день угостили какъ слѣдуетъ и кушаньемъ, и пивомъ, въ такихъ количествахъ, которыя (особливо при совершенномъ отсутствіи служебнаго дѣла) должны были вполнѣ осчастливить любыхъ служителей исполнительной власти. На слѣдующее утро они отправились восвояси, съ разными учтивыми объясненіями и извиненіями. "Имъ очень было жаль," говорили они, "обезпокоить почтеннаго джентльмена или почтенную леди, но что же было дѣлать?" и т. д. Одинъ взь нихъ прибавилъ: "что дѣлать? служба службой!" Я вовсе не намѣренъ прекословить этому справедливому замѣчанію, но я посовѣтовалъ бы всякому, при выборѣ службы, избѣгать такой, которая бы требовала извиненій на каждомъ шагу,-- либо извиненій, либо черезчуръ рѣзкаго заявленія права. Можетъ-быть юные мои читатели отвѣтятъ, что никто изъ нихъ не имѣетъ ни малѣйшаго желанія сдѣлаться агентомъ шерифа; а нѣтъ ли другихъ званій, въ которыя не худо бы вглядѣться повнимательнѣе съ этой точки зрѣнія?

Въ этотъ самый вечеръ, Маркъ получилъ записку отъ леди Лофтонъ, приглашавшую его зайдти къ ней на слѣдующее утро. Онъ отправился въ Фремле-Кортъ тотчасъ послѣ завтрака. Легко себѣ представить, что онъ былъ не въ самомъ пріятномъ расположеніи духа, но онъ чувствовалъ истину замѣчанія Фанни, что въ холодную воду гораздо лучше окунуться сразу. Онъ зналъ, что леди Лофтонъ не способна безпрестанно попрекать его, какъ бы холодно она его ни встрѣтила сперва. Онъ всячески старался казаться спокойнымъ, и войдя къ ней въ комнату, съ обычною непринужденностью протянуть ей руку; но онъ самъ чувствовалъ, что ему не удалось это. Да и то сказать, хорошій человѣкъ, которому случилось ошибиться или завлечься, не можетъ безъ смущенія вспомнить о своей ошибкѣ. Кто на это способенъ, тотъ уже не заслуживаетъ названія хорошаго человѣка.

-- Какое непріятное вышло у васъ дѣло, сказала леди Лофтонъ послѣ первыхъ привѣтствій.

-- Да, отвѣчалъ онъ,-- жаль бѣдной Фанни.

-- Что жь дѣлать! Съ кѣмъ изъ насъ не бываетъ подобныхъ огорченій? Мы должны благодарить Бога, если съ нами чего-нибудь хуже не случается. Фанни, конечно, жаловаться не станетъ.

-- Она, жаловаться!

-- Нѣтъ, я знаю, что она на это не способна. Но теперь я вамъ вотъ что скажу, мистеръ Робартсъ: надѣюсь, что ни вы, ни Лудовикъ никогда ужь больше не станете связываться съ разными плутами: я должна вамъ откровенно сказать, что бывшій вашъ пріятель, мистеръ Соверби, ничего больше какъ плутъ.

Маркъ не могъ не почувствовать той деликатности, съ которою леди Лофтонъ связала его имя съ именемъ сына. Это уничтожило всю горечь упрека, и дало Марку возможность безъ замѣшательства говорить съ ней объ этомъ предметѣ. Но видя ея снисходительность и кротость, онъ еще строже сталъ осуждать себя.

-- Я знаю, что я поступилъ безразсудно, сказалъ онъ,-- и безразсудно, и непростительно во всѣхъ отношеніяхъ.

-- Сказать вамъ по совѣсти, я сама нахожу, что вы поступили довольно безразсудно, мистеръ Робартсъ, но больше ни въ чемъ нельзя упрекнуть васъ. Мнѣ казалось, лучше теперь откровенно объясниться объ этомъ, чтобы впередъ уже не было объ этомъ помину.

-- Да благословитъ васъ Господь, леди Лофтонъ, сказалъ онъ:-- немногимъ суждено счастіе имѣть такого друга какъ вы.

Во все время этого разговора она была какъ-то особенно тиха, почти печальна, и говорила безъ обычнаго оживленія: ей въ этотъ день предстояло еще другое, болѣе затруднительное объясненіе. Но послѣднія слова Марка нѣсколько развеселили ее: такого рода похвала была всего пріятнѣе ея сердцу. Она гордилась тѣмъ, что она вѣрный и неизмѣнный другъ.

-- Въ такомъ случаѣ вы должны исполнить мою дружескую просьбу и отобѣдать у меня сегодня; и Фанни также, разумѣется. Я никакихъ отговорокъ не принимаю, и считаю это дѣломъ рѣшенымъ. Я имѣю особыя причины желать видѣть васъ у себя сегодня, договорила она торопливо, усмотрѣвъ на лицѣ священника нѣчто похожее на отказъ.

Бѣдная леди Лофтонъ! Ея враги,-- вѣдь и у нея были враги,-- обыкновенно говорили, что приглашеніе къ обѣду было у ней единственнымъ способомъ выражать свое благоволеніе. Но я осмѣлюсь спросить этихъ недоброжелателей: чѣмъ же этотъ способъ хуже всякаго другаго? При такихъ обстоятельствахъ, Маркъ не могъ, конечно, ослушаться ея, и обѣщался придти къ обѣду вмѣстѣ съ женой. Когда онъ ушелъ, леди Лофтонъ велѣла подавать себѣ карету.

Между тѣмъ какъ все это происходило въ Фремлеѣ, Люси все еще оставалась въ Гоггльстокѣ и ухаживала за мистриссъ Кролей. Оказалось, что ей не зачѣмъ было спѣшить своимъ возвращеніемъ, потому что то же самое письмо, въ которомъ Фанни увѣдомляла ее о нашествіи Филистимлянъ, извѣщало ее также о томъ, какъ и кѣмъ они были удалены.-- "И потому, писала Фанни, тебѣ нѣтъ надобности пріѣзжать по этому случаю. А все-таки пріѣзжай къ намъ какъ можно скорѣе; у насъ въ домѣ грустно безъ тебя."

Въ то самое утро когда Люси получила это письмо, она сидѣла по обыкновенію у стараго кожанаго кресла, въ которое недавно перевели мистриссъ Кролей. Горячка прошла, и силы больной стали постепенно возвращаться, очень медленно однако, и сосѣдній докторъ не разъ предупреждалъ ее, что малѣйшая неосторожность можетъ повести къ возобновленію болѣзни.

-- Мнѣ право кажется, что завтра я буду на ногахъ, сказала она,-- и тогда, милая Люси, я уже не стану задерживать васъ у себя.

-- Вамъ какъ будто хочется поскорѣе избавиться отъ меня. Должно-быть мистеръ Кролей опять нажаловался на меня, по случаю сливокъ къ чаю.

Мистеръ Кролей не давно пришелъ въ негодованіе, замѣтивъ, что чай ему подаютъ со сливками, а не съ молокомъ, и заключилъ изъ этого, что въ его домъ, тайкомъ отъ него, привозятъ разную провизію. Но такъ какъ сливки подавались уже цѣлую недѣлю, то Люси не могла отсюда сдѣлать выгодное заключеніе объ его проницательности.

-- Ахъ, вы не знаете, какъ онъ заочно говоритъ объ васъ!

-- Что же онъ обо мнѣ говоритъ? Я увѣрена, что вы не рѣшитесь пересказать мнѣ все, что онъ обо мнѣ говоритъ.

-- Нѣтъ, не рѣшусь, потому что отъ него такія рѣчи могутъ показаться вамъ смѣшными. Онъ говоритъ, что еслибъ онъ вздумалъ писать поэму о назначеніи женщины, онъ бы избралъ васъ героиней.

-- Съ молочникомъ въ рукахъ, или за пришивкою пуговицы къ воротничку его рубашки. Но знаете, душа моя, онъ до сихъ поръ не можетъ простить мнѣ телячій бульйонъ. Онъ тогда очень ясно далъ мнѣ почувствовать, что я лгунья. И точно, я въ этомъ случаѣ не посовѣстилась солгать.

-- Онъ мнѣ сказалъ, что вы ангелъ.

-- Боже милостивый!

-- Да, ангелъ милосердія! И онъ правъ; я рада своей болѣзни, потому что черезъ нее я сблизилась съ вами.

-- Да мы могли бы сблизиться съ вами и безъ горячка.

-- Нѣтъ, не думаю. Съ тѣхъ поръ какъ я замужемъ, я не съ кѣмъ не сближалась, пока моя болѣзнъ не привела васъ сюда. Безъ этого, мы бы никакъ не сблизились. Куда мнѣ знакомиться и сближаться!

-- Но теперь, мистриссъ Кролей, вы пріѣдете къ намъ въ Фремлей, какъ только оправитесь? Вспомните, что вы мнѣ это обѣщали.

-- Вы меня заставили обѣщать въ такую минуту, когда я была такъ слаба, что не могла отказаться.

-- И я заставлю васъ сдержать слово. Милости просимъ и его, если ему угодно,-- но вы во всякомъ случаѣ должны пріѣхать. Я и слышать ничего не хочу про старыя платья. Старыя платья точно также можно носить въ Фремлеѣ какъ и въ Гоггльстокѣ.

Изъ всего этого можно заключить, что мистриссъ Кролей и Люси очень сблизились въ эти четыре недѣли, какъ не могутъ не сблизиться двѣ женщины, прожившія съ глазу на глазъ столько времени, особливо когда одна изъ нихъ больна, а другая за нею ухаживаетъ.

Разговоръ ихъ былъ прерванъ стукомъ колесъ. Домъ стоялъ не на большой дорогѣ, такъ что проѣзжающихъ бывало здѣсь очень не много.

-- Я увѣрена, что это Фанни, сказала Люси, вставая съ мѣста.

Кажется, это не кабріолетъ, а карета парой, сказала мистриссъ Кролей, руководствуясь утонченнымъ слухомъ, свойственнымъ болѣзни.

-- Да, карета, сказала Люси, подойдя къ окну,-- и она остановилась. Должно-быть, кто-нибудь изъ Фремле-Корта, я узнаю лакея.

И она невольно вспыхнула. "Ужь не самъ ли лордъ Лофтонъ," подумала она, забывая въ эту минуту, что лордъ Лофтонъ не имѣлъ привычки разъѣзжать въ тяжелой каретѣ съ великаномъ лакеемъ. Несмотря на всю свою короткость съ мистриссъ Кролей, она ни слова не сказала ей о своихъ сердечныхъ дѣлахъ.

Карета остановилась и лакей сошелъ съ козелъ, но изнутри никто не отдавалъ ему никакихъ приказаній.

