Троллоп Энтони
Бриллианты Юстэсов

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    The Eustace Diamonds
    Издание Е. Н. Ахматовой. С.-Петербургъ.

   

БРИЛЛІАНТЫ ЮСТЭСОВЪ.

РОМАНЪ

ЭНТОНИ ТРОЛЛОПА.

ИЗДАНІЕ
Е. Н. АХМАТОВОЙ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
ПЕЧАТАНО ВЪ ТИПОГРАФІИ Е. Н. АХМАТОВОЙ, ДМИТР. ПЕР., Д. No 17.
1872.

   

Глава I.
ЛИЗЗИ ГРЕЙСТОКЪ.

   Всѣ друзья Лиззи Грейстокъ и даже враги ея -- которые были гораздо многочисленнѣе и дѣятельнѣе первыхъ -- сознавались, что она устроилась очень хорошо. Мы разскажемъ исторію Лиззи Грейстокъ съ самаго начала, но не станемъ, такъ распространяться о ней, какъ распространялись бы, еслибъ любили ее. Она была единственная дочь адмирала Грейстока, котораго послѣдніе годы его жизни очень стѣсняла дочь. Адмиралъ любилъ вистъ, вино -- и вообще разгулъ всякаго рода -- и добивался только того, чтобъ хорошо прожить каждый день. Говорили, что ему удалось, и что даже на смертномъ одрѣ онъ не разставался съ вистомъ, виномъ и всякимъ разгуломъ. У него не было состоянія, а между тѣмъ его дочь, едва выйдя изъ дѣтства, разъѣзжала повсюду въ брилліантахъ на пальцахъ, въ красныхъ камняхъ на шеѣ, въ желтыхъ камняхъ въ ушахъ и въ бѣлыхъ камняхъ въ черныхъ волосахъ. Ей только-что минуло семнадцать, когда отецъ ея умеръ, и ее взяла къ себѣ ея сварливая старая тетка лэди Линлитго. Лиззи предпочла бы поселиться у какой-нибудь другой родственницы или знакомой, имѣвшей домъ въ городѣ. Дядя ея, деканъ Грейстокъ, въ Бобсборо, взялъ бы ее къ себѣ и на свѣтѣ не было женщины добродушнѣе жены декана -- и три пріятныя, кроткія дочери декана нѣсколько разъ старались подружиться съ своей кузиной Лиззи, но Лиззи желала для себя жизни получше той, которую она вела бы въ домѣ декана въ Бобсборо. Она ненавидѣла лэди Линлитго. При жизни отца, когда она надѣялась пристроиться до его смерти, она не имѣла привычки скрывать свою ненависть къ лэди Линлитго. Лэди Линлитго дѣйствительно была нелюбезна и съ ней ужиться было не легко. Но когда адмиралъ умеръ, Лиззи, не колеблясь ни минуты, переселилась къ старой каргѣ, какъ она имѣла привычку называть графиню въ своей перепискѣ съ бобсбороскими дѣвицами.
   Адмиралъ умеръ кругомъ въ долгахъ -- въ такихъ большихъ долгахъ, что надо удивляться, какъ лавочники вѣрили ему. Буквально ничего не осталось ни для кого и господа Бартеръ и Бенджаминъ въ Старой Бондской улицѣ соизволили явиться въ домъ лэди Линлитго въ Брукской улицѣ и просили, чтобъ брилліанты, доставленные ими въ этомъ году, были имъ возвращены. Лиззи увѣряла, что у ней брилліантовъ нѣтъ -- то-есть нѣтъ брилліантовъ значительныхъ, такихъ, какихъ стоило бы возвращать. Лэди Линлитго видѣла брилліанты и потребовала объясненія. Они были отданы, по приказанію адмирала -- такъ говорила Лиззи -- въ уплату другихъ долговъ. Этому лэди Линлитго не вѣрила, но она не могла добиться правды. Въ то время брилліанты были заложены, потому что Лиззи были нужны деньги. Надо же было платить за нѣкоторыя вещи -- напримѣръ горничной; надо же имѣть деньги въ карманѣ на поѣздки по желѣзнымъ дорогамъ и на бездѣлушки, которыя нельзя брать въ долгъ. Когда Лиззи минуло девятнадцать лѣтъ, она, такъ же какъ многія дѣвушки, умѣла обходиться безъ денегъ, но были такія потребности, которыя она должна была исполнять, долги, которые даже она должна была платить.
   Однако, она не прекратила знакомства съ господами Бартеромъ и Бенджаминомъ. Не прошло и восьми мѣсяцевъ послѣ смерти ея отца, какъ она вела уже переговоры съ мистеромъ Бенджаминомъ по одному небольшому дѣлу. Она сказала, что пріѣхала къ нему, какъ только сдѣлалась совершеннолѣтней, и готова взять на себя отвѣтственность за долги, подписать всякій вексель, всякую росписку, какихъ потребуетъ отъ нея фирма. Разумѣется, у ней не было своего собственнаго ничего и не будетъ никогда. Это Бенджаминъ зналъ. Что касается уплаты долга лэди Линлитго, которая для графини могла назваться нищей, Лиззи знала навѣрно, что мистеръ Бенджаминъ не ожидалъ ничего подобнаго. Но...
   Тутъ Лиззи замолчала, а мистеръ Бенджаминъ съ сладенькой и остроумной улыбкой намекнулъ, что можетъ быть мистрисъ Грейстокъ выходитъ замужъ. Лиззи съ милымъ дѣвическимъ румянцемъ согласилась, что такая катастрофа очень случиться можетъ. За нее сватался сэр-Флоріанъ Юстэсъ. Мистеръ Бенджаминъ зналъ, какъ знали всѣ, что сэр-Флоріанъ Юстэсъ былъ дѣйствительно очень богатъ, вовсе не имѣлъ долговъ и могъ заплатить по всякому счету, представленному ювелирами, какъ бы ни былъ онъ великъ. Чего же желала мисъ Грейстокъ? Бенджаминъ не предполагалъ, чтобъ мисъ Грейстокъ просто руководило желаніе заставить своего будущаго мужа уплачивать по ея старымъ счетамъ. Мисъ Грейстокъ желала только сдѣлать заемъ достаточный на то, чтобъ выкупить свои брилліанты. Тогда она дастъ обязательство на всю сумму сполна. Мистеръ Бенджаминъ сказалъ, что онъ желаетъ навести справки.
   -- Но вы меня не выдадите, сказала Лиззи: -- потому что моя свадьба можетъ разойтись.
   Мистеръ Бенджаминъ обѣщалъ поступить очень осторожно.
   Въ томъ, что Лиззи Грейстокъ сказала ювелиру, не столько было лжи, сколько можно было ожидать. Это была неправда, что она совершеннолѣтняя и, слѣдовательно, ея будущій мужъ небудетъ обязанъ по закону платить ея долги. Несправедливо было и то, что сэр-Флоріанъ Юстэсъ сдѣлалъ ей предложеніе. Въ этихъ двухъ маленькихъ неправдахъ въ ея разсказѣ слѣдуетъ сознаться. Но было справедливо, что сэр-Флоріанъ былъ у ея ногъ и что, воспользовавшись надлежащимъ образомъ своими разнообразными очарованіями -- включая заложенные брилліанты -- она могла заставить его сдѣлать предложеніе. Мистеръ Бэнджаминъ навелъ справки и согласился. Онъ не сказалъ мисъ Грейстокъ, что она солгала ему относительно ея совершеннолѣтія, хотя эту ложь онъ узналъ. Сэр-Флоріанъ навѣрно заплатитъ по всякому счету своей жены, не справляясь о законности требованія. По свѣдѣніямъ, какія мистеръ Бенджаминъ могъ собрать, онъ заключилъ, что бракъ состоится и что эта спекуляція окажется для него выгодною. Лиззи взяла обратно свои брилліанты, а мистеръ Бенджаминъ получилъ росписку особы совершеннолѣтней. Цѣль брилліантщика удалась -- удалась и цѣль дѣвицы.
   Лэди Линлитго видѣла какъ драгоцѣнныя вещи возвращались одна за одной, перстень прибавлялся къ перстнямъ на маленькихъ восковыхъ пальчикахъ, рубины украшали шею, а желтыя серьги висѣли въ ушахъ. Хотя Лиззи носила трауръ по отцѣ, все-таки эти вещи можно было выставлять на видъ. Графиня не могла видѣть ихъ безъ разспросовъ и стала допрашивать, бойко. Она угрожала, шумѣла, протестовала. Она покушалась даже на набѣгъ въ шкатулку молодой дѣвицы, но ей не удалось. Лиззи огрызалась, ворчала и стояла на своемъ -- потому что въ это время бракъ съ сэр-Флоріаномъ готовъ былъ совершиться, а графиня слишкомъ хорошо понимала всю важность такого союза для племянницы, чтобъ подвергать его риску посредствомъ открытаго разрыва. Домикъ въ Брукской улицѣ -- домъ былъ очень малъ и очень неудобенъ -- домъ, такъ сказать, сжатый между двумя другими безъ надлежащаго пространства -- не заключалъ въ себѣ счастливой семьи. Одна спальня, самая большая, была отведена графу Линлитго, сыну графини, молодому человѣку, который проводилъ въ Лондонѣ можетъ быть пять ночей въ цѣломъ году. Другихъ обитателей не было, кромѣ тетки, племянницы и четырехъ слугъ -- въ числѣ которыхъ находилась горничная Лиззи. Для чего же такая графиня побезпокоилась взять къ себѣ такую племянницу? Просто потому, что графиня считала это обязанностью. Лэди Линлитго была женщина свѣтская, скупая, дурного характера, себялюбивая и низкая. Лэди Линлитго готова была обмануть мясника, не выдать кухаркѣ мѣсячнаго жалованья, если могла это сдѣлать подъ какимъ-нибудь благовиднымъ предлогомъ въ свою пользу. Она готова была насказать множество лжи, для того чтобъ поддержать какое-нибудь дѣло, которое по ея мнѣнію должно бѣло имѣть успѣхъ въ обществѣ. О ней говорили, что она обманываетъ въ картахъ. Въ злословіи никакая ядовитая старуха между Бондской улицей и Парковымъ переулкомъ не могла превзойти ее -- а что еще было удивительнѣе, ни одинъ ядовитый старикъ въ клубахъ. Но все-таки она сознавала нѣкоторыя обязанности -- и исполняла ихъ, хотя ненавидѣла. Она бывала въ церкви не только потому, чтобъ люди могли видѣть ее тамъ -- о чемъ въ сущности она вовсе не заботилась -- но она находила, что такъ слѣдуетъ. Она взяла къ себѣ Лиззи Грейстокъ, которую ненавидѣла почти столько же какъ проповѣди, потому что жена адмирала была ея сестра и графиня признавала это своей обязанностью. Но, связавши себя такимъ образомъ съ Лиззи -- которая была красавица -- разумѣется она поставила первою цѣлью своей жизни освободиться отъ Лиззи посредствомъ брака. И, хотя ей было бы пріятно думать, что Лиззи будетъ мучиться всю жизнь, хотя она вполнѣ была увѣрена, что Лиззи заслуживаетъ мученій, она старалась доставить ей блистательную партію. По-крайней-мѣрѣ она будетъ имѣть возможность каждый день упрекать свою племянницу, что блистательную партію устроила она. Бракъ съ сэр-Флоріаномъ Юстэсомъ былъ бы очень блистателенъ и поэтому графиня не могла разбирать дѣло о брилліантахъ съ тою строгостью, какую при другихъ обстоятельствахъ она непремѣнно обнаружила бы.
   Бракъ съ сэр-Фларіаномъ Юстэсомъ -- бракъ дѣйствительно былъ совершенъ -- конечно былъ очень блистателенъ. Сэр-Флоріанъ былъ молодой человѣкъ лѣтъ двадцати-восьми, очень красивый, съ огромнымъ богатствомъ, рѣшительно безъ долговъ, принятый въ лучшемъ кругу, популярный, на столько благоразумный, что никогда не рисковалъ своимъ состояніемъ на скачкахъ или въ картежныхъ домахъ, имѣлъ репутацію храбраго офицера и былъ самый преданный влюбленный. Были два обстоятельства, которыя пожалуй говорили не въ его пользу. Онъ былъ развратенъ и -- при-смерти. Когда одинъ знакомый съ добрымъ намѣреніемъ, намекнулъ о послѣднемъ обстоятельствѣ лэди Линлитго, графиня мигала, кивала головой, а потомъ клялась, что она совѣтовалась съ докторами по этому поводу. Доктора будто бы объявили, что сэр-Флоріанъ можетъ умереть не болѣе всякаго другого человѣка -- если только женится; все это, сказанное ея сіятельствомъ, было ложью. Когда тотъ же знакомый намекнулъ объ этомъ самой Лиззи, Лиззи рѣшила, что она отмститъ ему. Во всякомъ случаѣ сватовство продолжалось.
   Мы сказали, что сэр-Флоріанъ былъ развратенъ;-- но онъ не былъ дурнымъ человѣкомъ, и развратенъ-то онъ былъ не такъ, какъ понимаетъ свѣтъ. Онъ не отказывалъ себѣ ни въ какомъ удовольствіи, чего бы это ни стоило его здоровью, карману или нравственности. О грѣхѣ или развратѣ онъ, вѣроятно, не имѣлъ яснаго понятія. Въ добродѣтель, какъ принадлежность окружающаго его общества, онъ не вѣрилъ. О чести онъ думалъ очень много и усвоилъ себѣ довольно благородную мысль, что такъ какъ ему дано многое, то многое и требуется отъ него. Онъ былъ надмененъ, вѣжливъ -- и очень щедръ. Даже въ его порокахъ было какое-то благородство. Онъ обладалъ какимъ-то особеннымъ благородствомъ, о которомъ трудно сказать, слѣдуетъ или нѣтъ имъ восхищаться. Ему сказали, что онъ можетъ умереть -- очень можетъ умереть, если не перемѣнитъ своего образа жизни. Не поѣдетъ ли онъ въ Алжиръ на время? Конечно, нѣтъ. Онъ не сдѣлаетъ ничего подобнаго. Если онъ умретъ, то братъ его Джонъ заступитъ его мѣсто. И опасеніе смерти никогда не набросило тучи на этотъ величественный, прекрасный лобъ. Юстэсы всѣ были недолговѣчны. Чахотка унесла много жертвъ изъ этой фамиліи. Но все-таки это были люди великіе и никогда не боялись смерти.
   Потомъ сэр-Флоріанъ влюбился. Разсуждая объ этомъ съ своимъ братомъ, который былъ, можетъ быть, его единственнымъ задушевнымъ другомъ, онъ объявилъ, что если дѣвушка, которую онъ полюбилъ, захочетъ выйти за него, то онъ вознаградитъ ее за свою раннюю смерть блистательнымъ брачнымъ контрактомъ. Джонъ Юстэсъ, котораго дѣло это касалось очень близко, не сдѣлалъ возраженія на это предложеніе. Въ этихъ Юстэсахъ всегда было что-то великое. Сэр-Флоріанъ былъ настоящій джентльмэнъ, но онъ долженъ былъ быть тупоуменъ, не прозорливъ, близорукъ, когда принялъ Лиззи Грейстокъ -- изъ всѣхъ женщинъ, какихъ могъ найти въ свѣтѣ -- за самую чистую, самую вѣрную и самую благородную. Говорили, что сэр-Флоріанъ не вѣритъ въ добродѣтель. Онъ открыто выражалъ недовѣріе въ добродѣтель женщинъ, окружавшихъ его -- въ добродѣтель женщинъ всѣхъ сословій. Но онъ вѣрилъ въ добродѣтель своей матери и своихъ сестеръ, какъ-будто онѣ родились на небесахъ, и принадлежалъ къ числу такихъ людей, которые вѣрятъ въ добродѣтель своихъ женъ, какъ-будто онѣ были царицы небесныя. Онъ вѣрилъ добродѣтели Лиззи Грейстокъ, думая, что въ ней соединились умъ, чистота, правдивость и красота, каждое качество въ совершенствѣ. Умъ и красота дѣйствительно у ней были;-- но чистота и правдивость... Какъ могло быть, чтобъ такой человѣкъ, какъ сэр-Флоріанъ Юстэсъ, былъ такъ слѣпъ!
   Сэр-Флоріанъ дѣйствительно не былъ человѣкомъ даровитымъ, но онъ считалъ себя глупцомъ. А считая себя глупцомъ, онъ желалъ, желалъ чрезвычайно позаимствоваться той даровитостью, которая могла, по его мнѣнію, перейти къ нему отъ сношеній съ даровитой женщиной. Лиззи хорошо читала стихи и читала ему -- сидя къ нему очень близко, почти въ темнотѣ, съ лампой, закрытой абажуромъ и бросавшей свѣтъ на ея книгу. Сэр-Флоріанъ удивлялся, какъ хороша поэзія. Самъ онъ не могъ прочесть ни строчки, но срываясь съ ея губъ, стихи казались ему очаровательны. Это было новое удовольствіе, и удовольствіе такого рода, котораго, хотя онъ надъ нимъ насмѣхался, онъ такъ часто жаждалъ. Потомъ она передавала ему такія чудныя мысли -- такія чудныя радости въ свѣтѣ, которыя будутъ возбуждены мыслями. Я сказалъ, что онъ былъ гордъ и надмененъ, но онъ былъ чрезвычайно скроменъ и смирененъ въ оцѣнкѣ самого себя. Какъ божественно было это созданіе, голосъ котораго казался ему голосомъ богини!
   Онъ заговорилъ съ нею, нѣсколько отвернувшись отъ нея: будетъ она его женою? Но прежде, чѣмъ она отвѣтитъ ему, пусть она его выслушаетъ. Ему сказали, что ранняя смерть, вѣроятно, будетъ его участью. Онъ самъ этого не чувствуетъ. Иногда онъ бываетъ боленъ -- очень боленъ, но часто онъ здоровъ. Если она рискнетъ соединить свою жизнь съ его жизнью, онъ постарается вознаградить ее на сколько можетъ своимъ богатствомъ. Рѣчь его была нѣсколько длинна и, произнося ее, онъ почти не смотрѣлъ въ лицо Лиззи.
   Но ему было необходимо узнать по какому-нибудь знаку, каковы ея чувства. Когда онъ заговорилъ о своей опасности, изъ горла ея раздалось печальное журчаніе, нѣжный, почти музыкальный горестный звукъ, придававшій необыкновенное краснорѣчіе его словамъ. Когда онъ заговорилъ о своей надеждѣ, звукъ нѣсколько измѣнился, но все-таки продолжнлся. Когда онъ намекнулъ о томъ, какъ распорядится своимъ богатствомъ, она бросилась къ его ногамъ.
   -- Этого не надо, сказала она:-- этого не надо!
   Онъ поднялъ ее и обнявъ ее рукою, старался разсказать ей, что считаетъ своей обязанностью сдѣлать для нея. Она вырвалась изъ его объятій и не хотѣла его слушать. Но... но!.. когда онъ опять заговорилъ о любви, она опустила свою голову на его грудь. Разумѣется, помолвка была тогда рѣшена.
   А все-таки чаша могла ускользнуть отъ ея губъ. Послѣ смерти ея отца прошло только десять мѣсяцевъ и какой отвѣтъ могла она дать, когда ей шептали на-ухо настоятельную просьбу ускорить бракъ? Это было въ іюлѣ, и нельзя же было его оставить не женатымъ переносить суровость другой зимы. Она поглядѣла ему въ лицо и узнала, что она имѣетъ причины опасаться. О, Боже? если всѣ эти золотыя надежды распадутся въ прахъ и она сдѣлается извѣстною только какъ невѣста покойнаго сэр-Флоріана!
   Но онъ самъ уговаривалъ поспѣшить свадьбою по этой же самой причинѣ.
   -- Мнѣ говорятъ, сказалъ онъ:-- что въ началѣ октября мнѣ слѣдуетъ ѣхать на югъ. Я поѣду не одинъ. Вы знаете, что я хочу сказать, Лиззи?
   Разумѣется, она обвѣнчалась съ нимъ въ сентябрѣ. Они провели шесть недѣль медового мѣсяца въ его шотландскомъ помѣстьѣ, и первый ударъ обрушился на сэр-Флоріана, когда они проѣзжали чрезъ Лондонъ, обратно изъ Шотландіи, по дорогѣ въ Италію. Господа Бартеръ и Бенджаминъ прислали свой счетецъ, доходившій до 400 ф. с.; были присланы и другіе счетцы. Сэр-Флоріанъ принадлежалъ къ числу такихъ людей, которые непремѣнно платятъ по такимъ счетамъ, но которые не заплатятъ, не понявъ многаго и не вообразивъ еще большаго относительно ихъ причины и свойства. Сколько онъ дѣйствительно понялъ, Лиззи никогда не знала -- но она знала, что онъ поймалъ ее въ положительной неправдѣ.-- Конечно, она могла бы лучше устроить это дѣло, и признайся она во всемъ, вѣроятно, мало было бы и разговоровъ объ этомъ. Она однако не поняла, какую росписку подписала, и думала, что ювелиры пришлютъ ея мужу просто новый счетъ. Она фальшиво объяснила эту сдѣлку и была уличена во лжи. Я не знаю, очень ли заботилась она объ этомъ. Въ ней рѣшительно не было истинной нѣжности, не было также и совѣсти. Однако они отправились за-границу и въ половинѣ зимы въ Неаполѣ онъ уже зналъ, какова его жена -- а предъ концомъ весны онъ умеръ.
   До-сихъ-поръ она вела свою игру, хорошо и выигрывала свои ставки. Какія сожалѣнія, какія угрызенія вытерпѣла она, когда знала, что онъ оставляетъ ее -- а потомъ, когда онъ умеръ, кто сказать можетъ? Такъ какъ человѣкъ никогда не бываетъ настолько твердъ, чтобъ безъ примѣси находитъ наслажденіе въ добрѣ, то мы можемъ предположить также, что онъ не можетъ быть на столько слабъ, чтобъ находить удовольствіе во злѣ. Должно быть, она чувствовала угрызеніе, когда глядѣла на его умирающее лицо, которому разочарованіе въ ней придало горькое выраженіе, и слушала суровый, бранчивый голосъ, не спѣшившій уже произносить выраженія любви. Она должна была чувствовать какія-нибудь угрызенія, когда размышляла, что жестокій обманъ, въ который она вовлекла его, вѣроятно, ускорилъ его смерть. Сдѣлавшись вдовою, въ первое торжественное время ея вдовства она была несчастна и не хотѣла видѣть никого. Потомъ она вернулась въ Англію и заперлась въ небольшомъ домикѣ въ Брайтонѣ. Лэди Линлитго предлагала переѣхать въ ней, но она просила оставить ее одну. Первые мѣсяцы ужасъ, происходившій отъ быстроты, съ какою все это случилось, поразилъ ее. Годъ тому назадъ она совсѣмъ не знала человѣка, который сдѣлался ея мужемъ. Теперь она была вдова -- вдова очень богатая -- и носила подъ сердцемъ плодъ любви своего мужа.
   Но даже въ эти ранніе дни вдовства друзья и враги не колеблясь говорили, что Лиззи Грейстокъ устроилась очень хорошо, потому что всѣмъ было извѣстно, какая необыкновенная щедрость была оказана ей въ брачномъ контрактѣ.
   

Глава II.
ЛЭДИ ЮСТЭСЪ.

   Нѣкоторыя обстоятельства въ ея положеніи дѣлали невозможнымъ, чтобы Лиззи Грейстокъ -- или лэди Юстэсъ, какъ мы должны называть ее теперь -- осталась совершенно одна въ скромномъ вдовьемъ убѣжищѣ, которое она нашла въ Брайтонѣ. Насталъ апрѣль и сдѣлалось извѣстно, что если все обойдется благополучно, то она сдѣлается матерью до окончанія лѣта. Отъ того, какъ судьба распорядится въ этомъ дѣлѣ, зависѣли громадные интересы. Если родится сынъ, онъ получитъ въ наслѣдство все; разумѣется, кромѣ вдовьяго наслѣдства матери. Если дочь, то ей будетъ принадлежать огромное богатство, собственно принадлежавшее сэр-Флоріану, когда онъ умеръ. Если не будетъ сына, Джонъ Юстэсъ, братъ, получитъ йоркширскія помѣстья, главное основаніе богатства фамиліи Юстэсъ. Если не родится ничего, Джонъ Юстэсъ получитъ все кромѣ укрѣпленнаго за вдовою. Сэр-Флоріанъ сдѣлалъ брачный контрактъ до свадьбы, а послѣ тотчасъ написалъ завѣщаніе. Въ грустные итальянскіе дни ничего не было измѣнено. Вдова по брачному контракту была надѣлена очень щедро. Все шотландское помѣстье принадлежало Лиззи пожизненно, а послѣ ея смерти переходило ко второму сыну, если будетъ второй сынъ. Въ завѣщаніи ей отказаны были деньги, и болѣе чѣмъ требовалось для какихъ-нибудь непредвидѣнныхъ обстоятельствъ. Когда она узнала, какъ все было устроено -- на сколько она узнала -- она поняла, что она богатая женщина. Для такой умной женщины она была чрезвычайно несвѣдуща въ цѣнности денегъ, земель и доходовъ -- хотя можетъ быть не несвѣдущѣе многихъ молодыхъ женщинъ, которымъ не болѣе двадцати одного года. Шотландское помѣстье она считала своею собственностью вѣчной, потому что теперь второго сына быть не могло, а между тѣмъ она не знала навѣрно, будетъ ли оно ея собственностью, если у ней совсѣмъ не будетъ сына. Относительно суммы денегъ, оставленной ей, она не знала, изъ шотландскаго ли помѣстья будетъ она получать ихъ, или эти деньги будутъ отданы ей отдѣльно -- и ежегодно или только одинъ разъ. Она получила еще въ Неаполѣ письмо отъ фамильнаго повѣреннаго, сообщавшаго ей такія подробности о завѣщаніи, какія ей необходимо было знать; а теперь ей хотѣлось разспросить, узнать навѣрно, что принадлежитъ ей, и привести въ извѣстность свое богатство. Ей предстояла блистательная будущность, а между тѣмъ, несмотря на это, чувство одиночества убивало ее. Не было ли бы гораздо лучше, еслибъ ея мужъ остался живъ, обожалъ ее и позволялъ читать ему стихи? Но послѣ счета, присланнаго Гартеромъ и Бенджаминомъ, она стиховъ ему не читала.
   Читатель будетъ имѣть мало дѣла съ этимъ временемъ и его можно поскорѣе попросить перешагнуть чрезъ годъ и даже два года, послѣдовавшіе за смертью бѣднаго сэр-Флоріана. Вопросъ о наслѣдствѣ, однако былъ очень серіозенъ и въ началѣ мая лэди Юстэсъ навѣстилъ дядя ея мужа, епископъ Юстэсъ изъ Бобсборо. Епископъ -- младшій братъ отца сэр-Флоріана -- былъ въ то время человѣкъ лѣтъ пятидесяти, очень дѣятельный и очень популярный -- и стоявшій въ свѣтѣ высоко, даже между епископами. Онъ намекнулъ своей племянницѣ, что ей слѣдовало бы въ предстоящій часъ испытанія не разставаться съ родными ея мужа, и наконецъ уговорилъ ее поселиться въ епископскомъ домѣ въ Бобсборо, когда кончится это событіе. Лэди Юстэсъ переѣхала въ епископскій домъ и въ надлежащій срокъ у ней родился сынъ. Джонъ Юстэсъ, сдѣлавшійся теперь дядей наслѣдника, пріѣхалъ и, съ откровеннымъ добродушіемъ объявилъ, что посвятитъ себя маленькой главѣ фамиліи. Онъ былъ сдѣланъ опекуномъ и управленіе огромными фамильными помѣстьями должно быть въ его рукахъ. Лиззи не читала ему стиховъ и онъ ее не любилъ, не любилъ ее и епископъ, а дамы въ семействѣ епископа терпѣть ее не могли и думали, что семейство декана -- деканъ въ Бобсборо былъ дядя Лиззи -- не очень любилъ Лиззи съ-тѣхъ-поръ какъ она возвысилась въ свѣтѣ и не нуждалась болѣе въ ихъ помощи. Но все-таки они были обязаны исполнять свой долгъ въ отношеніи ея, какъ вдовы покойнаго и настоящаго баронета. И они не находили большой причины жаловаться на поведеніе Лиззи въ то время. Въ дѣлѣ фамильнаго брилліантоваго ожерелья -- которое конечно не слѣдовало возить въ Неаполь и о которомъ ювелиръ сказалъ повѣренному, а повѣренный Джону Юстэсу, что конечно оно теперь не можетъ считаться собственностью вдовы -- епископъ очень совѣтывалъ ничего не говорить пока. Ошибку эту, если только тутъ есть ошибка, можно поправить во всякое время. И ничего въ то раннее время не было сказано о великолѣпномъ юстэсовскомъ ожерельѣ, которое впослѣдствіи сдѣлалось такъ знаменито.
   Почему Лиззи всѣ Юстэсы вообще такъ не любили, объяснить трудно. Пока она жила въ епископскомъ домѣ, она была очень скромна -- можетъ быть, даже жеманна. Можетъ быть, имъ не нравилось рѣшительное намѣреніе, выраженное ею, прекратить всѣ сношенія съ ея теткой, лэди Линлитго -- потому что они знали, что лэди Линлитго все-таки была другомъ Лиззи Грейстокъ. Есть люди, которые могутъ быть благоразумны въ извѣстныхъ границахъ, но за чертою этихъ границъ дѣлаютъ большія сумасбродства. Лэди Юстэсъ покорилась родственникамъ епископа на этотъ періодъ своего нездоровья, но не могла умолчать о своихъ будущихъ намѣреніяхъ. Она также время отъ времени дѣлала мистрисъ Юстэсъ и даже ея дочери любопытный, тревожный вопросъ о своемъ имѣніи.
   -- Ей смерть хочется взять въ руки свои деньги, сказала мистрисъ Юстэсъ епископу.
   -- Она въ этомъ только похожа на всѣхъ людей вообще, сказалъ епископъ.
   -- Будь она откровенна, я простила бы ей это, сказала мистрисъ Юстэсъ.
   Никтоизъ нихъ не любилъ ее -- и она не любила ихъ.
   Она оставалась въ епископскомъ домѣ шесть мѣсяцевъ и въ концѣ этого времени отправилась въ свое шотландское помѣстье. Мистрисъ Юстэсъ очень совѣтывала ей пригласить съ собою ея тетку, лэди Линлитго, но Лиззи очень твердо отказалась отъ этого. Она выносила лэди Линлитго въ тотъ годъ, который прошелъ между смертью ея отца и ея замужства; теперь она начинала надѣяться, что будетъ имѣть возможность наслаждаться благами, пріобрѣтенными ею, а присутствіе вдовствующей графини "карги" конечно не принадлежало къ числу этихъ благъ. Въ чемъ должны были состоять ея наслажденія, она еще не составила себѣ опредѣленнаго заключенія. Она любила брилліанты. Она любила возбуждать восторгъ. Она любила имѣть возможность обращаться надменно съ окружающими. Она любила хорошо покушать. Но были и другія вещи очень для нея драгоцѣнныя. Она любила музыку -- хотя можно было сомнѣваться, будетъ ли она играть или даже слушать игру одна. Она любила читать, особенно стихи -- хотя даже въ этомъ она была фальшива и жеманна, просматривала мелькомъ, притворялась, будто читала, врала и выставляла на видъ свое знаніе литературы, чтобы заслужить похвалы безъ всякаго для себя труда. Она мечтала о любви и находила наслажденіе строить воздушные замки, населяя ихъ друзьями и любовниками, которыхъ она дѣлала счастливыми съ самой чистосердечной благосклонностью. Она имѣла теоретическія понятія о жизни очень не дурныя -- но на практикѣ она достигла своей цѣли и спѣшила воспользоваться свободой, чтобы наслаждаться ими.
   Въ епископскомъ дворцѣ очень тревожились относительно будущей жизни лэди Юстэсъ. Еслибъ не младенецъ-наслѣдникъ, разумѣется, родные не имѣли бы никакого права вмѣшиваться; но права этого младенца были такъ серіозны и важны, что не вмѣшиваться было почти невозможно. Мать, однако, выказывала маленькіе признаки, что она не намѣрена покоряться вмѣшательству, и причины собственно никакой не было, почему ей не быть свободной какъ воздухъ. Но неужели она дѣйствительно намѣревалась отправиться одна въ замокъ Портрэ -- то-есть, только съ малюткой и няньками? Это кончилось тѣмъ, что съ нею поѣхала ея старшая кузина, Элеопора Грейстокъ, которая была старше ея десятью годами. Не было женщины добрѣе Элеоноры Грейстокъ -- не было существа добродушнѣе и ласковѣе. Послѣ многихъ разсужденій въ домѣ декана и въ епископскомъ дворцѣ -- между этими духовными домами существовала большая дружба -- было сдѣлано предложеніе и данъ совѣтъ. Элеонора приняла мученичество съ условіемъ, что если совѣтъ будетъ принятъ, она должна остаться въ замкѣ Портрэ три мѣсяца. Послѣ продолжительныхъ разсужденій между лэди Юстэсъ и женою епископа предложеніе было принято и обѣ дамы отправились въ Шотландію.
   Въ эти три мѣсяца вдова все выжидала время. О своихъ будущихъ планахъ жизни она не говорила ни слова своей компаньонкѣ. О своемъ-ребенкѣ она говорила очень мало. Она разговаривала о книгахъ -- выбирая такія книги, какихъ ея кузина не читала -- и пересыпала свой разговоръ итальянскими выраженіями, потому что ея кузина не знала этого языка. Вдова держала экипажъ и онѣ вмѣстѣ выѣзжали. Настоящихъ дружескихъ отношеній не было. Лиззи выжидала время и чрезъ три мѣсяца мисъ Грейстокъ съ радостью, но и по необходимости, вернулась въ Бобсоро.
   -- Я не сдѣлала никакой пользы, сказала она матери: -- а мнѣ самой было очень неудобно.
   -- Душа моя, сказала ей мать:-- мы спасли три мѣсяца изъ двухгодовой опасности. Когда пройдутъ два года послѣ смерти сэр-Флоріана, она опять выйдетъ замужъ.
   Когда объ этомъ говорили, Лиззи вдовѣла почти годъ и осторожно выжидала. Она написала нѣсколько глупыхъ писемъ своему повѣренному о деньгахъ и имѣніи, говорила разныя глупыя вещи -- напримѣръ, Элеонорѣ Грейстокъ она сказала, что имѣніе Портрэ было ея собственностью и будто она могла дѣлать съ нимъ что хотѣла. Деньги, отказанныя ей мужемъ, въ это время были уже ей выплачены и она отдала ихъ на текущій счетъ банкиру. Доходъ съ шотландскаго помѣстья -- 4000 въ годъ -- безспорно принадлежалъ ей пожизненно. Фамильное брилліантовое ожерелье было въ ея рукахъ и она не отвѣчала на приписку въ письмѣ повѣреннаго, въ которомъ ей давался совѣтъ относительно этого ожерелья.
   Въ концѣ второго года, когда она достигла двадцатидвухлѣтняго возраста и конца второго года своего вдовства, она все еще была лэди Юстэсъ, опровергнувъ такимъ образомъ предсказаніе, сдѣланное женою декана. Настала весна и у ней былъ въ Лондонѣ свой собственный домъ. Она открыто разошлась съ лэди Линлитго. Она не принимала, хотя открыто и не отвергала всякія братскія предложенія Джона Юстэса. Она не приняла вторичнаго приглашенія, и для себя, и для сына въ епископскій дворецъ. Она положительно объявляла о своемъ намѣреніи оставить у себя брилліанты. Она говорила, что ея покойный мужъ эти брилліанты ей подарилъ. Такъ какъ они цѣнились въ 10,000 ф. с. и дѣйствительно были брилліанты фамильные, всѣ, прикосновенные къ этому дѣлу, чувствовали, что оно очень важно. Она находилась въ тягостномъ невѣдѣніи, которое сдѣлалось серіозно отъ ея одинокаго положенія. Она научилась писать чеки, но о дѣлахъ не имѣла никакого правильнаго понятія. Она умѣла только тратить деньги, копить ихъ или выгодно помѣщать. Хотя она была умна, хитра и жадна, она не имѣла никакого понятія о томъ, что могутъ или чего не могутъ сдѣлать ея деньги, и не было у ней ни одного вѣрнаго человѣка, который могъ бы сказать ей это. У ней былъ молодой кузенъ адвокатъ -- сынъ декана, котораго она можетъ быть любила нѣсколько болѣе всѣхъ другихъ своихъ родственниковъ -- но она не принимала совѣтовъ даже отъ своего друга адвоката. Она не хотѣла вести свои дѣла съ старымъ фамильнымъ повѣреннымъ Юстэсовъ -- тѣмъ самымъ, который теперь формально требовалъ возвращенія брилліантовъ -- но выбрала себѣ другихъ повѣренныхъ. Господа Маубрэ и Монусъ были такого мнѣнія, что такъ-какъ брилліанты подарены ей мужемъ безъ всякихъ условій о возвращеніи, то никто не могъ требовать ихъ обратно. О томъ, какимъ образомъ брилліанты были отданы ей, никто не зналъ болѣе того, что говорила она сама.
   Но когда она завелась своимъ домомъ въ Лондонѣ -- скромнымъ домикомъ въ улицѣ Маунтъ, близъ парка -- равно чрезъ два года послѣ смерти ея мужа, у ней былъ большой кругъ знакомыхъ. Юстэсы, Грейстоки и даже Линлитго не совсѣмъ отвернулись отъ нея. Правда, графиня выражалась очень ядовито, на что она имѣла причины, но вѣдь графиня была извѣстна своею ядовитостью. Деканъ и его семья все еще заботились о томъ, чтобъ уговорить Лиззи жить скромно, и хотя они боялись многаго, но думали, что для открытыхъ жалобъ причины не было. Юстэсы были снисходительны и всегда надѣялись лучшаго.
   -- Къ чорту ожерелье! сказалъ Джонъ Юстэсъ, и къ несчастью епископъ слышалъ, какъ онъ это говорилъ.
   -- Джонъ, сказалъ прелатъ:-- что ни случилось бы съ этой бездѣлушкой, вы могли бы выразить ваше мнѣніе болѣе разумнымъ языкомъ.
   -- Я прошу извиненія у вашего преосвященства, сказалъ Джонъ:-- я только хотѣлъ сказать, что намъ не слѣдуетъ тревожиться изъ-за какихъ-нибудь каменьевъ.
   Но фамильный повѣренный, Кэмпердаунъ, совсѣмъ не такъ смотрѣлъ на это. Всѣ вообще думали, что молодая вдова открыла свою кампанію гораздо благоразумнѣе, чѣмъ можно было ожидать.
   Теперь, такъ-какъ много было сказано о характерѣ, состояніи и особенныхъ обстоятельствахъ Лиззи Грейстокъ, которая сдѣлалась лэди Юстэсъ новобрачной и лэди Юстэсъ вдовой, и матерью все въ-теченіе одного года, то слѣдуетъ описать ея наружность и привычки, каковы были онѣ въ тотъ періодъ, съ котораго нашъ разсказъ будетъ имѣть начало. Вопервыхъ, надо сказать, что она была очень хорошенькая -- гораздо лучше чѣмъ въ то время, когда она очаровала сэр-Флоріана. Она была не высока, но казалась выше чѣмъ на самомъ дѣлѣ, потому что фигура ея была чрезвычайно симетрична. Ея ноги и руки могли быть взяты за образецъ скульпторомъ. Станъ ея былъ гибкій, легкій, стройный, тонкій. Если въ немъ былъ какой-нибудь недостатокъ -- то этотъ недостатокъ состоялъ въ слишкомъ большомъ движеніи. Были люди, говорившіе, что она почти походила на змѣю въ своихъ быстрыхъ изгибахъ и почти въ слишкомъ свободныхъ движеніяхъ тѣла, потому что она была очень жива и выражала свои мысли движеніями членовъ. Она непремѣнно сдѣлала бы себѣ карьеру какъ актриса, еслибъ судьба заставила ее зарабатывать себѣ пропитаніе такимъ образомъ. И голосъ ея шелъ бы къ сценѣ. Онъ былъ силенъ, когда она вызывала его силу, но въ тоже время гибокъ и способенъ выказывать большое чувство. Она могла довести его до шепота, отъ котораго сердце ваше растаяло бы отъ нѣжности, какъ растаяло сердце сэр-Флоріана, когда она сидѣла возлѣ него и читала стихи; а потомъ она могла возвышать его до тона негодованія и гнѣва, какъ лэди Макбетъ, когда мужъ осмѣливался упрекать ее. И слухъ ея былъ совершенно вѣренъ, когда она модулировала эти тоны. Она знала -- должно быть, по инстинкту, потому что ея свѣдѣнія въ подобныхъ вещахъ были ничтожны -- какъ употреблять свой голосъ, такъ чтобъ нѣжность и гнѣвъ не были выражены некстати. Нѣкоторые стихи она могла читать -- стихи не очень хорошіе сами по себѣ -- такъ-что привела бы васъ въ восторгъ, и смотрѣла на васъ такимъ образомъ въ это время, что вы не посмѣли бы ни отвести глазъ, ни отвѣчать на ея взглядъ. Сэр Флоріанъ не умѣлъ сдѣлать ни того, ни другого и поэтому схватилъ ее въ свои объятія. Лицо ея было овально -- нѣсколько длиннѣе овальнаго -- съ весьма легкимъ румянцемъ, а можетъ быть и вовсе безъ него. Между тѣмъ оттѣнки ея физіономіи постоянно измѣнялись, переходя отъ самой мягкой и прозрачной бѣлизны къ самымъ богатымъ, мягкимъ тѣнямъ смуглаго цвѣта. Только когда она выказывала гнѣвъ -- она была почти неспособна къ настоящему гнѣву -- удавалось ей вызвать тонкую струю румянца изъ ея сердца, чтобъ показать, что въ ея жилахъ течетъ кровь. Волосы ея почти черные -- но въ сущности гораздо нѣжнѣе и блестящее чѣмъ бываютъ настоящіе черные волоса -- она носила тугой косой вокругъ ея великолѣпнаго лба, съ однимъ длиннымъ локономъ съ каждой стороны плечъ. Форма ея головы была такъ хороша, что она могла осмѣливаться не носить шиньона или какихъ бы то ни было принадлежностей изъ парикмахерской. Поэтому она очень колко отзывалась о головномъ уборѣ другихъ женщинъ. Подбородокъ ея былъ въ совершенствѣ округленъ, не очень длиненъ -- какъ бываетъ у многихъ подобныхъ лицъ, въ которыхъ такая длина совершенно портитъ симетрію физіономіи. Но въ немъ недоставало ямочки и, слѣдовательно, женской нѣжности. Ротъ ея можетъ быть былъ слишкомъ малъ или по-крайней-мѣрѣ губы слишкомъ тонки. Въ губахъ былъ недостатокъ того выраженія горячей правдивости, которая часто выражается на полныхъ губахъ. Зубы ея были безъ малѣйшаго недостатка, ровные, маленькіе, бѣлые и деликатные; но можетъ быть они показывались слишкомъ часто. Носъ ея былъ маленькій, но многимъ казался лучшею чертою въ ея лицѣ, такъ изящна была его форма, такъ краснорѣчиво и граціозно легкое дрожаніе прозрачныхъ ноздрей. Глаза, въ которыхъ по ея мнѣнію заключался весь блескъ ея красоты, были свѣтлоголубые, блестящіе, какъ лазуревая вода. Глаза эти были длинные, большіе -- по очень опасные. Для тѣхъ, кто умѣлъ читать въ лицѣ, въ нихъ ясно была написана опасность. Бѣдный сэр-Флоріанъ читать въ лицѣ не умѣлъ. Но очарованіе ея лица заключалось не въ глазахъ. Это чувствовали даже тѣ, которые бѣгло не могли читать книги. Они были слишкомъ выразительны, слишкомъ громко требовали вниманія и въ нихъ недоставало нѣжности. Какъ мало есть женщинъ, какъ можетъ быть мало есть мужчинъ, знающихъ, что самые нѣжные, самые мягкіе, самые кроткіе, самые правдивые глаза, какіе могутъ быть у женщинъ, всегда бываютъ зеленаго цвѣта! Глаза Лиззи не были нѣжны -- не были они и правдивы. Но надъ ними были проведены самыя чудныя тонкія брови, какія природа когда-либо рисовала на лицѣ женщинъ.
   Мы сказали, что она была умна. Мы должны прибавить, что она дѣйствительно училась много. Она говорила по-французски, понимала по-итальянски, читала по-нѣмецки. Она хорошо играла на арфѣ и порядочно на фортепіано. Она пѣла по-крайней-мѣрѣ со вкусомъ и не фальшиво. О вещахъ, которымъ она научилась посредствомъ чтенія, она знала много, потому что дѣйствительно трудилась прилежно. Она знала много стиховъ наизусть и могла говорить ихъ. Она не забывала ничего, прислушивалась ко всему, понимала быстро и желала блистать не только какъ красавица, но и какъ умница. Въ то время были люди, находившіе ее самой умной, самой красивой женщиной въ Англіи. Изъ всѣхъ независимыхъ молодыхъ женщинъ она, можетъ быть, была самая богатая.
   

Глава III.
ЛЮСИ МОРИСЪ.

   Хотя первыя двѣ главы этой новой исторіи были посвящены описанію наружности лэди Юстэсъ, историкъ проситъ своихъ читателей не думать, чтобъ богатая аристократка Беки Шэрпъ {Лицо въ романѣ Тэккерея "Ярмарка тщеславія". Прим. перев.} была удостоена званія героини на послѣдующихъ страницахъ. Будетъ ли какая-либо героиня, историкъ не беретъ на себя утверждать; но если героиня будетъ, то во всякомъ случаѣ не лэди Юстэсъ. Бѣдная Лиззи Грейстокъ!-- какъ ее еще называли люди вдвое ея старѣе и знавшіе ее смѣлымъ, капризнымъ, избалованнымъ ребенкомъ при жизни отца. Она такъ много дѣйствовала, употребляла столько усилій, надѣлала столько страданій другимъ и сама столько страдала во время всѣхъ тѣхъ сценъ, какія мы будемъ разсказывать, что исторію эту нельзя разсказать, недавъ ей того виднаго мѣста, которое было ей отведено въ послѣднихъ двухъ главахъ.
   Лѣтописецъ не смѣетъ выставить героиней и Люси Морисъ. Настоящая героиня, если будетъ можно прилично драпировать ее и вложить въ ея роль надлежащія героическія слова, выступитъ къ намъ гораздо позднѣе въ этомъ разсказѣ, когда писатель пріучитъ себя къ напыщеннымъ словамъ и доведетъ себя до такого душевнаго состоянія, которое требуется для благородныхъ дѣйствій и благородныхъ разговоровъ. Пока да будетъ всѣмъ извѣстно, что бѣдная Люси Морисъ была гувернанткой въ домѣ старой лэди Фонъ, когда наша прелестная молодая вдова поселилась въ улицѣ Маунтъ.
   Лэди Юстэсъ и Люси Морисъ давно знали другъ друга -- онѣ даже росли вмѣстѣ дѣтьми -- между Грейстоками и Морисами была когда-то старинная фамильная дружба. Когда была жива жена адмирала, Люси, восьми или девятилѣтняя дѣвочка, гостила у нея. Она часто гостила въ домѣ декана. Когда лэди Юстэсъ переѣхала въ епископскій дворецъ въ Бобсборо, для того чтобы наслѣдникъ Юстэса родился подъ благопріятной кровлей, Люси Морисъ находилась у Грейстоковъ. Люси, которая была годомъ моложе Лиззи, была въ то время сиротой уже четыре года. Она тоже осталась безъ всякаго состоянія, но ее не ожидала такая блистательная будущность, какъ та, которую Лиззи устроила для себя. У ней не было графини-тетки, которая могла бы взять ее въ свой лондонскій домъ. Деканъ, жена и дочери декана были ея лучшими друзьями, но это были не такіе друзья, отъ которыхъ она могла зависѣть. Между ними кровнаго родства не было. Восемнадцати лѣтъ поступила она въ гувернантки. Старая лэди Фонъ услыхала объ ея добродѣтеляхъ -- лэди Фонъ, у которой было семь незамужнихъ дочерей отъ тринадцати до двадцатисемилѣтняго возраста включительно, а Люси Морисъ была нанята учить по-англійски, по-французски, по-нѣмецки и немножко музыки двухъ младшихъ мисъ Фонъ.
   Во время пребыванія въ домѣ декана, когда родился наслѣдникъ Юстэсовъ, Люси выносила нѣчто въ-родѣ искуса для классной дома Фонъ. Предложеніе лэди Фонъ находили очень выгоднымъ для нея. Лэди Фонъ считалась чудомъ Добродѣтели, Доброжелательства и Настойчивости. Каждое хорошее качество ея было такъ замѣтно, что заслуживаетъ быть написаннымъ большою буквою. Но добродѣтели ея были такого высокаго свойства, что въ нихъ не было малѣйшей слабости -- что ихъ нельзя было преодолѣть, нельзя исказить сумасбродствами или преувеличеніемъ. Когда она услыхала о достоинствахъ мисъ Морисъ отъ жены декана, а потомъ, послѣ подробныхъ разспросовъ, узнала качества молодой дѣвицы, она выразила желаніе взять Люси къ себѣ въ домъ на особыхъ условіяхъ. Она должна умѣть учить музыки въ нѣкоторой степени.
   -- Стало быть, все кончено, сказала Люси декану съ хорошенькой улыбкой -- той улыбкой, которая заставляла всѣхъ старыхъ и пожилыхъ мужчинъ влюбляться въ нее.
   -- Совсѣмъ не кончено, сказалъ деканъ: -- вамъ остается четыре мѣсяца. Нашъ органистъ не хуже любого хорошаго учителя въ Англіи. Вы дѣвушка съ способностями, онъ будетъ давать вамъ уроки.
   Люси отправилась въ Бобсборо и потомъ была взята лэди Фонъ.
   Пока она жила въ домѣ декана, дружба между нею и Лиззи возобновилась. Правда, это была дружба почти съ одной стороны, потому что Люси, которая была проницательна и безсознательно способна читать ту книгу, о которой мы говорили въ предыдущей главѣ, стала нѣсколько бояться богатой вдовы. А когда Лиззи говорила съ нею о прежнихъ дняхъ ихъ дѣтства, цитировала стихи и говорила о вещахъ романическихъ -- на что она имѣла наклонность -- Люси чувствовала, что металлъ звучитъ фальшиво. Потомъ у Лиззи была скверная привычка бранить всѣхъ своихъ друзей за-глаза. Люси непріятно было слышать, какъ Лиззи бранила Грейстоковъ, и говорила это.
   -- Все это прекрасно, дурочка, шутливо отвѣтитъ Лиззи: -- но вѣдь сами знаете, какіе они всѣ ослы!
   Люси вовсе не думала, что Грейстоки ослы, и сильно придерживалась мнѣнія, что одинъ изъ нихъ такъ былъ далекъ отъ осла, какъ только могло быть далеко какое-либо человѣческое существо, извѣстное ей. Это былъ Фрэнкъ Грейстокъ, адвокатъ. О Фрэнкѣ Грейстокѣ должно быть дано особенное, но -- будемъ надѣяться -- очень короткое описаніе впослѣдствіи. Пока достаточно будетъ объявить, что во время короткихъ праздниковъ Пасхи, которые онъ проводилъ въ домѣ своего отца въ Бобсборо, онъ нашелъ Люси Морисъ самой пріятной собесѣдницей.
   Вспомни ея положеніе, сказала деканша своему сыну.
   -- Ея положеніе! Какое же ея положеніе, матушка?
   -- Ты знаешь, что я хочу сказать, Фрэнкъ. Она премилая дѣвушка и настоящая лэди. Но съ гувернанткой, если не желаешь на ней жениться, ты долженъ быть осторожнѣе, чѣмъ со всякой другой дѣвушкой, потому что ты можешь надѣлать ей большого вреда.
   -- Я вовсе этого не вижу.
   -- Если лэди Фонъ узнаетъ, чтоу нея есть обожатель, она не пуститъ ее къ себѣ въ домъ.
   -- Стало быть, лэди Фонъ идіотка. Если дѣвушка достойна обожанія, то разумѣется у ней будутъ обожатели. Кто можетъ этому помѣшать?
   -- Ты не знаешь, о чемъ я говорю, Фрэнкъ.
   -- Да -- знаю. Не думаю, чтобъ я могъ жениться на Люси Морисъ. Во всякомъ случаѣ, матушка, я никогда не скажу ни слова, которое могло бы возбудить къ ней надежду -- если надежда можетъ быть...
   -- Разумѣется, надежда можетъ быть.
   -- Я этого не знаю. Но я никогда не скажу ей подобнаго слова -- если не рѣшу, что имѣю возможность жениться на ней.
   -- О Фрэнкъ, это невозможно! сказала деканша.
   Мистрисъ Грейстокъ была очень добрая женщина, но у нея были стремленія устроить какъ можно выгоднѣе своихъ дѣтей, или по-крайней-мѣрѣ этого сына, и она думала, что было бы очень хорошо, еслибъ Фрэнкъ женился на богатой наслѣдницѣ. Это было однако давно, около двухъ лѣтъ тому назадъ, и многое устроилось послѣ того какъ Люси гостила въ домѣ декада. Она сдѣлалась старымъ и привычнымъ членомъ семейства лэди Фонъ. Младшей Фонъ не было еще пятнадцати и условіе было, что Люси останется у Фоновъ еще на неопредѣленное время. Старшая дочь лэди Фонъ, мистрисъ Гитауэ, имѣла свою собственную семью; она была замужемъ уже десять или двѣнадцать лѣтъ, и весьма вѣроятно, что Люси могла перейти къ ней. Лэди Фонъ вполнѣ цѣнила свой кладъ и всегда добросовѣстно старалась сдѣлать Люси счастливою. Но она думала, что гувернантка не должна желать замужства, по-крайней-мѣрѣ до извѣстнаго періода жизни. Если гувернантка будетъ влюбляться, то она не можетъ исполнять своихъ обязанностей. Конечно, быть не гувернанткой, а молодой дѣвушкой, освобожденной отъ затруднительной необходимости зарабатывать себѣ хлѣбъ, свободной имѣть обожателя и мужа, было бы гораздо пріятнѣе. Точно такъ гораздо пріятнѣе родиться съ десятью тысячами годового дохода, чѣмъ желать дохода въ пятьсотъ фунтовъ. Лэди Фонъ могла говорить очень благоразумно на эту тему цѣлый часъ сряду и всегда соглашалась, что слѣдовало очень цѣнить гувернантку, которая знала свое мѣсто и исполняла свою обязанность. Она очень любила Люси Морисъ и обращалась съ зависящей отъ нея дѣвушкой съ дружелюбнымъ вниманіемъ -- но она не одобряла посѣщеній Фрэнка Грейстока. Люси, покраснѣвъ до ушей, объявила однажды, что она не желала принимать своихъ гостей въ домѣ лэди Фонъ, но друзей своихъ выбирать зависитъ отъ нея самой.
   -- Любезная мисъ Морисъ, сказала лэди Фонъ: -- мы такъ хорошо понимаемъ другъ друга, вы такая хорошая, что навѣрно всегда будете поступать какъ слѣдуетъ.
   Лэди Фонъ жила въ Ричмондѣ цѣлый годъ, въ большомъ старинномъ домѣ, съ большимъ стариннымъ садомъ, называемомъ замокъ Фонъ. Послѣ того, какъ она сказала эти слова Люси, Фрэнкъ Грейстокъ нѣсколько мѣсяцевъ не былъ въ замкѣ Фонъ; можетъ быть, ея сіятельство сказала также нѣсколько словъ и ему. Но лэди Юстэсъ на своей хорошенькой парѣ сѣрыхъ пони иногда пріѣзжала въ Ричмондъ повидаться съ своимъ "милымъ старымъ другомъ" Люси, и посѣщенія ей дозволялись. Лэди Фонъ сказала своимъ дочерямъ, что она не видитъ въ лэди Юстэсъ ничего дурного. Ей казалось даже, что лэди Юстэсъ ей нѣсколько нравится. Но вѣдь лэди Фонъ ненавидѣла лэди Линлитго, какъ только двѣ старухи могутъ ненавидѣть одна другую -- и она не слыхала исторіи о брилліантовомъ ожерельѣ.
   Люси Морисъ конечно была кладъ -- кладъ, хотя не героиня. Она была кроткое, общежительное, чистосердечное существо, присутствіе котораго въ домѣ чувствовалось всѣми, какъ присутствіе солнечнаго луча. Она никогда не была смѣла, никогда не бывала застѣнчива. Она была всегда готова къ дружелюбнымъ сношеніямъ, никогда не выставляя себя впередъ. Не было ни мужчины, ни женщины, которымъ разговоръ ея не казался бы замѣчательно пріятнымъ -- и она могла разговаривать такимъ образомъ съ каждымъ ребенкомъ. Она была дѣятельная, заботливая, веселая, энергичная дѣвушка, умѣвшая взяться за всякое дѣло. Она составила каталогъ для библіотеки -- которую собралъ покойный лордъ Фонъ съ особеннымъ предпочтеніемъ къ христіанской теологіи третьяго и четвертаго столѣтія. Она набросала планъ новаго цвѣтника -- хотя лэди Фонъ думала, что она сдѣлала это сама. Она была неоцѣненна во время продолжительной болѣзни Клары Фонъ. Она знала каждое правило въ крокетѣ и умѣла играть въ пикетъ. Когда дѣвушки затѣяли играть въ шарады, онѣ должны были признаться, что все зависѣло отъ Люси Морисъ. Это были добродушныя, некрасивыя, непривлекательныя дѣвушки, говорившія Люси въ глаза, что она легко можетъ сдѣлать все, за что возьмется. Лэди Фонъ искренно любила ее. Лордъ Фонъ, старшій сынъ, молодой человѣкъ лѣтъ тридцати-пяти, пэръ парламента и помощникъ государственнаго секретаря-очень благоразумный и очень прилежный человѣкъ -- котораго мать и сестры очень боялись, часто совѣтовался съ Люси и не скрывалъ своей дружбы къ ней. Мать знала хорошо своего старшаго сына и не боялась ничего дурного съ этой стороны. Лордъ Фонъ потерпѣлъ разочарованіе въ любви, но утѣшалъ себя учеными книгами и преодолѣвалъ свою страсть постоянными посѣщеніями министерства ост-индскихъ дѣлъ. Женщина, которую онъ любилъ, была богата, а лордъ Фонъ бѣденъ, но тѣмъ не менѣе онъ преодолѣлъ свою страсть. Нечего было опасаться, чтобъ его чувства къ гувернанткѣ сдѣлались слишкомъ горячи; -- невѣроятно было и то, чтобъ мисъ Морисъ подвергалась опасности въ-отношеніи къ нему. Въ семействѣ всѣ знали, что лордъ Фонъ долженъ жениться на богатой.
   Люси Морисъ дѣйствительно была кладомъ. Не было лица болѣе пріятнаго для того, чтобъ искать сочувствія въ радости и въ горѣ. Въ глазахъ ея былъ блескъ почти магнитическій, посредствомъ котораго она достигала той общности въ интересахъ, которой она желала -- хотя бы только на минуту. Лордъ Фонъ былъ напыщенъ, вялъ, тупъ и остороженъ, но даже онъ тотчасъ поддался этому. Лэди Фонъ тоже была очень осторожна, но она давно призналась себѣ, что не можетъ безъ огорченія думать о разлукѣ. Разумѣется, Люси надо будетъ передать семейству Гитауэ, мать котораго жила на Варвикскомъ сквэрѣ, а отецъ былъ предсѣдателемъ палаты апеляцій по гражданскимъ дѣламъ. Гитауэ были единственные внуки, которыми судьба благословила лэди Фонъ, и разумѣется Люси должна перейти къ Гитауэ.
   Она была маленькое созданьице и ее нельзя было назвать, какъ лэди Юстэсъ, красавицей. Очарованіе ея лица состояло въ особенномъ водянистомъ блескѣ глазъ -- въ углахъ которыхъ всегда какъ-будто проглядывала брилліантовая слеза, когда рѣчь шла о чемъ-нибудь способномъ возбудить волненіе. Свѣтлокаштановые волосы Люси были мягки, гладки и красивы. Волосы эти были очень хорошіе, но особенности никакой не имѣли. Ротъ ея былъ нѣсколько великъ, но исполненъ разнообразнаго выраженія. Лобъ ея былъ низокъ и широкъ, съ выдающимися висками, и она имѣла привычку крѣпко прижимать къ нимъ свои маленькіе, распростертые пальчики, когда слушала васъ. Никто лучше ея не умѣлъ слушать, потому что она всегда вставляла слово другое для того, чтобъ вамъ помочь -- самое лучшее слово, какое только можно было сказать, а потомъ опять старалась не проронить ни одного вашего слова. Есть такіе слушатели, которые показываютъ, что они слушаютъ только по обязанности -- а не потому, что это ихъ интересуетъ. Люси Морисъ была не такова. Она присвоивала себѣ предметъ вашего разговора, каковъ бы онъ ни былъ. Тогда былъ въ ходу вопросъ, слѣдовало ли саабу Майгобскому заплатить двадцать милліоновъ рупій и посадить его на тронъ или заключить его въ тюрьму на всю жизнь. Британское общество нельзя было заставить заинтересоваться саабомъ, но Люси положительно овладѣла этимъ предметомъ и почти поставила лорда Фона въ затруднительное положеніе, уговаривая его возстать противъ своего начальника и заступиться за оскорбленнаго принца.
   Что еще можно сказать о ея лицѣ или вообще наружности такого, что могло бы заинтересовать читателя? Когда она улыбалась, на щекахъ ея показывалась премиленькая ямочка. Когда она смѣялась, маленькій носикъ, который былъ не такъ хорошо обрисованъ, какъ бы слѣдовало, почти измѣнялъ форму и гордо вздергивался кверху. Руки ея были очень-тонки и длинны, такъ же какъ и ноги -- которыя вовсе не были такими образцами, какъ у ея пріятельницы лэди Юстэсъ. Люси была маленькое, худощавое, живое, граціозное существо, которое вамъ невозможно было видѣть, не пожелавъ имѣть его возлѣ себя. Она была самымъ безкорыстнымъ созданіемъ, но имѣла очень опредѣленное понятіе о своей личности. Она твердо рѣшилась не оставаться ничтожнымъ существомъ между своими ближними -- не относительно того, чтобъ выйти за лорда или богача, или относительно того, чтобъ считать себя красавицей или умницей, но не ничтожнымъ существомъ относительно полезной цѣли въ жизни. Она была самымъ смиреннымъ существомъ на свѣтѣ, потому что не выставляла себя впередъ и не пряталась безъ нужды назадъ, а между-тѣмъ для нея самой никто не былъ выше ея. То, что у ней было принадлежало ей -- и старое сѣрое шелковое платье, купленное на деньги, заработанныя ею, и умъ, данный ей природой. Титулъ лорда Фона былъ его собственностью, званіе лэди Фонъ принадлежало ей. Люси не желала чужой собственности, но она была намѣрена не уступить своей. О настоящихъ выгодахъ или невыгодахъ -- имѣла ли она однѣ или страдала отъ другихъ -- она не думала вовсе. Недостаткомъ ея было неимѣніе женскаго тщеславія. Но ни одинъ мужчина, ни одна женщина на свѣтѣ не имѣли болѣе горячаго желанія убѣдить, добиться довѣрія, сочувствія и содѣйствія -- не для личныхъ выгодъ, но потому что, добившись этого, она достигала цѣли, какова бы она ни была.
   О ней можно сказать еще одно. Она отдала свое сердце навсегда -- какъ созналась самой себѣ -- Фрэнку Грейстоку. Она призналась самой себѣ въ этомъ, призналась также и въ томъ, что ничего изъ этого не выйдетъ. Фрэнкъ становился человѣкомъ замѣчательнымъ, но не имѣлъ денегъ. Менѣе чѣмъ кто бы то ни было могъ онъ позволить себѣ жениться на гувернанткѣ. Кромѣ того, онъ никогда не говорилъ ни слова, чтобъ навести ее на мысль, что онъ любитъ ее. Онъ былъ у ней раза два въ замкѣ Фонъ -- почему ему было не навѣстить ее? Такъ какъ семейства ихъ были дружны столько лѣтъ, кто могъ пожаловаться на это? Лэди Фонъ не жаловалась, но сказала нѣсколько словъ. Слово, сказанное кстати, какую пользу можетъ принести? Люси не очень обращала вниманіе на слова, сказанныя ей, но когда она размышляла, что мистеру Грейстоку тоже было сказано нѣсколько словъ -- а то почему же онъ никогда не пріѣзжалъ?-- это ей не понравилось.
   Сама она смотрѣла на свою страсть, какъ здоровый человѣкъ смотритъ на потерю руки или ноги. Это большой вредъ, потеря, искалѣчивающая всю жизнь -- несчастье, достойное сожалѣнія. Но съ потерею ноги потеряно не все. Человѣкъ съ деревянной ногой можетъ и ковыляя дѣйствовать, можетъ наслаждаться самыми сильными удовольствіями человѣчества. У него остаются глаза, уши и разумъ. Сердце его не разобьется отъ потери этой ноги. Такъ было и съ Люси Морисъ. Она все-таки дѣйствовала, и очень дѣятельно. У ней остались глаза, уши и разумъ.
   Глядя на свое положеніе, она говорила себѣ, что счастливая любовь не можетъ быть ея долею въ жизни. Она думала, что лэди Фонъ права. Гувернантка должна рѣшиться обойтись безъ обожанія. Люси отдала свое сердце, а между-тѣмъ она обойдется безъ обожателя. Въ одинъ пасмурный, мрачный день, когда Люси, думала обо всемъ этомъ, лордъ Фонъ вдругъ сунулъ ей въ руки непомѣрно-длинный, напечатанный документъ, относительно сааба, и Люси немедленно принялась за работу. Читая этотъ документъ, Люси не могла удержаться, чтобъ не подумать, какъ чудесно Фрэнкъ Грейстокъ заступился бы за индійскаго принца, еслибъ ему поручили защищать его въ судѣ.
   Настала весна, съ маемъ и съ лондонскими бабочками, въ то время, когда начинается наша исторія, и Фрэнкъ Грейстокъ уже полгода не былъ въ замкѣ Фонъ. Однажды лэди Юстэсъ пріѣхала съ своими пони, съ своимъ лакеемъ и съ новой компаньонкой, миссъ Мэкнёльти. Пока лэди Фонъ гостепріимно принимала миссъ Мэкнёльти, Лиззи ушла въ уголъ съ своей старой милой пріятельницей Люси Морисъ. Пріятно было видѣть, какъ такая богатая и свѣтская женщина, какъ лэди Юстэсъ, показывала столько дружбы гувернанткѣ.
   -- Давно видѣли вы Фрэнка? сказала лэди Юстэсъ, говоря о своемъ кузенѣ-адвокатѣ.
   -- Не очень давно, сказала Люси съ самой веселой улыбкой.
   -- Неужели онъ окажется фальшивымъ рыцаремъ? спросила лэди Юстэсъ самымъ тихимъ шепотомъ.
   -- Я не знаю, преданъ ли рыцарству мистеръ Грейстокъ, сказала Люси: -- развѣ только онъ не прочь, чтобъ его партія сдѣлала его сэр-Фрэнсисомъ {Въ подлинникѣ игра словъ: knight значитъ рыцарь и knight -- званіе, дающее право на титулъ: "сэръ".}.
   -- Вздоръ, душа моя; будто я не знаю! Вѣрно лэди Фонъ эта старая кошка -- сунулась не въ свое дѣло.
   -- Она совсѣмъ не старая кошка, Лиззи. И я не хочу слышать, чтобъ ее называли такимъ образомъ. Если вы такъ думаете, вамъ не слѣдовало пріѣзжать сюда. Она не совалась не въ свое дѣло, то-есть она не сдѣлала ничего такого, чего не слѣдовало ей дѣлать.
   -- Ну ужъ вѣрно совалась, сказала лэди Юстэсъ, вставая и проходя чрезъ комнату съ самой нѣжной улыбкой къ старой кошкѣ.
   

Глава IV.
ФРЭНКЪ ГРЕЙСТОКЪ.

   Фрэнкъ Грейстокъ, адвокатъ былъ, старшій сынъ бобсбороскаго декана. У декана было много дочерей -- не такъ, много, какъ у лэди Фонъ, потому что у него было только три -- а онъ вовсе не былъ богатымъ человѣкомъ. Если у декана нѣтъ своего собственнаго состоянія, или если ему не посчастливится вынуть счастливый билетъ въ лотереѣ на деканскія мѣста, онъ не можетъ быть богатъ. Въ Бобсборо деканъ имѣлъ большой, раскинутый, живописный, неудобный домъ и тысячу пятьсотъ фунтовъ годового дохода. Относительно собственнаго состоянія можно съ достовѣрностью сказать, что у Грейстока никогда его не было. Это была фамилія, въ которой мужчины непремѣнно должны быть деканами и адмиралами, а женщины непремѣнно имѣть хорошихъ мужей. Жили они хорошо и знались съ богатыми людьми. Но денегъ у нихъ никогда не было. Юстэсы всегда имѣли деньги и епископъ бобсбороскій былъ богать. Деканъ совсѣмъ не походилъ на своего брата адмирала, который никогда никому ничего не платилъ. Деканъ платилъ, но былъ немножко медлителенъ въ своихъ платежахъ и денегъ у него никогда не было. При такихъ обстоятельствахъ Фрэнку Грейстоку необходимо было начать рано зарабатывать себѣ хлѣбъ.
   Однако онъ выбралъ профессію, которая сначала не часто бываетъ прибыльна. Онъ выбралъ адвокатуру и ѣздилъ по дѣламъ въ тотъ округъ, въ которомъ находился каѳедральный городъ Бобсборо. Бобсборо почти городомъ назваться не можетъ и судьи удостоивали его посѣщеніемъ не каждый годъ, а чрезъ годъ. Фрэнкъ началъ довольно хорошо, получилъ небольшую работу въ Лондонѣ и зарабатывалъ почти достатотно для того, чтобъ имѣть возможность бывать и не въ округахъ того графства, въ которыхъ находился каѳедральный городъ. Но онъ началъ жизнь такимъ же безупречнымъ образомъ, какимъ славились Грейстоки. Портные и книгопродавцы вѣрили ему и думали, что получатъ свои деньги, и всякій настойчивый поставщикъ получалъ ихъ. Онъ не поднималъ чернаго флага безденежья и не провозглашалъ своего намѣренія обижать мелочныхъ торговцевъ, какъ сдѣлалъ его дядя адмиралъ. Но онъ сдѣлался извѣстенъ какъ молодой человѣкъ, у котораго денегъ было мало. Все это происходило за три или четыре года до того, какъ онъ встрѣтился съ Люси Морисъ у декана. Ему было тогда двадцать-восемь лѣтъ и онъ уже четыре года былъ адвокатомъ. Ему минуло тридцать лѣтъ, какъ старуха лэди Фонъ намекнула ему, что ему лучше не бывать болѣе въ замкѣ Фонъ.
   Но дѣла его очень измѣнились въ послѣднее время. Послѣ того, какъ онъ былъ у своего отца, онъ вдругъ возвысился въ своей профессіи. Корпорація лондонскаго Сити предъявила искъ на англійскій банкъ за неправильное присвоеніе земли; какъ ни значителенъ былъ этотъ искъ по всѣмъ своимъ интересамъ, мы не будемъ здѣсь говорить о немъ, а скажемъ только, что это дѣло доставило много денегъ адвокатамъ. Кое-что перепало въ карманъ Фрэнка Грейстока; но онъ пріобрѣлъ изъ этого дѣла кое-что поболѣе и получше чѣмъ деньги. Адвокаты приписывали ему, что англійскій банкъ былъ спасенъ отъ необходимости перестраивать всѣ свои монетныя кладовыя, и Фрэнкъ составилъ себѣ репутацію. Въ слѣдующемъ году жители Бобсборо не знали, гдѣ найти талантливаго молодого консерватора-кандидата, и Фрэнкъ Грейстокъ былъ приглашенъ въ кандидаты. Не думали, чтобъ онъ имѣлъ много возможности на успѣхъ и деканъ былъ противъ этого. Но Фрэнку нравились почетъ и слава этого состязанія; нравились они и матери Фрэнка. Фрэнкъ Грейстокъ былъ выбранъ депутатомъ, и въ то время, когда ему былъ запрещенъ въѣздъ въ замокъ Фонъ, онъ около года былъ уже въ парламентѣ.
   -- Разумѣется, это мѣшаетъ заниматься своимъ дѣломъ, сказалъ онъ отцу: -- но за то и доставляетъ дѣло. Человѣкъ, имѣющій дѣло въ парламентѣ и показывающій, что онъ намѣренъ работать, всегда будетъ имѣть дѣла вдоволь.
   Такъ Фрэнкъ объяснялъ своему отцу. Можетъ быть, не со всѣми такъ бываетъ. Деканша разумѣется была въ восторгѣ отъ успѣха сына; въ восторгѣ были и дѣвушки. Женщинамъ пріятно чувствовать, что молодые люди, находящіеся съ ними въ родствѣ, дѣлаютъ кое что въ свѣтѣ, такъ-что ихъ слава отражается и на нихъ. Пріятно было говорить о Фрэнкѣ какъ о депутатѣ отъ города Бобсборо. Братья не очень интересуются успѣхомъ брата, но сестра всегда симпатизируетъ. Если Фрэнкъ женится на богатой, то онъ всего можетъ достигнуть. Милая старушка была почти увѣрена, что онъ непремѣнно будетъ сидѣть на шерстяномъ мѣшкѣ. Но для того, чтобъ онъ могъ сидѣть спокойно, ему было необходимо не жениться на бѣдной. Въ домѣ декана боялись Люси Морисъ.
   -- Мысль жениться на деньгахъ, какъ ты выражаешься, сказалъ Фрэнкъ своей второй сестрѣ Маргаретѣ: -- самая противная мысль.
   -- Такъ же легко полюбить дѣвушку съ состояніемъ, какъ и ту, у которой нѣтъ ничего, сказала Маргарета.
   -- Нѣтъ -- не такъ легко; дѣвушекъ съ деньгами мало, а дѣвушекъ безъ денегъ много; не думаю, чтобъ ты примѣчала силу этого аргумента.
   Маргарета была поставлена втупикъ и ушла.
   -- Право, Фрэнкъ, я думаю, что лэди Фонъ права, сказала мать.
   -- А мнѣ кажется, что она неправа. Если что-нибудь въ этомъ есть, вмѣшательство лэди Фонъ не уничтожитъ этого. Неужели вы думаете, что я позволю лэди Фонъ предписывать мнѣ, какую я долженъ выбрать себѣ жену?
   -- Привычка видѣться съ нею можетъ сдѣлать что-нибудь, другъ мой. Никто не любитъ Люси Морисъ болѣе меня. Мы всѣ ее любимъ. Но, милый Фрэнкъ, хорошо ли будетъ для тебя жениться на ней?
   Фрэнкъ Грейстокъ помолчалъ съ минуту, а потомъ отвѣтилъ на вопросъ матери:
   -- Я не увѣренъ еще, хорошо, будетъ или нѣтъ. Но я думаю, что если у меня достанетъ смѣлости жениться теперь и положиться во всемъ на будущее, и уговорить Люси сдѣлаться моей женой, я сдѣлалъ бы хорошее дѣло. Я сомнѣваюсь однако, хватитъ ли у меня мужества.
   Все это растревожило жену декана.
   Читатель, прочитавшій до-сихъ-поръ, можетъ быть, подумаетъ, что Фрэнкъ Грейстокъ былъ влюбленъ въ Люси, какъ Люси была влюблена въ него. Но этого не было. Это абсолютный, извѣстный, признанный фактъ, что женщины влюбляются чаще и скорѣе мужчинъ. Теорія любви этого не допускаетъ, такъ-какъ объясняться долженъ мужчина, а женщина должна молчать. Предполагается также, что женщина должна держать свое сердце свободнымъ отъ любви, пока она не будетъ въ состояніи принять эту тяжесть на свое сердце съ увѣренностью, что она сдѣлается для нея радостью и утѣшеніемъ. Но такія предположенія, хотя можетъ быть они хороши для поддержанія нравственности, не всегда оказываются справедливыми. Обдумать внимательно и рѣшать быстро въ подобномъ случаѣ больше подходитъ къ складу женской души, чѣмъ мужской. Для мужчины этотъ вопросъ часто рѣшаетъ случай. Онъ рѣшается сдѣлать предложеніе женщинѣ, или дѣлаетъ предложеніе не рѣшаясь заранѣе, потому что только, она близко отъ него. Фрэнкъ Грейстокъ насмѣхался надъ вмѣшательствомъ лэди Фонъ въ такое важное дѣло какъ любовь, а между тѣмъ, еслибъ его охотно принимали въ замкѣ Фонъ, онъ непремѣнно признался бы въ любви Люси Морисъ. Его неохотно принимали, напротивъ, онъ былъ изгнанъ, и вслѣдствіе этого изгнанія, онъ не остановился ни на какомъ намѣреніи относительно Люси, и рѣшительно не зналъ, необходима она для него или нѣтъ. Но Люси Морисъ все это знала.
   Сверхъ того мужчины часто не умѣютъ анализировать эти вещи и не составляютъ себѣ опредѣленнаго понятія о своихъ чувствахъ и намѣреніяхъ. Мы слышимъ, что мужчина поступаетъ дурно съ дѣвушкой, между тѣмъ какъ поведеніе, въ которомъ онъ оказался виновенъ, происходило просто отъ необдуманности. Онъ нашелъ себѣ пріятную собесѣдницу и подчинился этому удовольствію безотчетно. Какая-то неопредѣленная мысль промелькнула въ головѣ его, что свѣтъ ошибочно предполагаетъ, будто подобная дружба не можетъ существовать безъ брака или безъ вопроса о бракѣ. А это просто дружба. Между тѣмъ, если этотъ другъ скажетъ ему, что она намѣрена выйти замужъ за другого, онъ вытерпитъ всѣ мученія ревности и вообразитъ, что съ нимъ поступлено ужасно дурно. Имѣть такого друга -- друга-женщину, на которой онъ не можетъ или не хочетъ жениться -- не сдѣлаетъ ему никакого вреда. Для него это просто составляетъ наслажденіе, придаетъ прелесть его жизни, предметъ, извѣстный ему одному и о которомъ нельзя говорить съ другими, источникъ гордости и внутренняго восторга. Ему радостно объ этомъ думать, когда онъ просыпается; это составляетъ его утѣшеніе въ его маленькихъ непріятностяхъ. Это прогоняетъ усталость жизни и составляетъ праздникъ въ его будничной работѣ. Для нея это смерть -- но онъ этого не знаетъ.
   Фрэнкъ Грейстокъ думалъ, что онъ поступитъ неблагоразумно, женившись теперь на Люси Морисъ, а между тѣмъ онъ чувствовалъ, что лэди Фонъ злая старуха, потому что просила его не бывать пока въ замкѣ Фонъ.
   -- Разумѣется, вы меня поймете, мистеръ Грейстокъ, сказала она, имѣя намѣреніе быть вѣжливой: -- когда мисъ Морисъ оставитъ насъ -- если только она насъ оставитъ -- я буду очень рада видѣть васъ здѣсь.
   -- Какой чортъ понесетъ меня въ замокъ Фонъ, если Люси тамъ не будетъ! сказалъ онъ себѣ -- не заблагоразсудивъ оцѣнить вѣжливость лэди Фонъ.
   Фрэнку Грейстоку было въ это время около тридцати лѣтъ. Онъ былъ хорошъ собой, но не красавецъ, худощавый, средняго роста, съ проницательными сѣрыми глазами, съ лицомъ гладко выбритымъ, за исключеніемъ гладкихъ бакенбардъ, съ густыми темными волосами, уже начинавшими подергиваться сѣдиной. По наружности онъ совсѣмъ не походилъ на своего покойнаго друга, сэр-Флоріана Юстэса. Онъ былъ находчивъ, остроуменъ, самонадѣянъ и не очень дорожилъ наружными приличіями. Онъ желалъ исполнять свою обязанность къ другимъ, но еще болѣе желалъ, чтобъ другіе исполняли свою обязанность къ нему. Онъ желалъ имѣть въ свѣтѣ успѣхъ и думалъ, что счастье достигается успѣхомъ. Онъ былъ созданъ для той профессіи, которую выбралъ для себя. Отецъ его, полагаясь на свои связи въ духовномъ вѣдомствѣ, и на то обстоятельство, что онъ находился въ самыхъ дружескихъ отношеніяхъ съ епископомъ, желалъ, чтобъ сынъ его поступилъ въ духовное званіе, но Фрэнкъ зналъ, и себя, и свои способности такъ хорошо, что не могъ послѣдовать совѣту сьоего отца. Онъ захотѣлъ быть адвокатомъ и въ тридцать лѣтъ находился уже въ парламентѣ.
   Онъ былъ выбранъ депутатомъ отъ Бобсборо консервативной партіей. Выбравшіе его, вѣроятно, не знали его политическихъ мнѣній -- вѣроятно не знали даже, есть ли у него какія нибудь мнѣнія на этотъ счетъ. Отецъ его былъ настоящій старый тори старинной школы, находившій, что все идетъ къ худшему, но жившій счастливо, не смотря на свои опасенія. Деканъ былъ одинъ изъ тѣхъ старосвѣтскихъ политиковъ -- мы встрѣчаемся съ ними каждый день и это вообще пріятные люди -- приходящіе въ восторгъ отъ политики той стороны, къ которой они принадлежатъ, не имѣя въ нее особенной вѣры. Если къ нимъ пристать, они почти сознаются, что ихъ мнимыя убѣжденія болѣе ничего какъ предразсудки. Но ни за что на свѣтѣ не отступятся они отъ нихъ. Когда двое, трое таковыхъ встрѣтятся, они какъ франмасоны соединены пріятной связью, отдѣляющей ихъ отъ внѣшняго міра. Они чувствуютъ промежъ себя, что все дѣлаемое дурно -- даже еслибъ это дѣлалось ихъ собственной партіей. Дурно было заступаться за Карла I, дурно терпѣть Кромвеля, дурно прогонять Іакова, дурно переносить Вильгельма. Гановерскій домъ дуренъ, отнятіе прерогативъ дурно. Биль о реформѣ былъ очень дуренъ. Захватъ епископскихъ имѣній былъ дуренъ. Эманципація римскихъ католиковъ хуже всего. Уничтоженіе законовъ о пшеницѣ, церковной подати, присягѣ, все было дурно. Вмѣшательство въ университетскія постановленія было прискорбно. Поступокъ съ ирландской церковью просто дьявольскій. Пересмотръ школъ былъ чрезвычайно вреденъ для англійскаго воспитанія. Били о воспитаніи и ирландскихъ земляхъ были дурны. Каждый сдѣланный шагъ былъ дуренъ. А между тѣмъ, для нихъ нѣтъ страны лучше старой Англіи для житья и вовсе не сдѣлалась она неудобнѣе отъ сдѣланныхъ въ ней перемѣнъ. Люди наклонны ворчать на каждую милость, оказываемую имъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ и наслаждаться каждой милостью. Они тоже знаютъ свои преимущества и по-своему понимаютъ свое положеніе. Это живописно и нравится имъ. Всегда считать себя правыми, а между тѣмъ всегда находиться на проигрывающей сторонѣ; всегда будто бы раззоряться, всегда терпѣть преслѣдовнія отъ сумасброднаго духа республиканцевъ демагоговъ -- а между тѣмъ никогда ничего не терять, ни положенія, ни общественнаго уваженія, довольно пріятно. Громадная, живая, ежедневно увеличивающаяся обида, не дѣлающая осязаемаго вреда, это самое счастливое достояніе, какое только можетъ имѣть человѣкъ. Въ Англіи такихъ людей куча и лично они составляютъ истинную соль націи. Тотъ, кто сказалъ, что всѣ консерваторы глупы, не зналъ ихъ. Можетъ быть, есть глупые консерваторы, но и радикалы тоже найдутся очень глупые. Образованный, начитанный консерваторъ, увѣренный въ томъ, что все хорошее постепенно доводится до конца голосомъ народа, вообще самый пріятный человѣкъ. Но онъ буддистъ, имѣющій религіозное вѣрованіе, совершенно мрачное и таинственное для наружнаго міра. Тѣ, которые наблюдаютъ за поступками передоваго буддиста, не знаютъ, вѣритъ ли онъ самъ въ своего скрытаго бога, но примѣчаютъ, что онъ достоинъ уваженія, самодоволенъ и человѣкъ замѣчательный. Разумѣется, изъ общества такихъ людей слѣдуетъ искать кандидатовъ консервативной партіи; но, увы! трудно вперить въ юные умы старое вѣрованіе съ-тѣхъ-поръ какъ новыя теоріи жизни такъ созрѣли!
   Когда консервативная партія пригласила Фрэнка Грейстока въ депутаты отъ Бобсборо, онъ не допустилъ, чтобъ его политическія мнѣнія помѣшали его повышенію. Можетъ быть адвокатъ подчиняется вліянію личныхъ убѣжденій въ политикѣ менѣе всякаго другого человѣка, посвящающаго себя публичнымъ дѣламъ. Въ этомъ замѣчаніи нѣтъ никакого намѣренія набросить тѣнь на юридическую профессію. Трудолюбивый, талантливый, полезный человѣкъ, трудившійся всю жизнь, находитъ, что его собственные успѣхи требуютъ отъ него, чтобъ онъ сдѣлался политикомъ. Адвокатъ можетъ достигнуть самыхъ высокихъ успѣховъ въ своемъ дѣлѣ только посредствомъ политической борьбы. Какъ развитой и свѣтскій человѣкъ, знакомый съ тѣмъ обстоятельствомъ, что каждый вопросъ имѣетъ двѣ стороны и что часто столько же можно сказать за одну сторону, сколько и за другую, онъ дѣлается не очень горячимъ политическимъ партизаномъ. Такимъ образомъ онъ видитъ, что и тутъ и тамъ есть выходъ, и обида, въ томъ и другомъ случаѣ, для него не велика. Для Фрэнка Грейстока это было очень легко. Отступникомъ онъ не былъ. Иногда онъ нападалъ на ультра-торизмъ своего отца и выговаривалъ матери и сестрамъ, когда они называли Гладстона Аполліопомъ, а Ло честили извергомъ рода человѣческаго. Но ему легко было вообразить себя консерваторомъ и консерваторомъ и онъ занялъ онъ мѣсто въ парламентѣ безъ всякаго тревожнаго чувства.
   Первые четыре мѣсяца первой сессіи онъ рѣчей не говорилъ -- но онъ былъ полезенъ. Онъ засѣдалъ въ нѣсколькихъ комитетахъ, хотя какъ адвокатъ могъ бы уклониться, и употребилъ всѣ силы, чтобы разузнать обычаи парламента. Но онъ уже началъ находить, что время, которое посвящалъ парламенту, онъ отнималъ отъ своей профессіи. Деньги ему были очень нужны. Тогда къ нему явилась новая мысль.
   Джонъ Юстэсъ и Грейстокъ были очень дружны -- такъ дружны, какъ когда-то были дружны сэръ-Флоріанъ и Грейстокъ.
   -- Я скажу вамъ, чего я желалъ бы, Грейстокъ, сказалъ ему однажды Юстэсъ, когда они стояли безъ дѣла въ передней парламента, потому что Джонъ Юстэсъ также былъ въ парламентѣ.
   -- Я все готовъ сдѣлать для васъ, другъ мой.
   -- Это бездѣлица, сказалъ Юстэсъ:-- женитесь на моей кузинѣ, вдовѣ моего брата.
   -- Ей-Богу -- я желалъ бы имѣть на это возможность!
   -- Я не вижу почему вамъ не имѣть. Она непремѣнно выйдетъ замужъ, и въ ея лѣта такъ и слѣдуетъ. Ей еще нѣтъ двадцати-трехъ лѣтъ. Мы можемъ довѣрить вамъ, и ребенка, и все. Теперь же у насъ съ нею много хлопотъ.
   -- Но, мой милый...
   -- Я знаю, что она любитъ васъ. Вы обѣдали у ней прошлое воскресенье.
   -- И Фонъ обѣдалъ тамъ. Вотъ кто женится на Лиззи -- лордъ Фонъ. Вотъ увидите, что онъ женится на ней. Онъ очень ухаживалъ за ней прошлый вечеръ и заинтересовалъ ее.
   -- Она никогда не будетъ лэди Фонъ, сказалъ Джонъ Юстэсъ:-- и сказать по правдѣ, мнѣ не хотѣлось бы имѣть дѣло съ лордомъ Фономъ. Съ нимъ будетъ несносно имѣть дѣло, а я не могу совсѣмъ отказаться отъ ея дѣлъ. Она имѣетъ пожизненно пять тысячъ фунтовъ годового дохода и право, кажется, въ ней нѣтъ ничего особенно дурного.
   -- Особенно дурно! Мнѣ напротивъ кажется, что я никогда не видѣлъ такой красивой женщины, сказалъ Грейстокъ.
   -- Да; -- но я говорю и о ея поведеніи. Она какъ-то странно себя держитъ, и Кэмпердаунъ, нашъ повѣренный, намѣренъ "обобрать ее", но это только потому что она не понимаетъ, какъ ей слѣдуетъ поступать и какъ не слѣдуетъ. Вы могли бы научить ее.
   -- Я вовсе не желаю ссориться съ Кэмпердауномъ, сказалъ адвокатъ смѣясь.
   -- Вы съ нимъ порѣшили бы дѣло въ пять минутъ, а меня избавили бы отъ безконечныхъ хлопотъ, сказалъ Юстэсъ.
   -- Фонъ женится на ней:-- помяните мое слово, сказалъ Грейстокъ, возвращаясь въ залу парламента.
   Драматурги пользуются прекраснымъ преимуществомъ ставить въ началѣ своихъ драмъ списокъ дѣйствующихъ лицъ -- а въ старину драматурги имѣли обыкновеніе обыкновенно предупреждать насъ, кто въ кого влюбленъ и кто кому приходится сродни. Въ такомъ разсказѣ какъ этотъ, такой способъ не принятъ -- и потому бѣдный разскащикъ былъ принужденъ употребить первыя четыре главы только на то, чтобъ представить читателю своихъ дѣйствующихъ лицъ. Онъ сожалѣетъ, что это представленіе вышло такъ длинно, и теперь тотчасъ приступитъ къ самому разсказу.
   

Глава V.
ОЖЕРЕЛЬЕ ЮСТЭСОВЪ.

   Джонъ Юстэсъ, деверь лэди Юстэсъ, сказалъ своему пріятелю Грейстоку, родственнику лэди, что Кэмпердаунъ, адвокатъ, намѣренъ "обобрать" ее. Хотя Джонъ Юстэсъ употребилъ нѣсколько сильное и пошлое выраженіе, но мы все-таки должны сказать, что Джонъ Юстэсъ правъ. Мистеръ Кэмпердаунъ имѣлъ серіозное намѣреніе добиться возвращенія брилліантовъ. Кэмпердаунъ былъ человѣкъ лѣтъ шестидесяти; онъ былъ повѣреннымъ отца сэр-Флоріана, а отецъ его былъ повѣреннымъ дѣда сэр-Флоріана. Его отношенія къ имѣнію и фамиліи Юстэсовъ давали ему право поступать съ Юстэсами съ большою свободой. Поэтому когда Джонъ Юстэсъ ссылался на то, что наслѣдникъ во время своего продолжительнаго несовершеннолѣтія, получитъ полную возможность накупить еще больше брилліантовъ и, что ради спокойствія, слѣдовало дозволить этотъ грабежъ, Кэмпердаунъ позволилъ себѣ сказать:
   -- Чортъ меня дери, если я это допущу!
   -- Я право не знаю, что вы можете сдѣлать, сказалъ Джонъ Юстэсъ.
   -- Я настрочу прошеніе въ судъ, сказалъ старый повѣренный.-- Боже великій! какъ вы, опекунъ, можете примириться съ этимъ воровствомъ? Брилліанты эти представляютъ стоимость въ пятьсотъ фунтовъ годового дохода, а она пользуется этимъ только потому, что заблагоразсудила ихъ захватить!
   -- Вѣрно Флоріанъ могъ ихъ подарить. Но всякомъ случаѣ онъ могъ ихъ продать.
   -- Я этого не знаю, сказалъ Кэмпердаунъ.-- Я этого еще не разузнавалъ, но мнѣ кажется, что это ожерелье фамильное наслѣдство. Во всякомъ случаѣ оно представляетъ стоимость собственности, которую слѣдуетъ и можно передать только законнымъ порядкомъ. Это самое явное воровство, какое только случалось видѣть мнѣ въ жизни, и воровство прескверное. У ней не было ни фартинга, а она получила право на пожизненное владѣніе Айрширскимъ помѣстьемъ. Она разсказываетъ всѣмъ и каждому, что она можетъ продать его завтра, если захочетъ. Нѣтъ Джонъ -- Кэмпердаунъ зналъ Юстэса мальчикомъ, онъ выросъ на его глазахъ и старикъ еще не пріучился бросить имя, которымъ называлъ его съ дѣтства:-- мы не должны этого позволять. Какъ вамъ это покажется, вѣдь она потребовала у меня суммы на содержаніе ребенка -- а этому крошкѣ нѣтъ еще и двухъ лѣтъ?
   Кэмпердауну не нравились всѣ обстоятельства, сопровождавшія женитьбу сэр-Флоріана и онъ подвергся неудовольствію сэр-Флоріана за то, что выразилъ свое мнѣніе. Онъ старался растолковать, что такъ какъ невѣста не приноситъ приданаго, то и не имѣетъ права на такое вдовье наслѣдство, какимъ сэр Флоріанъ рѣшился наградить ее. Но сэр-Флоріанъ упорно поставилъ на своемъ -- и относительно обезпеченія, и въ брачномъ контрактѣ, и въ завѣщаніи. Уже послѣ смерти сэр-Флоріана страшное дѣло о брилліантахъ пришло въ голову Кэмпердауну. Ювелиры, у которыхъ хранились драгоцѣнныя вещи послѣ смерти покойной лэди Юстэсъ, сообщили объ этомъ Кэмпердауну тотчасъ по возвращеніи молодой вдовы изъ Неаполя. Сэр-Флоріанъ взялъ отъ ювелира не всѣ, но самыя цѣнныя вещи, тотчасъ по возвращеніи въ Лондонъ изъ путешествія по Шотландіи послѣ свадьбы. Ювелиры знали очень хорошо, котораго числа было взято отъ нихъ ожерелье.
   Первая попытка Кэмпердауна была сдѣлана въ самомъ вѣжливомъ и даже въ лестномъ письмѣ, въ которомъ онъ предлагалъ лэди Юстэсъ, что выгоднѣе было бы для всѣхъ сторонъ, еслибъ фамильныя драгоцѣнности хранились вмѣстѣ. Лиззи, читая это письмо, улыбнулась и сказала себѣ, что она не видитъ, какимъ образомъ ея выгоды выиграютъ при этомъ. Она не отвѣчала на письмо Кэмпердауна. Чрезъ нѣсколіко мѣсяцевъ послѣ этого, когда родился наслѣдникъ, въ то время, когда лэди Юстэсъ проѣзжала чрезъ Лондонъ на пути изъ Бобсборо въ Портрэ, было устроено свиданіе между нею и Кэмпердауномъ. Она старалась посредствомъ всѣхъ возвожныхъ уловокъ избѣгнуть этого свиданія, но ее принудили. Ей почти дали понять, что если она не согласится на это свиданіе, то ее лишатъ возможности получать доходъ съ имѣнія Портрэ. Господа Маубрэ и Мопусъ совѣтовали ей покориться.
   -- Мой мужъ подарилъ мнѣ ожерелье, а его хотятъ отъ меня отнять, сказала она Мопусу.
   -- Не отдавайте, отвѣтилъ Мопусъ.-- Если вы найдете нужнымъ, попросите мистера Кэмпердауна обратиться къ намъ; мы ему отвѣтимъ.
   Во время этого свиданія, Кэмпердаунъ взялъ на себя трудъ объяснить очень ясно и нѣсколько разъ, что доходъ съ имѣнія Портрэ принадлежалъ лэди Юстэсъ только пожизненно. Послѣ ея смерти доходъ этотъ присоединится ко всему остальному юстэсовскому состоянію. Это было повторено лэди Юстэсъ въ присутствіи Джона Юстэса, но она не сдѣлала на это никакого замѣчанія.
   -- Вы понимаете смыслъ брачнаго контракта, лэди Юстэсъ? сказалъ Кэмпердаунъ.
   -- Мнѣ кажется, я понимаю все, отвѣтила она.
   Потомъ, въ концѣ свиданія, онъ сдѣлалъ вопросъ о брилліатахъ. Лэди Юстэсъ сначала не отвѣчала.
   -- Ихъ лучше бы отослать обратно къ Гарнетамъ, сказалъ Кэмпердаунъ.
   -- Я не знаю, есть ли у меня что-нибудь такое, что я должна къ нимъ отсылать, отвѣтила она, и ускользнула прежде чѣмъ Кэмпердаунъ успѣлъ направить на нее новую атаку.
   -- Я лучше справлюсь съ ней письменно, чѣмъ лично, сказалъ онъ Джону Юстэсу.
   Такіе дѣловые люди какъ Кэмпердаунъ дѣйствуютъ медленно, и только четыре мѣсяца спустя написалъ онъ письмо отъ своего имени къ лэди Юстэсъ, объясняя ей, все вѣжливо, что онъ обязанъ заботиться о томъ, чтобы вещи, принадлежащія фамиліи Юстэсъ, находились въ надежныхъ рукахъ, и что цѣнное брилліантовое ожерелье, составлявшее фамильное наслѣдство и неоспоримо принадлежащее наслѣднику, по слухамъ, находилось у ней въ рукахъ.. Такъ какъ подобныя вещи особенно подвержены потерямъ, не потрудится ли она передать это ожерелье на сохраненіе господамъ Гарнетъ. На это письмо Лиззи не отвѣчала; не отвѣтила она и на второе письмо, обращавшее ея вниманіе на первое. Когда Джонъ Юстэсъ сказалъ Грейстоку, что Кэмпердаунъ намѣренъ "обобрать" лэди Юстэсъ, фирмой было написано уже слѣдующее письмо -- но до того времени Лиззи на него не отвѣчала:

"62, Новый Скверъ, Линкольн-инъ, мая 5, 186--.

"Милостивая государыня,

   "Мы обязаны, какъ повѣренные по дѣламъ имѣнія вашего покойнаго мужа сэр-Флоріана Юстэса и въ виду интересовъ вашего сына, его наслѣдника, просить возвращенія цѣннаго ожерелья, которое по слухамъ находится у вашего сіятельства. Нашъ старшій партнеръ, мистеръ Кэмпердаунъ, не разъ писалъ къ вашему сіятельству объ этомъ, но не удостоился получить отвѣтъ. Нѣтъ никакого сомнѣнія, что еслибъ это ожерелье ошибочно предполагалось въ вашихъ рукахъ, то вы увѣдомили бы насъ объ этомъ. Брилліанты эти были взяты отъ господъ Барнетовъ, ювелировъ, сэр-Флоріаномъ вскорѣ послѣ его женитьбы и, безъ всякаго сомнѣнія, были отданы вамъ на сохраненіе. Это фамильное наслѣдство, которое не должно находиться въ вашихъ рукахъ, какъ вдовы покойнаго баронета, и оно представляетъ такую цѣнную вещь, которую никакъ нельзя отдѣлить отъ фамильной собственности безъ законныхъ на то правъ, какъ какую-либо ничтожную вещь, служащую для пользы или украшенія. Эти брилліанты цѣнятся болѣе чѣмъ въ 10,000 ф. с.
   "Мы къ сожалѣнію принуждены, не получивъ отвѣта на три письма мистера Кэмпердауна старшаго, объяснить вамъ, что если вы оставите безъ вниманія это письмо, то мы будемъ принуждены, исполняя нашу обязанность, принять законныя мѣры для возвращенія фамильной собственности.
   "Имѣемъ честь быть, милостивая государыня, покорнѣйшіе
"слуги вашего сіятельства

"КЭМПЕРДАУНЪ И СЫНЪ."

   "Лэди Юстэсъ."
   И проч. и проч.
   Чрезъ нѣсколько дней послѣ того, какъ письмо это было отправлено, старикъ Кэмпердаунъ прочелъ изъ копировальной книги конторы это письмо Джону Юстэсу.
   -- Я не вижу, какъ вы ихъ получите, сказалъ Юстэсъ.
   -- Мы заставимъ ее показать, что они достались ей законнымъ образомъ. Она не можетъ этого сдѣлать.
   -- А что если она ихъ продала?
   -- Мы ихъ отыщемъ. Десять тысячъ фунтовъ стерлинговъ, любезный Джонъ! Господи помилуй! это великолѣпное приданое для дочери -- прекрасное обезпеченіе для младшаго сына. И ей позволить украсть его, какъ другія вдовы крадутъ фарфоровыя чашки и серебряныя ложки! Это вещи обыкновенныя, но о такомъ воровствѣ я отроду не слыхивалъ.
   -- Это будетъ очень непріятно, сказалъ Юстэсъ.
   -- Потомъ она вездѣ твердитъ, что имѣніе Портрэ ея собственность. Она дурная женщина. Я это прежде зналъ. Разумѣется, у насъ будутъ хлопоты.
   Тутъ Юстэсъ объяснилъ повѣренному, что лучше всего выдать вдову замужъ за какого-нибудь порядочнаго человѣка. Она непремѣнно выйдетъ замужъ рано или поздно -- такъ сказалъ Джонъ Юстэсъ -- а "съ порядочнымъ, приличнымъ" человѣкомъ будетъ легче справиться, чѣмъ съ нею.
   -- Онъ долженъ быть неприличнѣйшимъ изъ неприличныхъ, если мы съ нимъ не справимся, сказалъ Кэмпердаунъ.
   Но Юстэсъ не назвалъ Фрэнка Грейстока, адвоката, какъ будущаго приличнаго мужа.
   Когда Лиззи получила письмо -- а получила она его на другой день ея визита въ замокъ Фонъ, о чемъ мы уже упоминали -- она не читала этого письма дня два. Она распечатала его, не зная почерка писаря, но прочла только первую строку и подпись. Дня два занималась она обыкновенными дѣлами и развлеченіями, какъ-будто не получала такого письма, но думала о немъ все время. Брилліанты находились въ ея рукахъ; она заставила своего стараго пріятеля Бенджамина оцѣнить ихъ. Бенджаминъ намекнулъ, что такіе цѣнные камни опасно держать въ обыкновенномъ лондонскомъ домѣ; но Лиззи чувствовала, что если Бенджаминъ захватитъ ихъ въ свои руки, то можетъ быть и не возвратитъ. Кэмпердаунъ и Гарнетъ, можетъ быть, сговорились съ Бенджаминомъ. Что она будетъ дѣлать, если Бенджаминъ скажетъ ей, что по какимъ-нибудь законнымъ причинамъ онъ долженъ былъ отдать брилліанты Кэмпердауну? Она намекнула Бенджамину, что можетъ быть продала бы ихъ, если бы ей предложили хорошую цѣну. Бенджаминъ, который зналъ ее коротко, намекнулъ, что можетъ быть встрѣтится маленькое фамильное затрудненіе.
   -- О! ни малѣйшаго, сказала Лиззи:-- но, кажется, я съ ними не разстанусь.
   Тутъ она заказала Бенджамину крѣпкій сундучокъ, который былъ къ ней доставленъ. Крѣпкій сундучокъ, который былъ такъ тяжелъ, что она едва могла поднять его сама, находился теперь въ ея лондонской спальнѣ.
   Утромъ на третій день она прочла письмо. Мисъ Мэкнёльти гостила у ней, но лэди Юстэсъ ни слова не сказала ей о письмѣ. Она прочла его въ своей спальнѣ, а потомъ сѣла подумать о немъ. Сэр-Флоріанъ, отдавая ей брилліанты, чтобъ она надѣла ихъ на обѣдъ, который давался для нихъ, когда они проѣзжали чрезъ Лондонъ, сказалъ ей, что это брилліанты фамильные.
   -- Оправа была сдѣлана для моей матери, сказалъ онъ:-- но это уже старо. Когда мы вернемся домой, они будутъ передѣланы.
   Тутъ онъ прибавилъ какую-то супружескую шуточку о будущей невѣсткѣ, которая будетъ ихъ носить. Лэди Юстэсъ не знала навѣрно, можетъ ли она заключить изъ этихъ словъ мужа, что онъ отдалъ брилліанты въ полную ея собственность. Она во второй разъ говорила съ Мопусомъ, и Мопусъ спросилъ ее, есть ли какой-нибудь фамильный актъ объ этихъ брилліантахъ. Она не слыхала объ этомъ актѣ, и мистеръ Кэмпердаунъ о немъ не упоминалъ. Она читала письмо разъ двѣнадцать, а потомъ, поженски рѣшила, что безопаснѣе всего не отвѣчать.
   А между тѣмъ она была увѣрена, что изъ этого выйдетъ что-нибудь непріятное. Кэмпердаунъ былъ не таковскій, чтобъ поднять такой вопросъ и оставить его безъ послѣдствій. Законныя мѣры! Что значатъ законныя мѣры и что эти мѣры могутъ сдѣлать ей? Можетъ ли Кэмпердаунъ засадить ее въ тюрьму, или отнять у ней имѣніе Портрэ? Она могла присягнуть, что мужъ отдалъ ей брилліанты, и могла придумать какія хотѣла слова, будто бы сопровождавшія этотъ подарокъ. Съ ними никого тогда не было. Она чувствовала, что она рѣшительно и страшно несвѣдуща не только въ законахъ, но и въ обычаяхъ, принятыхъ въ подобныхъ дѣлахъ. Господа Маубрэ, Мопусъ и Бенджаминъ были союзники, къ которымъ она должна была обратиться для руководства; но она знала, что Маубрэ и Мопусъ, Гартеръ и Бенджаминъ люди ненадежные, между тѣмъ какъ Кэмпердаунъ и сынъ и господа Гарнетъ тверды какъ скала и пользуются такимъ же уваженіемъ, какъ англійскій банкъ. Обстоятельства -- несчастныя обстоятельства -- заставили ее обратиться къ Гартеру и Бенджамину, Маубрэ и Мопусу, между тѣмъ какъ ей было бы такъ пріятно чувствовать, что вліятельные честные люди на ея сторонѣ! Она съ такимъ удовольствіемъ говорила бы съ своими друзьями о Кэмпердаунѣ и Гарнетахъ! Но спокойствіе, безопаснось и даже уваженіе могли быть куплены слишкомъ дорого. Десять тысячъ фунтовъ! Въ состояніи ли она отдать такую сумму?.. Она уже удостовѣрилась, что достать эти деньги будетъ очень трудно. Кагда она намекнула Бенджамину, что ему слѣдовало бы купить эти брилліанты, достойный ювелиръ вовсе не обрадовался этому предложеніе. Какая польза ей въ ожерельѣ вѣчно запертомъ въ желѣзномъ сундукѣ, который, почему она знаетъ, агенты Кэмпердауна могли унести во время ея отсутствія? Не лучше ли войти въ соглашеніе и отдать? Но какія предложатъ ей условія?
   Будь у ней хоть одинъ другъ, съ которымъ она могла бы посовѣтоваться; другъ, съ которымъ она могла бы посовѣтоваться дѣйствительно по-дружески!-- не просто достойный уваженія человѣкъ, щедрый, великодушный, который посовѣтовалъ бы ей непремѣнно возвратить брилліанты. Дядя ея деканъ, кузенъ ея Фрэнкъ, старая лэди Фонъ непремѣнно подадутъ ей такой совѣтъ. Нѣкоторые люди ужасно великодушны, когда дѣло идетъ объ интересахъ ихъ друзей. Что если она спроситъ лорда Фона?
   Мысль о второмъ супружествѣ конечно приходила въ голову лэди Юстэсъ и въ этой мысли, конечно, ничего не было дурного. Эта себялюбивая, жадная женщина, которая не могла рѣшиться отдать украденную вещь, которую она захватила въ свои руки, поддалась великой идеѣ -- отдать себя и все свое состояніе человѣку, который внушилъ бы ей великую страсть. Флоріана Юстэса она не любила. Она сидѣла возлѣ него, смотрѣла на его красивое лицо и читала ему стихи -- только за его богатство и потому, что для нея было необходимо пристроить себя хорошо. Онъ былъ очень хорошій человѣкъ -- великодушный, чистосердечный, съ рыцарскими чувствами, раздражительный, но не блестящаго ума джентльмэнъ, и она никогда не была въ него влюблена. Теперь она желала такъ влюбиться, чтобъ могла пожертвовать всѣмъ для своей любви. Пока такой любви еще не было въ ея сердцѣ. Она не видала никого, кто тронулъ бы ея сердце такимъ образомъ. Но она сознавала романическую сторону любви и была влюблена въ идею возможности влюбиться.
   "Ахъ", говаривала она себѣ въ минуты уединенія: "будь у меня свой корсаръ, какъ я поджидала бы ладью моего возлюбленнаго, сидя на берегу морскомъ!"
   Она была увѣрена, что можетъ любить такимъ образомъ.
   Но было бы также очень хорошо сдѣлаться женою пэра -- чтобъ имѣть возможность неоспоримо быть одною изъ знатныхъ лондонскихъ дамъ. Какъ вдова баронета, съ большимъ доходомъ, она была уже почти знатной дамой; но она очень мѣтко подмѣчала, что положеніе ея не совсѣмъ твердо. Семейства епископа и декана не совсѣмъ полагались на нее. Кэмпердауны и Гарнеты нисколько ей не довѣряли. Мопусы и Бенджамины были съ ней гораздо фамильярнѣе, чѣмъ съ настоящей знатной дамой. У нея доставало проницательности примѣчать все это. Выбрать ей лорда Фона или корсара? Въ лордѣ Фонѣ хуже всего было то, что самъ-то онъ былъ не великій человѣкъ. Конечно, онъ можетъ сдѣлать свою жену пэресой, но онъ былъ бѣденъ, имѣлъ кучу сестеръ, скученъ какъ ученая книга и кромѣ его пэрскаго титула, ничто не говорило въ его пользу. Еслибъ она могла найти пэра неженатаго, съ проблесками корсара! А пока что же она будетъ дѣлать съ брилліантами?
   Въ это время у ней гостила мисъ Мэкнёльти, дальняя родственница старой лэди Линлитго, не имѣвшая ровно никакихъ средствъ къ существованію, но хорошаго происхожденія, порядочно воспитанная, среднихъ лѣтъ дѣвушка, какихъ много найдется въ Лондонѣ. Жить на счетъ своихъ друзей, каковы бы они ни были, было единственнымъ способомъ къ существованію, доступнымъ ей. Такую зависимую жизнь она не выбирала и не отвергала, но покорилась ей по необходимости -- она должна была выбрать или такую жизнь, или богадѣльню. Мысль о возможности зарабатывать себѣ хлѣбъ иначе, какъ ухаживать за богатыми друзьями, никогда не приходила ей въ голову. Она не могла дѣлать ничего -- она умѣла только одѣваться, какъ прилично порядочной женщинѣ, самымъ дешевымъ способомъ и стараться угождать. Въ настоящую минуту, положеніе ея было очень ненадежно. Она поссорилась съ лэди Линлитго и, вслѣдствіе этой ссоры, была принята своей старой пріятельницей Лиззи -- можетъ быть, вѣрнѣе было бы сказать: старой непріятельницей. Но Лиззи не обѣщала ей постояннаго пребыванія въ своемъ домѣ и бѣдная мисъ Мэкнёльти знала, что постоянное пребываніе у лэди Юстэсъ не можетъ назваться благополучіемъ. Мисъ Мэкнёльти была женщина честная.
   Онѣ сидѣли вмѣстѣ въ одинъ майскій день въ маленькой гостиной дома въ улицѣ Маунтъ. Онѣ отобѣдали рано и теперь пили чай, намѣреваясь ѣхать въ оперу. Было шесть часовъ и еще очень свѣтло, но толстая цвѣтная занавѣсь единственнаго окна была опущена и двери притворены; комната имѣла вечерній видъ. Ожерелье цѣлый день такъ тяжело лежало на сердцѣ Лиззи, что она не могла направить свои мысли на тотъ воздушный замокъ, въ которомъ корсаръ долженъ былъ царствовать самодержавно, но не одинъ.
   -- Милая моя, сказала она -- она всегда такъ называла мисъ Мэкнёльти:-- вы знаете тотъ сундучокъ, который я заказала у ювелировъ?
   -- Вы говорите о несгараемомъ сундукѣ?
   -- Ну, да; только это не несгараемый сундукъ. Несгораемый сундукъ огромная вещь. А этотъ сундучокъ сдѣланъ нарочно для тѣхъ брилліантовъ, которые сэр-Флоріанъ подарилъ мнѣ.
   -- Я такъ и думала.
   -- Желала бы я знать, безопасенъ ли этотъ сундучокъ?
   -- Будь я на вашемъ мѣстѣ, лэди Юстэсъ, я не держала бы ихъ въ домѣ, я держала бы ихъ тамъ, куда ихъ отдавалъ сэр-Флоріанъ. Что если кто-нибудь вдругъ придетъ да убьетъ васъ?
   -- Я вовсе этого не боюсь, сказала Лиззи.
   -- А я боялась бы. Что вы сдѣлаете съ брилліантами, когда поѣдете въ Шотландію?
   -- Я уже брала ихъ туда съ собою; я знаю, что это не безопасно. Желала бы я знать, куда мнѣ ихъ дѣвать.
   -- Есть люди, которые берутъ на сбереженіе такія вещи, сказала мисъ Мэкёльти.
   Тутъ Лиззи помолчала съ минуту. Она умирала отъ желанія посовѣтоваться и поговорить откровенно.
   -- Я никому не могу ихъ повѣрить, сказала она: -- можетъ быть, изъ-за нихъ будетъ процесъ.
   -- Какъ процесъ?
   -- Я не могу объяснить всего, но я очень безпокоюсь. Отъ меня хотятъ эти брилліанты отобрать; но мнѣ подарилъ ихъ мужъ и въ память его я этого не сдѣлаю. Когда онъ надѣлъ ихъ мнѣ на шею, онъ сказалъ, что это мои собственные брилліанты -- это онъ сказалъ. Какимъ же образомъ женщина можетъ отдать обратно такой подарокъ -- подарокъ отъ мужа -- который умеръ? А цѣнностью ихъ я не дорожу. Но я этого не сдѣлаю.
   Лэди Юстэсъ расплакалась и ей удалось нѣсколько убѣдить мисъ Мэкнёльти въ справедливости своихъ словъ.
   -- Если эти брилліанты принадлежатъ вамъ, то ихъ не могутъ отъ васъ отнять, сказала мисъ Мэкнёльти.
   -- И не отнимутъ. Они узнаютъ, что во мнѣ еще осталась энергія.
   Тутъ она подумала, что корсаръ-обожатель защититъ ея брилліанты, сбережетъ ихъ отъ цѣлой дюжины Кэмпердауновъ. Но она сомнѣвалась, способенъ ли лордъ Фонъ на это. Тутъ дверь отворилась и доложили о лордѣ Фонѣ. Не въ первый разъ лордъ Фонъ заѣзжалъ къ вдовѣ въ такое время. Конечно, улица Маунтъ не по дорогѣ изъ министерства ост-индійскихъ дѣлъ въ палату пэровъ, но въ извощичьей каретѣ не долго завернуть туда. Въ небреженіи по службѣ лордъ Фонъ никогда не былъ виновенъ; но какой министръ поставитъ въ вину неутомимому чиновнику, если на пути отъ одной должности къ другой онъ употребитъ полчаса на свои собственныя дѣла или отдохновеніе?
   Лэди Юстэсъ была вся въ слезахъ, когда о немъ доложили, но въ комнатѣ было такъ темно, что слѣдовъ слезъ нельзя было примѣтить. Воображеніе Лиззи клонилось въ пользу корсара и носилось между брилліантами и поэзіей, и она мало заботилась въ эту минуту о томъ званіи, въ которое могъ возвести ее лордъ Фонъ.
   -- Дѣло сааба нынѣшній вечеръ будетъ-обсуждаться въ парламентѣ, сказалъ онъ въ отвѣтъ на вопросъ мисъ Мэкнёльти.
   Потомъ онъ обернулся къ лэди Юстэсъ.
   -- Вашъ кузенъ, мистеръ Грейстокъ, сегодня подниметъ этотъ вопросъ въ парламентѣ.
   -- А вы будете отвѣчать ему? невинно спросила мисъ Мэкнёльти.
   -- О, нѣтъ! Но я буду тамъ. Пэръ, вы знаете, имѣетъ право присутствовать въ нижней палатѣ.
   Тутъ лордъ Фонъ довольно подробно объяснилъ обѣимъ дамамъ сущность и положеніе британскаго парламента. Мисъ Мэкнёльти испытывала невинное удовольствіе, слушая какъ это ей объясняетъ лордъ. Лэди Юстэсъ знала, что лордъ Фонъ такимъ образомъ выражалъ женщинѣ свою любовь и думала, что отъ него и это хорошо. Если она выйдетъ замужъ во второй разъ только для того, чтобъ быть женою пэра, имѣть уважаемаго мужа и стать на хорошей ногѣ въ обществѣ, то она такъ же охотно будетъ слушать о парламентскихъ подробностяхъ и о судьбѣ сааба, какъ и обо всемъ другомъ. Она знала очень хорошо, что наклонностей корсара нельзя было ожидать отъ лорда Фона.
   Лордъ Фонъ опять вернулся къ саабу, когда Фрэнкъ Грейстокъ вошелъ въ комнату.
   -- Теперь у насъ представители обѣихъ палатъ, сказала лэди Юстэсъ, привѣтствуя вошедшаго кузена.
   -- Вы намѣрены сегодня предложить вопросъ о саабѣ? спросилъ съ большимъ интересомъ лордъ Фонъ, чувствуя, что еслибъ ему досталась на долю эта обязанность, то онъ теперь же приготовлялъ бы свою маленькую рѣчь.
   Но Фрэнкъ Грейстокъ пришелъ къ своей кузинѣ, не для того чтобы говорить о владѣніяхъ Майгобскаго принца. Когда его пріятель Юстэсъ предложилъ ему жениться на вдовѣ, онъ поднялъ на смѣхъ эту мысль;-- а самъ, тѣмъ не менѣе, много объ этомъ думалъ. Онъ усиленно трудился, работалъ прилежно, составлялъ себѣ репутацію въ парламентѣ, дѣлая успѣхи -- такъ говорили всѣ его друзья -- въ адвокатской профессіи. Это былъ молодой человѣкъ, подававшій большія надежды, о немъ много говорили -- но все-таки онъ былъ бѣденъ. Ему казалось, что между другими хорошими качествами, онъ не былъ надѣленъ экономіей. Онъ имѣлъ небольшіе долги и, не смотря на то, что имѣлъ ихъ, продолжалъ тратить все что зарабатывалъ. Для того чтобы подняться въ свѣтѣ, ему нужна была богатая жена. Искать дѣвушку, которую онъ могъ бы искренно любить и у которой, кромѣ красоты, было бы и состояніе -- онъ не могъ. Еслибъ онъ говорилъ себѣ о любви, еслибъ онъ долженъ былъ сознаться, что любви онъ можетъ подчиниться, то онъ долженъ былъ сознаться, что Люси Морисъ владѣетъ его сердцемъ. Онъ на столько зналъ себя, что это было ему извѣстно -- но онъ зналъ также, что онъ не сказалъ ничего, что обязывало бы его идти по этому пути. Онъ могъ предаваться тайному честолюбію, не боясь прослыть безчестнымъ. Поэтому онъ тоже сталъ навѣщать прекрасную вдову. Онъ зналъ, что ухаживать за нею придется не долго. Онъ могъ завтра же сдѣлать ей предложеніе -- или пожалуй сегодня -- безъ малѣйшей нерѣшимости. Она могла или принять его предложеніе или отказать ему; но, какъ онъ говорилъ себѣ, ни въ томъ, ни въ другомъ случаѣ, никому не будетъ отъ этого вреда.
   Точно такая же мысль пробѣжала въ головѣ Лиззи, когда она разговаривала съ обоими молодыми людьми. Она знала, что ея кузенъ Фрэнкъ былъ бѣденъ, но думала, что можетъ влюбиться въ него. Онъ не совсѣмъ походилъ на корсара, но у него были корсарскія наклонности. Онъ былъ смѣлъ, отваженъ, не щекотливъ и талантливъ, человѣкъ, имѣющій возможность составить себѣ имя и которому женщина можетъ рѣшиться повиноваться. Еслибъ она рѣшилась выбрать мужа по сердцу, то не могло быть рѣчи о выборѣ между Фрэнкомъ и лордомъ Фономъ. Она думала, что Фрэнкъ Грейстокъ съумѣетъ удержать ожерелье, если онъ самъ будетъ имѣть въ этомъ интересъ, между тѣмъ какъ лордъ Фонъ тотчасъ отдастъ его Кэмпердауну.
   Лорду Фону хотѣлось подождать ухода кузена, но такъ-какъ у Грейстока было такое же намѣреніе и такъ какъ онъ былъ энергичнѣе лорда Фона, то разумѣется уѣхалъ лордъ Фонъ. Онъ, можетъ быть, помнилъ, что его ждетъ извощикъ -- стоющій шесть пенсовъ каждую четверть часа -- а можетъ быть ему хотѣлось показаться въ палатѣ лордовъ до ухода пэровъ. Мисъ Мэкнёльти также вышла изъ комнаты и Фрэнкъ остался одинъ съ вдовой.
   -- Лиззи, сказалъ онъ: -- вамъ должно быть чувствуете себя одинокой.
   -- Да, я одинока.
   -- И врядъ ли вы счастливы?
   -- Я совсѣмъ не могу назвать себя счастливой, Фрэнкъ. Есть обстоятельства, дѣлающія меня очень несчастной -- особенно одно обстоятельство, которое я разскажу вамъ, если вы мнѣ позволите.
   Фрэнкъ чуть-было не рѣшился попросить ее дать ему позволеніе утѣшать ее во всѣхъ ея горестяхъ, какъ вдругъ въ дверь послышался двойной стукъ.
   -- Знаютъ, что меня нѣтъ дома ни для кого другого, сказала лэди Юстэсъ.
   Но Фрэнкъ Грейстокъ уже возвратилъ свое самообладаніе, когда мисъ Мэкнёльти поспѣшно вошла въ комнату и съ ужасомъ объявила, что лэди Линлитго уже въ пріемной.
   

Глава VI.
ПОРУЧЕНІЕ, ПО КОТОРОМУ ПРІѢХАЛА ЛЭДИ ЛИНЛИТГО.

   -- Лэди Линлитго! сказалъ Фрэнкъ Грейстокъ, поднимая кверху обѣ руки.
   -- Да, право она, сказала мисъ Мэкнёльти.-- Я не говорила съ нею, но видѣла ее. Она велѣла кланяться, лэди Юстэсъ, и сказать вамъ, что она желаетъ видѣться съ вами.
   Лэди Юстэсъ была такъ удивлена, что до-сихъ-поръ не сказала ни слова. Ссора между нею и теткой была такого рода, что пріѣздъ старой графини въ улицу Маунтъ казался невозможенъ. Конечно, Лиззи очень дурно поступила съ теткой -- такъ дурно только какъ могла молодая женщина поступить съ старухой. Она принимала отъ тетки и столъ, и пріютъ, и даже одѣвалась на ея счетъ и отказалась протянуть руку своей благодѣтельницѣ, какъ только получила возможность жить на свой собственный счетъ. А вотъ теперь лэди Линлитго въ ея гостиной и посылаетъ поклонъ племянницѣ!
   -- Я не хочу ее видѣть, сказала Лиззи.
   -- Вамъ лучше видѣться съ нею, сказалъ Фрэнкъ.
   -- Я не могу видѣться съ нею, сказала Лиззи.-- Боже милостивый! милая моя -- зачѣмъ она пріѣхала?
   -- Она говоритъ, что по дѣлу очень важному, отвѣчала мисъ Мэкнёльти.
   -- Разумѣется вы должны видѣться съ нею сказалъ Фрэнкъ: -- позвольте мнѣ уйти, а потомъ прикажите слугѣ тотчасъ проводить ее сюда. Не будьте малодушны, Лиззи; я заѣду завтра разузнать въ чемъ дѣло.
   -- Непремѣнно заѣзжайте, сказала Лиззи.
   Фрэнкъ уѣхалъ, а Лиззи сдѣлала какъ онъ ей сказалъ.
   -- Останьтесь здѣсь, Джулія, сказала она:-- чтобы находиться поблизости, если вы понадобитесь мнѣ. Пусть она войдетъ въ большую гостиную.
   Рѣшительно дрожа при мысли о предстоящей непріятности, она сѣла въ большой гостиной. Все еще было замедленіе. Фрэнку Грейстоку было дано время уйти, не встрѣтившись съ лэди Линлитго въ передней. Мисъ Мэкнёльти передала приказаніе лэди Юстэсъ слугѣ, и тотъ же самый слуга отворилъ парадную дверь Фрэнку, прежде чѣмъ исполнилъ данное ему приказаніе. Лэди Линлитго, хотя очень бодрая, была стара. Движенія ея были медленны, или можетъ быть вѣрнѣе будетъ сказать, величественны. Она принадлежала къ числу тѣхъ старухъ, которыя и на видъ кажутся старухами -- которыя на памяти молодыхъ людей всегда были старухами -- но на нихъ старость не производитъ разрушительнаго дѣйствія. Руки лэди Линлитго дрожали только отъ гнѣва, ноги ея спотыкались не безъ причины. Въ своемъ родѣ лэди Линлитго была очень энергичнымъ существомъ. Страхъ, состраданіе, милосердіе, нѣжность любви были ей неизвѣстны. Воображенія у ней не было. Она была суетна, жадна и часто даже жестока. Но намѣренія у ней были честныя и правдивыя, хотя часто эти намѣренія неудавались;-- о своихъ обязанностяхъ въ жизни она составила себѣ опредѣленное понятіе. Она себѣ не потакала. Она была тверда какъ дубовый столбъ -- но за то на нее можно было положиться. Никто ее не любилъ -- но многіе отзывались о ней хорошо. Съ большой жертвой для своего спокойствія, она старалась исполнять свою обязанность къ племянницѣ своей, Лиззи Грейстокъ, когда Лиззи осталась бездомной сиротой. Конечно, постель Лиззи, пока ее стлали въ домѣ тетки, не была усыпана розами, но какова бы ни была эта постель, Лиззи занимала ее, пока имѣла въ ней надобность. Лиззи принуждала себя выносить присутствіе тетки; -- но какъ только удалось ей вырваться, она рѣшилась совершенно отступиться отъ тетки. Теперь же тяжелые шаги тетки слышались на лѣстницѣ! Лиззи тоже была женщина храбрая въ нѣкоторомъ отношеніи. Она была способна подвергнуться большой опасности для опредѣленной цѣли. Но она была еще слишкомъ молода для того, чтобъ пріобрѣсти обладаніе тѣмъ настойчивымъ мужествомъ, которое составляло отличительное достояніе лэди Линлитго.
   Когда графиня вошла въ гостиную, Лиззи встала, но не отошла отъ своего кресла. Старуха была не высока -- но лицо у ней было, и длинно, и широко; подбородокъ и лобъ четыреугольные, что заставляло ее казаться высокою. Носъ у ней былъ длинный, не горбатый какъ клювъ, а прямой и крѣпкій, съ широкимъ переносьемъ и багроваго цвѣта; глаза зоркіе и сѣрые, ротъ широкій и надъ нимъ столько волосъ, что молодому человѣку достало бы для усовъ. Подбородокъ былъ твердый, широкій и крѣпкій. Полосы еще каштановые, съ легкой сѣдиной. Старухѣ чрезвычайно идутъ сѣдые волосы, но волосы лэди Линлитго не могли никогда сдѣлаться совершенно сѣдыми. Вообще наружность ея была не привлекательна, но внушала понятіе о неподдѣльной, истинной силѣ. Вы видѣли въ ней не клеенку, китовые усы, румяна и фальшивые волосы, въ ней все было человѣческое -- не совсѣмъ женское, ужъ конечно не ангельское, можетъ быть, даже наоборотъ -- но человѣческое тѣло, а не вата и заплатки.
   Лиззи, увидавъ тетку, приготовилась къ битвѣ. Какой мужчина или какая женщина не испытывали въ жизни той минуты, отъ которой зависѣлъ выигрышъ борьбы и въ которую было необходимо собраться съ мужествомъ? Увы! иногда борьба наступаетъ, а мужества недостаетъ. Лэди Юстэсъ была сама не своя, когда ея тетка вошла въ комнату. "О, съ миромъ или съ войной приходишь ты?" сказала бы она, еслибъ смѣла. Тетка послала ей поклонъ -- если только ея порученіе передали вѣрно, но какіе дружескіе поклоны могутъ быть между ними?
   Графиня тотчасъ приступила къ дѣлу, не дѣлая намековъ на неблагодарное поведеніе Лиззи.
   -- Лиззи, сказала она:-- я пріѣхала къ тебѣ по порученію мистера Кэмпердауна! Я сяду съ твоего позволенія
   -- О! конечно, тетушка Пенелопа... мистера Кэмпердауна!
   -- Да;-- мистера Кэмпердауна. Ты знаешь кто онъ. Онъ былъ у меня, какъ у ближайшей твоей родственницы. Я дѣйствительно самая близкая твоя родственница и поэтому пріѣхала, хотя, говорю тебѣ, мнѣ это не нравится.
   -- Однако, вы сдѣлали это для собственнаго своего удовольствія, сказала Лиззи дерзкимъ тономъ, который хорошо быль знакомъ въ прежнее время лэди Линлитго.
   -- Нѣтъ, мисъ. Я пріѣхала вовсе не для моего собственнаго удовольстія; я пріѣхала ради чести нашей фамиліи, если только можно ее спасти. Ты куда-то запрятала брилліанты твоего мужа и должна ихъ возвратить.
   -- Брилліанты, принадлежавшіе моему мужу, принадлежатъ и мнѣ, съ твердостью сказала Лиззи.
   -- Это брилліанты фамильные, наслѣдственные -- старинная собственность Юстэсовъ, точно такая же какъ и ихъ помѣстья. Сэр-Флоріанъ не могъ дарить ихъ и не захотѣлъ бы, еслибъ могъ. Такія вещи не дарятся такимъ образомъ. Это вздоръ и ты должна отдать ихъ.
   -- Кто это говоритъ?
   -- Я это говорю.
   -- Это ничего не значитъ, тетушка Пенелопа.
   -- Ничего? Ты увидишь. Такъ говоритъ мистеръ Кэмпердаунъ. Всѣ это скажутъ. Если ты не поостережешься, моя милая, ты попадешь въ судъ и услышишь, какъ это скажутъ присяжные. Вотъ до чего это дойдетъ. Какую пользу получишь ты изъ этого? Ты продать ихъ не можешь, и носить не можешь, какъ вдова. Если выйдешь замужъ, ты не захочешь безславить своего мужа, выставляя напоказъ Юстэсовскіе брилліанты. Но вѣдь ты никогда не понимала благородныхъ чувствъ.
   -- Я все понимаю не хуже васъ, тетушка Пенелопа, и вовсе не желаю получать отъ васъ уроки.
   -- Отдашь ты брилліанты мистеру Кэмпердауну?
   -- Нѣтъ, -- не отдамъ.
   -- И ювелирамъ не отдашь?
   -- Нѣтъ, не отдамъ. Я намѣрена... оставить ихъ у себя... для... моего сына.
   Тутъ послышалось рыданіе, полились слезы и Лиззи поднесла къ глазамъ носовой платокъ.
   -- Для твоего сына! Развѣ ювелиры не съумѣютъ сберечь этихъ брилліантовъ и для него, и для фамиліи? Я не вѣрю, чтобъ ты очень заботилась о своемъ сынѣ.
   -- Тетушка Пенелопа, прошу васъ остерегаться.
   -- Я буду говорить, что думаю, Лиззи. Ты не можешь испугать меня. Дѣло въ томъ, что ты безславишь фамилію твоего мужа, а такъ какъ ты моя племянница...
   -- Я никого не безславлю. Это вы всѣхъ безславите.
   -- Такъ-какъ ты моя племянница, я обѣщала пріѣхать къ тебѣ и сказать, что если ты не обѣщаешь отдать ихъ чрезъ недѣлю, съ тобою начнутъ процесъ за то, что ты украла ихъ.
   Лэди Линлитго, произнося эту страшную угрозу, закивала головой племянницѣ, для того чтобъ придать этимъ силу своимъ словамъ. Все вмѣстѣ, слова, тонъ и движеніе, дѣйствительно были ужасны.
   -- Я ихъ не украла. Мой мужъ самъ подарилъ ихъ мнѣ.
   -- Ты не отвѣчала на письма мистера Кэмпердауна. Это одно осуждаетъ тебя. Послѣ этого нечего объ этомъ и говорить. Кэмпердаунъ фамильный повѣренный Юстэсовъ, онъ пишетъ тебѣ письмо за письмомъ, а ты такъ же мало обращаешь на него вниманіе, какъ и на собаку!
   Старуха дѣйствительно употребляла очень сильныя выраженія. Тонъ, которымъ она произнесла послѣднее слово, пристыдилъ лэди Юстэсъ.
   -- Оставила ли бы ты его письма безъ отвѣта, еслибъ не знала, что ты не права? Разумѣется, ты сама знаешь, что ты не права.
   -- Нѣтъ я этого не знаю. Я не обязана отвѣчать на всякое письмо.
   -- Очень хорошо. Тебѣ придется сказать это въ судѣ, потому что ты будешь отдана подъ судъ. Говорю тебѣ, Лиззи Грейстокъ или Юстэсъ, или какъ бы тебя тамъ ни звали, что это просто воровство. Вѣрно ты хочешь продать эти брилліанты?
   -- Я этого не стерплю, тетушка Пенелопа! сказала Лиззи вставая.
   -- Должна стерпѣть -- тебѣ придется терпѣть и не то еще. Неужели ты полагаешь, что мистеръ Кэмпердаунъ заставилъ меня пріѣхать сюда по пустякамъ? Если ты не хочешь, чтобъ тебя публично назвали воровкой...
   -- Я этого не стерплю! вскрикнула Лиззи: -- съ какой стати вы пріѣзжаете сюда и говорите мнѣ такія вещи? Это мой домъ.
   -- Я скажу все, что хочу.
   -- Мисъ Мэкнёльти, подите сюда.
   Лиззи отворила настежъ дверь, сама не зная, какъ можетъ ей помочь эта слабая союзница, но принужденная силою битвы искать помощи гдѣ-нибудь. Мисъ Мэкнёльти, которая сидѣла у двери и не могла не слышать каждаго слова, больше ничего не оставалось какъ выйти. Изъ всѣхъ человѣческихъ существъ лэди Линлитго казалась ей самой страшной, а между тѣмъ въ нѣкоторомъ отношеніи она любила старуху. Мисъ Мэкнёльти была ничтожна, труслива, раболѣпна, но она была не глупа и понимала розницу между истиной и ложью. Она вынесла страшныя притѣсненія отъ лэди Линлитго, но знала, что гнѣвъ лэди Линлитго служитъ болѣе надежнымъ покровительствомъ, чѣмъ мни мая дружба.
   -- Такъ вы здѣсь, здѣсь? сказала графиня.
   -- Да -- я здѣсь, лэди Линлитго.
   -- Вѣрно подслушивали. Ну -- тѣмъ лучше. Вы знаете все хорошо и можете объяснить ей. Вы не глупы, хотя боитесь раскрыть ротъ.
   -- Джулія, сказала лэди Юстэсъ: -- потрудитесь велѣть проводить тетушку до кареты. Я не могу вносить ея дерзостей и пойду наверхъ.
   Говоря это, она очень граціозно направилась въ заднюю гостиную, откуда могла ускользнуть въ свою спальню.
   Но тетка пустила въ нее послѣднюю стрѣлу.
   -- Если ты не сдѣлаешь, какъ тебѣ велятъ, Лиззи, ты непремѣнно попадешь въ тюрьму.
   Когда племянница не могла уже слышать ея словъ, она обернулась къ мисъ Мэкнёльти:
   -- Вы вѣрно слышали объ этихъ брилліантахъ, Мэкнёльти?
   -- Я знаю, что они у нея, лэди Линлитго.
   -- Она такое же имѣетъ на нихъ, право какъ и вы. Вы навѣрно боитесь ей сказать, чтобъ она не выгнала васъ; -- но ей слѣдуетъ объ этомъ знать. Я исполнила мою обязанность. Не трудитесь посылать слугу. Я сама найду дорогу.
   Однако, позвонили въ колокольчикъ и графиню проводили въ карету съ должнымъ уваженіемъ.
   Обѣ дамы поѣхали въ оперу и только по возвращеніи, когда собирались ложиться спать, онѣ начали говорить объ ожерельѣ и о посѣщеніи графини. Мисъ Мэкнёльти разговора не начинала, а Лиззи умышленно откладывала его. Но ни на минуту не выходило это изъ мысли лэди Юстэсъ. Она не очень любила музыку, хотя увѣряла и даже думала, будто любитъ. Но въ этотъ вечеръ, еслибъ она даже и была въ другое время рабой св. Цециліи, она освободилась бы отъ рабства. Угрозы старухи вошли въ самую кровь ея сердца. Ее такъ сильно напугали воровствомъ, тюрьмой, присяжными и судьями, что она была почти оглушена. Неужели въ-самомъ-дѣлѣ ее обвинятъ въ воровствѣ? Она была лэди Юстэсъ, а кто кромѣ лэди Юстэсъ могъ владѣть этими брилліантами или имѣть право ихъ носить? Никто не могъ сказать, что сэр-Флоріанъ не подарилъ ихъ ей. Неужели ей поставятъ въ преступленіе, что она не отвѣчала на письма мистера Кэмпердауна? Навѣрно она ничего не знала. Ея идеи о законахъ и судебныхъ преслѣдованіяхъ были очень смутны. О томъ, что было хорошо, и о томъ, что было дурно, она имѣла ясное понятіе. Она знала очень хорошо, что старалась украсть фамильные брилліанты Юстэсовъ, но она не знала, какую силу имѣетъ законъ, чтобъ не допустить ее до этого воровства или наказать ее за намѣреніе. Она знала хорошо, что это вещи не ея, но по ея мнѣнію за нее говорило такъ много обстоятельствъ, что ей казалось жестокостью, если кто-нибудь будетъ стараться отнять у ней краденную вещь. Развѣ она не единственная лэди Юстэсъ, находящаяся въ живыхъ? Относительно угрозъ Кэмпердауна и лэди Линлитго, она чувствовала, что, справедливы эти угрозы или нѣтъ, а онѣ будутъ пущены въ ходъ противъ нея. Сердце ея сокрушится, если она откажется отъ своей добычи, а потомъ найдетъ, что Кэмпердаунъ ничего не могъ бы съ нею сдѣлать, еслибъ она попридержала ихъ у себя. Но кто могъ сказать ей правду? Она было на столько проницательна, чтобъ понять, или по-крайней-мѣрѣ на столько подозрительна, чтобъ вѣрить, что Мопусомъ руководитъ только желаніе взять съ нея деньги.
   -- Душа моя, сказала она мисъ Мэкнёльти, когда онѣ шли спать послѣ оперы: -- войдите ко мнѣ въ комнату на минуту. Вы слышали все, что говорила тетушка?
   -- Я не могла не слышать. Вы велѣли мнѣ остаться, а дверь была полуотворена.
   -- Я хотѣла, чтобъ вы слышали. Разумѣется, она говорила самый нелѣпый вздоръ.
   -- Я этого не знаю.
   -- Когда она говорила о томъ, будто меня засадятъ въ тюрьму за то, что я не отвѣчала на письма повѣреннаго, это должно быть вздоръ.
   -- Должно быть такъ.
   -- Притомъ она такая свирѣпая вѣдьма -- просто старая карга. Развѣ это не правда, что она свирѣпая вѣдьма?
   Лиззи помолчала, ожидая отвѣта, желая, чтобъ ея собесѣдница раздѣлила ея непріязнь къ теткѣ, но мисъ Мэкнёльти не желала ничего говорить противъ своей бывшей, а можетъ быть и будущей покровительницы.
   -- Неужели вы скажете, что не ненавидите ее? сказала Лиззи:-- если вы не ненавидите ее послѣ всего того, что она сдѣлала съ вами, я буду васъ презирать. Неужели вы не ненавидите ее?
   -- Я нахожу ее очень непріятной старухой, сказала мисъ Мэкнёльти.
   -- О, вы бѣдное созданіе! Такъ это все, что вы осмѣливаетесь сказать о ней?
   -- Я поневолѣ бѣдное созданіе, сказала мисъ Мэкнёльти и на щекахъ ея выступили красныя пятна.
   Лэди Юстэсъ поняла и смягчилась.
   -- Но вамъ нечего бояться сказать мнѣ, что вы думаете, продолжала она.
   -- То-есть о брилліантахъ?
   -- Да, о брилліантахъ.
   -- У васъ довольно брилліантовъ и безъ нихъ. Я отдала бы ихъ ради спокойствія и тишины.
   Таковъ былъ совѣтъ мисъ Мэкнёльти.
   -- Нѣтъ; -- у меня недовольно -- или по-крайней-мѣрѣ недостаточно. Мнѣ пришлось прикупать множество вещей послѣ смерти моего мужа. Со мною поступили очень жестоко. Меня заставили заплатить за всю мебель въ Портрэ.
   Это было неправда, но вотъ какъ было дѣло: Лиззи, при покупкѣ новыхъ вещей для своего деревенскаго дома, хотѣла надавать векселей подъ залогъ юстэсовскаго имѣнія.
   -- Мнѣ недостаетъ моего дохода. Я ужъ въ долгахъ. Меня называютъ богатой женщиной, но когда приходится тратить, оказывается, что я далеко не богата. Для чего мнѣ отдавать брилліанты, если они принадлежатъ мнѣ?
   -- Если они ваши, отдавать не надо.
   -- Если я сдѣлаю вамъ подарокъ, а потомъ умру, не могутъ же отнять его у васъ, оттого что я не упомянула о немъ въ завѣщаніи. Стало быть, подарковъ совсѣмъ дѣлать нельзя.
   Это Лиззи сказала съ очевиднымъ убѣжденіемъ въ силѣ своего довода.
   -- Но это ожерелье очень цѣнно.
   -- Это не можетъ составить разницы. Всякій можетъ подарить вещь, составляющую его собственность;-- конечно не домъ, не ферму, не лѣсъ или что-нибудь другое въ этомъ родѣ; но вещь, которую онъ можетъ возить съ собой -- разумѣется, онъ можетъ подарить.
   -- Но можетъ быть сэр-Флоріанъ не навсегда отдалъ вамъ это ожерелье? намекнула мисъ Мэкнёльти.
   -- А можетъ быть и навсегда. Онъ сказалъ мнѣ, что эти брилліанты мои и что я должна оставить ихъ у себя. Стало быть, это кончено. Вы можете теперь ложиться спать.
   Мисъ Мэкнёльти легла спать.
   Лиззи, думая объ этомъ, призналась себѣ, что никакой помощи съ этой стороны ожидать нельзя. Она не сердилась на мисъ Мэкнёльти, которая была ничтожнымъ существомъ. Но она была убѣждена сильнѣе прежняго, что ей необходимо имѣть друга, который не былъ бы ничтожнымъ существомъ. Лордъ Фонъ, хотя пэръ, былъ существо ничтожное. Фрэнка Грейстока она считала твердымъ какъ столбъ.
   

Глава VII
РѢЧИ МИСТЕРА БОРКА.

   Лэди Фонъ сказала Люси Морись, что такъ-какъ она гувернантка, то ей не слѣдуетъ влюбляться въ Фрэнка Грейстока и что это ей не нравится. Лэди Фонъ конечно употребила слова не столь рѣзкія -- вѣроятно, она сказала очень мало и выразила свои мысли болѣе миганіемъ, покачиваніемъ головы, движеніями рукъ и кончила поцѣлуемъ -- во всемъ этомъ она имѣла намѣреніе соединить милосердіе съ справедливостью, и въ сущности слова ея были исполнены любви. Однако Люси это не понравилось. Дѣвушки, не любять, чтобы ихъ предостерегали отъ любви, если даже предостереженіе необходимо. Люси знала очень хорошо, что предостереженіе опоздало. Лэди Фонъ могла рѣшать, что ея гувернантка не должна принимать обожателя въ ея домѣ;-- а гувернантка могла рѣшать, слѣдуетъ ли ей оставаться послѣ этого или уйти; по лэди Фонъ не имѣла права говорить своей гувернанткѣ, чтобъ она не влюблялась. Все это Люси безпрестанно говорила себѣ, а между тѣмъ она чувствовала, что лэди Фонъ обращалась съ ней хорошо. Старуха цѣловала ее, ласкала, хвалила и дѣйствительно любила ее. Разумѣется, Люси не имѣла права имѣть обожателя. Люси знала это очень хорошо. Когда она гуляла одна, она приводила доводы въ защиту лэди Фонъ противъ себя. А между-тѣмъ, каждую минуту она готова была вспыхнуть гнѣвомъ и представить себѣ сцену, въ которой она смѣло говорила бы лэди Фонъ, что такъ-какъ ея обожатель былъ изгнанъ изъ замка Фонъ, то она, Люси, не хочетъ оставаться тамъ долѣе. Противъ этого поступка были двѣ причины. Вопервыхъ -- Фрэнкъ Грейстокъ не былъ ея обожателемъ; вовторыхъ, оставивъ замокъ Фонъ, она не знала куда ей дѣться. Всѣ знали, что она оставитъ замокъ Фонъ не иначе, какъ ей будетъ найденъ приличный пріютъ, или у Гитауэ, или у другихъ. Лэди Фонъ точно также не допустила бы ее оставить ея домъ для какого-нибудь ненадежнаго мѣста, какъ не рѣшилась бы выгнать свою дочь изъ дома при такихъ же условіяхъ. Лэди Фонъ служила для Люси надежной крѣпостью, но надежная крѣпость каждую минуту можетъ сдѣлаться тюрьмой.
   Фрэнкъ Грейстокъ не былъ ея обожателемъ. Ахъ!-- вотъ это было хуже всего! Она отдала свое сердце и ничего не получила взамѣнъ. Она сообразила все это въ умѣ, стараясь удостовѣриться, имѣетъ ли она причину стыдиться своего поведенія. Поступала ли она неженственно? Не слишкомъ ли торопливо отдала она свое сердце? Было ли оно отнято у нея, какъ отнимается сердце у женщинъ, посредствомъ усилій со стороны мужчины, или оно просто выскочило у нея для перваго встрѣчнаго? Тутъ она припомнила нѣкоторыя сцены въ домѣ декана, слова, которыя были сказаны, взгляды, которые были обращены на нее; пожатіе рукъ поздно вечеромъ, шепотъ, выброшенную ленточку, подаренный цвѣтокъ и разъ, разъ... тутъ щеки ея вспыхнули, оттого что происходило такъ много, а между тѣмъ значительнаго было такъ мало. Она не имѣла права говорить другимъ и увѣрять себя, что этотъ человѣкъ былъ ея обожатель. Но она знала, что если она не имѣетъ права назвать его своимъ обожателемъ, то въ этомъ для нея есть нѣкоторая несправедливость.
   Она думала много о своемъ правѣ считаться живымъ существомъ и имѣть сердце способное страдать и душу способную терпѣть. Она вѣрила въ себя, думая, что если ей достанется на долю сдѣлаться женою, то она будетъ для мужа истиннымъ другомъ и спутницей жизни, станетъ жить его радостями и бороться, если это будетъ необходимо, изъ всѣхъ силъ, за его интересы. Но о томъ, что она могла дать кромѣ сердца и ума, она не думала вовсе. Личную красоту она очень мало цѣнила, даже въ другихъ. Фигура и лицо лэди Юстэсъ, дѣйствительно прелестныя, были для нея противны; между тѣмъ какъ она съ удовольствіемъ глядѣла на широкую, некрасивую, безцвѣтную физіономію Лидіи Фонъ, которая сдѣлалась дорога ей по своему искреннему добродушію и безкорыстному характеру. Она никогда не спрашивала себя, красивъ или безобразенъ тотъ или этотъ мужчина. Она знала, что лицо Фрэнка Грейстока было исполнено живого ума, и знала что лицо лорда Фона отличалось отсутствіемъ умственныхъ способностей. Одного она не только любила, но даже не могла не любить, другой же, относительно того сочувствія, которое необходимо въ бракѣ, всегда долженъ быть отъ нея далекъ. Она знала, что мужчины требуютъ отъ женщины красоты, и себя красавицей никогда не считала; но ей въ голову не приходило, чтобъ изъ-за этого она могла потерпѣть неудачу. У нея было слишкомъ мужественное сердце для подобнаго опасенія. Она не очень думала обо всемъ этомъ, но чувствовала себя вправѣ сдѣлаться женою такого человѣка, какъ Фрэнкъ Грейстокъ. Она была гордая, твердая, самоувѣренная, но скромная женщина, слишкомъ любившая правду для того, чтобы говорить себѣ ложь о себѣ, самой. Она обладала большой способностью къ сочувствію, умѣла въ обществѣ вести разговоръ -- хотя любила болѣе слушать и говорила мало. Она вполнѣ понимала юморъ, любила похохотать такъ, что беззвучный смѣхъ оживлялъ все ея лицо. Она знала, что можетъ занять въ жизни мѣсто выше мѣста гувернантки -- а между-тѣмъ какъ же могло быть иначе?
   Лэди Линлитго была у племянницы въ четвергъ и въ тотъ же самый вечеръ Фрэнкъ Грейстокъ поднялъ вопросъ въ нижней палатѣ о саабѣ Майгобскомъ. Мы всѣ знаемъ значеніе такихъ рѣчей. Еслибы Фрэнкъ принадлежалъ къ той партіи, которая сопротивлялась правамъ сааба, то онъ вѣроятно не очень заботился бы о принцѣ. Мы можемъ быть увѣрены, что онъ не позаботился прочесть ни одной строчки того скучнаго, длиннаго памфлета, который онъ долженъ былъ одолѣть, прежде чѣмъ отважился сдѣлать шагъ въ этомъ дѣлѣ, еслибъ для него не былъ открытъ опозиціонный путь. Но для того, чтобы проткнуть своимъ копьемъ кирасу врага, политикъ способенъ на все. Фрэнкъ сказалъ свою рѣчь и сказалъ очень хорошо. Это дѣло какъ разъ годилось для адвоката, допуская тотъ родъ защиты, который адвокатъ имѣетъ право употреблять. Тогдашній министръ остиндскихъ дѣлъ, начальникъ лорда Фона, рѣшилъ послѣ многихъ тревожныхъ соображеній, что онъ обязанъ не соглашаться на требованіе принца, и за это-то сопротивленіе нанего напали. Еслибъ онъ согласился, то нападеніе было бы также ядовито и весьма вѣроятно сдѣлано съ той же самой стороны. Молодого консерватора, добивающагося почета отъ своей партіи, никто не сталъ бы за это порицать. Такимъ образомъ ведется война. Фрэнкъ Грейстокъ взялся защищать сааба и извлекъ бы изъ глазъ своихъ слушателей слезы негодованія, еслибъ его слушатели не знали условій войны. Съ той и съ другой стороны слушатели много интересовались притязаніями сааба, но они чувствовали, что Грейстокъ предъявлялъ свои собственненныя требованія на будущую награду отъ своей партіи. Онъ очень сильно напалъ на министра -- онъ сильно напалъ и на лорда Фона, доказывая, что никогда еще жестокость правительственнаго вліянія не выражалась такъ ясно, какъ въ вопросѣ о несправедливости, съ какою обходились съ бѣднымъ туземнымъ принцемъ. Это было очень прискорбно для лорда Фона, который лично желалъ покровительствовать бѣдному принцу, -- и тѣмъ еще прискорбнѣе, что онъ былъ очень друженъ съ Грейстокомъ. Онъ очень этимъ обидѣлся и обида эта еще не прошла, когда по своему обыкновенію онъ пріѣхалъ въ замокъ Фонъ въ субботу вечеромъ.
   Семейство Фонъ, состоявшее все изъ женщинъ, обѣдало рано. По субботамъ, когда пріѣзжалъ его сіятельство, для него одного приготовлялся обѣдъ. По воскресеньямъ всѣ обѣдали вмѣстѣ въ три часа. Въ воскресенье вечеромъ лордъ Фонъ возвращался въ Лондонъ, приготовляться къ работѣ слѣдующаго дня. Можетъ быть также ему не нравилась проповѣдь, которую лэди Фонъ всегда читала всѣмъ домашнимъ въ девять часовъ вечера по воскресеньямъ. Въ эту субботу онъ послѣ обѣда вышелъ въ садъ, гдѣ старшая незамужняя дочь, мисъ Фонъ, гуляла съ Люси Морисъ. Вечеръ былъ почти лѣтній;-- до такой степени, что нѣкоторые сидѣли на садовыхъ скамьяхъ, а четыре дѣвушки играли въ крокетъ на лугу, хотя уже такъ стемнѣло, что съ трудомъ можно было различать шары. Мисъ Фонъ уже сказала Люси, что ея братъ очень сердитъ на мистера Грейстока. Люси сочувствовала Фрэнку и саабу. Она старалась, и отчасти успѣла, привлечь на свою сторону товарища министра. Люси не имѣла намѣренія перемѣнить свое мнѣніе, хотя всѣ дочери лэди Фонъ и сама она были противъ нея. Когда братъ или сынъ товарищъ министра, то сестры и матери постоянно держатъ сторону правительства въ тѣхъ дѣлахъ, которыя касаются этого министерства.
   -- Право, Фредерикъ, сказала Августа Фонъ: -- мнѣ кажется, что мистеръ Грейстокъ зашелъ уже слишкомъ далеко.
   -- Эти господа все себѣ позволяютъ дѣлать и говорить! воскликнулъ лордъ Фонъ.-- Я самъ не могу этого понять. Когда я принадлежалъ къ опозиціонной партіи, я никогда не дѣлалъ ничего подобнаго.
   -- Не оттого ли это произошло, что онъ разсердился на мама? сказала мисъ Фонъ.
   Всѣ знавшіе Фоновъ знали, что Августа Фонъ была не умна и что ей случалось иногда говорить именно то, чего не слѣдовало.
   -- Нѣтъ, сказалъ товарищъ министра, который не могъ перенести мысли, что слабыя женщины могли имѣть какое-нибудь вліяніе на важныя дѣйствія парламента.
   -- Ты знаешь, мама сказала...
   -- Совсѣмъ не отъ этого, замѣтилъ лордъ Фонъ, повелительно перебивъ сестру.-- Просто мистеръ Грейстокъ нечестный политикъ. Вотъ въ чемъ все дѣло. Онъ вздумалъ напасть на меня, потому что къ тому представился случай. Во всемъ парламентѣ не найдется человѣка, который лично интересовался бы этими дѣлами такъ мало, какъ я.
   Еслибы его сіятельство сказалъ: "такъ много какъ я", онъ можетъ быть выразился бы правильнѣе.
   -- Я терпѣть этого не могу. Адвокатъ, кажется, никогда не понимаетъ, за что слѣдуетъ и за что не слѣдуетъ состязаться.
   Люси чувствовала, какъ лицо ея вспыхнуло, и готовилась заступиться за молодого адвоката, когда голосъ лэди Фонъ послышался изъ окна гостиной:
   -- Ступайте въ комнаты, дѣвочки. Девять часовъ.
   Въ этомъ домѣ лэди Фонъ царствовала самовластно и никто ни на минуту не помышлялъ ослушаться ее. Шары остановились, а тѣ, которые гуляли, повернули лица къ окну гостиной. Но лордъ Фонъ, не принадлежавшій къ числу дѣвочекъ, прошелся еще разъ по саду, думая о нанесенномъ ему оскорбленіи.
   -- Фредерикъ сердится на мистера Грейстока, сказала Августа, какъ только онѣ сѣли.
   -- Я тоже чувствую, что это досадно, сказала вторая сестра.
   -- И соображая, что мистеръ Грейстокъ такъ часто бывалъ здѣсь, я нахожу, что это не совсѣмъ хорошо съ его стороны, сказала третья.
   Лидія не говорила ничего, но не могла удержаться, чтобы не взглянуть на Люси.
   -- Я полагаю, что въ парламентѣ все дозволяется, сказала лэди Фонъ.
   Тутъ лордъ Фонъ, слышавшій послѣднія слова, вошелъ въ открытое балконное окно.
   -- Этого я не знаю, матушка, сказалъ онъ.-- Джентльмены должны вести себя одинаково вездѣ. Есть вещи, которыя говорить можно, и есть вещи, которыхъ говорить нельзя. Мистеръ Грейстокъ зашелъ за обычныя границы и я постараюсь выразить ему мое мнѣніе.
   -- Неужели ты затѣешь съ нимъ ссору? спросила мать.
   -- Я не вызову его на дуэль, если вы говорите объ этомъ, но дамъ ему почувствовать, что онъ переступилъ дозволенныя границы.
   Это его сіятельство сказалъ съ тѣмъ надменнымъ превосходствомъ, которое мужчины обыкновенно обнаруживаютъ при своихъ родственницахъ.
   Люси долго терпѣла, зная хорошо, что подобную непріятность лучше выносить молча, но далѣе извѣстныхъ границъ она переносить не могла. Ей казалось невыносимо, что мистера Грейстока чернятъ при дамахъ, которыя всѣ знали ея привязанность къ этому человѣку. Потомъ ей казалось, что и она можетъ вступить въ битву и нанести косвенный ударъ его сіятельству за отсутствующаго противника, будто бы сражаясь за сааба. Было время, когда бѣдный саабъ былъ въ милости въ замкѣ Фонъ.
   -- Мнѣ кажется, что мистеръ Грейстокъ долженъ былъ сказать все, что могъ въ пользу принца. Если онъ взялся защищать его, то обязанъ употребить на это всѣ свои силы.
   Она говорила энергично и съ румянцемъ на лицѣ. Лэди Фонъ, слушая ее, покачала ей головой.
   -- Читали вы рѣчь мистера Грейстока, мисъ Морисъ? спросилъ лордъ Фонъ.
   -- Отъ перваго слова до послѣдняго въ "Таймсѣ".
   -- Поняли вы его намекъ на то, что я обязанъ былъ сказать въ палатѣ лордовъ въ пользу правительства?
   -- Должно быть. Понять было не трудно.
   -- Я нахожу, что мистеръ Грейстокъ не долженъ былъ нападать на Фредерика, сказала Августа.
   -- Мы къ этому не привыкли, сказалъ лордъ Фонъ.
   -- Этого, конечно, я не знаю, сказала Люси: -- я нахожу, что съ принцемъ поступили очень дурно -- что его лишили собственности, что его лишаютъ правъ, только потому что онъ слабъ, и я очень рада, что кто-нибудь заступился за него.
   -- Милая Люси, сказала лэди Фонъ:-- если вы станете разсуждать о политикѣ съ лордомъ Фономъ, вы непремѣнно будете побѣждены.
   -- Я вовсе не противъ взгляда мисъ Морисъ на дѣло сааба, великодушно сказалъ товарищъ министра:-- многое можно сказать съ обѣихъ сторонъ. Я давно знаю, что мисъ Морисъ большая пріятельница сааба.
   -- И вы прежде были его пріятелемъ, сказала Люси.
   -- Я жалѣлъ о немъ -- и теперь жалѣю. Все это очень хорошо. Я никого не прошу соглашаться со мною въ этомъ вопросѣ. Я только говорю, что мистеръ Грейстокъ обошелся со мною неприлично.
   -- А я нахожу, что никогда не читала такой прекрасной рѣчи, сказала Люси съ опрометчивой энергіей и съ сгустившимся румянцемъ на лицѣ.
   -- Стало-быть, мисъ Морисъ, у насъ съ вами различные взгляды на рѣчи, строго сказалъ лордъ Фонъ: -- вы, вѣроятно, никогда не читали рѣчей Борка?
   -- И не имѣю никакого желанія читать ихъ, сказала Люси.
   -- Это другой вопросъ, сказалъ лордъ Фонъ, и тонъ его, и обращеніе сдѣлались еще строже.
   -- Мы говоримъ о рѣчахъ въ парламентѣ, сказала Люси.
   Бѣдная Люси! она знала такъ же хорошо, какъ и лордъ Фонъ, что Боркъ былъ ораторъ въ нижней палатѣ, но отъ нетерпѣнія и отъ непривычки къ аргументамъ она забыла объяснить, что говоритъ о рѣчахъ современныхъ.
   Лордъ Фонъ поднялъ кверху обѣ руки, а голову наклонилъ на бокъ.
   -- Милая Люси, сказала лэди Фонъ:-- вы обнаруживаете ваше незнаніе. Гдѣ же, предполагаете вы, мистеръ Боркъ говорилъ свои рѣчи?
   -- Я знаю, что онъ говорилъ ихъ въ парламентѣ, сказала Люси, чуть не плача.
   -- Если мисъ Морисъ хочетъ сказать, что самыя лучшія рѣчи Борка не были сказаны въ парламентѣ -- что его рѣчь къ бристольскимъ избирателямъ, напримѣръ, и рѣчь въ процесѣ Баррена Гастингса выше...
   -- Я совсѣмъ не объ этомъ говорю, сказала Люси.
   -- Лордъ Фонъ старается помочь вамъ, милая моя, сказала лэди Фонъ.
   -- Мнѣ не нужно ничьей помощи, отвѣтила Люси.-- Я только хотѣла сказать, что нахожу рѣчь мистера Грейстока безподобной. Въ ней нѣтъ ни одного слова, которое не казалось бы мнѣ не на своемъ мѣстѣ. Я нахожу, что съ этимъ бѣднымъ индійскимъ принцемъ поступаютъ очень дурно и очень рада, что нашелся человѣкъ, у котораго достало мужества заступиться за него.
   Конечно было бы лучше, еслибъ Люси не давала воли языку. Еслибъ она просто спорила съ противникомъ политическаго оратора, рѣчь котораго читала съ удовольствіемъ, она можетъ быть промолчала бы, чтобъ не спорить со всей фамиліей Фонъ. Она была любима всѣми ими и даже товарищъ министра не могъ быть къ ней суровъ. Но для бѣдной Люси тутъ было дѣло поважнѣе. Это дѣло такъ близко касалось ея сердца, что она не могла не разсердиться за любимаго человѣка. Она позволила себѣ увлечься и почти была невѣжлива съ лордомъ Фономъ.
   -- Милая моя, сказала лэди Фонъ: -- мы ничего не будемъ больше объ этомъ говорить.
   Лордъ Фонъ взялъ книгу, лэди Фонъ занялась вязаньемъ. Лидія приняла несчастный видъ, какъ-будто случилось нѣчто очень грустное. Августа сдѣлала брату вопросъ тономъ, ясно показывавшимъ, что по ея мнѣнію съ братомъ ея поступлено дурно и что поэтому онъ имѣетъ право на особенное вниманіе. Люси сидѣла молча и тихо, а потомъ торопливо вышла изъ комнаты. Лидія тотчасъ встала и хотѣла пойти за нею, но мать остановила ее.
   -- Лучше оставь ее одну на время, душа моя, сказала лэди Фонъ.
   -- Я не зналъ, что мисъ Морисъ особенно интересуется мистеромъ Грейстокомъ, сказалъ лордъ Фонъ.
   -- Она знала его съ дѣтства, сказала мать.
   Спустя часъ лэди Фонъ пошла наверхъ и нашла Люси, сидящую одну въ такъ-называемой классной комнатѣ. У ней свѣчи не было и она не занималась ничѣмъ съ тѣхъ-поръ, какъ ушла изъ гостиной. Между-тѣмъ семейныя молитвы были прочтены и отсутствіе Люси было необыкновенно и противъ правилъ.
   -- Люси, душа моя, зачѣмъ вы здѣсь сидите? спросила лэди Фонъ.
   -- Затѣмъ, что я несчастна.
   -- Отчего же вы несчастны, Люси?
   -- Не знаю. Я предпочла бы, чтобъ не спрашивали меня. Мнѣ кажется, я дурно вела себя внизу.
   -- Мой сынъ проститъ васъ сейчасъ, если вы попросите у него извиненія.
   -- Но я этого не сдѣлаю. Я могу просить извиненія у васъ, лэди Фонъ, но не у него. Разумѣется, я не имѣла права говорить въ вашей гостиной о рѣчахъ, политикѣ и этомъ принцѣ.
   -- Люси, вы удивляете меня.
   -- Пусть такъ. Милая лэди Фонъ, не глядите на меня такимъ образомъ. Я знаю, какъ вы добры ко мнѣ. Я знаю, что вы мнѣ позволяете дѣлать и говорить то, чего другія гувернантки не могутъ; но все-таки я гувернантка и знаю, что поступила дурно съ вами.
   Тутъ Люси залилась слезами.
   Лэди Фонъ, сердце которой былъ не каменное и не желѣзное, тотчасъ смягчилась.
   -- Милая моя, вы для меня дороги, какъ родная дочь.
   -- Милая лэди Фонъ!
   -- Но я огорчаюсь, когда вижу, что мысли ваши заняты мистеромъ Грейстокомъ. Это правда, Люси, вы не должны думать о мистерѣ Грейстокѣ. Мистеръ Грейстокъ долженъ составить карьеру и не можетъ жениться на васъ, даже еслибъ этого и желалъ. Вы знаете, какъ я откровенна съ вами, потому что признаю въ васъ честный и здравый смыслъ. Для меня и для моихъ дочерей вы, какъ образованная дѣвушка, самый дорогой другъ. Да, Люси Морисъ нашъ милый, дорогой другъ Люси. Но мистеръ Грейстокъ, членъ парламента, не можетъ жениться на гувернанткѣ.
   -- Но я такъ его люблю, сказала Люси, вставая со стула:-- что малѣйшее его слово дороже для меня всѣхъ словъ на свѣтѣ. Безполезно будетъ возражать, лэди Фонъ, я люблю его и не намѣрена отказываться отъ своей любви!
   Лэди Фонъ постояла молча съ минуту, а потомъ замѣтила, что не лучше ли имъ обѣимъ лечь спать. Въ эту минуту она не могла рѣшить, что лучше сказать или сдѣлать въ такомъ непредвидѣнномъ обстоятельствѣ.
   

Глава VIII.
ЯВЛЯЕТСЯ ПОБѢДОНОСНЫЙ ГЕРОЙ.

   Читатель можетъ быть вспомнитъ, что когда Лиззи и Юстэсъ доложили о пріѣздѣ тетки, то Фрэнкъ Грейстокъ былъ у нея и обѣщалъ вернуться на слѣдующій день, узнать о результатѣ свиданія. Еслибъ лэди Линлитго не пріѣхала въ эту самую минуту, Фрэнкъ вѣроятно рискнулъ бы сдѣлать предложеніе своей богатой кузинѣ. Она сказала ему, что она одинока и несчастна, а послѣ этого какъ же ему было не просить ее сдѣлаться его женою? Но старая графиня пріѣхала и помѣшала ему. Онъ уѣхалъ второпяхъ, обѣщая пріѣхать завтра -- но не пріѣхалъ. Это была пятница и Лиззи оставалась дома все утро. Когда пробило четыре часа, Лиззи знала, что Фрэнкъ будетъ въ парламентѣ. Но она все-таки не тронулась съ мѣста. Она устроила такъ, чтобъ мисъ Мэкнёльти была въ отсутствіи цѣлый день. Мисъ Мэкнёльти даже отправили вечеромъ въ театръ одну. Но отсутствіе ея оказалось безполезнымъ. Фрэнкъ Грейстокъ не пріѣхалъ и въ одиннадцать часовъ вечера. Лиззи поклялась себѣ, что если онъ пріѣдетъ, то успѣха имѣть не будетъ. Однако, цѣлый день въ субботу она ждала его, а въ воскресенье утромъ все еще чувствовала расположеніе къ нему. Можетъ быть, онъ пріѣдетъ въ этотъ день? Она понимала, что человѣкъ, у котораго руки полны дѣла, какъ у ея кузена Фрэнка, не можетъ иногда держать даннаго слова. На такого человѣка нельзя даже сердиться, если онъ забудетъ объ условленномъ свиданіи. Но онъ навѣрно пріѣдетъ въ воскресенье. Лиззи была совершенно увѣрена, что предложеніе будетъ сдѣлано, когда эта противная, старая вѣдьма своимъ пріѣздомъ разстроила все. Фрэнкъ чуть было не сдѣлалъ предложенія. Лиззи уже чувствовала волненіе, задала себѣ важный вопросъ -- и отвѣтила на него. Она сказала себѣ, что это будетъ для нея хорошо. Фрэнкъ не совсѣмъ походилъ на того героя, какого рисовало ей воображеніе -- но въ немъ все-таки былъ геройскій элементъ. Всѣ говорили, что онъ взберется на самую вершину и сдѣлается богачомъ. Лиззи рѣшилась, а тутъ нужно было пріѣхать этой лэди Линлитго! На вѣрно онъ пріѣдетъ въ воскресенье.
   Въ воскресенье пріѣхалъ не онъ, а лордъ Фонъ. Тотчасъ послѣ обѣдни лордъ Фонъ объявилъ о своемъ намѣреніи вернуться изъ замка Фонъ въ Лондонъ. Онъ былъ очень молчаливъ за первымъ завтракомъ и сестры его полагали, что онъ еще сердится на бѣдную Люси. Люси тоже казалась сама не своя -- она была молчалива, грустна и уныла. Лэди Фонъ имѣла серіозный, почти торжественный видъ;-- такъ-что въ это воскресенье не было въ замкѣ Фонъ даже праздничной веселости. Однако вся семья отправилась въ церковь и, тотчасъ по возвращеніи, лордъ Фонъ выразилъ намѣреніе вернуться въ Лондонъ. Всѣ сестры его чувствовали, что Люси навлекла на нихъ эту непріятность. Только по воскресеньямъ обѣденный столъ ихъ украшался присутствіемъ мужскаго члена ихъ семьи, а его прогнали.
   -- Я очень жалѣю, что ты насъ бросаешь, Фредерикъ, сказала лэди Фонъ.
   Лордъ Фонъ пробормоталъ что-то о рѣшительной необходимости и уѣхалъ. Весь день прошелъ очень скучно въ замкѣ Фонъ. Ничего не было говорено объ отъѣздѣ лорда Фона, но всѣ чувствовали, что Люси виновата.
   Въ четыре часа, въ это самое воскресенье, лордъ Фонъ сидѣлъ заперевшись съ лэди Юстэсъ.
   Подъ словомъ "заперевшись" надо подразумѣвать просто то, что мисъ Мэкнёльти тутъ не было. Лиззи вполнѣ цѣнила удовольствіе, пользу и вообще удобство имѣть компаньонку, не церемонясь освобождаться отъ нея, когда желала.
   -- Милая моя, скажетъ она:-- самымъ лучшимъ друзьямъ на свѣтѣ не всегда слѣдуетъ быть вмѣстѣ, не правда ли? Не хотите ли поѣхать на цвѣточную выставку?
   И мисъ Мэкнёльти ѣхала на цвѣточную выставку -- или уходила въ свою спальню.
   Когда Лиззи начала опять пылать гнѣвомъ, зачѣмъ не пріѣзжалъ Фрэнкъ Грейстокъ, вдругъ явился лордъ Фонъ.
   -- Какъ вы добры, сказала Лиззи,-- Я думала, что вы всегда въ Ричмондѣ по воскресеньямъ.
   -- Я прямо отъ матушки, сказалъ лордъ Фонъ, вертя въ рукахъ шляпу.
   Тутъ Лиззи очень мило поспѣшила освѣдомиться о здоровьѣ лэди Фонъ, о дочеряхъ ея и о ея милой пріятельницѣ, Люси Морисъ. Лиззи могла быть очень привѣтлива, когда хотѣла. Она наклонилась впередъ, когда дѣлала вопросы, и откинула назадъ свои длинные глянцовитые локоны, тонкими пальцами, покрытыми брилліантовыми перстнями -- которые, можетъ быть, подарилъ ей сэр-Флоріанъ, а можетъ быть и тѣми, которые она достала у Бенджамина, искуснымъ образомъ, который мы описали въ первой главѣ.
   -- Всѣ здоровы, благодарю, сказалъ лордъ Фонъ.-- Кажется, и мисъ Морисъ здорова, хотя она была немножко не въ духѣ вчера.
   -- Надѣюсь, что она не больна, сказала Лиззи, опять откидывая впередъ свои глянцовитые локоны.
   -- Я говорю, что она была только не въ духѣ, сказалъ лордъ Фонъ.
   -- Неужели? Надѣюсь, что мисъ Люси не забывается. Это было бы очень прискорбно послѣ всѣхъ тѣхъ милостей, которыя были ей оказаны.
   Лордъ Фонъ сказалъ, что это было бы очень прискорбно, а потомъ поставилъ шляпу на полъ. Въ эту минуту въ головѣ Лиззи промелькнула какъ бы электрическая вѣсть, переданная ея разуму движеніемъ шляпы -- что она можетъ сдѣлаться женою лорда Фона, если только захочетъ. Въ пятницу она могла захватить въ свои руки Фрэнка -- еслибъ не помѣшала лэди Линлитго. Но теперь она вовсе не была увѣрена, что можетъ захватить Фрэнка. Лордъ Фонъ во всякомъ случаѣ былъ пэръ. Она слышала, что онъ былъ бѣдный пэръ -- но по ея мнѣнію пэръ все-таки не могъ быть совершенно бѣденъ. И хотя онъ былъ глупъ какъ филинъ -- Лиззи не колеблясь признавалась себѣ, что онъ глупъ какъ филинъ -- у него было положеніе въ свѣтѣ. Онъ былъ членъ правительства и жена его, конечно, могла бывать вездѣ. Для Лиззи сдѣлалось необходимо выйти замужъ. Еслибъ даже ея мужъ отдалъ брилліанты, все-таки она не подвергнется безславію отдать ихъ сама. Она оставитъ ихъ у себя пока не перестанетъ принадлежать къ фамиліи Юстэсъ. Фрэнкъ, конечно, имѣлъ намѣреніе пріѣхать въ четвергъ; -- но навѣрно онъ давно уже былъ бы въ улицѣ Маунтъ, еслибъ не передумалъ. Мы всѣ хорошо знаемъ, что синица въ рукахъ -- лучше соловья въ лѣсу.
   -- Я два раза была въ замкѣ Фонъ, сказала Лиззи съ самой милой граціозностью:-- и всегда находила, что это образецъ истиннаго семейнаго счастья.
   -- Надѣюсь, что вы будете тамъ очень часто, сказалъ лордъ Фонъ.
   -- Ахъ! я не имѣю права часто надоѣдать вашей матушкѣ, лордъ Фонъ.
   Для него не могло быть лучшаго начала, еслибъ онъ заблагоразсудилъ воспользоваться имъ. Но не такимъ образомъ располагалъ онъ приступить къ дѣлу -- потому что онъ уже приготовился.
   -- Ничего подобнаго не можетъ быть, сказалъ онъ.
   Потомъ онъ замолчалъ. Какъ ему развить свои силы на почвѣ, находившейся предъ нимъ, такъ чтобъ употребить тѣ стратегическія уловки, которыя, онъ приготовилъ для этого случая?
   -- Лэди Юстэсъ, сказалъ онъ:-- я не знаю вашей цѣли въ жизни.
   -- Я должна, какъ вамъ извѣстно, воспитывать своего сына.
   -- Ахъ! да, разумѣется, это придаетъ жизни большой интересъ.
   -- Онъ получилъ въ наслѣдство очень большое состояніе, лордъ Фонъ;-- слишкомъ большое, я боюсь, для молодого человѣка двадцати-одного года -- и я должна стараться сдѣлать его способнымъ владѣть этимъ состояніемъ. Это всегда должно быть главной цѣлью моей жизни.
   Тутъ она почувствовала, что сказала слишкомъ много. Это былъ именно такой человѣкъ, у котораго достанетъ глупости повѣрить ей.
   -- Хотя это довольно трудно. Мать разумѣется можетъ посвятить себя своему ребенку -- но когда часть преданности должна быть посвящена на сохраненіе матеріальныхъ интересовъ, то въ ней остается меньше нѣжности. Вы какъ думаете?
   -- Безъ сомнѣнія, сказалъ лордъ Фонъ: -- безъ сомнѣнія.
   Но онъ не слѣдилъ за ея мыслью и все думалъ о своей собственной стратегіи.
   -- Разумѣется, утѣшительно знать, что ребенокъ вашъ обезпеченъ.
   -- О, да; -- но мнѣ сказали, что бѣдняжечка будетъ имѣть сорокъ тысячъ фунтовъ годового дохода, и я, глядя на него, когда онъ лежитъ въ постелькѣ, или сжимая его въ своихъ объятіяхъ и думая объ этихъ деньгахъ, почти жалѣю, зачѣмъ его отецъ не былъ бѣднымъ, простымъ джентльмэномъ.
   Тутъ носовой платокъ былъ поднесенъ къ глазамъ, и лордъ Фонъ могъ воспользоваться этой минутой, чтобъ собраться съ мыслями.
   -- Я самъ бѣденъ -- то-есть для моего званія.
   -- Человѣкъ въ вашемъ положеніи, лордъ Фонъ, съ вашими дарованіями и съ вашей геніальностью къ дѣламъ, никогда не можетъ быть бѣденъ.
   -- Имѣніе моего отца, какъ вамъ извѣстно, было въ Ирландіи.
   -- Въ-самомъ-дѣлѣ?
   -- Онъ былъ ирландскій пэръ, пока лордъ Мельбурнъ не сдѣлалъ его англійскимъ пэромъ.
   -- Онъ былъ ирландскимъ пэромъ?
   Лиззи рѣшительно ничего не понимала, но предположила, что у ирландскаго пэра нѣтъ достаточно средствъ для жизни. Лордъ Фонъ старался разсказать исторію своего отца, въ самыхъ краткихъ словахъ.
   -- Онъ былъ сдѣланъ лордомъ Фономъ Ричмондскимъ, пэромъ соединенныхъ королевствъ. Ирландское имѣніе все еще принадлежитъ мнѣ, но тамъ нѣтъ замка.
   -- Неужели?
   -- Тамъ былъ домъ, но мой отецъ не поддерживалъ его и онъ развалился. Это въ Типперари -- не очень пріятная мѣстность для житья.
   -- Да! Тамъ не убиваютъ людей?
   -- Имѣніе это приноситъ около пяти тысячъ фунтовъ годоваго дохода, половина котораго принадлежитъ моей матери пожизненно.
   -- Какое прекрасное семейное распоряженіе! сказала Лиззи.
   Между каждымъ объясненіемъ лордъ Фонъ дѣлалъ длинную паузу, такъ-что Лиззи принуждена была давать какой-нибудь отвѣтъ.
   -- Вы видите, что для пэра это состояніе очень небольшое.
   -- Но вѣдь вы получаете жалованье?
   -- Теперь получаю -- но вѣдь неизвѣстно, какъ долго это можетъ продолжаться.
   -- Конечно, для всѣхъ было бы хорошо, еслибъ продолжалось еще много и много лѣтъ, сказала Лиззи.
   -- Благодарю васъ, сказалъ лордъ Фонъ: -- я однако боюсь, что многіе думаютъ не такъ. Вашъ кузенъ Грейстокъ готовъ сдѣлать все на свѣтѣ, чтобъ выгнать насъ.
   -- Къ счастью, мой кузенъ Фрэнкъ не имѣетъ большой власти, сказала Лиззи.
   Говоря это, она придала своему тону и своей физіономіи презрительное выраженіе къ Фрэнку, какъ къ человѣку и къ политику, которое было пріятно для лорда Фона.
   -- Теперь я сказалъ вамъ все о себѣ, что, какъ честный человѣкъ, я обязанъ былъ сказать, прежде чѣмъ я... я... я... словомъ вы понимаете.
   -- О, лордъ Фонъ!
   -- Я сказалъ вамъ все. Долговъ у меня нѣтъ, но я не могу взять жену безъ приданаго. Ни одна женщина не нравилась мнѣ такъ, какъ вы. Я люблю васъ всѣмъ сердцемъ.
   Онъ сталъ прямо предъ ней и пальцами правой руки дотронулся до лѣвой стороны груди; въ его движеніи и осанкѣ было что-то похожее на достоинство.
   -- Можетъ быть, вы рѣшились, не вступать во второй бракъ. Я могу только сказать, что если вы довѣрите мнѣ себя и вашего сына, я буду исполнять мою обязанность въ отношеніи васъ обоихъ и сдѣлаю ваше счастье главною цѣлью моего существованія.
   Если она выслушивала его до-сихъ-поръ, то конечно это значило, что она принимаетъ его предложеніе; но онъ не былъ въ этомъ увѣренъ. Она сидѣла молча, сложивъ руки на груди и смотря въ землю; но онъ не осмѣливался сѣсть возлѣ нея.
   -- Лэди Юстэсъ, продолжалъ онъ:-- могу я надѣяться?
   -- Могу я просить васъ дать мнѣ часъ на размышленіе? сказала Лиззи, украдкой бросая на него взглядъ.
   -- О, конечно! Я заѣду къ вамъ, когда вы мнѣ прикажете.
   Она молчала минуты двѣ-три, во время которыхъ онъ все еще стоялъ предъ нею. Но руку отъ груди онъ уже отнялъ, наклонился и поднялъ шляпу, чтобъ уйти. Когда онъ долженъ пріѣхать, въ понедѣльникъ, во вторникъ или въ среду? Пусть она скажетъ ему это и онъ уйдетъ. Онъ, конечно, думалъ, что въ среду будетъ лучше, потому что по середамъ засѣданія въ парламентѣ нѣтъ. Но Лиззи была великодушна.
   -- Лордъ Фонъ, сказала она, вставая: -- вы оказали мнѣ самую величайшую честь, какую только мужчина можетъ оказать женщинѣ. Отъ васъ эта честь вдвойнѣ мнѣ драгоцѣнна, вопервыхъ, потому что вы пользуетесь такой репутаціей, а вовторыхъ...
   -- Почему же вовторыхъ?
   -- Вовторыхъ, потому что я могу васъ полюбить.
   Это было сказано самымъ тихимъ шепотомъ, потомъ Лиззи придвинулась къ лорду Фону и почти положила голову къ нему на грудь.
   -- Дрожайшая Лиззи! сказалъ онъ, цѣлуя ее въ лобъ.
   -- Дрожайшій Фредерикъ! прошептала она.
   -- Я напишу къ моей матери сегодня же, сказалъ онъ.
   -- Напишите, напишите, милый Фредерикъ
   -- И я увѣренъ, что она тотчасъ къ вамъ пріѣдетъ.
   -- Я приму ее и буду любить какъ мать, сказала Лиззи со всей своей энергіей.
   Тутъ онъ опять поцѣловалъ ее въ лобъ и въ губы -- а потомъ простился, обѣщая пріѣхать къ ней въ среду.
   -- Лэди Фонъ! сказала Лиззи самой себѣ.
   Это звучало не такъ пріятно, какъ лэди Юстэсъ. Но много значило имѣть мужа, а еще болѣе быть женою пэра.
   

Глава IX.
ЧТО ГОВОРИЛИ МИСЪ ФОНЪ И ЧТО ДУМАЛА МИСТРИСЪ ГИТАУЭ.