-- Онъ вѣрно привезъ что-нибудь изъ Фремлея, сказала Люси, помышляя о сливкахъ и подобныхъ предметахъ, которыя, во время ея пребыванія здѣсь, не разъ присылались изъ Фремле-Корта.-- А каретѣ должно-быть приходилось кстати ѣхать въ эту сторону.

Но вскорѣ загадка отчасти разъяснилась, хотя съ другой стороны стала еще таинственнѣе. Краснорукая дѣвочка (та самая, которую мать сперва увела, испугавшись заразы, но которая теперь опять вступила въ должность) вбѣжала въ комнату, совершенно перепуганная, и объявила, что миссъ Робартсъ просятъ тотчасъ же выйдти къ дамѣ сидящей въ каретѣ.

-- Вѣроятно, это леди Лофтонъ, сказала мистрисръ Кролей.

Сердце у Люси такъ сильно дрогнуло, что она не въ состояніи была выговорить слово. Зачѣмъ леди Лофтонъ пріѣхала сюда въ Гоггльстокъ? Зачѣмъ она требуетъ ее, Люси, къ себѣ въ карету? Не все ли уже кончено между ними? А теперь... Люси никакъ не могла сообразить, къ чему должно было повести такое свиданіе. Впрочемъ, ей некогда было и соображать; въ своемъ смущеніи, она дорого дала бы, чтобы какъ-нибудь отдалить страшную минуту; но краснорукая дѣвочка никакъ не хотѣла этого дозволить.

-- Васъ просятъ придти тотчасъ же, повторила она настойчиво.

Люси, не сказавъ ни слова, встала и вышла изъ комнаты. Она спустилась по лѣстницѣ, прошла по узенькому корридору и по садовой тропинкѣ, твердымъ, ровнымъ шагомъ, но въ какомъ-то полуснѣ, почти сама не зная куда и зачѣмъ она идетъ. Все ея хладнокровіе, все ея самообладаніе исчезло вдругъ. Она чувствовала, что не сможетъ говорить такъ какъ бы хотѣла, она увѣрена была напередъ, что ей придется раскаиваться въ своихъ словахъ и поступкахъ, и не могла преодолѣть свое смущеніе. Зачѣмъ леди Лофтонъ потребовала ее къ. себѣ? Она подощла къ каретѣ; высокій лакей стоялъ у открытой дверцы; она ступила на подножку и сѣла рядомъ съ леди Лофтонъ, не понимая, не сознавая какъ она попала сюда.

Правду сказать, леди Лофтонъ находилась также въ большомъ затрудненіи. Но обязанность начать разговоръ, очёвидно, лежала на ней, и потому, взявъ Люси за руку, она сказала:

-- Миссъ Робартсъ, мой сынъ пріѣхалъ. Не знаю, извѣстно ли вамъ это.

Она говорила тихимъ, кроткимъ голосомъ, не совсѣмъ похожимъ на ея обычный тонъ; но Люси была такъ смущена, что не могла этого замѣтить.

-- Нѣтъ, я этого не знала, отвѣчала она.

Фанни однако сообщила ей въ своемъ письмѣ о возвращеніи лорда Лофтона, но въ эту минуту все вылетѣло изъ головы Люси.

-- Да, онъ пріѣхалъ. Вы знаете, онъ былъ въ Норвегіи, на рыбной ловлѣ.

-- Да, проговорила Люси.

-- Вы вѣрно еще помните, нашъ разговоръ въ Фремлеѣ, въ моей комнаткѣ на верху?

Бѣдная Люси сказала, что помнить, дрожа всѣмъ тѣломъ я терзаясь мыслью, что леди Лофтонъ не можетъ этого не замѣтить. Отчего тогда она нашла въ себѣ такую смѣлость, а теперь такъ страшно оробѣла?

-- Такъ видите ли, душа моя, все что я говорила вамъ тогда, говорила я съ добрымъ намѣреніемъ. Вы, во всякомъ случаѣ, не станете осуждать меня за то, что я люблю своего сына больше всего на свѣтѣ.

-- О, нѣтъ! отвѣчала Люси.

-- Онъ превосходный сынъ, превосходный человѣкъ и непремѣнно будетъ превосходнымъ мужемъ.

Люси замѣтила, или лучше сказать, почти инстинктивно догадалась, что леди Лофтонъ говорила сквозь слезы. У нея самой потемнѣло въ глазахъ; она не могла шевельнуться, не-могла выговорить слова.

-- Люси, я пріѣхала просить васъ стать его женою.

Она была увѣрена, что точно слышала эти слова. Они ясно раздались въ ея ушахъ, ясно отразились въ ея умѣ, а между тѣмъ она не въ силахъ была ни отвѣчать, ни шевельнуться, ни подать какого-либо знака, что она поняла ихъ. Ей казалось, будто съ ея стороны не великодушно будетъ воспользоваться такимъ самоотверженнымъ предложеніемъ. Въ эту минуту, она не могла еще думать о своемъ счастьи, ни даже о счастьи его; такъ поразила ее громадность уступки со стороны леди Лофтонъ. Когда она поставила леди Лофтонъ судьею своей участи, она въ душѣ уже пожертвовала своею любовью. Она не хотѣла сдѣлаться невѣсткой леди Лофтонъ противъ ея желанія, и потому отказалась отъ всякой борьбы, пожертвовавъ собою и любимымъ человѣкомъ. Она твердо рѣшилась не измѣнять своему слову, но никогда не позволяла себѣ надѣяться, чтобы леди Лофтонъ сама пошла на тѣ условія, которыя она ей предписала. И однако, она ясно разслыхала слова: "я пріѣхала просить васъ, стать его женою."

Не могу съ точностію сказать, сколько времени просидѣла она молча; вѣроятно прошло всего нѣсколько минутъ, но имъ обѣимъ онѣ страшно продлились. Леди Лофтонъ, начавъ разговоръ съ Люси, взяла ея руку, и все держала ее, стараясь заглянуть ей въ лицо, но Люси не оборачивалась къ ней. Да къ тому же и глаза леди Лофтонъ въ эту минуту были помрачены слезами. Она напрасно ждала отвѣта, и наконецъ заговорила опять:

-- Должна ли я ѣхать назадъ, Люси, и сказать ему, что есть какое нибудь другое препятствіе, совершенно не зависящее отъ строгой старушки-матери,-- другое препятствіе можетъ-быть не такъ легко преодолимое.

-- Нѣтъ, проговорила Люси съ усиліемъ; но больше ничего не была она въ состояніи прибавить.

-- Тагъ что же мнѣ сказать ему? Просто да?

-- Просто да, повторила Люси.

-- А для строгой старушки-матери, которая такъ дорожила сыномъ, что не вдругъ рѣшилась съ нимъ разстаться, неужели для нея ни слова не найдется?

-- О, леди Лофтонъ!

-- Неужели не простятъ ей, не приласкаютъ ее? Неужели всегда будутъ смотрѣть на нее какъ на строгую, причудливую, сварливую старуху?

Люси медленно повернула голову и посмотрѣла въ лицо своей собесѣдницѣ. Она еще была не въ силахъ выразить словами свою нѣжность, но взглядъ ея былъ достаточно краснорѣчивъ.

-- Люси, милая Люси, вы понимаете, какъ дорога вы теперь для меня!

И онѣ упали другъ къ другу въ объятія и покрыли другъ друга поцѣлуями.

Леди Лофтонъ приказала кучеру проѣхать взадъ и впередъ по дорогѣ, чтобы тѣмъ временемъ докончить свое объясненіе съ Люси. Сперва она хотѣла тотчасъ же увезти ее въ Фремлей, обѣщая завтра же отвезти ее назадъ къ мистриссъ Кролей -- "на время, покуда мы устроимъ это иначе," прибавила она, думая о томъ, чтобы свою будущую невѣстку поскорѣе замѣнить настоящею сидѣлкой. Но Люси не хотѣла ѣхать въ Фремлей ни въ этотъ вечеръ, ни даже на слѣдующее утро. Она была бы рада, еслибы Фанни теперь пріѣхала къ ней; тогда бы онѣ сговорились съ ней насчетъ возвращенія домой.

-- Но послушайте, Люси, душа моя, что же мнѣ сказать Лудовику? Можетъ-быть, вамъ было бы неловко, еслибъ онъ пріѣхалъ сюда?

-- О, конечно, леди Лофтонъ! Пожалуста, скажите ему, чтобъ онъ не пріѣзжалъ.

-- И только? больше ничего?

-- Скажите ему... скажите ему... Да нѣтъ! онъ самъ не ожидаетъ, чтобъ я поручила передать ему что-нибудь. Но только мнѣ бы хотѣлось хоть день отдохнуть и успокоиться, леди Лофтонъ.

-- Хорошо, душа моя, мы дадимъ вамъ успокоиться, и будемъ ждать васъ не раньше какъ послѣ завтра. Но уже долѣе вы не томите насъ отсутствіемъ. Вамъ теперь слѣдуетъ быть дома. Ему было бы слишкомъ грустно жить такъ близко отъ васъ, и но имѣть возможности глядѣть на васъ. Да и не ему одному... Есть еще кто-то, кому бы хотѣлось быть поближе къ вамъ... Я буду очень несчастна, Люси, если ни меня не полюбите хоть немного.

Люси уже достаточно оправилась, чтобъ отвѣчать ей самими нѣжными увѣреніями.

Ее высадили у двери дома, и леди Лофтонъ поѣхала назадъ въ Фремле-Кортъ. Любопытно знать, догадывался ли лакей, который отперъ дверцу, для миссъ Робартсъ, что онъ прислуживаетъ своей будущей госпожѣ? Очень вѣроятно, что онъ имѣлъ нѣкоторыя подозрѣнія, потому что поддерживалъ ее съ особенною почтительностію.

У Люси голова шла кругомъ, когда она взбѣжала наверхъ; она рѣшительно не знала что ей дѣлать, что говорить. Ей бы собственно слѣдовало тотчасъ же отправиться къ мистриссъ Кролей, а между тѣмъ ей такъ хотѣлось побыть одной!

Она чувствовала себя не въ силахъ ни скрыть своихъ мыслей, ни высказать ихъ сколько-нибудь связно; да ей и не хотѣлось ни съ кѣмъ говорить о своемъ счастьи, такъ какъ Фанни Робартсъ не было тутъ. Однако она отправилась въ комнату мистриссъ Кролей, и проговорила какъ-то торопливо, что очень сожалѣетъ, что такъ долго оставляла ее одну.

-- Точно это пріѣзжала леди Лофтонъ?

-- Да, леди Лофтонъ.

-- Я не знала, Люси, что вы такъ близки съ нею.