   Относительно исполненія обязанности лордъ Фонъ былъ Геркулесъ -- конечно, онъ не былъ способенъ влѣзать на гесперидское дерево, но онъ могъ совершать предпріятія, которыя для другихъ мужчинъ показались бы если не невозможными, то по-крайней мѣрѣ такъ непріятными, что были бы оставлены какъ неудобоисполнимыя.
   Въ понедѣльникъ утромъ, послѣ того, какъ лэди Юстэсъ приняла его предложеніе, онъ поѣхалъ къ своей матери въ замокъ Фонъ, прежде чѣмъ отправился въ министерство ост-индскихъ дѣлъ.
   Онъ по-крайней-мѣрѣ очень добросовѣстно описалъ свои обстоятельства той женщинѣ, на которой имѣлъ намѣреніе жениться. Онъ сказалъ ей всю правду, и хотя она, при всемъ своемъ умѣ, не могла тотчасъ усвоить себѣ факты, разсказанные такъ внезапно, все-таки сказано было довольно для того чтобъ, когда впослѣдствіи будутъ разсуждать о дѣлахъ уже не такъ торопливо, лордъ Фонъ могъ сказать, что онъ объяснилъ всѣ свои обстоятельства прежде чѣмъ сдѣлалъ предложеніе.
   Также старательно разсмотрѣлъ онъ и ея дѣла. Онъ разузналъ, что ея покойный мужъ укрѣпилъ за нею пожизненно помѣстье, приносившее четыре тысячи годового дохода. Онъ также зналъ, что ей отказано было по завѣщанію восемь тысячъ фунтовъ, но этого онъ въ разсчетъ не принялъ. Очень могло быть, что она истратила эти деньги. Если что-нибудь осталось отъ этихъ денегъ, то это будетъ нежданнымъ подаркомъ.
   Лордъ Фонъ очень цѣнилъ деньги. Будучи бѣденъ и занимая мѣсто, приличное только для богачей, онъ былъ принужденъ думать о деньгахъ и сдѣлался бережливъ, отказывая себѣ во многомъ -- мы можемъ даже сказать, жаденъ и скупъ. Такой характеръ есть обыкновенное послѣдствіе такого положенія. Никто такъ не дорожитъ деньгами, какъ человѣкъ небогатый, но честный, обязанный жить въ кругу богатыхъ людей. Тяжесть жизни въ такихъ обстоятельствахъ такъ подавляетъ человѣка, требуетъ такого напряженія мысли и такъ даетъ чувствовать себя, что страдалецъ обязанъ даже считать пенсы. Такого человѣка несправедливо будетъ ставить наравнѣ съ другими людьми, имѣющими равный съ нимъ доходъ.
   Лордъ Фонъ сказалъ своей будущей женѣ, что онъ имѣетъ половину изъ пяти тысячъ годоваго дохода -- или лучше сказать половину дохода съ имѣнія, которое должно давать пять тысячъ фунтовъ въ годъ -- и конечно неженатаго человѣка съ такимъ доходомъ нельзя назвать бѣднымъ. Но лордъ Фонъ, къ несчастью, быль лордъ и землевладѣлецъ, да еще ирландскій. Какъ бы ни считалъ онъ пенсы, фунты будутъ литься у него изъ рукъ, или можетъ быть лучше будетъ сказать, фунты не могутъ литься къ нему въ руки. Онъ очень былъ бережливъ на свои пенсы и всегда думалъ не о томъ, чтобъ сводить концы съ концами, но какъ согласить самую строгую экономію съ приличіемъ, которое необходимо соблюдать англійскому вельможѣ.
   Такой человѣкъ, весьма естественно считаетъ женитьбу вспомогательнымъ средствомъ въ этой печальной борьбѣ. Для него скоро становится ясно, что онъ не можетъ жениться на бѣдной и онъ привыкаетъ думать, что богатыя невѣсты созданы нарочно для него. Онъ сознаетъ, что судьба послала ему трудную долю и считаетъ богатство жены своимъ законнымъ способомъ избавиться отъ этой доли. Самъ онъ, его положеніе и титулъ стоютъ извѣстнаго ежегоднаго дохода. Даромъ отдать все это невозможно. Онъ такъ поставленъ, что не можетъ ничего даромъ отдавать. Но, будучи честнымъ человѣкомъ, онъ, если возможно выгодно, но честно себя продастъ. Лордъ Фонъ былъ несомнѣнно честный человѣкъ и старался уже лѣтъ шесть или семь выгодно жениться. Но трудно рѣшить, какой бракъ будетъ выгоденъ. Кто могъ сказать лорду Фону, въ какую сумму ежегоднаго дохода можно его оцѣнить? Онъ раза два просилъ большую цѣну, но торгъ не былъ заключенъ. Теперь онъ очень спустилъ съ себя цѣну, предлагая свою руку вдовѣ съ ребенкомъ и только съ четырьмя тысячами годового дохода. Потомственно ли укрѣпленъ за нею этотъ доходъ или только пожизненно, лордъ Фонъ дѣлая предложеніе, положительно не зналъ. Въ завѣщаніи сэр-Флоріана Юстэса объ имѣньѣ ничего сказано не было. По заведенному порядку, жена должна получать только пожизненный доходъ. Съ какой стати сэр-Флоріанъ отдастъ ей въ потомственное владѣніе свое родовое помѣстье? Однако носились слухи, что сэр-Флоріанъ поступилъ очень щедро, что шотландское помѣстье должно было перейти ко второму сыну, если будетъ второй сынъ;-- а если не будетъ, то имѣніе останется въ полномъ распоряженіи вдовы. Конечно, будь лордъ Фонъ настойчивѣе, онъ могъ бы разузнать всю правду. Онъ, однако, разсчиталъ, что ему удобно принять и пожизненный доходъ. Если окажется что-нибудь поболѣе пожизненнаго дохода, тѣмъ будетъ лучше для него. Онъ можетъ во всякомъ случаѣ такъ устроить фамильныя дѣла, чтобъ его наслѣдникъ, если онъ у него будетъ, не долженъ былъ выплачивать своей матери больше половины своего дохода -- какъ дѣлалъ это онъ самъ.
   Лордъ Фонъ завтракалъ въ замкѣ Фонъ въ понедѣльникъ, а мать сидѣла возлѣ него и разливала чай.
   -- О, Фредерикъ, сказала она:-- какое это важное дѣло!
   -- Дѣйствительно. Мнѣ хотѣлось бы, чтобъ вы поѣхали къ ней сегодня или завтра.
   -- Разумѣется, я поѣду.
   -- И вамъ надо бы пригласить ее сюда.
   -- Я не знаю, пріѣдетъ ли она. Не надо ли мнѣ также пригласить мальчика?
   -- Непремѣнно, сказалъ лордъ Фонъ, всовывая въ ротъ ложку съ яйцомъ:-- непремѣнно.
   -- И мисъ Мэкнёльти?
   -- Нѣтъ, надобности въ этомъ я не вижу. Я вѣдь женюсь не на мисъ Мэкнёльти. Мальчикъ, разумѣется, будетъ составлять часть нашей семьи.
   -- А какой у нея доходъ, Фредерикъ?
   -- Четыре тысячи въ годъ. Немножко больше номинально, но четыре тысячи она тратить можетъ.
   -- Ты въ этомъ увѣренъ?
   -- Совершенно увѣренъ.
   -- И это не пожизненно, а вѣчно ей принадлежитъ?
   -- Полагаю. Но этого я навѣрно не знаю.
   -- Это составляетъ большую разницу, Фредерикъ.
   -- Очень большую. Думаю, что это ея собственность. Но во всякомъ случаѣ она гораздо моложе меня и я не долженъ укрѣплять за нею вдовьяго наслѣдства. Это очень важно. Вы не находите, что она... мила?
   -- Она очень хорошенькая.
   -- И умна?
   -- Неоспоримо очень умна. Надѣюсь, что она не своевольна, Фредерикъ.
   -- Если она своевольна, то мы должны стараться не давать ей большой воли, сказалъ лордъ Фонъ съ улыбкой.
   Но въ сущности онъ вовсе не думалъ о той чертѣ характера, на которую намекала его мать. У лэди Юстэсъ было состояніе. Это было первое и самое необходимое условіе. Ока была хорошаго происхожденія, женщина образованная и красавица. Мы должны отдать справедливость лорду Фону, что во всѣхъ своихъ супружескихъ попыткахъ онъ принималъ въ соображеніе не только богатство, но и красоту. Онъ два года ухаживалъ за Вайолетъ Эфингамъ, которая была первой красавицей въ то время -- за Вайолетъ Эфингамъ, которая теперь была женою лорда Чильтерна, и три раза дѣлалъ предложеніе мадамъ Максъ Гёслеръ, извѣстной по своему богатству и красотѣ {Вайолетъ Эфингамъ и мадамъ Максъ Гёслеръ -- дѣйствующія лица въ романѣ "Финіасъ Финнъ", помѣщенномъ въ 1869 г. Собранія Романовъ. Пр. Пер.}. Обѣ эти женщины были гораздо богаче чѣмъ та, которую онъ сосваталъ теперь, и состояніе было ихъ собственностью. Но ему эти попытки не удались; однако лордъ Фонъ не принадлежалъ къ числу такихъ людей, которые считаютъ себя обиженными судьбой оттого что не могутъ получить первой хорошей вещи, которой они добивались.
   -- Могу я сказать дѣвочкамъ? спросила лэди Фонъ.
   -- Да -- когда я уѣду. Я долженъ теперь ѣхать; я никакъ не могъ удержаться, чтобы не пріѣхать къ вамъ.
   -- Ты всегда таковъ, Фредерикъ.
   -- Вы поѣдете къ ней сегодня?
   -- Поѣду, если ты желаешь -- непремѣнно.
   -- Поѣзжайте въ каретѣ и возьмите съ собою одну изъ дѣвочекъ. Я взялъ бы только одну. Лучше всего взять Августу. Вы вѣрно поѣдете къ Кларѣ.
   Клара была его замужняя сестра, мистрисъ Гитауэ.
   -- Если ты желаешь.
   -- Ей лучше будетъ поѣхать въ четвергъ. Пусть это сдѣлается извѣстнымъ. Я не желаю медлить. Ну -- кажется теперь все.
   -- Надѣюсь, что она будетъ для тебя доброю женой, Фредерикъ.
   -- Я не вижу, почему ей не быть доброю женой. Прощайте матушка. Скажите дѣвочкамъ, что я увижусь съ ними въ субботу.
   Онъ не видалъ, почему женщинѣ, на которой онъ собирался жениться, не быть для него доброй женой! А между тѣмъ онъ ничего о ней не зналъ и нисколько не старался разузнать. Что она хороша собой, онъ могъ видѣть; что она умна, онъ понималъ; что она жила въ улицѣ Маунтъ, это былъ фактъ; родство ея было ему извѣстно;-- что она владѣтельница большого годового дохода, было неоспоримо; но какъ могъ онъ знать, не подвержена ли она всѣмъ возможнымъ порокамъ? И дѣйствительно, у ней такъ много было пороковъ, что если прибавить къ нимъ всѣ остальные, едвали сдѣлалась бы она хуже, чѣмъ была теперь. Она никогда не жертвовала для любовника своей красотой -- она ничѣмъ никогда не жертвовала ни для кого -- она не была пьяницей. Трудно сказать что-нибудь другое въ ея пользу, а между тѣмъ лордъ Фонъ былъ очень радъ жениться на ней, не видя причины, почему ей не быть хорошей женою. И сэр-Флоріанъ не видалъ причины; -- а между тѣмъ Лиззи разбила сердце сэр-Флоріана.
   Когда дѣвочки узнали новость, онѣ и испугались, и обрадовались. Лэди Фонъ съ дочерьми жила далеко отъ свѣта. Онѣ также были бѣдные богачи -- если можно употребить такое выраженіе -- и мало бывали въ обществѣ. Въ замкѣ Фонъ держали буфетчика, ливрейнаго мальчика, двухъ садовниковъ, человѣка, смотрѣвшаго за коровами, экипажами и лошадьми, и толстаго кучера. Держали кухарку, судомойку, двухъ горничныхъ -- шившихъ платья -- двухъ служанокъ и молочницу. Надо было держать въ порядкѣ большой старый кирпичный домъ и красивый паркъ. Намъ извѣстно, что у лэди Фонъ было семь незамужнихъ дочерей и гувернантка. Съ такимъ семействомъ и съ доходомъ, не превышавшимъ трехъ тысячъ фунтовъ въ годъ, лэди Фонъ богата быть не могла. А между-тѣмъ кто могъ бы сказать, что старушка съ дочерьми были бѣдны, когда могли тратить три тысячи фунтовъ въ годъ? Люди незнатные въ Англіи должны считать, что внезапное полученіе титула тотчасъ возвышаетъ цѣну на всякій предметъ на двадцать процентовъ. Баранина, прежде стоившая девять пенсовъ за фунтъ, будетъ стоить десять пенсовъ, и придется кормить большое количество людей. И чай выйдетъ скорѣе. Земледѣлецъ работаетъ по десяти часовъ въ сутки, сквайръ, девять, а пэръ только восемь. Мисъ Джонсъ, сдѣлавшаяся лэди Джонъ, должна платить не менѣе трехъ пенсовъ за каждое "милэди", которое ласкаетъ ея слухъ. Даже баронетъ, дѣлающійся лордомъ, долженъ сократить свои покупки, вслѣдствіе увеличенія цѣнъ, если только онъ очень опытенъ въ дѣлахъ міра сего. Старая лэди Фонъ, которая не дѣлала никогда долговъ и, несмотря на свою экономію, была не скупа, знала очень хорошо, что она можетъ дѣлать и чего не можетъ. Старая фамильная карета и двѣ горничныя составляли необходимость, но лондонское общество было для нея недоступно. Слѣдовательно, они не много слышали о Лиззи Юстэсъ. Но кое-что слышали.
   -- Надѣюсь, что она не слишкомъ будетъ пристрастна къ выѣздамъ, сказала Амелія, вторая дочь.
   -- И не будетъ расточительна, сказала Джоржипа, третья.
   -- Ходили какіе-то слухи, будто она въ страшныхъ долгахъ, когда выходила за сэр-Флоріана Юстэса, сказала Діана, четвертая дочь.
   -- Фредерикъ позаботится разузнать объ этомъ, сказала Августа, старшая.
   -- Она очень хороша собою, сказала Лидія, пятая.
   -- И очень умна, сказала Цецилія, шестая.
   -- Красота и умъ не составляютъ достоинствъ доброй жены, сказала Амелія, считавшаяся умницей въ семьѣ.
   -- Фредерикъ навѣрно позаботится, чтобы она не сдѣлала ничего дурного, сказала Августа, которая не была умна.
   Тутъ Люси Морисъ вошла въ комнату съ Ниной, младшей.
   -- О, Нина! какъ ты думаешь? сказала Лидія.
   -- Милая моя! сказала лэди Фонъ, протянувъ руку и остановивъ нескромную рѣчь.
   -- О! мама, что это такое? спросила младшая.
   -- Конечно, Люси сказать можно, сказала Лидія.
   -- Ну да, конечно Люси сказать можно. Нѣтъ никакой причины, чтобы Люси не знала всего касающагося нашего семейства; -- тѣмъ болѣе, что она давно дружна съ нею. Душа моя, сынъ мой женится на лэди Юстэсъ.
   -- Лордъ Фонъ женится на Лиззи! сказала Люси такимъ тономъ, въ которомъ выражалось не одно удовольствіе.
   -- Если только вы не объявите запрещенія при оглашеніи въ церкви, сказала Діана.
   -- Развѣ есть какая-нибудь причина, чтобы онъ не женился на ней? спросила лэди Фонъ.
   -- О, нѣтъ! только это кажется такъ странно. Я не знала, что они знакомы -- то есть такъ коротко. Притомъ...
   -- Что такое, душа моя?
   -- Это какъ-то странно -- вотъ и все. Навѣрно все это очень хорошо, и надѣюсь, что они будутъ счастливы.
   Однако, лэди Фонъ осталась недовольна и не говорила съ Люси до своего отъѣзда съ Августой въ Лондонъ.
   Она прежде заѣхала къ своей замужней дочери, жившей на Нарвикскомъ сквэрѣ. Мистрисъ Гитауэ, мужъ которой былъ предсѣдателемъ апеляціоннной палаты по гражданскимъ дѣламъ, и очень хорошо былъ извѣстенъ во всѣхъ присутственныхъ мѣстахъ и вообще всѣмъ должностнымъ лицамъ, слышала болѣе матери о томъ, что происходило въ свѣтѣ. Освободившись отъ материнскаго контроля уже десять или двѣнадцать лѣтъ, она могла выражаться при матери съ большей откровенностью, чѣмъ другія ея дочери.
   -- Мама, сказала она: -- неужели вы говорите правду?
   -- Правду, Клара; неужели я стану лгать?
   -- Это самая хитрая лисица во всемъ Лондонѣ.
   -- О, Клара! сказала Августа.
   -- И какая лгунья! продолжала мистрисъ Гитауэ.
   По лицу лэди Фонъ пробѣжало выраженіе огорченія, потому что лэди Фонъ вѣрила своей старшей дочери. Но все-таки она намѣревалась не уступать въ такомъ важномъ дѣлѣ.
   -- Хитрая лисица выраженіе довольно неопредѣленное, сказала она.-- Еслибъ ты мнѣ сказала, въ чемъ состоитъ ея хитрость, Клара?
   -- Разстройте свадьбу брата, мама.
   -- Зачѣмъ мнѣ разстроивать -- даже еслибъ я могла?
   -- Вы ее не знаете, мама.
   -- Она нѣсколько разъ была въ замкѣ Фонъ; она дружна съ Люси.
   -- Если она дружна съ Люси Морисъ, мама, я не возьму къ себѣ Люси.
   -- Но что же она сдѣлала? Я никогда не слыхала, чтобъ она вела себя неприлично. Что все это значитъ? Она принята вездѣ; не думаю, чтобъ у нея были любовники. Фредерикъ менѣе всѣхъ на свѣтѣ способенъ жениться на женщинѣ, не пользующейся хорошей репутаціей.
   -- Фредерикъ не дальновиднѣе другихъ мужчинъ. Разумѣется у нея есть состояніе -- пожизненное.
   -- Кажется, потомственное, Клара.
   -- Я не сомнѣваюсь, что она это говоритъ. Я думаю, что во всемъ Лондонѣ не найдется такой лгуньи. Разузнайте-ка объ ея брилліантахъ, прежде чѣмъ она вышла за сэр-Флоріана, и сколько онъ долженъ былъ за нее платить, или лучше я разузнаю. А если вы хотите знать все подробно, мама, спросите ея родную тетку, лэди Линлитго.
   -- Мы всѣ знаемъ, душа моя, что лэди Линлитго съ ней поссорилась.
   -- Я такъ думаю, что она опять по уши въ долгахъ; но я разузнаю и тогда безъ церемоніи разскажу все Фредерику. Орландо также можетъ разузнать.
   Мужа мистрисъ Гитауэ звали Орландо.
   -- Я не сомнѣваюсь, что мистеръ Кэмпердаунъ знаетъ всю ея подноготную. Словомъ, мама, я столько слышала о лэди Юстэсъ, что по моему мнѣнію, Фредерикъ раскается, женившись на ней.
   -- Но что же можемъ мы сдѣлать? сказала лэди Фонъ.
   -- Разстроить свадьбу, отвѣчала мистрисъ Гитауэ.
   Энергичныя выраженія дочери произвели самое непріятное дѣйствіе на лэди Фонъ. Мы уже сказали, что она вѣрила мистрисъ Гитауэ. Она знала, что мистрисъ Гитауэ было извѣстно все, происходившее въ свѣтѣ, и что она ежедневно слышала такія вещи, которыя вовсе не доходили до замка Фонъ. А между тѣмъ ея сынъ бывалъ въ свѣтѣ, нисколько не менѣе ея дочери. Если лэди Юстэсъ была такая отверженница, какою ее теперь представляли, то почему же лордъ Фонъ не слыхалъ объ этомъ? А она уже дала согласіе и обѣщала поѣхать къ лэди Юстэсъ.
   -- Неужели ты не поѣдешь къ ней? сказала лэди Фонъ.
   -- Какъ! къ лэди Юстэсъ?-- конечно не поѣду. Если Фредерикъ женится на ней, разумѣется, я должна познакомиться съ нею. Тогда другое дѣло. Поневолѣ надо мириться съ непріятнымъ обстоятельствомъ. Я не сомнѣваюсь, что не пройдетъ и двухъ лѣтъ, какъ они разойдутся.
   -- О Боже, какъ это ужасно! воскликнула Августа.
   Лэди Фонъ, послѣ глубокихъ соображеній, пришла къ такому убѣжденію, что она должна выполнить свое намѣреніе и поѣхать къ невѣстѣ сына, несмотря на все дурное, что говорили о ней. Лордъ Фонъ обѣщалъ послать увѣдомить лэди Юстэсъ о чести, предстоявшей ей. Сказать по правдѣ, лэди Фонъ любопытно было посмотрѣть, какъ живетъ женщина, которая можетъ быть сдѣлаетъ несчастье ея единственнаго сына. Можетъ быть, она узнаетъ что нибудь, взглянувъ на эту женщину въ ея собственной гостиной. Во всякомъ случаѣ она поѣдетъ; но слова мистрисъ Гитауэ заставили ее не брать съ собой Августу. Если можно заразиться, зачѣмъ подвергать Августу заразѣ? Бѣдная Августа! она съ нетерпѣніемъ ожидала удовольствія обнять свою будущую невѣстку, и удовольствіе не уменьшилось бы, можетъ быть, оттого что ей сказали, что лэди Юстэсъ фальшивая, расточительная и хитрая женщина. Но такъ-какъ она была дѣвушка, она принуждена была повиноваться -- хотя ей было за тридцать -- и она повиновалась.
   Лиззи разумѣется была дома; мисъ Мэкнёльти была на выставкѣ садоводства или гдѣ-нибудь въ другомъ мѣстѣ. Въ такомъ случаѣ Лиззи непремѣнно останется одна. Она очень позаботилась о своемъ костюмѣ, думая не столько о своей наружности, какъ о характерѣ гостьи. Она очень старалась, по-крайней-мѣрѣ теперь, заслужить доброе мнѣніе лэди Фонъ.
   Она одѣлась богато, но очень просто. Все въ комнатѣ показывало богатство, но она припрятала французскіе романы и положила библію на столикъ, позади своего кресла, слегка закрывъ ее. Длинные глянцовитые локоны были подобраны, но брилліантовые перстни остались на пальцахъ. Она имѣла твердое намѣреніе одержать побѣду надъ своей будущей свекровью и золовкой -- потому что письмо, которое она получила изъ министерства ост-индскихъ дѣлъ, увѣдомляло ее, что съ лэди Фонъ пріѣдетъ и Августа.
   "Августа моя любимая сестра, писалъ влюбленный женихъ: "и я надѣюсь, что вы обѣ всегда будете друзьями."
   Лиззи, читая это, сказала себѣ, что изъ всѣхъ дуръ, извѣстныхъ ей, Августа Фонъ была всѣхъ глупѣе. Когда она увидала, что лэди Фонъ одна, она не растерялась и не спросила о своемъ будущемъ возлюбленномъ другѣ.
   -- Милая, милая лэди Фонъ! сказала она, бросаясь къ ней на шею и прижавшись къ груди старухи:-- теперь я счастлива вполнѣ.
   Тутъ она отступила на нѣсколько шаговъ, все держа руку, которую схватила своими обѣими руками, и глядя въ лицо своей будущей свекрови.
   -- Когда онъ предложилъ мнѣ сдѣлаться его женою, я прежде всего подумала, пріѣдете ли вы ко мнѣ тотчасъ.
   Она говорила это безподобнымъ голосомъ. Обращеніе ея было также безподобно. Можетъ быть, она дѣлала слишкомъ много жестовъ, слишкомъ много движенія, въ глазахъ было слишкомъ много умоляющаго выраженія, слишкомъ крѣпко пожимала она руку лэди Фонъ. Но лэди Фонъ, вѣроятно, не обратила бы на это вниманія, еслибъ по дорогѣ въ улицу Маунтъ не заѣхала на Варвикскій сквэръ. Но страшныя слова дочери еще звучали въ ея ушахъ и она не знала, какъ себя держать.
   -- Разумѣется, я пріѣхала какъ только онъ мнѣ сказалъ, отвѣтила она.
   -- И вы будете мнѣ матерью? спросила Лиззи.
   Бѣдная лэди Фонъ! въ ней было настолько материнской любви, что она охотно взяла бы на себя обязанность матери къ женамъ цѣлой дюжины сыновей -- еслибъ только эти женщины пришлись ей по-сердцу. А ей легко было бы внушить сочувствіе -- она была вовсе не такая женщина, чтобъ слишкомъ любопытствовать относительно достоинствъ жены сына. Но что она должна была дѣлать послѣ предостереженія, которое она получила отъ мистрисъ Гитауэ? Какъ она могла обѣщать материнскую нѣжность хитрой женщинѣ и лгуньѣ? По характеру, она была не фальшива.
   -- Милая моя, я надѣюсь, что вы будете для него доброй женой.
   Это было не очень одобрительно, но Лиззи покорилась этому. Ей очень хотѣлось внушить лэди Фонъ хорошее мнѣніе о себѣ, но она не очень разочаровалась, когда это доброе мнѣніе было выражено не тотчасъ. Дурной человѣкъ рѣдко ожидаетъ, чтобъ его сочли хорошимъ. Онъ только желаетъ преодолѣть дурное впечатлѣніе, но всегда предполагаетъ, что дурное впечатлѣніе существуетъ.
   -- О, лэди Фонъ! сказала она:-- я такъ буду стараться сдѣлать его счастливымъ! Скажите мнѣ, что онъ любитъ? Чего онъ желаетъ отъ меня? Вы знаете его благородный характеръ и я должна просить вашего руководства.
   Лэди Фонъ пришла въ замѣшательство. Она сидѣла на диванѣ, Лиззи возлѣ нея, почти завернувшись въ ея мантилью.
   -- Милая моя, сказала лэди Фонъ:-- если вы будете стараться исполнять вашъ долгъ къ нему, я увѣрена, что и онъ будетъ дѣлать то же.
   -- Я это знаю. Я въ этомъ увѣрена. Я буду стараться, буду. Вы позволите мнѣ любить васъ и называть васъ матерью?
   Изъ волосъ Лиззи несло какими-то особенными духами, которые лэди Фонъ не понравились. Ея дочери мало употребляли духовъ. Она нѣсколько отодвинулась и Лиззи принуждена была сѣсть прямо. До сихъ-поръ лэди Фонъ говорила очень мало и роль Лиззи была трудна. Она слышала, что въ замкѣ Фонъ каждое воскресенье вечеромъ читается проповѣдь, и думала, что лэди Фонъ особенно религіозна.
   -- Вотъ, сказала она, протягивая назадъ руку и схвативъ книгу, лежавшую на столикѣ:-- вотъ что будетъ моимъ руководствомъ. Это научитъ меня, какъ исполнять мою обязанность въ отношеніи моего благороднаго мужа.
   Лэди Фонъ съ нѣкоторымъ удивленіемъ взяла книгу изъ рукъ Лиззи и увидала, что эта библія.
   -- Разумѣется, вы не можете сдѣлать ничего лучше, милая моя, какъ читать библію, сказала лэди Фонъ -- но въ голосѣ ея было больше порицанія, чѣмъ похвалы.
   Она очень спокойно положила библію на столъ и спросила лэди Юстэсъ, когда ей удобнѣе пріѣхать въ замокъ. Лэди Фонъ обѣщала сыну пригласить его невѣсту, и ей казалось, что теперь она не могла не сдѣлать этого приглашенія.
   -- О, какъ это мнѣ пріятно! сказала Лиззи:-- когда для васъ будетъ удобнѣе, я тотчасъ къ вамъ явлюсь.
   Тутъ условились, что лэди Юстэсъ пріѣдетъ въ замокъ Фонъ чрезъ недѣлю и пробудетъ тамъ двѣ недѣли.
   -- Теперь я болѣе всего желаю, сказала Лиззи: -- познакомиться съ вами и съ вашими милыми дочерьми -- и заслужить любовь всѣхъ васъ.
   Оставшись одна, лэди Юстэсъ стала посреди комнаты и нахмурилась -- она хмуриться умѣла.
   "Не поѣду я къ нимъ, сказала она себѣ: "къ этимъ противнымъ, глупымъ, скучнымъ пуританкамъ. Если ему это не понравится, никто ему не помѣшаетъ уйти на попятный дворъ; не Богъ вѣсть, какая завидная партія!"
   Тутъ она сѣла обсудить, завидная эта партія или нѣтъ. Какъ только лордъ Фонъ оставилъ ее послѣ сдѣланнаго предложенія, она начала говорить себѣ, что онъ существо ничтожное и что она поступила дурно.
   "Только пять тысячъ годового дохода! говорила она себѣ -- она не совсѣмъ поняла его краткое объясненіе о его доходѣ.-- Это бездѣлица для лорда."
   Потомъ она шепнула себѣ:
   "Онъ гонится за моими деньгами. Онъ узнаетъ, что я умѣю не выпускать изъ рукъ того, что успѣла захватить."
   Теперь, когда лэди Фонъ обошлась съ нею холодно, Лиззи еще менѣе дорожила этимъ бракомъ. Но одна побудительная причина удерживала ее отъ разрыва. Если родные лорда Фона думали, что могли разстроить ея бракъ, то она покажетъ имъ, какъ мало имѣютъ они власти на это.
   -- Ну, мама, вы видѣли ее? сказала мистрисъ Гитауэ.
   -- Да, душа моя, я видѣла ее. Я и прежде видѣла ее раза два или три, какъ тебѣ извѣстно.
   -- И вы все еще восхищаетесь ею?
   -- Я никогда не говорила, что восхищаюсь ею, Клара.
   -- Что же вы рѣшили?
   -- Она пріѣдетъ въ замокъ Фонъ на будущей недѣлѣ и останется у насъ двѣ недѣли. Тогда мы узнаемъ, какова она.
   -- Такъ будетъ лучше, мама, сказала Августа.
   -- Поймите меня, мама. Я прямо выскажу Фредерику, что думаю о ней. Разумѣется, онъ обидится, и если свадьба не разстроится, онъ мнѣ не проститъ -- пока не узнаетъ правды.
   -- Надѣюсь, что такой правды онъ не узнаетъ никогда, сказала лэди Фонъ.
   Она однако не могла сказать слова въ пользу своей будущей невѣстки. О маленькой сценѣ съ библіей она не сказала ничего, но никогда о ней не забывала.
   

Глава X.
ЛИЗЗИ И ЕЯ ЖЕНИХЪ.

   Понедѣльникъ и весь вторникъ мысли Лиззи были настроены противъ супружества. Сначала, она почти съ восторгомъ разсказала мисъ Мэкнёльти о своей помолвкѣ, и бѣдная компаньонка, хотя знала, что ее выгонятъ на улицу, поздравила свою покровительницу.
   -- Карга возьметъ васъ опять, когда узнаетъ, что вамъ некуда дѣться, сказала Лиззи, показывая этимъ свое знаніе характера тетки.
   Но послѣ визита лэди Фонъ, она заговорила о своемъ замужствѣ совсѣмъ другимъ тономъ.
   -- Разумѣется, милая моя, я должна позаботиться, какъ будетъ составленъ брачный контрактъ.
   -- Я полагаю, это устроятъ ваши повѣренные, сказала мисъ Мэкнёльти.
   -- Да;-- повѣренные! Все это очень хорошо. Я знаю каковы повѣренные. Такъ я и довѣрюсь повѣренному, чтобы онъ отдалъ кому не слѣдуетъ мое состояніе! Разумѣется мы будемъ жить въ Портрэ, потому что его помѣстье въ Ирландіи -- а я ни зачто на свѣтѣ въ Ирландію не поѣду. Я сказала ему это съ самаго начала. Я не намѣрена отдавать ему моего дохода. Не думаю, чтобы онъ осмѣлился даже намекнуть на это.
   Тутъ она опять заворчала:
   -- Хотя онъ и министръ...
   -- Развѣ лордъ Фонъ министръ? спросила мисъ Мэкнёльти, которая была не совсѣмъ несвѣдуща въ этихъ вещахъ.
   -- Конечно, сказала Лиззи съ гнѣвнымъ движеніемъ.
   Можетъ быть, несправедливо покажется, если мы обвинимъ ее въ глупомъ незнаніи обстоятельствъ и вмѣстѣ съ тѣмъ во лжи, а между тѣмъ это было такъ. Лиззи сказала, что лордъ Фонъ министръ, только потому, что кто-то при ней съ пренебреженіемъ отзывался о его политическомъ положеніи, говоря, что онъ не министръ. Лиззи не знала, насколько была свѣдуща ея компаньонка, а мисъ Мэкнёльти не понимала глубины невѣжества своей покровительницы. Такимъ образомъ ложь, сказанная Лиззи, изумляла мисъ Мэкнёльти. Говорить, что лордъ Фонъ министръ, когда всѣмъ извѣстно, что онъ только товарищъ министра! Какая польза женщинѣ увѣрять въ такой ясной и очевидной лжи? Но Лиззи ничего не знала о существованіи товарищей министровъ. Лордъ Фонъ былъ лордъ, а даже и комонеры бываютъ членами совѣта министровъ.
   -- Конечно, повторила Лиззи:-- но я не позволю сдѣлать изъ моей гостиной собраніе министровъ. Я не буду ихъ принимать..
   Потомъ опять во вторникъ вечеромъ она выказала притязаніе на независимость.
   -- Что касается этихъ женщинъ въ Ричмондѣ, я не позволю имъ распоряжаться мною, могу васъ увѣрить. Я сказала, что поѣду къ нимъ и разумѣется сдержу слово.
   -- Я сама думаю, что вамъ лучше поѣхать, сказала мисъ Мэкнёльти.
   -- Разумѣется, я поѣду. Мнѣ не нужно, чтобы кто-нибудь говорилъ мнѣ куда я должна ѣхать и куда не должна. Но это будетъ первый и послѣдній визитъ. А ужъ конечно я не возьмусь вывозить въ свѣтъ этихъ шлюхъ. Я даже сомнѣваюсь, могутъ ли онѣ прилично одѣваться.
   Когда она ложилась спать во вторникъ вечеромъ, мисъ Мэкнёльти сомнѣвалась, состоится ли этотъ бракъ. Она не вѣрила словамъ своей хозяйки, но если слова лэди Юстэсъ имѣли какое-нибудь значеніе, то въ нихъ обнаруживалось сильное отвращеніе къ семейству Фонъ. Она даже насмѣхалось надъ самимъ лордомъ Фономъ, увѣряя, что онъ ничего не смыслитъ, кромѣ службы.
   Дѣйствительно, Лиззи почти рѣшилась отказать своему жениху. То, что она могла выиграть, недостаточно уравновѣшивало то, что она должна была потерять. Такъ она чувствовала вечеромъ во вторникъ. Но въ среду утромъ она получила письмо, которое опять заставило ее возвратить свое расположеніе къ лорду Фону. Письмо было слѣдующаго содержанія:
   "Господа Кэмпердаунъ и сынъ свидѣтельствуютъ свое почтеніе лэди Юстэсъ. Имъ поручено требовать законнымъ порядкомъ возвращенія юстэсовскихъ брилліантовъ, находящихся у лэди Юстэсъ, и они будутъ очень обязаны лэди Юстэсъ, если она сообщитъ имъ имя и адресъ ея повѣреннаго. 62, Новый скверъ, мая 30, 186--."
   Письмо это заставило Лиззи вернуть свое расположеніе къ лорду Фону. Она испугалась за брилліанты, а все-таки твердо рѣшилась не отдавать ихъ. Но въ такомъ затруднительномъ положеніи ей нужна была помощь, или для того, чтобъ удержать ихъ, или для того, чтобъ отдать. Письмо юристовъ заставило ее сознать свою слабость, а въ родствѣ съ Фонами она найдетъ опору. Такъ-какъ лордъ Фонъ бѣденъ, то онъ можетъ быть брилліантовъ не отдастъ. Лиззи знала, что она не можетъ бороться съ Кэмнердауномъ только съ помощью Маубрэ и Мопуса, и вслѣдствіе этого сердце ея смягчилось къ жениху.
   -- Я полагаю, что Фредерикъ будетъ у меня сегодня, сказала она мисъ Мэкнёльти, когда онѣ сидѣли за завтракомъ въ полдень. Мисъ Мэкнёльти кивнула головой.
   -- Вы можете нанять кэбъ и ѣхать куда вамъ угодно.
   Мисъ Мэкнёльти сказала, что она думаетъ ѣхать въ Національную Галерею.
   -- А назадъ вы можете прійти пѣшкомъ, сказала Лиззи.
   -- Я могу и туда дойти пѣшкомъ, сказала мисъ Мэкнёльти -- о которой можно сказать, что иногда послѣдняя унція тяжелой ноши разбиваетъ спину лошади.
   "Фредерикъ" пріѣхалъ и былъ принятъ очень любезно. Лиззи положила записку Кэмпердауна на столикъ возлѣ себя, подъ библіей, чтобъ она была у нея подъ рукой, если представится случай показать ее своему будущему мужу.
   "Фредерикъ" сѣлъ возлѣ нея и разговоръ шелъ въ такомъ тонѣ, какого можно было ожидать отъ невѣсты-вдовы и жениха товарища министра ост-индскихъ дѣлъ. Они были нѣжны, но говорили больше о матеріальныхъ интересахъ, льстили другъ другу и каждый время отъ времени намекалъ на какое-нибудь обстоятельство, о которомъ ему хотѣлось бы повѣрнѣе разузнать. Одинъ понималъ въ чемъ дѣло, но соображалъ медленно; другая какъ ящерица умѣла проворно метаться куда ни попало, но почти не знала ничего. Когда она сказала, что Айрширское помѣстье "составляло ея собственность, что она могла сдѣлать съ нимъ что хотѣла", она не знала, что лордъ Фонъ можетъ узнать правду изъ другихъ источниковъ, прежде чѣмъ женится на ней. Она даже сама не была увѣрена, правду или ложь говоритъ она, хотя не стала бы повторять этого такъ часто, еслибъ знала достовѣрно правду. Все это было ей объяснено -- но что-то было сказано о второмъ сынѣ, а у ней другого сына не было. Можетъ быть, у ней еще будетъ второй сынъ -- будущій лордъ Фонъ, и получитъ наслѣдство. Въ отношеніи честности женихъ былъ выше невѣсты, потому что онъ объявилъ свою цѣль и лжи не говорилъ -- но и онъ былъ такъ же корыстолюбивъ какъ она. Не любовь привела лорда Фона въ улицу Маунтъ.
   -- Какъ называется ваше ирландское помѣстье? спросила Лиззи.
   -- Тамъ дома нѣтъ, знаете.
   -- Но прежде былъ, Фредерикъ?
   -- Мѣсто, на которомъ когда-то стоялъ домъ, называется Килэджентъ. Старинное помѣстье называется Кило.
   -- Какія хорошенькія имена! и... и... на сколько миль простирается оно?
   Лордъ Фонъ объяснилъ, что оно простирается на много миль въ горы.
   -- Какая прелестная, романическая мѣстность! сказала Лиззи: -- но въ горахъ живутъ люди и платятъ вамъ арендныя деньги?
   Лордъ Фонъ не дѣлалъ такихъ нелѣпыхъ вопросовъ объ Айрширскомъ помѣстьѣ, но освѣдомился кто повѣренный по дѣламъ Лиззи.
   -- Надо же будетъ устроить кое-какія дѣла, сказалъ онъ:-- и моему повѣренному не худо бы повидаться съ вашимъ. Мистеръ Кэмпердаунъ...
   -- Мистеръ Кэмпердаунъ! почти взвизгнула Лиззи.
   Лордъ Фонъ объяснилъ съ нѣкоторымъ изумленіемъ, что мистеръ Кэмпердаунъ его повѣренный. По его мнѣнію, не было юриста болѣе пользовавшагося всеобщимъ уваженіемъ. Тутъ онъ спросилъ, что Лиззи можетъ сказать противъ мистера Кэмпердауна.
   -- Мистеръ Кэмпердаунъ былъ повѣреннымъ сэр-Флоріана, сказала Лиззи.
   -- Тѣмъ будетъ легче, какъ мнѣ кажется, сказалъ лордъ Фонъ.
   -- Я не знаю, можно ли будетъ это сдѣлать, сказала Лиззи, стараясь устремить свои мысли на этотъ предметъ: -- мистеръ Кэмпердаунъ поступилъ очень невѣжливо со мною -- я должна это сказать; я думаю даже, не совсѣмъ честно. Онъ хочетъ теперь отнять у меня вещь, принадлежащую мнѣ.
   -- Какую эта вещь? медленно спросилъ лордъ Фонъ.
   -- Вещь очень цѣнную. Я все разскажу вамъ, Фредерикъ. Разумѣется, я теперь буду говорить вамъ обо всемъ. Я никакъ не могу скрывать что-нибудь отъ человѣка любимаго мною. Это не въ моемъ характерѣ. Вотъ прочтите это письмо.
   Она протянула руку назадъ и вынула письмо Кэмпердауна изъ-подъ библіи. Лордъ Фонъ прочелъ письмо очень внимательно, и когда онъ читалъ, имъ овладѣло большое сомнѣніе. Какого рода была эта женщина, которую онъ сосваталъ только потому, что у нея было состояніе? Мысль, что Кэмпердаунъ былъ неправъ въ этомъ дѣлѣ, не приходила въ голову лорду Фону. Англійскій джентльмэнъ вѣритъ безусловно умѣнію и добросовѣстности своего фамильнаго повѣреннаго. Онъ всегда поступаетъ по совѣтамъ своего повѣреннаго. Онъ покупаетъ и продаетъ по его указаніямъ и чувствуетъ себя совершенно спокойно, имѣя руководителя, на которомъ лежитъ отвѣтственность за все, что дѣлается на этомъ свѣтѣ.
   -- Какіе это брилліанты? спросилъ лордъ Фонъ очень тихимъ голосомъ.
   -- Мои собственные -- собственные мои. Сэр-Флоріанъ подарилъ ихъ мнѣ. Когда онъ вручилъ ихъ мнѣ, онъ сказалъ, что даритъ ихъ навсегда. "-- Вотъ, сказалъ онъ: "они ваши; дѣлайте съ ними, что хотите". Послѣ этого не слѣдовало бы отнимать ихъ у меня -- вѣдь не слѣдовало? Еслибъ вы были женаты прежде и ваша жена подарила вамъ на намять какую-нибудь вещь, чтобы вы сохранили ее на всегда, развѣ вы отдали бы ее повѣренному? Вамъ это не понравилось бы; -- не правда ли Фредерикъ?
   Она взяла его за руку и смотрѣла ему въ лицо, дѣлая этотъ вопросъ. Опять, можетъ быть, она нѣсколько преувеличила свою роль, но въ глазахъ ея сверкали слезы и топъ голоса ея былъ совершенствомъ.
   -- Мистеръ Кэмпердаунъ называетъ эти брилліанты юстэсовскими -- фамильными брилліантами, сказалъ лордъ Фонъ.-- Изъ какихъ они камней? Что они стоятъ?
   -- Я вамъ покажу, сказала Лиззи, вскакивая и торопливо выбѣгая изъ комнаты.
   Лордъ Фонъ, оставшись одинъ, протеръ себѣ глаза и началъ думать обо всемъ. Требовать, чтобъ она отдала вещь, подаренную ей мужемъ, было очень жестокой мѣрой со стороны Юстэсовъ и Кэмпердауна. Но ему казалось невѣроятно, чтобъ Юстэсы и его повѣренные рѣшились жестоко поступать съ вдовой, носившей имя Юстэсъ. Юстэсы по характеру были щедры, а старикъ Кэмпердаунъ не былъ способенъ строго требовать бездѣлицъ отъ богатыхъ кліентовъ. А между-тѣмъ тутъ лежало его писімо, грозившее вдовѣ покойнаго баронета судебнымъ преслѣдованіемъ за удержаніе брилліантовъ, которые самъ сэр-Флоріанъ подарилъ женѣ на память! Можетъ быть сэр-Флоріанъ ошибся и приказалъ вставить въ перстень или брошку для своей жены какой-нибудь брилліантъ, который онъ считалъ своей собственностью, между-тѣмъ какъ этотъ камень былъ наслѣдственный. Если такъ, то брилліантъ разумѣется надо отдать -- или замѣнить другимъ одинаковой цѣнности.
   Лордъ Фонъ пришелъ къ такому заключенію, когда Лиззи вернулась съ сафьяннымъ футляромъ въ рукахъ.
   -- Вотъ какимъ образомъ онъ отдалъ мнѣ, сказала Лиззи, открывая футляръ:-- вотъ почему эта вещь такъ драгоцѣнна для меня.
   Лордъ Фонъ не зналъ никакого толка въ брилліантахъ, но даже онъ понялъ, что если ожерелье, къ которому былъ придѣланъ мальтійскій крестъ, состояло изъ настоящихъ брилліантовъ, то эта вещь должна быть очень цѣнная. Ему тотчасъ пришло въ голову, что такое ожерелье даже мужъ не можетъ подарить женѣ такимъ образомъ, какъ описывала Лиззи. Перстень, брошку и, можетъ быть, браслетъ влюбленный лордъ можетъ принести въ карманѣ. Но такой уборъ, какъ тотъ, на который теперь смотрѣлъ лордъ Фонъ, дарятъ совершенно инымъ образомъ. Онъ былъ увѣренъ въ этомъ, хотя не былъ свѣдущъ въ цѣнности камней.
   -- Вы знаете, сколько это стоитъ? спросилъ онъ.
   Лиззи колебалась съ минуту, а потомъ вспомнила, что Фредерикъ въ его настоящемъ положеніи, можетъ быть, былъ бы радъ помочь ей удержать такую цѣнную вещь.
   -- Кажется, говорили, что оно цѣнится... десять тысячъ фунтовъ, отвѣтила она.
   -- Десять... тысячъ... фунтовъ!
   Глаза лорда Фона были прикованы къ ожерелью.
   -- То-есть, такъ мнѣ сказалъ... ювелиръ.
   -- Какой ювелиръ?
   -- Тотъ, который пріѣзжалъ... поправлять ихъ, кажется... или, что-то въ этомъ родѣ. Бѣдный сэр-Флоріанъ этого желалъ. Онѣто это и сказалъ.
   -- Какъ звали этого ювелира?
   -- Я забыла его имя, сказала Лиззи, не знавшая, будетъ ли одобрено ея знакомство съ Бенджаминомъ.
   -- Десять тысячъ фунтовъ! Конечно, вы не держите этихъ брилліантовъ въ вашемъ домѣ -- неужели держите?
   -- У меня на верху есть желѣзный сундучокъ -- такой тяжелый.
   -- И этотъ желѣзный сундучокъ вамъ подарилъ сэр-Флоріанъ?
   Лиззи колебалась съ минуту.
   -- Да, сказала она:-- то-есть... нѣтъ. Но онъ заказалъ его, а потомъ мнѣ его принесли -- послѣ его... смерти.
   -- Стало быть, онъ зналъ цѣнность этихъ брилліантовъ?
   -- О, да! Хотя онъ не называлъ суммы, однако онъ говорилъ мнѣ, что они очень -- очень дороги.
   Лордъ Фонъ не тотчасъ распозналъ ложь, заключавшуюся въ каждомъ словѣ этой женщины, потому что соображеніе его было нѣсколько медлительно и онъ не могъ и думать и слушать въ одно и тоже время. Но онъ запутался въ тягостномъ лабиринтѣ сомнѣнія и почти неудовольствія. Судебное преслѣдованіе о возвращеніи брилліантовъ, затѣянное противъ женщины, на которой онъ захотѣлъ жениться, семействомъ ея покойнаго мужа, не нравилось ему. Держать свои руки чистыми во всякомъ дѣлѣ, стоять выше всѣхъ дурныхъ словъ, быть уважаемымъ, если возможно всѣми, таково было честолюбіе лорда Фона. Онъ былъ бѣденъ и корыстолюбивъ, но онъ тотчасъ отказался бы отъ своего жалованья, еслибъ общественное мнѣніе находило, что такъ слѣдуетъ сдѣлать. Онъ былъ чрезвычайно робокъ и жилъ въ постоянномъ страхѣ, чтобъ газеты не сказали чего-нибудь непріятнаго о немъ. Дѣло сааба огорчило его больше потому, что Фрэнкъ Грейстокъ назвалъ его представителемъ деспотической администраціи. Ему было бы очень пріятно, чтобъ у жены его были брилліанты, стоющіе десять тысячъ фунтовъ; но онъ скорѣе не женился бы никогда -- или женился бы на бѣдной -- чѣмъ на женщинѣ обвиненной въ присвоеніи чужихъ брилліантовъ.
   -- Я думаю, сказалъ онъ наконецъ:-- что еслибъ вы отдали ихъ мистеру Кэмпердауну...
   -- Отдать ихъ мистеру Кэмпердауну!
   -- А потомъ предоставить дѣло третейскому суду.
   -- Третейскому суду? Это значитъ отдать себя подъ судъ?
   -- Нѣтъ, моя дорогая -- это не значитъ отдать себя подъ судъ. Брилліанты будутъ отданы на сохраненіе мистеру Кэмпердауну, а потомъ выберутъ людей, которые рѣшатъ, кому они должны принадлежать.
   -- Они принадлежатъ мнѣ, сказала Лиззи.
   -- Но мистеръ Кэмпердаунъ говоритъ, что эти брилліанты фамильные.
   -- Мало ли что онъ говоритъ! сказала Лиззи.
   -- Милѣйшая моя, нельзя найти человѣка достойнѣе мистера Кэмпердауна. Вы должны же на что-нибудь рѣшиться.
   -- Я ни на что другое не рѣшусь, сказала Лиззи:-- сэр-Флоріанъ подарилъ мнѣ эти брилліанты и я оставлю ихъ у себя.
   Говоря это, Лиззи не смотрѣла на своего жениха, но онъ смотрѣлъ на нее и ему не понравилась перемѣна, которую онъ увидалъ на ея физіономіи. Ему не нравились обстоятельства, въ которыхъ онъ очутился.
   -- Зачѣмъ мистеръ Кэмпердаунъ вмѣшиваемся не въ свое дѣло? продолжала Лиззи.-- Если эти брилліанты принадлежатъ не мнѣ то въ такомъ случаѣ они принадлежатъ моему сыну, а кто имѣетъ такое право какъ я сберегать ихъ для него? Но они принадлежатъ мнѣ.
   -- Ихъ не слѣдуетъ держать въ частномъ домѣ, если они стоютъ такъ дорого.
   -- Если я выпущу ихъ изъ рукъ, мистеръ Кэмпердаунъ ихъ захватитъ. Онъ готовъ на все, чтобъ ихъ захватить. О, Фредерикъ! я надѣюсь, что вы заступитесь за меня и не дадите меня въ обиду. Разумѣется, эти брилліанты мнѣ нужны только для моего обожаемаго сына.
   Лицо "Фредерика" очень вытянулось и мысли его перепутались. Онъ могъ только предложить, что самъ поѣдетъ къ Кэмпердауну и узнаетъ какъ слѣдуетъ поступить. Онъ все стоялъ на томъ, что мистеръ Кэмпердаунъ не можетъ сдѣлать ничего дурного -- такъ что Лиззи спросила его наконецъ, неужели онъ Кэмпердауну вѣритъ больше чѣмъ ей.
   -- Я думаю, что онъ дѣла понимаетъ лучше васъ, сказалъ осторожный женихъ.
   -- Онъ хочетъ ограбить меня, сказала Лиззи:-- и я надѣюсь, что вы не допустите до этого.
   Когда лордъ Фонъ уѣхалъ -- а уѣхалъ онъ не прежде, какъ долго уговаривая Лиззи предоставить это дѣло Кэмпердауну -- женихъ и невѣста были не совсѣмъ въ ладахъ. Онъ объявилъ ей, что непремѣнно увидится съ Кэмпердауномъ; она объявила ему, что непремѣнно оставитъ у себя брилліаны, несмотря на Кэмпердауна.
   -- Но милая моя, если судъ рѣшитъ дѣло противъ васъ... серіозно сказалъ лордъ Фонъ.
   -- Не могутъ рѣшить противъ меня, если вы заступитесь за меня, какъ вамъ слѣдуетъ.
   -- Я не могу сдѣлать ничего, сказалъ лордъ Фонъ съ трепетомъ.
   Тутъ Лиззи посмотрѣла на него -- и взглядъ ея, который былъ очень краснорѣчивъ, назвалъ его трусомъ такъ ясно, какъ только взглядъ могъ говорить. Затѣмъ они разстались и знаки привязанности между ними были не очень удовлетворительны.
   Только-что дверь затворилась за нимъ, какъ Лиззи начала увѣрять себя, что онъ отъ нея не ускользнетъ. Не прошло и сутокъ послѣ того какъ она говорила себѣ, что ей не нравится ея женихъ и что она хочетъ съ нимъ разойтись, а теперь она топала своей маленькою ногой, сжимала въ кулакъ свои маленькія руки и клялась себѣ всѣми богами, что этотъ несчастный робкій лордишка не ускользнетъ отъ ея сѣтей. Она презирала его за то, что онъ не хотѣлъ сберечь брилліантовъ. Она считала его низкимъ и трусливымъ за то, что онъ хотѣлъ подчиниться рѣшенію Кэмпердауна. Но все-таки она хотѣла извлечь все, что могла, изъ своей помолвки только потому, что примѣтила въ лордѣ Фонѣ желаніе освободиться отъ нея. Нѣтъ! онъ не будетъ освобожденъ. Онъ женится на ней. Она оставитъ у себя ключъ отъ желѣзнаго сундука съ брилліантами и лордъ Фонъ увидитъ, какой шумъ она подниметъ, если онъ попытается отнять у нея этотъ ключъ. Она закрыла футляръ, пошла съ нимъ въ спальню, заперла его въ желѣзный сундучокъ, повѣсила ключикъ по обыкновенію на шею, а потомъ сѣла писать письма къ своимъ друзьямъ, увѣдомляя о своей помолвкѣ. До-сихъ-поръ она не говорила объ этомъ никому, кромѣ мисъ Мэкнёльти -- но сама еще сомнѣваясь, устроится ли ея бракъ -- просила мисъ Мэкнёльти никому не говорить. Теперь она хотѣла разгласить о своей помолвкѣ предъ цѣлымъ свѣтомъ.
   Первый "другъ", которому она написала, была лэди Линлитго. Читатель прочтетъ два, три ея письма и первое будетъ къ графинѣ.

"Любезная тетушка,

   "Когда вы пріѣзжали ко мнѣ намедни, я не могу сказать, чтобъ вы были ласковы ко мнѣ, и не думаю, чтобъ вы очень интересовались моими дѣлами. Но я считаю своимъ долгомъ сообщить вамъ, что я выхожу замужъ. Я помолвлена съ лордомъ Фономъ, который, какъ вамъ извѣстно, пэръ, членъ правительства ея величества и вельможа съ большимъ вліяніемъ. Не думаю, чтобъ даже вы могли сказать что-нибудь противъ такого брака.
   "Остаюсь любящая васъ племянница

"ЕЛИ ЮСТЭСЪ."

   Потомъ она написала къ мистрисъ Юстэсъ, женѣ бобсбороскаго епископа. Мистриссъ Юстэсъ была очень добра къ ней въ первое время ея вдовства и вполнѣ признавала ее какъ вдову главы фамиліи ея мужа. Лиззи не любила никого въ семействѣ бобсбороскаго епископа. Они всѣ были, по ея мнѣнію, глупые, достойные уваженія и скучные люди. Но они не порицали ее открыто, а она знала, что ея выгоды требуютъ оставаться съ ними въ хорошихъ отношеніяхъ. Поэтому ея письмо къ мистрисъ Юстэсъ было не такъ колко, какъ то, которое она написала къ теткѣ Линлитго.
   

"Любезная мистрисъ Юстэсъ,

   "Надѣюсь, что вамъ будетъ пріятно получить отъ меня извѣстіе, а новость, которую я вамъ сообщу, навѣрно васъ не огорчитъ. Я опять выхожу замужъ. Разумѣется, я не рѣшусь сдѣлать шагъ во всѣхъ отношеніяхъ такой важный, безъ долгаго размышленія, но я увѣрена, что это будетъ лучше для моего возлюбленнаго маленькаго Флоріана; что же касается меня, то послѣдніе два года я убѣдилась, какъ я неспособна сама управлять дѣлами. Поэтому я приняла предложеніе лорда Фона, который, какъ вамъ извѣстно, пэръ въ парламентѣ, самый важный членъ правительства ея величества и вообще вельможа съ большимъ вліяніемъ. У него есть имѣніе въ Ирландіи, простирающееся на нѣсколько миль въ горы. Замокъ его тамъ называется Кильмэджъ, но я не знаю навѣрно, такъ ли я запомнила это названіе. Надѣюсь, что вы и милый епископъ будете тамъ когда-нибудь. Съ восторгомъ намѣреваюсь я употребить мѣры для того чтобы сдѣлать милыхъ ирландцевъ счастливыми. Мысль бродить по нашимъ собственнымъ горамъ очаровываетъ меня потому, что по моему характеру, я ничего такъ не люблю, какъ такое уединеніе.
   "Разумѣется, лордъ Фонъ не такъ богатъ какъ сэр-Флоріанъ, но я никогда не находила богатство необходимымъ для моего счастья. Впрочемъ лордъ Фонъ имѣетъ хорошій доходъ съ ирландскаго помѣстья, потомъ разумѣется онъ получаетъ жалованье, какъ членъ правительства ея величества, такъ что нечего бояться, чтобы онъ жилъ моимъ вдовьимъ наслѣдствомъ, что разумѣется было бы несправедливо. Пожалуйста передайте милому епископу и милой Маргаретѣ все это вмѣстѣ съ моей любовью. Я знаю, вы будете рады слышать, что мой маленькій Фло совсѣмъ здоровъ. Онъ уже такъ любитъ своего новаго папа!-- способность Лиззи ко лжи обнаружилась и въ этомъ послѣднемъ увѣреніи, потому что лордъ Фонъ совсѣмъ не видалъ ребенка.-- "Прошу считать меня всегда вашей любящей племянницей

"ЕЛИ ЮСТЭСЪ."

   Она написала еще два письма -- одно къ дядѣ-декану, а другое кузену Фрэнку. Она долго не рѣшалась писать ли къ Фрэнку Грейстоку; наконецъ она рѣшила, что напишетъ. Письмо къ декану некчему приводить вполнѣ, такъ-какъ оно было очень похоже на письмо къ женѣ епископа. Точно также упоминала она о пэрствѣ своего жениха, объ его службѣ въ правительствѣ ея величества -- эту фразу слышала она отъ самого лорда Фона. Она говорила объ ирландскомъ помѣстьѣ, но не въ такихъ блестящихъ выраженіяхъ, какія она употребила въ письмѣ къ женѣ епископа, и взаключеніе просила у дяди поздравленія -- и благословенія. Письмо ея къ Фрэнку заключалось въ слѣдующемъ, и безъ сомнѣнія, когда она писала его, въ душѣ ея сохранялось воспоминаніе о томъ, что самъ онъ, можетъ быть, сдѣлалъ бы ей предложеніе и получилъ согласіе.
   

"Любезный кузенъ,

   "Такъ-какъ я желаю, чтобы вы узнали о моей новости отъ меня самой, а не отъ другихъ, я пишу вамъ, что выхожу за лорда Фона. Разумѣется, я знаю, что вы не во всемъ согласны съ лордомъ Фономъ -- относительно политики, хочу я сказать; но все-таки! я не сомнѣваюсь, что вы считаете его способнымъ составить счастье вашей бѣдной кузины. Это было рѣшено только два дня тому назадъ, но началось давнымъ-давно. Вы все понимаете -- не правда ли? Разумѣется, вы должны присутствовать на моей свадьбѣ и быть очень ко мнѣ добры, -- замѣнить мнѣ брата, знаете, потому что мы всегда были друзьями;-- не правда ли? И если деканъ не пріѣдетъ въ Лондонъ, то вы должны быть моимъ посаженымъ отцомъ. Вы должны также пріѣзжать ко мнѣ очень часто; я какъ-то чувствую, что изъ всѣхъ моихъ родственниковъ только васъ могу назвать настоящимъ роднымъ. Вы должны подружиться съ лордомъ Фономъ и перестать говорить, что онъ не умѣетъ дѣйствовать какъ слѣдуетъ. Разумѣется, онъ дѣлаетъ все гораздо лучше всякаго другого -- исключая кузена Фрэнка.
   "Я ѣду на будущей недѣлѣ въ Ричмондъ. Лэди Фонъ непремѣнно хотѣла, чтобъ я погостила у нея двѣ недѣли. О, Боже! что я буду дѣлать все это время? Вы положительно должны пріѣхать туда видѣться со мною -- и еще съ другою особой! Только, негодный кузенъ, вы не должны разбивать сердца бѣдной дѣвушки.
   "Ваша любящая кузина

"ЕЛИ ЮСТЭСЪ."

   Кто-то, заступаясь за лэди Юстэсъ и выставляя на видъ ея добродѣтели, увѣрялъ, что у ней не было любовниковъ. До-сихъ-поръ это было справедливо -- но въ воображеніи своемъ она съ наслажденіемъ мечтала о возможности имѣть любовника. Она все еще думала о корсарѣ, который радъ бы былъ отказаться отъ всѣхъ своихъ пороковъ изъ любви къ ней и съ которымъ она была бы готова раздѣлить даже ихъ. Это была только мечта, но она постоянно занимала воображеніе Лиззи. Лордъ Фонъ -- пэръ въ парламентѣ и членъ правительства ея величества, не могъ быть для нея такимъ любовникомъ. Была ли какая-нибудь возможность, чтобъ между нею и кузеномъ Фрэнкомъ существовало какое-либо романическое чувство? Она менѣе всѣхъ женщинъ на свѣтѣ была способна убѣжать съ мужчиной или компрометировать свое положеніе какимъ-нибудь неосторожнымъ поступкомъ, но почему бы не имѣть съ кузеномъ нѣчто въ родѣ liaison, тайнаго соглашенія, если не болѣе -- взаимнаго сочувствія, которое болѣе всего можно было бы выказывать, браня своихъ друзей -- и притомъ Лиззи могла бы дать волю своей страсти къ романической и поэтической наклонности.
   

Глава XI.
ЛОРДЪ ФОНЪ ВЪ СВОЕМЪ КАБИНЕТѢ.

   Новость скоро распространилась по всему Лондону -- какъ Лиззи и намѣревалась. Она вдругъ рѣшила, что лордъ Фонъ не долженъ ускользнуть изъ ея рукъ, и принялась за дѣло тѣмъ способомъ, который мы описали. Фрэнкъ Грейстокъ сказалъ Джону Юстэсу, а Джонъ Юстэсъ сказалъ Кэмпердауну прежде чѣмъ лордъ Фонъ по своей медлительности успѣлъ посовѣтоваться съ повѣреннымъ объ ожерельѣ.
   -- Боже милостивый -- лордъ Фонъ! сказалъ старый повѣренный, когда это извѣстіе было ему сообщено: -- ну -- да;-- ему нужны деньги. Я ему не завидую; больше ничего сказать я не могу. Мы теперь получимъ брилліанты, Джонъ. Лордъ Фонъ не позволитъ своей женѣ удерживать у себя вещь, не принадлежащую ей.
   Потомъ дня чрезъ два самъ лордъ Фонъ пріѣхалъ въ контору Кэмпердауна.
   -- Кажется, я могу васъ поздравить, милордъ, сказалъ повѣренный.-- Я слышалъ, что вы женитесь... я не могу сказать, чтобъ на моей кліенткѣ, но на вдовѣ моего кліента. Лэди Юстэсъ красавица и имѣетъ очень хорошій доходъ; она пожизненно владѣетъ всѣмъ доходомъ съ шотландскаго помѣстья.
   -- Развѣ только пожизненно? спросилъ лордъ Фонъ.
   -- Разумѣется, тутъ была маленькая ошибка съ ея стороны;-- по-крайней-мѣрѣ мнѣ такъ говорили. Женщины никогда не понимаютъ этихъ вещей, а все ясно какъ день. Будь у ней второй сынъ, онъ получилъ бы это имѣніе. Теперь же оно отойдетъ къ остальному имѣнію -- какъ и слѣдуетъ. Четыре тысячи въ годъ доходъ не дурной, соображая, какъ она еще молода и что у ней не было и шести пенсовъ своихъ собственныхъ. Послѣ смерти адмирала не осталось и шести пенсовъ, милордъ.
   -- Я это слышалъ.
   -- Не осталось и шести пенсовъ. Это все деньги Юстэсовъ. Кромѣ того, она получила шесть или восемь тысячъ наличными. Я никогда не видалъ такой прелестной молодой вдовы -- и такой умной.
   -- Да; -- она умна.
   -- Кстати, лордъ Фонъ, такъ какъ вы удостоили пожаловать ко мнѣ, я позволю себѣ сообщить вамъ, что о фамильныхъ брилліантахъ есть одно глупое недоразумѣніе.
   -- Я за этимъ и пріѣхалъ, сказалъ лордъ Фонъ.
   Тутъ Кэмпердаунъ съ своей обычной непринужденностью и откровенностью, не обвиняя невѣсту при женихѣ, объяснилъ все дѣло объ ожерельѣ, выразивъ свое мнѣніе, что лэди Юстэсъ, безъ сомнѣнія неизвѣстна его цѣнность. Лордъ Фонъ слушалъ, но говорилъ очень мало. Особенно не упоминалъ о томъ, что лэди Юстэсъ давала оцѣнивать эти брилліанты.
   -- Я полагаю, они настоящіе? спросилъ онъ.
   Кэмпердаунъ увѣрилъ его, что это самые настоящіе брилліанты, которые когда-либо были привозимы изъ Голконды и проходили чрезъ руки Гарнета.
   -- Эти бриліанты извѣстны не менѣе другихъ фамильныхъ брилліантовъ въ Англіи, сказалъ Кэмпердаунъ.-- Она попала въ дурныя руки, продолжалъ онъ.-- Маубрэ и Мопусъ -- ужасные люди, акулы, заставляющіе стыдиться людей одной съ ними профессіи, и я право боялся, что будутъ у насъ хлопоты, но теперь, разумѣется, все будетъ сдѣлано какъ слѣдуетъ -- и еслибъ только она пріѣхала ко мнѣ, скажите ей, что я сдѣлаю все зависящее отъ меня для ея успокоенія. Если она хочетъ взять другого повѣреннаго, разумѣется, она имѣетъ на это право. Только растолкуйте ей, кто такіе Маубрэ и Мопусъ. Ваша жена, лордъ Фонъ, не должна имѣть никакого дѣла съ Маубрэ и Модусомъ.
   Каждое слово Кэмпердауна было для лорда Фона святою истиной.
   А между-тѣмъ читатель понимаетъ, что Кэмпердаунъ не вполнѣ выразилъ свое мнѣніе въ этомъ разговорѣ. Онъ говорилъ о вдовѣ въ дружелюбныхъ выраженіяхъ, увѣряя, будто она просто ошибается относительно своихъ правъ на шотландское помѣстье, ошибается и на счетъ брилліантовъ; -- между тѣмъ какъ въ дѣйствительности онъ считалъ ее недобросовѣстной, лживой и злой фуріей. Еслибъ лордъ Фонъ посовѣтовался съ нимъ, какъ кліентъ, а не пріѣхалъ къ нему уже женихомъ, онъ откровенно выразилъ бы свое мнѣніе; но повѣренный не обязанъ говорить своему кліенту дурное о женщинѣ, которую онъ сосваталъ. Относительно имѣнія онъ сказалъ правду, и думалъ, что говоритъ правду и о томъ, что дѣло о брилліантахъ легко можно будетъ уладить. Когда лордъ Фонъ простился, Кэмпердаунъ опять сказалъ себѣ, что въ денежномъ отношеніи эта партія очень выгодна для его сіятельства, но сама невѣста слишкомъ дорога для этой цѣны.
   "Можетъ быть, это ему все-равно, сказалъ себѣ Кэмпердаунъ:-- но я не женился бы на такой женщинѣ, еслибъ ей принадлежала вся Шотландія."
   Въ этомъ разговорѣ многое огорчило лорда Фона. Во-первыхъ, золотая надежда о томъ, что это имѣніе потомственное, рушилось. Онъ никогда этому не вѣрилъ, но надѣяться можно даже, когда не вѣришь. Потомъ онъ совершенно убѣдился, что Лиззи обязана отдать брилліанты -- и что ее принудятъ ихъ отдать. О томъ, на сколько эти брилліанты увеличили бы его состояніе, онъ не очень думалъ;-- но не могъ удержаться, чтобы не подумать о жадности Лиззи къ нимъ. Простое объясненіе Кэмпердауна, бывшее для него святой истиной, нисколько не согласовалось съ разсказомъ Лиззи. Сэр-Флоріанъ, конечно, не подарилъ бы такихъ брилліантовъ такимъ образомъ. Сэр-Флоріанъ не заказалъ бы отдѣльнаго желѣзнаго сундука для нихъ, для того чтобы они безопасно хранились въ спальнѣ его жены. Потомъ она давала ихъ оцѣнить и очевидно постоянно думала о своемъ сокровищѣ. Бѣдному бережливому пэру можно было постоянно думать о своихъ деньгахъ, но лорду Фону очень хорошо было извѣстно, что такая молодая женщина, какъ лэди Юстэсъ, должна была бы думать о другомъ. Когда онъ подписывалъ письма въ министерствѣ ост-индскихъ дѣлъ, отдыхая въ то время, когда оставался одинъ, между разборомъ новыхъ дѣлъ, становясь по временамъ, спиною къ камину, голова его была наполнена всѣмъ этимъ. Онъ не могъ быстро распознавать истину, но понималъ ее, когда она обнаруживалась ему. Лиззи неоспоримо была жадна, фальшива и недобросовѣстна. А -- хуже всего -- она осмѣлилась назвать его въ лицо ничтожнымъ существомъ, потому что онъ не хотѣлъ поддерживать ея жадности, лжи и недобросовѣстности! А между тѣмъ онъ полмолвленъ съ нею!
   Тутъ онъ подумалъ о Вайолетъ Эфингамъ, которую онъ любилъ когда-то, и имъ овладѣло нѣкоторое опасеніе, что самъ онъ жаденъ и себялюбивъ. А между-тѣмъ что же оставалось дѣлать такому человѣку какъ онъ? Разумѣется, для поддержанія конституціи его родины должны быть будущіе лорды Фоны. А будущихъ лордовъ Фоновъ не можетъ быть, если онъ не женится; -- но можетъ ли онъ жениться безъ денегъ?
   -- Мужикъ можетъ жениться на комъ хочетъ, сказалъ лордъ Фонъ, прижимая руку ко лбу и опуская фалды фрака, когда думалъ о своей высокой и опасной участи, стоя спиной къ камину, между-тѣмъ какъ огромная груда писемъ лежала предъ нимъ, ожидая подписи.
   Это было вечеромъ въ субботу, и такъ-какъ въ парламентѣ засѣданія не было, то лорду Фону нечего было торопиться изъ канцеляріи. Онъ занималъ въ министерствѣ большой, хорошо меблированный кабинетъ, выходившій въ Сен-Джемскій паркъ, и оглядываясь вокругъ, говорилъ себѣ, что его счастье должно быть тутъ, а не въ спокойствіи домашней жизни. Палата лордовъ, изъ которой никто не могъ его выгнать, и офиціальная жизнь -- пока онъ можетъ удержаться въ ней -- должны составлять для него все. Онъ сосваталъ эту женщину и долженъ жениться на ней. Онъ не видалъ никакого способа избавиться отъ этого. Ея дохода достанетъ на содержаніе ея дома, а потомъ, вѣроятно, явятся новые лорды Фоны. Свѣтъ могъ бы лучше устроить его, еслибы онъ успѣлъ понравиться Вайолетъ Эфингамъ. Онъ былъ способенъ любить -- и очень способенъ оставаться постояннымъ женщинѣ, вѣрной ему.
   Онъ отеръ слезы, садясь подписывать огромныя пачки писемъ. Когда онъ читалъ то письмо, въ которомъ давались инструкціи относительно правъ сааба, онъ вспомнилъ о нападкахъ Фрэнка Грейстока и объ его кузинѣ. Было время, когда онъ опасался, чтобы кузенъ не женился на кузинѣ. Въ эту минуту онъ произнесъ проклятіе противъ депутата отъ Бобсборо, проклятіе, отъ котораго можетъ быть удержался бы, еслибъ депутатъ освободилъ его отъ невѣсты.
   Тутъ дверь отворилась и курьеръ доложилъ ему, что мисстрисъ Гитауэ ждетъ его въ пріемной. Мистрисъ Гитауэ, разумѣется, тотчасъ просили пожаловать въ кабинетъ товарища министра.
   Мистрисъ Гитауэ была женщина энергичная -- самая энергичная изъ всего семейства Фонъ -- но она пріѣхала теперь по дѣлу, которое требовало всей ея энергіи. Она сказала матери, что передастъ "Фредерику" все, что думаетъ объ его невѣстѣ, и пріѣхала теперь привести въ исполненіе свою угрозу. Она приглашала брата обѣдать, но онъ отказался. У него было столько приглашеній, что не доставало времени обѣдать у родныхъ. Она заѣхала къ нему на квартиру, которую онъ занималъ въ улицѣ Викторія -- но разумѣется не застала его тамъ; ѣхать къ нему въ клубъ было не совсѣмъ ловко -- и она рѣшилась пріѣхать къ нему въ министерство. Съ самаго начала свиданія мистрисъ Гитауэ выказала свою энергію. Она начала говорить о свадьбѣ и не поздравила брата.
   -- Милый Фредерикъ, сказала она: -- ты знаешь, что мы всѣ привыкли уважать тебя.
   -- Что это значитъ, Клара?
   -- Это значитъ, что ты долженъ мнѣ простить, если я болѣе забочусь о твоей будущей карьерѣ, чѣмъ всякая другая сестра.
   -- Теперь я знаю, что ты хочешь сказать мнѣ что-нибудь непріятное.
   -- Да, Фредерикъ. Я слышала такъ много дурного о лэди Юстэсъ!
   Товарищъ министра, сидя въ своемъ большомъ креслѣ, молчалъ нѣсколько времени.
   -- Чтоже дурное слышала ты, Клара? спросилъ онъ наконецъ.-- Дурное говорятъ о многихъ -- какъ тебѣ извѣстно. Я увѣренъ, что ты не пожелаешь повторять клевету.
   Мистрисъ Гитауэ нельзя было заставить замолчать такимъ образомъ.
   -- Конечно, не клевету, Фредерикъ. Но когда я слышу, что ты намѣреваешься возвести эту женщину въ званіе и положеніе твоей жены, тогда разумѣется истина или ложь этихъ слуховъ становятся очень важны для всѣхъ насъ. Какъ ты думаешь, не лучше ли тебѣ повидаться съ мистеромъ Кэмпердауномъ?
   -- Я видѣлся съ нимъ.
   -- Что же онъ говоритъ?
   -- Что можетъ онъ сказать? Лэди Юстэсъ ошиблась на счетъ своего имѣнья, а тѣ, которые слышали, какъ она говорила объ этомъ, позаботились разгласить, что она умышленно говорила неправду. Вотъ это я называю клеветой, Клара.
   -- А слышалъ ты о ея брилліантахъ?
   Мистрисъ Гитауэ намекала о тѣхъ слухахъ, которые дошли до нея о долгѣ Лиззи Гартеру и Бенджамину, когда она вышла за сэр-Флоріана; но лордъ Фонъ, разумѣется, подумалъ о брилліантовомъ ожерельѣ.
   -- Да, сказалъ онъ: -- я все слышалъ. Кто тебѣ сказалъ?
   -- Я знаю это давно. Сэр-Флоріанъ никогда не могъ этого забыть.
   Лордъ Фонъ опять не понялъ ничего, но не хотѣлъ компрометировать себя новыми разспросами.
   -- Потомъ ея поступокъ съ лэди Линлитго, которая была ея единственнымъ другомъ до ея замужства, былъ очень нехорошъ. Спроси семейство декана, что оно думаетъ о ней. Мнѣ кажется, и они скажутъ тебѣ то же самое.
   -- Фрэнкъ Грейстокъ самъ имѣлъ намѣреніе жениться на ней.
   -- Да -- изъ-за ея денегъ, можетъ быть;-- потому что у него нѣтъ ни копейки. Милый Фредерикъ, я только желаю предостеречь тебя. Разумѣется, это очень непріятно и я дѣлаю это только потому, что считаю это своей обязанностью. Я думаю, что она хитра и очень фальшива. Она обманула сэр-Флоріана на счетъ своихъ долговъ; -- и онъ не могъ оправиться послѣ того, какъ разузналъ, какова она. Если она наговорила тебѣ лжи, разумѣется, ты можешь разойтись съ нею. Милый Фредерикъ, я надѣюсь, что ты не разсердишься на меня.
   -- Больше ничего? спросилъ онъ.
   -- Больше ничего.
   -- Я буду это помнить, сказалъ онъ: -- разумѣется, это не очень пріятно.
   -- Я знаю, что это непріятно, сказала мистрисъ Гитауэ, вставая и прощаясь съ дружелюбнымъ, родственнымъ привѣтствіемъ, которое было принято не очень дружелюбно.
   Это было очень непріятно. Въ это самое утро лордъ Фонъ получилъ письма отъ декана и епископа изъ Бобсборо, которые поздравляли его съ помолвкой -- достойные духовные сановники оба сочли за нужное удостовѣриться въ справедливости заявленія Лиззи. Слѣдовательно, лорду Фону сдѣлалось извѣстно, что лэди Юстэсъ разгласила о своей помолвкѣ. Это сдѣлалось извѣстно всѣмъ, и бракъ не могъ быть разрушенъ безъ публичной огласки.
   

Глава XII.
Я ТОЛЬКО ДУМАЛЪ ОБЪ ЭТОМЪ.

   Въ замкѣ Фонъ шла большая суматоха. Въ назначенный день, понедѣльникъ 5 мая, пріѣхала Лиззи. Лэди Фонъ не повторяла приглашенія, но лэди Юстэсъ съ ребенкомъ, няней и горничной пріѣхала въ условленное время, въ четыре часа, въ замокъ Фонъ.
   Въ это утро отъ мистрисъ Гитауэ было получено очень длинное письмо -- которое серіозно нарушило для нея спокойствіе воскреснаго дня. Лордъ Фонъ не явился въ Ричмондъ въ субботу вечеромъ -- и въ воскресенье пріѣхалъ не рано. Мы можемъ предположить, что воскресенье онъ посвятитъ размышленію. У своей будущей жены онъ не былъ. Его отсутствіе, безъ сомнѣнія, увеличило желаніе Лиззи отправиться въ Ричмондъ. Фрэнкъ Грейстокъ написалъ ей поздравленіе.
   "Милый Фрэнкъ, написала она въ отвѣтъ: "Женщина, находящаясь въ такомъ положеніи, какъ я, должна думать о многомъ. Положеніе лорда Фона будетъ полезно моему сыну. Непремѣнно пріѣзжайте ко мнѣ въ замокъ Фонъ. Я очень разсчитываю на вашу дружбу и помощь."
   Разумѣется, ее ожидали въ Ричмондѣ -- хотя цѣлое утро лэди Фонъ почти надѣялась, что она не пріѣдетъ.
   "Онъ очень слабо защищалъ ее, говорила мистрисъ Гитауэ въ своемъ письмѣ: "и я думаю, что можетъ быть онъ успѣетъ избавиться."
   Лордъ Фонъ ничего самъ не писалъ -- не писала и лэди Юстэсъ. Можетъ быть, лордъ Фонъ принялъ какія-нибудь сильныя мѣры и лэди Юстэсъ не пріѣдетъ. Но лэди Юстэсъ пріѣхала -- и ее довольно гостепріимно приняли въ замкѣ Фонъ.
   Лэди Фонъ и ея дочери не умѣли искусно лицемѣрить. Лэди Фонъ почти ничего не говорила дочерямъ о своемъ визитѣ въ улицу Маунтъ, но Августа слышала разсужденіе въ гостиной мистрисъ Гитауэ о характерѣ невѣсты брата. О предстоящемъ посѣщеніи говорили почти съ ужасомъ и въ голубятнѣ вселилось убѣжденіе, что на нихъ обрушилось несчастье. Слѣдовательно ихъ дружелюбіе къ пріѣзжей, хоть высказываемое на словахъ, не обнаруживалось въ обращеніи. Сама Лиззи позаботилась, чтобъ положеніе, въ которомъ ее принимали, было открыто заявлено.
   -- Какъ это странно, что я пріѣзжаю къ вамъ какъ сестра, сказала она.
   Дѣвушки принуждены были признать это право, но сдѣлали это холодно.
   -- Онъ просилъ меня особенно полюбить васъ, шепнула она Августѣ.
   Несчастная избранница, не отличавшаяся твердостью, покорилась этому положенію, а потомъ воспользовалась единственнымъ способомъ избавиться отъ поцѣлуевъ незванной сестры и сослалась на сильную головную боль.
   -- Матушка! сказала Лиззи лэди Фонъ.
   -- Да, милая моя, сказала лэди Фонъ.-- Одна изъ дѣвочекъ проводитъ васъ наверхъ и покажетъ вамъ вашу комнату.
   -- Я очень боюсь, сказала лэди Фонъ своей дочери Амеліи. Амелія вмѣсто отвѣта покачала головой.
   Во вторникъ утромъ было получено письмо отъ лорда Фона къ невѣстѣ. Разумѣется, письмо не было показано, но Лиззи получила его за завтракомъ и прочла съ улыбочками и признаками удовольствія. Потомъ она начала разсказывать разныя разности, о которыхъ будто бы упоминалось въ этомъ письмѣ. Онъ говоритъ и это и то, онъ ѣдетъ сюда и будетъ тамъ, онъ сдѣлаетъ это и сдѣлаетъ то. Вы часто видѣли, какъ молодыя дѣвушки воркуютъ надъ своими любовными письмами, и пріятно было видѣть, какъ Лиззи ворковала надъ своимъ письмомъ. А между тѣмъ письмо было очень коротко. Лордъ Фонъ писалъ, что по дѣламъ въ парламентѣ и въ министерствѣ онъ не могъ пріѣхать въ Ричмонтъ прежде субботы, но въ суботу пріѣдетъ. Подписался онъ "любящій васъ Фонъ". Лиззи ворковала очень мило. Наружные признаки любви были доведены до совершенства -- такъ что сестры лорда Фона думали, что братъ ихъ написалъ нѣжное любовное письмо. Внутренно Лиззи клялась себѣ, съ негодованіемъ читая холодныя слова, что лордъ Фонъ отъ нея не ускользнетъ.
   Дни проходили очень скучно. Въ среду и пятницу лэди Юстэсъ сослалась на какой-то предлогъ, чтобъ поѣхать въ Лондонъ, и непремѣнно захотѣла взять съ собой несчастную Августу. Никакой причины дня этихъ поѣздокъ въ Лондонъ не было -- кромѣ желанія взглянуть на желѣзный сундучокъ. Брилліанты были въ сохранности, а мисъ Мэкнёльти наслаждалась разными удовольствіями. Въ пятницу Лиззи предложила Августѣ сдѣлать набѣгъ въ кабинетъ члена правительства ея величества, но Августа положительно отказалась.
   -- Я знаю, что онъ разсердится, извинялась Августа.
   -- Кому какая нужда до его гнѣва? сказала Лиззи.
   Но визитъ не былъ сдѣланъ.
   Въ субботу -- въ субботу лордъ Фонъ долженъ былъ пріѣхать къ обѣду -- явился другой неожиданный посѣтитель. Около трехъ часовъ Фрэнкъ Грейстокъ пріѣхалъ въ замокъ Фонъ. Между-тѣмъ Грейстоку было сказано, что онъ не долженъ пріѣзжать въ замокъ Фонъ, пока тамъ Люси Морисъ.
   -- Любезный мистеръ Грейстокъ, я увѣрена, что вы не придадите словамъ моимъ другого смысла, шепнула ему лэди Фонъ:-- вы знаете, какъ мы всѣ привязаны къ нашей милой Люси. Можетъ быть, вамъ извѣстно...
   Она сказала еще много кое-чего, по смыслъ ея словъ былъ тотъ, что Фрэнкъ не долженъ посѣщать Люси Морисъ въ замкѣ Фонъ. Теперь онъ пріѣхалъ къ своей кузинѣ Лиззи Юстэсъ.
   Лэди Фонъ съ Амеліей и двумя другими дочерьми уѣхала куда-то въ каретѣ. Несчастная Августа была оставлена дома съ своимъ искреннимъ другомъ -- между тѣмъ какъ Цецилія и Нина должны были болтать по-французски съ Люси Морисъ. Онѣ гуляли по саду, то садились на скамьи, то бродили по аллеямъ, когда вдругъ между ними явился Фрэнкъ Грейстокъ. Лиззи обрадовались кузену почти такъ, какъ родному брату. Она подбѣжала къ нему, схватила его за руку, повисла къ у него на шеѣ, заглядывала ему въ лицо, а потомъ залилась слезами. Но слезы эти были горячія. Она всхлипнула раза три, поднесла къ блестящимъ глазамъ кружевной носовой платокъ -- а потомъ улыбнулась.
   -- О, Фрэнкъ! сказала она: -- невольно вспомнилось старое время!
   Августа въ это время почти начала вѣрить лэди Юстэсъ -- хотя бѣдная молодая дѣвушка не сдѣлалась отъ этого счастливѣе. Фрэнкъ подумалъ, что его кузина очень хороша собой; и замѣтилъ, что лордъ Фонъ "счастливѣйшій человѣкъ на свѣтѣ".
   -- Надѣюсь, что я сдѣлаю его счастливымъ, сказала Лиззи, сложивъ руки.
   Люси между тѣмъ стояла въ кругу вмѣстѣ съ другими. Ей въ голову не приходило, что она обязана бѣжать отъ любимаго человѣка. Она пожала ему руку и почувствовала дружелюбіе въ его пожатіи. Она думала, что онъ пріѣхалъ къ своей кузинѣ, и не имѣла никакого намѣренія ослушаться лэди Фонъ. Послѣдніе дни она проводила много времени съ своей старой пріятельницей Лиззи, и будущая жена пэра показывала къ ней почти привязанность сестры.
   -- Милая Люси, говорила Лиззи: -- вы понимаете меня. А эти люди -- о! они очень добры, но они не могутъ меня понять.
   Люси выразила надежду, что лордъ Фонъ понимаетъ ее.
   -- О! лордъ Фонъ -- ну да; можетъ быть; -- я не знаю. Часто случается, что мужъ менѣе всѣхъ понимаетъ жену.
   -- Еслибъ я это думала, я не вышла бы за него замужъ, сказала Люси.
   -- Фрэнкъ Грейстокъ будетъ понимать васъ, сказала Лиззи.
   Люси понимала характеръ своей богатой пріятельницы и почти стыдилась дружбы съ нею. Она никогда не сочувствовала Лиззи Грейстокъ, а Лиззи Юстэсъ всегда была для нея противна. Она уже чувствовала, что чѣмъ менѣе она будетъ видѣться съ Лиззи Фонъ, тѣмъ будетъ для нея пріятнѣе.
   Не прошло и часа, какъ Фрэнкъ Грейстокъ уже гулялъ по аллеямъ съ Люси -- и съ Люси одной. Не было никакого сомнѣнія, что это устроила лэди Юстэсъ. И устроила она это потому, что это казалось ей неприлично. Фрэнкъ не могъ взять жену безъ приданаго. Люси конечно вовсе не стала бы думать о деньгахъ. Фрэнкъ -- какъ Лиззи знала -- былъ почти у ея ногъ послѣднія двѣ недѣли и пожалуй могъ опять вернуться къ ней. При такихъ обстоятельствахъ ничего не могло быть лучше, какъ свести Фрэнка съ Люси. Лиззи считала это романическимъ взглядомъ. Еслибъ бѣдная лэди Фонъ узнала объ этомъ, она назвала бы это дьявольскій злостью и безчеловѣчной жестокостью.
   -- Ну, Люси -- что вы думаете объ этомъ? сказалъ ей Фрэнкъ Грейстокъ.
   -- О чемъ, мистеръ Грейстокъ?
   -- Вы знаете, что я хочу сказать -- объ этомъ бракѣ?
   -- Какъ могу я думать? Я не видѣла ихъ вмѣстѣ. Я полагаю, что лордъ Фонъ не очень богатъ. Она богата. Притомъ она такая красавица. Вы находите ее красавицей?
   -- Иногда она бываетъ чрезвычайно хороша.
   -- Всѣ это говорятъ и я тоже это нахожу; но, можетъ быть, вы подумаете, что я это говорю изъ зависти.
   -- Еслибъ я считалъ васъ способной завидовать, Лиззи, я долженъ былъ бы въ тоже время считать васъ очень сумасбродной.
   -- Я не знаю, что это значитъ -- она знала это очень хорошо -- но иногда мнѣ на нее страшно смотрѣть.
   -- Въ какомъ отношеніи?
   -- О! я не могу вамъ объяснить. Она кажется прелестнымъ звѣрькомъ, котораго вы боитесь приласкать, чтобъ онъ не укусилъ -- звѣрькомъ, который былъ бы прекрасенъ, еслибъ его глаза не имѣли такого неугомоннаго выраженія, а зубы не были такъ остры и такъ бѣлы.
   -- Какъ это странно!
   -- Почему же странно, мистеръ Грейстокъ?
   -- Потому что я чувствую то же самое. Я вовсе не боюсь, чтобъ она укусила меня; а что касается того, чтобъ ласкать звѣрька -- то-есть такъ ласкать, какъ вы говорите -- я нахожу, что она именно для этого и создана. Но иногда мнѣ кажется, что она похожа на кошку.
   -- Иногда она бываетъ даже не такъ ручна, какъ кошка, сказала Люси.
   -- А все-таки она очень хороша -- и очень умна. Иногда мнѣ кажется, что такой красавицы я никогда не видалъ.
   -- Неужели въ-самомъ-дѣлѣ?
   -- Когда она сдѣлается лэди Фонъ, у ней будетъ куча обожателей. Когда захочетъ, она можетъ сдѣлать свой домъ очаровательнымъ. Я никогда не видалъ женщины, которая могла бы говорить столько любезностей въ одно время столькимъ лицамъ.
   -- Вы представляете ее образцомъ совершенства, мистеръ Грейстокъ.
   -- А когда вы прибавите ко всему этому, что у ней четыре тысячи годового дохода, вы должны согласиться, что лордъ Фонъ счастливый человѣкъ.
   -- Я ничего противъ этого не говорила.
   -- Четыре тысячи годового дохода очень важное обстоятельство, Люси.
   Люси нѣсколько времени не говорила ничего. Она рѣшила, что не скажетъ ничего;-- что не дастъ такого отвѣта, котрый выказалъ бы какое-нибудь чувство съ ея стороны. Но у ней недостало силъ сдержать свое намѣреніе.
   -- Я удивляюсь, мистеръ Грейстокъ, сказала она: -- почему вы сами не попытаетесь взять этотъ большой призъ. Кузенамъ дозволено вступать въ бракъ.
   Онъ пытался и въ эту минуту не хотѣлъ ей солгать.
   -- Родство тутъ ничего не значитъ, сказалъ онъ.
   -- Можетъ быть, вы уже и думали объ этомъ?
   -- Думалъ, Люси. Да, я думалъ. Слава Богу, я только думалъ!
   Люси не могла удержаться, чтобы не взглянуть ему въ лицо и не всплеснуть руками. Женщина никогда такъ нѣжно не любитъ мужчину, какъ въ ту минуту когда онъ признается ей, что готовъ былъ совершить великое преступленіе -- но воздержался и не совершилъ его.
   -- Я думалъ объ этомъ. Я вамъ не говорю, что она приняла бы мое предложеніе. Я не имѣю никакой причины думать это.
   -- А я увѣрена, что она приняла бы, сказала Люси, не имѣвшая ни малѣйшаго понятія о томъ, какія слова она произноситъ.
   -- Я рѣшился бы на это просто для ея денегъ -- для ея денегъ и ея красоты, а вовсе не оттого что люблю ее.
   -- Никогда, никогда -- не женитесь на женщинѣ, которую вы не любите, мистеръ Грейстокъ.
   -- Стало быть, я могу сдѣлать предложеніе только одной женщинѣ, сказалъ онъ.
   Разумѣется, Люси ничего помогла сказать на это. Если онъ не хочетъ идти далѣе, она не обязана понимать его. Но войдетъ ли онъ далѣе? Она чувствовала въ эту минуту, что открытое объясненіе въ любви сдѣлаетъ ее счастливою навсегда, даже еслибъ Фрэнкъ не сопровождалъ это объясненіе увѣреніемъ, что не можетъ на ней жениться. Еслибъ только они узнали другъ друга -- еслибъ это было между ними положено -- она думала, что этого было бы для нея достаточно. А что касается ее -- если женщина можетъ вынести такое положеніе, то конечно можетъ вынести и онъ.
   -- Вы знаете, кто эта одна? спросилъ онъ.
   -- Нѣтъ, отвѣтила Люси, качая головой.
   -- Люси, правду ли вы говорите?
   -- Какая до этого нужда?
   -- Люси -- взгляните на меня, Люси...
   Онъ взялъ ее за руку.
   -- Нѣтъ -- нѣтъ -- нѣтъ! сказала она.
   -- Я такъ васъ люблю, Люси, что никогда не могу полюбить другую. Я думалъ о многихъ женщинахъ, но любилъ только одну васъ. Мнѣ иногда казалось, что я могу жениться для денегъ и для положенія -- чтобы жена помогла мнѣ возвыситься въ свѣтѣ -- но когда мои мысли устремились съ наслажденіемъ на женскія очарованія, вы были всегда -- всегда героиней романа, обитательницей счастливаго воздушнаго замка.
   -- Въ-самомъ-дѣлѣ? спросила она.
   -- Всегда -- всегда. Относительно этого -- онъ ударилъ себя въ грудь -- никто не можетъ быть постояннѣе меня. Хотя я не высокаго о себѣ мнѣнія, но умѣю распознать настоящую женщину, когда вижу ее.
   Но онъ не просилъ ее сдѣлаться его женой; -- и не дождался возвращенія лэди Фонъ.
   

Глава XIII.
ЧТО СДѢЛАЛЪ ФРЭНКЪ ГРЕЙСТОКЪ.

   Фрэнкъ Грейстокъ ускользнулъ изъ голубятни до возвращенія лэди Фонъ. Онъ пріѣхалъ въ Ричмондъ не съ тѣмъ, чтобы видѣть Люси Морисъ, или сказать ей что-нибудь особенное, когда увидѣлъ ее. Онъ просто поѣхалъ, туда по приглашенію своей кузины и потому, что онъ былъ обязанъ видѣть кузину въ такомъ важномъ случаѣ, какъ ея помолвка. Но онъ говорилъ себѣ, что старая лэди Фонъ дура и что увидѣть Люси будетъ очень пріятно.
   -- Увидѣть ее -- разумѣется, я ее увижу, говорилъ онъ.-- Почему мнѣ не увидѣтся съ нею?
   Теперь, когда онъ видѣлся съ нею и возвращался по желѣзной дорогѣ въ Лондонъ, онъ признавался себѣ, что уже не властенъ устроить свою карьеру посредствомъ брака. Онъ наконецъ сказалъ Люси то, что дѣлало для него невозможнымъ предложить свою руку другой женщинѣ. Конечно, онъ не сдѣлалъ ей предложенія, но сказалъ, что любить ее. Онъ не просилъ у нея отвѣта на свое объясненіе, но такъ и уѣхалъ.
   Въ этотъ же день онъ сталъ допрашивать себя на счетъ своего поступка съ этой дѣвушкой и подвергнулъ себя самому строгому допросу. Онъ не принадлежалъ къ числу тѣхъ мужчинъ, которые могутъ думать, что любятъ одну женщину больше всѣхъ другихъ на свѣтѣ, а между тѣмъ оставаться равнодушнымъ при мысли, что сдѣлаютъ ей вредъ. Онъ могъ понимать, что мужчина, не имѣющій возможности жениться, долженъ молчать о своихъ чувствахъ -- если онъ будетъ такъ слабъ, что подчинится страсти, которая могла испортить его будущность. Онъ былъ откровененъ и признался себѣ, что поддался этой слабости. Слабость эта явилась къ нему рано въ жизни и была несомнѣннымъ фактомъ. Дѣвушку эту онъ не могъ сравнить ни съ какой другой дѣвушкой -- и даже съ мужчиной. Въ ея бесѣдѣ было для него такое удовольствіе, котораго онъ не могъ даже анализировать. Она была не красавица, въ ней не было свѣтскаго очарованія. Онъ никогда не видалъ ее хорошо одѣтою -- сообразно понятіямъ о нарядахъ, которые преобладали въ свѣтѣ. Она была маленькое созданьице и не могла привлекать вниманія фигурою, наружностью или обращеніемъ -- она спокойно покорилась званію гувернантки и не думала, что этимъ унизила себя. А между тѣмъ онъ зналъ, что она лучше всѣхъ другихъ. По-крайней-мѣрѣ для него она была лучше всѣхъ другихъ. Пожатіе ея маленькой ручки дѣйствовало на него прохладно и пріятно. Иногда, когда усиленная работа разгорячала его, онъ воображалъ, какъ было бы ему пріятно, еслибъ Люси находилась возлѣ него и приложила свою руку къ его лбу. Въ глазахъ ея былъ блескъ, къ которому онъ чувствовалъ гораздо болѣе симпатіи, чѣмъ ко всѣмъ другимъ глазамъ на свѣтѣ. Когда она улыбалась, губы ея имѣли такое выраженіе, которое было для него краснорѣчивѣе всякаго звука. Въ ней была такая дѣйствительность и такая правда, которыя казались ему непоколебимыми скалами. Онъ никогда не говорилъ себѣ, что фальшивость или лицемѣрство въ женщинѣ особенно гнусны. Онъ даже говорилъ, что нѣкоторая афектація необходима въ женскомъ характерѣ. Онъ зналъ, что его кузина Лиззи любитъ прихвастнуть -- что она, какъ выражалась Люси, хорошенькій звѣрекъ, который можетъ укусить -- а между тѣмъ ему нравилась кузина Лиззи. Онъ не искалъ въ женщинахъ совершенства -- такъ онъ говорилъ. Но Люси Морисъ была въ его глазахъ совершенствомъ, и когда онъ сказалъ ей, что она царица, которой суждено царствовать въ его воздушныхъ замкахъ, онъ говорилъ правду.
   Онъ поддался этимъ чувствамъ и не могъ теперь избавиться отъ нихъ; -- но онъ могъ умалчивать о нихъ. Онъ зналъ, что прежде, въ Бобсборо, онъ не молчалъ. Когда онъ увидѣлъ ее въ первый разъ въ замкѣ Фонъ, онъ не молчалъ. Но ему не позволили бывать въ замкѣ Фонъ и это запрещеніе такъ сказать, снимало съ него отвѣтственность за сказанныя слова. Хотя онъ называлъ лэди Фонъ старой дурой, онъ не могъ нѣкоторымъ образомъ не сознавать ея благоразумія, -- и считалъ себя свободнымъ рѣшить, не сдѣлавшись безчестнымъ, что онъ можетъ бросить идеи о восторженной любви и отыскивать себѣ богатую жену. Предполагая, что онъ будетъ умалчивать о своихъ чувствахъ съ своею милою Люси, онъ могъ свободно располагать собою. Такимъ образомъ настала минута, когда онъ рѣшился сдѣлать предложеніе своей богатой кузинѣ. Намѣренію этому помѣшали и читатель знаетъ, что изъ этого вышло. Успѣхъ лорда Фона нисколько не раздосадовалъ Фрэнка. Онъ не совсѣмъ рѣшился жениться на кузинѣ. Конечно, она была красавица и имѣла состояніе -- но онъ также зналъ, что ея зубы кусаются, а когти царапаютъ. Но успѣхъ лорда Фона далъ другой оборотъ мыслямъ Фрэнка и заставилъ его подумать, что если мужчина любитъ, то долженъ оставаться вѣренъ своей любви. Читатель также знаетъ, что изъ этого вышло -- какъ наконецъ Фрэнкъ пересталъ молчать. Онъ не предлагалъ Люси сдѣлаться его женой, но сказалъ то, что ставило его въ невозможность жениться на другой женщинѣ, не сдѣлавшись безчестнымъ человѣкомъ.
   Думая о томъ, что онъ сдѣлалъ, онъ старался вспомнить, выразила ли Люси какимъ-нибудь словомъ привязанность къ нему. Она говорила очень мало, но онъ могъ припомнить почти каждое слово.
   -- Въ-самомъ дѣлѣ? спросила она, когда онъ сказалъ ей, что она всегда была обитательницей его воздушныхъ замковъ.
   И она не старалась скрыть радости, обнаруживавшейся въ этомъ вопросѣ.
   Она вовсе не заминалась. Она не говорила ему, что любитъ его. Но въ томъ вопросѣ, который она ему сдѣлала, было нѣчто сладостнѣе такого увѣренія.
   -- Въ-самомъ-дѣлѣ, сказала она: -- вы помѣстили меня туда, гдѣ заключаются всѣ мои радости и вся моя слава!
   Она была неспособна солгать ему даже въ тонѣ голоса. Она не имѣла намѣренія говорить ему о своей любви, но онъ зналъ, что любовь эта высказана. "Въ-самомъ дѣлѣ?", повторялъ онъ разъ двѣнадцать и при этомъ ему слышался ея голосъ. Конечно, никогда не было голоса, который казался бы слушателю такъ правдивъ.
   Почему бы ему не рѣшиться сейчасъ жениться на ней? Онъ могъ это сдѣлать. Въ этомъ не было ни малѣйшаго сомнѣнія. Онъ могъ измѣнить весь образъ своей жизни, отказаться отъ клубовъ -- отказаться даже отъ парламента, еслибъ это оказалось нужно -- и женившись, жить доходомъ съ своей профессіи. Онъ не могъ считать себя бѣднымъ человѣкомъ. Два обстоятельства, конечно, не позволяли ему считать себя богатымъ. Съ-тѣхъ-поръ, какъ онъ началъ жизнь въ Лондонѣ, онъ находился болѣе или менѣе въ долгахъ, и потомъ къ несчастью получилъ мѣсто въ парламентѣ въ такой періодъ своей карьеры, когда опасности подобнаго положенія были больше выгодъ. Все-таки онъ могъ зарабатывать доходъ, который позволитъ ему съ женой жить со всѣми удобствами, а долги онъ могъ заплатить въ одинъ годъ, еслибъ принялся усиленно трудиться. Эта будущность Люси не испугаетъ, хотя можно было сомнѣваться, достанетъ ли у него мужества для такой крутой перемѣны.
   У него была контора въ Темплѣ, а жилъ онъ въ квартирѣ, которую нанималъ помѣсячно въ одной изъ громадныхъ гостинницъ въ Уэст-эндѣ; обѣдалъ онъ въ клубѣ или въ парламентѣ, когда не обѣдалъ у знакомыхъ. Такой образъ жизни былъ дорогъ и роскошенъ -- слѣдствіемъ его бываетъ то, что человѣкъ очень скоро дѣлается эгоистомъ. Онъ не былъ наклоненъ къ пьянству, во начиналъ любить хорошее вино. Экономія относительно извощиковъ, перчатокъ, зонтиковъ и желѣзныхъ дорогъ была ему неизвѣстна. Шестипенсовыя монеты и шилинги, по его мнѣнію, не стоили того, чтобъ ими отягощать свои мысли. Грейстоки всѣ жили такимъ образомъ. Даже декана нельзя было не обвинить въ нѣкоторой расточительности. Все это Фрэнкъ зналъ и не колеблясь говорилъ себѣ, что онъ долженъ сдѣлать большую перемѣну, если намѣренъ жениться на Люси Морисъ. Онъ былъ настолько благоразуменъ, что не могъ не знать, что перемѣна эта будетъ труднѣе съ каждымъ днемъ. До-сихъ-поръ вопросъ оставался для неі/о несомнѣннымъ. Можетъ ли онъ оставаться несомнѣннымъ долѣе? Какъ честный человѣкъ не былъ ли обязанъ Фрэнкъ раздѣлить свою судьбу съ Люси Морисъ?
   Въ этотъ вечеръ -- въ субботу -- онъ случайно встрѣтился съ Джономъ Юстэсомъ въ клубѣ, въ которомъ они оба были членами, и отобѣдалъ вмѣстѣ съ нимъ. Они давно знали другъ друга и сошлись короче послѣ женитьбы сэр-Флоріана на Лиззи. Джонъ Юстэсъ никогда не любилъ Лиззи, а теперь, сказать то правдѣ, онъ любилъ ее меньше прежняго, но онъ любилъ кузена Лиззи и думалъ, что Фрэнкъ можетъ быть ему полезенъ въ возрастающемъ затрудненіи управленія имѣніемъ наслѣдника и заботъ объ его выгодахъ.
   -- Вдова ускользнула отъ васъ, сказалъ онъ Фрэнку, когда они сѣли за столъ.
   -- Я сказалъ вамъ, что счастливцемъ будетъ лордъ Фонъ.
   -- Я это помню. Я этого не думалъ. Я могу только сказать, что жалѣю, зачѣмъ не случилось иначе.
   -- Почему же? Фонъ человѣкъ не дурной.
   -- Конечно -- не совсѣмъ дурной человѣкъ. Но я не могъ бы его назвать хорошимъ человѣкомъ. Во-первыхъ, онъ женится на ней изъ-за денегъ.
   -- А вы именно это совѣтовали мнѣ.
   -- Я думалъ, что она вамъ нравится. Потомъ, Фонъ будетъ вѣчно бояться ее и нисколько не будетъ бояться насъ. Мы будемъ драться съ нимъ, а онъ не будетъ драться съ нею. Фонъ задорливъ -- когда не боится своего противника.
   -- Но для чего же быть тутъ дракѣ?
   Юстэсъ помолчалъ, потеръ себѣ лицо и сообразилъ прежде чѣмъ отвѣтилъ.
   -- Она можетъ надѣлать намъ хлопотъ, сказалъ онъ.
   -- Какъ, Лиззи?
   -- Да;-- и я начинаю бояться, что она надѣлаетъ намъ такихъ хлопотъ, съ которыми мы не будемъ знать какъ справиться. Я сегодня былъ у Кэмпердауна. Чортъ меня побери! вѣдь она уже начала вырубать цѣлую сторону въ портрэскомъ лѣсу. Она имѣетъ точно такое же право касаться лѣса, какъ и вы; она можетъ только дѣлать поправки.
   -- А если она проживетъ пятьдесятъ лѣтъ, спросилъ Грейстокъ:-- она все рубить не можетъ?
   -- Да -- безъ позволенія не можетъ. Разумѣется, каждый годъ вырубается извѣстное пространство. Вырубка производится такъ же правильно, какъ и платежъ арендныхъ денегъ, и продается по десятинамъ. Но она вырубаетъ старые дубы. Для какого чорта нужны ей деньги?
   -- Фонъ все это приведетъ въ порядокъ.
   -- Долженъ будетъ привести, сказалъ Юстэсъ.-- Съ-тѣхъ-поръ, какъ она побывала у старой лэди Фонъ, она написала Кэмпердауну -- оставляя его письма безъ отвѣта цѣлый годъ -- что лорду Фону нѣтъ никакого дѣла до ея имѣнья и что какіе-то Маубрэ и Мопусъ ея повѣренные. Кээмпердаунъ ужасно разсердился.
   -- Лордъ Фонъ все приведетъ въ порядокъ, сказалъ Фрэнкъ.
   -- Кэмпердаунъ боится, что онъ этого не сдѣлаетъ. Они видѣлись два раза послѣ помолвки и Кэмпердаунъ говоритъ, что при послѣднемъ свиданіи Фонъ важничалъ или по-крайней-мѣрѣ держалъ себя непріятно. Они говорили о брилліантахъ.
   -- Неужели лордъ Фонъ хочетъ удержать фамильные брилліанты вашего брата?
   -- Кэмпердаунъ именно этого не говоритъ, -- но Фонъ не предлагалъ возвратить ихъ. Меня тамъ не было и я повторяю только то, что мнѣ сказалъ Кэмпердаунъ. Кэмпердаунъ думаетъ, что Фонъ боится ее.
   -- Я нисколько этому не удивляюсь, сказалъ Фрэнкъ.
   -- Я знаю, что хлопоты будутъ, продолжалъ Юстэсъ: -- а Фонъ не поможетъ намъ въ нихъ. Она своевольна, хитра, упряма и умна. Кэмпердаунъ божится, что онъ сладитъ съ нею, но я почти сомнѣваюсь въ этомъ.
   -- И поэтому вы желаете, чтобъ я на ней женился?
   -- Да, желаю. Вы можете справиться съ нею. Доходъ она получаетъ съ юстэсовскаго имѣнія и я предпочелъ бы, чтобъ онъ достался вамъ, чѣмъ такому малодушному, глупому и хладнокровному вигу, какъ онъ.
   -- Я не люблю хитрыхъ женщинъ, сказалъ Фрэнкъ.
   -- Относительно выгодъ партія была бы не дурная, замѣтилъ Юстэсъ:-- она очень молода, имѣетъ великолѣпный доходъ и красавица. Фонъ не стоитъ такой жены; -- ни одинъ вигъ не стоитъ.
   Когда Юстэсъ оставилъ его, Фрэнкъ пошелъ пѣшкомъ отъ Пэль-Мэля до Темпля. Онъ часто работалъ тамъ по вечерамъ, когда не былъ обязанъ находиться въ парламентѣ или когда въ парламентѣ не было засѣданія -- а теперь онъ былъ занятъ распутываніемъ тайнъ какого-то сложнаго процеса, порученнаго ему для того, чтобъ онъ могъ представить его присяжнымъ еще болѣе запутаннымъ. Но дорогою онъ думалъ скорѣе о бракѣ чѣмъ о законахъ -- особенно о томъ бракѣ, въ который теперь вступалъ лордъ Фонъ. Можно ли оправдать мужчину, который женится изъ-за денегъ, или есть ли разумное основаніе ожидать, чтобъ мужчина былъ счастливъ въ такомъ бракѣ? Онъ дорогою бормоталъ про себя совѣтъ одного квакера старому фермеру: "Не женись на деньгахъ, но ступай туда, гдѣ деньги есть!" Но Фрэнкъ скорѣе осуждалъ этотъ совѣтъ, чѣмъ принималъ.
   Онъ видѣлъ предъ собою два различныхъ рода жизни и каждый имѣлъ свою привлекательность. Одна начиналась отъ Бельгрэвіи и Пимлико, простираясь до южнаго Кенсингтона, обходя парки, возвращалась чрезъ Парковый переулокъ, Гросвенорскій и Беркелейскій сквэры обратно въ Пикадили. Тутъ онъ могъ жить съ лордами и графинями, и вообще богатыми людьми, бывать на лучшихъ обѣдахъ, избѣгать глупыхъ людей, имѣть все, что свѣтъ можетъ дать, кромѣ жены, семьи и собственнаго домашняго крова. Всего этого онъ могъ достигнуть работою, которую, конечно, онъ всегда будетъ находить, и посредствомъ того положенія въ свѣтѣ, котораго онъ достигъ своимъ умомъ. Жена, семья и домашній кровъ тоже могутъ явиться, если ему случится полюбить богатую женщину. Онъ зналъ, какъ опасны очарованія такой жизни для человѣка, который становится старикомъ безъ семьи. Онъ видѣлъ что дѣлается съ человѣкомъ, который въ шестьдесятъ лѣтъ всегда обѣдаетъ въ гостяхъ. Но онъ могъ избѣгнуть этого. "Не женись на деньгахъ, но ступай туда, гдѣ деньги есть."
   Другая жизнь заключалась въ той мѣстности, которая лежитъ къ сѣверу отъ Оксфордской улицы и счастье которой заключалось въ улыбкѣ, пожатіи руки и поцѣлуѣ Люси, когда онъ вернется домой утомленный работой.
   -- Много есть мужчинъ и даже женщинъ, которые проводитъ свою жизнь, не зная что значитъ влюбиться. Они иногда вступаютъ въ бракъ -- по-крайней-мѣрѣ мужчины -- и становятся хорошими мужьями. Жены имъ полезны и они привыкаютъ къ мысли, что женщина, сдѣлавшись женою, имѣетъ право на уваженіе, покровительство и почетъ, которые мужъ можетъ дать или доставить ей. Такіе люди, безъ сомнѣнія, по большей части ведутъ честную жизнь, хорошіе христіане и переселяются въ другой міръ съ надеждами такими же основательными, какъ будто они любили какъ Ромео. А между тѣмъ имъ недоставало кое-чего и недостатокъ этотъ дѣлалъ ихъ ничтожными, жалкими и сухими. Такой человѣкъ никогда не чувствовалъ, что пріятно отдать все на свѣтѣ за одно, произнесенное шепотомъ уступчивое слово, въ которомъ заключалось бы признаніе, что ему удалось овладѣть человѣческимъ сердцемъ. Бываютъ и другіе люди -- такихъ людей очень много -- которые чувствовали такую любовь и не поддались ей, находя, что любви не слѣдуетъ властвовать надъ всѣмъ.
   Фрэнкъ Грейстокъ говорилъ себѣ двадцать разъ, что ему не слѣдуетъ допускать, чтобы страсть помѣшала его честолюбію. Хорошо ли молодому человѣку, уже сдѣлавшему такъ много, которому, можетъ быть, предстоитъ высокая и великая карьера, лишиться ее отъ того, что онъ не можетъ устоять противъ чувства, которое ничтожная дѣвушка возбудила въ его сердцѣ -- дѣвушка безъ приданаго, безъ положенія въ свѣтѣ, даже безъ красоты, дѣвушка, о которой свѣтъ скажетъ, когда онъ женятся на ней: "О Боже! Фрэнкъ Грейстокъ женился на гувернанткѣ дѣтей старой лэди Фонъ!" А между тѣмъ онъ любилъ ее всѣмъ сердцемъ и сегодня же сказалъ ей о своей любви. Что теперь будетъ онъ дѣлать?
   Запутанный процесъ не былъ ни запутанъ, ни распутанъ имъ въ этотъ вечеръ, но прежде чѣмъ онъ вышелъ изъ своей конторы, онъ написалъ слѣдующее письмо:

"Полночь, суббота.
"Написано между моими книгами и бумагами.

"2, Болт-Кортъ, Мидлъ-Темплъ.

"Милая, милая Люси!

   "Я сказалъ вамъ сегодня, что вы были царицей въ моихъ воздушныхъ замкахъ. Вы не дали мнѣ положительнаго отвѣта, но одно ваше невнятно произнесенное, сомнительное слово заставило меня надѣяться, что я имѣю право просить васъ раздѣлить со мною домъ, который далеко не будетъ походить на замокъ. Если я ошибаюсь... Нѣтъ; -- я не хочу думать, что я ошибаюсь или что я могу ошибаться. Никакіе звуки срывающіеся съ вашихъ губъ, не могутъ быть сомнительны. Вы олицетворенная истина и невнятно произнесенное вами слово было бы не таково, еслибъ вы не... могу я сказать -- еслибъ вы уже не любили меня?
   "Вы можетъ быть чувствуете, что мнѣ слѣдовало все это сказать вамъ тогда же и что письмо въ подобныхъ вещахъ жалкая замѣна личнаго увѣренія въ любви. Вы узнаете всю правду.
   Хотя я давно любилъ васъ, я пріѣхалъ въ замокъ Фонъ, не имѣя намѣренія признаться вамъ въ любви. Я сказалъ вамъ святую истину, но она была сказана безъ предварительнаго намѣренія. Я много думалъ объ этомъ послѣ того;-- а теперь я пишу къ вамъ предложеніе сдѣлаться моей женой. Я жилъ послѣдніе два года этою надеждою, а теперь... Милая, милая Люси! не буду писать къ вамъ съ излишней увѣренностью, но скажу вамъ, что все мое счастье заключается въ вашихъ рукахъ.
   "Если вашъ отвѣтъ будетъ таковъ, какого я надѣюсь, скажите тотчасъ лэди Фонъ. Я немедленно напишу въ Бобсборо, такъ какъ ненавижу скрытность въ такихъ дѣлахъ. А если будетъ такъ, какъ я желаю -- тогда я потребую позволенія ѣздить въ замокъ Фонъ такъ часто, какъ хочу.
   "Вашъ навсегда -- если вы хотите быть моею --

"Ф. Г."

   Онъ просидѣлъ цѣлый часъ за своимъ письменнымъ столомъ и глядѣлъ на свое письмо, лежавшее на столѣ. Если онъ рѣшится отправить его, тогда жизнь въ Бельгрэвіи и Пимлико -- которую, сказать по правдѣ, онъ очень любилъ -- будетъ почти закрыта для него. Лорды и графини, богатые депутаты, передовые политики, съ радостью принимавшіе его, будутъ презирать его жену, да онъ и не можетъ возить къ нимъ свою жену. Чтобы жить между ними, когда онъ женится, онъ долженъ жить какъ они живутъ -- и долженъ имѣть свой собственный домъ въ ихъ кварталахъ. Современемъ, онъ можетъ доработаться до этого;-- но теперь пока онъ можетъ удалиться въ окрестности Регентскаго парка.
   Онъ сидѣлъ и смотрѣлъ на свое письмо, говоря себѣ, что въ эту минуту рѣшаетъ свою судьбу. Онъ опять пробормоталъ совѣтъ квакера: "Не женись на деньгахъ, но ступай туда, гдѣ деньги есть!"
   Однако можно сказать, что когда мужчина напишетъ такое письмо, то непремѣнно пошлетъ его. Фрэнкъ вышелъ изъ Темпля съ письмомъ въ рукахъ и опустилъ его въ почтовый ящикъ за воротами. Когда конвертъ выскользнулъ изъ его пальцевъ, онъ почувствовалъ, что теперь связанъ навсегда.
   

Глава XIV.
"НЕ ЖЕНИСЬ НА ДЕНЬГАХЪ".

   Въ эту субботу въ замкѣ Фонъ господствовало большое волненіе. Когда лэди Фонъ вернулась, она услыхала, что Фрэнкъ Грейстокъ былъ въ замкѣ Фонъ; она узнала также отъ Августы, что онъ гулялъ въ саду одинъ съ Люси Морисъ.
   Компетентные судьи на выставкѣ старухъ присудили бы награду лэди Фонъ за хорошій характеръ. Ни одна мать многочисленнаго семейства не была менѣе ея наклонна бранить и сердиться. Но теперь она была нѣсколько огорчена. Посѣщеніе Лиззи оказалось неуспѣшнымъ и лэди Фонъ ожидала женитьбы сына почти съ ужасомъ. Мистрисъ Гитауэ писала каждый день и во всѣхъ ея письмахъ заключалось какое-нибудь прибавленіе къ непріятнымъ слухамъ, уже извѣстнымъ. Въ послѣднемъ письмѣ мистрисъ Гитауэ выражала надежду, что даже теперь "Фредерикъ" можетъ спастись.
   Все это лэди Фонъ, разумѣется, не говорила своимъ дочерямъ, особенно старшей; Августѣ, она считала нужнымъ не говорить ничего, потому что Августа была выбрана собесѣдницей, увы! будущей лэди Фонъ. Но Августа догадывалась кое-о-чемъ и сдѣлалось очевиднымъ, что вся семья была встревожена. Вдобавокъ ко всѣмъ непріятностямъ, Фрэнкъ Грейстокъ пріѣзжалъ въ отсутствіе лэди Фонъ и гулялъ въ саду вдвоемъ съ Люси Морисъ. Лэди Фонъ не могла удержаться, чтобъ не сказать при Августѣ и Амеліи:
   -- Какъ Люси могла поступить такъ дурно?
   Лиззи Юстэсъ этого не слыхала; но зная очень хорошо, что гувернантка не должна принимать обожателя въ отсутствіи хозяйки дома, она вставила свое словцо.
   -- Любезная лэди Фонъ, сказала она: -- кузенъ Фрэнкъ пріѣзжалъ ко мнѣ, когда васъ не было дома.
   -- Я это слышала, сказала лэди Фонъ.
   -- Мы съ нимъ точно братъ и сестра. Мнѣ много нужно было сказать ему -- о многомъ попросить. У меня нѣтъ никого другого, знаете, и я просила его пріѣхать сюда.
   -- Разумѣется, онъ будетъ здѣсь пріятнымъ гостемъ.
   -- Я боялась, чтобъ вы не сочли это любовной штукой со стороны милой Люси.
   -- Я никогда не подозрѣвала ничего подобнаго, сказала лэди Фонъ надменно.-- Люси Морисъ не унизитъ себя до подобныхъ штукъ. Мы здѣсь не занимаемся никакими штуками, лэди Юстэсъ.
   Лэди Фонъ могла позволить себѣ сказать, что Люси поступила дурно, но никто другой въ ея домѣ не долженъ даже намекать на что-нибудь дурное со стороны Люси. Лиззи ушла улыбаясь. Заставить "взъерошиться" лэди Фонъ, какъ Лиззи выражалась, было ея цѣлью и удовольствіемъ.
   Но вечеромъ всѣ съ волненіемъ ожидали пріѣзда лорда Фона. Какъ встрѣтится лордъ Фонъ съ своей невѣстой? Справедливо было мнѣніе мистрисъ Гитауэ, что ея братъ уже начиналъ жалѣть о своей помолвкѣ. Лэди Фонъ не старалась скрывать отъ себя, что она сама жалѣетъ объ этомъ, что она не любила Лиззи и боялась, что ей непріятно имѣть ее своей невѣсткой. Но помолвка эта была разглашена и какимъ образомъ можно было теперь разстроить свадьбу? Бѣдная милая старушка начала повторять себѣ первую половину совѣта квакера: "Не женись на деньгахъ".
   Лорда Фона ждали къ позднему обѣду. Пылкій влюбленный могъ бы оставить свою работу немножко ранѣе въ субботу, чтобъ насладиться съ своей возлюбленной прелестью субботняго лѣтняго дня;-- но было уже семь часовъ, когда женихъ пріѣхалъ въ замокъ Фонъ, и дамы въ это время одѣвались въ своихъ комнатахъ къ обѣду. Лиззи притворилась, будто вѣритъ всѣмъ причинамъ, по которымъ онъ опоздалъ, и выразила полнѣйшее удовольствіе.
   -- У него дѣла больше, чѣмъ у другихъ, сказала она Августѣ:-- можно сказать, что вся наша обширная ост-индская имперія зависитъ отъ него теперь.
   Это не очень было лестно для начальника лорда Фона, высокороднаго Легге Уильсона, который былъ представителемъ ост-индскихъ интересовъ въ государственномъ совѣтѣ.
   -- Онъ изнуренъ работой и это просто стыдъ -- но что же прикажете дѣлать?
   -- Мнѣ кажется, онъ любитъ работать, отвѣтила Августа.
   -- Но мнѣ это не нравится; я дамъ ему это понять, моя милая. Но я не жалуюсь. Пока онъ будетъ говорить мнѣ все, я жаловаться не стану.
   Можетъ быть, будетъ такъ, какъ она желаетъ; можетъ быть, сдѣлавшись мужемъ, онъ станетъ откровененъ и сообщителенъ; можетъ быть, когда они сдѣлаются одной плотью и кровью, онъ разскажетъ ей все объ Индіи; -- но пока онъ немногое ей разсказывалъ.
   -- Какъ имъ лучше встрѣтиться? спросила Амелія свою мать.
   -- О! я не знаю; -- все-равно, какъ они хотятъ. Мы ничего не можемъ устраивать для нея. Еслибъ она одѣлась рано, она могла бы видѣться съ нимъ тотчасъ по пріѣздѣ, но ей невозможно было это сказать.
   Поэтому ничто не было устроено, и такъ-какъ всѣ другія дамы были уже въ гостиной прежде чѣмъ пришла Лиззи, она должна была здороваться съ женихомъ въ семейномъ кругу. Она сдѣлала это очень хорошо. Можетъ быть, она думала объ этомъ и приготовилась. Когда онъ выступилъ впередъ на встрѣчу ей, она чуть чуть подставила щеку, показывая этимъ, что ждетъ поцѣлуя, но такъ незамѣтно, что еслибъ онъ не поцѣловалъ, то неловкость этого положенія не сдѣлалась бы очевидна. Надо сознаться, что Лиззи всегда умѣла избѣжать неловкости. Онъ приложился своей щекой къ ея щекѣ и покраснѣлъ. Держа его руку въ своей рукѣ, на которой не было перчатки, она присоединилась къ кружку, Она не сказала ни слова, а онъ сказалъ какую-то обыкновенную фразу; -- но они встрѣтились какъ женихъ и невѣста, и тѣ члены семьи, которые позволяли себѣ думать, что даже теперь бракъ можетъ разойтись, невольно отказались отъ этой надежды.
   -- Онъ всегда былъ такимъ бѣглецомъ, лэди Фонъ? спросила Лиззи, видя, что никто другой не говоритъ ни слова.
   -- Я не вижу теперь большой разницы, сказала лэди Фонъ.-- Обѣдать подано. Фредерикъ, подай руку... лэди Юстэсъ.
   Бѣдная лэди Фонъ! какъ часто случалось, что она была неловка!
   Не менѣе десяти женщинъ сидѣло вокругъ стола, на концѣ котораго лордъ Фонъ занялъ мѣсто. Лэди Фонъ пригласила къ обѣду Люси, и Люси пришла съ двумя младшими дѣвочками. По правую руку лорда Фона сидѣла Лиззи, а по лѣвую Августа. Съ одной стороны лэди Фонъ сидѣла Амелія, а съ другой Люси.
   -- Мистеръ Грейстокъ былъ здѣсь сегодня, шепнула лэди Фонъ на ухо Люси.
   -- Да, онъ былъ здѣсь.
   -- О, Люси!
   -- Я не приглашала его пріѣхать, лэди Фонъ.
   -- Я въ этомъ увѣрена, душа моя; -- но... но...
   Болѣе ничего не было сказано объ этомъ.
   Но весь обѣдъ разговоръ поддерживала Лиззи, говорившая съ Августой. Она дѣлала это наклоняясь такимъ образомъ, что включала лорда Фона, сидѣвшаго между нею и Августой, въ каждый предметъ разговора. Парламентъ, Индія, саабъ, Ирландія, особыя преимущества палаты лордовъ, спокойствіе холостой жизни и удовольствіе имѣть подъ рукою такое сельское убѣжище, какъ замокъ Фонъ -- служили успѣшными темами краснорѣчія Лиззи. Августа, по-крайней-мѣрѣ, терпѣливо играла свою роль, а Лиззи трудилась съ той сверхъестественной энергіей, которую женщины часто умѣютъ обнаруживать при неблагопріятныхъ обстоятельствахъ. Обстоятельства были неблагопріятны, потому что лордъ Фонъ почти не раскрывалъ рта, но Лиззи настойчиво продолжала свое дѣло и часъ, проведенный за обѣдомъ, прошелъ безъ всякаго признака досады или угрюмаго молчанія. Когда этотъ часъ кончился, лордъ Фонъ вышелъ изъ столовой вмѣстѣ съ дамами и заперся съ своей матерью, между тѣмъ какъ дѣвицы стали гулять по лугу. Не хочетъ ли Лиззи играть въ крокетъ? Нѣтъ, Лиззи не хочетъ играть въ крокетъ. Она думала, не удастся ли ей поймать жениха и заставить его пройтись съ нею по аллеямъ, но лордъ Фонъ не выходилъ на лугъ въ этотъ вечеръ и Лиззи была принуждена довольствоваться бесѣдой Августы. Вечеромъ, однако, женихъ сказалъ ей нѣсколько словъ по секрету:
   -- Дайте мнѣ десять минутъ завтра между завтракомъ и обѣдней, Лиззи.
   Лиззи обѣщала, нѣжно улыбаясь. Потомъ занялись музыкой, а потомъ лордъ Фонъ пошелъ заняться дѣломъ.
   -- Что онъ скажетъ мнѣ? спросила она Августу на слѣдующее утро.
   Въ груди Лиззи горѣла жажда довѣрчивой дружбы -- но съ этимъ вмѣстѣ существовало нѣчто вовсе несовмѣстное съ довѣрчивостью. Она презирала Августу Фонъ, а между тѣмъ желала бы -- за недостаткамъ лучшаго друга -- прижать Августу къ груди и поклясться ей въ вѣчной и нѣжнѣйшей дружбѣ. Она желала обладать наружными признаками всѣхъ тѣхъ вещей, внутреннія проявленія которыхъ цѣнятся хорошими и степенными людьми. Она знала, въ чемъ состоятъ стремленія, въ чемъ состоитъ честолюбіе честной женщины; она знала также, какую богатую награду получаетъ подобная честность. Истинная любовь, истинная дружба, истинное доброжелательство, истинная нѣжность казались ей чудесными -- объ этихъ качествахъ она могла разсуждать почти краснорѣчиво; поэтому она постоянно выказывала притворную любовь, дружбу, доброжелательство и нѣжность. Она могла говорить въ самыхъ убѣдительныхъ выраженіяхъ, какъ ужасно всякое притворство, и говорить это искренно, а между тѣмъ она знала, что сама вѣчно притворяется.
   -- Что онъ скажетъ мнѣ? спросила она Августу, всплеснувъ руками.
   Она шла наверхъ надѣть шляпку послѣ завтрака.
   -- Вѣрно будетъ просить васъ назначить день свадьбы, сказала Августа.
   -- Еслибъ я это думала, я постаралась бы сдѣлать ему угодное. Но это не то. Я такъ хорошо знаю его манеру! Я увѣрена, что не то. Можетъ быть, онъ хочетъ сказать мнѣ что-нибудь о моемъ мальчикѣ. Навѣрно онъ не захочетъ разлучить мать съ сыномъ.
   -- О, нѣтъ! сказала Августа.-- Я увѣрена, что Фредерикъ не пожелаетъ этого сдѣлать.
   -- Во всемъ другомъ я буду повиноваться ему, сказала Лиззи, опять всплеснувъ руками: -- но я не должна заставить его ждать -- не правда ли? Я боюсь, что мой будущій повелитель немножко нетерпѣливъ.
   А между тѣмъ главное достоинство лорда Фона заключалось въ терпѣніи. Когда Лиззи сошла внизъ, онъ ждалъ ее въ передней и вовсе не находилъ, что его заставили долго ждать.
   -- Я пришла бы къ вамъ раньше, Фредерикъ, но мнѣ нужно было сказать нѣсколько словъ Августѣ. Я такъ люблю Августу.
   -- Она очень добрая дѣвушка, сказалъ лордъ Фонъ.
   -- Правдивая, искренняя -- и энергичная. Я перейду на другую сторону, потому что неловко держать зонтикъ, а здѣсь солнце. Вотъ теперь хорошо. У насъ остается почти часъ до обѣдни -- не такъ ли? Вы вѣрно пойдете въ церковь.
   -- Намѣреваюсь, сказалъ лордъ Фонъ.
   -- Такъ пріятно бывать въ церкви! сказала Лиззи.
   Послѣ своего вдовства Лиззи уладила дѣло съ свѣтомъ. Въ одно воскресенье она бывала въ церкви, а въ другое страдала головной болью и оставалась въ постели читать французскій романъ. Но она приготовлялась вести себя строже по крайней-мѣрѣ первые пять мѣсяцевъ своей новой супружеской жизни.
   -- Милая Лиззи, началъ лордъ Фонъ: -- съ-тѣхъ-поръ, какъ видѣлъ васъ въ послѣдній разъ, я два раза былъ у мистера Кэмпердауна.
   -- Неужели вы будете говорить со мною сегодня о мистерѣ Кэмпердаунѣ?
   -- Да. Я не могъ сдѣлать этого вчера и долженъ вернуться въ Лондонъ или сегодня вечеромъ, или прежде чѣмъ вы проснетесь завтра утромъ.
   -- Я ненавижу даже имя Кэмпердауна, сказала Лиззи.
   -- Я очень объ этомъ жалѣю, такъ-какъ убѣжденъ, что вы не можете найти болѣе честнаго повѣреннаго для управленія вашими дѣлами. Онъ распоряжается всѣми моими дѣлами, онъ же управлялъ дѣлами сэр-Флоріана Юстэса.
   -- Именно по этой причинѣ я взяла другого повѣреннаго, отвѣтила она.
   -- Очень хорошо. Я ни слова не стану говорить объ этомъ. Хотя я сожалѣю объ этомъ, но пока я менѣе всѣхъ на свѣтѣ способенъ уговаривать васъ перемѣнить ваше намѣреніе. Я желаю только сказать вамъ, что вы должны возвратить брилліанты.
   -- Кому я должна ихъ возвратить?
   -- Мистеру Гарнету, ювелиру, если хотите -- или мистеру Кэмпердауну -- или, если предпочитаете, вашему деверю, мистеру Джону Юстэсу.
   -- Съ какой стати я должна возвращать мою собственность?
   Лордъ Фонъ помолчалъ прежде чѣмъ отвѣтилъ.
   -- Для удовлетворенія моей чести, сказалъ онъ.
   Такъ-какъ она не отвѣчала ему, онъ продолжалъ:
   -- Я считаю неприличнымъ для себя, чтсбъ на моей женѣ видѣли брилліанты юстэсовской фамиліи.
   -- Я не буду ихъ носить, сказала Лиззи.
   -- Такъ для чего же вы хотите оставить ихъ у себя?
   -- Для того, что они мои; для того, что я не хочу, чтобъ мной повелѣвали; для того, что я не хочу позволить этому хитрому старому пронырѣ Кэмпердауну отнять у меня мою собственность. Они мои и вы обязаны защищать мои права.
   -- Такъ вы не хотите сдѣлать мнѣ одолженія, исполнивъ мою просьбу?
   -- Я не хочу позволить отнять у меня мою собственность, сказала Лиззи.
   -- Такъ я долженъ объявить -- лордъ Фонъ говорилъ очень медленно:-- такъ я долженъ объявить, что при настоящихъ обстоятельствахъ, каковы бы ни были послѣдствія, я долженъ отказаться отъ завиднаго положенія, которымъ вы удостоили меня.
   Слова были холодны и торжествены произнесенны дурно, но обдуманы и выучены наизустъ.
   -- Что вы хотите этимъ сказать? воскликнула Лиззи, вдругъ обернувшись къ нему.
   -- Именно то, что говорю. Можетъ быть, мнѣ слѣдуетъ яснѣе объяснить мои причины.
   -- Я ничего не хочу знать о причинахъ и не интересуюсь вашими причинами. Неужели вы пріѣхали сюда угрожать, что бросите меня?
   -- Не лучше ли вамъ выслушать меня?
   -- Я не хочу слышать ни одного слова послѣ того, что вы сказали -- кромѣ вашихъ извиненій или опроверженія вашего оскорбительнаго обвиненія.
   -- Я не сказалъ ничего такого, отъ чего могъ бы отказаться, сказалъ торжественно лордъ Фонъ.
   -- Когда такъ, я не хочу слышать отъ васъ ни одного слова болѣе. У меня есть друзья, которые увидятся съ вами.
   Лордъ Фонъ, много думавшій объ этомъ и хорошо понимавшій, что это свиданіе будетъ для него чрезвычайно затруднительно, очень старался заставить Лиззи выслушать еще нѣсколько словъ въ объясненіе.
   -- Милая Лиззи... началъ онъ.
   -- Я не позволю, сэръ, называть себя такимъ образомъ человѣку, который обращается со мною такимъ образомъ.
   -- Но я желаю, чтобъ вы поняли меня.
   -- Чтобъ я поняла васъ! Вы сами не понимаете ничего такого, что мужчина долженъ понимать. Я не знаю, какъ у васъ достало мужества на такую дерзость. Еслибъ вы знали, что дѣлаете, у васъ не достало бы духа на это.
   Слова ея не очень оскорбляли его и большая часть ея презрѣнія была для него потеряна. Теперь онъ болѣе всего желалъ объяснить ей, что хотя онъ долженъ держаться угрозы, сдѣланной имъ, однако готовъ остаться ея женихомъ, если она согласится исполнить его желаніе относительно брилліантовъ.
   -- Мнѣ необходимо было объяснить вамъ, что я не могу позволить внести это ожерелье въ мой домъ.
   -- Никто не думаетъ вносить его въ вашъ домъ.
   -- Что же вы будете съ нимъ дѣлать?
   -- Держать въ моемъ собственномъ домѣ, сказала Лиззи.
   Они все еще гуляли вмѣстѣ и теперь отошли далеко отъ дома. Лиззи въ волненіи забыла о церкви, забыла о дамахъ -- забыла все, кромѣ той битвы, которую ей необходимо было вести за себя. Она не хотѣла допустить разрыва -- но хотѣла удержать и ожерелье. Тонъ, которымъ лордъ Фонъ требовалъ возвращенія ожерелья и въ которомъ не было той притворной нѣжности, которою она могла бы позволить убѣдить себя -- сдѣлалъ ее, по-крайней-мѣръ въ эту минуту, твердою какъ сталь. Для нея было непостижимо, какимъ образомъ лордъ Фонъ можетъ считать себя въ правѣ отказаться отъ своего слова только потому, что она не хочетъ отдать вещь, находящуюся у нея въ рукахъ и незаконное владѣніе которой никто не можетъ доказать.
   Она шла исполненная свирѣпаго мужества, презирая своего жениха, но рѣшившись непремѣнно выйти за него.
   -- Я боюсь, что мы не понимаемъ другъ друга, сказалъ онъ наконецъ.
   -- Конечно, я не понимаю васъ, сэръ.
   -- Позволите вы моей матери поговорить съ вами объ этомъ?
   -- Нѣтъ. Еслибъ я стала просить вашу мать отдать ея брилліанты, что сказала бы она?
   -- Но эти брилліанты не ваши, лэди Юстэсъ, пока вы не передадите этого вопроса третейскому суду.
   -- Я ничего не передамъ никому. Вы не имѣете права говорить объ этомъ до нашего брака.
   -- Это должно быть прежде рѣшено, лэди Юстэсъ.
   -- Когда такъ, лордъ Фонъ, это не будетъ прежде рѣшено. Или, лучше сказать, это уже рѣшено. Я оставлю у себя мое ожерелье, а мистеръ Кэмпердаунъ можетъ дѣлать что ему угодно. Относительно же васъ -- если вы дурно поступите со мною, я буду знать, куда обратиться.
   Они вышли теперь изъ кустарника на лугъ; у дверей дома стояла карета, въ которой старшіе члены семьи должны были ѣхать въ церковь. Разумѣется, въ такомъ положеніи дѣла слѣдуетъ понимать, что Лиззи принадлежала къ старшимъ членамъ семьи.
   -- Теперь я въ церковь не поѣду, сказала она, проходя чрезъ лугъ къ двери передней.-- Сдѣлайте одолженіе, лордъ Фонъ, передайте вашей матушкѣ, что я ѣхать не могу. Не думаю, чтобъ вы осмѣлились сказать ей почему.
   Она обошла экипажъ и вошла въ переднюю, въ которой стояли нѣкоторыя изъ дѣвицъ. Между ними находилась Августа, ждавшая, чтобъ занять мѣсто между старшими членами семьи -- но Лиззи прошла мимо нихъ, не говоря ни слова, прямо въ свою спальню.
   -- О! Фредерикъ, что случилось? спросила Августа, когда вошелъ ея братъ.
   -- Это все-равно. Ничего не случилось. Поѣзжайте лучше въ церковь. Гдѣ матушка?
   Въ эту минуту лэди Фонъ показалась на лѣстницѣ, съ которой спускаясь, она прошла мимо Лиззи. Они не сказали ни слова другъ другу, но лэди Фонъ тотчасъ поняла, что случилось что-нибудь непріятное. Сынъ подошелъ къпей и шепнулъ ей на-ухо нѣсколько словъ.
   -- О! конечно, сказала она, переставъ надѣвать перчатки.-- Августа, ни твой братъ, ни я не поѣдемъ въ церковь.
   -- Ни... лэди Юстэсъ?
   -- Кажется, сказала лэди Фонъ.
   -- Лэди Юстэсъ не поѣдетъ въ церковь, сказалъ лордъ Фонъ.
   -- А гдѣ Люси? спросила Лидія.
   -- Она тоже не хочетъ въ церковь, сказала лэди Фонъ.-- Я сейчасъ была у нея.
   -- Никто не ѣдетъ въ церковь, сказала Нина.-- А я все-таки пойду.
   -- Августа, душа моя, тебѣ лучше отправиться съ дѣвочками. Ты, разумѣется, можешь взять экипажъ.
   Но Августа и дѣвочки предпочли идти пѣшкомъ и карету отослали.
   -- Милордъ поссорился съ молодой барыней, сказалъ кучеръ конюху.
   Кучеръ видѣлъ, какимъ образомъ лэди Юстэсъ вернулась въ домъ. Дѣйствительно была ссора. Цѣлое утро лордъ Фонъ сидѣлъ заперевшись съ матерью, а потомъ уѣхалъ въ Лондонъ, не сказавъ ни съ кѣмъ, ни слова. Но къ лэди Юстэсъ онъ оставилъ слѣдующую записку:

"Дорогая Лиззи,

   "Подумайте хорошенько о томъ, что я вамъ сказалъ. Я не желаю разрыва; я только не могу позволить моей женѣ оставить у себя брилліанты, принадлежащіе по праву фамиліи ея покойнаго мужа. Вы можете быть увѣрены, что я не сталъ бы настаивать, еслибъ не удостовѣрился, что мое мнѣніе справедливо. Пока вамъ лучше бы посовѣтоваться съ моей матерью.

"Любящій васъ
"ФОНЪ."

   

Глава XV.
"Я ПОДАРЮ ВАМЪ БРОШКУ ВЪ СТО ГИНЕЙ."

   Въ это утро въ домѣ происходило другое "дѣло", хотя со всѣмъ въ другомъ родѣ, чѣмъ "ссора", случившаяся между лордомъ Фономъ и лэди Юстэсъ. Лэди Фонъ заперлась съ Люси и выразила ей свое мнѣніе о неприличномъ посѣщеніи Фрэнка Грейстока.;
   -- Онъ вѣрно пріѣхалъ видѣться съ своей кузиной, сказала лэди Фонъ, желая начать извиненіемъ за такой поступокъ.
   -- Не могу сказать, отвѣтила Люси,-- Можетъ быть. Кажется, онъ такъ сказалъ. Я думаю, что онъ желалъ болѣе видѣть меня.
   Тутъ лэди Фонъ принуждена была выразить свое мнѣніе, и выразила, наговоривъ много, благоразумнаго. Еслибъ Фрэнкъ Грейстокъ имѣлъ намѣреніе пожертвовать своей будущностью безкорыстному браку, онъ объяснился бы давно. Онъ не такъ молодъ, чтобъ принявъ рѣшеніе, не объясняться до-сихъ-поръ. Онъ не имѣлъ намѣренія жениться. Это было совершенно очевидно для лэди Фонъ; -- и ея милая Люси предавалась надеждамъ, которыя могли сдѣлать ее несчастною. Еслибъ Люси знала о письмѣ, которое уже было ея собственностью, хотя лежало въ почтовой кружкѣ въ Флотской улицѣ и не было доставлено только потому, что было воскресенье! Но она была очень мужественна.
   -- Онъ любитъ меня, сказала она: -- онъ сказалъ это мнѣ.
   -- О, Люси!-- отъ часу не легче. Мужчина говоритъ, что любитъ васъ, а между-тѣмъ не предлагаетъ вамъ сдѣлаться его женой.
   -- Для меня и этого довольно, сказала Люси.
   Однако, это увѣреніе врядъ-ли могло быть справедливо.
   -- Довольно! А вы сказали ему, что отвѣчаете на его любовь?
   -- Онъ это знаетъ и безъ того, отвѣтила Люси.
   Какъ это жестоко, что ее допрашивали такимъ образомъ, между тѣмъ какъ письмо лежало въ почтовой кружкѣ!
   -- Милая Люси, этого быть не должно, сказала лэди Фонъ.-- Вы приготовляете для себя невыразимое горе.
   -- Я не сдѣлала ничего дурного, лэди Фонъ.
   -- Нѣтъ, душа моя; -- нѣтъ. Я не говорила, чтобъ вы поступили дурно. Но я нахожу, что онъ поступаетъ дурно -- ужасно дурно! Я называю это злодѣйствомъ. Право называю. Собственно для себя вы должны постараться забыть его.
   -- Я никогда его не забуду, сказала Люси.-- Думать о немъ составляетъ все для меня. Онъ сказалъ мнѣ, что я его царица, а онъ будетъ моимъ царемъ. Я всегда останусь ему вѣрна.
   Для бѣдной лэди Фонъ это было ужасно. Дѣвушка настойчиво объявляла о своей любви къ мужчинѣ, а даже и не думала, что этотъ человѣкъ намѣренъ жениться на ней. И это была Люси Морисъ -- о которой лэди Фонъ привыкла говорить своимъ короткимъ друзьямъ, что она перестала считать ее гувернаткой.
   -- Она принадлежитъ къ нашей семьѣ, мистрисъ Уинслау -- и почти также дорога мнѣ, какъ родная дочь.
   Такимъ образомъ въ теплотѣ сердечной описывала она Люси своей сосѣдкѣ на прошлой недѣлѣ.
   Много благоразумныхъ словъ наговорила она, а потомъ оставила бѣдную Люси, нерасположенную быть въ церкви. Почувствовала бы она болѣе расположенія присутствовать у обѣдни, еслибъ знала о письмѣ, лежавшемъ въ почтовой кружкѣ?
   Лэди Фонъ надѣла шляпку и пошла въ переднюю, а тутъ и случилась "ссора". Послѣ этого всѣ въ домѣ знали, что все разладилось. Когда дѣвицы вернулись изъ церкви,-- братъ ихъ уже уѣхалъ. За полчаса до обѣда лэди Фонъ послала записку сына къ Лиззи и велѣла сказать, что обѣдать будутъ въ три часа -- такъ какъ это воскресенье. Лиззи прислала сказать, что она нездорова и проситъ чашку чаю и "что-нибудь" прислать къ ней въ комнату. Если лэди Фонъ позволитъ ей, она желаетъ остаться наверху съ своимъ сыномъ. Во всѣхъ затруднительныхъ обстоятельствахъ она всегда старалась извлечь выгоды изъ своего ребенка.
   День прошелъ очень грустно и скучно. Лэди Фонъ имѣла свиданіе съ лэди Юстэсъ, по Лиззи не хотѣла слушать никакихъ совѣтовъ на счетъ ожерелья.
   -- Въ этомъ дѣлѣ я должна быть сама судьей, сказала она надменно:-- или совѣтоваться только съ моими искренними друзьями. Еслибъ лордъ Фонъ подождалъ, пока мы обвѣнчаемся, тогда...
   -- Тогда было бы слишкомъ поздно, строго сказала лэди Фонъ.
   -- Онъ слишкомъ рано вздумалъ повелѣвать мною, сказала Лиззи.
   Лэди Фонъ, которая можетъ быть болѣе желала, чтобъ свадьба разошлась, чѣмъ чтобы брилліанты были возвращены, ушла, и когда она выходила изъ комнаты, Лиззи прижала къ сердцу своего сына.
   -- По-крайней-мѣрѣ, онъ останется у меня, сказала она.
   Люси и дѣвицы Фонъ отправились въ вечернѣ, а потомъ, когда онѣ сидѣли за чаемъ, пришла Лиззи.
   Прежде чѣмъ ушла спать, Лиззи объявила о своемъ намѣреніе вернуться на слѣдующій день въ свой домъ въ Маунтской улицѣ. На это лэди Фонъ, разумѣется, не возражала.
   На слѣдующее утро случилось происшествіе, которое отняло у отъѣзда Лиззи ту важность, которая иначе была бы ему приписана. Почтамтъ съ той акуратностью въ исполненіи своихъ обязанностей, которою онъ отличается между всѣми присутственными мѣстами, прислалъ письмо къ Люси въ то время, когда всѣчлены семейства сидѣли за завтракомъ. Лиззи тутъ не было. Она выразила свое намѣреніе завтракать въ своей комнатѣ и просила, чтобы ей приготовили экипажъ, въ которомъ она могла бы поспѣть къ поѣзду, отправлявшемуся въ половинѣ двѣнадцатаго. Августа приходила къ ней спросить, нельзя ли сдѣлать для нея чего-нибудь.
   -- Мнѣ ничего не нужно кромѣ моего ребенка, отвѣтила Лиззи.
   Такъ-какъ въ комнатѣ были и няни, и горничныя, то Августа не могла ничего сказать. Это случилось послѣ молитвы, въ то время когда дѣлали утренній чай. Когда Августа вошла въ столовую, Люси отрѣзывала ломоть хлѣба, и въ эту самую минуту старый буфетчикъ положилъ передъ ней письмо. Она знала почеркъ, но все-таки кончила отрѣзывать хлѣбъ. Но рука ея дрожала и лэди Фонъ видѣла, какъ лицо ея вспыхнуло. Она взяла письмо, разорвала конвертъ и вынула листокъ бумаги, все смотря на лэди Фонъ. Судьба всей ея жизни находилась въ ея рукахъ; глаза всѣхъ были устремлены на нее. Она не знала даже какъ ей сѣсть, но все стоя, прочла первыя слова и послѣднія:
   "Милая, милая Люси" -- "вашъ навсегда, если вы желаете сдѣлаться моею. Ф. Г."
   Ей не нужно было читать болѣе въ эту минуту. Она медленно сѣла, положила драгоцѣнную бумагу обратно въ конвертъ, окинула глазами всѣхъ, сознавая, что она покраснѣла до ушей, какъ преступница.
   -- Люси, милая моя, сказала лэди Фонъ -- и Люси тотчасъ повернулась лицомъ къ своему старому другу -- вы получили письмо, которое васъ взволновало.
   -- Да -- получила, отвѣтила Люси.
   -- Подите въ библіотеку. Вы можете воротиться къ завтраку, когда прочтете письмо.
   Люси встала и ушла съ своимъ сокровищемъ въ классную. Но даже и тамъ она не тотчасъ могла прочесть письмо. Когда дверь была заперта и Люси увидѣла, что она одна, она посмотрѣла на письмо, а потомъ крѣпко сжала его въ рукахъ. Она почти боялась прочесть его, чтобъ письмо не противорѣчило обѣщанію, заключавшемуся въ послѣднихъ словахъ. Она подошла къ окну и стала смотрѣть на усыпанную пескомъ дорожку. прижавъ къ сердцу ту руку, въ которой она держала письмо. Лэди Фонъ сказала ей, что она приготовляетъ для себя невыразимое горе -- а теперь вдругъ къ ней.явилась невыразимая радость!
   "Мужчина говоритъ вамъ, что любитъ васъ, а между тѣмъ не предлагаетъ вамъ сдѣлаться его женой!" повторяла она слова лэди Фонъ -- а потомъ эти другія слова: "Вашъ навсегда, если вы хотите сдѣлаться моею!" Хотѣла ли она этого? Она тотчасъ отбросила отъ себя тщеславную, дурную и фальшивую мысль стыдиться своей любви. Она бросилась бы къ нему на шею, еслибы онъ былъ тутъ, и сказала бы ему, что много лѣтъ онъ былъ для нея почти богомъ. Разумѣется, онъ это зналъ.
   -- Хочу ли я! Измѣнникъ! говорила она себѣ, улыбаясь сквозь слезы.
   Потомъ она разсудила, что все-таки лучше прочесть письмо. Можетъ быть, есть условія; -- хотя какія условія можетъ онъ предложить, на которыя она не захотѣла бы согласиться? Однако, она сѣла въ уголъ и стала читать письмо. Она поняла не все; -- но поняла то, что ей нужно было понять. Онъ просилъ ее раздѣлить съ нимъ его домъ. Онъ говорилъ съ нею въ тотъ день безъ предварительнаго намѣренія; -- но развѣ такія слова не должны быть самыми истинными и самыми сладостными?
   "А теперь, я пишу къ вамъ предложеніе сдѣлаться моей женой."
   О, какъ могутъ иные люди ошибаться въ своихъ сужденіяхъ! Какъ ошибочно было сужденіе лэди Фонъ о Фрэнкѣ Грейстокѣ!
   "Я жилъ послѣдніе два года этою надеждою".
   -- И я также, сказала Люси: -- и я также; у меня не было никакихъ другихъ надеждъ.
   "Съ излишней увѣренностью!"
   -- Вѣроломный! сказала она опять улыбаясь и плача: -- да, вѣроломный, когда разумѣется ты это зналъ. Если его счастіе въ моихъ рукахъ о! тогда онъ будетъ счастливъ. Разумѣется, я скажу лэди Фонъ сейчасъ;-- сію минуту. Милая лэди Фонъ! по какъ она ошибалась! Теперь она вѣрно позволитъ ему бывать здѣсь. Но теперь, когда я это знаю, это ничего не значитъ.
   "Вашъ навсегда -- если вы хотите быть моею".
   -- Вѣроломный, вѣроломный, вѣроломный!
   Она встала и начала ходить по комнатѣ, сама не зная, что дѣлаетъ, держа письмо въ рукахъ, а потомъ прижимая его къ губамъ.
   Она еще ходила по комнатѣ, когда въ дверь послышался тихій стукъ и вошла лэди Фонъ.
   -- Не случилось ничего дурного, Люси?
   Люси остановилась неподвижно, все сжимая въ рукахъ свое сокровище, улыбаясь, почти смѣясь, между тѣмъ какъ слезы струились по ея щекамъ.
   -- Не пойдете ли вы завтракать, душа моя? сказала лэди Фонъ.
   -- О, лэди Фонъ -- о лэди Фонъ! сказала Люси, бросившись на шею къ своему другу.
   -- Что это, Люси? Кажется, наша умница лишилась разсудка.
   -- О лэди Фонъ, онъ сдѣлалъ мнѣ предложеніе!
   -- Мистеръ Грейстокъ?
   -- Да;-- мистеръ Грейстокъ. Онъ сдѣлалъ мнѣ предложеніе. Онъ проситъ меня сдѣлаться его женой. Я думала, что онъ любитъ меня. Я надѣялась по-крайней-мѣрѣ. О Боже, я такъ надѣялась! И онъ дѣйствительно любитъ!
   -- Онъ сдѣлалъ вамъ предложеніе?
   -- Да, лэди Фонъ, я передала вамъ то, что онъ мнѣ сказалъ, а теперь онъ написалъ мнѣ это. Неправда ли, какъ онъ благороденъ и добръ? Прочтите это письмо -- но вы отдадите мнѣ; его назадъ, лэди Фонъ?
   -- Конечно, отдамъ. Неужели вы думаете, что я отниму отъ васъ письмо вашего жениха?
   -- Можетъ быть, вы находите, что такъ слѣдуетъ.
   -- Если онъ дѣйствительно дѣлаетъ вамъ предложеніе... сказала лэди Фонъ очень серіозно.
   -- Ничего не можетъ быть серіознѣе, сказала Люси съ увѣренностью, отдавая письмо, и улыбнулась, вкладывая письмо въ конвертъ.
   -- Всѣ мужчины на свѣтѣ не могли сказать этого яснѣе, сказала Люси, качая головой.
   -- Я сама такъ думаю, сказала лэди Фонъ: -- я ничего яснѣе не читала въ своей жизни. Желаю вамъ счастья отъ всего моего сердца, Люси. Противъ него нельзя сказать ни слова.
   -- Противъ него! сказала Люси, находившая, что это весьма недостаточная похвала.
   -- Я хочу сказать, что когда не позволяла ему пріѣзжать сюда, я только боялась, что онъ не можетъ позволить себѣ -- или думаетъ, что не можетъ жениться на дѣвушкѣ безъ приданаго.
   -- Теперь онъ можетъ пріѣзжать, лэди Фонъ?
   -- Ну; -- да, я думаю. Я очень была бы рада сказать ему нѣсколько словъ. Разумѣется, вы на моихъ рукахъ и я такъ нѣжно васъ люблю, Люси! Я не могу допустить, чтобъ съ вами могло случиться что-нибудь нехорошее.
   -- Это хорошее, сказала Люси.
   -- А будетъ нехорошее и мистеръ Грейстокъ не найдетъ хорошимъ, если вы не пойдете завтракать.
   Люси повели обратно въ столовую и она прихлебывала чай и ѣла поджаренный хлѣбъ, когда къ ней подошла Лидія.
   -- Разумѣется, это отъ него, прошептала Лидія.
   Люси кивнула головой, продолжая ѣсть поджаренный хлѣбъ.
   Извѣстіе, что Фрэнкъ Грейстокъ сдѣлалъ формальное предложеніе Люси Морисъ, скоро сдѣлалось извѣстнымъ всей семьѣ, и извѣстіе это отняло ту важность, которая безъ этого была бы приписана отъѣзду Люси. Уже не боялись той церемонности, не опасались сцены, которыя могли бы случиться, не будь письма Фрэнка Грейстока. Разумѣется, супружество лорда Фона было для всѣхъ гораздо важнѣе чѣмъ замужство Люси, но лордъ Фонъ уѣхалъ и поссорился съ своей невѣстой. Больше нечего было дѣлать съ Лиззи, какъ стараться освободиться отъ нея. Но счастье Люси, столь неожиданное и столь искренно, откровенно признаваемое его самымъ лучшимъ счастьемъ, какое могло выпасть ей на долю, взволновало всѣхъ. Въ это утро Нина не училась и обычныя занятія семьи были прерваны. Лэди Фонъ поздравляла, подавала хорошіе совѣты и объявляла, что Люси должна остаться въ ея домѣ до замужства.
   -- Разумѣется вамъ не слѣдуетъ переселяться даже къ Кларѣ, сказала лэди Фонъ, повидимому думавшая, что Фрэнкъ Грейстокъ еще не скоро приготовитъ домъ для своей жены.
   -- Вы знаете, душа моя, что онъ не богатъ -- для члена парламента. Я полагаю, что онъ зарабатываетъ хорошій доходъ, но я слышала, что онъ имѣлъ мало средствъ, когда началъ. Разумѣется, вы знаете, что некчему торопиться.
   Тутъ Люси подумала, что если Фрэнкъ пожелаетъ. отложить свадьбу на три или четыре года -- она можетъ сдѣлаться въ тягость своему другу.
   -- Но не бойтесь, продолжала лэди Фонъ:-- вамъ не понадобистя домъ, пока я буду въ состояніи предложить вамъ свой. Мы скоро узнаемъ намѣренія мистера Грейстока, и если они не очень безразсудны, мы устроимъ все.
   Тутъ за Люси прислала лэди Юстэсъ.
   -- Лэди Юстэсъ проситъ васъ, мисъ, къ себѣ въ комнату на минуту.
   Люси оторвалась отъ мыслей о своемъ счастьѣ и пошла наверхъ къ лэди Юстэсъ.
   -- Вы слышали, что я уѣзжаю? сказала Люси.
   -- Да, я слышала, что вы уѣзжаете сегодня утромъ.
   -- И вы слышали почему? Я увѣрена, что вы не станете обманывать меня, Люси; куда мнѣ обратиться за правдой, если не къ такому старому другу, какъ вы?
   -- Зачѣмъ мнѣ обманывать васъ, Лиззи?
   -- Въ-самомъ-дѣлѣ, зачѣмъ бы? Однако всѣ обманываютъ. Свѣтъ такъ фальшивъ, такъ матеріаломъ, такъ суетенъ! Отдать свое сердце, а взамѣнъ получить пыль и прахъ -- ничего, кромѣ пыли и праха. О, какъ я обманулась въ лэди Фонъ!
   -- Вы знаете, что она мой искреннѣйшій другъ, сказала Люси.
   -- Полно! Я знаю, что вы трудились для нея всю жизнь какъ раба, а какое ничтожное жалованье платила она вамъ!
   -- Она была для меня матерью, сказала Люси, разсердившись.
   -- Потому что вы были послушны. А я послушной быть не хочу. Послушаніе не входитъ въ мои планы. Слышали ли вы о причинѣ несогласія лорда Фона со мною?
   -- Нѣтъ.
   -- Скажите правду, Люси.
   -- Какъ смѣете вы просить меня объ этомъ? Разумѣется, я говорю правду. Я знаю только, что вы поссорились за то, что онъ проситъ васъ возвратить кому-то какую-то вещь, а больше я ничего не знаю.
   -- Да, мой милый мужъ сэр-Флоріанъ, понимавшій меня -- а я его обожала -- какъ будто созданный нарочно для меня -- сдѣлалъ мнѣ подарокъ. Лорду Фону угодно говорить, что онъ не одобряетъ моего желанія оставить у себя подарокъ моего покойнаго мужа. Соображая то, что онъ намѣренъ жить богатствомъ, которымъ сэр-Флоріанъ по своей щедрости надѣлилъ меня, это кажется мнѣ странно. Разумѣется, я разсердилась. Вы развѣ не разсердились бы?
   -- Не знаю, сказала Люси, которая думала, что согласилась бы на всякую просьбу Фрэнка Грейстока.
   -- Всякая женщина съ малѣйшей долей энергіи разсердилась бы на это, и я разсердилась. Я сказала лорду Фону, что ни за что на свѣтѣ не разстанусь съ богатыми подарками, которыми мой обожаемый Флоріанъ осыпалъ меня по своей щедрости. Я сохраняю ихъ не за то, что они богаты, а потому что чрезвычайно дороги мнѣ по воспоминанію о немъ. Если лорду Фону угодно ревновать къ ожерелью, пусть-его ревнуетъ.
   Люси, слышавшая кое-что изъ этой исторіи -- только то, что Лидія узнала отъ осторожной Амеліи, которая сама очень смутно понимала факты -- не совсѣмъ знала, насколько разсказъ могъ быть справедливъ и насколько ложенъ, Люси и Лиззи Юстэсъ называли себя друзьями. Но Люси не считала свою пріятельницу честной и знала, что въ нѣкоторыхъ дѣлахъ ея пріятельница не прочь унизить себя до лжи. Поэзія, романическія наклонности и высокопарныя чувства Лиззи никогда не звучали истиной въ ушахъ Люси. Но ея воображеніе было не настолько сильно, чтобъ подняться до высоты тѣхъ неправдъ, которыя теперь разсказывала Лиззи. Она повѣрила, что лордъ Фонъ не соглашается на то, чтобъ Лиззи оставила у себя брилліанты только потому, что Лиззи получила ихъ отъ ея покойнаго мужа.
   -- Что вы думаете о такомъ поступкѣ? спросила лэди Юстэсъ.
   -- Не останется ли доволенъ лордъ Фонъ, если вы не станете ихъ носить, а будете держать подъ замкомъ? спросила Люси.
   -- Я никогда не имѣла намѣренія носить ихъ.
   -- Я не понимаю этихъ вещей, сказала Люси, рѣшившись не допускать при себѣ порицанія ни одному изъ членовъ фамиліи Фонъ.
   -- Это деспотизмъ, просто деспотизмъ, продолжала Лиззи: -- онъ увидитъ, что я не таковская, чтобъ поддаться этому. Нѣтъ. Изъ любви я могу отказаться отъ всего, а изъ боязни ни отъ чего. Онъ прямо сказалъ мнѣ, что хочетъ разрыва.
   -- Неужели онъ сказалъ?
   -- Но я этого не допущу. Если онъ думаетъ, что меня можно бросить только потому, что онъ забралъ себѣ это въ голову, онъ ошибается. Онъ узнаетъ, что я не позволю шутить съ собой. Я скажу вамъ, что вы можете сдѣлать для меня, Люси.
   -- Что я могу сдѣлать для васъ?
   -- Никому на свѣтѣ я не довѣряю такъ, какъ вамъ, сказала Лиззи:-- и почти никого не люблю такъ много. Подумайте, какъ давно мы знаемъ другъ друга! И можете быть увѣрены, что я была и всегда буду дружелюбно отзываться о васъ кузену Фрэнку.
   -- Мнѣ вовсе этого не нужно, сказала Люси.
   -- Никто не имѣетъ такъ много вліянія на Фрэнка, какъ я. Напишите мнѣ завтра, послѣзавтра -- и на слѣдующій день -- нѣсколько строкъ, знаете, въ какомъ положеніи здѣсь находятся дѣла.
   -- Не о чемъ будетъ писать.
   -- Будетъ; очень много. Обо мнѣ будутъ говорить каждый часъ. Если вы останетесь мнѣ вѣрной, Люси, въ этомъ домѣ, я сдѣлаю вамъ такой прекрасный подарокъ, какого у васъ не было никогда. Я подарю вамъ брошку въ сто гиней; -- непремѣнно подарю. Вы получите деньги и сами купите себѣ.
   -- Что? воскликнула Люси.
   -- Вы получите сто гиней и купите себѣ что хотите.
   -- Какое же вы низкое существо! сказала Люси:-- я даже не думала, чтобъ на свѣтѣ могла быть такая низкая женщина. Теперь я не удивляюсь поступку лорда Фона. Подслушивать, что говорятъ, передавать вамъ письменно и получать деньги за это!
   -- Почему же? Это все для пользы.
   -- Какъ вамъ могло прійти въ голову просить меня о чемъ-нибудь подобномъ? Какъ можете вы такъ дурно думать о другихъ? Я скорѣе отрѣзала бы себѣ руку, а вы, Лиззи.. Я нахожу, что вы низкая и дурная женщина, если вамъ могла прійти такая мысль. Прощайте!
   Говоря такимъ образомъ, Люси вышла изъ комнаты, не давъ своей милой пріятельницѣ времени для дальнѣйшихъ убѣжденій.
   Лэди Юстэсъ уѣхала въ это утро, не поспѣвъ однако къ поѣзду, отправлявшемуся въ половинѣ двѣнадцатаго, но и не имѣла надобности явиться къ раннему обѣду. Прощались очень холодно и церемонно. Разумѣется, ни слова не было сказано о вторичномъ посѣщеніи -- ни слова о томъ, что можетъ случиться впередъ. Всѣ пожали Лиззи руку; отданы были приказанія кучеру осторожно отвезти на станцію. При этой церемоніи Люси не присутствовала. Лидія приглашала ее прійти проститься, но Люси отказалась.
   -- Я видѣлась съ нею въ ея комнатѣ, сказала Люси.
   -- И простились дружелюбно? спросила Лидія.
   -- Ну -- нѣтъ, вовсе не дружелюбно.
   Люси больше не сказала ничего, и такимъ образомъ кончился визитъ лэди Юстэсъ въ замокъ Фонъ.
   Письма отправлялись на почту въ восемь часовъ вечера и до этого Люси надо было написать къ своему обожателю.
   -- Лэди Фонъ, шепнула она: -- могу я написать ему, чтобъ онъ пріѣхалъ сюда?
   -- Конечно, душа моя. Лучше напишите ему, чтобъ онъ пріѣхалъ ко мнѣ. Разумѣется, онъ увидится и съ вами, когда пріѣдетъ.
   -- Я думаю, что ему нужно увидѣться со мною, сказала Люси:-- и мнѣ нужно видѣться съ нимъ.
   Потомъ она написала отвѣтъ на письмо Фрэнка. Она занималась цѣлый часъ этимъ пріятнымъ трудомъ, но хотя письмо вышло коротко, часа едва достало на то, чтобъ написать его.
   "Любезный мистеръ Грейстокъ..."
   Она долго соображала прежде чѣмъ могла написала даже это; по покусавъ перо минутъ десять, въ теченіе которыхъ она представляла себѣ, какъ было бы пріятно назвать его Фрэнкомъ, и нашла, послѣ попытокъ, повторенныхъ шепотомъ, что изъ всѣхъ именъ это самое пріятное для произношенія, она рѣшила не называть его теперь такимъ образомъ.
   "Лэди Фонъ видѣла ваше письмо ко мнѣ -- самое милое письмо, когда-либо написанное -- и говоритъ, что вы можете пріѣхать къ ней. Но вы не должны уѣзжать, не видѣвшись со мною.
   Тутъ она пришла въ затрудненіе, какими словами признаться ему, что она согласна сдѣлаться его женой. Наконецъ спартанская сторона ея натуры одержала верхъ и слова были написаны очень ясно и очень коротко.
   "Я люблю васъ болѣе всѣхъ на свѣтѣ и хочу быть вашей женой. Постараться сдѣлаться достойною васъ будетъ цѣлью моей жизни.
   "Остаюсь всѣмъ моимъ сердцемъ любящая васъ

"ЛЮСИ"

   Когда письмо было написано, она осталась недовольна имъ.
   Но часъ прошелъ и письмо надо было отправить.
   "Я полагаю, что это годится, сказала она сама себѣ:" онъ будетъ знать, что это значитъ."
   Письмо было отправлено.
   

Глава XVI.
КОНЕЧНО, НАСЛѢДСТВЕННОЕ ИМѢНІЕ.

   Тяжесть положенія лорда Фона такъ давила его душу, что въ понедѣльникъ утромъ, уѣхавъ изъ замка Фонъ, онъ не такъ прилежно занимался ост-индскими дѣлами, какъ самъ бы этого желалъ. Онъ рѣшился поступить какъ слѣдуетъ -- еслибъ только могъ понять какъ слѣдуетъ поступить въ настоящихъ затруднительныхъ обстоятельствахъ. Не нарушить даннаго слова, не быть несправедливымъ, не отступить ни на волосъ отъ тѣхъ правилъ, какія считаются благородными въ томъ кругу, къ которому онъ принадлежалъ, не дать своимъ политическимъ врагамъ удобнаго случая къ клеветѣ -- это составляло для него все. Молодая вдова была очень мила и очень богата, ему было бы очень пріятно жениться на ней, еслибъ только ее можно было убѣдить подчиниться разсудку и закону. Онъ убѣдилъ себя, будто очень въ нее влюбленъ, и уже воображалъ, какъ будетъ принимать въ замкѣ Портрэ знаменитыхъ гостей. Но онъ готовъ былъ отказаться отъ всего -- отъ любви, дохода, красавицы и замка, безъ малѣйшей нерѣшимости, скорѣе чѣмъ жениться на женщинѣ, которая украла ожерелье и не хочетъ возвратить его. Онъ могъ жениться на ней и настаивать на этомъ послѣ, но онъ предвидѣлъ страшныя затрудненія въ этомъ отношеніи. Лэди Юстэсъ была своевольна и сказала ему, что намѣрена держать брилліанты не въ его домѣ -- а въ своемъ. Что онъ долженъ дѣлать для того, чтобы ни одно человѣческое существо -- даже самый изувѣрный тори, когда-либо выражавшій презрѣніе къ лорду-вигу -- не былъ въ состояніи сказать, что онъ поступилъ нехорошо? Онъ былъ помолвленъ съ этой женщиной и не могъ просто передумать, не объяснивъ причины. Онъ вѣрилъ Кэмпердауну, но на это онъ не могъ сослаться, если его впослѣдствіи будутъ обвинять въ бездушномъ поступкѣ. Почему онъ зналъ, что лэди Юстэсъ не подастъ на него прошенія за нарушеніе даннаго слова и взыщетъ съ него всѣ пени и неустойки, пожалуй даже лишитъ его мѣста товарища министра? Какъ ему сохранить свои руки чистыми?
   Онъ зналъ, что Фрэнкъ Грейстокъ ближайшій родственникъ Лиззи въ Лондонѣ. Деканъ -- ея дядя, но деканъ находился въ Бобсборо. Можетъ быть, ему необходимо поѣхать въ Бобсборо. Но пока онъ увидится съ Фрэнкомъ Грейстокомъ. Грейстокъ былъ самый ожесточенный тори во всемъ Лондонѣ. Именно Грейстокъ нападалъ на него, лорда Фона, въ нижней палатѣ по поводу сааба -- доходилъ даже до личностей -- и безъ малѣйшей причины! Въ короткихъ, прямыхъ бороздахъ разума лорда Фона воспоминаніе объ этой мнимой обидѣ переливалось постоянно съ возобновляемой горечью. Онъ считалъ Грейстока врагомъ, который не пропуститъ случая повредить ему. Будучи слабъ и ничтоженъ, онъ совершенно былъ неспособенъ судить о другихъ по самому себѣ. Онъ не отступилъ бы ни на волосъ отъ своего долга, еслибъ зналъ, въ чемъ состоитъ этотъ долгъ; но такъ какъ Грейстокъ назвалъ его въ палатѣ робкимъ и деспотомъ, онъ думалъ, что Грейстокъ не остановится ни за чѣмъ, чтобы повредить ему. А между тѣмъ онъ долженъ обратиться къ Грейстоку.
   Онъ обратился и Фрэнкъ пріѣхалъ къ нему въ министерство ост-индскихъ дѣлъ. Но Фрэнкъ, прежде чѣмъ увидѣлся съ лордомъ Фономъ, былъ, какъ и слѣдовало, у своей кузины.
   Ничего не было рѣшено въ этомъ свиданіи. Лордъ Фонъ убѣдился больше прежняго, что депутатъ отъ Бобсборо его отъявленный врагъ, а Фрэнкъ убѣдился больше прежняго, что лордъ Фонъ пустой, надутый, самодовольный наглецъ.
   Грейстокъ, разумѣется, заступился за кузину. Онъ долженъ былъ это сдѣлать и самъ хорошенько не зналъ, имѣетъ ли Лиззи право удержать эти брилліанты. Ложь, придуманную ею для Бенджамина, когда она заставляла оцѣнивать брилліанты и которую потомъ повторяла въ различной степени разнымъ лицамъ -- лэди Линлитго, Кэмпердауну, Люси и лорду Фону -- она повторила теперь еще съ большей увѣренностью своему кузену. Сэр-Флоріанъ, отдавая ей брилліанты, объяснилъ будто бы, что они очень цѣнны и что она должна считать ихъ своей собственностью.
   -- Еслибъ это была наслѣдственная собственность, онъ не могъ бы это сдѣлать, сказалъ Фрэнкъ съ увѣренностью опытнаго адвоката.
   -- Онъ передалъ ихъ мнѣ въ наслѣдственную собственность, сказала Лиззи съ жалобной нѣжностью.
   -- Это вздоръ, милая Лиззи.
   Тутъ она нѣжно улыбнулась ему и потрепала его по рукѣ. Она была съ нимъ очень кротка и переносила его превосходство съ премилой мягкостью.
   -- Онъ не могъ отдать вамъ этихъ брилліантовъ въ наслѣдственную собственность. Если эти брилліанты составляли его собственность, то онъ могъ подарить ихъ вамъ.
   -- Конечно, они были его собственные.
   -- Вотъ этого-то я и не могу сказать пока, и это слѣдуетъ разузнать. Если эти брилліанты составляли часть наслѣдственной собственности -- а на это есть доказательство -- вы должны отдать ихъ. Сэр-Флоріанъ могъ дарить только свои собственныя вещи.
   -- Но лордъ Фонъ не имѣетъ права предписывать мнѣ законы.
   -- Конечно, сказалъ Фрэнкъ.
   Онъ тутъ же далъ обѣщаніе, зная, что оно опрометчиво, взять сторону кузины въ этомъ дѣлѣ.
   -- Я не вижу, почему вы предполагаете, что лэди Юстэсъ удерживаетъ вещь, не принадлежащую ей, сказалъ онъ лорду Фону.
   -- Я повторяю слова Кэмпердауна, отвѣтилъ лордъ Фонъ.
   -- Мистеръ Кэмпердаунъ прекрасный повѣренный и препочтенный человѣкъ, сказалъ Грейстокъ.-- Я ничего не могу сказать противъ мистера Кэмпердауна. Но мистеръ Кэмпердаунъ не оракулъ и не пророкъ; мы не можемъ позволить ему быть судьей и присяжнымъ въ этомъ дѣлѣ.
   -- Навѣрно вы не пожелаете, мистеръ Грейстокъ, чтобъ дѣло это дошло до присяжныхъ.
   -- Вы меня не понимаете, лордъ Фонъ. Если мистеръ Джонъ Юстэсъ отъ имени наслѣдника или наслѣдства потребуетъ этихъ брилліантовъ, то лучше передать это дѣло на обсужденіе совѣта адвокатовъ. Надо разсмотрѣть фамильные документы, и безъ сомнѣнія, совѣтъ адвокатовъ сообщитъ моей кузинѣ, лэди Юстэсъ, что она должна дѣлать и чего не должна. Я слышалъ, что вы помолвлены съ нею.
   -- Я помолвленъ съ нею дѣйствительно, сказалъ лордъ Фонъ.
   -- Неужели вы хотите, милордъ, нарушить данное слово и отказаться отъ помолвки оттого, что кузина моя выразила желаніе удержать вещь, которую она считаетъ своею собственностью?
   Это было сказано такимъ тономъ, что лордъ Фонъ убѣдился больше прежняго, что Грейстокъ его заклятый врагъ. Лично онъ не былъ трусомъ и настолько зналъ свѣтъ, что могъ быть увѣренъ въ томъ, что Грейстокъ не вызоветъ его на дуэль. Но нравственно лордъ Фонъ былъ трусъ и боялся, что человѣкъ, находившійся предъ нимъ, сдѣлаетъ ему какой-нибудь сильный вредъ.
   -- Вы не можете имѣть этого намѣренія, продолжалъ Фрэнкъ:-- и вѣроятно позволите мнѣ увѣрить мою кузину, что она не поняла васъ въ этомъ отношеніи.
   -- Прежде чѣмъ скажу что-нибудь, я увижусь съ мистеромъ Кэмпердауномъ.
   -- Я не понимаю, лордъ Фонъ, какъ джентльмэнъ можетъ имѣть надобность совѣтоваться съ своимъ повѣреннымъ, какъ ему поступить въ подобномъ случаѣ.
   Они теперь встали съ своихъ мѣстъ и физіономія лорда Фона была пасмурна, взволновала и исполнена сомнѣній. Онъ не сказалъ ничего и, вѣроятно, совсѣмъ не зналъ, какъ краснорѣчиво было его лицо.
   -- Моя кузина, лэди Юстэсъ, продолжалъ Фрэнкъ: -- не должна оставаться въ недоумѣніи. Я согласенъ, что ея право на эти вещи должно быть представлено на судъ компетентныхъ людей. Разумѣется, я, какъ ея родственникъ, не стану принимать участія въ этомъ слѣдствіи, но какъ ея родственникъ я долженъ просить васъ согласиться, что ваша помолвка съ нею не можетъ зависѣть отъ этихъ брилліантовъ. Она рѣшилась принять ваше предложеніе и я обязанъ позаботиться, чтобъ съ нею обошлись добросовѣстно, честно и съ должнымъ уваженіемъ.
   Фрэнкъ выразилъ это требованіе очень хорошо, между тѣмъ какъ лордъ Фонъ походилъ на прибитую собаку.
   -- Разумѣется, сказалъ ея сіятельство: -- я желаю только поступить какъ слѣдуетъ.
   -- Будетъ поступлено какъ слѣдуетъ. Моя кузина не желаетъ удерживать у себя вещей, не принадлежащихъ ей. Стало быть, я могу сказать ей, что вы не намѣрены отказываться отъ вашего слова?
   Послѣ этого лордъ Фонъ пытался поставить условіемъ, чтобъ взамѣнъ этого Лиззи дала слово передать дѣло о брилліантахъ на обсужденіе законныхъ властей; но Фрэнкъ не хотѣлъ покориться этому, и наконецъ товарищъ министра уступилъ. Помолвка должна была остаться во всей силѣ. Слѣдовало обратиться къ адвокатамъ. Помолвленные не должны были видѣться пока. А когда юристы рѣшатъ дѣло, лордъ Фонъ обязанъ былъ выразить свое сожалѣніе, что онъ подозрѣвалъ свою невѣсту. Вотъ каково было словесное условіе сообразно мнѣнію Фрэнка Грейстока. Лордъ Фонъ, безъ сомнѣнія, увѣрялъ бы, что онъ никогда не соглашался на послѣднее условіе.
   Чрезъ недѣлю послѣ этого было свиданіе въ конторѣ Кэмпердауна. Грейстокъ, какъ другъ своей кузины, поѣхалъ послушать, что скажетъ Кэмпердаунъ въ присутствіи лорда Фона и Джона Юстэса.
   Фрэнкъ между тѣмъ съѣздилъ въ Ричмондъ, обнялъ Люси какъ свою будущую жену и поговорилъ съ лэди Фонъ наединѣ. Какъ женихъ Люси Морисъ, онъ былъ принятъ ея сіятельствомъ; но невозможно было не упомянуть о Лиззи и Фрэнкъ заступился за свою кузину. Разумѣется, между нимъ и лэди Фонъ водворилось непріязненное чувство. Лэди Фонъ возненавидѣла Лиззи и желала разстроить бракъ, останутся у ней брилліанты или нѣтъ. Она не могла сказать этого своему гостю, но очень ясно выказала свои чувства. Фрэнкъ былъ вѣжливъ, холоденъ и рѣшительно показывалъ увѣренность, что разумѣется этотъ бракъ совершиться долженъ. Лэди Фонъ имѣла намѣреніе быть вѣжливой, но не могла обуздать своего чувства, и хотя не смѣла сказать, что ея сыну слѣдовало бы совсѣмъ перестать знаться съ лэди Юстэсъ, показала очень ясно, что намѣрена стремиться къ этому. Разумѣется они разстались недружелюбно и, разумѣется, бѣдная Люси это примѣтила.
   Прежде чѣмъ устроилось свиданіе въ конторѣ Кэмпердауна, онъ пересмотрѣлъ всѣ старые документы. Конечно, бываютъ случаи, что часто тѣ дѣла, которыя по своей важности слѣдовало бы держать чистыми какъ текучая вода, часто оказываются въ самомъ запутанномъ состояніи. Брилліанты, о которыхъ идетъ рѣчь, были куплены, вмѣстѣ съ другими драгоцѣнными вещами, дѣдомъ сэр Флоріана въ то время, когда онъ женился на дочери какого-то герцога -- по этому случаю старинные фамильные брилліанты, считавшіеся наслѣдственнымъ достояніемъ, были проданы или отданы взамѣнъ за вещи тогда покупаемыя. Этотъ дѣдъ, который также былъ въ свое время сэр-Флоріаномъ. поставилъ въ своемъ завѣщаніи, что эти брилліанты должны считаться наслѣдственными, и отказалъ ихъ своему старшему сыну, а потомъ старшему сыну этого сына, если таковый родится. Брилліантами этими владѣлъ его старшій сынъ, но не владѣлъ сынъ этого сына. На свѣтѣ былъ такой Юстэсъ, но онъ умеръ прежде своего отца. Младшій сынъ старика сэр Флоріана, сэр-Томасъ, сдѣлался наслѣдникомъ брата и былъ отецъ того Флоріана, который женился на лэди Юстэсъ. Слѣдовательно, послѣдній сэр-Флоріанъ былъ четвертымъ наслѣдникомъ послѣ того старика сэр-Флоріана, который составилъ завѣщаніе и предписалъ, что эти брилліанты должны считаться наслѣдственными. Два промежуточные баронета ничего не упоминали объ этихъ брилліантахъ. Отецъ сэр-Флоріана даже умеръ, не сдѣлавъ завѣщанія. Были и другія вещи въ большемъ количествѣ, но не такія цѣнныя, какъ эти брилліанты, все еще хранившіеся у господъ Гарнетъ; о нихъ не поднималось никакого спора. Послѣдній сэр-Флоріанъ по завѣщанію оставилъ имѣніе Портрэ вдовѣ, но всю свою остальную собственность своему наслѣднику. Вотъ что наконецъ узналъ Кэмпердаунъ, но былъ принужденъ сознаться себѣ, что все это было нѣсколько запутано.
   Однако онъ удостовѣрился, что затрудненія никакого быть не можетъ. Господа Гарнетъ могли сказать, что ожерелье находилось у нихъ вмѣстѣ съ другими вещами, еще находящимися у нихъ со времени смерти лэди Юстэсъ до брака послѣдняго сэр-Флоріана, ея сына. Они показали, что брилліанты были отданы имъ 24 сентября, въ день возвращенія сэр-Флоріана изъ Шотландіи съ его молодою женой. Первое показаніе Лиззи согласовалось съ записью въ книгахъ господъ Гарнетъ, но послѣ она увѣряла, будто ожерелье было подарено ей въ Шотландіи. Когда Кэмпердаунъ самъ разсматривалъ запись въ книгахъ ювелировъ, онъ нашелъ, что цифры такъ размазаны что ихъ можно принять и за 4 и за 24 сентября.А день брака сэр-Флоріана былъ именно 4 сентября. Только одинъ Джонъ Юстэсъ зналъ, что мать его въ Шотландіи носила это ожерелье. Только одинъ епископъ зналъ, что онъ видѣлъ его на шеѣ своей невѣстки, когда, какъ это часто случалось, она бывала въ парадномъ обществѣ. Кэмпердауну казалось, что онъ слышалъ отъ Лиззи два разсказа -- одинъ, повторяемый не разъ, что брилліанты были подарены ей въ Лондонѣ, второй -- что они подарены ей въ Портрэ. Самъ онъ думалъ, что брилліанты совсѣмъ не были въ Шотландіи послѣ смерти первой лэди Юстэсъ; но онъ зналъ, что можетъ вполнѣ положиться на распоряженія старика сэр-Флоріана. Не было ни малѣйшаго сомнѣнія, что это тѣ самые брилліанты, хотя оправа измѣнена. Старикъ Гарнетъ показывалъ, что онъ подъ присягой готовъ признать это ожерелье.
   -- Вы не можете предполагать, чтобы лэди Юстэсъ желала удержать вещь, не принадлежащую ей, сказалъ Фрэнкъ Грейстокъ.
   -- Разумѣется, сказалъ Джонъ Юстэсъ.
   -- Никто этого не воображаетъ, сказалъ Кэмпердаунъ.
   Лордъ Фонъ, чувствовавшій, что ему не слѣдовало бы находиться тутъ, и не знавшій, что лучше, заступиться за Лиззи или говорить противъ нея, не сказалъ ничего.
   -- Но, продолжалъ Кэмпердаунъ:-- въ фактахъ сомнѣваться нельзя. Эти брилліанты составляли часть очень драгоцѣнныхъ украшеній, укрѣпленныхъ за наслѣдниками въ потомственное владѣніе сэр-Флоріаномъ Юстэсомъ въ 1799. Актъ этотъ былъ написанъ моимъ дѣдомъ и теперь находится у меня. Я не знаю какое еще доказательство можемъ мы имѣть. Угодно вамъ взглянуть на актъ, мистеръ Грейстокъ, и на завѣщаніе?
   Фрэнкъ замѣтилъ, что такъ какъ, вѣроятно, дѣло это перейдетъ на обсужденіе законныхъ судей, то ему лучше на документы не смотрѣть. Все, что онъ скажетъ, взглянувъ теперь на документъ, не можетъ имѣть вѣса.
   -- Но для чего обращаться къ судьямъ, сказалъ Кэмпердаунъ: -- когда дѣло такъ ясно?
   -- Любезный сэръ, сказалъ Фрэнкъ:-- моя кузипа, лэди Юстэсъ убѣждена, что ея покойный мужъ имѣлъ намѣреніе подарить ихъ ей совсѣмъ, и что онъ не могъ этого сдѣлать, еслибъ не имѣлъ на это власти.
   Кэмпердаунъ быль убѣжденъ, что Лиззи лжетъ, и потому ничего не отвѣтилъ.
   -- Ваша опытность, вѣроятно, показала вамъ, продолжалъ Фрэнкъ: -- что въ дѣлахъ по наслѣдствамъ всегда бываетъ большое затрудненіе.
   -- Я никода по слыхалъ о подобныхъ затрудненіяхъ, сказалъ Кэмпердаунъ.
   -- Всѣ вообще понимаютъ это дѣло очень ясно, сказалъ лордъ Фонъ.
   -- Покойный сэр-Флоріанъ, повидимому, понялъ не очень ясно, замѣтилъ Фрэнкъ.
   -- Пусть она отдастъ ихъ какому-нибудь постороннему человѣку или конторѣ, пока дѣло это будетъ рѣшено, сказалъ Кэмпердаунъ.-- Они тамъ могутъ сохраняться гораздо безопаснѣе, чѣмъ у нея въ рукахъ.
   -- Я думаю, что они въ безопасности и теперь, сказалъ Фрэнкъ.
   Вотъ все, что происходило на этомъ свиданіи. Справедливо сказалъ Кэмпердаунъ Джону Юстэсу, что она намѣрена "уцѣпиться за нихъ".
   -- Могу только надѣяться, что лордъ Фонъ не будетъ такъ безразсуденъ и не женится на ней, сказалъ Кэмпердаунъ.
   Лордъ Фонъ самъ тоже думалъ; -- но тогда какимъ образомъ онъ очиститъ свою репутацію отъ обвиненія, которое будетъ взведено на него, и какъ онъ сладитъ съ Фрэнкомъ Грейстокомъ?
   

Глава XVII.
БРИЛЛІАНТЫ ПОКАЗЫВАЮТСЯ ПУБЛИЧНО.

   Не будемъ предполагать, что лэди Юстэсъ въ-теченіе лѣта вела жизнь затворницы. Лондонскій сезонъ былъ въ полномъ блескѣ и лэди Юстэсъ вовсе не была затворницей. Первый годъ вдовства она во всѣхъ отношеніяхъ походила на вдову -- то-есть носила трауръ и вела спокойную жизнь въ Бобсборо или Портрэ. Въ этотъ годъ родился ея ребенокъ -- и она была принуждена вести скромный образъ жизни, живя съ женами епископовъ и дочерьми декановъ. Два года уединенія вообще считаются достаточными для вдовы. Два года не совсѣмъ кончились, когда Лиззи открыла свою кампанію въ улицѣ Маунтъ съ весьма малою долею траура; -- но она была молода и богата, а свѣтъ знаетъ, что двадцатидвухлѣтняя женщина не можетъ пожертвовать двумя цѣлыми годами. Относительно своего вдовства Лиззи не встрѣтила большихъ упрековъ. Ее не избѣгали, о ней не говорили, что она заслужила дурную репутацію въ тѣхъ улицахъ и сквэрахъ, по которымъ разъѣзжала въ экипажахъ. Ее называли кокеткой, поднимали кверху руки отъ удивленія сумасбродной щедрости сэр-Флоріана -- потому что богатство Лиззи очень преувеличивали -- и говорили, что разумѣется она опять выйдетъ замужъ.
   Удивительно, какъ свѣтъ вообще вѣритъ лжи. Кому-нибудь вдругъ придетъ въ голову, что такой-то по уши въ долгахъ и не выходитъ изъ дома, боясь попасть въ руки полицейскихъ,-- или что съ какой-нибудь несчастной женщиной дурно обращается мужъ; -- или что чей-нибудь старшій сынъ раззорилъ отца; между тѣмъ такой-то не долженъ никому, женщина не слышитъ суроваго слова отъ своего властелина, а старшій сынъ некогда не могъ добиться шилинга свыше назначеннаго ему содержанія. Ложь, ходившая по Лондону въ этотъ сезонъ, основывалась на обширности вдовьяго наслѣдства лэди Юстэсъ. Ложь эта доходила даже до увѣренія, будто это наслѣдство не пожизненное. Полагали, что айрширское помѣстье отдано ей въ полную собственность, и она можетъ дѣлать съ нимъ, что ей угодно. Само собою разумѣется, что айрширское помѣстье цѣнилось вдвое чѣмъ стоило на самомъ дѣлѣ.
   Когда сэр-Флоріанъ женился, разгласилось, что онъ поступилъ особенно щедро съ своей неимущей женой, и щедрость эта, по обыкновенію, была преувеличена. Разумѣется, сама Лиззи постаралась распустить слухъ, будто Портрэ составляетъ ея собственность. Кэмпердаунъ очень старался это опровергать. Джонъ Юстэсъ опровергалъ, когда представлялся случай. Епископъ съ своимъ обычнымъ спокойствіемъ опровергалъ. Лэди Линлитго опровергала. Но ложь была пущена и пошла въ ходъ, и не было человѣка въ Лондонѣ, который не зналъ бы, что лэди Юстэсъ имѣетъ восемь или девять тысячъ годоваго дохода въ полной своей собственности въ Шотландіи. Разумѣется, женщина съ такимъ состояніемъ, такая богатая, прекрасная, умная, молодая, непремѣнно выйдетъ замужъ и сдѣлаетъ хорошую партію. Безъ сомнѣнія, къ этому примѣшивалось чувство, что "Лиззи" -- какъ ее часто называли даже люди, видѣвшіе ее мелькомъ -- имѣла какой-то недостатокъ при всемъ этомъ.
   -- Не знаю, чѣмъ она хромаетъ, сказалъ очень умный человѣкъ, капитанъ Будль, недавно снова появившійся между своими пріятелями-офицерами въ клубѣ: -- только въ ней есть что-то неладное.
   -- Вѣрно дьявольскій характеръ, сказалъ поручикъ Григсъ.
   -- Конечно, не смиренница, сказалъ Будль.
   Такимъ образомъ о Лиззи говорили въ клубѣ; но ее приглашали на обѣды и балы; она сама давала небольшіе обѣды и до нѣкоторой степени была въ модѣ. Всѣ увѣряли, что разумѣется она опять выйдетъ замужъ, а теперь сдѣлалось извѣстно повсюду, что она помолвлена за лорда Фона.
   -- Бѣдный лордъ Фонъ! сказала лэди Гленкора Паллизеръ своему искреннему другу, мадамъ Максъ Гёслеръ: -- вы помните, какъ страстно былъ онъ влюбленъ въ Вайолетъ Эфингамъ два года тому назадъ?
   -- Два года срокъ продолжительный, лэди Гленкора, и Вайолетъ Эфингамъ выбрала другого мужа.
   -- Но развѣ это не униженіе для него? Вайолетъ была премиленькой дѣвушкой и одно время я думала, что она выйдетъ а него.
   -- А я думала, что она выйдетъ за другого, за котораго она не вышла, сказала мадамъ Гёснеръ, у которой были свои воспоминанія, которая сама была вдова и въ тотъ періодъ, о которомъ упоминала лэди Гленкора, думала, что можетъ быть перестанетъ быть вдовой; только разумѣется ей никогда не приходило въ голову, что лордъ Фонъ можетъ быть ея вторымъ мужемъ {"Финіасъ Финнъ". Собр. Ром. 1869. Пр. Пер.}.
   -- Бѣдный лордъ Фонъ! продолжала лэди Гленкора.-- Онъ вѣрно ужасно нуждается въ деньгахъ.
   -- Но вѣдь лэди Юстэсъ очень хорошенькая.
   -- Да, она очень хороша -- мало этого, она просто заглядѣнье, и очень умна, очень богата, но...
   -- Что же значитъ ваше "но", лэди Гленкора?
   -- Кто же когда объясняетъ "но"? Вы такъ умны, мадамъ Гёслеръ, что вамъ не нужно объясненій. Да я и не могла бы объяснить. Я могу только сказать, что очень жалѣю бѣднаго лорда Фона, который джентльмэнъ, но пороха не выдумаетъ.
   -- Это правда. А все-таки я люблю лорда Фона, сказала мадамъ Гёслеръ:-- и думаю, что онъ именно такой человѣкъ, которому слѣдуетъ жениться на лэди Юстэсъ. Онъ всегда или въ своемъ министерствѣ, или въ парламентѣ.
   -- Мужчина можетъ много бывать въ министерствѣ и еще больше въ парламентѣ, чѣмъ лордъ Фонъ, отвѣтила лэди Гленкора смѣясь: -- и вмѣстѣ съ тѣмъ думать о своей женѣ, душа моя.
   Никто не проводилъ столько часовъ въ парламентѣ или въ министерствѣ, какъ мужъ лэди Гленкоры Паллизеръ, который уже болѣе двухъ лѣтъ занималъ высокое мѣсто канцлера казначейства.
   Разговоръ этотъ происходилъ въ маленькой гостиной мадамъ Гёслеръ въ Парковомъ переулкѣ; но чрезъ три дня послѣ этого эти дамы опять встрѣтились въ домѣ, занимаемомъ тогда лэди Чильтернъ на Портсмэнскомъ сквэрѣ -- лэди Чильтернъ, въ которую лордъ Фонъ былъ очень влюбленъ, когда она была еще Вайолетъ Эфингамъ.
   -- Я нахожу, что для него эта прекрасная партія, сказала лэди Чильтернъ мадамъ Гёслеръ.
   -- Но вы слышали о брилліантахъ? спросила лэди Гленкора.
   -- О какихъ брилліантахъ?
   -- Чьихъ брилліантахъ?
   Ни та, ни другая не слыхала о брилліантахъ и лэди Гленкора разсказала исторію. Лэди Юстэсъ будто бы нашла всѣ фамильные брилліанты, принадлежавшіе юстэсовской фамиліи, въ той комнатѣ, гдѣ хранилось серебро въ замкѣ Портрэ, и присвоила ихъ себѣ, какъ собственность, найденную въ ея домѣ. Джонъ Юстэсъ и епископъ сообща требовали этихъ вещей отъ имени наслѣдника и начался процесъ, Брилліанты эти были дороже всѣхъ брилліантовъ, принадлежавшихъ частнымъ людямъ въ Англіи, и цѣнились въ двадцать-четыре тысячи фунтовъ. Лордъ Фонъ отказался отъ помолвки, какъ только услыхалъ, что право лэди Юстэсъ владѣть ими подвержено сомнѣнію. Лэди Юстэсъ объявила о своемъ намѣреніи подать искъ на лорда Фона, а брилліанты припрятала.
   Читателю извѣстно, что разсказъ этотъ не совсѣмъ походилъ на настоящую исторію этого дѣла. Онъ даже рѣшительно былъ ложенъ во всѣхъ подробностяхъ, но онъ достаточно показываетъ. что дѣло это сдѣлалось гласно.
   -- Неужели лордъ Фонъ отказался? спросила мадамъ Гёслеръ.
   -- Отказался, сказала лэди Гленкора.
   -- Бѣдный лордъ Фонъ! воскликнула лэди Чильтернъ:-- право, кажется, онъ никогда не пристроится.
   -- Я не думаю, чтобъ у него достало мужества такъ поступить, сказала мадамъ Гёслеръ.
   -- Кромѣ того, доходъ лэди Юстэсъ не совсѣмъ вѣрный, сказала лэди Чильтернъ:-- а бѣдному лорду-Фону такъ нужны деньги!
   -- Но очень непріятно узнать, сказала лэди Гленкора:-- сначала что у жены самые дорогіе брилліанты въ Англіи, а потомъ, что она... украла ихъ. Я нахожу, что лордъ Фонъ правъ. Если человѣкъ женится на деньгахъ, то онъ долженъ ихъ получить. Желала бы я знать, дѣйствительно ли она приняла его предложеніе. Красавица она несомнѣнная и могла бы найти мужа получше.
   -- Я не хочу слышать, чтобы лорда Фона такъ унижали, сказала лэди Чильтернъ.
   -- Мужа получше! сказала мадамъ Гёслеръ:-- кого еще лучше можетъ она имѣть? Онъ пэръ и сынъ его будетъ пэромъ. Я не думаю, чтобъ она могла найти мужа лучше.
   Лэди Гленкора когда-то отказала человѣку, который хотѣлъ жениться на ея деньгахъ. Лэди Чильтернъ когда-то отказалась сдѣлаться лэди Фонъ. Мадамъ Гёслеръ когда-то отказала англійскому пэру. Слѣдовательно, этотъ разговоръ былъ болѣе интересенъ для каждой, чѣмъ выражалось въ словахъ.
   -- Будетъ она у васъ въ пятницу, лэди Гленкора? спросила мадамъ Гёслеръ.
   -- Обѣщала -- обѣщалъ и лордъ Фонъ. Лордъ Фонъ обѣдаетъ у насъ. Когда она это узнаетъ, она не пріѣдетъ.
   -- Не таковская! сказала лэди Чильтернъ.-- Она пріѣдетъ нарочно. Она не трусиха.
   -- Если онъ дурно поступилъ съ нею, она совершенно права, сказала мадамъ Гёслеръ.
   -- И надѣнетъ тѣ самые брилліанты, о которыхъ идетъ споръ, сказала лэди Чильтернъ.
   Такимъ образомъ объ этомъ разсуждали дамы въ Лондонѣ.
   -- А что Фонъ женится?
   Этотъ вопросъ сдѣлалъ Барингтонъ Ирль Легге Уильсону. Легге Уильсонъ былъ министръ ост-индскихъ дѣлъ, а Барингтонъ Ирль, членъ правительства.
   -- Право не знаю, сказалъ Уильсонъ:-- въ министерствѣ дѣла идутъ своимъ порядкомъ; вотъ все, что я знаю о Фонѣ. Онъ мнѣ не говорилъ о своей женитьбѣ и поэтому я не разспрашивалъ его.
   -- Онъ не заявлялъ объ этомъ офиціально?
   -- Я еще не получалъ бумагъ, сказалъ Уильсонъ.
   -- Бумаги-то выдутъ неловкія, какъ я слышалъ, сказалъ Барингтонъ Ирль.-- Они были помолвлены, въ этомъ нѣтъ никакого сомнѣнія, и мнѣ кажется, что онъ отказался, не объяснивъ причины.
   -- Я полагаю, денегъ не такъ много, намекнулъ Уильсопъ.
   -- Ходитъ странная исторія о какихъ-то брилліантахъ. Никто не знаетъ, кому они принадлежатъ, и говорятъ, будто Фонъ обвинилъ ее въ томъ, что она украла ихъ. Онъ хочетъ отнять ихъ у ней, а она не даетъ. Я полагаю, что дѣло это дойдетъ до суда. Мнѣ жаль Фона. Это надѣлаетъ ему большого вреда.
   -- Вы увидите, что онъ выпутается здравъ и невредимъ, сказалъ Легге Уильсонъ.-- Онъ очень осторожный человѣкъ. И если есть что-нибудь дурное...
   -- Дурного тутъ очень много, сказалъ Барингтонъ Ирль.
   -- Вы увидите, что окажется виноватою она.
   -- Вы увидите также, что она постарается обвинить его во всемъ. У ней ума достанетъ на все. А кто будетъ новымъ епископомъ?
   -- Я еще не слыхалъ отъ Грешэма; должно быть, Джонсъ, сказалъ Уильсонъ.
   -- Кто это Джонсъ?
   -- Духовный сановникъ, я полагаю -- безопаснаго характера. Кажется, ничего другого не требуется.
   Изъ этого можно видѣть, что Уильсонъ имѣлъ свое собственное мнѣніе о церковныхъ дѣлахъ и что лица высокопоставленныя занимались дѣлами бѣдной Лиззи.
   Лэди Юстэсъ поѣхала на вечеръ къ лэди Гленкорѣ, несмотря на Кэмпердауна и всѣ свои затрудненія. Лэди Чильтернъ совершенно справедливо сказала, что Лиззи не трусиха. Она поѣхала, зная, что встрѣтитъ лорда Фона, и надѣла брилліанты. Она надѣла ихъ первый разъ послѣ того, какъ сэр-Флоріанъ отдалъ ихъ ей, и не безъ большого мужества рѣшилась явиться публично въ уборѣ, о которомъ было столько толковъ.
   Прошло болѣе двухъ недѣль послѣ того, какъ она разсталась съ лордомъ Фономъ въ замкѣ Фонъ, и хотя они еще считались помолвленными и оба жили въ Лондонѣ, она не видала его послѣ того. Фрэнкъ Грейстокъ передалъ ей, что лордъ Фонъ находитъ лучшимъ не видаться съ ней до рѣшенія этого дѣла. Фрэнкъ, поставилъ это въ числѣ другихъ условій, которыя онъ выхлопоталъ для нея. Она съ презрѣніемъ выслушала это -- съ смѣсью презрѣнія и признательности -- презрѣнія къ человѣку, обѣщавшему жениться на ней, любящей признательности кузену, поставившему это условіе.
   -- Разумѣется, я не желаю видѣть его. пока у него въ головѣ такая мысль, сказала она:-- но прятаться отъ него не стану. Вы вѣдь не желаете, Фрэнкъ, чтобъ я пряталась отъ него?
   Когда она получила пригласительный билетъ на вечеръ къ лэди Гленкорѣ очень скоро послѣ этого, она позаботилась дать отвѣтъ такимъ образомъ, чтобъ лэди Гленкора помнила объ ея согласіи. Лордъ Фонъ, вѣроятно, будетъ тамъ -- если только не захочетъ избѣгнуть встрѣчи съ нею. У ней оставалось десять дней, чтобъ рѣшить, надѣнетъ ли она брилліанты или нѣтъ. Мужества у ней было много, но невѣдѣніе ея было такъ велико. Она не знала, не можетъ ли Кэмпердаунъ постараться насильно сорвать эти брилліанты съ ея шеи даже на лѣстницѣ лэди Гленкоры. Она думала, что ея безопасность заключается въ томъ обстоятельствѣ, что Кэмпердаунъ не знаетъ объ ея намѣреніи. Она не говорила никому -- даже мисъ Мэкнёльти, но явилась предъ нею во всемъ великолѣпіи, отправляясь садиться въ экипажъ.
   -- Вы надѣли ожерелье! сказала мисъ Мэкнёльти.
   -- Почему же мнѣ не надѣть моего собственнаго ожерелья? спросила Лиззи съ притворнымъ гнѣвомъ.
   Комнаты лэди Гленкоры были полны, когда Лиззи вошла, но съ ней не было мужчины и всѣ сторонились, такъ что она могла быстро подниматься на лѣстницу. Брилліанты были узнаны многими прежде, чѣмъ Лиззи дошла до гостиной; -- хотя эти брилліанты не были извѣстны и никто не помнилъ этого ожерелья;-- но разговоровъ было такъ много, что блескъ каменьевъ тотчасъ напомнилъ эти брилліанты мужчинамъ и женщинамъ.
   -- Вонъ у ней на шеѣ двадцать тысячъ фунтовъ стерлинговъ бѣднаго Юстэса, сказалъ Лоренсъ Фицджибонъ своему пріятелю Барингтону Ирлю.
   -- А вонъ лордъ Фонъ явился смотрѣть за ними.
   Лордъ Фонъ, по-крайней-мѣрѣ, думалъ, что ему слѣдуетъ смотрѣть за его невѣстой. Лэди Гленкора шепнула ему на-ухо передъ тѣмъ, какъ пошли обѣдать, что лэди Юстэсъ будетъ вечеромъ, такъ чтобъ онъ могъ самъ выбрать, остаться ему или уѣхать. Еслибъ онъ могъ ускользнуть такъ, чтобъ объ этомъ никто не узналъ, онъ не пошелъ бы въ верхнія залы послѣ обѣда; но онъ зналъ, что за нимъ наблюдаютъ, онъ зналъ, что о немъ говорятъ, и не хотѣлъ подать поводъ сказать, что онъ убѣжалъ. Онъ пошелъ наверхъ, думая обо всемъ этомъ, и какъ только увидалъ лэди Юстэсъ, тотчасъ пробрался къ ней сквозь толпу. Много глазъ было устремлено на нихъ, но никто вѣроятно не слыхалъ, какъ неважны были слова, сказанныя ими другъ другу. Она обошлась съ нимъ безподобно. Она улыбнулась и подала ему руку -- только подала безъ малѣйшаго пожатія -- и шепнула что-то, смотря ему въ лицо, но ничего не обнаруживая своимъ взглядомъ. Потомъ онъ спросилъ ее, хочетъ ли она танцовать. Да; -- она протанцуетъ кадриль; они и протанцовали кадриль. Такъ-какъ она не танцовала ни съ кѣмъ другимъ, то было ясно, что она обращается съ лордомъ Фономъ какъ съ женихомъ. Какъ только танецъ кончился, она взяла лорда Фона подъ руку и походила съ нимъ по комнатѣ нѣсколько минутъ. Она очень хорошо понимала, какое значеніе имѣютъ ея брилліанты, но на лицѣ ея не обнаруживалось этого сознанія. Онъ тоже понималъ и обнаруживалъ. Онъ ожерелья не узналъ, но зналъ очень хорошо, что это спорная вещь. Брилліанты были великолѣпны и ему казалось, что они затемняютъ всѣ другіе брилліанты въ комнатѣ. О лэди Юстэсъ было можно сказать, что она такая женщина, которой слѣдуетъ носить брилліанты. Она была создана блистать, сверкать наружными украшеніями -- сіять богатыми нарядами. Можно было только сомнѣваться, не лучше ли бы шли къ ея личности брилліанты поддѣльные. Но эти брилліанты были неподдѣльные; она сіяла и сверкала, была чрезвычайно великолѣпна. Гости лэди Гленкоры не тѣснились взглянуть на ожерелье;-- въ этомъ ихъ обвинить нельзя. Гости лэди Гленкоры, не были способны на это. Но небольшое волненіе было -- небольшое -- однако, и лордъ Фонъ и лэди Юстэсъ это примѣтили. Глаза всѣхъ были устремлены на брилліанты и время-отъ-времени слышался шепотъ. Лиззи переносила это очень хорошо, но лордъ Фонъ былъ растревоженъ.
   -- Мнѣ нравится, что она ихъ надѣла, сказала лэди Гленкора лэди Чильтернъ.
   -- Да; -- если она намѣрена оставить ихъ у себя. Впрочемъ, я ничего объ этомъ не знаю. Вы видите, свадьба не разошлась.
   -- Полагаю. Что вы думаете сдѣлала я? Онъ обѣдалъ здѣсь и я сказала ему, что она будетъ. Я нашла, что это слѣдуетъ сдѣлать.
   -- А что онъ сказалъ?
   -- Я позаботилась, чтобъ ему нечего было говорить, но, сказать по правдѣ, не ожидала, чтобъ онъ пошелъ съ нами сюда.
   -- Стало быть, они не могутъ быть въ ссорѣ, сказала лэди Чильтернъ.
   -- Въ этомъ я не увѣрена, сказала лэди Гленкора.-- Они, кажется, не очень нѣжничаютъ.
   Лэди Юстэсъ воспользовалась какъ можно болѣе удобнымъ случаемъ. Вскорѣ послѣ кадрили она попросила лорда Фона отыскать ея экипажъ. Разумѣется, онъ отыскалъ и разумѣется посадилъ ее въ карету, спускаясь и поднимаясь на лѣстницу два раза для нея. Разумѣется, всѣ видѣли, что онъ дѣлаетъ. До послѣдней минуты они не говорили между собой ни слова, которое не могло бы быть сказано самыми обыкновенными знакомыми; но когда она сѣла въ карету, она высунулась впередъ и сказала:
   -- Вамъ лучше бы пріѣхать ко мнѣ поскорѣе.
   -- Я пріѣду, сказалъ лордъ Фонъ.
   -- Да; только пріѣзжайте скорѣе. Все это надоѣло мнѣ -- можетъ быть, болѣе чѣмъ вы думаете.
   -- Я скоро пріѣду, сказалъ лордъ Фонъ и вернулся къ гостямъ лэди Гленкоры очень растревоженный.
   Лиззи пріѣхала домой благополучно и заперла свои брилліанты въ желѣзный сундучокъ.
   

Глава XVIII.
А МНѢ; НЕЧЕГО ДАТЬ.

   Былъ конецъ іюня, а Фрэнкъ Грейстокъ только еще одинъ разъ ѣздилъ въ замокъ Фонъ съ-тѣхъ поръ, какъ онъ написалъ къ Люси Морисъ предложеніе сдѣлаться его женой. Это было три недѣли тому назадъ, и такъ какъ запрещеніе бывать въ замкѣ Фонъ было съ него снято самою лэди Фонъ, дѣвицы думали, что онъ былъ очень нерадивый женихъ; но Люси нисколько не досадовала. Люси знала, что все въ порядкѣ, потому что Фрэнкъ, прогуливаясь съ ней въ послѣдній разъ около кустарника, далъ ей понять, что между нимъ и лэди Фонъ было маленькое несогласіе изъ-за Лиззи Юстэсъ.
   -- Я единственный ея родственникъ въ Лондонѣ, сказалъ Фрэнкъ.
   -- Лэди Линлитго ея родственница, замѣтила Люси.
   -- Онѣ поссорились и старуха ядовито отзывается о ней. За нея некому заступиться кромѣ меня и я долженъ позаботиться, чтобъ съ ней не поступили дурно. Женщины такъ яростно ненавидятъ другъ друга и лэди Фонъ ненавидитъ свою будущую невѣстку.
   Люси вовсе не досадовала на помощь, которую ея женихъ оказывалъ своей кузинѣ. Въ чувствѣ ея не было ни малѣйшей ревности. Она думала, что Лиззи недостойна доброты Фрэнка, но теперь она не хотѣла этого сказать. Она не сказала ему, какъ Лиззи хотѣла ее подкупить; она и Фонамъ не сказала объ этомъ ничего. Она понимала также, что такъ-какъ Фрэнкъ объявилъ о своемъ намѣреніи поддерживать Лиззи, то конечно чѣмъ рѣже онъ будетъ видѣться съ лэди Фонъ, тѣмъ лучше. Однако лэди Фонъ не говорила Люси ничего худого о поведеніи ея жениха. Въ замкѣ Фонъ всѣ дѣвицы и вся прислуга понимали, что Лиззи Юстэсъ слѣдуетъ считать непріятельницей. Всѣ думали, что лордъ Фонъ разошелся съ нею или по-крайней-мѣрѣ намѣренъ разойтись, но употреблялись различныя стратагемы и приготовлялись страшныя орудія, если окажется нужно, для того, чтобъ не допустить брака, который теперь считался безславнымъ. Мистрисъ Гитауэ усиленно трудилась и разузнала кое-что очень похожее на правду въ сдѣлкѣ съ Бенджаминомъ. Можетъ быть, мистрисъ Гитауэ узнала болѣе, чѣмъ было справедливо о прежнихъ грѣхахъ Лиззи; но тѣмъ, что она узнала, она воспользовалась очень искусно, сообщая факты матери, Кэмпердауну и брату. Братъ почти поссорился съ нею, но она все продолжала сообщать ему факты.
   Въ это время Фрэнкъ Грейстокъ, конечно, велъ себя безразсудно, заступаясь за кузину. Читатель помнитъ, что одно время онъ самъ думалъ жениться на ней -- потому что она была богата; но даже тогда онъ не имѣлъ о ней хорошаго мнѣнія, едвали считалъ ее честной и радовался, когда узналъ, что обстоятельства, а не его собственное мнѣніе избавили его отъ этого несчастья. Онъ выразилъ радость, когда предложеніе лорда Фона было принято -- какъ будто онъ былъ счастливъ мыслью, что его опасная кузина будетъ имѣть такого надежнаго мужа; а когда онъ услыхалъ объ ожерельѣ, онъ выразилъ мнѣніе, что разумѣется оно будетъ отдано. Во всемъ этомъ онъ не выказалъ къ своей кузинѣ большой преданности и очень нѣжной дружбы, ничего такого, что могло бы заставить чувствовать тѣхъ, кто его зналъ, что онъ облечется въ броню за нее. Но послѣднее время -- уже послѣ помолвки съ Люси -- онъ выказалъ себя очень твердымъ ея другомъ и облекся въ броню. Онъ не совѣстился говорить, что намѣренъ держать ея сторону въ дѣлѣ съ лордомъ Фономъ, и нѣсколько изумилъ Кэмпердауна, выразивъ сомнѣніе въ вопросѣ объ ожерельѣ.
   -- Онъ долженъ однако знать, что она имѣетъ на него столько же правъ, сколько и я, сказалъ Кэмпердаунъ съ негодованіемъ своему сыну.
   Кэмпердауна очень тревожило ожерелье и онъ не зналъ, какъ дѣйствовать.
   Между тѣмъ Фрэнкъ послушался лучшихъ убѣжденій своего сердца и сдѣлалъ предложеніе Люси Морисъ. Онъ поѣхалъ въ замокъ Фонъ, чтобъ сдержать обѣщаніе, данное Лиззи Юстэсъ навѣстить ее тамъ. Онъ гулялъ съ Люси только потому что находился въ замкѣ Фонъ. Онъ написалъ къ Люси только потому, что сказалъ ей о своей любви во время прогулки. Во всемъ этомъ дѣло устроилось такъ, какъ устраиваются подобныя дѣла, и сказать по-правдѣ, не о чемъ было и сожалѣть. Онъ дѣйствительно любилъ эту дѣвушку всѣмъ своимъ сердцемъ. Можетъ быть, справедливо будетъ сказать, что онъ никогда не любилъ никакой другой женщины. Когда находился въ хорошемъ расположеніи духа, онъ говаривалъ себѣ -- давнымъ-давно часто себѣ говорилъ -- что если онъ не женится на Люси Морисъ, то не можетъ жениться ни на комъ. Когда его мать, зная, что бѣдная Люси не имѣетъ ни копейки, просила его, какъ это дѣлаютъ матери, остерегаться, онъ честно заступился за свою любовь, объявивъ, что въ его глазахъ ни одна женщина не можетъ сравниться съ Люси Морисъ. Читатель видѣлъ, какъ чуть-было съ его языка не сорвались слова, которыми онъ хотѣлъ сдѣлать предложеніе своей кузинѣ лэди Юстэсъ, зная между-тѣмъ, что его сердце отдано Люси -- зная также, что сердце Люси отдано ему. Но онъ этого не сдѣлалъ и доброе побужденіе одержало верхъ.
   Въ образѣ и составѣ нашей организаціи, въ нашей плоти и костяхъ есть только одинъ человѣкъ -- мужчина или женщина, съ перевѣсомъ къ добру или злу, поведеніе которыхъ во всякихъ непредвидѣнныхъ обстоятельствахъ можетъ быть предсказано довольно вѣрно всякимъ, кто знаетъ этого мужчину или эту женщину. Такіе люди просты, единообразны, и можетъ быть, вообще послѣдовательны. Они идутъ по прямой линіи, сообразно съ извѣстными установленными инстинктами или правилами, и сегодня будутъ таковы, какъ вчера, а завтра таковы, какъ сегодня. Лэди Юстэсъ была такова; такова была и Люси Морисъ. Съ характерами противоположными какъ два полюса, каждая изъ нихъ представляла одну сущность, и сомнѣваться или ошибаться въ сужденіи о будущемъ поведеніи каждой изъ нихъ можно было только по недостаточному знанію ихъ натуры. Но есть человѣческія существа, которыя хотя единичны тѣломъ, двойственны по характеру, въ груди которыхъ не только зло вѣчно борется съ добромъ, но для которыхъ зло иногда бываетъ ужасно отвратительно, а иногда вовсе неотвратительно. Можно сказать, что когда сатана захватитъ такихъ людей, то освободившись отъ него, они отпрянутъ къ добродѣтельнымъ намѣреніямъ и къ полнѣйшей любви ко всему хорошему или благородному. Такіе мужчины -- или женщины -- едва ли способны унизить себя пошлыми пороками. Они не будутъ ни плутами, ни ворами, ни пьяницами -- можетъ быть, не будутъ и лжецами, но честолюбіе, развратъ, потворство своимъ страстямъ, гордость и алчность могутъ овладѣть ими и, сообразно расположенію ихъ духа, могутъ казаться имъ добродѣтелями, а не пороками. Такимъ человѣкомъ былъ Фрэнкъ Грейстокъ, который былъ способенъ гулять по берегамъ спокойнаго, наполненнаго форелью Боба въ Бобсборо, хлестать по водѣ своею тростью, говоря себѣ, что свѣтъ, потерянный для любви, будетъ также потерянъ и для хорошей цѣли, и который могъ также стоять засунувъ руки въ карманы панталонъ и смотрѣть на мостовую въ окрестностяхъ Вестминстера и клясться, что онъ выиграетъ игру, чего бы это ни стоило его сердцу. Каковъ долженъ быть мужчина, который позволитъ какому-нибудь неопредѣленному чувству -- внутреннему недугу, который онъ называетъ страстью, и не можетъ анализировать, какому-нибудь желанію, происходящему отъ инстинкта, а не отъ разсудка -- вредить всѣмъ планамъ его разума, всѣмъ усиліямъ, которыя онъ употребилъ для достиженія своей цѣли. Обстоятельства привели его на такую стезю жизни, для которой средствъ его было недостаточно, но которую онъ считалъ самой благородной и мужественной стезей. Если онъ останется вѣренъ себѣ -- и той истинѣ, которая казалась ему въ эту минуту, самой правдивой изъ всѣхъ истинъ -- онъ могъ достигнуть самыхъ крайнихъ границъ честолюбія. Онъ могъ жить съ самыми знатными, съ самыми образованными и съ первыми красавицами, онъ можетъ своимъ умомъ руководить національными совѣтами и составить себѣ имя, о которомъ будутъ вспоминать въ его отечествѣ и читать въ историческихъ лѣтописяхъ въ послѣдующихъ вѣкахъ. Но для этого онъ долженъ идти по этой стезѣ осторожно. Онъ, находящійся въ стѣсненныхъ обстоятельствахъ, уже надѣлавшій долговъ, не имѣющій въ виду никакого наслѣдства, принужденъ жить, и жить будто бы въ достаткѣ, между тѣми, которые родились богатыми людьми. А онъ такъ искусно учился образу жизни богачей, что почти разучился, какъ жить въ достаткѣ между бѣдными.
   Но развѣ онъ шелъ осторожно по своей стезѣ, когда съѣздилъ въ Ричмондъ, а потомъ, сидя въ своей темной конторѣ, написалъ письмо, составившее счастье Люси Морисъ? Надо признаться, что онъ дѣйствительно любилъ эту дѣвушку -- что онъ былъ способенъ къ сильному чувству. Она была не красавица -- даже едва ли хорошенькая, мала, наружности почти незначительной, не имѣла ни копейки и была гувернантка. Онъ часто спрашивалъ себя, чѣмъ она побѣдила его. На ней всегда было свѣтлое сѣрое платье, сѣрыя ленточки -- она никогда нарядно не одѣвалась. Она была образована, образована очень хорошо, но большихъ талантовъ не имѣла. Она не пѣніемъ плѣнила его сердце, не игрою на арфѣ восхитила его. Даже на слова она была скупа, повидимому, любя болѣе слушать чѣмъ говорить; она была смиреннымъ созданьицемъ на видъ -- о ней можно было сказать, что она считаетъ себя на мѣстѣ, оставаясь на заднемъ планѣ, а между-тѣмъ онъ разузналъ ее и понялъ. Онъ распозналъ сокровище и очень желалъ обладать имъ. Онъ признался себѣ, что еслибъ блескъ и честолюбіе можно было отложить, то это маленькое созданьице составило бы для него весь міръ. Когда онъ сидѣлъ въ судѣ или въ парламентѣ, терпѣливо ожидая своей очереди и небрежно прислушиваясь къ напыщеннымъ рѣчамъ адвокатовъ или политиковъ, онъ думалъ о блескѣ глазъ Люси, о ямочкѣ на ея подбородкѣ, о линіяхъ ея губъ, которыя умѣли говорить такъ краснорѣчиво, хотя краткими словами. Занимать высокое мѣсто между своими соотечественниками и вмѣстѣ съ тѣмъ жениться на Люси Морисъ -- вотъ что было его честолюбіемъ. Теперь онъ выбралъ себѣ путь и она дала слово быть его женой.
   Когда онъ думалъ объ этомъ послѣ того, какъ это сдѣлалось, онъ не былъ совершенно счастливъ и доволенъ. Онъ чувствовалъ, что онъ связалъ себя -- сдѣлалъ себя неспособнымъ къ бѣгу, такъ сказать, привязавъ камень къ своей ногѣ. Онъ сдѣлалъ ей предложеніе и непремѣнно долженъ жениться на ней тотчасъ, или по-крайней-мѣрѣ, очень скоро, потому что у ней не было другого дома, кромѣ того, который онъ предлагалъ ей. Онъ зналъ такъ же хорошо, какъ и лэди Фонъ, что Люси не можетъ поступить въ другой домъ гувернанткой; онъ зналъ также, что ей не слѣдуетъ оставаться въ домѣ лэди Фонъ часомъ долѣе, того, нежели она нужна. Онъ тотчасъ долженъ перемѣнить свой образъ жизни, отказаться отъ своихъ роскошныхъ комнатъ въ Гросвенорѣ, нанять гдѣ-нибудь небольшой домикъ, вѣроятно по близости Швейцарскаго Котэджа, ѣздить въ контору по желѣзной дорогѣ и, по всей вѣроятности, совсѣмъ отказаться отъ парламента. Онъ не зналъ навѣрно, предписываетъ ли ему совѣсть тотчасъ дать объ этомъ знать бобсбороскимъ избирателямъ.
   Размышляя такимъ образомъ, подъ вліяніемъ промежуточныхъ дурныхъ побужденій, почти сердись на себя за то, что говорилъ такъ откровенно или, лучше сказать, написалъ, и можетъ быть, думая о Лиззи и ея красотѣ болѣе, чѣмъ бы слѣдовало, онъ въ три недѣли только одинъ разъ съѣздилъ въ замокъ Фонъ. Потомъ вдругъ, въ одинъ день, когда у него не было работы, онъ рѣшился поѣхать туда. Дни были еще длинные и онъ не поцеремонился явиться къ лэди Фонъ въ девятомъ часу вечера. Всѣ сидѣли за чаемъ и его приняли ласково. Люси, когда доложили о немъ, тотчасъ встала и встрѣтила его почти въ дверяхъ, сверкая радостной слезой въ глазахъ, съ такимъ выраженіемъ въ лицѣ и съ такой любовью въ обращеніи, что онъ на минуту почувствовалъ убѣжденіе, что маленькій домикъ возлѣ Швейцарскаго Котэджа будетъ для него раемъ на землѣ. Заговорила ли она съ нимъ, онъ не слыхалъ, но рука ея лежала въ его рукѣ, прохладная и мягкая, почти дрожа отъ его пожатія, но съ чистосердечной и честной любовью, не вырываясь отъ него. Ея радостная встрѣча тотчасъ сказала ему, что у нея не было недовольныхъ мыслей, зачѣмъ онъ такъ долго не пріѣзжалъ. Видѣть его было для нея великой радостью; но для нея былъ радостенъ каждый часъ ея жизни, такъ-какъ она знала, что онъ любитъ ее.
   Лэди Фонъ была любезна, дѣвицы радушны и Фрэнку было очень пріятно сидѣть между всѣми этими женщинами за чайнымъ столомъ. Ни слова не было сказано о Лиззи Юстэсъ. Лэди Фонъ говорила о парламентѣ и выразила сожалѣніе къ бѣдному жениху, который былъ такъ связанъ обязанностями къ своей родинѣ, что могъ видѣться съ своей невѣстой только разъ въ двѣ недѣли.
   -- Но въ слѣдующемъ мѣсяцѣ настанетъ пріятное время, сказала она:-- потому что теперь іюль. И хотя дѣвицы не могутъ предъявлять свои права, то за то ихъ предъявятъ тетерева.
   -- Не парламентъ распоряжается мною деспотически, лэди Фонъ, отвѣтилъ Фрэнкъ: -- а необходимость ежедневно зарабатывать пропитаніе въ потѣ лица. Человѣкъ, который долженъ сидѣть цѣлый день въ залѣ суда, долженъ по ночамъ -- и во всякое время, какое можетъ уловить -- прочитывать ввѣренныя ему дѣла.
   -- Но тетерева могутъ остановить всякую работу, сказала лэди Фонъ.-- Садовникъ сказалъ мнѣ сейчасъ, что и онъ хочетъ отлучиться дня на два въ августѣ. Я не сомнѣваюсь, что онъ отправляется на охоту. А вы поѣдете на охоту, мистеръ Грейстокъ?
   Фрэнкъ Грейстокъ самъ еще не зналъ, поѣдетъ онъ или нѣтъ. Айрширская охота считалась не самою лучшею въ Шотландіи, но все-таки въ Айрширѣ была охота за тетеревами, и охота на горахъ въ Портрэ считалась не самою худшею въ той сторонѣ. Замокъ Портрэ стоитъ надъ моремъ, но его окружаютъ дикія окрестности, простирающіяся далеко во внутренность земли, и Лиззи Юстэсъ съ большою гордостью говорила о "своей охотѣ".
   Въ началѣ весны настоящаго года она пригласила кузена Фрэнка охотиться въ наступающемъ сезонѣ -- и онъ принялъ ея предложеніе.
   -- Я вѣроятно буду за границей, сказала она: -- но вы можете помѣститься въ старомъ замкѣ.
   Она сдѣлала это предложеніе Фрэнку какъ брату и онъ сказалъ, что пріѣдетъ недѣли на двѣ не въ замокъ, а въ маленькій домикъ, отстоявшій на нѣсколько миль отъ моря, о которомъ Лиззи сказала ему, когда онъ отказался отъ замка.
   Когда это приглашеніе было сдѣлано, Лиззи не была еще помолвлена съ лордомъ Фономъ. Послѣ того дня чрезъ два она напомнила Фрэнку объ этомъ.
   -- А его сіятельство будетъ тамъ? спросилъ онъ смѣясь.
   -- Конечно нѣтъ, отвѣтила Лиззи серіозно.
   Тутъ она объяснила, что ея намѣреніе ѣхать за границу было отмѣнено по обстоятельствамъ. Она имѣла намѣреніе сама поѣхать въ Портрэ.
   -- Я не могу пригласить васъ поселиться въ замкѣ, сказала она смѣясь: -- но даже Отелло не сталъ бы придираться, что двоюродный братъ живетъ въ маленькомъ коттэджѣ за столько миль.
   Фрэнку не шло намекать, какія соображенія могутъ прійти въ голову современнаго Отелло, но послѣ нѣкоторой нерѣшимости онъ обѣщалъ поѣхать. Онъ далъ слово одному изъ своихъ друзей поѣхать съ нимъ на эту охоту и ему хотѣлось сдержать свое слово. Но все-таки онъ думалъ, что ему слѣдуетъ избѣгать Портрэ. Онъ имѣлъ намѣреніе поддерживать свою кузину, пока можетъ дѣлать это честно, но не совсѣмъ еще рѣшился держать ея сторону и въ хорошемъ и дурномъ. Онъ не желаетъ сдѣлаться извѣстнымъ какъ ея защитникъ, а между тѣмъ чувствовалъ, что будетъ къ этому принужденъ. Онъ предвидѣлъ опасность и поэтому не рѣшался ѣхать въ Шотландію.
   -- Право не знаю, поѣду или нѣтъ, сказалъ Фрэнкъ -- и почти почувствовалъ, что онъ краснѣетъ.
   -- Я надѣюсь, что вы поѣдете, сказала Люси: -- когда работаешь цѣлый день и почти всю ночь, слѣдуетъ непремѣнно пользоваться свѣжимъ воздухомъ гдѣ только можно.
   -- Можно найти хорошій воздухъ и безъ поѣздки въ Шотландію, сказала лэди Фонъ, которая жила въ прекрасномъ домѣ въ Ричмондѣ, но имѣя такъ много дочерей, не имѣла средствъ на осеннія поѣздки.
   Фоны жили въ замкѣ Фонъ круглый годъ и поэтому лэди Фонъ думала, что и въ Англіи можно найти воздухъ достаточно хорошій и для здоровья, и для развлеченій.
   -- Это не одно и то же, сказала Люси: -- по-крайней-мѣрѣ для мужчины.
   Послѣ этого ей позволили ускользнуть въ садъ съ ея женихомъ и она была счастлива полчаса блаженствомъ безъ примѣси. Находиться наединѣ съ дѣвушкой, съ которой онъ не помолвленъ, составляетъ наслажденіе для мужчины; -- находиться наединѣ съ мужчиной, съ которымъ она помолвлена, составляетъ наслажденіе женщины. Когда дѣло рѣшено, мужчина всегда чувствуетъ, точно у него подрѣзаны крылья, между тѣмъ какъ женщина сознаетъ новую возможность распустить свои крылышки. Увѣренность стѣсняетъ мужчину. Онъ сдѣлалъ свое дѣло и одержалъ побѣду, но побѣдивъ сталъ рабомъ. Она можетъ говорить ему все и ей можно говорить все -- между тѣмъ какъ ея прежнія откровенныя бесѣды съ особами ея пола были неинтересны и сравнительно ничтожны. Ему не въ чемъ новомъ признаваться -- развѣ только говорить ей, чтобъ мясо было хорошо изрублено и завтракъ поданъ въ свое время.
   Люси не только обѣщала себѣ великія радости, но и теперь сознавала ихъ. Фрэнкъ казался ей желаннымъ по сердцу. Обращеніе его было ласково и сообщительно, а она была для него изъ всѣхъ женщинъ самая милая, самая дорогая, самая совершенная и безпредѣльно преданная ему.
   -- Но, Фрэнкъ -- она уже привыкла называть его Фрэнкомъ, когда они оставались вдвоемъ: -- что выйдетъ изъ всего этого для Лиззи Юстэсъ?
   -- Она выйдетъ замужъ -- разумѣется.
   -- Вы думаете? А я увѣрена, что лэди Фонъ этого не думаетъ.
   -- То, что думаетъ лэди Фонъ объ этомъ, не значитъ ничего. Когда мужчина дѣлаетъ предложеніе женщинѣ и она принимаетъ это предложеніе, то разумѣется, это кончается свадьбой. Вы какъ думаете?
   -- Надѣюсь, что это такъ бываетъ -- иногда, сказала Люси, положивъ обѣ руки на руку Фрэнка и повиснувъ на ней со всей своей маленькой тяжестью.
   -- Вы точно надѣетесь? сказалъ онъ.
   -- Надѣюсь; вы это знаете. Надѣюсь ли! Я умерла бы, еслибъ не надѣялась.
   -- Такъ почему же не надѣяться ей?
   Онъ сдѣлалъ этотъ вопросъ быстрымъ, рѣзкимъ голосомъ, а потомъ повернулся къ ней, ожидая отвѣта.
   -- Я не знаю, сказала она очень нѣжно и все цѣпляясь за него.-- Я иногда думаю, что въ людяхъ есть разница.
   -- Разница есть и мы никакъ не можемъ судить о людяхъ по нашимъ собственнымъ чувствамъ. Такъ какъ она приняла его предложеніе, то вы можете быть увѣрены, что она желаетъ выйти за него. Она можетъ дать ему больше выгодъ, чѣмъ онъ ей.
   -- А я не могу дать никакихъ выгодъ, сказала Люси.
   -- Еслибъ я это думалъ, я даже теперь отказался бы отъ васъ, отвѣтилъ онъ.-- Именно потому, что вы такъ много можете дать выгодъ -- гораздо больше чѣмъ другія -- подумалъ я о васъ, мечталъ о томъ, чтобы вы были моей женой, почти съ тѣхъ-самыхъ-поръ, какъ только васъ узналъ.
   -- У меня не осталось больше ничего, сказала она.-- Все, что у меня было, отдано. Люди называютъ это сердцемъ. А я думаю, что это и сердце, и умъ, и воображеніе, и тѣло -- и почти душа. Но Фрэнкъ, хотя Лиззи Юстэсъ ваша кузина, я не желаю, чтобы меня сравнивали съ ней. Она очень умна, она красавица -- обращеніе ее очаровательно, но....
   -- Что такое, Люси?
   -- Я не думаю, чтобъ она любила такъ много, какъ любятъ нѣкоторыя. Навѣрно лордъ Фонъ ей очень нравится, но я не думаю, чтобы она любила его такъ, какъ я люблю васъ.
   -- Они помолвлены, сказалъ Фрэнкъ: -- и лучше ничего не могутъ сдѣлать какъ обвѣнчаться. Во всякомъ случаѣ я скажу вамъ вотъ что -- обращеніе его опять сдѣлалось серіознымъ -- если лордъ Фонъ поступитъ дурно съ нею, я, какъ ея родственникъ, заступлюсь за нее.
   -- Неужели вы намѣрены... вызвать его на дуэль?
   -- Нѣтъ, моя дорогая. Мужчины теперь не выходятъ на дуэль;-- по-крайней мѣрѣ не такъ часто и мы съ Фономъ не дуэлисты. Я могу дать ему понять что думаю я и что думаютъ другіе, не выходя съ нимъ на дуэль. Онъ выбралъ жалкій предлогъ.
   -- Но для чего ему выбирать предлогъ -- безъ причины?
   -- Затѣмъ, что онъ боится. Ему наговорили лжи и онъ думаетъ, что изъ-за ожерелья попадетъ въ бѣду, а онъ этого терпѣть не можетъ. Онъ, конечно, женится-таки на ней наконецъ и лэди Фонъ только напрасно трудится, стараясь этому помѣшать. Вы ничего не можете сдѣлать.
   -- О! я-то не могу сдѣлать ничего. Когда она была здѣсь, положеніе сдѣлалось наконецъ очень непріятнымъ. Она почти не говорила съ нами и я увѣрена, что даже слуги догадались о ссорѣ.
   Она ни слова не сказала о предложеніи Лиззи подарить ей брошку и о тѣхъ разсказахъ, которые постепенно доходили до нея о долгахъ, брилліантахъ и поступкѣ молодой новобрачной съ лэди Линлитго, какъ только она вышла за знатнаго сэр-Флоріана. Люси дурно думала о Лиззи и не могла не сожалѣть, что ея благородный, великодушный Фрэнкъ тратитъ время и труды на родственницу недостойную его дружбы. Но въ чувствѣ ея не было ни малѣйшей ревности и она не сказала противъ Лиззи ничего другого, кромѣ того, что есть разница между людьми.
   Потомъ стали говорить о собственныхъ планахъ. Люси тотчасъ горячо объявила, что она не ожидаетъ немедленнаго брака. Она не церемонясь сказала Фрэнку, что ей хорошо извѣстно, какая трудная предстоитъ ему задача и что выгоды его требуютъ оставаться неженатымъ годъ или два. Онъ съ изумленіемъ увидалъ, какъ хорошо она понимаетъ его положеніе и какъ сочувствуетъ его выгодамъ.
   -- Только одно не могу я для васъ сдѣлать, сказала она.
   -- Что же именно?
   -- Я не могу отказаться отъ васъ. Я почти думала, что мнѣ слѣдовало бы отказать вамъ, потому что я не могу сдѣлать ничего -- ничего для васъ. Но самоотверженіе имѣетъ свои границы. Я не могла этого сдѣлать! не могла!
   Читатель знаетъ, какой отвѣтъ былъ данъ на этотъ вопросъ, и ему не нужно говорить о долгомъ, крѣпкомъ, похвальномъ поцѣлуѣ, какимъ молодой адвокатъ увѣрилъ Люси, что такое самоотверженіе было бы для него гибельно. Они, однако, условились сказать лэди Фонъ, что намѣрены обвѣнчаться не прежде будущаго года и формально просить ее позволить Люси остаться въ замкѣ Фонъ до-тѣхъ-поръ.
   

Глава XIX.
БРАТЪ МОЙ.

   Лордъ Фонъ обѣщалъ, когда сажалъ Лиззи въ карету, что скоро пріѣдетъ къ ней -- но пріѣхалъ не скоро. Прошло двѣ недѣли, а онъ не показывался; относительно брилліантовъ ничего болѣе не было сдѣлано, кромѣ того, что Кэмпердаунъ написалъ Фрэнку Грейстоку, что вопросъ о собственности брилліантовъ невозможно предоставить рѣшенію третейскаго суда -- третейскій судъ можетъ отнять ихъ отъ того имѣнія, которое составляетъ собственность ребенка -- точно такъ какъ третейскій судъ не можетъ рѣшать относительно собственности самого имѣнія.
   "Владѣніе составляетъ девять-десятыхъ по закону, сказалъ себѣ Фрэнкъ, откладывая въ сторону письмо и думая въ то же время, что владѣніе брилліантами Лиззи Юстэсъ включало всѣ эти девять пунктовъ.
   Лиззи надѣвала свои брилліанты нѣсколько разъ. Можно сомнѣваться, увеличились ли ея репутація модной женщины отъ этого ожерелья и гласности его исторіи -- которая однако, какъ многія другія исторіи, разсказывалась невѣрно.
   Между тѣмъ лордъ Фонъ не пріѣзжалъ къ ней. Она написала къ нему:
   "Любезный Фредерикъ, не лучше ли вамъ пріѣхать ко мнѣ? Любящая васъ -- Л. Я ѣду на сѣверъ въ концѣ мѣсяца."
   Но Фрэнкъ Грейстокъ былъ у ней -- не разъ. На другой день послѣ того какъ письмо было написано, онъ пріѣхалъ къ ней. Это было въ воскресенье, въ послѣдней половинѣ іюля, и Фрэнкъ нашелъ Лиззи одну. Мисъ Мэкнёльти пошла въ церковь, а Лиззи лежала небрежено на диванѣ, держа, въ рукѣ какія-то стихотворенія. Она даже читала ихъ и по-своему наслаждалась ими. Въ этихъ стихахъ разсказывалось о старинныхъ рыцаряхъ, которые отправились отыскивать знаменіе съ небесъ; знаменіе это, если они его увидятъ, должно было означать, что они считаются святыми и достойными небеснаго блаженства. Можно бы подумать, что никакой сюжетъ не могъ быть менѣе интересенъ для Лиззи Юстэсъ, но мелодія стиховъ нравилась ея слуху и она всегда была способна возбудить въ себѣ ложный энтузіазмъ къ предметамъ совершенно чуждымъ ея жизни. Она думала, что тоже могла бы странствовать для поисковъ этого священнаго знаменія, переносить все, бросить все -- и получить награду. А отказаться отъ брилліантовъ -- изъ простой добросовѣстности -- это было свыше ея силъ.
   -- Желала бы я знать, дѣйствительно ли были такіе люди, сказала она, позволивъ своему кузену взять книгу изъ ея рукъ.
   -- Будемъ надѣяться, что ихъ не было.
   -- О, Фрэнкъ!
   -- Это были сумасбродные фанатики. Если вы дочитаете до конца...
   -- Я прочитала все -- до послѣдняго слова! съ восторгомъ сказала Лиззи.
   -- Стало быть вы знаете, что Артуръ не поѣхалъ на поиски, потому что у него было дѣло, которое можетъ быть принесло пользу окружавшимъ его людямъ.
   -- Мнѣ правится Лансело больше Артура, сказала Лиззи.
   -- Онъ и королевѣ нравился больше, отвѣтилъ Фрэнкъ.
   -- Ваши полезные, практическіе люди, засѣдающіе въ совѣтахъ и комитетахъ, и размѣряющіе свои дары другимъ по унціямъ, никогда не имѣютъ сердца; не правда ли, Фрэнкъ?
   -- Я не знаю какое значеніе имѣетъ сердце. Мнѣ иногда кажется, что это значитъ способность дѣлать долги и увозить чужихъ женъ.
   -- Вы это говорите нарочно, чтобы заставить меня поссориться съ вами. Вы не увозили чужихъ женъ и у васъ есть сердце.
   -- Но я къ несчастью дѣлаю долги, а что касается чужихъ женъ, то я не знаю навѣрно, не придется ли мнѣ дойти и до этого когда-нибудь. Былъ у васъ лордъ Фонъ?
   Лиззи покачала головой.
   -- И не писалъ?
   Она опять покачала головой; при этомъ ея длинные локоны заволновались и чуть не коснулись Фрэнка, потому что онъ сидѣлъ возлѣ нея на диванѣ, а она приподнялась заглянуть ему въ лицо и говорила съ нимъ почти шепотомъ.
   -- Что-нибудь надо рѣшить, Лиззи, прежде чѣмъ вы уѣдете изъ Лондона.
   -- Я писала къ нему вчера -- нѣсколько строкъ -- и просила его пріѣхать. Я ожидала его сегодня, а вмѣсто него пріѣхали вы. Говорить ли мнѣ, что я этимъ недовольна!
   -- Въ этомъ нѣтъ никакого сомнѣнія.
   -- О, Фрэнкъ! какъ вы мужчины тщеславны! Вы хотите, чтобъ я поклялась вамъ, что мнѣ пріятнѣе видѣть васъ, чѣмъ его. Вы недовольны тѣмъ, что я это думаю; вы хотите, чтобъ я сказала вамъ это. Вы знаете это. Хотя онъ долженъ быть моимъ мужемъ -- я полагаю, что онъ будетъ моимъ мужемъ -- его душа не такъ симпатизируетъ со мною, какъ ваша.
   -- Еслибъ не любили его, вы не приняли бы его предложенія.
   -- Что мнѣ было дѣлать, Фрэнкъ? Что мнѣ дѣлать? Подумайте, что я одинока, что у меня нѣтъ друзей, что мнѣ нужно имѣть какого-нибудь покровителя! Вы не всегда можете быть со мною. Вы интересуетесь мизинцемъ жеманницы, которая живетъ у этой старухи, болѣе чѣмъ мною и всѣми моими горестями.
   Это было справедливо, но Фрэнкъ этого не сказалъ.
   -- Лордъ Фонъ по-крайней-мѣрѣ человѣкъ уважаемый. По-крайней-мѣрѣ я такъ думала, когда приняла его предложеніе.
   -- Онъ довольно уважаемъ.
   -- Именно;-- не такъ ли?-- Не болѣе. Вы меня не осуждаете за то, что я согласилась быть его женой? Если вы осуждаете, я откажусь, чего бы это мнѣ ни стоило. Онъ обращается со мною такъ дурно, что мнѣ нечего далеко ходить за предлогомъ.
   Тутъ она посмотрѣла въ лицо Фрэнка со всей горячностью своего взгляда, ясно показывая, что она ожидаетъ серіознаго отвѣта.
   -- Почему вы не отвѣчаете мнѣ, Фрэнкъ?
   -- Что я могу сказать? Онъ робкій, осторожный человѣкъ. Его напугали этимъ ожерельемъ и онъ поступаетъ дурно. Но мужъ онъ будетъ хорошій. Онъ не мотъ. Онъ знатенъ. Всѣ его родные люди достойные уваженія. Когда вы сдѣлаетесь лэди Фонъ, всякій домъ въ Англіи будетъ для васъ открытъ. Лордъ Фонъ не богатъ, но вдвоемъ съ нимъ вы будете богаты.
   -- Что все это безъ любви?
   -- Въ его любви къ вамъ я не сомнѣваюсь. Когда вы сдѣлаетесь его женою, онъ будетъ нѣжно васъ любить.
   -- Ахъ, да!-- какъ любилъ бы лошадь или картину. Развѣ въ этомъ состоитъ восторгъ любви? Развѣ это ваша идея о любви? Развѣ такимъ образомъ вы любите вашу жеманницу?
   -- Не бранитесь, Лиззи.
   -- Я буду говорить о ней что хочу. Мы съ вами должны быть друзьями, почему же я не могу говорить? Нѣтъ;-- не хочу я имѣть такой дружбы! Она жеманна. Если это вамъ нравится, что за бѣда, если я это говорю? Я не жеманна. Я это знаю. По-крайней-мѣрѣ я не притворяюсь. Когда она сдѣлается вашей женой, желала бы я знать, понравятся ли вамъ ея манеры.
   Онъ еще не говорилъ ей, что Люси будетъ его женой; онъ не сказалъ этого и теперь. Онъ думалъ было сказать ей, но не сказалъ. Онъ говорилъ себѣ, что это только затруднитъ его настоящее положеніе. Такъ-какъ свадьба отлагалась на годъ, можетъ быть, лучше для Люси не объявлять этого открыто. Такимъ образомъ разсуждалъ онъ самъ съ собою, но тѣмъ не менѣе зналъ хорошо, что онъ не говорилъ только оттого, что это лишило бы нѣкоторой пріятности его дружбу съ кузиной Лиззи.
   -- Если я женюсь, сказалъ онъ: -- надѣюсь, мнѣ будетъ нравиться обращеніе моей жены.
   -- Разумѣется, вы не хотите сказать мнѣ всего. Я не ожидаю отъ васъ откровенности. Я не думаю, чтобъ мужчина былъ способенъ къ истинной откровенности съ своимъ другомъ. Мужчины, даже когда любятъ другъ друга, говорятъ о политикѣ или о деньгахъ, но я сомнѣваюсь, дѣйствительно ли они высказываютъ свои мысли и желанія другъ другу.
   -- А развѣ женщины сообщительнѣе?
   -- Конечно. Неужели я не говорила бы вамъ всего, еслибъ вамъ только интересно было слушать? Всѣ мои мысли открыты для васъ, если только вы желаете читать ихъ. Я ничего не могу отъ васъ скрывать. О, Фрэнкъ, если вы понимаете меня, вы могли бы меня спасти -- отъ всякаго несчастья.
   Она сказала это такъ хорошо, что онъ не былъ бы мужчина, еслибъ не повѣрилъ ей. Она сидѣла теперь почти прямо, хотя ноги ея еще лежали на диванѣ, и наклонилась къ нему, какъ бы умоляя его о помощи; глаза ея были наполнены слезами, а губы раскрыты, какъ будто еще горѣли отъ ея энергичныхъ выраженій; руки были сложены. Она была очень мила, непреодолимо привлекательна. Для такого человѣка, какъ Фрэнкъ Грейстокъ, противиться ей въ настоящую минуту было невозможно. Есть мужчины, которые не могутъ не поддаться женщинѣ, если она умна, хороша и безсовѣстна. Съ ними можно начать борьбу, противъ которой у нихъ нѣтъ щита -- отъ которой они не могутъ удалиться въ крѣпость -- въ которой они не могутъ нанести удара. Когда такой слабый мужчина подвергнется такому нападенію, онъ можетъ иногда бѣжать, но даже жалкое спасеніе, представляемое бѣгствомъ, часто бываетъ отнято у него.
   Какъ не походила она на Люси! Онъ вѣрилъ ей -- отчасти, а между тѣмъ эта мысль пришла ему въ голову. Когда Люси убѣждала серіозно, въ глазахъ ея тоже сверкала слеза, крошечная капелька, блестящій, прозрачный брилліантъ, никогда не выкатывавшійся, и все ея лицо сіяло краснорѣчивымъ чувствомъ -- но какъ не походили онѣ другъ на друга! Онъ зналъ, что это такая же разница, какъ между истиной и ложью -- а между тѣмъ онъ отчасти вѣрилъ лжи.
   -- Еслибъ я зналъ какъ избавить васъ отъ одного тревожнаго часа, я сдѣлалъ бы это, сказалъ онъ.
   -- Нѣтъ -- нѣтъ -- нѣтъ! прошептала она.
   -- Неужели вы не вѣрите? Стало быть, вы меня не знаете?
   Ему нечего было больше говорить, а для ея видовъ нужно было помолчать минуту, пока она вытирала глаза, возвращала спокойствіе и приготовлялась вести битву съ улыбкой. Она хотѣла вести битву, употребляя всѣ извѣстныя ей хитрости, напрягая всѣ нервы для того, чтобъ одержать побѣду, идя на встрѣчу всѣмъ возможнымъ опасностямъ, а между тѣмъ у ней не было опредѣленной цѣли. Она сама не знала, чего она добивается. Въ этотъ періодъ ея карьеры она не желала выйти за своего кузена -- рѣшивъ, что она хочетъ быть лэди Фонъ. Она не желала и того, чтобъ кузенъ сдѣлался ея любовникомъ -- въ обыкновенномъ смыслѣ любви. Гоняясь за свѣтскими выгодами, она была слишкомъ осторожна для того чтобы принести себя въ жертву подобному желанію. Она хотѣла, чтобы Фрэнкъ помогъ ей въ дѣлѣ о брилліантахъ, но такую помощь она могла имѣть, какъ знала хорошо, на условіяхъ гораздо болѣе легкихъ. Вѣроятно, въ сердцѣ ея было желаніе заставить Фрэнка измѣнить Люси Морисъ; но главная причина ея поведенія состояла въ желаніи придать всему другой видъ, вѣчно играть роль, а не жить своей собственной жизнью составляло для нея все.
   -- Мы должны все-таки приступить къ фактамъ, сказалъ онъ чрезъ нѣсколько времени: -- я полагаю, для васъ гораздо лучше выйти за лорда Фона.
   -- Если вы этого желаете.
   -- Нѣтъ, я не могу этого сказать. Въ этомъ дѣлѣ вы должны руководиться собственнымъ разсудкомъ. Если вы этого желаете...
   Она покачала головой.
   -- Стало быть, вы сознаете, что это будетъ лучше?
   Опять она покачала головой.
   -- Лиззи, для васъ и для себя я долженъ объявить, что если вы не составили себѣ мнѣнія относительно этого брака, то и я не стану составлять никакого. Я не допущу васъ говорить, что я уговорилъ васъ выйти замужъ или отговорилъ выходить. Я не хочу подвергаться такому обвиненію.
   -- Но вы можете сказать мнѣ, что я должна дѣлать.
   -- Нѣтъ -- конечно, нѣтъ.
   -- Подумайте какъ я молода и какъ вы стары -- сравнительно. Вы восемью годами старѣе меня. Вспомните -- не смотря на то что я вынесла -- мнѣ только дватцать-два года. Въ мои лѣта у другихъ женщинъ есть друзья, которые могутъ имъ совѣтовать. У меня нѣтъ никого -- только вы можете посовѣтовать мнѣ.
   -- Вы приняли его предложеніе?
   -- Да.
   -- Я полагаю, что вы не совсѣмъ равнодушны къ нему?
   Она помолчала и опять покачала головой.
   -- Право я не знаю. Если вы хотите сказать, что я люблю его, какъ могла бы любить того чье сердце симпатизировало бы моему, конечно я его не люблю.
   Она продолжала очень грустно качать головою.
   -- Я уважала его, когда онъ сдѣлалъ мнѣ предложеніе.
   -- Скажите прямо, что если вы уже рѣшились, то слѣдуетъ дайти до конца.
   -- Вы думаете, что я должна?
   -- Вы думаете это сами.
   -- Пусть будетъ такъ, Фрэнкъ. Но, Фрэнкъ, я своей собственности не отдамъ. Вы не захотите, чтобъ я сдѣлала это. Это было бы малодушіемъ, теперь:-- не правда ли? Я знаю навѣрно, что это моя собственность.
   -- Его довѣріе къ вамъ не должно зависѣть отъ этого.
   -- Разумѣется; я именно это и говорю. Онъ не имѣетъ права вмѣшиваться. Когда онъ сдѣлалъ мнѣ предложеніе, онъ ничего объ этомъ не говорилъ. Но если онъ ко мнѣ не ѣдетъ, что а должна дѣлать?
   -- Я думаю мнѣ надо повидаться съ нимъ, медленно сказалъ Фрэнкъ.
   -- Вы повидаетесь? Это будетъ такъ хорошо съ вашей стороны. Я чувствую, что могу безопасно передать это дѣло въ ваши руки. Вы знаете, что я уѣзжаю тридцатаго. Я чувствую, что мнѣ лучше уѣхать отсюда, мнѣ опротивѣли шумъ, блескъ и вся лондонская суета. Вы пріѣдете двѣнадцатаго?
   -- Такъ скоро я не пріѣду, сказалъ онъ послѣ нѣкотораго молчанія.
   -- Но все-таки пріѣдете?
   -- Да;-- около двадцатаго.
   -- И, разумѣется, я увижу васъ?
   -- О, да.
   -- Стало быть у меня есть руководитель, на котораго я могу положиться. У меня нѣтъ брата, Фрэнкъ; подумали ли вы когда-нибудь объ этомъ?
   Она протяула ему руку, онъ крѣпко ее пожалъ, а потомъ притянулъ гъ себѣ Лиззи. Въ одно мгновеніе, она очутилась на полу, на колѣняхъ у ногъ Фрэнка, а онъ обнялъ ее. Она подняла къ нему лицо и онъ прижался губами къ ея лбу.
   -- Братъ мой! сказала она, откидывая голову назадъ и смотря ему въ лицо.
   -- Да -- вашъ братъ.
   Они сидѣли, или лучше сказать, играли роль въ задней гостиной, и изъ лакейской входъ велъ въ большую гостиную; вѣроятно, Лизи это знала, когда позволила себѣ принять позу, для измѣненія которой потребовалось бы минуты двѣ. Когда ливрейный слуга отворилъ двери, Фрэнку показалось, что это сдѣлалось неожиданно, но Лиззи успѣла вскочить прежде, чѣмъ ее застали въ этой позѣ. Быстрота, съ какою она вскочила, и ловкость, съ какою она не только придала другое выраженіе своему лицу, но и успѣла поправить растрепавшіеся волосы и платье, чтобъ принять посѣтителя, были изумительны. Видъ ея не показывалъ сознанія въ томъ, что ее застали врасплохъ, что очень непріятно для того, кто имѣетъ этотъ видъ; между тѣмъ какъ Фрэнкъ, когда доложили о лордѣ Фонѣ, сознавалъ, что его обращеніе неловко и вообще вся наружность взволнована.
   Лиззи такъ мало была взволнована, какъ будто только въ эту минуту горничная кончила ея туалетъ. Она очень мило встрѣтила лорда Фона, держала его руку довольно долго, чтобъ показать, что она имѣетъ на это право болѣе всякой другой женщины, а потомъ прошептала имя своего кузена. Оба гостя пожали другъ другу -- и посмотрѣли другъ на друга, какъ смотрятъ люди, которые знаютъ, что они не друзья, и думаютъ, что могутъ сдѣлаться врагами. Лордъ Фонъ, рѣдко забывавшій что-нибудь, конечно, не забылъ сааба; а Фрэнкъ зналъ, что можетъ быть ему скоро придется заговорить съ его сіятельствомъ вовсе не въ дружелюбныхъ выраженіяхъ. Они сказали, однако, нѣсколько словъ о парламентѣ, погодѣ и о необходимости уѣхать изъ Лондона.
   -- Фрэнкъ, сказала лэди Юстэсъ:-- пріѣдетъ въ августѣ стрѣлять моихъ тетеревей въ Портрэ. Онъ и для васъ оставитъ, милордъ, если будетъ знать, что вы пріѣдете.
   -- Я обѣщаю лорду Фону оставить лучшихъ, сказалъ Фрэнкъ.
   -- Я боюсь, что въ августѣ не могу быть въ Портрэ, сказалъ лордъ Фонъ: -- хотя очень желалъ бы. Одинъ изъ насъ долженъ остаться въ министерствѣ.
   -- О, это противное министерство! воскликнула Лиззи.
   -- Я нахожу, что вы, служащіе люди, еще хуже насъ адвокатовъ, сказалъ Фрэнкъ.-- Ну, Лиззи, прощайте. Навѣрно я васъ еще увижу до отъѣзда.
   -- Разумѣется, сказала Лиззи.
   Помолвленные остались вмѣстѣ. Они встрѣтились разъ на балѣ лэди Гленкоры, послѣ ссоры въ замкѣ Фонъ, и тамъ, по взаимному снисхожденію, не говорили о своихъ неудовольствіяхъ. Теперь онъ пріѣхалъ говорить о дѣлѣ, очень близко касавшемся обоихъ ихъ. Пока Фрэнкъ Грейстокъ находился въ комнатѣ, лорду Фону сравнительно было легко себя держать, но онъ зналъ заранѣе, что ему будетъ вовсе не легко остаться съ нею наединѣ. Лиззи начала.
   -- Милордъ, сказала она: -- соображая все, что произошло между нами, я нахожу, что вы разыграли роль бѣглеца.
   -- Да; -- я согласенъ съ этимъ... но...
   -- Милордъ, я всегда прощаю, когда сознаются въ винѣ.
   Она сѣла на свое прежнее мѣсто на диванѣ, а онъ помѣстился на томъ креслѣ, которое занималъ Фрэнкъ Грейстокъ. Лордъ Фонъ не имѣлъ намѣренія сознаваться въ винѣ и просить црощенія, но Лиззи была находчивѣе его и теперь онъ не могъ придумать, что ему сказать.
   -- Я всегда скорѣе помню одно одолженіе чѣмъ десять проступковъ друга.
   -- Лэди Юстэсъ, я добровольно не дѣлалъ никакихъ проступковъ.
   -- Пусть такъ. Я не дамъ вамъ ни малѣйшаго предлога говорить, что вы слышали отъ меня упрекъ. Вы пріѣхали наконецъ, добро пожаловать. Не довольно ли этого для васъ?
   Онъ хотѣлъ многое сказать ей о брилліантахъ и, когда вошелъ въ комнату, не нашелся ничего сказать ей о чемъ-либо другомъ. Тутъ предъ нимъ явился новый предметъ для размышленія. Долженъ онъ былъ или нѣтъ считать себя помолвленнымъ съ лэди Юстэсъ, было для него очень сомнительно; но это онъ зналъ навѣрно, что если она дала ему слово быть его женой, то ей не слѣдуетъ принимать своего кузена Фрэнка Грейстока въ замкѣ Портрэ, если тамъ не будетъ какой-нибудь старой дамы, не только почтенныхъ лѣтъ, но и высокаго званія, чтобы заботиться о приличіяхъ. Для него показалось почти оскорбительно, что это посѣщеніе устроено безъ его позволенія или вѣдома. Разумѣется, если онъ не связанъ помолвкою -- а мать и сестра уговоривали его желать, чтобы онъ не былъ связанъ -- тогда это не его дѣло. Если, однако, брилліанты будутъ отданы, тогда помолвка останется во всей силѣ,-- и въ такомъ случаѣ не можетъ быть и рѣчи о томъ, чтобы его невѣста принимала молодого человѣка -- хоть она вдова а молодой человѣкъ ея родственникъ. Разумѣется, онъ долженъ былъ бы прежде заговорить о брилліантахъ; по другой предметъ вкрался въ его мысли и онъ всталъ втупикъ.
   -- Развѣ мистеръ Грейстокъ поѣдетъ съ вами въ Шотландію? спросилъ онъ.
   -- О нѣтъ! Я поѣду тридцатаго числа и совсѣмъ не знаю, когда онъ намѣренъ быть тамъ.
   -- Онъ поѣдетъ послѣ васъ въ Портрэ.
   -- Да,-- онъ поѣдетъ послѣ меня, разумѣется.
   Лордъ Фонъ всталъ втупикъ больше прежняго.
   -- Фрэнкъ пріѣдетъ послѣ меня, другіе охотники также пріѣдутъ послѣ меня.
   -- Онъ прямо пріѣдетъ въ замокъ Портрэ?
   -- Ни прямо, ни косвенно. Именно теперь, лордъ Фонъ, я не расположена принимать гостей -- даже, человѣка, котораго я такъ люблю, какъ кузена Фрэнка. Горы Портрэ довольно обширны, а позади нихъ есть маленькій охотничій домикъ.
   -- О! сказалъ лордъ Фонъ, чувствуя, что ему лучше тотчасъ приступить къ брилліантамъ.
   -- Если вы, милордъ, можете пріѣхать къ намъ на день, кузенъ мой и его пріятель навѣрно явятся въ замокъ, такъ что васъ не допустятъ остаться втроемъ со мною и мисъ Мэкнёльти.
   -- Теперь это невозможно, сказала лордъ Фонъ и замолчалъ.-- Лэди Юстэсъ, продолжалъ онъ: -- положеніе, въ которомъ мы находимся съ вами относительно другъ друга, не совсѣмъ пріятно.
   -- Вы не можете сказать, что этому причиною я, сказала она съ улыбкой.-- Вы просили меня о томъ, что мужчины считаютъ милостью, и я согласилась -- можетъ быть, слишкомъ скоро.
   -- Я знаю, что очень обязанъ вамъ, лэди Юстэсъ.
   Онъ опять замолчалъ.
   -- Лордъ Фонъ!
   -- Я надѣюсь, вы повѣрите, что ничего не можетъ быть дальше отъ моихъ мыслей, какъ намѣреніе безпокоить васъ моими поступками.
   -- А вы меня терзаете, милордъ.
   -- Вы терзаете меня. Я узналъ, что у васъ въ рукахъ брилліанты которые я не могу дозволить имѣть моей женѣ.
   -- Я не ваша жена, лордъ Фонъ.
   Говоря это, она приподнялась и сѣла прямо.
   -- Это правда. Вы не жена моя, но вы обѣщали сдѣлаться моей женой.
   -- Продолжайте, сэръ.
   -- Я съ гордостью думалъ, что достигъ такого счастья. Потомъ началось это дѣло о брилліантахъ.
   -- Какое вамъ дѣло до моихъ брилліантовъ -- вы имѣете на это право не болѣе всякаго другого человѣка.
   -- Мнѣ сказали, что они не ваши.
   -- Кто вамъ сказалъ?
   -- Многіе. Мистеръ Кэмпердаунъ.
   -- Если вы, милордъ, намѣрены вѣрить больше повѣренному, чѣмъ мнѣ, въ такомъ дѣлѣ, гдѣ кромѣ меня никто не можетъ знать правды, то стало быть вы недостойны быть моимъ мужемъ. Брилліанты принадлежатъ мнѣ, и если вы сдѣлаетесь моимъ мужемъ, то они должны остаться моей собственностью по особенному условію. Они должны остаться моими и я сдѣлаю съ ними что хочу. Я хочу доставить себѣ удовольствіе, когда женится мой сынъ, надѣть ихъ на шею его невѣсты.
   Она держала себя хорошо и сказала это съ достоинствомъ.
   -- Я хочу только сказать, началъ лордъ Фонъ: -- что я долженъ считать нашу помолвку уничтоженной, если вы не согласитесь отдать эти брилліанты мистеру Кэмпердауну.
   -- Я не отдамъ ихъ мистеру Кэмпердауну.
   -- Стало быть... стало быть... стало быть...
   -- А я позволю себѣ сказать вамъ, лордъ Фонъ, что вы ведете себя не какъ честный человѣкъ. Теперь я передамъ это дѣло моему кузену, мистеру Грейстоку.
   Она величественно вышла изъ комнаты, а лордъ Фонъ долженъ быль убираться изъ дома какъ могъ. Онъ постоялъ минутъ пять съ шляпой въ рукѣ, а потомъ вышелъ и самъ отворилъ для себя парадную дверь.
   

Глава XX.
БРИЛЛІАНТЫ НАДѢЛАЛИ ХЛОПОТЪ.

   Наступило тридцатое іюля и Лиззи приготовилась къ поѣздкѣ въ Шотландію. Съ ней ѣхала мисъ Мэкнёльти, горничная и другіе слуги, и она ѣхала, разумѣется, какъ знатная дама. Она не видала лорда Фона послѣ встрѣчи, разсказанной въ послѣдней главѣ, но съ кузеномъ Фрэнкомъ видѣлась почти чрезъ день.
   Послѣ большихъ соображеній онъ написалъ лорду Фону длинное письмо, въ которомъ давалъ понять этому вельможѣ, что необходимо объяснить поступокъ, который Фрэнкъ называлъ "непонятнымъ". Потомъ онъ распространялся довольно подробно о брилліантахъ, доказывая, что лордъ Фонъ не имѣлъ права вмѣшиваться въ это дѣло. И хотя Фрэнкъ сначала желалъ, чтобъ Лиззи отдала ожерелье, онъ приводилъ много доводовъ въ ея пользу. Не только покойный мужъ подарилъ эти брилліанты его кузинѣ, но даже не будь они подарены, они принадлежали бы ей по завѣщанію. Сэр-Флоріанъ отказалъ ей все находившееся въ стѣнахъ замка Портрэ, а брилліанты находились въ Портрэ въ то время, какъ умеръ сэр-Флоріанъ. Такъ увѣрялъ Фрэнкъ -- несправедливо, но онъ думалъ, что говоритъ правду. Эту ложь сочинила Лиззи, какъ только поняла, что ихъ будутъ имѣть право требовать обратно на томъ основаніи, что они составляли часть собственности, не отказанной ей въ завѣщаніи; основаніе это служило подтвержденіемъ главнаго требованія основаннаго на томъ, что это ожерелье было фамильнымъ наслѣдствомъ.
   Убѣжденіе Лорда Фона, что Лиззи поступала и поступаетъ, дурно, нисколько не поколебалось, и что слѣдовательно, ему лучше разойтись съ ней, но онъ зналъ, что долженъ очень осторожно выбрать поводъ для своего отказа. Онъ написалъ коротенькую записку Грейстоку, обѣщая дать объясненіе, какъ только обстоятельства позволятъ ему принять какое-либо рѣшеніе. Между тѣмъ наступило 30 іюля и лэди Юстэсъ снарядилась въ путь.
   Изъ Лондона въ Карлейль шелъ поѣздъ въ одиннадцать часовъ. Уѣхать съ этимъ поѣздомъ, чтобъ ночевать въ Карлейлѣ и чрезъ Думфрисъ проѣхать въ Портрэ на слѣдующее утро, таковъ былъ ея планъ; но въ ея планъ входило другое соображеніе, относительно котораго она очень сомнѣвалась. Оставить ей брилліанты или взять съ собою? Желѣзный сундучокъ, въ которомъ брилліанты лежали, былъ очень малъ и сильный мужчина могъ поднять его безъ большого труда. Даже Лиззи часто переносила его изъ одной комнаты въ другую. Но онъ былъ такъ тяжелъ, что не могли не обратить вниманія, когда она возьметъ его съ собою. И слуга, и носильщикъ, и мисъ Мэкнёльти догадаются. Горничная ея, разумѣется, будетъ знать, тяжесть сундучка обратитъ ея вниманіе, между тѣмъ какъ еслибъ брилліанты лежали въ шкатулкѣ съ другими вещами, то это осталось бы безъ вниманія. Лиззи даже увезла бы ихъ въ карманѣ, еслибъ смѣла, хотя она не смѣла. Хотя она была умна и мужественна, она находилась въ полномъ невѣдѣніи относительно того, что Кэмпердаунъ могъ сдѣлать и чего не могъ, для того, чтобъ отнять у нея ожерелье. Она не смѣла взять брилліанты безъ желѣзнаго сундучка и наконецъ рѣшила, что возьметъ сундучокъ. Вскорѣ послѣ десяти часовъ ея карета -- старая карета, теперь въ послѣдній разъ служившая ей службу -- стояла у дверей, а для слугъ былъ нанятъ кэбъ. Вынесли поклажу съ большими чемоданами и желѣзный сундучокъ съ ожерельемъ. Слуга, конечно болѣе сгибаясь подъ тяжестью, чѣмъ было необходимо, поставилъ сундучокъ подъ ноги Лиззи, которая сѣла прежде, а мисъ Мэкнёльти за мею. Лиззи хотѣла точно также поставить сундучокъ подъ ноги въ вагонѣ и взять съ собою въ карлейльскую гостинницу. Что если носильщикъ догадается? Ничего не было незаконнаго везти съ собою тяжелый желѣзный сундучокъ съ брилліантами и, по ея мнѣнію, все-таки это будетъ не такъ опасно, какъ оставить ихъ въ Лондонѣ. Домъ въ Маунтской улицѣ, нанятый ею на одинъ сезонъ, не оставался за нею, а на кого могла она положиться въ Лондонѣ? Она боялась, что даже банкиры измѣнятъ ей и отдадутъ ея сокровище Кэмпердауну. А Гартеръ и Бенджаминъ навѣрно будутъ подкуплены Кэмпердауномъ. Лиззи думала одно время просить своего кузена взять брилліанты на храненіе, но никакъ не могла рѣшиться выпустить ихъ изъ своихъ рукъ. Десять тысячъ фунтовъ! Еслибъ она могла продать эти брилліанты, отъ какихъ хлопотъ избавилась бы она! Продать ихъ было бы удобно еще по другой причинѣ: лэди Юстэсъ уже имѣла долги. Но она не могла ихъ продать, и когда сѣла въ карету, сундучокъ находился у ней въ ногахъ.
   Въ эту самую минуту на мостовой, между экипажемъ и дверью дома, явился Кэмпердаунъ. А съ нимъ другой человѣкъ -- очень подозрительной наружности -- котораго Лиззи приняла за полицейскаго.
   -- Лэди Юстэсъ! сказалъ Кэмпердаунъ, снимая шляпу.
   Лиззи поклонилась чрезъ мисъ Мэкнёльти и старалась скрыть краснорѣчивый румянецъ, покрывшій ея щеки.
   -- Вы, кажется, отправляетесь теперь въ Шотландію? сказала Кэмпердаунъ.
   -- Оправляемся, мистеръ Кэмпердаунъ, и уже очень опоздали.
   -- Можете вы поговорить со мною минуты двѣ въ вашемъ домѣ?
   -- О, нѣтъ! говорю вамъ, мы опоздали. Какое время выбрали вы, мистеръ Кэмпердаунъ!
   -- Время неловкое, лэди Юстэсъ. Я только сегодня утромъ слышалъ, что вы уѣзжаете такъ скоро, а мнѣ необходимо видѣться съ вами.
   -- Не лучше ли вамъ написать, мистеръ Кэмпердаунъ?
   -- Вы никогда не отвѣчаете на мои письма.
   -- Я... я... я право не могу принять васъ теперь. Уильямъ, вели кучеру ѣхать. Мы не можемъ пропустить поѣзда. Мнѣ право очень жаль, мистеръ Кэмпердаунъ, но мы не можемъ пропустить поѣзда.
   -- Лэди Юстэсъ, сказалъ Кэмпердаунъ, протянувъ руку къ дверцѣ и ставь такимъ образомъ, что кучеръ не смѣлъ погнать лошадей я:-- долженъ сдѣлать вамъ вопросъ.
   Онъ говорилъ тихимъ голосомъ, но мисъ Мэкнёльти сидѣла съ его стороны, слѣдовательно она его слышала; услыхалъ и Уильямъ, слуга, который стоялъ возлѣ дверецъ:-- я непремѣнно долженъ знать гдѣ юстэсовскіе брилліанты.
   Лиззи чувствовала сундучокъ подъ своими ногами и незамѣтно раскинула шире подолъ своего платья.
   -- Теперь я ничего не могу вамъ сказать. Уильямъ, вели кучеру ѣхать.
   -- Если вы не отвѣтите мнѣ, я долженъ вамъ сказать, что буду принужденъ, исполняя мою обязанность, выпросить дозволеніе сдѣлать обыскъ, для того чтобы брилліанты были отданы на сохраненіе кому слѣдуетъ. Они не принадлежатъ вамъ и ихъ слѣдуетъ взять отъ васъ.
   Лиззи съ испугомъ посмотрѣла на подозрительнаго человѣка. Подозрительный человѣкъ былъ просто очень уважаемый клэркъ въ конторѣ Кэмпердауна, но Лиззи представилось, что обыскъ пожалуй начнется сейчасъ. Она не поняла угрозы и думала, что Кэмпердаунъ уже вооружился властью, о которой говорилъ. Она посмотрѣла съ минуту на мисъ Мэкнёльти, а потомъ на слугу. Неужели они измѣнятъ ей? Если они вздумаютъ употребить силу, то конечно сундучокъ можно отъ нея отнять.
   -- Я знаю, что опоздаю къ поѣзду, сказала она:-- я это знаю. Я должна настоять на томъ, чтобъ вы позволили моему кучеру ѣхать.,
   На мостовой столпилось человѣкъ двѣнадцать, а сундучокъ былъ покрытъ только подоломъ дорожнаго платья Лиззи.
   -- Брилліанты здѣсь въ этомъ домѣ, лэди Юстэсъ?
   -- Зачѣмъ онъ не ѣдетъ? закричала Лиззи.-- Вы не имѣете права останавливать меня, сэръ. Я не позволю вамъ останавливать меня.
   -- Или вы взяли ихъ съ собой?
   -- Я не стану отвѣчать на вашъ вопросъ. Вы не имѣете права обращаться со мною такимъ образомъ.
   -- Когда такъ, я буду принужденъ, отъ имени фамиліи Юстэсъ, выпросить позволеніе сдѣлать обыскъ здѣсь и въ Айрширѣ; будутъ приняты также мѣры и противъ вашего сіятельства.
   Говоря такимъ образомъ, Кэмпердаунъ отошелъ и карета уѣхала.
   Времени было довольно, чтобы поспѣть къ поѣзду -- время даже оставалось лишнее. Вся эта исторія въ улицѣ Маунтъ взяла не болѣе десяти минутъ. Но дѣйствіе произведенное ею на Лиззи было очень сильное. Нѣсколько времени она не могла говорить и наконецъ залилась истерическими слезами -- не притворными, а настоящими судорожными рыданіями. Всѣ въ улицѣ Маунтъ, включая и ея слугъ, слышали обвиненія противъ нея. Все утро она жалѣла, зачѣмъ видѣла эти брилліанты, но теперь ей было почти невозможно разстаться съ ними. А между тѣмъ они легли тяжестью на ея грудь, какъ будто она принуждена была держать на колѣняхъ желѣзный сундучокъ и день и ночь. Рыдая, она чувствовала сундучокъ подъ ногами и знала, что не можетъ освободиться отъ него. Она возненавидѣла сундучокъ, а между тѣмъ должна была держать его при себѣ. Она стыдилась этого сундучка, а между тѣмъ должна показывать, будто гордится имъ. Она ужасно боялась его, а между тѣмъ должна была держать его въ своей спальнѣ. Что скажетъ она теперь Мэкнёльти, которая сидѣла возлѣ нея, холодно и презрительно предлагая ей нюхательный спиртъ, но не свое сочувствіе.
   -- Милая моя, сказала она наконецъ:-- этотъ противный человѣкъ совершенно разстроилъ меня.
   -- Я не удивляюсь, что вы разстроены, сказала мисъ Мэкнёльти.
   -- И какой онъ несправедливый... какой лгунъ... какой... какой... какой.. Эти брилліанты принадлежатъ точно также мнѣ, какъ этотъ зонтикъ вамъ, мисъ Мэкнёльти.
   -- Я не знаю, сказала мисъ Мэкнёльти.
   -- Но я вамъ говорю, сказала Лиззи.
   -- Я хочу только сказать, что жаль, если есть сомнѣніе.
   -- Сомнѣнія нѣтъ, сказала Лиззи:-- какъ смѣете вы говорить, что сомнѣніе есть? Мой кузенъ, мистеръ Грейстокъ, говоритъ, что нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія. Онъ адвокатъ и долженъ знать лучше чѣмъ такой повѣренный, какъ Кэмпердаунъ.
   Въ это время они пріѣхали на Юстонскій сквэръ и съ сундучкомъ опять начались хлопоты. Лакей съ усиліемъ принесъ его въ залу, а носильщикъ съ усиліемъ вынесъ его изъ залы въ вагонъ. Лиззи не могла не глядѣть на носильщика, когда онъ несъ сундучокъ, и чувствовала, что человѣку этому было сказано, что въ немъ лежитъ и что онъ дѣлаетъ усиліе нарочно для того, чтобъ раздосадовать ее. То же самое случилось и въ Карлейлѣ, гдѣ сундучокъ былъ отнесенъ лакеемъ въ спальню Лиззи, гдѣ она была убѣждена, что ея сокровище сдѣлалось предметомъ толковъ во всей гостинницѣ. Утромъ на нее глядѣли, когда она шла по длинной платформѣ, а сундучокъ все несли съ усиліемъ впереди нея. Она почти жалѣла, зачѣмъ не несетъ его сама, думая, что ея усилія не привлекли бы на него столько вниманія. Ея собственные слуги какъ-будто составили заговоръ противъ нея и мисъ Мэкнёльти никогда не бывала такъ, непріятна. Бѣдная мисъ Мэкнёльти, добросовѣстно старавшаяся исполнять свою обязанность и всегда давать надлежащую замѣну за хлѣбъ-соль, получаемую ею, не могла преодолѣть впечатлѣнія, произведеннаго на нее посѣщеніемъ Кэмпердауна, и не могла говорить о брилліантахъ безъ холодности и суровости. Она тоже страдала отъ сундучка -- до такой степени, что даже замышляла бросить Лиззи, если для нея найдется какой-нибудь другой пріютъ. Кто захочетъ жить съ женщиной, которая повсюду таскала съ собою брилліантовое ожерелье, стоющее десять тысячъ фунтовъ, въ желѣзномъ сундучкѣ -- ожерелье, не принадлежавшее ей?
   Но наконецъ лэди Юстэсъ, мисъ Мэкнёльти, слуги -- и желѣзный сундучокъ -- благополучно добрались до замка Портрэ.
   

Глава XXI.
ДУША ІАНТЫ.

   Лэди Юстэсъ была сердита дорогою и почти заставила несчастную мисъ Мэкнёльти думать, что лэди Линлитго или богадѣльня были бы лучше, чѣмъ эта юная бѣглянка; но по пріѣздѣ въ свой домъ она одно время опять сдѣлалась весела и любезна. Дорогою она сердилась необдуманно, но гнѣвъ ея былъ почти извинителенъ. Еслибъ мисъ Мэкнёльти могла понять, какъ тяготилъ ея покровительницу сундучокъ съ брилліантами, она простила бы все. До-сихъ-поръ это дѣло сохранялось въ нѣкоторой тайнѣ, но теперь этотъ противный повѣренный разгласилъ это дѣло на улицѣ въ присутствіи слугъ, и лэди Юстэсъ чувствовала, что о немъ разсуждали всѣ носильщики на желѣзной дорогѣ отъ Лондона до Трупа -- станціи въ Шотландіи -- гдѣ ее ожидалъ ея собственный экипажъ, чтобъ отвезти въ собственный замокъ. Ночь въ Карлейлѣ была для нея ужасна и брилліанты ни на минуту не выходили у ней изъ головы. Можетъ быть, хуже всего было то что ея собственные слуги слышали запальчивое требованіе Кэмпердауна. Есть люди въ этомъ отношеніи очень счастливые, слуги которыхъ знаютъ всѣ ихъ дѣла, принимаютъ участіе въ ихъ заботахъ, сочувствуютъ требованіямъ, понимаютъ ихъ нужды и во всемъ съ ними заодно. Но такіе слуги коротко извѣстны и составляютъ часть семьи, какъ сыновья и дочери. Бываютъ разрывы и ссоры, случаются причины для прекращенія подобнаго положенія дѣлъ. Но пока продолжается такое положеніе, слуги въ такихъ домахъ, по большей части, готовы драться за своихъ хозяевъ. У дворецкаго Бинса выступитъ пѣна у рта, если ему намекнутъ, что серебро въ замкѣ Сильверкёпъ не принадлежитъ старому сквайру, а мистрисъ Паунсбоксъ никакими доказательствами нельзя бы увѣрить, что брилліанты, которые носитъ ея барыня, не составляютъ ея собственности. Биксъ станетъ драться за серебро, а Паунсбоксъ за брилліанты, такъ что дадутъ разорвать себя въ куски. Сохраненіе этихъ сокровищъ для тѣхъ, кто ихъ содержитъ, поитъ и кормитъ, иногда бранитъ, но всегда помогаетъ, будетъ для нихъ дѣломъ чести. Никакія пытки не выманятъ отъ Бинса ключа отъ кладовой; никакія угрозы не заставятъ Паунсбоксъ разсказать секретъ туалетнаго замка. Но у бѣдной Лиззи Юстэсъ не было ни Бинса, ни Паунсбоксъ. Это растенія, вырастающія медленно. Все окружающее лэди Юстэсъ слишкомъ походило на грибы, для того чтобъ позволить ей обладать такими сокровищами... Лакей ея былъ шести футъ роста, не дуренъ собой и звали его Томасъ. Лиззи ничего болѣе о немъ не знала и была слишкомъ благоразумна для того, чтобъ ожидать отъ него сочувствія или другой помощи, кромѣ того труда, за который она платила. Ея горничная была нѣсколько къ ней ближе, но не многимъ ближе. Дѣвушку эту звали Пэшенсъ Кробстикъ и она умѣла хорошо убирать волоса. Лиззи знала о ней не больше этого.
   Лиззи все еще считала себя помолвленной съ лордомъ Фономъ -- но въ этомъ отношеніи ей негдѣ было искать сочувствія. Фрэнка Грейстока можно было убѣдить сочувствовать ей -- но не такимъ образомъ, какъ желала Лиззи. Потомъ сочувствіе это было бы опасно, если Лиззи рѣшилась не расходиться съ лордомъ Фономъ. Пока она съ нимъ поссорилась -- но самая горечь этой ссоры и рѣшительность, съ какой ея женихъ объявилъ о своемъ намѣреніи отказаться, заставляли ее болѣе прежняго настаивать на томъ, чтобъ онъ женился на ней. Во время поѣздки въ Портрэ она опять рѣшила, что лордъ Фонъ долженъ быть ея мужемъ -- и если такъ, то нѣжное сочувствіе -- сочувствіе, которое было бы такъ пріятно съ кузеномъ Фрэнкомъ -- становилось опаснымъ. Лиззи готова была даже принять сочувствіе мисъ Мэкнёльти, еслибъ эта смиренная особа оказывала ей такое сочувствіе, какого она желала. Она увѣряла себя, что способна была броситься на грудь мисъ Мэкнёльти и смѣшать ея слезы съ своими слезами, еслибъ только мисъ Мэкнёльти вѣрила ей. Еслибъ мисъ Мэкнёльти съ энтузіазмомъ разглагольствовала о брилліантахъ, съ энтузіазмомъ разглагольствовала о негодныхъ поступкахъ лорда Фона, съ энтузіазмомъ расхваливала Лиззи, то Лиззи -- такъ она говорила себѣ -- осыпала бы всѣми нѣжностями женской дружбы даже мисъ Мэкнёльти. Но мисъ Мэкнёльти была жестка какъ деревянная доска. Она дѣлала что ей велятъ и этимъ зарабатывала себѣ хлѣбъ. Но въ ней не было ни нѣжности, ни деликатности, ни чувства, ни понятія. Такимъ образомъ лэди Юстэсъ судила о своей смиренной собесѣдницѣ, и въ нѣкоторомъ отношеніи судила справедливо. Мисъ Мэкнёльти не вѣрила лэди Юстэсъ и не была надѣлена способностью выказывать притворно то довѣріе, котораго она не имѣла.
   Бѣдная Лиззи! Свѣтъ осуждаетъ строго фальшивыхъ, дурныхъ и себялюбивыхъ людей, которые кажутся счастливыми по наружности, забывая, какія наказанія почти всегда слѣдуютъ за подобными недостатками. Лиззи Юстэсъ была фальшивая, дурная, себялюбивая женщина -- и мы можемъ сказать, что она была также счастлива. Но, несмотря на все это, она не пользовалась спокойствіемъ. Она никогда не бывала довольна. Въ жизни ея не было ни одного пріятнаго обстоятельства, которое доставляло бы ей удовольствіе, и хотя знала, что она фальшивая и дурная женщина, она вполнѣ была убѣждена, что всѣ поступаютъ съ нею нехорошо. Лордъ Фонъ очень дурно обращался съ нею,-- но она льстила себѣ мыслью, что будетъ имѣть возможность яснѣе показать лорду Фону свой характеръ прежде чѣмъ разойдется съ нимъ окончательно.
   Замокъ Портрэ былъ настоящій замокъ -- не простой деревенскій домъ, такъ называемый, а каменное зданіе съ зубцами, круглою башнею въ одномъ углу, съ воротами, походившими на спускную рѣшетку, и узкими окнами въ одной части этихъ воротъ, съ пушкой на низкой кровлѣ и канавой, называемой рвомъ; съ двухъ сторонъ простирался фантастическій, нѣсколько живописный садъ. Сказать по правдѣ, хотя часть замка была стара и выстроена въ то время, когда нуждались въ оборонѣ и въ сохраненіи добычи -- зубцы, круглая башня и грозные ворота были пристроены однимъ изъ послѣднихъ сэр-Флоріановъ. Но замокъ казался настоящимъ замкомъ и былъ интересенъ. Какъ домъ, онъ не былъ особенно удобенъ; форма замка домашней архитектуры требовательна по своему свойству и требуетъ, чтобы пространство, которое въ менѣе притязательныхъ домахъ можетъ быть отведено для удобствъ, было посвящено великолѣпію. Тамъ была большая зала, прекрасная столовая съ зеркальными окнами, выходившими въ море; но другія гостиныя были незначительны и спальни разбросаны какъ ни попало, и по большей части малы и темны. Лиззи однако выбрала себѣ большую комнату, тоже выходившую на открытое море.
   Замокъ стоялъ на крутизнѣ съ прекраснымъ видомъ на Клейдъ и на далекій островъ Арранъ. Когда воздухъ чистъ -- а онъ тамъ часто бываетъ чистъ -- Арранскія горы были видны изъ окопъ Лиззи, и она съ гордостью говорила объ этомъ видѣ. Въ другихъ отношеніяхъ замокъ имѣлъ пустынный видъ. Около него росли кой-какія захирѣлыя деревья, но лѣсъ не разрастался. Былъ большой огородъ -- или лучше сказать огородъ, который намѣревались сдѣлать большимъ; -- но когда началось царствованіе Лиззи, величина осталась въ пренебреженіи. Содержаніе большихъ огородовъ дорого и Лиззи разъ въ жизни выказала твердость, вмѣсто пяти помощниковъ садовника оставивъ одного мальчика. Главный садовникъ, разумѣется, тотчасъ отказался, но не сокрушилъ ея сердца, а она наняла скромнаго человѣка за гинею въ недѣлю вмѣсто ученаго артиста, который вовсе не былъ скроменъ и получалъ сто-двадцать фунтовъ въ годъ, отопленіе, помѣщеніе и всякую садовую роскошь. Хотя Лиззи получала хорошій доходъ, ей уже было извѣстно, что она не можетъ содержать домъ въ городѣ и въ деревнѣ, и оставаться богатой съ четырьмя тысячами годового дохода. Былъ цвѣтникъ и небольшой разсадникъ за такъ называемомъ рвомъ, но въ другомъ отношеніи мѣстность замка Портрэ не была привлекательна. Мѣсто было мрачное, открытое и зимою очень холодное, и кромѣ обширнаго, прекраснаго и открытаго моря подъ горой, на которой стоялъ замокъ, нельзя было похвалиться мѣстоположеніемъ. За замкомъ, далеко отъ моря, низкія горы, принадлежащія къ помѣстью, разстилались на восемь или десять миль, а на дальнемъ краю этихъ горъ, гдѣ стоялъ охотничій домикъ, всегда называемый Котэджемъ, ландшафтъ становился дикъ и величественъ. Въ этомъ-то Котэджѣ Фрэнкъ Грейстокъ пріютился съ своимъ пріятелемъ, когда пріѣхалъ стрѣлять тетеревей.
   Лэди Юстэсъ слѣдовало бы быть счастливой и спокойной. Разумѣется найдутся люди, которые будутъ говорить, что молодая вдова не можетъ быть счастлива и спокойна -- что она должна оплакивать своего умершаго супруга и тосковать объ этой потерѣ. Но въ нынѣшнемъ свѣтѣ молодыя вдовы несчастными не бываютъ и, можетъ быть, годъ отъ года въ обществѣ возрастаетъ направленіе не требовать отъ нихъ излишней горести. Вдовьи наклонности, начиная отъ сожиганія на кострѣ до отвратительныхъ траурныхъ костюмовъ, становятся менѣе распространенными и женщины привыкаютъ узнавать, что какія несчастья ни постигли бы ихъ, а все-таки почему имъ не наслаждаться тѣмъ счастьемъ, къ какому ихъ дѣлаетъ способнымъ ихъ характеръ? Женщина можетъ очень уважать своего мужа, оплакивать его искренно, непритворно, всѣмъ сердцемъ и между тѣмъ вполнѣ наслаждаться тѣми благами, которыя онъ оставилъ ей.
   Не горесть по сэр-Флоріанѣ дѣлала несчастною лэди Юстэсъ. У ней былъ ребенокъ. У ней было состояніе. У ней были молодость и красота. У ней былъ замокъ Портрэ. У ней былъ новый женихъ -- а если она вздумаетъ съ нимъ разойтись, не любя его на столько, чтобы сдѣлаться его женой, она несомнѣнно можетъ найти другого, который ей болѣе понравится. До-сихъ-поръ она имѣла въ жизни полный успѣхъ, а между тѣмъ она была несчастна. Чего же ей недоставало?
   Она была очень умнымъ ребенкомъ -- умнымъ, хитрымъ ребенкомъ, а теперь она сдѣлалась умной женщиной. Хитрость осталась при ней, но она такъ проницательно распознала свѣтъ, что начала примѣчать, что хитрость, какъ бы ни была хитра, въ концѣ концовъ не достигаетъ своей собственной цѣли. Она завидовала простодушію Люси Морисъ, находила удовольствіе пріискивать для нея бранныя имена, называла ее скромницей, жеманницей, хитрымъ котенкомъ и тому подобнымъ. Но она видѣла, что Люси съ своимъ простодушіемъ была сильнѣе, чѣмъ она съ своей хитростью. Она почти плѣнила Фрэнка Грейстока своими хитростями, а Люси безъ всякихъ хитростей плѣнила его совсѣмъ. Мужчину хитрости могутъ плѣнить только на время, а простодушіе плѣняетъ мужчину навсегда -- если онъ стоитъ того, чтобъ его плѣнить. А Лиззи чувствовала также, что какъ ни великъ былъ бы ея успѣхъ, она не могла быть счастлива, если не можетъ плѣнить сердце мужчины. Она плѣнила сердце сэр-Флоріана, но только на одинъ часъ -- на мѣсяцъ или на два. А сэр-Флоріанъ никогда не плѣнялъ ея сердца. Не можетъ ли она сдѣлаться простодушной? Не можетъ ли она разыграть простодушіе такъ искусно, чтобъ оно могло дѣйствовать такъ же сильно, какъ простодушіе настоящее -- можетъ быть даже сильнѣе? Бѣдная Лиззи Юстэсъ! Думая объ всемъ этомъ, она видѣла многое. Удивительно какъ она могла видѣть такъ много и говорить себѣ столько рѣзкой правды. Но одну правду она видѣть не могла и, слѣдовательно, не могла сказать ее себѣ. У ней не было сердца. Оно окаменѣло въ то время, какъ она учила себя хитрить съ Бартеромъ и Бенджаминомъ, сэр-Флоріаномъ Юстэсомъ, лэди Линлитго и Кэмпердауномъ.
   Лэди Юстэсъ пріѣхала теперь въ свое помѣстье, оставивъ Лондонъ и его удовольствія -- къ этому ее побудили различныя причины. Во-первыхъ, меблированный домъ въ улицѣ Маунтъ; слуги и лошади нанимались помѣсячно. Лэди Юстэсъ хорошо вела свои счеты и знала, что сбережетъ двѣсти фунтовъ, если не останется въ Лондонѣ еще мѣсяцъ или три недѣли, и была такъ внимательна къ своимъ дѣламъ, что не могла не примѣтить, какъ ей такая экономія нужна.
   Потомъ ей казалось, что вести войну съ лордомъ Фономъ можно было лучше издали, чѣмъ вблизи. Лондонъ также сдѣлался противенъ для нея. Многое тамъ дѣлало ее несчастной, а наслаждаться она могла немногимъ. Она боялась Кэмпердауна и вѣчно терпѣла пытку, чтобъ изъ-за ожерелья съ ней не случилось какихъ-нибудь ужасовъ -- чтобъ какой-нибудь судья не прислалъ ей страшныя бумаги, вызывавшія ее явиться въ Ньюгэтъ, а можетъ быть и къ лорду канцлеру, или чтобъ къ ней не явился полисмэнъ сдѣлать обыскъ и отнять у нея желѣзный сундучокъ. Въ лондонской жизни было такъ мало того, что могло доставить ей удовольствіе. Такъ пріятно одержать побѣду въ борьбѣ, но бороться не всегда пріятно. Кромѣ тѣхъ немногихъ и рѣдкихъ минутъ, въ которыя Лиззи находилась наединѣ съ своимъ кузеномъ Фрэнкомъ -- а можетъ быть тѣхъ другихъ минутъ, которыя она проводила съ своими брилліантами -- она немного наслаждалась въ Лондонѣ. Она думала, что наступитъ время, когда будетъ иначе. Подъ такимъ вліяніемъ она увѣрила себя, что вздыхаетъ по деревенской жизни и уединенію, по широкому пространству своихъ блестящихъ волнъ -- какъ она называла ихъ -- и по скаламъ милаго Портрэ. Она сказала мисъ Мэкнёльти и Августѣ Фонъ, что жаждетъ айширскаго вѣтерка, что ей хочется вернуться къ своимъ книгамъ и своимъ мыслямъ. Среди лондонскаго вихря невозможно было ни читать, ни думать. Она сама думала это. Она думала это до такой степени, что въ первое утро по пріѣздѣ вынула изъ кармана книжечку "Царица Мабъ" и отправилась гулять по скаламъ. Она пила чай въ девять часовъ и не было еще десяти, когда прогуливалась по покатистой мѣстности внизу замка, расхваливъ мисъ Мэкнёльти утренній воздухъ.
   Она спустилась внизъ -- не очень далеко, но нѣсколько подалѣе садовой калитки, къ тому мѣсту, гдѣ выступъ скалы выдвигался изъ скудной растительности утеса. На пятьдесятъ шаговъ ниже начиналась настоящая скала, и хотя настоящія скалы были не очень скалисты, не круты и, даже не широки и отчасти покрыты пропитаннымъ морской солью мохомъ, все-таки они давали ей право говорить о своемъ скалистомъ берегѣ. Берегъ этотъ принадлежалъ ей -- пожизненно. Этотъ выступъ подмѣтила она изъ своихъ оконъ -- и думала о немъ цѣлую недѣлю какъ о мѣстѣ приличномъ для уединенія и стихотвореній Шелли. Она и прежде стояла на немъ и протягивала руки чуть виднымъ Арранскимъ горамъ. Въ тотъ разъ, можетъ быть, было прохладно, но теперь надъ головою сіяло яркое солнце, и посидѣвъ тутъ съ полминуты и вынувъ изъ кармана "Царицу Мабъ", она увидала, что тутъ сидѣть нельзя. Нельзя, даже если она сдѣлаетъ себѣ изъ зонтика балдахинъ. Они встала, поискала тѣни -- какого-нибудь тѣнистаго мѣстечка, съ котораго могла бы глядѣть на "свои милый обширный океанъ съ его блистательной улыбкой". Такимъ образомъ говорила она объ устьѣ Клейда. Тѣни около нея вовсе не было. Захирѣвшія деревья лежали за полмилю съ правой стороны -- да еще на горѣ. Она когда-то спускалась до самаго берега и могла сдѣлать это опять. Но она подозрѣвала, что и тамъ не будетъ достаточно тѣни, а подниматься наверхъ и прежде было непріятно, а теперь будетъ еще хуже..
   Думая обо всемъ этомъ и сильно страдая отъ солнечнаго жара, она постепенно вернулась въ садъ за рвомъ и сѣла, держа Шелли въ рукѣ, въ бесѣдкѣ. Скамейка была узкая, жесткая и сломанная, но все-таки она усѣлась. Ея милую "Царицу Мабъ" можно будетъ читать безъ грубой, неприличной, будничной обстановки гостиной, и теперь для нея сдѣлалось очевидно, что если она не можетъ вставать раньше утромъ или выходить читать послѣ солнечнаго заката, то выступъ скалы для нея негодится.
   Она начала читать, рѣшивъ, что будетъ наслаждаться стихотвореніемъ, несмотря на узкую скалу. Она часто говорила о "Царицѣ Мабъ" и, можетъ быть, думала, что читала. Однако въ сущности это была ея первая попытка.
   "Какъ удивительна Смерть! Смерть и ея братъ Сонъ!"
   Тутъ она закрыла книгу и начала думать, что ей нравится эта мысль. Смерть -- и ея братъ Сонъ! Она не знала, почему они должны быть удивительнѣе Дѣйствія, Жизни или Мысли; -- но она можетъ запомнить эти слова и ихъ хорошо цитировать.
   "Вдругъ воспрянула душа Іанты; она стояла въ прелестной нагой чистотѣ."
   Имя Іанта очень понравилось Лиззи. Антитеза, представленная ея воображенію нагой чистотой, сильно поразила ее и она рѣшилась выучить это мѣсто наизусть. Восемь или девять строкъ были напечатаны отдѣльно какъ стансы и трудъ будетъ невеликъ.
   "Одушевлена невыразимой красотой и граціей, и каждое земное пятно исчезло, душа снова приняла свое природное достоинство и стояла безсмертною среди погибели тѣла."
   Что было одушевлено красотой -- пятно или душа, она, не старалась узнать, и можно извинить ее, если она не поняла.
   -- Ахъ! воскликнула она:-- какъ это справедливо, какъ это чувствуется, какъ это понимается! "Вдругъ воспрянула душа Іанты!"
   Она стала ходить по саду, повторяя эти слова и почти забывъ о зноѣ.
   -- "Каждое земное пятно исчезло." А!-- да. Они исчезнутъ и одушевятся красотою и граціею.
   Ею овладѣла смутная мысль, что когда настанетъ это счастливое время, то никто не станетъ требовать отъ нея ожерелья, и извощикъ, отъ котораго она нанимала лошадей, не станетъ съ такой непріятной точностью присылать свой счетъ.
   "Прелестна въ нагой чистотѣ!"
   Какой это мишурный свѣтъ, въ которомъ необходимы платья, пища и дома! Въ какомъ совершенствѣ юноша-поэтъ понялъ это все!
   "Безсмертна среди погибели!"
   Ей нравилась погибель такъ же, какъ и безсмертіе, пятна столько же, какъ чистота. Такъ какъ безсмертіе должно наступить, а пятна одушевлены граціею, зачѣмъ же бояться погибели тѣла? Но тогда, если люди поступаютъ дурно -- по-крайней-мѣрѣ женщины -- ихъ не приглашаютъ никуда!
   "Вдругъ воспрянула душа Іанты: она стояла во всей своей прелести."
   Такимъ образомъ стихотвореніе было выучено наизусть и Лиззи чувствовала, что она посвятила цѣлый часъ поэзіи самымъ восхитительнымъ образомъ. По-крайней-мѣрѣ, она могла цитировать кое-что, и хотя, сказать по правдѣ, она не понимала настоящаго значенія этого изображенія, она такъ изучила жесты, такъ модулировала голосъ, что ей казалось, она могла произвести эфектъ. Далѣе ей читать не хотѣлось; она вернулась домой съ книгою. Хотя то мѣсто, гдѣ говорится о душѣ Іанты, находится въ началѣ стихотворенія, Лиззи теперь совершенно знала поэму, и когда впослѣдствіи говорила о ней какъ о прелестной вещицѣ, которую она усвоила себѣ продолжительнымъ изученіемъ, она сама не знала, что лжетъ. Когда она сдѣлалась старше, однако, она поумнѣла и узнала, что если выучиваешь изъ поэмы только одно мѣсто, то его слѣдуетъ выбирать или въ серединѣ, или въ концѣ. Свѣтъ такъ жестоко проницателенъ въ нынѣшнее время, что даже мужчины и женщины, которые сами не прочитали "Царицу Мабъ", знаютъ, изъ какой части поэмы вырвано мѣсто, и не повѣрятъ, что вы прочли хоть одну страницу дальше той, изъ которой взято это мѣсто.
   Послѣ завтрака Лиззи пригласила мисъ Мэкнёльти сѣсть у открытаго окна гостиной и посмотрѣть на "блестящія волны". Отдавая справедливость мисъ Мэкнёльти, мы должны признаться, что хотя она сама не была ни умна, ни образована, читала очень мало и вещи безцвѣтныя, думала только о томъ, какъ бы кое-какъ провести время и прожить -- однако она была довольно проницательна и видѣла хорошо. Лиззи Юстэсъ не могла обмануть ее. Какова бы ни была Лиззи, мисъ Мэкнёльти готова была выносить ее и ѣсть ея хлѣбъ. Люди, которыхъ она знала, были или ничтожны -- какъ ея отецъ, или жестоки -- какъ лэди Линлитго, или фальшивы -- какъ лэди Юстэсъ. Мисъ Мэкнёльти знала, что ничтожество, жестокость и фальшивость она должна была переносить. И она могла переносить ихъ, мало о нихъ заботясь и даже въ глубинѣ сердца не очень осуждая ихъ. Но въ ней былъ тотъ странный недостатокъ, что она не могла называть эти качества другими именами, даже предъ тѣми людьми, которымъ они принадлежали. Она не могла сдѣлать видъ, будто вѣритъ рапсодіямъ Лиззи. Въ этомъ ею руководила не столько добросовѣстность или высокое чувство правдивости, сколько недостатокъ мужества, потребнаго для лжи. У ней недоставало духа называть старую лэди Линлитго доброй и потому лэди Линлитго выгнала ее изъ дома. Когда лэди Юстэсъ обращалась къ ея сочувствію, у ней недостало мужества на попытку разыграть роль, что было необходимо для выраженія сочувствія. Она походила на собаку или на ребенка и никакъ не могла не быть правдивой. Лиззи жаждала притворнаго сочувствія -- ей ужасно хотѣлось похвастаться своимъ "Шелли" и она очень ласково утащила мисъ Мэкнёльти въ амбразуру окна.
   -- Какъ это мило -- не правда ли? сказала Лиззи, протягивая руку къ "широкому пространству блестящихъ волнъ".
   -- Очень мило -- только слишкомъ ярко блеститъ, сказала миссъ Мекнёльти.
   -- Ахъ! я люблю теплоту настоящаго лѣта; маѣ всегда кажется, что солнце необходимо для того, чтобъ созрѣлъ плодъ сердца.
   А между тѣмъ ее такъ безпокоили комары и жаръ, когда она сидѣла на камнѣ.
   -- Я все думаю о тѣхъ немногихъ великолѣпныхъ дняхъ, которые я провела съ моимъ обожаемымъ Флоріаномъ въ Неаполѣ;-- дняхъ слишкомъ великолѣпныхъ, потому что ихъ было такъ немного.
   Мисъ Мэкнёльти знала исторію этихъ дней и ихъ великолѣпія -- она знала также, какъ вдова переносила свою потерю.
   -- Должно быть, неаполитанскій заливъ очень красивъ, сказала она.
   -- Не одинъ заливъ, тамъ есть мѣста, которыя приводятъ васъ въ восторгъ, только необходимо, чтобъ съ вами былъ тотъ, кто понимаетъ васъ. Душа Іанты! сказала она, примѣняя это выраженіе къ покойному сэр-Флоріану.-- Вы читали "Царицу Мабъ"?
   -- Право не знаю; если и читала, то забыла.
   -- Ахъ! вамъ надо бы прочесть. Я ничего не знаю на англійскомъ языкѣ такого, что такъ согласовалось бы съ нашими лучшими чувствами и стремленіями. "Стоитъ прелестная въ нагой чистотѣ", продолжала она, все относясь къ душѣ бѣднаго сэр-Флоріана: -- "одушевлена невыразимой красотой и граціей. Всякое земное пятно исчезло". Я еще и теперь его вижу во всей его мужественной красотѣ, когда мы бывало сидимъ вмѣстѣ по цѣлымъ часамъ и смотримъ на воду. О, Джулія! земная дѣйствительность исчезла, но воспоминаніе о ней будетъ жить вѣчно!
   -- Конечно онъ былъ очень хорошъ собой, сказала мисъ Мэкнёльти, видя себя принужденной сказать что-нибудь.
   -- Я вижу его теперь, продолжала она, все смотря на блестящую воду:-- она опять приняла свое врожденное достоинство и стояла. "Первобытная среди погибели". Не правда ли, какая это великолѣпная мысль и какъ великолѣпно выражена?
   Лиззи забыла одно слово и употребила не тотъ эпитетъ. "Первобытная" показалось ей очень поэтическимъ словомъ.
   -- Сказать по правдѣ, отвѣтила мисъ Мэкнёльти: -- я не понимаю стиховъ, когда ихъ говорятъ наизустъ, если прежде не читала этого стихотворенія. Кажется, я уйду, потому что свѣтъ слишкомъ ярокъ для моихъ бѣдныхъ старыхъ глазъ.
   Мисъ Мэкнёльти заняла должность, для которой она не годилась.
   

Глава XXII.
ЛЭДИ ЮСТЭСЪ ДОСТАЕТЪ ПОНИ ДЛЯ СВОЕГО КУЗЕНА.

   Лэди Юстэсъ никакъ не могла добиться сочувствія отъ мисъ Мэкнёльти и не могла переносить терпѣливо своего разочарованія. Этого нельзя было даже и ожидать. Она дорого платила мисъ Мэкнёльти. Въ минуту опрометчивой щедрости и въ то время, когда она не знала цѣну деньгамъ, она обѣщала мисъ Мэкнёльти семьдесятъ фунтовъ въ первый годъ и семьдесятъ во второй, если она проживетъ у ней больше года. Второй годъ только теперь начался и лэди Юстэсъ начала думать, что семьдесять фунтовъ большія деньги, когда такъ мало получается взамѣнъ. Лэди Линлитго не платила своей компаньонкѣ опредѣленнаго жалованья. А потомъ еще надо было содержать ее, платить за поѣздки въ первомъ классѣ въ Шотландію и обратно, давать деньги на извощика въ Лондонѣ, когда отсутствіе мисъ Мэкнёльти было необходимо.
   Лиззи, сосчитавъ все это и думая, что за такія большія деньги ея пріятельница должна бы умѣть разсуждать о душѣ Іанты или о другомъ подобномъ предметѣ, разсердилась и говорила себѣ, что она даромъ платитъ ей. Она знала, какъ ей необходимо имѣть компаньонку въ настоящихъ обстоятельствахъ ея жизни, и слѣдовательно, не могла тотчасъ отказать мисъ Мэкнёльти, но иногда становилась очень капризна и говорила бѣдной Мэкнёльти, что она дура. Впрочемъ, это названіе не было такъ непріятно мисъ Мэкнёльти, какъ требованіе сочувствія, котораго она не умѣла дать.
   Первые десять дней августа прошли очень медленно для лэди Юстэсъ. "Царица Мабъ" была спрятана и о ней не упоминалось болѣе. Но были и другія книги. Прибылъ огромный ящикъ съ романами, а мисъ Мэкнёльти была большая охотница до романовъ. Еслибъ лэди Юстэсъ стала говорить съ ней о горестяхъ бѣдной героини, женихъ которой былъ убитъ на ея глазахъ, а потомъ опять ожилъ и получилъ десять тысячъ годового дохода -- цѣлыхъ три недѣли, пока другая героиня, которая сама была убита, выкинула бы прежніе ужасы изъ ея пластическаго воображенія -- мисъ Мэкнёльти могла бы разсуждать объ этой катастрофѣ съ большимъ интересомъ. Лиззи, находя себя не настроенной, какъ она говорила себѣ, тоже принялась читать романы. Она имѣла намѣреніе въ это свободное время одолѣть "Волшебную Царицу", но "Волшебная Царица" удалась еще хуже "Царицы Мабъ" -- и занятія въ замкѣ Портрэ ограничились чтеніемъ романовъ.
   Для бѣдной мисъ Мэкнёльти было бы довольно, еслибъ ее оставили въ покоѣ. Завтракать и обѣдать, каждый день гулять, читать вдоволь романы и оставаться въ покоѣ -- вотъ все, чего она просила отъ судьбы. Но для лэди Юстэсъ этого было мало и она была теперь очень недовольна своею праздностью. Она была увѣрена, что можетъ читать Спенсера съ утра до вечера и отрываться отъ этого чтенія на часъ, другой для "Шелли", еслибъ только кто-нибудь сочувствовалъ ея чтенію. Но у ней не было никого и она была очень не въ духѣ.
   Тутъ она получила письмо отъ своего кузена, которое на это утро нѣсколько оживило замокъ.
   "Я видѣлся съ лордомъ Фономъ, писалъ Фрэнкъ: "и видѣлся также съ Кэмпердауномъ. Такъ какъ трудно будетъ объяснить въ письмѣ что произошло въ этихъ свиданіяхъ, и такъ какъ въ замкѣ Портрэ я буду 20, я описывать не стану. Мы пріѣдемъ съ вечернимъ поѣздомъ и я явлюсь къ вамъ утромъ, какъ только одѣнусь и позавтракаю. Полагаю, что найду какого-нибудь пони для этой поѣздки. "Мы" -- значитъ я и мой пріятель мистеръ Геріотъ, который, какъ я думаю, вамъ понравится, если вы удостоите принять его, хотя онъ такой же адвокатъ какъ и я. Пока эта милость ваша не нужна, такъ какъ я разумѣется пріѣду одинъ въ среду утромъ. Всегда вамъ преданный Ф. Г."
   Письмо было получено въ воскресенье утромъ, а такъ какъ среда была очень близка, то Лиззи находилась въ лучшемъ расположеніи духа, чѣмъ была съ-тѣхъ-поръ, какъ чтеніе поэтовъ ей неудалось.
   -- Какое счастье! сказала она: -- будетъ съ кѣмъ говорить.
   Это было нелестно, но мисъ Мэкнёльти не нуждалась въ лести.
   -- Да, дѣйствительно, сказала она.-- Разумѣется, вы будете рады видѣть вашего кузена.
   -- Я буду рада видѣть всякаго въ человѣческомъ образѣ. Право, я почти желала предложить крегайскому пастору бѣжать со мною.
   -- У него семь человѣкъ дѣтей, сказала мисъ Мэкнёльти.
   -- Да, бѣдняжка, и жена, и нечѣмъ жить. А все-таки онъ явился бы ко мнѣ. Кстати, я желала бы знать, есть ли здѣсь пони.
   -- Пони?
   Мисъ Мэкнёльти, разумѣется, предположила, что пони нуженъ для побѣга.
   -- Да, я полагаю, вы знаете, что значитъ пони? Разумѣется, въ домѣ этихъ господъ долженъ бы находиться пони для охоты. Моя голова должна думать о многомъ и объ этомъ я забыла, а вы никогда не вздумаете ни о чемъ.
   -- Я не знала, что мужчинамъ нужны пони для охоты.
   -- Желала бы знать, что вы знаете. Разумѣется, пони долженъ быть.
   -- Я полагаю, что вамъ нужны два пони.
   -- Нѣтъ, мнѣ не нужны. Неужели вы воображаете, что мужчины вѣчно будутъ разъѣзжать? Но мнѣ нуженъ одинъ. Что мнѣ дѣлать?
   Мисъ Мэкнёльти предложила спросить Гаурана. Гауранъ былъ управитель, дворецкій и фактотумъ въ замкѣ; онъ покупалъ и продавалъ коровъ, смотрѣлъ, чтобъ никто ничего не кралъ, зналъ все касающееся фермъ и арендаторовъ, присматривалъ за водопроводами, когда наступалъ морозъ. Это былъ честный, трудолюбивый, умный шотландецъ, выросшій въ любви къ Юстэсамъ и всѣмъ сердцемъ ненавидѣвшій свою теперешнюю госпожу. Онъ остался у ней на службѣ, думая, что обязанъ спасти Портрэ отъ ея грабежа. Лиззи вполнѣ платила ему такою же ненавистью и рѣшилась освободиться отъ услугъ Анди Гаурана такъ скоро, какъ только возможно. Покойный сэр-Флоріанъ называлъ его Анди, и хотя всѣ другіе называли его: мистеръ Гауранъ, лэди Юстэсъ считала приличнымъ, какъ его госпожа, обращаться съ нимъ такъ, какъ съ нимъ обращался его покойный господинъ. Она называла его Анди. Но она рѣшилась освободиться отъ него какъ только посмѣетъ. Были такія вещи, которыя въ помѣстьѣ кто-нибудь долженъ былъ знать, и ихъ никто не зналъ кромѣ Гаурана. Каждый слуга въ замкѣ могъ обокрасть ее, еслибъ за этимъ не смотрѣлъ Гауранъ. Гауранъ далъ ей возможность освободиться отъ садовода Левіафана, который притѣснялъ ее и который получалъ больше жалованья, чѣмъ самъ Гауранъ. Она вѣрила Гаурану и ненавидѣла его -- а Гауранъ ненавидѣлъ ее и не довѣрялъ ей.
   -- Кажется, въ Портрэ ничего не можетъ быть сдѣлано безъ этого человѣка, сказала лэди Юстэсъ.
   -- Онъ знаетъ, сколько вамъ надо заплатить за пони.
   -- Да -- и купитъ какую-нибудь клячу, на которой мой кузенъ не станетъ ѣздить, или если поѣдетъ, то сломитъ себѣ шею.
   -- Такъ я спрошу мистера Мэкалума, трунскаго почтмейстера, потому что я видѣла трехъ, четырехъ пони, запряженныхъ въ телеги у его дверей.
   -- Мэкнёльти, какая же вы идіотка! сказала лэди Юстэсъ, поднимая руки кверху.-- Можете ли вы думать, что я куплю для моего кузена Фрэнка пони, который возитъ телегу!
   -- Можетъ быть, я идіотка, сказала мисъ Мэкнёльти, опять принимаясь за свой романъ.
   Лэди Юстэсъ, разумѣется, была принуждена прибѣгнуть къ Гаурану, къ которому она обратилась въ понедѣльникъ утромъ. Даже Лиззи Юстэсъ, для своего кузена Фрэнка, не посмѣла бы потревожить Гаурана разсужденіями о пони въ воскресный день. Утромъ въ понедѣльникъ она нашла Гаурана, надзиравшаго за четырьмя мальчиками и тремя старухами, которые косили сѣно ея сіятельства на лугу, возвышавшимся надъ замкомъ. Мѣстность около замка была жалкая и открытая, и сѣнокосъ ея сіятельства всегда былъ поздній.
   -- Анди, сказала она:-- мнѣ нуженъ пони для господина, который пріѣдетъ въ Котэджъ. Пони долженъ быть тамъ во вторникъ.
   -- Пони, милэди?
   -- Да -- пони. Я полагаю, что пони можно купить въ Айрширѣ, хотя кажется въ цѣломъ свѣтѣ нѣтъ мѣста неудобнѣе для житья.
   -- Тѣмъ, которые это находятъ, милэди, не слѣдуетъ пріѣзжать сюда.
   -- Оставимъ это. Потрудитесь купить пони и поставить его въ конюшню во вторникъ вечеромъ. Тамъ, конечно, есть конюшни?
   -- О! да -- тамъ помѣстится больше пони, чѣмъ ихъ понадобится. Когда Котэджъ строили, милэди, некчему было экономничать.
   Анри Гауранъ постоянно упрекалъ Лиззи ея бѣдностью и ничѣмъ больше не могъ онъ разгнѣвать ее.
   -- А мнѣ некчему экономничать для моего кузена, сказала она свысока, но чувствуя, что компрометируетъ себя предъ этимъ человѣкомъ.-- Потрудитесь достать пони ко вторнику.
   -- Но вѣдь понадобятся и сѣно, и овесъ, и подстилка; кто будетъ за нимъ ходить? Содержать пони гораздо дороже чѣмъ вы думаете, милэди. Вѣдь пони стоитъ шесть пенсовъ въ недѣлю.
   Гауранъ, выражая эту разсчетливую осторожность, сдѣлалъ сильное удареніе шести пенсахъ.
   -- Очень хорошо. Пусть такъ.
   -- А купить его, милэди, что будетъ стоить? Въ Айрширѣ теперь пони дешево не купишь, какъ бывало прежде.
   -- Разумѣется, я за него заплачу.
   -- Онъ будетъ стоить фунтовъ десять, милэди.
   -- Очень хорошо.
   -- А можетъ статься и двѣнадцать.
   Гауранъ покачалъ головою своей госпожѣ самымъ зловѣщимъ образомъ. Неудивительно, что она ненавидѣла его.
   -- Разумѣется, вы должны дать настоящую цѣну.
   -- Для пони нѣтъ настоящей цѣны -- все-равно, что для брилліантовъ и тому подобнаго.
   Если это было сказано изъ сарказма о брилліантахъ лэди Юстэсъ, мистеру Гаурану слѣдовало тотчасъ отказать отъ мѣста. Въ такомъ случаѣ англійскіе присяжные не присудили бы даже выдать ему жалованье за текущій мѣсяцъ.
   -- И послѣ его опять надо продать?
   -- Это мы посмотримъ.
   -- Чего будетъ стоить прокормить его зимой! Его надо будетъ продать. А если господа-то, можетъ статься, только одинъ разокъ съѣздятъ на немъ по горамъ и обратно? А тетеревей какихъ они будутъ стрѣлять на пони? Тетеревей у насъ нѣтъ.
   На горахъ было двое лѣсничихъ, получавшихъ по пяти и по шести шилинговъ въ недѣлю за то, чтобъ смотрѣть за дичью вдобавокъ къ другимъ ихъ должностямъ, и одному отказали по совѣтамъ Гаурана, такъ что этотъ ударъ былъ жестокъ и неблагодаренъ. Гауранъ, однако, придалъ ему еще болѣе силы, опять покачавъ головой.
   -- Вы хотите сказать мнѣ, что для моего кузена нельзя достать лошади?
   -- Милэди, я ничего подобнаго не говорилъ. Въ Айрширѣ онъ можетъ имѣть всякихъ полезныхъ животныхъ -- за деньги, милэди, лошадь, пони, осла, что вамъ угодно, милэди, но вѣдь нужно сидло.
   -- Что?
   Послѣднее слово Гауранъ нарочно такъ произнесъ, чтобъ барыня не поняла его.
   -- Сидло даромъ не найдешь даже въ Айрширѣ.
   -- Я не понимаю, что вы говорите, Анди.
   -- Сидло, милэди! крикнулъ онъ вовсе горло:-- и узду. Я полагаю, что кузенъ вашего сіятельства не ѣздитъ же въ Лондонѣ безъ сидла.
   -- Разумѣется, надо купить все необходимое, сказала лэди Юстэсъ, уходя въ замокъ.
   Анди Гауранъ обидѣлъ ее и она поклялась, что отмститъ ему. Даже когда ей сказали во вторникъ, что нанятъ хорошій пони за восемнадцать пенсовъ въ день, съ сѣдломъ, уздечкой и даже грумомъ, сердце ея нисколько не смягчилось къ Гаурану.
   

Глава XXIII.
ПЕРВОЕ ПОСѢЩЕНІЕ ФРЭНКА ГРЕЙСТОКА ВЪ ПОРТРЭ.

   Еслибъ Фрэнкъ Грейстокъ зналъ все, что его кузина вытерпѣла для него, былъ ли бы онъ признателенъ? Когда женщины любятъ мужчинъ, онѣ думаютъ объ ихъ удобствахъ въ малыхъ вещахъ, а мужчины принимаютъ это, какъ-будто такъ и слѣдовало. Когда Фрэнкъ Грейстокъ и Геріотъ пріѣхали въ Котэджъ къ девяти часамъ утра, уѣхавъ изъ Лондона вечеромъ съ малымъ почтовымъ поѣздомъ, пони тотчасъ имъ бросился въ глаза. Это было косматое, черное животное, съ мальчикомъ почти такимъ же косматымъ, но оба были хороши въ своемъ родѣ.
   -- О! это ты мальчикъ съ пони? отвѣтилъ Фрэнкъ, когда мальчикъ доложилъ ему о себѣ.
   Фрэнкъ тотчасъ примѣтилъ, что Лиззи обратила вниманіе на то мѣсто въ письмѣ, гдѣ онъ говорилъ, что нужны будутъ способы пробраться въ Портрэ, и это обстоятельство показало ему, что Лиззи думаетъ о немъ и желаетъ его видѣть.
   Пріятель его былъ двумя годами его моложе, до-сихъ-поръ неимѣвшій успѣха въ адвокатурѣ, но тѣмъ не менѣе талантливый, прилежный и образованный человѣкъ. Онъ былъ бѣденъ, въ томъ значеніи, какое придаетъ этому слову свѣтъ, потому что получалъ отъ отца такое содержаніе, какого ему едва было достаточно для того, чтобъ онъ могъ содержать себя какъ прилично джентльмэну. Онъ не былъ извѣстенъ какъ охотникъ, потому что ему не часто удавалось заниматься охотою, но онъ очень любилъ горы и свѣжій воздухъ, а тѣхъ тетеревей, которые были -- или которыхъ не было -- на горахъ лэди Юстэсъ, достало бы для него точно такъ какъ и для всякаго другого. Прежде чѣмъ онъ согласился поѣхать съ Фрэнкомъ, онъ освѣдомился, есть ли тамъ смотритель за дичью, и согласился на эту поѣздку не прежде, какъ удостовѣрился, что въ помѣстьѣ нѣтъ должностного лица, носившаго такое названіе.
   -- Если тамъ смотритъ за дичью какой-нибудь оборванный парень, на которомъ вовсе нѣтъ и штановъ, мнѣ это все-равно, сказалъ онъ въ объясненіе Фрэнку: -- но я не хочу имѣть дѣло съ строгимъ смотрителемъ въ щегольскихъ бархатныхъ панталонахъ, который тотчасъ пойметъ мое невѣжество, да еще разгласитъ объ этомъ.
   Грейстокъ обѣщалъ, что строгости никакой не будетъ, и Геріотъ поѣхалъ. Грейстокъ привезъ съ собою два ружья, двѣ удочки, камердинера и огромную корзину съ провизіей отъ Фортнума и Масона. Артуръ Геріотъ, котораго ходатаи по дѣламъ еще не полюбили, привезъ очень толстые сапоги, штиблеты и "Собраніе рѣшеній по своду законовъ" Стона и Тодди. Лучшая сторона юридической профессіи заключается въ томъ, что когда приметесь за настоящую работу, то вы можете перестать работать. Кандидатъ долженъ учиться всему, но адвокатъ. можетъ составить себѣ состояніе въ юридической профессіи и не знать почти ничего. Онъ можетъ допрашивать свидѣтеля съ толкомъ, разобрать дѣло съ точнымъ знаніемъ, краснорѣчиво обращаться къ присяжнымъ -- и вмѣстѣ съ тѣмъ совсѣмъ не знать законовъ. Но его должны считать ученымъ педантомъ прежде чѣмъ ему представится возможность пустить въ ходъ свой толкъ, свое точное знаніе или свое краснорѣчіе. Люди, имена которыхъ постоянно красуются въ газетахъ, никогда не заглядываютъ въ Стона и Тодди -- вовсе этимъ не интересуются -- ихъ помощники роются для нихъ въ Стонѣ и Тодди, когда дѣла требуютъ ссылокъ на законы. Но пока наступитъ это блаженное время, адвокатъ, желающій имѣть успѣхъ, повсюду долженъ возить съ собою Стона и Тодди. Грейстокъ теперь никогда не думалъ о законахъ, пока у него не было въ рукахъ какого-нибудь особеннаго процеса, но Геріотъ не могъ позволить себѣ уѣхать на прогулку, не взявъ съ собою чемодана и двухъ томовъ Стона и Тодди.
   -- Вамъ не скучно будетъ остаться одному въ первое утро? сказалъ Фрэнкъ, какъ только они опорожнили одну банку изъ провизіи, привезенной отъ Фортнума и Масона.
   -- Вовсе нѣтъ. Стонъ и Тодди помогутъ мнѣ провести время.
   -- На вашемъ мѣстѣ я отправился бы на горы.
   -- Можетъ быть, я пройдусь -- чтобъ посмотрѣть какъ на мнѣ сидятъ сапоги. А въ какое время я могу обѣдать, если вы не воротитесь?
   -- Я непремѣнно вернусь къ обѣду, сказалъ Фрэнкъ: -- если только меня довезетъ пони и я не заблужусь въ горахъ.
   Онъ отправился, а Геріотъ тотчасъ сталъ заниматься Стономъ и Тодди съ трубкою во рту. Онъ ѣхалъ всю ночь и нужно ли говорить, что чрезъ пять минутъ крѣпко заснулъ?
   И Фрэнкъ ѣхалъ всю ночь, но пони и свѣжій воздухъ не дали ему заснуть. Мальчикъ вызывался отправиться съ нимъ, но онъ не согласился -- и ему прибавилась еще забота отыскивать себѣ дорогу. Извилины долины были однако длинны и не круты, и Фрэнкь не могъ заблудиться, если догадается проѣхать въ проломъ одной стѣны, которая находилась на половинѣ дороги между Котэджемъ и замкомъ. Онъ думалъ о томъ, что ему предстояло, и безъ труда нашелъ проломъ. Потомъ ему пришлось спускаться съ горы мили двѣ, потомъ предъ нимъ явились море и замокъ Портрэ, который на этомъ разстояніи показался ему лежащимъ на самомъ берегу моря.
   -- Честное слово, Лиззи не дурно устроилась, сказалъ онъ почти вслухъ, смотря на прекрасный видъ, разстилавшійся внизу, и на горы, и припоминая, что по-крайней-мѣрѣ пожизненно все это принадлежитъ лэди Юстэсъ, а послѣ ея смерти будетъ принадлежать ея сыну.-- Чего еще больше желать всякому человѣку?
   Онъ подъѣхалъ къ большимъ воротамъ -- тропинка, которая вела съ горы на дорогу за полмили отъ замка, была довольно замѣтна -- и передалъ пони въ руки самого мистера Гаурана. Гауранъ увидалъ пони еще на горѣ и пожелалъ увидать какой такой кузенъ ея сіятельства. Надо сказать правду, мистеръ Гауранъ находилъ, что его покойный баринъ сдѣлалъ большую ошибку, женившись такимъ образомъ. Онъ считалъ лэди Юстэсъ самой дурной женщиной и думалъ, что теперь и до своего брака она держала себя совсѣмъ не такъ, какъ слѣдуетъ. Онъ слышалъ, что отцемъ его барыни былъ адмиралъ Грейстокъ, но Анди Гауранъ былъ человѣкъ подозрительный и не вѣрилъ даже адмиралу -- не слыхавъ, что у него была когда-нибудь жена.
   -- Я твердо убѣжденъ, что она просто нуль, а можетъ быть еще и хуже, не разъ говорилъ онъ своей женѣ, кивая головой съ большимъ удареніемъ на послѣднемъ словѣ.
   Поэтому ему очень хотѣлось видѣть кузена ея сіятельства. Гауранъ думалъ, что онъ умѣетъ распознать джентльмэна. Онъ думалъ также, что умѣетъ распознать и лэди, но въ барынѣ своей онъ лэди не видалъ. Кузенъ! какъ бы не такъ!
   -- Всякаго можно назвать кузеномъ.
   Вотъ почему самъ мистеръ Гауранъ находился у воротъ и взялъ пони изъ рукъ Фрэнка.
   -- Лэди Юстэсъ дома? спросилъ Фрэнкъ.
   Гауранъ примѣтилъ, что Фрэнкъ джентльмэнъ, и обманулся въ ожиданіи. Фрэнкъ явился не какъ человѣкъ .называющій себя чужимъ именемъ и выдающій себя за честнаго кузена, когда на самомъ дѣлѣ онъ совсѣмъ не то... Мистеръ Гауранъ былъ суровый моралистъ и наружностъ Фрэнка обманула его ожиданія.
   Лиззи сидѣла въ маленькой гостиной, въ которую велъ длинный коридоръ со ступенями по срединѣ въ углу замка довольно далеко отъ парадной двери. Комната была веселенькая, съ ситцевыми занавѣсками; на полкахъ стояли красиво переплетенныя книги, приготовленныя для Лиззи тотчасъ послѣ ея замужства. Комната выходила на море и Лиззи почти увѣрила себя, что тутъ она сиживала съ своимъ обожаемымъ Флоріаномъ и съ восторгомъ любовалась вдвоемъ съ нимъ "обширнымъ пространствомъ блестящихъ волнъ".
   Она лежала въ низкомъ креслѣ, когда вошелъ ея кузенъ и не приподнялась принять его. Разумѣется она была одна; мисъ Мэкнёльти получила совѣтъ прогуляться въ саду за рвомъ.
   -- Ну что, Фрэнкъ? сказала она съ самой нѣжной улыбкой, протягивая ему руку.
   Она чувствовала и понимала, какая тѣсная короткость заключается въ томъ, что она не встала принять его; такъ какъ она не могла броситься, къ нему на шею, то не могла ничего придумать лучше для того, чтобы яснѣе показать ему, какъ тѣсна кажется ей его дружба.
   -- Итакъ я наконецъ въ замкѣ Портрэ, сказалъ онъ, все держа Лиззи за руку.
   -- Да -- въ самомъ скучномъ, въ самомъ печальномъ, въ самомъ противномъ мѣстѣ во всемъ христіанскомъ мірѣ, какъ мнѣ кажется -- если Айрширъ можетъ назваться христіанскимъ міромъ. Но оставимъ это пока. Можетъ быть, такъ какъ вы находитесь теперь по другую сторону горы въ Котэджѣ, намъ въ замкѣ покажется не такъ скучно.
   -- Я думалъ, что вы будете здѣсь счастливы.
   -- Садитесь и мы дойдемъ до этого постепенно. Чего вы хотите -- чаю или позавтракать?
   -- Ни того, ни другого, благодарю.
   -- Разумѣется, вы останетесь обѣдать?
   -- Нѣтъ. Со мною въ Котэджѣ одинъ человѣкъ, который въ одиночествѣ перерѣжетъ себѣ горло.
   -- Пусть его; -- но оставимъ это пока. Что касается счастья, то женщины, никогда не бываютъ счастливы безъ мужчинъ. Вамъ я лгать не должна. Я нахожу, что всѣ эти хлопоты о равенствѣ мужчинъ и женщинъ напрасны, именно потому, что мужчины могутъ обходиться безъ женщинъ, а женщины не могутъ обходиться безъ мужчинъ. Моя жизнь для меня въ тягость. Но оставимъ это. Разкажите мнѣ о моемъ повелителѣ;-- моемъ повелителѣ и властелинѣ.
   -- Лордѣ Фонѣ?
   -- О комъ же другомъ? Какой другой у меня есть повелитель и властелинъ? Мой сердечный другъ, лучшая надежда моего сердца, моя обѣтованная земля, мой прохладный ручеекъ свѣжей воды, моя скала, моя любовь, мой повелитель, мое все! Постоянно ли онъ думаетъ о своей отсутствующей Лиззи? Продолжаетъ ли онъ трудиться въ Дауйингской улицѣ? О, Боже! помните ли, Фрэнкъ, какъ онъ намъ сказалъ, что... "одинъ изъ насъ долженъ остаться въ Лондонѣ"?
   -- Я видѣлъ его.
   -- Вы мнѣ писали объ этомъ.
   -- Онъ очень упрямъ, упоренъ, но тѣмъ не менѣе честный и правдивый джентльмэнъ.
   -- Фрэнкъ, я и двухъ пенсовъ не дамъ за его честность и правдивость. Если онъ дурно обращается со мною....
   Тутъ она замолчала, примѣтивъ по тому, что онъ безъ улыбки принялъ ея шутку, что ей необходимо серіозно относиться къ ея будущему браку.
   -- Я вижу, что лучше предоставить вамъ разсказывать мнѣ, сказала она: -- а я буду сидѣть тихо и слушать.
   -- Онъ намѣренъ дурно обойтись съ вами.
   -- А вы позволите ему?
   -- Лучше слушайте, какъ обѣщали, Лиззи. Онъ объявилъ, что тотчасъ разойдется съ вами, если вы не отошлете брилліантовъ къ мистеру Кэмпердауну или къ ювелиру.
   -- А по какимъ законамъ или правамъ осмѣливается онъ принимать такое нелѣпое намѣреніе? Развѣ онъ можетъ доказать, что эти брилліанты не составляютъ моей собственности?
   -- Если вы спрашиваете моего мнѣнія какъ юриста, я сомнѣваюсь, чтобы такое доказательство могло быть приведено. Но, какъ мужчина и какъ другъ, я совѣтую вамъ отдать.
   -- Никогда!
   -- Разумѣется, вы лучше знаете; -- но это мой совѣтъ. Вамъ лучше однако выслушать всю мою исторію.
   -- Конечно, сказала Лиззи.
   Все ея обращеніе теперь измѣнилось. Она перемѣнила лежачую позу, въ которой ея ноги, локоны, руки, все тѣло было такъ приспособлено, чтобы соединить прелесть ея красоты съ прелестью предлагаемой короткости. Она была одѣта такъ, какъ одѣлась бы женщина, принимающая своего брата, но вмѣстѣ съ тѣмъ нарядъ ея былъ изысканъ. На ней не было никакихъ вещицъ, какихъ она не носила въ будни, а между тѣмъ даже перстни на пальцахъ были выбраны для кузена Фрэнка. Поза ея была спокойна и непринужденна, такая поза, которую принимаетъ женщина когда она одна, наслаждаясь всей роскошью одиночества;-- но Лиззи выбрала эту позу нарочно для кузена Фрэнка. Теперь она приняла серіозный видъ, занимаясь предстоящимъ дѣломъ, и хотя можно сказать, что она никогда не могла забыть о своей наружности въ присутствіи мужчины, которому она желала нравиться, ея локоны, перстни и поза на минуту остались на заднемъ планѣ. Она сѣла на обыкновенное кресло, положила руки на столъ и смотрѣла на Фрэнка горячими, краснорѣчивыми и плѣнительными глазами. Она послушается его доводовъ, потому что вѣритъ имъ, но теперь еще она не хотѣла слушаться его совѣтовъ, пока они не будутъ подкрѣплены доводами.
   -- Мистеръ Кэмпердаунъ, продолжалъ Грейстокъ: -- согласился отдать это дѣло на судъ какого-нибудь извѣстнаго юриста, хотя онъ несогласенъ, чтобъ собственность, принадлежащая Юстэсамъ, могла быть подчинена этому мнѣнію.
   -- Такъ какая же въ этомъ польза?
   -- По-крайней-мѣрѣ, мы всѣ будемъ знать мнѣніе юриста, способнаго понять обстоятельства этого дѣла.
   -- Почему же ваше мнѣніе не можетъ имѣть столько вѣса, какъ мнѣніе какого-нибудь другого юриста?
   -- Я не могу подавать мнѣніе -- иначе какъ вашъ другъ, но это мнѣніе не значитъ ничего и можетъ служить только къ вашему руководству. Мистеръ Кэмпердаунъ...
   -- Мнѣ нѣтъ никакого дѣла до мистера Кэмпердауна.
   -- Позвольте мнѣ кончить.
   -- О, конечно! вы не должны сердиться на меня, Фрэнкъ. Для меня такъ важно это дѣло; не правда ли?
   -- Я сердиться не стану. Развѣ по моему лицу видно, что я сержусь? Мистеръ Кэмпердаунъ правъ.
   -- Можетъ быть -- по вашему. Но мнѣ никакого нѣтъ дѣла до мистера Кэмпердауна.
   -- Ни онъ, ни Джонъ Юстэсъ не имѣютъ права рѣшить, чтобъ собственность, принадлежащая третьему лицу, была предоставлена рѣшенію третейскаго суда. Третье лицо не можетъ быть подвержено опасности потерять свое законное право посредствомъ третейскаго суда и право его слѣдуетъ, по-крайней-мѣрѣ, заявить.
   -- Кто это третье лицо, Фрэнкъ?
   -- Теперь вашъ сынъ.
   -- Но развѣ онъ не получитъ этихъ брилліантовъ во всякомъ случаѣ?
   -- Кэмпердаунъ и Джонъ Юстэсъ говорятъ, что эти брилліанты принадлежатъ ему теперь. Конечно, этотъ вопросъ слѣдуетъ рѣшить.
   -- А по вашему кому они принадлежатъ?
   -- На этотъ вопросъ я не приготовился отвѣтить.
   -- Но какъ вы думаете?
   -- Я не хотѣлъ разсматривать ни одной бумаги и мое мнѣніе не значитъ ничего. Изъ разговора съ Кэмпердауномъ и Джономъ Юстэсомъ я заключаю, что доказательства ихъ неосновательны.
   -- И я также, сказала Лиззи.
   -- Они хотятъ спросить мнѣнія мистера Дова.
   -- Кто этотъ мистеръ Довъ?
   -- Мистеръ Довъ адвокатъ и очень умный человѣкъ. Если его мнѣніе окажется такимъ, какъ ожидаетъ мистеръ Кэмпердаунъ, онъ тотчасъ подастъ на васъ прошеніе въ судъ о немедленномъ возвращеніи ожерелья.
   -- Я буду готова тягаться съ нимъ, сказала Лиззи, и говоря это, отложила въ сторону всю свою женскую мягкость.
   -- Если мнѣніе мистера Дова будетъ въ вашу пользу...
   -- Ну, сказала Лиззи:-- что же тогда?
   -- Въ такомъ случаѣ мистеръ Кэмпердаунъ, дѣйствуя за Джона Юстэса и молодого Флоріана...
   -- Какъ ужасно слышать, что мой заклятый врагъ дѣйствуетъ отъ имени моего сына! сказала Лиззи, жалобно поднявъ кверху руки.-- Ну?
   -- Въ такомъ случаѣ мистеръ Кэмпердаунъ дастъ вамъ знать, что брилліанты не ваши и чтобъ вы отдали ихъ кому хотите.
   -- Но они мои.
   -- Онъ говоритъ нѣтъ; но въ такомъ случаѣ онъ удовольствуется тѣмъ, что приметъ мѣры, чтобъ не допустить васъ продать ихъ.
   -- Кто говоритъ, что я хочу ихъ продать? съ негодованіемъ спросила Лиззи.
   -- Или подарить -- положимъ, хоть второму мужу.
   -- Какъ мало знаютъ они меня!
   -- Теперь я всѣ разсказалъ вамъ о мистерѣ Кэмпердаунѣ.
   -- Да.
   -- Теперь остается разсказать о лордѣ Фонѣ.
   -- Вотъ это главное. Я нисколько не интересуюсь мистеромъ Кэмпердауномъ -- даже и мистеромъ Довомъ -- какое нелѣпое имя! {Dove по-англійски -- голубь. Прим. перво.} Лордъ Фонъ для меня гораздо важнѣе -- хотя онъ далъ мнѣ очень мало поводовъ говорить такимъ образомъ.
   -- Во-первыхъ, я долженъ объяснить вамъ, что лордъ Фонъ очень несчастенъ.
   -- Онъ самъ себя можетъ благодарить за это.
   -- Его тащатъ въ разныя стороны, онъ почти помѣшался, но положительно объявилъ, что разойдется съ вами, если вы тотчасъ не возвратите ожерелья.
   -- Онъ это сказалъ?
   -- Онъ поручилъ мнѣ передать вамъ это, и я обязанъ, Лиззи, какъ вашъ другъ, сообщить вамъ мое убѣжденіе, что онъ раскаеваться въ своей помолвкѣ.
   Она встала и начала ходить по комнатѣ.
   -- Фонъ не отступится; онъ узнаетъ, что не можетъ распоряжаться мною такимъ образомъ. Онъ узнаетъ, что у меня есть твердость -- если у васъ ее нѣтъ.
   -- Что же по вашему долженъ я сдѣлать?
   -- Схватить его за горло, сказала Лиззи.
   -- Схвативъ за горло, въ нынѣшнее время рѣдко достигнешь цѣли -- если тотъ, кого схватишь, не на замѣчаніи у полиціи. Я нахожу, что лордъ Фонъ поступаетъ очень дурно, и сказалъ ему это. Нѣтъ никакого сомнѣнія, что онъ подчиняется чужому вліянію -- матери или сестеръ -- которыя не дружелюбны къ вамъ.
   -- Лицемѣрныя идіотки! сказала Лиззи.
   -- Самъ онъ немножко боится меня;-- очень боится васъ; -- боится того, что люди скажутъ о немъ; и -- надо отдать ему справедливость -- боится также поступить несправедливо. Онъ робокъ, слабъ, совѣстливъ и несчастенъ. Если ваше сердце желаетъ этого брака...
   -- Мое сердце! сказала Лиззи.
   -- Или вашъ разумъ -- вы можете за него выйти, просто отославъ брилліанты къ ювелирамъ. Каковы бы ни были его желанія, въ этомъ онъ сдержитъ свое слово.
   -- Я не сдѣлаю этого ни для него, ни для всего того, что принадлежитъ ему. Это впрочемъ немного; онъ просто нищій съ знатнымъ именемъ.
   -- Стало быть, ваша потеря будетъ не такъ велика.
   -- Какое право имѣетъ онъ обращаться со мной такимъ образомъ? Слыхали вы о чемъ-нибудь подобномъ? Почему ему позволяютъ отступаться безъ наказанія?
   -- Какого наказанія желаете вы?
   -- Чтобъ его прибили до полу-смерти;-- а если полу будетъ вычеркнуто, я жаловаться не стану.
   -- И это долженъ сдѣлать я -- когда меня это погубитъ совершенно, а вамъ чрезвычайно повредитъ?
   -- Мнѣ кажется, что я почти могла бы сдѣлать это сама.
   Лиззи приподняла руку, какъ будто держала въ ней оружіе.
   -- Но, Фрэнкъ, надо же сдѣлать что-нибудь. Вы не захотите, чтобъ я это перенесла. Всѣ знаютъ объ этой помолвкѣ; какое-нибудь наказаніе быть должно.
   -- Вы не захотите же подать прошеніе въ судъ -- за нарушеніе даннаго слова?
   -- Я хочу сдѣлать ему какъ можно больше вреда, не повредивъ самой себѣ, сказала Лиззи.
   -- Такъ вы не хотите отдать ожерелье? спросилъ Фрэнкъ.
   -- Конечно нѣтъ, сказала Лиззи.-- Отдать для него -- человѣка, котораго я всегда презирала!
   -- Такъ пусть его откажется.
   -- Я не хочу позволить ему отказаться. Какъ -- чтобъ на меня указывали пальцемъ какъ на женщину, отъ которой отказался лордъ Фонъ? Никогда! Мое ожерелье должно значить для него не болѣе этого перстня.
   Она сняла съ пальца маленькій золотой перстенекъ съ камнемъ, за которой она была должна Гартеру и Бенджамину тридцать-пять фунтовъ, пока сэр-Флоріанъ на заплатилъ за нее.
   -- На какую причину можетъ онъ сослаться для подобнаго поступка?
   -- Онъ признается, что причины никакой онъ не можетъ сказать открыто.
   -- И я должна это переносить? И вы мнѣ это говорите? О, Фрэнкъ!
   -- Поймемъ другъ друга, Лиззи. Я драться съ нимъ не стану, то-есть на пистолетахъ; не буду пытаться и прибить его. Безполезно будетъ разсуждать, справедливо или несправедливо общественное мнѣніе въ этомъ отношеніи, но общественное мнѣніе теперь настолько противъ этого, что объ этомъ не можетъ быть и рѣчи. Я сдѣлаю вредъ вамъ и погублю себя. Если вы намѣрены поссориться со мною за это, то лучше скажите прямо.
   Можетъ быть въ эту минуту онъ даже желалъ, чтобы она съ нимъ поссорилась, но она иначе была расположена.
   -- О Фрэнкъ! сказала она: -- не бросайте меня.
   -- Я васъ не брошу.
   -- Вы чувствуете, что я обижена, Фрэнкъ?
   -- Вижу: я нахожу, что его поведеніе не извинительно.
   -- И онъ не будетъ наказанъ? спросила Лиззи съ тѣмъ строгимъ негодованіемъ на несправедливость, которую несправедливые люди всегда чувствуютъ, когда они обижены.
   -- Если вы будете держать себя хорошо, спокойно и съ достоинствомъ -- свѣтъ накажетъ его.
   -- Я этому не вѣрю. Я не терпѣливая Гризельда, которая счастлива, когда можетъ осыпать благодѣяніями тѣхъ, кто дѣлаетъ ей вредъ, а потомъ думать, что это горячіе уголья. Люси Морисъ въ такомъ родѣ.
   Фрэнку слѣдовало бы разсердиться на эти нападки, но онъ этого не сдѣлалъ.
   -- У меня нѣтъ такихъ кроткихъ добродѣтелей. Я скажу ему въ глаза, каковъ онъ. Я заставлю его вести такую жизнь, что ему сдѣлается даже противно названіе ожерелья.
   -- Вы не можете потребовать, чтобъ онъ женился на васъ.
   -- Потребую. Какъ! не требовать отъ человѣка, чтобъ онъ сдержалъ слово, когда я помолвлена съ нимъ? Я не дѣвчонка какая-нибудь.
   -- Стало быть, вы любите его?
   -- Люблю! Я его ненавижу. Я всегда его презирала, а теперь ненавижу.
   -- А между тѣмъ вы хотите выйти за него замужъ?
   -- Ни за что на свѣтѣ, Фрэнкъ. Нѣтъ! Я хотѣла выйти за него только потому, что вы совѣтовали мнѣ. Да, вы совѣтовали, Фрэнкъ. Еслибъ не вы, мнѣ и въ голову бы не пришло принять его предложеніе. Вы знаете, Фрэнкъ, какъ это было -- когда вы сказали мнѣ о немъ, а сами не захотѣли обратиться ко мнѣ.
   Теперь она сидѣла возлѣ Фрэнка и положила руку на его руку.
   -- Нѣтъ, Фрэнкъ, даже изъ угожденія вамъ я не выйду за него теперь. Но я скажу вамъ, что сдѣлаю. Онъ опять долженъ сдѣлать мнѣ предложеніе. На зло этимъ ричмондскимъ идіоткамъ, онъ будетъ у моихъ ногъ -- отдамъ я ожерелье или нѣтъ; а потомъ -- потомъ я ему скажу, что думаю о немъ. Чтобъ я вышла за него! Я не хочу дотронуться до него даже щипцами.
   Говоря это, она крѣпко держала кузена за руку.
   

Глава XXIV.
ЧТО ФРЭНКЪ ГРЕЙСТОКЪ ДУМАЛЪ О СУПРУЖЕCTВѢ.

   Было немного болѣе полудня, когда Фрэнкъ Грейстокъ доѣхалъ до замка Портрэ, и было около пяти, когда онъ уѣхалъ. Разумѣется, онъ завтракалъ съ обѣими дамами, а такъ-какъ разговоръ до завтрака былъ интересенъ, то сѣли завтракать не прежде трехъ. Потомъ Лиззи повела его показывать садъ и окрестности, и они вмѣстѣ спустились къ берегу.
   -- Оставьте меня здѣсь, сказала она, когда онъ непремѣнно хотѣлъ уѣхать, ссылаясь на своего пріятеля въ Котэджѣ.
   Когда онъ замѣтилъ, что ей нужна помощь, чтобъ обратно взобраться по скаламъ къ замку, она покачала головой, какъ-будто ея сердце было слишкомъ полно для такихъ ничтожныхъ соображеній.
   -- Мои мысли текутъ свободнѣе, когда въ моихъ ушахъ раздается приливъ волнъ, а не слова этой старухи. Я знаю каждую скалу и каждый камень.
   Это было не совсѣмъ справедливо, такъ-какъ Лиззи приходила сюда только одинъ разъ.
   -- Вы опять пріѣдете?
   Онъ сказалъ, что разумѣется пріѣдетъ.
   -- Я не назначаю ни дня, ни часа. Мнѣ некуда уѣзжать отсюда. Если меня не будетъ въ замкѣ, я буду на этомъ мѣстѣ. Прощайте, Фрэнкъ.
   Онъ обнялъ ее и поцѣловалъ -- разумѣется какъ братъ; а потомъ вскарабкался на скалы, сѣлъ на своего пони и уѣхалъ.
   -- Не знаю, что о немъ и думать, сказалъ Гауранъ своей женѣ.-- Можетъ быть, онъ и кузенъ ей.
   Изъ этого можно заключить, что Гауранъ смотрѣлъ на парочку, когда она спускалась къ берегу.
   Фрэнку такъ много было о чемъ думать, когда онъ возвращался въ Котэджъ, что, подъѣхавъ къ пролому, вмѣсто того, чтобъ повернуть вдоль стѣны въ долину, онъ поѣхалъ направо по рѣкѣ и заблудился. Онъ имѣлъ намѣреніе вернуться въ Котэджъ къ тремъ или четыремъ часамъ, а между тѣмъ такъ долго оставался въ замкѣ, что и не заблудившись не могъ быть дома прежде семи. Теперь же въ семь часовъ онъ былъ еще на горѣ и опять могъ видѣть Портрэ, какъ бы прикорнувшій къ морю, тонко опоясанный деревьями, и блестящую воду;-- но какая дорога вела въ Котэджъ, онъ ничего на зналъ. Онъ думалъ-было вернуться въ Портрэ, пока не примѣтилъ, что разстояніе гораздо дальше, чѣмъ было отъ того мѣста, съ котораго онъ видѣлъ замокъ утромъ; тутъ онъ повернулъ пони и спустился съ горы съ другой стороны.
   Мысли его были наполнены Лиззи Юстэсъ и Люси Морисъ. Еслибъ мы стали здѣсь увѣрять, что молодой человѣкъ можетъ быть совершенно вѣренъ первой молодой женщинѣ въ то время, какъ онъ влюбляется въ другую, читатели этой исторіи вѣроятно оскорбились бы. Но несомнѣнно, многіе мужчины считаютъ себя вѣрными, подвергаясь этому процесу, а много есть женщинъ, не ожидающихъ ничего другого отъ своихъ обожателей. Онѣ остаются довольны, если онъ наконецъ вернется къ нимъ. А если онъ не вернется -- такъ дѣлается въ свѣтѣ и игру придется разыграть опять. Люси Морисъ вела слишкомъ уединенную жизнь для того, чтобъ научиться такой полезной снисходительности, но Фрэнкъ Грейстокъ былъ искусникъ. Онъ считалъ себя вѣрнымъ Люси Морисъ такой вѣрностью, какая рѣдко находится въ нашемъ выродившемся вѣкѣ, намѣреваясь принести въ жертву этой вѣрности блестящія надежды своей жизни -- и даже великодушно предпочелъ эту вѣрность своему честолюлюбію. Можетъ быть, къ заслугѣ, которую онъ приписывалъ себѣ, примѣшивалось сожалѣніе къ блестящимъ благамъ, отъ которыхъ онъ долженъ былъ отказаться; но чувство это только помогло ему защищать его настоящее поведеніе отъ всякихъ упрековъ совѣсти. Онъ имѣлъ намѣреніе жениться на Люси Морисъ -- не имѣвшей шиллинга за душой, не имѣвшей никакого положенія въ свѣтѣ, дѣвушкѣ, зарабатывавшей себѣ пропитаніе должностью гувернантки, просто потому, что любилъ ее. Онъ самъ удивлялся, какъ онъ, адвокатъ, свѣтскій человѣкъ, членъ парламента, знавшій всю подноготную свѣтскихъ обычаевъ, могъ еще остаться такимъ невиннымъ, чтобъ сдѣлаться способнымъ къ такой жертвѣ. Но жертва эта будетъ сдѣлана несомнѣнно -- когда-нибудь.
   Было бы нелѣпостью со стороны человѣка, сознававшаго въ себѣ такую заслугу, бояться обыкновенныхъ случайностей жизни. Развратному, горькому пьяницѣ слѣдуетъ сдѣлаться членомъ Общества Трезвости, а не здоровому, трудолюбивому отцу семейства, который не выпьетъ капли вина до обѣда. Ему нечего бояться бокала шампанскаго, когда онъ случайно попадетъ на пикникъ.
   Фрэнкъ Грейстокъ попалъ теперь на пикникъ, и хотя онъ имѣлъ намѣреніе оставаться вѣренъ Люси Морисъ, онъ выпилъ бакалъ шампанскаго съ Лиззи Юстэсъ подъ скалами. Онъ думалъ много о шампанскомъ, когда заблудился.
   Какая удивительная женщина его кузина Лиззи -- и какъ она непохожа ни на какую другую женщину, извѣстную ему! Какъ она была полна энергіи, какъ мужественна, и потомъ какая красавица! Конечно, ея обращеніе съ нимъ больше ничего какъ лесть. Онъ говорилъ себѣ, что это больше ничего, какъ лесть. Но вѣдь лесть такъ пріятна! Можетъ быть, онъ ей нравится болѣе другихъ. Онъ не чувствовалъ, какъ несправедливо относится онъ къ сердцу женщины, которая въ то самое время, какъ выражала пристрастіе къ нему, выражала также гнѣвъ на другого человѣка, который не соглашался жениться на ней. Потомъ, сердце женщины, у которой былъ уже мужъ, не похоже на сердце дѣвушки.
   Такъ по-крайней-мѣрѣ думалъ Фрэнкъ Грейстокъ. Потомъ онъ вспомнилъ то время, когда самъ имѣлъ намѣреніе сдѣлать предложеніе Лиззи -- тотъ самый день -- и спрашивалъ себя, сожалѣетъ ли онъ объ этомъ. Было бы очень пріятно пріѣзжать въ Портрэ какъ въ свой собственный замокъ послѣ занятій въ судѣ и парламентѣ. Еслибъ Лиззи сдѣлалась его женой, ея состояніе помогло бы ему взобраться на самыя высокія ступени свѣта. Теперь онъ былъ существо ничтожное -- потому что бѣденъ и въ долгахъ. Это неоспоримо; но что все это значило въ сравненіи съ любовью къ Люси Морисъ? Мужчина обязанъ оставаться вѣренъ своему слову. Онъ останется вѣренъ. Только, разумѣется, Люси должна ждать.
   Когда онъ въ первый разъ поцѣловалъ кузину въ Лондонѣ, она замѣтила, что онъ цѣлуетъ ее какъ братъ, и увѣряла, что поцѣлуй этотъ принимается сестрой. Онъ не остановился, потому что поцѣлуй былъ дозволенъ.
   Ничего подобнаго не было сказано сегодня подъ скалами;-- но разумѣется, братскія отношенія, установленныя и принятыя, долго остаются во всей силѣ. Фрэнку нравилась кузина Лиззи. Ему было пріятно чувствовать, что онъ можетъ быть ея другомъ и имѣетъ власть повелѣвать ею. Она же любила поступать по-своему и повелѣвать сама собой; но какъ только онъ намекнулъ на ссору, она стала умолять, чтобъ онъ не бросилъ ее.
   Такая дружба имѣетъ привлекательность для молодого человѣка, особенно если другъ его женщина хорошенькая. Относительно красоты Лиззи ни одинъ мужчина и ни одна женщина сомнѣваться не могли.
   Потомъ она умѣла такъ хорошо выставить всѣ свои преимущества, что противъ нея устоять было трудно. Нѣкоторыя молодыя женщины карабкаются по скаламъ неловко, тяжело, непривлекательно и хлопотъ съ ними сколько! Но Лиззи одно время опиралась о него такъ легко, какъ волшебница, въ другое время перепрыгивала съ камня на камень, не требуя помощи, а потомъ вдругъ становилась такъ безсильна, что онъ почти бывалъ принужденъ нести ее на рукахъ. Вѣроятно, въ эту минуту Гауранъ сравнилъ ее съ царицей фей.
   Но, конечно, хлопоты будутъ. Фрэнкъ настолько былъ опытенъ въ обычаяхъ свѣта, что не могъ не знать, какія хлопоты происходятъ иногда отъ молодыхъ женщинъ, обращающихся съ молодыми людьми какъ съ братьями, когда эти молодые люди помолвлены съ другими молодыми женщинами. Другія молодыя женщины не одобряютъ братьевъ, которые становятся братьями не по праву рожденія. Онъ зналъ также, что по всѣмъ обстоятельствамъ своего положенія его кузина должна выйти замужъ во второй разъ. Такъ-какъ онъ не могъ быть ея вторымъ мужемъ -- это дѣло было рѣшено къ хорошему или дурному -- не надѣлаетъ ли онъ хлопотъ для нея и для самого себя? Тутъ въ душѣ Фрэнка возникло чувство очень странное, но довольно обыкновенное, что осторожность съ его стороны будетъ низостью, потому что этой осторожностью онъ обезпечитъ безопасность и для себя, и для нея. То, что онъ дѣлалъ, было не только неосторожно, но и дурно. Онъ это зналъ. Но Лиззи была прехорошенькая, а когда дѣло идетъ о хорошенькой женщинѣ, мужчина не обязанъ думать ни объ осторожности, ни о справедливости. Таковъ былъ -- можетъ быть, скорѣе его инстинктъ чѣмъ теорія. Для нея, если не для себя, онъ долженъ былъ воздержаться. Она его кузина и такъ поставлена въ свѣтѣ, что ей необходима помощь сильной руки.
   Конечно, онъ зналъ, что Лиззи бездушна, фальшива и жадна; но она жила такимъ образомъ, что даже еще теперь ея будущая жизнь могла быть успѣшна. Онъ называлъ себя не только ея кузеномъ, но и другомъ, и былъ обязанъ защищать ее отъ непріятностей, если защита была возможна. Но вмѣсто этого онъ еще увеличивалъ всѣ ея затрудненія, потому что она притворялась, будто влюблена въ него. Онъ зналъ, что это притворство. Однако потому, что она была хорошенькая, а онъ мужчина, онъ не могъ спасти ее отъ себя самой.
   "Не годится быть умнѣе другихъ мужчинъ, говорилъ онъ себѣ, окидывая глазами обнаженную гору.
   Между тѣмъ онъ рѣшительно заблудился.
   Въ десятомъ часу доѣхалъ онъ до Котэджа.
   -- Разумѣется, вы обѣдали, сказалъ Геріотъ.
   -- И не думалъ. Я уѣхалъ до пяти часовъ въ увѣренности, что буду здѣсь чрезъ полтора часа. Почти пять часовъ ѣздилъ я взадъ и впередъ по этимъ противнымъ горамъ. Вы обѣдали?
   -- У насъ была баранина и цыплята; она сказала, что баранина будетъ вкуснѣе разогрѣтая, я и выбралъ цыпленка. Надѣюсь, что тепленькая баранина покажется вамъ вкусна.
   -- Я такъ голоденъ, что буду ѣсть все -- хотя я завтракалъ великолѣпно. Вы что дѣлали цѣлый день?
   -- Занимался Стономъ и Тодди, сказалъ Геріотъ.
   -- Занимайтесь, занимайтесь. Ничто такъ не можетъ проложить вамъ дорогу, какъ Стонъ и Тодди. Я жилъ ими два года.
   -- Стонъ и Тодди, и трубка -- вотъ что было моимъ утѣшеніемъ. Однако я прежде выспался нѣсколько часовъ, потомъ отправился въ горы.
   -- Брали ружье?
   -- Хотѣлъ было взять, но оно что-то было не въ порядкѣ, я и бросилъ. Какой-то человѣкъ пришелъ ко мнѣ и сказалъ, что онъ смотритель за дичью.
   -- Онъ поправилъ бы вамъ ружье.
   -- Мнѣ было стыдно просить его объ этомъ. Я увѣрилъ его, что желаю отправиться одинъ, посмотрѣть, какая здѣсь дичь, и наконецъ убѣдилъ его остаться здѣсь съ старухой. Онъ придетъ въ Котэджъ завтра въ девять часовъ. Надѣюсь, что я сдѣлалъ все какъ слѣдуетъ.
   Вечеромъ, когда они курили и пили уиски съ водой -- вѣроятно, предполагая, что такъ и слѣдуетъ въ Айрширѣ -- горячее питье, табакъ и дружба заставили ихъ разговориться о женщинахъ. Фрэнкъ, съ мѣсяцъ или шесть недѣль тому назадъ, въ минуту нѣжнаго довѣрія, сказалъ своему другу о помолвкѣ съ Люси Морисъ. О Лиззи Юстэсъ онъ говорилъ какъ о кузинѣ, интересы которой были дороги для него. Ея помолвка съ лордомъ Фономъ была извѣстна всему Лондону и, слѣдовательно, Артуру Геріоту. Однако до него дошли слухи, что источникъ истинной любви течетъ не совсѣмъ гладко, и поэтому онъ не хотѣлъ упоминать объ этомъ, пока Грейстокъ самъ не заговоритъ.
   -- Какъ странно, когда двѣ женщины живутъ однѣ-одинешеньки въ такомъ большомъ домѣ, сказалъ Фрэнкъ.
   -- Это потому, что немногія женщины имѣютъ средства жить въ большихъ домахъ иначе какъ съ отцомъ или мужемъ.
   -- Дѣло въ томъ, сказалъ Фрэнкъ: -- что женщинамъ нехорошо жить въ одиночествѣ. Въ такомъ домѣ, за которымъ не присматриваетъ мужчина, отзывается несчастьемъ -- или по-крайней-мѣрѣ уныніемъ. У насъ вообще мало старыхъ дѣвъ смотрятъ за хозяйствомъ, а вдовы почти всегда опять выходятъ замужъ. Нѣтъ никакого сомнѣнія, что это безсознательное чувство вызвало сожиганье индійскихъ вдовъ на кострѣ. Женщины неспособны къ одиночеству. Женщина должна выходить замужъ, и два и три раза, если нужно.
   -- Женщины не могутъ выйти замужъ, если для нихъ не найдутся мужья.
   Фрэнкъ Грейстокъ набилъ трубку и продолжалъ читать нравоученія.
   -- Мысль о томъ, что женщинъ больше чѣмъ мужчинъ, просто вздоръ. Разумѣется, мы говоримъ о мужчинахъ и женщинахъ нашего званія и разница въ численности такой небольшой части народонаселенія не значитъ въ итогѣ ничего. Статистика не говоритъ намъ, есть ли такая несоразмѣрность въ тѣхъ сословіяхъ, гдѣ мужчины не умираютъ рано отъ чрезмѣрныхъ трудовъ.
   -- Женщинъ родится больше чѣмъ мужчинъ.
   -- Этого я не знаю. Какъ одинъ изъ законовѣдовъ, я готовъ увѣрять, что статистика всегда вретъ. Мы должны побуждать мужчинъ къ браку. Но законъ этого сдѣлать не можетъ.
   -- Нѣтъ, слава Богу!
   -- Этого нѣтъ и въ обычаѣ.
   -- Обычай указываетъ на противное, сказалъ Геріотъ.
   -- Это могутъ сдѣлать только воспитаніе и совѣсть. Посмотрите на любого сорокалѣтняго мужчину -- нашего сословія -- вы думаете, что женатые счастливѣе холостыхъ? Я хочу, чтобы вы отвѣтили мнѣ, такъ ради аргументовъ.
   -- Я думаю, что женатые счастливѣе. Но вы говорите какъ лисица, лишившаяся хвоста -- или, по-крайней-мѣрѣ готовая лишиться.
   -- Оставимъ въ покоѣ мой хвостъ. Если нравственность и привязанности могутъ способствовать счастью, то должно быть такъ.
   -- Скудная пища и долги способствуютъ несчастью. Вотъ что я долженъ бы сказать вамъ, еслибъ хотѣлъ опровергать ваше мнѣніе.
   -- Мнѣ никогда не случалось встрѣчать правдиваго человѣка, который не былъ бы согласенъ въ томъ, что женатые счастливѣе. Относительно женщинъ, кажется, и спорить объ этотъ невозможно. А между тѣмъ не всѣ мужчины женятся.
   -- Они не могутъ.
   -- Вы хотите сказать, что кормиться нечѣмъ?
   -- Мужчина боится, что онъ не заработаетъ достаточно для своей жены и семьи.
   -- Земледѣлецъ, получающій двѣнадцать шилинговъ въ недѣлю, не боится этого, и когда онъ женится, средства явятся. Нѣтъ, не то. Мужчина не сознаетъ и не знаетъ истиннаго счастья, не хочетъ ѣсть холодную баранину и только три раза въ недѣлю перемѣнять бѣлье -- не потому, чтобы ему самому были противны баранина и грязное бѣлье -- но потому что свѣтъ называетъ это пошлостью. Это-то чувство и васъ удерживаетъ отъ женитьбы, Геріотъ.
   -- Я нахожусь въ такомъ положеніи, что долженъ считать молодую женщину моего сословія существомъ чуждымъ для меня. Я не могу выбрать ее моимъ другомъ, какъ мужчину, потому что тотчасъ влюблюсь въ нее, а влюбиться я не смѣю, потому что не хочу заставить жену и дѣтей умирать съ голода. Я смотря на себя какъ на монаха самаго суроваго ордена. Я часто жалѣю, зачѣмъ меня не отдали въ работники къ шляпочнику.
   -- Почему же именно къ шляпочнику?
   -- Мнѣ говорили, что они ведутъ дѣятельную жизнь. Вы крѣпко спите и я тоже спалъ, когда вы проповѣдывали. Не лучше ли намъ лечь спать? Мы завтракаемъ въ девять часовъ, я полагаю?
   

Глава XXV.
МНѢНІЕ МИСТЕРА ДОВА.

   Мистеръ Томасъ Довъ, извѣстный между членами клуба, адвокатскими писарями и, можетъ быть, даже между судьями, подъ прозвищемъ "Горлица" былъ очень свѣдующій въ законахъ адвокатъ. Онъ былъ такъ свѣдущъ въ законахъ, что на всякій юридическій вопросъ, предложенный ему, могъ отвѣтить съ помощью своихъ книгъ. А когда онъ выразилъ свое мнѣніе, то весь Вестминстеръ, Канцелярскій переулокъ, Линкольн-Иннъ и и Темпль вмѣстѣ съ Вестминстеромъ не могли его переувѣрить. Никто не могъ быть тверже Дова въ убѣжденіяхъ, и убѣжденія свои онъ всегда считалъ правыми, и хотя, когда ему случалось даже быть неправымъ, онъ оказывался одинаково упрямъ, однако надо признаться, что онъ рѣдко оказывался неправъ. Поэтому ходатаи по дѣламъ вѣрили ему и онъ преуспѣвалъ.
   Это былъ худощавый мужчина, лѣтъ пятидесяти, очень склонный къ презрѣнію и гнѣву, не имѣвшій терпѣнія съ дураками и считавшій дураками почти всѣхъ; не боявшійся ничего на этомъ свѣтѣ -- и въ другомъ, какъ говорили его враги; очень самонадѣянный, любившій законы, но еще болѣе любившій повелѣвать; кроткій какъ овечка для тѣхъ, кто признавалъ его власть, но тиранъ для тѣхъ, кто ее оспаривалъ; добросовѣстный, разсудительный, насмѣшливый, остроумный и трудолюбивый. Онъ никогда не щадилъ себя. Если у него въ рукахъ было дѣло, не представлявшее для него почти никакихъ выгодъ, онъ не давалъ себѣ покоя цѣлую недѣлю, если вопросъ требовалъ такого труда.
   Теорія жизни Дова состояла въ томъ, чтобъ никто не могъ его побѣдить. Можетъ быть, боязнь подобнаго рода удерживала его отъ поступленія въ парламентъ и ограничивала его судами и обществомъ ходатаевъ по дѣламъ.
   Онъ былъ женатъ и имѣлъ дѣтей; но тѣ, которые знали его какъ предметъ ужаса противниковъ и какъ оракула законовъ, ничего не слыхали о его женѣ и дѣтяхъ. Онъ эти вещи держалъ про себя и не имѣлъ большой наклонности къ короткому знакомству съ тѣми, съ кѣмъ ему приходилось работать. Въ Стритгэмѣ, гдѣ онъ жилъ, мистрисъ Довъ, вѣроятно, имѣла свой кругъ знакомыхъ;-- но домашняя и судебная жизнь Дова были совершенно отдѣльны.
   Въ настоящую минуту Довъ интересуетъ насъ только потому что Кэмпердаунъ рѣшился положиться на его мнѣніе въ такомъ важномъ дѣлѣ, какъ брилліанты Юстэсовъ. Дѣло было изложено и поднесено Дову тотчасъ послѣ сцены на мостовой въ улицѣ Маунтъ, когда Кэмпердаунъ старался убѣдить Лиззи отдать ожерелье и вотъ какое мнѣніе далъ мистеръ Довъ:
   "Много есть ошибочныхъ мнѣній о наслѣдственныхъ вещахъ; многіе думаютъ, что всякое движимое имѣніе можетъ сдѣлать наслѣдственнымъ тотъ, кому оно принадлежитъ. Это не такъ. Законъ однако признаетъ наслѣдственность движимости,-- относительно которой права душеприкащиковъ или распорядителей отстраняются въ пользу наслѣдника, и подобная наслѣдственная движимость переходитъ къ наслѣднику по обычаю. Завѣщать при жизни движимое имущество безполезно, потому что завѣщаніе приводится въ дѣйствіе послѣ смерти. Притомъ наслѣдственная движимость уже по обычаю должна принадлежать наслѣднику. Мы знаемъ отъ Литльтона, что законъ предпочитаетъ обычай завѣщанію.
   "Брукъ говоритъ, что лучшая вещь каждаго сорта можетъ считаться наслѣдственною движимостью -- какъ напримѣръ лучшая постель, лучшій столъ, лучшая кружка, лучшая сковорода.
   "Кокъ говоритъ, что для наслѣдственной движимости существуетъ обычай, а не законъ.
   "Спельманъ говоритъ, опредѣляя наслѣдственную движимость, что это можетъ быть "Omne utensil robustius", что исключаетъ ожерелье.
   "Въ "Ternies de Ley" наслѣдственная движимость опредѣлена какъ "Ascun parcel des ustensills".
   "Намъ говоритъ "Кокъ о дѣлѣ Литльтона" что коронные брилліанты наслѣдственная движимость -- это опредѣленіе лишаетъ другія драгоцѣнныя вещи права считаться наслѣдственными.
   "Нѣкоторая движимость можетъ несомнѣнно считаться наслѣдственною -- какъ напримѣръ шпаги, почетные значки, ордена Подвязки и Св. Духа. Смотри дѣло графа Нортумберландскаго и дѣло о рогѣ, Пюзи противъ Пюзи. Протоколы палаты лордовъ, офиціально передаваемые пэрамъ, могутъ считаться точно такими же. Смотри дѣло Уптона противъ лорда Ферерса.
   "Завѣщатель ясно можетъ отказать кому-нибудь или ограничить владѣніе движимымъ имѣніемъ, сдѣлавъ его неотчуждаемымъ и строго опредѣливъ порядокъ наслѣдія. Но въ такихъ случаяхъ это движимое имѣніе перейдетъ въ полную собственность перваго законнаго наслѣдника -- хотя даже ребенка; а если наслѣдникъ умретъ, не сдѣлавъ завѣщанія, то перейдетъ въ руки душеприкащика. Слѣдовательно, такія распоряженія могутъ имѣть силу только для одного наслѣдника пожизненно и до совершеннолѣтія другого. Движимое имѣніе, укрѣпленное такимъ образомъ, не можетъ считаться наслѣдственнымъ. Смотри дѣло Карра противъ лорда Эрроля, 14 Вези и дѣло Рауланда противъ Моргана.
   "Лордъ Эльдонъ замѣчаетъ, что судъ предпочитаетъ, чтобы движимое имѣніе оставалось въ фамиліяхъ. Такъ было въ дѣлѣ Ормонда. Поэтому душеприкащики, даже отстранивъ всякое притязаніе на то, чтобы движимость считалась наслѣдственною, не должны употреблять подобныя вещи на уплату долговъ иначе, какъ въ самыхъ крайнихъ случаяхъ.
   "Законъ признаетъ права вдовьей части, но признавая подобныя права, показываетъ, что это право можетъ быть ограничено.
   "Если мужъ подаритъ женѣ полотно и умретъ, она должна его получить, еслибъ даже не сдѣлала изъ него того употребленія, на которое это полотно назначалось.
   "Жемчугъ и другія драгоцѣнныя вещи, хотя только носимыя при торжественныхъ случаяхъ, могутъ переходить къ вдовѣ -- но съ ограниченіемъ. Въ дѣлѣ лэди Дугласъ, которая была дочь ирландскаго графа и вдова королевскаго сержанта, присудили, что 370 ф. с. не большая сумма для ея званія, и ей дозволили взять цѣпочку, брилліантовую съ жемчугомъ, въ эту цѣну.
   "Въ 1674 г. лордъ Кинеръ Финчъ объявилъ, что онъ дозволилъ бы только вдовѣ вельможи вдовью часть.
   "Но въ 1721 лордъ Мэкльсфилдъ отдалъ мистрисъ Типингъ вдовью часть на 200 ф. с.-- законъ или предшествующія рѣшенія побудили его къ этому, неизвѣстно.
   "Лордъ Толботъ присудилъ отдать вдовѣ золотые часы.
   "Лордъ Гардуикъ зашелъ гораздо далѣе и рѣшилъ, что мистрисъ Порти имѣетъ право носить драгоцѣнныя вещи на 3000 ф. с.-- говоря, что цѣна не дѣлаетъ разницы, но ограничилъ ея право на владѣніе этими вещами, постановивъ, что она должна носить ихъ только въ парадномъ костюмѣ.
   "Изъ всего этого слѣдуетъ, какъ мнѣ кажется, что Юстэсы не могутъ предъявлять правъ на эти брилліанты, какъ на наслѣдственную вещь. Сколько мнѣ извѣстно, о брилліантахъ этихъ упоминается только въ завѣщаніи прадѣда настоящаго баронета -- если только это тѣ самые брилліанты, о которыхъ онъ говоритъ. Слѣдовательно, онъ не могъ отказать ихъ настоящему наслѣднику, такъ-какъ умеръ въ 1820, а ностоящему наслѣднику нѣтъ и двухъ лѣтъ.
   "Имѣетъ ли право вдова предъявлять на нихъ притязаніе, какъ на вдовью часть, еще сомнительнѣе. Не думаю, чтобъ это дѣло можно было рѣшить, соображаясь съ рѣшеніемъ лорда Гардуика но если такъ, то ей, какъ мнѣ кажется, слѣдуетъ воспретить продать ихъ, потому что лордъ Гардуикъ ограничиваетъ употребленіе драгоцѣнныхъ вещей, не такихъ цѣнныхъ какъ эти, нравомъ носить ихъ только въ парадномъ костюмѣ. Если употребленіе ограничено, то слѣдовательно и право отчужденія не можетъ быть ей дано.
   "Предъявленіе правъ лэди Юстэсъ на эти брилліанты, какъ подарокъ мужа, не значитъ ничего. Если они не отказаны ей въ завѣщаніи -- а это кажется ясно -- она можетъ удержать ихъ только какъ вдовью часть, принадлежащую ея званіи.
   "Я полагаю, есть возможность доказать, что брилліанты эти не находились въ Шотландіи, когда сэр-Флоріанъ сдѣлалъ завѣщаніе или когда онъ умеръ. Первымъ обстоятельствомъ можно воспользоваться, чтобъ показать его намѣреніе, когда завѣщаніе составлялось. Я понялъ, что онъ отказалъ въ завѣщаніи своей вдовѣ всѣ движимыя вещи въ замкѣ Портрэ."
   Когда Кэмпердаунъ три раза прочелъ это мнѣніе, онъ почувствовалъ себя очень несчастнымъ. Онъ былъ юристомъ больше сорока лѣтъ и всегда думалъ, что всякій джентльмэнъ можетъ сдѣлать наслѣдственною всякую драгоцѣнную вещь въ своей семьѣ. У него хранились документы на владѣніе огромными имѣніями и у него всегда было много дѣла съ собственностью всякаго рода, а теперь ему говорили, что относительно собственности извѣстнаго рода -- такой собственности, которая могла принадлежать такимъ людямъ, которые были его кліентами -- онъ вовсе ничего не зналъ. Онъ двадцать разъ называлъ Джону Юстэсу это ожерелье наслѣдственнымъ, а теперь ему говоритъ Довъ, что не только это ожерелье не было наслѣдственнымъ, но даже и быть не могло. Онъ имѣлъ большое довѣріе къ адвокатамъ -- что весьма естественно для простого ходатая по дѣламъ -- но онъ теперь почти готовъ былъ сомнѣваться въ Довѣ. И другіе пункты его мнѣнія также его тревожили. Не только наслѣдники не могутъ предъявлять правъ на это ожерелье, но эта жадная сирена, эта бездушная змѣя, эта гарпія -- Кэмпердаунъ въ одиночествѣ такъ называлъ бѣдную Лиззи, можетъ быть даже употреблялъ еще болѣе сильныя выраженія -- эта мошенница можетъ предъявить на ожерелье право, какъ на уборъ, принадлежащій ей пожизненно!
   Кое-какое утѣшеніе оставалось ему въ мысли, что онъ можетъ принудить ее предъявить свое право въ судѣ и, что такимъ образомъ ея жадность будетъ выставлена публично. И ее можно не допустить продать брилліанты. Мистеръ Довъ, кажется, выразилъ это очень ясно.
   Но потомъ возникъ другой вопросъ: о наслѣдственности этой вещи по завѣщанію мужа. Кэмпердаунъ былъ убѣжденъ, что сэр-Флоріанъ не имѣлъ намѣренія отказать ей въ наслѣдство это ожерелье. На этотъ счетъ онъ не имѣлъ ни малѣйшаго сомнѣнія. Не будетъ ли онъ въ состояніи доказать, что брилліанты не были въ Шотландіи послѣ женитьбы сэр-Флоріана? Онъ прослѣдилъ ихъ исторію съ того самаго числа со всевозможнымъ вниманіемъ и думалъ, что она извѣстна ему. Но было сомнительно, можетъ ли онъ это доказать.
   Лэди Юстэсъ показала сначала -- прежде чѣмъ узнала важность другого показанія -- что сэр-Флоріанъ подарилъ ей брилліанты въ Лондонѣ, когда они проѣзжали чрезъ Лондонъ изъ Шотландіи въ Италію, а что она оттуда повезла ихъ въ Неаполь; гдѣ умеръ сэр-Флоріанъ. Если такъ, то они не могли быть въ замкѣ Порэрэ прежде чѣмъ она отвезла ихъ туда уже вдовою, и слѣдовательно, ихъ надо считать частью той собственности, которую сэр-Флоріанъ обыкновенно держалъ въ Лондонѣ. Въ этомъ Кэмпердаунъ нисколько не сомнѣвался.
   Но теперь вдова увѣряла, будто сэр-Флоріанъ подарилъ ей ожерелье въ Шотландіи, куда они уѣхали немедленно послѣ свадьбы, и что она сама привезла его въ Лондонъ. Они вѣнчались 5 сентября, а по книгамъ ювелировъ трудно было разобрать, 4 или 24 сентября ожерелье было отдано сэр-Флоріану. Не было никакого сомнѣнія, сто сэр-Флоріанъ и его молодая супруга были въ Лондонѣ 24 сентября. Кэмпердаунъ проклиналъ небрежность конторщиковъ Гарнета.
   "Эти люди такъ же мало имѣютъ понятія объ акуратности какъ... какъ..." какъ онъ имѣлъ о наслѣдственности движимости, шепнула ему совѣсть, пополнивъ пробѣлъ.
   Все-таки, по его мнѣнію, онъ могъ доказать, что ожерелье было отдано Лиззи въ Лондонѣ. Пожилой и очень скромный прикащикъ Гарнета, отдававшій шкатулку съ брилліантами сэр-Флоріану, зналъ навѣрно, что сэр-Флоріанъ былъ тогда уже женатъ. Горничная, ѣздившая въ Шотландію съ лэди Юстэсъ и жившая теперь въ Туринѣ -- она вышла за курьера -- дала показаніе итальянскому адвокату, разспрашивавшему ее, что она не видала ожерелья до пріѣзда въ Лондонъ. Кромѣ того, вѣроятно ли, чтобъ сэр-Флоріанъ везъ въ Шотландію такую вещь въ карманѣ? Потомъ Кэмпердаунъ вспомнилъ показаніе, которое лэди Юстэсъ сама дала сначала своему кузену Фрэнку, которое Фрэнкъ повторилъ Джону Юстэсу, показаніе неопровертутое никѣмъ. Хорошо ей было говорить, что она забыла, но кто повѣритъ, чтобъ объ этомъ можно было забыть?
   Все-таки это дѣло было очень непріятно. Если лэди Юстэсъ и ея друзья увидятъ мнѣніе Дова, то оно скорѣе ободритъ ихъ, чѣмъ испугаетъ. Особенно Кэмпердаунъ чувствовалъ, что между тѣмъ какъ онъ до-сихъ-поръ думалъ, будто ни одинъ порядочный ходатай не возмется за дѣло лэди Юстэсъ, онъ не могъ теперь не признаться, что всякій юристъ, увидѣвшій мнѣніе Дова, будетъ имѣть право взяться за ея дѣло. А между тѣмъ онъ былъ убѣжденъ болѣе прежняго, что эта женщина обворовала имѣніе, которое онъ обязанъ оберегать, и что если онъ перестанеть настоятельно дѣйствовать по этому дѣлу, то не пройдетъ и года, какъ ожерелье будетъ разломано и продано, и эта женщина одержитъ надъ нимъ верхъ.
   -- Увидитъ она, что мы еще съ нею не покончили, сказалъ онъ самъ себѣ, написавъ нѣсколько строкъ Джону Юстэсу.
   Но Джона Юстэса въ Лондонѣ не было, разумѣется; -- а на слѣдующій день самъ Кэмпердаунъ отправился къ женѣ и дѣтямъ въ котэджъ, который у него былъ въ Долишѣ. Однако, ожерелье много помѣшало ему съ удовольствіемъ провести время отдыха.
   