-- Ей нужно было переговорить со мной, возразила Люси, уклоняясь отъ вопроса и избѣгая взгляда мистриссъ Кролей. Потомъ она сѣла на свое обычное мѣсто.

-- Надѣюсь, что ничего не было непріятнаго...

-- Нѣтъ, нѣтъ, ничего такого, увѣряю васъ. Милая мистриссъ Кролей, я вамъ все разкажу, какъ-нибудь, въ другой разъ, но теперь, ради Бога, не распрашивайте меня.

Она встала и выбѣжала изъ комнаты; ей необходимо было уединиться хоть на нѣсколько минутъ. Запершись у себя, въ прежней дѣтской, она всячески старалась превозмочь свое волненіе, но не совсѣмъ успѣшно. Она взяла перо и бумагу, намѣреваясь -- такъ по крайней мѣрѣ она говорила себѣ -- написать къ Фанни, хотя она напередъ знала, что разорветъ это письмо какъ только оно будетъ окончено; но она не въ силахъ была начертить ни одного слова. Рука у нея дрожала, въ глазахъ было темно, мысли путались.

Она могла только сидѣть у своего стола и думать, и удивляться, и надѣяться, отъ времени до времени утирая слезы и спрашивая себя: почему ея настоящее настроеніе такъ для ней мучительно? Въ продолженіи послѣднихъ трехъ, четырехъ мѣсяцевъ она нисколько не боялась лорда Лофтона, всегда держалась съ нимъ на равной высотѣ, даже въ послѣднемъ разговорѣ съ нимъ въ гостиной викарства,-- она не могла этого не сознавать -- вся выгода была на ея сторонѣ. Но теперь она съ какимъ-то неопредѣленнымъ страхомъ ждала минуты свиданія.

Потомъ ей вспомнился извѣстный вечеръ, проведенный ею когда-то въ Фремле-Кортѣ,-- и она съ нѣкоторымъ удовольствіемъ остановилась на этомъ воспоминаніи. Тамъ была тогда Гризельда Грантли; оба семейства условились содѣйствовать сближенію между ею и лордомъ Лофтономъ. Люси все это видѣла и угадывала, не отдавая себѣ въ томъ отчета, и ей стало очень грустно. Она удалилась отъ всѣхъ, чувствуя и робость, и неловкость, сознавая превосходство другихъ надъ собою, но между тѣмъ утѣшая себя мыслію, что за нею остается своего рода превосходство. И вотъ онъ облокотился на ея кресло, шепнулъ ей нѣсколько радушныхъ, ласковыхъ словъ, и она рѣшилась быть ему другомъ, даже если Гризельда Грантли станетъ его женой. Вскорѣ оказалось, какъ мало можно было полагаться на такого рода рѣшенія. Она почувствовала, куда повела ее эта дружба, и рѣшилась съ твердостью понести заслуженное наказаніе... Но теперь...

Она просидѣла такъ около часа, и готова была бы просидѣть цѣлый день. Но такъ какъ это было невозможно, то она встала, умыла себѣ лицо и глаза, и вернулась въ комнату мистриссъ Кролей. Тутъ она застала и мистера Кролея, къ великой своей радости, потому что, она знала, въ его присутствіи не будетъ никакихъ разспросовъ.

Онъ былъ постоянно ласковъ и привѣтливъ съ нею, даже оказывалъ ей особую почтительность; только въ одномъ случаѣ счелъ онъ своимъ долгомъ уличить ее въ неправдѣ,-- по поводу провизіи. Но онъ съ нею не сблизился какъ мистриссъ Кролей, и Люси на этотъ разъ была тому рада: она была еще не въ силахъ говорить о леди Лофтонъ.

Вечеромъ, когда они опять собрались, Люси, будто мимоходомъ, замѣтила, что ожидаетъ завтра Фанни.

-- Намъ будетъ очень грустно разстаться съ вами, миссъ Робартсъ, сказалъ мистеръ Кролей:-- но мы конечно не рѣшимся долѣе удерживать васъ. Мистриссъ Кролей теперь почти совсѣмъ оправилась, благодаря вашимъ попеченіямъ. Что бы съ нею сталось безъ васъ, я и представить себѣ не могу.

-- Я еще не говорила, что уѣду, сказала Люси.

-- Но вы должны ѣхать, сказала мистриссъ Кролей.-- Да, душа моя, я сама понимаю, что вамъ пора домой, и не хочу, чтобы вы оставались у насъ долѣе. Бѣдныя мои дѣточки, наконецъ-таки я увижу ихъ. Какъ мнѣ отблагодарить мистриссъ Робартсъ за все, что она для нихъ сдѣлала?

Рѣшено было, что Люси на другой день отправится въ Фремлей, если Фанни за нею пріѣдетъ. А эту ночь Люси непремѣнно хотѣла просидѣть у изголовья своей новой пріятельницы. Она повѣрила мистриссъ Кролей перемѣну, которая готовилась въ ея судьбѣ. Самой Люси вовсе не казалось страннымъ ея новое положеніе; но мистриссъ Кролей не могла привыкнуть къ мысли, что за нею, бѣдною женой бѣднаго сельскаго священника, ухаживала будущая леди Лофтонъ, подавая ей пить и ежеминутно оправляя ея постель. Она такъ была поражена этимъ, что невольно приняла болѣе церемонный тонъ. Люси тотчасъ же это замѣтила.

-- Между нами ничего не измѣнится, не правда ли? сказала она поспѣшно.-- Обѣщайте мнѣ, что вы будете со мною попрежнему.

Но, разумѣется, гораздо легче было дать такое обѣщаніе нежели потомъ сдержать его.

Рано поутру, такъ рано, что Люси разбудили въ первомъ снѣ, пришло письмо отъ Фанни, написанное ею тотчасъ по возвращеніи съ обѣда у леди Лофтонъ.

Письмо начиналось такъ:

"Милый, безцѣнный дружокъ!

"Какъ мнѣ поздравить тебя, какъ пожелать тебѣ счастія? Обнимаю тебя тысячу разъ и радуюсь за тебя и за всѣхъ насъ. Главная цѣль моего письма -- предупредить тебя, что я за тобой пріиду завтра, часовъ въ двѣнадцать, и ты должна будешь ѣхать со мною въ Фремлей. А не то, тебя непремѣнно увезетъ кто-нибудь другой, не такой надежный человѣкъ, какъ я."

Хотя и сказано, что въ этомъ состоитъ главный предметъ письма, однако послѣ того было еще нѣсколько мелко-исписанныхъ листовъ: мистриссъ Робартсъ просидѣла за ними далеко за полночь.

"Я о немъ говорить не стану, писала она, наполнивъ двѣ-три страницы его именемъ, но хочу разказать тебѣ, какъ великолѣпно поступила она. Вѣдь ты должна же сознаться, что она милѣйшая женщина, не правда ли?"

Люси уже нѣсколько разъ сознавалась въ этомъ послѣ вчерашняго разговора; она даже увѣрила себя, и въ послѣдствіи постоянно увѣряла, что никогда въ этомъ не сомнѣвалась.

"Она удивила насъ, объявивъ намъ, когда мы вошли къ ней въ гостиную, что ѣздила къ тебѣ къ Гоггльстокъ. Лордъ Лофтонъ конечно не утерпѣлъ, и тотчасъ же открылъ намъ всю тайну. Не могу тебѣ передать въ точности его слова, но ты повѣришь, что онъ говорилъ какъ нельзя лучше. Онъ взялъ мою руку и сжималъ ее разъ десять; я даже думала, что онъ меня расцѣлуетъ, но онъ этого не сдѣлалъ, такъ что тебѣ нѣтъ повода къ ревности. А она была такъ мила съ Маркомъ, и съ такимъ уваженіемъ отзывалась о вашемъ отцѣ! Но лордъ Лофтонъ очень журилъ ее, за то что она тотчасъ же не привезла тебя съ собою. Онъ называлъ это сентиментальностью. Однако видно было, какъ онъ благодаренъ ей въ душѣ; она сама это чувствовала, и была необыкновенно счастлива и весела. Она съ него глазъ не могла свести, и точно, никогда еще онъ не былъ такъ хорошъ.

"А потомъ, пока лордъ Лофтонъ и Маркъ сидѣли въ столовой (они тамъ оставались ужасно долго), она непремѣнно хотѣла поводить меня по всему дому, чтобы показать мнѣ твои комнаты, объясняя, что ты тутъ будешь полною хозяйкой. Она все устроила какъ нельзя лучше; видно, что она объ этомъ думала цѣлые годы. Пуще всего она боится теперь, чтобы вы съ нимъ не переселились въ Лофтонъ. Но если въ тебѣ есть капля благодарности къ ней или капля привязанности ко мнѣ, ты этого не допустишь. Я ее нѣсколько утѣшила, сказавъ, что теперь въ Лофтонскомъ замкѣ и камня на камнѣ не осталось; такъ по крайней мѣрѣ я слышала со всѣхъ сторонъ. Кромѣ того, говорятъ, тамъ и мѣстность самая непріятная. Она наконецъ объявила, со слезами на глазахъ, что если только вы согласитесь жить съ нею въ Фремлеѣ, она готова ни во что не вмѣшиваться. Мнѣ кажется, что нѣтъ и не было на свѣтѣ такой женщины, какъ она."

Письмо еще не оканчивалось тутъ; но мы не будемъ приводить остальной его части, такъ какъ въ ней было мало занимательнаго или любопытнаго для читателей. Ровно въ назначенный часъ, подкатилъ къ калиткѣ кабріолетъ, въ которомъ сидѣла Фанни съ Гресъ Кролей. Гресъ привезли для того, чтобъ она сколько-нибудь помогала матери. При встрѣчѣ не было никакихъ откровенныхъ объясненій или даже изліяній дружбы, такъ какъ тутъ присутствовалъ мистеръ Кролей, желавшій лично проститься съ своею гостьей; ему еще не сказывали, какая судьба ожидаетъ ее. Онѣ могли только нѣжно обнять другъ друга и молча поцѣловаться, чему Люси была отчасти рада. Даже съ своею сестрой она не знала какъ заговорить объ этомъ предметѣ.

-- Да благословитъ васъ Всевышній, миссъ Робартсъ, сказалъ мистеръ Кролей, подавая ей руку, чтобы довести ее до кабріолета.-- Вы внесли въ мое бѣдное жилище лучъ свѣта, въ тяжкую минуту болѣзни, и Господь наградитъ васъ. Вы поступили какъ добродѣтельный Самарянинъ, изливая елей на язвы болящаго. Вы возвратили жіэнь матери моихъ дѣтей; мнѣ же вы принесли свѣтъ, и утѣшеніе, и доброе слово, и душа моя возрадовалась во мнѣ. Все это проистекало изъ истинной, христіанской любви, которая не превозносится и не кичится. Вѣра и надежда -- великія добродѣтели; но превыше всѣхъ любовь.