Глава XXVI.
МИСТЕРЪ ГАУРАНЪ ОЧЕНЬ ЗАБАВЕНЪ.

   Фрэнкъ Грейстокъ бывалъ въ Портрэ слишкомъ часто -- такъ часто, что пони оказался рѣшительно необходимъ. Мисъ Мэкнёльти молчала и была угрюма -- полагая, что лэди Юстэсъ еще помолвлена съ лордомъ Фономъ и чувствуя, что въ такомъ случаѣ не слѣдовало бы такъ часто ходить къ скаламъ. Гауранъ былъ очень внимателенъ и могъ сказать даже, включая минуты, какъ долго кузенъ съ кузиной сидѣли на морскомъ берегу. Артуръ Геріотъ, нисколько не интересовавшійся лэди Юстэсъ, но знавшій, что его другъ обѣщалъ жениться на Люси Морисъ, собирался серіозно поговорить съ нимъ объ этомъ, но -- какъ всегда бываетъ съ мужчинами -- не имѣлъ желанія начать этотъ разговоръ.
   Одинъ разъ, только одинъ разъ оба друга обѣдали вмѣстѣ въ замкѣ -- и для этого оказалось необходимо нанять гигъ изъ Престуика. Геріоту не хотѣлось ѣхать; онъ ссылался на разные предлоги -- отсутствіе приличнаго костюма, необходимость заняться Стономъ и Тодди, свою застѣнчивость и нелѣпость заплатить пятнадцать шилинговъ за гигъ. Но онъ поѣхалъ наконецъ, побуждаемый своимъ другомъ, и провелъ очень скучный вечеръ. Лиззи совсѣмъ не походила на себя -- была молчалива, серіозна и торжественно-вѣжлива, мисъ Мэкнёльти не говорила почти ни слова, и даже Фрэнкъ былъ скученъ. Артуръ Геріотъ не старался показаться разговорчивымъ и обѣдъ казался неудачнымъ.
   -- Моя кузина, кажется, вамъ не очень понравилась, сказалъ Фрэнкъ, когда они ѣхали домой.
   -- Она очень хорошенькая.
   -- И мнѣ кажется, вы не очень понравились ей.
   -- Вѣроятно.
   -- Скажите ради Бога, зачѣмъ вы не говорили съ нею? Я нарочно сталъ любезничать съ мисъ Мэкнёльти, чтобы дать вамъ возможность поговорить съ моей кузиной. Лиззи вообще разговариваетъ не хуже всякой молодой женщины, но вы не сказали ей ни слова, а она вамъ.
   -- Это потому, что вы занялись исключительно мисъ Мэк... какъ бишь ее зовутъ?
   -- Это вздоръ, сказалъ Фрэнкъ:-- мы съ Лиззи скорѣе какъ братъ и сестра. У ней нѣтъ никого кромѣ меня и она обращается ко мнѣ за совѣтомъ и тому подобнымъ. Я желалъ, чтобъ она понравилась вамъ.
   -- Мнѣ никогда никто не нравится и я не нравлюсь никому. Одна старая поговорка гласитъ: "Не узнавай человѣка въ три дня, узнай въ три года". Мнѣ нужно знать человѣка три года, прежде чѣмъ рѣшусь спросить его о здоровьѣ. Возить меня на обѣдъ такимъ образомъ было рѣшительно безполезно.
   -- Но вѣдь вы обѣдаете же въ гостяхъ -- въ Лондонѣ.
   -- Это другое дѣло. Тамъ идетъ рутинный разговоръ и невольно вовлекаешься въ него. На такомъ же обѣдѣ, какъ сегодня, надо быть короткимъ друзьямъ, иначе будетъ скука. Я ничего не говорю противъ лэди Юстэсъ. Красота ея неоспорима, а въ ея умѣ я не сомнѣваюсь.
   -- Она иногда бываетъ слишкомъ умна, сказалъ Фрэнкъ.
   -- Надѣюсь, что она не становится слишкомъ умна для васъ Вамъ надо помнить, что у васъ есть обязанности въ другомъ мѣстѣ;-- не правда ли, старый дружище?
   Это было первое слово, сказанное Геріотомъ объ этомъ предметѣ, и на это слово Фрэнкъ Грейстокъ не отвѣчалъ. Но оно произвело дѣйствіе такъ же, какъ и мрачные взгляды мисъ Мэкнёльти и примѣтное присутствіе Анди Гаурана въ разныхъ случаяхъ.
   Они вдвоемъ настрѣляли столько тетеревей -- такъ божился смотритель -- сколько никто никогда не стрѣлялъ на этихъ горахъ. Геріотъ рѣшительно самъ убилъ двухъ къ его великой радости, а Фрэнкъ, стрѣлокъ искусный, убивалъ по четыре и по пяти въ день. Друзья дѣлали прогулки и уже одинъ воздухъ горъ, самъ по себѣ, былъ для нихъ наслажденіемъ. Хотя Грейстокъ часто отлучался въ замокъ, время не тяготило Геріота и ему было жаль, когда его двухнедѣльный срокъ кончился.
   -- Я думаю остаться еще два дня, сказалъ Фрэнкъ, когда Геріотъ заговорилъ объ ихъ возвращеніи.-- Дѣло въ томъ, что я опять долженъ видѣться съ Лиззи. Къ ней пристаютъ съ дѣлами и я долженъ видѣться съ нею на счетъ письма, которое пришло сегодня утромъ. Некчему вамъ смотрѣть такъ угрюмо. Вовсе не оттого, о чемъ вы думаете.
   -- Я думалъ такъ много о томъ, что вы говорили мнѣ о другой женщинѣ, что желаю по-крайней-мѣрѣ, чтобъ она была избавлена отъ огорченій.
   -- Я надѣюсь, что у нея не будетъ никогда огорченій -- изъ-за меня, сказалъ Фрэнкъ.-- А если у ней будутъ огорченія -- надѣюсь, что я буду ихъ раздѣлять и уменьшать.
   Въ этотъ вечеръ Геріотъ уѣхалъ, а Фрэнкъ на другое утро отправился въ замокъ Портрэ; но оставшись одинъ послѣ отъѣзда Геріота, онъ написалъ письмо Люси Морисъ. Онъ выразилъ надежду, что никогда не будетъ причиною огорченій для Люси Морисъ и зналъ, что его молчаніе огорчитъ ее. Не было на свѣтѣ существа менѣе наклоннаго къ подозрѣнію, какъ Люси Морисъ. Въ этомъ Фрэнкъ былъ увѣренъ. Но онъ сдѣлалъ условіе съ лэди Фонъ, что Люси будетъ позволено получать отъ него письма, и весьма естественно, ей будетъ досадно, если онъ не станетъ писать къ ней. Онъ написалъ:

"Замокъ Портрэ, 3 сентября 18--.

"Дорогая Люси,

   "Мы пробыли здѣсь двѣ недѣли, стрѣляли тетеревей, бродили по горамъ и ночевали на холмахъ. Вы скажете, что нельзя было найти времени болѣе удобнаго, чтобъ писать письма, но это потому, что вы еще не узнали, что чѣмъ лѣнивѣе люди, тѣмъ болѣе имъ хочется лѣниться. Мы слышали, что лорды-канцлеры пишутъ къ матерямъ письма каждый божій день; но тѣ, которые ничего не дѣлаютъ на свѣтѣ, никакъ не могутъ рѣшиться взять листъ бумаги. Я обѣщалъ бы, когда сдѣлаюсь лордомъ-канцлеромъ, то буду писать къ вамъ каждый день, еслибъ не надѣялся, что когда наступитъ это время, то я всегда буду съ вами.
   "Сказать по правдѣ, я долженъ постоянно навѣщать мою кузину, которая живетъ въ большомъ замкѣ на морскомъ берегу за десять миль отсюда, за горами, и у которой куча заботъ;-- несмотря на ея состояніе, мнѣ кажется, что такую несчастную женщину трудно найти гдѣ-нибудь. Вы настолько знаете ея дѣла, что не нарушая довѣрія я долженъ это сказать. Желалъ бы я, чтобъ у ней былъ отецъ или братъ, хлопотать о ея дѣлахъ, но у ней нѣтъ ни брата, ни отца, и я не могу бросить ее. Вашъ лордъ Фонъ дурно поступаетъ съ нею, и насколько мнѣ кажется, также дурно поступаютъ люди, управляющіе юстэсовскимъ имѣніемъ. Лиззи, какъ вамъ извѣстно, женщина не очень сговорчивая, и вообще я замѣшанъ въ это дѣло болѣе чѣмъ мнѣ пріятно. Дѣлать часто десять миль взадъ и впередъ по одной той же дорогѣ на маленькомъ пони не весьма пріятно, но я почти радъ, что разстояніе такое большое, иначе мнѣ пришлось бы постоянно бывать тамъ. Я знаю, что вы не любите Лиззи, но она достойна сожалѣнія.
   "Я поѣду въ Лондонъ въ пятницу, но останусь тамъ только два дня -- то-есть одну ночь. Я ѣду почти только для ея дѣлъ и боюсь, что долженъ опять быть здѣсь, или въ замкѣ, прежде чѣмъ примусь заниматься своей работой или своимъ счастьемъ. Въ воскресенье вечеромъ я поѣду въ Бобсборо -- гдѣ конечно мнѣ слѣдовало быть ранѣе. Я боюсь, что не могу ѣхать въ Ричмондъ въ субботу, а въ воскресенье лэди Фонъ врядъ ли съ удовольствіемъ меня приметъ. Я пробуду въ Бобсборо около трехъ недѣль, и если вы дадите мнѣ какія-нибудь приказанія, я исполню ихъ.
   "Я могу, впрочемъ, сказать вамъ всю правду, хотя эту правду вы не должны сообщать никакому. Я теперь нахожусь въ такомъ положеніи относительно лорда Фона -- будучи рѣшительно принужденъ поссориться съ нимъ за Лиззи -- что лэди Фонъ врядъ ли будетъ пріятно принять меня. Она очень добрая женщина, и такъ какъ она вамъ дорогой другъ, далека отъ меня мысль поссориться съ нею, но разумѣется она беретъ сторону сына, а я не знаю, можно ли избѣжать всякихъ намековъ на этотъ счетъ.
   "Однако это, моя дорогая, не должно набрасывать ни малѣйшей тѣни неудовольствія между нами; мы любимъ другъ друга больше, чѣмъ всѣхъ Фоновъ и Лиззи. Напишите мнѣ въ мою контору нѣсколько строкъ, что это и теперь и всегда будетъ такъ.
   "Господь да благословитъ мою возлюбленную!
   "Вашъ навсегда

"Ф. Г."

   На слѣдующій день Фрэнкъ поѣхалъ въ замокъ. Онъ получилъ письмо отъ Джона Юстэса, который былъ принужденъ съѣздить въ Лондонъ повидаться съ Кэмпердауномъ. Повѣренный думалъ отложить это дѣло, пока всѣ вернутся въ Лондонъ -- до ноября, а можетъ быть и до Рождества. Но онъ былъ неспокоенъ; онъ зналъ, что съ брилліантами такъ много можно сдѣлать въ четыре мѣсяца! Можетъ быть, они даже и теперь въ рукахъ какого-нибудь Бенджамина или Бартера, и никакіе повѣренные ни полисмэны не отыщутъ ихъ слѣдовъ. Для этого Кэмпердаунъ пріѣхалъ изъ Долиша и убѣдилъ Джона Юстэса пріѣхать изъ Йоркшира. Это было очень непріятно и Юстэсъ просто проклиналъ ожерелье.
   -- Еслибъ кто-нибудь его укралъ, чтобъ мы никогда больше не слыхали о немъ! сказалъ онъ.
   Но Кэмпердаунъ такъ часто говорилъ, что цѣнность ожерелья не шуточная, что Юстэсъ пріѣхалъ въ Лондонъ. Кэмпердаунъ подалъ ему мнѣніе Дова, объяснивъ, что это мнѣніе не слѣдуетъ показывать другой сторонѣ. Юстэсъ думалъ, что это мнѣніе должно быть извѣстно всѣмъ.
   -- Мы за него заплатили, сказалъ Кэмпердаунъ:-- а они могутъ достать мнѣніе отъ какого-нибудь другого адвоката, если хотятъ.
   Но что было дѣлать? Юстэсъ объявилъ, что о томъ, гдѣ теперь находится ожерелье, онъ безъ малѣйшаго сомнѣнія узнаетъ отъ Фрэнка Грейстока. Онъ написалъ къ Грейстоку и Фрэнкъ, съ письмомъ въ карманѣ, отправился въ замокъ въ послѣдній разъ.
   Ему тоже опротивѣло ожерелье, но къ несчастью ему еще не надоѣла та, у которой это ожерелье было въ рукахъ. Онъ болѣе Джона Юстэса понималъ важность цѣнности этой вещи, хотя не до такой степени, какъ Кэмпердаунъ.
   Слуга сказалъ ему, что лэди Юстэсъ гуляетъ гдѣ-то на утесахъ. Ему было непріятно, что онъ долженъ былъ отыскивать ее, но онъ былъ принужденъ отыскать ее.
   На половинѣ дороги къ морскому берегу, гораздо ниже выступа, на которомъ Лиззи пыталась сидѣть съ своимъ Шелли, но не такъ низко, чтобъ обойтись безъ помощи, Фрэнкъ нашелъ ее сидящую въ маленькомъ оврагѣ.
   -- Я знала, что вы пріѣдете, сказала она.
   Разумѣется она знала, что онъ пріѣдетъ. Она не встала, даже не подала ему руки, но возлѣ нея было мѣсто, на которомъ предполагалось, что онъ долженъ сѣсть. Она держала въ рукѣ стихотворенія Байрона -- Корсаръ, Лара, Гяуръ -- этотъ родъ поэзіи былъ для нея понятнѣе "Царицы Мабъ".
   -- Вы уѣзжаете завтра?
   -- Да, я уѣзжаю завтра.
   -- А Любинъ уѣхалъ?
   Любинъ былъ Артуръ Геріотъ.
   -- Любинъ уѣхалъ. Хотя почему вы называете его Любиномъ, я не могу угадать. Нормальный Любинъ по-моему дуракъ вѣчно влюбленный. Геріотъ не дуракъ и никогда не бываетъ влюбленъ.
   -- Пусть его остается Любинымъ, если я хочу его такъ называть. Зачѣмъ онъ вертитъ пальцами, а не говоритъ? Слышали вы что-нибудь о лордѣ Фонѣ?
   -- Я получилъ письмо отъ вашего деверя.
   -- Что же угодно говорить Джону Справедливому?
   -- Джонъ Справедливый -- это названіе лучше, чѣмъ то -- былъ призванъ въ Лондонъ противъ желанія Кэмпердауномъ.
   -- То-есть Самуиломъ Несправедливымъ.
   Кэмпердауна звали Самуиломъ.
   -- Онъ желаетъ знать, гдѣ въ настоящую минуту находится это страшное ожерелье.
   Онъ замолчалъ, ко Лиззи не отвѣтила ему.
   -- Я полагаю, вы не откажете сказать мнѣ, гдѣ оно?
   -- Конечно, я даже отдала бы его вамъ на храненіе, только не хочу безпокоить васъ. Но имъ я не скажу. Это мои враги. Пусть они сами узнаютъ.
   -- Вы неправы, Лиззи. Вамъ не слѣдуетъ секретничать въ этомъ дѣлѣ.
   -- Брилліанты здѣсь -- въ замкѣ, въ томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ сэр-Флоріанъ держалъ ихъ, когда подарилъ мнѣ. Гдѣ же могутъ быть мои вещи, какъ не въ моемъ собственномъ домѣ? А что сказалъ мистеръ Довъ, котораго хотѣли спросить объ этомъ? Конечно, они имѣютъ возможность подкупить адвоката, который скажетъ все, что они хотятъ.
   -- Лиззи, вы слишкомъ жестоко думаете о людяхъ.
   -- А развѣ люди не слишкомъ жестоко думаютъ обо мнѣ? Развѣ все это не равняется обвиненію меня въ воровствѣ? Развѣ они не преслѣдуютъ меня? Развѣ этотъ дерзкій адвокатъ не остановилъ меня на улицѣ и не обвинилъ въ воровствѣ при моихъ собственныхъ слугахъ? Развѣ имъ не удалось до такой степени перетолковать мои поступки, что даже мой женихъ измѣняетъ мнѣ? А теперь вы идете противъ меня? Можете ли вы удивляться, что я жестока?
   -- Я не иду противъ васъ.
   -- Да, идете. Вы берете во всемъ ихъ сторону, а не мою. Скажу вамъ вотъ что, Фрэнкъ -- поѣхала бы я вонъ въ той лодкѣ, которая тамъ стоитъ, и бросила бы ожерелье въ море, еслибъ не знала, что они ухитрятся вытащить его. Еслибъ брилліанты могли горѣть, я сожгла бы ихъ. Но хуже всего то, что вы становитесь моимъ врагомъ!
   Тутъ она залилась горячими и почти истерическими слезами.
   -- Лучше бы вамъ отдать ихъ на храненіе такому человѣку, которому довѣряете вы оба, пока законъ рѣшитъ, кому они принадлежатъ.
   -- Я никому ихъ не отдамъ. Что говоритъ мистеръ Довъ?
   -- Я еще не видалъ того, что написалъ мистеръ Довъ. Ясно, что ожерелье не наслѣдственная вещь.
   -- Такъ почему же мистеръ Кэмпердаунъ смѣетъ такъ часто говорить, что эта вещь наслѣдственная?
   -- Онъ говоритъ, что думаетъ, извинялъ его Фрэнкъ.
   -- А онъ еще юристъ!
   -- Я тоже юристъ и не знаю, что считается или не считается наслѣдственной вещью. Но мистеръ Довъ думаетъ, что такую собственность нельзя было подарить просто на словахъ.
   Джонъ Юстэсъ въ своемъ письмѣ не дѣлалъ намека на запутанный вопросъ о вдовьей части.
   -- Однако, она была подарена такимъ образомъ, сказала Лиззи.-- Кто можетъ это знать, кромѣ меня, когда никого другого при этомъ не было?
   -- Брилліанты теперь здѣсь?
   -- Ихъ нѣтъ у меня въ карманѣ. Я не таскаю ихъ съ собою. Они въ замкѣ.
   -- И вы возьмете ихъ съ собой въ Лондонъ?
   -- Что это за допросъ? Я еще не знаю, вернусь ли въ Лондонъ. Для чего мнѣ дѣлаютъ такіе вопросы? Вамъ, Фрэнкъ, я скажу все -- я открою вамъ все свое сердце, если только вы захотите узнать его. Но зачѣмъ Джонъ Юстэсъ разузнаетъ о тѣхъ уборахъ, которые составляютъ мою собственность? Если поѣду въ Лондонъ, я возьму ихъ съ собой и буду надѣвать, куда бы ни поѣхала. Я это сдѣлаю на зло мистеру Кэмпердауну и лорду Фону. Мнѣ кажется, Фрэнкъ, что ни съ одной женщиной никогда не обращались такъ дурно, какъ со мною.
   Фрэнкъ самъ думалъ, что съ ней обращаются дурно. Она такъ заступалась за себя и казалась такъ мила въ слезахъ и въ негодованіи, что онъ началъ чувствовать нѣчто похожее на искреннее сочувствіе къ ея дѣлу. Какое право имѣлъ онъ или Кэмпердаунъ, или кто бы то ни былъ, говорить, что эти брилліанты ей не принадлежатъ? И если ея право на нихъ справедливо, зачѣмъ ее уговаривать отказаться отъ нихъ? Онъ зналъ хорошо, что если она отдастъ ихъ съ той мыслью, что они должны быть ей возвращены, если ея права на нихъ будутъ найдены справедливыми, то во всякомъ случаѣ она получитъ ихъ не очень скоро. Когда брилліанты будутъ бережно сохраняться въ несгораемомъ сундукѣ Гарнета, Кэмпердауну все равно, когда присяжные или судьи рѣшатъ это дѣла. Тогда вся тяжесть доказательствъ будетъ сброшена на лэди Юстэсъ. Для того, чтобъ возвратить свою собственность, она должна будетъ явиться передъ свѣтомъ истцомъ, алчнымъ до богатыхъ уборовъ. Для чего ему совѣтовать ей отдать ихъ?
   -- Я только думаю о томъ, сказалъ онъ:-- что можетъ быть лучше для вашего собственнаго спокойствія.
   -- Спокойствія! воскликнула она: -- какъ я могу быть спокойна? Вспомните, въ какомъ положеніи я нахожусь! Вспомните, какъ обращается со мной этотъ человѣкъ, когда всѣ на свѣтѣ знаютъ о моей помолвкѣ съ нимъ! Когда я подумаю объ этомъ, мое сердце наполняется такою горечью, что я готова бросить со скалы не только брилліанты, но и самое себя. Мнѣ остается только одно -- восторжествовать надъ моими врагами. Мистеръ Кэмпердаунъ никогда не получитъ брилліантовъ. Еслибъ даже они могли доказать, что брилліанты не принадлежатъ мнѣ, они ихъ не найдутъ.
   -- Я не думаю, чтобъ они могли это доказать.
   -- Я буду щеголять въ нихъ при всѣхъ, пока этого доказательства не будетъ, а потомъ -- они исчезнутъ. А лорду Фону я такъ отмщу, что онъ узнаетъ, что съ женщиной бороться хуже чѣмъ съ мужчиной. О, Фрэнкъ! не думаю, чтобъ я была жестока по природѣ, но эти вещи дѣлаютъ женщину жестокою.
   Говоря это, она взяла Фрэнка за руку и поглядѣла ему въ глаза сквозь слезы.
   -- Я знаю, что вы не любите меня, а вы знаете, какъ я васъ люблю.
   -- Не люблю васъ, Лиззи?
   -- Нѣтъ;-- эта дѣвочка въ Ричмондѣ составляетъ для васъ все. Она ручна и смирна -- кошечка, которая будетъ спать на коврѣ предъ каминомъ, а вы думаете, что она никогда не будетъ царапаться. Не предполагайте, чтобы я хотѣла бранить ее. Она была моимъ дорогимъ другомъ, прежде чѣмъ вы увидѣли ее. А у мужчинъ, я знаю, такіе вкусы, какихъ мы женщины не понимаемъ. Вамъ нуженъ, какъ вы выражаетесь -- отдыхъ.
   -- Мы сами не знаемъ, что намъ нужно. Мы беремъ то, что судьба посылаетъ намъ.
   Слова Фрэнка были, можетъ быть, болѣе справедливы чѣмъ благоразумны. Въ настоящую минуту судьба явно посылала ему Лиззи Юстэсъ, и если онъ не призоветъ къ себѣ на помощь твердость, совершенно независимую отъ судьбы -- или отъ того, что мы можемъ назвать случайностью -- онъ долженъ будетъ довольствоваться посланнымъ подаркомъ.
   Лиззи объявила, что она щипцами не дотронется до лорда Фона, и говоря такимъ образомъ рѣшила, что не можетъ и не хочетъ выйти за его сіятельство, даже если его сіятельство очутится у нея въ рукахъ. Это она рѣшила съ быстротою мысли, но рѣшила. Она будетъ мучить несчастнаго лорда, но не сдѣлается его женою.
   А рѣшивъ это, не можетъ ли она еще и теперь убѣдить кузена, чтобъ онъ занялъ мѣсто, назначенное лорду Фону? Послѣ всего, что произошло между ними, для чего ей колебаться сказать о своей любви? Съ той же быстротою мысли объявила она себѣ, что любитъ Фрэнка и что, слѣдовательно, это замужство будетъ для нея гораздо лучше, чѣмъ то, которое она устроила себѣ.
   Можетъ быть, читатель не имѣетъ высокаго мнѣнія о лэди Юстэсъ и думаетъ, что между другими недостатками ея характера она особенно отличается безсердечіемъ. Но она этого о себѣ не думала. Она готова была увѣрять -- и увѣряла бы искренно -- что у нея самое горячее сердце. Она вѣроятно думала, что страдаетъ отъ избытка сердца. Ея сердце было теперь переполнено человѣкомъ, который сидѣлъ возлѣ нея. Потомъ такъ было пріятно наказать дѣвочку, которая пренебрегала ея подаркомъ и осмѣлилась назвать ее низкой женщиной; къ тому же этотъ человѣкъ былъ бѣденъ, а она богата. Навѣрно, если она сдѣлаетъ ему предложеніе, то этотъ великодушный поступокъ покажется благороднымъ. Она все еще заливалась слезами и все рыдала истерически.
   -- О, Фрэнкъ! сказала она, и бросилась къ нему на грудь.
   Фрэнкъ Грейстокъ чувствовалъ, что положеніе его крайне затруднительно; но увеличилось или уменьшилось это затрудненіе появленіемъ головы Анди Гаурана надъ скалою, при входѣ въ маленькую рытвину, въ которой они сидѣли, трудно было рѣшить. Но голова явилась. И голова эта не выглянула, а потомъ спряталась, какъ это сдѣлала бы голова сдѣлавшая то, чего ей слѣдовало стыдиться. Голова съ вытаращеными глазами осталась на своемъ мѣстѣ и какъ-будто говорила: "Да;-- я поймалъ васъ -- вѣдь поймалъ?"
   Голова дѣйствительно заговорила, хотя не этими словами.
   -- Кузены! произнесла голова и закивала.
   Между тѣмъ Лиззи Юстэсъ, которая сидѣла спиною къ головѣ, приподняла свою голову и заглянула въ глаза Грейстока, отыскивая въ нихъ любовь. Она тотчасъ догадалась, что случилось нѣчто непріятное, и вскочивъ на ноги, быстро обернулась -- Какъ вы смѣете безъ спроса являться сюда? сказала она головѣ.
   -- Кузены! возразила голова и закивала.
   Конечно, Грейстоку было необходимо сдѣлать что-нибудь, хотя бы только для того, чтобы доказать дерзкому управителю, что онъ не растерялся отъ неловкости своего положенія. Надо признаться, что Фрэнкъ былъ очень раздраженъ и совершенно растерялся.
   -- Что нужно этому человѣку? сказалъ онъ, сверкнувъ глазами на голову.
   -- Кузены! сказала голова и опять закивала.
   -- Если вы не уйдете, я васъ отколочу, сказалъ Фрэнкъ.
   -- Кузены! повторилъ Анди Гауранъ, выходя изъ-за скалы и показываясь во весь ростъ.
   Анди было за пятьдесятъ и, слѣдовательно, его колотить было непригодно. Притомъ онъ былъ плотенъ, низокъ, широкоплечъ и жостокъ какъ кремень -- человѣкъ непригодный для битья, съ какой стороны ни взглянуть на это.
   -- Кузены! сказалъ онъ опять.-- Я полагаю, что вы понѣжнѣе кузеновъ.
   -- Анди Гауранъ, я отказываю вамъ отъ мѣста за вашу дерзость, сказала лэди Юстэсъ.
   -- Это все-равно для Анди Гаурана, милэди! За лѣсомъ и всѣмъ надо смотрѣть для наслѣдника. Если вашему сіятельству не угодны мои услуги, хозяиномъ моимъ будетъ мистеръ Кэмпердаунъ; онъ не позволитъ лишить меня мѣста. Кузены!
   -- Прочь отсюда! сказалъ Фрэнкъ Грейстокъ, подходя и кладя руку на грудь управителя.
   Гауранъ опять повторилъ укоризненное слово, а потомъ ушелъ.
   Фрэнкъ тотчасъ почувствовалъ, какъ скверно его положеніе. А для лэди Юстэсъ эта непріятность не значила ничего, еслибъ только она могла достигнуть своей цѣли. Когда она сдѣлается женою Фрэнка Грейстока, то ничего не будетъ предосудительнаго въ томъ обстоятельствѣ, что ее застали сидящею съ нимъ въ рытвинѣ на морскомъ берегу. Но для Фрэнка затрудненіе выпутаться изъ безвыходнаго положенія было очень велико, не относительно Гаурана, а кузины Лиззи. Конечно, онъ могъ сказать ей, что помолвленъ съ Люси Морисъ;-- но почему же онъ не сказалъ ей этого прежде? Онъ не сказалъ ей этого и теперь. Когда онъ уговаривалъ ее уйти съ утеса, она непремѣнно хотѣла остаться.
   -- Я одна найду дорогу, сказала она, стараясь улыбнуться сквозь слезы.
   -- Этотъ человѣкъ разсердилъ меня своей дерзостью, больше ничего. Ступайте -- если хотите уйти.
   Разумѣется, онъ ушелъ, но не могъ уйти, не сказавъ нѣжнаго слова.
   -- Милая, милая Лиззи! сказалъ онъ, цѣлуя ее.
   -- Фрэнкъ, вы будете мнѣ вѣрны?
   -- Я буду вѣренъ вамъ.
   -- Теперь ступайте, сказала она.
   Онъ поднялся на утесъ, взялъ своего пони и вернулся въ Котэджъ, порядкомъ встревоженный.
   

Глава XXVII.
ЛЮСИ МОРИСЪ ДУРНО ВЕДЕТЪ СЕБЯ.

   Люси Морисъ получила письмо и осталась довольна. Она желала получить какое-нибудь увѣреніе въ любви отъ своего жениха, но весьма немногаго было достаточно для ея спокойствія.
   Для нея было почти невозможно любить и подозрѣвать человѣка въ одно и тоже время. Она не могла полюбить этого человѣка и признаться ему въ любви, не имѣя о немъ хорошаго мнѣнія; она не могла думать о немъ и хорошо, и дурно въ одно и тоже время. Она жаждала получить отъ него нѣсколько словъ, послѣ того какъ разсталась съ нимъ, и получила. Она знала, что онъ находится близъ своей прекрасной кузины -- кузины, которую она презирала и которую съ женскимъ инстинктомъ почти считала соперницей. Но ей онъ высказался, и хотя онъ былъ далеко отъ нея и жилъ возлѣ прекрасной кузины, Люси не допускала къ себѣ ни одной тревожной мысли. Онъ принадлежалъ ей, и какъ далеко ни зашла бы лэди Юстэсъ, онъ все-таки будетъ ей принадлежать. Но ей хотѣлось слышать, что онъ думаетъ о ней, и наконецъ письмо пришло. Она отвѣтила на него въ тотъ же вечеръ нѣжнѣйшимъ, милѣйшимъ письмецомъ, очень хорошенькимъ, исполненнымъ любви и довѣрія. Она писала, что лэди Фонъ милѣйшая женщина -- но что значила для нея лэди Фонъ или всѣ Фоны въ сравненіи съ ея возлюбленнымъ? Если онъ можетъ пріѣхать въ Ричмондъ безъ всякихъ затрудненій для самого себя, пусть-его пріѣдетъ, но если онъ чувствуетъ, что при настоящихъ непріятныхъ отношеніяхъ между нимъ и лордомъ Фономъ, ему лучше держаться поодаль, она не станетъ уговаривать его. Видѣть его будетъ для нея великимъ блаженствомъ, но развѣ для нея не большее блаженство знать, что онъ любитъ ее? Это совершенно достаточно для того, чтобъ сдѣлать ее счастливою. Потомъ слѣдовала небольшая молитва, чтобъ Господь благословилъ его, и увѣреніе, что она во всемъ его, его Люси. Когда она писала письмо, она во всѣхъ отношеніяхъ была счастливою дѣвушкой.
   Но на слѣдующій день ея счастье помрачилось -- нисколько однако не затронувъ ея полнаго довѣрія къ жениху. Это была суббота и лордъ Фонъ пріѣхалъ въ Ричмондъ. Лордъ Фонъ видѣлъ Грейстока въ Лондонѣ въ тотъ день и это свиданіе вовсе не было пріятно для него. Товарищъ министра ост-индскихъ дѣлъ былъ мраченъ какъ ноябрскій день, когда пріѣхалъ къ матери, и какъ только вошелъ онъ въ домъ, на всѣхъ и каждаго полился непрерывный, холодный, мелкій дождь его неудовольствія.
   Ричмондскія дамы въ присутствіи Люси никогда не скрытничали, а послѣ неудачнаго визита Лиззи въ замокъ Фонъ, онѣ не колеблясь, открыто выражали мнѣніе непріязненное для невѣсты. Сама Люси могла мало сказать въ защиту своей прежней пріятельницы, которая лишилась всякихъ правъ на ея дружбу послѣ того какъ старалась ее подкупить -- поэтому всѣ рѣшили считать Лиззи негодной овцой, -- но до-сихъ-поръ лордъ Фонъ скрывалъ свои чувства при Люси. Теперь къ несчастью онъ разговорился и особенно колко отзывался о Фрэнкѣ.
   -- Мистеръ Грейстокъ держалъ себя очень дерзко, сказалъ онъ, когда всѣ сидѣли вмѣстѣ въ библіотекѣ послѣ обѣда.
   Лэди Фонъ сдѣлала ему знакъ и покачала головой. Люси почувствовала, какъ горячая кровь залила обѣ ея щеки, но въ эту минуту она не сказала ни слова. Лидія Фонъ протянула руку подъ столомъ и взяла руку Люси.
   -- Мы всѣ должны помнить, что онъ ея кузенъ, сказала Августа.
   -- Его родство съ Лэди Юстэсъ не можетъ оправдать его дерзости со мною, сказалъ Лордъ Фонъ.-- Онъ осмѣлился сказать мнѣ такія слова, за которыя мнѣ было бы необходимо вызвать его на дуэль, только...
   -- Фредерикъ, ты этого не сдѣлаешь! вскричаала лэди Фонъ, вскакивая съ своего мѣста.
   -- О, Фредерикъ! пожалуйста, пожалуйста не дѣлай этого! сказала Августа, бросившись къ брату.
   -- Я увѣрена, что Фредерикъ не имѣетъ этого намѣренія, сказала Амелія.
   -- Теперь никто никого не вызываетъ на дуэль, прибавилъ миролюбивый лордъ.-- Но ничто на свѣтѣ не заставитъ меня заговорить съ человѣкомъ, который такъ не похожъ на джентльмэна.
   Лидія еще крѣпче сжала руку Люси, какъ бы не допуская ее встать.
   -- Онъ не прощаетъ мнѣ, продолжалъ лордъ Фонъ: -- своей смѣшной несправедливости относительно сааба.
   -- Я увѣрена, что то дѣло не имѣетъ никакого отношенія къ этому, сказала Люси.
   -- Мисъ Морисъ, я осмѣлюсь остаться при своемъ мнѣніи, сказалъ лордъ Фонъ.
   -- А я при своемъ, храбро сказала Люси.-- Саабъ Майгобскій не имѣлъ никакого отношенія къ тому, что мистеръ Грейстокъ сказалъ или сдѣлалъ относительно своей кузины. Я совершенно въ этомъ убѣждена.
   -- Люси, вы забываетесь, сказала лэди Фонъ.
   -- Милая Люси, вамъ не слѣдуетъ противорѣчить моему брату, сказала Августа.
   -- Послушайтесь моего совѣта, Люси, и оставьте это безъ вниманія, сказала Амелія.
   -- Какъ я могу слышать подобныя вещи и не обращать на нихъ вниманія? спросила Люси.-- Зачѣмъ лордъ Фонъ говоритъ ихъ при мнѣ?
   Лордъ Фонъ теперь удостоилъ разсердиться на гувернантку своихъ сестеръ.
   -- Я полагаю, что могу выразить свое мнѣніе, мисъ Морисъ, въ домѣ моей матери.
   -- А я буду выражать мое, сказала Люси.-- Мистеръ Грейстокъ джентльмэнъ. Вы говорите неправду, что онъ не джентльмэнъ.
   Услышавъ эти ужасныя слова, лордъ Фонъ всталъ и медленно вышелъ изъ комнаты. Августа пошла за нимъ, протянувъ обѣ руки. Лэди Фонъ закрыла лицо обѣими руками и даже Амелія смутилась.
   -- О, Люси! зачѣмъ вы не промолчали? сказала, Лидія.
   -- Я молчать не стану, сказала Люси, залившись слезами.-- Онъ джентльмэнъ.
   Въ замкѣ Фонъ поднялась большая тревога. Чрезъ нѣсколько минуть Лэди Фонъ пошла за своимъ сыномъ, не сказавъ ни слова Люси, а Амелія пошла за нею. Бѣдная Люси осталась съ младшими дѣвочками и, конечно, была очень несчастлива. Но она еще была въ негодованіи и не хотѣла уступить. Когда Джорджина, четвертая дочь, замѣтила ей, что по всѣмъ правиламъ благовоспитанности Люси слѣдовало бы не говорить ея брату, что онъ сказалъ неправду, Люси опять вспылила.
   -- Онъ сказалъ неправду! вскричала она.
   -- Но, Люси, не водится обвинять другъ друга въ неправдѣ. Образованная дѣвушка не" можетъ сказать такого слова джентльмэну.
   -- Онъ не долженъ былъ говорить; онъ знаетъ, что мистеръ Грейстокъ дороже для меня всѣхъ на свѣтѣ.
   -- Еслибъ у меня былъ женихъ, сказала Нина: -- и кто-нибудь сказалъ бы противъ него слово, я непремѣнно накинулась бы на того. Я не понимаю, почему Фредерикъ непремѣнно долженъ поступать по-своему.
   -- Нина, ты дура, сказала Діана.
   -- Я нахожу, что Люси это очень тяжело переносить, сказала Лидія.
   -- И я переносить не хочу! воскликнула Люси.-- Думать, будто мистеръ Грейстокъ такой низкій человѣкъ, что сердится за какого-нибудь дикаря индійца, потому что беретъ сторону своей кузины! Разумѣется, мнѣ лучше уѣхать. Вы всѣ думаете, что мистеръ Грейстокъ теперь врагъ вашъ, но для меня онъ никогда не можетъ быть врагомъ.
   -- Мы думаемъ, что лэди Юстэсъ врагъ, сказала Цецилія:-- и врагъ очень скверный.
   -- Я ни слова не говорила о лэди Юстэсъ, сказала Люси:-- но мистеръ Грейстокъ джентльмэнъ.
   Чрезъ часъ послѣ этого лэди Фонъ послала за Люси и обѣ долго сидѣли вмѣстѣ вдвоемъ, заперевшись. Лордъ Фонъ былъ очень сердитъ и до-сихъ-поръ не соглашался оставить безъ вниманія эту обиду.
   -- Я обязанъ сказать вамъ, объявила лэди Фонъ очень выразительно:-- что ничто не можетъ оправдать васъ въ томъ, что вы обвинили лорда Фона въ неправдѣ. Разумѣется, мнѣ жаль, что о мистерѣ Грейстокѣ упомянули въ вашемъ присутствіи, но такъ-какъ о немъ было упомянуто, то вамъ слѣдовало терпѣливо перенести сказанное.
   -- Я не могла перенести этого терпѣливо, лэди Фонъ.
   -- Это всегда говорятъ злые люди, когда убьютъ кого-нибудь, а потомъ ихъ повѣсятъ за это.
   -- Я уѣду, лэди Фонъ...
   -- Это неблагодарно, душа моя. Вы знаете, что я этого не желаю; но если вы ведете себя дурно, то разумѣется я должна вамъ объ этомъ сказать.
   -- Я лучше уѣду. Всѣ здѣсь думаютъ дурно о мистерѣ Грейстокѣ, но я дурно о немъ не думаю и никогда не буду думать. Зачѣмъ лордъ Фонъ говоритъ о немъ такія жестокія вещи?
   Ей предложили сойти внизъ рано утромъ и извиниться предъ лордомъ Фономъ за свою грубость, но она не хотѣла въ этотъ вечеръ согласиться на это. Что ни говорила лэди Фонъ, Люси думала, что оскорбленіе было сдѣлано ей, а не его сіятельству.
   Такимъ образомъ они разстались не друзьями. Лэди Фонъ не поцѣловала ее, когда ушла, а Люси съ упорной гордостью рѣшительно не хотѣла признаться въ своей винѣ. Она только говорила, что ей лучше уѣхать, а когда лэди Фонъ безпрестанно повторяла, что такой человѣкъ, какъ лордъ Фонъ, не можетъ перенести обвиненія въ неправдѣ, Люси продолжала говорить, что въ такомъ случаѣ лорду Фону слѣдовало остерегаться говорить неправду.
   Все это было ужасно и надѣлало большой тревоги и большихъ огорченій въ замкѣ Фонъ. Лидія пришла въ комнату Люси вечеромъ и обѣ дѣвушки говорили объ этомъ нѣсколько часовъ.
   Утромъ Люси встала очень рано и увидала лорда Фона, прогуливающагося въ саду. Ей сказали, что вѣроятно его можно будетъ найти въ саду, если она хочетъ извиниться предъ нимъ.
   Люси очень много думала объ этомъ -- не только въ отношеніи своего жениха, но и собственнаго своего поведенія. Одна изъ старшихъ дочерей лэди Фонъ сказала ей, что никакая образованная дѣвушка не имѣетъ права говорить джентльмэну, что онъ сказалъ неправду, и Люси не могла опредѣлить навѣрно, справедливъ ли этотъ приговоръ. Притомъ она не могла не помнить, что этотъ джентльмэнъ былъ лордъ Фонъ, а она гувернантка лэди Фонъ. Но мистеръ Грейстокъ былъ ея женихъ и главная ея обязанность относилась къ нему. Потомъ, сознаваясь, что она виновна въ томъ, что обвинила лорда Фона въ неправдѣ, она не могла не спросить себя, что не болѣе ли виноватъ лордъ Фонъ, сказавъ при ней, что мистеръ Грейстокъ не джентльмэнъ. Его вина вызвала ея вину. Люси сама не знала, должна ли она извиниться предъ лордомъ Фономъ, или нѣтъ, но была увѣрена, что лордъ Фонъ обязанъ извиниться предъ нею.
   Она прямо подошла къ лорду Фону и встрѣтилась съ нимъ подъ деревьями. Онъ еще былъ мраченъ и торжественъ, и очевидно не прощалъ своей обиды, но поклонился ей и остановился, когда она подходила къ нему.
   -- Милордъ, сказала она: -- я очень жалѣю о томъ, что случилось вчера.
   -- И я также -- очень жалѣю, мисъ Морисъ.
   -- Мнѣ кажется, вамъ извѣстно, что я помолвлена съ мистеромъ Грейстокомъ?
   -- Я не могу допустить, чтобъ это имѣло какое-нибудь отношеніе...,
   -- Когда вы подумаете, что онъ долженъ быть для меня дороже всѣхъ на свѣтѣ, вы сознаетесь, что я не могла слышать молча дурные отзывы о немъ.
   Лицо его сдѣлалось мрачнѣе прежняго и онъ не отвѣчалъ. Ему хотѣлось, чтобъ дѣвочка, любившая его врага, униженно просила у него прощенія. Если она сдѣлаетъ это, онъ удостоитъ простить ее, но онъ былъ такъ ничтоженъ по природѣ, что не могъ согласиться простить на другихъ условіяхъ.
   -- Разумѣется, продолжала Люси: -- я обязана обращаться съ вами съ особеннымъ уваженіемъ въ домѣ лэди Фонъ.
   Она замолчала и почти съ умоляющимъ видомъ взглянула на него.
   -- Но вы обращаетесь со мною съ особеннымъ неуваженіемъ, сказалъ лордъ Фонъ.
   -- А вы какъ обращаетесь со мною, лордъ Фонъ?
   -- Мисъ Морисъ, мнѣ должно быть дозволено, когда я разсуждаю съ моею матерью, выражать мое мнѣніе такими словами, какія наиболѣе покажутся мнѣ удобными. Поведеніе со мною мистера Грейстока было... было... совершенно не джентльмэновское.
   -- Мистеръ Грейстокъ джентльмэнъ.
   -- Поведеніе его было обидное и самое... самое не джентльмэновское. Мистеръ Грейстокъ обезславилъ себя.
   -- Это неправда, сказала Люси.
   Лордъ Фонъ вздрогнулъ, а потомъ пошелъ къ дому самыми быстрыми шагами.
   

Глава XXVIII.
МИСТЕРЪ ДОВЪ ВЪ СВОЕЙ КОНТОРѢ.

   Сцена между лордомъ Фономъ и Грейстокомъ происходила въ конторѣ Кэмпердауна въ присутствіи Джона Юстэса. Повѣренный вытерпѣлъ много непріятностей до пріѣзда первыхъ двухъ господъ отъ постоянныхъ повтореній Юстэса, что онъ не хочетъ больше имѣть никакихъ хлопотъ съ брилліантами.
   Напрасно Кэмпердаунъ указывалъ ему, что, какъ душеприкащикъ и опекунъ, онъ обязанъ защищать собственность своего племянника, Юстэсъ увѣрялъ, что хотя онъ сравнительно человѣкъ бѣдный, онъ скорѣе готовъ самъ заплатить за ожерелье, чѣмъ подвергаться непріятности вести такую постоянную ссору.
   -- Любезный Джонъ, десять тысячъ фунтовъ! говорилъ Кэмпердаунъ.-- Это состояніе для младшаго сына.
   -- Мальчику только два года и онъ успѣетъ составить состояніе для своихъ младшихъ сыновей, если не промотаетъ всего. А если промотаетъ, то десять тысячъ фунтовъ разницы не сдѣлаетъ.
   -- Но примите въ соображеніе справедливость, Джонъ.
   -- Справедливость можетъ быть куплена слишкомъ дорого.
   -- Этакая гарпія! настаивалъ повѣренный.
   Тутъ вошелъ лордъ Фонъ, а за нимъ тотчасъ и Грейстокъ.
   -- Я немедленно скажу, началъ Грейстокъ: -- что лэди Юстэсъ рѣшилась поддерживать свои права на эту вещь и не хочетъ отдать брилліантовъ до-тѣхъ-поръ, пока судъ не рѣшитъ, что она ошибается. Позвольте, мистеръ Кэмпердаунъ. Я обязанъ пойти далѣе и выразить мое мнѣніе, что она права.
   -- Я никакъ не могу понять, чтобы такое мнѣніе могли выразить вы, сказалъ Кэмпердаунъ.
   -- Вы, кажется, перемѣнили свое мнѣніе? сказалъ Джонъ Юстэсъ.
   -- Нѣтъ, Юстэсъ. Мистеръ Кэмпердаунъ потрудится понять, что я выражаю здѣсь мое мнѣніе какъ другъ, а не какъ юристъ. И вы должны понять, Юстэсъ, продолжалъ Грейстокъ: -- что я говорю теперь о правахъ моей кузины на эту вещь. Хотя цѣнность велика, я совѣтовалъ ей отдать брилліанты на сохраненіе, пока это дѣло не будетъ рѣшено. Это я ей совѣтую и ни въ чемъ своего мнѣнія не перемѣнялъ. Но она чувствуетъ, что съ ней поступили жестоко, и какъ женщина энергичная, не хочетъ отступить. Мистеръ Кэмпердаунъ просто остановилъ на улицѣ ея экипажъ.
   -- Она не отвѣчала ни на одно письмо, сказалъ повѣренный.
   -- И я могу сказать прямо -- потому что обстоятельства извѣстны всѣмъ, здѣсь присутствующимъ -- что лэди Юстэсъ приведена въ сильное негодованіе обращеніемъ лорда Фона.
   -- Я только просилъ ее отдать брилліанты, пока вопросъ будетъ рѣшенъ, сказалъ лордъ Фонъ.
   -- И подтвердили вашу просьбу угрозою, милордъ. Моя кузина весьма естественно пришла въ негодованіе, и позвольте вамъ сказать, милордъ, что я вполнѣ раздѣляю это чувство.
   -- Нѣтъ никакой надобности дѣлать изъ этого ссору, сказалъ Юстэсъ.
   -- Ссора уже сдѣлана, отвѣтилъ Грейстокъ.-- Я долженъ сказать лорду Фону въ присутствіи вашемъ и мистера Кэмпердауна, что онъ не посмѣлъ бы обращаться съ женщиной такъ дурно, еслибъ не зналъ, что ея положеніе, какъ вдовы, избавляетъ его отъ законнаго наказанія, а обычаи настоящаго времени отъ наказанія другого рода.
   -- Я обращался съ ней со всевозможнымъ уваженіемъ, сказалъ лордъ Фонъ.
   -- Это пустыя слова, сказалъ Фрэнкъ.-- Я утверждаю одно, а вы другое. Свѣтъ разсудитъ насъ. Какое право имѣете вы рѣшать, принадлежитъ ли лэди Юстэсъ эта или другая вещь, или нѣтъ?
   -- Когда объ этомъ говорили, я былъ принужденъ составить себѣ мнѣніе, сказалъ лордъ Фонъ, все обдумывая, какими словами отвѣчать на обиду, сдѣланную ему Грейстокомъ, не оскорбляя достоинства товарища министра.
   -- Ваше поведеніе, сэръ,было совершенно не извинительно.
   Тутъ Фрэнкъ обратился къ повѣренному.
   -- Мнѣ сказали, что вы желаете знать, гдѣ теперь находится брилліантовое ожерелье. Оно находится въ домѣ лэди Юстэсъ въ Шотландіи -- въ замкѣ Портрэ.
   Тутъ онъ пожалъ руку Джону Юстэсу, поклонился Кэмпердауну и успѣлъ выйти изъ комнаты, прежде чѣмъ лордъ Фонъ собрался съ мыслями, чтобы опредѣленными словами выразить свой гнѣвъ.
   -- По доброй волѣ никогда не заговорю я больше съ этимъ человѣкомъ, сказалъ лордъ Фонъ.
   Но такъ какъ было невѣроятно, чтобы Грейстокъ пожелалъ разговаривать съ лордомъ Фономъ, то эта угроза не содержала въ себѣ большой строгости.
   Кэмпердаунъ жалѣлъ и досадовалъ. Ему казалось, что гарпія, какъ онъ называлъ Лиззи, дѣйствительно одолѣетъ его -- по-крайней-мѣрѣ такъ надолго, что все торжество успѣха будетъ на ея сторонѣ. Онъ зналъ, что она уже въ долгахъ, и предполагалъ, что она расточительнѣе, чѣмъ была на самомъ дѣлѣ. Разумѣется, брилліанты будутъ проданы за полцѣны и гарпія восторжествуетъ. Какую пользу сдѣлаетъ ему или Юстэсамъ рѣшеніе суда въ его пользу, когда брилліанты будутъ разломаны и разбросаны на всѣ четыре стороны?
   Десять тысячъ фунтовъ! Кэмпердауну казалось ужасно, что въ странѣ, хвастающейся своими законами и исполненіемъ своихъ законовъ, такая лгунья, какъ эта вдова, будетъ имѣть возможность захватить своими грязными, алчными пальцами такую вещь, и чтобы не было никакихъ способовъ наказать ее. Что лэди Юстэсъ украла брилліанты, какъ воръ крадетъ карманные часы, это былъ фактъ, не имѣвшій ни малѣйшей тѣни сомнѣнія для Кэмпердауна.
   Кэмпердаунъ очень старался -- постоянно оскорбляя сэр-Флоріана -- спасти Портрэ отъ предстоявшаго ему униженія, по старался напрасно. Портрэ принадлежалъ гарпіи на всю жизнь, и сверхъ того онъ самъ былъ принужденъ содѣйствовать къ уплатѣ гарпіи большой суммы юстэсовскихъ денегъ тотчасъ послѣ того, какъ она овдовѣла. Потомъ возникло дѣло о брилліантахъ -- дѣло о десяти тысячахъ фунтахъ!-- какъ Кэмпердаунъ восклицалъ, поднимая глаза къ потолку. А теперь пожалуй она его одолѣетъ даже въ этомъ, хотя не было ни малѣйшаго сомнѣнія относительно ея лжи и безчестной кражи. Ему такъ не везло въ этомъ дѣлѣ! У Джона Юстэса не было ни энергіи, ни надлежащихъ чувствъ относительно обязанности къ его собственной фамиліи. Лордъ Фонъ былъ слабъ и почти испортилъ это дѣло своимъ содѣйствіемъ. Грейстокъ, который былъ бы сильною опорой, пошелъ противъ него и теперь готовъ утверждать, что гарпія права. Кэмпердаунъ зналъ, что гарпія неправа, и не хотѣлъ бросать этого дѣла; но затрудненія были большія, а непріятности, которымъ онъ подвергался, чрезмѣрныя. Его жена и дочери были въ Долишѣ, а онъ еще въ городѣ въ сентябрѣ, просто потому что гарпія владѣла брилліантами.
   Кэмпердаунъ былъ шестидесятилѣтній, красивый, сѣдой, здоровый, нѣсколько румяный мужчина. На лицѣ его и во всей наружности виднѣлись признаки успѣха и та самонадѣянность, которую успѣхъ производитъ всегда. Но знавшимъ его короче было извѣстно, что онъ плохо переносилъ непріятности. Во всякихъ такихъ непріятностяхъ, какія возникли по поводу этого ожерелья, на лицѣ его являлось выраженіе слабости, обнаруживавшее недостатокъ внутренней силы. Сколько видишь лицъ, которыя въ обыкновенныхъ обстоятельствахъ спокойны, самоувѣрены, самодовольны и даже слѣпы, а въ затруднительныхъ обстоятельствахъ становятся малодушными, слабыми и незначительными! Есть лица, которыя въ обыкновенномъ видѣ какъ-будто дышатъ благоденствіемъ, но при потерѣ двѣнадцати очковъ въ вистѣ принимаютъ выраженіе присущее прибитой собакѣ. Физіономія Кэмпердауна, когда лордъ Фонъ и Юстэсъ ушли, приняла это жалкое выраженіе. Онъ уже держалъ себя не какъ человѣкъ, собирающійся прибить собаку, а какъ собака, опасающаяся быть прибитою.
   Лучше Кэмпердауна не было въ Лондонѣ ходатая по дѣламъ. Сказать просто, что онъ былъ честенъ и усерденъ, значило бы дать весьма поверхностное понятіе о его достоинствахъ. Интересы его кліентовъ были для него такъ же дороги, какъ его собственные, а законныя права тѣхъ имѣній, которыя находились въ его вѣдѣніи, были для него такъ же дороги, какъ его собственныя плоть и кровь.
   Но его нельзя было назвать ученымъ юристомъ. Можетъ быть, въ той отрасли юридической профессіи, въ которой онъ трудился, опытность значитъ болѣе учености. Даже подлежитъ сомнѣнію, не то ли же самое можно сказать о каждой отрасли, каждой профессіи.
   Но Кэмпердауну, можетъ быть, было бы не худо, еслибъ онъ въ молодости читалъ побольше о передаточной движимости. Теперь онъ былъ слишкомъ старъ для подобныхъ занятій и могъ только полагаться на чтеніе другихъ. Конечно, чтеніемъ другихъ людей онъ всегда могъ воспользоваться, а кліенты его были люди богатые, которые охотно заплатятъ за мнѣніе. Получать мнѣніе отъ Дова или отъ какого-нибудь другого ученаго джентльмэна, было ежедневной практикой его жизни, и когда онъ получалъ -- что случалось съ нимъ часто -- успокоительные для него маленькіе отрывочки юридическихъ свѣдѣній и тонкія опредѣленія собственности, онъ радовался, что всегда можетъ имѣть подъ рукою какого-нибудь Дова, который говоритъ ему, насколько онъ имѣетъ права защищать интересы его кліентовъ.
   Но теперь эти свѣдѣнія не принесли ему успокоенія. Довъ употребилъ много трудовъ и достигъ только того, что сдѣлалъ вредъ его кліенту.
   "Ожерелье не можетъ быть наслѣдственнымъ! говорилъ себѣ Кэмпердаунъ, перечитывая по пальцамъ примѣровъ шесть, которые были ему извѣстны или о которыхъ онъ слышалъ, когда глава фамиліи распорядился порядкомъ наслѣдованія фамильныхъ брилліантовъ.
   Потомъ онъ опять прочелъ мнѣніе Дова и снялъ какое-то юридическое сочиненіе съ полки, съ цѣлью провѣрить вѣрность свѣдѣній адвоката. Кружка или сковорода могутъ быть наслѣдственной вещью, а ожерелье не можетъ! Кэмпердаунъ никакъ не могъ повѣрить, чтобъ на это былъ законъ. Потомъ вдовья часть! До-сихъ-поръ, хотя ему часто приходилось устраивать дѣла вдовъ, онъ никогда еще не слыхалъ, чтобъ вдова требовала себѣ часть изъ движимаго имѣнія кромѣ той, которая укрѣплена за нею по брачному контракту. Но тѣ вдовы, съ которыми ему приходилось имѣть дѣло, были женщины благородныя, довольствовавшіяся тѣмъ состояніемъ, которое укрѣпило за ними щедрое благоразуміе ихъ друзей и мужей -- а не такія алчныя, кровожадныя гарпіи, какъ лэди Юстэсъ. Кэмпердауна приводило въ ужасъ, что одинъ изъ его кліентовъ попалъ въ такую яму. Mors omnibus est communis. {Смерть присуща всѣмъ.} Какъ можно мужу оставлять послѣ своей смерти такую вдову!
   -- Джонъ! сказалъ онъ, отворяя дверь.
   Джонъ былъ его сынъ и товарищъ, и Джонъ пришелъ къ нему, позванный клэркомъ изъ другой комнаты.
   -- Запри дверь. Какая была здѣсь у меня сцена! Лордъ Фонъ и мистеръ Грейстокъ чуть не подрались за эту противную женщину.
   -- Верхней палатѣ плохо пришлось по обыкновенію, сказалъ младшій стряпчій.
   -- А Джонъ Юстэсъ вовсе не заботится объ этомъ, какъ-будто ему и дѣла никакого нѣтъ; -- говоритъ, что заплатитъ за брилліанты изъ своего собственнаго кармана, и это говоритъ человѣкъ, интересы котораго въ этомъ имѣніи на могутъ сравниться съ ея интересами!
   -- Онъ этого не сдѣлаетъ, сказалъ Кэмпердаунъ младшій, который не зналъ Юстэсовъ.
   -- Онъ непремѣнно это сдѣлаетъ, сказалъ отецъ, который Юстэсовъ зналъ.-- Они все готовы отдать, когда заберутъ это въ голову. Подумай, что эта женщина будетъ владѣть имѣньемъ Портрэ, можетъ быть, еще шестьдесятъ лѣтъ -- неограниченно -- только потому, что она строила глазки сэр-Флоріану!
   -- Это ужъ рѣшено и покончено, батюшка.
   -- А вотъ Довъ говоритъ, что только одно коронное ожерелье можетъ считаться наслѣдственнымъ.
   -- Что ни говорилъ бы онъ, вамъ надо вѣрить ему наслово.
   -- Навѣрно я этого не знаю. Это не можетъ быть. Я скажу тебѣ, что сдѣлаю. Я повидаюсь съ нимъ. Я не сомнѣваюсь, что мы можемъ подать прошеніе въ судъ и доказать, что это брилліанты фамильные и должны переходить по завѣщанію. Но она ихъ продастъ прежде чѣмъ мы успѣемъ помѣстить ихъ въ надежное мѣсто.
   -- Можетъ быть, она уже сдѣлала это.
   -- Грейстокъ говоритъ, что они въ Портрэ, и я этому вѣрю. Они были на ней въ Лондонѣ въ іюлѣ -- за два дня до того, какъ она уѣхала изъ Лондона. Еслибъ какой-нибудь ювелиръ былъ въ замкѣ, я слышалъ бы объ этомъ. Она еще ихъ не продала, но продастъ.
   -- Она можетъ сдѣлать это и съ наслѣдственной вещью.
   -- Нѣтъ, Джонъ, не думаю. Мы могли бы дѣйствовать скорѣе и напугать ее.
   -- На вашемъ мѣстѣ, батюшка, я бросилъ бы это дѣло и предоставилъ Джону Юстэсу заплатить за нихъ, если онъ хочетъ. Мы всѣ знаемъ, что никто не подумаетъ заставить его это сдѣлать. Это не наше дѣло.
   -- Десять тысячъ фунтовъ! сказалъ Кэмпердаунъ старшій, для котораго цѣнность кражи почти облагораживала нѣсколько низкую обязанность уличать вора.
   Кэмпердаунъ всталъ и медленно прошелъ чрезъ новый сквэръ, Линкольн-Иннъ, подъ низкой аркой, чрезъ входъ въ старый судъ, гдѣ бывало засѣдалъ лордъ Эльдонъ, къ Старому сквэру, на которомъ Довъ выстроилъ свое юридическое гнѣздышко въ первомъ этажѣ, возлѣ старыхъ воротъ.
   Довъ большую часть жизни проводилъ въ своемъ мрачномъ ученомъ жилищѣ. Засѣданія въ судахъ кончились и его товарищи уѣхали изъ Лондона, набираясь силъ на Альпахъ или упиваясь здоровьемъ въ свѣжихъ деревняхъ, морскимъ вѣтеркомъ въ Кентѣ или Суссексѣ, а можетъ быть стрѣляли оленей въ Шотландіи или ловили рыбу въ Коннемарѣ.
   Но Довъ былъ человѣкъ желѣзный и въ подобныхъ развлеченіяхъ надобности не имѣлъ. Отлучиться отъ своихъ юридическихъ книгъ и отъ чернаго, заваленнаго соромъ, запачканнаго чернилами стараго стола, на которомъ онъ всегда писалъ свое мнѣніе, значило для него сдѣлаться несчастнымъ. Единственное движеніе, необходимое дли него, состояло въ томъ, чтобъ надѣть парикъ и идти въ судъ, находившійся возлѣ его конторы -- но даже и это было почти противно для него. Онъ предпочиталъ сидѣть на своемъ старомъ креслѣ, перелистывать старыя книги, отыскивая рѣшенія старыхъ дѣлъ, и составлять мнѣнія, которыя онъ готовъ былъ поддерживать противъ всѣхъ въ Линкольн-Иннѣ. Онъ давно коротко зналъ Кэмпердауна, и хотя званіе этихъ людей въ ихъ профессіи было различно, они могли разсуждать объ юридическихъ вопросахъ, не думая объ этой разницѣ. Одинъ зналъ много, другой мало; одинъ не только былъ ученъ, но обладалъ также большими дарованіями, между тѣмъ какъ другой былъ просто обыкновеннымъ умнымъ человѣкомъ; но у нихъ было много общаго, что дѣлало ихъ друзьями; они оба были честны, не продавали своихъ услугъ безчестнымъ кліентамъ и въ равной степени питали глубоко закорененное презрѣніе къ той части человѣческаго рода, которая думала, что имѣніемъ можно управлять безъ вмѣшательства юристовъ. Внѣшній міръ для нихъ состоялъ изъ хорошенькихъ, смѣющихся, несвѣдующихъ дѣтей, а юристы были родители, опекуны, пасторы и учители, которые должны защищать дѣтей отъ несчастныхъ случаевъ, свойственныхъ ихъ ребячеству.
   -- Да, сэръ, онъ здѣсь, сказалъ клэркъ: -- онъ собирается ѣхать, но не уѣдетъ. Онъ отпускаетъ меня на недѣлю, но мнѣ не хочется оставить его. Мистрисъ Довъ и дѣти въ Рамсгэтѣ, и онъ здѣсь ночуетъ. Онъ такъ давно не выходилъ, что когда вчера вздумалъ сходить въ Темпль, мы не могли найти его шляпу.
   Тутъ клэркъ отворилъ двери и ввелъ Кэмпердауна въ комнату.
   Довъ былъ моложе Кэмпердауна пятью, шестью годами и волосы его еще были черны. Волосы Кэмпердауна были скорѣе бѣлы, чѣмъ сѣды, а все-таки Кэмпердаунъ казался моложе. Довъ былъ долговязый, худощавый человѣкъ, сгорбленный въ плечахъ, съ глубокими, впалыми глазами и щеками, желтымъ цвѣтомъ лица, съ длинными, худощавыми руками. Каждое движеніе его тѣла и каждый тонъ голоса показывалъ, что старость приближается къ нему -- между-тѣмъ какъ шаги были еще легки и рѣчь жива. На Кэмпердаунѣ былъ синій сюртукъ, цвѣтной галстукъ и свѣтлый жилетъ. Весь костюмъ Дова былъ черный, кромѣ манишки, и имѣлъ ту особенную черноту, которой достигаетъ человѣкъ, когда утромъ надѣнетъ фракъ съ чернымъ жилетомъ.
   -- Я боюсь, что вы немногое извлекли изъ того, что я послалъ вамъ, на счетъ наслѣдственныхъ вещей, сказалъ Довъ, угадавъ цѣль посѣщенія Кэмпердауна.
   -- Гораздо болѣе, чѣмъ мнѣ было нужно, могу васъ увѣрить, мистеръ Довъ.
   -- Есть много ошибочныхъ мнѣній на счетъ наслѣдственныхъ вещей.-- Очень много, долженъ я сказать. Господи помилуй! когда знаешь, какъ часто это слово встрѣчается въ фамильныхъ документахъ, съ изумленіемъ услышишь, что ничего подобнаго нѣтъ.
   -- Кажется, я этого не говорилъ. Я даже старался указать, что законъ признаетъ наслѣдственную движимость.
   -- Но не брилліанты, сказалъ повѣренный.
   -- Я сомнѣваюсь, зашелъ ли я такъ далеко.
   -- Только коронные брилліанты.
   -- Не думаю, чтобъ я исключилъ всѣ другіе брилліанты. Брилліянтъ въ орденской звѣздѣ можетъ составлять часть наслѣдственной движимости, но не думаю, чтобъ брилліантъ самъ по себѣ могъ считаться наслѣдственнымъ.
   -- Если онъ можетъ считаться наслѣдственнымъ въ орденской звѣздѣ, почему онъ не можетъ быть наслѣдственнымъ въ ожерельѣ? доказывалъ Кэмпердаунъ почти съ торжествомъ.
   -- Потому что орденская звѣзда, если не подмѣнена обманомъ, весьма естественно останется въ своемъ первобытномъ видѣ. Оправа ожерелья, по всей вѣроятности, измѣняется изъ поколѣнія въ поколѣніе. Первая, такъ же какъ и картина или драгоцѣнная мебель...
   -- Или кружка и сковорода, саркастически перебилъ Кэмпердаунъ.
   -- И кружки, и сковороды могутъ быть драгоцѣнны, возразилъ Довъ: -- такія вещи можно прослѣдить и считать наслѣдственными, не подвергая слишкомъ большимъ затрудненіямъ ихъ хранителей. Законъ вообще очень мудръ и остороженъ, мистеръ Кэмпердаунъ -- гораздо благоразумнѣе и осторожнѣе чѣмъ тѣ, которые стараются исправить его.
   -- Я совершенно согласенъ съ вами въ этомъ, мистеръ Довъ.
   -- Какъ вы думаете, окажетъ ли законъ услугу, если станетъ поддерживать своей властью особое сохраненіе въ особыхъ рукахъ вещей, употребляющихся только для тщеславія и украшенія? Такая ли это собственность, чтобъ владѣлецъ могъ имѣть болѣе продолжительное и болѣе самовластное право распоряжаться ею, чѣмъ дается ему даже относительно земли? Землю, по-крайней-мѣрѣ, можно прослѣдить. Это вещь недвижимая и извѣстная. Жемчужную нить не только можно измѣнить, но она постоянно измѣняется и ее не легко прослѣдить.
   -- Собственность такой громадной цѣнности, по-крайней-мѣрѣ, должна быть защищена закономъ, съ негодованіемъ сказалъ Кэмпердаунъ.
   -- Всякая собственность защищена, мистеръ Кэмпердаунъ, хотя мы знаемъ очень хорошо, что такая защита не можетъ быть совершенной. Но система наслѣдственной движимости, если только такая система существуетъ, была придумана не для того, о чемъ мы съ вами говоримъ, когда говоримъ о защитѣ собственности.
   -- Я сказалъ бы, что эта система именно для этого и была придумана.
   -- Я не думаю. Она была придумана съ болѣе живописной идеей -- поддержать рыцарскія воспоминанія. Движимость сдѣлалась наслѣдственной не для того, чтобы обезпечить богатство будущимъ владѣльцамъ -- какова бы ни была цѣнность вещи, укрѣпленной такимъ образомъ -- но для того, чтобъ внукъ, или правнукъ, или потомокъ могли наслаждаться удовольствіемъ говорить: "Мой дѣдъ, или прадѣдъ, или предокъ сидѣлъ на этомъ стулѣ, смотрѣлъ такъ, какъ онъ теперь представленъ на этой картинѣ, или носилъ на груди то самое украшеніе, которое вы теперь видите лежащимъ подъ стекломъ." Коронные брилліанты считаются наслѣдственными въ такомъ же отношеніи, какъ представляющіе не собственность государя, а почетное достоинство короны. Законъ, который вообще вмѣшивается въ нашу собственность, жизнь, свободу, въ этомъ отношеніи любезно склонился предъ духомъ рыцарства и оказалъ помощь романизму;-- но конечно онъ сдѣлалъ это не для того, чтобы дать возможность несогласнымъ между собою наслѣдникамъ богатаго человѣка рѣшить простой, грязный денежный вопросъ, который при обычномъ благоразуміи богатый человѣкъ долженъ бы самъ рѣшить при жизни.
   Довъ говорилъ рѣшительно и хорошо, и Кэмпердаунъ не рѣшался прерывать его, пока онъ говорилъ. Довъ сидѣлъ откинувшись на спинку своего кресла, но наклонивъ шею и голову впередъ, медленно потирая свои длинныя, худощавыя руки и пристально устремивъ на лицо своего собесѣдника свои глубокіе, блестящіе глаза.
   Кэмпердаунъ не рѣдко слышалъ и прежде, какъ онъ говорилъ такимъ образомъ, и привыкъ къ его способу распутывать тайны и доискиваться причинъ закона съ энергіей, почти придававпіей поэзію предмету обсужденія. Когда Довъ принимался за это, Кэмпердаунъ не совсѣмъ понималъ слова, но слушалъ ихъ съ несомнѣннымъ благоговѣніемъ. Онъ отчасти понималъ ихъ, сознавая, что нѣкоторая доля поэтическаго духа вливается и въ его собственное сердце. Онъ думалъ впослѣдствіи объ этихъ рѣчахъ и имѣлъ высокія, но нѣсколько туманныя понятія о красотѣ и величіи закона. Рѣчи Дова приносили пользу Кэмпердауну и предохраняли его отъ самой худшей изъ всѣхъ болѣзней -- низкаго понятія о человѣчествѣ.
   -- Стало быть, вы думаете, что намъ лучше не требовать ихъ какъ наслѣдственную вещь? спросилъ онъ.
   -- Думаю.
   -- А думаете, что она можетъ требовать ихъ -- какъ вдовью часть?
   -- Этотъ вопросъ не былъ предложенъ мнѣ -- хотя я позволилъ себѣ увлечься имъ. Еслибъ не моя короткость съ вами, я не отважился бы зайти такъ далеко.
   -- Мнѣ не нужно говорить вамъ, какъ много мы вамъ обязаны. Но мы представимъ вамъ два, три другихъ дѣла.
   -- Я думаю, что судъ не отдастъ этихъ брилліантовъ ей какъ вдовью часть, на томъ основаніи, что цѣнность ихъ слишкомъ велика сравнительно съ ея доходомъ и званіемъ: но если отдастъ, то оградитъ ихъ отъ отчужденія.
   -- Она ихъ продастъ -- потихоньку.
   -- Тогда она сдѣлается виновною въ кражѣ -- на это она едва ли рѣшится, даже если ее не удержитъ честность, то оттого, что цѣнность ихъ непремѣнно поведетъ къ открытію продажи. То же самое опасеніе не допуститъ ихъ купить.
   -- Она говоритъ, что они были подарены ей совсѣмъ.
   -- Мнѣ хотѣлось бы знать подробности.
   -- Да,-- разумѣется.
   -- Но я думаю, что по справедливости утвержденіе получившаго такой подарокъ, не подкрѣпляемое ни доказательствами, ни документами, не будетъ принято во вниманіе. Мужъ оставилъ завѣщаніе и правильный брачный контрактъ. Мнѣ кажется, что принадлежности этихъ брилліантовъ брачный контрактъ не касается.
   -- О, нѣтъ!-- тамъ ни слова не сказано о нихъ.
   -- Когда такъ, я думаю, что право на владѣніе этими брилліантами, какъ вдовьей частью, должно быть подчинено завѣщанію.
   Кэмпердаунъ пустился въ разсужденія о затрудненіи на счетъ движимаго имѣнія въ Шотландіи и Англіи, когда Довъ остановилъ его, объявивъ, что онъ не можетъ отважиться разсуждать о дѣлахъ, обстоятельства которыхъ ему неизвѣстны.
   -- Разумѣется,-- разумѣется, сказалъ Кэмпердаунъ.-- Мы приготовимъ изложеніе этихъ дѣлъ. Я сталъ бы извиняться, что пришелъ къ вамъ за этимъ, да вѣдь я такъ много узнаю изъ нѣсколькихъ словъ.
   -- Я всегда радъ видѣть васъ, мистеръ Кэмпердаунъ, сказалъ Довъ, кланяясь.
   

Глава XXIX.
МНѢ ЛУЧШЕ УѢХАТЬ.

   Когда лордъ Фонъ вздрогнулъ и пошелъ къ дому утромъ въ воскресенье передъ завтракомъ, Люси Морисъ была очень огорчена. Она во второй разъ обвинила лорда Фона въ неправдѣ. Она не совсѣмъ понимала обычаи свѣта, но знала, что джентльмэнъ никогда не можетъ быть обвиненъ въ неправдѣ. Можетъ быть, джентльмэнъ, да и другіе люди оказываются виновны въ этомъ проступкѣ чаще, чѣмъ во всякомъ другомъ; но по обычаямъ общества джентльмэнъ не можетъ сдѣлать этого проступка. Все это Люси нѣсколько понимала. Она знала, что слово "ложь" просто ужасно.
   Она и дѣвицы Фонъ очень часто сознавались, что Лиззи Юстэсъ лгунья,-- но сказать лэди Юстэсъ, что каждое ея слово ложь, было бы преступленіемъ хуже чѣмъ самая ложь.
   Обвинить лорда Фона такимъ выраженіемъ, значило бы унизить себя навсегда. Но была ли разница между ложью и неправдой? Она чувствовала, что одна была умышленна, а другая нѣтъ; но она чувствовала также, что менѣе оскорбительное слово значило ложь, но что свѣтъ принужденъ былъ употреблять его оттого что не осмѣливался говорить о лжи, и слово, имѣвшее такое значеніе въ обыкновенномъ разговорѣ, она два раза примѣнила къ лорду Фону. А между тѣмъ какъ ей хорошо было извѣстно, лордъ Фонъ лжи не говорилъ! Онъ самъ вѣрилъ въ каждое слово, сказанное имъ противъ Фрэнка Грейстока. Люси все еще думала, что онъ самъ былъ виноватъ въ неблагородной жестокости, говоря такимъ образомъ объ ея же нихъ въ ея присутствіи, но все-таки ей не слѣдовало обвинять его во лжи.
   "Это все-таки неправда, сказала она, все еще стоя на дорожкѣ и смотря на быстрое исчезновеніе лорда Фона и стараясь придумать, что ей теперь лучше дѣлать.
   Разумѣется, лордъ Фонъ, какъ взрослый ребенокъ, тотчасъ отправился разсказать матери, что эта негодная гувернантка сказала ему.
   Въ передней Люси встрѣтила свою пріятельницу Лидію.
   -- О, Люси! что такое случилось съ Фредерикомъ? спросила она.
   -- Лордъ Фонъ очень разсердился.
   -- На васъ?
   -- Да,-- на меня. Онъ такъ разсердился, что, мнѣ кажется, не сядетъ завтракать со мною. Поэтому я внизъ не приду. Вы скажете вашей мама? Если она хочетъ прислать за мною, разумѣется, я тотчасъ къ ней пойду.
   -- Что вы сдѣлали, Люси?
   -- Я опять сказала ему, что онъ сказалъ неправду.
   -- Зачѣмъ?
   -- Затѣмъ... О! какъ могу я сказать зачѣмъ? Зачѣмъ всѣ дѣлаютъ не то, что слѣдуетъ? Это паденіе Адама, я полагаю.
   -- Вамъ не слѣдуетъ шутить надъ этимъ, Люси.
   -- Вы не можете себѣ представить, какъ я несчастна. Разумѣется, лэди Фонъ велитъ мнѣ уѣхать. Я нарочно пошла просить у него прощенія въ томъ, что сказала вчера, и именно опять сказала то же самое.
   -- Но зачѣмъ вы это сказали?
   -- И скажу опять, опять, опять, если онъ мнѣ повторитъ, что мистеръ Грейстокъ не джентльмэнъ. Мнѣ кажется, онъ не долженъ былъ это говорить. Разумѣется, я очень виновата; я это знаю. Но мнѣ кажется, что и онъ также виноватъ. Но я должна сознаться, а онъ нѣтъ. Я теперь пойду на верхъ и останусь въ моей комнатѣ, пока ваша мама пришлетъ за мною.
   -- Я велю Джэнъ принести вамъ завтракать.
   -- Я совсѣмъ не хочу завтракать, сказала Люси.
   Лордъ Фонъ сказалъ матери, и лэди Фонъ пришла въ чрезвычайное недоумѣніе. Ея разсудокъ и чувства раздѣлялись между преимуществомъ Люси, какъ дѣвушки имѣющей дозволеннаго жениха -- это преимущество конечно существовало, но было не очень велико -- и еще большимъ преимуществомъ, которымъ долженъ былъ пользоваться лордъ Фонъ, какъ мужчина, пэръ и товарищъ министра -- и которое еще болѣе принадлежало ему, какъ главѣ и единственному мужчинѣ въ фамиліи Фонъ.
   Когда такой человѣкъ, побуждаемый сыновней обязанностью, удостоиваетъ пріѣзжать разъ въ недѣлю къ матери, онъ имѣетъ право говорить что хочетъ и никто не долженъ противорѣчить ему. Конечно, у Люси есть женихъ -- женихъ дозволенный, но можетъ быть это обстоятельство можетъ только уравновѣшивать ничтожность ея гувернантскаго званія. Лэди Фонъ разумѣется принуждена взять сторону сына и побранить Люси.
   Люси слѣдуетъ побранить очень серіозно. Но было бы такъ пріятно, еслибъ Люси можно было уговорить выслушать ея брань и покончить съ этимъ, а не ухудшать дѣла, напирая на свой отъѣздъ!
   -- Неужели ты думаешь, что она пришла въ садъ съ намѣреніемъ сказать тебѣ грубость? спросила лэди Фонъ сына.
   -- Нѣтъ,-- я этого не думаю. Но характеръ у нея такой несговорчивый, и вы такъ избаловали ее здѣсь -- я говорю, разумѣется, о дѣвочкахъ -- что она не умѣетъ сдерживать себя.
   -- Она просто золото, Фредерикъ.
   Онъ пожалъ плечами и объявилъ, что больше ни слова объ этомъ не скажетъ. Онъ, разумѣется, можетъ остаться въ Лондонѣ, пока мистеръ Грейстокъ вздумаетъ взять къ себѣ свою жену.
   -- Ты терзаешь мнѣ сердце этими словами! воскликнула несчастная мать.-- Разумѣется, она оставитъ нашъ домъ, если ты этого желаешь.
   -- Я не желаю ничего, сказалъ лордъ Фонъ:-- но я не позволяю называть меня лжецомъ.
   Величественно удалился онъ по коридору и сѣлъ за завтракъ, мрачный какъ громовая туча.
   Лэди Фонъ и Люси сидѣли другъ противъ друга въ церкви, но не говорили ни слова. Лэди Фонъ поѣхала въ церковь въ экипажѣ, а Люси пошла пѣшкомъ, а такъ какъ Люси ушла въ свою комнату тотчасъ по возвращеніи домой, то не было возможности сказать слово. Послѣ завтрака Амелія пришла къ ней поговорить.
   -- Надо сдѣлать что-нибудь, Люси, сказала Амелія.
   -- Я полагаю.
   -- Разумѣется, мама должна видѣть васъ. Она не можетъ дозволить этого. Мама очень огорчена и не съѣла за завтракомъ ни куска.
   Амелія просто хотѣла этимъ сказать, что ея мать не хотѣла взять во второй разъ ветчины, какъ она это дѣлала всегда.
   -- Разумѣется, я пойду къ ней, какъ только она пришлетъ за мною. О!-- я такъ огорчена!
   -- Я этому не удивляюсь, Люси. Мой братъ также огорченъ. Эти вещи огорчаютъ всѣхъ. Свѣтъ называетъ это... дурнымъ характеромъ, Люси.
   -- Для чего сказалъ онъ мнѣ, что мистеръ Грейстокъ не джентльмэнъ? Я ничего не говорила больше этого.
   -- Вы сказали больше, Люси.
   -- Когда онъ сказалъ, что мистеръ Грейстокъ не джентльмэнъ, я сказала, что это неправда. Зачѣмъ онъ это говорилъ? Онъ знаетъ все очень хорошо. Всѣ это знаютъ. Развѣ вы находите, что онъ поступилъ благоразумно, браня его при мнѣ, когда вы знаете, что онъ значитъ для меня? Я не могу этого переносить и не хочу. Я уѣду завтра, если ваша мама этого желаетъ.
   Но лэди Фонъ именно этого и не желала.
   -- Я думаю, Люси, что вамъ слѣдовало бы изъявить глубокое огорченіе о томъ, что случилось.
   -- Вашему брату?
   -- Да.
   -- Такъ онъ опять будетъ бранить мистера Грейстока и все пойдетъ хуже прежняго. Я попрошу у лорда Фона прощенія, если онъ обѣщаетъ не говорить, ни слова о мистерѣ Грейстокѣ.
   -- Вы не можете ожидать, чтобы онъ согласился на это, Люси.
   -- Я сама такъ думаю. Я знаю, что я очень дурно себя держу, но меня надо оставить въ покоѣ. Я веду себя такъ дурно, что не могу остаться здѣсь. Вотъ въ чемъ все дѣло.
   -- Я боюсь, что вы горды, Люси.
   -- Я сама такъ думаю. Еслибъ не была такъ обязана всѣмъ вамъ и еслибъ не любила всѣхъ васъ такъ много, я гордилась бы своей гордостью -- для мистера Грейстока. Только меня убиваетъ огорченіе лэди Фонъ.
   Амелія оставила виновную, чувствуя, что никакой не сдѣлала пользы, а лэди Фонъ не видала преступницы до вечера.
   Лордъ Фонъ между тѣмъ бродилъ по берегу рѣки одинъ-одинехонекъ, горюя о положеніи своихъ дѣлъ. Несчастенъ для него былъ тотъ день, въ который онъ въ первый разъ увидалъ лэди Юстэсъ. Съ первой минуты своей помолвки съ нею онъ сдѣлался несчастнымъ человѣкомъ. Ея обращеніе съ нимъ, разсказы, слышанные имъ отъ мистрисъ Гитауэ и другихъ, угрозы Кэмпердауна относительно брилліантовъ, оскорбленія Фрэнка Грейстока убѣждали его, что онъ не можетъ жениться на лэди Юстэсъ. А между тѣмъ у него не было приличнаго способа избавиться отъ своей помолвки. Онъ былъ человѣкъ совѣстливый и его мучила мысль поступить дурно съ женщиной.
   Можетъ быть, было бы трудно анализировать его мученія и рѣшить, насколько мученія эти происходили отъ чувства, что онъ поступаетъ дурно, и насколько отъ убѣжденія, что свѣтъ обвинитъ его въ этомъ, но то и другое терзало его.
   Мученію его положили начало неотмщенныя обиды Грейстока; -- а теперь ему казалось, что поведеніе этой дѣвушки служитъ продолженіемъ тому. Свѣтъ уже начиналъ обращаться съ нимъ съ тѣмъ недостаткомъ уваженія, котораго онъ такъ опасался. Онъ зналъ, что онъ слишкомъ слабъ для борьбы противъ распространившагося мнѣнія, что онъ поступаетъ дурно.
   Есть люди, которые могутъ ходить по улицѣ съ спокойными лицами, засѣдать въ парламентѣ, прилежно работать въ своей конторѣ и преспокойно бывать въ свѣтѣ, еслибъ даже всѣ говорили о нихъ дурно за-глаза. Такіе люди могутъ перенести временную клевету и почти радоваться одиночеству, въ которое она ихъ поставитъ. Лордъ Фонъ зналъ очень хорошо, что онъ не принадлежитъ къ числу такихъ людей. Онъ приписалъ бы свою слабость, можетъ быть, слишкомъ тонкой чувствительности. Знавшіе его сказали бы, что у него нѣтъ силы характера, а можетъ быть мужества.
   Онъ помолвленъ съ этой вдовой и очень желаетъ поступить какъ слѣдуетъ. Онъ сказалъ, что не женится на ней, если она не отдастъ ожерелья, и очень желалъ сдержать слово. Онъ два раза былъ оскорбленъ и старался съ достоинствомъ перенесть эти оскорбленія. Ничтожная обида бѣдной Люси терзала его наравнѣ съ другими болѣе важными обидами. Для него была ужасна дерзость смиреннаго друга его матери. Онъ даже не былъ увѣренъ, что его сестры не обращаются съ нимъ съ меньшимъ уваженіемъ. Онъ такъ желалъ поступить справедливо и исполнять свою обязанность въ томъ званіи, въ которомъ Богу угодно было поставить его! Во многомъ онъ сомнѣвался, но въ двухъ вещахъ онъ былъ совершенно увѣренъ -- въ томъ, что Фрэнкъ Грейстокъ негодяй, а Люси Морисъ самая дерзкая дѣвушка во всей Англіи.
   -- Чего ты желаешь, Фредерикъ? сказала ему мать, когда онъ воротился.
   -- Въ какомъ отношеніи, матушка?
   -- Въ отношеніи Люси Морисъ. Я еще не видала ее. Я думала, что ее лучше оставить одну пока. Я полагаю, она придетъ обѣдать; она приходитъ всегда.
   -- Я не желаю мѣшать обѣду этой дѣвицы.
   -- Нѣтъ; -- но какъ же ты встрѣтишься съ нею? Если ты не станешь говорить съ нею, это будетъ очень непріятно. Это будетъ непріятно для всѣхъ насъ, но я главное думаю о тебѣ.
   -- Я не желаю, чтобы кто-нибудь былъ потревоженъ ради меня.
   Но еслибъ молодая дѣвушка сошла къ обѣду въ немилости и еслибъ никто съ нею не говорилъ, это произвело бы успокоительное дѣйствіе на лорда Фона, который почувствоваль бы, что всеобщее молчаніе и скука были жертвою, принесенною въ его честь.
   -- Я могу, разумѣется, настоять, чтобы она извинилась, но если она не захочетъ, что я буду дѣлать тогда?
   -- Пожалуйста, чтобы не было извиненій, матушка.
   -- Что же мнѣ дѣлать, Фредерикъ?
   -- По мнѣнію Люсъ Морисъ извиниться значитъ повторять оскорбленія съ большей грубостью. Не мнѣ предписывать, что вы должны сдѣлать. Если справедливо, что она помолвлена съ этимъ человѣкомъ...
   -- Конечно, справедливо.
   -- Тогда это ставитъ ее въ положеніе совершенно независимое отъ васъ, и я понимаю, что ея присутствіе здѣсь при подобныхъ обстоятельствахъ должно быть очень непріятно для насъ всѣхъ. Нѣтъ никакого сомнѣнія, что она чувствуетъ эту независимость.
   -- Право, Фредерикъ, ты ее не знаешь.
   -- И не желаю узнать короче. Вы не можете предполагать, чтобы я желалъ короче познакомиться съ дѣвушкой, два раза назвавшей меня лжецомъ въ вашемъ домѣ. Такое поведеніе очень странно, и такъ какъ наказанія не можетъ быть, то виновную слѣдуетъ избѣгать. Только такимъ образомъ подобныя вины можно наказывать. Я буду доволенъ, если вы дадите ей понять, что она не должна говорить со мною.
   Бѣдная лэди Фонъ начала думать, что Люси справедливо говорила, что поправить всѣ эти непріятности можетъ только ея отъѣздъ. Но куда отправится она? У ней дома своего не было, она могла только зарабатывать себѣ хлѣбъ должностью гувернантки, а въ ея настоящемъ положеніи не могло быть и рѣчи о томъ, чтобъ она искала другого мѣста.
   Лэди Фонъ также чувствовала, что она дала слово Грейстоку, что до будущаго года Люси останется въ замкѣ Фонъ. Конечно, Грейстокъ былъ теперь врагомъ ея семейства, по Люси не была врагомъ и не могло быть и рѣчи о томъ, чтобы съ нею обращаться враждебно. Ее можно побранить, на неё можно хмуриться, на время обречь на изгнаніе -- такъ чтобы всѣ дружескія сношенія съ нею ограничивались занятіями въ классной и конференціями въ спальной. Но ссориться съ нею -- сдѣлать врага изъ дѣвушки, которую всѣ онѣ любили, которая была "просто золото", какъ выражалась лэди Фонъ, которая сдѣлалась такъ дорога старушкѣ, что лишеніе ее ихъ семейной привязанности походило бы на отсѣченіе члена -- это было просто невозможно.
   -- Я полагаю, мнѣ лучше повидаться съ нею, сказала лэди Фонъ:-- у меня такая сильная головная боль.
   -- Вамъ не надо видѣться съ нею ради меня, сказалъ лордъ Фонъ.
   Однако это было неизбѣжно и лэди Фонъ медленными шагами отправилась къ Люси въ классную.
   -- Люси, сказала она, садясь:-- чѣмъ все это кончится?
   Люси подошла къ ней и стала на колѣна у ея ногъ.
   -- Еслибъ вы знали, какъ я огорчена оттого, что разсердила васъ!
   -- Я сама огорчена, душа моя, потому что запальчивость заставила васъ сдѣлать неприличный поступокъ.
   -- Я это знаю.
   -- Такъ зачѣмъ же вамъ не обуздать вашего характера?
   -- Еслибъ кто-нибудь сталъ обвинять при васъ лэди Фонъ, лорда Фона или Августу, развѣ вы не разсердились бы? Могли ли бы вы выдержать это?
   Лэди Фонъ была недальновидна; она была не умна и даже всегда неразумна, но чрезвычайно честна. Она знала, что накинулась бы на всякаго, кто въ ея присутствіи сказалъ бы такія колкія вещи о ея дѣтяхъ, какъ лордъ Фонъ сказалъ о Грейстокѣ при Люси; -- она знала также, что Люси имѣла право любить Грейстока такъ же нѣжно, какъ она любила своихъ сыновей и дочерей. Лордъ Фонъ въ замкѣ Фонъ не могъ поступить дурно. Этого мнѣнія она была принуждена крѣпко держаться. А между-тѣмъ съ Люси поступали очень жестоко. Лэди Фонъ пріискивала убѣдительный доводъ.
   -- Душа моя, сказала она:-- ваша молодость должна составлять разницу.
   -- Разумѣется.
   -- И хотя для меня и для дѣвушекъ вы такъ дороги, какъ только можетъ быть дорогъ другъ, и можете говорить, что хотите... Дѣйствительно, мы здѣсь и молодые, и старые живемъ такимъ образомъ, что всѣ можемъ говорить, что хотимъ. Но вамъ надо знать, что лордъ Фонъ совсѣмъ другое дѣло.
   -- Долженъ ли онъ былъ говорить при мнѣ, что мистеръ Грейстокъ не джентльмэнъ?
   -- Мы, разумѣется, очень жалѣемъ, что вышла ссора. Это все виновата эта отвратительная, фальшивая женщина.
   -- Это такъ, лэди Фонъ. Я думала объ этомъ цѣлый день и совершенно убѣждена, что мнѣ лучше не оставаться здѣсь, пока вы и ваши дочери дурно думаете о мистерѣ Грейстокѣ. Не для одного лорда Фона, а для всего. Я все желаю сказать что-нибудь хорошее о мистерѣ Грейстокѣ, а вы все дурно думаете о немъ. Вы были для меня -- о, самымъ лучшимъ другомъ на свѣтѣ! Почему вы обращались со мною такъ великодушно, я не понимаю.
   -- Потому что мы любили васъ.
   -- Но когда дѣвушка обѣщала выйти замужъ за любимаго человѣка, онъ долженъ быть ея лучшимъ другомъ. Не правда ли, лэди Фонъ?
   Старуха наклонилась и поцѣловала дѣвушку, у которой былъ любимый человѣкъ.
   -- Не неблагодарность къ вамъ заставляетъ меня такъ думать о немъ, не такъ ли?
   -- Конечно, душа моя.
   -- Такъ мнѣ лучше уѣхать.
   -- Но куда же вы уѣдете, Люси?
   -- Я посовѣтуюсь съ мистеромъ Грейстокомъ.
   -- Что можетъ онъ сдѣлать, Люси? Это только надѣлаетъ ему хлопотъ. Онъ не можетъ найти для васъ дома.
   -- Можетъ быть, меня возьметъ семейство декана, медленно сказала Люси.
   Она очевидно много думала обо всемъ этомъ.
   -- Лэди Фонъ, я не буду сходить внизъ, пока здѣсь лордъ Фонъ, а когда онъ пріѣдетъ -- если только онъ пріѣдетъ, пока я здѣсь -- онъ не будетъ имѣть неудовольствія встрѣчаться со мною. Онъ можетъ быть въ этомъ увѣренъ. Можете сказать ему, что я не защищаюсь, только всегда буду думать, что ему не слѣдоало говорить при мнѣ, что мистеръ Грейстокъ не джентльмэнъ.
   Когда лэди Фонъ оставила Люси, дѣло было рѣшено въ томъ отношеніи, что Люси не просили сойти къ обѣду и не запретили ей искать другого дома.
   

Глава XXX.
НЕПРІЯТНОСТИ ГРЕЙСТОКА.

   Фрэнкъ Грейстокъ остался воскресенье въ Лондонѣ, а въ Бобсборо поѣхалъ въ понедѣльникъ. Его отецъ, мать, сестра, всѣ знали объ его помолвкѣ съ Люси и слышали также, что лэди Юстэсъ сдѣлается лэди Фонъ. Объ ожерельѣ они слышали до сихъ-поръ очень мало, а о ссорѣ между помолвленными не слыхали ничего. Въ домѣ декана сожалѣли объ этихъ бракахъ.
   Мистрисъ Грейстокъ, мать Фрэнка, была прекраснѣйшая женщина, какъ мы имѣемъ привычку говорить о многихъ женщинахъ. Она была безкорыстна, сострадательна, нѣжна, то-есть женщина въ полномъ смыслѣ слова. Но она думала, что ея сынъ Фрэнкъ съ своими преимуществами -- красотою, умомъ, популярностью, мѣстомъ въ парламентѣ -- могъ скорѣе жениться на богатой наслѣдницѣ, чѣмъ на дѣвочкѣ безъ копейки за душой. Сама она, урожденная Джэксонъ, могла довольствоваться очень малымъ, но Грейстокамъ всѣмъ нужны были деньги. Для нихъ въ шилингѣ никогда не бывало болѣе девяти пенсовъ, еще даже менѣе. Они принадлежали къ такому роду, который не могъ довольствоваться умѣреннымъ доходомъ. Даже милый деканъ, который дѣйствительно былъ совѣстливъ относительно денегъ и почти не выѣзжалъ изъ Бобсборо, не могъ обойтись безъ долговъ, не смотря на всѣ усилія его жены. Адмиралъ, старшій братъ декана, былъ извѣстенъ своей несостоятельностью, а Фрэнкъ быть вылитый Грейстокъ. Онъ именно былъ такой человѣкъ, которому необходима богатая жена.
   А его хорошенькая кузина, вдова, которая была предана ему и вышла бы за него по одному его слову, имѣла нѣсколько тысячъ годоваго дохода! Разумѣется, Лиззи была не такова, какъ бы ей слѣдовало быть;-- но кто же всегда держитъ себя какъ слѣдуетъ? Въ одномъ отношеніи, по-крайней мѣрѣ, ея поведеніе было всегда прилично. Не было никакихъ слуховъ о томъ, чтобъ у нея были любовники или чтобъ она была кокетка. Она была очень молода и Фрэнкъ могъ сформировать ее какъ хотѣлъ.
   Разумѣется, сожалѣли много. Бѣдная милая Люси Морисъ была просто золото. Мистрисъ Грейстокъ готова была согласиться съ этимъ. Она была нехороша собой; -- такъ по-крайней-мѣрѣ говорила мистрисъ Грейстокъ. Она никакъ не хотѣла согласиться, чтобъ Люси была хороша собой. По ея понятіямъ Люси была существомъ довольно ничтожнымъ Она просто была гувернантка. Мистрисъ Грейстокъ объявляла дочери, что никто на свѣтѣ не имѣетъ большаго уваженія къ гувернанткамъ, какъ она. Но гувернантка все-таки остается гувернанткой;-- и для человѣка въ положеніи Фрэнка такой бракъ будетъ просто самоубійствомъ.
   -- Вамъ не надо говорить этого, мама; теперь это уже рѣшено, сказала Элеонора.
   -- Но, душа моя, иногда рѣшаются такія вещи, которыхъ не слѣдуетъ рѣшать; ты знаешь твоего брата.
   -- Фрэнкъ получаетъ большой доходъ, мама.
   -- А знала ли ты какого-нибудь Грейстока, который не проживалъ бы болѣе своего дохода?
   -- Я не проживаю, мама, а доходъ мой очень малъ.
   -- Ты Джэксонъ Фрэнкъ -- Грейстокъ съ ногъ до головы. Если онъ женится на Люси Морисъ, онъ долженъ отказаться отъ парламента. Вотъ и все.
   Самъ деканъ держалъ себя сдержанно и не показывалъ наклонности мѣшать браку сына, но чувствовалъ то же, что и жена. Онъ ни за что на свѣтѣ не намекнулъ бы сыну, что хорошо было бы жениться на деньгахъ, но думалъ, что его сыну было бы хорошо пойти туда, гдѣ деньги есть. Онъ зналъ, что Фрэнкъ тратилъ гинеи скорѣе, чѣмъ ихъ получалъ. Всю жизнь деканъ видѣлъ, что выходитъ изъ такой расточительности. Фрэнкъ вступилъ въ свѣтъ и имѣлъ удачу, но удача эта продолжаться не могла, если онъ не женится на богатой.
   Разумѣется, очень сожалѣли, когда пришло извѣстіе о гибельной помолвкѣ съ Люси Морисъ.
   -- Они должны ждать десять лѣтъ по-крайней-мѣрѣ, сказала мистрисъ Грейстокъ.
   -- Я думалъ одно время, что онъ женится на своей кузинѣ, сказалъ деканъ.
   -- Разумѣется; -- всѣ такъ думали, отвѣтила декантша.
   Фрэнкъ пріѣхалъ. Онъ хотѣлъ остаться нѣсколько недѣль -- можетъ быть, мѣсяцъ -- и для него дѣлались большія приготовленія; но тотчасъ по пріѣздѣ онъ объявилъ о необходимости вернуться въ Шотландію чрезъ десять дней.
   -- Вы, разумѣется, слышали о Лиззи? сказалъ онъ.
   Они слышали, что Лиззи сдѣлается лэди Фонъ, больше не слыхали ничего.
   -- Вы знаете объ этомъ ожерельѣ? спросилъ Фрэнкъ.
   Кое-какіе слухи объ ожерельѣ проникли даже въ спокойное Бобсборо. Тамъ знали, что вдова и душеприкащики покойнаго сэр-Флоріана спорили о какихъ-то брилліантахъ.
   -- Лордъ Фонъ держитъ себя въ этомъ дѣлѣ самымъ гнуснымъ образомъ, продолжалъ Фрэнкъ: -- и въ концѣ концовъ свадьбы не будетъ.
   -- Свадьбы не будетъ! воскликнула мистрисъ Грейстокъ.
   -- Кто же правъ въ дѣлѣ о брилліантахъ? спросилъ деканъ.
   -- А!-- Потрудятся юристы прежде чѣмъ это рѣшатъ. Брилліанты очень цѣнны; -- мнѣ сказали, что они стоятъ около десяти тысячъ фунтовъ; но большая часть этой суммы перейдетъ къ моимъ пріятелямъ адвокатамъ. Жаль, что мнѣ самому не удастся поживиться.
   -- Почему же тебѣ не удастся? спросила мать съ нѣжнымъ сожалѣніемъ -- думая объ этомъ дѣлѣ не такъ, какъ думалъ ея сынъ, но чувствуя, что когда онъ такъ близокъ къ богатству, то не слѣдовало позволять ему ускользнуть изъ его рукъ.
   -- Сколько я понимаю, продолжалъ Фрэнкъ: -- она имѣетъ полное право на эти брилліанты. Я полагаю, что на нее будетъ подано прошеніе въ судъ, а это вовсе не по моей части. Она говоритъ, что мужъ подарилъ ихъ ей -- прямо самъ надѣлъ ихъ ей на шею и сказалъ, что они принадлежатъ ей. А наслѣдственной вещью, какъ оказывается, эти брилліанты быть не могутъ. Я этого не зналъ, но кажется, что нельзя сдѣлать брилліанты наслѣдственной вещью. Меня удивляетъ то, что Фонъ вооружился противъ ожерелья. Онъ просто сказалъ, ей, что не женится на ней, если она не отдастъ этихъ брилліантовъ.
   -- А она что говоритъ?
   -- Сердится и бѣсится -- какъ сдѣлала бы всякая другая женщина на ея мѣстѣ. Я не нахожу, чтобъ она поступала дурно. Она хочетъ только довести его до повиновенія, а потомъ отказать. Я нахожу, что это справедливо. Ничто на свѣтѣ теперь не заставитъ ее выйти за него.
   -- Любила ли она его когда-нибудь?
   -- Не думаю. Она находила свое положеніе хлопотливымъ и думала, что ей лучше выйти замужъ. Потомъ онъ лордъ, а это всегда значитъ что-нибудь.
   -- Я жалѣю, что у тебя столько хлопотъ, сказала мистрисъ Грейстокъ.
   Но въ сущности мать не сожалѣла. Она не говорила себѣ, что сынъ ея сдѣлаетъ хорошо, если измѣнитъ Люси Морисъ для того, чтобъ жениться на своей богатой кузинѣ, но чувствовала, что ему было бы выгодно распоряжаться большимъ доходомъ лэди Юстэсъ. "Не женись на деньгахъ, но ступай туда, гдѣ деньги есть." Въ обыкновенномъ разговорѣ мистрисъ Грейстокъ осуждала бы корыстолюбивый бракъ и строго отнеслась бы къ мужчинѣ, измѣнившему невѣстѣ. Но очень трудно примѣнять общія правила къ своимъ поступкамъ въ своей собственной семьѣ; -- притомъ Грейстоки были такіе странные люди!
   Когда сынъ сказалъ ей, что очень скоро долженъ ѣхать въ Шотландію, она примирилась съ его отъѣздомъ. Еслибъ онъ оставлялъ Бобсборо для того, чтобъ уѣхать къ Люси въ Ричмондъ, мать его очень огорчилась бы.
   Дни проходили и ничего не говорили о бѣдной Люси. Мистрисъ Грейстокъ рѣшилась молчать. Люси поступила дурно, позволивъ полюбить себя человѣку, которому слѣдовало бы полюбить богатую невѣсту, и мистрисъ Грейстокъ рѣшилась выказать свои чувства молчаніемъ.
   Деканъ не имѣлъ никакого опредѣленнаго намѣренія, но думалъ, что лучше не упоминать о женитьбъ сына. Самъ Фрэнкъ былъ этимъ огорченъ; съ утра до вечера, изо дня въ день, онъ не говорилъ объ этомъ ни слова. Онъ зналъ, что такъ не должно быть, что такое молчаніе вѣроломство для Люси, но молчалъ. Что онъ хотѣлъ сказать, когда, оставляя Лиззи Юстэсъ на скалахъ Портрэ -- въ послѣднюю минуту -- онъ увѣрилъ ее, что останется ей вѣренъ? А что хотѣла сказать Лиззи? Онъ былъ болѣе увѣренъ въ значеніи словъ Лиззи, чѣмъ своихъ.
   -- Какъ тяжело жить на свѣтѣ! говорилъ онъ самъ себѣ въ то время, когда думалъ о своихъ затруднительныхъ обстоятельствахъ.
   Но когда пробылъ уже недѣлю въ домѣ декана и когда его отъѣздъ начиналъ уже озабочивать домашнихъ, сестра наконецъ осмѣлилась заговорить о Люси.
   -- Я полагаю, что твоя свадьба еще не рѣшена, Фрэнкъ.
   -- Еще не рѣшена.
   -- И долго не будетъ рѣшена?
   -- Не будетъ -- долго.
   Это онъ сказалъ тономъ непріятнымъ, даже сердитымъ. Онъ чувствовалъ, что сердиться за это было не хорошо, не только относительно сестры, но и Люси. Онъ какъ-будто показывалъ, что его женитьба непріятна для него.
   -- Дѣло въ томъ, что ничего нельзя рѣшить. Люси понимаетъ это такъ же хорошо, какъ и я. Мое положеніе не позволяетъ мнѣ жениться на дѣвушкѣ, неимѣющей ничего. Можетъ быть, даже очень жаль, что мужчина не умѣлъ пріучить себя къ мысли полюбить богатую дѣвушку, но такъ какъ я не могъ, то свадьбу надо отложить. Она должна остаться на своемъ мѣстѣ по-крайней-мѣрѣ годъ.
   -- Но ты намѣренъ видѣться съ нею?
   -- Да; я право не знаю, какъ могу видѣться съ нею; я поссорился съ лордомъ Фономъ, а лорда Фона мать и сестры считаютъ единственнымъ Юпитеромъ, пребывающимъ на землѣ.
   -- Я люблю ихъ за это, сказала Элеонора.
   -- Только это мѣшаетъ мнѣ ѣхать въ Ричмондъ;-- а бѣдный Фонъ такой жалкій Юпитеръ!
   Вотъ все, что было сказано о Люси въ Бобсборо, пока пришло письмо отъ Люси къ жениху, сообщавшее объ обстоятельствахъ ея ничтожнаго положенія въ Ричмондѣ. Она не разсказывала ему подробно всѣхъ обстоятельствъ. Она не повторила сильныхъ выраженій, употребленныхъ лордомъ Фономъ, и не объясняла, какъ разсердилась она сама.
   "Лордъ Фонъ былъ здѣсь, писала она: "и столько было непріятностей! Онъ очень сердится на васъ за лэди Юстэсъ, и разумѣется лэди Фонъ беретъ его сторону. Мнѣ не нужно говорить вамъ, чью сторону я беру. Вышла, какъ выражаются слуги, маленькая ссора. Не правда ли, какъ это ужасно? Лэди Фонъ была очень добра, но въ результатѣ выходитъ, что я не могу остаться здѣсь. Вы не должны предполагать, что меня выгоняютъ сейчасъ. Я останусь пока не придумаю чего-нибудь, и всѣ ко мнѣ добры. Но что мнѣ дѣлать? Я постараюсь найти другое мѣсто, если вы думаете, что такъ лучше, только мнѣ кажется, я должна буду объяснить, сколько времени могу остаться. Лэди Фонъ знаетъ, что я пишу къ вамъ о томъ, что вы находите лучшимъ."
   Получивъ это письмо, Грейстокъ. пришелъ въ сильное недоумѣніе. Какая дурочка Люси, но какая милая дурочка! Съ какой стати обращать вниманіе на лорда Фона? Разумѣется, лордъ Фонъ отзывается о немъ дурно и храбро станетъ кукарекать на своемъ собственномъ птичьемъ дворѣ; но было бы гораздо благоразумнѣе со стороны Люси перенести кукареканье и оставить безъ вниманія слова такого слабаго и ничтожнаго человѣка. Но зло было сдѣлано и онъ долженъ устроить какъ-нибудь бѣдную Люси. Еслибы онъ зналъ въ чемъ дѣло, то-есть, что Люси сама предложила уѣхать и что въ настоящее время всѣ дамы въ замкѣ Фонъ -- разумѣется въ отсутствіе лорда Фона -- были принуждены простить Люси, еслибы Люси захотѣла быть прощенной, и прятаться когда пріѣдетъ лордъ Фонъ -- еслибы Фрэнкъ зналъ все это, онъ можетъ быть посовѣтовалъ бы ей остаться въ Ричмондѣ. Но онъ думалъ, что лэди Фонъ настаивала на отъѣздѣ Люси; и разумѣется въ такомъ случаѣ Люси должна уѣяать. Онъ показалъ письмо сестрѣ и спросилъ ея совѣта.
   -- Какое несчастье! сказала Элеонора.
   -- Да; неправда ли?
   -- Желала бы я знать что она сказала лорду Фону.
   -- Она навѣрно выразилась очень ясно.
   -- Должно быть такъ, а то ей не велѣли бы уѣхать. Это такъ не похоже на то, что я всегда слышалъ о лэди Фонъ.
   -- Люси очень можетъ быть упряма, если захочетъ, сказалъ ея женихъ.-- Что я могу сдѣлать для нея? Не думаю, чтобы она могла получить другое приличное мѣсто.
   -- Если она должна быть твоей женой, я нахожу, что ей не слѣдуетъ поступать на другое мѣсто. Если это рѣшено... сказала Элеонора и взглянула на брата.
   -- Ну, что жъ тогда?
   -- Если ты непремѣнно рѣшился...
   -- Разумѣется, рѣшился.
   -- Такъ ей лучше пріѣхать сюда. А поступить опять въ гувернантки и говорить всѣмъ, что она чрезъ нѣсколько мѣсяцевъ будетъ твоей женой, объ этомъ не можетъ быть и рѣчи. Не можетъ быть рѣчи также и о томъ, чтобы она поступила въ домъ, не сказавъ правды. Разумѣется, она должна переѣхать сюда.
   Наконецъ рѣшили, что Элеонора поговоритъ объ этомъ съ матерью.
   Когда все это было передано мистрисъ Грейстокъ, она смирилась больше прежняго. Люси должна переѣхать въ домъ декана, какъ невѣста Фрэнка, и весь Бобсборо долженъ обращаться съ нею какъ съ его невѣстой. Это будетъ значить, что деканъ одобряетъ бракъ и что сама мистрисъ Грейстокъ одобряетъ его. Она знала хорошо, что не имѣетъ власти отказывать въ своемъ позволеніи. Фрэнкъ могъ жениться на комъ хотѣлъ. Когда Люси сдѣлается его женою, разумѣется, въ домѣ декана должны принимать ее съ распростертыми объятіями. Не было никакого сомнѣнія въ томъ, что Люси золото; бѣда въ томъ, что настоящее золото, какъ оно ни гадко, только одно и было нужно Фрэнку. Матери казалось, что она примѣтила въ своемъ сынѣ что-то указывавшее на возможность разорвать этотъ неблагоразумный бракъ, и если такая возможность существовала, то конечно Люси не слѣдовало принимать въ домѣ декана. Все-таки, если Фрэнкъ настоитъ на этомъ, она должна пріѣхать.
   Но у мистрисъ Грейстокъ былъ планъ.
   -- О, мама! сказала Элеонора, когда этотъ планъ былъ предложенъ ей: -- неужели вы не находите, что это было бы жестоко?
   -- Жестоко, душа моя? Нѣтъ, конечно, не жестоко.
   -- Она такъ зла!
   -- Ты это думаешь потому, что лэди Юстэсъ это говорила. Я не знаю, чтобы она была зла. Я считала ее, напротивъ, очень доброй женщиной.
   -- Вы помните, мама, что адмиралъ говорилъ о ней?
   -- Адмиралъ, душа моя, пытался занимать у ней деньги -- онъ занималъ у всѣхъ -- а когда она не дала ему, тогда онъ сталъ бранить ее. На бѣднаго адмирала нельзя полагаться въ такихъ вещахъ.
   -- Не думаю, чтобы Фрэнку это понравилось, сказала Элеонора.
   Планъ былъ слѣдующій. Лэди Линлитго, которая, чрезъ своего зятя, покойнаго адмирала Грейстока, была въ родствѣ съ семействомъ декана, объявила о своемъ желаніи взять новую компаньонку на полгода. Съ нею будутъ обращаться какъ съ благородной дѣвушкой, но жалованья она не получитъ. За нее будутъ платить дорожныя издержки, отъ нея не будутъ требовать никакихъ обязанностей, она должна только слушать графиню и разговаривать съ нею.
   -- Я нахожу, что ничего не можетъ быть лучше для нея, сказала мистрисъ Грейстокъ.-- Это не то, что быть гувернанткой. Она не будетъ получать жалованья.
   -- Я не знаю лучше ли это, мама.
   -- Она будетъ, какъ бы въ гостяхъ у лэди Линлитго. Это-то и составляетъ разницу, душа моя.
   Элеонора была увѣрена, что ея братъ не захочетъ объ этомъ слышать -- но онъ выслушалъ и, послѣ разныхъ замѣчаній, одобрилъ. Люси не слѣдуетъ уговаривать, если это ей не нравится. Съ лэди Линлитго надо будетъ условиться, что Люси можетъ оставить ее, когда хочетъ. Это должно быть приглашеніе, которое Люси можетъ принять, если желаетъ. Для Люси слѣдуетъ обезпечить положеніе почетной гостьи. Думали, что лучше не говорить лэди Линлитго о помолвкѣ Люси, если она не спроситъ, -- или если Люси не захочетъ ей сказать. Надо принять всевозможныя предосторожности, а потомъ Фрэнкъ долженъ одобрить.
   Онъ понималъ, онъ такъ сказалъ, что Люси неудобно переѣхать сейчасъ въ домъ декана, потому что въ такомъ случаѣ она должна остаться тамъ до самой свадьбы, какъ бы долго ни тянулось время.
   -- Можетъ быть, пройдетъ года два, сказала мать.
   -- Врядъ ли такъ долго, возразилъ сынъ.
   -- Я нахожу, что это было бы... не совсѣмъ пріятно... для папа, сказала мать.
   Хорошо, что объ этомъ разсуждали не при деканѣ, потому что онъ сейчасъ опровергнулъ бы слова жены. Деканъ былъ такъ близорукъ и неблагоразуменъ, что пришелъ бы въ восторгъ отъ мысли имѣть Люси Морисъ гостьей въ своемъ домѣ.
   Фрэнкъ согласился на доводъ матери -- и самъ устыдился себя за это. Ни Элеонора, ни ея сестры не согласились, но по необходимости должны были уступить. Мистрисъ Грейстокъ тотчасъ написала къ лэди Линлитго, а Фрэнкъ написалъ съ той же почтой къ Люси Морисъ.
   "Такъ какъ свадьба должна быть отложена на годъ, писалъ онъ: "мы всѣ здѣсь думаемъ, что вамъ слѣдуетъ повременить пріѣзжать къ намъ. Если вамъ не нравится планъ переѣхать къ лэди Линлитго, скажите сейчасъ. Я не стану васъ просить сдѣлать что-нибудь непріятное".
   Ему очень трудно было написать это письмо. Онъ зналъ, что Люси слѣдуетъ тотчасъ пригласить въ Бобсборо. Онъ зналъ также, на чемъ основывается несогласіе его матери. Но могло пройти два года прежде, чѣмъ онъ будетъ имѣть возможность жениться на Люси Морисъ -- а можетъ быть и три. Прилично ли ей оставаться въ домѣ декана на такое долгое и непреодѣленное время? А если помолвка будетъ такъ продолжительна, хорошо ли всѣмъ разглашать объ этомъ?-- а объ этомъ узнаютъ всѣ, если Люси поселится въ домѣ декана. Конечно, слѣдуетъ взять въ соображеніе чувства его отца.
   Кромѣ того, онъ и Лиззи должны понять другъ друга относительно взаимнаго обѣщанія въ вѣрности, которымъ они размѣнялись.
   Между тѣмъ Фрэнкъ получилъ слѣдующее письмо отъ Кэмпердауна:
   "62, Новый Скверъ, Линкольн-Иннъ, 15 сентября 18--."

"Милостивый государь.

   "Послѣ того, что случилось въ нашей конторѣ намедни, мы считаемъ за лучшее сообщить вамъ, что душеприкащикъ покойнаго сэр-Флоріана Юстэса поручилъ намъ подать прошеніе въ судъ на вдову лэди Юстэсъ о возвращеніи цѣнныхъ брилліантовъ. Вы обяжете насъ, сообщивъ объ этомъ ея сіятельству, и можетъ быть, сообщите намъ имена повѣренныхъ ея сіятельства.
   "Имѣемъ честь быть, милостивый государь,
   "Вашими покорнѣйшими слугами

"КЭМПЕРДАУНЪ И СЫНЪ.

   "Ф. Грейстоку, эсквайру Ч. П.
   
   Чрезъ нѣсколько дней послѣ полученія этого письма Фрэнкъ отправился въ Шотландію.
   

Глава XXXI.
ВТОРОЙ ПРІѢЗДЪ ФРЭНКА ГРЕЙСТОКА ВЪ ПОРТРЭ.

   На этотъ разъ Фрэнкъ Грейстокъ отправился въ Портрэ съ намѣреніемъ остановиться въ замкѣ на то короткое время, которое онъ останется въ Шотландіи. Онъ ѣхалъ туда по дѣлу кузины -- не для охоты за тетеревами или другихъ удовольствій, и намѣревался остаться очень короткое время -- можетъ быть, только одну ночь. Его кузина, сверхъ того, говорила, что у ней будутъ гости, и въ такомъ случаѣ въ его поступкѣ никакого неприличія не будетъ.
   А будутъ у ней гости, или не будутъ, какую разницу это можетъ сдѣлать? Гауранъ уже видѣлъ то, что можно было видѣть, и сдѣлалъ все зло, какое можно было сдѣлать. Онъ могъ, если хотѣлъ, распустить слухи въ окрестностяхъ и можетъ быть, даже сообщить о томъ, что онъ видѣлъ, юстэсовской партіи -- Джону Юстэсу, Кэмпердауну и лорду Фону. Это зло, если только это зло, слѣдуетъ принимать съ рѣшительнымъ равнодушіемъ. Фрэнкъ прямо отправился въ замокъ и былъ принятъ спокойно, но очень любезно кузиной Лиззи.
   Въ Портрэ не было гостей, но очень извѣстная женщина, мистрисъ Карбункль, съ племянницей мисъ Ронокъ, недавно уѣхали, также же какъ и извѣстный вельможа лордъ Джорджъ де-Брюсъ Карутерсъ. Лордъ Джорджъ и мистрисъ Карбункль часто видѣлись другъ съ другомъ, хотя, какъ всѣмъ было извѣстно, между ними не было ничего, кромѣ самой простой дружбы.
   Былъ тамъ также сэр-Грифинъ Тьюитъ, молодой баронетъ, влюбленный, какъ предполагали, въ великолѣпную красавицу Лучинду Ронокъ. Объ этихъ знатныхъ друзьяхъ -- съ которыми Лиззи познакомилась въ Лондонѣ -- мы ничего не будемъ говорить пока, такъ какъ ихъ не было въ замкѣ, когда пріѣхалъ Фрэнкъ. Когда онъ пріѣхалъ, по умышленному ли плану, или по случайнымъ обстоятельствамъ, у Лиззи въ Портрэ никого не было -- кромѣ вѣрной мисъ Мэкнёльти.
   -- Я думалъ, что найду у васъ всѣхъ гостей, сказалъ Фрэнкъ -- онъ говорилъ это въ присутствіи вѣрной Мэкнёльти.
   -- У насъ были гости, но только на два дня. Они опять пріѣдутъ въ ноябрѣ. Вы охотитесь -- не такъ ли, Фрэнкъ?
   -- У меня нѣтъ времени для охоты. Вы зачѣмъ спрашиваете?
   -- Я буду ѣздить на охоту. Это далеко отсюда, миль десять или двѣнадцать, но здѣсь почти всѣ охотятся. Мистрисъ Карбункль опять пріѣдетъ, а лучше ея никто въ Англіи не охотится;-- и лордъ Джорджъ опять будетъ.
   -- Кто этотъ лордъ Джорджъ?
   -- Вы помните лорда Джорджа Карутерса, котораго мы всѣ знали въ Лондонѣ.
   -- Какъ! высокій мужчина съ впалыми глазами и огромными усами, жизнь котораго составляетъ тайну для всѣхъ? Онъ будетъ у васъ?
   -- Онъ мнѣ правится именно потому, что не похожъ ни на кого. И сэр-Грифинъ Тьюитъ будетъ.
   -- Который похожъ на всѣхъ.
   -- Ну;-- да; бѣдный сэр-Грифинъ! Дѣло въ томъ, что онъ страстно влюбленъ въ племянницу мистрисъ Карбункль.
   -- Не дѣлайтесь свахой, Лиззи, сказалъ Фрэнкъ.-- Мы всѣ согласны въ томъ, что сэр-Грифинъ дуракъ, но я нахожу, что у него достаетъ ума съ весьма малыми средствами выдавать себя за богача. Онъ въ ссорѣ съ матерью, съ сестрами и съ младшимъ братомъ.
   -- Будь онъ даже въ ссорѣ съ бабушкой, для меня это не значитъ ничего, Фрэнкъ. О Лучиндѣ можетъ заботиться ея тетка, а сэр-Грифинъ пріѣдетъ съ лордомъ Джорджемъ.
   -- Неужели вы снабдите всѣхъ ихъ лошадьми, Лиззи?
   -- Ну не всѣхъ. Лордъ Джорджъ и Сэр-Грифинъ держатъ своихъ лошадей въ Трунѣ, Кильмарнокѣ, или не знаю, гдѣ-то тамъ. Дамы приведутъ по двѣ лошади, и у меня будутъ двѣ.
   -- А экипажныя лошади?
   -- Экипажныя лошади разумѣется здѣсь.
   -- Это все будетъ стоить вамъ очень дорого, Лиззи.
   -- Я тоже это говорю, сказала мисъ Мэкнёльти.
   -- Живя здѣсь, я не истратила даже шилинга въ два мѣсяца, сказала Лиззи:-- все изъ экономіи, а между тѣмъ думаю, будто нѣтъ вдовы такой богатой какъ я. Конечно, средства мои позволяютъ мнѣ принимать немногихъ друзей одинъ мѣсяцъ въ году. Если я увижу, что средства мои не позволяютъ мнѣ этого, я отдамъ замокъ внаймы, а сама поѣду за-границу. Moжно ли предполагать, чтобы женщина заперлась здѣсь на шесть или на восемь мѣсяцевъ и все время не видѣлась ни съ кѣмъ?
   Въ день пріѣзда Фрэнка ни слова не было сказано ни объ ожерельѣ, ни о лордѣ Фонѣ, ни о взаимномъ обязательствѣ, данномъ на скалахъ.
   Фрэнкъ передъ обѣдомъ пошелъ посмотрѣть, какъ все идетъ и не обманываютъ ли вдову ея подчиненные. Притомъ ему любопытно было разузнать кое-что о такомъ дѣлѣ, относительно котораго его любопытство было скоро удовлетворено.
   Только-что онъ дошелъ до зданій, находившихся за огородомъ по дорогѣ въ лѣсъ, какъ встрѣтился съ Анди Гаураномъ. Вѣрный слуга фамиліи Юстэсъ поднесъ руку къ шляпѣ и замахалъ головой, а потомъ молча и съ возобновленнымъ прилежаніемъ обратился къ работѣ, которою онъ занимался. Калитка дворика, на которомъ находился коровій хлѣвъ, снялась съ петли и Анди вбивалъ столбъ и укрѣплялъ заборъ. Фрэнкъ постоялъ съ минуту, посмотрѣлъ на его работу, а потомъ спросилъ объ его здоровьѣ.
   -- Мнѣ некогда заботиться о своемъ здоровьѣ, мистеръ Грейстокъ.
   Фрэнкъ сказалъ, что онъ жалѣетъ о разстройствѣ здоровья мистера Гаурана, и прошелъ мимо. Ему неприлично было упоминать о той маленькой сценѣ, въ которой Гауранъ велъ себя такъ дурно и кивалъ головой. Если лэди Юстэсъ простила дурное поведеніе Гаурана, то чѣмъ менѣе говорить объ этомъ, тѣмъ лучше.
   Потомъ Фрэнкъ пошелъ по лѣсу и убѣдился, что заботливое усердіе Гаурана не уменьшилось оттого, что онъ не одобрялъ поведенія своей госпожи. Заборы были поправлены въ отсутствіе Фрэнка, дорога или тропинка, гдѣ возили лѣсъ, который лэди Юстэсъ имѣла право вырубить зимою, была вымощена камнями.
   Фрэнкъ ни на минуту не оставался наединѣ съ кузиной въ этотъ вечеръ, но объ ожерельѣ разсуждали подробно въ присутствіи мисъ Мэкнёльти.
   -- Разумѣется, оно мое, настаивала лэди Юстэсъ:-- и я могу дѣлать съ нимъ, что хочу. Если они будутъ дѣйствовать со мною такимъ образомъ, то я пожалуй продамъ его за что-нибудь -- только для того, чтобъ доказать, что я могу это сдѣлать. Я почти рѣшилась продать, а потомъ пошлю имъ деньги и велю отложить ихъ для моего маленькаго Флори. Не правда ли, что это будетъ имъ подѣломъ, Фрэнкъ?
   -- Я бы этого не сдѣлалъ, Лиззи.
   -- Почему же? Вы всегда говорите мнѣ, чего я не должна дѣлать, а никогда не скажете, что должна.
   -- Это потому что я благоразуменъ и остороженъ. Если вы будете стараться продать брилліанты, васъ могутъ остановить, а потомъ не повѣрятъ вашему великодушному намѣренію.
   -- Васъ не могутъ остановить, когда вы вздумаете продать это кольцо?
   Кольцо подарила ему Люси послѣ помолвки; это былъ ея единственный подарокъ, купленный на заработанныя ею деньги, и она сама надѣла его на палецъ Фрэнку. Случайно или умышленно Фрэнкъ не носилъ его, когда прежде былъ въ Портрэ, и Лиззи тотчасъ замѣтила, что этой вещи она прежде не видала. Она знала хорошо, что Фрэнкъ не купитъ такого кольца. Кто подарилъ ему это кольцо? Фрэнкъ почти покраснѣлъ, посмотрѣвъ на эту вещицу, и Лиззи была увѣрена, что она подарена ему этимъ хитрымъ, пронырливымъ существомъ, Люси.
   -- Дайте мнѣ взглянуть на это кольцо, сказала она.-- Никто не вздумаетъ остановить васъ, если вы захотите продать его мнѣ.
   -- Маленькія вещицы всегда менѣе хлопотливы, чѣмъ большія, сказалъ онъ,
   -- Что оно стоитъ? спросила Лиззи.
   -- Оно не продается, Лиззи. Ваши брилліанты тоже продаваться не должны. Вы должны предоставить имъ начать судебное преслѣдованіе, если они хотятъ, и довольствоваться тѣмъ, чтобъ защищать вашу собственность. Послѣ этого вы можете поступить какъ хотите, но сохраните брилліанты въ цѣлости, пока дѣло не рѣшено. Будь на вашемъ мѣстѣ, я отдалъ бы ихъ банкирамъ.
   -- Да; -- а потомъ, когда я потребую ихъ назадъ, мнѣ отвѣтятъ, что ихъ нельзя отдать мнѣ по запрещенію мистера Кэмпердауна или лорда-канцлера. Какая польза держать вещь подъ замкомъ? Вы носите ваше кольцо -- почему же мнѣ не носить мое ожерелье?
   -- Я ничего не имѣю сказать противъ этого.
   -- Впрочемъ, я не дорожу подобными вещами; не такъ ли, Джулія?
   -- Мнѣ кажется, что эти вещи всѣ дамы любятъ, сказала глупѣйшая и упрямѣйшая изъ всѣхъ смиренныхъ пріятельницъ, мисъ Мэкнёльти.
   -- Я вовсе ихъ не люблю и вы это знаете. Я ихъ ненавижу. Они составили несчастье моей жизни. О, какъ они мучатъ меня! Даже, когда я сплю, они снятся мнѣ, и я все думаю, что ихъ украдутъ. Они не дали мнѣ ни одной минуты счастья. Когда надѣваю ихъ, я всегда боюсь, что Кэмпердаунъ и сынъ схватятъ ихъ сзади. Я слишкомъ хорошо думаю о себѣ, чтобъ предположить, будто по милости ожерелья обо мнѣ станутъ думать лучше. Единственную пользу сдѣлали мнѣ эти брилліанты въ томъ отношеніи, что спасли меня отъ человѣка, который никогда меня не любилъ. Но они мои -- и поэтому я хочу оставить ихъ у себя. Хотя я женщина, я понимаю мои права и буду защищать ихъ. Если вы говорите, что я не должна продавать ихъ, Фрэнкъ, я сохраню ихъ, но стану носить ихъ такъ же, какъ вы носите на вашемъ пальцѣ этотъ залогъ любви. Никто не увидитъ ихъ безъ меня. Я стану надѣвать ихъ запросто на чай ко всякой старухѣ. Мистеръ Джонъ Юстэсъ обвиняетъ меня въ томъ, что я украла ихъ.
   -- Кажется, Джонъ Юстэсъ не говорилъ о нихъ ни слова, сказалъ Фрэнкъ.
   -- Ну, такъ мистеръ Кэмпердаунъ -- словомъ, люди, называющіе себя опекунами и покровителями моего сына, какъ-будто я не самая, лучшая его опекунша и покровительница. Я покажу имъ, по-крайней-мѣрѣ, что своей добычи не стыжусь. Я не вижу, зачѣмъ мнѣ запирать ихъ въ какой-нибудь грязный старый банкъ. Почему вы не пошлете въ банкъ ваше кольцо?
   Фрэнкъ не могъ не чувствовать, что она говорила все это очень хорошо. Во-первыхъ, она очень мило обнаруживала свое полунасмѣшливое негодованіе. Хотя она употребляла нѣсколько сильныя выраженія, она дѣлала это съ такимъ видомъ, который изглаживалъ впечатлѣніе пошлости и запальчивости. И хотя негодованіе было отчасти насмѣшливо, оно было также отчасти дѣйствительно, а мужество и энергія Лиззи были привлекательны.
   Грейстокъ наконецъ пріучилъ себя къ мысли, что Кэмпердаунъ не имѣлъ права предъявлять свое требованіе, и что вслѣдствіе этого несправедливаго требованія съ Лиззи Юстэсъ поступаютъ дурно.
   -- Видѣли вы это яблоко раздора, спросила Лиззи:-- эту прекрасную Елену, за которую дерутся греки и римляне?
   -- Я никогда не видалъ ожерелья, если вы говорите о немъ.
   -- Я принесу его. Вамъ надо его видѣть; вамъ приходится говорить о немъ такъ часто.
   -- Не могу ли принести его я? спросила мисъ Мэкнёльти.
   -- Боже великій! какъ можно предполагать, чтобъ я держала это ожерелье менѣе чѣмъ подъ семью ключами и что у него можетъ быть замокъ, который кто-нибудь можетъ отворить кромѣ меня?
   -- Гдѣ же эти семь ключей? спросилъ Фрэнкъ.
   -- Близъ моего сердца, сказала Лиззи, приложивъ руку къ лѣвому боку: -- когда я сплю, ключи висятъ на моей шеѣ въ сумочкѣ, а сумочка постоянно сжата въ моей рукѣ. А подъ изголовьемъ у меня лежитъ ножъ, приготовленный для мистера Кэмпердауна, если онъ явится за брилліантами.
   Она выбѣжала изъ комнаты и чрезъ двѣ минуты явилась съ ожерельемъ на шеѣ. Этой поспѣшностью она хотѣла показать, что разсказъ о замкахъ и ключахъ ожерелья шутка и что съ уборомъ, какъ онъ ни цѣненъ, она обращается такъ же равнодушно, какъ съ самой простой женской бездѣлушкой. Въ эти двѣ минуты она успѣла однако отпереть тяжелый желѣзный сундукъ, который всегда стоялъ подъ ея кроватью.
   -- Вотъ! сказала она, швырнувъ ожерелье чрезъ столъ Фрэкку, такъ что онъ едва успѣлъ подхватить его.-- Говорятъ, что они стоятъ десять тысячъ. Можетъ быть, вы мнѣ не повѣрите, когда я скажу, что мнѣ было бы очень пріятно швырнуть ихъ въ синія волны, еслибъ я не думала, что Кэмпердаунъ и сынъ вытащутъ ихъ.
   Фрэнкъ разложилъ ожерелье на столѣ и нагнулся разсмотрѣть его, между тѣмъ какъ мисъ Мэкнёльти подошла поглядѣть чрезъ его плечо.
   -- И это стоитъ десять тысячъ? сказалъ онъ.
   -- Такъ говорятъ.
   -- И вашъ мужъ подарилъ ихъ вамъ, какъ другой даритъ вещь стоющую десять шилинговъ!
   -- Точно такъ, какъ Люси Морисъ подарила вамъ это кольцо.
   Фрэнкъ улыбнулся, но оставилъ безъ вниманія это замѣчаніе.
   -- Я такой бѣдный человѣкъ, сказалъ онъ: -- что эта нитка, которую вы швыряете какъ игрушку, составила бы мое состояніе.
   -- Возьмите и составьте себѣ состояніе, сказала Лиззи.
   -- Для меня кажется ужасно держать въ рукахъ вещь такой громадной цѣнности, сказала мисъ Мэкнёльти, приподнявъ ожерелье со стола: -- на это можно бы купить помѣстье; не правда ли?
   -- На это многія женщины могли бы купить мужа, сказала Лиззи: -- но на меня они не производятъ такого дѣйствія; не правда ли, Фрэнкъ?
   -- Вы употребляли ихъ до-сихъ-поръ не съ этой цѣлью.
   -- Хотите взять ихъ, Фрэнкъ? сказала Лиззи: -- возьмите со всѣми ихъ затрудненіями и заботами. Возьмите ихъ со всей тяжестью судебнаго преслѣдованія господъ Кэмпердауновъ. Это будетъ для меня такъ пріятно, какъ пріятны цвѣты въ маѣ.
   -- Затрудненія слишкомъ тяжелы, сказалъ Фрэнкъ.
   -- Вы предпочитаете колечко.
   -- Гораздо больше.
   -- Я не сомнѣваюсь, что вы правы, сказала Лиззи: -- кто боится подняться, тотъ не упадетъ. Но полюбуйтесь на нихъ, они останутся здѣсь на цѣлый вечеръ.
   Говоря такимъ образомъ, она надѣла ожерелье на шею мисъ Мэкнёльти.
   -- Какъ вы чувствуете себя, Джулія, съ помѣстьемъ на шеѣ? Пятьсотъ десятинъ по двадцати фунтовъ десятина. Назовемъ это годовымъ доходомъ въ пятьсотъ фунтовъ. Вотъ оно что!
   По лицу мисъ Мекнёльти можно было подумать, будто это ей не нравится, но она осталась нѣсколько времени съ этой драгоцѣнной ношей, пока Фрэнкъ объяснялъ кузинѣ, что врядъ ли земля можетъ ей дать пять процентовъ.
   Потомъ брилліанты были сняты и положены на столъ, и лэди Юстэсъ взяла ихъ съ собою, когда пошла спать.
   -- Я похожа на какого-нибудь негоднаго человѣка въ "Тысячѣ одна ночь", сказала она:-- у котораго есть сокровище, вѣчно вводящее его въ хлопоты; но онъ не можетъ отвязаться отъ него, потому что ему подарилъ его какой-нибудь духъ. Наконецъ въ одно утро сокровище превратится въ булыжникъ, а онъ долженъ пойти въ водовозы, а тамъ сдѣлается счастливъ и женится на дочери короля. Какой королевскій сынъ найдется для меня, когда эти брилліанты превратятся въ булыжникъ? Спокойной ночи, Фрэнкъ!
   Она ушла съ брилліантами и съ свѣчой.
   На слѣдующій день Фрэнкъ предложилъ вести дѣловой разговоръ.
   -- Это значитъ, что я должна сидѣть молча и смирно, пока вы будете читать мнѣ нравоученія, сказала Лиззи.
   Но она покорилась и они вмѣстѣ пошли въ маленькую гостиную, выходившую на море -- ту комнату, гдѣ Лиззи держала Шелли и Байрона, занималась музыкой и акварельной живописью, а иногда мечтала о Корсарѣ.
   -- Скажите же мнѣ, мой важный Менторъ, какъ долженъ поступить бѣдный, несвѣдущій Телемакъ женскаго рода, чтобъ свѣтъ не затопталъ его слишкомъ жестоко.
   Фрэнкъ сначала разсказалъ ей, что произошло между нимъ и лордомъ Фономъ, и посовѣтовалъ написать этому несчастному вельможѣ, возвратить подарки, какіе она получила отъ него, и выразить съ кроткимъ, но понятнымъ сарказмомъ сожалѣніе, зачѣмъ они сошлись.
   -- Я приготовляю для его сіятельства кое-что похуже этого, сказала Лиззи.
   -- Вы говорите о личномъ свиданіи?
   -- Конечно.
   -- Мнѣ кажется, вы ошибаетесь, Лиззи.
   -- Разумѣется, вамъ это кажется. Мужчины сдѣлались теперь такъ нѣжны, что не смѣютъ даже думать о наказаніи тѣхъ, кто поступаетъ дурно, и надѣются, что женщины будутъ еще нѣжнѣе и еще снисходительнѣе ихъ. Со мною поступили дурно.
   -- Это правда.
   -- И я хочу отмстить. Послушайте, Фрэнкъ; если вы смотрите на эти вещи не такъ, какъ я, перестанемъ говорить объ этомъ. Изъ всѣхъ существъ на свѣтѣ вы для меня теперь важнѣе всѣхъ. Можетъ быть, и прежде никто не былъ мнѣ такъ дорогъ, какъ вы. Но даже для васъ я не могу измѣнить мою натуру. Даже для васъ я не захотѣла бы измѣнить ее, еслибъ и могла... Этотъ человѣкъ оскорбилъ меня, и всѣ объ этомъ знаютъ. Я хочу ему отмстить, и всѣ объ этомъ узнаютъ. Я поступила дурно -- я это чувствую.
   -- Въ какомъ отношеніи дурно?
   -- Я сказала человѣку, котораго не любила, что выйду за него. Богу извѣстно, какъ я была наказана.
   -- Можетъ быть, Лиззи, это лучше.
   -- Гораздо лучше. Я скажу вамъ теперь, что никакъ не могла бы принудить себя пойти въ церковь вѣнчаться съ этимъ человѣкомъ. Я могла бы вѣнчаться съ человѣкомъ, котораго не люблю, но не съ тѣмъ, котораго я презираю.
   -- Стало быть, вы спаслись отъ большого несчастья.
   -- Да, -- но тѣмъ не менѣе онъ оскорбилъ меня; онъ отказывается отъ меня не оттого, что презираетъ меня -- даже и не оттого, что думаетъ, будто я взяла вещь мнѣ непринадлежащую.
   -- Такъ отъ чего же?
   -- Онъ боится, что свѣтъ скажетъ, будто я это сдѣлала. Бѣдное ничтожное существо! Но онъ будетъ наказанъ.
   -- Я не знаю, какъ вы можете наказать его.
   -- Предоставьте это мнѣ. Мнѣ предстоитъ другое дѣло потруднѣе.
   Она помолчала, взглянула на Фрэнка, а потомъ потупила глаза въ землю. Онъ не сказалъ ничего и она продолжала:
   -- Я должна извиниться предъ вами въ томъ, что приняла его предложеніе.
   -- Я никогда васъ не осуждалъ.
   -- Не на словахъ. Какъ вы могли это сдѣлать? Но если вы не осуждали меня въ сердцѣ, я презираю васъ. Я знаю, что вы презирали меня. Я видѣла это по вашимъ глазамъ, когда вы совѣтовали мнѣ или принять предложеніе этого жалкаго человѣка, или бросить его. Выскажитесь откровенно какъ мужчина. Не такъ ли?
   -- Я никогда не думалъ, что вы любите его.
   -- Люблю его! За что можетъ женщина его любить? Развѣ онъ не жалкая палка -- кусокъ сухого дерева, годный для столба, если женщинѣ нуженъ столбъ? Мнѣ тогда такъ нуженъ былъ столбъ!
   -- Я не вижу почему.
   -- Вы не видите?
   -- Право нѣтъ. Очень естественно, что вы имѣли желаніе опять выйти замужъ.
   -- Очень естественно, что я должна была имѣть желаніе опять выйти замужъ! Только-то? Иногда трудно понять, тупъ мужчина или лицемѣритъ такъ отлично, что кажется тупымъ. Я никакъ не могу представить себѣ, чтобъ вы были тупы, Фрэнкъ.
   -- Стало быть, я долженъ быть отличный лицемѣръ.
   -- Вы думали, что я приняла предложеніе лорда Фона потому что очень естественно опять желала выйти замужъ! Фрэнкъ, вы не думали ничего подобнаго. Я приняла его предложеніе въ гнѣвѣ, съ горя, съ отчаянія, потому что ожидала вашего предложенія -- а вы не предлагали мнѣ.
   Она бросилась на кресло и смотрѣла на Фрэнка.
   -- Вы сказали мнѣ, что обратитесь ко мнѣ, а держались поодаль. Это васъ, Фрэнкъ, я желала наказать тогда -- но въ этомъ не было наказанія для васъ. Когда это будетъ, Фрэнкъ?
   -- Что такое? спросилъ онъ тихимъ голосомъ, почти остолбенѣвъ.
   Какъ ему прекратить этотъ разговоръ и что онъ долженъ ей сказать?
   -- Ваша свадьба съ этой хитрой штучкой, которая подарила вамъ кольцо -- этимъ жеманнымъ образцомъ женскаго приличія, у котораго достало смысла убѣдить васъ, что ея нравственности будетъ достаточно для вашего счастья.
   -- Я не хочу, чтобъ Люси Морисъ бранили при мнѣ, Лиззи.
   -- Развѣ это брань? Развѣ брань говорить, что она нравственна и прилична? Но, сэръ, я буду ее бранить. Я знаю, какова она, а ваши глаза закрыты. Она благоразумна, нравственна, благопристойна и жеманна, но она лицемѣрка и въ ея организмѣ нѣтъ сердца. Не бранить ее, когда она отняла отъ меня все... все... все, что было у меня на свѣтѣ! Ступайте къ ней. Право лучше ступайте тотчасъ. Я не имѣла намѣренія говорить вамъ всего этого, но высказалась, и вы должны оставить меня. Я не умѣю лицемѣрить -- я очень желала бы умѣть.
   Онъ всталъ, подошелъ къ ней и хотѣлъ взять ея руку, но она вырвалась отъ него.
   -- Нѣтъ! сказала она: -- никогда, никогда этого не дозволю, если вы не скажете мнѣ, что останетесь вѣрны обѣщанію, которое вы дали мнѣ на берегу. Правду или ложь говорили вы, сэръ?
   -- Лиззи, не употребляйте со мною такихъ словъ.
   -- Я не могу придумывать отборныхъ словъ, когда все вокругъ меня вертится и мозгъ горитъ. Что мнѣ до моихъ словъ? Скажите мнѣ одно слово, и пока жива, я буду произносить только такія слова, которыя могутъ сдѣлать вамъ удовольствіе. Если вы не можете сказать это слово, для меня все-равно, что вы или другіе будете думать о моихъ словахъ. Вы знаете мою тайну, и мнѣ все равно, кто бы ни узналъ ее другой. Во всякомъ случаѣ я могу умереть!
   Она замолчала, а потомъ величественно вышла изъ комнаты.
   Въ этотъ день Фрэнкъ долго гулялъ одинъ по горамъ; онъ дошелъ почти до Котэджа и опять вернулся, и ему сказали, что лэди Юстэсъ нездорова и легла въ постель.
   Лиззи не пришла также къ обѣду. Фрэнкъ обѣдалъ съ мисъ Мэкнёльти и провелъ наединѣ съ нею весь вечеръ.
   Фрэнкъ рѣшилъ во время прогулки, что онъ уѣдетъ изъ Портрэ на слѣдующій день, но онъ не рѣшился ни на что другое. Въ одномъ только онъ былъ убѣжденъ -- онъ помолвленъ съ Люси Морисъ и долженъ остаться вѣренъ ей. Его кузина была очаровательна -- и никогда не казалась она такъ прелестна, какъ въ ту минуту, когда сознавалась ему въ любви. Онъ удивлялся и восхищался ея мужествомъ, ея энергичнымъ выраженіемъ, ея силою. Онъ не могъ забыть, какъ полезенъ былъ бы ему ея доходъ. И вдобавокъ къ этому присоединилось нехорошее чувство -- мысли совершенно противорѣчившія тѣмъ добрымъ мыслямъ, которыя побудили его написать Люси Морисъ предложеніе сдѣлаться его женой -- мысли, что такой женщинѣ, какъ его кузина Лиззи, приличнѣе быть женой человѣка, брошеннаго какъ онъ въ свѣтъ, чѣмъ такой милой, тихой, скромной дѣвушкѣ, какъ Люси Морисъ. Но онъ помолвленъ съ Люси Морисъ и, слѣдовательно, ничего не подѣлаешь.
   На слѣдующее утро онъ послалъ спросить кузину, увидится ли съ нею передъ отъѣздомъ. Ему все-таки было необходимо знать, какихъ повѣренныхъ выберетъ она, если Кэмпердаунъ выполнить свою угрозу и подастъ на нее прошенія въ судъ. Въ своей запискѣ онъ предлагалъ ей передать это дѣло въ руки Таунсенда, его друга.
   Онъ получилъ въ отвѣтъ лоскутокъ бумажки, старый конвертъ, на которомъ были написаны имена Маубрэя и Мопуса широкимъ, размашистымъ почеркомъ и карандашомъ. Фрэнкъ сунулъ въ карманъ эту бумажку, чувствуя, что не можетъ спорить съ Лиззи въ эту минуту, и хотѣлъ ѣхать, когда пришли сказать, что лэди Юстэсъ все еще нездорова, но встала, и если это не обезпокоитъ его, то увидится съ нимъ передъ отъѣздомъ.
   Онъ пошелъ за посланнымъ въ ту же маленькую комнатку, выходившую на море, и нашелъ тамъ Лиззи въ бѣлой блузѣ и съ распущенными волосами. Глаза ея были красны отъ слезъ, а лицо блѣдное, осунувшееся и плачевное.
   -- Мнѣ очень жаль, что вы больны, Лиззи, сказалъ онъ.
   -- Да, я больна;-- иногда бываю даже очень больна, но что за бѣда? Я послала за вами, Фрэнкъ, не за тѣмъ, чтобъ говорить о такихъ пошлостяхъ. Я должна просить васъ объ одной милости.
   -- Разумѣется, я соглашусь на все.
   -- Простите мое вчерашнее поведеніе.
   -- О, Лиззи!
   -- Скажите, что вы прощаете меня. Скажите!
   -- Какъ я могу прощать то, въ чемъ не было вины?
   -- Вина была: Скажите, что вы прощаете меня.
   Она топнула ногою, прося прощенія.
   -- Я прощаю васъ, сказалъ онъ.
   -- А теперь прощайте!
   Она бросилась къ нему на грудь и поцѣловала его.
   -- Теперь ступайте, сказала она: -- и не пріѣзжайте болѣе ко мнѣ, если не хотите, чтобъ я сошла съ ума. Да благословитъ васъ Всемогущій Господь и сдѣлаетъ васъ счастливымъ!
   Произнеся эту молитву, она отворила дверь, и ему больше ничего не оставалось какъ уйти.
   

Глава XXXII.
МИСТЕРЪ И МИСТРИСЪ ГИТАУЭ ВЪ ШОТЛАНДІИ.

   Многіе ѣздятъ въ Шоландію осенью. Когда осенью вы можете располагать свободнымъ временемъ, ничего не можетъ быть аристократичнѣе, какъ ѣхать въ Шотландію. Герцоговъ тамъ больше чѣмъ въ Пэль-Мэлѣ, и вы встрѣтите графа или по-крайней-мѣрѣ лорда на каждой горѣ. Разумѣется, если вы просто путешествуете изъ гостинницы въ гостинницу и нѣтъ у васъ собственнаго пріюта или знатнаго знакомаго, вы не очень наслаждаетесь удовольствіями; но ѣхать въ Шотландію въ августѣ и оставаться тамъ, можетъ быть, до конца сентября, самый вѣрный шагъ къ осеннему аристократизму. Швейцарія и Тироль, даже Италія, всѣ пахнутъ Кукомъ и въ тѣхъ прелестныхъ земляхъ вы подвергаетесь, по-крайней-мѣрѣ, подозрѣнію.
   Никто такъ не цѣнилъ обязанности держаться лучшей стороны общества, какъ мистеръ и мистрисъ Гитауэ на Варвикскомъ сквэрѣ. Мистеръ Гитауэ былъ предсѣдателемъ аппеляціонной палаты по гражданскимъ дѣламъ и очень хорошо понималъ, что предсѣдатель предсѣдателю рознь. Онъ могъ назвать вамъ трехъ, четырехъ человѣкъ, занимавшихъ офиціальныя мѣста съ такимъ точно жалованьемъ, какъ то, которое онъ получалъ;-- это жалованье, какъ онъ часто говорилъ, было совершенно ничтожно, какія-то жалкія двѣ тысячи фунтовъ въ годъ, меньше даже чѣмъ пріобрѣтаетъ какой-нибудь мелкій лавочникъ -- но это просто были главные клэрки и больше ничего. Никто ничего не зналъ о нихъ. Именъ у нихъ не было. Вы не встрѣчали ихъ нигдѣ. Министры никогда о нихъ не слыхали и никто не совѣтывался съ ними въ ихъ собственныхъ департаментахъ. Но есть и другіе, и Гитауэ вполнѣ сознавалъ, что онъ принадлежитъ къ ихъ числу, которые движутся совсѣмъ въ другой сферѣ. Одинъ министръ часто спрашивалъ другого, совѣтовались ли съ Гитауэ объ этой или другой мѣрѣ; -- такъ по-крайней-мѣрѣ Гитауэ имѣли привычку говорить. Имена мистера и мистрисъ Гитауэ постоянно стояли въ газетахъ. Ихъ приглашали на вечера къ первымъ министрамъ. Ихъ видѣли на модныхъ собраніяхъ. Они бывали въ концертахъ въ Букингамскомъ дворцѣ. Разъ въ готъ они давали обѣдъ, о которомъ упоминалось въ газетѣ Утренняя Почта. Въ такихъ случаяхъ по-крайней-мѣрѣ одинъ министръ всегда украшалъ ихъ столъ.
   Словомъ, мистеръ Гитауэ, какъ предсѣдатель аппеляціонной палаты по гражданскимъ дѣламъ, былъ важное лицо, а мистрисъ Гитауэ, какъ его жена и сестра пэра, также была особа важная. Читатель вспомнитъ, что мистрисъ Гитауэ до замужства называлась Фонъ.
   То счастливое положеніе, котораго достигъ Гитауэ, имѣло одну непріятную сторону -- оно требовало извѣстной затраты. Никто не долженъ воображать, что можетъ сдѣлаться важнымъ лицомъ, не заплативъ за эту честь, если только онъ не пасторъ. Когда вы ѣдете въ концертъ въ Букингамскій дворецъ, вы ничего не платите за вашъ билетъ, это правда, а министръ, обѣдающій у васъ, ѣстъ и пьетъ не больше вашего стараго пріятеля Джонса, стряпчаго. Но какимъ-то вкрадчивымъ, непредвидѣннымъ образомъ, который понимается только послѣ большой опытности, эта модная роскошь составляетъ большую тяжесть для скромнаго дохода.
   Мистрисъ Гитауэ знала это очень хорошо, имѣя большую опытность, и храбро вела борьбу. Доходъ мистера Гитауэ былъ очень скроменъ. Онъ имѣлъ нѣсколько тысячъ фунтовъ, когда женился, а его Клара принесла ему очень скромную сумму -- полторы тысячи. Кромѣ этого, жалкое жалованье -- даже менѣе дохода какого-нибудь лавочника -- составляло все ихъ состояніе. Домъ на Варвикскомъ сквэрѣ они благоразумно купили, когда женились -- въ то время дома на Варвикскомъ сквэрѣ были дешевле, чѣмъ теперь -- и вели свою борьбу съ успѣхомъ.
   Но съ двумя тысячами въ годъ не далеко уѣдешь на Варвикскомъ сквэрѣ, даже если наемъ квартиры вамъ не стоитъ ничего, если у васъ семья и необходимо держать экипажъ. Изъ этого выходило то, что когда мистеръ и мистрисъ Гитауэ ѣздили въ Шотландію, а это они старались дѣлать каждый годъ, для нихъ было очень важно проводить свое аристократическое свободное время въ гостяхъ у какого-нибудь аристократическаго знакомаго.
   Они такъ хорошо вели свою игру въ этомъ отношеніи, что рѣдко имѣли неудачу. Въ одномъ году они были гостями какого-то знатнаго маркиза, жительствовавшаго далеко на сѣверѣ, и годъ этотъ былъ самый великолѣпный. Говорить о Стакаланѣ было такъ чудесно. Но въ томъ году мистеръ Гитауэ былъ очень полезенъ въ Лондонѣ.
   Послѣ того они гостили въ восхитительныхъ охотничьихъ домикахъ въ Россѣ и Инвернесширѣ, посѣтили милліонера въ его дворцѣ среди Аргайльскихъ горъ, были угощаемы на западномъ островѣ, скучали у какой-то старой вдовы въ Денди и переносили общество лотіанскаго лэрда. Но почти всегда имъ удавалось, и Гитауэ были всегда извѣстны какъ люди, ѣздившіе въ Шотландію. Онъ могъ справиться съ ружьемъ и былъ на столько искусенъ, что никогда не подстрѣливалъ смотрителя. Она могла читать вслухъ, порядочно играть на домашнемъ театрѣ, умѣла разговаривать и молчать, и какъ бы ни были знатны хозяева, она никогда ихъ не безпокоила тѣмъ, что имѣла видъ не принадлежать къ ихъ кругу и поэтому требовать особеннаго вниманія.
   На этотъ разъ мистеръ и мистрисъ Гитауэ гостили у старой лэди Пьерпойнтъ въ Думфрисѣ. Въ пользу лэди Пьерпойнтъ ничего не говорило, кромѣ того, что у ней былъ большой домъ и хорошій доходъ и что она любила приглашать къ себѣ извѣстныхъ лицъ. Лэди Пьерпойнтъ такъ была далека отъ гитауэскаго свѣта, что мистрисъ Гитауэ сочла себя обязанной объяснить своимъ друзьямъ, что она принуждена ѣхать въ замокъ Думдумъ по старой дружбѣ. Милая старушка лэди Пьерпойнтъ постоянно проситъ ихъ объ этомъ уже десять лѣтъ. Выгода для мистрисъ Гитауэ состояла въ томъ, что Думфриширъ близъ Айршира, что Думдумъ не очень далеко -- миль двадцать или тридцать -- отъ Портрэ и что она можетъ узнать что-нибудь о томъ, какъ Лиззи Юстэсъ поживаетъ въ своемъ деревенскомъ домѣ.
   Гитауэ уѣхали въ концѣ августа, чтобы остаться цѣлый мѣсяцъ у лэди Пьерпойнтъ. Гитауэ часто объяснялъ это нарушеніе свѣтскихъ обычаевъ -- въ томъ отношеніи, что онъ остался въ Лондонѣ три недѣли послѣ прекращенія засѣданій парламента -- особенными дѣлами въ апеляціонной палатѣ въ томъ году. Двумъ, тремъ, очень короткимъ друзьямъ мистрисъ Гитауэ намекнула, что все надо сдѣлать, чтобы остановить этотъ ужасный бракъ лорда Фона.
   -- Что ни случилось бы и во что бы то ни стало, а остановить надо, осмѣлилась она сказать лэди Гленкорѣ Паллизеръ -- которую однако врядъ ли можно было назвать ея короткимъ другомъ.
   -- Я вовсе этого не вижу, сказала лэди Гленкора: -- я нахожу, что лэди Юстэсъ очень мила. И почему бы ей не выйти за лорда Фона, если она помолвлена съ нимъ?
   -- Но вы слышали объ ожерельѣ, лэди Гленкора?
   -- Да, слышала. Желала бы я, чтобъ кто-нибудь попробовалъ отнять у меня мои брилліанты! Услыхали бы они, что я скажу!
   Мистрисъ Гитауэ очень восхищалась лэди Гленкорой, но тѣмъ не менѣе рѣшилась настаивать на своемъ.,
   Еслибъ лордъ Фонъ былъ откровененъ съ своими родными въ то время, многія непріятности можно было бы отстранить, потому что онъ почти рѣшился, что каковы бы ни были послѣдствія, онъ не женится на Лиззи Юстэсъ; но онъ боялся сказать объ этомъ даже своей сестрѣ. Онъ обѣщалъ жениться на этой женщинѣ и долженъ поступать очень осторожно, а то укоризнъ свѣта онъ не въ силахъ будетъ переносить.
   -- Это совершенно зависитъ отъ ея поведенія, Клара, сказалъ онъ, когда сестра пристала къ нему.
   Она однако не прочь была узнать что-нибудь о поступкахъ лэди Юстэсъ. Гитауэ нѣсколько разъ былъ у Кэмпердауна.
   -- Да, сказалъ Кэмпердаунъ въ отвѣтъ на вопросъ зятя лорда Фона: -- она растранжирила бы имѣніе, еслибъ у насъ не было человѣка, который присматриваетъ за нимъ. Тамъ всю жизнь живетъ человѣкъ по имени Гауранъ и мы очень на него полагаемся.
   Неоспоримо, что во многихъ отношеніяхъ женщины ведутъ себя не такъ деликатно какъ мущины. Гитауэ, вѣроятно, не унизился бы до шпіонства, но мистрисъ Гитауэ была не такъ совѣстлива. Она просто поѣхала въ Трунъ и имѣла свиданіе съ Гаураномъ, безцеремонно сославшись на имена Кэмпердауна и лорда Фона. А дней десять спустя Гауранъ поѣхалъ въ Думфрисъ и въ Думдумъ, и имѣлъ свиданіе съ мистрисъ Гитауэ. Результатомъ всего этого и дальнѣйшихъ справокъ было слѣдующее письмо мистрисъ Гитауэ къ ея сестрѣ Амеліи:

"Думдумъ, 9 сентября 18--.

"Любезная Амелія,

   "Вотъ мы здѣсь и останемся до конца мѣсяца. Разумѣется, поѣздка эта приличная, но ужасно скучная. Ричмондъ въ это время года сравнительно рай, а поѣздки въ Шотландію каждую осень надоѣли мнѣ до смерти. Только что же дѣлать, когда живешь въ Лондонѣ? Еслибъ не Орландо и дѣти, я пошла бы наперекоръ приличіямъ, и пусть говорили бы что хотѣли. А что касается здоровья, то я нигдѣ не бываю такъ здорова, какъ дома, и люблю, чтобъ около меня было все мое. Орландо буквально нечего здѣсь дѣлать. Здѣсь есть охота только за фазанами, и та начинается не прежде октября.
   "Но я очень рада для Фредерика, что пріѣхала сюда, тѣмъ болѣе, что узнала правду объ этомъ мистерѣ Грейстокѣ. Эта лэди Юстэсъ дурная женщина во всѣхъ отношеніяхъ. Она продолжаетъ увѣрять, что помолвлена съ Фредерикомъ, и всѣмъ разсказываетъ, что свадьба не разошлась, а между-тѣмъ у ней живетъ ея кузенъ и она любезничаетъ съ нимъ самымъ неприличнымъ образомъ. Люди, заступавшіеся за нее, говорили обыкновенно, что она никогда не кокетничала. Я право не знаю, что люди подразумѣваютъ подъ словомъ кокетство. Но можешь повѣрить моему слову, что она позволяетъ своему кузену цѣловать ее и цѣлуетъ его. Я не говорила бы этого, еслибъ не могла доказать. Ужасно вспомнить, что она почти имѣетъ право говорить, что Фредерикъ помолвленъ съ нею.
   "Конечно, онъ съ нею помолвленъ. Это большое несчастье, но слава Богу! это поправить можно. У него какія-то сумасбродныя понятія о чести, какъ-будто честь обязываетъ человѣка жениться на женщинѣ, обманувшей его во всѣхъ отношеніяхъ! Она все не отдаетъ брилліантовъ -- а можетъ быть она уже ихъ продала, какъ я думаю; а мистеръ Кэмпердаунъ хочетъ подать на нее прошеніе въ судъ. А Фредерикъ все не хочетъ объявить о разрывѣ. Я чувствую однако обязанность сообщить ему, что я узнала. Я менѣе всѣхъ на свѣтѣ способна дѣйствовать въ подобномъ дѣлѣ, еслибъ не могла доказать своихъ словъ. Но мнѣ не хочется писать Фредерику. Можетъ быть, мама увидится съ нимъ и передастъ ему мои слова. Разумѣется, ты покажешь это письмо мама. Если нѣтъ, я должна это отложить до пріѣзда въ Лондонъ; но я думаю, что онъ это лучше приметъ отъ мама. Мама можетъ быть увѣрена, что она дурная женщина.
   "А теперь скажите мнѣ, что вы думаете о вашемъ мистерѣ Грейстокѣ? Такъ же вѣрно, какъ то, что я здѣсь, видѣли какъ онъ сидѣлъ, обнявъ свою кузину, сидѣлъ на открытомъ воздухѣ -- и цѣловалъ ее! Я никогда не вѣрила, чтобъ онъ женился на Люси Морисъ. Онъ менѣе всѣхъ на свѣтѣ способенъ жениться на гувернанткѣ. Онъ по уши въ долгахъ и если женится, то долженъ жениться на богатой. Я право нахожу, что мама и всѣ вы были слишкомъ слабы къ этой дѣвушкѣ. Я думаю, что она хорошая гувернантка -- то-есть хороша для снисходительной мама -- и вовсе не думаю, чтобъ она дѣлала что-нибудь тайкомъ. Но гувернантку, у которой есть женихъ, непріятно имѣть въ домѣ, а теперь еще непріятнѣе. На вашемъ мѣстѣ я сказала бы ей. Мнѣ кажется, это было бы очень сострадательно. Имѣютъ ли они намѣреніе вступить въ бракъ, я не могу сказать -- то-есть, мистеръ Грейстокъ и эта женщина; но они должны имѣть это намѣреніе, -- вотъ и все.
   "Дай мнѣ знать тотчасъ, увидится ли мама съ Фредерикомъ и поговоритъ ли съ нимъ откровенно. Она можетъ сослаться на меня; только никто кромѣ мама не долженъ видѣть этого письма.
   "Цѣлую всѣхъ.

"Ваша любящая сестра
"КЛАРА ГИТАУЭ."

   Написавъ Амеліи вмѣсто матери, мистрисъ Гитауэ знала навѣрно, что сообщаетъ свои мысли по-крайней-мѣрѣ двумъ лицамъ въ замкѣ Фонъ и что, слѣдовательно, будутъ разсужденія. Еслибъ она написала матери, та вѣроятно промолчала бы и не сдѣлала ничего.
   

XXXIII.
ЭТО НЕПРАВДА.

   Мистрисъ Грейстокъ написала лэди Фонъ свое предложеніе помѣстить Люси къ лэди Линлитго, а Фрэнкъ съ тою же почтой написалъ къ Люси.
   Но прежде чѣмъ эти письма дошли до замка Фонъ, тамъ получили ужасное письмо мистрисъ Гитауэ. Смятеніе, произведенное въ замкѣ Фонъ извѣстіемъ о вѣроломствѣ Грейстока, почти отняло важность отъ свѣдѣній, относящихся къ лорду Фону.
   Возможно ли, чтобъ этотъ человѣкъ, такъ открыто и такъ мужественно сосватавшій Люси Морисъ, возымѣлъ теперь намѣреніе жениться на своей богатой кузинѣ? Лэди Фонъ этому не вѣрила. Клара не сама видѣла эти ужасы, а другіе могли солгать. Но Амелія качала головой. Амелія очевидно думала, что мужчина способенъ на всѣ беззаконія.
   -- Видите, мама, жертва была для него слишкомъ велика!
   -- Но онъ рѣшился на нее, говорила лэди Фонъ.
   -- Нѣтъ, мама, онъ сказалъ, что рѣшится. Мужчины эти вещи дѣлаютъ. Это гадко, но мнѣ кажется, что теперь каждый дѣлаетъ что хочетъ, а заботится только о томъ, чтобъ его не посадили въ тюрьму.
   Эти двѣ благоразумныя особы рѣшили, что пока ничего не надо говорить ни Люси, ни кому бы то ни было. Онѣ подождутъ, а пока попытаются -- насколько возможна такая попытка безъ словъ -- дать понять Люси, что она можетъ остаться въ замкѣ Фонъ, если хочетъ.
   Пока это происходило, лордъ Фонъ опять пріѣхалъ и на этотъ разъ Люси просто не пришла къ обѣду и въ семейный кружокъ вечеромъ.
   -- Онъ пріѣхалъ и вамъ придется опять сидѣть въ тюрьмѣ, сказала Нина, цѣлуя ее.
   Дѣло, на которое мистрисъ Гитауэ намекала въ своемъ письмѣ, подробно обсуждали мать и дочь. Правда, онѣ были не такъ мужественны и энергичны, какъ замужняя дочь, но чаще видя лорда Фона, онѣ лучше мистрисъ Гитауэ знали настоящее поженіе дѣла. Онѣ понимали, что онъ уже достаточно раздраженъ противъ лэди Юстэсъ, и думали, что нѣтъ надобности исполнять непріятную обязанность, налагаемую на лэди Фонъ. Лэди Фонъ не пользовалась преимуществомъ жить въ свѣтѣ какъ ея дочь, и можетъ быть стѣснялась брезгливой деликатностью.
   -- Я право не могу сказать ему о томъ, что она цѣловала этого человѣка. Могу ли л, душа моя?
   -- И я не могу, сказала Амелія:-- но Клара сказала бы.
   -- И говоря по правдѣ, продолжала лэди Фонъ:-- для меня это было бы все-равно, еслибъ не бѣдная Люси. Что будетъ съ нею, если этотъ человѣкъ измѣнитъ ей?
   -- Она не повѣритъ ничему на свѣтѣ, пока онъ самъ не скажетъ ей, замѣтила Амелія, знавшая нѣсколько характеръ Люси.-- Пока онъ не скажетъ ей или пока она не узнаетъ, что онъ женился, она не повѣритъ ничему.
   Потомъ чрезъ нѣсколько дней пришли другія письма изъ Бобсборо -- одно отъ жены декана, другое отъ Фрэнка. Предложеніе, заключавшееся въ этихъ письмахъ, необходимо было обсудить вмѣстѣ съ Люси, такъ какъ Люси это предложеніе тоже было сообщено.
   Люси тотчасъ пришла къ лэди Фонъ съ письмомъ своего жениха и съ кроткой улыбкой на лицѣ объявила, что это было бы очень хорошо.
   -- Я увѣрена, что уживусь съ нею, и буду знать, что останусь у ней не долго, сказала Люси.
   -- Но мы вовсе не желаемъ, чтобъ вы оставили насъ, сказала лэди Фонъ.
   -- О! я должна васъ оставить, сказала Люси рѣзкимъ и рѣшительнымъ тономъ:-- я уѣхать должна. Я была обязана ждать извѣстія отъ мистера Грейстока, потому что моя первая обяобязанность повиноваться ему. Но, разумѣется, я не могу оставаться здѣсь послѣ того, что случалось. Какъ Нина выражается, я просто должна сидѣть въ тюрьмѣ, когда лордъ Фонъ пріѣзжаетъ сюда.
   -- Нина дерзкая дѣвчонка, сказала Амелія.
   -- Она премиленькое, дружелюбное созданьице, сказала Люси:-- и всегда говоритъ правду. Я сижу въ тюрьмѣ, и когда лордъ Фонъ пріѣзжаетъ, я чувствую, что должна идти въ тюрьму. Разумѣется, мисъ надо уѣхать. Что это за бѣда? Лэди Линлитго, конечно, не такова, какъ вы -- и она ласково положила свою маленькую ручку на толстую руку лэди Фонъ:-- и меня тамъ не будутъ баловать такъ, какъ вы всѣ балуете меня; но я просто буду ждать, пока явится онъ. Теперь все должно ограничиваться для меня ожиданіемъ.
   Какъ будетъ, ужасно если "онъ" не явится! Амелія явно думала, что "онъ" не явится никогда, а лэди Фонъ привыкла думать, что дочь умнѣе ея. А если мистеръ Грейстокъ былъ таковъ, какимъ описывала его мистрисъ Гитауэ -- если не сбудется любящее ожиданіе Люси -- то ей вовсе не слѣдовало оставлять замокъ Фонъ и переѣзжать къ лэди Линлитго. Въ такомъ случаѣ -- когда разразится ударъ -- съ Люси надо будетъ обращаться не такъ, какъ съ ней станетъ обращаться лэди Линлитго. Она поблекнетъ и преклонится къ землѣ, какъ цвѣтокъ, подточенный червемъ. Она будетъ похожа на засохшую вѣтвь, въ которой не можетъ уже быть сока. Видя, что Люси предстоитъ такое несчастье, лэди Фонъ не могла перенести мысли, что Люси должна выносить это несчастье въ холодной тѣни равнодушія лэди Линлитго.
   -- Душа моя, сказала она: -- забудемъ прошлое. Пойдемте къ лорду Фону. Никто не скажетъ ничего. Васъ въ-самомъ-дѣлѣ очень раздражили и довольно было говорено объ этомъ.
   Со стороны лэди Фонъ это было почти чудомъ -- лэди Фонъ, для которой ея сынъ всегда былъ выше всѣхъ! Но Люси разсказала обо всемъ своему жениху, и женихъ одобрилъ ея отъѣздъ. Можетъ быть, ею руководило чувство, несознаваемое ею, что пока она останется въ замкѣ Фонъ, она не увидитъ своего жениха. Она сказала ему, что для ея счастья ей достаточно одной увѣренности въ его любви. Но мы всѣ знаемъ, какъ несправедливы подобныя увѣренія. Разумѣется, она желала видѣть его.
   "Хоть бы онъ прошелъ по дорогѣ, чтобъ я могла на него взглянуть въ калитку! говорила она себѣ.
   Въ душѣ ея не было опредѣленной увѣренности, что она будетъ видаться съ нимъ у лэди Линлитго, но все-таки перемѣна въ ея жизни подавала ей эту надежду. Она скажетъ всю правду лэди Линлитго, а почему бы лэди Линлитго не согласиться доставить ей такое раціональное удовольствіе? Существовала причина, по которой Фрэнкъ не долженъ бывать въ замкѣ Фонъ, но домъ въ Брютонской улицѣ не могъ быть запертъ для него.
   -- Я не съумѣю высказать вамъ, какъ я васъ люблю, сказала она лэди Фонъ:-- но право я должна ѣхать. Я надѣюсь, что наступитъ время, когда вы съ мистеромъ Грейстокомъ будете друзьями. Разумѣется, это время наступитъ. Не такъ ли?
   -- Кто можетъ предвидѣть будущее? сказала благоразумная Амелія.
   -- Разумѣется, если онъ сдѣлается вашимъ мужемъ, мы будемъ его любить, сказала менѣе благоразумная лэди Фонъ.
   -- Онъ долженъ сдѣлаться моимъ мужемъ, сказала Люси, вскочивъ.-- Что вы хотите сказать? Вы захотѣли что-нибудь сказать?
   Лэди Фонъ, которая вовсе не была благоразумна, стала увѣрять, что она ничего не хотѣла сказать.
   Что имъ дѣлать? Въ этотъ день условились, что лэди Фонъ только на другой день отвѣтитъ на письмо мистрисъ Грейстокъ -- такъ-какъ утро вечера мудренѣе. Это просто значило, что лэди Фонъ будетъ опять совѣщаться съ своей второй дочерью въ своей спальнѣ въ этотъ вечеръ.
   Общее безпокойство въ замкѣ Фонъ увеличилось отъ угрюмости Августы, старшей дочери, которая знала, что получены письма и происходили совѣщанія, но на эти совѣщанія допущена не была. Съ-тѣхъ-поръ, какъ бѣдная Августа была назначена въ особые друзья лэди Юстэсъ, въ семьѣ водворилось какое-то понятіе, будто Августа, по своему положенію, не можетъ сочувствовать общему желанію освободиться отъ Лиззи, и притомъ великій вождь семьи, мистрисъ Гитауэ, никогда не довѣряла бѣдной Августѣ.
   -- Она не съумѣетъ промолчать, хотя ее озолотите, говаривала мистрисъ Гитауэ.
   Августа надулась, чувствуя себя оскорбленной.
   -- Рѣшились вы на что-нибудь? спросила она Люси въ этотъ вечеръ.
   -- Не совсѣмъ;-- однако, я уѣзжаю.
   -- Я не вижу, зачѣмъ вамъ уѣзжать. Фредерикъ не часто сюда ѣздитъ, а когда пріѣдетъ, мало съ кѣмъ говоритъ. Это все штуки Амеліи.
   -- Никто меня не выгоняетъ; я сама чувствую, что должна уѣхать. Мистеръ Грейстокъ находитъ, что это будетъ лучше.
   -- Онъ вѣрно поссорился со всѣми нами.
   -- Нѣтъ, душа моя. Я не думаю, чтобъ онъ хотѣлъ ссориться съ кѣмъ-нибудь -- но важнѣе всего, чтобъ онъ не поссорился со мною. Лордъ Фонъ поссорился съ нимъ, къ несчастью.
   -- Куда же вы переѣдете?
   -- Еще ничего не рѣшено, но мы думаемъ о лэди Линлитго -- если она возьметъ меня.
   -- Лэди Линлитго! О, Боже!
   -- Развѣ это будетъ нехорошо?
   -- Говорятъ, что она престрашная старуха. Лэди Юстэсъ разсказывала о ней ужасы.
   -- А знаете, мнѣ было бы пріятно переѣхать къ ней.
   Но на слѣдующее утро съ Люси случилось кое-что другое. Разсужденіе въ спальнѣ лэди Фонъ зашло за полночь, и рѣшили, что Люси будетъ сказано одно слово, если можно уговорить ее остаться въ замкѣ Фонъ. Лэди Фонъ должна была сказать это слово и на слѣдующее утро заперлась съ Люси.
   -- Душа моя, начала она: -- мы всѣ желаемъ, чтобъ вы оказали намъ особенную милость.
   Говоря это, она держала Люси за руку и никто, смотрѣвшій на нихъ, не подумалъ бы, что Люси гувернантка, а лэди Фонъ ея хозяйка.
   -- Милая лэди Фонъ, право мнѣ лучше уѣхать.
   -- Останьтесь на одинъ мѣсяцъ.
   -- Я не могу этого сдѣлать, потому что пропущу случай найти себѣ пріютъ. Разумѣется, мы не можемъ ждать мѣсяцъ, чтобъ дать знать мистрисъ Грейстокъ.
   -- Разумѣется, мы должны ей написать.
   -- Потомъ, вы видите, мистеръ Грейстокъ этого желаетъ.
   Лэди Фонъ знала, что Люси умѣетъ выказать большую твердость, и не надѣялась достигнуть цѣли простымъ убѣжденіемъ. Онѣ давно привыкли между собой считать ее упрямой и знали, что даже повинуясь, она повиновалась по-своему. Слѣдовательно, лучше было сказать тотчасъ, что сказать надлежало.
   -- Милая Люси, приходило ли вамъ въ голову когда-нибудь, что отъ чаши до губъ далеко?
   -- Что вы хотите сказать, лэди Фонъ?
   -- Иногда помолвка такъ и остается помолвкой. Взгляните на лорда Фона и лэди Юстэсъ.
   -- Мы съ мистеромъ Грейстокомъ не таковы, гордо сказала Люси.
   -- Такія вещи ужасны, Люси, но онѣ случаются.
   -- Вы точно хотите сказать мнѣ что-нибудь, лэди Фонъ?
   -- Я такъ полагаюсь на вашъ здравый смыслъ, что я вамъ скажу все. До меня дошли слухи, что мистеръ Грейстокъ... гораздо внимательнѣе къ лэди Юстэсъ, чѣмъ слѣдовало бы.
   -- Это его кузина.
   -- Но вѣдь женятся же на кузинахъ, Люси.
   -- Онъ всегда былъ для нея братомъ. Я нахожу, что это очень жестоко. Это говорятъ о немъ оттого, что онъ жертвуетъ своими деньгами и своимъ свободнымъ временемъ для того, чтобъ смотрѣть за ея дѣлами. У него нѣтъ близкихъ родныхъ кромѣ него и онъ обязанъ это дѣлать. Онъ мнѣ все сказалъ. Я нахожу, лэди Фонъ... я нахожу, что я никогда ничего не слыхала постыднѣе!
   -- Но если это правда...
   -- Это неправда.
   -- Конечно, я могу говорить съ вами какъ другъ, Люси. Вамъ не слѣдуетъ такъ рѣзко выражаться. Вы слушаете вы меня, Люси?
   -- Разумѣется, -- только я не повѣрю ни одному слову.
   -- Очень хорошо! Теперь позвольте мнѣ продолжать. Если это будетъ...
   -- О... лэди Фонъ!
   -- Не дурачьтесь, Люси. Я скажу все, что хочу сказать. Если... если... Позвольте, на чемъ я остановилась. Вотъ что я хотѣла сказать. Лучше вамъ остаться здѣсь, пока это дѣло не приметъ болѣе опредѣленнаго оборота. Если даже это только слухъ -- я сама думаю, что это слухъ, не болѣе -- вамъ лучше выслушать его у насъ -- гдѣ васъ окружаютъ друзья, чѣмъ у такой посторонней женщины, какъ лэди Линлитго. Если все пойдетъ нехорошо, вамъ негдѣ будетъ утѣшиться. Когда здѣсь у васъ что-нибудь не ладилось, вы всегда могли обратиться ко мнѣ, какъ къ матери. Не правда ли?
   -- Это правда. И впередъ всегда буду обращаться къ вамъ. Лэди Фонъ, я люблю васъ и вашихъ милыхъ дочерей больше всѣхъ на свѣтѣ -- кромѣ мистера Грейстока. Если случится что-нибудь подобное, мнѣ кажется, я приползу сюда и попрошу позволенія умереть въ вашемъ домѣ. Но этого не случится. А теперь мнѣ лучше уѣхать.
   Наконецъ нашли, что Люси должна поступить по-своему, и были написаны письма къ мистрисъ Грейстокъ и Фрэнку, чтобъ тотчасъ начать переговоры съ мистрисъ Линлитго.
   Люси въ письмѣ къ жениху была болѣе обыкновеннаго весела и шутлива. Она много смѣшного наговорила о лэди Линлитго и ни однимъ словомъ не изъявила ни малѣйшаго опасенія относительно лэди Юстэсъ. Она говорила о бѣдной Лиззи и объявила свое убѣжденіе, что свадьбѣ ея не бывать.
   "Вы не должны сердиться на меня, когда я скажу, что сердце мое не разрывается отъ горести за нихъ; я никогда не думала, что они влюблены другъ въ друга. А лордъ Фонъ, разумѣется, мой ВРАГЪ!"
   Она написала это слово большими буквами.
   "А Лиззи -- ваша кузина и все такое. Она прехорошенькая и все такое. Она богата какъ Крезъ и все такое. Но я не думаю, чтобъ сердце ея разорвалось отъ горя. Сердце мое разорвалось бы... только... только... только... Вы поймете остальное. Если это случится, я желала бы знать, позволитъ ли "герцогиня" бѣдной дѣвушкѣ принимать друга въ Брютонской улицѣ?"
   Фрэнкъ разъ назвалъ лэди Линлитго герцогиней, по сходству съ какой-то извѣстной картиной въ какой-то извѣстной книгѣ, а Люси никогда не забывала того, что говорилъ Фрэнкъ.
   Это случилось. Мистрисъ Грейстокъ тотчасъ переписалась съ лэди Линлитго, которая проводила въ Рамсгэтѣ осень, и лэди Линлитго просила привезти къ ней Люси въ Лондонъ 2 октября. Осеннія поѣздки лэди Линлитго всегда кончались въ послѣдній день сентября. Октября 2 лэди Фонъ сама отвезла Люси въ Брютонскую улицу и лэди Линлитго явилась.
   -- Мисъ Морисъ считаетъ своею обязанностью, сказала лэди Фонъ: -- сообщить вамъ, что она помолвлена.
   -- Съ кѣмъ? спросила графиня.
   Люси вспыхнула какъ огонь, хотя твердо рѣшилась не краснѣть, когда это извѣстіе будетъ сообщаться.
   -- Я не знаю, желаетъ ли она назвать этого господина теперь, но я могу васъ увѣрить, что ея женихъ таковъ, какимъ ему слѣдуетъ быть.
   -- Я терпѣть не могу секретовъ, сказала графиня.
   -- Если лэди Линлитго... начала Люси.
   -- О! это для меня не значитъ ничего, продолжала старуха.-- Должно быть, свадьбы вашей не будетъ раньше полугода.
   Люси наклоненіемъ головы подтвердила это.
   -- Онъ не долженъ бывать здѣсь, мисъ Морисъ.
   На это Люси не сказала ничего. Можетъ быть, ей удастся растрогать графиню, а если нѣтъ, она должна шесть мѣсяцевъ быть лишена дневного свѣта.
   Такимъ образомъ дѣло было рѣшено. Люси уѣдетъ обратно въ Ричмондъ и должна пріѣхать въ понедѣльникъ.
   -- Мнѣ не нравится разлука съ вами, Люси, сказала ей лэди Фонъ на возвратномъ пути домой.
   -- Такъ будетъ лучше, лэди Фонъ.
   -- Я терпѣть не могу отъѣздовъ; но вы не такъ огорчены, какъ я.
   -- Вы не сказали бы этого, еслибъ знали, что я чувствую.
   -- Вамъ нѣтъ никакой причины уѣзжать. Фредерикъ начинаетъ равнодушно относиться ко всему. Что Нина будетъ теперь дѣлать? Послѣ васъ я не могу взять другой гувернантки. Я ненавижу такія разставанья, да еще изъ-за такихъ пустяковъ. Фредерикъ долженъ забыть все.
   -- Это произошло не отъ него, лэди Фонъ.
   -- Отъ чего же?
   -- Изъ-за мистера Грейстока. Когда дѣвушка помолвлена, она должна думать о своемъ женихѣ больше чѣмъ о всѣхъ другихъ.
   -- Почему вы не могли думать о немъ въ замкѣ Фонъ?
   -- Потому что... потому что обстоятельства сложились неудачно. Онъ еще не другъ вашъ. Неужели вы не понимаете, лэди Фонъ, что какъ ни дороги всѣ вы мнѣ, я должна любить его друзей и брать его сторону?
   -- Стало быть, вы хотите ненавидѣть всѣхъ насъ!
   Люси, услышавъ это, могла только заплакать; лэди Фонъ также залилась слезами.
   Въ воскресенье передъ отъѣздомъ Люси лордъ Фонъ опять пріѣхалъ въ Ричмондъ.
   -- Разумѣется, вы придете... какъ будто не случилось ничего, сказала Лидія.
   -- Мы посмотримъ, отвѣтила Люси.
   -- Мама разсердится, если вы не придете, сказала Лидія.
   Но у Люси былъ планъ и появленіе ея за обѣденнымъ столомъ въ воскресенье зависѣло отъ того, какъ этотъ планъ будетъ приведенъ въ исполненіе. Послѣ обѣдни лордъ Фонъ всегда шатался по саду, прежде чѣмъ входилъ въ домъ, и въ это утро Люси также осталась въ саду. Она скоро нашла случай прямо подойти къ нему по тропинкѣ.
   -- Лордъ Фонъ, сказала она: -- я пришла просить у васъ прощенія.
   Онъ обернулся, услышавъ позади себя шаги, но все еще былъ удивленъ и не приготовился къ отвѣту.
   -- Это рѣшительно ничего не значитъ, сказалъ онъ.
   -- Для меня это значитъ много, потому что я поступила дурно.
   -- То, что я сказалъ о мистерѣ Грейстокѣ, было сказано не для васъ.
   -- Даже еслибъ такъ, я не должна была обращать на это вниманія. Я не имѣю намѣренія вспоминать объ этомъ теперь. Я прошу у васъ прощенія, потому что сказала то чего, не должна была говорить.
   -- Видите, мисъ Морисъ, какъ глава этого семейства...
   -- Еслибъ я сказала это Джуниперу, я попросила бы у него прощенія.
   Джуниперъ былъ садовникъ, и лорду Фону не понравилось сравненіе. Лобъ его омрачился и онъ началъ бояться, что Люси опять оскорбитъ его.
   -- Мнѣ не слѣдовало никого обвинять въ неправдѣ -- такимъ образомъ; я очень жалѣю о томъ, что сдѣлала, и прошу у васъ прощенія.
   Она повернулась, какъ бы возвращаясь домой. Но онъ остановилъ ее.
   -- Если вамъ удобнѣе остаться у моей матери, я никогда не скажу противъ этого ни слова, мисъ Морисъ.
   -- Положительно рѣшено, что я уѣду завтра, лордъ Фонъ. Въ противномъ случаѣ я никакъ не побезпокоила бы васъ.
   Она направилась къ дому, но онъ позвалъ ее назадъ.
   -- Мы все-таки пожмемъ другъ другу руку, сказалъ онъ:-- и не разстанемся врагами.
   Итакъ они пожали другъ другу руку. Люси сошла внизъ и сидѣла за столомъ вмѣстѣ съ нимъ.
   