И произнеся это, онъ, вмѣсто того чтобы довести ее до экипажа, вдругъ отвернулся и отошелъ прочь.

Нѣтъ особенной надобности разказывать, какъ велъ себя знакомецъ нашъ пони на возвратномъ пути, и какъ вели себя обѣ дамы въ кабріолетѣ, и какія между ними были разговоры.

ГЛАВА XLVII.

Но, несмотря на всѣ эти радостныя событія, мы не должны, увы! прейдти молчаніемъ, что грозная Немезида всегда почти настигаетъ виновнаго, хотя она и хромаетъ на одну ногу, и хотя виновному и кажется иногда, что вотъ-вотъ удалось ему уйдти отъ нея. Въ этомъ случаѣ, виновный былъ никто иной какъ нашъ несчастный другъ Маркъ Робартсъ; онъ согрѣшилъ тѣмъ, что связался съ дурными людьми, гостилъ въ Гадеромъ-Касслѣ, разъѣзжалъ на охоту на бойкихъ лошадяхъ, и не умѣлъ остеречься отъ когтей Тозеровъ; а орудіе, употребленное Немезидой, былъ мистеръ Томъ Тауэрсъ въ Юпитерѣ. Извѣстно, что въ наше время богиня не могла бы найдти для себя бича болѣе грознаго.

Но, вопервыхъ, я долженъ упомянуть о маленькомъ разговорѣ между леди Лофтонъ и Маркомъ Робартсомъ. Мистеръ Робартсъ счелъ за нужное сказать ей еще нѣсколько словъ о своихъ денежныхъ дѣлахъ. Онъ не могъ не сознавать, говорилъ онъ, что получилъ мѣсто члена въ капитулѣ черезъ посредство мистера Соверби, и, послѣ всего что произошло между ними, ему казалось невозможнымъ удерживать за собою это мѣсто; совѣсть его не будетъ покойна, пока онъ не откажется отъ него. Онъ зналъ, что вслѣдствіе этого онъ не такъ скоро будетъ въ состояніи разчитаться съ лордомъ Лофтономъ, но изъявлялъ надежду, что Лофтонъ проститъ ему и даже одобритъ его въ этомъ случаѣ.

Сперва леди Лофтонъ не совсѣмъ соглашалась съ нимъ. Такъ какъ лордъ Лофтонъ вступилъ въ бракъ съ сестрою священника, то не худо, чтобъ этотъ священникъ былъ въ нѣкоторой степени сановникомъ церкви; не худо также, чтобы человѣкъ, такъ близко связанный съ ея сыномъ, былъ вполнѣ обезпеченъ въ денежномъ отношеніи. Притомъ можно было предвидѣть въ будущемъ и новыя повышенія для зятя пера, а извѣстно, что человѣка, который уже поднялся на нѣсколько ступенекъ общественной лѣстницы, поднимать легче. Однако, когда ей объяснили все подробнѣе, и она поближе вникла въ дѣло, то она сама нашла, что лучше отказаться отъ этого мѣста.

И счастіе для нихъ обоихъ, счастіе для всѣхъ въ Фремлеѣ, что рѣшеніе это было принято прежде чѣмъ опустился бичъ Немезиды. Немезида, конечно, объявила, что ея удары принудили Марка подать въ отставку; но напрасно она этимъ похвалялась: всему барчестерскому духовенству было извѣстно, что Маркъ рѣшился отказаться отъ своего мѣста еще прежде чѣмъ Томъ Тауэрсъ замахнулся своимъ смертоноснымъ бичомъ. Но вотъ какимъ образомъ онъ замахнулся:

"Въ настоящее время," гласила статья въ, "англиканской церкви довольно трудно удерживать за собою первенство надъ другими религіозными сектами въ этой странѣ, хотя она и видитъ въ этомъ первенствѣ свое неотъемлемое право. И, если до сихъ поръ удерживается это господство, то этимъ можетъ-быть она обязана не столько внутреннимъ своимъ достоинствамъ, сколько почти безсознательному чувству давнишней преданности и привычки. Если же, однако, патроны и представители этой церкви станутъ попирать ногами всѣ правила приличія, то мы смѣло можемъ предсказывать, что это рыцарское чувство преданности не долго продержится. Отъ времени до времени мы видимъ примѣры такой непростительной неосторожности, что можемъ только дивиться безразсудству тѣхъ, которые считаются за ревностныхъ приверженцевъ учрежденной церкви.

"Одно изъ самыхъ почетныхъ и покойныхъ положеній, до какихъ можетъ возвыситься священникъ, есть мѣсто бенефиціянта или члена капитула при какомъ-нибудь соборѣ. Съ нѣкоторыми изъ этихъ мѣстъ, какъ извѣстно всѣмъ, не сопряжено никакого содержанія, но за то нѣкоторыя очень выгодны во всѣхъ отношеніяхъ. Съ ними соединяются прекрасные дома обладающіе разными хозяйственными удобствами, и доходы, которые могли бы осчастливить не одного измученнаго труженика изъ низшихъ рядовъ духовенства. Духъ реформы коснулся и этихъ мѣстъ: онъ соединилъ съ ними нѣкоторыя обязанности, а у иныхъ отнялъ излишекъ выгодъ. Но, говоря вообще, реформа не сильно налегала на эти мѣста, такъ какъ всѣ видѣли въ нихъ почетныя убѣжища для заслуженныхъ людей, изнуренныхъ трудами. Конечно, въ недавнее время возникъ обычай ставить на епископскія каѳедры молодыхъ людей, на томъ основаніи, вѣроятно, что отъ людей молодыхъ можно ожидать болѣе усиленной дѣятельности; но мы никогда не слыхали, чтобъ было желательно и полезно давать синекуры молодымъ людямъ. Священникъ, удостоенный такого рода мѣста, по нашему мнѣнію долженъ быть человѣкъ заслужившій право на отдыхъ и покой долгими трудами, и прежде всего человѣкъ, котораго жизнь до тѣхъ поръ была, а слѣдовательно, по всѣмъ вѣроятіямъ и впредь будетъ, украшеніемъ и честью собора, который принялъ его въ свои нѣдра.

"Недавно до насъ дошло свѣдѣніе, что одна изъ богатыхъ бенефицій, принадлежащихъ барчестерскому собору, досталась его преподобію Марку Робартсу, викарію сосѣдняго прихода, такъ чтобъ онъ занималъ оба мѣста разомъ. Мы не мало удивились, узнавъ, вскорѣ потомъ, что этому счастливцу всего какихъ-нибудь двадцать шесть лѣтъ. Намъ хотѣлось вѣрить однако, что его ученость, его благочестіе, строгость его жизни, давали ему право на такого рода отличіе, и потому мы не сказали тогда ни слова. Теперь же стало очевидно, но для насъ однихъ, но и для всѣхъ на свѣтѣ, что мистеръ Робартсъ не можетъ похвалиться ни благочестіемъ, ни строгостью правилъ; а судя по кругу его знакомства и обычному образу жизни, мы имѣемъ сильныя причины сомнѣваться въ его учености. Въ настоящую минуту, или по крайней мѣрѣ за нѣсколько дней предъ симъ, въ домѣ его въ Фремлеѣ была экзекуція по иску какихъ-то лондонскихъ ростовщиковъ, и вѣроятно, то же самое происходило бы и въ другомъ его домѣ, въ Барчестерѣ, еслибы только онъ водворился тамъ."

За этимъ слѣдовало нѣсколько энергическихъ и, безъ сомнѣнія, весьма полезныхъ совѣтовъ тѣмъ изъ членовъ англиканскаго духовенства, на которыхъ вообще возлагается отвѣтственность за поступки ихъ собратьевъ; и статья заключалась слѣдующими словами:

"Многія изъ этихъ бенефицій находятся въ распоряженіи мѣстныхъ капитуловъ и декановъ, и въ такомъ случаѣ деканъ и капитулъ обязаны заботиться о назначеніи достойныхъ лицъ. Иныя же изъ нихъ перешли въ руки казны, и тогда такая же отвѣтственность лежитъ на правительствѣ. Намъ извѣстно, что мистеръ Робартсъ былъ назначенъ членомъ барчестерскаго капитула, по распоряженію бывшаго перваго министра, и намъ кажется, что такое распоряженіе, заслуживаетъ строжайшаго порицанія. Можетъ-быть въ подобныхъ случаяхъ трудно бываетъ собрать всѣ надлежащія свѣдѣнія.... Но вся наша правительственная система основана на принципѣ передающейся отвѣтственности. Поговорка: quod facit per alium, facit per se, прямо относится къ нашимъ министрамъ. Человѣкъ добивающійся высокаго положенія среди насъ, долженъ напередъ освоиться со всѣми опасностями этого положенія. Намъ стало извѣстно, изъ достовѣрныхъ источниковъ, что въ этомъ частномъ случаѣ первенствующій министръ руководствовался рекомендаціей вновь-поступившаго члена кабинета, о назначеніи котораго мы уже когда-то говорили, какъ о непростительной ошибкѣ. Хотя этотъ джентльменъ и не занималъ вліятельной должности, но зло такого рода, о какомъ идетъ здѣсь рѣчь, именно и проистекаетъ отъ возвышенія неспособныхъ и недостойныхъ людей на видныя мѣста, хотя бы съ этими мѣстами и не соединялось обширнаго поля дѣятельности.

"Если мистеръ Робартсъ позволитъ намъ предложить ему безкорыстный совѣтъ, и если онъ захочетъ послѣдовать ему, то пусть, не теряя времени, возвратитъ онъ свою бенефицію въ распоряженіе правительства!"

Замѣчу мимоходомъ, что когда бѣдный Гарольдъ Смитъ прочелъ эти строки, онъ съ мучительнымъ негодованіемъ воскликнулъ, что это дѣло его ненавистнаго противника, мистера Саппельгауса. Онъ утверждалъ, что узнаетъ перо, но я полагаю, что тутъ его ослѣпила личная вражда. Я имѣю причины, думать, что нѣкто поважнѣе мистера Саппельгауса взялъ на себя трудъ показнить нашего несчастнаго викарія, что это однимъ словомъ былъ самъ Томъ Тауерсъ.

Это былъ страшный ударъ для обитателей Фремлея. Сперва показалось имъ, что они разбиты въ дребезги. Бѣдной Фанни, когда она прочла эту статью, почудилось, что пришло свѣтопреставленіе. Пытались было скрыть отъ нея листокъ, но такого рода попытки никогда не удаются. Статья была перепечатана во всѣхъ благонамѣренныхъ мѣстныхъ газетахъ, и Фанни вскорѣ замѣтила, что отъ нея скрываютъ что-то. Наконецъ мужъ показалъ ей грозную статью, и въ продолженіи нѣсколькихъ часовъ бѣдная мистриссъ Робартсъ была совершенно уничтожена; въ продолженіи нѣсколькихъ дней, она боялась показываться сосѣдямъ; въ продолженіи нѣсколькихъ недѣль, она была очень грустна.