Глава XXXIV.
ЛЭДИ ЛИНЛИТГО ДОМА.

   Въ своемъ письмѣ къ жениху Люси ясно спрашивала его, можетъ ли она сообщить лэди Линлитго имя ея будущаго мужа, но не получала еще отвѣта, когда отправилась въ Брукскую улицу. Разставаніе съ Ричмондомъ было очень тягостно и лэди Фонъ объявила, что рѣшительно не въ состояніи ѣхать вторично въ Лондонъ съ неблагодарною бѣглянкою. Хотя семейство Фоновъ любило Люси не менѣе прежняго, однако во всѣхъ преобладало чувство, что она поступаетъ нехорошо -- даетъ волю своему упорству. Зачѣмъ ей было ѣхать? Даже лордъ Фонъ выразилъ желаніе, чтобы она осталась. Кромѣ того, разсудительные члены семейства утратили почти всякую вѣру въ возможность брака съ Грейстокомъ. Отъ мистрисъ Гитауэ пришло еще письмо, въ которомъ она говорила, что въ окрестностяхъ Портрэ уже достовѣрно извѣстно намѣреніе лэди Юстэсъ выйти за своего кузена. Мистрисъ Гитауэ ставила это Лиззи въ страшное преступленіе, хотя она въ то же время приписывала ей проступокъ, совсѣмъ противоположный -- желаніе выйти за лорда Фона. И конечно одно преступленіе усугубляло другое. При всемъ своемъ краснорѣчіи, мистрисъ Гитауэ не находила словъ, соотвѣтственныхъ чернотѣ характера бѣдной Лиззи. Что касалось Грейстока, то онъ просто былъ бездушный, свѣтскій человѣкъ, который желалъ устроиться тепло. Мистрисъ Гитауэ ни минуты не вѣрила, чтобы онъ когда-нибудь думалъ жениться на Люси Морисъ. Мужчины всегда имѣютъ три, четыре подобныя пассіи, для забавы въ часы досуга -- такъ по-крайней-мѣрѣ разсуждала мистрисъ Гитауэ. "Лучше бы тотчасъ открыть дѣвушкѣ глаза."
   Таково было ея мнѣніе по поводу бѣдной Люси.
   -- Я не могу сдѣлать болѣе того, что уже сдѣлала, сказала лэди Фонъ Августѣ.
   -- Она никогда не утѣшится, мама, никогда! отвѣтила Августа.
   Ничего болѣе говорено не было и Люси уѣхала въ экипажѣ Фоновъ. Ее провожали Лидія и Нина, и хотя дорогою поплакали, но не мало было и смѣха. Характеръ "герцогини" служилъ предметомъ долгихъ и подробныхъ разсужденій, и много было дано обѣщаній писать длинныя письма. Въ сущности Люси не была грустна. Она теперь переселялась ближе къ Фрэнку, и ей почти было обѣщано, что она будетъ жить въ домѣ декана послѣ того, какъ пробудетъ полгода у лэди Линлитго. Въ домѣ декана она, конечно, увидится съ Фрэнкомъ; къ тому же она понимала, что продолжительное пребываніе въ домѣ декана самый вѣрный путь къ собственному домашнему очагу, о которомъ она мечтала постоянно.
   -- Батюшки мои!-- она прислала васъ сюда въ своемъ экипажѣ? Отчего вы не пріѣхали по желѣзной дорогѣ?
   -- Лэди Фонъ нашла, что мнѣ лучше ѣхать въ ея каретѣ. Она такъ добра.
   -- Все это я называю вздоромъ, было бы вамъ извѣстно. Надѣюсь, вы не боитесь ѣздить въ кэбѣ?
   -- Нисколько, лэди Линлитго.
   -- Здѣсь вамъ нельзя разъѣзжать въ каретѣ. Я никогда не держу лошадей ранѣе Рождества. Вамъ извѣстно, надѣюсь, что я бѣдна какъ Іовъ.
   -- Я этого не знала.
   -- Однако это такъ. У меня вы ничего имѣть не можете кромѣ здоровой пищи. Да я и въ томъ не увѣрена, что она всегда здорова. Мясники мошенники, а булочники хуже ихъ. Что вы дѣлали у лэди Фонъ?
   -- Я давала уроки двумъ младшимъ дочерямъ.
   -- Здѣсь вамъ некому давать уроковъ, если вы только не вздумаете давать ихъ мнѣ. Получали вы тамъ жалованье?
   -- О, да!
   -- Фунтовъ пятьдесятъ въ годъ, я полагаю.
   -- Восемьдесятъ.
   -- Неужели восемьдесятъ фунтовъ?-- и экипажъ для разъѣздовъ?
   -- Я имѣла еще гораздо болѣе того, лэди Линлитго.
   -- Что вы этимъ хотите сказать?
   -- Я пользовалась искренней любовью. Всѣ смотрѣли на меня какъ на дорогого друга. Не думаю, чтобы съ гувернанткою гдѣ-либо такъ обращались, какъ со мною. Я чувствовала себя какъ дома. Чѣмъ больше я смѣялась, тѣмъ пріятнѣе это было.
   -- Здѣсь вы не найдете повода къ смѣху; по-крайней-мѣрѣ я не нахожу. Если вы непремѣнно хотите смѣяться, то смѣйтесь наверху, или внизу въ маленькой гостиной.
   -- Я могу обойтись безъ смѣха на время.
   -- Это счастливо, мисъ Морисъ. Если всѣ были такъ добры къ вамъ, что побудило васъ оставить домъ лэди Фонъ? Вамъ вѣрно отказали?
   -- Видите ли -- теперь я не могу вамъ еще пояснить всего. Много разныхъ обстоятельствъ соединилось вмѣстѣ. Нѣтъ,-- они не отказывали мнѣ. Я оставила домъ лэди Фонъ, потому что такъ слѣдовало.
   -- Вѣроятно, что-нибудь относящееся къ вашему обожателю?
   На это Люси сочла лучшимъ не отвѣчать, и разговоръ на время прекратился.
   Люси пріѣхала около половины четвертаго и лэди Линлитго сидѣла тогда въ гостиной. Послѣ первыхъ вопросовъ и отвѣтовъ Люси было разрѣшено пойти на верхъ въ свою комнату; когда же она возвратилась въ гостиную, то нашла графиню все еще сидящую на своемъ креслѣ очень прямо. Она теперь была занята счетами и въ первую минуту не замѣтила возвращенія Люси. Въ чемъ будутъ состоять ея обязанности компаніонки, какое занятіе въ домѣ будетъ поручено ей, какими часами въ днѣ она можетъ располагать, и что ей дѣлать въ тѣ часы, которые оставитъ за собой графиня -- обо всемъ этомъ ей до настоящей минуты не сказано было ни слова. Ей просто сообщили, что она будетъ компаніонкою лэди Линлитго -- безъ жалованья, конечно -- и за свои услуги получитъ пріютъ, насущный хлѣбъ и покровительство. Она взяла со стола книгу и просидѣла минутъ десять, силясь читать. Это была знаменитая поэма Туппера. Лэди Линлитго все подводила итоги и ничего не говорила. Она не произнесла ни слова послѣ возвращенія въ гостиную своей новой компаньонки, и такъ какъ поэма не имѣла обаятельнаго дѣйствія на Люси при ея нѣсколько взолнованномъ состояніи духа -- какъ и было естественно -- то она рѣшилась спросить:
   -- Не могу ли я услужить вамъ чѣмъ-нибудь, лэди Линлитго?
   -- Умѣете вы считать?
   -- О, конечно! Я могла бы назвать себя книгою готовыхъ счисленій.
   -- Съумѣете вы сдѣлать такъ, чтобъ на одной сторонѣ страницы дважды два было пять, а на другой только три?
   -- Я боюсь, что не въ состояніи сдѣлать этого и доказать потомъ.
   -- Такъ вы ничего для меня не стоите.
   Объявивъ это, лэди Линлитго продолжала сводить счеты, а Люси вернулась къ знаменитой поэмѣ.
   -- Нѣтъ, милая моя, сказала графиня, когда покончила.-- Вамъ здѣсь не будетъ никакого дѣла. Надѣюсь, вы не пріѣхали сюда съ такою ошибочной мыслью. Отъ васъ не потребуется ничего. Я сама мѣшаю у себя въ каминѣ и сама разрѣзываю баранину. У меня нѣтъ даже дрянной собаченки, которую надо мыть. Вышиванье гарусомъ я не цѣню ни во что. Моя горничная штопаетъ мнѣ чулки, и такъ-какъ у нея есть работа, то я и плачу ей жалованье. Васъ я пригласила жить со мною потому только, что не люблю быть одна. Утренній чай я пью въ девять часовъ, и если вы не сойдете внизъ къ тому времени, я буду не въ духѣ.
   -- Я всегда встаю гораздо ранѣе.
   -- Завтракъ подается въ два -- хлѣбъ съ масломъ и сыромъ, и больше ничего; иногда, пожалуй, еще кусокъ холоднаго мяса. Обѣдаю я въ семь -- и очень плохо, потому что въ Лондонѣ нѣтъ хорошаго мяса. Въ Файфширѣ мясо гораздо лучше здѣшняго, только я совсѣмъ перестала туда ѣздить. Въ половинѣ одиннадцатаго я ложусь. Жаль, что вы такъ молоды; я не знаю, какъ вы устроитесь на счетъ выѣздовъ. Впрочемъ, можетъ быть, это для васъ неважно; вѣдь вы не хороши собой.
   -- Далеко не хороша, отвѣтила Люси.
   -- Можетъ быть, вы считаете себя хорошенькою. Все измѣнилось съ той поры, какъ я была молода. Теперь дѣвушки уродуютъ себя и, говорятъ, мужчины точно также -- онѣ расхаживаютъ съ неопрятными зданіями изъ взбитыхъ волосъ на головѣ, отъ которыхъ и собаку стошнитъ. Прежде дѣвушки были опрятны, пріятны, милы -- такъ бы и расцѣловалъ ихъ. Не понимаю, какъ можетъ мужчина находить удовольствіе цѣловать лицо, вокругъ котораго мотается грязный лошадиный хвостъ. Я и не полагаю, чтобъ это доставляло мужчинамъ удовольствіе, но они покоряются этому поневолѣ.
   -- На мнѣ нѣтъ и самаго крошечнаго хвостика, замѣтила Люси.
   -- Такъ они васъ вѣрно охотно цѣлуютъ.
   -- Нѣтъ, не цѣлуютъ! воскликнула Люси, не зная, что отвѣчать.
   -- Я почти совсѣмъ еще не видала васъ, но вы мнѣ не кажетесь красавицей.
   -- Въ этомъ вы совершенно правы, лэди Линлитго.
   -- Я ненавижу красавицъ. Моя племянница, Лиззи Юстэсъ, красавица, а по моему мнѣнію, изъ всѣхъ бездушныхъ существъ на свѣтѣ она самое бездушное.
   -- Я коротко знаю лэди Юстэсъ.
   -- Разумѣется. Она урожденная Грейстокъ, а вы знаете Грейстоковъ. Она ѣздила въ Ричмондъ къ старой лэди Фонъ. Вотъ, я думаю, старухѣ-то было съ нею хлопотъ -- не такъ ли?
   -- Посѣщеніе кончилось не совсѣмъ благополучно.
   -- По моему мнѣнію, Фонамъ съ Лиззи не справиться. Я не могла совладать съ нею. Хуже ея не бывало никого на свѣтѣ. Она лжива, безчестна, бездушна, жестока, безбожница, неблагодарна, низка, невѣжественна, жадна и подла!
   -- Боже милостивый, лэди Линлитго!
   -- Она еще хуже того. Но она хороша собой. Я никогда не видывала женщины красивѣе. Въ три часа я обыкновенно выѣзжаю въ кэбѣ, но вамъ нѣтъ надобности ѣхать со мною. Не знаю, право, что вы станете дѣлать въ это время. Мэкнёльти гуляла вокругъ Гросвенорскаго сквэра, воображая, что ее принимали за знатную барыню. Вы же однѣ тамъ гулять не можете, какъ вамъ извѣстно, хотя мнѣ собственно все-равно.
   -- Я никого ни капельки не боюсь, сказала Люси.
   -- Теперь вы все знаете. Дѣла у васъ не будетъ ровно никакого. Внизу вы найдете романы мисъ Эджвортъ, а въ моей спальнѣ "Гордость и Предразсудокъ". Я не абонирована у Мёдай, потому что когда требовала "Адама Бида", мнѣ всегда присылали "Атамана Разбойниковъ". Не можете ли вы доставать книги отъ вашихъ друзей въ Ричмондѣ? Мистрисъ Грейстокъ навѣрно говорила вамъ, что у меня прескверный нравъ.
   -- Я очень давно не видала мистрисъ Грейстокъ.
   -- Такъ лэди Фонъ сказала -- или кто другой. Когда дуетъ восточный вѣтеръ, или сѣверо-восточный, или даже сѣверный, то я не въ духѣ, потому что у меня поясницу ломитъ. Хорошо толковать о пріятномъ нравѣ. Нельзя быть въ веселомъ расположенія духа съ ломомъ въ поясницѣ. У меня порой бываетъ и подагра въ колѣнѣ. Тогда я сердита и вы на моемъ мѣстѣ тоже сердились бы. Къ тому же я отъ всѣхъ нихъ едва получаю съ небольшимъ половину слѣдующихъ мнѣ вдовьихъ денегъ. Это дѣлаетъ меня очень сердитою. Зубы мои плохи и я люблю, чтобъ говядина у меня была мягкая. Однако она всегда жестка и это сердитъ меня. Когда поступаютъ мнѣ наперекоръ, какъ всегда дѣлала Лиззи Юстэсъ, я бываю очень и очень сердита.
   -- Надѣюсь, что вы пощадите меня, сказала Люси.
   -- Я не кусаюсь, если вы подразумѣваете это, возразила графиня.
   -- По-моему лучше кусаться, чѣмъ лаять, отвѣтила Люси.
   -- Гмъ! промычала старуха и снова принялась за счеты.
   У Люси было немного собственныхъ книгъ и она намѣревалась просить Фрэнка прислать ей еще. Книги дешевы и она не стѣсняясь попроситъ его доставить ей журналовъ, сборниковъ и пожалуй нѣсколько томовъ книгъ взаймы. Между тѣмъ она читала Туппера поэму "Гордость и Предразсудокъ" и одинъ изъ романовъ мисъ Эджвортъ -- вѣроятно, въ третій разъ. Первую недѣлю своего пребыванія въ Брукской улицѣ она провела бы довольно спокойно, еслибъ не то обстоятельство, что она не получила отъ Фрэнка ни строчки. Она уже усвоила себѣ убѣжденіе, что Фрэнкъ не охотникъ писать. Она и вообще склонна была думать, что мало дѣловыхъ людей любятъ писать письма, а изъ числа ихъ наименѣе любятъ это адвокаты. Естественно человѣку, который большую часть дневного своего труда исполняетъ съ перомъ въ рукахъ, питать къ письму отвращеніе въ минуту досуга. Для нея же писать письма было однимъ изъ восхитительнѣйшихъ занятій въ ея жизни, а писать письма къ жениху просто предвкушеніе рая; но мужчины, конечно, совсѣмъ не то, что женщины, какъ ей было извѣстно. Она знала и то -- что ея прямою обязанностью въ настоящее время было воздерживаться отъ всякой ревности и прихотливыхъ требованій, чтобъ онъ оказывалъ ей вниманіе въ мелочахъ. Онъ любилъ ее и сказалъ ей это, и обѣщалъ, что она будетъ его женой, а этого должно быть для нея достаточно. Она съ нетерпѣніемъ ожидала отъ него письма, желая скорѣе узнать, можетъ ли упомянуть его имя лэди Линлитго;-- но она не позволяла себя и тѣни укора за то, что письмо долго не приходило.
   Графиня неоднократно выказывала любопытство относительно жениха, и наконецъ по прошествіи десяти дней, когда она уже отчасти освоилась съ своею новою компаньонкою, она прямо приступила къ разспросамъ.
   -- Терпѣть не могу тайнъ, сказала она.-- Кто этотъ молодой человѣкъ, за котораго вы идете замужъ?
   -- Онъ мой старый знакомый.
   -- Это не отвѣтъ.
   -- Я не хотѣла бы назвать его вамъ теперь, лэди Линлитго.
   -- Почему же нѣтъ, если партія приличная? Онъ джентльмэнъ?
   -- Да;-- онъ джентльмэнъ.
   -- А какихъ лѣтъ?
   -- Право, не знаю;-- лѣтъ тридцати-двухъ, быть можетъ.
   -- Богатъ онъ?
   -- У него хорошая профессія.
   -- Мнѣ не нравятся подобныя тайны, мисъ Морисъ. Если вы не хотите называть его, зачѣмъ было говорить мнѣ, что вы помолвлены? Какъ прикажете вамъ вѣрить?
   -- Я и не нуждаюсь въ томъ, чтобы вы вѣрили.
   -- Какой вздоръ!
   -- Я сообщила вамъ то, что касается меня въ этомъ дѣлѣ, полагая, что вамъ слѣдуетъ это знать, когда я переѣзжаю въ вашъ домъ. Но я не вижу, почему вамъ надо знать, что касается его. А если вы не вѣрите мнѣ, такъ на лэди Фонъ, я думаю, положиться можно.
   -- Ни крошечки больше, чѣмъ на васъ. Не всегда придерживаются правды, потому что носятъ титулъ или дожили до сѣдыхъ волосъ. Въ Лондонѣ онъ живетъ,-- или нѣтъ?
   -- По большей части въ Лондонѣ. Онъ адвокатъ.
   -- О -- о! онъ адвокатъ? Эти люди или пріобрѣтаютъ кучу денегъ, или ничего не имѣютъ. Къ какому разряду принадлежитъ онъ?
   -- Онъ пріобрѣтаетъ достаточно.
   -- То-есть столько, что помѣстилось бы въ глазу и не помѣшало бы видѣть?
   Стоило взглянуть на старуху, когда она съ этими словами быстро обернулась къ Люси и поглядѣла на нее.
   -- Племянникъ моей сестры, сынъ декана, одинъ изъ лучшихъ молодыхъ адвокатовъ, говорятъ.
   Люси покраснѣла до ушей, но старуха уже отвернулась и не замѣтила ея смущенія.
   -- Но онъ въ парламентѣ и мнѣ говорили, что онъ тратитъ болѣе денегъ, чѣмъ зарабатываетъ. Вѣрно вы его знаете?
   -- Знаю;-- я видѣла его въ Бобсборо.
   -- Я полагаю, что послѣ всей этой возни съ лордомъ Фономъ онъ женится на своей кузинѣ Лиззи Юстэсъ. Какъ юристъ, если онъ такъ уменъ, какъ утверждаютъ, онъ съумѣетъ, я полагаю, завладѣть ею. Я бы желала, чтобъ онъ женился на ней.
   -- Когда вы о ней такого дурного мнѣнія.
   -- Кого-нибудь она непремѣнно подцѣпитъ; пусть же деньги ея достанутся лучше ему чѣмъ другому. Не было еще Грейстока, который не нуждался бы въ деньгахъ. Такъ и будетъ;-- вотъ увидите.
   -- Никогда, рѣшительно возразила Люси.
   -- А почему бы нѣтъ?
   -- Я думаю, что мистеръ Грейстокъ -- по-крайней-мѣрѣ. судя по тому, что я слышала о немъ -- никогда въ жизни не будетъ способенъ жениться изъ-за денегъ.
   -- Какъ знать, на что человѣкъ можетъ быть способенъ?
   -- Это было бы подлостью; -- особенно, если онъ не любитъ ее.
   -- Все вздоръ! сказала графиня.-- Они были очень близки къ тому въ прошломъ году, когда явился лордъ Фонъ. Столько-то мнѣ было извѣстно. Они тѣмъ и кончатъ навѣрно.
   -- Никогда не кончатъ, возразила Люси.
   Тутъ хитрый умъ графини озарился внезапнымъ свѣтомъ. Она повернулась на своемъ креслѣ къ Лісси и съ минуту глядѣла на нее молча, а потомъ медленно произнесла:
   -- Не онъ ли вашъ женихъ?-- вѣдь онъ?
   Люси не отвѣчала.
   -- Такъ вотъ оно что! вотъ что! говорила старуха.-- Вы сдѣлали мнѣ честь избрать пріютомъ мой домъ, пока племянникъ моей сестры найдетъ возможность жениться на васъ!
   -- Что-жъ въ этомъ дурного? спросила Люси, отчасти рѣзко.
   -- Бобсбороская барыня прислала васъ сюда, чтобы удалить отъ сына. Я понимаю все. А эта старая ричмондская чучела передала васъ мнѣ, не желая, чтобы въ ея глазахъ происходили подобныя продѣлки.
   -- Никакихъ продѣлокъ не было, замѣтила Люси.
   -- И онъ вѣроятно будетъ приходить сюда, когда я буду въ отсутствіи?
   -- Онъ и не думаетъ бывать здѣсь. Я не понимаю, что вы хотите сказать. Никто не воображалъ наносить вамъ оскорбленіе. Почему говорите вы такія жестокія вещи?
   -- Онъ не можетъ жениться на васъ, вы это знаете.
   -- Ничего я не знаю объ этомъ. Можетъ быть, намъ долго придется ждать; лѣтъ пять. Это никого не касается, кромѣ меня.
   -- Я сама угадала,-- не такъ-ли?
   -- Да,-- вы угадали.
   -- Я только думаю, какъ хитра бобсбороская барыня, что прислала васъ въ мой домъ!
   Ни въ этотъ, ни въ слѣдующіе два дня лэди Линлитго не намекала Люси ни однимъ словомъ на ея помолвку.
   

Глава XXXV.
НЕСТОЮЩІЙ СОЧУВСТВІЯ.

   Когда Фрэнкъ Грейстокъ выѣхалъ изъ Бобсборо, онъ не сказалъ, когда вернется, и еще не совсѣмъ былъ увѣренъ, поѣдетъ ли въ Шотландію, или нѣтъ. Онъ далъ слово быть въ Норфолькѣ для охоты и почти уже рѣшился вернуться въ Лондонъ и работать съ Геріотомъ. Не смотря на вакаціи, занятій у него нашлось бы довольно -- разобрать нѣсколько сложныхъ процесовъ и прочесть много бумагъ, если онъ только будетъ въ состояніи взяться за дѣло. Но сцены въ Шотландіи такого были свойства, что онъ чувствовалъ себя неспособнымъ къ усидчивому труду. Какъ ему направить свой челнъ между скалъ, которыя дѣлали его настоящее путешествіе очень опаснымъ? Читателю, конечно, должно быть ясно, какъ ему слѣдовало поступить. Усильно трудиться въ своей профессіи, пояснить кузинѣ, что она совершенно обманулась въ его чувствахъ, и остаться вѣрнымъ Люси Морисъ было такъ очевидно его долгомъ, что читателю покажется невѣроятно, какъ могъ человѣкъ питать сомнѣніе на этотъ счетъ. Не мракъ затрудненій, а цѣлый потокъ свѣта ложился на его пути -- подумаетъ читатель -- потокъ такихъ яркихъ лучей, что не видѣть предъ собой дороги не было возможности. Человѣкъ, побуждаемый извращенными вкусами, злостью и лукавствомъ, можетъ конечно совершить убійство или поддѣлать векселя, или, какъ безчестный директоръ, довести компанію до банкротства. Точно также и мужчина можетъ измѣнить своей невѣстѣ -- и пренебречь истинною любовью, гоняясь за мишурой и красотой, за лживыми словами и большимъ доходомъ. Но зачѣмъ и писать о такихъ подлыхъ созданіяхъ? Кому же охота валяться въ грязныхъ канавахъ или дышать зловоннымъ воздухомъ, или питаться нечистотами? Если мы имѣемъ дѣло съ героями и героинями, то пусть они по-крайней-мѣрѣ стоятъ выше такой низости, какъ обманъ въ любви. Фрэнкъ Грейстокъ будетъ просто подлецъ, если позволитъ себѣ измѣнить Люси Морисъ хотя бы на одинъ часъ изъ-за денегъ и красоты такой женщины, какъ Лиззи Юстэсъ.
   Всѣмъ извѣстны старые стихи, гдѣ говорится: "Хорошо быть веселымъ и разсудительнымъ, хорошо быть честнымъ и вѣрнымъ, и хорошо покончить съ старою любовью прежде чѣмъ заведешься новой." Это великая истина, и еслибъ всѣ, мужчины и женщины, могли слѣдовать этому наставленію, въ свѣтѣ болѣе не было бы горя. Но съ этимъ совѣтомъ не соображаются ни мужчины, ни женщины. Они такъ же неспособны воспользоваться имъ, какъ и владѣть копьемъ, древко котораго съ бревно на ткацкомъ станкѣ, или сражаться шпагою Экскалибура. Чѣмъ болѣе они упражняются своимъ собственнымъ оружіемъ, тѣмъ они ближе къ тому, чтобъ владѣть оружіемъ исполина,-- или даже священнымъ оружіемъ. Но при настоящемъ положеніи вещей члены измѣняютъ имъ, мускулы ихъ слабы и пища въ излишествѣ затрудняетъ ихъ дыханіе. Они силятся быть веселыми безъ благоразумія и составили теоріи постоянства и честности, которыми хотятъ сковать другихъ, находя, что свобода отъ подобныхъ оковъ хороша для нихъ самихъ. И въ дѣлѣ любви -- хотя чувство это очень сильно -- измѣна иногда кажется осторожностью и жажда новыхъ наслажденій часто идетъ наперекоръ искренней преданности.
   Очень легко описать героя -- человѣка безупречнаго и совершеннаго какъ Артуръ,-- человѣка честнаго во всѣхъ его поступкахъ, сильнаго противъ всѣхъ испытаній, правдиваго во всѣхъ своихъ рѣчахъ, равнодушнаго къ собственному счастью, трудящагося для одного общаго блага и, что всего важнѣе, вѣрнаго въ любви. По-крайней-мѣрѣ, это не труднѣе, чѣмъ описывать человѣка, который то хорошъ, то дуренъ, мыслями паритъ высоко, а часто поступаетъ низко. Однажды возникла школа живописи, которая не иначе изображала человѣческое лицо, какъ совершенной красоты, и съ той поры мы остаемся недовольны, если каждая женщина не изображена Венерой или по-крайней-мѣрѣ Мадонной. Не думаю, чтобъ мы этою лживою методою много выиграли относительно красоты или искусства. Конечно, намъ напишутъ хорошенькую вещичку, на которую пріятно посмотрѣть, -- но мы знаемъ, что эта красивая картина не имѣетъ настоящаго лица царицы нашего сердца, черты которой мы желали увѣковѣчить, передавъ ихъ на полотнѣ. Небесные вѣтры, притиранія или полуночный газъ,-- страсти, горе или, можетъ быть, румяна и пудра нѣсколько измѣнили ее. Но въ глазахъ еще все тотъ же огонь, и ротъ не менѣе краснорѣчивъ и, наконецъ, что-нибудь могло сохраниться отъ утраченной молодости и невинности, что живописецъ могъ бы передать, оставивъ въ сторонѣ классическія черты Венеръ и Мадоннъ. Но живописецъ не посмѣетъ этого сдѣлать. Онъ такъ долго писалъ по той методѣ, что возненавидѣлъ бы и самъ свое произведеніе, дай онъ мѣсто грубости кожи отъ румянъ или притираній, -- или даже дѣйствію небесныхъ вѣтровъ. А какъ понравилось бы вамъ, милордъ, когда вы не жалѣете сотенъ фунтовъ на портретъ вашей возлюбленной, еслибъ вы прочли въ отдѣлѣ художественной критики, что это какая-то баба съ мѣдно-краснымъ лицомъ, которая точно будто хватила лишнюю рюмку или пришла съ сѣнокоса?
   Такъ и читающая публика пріучилась предпочитать неземные характеры мужчинъ и женщинъ. Пусть тотъ, кто рисуетъ перомъ и чернилами, передастъ газовый свѣтъ и притиранья, страсти и горе, горящую желаніемъ осторожность, румяна и пудру свѣта въ ихъ настоящемъ видѣ, и ему скажутъ, что никто не заглянетъ въ его произведенія. Кому же намъ сочувствовать? говорятъ читатели, не безъ основанія воображающіе, что герой долженъ быть героиченъ. О, любезный читатель, котораго сочувствіе по настоящему главная и даже единственная цѣль моего произведенія, когда ты соберешь лучшихъ своихъ друзей вокругъ гостепріимнаго своего стола, сколько героевъ насчитается въ ихъ числѣ? Твой закадычный пріятель, если онъ и рыцарь безъ страха, дѣйствительно ли рыцарь безъ упрека? Извѣстный тебѣ Айвенго развѣ не пожалъ руку Ревеккѣ? Лордъ Ивэндэль развѣ не поставилъ своего титула на ставку, когда силился пріобрѣсть любовь Эднеи Беленденъ? Былъ ли Трезильянъ постоянно вѣренъ и терпѣливъ, когда вѣрность и терпѣніе уже не могли принести ему пользы? А тѣ милыя дѣвушки, которыхъ вы знаете, развѣ никогда не колеблятся онѣ между бѣднымъ человѣкомъ, котораго, какъ думаютъ, онѣ любятъ, и богачомъ, состояніе котораго онѣ ясно сознаютъ, что желаютъ?
   Пойдите на рынокъ продавать или покупать и назовите вещь, которую хотите продать или пріобрѣсти, тѣмъ именемъ, которымъ она дѣйствительно называется, и вы тотчасъ останетесь въ потерѣ. Посредственный овесъ назовется соромъ, подметаемымъ въ анбарѣ, рабочая лошадь клячею въ полномъ смыслѣ слова, а хорошій, здоровый портвейнъ простымъ сокомъ отъ чернослива, который ничѣмъ не заявляетъ и притязанія на достоинство, если нѣтъ на немъ знака: No 1. Между тѣмъ мы въ дѣйствительной жизни довольствуемся предметами очень посредственными, рады имѣть рабочую лошадь и знаемъ, что если пьемъ портвейнъ, то должны пить такой, который и нехорошъ, и нездоровъ Въ тѣхъ описаніяхъ жизни и характеровъ, которыя мы называемъ романами, требуется соотвѣтственно высшій духъ. Окружающіе насъ друзья не всегда веселы и разсудительны, или, увы! не всегда бываютъ вѣрны и честны. Они часто капризны и безразсудны, а порой вѣроломны и коварны. Когда они оказываются такими, мы негодуемъ, но потомъ мы прощаемъ имъ, отчасти сознавая собственныя немощи. И мы знаемъ -- по-крайней-мѣрѣ думаемъ -- что хотя они иногда бываютъ коварны и вѣроломны, въ нихъ все же есть и равносильная доля добра. Мы не можемъ позвать героевъ къ себѣ на обѣдъ. Ихъ нѣтъ. Да еслибъ они и были, герои пришлись бы намъ не по вкусу. Тѣмъ не менѣе и друзья наши не подлецы, которыхъ каждое стремленіе клонится ко злу и каждая минута жизни есть борьба для подвига, достойнаго духа тьмы.
   Лица, которыхъ вы не хотите видѣть въ романѣ, потому что они такъ дурны, тѣ же самые друзья, которыхъ вы горячо любите за то, что они такіе хорошіе. Улучшить себя и другихъ не однимъ прыжкомъ на верхъ совершенства -- такъ какъ устройство нашихъ ногъ этого не дозволяетъ -- но медленно карабкаясь на высоту, я полагаю, цѣль всѣхъ наставниковъ, предводителей, законодателей, духовныхъ пастырей и повелителей. Пишущій разсказъ, подобный этому, вѣроятно также имѣетъ, при всемъ смиреніи, такого рода отдаленную цѣль въ виду. Описаніе возвышеннаго, богоподобнаго благородства, -- описаніе короля Артура между людьми можетъ, пожалуй, имѣть благодѣтельное вліяніе. Но подобныхъ картинъ еще недостаточно. Когда онѣ представляютъ, какимъ человѣку слѣдовало бы быть, то онѣ вѣрны истинѣ. Когда же онѣ пишутся съ тѣмъ, чтобы показать, каковы люди на самомъ дѣлѣ, то онѣ лживы. Описаніе дѣйствительной жизни, еслибъ могло быть вполнѣ вѣрно, показало бы людямъ, каковы они и какъ могли бы подняться, если не разомъ до верха совершенства, то все же шагъ за шагомъ, по ступенямъ лѣстницы.
   Нашъ герой Фрэнкъ Грейстокъ, плачевнымъ образомъ оказавшійся не героемъ, былъ вовсе не въ веселомъ расположеніи духа, когда пріѣхалъ въ Бобсборо. Кто знаетъ, не потому ли онъ возвращался домой въ объятія матери, что былъ увѣренъ именно тамъ встрѣтить сочувствіе, еслибъ рѣшился измѣнить Люси? Мать во всякомъ случаѣ одобритъ его образъ дѣйствія, тогда какъ вѣроятно отецъ, и признавая вину, того будетъ мнѣнія, что она заключалась въ помолвкѣ съ Люси, а не въ измѣнѣ ей. Онъ написалъ Люси свое письмо въ порывѣ восторженности; справедливо ли было, чтобы за то онъ поплатился несчастьемъ цѣлой жизни?
   Нельзя достаточно поставить на видъ, что Лиззи Юстэсъ не казалась Фрэнку такою, какою она выставлена въ глазахъ читателя. По дѣлу объ ожерельѣ онъ уже приходилъ къ тому убѣжденію, что съ нею дѣйствительно поступали нехорошо; что же касается другихъ чертъ въ ея характерѣ -- чертъ, которыя онъ видѣлъ и которыя были не такого свойства, чтобы привлекать -- надо вспомнить, что красавица въ объятіяхъ мужчины удивительно какъ очищается отъ всякой черноты. Даже лэди Линлитго, на которую красота Лиззи не могла имѣть подобнаго вліянія, все же согласилась, что она очень хороша. И красота этого лица должна была очаровывать того, кто разъ помирится съ мыслью о вѣроломствѣ, безспорно изобличаемомъ глазами Лиззи. Вокругъ ея лица не оказывалось никакихъ грязныхъ лошадиныхъ хвостовъ. На ней не было ни пышныхъ волановъ или подложныхъ подушечекъ; она не румянилась и не носила фальшивыхъ волосъ или спиннаго нароста, цѣль котораго вѣроятно торжественно доказать, какую степень нелѣпаго уродства женщины могутъ заставить мужчинъ выносить. Ліоси была гибка, жива, ослѣпительна -- именно въ томъ періодѣ жизни, когда женщина всего плѣнительнѣе. Она едва только еще достигла полнаго развитія женской красоты, -- того предѣла, послѣ котораго она уже увядаетъ. Роскошная красота въ ней еще не превратилась въ скромную пріятность, а воздушная легкость ея походки не сдѣлалась ни на волосъ тяжеле отъ лѣтъ или отъ хорошей жизни. Все это было предложено Фрэнку -- и при томъ богатство, необходимое для его карьеры. Хотя Грейстокъ не сказалъ бы живой душѣ, что природа создала его съ наклонностью мотать и пользоваться благами міра сего, онъ безъ сомнѣнія думалъ это о себѣ. Онъ Грейстокъ, и какимъ лишеніямъ придется ему подвергнуть Люси, если при такихъ наклонностяхъ онъ женился бы на ней и сталъ нищимъ-аристократомъ!
   Когда женщина сама предлагаетъ себя мужчинѣ, это такъ не благовидно, что мы не задумываясь называемъ женщину эту гнусною. Мы Лиззи Юстэсъ оправдывать не станемъ. Она поступила гнусно. Но человѣкъ, которому предложеніе сдѣлано, едва ли видитъ дѣло въ такомъ же свѣтѣ, какъ мы. Онъ склоненъ вѣрить, что въ исключительномъ случаѣ, касающемся его самого, есть обстоятельства, которыя если не совсѣмъ оправдываютъ, то все же отчасти извиняютъ женщину. Фрэнкъ повѣрилъ любви кузины къ нему. Онъ повѣрилъ ей, когда она сказала, что приняла предложеніе лорда Фона съ досады, что онъ не пріѣхалъ къ ней, когда обѣщалъ быть. Ему казалось естественно, что она настаивала на бракѣ съ лордомъ Фономъ, когда Фрэнкъ не совѣтовалъ ей отказаться. А потомъ ея ревность по поводу кольца Люси и то, какъ она отдѣлала ее -- все было въ его глазахъ доказательствомъ любви. Еслибъ она не любила его, зачѣмъ ей желать выйти за него замужъ? Развѣ таково было его положеніе, чтобъ она могла добиваться раздѣлить его -- иначе какъ потому, что любила его болѣе кого-либо? Онъ настолько былъ ослѣпленъ, что не видѣлъ въ своей кузинѣ колдуньи, свистомъ призывавшей вѣтеръ и готовой воспользоваться первымъ дуновеніемъ, которое понесетъ ее на помѣлѣ куда бы то ни было въ поднебесной. И наконецъ предложеніе, которое она, конечно, при обыкновенныхъ обстоятельствахъ ему не сдѣлала бы, развѣ не оправдывалось тѣмъ, что онъ былъ бѣденъ сравнительно съ ея богатствомъ, и укоръ въ нахальствѣ, который иначе палъ бы на нее, этимъ однимъ совершенно былъ устраненъ. Онъ не согласился на ея предложеніе. Онъ не отказался отъ своего слова Люси Морисъ. Онъ ушелъ отъ Лиззи, не сказавъ ей ничего поощрительнаго, все изъ-за свой помолвки. Однако онъ полагалъ, что Лиззи искренна. Теперь онъ вѣрилъ, что она говоритъ правду, хотя прежде былъ глубоко убѣжденъ, что ложь и хитрость ея вторая натура.
   Въ Бобсборо онъ видѣлся съ своими довѣрителями и сказалъ имъ обычную осеннюю рѣчь. Жители Бобсборо остались довольны и снова подали за него голосъ. Такъ какъ на митингѣ собрались одни его приверженцы, то нечего удивляться, если онъ былъ выбранъ единодушно. Всѣ присутствовали, когда онъ говорилъ рѣчь, отецъ его, мать и сестры; вообще въ семействѣ питали сильное убѣжденіе, что Фрэнкъ предназначенъ поставить Грейстоковъ опять на ноги. Когда человѣкъ можетъ говорить, что хочетъ, съ убѣжденіемъ, что каждое слово его будетъ повторено, и обращаться къ слушателямъ въ качествѣ лица, несомнѣнно выше ихъ стоящаго, ему конечно открывается обширное поприще. Когда консерваторы станутъ, какъ и подобаетъ, во главѣ правленія, Фрэнкъ Грейстокъ несомнѣнно будетъ генерал-прокуроромъ. Даже нѣкоторые усердные поклонники находили,-- что при его заслугахъ и способностяхъ не было надобности соблюдать обычную постепенность въ повышеніи на политическомъ поприщѣ и ему слѣдовало попасть прямо въ генерал-прокуроры. Мужчины стали пророчить декану всякаго рода благополучіе и мистрисъ Грейстокъ считала уже почти вѣрнымъ засѣданіе на шерстяномъ мѣшкѣ или по-крайней-мѣрѣ на мѣстѣ королевскаго судьи съ титуломъ пэра. Но тогда нельзя жениться на бѣдной гувернанткѣ. Если онъ женится на своей кузинѣ, можно сказать, что шерстяной мѣшокъ достанется ему.
   Тутъ пришло письмо Люси, милое, дорогое, шутливое письмо о "герцогинѣ" и разбитыхъ сердцахъ.
   "Сердце мое разорвалось бы, только... только... только..." Да, онъ зналъ очень хорошо, что Люси хотѣла сказать. Мое сердце никогда не разорвется, потому что вы не вѣроломный подлецъ. Будь вы вѣроломный подлецъ, а не перлъ, тогда сердце мое разорвалось бы. Вотъ что Люси хотѣла сказать; она не могла выразиться яснѣе и Фрэнкъ очень хорошо понялъ ее. Очень пріятно расхаживать по своему городку, считаться единогласно достойнымъ довѣрія и быть великимъ человѣкомъ; но если вы подлецъ и не привыкли быть подлецомъ, черная забота будетъ сидѣть позади васъ, когда вы скачете по улицамъ.
   Письмо Люси требовало отвѣта, но какъ онъ ей отвѣтить? Онъ конечно не желалъ, чтобъ она сказала лэди Линлитго о своей помолвкѣ, но Люси явно желала позволенія сказать, а на какомъ основаніи могъ онъ предписать ей молчаніе? Онъ зналъ, или ему такъ казалось, что пока онъ не отвѣтитъ на ея письмо, она не разскажетъ его тайны, и день отъ дня откладывалъ отвѣтъ. Мужчина обыкновенно не пишетъ любовнаго письма, когда не рѣшается, сдѣлаться ему подлецомъ или нѣтъ.
   Потомъ пришло письмо къ "бобсборобской барынѣ" отъ лэди Линлитго, наполнившее всѣхъ изумленіемъ.
   "Милостивая государыня -- такъ начиналось письмо -- такъ какъ вашъ сынъ помолвленъ съ мисъ Морисъ -- по-крайней-мѣрѣ, она это говоритъ -- вамъ не слѣдовало присылать ее ко мнѣ, не сообщивъ мнѣ обо всемъ. Она говоритъ, что вы знаете объ ея помолвкѣ, что я могу вамъ написать, если хочу. Разумѣется, я могу это сдѣлать и безъ ея позволенія. Но мнѣ кажется, что если вы знаете объ этомъ бракѣ и одобряете его, то вашъ домъ, а не мой, долженъ быть приличнымъ мѣстомъ для нея.
   "Мнѣ говорятъ, что мистеръ Грейстокъ важный человѣкъ. Моя компаньонка не можетъ быть важной женщиной. Не можетъ быть, что вы желаете разстроить этотъ бракъ, а то вы сказали бы мнѣ. Она останется у меня шесть мѣсяцевъ, а потомъ должна уѣхать.
   "Искренно вамъ преданная

"СЮЗАННА ЛИНЛИТГО."

   Сочли рѣшительно необходимымъ показать это письмо Фрэнку.
   -- Ты видишь, замѣтила ему мать: -- она тотчасъ сказала старухѣ.
   -- Я не вижу, почему ей не сказать.
   Однако Фрэнкъ былъ раздосадованъ. Спрашивая у него позволенія, Люси по-крайней-мѣрѣ должна была бы дождаться его отвѣта.
   -- Ну, я не знаю, сказалъ мистрисъ Грейстокъ.-- Вообще считается, что молодыя дѣвушки должны молчать о такихъ вещахъ, а она выболтала и тотчасъ расхвасталась.
   -- Я думалъ, что дѣвушки всегда разглашаютъ о своей помолвкѣ, сказалъ Фрэнкъ:-- и не вижу, чѣмъ тутъ хвастаться.
   Потомъ онъ замолчалъ на минуту.
   -- Дѣло въ томъ, что всѣ мы очень дурно обращаемся съ Люси, сказалъ онъ потомъ.
   -- Я этого не вижу, сказала его мать.
   -- Намъ слѣдовало пригласить ее сюда.
   -- На сколько времени, Фрэнкъ?
   -- На сколько ей понадобился бы пріютъ.
   -- Еслибъ ты пожелалъ, Фрэнкъ, разумѣется она пріѣхала бы сюда. Но ни я, ни твой отецъ не могли съ удовольствіемъ принять ее какъ твою будущую жену. Ты самъ говоришь, что не можешь жениться на ней по-крайней-мѣрѣ два года.
   -- Я сказалъ одинъ годъ.
   -- Мнѣ кажется, Фрэнкъ, ты сказалъ два. Мы всѣ знаемъ, что такой бракъ будетъ для тебя гибеленъ. Какъ же мы можемъ съ удовольствіемъ принять ее? Можешь ты найти средства приготовить для нея домъ чрезъ годъ?
   -- Почему же нѣтъ? Я завтра могу устроить домъ.
   -- Такой домъ, какой приличенъ твоему положенію? И хорошо ли, Фрэнкъ, жениться на ней, а потомъ сказать, что у тебя долги?
   -- Мнѣ кажется, ей все-равно, если она будетъ ѣсть черствый хлѣбъ съ водой.
   -- Ей не должно быть все-равно, Фрэнкъ.
   -- Мнѣ кажется, сказалъ деканъ сыну на слѣдующій день:-- что въ нашемъ сословіи слѣдуетъ избѣгать неблагоразумныхъ браковъ. Мой бракъ былъ бы очень счастливъ, но я всегда былъ бѣденъ и чувствую это теперь, когда не въ состояніи помочь тебѣ. А между тѣмъ у твоей матери было кой-какое состояніе. Мнѣ кажется, что никто не дорожитъ богатствомъ менѣе меня. Я довольствуюсь почти ничѣмъ.
   Ничто, которымъ деканъ довольствовался, заключало въ себѣ всѣ удобства жизни, хорошій столъ, хорошее вино, новыя книги, костюмъ всегда съ иголочки; но такъ какъ бобсбороскіе лавочники посредствомъ мистрисъ Грейстокъ всегда снабжали его этими вещами, точно будто сваливавшимися съ облаковъ, деканъ дѣйствительно думалъ, что никогда ничего не желалъ.
   -- Я довольствуюсь почти ничѣмъ. Но я чувствую, что люди вашего сословія не могутъ вступать въ такіе браки, въ какіе вступаютъ богатые или бѣдные другихъ сословій. Ты, напримѣръ, долженъ жить съ богатыми, а самъ небогатъ. Это можно сдѣлать только посредствомъ осторожности, а осторожность невозможна съ женою и дѣтьми.
   -- Но люди въ моемъ положеніи женятся, сэръ.
   -- Послѣ извѣстнаго возраста -- или женятся на богатыхъ. Видишь, Фрэнкъ, не многіе поступаютъ въ парламентъ съ такими умѣренными средствами, какъ твои, а тѣ, которые поступаютъ, можетъ быть, болѣе понимаютъ экономію.
   Деканъ ни слова не сказалъ о Люси Морисъ, а все выражался общими мѣстами.
   Слушаясь совѣта, а можетъ быть и приказанія сына, мистрисъ Грейстокъ не отвѣтила на письмо лэди Линлитго. Онъ ѣхалъ въ Лондонъ и дастъ лично или письменно отвѣтъ, какой окажется нуженъ.
   -- Стало быть, ты увидишься съ Люси Морисъ? спросила мать.
   -- Конечно, я увижусь съ Люси. Что-нибудь надо рѣшить.
   Тонъ, которымъ онъ сказалъ эти слова, нѣсколько утѣшилъ его мать.
   

Глава XXXVI.
ГОСТИ ЛИЗЗИ.

   Вѣрные своему слову, мистрисъ Карбункль, мисъ Ронокъ, лордъ Джорджъ, де-Брюсъ Карутерсъ и сэр-Грифинъ Тьюитъ пріѣхали въ замокъ Портрэ. Дня на два пріѣхалъ еще гость, которому Лиззи была очень рада, но о добродушіи котораго Кэмпердаунъ на этотъ разъ возымѣлъ очень дурное мнѣніе. Это былъ Джонъ Юстэсъ.
   Его невѣстка написала къ нему въ убѣдительныхъ выраженіяхъ, и не желая ссориться съ вдовою брата, пока этого можно избѣгнуть -- такъ сказалъ онъ Кэмпердауну -- онъ принялъ предложеніе. Если долженъ быть процесъ о брилліантахъ, то пусть его ведетъ Кэмпердаунъ.
   Лиззи до-сихъ-поръ никогда не принимала своихъ знакомыхъ такъ парадно. Нѣкоторыхъ она приглашала въ Лондонѣ обѣдать, разъ или два были у нея гости вечеромъ. Но во всѣхъ ея лондонскихъ поступкахъ проглядывалъ трепетъ боязни -- объясняемый ея молодостью и вдовствомъ, и въ Портрэ -- въ ея собственномъ домѣ -- ей приличнѣе всего выказать гостепріимство. Она и тутъ выждала время, но теперь имѣла намѣреніе показать своимъ друзьямъ, что у нея есть свой собственный домъ.
   Она написала даже къ дядѣ мужа, епископу, приглашая его въ Портрэ. Онъ пріѣхать не могъ, но прислалъ дружескій отвѣтъ и благодарилъ за память. Она назвала многихъ, будучи увѣрена, что они не пріѣдутъ -- но двое-трое приняли ея приглашеніе. Джонъ Юстэсъ обѣщалъ пріѣхать къ ней на два дня. Когда Фрэнкъ уѣхалъ, оставивъ ее такимъ образомъ, какъ мы описали, она написала къ нему, приглашая присоединиться къ ея гостямъ. Вотъ ея записка:
   "Пріѣзжайте ко мнѣ на недѣлю, писала она: "пока у меня гости, чтобъ я не казалась брошенной. Садитесь на концѣ моего стола и будьте для меня братомъ. Я ожидаю этого отъ васъ."
   На это онъ отвѣтилъ, что пріѣдетъ въ первыхъ числахъ ноября.
   Пріѣхалъ къ ней пасторъ изъ Лондона, Джозефъ Эмиліусъ, о которомъ говорили, что онъ родился жидомъ въ Венгріи, и звали его Миліусъ. Въ настоящее время онъ считался однимъ изъ краснорѣчивыхъ лондонскихъ проповѣдниковъ, и нѣкоторые увѣряли, что онъ достигъ такого краснорѣчія, какого не запомнитъ никто. Относительно декламаціи находили, что со временъ мистрисъ Сидонсъ никто не могъ сравниться съ нимъ. Но онъ былъ не въ ладахъ съ какимъ-то епископомъ и нѣкоторые не знали, была ли на свѣтѣ, или нѣтъ мистрисъ Эмиліусъ. Онъ вдругъ явился въ послѣдній сезонъ, и по милости его, ѣздить къ обѣдни сдѣлалось пріятнымъ занятіемъ для Лиззи Юстэсъ.
   Въ послѣдній день октября пріѣхали Эмиліусъ и Джонъ Юстэсъ, каждый самъ по себѣ. Мистрисъ Карбункль и мисъ Ронокъ пріѣхали на почтовыхъ изъ Айра -- точно также пріѣхали лордъ Джорджъ и сэр-Грифинъ чрезъ часъ послѣ нихъ. Фрэнка еще не ожидали. Онъ обѣщалъ назначить день и еще не назначилъ.
   -- Очень хорошо, очень хорошо, сказалъ Гауранъ, когда ему сообщили о предстоявшихъ событіяхъ и велѣли сдѣлать необходимыя приготовленія:-- конечно, она можетъ дѣлать съ своимъ добромъ что хочетъ. Чѣмъ больше льешь, тѣмъ меньше останется. Мистеръ Джонъ будетъ? Я радъ видѣть мистера Джона. Ну да, овса будетъ вдоволь. Еще надо корову? Понадобится еще двѣ. О коровахъ я позабочусь.
   Анди Гауранъ, несмотря на междоусобную войну, происходившую между нимъ и его госпожой, позаботился о сѣнѣ, о коровахъ, обо всемъ и нанялъ лишнихъ слугъ. Между нимъ и лэди Юстэсъ существовала непріязнь и онъ ее не скрывалъ -- но онъ получалъ отъ нея жалованье и дѣлалъ свое дѣло.
   Мистрисъ Карбункль была женщина удивительная. Она была женою человѣка, съ которымъ ее видали очень рѣдко, котораго никто не зналъ, который бывалъ гдѣ-то въ Сити, но какъ-то никогда не успѣвалъ добыть денегъ, а между-тѣмъ она бывала вездѣ. По-крайней-мѣрѣ говорили, что она вездѣ бывала, и дѣйствительно она ѣздила во многія мѣста.
   Ни у Карбункля, ни у ней денегъ не было. Она была дочерью человѣка, который поѣхалъ въ Нью-Йоркъ -- и обанкрутился тамъ. О ея родныхъ ничего болѣе не было извѣстно. У ней былъ домъ въ одной изъ очень маленькихъ улицъ Мэйфэра, куда она часто приглашала знакомыхъ на чай къ пяти часамъ.
   Другихъ приглашеній она не дѣлала никогда. Во время лондонскаго сезона она всегда держала экипажъ, а зимой у ней всегда были охотничьи лошади. Кто платилъ за нихъ, никогда не было извѣстно, и никто не заботился узнать. Костюмъ ея всегда былъ безподобенъ -- относительно моды и того, какъ онъ къ ней шелъ. Относительно же одобренія манеры одѣваться мистрисъ Карбункль -- это былъ вопросъ вкуса. Можно было сказать, что главнымъ правиломъ ея туалета была смѣлость -- смѣлость не неблагопристойности, которая, что ни говорили бы сатирики, въ Англіи не имѣетъ успѣха, но смѣлость въ цвѣтахъ, рисункахъ, фасонѣ. Она разъѣзжала въ паркѣ въ черной съ желтымъ амазонкѣ и являлась въ оперѣ въ бѣломъ бархатѣ безъ малѣйшаго цвѣтного пятнышка.
   Хотя ей навѣрно стукнуло тридцать, и по всей вѣроятности она приближалась къ сорокалѣтцему возрасту, ея черные какъ гагатъ волосы были распущены по спинѣ, а въ іюнѣ она разъѣзжала по Лондону въ соломенной круглой шляпѣ. Но всѣ соглашались, что она была хорошо одѣта. Потомъ возникалъ вопросъ, кто платилъ по ея счетамъ?
   Мистрисъ Карбункль была красивая женщина, съ полнымъ лицомъ, съ смѣлыми глазами, съ безподобными черными бровями, широкимъ носомъ красивой формы, съ толстыми губами и ровными зубами. Подбородокъ у нея былъ круглый и короткій, можетъ быть съ легкой наклонностью сдѣлаться двойнымъ. Но хотя лицо ея было полное и круглое, въ немъ были сила и повелительное выраженіе, хотя можетъ быть трудно было сказать, въ какихъ чертахъ оно преобладало. Но въ сущности душа придаетъ тонъ каждой чертѣ, а сердце мистрисъ Карбункль стремилось повелѣвать.
   Но, можетъ быть, удивительнѣе всего въ ея лицѣ былъ цвѣтъ. Тѣ, которые не знали ее коротко, говорили, что разумѣется она сама себя прикрасила. Но, хотя этотъ слишкомъ яркій румянецъ почти всегда виднѣлся на ея лицѣ, покрывая щеки, но не касаясь ея лба или шеи, онъ въ извѣстныя минуты измѣнялся и даже пропадалъ. Когда она сердилась, онъ исчезалъ на минуту, а потомъ возвращался ярче прежняго. Притиранія не было на щекахъ мистрисъ Карбункль, а между тѣмъ румянецъ былъ такъ блестящъ и такъ прозраченъ, что почти оправдывалъ убѣжденіе, что не могъ быть подлиннымъ. Были люди, увѣрявшіе, будто такого чуднаго румянца никогда не бывало на лицѣ другой женщины нынѣшняго вѣка, а другіе, напротивъ, называли ее молочницей. Она была высока и походка ея была такова, какъ будто ей принадлежала половина міра.
   Ея племянница, миссъ Ронокъ, была такого же роста и такой же красоты, съ тѣми улучшеніями и съ тѣми недостатками, какіе принадлежатъ юности. Ей казалось на видъ двадцать-четыре года, а на самомъ дѣлѣ было не болѣе восемнадцати. Возлѣ тетки она казалась на половину ниже ея, а между тѣмъ ростъ ея былъ не маленькій. Она тоже была высока, какъ будто привыкла повелѣвать, и ходила словно юная Юнона. Волосы у ней были очень темные -- почти черные -- и очень густые, глаза большіе и блестящіе, хотя слишкомъ смѣлые для такой молоденькой дѣвушки, носъ и ротъ точно такіе, какъ у тетки, но подбородокъ ея былъ нѣсколько длиннѣе, такъ что отнималъ отъ ея лица ту круглоту, которая можетъ быть нѣсколько лишала величія наружность мистрисъ Карбункль.
   Цвѣтъ лица мисъ Ронокъ былъ поистинѣ чудесенъ. Никто не думалъ, чтобы она притиралась, потому что румянецъ выступалъ, исчезалъ и измѣнялся съ каждымъ словомъ, съ каждой мыслью, но постоянно оставался на ея щекахъ такимъ же яркимъ, какъ у тетки, хотя нѣсколько прозрачнѣе и съ болѣе деликатнымъ оттѣнкомъ, когда яркій цвѣтъ блѣднѣлъ и переходилъ почти въ мраморную бѣлизну кожи. У мистрисъ Карбункль ни перехода, ни блѣдности не было. Красный и блѣдный цвѣтъ граничилъ одинъ съ другимъ на ея щекахъ безъ всякихъ переходовъ, какъ на флагѣ.
   Лучинда Ронокъ была неоспоримо очень красивая женщина. Вѣроятно, никому не пришло бы въ голову сказать, что она мила. Съ нея былъ спятъ портретъ прошлой зимой и возбудилъ большое вниманіе на выставкѣ. Нѣкоторые находили, что она походила на Бренвилье, другіе на Клеопатру, третьи на царицу савскую. Въ глазахъ ея на портретѣ не виднѣлось, конечно, любви, но сравнивавшіе ее съ египетской царицей Клеопатрой думали, что Клеопатра употребляла свою любовь для честолюбивой цѣли. Сравнивавшіе ее съ Бренвилье такъ привыкли къ нѣжности и лести женщинъ, что привыкли думать, будто женщина молчаливая, надменная и недоступная вѣчно замышляетъ убійство. Мнѣніе учениковъ школы савской царицы, составлявшихъ, можетъ быть, болѣе многочисленную партію, происходило отъ величественной осанки Лучинды, скорѣе чѣмъ отъ опредѣленнаго понятія о той госпожѣ, которая посѣщала Соломона. Всѣ, однако, были согласны въ томъ, что Лучинда Ронокъ очень хороша собой и совсѣмъ не такая дѣвушка, съ которой мужчина пожелалъ бы побродить подъ отдаленными буковыми деревьями на пикникѣ.
   Она дѣйствительно была молчалива, серіозна, и если не надменна по характеру, то выказывала всѣ признаки надменности. Она вездѣ бывала съ теткой и позволяла водить себя въ танцахъ, подъѣзжать къ себѣ, катаясь верхомъ, и заговаривать съ собою въ обществѣ, но сама не трудилась говорить -- а смѣха, кокетства или ужимокъ отъ нея также мало можно было ожидать, какъ и отъ мраморной Минервы.
   Въ послѣднюю зиму она начала ѣздить на охоту съ теткой и уже научилась хорошо охотиться. Если оказывалась необходимость въ помощи у калитки или у забора, а слуга, провожавшій обѣихъ дамъ, не находился поблизости, Лучинда принимала эту помощь отъ перваго ближайшаго къ ней мужчины, но почти всегда благодарила однимъ поклономъ, и даже молодые лорды, мастерскіе наѣздники и красавцы-полковники, сквайры съ тысячными доходами, съ трудомъ успѣвали завлечь ее въ разговоръ объ охотѣ.
   Все это примѣчали, обо всемъ этомъ говорили, всѣмъ этимъ восхищались. Слѣдовало предполагать, что Лучиндѣ Ронокъ былъ нуженъ мужъ, а между тѣмъ ни одна дѣвушка не старалась менѣе ея достать себѣ мужа. Дѣвушка не должна постоянно стараться привлекать къ себѣ мужчинъ, но ей слѣдуетъ придавать себѣ нѣкоторую привлекательность. Такая красивая дѣвушка, какъ Лучинда Ронокъ, умѣвшая летать на лошади какъ птица, державшая себя съ достоинствомъ герцогини и неоспоримо умная, должна была поставить себя въ такое положеніе, чтобы принимать тѣ блага, которыя ей могутъ доставить ея прелести и достоинства; но Лучинда Ронокъ держалась поодаль и презирала всѣхъ. Вотъ какимъ образомъ говорили о Лучиндѣ, а о ней говорили много послѣ выставки.
   Затрудненіе состояло въ томъ, чтобы узнать о ея происхожденіи. Общее мнѣніе было, что она американка. Ея мать, такъ же какъ и мистрисъ Карбункль, дѣйствительно была въ Нью-Йоркѣ. Карбункль былъ уроженецъ Лондона, но предполагали, что Ронокъ былъ американецъ.
   Это было справедливо. Лучинда родилась въ Нью-Йоркѣ, воспитывалась тамъ до шестнадцати лѣтъ, а потомъ отвезена въ Парижъ на девять мѣсяцевъ, а изъ Парижа привезена въ Лондонъ теткой. Мистрисъ Карбункль всегда говорила, что Лучинда получила воспитаніе парижское. Сама Лучинда никогда не говорила о своемъ воспитаніи и прошлой жизни.
   -- Я вотъ скажу вамъ что, сказалъ одинъ итонскій школьникъ своей старшей сестрѣ, когда разсуждали о характерѣ и положеніи Лучинды:-- она героиня и застрѣлитъ человѣка ни за что, ни про что.
   Въ семействѣ этого школьника Лучинду всегда послѣ этого называли героиней.
   Какимъ образомъ Джорджъ де-Брюсъ Карутерсъ привязался къ этимъ дамамъ было тайной, но лордъ Джорджъ всегда былъ таинственъ. Это былъ молодой человѣкъ -- его считали молодымъ -- лѣтъ сорока-пяти и онъ все дѣлалъ не такъ, какъ дѣлаютъ другіе. Онъ много охотился, но не водилъ дружбы съ охотниками, являлся то въ этомъ графствѣ, то въ другомъ, совершенно пренебрегая травой, заборами, дружбою или лисицами. Лейстеръ, Эссексъ, Айрширъ или Баронъ равно приводили его въ восторгъ, и во всѣхъ графствахъ онъ былъ какъ дома. Состоянія у него никогда не было и онъ не заработывалъ шилинга. Говорили, что въ молодости онъ учился у стряпчаго въ Абердинѣ и назывался тогда просто Джорджъ Карутерсъ. Его троюродный братъ, маркизъ Килайкрэнкай, былъ убитъ на охотѣ; вторая отрасль благородной фамиліи пала при Балаклавѣ, третья погибла въ индійскомъ возстаніи, а четвертая, царствовавшая нѣсколько мѣсяцевъ, скоропостижно умерла, оставивъ большую семью, состоявшую изъ дочерей. Въ три года исчезли четыре брата, не оставивъ мужского наслѣдника, а старшій братъ Джорджа, служившій тогда въ вест-индскомъ полку, былъ призванъ на родину изъ Демерары, чтобъ сдѣлаться маркизомъ Килайкрэнкай. По обычной вѣжливости правительства, всѣ братья были сдѣланы лордами, и за двѣнадцать лѣтъ до начала нашего разсказа Джоржъ Карутерсъ, давно бросившій контору въ Абердинѣ, сдѣлался лордомъ Джорджемъ де-Брюсъ Карутерсомъ.
   Какъ онъ жилъ, никто не зналъ. Считали невозможнымъ, чтобъ братъ много помогалъ ему, такъ какъ имѣніе, укрѣпленное за наслѣдовавшими Килакрэнкайскій титулъ, было не велико. Онъ иногда бывалъ въ Сити и предполагали, что ему знакома биржевая игра. Можетъ быть, онъ держалъ пари на скачкахъ. Вообще онъ жилъ съ людьми со средствами -- или по-крайней-мѣрѣ съ однимъ человѣкомъ со средствами за одинъ разъ; но знавшіе его хорошо увѣряли, что онъ никогда не занималъ шилинга у пріятеля и никогда не долженъ былъ гинеи поставщику. У него всегда были лошади, но никогда не бывало дома. Въ Лондонѣ онъ помѣщался въ одной комнатѣ и обѣдалъ въ клубѣ. Онъ былъ полковникъ волонтерскаго егерскаго полка -- самыхъ буйныхъ удальцовъ во всей Англіи -- и слылъ отъявленнымъ радикаломъ. Его даже подозрѣвали въ республиканскихъ чувствахъ, и несвѣдущіе лондонскіе юноши намекали, что онъ былъ центромъ великимъ британскихъ феніевъ. Онъ былъ приглашенъ въ депутаты отъ Тауер-Гамлетса, но сказалъ депутаціи, явившейся къ нему, что онъ знаетъ кое-что получше этого. Заплатятъ ли они его издержки и положатъ ли ему жалованье? Депутація сомнѣвалась, можетъ ли обѣщать это.
   -- А я не сомнѣваюсь, но знаю навѣрное, что этого не сдѣлаютъ, сказалъ лордъ Джорджъ, и депутація вернулась восвояси.
   По наружности это былъ длинноногій, длиннотѣлый, длиннолицый мужчина, съ густыми бакенбардами и густыми усами, но съ выбритымъ подбородкомъ. Глаза его глубоко сидѣли въ головѣ, щеки были впалы и желты, а между тѣмъ онъ казался сильнымъ и здоровымъ человѣкомъ. Руки у него были большія, костлявыя, шея казалась длинной, потому что онъ такъ носилъ рубашку, что часть горла всегда была обнажена.
   Очевидно, онъ любилъ находиться въ обществѣ красивыхъ женщинъ, но никто не предполагалъ, чтобъ онъ женился. Послѣдніе два-три года между нимъ и мистрисъ Карбункль завязалась дружба, а въ послѣдній сезонъ онъ сдѣлался почти коротокъ съ нашей Лиззи. Лиззи думала, не можетъ ли онъ сдѣлаться корсаромъ, котораго рано или поздно она должна встрѣтить.
   Сэр-Грифинъ Тьюитъ, которымъ въ настоящемъ періодѣ его карьеры руководилъ лордъ Джорджъ, былъ не очень любезный баронетъ. Да и обстоятельства его были таковы, что не могли сдѣлать человѣка любезнымъ. Онъ номинально былъ не только наслѣдникомъ, но и владѣльцемъ большого состоянія -- но не могъ дотронуться до капитала и количество дохода опредѣлялось съ дозволенія законниковъ. Грейстокъ сказалъ правду -- съ нимъ всѣ тягались -- такъ успѣшно его отецъ разстроилъ имѣнье. Замокъ Тьюитъ пришелъ въ упадокъ въ четыре года, а теперь отдавался внаймы почти даромъ.
   Сэр-Грифинъ былъ бѣлокурый худощавый молодой человѣкъ, съ дурными глазами, съ слабымъ ртомъ, съ худощавыми руками, любившій крѣпкіе напитки и ненавидѣвшій смертельно всякаго знакомаго, который выигрывалъ отъ него пятифунтовый билетъ, и всякаго лавочника, который требовалъ уплаты по счету.
   Но въ немъ было одно достоинство, выкупавшее всѣ недостатки -- онъ находилъ Лучинду Ронокъ красавицей и желалъ жениться на ней.
   Вотъ какихъ друзей Лиззи Юстэсъ принимала въ замкѣ Портрэ въ первый день своего роскошнаго гостепріимства -- вмѣстѣ съ Джономъ Юстэсомъ и съ Джозефомъ Эмиліусомъ, моднымъ проповѣдникомъ въ Мэйфэрѣ.
   

Глава XXXVII.
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ЛИЗЗИ.

   Пріѣздъ Джона Юстэса былъ очень важенъ для Лиззи, хотя Джонъ Юстэсъ пріѣхалъ только на два дня. Это избавляло ее отъ необходимости казаться брошенной передъ ея друзьями -- брошенной тѣми, которымъ слѣдовало быть близкими къ ней, что было бы прискорбно для нея.
   Присутствіе Джона у ней на два дня помогло ей оправиться. Она могла называть его Джономъ, приводить къ нему своего сына и напоминать съ нѣжнѣйшей улыбкой -- почти со слезами, что онъ опекунъ мальчика.
   -- Малюточка! Такъ многое зависитъ отъ этой жизни -- не такъ ли, Джонъ? шепнула она на ухо ему.
   -- Счастливчикъ! сказалъ Джонъ, потрепавъ мальчика по головѣ: -- позвольте; разумѣется, онъ поступитъ въ Итонъ.
   -- Еще не скоро, сказала Лиззи съ трепетомъ.
   -- Конечно, не теперь; -- лѣтъ двѣнадцати.
   За этимъ мальчика увели. Она сыграла своего козыря. Джонъ Юстэсъ былъ добрякъ, умѣлъ прощать многое и не ожидалъ совершенства въ людяхъ.
   Мистрисъ Карбункль ему не понравилось; къ красотѣ Лучирды онъ остался равнодушенъ;-- татарина лорда Джорджа онъ боялся, а сэр-Грифина презиралъ. Въ душѣ онъ считалъ Эмиліуса самозванцемъ, способнымъ пожалуй обворовать его, а мисъ Мэкнёльти не казалась ему привлекательна. Но онъ улыбался и былъ веселъ, называлъ лэди Юстэсъ по имени и радъ былъ оказаться ей полезнымъ, показавъ ея друзьямъ, что Юстэсы не совсѣмъ ее бросили.
   --Я получила такое дружеское письмо отъ милаго епископа, сказала Лиззи:-- но онъ пріѣхать не можетъ. Онъ не можетъ отказаться отъ приглашенія, сдѣланнаго прежде моего.
   -- Очень далеко, сказалъ Джонъ:-- а онъ уже не молодъ; -- притомъ за бобсборскими пасторами надо присматривать.
   -- Я не думаю, чтобъ его удерживало что-нибудь подобное, сказала Лиззи, которая не думала, чтобъ блаженное состояніе епископа портилось занятіями.
   Джонъ былъ такъ милъ, что она почти рѣшилась поговорить съ нимъ объ ожерельѣ; но она была осторожна, обдумала и нашла, что лучше промолчать. Джонъ Юстэсъ, конечно, былъ очень добръ, но можетъ быть и скажетъ ей некрасивое словцо, если она поступитъ опрометчиво. Она воздержалась и послѣ завтрака на второй день онъ уѣхалъ безъ всякихъ намековъ на непріятныя дѣла.
   -- Я считаю моего деверя совершеннымъ джентльмэномъ, сказала Лиззи съ энтузіазмомъ, когда о немъ стали разсуждать за-глаза.
   -- Это несомнѣнно, сказала мистрисъ Карбункль.-- Онъ мнѣ кажется очень спокойнаго характера.
   -- Ему не очень нравилось это общество, сказалъ лордъ Джорджъ.
   -- А я увѣрена, что ему нравилось, сказала Лиззи.
   -- Я говорю съ политической стороны. Для него мы всѣ бурные демагоги и цыгане. Юстэсъ старый тори, можетъ быть единственный оставшійся тори. Но вы правы, лэди Юстэсъ, онъ джентльмэнъ.
   -- Онъ себѣ на умѣ не хуже другихъ, сказалъ сэр-Грифинъ.
   -- А я что -- демагогъ или цыганка? спросила Лиззи корсара.-- Я не знаю.
   -- Отчасти и то и другое, лэди Юстэсъ.
   -- А мисъ Ронокъ тоже демагогъ?
   -- Конечно, сказалъ лордъ Джорджъ:-- я кажется, не клеплю на васъ, мисъ Ронокъ?
   -- Лучинда демократъ, а не демагогъ, лордъ Джорджъ, сказала мистрисъ Карбункль.
   -- Этихъ различій мы не понимаемъ по сю сторону Океана. Но демагоги, демократы, демонстраціи и демосѳеновское краснорѣчіе -- все равномѣрно противно для Джона Юстэса. Какъ молодой человѣкъ, это самый лучшій тори, мнѣ извѣстный.
   -- Онъ вѣренъ своему знамени, сказалъ Эмиліусъ, старавшійся возбудить вниманіе мисъ Ронокъ къ драматическимъ произведеніямъ Шекспира:-- а я люблю людей, вѣрныхъ своему знамени.
   Эмиліусъ говорилъ съ легкимъ иностраннымъ произношеніемъ -- такимъ легкимъ, что оно могло только служитъ къ тому, чтобы привлечь на него вниманіе.
   Пока Юстэсъ еще былъ въ Портрэ, пришло письмо отъ Фрэнка Грейстока, сообщавшее, что онъ пріѣдетъ въ Портрэ изъ Глазго въ среду 5 ноября. Онъ долженъ ночевать въ Глазго; дѣла, друзья или удовольствія требовали его вниманія въ этомъ обширномъ центрѣ торговли. Его убѣдили охотиться и онъ согласился. Съ Кильмарнокской стороны графства въ эту среду собиралась охота и онъ приведетъ съ собою лошадь изъ Глазго. Даже въ Глазго можно было нанять охотничью лошадь и отослать утромъ за сорокъ или пятьдесятъ миль, а вечеромъ возвратить ее. Лиззи разузнала обо всемъ и написала ему. Если онъ зайдетъ въ конюшню Мэк-Фарлэна въ Бухананской улицѣ, или даже напишетъ къ Мэк-Фарлэну, онъ навѣрно найдетъ порядочную лошадь. Мэк-Фарлэнъ посылалъ лошадей въ Айрширъ каждый божій день. Стоило только заплатить три гинеи за лошадь, а потомъ за отправку по желѣзной дорогѣ.
   Фрэнкъ, знавшій объ этомъ не меньше кузины и никогда не думавшій много о гинеяхъ и билетахъ на желѣзную дорогу, обѣщалъ пріѣхать на охоту въ полной экипировкѣ. Вещи его пойдутъ по желѣзной дорогѣ и Лиззи должна послать за ними въ Трунъ. Онъ предполагалъ, что благодѣтельное провидѣніе само возвратитъ лошадь Мэк-Фарлэну. Таково было содержаніе его письма.
   -- Если онъ не позаботится, собьется съ толку, сказалъ сэр-Грифинъ.-- Онъ поѣдетъ по одной желѣзной дорогѣ, а его лошадь по другой.
   -- Мы съумѣемъ лучше устроить для нашего кузена, сказала Лиззи, съ упрекомъ кивая головой.
   Но въ Портрэ была охота прежде, чѣмъ пріѣхалъ Фрэнкъ Грейстокъ. Охота эта была назначена для того, чтобы Лиззи познакомилась со всѣми прелестями отъѣзжаго поля. Надо отдать ей справедливость, что она годилась для этого занятія. Ѣздила она хорошо, хотя еще не ѣзжала на охоту, и мужества была хладнокровнаго. Она была красива на лошади и имѣла то присутствіе духа, которое никогда не должно оставлять женщину, когда она охотится.
   Для нея была куплена пара лошадей подъ надзоромъ лорда Джорджа, совокупно съ мистрисъ Карбункль -- лошади эти стояли въ замкѣ десять дней -- "проѣдая дыру въ хозяйскомъ карманѣ", какъ съ печалью выражался Анди Гауранъ. Лиззи упражнялась въ верховой ѣздѣ даже въ то время, когда Джонъ Юстэсъ былъ у ней, а не прошло еще и трехъ ночей, какъ ея учителя ночевали въ замкѣ, Лиззи уже разъ шесть перескакивала взадъ и впередъ черезъ каменную стѣну.
   -- О да! сказала Лучинда въ отвѣтъ на замѣчаніе сэр-Грифина:-- это довольно легко -- пока не наткнешься на что нибудь трудное.
   -- Ничто трудное не останавливаетъ васъ, сказалъ сэр-Грифинъ.
   Этотъ комплиментъ Лучинда не удостоила отвѣта.
   Въ понедѣльникъ Лиззи отправилась на охоту въ первый разъ въ жизни. Надо признаться, что когда она надѣвала амазонку, а потомъ завтракала со всѣми своими гостями въ охотничьемъ костюмѣ, а тамъ поѣхала съ ними въ своемъ собственномъ экипажѣ на мѣсто сборища, сердце ея нѣсколько трепетало. Ея осторожность въ тратѣ денегъ получила ударъ. Мистрисъ Карбункль сказала ей, что пара лошадей, годныхъ для нея, можетъ стоить около 180 ф. Покупка была поручена лорду Джорджу и онъ потребовалъ отъ нея чекъ на 320 ф. Разумѣется, она написала чекъ, не говоря ни слова, но ей начинало приходить въ голову, что охота удовольствіе дорогое. Гауранъ увѣдомилъ ее, что купилъ скирдъ сѣна отъ сосѣда за 75 ф. 15 ш. 9 п.
   -- Прости Господи, сказалъ Анди:-- а ужъ какъ я, бѣдняжка, потрудился для вашего сіятельства.
   75 ф. 15 ш. 9 п. была большая сумма и неужели она должна была купить цѣлый скирдъ? Въ конюшнѣ стояло восемь лошадей. Къ какому знакомому могла она обратиться, чтобъ узнать сколько сѣна можетъ съѣсть лошадь въ одинъ мѣсяцъ? Въ этомъ она могла безусловно положиться на Анди Гаурана, но какъ она могла это знать? Потомъ, что если у какой-нибудь отчаянной загородки она слетитъ съ лошади и разобьетъ себѣ носъ или выбьетъ себѣ передній зубъ! Стоитъ ли игра свѣчъ? Мистрисъ Карбункль не очень ей нравилась. И хотя лордъ Джорджъ очень нравился, возможно ли, чтобъ онъ купилъ лошадей по 90 ф. каждую, а съ нея взялъ по 160 ф.? Корсары дѣлаютъ такія вещи. Лошади были двѣ милочки, съ звѣздами на лбу, съ глянцовитой шерстью и съ восхитительной способностью мгновенно прыгать чрезъ все. Лордъ Джорджъ не попользовался ни однимъ пенни и лошади были хорошія, стоившія этихъ денегъ;-- но какъ Лиззи могла это знать? Хотя она сомнѣвалась и боялась, она могла улыбаться и глядѣть на всѣхъ какъ ни въ чемъ не бывало. Если все пойдетъ худо, она можетъ достать деньги за брилліанты.
   Въ этотъ понедѣльникъ сборище было сравнительно близко -- только за двѣнадцать миль. Въ слѣдующую среду сборище будетъ за шестнадцать миль, и они поѣдутъ по желѣзной дорогѣ -- а вечеромъ за ними пріѣдетъ экипажъ.
   Три дамы и лордъ Джорджъ сѣли въ карету, а сэр-Грифинъ влѣзъ на козлы. Лошади дамъ были отправлены съ двумя грумами, а лошади лорда Джорджа и сэр-Грифина должны были находиться на мѣстѣ сборища. Лиззи нѣсколько гордилась своими лошадьми и своимъ экипажемъ,-- но въ то же время нѣсколько боялась. До-сихъ-поръ она очень мало знала жителей графства и не была увѣрена, какъ примутъ ее;-- потомъ что будетъ съ нею, если лисица тотчасъ выбѣжитъ, а у ней не достанетъ снаровки или мужества поскакать за нею? За мисъ Ронокъ долженъ былъ смотрѣть сэр-Грифинъ, а лордъ Джорджъ за мистрисъ Карбункль; наконецъ Лиззи поразила такая ужасная мысль, что она не могла не высказать ее.
   -- Что мнѣ дѣлать? сказала она:-- если я останусь одна въ полѣ, а всѣ уѣдутъ?
   -- Мы не поступимъ съ вами такимъ образомъ, сказала мистрисъ Карбункль.
   -- Вы можете остаться однѣ только въ такомъ случаѣ, когда опередите всѣхъ, сказалъ лордъ Джорджъ.
   -- Навѣрно все пойдетъ хорошо, сказала Лиззи, собравшись съ мужествомъ и говоря себѣ, что женщина можетъ умереть только одинъ разъ.
   Все шло хорошо, какъ обыкновенно. Лошадей было множество -- у каждаго охотника было по двѣ лошади, и кромѣ того за каждыми тремя дамами смотрѣлъ грумъ. Лиззи пожелала взять для себя особаго грума, но ей сказали, что недостанетъ лошади.
   -- Мнѣ нуженъ грумъ только для того, чтобъ держать мой флаконъ, непромокаемый плащъ и завтракъ, сказала мистрисъ Карбункль.-- Безъ этого и я взглянуть не захотѣла бы на грума.
   -- Удобно иногда, чтобъ отворили калитку, медленно сказала Лучинда.
   -- Развѣ это можетъ сдѣлать для васъ только грумъ? спросилъ сэр-Грифинъ.
   -- Джентльмэны не могутъ отворять калитокъ, сказала Лучинда.
   Сэр-Грифинъ въ прошломъ году такъ часто отворялъ калитки для мисъ Ронокъ, что нашелъ ея слова жестокими.
   Лошадей было восемь, и восемь лошадей съ тремя грумами составляли цѣлую толпу. Въ толпѣ айрширскихъ охотниковъ -- гдѣ находились два лорда, двѣнадцать лэрдовъ, двѣ дюжины фермеровъ, столько же дѣловыхъ людей изъ Айра, Кильмарнака, Глазго -- скоро сдѣлалась извѣстнымъ, что между ними находится лэдя Юстэсъ съ своимъ обществомъ. О Лиззи многое уже слышали и наконецъ узнали, что она пожизненно владѣетъ Портрэ. Пошли толки, шептанья и то волненіе, которое появленіе новопріѣзжихъ производитъ на охотѣ. Лордъ Джорджъ зналъ двухъ, трехъ человѣкъ, которые удивились, найдя его въ Айрширѣ, а мистрисъ Карбункль скоро была какъ своя съ однимъ молодымъ вельможей, котораго она встрѣчала въ долинѣ съ барономъ. Сэр-Грифинъ не оставлялъ Лучинду и одно время бѣдная Лиззи чувствовала себя одинокою въ толпѣ.
   Кто не знаетъ этого ужаснаго чувства и необходимости страдальца показать, будто онъ не страдаетъ -- что опять портится убѣжденіемъ, что притворство напрасно? Это, можетъ быть, нехорошо для мужчины, а для женщины, которая никогда не должна быть одинока въ толпѣ, ужасно.
   Пять минутъ, въ-продолженіе которыхъ всякій говорилъ съ кѣмъ-нибудь -- пять минутъ, показавшихся ей часомъ, Лиззи не говорила ни съ кѣмъ, и никто не говорилъ съ нею. Развѣ для такого непріятнаго положенія тратила она сотни за сотнями и дѣлала долги? Она была увѣрена, что у нея будутъ долги, прежде чѣмъ она разстанется съ мистрисъ Карбункль.
   Есть люди, ихъ даже очень много, для которыхъ гостепріимство само-по-себѣ пріятно; но есть другіе, которые всегда разсчитываютъ, стоитъ ли игра свѣчъ. Лиззи наговорили, что она богата -- очень богата для женщины. Конечно, она имѣла право угощать друзей, и если мистрисъ Карбункль и мисъ Ронокъ могли ѣдать на охоту, конечно охота была доступна и для ея средствъ. А между-тѣмъ она тратила много денегъ. Она видѣла большую телегу съ овсомъ, поднимавшуюся на гору къ конюшнямъ Портрэ, и знала, что ей придется много заплатить за овесъ. Въ погребахъ Портрэ нашелся запасъ вина -- которое по ея просьбѣ осмотрѣлъ кузенъ Фрэнкъ;-- но онъ сказалъ ей, что необходимо еще выписать изъ Лондона шампанскаго, ликеровъ и разныхъ другихъ лакомствъ, стоющихъ денегъ.
   -- Вамъ непріятно будетъ не имѣть этихъ вещей, когда пріѣдутъ эти люди?
   -- О, конечно! сказала она съ энтузіазмомъ.
   Она хотѣла дѣлать все, что дѣлаютъ богатые люди, но теперь, въ непріятныя минуты, она сочла все и никакъ не могла понять, какое вознагражденіе получитъ за свои издержки. А что если въ этотъ первый день она упадетъ, не имѣя помощи нѣжной руки, и выбьетъ себѣ передній зубъ!
   Но кавалькада начала двигаться и лордъ Джоржъ очутился возлѣ нея.
   -- Вы не должны сердиться, если я не стану отставать отъ васъ, сказалъ онъ.
   Она любезно улыбнулась ему, говоря, что это было бы невозможно.
   -- Потому что, знаете, хотя ничего нѣтъ легче какъ слѣдовать за охотой и съ женщинами не случается ничего, сначала собьешься.
   -- Я непремѣнно собьюсь, сказала Лиззи.-- Я совсѣмъ не знаю, какъ мы начнемъ. Мы теперь гонимся за лисицей?
   Въ эту минуту они проѣзжали по полямъ чрезъ рядъ калитокъ къ первой норѣ.
   -- Нѣтъ еще. Собакъ еще не спустили. Видите этотъ лѣсъ? Я полагаю, станутъ поднимать оттуда.
   -- Что значитъ поднимать, лордъ Джоржъ Мнѣ все хочется узнать, а я такая невѣжда. Никто другой не скажетъ мнѣ.
   Лордъ Джоржъ далъ ей урокъ и пояснилъ теорію и систему охоты за лисицей.
   -- Стало быть, мы здѣсь будемъ ждать, когда лисица выбѣжитъ? Но вѣдь мѣсто широкое, и если она убѣжитъ, а ее никто не увидитъ? Надѣюсь, что она убѣжитъ; такъ было бы пріятно ѣхать спокойно!
   -- Многіе этого желаютъ и многіе думаютъ, что было бы пріятно ѣхать спокойно. Только вамъ не надо признаваться въ этомъ.
   Онъ продолжалъ урокъ и объяснилъ значеніе слѣда, и какъ затруднительно удалиться отъ охоты, какъ преступно скрывать лисицу, какъ хорошо имѣть тонкій слухъ въ большомъ лѣсу -- какъ вдругъ раздался трижды повторенный звукъ голоса старой охотничьей собаки и скорое, тихое, робкое, тревожное завыванье цѣлой дюжины молодыхъ собакъ, признававшихъ прозорливость извѣстнаго и высокоцѣнимаго старшины.
   -- Вотъ лисица! сказалъ лордъ Джоржъ.
   -- Что мнѣ дѣлать теперь? сказала Лиззи съ трепетомъ.
   -- Оставайтесь на мѣстѣ и закурите сигару если любите курить.
   -- Пожалуйста не шутите со мною. Вы знаете, что я желаю держать себя какъ слѣдуетъ.
   -- Такъ стойте на своемъ мѣстѣ, а не скачите во всѣ стороны. Здѣсь не болѣе ста-двадцати десятинъ, а лисица невсегда покажется сначала. Даже можетъ быть, изъ такого лѣса она совсѣмъ не выбѣжитъ. Я самъ люблю охотиться въ лѣсу, потому что, какъ вы говорите, тамъ легко слѣдить за охотой; но если вы хотите поѣздить, вамъ надо... Боже, они убили ее!
   -- Убили лисицу?
   -- Да, она мертва. Слышали вы?
   -- Такъ въ этомъ-то и состоитъ охота?
   -- Ну, -- да.
   -- Зачѣмъ лисица не убѣжала? Какое глупое животное! Ну, это не Богъ знаетъ что такое. Кто убилъ ее? Тотъ, кто трубитъ въ рогъ?
   -- Собаки задушили.
   -- Задушили!
   Лордъ Джорджъ съ большимъ терпѣніемъ объяснилъ Лиззи, которая разочаровалась и пришла въ негодованіе, это несчастное обстоятельство.
   -- А теперь мы поѣдемъ домой? Все кончилось?
   -- Говорятъ, въ здѣшней сторонѣ бездна лисицъ, сказалъ лордъ Джорджъ.-- Можетъ быть, мы задушимъ еще съ полдюжины.
   -- Боже мой! задушимъ полдюжины лисицъ! А онѣ любятъ, когда ихъ душатъ? Я думала, онѣ всегда убѣгаютъ.
   Лордъ Джорджъ съ постоянствомъ и терпѣніемъ ѣхалъ рядомъ съ Лиззи отъ одной норы къ другой. Вторую лисицу убили точно такимъ же образомъ какъ первую; третью не могли выгнать дальше сажени; четвертая ушла въ нору чрезъ пять минутъ и была вытащена самымъ безславнымъ образомъ;-- въ это время пошелъ мелкій дождь.
   -- Гдѣ человѣкъ съ моимъ непромокаемымъ плащомъ? спросила мистрисъ Карбункль.
   Лордъ Джорджъ послалъ этого человѣка посмотрѣть, нельзя ли гдѣ пріютиться по сосѣдству. Мистрисъ Карбункль разсердилась.
   -- Я сама виновата, сказала она: -- зачѣмъ не взяла своего собственнаго человѣка. Лучинда, ты промокнешь.
   -- Мнѣ все-равно, сказала Лучинда.
   Лучиндѣ всегда было все-равно.
   -- Если вы поѣдете со мною мы пріютимся въ ригѣ.
   Между-тѣмъ семь человѣкъ работали лопатками и мотыками; хозяинъ охоты и пятеро наиболѣе усердныхъ охотниковъ прилежно занялись рудокопной работой въ маломъ размѣрѣ. Ловчій отдавалъ приказанія. Какой-то энтузіастъ, растянувшійся. на брюхѣ и цѣлыхъ пять минутъ валявшійся въ грязи съ длинной палкой въ рукѣ, вдругъ глубокомысленно приложилъ ее къ носу. Обыкновенный наблюдатель въ увеличительное стекло могъ бы увидѣть волосокъ на концѣ палки.
   -- Она здѣсь, сказалъ энтузіастъ, покрытый грязью, долго и усердно нюхая палку.
   Ловчій удостоилъ бросить на нее взглядъ.
   -- Это кроликъ, сказалъ ловчій.
   Тотчасъ составилась конференція о волоскѣ, приставшемъ къ палкѣ, и три опытные фермера рѣшили, что это кроликъ. Грязный энтузіастъ, принужденный замолчать, но не убѣжденный, удалился изъ толпы, оставивъ палку, и утѣшился водкою.
   -- Она здѣсь, милордъ, сказалъ ловчій своему благородному хозяину:-- только мы еще не близко подошли къ ней.
   Онъ говорилъ почти шепотомъ, чтобы несвѣдущая толпа не слыхала мудрыхъ словъ, которыхъ не пойметъ или, можетъ быть, которымъ не повѣритъ.
   -- Норы полны волосами кроликовъ. Здѣсь нѣтъ, должно быть, собаки-мышеловки. Въ здѣшней сторонѣ не найдешь ничего нужнаго. Работайте направо -- вонъ туда.
   Стали работать направо, и почти чрезъ часъ лисицу вытащили за хвостъ и заднія ноги, между-тѣмъ какъ опытная собака вытащившая бѣдное животное, крѣпко держала его за шею.
   -- Старая собака, милордъ. Здѣсь много ихъ; не мѣшаетъ и поубавить.
   Собаки заѣли третью лисицу въ этотъ день.
   Между-тѣмъ лэди Юстэсъ, мистрисъ Карбункль и лордъ Джорджъ пробрались подъ навѣсъ коровьяго хлѣва. Лучинда медленно послѣдовала за ними, а сэр-Грифинъ за нею. Мужчины закурили сигары, а дамы, позавтракавъ и напившись хереса, были холодны и сердиты.
   -- Если охота такова, сказала Лиззи:-- я право не высокаго мнѣнія о ней.
   -- Это шотландская охота, сказала мистрисъ Карбункль.
   -- Я видалъ такую охоту за лисицами и на Твидѣ, замѣтилъ лордъ Джорджъ.
   -- Послѣ охоты барона все покажется вяло, сказала мистрисъ Карбункль, отличавшаяся въ прошломъ мартѣ мѣсяцѣ съ охотничьими собаками барона.
   -- А теперь мы поѣдемъ домой? спросила Лиззи, которой было бы пріятно получить утвердительный отвѣтъ.
   -- Я полагаю, опять будутъ поднимать! воскликнула мистрисъ Карбункль, сердито нахмурившись:-- еще нѣтъ и двухъ часовъ.
   -- Въ Шотландіи всегда охотятся до семи, сказалъ лордъ Джорджъ.
   -- Это вздоръ, замѣтила мистрисъ Карбункль: -- смеркается въ четыре.
   -- Въ Шотландіи охотятся съ факелами, сказалъ лордъ Джорджъ.
   -- Въ Шотландіи дѣлаютъ много весьма непріятныхъ вещей, сказала мистрисъ Карбункль.-- Лучинда, видала ли ты когда-нибудь, чтобы трехъ лисицъ убили въ пять минутъ? Я не видала никогда.
   -- А мнѣ случалось цѣлый день не находить лисицы, сказала Лучинда, которая любила говорить правду.
   -- И мнѣ также, сказалъ сэр-Грифинъ:-- очень часто. Развѣ вы не помните, когда мы ѣздили изъ Лондона въ Брингерскій лѣсъ и тамъ притворились, будто нашли лисицу въ половинѣ пятаго? Это я называю ловкою штукой.
   -- Они продолжаютъ, лэди Юстэсъ, сказалъ лордъ Джорджъ.-- Если вы не устали, мы можемъ посмотрѣть, какъ ее выгонятъ.
   Лиззи устала, но сказала, будто не устала, и поѣхала. Нашли пятую лисицу, но опять слѣдовъ не было.
   -- Какой чортъ выслѣдитъ лисицу, когда люди суются куда попало! сказалъ ловчій очень сердито, подскакивая къ двумъ всадницамъ.-- Собаки позади васъ, а вы и не посмотрите. Есть люди, которые никогда не смотрятъ!
   Два провинившіеся всадника были къ несчастью сэр-Грифинъ и Лучинда.
   День выдался такой, когда всѣ мужчины и женщины возвращаются домой сердитыми, и когда малодушные люди обѣщаютъ себѣ никогда не ѣздить больше на охоту. Когда хозяинъ охоты рѣшилъ послѣ трехъ часовъ, что онъ не станетъ болѣе охотиться, потому что не было больше никакихъ слѣдовъ, нашему обществу пришлось возвращаться къ своимъ экипажамъ за девять или за десять миль.
   Лиззи очень устала, и когда лордъ Джорджъ снялъ ее съ лошади, она готова была расплакаться отъ усталости. Мистрисъ Карбункль никогда не уставала, но она промокла -- насквозь, какъ она выражалась -- въ тѣ четыре минуты, когда грумъ отлучился съ ея непромокаемымъ плащомъ, и не могла забыть, что съ ней поступили такъ нехорошо. Лучинда рѣшительно онѣмѣла, а посторонній наблюдатель вообразилъ бы, что оба джентльмэна поссорились между собою.
   -- Теперь вамъ слѣдуетъ сѣсть на козлы, ворчалъ сэр-Грифинъ.
   -- Когда вы доживете до моихъ лѣтъ, а я до вашихъ тогда я сяду, сказалъ лордъ Джорджъ, усаживаясь въ карету.-- Вы позволите мнѣ курить? обратился онъ къ Лиззи.
   Она просто наклонила голову.
   Такимъ образомъ ѣхали они домой -- лордъ Джорджъ курилъ, а дамы молчали. Лиззи, одѣваясь къ обѣду, почти готова была плакать отъ досады и разочарованія.
   На верху у мистрисъ Карбункль съ Лучиндой, когда онѣ освободились отъ своей горничной, происходилъ небольшой разговоръ.
   -- Мнѣ кажется, сказала мистрисъ Карбункль: -- что ты не рѣшишься ни на что.
   -- Мнѣ не на что рѣшаться.
   -- А мнѣ кажется, есть на что -- даже на многое. Намѣрена ты выйти за человѣка, который вертится около тебя?
   -- За него не стоитъ выходить.
   -- Карутерсъ говоритъ, что современемъ имѣніе его поправится. Можетъ быть, ты могла бы пристроиться лучше, только ты не дашь себѣ труда. Тебѣ извѣстно, что мы не можемъ продолжать жить такимъ образомъ.
   -- Еслибъ вы, такъ же какъ я, ненавидѣли такую жизнь, вы не захотѣли бы продолжать жить такимъ образомъ.
   -- Зачѣмъ ты съ нимъ не говоришь? Я нахожу,.что онъ совсѣмъ не дурной человѣкъ.
   -- Мнѣ не о чемъ съ нимъ говорить.
   -- Онъ завтра сдѣлаетъ тебѣ предложеніе, если ты примешь.
   -- Не допускайте его до этого, тетушка Джэнъ. Я не могу согласиться. А любить его... О Боже!
   -- Ты знаешь, что нельзя продолжать такимъ образомъ.
   -- Мнѣ только восемнадцать лѣтъ -- и это мои деньги, тетушка.
   -- А на долго ли ихъ станетъ? Если ты не можешь принять его предложеніе, откажи ему, и пусть присватается къ тебѣ другой.
   -- Мнѣ кажется, сказала Лучинда: -- что одинъ хуже другого. Я лучше выйду за башмачника и буду помогать ему шить башмаки.
   -- Это просто злость, сказала мистрисъ Карбункль.
   -- Онѣ пошли обѣдать.
   

Глава XXXVIII.
СѢРАЯ ЛОШАДЬ НЭПАЯ.

   Во вторникъ друзья наши повеселѣли, а въ среду утромъ опять отправились на охоту. Мистрисъ Карбункль, вѣроятно чувствовавшая, что она поступила дурно, разсердившись за грума и побранивъ Шотландію, почти извинилась и объяснила, что холодный дождь всегда дѣлаетъ ее сердитою,
   -- Любезная лэди Юстэсъ, надѣюсь, что я была не очень свирѣпа.
   -- Любезная мистрисъ Карбункль, надѣюсь, что я была не очень глупа, сказала Лиззи съ улыбкой.
   -- Любезная лэди Юстэсъ. любезная мистрисъ Карбункль и любезная мисъ Ронокъ, надѣюсь, что я не выказалъ себя большимъ эгоистомъ, сказалъ лордъ Джорджъ.
   -- А я это нахожу, сказалъ сэр-Грифинъ.
   -- Да, Грифъ, и вы были эгоистомъ: -- а удалось-то мнѣ.
   -- Я почти радъ, что не участвовалъ въ охотѣ, сказалъ Эмиліусъ своимъ музыкальнымъ, иностраннымъ тономъ.-- Мы съ мисъ Мэкнёльти не ссорились, не такъ ли?
   -- Нѣтъ, сказала мисъ Мэкнёльти, которой нравилось общество Эмиліуса.
   Но въ это утро для Лиззи была привлекательность, которой недоставало въ понедѣльникъ. Она должна была встрѣтится съ своимъ кузеномъ, Фрэнкомъ Грейстокомъ.
   Путешествіе было продолжительное и лошади отправились наканунѣ. Общество поѣхало по желѣзной дорогѣ до Кильмарнока, а тамъ должна была встрѣтить ихъ карета, нанятая въ гостинницѣ. Лиззи, услышавъ отданное приказаніе, спросила себя, она ли должна заплатить за карету, или лордъ Джорджъ и сэр-Грифинъ снимутъ это съ ея плечъ. Молодыя женщины обыкновенно не платятъ ни за что, и было бы очень непріятно, если она, такая молодая женщина, должна платить за все. Но она улыбнулась и приняла предложеніе.
   -- О, да! разумѣется надо карету у станціи. Какъ пріятно, что имѣешь человѣка, который думаетъ обо всемъ, какъ лордъ Джорджъ!
   Карета встрѣтила ихъ и все обошлось прекрасно.
   Почти прежде всѣхъ они встрѣтили Фрэнка Грейстока, въ черномъ сюртукѣ, это правда, но на великолѣпной сѣрой лошади и съ такимъ видомъ, какъ будто онъ очень хорошо зналъ все. Его представили мистрисъ Карбункль, мисъ Ронокъ и сэр-Грифину. Съ лордомъ Джорджемъ онъ былъ прежде слегка знакомъ.
   -- Вамъ не было затрудненій насчетъ лошади? спросила Лиззи.
   -- Ни малѣйшаго. Но я ужасно испугался сегодня утромъ. Я написалъ Мэк-Фарлэну изъ Лондона, а вчера и сегодня утромъ не имѣлъ рѣшительно ни одной свободной минуты заѣхать къ нему. Я остановился въ Гленшильсѣ и едва поспѣлъ къ поѣзду. Но я узналъ, что по желѣзной дорогѣ отправлена лошадь; конюхъ отъ Мэк-Фарлэна только-что ушелъ, когда я пріѣхалъ.
   -- Развѣ онъ не послалъ мальчика съ лошадью? спросилъ лордъ Джорджъ.
   -- Кажется, мальчикъ посланъ и онъ ужасно разсердится. Я велѣлъ отправить лошадь въ Кильмарнокъ.
   -- На эту охоту всегда лошадей отправляютъ въ Кильмарнокъ, сказалъ одинъ господинъ, познакомившійся съ обществомъ Лиззи въ понедѣльникъ: -- но Стюартовъ гораздо ближе.
   -- Такъ мнѣ сказали въ вагонѣ, продолжалъ Фрэнкъ: -- и я успѣлъ взять лошадь въ Стюартонѣ. Кондукторъ и носильщикъ были чрезвычайно вѣжливы, но у меня не было времени отыскать мальчика.
   -- Я всегда приказываю моему человѣку оставаться при лошадяхъ, сказалъ сэръ-Грифинъ.
   -- Но видите, сэр-Грифинъ, у меня человѣка нѣтъ, я нанялъ только лошадь. Но я буду нанимать много лошадей отъ мистера Мэк-Фарлэна, если онъ всегда будетъ давать мнѣ такихъ хорошихъ лошадей.
   -- Какъ я рада, что вы здѣсь, сказала Лиззи.
   -- И я также. Я бываю на охотѣ два раза въ три года, а никто не любитъ охоты болѣе меня. Мнѣ остается еще узнать, умѣетъ ли эта лошадь прыгать.
   -- Лучше любой лошади, сэръ, сказалъ одинъ изъ тѣхъ ѣздоковъ, которыхъ можно встрѣтить на всѣхъ охотахъ, которые носятъ старыя коричневыя панталоны, старые черные сюртуки, старыя охотничьи фуражки, которые ѣздятъ на разбитыхъ лошадяхъ и никогда не падаютъ.
   -- Вы знаете эту лошадь? спросилъ Фрэнкъ.
   -- Знаю. Я не зналъ, что эта лошадь принадлежитъ мистеру Мэк-Фарлэну. Да она и не его, прибавилъ ѣздокъ, обернувшись къ своему пріятелю: -- это лошадь Нэпая изъ Ямайкской улицы.
   -- Не можетъ быть, сказалъ пріятель.
   -- Послѣ этого вамъ остается сказать мнѣ, что я не знаю моей собственной лошади.
   -- Я думаю, что у васъ никогда собственной не было, сказалъ пріятель.
   Лиззи очень обрадовалась, увидѣвъ кузена возлѣ себя. Онъ вѣрно простилъ ей, что она сказала ему въ его послѣдній пріѣздъ, иначе его не было бы тутъ. Потомъ онъ приносилъ съ собою какое-то чувство правдивости, котораго не доставало ей -- она сама была такъ фальшива -- въ ея знакомствѣ съ окружающими ее людьми.
   На этотъ разъ три, четыре человѣка, прежде только смотрѣвшіе на нее вытаращивъ глаза, заговорили съ нею или поклонились ей, а ловчій снялъ фуражку и выразилъ надежду, что устроитъ для нее что-нибудь получше, чѣмъ въ понедѣльникъ. Ловчій былъ тоже очень вѣжливъ къ мисъ Ронокъ, выражая ту же надежду съ фуражкой въ рукѣ, и любезно улыбаясь. Ловчій въ началѣ всякаго дня или въ концѣ удачнаго дня совсѣмъ не похожъ на ловчаго въ концѣ неудачнаго дня! Ловчему часто приходится плохо отъ охоты, и иногда бываетъ удивительно, какъ онъ не послѣдуетъ совѣту, который Іовъ получилъ отъ своей жены. Но теперь все улыбалось и скоро сдѣлалось извѣстно, что его сіятельство поднимаетъ лисицу изъ Крэгатанскаго Вереска. Въ той странѣ не было мѣста для охоты лучше Крэгатанскаго Вереска.
   -- Я желаю сдѣлать одинъ вопросъ, мистеръ Грейстокъ, сказалъ лордъ Джорджъ при Лиззи.
   -- Сдѣлайте два, сказалъ Фрэнкъ.
   -- Кто будетъ провожать лэди Юстэсъ сегодня -- вы или я?
   -- О, пусть кто-нибудь провожаетъ меня сегодня, сказала Лиззи.
   -- По преданности, сказалъ Фрэнкъ: -- то-есть, преданности къ моей кузинѣ, я перещеголяю всѣхъ. А въ искусствѣ уступаю лорду Джорджу.
   -- Мои притязанія точно такія же, сказалъ лордъ Джорджъ:-- я преданностью пылаю, но искусство мое ничтожно.
   -- Я предпочитаю васъ, лордъ Джорджъ, сказала Лиззи, смѣясь.
   -- Это рѣшаетъ вопросъ, сказалъ лордъ Джорджъ.
   -- Вполнѣ, сказалъ Фрэнкъ, снимая шляпу.
   -- То-есть какъ провожатаго, сказала Лиззи.
   -- Я вполнѣ цѣню важность этого предпочтенія, сказалъ лордъ Джорджъ.
   Лиззи была въ восторгѣ и думала, что игра стоитъ свѣчъ. Благородный хозяинъ охоты сказалъ ей, что изъ Крэгатана лисица непремѣнно выбѣжитъ, и Лиззи нисколько не устала, и не пришлось стоять въ большомъ лѣсу, и не было дождя, и во всѣхъ отношеніяхъ этотъ день не походилъ на понедѣльникъ.
   Сидя на глянцовитой живой лошади, рядомъ къ кузеномъ и съ лордомъ Джорджемъ де-Брюсъ Карутерсомъ, видя вѣжливость со стороны всѣхъ охотниковъ того графства, гдѣ находилось ея помѣстье, и зная, что лисица найдена въ Крэгатанскомъ Верескѣ, чего еще могла пожелать женщина? Вотъ это значило жить. Однако страха осталось еще довольно, такъ что вся кровь приливала къ сердцу.
   -- Мы сейчасъ поскачемъ, сказалъ лордъ Джорджъ очень серіозно:-- держитесь близко отъ меня, но не очень близко. Когда увидятъ, что я показываю вамъ дорогу, никто не станетъ между нами. Если вы отстанете, я не попаду впередъ. Придержите вашу лошадь, когда она подъѣдетъ къ загородкѣ, и если можете, не подъѣзжайте, пока я не перескачу. Тамъ внизу горы есть калитка у угла и мостъ чрезъ воду. Не могло быть лучше. Ей-Богу! вотъ она здѣсь. Если ее не повалятъ черезъ пять минутъ, у насъ будетъ гонка.
   Лиззи понимала многое -- по-крайней-мѣрѣ болѣе чѣмъ понимаютъ девять изъ десяти молодыхъ женщинъ, никогда не бывавшихъ на охотѣ. Она должна была ѣхать куда повезетъ ее лордъ Джорджъ и не натыкаться на него. Это по-крайней-мѣрѣ она понимала -- и это она рѣшилась сдѣлать.
   Опасеніе лишиться передняго зуба, терзавшее ее въ понедѣльникъ, теперь совершенно исчезло. Ей хотѣлось ѣздить такъ же быстро, какъ ѣздила Лучинда Ронокъ. Это была ея преобладающая мысль.
   Лучинда съ мистрисъ Карбункль, сэр-Грифинъ и грумъ этихъ дамъ находились по другую сторону лѣса. Фрэнкъ былъ съ кузиной и лордомъ Джорджемъ, но спустился съ горы нова собаки были въ верескѣ. Человѣкъ, любящій охотиться, но охотящійся только разъ въ году, желаетъ какъ можно болѣе воспользоваться своимъ днемъ. Когда собаки подбѣжали и перешли черезъ ручеекъ въ концѣ вереска, Фрэнкъ можетъ быть заѣхалъ слишкомъ впередъ. Но положеніе дѣла не позволяло ждать или церемониться на охотѣ.
   На противоложномъ берегу ручья шелъ низкій частоколъ, который не придавалъ охоты переѣзжать чрезъ воду. Объѣздъ въ тридцать или сорокъ шаговъ позволялъ легко подъѣхать къ маленькому мосту, и туда-то стремилась толпа. Но двое-трое человѣкъ съ хорошими глазами и съ хорошимъ мужествомъ видѣли, какъ передовыя собаки, переплывъ ручей, повернули на гору отъ моста, и поняли, что самыя важныя двѣ минуты могутъ быть потеряны въ толпѣ. Фрэнкъ сдѣлалъ то же, не видавъ собакъ, но съ инстинктивнымъ знаніемъ, что эти люди умѣютъ ѣздить на охотѣ.
   -- Если это не Нэпаева лошадь, я ее доѣду, сказалъ одинъ изъ передовыхъ другому, когда всѣ трое рядомъ поднимались на гору.
   Фрэнкъ зналъ только, что онъ былъ перенесенъ черезъ воду и частоколъ безподобно, и воспылалъ признательностью къ Мэк-Фарлэну. Поднялись на гору, и не обративъ вниманія на калитку, перескочили четырехфутовую стѣну и умчались.
   -- Какимъ это способомъ влѣзъ онъ на лошадь Нэпая? сказалъ ѣздокъ своему пріятелю.
   -- Теперь мы поспѣли, сказалъ ловчій, подъѣзжая къ Фрэнку.
   Онъ переѣхалъ по мосту, но прежде всѣхъ, и умѣлъ скакать скоро. Поѣхали; ѣздокъ впереди на своей чистокровной, но разбитой ногами лошади, ловчій вторымъ, Фрэнкъ третьимъ. Другой ѣздокъ не могъ поспѣть за ними.
   Когда лордъ Джорджъ и Лиззи поднялись на гору, у калитки столпились лошади. Въ то время, когда они поднялись, Лучинда и мистрисъ Карбункль скакали чрезъ стѣну. Лордъ Джорджъ оглянулся и этимъ сдѣлалъ безмолвный вопросъ. Лиззи отвѣтила также безмолвно: "Скачите!" Она уже немножко запыхалась, но была готова перескакнуть, какъ перескочила Лучинда Ронокъ. Лордъ Джорджъ перескочилъ, а она послѣдовала за нимъ, почти не сдержавъ шага лошади.
   Навѣрно въ цѣломъ свѣтѣ никогда не случалось ничего подобнаго. Впереди разстилался лугъ и на минуту Лиззи очутилась возлѣ лорда Джорджа.
   -- Придержите ее прежде чѣмъ она скакнетъ, сказалъ лордъ Джорджъ.
   Она кивнула головой и съ признательностью улыбнулась. Дыханія у нея доставало на ѣзду, но не на разговоръ. Теперь они были очень близко отъ Лучинды, сэр-Грифина и мистрисъ Карбункль.
   -- Лошадь мистрисъ Карбункль не выдержитъ такой скорой ѣзды, сказалъ лордъ Джорджъ.
   О! еслибъ Лиззи могла обогнать ихъ и подъѣхать къ тѣмъ мужчинамъ, которыхъ она видѣла впереди! Она знала, что одинъ изъ нихъ ея кузенъ Фрэнкъ. Она не желала ихъ обгонять, но ей хотѣлось, чтобъ онъ видѣлъ ее.
   У слѣдующей загородки лордъ Джорджъ увидѣлъ перила, и считая ихъ надежнѣе сплошного забора, направился къ нимъ. Лошадь его и Лиззи перескочили хорошо, но Лиззи перескочила слишкомъ близко къ нему, потому что онъ остановился посмотрѣть на землю.
   -- Право, я больше не буду этого дѣлать, сказала она, переведя духъ, чтобъ извиниться.
   -- Вы ѣздите великолѣпно, сказалъ лордъ Джорджъ:-- и ваша лошадь стоитъ вдвое дороже заплаченной цѣны.
   Лиззи теперь была очень рада, что онъ не пожалѣлъ денегъ за ея лошадь. Посмотрѣвъ направо, она могла видѣть, что мистрисъ Карбункль только что перескакнула чрезъ заборъ. Лучинда все еще была впереди, но сэр-Грифинъ отставалъ, какъ будто раздѣляя услуги между племянницей и теткой. Потомъ они проѣхали въ калитку, и лордъ Джорджъ остановилъ свою лошадь, чтобъ отворить калитку для Лиззи. Она хотѣла поблагодарить его, но онъ перебилъ ее:
   -- Не разговаривайте, а поѣдемте дальше и старайтесь ѣхать легче.
   Она опять улыбнулась, и онъ сказалъ себѣ, что она удивительно хороша. Притомъ она ѣздила такъ хорошо! Притомъ у ней было четыре тысячи фунтовъ годового дохода!
   -- Теперь въ этотъ проломъ. Не торопитесь. Вы поѣзжайте впередъ, а я за вами, чтобъ отстранить этихъ двухъ человѣкъ. Держитесь лѣвѣе, туда, гдѣ проѣзжали другія лошади.
   Они проѣхали и Лиззи была на небесахъ. Она не могла вполнѣ понять своихъ чувствъ, потому что, еслибъ дѣло шло объ ея жизни, она не могла бы сказать ни слова. А между тѣмъ она была не только счастлива, но и спокойна. Скачокъ былъ восхитительный и лошадь галопировала съ нею такъ, какъ будто радовалась не меньше ея.
   Лиззи казалась, что она приближается къ Лучиндѣ. Въ душѣ она считала Лучинду стрѣлой. Еслибъ она могла обогнать Лучинду! О существованіи охотничьихъ собакъ она совсѣмъ забыла. Она знала только, что двое-трое человѣкъ ѣхали впереди и что въ числѣ ихъ находился ея кузенъ Фрэнкъ, что Лучинда Ронокъ не отставала отъ нихъ, а что она догоняетъ Лучинду Ронокъ. Она знала, что она догоняетъ ее, потому что могла теперь видѣть, какъ хорошо и твердо Лучинда сидѣла на своей лошади. Сама она боялась свалиться;-- но ей нечего было бояться. Она была такъ мала, гибка и легки, что ея тѣло естественно приспособлялось къ шагу ея лошади. Лучинда была иначе сложена и ей шло усвоить себѣ твердую посадку.
   -- Намъ надо перескакнуть чрезъ стѣну, сказалъ лордъ Джорджъ, который на минуту опять очутился возлѣ Лиззи.
   Она охотно перескакнула бы чрезъ стѣну замка, включая ровъ, башни и все остальное, еслибъ только лордъ Джоржъ показывалъ ей дорогу.
   Ловчій и Фрэнкъ перескакнули чрезъ стѣну. Чистокровный конь ѣздока, вполнѣ понимая свои способности, отказался -- не грубо, не остановился вдругъ, не отпрыгнулъ, а сдѣлалъ поворотъ налѣво, который лошадиный знатокъ тотчасъ понялъ. Время, которое лошадь потеряла на перескакиванья, онъ могъ наверстать ѣздою, и лошадиный знатокъ проѣхалъ вдоль стѣны и перескакнулъ чрезъ обвалившійся край на концѣ ея, потерявъ не болѣе минуты.
   Лошадь Лучинды, слѣдуя дурному примѣру, уклонилась отъ скачка. Она повернула ее съ свирѣпымъ блескомъ въ глазахъ, который Лиззи могла видѣть, находясь близко отъ нея, быстро ударила ее по лопаткѣ хлыстомъ, и лошадь перелетѣла съ нею на слѣдующее поле.
   "О, еслибъ я могла сдѣлать также! подумала Лиззи.
   Но въ эту самую минуту она сдѣлала еще лучше. Не слѣдуя за лордомъ Джоржемъ, но рядомъ съ нимъ, лошадка перемѣнила бѣгъ, прошла рысью ярда два, перепрыгнула чрезъ стѣну какъ ни въ чемъ ни бывало, сбила камень со стѣны заднею ногой и опустилась на землю такъ тихо, что Лиззи не вѣрила, какъ могла перескакнуть чрезъ громадное препятствіе, стоившее Лучиндѣ такого усилія. Лошадь Лучинды опустилась на всѣ четыре ноги съ ржаніемъ и стономъ, и Лиззи знала, что она загнала ее. Въ эту минуту Лучинда страшно сердилась на ѣздока, помѣшавшаго ей.
   -- Она зацѣпилась, сказала Лиззи, думая, что ея лошадь обезславила себя.
   -- Она стоитъ золота, сказалъ лордъ Джоржъ.-- Поѣдемъ дальше. Вотъ ручей съ бродомъ. Морганъ же переѣзжаетъ ручей.
   Морганъ былъ ловчій.
   -- Не позволяйте имъ опередить васъ.
   О, нѣтъ! Лиззи не позволитъ никому опередить себя. Она употребляла всѣ силы и успѣла нѣсколько опередить Лучинду у ручья.
   -- Очень хорошо, не правда ли? сказала Лучинда.
   Лиззи мило улыбнулась. Она могла улыбаться, хотя говорить не могла.
   -- Только жаль, что мѣшаютъ у барьера, сказала Лучинда. ѣздокъ почти вернулся на свое мѣсто и находился за Лучиндой, такъ что могъ слышать ея слова -- и Лучинда это знала.
   На дальней сторонѣ поля, за ручьемъ, было небольшое мѣстечко, поросшее верескомъ, и на полминуты собаки остановились.
   -- Дайте имъ время, сэръ, дайте время, сказалъ Морганъ Фрэнку безъ малѣйшаго оттѣнка той свирѣпости, которая отличала его въ понедѣльникъ.
   -- Дай ему обнюхать, Болтонъ; Биверъ нашелъ. Очень пріятно, милэди, не такъ ли? Ну, Карстэрсъ, если гнаться за лисицей, то гонитесь теперь.
   Ѣздока звали Карстэрсомъ и съ нимъ Морганъ очень часто ссорился.
   -- Такъ-то душечки! и Морганъ въ одно мгновеніе перескакнулъ чрезъ проломанную стѣну за передовыми собаками.
   -- Перескакнуть намъ? сказала Лиззи, очень боявшаяся, что Лучинда опередитъ ее.
   Теперь на-лицо было три дюжины всадниковъ, и насколько понимала Лиззи, можно было начать сызнова. На охотѣ проскакать составляеть удовольствіе; -- и не только просто проскакать хорошо, но проскакать лучше другихъ.
   -- Я нахожу это неудобной мѣстностью, сказала мистрисъ Карбункль, подъѣзжая.-- Ее нельзя сравнить съ имѣніемъ барона.
   -- Каменныя стѣны въ четыре фута съ половиною высоты и хорошо построенныя неудобны, сказалъ благородный владѣлецъ охоты.
   Но собаки опять убѣжали, и Лиззи перескакнула прежде Лучинды, которая впрочемъ дала дорогу своей хозяйкѣ съ надменной вѣжливостью, не ускользнушей отъ Лиззи. Лиззи не могла остановиться, чтобъ просить извиненія, но хотѣла вспомнить объ этомъ и любезно извиниться на возвратномъ пути домой. Они теперь ѣхали по открытой мѣстности и даже быстрѣе прежняго.
   Впереди все ѣхали трое, Морганъ, Грейстокъ и Карстэрсъ. Карстэрсъ нѣсколько впереди; а Морганъ разумѣется божился послѣ, что онъ все время не отставалъ отъ собакъ.
   -- Слѣдъ былъ хорошъ, сбиться было нельзя, сказалъ Морганъ.-- Я видалъ, какъ они скакали, скакали, скакали, нисколько не обращая вниманія на собакъ. Всякій идіотъ можетъ скакать на лошади.
   Это все только значило, что Джоржъ Морганъ не любилъ видѣть никого впереди себя на охотѣ.
   Теперь необходимо было скакать въ галопъ и можно было сомнѣваться, не отличился ли тутъ и Моргавъ. Во второмъ разрядѣ было около пяти или шести, и между ними лордъ Джоржъ и Лиззи занимали хорошее мѣсто. Но Лучинда опять очутилась впереди.
   -- Мисъ Ронокъ слѣдуетъ позаботиться, а то она загонитъ свою лошадь, сказалъ Джоржъ.
   Лиззи было все-равно, что ни случилось бы съ лошадью мисъ Ронокъ, только бы она могла ѣхать медленнѣе и отстать. Но Лучинда все торопилась, а лошадь ея имѣла болѣе длинный шагъ чѣмъ лошадь Лиззи.
   Они переѣхали чрезъ дорогу, спустились съ горы и опять очутились въ огороженной мѣстности. Низкія изгороди казались Лиззи ничтожными. Она могла видѣть, какъ кузенъ перескакивалъ чрезъ нихъ впереди нея, какъ будто онѣ не значили ничего, и ея собственная лошадь дѣлала то же самое. Вдругъ они очутились рядомъ съ ловчимъ.
   -- Тамъ внизу большой ручей, милордъ, сказалъ ловчій.
   Лиззи пріятно было это слышать. До-сихъ-поръ она такъ легко перепрыгивала чрезъ всѣ большія препятствія.
   -- Какъ же мы справимся? спросилъ лордъ Джоржъ.
   -- Проѣхать въ бродъ можно, милордъ, только это будетъ пониже на полмили. Посмотримъ, какъ они проѣдутъ. Они повернули, милордъ, и мы должны повернуть или возвратиться на дорогу.
   Морганъ поспѣшилъ впередъ, показывая, что онъ намѣренъ переѣхать чрезъ ручей, также какъ и Лучинда.
   -- А намъ вернуться на дорогу спросилъ? лордъ Джоржъ.
   -- Нѣтъ, нѣтъ! сказала Лиззи.
   Лордъ Джоржъ посмотрѣлъ на нее и на лошадь, а потомъ поскакалъ за ловчимъ и Лучиндой. ѣздокъ на чистокровной лошади первый переѣхалъ ручей. Маленькая лошадка могла справиться во всякой водѣ, а ея всадникъ зналъ это мѣсто.
   -- Онъ переплыветъ какъ птица, сказалъ онъ Грейстоку, и Грейстокъ поѣхалъ за нимъ. Наемная лошадь Мэк-Фарлена тоже переплыла какъ птица.
   -- Я знаю эту лошадь, сэръ, сказалъ Карстэрсъ.-- Мистеръ Нэпай заплатилъ за нее въ Нортэмптонширѣ въ прошломъ февралѣ 250 ф.; онъ купилъ ее у мистера Персиваля. Вы знаете мистера Персиваля, сэръ?
   Фрэнкъ не зналъ ни мистера Персиваля, ни мистэра Нэпая, и въ эту минуту не заботился ни объ одномъ изъ нихъ. Для него въ эту минуту мистеръ Мэк-Фарленъ въ Бухананской улицѣ въ Глазго былъ лучшимъ другомъ на свѣтѣ.
   Морганъ хорошо зная лошадь, на которой онъ ѣхалъ, пустилъ ее въ ручей, отчасти проѣхалъ, отчасти проплылъ по грязи и водѣ и благополучно выкарабкался на другую сторону.
   -- Она не прыгнула бы со мною, какъ бы я ее ни понукалъ, говорилъ онъ впослѣдствіи.
   Лучинда подскакала къ ручью прямо какъ стрѣла, но лошадь ея остановилась какъ вкопанная, и еслибъ Лучинда не сидѣла крѣпко, сбросила бы ее въ ручей.
   Лордъ Джоржъ пустилъ Лиззи прежде, зная, что если случится несчастье, онъ такимъ образомъ можетъ лучше оказать помощь. Лиззи ручей показался самой черной, самой глубокой и самой широкой рѣкой на свѣтѣ. На минуту сердце ея дрогнуло -- но только на одну минуту. Она зажмурила глаза и отдала поводъ. Съ минуту она думала, что упадетъ въ воду. Ея лошадь почти прямо стояла на берегу, задними ногами на обвалившейся землѣ, а Лиззи уцѣпилась за ея шею. Но она была легка, а лошадь была на ногахъ крѣпка, и Лиззи поняла, что ей удалось переѣхать. Въ трудную минуту сердце ея замерло, такъ что она едва переводила духъ. Когда она оглянулась, лордъ Джоржъ былъ уже возлѣ нея.
   -- Вы нѣсколько затянули ее, сказалъ онъ:-- но все-таки она переѣхала великолѣпно. Боже милостивый! мисъ Ронокъ въ рѣкѣ!
   Лиззи оглянулась и дѣйствительно Лучинда барахталась съ съ своею лошадью въ водѣ. Они остановились на минуту. Три или четыре человѣка помогали Лучиндѣ.
   -- Поѣдемте, сказалъ поръ Джоржъ: -- много есть кому вытащить ее, а мы не можемъ добраться до нея, если и останемся.
   -- Я должна остановиться, сказала Лиззи
   -- Вы не можете вернуться ни за какія деньги, сказалъ лордъ Джоржъ.-- Съ ней не случилось ничего дурного.
   Подстрекаемая такимъ образомъ, Лиззи поѣхала за своимъ вожатымъ на гору и въ одно мгновеніе догнала Моргана.
   Хуже всего то на охотѣ, что девять разъ изъ десяти тѣ, которые больше всего отличаются, ничѣмъ не перещеголяютъ тѣхъ, которые не отличаются. Еслибъ положено было наказаніе для тѣхъ, кто объѣзжаетъ опасное мѣсто, и давалась награда тѣмъ, которые ѣдутъ прямо -- такъ что наблюдалась бы нѣкоторая справедливость -- тогда, можетъ быть, было бы лучше. Когда вы чуть не сломите себѣ шеи, чтобы поспѣть къ собакамъ, или замучите вашу лошадь, а потомъ увидите, что очутились возлѣ самыхъ отсталыхъ всадниковъ на дорогѣ, потому что лисицѣ вздумалось принять какой-нибудь неправильный поворотъ, чувства ваши будутъ не совсѣмъ пріятны. А какой-нибудь человѣкъ, вовсе не ѣздившій вдругъ спроситъ васъ, гдѣ вы были, и его улыбка какъ-будто уличаетъ васъ во лжи, если вы пытаетесь объяснить обстоятельства. Пусть будетъ достаточно для васъ чувствовать въ эту минуту, что вамъ не стыдно самого себя. Уваженіе къ самому себѣ поддержитъ человѣка даже въ такой бѣдѣ.
   Лисица, переплывъ рѣку, не сбѣжала съ берега, но такъ повернула отъ рѣки, что передовые наѣздники, слѣдовавшіе за собаками чрезъ воду, наткнулись на толпу всадниковъ на дорогѣ въ пространствѣ короче мили. Тутъ была и мистрисъ Карбункль. Узнавъ о бѣдѣ, случившейся съ Лучиндой, она разсердилась на лорда Джорджа, а лордъ Джорджъ отвѣтилъ ей:
   -- Мы уже переѣхали рѣку прежде, чѣмъ это случилось, и никакимъ образомъ не могли бы добраться до нея. Перестаньте дурачиться.
   Послѣднія слова были сказаны шепотомъ, но острый слухъ Лиззи уловилъ ихъ.
   -- Я должна была поступить, какъ мнѣ велѣли, извинялась Лиззи.
   -- Навѣрно все обошлось хорошо, милая лэди Юстэсъ. Сэр-Грифинъ съ нею. Я такъ рада, что вы ѣздите такъ хорошо!
   Опять отправились и глупая лисица рѣшительно вернулась назадъ чрезъ рѣку. Но съ этой или съ той стороны, а ея борьба за жизнь была теперь напрасна. Два года счастливой, свободной жизни среди крэгатанскихъ степей были ей даны. Два раза благодѣтельная буря или не менѣе благодѣтельное яркое солнце дали ей возможность обмануть своихъ преслѣдователей. Теперь насталъ достославный день, и лисица должна была покориться общей долѣ смертныхъ. Бросилась она-было къ своему собственному крову -- только для того, чтобъ дать возможность немногимъ избраннымъ видѣть ея паденіе, а потомъ пала.
   Между этими немногими были Фрэнкъ, лордъ Джорджъ и наша Лиззи. Морганъ былъ тутъ, разумѣется, и одинъ изъ его доѣзжачихъ. Изъ айрширскихъ, можетъ быть, было пятеро или шестеро, и между ними нашъ пріятель Карстэрсъ. Лисицу загнали до службъ одной фермы и убили въ домашнемъ звѣринцѣ для кроликовъ.
   -- Какъ вы находите охоту? спросилъ Фрэнкъ свою кузину.
   -- Божественной!
   -- Кажется, моя кузина ѣздила хорошо? сказалъ Фрэнкъ лорду Джорджу.
   -- Какъ райская птица. Никто никогда не ѣздилъ лучше и не будетъ, какъ мнѣ кажется. Вы сами прекрасно мчались.
   -- Это правда, сказалъ Фрэнкъ, гладя свою трепещущую лошадь.
   -- А вы мастерски успѣли воспользоваться ея средствами, сэръ, сказалъ Карстэрсъ.-- Когда мы переѣхали ручей и немножко трудно было вбираться на гору, я зналъ, что вы увидите, какъ она умѣетъ прыгать хорошо.
   -- Желалъ бы знать, можно ли ее купить? спросилъ Фрэнкъ съ энтузіазмомъ.
   -- Я не знаю лошади, которую нельзя купить, сказалъ Карстэрсъ:-- если только вы не постоите за деньгами.
   Всѣ теперь собрались на дорогѣ къ фермѣ и въ то время, пока говорили, между лошадьми сдѣлалась суматоха. Человѣкъ въ маленькомъ кабріолетѣ пробирался по дорогѣ, слышались голоса, какъ-будто человѣкъ въ кабріолетѣ былъ сердитъ.
   Онъ дѣйствительно былъ очень сердитъ. Фрэнкъ, стоявшій возлѣ своей лошади, могъ видѣть, что человѣкъ этотъ въ охотничьемъ костюмѣ, въ яркой красной курткѣ, въ плоской шляпѣ и погоняетъ пони охотничьимъ хлыстомъ. Человѣкъ этотъ, подъѣзжая, говорилъ, но къ тому, что онъ говорилъ, Фрэнкъ былъ совершенно равнодушенъ. Фрэнкъ оставался совершенно къ этому равнодушенъ, пока его новый пріятель, мистеръ Карстэрсъ, шепнулъ ему на-ухо:
   -- Это Нэпай.
   Тутъ въ головѣ Фрэнка промелькнула мысль, что какъ бы не вышли непріятности.
   -- Вотъ она! сказалъ Нэпай, вдругъ остановивъ своего пони и выпрыгнувъ изъ кабріолета.-- Вы, сэръ, украли мою лошадь!
   Фрэнкъ не сказалъ ни слова, но остался на своемъ мѣстѣ, положивъ руку на поводья жеребца.
   -- Вы украли мою лошадь; вы украли ее съ желѣзной дороги и ѣздили на ней цѣлый день. Да, вы ѣздили. Видали что-нибудь подобное? Бѣдная скотина едва держится на ногахъ.
   -- Я взялъ ее отъ мистера Мэк-Фарлэна.
   -- Къ чорту Мэк-Фарлэна! Вы не сдѣлали ничего подобнаго. Вы украли ее съ желѣзной дороги въ Стюартонѣ. Да, украли; а она была отправлена въ Кильмарнокъ. Гдѣ полиція? Кто это потерпитъ? Посмотрите, милордъ!
   Около бѣднаго Фрэнка собралась толпа и подъѣхалъ владѣлецъ охоты. Нэпай былъ изъ Гуддерсфильда, пріѣхалъ въ Глазго прошлою зимой, но популярность его въ отъѣзжемъ полѣ была еще не такъ велика, какъ могла бы быть.
   -- Должно быть! вышла ошибка, сказалъ владѣлецъ охоты.
   -- Ошибка, милордъ! Взять чужую лошадь съ желѣзной дороги въ Стюартонѣ, когда она отправлена въ Кильмарнокъ, и загнать ее до полусмерти! Какая это ошибка? Это воровство -- вотъ это что. Есть здѣсь полиція, сэръ? обратился онъ къ одному фермеру.
   Фермеръ не удостоилъ его отвѣта.
   -- Можетъ быть, вы скажете мнѣ ваше имя, сэръ, если у васъ есть имя. Джентльмэнъ не возьметъ лошади другого джентльмэна съ желѣзной дороги такимъ образомъ.
   -- О, Фрэнкъ! уѣдемте, сказала Лиззи, которая стояла возлѣ.
   -- Мы разъяснимъ все въ двѣ минуты, сказалъ Фрэнкъ.
   -- Нѣтъ, не разъяснимъ, сказалъ Нэпай: -- не разъяснимъ и въ два часа. Я спрашивалъ, какъ ваше имя.
   -- Мое имя -- Грейстокъ.
   -- Грейстокингсъ {Сѣрые чулки. Пр. Пер.}, сказалъ Нэпай сердитѣе прежняго.-- Я не вѣрю въ такое имя. Гдѣ вы живете?
   Кто-то шепнулъ ему нѣсколько словъ.
   -- Членъ парламента -- вотъ онъ кто! А мнѣ все-равно... Члену парламента не слѣдуетъ красть мою лошадь съ желѣзной дороги, когда она отправлена въ Кильмарнокъ. Позвольте спросить, милордъ, что вы сдѣлали бы, еслибъ съ вами поступили такимъ образомъ?
   Онъ снова обратился къ благородному владѣльцу охоты.
   -- Я выразилъ бы надежду, что моя лошадь везла джентльмэна такъ, какъ онъ желалъ, сказалъ владѣлецъ охоты.
   -- Она везла меня замѣчательно хорошо, сказалъ Фрэнкъ.
   И въ толпѣ раздался громкій хохотъ.
   -- А я желалъ бы, чтобъ она сломала тебѣ шею, мошенникъ!-- вотъ чего я желалъ бы, сказалъ Нэпай.-- Мой человѣкъ, моя лошадь и я самъ -- всѣ отправились изъ Глазго въ Кильмарнокъ -- а когда я пріѣхалъ туда, что мнѣ сказалъ кондукторъ?-- Онъ сказалъ мнѣ, что какой-то мужчина въ черномъ сюртукъ взялъ мою лошадь въ Стюартонѣ, а я цѣлыхъ три часа разъѣзжаю по окрестностямъ въ этомъ гигѣ!
   Когда Нэпай дошелъ до этого мѣста въ своемъ объясненіи, онъ чуть не плакалъ.
   -- Я заставлю его поплатиться, заставлю! Снимите руку съ повода моей лошади, сэръ. Кому здѣсь было бы пріятно заплатить двѣсти-восемьдесятъ гиней за лошадь, а потомъ видѣть, какъ пріѣзжій изъ Лондона загоняетъ ее до полусмерти? Если вы членъ парламента, для чего вы не сидите въ вашемъ парламентѣ? Я думаю, моя лошадь не стоитъ теперь и пятидесяти фунтовъ.
   Фрэнкъ все время старался объяснить, въ чемъ дѣло, какъ онъ заказалъ лошадь у Мэк-Фарлэна и все остальное -- что читатель понимаетъ; но совершенно напрасно. Разсерженный Нэпай не хотѣлъ ничего слышать. Но когда онъ заговорилъ о деньгахъ, Фрэнкъ подумалъ, что теперь представился случай помириться.
   -- Мистеръ Нэпай, сказалъ онъ: -- я куплю эту лошадь за ту цѣну, которую вы дали за нее.
   -- Я прежде пожелаю вамъ... добраго здоровья, сказалъ Нэпай.
   Лошадь отдали Нэпаю и Фрэнкъ предложилъ вернуться въ Кильмарнокъ въ гигѣ и заплатить за него. Но Нэпай не хотѣлъ позволить ему ступить ногой въ гигъ.
   -- Это мой гигъ на весь день, сказалъ онъ:-- и вы не смѣете подходить къ нему. Ступайте-ка пѣшкомъ отсюда въ Кильмарнокъ, мистеръ Грейстокингсъ.
   Но Нэпай, дѣлая эту угрозу, забылъ, что у всѣхъ джентльмэновъ есть подставныя лошади. Фрэнкъ тотчасъ сѣлъ на лошадь, принадлежавшую лорду Джорджу, а слуга лорда Джорджа за угломъ фермы влѣзъ въ гигъ и былъ отвезенъ въ Кильмарнокъ человѣкомъ, который провожалъ Нэпая въ его утренней погонѣ на колесахъ за собаками.
   -- Честное слово, мнѣ очень жаль, сказалъ Фрэнкъ, возвращаясь съ своими друзьями въ Кильмарнокъ: -- и когда наконецъ понялъ, что случилось, я готовъ былъ сдѣлать все на свѣтѣ. Но что я могъ сказать? Невозможно было не смѣяться, онъ такъ безразсуденъ.
   -- Я отхлесталъ бы его, сказалъ дюжій фермеръ, желая оказать вѣжливость Фрэнку Грейстоку.
   -- Неловко было сдѣлать это послѣ того, какъ мистеръ Грейстокъ хлесталъ его лошадь, сказалъ лордъ Джорджъ.
   -- Мнѣ не пришлось ни разу хлестнуть ее, сказалъ Фрэнкъ.
   -- А вы развѣ даромъ прокатились на его лошади? спросила заботливая Лиззи.
   -- Вы увидите, что онъ пришлетъ счетъ, сказалъ кто-то изъ присутствовавшихъ.
   -- Онъ не пришлетъ, сказалъ лордъ Джорджъ.-- Оскорбленіе для него дороже денегъ.
   Фрэнкъ не получилъ счета и прокатался даромъ. Когда онъ обратился къ Мэк-Фарлэну, тотъ объявилъ, что онъ не получалъ письма о лошади. Съ этого дня сѣрая лошадь Нэпая польпользовалась большой репутаціей въ Айрширѣ; но тамъ всѣ говорятъ, что хозяинъ не умѣетъ такъ хорошо ѣздить на ней, какъ Фрэнкъ Грейстокъ ѣздилъ на ней въ тотъ день.
   

Глава XXXIX.
СЭР-ГРИФИНЪ НЕБЛАГОРОДНО ПОЛЬЗУЕТСЯ СВОИМЪ ПРЕИМУЩЕСТВОМЪ.

   Мы должны вернуться къ несчастной Лучиндѣ, которую оставили барахтающуюся вмѣстѣ съ лошадью въ грязной водѣ ручейка, чрезъ который сна пыталась перескочить. Двое мужчинъ тотчасъ бросились вслѣдъ за нею, и она была спасена и безъ большихъ затрудненій вывезена на берегъ, съ котораго скакала. Она не ушиблась и не испугалась, но промокла насквозь и съ минуту очень была огорчена, потому что не совсѣмъ оказалось легко высвободить ея лошадь. Впродолженіе десяти минутъ, пока бѣдное животное билось, фыркая въ грязи, Лучинда совершенно забыла о себѣ и какъ будто находила, что сэр-Грифину слѣдовало бы идти въ воду за ея лошадью. Но двое мужчинъ уже были въ водѣ, а трое на берегу, и сэр-Грифинъ считалъ своею обязанностью оставаться при молодой дѣвушкѣ.
   -- Я нисколько не забочусь о себѣ, сказала Лучинда:-- но еслибъ чѣмъ-нибудь можно помочь бѣдному Воину!
   Сэр-Грифинъ увѣрялъ, что "бѣдному Воину" оказываютъ всевозможное вниманіе; и вслѣдъ за тѣмъ онъ представлялъ ей, какъ опасно было оставаться въ такомъ положеніи, промокшею насквозь, съ ногами по колѣно покрытыми грязью, и коченѣя отъ холода съ каждою минутою болѣе. Она прикоснулась губами къ водкѣ, которую кто-то подалъ ей, и повторила снова, что ни о чемъ не заботится, кромѣ бѣднаго Воина. Наконецъ бѣдный Воинъ былъ поставленъ на ноги; вода капала съ его черныхъ боковъ, морда его была въ грязи, на одной ногѣ оказывался легкій порѣзъ -- и, увы! сѣдло на немъ промокло насквозь. Тѣмъ не менѣе ничего другого не оставалось, какъ ѣхать въ Кильмарнокъ. Все общество должно вернуться въ Кильмарнокъ и, можетъ быть, если поторопятся, ея платье успѣетъ высохнуть до отправленія поѣзда, съ которымъ они должны ѣхать. Конечно, ее сопровождалъ сэр-Грифинъ и они вдвоемъ въѣхали въ городъ. Мистрисъ Карбункль вскорѣ узнала о происшествіи съ Лучиндою, но племянницы не видала и не могла даже послѣ того, какъ услыхала о несчастномъ случаѣ, присоединиться къ ней.
   Если что-нибудь можетъ заставить дѣвушку высказаться мужчинѣ, то это такая ванна, какую взяла Лучинда. Подобныя неожиданныя событія въ образѣ несчастья, или противнаго тому, обыкновенно устраняютъ на время застѣнчивость. Дѣвушка, которая будетъ съ вами въ вагонѣ въ то время, какъ онъ опрокинется, станетъ разговаривать съ вами точно Розалинда, хотя до катастрофы она была безмолвна какъ могила. Относительно Лучинды Ронокъ однако подобной перемѣны повидимому не произошло. Когда сэр-Грифинъ помогъ ей сѣсть на лошадь, она проскакала бы всю дорогу до Кильмарнока не говоря ни слова, еслибъ онъ допустилъ это. Онъ по-крайней-мѣрѣ понималъ, что такое общее несчастье должно вызвать откровенность, потому что и онъ потерялъ охоту; упустить же теперь удобный случай онъ не имѣлъ ни малѣйшаго намѣренія.
   -- Я такъ радъ, что былъ возлѣ васъ! сказалъ онъ.
   -- О да! благодарю; мнѣ бы плохо пришлось, еслибъ я была одна.
   -- Я хочу сказать, что радуюсь тому, что возлѣ васъ былъ я, замѣтилъ сэр-Грифинъ.-- Трудно уловить минуту, чтобъ переговорить съ вами.
   Они теперь ѣхали по дорогѣ рысью и впереди у нихъ оставались мили три.
   -- Право не знаю, отвѣтила она.-- Я всегда въ обществѣ.
   -- Именно... тутъ онъ замялся: -- мнѣ хотѣлось бы застать васъ, когда вы не бываете окружены другими. Впрочемъ, быть можетъ, вы меня не любите.
   Онъ остановился въ ожиданіи отвѣта и она почувствовала, что ей слѣдуетъ сказать что-нибудь.
   -- О, нѣтъ! люблю, возразила она:-- наравнѣ со всѣми.
   -- Только-то?
   -- Кажется.
   Онъ проѣхалъ около мили прежде чѣмъ заговорилъ съ нею опять. Онъ твердо рѣшился говорить. Онъ самъ не зналъ, почему добивался ея руки. Онъ не рѣшилъ, жаждетъ ли очарованія или удобствъ домашняго очага. Онъ даже не думалъ еще, гдѣ будетъ жить, когда женится. Онъ не говорилъ себѣ, что Лучинда пріятная собесѣдница, что ея нравъ сходится съ его нравомъ, что ихъ вкусы согласуются или что она будетъ доброю матерью будущему сэр-Грифину Тьюитъ; онъ видѣлъ только, что она очень хорошенькая дѣвушка, и потому думалъ, что ему будетъ пріятно жениться на ней. Упади она ему въ ротъ какъ спѣлая слива, или выкажи только готовность упасть, онъ вѣроятно зажалъ бы губы и отступилъ на попятный дворъ. Но препятствія безспорно усиливали его желаніе.
   -- Я надѣялся, сказалъ онъ:-- что послѣ нашего продолжительнаго знакомства могло бы оказаться что-нибудь побольше.
   Она опять была вынуждена говорить, потому что онъ остановился.
   -- Я не знаю, почему бы это составляло разницу.
   -- Мисъ Ронокъ, вы не можете не понимать того, что я хочу сказать.
   -- Право не понимаю, отвѣтила она.
   -- Такъ я выскажусь яснѣе.
   -- Не теперь, сэр-Грифинъ; вѣдь я вся мокрая.
   -- Вы можете выслушать меня, еслибъ и не хотѣли отвѣчать. Вы, я увѣренъ, знаете, что я люблю васъ болѣе всѣхъ на свѣтѣ. Согласитесь ли вы отдаться мнѣ?
   Онъ проѣхалъ немного впередъ, чтобъ, оглянувшись, посмотрѣть ей въ лицо.
   -- Позволите ли вы мнѣ думать о васъ, какъ о будущей моей женѣ?
   Мисъ Ронокъ была способна перескочить на лошади чрезъ каменную стѣну или чрезъ рѣчку, и повторить подобную попытку, еслибъ она не удалась съ перваго раза. На это у нея достало бы мужества. Но для отвѣта сэр-Грифину у нея не хватило духу. Быть можетъ, это происходило оттого, что она знала, чего хочетъ, относительно каменной стѣны или рѣки, тогда какъ сама не могла себѣ уяснить, чего хочетъ относительно сэр-Грифина.
   -- Я нахожу, что теперь не время дѣлать подобный вопросъ, сказала она.
   -- Почему нѣтъ?
   -- Потому что я промокла до нитки и зябну. Вы неблагородно пользуетесь своимъ преимуществомъ.
   -- Я не имѣлъ намѣренія пользоваться какимъ-либо преимуществомъ, возразилъ угрюмо сэр-Грифинъ: -- я полагалъ, какъ мы одни...
   -- О, сэр-Грифинъ, я такъ устала!
   Они въѣзжали въ то время въ Кильмарнокъ и было очевидно, что онъ не могъ настаивать долѣе. Итакъ они шумно подскакали къ гостинницѣ, гдѣ сэр-Грифинъ тотчасъ распорядился, чтобъ затопили каминъ въ одной изъ спаленъ и чтобъ хозяйка явилась къ услугамъ Лучинды. Заказанъ былъ чай съ поджареннымъ хлѣбомъ и минуты чрезъ двѣ мисъ Ронокъ избавилась отъ присутствія баронета.
   -- Этого рода вещи мужчина не умѣетъ понимать, сказалъ Грифинъ про-себя.-- Конечно, она подразумѣваетъ это, но почему же, чортъ возьми, не можетъ она этого сказать?
   Онъ не думалъ отказаться отъ своей цѣли и вѣрилъ, что вѣроятно добьется этого отъ Лучинды, когда она будетъ лэди Тьюитъ.
   Они провели въ гостинницѣ около часа до того времени, когда пріѣхали мистрисъ Карбункль и лэди Юстэсъ, и въ-теченіе этого часа сэр-Грифинъ не видалъ мисъ Ронокъ. На это, конечно, много было причинъ. При помощи хозяйки мисъ Ронокъ сушилась и чистилась и никакъ не могла бы въ такомъ видѣ выслушать объясненіе въ любви своего жениха. Баронетъ разъ шесть посылалъ къ ней съ запросомъ, расхаживая по двору гостинницы, но не получалъ отвѣта. Пока Лучинда пила чай и сушила свои вещи она, безъ сомнѣнія думала о сэр-Грифинѣ,-- но старалась думать какъ можно меньше. Конечно, онъ долженъ прійти и тогда она рѣшится на что-нибудь. Ей непремѣнно надо принять какое-нибудь рѣшеніе. Ея состояніе, притомъ, что оно было такъ ограниченно, скоро будетъ истрачено на похожденія для поисковъ мужа. Она также имѣла свой взглядъ на любовь и была на столько честна, чтобъ любить искренно, но ей казалось, что всѣ мужчины, которыхъ она знала, были таковы, что могли вселять въ нее одно отвращеніе. Ее возили съ мѣста на мѣсто, а между тѣмъ она еще не имѣла настоящаго понятія объ общественныхъ связяхъ. Она была бы готова выбрать башмачника -- какъ говорила въ своихъ капризахъ теткѣ -- еслибъ могла познакомиться съ этимъ башмачникомъ естественнымъ, а не насильственнымъ образомъ. Въ ней была какая-то свирѣпая антипатія къ тому образу жизни, который сложился для нея обстоятельствами. Именно эта свирѣпость и побуждала ее скакать сломя голову и не допускала ее улыбаться людямъ, которыхъ она не любила, и быть съ ними любезною. А все же она знала, что принять какое-нибудь рѣшеніе слѣдовало. Ей нельзя было выжидать, какъ другимъ дѣвушкамъ. Почему не выйти за сэр-Грифина, какъ и за всякаго другого дурака? Едва ли она знала, какъ упрямъ, какъ безжалостенъ, какъ жестокъ бываетъ съ женщиною дуракъ.
   Ея чулки были вымыты и высушены; ея сапожки и панталоны почти просохли, когда мистрисъ Карбункль, въ сопровожденіи Лиззи, стремительно вошла въ комнату.
   -- О, моя душечка! какъ ты себя чувствуешь? вскричала тетка, обнимая ее.
   -- Я только грязна теперь, отвѣтила Лучинда.
   -- Главную грязь мы уже счистили, милэди, замѣтила трактирщица.
   -- О, мисъ Ронокъ, сказала Лиззи:-- вы не думаете, надѣюсь, что съ моей стороны было нехорошо проѣхать дальше.
   -- Разумѣется, всѣ ѣдутъ дальше, сказала Лучинда.
   -- Я такъ просила лорда Джорджа позволить мнѣ возвратиться къ вамъ! Вы знаете, что мы переѣхали прежде чѣмъ это случилось. Но онъ сказалъ, что это рѣшительно невозможно. Мы подождали, пока вы выбрались изъ ручья.
   -- Это вовсе ничего не значитъ, лэди Юстэсъ.
   -- И мнѣ было такъ жаль, когда я перескакнула чрезъ стѣну въ лѣсу прежде васъ. Но я такъ была взволнована, что сама не знала, что дѣлаю.
   Лучинда, которая вполнѣ привыкла къ такимъ дѣламъ на полѣ, просто кивнула головой въ отвѣтъ на это извиненіе.
   -- Го какъ великолѣпно вы скакали, не такъ ли?
   -- Довольно хорошо, сказала мистрисъ Карбункль.
   -- О, великолѣпно!-- потомъ вѣдь я переѣхала рѣку. Ахъ, еслибы вы были тамъ послѣ! Между человѣкомъ въ гигѣ и кузеномъ Фрэнкомъ какое было приключеніе!
   Потомъ всѣ поѣхали по желѣзной дорогѣ въ Портрэ.
   

Глава XL.
BЫ НЕ СЕРДИТЕСЬ?

   На возвратномъ пути въ Портрэ дамы такъ устали, что разговаривать не могли, а сэр-Грифинъ былъ сердитъ. Сэр-Грифинъ еще не слыхалъ о приключеніи съ Грейстокомъ и не хотѣлъ знать. Но пріѣхавъ въ замокъ, взявъ теплую ванну, напившись хереса, одѣвшись и сойдя къ обѣду, всѣ были очень довольны.
   Для Лиззи это былъ самый торжественный день въ ея жизни. Ея бракъ съ сэр-Флоріаномъ былъ для нея торжествомъ, но это былъ только шагъ къ хорошему, которое должно было явиться впослѣдствіи. Тогда въ ея распоряженіи находились только ея умъ и красота, а передъ нею разстилался міръ, въ которомъ, какъ ей казалось, было много удовольствій, если только она могла достигнуть ихъ. До-сихъ-поръ она почти не пользовались удовольствіями; но этотъ день былъ очень пріятенъ. Лордъ Джорджъ де-Брюсъ Карутерсъ былъ ея корсаромъ и она узнала наконецъ то чѣмъ ей пріятно будетъ заниматься и въ чемъ она скоро сдѣлается искусною. Какъ чудесно было перескакнуть чрезъ этотъ черный зіяющій ручей, а потомъ видѣть какъ Лучинда упала! Лиззи помнила каждый прыжокъ и чувство восторга, съ какимъ она выбралась на другую сторону. Она знала наизусть каждое ласковое слово, сказанное ей лордомъ Джорджемъ -- ей нравилась эта милая, пріятная корсарская короткость возникшая между ними.
   Лиззи хотѣлось знать ревнуетъ ли Фрэнкъ. Было бы не дурно, еслибъ онъ немножко ревновалъ. Потомъ кто-то привезъ домой въ карманѣ лисій хвостъ, который владѣлецъ охоты велѣлъ ловчему отдать ей? Все это было восхитительно -- и еще восхитительнѣе оттого, что мистрисъ Карбункль ѣхала не такъ, какъ ей хотѣлось, и потому, что Лучинда упала въ рѣку.
   Обѣдали послѣ восьми и дамы и мужчины вышли вмѣстѣ изъ столовой. Кофе и ликеры принесли въ гостиную всѣ были такъ дружны, спокойны, счастливы -- кромѣ сэр-Грифина Тьюита, который былъ еще очень сердитъ.
   -- Сказалъ онъ что-нибудь? спросила мистрисъ Карбункль Лучинду.
   -- Да.
   -- Ну что же?
   -- Сдѣлалъ предложеніе; но разумѣется я не могла отвѣчать ему когда промокла насквозь.
   Нашлась только одна минута, но въ эту минуту Лучинда ничего больше не хотѣла сказать.
   -- Теперь я не намѣрена трогаться съ мѣста, сказала Лиззи бросившись въ уголъ дивана:-- пока кто-нибудь не отнесетъ меня въ постель. Я никогда такъ не уставала.
   Она устала, но бываетъ усталость восхитительная, когда вся обстановка пріятна и удобна.
   -- Я не называю это очень утомительнымъ днемъ, сказала мистрисъ Карбункль.
   -- Вы убили только одну лисицу, сказалъ Эмиліусъ, выставляя восхитительное пасторское невѣжество:-- а въ понедѣльникъ вы убили четырехъ. Почему вы такъ устали?
   -- Мы, должно быть проѣхали около двадцати миль, сказалъ Фрэнкъ, который также былъ несвѣдущъ.
   -- Около десяти можетъ быть, сказалъ лордъ Джорджъ.-- Все продолжалось часъ и сорокъ минутъ, а прежде чѣмъ мы вернулись чрезъ рѣку, сколько времени мы медленно охотились.
   -- Я увѣрена, что мы проѣхали тридцать, сказали Лиззи забывая усталость въ пылу энергіи.
   -- Десять миль всегда лучше двадцати, сказалъ лордъ Джорджъ: -- а пять вообще лучше десяти.
   -- Сегодня мы проѣхали именно столько сколько нужно, чтобы было лучше, сказала Лиззи.-- Я слышала, какъ пріятель Фрэнка, мистеръ Нэпай, сказалъ, что двадцать. Кстати, Фрэнкъ, не надо ли намъ было пригласить мистера Нэпая обѣдать?
   -- Я это думалъ, сказалъ Фрэнкъ: -- но не могъ самъ осмѣлиться на это.
   -- Я право думаю, что съ бѣднымъ мистеромъ Нэпаемъ поступили очень дурно, сказала мистрисъ Карбункль.
   -- Разумѣется, сказалъ лордъ Джорджъ:-- съ-тѣхъ-поръ какъ выдумана охота, никому не приходилось хуже. Онъ имѣль право на двѣнадцать обѣдовъ и на безконечное покровительство, но видите онъ всего этого лишился, назвавъ вашего кузена мистеромъ Грейстокингсъ.
   -- Я почувствовалъ этотъ ударъ, сказалъ Фрэнкъ.
   -- Я всегда буду называть васъ кузеномъ Грейстокингсъ, сказала Лиззи.
   -- Непріятно ему было, продолжалъ лордъ Джорджъ:-- я понялъ все, когда онъ разсердился на то что отправили лошадь въ Кильмарнокъ. Будь его лошадь отправлена по желѣзной дорогѣ, онъ и его люди могли защитить ее. Лошадь была отдана подъ защиту общества желѣзной дороги, а это общество выдало ее первому человѣку, который явился и спросилъ ее.
   -- Это было жестоко, сказалъ Фрэнкъ.
   -- Случись это со мною, я очень разсердилась бы, сказала мистрисъ Карбункль.
   -- Но еслибъ Фрэнкъ не взялъ лошадь мистера Нэпая, у него совсѣмъ не было бы лошади, сказала Лиззи.
   Лордъ Джорджъ все продолжалъ защищать Нэпая.
   -- Конечно, это надо принять въ соображеніе, но все-таки я согласенъ съ мистрисъ Карбункль. Случись это со мною, я... совершилъ бы убійство и самоубійство. Я не могу представить себѣ ничего ужаснѣе. Хорошо благородному владѣльцу охоты говорить о вѣжливости и надѣяться, что лошадь везла хорошо. Есть обстоятельства, когда человѣкъ вѣжливъ быть не можетъ. Потомъ всѣ смѣялись надъ нимъ! Таковъ ужъ свѣтъ. Чѣмъ ниже вы падаете, тѣмъ больше васъ лягаютъ.
   -- Что я могу сдѣлать для него? спросилъ Фрэнкъ.
   -- Запишите его въ вашъ клубъ и закажите тридцать дюжинъ сѣрыхъ рубашекъ отъ Нэпая и К. не торгуясь.
   -- Онъ вмѣсто рубашекъ пришлетъ вамъ сѣрыхъ чулковъ, сказала Лиззи.
   Но хотя Лиззи была на небесахъ, ей надо было вести себя осторожно. Корсаръ былъ прекраснымъ образцомъ корсарства -- такого хорошаго корсара она почти не видывала и онъ былъ преданъ ей на цѣлый день. Но извѣстно, что корсары опасны, и неблагоразумно было бы жертвовать будущими надеждами для чувства, которое конечно было основано на поэзіи, но вѣроятно, не могло имѣть благопріятнаго результата. Насколько ей было извѣстно, у корсара не было даже своего острова на Эгейскомъ морѣ. А если и былъ, нѣтъ ли у него тамъ своей Медоры, а можетъ быть и двухъ? Въ скачкѣ по полю этотъ корсаръ былъ настоящимъ корсаромъ; но зная корсара очень мало она не могла для него бросить своего кузена.
   -- Вы не сердитесь на меня за то, что я позволила лорду Джорджу ѣхать со мною вмѣсто васъ?
   -- Мнѣ на васъ сердиться?
   -- Я знала, что я вамъ только помѣшала бы.
   -- Иначе и нельзя было. Онъ знаетъ все, а я не знаю ничего. Я очень радъ, что вамъ было пріятно.
   -- Мнѣ было пріятно,-- и вамъ также. Я была такъ рада, что вамъ досталась лошадь этого бѣднаго человѣка. Вы не сердились тогда?
   Они проходили переднюю и поднялись на нижнюю лѣстницу.
   -- Конечно, нѣтъ.
   -- И вы не разсердитесь за то, что случилось прежде?
   Она не глядѣла на него, дѣлая ему этотъ вопросъ, но стояла, потупивъ глаза на коверъ.
   -- Право нѣтъ.
   -- Спокойной ночи, Фрэнкъ.
   -- Спокойной ночи, Лиззи.
   Она ушла, а онъ вернулся въ нижнюю комнату, приготовленную для куренья, содовой воды и водки.
   -- Ну, Грифъ, вы сегодня не въ духѣ, сказалъ лордъ Джорджъ своему пріятелю, прежде чѣмъ къ нимъ пришелъ Фрэнкъ.
   -- И вы сдѣлались бы не въ духѣ, когда вмѣсто того, чтобъ скакать, вамъ пришлось вытаскивать изъ воды молодую дѣвушку. Я терпѣть не могу молодыхъ дѣвушекъ, когда онѣ мокры и пахнутъ грязью.
   -- Я полагала, вы намѣрены жениться на ней.
   -- Какъ вамъ понравились бы мои вопросы? Намѣрены вы жениться на вдовѣ? А если намѣрены, что скажетъ мистрисъ Карбункль? А если не намѣрены, что вы будете, дѣлать?
   -- Что касается женитьбы на вдовѣ, мнѣ хотѣлось бы прежде все хорошенько разузнать. А мистрисъ Карбункль нисколько препятствовать не будетъ. Я всегда такъ взнуздаю моихъ лошадей, что онѣ противиться не могутъ. А что касается послѣдняго вопроса, то я намѣренъ остаться здѣсь двѣ недѣли, и совѣтую вамъ покончить съ мисъ Ронокъ. Вотъ кузенъ милэди; для человѣка, который ѣздитъ не часто, онъ ѣздилъ сегодня очень хорошо.
   -- Желалъ бы я знать возьметъ ли онъ двадцатифунтовый билетъ если я пошлю ему, сказалъ Фрэнкъ, когда они расходились.-- Мнѣ непріятно даромъ прокатиться на лошади такого человѣка.
   -- Онъ будетъ жаловаться на общество желѣзной дороги, и тогда вы можете заплатить если хотите.
   Нэпай подалъ просьбу на общество желѣзной дороги, требуя непомѣрной уплаты,-- но съ какимъ результатомъ, мы не станемъ трудиться узнавать.
   

Глава XLI.
И МЕДВѢДИ СОВОКУПЛЯЮТСЯ.

   Фрэнкъ Грейстокъ остался на слѣдующій понедѣльникъ въ Портрэ, но его нельзя было уговорить охотиться въ субботу -- день, въ которой охотники, мужчины и женщины, отправились на охоту. Онъ сказалъ, что не можетъ положиться на измѣнника Мэк-Фарлэна, и боялся, что его другъ мистеръ Нэпай, не позволитъ ему опять ѣхать на сѣрой лошади. Лиззи предложила ему одного изъ своихъ любимцевъ -- разумѣется, онъ отказался отъ этого предложенія, и лордъ Джорджъ также предложилъ посадить его на лошадь. Но Фрэнкъ сослался на то, что онъ уже кончилъ охотиться въ этотъ сезонъ и не хочетъ подвергать опасности пріобрѣтенные имъ лавры.
   -- Кромѣ того, сказалъ онъ:-- я не посмѣлъ бы встрѣтиться съ мистеромъ Нэпаемъ на охотѣ.
   Такимъ образомъ остался онъ въ замкѣ и пошелъ прогулялся съ Эмиліусомъ. Эмиліусъ дѣлалъ много вопросовъ о Портрэ и выказалъ горячее сочувствіе къ вдовству Лиззи. Онъ называлъ ее "милымъ, веселымъ, простодушнымъ молодымъ созданіемъ".
   -- Она очень молода, отвѣтилъ ея кузенъ.-- Да, продолжалъ онъ въ отвѣтъ на дальнѣйшіе разпросы:-- Портрэ очень красивъ Я не знаю, каковъ доходъ. Ну, да. Кажется, болѣе тысячи. Восемь! Нѣтъ, я никогда не слыхалъ, чтобъ доходъ былъ такъ великъ.
   Если Эмиліусъ рѣшилъ въ умѣ, что доходъ долженъ быть тысячъ пять, онъ выказалъ нѣкоторую долю проницательности, такъ какъ ему было доставлено очень мало свѣдѣній.
   Въ замкѣ шутили, что Эмиліусъ влюбился въ мисъ Мэкнёльти. Во время охоты они проводили вмѣстѣ очень много времени; и мисъ Мэкнёльти съ необыкновеннымъ энтузіазмомъ расхваливала его обращеніе и разговоръ. Ей также дѣлались вопросы о Портрэ и доходѣ, и на всѣ она отвѣчала какъ умѣла -- не имѣя намѣренія выдать тайну, потому что она не знала никакой тайны, но давала обычныя свѣдѣнія о самомъ обычномъ изъ всѣхъ предметовъ -- доходѣ нашихъ знакомыхъ.
   Потомъ поднялся вопросъ, есть ли ваканція для мисъ Мэкнёльти. Мистрисъ Карбункль слышала о убѣжденіи мистрисъ Эмиліусъ. Лучинда была увѣрена, что таковой нѣтъ -- это убѣжденіе произвело въ ней обращеніе преподобнаго джентльмэна съ нею самое былое время. Для Лиззи, которая теперь была очень снисходительно настроена, мысль, что у мисъ Мэкнёльти есть обожатель, -- женатый или холостой, это все-равно, была восхитительна.
   -- Я право не знаю, что вы хотите сказать, замѣтила мисъ Мэкнёльти:-- не думаю, чтобъ мистеръ Эмиліусъ замышлялъ что нибудь подобное.
   Но мисъ Мэкнёльти это нравилось.
   Въ субботу не случилось ничего особеннаго. Нэпай былъ на охотѣ на своей сѣрой лошади и удостоилъ вступить въ разговоръ съ лордомъ Джорджемъ. Онъ былъ бы не прочь, еслибъ мистеръ Грейстокъ ѣхалъ къ нему извиниться однако мистеръ Грейстокъ не сдѣлалъ этого. Лордъ Джорджъ увѣрялъ, что онъ сдѣлалъ тоже самое замѣчаніе; но, шепнулъ онъ на ухо Нэпаю, застѣнчивость мистера Грейстока всемъ была извѣстна.
   -- Однако, онъ не застѣнчиво ѣздилъ на моей лошади, сказалъ Нэпай.
   Все это разсказывалось за обѣдомъ вечеромъ, среди громкаго хохота.
   На охотѣ ничего особеннаго не случилось и энтузіазмъ Лиззи, хотя еще очень высокій, упалъ на нѣсколько градусовъ ниже жара крови. Лордъ Джорджъ опять провожалъ ее; но надобности никакой въ проводахъ не предстояло; некчему было запыхаться, некчему было бросать Лучинду, не было ни рѣки, ни большой стѣны -- словомъ, ничего. Долго оставались они въ большомъ лѣсу, но Лиззи, разсказывая объ этомъ днѣ своему кузену, созналась, что она сама не знаетъ что они дѣлали все время.
   -- Трубили въ рога, скакали взадъ и впередъ цѣлый день, сказала она: -- а потомъ Морганъ опять надулся и разбранилъ всѣхъ. Было одно хорошее препятствіе и Дэнди великолѣпно перескакнулъ. Два человѣка свалились съ лошади и одинъ изъ нихъ очень ушибся. Было очень весело,-- но совсѣмъ не такъ, какъ въ среду.
   Не все такъ, какъ въ среду, было и для Лучинды Ронокъ, которая не упала въ воду и приняла руку сэр-Грифина, когда онъ опять сдѣлалъ ей предложеніе въ Саркайскомъ лѣсу. Многое говорила Лучиндѣ въ четвергъ и пятницу мистрисъ Карбункль -- что Лучинда не очень хорошо приняла. Въ эти дни Лучинда держала себя какъ можно дальше отъ сэр-Грифина и почти фыркала на баронета, когда онъ заговаривалъ съ нею. Сэр-Грифинъ поклялся себѣ, что онъ не позволитъ обращаться съ собою такимъ образомъ. Онъ непремѣнно женится на ней! У нѣкоторыхъ мужчинъ къ любви примѣшивается большая доля ненависти;-- которые любятъ женщину такъ, какъ способны любить лисицу, для убіенія, которой они употребляетъ всю свою энергію и весь свой разумъ. Мистрисъ Карбункль, которая не совсѣмъ понимала, какая настойчивость руководитъ сэр-Грифиномъ, очень боялась, чтобы Лучинда не лишилась добычи и сообразно этому вела рѣчь.
   -- Потрудись пожалуйста сказать мнѣ, что ты намѣрена съ собою дѣлать? спрашивала мистрисъ Карбункль.
   -- Ничего не намѣреваюсь.
   -- А куда ты пойдешь, когда истратишь всѣ твои деньги?
   -- Туда, куда иду теперь, сказала Лучинда.
   Надо опасаться, что подъ этими словами, она подразумѣвала такое мѣсто, на которое въ подобномъ случаѣ не слѣдовало дѣлать намека.
   -- Тебѣ никто другой не нравится? добивалась мистрисъ Карбункль.
   -- Мнѣ не нравится никто и ничто, сказала Лучинда.
   -- Да, нравится; ты любишь ѣздить верхомъ и наряжаться?
   -- Нѣтъ, не люблю. Мнѣ нравится охота, потому, что можетъ быть, когда-нибудь я сломаю себѣ шею. Некчему смотрѣть такимъ образомъ, тетушка Джэнъ. Я знаю, что все это значитъ. Еслибъ я могла сломать себѣ шею, ничего не могло бы быть лучше для меня.
   -- Ты разобьешь мнѣ сердце, Лучинда.
   -- Мое разбито давнымъ-давно.
   -- Если ты примешь предложеніе сэр-Грифина и устроишь себя, ты увидишь, какъ все пойдетъ прекрасно. Это все происходитъ отъ ужасной неизвѣстности. Неужели ты думаешь, что я не страдаю? Карбункль вѣчно грозилъ, что воротится въ Нью-Йоркъ, а что касается лорда Джорджа, то онъ обращается со мною такимъ образомъ, что я иногда боюсь показаться.
   -- Какая вамъ нужда до лорда Джорджа?
   -- Это все очень хорошо говорить, какая мнѣ до него нужда. Мнѣ до него никакой нѣтъ нужды, а все-таки не хочется ссориться съ друзьями. Карбункль говоритъ, что лордъ Джорджъ ему долженъ.
   -- Я этому не вѣрю, сказала Лучинда.
   -- А лордъ Джорджъ говоритъ, что Карбункль ему долженъ.
   -- Я этому вѣрю, сказала Лучинда.
   -- Между всѣмъ этимъ я не знаю, въ какую сторону повернуться. Теперь тебѣ представляется прекрасная дорога, а ты сама не знаешь, что дѣлаешь.
   -- Я очень хорошо знаю, что дѣлаю.
   -- Говорю тебѣ, что тебѣ никогда не представится такой другой случай. Красота не все еще значитъ. Ты ни съ кѣмъ слова сказать не хочешь, а когда мужчина обращается къ тебѣ, ты становишься свирѣпа и сердита какъ медвѣдь.
   -- Продолжайте, тетушка Джэнъ.
   -- Ты такъ всѣхъ ненавидишь и терпѣть не можешь, что можно подумать, будто по твоему мнѣнію природа вовсе мужчинъ не создавала.
   -- Она создала нѣкоторыхъ очень дурными, сказала Лучинда: -- а другихъ создала на половину. Какъ вы думаете, что сэр-Грифинъ умѣетъ дѣлать?
   -- Онъ джентльмэнъ.
   -- Стало быть, еслибъ я была мужчина, я не пожелала бы быть джентльмэномъ -- вотъ и все. Я гораздо охотнѣе вышла бы за ловчаго, у котораго есть занятіе, и который умѣетъ дѣлать что-нибудь.
   Опять она сказала:
   -- Не надоѣдайте мнѣ, тетушка Джэнъ; это не принесетъ никакой пользы. Мнѣ кажется, что мнѣ рѣшительно невозможно сдѣлаться женою сэр-Грифина, и я увѣрена, что ваши разговоры этого не сдѣлаютъ.
   Тутъ тетка оставила ее и, встрѣтившись съ лордомъ Джорджемъ, по его приказанію пошла любезничать съ Лиззи Юстэсъ.
   Это было въ пятницу. Въ субботу сэр-Грифинъ, выжидая время, нарочно отсталъ на прогулкѣ съ Лучиндой отъ другихъ всадниковъ. Онъ не хотѣлъ переносить такихъ пустяковъ. Онъ имѣлъ право получить отвѣтъ и зналъ, что по своему званію и положенію имѣетъ право на отвѣтъ благопріятный. Дѣвушка, которая, на сколько ему было извѣстно, не имѣла ни копейки, о происхожденіи и родствѣ которой никто не зналъ ничего, въ пользу которой не говорило ничего кромѣ ея красоты -- ничего кромѣ этого и умѣнія держать себя въ свѣтѣ, какъ слѣдуетъ знатнымъ дамамъ держать себя -- важничаетъ съ нимъ и ожидаетъ, чтобъ онъ сдѣлалъ ей предложеніе десять разъ! Ей-Богу! ему очень бы хотѣлось уѣхать и заставить ее понять, что она ошиблась. Онъ сдѣлалъ бы это -- да, только онъ былъ такой человѣкъ, который любилъ пріобрѣсть что ему хотѣлось. Для него было нестерпимо получить отказъ въ чемъ бы то ни было.
   -- Мисъ Ронокъ, сказалъ онъ и замолчалъ.
   -- Сэр-Грифинъ, сказала Лучинда, наклонивъ голову.
   -- Можетъ быть, вы удостоите вспомнить, что я имѣлъ честь говорить вамъ, когда мы ѣхали въ Кильмарнокъ въ прошлую среду?
   -- Меня только что вытащили изъ рѣки, сэр-Грифинъ, и я не думаю, чтобъ какая-нибудь молодая дѣвушка должна помнить то, что ей говорили, когда она находилась въ такомъ положеніи.
   -- Если я это теперь повторю, вы вспомните?
   -- Не могу обѣщать, сэр-Грифинъ.
   -- Вы дадите мнѣ отвѣтъ?
   -- Смотря по обстоятельствамъ.
   -- Послушайте, -- я хочу получить отвѣтъ. Когда мужчина говоритъ женщинѣ, что онъ восхищается ею, и проситъ ее быть его женой, онъ имѣетъ право получить отвѣтъ. Какъ вы думаете, имѣетъ право мужчина въ подобныхъ обстоятельствахъ получить отвѣтъ?
   Лучинда колебалась съ минуту и сэр-Грифинъ начиналъ уже выказывать нетерпѣніе, когда она измѣнила тонъ и отвѣтила ему серіозно:
   -- Въ подобныхъ обстоятельствахъ мужчина имѣетъ право получить отвѣтъ.
   -- Такъ отвѣчайте мнѣ. Я восхищаюсь вами болѣе всѣхъ на свѣтѣ и прошу сдѣлаться моею женой. Я говорю совершенно серіозно.
   -- Я это знаю, сэр-Грифинъ. Я не стану обижать ни себя, ни васъ предположеніемъ, что можетъ быть иначе.
   -- Очень хорошо. Желаете вы принять мое предложеніе?
   Опять она замолчала.
   -- Разумѣется вы имѣете право получить отвѣтъ -- но очень трудно дать его. Мнѣ кажется, вы не совсѣмъ сообразили, какъ серіозенъ этотъ отвѣтъ.
   -- Не сообразилъ? Разумѣется, онъ серіозенъ!
   -- Не лучше ли будетъ вамъ опять подумать объ этомъ?
   Теперь онъ сталъ колебаться. Можетъ быть, это было бы лучше. Если она приметъ его предложеніе, то отступать нельзя. Но лордъ Джорджъ зналъ, что онъ уже прежде дѣлалъ предложеніе. Лордъ Джорджъ узналъ объ этомъ отъ мистрисъ Карбункль и показалъ, что знаетъ это. Потомъ онъ самъ уже рѣшился. Она была нужна ему и онъ имѣлъ твердое намѣреніе обладать ею.
   -- Мнѣ нечего болѣе думать, Лучинда. Я ничего не дѣлаю необдуманно, а когда обдумаю, то мнѣ нечего передумывать. Вотъ моя рука -- хотите взять ее?
   -- Хочу, сказала Лучинда, вложивъ свою руку въ его руку.
   Какъ только она дала ему слово, ему тотчасъ представилось, что онъ поступилъ опрометчиво и что она одержала надъ нимъ верхъ. Сколько есть вещей на на свѣтѣ драгоцѣннѣе красивой дѣвушки, а она даже никогда не говорила ему, что любитъ его!
   -- Я полагаю вы любите меня? спросилъ онъ.
   -- Шшъ!-- Вотъ они всѣ.
   Рука была отнята, но все-таки мистрисъ Карбункль и лэа;и Юстэсъ видѣли.
   Мистрисъ Карбункль въ чрезвычайномъ безпокойствѣ выжидала время и не отставала отъ племянницы. Можетъ быть, она чувствовала, что лучше разлучить на время помолвленныхъ, чтобъ они не поссорились прежде, чѣмъ помолвка сдѣлается извѣстна друзьямъ, такъ чтобъ не было никакой возможности для разрыва. Лучинда очень скромно ѣхала съ толпой. Сэр-Грифинъ остался возлѣ нея, но не говорилъ ни слова. Лиззи шепнула лорду Джорджу, что было сдѣлано предложеніе. Мистрисъ Карбункль сидѣла въ величественномъ достоинствѣ на лошади. Какъ будто въ эту минуту ничто особенно не привлекало ея вниманія. Прошелъ почти часъ прежде, чѣмъ она успѣла сдѣлать важный вопросъ!
   -- Ну -- что ты ему сказала?
   -- Именно то, что вы хотѣли.
   -- Ты приняла его предложеніе?
   -- По необходимости. Вы узнаете одно обстоятельство, тетушка Джонъ, и надѣюсь, что это васъ успокоитъ. Я ненавижу многихъ, но больше всѣхъ на свѣтѣ ненавижу я сэр-Грифина Тьюита.
   -- Это вздоръ, Лучинда.
   -- Пусть вздоръ, если вы хотите, но правда. Я должна буду ему лгать -- но вамъ солгать нельзя, какъ бы вы этого ни желали. Я ненавижу его!
   Это было очень плачевно, но мистрисъ Карбункль понимала очень хорошо, что для людей, находящихся въ затруднительныхъ обстоятельствахъ, дѣла могутъ казаться плачевны. Нѣкоторую долю плачевности слѣдуетъ выносить. Она знала также, что Лучинда была не такая дѣвушка, которую можно было погонять, такъ чтобъ она не становилась на-дыбы. Мистрисъ Карбункль взялась погонять Лучинду и сдѣлала это довольно удачно. Дѣло такое важное теперь удалось. Племянница ея была помолвлена съ знатнымъ человѣкомъ, съ человѣкомъ слывшимъ богачомъ, съ человѣкомъ свѣтскимъ. Теперь, послѣ помолвки, дѣвушка не могла взять назадъ слова и мистрисъ Карбункль предстояло позаботиться, чтобъ и сэр-Грифинъ не могъ отказаться. Она тотчасъ должна принять для этого мѣры. Объ этой помолвкѣ нужно объявить всѣмъ, а самой ей поговорить съ женихомъ нужно прежде всего. Сама она лично не очень любила сэр-Грифина, но для такой оказіи она могла улыбаться медвѣдю. Сэр-Грифинъ былъ медвѣдь -- такъ же какъ и Лучинда. "Кролики и зайцы всѣ сходятся парами; медвѣди также совокуплются.
   Мистрисъ Карбункль утѣшала себя этой пѣснью и старалась увѣрить себя, что все кончится хорошо. Разумѣется, медвѣдицы не такъ вѣжливы съ медвѣдями, какъ голубки съ голубями. Конечно, это было несчастье, что племянница ея была не голубка, какова бы она ни была, все лучшее сдѣлано для нея.
   -- Любезный сэр-Грифинъ, сказала она при первомъ удобномъ случаѣ, не обращая вниманія на толпу и даже желая, чтобъ каждое слово было услышано: -- моя милая дѣвочка обрадовала меня.
   -- Поторопилась же она! сказалъ сэр-Грифинъ.
   -- Разумѣется, поторопилась. Она мнѣ все-равно что дочь. У меня нѣтъ своихъ дѣтей, и она составляетъ для меня все. Могу я сказать вамъ, что вы счастливѣйшій человѣкъ въ Европѣ?
   -- Не всякая дѣвушка могла понравиться мнѣ, мистрисъ Карбункль.
   -- Я въ этомъ увѣрена. Я примѣтила, какъ вы разборчивы. Я ни слова не скажу о красотѣ Лучинды. Мужчины могутъ судить объ этомъ лучше женщинъ, но относительно высокаго рыцарскаго духа, честныхъ правилъ, благородства и того, что я называю истиннымъ достоинствомъ, я не думаю, чтобъ вы могли найти кого-нибудь выше ее. Она жестка какъ сталь.
   -- И я начинаю думать, что она также надежна.
   -- Такая дѣвушка какъ она сэр-Грифинъ, не легко отдаетъ себя. Именно поэтому онъ должна вамъ нравиться еще болѣе теперь, когда вы сдѣлались ея обладателемъ. Она очень молода и знала мое желаніе, чтобъ она не спѣшила выходить замужъ. Но теперь я не могу сожалѣть ни о чемъ.
   -- Я полагаю, сказалъ сэр-Грифинъ.
   Человѣкъ этотъ конечно былъ медвѣдь, а медвѣди, вѣроятно, сами не знаютъ, какъ они грубы. Сэр-Грифинъ, конечно, самъ не зналъ, до чего доходитъ его грубость. До его грубости мало было дѣла мистрисъ Карбункль, если онъ признавалъ помолвку. Она не ожидала любовныхъ восторговъ ни отъ него, ни отъ нея. А развѣ она могла оставаться недовольной этой помолвкой? Поэтому она не позволяла ни малѣйшей тучкѣ омрачить ея лобъ, пока ѣхала возлѣ лорда Джорджа.
   -- Сэр-Грифинъ сдѣлалъ предложеніе и она приняла его, сказала она шепотомъ.
   Теперь она не желала, чтобъ ее слышалъ кто-нибудь кромѣ того, съ кѣмъ она говорила.
   -- Какъ ей не принять! сказалъ лордъ Джорджъ.
   -- Этого я не знаю, Джорджъ. Иногда мнѣ казалось, что она хочетъ, а иногда нѣтъ. Вы никогда не понимали Лучинды.
   -- Я надѣюсь, что Грифъ ее пойметъ -- вотъ и все. А теперь, когда все рѣшено, пожалуйста не приставайте ко мнѣ. Пусть горе падетъ на ихъ собственныя головы. Если дѣло дойдетъ до драки, я не сомнѣваюсь, что Лучинда приколотитъ его. Но пока дѣло будетъ ограничиваться словами и вспышками, она найдетъ Тьюита не такимъ смирненькимъ, какъ онъ кажется.
   -- Я думаю, что они прекрасно уживутся.
   -- Можетъ быть. Никто не можетъ знать, кто съ кѣмъ уживется. Вы и Карбункль прекрасно уживаетесь. Когда свадьба?
   -- Еще ничего не рѣшено.
   -- Не слишкомъ приставайте съ брачнымъ контрактомъ, а можетъ быть онъ найдетъ способъ улизнуть. Когда дѣвушка безъ копейки за душой потребуетъ слишкомъ много, свѣтъ одобряетъ человѣка, расходящагося съ невѣстой. Пусть она сдѣлаетъ видъ, будто равнодушна къ этому -- этимъ можно его удержать.
   -- Какой у него доходъ, Джорджъ?
   -- Не имѣю понятія. Нѣтъ человѣка скрытнѣе насчетъ денегъ. Я думаю, что онъ когда-нибудь получитъ все тьюитское имѣнье. Теперь онъ не можетъ тратить болѣе двухъ тысячъ.
   -- Вѣдь онъ не имѣетъ долговъ?
   -- Онъ немножко долженъ мнѣ -- тысячу-двѣсти, кажется, и я намѣренъ эти деньги получить. Я полагаю, что у него есть долги, но немного. Онъ держитъ нелѣпыя пари.
   -- У Лучинды есть тысячи три.
   -- Это пустяки. Пусть ее придержитъ эти деньги. Лучше о деньгахъ не говорите ничего. У него повѣренный хорошій, и пусть онъ напишетъ брачный контрактъ. Послушайте, Джэнъ, сдѣлайте это какъ можно скорѣе.
   -- Вы поможете мнѣ?
   -- Если не станете приставать, помогу.
   На возвратномъ пути домой мистрисъ Карбункль могла сказала лэди Юстэсъ:
   -- Вы знаете, что случилось?
   -- О, да! отвѣтила Лиззи, смѣясь.
   -- Вамъ сказала Лучинда?
   -- Развѣ вы думаете, что у меня самой нѣтъ глазъ? Разумѣется, это должно было случиться. Я узнала это съ той самой минуту какъ сэр-Грифинъ пріѣхалъ въ Портрэ. Я такъ рада, что Портрэ оказался полезенъ.
   -- О, какъ полезенъ, милая лэди Юстэсъ! Конечно, это должно было случиться вездѣ, потому что на свѣтѣ нѣтъ человѣка, такъ сильно влюбленнаго, какъ сэр-Грифинъ. Это Лучинда затруднялась.
   -- Я полагаю, онъ нравится ей.
   -- Да, разумѣется, энергически сказала мистрисъ Карбункль.
   -- Хотя теперь дѣвушки не очень интересуются мужчинами. Имъ надо выйти замужъ и онѣ выбираютъ жениховъ получше. Она очень хороша собой, а онъ, я думаю, богатъ.
   -- Онъ дѣйствительно будетъ богатъ. Говорятъ, что онъ такой прекрасный человѣкъ, когда его узнаешь.
   -- Мнѣ кажется, что всѣ молодые люди оказываются прекрасными -- когда вы ихъ узнаете. Что говоритъ лордъ Джорджъ?
   -- Онъ въ восторгѣ. Онъ очень привязанъ къ Лучиндѣ, знаете.
   Такимъ образомъ это дѣло устроилось. Не прошло и четверти часа по возвращеніи домой, какъ было сказано Фрэнку Грейстоку. Онъ сталъ разспрашивать мистрисъ Карбункль объ охотѣ; она шепнула ему:
   -- Помолвлены.
   -- Сэр-Грифинъ? спросилъ Фрэнкъ.
   Мистрисъ Карбункль улыбнулась и кивала головой. Всѣмъ слѣдовало объ этомъ знать.
   

Глава XLII.
УТРОМЪ ВЪ ВОСКРЕСЕНЬЕ.