Но потомъ, все какъ будто бы вошло въ обычную колею; солнце такъ же привѣтливо сіяло на нихъ, какъ будто бы и не было роковой статьи; и не только солнце небесное (которое вообще мало обращаетъ вниманія на всѣ языческія грозы), но и нравственная ихъ атмосфера попрежнему была согрѣта тепломъ радушія и сочувствія. Сосѣдніе священники не отворачивались отъ Марка, жены ихъ не перестали ѣздить къ мистриссъ Робартсъ. Въ барчестерскихъ магазинахъ на нее не смотрѣли какъ на женщину опозоренную; хотя, нужно сознаться, мистриссъ Проуди едва-едва кланялась ей.

Вообще говоря, статья только на мистриссъ Проуди и произвела сильное и продолжительное впечатлѣніе. Она даже, въ нѣкоторомъ отношеніи, имѣла хорошее дѣйствіе,-- она заставила леди Лофтонъ тотчасъ же самымъ рѣшительнымъ образомъ принять сторону своего священника; и такимъ образомъ всѣ прегрѣшенія Марка, благодаря этой статьѣ, еще скорѣе изгладились изъ памяти обитателей Фремле-Корта.

Въ графствѣ же на все это дѣло не могли обратить такого усиленнаго вниманія, какимъ бы почтили его въ другое болѣе спокойное время. Въ настоящую минуту всѣ были заняты приготовленіемъ къ выборамъ, и хотя въ восточномъ округѣ не предвидѣлось никакого разногласія, за то въ западномъ должна была произойдти ожесточенная борьба. Ожиданіе этой борьбы и сопряженныя съ ней обстоятельства совершенно отодвинули въ тѣнь мистера Робартса и знаменитую статью. Изъ Гадеромъ-Кассля былъ изданъ указъ, повелѣвавшій изгнать мистера Соверби изъ парламента, а въ отвѣтъ на него разсылалась изъ Чальдикотса грозно-насмѣшливая записка, утверждавшая, что повелѣнія герцога никакого не будутъ имѣть дѣйствія.

Въ Англіи есть два разряда лицъ, которыя по основнымъ законамъ нашей конституціи, устранены отъ всякаго дѣятельнаго участія въ выборѣ членовъ парламента, именно: перы королевства и женщины; а между тѣмъ, извѣстно было по всему графству, что борьба по случаю выборовъ шла между перомъ и женщиной. Миссъ Данстеблъ, наконецъ, успѣла скупить у казны Чальдикотскій Чезъ, въ Барсетширѣ многіе увѣряли, что эти земли никакъ бы не достались ей, еслибы гиганты не восторжествовали надъ богами. Герцогъ былъ извѣстный приверженецъ боговъ, а потому (такъ по крайней мѣрѣ намекалъ мистеръ Фодергиллъ) ему и не продали казенныхъ земель. Ихъ продали миссъ Данстеблъ, потому что она собиралась идти на открытую борьбу съ герцогомъ въ самомъ его родимомъ графствѣ. Мнѣ кажется, однако, что мистеръ Фодергилъ ошибался тутъ, и что Чальдикотскій Чезъ, остался за миссъ Данстеблъ потому только, что она предложила казнѣ цѣну выше той, которую соглашался заплатить герцогъ.

Вскорѣ стало извѣстно также, что миссъ Данстеблъ скупила все чальдикотское помѣстье, и что, поддерживая мистера Соверби на парламентскихъ выборахъ, она только помогала своему съемщику.

Потомъ, распространилась вѣсть, что сама миссъ Данстеблъ наконецъ погибла, что она выходитъ замужъ за доктора Торна изъ Грешамсбери, или за грешамсберискаго аптекаря, какъ называла его враждебная партія. Онъ цѣлый вѣкъ былъ не болѣе какъ цирюльникъ, говорилъ докторъ Филгревъ, знаменитый барчестерскій врачъ, и теперь женится на дочери такого же цирюльника. Впрочемъ, докторъ Торнъ мало обращалъ вниманія на такого рода рѣчи.

Но все это послужило поводомъ къ безконечному обмѣну колкостей между мистеромъ Фодергилломъ и мистеромъ Клозерстилемъ, агентомъ по выборамъ. Мистера Соверби прозвали "дамскимъ прихвостникомъ", и стали распространять не слишкомъ лестные разказы о его покровительницѣ, ея лѣтахъ, наружности и манерахъ. Потомъ, важнымъ тономъ вопрошали западный округъ графства (посредствомъ объявленій, прибитыхъ къ стѣнамъ заборамъ, сараямъ), прилично ли и дозволительно ли ему имѣть представителемъ женщину? Въ отвѣтъ на это, графству опять задавали вопросъ: прилично ли и дозволительно ли ему имѣть представителемъ герцога? Затѣмъ вопросъ принималъ болѣе личный оборотъ: желали узнать, не навлечетъ ли графство неизгладимый позоръ на себя, отдаваясь въ распоряженіе не только женщинѣ, но женщинѣ недавно торговавшей ливанскою мазью. Но немного было пользы отъ этого ловкаго намека: на него возразили объявленіемъ, ясно доказывавшимъ несчастному графству, какъ постыдно было ему отдать себя въ руки какому бы то ни было перу, особливо же перу самому безнравственному, какой когда-либо позорилъ собою скамьи верхней палаты.

Итакъ, схватка слѣдовала за схваткой, и деньгамъ дано было свободное теченіе, къ удовольствію вестъ-барсетширскаго населенія. Герцогъ, конечно, не показывался. Онъ и вообще очень рѣдко являлся среди толпы, особенно же въ такого рода случаяхъ; за то мистеръ Фодергиллъ поспѣвалъ вездѣ. Миссъ Данстеблъ также не скрывала своего свѣтильника подъ спудомъ; но я долженъ объявить во всеуслышаніе, что ея враги совершенно несправедливо наклепали на нее, будто бы она сама говорила рѣчь избирателямъ съ балкона гостиницы въ Кореи; правда, она пріѣзжала въ Кореи, и карета ея останавливалась передъ гостиницей, но ни здѣсь, ни въ другомъ какомъ мѣстѣ, она не дѣлала публичныхъ демонстрацій.

-- Меня вѣрно смѣшали съ мистриссъ Проуди, сказала она, когда до нея дошли эти сплетни.

Но увы! у миссъ Данстеблъ не доставало одного важнаго условія для успѣха: самъ мистеръ Соверби не умѣлъ за себя постоять. Правда, онъ безпрекословно исполнялъ все, чего отъ него требовали; онъ обязался положительнымъ уговоромъ вступить въ борьбу съ герцогомъ; это входило въ его условія съ миссъ Данстеблъ, и онъ не могъ отъ нихъ отказаться; но онъ не въ силахъ былъ вести эту борьбу съ надлежащею энергіей. У него не доставало духу явиться на мѣсто выборовъ и тамъ прямо ополчиться противъ герцога. Давно уже мистеръ Фодергиллъ вызывалъ его на это, но онъ не рѣшился принять его вызовъ.

"По поводу предстоящихъ выборовъ, говорилъ мистеръ Фодергиллъ въ знаменитой рѣчи, произнесенной имъ въ Сильвербриджѣ, въ гостиницѣ подъ вывѣской Омніумскаго герба,-- намъ часто приходилось слышать о герцогѣ Омніумѣ, и объ обидахъ, будто бы нанесенныхъ имъ, одному изъ кандидатовъ. Имя герцога не сходитъ съ языка всѣхъ господъ и дамъ... поддерживающихъ притязанія мистера Соверби. Но я не думаю, чтобы самъ мистеръ Соверби много толковалъ о герцогѣ. Врядъ ли онъ самъ рѣшится упомянуть его имя на выборахъ!"

И точно, мистеръ Соверби ни разу не упомянулъ о герцогѣ.

Плохое дѣло сражаться, когда уже сломлена всякая внутренняя сила и бодрость, и въ такомъ положеніи былъ теперь мистеръ Соверби. Правда, онъ вырвался изъ сѣтей, которыми опуталъ его герцогъ, при помощи мистера Фодергилла; но онъ изъ одной неволи перешелъ въ другую. Деньги дѣло серіозное; когда онѣ ушли, ихъ нельзя воротить разомъ, удачнымъ ходомъ въ игрѣ, или ловкою уверткой, какъ напримѣръ можно воротить политическую власть, репутацію, моду. Сто тысячъ фунтовъ долгу всегда останутся тѣми же стами тысячами, кому бы ни доводилось выплатить ихъ. Такое обязательство нельзя вдругъ уничтожить, развѣ только такимъ способомъ, къ какому мистеръ Соверби хотѣлъ было прибѣгнуть съ миссъ Данстеблъ. Конечно, для него пріятнѣе было считаться ея должникомъ чѣмъ должникомъ герцога: это давало ему возможность жить въ своемъ старомъ родовомъ домѣ. Но грустна была эта жизнь послѣ всего, что было да ушло.

Миссъ Данстеблъ осталась побѣжденною на выборахъ. Она храбро сражалась до самаго конца, не щадя ни своихъ денегъ, ни денегъ своего противника; но сражалась безуспѣшно. Многіе приняли сторону мистера Соверби, желая низвергнуть авторитетъ герцога, но самому Соверби никто не могъ сочувствовать, и наконецъ онъ лишился своего мѣста въ парламентѣ, которое занималъ онъ въ продолженіи двадцати пяти лѣтъ, лишился на вѣки.

Бѣдный мистеръ Соверби! Я не могу разстаться съ нимъ безъ чувства горькаго сожалѣнія, зная, что въ немъ таились хорошіе задатки, которые могли бы развиться при благопріятныхъ обстоятельствахъ. Есть люди, даже самаго высокаго званія, которые какъ будто такъ и родились подлецами; но мистеръ Соверби, по моему мнѣнію родился джентльменомъ. Изъ него вышелъ не джентльменъ. Онъ не мсполнилъ своего назначенія, далеко уклонился отъ прямаго пути, въ этомъ мы должны сознаться. Джентльменъ не воспользовался бы минутой дружеской довѣрчивости, чтобы заставить пріятеля почти нехотя подписать за него вексель; это поступокъ не честный. Такая черта и другія ей подобныя черезчуръ ясно обозначаютъ его характеръ. Но тѣмъ не менѣе, я прошу читателя пожалѣть о мистерѣ Соверби и пролить надъ нимъ слезу участія.

Онъ было пытался жить въ чальдикотскомъ домѣ, снимая окружныя земли въ качествѣ фермера, но скоро бросилъ эту попытку. У него не было ни способностей, ни навыка къ такому дѣлу, и его теперешнее положеніе въ графствѣ сдѣлалось ему невыносимымъ. Онъ самъ отказался отъ Чальдикотса и исчезъ какъ исчезаютъ подобные люди, впрочемъ не совсѣмъ лишенный денежныхъ средствъ: при окончательныхъ разчетахъ, нотаріусъ мистриссъ Торнъ,-- если намъ позволено будетъ назвать теперь этимъ именемъ миссъ Данстеблъ,-- обратилъ особое вниманіе на послѣдній пунктъ.

Итакъ лордъ Домбелло, кандидатъ рекомендованный герцогомъ, былъ выбранъ въ представители графства, какъ и прежде былъ выбираемъ кандидатъ рекомендованный герцогомъ. До сихъ поръ еще не показывалась Немезида. Но она, хромая, рано или поздно все-таки настигнетъ герцога, если онъ заслуживаетъ кары. Впрочемъ, наше знакомство съ его милостію было такъ поверхностно и не продолжительно, что мы не считаемъ нужнымъ освѣдомляться о его дальнѣйшей судьбѣ.

Мы упомянемъ только объ одной чертѣ, доказывающей съ какимъ практическимъ смысломъ у насъ, въ Англіи, ведутся дѣла. Въ началѣ этого разказа мы описали читателю дружескій и радушный пріемъ, какимъ герцогъ Омніумъ почтилъ миссъ Данстеблъ у себя въ Гадеромъ-Касслѣ. Послѣ того она сдѣлалась его сосѣдкой и завязала съ нимъ борьбу, по всѣмъ вѣроятіямъ довольно докучную для герцога. Но тѣмъ не менѣе, при первомъ же великомъ сборищѣ въ Гадеромъ-Кассдѣ, мистриссъ Торнъ находилась въ числѣ гостей, и герцогъ никому не оказывалъ такой любезной предупредительности какъ своей богатой сосѣдкѣ, бывшей миссъ Данстеблъ.

ГЛАВА XLVII.

Любезный, благосклонный, чувствительный читатель! У насъ въ этой послѣдней главѣ осталось на рукахъ четыре пары вздыхающихъ влюбленныхъ, и я, какъ предводитель этого хора, не хочу долѣе томить васъ сомнѣніями на счетъ благополучнаго соединенія какой-либо четы въ этой кадрили. Всѣ онѣ были осчастливлены, несмотря на маленькій эпизодъ, недавно смутившій городъ Барчестеръ. Сообщая вамъ въ краткихъ словахъ о ихъ благополучіи, я буду соблюдать хронологическій порядокъ, то-есть начну съ тѣхъ, которые прежде предстали передъ брачный алтарь.

Итакъ, въ іюлѣ мѣсяцѣ, Оливія Проуди, старшая дочь епископа барчестерскаго, сочеталась бракомъ съ его преподобіемъ Тобіасомъ Тиклеромъ, священникомъ * * * церкви, въ Бетналь Гринѣ. Обрядъ бракосочетанія былъ совершенъ самимъ отцомъ невѣсты. О женихѣ мы не станемъ много распространяться; мы почти не успѣли и познакомиться съ нимъ. Сбираясь въ Барчестеръ для свадьбы, онъ предложилъ было привезти съ собою своихъ трехъ малыхъ дѣточекъ, но будущая теща, съ благоразумною твердостію, не дала ему исполнить это намѣреніе. Мистеръ Тиклеръ былъ человѣкъ не богатый, и до сихъ поръ не пріобрѣлъ себѣ громкаго имени между своими собратьями; но время еще не ушло, ему всего сорокъ три года, и такъ какъ онъ теперь заслужилъ лестное вниманіе высшихъ сановниковъ церкви, то могъ надѣяться на повышеніе. Свадьба была очень парадная, и Оливія конечно вела себя съ безукоризненнымъ достоинствомъ.

До самыхъ этихъ поръ еще не разъяснились сомнѣнія, возникшія въ Барчестерѣ по поводу странной поѣздки лорда Домбелло. Когда человѣкъ, въ его обстоятельствахъ, вдругъ, ни съ того ни съ другаго, уѣзжаетъ въ Парижъ, даже не увѣдомивъ своей невѣсты, то весьма понятно, что за него начинаютъ опасаться. Мистриссъ Проуди, съ своей стороны, питала очень сильныя опасенія, и высказала ихъ даже на свадебномъ завтракѣ, даннонъ въ честь Оливіи.

-- Да благословитъ васъ Господь, мои милыя дѣти, сказала она, вставая съ своего мѣста и обращаясь къ мистеру Тиклеру и его женѣ,-- когда я вижу ваше совершенное благополучіе, на сколько можно назвать совершеннымъ человѣческое благополучіе въ этой юдоли слезъ, и когда я думаю о страшномъ бѣдствіи, постигшемъ нашихъ сосѣдей, я не могу не преклоняться передъ Божіею благостію и милосердіемъ: Господь даетъ, Господь и отнимаетъ.

Она этимъ вѣроятно хотѣла сказать, что между тѣмъ какъ Господь даровалъ мистера Тиклера ея Оливіи, Онъ по своей неизреченной благости отнялъ лорда Домбелло у архидіаконовой Гризельды. Послѣ завтрака, счастливая чета сѣла въ карету мистриссъ Проуди и доѣхала съ ней до ближайшей станціи желѣзной дороги; оттуда они отправились въ Мальвернъ, и тамъ провели медовый мѣсяцъ.

Для мистриссъ Проуди, безъ сомнѣнія, очень отрадна была вѣсть, вскорѣ потомъ распространившаяся въ Барчестерѣ, что лордъ Домбелло возвратился изъ Парижа, и что свадьба его съ миссъ Грантли отнюдь не отложена. Она однако осталась при своемъ убѣжденіи,-- ложномъ ли или справедливомъ, кто разберетъ?-- что молодой лордъ имѣлъ намѣреніе спастись бѣгствомъ. "Архидіаконъ конечно выказалъ большую твердость въ этомъ дѣлѣ, говорила мистриссъ Проуди но можно сомнѣваться, послужитъ ли такой насильственный бракъ къ истинному благу его дочери. Впрочемъ намъ всѣмъ къ сожалѣнію извѣстно, что архидіаконъ только и хлопочетъ о мирскихъ выгодахъ."

Въ этомъ случаѣ хлопоты архидіакона о мірскихъ выгодахъ были увѣнчаны полнымъ успѣхомъ. Онъ съѣздилъ въ Лондонъ, и повидался съ нѣкоторыми знакомыми лорда Домбелло; онъ умѣлъ повести дѣло самымъ деликатнымъ образомъ, не подавая ни малѣйшаго повода заключать о своихъ сомнѣніяхъ въ молодомъ лордѣ, и явилъ новое доказательство своего благоразумія и такта. Мистриссъ Проуди увѣряетъ, будто бы онъ самъ съѣздилъ во Францію и засталъ лорда Домбелло въ Парижѣ; объ этомъ я покуда ничего не могу сказать утвердительнаго, знаю только, что архидіаконъ не такой человѣкъ, чтобы дать себя въ обиду, или позволить оскорбить свою дочь, пока остаются еще какія-либо средства предотвратить это оскорбленіе.

Какъ бы то ни было, лордъ Домбелло явился въ Пломстедъ 5-го августа, и какъ слѣдуетъ исполнилъ свое обѣщаніе. Семейство Гартльтопъ, убѣдившись въ неизбѣжности этого брака, стало всячески добиваться, чтобы свадьбу отпраздновали въ Гартльтопъ-Пріори, боясь, чтобы великолѣпіе свадебныхъ празднествъ не пострадало отъ скромной барчестерской обстановки; вообще говоря, Гартльтопцы не слишкомъ-то гордились своею новою родней. Но мистриссъ Грантли была въ этомъ отношеніи неумолима. Въ самую послѣднюю минуту пытались было уговорить невѣсту пойдти наперекоръ матери и объявить, что она желаетъ отпраздновать свадьбу въ замкѣ жениха,-- но попытка эта не удалась. Гартльтопцы и понятія не имѣли о грантлейскомъ складѣ и нравѣ, а то бы имъ въ голову не пришло сдѣлать такое покушеніе. Итакъ свадьбу сыграли въ Пломстедѣ. Обрядъ былъ совершенъ архидіакономъ, безъ помощи другихъ, хотя при церемоніи присутствовали деканъ, мистеръ Гардингъ, да еще два священника. Гризельда держала себя точно также безукоризненно какъ и Оливія Проуди; по совѣсти сказать, ея скульптурная величавость, ея аристократическая прелесть превосходили всякое описаніе. Три -- четыре слова, которыя потребовались отъ ней при совершеніи священнодѣйствія, произнесла она съ спокойнымъ достоинствомъ, безъ слезъ и безъ рыданій, которыя только замедлили бы обрядъ и смутили бы ея родныхъ; въ церковной книгѣ она записала свое имя; "Гризельда Грантли", безъ трепета и безъ сожалѣнія.

Миттриссъ Грантли обняла и благословила ее у дверей, въ ту самую минуту какъ она собиралась сѣсть въ свою дорожную карету, опираясь на руку отца, и Гризельда нагнулась къ ней и шепнула ей нѣсколько прощальныхъ словъ. "Мама, сказала она, я думаю Дженъ можетъ уже приняться за муаръ антикъ къ тому времени какъ мы, пріѣдемъ въ Доверъ?" Мистриссъ Грантли съ улыбкой кивнула головой, и опять благословила дочь. Слезъ не было пролито, по крайней мѣрѣ въ эту минуту; ничто не помрачало этого блаженнаго дня. Но когда мать осталась одна въ своей комнатѣ, она невольно припомнила послѣднія слова Гризельды, и въ ея душѣ проснулось смутное сознаніе, что дочери ея недостаетъ чего-то, по чемъ сердце матери тоскливо вздыхало. Она когда-то съ гордостью увѣряла сестру, что вполнѣ довольна воспитаніемъ Гризельды. Но теперь, наединѣ съ собою, могла ли она утѣшать себя этою мыслію? Дѣло въ томъ, что у мистриссъ Грантли было сердце въ груди и была вѣра въ сердцѣ. Правда, міръ тяготѣлъ на нее всею тяжестью богатства, соединеннаго съ церковнымъ саномъ, но онъ не сломилъ ее,-- за то сломилъ ея дочь. Не даромъ же сказано, что грѣхи отцовъ будутъ взысканы до третьяго и до четвертаго колѣна!