   -- Итакъ, мисъ, вы приняли его предложеніе? сказала общая горничная Карбункль въ этотъ вечеръ своей младшей госпожѣ.
   Мистрисъ Карбункль рѣшила, что это дѣло слѣдуетъ разгласить.
   -- Помните, отвѣтила Лучинда:-- что я не хочу ни слова слышать объ этомъ.
   -- Я только хотѣла васъ поздравить, мисъ.
   Лучинда съ гнѣвомъ обернулась къ дѣвушкѣ.
   -- Мнѣ не нужно вашего поздравленія. Довольно. Я могу раздѣться сама. Прошу не приходить ко мнѣ, если вы не умѣете молчать, когда вамъ приказываютъ.
   -- Я умѣю молчать не хуже всѣхъ другихъ, сказала субретка, качая головой.
   Это случилось послѣ того, какъ всѣ разошлись спать. За обѣдомъ сэр-Грифинъ, разумѣется, велъ Лучинду подъ-руку; но онъ дѣлалъ это постоянно въ Портрэ. Лучинда за столомъ почти не раскрывала рта и ушла спать съ головной болью, когда мужчины, остававшіеся въ этотъ день нѣсколько минутъ долѣе дамъ, пришли въ гостиную. Это сэр-Грифинъ принялъ за обиду, потому что по какому-то особо составленному имъ плану хотѣлъ проститься съ своей невѣстой въ этотъ вечеръ. Если она намѣрена обращаться съ нимъ такимъ образомъ, то онъ просто броситъ ее, и она должна это узнать.
   -- Ну, Грифъ, все рѣшено, сказалъ лордъ Джорджъ въ курительной комнатѣ.
   Тамъ былъ Фрэнкъ и сэр-Грифину не понравился этотъ вопросъ.
   -- Что значитъ по вашему "рѣшено"? Я не знаю, что такое рѣшено.
   -- Я такъ думалъ. Вамъ, кажется, сказали? спросилъ лордъ Джорджъ, повернувшись къ Грейстоку.
   -- Мнѣ намекнули, сказалъ Фрэнкъ.
   -- Чортъ... въ жизнь свою не встрѣчалъ подобныхъ людей, сказалъ сэр-Грифинъ.-- Они, кажется, не имѣютъ понятія, что человѣкъ можетъ желать, чтобъ его собственныя дѣла оставались въ секретѣ.
   -- Такія дѣла въ секретѣ не остаются, сказалъ лордъ Джорджъ.-- Женщины позаботятся объ этомъ. Неужели вы полагаете, что онѣ никому не скажутъ, какую добычу имъ удалось поймать?
   -- Если онѣ меня принимаютъ за добычу.
   -- Разумѣется, вы добыча. Каждый мужчина добыча. Только нѣкоторые мужчины добыча такая плохая, что за ними гоняться не стоитъ. Помиритесь съ этой мыслью, Грифъ, вы пойманы.
   -- Нѣтъ, я не пойманъ.
   -- И наслаждайтесь удовольствіемъ, что она одна изъ красивѣйшихъ дѣвушекъ. Я же предпочелъ бы вдову. Прошу у васъ извиненія, мистеръ Грейстокъ.
   Фрэнкъ просто поклонился.
   -- Я просто говорю это оттого, что она гораздо легче ѣздитъ верхомъ. Вамъ будетъ стоить чего-нибудь находить лошадей для лэди Тьюитъ.
   -- Я не имѣю намѣренія посылать ее на охоту, сказалъ сэр-Грифинъ.
   Изъ этого видно, что баронетъ не отпирался отъ своей помолвки.
   На слѣдующій день, въ воскресенье, сэр-Грифинъ, удостовѣрившись, что мисъ Ронокъ не имѣла намѣренія быть въ церкви, также остался дома. Эмиліуса пригласили служить въ ближайшей церкви и все общество отправилось слушать его проповѣдь. Лиззи особенно заботилась не забыть библіи и молитвенника, а мисъ Мэкнёльти пришпилила къ шляпкѣ яркія ленты, какихъ прежде никто на ней не видалъ.
   Лучинда, услыхавъ обо всемъ этомъ, сказала теткѣ, что не пойдетъ внизъ пока всѣ не вернутся; но мистрисъ Карбункль, опасаясь гнѣва сэр-Грифина и полагая, что какъ бы, разсердившись, онъ не ускользнулъ отъ нихъ совсѣмъ, сказала нѣсколько словъ, которыя даже Лучиндѣ показались разумными.
   -- Если ты приняла его предложеніе, то не должна избѣгать его, душа моя. Тебѣ же худо будетъ послѣ. Притомъ это показываетъ трусость; не такъ ли?
   Никакое другое слово не могло вѣрнѣе достигнуть цѣли. По-крайней-мѣрѣ она не выкажетъ себя трусихой.
   Какъ только стукъ экипажей затихъ на дорогѣ, Лучинда, очень позаботившаяся о своемъ нарядѣ -- она такъ заботилась, чтобъ всѣ слѣды заботливости не были видны -- медленными, величественными шагами сошла въ гостиную, въ которой обыкновенно сидѣли по утрамъ. Вѣроятно, сэр-Грифинъ курилъ гдѣ-нибудь въ саду, но она не обязана отыскивать его. Она останется въ гостиной, и если онъ хочетъ, то можетъ къ ней прійти. Онъ не будетъ имѣть причины жаловаться, если найдетъ ее въ той комнатѣ, гдѣ всѣ въ домѣ сидѣли обыкновенно.
   Чрезъ полчаса онъ вышелъ на терасу и уткнулся носомъ въ стекло. Лучинда поклонилась и улыбнулась ему -- возненавидѣвъ себя за эту улыбку. Кажется, первый разъ сдѣлала она усиліе, чтобъ встрѣтить его съ пріятнымъ лицомъ. Онъ не сказалъ ничего, но обошелъ вокругъ дома, бросилъ окурокъ сигары и вошелъ въ комнату. Что ни случилось бы, она не хотѣла выказать себя трусихой. Она должна была выйти за него. Такъ какъ она приняла его предложеніе наканунѣ, не убѣжала въ ночь и не отравилась, а пришла на свиданіе съ нимъ, то по-крайней-мѣрѣ она вынесетъ это мужественно. Что за бѣда, если даже онъ поцѣлуетъ ее? Ей выпало на долю переносить несчастье, а такъ какъ она не хотѣла отравиться, то несчастье переносить надо.
   Она встала, когда онъ вошелъ, и протянула ему руку. Она обдумала, какъ должна поступать, и держала себя сдержанно и съ достоинствомъ. Онъ не обдумалъ и держалъ себя очень неловко.
   -- Итакъ вы въ церковь не пошли, сэр-Грифинъ а -- слѣдовало бы,сказала Лучинда, опять улыбнувшись.
   -- Я сдѣлалъ то же, что и вы.
   -- У меня головная боль, а вы остались курить сигару.
   -- Я остался, чтобъ видѣть васъ, душа моя.
   Женихъ можетъ назвать невѣсту "душа моя" и сдѣлать это очень мило. Онъ можетъ произнести это слово такъ, что оно ей понравится и почувствовать въ сердцѣ признательность къ нему за этотъ милый звукъ. Но сэр-Грифину не удалось мило произнести это слово.
   -- Мнѣ такъ много нужно вамъ сказать.
   -- Я не стану льстить вамъ и говорить, будто осталась слушать васъ.
   -- Но вѣдь вы остались для этого; -- вы остаетесь для этого теперь?
   Она покачала головой, но въ этомъ виднѣлась какая-то шутливость.
   -- Но я вѣдь знаю, что вы остались для этого. И для чего вамъ не сказать теперь, когда мы должны сдѣлаться мужемъ и женой? Я люблю когда дѣвушка высказывается. Я полагаю, что если я желаю находиться съ вами, то вы столько же желаете находиться со мной; не такъ ли?
   -- Я не вижу, чтобы одно слѣдовало изъ другого.
   -- Ей-Богу... если такъ, я откажусь.
   -- Это какъ вамъ угодно, сэр-Грифинъ.
   -- Ну, скажите же, любите вы меня? Вы мнѣ еще не говорили, что любите меня.
   Къ счастью можетъ быть для нея, онъ думалъ, что самымъ лучшимъ увѣреніемъ любви былъ поцѣлуй. Она не возмутилась, не вырвалась отъ него, но горячая кровь залила все ея лицо, губы похолодѣли и она почти задрожала въ его объятіяхъ. Сэр-Грифинъ не могъ быть предметомъ обожанія многихъ женщинъ, но мужскіе инстинкты такъ были въ немъ сильны, что онъ не могъ не почувствовать, что она не страстно отвѣчала на его поцѣлуй. Онъ находилъ ее удивительной красавицей -- но ему показалось, что она никогда не была такъ мало хороша, какъ въ то время, когда онъ крѣпко прижималъ ее къ сердцу.
   -- Что же, сказалъ онъ, все держа ее:-- вы поцѣлуете меня?
   -- Я поцѣловала, сказала она.
   -- Нѣтъ,-- не такъ. О! если вы не хотите...
   Она вдругъ рѣшилась и поцѣловала его. Она предпочла бы броситься въ самую черную, самую мрачную, самую грязную рѣку.
   -- Теперь довольно, сказала она тихо освобождаясь изъ его объятій.-- Не всѣ дѣвушки похожи на меня, я это знаю, но вы должны взять меня такою, какая я есть, сэр-Грифинъ -- то-есть если вы возьмете меня.
   -- Для чего вы не можете бросить "сэръ"?
   -- О да!-- это я могу сдѣлать.
   -- И вы любите меня?
   Она замолчала, усиливаясь сказать ложь.
   -- Послушайте -- я не женюсь на дѣвушкѣ, которая стыдится сказать, что любитъ меня. Я люблю существенное. Вы любите меня?
   -- Да, сказала она.
   Ложь была произнесена и онъ остался доволенъ. Но въ душѣ онъ ей не вѣрилъ. Хорошо ей было говорить, что она не похожа на другихъ. Отчего она не похожа? Конечно, ей хочется сдѣлаться лэди Тьюитъ -- но онъ не сдѣлаетъ ее лэди Тьюитъ, если она съ нимъ будетъ важничать. Она должна броситься къ нему на грудь и клясться, что любитъ его больше всего на свѣтѣ,-- а иначе она не будетъ лэди Тьюитъ. Не похожа на другихъ дѣвушекъ! Она узнаетъ, что и онъ не похожъ на другихъ мужчинъ.
   Онъ пригласилъ ее прогуляться. На это она не возражала. Она сходитъ за своей шляпой и вернется въ одну минуту.
   Но она находилась въ отсутствіи болѣе десяти минутъ. Когда она осталась одна, она посмотрѣлась въ зеркало, а потомъ залилась слезами. До-сихъ-поръ никогда не была она такъ осквернена. Этотъ поцѣлуй показался ей отвратителенъ. Онъ заставилъ ее гнушаться самое себя. Если начало было такъ дурно, какъ осушитъ она до дна горькую чашу? Она знала, что другія дѣвушки любили своихъ жениховъ -- такъ любили, что каждая минута разлуки, если не огорчала, то по-крайней-мѣрѣ внушала ей сожалѣніе, когда она стояла, готовая разорвать себя на части: такъ гнусно казалось ей ея положеніе; она думала, что такая любовь уже невозможна для нея. Ради того мужчины, который долженъ былъ сдѣлаться ея мужемъ, она ненавидѣла всѣхъ мужчинъ. Развѣ всѣ окружающіе ее не были низки, подлы, отвратительны? Лучинда тотчасъ поняла зачѣмъ мистрисъ Карбункль такъ скоро разгласила это извѣстіе, поняла то, что руководило тревожною душою ея тетки. Этому пойманному человѣку не слѣдовало давать возможности ускользнуть. Но какое было бы блаженство, еслибъ онъ ускользнулъ! Какъ бы ускользнуть ей? Однако она знала, что будетъ переносить все. Можетъ быть, посредствомъ изученія и упражненія, она сдѣлается такою же, какъ многія другія -- хищной птицей и больше ничѣмъ. Можетъ быть то чувство, которое сдѣлало для нея противными эти минуты, можно будетъ вырвать изъ ея сердца. Она отерла слезы съ свирѣпой энергіей и сошла къ жениху съ вуалью, крѣпко пришпиленной къ шляпѣ.
   -- Надѣюсь, что не заставила васъ ждать, сказала она.
   -- Женщины вѣчно заставляютъ ждать, отвѣтилъ онъ смѣясь.-- Это придаетъ имъ важность.
   -- Со мною этого не бываетъ, могу васъ увѣрить. Я скажу вамъ всю правду. Я была взволнована -- и плакала.
   -- О, да; понятно.
   Ему нравилось, что онъ довелъ до слезъ надменную Лучинду.
   -- Но вамъ не слѣдовало стыдиться того, что я это увижу. Я не могу видѣть ничего. Вы должны тотчасъ снять вуаль.
   -- Не теперь, Грифинъ.
   О, какое это имя! Оно какъ будто жгло ея языкъ безъ обычной приставки.
   -- Я никогда прежде не видалъ васъ закутанной до такой степени. Вы не кутаетесь, когда ѣдете на охоту. Я видѣлъ, что снѣгъ билъ вамъ въ лицо а вы такъ же мало обращали на это вниманія, какъ и я.
   -- Вы не можете удивляться, что я теперь взволнована.
   -- Но вы счастливы,-- не правда ли?
   -- Да, сказала она.
   Ложь разъ сказанную, слѣдовало поддержать.
   -- Честное слово, я васъ не понимаю, сказалъ сэр-Грифинъ.-- Послушайте, Лучинда, если вы хотите взять назадъ слово, вы можете.
   -- Если вы опять скажете мнѣ это, я это сдѣлаю.
   Это было сказано прежнимъ свирѣпымъ голосомъ и тотчасъ возвратило къ рабству сэр-Грифина. Получить теперь отказъ было бы для него смертью. А если выйдетъ ссора, онъ былъ увѣренъ, что всѣмъ покажется, будто ему было отказано.
   -- Это все такъ, сказалъ онъ:-- только когда человѣкъ думаетъ, какъ бы сдѣлать васъ счастливою, ему непріятно видѣть однѣ слезы.
   Послѣ этого они мало говорили до возвращенія въ замокъ.
   

Глава XLIII.
ЖИЗНЬ ВЪ ПОРТРЭ.

   Утромъ Фрэнкъ уѣхалъ. Всѣмъ въ замкѣ онъ нравился кромѣ сэр-Грифина, который, когда онъ уѣхалъ, замѣтилъ Лучиндѣ, что онъ нестерпимый педантъ, одинъ изъ тѣхъ гордецовъ, которые считаютъ себя важными людьми, потому что засѣдаютъ въ парламентѣ. Лучиндѣ Фрэнкъ понравился, и она очень смѣло высказала это.
   -- Я понимаю причину, возразилъ сэр-Грифинъ:-- вамъ всегда нравятся тѣ люди, которыхъ я не люблю.
   Когда Фрэнкъ прощался, Лиззи оставила на минуту свою руку въ его рукѣ, и взглянула ему въ глаза.
   -- Когда Люси должна быть осчастливлена? спросила она.
   -- Я не знаю, будетъ ли Люси когда-нибудь, осчастливлена, возразилъ онъ:-- но я искренно желаю этого.
   Ни слова болѣе не было сказано, и онъ вернулся въ Лондонъ.
   Мистрисъ Карбункль и Лучинда оставались въ замкѣ Портрэ все Рождество, гораздо долѣе того срока, который сначала былъ назначенъ для ихъ посѣщенія. Лордъ Джорджъ и сэр-Грифинъ уѣзжали и возвращались нѣсколько разъ. Много охотились и много было любовныхъ сценъ, которыхъ здѣсь нѣтъ надобности описывать. Не разъ въ эти шесть, семь недѣль между сэр-Грифиномъ и Лучиндою возникала ссора, ожесточенная, шумная и рѣшительная, но лордъ Джорджъ и мистрисъ Карбункль всегда успѣвали мирить ихъ, и когда настало Рождество, помолвка еще имѣла прежнюю силу. Рѣшительное заявленіе, чтобы она была расторгнута и уничтожена, всегда дѣлалась со стороны Лучинды, а сэр-Грифинъ, когда видѣлъ, что Лучинда говоритъ серіозно, опять поддавался давнишнимъ желаніямъ и рѣшался достигнуть того, что хотѣлъ. Однажды онъ обошелся такъ грубо, чего однимъ униженнымъ извиненіемъ и можно было достигнуть этого. Онъ униженно извинился и послѣ того почувствовалъ, что у него подрѣзаны крылья и ему остается только повиноваться во всемъ. Лордъ Джорджъ увезъ его съ собой и привезъ опять назадъ, и ободрилъ его, -- и наконецъ, при помощи убѣжденій мистрисъ Карбунклъ, заставилъ согласиться назначить день свадьбы. Она должна была совершиться въ теченіе первой недѣли апрѣля. Когда они всѣ уѣдутъ изъ Портрэ, сэръ-Грифинъ отправится въ Лондонъ повидаться съ своимъ нотаріусомъ. Надо было составить брачный контрактъ и рѣшить что-нибудь относительно будущаго мѣстопребыванія.
   Посреди всего этого Лучинда оставалась безучастна къ распоряженіямъ, но очень была мучительна для окружающихъ своимъ настоящимъ образомъ дѣйствій. Даже съ лэди Юстэсъ она обращалась рѣзко и невѣжливо. Съ теткой она по временамъ бывала свирѣпа. Лорду Джорджу она не разъ говорила въ лицо что онъ вовлекаетъ ее въ гибель.
   -- Кой чортъ! да что-жъ вамъ надо? возражалъ ей лордъ Джорджъ.
   -- Не выходить за этого человѣка.
   -- Но вы же сами приняли его предложеніе. Я не уговаривалъ васъ соглашаться. Не въ богадѣльню же вы желаете поступить, надѣюсь.
   Потомъ она такъ отчаянно скакала верхомъ, что всѣ лэрды въ Айрширѣ, приведенные въ смятеніе, повысыпали изъ своихъ помѣстій, и преобладало общее опасеніе, что ей не миновать какого-нибудь ужаснаго несчастья. И Лиззи, побуждаемая ревностью, пріучилась скакать такъ же отчаянно, и когда онѣ помчатся взапуски на охотѣ всегда поднимется тревога. Почесывая въ головѣ, Морганъ увѣрялъ, что онъ видалъ пьяныхъ головорѣзовъ, но никогда не видывалъ такихъ бѣдовыхъ дамъ. Лиззи, перескочивъ однажды стѣну, упала съ лошади и довольно сильно ушиблась; и Лучинда ударилась о перекладину воротъ. Однако Рождество прошло и замокъ Портрэ опустѣлъ, а катастрофы никакой не случилось.
   Между Лиззи и мистрисъ Карбункль возникла такая большая дружба, что онѣ стали очень сообщительны. Были ли обѣ, или которая нибудь изъ нихъ, откровенны, конечно могло подвергнуться сомнѣнію. Мистрисъ Карбункль была вполнѣ откровенна, обсуждая съ своею пріятельницею опасную измѣнчивость въ причудахъ Лучинды и страшное отвращеніе, которое она, повидимому, питала къ сэр-Грифину. Но эти причуды и отвращеніе были такъ очевидны, что скрывать ихъ оказалось бы невозможно -- какая же польза въ откровенныхъ разговорахъ, если умалчивать о томъ, что повѣренная увидѣла бы сама безъ всякаго сообщенія?
   -- Она вела бы себя точно такъ же съ каждымъ, кто бы ни былъ ея женихомъ, сказала мистрисъ Карбункль.
   -- Надо полагать, отвѣтила Лиззи, удивляясь такому странному явленію въ женской натурѣ.
   Но согласившись на счетъ того, что это фактъ -- именно, что Лучинда возненавидѣла бы каждаго мужчину, котораго предложеніе бы приняла -- онѣ обѣ были того мнѣнія, что свадьбѣ лучше состояться.
   -- Надо же ей когда-нибудь выйти замужъ, говорила мистрисъ Карбункль.
   -- Конечно, соглашалась Лиззи.
   -- Съ ея красивою наружностью нельзя предположить, чтобъ она не вышла.
   -- Никакъ нельзя, подтверждала Лиззи.
   -- И я право не вижу, чтобъ она могла сдѣлать лучшую партію. Вѣдь у нея такая натура. Мнѣ это надоѣло порядкомъ, сознаюсь замъ. Въ пансіонѣ близъ Парижа ее никакъ переломить не могли. Никто никогда не былъ въ состояніи переломить ее. Вы можете судить объ этомъ по тому, какъ она ѣздитъ верхомъ.
   -- Сэр-Грифинъ, я полагаю, долженъ сдѣлать это, сказала Лиззи смѣясь.
   -- Да -- это, или совсѣмъ другое, знаете?
   Но кто бы ни пересилилъ или былъ пересиленъ, относительно одного сомнѣнія не было -- свадьбѣ слѣдуетъ состояться.
   -- Если не стоять на-своемъ съ такою дѣвушкою, какъ она, лэди Юстэсъ, ничего не сдѣлаешь.
   Лиззи вполнѣ соглашалась. Какое ей дѣло, кто пересилитъ или будетъ пересиленъ, если только она успѣетъ провести свой челночекъ, не разбивъ его о скалы? Между тѣмъ скалы оказывались. Она не знала навѣрно, что дѣлать съ лордомъ Джорджемъ, который безспорно былъ корсаръ -- и наговорилъ ей премилыхъ вещей въ корсарскомъ духѣ. Однако изъ слуховъ, доходившихъ до нея, она заключила, что Фрэнкъ отказался или, по-крайней-мѣрѣ, намѣревается отказаться отъ дѣвчонки, жившей у лэди Линлитго.
   Произошло нѣчто въ родѣ ссоры -- такъ по-крайней мѣрѣ она слышала отъ мисъ Мекнёльти, съ которою лэди Линлитго изрѣдка переписывалась, несмотря на ихъ прежнія неудовольствія. Отъ Фрэнка Лиззи часто получала письма, но онъ никогда не упоминалъ о Люси Морисъ. Еслибъ Фрэнкъ разошелся съ Люси, думала она, то онъ вернулся бы къ ней. А въ такомъ случаѣ кузенъ Фрэнкъ гораздо былъ бы надежнѣе корсара въ качествѣ несокрушимой скалы для опоры въ свѣтѣ.
   Лиззи и мистрисъ Карбункль пришли къ самому удовлетворительному соглашенію относительно денегъ. Мистрисъ Карбункль очень было удобно оставаться въ Портрэ. Не оказывалось болѣе надобности вывозить Лучинду, чтобъ искать добычи. Единственный звѣрь, въ которомъ нуждались, былъ загнанъ; не очень роскошный олень, но каковъ бы ни былъ онъ, а все его взяли, и мистрисъ Карбункль очень казалось пріятно упрочить за собой и за племянницей домъ достаточно приличный, чтобъ удовлетворять общественное мнѣніе -- внѣ Лондона -- и лучше того, въ Шотландіи, у особы, имѣвшей титулъ, пользующейся всѣми принадлежностями богатства и къ которой лордъ Джорджъ и сэр-Грифинъ могли имѣть доступъ. Но лэди Юстэсъ ни въ какомъ случаѣ не должна была брать на себя всѣ расходы. Мистрисъ Карбункль взялась снабжать конюшни и заплатила за стогъ сѣна и возъ овса, которые заставили забиться сердце Лиззи, когда она увидала, что ихъ везутъ на гору къ ея анбарамъ. Очень удобно, когда подобныя вещи опредѣляются ясно. Въ началѣ января они всѣ должны были возвратиться въ Лондонъ. Тогда Лиззи на нѣкоторое время -- до свадьбы, Лучинды -- будетъ гостьей мистрисъ Карбункль въ ея небольшомъ домѣ въ Мэйфэрѣ;-- но Лиззи будетъ держать экипажъ на свой счетъ. Тутъ возникла, быть можетъ, между дамами нѣкотораго рода попытка поторговаться, но мистрисъ Карбункль, какъ старшая, вѣроятно, одержала верхъ. Рѣчь шла о прислугѣ въ Лондонѣ. Лакей долженъ былъ принадлежать мистрисъ Карбункль, тогда какъ кучеръ необходимо долженъ быть изъ числа слугъ Лиззи. Мистрисъ Карбункль согласилась наконецъ взять на себя обоихъ слугъ,-- но, какъ благоразумная женщина, она выторговала кое-что.
   -- Вы можете прибавить что-нибудь къ подарку, который сдѣлаете Лучиндѣ. Она выберетъ вещь фунтовъ въ сорокъ.
   -- Положимъ, тридцать, сказала Лиззи, начинавшая знать деньгамъ цѣну.
   -- Разность пополамъ, сказала мистрисъ Карбункль, слегка пріятно захохотавъ.
   И разность была раздѣлена. Чтобъ опрятный и даже щегольскаго вида грумъ, который ѣздилъ съ ними на охоту, былъ снабженъ на счетъ мистрисъ Карбункль, казалось понятно, и не менѣе ясно то, что Лиззи слѣдовало снабдить его лошадью, на которой онъ ѣздилъ чрезъ каждые два дня. Когда подобные вопросы ясно опредѣлены, это много способствуетъ къ пріятнымъ отношеніямъ между друзьями, живущими вмѣстѣ.
   Мистеръ Эмиліусъ остался дольше, чѣмъ предполагали, и не уѣзжалъ пока не отправились лордъ Джорджъ и сэр-Грифинъ. Замѣтили, что онъ никогда не говорилъ о своей женѣ, хотя мистрисъ Карбункль была почти увѣрена, что она слыхала о ея существованіи. Онъ былъ очень любезенъ и, отъ природы или отъ воспитанія, человѣкъ крайне вѣжливый, который дамамъ говорилъ комплименты. Правда иногда онъ изумлялъ своихъ слушателей рѣчами, которыя могли бы считаться почти грубыми, еслибъ не говорило ихъ духовное лицо. Лиззи вообразила, что онъ намѣренъ жениться на мисъ Мэкнёльти. И послѣднее его вниманіе, безспорно, доставляло удовольствіе. Вслѣдствіе этихъ соображеній, продолжительное пребываніе въ замкѣ мистера Эмиліуса не возбудило удивленія; но когда въ концѣ ноября лордъ Джорджъ и сэр-Грифинъ уѣхали, и онъ былъ вынужденъ вернуться къ своей паствѣ.
   Относительно важнаго вопроса о брилліантахъ Лиззи откровенно высказалась мистрисъ Карбункль въ самое первое время ихъ дружбы -- тотчасъ по заключеніи ихъ торга.
   -- Десять тысячъ фунтовъ! воскликнула мистрисъ Карбункль, широко раскрывъ глаза.
   Лиззи три раза кивнула головой въ знакъ усиленнаго утвержденія.
   -- Развѣ вы думаете, что знаете ихъ настоящую цѣнность?
   Дамы въ это время сидѣли запершись и обсуждали много разныхъ вещей въ интимной бесѣдѣ.
   -- Мнѣ ихъ оцѣнили ювелиры.
   -- Десять тысячъ фунтовъ! И сэр-Флоріанъ подарилъ ихъ вамъ?
   -- Онъ мнѣ надѣлъ ихъ на шею и сказалъ, что они мои -- навсегда.
   -- Щедрая душа!
   -- Ахъ, еслибъ вы знали его! сказала Лиззи, едва коснувшись глазъ носовымъ платкомъ.
   -- Надо сознаться. А теперь ихъ требуютъ отъ васъ назадъ? Я нисколько не удивляюсь этому, моя милая. И я бы думала, что человѣкъ не могъ сдѣлать такого значительнаго подарка -- не такъ, по-крайней-мѣрѣ, какъ даютъ вещь цѣною фунтовъ въ сорока или пятьдесятъ.
   Мистрисъ Карбункль не устояла противъ искушенія выказать, что она не придавала большого значенія "подарку" въ тридцать-пять фунтовъ, на счетъ котораго состоялся торгъ.
   -- Это и утверждаютъ. И, кромѣ того, говорятъ еще много другого. Утверждаютъ, будто это ожерелье -- наслѣдственное имущество.
   -- Можетъ быть, это и такъ.
   -- Но это не такъ. Мой кузенъ Фрэнкъ, который знаетъ законы болѣе кого-либо въ Лондонѣ, говоритъ, что ожерелье нельзя сдѣлать наслѣдственнымъ. Еслибъ это была брошка или кольцо, то дѣло другое. Я не совсѣмъ это понимаю, однако это положительно.
   -- Какая жалость, что сэр-Флоріанъ не упомянулъ о немъ въ своемъ завѣщаніи! замѣтила мистрисъ Карбункль.
   -- Но онъ сдѣлалъ это -- хотя не называлъ именно ожерелья.
   Тутъ лэди Юстэсъ изложила смыслъ завѣщанія ея покойнаго мужа относительно движимости, находившейся въ замкѣ Портрэ въ то время, когда онъ умеръ, и прибавила вымыселъ, который теперь уже повторяла обыкновенно, что ожерелье подарено ей было въ Шотландіи.
   -- Я не отдала бы его, сказала мистристъ Карбункль.
   -- Я и не намѣрена, отвѣтила Лиззи.
   -- Я бы продала брилліанты, сказала мистрисъ Карбункль.
   -- Зачѣмъ?
   -- Нельзя знать что можетъ случиться. Женщина должна быть очень богата, чтобъ позволить себѣ расхаживать съ десятью тысячами фунтовъ на плечахъ. Ну какъ воры вломятся въ домъ и украдутъ ихъ? А еслибъ они были проданы, моя милая, и одни попали въ Парижъ, другіе въ Петербургъ, а нѣкоторые еще въ Нью-Йоркъ, повѣреннымъ поневолѣ пришлось бы отказаться отъ своего требованія.
   Прежде чѣмъ былъ конченъ разговоръ, Лиззи проворно взбѣжала къ себѣ наверхъ и вернулась съ ожерельемъ, которое надѣла на мистрисъ Карбункль.
   -- Я не хотѣла бы держать такой цѣнной вещи у себя въ домѣ, моя милая, продолжала мистрисъ Карбункль.-- Конечно, брилліанты очень красивы. Ничего не можетъ быть красивѣе. И еслибъ имѣть приличное мѣсто, гдѣ хранить ихъ, и тому подобное...
   -- У меня крѣпкій желѣзный сундучокъ, сказала Лиззи.
   -- Но брилліантамъ слѣдуетъ храниться въ банкѣ, или у ювелировъ, или гдѣ-нибудь -- гдѣ они совершенно безопасны. Пожалуй украдутъ и весь сундучокъ вмѣстѣ съ ними. На вашемъ мѣстѣ я продала бы ихъ.
   При этомъ случаѣ мистрисъ Карбункль было сообщено, что Лиззи привезла ихъ съ собою по желѣзной дорогѣ и намѣрена такимъ же способомъ отвезти ихъ обратно въ Лондонъ.
   -- Для воровъ ничего не можетъ бытъ легче какъ украсть ихъ на дорогѣ, сказала мистрисъ Карбункль.
   Спустя немного дней Лиззи получила по почтѣ какія-то ужасно страшныя бумаги, которыя были первымъ послѣдствіемъ, въ отношеніи къ ней, просьбы поданной на нее въ судъ; -- враждебное дѣйствіе, исполненное благодаря одной энергіи Кэмпердауна, хотя Кэмпердаунъ выставлялъ себя простымъ орудіемъ опекуновъ юстэсовскаго имѣнія. Чрезъ недѣлю Лиззи должна была явиться въ судъ или подвергнуться какой-то предварительной формальности, въ родѣ того, чтобы показать почему, она не хочетъ отдавать брилліантовъ лорду-канцлеру или одному изъ его сатраповъ, вице-канцлеру, или какимъ-нибудь другимъ страшнымъ прислужникамъ. Въ письмѣ своемъ Кэмпердаунъ пояснялъ, что въ Шотландіи прилагаемая бумага не могла быть дѣйствительна относительно ея лично, -- даже еслибъ онъ отправилъ ее съ нарочнымъ; но что она, вѣроятно, отошлетъ ее къ своему повѣренному, который избавитъ ее отъ необходимости показываться публично въ судѣ, явившись вмѣсто нея. Изъ всего этого Лиззи не поняла ни слова. Письмо господъ Кэмпердауновъ и приложенная къ нему бумага сильно пугали ее, хотя вопросъ этотъ обсуждался такъ часто, что она привыкла утверждать, будто подобныя пугала не могутъ имѣть на нее дѣйствія. Она спрашивала Фрэнка, на случай, еслибъ подобнымъ снарядомъ пустили въ нее, можетъ ли она отослать бумаги къ нему. Онъ отвѣтилъ, что они немедленно должны быть вручены ея стряпчему; -- согласно чему она и отправила ихъ къ господамъ Маубрэю и Мопусу съ коротенькой записочкой.
   "Лэди Юстэсъ свидѣтельствуетъ почтеніе господамъ Маубрею и Мопусу и посылаетъ полученныя ею бумаги на счетъ брилліантовъ. Брилліанты ея собственные, такъ какъ они подарены были покойнымъ ея мужемъ. Прошу принять надлежащіе мѣры, но мистера Кэмпердауна надо заставить заплатить за всѣ издержки."
   Она, безъ сомнѣнія, ласкала себя надеждой, что дальнѣйшихъ дѣйствій по этому дѣлу не будетъ; отъ одного имени вице-канцлера кровь у нея застывала въ жилахъ на нѣсколько часовъ. Въ эти часы она почти была готова бросить ожерелье въ море, въ увѣренности, что еслибъ брилліанты погибли безвозвратно, дѣло прекратится поневолѣ. Но мало-по-малу къ ней вернулась бодрость и она вспомнила слова кузена, который ей говорилъ, что, на сколько онъ могъ судить, ожерелье законно принадлежитъ ей. Конечно, ея кузенъ введенъ былъ въ заблужденіе тѣмъ, что она налгала ему, но за то ложь, которая имѣла дѣйствіе на него, могла имѣть такое же дѣйствіе и на другихъ. Кто могъ доказать, что сэр-Флоріанъ не возилъ съ собою въ Шотландію и не дарилъ ей ожерелья въ этомъ самомъ домѣ, который теперь принадлежалъ ей?
   Она сообщила мистрисъ Карбункль о снарядѣ, которымъ метнули въ нее изъ лондонскаго суда, и мистрисъ Карбункль очевидно заключала, что брилліанты все равно какъ бы уже пропали для нея.
   -- Тогда вы не можете продать ихъ, я думаю, сказала она.
   -- Конечно могу;-- я могла бы продать ихъ завтра. Кто мнѣ запретитъ? Предположимъ, что я отвезла бы ихъ въ Парижъ.
   -- Ювелиры подумаютъ, что вы украли ихъ.
   -- Я не крала ихъ, возразила Лиззи: -- они вполнѣ моя собственность. Фрэнкъ говоритъ, что никто не можетъ отнять ихъ у меня. Почему же нельзя мужу подарить своей женѣ брилліантовое ожерелье такъ же точно, какъ и брилліантовый перстень? Вотъ чего я постичь не въ состояніи. Что можетъ мужъ подарить женѣ такого, чтобъ потомъ не приставали къ ней подобнымъ образомъ и не мучили бы ее до смерти? Что-жъ касается наслѣдственнаго имущества, то каждый кто смыслитъ сколько-нибудь, долженъ знать, что это не можетъ быть наслѣдственнымъ имуществомъ. Кастрюля или сковорода могутъ быть наслѣдственнымъ имуществомъ -- брилліантовое же ожерелье никогда. Это каждому извѣстно, кто мало-мальски смыслить дѣло.
   -- Я увѣрена, что все объяснится, сказала мистрисъ Карбункль, не повѣрившая нисколько въ законъ, провозглашаемый Лиззи, о кастрюлѣ и сковородѣ.
   Въ первыхъ числахъ января лордъ Джорджъ и сэр-Грифинъ вернулись въ замокъ, имѣя въ виду возвратится въ Лондонъ въ обществѣ трехъ дамъ. Этотъ планъ отчасти не состоялся вслѣдствіе того обстоятельства, что сэр-Грифину было угодно уѣхать изъ Портрэ двумя днями ранѣе остальныхъ и путешествовать одному. Между Лучиндою и ея женихомъ возникла сильная ссора, и какъ поняла потомъ лэди Юстэсъ, сэр-Грифинъ также поговорилъ крупно съ лордомъ Джорджемъ -- но въ чемъ заключались эти крупныя слова, она никогда не узнала навѣрно. Между мужчинами не было открытаго разрыва, но сэр-Грифинъ высказалъ свое неудовольствіе дамамъ, которыя скорѣе могли терпѣливо вынести его дурное расположеніе духа при настоящихъ обстоятельствахъ, чѣмъ сдѣлалъ бы это лордъ Джорджъ. Когда мужчина выкажетъ себя на столько способнымъ поддаться женской власти, чтобъ возымѣть намѣреніе жениться, дамы много вынесутъ отъ него съ терпѣніемъ. Мистрисъ Карбункль вынесла бы отъ сэр-Грифина все, -- именно теперь, а ради мистрисъ Карбункль даже Лиззи оказывала долготерпѣніе. Нельзя впрочемъ утверждать, чтобъ этотъ Петручіо успѣлъ усмирить свою Своенравную. Лучинда была свирѣпѣе, чѣмъ когда-либо, и отбривала его, ворчала и чуть что не кусала. Сэр-Грифинъ также ворчалъ и говорилъ очень полновѣсныя грубости. Но когда доходило до настоящей ссоры, онъ вдругъ замолкалъ и своимъ безмолвіемъ уступалъ ей.
   -- Я не вижу, почему слѣдуетъ исполнять волю Карутерса, сказалъ онъ Лучиндѣ въ одно утро, когда назначена была охота.
   -- Наплевать мнѣ было, кто бы ни исполнялъ своей воли, возразила Лучинда: -- но я намѣрена дѣлать то, что хочу -- вотъ и все.
   -- Я говорю не о васъ. По-моему, это просто вмѣшательство съ его стороны. И вы уступаете ему. Однако вы никогда не исполните того, что скажу я.
   -- Вы никогда не предлагаете того, что мнѣ пріятно исполнить, отвѣтила Лучинда.
   -- Это очень жаль, сказалъ сэръ-Грифинъ: -- мнѣ придется предлагать много такихъ вещей, которыя вамъ надо будетъ исполнять.
   -- Я еще этого не знаю, отозвалась Лучинда.
   Во время ссоры, мистрисъ Карбункль подошла съ намѣреніемъ уладить дѣло.
   -- Какія вы дѣти! вскричала она, смѣясь.-- Точно будто каждому изъ васъ не придется исполнить того, что предложитъ другой.
   -- Будьте такъ добры, мистрисъ Карбункль, началъ сэр-Грифинъ:-- не учите меня, какъ я долженъ вести себя теперь или въ будущемъ. Я сочту это за величайшую милость.
   -- Сэр-Грифинъ, не ссорьтесь пожалуйста съ мистрисъ Карбункль, обратилась къ нему Лиззи.
   -- Лэди Юстэсъ, если мистрисъ Карбункль вмѣшивается въ мои дѣла, я буду ссориться съ нею. Я терпѣлъ это слишкомъ долго. Я не позволю мистрисъ Карбункль говорить мнѣ и то, и другое, потому что она тетка будущей лэди Тьюитъ -- если дѣло еще дойдетъ до того. Я не намѣренъ жениться на цѣломъ семействѣ; и чѣмъ менѣе я услышу подобныхъ вещей, тѣмъ болѣе правдоподобія, что я рѣшусь нацарапать свое имя въ надлежащее время.
   Тутъ Лучинда встала и заговорила:
   -- Сэр-Грифинъ Тьюитъ, нѣтъ ни малѣйшей надобности, чтобы вы наконецъ рѣшились -- "нацарапать". Удивляюсь, какъ я до-сихъ-поръ не была въ состояніи уяснить вамъ, что ести вы найдете удобнымъ отказаться отъ брака, это нисколько не будетъ противъ моего желанія. Одно я вамъ должна сказать еще, сэр-Грифинъ -- повтореніе подобной грубости противъ моей тетки, рѣшительно заставитъ меня разстаться съ вами навсегда.
   -- Конечно, вы любите ее гораздо болѣе, чѣмъ меня.
   -- Гораздо болѣе, отвѣтила Лучинда.
   -- Чортъ меня побери, если я вынесу это! вскричалъ сэр-Грифинъ, выходя изъ комнаты.
   Онъ тотчасъ оставилъ замокъ и ночевалъ въ Килмарнокѣ, въ гостинницѣ. Однако слѣдующій день провели на охотѣ, и хотя сэр-Грифинъ ничего не говорилъ ни одной изъ трехъ дамъ, онѣ думали, возвращаясь въ Портрэ, что ссоры не будетъ. Лордъ Джорджъ объяснился съ сэр-Грифиномъ и взялъ на себя сказать, что ссоры нѣтъ. На третье утро пришла записка отъ сэр-Грифина къ Лучиндѣ -- именно въ ту минуту, когда отправлялись въ путь, чтобы вернутьсь въ Лондонъ -- въ которой сэр-Грифинъ выражалъ сожалѣніе, если сказалъ мистрисъ Карбункль что-нибудь непріятное.
   

Глава XLIV.
ПОЛУНОЧНОЕ ПРИКЛЮЧЕНІЕ.

   Кое-что о брилліантахъ сообщено было лорду Джорджу -- и это оказывалось необходимо, такъ какъ лордъ Джорджъ намѣревался сопровождать дамъ на ихъ пути изъ Портрэ въ Лондонъ. Конечно, онъ слышалъ объ этихъ брилліантахъ -- кто же не слыхалъ? Онъ слышалъ также объ лордѣ Фонѣ и зналъ, почему онъ положительно отказался отъ Лиззи. Но что брилліанты находятся въ замкѣ, этого онъ не зналъ, пока мистрисъ Карбункль не сказала ему, и теперь только онъ понялъ, что ему выпала на долю обязанность охранять ихъ во время обратнаго пути въ Лондонъ.
   -- Они, кажется, очень большой цѣни? сказалъ онъ мистрисъ Карбункль, когда она заговорила съ нимъ о брилліантахъ.
   -- Въ десять тысячъ фунтовъ, отвѣтила мистрисъ Карбункль почти съ ужасомъ.
   -- Я этому не вѣрю, сказалъ лордъ Джорджъ.
   -- Она говоритъ, что ихъ оцѣнили въ эту сумму уже послѣ того, какъ они у ней.
   Лордъ Джорджъ признался себѣ, что такое ожерелье стоило бы имѣть, -- такъ же какъ и замокъ Портрэ съ доходомъ отъ земли, даже еслибъ ими можно было пользоваться только при жизни жены.
   До-сихъ-поръ въ своей весьма неудачной карьерѣ, онъ избавлялся отъ брачныхъ узъ и въ числѣ разнообразнаго образа жизни не придумывалъ еще способа взять жену съ состояніемъ и пристроиться на будущее время, если и въ неволѣ, то съ удобствами. Сказать, что онъ никогда не разсчитывалъ на подобный бракъ, было бы можетъ быть несправедливо. Для такихъ людей, какъ лордъ Джорджъ, этотъ слишкомъ легкій результатъ карьеры не можетъ быть совершенно выкинутъ изъ головы. Но онъ не дѣлалъ еще попытокъ, да еще никакая женщина не пользовалась такимъ почетомъ въ его мысляхъ, чтобъ имѣть отношеніе къ тѣмъ неопредѣленнымъ идеямъ, которыя онъ могъ составлять на этотъ счетъ.
   Но теперь ему пришло въ голову, что въ замкѣ Портрэ онъ могъ бы безъ скуки проводить два-три мѣсяца въ году. А если ужъ онъ долженъ жениться, то Лиззи Юстэсъ не хуже всякой другой женщины, съ которой ему случилось бы сойтись.
   Онъ никому объ этомъ не говорилъ и, слѣдовательно, его нельзя обвинять въ тщеславіи. Онъ менѣе всѣхъ на свѣтѣ былъ способенъ заговорить объ этомъ съ кѣмъ бы то ни было. А такъ какъ Лиззи награждала его своими улыбками, своей наклонностью къ поэзіи и отчасти своимъ довѣріемъ, нельзя было сказать, чтобъ надежды его были неосновательны. Но она была "страшная лгунья". Лорду Джорджу удалось это подмѣтить.
   -- Конечно, она лжетъ, сказала мистрисъ Карбункль: -- но кто же не лжетъ?
   Утромъ въ день отъѣзда сундучокъ съ брилліантами былъ вынесенъ въ переднюю въ ту минуту, когда они уѣзжали. Высокій лондонскій лакей принесъ его и поставилъ на дубовый стулъ въ передней, какъ-будто сундучокъ былъ такъ тяжелъ, что онъ насилу могъ его нести.
   Какъ Лиззи ненавидѣла этого человѣка, когда наблюдала за нимъ, и какъ сожалѣла, что не вздумала сама вынести сундучокъ! Она уже въ это утро вынимала брилліанты и опять уложила ихъ. Немного дней проходило, чтобъ она не брала брилліантовъ въ руки и не любовалась на нихъ. Мистрисъ Карбункль замѣтила, что сундучокъ съ брилліантами можно украсть -- и когда Лиззи думала объ этомъ, сердце ея замирало.
   Вернувшись въ Лондонъ, она рѣшится предпринять что-нибудь, чтобы не таскать съ собой вещи, причиняющей столько заботъ; слуга съ большимъ трудомъ поставилъ сундучокъ на стулъ, а потомъ застоналъ вслухъ. Лиззи знала очень хорошо, что можетъ поднять ящикъ безъ помощи и что, по-крайней-мѣрѣ, стонать не было необходимости.
   -- А что если кто-нибудь украдетъ ихъ на дорогѣ? сказалъ ей лордъ Джорджъ не очень любезнымъ тономъ.
   -- Не предсказывайте такихъ ужасовъ, сказала Лиззи, усиливаясь захохотать.
   -- Мнѣ это очень не понравилось бы, сказалъ лордъ Джорджъ.
   -- А мнѣ кажется, что меня это нисколько не огорчило бы. Вы слышали, какъ меня преслѣдуютъ. Я часто говорю, что мнѣ хотѣлось бы швырнуть ихъ въ волны океана.
   -- А мнѣ хотѣлось бы превратиться въ сирену и поймать ихъ, сказалъ лордъ Джорджъ.
   -- Какая польза была бы вамъ оттого? Такія вещи только возбуждаютъ суетность и раздраженіе. Терпѣть не могу блестящихъ вещей.
   Она хлопнула по сундучку хлыстомъ, который держала въ рукахъ.
   Условились ночевать въ Карлейлѣ. Общество состояло изъ лорда Джорджа, трехъ дамъ, высокаго лакея и двухъ горничныхъ. Мисъ Мэкнёльти съ наслѣдникомъ и няньками осталась въ Портрэ еще на нѣкоторое время.
   Желѣзный сундучокъ опять поставили въ вагонъ, вмѣсто скамейки подъ ноги Лиззи. Все могло бы обойтись хорошо, еслибъ не было перемѣны поѣзда. Въ Трунѣ носильщикъ велъ себя хорошо и не очень напрягалъ силы, когда выносилъ сундучекъ изъ вагона на платформу. Но въ Кильмарнокѣ, гдѣ они встрѣтили поѣздъ изъ Глазго, высокій лакей опять повторилъ преагнюю сцену въ глазахъ цѣлой толпы.
   Лиззи показалась, что лордъ Джорджъ почти поощрялъ это напряженіе силъ, какъ будто былъ въ заговорѣ съ лакеемъ. Но между Кильмарнокомъ и Карлейлемъ не было больше перемѣнъ и общество устроилось очень удобно.
   О завтракѣ позаботились, -- потому что мистрисъ Карбункль очень дорожила такими вещами, и лордъ Джорджъ также любилъ выпить бокалъ шампанскаго въ серединѣ дня. Лиззи выказывала совершенное равнодушіе къ такимъ вещамъ, но тѣмъ не менѣе она съ удовольствіемъ позавтракала и позволила лорду Джорджу уговорить ее выпить вторую и часть третьей рюмки вина. Даже Лучинда вышла изъ своей обычной апатіи и позволила себѣ на время забыть сэр-Грифина.
   Во время этой поѣздки въ Карлейль, Лиззи Юстэсъ почти рѣшила, что лордъ Джорджъ тотъ самый корсаръ, котораго она ждала съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ осилила знаменитую поэму Байрона. Онъ говорилъ и поступалъ какъ повелитель, но въ то же время умѣлъ сдѣлать себя пріятнымъ для своихъ подчиненныхъ -- особенно для одной подчиненной, которой онъ отдавалъ особенный почетъ въ это время -- все это соотвѣтствовало понятіямъ Лиззи о томъ, каковъ долженъ быть мужчина. Потомъ онъ обладалъ тѣмъ полнымъ равнодушіемъ ко всѣмъ приличіямъ и законамъ, которое составляетъ великое преимущество корсаровъ. Онъ не уважалъ ничего -- а это много значитъ. Королева и парламентъ, епископъ и даже полиція были для него паразитами и фальшивыми лицемѣрами. Такъ восхитительно было бы жить съ человѣкомъ, который самъ имѣлъ титулъ, относился о герцогахъ и маркизахъ съ презрѣніемъ, по причинѣ ихъ нелѣпаго положенія!
   Когда повеселѣли и сдѣлались свободнѣе послѣ завтрака, лордъ Джорджъ выразилъ столько же презрѣнія къ честности, сколько къ герцогамъ, и явно показалъ, что считаетъ брачныя узы и маркизовъ равномѣрно безполезными.
   -- Какъ вы смѣете говорить такія вещи при насъ? воскликнула мистрисъ Карбункль.
   -- Я утверждаю, что еслибъ мужчины и женщины были добросовѣстны, то ни въ какихъ обѣтахъ не было бы надобности;-- стало быть и въ брачныхъ обѣтахъ. Неужели вы думаете, что такіе обѣты соблюдаются?
   -- Да, сказала мистрисъ Карбункль съ энтузіазмомъ.
   -- А я не думаю, сказала Лучинда.
   -- И я также, прибавилъ корсаръ.-- Кто повѣритъ, что женщина всегда будетъ любить своего мужа, оттого что поклялась въ этомъ?
   -- Но женщины должны выходить замужъ, сказала Лиззи.
   Корсаръ прямо объявилъ, что не видитъ подобной необходимости.
   И хотя трудно было бы назвать этого корсара красавцемъ, все-таки у него были прекрасные корсарскіе глаза, исполненные выраженія и рѣшимости, глаза, которые могли выражать любовь и кровожадность въ одно и тоже время; а потомъ у него столько мужественныхъ качествъ -- сила, громадный ростъ, наружная смѣлость -- принадлежащіе корсару. Имѣть въ свѣтѣ помощь такого человѣка, который иногда будетъ обращаться съ страшной строгостью, а въ другое съ нѣжнѣйшей любовью, не будетъ говорить двѣ недѣли, а потомъ цѣлую недѣлю будетъ постоянно цѣловать, иногда погружать въ бездну отчаянія своей опрометчивостью, а потомъ поднимать на вершину человѣческихъ радостей своимъ мужествомъ -- вотъ, но мнѣнію Лиззи, какая жизнь шла бы къ ея поэтическому темпераменту. Но что же будетъ съ нею, если корсаръ самъ станетъ помогать себѣ въ свѣтѣ, а ее съ собою не возьметъ -- и будетъ это дѣлать всегда на ея счетъ? Можетъ быть, онъ будетъ помогать въ свѣтѣ какой-нибудь другой женщинѣ. На сколько Лиззи помнила, у Медоры не было ни вдовьей части, ни собственнаго состоянія. Но все-таки женщина должна рискнуть кое-чѣмъ, если давать хоть сколько-нибудь волю поэтическому призванію.
   -- Вотъ опять эти скучные брилліанты, сказалъ лордъ Джоржъ, когда поѣздъ остановился у карлейльской платформы.-- Я полагаю, ихъ надо помѣстить въ вашей спальнѣ, лэди Юстэсъ.
   -- Я желала.бы, чтобъ вы позволили помѣстить сундучокъ въ вашу спальню на одну ночь, сказала Лиззи.
   -- Нѣтъ, я на это несогласенъ, отвѣтилъ лордъ Джоржъ.
   Тутъ онъ объяснилъ, что такія вещи также легко можно украсть изъ его комнаты, какъ и изъ ея;-- но если ихъ украдутъ у него, то это надѣлаетъ ему непріятностей, которыя нисколько не уменьшатъ ея потери. Она не поняла его, но видя, что онъ говорилъ совершенно серіозно, она велѣла отнести сундучокъ опять въ свою спальню.
   Лордъ Джоржъ посовѣтывалъ отдать его хозяину гостинницы, и минуты на двѣ Лиззи сотласилась съ этимъ, но потомъ передумала и рѣшила, что сундучокъ надо отнести въ ея комнату.
   -- Неизвѣстно что можетъ сдѣлать Кэмпердаунъ, шепнула она лорду Джоржу.
   Носильщикъ и высокій лакей, вдвоемъ, шатались подъ тяжестью своей ноши и желѣзный сундучокъ опять былъ поставленъ въ спальнѣ Лиззи въ карлейльской гостинницѣ.
   Вечеръ въ Карлейлѣ былъ проведенъ очень пріятно. Дамы условились не наряжаться, но разумѣется принарядились съ большимъ или меньшимъ стараніемъ. Лиззи успѣла сдѣлать себя очень авантажной, хотя юпка того платья, въ которомъ она вышла, была та самая, въ которой она была дорогою. Указавъ на это съ большимъ торжествомъ, она обвинила мистрисъ Карбункль и Лучинду въ вѣроломствѣ, въ томъ отношеніи, что онѣ не оставили на себѣ ни малѣйшей частички своего дорожнаго костюма. Но ссора была не горячая и вечеръ прошелъ пріятно.
   Три гуріи очень увивались около лорда Джоржа и Лиззи въ глаза назвала его корсаромъ.
   -- А вы Медора, сказала мистрисъ Карбункль.
   -- О нѣтъ! Это конечно ваше мѣсто, сказала Лиззи.
   -- Какая жалость, что сэр-Грифина здѣсь нѣтъ, сказала мистрисъ Карбункль: -- мы могли бы назвать его Гяуромъ.
   Лучинда задрожала, не стараясь скрывать своей дрожи.
   -- Я думаю, Лучинда, что изъ сэр-Грифина вышелъ бы хорошій Гяуръ.
   -- Пожалуйста перестаньте, тетушка. Позвольте забыть объ этомъ хоть на минуту.
   -- Желалъ бы я знать, что сэр-Грифинъ сказалъ бы, еслибъ это услыхалъ, сказалъ лордъ Джорджъ.
   Поздно вечеромъ лордъ Джорджъ вышелъ погулять и, разумѣется, въ его отсутствіе дамы стали разбирать его качества. Мистрисъ Карбункль увѣряла, что онъ душа чести. Относительно же своихъ собственныхъ чувствъ къ нему она доказывала, что ни у одной женщины никогда не было друга преданнѣе его. О всякомъ другомъ чувствѣ не могло быть и рѣчи -- потому что не была ли она замужняя женщина? Еслибъ не это, мистрисъ Карбункль думала, что она отдала бы свое сердце лорду Джорду. Лучинда объявляла, что она всегда считала его чѣмъ-то въ родѣ отца.
   -- Я полагаю, что онъ годами двумя старѣе сэр-Грифина, сказала Лиззи.
   -- Лэди Юстэсъ, зачѣмъ вы хотите сдѣлать меня несчастною? сказала Лучинда.
   Тутъ мистрисъ Карбункль объяснила, что сэр-Грифину еще нѣтъ тридцати, а лорду Джорду за-сорокъ.
   -- Я могу только сказать, что на видъ ему нельзя столько дать, съ энтузіазмомъ доказывала лэди Юстэсъ.
   -- Такіе мужчины всегда моложавы, сказала мистрисъ Карбункль.
   Когда лордъ Джорджъ вернулся, его встрѣтили какимъ-то намекомъ на ангельскія крылья и совсѣмъ испортили бы его, если такія вещи могли портиться.
   Какъ только часы пробили десять, дамы пошли спать.
   Лиззи, разумѣется, нашла горничную въ своей комнатѣ. Такая женщина какъ лэди Юстэсъ не могла ни лечь въ постель, ни переодѣться, безъ помощи горничной. Ей было бы непріятно заставить думать, будто она могла приколоть булавку безъ помощи. Однако ей часто случалось желать отвязаться отъ этой дѣвушки.
   Такъ было и въ это утро, и предъ обѣдомъ, и опять теперь. Лиззи секретничала въ своихъ поступкахъ и у ней всегда былъ какой-нибудь закоулокъ въ шкатулкахъ, мѣшечкахъ и принадлежностяхъ костюма, до котораго она не хотѣла допустить мисъ Пэшенсъ Крабстикъ. Она очень была осторожна относительна своихъ писемъ и денегъ. А желѣзный сундучокъ, въ которомъ хранились брилліанты! Пэшенсъ Крабстикъ еще его не видала. Притомъ можно было сказать къ чести или безславію Лиззи -- какъ читатель захочетъ на это взглянуть -- что она очень могла одѣться сама, причесать себѣ волосы, снять съ себя платье, и что ни по характеру, ни во воспитанію она не была неспособна. Еслибъ этого не требовали честь и слава, она предпочла бы не допускать Пэшенсъ Крабстикъ заглядывать въ свои частныя дѣла. Крабстикъ только знала и часто повторяла это, что ея барыня "прехитрая и прелукавая".
   Въ этотъ вечеръ ее очень скоро выпроводили въ ея комнату. Лиззи однако, прежде чѣмъ отослала горничную, старательно взглянула на желѣзный сундучокъ.
   На этотъ разъ Крабстикъ не далеко пришлось отправляться на ночь. Возлѣ большой спальни Лиззи была маленькая комнатка -- уборная съ кроватью, въ которой на эту ночь помѣстили Крабстикъ. Разумѣется, она ушла отъ барыни въ ту дверь, которая вела изъ одной комнаты въ другую; но какъ только эта дверь затворилась, Крабстикъ пошла внизъ дополнить удовольствія этого вечера.
   Лиззи, оставшись одна, заперла обѣ двери изнутри, а потомъ поспѣшно легла спать. Ставъ на колѣна возлѣ желѣзнаго сундучка, она прочла короткую молитву. Потомъ она положила подъ изголовье часы съ цѣпочкой, перстни, которые сняла съ пальцевъ, пакетъ, который вынула изъ дорожной шкатулки, и легла въ постель, намѣреваясь обдумать хорошенько вопросъ о корсарѣ -- хорошо ли будетъ отдать себя и все свое состояніе человѣку, который, можетъ быть, состояніе-то ея возьметъ, а ее-то броситъ? Предметъ этотъ былъ не очень пріятенъ, и пока она раздумывала, она заснула.
   Около двухъ часовъ утра человѣкъ, весьма искусный въ томъ ремеслѣ, которымъ онъ тогда занимался, сталъ на колѣна возлѣ двери лэди Юстэсъ и тонкою пилой, съ помощью вѣроятно нѣкоторыхъ другихъ хорошихъ инструментовъ, просто вырѣзалъ ту часть двери спальной, на которой находилась задвижка. Онъ, должно быть, зналъ это мѣсто, потому что ни минуты не находился въ нерѣшимости, когда началъ работу. Кусокъ былъ вырѣзанъ безъ малѣйшаго шума, а потомъ, когда дверь отворилась, былъ положенъ на полъ спальни.
   Тогда человѣкъ этотъ совершенно неслышными шагами вошелъ въ комнату, опять сталъ на колѣна -- на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ бѣдная Лиззи читала молитву -- чтобы ему легче было приподнять желѣзный сундучокъ безъ усилій, и вынесъ его изъ комнаты на рукахъ, не потревоживъ спящей красавицы. Потомъ онъ спустился съ лѣстницы, прошелъ въ кофейную, находившуюся внизу лѣстницы, и подалъ сундучокъ въ отворенное окно человѣку, присѣвшему снаружи въ темнотѣ. Потомъ онъ вылѣзъ самъ, закрылъ окно, надѣлъ сапоги, приготовленные для него товарищемъ, а потомъ оба, помѣшкавъ нѣсколько минутъ въ тѣни темной стѣны, удалились съ своей добычей въ уголъ.
   Ночь была очень темная и дождливая. Темнѣе ночи быть не могло. До-сихъ-поръ предпріимчивые авантюристы имѣли успѣхъ, и мы оставимъ ихъ въ избранномъ ими убѣжищѣ, занятыми болѣе продолжительной операціей -- разламываніемъ желѣзнаго сундучка. Они условились между собой, что сундучокъ надо разломать. Хотя тяжесть его не показалась непомѣрна тому, кто выносилъ его изъ комнаты Лиззи, какъ высокому лакею, все-таки сундучокъ могъ служить помѣхою для господъ, намѣревавшихся ѣхать по желѣзной дорогѣ, съ намѣреніемъ не привлекать на себя вниманія. Они запаслись хорошими инструментами, и мы оставимъ ихъ за работой.
   На слѣдующее утро, Лиззи проснулась ранѣе, чѣмъ ожидала и нашла въ своей спальнѣ не только Пэшенсъ Крабстикъ, но служанку гостинницы и жену содержателя гостинницы.
   Ей скоро все было разсказано. Въ комнату ея ворвались и сокровище ея исчезло.
   Общество намѣревалось позавтракать, не торопясь, и ѣхать въ Лондонъ съ поѣздомъ, шедшимъ изъ Карлейля въ серединѣ дня; но всѣхъ скоро потревожили. Лэди Юстэсъ едва успѣла надѣть туфли, накинуть блузу, сбросить растрепанный ночной чепецъ, какъ хозяинъ гостинницы, лордъ Джорджъ, высокій лакей и дворники очутились въ ея спальнѣ. Для всѣхъ было ясно, что брилліанты украдены. Начальникъ карлейльской полиціи поспѣлъ наравнѣ съ другими, и очень скоро явился важный баринъ -- глава констэблей графства.
   Лиззи, услыхавъ объ этомъ извѣстіи, казалась поражена ужасомъ, а наружно не очень выказала свое горе.
   -- Это цѣлый заговоръ, сказйлъ лордъ Джорджъ.
   Капитанъ Фицморисъ, благородный начальникъ констэблей, покачалъ головою.
   -- Заговоръ порядочный, сказалъ начальникъ полиціи, который не имѣлъ намѣренія сообщать своихъ мыслей кому бы то ни было и никого не исключалъ изъ своихъ подозрѣній.
   Хозяинъ гостинницы очень разсердился и сначала не воздерживался отъ гнѣва. Развѣ не было извѣстно, что цѣнныя вещи, привозимыя въ гостинницу, всегда отдаются на сохраненіе хозяину? Онъ какъ-будто думалъ, что Лиззи сама украла свой сундучокъ съ брилліантами.
   -- Любезный другъ, сказалъ лордъ Джорджъ:-- никто ни слова не говоритъ о васъ и вашемъ домѣ.
   -- Нѣтъ, милордъ, но...
   -- Лэди Юстэсъ не осуждаетъ васъ и вы никого не осуждайте, сказалъ лордъ Джорджъ.-- Пусть полиція дѣлаетъ свое дѣло.
   Наконецъ мужчины ушли и Лиззи осталась съ Пэшенсъ и мистрисъ Карбункль. Но даже и теперь она горю воли не давала, но сидѣла на постели, пораженная ужасомъ и нѣмая.
   -- Можетъ быть, мнѣ лучше одѣться, сказала она наконецъ.
   -- Я этого боялась, сказала мистрисъ Карбункль, дружески держа Лиззи за руку.
   -- Да; -- вы это говорили.
   -- Вещь такая цѣнная!
   -- Я всегда говорила милэди... начала Крабстикъ.
   -- Молчите! сердито закричала Лиззи.-- Я полагаю, полиція сдѣлаетъ что можетъ, мистрисъ Карбункль.
   -- О! да; -- это сдѣлаетъ и лордъ Джоржъ.
   -- Я немножко полежу, сказала Лиззи.-- Мнѣ такъ дурно, что я право не знаю, что и дѣлать. Если полежу, я можетъ быть оправлюсь.
   Съ большимъ затрудненіемъ удалось ей выпроводить всѣхъ.
   Потомъ, прежде чѣмъ раздѣлась, она опять заперла ту дверь, у которой осталась задвижка, а другую заперла на ключъ. Сдѣлавъ это, она вынула изъ-подъ изголовья свертокъ, который везла съ собой въ шкатулкѣ и, развязавъ его примѣтила, что ея милое брилліантовое ожерелье въ сохранности и цѣлости.
   Предпріимчивые авантюристы украли желѣзный сундучокъ, но больше не украли ничего. Читателю не слѣдуетъ предполагать, что если Лиззи сохранила брилліанты, то сундучокъ былъ унесенъ съ ея согласія. Воровство это было настоящее, задумано съ большимъ искусствомъ, исполнено очень замысловато и съ большими издержками -- это воровство нѣкоторое время сбивало съ толку англійскую полицію и доставило большую знаменитость тѣмъ, кто его исполнилъ. Но только одинъ сундучокъ достался ворамъ.
   Молчаніе Лиззи, когда она узнала о похищеніи сундучка -- молчаніе о томъ, что ожерелье въ настоящую минуту находилось у ней самой -- сначала не было умышленнымъ обманомъ. Ей было стыдно сказать, что она везла изъ Портрэ пустой сундучокъ, боясь, что его украдутъ, а брилліанты держала при себѣ. Потомъ ей пришло въ голову съ быстротою молніи, что хорошо было бы увѣрить Кэмпердауна, будто брилліанты украдены.
   Такимъ образомъ она промолчала. Поразмысливъ съ полчаса, она увидѣла, какъ велики будутъ теперь ея затрудненія. Но такъ какъ она сначала не сказала правды, то не могла сказать ее и теперь.
   

Глава XLV.
ПУТЕШЕСТВІЕ ВЪ ЛОНДОНЪ.

   Когда мы оставили лэди Юстэсъ одну, въ своей спальнѣ, въ карлейльской гостинницѣ, послѣ открытія воровства, она имѣла много заботъ. Ожерелье, правда, было сохранно у нея подъ подушкой, но когда ее окружала толпа -- друзья ея и полицейскіе, и лица, принадлежащія къ гостинницѣ, -- она не говорила имъ, гдѣ брилліанты, но дала имъ уйти съ тѣмъ убѣжденіемъ, что брилліанты исчезли вмѣстѣ съ сундучкомъ. Она очень хорошо знала, что въ эту самую минуту берутся мѣры для отысканія воровъ и для того, чтобы обстоятельства этой покражи сдѣлались извѣстны. Теперь, безъ сомнѣнія ужъ лондонскіе полицейскіе извѣщены, что ночью входили въ ея комнату и похитили сундучокъ съ брилліантами. Какъ же ей при настоящемъ положеніи дѣла сказать правду? Могло быть и то, что воры уже пойманы. Не откроется ли истина въ такомъ случаѣ, хотя бы она и умолчала о ней? Тутъ она было рѣшилась совсѣмъ избавиться отъ брилліантовъ, такъ чтобы никто о нихъ ничего не зналъ. Она спрятала бы ихъ, еслибъ могла придумать такое мѣсто, гдѣ не отыщетъ ихъ никакое человѣческое искусство. Пусть воры говорили бы что хотѣли, ея слова въ подобномъ случаѣ имѣли бы больше вѣса, чѣмъ утвержденіе воровъ. Она объявила бы, что брилліанты были въ сундучкѣ, когда онъ пропалъ. Воры клялись бы, что сундучокъ былъ пустъ. Она опровергла бы это, и воры -- извѣстные какъ воры -- конечно были бы заподозрѣны даже собственными пріятелями и товарищами въ томъ, что сбыли брилліанты, прежде чѣмъ попались въ руки правосудія. Въ этомъ заключалась бы тайна, это была бы искусная хитрость, что все не лишено было привлекательности для Лиззи Юстэсъ.
   Она всѣхъ поставила бы втупикъ. Кэмпердаунъ не могъ бы мучить ее ничѣмъ болѣе и въ этомъ отношеніи оказался бы побѣжденъ. Она избавилась бы отъ страшно тягостнаго для нея чувства публичнаго пораженія въ дѣлѣ объ ожерельѣ. Лордъ Фонъ, по всему вѣроятію, опять будетъ у ея ногъ. И въ шумѣ и толкахъ, которые подобное дѣло вызоветъ въ Лондонѣ, не будетъ ничего такого, что могло бы заставить ее стыдиться. Мысль эта ей понравилась; ожерелье надоѣло ей до-нельзя.
   Но куда его дѣвать? Въ эту минуту она держала его межъ пальцевъ подъ подушкой. Если она намѣрена -- а ей казалось, что она намѣрена -- совсѣмъ избавиться отъ него, то море лучшій тайникъ. Въ случаѣ, еслибъ она рѣшилась уничтожить безвозвратно такое цѣнное имущество, вѣрнѣе всего для нея было бы прибѣгнуть "къ собственнымъ широкимъ волнамъ", какъ выражалась она, даже говоря мысленно сама съ собой. Въ "дружеской глубинѣ ея собственнаго, опоясаннаго скалами моря" она похоронитъ свою тяжелую заботу. Но теперь она удалялась отъ моря, и трудно было бы ей вернуться въ Портрэ, не возбудивъ подозрѣнія, которое могло ей быть гибельно.
   Къ тому же, не окажется ли возможности избавиться отъ брилліантовъ, однако тѣмъ не менѣе оставить за собою право на нихъ въ будущемъ? Она знала, что входитъ въ долги и современемъ можетъ очень нуждаться въ деньгахъ. Ея знакомство съ ювелиромъ Бенджаминомъ часто приходило ей на умъ. Она не получитъ отъ него, быть можетъ, десяти тысячъ; -- но если онъ дастъ восемь или шесть, или даже пять, какъ пріятно это будетъ! Еслибъ она могла спрятать брилліанты на три или четыре года,-- еслибъ ей удалось скрыть ихъ такъ, чтобъ ни одна человѣческая душа не увидала, пока она не извлечетъ ихъ опять на Божій свѣтъ -- она, конечно, послѣ тако то продолжительнаго промежутка, могла бы употребить ихъ въ пользу! Гдѣ однако найти такое потаенное мѣсто? Она очень хорошо понимала, какъ велика была для нея опасность, пока ожерелье находилось при ней. Непредвидѣнная случайность могла повести къ его открытію, а при малѣйшемъ подозрѣніи, полиція нагрянетъ къ ней, и силою отыщетъ его. Не можетъ же быть, чтобъ не нашлось подобнаго тайника,-- если только хорошенько подумать! Тутъ она стала вспоминать всѣ слышанные ею разсказы о тайныхъ преступленіяхъ. Долженъ существовать какой-нибудь способъ исполнить это, если только она приложитъ всѣ усилія, чтобъ сосредоточатъ на этомъ свои мысли. Яма, глубоко вырытая въ землѣ; не могла ли бы она служить тайникомъ? Но гдѣ же вырыть подобную яму? Въ какомъ мѣстѣ могла бы она довѣриться землѣ? Нигдѣ болѣе какъ въ Портрэ. А между тѣмъ она ѣхала теперь въ Лондонъ, оставляя Портрэ за собою. Ей казалось несомнѣнно, что она не можетъ нигдѣ вырыть въ Лондонѣ ямы, которая осталась бы извѣстна одной ей. И того она не могла надѣяться, чтобъ въ часъ или два, которые ей оставалось провести въ Карлейлѣ, она нашла бы мѣсто для подобной ямы.
   Ей нуженъ былъ другъ;-- кто-нибудь, на кого она могла бы положиться. Но подобнаго друга у ней не оказывалось. Вручить брилліанты лорду Джорджу она не рѣшалась. Развѣ не завладѣетъ сокровищемъ каждый корсаръ, который введенъ будетъ въ такое искушеніе? А еслибъ, что очень возможно, она еще ошиблась на его счетъ, и онъ вовсе не оказался корсаромъ, то онъ навѣрно выдалъ бы ее полиціи. Она перебрала въ умѣ всѣхъ своихъ лучшихъ друзей -- Фрэнка Грейстока, мистрисъ Карбункль, Лучинду, мисъ Мэкнёльти, даже Пэшенсъ Крабстикъ -- но изъ всѣхъ нихъ никому бы не могла довѣриться. Что бы она ни сдѣлала, это должно быть исполнено ею одною! Она начинала опасаться, что взяла на себя бремя заботъ, которое превышало ея силы. Одно только ей было ясно; она не могла рисковать теперь открыть кому-нибудь изъ нихъ, что ожерелье находится у нея, и что украденный сундучокъ былъ пустъ.
   Думая обо всемъ этомъ, она легла въ постель,-- все крѣпко держа пакетецъ въ рукѣ -- и въ этомъ же положеніи проснулась утромъ, часовъ около десяти, когда мистрисъ Карбункль постучала въ дверь. Лиззи соскочила съ постели и впустила свою пріятельницу, вмѣстѣ съ которою вошла и Пэшёнсъ Крабстикъ.
   -- Вамъ пора вставать, моя милая, сказала мистрисъ Карбункль.-- Мы сейчасъ будемъ завтракать.
   Лиззи объявила, что такъ встревожена, что будетъ завтракать у себя наверху. Она просила, чтобъ ее не ждали. Карбстикъ принесетъ ей чашку чая, -- и кусокъ чего-нибудь.
   -- Вы не можете удивляться тому, что я сама не своя, заключила Лиззи.
   Мистрисъ Карбункль удивлялась совершенно противному. И лордъ Джорджъ, и она не мало были изумлены спокойствіемъ Лиззи при такой потерѣ. Лордъ Джорджъ приписывалъ ей истинное мужество. Мистрисъ Карбункль замѣтила шепотомъ, что быть можетъ, она считала покражу удобнымъ способомъ избѣгнуть процеса.
   -- Вамъ, я полагаю, извѣстно, Джорджъ, что у нея отняли бы эти брилліанты.
   Лордъ Джорджъ засвисталъ и также шепотомъ выразилъ мысль, что его уваженіе къ лэди Юстэсъ возросло бы въ сильной степени, еслибъ все это маленькое похожденіе было устроено ею самою съ цѣлью побороть Кэмпердауна.
   -- Если окажется, заключилъ лордъ Джорджъ:-- что она наняла двухъ разбойниковъ, точно какой-нибудь старый итальянскій маркизъ, я получу о ней превысокое мнѣніе.
   Разговоръ этотъ происходилъ до входа къ Лиззи мистрисъ Карбункль; но ни лордъ Джорджъ, ни она не подозрѣвала, чтобъ ожерелье еще находилось въ гостинницѣ.
   Сундучокъ былъ отысканъ, и обломки отъ него принесены въ столовую, пока общество сидѣло за завтракомъ. Лиззи въ комнатѣ не было, но извѣстіе тотчасъ ей передала Крабстикъ, подавая крылышко фазана и ломтями поджаренный хлѣбъ. Желѣзный сундучокъ былъ найденъ въ углубленіи подъ сводомъ, который проходилъ подъ полотномъ желѣзной дороги ярдахъ въ ста пятидесяти отъ гостинницы. Сундучокъ былъ взломанъ, по словамъ полицейскаго сержанта, самыми превосходными стальными орудіями, которыя приготовляются исключительно для этой цѣли. Полицейскій сержантъ былъ вполнѣ увѣренъ, что дѣло исполнили искуснѣйшіе столичные мошенники. Очевидно, ничего не было выпущено изъ вида; каждое движеніе путешественниковъ, должно быть, извѣстно было ворамъ, и вѣроятно кто-нибудь изъ нихъ ѣхалъ на одномъ поѣздѣ съ ними. Даже дверь спальни въ гостинницѣ была смѣрена тѣмъ, кто вырѣзалъ задвижку. Полицейскій сержантъ не могъ достаточно надивиться на такое искуство -- но надзиратель, съ которымъ лордъ Джорджъ говорилъ нѣсколько разъ, былъ сдержанъ и молчаливъ. Надзиратель вовсе не былъ увѣренъ, чтобы лордъ Джорджъ самъ не питалъ пристрастія къ брилліантамъ. Однако онъ не выронилъ, ни словечка о подозрѣніи, которое возносилось бы на такую обаятельную высоту; а просто заявилъ, что желалъ бы оставить при себѣ кого-нибудь изъ нихъ. Еслибъ лэди Юстэсъ обошлась безъ высокаго лакея, онъ могъ бы оказать пользу въ Карлейлѣ. Итакъ было рѣшено, что высокій лакей останется;-- и онъ остался, хотя противъ своего желанія.
   Всѣ не исключая самой лэди Юстэсъ и Пэшенсъ Крабстикъ, должны были дать свое показаніе карлейльскому судьѣ, передъ тѣмъ какъ общество отправилось въ дальнѣйшій путь. Лиззи исполнила эту формальность, заперевъ на это время ожерелье въ свою шкатулку съ письменнымъ приборомъ, которая оставалась въ гостинницѣ. Брилліанты цѣнились въ десятъ тысячъ фунтовъ. О нихъ начинался процесъ. Она не сомнѣвалась, ни минуты, что брилліанты эти были ея собственностью. Она такъ тщательно хранила эти брилліанты, именно вслѣдствіе процеса. Опасаясь, чтобы мистеръ Кэлнердаупъ не отнялъ ихъ у нея, она заказала этотъ крѣпкій желѣзный сундучокъ. Въ послѣдній разъ она видѣла брилліанты вечеромъ, наканунѣ своего отъѣзда изъ Портрэ. Тогда она сама заперла ихъ въ сундучокъ, и при этомъ показала ключъ къ нему. Замокъ былъ такъ мало поврежденъ, что ключъ дѣйствовалъ. Таково было показаніе Лиззи. Крабстикъ подтвердила слова своей госпожи, не безъ запинокъ. Она, конечно, видѣла брилліанты, но не часто. Она видѣла ихъ въ Портрэ; но уже давно. Крабстикъ не могла сказать о нихъ почти ничего, но ловкій надзиратель вовсе не былъ увѣренъ, чтобъ Крабстикъ не знала гораздо болѣе, чѣмъ говорила. Мистрисъ Карбункль и лордъ Джорджъ также видѣли брилліанты въ Портрэ. Не могло быть сомнѣнія, что брилліанты находились въ желѣзномъ сундучкѣ;-- и безспорно, прибавилъ лордъ Джорджъ, это ожерелье сдѣлалось такъ извѣстно по поводу угрожавшаго процеса, что лондонскіе воры очень хорошо могли знать о его существованіи и его цѣнность. Высокаго лакея не допрашивали; но онъ былъ задержанъ полиціею по требованію судьи.
   Не смотря на предосторожности, взятыя молчаливымъ надзирателемъ, многое сдѣлалось извѣстно изъ того, что было сдѣлано. По всѣмъ направленіямъ разослали телеграмы и узнали, что съ почтовымъ поѣздомъ прибыло двое неизвѣстныхъ, изъ которыхъ одинъ вышелъ въ Аннанѣ, а другой въ Думфрисѣ. Эти неизвѣстные взяли билеты на поѣздъ, который отправлялся изъ Карлейля въ пятомъ часу утра. Ихъ-то и сочли ворами. Седьмой часъ былъ уже на исходѣ, когда замѣтили покражу, а въ это время неизвѣстные не только могли доѣхать до вышеозначенныхъ городовъ, но успѣли бы проѣхать и далѣе, назадъ къ Лондону или по направленію къ Шотландіи. На первый случай слѣдъ ихъ, конечно, былъ потерянъ. Полицейскій сержантъ не сомнѣвался, что одинъ изъ нихъ пробирался въ Лондонъ съ ожерельемъ въ карманѣ. Это было сообщено Лиззи лордомъ Джорджемъ, и хотя опасность ея положенія поразила ее ужасомъ, она однако испытывала нѣкоторое удовольствіе при мысли, что одна она имѣла ключъ къ этой разгадкѣ. А бѣдные воры! можно представить себѣ ихъ отчаяніе, когда они увидали, послѣ всѣхъ трудовъ и опасностей этой ночи, что сундучокъ не заключалъ брилліантовъ,-- что сокровище имъ не досталось, а имъ все-таки надо спасаться бѣгствомъ, и хитростями избѣгнуть полицейскаго преслѣдованія! Думая объ этомъ, Лиззи почти жалѣла воровъ. Въ какое смущеніе придутъ Кэмпердауны и Гарнеты, Мопусы и Бенджамины, когда извѣстіе это дойдетъ до Лондона! Лиззи эта мысль доставляла наслажденіе. Пока она думала, составляя новые планы дѣйствія, ею овладѣло почти болѣзненное желаніе придать еще большую таинственность этому дѣлу. Она вполнѣ была увѣрена, что никто еще не зналъ тайны, и даже никто не могъ подозрѣвать. Представлялась большая опасность, но вмѣстѣ и удовольствіе не говоря о выгодѣ, еслибъ она могла припрятать гдѣ-нибудь брилліанты въ безопасное мѣсто, прежде чѣмъ возбудится подозрѣніе противъ нея. Она понимала, что до полиціи дойдетъ слухъ, будто сундучокъ былъ пустъ, хотя бы воровъ и не поймали; но подобные слухи ничего бы не значили, еслибъ она только могла припрятать брилліанты. Какъ она сначала думала, такъ и теперь единственнымъ средствомъ представлялось ей немедленное возвращеніе въ Портрэ. Тамъ она нашла бы мѣсто, гдѣ зарыть ожерелье. Но она должна была теперь дать умчать себя въ Лондонъ. Когда она сѣла въ вагонъ желѣзной дороги, маленькій пакетецъ былъ запертъ въ ея шкатулкѣ съ письменнымъ приборомъ, а ключъ надѣтъ у нея на шеѣ.
   Они заручились особеннымъ отдѣленіемъ въ вагонѣ для переѣзда изъ Карлейля въ Лондонъ и, конечно, занимали всѣ четыре мѣста.
   -- Такъ же вѣрно, какъ то, что я на этомъ мѣстѣ, сказалъ лордъ Джорджъ, когда поѣздъ тронулся со станціи: -- полицейскій надзиратель думаетъ, что я воръ!
   Мистрисъ Карбункль засмѣялась. Лиззи вскричала, что это нелѣпо. Лучинда объявила, что подобное подозрѣніе чрезвычайно забавно.
   -- Это вѣрно, продолжалъ лордъ Джорджъ.-- Я видѣлъ по глазамъ этого господчика, что онъ думалъ, и нахожу, что онъ оказалъ мнѣ честь. Полицейскіе такъ проницательны, что подозрѣніе ихъ вторая натура. Я помню, когда украли сосуды въ барчестерскомъ соборѣ нѣсколько лѣтъ назадъ, одному изъ полицейскихъ пришла блистательная мысль, что похищеніе было сдѣлано самимъ епископомъ!
   -- Неужели? спросила Лиззи.
   -- Могу васъ увѣрить. Я не сомнѣваюсь, что нѣкоторые изъ нихъ думаютъ, что вы сами украли свои брилліанты съ цѣлью побороть мистера Кэмпердауна.
   -- Но что-жъ бы мнѣ съ ними начать, еслибъ я украла? спросила Лиззи.
   -- Продать ихъ, разумѣется. Всегда есть возможность сбыть подобную вещь.
   -- Кто-жъ купитъ?
   -- Если вы были такъ искусны, лэди Юстэсъ, я найду вамъ покупщика. Пришлось бы проѣхать порядочное разстояніе, чтобъ отыскать его,-- это сопряжено было бы съ расходами. Но исполнить это возможно. Вѣна, я полагаю, подходящее мѣсто.
   -- Очень хорошо, сказала Лиззи.-- Не удивляйтесь, если я попрошу васъ съѣздить туда вмѣсто меня.
   Тутъ они засмѣялись; мысль показалась очень забавна. Всѣ изъявили мнѣніе, что Лиззи переноситъ свою потерю съ большимъ хладнокровіемъ.
   -- Я была бы совсѣмъ равнодушна къ тому, что лишилась своихъ брилліантовъ, замѣтила Лиззи: -- еслибъ это не былъ подарокъ Флоріана. Эти брилліанты мнѣ надѣлали столько досады, что быть избавленной отъ нихъ просто облегченіе.
   Шкатулка съ письменнымъ приборомъ была поставлена въ вагонъ и служила теперь скамейкой, вмѣсто пропавшаго сундучка.
   Въ домъ мистрисъ Карбункль, въ Гертфордской улицѣ, пріѣхали очень поздно, часу въ одиннадцатомъ -- но Лиззи послала записку къ своему кузену Фрэнку съ посыльнымъ, стоявшимъ на Юстонскомъ сквэрѣ. То-есть, вѣрнѣе сказать, отправлены были двѣ записки, -- одна въ нижнюю палату, а другая въ Гросвенорскую гостинницу.
   "Мое ожерелье украли. Приходите ко мнѣ завтра рано утромъ въ домъ мистрисъ Карбункль, No -- , въ Гертфордской улицѣ".
   Онъ явился прежде чѣмъ Лиззи встала. Въ началѣ десятаго часа Крабстикъ пришла доложить своей госпожѣ, что мистеръ Грейстокъ въ гостиной. Лиззи опять заторопилась одѣваться, чтобъ выйти къ кузену, однако не упускала изъ вида, чтобъ нарядъ ея хотя, и могъ изобличать поспѣшность, тѣмъ не менѣе былъ очарователенъ. Одѣваясь, она прилагала всѣ усилія, чтобъ прійти къ какому-нибудь рѣшенію. Не лучше ли было бы ей во всемъ сознаться Фрэнку и отдать себя безусловно въ его распоряженіе, полагаясь на его находчивость, чтобъ вывести ее изъ затрудненія? Она почти всю ночь напролетъ обсуждала свое положеніе и припомнила, что въ Карлейлѣ она подъ присягой сдѣлала ложное показаніе. Она поклялась, что брилліанты были оставлены ею въ сундучкѣ. Еслибъ ихъ нашли у нея, она пожалуй попала бы въ тюрьму за кражу этихъ брилліантовъ. Она не могла разсчитывать на снисхожденіе Кэмпердауна, еслибъ попалась ему въ руки. Но Фрэнкъ, по всему вѣроятію, съумѣлъ бы спасти ее, еслибъ она созналась ему во всемъ откровенно.
   -- Что случилось съ брилліантами? спросилъ онъ, какъ только увидалъ ее.
   Она бросилась ему почти въ объятія, какъ бы не помня себя отъ волненія.
   -- Развѣ вы хотите сказать, что они дѣйствительно украдены?
   -- Украдены, Фрэнкъ.
   -- Дорогой?
   -- Да, дорогой, Фрэнкъ; -- въ Карлейлѣ, въ гостинницѣ.
   -- Совсѣмъ съ сундучкомъ?
   Она разсказала ему не истинную исторію, но ту, которой вѣрилъ весь свѣтъ. Она нашла невозможнымъ, сообщить ему правду.
   -- И сундучокъ взломили и бросили на улицѣ?
   -- Подъ аркою, отвѣтила Лиззи.
   -- А что думаютъ полицейскіе?
   -- Не знаю, лордъ Джорджъ утверждаютъ, будто они подозрѣваютъ его.
   -- Онъ зналъ о брилліантахъ? спросилъ Фрэнкъ, какъ будто не находилъ, чтобъ мысль была совсѣмъ нелѣпа.
   -- Разумѣется, зналъ.
   -- А что-жъ надо дѣлать?
   -- Право не знаю. Я послала за вами, чтобъ вы сказали мнѣ это.
   Тутъ Фрэнкъ сталъ утверждать, что необходимо тотчасъ извѣстить Кэмпердауна. Онъ самъ поѣдетъ къ Кэмпердауну и также повидается съ начальникомъ полиціи. Онъ не сомнѣвался, что всѣ обстоятельства этого дѣла уже извѣстны въ лондонскомъ полицейскомъ управленіи;-- но не худо будетъ повидаться съ полицейскимъ. Онъ зналъ начальника полиціи и могъ получить отъ него новыя свѣдѣнія. Лиззи согласилась немедленно и Фрэнкъ отправился прямо въ контору Кэмпердауна.
   -- Еслибъ я потеряла такимъ образомъ десять тысячъ, разсуждала мистрисъ Карбункль: -- кажется, я была бы неутѣшна.
   Лиззи чувствовала, что сердце ея скорѣе переполнено радостью, чѣмъ надрывается отъ горя, такъ какъ брилліанты въ десять тысячъ фунтовъ не были утрачены ею на самомъ дѣлѣ.
   

Глава XLVI.
ЛЮСИ МОРИСЪ ВЪ БРУКСКОЙ УЛИЦѢ.

   Люси Морисъ въ началѣ октября переѣхала къ лэди Линлитго, и все еще была у нея, когда Лиззи Юстэсъ вернулась въ Лондонъ въ январѣ. Въ эти три мѣсяца Люси конечно не была счастлива. Во-первыхъ, она ни разу не видѣла своего жениха. Это не возбуждало въ ней ни гнѣва, ни подозрѣнія, такъ какъ старая графиня сказала ей, что запрещаетъ посѣщенія какого-либо жениха въ ея домѣ, а тѣмъ болѣе, никогда не позволитъ молодому человѣку, съ которымъ сама была въ родствѣ, являться къ ней въ качествѣ жениха ея компаньонки.
   -- Судя по тому, что я слышу, говорила лэди Линлитго:-- мало вѣроятія, чтобъ состоялся этотъ бракъ;-- во всякомъ случаѣ онъ не можетъ состояться здѣсь.
   Люси находила, что приличіе требуетъ заступиться за жениха, выразивъ свое убѣжденіе, что бракъ состоится; она сдѣлала это храбро, но не просила позволенія принимать его, и храбро вынесла эти непріятности.
   Потомъ Фрэнкъ былъ неудовлетворительнымъ кореспондентомъ. Онъ писалъ къ Люси иногда -- а къ старой графинѣ онъ написалъ немедленно по возвращеніи изъ Бобсборо письмо, которое служило отвѣтомъ на то письмо, которое она написала къ мистрисъ Грейстокъ. Что было написано въ этомъ письмѣ Люси не знала, но ей было извѣстно, что рѣдкія письма Фрэнка были не подробны и не откровенны,-- и совсѣмъ не походили на тѣ любовныя письма, какія помолвленные пишутъ другъ другу, когда находятъ въ этомъ безконечное удовольствіе. Она извиняла его -- говоря себѣ, что онъ заваленъ работою и что при двойной профессіи члена парламента и юриста, отъ него нельзя было ожидать писемъ;-- что мужчины не такъ любятъ писать письма, какъ женщины, и тому подобное; но все-таки въ сердце ея закралась забота, увеличивавшаяся съ недѣли на недѣлю, и лишавшая ее веселости. Быть любимой своимъ женихомъ и чувствовать, что она принадлежитъ ему; -- имѣть своего собственнаго обожателя, которому бы она могла посвятить себя -- сознавать, что она принадлежитъ къ числу счастливыхъ женщинъ, находящихъ спутника жизни достойнаго обожанія и любви -- это было такою великою радостью, что даже грусть ея настоящаго положенія не могла производить на нее уныніе.
   Каждый день увѣряла она себя, что не сомнѣвается -- что нѣтъ ни малѣйшей причины къ сомнѣнію;-- что она сама упала бы низко, еслибъ допустила малѣйшую тѣнь подозрѣнія. Но между тѣмъ его отсутствіе и краткость писемъ, приходившихъ разъ въ двѣ недѣли, сказывались на ней вопреки ея собственнымъ убѣжденіямъ. На каждое письмо она отвѣчала немедленно, но писала, когда получала письма. Она не хотѣла упрекать его, отправляя къ нему письма чаще, чѣмъ онъ писалъ самъ. Когда онъ далъ ей такъ много, а она могла дать ему взамѣнъ только свое довѣріе, неужели она откажетъ ему въ этомъ? Она говорила, что любви не можетъ быть безъ довѣрія, а любить его было гордостью ея сердца.
   Обстоятельства ея настоящей жизни были страшно утомительны для нея. Она не понимала, зачѣмъ лэди Линлитго нужно ея присутствіе. Отъ нея не требовали ничего. У ней не было никакихъ обязанностей и, какъ ей казалось, она не была полезна никому. Графиня даже не позволяла ей оказывать обыкновенныя услуги. Лэди Линлитго, какъ она говорила, сама мѣшала въ каминѣ, сама разрѣзывала мясо, сама зажигала свѣчи, сама отворяла и запирала двери, сама писала письма -- и даже не любила, чтобы ей читали книги. Она просто хотѣла, чтобъ съ нею сидѣлъ кто-нибудь, съ кѣмъ она могла бы говорить и дѣлать маленькія саркастическія злыя замѣчанія.
   Гостей въ домѣ въ Брукской улицѣ никогда не бывало, а графиня всегда выѣзжала одна. Даже когда нанимала кэбъ ѣхать въ лавки или дѣлать визиты, она рѣдко приглашала Люси съ собою, и все ея благоволеніе ограничивалось тѣмъ, что если Люси хотѣла погулять около сквэра или дойти до парка, то горничной ея сіятельства позволялось провожать ее.
   Бѣдная Люси часто говорила себѣ, что такая жизнь была бы нестерпима -- еслибъ у нея не оставалось великаго удовольствія вспоминать о своемъ женихѣ. Притомъ условіе было сдѣлано только на шесть мѣсяцевъ. Люси не знала, какова будетъ ея судьба въ концѣ этихъ шести мѣсяцевъ, но думала, что попадетъ въ преддверіе того милаго элизіума, въ которомъ должна будетъ проводить свою жизнь. Элизіумъ -- это домъ Фрэнка, а преддверіе -- это домъ декана въ Бобсборо.
   Два раза впродолженіе трехъ мѣсяцевъ лэди Фонъ съ двумя дочерьми пріѣзжала къ Люси. Въ первый разъ къ несчастью Люси не было дома, она воспользовалась покровительствомъ горничной ея сіятельства и пошла погулять. Лэди Линлитго также не было дома и лэди Фонъ не видала никого. Потомъ Люси и ея сіятельство были дома, и лэди Фонъ оказалась чрезвычайно любезна и дружелюбна.
   -- Вы навѣрно желаете сказать что-нибудь другъ другу, сказала лэди Линлитго: -- я уйду.
   -- Пожалуйста не безпокойтесь, сказала лэди Фонъ.
   -- Вы будете меня бранить, если я не уйду, сказала лэди Линлитго.
   Но только она вышла, Люси бросилась на шею своего друга.
   -- Какъ пріятно видѣть васъ опять!
   -- Да, душа моя, не правда ли? Я вѣдь, знаете, пріѣзжала прежде.
   -- Вы были такъ добры ко мнѣ! Видѣть васъ опять, это все равно, какъ увидать весну съ фіалками и буквицами.
   Она прижалась къ лэди Фонъ, держа за руку своего милаго друга Лидію.
   -- Я ни слова не могу сказать противъ лэди Линлитго, но здѣсь такъ похоже на зиму послѣ милаго Ричмонда.
   -- Да, мы находимъ, что у насъ въ Ричмондѣ лучше, сказала лэди Фонъ.
   -- Тамъ столько занятій, сказала Люси.-- Какое утѣшеніе имѣть занятіе!
   -- Зачѣмъ вы оставили насъ? спросила Лидія.
   -- О! я была принуждена. Теперь, когда вы пріѣхали ко мнѣ, вы не должны бранить меня.
   Много пришлось говорить о замкѣ Фонъ и дѣтяхъ, а еще больше о лэди Линлитго и Брукской улицѣ. Потомъ наконецъ лэди Фонъ сдѣлала важный вопросъ.
   -- А теперь, душа моя, что вы мнѣ скажете о мистерѣ Грейстокѣ?
   -- О!-- я ничего не знаю -- нечего говорить, лэди Фонъ. Все-таки по прежнему я совершенно довольна.
   -- Вы видаете его иногда?
   -- Никогда. Я не видала его съ-тѣхъ-поръ, какъ онъ пріѣзжалъ въ Ричмондъ. Лэди Линлитго не позволяетъ принимать обожателей.
   Въ глазахъ Люси мелькнула искра смѣха, которая объяснила бы постороннему зрителю всю исторію привязанности, существовавшей между нею и лэди Фонъ.
   -- Это очень злая черта, сказала Лидія.
   -- И онъ еще приходится родственникомъ, замѣтила лэди Фонъ.
   -- Именно по этой причинѣ она и не позволяетъ, объяснила Люси.-- Разумѣется, лэди Линлитго думаетъ, что сынъ ея сестры можетъ найти жену лучше ея компаньонки. Понятно, что она должна думать такимъ образомъ. Я только боюсь, чтобъ деканъ и мистрисъ Грейстокъ не думали такимъ образомъ.
   Нѣтъ никакого сомнѣнія, что деканъ и мистрисъ Грейстокъ думали такимъ образомъ -- лэди Фонъ была въ этомъ увѣрена.
   Лэди Фонъ была очень добрая женщина, безкорыстная, доброжелательная, умѣла цѣнить людей и всегда была рада сдѣлать добро. Характеръ у ней былъ мягкій, ласковый и доброжелательный; но она знала очень хорошо, что будь у нея сынъ -- второй сынъ -- въ такомъ положеніи, какъ Фрэнкъ Грейстокъ, она не желала бы, чтобъ онъ женился на дѣвушкѣ безъ состоянія, которая должна была зарабатывать себѣ хлѣбъ должностью гувернантки. По ея мнѣнію, жертва со стороны Грейстока была бы такъ велика, что она ей не вѣрила. Какъ многія женщины, она считала мужчину гораздо важнѣе женщины и не могла думать, чтобъ Фрэнкъ Грейстокъ посвятилъ свою жизнь такой дѣвушкѣ, какъ Люси Морисъ.
   Еслибъ лэди Фонъ спросили, кто лучше, ея бывшая гувернантка или адвокатъ, объявившій себя обожателемъ этой гувернантки, она сказала бы, что никто не можетъ быть лучше Люси. Она такъ хорошо знала достоинства Люси, что готова была на всевозможныя дружескія жертвы для такого кроткаго и превосходнаго созданія.
   Для нея самой и для ея дочерей Люси была собесѣдницей и другомъ во всѣхъ отношеніяхъ удовлетворительнымъ. Но вѣроятно ли, чтобъ такой свѣтскій человѣкъ, какъ Фрэнкъ Грейстокъ, человѣкъ съ блистательной будущностью, членъ парламента, который, какъ всѣмъ было извѣстно, особенно нуждался въ деньгахъ -- возможно ли, чтобъ такой человѣкъ женился на Люси только потому, что она добра, исполнена достоинствъ и кроткаго характера? Конечно онъ сказалъ, что женится -- и опасенія лэди Фонъ обнаруживали со стороны ея сіятельства очень дурное мнѣніе о людяхъ вообще.
   Можетъ показаться парадоксомъ, что это дурное мнѣніе происходило отъ того высокаго понятія, которое она составила себѣ о важности мужчинъ вообще; -- но это было такъ. У ней былъ одинъ сынъ, изъ всѣхъ ея дѣтей наименѣе достойный, но онъ былъ для нея гораздо важнѣе всѣхъ ея дочерей. Она почти не дѣлала разницы между своими дочерьми и Люси; -- но когда сынъ ея вздумалъ поссориться съ Люси, оказалось необходимо посылать Люси обѣдать наверхъ. Она не могла повѣрить, чтобъ Грейстокъ имѣлъ такое высокое мнѣніе о подобной дѣвочкѣ, что рѣшился жениться на ней. Конечно, Грейстокъ поступитъ очень дурно, если не женится;-- но мужчины часто поступаютъ очень дурно. Въ глубинѣ сердца она почти думала, что ихъ можно извинить въ этомъ. По ея мнѣнію, свѣтскій человѣкъ такъ много долженъ думать о чемъ, и самъ такъ важенъ, что не можетъ дѣйствовать во всемъ добросовѣстно и искренно.
   Люси намекнула, что декану и мистрисъ Грейстокъ можетъ быть не нравится этотъ бракъ, и послѣ этого намека лэди Фонъ сказала:
   -- Я полагаю, еще ничего, не рѣшено, куда вы переѣдете по прошествіи шести мѣсяцевъ?
   -- Еще ничего, лэди Фонъ.
   -- Васъ не приглашали въ Бобсборо?
   Люси отдала бы все на свѣтѣ, чтобъ не покраснѣть, когда отвѣтила, и она покраснѣла.
   -- Еще ничего не рѣшено, лэди Фонъ.
   -- Что-нибудь надо рѣшить, Люси. Рѣшить пора; -- не такъ ли, душа моя? Что вы будете дѣлать, не имѣя пріюта, если въ концѣ шести мѣсяцевъ лэди Линлитго скажетъ вамъ, что вы ей больше не нужны?
   Люси конечно не представляла себѣ возможности находиться въ такомъ положеніи, чтобъ лэди Линлитго могла быть властительницей ея судьбы. Мысль остаться съ графиней была для нея почти такъ же непріятна, какъ и мысль остаться безъ пріюта. Она еще краснѣла, чувствуя себя разгоряченной и сконфуженной. Но лэди Фонъ ждала отвѣта. Для Люси былъ возможенъ только одинъ отвѣтъ:
   -- Я спрошу мистера Грейстока что мнѣ дѣлать.
   Лэди Фонъ покачала головой.
   -- Вы не довѣряете мистеру Грейстоку, лэди Фонъ, а я ему вѣрю.
   -- Душечка моя, сказала ея сіятельство, начавъ именно ту рѣчь, для которой она пріѣхала изъ Ричмонда:-- вопросъ идетъ не о довѣріи, а о самой обыкновенной осторожности. Дѣвушка не должна позволить себѣ зависѣть отъ мужчины, прежде чѣмъ она выйдетъ за него. Иначе она можетъ лишиться даже его уваженія.
   -- Я говорила не о деньгахъ, сказала Люси, разгорячившись больше прежняго и съ глазами полными слезъ.
   -- Она ни въ какомъ отношеніи не должна зависѣть отъ него, пока онъ не соединится съ нею у алтаря. Вы можете повѣрить мнѣ, Люси, когда я вамъ это говорю. Я говорю вамъ это только потому, что люблю васъ.
   -- Я это знаю, лэди Фонъ.
   -- Когда срокъ вашего пребыванія здѣсь кончился, уложите ваши вещи и вернитесь въ Ричмондъ. У васъ вамъ нечего бояться. Фредерику очень понравилось ваше съ нимъ разставанье и вся эта небольшая исторія забыта. Въ замкѣ Фонъ вы будете въ безопасности и даже счастливы, если мы только можемъ сдѣлать васъ счастливою. Это самое приличное мѣстопребываніе для васъ.
   -- Разумѣется, вы пріѣдете, сказала Діана Фонъ.
   -- Негодница вы будете если не пріѣдете, сказала Лидія.-- Мы не знаемъ что дѣлать безъ васъ. Не правда ли, мама?
   -- Люси сдѣлаетъ удовольствіе всѣмъ намъ, воротившись въ свой прежній пріютъ, сказала лэди Фонъ.
   Слезы струились по лицу Люси, такъ что она ни слова не могла сказать въ отвѣтъ на эту доброту. Она даже не знала, что ей сказать. Если она приметъ предложеніе и сознается что ей ничего лучшаго не остается, какъ пріютиться подъ крылышко своего стараго друга,-- не покажетъ ли она этимъ, что сомнѣвается въ своемъ женихѣ? А между тѣмъ она не могла переселиться въ домъ декана, если это непріятно ему и его женѣ; а такъ какъ она подозрѣвала, что это не будетъ для нихъ пріятно, то прилично ли ей было затруднять жениха, заставляя его помѣщать ее у людей, которымъ она не нужна? Еслибъ она была пріятной гостьей въ Бобсборо, навѣрно мистрисъ Грейстокъ сказала бы ей объ этомъ.
   -- Нечего вамъ говорить, душа моя. Пріѣзжайте и кончено.
   -- Но я вамъ больше не нужна, сказала Люси среди рыданій.
   -- Много вы знаете, возразила Лидія.-- Вы намъ нужны больше всего.
   -- Желала бы я знать, могу я теперь войти? сказала лэди Линлитго, входя въ комнату.
   Такъ какъ это была собственная гостиная графини и дѣло происходило зимой, а огонь въ каминѣ столовой по обыкновенію потухъ, то въ просьбѣ этой не было ничего безразсуднаго. Лэди Фонъ разсыпалась въ изъявленіяхъ признательности и тотчасъ начала объяснять слезы Люси, ссылаясь на ихъ нѣжную дружбу, продолжительную разлуку и волненіе бѣдной Люси. Потомъ она простилась и Люси, разцѣлованная друзьями за дверьми гостиной, отправилась къ себѣ и продолжала плакать въ своей холодной комнатѣ.
   -- Слышали вы новость? сказала лэди Линлитго своей компаньонкѣ спустя мѣсяцъ послѣ этого.
   Лэди Линлитго выѣзжала и сдѣлала этотъ вопросъ тотчасъ по возвращеніи домой. Люси, разумѣется, не слыхала никакой новости.
   -- Лиззи Юстэсъ вернулась въ Лондонъ и у ней на дорогѣ украли брилліанты.
   -- Брилліанты? съ изумленіемъ спросила Люси.
   -- Да,-- юстэсовскіе брилліанты. Они вѣдь такъ же мало принадлежатъ ей, какъ и вамъ. Какъ бы то ни было, ихъ украли, и судя по тому, что я слышала, я нисколько не стану удивляться, если это устроила она сама.
   -- Устроила, чтобъ ихъ украли?
   -- Истинно, милая моя. Лиззи Юстэсъ способна на это. У ней достанетъ способности на все.
   -- Но, лэди Линлитго...
   -- Я понимаю все. Разумѣется, это гадость, и если это узнаютъ, то ее будутъ судить. Я ожидаю, что это случится когда-нибудь. Она связалась съ какими-то подлыми людьми и разъѣзжаетъ съ ними. Тамъ какой-то человѣкъ называетъ себя лордомъ Джорджемъ де-Брюсъ Карутерсомъ. Я его знаю и помню, когда онъ былъ мальчишкой на побѣгушкахъ у какого-то нечестнаго юриста въ Абердинѣ.
   Графиня солгала; лордъ Джорджъ никогда не былъ на побѣгушкахъ, а абердинскій стряпчій -- насколько это возможно для шотландскаго провинціальнаго юриста -- вовсе не былъ нечестнымъ.
   -- Мнѣ говорили, будто полиція думаетъ, что лордъ Джорджъ ихъ взялъ.
   -- Какъ это ужасно!
   -- Да; это ужасно. Какъ бы то ни было, въ спальню Лиззи ночью вошли люди и унесли сундучокъ съ брилліантами. Можетъ быть она спала въ то время; -- но она изъ числа такихъ, которые почти всегда спятъ съ открытыми глазами.
   -- Она не можетъ быть такою дурною женщиной, лэди Линлитго.
   -- Можетъ быть. Увидимъ. О брилліантахъ только что начали процесъ, -- отнять ихъ у нея. А тутъ ихъ и украли. Это что-то подозрительно. Мнѣ говорили что вся лондонская полиція поднята на ноги.
   Въ этотъ самый день сама Лиззи Юстэсъ явилась въ Брукскую улицу. Она поссорилась съ теткой и онѣ обѣ ненавидѣли другъ друга; но старуха пріѣзжала къ Лиззи совѣтовать ей, какъ читатель можетъ быть помнитъ, отдать брилліанты, и теперь Лиззи отплатила визитъ.
   -- Вотъ вы на мѣстѣ бѣдной Мэкнёльти, сказала Лиззи своей старой пріятельницѣ, когда графиня на минуту вышла изъ комнаты.
   -- Я у вашей тетушки компаньонкой на нѣсколько мѣсяцевъ. Правда, Лиззи, что у васъ брилліанты украдены?
   Лиззи разсказала о воровствѣ, правдиво во всѣхъ отношеніяхъ, кромѣ того, что брилліантовъ не было въ сундучкѣ. Графиня оклеветала бѣдную Лиззи, воровство было не поддѣльное. Воръ отворилъ дверь ея комнаты и взялъ сундучокъ, а она спала все время. Потомъ сундучокъ нашли; онъ находится въ рукахъ полиціи и служитъ уликою въ покражи.
   -- Думаютъ, сказала Лиззи: -- что это штуки мистера Кэмпердауна.
   При этомъ замѣчаніи вошла лэди Линлитго и Лиззи повторила всю исторію воровства. Хотя тетка и племянница были открытыми и отъявленными врагами, обстоятельства были такъ странны и интересны, что между ними происходилъ почти дружескій разговоръ.
   -- Такъ какъ эти брилліанты дорогіе, я сочла обязанностью, тетушка Сюзанна, сама пріѣхать вамъ разсказать.
   -- Ты сдѣлала очень хорошо, но я уже слышала объ этомъ. Я говорила вчера миссъ Морисъ о томъ, какія странныя вещи разсказываютъ объ этомъ.
   -- Вы очень испугались? спросила Люси.
   -- Видите, дитя мое, я ничего не знала. Воръ вырѣзалъ отлично кусочекъ двери, а я не слыхала ни малѣйшаго звука пилы.
   -- А ты спишь такъ легко, сказала графиня.
   -- Говорятъ, что вѣрно за обѣдомъ мнѣ подлили въ вино чего-нибудь, чтобъ заставить меня заснуть.
   -- А! воскликнула графиня, ни на минуту ни оставлявшая своего ошибочнаго подозрѣнія:-- весьма вѣроятно.
   -- Говорятъ, что эти люди могутъ это дѣлать, не производя ни малѣйшаго шума. Какъ бы то ни было, сундучокъ исчезъ.
   -- И брилліанты? спросила Люси.
   -- Разумѣется. И какая пошла суматоха! Полицейскіе приходили ко мнѣ почти каждый день.
   -- А что думаетъ полиція? спросила лэди Линлитго.-- Мнѣ говорили, что подозрѣваютъ кого-то.
   -- Конечно, подозрѣваютъ, сказала Лиззи.
   -- Ты вѣрно ѣхала съ друзьями?
   -- О да!-- съ лордомъ Джорджемъ де-Брюсъ Карутерсъ и съ мистрисъ Карбункль -- мой короткій другъ -- и съ Лучиндой Ронокъ, которая помолвлена съ сэр-Грифиномъ Тьюитомъ. Насъ было большое общество.
   -- А Мэкнёльти?
   -- Ее съ нами не было. Я оставила мисъ Мэкнёльти въ Портрэ, съ моимъ ангельчикомъ. Нашли, что ему лучше остаться подольше въ Шотландіи.,
   -- Ахъ! да;-- можетъ быть, лордъ Джорджъ де-Брюсъ Карутерсъ не любитъ ребятъ. Этому я вѣрю. Жаль, что Мэкнёльти не было съ тобою.
   -- Почему вы жалѣете объ этомъ? сказала Лиззи, уже начинавшая чувствовать, что графиня намѣрена, по обыкновенію, наговорить ей непріятностей.
   -- Она глупа, скучна, тупоголова, но ея словамъ вѣрить можно.
   -- А вы развѣ не вѣрите моимъ словамъ? спросила Лиззи.
   -- Конечно, это справедливо, что брилліанты исчезли.
   -- Да.
   -- Я не знаю, кто этотъ лордъ Джорджъ де-Брюсъ Карутерсъ.
   -- Онъ братъ маркиза, сказала Лиззи, думавшая, что это лучшій отвѣтъ для матери шотландскаго графа.
   -- А я помню его просто Джорджемъ Карутерсомъ, бѣгавшимъ по абердинскимъ улицамъ въ дырявыхъ сапогахъ безъ пятокъ; однако тогда онъ зарабатывалъ свой хлѣбъ, а теперь никто не знаетъ, откуда онъ беретъ деньги. Желала бы я знать, почему онъ называетъ себя де-Брюсъ.
   -- Потому что крестный отецъ и крестная мать назвали его такъ, когда онъ сдѣлался христіаниномъ и наслѣдникомъ небеснаго царствія, сказала Лиззи дерзкимъ тономъ.
   -- Я этому не вѣрю.
   -- Меня при этомъ не было, тетушка Сюзанпа, и потому я не могу въ этомъ присягнуть. Такъ онъ записанъ въ книгѣ пэровъ, а я полагаю, тамъ должны это знать.
   -- А что лордъ Джорджъ де-Брюсъ Карутерсъ говоритъ о брилліантахъ?
   Лэди Юстэсъ сама подозрѣвала, что лордъ Джорджъ участвовалъ въ воровствѣ. Придумать и исполнить такой планъ для присвоенія себѣ такой богатой добычи было бы штукой достойной настоящаго корсара,-- корсара записаннаго въ книгѣ пэровъ братомъ маркиза;-- часы или брошка, конечно, не заслуживали бы его вниманія, но брилліантовъ, стоющихъ десять тысячъ фунтовъ, нельзя достать каждый день. Корсаръ долженъ жить, и если не такой богатой добычей, то чѣмъ же? Если лордъ Джорджъ придумалъ этотъ планъ, онъ конечно не могъ знать о результатѣ воровства, пока не встрѣтится съ смиренными исполнителями его плана и, какъ Лиззи думала, не могъ знать правды до пріѣзда въ Лондонъ.
   Для нея было очевидно, что дорогой онъ правды не зналъ. Но они уже находилась въ Лондонѣ три дня и въ это время Лиззи видѣла его одинъ разъ. Въ этомъ свиданіи онъ былъ угрюмъ, почти сердитъ -- и почти не говорилъ о воровствѣ. Онъ сдѣлалъ только одно замѣчаніе.
   -- Я сказалъ здѣшнему начальнику полиціи, замѣтилъ онъ:-- что буду готовъ дать всѣ показанія, когда меня позовутъ. До-тѣхъ-поръ я не сдѣлаю ни одного шага. Мнѣ уже предлагали такіе вопросы, которыхъ не слѣдовало предлагать.
   Онъ сказалъ это такимъ тономъ, который не допускалъ дальнѣйшихъ разсужденій объ этомъ предметѣ, но Лиззи, думая обо всемъ этомъ, вспомнила его шутливое замѣчаніе въ вагонѣ о подозрѣніи, которое можетъ возникнуть относительно его самого. Если онъ былъ воръ и потомъ узналъ, что украденъ только сундучокъ, какъ удивительна будетъ эта тайна!
   -- Ему нечего говорить, отвѣтила Лиззи на вопросъ графини.
   -- А кто такая твоя мистрисъ Карбункль? спросила старуха.
   -- Мой искренній другъ; я съ нею теперь живу. Вы не много выѣзжаете, тетушка Линлитго, но навѣрно встрѣчали мистрисъ Карбункль.
   -- Я старуха и ничего не знаю. Милая моя, я нисколько не удивляюсь, что ты лишилась брилліантовъ. Жаль только, что они не твои.
   -- Они мои.
   -- Потеря падетъ на тебя, потому что Юстэсы навѣрно заставятъ тебя заплатить. Тебѣ придется разстаться съ половиною твоего дохода. Вотъ до чего ты дойдешь. Можно ли возить съ собою такія вещи!
   -- Онѣ мои, и я имѣла право дѣлать съ ними что хотѣла. Никто не обвиняетъ васъ въ томъ, что вы украли ихъ.
   -- Это совершенно справедливо. Меня никто не обвинитъ. Я полагаю, лордъ Джорджъ уѣхалъ изъ Англіи для поправленія своего здоровья. Меня вовсе не удивитъ, если я услышу, что мистрисъ Карбункль поѣхала за нимъ -- нисколько.
   -- Вы все такая же, тетушка Сюзанна, сказала Лиззи, вставая и прощаясь.-- Прощайте, Люси;-- надѣюсь, что вы здѣсь счастливы и довольны. Видите вы нашего пріятеля?
   -- Если вы говорите о мистерѣ Грейстокѣ, то его я не видала послѣ отъѣзда изъ замка Фонъ, сказала Люси съ достоинствомъ.
   Когда Лиззи уѣхала, лэди Линлитго свободно высказала свои мысли о племянницѣ.
   -- Лиззи Юстэсъ придется плохо. Когда я услыхала, что она помолвлена за чопорнаго лорда Фона, я надѣялась, что она спасется отъ бѣдъ. Разумѣется, теперь этой свадьбѣ не бывать. Когда онъ услыхалъ объ ожерельѣ, то не захотѣлъ совать голову въ петлю. Теперь она попала въ такой кружокъ, что ничто не можетъ спасти ее. Она ударилась въ охоту и рыскаетъ какъ сумасшедшая.
   -- Многія дамы охотятся, сказала Люси.
   -- Подцѣпила этого лорда Джорджа и эту противную американку, о которой никто не знаетъ ничего. Я не сомнѣваюсь, что они раздѣлили брилліанты между собой. Я побьюсъ съ вами о шести пенсахъ, что полиція все разузнаетъ и что выйдетъ какой-нибудь ужасный скандалъ. Эти брилліанты столько же принадлежатъ ей, сколько и мнѣ, и ее заставятъ заплатить за нихъ.
   Ожерелье между тѣмъ было заперто въ шкатулкѣ Лиззи -- подъ патентованнымъ ключомъ -- въ домѣ мистрисъ Карбункль и очень смущало нашу несчастную пріятельницу.
   

Глава XLVII.
МАЧИНГСКІЙ ПРІОРАТЪ.

   Январь еще не прошелъ, а въ Лондонѣ всѣ уже знали о громадномъ воровствѣ въ Карлейлѣ -- и многіе слышали также, что случилось что-то особенное -- что-то поважнѣе воровства. Много ходило разныхъ слуховъ. Повсюду было извѣстно, что за эти брилліанты тягалась молодая вдова съ опекунами юстэсовскаго имѣнія. Составились сильныя партіи -- которыхъ мы можемъ назвать лиззистами и противолиззистами. Лиззисты находили, что съ бѣдной Лиззи Юстэсъ обращаются очень дурно; -- что брилліанты вѣроятно принадлежатъ ей и что по-крайней-мѣрѣ лордъ Фонъ явно долженъ былъ принадлежать ей. Достойно замѣчанія, что всѣ лиззисты были консерваторы. Вѣроятно, Фрэнкъ Грейстокъ поднялъ эту партію, и натурально, что политическіе опоненты думали, что благородный молодой товарищъ министра либеральной стороны, лордъ Фонъ, поступилъ нехорошо.
   Когда дѣло это приняло наконецъ важность, требовавшую передовыхъ статей въ газетахъ, тѣ газеты, которыя поддерживали консерваторовъ, очень напали на лорда Фона. Всѣ силы правительства однако состояли изъ противолиззистовъ, и по мѣрѣ того, какъ споръ усиливался, каждому хорошему либералу сдѣлалась извѣстно, что лэди Юстэсъ была способна сдѣлать или заставить сдѣлать всякую гадость, жадность, смѣлость, хитрость безъ отлагательства, безъ затрудненія, безъ малѣйшей совѣстливости.
   Лэди Гленкора Пализеръ одно время старалась защищать Лиззи въ либеральныхъ кружкахъ -- изъ великодушія скорѣе, чѣмъ отъ вѣры въ нее, а можетъ быть побуждаемая чувствомъ, что въ обществѣ слѣдуетъ защищать всякую женщину, способную сдѣлать необыкновенный поступокъ; но даже лэди Гленкора должна была отказаться отъ своего великодушія и признаться, что Лиззи Юстэсъ была дѣйствительно очень дурная женщина. Все это, безъ сомнѣнія, произошло отъ исторіи съ брилліантами, а главное отъ воровства; но Лиззи пользовалась достаточной извѣстностью до дѣла въ Карлейлѣ, чтобы заставить всѣхъ думать, что ея характеръ былъ понятъ давно.
   Общество, составившееся въ Мачингскомъ пріоратѣ, деревенскомъ домѣ, который принадлежалъ Пализеру и который лэди Гленкора очень любила, было не велико, потому что дядя Пализера, герцогъ Омніумъ, гостившій у нихъ, былъ уже очень старъ и не любилъ большихъ собраній.
   Тамъ были лордъ и лэди Чильтернъ -- тотъ лордъ Чильтернъ, который такъ долго и такъ хорошо былъ извѣстенъ въ охотничьихъ графствахъ Англіи, и та лэди Чильтернъ, которая была популярна въ Лондонѣ какъ красавица Вайолетъ Эфингамъ; были тамъ мистеръ и мистрисъ Грей, короткіе друзья Пализеровъ. Грей теперь былъ депутатомъ отъ Сильвербриджа, гдѣ вліяніе герцога Омніума предполагалось еще велико, несмотря на всѣ били о реформахъ, а мистрисъ Грей была дальняя родственница лэди Гленкоры.
   Была тамъ и мадамъ Максъ Гёслеръ -- общество которой еще очень любилъ старый герцогъ -- и мистеръ и мистрисъ Болтинъ, которыхъ пригласили не потому, чтобы ихъ очень любили, но для того, что услуги этого господина оказывались необходимы Пализеру для какой-то великой реформы въ монетной системѣ.
   Пализеръ, бывшій теперь канцлеромъ казначейства, намѣревался измѣнить цѣнность пенни. Если трудъ этотъ окажется не свыше его силъ и онъ не умретъ прежде чѣмъ исполнитъ возложенную на него обязанность, будущій пенни долженъ будетъ содержать въ себѣ пять фартинговъ, а шилингъ десять пенсовъ. Думали, что если этого можно будетъ достигнуть, ариѳметика цѣлаго міра до того упростится, что имя Пализера будетъ благословляться всѣми школьниками, клэрками, лавочниками и капиталистами. Но затрудненія были такъ велики, что волосы Пализера уже начинали сѣдѣть отъ трудовъ, а плечи горбились отъ тяжести, наложенной на нихъ.
   Бонтинъ съ двумя секретарями казначейства пріѣхалъ въ Мачингъ помогать Пализеру и думали, что мистеръ и мистрисъ Бонтинъ чуть не сходили съ ума отъ тяжести пенни въ пять фартинговъ. Бонтинъ замѣчалъ многимъ изъ своихъ политическихъ друзей, что два лишнихъ фартинга, которыхъ никакъ нельзя втиснуть въ шилингъ, положатъ его въ холодную могилу прежде чѣмъ свѣтъ узнаетъ, что онъ сдѣлалъ -- и вознаградитъ за это частичкой, прибавленной къ его имени, и пенсіономъ.
   Лордъ Фонъ также былъ въ Мачингѣ -- лэди Гленкорѣ нѣкоторые передовые либералы предложили поддержать лорда Фона ея гостепріимствомъ въ его затруднительныхъ обстоятельствахъ.
   Мысли Пализера были слишкомъ заняты, такъ что онъ не могъ интересоваться дѣломъ объ ожерельѣ, но во всемъ остальномъ обществѣ не было ни одного человѣка, который не прислушивался бы съ любопытствомъ къ извѣстіямъ объ этомъ дѣлѣ. Относительно же стараго герцога это оказалось рѣшительно находкой; каждую почту, по мѣрѣ того какъ извѣстія доходили до Мачинга, они сообщались ему. Были такіе люди, которые не хотѣли даже ждать почты, а получали извѣстія о брилліантахъ бѣдной Лиззи по телеграфу.
   Дѣло это было чрезвычайно важно для лорда Фона и лэди Гленкору, можетъ быть, слѣдуетъ оправдать въ томъ, что она потребовала предпочтенія къ своимъ дѣламъ предъ телеграмами, постоянно пересылавшимися между Мачингомъ и казначействомъ объ этихъ двухъ несчастныхъ фартингахъ.
   -- Герцогъ, сказала она, входя довольно быстро въ маленькую, теплую, роскошную комнатку, въ которой дядя ея мужа проводилъ утро: -- герцогъ, говорятъ, что брилліантовъ-то не было въ сундучкѣ, когда его вынесли изъ комнаты въ Карлейлѣ.
   Герцогъ лежалъ въ спокойномъ креслѣ, склонивъ голову на грудь, а мадамъ Гёслеръ читала ему. Было три часа и старика снесли въ эту комнату послѣ завтрака. Мадамъ Гёслеръ читала послѣдній знаменитый новый романъ, а герцогъ дремалъ. Въ этомъ, вѣроятно, не были виноваты ни чтица, ни романистъ: герцогъ привыкъ дремать въ эти дни. Но извѣстія лэди Гленкоры совершенно его разбудили. Она держала телеграму въ рукѣ, такъ что герцогъ могъ видѣть, что ему принесены самыя послѣднія извѣстія.
   -- Брилліантовъ не было въ сундучкѣ, сказалъ онъ, подаваясь головою впередъ и сидя съ распростертыми пальцами обѣихъ сложенныхъ рукъ.
   -- Барингтонъ Ирль говоритъ, что майоръ Макинтошъ почти увѣренъ, что брилліантовъ тамъ не было.
   Майоръ Макинтошъ былъ одинъ изъ высшихъ чиновниковъ полиціи, на котораго всѣ полагались безусловно и всѣ вѣрили, что онъ можетъ найти виновниковъ всякаго злодѣянія, если только потрудится. Его обязанности были такъ затруднительны, что онъ былъ принужденъ посвящать имъ шестнадцать часовъ въ день; -- а свѣтъ обвинялъ его въ лѣности. Онъ все могъ разузнать, только не давалъ себѣ труда разузнавать все случавшееся. Двѣ-три газеты ужъ очень на него напали за юстэсовскіе брилліанты. Говорили, что такую тайну онъ долженъ былъ давнымъ-давно раскрыть. Что онъ еще не разузналъ, это было совершенно вѣрно.
   -- Брилліантовъ не было въ сундучкѣ? сказалъ герцогъ.
   -- Она должна была это знать, сказала мадамъ Гёслеръ.
   -- Одно не слѣдуетъ изъ другого, мадамъ Максъ, сказала лэди Гленкора.
   -- Но почему брилліанты не находились въ сундучкѣ? спросилъ герцогъ.
   Такъ какъ лэди Гленкора въ первый разъ выразила подозрѣніе, что брилліанты не были украдены вмѣстѣ съ сундучкомъ, а такъ-какъ это извѣстіе было получено по телеграфу, то она не могла дать яснаго объясненія на вопросъ герцога. Она подняла кверху руки и покачала головой.
   -- Что объ этомъ думаетъ Плантаджепетъ? спросилъ герцогъ.
   Племянника и наслѣдника герцога звали Плантадженетъ Пализеръ. Очевидно, мысли герцога были очень разстроены.
   -- Онъ думаетъ, что и сундучокъ, и брилліанты не стоили и пяти фартинговъ, сказала лэди Гленкора.
   -- Брилліантовъ не было въ сундучкѣ! повторилъ герцогъ.-- Мадамъ Максъ, вы вѣрите, что брилліантовъ въ сундучкѣ не было?
   Мадамъ Гёслеръ пожала плечами иничего не отвѣчала; но пожатія ея плечъ было совершенно достаточно для герцога, который всегда думалъ, что мадамъ Гёслеръ все дѣлаетъ лучше всѣхъ.
   Лэди Гленкора осталась у дяди почти часъ и говорила только о Лиззи и ея ожерельѣ; но такъ-какъ была подана новая идея, а свѣдѣній никакихъ не имѣлось, кромѣ тѣхъ, которыя сообщили въ телеграмѣ, то никакого разъясненія быть не могло.
   Но на слѣдующее утро лэди Гленкора получила отъ Барингтона Ирля письмо, которое такъ много сообщало и дѣлало столько намековъ, что лучше представить его читателю.

Трэвелерсъ, 29 января 186--.

"Любезная лэди Гленкора,

   "Надѣюсь, что вы вчера получили мою телеграму. Я только-что видѣлъ Макинтоша -- я долженъ сказать однако, что онъ сообщилъ мнѣ такъ мало, какъ только могъ. Слышится однако со всѣхъ сторонъ, что брилліантовъ не было въ сундучкѣ, когда его украли изъ гостинницѣ въ Карлейлѣ. Насколько я могъ узнать, полиція основываетъ свое подозрѣніе на томъ обстоятельствѣ, что не можетъ найти слѣдовъ камней. Полицейскіе говорятъ, что еслибъ такіе брилліанты прошли чрезъ руки лондонскихъ воровъ, то оставили бы за собою какой-нибудь слѣдъ. Насколько я могу судить, Макинтошъ тоже думаетъ, что брилліанты у лорда Джорджа, но что ихъ подарила ему ея сіятельство и что это маленькое воровство въ Карлейлѣ было придумано для того, чтобы сбить съ толку Джона Юстэса и повѣренныхъ. Если окажется, что сундучокъ былъ раскрытъ прежде чѣмъ его унесли изъ Портрэ, что ея сіятельство сама вырѣзала задвижку у своей двери, или это сдѣлалъ его сіятельство съ помощью ея сіятельства, и что разломанный сундучокъ былъ вынесенъ изъ гостинницы самимъ его сіятельствомъ лично, то это будетъ такой великолѣпный заговоръ, что всѣхъ участвовавшихъ въ немъ слѣдуетъ включить въ число святыхъ или, покрайней мѣрѣ, позволить имъ сохранить ихъ покражу. Одинъ изъ старыхъ сыщиковъ сказалъ мнѣ, что раскрыть сундукъ подъ аркою желѣзной дороги, въ открытомъ мѣстѣ, врядъ ли можно было такъ ловко, какъ это было сдѣлано; -- что никакой воръ не рѣшился бы потерять время для этого, и что еслибъ это сдѣлали воры, то ихъ отыскали бы. Противъ этого есть одно обстоятельство, -- какъ я слышалъ отъ разныхъ лицъ, занимавшихся этимъ слѣдствіемъ;-- нѣкоторыя лица въ воровской общинѣ въ большой ссорѣ между собой -- высшій или распорядительный департаментъ обвинялъ низшій или исполнительный въ грубомъ вѣроломствѣ по поводу того, что присвоилъ себѣ всю добычу, за которую ему была обѣщана условленная цѣна. Но, можетъ быть, его и ея сіятельство распустила этотъ слухъ для того, чтобы сбить съ толку, полицію. Словомъ, эта маленькая тайна восхитительна и вытѣснила балотировку и пятифартинговый пенни мистера Пализера. Теперь ни о чемъ больше не заботятся какъ о брилліантахъ Юстэсовъ. Мнѣ говорили, что лордъ Джорджъ предлагалъ вызвать на дуэль всякаго, начиная съ лорда Фона и кончая майоромъ Макинтошемъ. Если онъ невиненъ, что разумѣется возможно, ему должно быть досадно. Я самъ удивляться не стану, если окажется, что ея сіятельство оставила ихъ въ Шотландіи. Однако, тамошній замокъ былъ обысканъ по приказанію полиціи и съ согласія ея сіятельства.
   "Не позволяйте мистеру Пализеру убивать себя. Я надѣюсь, что планъ Бонтина удастся. Я никогда не зналъ человѣка, который могъ бы больше Бонтина найти фартинговъ въ шилингѣ. Напомните обо мнѣ герцогу и пожалуйста помогите бѣдному Фону не упадать духомъ. Если онъ хочетъ видѣться съ лордомъ Джорджемъ, я очень буду радъ сдѣлаться его другомъ. Вспомните нашу послѣднюю дуэль. Чильтернъ съ вами и можетъ научить Фона, какъ лучше пробраться въ Фландрію -- и вернуться, если ему удастся остаться въ живыхъ.

Всегда вашъ вѣрный
"БАРИНГТОНЪ ИРЛЬ."

   "Разумѣется, я буду вамъ писать обо всемъ относящемся къ ожерелью, пока вы сами не пріѣдете въ Лондонъ."
   Все это письмо лэди Гленкора прочла герцогу, лэди Чильтернъ и мадамъ Гёслеръ -- а главное содержаніе письма повторила всему обществу. Всѣ думали въ Мачингѣ, что брилліанты были у лорда Джорджа -- безъ помощи или съ помощью ихъ прелестной обладательницы.
   Герцогъ былъ пораженъ ужасомъ, думая обо всѣхъ обстоятельствахъ.
   -- Братъ маркиза! сказалъ онъ женѣ своего племянника:-- какое безславіе для пэровъ!
   -- Пэры давно привыкли къ этому, герцогъ, сказала лэди Гленкора.
   -- Я прежде никогда не слыхалъ ничего подобнаго.
   -- Я не вижу, почему братъ маркиза не можетъ сдѣлаться воромъ, какъ всякій другой. Говорятъ, что у него нѣтъ никакого состоянія -- а мнѣ кажется, именно это обстоятельство заставляетъ красть чужую собственность. Пэры занимаются торговлей, а пэрессы биржевою игрой. Пэры становятся банкротами, а сыновья пэровъ бѣгутъ за-границу -- точно такъ, какъ другіе. Я не вижу, почему всѣ предпріятія не могутъ быть открыты имъ. Подумаешь, какъ эта мурлыкающая кошечка лэди Юстэсъ была... умна! Просто завидно.
   Все это происходило утромъ -- то-есть около двухъ часовъ, но послѣ обѣда разговоръ о брилліантахъ сдѣлался общимъ. Можетъ быть, нѣсколько сдерживались относительно чувствъ лорда Фона -- но этого было недостаточно, чтобъ изгнать такой интересный предметъ изъ головы и изъ разговора гостей.
   -- Тьюитъ все-таки женится, сказала мистрисъ Бонтинъ.-- Я получила письмо отъ милой мистрисъ Рётеръ; она пишетъ, что это рѣшено.
   -- Желала бы я знать, позволитъ ли себѣ мисъ Ронокъ надѣть брилліанты подъ вѣнецъ, замѣтилъ одинъ изъ домашнихъ секретарей.
   -- Никто не осмѣлится надѣвать брилліантовъ въ будущемъ сезонѣ, сказала лэди Гленкора.-- А я съ своей стороны не осмѣлюсь этого сдѣлать. Мнѣ постоянно будетъ казаться, что ихъ разсматриваютъ.
   -- Если только тайна не будетъ раскрыта, сказала мадамъ Гёслеръ.
   -- Надѣюсь, что этого не сдѣлаютъ, сказала лэди Гленкора:-- игра такъ хорошо ведется, что не можетъ кончиться такъ скоро. Если мы услышимъ, что лордъ Джорджъ помолвленъ съ лэди Юстэсъ, кажется, ничто не можетъ остановить этотъ бракъ.
   -- Почему ей не выйти замужъ, если она хочетъ? спросилъ Пализеръ.
   -- Я ничего не имѣю противъ ея замужства. Я надѣюсь отъ всего сердца, что она выйдетъ замужъ. Я даже думаю, что она должна имѣть мужа, если купила его такою дорогою цѣной. Я полагаю, что лордъ Фонъ не запретитъ оглашенія въ церкви.
   Эти слова были сказаны шепотомъ ея ближайшему сосѣду, лорду Чильтерну; но бѣдный лордъ Фонъ видѣлъ какъ шептались и зналъ, что этотъ шепотъ относился къ его положенію.
   На слѣдующее утро пришли новыя извѣстія. Полиція просила позволенія у лэди Юстэсъ и лорда Джорджа обыскать комнаты, въ которыхъ они жили, и ни тотъ, ни другая позволенія этого не дали. Такъ писалъ Барингтонъ Ирль лэди Гленкорѣ. Лордъ Джорджъ сказалъ полицейскому очень грубо, что никто не осмѣлится дотронуться до вещи, принадлежащей ему, безъ формальнаго приказа. Если какой-нибудь судья осмѣлится дать такой приказъ, пусть даетъ.
   "Мнѣ говорили, что лордъ Джорджъ необыкновенно хорошо разыгрываетъ роль человѣка, приведеннаго въ негодованіе, говорилъ Барингтонъ Ирль въ своемъ письмѣ. "А бѣдная Лиззи упала въ обморокъ, когда къ ней обратились съ этимъ предложеніемъ. Просьбу возобновили, какъ только Лиззи опомнилась; она отказала -- по совѣту ея кузена мистера Грейстока, такъ сказала она."
   Барингтонъ Ирль прибавилъ, что полицію очень осуждали.
   Думали, что судья не получилъ достаточно уликъ для того, чтобъ оправдать формальный обыскъ -- и что при подобныхъ обстоятельствахъ на обыскъ покушаться не слѣдовало. Таковъ былъ публичный приговоръ по увѣреніямъ Барингтона Ирля въ послѣднемъ письмѣ къ лэди Гленкорѣ.
   Пализеръ думалъ, что попытка обыскать домъ лэди Юстэсъ была несправедлива. Бонтинъ покачалъ головою и думалъ, что на мѣстѣ министра внутреннихъ дѣлъ онъ приказалъ бы сдѣлать обыскъ. Лэди Чильтернъ сказала, что еслибъ полицейскіе пришли къ ней, то она позволила бы обыскать все до капельки. Мистрисъ Грей напомнила, что несчастной женщинѣ извѣстно только то, что сундучокъ съ брилліантами былъ украденъ изъ ея спальни въ гостинницѣ. Мадамъ Гёслеръ думала, что женщина, которая развозитъ такъ сундукъ съ собою, заслуживаетъ, чтобъ его украли. Лордъ Фонъ принужденъ былъ сознаться, что онъ вполнѣ согласенъ съ мадамъ Гёслеръ. Къ несчастью, онъ былъ знакомъ съ лэди Юстэсъ и теперь принужденъ сказать, что ея поведеніе оправдываетъ подозрѣнія полиціи.
   -- Разумѣется, мы всѣ подозрѣваемъ ее, сказала лэди Гленкора: -- разумѣется, мы подозрѣваемъ также лорда Джорджа, и мистрисъ Карбункль, и мисъ Ронокъ. Но знаете, еслибъ я лишилась моихъ брилліантовъ, и меня подозрѣвали бы точно также -- а можетъ быть и Плантадженета. Такъ пріятно думать, что женщина сама украла свои бриллліанты и привела въ тревогу всю полицію.
   Лордъ Чильтернъ объявилъ, что брилліанты до-смерти надоѣли ему; а мистеръ Грей, который былъ очень справедливый человѣкъ, замѣтилъ, что улики до-сихъ-поръ были ничтожны.
   -- Разумѣется ничтожны, сказала лэди Гленкора.-- Не будь онѣ ничтожны, это походило бы на всякое другое воровство и нисколько не было бы интересно.
   Въ это же утро мистрисъ Бонтинъ получила другое письмо отъ своей пріятельницы мистрисъ Рётеръ. Бракъ Тьюита разошелся. Сэр-Грифинъ велъ себя очень запальчиво и грубо въ домѣ мистрисъ Карбункль и мисъ Ронокъ объявила, что ни за что на свѣтѣ не будетъ говорить съ нимъ никогда. Мистрисъ Рётеръ думала однако, что сэр-Грифинъ нарочно притворился запальчивымъ, желая разорвать бракъ послѣ дѣла съ брилліантами.
   "Онъ очень коротокъ съ лордомъ Джорджемъ, писала мне трисъ Рётеръ: "и боится, чтобы его не запутали."
   -- По моему мнѣнію, онъ совершенно правъ, сказалъ лордъ Фонъ.
   Все это разсказали герцогу Гленкора и мадамъ Гёслеръ въ уединенной комнаткѣ его свѣтлости, потому что герцогъ былъ дряхлъ и не обѣдалъ въ обществѣ, если день былъ не очень благопріятенъ для него. Но вечеромъ онъ выползалъ въ гостиную и всѣмъ въ комнатѣ говорилъ объ юстэсовскихъ брилліантахъ. Всѣ находили, что это воровство было находкой для развлеченія герцога.
   -- Не хочетъ позволить обыскать свои вещи, сказалъ герцогъ:-- это чрезвычайно подозрительно. Можетъ быть, лэди Чильтернъ, мы завтра утромъ услышимъ еще что-нибудь.
   -- Бѣдный милый герцогъ! сказала лэди Чильтернъ своему мужу.
   -- Старый враль и идіотъ, отвѣтилъ онъ.
   

Глава XLVIII.
ПОЛОЖЕНІЕ ЛИЗЗИ.

   Когда такой человѣкъ, какъ Барингтонъ Ирль, берется доставлять свѣдѣнія такому кореспонденту, какъ лэди Гленкора, и по поводу такого дѣла, каково дѣло о брилліантахъ лэди Юстэсъ, тогда на немъ лежитъ обязанность придерживаться не столько точности, сколько полноты свѣдѣній. Можно даже сказать, что совершенная точность служила бы скорѣе въ ущербъ такого дѣла, чѣмъ въ пользу, потому что точность разсѣяла бы чувство таинственности, столь благопріятной въ подобныхъ случаяхъ. По правдѣ сказать, лорду Джорджу де-Брюсъ Карутерсу не было сдѣлано ни малѣйшаго внушенія относительно обыскамвъ сундукахъ и ящикахъ его сіятельства. Однако знаменитнѣйшій сыщикъ мистеръ Бёнфитъ не одинъ разъ посѣщалъ лорда Джорджа, хотя лордъ Джорджъ довольно ясно показывалъ, что это ему совсѣмъ не нравится.
   -- Еслибъ вамъ угодно было объяснить мнѣ, чего вы желаете, то много обязали бы меня тѣмъ, сказалъ ему лордъ Джорджъ.
   -- Слушаю, милордъ; мы желаемъ этихъ брилліантовъ.
   -- Развѣ вы увѣрены, что они находятся у меня?
   -- Милордъ, люди въ моемъ положеніи никогда ни въ чемъ не бываютъ увѣрены. Мы можемъ подозрѣвать, но никакъ не можемъ быть увѣренными.
   -- Такъ вы подозрѣваете, что я укралъ ихъ?
   -- Нѣтъ, милордъ, я этого не говорилъ; но согласитесь сами, что это очень странное дѣло, не правда ли?
   Непосредственная цѣль посѣщенія мистера Бёнфита въ это утро состояла въ томъ, чтобъ удостовѣриться отъ самого лорда Джорджа, правда ли, что его сіятельство изволилъ быть у господъ Гартера и Бенджамина на другой же день по пріѣздѣ въ городъ. Никто изъ полицейскихъ чиновниковъ до-сихъ-поръ не видалъ, чтобъ Бартеръ или Бенджаминъ имѣли какое-нибудь соотношеніе къ покражѣ. Но безъ преувеличенья можно сказать, что аргусовы глаза майора Макинтоша не выпускали изъ вида всего учрежденія господъ Гартера и Бенджамина, и вообще было вѣроятіе, что если брилліанты въ Лондонѣ, то непремѣнно находятся подъ замкомъ въ какомъ-нибудь тайникѣ этого дома. Но майоръ Макинтошъ и его помощники считали еще болѣе правоподобнымъ, что брилліанты находятся уже въ Гамбургѣ, и за это время, какъ объяснялъ майоръ мистеру Кэмпердауну, можно каждый брилліантѣ обдѣлать въ новую оправу или даже совсѣмъ перегранить. Но когда стало извѣстно, что лордъ Джорджъ побывалъ въ домѣ господъ Гартера и Бенджамина рано утромъ сейчасъ по возвращеніи въ городъ, тогда смѣтливый мистеръ Бёнфитъ, но причинѣ своего положенія ни въ чемъ не увѣренный, а только все подозрѣвавшій, выразилъ свое мнѣніе майору Макинтошу, что ожерелье навѣрно было передано въ то же утро евреямъ.
   Лондонская полиція была вполнѣ увѣрена, что не было дѣла "такого рискованнаго и нечистаго", за которое не рѣшились бы приняться господа Бартеръ и Бенджаминъ. Нельзя ли будетъ поразспросить лорда Джорджа, что онъ скажетъ на счетъ этого посѣщенія? Въ случаѣ, еслибъ лордъ Джорджъ отказался отъ него, это отреченіе послужило бы только доказательствомъ вѣрности мнѣнія мистера Бёнфита. Вопросъ былъ сдѣланъ, и лордъ Джорджъ не отказался отъ визита.
   -- Къ несчастью, они имѣютъ векселя на меня, сказалъ лордъ Джорджъ: -- и я часто бываю у нихъ.
   -- Намъ извѣстно, что они имѣютъ векселя на имя вашего сіятельства, сказалъ мистеръ Бёнфитъ, и поблагодарилъ лорда Джорджа за его учтивость.
   Можно понять, что все это было крайне непріятно лорду Джорджу и приводило его въ негодованіе до бѣшенства.
   Но свѣдѣнія мистера Ирля, конечно, весьма неполныя въ отношеніи лорда Джорджа де-Брюса Карутерса, отличались тѣмъ большею точностью, когда дѣло касалось лэди Юстэсъ. Свиданіе, самое ужасное для бѣдной Лиззи, происходило между нею и мистеромъ Бёнфитомъ въ домѣ мистрисъ Карбункль во вторникъ 30 января. Много уже было свиданій у Лиззи съ полицейскою силою относительно брилліантовъ, но предлагаемые ей вопросы относились всегда къ предположенію, что она какъ-нибудь заложила свое ожерелье, но сама не помнитъ куда. Развѣ нѣтъ возможности, что она вообразила, будто заперла его подъ замокъ, а между тѣмъ въ сущности забыла положить его въ желѣзный сундучокъ? Пока всѣ эти вопросы относились къ предположенію, что ожерельѣ по ошибкѣ могло остаться въ Шотландіи, что по весьма понятной забывчивости она могла не захватить его съ собою, Лиззи какъ-будто нравилось даже все это дѣло. И это даже очень вѣроятно. Она вполнѣ увѣрена, что брилліанты были ею заперты въ желѣзный сундучокъ, но сознавалась, что пожалуй и то могло случиться, что она забыла ихъ въ замкѣ. Это случилось въ первый разъ, что полицейскіе чиновники заподозрили, что ожерелья не было въ сундучкѣ, когда его вынесли изъ карлейльской гостинницы, но и прежде того приходило имъ въ голову, что лордъ Джорджъ замѣшанъ въ покражѣ, а пожалуй и сама лэди Юстэсъ не прочь отъ того. Изъ Лондона посланы были люди, что потребовало разумѣется значительныхъ издержекъ, и въ замкѣ Портрэ, съ дозволенія владѣлицы, произведенъ былъ строгій обыскъ, начиная отъ флюгера до фундамента -- къ большому смущенію мисъ Мэкнельти и къ вящшей радости Анди Гуарана. Не оказалось никакихъ слѣдовъ брилліантовъ, и послѣ этого Лиззи, такъ сказать, побраталась съ полиціею. Но когда мистеръ Бёнфитъ посѣтилъ ее въ пятый или шестой разъ и намекнулъ ей, что ему предписано съ помощью женщины, оставленной имъ въ передней, обыскать всѣ сундуки, комоды, шкапы, чуланы и тайники въ домѣ, то дѣло приняло совсѣмъ другой оборотъ въ ея глазахъ.
   -- Изволите ли видѣть, сказалъ Бёнфитъ въ оправданіе своего своеобразнаго требованія: -- между вещами вашего сіятельства ничто не можетъ оставаться невѣдомымъ для насъ.
   Лэди Юстэсъ въ это время сидѣла въ гостиной вмѣстѣ съ мистрисъ Карбункль, и мистрисъ Карбункль первая запротестовала противъ этого намѣренія. Если мистеръ Бёнфитъ воображаетъ, что можетъ дѣлать обыскъ въ ея вещахъ, то онъ сильно ошибается. И что это она вытерпѣла изъ-за этого ожерелья, такъ этого не знаетъ ни одинъ человѣкъ, ни одна женщина въ мірѣ; но всему же бываетъ конецъ. По ея мнѣнію, полиціи должно бы давнымъ-давно розыскать каждый камешекъ этого ожерелья. Во всякомъ случаѣ она живетъ въ своемъ собственномъ домѣ, и давала ясно понять мистеру Бёнфиту, что его частыя посѣщенія непріятны ей. Но когда мистеръ Бёнфитъ, не показывая ни малѣйшаго неудовольствія противъ наговоренныхъ ему непріятностей, пояснилъ ей, что обыскъ ограничится комнатами, занимаемыми собственно лэди Юстэсъ, тогда мистрисъ Карбункль разомъ перемѣнила свой взглядъ на это дѣло и объявила, что въ такомъ случаѣ ему дозволяется исполнять свои обязанности.
   Надо сказать, что въ эту минуту положеніе бѣдной Лиззи было по-истинѣ очень жалко. Разсказывающему эти подробности было бы очень непріятно имѣть тайны отъ своихъ читателей. Брилліанты въ эту минуту были спрятаны въ шкатулкѣ Лиззи. Все время за эти послѣднія три недѣли они лежали тамъ, если не будетъ вѣрнѣе сказать, что они лежали тяжелымъ камнемъ на ея сердцѣ. Цѣлыя три недѣли ея умъ постоянно былъ занятъ мыслью -- должна ли она вынуть оттуда брилліанты и что съ ними дѣлать? Какъ ни была удивительна сила ея самообладанія, однако и для нея стала невыносима тяжесть такой муки. А тутъ, что ни день, становилось ей не легче, когда мало-по-малу она стала замѣчать, что подозрѣніе падало и на нее. Не повѣрить ли ей своей тайны лорду Джорджу или мистрисъ Карбункль, или Фрэнку Грейстоку? Она чувствовала, что все могла бы вынести, еслибъ только кто-нибудь согласился выносить съ нею. Но когда приходила минута сдѣлать эту довѣренность, у ней не хватало мужества. Съ лордомъ Джорджемъ она часто видѣлась, но онъ не выказывалъ ей сочувствія и даже довольно грубо обходился съ нею. Она знала, что и на него тоже падало подозрѣніе, и почти готова была думать, что онъ самъ замышлялъ сдѣлать кражу. Если это такъ, если воровство было его дѣломъ, то мудрено ли, что онъ не показываетъ сочувствія къ владѣлицѣ, которая, по всей вѣроятности, все держала въ своихъ рукахъ желанную добычу, ускользнувшую изъ его рукъ? Несмотря на то, Лиззи казалось, что будь онъ къ ней поласковѣе, какъ подобаетъ страстному, нѣжному, настоящему корсару, хотя бы всего-то на какіе-нибудь полчаса, она навѣрно все разсказала бы ему и передала ожерелье въ его руки. Бывали и такія минуты, когда она совсѣмъ-было рѣшалась повѣрить свою тайну мистрисъ Карбункль. Вѣдь она же ничего не украла -- такъ она сама себя утѣшала. Вѣдь она только желала оградить и сохранить свою собственность. Даже ложь, произнесенная ею и со дня на день подтверждаемая, была нѣкоторымъ образомъ вынуждена обстоятельствами. Ей казалось, что мистрисъ Карбункль сочувствовала бы ей въ томъ, что удержало ее отъ произнесенія правды, когда въ первый разъ она сама въ тиши своей спальни сознала дѣло о покражѣ. Мистрисъ Карбункль была такая дама, которая много говорила лжи въ свою жизнь -- Лиззи это очень хорошо знала -- и конечно такую даму не напугаешь ложью, произнесенною при такихъ обстоятельствахъ. Но не въ характерѣ Лиззи было довѣряться женщинѣ. Мистрисъ Карбункль навѣрно разсказала бы обо всемъ лорду Джорджу,-- и тогда все дѣло испортится. Ей приходила также мысль повѣрить все своему кузену, но это всегда случалось въ его отсутствіе. Въ его же присутствіи эта мысль становилась невыносимо-ужасною. Ужъ одно то, что она никакъ бы не осмѣлилась сознаться ему, что въ Карлейлѣ подъ присягой сдѣлала ложное показаніе, способно было остановить ее. Итакъ, ей приходилось нести тяжелое бремя и съ каждымъ часомъ тяжесть его увеличивалась, а спина бѣднаго созданія была не довольно широка, чтобъ снести его. На яву она каждую минуту думала объ ожерельѣ: когда засыпала, она видѣла его во снѣ. Она не могла удержаться, чтобъ двадцать разъ въ день не отворить шкатулки и не посмотрѣть на ожерелье, хотя сознавала всю опасность подобной нервной озабоченности. Еслибъ можно было совсѣмъ избавиться отъ этого ожерелья, такъ навѣрно она теперь сдѣлала бы это. Она бросила бы его на дно океана, еслибъ только могла одна очутиться на океанѣ. Но она чувствовала, что куда бы теперь ни пошла, всюду за нею будутъ наблюдать. Объяви она завтра, что поѣдетъ въ Ирландію, или пожалуй хоть въ Америку, тронься она съ мѣста, и непремѣнно какое-нибудь страшилище изъ полиціи пустится по ея слѣдамъ. Желѣзный сундучокъ былъ ужасною помѣхой для нея, но желѣзный сундучокъ былъ ничто въ сравненіи съ ожерельемъ, запертымъ въ ея шкатулкѣ. Со дня въ день она замышляла планъ, какъ бы захватить съ собою эту вещь и выронить ее гдѣ-нибудь въ потемкахъ; но она была увѣрена, что и въ это время кто-нибудь будетъ наблюдать за нею и увидитъ, что она выронила ее. Она неохотно довѣрялась своему старому другу Бенджамину, но въ эти дни у нея была любимая мечта, какъ бы предложить ему брилліанты за самую ничтожную цѣну. Еслибъ только онъ согласился помочь ей, то конечно можно бы вынуть ожерелье изъ сокровеннаго мѣста и передать ему въ руки. Мужчина всегда бы имѣлъ возможность помочь ей, еслибъ только нашелся мужчина, которому она могла довѣриться. Для осуществленія своей мечты она зашла такъ далеко, что сломала даже брошку -- свою любимую брошку -- чтобъ имѣть предлогъ заѣхать къ ювелирамъ. Но даже и это она откладывала со дня на день. Судя по ходу дѣла, она полагала, что полиція не могла настаивать на счетъ открытія шкатулки, пока не будетъ улики противъ нея. Улики не было и ея шкатулка была до-сихъ-поръ неприкосновенна. Но тотъ же ходъ дѣла вразумилъ ее, что теперь и на нее пало подозрѣніе въ какой-то интригѣ относительно брилліантовъ -- хотя она не совсѣмъ ясно понимала, въ чемъ именно ее подозрѣвали. Насколько она могла угадывать мысли своихъ непріятелей, ей казалось, что они даже не предполагали, чтобъ брилліанты были у нея въ рукахъ. По всему видимому, ея враги были увѣрены, что брилліанты переданы лорду Джорджу. Пока ея враги пустились по ложнымъ слѣдамъ, не лучше ли бы ей оставаться спокойною?
   Но вся смѣтливость, сосредоточенная сила и научная опытность лондонской полиціи, вѣроятно, будутъ слишкомъ могущественны и въ концѣ концовъ одержатъ надъ нею верхъ. Она не надѣялась сохранить свою тайну и брилліанты до-тѣхъ-поръ, пока она сознаетъ себя побѣжденною. Притомъ она испытывала съ своей стороны смертельное желаніе выдать свою тайну -- желаніе доходившее почти до болѣзни. Изъ ея души очень скоро вырвалась бы тайна, имѣй она кого-нибудь, съ кѣмъ могла бы подѣлиться своимъ знаніемъ. А между тѣмъ, какъ она раздумывала о всемъ, ей самой приходилось сознаваться, что въ цѣломъ мірѣ у нея не было такого вѣрнаго, такого преданнаго друга, который могъ бы оправдать подобное довѣріе. Она заболѣла отъ тоски, но что и того хуже, мистрисъ Карбункль знала, что она больна. Между ними было признано, что такое дѣло, какъ дѣло объ ожерельѣ, до того ужасно, что хоть какую женщину уложило бы въ постель. Мистрисъ Карбункль на ту пору была такъ снисходительна, что допускала эту возможность. Но не могло ли и такъ случиться, что мистрисъ Карбункль заподозритъ, что ей не вполнѣ извѣстна эта тайна? Мистрисъ Карбункль не разъ уже имѣла случай подпустить два, три словечка, весьма непріятныхъ для Лиззи.
   Таково было положеніе Лиззи, когда явился мистеръ Бёнфитъ съ настойчивымъ требованіемъ произвесть обыскъ во всѣхъ ящикахъ Лиззи и когда мистрисъ Карбункль, оградивъ свою собственность, выразила мнѣніе, что мистеру Бёнфиту дозволяется исполнить свои обязанности.
   

Глава XLIX.
БЁНФИТЪ И ГЭДЖЕРЪ.

   Лишь только эти слова сорвались съ языка мистрисъ Карбункль -- эти злобныя слова, выражавшія ея согласіе на предложеніе мистера Бёнфита произвесть обыскъ для отысканія брилліантовъ между имуществомъ лэди Юстэсъ, находившемся въ ея домѣ -- мужество совершенно покинуло Лиззи. А она дѣйствительно была очень мужественна; конечно, сила терпѣнія иногда совсѣмъ оставляла ее; конечно, сердце у нея часто замирало и она вся изнемогала, однако она неуклонно шла впередъ, и терпѣла, и молчала. Терпѣть и молчать въ ея положеніи, это уже означало великое мужество. Въ своемъ злополучіи она была совершенно одинока и не знала, какъ выбраться изъ этого бѣдственнаго положенія. Брилліанты тяжелымъ бременемъ лежали на ея душѣ, а между тѣмъ она все стояла на своемъ неуклонно. Теперь же, когда до ея слуха достигли слова мистрисъ Карбункль, она вдругъ почувствовала, что сила мужества ее покидаетъ. Потомъ какъ-будто въ горлѣ что-то сдавило, такъ что она не могла заговорить и она почувствовала, какъ будто сердце разорвалось. Она протянула руки и не въ силахъ была опять подобрать ихъ. Она вполнѣ сознавала, что своею слабостью сама себя обличаетъ, и успѣла еще услышать, какъ этотъ человѣкъ объяснялся, что обыскъ будетъ простою формальностью, только для того, чтобъ удовлетворить публику, что тутъ не произошло ошибки -- она это слышала, и за тѣмъ упала въ обморокъ. До-сихъ-поръ Барингтонъ Ирль давалъ точныя свѣдѣнія лэди Гленкорѣ. Лиззи прижала руки къ сердцу, открыла ротъ, чтобы перевесть дыханіе, и за тѣмъ упала въ обморокъ на диванъ. Пожалуй и то, что ей ничего лучшаго не оставалось дѣлать. Если обморокъ былъ притворный, то принятая мѣра выказывала большое искусство. Но обморокъ былъ не притворный. Сперва мистрисъ Карбункль, а за нею мистеръ Бёнфитъ бросились къ ней на помощь. Съ перваго взгляда никому въ голову не приходило, что обморокъ не настоящій.
   -- Вся эта исторія слишкомъ тяжела для нея, сказала мистрисъ Карбункль сурово и въ тоже время позвонила, призывая слугъ на помощь.
   -- Безъ всякаго сомнѣнія, сударыня, безъ всякаго сомнѣнія. Намъ часто случается видѣть такого рода вещи. Немножко свѣжаго воздуха, сударыня, да и еще попрошу водицы, настолько, сколько надо чтобъ окрестить ребенка. Это всегда бываетъ лучшее средства.
   -- Еслибъ только вы сдѣлали одолженіе и держались въ сторонѣ, сказала мистрисъ Карбункль, укладывала Лиззи на диванъ.
   -- Съ моимъ удовольствіемъ, сударыня, отвѣчалъ Бёнфитъ, отстороняясь къ стѣнѣ, но не выказывая ни малѣйшаго расположенія покинуть комнату.
   -- Вамъ бы лучше уйти, продолжала мистрисъ Карбункль громко и очень сурово.
   -- Ужъ позвольте лучше остаться и посмотрѣть, какъ она очнется. Повѣрьте, сударыня, я не сдѣлаю ей ни малѣйшаго вреда. Вѣдь бываетъ иной разъ, что онѣ падаютъ въ обморокъ отъ одного взгляда на этакихъ людей какъ мы; но мы должны все выносить. Немножко побольше воздуха, сударыня, да еще плеснуть на нее водицы хоть нѣсколько капель. Вѣдь капля для нихъ чувствительнѣе, чѣмъ цѣлымъ ведромъ окатить, и тогда онѣ тотчасъ приходятъ въ себя, какъ будто ни чемъ не бывало.
   Бёнфитовъ совѣтъ, основанный на многолѣтней опытности, оправдался на дѣлѣ, и Лиззи мало по малу приходила въ себя и открыла глаза. Въ туже минуту она поднесла руку къ груди, чтобъ ощупать, тутъ ли ея ключъ. Она нашла его неприкосновеннымъ. Но прежде чѣмъ ея пальцы ощупали ключъ, въ ея головѣ блеснула мысль, что это движеніе повредило ей. Для мистрисъ Карбункль оно было потеряно, но не для мистера Бёнфита. Въ первую минуту ему не пришло въ голову, что брилліанты находятся въ ея шкатулкѣ, но онъ былъ почти увѣренъ, что тутъ что-нибудь да есть -- вѣроятно, у нея спрятанъ какой-нибудь документъ, который, если откроется, послужитъ указаніемъ настоящихъ слѣдовъ, гдѣ отыскивать брилліанты. А все же онъ не могъ силою произвесть обыскъ.
   -- Вы скоро изволите оправиться, ваше сіятельство, сказалъ онъ съ любезностью.
   Лиззи старалась улыбнуться, выражая согласіе на его предположеніе.
   -- Какъ я уже докладывалъ старой лэди...
   -- Кому это, сэръ, вы докладывали? запротестовала мистрисъ Карбункль съ яростью, приподнимаясь: -- какой старой лэди?
   -- Какъ я осмѣливался уже объяснять, подобные припадки часто случаются въ нашихъ дѣлахъ. Воры, сударыня -- то-есть настоящіе воры -- ничуть не безпокоятся при васъ и женщины въ этомъ случаѣ еще крѣпче чѣмъ мущины; ну, а когда приходится намъ имѣть дѣло съ знатными дамами, тогда онѣ часто падаютъ въ обморокъ, какъ и теперь случилось. Бывало и такъ, что онѣ при одномъ взглядѣ падали въ обморокъ.
   -- Какъ вы думаете, сэръ, не лучше ли вамъ теперь оставить насъ? спросила мистрисъ Карбункль.
   -- Разумѣется лучше, поддержала Лиззи: -- я теперь неспособна ни на какія дѣла.
   -- Мы ни на минуточку не станемъ васъ тревожить, ваше сіятельство, сказалъ Бёнфитъ:-- еслибы только вамъ угодно было выдать намъ ваши ключи. Ваша прислуга будетъ сопровождать насъ и мы пальцемъ ни до чего не коснемся.
   Но Лиззи, несмотря на крайнюю слабость, всегда сопровождающую истинный обморокъ, ни за что не хотѣла выдавать ключи. Въ ея головѣ промелькнулъ уже предлогъ для этого. Но въ первую минуту она не рѣшалась.
   -- Я не смѣю этого требовать, лэди Юстэсъ, сказалъ мистеръ Бёнфитъ: -- но если вы позволите мнѣ сдѣлать замѣчаніе, то я думаю, что это послужитъ на пользу вашего сіятельства.
   -- Я не могу ни на что рѣшится, не посовѣтовавшись съ моимъ двоюроднымъ братомъ мистеромъ Грейстокомъ, сказала Лиззи, крѣпко ухватившись за эту мысль.
   Сыщикъ убѣждалъ ее всевозможными резонами, чтобъ она выдала ему ключи, увѣряя, что это не сдѣлаетъ ей ни малѣйшаго вреда и что ея отказъ возбудитъ безконечный рядъ подозрѣній. Но Лиззи придумала себѣ оправданіе и крѣпко уперлась на-своемъ. Она всегда совѣтовалась съ братомъ и всегда дѣйствовала только по его наставленію. Она ничего не будетъ дѣлать, пока онъ самъ не скажетъ ей. Если мистеръ Бёнфитъ повидается съ мистеромъ Грейстокомъ и если мистеръ Грейстокъ самъ придетъ посовѣтовать ей покориться, то она покорится. Несмотря на болѣзненную слабость, упорство ея было непреклонно и мистеръ Бёнфитъ принужденъ былъ уйти изъ дома, даже не прикоснувшись пальцемъ къ ключу, хотя и чувствовалъ, что лэди Юстэсъ непремѣнно скрываетъ его при собственной особѣ.
   На возвратномъ пути въ свою квартиру въ полицейскомъ управленіи Бёнфитъ чувствовалъ себя удовлетвореннымъ своимъ утреннимъ трудомъ. Онъ не ожидалъ, чтобъ нашлось что-нибудь у лэди Юстэсъ, а когда она упала въ обморокъ, онъ потерялъ надежду, чтобъ его допустили произвесть обыскъ. Но теперь онъ былъ увѣренъ, что во всякомъ случаѣ ея сіятельство скрываетъ какое-то преступное сознаніе. Бёнфитъ принадлежалъ къ числу тѣхъ, которые съ самаго начала были увѣрены, что желѣзный сундучокъ былъ пустъ въ то время, какъ его унесли изъ гостинницы. "Камни такіе цѣнные непремѣнно окажутся такъ или иначе", таковъ былъ твердый выводъ Бёнфита. Быть можетъ, и невѣроятно было, чтобъ полиція уже нашла эти брилліанты, но когда они попадаются въ руки обыкновеннымъ ворамъ, то не могутъ переходить изъ рукъ въ руки, не оставляя по себѣ слѣда. По его мнѣнію, сундучокъ былъ открытъ и дверь вырѣзана съ согласія и съ содѣйствіемъ лорда Джорджа де-Брюса Карутерса и съ помощью какого-нибудь очень искуснаго вора. Ничего нельзя было добиться отъ высокаго лакея и онъ былъ выпущенъ на свободу, хотя извѣстно было, что онъ находится въ сношеніяхъ съ дурными товарищами. Высокій лакей сталъ теперь кричать, требуя вознагражденія за нанесенное ему оскорбленіе. Многіе полагали, что высокій лакей замѣшанъ въ этомъ дѣлѣ, то-есть многіе изъ опытныхъ дѣятелей полицейской силы. Бёнфитъ думалъ иначе: Бёнфитъ былъ увѣренъ, что брилліанты находились теперь въ рукахъ или лорда Джорджа, или Гартера и Бенджамина, что они были переданы лорду Джорджу для того, чтобы снасти ихъ отъ господъ Кэмпердауновъ и судебнаго преслѣдованія, и что лордъ Джорджъ и лэди Юстэсъ бюли въ любовныхъ отношеніяхъ. Поведеніе этой лэди при послѣднемъ ихъ свиданіи, ея обморокъ и что она прежде всего хватилась ключа -- все это утверждало Бёнфита въ его мнѣніи. Но къ несчастью Бёнфита, онъ почти одинъ держался этого мнѣнія. Въ полиціи было нѣсколько человѣкъ -- сыщики, пользовавшіеся громкою славою -- которые признавали, что въ этомъ дѣлѣ непремѣнно участвовали двое изъ опытнѣйшихъ и хорошо извѣстныхъ воровъ. Что нѣкто мистеръ Смайлеръ, къ которому вся лондонская полиція питала чувство близкое къ благоговѣнію, и самый малорослый изъ взрослыхъ воровъ, Билли Канъ -- самый малорослый, но въ тоже время самый ловкій -- оба были какъ-нибудь тутъ замѣшаны, въ этомъ не сомнѣвались нѣкоторые люди, всегда готовые подозрѣвать, пока подозрѣніе не сдѣлается достовѣрностью. Путешественникъ, оставившій шотландскій поѣздъ въ Думфрисѣ, былъ очень маленькаго роста, и это былъ также извѣстный фактъ, что мистеръ Смайлеръ выѣхалъ изъ Лондона съ поѣздомъ отъ станціи на Юстонскомъ сквэрѣ наканунѣ того дня, когда Лиззи съ своимъ обществомъ пріѣхала въ Карлейль. Если это такъ, если мистеръ Смайлеръ и Билли Канъ оба дѣйствовали въ гостинницѣ, то едвали можно допустить предположеніе, что воровство было замышлено лордомъ Джорджемъ; такъ разсуждали противники теоріи Бёнфита. Согласно съ его теоріею, единственная вещь, въ которой нуждались злоумышленники, состояла въ томъ, какъ бы передать брилліанты отъ лэди Юстэсъ лорду Джорджу такимъ способомъ, чтобъ избѣжать подозрѣнія на счетъ передачи. Это можно было сдѣлать безъ особенныхъ хлопотъ: оставить сундучокъ пустымъ и ключъ въ немъ. Дверь въ спальню была вырѣзана искусными людьми въ своемъ ремеслѣ и сундучокъ былъ взломанъ посредствомъ инструментовъ, которыми могли запастись только искусные воры по ремеслу. Какая же вѣроятность въ томъ, чтобъ лордъ Джорджъ рѣшился компрометировать себя связью съ такими господами и подвергать себя убыточной платѣ за ихъ услуги, когда онъ могъ, -- согласно теоріи Бёнфита, добыть брилліанты безъ всякихъ хлопотъ, опасностей и убытковъ? Молодой сыщикъ, чрезвычайно ловкій -- почти чрезчуръ ловкій и конечно ужъ слишкомъ проворный -- по имени Бэджеръ, провозгласилъ, что теорія Бёнфита "построена на-фуфу". Согласно съ толкованіемъ Бэджера, Смайлеръ былъ въ эту минусу человѣкъ съ глубоко сокрушеннымъ сердцемъ, поставленный между бѣшенымъ негодованіемъ и убійственнымъ разочарованіемъ, потому что его провели самымъ коварнымъ образомъ въ этомъ дѣлѣ. Мистеръ Бэджеръ былъ вполнѣ убѣжденъ, какъ и Бёнфитъ, что брилліантовъ не было въ сундучкѣ. Не одинъ, а многіе испытывали горькое, бѣшеное, сердце раздирающее разочарованіе по поводу этихъ брилліантовъ. Что при этомъ произошло двойное воровство, Гэджеръ тоже былъ совершенно увѣренъ -- или скорѣе, что въ этомъ воровствѣ участвовали два разряда воровъ, при чемъ одни надули другихъ. Вѣрно и то, что въ этомъ дѣлѣ Смайлеръ и бѣдный крошка Билли Канъ остались обманутыми. До-сихъ-поръ мысли Гэджера слѣдовали по пути увѣренности. Но въ такомъ случаѣ какъ же ихъ надули и кто ихъ надулъ? И кто еще прибѣгалъ къ ихъ услугамъ? Подобная кража врядъ ли была умышлена и исполнена иначе, какъ по порученію. Даже Смайлеръ не сталъ бы отягощать себя такими брилліантами, еслибъ не зналъ, куда съ ними дѣваться и что за нихъ получитъ. Что эти брилліанты предназначались окончательно попасть въ руки Гартера и Бенджамина, въ этомъ тоже Гэджеръ былъ почти увѣренъ. Гэджеръ готовъ былъ также думать, что господа Гартеръ и Бенджаминъ, или скорѣе одинъ Бенджаминъ -- потому что Гартеръ былъ уже слишкомъ старъ для дѣла, требовавшаго такого сильнаго умственнаго напряженія -- что Бенджаминъ, не довѣряя честности исполнителя своей воли, пустилъ въ ходъ великолѣпную штуку коварства въ отношеніи его. Гэджеръ не совсѣмъ еще докончилъ свою теорію, но онъ твердо стоялъ на одномъ пунктѣ, что воры въ Карлейлѣ были настоящіе воры, воображавшіе, что они крадутъ брилліанты и понявшіе свою ошибку только тогда, какъ сундучокъ были взломанъ подъ мостомъ.
   -- Въ такомъ случаѣ у кого же они въ рукахъ? спросилъ Бёнфитъ съ шепотомъ презрѣнья у своего младшаго собрата.
   -- Ну да, у кого они въ рукахъ? вѣдь это легко сказать! Ну положимъ, что у него.
   Подъ словомъ "у него" Гэджеръ подразумѣвалъ лорда Джорджа де-Брюса Карутерса.
   -- Вѣдь ихъ и слѣдъ простылъ -- давнымъ-давно; вы сами это знаете, Бёнфитъ.
   Это случилось до предполагаемаго обыска въ сундукахъ Лиззи, но Бёнфитъ оставался непоколебимъ въ своихъ умозрѣніяхъ. Посредствомъ своей теоріи Бёнфитъ могъ обозрѣть все вокругъ себя; вся суть и всѣ причины, какъ и дѣйствія участниковъ въ этомъ дѣлѣ, объяснялись его теоріею, тогда какъ теорія Гэджери указывала только на то, чего не было сдѣлано, не предлагая объясненія приведеннаго въ исполненіе умысла. Тутъ Бёнфитъ сдѣлалъ шагъ впередъ въ своей теоріи, не пренебрегая заимствовать нѣчто и отъ Бэджера. Можетъ быть, что и лордъ Джорджъ нанялъ этихъ людей и впослѣдствіи нашелъ, что гораздо будетъ практичнѣе взять брилліанты безъ ихъ содѣйствія. Въ одномъ важномъ пунктѣ сходились мнѣнія всѣхъ участниковъ по этому слѣдствію -- что брилліантовъ не было въ сундучкѣ, когда его утащили изъ спальни въ карлейльской гостинницѣ. Главный же пунктъ разногласія заключался въ томъ, что Бэджеръ былъ увѣренъ, будто совершившееся воровство было неподдѣльное, а настоящее, тогда какъ Бёнфитъ держался того мнѣнія, что сундочокъ былъ сперва открытъ и потомъ вынесенъ изъ гостинницы, для того чтобъ сбить съ толку полицію.
   Дѣло становилось очень важно. Двѣ, три изъ руководящихъ газетъ сначала бросали намеки, а затѣмъ открыто стали нападать на несостоятельность и медленность полиціи. Таковыя сужденія, какъ всѣмъ извѣстно, очень обыкновенны и изъ десяти случаевъ девять всегда несправедливы. Печатающіе подобныя порицанія, по всей вѣроятности, мало знакомы съ обстоятельствами дѣла и, указывая на недостатки то тутъ, то тамъ, не упоминаютъ даже о многочисленныхъ успѣхахъ, которые такъ обыкновенны, что входятъ, такъ сказать, въ привычку. Тоже самое происходитъ по поводу и всѣхъ общественныхъ вопросовъ объ арміи, о флотѣ, о бѣдныхъ, о почтѣ. День за день и почти ежедневно слышатся порицанія, несправедливость которыхъ очень чувствительна; но главный результатъ всякой подобной несправедливости есть усиленная дѣятельность. Экипажъ долженъ двигаться скорѣе, потому что въ рукѣ кучера бичъ, хотя лошади, которыхъ подгоняютъ, никакъ не заслуживаютъ удара. Въ этомъ дѣлѣ юстэсовскихъ брилліантовъ полиція обнаружила удивительную дѣятельность, но ея дѣятельность не имѣла успѣха -- значитъ, она виновата. Прошло уже три недѣли, какъ воровство совершилось; исчезло имущество, оцѣненное въ десять тысячъ фунтовъ, а между-тѣмъ полиція не составила даже точнаго мнѣнія по этому предмету. Случись подобное дѣло въ Нью-Йоркѣ или Парижѣ, давно каждый камень былъ бы выслѣженъ. Таковы были утвержденія въ обществѣ и полицію подстрекали къ усиленной дѣятельности. Бёнфитъ готовъ былъ отдать свою правую руку, Гэджеръ не пожалѣлъ бы жизни, чтобъ только вывѣдать эту тайну. Даже майоръ Макинтошъ обнаруживалъ признаки безпокойства.
   Искъ, предъявленный Кэмпердауномъ, и предписаніе суда относительно возвращенія брилліантовъ, конечно, разнеслись повсюду и много придали интереса и многосложности этому дѣлу. Всѣми было признано, что рѣшимость Кэмпердауна добыть брилліанты была очень энергична и что рѣшимость лэди Юстэсъ сохранить брилліанты тоже была не менѣе энергична. Удивительныя исторіи ходили въ обществѣ о мужествѣ, энергіи и отважности Лиззи. Врядъ ли оставался хоть одинъ изъ извѣстныхъ адвокатовъ, который не поднималъ бы этого вопроса и не выражалъ бы своего мнѣнія на счетъ правъ Лиззи на ожерелье. Прокуроръ и генералъ-прокуроръ были противъ нея, утверждая, что брилліанты не могли перейти къ ней по духовному завѣщанію и не могли быть ей подарены. Но они были члены либеральнаго правительства и потому конечно противолиззисты. Господа же равные имъ въ званіи, занимавшіе также важныя мѣста, были совершенно другого мнѣнія. Лэди Юстэсъ могла имѣть право на брилліанты, какъ на исключительное имущество, собственно принадлежащее ея званію; -- въ этомъ притязаніи подарокъ мужа безъ сомнѣнія подкрѣпляетъ ея права. И этимъ господамъ -- которые были лиззисты и разумѣется консерваторы въ политикѣ -- совсѣмъ не казалось яснымъ почему бы брилліанты не могли достаться ей по завѣщанію. Если будетъ доказано, что брилліанты въ послѣднее время сохранялись въ Шотландіи, то по мнѣнію бывшаго генералъ-прокурора они могли достаться ей по завѣщанію. Всѣ эти пренія теперь, когда брилліанты были украдены, происходили гласно и сильно увеличивали тревогу полиціи. Лиззисты и противолиззисты расположены были думать, что Лиззи очень умна.
   Фрэнкъ Грейстокъ за это время принималъ сторону Лиззи съ полною увѣренностью въ ея правотѣ. Онъ не питалъ ни малѣйшаго сомнѣнія, чтобъ она могла обманывать его въ отношеніи брилліантовъ. Что воровство было настоящимъ воровствомъ и что Лиззи лишилась своего сокровища, для него это не подлежало никакому сомнѣнію. Онъ мало-по-малу убѣдилъ себя, что Кэмпердаунъ былъ не правъ въ своемъ притязаніи, и вмѣстѣ съ тѣмъ твердо держался мнѣнія, что лордъ Фонъ обезславилъ себя поведеніемъ своимъ въ отношеніи лэди Юстэсъ. Когда онъ услыхалъ, какъ и слѣдовало услыхать, что какое-то подозрѣніе падаетъ на его кузину, и когда онъ узналъ, какъ къ несчастью пришлось неизбѣжно ему узнать, что лордъ Фонъ поддерживаетъ это подозрѣніе, тогда онъ вышелъ изъ себя и наговорилъ много оскорбительнаго о лордѣ Фонѣ. Ему казалось крайнею жестокостью допускать, чтобъ подозрѣніе падало на его кузину потому только, что она была обокрадена. Онъ принадлежалъ къ числу самыхъ суровыхъ обвинителей полиціи и тѣмъ съ большею жестокостью нападалъ на нее, что слышалъ объ увѣреніяхъ полицейскихъ, что ожерелье не заподлинно украдено. Онъ самъ много хлопоталъ по этому дѣлу и даже разспрашивалъ Джона Юстэса о его намѣреніяхъ.
   -- Любезный другъ, отвѣчалъ Юстэсъ:-- еслибъ эти брилліанты били и вамъ такъ же ненавистны, какъ мнѣ, то навѣрное вы никогда бы не упоминали о нихъ.
   Мистеръ Грейстокъ на это возразилъ, что такое выраженіе ненависти къ этому предмету, быть можетъ, очень идетъ Юстэсу, по что онъ считаетъ себя обязаннымъ защитить свою кузину.
   -- Вы не можете ее защищать противъ меня, сказалъ Юстэсъ:-- потому что я-то не нападаю на нее. Никогда я и одного слова не сказалъ противъ нее. Когда она пригласила меня, я тотчасъ же поѣхалъ въ Портрэ. Что касается лично меня, такъ она совершенно вольна носить ожерелье, если опять добудетъ его. Я никакъ не хочу вмѣшиваться въ это дѣло.
   Послѣ этого Фрэнкъ отправился къ Кэмпердауну, но не могъ добиться отъ него никакого удовлетворенія. Кэмпердаунъ твердилъ только одно, что онъ обязанъ такъ поступать, чтобъ исполнить свой долгъ. По поводу воровства онъ отказался выразить свое мнѣніе. Это дѣло полиціи. Въ случаѣ если брилліанты будутъ отысканы, онъ конечно потребуетъ ихъ, какъ часть фамильнаго имущества. По его мнѣнію, будутъ ли брилліанты отысканы, или нѣтъ, лэди Юстэсъ все-же станетъ отвѣчать своимъ имуществомъ за ихъ стоимость. Наперекоръ, во-первыхъ убѣжденіямъ, а во-вторыхъ требованіямъ фамиліи ея покойнаго мужа, она настойчиво стояла на-своемъ и всюду таскала съ собою громадной цѣны собственность, не ей принадлежавшую. Кэмпердаунъ полагалъ, что она непремѣнно поплатится своимъ вдовьимъ достояніемъ за потерю брилліантовъ. Фрэнкъ второпяхъ объявилъ, что брилліанты по его мнѣнію принадлежатъ его кузинѣ, въ отвѣтъ на что Кэмпердаунъ замѣтилъ, что рѣшеніе этого вопроса зависитъ отъ вице-канцлера. Фрэнкъ Грейстокъ понялъ, что съ Кэмпердауномъ ничего не подѣлаешь и чувствовалъ, что вся сила его мести должна пасть на лорда Фона.
   Бёнфитъ, по возвращеніи изъ дома мистрисъ Карбункль въ полицейское управленіе, имѣлъ свиданіе съ майоромъ Макинтошемъ.
   -- Ну, Бёнфитъ, видѣли ли вы лэди?
   -- Точно такъ, сэръ, я видѣлъ ее.
   -- И что же изъ этого вышло?
   -- Она упала въ обморокъ -- какъ это всегда съ ними бываетъ.
   -- Полагаю, обыскъ не былъ произведенъ?
   -- Никакъ нѣтъ, сэръ -- обыска не было. Она не соглашалась на это, пока не получитъ позволенія отъ своего двоюроднаго братца.
   -- Я и не думалъ, чтобъ она согласилась.
   -- И я не думалъ. Но вотъ я вамъ что доложу, майоръ, она все знаетъ.
   -- Вы думаете?
   -- Навѣрно знаетъ, сэръ. Кромѣ того, она непремѣнно гдѣ-нибудь въ домѣ держитъ подъ замкомъ нѣчто, что вполнѣ могло бы разъяснить всю эту важную тайну, еслибъ только мы могли добиться отъ нея этого. Господинъ майоръ...
   -- Ну что же дальше, Бёнфитъ?
   -- Я никакъ не буду спорить, что она пожалуй сама держитъ эти брилліанты подъ замкомъ или, можетъ быть, носитъ ихъ при себѣ.
   -- Я и самъ не увѣренъ, чтобъ она не сдѣлала этого.
   -- Воровство въ Карлейлѣ не было воровствомъ, продолжалъ Бёнфитъ: -- по самымъ ловкимъ мошенничествомъ, какое мнѣ приходилось встрѣчать. По моему мнѣнію, это мошенническая сдѣлка между ея сіятельствомъ и его сіятельствомъ, и кто-нибудь изъ нихъ, или онъ, или она, хранитъ брилліанты при себѣ до-тѣхъ-поръ, пока настанетъ удобная минута, когда можно продать ихъ съ полной безопасностью.
   

Глава L.
ВЪ ГЕРТФОРДСКОЙ УЛИЦѢ.