Но это скорбное чувство, шевельнувшееся въ душѣ мистриссъ Грантли, вскорѣ было разсѣяно супружескимъ благополучіемъ самой Гризельды. Въ концѣ осени, молодые вернулись съ своего путешествія, и всему гартльтопскому кругу стало очевидно, что лордъ Домбелло очень доволенъ своею судьбой. Жена его вездѣ была замѣчена. Въ Эмсѣ, въ Баденѣ, въ Ниццѣ, всѣ поклонялись красотѣ молодой виконтессы. Ея изящные пріемы и величавость обращенія вполнѣ соотвѣтствовали плѣнительной наружности. Она никогда не снисходила до пустой болтовни, до суетнаго оживленія; восхищаясь ею какъ женщиной, невозможно было забыть, что она супруга пера. Лордъ Домбелло вскорѣ убѣдился, что такая жена вездѣ сдѣлаетъ ему честь, и что въ свѣтскомъ отношеніи ее нечему учить.

Въ теченіи зимы она успѣла очаровать всѣхъ обитателей Гартльтопъ-Пріори. Герцогъ Омніумъ былъ тамъ, и объявилъ маркизѣ, что Домбелло не могъ сдѣлать лучшаго выбора. "Я сама такъ думаю, отвѣчала счастливая мать, она видитъ все, что ей слѣдуетъ видѣть, а остальнаго для нея не существуетъ."

Въ Лондонѣ всѣ превозносили ее до небесъ, и даже лорда Домбелло стали считать мудрецомъ. Онъ выбралъ жену, которая все умѣла устроить для него и ничѣмъ его не безпокоила; на которую всѣ женщины смотрѣли благосклонно, хотя всѣ мущины ею восхищались. Что же касается до размѣна мыслей, до сердечныхъ изліяній, вѣдь еще не совсѣмъ рѣшено, точно ли все это необходимо между мужемъ и женой? Много ли найдется людей, которые по совѣсти могли бы сказать, что они сами испытали, или покрайней мѣрѣ понимаютъ такого рода наслажденія? Но всегда пріятно имѣть хозяйкой дома прелестную женщину, которая знаетъ какъ одѣться, знаетъ какъ встать и сѣсть, умѣетъ граціозно скользнуть въ карету и изъ кареты, никогда не пристыдитъ мужа своимъ невѣжествомъ, никогда не разсердитъ своимъ кокетствомъ, никогда не затмитъ его умомъ! Право, это великое счастье! Я съ своей стороны думаю, что Гризельда Грантли родилась быть супругой пера.

-- Итакъ, говорила про нея миссъ Данстеблъ (она уже называлась тогда мистриссъ Торнъ).-- Итакъ, есть же нѣкоторая доля правды въ словахъ нашего новѣйшаго философа: "Велика твоя сила, о молчаніе!"

Свадьба нашихъ старыхъ друзей доктора Торна и миссъ Данстеблъ, была отпразднована не ранѣе сентября. Въ этомъ случаѣ много было дѣла юристамъ, и хотя невѣста вовсе не жеманилась, а женихъ не оттягивалъ, никакъ нельзя было сыграть свадьбу ранѣе. Свадьба происходила у Св. Георга на Гановеръ-Скверѣ, и не отличалась особымъ великолѣпіемъ. Лондонъ совершенно опустѣлъ въ это время года, и немногія лица, присутствіе которыхъ считалось необходимымъ при брачномъ обрядѣ, нарочно пріѣхали изъ деревни. Посажёнымъ отцомъ невѣсты былъ докторъ Изименъ, а роль дружекъ исполнили двѣ дѣвицы, жившія у миссъ Данстеблъ въ качествѣ компаньйонокъ. Тутъ же присутствовали молодой Франкъ Грешамъ съ женой и мистриссъ Гарольдъ Смитъ, которая вовсе не намѣрена была покинуть свою пріятельницу въ новомъ положеніи.

-- Вмѣсто миссъ Данстеблъ, мы станемъ звать ее мистриссъ Торнъ, говорила мистриссъ Гарольдъ Смитъ,-- и право, я думаю, что въ этомъ только и будетъ вся разница.

Мистриссъ Гарольдъ Смитъ, разумѣется, другой разницы не видѣла, но для самихъ заинтересованныхъ лицъ многое перемѣнилось.

Докторъ съ женою уговорились между собою, что у нея по прежнему будетъ домъ въ Лондонѣ, въ которомъ она можетъ проводить столько мѣсяцевъ, сколько ей угодно, и куда мужъ будетъ пріѣзжать къ ней, когда ему вздумается; въ деревнѣ же онъ будетъ хозяиномъ. Предполагалось выстроить домъ въ чальдикотсткомъ лѣсу, а покуда они должны были жить въ старомъ домѣ доктора въ Грешамсбери; мистриссъ Торнъ, несмотря на свои несмѣтныя богатства, не пренебрегла этимъ скромнымъ жилищемъ. Но послѣдующія обстоятельства измѣнили эти предположенія. Оказалось, что мистеръ Соверби не могъ или не хотѣлъ жить въ Чальдикотсѣ, а потому, на второмъ году послѣ свадьбы, они отдѣлали для себя Чальдикотской домъ. Они и теперь извѣстны въ околоткѣ подъ именемъ доктора и мистриссъ Торнъ изъ Чальдикотса, въ отличіе отъ другихъ Торновъ изъ Уллаторна, въ восточной части графства. Они пользуются всеобщимъ уваженіемъ, и живутъ въ ладу и съ герцогомъ Омніумомъ и съ леди Лофтонъ.

-- Грустно будетъ мнѣ видѣть эти старыя, такъ знакомыя мнѣ аллеи! сказала мистрисъ Гарольдъ Смитъ, когда, въ концѣ сезона, мистриссъ Торнъ пригласила ее къ себѣ въ Чальдикотсъ. Въ знакъ волненія, она даже поднесла платокъ къ глазамъ.

-- Что же мнѣ дѣлать, душа моя? отвѣчала мистриссъ Торнъ:-- не могу же я вырубить ихъ; докторъ не позволитъ.

-- О нѣтъ! сказала мистриссъ Гарольдъ Смитъ, вздохнувъ. Не несмотря на грустныя воспоминанія, она пріѣхала погостить въ Чальдикотсъ.

Лорда Лофтона судьба осчастливила въ октябрѣ. Я не стану увѣрять, что супружеское счастье похоже на тотъ плодъ съ Мертваго Моря, который во рту обращается въ горькій пепелъ; такая насмѣшка была бы крайне несправедлива. Но нельзя же не согласиться, что лучшія минуты любви ужь улетѣли, что лучшій цвѣтъ ея уже поблекъ, когда свершился обрядъ бракосочетанія, когда, закрѣпились законныя узы. Есть особый, неуловимый ароматъ любви, который исчезаетъ, прежде чѣмъ новобрачные успѣютъ выйдти изъ церкви, исчезаетъ вмѣстѣ съ дѣвическимъ именемъ, и несовмѣстенъ съ почтеннымъ званіемъ супруги. Любить свою жену, быть любимымъ ею -- обычный удѣлъ мужа, даже строгая обязанность. Но имѣть право любить молодую красоту, которая еще не принадлежитъ намъ вполнѣ,-- знать, что насъ любитъ нѣжное существо, которое скрываетъ свое чувство отъ глазъ свѣта, почти стыдится и пугается его,-- какого счастья выше можетъ ожидать человѣкъ, послѣ того какъ пролетятъ эти чудныя минуты? Нѣтъ, когда супругъ возвращается отъ алтаря, онъ уже насладился самыми тонкими, самыми отборными лакомствами на жизненномъ пиру. Въ запасѣ для него остается пуддингъ и ростбифъ брачной жизни;-- а можетъ-быть только буттербродъ.

Но прежде чѣмъ заключимъ мы нашъ разказъ, попросимъ читателя вернуться назадъ, къ тѣмъ блаженнымъ днямъ, когда еще не подавался пуддингъ и ростбифъ, когда Люси все еще жила у брата, а лордъ Лофтонъ пребывалъ въ Фремле-Кортѣ. Онъ пришелъ къ ней въ одно утро,-- какъ хаживалъ частенько въ послѣднее время,-- и послѣ нѣсколькихъ минутъ разговора мистриссъ Робартсъ вышла изъ комнаты,-- что также бывало частенько въ это время. Люси сидѣла за работой, и продолжала вышивать, а лордъ Лофтонъ нѣсколько минутъ смотрѣлъ на нее молча. Потомъ онъ вскочилъ, и ставъ передъ нею, вдругъ сказалъ:

-- Люси!

-- Ну, что такое? Вы какъ будто собираетесь въ чемъ-то обвинить меня?

-- Это правда; я имѣю противъ васъ страшное обвиненіе. Когда я спрашивалъ васъ здѣсь, въ этой комнатѣ, на этомъ самомъ мѣстѣ, можете ли вы когда-нибудь полюбить меня, почему вы сказали мнѣ, что это невозможно?

Вмѣсто отвѣта, Люси сперва посмотрѣла на коверъ, чтобы удостовѣриться, такая ли у него хорошая память, какъ у нея. Да, онъ стоялъ именно на томъ же мѣстѣ, какъ тогда; не было въ цѣломъ мірѣ мѣстечка, которое было бы ей такъ памятно.

-- Вы это помните, Люси? сказалъ онъ опять.

-- Да, помню, отвѣчала она.

-- Почему же вы сказали, что это невозможно?

-- Развѣ я сказала: невозможно?

Она очень хорошо знала, что сказала. Она помнила, какъ тотчасъ же послѣ его ухода, она убѣжала къ себѣ въ комнату и стала упрекать себя за неискренность. Она тогда солгала ему,-- и вотъ теперь какое наказаніе постигло ее!

-- Такъ значитъ было возможно, продолжала она.

-- Но зачѣмъ же вы сказали это, когда знали, что это слово дѣлало меня несчастнымъ?

-- Несчастнымъ? Полноте! Вы были тогда очень веселы. Никогда еще не видала я васъ такимъ довольнымъ.

-- Люси!

-- Вы и поступили честно, и счастливо избавились отъ послѣдствій вашего поступка. А удивляетъ меня только то, что вы все-таки возвратились ко мнѣ. Видно, какъ говоритъ пословица, повадился кувшинъ по воду, лордъ Лофтонъ.

-- Наконецъ, хоть теперь скажете ли вы мнѣ всю правду?

-- Какую правду?

-- Въ тотъ день, когда я пришелъ къ вамъ, вы меня нисколько не любили?

-- Что поминать прошлое? Что было, то было.

-- Но я требую отвѣта. Не жестоко ли было сказать мнѣ это, если вы такъ не думали? А вѣдь съ тѣхъ поръ вы меня не видали, до самаго того дня, когда матушка пріѣхала къ вамъ объясняться у мистриссъ Кролей.