   За все это время Лучинда Ронокъ считалась невѣстою сэр-Грифина Тьюита и женихъ бывалъ въ Гертфордской улицѣ. Мистрисъ Карбункль хлопотала по прежнему, чтобъ свадьба состоялась именно въ назначенный день, и хотя ссоры постоянно повторялись, однако ничего особеннаго не происходило, что могло бы заставить ее отчаяваться. Сэр-Грифинъ произносилъ какую-нибудь оскорбительную рѣчь; Лучинда говорила, что не желаетъ болѣе видѣть его когда-либо, и тогда баронетъ, обыкновенно подъ руководствомъ лорда Джорджа, оправдывался подъ какимъ-нибудь трусливымъ предлогомъ. Мистрисъ Карбункль -- по правдѣ сказать, не красна была ея жизнь за это время -- держала себя при подобныхъ случаяхъ съ удивительнымъ терпѣніемъ, а иногда съ удивительнымъ мужествомъ. Лиззи, которая при настоящихъ обстоятельствахъ не могла выносить мысли потерять помощь и послѣднихъ друзей, была кротка, любезна и даже привѣтлива къ медвѣдю. Самъ медвѣдь, казалось, желалъ этой свадьбы, хотя часто дѣлалъ такія оскорбленія, при которыхъ невѣроятною становилась возможность свадьбы. Но извѣстно, что для сэр-Грифина добыча, ускользавшая изъ рукъ, всегда становилась желанною. Онъ разсказывалъ о своей страстной любви мистрисъ Карбункль и Лиззи -- а какъ только дѣла его улаживались съ Лучиндой, онъ немедленно оскорблялъ ихъ и показывалъ пренебреженіе Лучиндѣ. Однако самой Лучиндѣ онъ рѣдко осмѣливался говорить такія слова, которыми онъ ежедневно угощалъ другихъ дамъ. Какую идею онъ могъ имѣть о своей будущей семейной жизни, развѣ можетъ понять читатель, и можетъ довольно ясно выразить это писатель? Онъ зналъ, что Лучинда презираетъ и ненавидитъ его. Въ глубинѣ сердца онъ боялся ее. Онъ не имѣлъ понятія о другомъ удовольствіи отъ ея общества, кромѣ удовлетвореннаго чувства тщеславія, что вотъ онъ женится на красавицѣ. Покажи она малѣйшую нѣжность къ нему, малѣйшую боязнь, что она можетъ лишиться его, малѣйшее чувство, что она въ немъ получаетъ цѣнный призъ, такъ онъ безъ малѣйшаго угрызенія совѣсти бросилъ бы ее и насмѣялся бы надъ нею. Но она пренебрегала имъ и отказывала ему, и онъ трусилъ и добивался.
   -- Да;-- вы ненавидите меня и охотно бы отвязались отъ меня; но вы дали мнѣ слово быть моею женою и никакъ уже не можете увернуться отъ меня.
   Сэр-Грифинъ, собственно говоря, не произносилъ такихъ словъ, но проводилъ ихъ въ дѣйствіяхъ своихъ. Лучинда выносила его присутствіе -- сидя подальше отъ него, молчаливая, высокомѣрная, но всегда прекрасная. Всѣ говорили, что она съ каждымъ днемъ хорошѣетъ, и она дѣйствительно хорошѣла, не смотря на свою тоску. Бываютъ такія лица, которыя выдерживаютъ всякое душевное состояніе, не увядая и не дурнѣя. Она не проливала слезъ, не худѣла и не блѣднѣла. Пріятной дѣвственной нѣжности, робкой женственной слабости, смѣющихся глазъ или надувшихся губъ отъ нее нечего было ожидать. Сэр-Грифинъ въ первые дни знакомства съ нею находилъ, что ея красота подходила къ ея характеру -- а теперь она становилась еще прекраснѣе. Онъ вѣроятно воображалъ, что любитъ ее, и во всякомъ случаѣ рѣшился жениться на ней.
   Нѣсколько уже разъ онъ выражалъ свое негодованіе по поводу пропавшихъ брилліантовъ. Онъ говорилъ мистрисъ Карбункль, что ея жилица, лэди Юстэсъ, находится въ подозрѣніи у полиціи и что хорошо было бы лэди Юстэсъ убираться вонъ или выпроводить бы ее изъ дома. Но мистрисъ Карбункль не имѣла желанія выпроваживать лэди Юстэсъ изъ своего дома, да и лордъ Джорджъ де-Брюсъ Карутерсъ совсѣмъ не желалъ того. По внушенію мистрисъ Карбункль, лордъ Джорджъ нѣсколько разъ подрѣзывалъ сэр-Грифина, и когда онъ опять принимался за свое, его подрѣзывали еще съ большею грубостью. Сэръ-Грифинъ пожаловалъ въ Гертфортскую улицу въ тотъ день когда тамъ былъ Бёнфитъ, нѣсколько часовъ послѣ его ухода, когда Лиззи еще лежала на постелѣ наверху, совершенно подавленная сознаніемъ страшной опасности, грозившей ей. Ему сказали о посѣщеніи Бёнфита, и онъ опять выразилъ мнѣніе, что продолжительное пребываніе лэди Юстэсъ подъ кровомъ этого дома есть истинное несчастье.
   -- Неужели вы хотѣли бы выгнать ее потому только, что у нея украли ожерелье? спросила мистрисъ Карбункль.
   -- Въ свѣтѣ разсказываютъ про то престранныя исторіи, сказалъ сэръ-Грифинъ.
   -- Да, это вѣрно, сэръ-Грифинъ, продолжала мистрисъ Карбункль:-- въ свѣтѣ разсказываются такія нелѣпости, что я едва могу понять, какъ это позволяется разсказывать такія нелѣпости. Я слышала, что полиція подозрѣваетъ лорда Джорджа въ кражѣ брилліантовъ.
   -- Ну это нелѣпо.
   -- Разумѣется, сэр-Грифинъ, нелѣпо. Такъ же нелѣпо и другое. Неужели же вы подозрѣваете, что лэди Юстэсъ сама украла у себя брилліанты?
   -- Я не вижу пользы держать ее у себя. При моемъ настоящемъ положеніи, я имѣю право воспротивиться этому.
   -- Въ какомъ это вы положеніи, сэр-Грифинъ? спросила Лучинда.
   -- Ну да, само собою разумѣется. Если вы будете моею женою, то долженъ же я подумать немножко, съ какими людьми вы живете.
   -- Вы были радехоньки жить у лэди Юстэсъ въ Портрэ, замѣтила Лучинда.
   -- Я ѣздилъ туда только за тѣмъ, чтобы слѣдовать за вами, сказалъ сэр-Грифинъ любезно.
   -- А я желала отъ всего сердца, чтобы вы убирались подальше, сказала Лучинда.
   Въ эту минуту показался лордъ Джорджъ и мисъ Ронокъ продолжала говорить въ томъ же тонѣ съ намѣреніемъ показать лорду Джорджу, каково ведетъ себя медвѣдь.
   -- Сэр-Грифинъ говоритъ, что тетушка должна выгнать лэди Юстэсъ вонъ изъ своего дома.
   -- Ну не совсѣмъ такъ, сказалъ сэр-Грифинъ, дѣлая попытку засмѣяться.
   -- Совершенно такъ, возразила Лучинда:-- не думаю, чтобъ онъ подозрѣвалъ бѣдную лэди Юстэсъ, но онъ думаетъ, что другъ моей тетушки долженъ быть выше подозрѣнія, какъ жена Цезаря.
   -- Вотъ что, Тьюитъ, сказалъ лордъ Джорджъ: -- еслибъ вы больше заботились о своихъ собственныхъ дѣлахъ, такъ это было бы гораздо лучше для всѣхъ насъ. Я удивляюсь, что мистрисъ Карбункль не вытолкала васъ изъ своего дома за подобное предложеніе. Будь это мой домъ, я такъ бы и сдѣлалъ.
   -- Полагаю, что я могу сказать мистрисъ Карбункль, что мнѣ нравится. Мисъ Ронокъ будетъ не вашею женой.
   -- А по моему мнѣнію мисъ Ронокъ еще ничья жена, по-крайней-мѣрѣ до настоящей минуты ничья, сказала Лучинда.
   Послѣ этихъ словъ сэр-Грифинъ ушелъ, пробормотавъ что-то себѣ подъ носъ, можетъ быть послѣднее прощанье съ нею.
   Вслѣдъ за этимъ вошла Лиззи медленными, беззвучными шагами, точно призракъ съ блѣднымъ лицомъ, распущенными волосами и такимъ утомленнымъ, болѣзненнымъ видомъ, который теперь сдѣлался ей почти привыченъ. Она привѣтствовала лорда Джорджа слабою улыбкой и прижалась къ уголку дивана. Она спросила, слышалъ ли онъ исторію о предполагаемомъ обыскѣ, и затѣмъ попросила своего друга мистрисъ Карбункль описать всю сцену.
   -- Если это не прекратится, то всѣ эти тревоги замучатъ меня до смерти, сказала Лиззи.
   -- Они и со мною обошлись не лучше того, замѣтилъ лордъ Джорджъ.
   -- Но подумайте только, лордъ Джорджъ, какова ваша сила и какая моя слабость.
   -- По чести, я не совсѣмъ съ этимъ согласенъ! воскликнулъ онъ:-- въ этомъ дѣлѣ ваша слабость гораздо крѣпче моей силы. Никогда въ жизни я не выносилъ такихъ оскорбленій! Тогда это была забавная штука, когда, уѣзжая но желѣзной дороги изъ Карлейля, мы толковали о подозрѣніяхъ какого-то господчика изъ провинціальной полиціи, но теперь это уже не шутка. Ко мнѣ тоже являлись люди и почти требовали, чтобъ я допустилъ ихъ произвесть обыскъ въ своихъ вещахъ.
   -- А отъ меня они совсѣмъ-таки требовали этого, сказала Лиззи жалобно.
   -- Вы -- другое дѣло. Тутъ есть по-крайней-мѣрѣ какое-нибудь основаніе. Эти проклятые брилліанты вамъ принадлежатъ, или по-крайней-мѣрѣ они принадлежали вамъ. Вы, какъ извѣстно, послѣдняя особа, которая видѣла ихъ. Даже еслибъ они и теперь были у васъ, такъ вы скрываете только то, что называете своею собственностью.
   Лиззи смотрѣла на него во всѣ глаза и слушала во всѣ уши.
   -- Но я то тутъ при чемъ?
   -- Да, тяжелая обида пала на васъ, сказала мистрисъ Карбункль.
   -- Другое дѣло, еслибъ я укралъ ихъ.
   -- Понятно, какъ это нелѣпо, сказала Лучинда.
   -- Когда тотъ упрямый, провинціальный болванъ принялъ меня за ночного вора, это не много тревожило меня. Не думаю, чтобы я когда-нибудь безпокоился о томъ, что люди обо мнѣ думаютъ. Но по всему видно, что теперешніе молодцы подсылаются сюда главою столичной полиціи и всему міру извѣстно, что они посланы. Оттого только, что я былъ настолько внимателенъ къ вамъ женщинамъ, что позаботился о васъ при переѣздѣ въ Лондонъ, и оттого еще, что одна изъ васъ по непростительной безпечности потеряла свои брилліанты, я -- я сдѣлался предметомъ толковъ во всемъ Лондонѣ, какъ человѣкъ укравшій ихъ!
   Все это было высказано безъ особенной вѣжливости къ присутствующимъ дамамъ. Лордъ Джорджъ не придерживался уже условій, принятыхъ въ обществѣ, и рыцарской вѣжливости, которая въ повседневной жизни сдѣлалась крайнею необходимостью. Онъ уклонился отъ условныхъ обычаевъ и перешелъ къ грубой правдивой рѣчи, подавленный бременемъ тяжелой обиды, которой онъ подвергался. И женщины поняли это и оцѣнили по достоинству, и имъ нравилась эта грубость болѣе чѣмъ что другое. А Лиззи казалось даже очень натуральнымъ, что корсаръ, обставленный такими обстоятельствами, можетъ быть такъ невѣжливъ, какъ это ему угодно. Что касается мистрисъ Карбункль, такъ она давнымъ-давно свыклась съ нравомъ своего друга.
   -- Въ сущности они не должны такъ думать, сказала она.
   -- А есть люди, которые именно такъ думаютъ. Мнѣ говорили, что вашъ закадычный другъ лордъ Фонъ, продолжалъ онъ, обращаясь къ Лиззи:-- выразилъ рѣшительное мнѣніе, что ожерелье всегда находится у меня въ карманѣ. Надѣюсь, что мнѣ удастся когда-нибудь свернуть ему шею.
   -- Я очень желаю, чтобъ вы это сдѣлали.
   -- Не упущу случая, только бы подвернулась удобная минута. До настоящихъ происшествій я самъ сомнѣвался, могло ли какое-нибудь дѣло такъ оскорбить меня и вывести изъ терпѣнія. Не думаю, чтобы нашелся еще человѣкъ въ мірѣ, который меньше бы меня заботился объ общественномъ мнѣніи. Я равнодушенъ какъ носорогъ ко всѣмъ обыкновеннымъ сплетнямъ. Но клянусь Георгомъ, когда дѣло доходитъ до кражи брилліантовъ, оцѣненныхъ въ десять тысячъ фунтовъ, и деликатной внимательности всей столичной полиціи, тогда поневолѣ начинаешь чувствовать, что есть у тебя мѣсто уязвимое. Встаю ли рано утромъ, я почти предчувствую, что не пройдетъ дня, какъ меня запрутъ куда-нибудь въ тюрьму, и въ глазахъ всякаго встрѣчнаго я могу видѣть, что меня принимаютъ за атамана ночныхъ воровъ.
   -- И все это по моей милости, сказала Лиззи.
   -- Какъ бы я желала, чтобъ эти брилліанты были брошены въ море, замѣтила мистрисъ Карбункль.
   -- А что вы сами-то думаете о нихъ? спросила Лучинда.
   -- Самъ не знаю, что и думать. Я въ страшномъ недоумѣніи. Лэди Юстэсъ, знаете ли вы этого Бенджамина?
   Лиззи вздрогнула, но отвѣчала, что знаетъ, -- что до своего замужства имѣла даже дѣла съ нимъ и разъ была должна ему двѣсти или триста фунтовъ. При ясномъ упоминаніи объ этомъ человѣкѣ она сочла за лучшее сдѣлать это признаніе.
   -- Ну и онъ мнѣ тоже разсказывалъ. Но и я вамъ скажу, что во всемъ Лондонѣ не найдется подобнаго мошенника, какъ этотъ Бенджаминъ.
   -- Я не знала этого, сказала Лиззи.
   -- Но я зналъ и съ этимъ бездѣльникомъ имѣлъ денежныя дѣла за послѣднія шесть или семь лѣтъ. Онъ ссужалъ меня подъ векселя наличными деньгами и теперь имѣетъ векселя за подписью моего имени -- и сэр-Грифина тоже. Я готовъ думать, что брилліанты попали ему въ лапы.
   -- Неужели вы такъ думаете? воскликнула мистрисъ Карбункль.
   -- Мистеръ Бенджаминъ! прошептала Лиззи.
   -- А онъ отплачиваетъ мнѣ такимъ же комплиментомъ.
   -- Какъ это отплачиваетъ? спросила мистрисъ Карбункль.
   -- Онъ или думаетъ, что брилліанты у меня въ рукахъ, или желаетъ увѣрить меня, что онъ такъ думаетъ. Онъ не осмѣливается этого сказать мнѣ, по имѣетъ это поползновеніе. Такое мнѣніе отъ такого человѣка и по такому предмету -- почти уже комплиментъ. Я и чувствую это. Но все же это тревожитъ меня. Вы помните его масляную, жидовскую улыбку, лэди Юстэсъ?
   Лиззи кивнула головой и пыталась улыбнуться.
   -- Когда я спросилъ у него вчера о брилліантахъ, онъ лукаво глянулъ на меня искоса и, потирая себѣ руки, сказалъ:
   "-- А вѣдь прекрасная вышла штука; -- не правда ли, лордъ Джорджъ?
   -- На это я отвѣчалъ ему, что напротивъ нахожу, что штука вышла прескверная и что надо надѣяться на полицію, которая скоро розыщетъ вора и брилліанты.
   "-- Это устроено съ такимъ искусствомъ, что трудно исполниться вашей надеждѣ;-- какъ вы думаете, лордъ Джорджъ?
   Повторяя его слова, лордъ Джорджъ передразнивалъ его, и дамы конечно засмѣялись. Но у бѣдной Лиззи попытка на смѣхъ выходила очень неудачна.
   -- Тутъ я сказалъ ему прямо въ лицо, что по моему мнѣнію эти брилліанты находятся между ихъ драгоцѣнностями.
   "-- Нѣтъ, лордъ Джорджъ, нѣтъ, нѣтъ!" повторялъ онъ и видимо наслаждался шуткою. Если они у него, то онъ не можетъ полагать, что они у меня; но если у него ихъ нѣтъ, онъ непремѣнно воображаетъ, что они у меня. Кромѣ того, я назову вамъ еще человѣка, который подозрѣваетъ меня.
   -- Всѣ они дураки, сказала Лиззи.
   -- Не знаю я про то ничего. Вотъ и сэр-Грифинъ, Лучинда, не совсѣмъ увѣренъ въ томъ, что не обрѣтаются ли они въ моемъ карманѣ.
   -- Отъ него все станется, отвѣчала Лучинда.
   -- И какъ кажется, онъ готовъ всему повѣрить противъ меня. Скоро я и самъ буду думать, что взялъ ихъ, или во всякомъ случаѣ долженъ бы это сдѣлать. Желательно знать, что вы думаете объ этомъ? Если и вы думаете, что я ихъ взялъ, пожалуйста скажите мнѣ это прямо безъ всякаго зазрѣнія совѣсти. Я почти свыкся съ этимъ обвиненіемъ и на будущее время не стану обижаться.
   Дамы опять разсмѣялись.
   -- И вы же питаете какія-нибудь подозрѣнія.
   -- Мнѣ кажется, что кто-нибудь изъ лондонскихъ воровъ укралъ ихъ, сказала мистрисъ Карбункль.
   -- Полиція увѣряетъ, что сундучокъ украденъ пустой, сказалъ лордъ Джорджъ.
   -- Какъ полиція можетъ это знать? спросила Лучинда:-- вѣдь она не была съ ворами, когда они ее взломали. Разумѣется, теперь воры будутъ увѣрять, что ничего не украли.
   -- А вы какъ думаете, лэди Юстэсъ?
   -- Сама не знаю, что и думать. Можетъ быть, мистеръ Кэмпердаунъ сдѣлалъ это.
   -- Или лордъ-канцлеръ, сказалъ онъ: -- одно стоитъ другого. Мнѣ хотѣлось бы узнать ваши настоящія мысли. Вся эта исторія вполнѣ бы довершилась, еслибъ и вы три заподозрили меня. А между тѣмъ я никакъ не могу отъ этого избавиться; уѣхалъ бы я въ Парижъ или хоть бы въ Камчатку, но я хорошо знаю, что куда бы я ни отправился, по пятамъ моимъ потечетъ чуть не полдюжина сыщиковъ. Я долженъ здѣсь выносить весь этотъ позоръ, какъ будто у меня мѣдный лобъ. А главное, и что хуже всего, я самъ чувствую, какъ тѣнь виновности прокрадывается въ самого меня. Въ душѣ моей возникаетъ какая-то увѣренность, что вотъ-вотъ меня арестуютъ и потащутъ въ судъ, и присяжные произнесутъ обвинительный приговоръ противъ меня. И во снѣ я вижу то же, и если -- что очень вѣроятно -- мнѣ суждено съ ума сойти, такъ навѣрное въ помѣшательствѣ -- я самъ себя буду обвинять. Тутъ морочитъ меня какая-то волшебная, сила которой я ни понять, ни отстранить отъ себя не могу. Я начинаю придумывать, что бы я сдѣлалъ, еслибъ въ самомъ дѣлѣ утащилъ эти брилліанты. Цѣлые часы проходятъ у меня въ разсчетахъ, сколько бы я могъ выручить за нихъ и гдѣ бы нашлись охотники на нихъ. Повѣрите ли, вчера разговаривая съ Бенджаминомъ, я даже не могъ удержаться, чтобъ не спросить его, сколько бы онъ далъ за нихъ.
   -- Что же онъ на то отвѣчалъ? спросила Лиззи, которая все время сидѣла впившись глазами въ корсара и сама была словно обморочена какою-то волшебною силой.
   Лордъ Джорджъ все время разговора то ходилъ, то садился на одинъ или на другой стулъ, но въ эту минуту прислонился къ камину. Онъ почти исключительно обращался къ Лиззи, которая глазъ не могла отъ него оторвать.
   -- Онъ сдѣлалъ масляную улыбку, сказалъ корсаръ:-- и замѣтилъ, что ему разъ предложены были эти брилліанты вами.
   -- Ложь! сказала Лиззи.
   -- Очень можетъ быть. И за тѣмъ онъ прибавилъ, что вѣроятно эти брилліанты рано ли, поздно ли попадутъ ему въ руки.
   "-- А вѣдь славная будетъ штука, лордъ Джорджъ, сказалъ онъ, потирая себѣ руки:-- какъ послѣ всей этой суматохи брилліанты окажутся фальшивыми?
   -- Это даетъ мнѣ мысль, что они дѣйствительно въ его рукахъ и что онъ вмѣсто настоящихъ вставитъ фальшивые въ ту же оправу и тогда выдастъ ихъ подъ какою-нибудь благовидною исторіей.
   "-- Вѣдь вы узнали бы, лордъ Джорджъ, фальшивые они или нѣтъ, спросилъ онъ: -- не такъ ли?"
   Корсаръ, передавая слова Бенджамина, поддѣлывался подъ его жидовскую манеру въ такомъ совершенствѣ, что Лиззи невольно вздрагивала.
   -- Но вотъ пока я разговаривалъ съ нимъ, пришелъ сыщикъ, но имени Гэджеръ.
   -- Можетъ быть, тотъ самый, который и здѣсь былъ? спросила мистрисъ Карбункль.
   -- Не думаю. Повидимому, онъ очень въ близкихъ отношеніяхъ съ Бенджаминомъ и тотчасъ заговорилъ о брилліантахъ. Бенджаминъ сказалъ, что они навѣрно отправились въ Парижъ и что до него доходили уже эти слухи. Я и самъ сошелся съ Бэджеромъ, который безъ стыда почти прямо въ глаза показывалъ, что считаетъ насъ съ Бенджаминомъ сообщниками. Кэмпердаунъ предлагаетъ четыреста фунтовъ въ награду за отысканіе брилліантовъ, которые отсчитаетъ сполна тому, кто вручитъ ихъ ювелиру Барнету. Бэджеръ тутъ же объявилъ, что если они достались обыкновенному вору, то навѣрно онъ выдастъ ихъ за эту сумму.
   -- Я и сама думаю, что это вѣрно, замѣтила мистрисъ Карбункль.
   -- Какъ же обыкновенный воръ можетъ выручить эти деньги, если самъ себя не выдастъ? Кто отважится пойти въ магазинъ Барнета и съ брилліантами въ рукѣ требовать за нихъ четыреста фунтовъ? Впрочемъ, они непремѣнно проданы кому-нибудь и именно моему пріятелю Бенджамину; вотъ въ этомъ я вполнѣ увѣренъ.
   "-- Полагаю, что вы теперь никуда ужъ не уѣдете?" спросилъ у меня этотъ Бэджеръ.
   -- А вамъ на что? переспросилъ я. Онъ только засмѣялся и покачалъ головою. Я не сомнѣваюсь, что здѣсь гдѣ-нибудь торчитъ полицейскій въ ожиданіи, когда я выйду изъ дома, или пожалуй онъ разсматриваетъ меня въ великолѣпную трубу изъ окна противоположнаго дома. Они навѣрно сняли съ меня фотографіи на улицѣ; думаю, каждый волосокъ на моемъ лицѣ описанъ и оглашенъ во всѣхъ объявленіяхъ. Вчера я обѣдалъ въ клубѣ и увидѣлъ тамъ незнакомаго слугу. Мнѣ тотчасъ стало ясно, что это полицейскій служитель, ради меня облекшійся въ ливрею. Вчера я круто повернулъ въ улицу и встрѣтился носомъ къ носу съ человѣкомъ, выглядывавшимъ изъ-за угла. Я увѣренъ, что онъ за мною присматривалъ и оглядывалъ мои карманы, не отдуваются ли они отъ футляра съ ожерельемъ. Да и я самъ не могу ни о чемъ другомъ думать, какъ только объ ожерельѣ. Хотѣлось бы мнѣ утащить его, чтобъ имѣть какое-нибудь вознагражденіе за всѣ эти невзгоды.
   -- И я бы того же желала, сказала Лиззи.
   -- Но что сталъ бы я съ нимъ дѣлать? Не могу себѣ представить. Все объ этомъ я и думаю день ночь, придумывая планы, чтобъ сбыть его съ рукъ, какъ будто укралъ его. По моему мнѣнію, мнѣ отъ него до того сдѣлалось бы тошно, что я кинулъ бы его съ мосту въ рѣку -- не опасайся я, что и тутъ полицейскій глазъ подсмотритъ за мною. Настоящее мое положеніе не легко, но имѣй я ожерельѣ въ рукахъ, кажется, оно совсѣмъ сокрушило бы меня. И все это ухудшается оттого, что титулъ своитъ предъ моимъ именемъ, оттого, что я лордъ или по-крайней-мѣрѣ называюсь лордомъ. Вообще людямъ очень нравится мысль, что лордъ укралъ ожерелье.
   Слова эти производили на Лиззи волшебное вліяніе. Если этотъ сильный мужчина такъ растревоженъ одними подозрѣніями, то что же она должна испытывать? Брилліанты были у нея наверху въ ея шкатулкѣ и полиція тоже слѣдитъ за нею,-- вѣроятно и теперь подсматриваетъ за нею, не выпуская ее изъ вида. На сколько же ей труднѣе возиться съ брилліантами, чѣмъ было бы этому человѣку? Въ это время мистрисъ Карбункль встала и ушла изъ гостиной; за нею послѣдовала и Лучинда. Лиззи видѣла, какъ онѣ уходили, и не смѣла за ними идти. Она чувствовала, что ноги не дотащили бы ее до дверей. Оставшись наединѣ съ корсаромъ, она робко посмотрѣла въ его глубоко впалые глаза, когда онъ подошелъ и наклонился къ ней.
   -- Разскажите же мнѣ все, что знаете объ этомъ, сказалъ онъ тѣмъ глухимъ басомъ, который при началѣ ихъ знакомства возбудилъ въ ней участіе и даже страхъ къ нему.
   

Глава LI.
ДОВѢРЕННОСТЬ.

   Лиззи Юстэсъ сидѣла безгласна и не спускала глазъ съ корсара. Ей слѣдовало бы отвѣчать рѣзко, высказать негодованіе или обратить разговоръ въ шутку. Но она совсѣмъ не могла отвѣчать. Ей хотѣлось разсказать ему все, что она знала на счетъ украденнаго ожерелья, и духу не доставало, языкъ не ворочался утверждать, что ничего не знаетъ. Но въ чемъ онъ могъ бы подозрѣвать ее? И что онъ думаетъ? Не подсмотрѣла ли за нею мистрисъ Карбункль и не сказала ли чего-нибудь лорду Джорджу? Въ такомъ случаѣ не лучше ли будетъ, чтобъ онъ всю правду узналъ отъ нея самой? Одна безъ всякой поддержки, она не могла вынести всей тяжести этого бремени. Если ей необходимо съ кѣмъ-нибудь подѣлиться этою тайною, такъ не лучше ли ему довѣриться? Она понимала, что въ такомъ случаѣ она навѣки будетъ въ его рукахъ и что онъ будетъ дѣлать съ нею, что хочетъ -- но развѣ нѣтъ особенной прелести покоряться такимъ образомъ? Правда, онъ только томпаковый лордъ. Она была такъ умна, что не могла не понимать этого; но у нее хватало и на то ума, чтобъ понимать, что вѣдь и она-то сама томпаковая лэди. Онъ какъ разъ по ней, а она какъ-разъ придется по немъ -- если только онъ захочетъ взять ее. Съ перваго дня своихъ мечтательныхъ стремленій она вѣчно жаждала корсара. Ну вотъ онъ стоитъ предъ нею -- только не на колѣняхъ у ея ногъ, а прямо надъ нею, какъ подобаетъ истому корсару. Какъ бы ни было, но онъ укротилъ ее и она не смѣла отказываться отъ его вопросовъ.
   Онъ подождалъ минуту, не спуская съ нея глазъ и не возобновляя вопроса; эта минута показалась ей вѣчностью. Съ каждою секундою она чувствовала, какъ сила ея воли подъ этимъ взглядомъ становилась слабѣе и слабѣе. Мало-по-малу на его лицѣ разливалась насмѣшливая улыбка, и она поняла, что онъ могъ читать въ ея сердцѣ. Затѣмъ онъ назвалъ ее, какъ прежде никогда не называлъ ее..
   -- Ну, Лиззи, сказалъ онъ: -- вамъ бы лучше все разсказать мнѣ. Вы знаете.
   -- Что знаю?
   Слова дошли до его слуха, хотя произнесены были едва внятнымъ шепотомъ.
   -- Объ этомъ проклятомъ ожерельѣ. Что же такое? Гдѣ они? Какъ вы это устроили?
   -- Я ничего не устраивала.
   -- Но вы знаете, гдѣ они.
   Онъ опять замолчалъ, но не спускалъ съ нея глазъ. Мало-по-малу на лицѣ его, какъ показалось Лиззи, выразилась такая свирѣпость, что ей стало страшно. Если онъ возстанетъ противъ нея и соединится за-одно съ полиціей, какая надежда на спасеніе останется ей?
   -- Вы знаете, гдѣ брилліанты, повторилъ онъ.
   Она только кивнула головою въ подтвержденіе его словъ.
   -- Гдѣ же они? Ну говорите же. Если не мнѣ, такъ кому другому скажете. Вѣдь это невыносимо.
   -- А вы не выдадите меня?
   -- Ни за что, если вы будете откровенны со мною.
   -- Да, я буду откровенна. Все это былъ только случай. Когда я вынула ихъ изъ сундучка, такъ это было сдѣлано только для безопасности.
   -- Такъ они были вынуты изъ сундучка?
   Она кивнула головой.
   -- И они у васъ теперь?
   Снова кивнула она.
   -- Гдѣ же они теперь? Говорите же; съ такимъ предпріимчивымъ духомъ, какимъ вы обладаете, у васъ должна быть и сила для слова. У Бенджамина они что ли?
   -- О, нѣтъ!
   -- И онъ ничего объ этомъ не знаетъ?
   -- Ничего.
   -- Такъ я мысленно оклеветалъ этого сына Авраама?
   -- Никто ничего не знаетъ, сказала Лиззи.
   -- Ни Джэнъ, ни Лучинда?
   -- Никто ничего.
   -- Какъ удивительно вы умѣли сохранить свою тайну! Гдѣ же они теперь?
   -- Наверху.
   -- Въ вашей спальнѣ?
   -- Въ письменной шкатулкѣ, что въ маленькой гостиной.
   -- Господи помилуй! воскликнулъ лордъ Джорджъ: -- вся лондонская полиція, начиная отъ главнаго начальника до послѣдняго сыщика, гоняется за ожерельемъ. Каждому извѣстному вору въ городѣ завидуютъ другіе воры, воображая, что ему удалось захватить поживу. Меня подозрѣваютъ, Бенджамина подозрѣваютъ, сэр-Грифина заподозрѣли, половина ювелировъ въ Лондонѣ и Парижѣ находится подъ подозрѣніемъ, что у нихъ скрываются брилліанты; у всѣхъ мужчинъ и женщинъ только и толковъ, что о брилліантахъ, и ссоры за нихъ выходятъ до того крупныя, что друзья готовы горло другъ другу перерѣзать, между тѣмъ какъ все это время они преспокойно лежатъ въ вашей шкатулкѣ! Но скажите на милость, какимъ же образомъ вы могли взломать сундучокъ и вынести его изъ вашей комнаты въ Карлейлѣ?
   Тутъ Лиззи, дрожа отъ страха, часто опуская глаза на полъ, шепотомъ разсказала всю исторію.
   -- Еслибъ у меня была одна минута для размышленія, я разсказала бы всю правду еще въ Карлейлѣ. Зачѣмъ мнѣ было красть то, что составляетъ мою собственность? Но всѣ сбѣжались ко мнѣ въ спальню такъ неожиданно, что мнѣ трудно было сказать, что они у меня подъ подушкою.
   -- Я думаю.
   -- А потомъ я не могла уже никому разсказать. Мнѣ все хотѣлось вамъ признаться -- съ самаго начала такъ хотѣлось! Мнѣ сдавалось, что вы будете великодушны ко мнѣ. Вѣдь это ожерелье моя собственность. Развѣ я не могу дѣлать что хочу съ своею собственностью?
   -- Ну да -- въ нѣкоторой степени; но видите ли, изъ-за него начался уже процесъ въ судѣ. Кромѣ того въ Карлейлѣ вы дали ложную присягу, и во всякомъ случаѣ это дѣло не совсѣмъ чисто -- понимаете?
   -- А я думаю не такъ.
   -- Едвали. Майоръ Макинтошъ, судьи, господа Бёнфитъ и Гэджеръ не притихнутъ и не сядутъ сложа ручки, мирные и довольные, когда узнаютъ, чѣмъ кончится вся эта хлопотливая исторія. И какъ я думаю, Кэмпердаунъ подастъ жалобу о взысканіи съ васъ за всѣ издержки. Признаюсь, все это необыкновенно умно устроено, только пользы въ томъ я не вижу.
   -- Я поступила какъ безумная, но вы не покинете меня?
   -- Клянусь честью, я не придумаю, что тутъ дѣлать.
   -- Хотите получить ихъ отъ меня въ подарокъ?
   -- Разумѣется, не хочу.
   -- Но они такъ дорого стоятъ -- десять тысячъ фунтовъ! Притомъ же это моя собственность и что хочу могу съ ними дѣлать.
   -- Вы очень добры, но я-то что съ ними буду дѣлать?
   -- Продадите.
   -- А кто купитъ ихъ? И послѣ этого не пройдетъ недѣли, меня посадятъ въ тюрьму, а мѣсяца чрезъ два заставятъ выслушать свой приговоръ въ судѣ. Нѣтъ, ужъ этого-то именно я не сдѣлаю, душа моя.
   -- Что же вы сдѣлаете для меня? Вѣдь вы другъ мнѣ -- не правда ли?
   Брилліантовое ожерелье не прельщало лорда Джорджа де-Брюса Карутерса, но замокъ Портрэ съ его доходами и сознаніе, что Лиззи Юстэсъ еще очень молода, были весьма обольстительны. Ея красота тоже не совсѣмъ пропадала даромъ для лорда Джорджа, хотя, какъ онъ часто самъ себѣ говорилъ, онъ былъ слишкомъ старъ для того, чтобъ много жертвовать на такія игрушки. Что-нибудь онъ долженъ для нея сдѣлать, хотя бы потому только, что она созналась ему откровенно. Не могъ же онъ уйти и бросить ее, не сказавши ни слова утѣшенія и ничего не сдѣлавши для нея. И онъ ни за что не донесъ бы на нее, не выдалъ бы ее полиціи.
   -- Вы не покинете меня, сказала она, взявъ его руку и цѣлуя ее унизительно, какъ несчастная просительница.
   Онъ обнялъ ее за талью, но скорѣе какъ дитя, чѣмъ женщину, какъ онъ увѣрялъ себя. Изъ всѣхъ дѣлъ, въ которыхъ ему приходилось участвовать, это было самое трудное. Съ покорностью она приняла его объятіе, и прижавшись къ его плечу, смотрѣла прямо ему въ глаза. Еслибъ только онъ сказалъ ей, что любитъ ее, онъ былъ бы связанъ съ нею и -- тогда онъ долженъ остаться ей вѣренъ.
   -- Джорджъ! воскликнула она и залилась слезами съ тихими, сдержанными рыданіями, прижавшись лицомъ къ его рукѣ.
   -- Все это очень хорошо, сказалъ онъ, все еще держа ее въ объятіяхъ -- такъ было пріятно держать ее!-- Но какого чорта съ ними дѣлать? Я не придумаю, какъ изъ этого выбраться. Мнѣ кажется, что лучше всего будетъ вамъ отправиться къ Кэмпердауну, передать брилліанты и сказать всю правду, какъ она есть.
   Она зарыдала еще сильнѣе и рыдала до-тѣхъ-поръ, пока ея тонкое ухо уловило звуки шаговъ на лѣстницѣ; въ одинъ мигъ она высвободилась изъ его объятій и сидѣла на диванѣ почти безъ слѣда слезъ на глазахъ. Вошелъ лакей и спросилъ отъ имени мистрисъ Карбункль, нужна ли будетъ карета лэди Юстэсъ на этотъ день. Самымъ пріятнымъ голосомъ лэди Юстэсъ послала привѣтъ мистрисъ Карбункль съ увѣреніями, что ей карета не нужна до самаго вечера. Лакей ушелъ.
   -- Вамъ ничего другого не остается дѣлать, продолжалъ лордъ Джорджъ: -- какъ выдать ихъ Кэмпердауну и отдѣлаться стыдомъ. Не думаю, чтобъ васъ стали преслѣдовать судомъ.
   -- Меня преслѣдовать! воскликнула Лиззи.
   -- За ложную присягу, какъ я полагаю.
   -- А что они могутъ со мною сдѣлать?
   -- О! я не знаю навѣрное. Запрутъ васъ пожалуй лѣтъ на пять въ тюрьму.
   -- За то, что мое собственное ожерелье лежало подъ подушкой въ моей комнатѣ?
   -- Вспомните-ка, сколько хлопотъ вы всѣмъ надѣлали.
   -- Ни за что не отдамъ ихъ Кэмпердауну! Они мои -- моя собственность. Мой кузенъ, мистеръ Грейстокъ, побольше знаетъ всякихъ Кэмпердауновъ и тотъ то же говоритъ. О Джорджъ! придумайте что-нибудь. Только не говорите, что я должна ихъ отдать. Не купитъ ли ихъ Бенджаминъ?
   -- Да -- за пустяшную цѣну, а потомъ разсказалъ бы всю эту исторію и получилъ денежки съ противной стороны. Бенджамину нельзя довѣриться.
   -- Но вамъ я могу довѣриться.
   Она ухватилась за него и слезами и заклинаніями заставила его повторить обѣщаніе не выдавать ея тайны. Она одно твердила, чтобъ онъ принялъ отъ нея ужасный свертокъ и поступилъ съ нимъ какъ заблагоразсудитъ. Но отъ этого онъ положительно отказался, доказывая ей, что ожерелье гораздо безопаснѣе при ней, чѣмъ при немъ. Онъ объяснилъ ей, что если оно будетъ захвачено въ его рукахъ, то преступленіе его будетъ гораздо важнѣе, чѣмъ когда бы у нея нашлось. Вѣдь это ея собственность, какъ она сама всегда утверждаетъ, и еслибъ не такъ то право собственности подвержено такому сомнѣнію, что ее никакъ уже нельзя обвинить въ кражѣ. И потомъ ему надо подумать, все сообразить -- дать себѣ время на размышленіе -- прежде чѣмъ принять надлежащія мѣры.
   Но въ ея душѣ была еще тревога, на счетъ которой она желала получить его совѣтъ, прежде чѣмъ онъ уйдетъ. Она сказала сыщику, что позволитъ сдѣлать обыскъ въ своихъ комодахъ и сундукахъ, если кузенъ Фрэнкъ посовѣтуетъ ей. Ну что если полиція нагрянетъ вмѣстѣ съ ея кузеномъ въ то время, какъ брилліанты еще лежатъ въ шкатулкѣ? Что тогда ей дѣлать? Онъ можетъ прійти во всякое время и тогда придется повиноваться ему.
   -- А онъ думаетъ, что они украдены въ Карлейлѣ? спросилъ лордъ Джорджъ.
   -- Разумѣется, онъ такъ думаетъ, отвѣчала Лиззи съ негодованіемъ.
   -- Но они не осмѣлятся требовать, чтобъ васъ лично обыскивали, замѣтилъ Джорджъ.
   Лиззи ничего не сказала на то, а только заявила, что должна руководиться совѣтомъ кузена.
   -- Имѣйте ихъ при себѣ, когда онъ придетъ. Не берите ихъ съ собою, когда выѣзжаете, но дома держите ихъ у себя въ карманѣ. Врядъ ли они приведутъ съ собою женщину, чтобъ обыскивать васъ.
   -- Но утромъ полицейскій приводилъ уже съ собою женщину.
   -- Въ такомъ случаѣ вы можете отказаться наперекоръ совѣту вашего кузена. Покажите, что вы на него разсердились и что вы на всѣхъ сердитесь. Поклянитесь, что вы ни за что не намѣрены покоряться такому оскорбленію. Они не могутъ производить обыска безъ вашего позволенія, развѣ получатъ на то приказъ отъ суда. Не думаю, чтобъ они зашли такъ далеко. Если они и станутъ осматривать, то не дальше какъ ваши сундуки и платья. Если же они потребуютъ большаго, то будьте непреклонны и откажитесь рѣшительно. Разумѣется, они станутъ подозрѣвать васъ, но вѣдь они и теперь подозрѣваютъ васъ. И кузенъ Фрэнкъ будетъ подозрѣвать, но вы должны помириться съ этимъ. Дѣло будетъ прескверное -- но я ничего лучшаго не вижу. А главное -- никому ни слова обо мнѣ!
   -- О, нѣтъ! никому, сказала Лиззи, обѣщая повиноваться ему.
   Тогда онъ сталъ прощаться съ нею.
   -- Вы останетесь мнѣ вѣрны -- вѣдь останетесь? спросила Лиззи, опять ухватившись за его руку.
   Онъ далъ обѣщаніе оставаться вѣрнымъ.
   -- О, Джорджъ! кромѣ васъ у меня нѣтъ друга! Вы будете заботиться обо мнѣ, не правда ли?
   Онъ обнялъ ее, поцѣловалъ и далъ слово заботиться о ней. И какъ онъ могъ бы уклониться отъ этого? Когда онъ ушелъ, Лиззи стала обдумывать все случившееся и рѣшила, что наконецъ она нашла своего корсара.
   

Глава LII.
МИСТРИСЪ КАРБУНКЛЬ ОТПРАВЛЯЕТ ЕЯ ВЪ ТЕАТРЪ.

   Ни мистрисъ Карбункль, ни лэди Юстэсъ не сидѣли взаперти оттого, что въ домѣ было не все спокойно. Это совсѣмъ не согласовалось съ воззрѣніями мистрисъ Карбункль на житейскія дѣла; зачѣмъ стала бы она жить въ затворѣ и чуждаться жизненныхъ радостей? Она слишкомъ многимъ жертвовала для того, чтобъ найти ихъ, и слишкомъ хорошо понимала, какою высокою цѣною купила ихъ. Прошла уже половина зимняго сезона, несмотря на то, увеселеній было довольно на каждый вечеръ. Мистрисъ Карбункль до страсти любила театръ и бывала всякій разъ на первомъ представленіи всякой новой пьесы. Не было замѣчательнаго актера или актрисы, съ которыми она не была бы знакома, и потому она свободно распространялась въ сужденіяхъ на счетъ ихъ относительныхъ достоинствъ. На самый этотъ вечеръ три дамы запаслись билетомъ на ложу въ Гаймаркетѣ, въ которомъ давалась новая пьеса "Благородная Кокетка", написанная знаменитымъ авторомъ. Мистрисъ Карбункль много толковала о "Благородной Кокеткѣ" и хвасталась тѣмъ, что она разсуждала о двухъ главныхъ характерахъ съ актеромъ и актрисой, которые должны ихъ воспроизвести. Мисъ Талботъ увѣряла ее, что роль Маргариты была совершенно неудобоисполнима, и мистрисъ Карбункль была почти того же мнѣнія. Чтоже касается героя Стейнмарка -- по истинѣ подобной ролью ни одинъ актеръ въ мірѣ не въ состояніи вызвать сочувствія въ публикѣ. Тутъ былъ также и второстепенный герой, фламандскій графъ, смирный-пресмирный, словно дождевая вода, какъ выражалась мистрисъ Карбункль. Она весьма тревожилась на счетъ успѣха пьесы, которая имѣла своего рода достоинства; но по ея предчувствію, не будетъ имѣть успѣха. Всѣ эти дни она много толковала о томъ, что ни за что не откажется отъ удовольствія быть въ театрѣ отъ того только, что въ ея домѣ происходитъ возня изъ-за брилліантоваго ожерелья. Лиззи, по уходѣ лорда Джорджа, много недоумѣвала по поводу этого предмета, оставаться ли ей дома, или ѣхать въ театръ. Еслибъ лордъ Джорджъ сидѣлъ съ нею или кузенъ Фрэнкъ навѣстилъ бы ее, или вдругъ лордъ Фонъ вздумалъ пріѣхать къ ней, такъ она охотно отказалась бы отъ театра. Но оставаться въ одиночествѣ, съ ожерельемъ въ шкатулкѣ или въ своемъ карманѣ -- это было слишкомъ ужасно. Притомъ же надо думать, что за время ея пребыванія въ театрѣ полиція не станетъ обыскивать ея вещи. Ожерелья она не возьметъ съ собою въ театръ. Онъ приказалъ оставить его въ шкатулкѣ, когда она поѣдетъ со двора.
   Лучинда тоже рѣшилась смотрѣть новую пьесу. Она объявила своей теткѣ въ присутствіи Лиззи и безъ малѣйшаго поползновенія на улыбку, что для нея можетъ быть полезно научиться, какъ должна поступать кокетка для того, чтобъ кокетничать благороднымъ образомъ.
   -- Душа моя, сказала тетка:-- ты все слишкомъ горячо принимаешь къ сердцу.
   -- Только никакъ уже не къ сердцу, отвѣчала молодая дѣвушка.
   Итакъ она тоже рѣшилась ѣхать, а когда она разъ рѣшалась на что-нибудь, такъ ничто въ мірѣ не могло отклонить ее. Да и не было у нея охоты оставаться дома при мысли, что пожалуй сэр-Грифинъ вздумаетъ посѣтить ее.
   -- Положимъ, что пьеса можетъ быть плоха, сказала она:-- но едвали она будетъ хуже дѣйствительной жизни.
   Лиззи, но уходѣ лорда Джорджа, тихо прокралась наверхъ и сѣла у себя въ комнатѣ, чтобъ обдумать свое положеніе, не выпуская изъ рукъ ключа отъ шкатулки. Еслибъ кто стукнулъ въ дверь, она всегда успѣетъ спрятать въ карманъ футляръ съ брилліантами. Дверь свою она заперла на задвижку, такъ что во всякомъ случаѣ можно успѣть на все приготовиться. Въ душѣ она рѣшилась исполнить совѣтъ лорда Джорджа, и ни одинъ полицейскій и съ своею женщиною не будутъ допущены обыскивать ее, развѣ силою. Сидѣла она и все ждала, что вотъ-вотъ придутъ ея кузенъ съ Бёнфитомъ и съ женщиною. Но никто не приходилъ и она въ шесть часовъ сошла внизъ къ обѣду. Послѣ многихъ размышленій она оставила брилліанты въ шкатулкѣ. Навѣрно никто уже не придетъ дѣлать обыскъ въ такой поздній часъ. Никто не пришелъ и въ то время, когда человѣкъ доложилъ, что карета подана и всѣ три дамы поѣхали въ театръ.
   Во всю дорогу мистрисъ Карбункль разглагольствовала объ ужасномъ положеніи, въ которое поставленъ лордъ Джорджъ этимъ воровствомъ, и о всемъ томъ, чѣмъ ему обязана Лиззи по случаю его хлопотъ.
   -- Душа моя, сказала она Лиззи:-- наименьшее, что вы можете для него сдѣлать, это отдать ему все, что вы можете отдать.
   -- Не знаю, желаетъ ли онъ, чтобъ я что-нибудь отдала ему, отвѣчала на то Лиззи.
   -- А я думаю, что это очень понятно, продолжала мистрисъ Карбункль:-- и ужъ конечно я-то желаю, чтобъ это такъ и было. Мы съ нимъ добрые друзья -- очень добрые, нѣжные друзья, и ничего я не желаю такъ искренно, какъ того, чтобъ онъ устроился приличнымъ образомъ. Злые языки любятъ болтать всякій вздоръ только потому, что не всякій согласенъ жить безсердечною, разсчетливою жизнью. Но я могу васъ увѣрить, что между мною и лордомъ Джорджемъ ничего такого не происходило, что могло бы помѣшать ему отдать вамъ сердце свое нераздѣльно.
   -- Вполнѣ вѣрю, что ничего и не могло быть, отвѣчала Лиззи, не упускавшая удобнаго случая кольнуть мистрисъ Карбункль.
   Первое представленіе потерпѣло фіаско, по-крайней-мѣрѣ такъ увѣряла мистрисъ Карбункль. Мнѣніе же критиковъ расходилось въ газетахъ, вышедшихъ на другой день, расходилось не только въ сужденіяхъ, но и въ фактахъ. Разсказать, какъ пьеса была принята публикою, гораздо важнѣе, чѣмъ исчислить достоинства пьесы или даже достоинства актеровъ. Три или четыре газеты объявляли, что публика не только съ одобреніемъ, но и съ восхищеніемъ приняла ее. Другіе двѣ, три газеты утверждали, что пьеса потерпѣла полное фіаско. Такъ какъ вызовы не продолжались сорокъ или пятьдесятъ разъ сряду, то и слѣдовало считать первое представленіе полнымъ паденіемъ. На возвратномъ пути изъ театра мистрисъ Карбункль объявила, что Минни Талботъ сдѣлала все что могла изъ неблагодарной роли Маргариты, по этотъ характеръ не могъ возбудить симпатіи.
   -- "Благородная Кокетка", друзья мои, есть противорѣчіе словъ. Ничего подобнаго не можетъ быть. Разъ, что женщина дала слово, она обязана держать его. Деликатность женственнаго характера не допускаетъ колебаній между двумя мужчинами. Одна мысль о томъ возмутительна.
   -- Но развѣ нельзя совсѣмъ не думать о мужчинахъ? спросила Лучинда: -- неужели и это будетъ возмутительно?
   -- Конечно, молодая дѣвушка можетъ питать подобную мысль, однако съ своей стороны я смотрю на это какъ на вещь ненормальную; нѣтъ, разъ что она отдалась, не можетъ она взять себя назадъ, не потерявъ того аромата, который молодая женщина должна беречь какъ зеницу ока.
   -- Ну, а ежели она увидитъ, что ошиблась? спросила Лучинда съ жаромъ: -- развѣ не можетъ молодая дѣвушка тоже ошибаться, какъ и старуха? Ея ароматъ не помѣшаетъ ей сдѣлать ошибку и понять, что она ошиблась.
   -- Душа моя, подобныя ошибки, какъ ты называешь, всегда происходятъ отъ фантастическихъ мечтаній. Разберемъ эту пьесу. Зачѣмъ дѣвицѣ кокетничать съ женихомъ? Вѣдь не потому же, что она не любитъ его. Нѣтъ, она любитъ его болѣе нежели когда-нибудь.
   -- Онъ такъ глупъ, что по-моему она совершенно права, бросивъ его, сказала Лиззи:-- ужъ я-то ни за что бы не вышла за человѣка только потому, что когда-нибудь сказала ему, что буду его женою. Если я пойму, что не люблю его, такъ оставлю его даже предъ алтаремъ. Если пойму, что не люблю его, такъ и послѣ алтаря брошу его. Я оставила бы его во всякое время, когда бы поняла, что не люблю его. Вѣдь это очень легко проповѣдовать объ ароматахъ, но жить съ человѣкомъ, котораго не любишь -- вѣдь это адская жизнь.
   -- Душа моя, кого Богъ соединяетъ, тѣмъ не слѣдуетъ разлучаться,-- разлучаться только по тому, что любишь или не любишь.
   Мистрисъ Карбункль произнесла это высокопарнымъ тономъ нравственнаго чувства въ ту самую минуту, когда карета остановилась у подъѣзда въ Гертфордской улицѣ. Тутъ онѣ тотчасъ увидали, что двери отворены настежъ, и мистрисъ Карбункль, переходя тротуаръ, замѣтила, что въ передней стоятъ двое полицейскихъ. Лакей былъ съ ними въ театрѣ, но кухарка, служанка и горничная мистрисъ Карбункль находились въ передней съ полицейскими. Мистрисъ Карбункль вскрикнула, а Лиззи, слѣдовавшая какъ-разъ за нею, ухватилась за ея руку; тогда мистрисъ Карбункль повернулась и увидѣла при газовомъ свѣтѣ, что Лиззи поблѣднѣла какъ полотно и что черты ея лица оцѣпенѣли и исказились.
   "Слѣдовательно, она все знаетъ, подумала мистрисъ Карбункль.
   Лиззи ничего не говорила, но тяжело повисла на рукѣ мистрисъ Карбункль, а Лучинда, замѣтивъ ея изнеможеніе, тотчасъ бросилась поддержать ее. Полицейскій выступилъ впередъ и приложилъ руку къ шляпѣ. Это были не Бёнфитъ и не Гэджеръ. Хотя дамы не замѣтили разницы, но онъ былъ дѣйствительно непохожъ ни на Бёнфита, ни на Гэджера, которые всегда были въ партикулярныхъ платьяхъ, тогда какъ этотъ господинъ былъ въ мундирѣ.
   -- Милэди, сказалъ онъ, обращаясь въ мистрисъ Карбункль:-- здѣсь произошло воровство.
   -- Воровство! воскликнула мистрисъ Карбункль.
   -- Точно такъ, милэди. Всѣ люди ушли со двора -- всѣ кромѣ одной, но и та скрылась. Украдены драгоцѣнности, а также безъ сомнѣнія и деньги, которыя здѣсь оставались. А главное, воры никакъ бы сюда не зашли, еслибъ не знали, за чѣмъ идутъ.
   У Лиззи сердце судорожно сжалось, мучительное страданіе уязвило ее; казалось, она не вынесетъ новаго потрясенія, однако ноги еще не отнялись у нея; уцѣпившись за мистрисъ Карбункль, она вошла съ нею въ столовую. Едва ли она сознавала то, что слышала; но она слышала и ей показалось, что о воровствѣ говорилось ясно, какъ о дѣлѣ до нея лично не касающемся. Полицейскіе не сказали, чтобъ нашлись брилліанты, но толковали о какой-то пропажѣ. Она сѣла на стулъ у стѣны и не произносила ни одного слова.
   -- Мы были наверху, милэди, и видѣли, что они побывали во многихъ комнатахъ. Одна шкатулка взломана.
   Лиззи невольно вскрикнула.
   -- Точно такъ, сударыня, продолжалъ полицейскій, обернувшись къ Лиззи:-- а также бюро и уборный столикъ. Ваше сіятельство изволите сказать, что пропало, когда сами посмотрите. Одна изъ горничныхъ скрылась. Это она и должна быть виновница.
   Тутъ кухарка стала объясняться. Она съ служанкою и горничною мистрисъ Карбункль только-что вышли со двора, чтобы прогуляться до угла, оставивъ Пэшенсъ Крабстикъ присмотрѣть за домомъ; когда же онѣ вернулись, то оказалось, что ворота были заперты съ внутренней стороны, парадный подъѣздъ тоже запертъ; онѣ стучались-стучались да такъ и не достучались; тогда онѣ обратились за помощью къ полиціи. Полицейскій перелѣзъ чрезъ ворота, отворилъ парадный подъѣздъ и тогда открылось воровство. Впослѣдствіи оказалось, что прислуга отправилась пить чай въ ближайшій трактиръ, по предварительному соглашенію съ Пэшенсъ Крабстикъ, которая взялась караулить домъ. По возвращеніи же онѣ увидали, что Пэшенсъ Крабстикъ скрылась, шкатулка, бюро и уборный столикъ взломаны.
   -- При ней былъ опытный воръ, сказалъ полицейскій, продолжавшій обращаться къ мистрисъ Карбункль:-- это видно по тому, какъ вещи взломаны.
   -- Я всегда думала, что эта женщина окончательно испорчена, сказала мистрисъ Карбункль въ порывѣ негодованія.
   Но Лиззи сидѣла на стулѣ, не произнося ни одного слова, блѣдная какъ полотно, съ страшнымъ выраженіемъ тоски на лицѣ. За эти десять минутъ возвращенія, мистрисъ Карбункль успѣла побывать наверху во всѣхъ комнатахъ, и все въ сопровожденіи двухъ полицейскихъ. Она въ ужасъ пришла, когда увидѣла, что ея бюро и уборный столикъ тоже были взломаны, хотя цѣнность пропавшихъ у нея вещей была очень ничтожна. У нея тоже были брилліанты -- но ея брилліанты были фальшивые, а очень небольшое число настоящихъ драгоцѣнностей, имѣвшихъ нѣкоторую цѣну -- нѣсколько перстней, брошки и еще нѣкоторыя бездѣлицы -- она надѣла на себя, отправляясь въ театръ. У нея было немного денегъ, но она оставила деньги въ гостиной, а туда повидимому воры не заходили. По правдѣ сказать, все имущество мистрисъ Карбункль не стоило того, чтобъ привести въ искушеніе искуснаго и опытнаго вора. Но при такой удобной оказіи оказалось приличнымъ выказать негодованіе, и она могла вознегодовать съ достоинствомъ, потому что воровкой оказалась не ея собственная горничная, а Пэшенсъ Крабстикъ. Полицейскіе ходили вслѣдъ за мистрисъ Карбункль, служанки шли за полицейскими; но Лиззи Юстэсъ не вставала со стула у стѣны.
   -- Вы думаете, они много у васъ украли? съ теплымъ сочувствіемъ спросила Лучинда, подходя къ ней.
   Лиззи приложила обѣ руки къ сердцу и, задыхаясь, дѣлала усилія, чтобъ заговорить, но не могла.
   -- Вѣроятно, все это надѣлала ваша горничная и потомъ скрылась.
   Лиззи кивнула головой и старалась улыбнуться. Но ея попытка произвела такое страшное выраженіе на лицѣ, что Лучинда, на что ужъ была не робкаго характера, однако испугалась. Она сѣла рядомъ съ Лиззи, взяла ее за руки и стала утѣшать на сколько могла.
   -- Два раза быть обкраденной -- вѣдь это тяжело выносить, говорила она.
   Лиззи опять кивнула головой.
   -- Надѣюсь однако, что теперь немного у васъ унесли. Не хотите ли со мною пойти наверхъ, тогда увидимъ.
   Бѣдное созданіе съ трудомъ поднялось на ноги, но такъ тяжело переводило дыханіе, что Лучинда испугалась, подумавъ, что она умираетъ.
   -- Не позвать ли кого на помощь? спросила Лучинда.
   Лиззи сдѣлала новое усиліе, чтобъ заговорить, но судорожно задрожала и, поддерживаемая Лучиндой, разразилась потокомъ слезъ.
   Слезы видимо облегчили ее и она опять могла играть свою роль.
   -- Да, сказала она:-- пойдемте за ними. О, какъ это ужасно! Не правда ли?
   -- Невыразимо ужасно; а все же гораздо лучше, что васъ не было дома, когда это случилось. Такъ идемъ?
   Онѣ пошли вслѣдъ за другими и на лѣстницѣ Лиззи объяснила, что въ шкатулкѣ, отъ которой ключъ она всегда носила на шеѣ, были всѣ деньги, сколько она имѣла: двѣ десятифунтовыя банковыя асигнаціи, четыре пятифунтовыя и три суверена; всего сорокъ три-фунта. Ея другія драгоцѣнныя вещи -- которыхъ она имѣла много, кромѣ рокового брилліантоваго ожерелья -- лежали въ уборномъ столикѣ. Пэшенсъ, безъ сомнѣнья, провѣдала, что деньги и драгоцѣнности здѣсь находятся. Такъ разговаривая, онѣ взошли наверхъ. Шкатулка взломана, деньги пропали. Пять или шесть перстней, браслетъ вынуты изъ уборнаго столика, который Лиззи забыла запереть. Изъ вещей мистрисъ Карбункль было украдено достаточно, чтобъ составить длинный реэстръ, написанный ея рукою. Въ комнату Лучинды Ронокъ, какъ видно, не заглядывали; скрывшаяся горничная надѣла на себя лучшее свое платье и сапожки на ранту, принадлежавшіе кухаркѣ. Квартальный надзиратель пришелъ въ домъ прежде чѣмъ онѣ легли спать, и опись была составлена. Квартальный выразилъ мнѣніе, что дѣло ведено ловко, но въ тоже время думая, что воры ожидали большей добычи.
   -- Они мало хлопочатъ о бумажныхъ деньгахъ, милэди, потому что получаютъ за нихъ очень низкую цѣну отъ тѣхъ, кому сбываютъ ихъ. Три суверена для нихъ гораздо больше значатъ, чѣмъ сорокъ фунтовъ бумажныхъ денегъ.
   Квартальный наслышался о брилліантовомъ ожерельѣ и выразилъ сожалѣніе, что бѣдную лэди Юстэсъ преслѣдуетъ несчастье.
   -- Все оттого, что попалась такая дрянная горничная, сказала мистрисъ Карбункль.
   Квартальный съ намѣреніемъ утѣшить Лиззи замѣтилъ, что очень трудно узнать дѣвушку.
   -- Вѣдь всѣ онѣ кажутся такими мягкими какъ масло, а на самомъ дѣлѣ хитры какъ лисицы, и такъ проворны, такъ проворны -- такъ проворны, какъ подмазанная молнія, милэди.
   Подобнаго рода дѣла, какъ случившееся въ настоящую пору, всегда быстро сближаютъ людей.
   Итакъ, брилліантовое ожерелье, оцѣненное въ десять тысячъ фунтовъ, наконецъ украдено не на шутку! Когда полицейскіе ушли, шумъ утихъ и домъ былъ запертъ, Лиззи ушла въ свою спальню, отказавшись отъ помощи другой горничной вмѣсто негодной Пэшенсъ. Лиззи осматривала шкатулку вмѣстѣ съ двумя своими пріятельницами и полицейскими, и тотчасъ же увидала, что футляра съ ожерельемъ не было. Деньги тоже исчезли къ ея великой радости. Она тотчасъ смекнула, что будь деньги оставлены, то ужъ одно это служило бы уликою, что тутъ была другая болѣе лестная добыча. Но деньги пропали -- она показала настоящую сумму -- и теперь она могла честно и искренно утверждать, что ее обокрали. Но вмѣстѣ съ тѣмъ она потеряла наконецъ свое главное сокровище, и если оно опять найдется, такъ тогда уже она не избѣжитъ опасности. Два раза она отдавала свое ожерелье и не на шутку желала бросить на дно морское, чтобъ только избавиться отъ хлопотъ. Но теперь, когда оно дѣйствительно было похищено у нея, потеря эта показалась ей жестокою. Десять тысячъ фунтовъ стерлинговъ, за которые она вытерпѣла такую борьбу, вынесла столько непріятностей, которые сдѣлались для нея господствующимъ фактомъ ея жизни исчезли, исчезли навѣки для нея! Однако не эта печаль и не это сожалѣніе почти лишили се чувствъ въ столовой. Въ ту минуту она почти не понимала, почти не думала, украдены брилліанты или нѣтъ. Но ее давило предчувствіе, что позоръ съ каждымъ часомъ приближался къ ней. Ея тайна не принадлежала уже ей одной. Одинъ человѣкъ зналъ это и говорилъ ей о ложной присягѣ и пятилѣтнемъ заключеніи. Пэшенсъ тоже должна была это знать, и кто-нибудь другой еще знаетъ теперь. Полиція, разумѣется, все откроетъ и тогда какія страшныя слова она услышитъ! Она почти не понимала, что значитъ ложная присяга; это звучало что-то наравнѣ съ поддѣлкою и кражей со взломомъ. Быть вызванной въ судъ, сидѣть на скамьѣ подсудимыхъ, а потомъ быть заключенной въ тюрьму на пять лѣтъ -- о, какой конецъ всѣмъ ея блистательнымъ успѣхамъ въ свѣтѣ! И какое же она сдѣлала преступленіе, чтобъ заслужить такое наказаніе? Когда всѣ сбѣжались къ ней въ спальню въ Карлейльской гостинницѣ, она просто со страха не сказала имъ, что ожерелье на ту пору лежало подъ ея подушкой.
   Она старалась все это обдумать и составить себѣ понятіе о томъ, что могло быть истиной. Конечно, Пэшенсъ Крабстикъ вызнала ея тайну, но давно ли она ее узнала? И какимъ образомъ она могла открыть это? Лиззи почти была увѣрена, судя по нѣкоторымъ обстоятельствамъ, по нѣкоторымъ словамъ Пэшенсъ и по разнымъ признакамъ, ею замѣченнымъ, что Пэшенсъ никакъ не подозрѣвала даже, чтобъ ожерелье ѣхало вмѣстѣ съ ними изъ Карлейля въ Лондонъ. Разумѣется, появленіе Бёнфита съ женщиной для обыска подало ей первую мысль объ этомъ дѣлѣ; но Бёнфитъ съ женщиной приходили въ это же самое утро. Корсаръ зналъ настоящіе факты, и никто кромѣ корсара. Что корсаръ былъ настоящимъ корсаромъ -- это подтверждаютъ подозрѣнія полиціи. Она сама предлагала свое ожерелье, корсару, но когда она предлагала, тогда онъ отказывался взять его. Она понимала, что онъ предвидѣлъ опасность принять брилліанты изъ ея рукъ, но въ то же время желалъ ихъ имѣть. И не могъ ли онъ подумать также о томъ, что укравъ у нея брилліанты, онъ избавитъ ее тѣмъ отъ тягости хранить ихъ? Она не чувствовала негодованія противъ такого поступка корсара, когда взвѣшивала доводы за и противъ того, чтобы онъ взялъ ихъ такимъ образомъ. Корсаръ долженъ быть корсаромъ. Приди онъ къ ней, сознайся въ своемъ подвигѣ, и она готова была бы еще больше его любить, восхищаясь его искуствомъ и отвагой. И въ-самомъ-дѣлѣ сколько ума, сколько мужества оказалъ онъ. Разумѣется онъ зналъ, что всѣ три дамы поѣдутъ въ театръ, но въ какое же короткое время онъ съумѣлъ отдѣлаться отъ другихъ женщинъ и воспользоваться услугами Пэшенсъ Крабстикъ.
   Однако, какъ же теперь ей слѣдуетъ вести себя, когда полиція явится на другой день -- полиція и всѣ эти народы, которые толпою повалятъ въ домъ? Какъ она должна принять Фрэнка? Какими глазами она будетъ смотрѣть, когда при ней заговорятъ о стеченіи обстоятельствъ этого сугубаго воровства? Какъ она должна держать себя, когда ее опять призовутъ въ судъ и заставятъ подъ присягой показать какія пропали вещи изъ ея имущества! Должна ли она опять дать ложную присягу, когда разные уже люди знаютъ, что ея присяга ложная? Весь свѣтъ теперь подозрѣваетъ ее. Всему свѣту скоро будетъ извѣстна суть дѣла. Развѣ не можетъ случиться, что въ эту минуту ея брилліанты находятся въ рукахъ Кэмпердауна и что предъ ея глазами выставятъ ихъ, какъ только вторичная ложная присяга будетъ уликой противъ нея? А между тѣмъ какимъ же образомъ высказать истину? И что подумаетъ о ней корсаръ -- корсаръ, которому все уже извѣстно? За-ночь она обдумала вопросы и приняла одно рѣшительное намѣреніе: ни за что ее не заманятъ опять въ судъ. Судьи и всѣ эти народы могутъ приходить къ ней, но она ни за что на свѣтѣ не явится предъ ними. Когда настало утро, она объявила, что совсѣмъ больна и не можетъ встать съ постели. Полицейскіе, какъ она узнала, были въ домѣ съ самаго ранняго утра. Около девяти часовъ мистрисъ Карбункль и Лучинда пришли къ ней наверхъ. Тревога и суматоха въ домѣ подняли ихъ рано съ постели, но Лиззи не хотѣла и пошевелиться. Если это такъ необходимо, сказала она, то эти люди могутъ прійти къ ней въ комнату. Все случившееся наканунѣ до такой степени потрясло ее, что она не могла встать съ постели. Она сослалась на Лучинду, которая видѣла, въ какомъ она была положеніи. Она такъ перепугалась, эти воровства такъ потрясли ея нервы, что она чувствуетъ, какъ будто сердце ея готово разорваться. Если съ нея надо снять показаніе, такъ она можетъ это сдѣлать и въ постели. Разумѣется, судья пришелъ къ ней въ комнату и показаніе было записано. Изъ шкатулки вынуто сорокъ-три фунта, а изъ уборнаго столика нѣкоторыя драгоцѣнныя вещи, которыя она описала въ подробности. Кромѣ этихъ вещей ничего не пропало, насколько она могла сообразить. Такъ она отвѣчала на вопросъ судьи, спрашивавшаго, какъ ей показалось, суровымъ голосомъ и смотрѣвшаго пытливыми глазами. И такъ она во второй разъ произнесла ложную присягу. Но по-крайней-мѣрѣ одно было выиграно: лордъ Джорджъ-де-Брюсъ Карутерсъ не смотрѣлъ на нее въ то время, какъ она присягала.
   Большую часть этого дня лордъ Джорджъ провелъ въ домѣ,но не просилъ позволенія войти въ спальню Лиззи; не заявляла и она желанія видѣть его. Фрэнкъ Грейстонъ зашелъ въ то-же утро, только довольно уже поздно, и прямо пошелъ наверхъ къ кузинѣ. Какъ только она увидала его, руки ея протянулись къ нему и она залилась слезами.
   -- Бѣдное дитя! сказалъ онъ:-- но что же это все значитъ?
   -- Не знаю. Кажется, они хотятъ убить меня. Они убьютъ меня. Какъ можно все это вытерпѣть. Воры были здѣсь прошлую ночь, судьи и полицейскіе цѣлый день провозились здѣсь!
   Тутъ съ нею сдѣлался сильный истерическій припадокъ, настоящій, не притворный. Подумайте только, читатель, сколько бѣдная женщина должна была вытерпѣть!
   Фрэнкъ, не имѣя въ головѣ и тѣни подозрѣнія противъ кузины и твердо вѣрившій, что она была жертвою изъ-за цѣнности брилліантовъ, и построившій собственную теорію на счетъ воровства въ Карлейлѣ, съ обстоятельствами котораго трудно было согласовать обстоятельства новаго воровства -- Фрэнкъ былъ очень нѣженъ къ своей кузинѣ и болѣе часа оставался съ нею.
   -- О! Фрэнкъ, что мнѣ теперь дѣлать?
   -- На вашемъ мѣстѣ я уѣхалъ бы изъ Лондона.
   -- Да -- разумѣется. Я уѣду. О да, я уѣду!
   -- Еслибъ вы не боялись холодовъ Шотландіи...
   -- Я ничего не боюсь -- ничего кромѣ того, что полицейскіе могутъ прихсдить ко мнѣ. О!
   Тутъ она содрогнулась и опять впала въ истерическій припадокъ. Она не притворно играла свою роль. Припоминая судей, сыщиковъ и полицейскихъ въ ихъ мундирахъ и соображая, что вѣроятно ей придется много видѣть еще прежде чѣмъ игра будетъ покончена, она чувствовала, что мысли ея путались, и невыносимо становилось для нея это положеніе.
   -- Тамъ вашъ сынъ, тамъ вашъ домъ. Поѣзжайте и оставайтесь тамъ, пока кончится вся эта суматоха, продолжалъ уговаривать Фрэнкъ.
   Она обѣщалась уѣхать въ Шотландію, какъ только ея здоровье поправится.
   А за это время юстэсовскіе брилліанты были заперты въ несгараемый сундукъ, задѣланный въ стѣнѣ небольшого погреба подъ магазиномъ господъ Гартера и Бенджамина въ переулкѣ Минто, что въ Сити. Господа Гартеръ и Бенджаминъ всегда запасались двумя мѣстами для торговли. Ихъ большой магазинъ находился въ Западной части Лондона, но у нихъ былъ и другой въ Сити.
   Лѣтописецъ сейчасъ же отмѣчаетъ этотъ фактъ, потому что не хочетъ имѣть тайнъ отъ своего читателя.
   

Глава LIII.
ЛИЗЗИ НА ОДРѢ БОЛѢЗНИ.

   Когда прошло три дня послѣ того, какъ совершено было воровство въ Гертфордской улицѣ, и во всемъ городѣ шли толки о случившихся событіяхъ тогда Лиззи не на шутку уже расхворалась. Она дала слово уѣхать въ Шотландію, покоряясь совѣту своего кузена Фрэнка, и въ минуту обѣщанія готова была немедленно перенестись въ Портрэ, еслибъ это было возможно, чтобъ только избавиться отъ визитовъ полиціи и власти законниковъ и судей; но когда надъ ея головою проносились часы и присутствіе духа снова возвратилось ей, тогда она вспомнила, что вѣдь и въ замкѣ Портрэ ей не избѣжать опасности, съ тою разницею, что заключившись въ его четырехъ стѣнахъ, она сама лишитъ себя вспомогательныхъ средствъ для осуществленія своихъ плановъ. Лордъ Джордъ въ Лондонѣ, Фрэнкъ Грейстокъ въ Лондонѣ и лордъ Фонъ въ Лондонѣ. Теперь болѣе нежели когда-нибудь ей необходимо найти мужа изъ числа этихъ трехъ, мужа, который оставался бы ея мужемъ, даже въ ту пору, когда всему міру откроется истина относительно карлейльской исторіи. Да и что же это въ-самомъ-дѣлѣ, вѣдь она ничего не украла. Такъ она старалась утѣшать себя, повторяя себѣ это неоднократно. Вѣдь она ничего не украла и все еще надѣялась, что если найдется сильная рука, на которую можно ей опереться, такъ можетъ быть удастся ей избѣжать наказанія за ложныя присяги, которыя она произносила. Мужъ увезетъ ее за-границу и вся эта исторія мало-по-малу забудется. Еслибъ ей удалось выйти за лорда Джорджа, разумѣется, онъ тотчасъ увезетъ ее за-границу и не предстоитъ никакой необходимости спѣшить возвращеніемъ. Они будутъ скитаться по островамъ подъ дивнымъ южнымъ небомъ, и мечты ея юности наконецъ осуществятся. Ея доходы съ помѣстья все же останутся ея собственностью. Никто не осмѣлится пальцемъ дотронуться до нихъ. Такъ по-крайней-мѣрѣ она думала, хотя и нѣсколько озабоченная недостаткомъ увѣренности въ этомъ отношеніи. Если она немедленно уѣдетъ въ Шотландію, то ей надо сейчасъ же и совершенно отказаться отъ веденія этого дѣла. Пускай бы Фрэнкъ далъ ей слово жениться на ней чрезъ три, четыре мѣсяца или даже чрезъ полгода; въ такомъ случаѣ она немедленно уѣхала бы въ Шотландію. Къ Фрэнку она питала болѣе довѣрія, чѣмъ даже къ лорду Джорджу. Что касается любви -- такъ она иной разъ сама себя увѣряла, что она страстно влюблена; но пока сама еще не могла рѣшить въ кого именно. Лордъ Джорджъ безъ всякаго сомнѣнія лучшій представитель того совершенства-корсара, какимъ рисовался онъ въ ея мечтахъ; но относительно практической жизни она любила кузена Фрэнка даже болѣе чѣмъ кого-либо изъ смертныхъ. Но по правдѣ сказать, въ настоящемъ своемъ положеніи и но собственному ея сознанію, она едвали имѣла право выбирать. Лордъ Фрнъ далъ слово на ней жениться, и на него, какъ на мужа, она все еще имѣла свои права, какъ ей казалось по ея понятіямъ. До настоящей минуты она ни въ чемъ еще не была уличена, что могло бы оправдать нарушеніе даннаго имъ слова.
   Конечно, въ пылу увлеченія она увѣряла своего кузена Фрэнка, что ни за какія блага въ мірѣ не согласится теперь быть женою лорда Фона; и въ минуту этихъ завѣреній она говорила искренно, насколько это было въ ея характерѣ. Но съ-тѣхъ-поръ обстоятельства сильно измѣнились. Она не питала большой надежды, чтобъ лордомъ Фономъ можно завладѣть, хотя имѣла поводъ предположить, прежде чѣмъ совершилось послѣднее воровство, что лордъ Фонъ, не считаетъ себя совсѣмъ безопаснымъ. При такихъ обстоятельствахъ, она совсѣмъ не желала покинуть Лондонъ, какъ обѣщала своему кузену, и кажется, не очень огорчалась, что несомнѣнная болѣзнь давала ей предлогъ отказаться отъ поѣздки.
   И она не на шутку расхворалась. Правда, ея мысль опять работала надъ планами, ею создаваемыми, не безъ надежды благополучно выкарабкаться изъ бѣды; однако она не вдругъ могла оправиться отъ непритворнаго физическаго изнеможенія, которому невольно подчинилась, когда, по возвращеніи изъ театра, узнала о случившейся покражѣ. Были минуты, когда ей казалось, что сердце ея готово разорваться, и тогда она готова была во всемъ признаться Лучиндѣ Ронокъ, еслибъ только отъ страха она не потеряла способности говорить. Когда мистрисъ Карбункль входила по лѣстницѣ съ полицейскимъ, слѣдовавшимъ по ея пятамъ, Лиззи охотно продала бы всѣ свои надежды, замокъ Портрэ, жениховъ, брилліантовое ожерелье, свои доходы, красоту, за малѣйшую увѣренность въ самой скромной безопасности. Съ быстрымъ соображеніемъ, которое было ей присущимъ, она тотчасъ смекнула даже среди своихъ страданій, что воры, укравшіе ея ожерелье, могли скорѣе способствовать къ сохраненію ея тайны, чѣмъ къ непосредственному ея раскрытію. Ни Кэмпердаунъ, ни Бёнфитъ тутъ ни въ чемъ не причастны. Вѣроятно, ея тайна была открыта ея горничною Пэшенсъ Крабстикъ и потому брилліанты пропали. Но деньги тоже были украдены и нѣтъ никакой необходимости разглашать по цѣлому міру, что брилліанты были вмѣстѣ съ ними. Но лордъ Джорджъ зналъ. И тутъ-то ясно предсталъ предъ нею вопросъ: не вслѣдствіе ли ея довѣрія къ лорду Джорджу пропали ея брилліанты? Немудрено, что среди всѣхъ этихъ бѣдъ Лиззи не на шутку заболѣла.
   Она томилась желаніемъ видѣть лорда Джорджа, но если вѣрить словамъ мистрисъ Карбункль, лордъ Джорджъ отказывался посѣтить ее. Лиззи не вѣрила мистрисъ Карбункль и, слѣдовательно, находилась во мракѣ неизвѣстности относительно своего корсара. Такъ-какъ она могла имѣть съ нимъ сообщеніе только посредствомъ мистрисъ Карбункль, то и не мудрено, что ему натолковали, будто она не можетъ принять его. Конечно и затрудненій было довольно. Что кузенъ Фрэнкъ приходитъ навѣщать ее больную, лежащую въ постелѣ -- это дѣло очень понятное: именно съ кузеномъ Фрэнкомъ она должна совѣщаться на счетъ настоящихъ ужасныхъ хлопотъ. Тутъ и задумываться ей не для чего было; свѣженькій ночной чепчикъ, да тоненькій носовой платочекъ, обшитый кружевомъ -- и дѣло съ концомъ; развѣ еще прикрыть плечи чѣмъ-нибудь пощеголеватѣе, на случай, еслибъ пришлось привстать съ постели. Онъ могъ проводить большую часть дня въ ея спальнѣ, только бы свободнаго времени у него хватало. Но корсаръ не кузенъ и даже не признанный женихъ. Было затруднительно даже придумать причину ея желанію видѣться съ нимъ, чтобъ заявить это желаніе мистрисъ Карбункль, и единственная причина, на которую она сослалась, тотчасъ представлена была ей какъ именно та, почему онъ не хочетъ посѣщать ее. Она сказала, что желала бы видѣть его, потому что онъ такъ много замѣшанъ въ дѣлѣ этого ужаснаго воровства, а мистрисъ Карбункль на это тутъ же объявила ей, что лордъ Джорджъ не находитъ возможнымъ прійти къ ней именно потому, что имя его такъ часто упоминалось въ связи съ этими брилліантами.
   -- Видите ли, моя душечка, сказала мистрисъ Карбункль:-- у него нѣтъ ни одной основательной причины посѣщать васъ больную, лежащую въ постелѣ. Еслибъ ваши отношенія были иныя, какъ я нѣкогда полагала, что будетъ...
   Въ голосѣ мистрисъ Карбункль зазвучало нѣчто оскорбительное для уха Лиззи -- нѣчто дававшее подразумѣвать, что всѣмъ надеждамъ конецъ.
   -- Очень понятно, что я томлюсь желаніемъ узнать, что онъ думаетъ, сказала Лиззи жалобно:-- его мнѣніемъ я дорожу болѣе, чѣмъ мнѣніемъ всѣхъ на свѣтѣ. А что его имя замѣшано въ это дѣло, такъ вѣдь это только въ шутку.
   -- Могу васъ увѣрить, возразила мистрисъ Карбункль:-- что для него это было совсѣмъ не шутка.
   Лиззи не смѣла настаивать на своемъ желаніи. Конечно, она болѣе знала въ этомъ дѣлѣ, чѣмъ мистрисъ Карбункль. Тайна хранилась въ ея душѣ -- тайна полночнаго воровства въ Карлейлѣ, которую она открыла лорду Джорджу. О кражѣ въ Лондонѣ она ничего не знала, кромѣ того, что оно совершилось съ помощью коварной Пэшенсъ Крабстикъ. Не имѣлъ-ли лордъ Джорджъ болѣе свѣдѣній относительно этого дѣла, чѣмъ она сама? А если такъ, не оттого ли онъ уклонялся отъ свиданія съ нею?
   -- Видите ли, моя душечка, убѣждала ее мистрисъ Карбункль:-- очень странно покажется, что человѣкъ, неимѣющій особенныхъ отношеній къ женщинѣ, навѣщаетъ ее въ спальнѣ.
   Лиззи сдѣлала движеніе нетерпѣнья, не скрывшееся подъ одѣяломъ. Такая причина была совсѣмъ ничтожна для нея; она понимала, что и для самой мистрисъ Карбункль она была не менѣе того ничтожна. Какая важность заключалась въ томъ, чтобъ у нея въ спальнѣ былъ одинъ мужчина или другой? Она могла пригласить къ себѣ хоть дюжину докторовъ, лишь стало бы на то охоты, а въ такомъ случаѣ зачѣмъ же ей нельзя принять этого одного человѣка, врачебная сила котораго дѣйствовала бы на нее гораздо цѣлебнѣе?
   -- Притомъ же вы желали бы видѣться съ нимъ наединѣ, продолжала мистрисъ Карбункль:-- а разумѣется, это будетъ извѣстно полиціи. Тутъ совсѣмъ ничего нѣтъ удивительнаго, что онъ уклоняется отъ свиданія.
   Положеніе, въ которомъ находилась Лиззи, не допускало много возраженій, и свое несогласіе со взглядомъ мистрисъ Карбункль она заявляла дурнымъ расположеніемъ духа и жалобнымъ видомъ.
   Фрэнкъ Грейстокъ навѣщалъ ее съ удивительнымъ постоянствомъ, почти ежедневно; отъ него она узнавала о воровствѣ все, что доходило до его свѣдѣнія. Прошло три дня, прошло шесть дней, прошло наконецъ и десять дней, и никто еще не былъ арестованъ. Полиція, по словамъ Фрэнка, не дремала, но дѣйствовала втайнѣ; она или не хотѣла, или не могла ничего сказать. Для него конечно воровство въ Карлейлѣ и совершенное въ Гертфордской улицѣ не имѣли никакой связи. Многіе думали, что воры Гертфордской улицы и воры карлейльскіе не только одни и тѣже, но и даже гнались за одною и тою же добычею, и что наконецъ при вторичномъ нападеніи имѣли успѣхъ. Но Фрэнкъ держался другого мнѣнія. Онъ ни разу и ни на одну минуту не усомнился, что брилліанты были украдены въ Карлейлѣ, и второе воровство объяснялъ предположеніемъ, что успѣхъ перваго поддалъ духу Пэшенсъ Крабстикъ. Желѣзный сундучокъ, безъ сомнѣнія, былъ похищенъ при ея содѣйствіи, и вторичное воровство было уже слѣдствіемъ ея близкихъ сношеній съ ворами, съ которыми она тогда сошлась. Потеря Лиззи при второмъ случаѣ оцѣнялась только фунтами. Таковы были предположенія и догадки Фрэнка Грейстока и, конечно, его теорія была очень утѣшительна для Лиззи.
   -- Всѣ думаютъ, что брилліанты попали уже въ Парижъ, сказалъ онъ ей однажды.
   -- Ахъ, еслибъ вы только знали, какъ мало я о нихъ забочусь! Мнѣ кажется, что я совсѣмъ забыла о нихъ среди всѣхъ этихъ заботъ и огорченій.
   -- Но Кэмпердаунъ-то сильно заботится о нихъ. Я слышалъ, будто онъ говорилъ, что заставитъ васъ поплатиться за нихъ изъ вашего вдовьяго имущества.
   -- Разумѣется, это было бы ужасно, сказала Лиззи, которая при этомъ утѣшалась уже мыслью, что все это дѣло воровства можетъ остаться какъ-нибудь въ секретѣ, такъ что она избѣжитъ другого наказанія кромѣ денежной уплаты.
   -- Но я увѣренъ, что онъ этого не можетъ сдѣлать, и даже полагаю, что онъ самъ не рѣшится на подобную попытку. Джонъ Юстэсъ не допуститъ до этого. Вѣдь это было бы настоящимъ преслѣдованіемъ.
   -- Кэмпердаунъ всегда преслѣдовалъ меня.
   -- Я понимаю, что для него очень непріятна потеря такихъ брилліантовъ. Кажется вы, Лиззи, никогда не соображали настоящей цѣнности этого ожерелья.
   -- И мнѣ тоже кажется, Фрэнкъ. Что бы тамъ ни было, а ожерелье все-таки остается болѣе ничѣмъ какъ ожерельемъ. Я совсѣмъ не дорожила имъ, но для меня невыносима была мысль, что какой-нибудь Кэмпердаунъ смѣетъ предписывать мнѣ законы. Скажите вы только слово, и я съ радостью отказалась бы отъ него въ ту же минуту.
   Фрэнкъ, соображая, что она лежитъ больная, не хотѣлъ противорѣчить ей напоминаніемъ, что напротивъ именно онъ настойчиво, и даже очень настойчиво, совѣтовалъ ей возвратить брилліанты, не смотря на то, что считалъ несправедливымъ притязанія ея противниковъ.
   -- Вѣдь я часто говорила вамъ, продолжала Лиззи:-- что мнѣ приходило искушеніе забросить ихъ въ волны морскія. Я говорила искренно. Я предлагала вамъ принять ихъ отъ меня въ подарокъ, и какъ была бы рада, еслибъ вы тогда же развязали меня съ ними!
   -- Но вѣдь это было невозможно.
   -- Я знаю -- невозможно съ вашей стороны, но съ моей стороны было бы такъ отрадно! Какую пользу они мнѣ приносили? Только два раза я надѣвала ихъ, и то потому только, что этотъ господинъ -- она подразумѣвала лорда Фона -- осмѣлился оспаривать мои права на владѣніе брилліантами. А до того времени я даже не взглянула на нихъ. Неужели вы думаете, что наряжаться въ нихъ или смотрѣть на нихъ доставляло мнѣ какую-нибудь радость? Никогда! Они были истинною напастью для меня. На меня нападали и потому защитить и сохранить свою собственность я считала дѣломъ чести. Но я рада, что они пропали -- истинно рада.
   Все это было очень хорошо и не осталось безъ дѣйствія на Фрэнка. Трудно было бы требовать отъ женщины въ такомъ положеніи жертвы, угнетаемой преслѣдованіями, и при такихъ душевныхъ страданіяхъ, чтобъ каждое слово, произнесенное ею, было суровой истиною. Лиззи въ свѣженькомъ ночномъ чепчикѣ, съ носовымъ платкомъ, обшитымъ кружевомъ, блѣдная и съ глазами сверкающими отъ слезъ, была поистинѣ очень мила.
   -- Помнится мнѣ, что кто-то подарилъ кому-то какую-то одежду, которая сожгла его, когда онъ надѣлъ ее на себя; -- кажется, какая-то женщина послала эту одежду какому-то человѣку, потому что пламенно любила его.
   -- Вы говорите объ одеждѣ, которую Деянира послала Геркулесу? Да, Геркулесъ порядкомъ пообгорѣлъ отъ нея.
   -- Вотъ такъ и ожерелье, которое подарилъ мнѣ мужъ въ знакъ своей пламенной любви, тоже страшно обожгло меня. Оно почти сгубило меня. Это все-равно, что бѣлый слонъ, котораго восточный монархъ даритъ своему подданному, когда хочетъ его разорить. Разница только въ томъ, что бѣдный Флоріанъ никакъ не желалъ погубить меня. Онъ сдѣлалъ мнѣ этотъ подарокъ въ знакъ любви. А вы, Фрэнкъ, если эти люди заведутъ со мною процесъ, не откажитесь защищать меня?
   -- Процеса не будетъ. Вашъ деверь не допустить до этого.
   -- А хотѣлось бы мнѣ знать, кому именно достались эти брилліанты. Вѣдь они такой дорогой цѣны! Только подумайте, десять тысячъ фунтовъ пропало безслѣдно -- за-даромъ!
   Предметъ разговора былъ нѣсколько опасенъ, но столько имѣлъ волшебной силы, что она отрѣшиться отъ него не могла.
   -- Какой-нибудь безчестный продавецъ брилліантовъ выручитъ за нихъ настоящую цѣну -- разумѣется, чрезъ нѣсколько лѣтъ. Драгоцѣнныя вещи могли бы служить сильнымъ искушеніемъ, еслибы только въ рукахъ вора онѣ не становились почти безъ всякой цѣны по случаю крайне труднаго сбыта украденныхъ драгоцѣнностей. Положимъ, что я взялъ бы ваше ожерелье.
   -- Ахъ! Фрэнкъ, какъ бы я желала, чтобъ оно у васъ очутилось!
   -- Мнѣ некуда было бы съ нимъ дѣваться. Три суверена или даже десять шиллинговъ были бы мнѣ полезнѣе. Самое обладаніе такими драгоцѣнностями составляетъ такое бремя, какого я не въ силахъ былъ бы вынести. Одна мысль, что я укралъ эту вещь и что мой поступокъ можетъ обнаружиться, довела бы меня до помѣшательства. Благодаря собственному малодушію я вынужденъ былъ бы повѣрить свою тайну кому другому. Ну, а тогда я никакъ не могъ бы сомкнуть глазъ изъ страха, что мои повѣренный измѣнитъ мнѣ.
   Какъ живо она это прочувствовала! Какъ это вѣроятно, что лордъ Джорджъ измѣнитъ ей. Какъ вѣрно описаніе Фрэнка, что бремя тайны такъ тяжело, что одному не вынести этой тяжести!
   -- Не много надо размышленія, продолжалъ Фрэнкъ:-- чтобы вскорѣ убѣдиться, что грубое и явное воровство есть нелѣпое и глупое ремесло, и потому попадаетъ въ руки людей недовольно образованныхъ для высшихъ продѣлокъ нечестности. Прокрасться ночью въ банкъ и украсть немногое, оставшееся въ ящикахъ, или даже захватить пригоршню ассигнацій съ вѣроятностью, что пока вы лѣзете изъ трубы или другого какого отверзтія, полицейскій не спускаетъ съ васъ глазъ -- это дѣло топорное и глупое; но прохаживаться посреди улыбокъ и поклоновъ между директорами, вынимать изъ кассы капиталы въ тысячи и десятки тысячъ фунтовъ, которыхъ никогда не вкладывалъ и которыхъ никогда не можешь уплатить, и которые, когда все дѣло сдѣлано, вы только позаимствовали -- вотъ это великій подвигъ.
   -- Неужели вы такъ думаете не вшутку?
   -- Мужество, находчивость, самоувѣренность, необходимыя дли подобныхъ подвиговъ, дѣйствительно достойны удивленія. Притомъ же, есть какая-то раболѣпная, почти презрительная мелочность въ честности, которая почти не дозволяетъ ей обнаруживать себя. Истинно-честный человѣкъ никогда не промолвитъ ни одного словечка предъ тѣми, кто ничего не знаетъ о его честности, того словечка, которое могло бы заявить или намекнуть имъ, каковъ онъ. Онъ станетъ уже одною ногою въ могилѣ, прежде чѣмъ сосѣди узнаютъ, что у него есть такая именно вещь, за которую они съ радостью заплатили бы большія деньги, еслибь только могли знать, что у него это есть. Нечестный же человѣкъ почти сомнѣвается, точно ли въ немъ безчестна его нечестность, до какихъ бы размѣровъ онъ ни простиралъ ее. Честный же человѣкъ почти сомнѣвается, честна ли его честность, если она не сохраняется втайнѣ. Положимъ, что два человѣка будутъ искать одного и того же мѣста, и что судьи, выбирающіе ихъ, не будутъ имѣть другихъ руководителей, кромѣ собственныхъ словъ и взглядовъ двухъ соперниковъ, и кто же можетъ усомниться въ томъ, что именно нечестный будетъ избранъ преимущественно предъ честнымъ? Честный человѣкъ осматривается вокругъ себя, повѣся голову, какъ бы сознавая, что ему не повѣрятъ, пока его честность не будетъ доказана. Безчестный высоко задираетъ голову и такіе высокомѣрные взгляды бросаетъ вокругъ себя, какъ будто громогласно заявляетъ, что нѣтъ никакой надобности собирать свѣдѣнія о его личности.
   -- О Фрэнкъ, какимъ вы стали философомъ!
   -- Не мудрено; раздумье о вашихъ брилліантахъ навело меня на философію. Когда же вы отправляетесь въ Шотландію?
   -- У меня силъ не хватитъ для такого далекаго путешествія. Да и холоду я страхъ боюсь.
   -- Ну, на берегу-то морскомъ холодовъ большихъ нечего бояться. Сказать по правдѣ, Лиззи, мнѣ очень бы хотѣлось, чтобъ вы убрались изъ этого дома. Я ничего не хочу сказать противъ мистрисъ Карбункль, но послѣ всего, что тутъ произошло, гораздо было бы лучше вамъ уѣхать отсюда. Въ свѣтѣ начинаютъ сплетничать на счетъ васъ и лорда Джорджа?
   -- Да чѣмъ же я могу этому помѣшать?
   -- Надо уѣхать отсюда.-- то-есть, въ случаѣ если несправедливы толки. Но я не желаю напрашиваться на ваши тайны.
   -- У меня нѣтъ тайнъ отъ васъ.
   -- Если несправедливы увѣренія, что вы дали слово быть женою лорда Джорджа Карутерса.
   -- Это несправедливо.
   -- Такъ не потому ли вы желаете оставаться здѣсь, что это можетъ произойти? Извините, Лиззи, что я вынужденъ дѣлать вамъ нескромные вопросы, но иначе я не могу совѣтовать вамъ.
   -- Разумѣется, ваши вопросы очень нескромны.
   -- Я немедленно прекращу ихъ, если вамъ это непріятно.
   -- Фрэнкъ! вы поступаете со мною вѣроломно.
   Произнося эти слова, она привстала съ постели и сѣла, устремивъ на него глаза и вытянувъ свои тонкія руки по одѣялу.
   -- Вы знаете, Фрэнкъ, что я не могу желать помолвки ни съ нимъ и ни съ кѣмъ другимъ. Вы лучше знаете, чѣмъ даже я сама, въ какомъ состояніи находится мое сердце. Во всякомъ случаѣ, въ отношеніи васъ, у меня нѣтъ ни малѣйшаго лицемѣрія. Все было вамъ высказано -- не буду говорить, какъ это дорого мнѣ стоило. Честной женщинѣ, я боюсь, приходится еще хуже, чѣмъ честному человѣку, о которомъ вы только что толковали. По вашему мнѣнію, если не ошибаюсь, честнаго человѣка, хотя бы и при концѣ жизни, а все-же оцѣнятъ, но честная женщина до самаго смертнаго часа должна нести наказаніе за свою честность. Въ женщинѣ свѣтъ никогда не прощаетъ ее.
   Онъ молча сидѣлъ все время, пока она говорила, но почти безсознательно протянулъ лѣвую руку и взялъ ея правую руку. Нѣсколько секундъ она допускала это положеніе и лежала смирно, пока ихъ руки были крѣпко сжаты, но вдругъ она съ содроганіемъ выдернула свою руку и какъ бы съ ужасомъ оттолкнулась отъ его прикосновенія.
   -- Какъ вы смѣете жать мнѣ руку, когда знаете, что такое пожатіе есть коварство и проклятіе съ вашей стороны?
   -- Ну ужъ и проклятіе, Лиззи!
   -- Да, проклятіе. Говорю прямо; не подбирать же мнѣ словъ для васъ. Подобное пожатіе, происходя отъ васъ, что оно означаетъ?
   -- Любовь.
   -- Да -- но какого рода любовь? У васъ достаетъ духа подобными залогами питать мою любовь, тогда какъ вы сами знаете, что не намѣрены платить мнѣ взаимностью! О, Фрэнкъ! отдайте мнѣ сердце мое назадъ! Забыли ли вы, что обѣщали мнѣ, когда мы сидѣли съ вами на скалахъ Портрэ?
   Невыразимо трудно для мужчины отказываться отъ предложенія женской любви. Пожалуй скажутъ, что отказъ въ подобномъ случаѣ со стороны мужчины вполнѣ естественъ; что сердце, такимъ образомъ предлагаемое, лишается своей цѣны; что женщина, способная такъ поступать, сама себя лишаетъ привилегій, принадлежащихъ ей какъ женщинѣ; что суровое порицаніе и даже нескрытое презрѣніе оправдываются такими поступками, -- и что самая ослѣпительная красота, самое волшебное очарованіе женственности совершенно теряютъ свою прелесть, когда открыто предлагаются, какъ на рынкѣ. Нѣтъ сомнѣнья, что такова наша теорія въ любви и сватовствѣ. Но на дѣлѣ, даже и тогда, какъ самая ясная теорія руководитъ нами, столько зависитъ отъ случайныхъ обстоятельствъ и условныхъ результатовъ, что всякая теорія часто распадается въ пухъ и прахъ. Не могъ же Фрэнкъ презирать эту женщину, не могъ онъ и суровымъ быть къ ней, не могъ онъ принудить себя объявить ей прямо и смѣло, что въ отношеніи любви онъ ничего не можетъ сказать ей. Онъ придумывалъ для нея оправданія и увѣрялъ себя, что особенныя обстоятельства ея положенія извиняютъ ея неженственное поведеніе, хотя ему самому трудно было бы опредѣлить, какого рода именно эти обстоятельства. Она богата, прекрасна, умна -- и это все льстило его самолюбію. Однако онъ зналъ, что жениться на ней ему нельзя -- онъ зналъ также и то, что хотя она ему очень нравится, однако не возбуждаетъ въ немъ любви.
   -- Лиззи, сказалъ онъ: -- мнѣ кажется, что вы не понимаете моего положенія.
   -- Очень понимаю. Эта дѣвчонка обморочила васъ и выманила обѣщаніе.
   -- Еслибъ и такъ, не захотите же вы заставлять меня нарушить данное слово.
   -- Напротивъ, захочу, если только вы находите, что вамъ она неподходящая жена. Неужели такой человѣкъ какъ вы долженъ быть связанъ на цѣлую жизнь, неужели онъ долженъ отказаться отъ честолюбія, отъ всѣхъ высокихъ надеждъ только потому, что у какой-нибудь дѣвочки хватило ума выманить у него обѣщаніе жениться на ней? Развѣ неправда, что вы въ долгахъ?
   -- А что же за бѣда? Во всякомъ случаѣ отъ васъ-то, Лиззи, я не захочу помощи.
   -- Вотъ что значитъ гордость мужская! Развѣ не всему міру извѣстно, что для такой карьеры, какая предлежитъ вамъ, непремѣнно требуется если не богатство, то по-крайней-мѣрѣ обезпеченный доходъ? Неужели вы думаете, что я не съумѣю счесть дважды-два? Неужели вы думаете обо мнѣ такъ низко, чтобъ воображать, будто я могла сказать то, что сказала, еслибъ вполнѣ не сообразила, что могу вамъ помочь? Мужчина, кажется, не можетъ понять женской любви, которая жертвуетъ своею гордостью только изъ желанія его пользы. Я желаю вашего счастья. Я желала видѣть васъ великимъ человѣкомъ и лордомъ, и при томъ понимаю, что безъ состоянія вы не можете сдѣлаться ни тѣмъ, ни другимъ. Ахъ! я готова отдать вамъ все, что имѣю, и вмѣстѣ оградить отъ бремени, съ которымъ состояніе это связано.
   Очень могло случится, что вотъ тутъ-то именно онъ сообщилъ бы о своей помолвкѣ съ Люси и о рѣшимости исполнить данное обѣщаніе, но на ту пору вошла мистрисъ Карбункль. Фрэнкъ засидѣлся больше часа въ спальнѣ кузины, а такъ какъ Лиззи все еще считалась больною и подъ надзоромъ, такъ сказать, мистрисъ Карбункль, то очень естественно было, что хозяйка заявила свои права.
   -- Вы знаете, душечка моя, что вамъ вредно утомляться. А еще сегодня же обѣщалъ прійти къ вамъ мистеръ Эмиліусъ.
   -- Мистеръ Эмиліусъ? воскликнулъ Грейстокъ.
   -- Да -- священнослужитель. Развѣ вы не помните его въ Портрэ? Брюнетъ съ прищуренными глазами. Вы еще всегда, злой насмѣшникъ, увѣряли, что онъ прежде жидёнкомъ бѣгалъ по улицамъ.
   Лиззи, говоря о своемъ духовномъ руководителѣ, видимо не желала оказывать ему большого благоговѣнія.
   -- Напротивъ, я очень хорошо его помню; онъ бросалъ изподтишка нѣжные взоры на мисъ Мэкнёльти и ужасно много пилъ вина за обѣдомъ.
   -- Бѣдная Мэкнёльти! Я ни одному слову не вѣрю на счетъ вина; ну а что касается Мэкнёльти, я не могу понять, почему бы и ей не быть обращенной на путь истины, какъ и всякой другой. Онъ приходитъ почитать мнѣ. Надѣюсь, что вы ничего не имѣете противъ этого?
   -- Ничего рѣшительно -- если только вамъ это нравится.
   -- Ахъ! Фрэнкъ, иногда приходятъ въ голову торжественныя мысли, особенно если заболѣешь.
   -- О, конечно! Здоровому или больному, все-равно, приходятъ иногда въ голову торжественныя мысли -- даже привидѣнія какъ-будто являются. А что, мистеръ Эмиліусъ довольно ли свѣдущъ, чтобъ произносить заклинанія противъ нихъ?
   -- Онъ священнослужитель, мистеръ Грейстокъ, произнесла мистрисъ Карбункль съ укоризною.
   -- Такъ говорятъ. Я не присутствовалъ при его посвященіи, но надѣюсь, что это происходило въ законномъ порядкѣ. Какъ подумаешь, сколько вреда можетъ надѣлать епископъ, такъ по неволѣ пожелаешь, чтобъ нашли способъ избирать самыхъ надежныхъ епископовъ.
   -- Но вы ничего не знаете противъ мистера Эмиліуса? спросила Лиззи.
   -- Ничего, кромѣ его наружности, голоса и обращенія, кромѣ развѣ еще того, что онъ говоритъ популярныя проповѣди, пьетъ много вина и дѣлаетъ сладкіе глазки мисъ Мэкнёльти. Мистрисъ Карбункль, совѣтую вамъ спрятать подъ замокъ серебряныя ложки, если только воры оставили вамъ хоть одну. Вы желали узнать о судьбѣ вашихъ брилліантовъ, Лиззи. Можетъ быть, они обогатятъ протестантскую церковь въ родной сторонѣ мистера Эмиліуса.
   Въ этотъ день приходилъ мистеръ Эмиліусъ и почиталъ для лэди Юстэсъ. Священнослужитель имѣетъ такую же привилегію входить въ спальню больныхъ дамъ, какъ и докторъ или кузенъ. Тутъ опять понадобился свѣженькій чепчикъ и носовой платочекъ съ кружевами, но для этого случая прибавилась еще шаль для прикрытія плечиковъ Лиззи. Мистеръ Эмиліусъ прежде всего прочелъ молитву, стоя на колѣняхъ у постели больной, потомъ прочелъ главу изъ Библіи, и закончилъ первой половиной четвертой пѣсни "Чайльдъ-Гарольда", которую прочиталъ до того превосходно, что Лиззи почувствовала на ту минуту, что во всякомъ случаѣ поэзія -- жизнь, а жизнь -- поэзія.
   

Глава LIV.
"ПОЛАГАЮ, ЧТО Я МОГУ ЗАМОЛВИТЬ СЛОВЕЧКО."

   Вторая кража, которой подверглась Лиззи Юстэсъ, отнюдь не ослабила интереса, связаннаго съ ея именемъ и отношеніями въ великосвѣтскомъ кругу. Настала пора собираться членамъ парламента и общество въ Мачингскомъ пріоратѣ -- общество лэди Гленкоры Пализеръ въ деревнѣ -- въ нѣкоторой степени рушилось. Всѣ эти господа, находящіеся на службѣ королевскаго правительства, по необходимости должны были ѣхать въ Лондонъ, а проживавшіе съ своими женами въ Мачингѣ забрали съ собою и женъ своихъ. Мистеръ и мистрисъ Бонтинъ распростились съ своими вакаціями. Самъ мистеръ Пализеръ, конечно, уже находился на своемъ постѣ, и всѣ государственные секретари съ своими помощниками находились уже на полѣ битвы. Въ день 13 февраля мистеръ Пализеръ представилъ парламенту свой первый важный отчетъ по вопросу о пятифартинговомъ пенни, при чемъ давалъ слово употребить всѣ усилія, чтобъ внести эту мѣру въ парламентъ въ настоящую сессію. Представители Сити, находившіеся въ палатѣ на эту пору, и всѣ директоры англійскаго банка въ галереѣ, и каждый Барингъ, и каждый Ротшильдъ, если тутъ были Баринги и Ротшильды, не достигшіе еще права засѣдать въ палатѣ, всѣ -- всѣ единодушно заявляли, что подобное дѣло слишкомъ громадно, чтобъ вынести его одному члену на своихъ плечахъ или въ одну сессію. Иные говорили, что подобная мѣра никогда не достигнетъ цѣли, потому что недоконченная работа одной сессіи не убавитъ трудовъ слѣдующей сессіи; надо будетъ начинать сызнова, изъ чего слѣдуетъ -- такъ утверждали эти члены, лишенные надежды -- что пенни въ пять фартинговъ, пенни изъ сотни которыхъ должны выйти десять шилинговъ, благодатный пенни, по милости котораго вся будущая денежная численность будетъ легка для самаго тупоумнаго великобританца -- словомъ, что такой пенни никогда не привьется въ странѣ. Другіе же господа, болѣе богатые надеждами, завѣряли, что, напротивъ, мало-по-малу эта счетность до того запечатлѣется въ умахъ членовъ парламента, писателей передовыхъ статей и въ дѣятельной публикѣ вообще, что войдетъ въ число общедоступныхъ истинъ, которыя всѣми принимаются безъ всякихъ предварительныхъ преній. Напримѣръ, можно наконецъ допустить, что настанетъ пора, когда десятичная мѣра для всѣхъ будетъ желательна; слѣдовательно, не потребуется отъ весеннихъ засѣданій мѣсяца или двухъ для обсужденія предварительнаго вопроса. Но пока поры еще этой не наставало, всѣми дѣятелями въ Сити признавалось, что мистеръ Пализеръ слишкомъ горячится. Было и то вѣроятіе, какъ многіе говорили, что онъ можетъ убить себя работою, которая во всѣхъ отношеніяхъ -- кромѣ успѣха -- можетъ назваться геркулесовскою и что послѣ него ни одинъ финансистъ не дерзнетъ взяться за это дѣло. Лэди Гленкорѣ предлежала обязанность надсматривать, чтобъ ея Геркулесъ не убивалъ себя.
   При такомъ положеніи дѣлъ лэди Гленкора разрывалась между Мачингомъ, гдѣ на ея рукахъ находился дядя ея мужа, герцогъ Омніумъ, и Лондономъ, куда ее призывали обязанности въ отношеніи мужа. Когда члены парламента стали собираться въ Лондонъ, она тоже туда отправилась, оставляя герцога на рукахъ полудюжины друзей, которые умѣли забавлять его; но она скоро возвратилась, зная, что ея долгое отсутствіе можетъ быть опасно. Герцогъ, хотя и старъ, однако былъ самъ себѣ господинъ; онъ очень любилъ общество мадамъ Гёслеръ, и ея любезность къ нему была предупредительна и безустанна; а тутъ-то именно предстояла опасность, и лэди Гленкора чувствовала, что на ней лежитъ отвѣтственность, чтобъ старый вельможа ничего такого не сдѣлалъ по стариковской слабости, что могло бы омрачить блескъ его прошлой жизни. Ну что изъ этого выйдетъ, если въ одинъ прекрасный день его свѣтлость очутится въ Парижѣ и вздумаетъ сдѣлать мадамъ Гёслеръ герцогинею въ посольской церкви? До-сихъ-поръ мадамъ Гёслеръ вела себя очень хорошо и вѣроятно будетъ продолжать точно также. Лэди Гленкора искренно любила мадамъ Гёслеръ. Но на ставкѣ были такіе важные интересы! Вотъ при такихъ-то обстоятельствахъ лэди Гленкора нашла нужнымъ часто кататься по дорогѣ между Мачингомъ и Лондономъ.
   Но хотя лэди Гленкора была подъ бременемъ великихъ заботъ, однако она отнюдь не выпускала изъ виду участія къ юстэсовскимъ брилліантамъ, и когда дошло до ея свѣдѣнія, что сверхъ важнаго карлейльскаго воровства произошло еще и второе, и что это второе совершилось тогда, какъ вся лондонская полиція была поднята на ноги, гоняясь по слѣдамъ перваго воровства, тогда ея озабоченность еще усилилась; даже самъ герцогъ принялъ такъ близко къ сердцу этотъ вопросъ, что почти желалъ переѣхать въ Лондонъ, вѣроятно съ тѣмъ намѣреніемъ, чтобъ лично видѣть лэди Юстэсъ; такъ по-крайней-мѣрѣ предполагали нѣжно за нимъ ухаживавшія дамы.
   -- Но объ этомъ нечего и думать, душа моя, сказала лэди Гленкора мадамъ Гёслеръ, когда та передала ей въ первый разъ желаніе герцога.
   -- Я такъ и сказала ему; эту поѣздку ему не вынести.
   -- Разумѣется, она ему не подъ-силу; объ этомъ нечего и думать, повторила лэди Гленкора, и потомъ продолжала шепотомъ: -- Кто его знаетъ, можетъ быть ему пришла бы блажь жениться на ней, а не всякая женщина можетъ устоять противъ такого искушенія.
   Мадамъ Гёслеръ улыбнулась и покачала головою, но ни слова не сказала на намекъ лэди Гленкоры.
   Лэди Гленкора увѣряла дядю, что всѣ подробности будутъ ему извѣстны, что она каждый день станетъ писать, а новѣйшія новости будетъ посылать по телеграфу, если ему покажется, что почта медленно доставляетъ свѣдѣнія.
   -- Ахъ, да! сказалъ герцогъ: -- я очень люблю телеграмы. А знаете ли, мнѣ сдается, что лордъ Джорджъ Карутерсъ непремѣнно замѣшанъ въ этомъ дѣлѣ. Какъ вы думаете, мадамъ Гёслеръ?
   Давно уже всѣмъ стало понятно, что герцогъ пламенно желалъ, чтобъ одинъ изъ ему равныхъ оказался воромъ, потому что похищенная добыча самая аристократическая.
   Относительно самой Лиззи, лэди Гленкора, по возвращеніи въ Лондонъ, вздумала произвесть переворотъ въ пользу нашей героини. До-сихъ-поръ вся либеральная партія признавала за несомнѣнный фактъ, что Лиззи непремѣнно принимала участіе въ кражѣ своихъ брилліантовъ. Духъ партій, составляющій отличительную черту характера государственныхъ людей Англіи, былъ причиною, что все правительство поддерживало лорда Фона; а лорда Фона можно было поддерживать только въ томъ предположеніи, что Лиззи Юстэсъ злоумышленная преступница. Но лэди Гленкора, хотя очень вѣрная въ государственной политикѣ, однако была способна имѣть свои собственныя мнѣнія, и увлекаясь нѣкоторыми порывами, желала, чтобъ и другіе члены ея партіи слѣдовали за нею. Вотъ и стала она выражать мнѣніе, что лэди Юстэсъ несчастная жертва, а вслѣдъ за нею всѣ госпожи Бонтины и даже иные господа Бонтины сочли своею обязанностью соглашаться съ нею. Она стояла на такомъ высокомъ пьедесталѣ, что не была обязана подчиняться тому, что стѣсняло другихъ, и можно даже сказать, на слишкомъ высокомъ пьедесталѣ для того, чтобъ другіе осмѣлились противиться ея руководству. Какъ членъ партіи, она была перемѣнчива и опасна, но по своему положенію и отличительному характеру она была всесильна. Когда она провозгласила, что лэди Юстэсъ жертва, другимъ оставалось только поддакивать ей. Этотъ переворотъ всею тяжестью падалъ на лорда Фона, тѣмъ болѣе, что лэди Гленкора взяла на себя трудъ утверждать, что лордъ Фонъ не имѣетъ права отвергать лэди Юстэсъ. Лэди Гленкора имѣла поддержку для своихъ видовъ въ томъ, что съ прошлой недѣли, послѣ того какъ произведено было слѣдствіе по случаю кражи въ Гертфордской улицѣ, полиція не заявляла свѣжихъ подозрѣній относительно Лиззи Юстэсъ. Она ежедневно слышала отъ Барингтона Ирля, что маіоръ Макинтошъ и Бёнфитъ и Гэджеръ дѣятельнѣе чѣмъ когда-нибудь производили свои розыски, что все полицейское управленіе рѣшилось во что бы ни стало докопаться истины и что разосланы были опытные агенты, чтобъ выслѣдить брилліанты въ Гамбургѣ, Парижѣ, Вѣнѣ и Нью-Йоркѣ. Кромѣ того, Ирлю шепнули на-ухо, что мѣсто, гдѣ укрылась Пэшенсъ Крабстикъ, было открыто и что многіе изъ предводителей воровскими шайками помогали полиціи,-- но никакого и намека не было, чтобъ вина падала на Лиззи Юстэсъ.
   -- Клянусь честью, я начинаю думать, что на нее больше нагрѣшили, чѣмъ сколько она сама согрѣшила.
   Такъ было сказано лэди Гленкорѣ Барингтономъ Ирломъ, которому, кажется, спеціально поручалось наблюдать за этимъ дѣломъ для доставленія свѣдѣній своей партіи. Это было на другой день послѣ того, какъ Пализеромъ произнесена была знаменитая рѣчь о пяти фартингахъ.
   -- Я увѣрена, что она тутъ не причемъ. Со времени послѣдней кражи я не переставала такъ думать. Сэр-Симонъ Слопъ вчера еще говорилъ мнѣ, что Кэмпердаунъ совсѣмъ отступился отъ этого дѣла.
   Сэр-Симонъ Слопъ былъ въ то время генералъ-прокуроръ.
   -- Съ его стороны было бы нелѣпо продолжать дѣло теперь, когда брилліанты пропали, развѣ, что онъ намѣренъ принудить ее къ уплатѣ за нихъ.
   -- Это было бы жестокое преслѣдованіе. Разумѣется, ее преслѣдовали какъ жертву. Я заѣду къ ней.
   Тутъ она написала слѣдующее письмо къ герцогу:

14 февраля 18--.

"Любезный герцогъ,

   "Плантадженетъ былъ на ногахъ три часа и три-четверти въ прошлую ночь, а я все это время сидѣла. Насколько могла замѣтить за рѣшеткой, я одна въ цѣлой палатѣ слушала его. Мистеръ Грешэмъ навѣрно крѣпко спалъ. Жалостно было видѣть, какъ иные изъ нихъ зѣвали. Плантадженетъ говорилъ очень хорошо, и мнѣ кажется, какъ-будто я поняла его. Они, кажется, говорятъ, что никто съ другой стороны не станетъ столько хлопотать, чтобъ представлять ему правильную оппозицію, но что тутъ есть люди изъ Сити, которые напишутъ статьи для газетъ и поднимутъ много шума въ финансовомъ мірѣ. Плантадженетъ ничего не говоритъ. Но по глазамъ его видно, что онъ положилъ себѣ за правило -- совершить или умереть; въ этомъ много трагическаго. Засѣданіе окончилось въ одиннадцать часовъ; тогда онъ пріѣхалъ домой, съѣлъ три устрицы, выпилъ стаканъ пива и крѣпко заснулъ. Говорятъ, что настоящая работа наступитъ, когда дѣло перейдетъ въ комитетъ -- то-есть если только дойдетъ до этого. Биль предложенъ и будетъ прочитанъ въ слѣдующее засѣданіе, назначенное на будущій понедѣльникъ.
   "Что касается воровства, то кажется нельзя и сомнѣваться, что полиція захватила горничную. Ее не арестовали, но ведутъ съ нею мирные переговоры. Барингтонъ Ирль говоритъ, что сержантъ женится на ней для того, чтобъ вести, дѣло безопаснѣе. Полагаю, что они знаютъ свое дѣло, но мнѣ это вовсе не представляется какъ надежнѣйшее средство. Кажется, они думаютъ, что брилліанты отправлены въ Парижъ, но впослѣдствіи отосланы въ Нью-Йоркъ.
   "Относительно молоденькой вдовушки я думаю, что она была жертвою. Сперва она лишилась своихъ брилліантовъ, а теперь похищены у нея остальныя драгоцѣнности вмѣстѣ съ деньгами. Не могу въ толкъ взять, что могла бы она выиграть чрезъ такое мошенничество, и думаю, что съ нею жестоко поступили. Она остановилась въ домѣ какой-то мистрисъ Карбункль, но все-равно, я поѣду навѣстить ее. Я желала бы, чтобъ вы могли видѣть ее, потому что она такая красавица -- именно въ такомъ родѣ, какъ вы любите: не такъ румяна, какъ нашъ другъ, но правильныя черты и нескончаемая игра физіономіи -- можетъ быть, не всегда въ лучшемъ вкусѣ -- но можемъ ли мы все имѣть разомъ -- не правда ли, милый герцогъ?
   "Что касается до настоящаго вора -- разумѣется, вы должны сейчасъ же сжечь это письмо и никакъ никому не открывать, что слышали это отъ меня -- я подозрѣваю, что все это устроено очаровательнымъ шотландскимъ лордомъ. Думаютъ, что онъ былъ подкупленъ евреями-ювелирами. Кажется, у него нѣтъ довольно денегъ, чтобъ совершать такіе подвиги на собственный счетъ. Относительно второго воровства, принималъ ли онъ въ немъ участіе или нѣтъ, этого я не могу еще сообразить. Не вижу однако причины, почему бы ему не быть и тутъ въ долѣ. Если человѣкъ втягивается уже въ дѣло, то долженъ, по мѣрѣ силъ, извлекать изъ него что возможно. Конечно, вторичная кража ничтожна въ-сравненіи съ брилліантовымъ ожерельемъ, однако все-же чего-нибудь да стоитъ. Въ городѣ много ходитъ толковъ о сэр-Грифинѣ Тьюитъ. Онъ не подложный сэр-Грифинъ, въ чемъ вы можете убѣдиться изъ книги пэровъ. Говорятъ, онъ хотѣлъ-было жениться на нѣкоторой молодой дѣвушкѣ, и лордъ Джорджъ требуетъ настойчиво, чтобъ онъ женился. Не доберусь въ этомъ толку, но эта дѣвушка живетъ въ одномъ домѣ съ лэди Юстэсъ, и потому, когда я заѣду къ ней, тогда все и разузнаю. Говорятъ, что сэр-Грифину извѣстна вся подноготная дѣла объ ожерельѣ и что онъ грозитъ всю тайну открыть, если его не развяжутъ отъ такой женитьбы. Я же готова думать, что эта дѣвушка просто-на-просто дочь лорда Джорджа, такъ что въ этомъ дѣлѣ много путаницы.
   "Въ Мачитъ я вернусь въ субботу. Если въ это время выйдетъ еще что-нибудь интересное, я непремѣнно напишу вамъ или пришлю телеграму. Не знаю, найдется ли возможность для Плантандженета покинуть Лондонъ въ это время. Онъ говоритъ, что въ понедѣльникъ ему непремѣнно потребуется вернуться сюда и что много времени пропадаетъ даромъ на дорогу. Расцѣлуйте за меня моихъ милыхъ крошекъ -- милыя крошки, это дѣти лэди Гленкоры и игрушки герцога -- и передайте мой привѣтъ мадамъ Максъ. Не думаю, чтобъ вы очень много заботились объ остальныхъ.
   "Много васъ любящая

"ГЛЕНКОРА."

   На другой день лэди Гленкора дѣйствительно поѣхала въ Гертфордскую улицу и посѣтила нашу пріятельницу Лиззи Юстэсъ. Горничная доложила ей, что лэди Юстэсъ больна и въ постелѣ. Но со свойственной ей настойчивостью лэди Гленкора стала ее разспрашивать, и когда узнала, что Лиззи принимаетъ нѣкоторыхъ посѣтителей въ спальнѣ, она послала ей свою карточку. Почетъ былъ такъ великъ, что и отказа не могло быть. Лэди Гленкора занимала такое высокое мѣсто въ свѣтѣ, что ея покровительство было почти равносильно опорѣ, предлагаемой рукою иного жениха. А что если лордъ Джорджъ сохранитъ ея тайну и лэди Гленкора будетъ ей другомъ-покровительницей? Не выйдетъ ли она опять блистательною женщиной? Такимъ образомъ явилась лэди Гленкора Пализеръ въ спальнѣ Лиззи. Лиззи оказалась въ самомъ прелестномъ ночномъ чепчичкѣ, съ прехорошенькимъ носовымъ платочкомъ, обшитомъ кружевомъ, съ томикомъ Теннисона и флакончикомъ въ рукахъ. Она понимала, что при этомъ свиданіи ей надо выказать много ума. Инстинктъ подсказывалъ ей, что при первыхъ привѣтахъ гостьи ей слѣдуетъ выказать болѣе удивленія, чѣмъ признательности. Сообразно съ этимъ она была изумлена самымъ очаровательнымъ женственнымъ и почти ребяческимъ образомъ.
   -- Знаю, что дѣлаю самое странное дѣло въ мірѣ, сказала лэди Гленкора съ улыбкой.
   -- Я увѣрена, что вы намѣрены сдѣлать самое доброе дѣло.
   -- Пожалуй, что и такъ. Кажется, мы съ вами не встрѣчались съ-тѣхъ-поръ, какъ вы были у меня въ концѣ прошлой зимы.
   -- Дѣйствительно такъ. Вотъ уже шесть недѣль какъ я вернулась въ Лондонъ, но очень рѣдко выѣзжала, и вотъ уже двѣ недѣли какъ съ постели не встаю. У меня было столько непріятностей, что нѣтъ ничего удивительнаго, если онѣ и въ постель меня уложили.
   -- До меня дошли о томъ слухи, вотъ почему я и поспѣшила навѣстить васъ и заявить вамъ свое сочувствіе. Когда я узнала, что вы принимаете, мнѣ пришло въ говову, что можетъ быть вы и меня примите.
   -- И какъ еще рада вамъ, лэди Гленкора!
   -- Разумѣется, я слышала о вашихъ ужасныхъ потеряхъ.
   -- Потери ничто въ сравненіи съ непріятностями, сопровождавшими ихъ. Не знаю, какъ и говорить о томъ. И прежде бывали случаи, что у дамъ похищали драгоцѣнности, но не думаю, чтобы кого-нибудь обвиняли, какъ меня, въ обкрадываніи самихъ себя.
   -- Навѣрно обвиненія не было.
   -- То-есть меня не посадили въ тюрьму, лэди Гленкора, но ко мнѣ присылали полицейскаго съ просьбою, чтобы я позволила обыскать свои вещи -- и кромѣ того, вы сами знаете, какіе слухи были распространяемы обо мнѣ.
   -- О! конечно, знаю. Еслибъ не это, то, говоря откровенно я едвали попала сюда.
   Тутъ лэди Гленкора излила свое сочувствіе, быть можетъ, съ большимъ краснорѣчіемъ и очарованіемъ въ словахъ, чѣмъ съ деликатностью въ чувствахъ.
   -- Что касается до потери брилліантовъ, я думаю, что вы переносите эту потерю съ удивительнымъ мужествомъ, сказала она.
   -- Еслибъ вы могли представить себѣ, какъ мало я о нихъ хлопочу! сказала Лиззи въ порывѣ увлеченія:-- они потеряли для меня всякую отраду, которую я полагала въ нихъ, какъ въ подаркѣ моего мужа. Въ свѣтѣ шли толки о нихъ и мнѣ угрожали за нихъ только потому, что я желала сохранить то, что считала своею собственностью. Само собою разумѣется, что я не желала отказываться отъ нихъ. Скажите, лэди Гленкора, вы отказались бы отъ своихъ?
   -- Ужъ конечно нѣтъ.
   -- Ну и я не отказалась. Но когда пошла вся эта суматоха, они сдѣлались для меня невыносимою тягостью. Я часто говорила, что съ радостью закинула бы ихъ въ море.
   -- Не думаю, чтобъ я рѣшилась на это, замѣтила лэди Гленкора.
   -- Ахъ! вы никогда не знали тѣхъ страданій, какія я вынесла..
   -- Мы никакъ не можемъ знать, въ какомъ мѣстѣ чужіе сапоги жмутъ чужую ногу.
   -- Да, но вы никогда не были покинуты въ такомъ одиночествѣ. У васъ мужъ и друзья.
   -- Мужъ, желающій втиснуть пять фартинговъ въ одинъ пенни! Не все то золото, что блеститъ, лэди Юстэсъ.
   -- Вы никогда не знали тѣхъ огорченій, какія я испытала, продолжала Лиззи, ничего не понявъ въ намекѣ новаго друга на важный текущій вопросъ: -- можетъ быть, вы слышали, что втеченіе прошлаго лѣта я была помолвлена съ однимъ лордомъ, который, кажется, и вамъ знакомъ.
   Это было сказано самымъ нѣжнымъ шепотомъ.
   -- О! да -- лордъ Фонъ. Я очень коротко его знаю. Разумѣется, я слышала о томъ. У насъ всѣмъ это было извѣстно.
   -- И вамъ также извѣстно, какъ онъ со мною поступилъ?
   -- Да -- безъ сомнѣнья.
   -- О немъ я ничего не стану говорить вамъ, лэди Гленкора. Не считаю достойнымъ себя жаловаться. Но все это произошло отъ проклятаго ожерелья. Послѣ этого станете ли вы удивляться, что я искренно желала забросить эти камни въ бездны морскія?.-- Полагаю, что лордъ Фонъ опять будетъ... что это снова все уладится, сказала лэди Гленкора.
   -- Уладится? повторила Лиззи съ изумленіемъ.
   -- Препятствія къ свадьбѣ теперь не существуетъ.
   -- Увѣряю васъ, что я совсѣмъ не вѣдаю намѣреній его сіятельства, сказала Лиззи съ презрѣніемъ:-- да и по правдѣ сказать, совсѣмъ не интересуюсь узнавать ихъ.
   -- Я хочу сказать только, что онъ не желалъ, чтобъ юстэсовскіе брилліанты были у васъ.
   -- Это не юстэсовскіе брилліанты, а мои собственные.
   -- Но ему не нравилось, что они у васъ, и теперь, когда они исчезли навѣки...
   -- О! да, они исчезли навѣки!
   -- Слѣдовательно, и препятствіе исчезло. Почему бы вамъ.не написать къ нему и не пригласить его повидаться съ вами? Вотъ это я сдѣлала бы на вашемъ мѣстѣ.
   Лиззи съ пылкостью отвергла мысль принудить лорда Фона къ женитьбѣ, которая ему противна по какой бы то ни было причинѣ.
   -- Его сіятельство совершенно свободенъ, насколько это отъ меня зависитъ, сказала Лиззи въ порывѣ гнѣва.
   Все это было понято лэди Гленкорой какъ слѣдуетъ. Лиззи Юстэсъ была порядкомъ измучена и лэди Гленкора не сомнѣвалась, что она будетъ радехонька возвращенію жениха. Молоденькая вдовушка потерпѣла жестокія испытанія -- такъ соображала лэди Гленкора -- и вѣдь это по истинѣ было бы доброе дѣло, еслибъ удалось возстановить ее въ великосвѣтскомъ кругу и опять устроить ея свадьбу. Относительно же лорда Фона -- вѣдь ни богатство не уменьшилось и все при ней остается, какъ и въ то время, когда онъ въ первый разъ сватался за нее. А она такъ прелестна, да и кромѣ того вдова баронета, и во всѣхъ отошеніяхъ болѣе приличной партіи не найти для лорда Фона. Прелестная, молоденькая вдова баронета съ четырьмя тысячами ежегоднаго дохода и замкомъ въ Шотландіи, и скандальною исторіею вдобавокъ! Лэди Гленкора рѣшила, что свадьбу слѣдуетъ возстановить.
   -- Вѣроятно, вамъ извѣстно, что истинные друзья хотя и поссорятся, а все же кончаютъ тѣмъ, что мирятся и остаются вѣчными друзьями. Полагаю, что я могу замолвить словечко лорду Фону?
   Лиззи медлила отвѣтомъ, но вдругъ вспомнила, что по-крайней-мѣрѣ мщеніе доставитъ ей полную отраду. Вѣдь она поклялась отмстить лорду Фону. Во всякомъ случаѣ, не самое ли лучшее осуществленіе ея клятвы заставить его жениться? Но такъ ли, или иначе, не выйдетъ изъ того худа, если онъ теперь будетъ лежать у ея ногъ.
   -- Да -- если только вы думаете, что изъ этого можетъ выйти что-нибудь доброе.
   Согласіе было дано съ большою нерѣшительностью; но при такихъ обстоятельствахъ требовалась такая нерѣшительность, а лэди Гленкора вполнѣ понимала силу обстоятельствъ. Когда она встала, чтобы проститься, Лиззи разсыпалась въ заявленіяхъ своей благодарности.
   -- О, лэди Гленкора, какое доброе дѣло вы сдѣлали, принявъ на себя трудъ навѣстить меня! Умоляю васъ, заѣзжайте еще ко мнѣ, если только найдется у васъ свободная минута.
   Лэди Гленкора сказала, что непремѣнно заѣдетъ.
   Во время этого посѣщенія лэди Гленкора закинула вопросъ относительно Лучинды и сэр-Грифина и получила свѣдѣніе, что ихъ свадьба состоится. Она сдѣлала намекъ насчетъ родства Лучинды, но Лиззи не поняла намека и вопросъ не повторялся.
   

Глава LV.
КВИНТЫ ИЛИ ПОЛУДЕСЯТЫЯ.

   Не легка была задача, за которую взялась лэди Гленкора. Безъ всякаго сомнѣнья, лордъ Фонъ былъ покорный слуга предводителей своей партіи; онъ очень трусилъ мнѣнія своихъ единомысленныхъ и мучительно подчинялся вліянію общественнаго, какъ онъ называлъ, мнѣнія; онъ былъ до нѣкоторой степени большой трусъ, очень хлопотавшій о томъ, чтобъ поступать справедливо, такъ чтобы его не могли обвинить въ несправедливости, и въ то же время мало былъ одаренъ настоящимъ пониманіемъ, которое научаетъ человѣка разбирать, что хорошо, что дурно. Лэди Гленкора все это хорошо замѣчала и чувствовала, что на такого человѣка нѣсколько словъ съ ея стороны могутъ имѣть сильное вліяніе. Но даже и лэди Гленкора не вдругъ рѣшилась сказать благородному человѣку, что онъ долженъ жениться на женщинѣ, когда онъ объявилъ уже свое намѣреніе не жениться на ней и пытался почти публично оправдывать свою рѣшимость ея поведеніемъ. Лэди Гленкора почти чувствовала, что взяла на себя слишкомъ много, когда въ головѣ своей перебирала всѣ средства, какъ бы исполнить обѣщаніе, данное лэди Юстэсъ.
   Пятифартинговый биль былъ предложенъ во вторникъ и долженъ былъ быть прочитанъ въ первый разъ въ понедѣльникъ чрезъ недѣлю. Въ среду лэди Гленкора написала къ герцогу и заѣзжала въ Гертфордскую улицу. Въ воскресенье она была уже въ Мачингѣ и ухаживала за герцогомъ; но она вернулась въ Лондонъ ко вторнику, а въ среду былъ небольшой обѣдъ въ домѣ Пализера, очевидно съ цѣлью дружескихъ преній относительно новаго пализеровскаго пенни. Первый министръ былъ приглашенъ, и Бонтинъ, и Барингтонъ Ирль и тѣ члены правительства, которые могли оказаться особенно полезны финансовому Геркулесу того дня. Въ умѣ Пализера возникъ вопросъ, быть можетъ не существенной важности, но такого рода, что если его пропустить безъ вниманія, то пожалуй онъ сдѣлается роковымъ для окончательнаго успѣха принимаемой мѣры. Такъ много значенія бываетъ въ одномъ имени -- унція смѣшнаго часто могущественнѣе, чѣмъ стопудовой аргументъ. Подъ какимъ названіемъ будетъ оглашенъ пятифартинговый пенни? Кто-то злорадно шепнулъ Пализеру, что фартингъ означаетъ четверть, и тутъ возникла новая тревога, которая на время нависла надъ нимъ черною тучей. Смѣло ли пренебречь первобытнымъ значеніемъ полезнаго, стараго слова или рискнуть на опасность изобрѣтенія новаго слова? Октябрь, объяснялъ онъ самому себѣ, все же десятый мѣсяцъ въ году, ноябрь одиннадцатый и такъ далѣе, хотя ихъ наименованія такъ ясно означаютъ восьмой и десятый. Вся Франція пыталась освободиться отъ такой нелѣпости и потерпѣла неудачу. Держаться ли ему фартинга, или назвать его квинтою или полудесятою?
   -- Выходитъ же журналъ разъ въ мѣсяцъ, тогда какъ онъ называется Fortnightly Review {Двухнедѣльное обозрѣніе.}, а между тѣмъ говорятъ, что онъ очень хорошо идетъ, сказалъ Пализеръ своему другу Бонтину.
   Бонтинъ былъ большой раціоналистъ и потому думалъ, что "обозрѣніе" сдѣлало бы лучше, когда бы называлось болѣе раціональнымъ, подходящимъ именемъ; онъ сильно высказывался въ пользу "квинты" вмѣсто фартинга. Грешэмъ выразилъ мимоходомъ мнѣніе, что англичанъ не заставишь разговаривать о квинтахъ и въ этомъ заключается большое затрудненіе. Вслѣдствіе этого замѣчанія устроился небольшой обѣдъ, и какъ обыкновенно бывало въ такихъ случаяхъ, Пализеръ передалъ заботу объ устройствѣ обѣда своей женѣ. Когда онъ услыхалъ, что лордъ Фонь включенъ ею въ число гостей, онъ вытаращилъ глаза. Лордъ Фонъ, можетъ быть, и пригоденъ на что-нибудь въ министерствѣ ост-индскихъ дѣлъ, но ужъ ровно ничего не смыслитъ въ финансовомъ вопросѣ о пенни.
   -- Онъ приметъ это за величайшій почетъ, сказала лэди Гленкора.
   -- Да я-то не желаю оказывать почета лорду Фону, возразилъ Пализеръ.
   -- Ну такъ я желаю, сказала лэди Гленкора, и дѣло на томъ покончилось.
   Обѣдъ вышелъ восхитительный. Мистрисъ Грешэмъ и мистрисъ Бонтинъ тоже были тутъ и великій насущный вопросъ былъ рѣшенъ въ двѣ минуты, прежде чѣмъ гости вышли изъ гостиной.
   -- Держитесь вашего фартинга, сказалъ Грешэмъ.
   -- Я такъ и думаю, отвѣтилъ Пализеръ.
   -- А квинта такое легкое слово, замѣтилъ Бонтинъ.
   -- Но сквинты {Quint (квинтъ) -- пятый; squint (сквинтъ) -- косой.} еще легче, произнесъ Грешэмъ съ шутливымъ авторитетомъ перваго министра.
   -- Въ народѣ имъ вѣрно дали бы прозвище косоглазокъ {Cock-eye -- косоглазый.}, сказалъ Барингтонъ Ирль.
   -- Да и въ фартингѣ нѣтъ ни малѣйшаго созвучія съ четвертью, замѣтилъ Пализеръ.
   -- Держитесь стараго слова, повторилъ Грешэмъ.
   -- Такъ дѣло на томъ и покончилась, а за это время лэди Гленкора осыпала комплиментами лорда Фона по поводу искусно довершеннаго имъ дѣла сааба Майгобскаго. Вслѣдъ за тѣмъ всѣ отправились въ столовую и ни одного уже слова не было сказано о новомъ пенни Пализера.
   Предъ обѣдомъ лэди Гленкора вытребовала отъ лорда Фона обѣщаніе возвратиться въ гостиную. Лэди Гленкора была необыкновенно искусна въ такихъ дѣлахъ и ни однимъ словомъ не намекнула о своей цѣли; она совсѣмъ не имѣла охоты разгонять своихъ гостей, а лордъ Фонъ -- именно лордъ Фонъ -- непремѣнно долженъ остаться. Если онъ уйдетъ, то за цѣлый вечеръ не будетъ другого разговора, кромѣ объ этомъ несносномъ пенни. Онъ долженъ остаться, хотя бы для того, чтобъ сдѣлать ей одолженіе -- и, само собою разумѣется, онъ остался.
   -- Какъ вы думаете, кого я на дняхъ видѣла? спросила лэди Гленкора, когда ей удалось наконецъ загнать свою жертву въ уголокъ.
   Конечно, лордъ Фонъ не имѣлъ понятія о томъ, кого она видѣла. До самой этой минуты въ его головѣ не мелькало ни малѣйшей тѣни подозрѣнія о грядущей на него опасности.
   -- Я навѣстила бѣдную лэди Юстэсъ и нашла ее больною, въ постелѣ.
   Лордъ Фонъ вдругъ покраснѣлъ до самыхъ корней волосъ и на минуту онѣмѣлъ отъ изумленія.
   -- Я такъ жалѣю ее! Мнѣ кажется, съ нею жестоко поступили.
   Лордъ Фонъ обязанъ былъ что-нибудь отвѣчать.
   -- Много толковъ было и обо мнѣ въ связи съ нею.
   -- Да, лордъ Фонъ, я это знаю. И потому именно, что я увѣрена въ вашемъ высокомъ великодушіи и вашей -- искренней преданности, я рѣшилась поговорить съ вами объ этомъ предметѣ. Я убѣждена, что вы ничего такъ не желаете, какъ знать истину.
   -- Конечно, лэди Гленкора, въ этомъ и сомнѣнья не можетъ быть.
   -- Всевозможныя сплетни были распущены о ней и, я увѣрена, безъ малѣйшаго повода съ ея стороны. Въ настоящее время начинаютъ уже говорить, что она имѣла несомнѣнное право на брилліанты, и что даже, еслибъ сэр-Флоріанъ и не подарилъ бы ихъ, то все-же они ея собственность по смыслу его духовнаго завѣщанія. Фамильные стряпчіе отказались отъ мысли преслѣдовать ее закономъ.
   -- Это потому, что ожерелье украдено.
   -- Совершенно независимо отъ того. Повидайтесь съ Джономъ Юстэсомъ и спросите у него, справедливо ли я говорю, или нѣтъ. Еслибъ оно не было ея собственностью, то на ней лежала бы отвѣтственность за стоимость хотя бы и украденной вещи, а при такомъ состояніи, какимъ она обладаетъ, ей никакъ бы не дозволили увернуться отъ уплаты. Ее преслѣдовали съ такимъ ожесточеніемъ, насколько возможности хватало -- не правда ли?
   -- Кэмпердаунъ увѣрялъ, что она должна возвратить собственность, не принадлежащую ей.
   -- О, конечно!-- именно такъ зовутъ этого человѣка, этого ужаснаго человѣка. Мнѣ говорили, что онъ поистинѣ безчеловѣчно относился къ ней. И только потому, что шайка воровъ вертѣлась вокругъ нея -- то-есть ея брилліантовъ -- какъ мухи около сосуда съ медомъ -- и сначала украли у нея ожерелье, а потомъ деньги -- достало у людей безстыдства выдумать, что она сама похитила свою собственность.
   -- Лэди Гленкора, я не слыхалъ, чтобъ это говорили.
   -- Говорили что-то очень похожее на то, лордъ Фонъ. Но для меня даже сомнѣнья нѣтъ въ томъ, кто настоящій воръ.
   -- Кто же?
   -- О! именъ не слѣдуетъ произносить, прежде чѣмъ улика налицо, но какъ бы тамъ ни было, а я намѣрена поддержать ее. Будь я на вашемъ мѣстѣ, я поѣхала бы навѣстить ее;-- повѣрьте, что я непремѣнно такъ бы сдѣлала. Думаю, что вы даже обязаны такъ сдѣлать... А что вы думаете, герцогъ, о пенни Плантадженета? Будетъ ли онъ имѣть стоимость двухъ полупенни?
   Съ этимъ вопросомъ она обратилась къ герцогу де-Сент-Бёнгэй, знатному вельможѣ, любимцу всѣхъ либераловъ и члену кабинета министровъ. Онъ зашелъ послѣ обѣда разспросить, на чемъ рѣшенъ вопросъ.
   -- Разумѣется, если только онъ будетъ принятъ, то кажется такъ. Я доволенъ ужъ и тѣмъ, что онъ не будетъ содержать пяти полудесятыхъ. Полудесятая никогда не можетъ быть популярною монетою въ Англіи. Намъ ненавистны новыя названія до такой степени, что до сего времени мы не примирились съ названіемъ монеты въ четыре пенни.
   -- Въ названіи очень много силы -- не правда ли? Какъ вы думаете, ужъ не назовутъ ли ихъ пализерами или палями, или какъ-нибудь въ томъ же родѣ? Мнѣ очень было бы непріятно слышать, какъ при новомъ правленіи будутъ говорить, что два леденца стоютъ три паля. Говорятъ, что вопросъ никакъ не можетъ быть рѣшенъ въ нынѣшнюю сессію -- а въ будущей мы, пожалуй, и участвовать не будемъ.
   -- Это кто рѣшилъ? Не напророчьте несчастья, лэди Гленкора. А я такъ надѣюсь принимать участіе еще въ цѣлыхъ трехъ сессіяхъ и намѣренъ видѣть, какъ мѣра Пализера будетъ внесена въ палату лордовъ въ слѣдующую сессію; я буду еще расплачиваться за бараньи котлетки въ клубѣ квинтами. А вы какъ думаете, Фонъ?
   -- Не знаю право, что и думать, отвѣчалъ лорда Фонъ, мысли котораго вращались совсѣмъ въ другихъ сферахъ. Воспользовавшись первымъ случаемъ, онъ быстро исчезъ изъ гостинной, спасаясь на улицу. Онъ былъ сильно встревоженъ. Если лэди Гленкора рѣшилась заступиться за отвергнутую имъ женщину, то прощай навѣки комфортъ и спокойствіе его жизни! Онъ зналъ, какова была сила лэди Гленкоры.
   

Глава LVI.
УТѢШИТЕЛИ ІОВА.

   Прошло уже шесть или семь недѣль, какъ мистрисъ Карбункль и лэди Юстэсъ переѣхали въ Лондонъ, и отчетъ о ихъ подвигахъ по необходимости наполненъ преимущественно кражами и слухами о кражахъ. Но въ промежуткахъ мысли этихъ дамъ устремлялись и на другіе предметы. Мистрисъ Карбункль все еще хлопотала выдать замужъ свою племянницу Лучинду Ронокъ за сэр-Грифина, а Лиззи ни на минуту не выпускала изъ вида священнаго долга, на ней лежавшаго, отмстить за себя лорду Фону. Помолвка сэр-Грифина съ Лучиндою все еще имѣла силу. Мистрисъ Карбункль настаивала на-своемъ наперекоръ и жениху и невѣстѣ, и не теряла надежды на успѣхъ. А наша Лиззи, несмотря на свое горе, не оставалась въ праздности. Надо отдать ей справедливость въ томъ, что она почти покинула надежду сдѣлаться лэди Фонъ. Другія надежды, иныя честолюбивыя мечты представлялись ей. Въ послѣднее время корсаръ былъ для нея всѣмъ во всемъ -- за исключеніемъ нѣкоторыхъ минутъ, когда она увѣряла себя, что ея сердце принадлежать исключительно кузену Фрэнку. Но обиду, нанесенную ей лордомъ Фономъ, не слѣдовало забывать, и она постоянно развивала предъ кузеномъ Фрэнкомъ всю бездну оскорбленій, претерпѣнныхъ ею.
   Со стороны Фрэнка Грейстока никакъ нельзя сказать, чтобъ онъ желалъ допустить товарища министра такъ легко выпутаться изъ этой исторіи. Надо надѣяться, что читатель припомнитъ, что если ему разсказаны всѣ подробности и открыты всѣ тайны безъ утайки, то къ другимъ дѣйствующимъ лицамъ отнеслись не съ такой простодушной откровенностью. Читатель гораздо лучше знаетъ Лиззи, чѣмъ ея кузенъ Фрэнкъ. Конечно, онъ не совсѣмъ былъ влюбленъ въ Лиззи, но для него она была хорошенькая, граціозная, молоденькая женщина, съ которою онъ связанъ многими узами и которую оскорбляли жестоко. Безъ всякаго сомнѣнья, она женщина опасная и даже, можетъ бытъ, немножко хитрая. Еслибъ она вышла за лорда Фона, дѣло было бы хорошо; и теперь, если она выйдетъ за него, все-же выйдетъ очень хорошее дѣло. Слѣдуя общепринятнымъ правиламъ въ подобныхъ дѣлахъ, лордъ Фонъ обязанъ на ней жениться. Ихъ помолвка была оглашена въ обществѣ, и Лиззи ничего такого не сдѣлала, чтобъ дать ему право отступиться отъ своего слова. Относительно ожерелья, какъ причины, на основаніи которой онъ покинулъ ее -- это пустая, неблаговидная отговорка. Всякому становилось теперь понятно, что Кэмпердауну никогда бы не удалось заручиться бриліантами, хотя бы они и не были украдены. Это "чудовищно", какъ Фрэнкъ не разъ твердилъ своему другу Геріоту, чтобъ мужчина, связанный словомъ съ благородною женщиной, присвоивалъ себѣ право быть судьею ея поведенія, какъ это сдѣлалъ лордъ Фонъ, и чтобъ на основаніи своего личнаго приговора нарушилъ данное обязательство. Вслѣдствіе такого убѣжденія, Фрэнкъ не унимался въ преслѣдованіи его сіятельства и не терялъ изъ вида надежды, что когда-нибудь отпразднуетъ ихъ свадьбу -- наперекоръ всѣмъ возраженіямъ, которыя Лиззи заявляла предъ нимъ въ Портрэ.
   Никакъ ужъ нельзя сказать, чтобъ лордъ Фонъ весело провелъ зиму. Тяжелымъ бременемъ оказывалась его жизнь между мистрисъ Гитауэ съ одной стороны и Фрэнкомъ Грейстокомъ съ другой. Многіе не разъ уже намекали ему, что онъ поступилъ нехорошо въ отношеніи женщины, которую выставляли несчастною жертвою судьбы и его жертвою. Съ другой же стороны ему доказывали, что нѣтъ ничего такого дурного, чему бы нельзя повѣрить на счетъ Лиззи Юстэсъ, и что нѣтъ большаго несчастья, какъ если онъ покорится и позволитъ себя женить на ней.
   -- Гораздо ужъ лучше будетъ, говорила мистрисъ Гитауэ:-- теперь же удалиться отъ дѣлъ и уѣхать въ Ирландію хозяйничать въ твоемъ помѣстьѣ въ Типперари.
   Такой оскорбительный приговоръ сильно раздражалъ ея брата и показалъ, въ какой степени возставала сестра противъ той, которой онъ имѣлъ несчастье предложить свою руку. А тутъ еще пришло письмо отъ Грейстока, требовавшаго отъ него "письменнаго объясненія". Для общественнаго дѣятеля не можетъ быть ничего нестерпимѣе, какъ когда отъ него требуютъ "письменнаго объясненія".
   "Невозможно, писалъ Фрэнкъ: "чтобъ ваше поведеніе относительно моей кузины такъ и осталось безъ послѣдствій. Ея поведеніе безукоризненно. Ваша помолвка съ нею была разглашена -- вами преимущественно, и не можетъ быть сомнѣнія въ томъ, что съ нею нельзя поступать безнаказанно, какъ поступили вы, ваше сіятельство".
   Какого рода будетъ наказаніе, онъ не высказалъ; но наказаніе изливалось на лорда Фона изъ глазъ каждаго человѣка, съ которымъ онъ встрѣчался, и слышалось въ звукахъ каждаго голоса, обращавшагося къ нему. Взоры даже писарей въ министерствѣ ост-индскихъ дѣлъ обвиняли его въ дурномъ поступкѣ противъ молодой женщины и швейцаръ въ палатѣ пэровъ какъ-будто косился на него. А теперь недоставало еще этого!-- лэди Гленкора, общественный руководитель его партіи, женщина-полярная звѣзда либеральнаго неба, самая популярная и самая отважная женщина въ Лондонѣ, и она лично произвела на него нападеніе и сказала, что онъ обязанъ навѣстить лэди Юстэсъ!
   Не должно ни на минуту предполагать, чтобъ лордъ Фонъ дѣйствовалъ безсознательно или былъ равнодушенъ къ нравственнымъ обязательствамъ. Во всемъ Лондонѣ не было человѣка менѣе лорда Фона способнаго оскорблять молодую женщину или охотнѣе лорда Фона спѣшившаго одержать надъ собою побѣду, чтобъ свернуть на путь справедливости, если онъ разъ убѣдился, что былъ на ложномъ пути. Но онъ принадлежалъ къ числу тѣхъ, которые не терпятъ вмѣшательства въ свои частныя дѣла, и былъ доведенъ почти до помѣшательства въ борьбѣ между сестрою и Фрэнкомъ Грейстокомъ. Удалившись изъ дома лэди Гленкоры, онъ направился къ своему жилищу, имѣя грозныя тучи на челѣ. Сначала онъ не на шутку разозлился на лэди Гленкору. Даже ея положеніе не давало ей права вмѣшиваться въ его частныя дѣла. Онъ дастъ ей это почувствовать и разойдется съ нею. Но какому праву она можетъ совѣтовать ему навѣстить кого бы то ни было? Но мало-по-малу гнѣвъ утихъ, уступая мѣсто опасеніямъ, сомнѣніямъ и внутреннимъ вопросамъ. Онъ тоже замѣтилъ перемѣну въ общественномъ мнѣніи относительно брилліантовъ. Когда онъ произвольно взялъ на себя отвѣтственность нарушить обязательство, тогда ему очевидно было, что весь свѣтъ признавалъ, что Лиззи Юстэсъ завладѣла чужою собственностью. Теперь уже всѣ толкуютъ о ея потеряхъ, словно брилліанты принадлежали ей безспорно. На другой день лордъ Фонъ воспользовался первымъ случаемъ, чтобы повидаться съ Кэмпердауномъ.
   -- Любезный лордъ, сказалъ Кэмпердаунъ:-- я умываю руки въ этомъ дѣлѣ и совсѣмъ отказываюсь отъ него. Брилліанты пропали и теперь вопросы остановились на томъ, кто укралъ ихъ и гдѣ они теперь? По нашей профессіи, мы не вмѣшиваемся въ подобные вопросы.
   -- Слѣдовательно, вы откажетесь отъ процеса?
   -- Какая же польза въ процесѣ, когда брилліанты пропали?.. Если лэди Юстэсъ имѣетъ какое-нибудь отношеніе къ этому воровству?
   -- Такъ вы ее подозрѣваете?
   -- Никакъ нѣтъ, милордъ, не могу этого сказать. Не имѣю права произносить такое слово. Не лэди Юстэсъ я подозрѣваю. Она, кажется, попалась въ худыя рули, но я никакъ не подозрѣваю, чтобъ она сама была воровкою.
   -- Но вы сами дѣлали намекъ, говоря, что если она принимала участіе въ воровствѣ...
   -- Да, какъ предположеніе, но и въ такомъ случаѣ не намъ слѣдуетъ принимать мѣры противъ нея. Дѣло въ томъ, что между опекунами рѣшено оставить все это безъ послѣдствія, и у меня руки связаны. Если наслѣдникъ, достигнувъ совершеннолѣтія, потребовалъ бы отъ нихъ своей собственности, то они предпочитаютъ внести за нее слѣдующую сумму изъ своихъ средствъ. Конечно, невѣроятно, чтобъ это когда-нибудь потребовалось, но по-крайней-мѣрѣ таково ихъ рѣшеніе.
   -- Но если это фамильное достояніе? продолжалъ лордъ Фонъ, настаивая на прежнемъ притязаніи.
   -- Это затрудненіе уже уничтожено; мистеръ Довъ вполнѣ разъяснилъ вопросъ.
   Такъ вотъ чѣмъ кончился искъ, поданный въ судъ и на который Кэмпердаунъ возлагалъ такъ много надеждъ! Надо сознаться, что бѣдный лордъ Фонъ въ своихъ поступкахъ относительно Лиззи преимущественно полагался на поддержку въ процесѣ, затѣянномъ Кэмпердауномъ на основаніи законнаго порядка. Трудно вѣрится, чтобъ общество потребовало отъ него женитьбы на женщинѣ, противъ которой вчиненъ искъ судебнымъ порядкомъ для отобранія отъ нея брилліантовъ, не ей принадлежащихъ. Но теперь эта поддержка совершенно отнята отъ него. Теперь признано, что брилліантовое ожерелье не составляетъ наслѣдственнаго имущества; это прямо сознано самимъ Кэмпердауномъ. Даже Кэмпердаунъ не хотѣлъ выражать мнѣнія, что лэди Юстэсъ сама украла свои брилліанты.
   И что это будетъ, если послѣ всего этого онъ все-таки женится на ней? Поводъ раздора между ними во всякомъ случаѣ устраненъ. Ежегодный доходъ остался при ней и лэди Гленкора сверхъ того обѣщала ей свою дружбу. Когда, по возвращеніи изъ конторы Кэмпердауна, лордъ Фонъ входилъ въ домъ министерства ост-индскихъ дѣлъ, ему казалось уже, что нельзя придумать лучшаго средства выпутаться изъ этого дѣла. У себя онъ нашелъ зятя своего Гитауэ, ожидавшаго его возвращенія. Всякому человѣку необходимо имѣть друга, съ которымъ можно бы откровенно потолковать о близко касающихся дѣлахъ, и на Гитауэ палъ выборъ быть такимъ другомъ лорда Фона. Во всѣхъ отношеніяхъ Гитауэ былъ такой человѣкъ, какого могъ бы лордъ Фонъ выбирать себѣ въ друзья, но онъ былъ избранъ по случаю ихъ близкой родственной связи. Гитауэ былъ болтунъ, немножко суетливъ и чрезчуръ склоненъ выводить крайнюю важность изъ каждаго мелкаго обстоятельства своей жизни. Но трудно найти друзей, которымъ можно бы вполнѣ довѣряться, и мало кому бываетъ охоты увеличивать кружокъ, въ которомъ извѣстны наши семейныя тайны. Какъ бы тамъ ни было, а мистеръ Гитауэ безспорно усердствовалъ семейству Фоновъ и, кромѣ того, его характеръ какъ общественнаго дѣятеля былъ высоко поставленъ. Еще наканунѣ онъ получилъ приглашеніе зайти изъ апелляціонной палаты, чтобы сказать свое мнѣніе относительно письма, въ которомъ Фрэнкъ Грейстокъ требовалъ письменнаго объясненія. Письмо было передано ему, а мистеръ Гитауэ захватилъ его съ собою домой, чтобы показать его женѣ.
   -- Вотъ неуступчивый тори, который рѣшился во что бы ни стало надѣлать непріятностей, сказалъ Гитауэ, вынимая изъ кармана письмо и начиная разговоръ.
   Лордъ Фонъ усѣлся въ большое кресло и закрылъ лицо обѣими руками.
   -- Послѣ основательнаго размышленія, я охотно посовѣтовалъ бы вамъ не обращать никакого вниманія на это письмо, продолжалъ Гитауэ, предлагая свой совѣтъ согласно инструкціямъ, полученнымъ отъ жены.
   Лордъ Фонъ продолжалъ сидѣть, не отнимая рукъ отъ лица.
   -- Очень понятно, что дѣло трудное, -- очень трудное, но изъ двухъ золъ надо выбирать меньшее. Человѣкъ, написавшій это письмо, во всякомъ случаѣ совершенно неспособенъ привесть въ исполненіе свою угрозу.
   "Что можетъ этотъ человѣкъ сдѣлать ему? вопрошала мистрисъ Гитауэ, которая при этомъ почти отщелкала своего мужа.
   -- Тѣмъ болѣе, продолжалъ Гитауэ наставлять лорда Фона:-- всѣмъ извѣстно, что общественное мнѣніе совершенно согласно съ вашимъ. Поведеніе лэди Юстэсъ всѣмъ извѣстно.
   -- Всѣ принимаютъ ея сторону, сказалъ лордъ Фонъ, чуть не плача.
   -- Вотъ ужъ нѣтъ!
   -- А я вамъ говорю, что да. Прошеніе, поданное въ судъ, взято обратно, и по моему убѣжденію, если завтра отыщется ожерелье, никто не помѣшаетъ ей пользоваться имъ -- по прежнему.
   -- Но вѣдь это наслѣдственное имущество?
   -- Вотъ то-то нѣтъ. Всѣ юристы ошибались въ этомъ. На сколько я могу понимать, юристы всегда ошибаются. Кэмпердаунъ самъ сознался, что ошибся. О тѣхъ девяти-стахъ-тысячахъ рупій для Сааба, Финлэ всегда ошибался. Если послѣ всего этого брилліанты дѣйствительно ея собственность, то я поистинѣ самъ не знаю, что мнѣ дѣлать. Благодарю васъ, Гитауэ, что навѣстили меня. Въ настоящую минуту ничего болѣе нельзя сдѣлать. Положите здѣсь письмо этого бездѣльника, а я подумаю о немъ.
   Мистрисъ Гитауэ сообразила, что это весьма неблагопріятное положеніе вещей, и въ домѣ на Варвикскомъ сквэрѣ произошло великое смятеніе послѣ того какъ Гитауэ пересказалъ своей женѣ новую исторію о слабодушіи ея брата. Ужъ она-то не ослабѣетъ! Ужъ она-то не намѣрена отступаться отъ сопротивленія этому браку! Ужъ eе-то не напугаютъ ни Лиззи Юстэсъ ни Фрэнкъ Грейстокъ, которые, какъ ей хорошо извѣстно, находятся въ любовныхъ и совсѣмъ уже неблаговидныхъ сношеніяхъ.
   -- Разумѣется, она сама украла брилліанты, утверждала мистрисъ Гитауэ:-- да и въ томъ не сомнѣваюсь, что и деньги она сама же у себя украла. Нѣтъ ничего такого дурного, чего бы она не способна была сдѣлать. Легче было бы мнѣ видѣть Фредерика въ могилѣ, чѣмъ женатымъ на подобной женщинѣ. Мужчины не въ состояніи понять, какъ женщина можетъ быть хитра -- вотъ это такъ вѣрно. А Фредерикъ такъ избалованъ въ Ричмондѣ, что онъ совсѣмъ не можетъ судить о женщинахъ въ настоящемъ видѣ. Но я не думаю, чтобъ онъ намѣренъ былъ жениться на ней.
   -- Клянусь честью, я ничего тутъ не понимаю, сказалъ мистеръ Гитауэ.
   Тутъ мистрисъ Гитауэ положила твердое намѣреніе написать въ Шотландію.
   Въ Лондонѣ въ это время проживалъ старый лордъ -- или, лучше сказать, старый либералъ, но новый лордъ -- нѣкто лордъ Маунтъ Тистль, который засѣдалъ въ кабинетѣ министровъ и не такъ давно былъ пожалованъ въ пэры, когда его мѣсто понадобилось. Онъ былъ надутый, пустой, тупоумный старикъ, хорошо знакомый со всѣми преданіями своей партіи и по этому случаю полезный, но пренесносный старикъ,.всегда любившій вмѣшиваться въ чужія дѣла, когда его не спрашивали. Лэди Гленкора, на другой день послѣ бывшаго у нея обѣда, шепнула ему мимоходомъ, что лордъ Фонъ поставленъ въ весьма щекотливое ношеніе и что нѣсколько словъ предостереженія отъ такого уважаемаго человѣка, какъ лордъ Тистль, принесли бы ему великую пользу. Лордъ Маунтъ Тистль знавалъ отца лорда Фона и потому не задумавшись объявилъ, что считаетъ себя въ правѣ вмѣшаться совѣтомъ въ его дѣла.
   -- Онъ дѣйствительно поступаетъ не хорошо въ отношеніи лэди Юстэсъ, сказала лэди Гленкора:-- и по моему мнѣнію самъ этого не понимаетъ.
   Лордъ Маунтъ Тистль, гордясь порученіемъ изъ устъ лэди Гленкоры, прямо отъ нея отправился къ сыну своего друга. Онъ нашелъ его въ парламентѣ и въ одномъ изъ коридоровъ шепнулъ ему нѣсколько словъ предостереженія.
   -- Я увѣренъ, что вы, Фонъ, извините меня, сказалъ лордъ Маунтъ Тистль:-- но кажется всѣ думаютъ, что вы не совсѣмъ хорошо поступили въ-отношеніи лэди Юстэсъ.
   -- Кто это говоритъ? спросилъ лордъ Фонъ.
   -- Любезный другъ, вотъ вопросъ, на который никакъ нельзя отвѣчать. Вамъ извѣстно, что ужъ я-то не люблю вмѣшиваться въ чужія дѣла, кромѣ тѣхъ случаевъ, когда меня обязываетъ къ тому священный долгъ дружбы. Вы были помолвлены съ нею?
   Лордъ Фонъ только нахмурился.
   -- Въ такомъ случаѣ, произнесъ бывшій министръ: -- если вы нарушили данное обязательство, то на васъ лежитъ обязанность представить основательныя тому причины. Она имѣетъ право требовать отъ васъ объясненія.
   На.другой день утромъ, въ пятницу, лордъ Фонъ получилъ письмо, которое Лиззи написала по совѣту лэди Гленкоры. Письмо было очень коротко.
   "Не лучше ли вамъ повидаться со мною? Врядъ-ли вы можете думать, что такія вещи могутъ быть такъ оставлены. Л. Ю.-- Гертфордская улица, четвергъ."
   А онъ надѣялся -- онъ осмѣливался надѣяться -- что именно такія вещи могутъ быть оставлены и что онѣ сами собою устроятся, что отъ своего обязательства можно отступиться безъ дальнѣйшихъ хлопотъ и что это обстоятельство такъ и исчезнетъ. Но на дѣлѣ вышло не такъ. Врагъ его, Фрэнкъ Грейстокъ, требуетъ отъ него "письменнаго объясненія" его поведенія. Кэмпердаунъ покинулъ его. Лэди Гленкора Пализеръ, съ которою онъ не имѣлъ чести находиться въ короткихъ отношеніяхъ, взяла на себя право давать ему совѣты. Лордъ Маунтъ Тистль нашелъ причину обвинять его. А тутъ еще подоспѣло письмо отъ Лиззи Юстэсъ, которое едвали можно оставить безъ отвѣта. Въ эту пятницу онъ обѣдалъ въ клубѣ и оттуда прямо отправился къ сестрѣ своей на Варвикскій сквэръ. Если гдѣ-нибудь онъ могъ ожидать помощи, такъ это именно отъ сестры; ужъ у нея-то ни въ какомъ случаѣ не будетъ недостатка въ мужествѣ, чтобъ вступить въ борьбу за него.
   -- Съ нею дурно поступлено! сказала она, какъ только онъ заперся съ нею: -- кто-жъ это осмѣливается говорить?
   -- Старый дуракъ лордъ Маунтъ Тистль былъ у меня.
   -- Надѣюсь, Фредерикъ, что ты не станешь хлопотать о томъ, что говоритъ такой человѣкъ. Вѣроятно, его подстрекнули ея пріятели. Ну а еще кто?
   -- Кэмпердаунъ отступается и увѣряетъ, что ему теперь никакого дѣла нѣтъ до ожерелья. Лэди Глэнкора Пализеръ говорила мнѣ недавно, что весь свѣтъ увѣренъ, что ожерелье ея собственность.
   -- А что понимаетъ лэди Гленкора Пализеръ въ этомъ дѣлѣ? Еслибъ лэди Гленкора Пализеръ болѣе заботилась о своихъ собственныхъ дѣлахъ, такъ это было бы гораздо полезнѣе для нея. Я помню, что было время, когда у нея отъ своихъ бѣдъ было такъ много хлопотъ, что ей было не до того, чтобы вмѣшиваться въ чужія дѣла.
   -- Ну а теперь вотъ еще и отъ нея письмо. Я думаю, надо навѣстить ее.
   -- Не дѣлай этого, Фредерикъ.
   -- А почему бы? Вѣдь я долженъ ей отвѣчать, а что я могу сказать?
   -- Если ты рѣшишься посѣтить ее, то навѣрно эта женщина заставитъ тебя жениться на ней, и пока живъ, ты не узнаешь уже счастливыхъ дней. Нѣтъ причины, чтобъ ваша свадьба состоялась и она знаетъ это хорошо. На твоемъ мѣстѣ я не обратила бы ни малѣйшаго вниманія ни на нее, ни на ея кузена, и ни на кого изъ нихъ. Если она вздумала бы подать на тебя жалобу въ судъ ну тогда другое дѣло.
   Лордъ Фонъ обдумывалъ нѣсколько минутъ въ молчаніи.
   -- Я думаю, что мнѣ слѣдуетъ съѣздить къ ней, сказалъ онъ.
   -- А я такъ убѣждена, что не слѣдуетъ. Причина вашего разрыва не въ однихъ брилліантахъ,-- хотя я считаю, что и этого было бы достаточно. Развѣ ты забылъ, что видѣлъ въ Портрэ тотъ человѣкъ, о которомъ я говорила тебѣ?
   -- Я не увѣренъ, правду ли онъ говоритъ.
   -- Совершенную правду.
   -- Притомъ же я гнушаюсь всякимъ шпіонствомъ. Чрезъ это выходитъ такъ много ошибокъ.
   -- Когда же онъ самъ видѣлъ, что она сидѣла въ объятіяхъ кузена и цѣловала его? Если хочешь, Фредерикъ, то разумѣется можешь поступать какъ знаешь. Мы не имѣемъ права запрещать тебѣ. Ты совершенно свободенъ жениться на комъ тебѣ угодно.
   -- Я не говорю о женитьбѣ.
   -- А по твоему мнѣнію для чего она желаетъ твоего посѣщенія? Я увѣрена, что для твоей общественной карьеры это будетъ смерть. Будь я на твоемъ мѣстѣ, такъ и близко бы къ ней не подошла. Ты было выпутался изъ бѣды, желаю, чтобы и не возвращался туда.
   -- Въ томъ-то и дѣло, что не выкарабкался, сказалъ лордъ Фонъ.
   На другой день, въ субботу, онъ ни на что не рѣшился, а по обыкновенію поѣхалъ въ Ричмондъ, гдѣ не упоминалъ даже имени Лиззи. Лэди Фонъ и ея дочери никогда уже не произносили ея имени -- ни ея, ни даже имени бѣдной Люси Морисъ въ его присутствіи. Но по возвращеніи въ Лондонъ въ воскресенье вечеромъ онъ нашелъ у себя другое письмо отъ Лиззи:
   "Не думаю, чтобъ у васъ достало жестокости оставить мое письмо безъ отвѣта. Покорнѣйше прошу увѣдомить меня, когда вы намѣрены пріѣхать ко мнѣ."
   Онъ чувствовалъ, что какой-нибудь отвѣтъ, а надо написать. На минуту ему пришла мысль попросить мать съѣздить къ ней, но немедленно онъ понялъ, что такимъ поступкомъ можетъ сдѣлаться великимъ посмѣшищемъ для всѣхъ. Нельзя ли лорда Маунта Тистля отправить своимъ Меркуріемъ? Но онъ чувствовалъ, что лорду Тистлю нѣтъ возможности втолковать всѣ обстоятельства своего щекотливаго положенія. Сестра его, мистрисъ Гитауэ, могла бы съѣздить къ ней, еслибъ она сама не возставала такъ сильно противъ этого визита. Чѣмъ болѣе онъ обдумывалъ этотъ вопросъ, тѣмъ сильнѣе становилось его убѣжденіе, что если разгласится молва о томъ, что онъ получилъ отъ дамы два письма и оставилъ ихъ безъ отвѣта, то все общество осудитъ его и назоветъ его поступокъ дурнымъ. Кончилось тѣмъ, что онъ написалъ -- въ тотъ же вечеръ, въ воскресенья -- назначивъ нѣсколько отдаленный срокъ своему посѣщенію. Вотъ содержаніе его письма:
   "Лордъ Фонъ свидѣтельствуетъ почтеніе лэди Юстэсъ. Согласно желанію, выраженному въ двухъ письмахъ лэди Юстэсъ, отъ 23 текущаго мѣсяца и нынѣшняго числа, лордъ Фонъ будетъ имѣть честь явиться къ лэди Юстэсъ въ будущую субботу, 3 марта, въ 12 часовъ дня. Лордъ Фонъ разсчитывалъ, что при существующихъ обстоятельствахъ личное свиданіе не поведетъ къ счастью никого изъ нихъ; но такъ какъ лэди Юстэсъ имѣетъ другое мнѣніе, то онъ считаетъ себя вынужденнымъ покориться ея желанію.
   "Воскресенье вечеромъ, 25 февраля 18--".
   -- Я буду у нея въ-теченіи этой недѣли, сказалъ онъ въ отвѣтъ на вопросъ лэди Гленкоры, которая, воспользовавшись случайной встрѣчею съ нимъ, не преминула затронуть этотъ предметъ, а у него не хватило мужества сказать лэди Гленкорѣ, чтобъ она лучше заботилась о своихъ дѣлахъ и предоставила ему заботу заниматься своими.
   Будь она немножко не такъ сильна, какъ она была -- относительно самой себя или своего мужа -- такъ разумѣется онъ сказалъ бы напрямикъ. Но лэди Гленкора, общественная королева партіи, которой онъ принадлежитъ, а мистеръ Пализеръ канцлеръ казначейства и будущій лордъ Омніумъ.
   -- По мѣрѣ вашего великодушія будьте сострадательны, говорила ему лэди Гленкора: -- вы, мужчины, никакъ не можете себѣ представить, что мы, женщины, чувствуемъ, когда любимъ. Повѣрьте мнѣ, она умретъ, когда вы не примиритесь съ нею. И кромѣ того -- она такъ прекрасна!
   -- Объ этомъ предметѣ я разсуждать не могу, лэди Гленкора.
   -- Еще бы! Кромѣ того, вѣроятно, никто въ мірѣ не пожелаетъ вамъ счастья такъ искренно, какъ я. Но видите ли -- если бѣдная лэди ничего такого не совершила, чтобъ заслужить вашъ гнѣвъ, то на мой взглядъ, бросить ее, не выставляя даже основательной причины своему поступку -- вѣдь это слишкомъ уже жестокая мѣра. И какимъ образомъ вамъ можно будетъ оправдывать свой поступокъ, если она вздумаетъ все это предать гласности?
   У лэди Гленкоры не было недостатка въ великомъ мужествѣ и даже, осмѣлимся сказать, въ наглости. Послѣдній ея вопросъ былъ оставленъ безъ отвѣта и лордъ Фонъ ушелъ отъ нея сильно раздосадованный.
   Въ-теченіи недѣли онъ сказалъ сестрѣ о назначенномъ имъ свиданіи, а она уговаривала его отложить его по-крайней-мѣрѣ до-тѣхъ-поръ, пока пріѣдетъ одинъ человѣкъ изъ Шотландіи. Она написала къ мистеру Эндрю Гаурану -- и послала ему денегъ на дорогу -- такъ что братъ можетъ слышать лично отъ него обвинительныя доказательства. Неужели же Фредерикъ не можетъ отловить свиданія до пріѣзда Гаурана? Но Фредерикъ не соглашался на это предложеніе. Онъ назвалъ день и часъ. Онъ назначилъ свиданіе -- и, конечно, обязавъ исполнить слово.
   

Глава LVII.
ГЁМПТИ ДЁМПТИ.

   Воровство въ домѣ въ Гертфордской улицѣ происходило 30 января, а утромъ 28 февраля Бёнфитъ и Гэджеръ сидѣли въ печальной, темной комнаткѣ полицейской конторы, разсуждая объ обстоятельствахъ этого гнуснаго поступка. Прошелъ мѣсяцъ, а никто еще не сидѣлъ въ тюрьмѣ. Мѣсяцъ послѣ этого второго воровства, но около восьми недѣль прошло послѣ воровства въ Карлейлѣ, и даже то воровство было еще тайной. Газеты громко осуждали полицію. Безпрестанно повторяли, что ни въ какой другой цивилизованной странѣ на свѣтѣ не могла такая цѣнная вещь пройти чрезъ руки воровъ, не оставивъ какого-нибудь слѣда, по которому полиція могла бы добраться до истины. Майоръ Макинтошъ былъ объявленъ неспособнымъ, а всѣхъ Бёнфитовъ и Гэджеровъ называли трусами, кротами и страусами. Они были лѣнивы, слѣпы и такъ глупы, что думали, будто когда они сами не видятъ ничего, то другіе видятъ еще меньше. Майоръ, который былъ широкоплечій философъ, переносилъ все это какъ тяжесть своей профессіи, но Бёнфиты и Гэджеры очень сердились и не знали, что придумать. Имъ не приходило въ голову питать вражду къ газетамъ, которыя ругали ихъ. Ихъ врагами были воры, которыхъ нельзя было поймать, и они держались того убѣжденія, что съ людьми такими упрямыми, какъ эти воры -- съ людьми, къ которымъ очень увеличились пощада и снисхожденіе -- слѣдуетъ поступить съ необыкновенной строгостью, когда ихъ поймаютъ. На языкѣ ихъ постоянно вертѣлось извиненіе -- что еслибъ дѣло шло о простыхъ ворахъ, о ворахъ обыкновенныхъ, то все было бы давно открыто; но когда лорды и лэди съ титулами замѣшаны въ такомъ дѣлѣ -- люди, въ домѣ которыхъ полисмэнъ не можетъ обыскивать какъ хочетъ -- какимъ же образомъ полицейскій сыщикъ можетъ открыть что-нибудь?
   Бёнфитъ и Гэджеръ были принуждены перемѣнить свою теорію о карлейльскомъ дѣлѣ по поводу обстоятельствъ позднѣйшаго дѣла въ Гертфордской улицѣ. Они оба думали, что лордъ Джорджъ былъ замѣшанъ въ воровствѣ -- впрочемъ, это сдѣлалось теперь общимъ мнѣніемъ. Онъ былъ человѣкъ сомнительной репутаціи, безъ видимыхъ средствъ къ жизни. Онъ вступилъ въ большую короткость съ лэди Юстэсъ въ такое время, когда она возила эти брилліанты съ собою, гостилъ у нея въ замкѣ Портрэ, когда брилліанты находились тамъ, и былъ ея спутникомъ въ поѣздкѣ, во время которой брилліанты были украдены. Единственные люди въ Лондонѣ, предполагаемые способными выгодно распорядиться такою вещью, были Гартеръ и Бенджаминъ,-- о которыхъ было извѣстно, что они знали о существованіи этихъ брилліантовъ и имѣли дѣла съ лордомъ Джорджемъ. Кромѣ того, было извѣстно что лордъ Джорджъ разговаривалъ наединѣ съ Бенджаминомъ утромъ послѣ своего пріѣзда въ Лондонъ. Все это, взятое вмѣстѣ, составляло почти убѣжденіе, что лордъ Джорджъ былъ замѣшанъ въ этомъ дѣлѣ. Бёнфитъ всегда былъ увѣренъ въ этомъ. Гэджеръ, хотя не сходясь съ Бёнфитомъ въ подробностяхъ, всегда былъ не прочь подозрѣвать лорда Джорджа. Но извѣстные факты какъ то не вязались между собою. Если лордъ Джорджъ завладѣлъ брилліантами въ Карлейлѣ или былъ въ сообщничествѣ Лиззи до пріѣзда въ Карлейль -- для чего же было второе воровство? Бёнфитъ, который очень придерживался своей теоріи, намекнулъ, что второе воровство было прибавочнымъ планомъ, придуманнымъ для того, чтобъ пустить пыль въ глаза полиціи. Пэшенсъ Крабстикъ, разумѣется, принадлежала къ этой шайкѣ и ей позволили улизнуть съ деньгами и менѣе драгоцѣнными вещами ея госпожи -- такъ чтобъ полицію еще болѣе запутать невѣдѣніемъ и сомнѣніемъ. Съ этимъ взглядомъ Гэджеръ никакъ не соглашался. Онъ думалъ, что лордъ Джорджъ взялъ брилліанты въ Карлейлѣ съ участіемъ Лиззи -- что онъ въ Лондонѣ возвратилъ брилліанты ей, находя подозрѣніе противъ себя слишкомъ опаснымъ -- а теперь укралъ ихъ во второй разъ, опять съ участіемъ Лиззи; но въ этомъ послѣднемъ отношеніи Гэджеръ не высказывалъ рѣшительнаго убѣжденія.
   Но Гэджеръ въ настоящую минуту достигъ въ этомъ дѣлѣ торжества, котораго вовсе не имѣлъ желанія раздѣлять съ своимъ начальникомъ. Можетъ быть, вообще, болѣе теряется, чѣмъ выигрывается посредствомъ скрытности. Умѣть молчать прекрасно -- особенно для полисмэновъ. Но когда молчаніе доходитъ до такой степени самоувѣренности, что возбуждаетъ убѣжденіе, будто ничья помощь не нужна для достиженія великой цѣли, оно часто противоборствуетъ достиженію. Еслибъ полиція менѣе скрытничала, можетъ быть, тайна раскрылась бы скорѣе. Гэджеръ въ эту самую минуту имѣлъ причину полагать, что одинъ человѣкъ можетъ -- и захочетъ, если дѣйствовать надлежащимъ образомъ -- сообщить ему, Гэджеру, тайну настоящаго мѣстопребыванія Пэшенсъ Крабстикъ. Это убѣжденіе было такъ драгоцѣнно и такъ важно, какъ думалъ Гэджеръ, для того, чтобъ легкомысленно подѣлиться имъ съ такимъ человѣкомъ, какъ Бёнфитъ -- человѣкомъ тупоголовымъ, по мнѣнію Гэджера, хотя безъ сомнѣнія посредствомъ стараній онъ имѣлъ успѣхъ въ нѣкоторыхъ трудныхъ дѣлахъ.
   -- Сіятельный-то не шевелится, сказалъ Бёнфитъ.
   -- Какъ это -- не шевелится, мистеръ Бёнфитъ?
   -- Никуда не уѣзжаетъ изъ Лондона.
   -- Для чего ему уѣзжать изъ Лондона? Что онъ выиграетъ, если удеретъ? Ничего не можетъ быть хуже, какъ бѣжать, когда есть подозрѣніе. Онъ знаетъ это все. Онъ останется. Онъ не улизнетъ.
   -- Не думаю, чтобъ онъ улизнулъ. Онъ человѣкъ ловкій; не правда ли? Этакого ловкаго мнѣ еще видѣть не приходилось.
   Бёнфитъ такъ часто дѣлалъ это замѣчаніе, что Гэджеру почти надоѣло это слышать.
   -- Онъ дѣйствительно ловокъ, чортъ его дери... Какая изъ этого польза? Судя изъ того, что начальникъ говорилъ мнѣ утромъ, нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія, гдѣ эти брилліанты.
   -- Разумѣется, въ Парижѣ, сказалъ Бёнфитъ.
   -- Никогда не были они въ Парижѣ. Ихъ отвезли отсюда въ Гамбургъ въ коробѣ разнощика, торгующаго ножами и ножницами. Тамъ ихъ перегранили. Говорятъ, никогда въ Гамбургѣ не исполняли такъ быстро подобной работы. Теперь они въ Нью-Йоркѣ. Вотъ что сдѣлалось съ брилліантами.
   -- Разумѣется Бенджаминъ, шепнулъ Бёнфитъ, вынувъ трубку изо рта.
   -- Ну -- да, конечно, Бенджаминъ. Но какъ получилъ ихъ Бенджаминъ?
   -- Разумѣется, отъ лорда Джорджа.
   -- А онъ какъ ихъ досталъ?
   -- Въ томъ-то и дѣло; не такъ ли?
   Наступило молчаніе, впродолженіе котораго Бёнфитъ продолжалъ курить.
   -- Такъ же вѣрно, какъ и то, что васъ зовутъ Гэджеръ, онъ получилъ ихъ въ Карлейлѣ.
   -- А зачѣмъ же Смайлеръ сунулся въ Карлейль?
   -- Такъ для вида, сказалъ Бёнфитъ.
   -- А кто вырѣзалъ дверь?
   -- Билли Канъ.
   -- А кто разломалъ сундучокъ?
   -- Они оба, сказалъ Бёнфитъ.
   -- И это все для вида?
   -- Да -- именно. И прекрасно придумали они все это -- ничего лучше не видалъ.
   -- Прекрасно, сказалъ Гэджеръ.-- Только я не согласенъ съ вами, мистеръ Бёнфитъ, потому что дѣло-то не стоило того. Господь съ вами! чего стоило бы все это? Что мѣшало лэди Юстэсъ и лорду Джорджу отвезти брилліанты къ Бенджамину и получить деньги за нихъ? Перехитрить всегда не хорошо, мистеръ Бёнфитъ. А когда все это было сдѣлано, для чего она опять дала себя обокрасть? Нѣтъ -- я не говорю, вы человѣкъ умный въ своемъ родѣ, мистеръ Бёнфитъ, но вы это дѣло не поняли. Для чего же Смайлеръ метался какъ бѣшеная собака, когда увидалъ, что его провели?
   -- Можетъ быть, онъ ожидалъ найти что-нибудь другое въ сундучкѣ, кромѣ ожерелья, что досталось-бы одному ему, предположилъ Бёнфитъ.
   -- Это вздоръ.
   -- Я не вижу, для чего вы называете вздоромъ, Гэджеръ. Это невѣжливо.
   -- Это вздоръ -- позволять себѣ такія мысли, точно вы публика. Когда они оба разломали сундучокъ въ Карлейлѣ -- а что они это сдѣлали, это такъ же вѣрно, какъ вы сидите тутъ -- они думали, что брилліанты тамъ. А ихъ тамъ не было.
   -- Я самъ думаю, что ихъ не было, сказалъ Бёнфитъ.
   -- Очень хорошо -- гдѣ же они были? Подбирайтесь-ка къ этому дѣлу понемножку, мистеръ Бёнфитъ, и расчищайте себѣ путь. Эти оба человѣка вырѣзали дверь, взяли сундучокъ, раскрыли его и не нашли добычи. Гдѣ же добыча была?
   -- У лорда Джорджа, опять сказалъ Бёнфитъ.
   -- Очень хорошо -- у лорда Джорджа. Это довольно вѣроятно. Но вотъ что выходитъ, Бенджаминъ, и его люди исполнили все воровство. А я, мистеръ Бёнфитъ, не могу опредѣлить, и не думаю, чтобъ вы могли, хотя вы очень находчивы, мистеръ Бёнфитъ, заодно ли были лордъ Джорджъ и Бенджаминъ въ первомъ дѣлѣ, или нѣтъ. Если заодно -- и я скорѣе готовъ думать такъ -- стало быть, онъ съ Бенджаминомъ долженъ былъ переговариваться и получить брилліанты отъ лэди Юстэсъ ночью.
   -- Разумѣется, взялъ -- а Смайлеръ и Билли знали, что ихъ не было въ сундучкѣ?
   -- Вотъ вы опять вернулись къ прежнему, мистеръ Бёнфртъ, и не прочищаете себѣ пути. Смайлеръ и Канъ исполнили свою штуку, какъ имъ было велѣно, и горько защемило у нихъ сердце, когда они отперли сундучокъ. Эти люди въ Карлейлѣ -- какъ всѣ провинціалы -- выболтали все, и прежде чѣмъ это общество уѣхало изъ Карлейля, сдѣлалось извѣстно, что подозрѣваютъ лорда Джорджа.
   -- На этихъ людей никакъ положиться нельзя, сказалъ Бёнфитъ.
   -- Хорошо -- что случилось потомъ? Лордъ Джорджъ отправляется къ Бенджамину, по брилліанты съ собой не беретъ. Говорилъ онъ съ Бенджаминомъ, или не говорилъ, какъ бы то ни было, онъ брилліанты не взялъ съ собою въ это утро. Онъ не держитъ брилліанты у себя послѣ тѣхъ слуховъ, которые разнеслись въ Карлейлѣ. Такимъ образомъ онъ отдаетъ брилліанты обратно лэди Юстэсъ.
   -- И они остаются у ней все время?
   -- Я этого не говорю -- но вижу, что на этомъ можно основать предположеніе.
   -- Она скрывала что-то, Гэджеръ. Я все время это говорилъ. Я догадался объ этомъ тотчасъ, какъ только увидалъ ее въ обморокѣ.
   -- Она многое скрывала, я не сомнѣваюсь. Ну, вотъ они у нея -- а сундучокъ исчезъ, и люди, которые начинали съ нею тяжбу, мистеръ Кэмпердаунъ и другіе, сбились съ толку. Что она дѣлаетъ съ ними?
   -- Везетъ ихъ къ Бенджамину, съ увѣренностью сказалъ Бёнфитъ.
   -- Все это очень хорошо, мистеръ Бёнфитъ. Но съ Бенджаминомъ уже вышла ссора. Бенджаминъ долженъ былъ прежде ихъ получить. Бенджаминъ истратилъ много денегъ и остался ни съ чѣмъ. Конечно, Бенджамину пришлось такъ же плохо, какъ Смайлеру, или еще хуже. Конечно, Бенджаминъ сложилъ это на Смайлера и думалъ, что Смайлеръ его перехитрилъ. Навѣрно онъ съ Смайлеромъ поговорилъ. Я не стану удивляться, если Смайлеръ грозилъ проломить Бенджамину голову -- что онъ очень могъ сдѣлать -- и не было ли между ними сдѣлано шутливыхъ замѣчаній о пожизненной каторжной работѣ. Видите, мистеръ Бёнфитъ, это не могло быть пріятно ни для кого изъ нихъ.
   -- Они должны были разсориться, сказалъ Бёнфитъ.
   -- Однако они не разсорились -- по-крайней-мѣрѣ открыто. Ну вотъ брилліанты у лэди Юстэсъ. Все это сдѣлалъ лордъ Джорджъ. Лордъ Джорджъ и лэди Юстэсъ за-одно. Онъ ее обворовываетъ, а она должна такъ поступать, какъ ей велятъ. Брилліанты у лэди Юстэсъ, а лордъ Джорджъ почти боится на нихъ взглянуть. Послѣ того, что было сдѣлано, этому удивляться нечего. Случается второе воровство.
   -- И это тоже лордъ Джорджъ придумалъ? спросилъ Бёнфитъ.
   -- Не могу увѣрять, чтобъ я это зналъ, мистеръ Бёнфитъ; разумѣется, воровъ впустила Крабстикъ.
   -- Въ этомъ нѣтъ никакого сомнѣнія.
   -- Разумѣется, это были Смайлеръ и Билли Канъ.
   -- Я полагаю.
   -- Она всегда была около барыни -- ходила за нею и все такое. Вотъ она отправляется къ Бенджамину и говоритъ ему, что ожерелье-то еще у барыни -- онъ и устраиваетъ второе воровство. Вотъ вы дошли до всего.
   -- А лордъ Джорджъ, стало быть, потерялъ ихъ? Это не можетъ быть. Лордъ Джорджъ и онъ закадычные друзья.
   -- Очень хорошо. Я ничего не говорю противъ этого. Лордъ Джорджъ знаетъ, что брилліанты у лэди Юстэсъ -- онъ даже самъ отдалъ ихъ ей назадъ на храненіе. Мы дошли до этого, мистеръ Бёнфитъ.
   -- Я думаю, что они у нея.
   -- Очень хорошо. Что же дѣлаетъ тогда лордъ Джорджъ? Онъ не можетъ получить за нихъ деньги, они обжигаютъ ему пальцы; это онъ узналъ, когда вздумалъ продавать ихъ; вотъ онъ и подстрекнулъ Бенджамина на второе воровство.
   -- А кто теперь пользуется ими, Гэджеръ -- э?
   -- Мистеръ Бёнфитъ, я не говорю, что знаю что-нибудь больше того, что Бенджаминъ и его два наемника были проведены въ Карлейлѣ, что лордъ Джорджъ и барыня привезли брилліанты въ городъ, и что люди, которые ихъ не получили въ Карлейлѣ, опять принялись за дѣло и достали ихъ въ Гертфордской улицѣ.
   Во всемъ этомъ находчивый Гэджеръ былъ бы правъ, еслибъ могъ выкинуть изъ головы заманчивое убѣжденіе, что начальникомъ воровъ былъ лордъ.
   -- Намъ никогда не удастся довести это дѣло до суда, уныло сказалъ Бёнфитъ.
   -- Я все-таки намѣренъ попробовать. Этотъ Смайлеръ дерзко расхаживаетъ по городу, одѣтый щегольски. Онъ имѣлъ дерзость сказать мнѣ, что онъ ѣдетъ на ньюмаркетскія скачки для лошади, въ которой онъ имѣетъ долю.
   -- Я говорилъ съ Билли не далѣе какъ вчера, прибавилъ Бёнфитъ.-- У меня засѣло въ головѣ, что они поступили съ Билли не совсѣмъ честно. Онъ ничего не выболталъ на счетъ Бенджамина, но прямо сказалъ мнѣ, какъ онъ раздраженъ. "Мистеръ Бёнфитъ, сказалъ онъ: -- это такое мошенничество, котораго коснуться не можетъ такой простой человѣкъ какъ я. Это такіе люди, которые выколятъ мнѣ глаза во снѣ, а потомъ присягнутъ, что это сдѣлалъ я самъ." Вотъ его собственныя слова, и я понялъ, что Бенджаминъ поступилъ съ нимъ не честно.
   -- Вы ни на что не намекали, мистеръ Бёнфитъ?
   -- Я напомнилъ ему, что мистеръ Кэмпердаунъ обѣщалъ пятьсотъ фунтовъ.
   -- А что онъ сказалъ на это, мистеръ Бёнфитъ?
   -- Онъ говорилъ много. Этотъ Билль прехитрый человѣкъ; онъ много читалъ. Слышали вы о Гёмпти Дёмпти, Гэджеръ? Гёмпти Дёмпти называлось яйцо.
   -- Такъ.
   -- Оно упало и разбилось -- объ этомъ написана поэма.
   -- Знаю.
   -- Ну, Билли говоритъ мнѣ:-- Мистеру Кэмпердауну нужны не свѣдѣнія, а брилліанты; брилліанты эти похожи на Гёмпти Дёмпти, мистеръ Бёнфитъ. Всѣ королевскія лошади и всѣ королевскіе подданные не могутъ сдѣлать Гёмпти Дёмпти опять цѣлымъ.
   -- Билли правъ, сказалъ младшій полицейскій, вставая съ мѣста.
   Поздно въ этотъ день, когда Лондонъ уже освѣтился газовымъ свѣтомъ, Гэджеръ, принарядившись для дружескаго посѣщенія, которое онъ намѣревался сдѣлать, отправился въ небольшую таверну на углу Микской улицы и Пинипль-Корта, а эта мѣстность -- какъ всѣмъ хорошо знакомымъ съ Лондономъ извѣстно -- находится на минуту ходьбы отъ Грэй-Инскаго переулка. Гэджеръ во время совѣщанія съ своимъ сослуживцемъ Бёнфитомъ былъ въ простомъ черномъ платьѣ; но, несмотря на это простое платье, онъ казался полицейскимъ съ ногъ до головы. Въ его членахъ была какая-то чопорность, а въ глазахъ въ то же время проницательность, которыя, въ соединеніи съ той мѣстностью, въ какой онъ находился, дѣлали невозможнымъ ошибиться въ его профессіи. Въ этой мѣстности онъ самъ не пожелалъ бы, чтобъ его приняли за что-нибудь другое. Но когда онъ вошелъ въ таверну "Восходящее Солнце" въ Микской улицѣ, въ немъ ничего не было полицейскаго. Его можно было принять за человѣка держащаго пари на скачкахъ, обстоятельства котораго недавно поправились на столько, что позволяли ему принять ту гладкую, непринужденную, размашистую наружность, которая служитъ идеаломъ личнаго честолюбія человѣка, держащаго пари.
   -- Ну, мистеръ Гоуардъ, сказала конторщица:-- пріятно поглядѣть на васъ для больныхъ глазъ.
   -- Водки на шесть пенни пожалуйста, моя милая, горячей, сказалъ мнимый Гоуардъ, непринужденно входя во внутреннюю комнату, гдѣ онъ казался обычнымъ посѣтителемъ.
   Онъ сѣлъ въ старинное кресло, посмотрѣлъ на газовый рожокъ и медленно сталъ попивать водку. Иногда онъ приподнималъ рюмку къ губамъ, но какъ-будто и не думалъ пить. Когда онъ вошелъ въ эту комнату, тамъ были какой-то господинъ и какая-то дама, удовольствіе которыхъ повидимому разстроилось отъ легкаго несогласія; но Гоуардъ, смотря на рожокъ, не обращалъ на нихъ никакого вниманія. Они скоро вышли изъ комнаты, кончивъ ссору и питье, и другіе посѣтители входили и выходили. Горячая водка Гоуарда, должно быть, совсѣмъ простыла, пока онъ тутъ сидѣлъ и смотрѣлъ на газовые рожки, вмѣсто того, чтобъ заниматься своею водкой. Ни слова не сказалъ онъ никому болѣе часа и не выказывалъ ни малѣйшаго нетерпѣнія. Наконецъ онъ остался одинъ; только не далѣе какъ черезъ минуту вошелъ вертлявый маленькій человѣчекъ не больше пяти футъ, лѣтъ двадцати-трехъ, четырехъ, одѣтый очень старательно, въ узкихъ панталонахъ и французской шляпѣ формы трубы. На немъ были яркій шелковый носовой платокъ и бѣлая рубашка, воротничокъ и манжеты которой были шире и длиннѣе чѣмъ приличествовало малымъ размѣрамъ этого человѣка. На немъ было бѣлое пальто, глухо застегнутое около пояса, но такимъ образомъ, что выказывало все великолѣпіе цвѣтнаго носового платка, а въ рукѣ онъ держалъ крошечную тросточку съ маленькимъ серебрянымъ набалдашникомъ. Онъ развязно вошелъ въ комнату и обратился къ нашему пріятелю полисмэну очень дружелюбно.
   -- Любезный мистеръ Гоуардъ, сказалъ онъ:-- какъ пріятно, какъ пріятно, какъ пріятно!
   -- Чего вы хотите? спросилъ Гэджеръ.
   -- Да, чего? Не спросить ли негуса изъ портвейна покрѣпче, приправленнаго мускатомъ?
   Это онъ сказалъ молодой буфетчицѣ, которая вошла вмѣстѣ съ нимъ въ комнату. Негусъ принесли, Гэджеръ заплатилъ и попросилъ, чтобъ имъ никто не мѣшалъ минутъ пять. Молодая дѣвушка обѣщала постараться, а потомъ затворила дверь.
   -- Ну, мистеръ Гоуардъ, что я могу для васъ сдѣлать? сказалъ мистеръ Канъ, воръ.
   Гэджеръ, прежде чѣмъ отвѣтилъ, вынулъ изъ кармана трубку и закурилъ ее.
   -- Будете вы курить, Билли? сказалъ онъ.
   -- Нѣтъ, я кажется курить не стану. У меня табакъ достаетъ на долго, мистеръ Гоуардъ. Одну сигару выкурю. Видите, мистеръ Гоуардъ, изъ удовольствія никогда не слѣдуетъ дѣлать необходимости, когда обстоятельства въ жизни человѣка требуютъ, чтобъ эти удовольствія были оставлены на болѣе продолжительное время. При вашемъ образѣ жизни, мистеръ Гоуардъ -- которая имѣетъ свои неудобства -- курить можно почти постоянно.
   Канъ, дѣлая это замѣчаніе, ходилъ по комнатѣ и подкрѣплялъ свои, аргументы дотрогиваясь кончикомъ трости до жилета Гоуарда.
   -- А что же, Билли, насчетъ молодой женщины?
   -- Я ужъ шесть недѣль въ глаза ее не видалъ, мистеръ Гоуардъ. Я видѣлъ ее только разъ въ жизни, мистеръ Гоуардъ, или можетъ быть два -- на память вѣдь положиться нельзя -- и не знаю, пожелаю ли я увидѣть ее опять. Она не въ моемъ вкусѣ, мистеръ Гоуардъ. Я люблю женщинъ кроткихъ, милыхъ, привлекательныхъ. А эта -- хотя у ней есть свои хорошія стороны -- очень стройная нога -- но какой носъ, мистеръ Гоуардъ! А манеры у ней какія, точно у дворовой собаки.
   -- Она въ Лондонѣ, Билли?
   -- Какъ могу я это знать, мистеръ Гоуардъ?
   -- Какая же польза въ томъ, что вы сюда пришли? спросилъ Гэджеръ довольно строгимъ тономъ.
   -- Пользы я не знаю никакой. Я ничего не говорилъ о пользѣ, мистеръ Гоуардъ. Вѣдь вы желаете отыскать брилліанты?
   -- Разумѣется.
   -- Вы ихъ не отыщете. Я, конечно, ничего о нихъ не знаю, кромѣ того, что мнѣ было сказано. Вы знаете мой образъ жизни, мистеръ Гоуардъ?
   -- Безъ малѣйшаго сомнѣнія.
   -- А я знаю вашъ. Я имѣю случай слышать объ этихъ вещахъ -- и вы также. Можетъ быть, мои уши длиннѣе. Я слышалъ. Вы не можете ожидать, чтобъ я разсказалъ вамъ болѣе этого. Я слышалъ. Хороша была штучка. Жаль, что я въ этомъ не участвовалъ. Вы ничего болѣе ожидать не можете, мистеръ Гоуардъ.
   -- А что же вы слышали?
   -- То, что брилліанты отправлены туда, откуда никто изъ васъ не можетъ ихъ получить. Пятьсотъ фунтовъ, обѣщанныхъ повѣренными, не достанутся никому. Если вамъ нужны свѣдѣнія, мистеръ Гоуардъ, вы такъ и сказать должны.
   -- И вы можете ихъ доставить, Билли?
   -- Нѣтъ; -- нѣтъ....
   Онъ произнесъ эти отрицанія тихимъ голосомъ и съ разстановкою.-- Я не могу доставить ихъ. Человѣкъ не можетъ дать того, чего у него нѣтъ -- но, можетъ быть, я могу достать ихъ.
   -- Какой же вы оселъ, Билли! Развѣ вы не знаете, что мнѣ извѣстно все?
   -- Какой же вы оселъ, мистеръ Гоуардъ! Развѣ я не знаю, что вы не знаете, -- а то вы не обратились бы ко мнѣ. Вы догадываетесь. Вы вѣчно догадываетесь. Но догадываться не значитъ знать. Вы не знаете, -- и я еще не знаю. Сколько вы дадите, если я разузнаю, гдѣ эта молодая женщина?
   -- Десять фунтовъ, Билли.
   -- Пять теперь и пять, когда вы увидите ее.
   -- Точнехонько, Билли.
   -- Она будетъ вѣнчаться съ Смайлеромъ въ будущее воскресенье Рамсгэтѣ;-- она теперь въ Рамсгэтѣ. Вы найдете ее, мистеръ Гоуардъ, если не будете зѣвать, гдѣ-нибудь около таверны "Скрипка съ одной струной".
   Это свѣдѣніе мистеръ Гоуардъ нашелъ до того основательнымъ, что заплатилъ Кану пять совереновъ.
   