-- Люси, я готовъ поклясться, что ты меня любила тогда!

-- Лудовикъ, какой колдунъ шепнулъ тебѣ это?

Она встала, говоря эти слова, и улыбаясь ему, подняла къ верху свои руки и покачала головой. Но теперь она была въ его власти, и онъ могъ отмстить ей за прежнюю неправду и за теперешнюю шутку. Счастіе полнаго обладанія ею въ послѣдствіи могло ли быть выше того, что онъ чувствовалъ въ эту минуту?

Около этого времени опять возникъ вопросъ о верховой ѣздѣ; но теперь этотъ вопросъ былъ разрѣшенъ совершенно иначе чѣмъ въ первый разъ. Тогда оказывалось столько препятствій! Не было амазонки, и Люси боялась, или по крайней мѣрѣ говорила, что боится; а главное, что сказала бы леди Лофтонъ? Но теперь леди Лофтонъ находила, что это будетъ отлично; только выбранная лошадь надежна ли? увѣренъ ли Лудовикъ, что его лошадь достаточно выѣзжена? Амазонки леди Мередитъ были извлечены на свѣтъ и осмотрѣны, и одна изъ нихъ урѣзана и ушита безъ всякихъ колебаній и содроганій. Что же касается до страха, то о немъ и помину не было. Люси оказалась превосходною наѣздницей. "Но только я не буду покойна, Лудовикъ, говорила леди Лофтонъ, пока ты не достанешь лошади, которая была бы совершенно по ней."

Потомъ дѣло дошло до приданаго; но я принужденъ сознаться, что тутъ Люси не обнаружила такихъ способностей и такой дѣятельности какъ леди Домбелло. Леди Лофтонъ однако весьма серіозно смотрѣла на этотъ вопросъ, и такъ какъ, по ея мнѣнію, мистриссъ Робартсъ не довольно горячо занималась имъ, то она сама взялась распорядиться всѣмъ до мельчайшихъ подробностей.

-- Душа моя, я право знаю что дѣлаю, говорила она, ласково трепля Люси по плечу.-- Вотъ для Юстиніи все приданое дѣлала я сама, и ей не пришлось пожалѣть ни объ одной моей покупкѣ. Вы сами можете спросить ее.

Но Люси не разспрашивала будущей своей невѣстки: у ней и въ головѣ не было сомнѣваться въ умѣніи леди Лофтонъ. Но цздержки, издержки! И что она станетъ дѣлать съ запасомъ шести дюжинъ носовыхъ платковъ? Вѣдь лорду Лофтону, кажется, не ѣхать въ Индію въ качествѣ генералъ-губернатора? А для воображенія Гризельды было мало и двѣнадцати дюжинъ носовыхъ платковъ.

Сидя одна въ гостиной Фремле-Корта, Люси часто вспоминала первый вечеръ, проведенный ею здѣсь. Тогда она рѣшила въ душѣ, подавляя свои слезы, что въ этомъ обществѣ она не на своемъ мѣстѣ. Гризельда Грантли была также тутъ, и повидимому чувствовала себя какъ дома; леди Лофтонъ ласкала ее, лордъ Лофтонъ восхищался ея красотой, между тѣмъ какъ Люси усѣлась поодаль, грустная и одинокая, отчужденная отъ всѣхъ. И тогда онъ подошелъ къ ней, и чуть не довелъ ея до слезъ своими ласковыми добрыми словами, которыя все же уязвляли ее давая ей чувствовать, что она не можетъ говорить съ нимъ совершенно свободно.

Но какъ все измѣнилось съ тѣхъ поръ! Онъ избралъ ее, отличилъ отъ всѣхъ, захотѣлъ раздѣлить съ нею и богатство, и почести, и все чѣмъ одарила его судьба. Она была его отрадой, его гордостью. А строгая мать, которая сначала почти не замѣчала ея, которая потомъ такъ свысока велѣла предостеречь ее, теперь не знала какъ выразить ей свою нѣжность, свою заботливость, свою любовь.

Я не могу сказать, чтобы Люси не гордилась, въ такія минуты, припоминая все это. Успѣхъ пораждаетъ гордость, точно также какъ неудача вызываетъ стыдъ. Но въ ея гордости ничего не было грѣшнаго или предосудительнаго, потому что она соединялась въ ея душѣ съ искреннею теплою любовью, и съ твердымъ намѣреніемъ исполнить свой долгъ въ новомъ положеніи, назначенномъ ей отъ Провидѣнія. Она не могла не радоваться, что ее предпочли Гризельдѣ Грантли, и радуясь этому, могла ли она не гордиться своею любовью?

Всю зиму провели они въ чужихъ краяхъ, оставивъ въ Фремле-Кортѣ старую леди Лофтонъ, занятую своими планами и приготовленіями; въ слѣдующую весну, они появились въ Лондонѣ, и тамъ завели свой домъ. Люси было боязно начинать новую жизнь въ большомъ свѣтѣ, но она не говорила объ этомъ мужу. Она знала, что многія женщины находились въ такомъ же положеніи и сумѣли-таки съ нимъ справиться. Боязно было подумать ей, какъ-то будетъ она принимать у себя знатныхъ лордовъ и дамъ и чопорныхъ членовъ парламента, и занимать ихъ легкимъ свѣтскимъ разговоромъ; но она надѣялась все это выдержать бодро. Настало страшное время, и она все очень хорошо выдержала. Знатные лорды и леди входили, садились, и вели съ нею разговоръ объ обыкновенныхъ предметахъ такимъ образомъ, что не было необходимости въ какихъ-либо усиліяхъ, а члены парламента, оказалось, вовсе не были такъ чопорны, какъ многія знакомыя ей духовныя лица въ окрестностяхъ Фремлея.

Вскорѣ въ Лондонѣ встрѣтилась она съ леди Домбелло. Ей опять пришлось подавить въ себѣ легкое внутреннее волненіе. Онѣ съ Гризельдой не сблизились, въ тѣ немногія минуты, когда видались въ Фремле-Кортѣ; Люси была тогда увѣрена, что богатая красавица смотрѣла на нее съ нѣкоторымъ презрѣніемъ,-- и она въ свою очередь не слишкомъ ее жаловала. Что-то будетъ теперь? Леди Домбелло не можетъ уже смотрѣть на нее свысока, но и друзьями трудно имъ встрѣтиться. Наконецъ онѣ встрѣтились, и Люси съ милою привѣтливостью протянула руку прежней любимицѣ леди Лофтонъ. Леди Домбелло слегка улыбнулась,-- тою же самою улыбкой, которая промелькнула по ея лицу, когда ее въ первый разъ познакомили съ Люси въ Фремлейской гостиной,-- взяла протянутую руку, прошептала нѣсколько незначащихъ словъ и отступила назадъ, точно также какъ она сдѣлала тогда. Она никогда и не думала презирать Люси. Она встрѣтила сестру приходскаго священника съ тою степенью привѣтливости, къ какой только была она способна, и съ какою она относилась ко всѣмъ знакомымъ; ничего другаго не могла ожидать отъ нея и супруга пера. Леди Домбелло и леди Лофтонъ послѣ видались изрѣдка между собою и даже бывали другъ у друга; но далѣе не подвинулась ни на шагъ пріязнь между ними.

Вдовствующая леди Лофтонъ пріѣзжала въ Лондонъ мѣсяца на два, и тутъ очень охотно отодвигалась на второй планъ; она никакого желанія не имѣла разыгрывать видную роль въ Лондонѣ. Но вотъ пришлось невѣсткѣ зажить съ нею въ Фремле-Кортѣ. Старая леди торжественно отказалась отъ перваго мѣста за столомъ, хотя Люси со слезами на глазахъ умоляла ее возсѣдать на немъ попрежнему. Она торжественно объявила также, и потомъ неоднократно, съ особою энергіей, повторяла въ разговорахъ съ мистриссъ Робартсъ, что ни во что рѣшительно не намѣрена вмѣшиваться, и все предоставляетъ настоящей хозяйкѣ дома; но, тѣмъ не менѣе, всѣмъ извѣстно, что старая леди Лофтонъ и до сихъ поръ самодержавно управляетъ и Флемле-Кортомъ, и всѣмъ Фремлейскимъ приходомъ.

-- Да, душа моя, большая комната съ окнами въ садъ всегда была дѣтскою, и мой совѣтъ такъ и оставить ее. Но, конечно, если ты хочешь, то...

И большая комната съ окнами въ садъ до сихъ поръ служитъ дѣтской въ Фремле-Кортѣ.

КОНЕЦЪ.

"Русскій Вѣстникъ", NoNo 2--9, 1861

Оставить комментарий Троллоп Энтони (перевод: Без указания переводчика) (yes@lib.ru) Год: 1861 Обновлено: 08/08/2017. 1235k. Статистика. Роман: Проза, Переводы Романы	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: Framley Parsonage. Текст издания: журнал "Русскій Вѣстникъ", NoNo 2-9, 1861.

Троллоп Энтони Фремлейский приход

ФРЕМЛЕЙСКІЙ ПРИХОДЪРОМАНЪ.

ГЛАВА I.

ГЛАВА II.

ГЛАВА III.

ГЛАВА IV.

ГЛАВА V.

ГЛАВА VI.

ГЛАВА VII.

ГЛАВА VIII.

ГЛАВА IX.

ГЛАВА X.

ГЛАВА XI.

ГЛАВА XII.

ГЛАВА XIII.

ГЛАВА XIV.

ГЛАВА XV.

ГЛАВА XVI.

ГЛАВА XVII.

ГЛАВА XVIII.

ГЛАВА XIX.

ГЛАВА XX.

ГЛАВА XXI.

ГЛАВА XXII.

ГЛАВА XXIII.

ГЛАВА XXIV.

ГЛАВА XXV.

ГЛАВА XXVI.

ГЛАВА XXVII.

ГЛАВА XXVIII.

ГЛАВА XXIX.

ГЛАВА XXX.

ГЛАВА XXXI.

ГЛАВА XXXII.

ГЛАВА XXXIII

ГЛАВА XXXIV.

ГЛАВА XXXV.

ГЛАВА XXXVI.

ГЛАВА XXXVII.

ГЛАВА ХXXVIIІ.

ГЛАВА XXXIX.

ГЛАВА XL.

ГЛАВА XLI.

ГЛАВА XLII.

ГЛАВА XLIII.

ГЛАВА XLIV.

ГЛАВА XLV.

ГЛАВА XLVI.

ГЛАВА XLVII.

ГЛАВА XLVII.

Троллоп Энтони
Фремлейский приход

ФРЕМЛЕЙСКІЙ ПРИХОДЪ
РОМАНЪ.