Глава LVIII.
"СКРИПКА СЪ ОДНОЙ СТРУНОЙ".

   Гэджеръ пріѣхалъ въ Рамсгэтъ съ раннимъ поѣздомъ на слѣдующее утро и скоро отыскалъ "Скрипку съ одной струной".
   "Скрипка съ одной струной" была таверна очень смиренной наружности, въ предмѣстьи, на дорогѣ, ведущей къ Педжэуельскому заливу. На этотъ разъ Гэджеръ одѣлся въ простое платье и хотя полицейская профессія не такъ была видна въ его наружности въ Рамсгэтѣ, какъ въ Лондонѣ -- все-таки еслибъ на это былъ сдѣланъ малѣйшій намекъ, жители рамсгэтскіе тотчасъ убѣдились бы въ томъ, кто такой этотъ человѣкъ. Гэджеръ, безъ сомнѣнія, старательно сообразилъ всѣ обстоятельства своего дѣла и рѣшилъ, что этотъ образъ дѣйствія обѣщаетъ ему болѣе успѣха, нежели всякій другой. Онъ прямо вошелъ въ домъ и спросилъ, не живетъ ли тутъ молодая женщина. Хозяинъ стоялъ за прилавкомъ вмѣстѣ съ своей женой и ему Гэджеръ шепнулъ нѣсколько словъ. Трактирщикъ стоялъ съ минуту какъ нѣмой, а жена его заговорила:
   -- Это еще что? Здѣсь нѣтъ никакой молодой женщины. У васъ совсѣмъ нѣтъ молодыхъ женщинъ.
   Тогда трактирщикъ шепнулъ женѣ, а Гэджеръ между тѣмъ стоялъ между посѣтителями передъ прилавкомъ съ непринужденнымъ, свободнымъ видомъ.
   -- Ну что-жъ изъ этого? сказала жена.-- Мы ничего не сдѣлали дурного.
   -- Я никогда этого не думалъ, сударыня, сказалъ Гэджеръ:-- и о молодой женщинѣ я ничего дурного не знаю.
   Тутъ мужъ и жена стали совѣщаться и попросили Гэджера посидѣть въ маленькой гостиной, пока трактирщица бѣгала наверхъ. Гэджеръ быстро осмотрѣлся вокругъ и однимъ взглядомъ понялъ систему постройки "Скрипки съ одной струной". Онъ сѣлъ въ маленькой гостиной, отворивъ дверь, и остался тамъ, можетъ быть, минуты двѣ. Потомъ пошелъ къ передней двери и взглянулъ на крышу.
   -- Не безпокойтесь, сказалъ содержатель таверны, слѣдуя за нимъ:-- она не уйдетъ. Она не совсѣмъ здорова и лежитъ.
   -- Поклонитесь ей отъ меня и скажите, отвѣтилъ Гэджеръ:-- что ей не слѣдуетъ тревожиться изъ-за меня.
   Трактирщикъ посмотрѣлъ на него подозрительно.
   -- Скажите ей, что я говорю. И скажите ей, что чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше. Ее ищетъ одинъ господинъ. Можетъ быть, мнѣ лучше будетъ уйти до него.
   Это было передано дѣвушкѣ и Гэджеръ опять сѣлъ въ маленькой гостиной.
   Намъ часто говорятъ, что въ любви и на войнѣ все позволяется, а дѣло, которымъ теперь былъ занятъ Гэджеръ, можетъ быть, походило на военныя дѣйствія. Но онъ теперь воспользовался мягкостью характера особы, съ которою онъ желалъ имѣть свиданіе, а это врядъ-ли можно оправдать даже въ полицейскомъ. Когда высокій лакей Лиззи попалъ въ затруднительныя обстоятельства по поводу ожерелья, отъ него взяли и потомъ не возвратили фотографическій портретъ. Это былъ портретъ Пэшенсъ Крабстикъ, который бѣдная дѣвушка отдала въ нѣжную минуту тому, кто былъ бы ея любовникомъ, еслибъ дѣла ихъ не пошли такъ дурно. Этотъ маленькій портретъ попалъ въ руки Гэджера и онъ теперь вынулъ его изъ кармана. Онъ самъ былъ въ домѣ въ Гертфордской улицѣ только послѣ второго воровства и еще не видалъ мисъ Крабстикъ, но онъ старательно изучилъ ея лицо, ожидая или, по-крайней-мѣрѣ, надѣясь когда-нибудь имѣть удовольствіе лично познакомиться съ нею. Теперь это удовольствіе предстояло ему и онъ приготовлялся освоиться съ чертами лица дѣвушки, какъ солнце изобразило ихъ. Вышло маленькое замедленіе и мистеръ Гэджеръ выразилъ безпокойство.
   -- Она не убѣжитъ, сказала хозяйка:-- но дама, собирающаяся на свиданіе съ мужчиной, не можетъ одѣться во что ни попало, какъ мужчина.
   Гэджеръ согласился со всѣмъ съ этимъ и опять сталъ ждать.
   -- Чѣмъ скорѣе она придетъ, тѣмъ меньше будетъ ей хлопотъ, сказалъ Гэджеръ хозяйкѣ:-- еслибъ вы могли убѣдить ее въ этомъ.
   Наконецъ, когда онъ пробывъ въ домѣ больше часа, его попросили наверхъ и тамъ въ маленькой комнатѣ надъ буфетомъ онъ имѣлъ случай, столь желаемый, лично познакомиться съ Пэшенсъ Крабстикъ.
   Можно вообразить, что бѣдная горничная была не очень спокойна послѣ того, какъ ей сказали, что ее ждетъ внизу какой-то господинъ, назвавшій себя полисмэномъ, какъ только вошелъ въ таверну. Первою ея мыслью было, разумѣется, бѣжать, но ей скоро растолковали, что это невозможно. Во-первыхъ, была только одна лѣстница, внизу которой была отворенная дверь въ ту комнату, гдѣ сидѣлъ полицейскій, а потомъ хозяйка очень твердо объявила, что не станетъ способствовать ничему такому, что можетъ лишить ее и ея мужа права содержать трактиръ.
   -- Вамъ надо къ нему выйти, сказала хозяйка.
   -- Я полагаю, что не могутъ же принудить меня встать съ постели, если я не хочу, твердо сказала Пэшенсъ.
   Но она знала, что даже это средство ей измѣнитъ и что разсерженный полисмэнъ можетъ взять на себя обязанность горничной. Она должна была видѣться съ нимъ и увидалась.
   -- Я долженъ сказать вамъ нѣсколько словъ, моя милая, сказалъ Гэджеръ.
   -- Стало быть, намъ лучше остаться однимъ, сказала Пэшенсъ, и хозяйка скромно вышла изъ комнаты.
   Свиданіе было такъ продолжительно, что читателя утомило бы подробное описаніе всего, что было говорено при этомъ. Полицейскій и горничная оставались наединѣ больше часа и такъ дружелюбенъ былъ ихъ разговоръ, что въ половинѣ разговора Гэджеръ пошелъ внизъ и заказалъ завтракъ для мисъ Крабстикъ. Онъ даже удостоилъ съѣсть нѣсколько раковъ и выпить стаканъ пива вмѣстѣ съ нею. Много было говорено и кое-что даже рѣшено, какъ можно заключить изъ окончательныхъ словъ этого достопамятнаго разговора.
   -- Ничего объ этомъ не говорите, душа моя, но велите ему сказать, что вы уѣхали въ Лондонъ по дѣламъ.
   -- Господь съ вами, мистеръ Гэджеръ, онъ вѣдь все узнаетъ.
   -- Пусть его. Разумѣется, онъ узнаетъ -- если пріѣдетъ сюда. А я думаю, что онъ не покажется болѣе въ Рамсгэтѣ.
   -- Но, мистеръ Гэджеръ...
   -- Что, душа моя?
   -- Вы не лжете?
   -- На счетъ чего? что я на васъ женюсь? Я всегда держалъ себя честно. На меня можно положиться, когда я далъ слово. Какъ только это дѣло свалится у меня съ души, вы будете мистрисъ Гэджеръ, душа моя. И все будетъ хорошо для васъ. Васъ обманули, вотъ оно что.
   -- Обманули, мистеръ Гэджеръ, сказала Пэшенсъ, отирая глаза.
   -- Вы были обмануты и должны быть прощены.
   -- Я ничего не получила изъ ожерелья; а на счетъ другихъ вещей меня такъ напугали, что я спустила ихъ всѣ за ту цѣну, какъ я вамъ сказала. А мистеромъ Смайлеромъ я не интересовалась никогда. Онъ не такой человѣкъ, чтобъ могъ тронуть мое сердце -- вовсе нѣтъ; это было бы даже невѣроятно. Безобразный мужчина -- очень безобразный, мистеръ Гэджеръ.
   -- Онъ скоро сдѣлается еще безобразнѣе, душа моя.
   -- Они такъ мучили меня, мистеръ Гэджеръ, съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ сдѣлали мнѣ свое гнусное предложеніе, что я была... ужъ право я не знаю, какая я была. И хотя милэди не такая барыня, которую горничная могла бы любить, и если ужъ кто заслуживалъ быть обокраденной, такъ ужъ это она, а все-таки, мистеръ Гэджеръ, я знаю, что поступила дурно. Я это знаю и слезно раскаиваюсь. Но вы сдержите слово, мистеръ Гэджеръ?
   Надо признаться, что Гэджеръ очень рискнулъ для достиженія успѣха и позволилъ себѣ изъ усердія увлечься до крайнихъ предѣловъ неблагоразумія. Ему было необходимо взять Крабстикъ съ собою въ Лондонъ и взять какъ свидѣтельницу, а не какъ преступницу. Онъ мѣтилъ на Бенджамина -- и если возможно, на лорда Джорджа, и сообразилъ, что сѣть его можетъ быть такъ велика, чтобы поймать и Смайлера вмѣстѣ съ другими двумя большими рыбами, еслибъ онъ могъ убѣдить Пэшенсъ Крабстикъ и Билли помогать ему закинуть сѣть.
   Но мысли его еще были разстроены въ одномъ отношеніи.
   Какъ онъ ни приставалъ съ разспросами къ своей возлюбленной Пэшенсъ, былъ одинъ пунктъ, относительно котораго онъ никакъ не могъ добиться отъ нея того, что онъ считалъ правдой. Она настойчиво утверждала, что лордъ Джорджъ де-Брюсъ Карутерсъ не участвовалъ ни въ одномъ воровствѣ, а Гэджеръ такъ твердо убѣдилъ себя въ противномъ, что не могъ отбросить отъ себя этой мысли, даже при увѣреніяхъ Пэшенсъ Крабстикъ.
   Вечеромъ онъ съ торжествомъ вернулся въ Лондонъ съ Пэшенсъ Крабстикъ и дѣвица эта была помѣщена въ полиціи со всѣми удобствами, кромѣ свободы.
   

Глава LIX.
ГАУРАНЪ ВЪ ЛОНДОНѢ.

   Между тѣмъ мистрисъ Гитауэ прилежно разглашала, что Лиззи Юстэсъ или помолвлена за своего кузена Фрэнка, или скоро будетъ помолвлена. Конечно, она дѣлала это съ единственной цѣлью спасти своего брата, но усердіе заставляло ее слишкомъ свободно обращаться съ именемъ Фрэнка и Лиззи. Они, со всѣми своими друзьями, были ея враги и она совершенно была убѣждена, что всѣ они дурные, низкіе люди. О лордѣ Джорджѣ и мистрисъ Карбункль, о мисъ Ронокъ и сэръ-Грифинѣ Тьюитѣ она думала разныя гадости. У нея были свои собственныя предположенія на счетъ брилліантовъ, исторіи -- вѣроятно ея собственнаго сочиненія, хотя она считала ихъ справедливыми -- осносительно образа жизни въ Портрэ, маленькія исторійки о долгахъ Лиззи и важный фактъ -- сцена, которую Гауранъ видѣлъ собственными глазами. Лиззи Юстэсъ была для нея противна имя этой противной женщинѣ ея братъ опять подвергался опасности жениться. Она громко поносила Лиззи и старалась, чтобъ это доходило даже до лэди Линлитго, такъ чтобы бѣдная Люси Морисъ могла знать, какого рода былъ женихъ, на котораго она полагалась. За Анди Гаураномъ было послано и онъ былъ на дорогѣ въ Лондонъ въ то время, когда Гэджеръ былъ занятъ въ Рамсгэтѣ. Главную цѣль жизни мистрисъ Гитауэ составляло теперь желаніе заставить брата увидѣться съ Гаураномъ прежде чѣмъ онъ поѣдетъ на свиданіе съ лэди Юстэсъ.
   Бѣдная Люси получила рану, назначавшуюся для нея. Оружіе враговъ безпрестанно поражало ее, но до-сихъ-поръ оно попадало на твердый щитъ ея вѣры. Но какъ бы ни твердъ былъ щитъ, онъ все-таки наконецъ можетъ отъ ударовъ сдѣлаться негоденъ къ употребленію. Щитъ Люси получилъ много такихъ ударовъ и самые тяжелые удары наносилъ тотъ, кому она вѣрила больше всѣхъ. Она не видала его нѣсколько мѣсяцевъ и письма его были коротки, неудовлетворительны и рѣдки. Она увѣряла себя и своего друга лэди Фонъ, что никакое стеченіе обстоятельствъ, ни отсутствіе, какъ бы продолжительно оно ни было, никакіе слухи, дошедшіе до ея ушей, не заставятъ ее сомнѣваться въ любимомъ ею человѣкѣ. Она еще твердо стояла на этой рѣшимости, но несмотря на ея рѣшимость, сердце ея начало унывать. Она сдѣлалась скучна, несчастна, безпокойна и, хотя не хотѣла признаться въ этомъ самой себѣ, она стала сомнѣваться.
   -- Итакъ, все-таки вашъ Грейстокъ женится на моей племянницѣ Лиззи Грейстокъ.
   Эти добродушныя слова въ одно утро сказала Люси ея настоящая покровительница лэди Линлитго.
   -- Я этого не думаю, сказала Люси, собравшись съ духомъ и улыбаясь.
   -- Всѣ это говорятъ. А Лиззи сдѣлалась настоящей героиней. Съ этимъ ожерельемъ, съ двумя воровствами, съ охотой, съ ея разными женихами -- два лорда и членъ парламента, душа моя -- кто можетъ сравниться съ нею? Лэди Гленкора Паллизеръ ѣздила къ ней. Она позаботилась дать мнѣ знать объ этомъ. А теперь мнѣ сказали, что она помолвлена за своего кузена.
   -- По вашимъ же собственнымъ словамъ, лэди Линлитго, у ней есть еще два жениха. Не можете ли вы сдѣлать мнѣ одолженіе и предположить, что она выйдетъ за одного изъ лордовъ?
   -- Я боюсь, душа моя, что она выбрала мистера Грейстока.
   Потомъ, послѣ нѣкотораго молчанія, старуха начала серіозно:
   -- Какая польза, мисъ Морисъ, не посмотрѣть истинѣ прямо въ лицо? Мистеръ Грейстокъ пренебрегаетъ вами.
   -- Онъ не пренебрегаетъ мною. Вы не позволили ему пріѣзжать сюда видѣться со мною.
   -- Конечно;-- но еслибъ онъ не пренебрегалъ вами, вы не были бы здѣсь. И вотъ онъ каждый день бываетъ у Лиззи Юстэсъ. Онъ не можетъ жениться на васъ, а на ней жениться можетъ. Гораздо лучше, чтобъ вы взглянули прямо на все это и знали до чего это должно довести.
   -- Я подожду -- и не повѣрю ни одному слову, пока онъ самъ не скажетъ.
   -- Вы не знаете, каковы мужчины, милая моя.
   -- Очень вѣроятно, лэди Линлитго, и можетъ быть дорого поплачусь за это свѣдѣніе. Разумѣется, я могу ошибаться -- только не думаю, чтобъ я ошибалась.
   Когда происходила эта маленькая сцена, оставался только мѣсяцъ до того срока, на который Люси поступила къ лэди Линлитго, а относительно ея будущаго мѣстопребыванія не было еще ничего опредѣлено. Лэди Фонъ была готова дать ей пріютъ и, повидимому, она должна была отправиться къ лэди Фонъ. Лэди Линлитго не соглашалась оставить Люси у себя, находя, что ея компаньонкѣ не идетъ быть невѣстой племянника ея покойной сестры. Мѣсяца два ни слова не было говорено о домѣ декана и Люси, хотя ея надежды въ этомъ отношеніи были когда-то тверды, была слишкомъ горда для того, чтобы самой назваться на житье въ семейство ея жениха. По ходу обстоятельствъ ей слѣдовало искать себѣ другого мѣста, какъ всякой другой гувернанткѣ, оставшейся безъ мѣста, но она могла сдѣлать это только посовѣтовавшись съ лэди Фонъ, а если она посовѣтуется съ лэди Фонъ, то та навѣрно пригласитъ своего молодого друга въ замокъ Фонъ.
   Надо же было наконецъ прекратить ея пребываніе въ замкѣ Фонъ. Это Люси повторяла себѣ безпрестанно. Это могло быть только временной мѣрой. Если... если судьба опредѣлитъ ей выѣхать изъ замка Фонъ счастливой, торжествующей невѣстой, то одолженіе, оказанное ей ея милыми друзьями, не будетъ казаться ей тяжело. Но поѣхать въ замокъ Фонъ съ тѣмъ, чтобы постепенно сознаваться, что для нея надо найти другое мѣсто, было бы очень дурно. Она предпочла бы всякую немедленную непріятность. Однако, какъ же ей знать? Какъ только она могла ускользнуть отъ графини, она пошла въ свою комнату и написала слѣдующее письмо. Она изучала свои слова очень старательно -- сидѣла и думала прежде чѣмъ позволяла перу скользить по бумагѣ.

"Любезный Фрэнкъ,

   "Давно не видѣлись мы;-- не правда ли? Я пишу это не какъ упрекъ, но потому что друзья говорятъ мнѣ, будто я не должна считать себя помолвленной съ вами. Они говорятъ, что въ вашемъ положеніи вы не можете жениться на бѣдной дѣвушкѣ, и что я не должна желать отъ васъ такой жертвы. Я на столько понимаю ваши дѣла, что знаю, какъ гибеленъ можетъ быть для васъ неблагоразумный бракъ, и конечно не желаю сдѣлаться причиною вашей погибели. Я прошу васъ только сказать мнѣ правду. Это не отъ того, чтобы я потеряла, терпѣніе, но я должна рѣшиться, что мнѣ дѣлать, когда я оставлю люди Линлитго.
   "Любящій васъ другъ

"ЛЮСИ МОРИСЪ."

   "2 марта 18 --."
   
   Она нѣсколько разъ перечитала письмо, думая обо всемъ, что тутъ было сказано, и о томъ, чего сказано не было. Сначала она хотѣла увѣрять въ своемъ прощеніи -- убѣдить Фрэнка, что она даже въ сердцѣ не станетъ упрекать его, если онъ сочтетъ себя обязаннымъ возвратить ей обѣщаніе, которое она дала ему. Ей хотѣлось выразить свою любовь, но выразить такъ, чтобъ ея женихъ зналъ, что у ней достанетъ твердости пожертвовать собою для него. Но хотя сердце ея жаждало высказаться свободно, разсудокъ говорилъ ей, что лучше остаться сдержанной и спокойной въ своихъ выраженіяхъ. Всякая горячность съ ея стороны будетъ для него упрекомъ. Если она дѣйствительно желала помочь ему выпутаться изъ затрудненій, въ которыя онъ попалъ изъ-за нея, она лучше это сдѣлаетъ, предложивъ ему свободу въ самыхъ краткихъ и простыхъ выраженіяхъ, какія только съумѣетъ придумать.
   Но даже когда письмо было написано, она сомнѣвалась, благоразумно ли будетъ отослать его. Она удержала его, чтобъ обдумать до утра. Она обдумала -- и когда настало утро, она письма не послала. Не была ли неограниченная вѣра ея жениха скалой, на которой она построила зданіе своихъ будущихъ надеждъ? Не увѣряла ли она безпрестанно, что никакія предостереженія не заставятъ ее поколебаться въ этой вѣрѣ? Не было ли ея великою доктриною довѣріе -- довѣріе безусловное, даже когда бы все погибло, еслибъ ея довѣріе оказалось неумѣстнымъ? И хорошо ли было отказаться отъ всего этого только потому, что для нея было удобно устроиться для предстоящихъ мѣсяцевъ? Если судьба опредѣлила ей быть отвергнутой женихомъ и быть обманутой, какую пользу сдѣлаетъ ей устройство ея будущности? Все будетъ для нея гибельно и все-равно куда бы она ни переселилась. Потомъ зачѣмъ ей лгать ему, посылая такое письмо? Если онъ броситъ ее, онъ сдѣлается измѣнникомъ и сердце ея будетъ преисполнено упрековъ. Какова бы ни была его будущая участь въ жизни, онъ обязанъ раздѣлить ее съ нею, и если онъ уклонится отъ этого долга, то будетъ измѣнникомъ и негодяемъ. Она никогда не скажетъ ему этого. Она слишкомъ горда для того чтобы унизиться до личныхъ или письменныхъ упрековъ. Но она будетъ знать, что это такъ, и для чего же ей лгать ему, говоря совсѣмъ другое? Думая обо всемъ этомъ, когда настало утро, она оставила письмо въ своей письменной шкатулкѣ.
   Лордъ Фонъ долженъ былъ быть у лэди Юстэсъ въ субботу, а въ пятницу послѣ полудня мистеръ Эндрю Гауранъ находился въ задней гостиной мистрисъ Гитауэ на Варвикскомъ сквэрѣ. Послѣ большихъ усилій и большихъ убѣжденій брать согласился видѣться съ важнымъ свидѣтелемъ сестры. Лордъ Фонъ чувствовалъ, что онъ унижаетъ себя сношеніемъ съ такимъ человѣкомъ, какъ Анди Гауранъ, относительно поведенія женщины, на которой онъ имѣлъ намѣреніе жениться, и старается уклониться отъ этого свиданія. Онъ то сердился, то жаловался, то былъ надмененъ, то угрюмъ, но мистрисъ Гитауэ преодолѣла его несогласіе своей упорной настойчивостью и наконецъ бѣдный лордъ Фонъ согласился. Онъ долженъ былъ пріѣхать на Варвикскій сквэръ въ пятницу вечеромъ, какъ только парламентъ разойдется, и обѣдать тамъ. До обѣда онъ долженъ быть представленъ мистеру Гаурану. Анди пріѣхалъ въ половинѣ шестого и, поговоривъ съ мистрисъ Гитауэ, былъ оставленъ одинъ, ожидать пріѣзда лорда Фона. Наружность и обращеніе его совсѣмъ не походили на наружность и обращеніе Анди Гаурана, который былъ извѣстенъ въ Портрэ. Въ рукѣ онъ держалъ тяжелую, жесткую шляпу. На немъ былъ черный сюртукъ, черныя панталоны, тяжелый красный жилетъ, застегнутый почти до горла, которое было завязано грязнымъ чернымъ шелковымъ носовымъ платкомъ. Въ Портрэ не было человѣка говорливѣе, самоувѣреннѣе, способнѣе для его ежедневныхъ занятій, какъ Анди Гауранъ, но непривычная одежда, поѣздка въ Лондонъ и лондонскіе дома привели его въ робость и сдѣлали молчаливымъ. Мистрисъ Гитауэ нашла его молчаливымъ, остерегающимся и робкимъ. Не зная что съ нимъ дѣлать, боясь попросить его закусить въ кухнѣ и не желая, чтобы въ гостиную къ нему принесли ѣду и питье, она приказала слугѣ подать ему рюмку хереса и бисквитъ. Онъ пріѣхалъ за часъ до назначеннаго времени и только съ этимъ легкимъ услажденіемъ оставленъ былъ ожидать одинъ лорда Фона.
   Анди и прежде видалъ лордовъ. Лорды не рѣже встрѣчаются въ Айрширѣ какъ въ другихъ шотландскихъ графствахъ; потомъ развѣ лордъ Джорджъ де-Брюсъ Карутэрсъ не гостилъ въ Портрэ половину зимы? Но лордъ Джорджъ не былъ для Анди настоящимъ лордомъ;-- притомъ лордъ въ его собственной странѣ былъ для него гораздо меньше лондонскаго лорда. А этотъ лордъ былъ парламентскимъ лордомъ, лордомъ правительственнымъ и вѣроятно имѣлъ власть повѣсить такого человѣка, какъ Анди Гауранъ, если онъ дастъ ложное показаніе или скажетъ что-нибудь такое, что лордъ можетъ назвать ложнымъ показаніемъ. Онъ не зналъ навѣрно, что желаетъ ему сказать лордъ Фонъ. Онъ зналъ очень хорошо, что сестра лорда желаетъ, чтобы онъ доказалъ, какая дурная женщина лэди Юстэсъ; но онъ примѣчалъ, что брать и сестра не заодно, и не разъ во время своей поѣздки въ Лондонъ чуть не рѣшался онъ вернуться обратно въ Портрэ. Конечно, между нимъ и его госпожой была вражда, однако госпожа не сдѣлала ему вреда даже когда онъ грубо оскорбилъ ее, и еслибъ она отказала ему отъ мѣста, то онъ долженъ ожидать позволенія остаться при своей должности не отъ мистрисъ Гитауэ, а отъ мистера Джона Юстэса. Тѣмъ не менѣе онъ взялъ деньги отъ мистрисъ Гитауэ и теперь былъ у нея.
   Въ половинѣ восьмого сестра ввела въ комнату лорда Фона и Анди Гауранъ, вставъ со стула, три раза качнулъ головой.
   -- Мистеръ Гауранъ, сказала мистрисъ Гитауэ:-- братъ мой желаетъ, чтобъ вы разсказали ему все что вы видѣли въ поведеніи лэди Юстэсъ въ Портрэ. Вы можете говорить совершенно свободно и я знаю, что вы скажете правду.
   Анди опять качнулъ головой.
   -- Фредерикъ, продолжала мистрисъ Гитауэ:-- я знаю навѣрно, что ты безусловно можешь повѣрить всему, что мистеръ Гауранъ тебѣ скажетъ.
   Тутъ мистрисъ Гитауэ вышла изъ комнаты -- братъ ея поставилъ это непремѣннымъ условіемъ.
   Лордъ Фонъ не зналъ, какъ начать, а Анди вовсе не былъ готовъ помочь ему.
   -- Если мнѣ сказали правду, сказалъ лордъ:-- то вы много уже лѣтъ занимаете должность въ имѣніи Портрэ?
   -- Всю свою жизнь, къ услугамъ вашего сіятельства.
   -- Такъ -- такъ. И разумѣется, вы интересуетесь благосостояніемъ юстэсовской фамиліи?
   -- Конечно, милордъ;-- конечно, очень интересуюсь.
   -- И будучи честнымъ человѣкомъ, вы сожалѣли бы, еслибъ съ имѣніемъ Портрэ случилось... случилось.... случилось... что-нибудь дурное.
   Анди кивнулъ головой, а лордъ Фонъ примѣтилъ, что вовсе не подвигается къ началу.
   -- Теперь лэди Юстэсъ ваша госпожа?
   -- Въ нѣкоторомъ родѣ, милордъ. И госпожа, и нѣтъ. Въ Портрэ есть многое такое, за чѣмъ надо посмотрѣть.
   -- Она платитъ вамъ жалованье? рѣзко сказалъ лордъ Фонъ.
   -- Жалованье? Да, милордъ, платитъ она.
   -- Стало быть, она ваша госпожа.
   Анди опять кивнулъ головой, а лордъ Фонъ опять усиливался придумать, какимъ бы способомъ подвинуться ему къ дѣлу.
   -- Ея кузенъ, мистеръ Грейстокъ, гостилъ недавно въ Портрэ?
   -- Больше по пріятельски, чѣмъ по родственному, сказалъ Анди, подмигнувъ.
   Для лорда Фона было ужасно, что этотъ человѣкъ подмигиваетъ ему. Онъ не совсѣмъ понялъ, что сказалъ Анди, но понялъ однако, что этотъ шотландскій управитель обвиняетъ женщину, съ которой онъ, лордъ Фонъ, помолвленъ, въ какой-то неприличной фамильярности съ ея кузеномъ. Всѣ чувства его натуры возмущались противъ предстоявшей ему задачи, а теперь, когда она настала, онъ нашелъ ее совершенно неудобоисполнимой. Онъ не могъ заставить себя разспросить подробно о кокетствѣ бѣдной Лиззи между скалами. Онъ былъ слабъ, глупъ и во многихъ отношеніяхъ несвѣдущъ -- но онъ былъ джентльмэнъ. Когда онъ приближался къ цѣли, къ которой его подвигали, онъ возненавидѣлъ Анди Гаурана -- а себя возненавидѣлъ еще больше за то, что покорился такому сообщничеству. Онъ помолчалъ съ минуту, а потомъ объявилъ, что разговоръ конченъ.
   -- Я думаю, этого довольно, мистеръ Гауранъ, сказалъ онъ: -- кажется, вы не можете ничего сказать мнѣ такого, что я желалъ бы слышать. Я думаю, вамъ лучше воротиться въ Шотландію.
   Сказавъ это, онъ оставилъ Апди одного и пошелъ въ гостиную. Когда онъ вошелъ туда, тамъ были и его сестра и мистеръ Гитауэ.
   -- Клара, сказалъ онъ очень сурово: -- пошли кого-нибудь отпустить этого человѣка. Я не буду больше съ нимъ говорить.
   Лордъ Фонъ не говорилъ больше съ Анди Гаураномъ, но мистрисъ Гитауэ говорила. Послѣ слабыхъ и безуспѣшныхъ усилій удостовѣриться, что произошло въ задней комнатѣ, она пошла туда и нашла Апди сидящимъ на стулѣ, все съ шляпой въ рукахъ и неподвижнымъ какъ восковая фигура. Онъ испугался лорда, но какъ только лордъ оставилъ его, онъ на него разсердился. Его призвали издалека разсказать, что онъ зналъ, лорду, а лордъ ушелъ, не выслушавъ ни слова -- ушелъ и просто оскорбилъ его, разспрашивая, кто платитъ ему жалованье, а потомъ сказалъ ему, что лэди Юстэсъ его госпожа. Гауранъ чувствовалъ, что не такого обращенія имѣлъ онъ право ожидать. Просидѣвъ одинъ-одинехонекъ полтора часа, онъ безъ большого удовольствія остался опять одинъ въ этой комнатѣ.
   -- Капля слабаго вина въ рюмкѣ не глубже яичной скорлупы, два бисквита -- это называетъ она закуской!
   Такимъ образомъ Анди потомъ говорилъ своей женѣ о гостепріимствѣ Варвикскаго сквэра, относительно чего его гнѣвъ былъ очень горячъ; съ нимъ обошлись какъ съ ребенкомъ или съ обыкновеннымъ работникомъ, вмѣсто того, чтобъ оставить ему весь графинъ пить сколько душѣ угодно. Слѣдовательно, когда мистрисъ Гитауэ вернулась къ нему, страхъ, внушенный ему новыми обстоятельствами и лордомъ, постепенно исчезалъ, уступая мѣсто тому упорному негодованію противъ людей вообще, которое было его нормальнымъ состояніемъ.
   -- Я полагаю, мнѣ надо вернуться въ Портрэ, мистрисъ Гитауэ; вамъ вѣрно ничего больше не нужно?
   Это онъ сказалъ, какъ только мистрисъ Гитауэ вошла въ комнату. Но мистрисъ Гитауэ не желала такъ скоро лишиться его услугъ. Она выразила сожалѣніе, что братъ ея не счелъ себя способнымъ разсуждать о предметѣ, весьма естественно непріятнымъ для него, и просила Гаурана прійти къ ней опять на слѣдующее утро.
   -- Я видѣлъ собственными глазами то, что видѣлъ, мистрисъ Гитауэ -- хотя его сіятельству, можетъ быть, это не по нраву, какъ ваше сіятельство изволите это говорить. Они вдвоемъ бесѣдовали и сидѣли другъ у друга на колѣнахъ, и цѣловались -- да, милэди, цѣловались, какъ женщины, чтобъ не сказать какъ мужчины, не должны цѣловаться, если они не мужъ и жена, да еще на скалахъ, милэди; и если его сіятельство не хочетъ слышать объ этомъ и находитъ это непріятнымъ, ему не слѣдовало вызывать Анди Гаурана изъ Портрэ только для того, чтобъ сказать ему, что онъ не хочетъ слушать того, что я пріѣхалъ ему сказать!
   Все это было сказано такъ внушительно, что даже мистрисъ Гитауэ не могла найти это пріятнымъ. Она затрепетала отъ краснорѣчія мистера Гаурана и почти раскаялась въ своемъ усердіи. Но женщины, можетъ быть, чувствуютъ менѣе отвращенія чѣмъ мужчины пользоваться неблагородной помощью для достиженія хорошей цѣли. Хотя мистрисъ Гитауэ трепетала отъ выразительныхъ движеній, которыми мистеръ Гауранъ подкрѣплялъ свои крѣпкія словца, она все-таки была увѣрена въ превосходствѣ своей цѣли, и думая, что отъ Анди Гаурана все-таки можно получить полезную помощь, а можетъ быть благоразумно желая извлечь выгоду изъ издержекъ, употребленныхъ на поѣздку Анди изъ Айршира, заставила его обѣщать прійти къ ней на слѣдующее утро.
   

Глава LX.
ПУСТЬ БУДЕТЪ ТАКЪ, КАКЪ БУДТО НЕ БЫЛО НИКОГДА.

   Между сыномъ, замужней дочерью и Люси Морисъ бѣдной лэди Фонъ жизнь сдѣлалась въ тягость. Все шло дурно и въ замкѣ Фонъ не было ни спокойствія, ни счастья. Изъ всѣхъ простыхъ человѣческихъ вѣрованій самое сильное вѣрованіе въ настоящее время у фонскихъ дамъ относилось къ дурнымъ поступкамъ Лиззи Юстэсъ. Она была причиною всѣхъ этихъ горестей и ее ненавидѣли тѣмъ болѣе, что дурные поступки ея не были доказаны передъ глазами свѣта. Было время, когда соглашались, что она поступала дурно, удерживая у себя брилліанты наперекоръ постояннымъ требованіямъ Кэмпердауна, такъ что всѣ имѣли бы право прекратить съ нею знакомство и между прочими и лордъ Фонъ. Но послѣ второго воровства мнѣніе публики повернулось въ пользу Лиззи и всѣ начали думать, что съ нею поступлено нехорошо. Потомъ явилось свидѣтельство мистрисъ Гитауэ о дурныхъ поступкахъ Лиззи въ Шотландіи -- о дурныхъ поступкахъ, которые Анди Гауранъ описывалъ съ пылкостью, такъ ужасно нравственной, и то, что было сначала, такъ сказать, прибавлено къ брилліантамъ, какъ прибавочный вѣсъ, для того чтобъ беззаконія Лиззи могли повергнуть ее на земь, постепенно приняло видъ вѣрнаго обвиненія противъ нея. Лэди Фонъ не чувствовала отвращенія разсуждать о брилліантахъ. Когда Лиззи называли "воровкой", "грабительницей" и "мошенницей", та или другая изъ дѣвицъ въ семействѣ -- произнося шепотомъ сильныя выраженія, какъ дали имѣютъ привычку дѣлать, когда желаютъ уменьшить неприличіе своихъ выраженій кротостью тона, которь мъ произносятся слова -- когда Лиззи такимъ образомъ называли при лэди Фонъ въ ея собственномъ домѣ, она была не противъ этого. Это обстоятельство должно быть извѣстно, такъ чтобъ всѣ знали, что сынъ ея поступаетъ хорошо, отказываясь жениться на такой дурной женщинѣ. Но когда къ этому прибавилось другое, когда стали разсказывать, что видѣлъ Гауранъ на скалахъ, когда это постепенно сдѣлалось особеннымъ преступленіемъ, оправдывавшимъ ея сына въ томъ, что онъ отказался отъ знакомства съ лэди Юстэсъ, тогда лэди Фонъ сдѣлалась очень несчастна и нашла, что этотъ предметъ, какъ мистрисъ Гитауэ описывала его, очень противенъ.
   Непріятности эти также поражали Люси Морисъ, какъ и лорда Фона. Если Лиззи Юстэсъ не годилась быть женою лорда Фона по милости этихъ вещей, то и Фрэнкъ Грейстокъ не только не годился быть мужемъ Люси, но даже и не намѣревался этого сдѣлать, годился или нѣтъ. Недѣли двѣ лэди Фонъ позволяла себѣ раздѣлять радость Люси и думать, что Грейстокъ останется вѣренъ дѣвушкѣ, сердцемъ которой онъ завладѣлъ вполнѣ;-- но она скоро научилась недовѣрять молодому члену парламента. который всегда дерзко обращался съ ея сыномъ, проводилъ свободное время съ Лиззи Юстэсъ, никогда не навѣщалъ и рѣдко писалъ къ дѣвушкѣ, на которой обѣщалъ жениться, о которомъ всѣ единогласно говорили, что долги не позволятъ ему жениться на такой женщинѣ, которая не имѣетъ средствъ помочь ему. Все это было прискорбно и досадно, а между тѣмъ когда замужняя дочь приставала къ ней и требовала ея содѣйствія, она не имѣла возможности уклониться.
   -- Мама, говорила мистрисъ Гитауэ: -- лэди Гленкора Паллизеръ была у нея; всѣ заступаются за нее, и если поведеніе ея въ Шотландіи не будетъ доказано, Фредерикъ долженъ жениться на ней.
   -- Но что же я могу сдѣлать, душа моя? спрашивала лэди Фонъ почти въ слезахъ.
   -- Настаивайте, чтобъ Фрэдерикъ узналъ всю правду, энергически отвѣчала мистрисъ Гитауэ.-- Разумѣется, это непріятно. Никто не можетъ болѣе этого чувствовать кромѣ меня. Ужасно говорить о такихъ вещахъ -- и думать о нихъ.
   -- Это правда, Клара -- очень ужасно.
   -- Но все лучше, мама, чѣмъ допустить Фредерика жениться на такой женщинѣ. Надо ему доказать, какъ она негодится быть его женою.
   Имѣя въ виду исполнить свое намѣреніе, мистрисъ Гитауэ, какъ мы видѣли, приняла Анди Гаурана въ своемъ домѣ, и съ этой же самой цѣлью повезла Анди Гаурана на слѣдующее утро въ Ричмондъ.
   Мистрисъ Гитауэ, ея мать и Анди сидѣли запершись съ полчаса и лэди Фонъ ужасно страдала. Лордъ Фонъ нашелъ, что не можетъ выслушать этого разсказа и не выслушаетъ. У него достало энергіи ускользнуть и вообще онъ одержалъ верхъ въ легкой стычкѣ, которая произошла между нимъ и шотландцемъ; но бѣдная старушка лэди Фонъ не могла ускользнуть. Анди позволили разглагольствовать краснорѣчиво и ей была разсказана вся исторія, хотя она предпочла бы быть высѣченной публично скорѣе, чѣмъ слушать это. Потомъ Анди подали "закуску" такого рода, которая заставила его предпочесть замокъ Фонъ Варвикскому сквэру, и сказали, что онъ можетъ ворошиться въ Портрэ такъ скоро, какъ желаетъ.
   Когда онъ ушелъ, мистрисъ Гитауэ откровенію высказала свои мысли матери.
   -- Дѣло въ томъ, мама, что Фредерикъ женится на ней.
   -- Почему? Я думала, что онъ открыто отказался. Я думала, онъ сказалъ это ей самой.
   -- Что-жъ изъ этого, если онъ сожалѣетъ о томъ, что онъ сказалъ? Онъ такъ слабъ! Лэди Гленкора Паллизсръ заставила его обѣщать поѣхать къ ней, и онъ ѣдетъ сегодня. Вѣроятно, онъ тамъ теперь -- въ эту самую минуту. Будь онъ твердъ, все было бы кончено. Послѣ всего, что произошло, никто не могъ предполагать, что его помолвка должна иміть силу. Но что можетъ онъ сказать ей теперь, когда онъ у поя, кромѣ того, что сызнова подниметъ всю бѣду? Я нахожу, что эта женщина поступила дурно, вмѣшавшись не въ свое дѣло. Право нахожу! Она гадкое, дерзкое существо -- вотъ она что! Послѣ всѣхъ моихъ хлопотъ она разстраиваетъ все однимъ словомъ.
   -- Что можемъ мы сдѣлать, Клара?
   -- Я думаю, что еслибъ Фредерика можно было заставить поступать какъ слѣдуетъ, она вышла бы за своего кузена мистера Грейстока и тогда всему былъ бы конецъ. Я право думаю, что онъ ей больше нравится; изъ всего, что я слышала, она вышла бы за него теперь, еслибъ Фредерикъ только держался поодаль. А онъ разумѣется употребляетъ всѣ силы, чтобъ жениться на ней. У него нѣтъ ни шилинга, онъ по-уши въ долгахъ.
   -- Бѣдная Люси! воскликнула лэди Фонъ.
   -- Ну -- да; но это разумѣлось само собою. Я всегда думала, мама, что вы и Амелія поступали нехорошо, поддерживая въ ней это мнѣніе.
   -- Но, душа моя, этотъ человѣкъ сдѣлалъ ей предложеніе въ самыхъ ясныхъ выраженіяхъ. Я видѣла его письмо.
   -- Конечно -- мужчины дѣлаютъ предложеніе. Мы всѣ это знаемъ. Я право не знаю, зачѣмъ они дѣлаютъ это. Но, вѣроятно, это забавляетъ ихъ. Прежде какъ-то чувствовали, что если мужчина поступитъ дурно, то съ нимъ слѣдуетъ сдѣлать что-нибудь, но теперь это прошло. Мужчина можетъ дѣлать предложеніе кому хочетъ, а если вздумаетъ потомъ сказать, что это не значило ничего, ничѣмъ нельзя наказать его за это.
   -- Это очень тяжело, сказала старушка, о которой всѣ говорили, что она совсѣмъ не такъ хорошо понимаетъ свѣтъ, какъ ея старшая дочь.
   -- Дѣвушки всѣ знаютъ это и въ концѣ концовъ это сводится на одно. Мужчины должны жениться и то, что теряетъ одна дѣвушка, выигрываетъ другая.
   -- Это убьетъ Люси.
   -- Дѣвушекъ не такъ легко убить, мама -- въ нынѣшнее время. И если мы станемъ говорить, что это убьетъ ее, чрезъ это не перемѣнится его натура. Нельзя ожидать, чтобъ такой человѣкъ, какъ Фрэнкъ Грейстокъ, въ долгахъ и членъ парламента, бывающій во всѣхъ лучшихъ домахъ, женился на вашей гувернанткѣ. Что онъ выиграетъ черезъ это? Вотъ что я желаю знать.
   -- Я полагаю, онъ любилъ ее.
   -- Господи! какія у васъ допотопныя понятія, мама! Конечно она ему нравилась, хотя что онъ въ ней находитъ, я никогда не могла понять. Я думаю, что мисъ Морисъ будетъ очень хорошею женою для бѣднаго пастора, который на бѣдность вниманіе не обратитъ. Но она не умѣетъ себя держать -- и я не вижу въ ней красоты. Для чего такой человѣкъ, какъ Фрэнкъ Грейстокъ, свяжетъ себя по рукамъ и по ногамъ съ такой дѣвушкой? Но онъ и не намѣренъ жениться на Люси Морисъ, мама. Велъ ли бы онъ себя такимъ образомъ съ своей кузиной въ Шотландіи, еслибъ имѣлъ это намѣреніе? Онъ вовсе его не имѣетъ. Онъ намѣренъ жениться на доходѣ лэди Юстэсъ, если ему удастся имъ завладѣть -- и она выйдетъ за него еще до лѣта, еслибъ только мы могли удалить отъ нея Фредерика.
   Мистрисъ Гитауэ требовала отъ матери, чтобъ она и кстати и некстати убѣждала лорда Фона, растолковывала ему необходимость подождать, чтобъ онъ могъ видѣть, какъ вѣроломно лэди Юстэсъ поступила съ нимъ, и также чтобъ она внушила Люси Морисъ, какъ тщетны всѣ ея надежды. Еслибъ Люси Морисъ отказалась отъ своихъ правъ, дѣло можно было бы устроить и скорѣе и вѣрнѣе. Еслибъ Люси можно было убѣдить сказать Фрэнку, что она отказывается отъ своихъ правъ и видитъ, какъ имъ невозможно быть мужемъ и женою, тогда -- такъ разсуждала мистрисъ Гитауэ -- Фрэнкъ тотчасъ бросится къ ногамъ кузины и всѣ затрудненія прекратятся. Гнусное, ничѣмъ пеоправдываемое и дерзкое вмѣшательство лэди Гленкоры въ настоящую минуту разстроитъ все хорошее, что было сдѣлано, если ему дѣятельно не противодѣйствовать. Изъ ожерелья не вышло рѣшительно ничего. Хитрая тварь сдѣлалась почти героиней изъ-за этого ожерелья. Даже тайна, которою были покрыты оба воровства, дѣйствовала въ ея пользу. Лорда Фона просто заставятъ на ней жениться -- лэди Гленкора и ея кружокъ принудятъ его -- если не воспользоваться любовной интригой ея съ кузеномъ, о которой Анди Гауранъ могъ представить столько уликъ, для того чтобъ до этого не допустить.
   Теорія жизни и системы, по которой слѣдовало управлять общественными дѣлами, изложенная ея замужней дочерью, была очень тягостна для лэди Фонъ. Когда ей сказали, что при новомъ порядкѣ вещей обѣщанія мужчинъ не слѣдуетъ считать обязательными, что любовь не считается ни во что, что дѣвушки должны быть довольны, если имъ скажутъ, что когда одного жениха лишишься, то найдется другой, она сдѣлалась очень несчастна. Она не могла не вѣрить всему этому и полагаться на свою вѣру въ добродѣтель, постоянство и честность. Она готова была думать, что все перемѣнилось къ худшему со времени ея молодости и что теперь обѣщанія не такъ обязательны, какъ бывали прежде. Она сама вышла замужъ въ либеральное семейство, имѣла сына либерала и сама себя называла либеральной, но не могла не слышать отъ другихъ своихъ сосѣдей, что англійскіе обычаи, англійскія правила англійское общество гибнетъ по милости такъ называемой либеральности нынѣшняго вѣка. Она думала, что дѣйствительно мужчины дѣлаютъ теперь такія вещи, какихъ они не дѣлали сорокъ лѣтъ тому назадъ, а женщины рѣшительно измѣнились совсѣмъ. Ужъ конечно она не привела бы Анди Гауарана къ своей матери разсказывать такія вещи въ ихъ присутствіи, какія разсказывалъ этотъ человѣкъ.
   Мистрисъ Гитауэ посмѣялась надъ нею, когда она сказала, что бѣдная Люси умретъ, если будетъ принуждена отказаться отъ своего жениха. Мистрисъ Гитауэ говорила о необходимости разстроить эту помолвку, не сказавъ ни одного гнѣвнаго слова противъ Фрэнка Грейстока. По мнѣнію мистрисъ Гитауэ, Фрэнкъ Грейстокъ развлекался самымъ естественнымъ образомъ, когда сдѣлалъ предложеніе Люси. Такая гувернантка какъ Люси поступила сумасбродно, ожидая, чтобъ такой человѣкъ какъ Грейстокъ говорилъ серіозно. Разумѣется, она должна отказаться отъ своего жениха и если ужъ осуждать кого, то должна осуждать самое себя за свое сумасбродство. А все-таки лэди Фонъ была такъ мягкосердечна, что думала, будто горе сдавитъ сердце Люси, если даже не убьетъ ее.
   Но тѣмъ не менѣе она была обязана сказать Люси то, что считала правдой. Исторія о томъ, что случилось на скалахъ въ Портрэ, была очень непріятна, но лэди Фонъ считала ее справедливой. Фрэнкъ Грейстокъ объяснялся въ любви своей кузинѣ послѣ своей помолвки съ Люси. А потомъ не очевидно ли, что онъ неглижировалъ бѣдной Люси во всѣхъ отношеніяхъ? Онъ не видалъ ее почти полгода. Еслибъ онъ имѣлъ намѣреніе жениться на ней, не нашелъ ли онъ бы для нея пріюта въ домѣ своего отца? Обращался ли онъ съ нею въ чемъ бы то ни было какъ съ дѣвушкой, на которой имѣлъ намѣреніе жениться? Сообразивъ все это, лэди Фонъ показалось положеніе Люси безнадежнымъ -- и думая такимъ образомъ, она написала къ ней слѣдующее письмо:

Замокъ Фонъ, 3 марта 18--

"Милѣйшая Люси,

   "Мнѣ такъ многое нужно вамъ сказать, что я думала было васъ выпросить у лэди Линлитго сюда на день, но полагаю, что можетъ быть лучше написать. Кажется, вы оставляете лэди Линлитго на второй недѣлѣ апрѣля и вамъ необходимо принять какое-нибудь намѣреніе относительно вашей будущей жизни. Еслибы дѣло шло только объ этомъ, то безпокоиться было бы не о чемъ, такъ какъ, разумѣется, вы пріѣдете ко мнѣ. Мы всѣ чувствуемъ, что здѣсь вашъ домашній кровъ, и я должна вамъ сказать, что намъ всѣмъ васъ недоставало -- не только для Цециліи и Нины, но для всѣхъ насъ. И я не стала бы къ вамъ писать, еслибъ рано или поздно не нужно было сказать вамъ кое-что другое, потому что вашъ пріѣздъ къ намъ въ апрѣлѣ разумѣется самъ собою. Вся ошибка въ томъ, что вамъ не слѣдовало уѣзжать отъ насъ. Мы будемъ васъ ожидать въ тотъ день, въ который вы условитесь съ лэди Линлитго оставить ее."
   Бѣдная, милая старушка повторяла свое ласковое приглашеніе, потому что затруднялась придумать слова, въ какихъ могла бы дать жестокій совѣтъ, который она считала своей обязанностью предложить Люси.
   "А теперь, дорогая Люси, я должна сказать правду о мистерѣ Грейстокѣ. Мнѣ кажется, вамъ надо постараться забыть его -- или по-крайней-мѣрѣ забыть предложеніе, которое онъ вамъ сдѣлалъ прошлой осенью. Серіозное ли онъ имѣлъ намѣреніе тогда, или нѣтъ, я думаю, что онъ теперь рѣшился забыть его. Я боюсь, что нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія въ томъ, что онъ ухаживаетъ за своей кузиной лэди Юстэсъ. Вы хорошо знаете, что я не упомянула бы объ этомъ, еслибъ не имѣла самаго сильнаго основанія предполагать, что я должна это сдѣлать. Но независимо отъ всего этого его поведеніе къ вамъ послѣдніе полгода убѣждаетъ всѣхъ насъ, что эта помолвка непріятна для него. Онъ, вѣроятно, нашелъ, что его положеніе не позволяетъ ему жениться на бѣдной, а у него недоставало твердости сердца сказать это открыто. Я убѣждена, такъ же какъ и Амелія, что для васъ было бы лучше отказаться совсѣмъ и пріѣхать сюда поправляться отъ удара между друзьями, которые будутъ ласковы къ вамъ какъ нельзя болѣе. Я знаю все, что вы будете чувствовать, и вы имѣете мое полное сочувствіе; но даже такія горести излечиваются современемъ, съ помощью Господа, которая не только безконечна, но и всемогуща.

"Вашъ преданный другъ
"К. ФОНЪ."

   Лэди Фонъ, написавъ это письмо, разсуждала о немъ съ Амеліей, и обѣ были согласны въ томъ, что Люси никогда не преодолѣетъ дурныхъ послѣдствій удара, предсказываемаго такимъ образомъ.
   -- А чтобы это убило ее, сказала Амелія:-- я не вѣрю. Если я сломаю себѣ ногу, это несчастье можетъ укоротить мою жизнь и это можетъ укоротить ея жизнь. Другимъ образомъ, это ее не убьетъ. Но это совершенно ее измѣнитъ. Никто не бывалъ такъ легко счастливъ, какъ Люси Морисъ; но все это теперь пропало.
   Когда Люси получила это письмо, оно произвело на нее при первомъ чтеніи не очень большое дѣйствіе. На полчаса ей удалось оставить его безъ вниманія, какъ относящееся къ такому предмету, на счетъ котораго она приняла рѣшеніе совершенно противоположное совѣту ея кореспондентки. Лэди Фонъ говорила ей, что ея женихъ имѣлъ намѣреніе ей измѣнить. Она старательно обдумывала объ этомъ послѣдніе два дня и твердо рѣшилась продолжать довѣрять своему жениху. Она рѣшилась не посылать къ нему письма, написаннаго ею, и держалась этой рѣшимости. Лэди Фонъ, разумѣется, была ласкова и дружелюбна какъ настоящій другъ. Она нѣжно любила лэди Фонъ. Но она не обязана была думать, что лэди Фонъ права, а въ этомъ случаѣ она не находила лэди Фонъ правою. Поэтому она свернула письмо и положила его въ карманъ.
   Но положивъ письмо въ карманъ, она не могла выкинуть его изъ головы. Хотя она рѣшилась, какая польза была ей въ рѣшимости, на которую она не могла положиться? День проходилъ за днемъ, недѣля за недѣлею, а вся душа ея тосковала отъ потребности увидѣть этого человѣка, который жилъ въ ближайшей улицѣ отъ нея. Ей стыдно было признаться самой себѣ, сколько часовъ сидѣла она у окна, думая, что можетъ быть онъ пройдетъ мимо дома, въ которомъ она была заключена, какъ онъ зналъ. И даже если ему было невозможно быть у нея, почта для него открыта. Ей не хотѣлось писать къ нему чаще чѣмъ онъ къ ней писалъ, и теперь ихъ переписка почти прекратилась. Онъ зналъ, такъ же хорошо какъ и лэди Фонъ, когда періодъ заключенія Люси въ тюрьмѣ лэди Линлитго прекратится, и онъ зналъ также, какъ велика была ея надежда быть принятой гостьей въ домѣ декана, когда настанетъ этотъ періодъ. Онъ звалъ, что она должна отыскивать новый домъ, если онъ не скажетъ ей, гдѣ она должна жить. Вѣроятно ли -- возможно ли, чтобъ онъ молчалъ такъ долго, если еще имѣлъ намѣреніе жениться на ней? Безъ сомнѣнія, онъ вспомнилъ о своихъ долгахъ, о своемъ честолюбіи, подумалъ о богатствѣ своей кузины, подумалъ также и объ ея красотѣ. Какое право имѣла она надѣяться сдѣлаться его женой -- она, у которой никогда не было ни денегъ, ни красоты -- она, которая не могла ничего дать ему взамѣнъ его имени и его дома, кромѣ своей души и своего сердца? Когда Люси думала обо всемъ этомъ, она посмотрѣла на свое сѣрое полинялое платье, встала посмотрѣть на свои черты въ зеркалѣ, и увидала, какъ она мила и какъ ничтожна, и вспомнила, что все ея состояніе состоитъ изъ нѣсколькихъ фунтовъ, которые она накопила и продолжала копить для того, чтобъ отправиться къ нему въ приличной одеждѣ. Благоразумно ли было ожидать этого? Но зачѣмъ обратился онъ къ ней и сдѣлалъ ее несчастною? Она могла признаться себѣ, что она поступила сумасбродно, тщеславно, съ полнымъ невѣдѣніемъ къ собственнымъ своимъ достоинствамъ, осмѣливаясь надѣяться; -- но каковъ же былъ онъ, прежде возвеличивъ ее въ глазахъ всѣхъ ея друзей, а потомъ сдѣлавъ ей такой ужасный вредъ и доведя ее до такой полной гибели? Отъ упрековъ, и, словесныхъ, и письменныхъ, она разумѣется воздержится. Она не напишетъ и не будетъ говорить упрековъ -- но отъ невыраженныхъ упрековъ какъ она можетъ воздержаться? Она разъ назвала его измѣнникомъ съ шутливой, любящей ироніей въ тѣ немногіе часы, когда любовь была для нея роскошью, которою она могла наслаждаться. Но теперь онъ былъ дѣйствительно измѣнникъ. Еслибъ онъ оставилъ ее въ покоѣ, она любила бы его молча и не была бы несчастна отъ своей любви. Она знала, что въ такомъ случаѣ у нея достало бы и мужества, и силы характера нести свою ношу безъ внѣшнихъ признаковъ страданія, безъ всякаго внутреннаго страданія, которое могло бы разстроить ходъ ея жизни. Но теперь все для нея было кончено. Она не думала о смерти, но ея будущая жизнь была пуста. Она сошла внизъ завтракать съ лэди Линлитго, а старуха не примѣтила, что съ ея компаньонкой случилось что-то непріятное. Получены были еще извѣстія о Лиззи Юстэсъ и о лордѣ Фонѣ, и о воровствахъ, и графиня объявила, что она читала въ газетахъ, что одинъ человѣкъ сидитъ уже въ тюрьмѣ за воровство въ домѣ въ Гертфордской улицѣ. Отъ этого предмета она перешла къ извѣстіямъ, дошедшимъ до нея отъ ея старой пріятельницы лэди Клантатранъ, будто женитьба Фона опять пошла въ ходъ.
   -- Я этому не вѣрю, моя милая, потому что мнѣ кажется, что мистеръ Грейстокъ обезопасилъ себя въ этомъ отношеніи.
   Все это Люси слушала и не выказывала ни малѣйшихъ признаковъ, даже движеніемъ головы, что она страдаетъ. Потомъ лэди Линлитго спросила ее, что она намѣрена дѣлать послѣ пятаго апрѣля.
   -- Я вовсе не вижу, почему вамъ не остаться здѣсь, если вамъ пріятно, мисъ Морисъ -- то-есть если вы отказались отъ глупой мысли о помолвкѣ съ Фрэнкомъ Грейстокомъ.
   Люси улыбнулась и даже поблагодарила графиню, но сказала, что она рѣшилась вернуться въ Ричмондъ мѣсяца на два, пока не найдетъ другого мѣста гувернантки. Потомъ она вернулась въ свою комнату и опять сѣла у окна, смотря на улицу.
   Какая ей теперь нужда до того, куда она поѣдетъ? А между тѣмъ она должна поѣхать куда-нибудь и дѣлать что-нибудь. У ней оставалась скучная забота о своей личности, и пока она жива, она должна ѣсть, одѣваться и имѣть пріютъ. Она не могла вести горькую жизнь въ домѣ лэди Фонъ, ѣсть хлѣбъ изъ милости, таскаться по комнатамъ и по саду безъ пользы и въ праздности. Какъ горько ей было заботиться о своей личности, когда она чувствовала, что изъ этой личности ничего нельзя сдѣлать хорошаго! Она сомнѣвалась даже, можетъ ли она быть полезной гувернанткой и останется ли у ней энергіи зарабатывать свой хлѣбъ, преподавая какъ слѣдуетъ то немногое, что она знала. Но она должна сдѣлать попытку и продолжать до тѣхъ поръ, пока Господь въ своемъ милосердіи не возьметъ ее къ себѣ.
   А между тѣмъ нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ жизнь была для нея такъ сладостна! Когда она чувствовала это, она не думала о тѣхъ короткихъ дняхъ взволнованнаго лихорадочнаго блаженства, въ которые думала, что всѣ блага міра посыплятся къ ней на колѣна, но о прежнихъ годахъ, въ которые все для нея было въ такомъ положеніи какъ теперь, -- съ единственнымъ исключеніемъ, что тогда она не была обманута. Она была полна улыбокъ, веселости, совершенно счастлива между друзьями, хотя сознавала необходимость заработывать себѣ хлѣбъ посредствомъ самой ненадежной профессіи, въ то время, когда ее не ожидала никакая надежда. Хотя она любила этого человѣка и не имѣла никакой надежды, она была счастлива. Но теперь навѣрно изъ всѣхъ дѣвушекъ и женщинъ она была самая несчастная.
   Согласившись съ справедливостью мнѣнія лэди Фонъ, Люси отказалась отъ всякой надежды. Всѣ говорили это, и это была правда. Ни слова ни съ какой стороны не ободряло ее. Дѣло было кончено и она никогда болѣе не будетъ поминать его имени. Она просто попроситъ всѣхъ Фоновъ не упоминать о немъ въ ея присутствіи. Она никогда не будетъ порицать его и конечно не станетъ хвалить. На сколько она будетъ въ состояніи управлять своимъ языкомъ, его имя никогда не будетъ на ея губахъ.
   Она думала одно время, что пошлетъ письмо уже написанное, другое письмо она не могла рѣшиться написать. Даже думать о Фрэнкѣ было для нея мучительно; но сообщать ему свои мысли было хуже чѣмъ мученіе. Это было бы почти сумасшествіе. Къ чему было посылать письмо? Если все кончено, стало быть кончено. Можетъ быть у ней оставалась -- безъ ея вѣдома -- слабая искра надежды, что можетъ быть еще онъ вернется къ ней.
   Наконецъ она рѣшилась не посылать никакого письма и уничтожила написанное.
   Но она написала записку къ лэди Фонъ, въ которой съ признательностью принимала ласковое предложеніе своего стараго друга, до того времени пока она можетъ "найти мѣсто".
   "Относительно другого предмета, писала она: "я знаю, что вы правы. Пожалуйста пусть все будетъ такъ, какъ будто ни было никогда".
   

LXI.
ВЫСОКОПОСТАВЛЕННЫЙ ДРУГЪ ЛИЗЗИ.

   Настало наконецъ утро той субботы, когда лордъ Фонъ обѣщалъ быть у Лиззи; знаменательный то былъ день въ неизвѣстномъ домѣ въ Гертфордской улицѣ -- преимущественно, разумѣется, по случаю посѣщенія его сіятельства, но также и въ силу другихъ событій, которыя столпились какъ-разъ въ эту субботу. Мы зашли немного впередъ въ нашемъ разсказѣ, такъ какъ лэди Линлитго только въ слѣдующій понедѣльникъ прочла въ газетахъ и сообщила Люси, что схваченъ какой-то человѣкъ по поводу кражи брилліантовъ. Рано поутру въ субботу сэр-Грифинъ Тьюитъ прикатилъ въ Гертфордскую улицу и бурная произошла сцена сперва между нимъ и Лучиндою, а потомъ между нимъ и мистрисъ Карбункль. Сама Лиззи ничего не видала, но мистрисъ Карбункль пересказала ей обо всемъ. Она въ послѣдніе дни совсѣмъ перемѣнила свое обращеніе съ Лиззи и была съ нею очень ласкова, а между тѣмъ въ теченіе почти всего февраля мѣсяца настоящая хозяйка дома почти и вѣжливости не соблюдала въ отношеніи своей прибыльной гостьи, намекая не разъ, что условія, на которыхъ онѣ сошлись, было бы лучше уничтожить.
   -- Видите ли, лэди Юстэсъ, сказала однажды мистрисъ Карбункль:-- тревоги по поводу всѣхъ этихъ кражъ мнѣ не подъ силу.
   Лиззи, въ то время еще больная и въ постоянномъ страхѣ, чтобъ отъ нея не потребовали отчета въ пропавшихъ брилліантахъ, воспользовалась своимъ положеніемъ больной, чтобъ отказаться обсуждать вопросъ о своемъ переѣздѣ. Теперь же она считалась выздоравливающею, но мистрисъ Карбункль стала по прежнему дружественна. На то безъ сомнѣнія была причина -- и причина явная въ глазахъ Лиззи. Лэди Гленкора навѣстила ее -- разумѣется, Лиззи понимала, что одно это совсѣмъ измѣняло ея положеніе. И потомъ, хотя она лишилась своихъ брилліантовъ, хотя воры, укравшіе ихъ, несомнѣнно посвящены въ тайну перваго воровства, и хотя она сама открыла эту тайну лорду Джорджу, котораго съ той поры не видала болѣе -- несмотря на всѣ эти поводы къ безпокойству, она въ послѣднее время постепенно выходила изъ того состоянія глубокаго унынія, въ которое впала, пока брилліанты находились у нея. Она знала, что теперь ей возвращается прежній вѣсъ, потому когда мистрисъ Карбункль пришла сообщить ей оскорбительныя слова, которыми внизу помѣнялись сэр-Грифинъ и его невѣста, и спросить ея совѣта, какъ теперь быть, Лиззи нисколько не изумилась и сказала:
   -- Насколько я понимаю, партіи не суждено состояться.
   -- О! ради Бога, не говорите такихъ ужасныхъ словъ послѣ всего, что я вынесла. Не намекайте Лучиндѣ на что-либо подобное.
   -- Но судя по тому, что вы сейчасъ мнѣ разсказывали, онъ навѣрно никогда болѣе не вернется.
   -- Какъ бы не такъ! Не безпокойтесь. У него только такая замашка.
   -- Признаться, очень непріятная.
   -- Безъ сомнѣнія, лэди Юстэсъ. Но что прикажете, нельзя вкушать одну сладость. Должна быть и горечь. Насколько мнѣ извѣстно, онъ получитъ имѣніе чрезъ нѣсколько лѣтъ -- и наконецъ Лучиндѣ положительно необходимо на что-нибудь рѣшиться. Она приняла его предложеніе -- ну и держись этого.
   -- Она мнѣ кажется очень убита, мистрисъ Карбункль.
   -- Всегда она была такой. Въ жизнь свою она не бывала весела и беззаботна, какъ другія дѣвушки. Я не видывала ее ни разу что называется счастливою.
   -- Она вѣдь любитъ охоту?
   -- Да -- любитъ скакать очертя голову, чтобъ забыться. Я сдѣлала для нея все, что могла; она должна теперь довести до конца затѣянное дѣло. И отступить-то нельзя; говоря по правдѣ, у насъ на это и средствъ не хватило бы.
   -- Въ такомъ случаѣ старайтесь держать его въ лучшемъ расположеніи духа.
   -- Не его собственно я и опасаюсь наиболѣе; но вотъ что, любезная лэди Юстэсъ, мы васъ попросимъ помочь намъ немного.
   -- Какъ я могу?
   -- И очень можете. Не одолжите ли вы намъ двѣсти-пятьдесятъ фунтовъ только на шесть недѣль?
   Въ лицѣ Лиззи мгновенно произошла перемѣна и глаза ея приняли пресеріозное выраженіе. Шутка ли, двѣсти-пятьдесятъ фунтовъ!
   -- Конечно, вы вполнѣ будете обезпечены. Не давайте Лучиндѣ подарка, пока я не заплачу вамъ; это уже составитъ сорокъ-пять фунтовъ.
   -- Тридцать-пять, поправила Лиззи съ сердцемъ.
   -- Мнѣ казалось, что мы остановились на сорока-пяти, когда ночь шла о прислугѣ;-- потомъ вы можете сказать извощику, что я обязана платить за экипажъ и лошадей. Вы дадите ваши деньги, пожалуй всего только одною недѣлею ранѣе или около того, а между тѣмъ можете спасти этимъ Лучинду въ настоящую минуту.
   -- Отчего вы не обращаетесь къ лорду Джорджу?
   -- Къ лорду Джорджу! Да у него нѣтъ денегъ. Скорѣе онъ попроситъ у меня. Не знаю право, что съ нимъ сдѣлалось въ послѣднее время. Я думаю сначала, что между вами и имъ что-нибудь устроится. Эти двѣ кражи его просто съ ума свели. Но, милая Лиззи -- вѣдь вы можете одолжить насъ?
   Мысль объ этомъ займѣ вовсе не понравилась Лиззи, а предложенное ей обезпеченіе она не ставила ни во что. Положимъ, она сказала бы извощику, что мистрисъ Карбункль обязана заплатить по счету вмѣсто нея, но что тогда будетъ, если мистрисъ Карбункль не заплатитъ? Что-жъ касается подарка Лучиндѣ, то ей крайне было непріятно, чтобъ имъ располагали такимъ образомъ, тогда какъ она имѣла въ виду добровольный дружескій подарокъ будущей лэди Тьюитъ. Однако и возстановлять противъ себя мистрисъ Карбункль она не хотѣла.
   -- Никогда въ жизни я не бывала такъ бѣдна, какъ въ настоящую минуту -- то-есть со времени моего замужства, сказала она.
   -- Бѣдны вы быть не можете, милая лэди Юстэсъ.
   -- Вѣдь у меня же взяли всѣ мои деньги изъ шкатулки.
   -- Сорокъ-три фунта, возразила мистрисъ Карбункль, разумѣется коротко ознакомленная со всѣми подробностями воровства.
   -- Едва ли вы угадаете, что мнѣ стоила осень въ Портрэ. Счеты мнѣ подаются только теперь и право они порой пугаютъ меня до того, что я просто не знаю, что мнѣ дѣлать. У меня нѣтъ лишнихъ денегъ, могу васъ увѣрить.
   -- Вы все получите обратно до послѣдняго пенни ровно чрезъ шесть недѣль, сказала мисъ Карбункль, лицо которой уже разгоралось отъ гнѣва.
   Она намѣрена была насказать много непріятнаго свой "любезной лэди Юстэсъ" или своей "милой Лиззи", если не достигнетъ желаемаго; а какъ за дѣло взяться, это она знала отлично. Говоря по правдѣ, Лиззи боялась этой женщины. Ей почти невозможно было не опасаться тѣхъ, съ кѣмъ она жила. Столько говорило противъ нея -- столько было источниковъ опасеній!
   -- Я вполнѣ убѣждена, что вы не откажете мнѣ въ такой пустой услугѣ, продолжала мистрисъ Карбункль, и щеки ея разгорались все сильнѣе.
   -- Не полагаю, чтобъ я могла располагать такою суммою у моихъ банкировъ.
   -- Они вамъ откроютъ кредитъ -- на сколько вы желаете. Если вашъ чекъ вернутъ, то это будетъ мое дѣло.
   Лиззи уже испробовала такую продѣлку и знала, что банкиры не откажутъ ей.
   -- Будьте добрымъ другомъ, моя милушка, и напишите чекъ безъ дальнихъ разсужденій.
   -- Еще сто-пятьдесятъ фунтовъ я, можетъ быть, какъ-нибудь найду, сказала Лиззи дрожащимъ голосомъ.
   Мистрисъ Карбункль упорно отстаивала большую сумму, но согласилась наконецъ принять меньшую и чекъ былъ написанъ.
   -- Разумѣется, это не должно быть помѣхой для подарка Лучиндѣ, такъ какъ мы можемъ свести счеты платою за экипажъ.
   На такое замѣчаніе со стороны мистрисъ Карбункль лэди Юстэсъ однако не отвѣтила ничего.
   Вскорѣ послѣ завтрака, къ которому Лучинда не выходила, доложили о пріѣздѣ лэди Гленкоры Пализеръ. Дама эта просидѣла около десяти минутъ; она заявила, что пріѣхала собственно для того, чтобъ передать лэди Юстэсъ поклонъ герцога Омніума и его желаніе, чтобъ украденные брилліанты нашлись.
   -- Кромѣ ювелировъ по профессіи, едва ли въ Англіи найдется кто-нибудь, кто болѣе герцога зналъ бы толкъ въ брилліантахъ.
   -- Или имѣлъ ихъ болѣе, любезно улыбаясь подсказала мистрисъ Карбункль.
   -- Этого я не знаю. Кажется, есть фамильные брилліанты, но я никогда не видала ихъ. Герцогъ принимаетъ въ васъ величайшее участіе, милая лэди Юстэсъ. Мало надежды, чтобъ вы получили ихъ назадъ.
   Лиззи улыбнулась и покачала головой.
   -- Не странно ли, что никакъ не могутъ отыскать воровъ? Я слышала, что полиція еще не отказалась отъ этого дѣла -- къ несчастью только ожерелья-то никогда не вернутъ.
   Просидѣвъ минутъ десять, она встала и, прощаясь съ Лиззи, шепнула ей:
   -- Вѣдь онъ будетъ у васъ -- не такъ ли?
   Лиззи молча отвѣтила утвердительно одною улыбкой.
   -- Надѣюсь, все устроится опять, сказала лэди Гленкора и уѣхала.
   Лиззи чрезвычайно полюбилась дружба лэди Гленкоры. Можетъ быть, ничего болѣе о брилліантахъ извѣстно и не будетъ и они просто сохранятся въ памяти, какъ нѣчто таинственное въ ея жизни, скорѣе заманчивое, чѣмъ оскорбительное. Лордъ Джорджъ правда зналъ все -- но добрый, вѣрный корсаръ, какимъ былъ лордъ Джорджъ, никогда не выдастъ ея. Воры знали -- но ужъ они-то, если ихъ только не поймаютъ, никогда не проронятъ словечка. Да и наконецъ говори они сколько хотятъ, даже и корсаръ тутъ же съ ними, все-таки половина общества не повѣритъ такимъ разсказамъ Чего страшилась Лиззи -- до того страшилась, что чуть-было не изнемогла подъ бременемъ ужаса -- это было публичное изобличеніе полиціею. Если она этого могла избѣгнуть, то передъ нею еще открывался свѣтъ во всемъ своемъ блескѣ. Участіе, которое принимали въ ней такія лица, какъ герцогъ Омніумъ и лэди Гденкора, доказывало, что она не только избѣгла позора до-сихъ-поръ, но еще попала на хорошій путь, чтобъ совсѣмъ избавиться отъ него. Три недѣли назадъ она отдала бы половину своего дохода, чтобъ имѣть возможность скрыться изъ Лондона, не оставивъ по себѣ слѣда. Три недѣли назадъ мистрисъ Карбункль обращалась съ нею невѣжливо и ее больную оставляли по цѣлымъ днямъ одну. Теперь дѣла ея шли лучше. Прежнее положеніе возвращалось ей мало-по-малу. Кэмпердаунъ, который первый напалъ на нее, такъ сказать, "совсѣмъ улетучился". Онъ призналъ себя побѣжденнымъ. Лордъ Фонъ, котораго поступокъ съ нею былъ такимъ жестокимъ оскорбленіемъ, будетъ у нея въ этотъ же самый день. Кузенъ Фрэнкъ, хотя и не дѣлалъ ей предложенія, однако былъ ласковѣе, чѣмъ когда-либо. Мистрисъ Карбункль унижалась предъ нею въ это же утро, чтобъ занять денегъ. А лэди Гленкора Пализеръ -- путеводная звѣзда всего моднаго міра -- навѣщала ее два раза! Зачѣмъ же ей упадать духомъ? У нея ежегодный доходъ въ четыре тысячи фунтовъ, а ей помнилось, что у ея тетки, лэди Линлитго, всего только семьсотъ и есть. Лэди Фонъ со всѣми своими дочерьми не имѣла и приблизительно того, что она. При этомъ она была молода, прекрасна и вольна поступать какъ душѣ угодно. Конечно послѣдніе полтора года ея жизни были рядомъ страданій изъ-за этихъ отвратительныхъ брилліантовъ -- теперь они исчезли и она имѣла сильный поводъ надѣяться, что исчезла вмѣстѣ съ ними и ея тайна.
   При такомъ положеніи вещей слѣдовало ли ей принимать руку лорда Фона? Разумѣется, она не могла быть увѣрена, чтобъ послѣдствіемъ его посѣщенія оказалось вторичное предложеніе, но она считала возможнымъ довести его до того, приложивъ съ своей стороны нѣкоторое стараніе. Зачѣмъ бы ему и пріѣзжать къ ней, если онъ самъ не имѣлъ подобнаго намѣренія? На этотъ счетъ она не имѣла ни малѣйшаго сомнѣнія. Онъ неминуемо возобновитъ свое предложеніе; по приметъ ли она его -- вотъ въ чемъ заключался вопросъ. Она клялась Фрэнку, что никогда не будетъ женой лорда Фона, и поклялась сама себѣ, что заставитъ этого негодника поплатиться. Теперь представлялся случай отплатить ему и доказать Фрэнку, что она говорила искренно. Къ тому же, этотъ человѣкъ рѣшительно ей противенъ. Конечно, это обстоятельство не имѣло большого значенія, но все же значило что-нибудь въ глазахъ Лиззи Юстэсъ. Кузенъ Фрэнкъ ей нравился -- и лордъ Джорджъ тоже. Она сама хорошенько не знала, кого изъ обоихъ по-настоящему любила, хотя во всякомъ случаѣ предпочтеніе отдавала кузену Фрэнку, какъ болѣе надежному изъ двухъ. Лордъ Фонъ голякъ, вспомнилось ей. И тѣ оба бѣдны, но ихъ бѣдность не казалась такимъ недостаткомъ въ глазахъ Лиззи, какъ приличная разсчетливость тугого на руку лорда Фона. У него правда былъ кой-какой доходишко и онъ настоящій пэръ, а слѣдовательно она будетъ женою пэра. Вдумываясь въ эти всѣ вопросы, она пришла къ заключенію, что много можно бы сказать и за и противъ; тяжелымъ гнетомъ лежала на ея душѣ необходимость принять немедленное рѣшеніе.
   Ровнехонько въ назначенный часъ явился лордъ Фонъ, и разумѣется, нашелъ Лиззи одну. Всѣ мѣры были приняты. Его повели наверхъ и она приняла его очень любезно. Она встала при его входѣ и протянула ему руку. Ни слова привѣтствія ею произнесено не было, но она глядѣла на него съ доброю улыбкой и оставляла съ минуту свою руку въ его рукѣ. Онъ очевидно чувствовалъ себя неловко и былъ смущенъ до крайности; разсѣять его смущеніе, понятно, не входило въ ея расчеты.
   -- Надѣюсь, вамъ теперь лучше, догадался онъ наконецъ сказать.
   -- Я поправляюсь, лордъ Фонъ. Не угодно ли садиться?
   Онъ сѣлъ, поставилъ шляпу на полъ возлѣ себя, но рѣшительно не могъ ничего придумать, что бы сказать.
   -- Я была очень больна.
   -- Я слышалъ и очень жалѣлъ.
   -- Было отчего и заболѣть -- не такъ ли?
   -- То-есть вы говорите о кражѣ?
   -- О многомъ говорю я, лордъ Фонъ. Кражи еще не самое худшее, хотя конечно перепугали меня до смерти. Вѣдь ихъ было двѣ.
   -- Знаю.
   -- Ахъ, ужасно вспомнить! Потомъ мнѣ угрожали процесомъ. Вы слышали?
   -- Слышалъ.
   -- Не чуть ли отъ процеса-то отказались теперь. По словамъ моего кузена Грейстока, который вѣрнымъ былъ мнѣ другомъ въ моемъ горѣ, эти олухи теперь наконецъ догадались, что имъ и опереться-то не на что. Вѣрно вы и про это слышали, лордъ Фонъ?
   Конечно лордъ Фонъ смутно слышалъ сущность мнѣнія Дова, а именно, что ожерелья нельзя было требовать въ качествѣ фамильнаго имущества, неотъемлемо принадлежащаго Юстэсовскому роду. Но онъ слышалъ также, что Кэмпердаунъ не сомнѣвался нисколько въ томъ, что вернетъ это имущество другимъ путемъ. Отказались ли окончательно отъ такого требованія, или оставили его потому, что брилліантовъ болѣе не оказывалось, этого лордъ Фонъ не зналъ, да и никому другому извѣстно не было -- самъ Кэмпердаунъ не принималъ еще рѣшенія на этотъ счетъ. Только то зналъ лордъ Фонъ, что сестра его въ послѣднее время перемѣнила тактику въ своей ожесточенной борьбѣ противъ Лиззи Юстэсъ, прибѣгнувъ къ сценѣ, которую видѣлъ Гауранъ, вмѣсто того, чтобъ выставлять на видъ жадность Лиззи по поводу ожерелья. Изъ этого лордъ Фонъ вывелъ то заключеніе, что ему слѣдуетъ опасаться, какъ бы не измѣнилъ ему сильный пунктъ относительно ожерелья. Однако онъ счелъ бы неприличнымъ сознаться, что выставленная имъ причина для отступленія вовсе причиною служить не могла. А привести другую ему было бы до крайности трудно, еслибъ попытались вынудить его къ тому. Онъ очень хорошо зналъ, что у него духу не хватитъ сказать дамѣ, что онъ отъ сестры слышалъ, будто нѣкоторый Анди Гауранъ былъ свидѣтелемъ нѣкоторой ужасной сцены на скалахъ въ Портрэ. Итакъ нашъ лордъ хранилъ молчаніе, оставляя безъ отвѣта первое утвержденіе Лиззи насчетъ брилліантовъ.
   Но ожерелье было ея сильнымъ пунктомъ и она не имѣла ни малѣйшаго намѣренія дать ему увильнуть отъ этого вопроса.
   -- Если не ошибаюсь, лордъ Фонъ, вы сами раза два говорили о моихъ брилліантахъ съ этимъ гадкимъ старымъ стряпчимъ?
   -- Я безспорно видѣлся съ Кэмпердауномъ. Онъ нашъ фамильный стряпчій.
   -- Вы такъ были добры, что интересовались вопросомъ о моихъ брилліантахъ -- не правда ли?
   Съ минуту, она ждала отвѣта, но не получивъ, прибавила:
   -- Развѣ не такъ?
   -- Это справедливо, лэди Юстэсъ.
   -- Они были большой цѣны и потому естественно, что они васъ интересовали. Кэмпердаунъ грозилъ мнѣ не-вѣсть чѣмъ -- не такъ-ли? Чего, чего онъ не хотѣлъ сдѣлать со мною! Онъ даже остановилъ меня на улицѣ, когда я ѣхала въ собственномъ экипажѣ на станцію желѣзной дороги и ожерелье было со мною -- мѣра довольно сильная, полагаю. А писалъ онъ ко мнѣ несчетное число -- ухъ! какихъ ужасныхъ писемъ. Онъ по всему городу трезвонилъ, что это фамильное имущество -- развѣ не такъ? Вѣдь вамъ же все это извѣстно, лордъ Фонъ.
   -- Я знаю, что онъ хотѣлъ получить брилліанты.
   -- Говорилъ онъ вамъ, что совѣтовался съ адвокатомъ -- не запомню его имени -- человѣкомъ дѣйствительно свѣдущимъ по этой части, и свѣдущій-то юристъ ему и объявилъ, что онъ чушь мелетъ, что ожерелье фамильнымъ имуществомъ вовсе и быть не можетъ, когда принадлежитъ мнѣ, и что онъ лучше сдѣлаетъ, если броситъ весь процесъ. Слышали вы про это?
   -- Нѣтъ, я этого не слыхалъ.
   -- Ахъ! лордъ Фонъ, вы слишкомъ скоро бросили справки. Конечно, вы такъ заняты въ парламентѣ и государственными дѣлами, что у васъ времени не было; но еслибъ вы продолжали справляться, то узнали бы, что Кэмпердауну пришлось отказаться отъ своихъ притязаній, потому что онъ былъ не правъ отъ начала до конца.
   Лиззи говорила съ такою неимовѣрною быстротой, что совсѣмъ задыхалась въ концѣ своей энергичной рѣчи.
   Лордъ Фонъ почувствовалъ, что ему необходимо держаться вопроса объ ожерельѣ, какъ единственнаго и вполнѣ достаточнаго оправданія его поступковъ.
   -- Я полагалъ, что Кэмпердаунъ потому бросилъ дѣло теперь, что брилліанты украдены, сказалъ его сіятельство.
   -- Ничуть! вскричала Лиззи, вскочивъ съ кресла.-- Кто это говоритъ? Кто смѣетъ это утверждать? Кто бы это ни былъ -- я говорю прямо, что онъ лгунъ. Вѣдь я понимаю очень хорошо. Процесъ могъ идти своимъ чередомъ какъ нельзя лучше и меня бы заставили заплатить сумму, въ которую оцѣнено ожерелье, изъ моихъ собственныхъ доходовъ, еслибъ оно не принадлежало мнѣ по праву. Конечно, такой умный человѣкъ, какъ вы, лордъ Фонъ, не можетъ не усмотрѣть этого, и еще вѣкъ свой засѣдая въ парламентѣ и правя государственными дѣлами. Да кто-жъ повѣритъ, чтобъ такой врагъ мнѣ, какъ Кэмпердаунъ, который преслѣдовалъ меня всѣми способами и клеветалъ на меня встрѣчному и поперечному -- даже пытался удержать моего дорогого, возлюбленнаго мужа отъ женитьбы -- чтобъ онъ бросилъ дѣло, еслибъ могъ продолжать его?
   -- Мистеръ Кэмпердаунъ человѣкъ почтенный, лэди Юстэсъ.
   -- Почтенный! Толкуйте мнѣ про его почтенность послѣ всего, что я выстрадала чрезъ него! Когда вы такой охотникъ до справокъ, лордъ Фонъ, вамъ право слѣдовало продолжать справляться. Фрэнку вы не повѣрили бы.
   -- Вашъ двоюродный братъ всегда велъ себя очень дурно въ отношеніи меня.
   -- Фрэнкъ мнѣ все-равно, что родной братъ; онъ умѣлъ защищать меня отъ оскорбленій -- или, вѣрнѣе, заступиться за меня, когда меня обижали. Такъ какъ вы не были расположены вѣрить ему, милордъ, почему вы не обратились къ тому свѣдущему адвокату, о которомъ я упоминала? По моему мнѣнію, это дѣло нисколько до васъ не касалось, но когда вы уже разъ начали вмѣшиваться въ него, то непремѣнно слѣдовало идти до конца. Не согласны ли вы со мной?
   Она все еще стояла, и хотя роста не высокаго, точно будто угрожала несчастному товарищу министра, который не вставалъ съ своего кресла.
   -- Очень дурно было поступлено противъ меня, милордъ, продолжала Лиззи.
   -- Мною, хотите вы сказать?
   -- Да, вами. Кѣмъ же еще?
   -- Не думаю, чтобъ я съ кѣмъ-нибудь поступилъ дурно. Заявить, что я не могу признать этихъ брилліантовъ собственностью моей жены, я былъ обязанъ.
   -- А какое вы на это имѣли право? Эти брилліанты были у меня, когда вы просили моей руки.
   -- Я не зналъ этого.
   -- Не знали и того, что у меня на мизинцѣ это колечко? На что похоже, чтобъ вы или какой другой мужчина отвернулся отъ женщины и объявилъ ей, что нарушаетъ свое слово, и она остается опозоренною въ глазахъ знакомыхъ и друзей, потому что въ его голову взбрела фантазія не возлюбить ея колечка или ея брошки? Повторяю вамъ, лордъ Фонъ, совсѣмъ это не ваше было дѣло, даже и тогда, какъ вы сдѣлались моимъ женихомъ. Какіе бы у меня брилліанты не оказывались или оказывались, вамъ до этого никакого дѣла не было, пока я бы не стала вашею женой. Спросите кого хотите, если это не такъ. Вы говорите, что Фрэнкъ оскорбилъ васъ, заступаясь за меня какъ братъ. Спросите кого хотите. Спросите какую-нибудь свою знакомую. Назовемте посредницу, которая бы рѣшила, кто изъ насъ правъ, кто виноватъ. Лэди Гленкора Пализеръ ваша пріятельница и мужъ ея членъ кабинета. Не выбрать ли ее? Правда, что ея дядя, герцогъ Омніумъ, самый знатный и высокопоставленный изъ англійскихъ аристократовъ, принимаетъ во мнѣ живое участіе.
   Этотъ маневръ былъ преловкій со стороны Лиззи. Она въ жизнь свою и не видывала герцога, но его имя было упомянуто лэди Гленкорой и потому Лиззи не преминула имъ воспользоваться.
   -- Я не могу допустить посторонняго вмѣшательства, заявилъ лордъ Фонъ.
   -- А я-то -- мнѣ что-же прикажете дѣлать? Не оставаться ли мнѣ оплеванной, потому что такъ вашему сіятельству заблагоразсудилось? Вамъ не угодно допускать посторонняго вмѣшательства. Милордъ справляется у стряпчихъ, пока тѣ ему клевещутъ на меня, но прекращаетъ свои справки немедленно, коль скоро стряпчему внушили, что онъ неправъ. Вы мнѣ вотъ что скажите, сэръ. Можете ли вы сами-то себя оправдать въ душѣ?
   На горе лорда Фона, онъ не совсѣмъ былъ увѣренъ, что правъ. Брилліанты пропали, процесъ былъ прекращенъ и мнѣніе, которое преобладало съ мѣсяцъ или два назадъ, что Лиззи постыдно замѣшана въ покражѣ своего собственнаго ожерелья, повидимому также было устранено. Лэди Гленкора и герцогъ имѣли для лорда Фона почти такое же важное значеніе, какъ и для Лиззи. Конечно, у. него оставалось еще орудіе -- неприличіе, совершенное на скалахъ; но засвидѣтельствовано оно было однимъ Анди Гаураномъ -- и даже его свидѣтельство лордъ Фонъ отказался принять иначе какъ чрезъ вторыя руки. Лиззи между тѣмъ и на это обвиненіе имѣла готовый отвѣтъ -- такой отвѣтъ, который повторяла уже неоднократно, хотя прямого обвиненія еще не воспослѣдовало, а состоялъ онъ въ томъ, что Фрэнкъ Грейстокъ ей скорѣе братъ, чѣмъ кузенъ. Положимъ, что такого рода отношеніе къ брату не совсѣмъ могло быть пріятно для лорда Фона, еслибъ онъ опять сталъ глядѣть на лэди Юстэсъ, какъ на женщину, которая можетъ сдѣлаться его женой; но все же это отвѣтъ какъ отвѣтъ и опровергнуть его нельзя.
   Безспорно, лордъ Фонъ предавался размышленіямъ, какія послѣдствія повела бы за собой его женитьба съ лэди Юстэсъ. Онъ долженъ будетъ совсѣмъ разойтись съ мистрисъ Гитауэ и стать въ болѣе холодныя отношенія къ замку Фонъ. У него будетъ жена, на счетъ которой онъ же самъ распространялъ невыгодные слухи, и человѣкъ, котораго онъ ненавидѣлъ болѣе всѣхъ на свѣтѣ, будетъ любимымъ кузеномъ этой жены, ея братомъ, такъ сказать. Онъ въ нѣкоторой степени очутится въ сношеніяхъ съ мистрисъ Карбункль, лордомъ Джорджемъ де-Брюсъ Карутерсомъ и сэр-Грифиномъ Тьюитомъ, которыхъ всѣхъ до единаго гнушался. И наконецъ въ его собственномъ имѣніи, Портрэ, какимъ оно сдѣлалось бы въ случаѣ его женитьбы, его собственный староста или управляющій былъ именно тотъ человѣкъ, который видѣлъ... то, что онъ видѣлъ. Все это было очень непріятно; но какъ избѣгнуть женитьбы? Считался же онъ женихомъ. Какъ бы ему теперь-то по-крайней-мѣрѣ увильнуть отъ возобновленія сватовства? Онъ неоднократно заявлялъ, что удерживала его отъ женитьбы на Лиззи единственно ея упорство не отдавать брилліантовъ. Теперь же ожерелья не оказывалось болѣе.
   А Лиззи все стояла въ ожиданіи отвѣта.
   -- Можете ли вы сами-то себя оправдать въ душѣ? повторила она, нѣсколько секундъ напрасно прождавъ отвѣта, тономъ еще выразительнѣе и энергичнѣе.-- Еслибъ я была вашею сестрою, лордъ Фонъ, а другой поступилъ со мною такъ, какъ поступили вы, я желаю знать, сказали бы вы, что онъ поступилъ хорошо и что она не имѣетъ повода жаловаться? Заставьте себя честно отвѣтить на этотъ вопросъ.
   -- Надѣюсь, что я на всякій вопросъ отвѣчу честно.
   -- Такъ отвѣчайте. Да нѣтъ, вы не можете, потому что должны осудить самого себя. Ну что-жъ вы теперь намѣрены сдѣлать, лордъ Фонъ?
   -- Я думаю, лэди Юстэсъ, что всякое чувство благосклонности ко мнѣ съ вашей стороны...
   -- А дальше -- что бы вы такое думали о моей благосклонности?
   -- Что ее не существуетъ болѣе.
   -- Говорила я вамъ это? Передавалъ вамъ это кто-нибудь отъ меня?
   -- Не принимали ли вы благосклонно любезнаго вниманія отъ другихъ?
   -- Любезнаго вниманія!-- Какое такое вниманіе? Мнѣ оказывали кучу вниманія -- и самаго лестнаго. Даже сегодня утромъ я удостоилась самаго пріятнаго вниманія со стороны его свѣтлости герцога Омніума.
   -- Я не то хотѣлъ сказать.
   -- Что-жъ вы хотѣли сказать? Не собираюсь же я замужъ за герцога Омніума, потому что онъ оказываетъ мнѣ вниманіе -- или за кого другого еще. Если вы, послѣ всѣхъ другихъ справокъ на мой счетъ, которыми удостоили меня, теперь еще хотите бросить мнѣ въ лицо обвиненіе, что я... что я въ какомъ-нибудь отношеніи сдѣлалась недостойной званія вашей жены, потому что въ моемъ горѣ нашлись люди добрые и внимательные ко мнѣ, то вы еще подлѣе, чѣмъ я полагала. Извольте сейчасъ мнѣ назвать того, кого подразумеваете, сэръ.
   Безъ преувеличенія можно сказать, что лордъ Фонъ струсилъ передъ нею. И безъ сомнѣнія можно утверждать, не рискуя ошибиться, что еслибъ Лиззи Юстэсъ изучала театральное искусство, она была бы любимицею публики. Когда ей представлялась малѣйшая возможность разыграть роль, она исполняла ее безукоризненно. Въ обыкновенныхъ сценахъ обыденной жизни, какъ напримѣръ ея посѣщеніе замка Фонъ, она не имѣла такой ловкости. Она не была довольно естественна, и это отсутствіе естественности бросалось въ глаза людямъ наименѣе наблюдательнымъ. Но только дайте ей разыграть роль, которая требовала усиленнаго чувства, и она навѣрно будетъ имѣть успѣхъ. Даже и въ ту страшную минуту, когда, по возвращеніи изъ театра, она думала, что полиція открыла ея тайну о брилліантахъ, хотя она почти лишилась чувствъ отъ страха, она все же не забывала своей роли въ присутствіи Лучинды Ронокъ; а когда она видѣла себя вынужденной сказать всю правду лорду Джорджу Карутерсу, она съумѣла представиться бѣднымъ, слабымъ, обиженнымъ существомъ. Читатель, разумѣется, не подумаетъ, чтобъ ея положеніе въ обществѣ въ настоящую минуту было очень прочно -- вѣроятно, онъ также пойметъ, что она сама сознавала себя на крайнемъ рубежѣ общественнаго паденія. Но она уже вполнѣ подготовилась къ неизбѣжному въ настоящемъ свиданіи и способна была разыграть свою роль не хуже какой-либо актрисы, подвизавшейся на театральныхъ подмосткахъ. Она назвала его подлымъ и стояла, глядя ему прямо въ лицо.
   -- Я никого въ особенности не подразумѣвалъ, промолвилъ лордъ Фонъ.
   -- Какое же вы тогда имѣли право спрашивать меня, не принимала ли я благосклонно чьего-либо вниманія? Еслибъ не дружеское вниманіе ко мнѣ кузена Фрэнка, да я, кажется, умерла бы подъ бременемъ того горя, которое вы причинили мнѣ!
   Она говорила смѣло, хотя назвала именно того человѣка, о которомъ Анди Гауранъ разсказывалъ свою ужасную исторію и котораго ухаживанія за Лиззи, по мнѣнію мистрисъ Гитауэ, было весьма достаточно, чтобъ замѣнить нѣкоторое послабленіе относительно дѣла о брилліантахъ.
   -- До меня дошелъ слухъ, что вы помолвлены съ мистеромъ Грейстокомъ, сказалъ Фонъ, собравшись съ духомъ.
   -- Такъ слухъ лживъ, милордъ. Тотъ или та, кто повторилъ вамъ его, также солгалъ. А кто бы, такой или такая, ни повторилъ его дальше, тотъ солжетъ.
   Лицо лорда Фона покрылось черными тучами. Слово ложь было ему ненавистно -- оскорбляло его даже тогда, какъ не обращалось прямо къ нему; но онъ все еще робѣлъ и не въ силахъ былъ выразить своего негодованія -- выразить такъ, какъ выразилъ бѣдной Люси Морисъ, гувернанткѣ его матери.
   -- Позвольте мнѣ теперь васъ спросить, лордъ Фонъ, въ какихъ отношеніяхъ состоимъ мы другъ къ другу? Когда моя пріятельница лэди Гленкора не далѣе какъ сегодня утромъ спрашивала меня, имѣетъ ли еще силу наша помолвка, и передала мнѣ самое дружеское пожеланіе по этому поводу отъ дяди своего герцога, я рѣшительно не знала, что мнѣ ей отвѣчать.
   Не мудрено, если Лиззи при своихъ настоящихъ затрудненіяхъ воспользовалась именемъ своего новаго друга и чуть-чуть усилила его дружбу къ ней.
   -- Я сказала, что мы были помолвлены, но поведеніе вашего сіятельства относительно меня такъ странно, что я и сама не знаю, какъ мнѣ о васъ говорить съ друзьями.
   -- Я полагалъ, что объяснился съ мистеромъ Грейстокомъ.
   -- Фрэнкъ вѣрно не понялъ вашего объясненія.
   Лордъ Фонъ зналъ, что Грейстокъ понялъ его какъ нельзя лучше; развѣ не оскорбилъ онъ его именно за то, что бракъ былъ расторгнутъ? но какъ прикажете разсуждать о фактахъ съ обиженною женщиной?
   -- Послѣ всего, что произошло, можетъ быть, намъ лучше бы разойтись, заключилъ лордъ.
   -- А въ такомъ случаѣ я передамъ это дѣло въ руки герцога Омніума, смѣло заявила Ляззи.-- Я не допущу, чтобъ вся моя жизнь были испорчена, мое доброе имя запятнано...
   -- Я ничего не говорилъ такого, что бы ложилось пятномъ на ваше доброе имя.
   -- Такъ на какомъ же основаніи вы осмѣлились самовольно положить конецъ помолвкѣ, состоявшейся но вашей же усильной просьбѣ -- по собственной же вашей усильной просьбѣ, разумѣется. Чѣмъ оправдываете вы подобное свое поведеніе? Вы либеральной партіи, лордъ Фонъ, а герцогъ Омніумъ считается всѣми главою либеральнаго дворянства въ Англіи. Онъ мой другъ и дѣло это я передамъ въ его руки.
   Вѣроятно, Лиззи слышала отъ Фрэнка Грейстока, что лордъ Фонъ боится предводителей собственной партіи болѣе всякаго другого судилища на землѣ -- а можетъ быть и на томъ свѣтѣ.
   Лордц Фонъ сознавалъ всю нелѣпость угрозы, но тѣмъ не менѣе она имѣла на него вліяніе. Ему отлично было извѣстно, что герцогъ Омніумъ старый, истасканный развратникъ, что онъ одною ногою стоитъ въ гробу и составляетъ предметъ заботливости двухъ, трехъ дамъ, чтобъ не допустить его осрамиться вередъ смертью какою-нибудь глупостью. Тѣмъ не менѣе герцогъ Омніумъ или имя его было силою. Лэди Гленкора конечно также имѣла большой вѣсъ и мужъ ея былъ министромъ финансовъ. Лордъ Фонъ ни минуты не подумалъ, чтобъ герцогъ мало-мальски интересовался, замужемъ Лиззи или нѣтъ; но лэди Гленкора несомнѣнно принимала въ ней участіе и могла сдѣлать для него пребываніе въ Лондонѣ почти невыносимымъ, если вздумаетъ разглашать по городу, что онъ долженъ бы жениться на Лиззи. А въ придачу ко всѣмъ этимъ заботамъ о будущемъ еще присоединялось и настоящее затрудненіе. Онъ находился въ собственной комнатѣ Лиззи -- дуракъ, что втесался туда -- и долженъ какъ-нибудь выбраться вонъ.
   -- Лэди Юстэсъ, началъ онъ: -- я ни подъ какимъ видомъ не желаю поступать дурно въ этомъ дѣлѣ.
   -- Но вы поступаете дурно -- очень дурно.
   -- Съ вашего позволенія я вотъ что предложу. Я изложу вамъ письменно мое мнѣніе.
   Лордъ Фонъ вѣкъ свой излагалъ свои мнѣнія письменно и считалъ себя отчасти докой въ этомъ дѣлѣ.
   -- Тогда я постараюсь объяснить вамъ, почему нахожу, что лучше для насъ обоихъ расторгнуть предполагаемый бракъ. Если прочитавъ изложеніе моихъ доводовъ, вы несогласитесь со мною и будете настаивать на томъ правѣ, которое я далъ вамъ, прося вашей руки -- я исполню обязательство, которое несомнѣнно взялъ на себя.
   На это глупѣйшее съ его стороны предложеніе Лиззи конечно согласилась. Она изъявила согласіе и простилась съ нимъ съ самою плѣнительною улыбкой. Теперь ей стало ясно, что въ ея власти былъ и мужъ, и месть, что бы она ни выбрала.
   Это было днемъ торжества для Лиззи и вечеромъ она съ восторгомъ говорила обо всемъ съ мистрисъ Карбункль, когда ей доложили, что полицейскій желаетъ ее видѣть. О, эти противные полицейскіе! Опять кровь хлынула ей въ голову и чуть не убила ее. Она медленно сошла въ переднюю, гдѣ полицейскій, не въ партикулярной одеждѣ, какъ Бёнфитъ, но въ полной полицейской формѣ, сообщилъ ей, что ея бывшая горничная Пэшсисъ Крабстикъ явилась добровольною свидѣтельницей и содержится теперь въ полиціи. Сочли долгомъ извѣстить ее объ этомъ обстоятельствѣ; но болѣе того полицейскій не былъ въ состояніи ей ничего сказать.
   

Глава LXII.
"ВЫ ЗНАЕТЕ, КЪ КОМУ ЛЕЖИТЪ МОЕ СЕРДЦЕ."

   На слѣдующее воскресенье Фрэнкъ по обыкновенію пріѣхалъ въ домъ въ Гертфордской улицѣ. Онъ пользовался большимъ расположеніемъ мистрисъ Карбункль и настолько вошелъ въ милости даже Лучинды Ронокъ, что, по словамъ Лиззи, могъ бы, еслибъ захотѣлъ, безъ затрудненія похитить ее у сэр-Грифина. Въ этотъ день онъ былъ озабоченъ и унылъ; когда же его стали разспрашивать, онъ не скрылъ, что его мучитъ денежный вопросъ.
   -- Я перебралъ у моихъ банкировъ до пятисотъ фунтовъ свыше моего кредита и они, по ихъ выраженію, осмѣлились напомнить мнѣ про это. Желалъ бы я, чтобъ они рѣже брали подобныя вольности, такое же напоминовеніе слышалъ я недѣли двѣ назадъ.
   -- Куда вы дѣваете ваши деньги, мистеръ Грейстокъ? спросила мистрисъ Карбункль, смѣясь.
   -- Сорю ихъ, платя счеты -- все та же старая, престарая исторія. Дѣло въ томъ, что я прозябаю въ отвратительныхъ, ни къ чему не относящихся предѣлахъ между состоятельностью и неостоятельностью, лишенныхъ всѣхъ выгодъ и той и другой стороны. Я становлюсь жертвой каждаго кредитора, такъ какъ предполагается, что я заплатить могу -- между тѣмъ я никогда не въ состояніи этого сдѣлать.
   -- Точь-въ-точь мой бѣдный, милый папа, замѣтила Лиззи.
   -- Не совсѣмъ; онъ устроивался гораздо лучше и никогда никому не платилъ. Только бы мнѣ удалось стать на твердую почву -- по одну ли, по другую ли сторону, мнѣ право все-равно. Теперь же я надѣленъ всею безпечностью человѣка безнадежно несостоятельнаго, однако его полнаго равнодушія еще не пріобрѣлъ. Наше положеніе самое гадкое. Стряпчіе должны намъ значительные куши, однако мы не можемъ приставать къ нимъ съ требованіями. Мнѣ кучу денегъ должны люди богатые, которые потому только не торопятся уплатой, что воображаютъ это сущимъ вздоромъ для меня. Съ ними я разумѣется говорю свысока и такой принимаю видъ, какъ-будто деньги для меня послѣдняя вещь на свѣтѣ, тогда какъ меня такъ и подмываетъ отвѣсить имъ поклонъ и попросить о большомъ одолженіи свести наши счеты.
   Во все это время Лиззи поглощена была мыслью о томъ, что ей надо сообщить кузену наединѣ.
   Необходимо было сказать ему, что она слышала о Пэшенсъ Крабстикъ. Въ глубинѣ души она жалѣла, что ея горничной не удалось убраться съ своей поживой по добру по здорову къ антиподамъ. Она ни малѣйшаго не имѣла желанія вернуть ни брилліантовъ своихъ, ни другихъ мелкихъ вещицъ. Она искренно желала, чтобъ полиція на имѣла никакого успѣха въ своихъ поискахъ и чтобъ воры пользовались совершенной безопасностью вмѣстѣ съ своею добычей. Она даже не завидовала Бенджамину, что онъ обладаетъ брилліантами -- милорду Джоржу, если дѣйствительно лордъ Джоржъ былъ послѣднимъ воромъ. Воровство оставило ей возможность побороть Кэмпердауна и, повидимому, также лорда Фона; оно избавило ее отъ храненія вещи, которая ей стала ненавистна. Право эта кража была отличною вещью. А теперь эти негодные полицейскіе гдѣ-то отрыли Пэшенсъ Крабстикъ и опять будутъ терзать ее.
   Разумѣется, надо сказать Фрэнку. Онъ навѣрно услышитъ про это, и пусть лучше отъ нея, чѣмъ отъ другихъ. Было воскресенье, а по ея разсчетамъ онъ непремѣнно узнаетъ всю истину въ слѣдующій понедѣльникъ. Въ этомъ она не ошибалась: именно въ понедѣльникъ старуха лэди Линлитго прочла въ газетахъ, что кто-то арестованъ.
   -- Мнѣ надо вамъ сообщить что-то, сказала Лиззи кузену, какъ скоро ей удалось остаться съ нимъ глазъ-на-глазъ.
   -- О брилліантахъ?
   -- Собственно не о брилліантахъ -- хотя рѣчь можетъ быть и о нихъ. Сперва я хочу сообщить вамъ нѣчто другое.
   -- Не относящееся къ брилліантамъ?
   -- Да нѣтъ же -- нисколько. Вотъ это что. Вы должны мнѣ позволить дать вамъ взаймы пятьсотъ фунтовъ, въ которыхъ вы нуждаетесь.
   -- Ничего подобнаго не позволю. Я не говорилъ бы при васъ объ этомъ, еслибъ не считалъ васъ въ числѣ несостоятельнаго люда. Вы сами были должны, когда мы въ послѣдній разъ говорили о деньгахъ.
   -- Я и должна; эта отвратительная мистрисъ Карбункль еще заставила меня дать ей сто-пятьдесятъ фунтовъ. Но совсѣмъ дѣло другое, когда рѣчь о васъ, Фрэнкъ.
   -- Да -- я нуждаюсь болѣе чѣмъ она.
   -- Что она мнѣ? А вы для меня все! Такъ плохо мое положеніе быть не можетъ, чтобъ я не могла собрать пятисотъ фунтовъ. Собственно говоря, я не въ долгу, если взять въ соображеніе мои доходы; но будь я въ долгу даже, помочь вамъ, когда вы нуждаетесь, было бы первою моею обязанностью.
   -- Сперва надо послушаться великодушія, а потомъ разсудка; не такъ ли, Лиззи? Но видите, я пи въ какомъ случаѣ не могъ бы взять у васъ ни одного пенни. Есть лица, отъ которыхъ мужчина денегъ брать не можетъ. Вы въ этомъ числѣ.
   -- Да почему же?
   -- Ахъ, это трудно объяснить! На самомъ дѣлѣ оно такъ, что мистрисъ Карбункль совершенно было естественно занять у васъ денегъ; такъ и Богъ велѣлъ. А какой-нибудь жидъ, котому желательно содрать тридцать процентовъ, именно тотъ человѣкъ, у котораго естественно занять мнѣ. Всѣ эти условія ясно опредѣлены и некчему нарушать принятаго порядка и соскакивать съ колеи. Я выдерусь изъ тисковъ. Разскажите мнѣ теперь ваши новости.
   -- Полиція схватила Пэшенсъ.
   -- Неужели? Наконецъ-то мы узнаемъ что-нибудь о брилліантахъ.
   Это было совсѣмъ не по душѣ бѣдной Лиззи.
   -- Гдѣ ее поймали?
   -- Ахъ! я право не знаю.
   -- Кто же сообщилъ вамъ это извѣстіе?
   -- Полицейскій приходилъ сказать вчера вечеромъ. Она будетъ свидѣтельницею противъ воровъ и откроетъ все, что ей извѣстно. Негодная, низкая тварь!
   -- Воры вообще негодныя и низкія твари. Теперь мы все узнаемъ о воровствѣ въ Карлейлѣ и здѣсь. Знаете ли вы, что всѣ до-сихъ-поръ находятся въ томъ убѣжденіи, что вашъ добрый другъ лордъ Джорджъ де-Брюсъ продалъ ваши брилліанты ювелиру Бенджамину?
   Лиззи только пожала плечами. Колеблясь между разными предположеніями, она сама была не прочь раздѣлять общее мнѣніе. Она полагала -- насколько полагать могла въ этомъ темномъ дѣлѣ -- что корсаръ рѣшился во что бы ни стало овладѣть такимъ призомъ съ той самой минуты, какъ увидалъ ожерелье въ Шотландіи; что корсаромъ было устроено воровство въ Карлейлѣ и опять имъ же въ Лондонѣ, коль скоро онъ услыхалъ, гдѣ лежать ея брилліанты. На ея взглядъ, это было самымъ простымъ разрѣшеніемъ тайны;, когда же оказалось, что и другіе его считаютъ чуть-что не воромъ, разумѣется, ея подозрѣніе превратилось въ увѣренность. И нисколько она не презирала его за это, и не осуждала, и противенъ онъ ей не сталъ. Приди онъ къ ней и сознайся во всемъ, да такъ еще, чтобъ она почувствовала себя безопасною въ будущемъ, она не задумалась бы поздравить его съ успѣхомъ и тутъ же признать его своимъ возлюбленнымъ, давно ожидаемымъ корсаромъ. Но въ такомъ случаѣ зачѣмъ же онъ испортилъ дѣло? Ему слѣдовало лучше держать въ рукахъ исполнителей своего замысла и не давать имъ возможности обратиться противъ него. Какъ онъ не съумѣлъ отдѣлаться отъ такого ничтожнаго существа, какъ Пэшенсъ Крабстикъ? Зачѣмъ не отправилъ онъ ее въ Нью-Йоркъ или... или... куда бы ни было? Еслибъ до ушей Лиззи дошло, что лордъ Джорджъ выѣхалъ съ этой дѣвушкой въ море на яхтѣ -- положимъ, хоть къ тѣмъ красивымъ островамъ, о которыхъ она все мечтала и бросилъ бы ее за бортъ, завязанную въ мѣшкѣ, она нашла бы подобный образъ дѣйствія вполнѣ приличнымъ корсару. А теперь она сердилась на лорда Джорджа, потому что ея тревоги снова возвращались къ ней. Фрэнкъ заявилъ, что лордъ Джорджъ главный воръ, и Лиззи только пожала плечами.
   -- Теперь мы все узнаемъ, сказалъ онъ съ торжествующимъ видомъ.
   -- А я такъ рѣшительно ничего не желаю знать. Меня истерзали этими противными брилліантами и я хотѣла бы, чтобъ о нихъ никогда болѣе и помину не было. Мнѣ все-равно, кому бы они ни достались. Вѣдь враги мои утверждали, будто я такъ ими дорожу, что не могу съ ними разстаться. Я всегда ненавидѣла ихъ и ни малѣйшаго удовольствія они не доставляли мнѣ. Сколько разъ я желала бросить ихъ въ море и какъ обрадовалась, когда ихъ украли!
   -- Воровъ надо отыскать, Лиззи -- для общей безопасности.
   -- Очень мнѣ нужно заботиться о безопасности! Что мнѣ сдѣлало общество когда-либо? Однако у меня есть еще для васъ новость въ запасѣ. Много перебывало здѣсь людей вчера, кромѣ противнаго полицейскаго. Милая лэди Гленкора опять навѣстила меня.
   -- Васъ втянутъ въ либеральную партію, Лиззп.
   -- Къ этому я торжественно равнодушна. Но ужъ если на то пошло, то я скорѣе готова быть либералкой, чѣмъ глупою поклонницею дряхлаго консерватизма. Лэди Гленкора была очень добра ко мнѣ и передала мнѣ самое любезное порученіе отъ герцога Омніума. До него дошло, какъ дурно со мною было поступлено.
   -- Старый идіотъ.
   -- Это легко сказать про старика. Не думаю, Фрэнкъ, чтобъ вы знали его.
   -- Нисколько не знаю -- и не имѣю желанія.
   -- Сочувствіе высокопоставленныхъ людей не бездѣлица. А что касается лэди Гленкоры, то я люблю ее искренно. Она вполнѣ подходитъ къ моему идеалу, какою слѣдуетъ быть женщинѣ -- безкорыстной, исполненной ума, любящей и съ легкимъ романическимъ оттѣнкомъ.
   -- Очень сильнымъ оттѣнкомъ, я полагаю.
   -- И рѣшимостью значить что-нибудь въ свѣтѣ. Лэди Гленкора не нуль.
   -- Да, она ужасно богата, Лиззи.
   -- Полагаю. Впрочемъ, это не пятно. Было у меня и еще одно лицо.
   -- Лордъ Фонъ собирался быть.
   -- Онъ и пріѣзжалъ.
   -- Какъ же все обошлось между вами?
   -- О! это не легко передать. Жаль, что вы не могли присутствовать за занавѣскою. Вамъ необходимо знать все, а такъ трудно все пересказать. Я прочла ему порядочную нотацію и просто въ азартъ вошла.
   -- Не сомнѣваюсь.
   -- Я смѣло ему высказала, какъ дурно онъ со мною поступилъ. Могу васъ увѣрить, я не сидѣла съ жалобнымъ видомъ и горькимъ стономъ. Тутъ онъ завелъ рѣчь о васъ -- о вашемъ вниманіи ко мнѣ.
   Фрэнкъ Грейстокъ очень хорошо помнилъ сцену на скалахъ и какъ Анди Гауранъ покачалъ головой, глядя на нихъ своими зоркими глазами. Онъ уже и въ то время былъ увѣренъ, что бдительность Анди пойдетъ въ дѣло, хотя еще не зналъ о сношеніяхъ между Гаураномъ и мистрисъ Гитауэ. Если до лорда Фона дошелъ слухъ объ этой маленькой интермедіи, онъ конечно имѣлъ поводъ упоминать объ оказанномъ "вниманіи".
   -- Ему какое дѣло? вскричалъ Фрэнкъ.-- Онъ дерзкій оселъ -- я говорилъ ему это разъ, видно придется повторить.
   -- Дѣло-то, я полагаю, было, Фрэнкъ.
   -- Я этого не вижу. Онъ отказался отъ своихъ правъ -- какія бы они ни были.
   -- Но я-то не согласилась, чтобъ онъ сложилъ съ себя должность -- какъ говорится въ газетахъ -- и теперь еще не соглашаюсь.
   -- Вы за него вышли бы?
   -- Этого я не говорю, Фрэнкъ. Вопросъ нешуточный и долженъ быть обсужденъ основательно. Конечно, я желаю видѣть его опять у моихъ ногъ. Но удостоился ли бы онъ чести, чтобъ я опять подняла его, это иное дѣло. Развѣ не натурально это послѣ того, какъ онъ поступилъ со мною?
   -- Натурально по-женски.
   -- Развѣ я не женщина? Да, Фрэнкъ, я хочу, чтобъ онъ опять былъ у меня въ рукахъ -- и будетъ. Онъ собирается мнѣ написать длинное, длинное письмо -- это такъ похоже на члена кабинета, не правда ли? А впередъ уже сказалъ все, что въ письмѣ должно быть написано. Всегда такъ они и поступаютъ. Онъ письменно изложитъ мнѣ, что женится, если мнѣ будетъ угодно.
   -- Онъ обѣщалъ это на писать?
   -- Когда онъ объявилъ, что пріѣдетъ ко мнѣ, я твердо вознамѣрилась не отпускать его, пока онъ не дастъ подобнаго обѣщанія. Онъ и не могъ отвертѣться. Что-жъ я такое сдѣлала?
   Фрэнкъ вспомнилъ сцену въ скалахъ. Разумѣется, онъ не намекнулъ на нее ни однимъ словомъ; но Лиззи не послѣдовала его примѣру.
   -- Что жъ касается того, что видѣлъ старый мошенникъ въ Шотландіи, я въ грошъ этого не ставлю, Фрэнкъ. Онъ пріѣзжалъ въ Лондонъ и навѣрно пересказалъ имъ все, гадкій, подлый шпіонъ! Но что-жъ изъ этого слѣдуетъ? Тфу, и больше ничего! Едва онъ упомянулъ про васъ, какъ я просто зажала ему ротъ. Что сталось бы со мною, не имѣй я добраго друга? Какъ бы ни было, а онъ теперь обязанъ просить письменно моего рѣшенія -- и что-жъ мнѣ рѣшить?
   -- Вамъ надо спроситься своего сердца.
   -- Нѣтъ, Фрэнкъ, это лишнее. Зачѣмъ вы такъ говорите?
   -- Я не знаю, что мнѣ другое вамъ сказать.
   -- Женщина можетъ выйти замужъ, не спрашиваясь своего сердца. Это дѣлается ежедневно. Этотъ человѣкъ лордъ и имѣетъ положеніе въ свѣтѣ. Извѣстно, я презираю его отъ глубины души, но даже ненависти моей онъ не стоитъ.
   -- И вы бы вышли за него?
   -- Этого я не говорила. Я вынуждена теперь къ признанію, которое, быть можетъ, вамъ покажется неженственно. Мнѣ хотѣлось бы выйти за кого-нибудь. Жить такъ, какъ прожила я эти послѣдніе два года, не радость.
   -- Я бы не согласился на вашемъ мѣстѣ соединить свою судьбу съ человѣкомъ, котораго презираю.
   -- И я бы не сдѣлала этого добровольно. Онъ честенъ и пользуется почетомъ; не смотря на все, что было и прошло., я думаю, онъ будетъ обращаться хорошо съ женщиною, которая разъ уже сдѣлалась его женой. Разумѣется, я охотнѣе вышла бы за человѣка, котораго могла любить. Но если это невозможно, Фрэнкъ...
   -- Я полагалъ, что вы рѣшились не имѣть болѣе никакого дѣла съ этимъ лордомъ.
   -- И я такъ полагала. Вы знаете, Фрэнкъ, все что я думала и чего желала. Вы мнѣ тутъ толкуете, чтобъ я за того шла, кому отдала свое сердце. Развѣ это возможно?
   -- Какъ мнѣ знать?
   -- Полноте, Фрэнкъ; будьте чистосердечны со мною. Вѣдь я заставила же себя говорить вамъ всю истину. Между вами и мною по-крайней-мѣрѣ но должно быть произнесено ничего лживаго. Вы знаете, Фрэнкъ, къ кому лежитъ мое сердце.
   Съ этими словами она подошла, наклонилась къ нему и положила руку на его плечо.
   -- Отвѣтьте мнѣ на одинъ вопросъ.
   -- Если могу, то отвѣчу.
   -- Помолвлены вы съ Люси Морисъ?
   -- Помолвленъ.
   -- И намѣрены жениться?
   Онъ медлилъ отвѣтомъ.
   -- Мы съ вами оба довольно опытны, Фрэнкъ, намъ нельзя не понимать, что для счастья въ бракѣ требуется кой-что кромѣ того, что вы называете сердцемъ. Я не стану отзываться дурно о Люси, хотя она моя соперница.
   -- Вы ничего дурного сказать не можете. Въ ней нѣтъ ни одного недостатка.
   -- Оставимъ это, хотя едва ли съ вашей стороны милосердо такъ выражаться именно въ эту минуту. Пусть она будетъ совершенствомъ. Можете вы жениться на этомъ совершенствѣ, у котораго нѣтъ шести пенсовъ за душой -- вы, которые въ долгу какъ въ шелку и въ жизнь свою не будете въ состояніи скопить даже и шести пенсовъ? Послужитъ ли подобный бракъ къ ея. счастью -- къ вашему собственному? Вы изволили сдѣлать глупость, милостивый государь, и знаете отлично, что должны выпутаться такъ или иначе.
   -- Ничего подобнаго я не знаю.
   -- Жениться на Люси Морисъ вамъ рѣшительно нельзя. Въ этомъ вся суть. Мое настоящее критическое положеніе придаетъ мнѣ смѣлость. Фрэнкъ, не сдѣлаете ли вы меня своею женою? Подобный бракъ конечно не будетъ безъ любви, по-крайней-мѣрѣ съ одной стороны -- хотя бы съ другой и оказалось полное равнодушіе.
   -- Вы знаете, что я къ вамъ не равнодушенъ, сказалъ онъ по непростительной слабости..
   -- Теперь, надѣюсь, вы должны понять, кто отвѣтитъ лорду Фону. Вы отвѣтите. Если мнѣ суждено жить съ разбитымъ сердцемъ, развѣ не все-равно, подъ чьимъ бы кровомъ ни коротать вѣкъ?
   -- У меня нѣтъ и крова, который я могъ бы предложить вамъ.
   -- За то у меня есть! вскричала она, обвивъ его шею рукою.
   Съ минуту онъ принималъ ея поцѣлуй, пожимая въ отвѣтъ ея руку, но вдругъ высвободился изъ ея объятій, схватилъ шляпу и стремительно вышелъ, оставивъ ее посреди комнаты.
   

Глава LXIII.
КОРСАРЪ ТРУСИТЪ.

   На слѣдующее утро -- то-есть въ понедѣльникъ -- въ одной изъ газетъ появилась замѣтка, о которой лэди Линлитго говорила Люси Морисъ. "До нашего слуха дошло" -- обычная формула газетъ -- "что воръ, извѣстный лондонской полиціи своимъ искусствомъ въ кражахъ со взломомъ, былъ схваченъ по поводу воровства, произведеннаго 30-го января въ домѣ лэди Юстэсъ въ Гертфордской улицѣ. Нѣтъ сомнѣнія, что тотъ же самый человѣкъ замѣшанъ и въ кражѣ бриліантовъ ея сіятельства въ Карлейлѣ въ ночь 8-го января. Тайна, которая такъ долго облекала эти два событія и набрасывала невыгодную тѣнь на столичную полицію, вѣроятно, теперь разъяснится."
   О Пэшенсъ Крабстикъ ни слова, а, какъ замѣтила Лиззи, извѣстіе сообщенное полицейскимъ, относилось къ одной Пэшенсъ, про то же, что арестованъ воръ, онъ ничего не говорилъ. Наши дамы въ Гертфордской улицѣ прочли записку съ величайшимъ вниманіемъ и мистрисъ Карбункль сильно разгнѣвалась, что домъ названъ былъ домомъ лэди Юстэсъ.
   -- Вѣдь я не виновата въ этомъ, возразила Лиззи.
   -- Къ вамъ приходилъ полицейскій но этому поводу.
   -- Ни слова я этому человѣку не говорила -- да и приходить не просила его.
   -- Надѣюсь, теперь все откроютъ, замѣтила Лучинда.
   -- А я желала бы, чтобъ все предали забвенію навсегда.
   -- Нѣтъ, разъяснить слѣдуетъ, сказала мистрисъ Карбункль:-- но полиція должна быть осмотрительнѣе въ томъ; что говорятъ. Полагаю, насъ всѣхъ опять вызовутъ въ судъ.
   Бѣдная Лиззи почувствовала, что ей грозитъ новая бѣда. Она теперь знала, что проступокъ, за который ее можно преслѣдовать судомъ и подвергнуть наказанію, это ложная присяга; что еслибъ все сдѣлалось извѣстно, обвинить ее въ воровствѣ нельзя и она пожалуй отдѣлалась бы ничѣмъ, только бы ей какъ-нибудь улизнуть отъ перваго взрыва раздраженія судьи и полицейскихъ. Во всякомъ случаѣ ея дохода у нея не отнимутъ. Но какимъ же ей способомъ улизнуть? А съ другой стороны какъ она вынесетъ перекрестный допросъ и устремленные на нее пытливые взоры всѣхъ прикосновенныхъ къ дѣлу? Ей казалось, что она бодрѣе вынесла бы все, еслибъ ей удалось устроить хоть брачныя свои дѣла. Еслибъ она могла видѣть лорда Джорджа, то спросили бы его совѣта -- не такъ какъ была вынуждена совѣтоваться съ Фрэнкомъ Грейстокомъ, на основаніи ложнаго изложенія фактовъ, но съ тѣмъ, что все извѣстно и вся истина на-лицо.
   Въ этотъ самый день пріѣхалъ лордъ Джорджъ; онъ былъ разъ шесть послѣ воровства, но Лиззи лежала въ постели, а войти къ ней въ спальню онъ не хотѣлъ. Говоря по правдѣ, даже лордъ Джордъ сталъ нѣсколько побаиваться ея послѣ того, какъ услыхалъ правду на счетъ исторіи съ ожерельемъ въ Карлейлѣ. Эту исторію онъ слышалъ отъ нея самой, а нѣкоторыя подробности о ея прошлой жизни отъ Бенджамина. Ювелиръ. котораго все вниманіе поглощено было Юстэсовскими брилліантами, сообщилъ лорду Джорджу, какъ онъ, по просьбѣ милэди, оцѣнилъ ожерелье, какъ заказалъ для него кованный сундучокъ и какъ наконецъ ея сіятельство однажды попыталась продать ему этотъ уборъ. Бенджаминъ, который безспорно очень былъ коротокъ съ лордомъ Джорджемъ, охотно заводилъ рѣчь о брилліантахъ и неоднократно намекалъ, что готовъ имѣть дѣло съ его сіятельствомъ, еслибъ они перешли въ его руки посредствомъ брака. Относительно же того, чтобъ вести это дѣло съ ея сіятельствомъ -- Бенджаминъ сознавался, что считалъ это рискованнымъ. Тутъ украли сундучокъ и лордъ Джорджъ не зналъ, что думать. Бенджаминъ также нѣкоторое время не зналъ, что думать; но ни тотъ, ни другой не вѣрилъ въ невинность своего пріятеля. Естественно было лорду Джорджу подозрѣвать Бенджамина. А Бенджаминъ просто не зналъ, на чемъ ему остановиться -- онъ почти не считалъ лорда Дорджа способнымъ на такую отважность, ловкость и силу воли. Наконецъ, соображая одно съ другимъ, она угадалъ истину и нашелъ средство побудить покорную Пэшенсъ наблюдать за своей госпожой. Такимъ-то образомъ Бенджаминъ успѣлъ убѣдитъ Смайлера и Кана, что онъ не причастенъ къ ихъ жестокому разочарованію въ Карлейлѣ. Выше изложено, какъ лордъ Джорджъ узналъ истину -- то-есть, какъ Лиззи спрятала ожерелье къ себѣ подъ подушку и привезла его потомъ въ Лондонъ въ письменный шкатулкѣ. Относительно же подробностей второго воровства онъ не имѣлъ никакого понятія и по-сю пору. Онъ едва ли не подозрѣвалъ, что Лиззи опять выкинула штуку -- онъ просто трусилъ ее. Онъ далъ слово заботиться о ней, пожалуй онъ наговорилъ того, что могло внушить ей надежду, что онъ современемъ даже женится на ней. Онъ и не помнилъ хорошенько, что ей говорилъ -- а бояться-таки боялся. Она била такъ удивительна ловка; стоило ему только разъ дать маху, и онъ попался бы какъ куръ во щи; а не угодно ли потомъ выкарабкиваться изъ западни!
   Онъ ни одной душѣ не выдавалъ ея тайны и находился въ совершенномъ недоумѣніи относительно второго воровства, когда прочелъ замѣтку въ газетѣ. Въ ту же минуту онъ отправился въ полицію и навелъ тамъ справки. Его имя такъ часто было упомянуто по поводу всего этого дѣла, что любопытство его вполнѣ оправдывалось.
   -- Да, милоръ мы дѣйствительно открыли кой-что, сказалъ ему Бёнфитъ. Бенджаминъ далъ тягу, какъ вамъ извѣстно.
   -- Бенжаминъ?
   -- Да, выкинулъ штуку, милордъ, и былъ таковъ. Но какая въ томъ польза, когда существуютъ телеграфныя проволоки?
   -- А кто же воры?
   -- Ахъ! милордъ, выбалтывать все не слѣдъ. Можетъ быть, я совсѣмъ и не знаю. А можетъ знаю. Двое, трое изъ насъ пожалуй и знаютъ. Вы услышите обо всемъ въ свое время, милордъ.
   Бёнфитъ желалъ казаться сообщительнымъ, потому что мало самъ зналъ. Гэджеръ былъ такъ низокъ, что велъ дѣло до крайности тайно, хотя внезапный отъѣздъ Бенджамина за границу дошелъ-таки до Бёнфита.
   Лордъ Джорджъ тщательно остерегался всякихъ разспросовъ объ ожерельѣ въ такомъ смыслѣ, какъ-будто онъ зналъ, что оно было въ домѣ, когда совершилось вторичное воровство въ Гертфордской улицѣ; но ему сдавалось, что полиціи это обстоятельство извѣстно. Захватили мошенника по поводу воровства въ Гертфордской улицѣ и въ связи съ этимъ арестомъ оказывается внезапный отъѣздъ Бенджамина. Такой человѣкъ, какъ Бенджаминъ, не сталъ бы принимать личнаго участія въ молвой кражѣ.
   Изъ полиціи лордъ Джорджъ направился прямо въ Гертфордскую улицу. Онъ нуждался въ деньгахъ, въ постоянномъ домѣ, въ постоянномъ доходѣ и вовсе не былъ доволенъ своимъ настоящимъ образомъ жизни. Лиззи Юстэсъ, безъ сомнѣнія, приметъ руку -- если не выдала своей тайны кому другому, кого также прочила въ женихи. Чтобы жену его тотчасъ послѣ вѣнца, а чего добраго и до свадьбы, судили публично за ложную присягу, далеко не было пріятно. Было многое, чѣмъ онъ гордиться бы не сталъ, ведя невѣсту свою къ алтарю -- но и то сказать, развѣ можно упрочить за собою ежегодный доходъ въ четыре тысячи фунтовъ безъ малѣйшей жертвы? По-крайней-мѣрѣ, лордъ Джорджъ не считалъ себя въ такомъ положеніи, чтобъ это было возможно для него. Не будь относительно Лиззи кой-чего неладнаго, такъ сказать, она оставалась бы для него недосягаема. Есть люди, которые вѣкъ свой ѣздятъ на разбитыхъ лошадяхъ, а между тѣмъ охотятся не менѣе другихъ. Но когда послѣ того сознанія, къ которому онъ ее вынудилъ, лордъ Джорджъ сталъ подозрѣвать, что она заставила свою горничную украсть брилліанты изъ ея собственной шкатулки, онъ почти сталъ бояться ее. Теперь онъ опять склонялся къ тому мнѣнію, что второе воровство было не поддѣльное. Онъ самъ хорошенько не зналъ, какъ намѣренъ поступить, но рѣшилъ, что повидается съ нею.
   Итакъ, онъ спросилъ ее и былъ немедленно введенъ въ ея маленькую гостиную.
   -- Наконецъ-то вы навѣстили меня!
   Такъ встрѣтила она его.
   -- Да -- я наконецъ тутъ. Неприлично мнѣ было приходить, пока вы лежали въ постели. Бабьё внизу подняло бы тревогу на весь городъ.
   -- Пожалуй, съ жалобнымъ видомъ произнесла Лиззи.
   -- И наконецъ крайне безразсудно было бы мнѣ приходить послѣ всего, что говорилось. Меня навѣрно заподозрили бы, что вещи изъ вашей шкатулки перешли ко мнѣ.
   -- О! нѣтъ -- какъ можно?
   -- Я не былъ намѣренъ подвергаться такому риску, милая моя.
   Его обращеніе съ нею не блистало ни вѣжливостью, ни любезностью. Если таковъ бываетъ нравъ у корсаровъ, она вовсе не была увѣрена, чтобъ корсаръ ей оказывался пріятенъ.
   -- Разскажите мнѣ теперь, что знаете о второмъ воровствѣ.
   -- Ничего не знаю, лордъ Джорджъ.
   -- Какъ вамъ не знать? Ужъ что-нибудь да знаете. Во всякомъ случаѣ вамъ извѣстно, что брилліанты находились тутъ же.
   -- Это -- конечно.
   -- И что они были взяты.
   -- Разумѣется.
   -- Вы въ этомъ увѣрены?
   Его обращеніе было дерзко до нахальства. Фрэнкъ обращался съ нею ласково, даже лордъ Фонъ оказывалъ ей уваженіе.
   -- Вы ужъ очень были ловки, извольте видѣть. Признаться по правдѣ, я сначала совсѣмъ не повѣрилъ, чтобъ брилліанты дѣйствительно были украдены. Вѣдь это могло быть маленькою продѣлочкою, устроенною вами съ горничной, чтобъ сбыть брилліанты съ рукъ.
   -- Я право не знаю, за кого вы меня принимаете, лордъ Джорджъ.
   -- Принимаю я васъ за даму, которая долго водила за носъ полицію и правосудіе, и ухитрилась свалить всѣ хлопоты съ своихъ плечъ на чужія плеча. Вы слышали, что захваченъ одинъ изъ воровъ?
   -- И дѣвушку засадили?
   -- Э? Я не зналъ этого. Вотъ и мошенникъ Бенджаминъ удралъ.
   -- Удралъ! воскликнула Лиззи, поднявъ кверху руки.
   -- Ровнехонько во-время, милэди. А что вы теперь намѣрены дѣлать?
   -- Что мнѣ дѣлать?
   -- Конечно, все обнаружится.
   -- Развѣ это неизбѣжно?
   -- Вѣрнѣе смерти. Какъ же вы этому помѣшаете?
   -- Вы вѣдь не скажете. Вы обѣщали не выдавать меня.
   -- Ба!-- обѣщалъ! Да если меня позовутъ въ свидѣтели, долженъ же я буду сказать. Когда рѣчь идетъ о подобныхъ штукахъ, обѣщанія не въ счетъ. И вообще-то я не ставлю ихъ ни во что. Важная бѣда не сдержать слово!
   -- Да вѣдь это обманъ! въ наивномъ изумленіи вскричала Лиззи.
   -- А какъ вы назовете то, что показали подъ присягой въ Карлейлѣ и потомъ еще здѣсь въ присутствіи судьи?
   -- О, лордъ Джорджъ! какъ вы жестоки ко мнѣ!
   -- Пэшенсъ Крабстикъ безъ меня все разскажетъ! Развѣ вы не видите, что все должно обнаружиться? Она скажетъ, гдѣ брилліанты нашлись -- а какъ же имъ попасть туда, если не вы сами положили ихъ? Что касается разсказовъ, то ихъ вдоволь будетъ. Вамъ остается только два образа дѣйствія.
   -- Какіе, лордъ Джорджъ?
   -- Улетучиться, подобно Бенджамину, или покаяться во всемъ. Пошлите за Джономъ Юстэсомъ и признайтесь ему. Ради памяти брата онъ это уладитъ. Вся исторія попадетъ въ печать и тѣмъ дѣлу будетъ конецъ.
   -- Я не въ силахъ этого сдѣлать, лордъ Джорджъ! вскричала Лиззи и зарыдала.
   -- Вы спрашиваете моего мнѣнія, какъ же прикажете не говорить вамъ того, что я думаю? Чтобъ вы были въ состояніи сохранить въ тайнѣ всю эту исторію съ брилліантами, чистѣйшій вздоръ. Разумѣется, кто богатъ и родство имѣетъ богатое, да водится съ великими міра сего -- словомъ, кто принадлежитъ къ такъ называемой знати, тотъ имѣетъ громадное преимущество надъ мелкимъ людомъ, когда попадется въ бѣду. Вы вдова баронета, у васъ одинъ дядя деканъ, другой епископъ, тетка графиня. У васъ деверь и двоюродный брать члены парламента, а отецъ былъ адмираломъ. Вы были помолвлены за пэра.
   -- И лэди Гленкора моя большая пріятельница, прибавила Лиззи.
   -- Вотъ какъ! Тѣмъ лучше. Лэди Гленкора несомнѣнно знать изъ знати.
   -- Герцогъ Омніумъ все готовъ сдѣлать для меня! воодушевляясь вскричала Лиззи.
   -- Еслибъ вы были существомъ ничтожнымъ, разумѣется, васъ судили бы за ложную присягу и посадили бы въ тюрьму. Но при подобныхъ связяхъ, вамъ стоитъ разсказать всю исторію кому-нибудь изъ вашихъ знатныхъ пріятелей и я считаю весьма правдоподобнымъ, что вы не поплатитесь ничѣмъ. Мнѣ бы казалось, что мистеръ Юстэсъ или вашъ двоюродный братъ Грейстокъ были бы самые надежные въ этомъ случаѣ.
   -- Отчего же вы не хотите? Вѣдь вы знаете. Я созналась вамъ потому... потому... потому, что ожидала отъ васъ большаго участія, чѣмъ отъ всѣхъ другихъ.
   -- Вы мнѣ сознались потому, милая моя, что рѣшили въ умѣ, не важная-де я птица. Я оцѣнилъ комплиментъ по достоинству. Я ничего для васъ сдѣлать не могу. Я не такъ близокъ къ тѣмъ, кто носитъ судейскіе парики.
   Лиззи не поняла половины изъ того, что онъ говорилъ -- вгладь ничего не поняла изъ намека на судейскіе парики и осталась въ совершеннѣйшихъ потемкахъ относительно ироніи на счетъ ея высокопоставленныхъ друзей; одно только она усматривала ясно -- что онъ вполнѣ искренно совѣтуетъ ей во всемъ сознаться. Съ минуту она вдумывалась, и чѣмъ больше вдумывалась, тѣмъ сильнѣе убѣждалась, что сдѣлать этого не въ состояніи. Развѣ не предлагалъ онъ ей еще другого исхода -- скрыться, какъ Бенджаминъ? Быть можетъ, ей удастся уѣхать подъ благовиднымъ предлогомъ, не такъ, какъ далъ тягу ювелиръ. Въ такомъ случаѣ не отдаться ли ей подъ покровительство корсара? Не было ли бы это самымъ приличнымъ способомъ удалиться?
   -- Нельзя ли мнѣ ѣхать за-границу -- на время?
   -- И дать грозѣ миновать?
   -- Разумѣется; вы же понимаете.
   -- Пожалуй, что это и можно. Совсѣмъ-то гроза не минуетъ. Всѣмъ сдѣлается извѣстна эта исторія. Поздно теперь останавливать полицію; если вы хотите уѣхать, то должны исполнить это немедленно -- сегодня же или завтра.
   -- О, Боже мой!
   -- Говоря по правдѣ, я не знаю еще, пустятъ ли васъ. Вы могли бы отправиться теперь, сію секунду -- а разъ въ Дуврѣ, вамъ легко было бы переѣхать на французскій берегъ. Но какъ скоро сдѣлается извѣстно, что ожерелье находилось все время въ вашей шкатулкѣ, каждый судья, полагаю, имѣлъ бы право остановить васъ. Лучше бы вамъ обратиться къ какому-нибудь стряпчему, на котораго можете положиться -- разумѣется, не къ подлецу Мопусу.
   Мало утѣшенія принесъ ей лордъ Джорджъ. Когда онъ ей сказалъ, что она могла бы отправиться немедленно, она вспомнила съ мгновенною болью въ сердцѣ, что забрала у своихъ банкировъ свыше своего кредита. Съ ежегоднымъ доходомъ въ четыре тысячи фунтовъ она въ своемъ убійственномъ положеніи не могла двинуться съ мѣста, потому что денегъ не имѣла на путевыя издержки. Еслибъ все было благополучно, она безъ сомнѣнія могла бы отправиться къ своимъ банкирамъ и устранить это затрудненіе. Но теперь она не имѣла возможности, что называется, рукой пошевельнуть, и кошелекъ ея былъ пустъ.
   Лордъ Джорджъ сидѣлъ и глядѣлъ на нее, размышляя, не рѣшиться ли ему очертя голову просить ея руки -- не взирая на всѣ сопряженныя съ нею затрудненія и невыгоды. Онъ съ тѣмъ довелъ ее до такого отчаянія, чтобъ она приняла его руку -- хотя бы только для того, чтобъ было ей на кого опереться въ своемъ горѣ -- во пока онъ глядѣлъ на нее, сомнѣніе вдругъ овладѣло имъ. Она такая страшная обманщица, подумалъ онъ и пришелъ въ ужасъ. Пожалуй она скажетъ, что согласна за него выйти, а потомъ, когда гроза минуетъ, откажется отъ своего слова. Да не въ долгу ли она еще -- такъ что и состоянія то все-равно что нѣтъ? Какъ могъ онъ знать, не замужемъ ли она, чего добраго? Одно было вѣрно, что она подлежала всякаго рода наказаніямъ за то, что сдѣлала. Поглядѣлъ онъ на нее еще и сказалъ себѣ, что она прехорошенькая. Но, несмотря на ея красоту, разсудокъ его говорилъ не въ ея пользу. Онъ не могъ рѣшиться раздѣлить даже свой жизненный челнокъ съ такою опасною пассажиркой.
   -- Вотъ мой совѣтъ, сказалъ онъ, вставая.
   -- Вы уходите?
   -- Да -- ухожу; право не знаю, что-жъ я еще могу сдѣлать для васъ.
   -- Какіе вы недобрые!
   Онъ пожалъ плечами, едва коснулся ея руки и вышелъ изъ комнаты, не сказавъ ни слова болѣе.
   

Глава LXIV.
ПОСЛѢДНІЙ ПЛАНЪ ЛИЗЗИ.

   Оставшись одна, Лиззи сильно была разгнѣвана на корсара -- какъ еще, можетъ быть, никогда она не сердилась на кого-либо изъ своихъ возлюбленныхъ, пожалуй даже на кого бы то ни было въ жизни. Искренній, пылкій, жгучій гнѣвъ не былъ въ числѣ ея недостатковъ. Она могла быть грубой, ворчать и ненавидѣть и говорить колкости; она могла ссориться и драться и быть злою; но вспышка въ ней настоящаго гнѣва была явленіемъ рѣдкимъ. Теперь она дѣйствительно испытывала гнѣвъ. Она оказывала лорду Джорджу болѣе, чѣмъ вѣжливость. Она открыла ему свой домъ и свое сердце. Она повѣрила ему свою тайну. Она умоляла его о покровительствѣ. Она отдавалась въ его объятія. А онъ отвергнулъ ее! Что онъ обращается съ нею круто, это только согласовалось съ поэтическими атрибутами корсара, которые она придавала ему. Но крутость эта должна бы слегка оттѣняться нѣжностью. Никакъ ему не слѣдовало оставлять ее такъ грубо. Во время всего свиданія онъ не сказалъ ей ни одного любящаго слова. Совѣтъ онъ ей далъ, хорошій онъ или дурной, но далъ такъ, какъ будто презираетъ ее. Онъ говорилъ съ нею отъ начала до конца точь-въ-точь какъ говорилъ бы съ сэр-Грифиномъ Тьюитомъ. Она не состояніи была дать себѣ яснаго отчета въ своихъ чувствахъ, но смутно сознавала, что вслѣдствіе того, что произошло между ними, и потому, что ему извѣстна ея тайна, онъ не соблюдалъ въ отношеніи къ ней ничего такого, на что она имѣла право какъ женщина и какъ лэди. Она слыхала грубости отъ людей низшаго сословія, которые имѣли случай просмотрѣть ее насквозь. Эндрю Гауранъ оскорбилъ ее. Пэшенсъ Крабстикъ грубила ей. Бенджаминъ, который пользовался услугами воровъ, обращался съ нею крайне безцеремонно. Но до-сихъ-поръ между тѣми, которыхъ ей угодно было называть людьми своего круга, она всегда встрѣчала то вѣжливое вниманіе, въ которомъ рѣдко отказываютъ женщинѣ. Она все понимала. Она знала очень хорошо, что такое любезное обращеніе часто одинъ обычный пріемъ и пустой звукъ словъ. Тѣмъ не менѣе подъ этимъ подразумевается. уваженіе и признается извѣстное положеніе въ свѣтѣ той, которой оказывается это уваженіе. А лордъ Джорджъ?-- да онъ просто обошелся съ нею какъ школьникъ съ товарищемъ.
   И онъ не сказалъ ей ни одного слова любви. Крутость прощается за любовь. Выраженіе любви можетъ загладить даже грубости. Назови онъ ее хоть разъ своею милою Лиззи, онъ могъ бы бранить ее всласть -- могъ бы оскорблять ее сколько душѣ угодно. Какъ не было въ его обращеніи ничего, что соблюдается благовоспитаннымъ мужчиною въ отношеніи къ дамѣ, такъ и не сказывалось въ немъ ни малѣйшаго оттѣнка влюбленнаго. Этой мечтѣ насталъ конецъ. Лордъ Джорджъ былъ уже не корсаръ болѣе, а просто грубіянъ.
   Но что-жъ ей начать? И грубіянъ можетъ говорить правду. Она собиралась ѣхать вечеромъ въ театръ съ мистрисъ Карбункль, однако осталась дома, вдуматься хорошенько въ свое положеніе. Весь день она не получала никакого извѣщенія изъ полиціи; итакъ она рѣшилась, если только ее насильно не удержать, отправиться въ Шотландію послѣ-завтра. Ей казалось, что она непремѣнно такъ сдѣлаетъ, хотя конечно должна соображаться съ тѣмъ, что произойдетъ. Она все-таки написала мисъ Мэкнёльти, извѣщая о своемъ пріѣздѣ, и мистрисъ Карбункль она сообщила о предполагаемой поѣздкѣ, когда та уѣзжала въ театръ. На другое утро однако пришло извѣстіе, отъ котораго поѣздка Лиззи стала сомнительною. Въ газетахъ опять стояла замѣтка о воровствѣ. Въ этотъ разъ заявлялось, что слухъ, переданный наканунѣ, отчасти ошибоченъ. "Искусный воръ" еще не былъ пойманъ. Только лицо, помогавшее "искусному вору", находилось въ рукахъ полиціи, которая уже напала на слѣдъ самаго "искуснаго вора". Далѣе намекалось въ двухъ, трехъ строкахъ на таинственное исчезновеніе нѣкотораго ювелира. Лиззи, сообразивъ все, нашла, что имѣетъ основаніе надѣяться -- а по всякомъ случаѣ она могла разсчитывать на отсрочку. Ей, повидимому, представлялась возможность отложить свою поѣздку въ Шотландію дня на два. Развѣ не слѣдовало ей ждать отвѣта лорда Фона и развѣ не долженъ кузенъ Фрэнкъ прислать ей какое-нибудь объясненіе по поводу того, кто такъ внезапно обратился въ бѣгство?
   Еслибъ дѣйствительно ей пришлось сказать всю истину кому-нибудь -- а порой она говорила себѣ, что этого не миновать -- то никому кромѣ Фрэнка. Она болѣе вѣрила въ его расположеніе къ ней, чѣмъ въ чье-либо на свѣтѣ. Она полагала, что онъ искренно полюбилъ бы ее, не будь онъ связанъ съ этою негодницею, ничтожною гувернанткою. Она полагала еще, что представься ему средство избавиться отъ Люси, онъ и теперь женился бы на ней -- женился бы и такъ былъ къ ней добръ, что ея мечта о поэтической сторонѣ жизни не совсѣмъ бы разсѣялась. Вѣдь брилліанты же принадлежали ей, никому другому. Не украла же она ихъ. Мудрено ли, что она, озадаченная судьями и полицейскими, не имѣя никого, кому бы довѣриться, никого, кто бы далъ ей совѣтъ -- разумѣется, Лиззи теперь говорила сама себѣ, что ни одной минуты не питала довѣрія къ корсару -- впала въ ошибку и сказала то, что было несправедливо. Дѣлая репетицію передъ зеркаломъ, она находила, что можетъ разсказать Фрэнку свою плачевную исторію съ приличною мимикою и приличными слезами. И не будь Люси Морисъ, думалось ей, онъ взялъ бы ее со всѣми ея недостатками и всѣми погрѣшностями.
   Относительно же лорда Фона она очень хорошо знала, что напиши онъ что хочетъ и повтори наиформальнѣйшимъ образомъ свое предложеніе, онъ въ ту же минуту нарушитъ свое обязательство, какъ только до него дойдетъ, какъ дѣло было въ Карлейлѣ. Она побѣдила его тѣмъ, что онъ не могъ болѣе оправдывать своего поступка съ нею, ссылаясь на брилліанты. Но когда всему свѣту сдѣлается извѣстно, что она два раза дала подъ присягою ложное показаніе, ему будетъ чѣмъ оправдаться и -- онъ несомнѣнно этимъ воспользуется. Его письмо только послужитъ для осуществленія ея мести. Послѣднее -- и рѣшительное усиліе съ ея стороны должно имѣть цѣлью доставить ей обладаніе рукой и сердцемъ Фрэнка Грейстока.
   -- Ахъ! Желаю я сердца! сказала она сама себѣ.
   Надо ей однако устроить что-нибудь до своего отъѣзда въ Шотландію -- если устроить можно. Только бы ей удалось, прежде чѣмъ всѣ ея хитрости будутъ изобличены, выманить у Фрэнка обѣщаніе жениться, то онъ вѣроятно останется вѣренъ своему слову. Онъ не бросилъ бы ее, какъ лордъ Фонъ. Послѣ долгихъ размышленій она остановилась на одномъ планѣ, самомъ возмутительномъ изъ всѣхъ ея плановъ. Во что бы то ни стало она доведетъ до разрыва между Фрэнкомъ Грейстокомъ и Люси Морисъ. Принявъ это рѣшеніе, она написала:

"Любезная Люси,

   "Мнѣ необходимо васъ видѣть -- по дѣлу. Пріѣзжайте ко мнѣ завтра въ двѣнадцать часовъ. Я пришлю за вами карету, которая и отвезетъ васъ обратно. Прошу, не отказывайте мнѣ. Мы прежде были друзьями, а я съ своей стороны и теперь люблю васъ.

"Вашъ старый другъ
"Лиззи".

   Разумѣется, Люси поѣхала. Лиззи тщательно заучила свою роль передъ этимъ свиданіемъ, даже до словъ, которыми должна выражаться. Сперва встрѣча оказалась очень дружеская, такъ-какъ Люси почти забыла о попыткѣ Лиззи подкупить ее и во всякомъ случаѣ вполнѣ простила ей. Лиззи Юстэсъ никогда не могла занимать мѣста въ ея сердцѣ, но эта прежняя подруга была -- такъ думала Люси Морисъ въ свои счастливые дни -- двоюродною сестрой ея будущаго мужа и пользовалась его дружбой. О сдѣланной ей обидѣ она и не помышляла болѣе.
   -- Вотъ что, душечка моя, начала Лиззи:-- мнѣ хотѣлось бы предложить вамъ вопросъ; впрочемъ это и вопросомъ не будетъ Я лучше приступлю прямо къ дѣлу. Кажется, мой кузенъ Фрэнкъ однажды говорилъ -- что женится на васъ.
   Люси не произнесла ни слова, но вся задрожала и вспыхнула.
   -- Не такъ ли, моя душечка?
   -- Что-жъ еслибъ и такъ? Я не знаю, на какомъ основаніи вы дѣлаете мнѣ запросы насчетъ того, что касается меня одной.
   -- Развѣ онъ мнѣ чужой?
   -- Конечно, не чужой. Но отчего же вы тогда не спрашиваете у него самого? Вѣдь вы видаетесь ежедневно, полагаю?
   -- Почти каждый день.
   -- Къ чему же тогда было посылать за мною?
   -- Мнѣ такъ трудно вамъ это сказать, Люси. Я послала за вами съ полнымъ довѣріемъ и любовью. Я сама поѣхала бы къ вамъ -- да эта старая карга не дала бы намъ слова спокойно перемолвить. Правда, я вижусь съ нимъ -- постоянно. И я люблю его отъ всей души.
   -- Это меня не касается.
   Кто бы со стороны услыхалъ этотъ разговоръ, нашелъ бы, что обращеніе Люси до крайности рѣзко.
   -- Онъ сознался мнѣ во всемъ.
   Послѣ этого Лиззи остановилась и поглядѣла на свою жертву.
   -- Онъ сказалъ мнѣ то, чего не могъ бы говорить вамъ. Не далѣе какъ вчера или третьяго дня онъ жаловался на свои долги. Я предложила ему распорядиться всѣмъ, что я имѣю, чтобъ только избавить его отъ нихъ, но онъ не хочетъ брать моихъ денегъ.
   -- Разумѣется.
   -- Не хочетъ брать однѣхъ денегъ. Потомъ онъ сознался мнѣ, что вы помолвлены. Прежде онъ не говорилъ этого ни разу, хотя я знала. Все тутъ и вышло наружу. Люси, онъ любитъ меня, хотя далъ слово жениться на васъ.
   -- Я этому не вѣрю.
   -- Разсердить вы меня не можете, Люси, потому что мое сердце обливается кровью за васъ.
   -- Вздоръ! вранье! Очень мнѣ нужно, чтобъ ваше сердце обливалось кровью! Да у васъ и сердца-то нѣтъ. Деньги у васъ есть, вотъ и все.
   -- А у него ихъ нѣтъ. Еслибъ я не любила его, зачѣмъ бы мнѣ желать отдать ему все, что я имѣю? Развѣ не безкорыстно это?
   -- Ничуть. Вы ни о комъ не думаете кромѣ себя. Безкорыстной вы не можете быть.
   -- А вы о комъ думаете, позвольте спросить? Способствуете вы его счастью, желая, чтобъ человѣкъ въ его положеніи, безъ средствъ, честолюбивый и съ убѣжденіемъ, что достигнетъ всего, если не будетъ остановленъ недостаткомъ въ деньгахъ -- женился на дѣвушкѣ, у которой ничего нѣтъ? Развѣ я не могу болѣе для него сдѣлать, чѣмъ вы можете?
   -- Я готова была бы работать для него на колѣняхъ; я такъ искренно люблю его.
   -- Какой толкъ вышелъ бы для него изъ подобной услуги? Жениться на васъ ему нельзя. Развѣ онъ видится съ вами? Развѣ пишетъ онъ къ вамъ такъ, какъ бы считалъ васъ будущею своею женою? Развѣ вы не знаете, что все кончено -- что все должно быть кончено? Ему невозможно жениться на васъ. Но если вы вернете ему слово, то онъ сдѣлается моимъ мужемъ и все мое состояніе будетъ принадлежать ему. Посмотримъ теперь, кто изъ насъ его любитъ больше.
   -- Люблю я! сказала Люси.
   -- Какъ вы докажете это?
   -- Нѣтъ надобности доказывать. Онъ знаетъ. Единственный человѣкъ на свѣтѣ, которому я желаю, чтобъ это было извѣстно, уже вполнѣ убѣжденъ. Вы для того только и посылали за мной?
   -- Да -- для того.
   -- Ему слѣдуетъ сообщить мнѣ подобную вѣсть -- не вамъ. Вы-то мнѣ что -- ничего ровно. Наговорили вы мнѣ все это теперь, имѣя въ виду одну себя -- отнюдь не его. Правда, что онъ не видается со мною; правда и то, что онъ не пишетъ ко мнѣ. Вы можете сказать ему отъ меня -- сама написать къ нему я не могу -- что онъ воленъ поступить какъ для него лучше. Но если вы ему скажете, что я не люблю его болѣе всего на свѣтѣ, то вы солжете. И если вы будете говорить, что онъ любитъ васъ болѣе меня, то вы также скажете ложь. Чувства его мнѣ извѣстны.
   -- Однако, Люси...
   -- Я ничего болѣе слушать не стану. Онъ воленъ поступить какъ хочетъ. Если деньги для него важнѣе любви и честности, пусть онъ женится на васъ. Я никогда не потревожу его; въ этомъ онъ можетъ быть увѣренъ. Что васъ касается, Лиззи, надѣюсь, мы ужъ никогда не увидимся.
   Она не хотѣла сѣсть въ экипажъ госпожъ Юстэсъ и Карбункль, который ожидалъ ее у подъѣзда, и пѣшкомъ вернулась въ Брютонскую улицу. Люси не сомнѣвалась, что ея счастье разбито. Конечно она знала, какая лгунья Лиззи Юстэсъ, однако думала, что лгунья на этотъ разъ говорила правду. Лэди Фонъ не была лгуньей, однако лэди Фонъ говорила ей точь-въ-точь то же, что и Лиззи. И будь надобность въ доказательствахъ еще, развѣ поведеніе ея жениха не говорило ясно?
   -- Все потому, что я бѣдна, сказала она себѣ:-- а что онъ меня любитъ, я вѣрно знаю!
   

Глава LXV.
ДАНЬ.

   Лиззи откладывала день за день свое путешествіе въ Шотландію, хотя Фрэнкъ упорно настаивалъ на ея отъѣздѣ. Онъ приводилъ разныя уважительныя причины. Ея сынъ тамъ, ей приличнѣе имѣть ребенка при себѣ. Потомъ она жила съ людьми, которые не пользовались уваженіемъ въ свѣтѣ и на счетъ которыхъ по городу ходило много невыгодныхъ толковъ. По словамъ Фрэнка, вообще предполагали, что лордъ Джорджъ де-Брюсъ Карутерсъ помогъ Бенджамину украсть брилліанты, и самъ Фрэнкъ не обинуясь говорилъ, что вѣритъ этому.
   -- О! быть не можетъ, дрожа говорила Лиззи, но опроверженіе ея тѣмъ не менѣе было нѣсколько нерѣшительно.-- Къ тому же, какъ вамъ извѣстно, я совсѣмъ не вижусь съ нимъ. Послѣ второго воровства я только одинъ разъ видѣла его и то на минуту. Конечно, онъ былъ у меня въ Портрэ, но теперь мы совсѣмъ раззнакомились.
   Фрэнкъ настаивалъ на-своемъ. Онъ приводилъ и то, что мистрисъ Карбункль постыднымъ образомъ устроила бракъ между Лучиндою Ронокъ и сэр-Грифиномъ; весь свѣтъ утверждалъ, что это постыдно, что у нея нѣтъ пенни за душой, что дѣвушка какая-то авантюристка, и сэр-Грифинъ упрямый, раззорившійся идіотъ. Необходимо было Лиззи удалиться отъ всей этой "швали". Отвѣтъ, который Лиззи желала бы сдѣлать, очень былъ простъ. Дайте слово жениться на мнѣ и я завтра же отправлюсь вашею невѣстою въ Шотландію или куда бы вы ни приказали. Пусть это дѣло сперва рѣшится и я готова уѣхать изъ Лондона такъ скоро, какъ только вы пожелаете. Но я теперь въ такомъ страшномъ недоумѣніи, что нельзя же не выяснить его предварительно. И полиція, повидимому, еще не напала на слѣдъ ожерелья, такъ мнѣ пожалуй пока еще не слѣдуетъ обращаться въ бѣгство. Разумѣется, она этого не говорила. Она и первой мысли не излагала въ словахъ, но силилась всѣми способами дать понять Фрэнку, что она исполнитъ его приказанія, какъ скоро онъ заручится правомъ приказывать. Однако онъ или не понималъ, или не хотѣлъ понимать ее. Наконецъ она разсердилась или сдѣлала одинъ видъ, будто сердится.
   -- Право, Фрэнкъ, вы просто несправедливы ко мнѣ!
   -- Чѣмъ же я несправедливъ?
   -- Вы только пріѣзжаете бранить всѣхъ моихъ друзей и совѣтовать мнѣ ѣхать туда -- сюда, точно я ребенокъ и... и... и...
   -- И что, Лиззи?
   -- Вы знаете, что я хочу сказать. Сегодня вы кажетесь однимъ, завтра другимъ. Надѣюсь, мисъ Люси Морисъ была совершенно здорова, когда вы имѣли послѣднее извѣстіе о ней.
   -- Вы не вправѣ упоминать при мнѣ о Люси -- по-крайней-мѣрѣ съ пренебреженіемъ.
   -- Тѣмъ не менѣе вы поступаете съ нею очень дурно, вы это знаете.
   -- Правда.
   -- Такъ зачѣмъ же вы не отказываетесь отъ нея? Зачѣмъ не предоставляете вы ей свободы пользоваться тѣмъ, что можетъ ей быть доступно? Вы очень хорошо знаете, что жениться на ней не можете. Вамъ никогда не слѣдовало и свататься. Вы толкуете о мисъ Ронокъ и сэр-Грифинѣ Тыоитѣ. Есть люди ничѣмъ не лучше сэр-Грифина, да и мистрисъ Карбункль также. Вы полагаете, что я говорю за себя. Давнымъ-давно я отбросила всѣ несбыточныя мечты. Я никогда не выйду замужъ во второй разъ. Относительно этого я уже рѣшилась. Я и безъ того достаточно выстрадала.
   Она залилась слезами. Фрэнкъ осушилъ ея слезы и сталъ утѣшать ее. Онъ простилъ ей все, что она сказала о немъ оскорбительнаго. Почти невозможно человѣку холостому моложе сорока лѣтъ и не философу находиться въ короткихъ и дружескихъ отношеніяхъ съ молодою и красивою женщиной и сохранять при этомъ такое же хладнокровіе, какое онъ испытывалъ бы съ пріятелемъ. Въ глубинѣ души Грейстокъ презиралъ эту женщину; онъ неоднократно повторялъ себѣ, что не будь на свѣтѣ никакой Люси, онъ не женился бы ней, что она была неестественна, притворна, просто лжива въ каждомъ словѣ, взглядѣ и движеніи, которые всѣ были у нея разсчитаны. Судя не по ея словамъ, но по тому, какъ онъ видѣлъ вещи и какъ слухи дошли до него, онъ не винилъ ее въ дѣлѣ о брилліантахъ. Ему никогда не приходило на умъ, чтобъ она скрыла ихъ. Онъ оправдывалъ ее относительно всѣхъ тѣхъ обвиненіи, которыя повсемѣстно распространялись на ея счетъ; но онъ считалъ ее бездушною и неблагородною. Онъ не разъ говорилъ себѣ, что хорошо было бы, еслибъ она вышла замужъ и онъ избавился отъ заботы о ней. И все же онъ любилъ ее нѣкоторымъ образомъ; онъ находилъ удовольствіе сидѣть съ нею и ласки ея льстили ему. Когда она клала руку на его плечо, по тѣлу его пробѣгала легкая дрожь удовольствія. Тѣмъ не менѣе онъ обрадовался бы, еслибъ порядочный человѣкъ женился на ней съ условіемъ, чтобъ онъ никогда болѣе съ нею не видался. Молодые или старые, мужчины всегда склонны къ роли Мерлина при встрѣчѣ съ Вивьенами. Въ этотъ разъ Фрэнкъ уѣхалъ возмущенный въ душѣ, но не выказалъ своихъ чувствъ.
   -- Пріѣзжайте завтра опять; вѣдь вы будете? говорила она ему.
   Онъ не далъ обѣщанія, да она и не разсчитывала на это. Онъ уѣхалъ почти такъ же внезапно, какъ намедни. И этому она не изумилась. Она понимала, что задача ея сопряжена съ величайшими затрудненіями -- смутно она сознавала и то, что хотя роль свою разыгрывала искусно, но не вполнѣ удовлетворительно. Люси потому оставалась побѣдительницей, что была естественна. Швыряйте брилліантъ какъ угодно, на немъ и царапины не останется, а поддѣльный брилліантъ тотчасъ выдаетъ себя при неосторожномъ съ нимъ обращеніи. При всѣхъ своихъ самоувѣренныхъ заявленіяхъ, Лиззи знала, что она фальшивый брилліантъ, а Люси настоящій. Почему бы ей не попытаться искуснѣе играть роль, чтобъ фальшивый брилліантъ былъ бы такъ же хорошъ, какъ настоящій -- по-крайней-мѣрѣ, казался такимъ же хорошимъ?
   "Если онъ теперь презираетъ меня, что скажетъ онъ, когда узнаетъ все? спрашивала она себя.
   А Фрэнкъ Грэйстокъ между тѣмъ, хотя твердо рѣшился относительно Лиззи Юстэсъ, на счетъ Люси находился въ сомнѣніи. Онъ имѣлъ теперь около двухъ тысячъ фунтовъ дохода, однако цифра его долга увеличилась противъ прошлаго года. Когда онъ попытался-было вникнуть въ настоящее положеніе своихъ дѣлъ, онъ не могъ даже припомнитъ, куда дѣвалъ деньги. Онъ не игралъ. У него не было маленькой яхты, которая стоила бы ему около шестисотъ фунтовъ въ годъ. Онъ держалъ въ Лондонѣ одну только лошадь. Онъ не жилъ домомъ. Когда-же онъ оказывался свободенъ отъ занятій, то обыкновенно бывалъ у пріятелей. А все-таки положеніе его съ каждымъ днемъ какъ бы становилось хуже. Правда, что онъ не задумывался бросить полсоверена; что, требуя вино въ своемъ клубѣ, онъ и не вспоминалъ о его цѣнѣ; что ему казалось вполнѣ естественно заставить кэбъ прождать себя цѣлыхъ полдня; что въ своихъ поѣздкахъ онъ никогда не соображалъ расходовъ; что дѣлая портному заказъ, онъ не помышлялъ ни о чемъ, кромѣ своего удобства. Однако, когда онъ съ гордостью изложилъ себѣ, какую наблюдаетъ бережливость, что успѣшно составивъ себѣ карьеру, имѣя большой доходъ и не обремененный семействомъ, не держитъ не егерей, ни яхты, не арендуетъ степи, для охоты не играетъ, ему показалось, что судьба къ нему жестока, ставя его въ затруднительное положеніе. Тѣмъ не менѣе онъ былъ стѣсненъ, и находясь въ стѣсненныхъ обстоятельствахъ, слѣдовало ли ему жениться на дѣвушкѣ, у которой шилинга не было за душой?
   Мистрисъ Карбункль въ это время упрашивала свою пріятельницу не уѣзжать изъ Лондона до свадьбы. Лиззи не давала слова; ее только заставили согласиться на то, чтобъ заемъ въ сто-пятьдесятъ фунтовъ не имѣлъ вліянія въ свадебный подарокъ Лучиндѣ. Его можно было взять въ долгъ у господъ Гартера и Бенджамина. Въ магазинѣ торговали по прежнему, хотя Бенджаминъ находился въ отсутствіи -- поѣхалъ осмотрѣться немного въ Европѣ, чтобъ поискать драгоцѣнныхъ камней за сходную цѣну, говорилъ Гартеръ. Много было совѣщаній по поводу подарка и мистрисъ Карбункль наконецъ рѣшила, безъ сомнѣнія съ содѣйствіемъ мисъ Ронокъ, что онъ будетъ состоять просто изъ настоящихъ серебряныхъ вилокъ и ложекъ, на сколько денегъ хватитъ. Мистрисъ Карбункль сама поѣхала съ пріятельницею выбрать ихъ, и не полагаю, чтобъ мы клеветали на нее, утверждая, что она преимущественно имѣла въ виду возможность немедленно превратить эти вещи въ деньги, еслибъ оказалась подобная печальная необходимость. Разспросы мистрисъ Карбункль относительно качества серебра внушили Гартеру глубокое къ ней уваженіе. Вѣроятно, и не сочтутъ съ ея стороны несправедливымъ -- принимая въ соображеніе, что все это дѣло стало настоящимъ торгомъ -- требованіе, чтобъ тридцать пять фунтовъ превращены были въ пятьдесятъ, такъ какъ покупка дѣлалась въ кредитъ.
   -- Милая Лиззи, говорила мистрисъ Карбункль:-- моя дѣвочка не получитъ ни на одну унцію болѣе, чѣмъ имѣла бы, еслибъ вы въ другой лавкѣ покупали на наличныя деньги.
   Лиззи заворчала, но заключительный доводъ мистрисъ Карбункль положилъ конецъ всякому сопротивленію.
   -- Вотъ мы что сдѣлаемъ, сказала она: -- мы возьмемъ тридцать фунтовъ наличными.
   На такое разумное предложеніе нечего было возражать.
   Въ это время въ домѣ мистрисъ Карбункль много было толковъ о подаркахъ къ свадьбѣ Лучинды. Независимо отъ того, что бы она ни испытывала по поводу ея собственнаго участія въ контрибуціи, Лиззи всѣми мѣрами способствовала сбору этой дани. На томъ основаніи, что дѣвушка только разъ выходитъ замужъ -- чтобъ вдова вступала во второй бракъ, это обстоятельство довольно рѣдкое -- все было употреблено въ дѣло, чтобъ собрать подать съ общественныхъ плательщиковъ. При такомъ случаѣ считалось вполнѣ дозволительнымъ дать понять мужчинамъ, что отъ нихъ ожидаютъ не пустого подарка, не дрянной фаянсовой штучки въ тридцать шилинговъ, не ничтожнаго флакончика или фантастическаго ножика для разрѣзыванія книгъ, въ сущности не имѣющихъ никакой цѣны, а только на то и сдѣланныхъ, чтобъ доставить купцу деньги. Одному или двумъ пожилымъ мужчинамъ, которыхъ мистрисъ Карбункль надѣлила своими улыбками, она рискнула намекнуть, что чекъ былъ бы самымъ приличнымъ подаркомъ съ ихъ стороны.
   -- Что вы скажете о парочкѣ совереновъ? освѣдомился насмѣшливый пожилой господинъ, вѣроятно недостаточно надѣленный улыбками мистрисъ Карбункль.
   Она засмѣялась и поздравила своего остроумнаго пріятеля съ удачною шуткою; но два соверена остались на столѣ и были присоединены къ общей добычѣ.
   -- Вы должны дать Лучиндѣ что-нибудь хорошее, сказала Лиззи кузену.
   -- Что вы называете хорошимъ?
   -- Вы человѣкъ холостой и членъ парламента. Пожертвуйте пятнадцать фунтовъ.
   -- Я хочу быть повѣшенъ, если сдѣлаю это! вскричалъ Фрэнкъ, которому домъ въ Гертфордской улицѣ становился все противнѣе.-- Вотъ вамъ пять фунтовъ и распоряжайтесь ими какъ хотите.
   Лиззи передала ту самую бумажку, которую получила отъ Фрэнка, а мистрисъ Карбункль, безъ сомнѣнія, распорядилась ею какъ заблагоразсудила.
   Произошла чуть-что не ссора, потому что, Лиззи, послѣ долгихъ соображеній, объявила, что не видитъ возможности взять подарокъ съ герцога Омніума. Она столько наговорила о немъ мистрисъ Карбункль, что та почти была вправѣ обратиться къ ней съ подобною просьбой.
   -- Не въ цѣнности дѣло, говорила она: -- ни я, ни Лучинда не имѣемъ этого въ виду; но такъ было бы хорошо, еслибъ имя этого милаго герцога стояло на одной изъ вещицъ!
   Лиззи объявила, что герцогъ въ этомъ отношеніи неприступенъ.
   -- Вы ошибаетесь, возразила ей мистрисъ Карбункль.-- Я случайно узнала, что его свѣтлость большой охотникъ давать свадебные подарки.
   Это было тѣмъ тяжелѣе для Лиззи, что она уже успѣла насказать столько лестнаго о Лучиндѣ лэди Гленкорѣ, что та прислала мисъ Ронокъ прелестнѣйшій флакончикъ для духовъ.
   -- Надѣюсь, вы не то хотите сказать, что послали свадебный подарокъ будущей лэди Тьюитъ? обратилась къ своей пріятельницѣ мадамъ Максъ Геслеръ.
   -- А почему нѣтъ? Сэр-Грифинъ мнѣ повредить не можетъ. Когда окажешь разъ доброту, почему не быть доброй ко всѣмъ? Мадамъ Максъ замѣтила, что пожалуй лучше было бы положить конецъ всякому добродушію.
   -- Въ этомъ вы совершенно правы, милая моя, согласилась лэди Гленкора,-- Я давно уже нахожу, что дѣлать подарки не имѣетъ никакого смысла. Но если имѣешь много денегъ и это доставляетъ удовольствіе, почему же не дарить? Я столько раздала подарковъ на своемъ вѣку людямъ, которыхъ почти въ глаза не знала, что лишній подарокъ лэди Тьюитъ ничего не значитъ.
   Пожалуй блистательнѣйшимъ подвигомъ въ эту кампанію оказывалось храброе нападеніе мистрисъ Карбункль на нѣкоторую мистрисъ Гэнбюри Смитъ, въ послѣднія шесть, семь лѣтъ не находившуюся въ числѣ ея короткихъ друзей. Мистрисъ Гэнбюри Смитъ жила съ своимъ мужемъ въ Парижѣ, но до своего замужства была знакома въ Лондонѣ съ мистрисъ Карбункль. Отецъ мистрисъ Гэнбюри Смитъ, мистеръ Бёнбюри Джонсъ, счелъ нужнымъ, вслѣдствіе какихъ-то разсчетовъ, оказывать вѣжливое вниманіе мистрисъ Карбункль именно въ то время, когда выдавалъ дочь замужъ, а мистрисъ Карбункль, вѣроятно, хорошо снабженная деньгами, сдѣлала свадебный подарокъ. Съ того самаго дня и до настоящаго она даже не встрѣчалась ни съ мистрисъ Гэнбюри Смитъ, ни съ мистеромъ Бёнбюри Джонсомъ, но не таковская была женщина, чтобъ пренебречь своимъ правомъ на отвѣтный подарокъ. Ея даръ былъ сѣменемъ, брошеннымъ въ землю; разумѣется, нельзя было ожидать, чтобъ сѣмя это дало самъ-двадцать или даже самъ-десять, но все отъ него слѣдовало ожидать жертвы. Итакъ, она написала мистрисъ Гэнбюри Смитъ, что ея дорогая Лучинда выходитъ за сэр-Грифина Тьюита, и при этомъ поясняла, что такъ какъ у нея нѣтъ собственныхъ дѣтей, Лучинда замѣняетъ ей дочь. Взаключеніе, чтобъ не оставалось ничего темнаго, она выражала свою увѣренность, что ея пріятельница порадуется случаю отвѣтить тѣмъ же на чувства, изъявленныя ею самою по случаю собственнаго замужства мистрисъ Гэнбюри Смитъ.
   "Теперь въ подобныхъ вопросахъ деликатничать не слѣдуетъ", возразила бы мистрисъ Карбункль какой-нибудь пріятельницѣ, которая замѣтила бы ей, что она прибѣгаетъ къ сильнымъ мѣрамъ для взысканія дани. "Люди уже пришли къ такому убѣжденію, что лопатка есть лопатка, а десять фунтовъ -- десять фунтовъ", прибавила бы она. Еслибъ мистрисъ Гэнбюри вовсе не обратила вниманіе на требованіе, такъ бы это дѣло вѣроятно и осталось, но она имѣла глупость прислать изъ Парижа какую-то модную бездѣлушку, купленную въ Пале-Роялѣ за десять франковъ. Мистрисъ Карбункль и написала ей слѣдующее:

"Любезная мистрисъ Гэнбюри Смитъ,

   "Лучинда получила вашу маленькую брошку и очень вамъ признательна за память; но вспомните, что когда вы шли замужъ, я прислала вамъ браслетъ въ десять фунтовъ. Еслибъ у меня была дочь, я конечно ожидала бы, чтобъ она при своемъ замужствѣ пожала отъ этого плоды. Моя племянница мнѣ все-равно, что дочь. Кажется, это всѣми вполнѣ признано. Лучинда очень обманется въ своей надеждѣ, если вы не пришлете ей того, что она считаетъ себя вправѣ ожидать. Разумѣется, вы можете вычесть стоимость брошки, если желаете.

"Искренно преданная вамъ
"ДЖЭНЪ КАРБУНКЛЬ".

   Мистеръ Гэнбюри Смитъ любилъ пошутить и заставилъ жену написать слѣдующій отвѣтъ:

"Любезная Мистрисъ Карбункль,

   "Я вполнѣ признаю систему возмездія, но не полагаю, чтобъ она распространялась на потомство -- ни въ какомъ случаѣ на племянницъ. Я признаю и подарокъ, который вы цѣните въ десять фунтовъ. Признаться, я полагала, что цѣна ему семь фунтовъ десять шилинговъ".
   -- Низкая, подлая тварь! прервала чтеніе мистрисъ Карбункль, когда показывала Лиззи это письмо:-- она должно быть ходила справляться въ магазинъ. Номинальная цѣна была десять фунтовъ, но я выторговала два фунта десять шилинтовъ, такъ какъ платила наличными.
   "-- Когда вы вторично будете вступать въ бракъ, я исполню что подобаетъ. Только могу увѣрить, что ни у одной изъ моихъ добрыхъ знакомыхъ нѣтъ племянницъ, признанныхъ за дочерей.

"Искренно преданная
"Каролина Гэнбюри Смитъ".

   На этомъ кореспонденція и остановилась; даже и мистрисъ Карбункль не въ состояніи была бы вытребовать уплату подобнаго долга судебнымъ порядкомъ, зато она вознаграждала себя ожесточеннымъ поношеніемъ низости мистрисъ Смитъ, разсказывая эту исторію всѣмъ и каждому. Ей въ умъ не приходило, что она говоритъ противъ себя самой, да въ ея кружкѣ и преобладало мнѣніе, что она поступала очень хорошо.
   Ловче устроилась она съ богатымъ старымъ мистеромъ Кэбобомъ, котораго несомнѣнно надѣлила множествомъ улыбокъ. Кэбобъ исполнилъ ея требованіе и прислалъ чекъ на двадцать фунтовъ съ запиской, въ которой просилъ мисъ Ронокъ купить вещицу, какую пожелаетъ. Мисъ Ронокъ -- или вѣрнѣе ея тетка -- пожелала кольцо въ тридцать гиней, купила его и послала счетъ къ мистеру Кэбобу, чтобъ онъ доплатилъ. Зная вѣроятно, что ему дешево не могутъ обходиться улыбки, старый богачъ не упоминалъ объ этомъ ни однимъ словомъ.
   Лэди Юстэсъ принимала во всемъ участіе и ей это положительно нравилось. Она даже не была раздражена контрибуціей, которую взяли съ нея самой -- хотя она всячески старалась уменьшить ея размѣръ. Вообще людямъ слѣдуетъ быть ловкими; пріятно было присутствовать при искусныхъ хитростяхъ и быть посвященной въ ловкую игру. Она обратилась бы и къ герцогу Омніуму, еслибъ смѣла; не мало торжествовала она, когда получила склянку для духовъ отъ лэди Глэнкоры. Но сама Лучинда никакого не принимала участія въ этихъ продѣлкахъ. Никакія убѣжденія мистрисъ Карбункль не могли побудить ее заинтересоваться ими или чѣмъ-либо въ приданомъ, которое преимущественно дѣлалось на довольно шаткій кредитъ сэр-Грифина и безъ малѣйшаго помысла о бережливости. Мнѣніе свое на счетъ всего этого Лучинда высказывала одной теткѣ. Ни лэди Юстэсъ, ни лордъ Джорджъ, ни даже ея горничная не слыхали ея жалобъ. А между тѣмъ она жаловалась, и сильно.
   -- Къ чему все это, тетушка Джэнъ? У меня никогда не будетъ дома, куда бы это помѣстить.
   -- Что за вздоръ, дружокъ! Почему же у, тебя не быть дома, какъ у всѣхъ другихъ?
   -- Да еслибъ онъ и былъ, я оставалась бы совершенно равнодушна ко всему. Мнѣ эти вещи ненавистны. Очень мною интересуются какая-нибудь лэди Гленкора или лордъ Фонъ!
   Даже лорда Фона заставили заплатить дань и онъ прислалъ ящичекъ съ письменными принадлежностями.
   -- Эти вещи то же, что деньги, Лучинда; когда дѣвушка выходитъ замужъ, она всегда получаетъ подарки.
   --. Да, они имѣютъ смыслъ, когда дарятся тѣми, кто любитъ ее, когда ей бросаютъ эти подарки на колѣни, съ поцѣлуями, радуясь ея счастью, что она выходитъ за человѣка любимаго. О! это должно быть очень отрадно. Еслибъ я выходила по любви за бѣднаго человѣка и бѣдная подруга подарила мнѣ рашперъ, чтобы мнѣ было на чемъ готовить обѣдъ мужу, какъ цѣнила бы я такой подарокъ!
   -- Не знаю человѣка, который больше любилъ бы бѣдныя вещи и бѣдныхъ людей, вознегодовала тетушка Джэнъ.
   -- Я ничего и никого не люблю.
   -- Въ такомъ случаѣ тебѣ лучше принимать все добро, которое тебѣ выпадаетъ на-долю, по-крайней-мѣрѣ безъ воркотни. Сколько трудовъ мнѣ стоило устроить все это для тебя, а какая мнѣ благодарность?
   -- Вы увидите, тетушка Джэнъ, что трудились попустому. Я никогда не выйду за этого человѣка.
   Однако слова эти тетушка Джэнъ слышала такъ часто, что не обращала вниманія на угрозу.
   

Глава LXVI.
ВЫСОКІЯ НАДЕЖДЫ МИСТЕРА ЭМИЛІУСА.

   Мистрисъ Карбункль говорила во всеуслышаніе, что относительно дани невѣстѣ никто не поступалъ великодушнѣе Эмиліуса, моднаго иностранца-проповѣдника, бывшаго еврея, который и теперь собиралъ большое количество слушателей поблизости дома мистрисъ Карбункль. Она правда постоянно посѣщала его богослуженіе и взяла даже мѣсто на тринадцать воскресеній по десяти шилинговъ за разъ. Но денегъ-то она еще не вносила, а Эмиліусъ зналъ какъ нельзя лучше, что если его билеты не будутъ оплачиваться впередъ, то въ его доходѣ окажется значительный дефицитъ. Вообще онъ наблюдалъ въ отношеніи платы величайшую точность и не позволялъ, чтобъ мѣсто отмѣчалось чьимъ-либо именемъ прежде чѣмъ деньги были въ его рукахъ. Только въ отношеніи къ мистрисъ Карбункль онъ не унизился до такой комерческой точности. Она имѣла три мѣста на одной изъ лучшихъ скамеекъ въ самой видной части церкви и никто еще не заикался ей о деньгахъ. Только за одно изъ этихъ мѣстъ лэди Юстэсъ заплатила впередъ. Однако въ одинъ прекрасный день принесли отъ Эмиліуса прелестнѣйшее золотое блюдцо.
   "Я посылаю билетъ господъ Клерико, писалъ Эмиліусъ: "на случай еслибъ мисъ Ронокъ пожелала удостовѣриться въ качествѣ металла."
   -- Онъ навѣрно получилъ его дешево въ томъ же мѣстѣ, гдѣ покупалъ по порученію серебро и подсвѣчники для церкви, замѣтила мистрисъ Карбункль, осматривая блюдцо и соображая: -- но тѣмъ не менѣе, если считать по 3 фунта 16 шилинговъ 3 пенса золотникъ, одно золото стоитъ около двадцати фунтовъ. Правда, Эмиліусъ обязанъ былъ любезности мистрисъ Карбункль, что ему было куда ѣхать изъ города осенью, но вѣдь это дѣло давно прошедшее и едвали Эмиліусъ сталъ бы выражать свою признательность за прошлую услугу съ такою щедростью.
   "Я хочу быть повѣшенъ, если онъ не мѣтитъ на замокъ Портрэ, подумала про-себя мистрисъ Карбункль.
   Эмиліусъ и мѣтилъ на Портрэ. Онъ безмолвно стремился овладѣть имъ, не съ большою увѣренностью, однако и не безнадежно, съ того времени, какъ увидалъ все его великолѣпіе и получилъ нѣкоторое понятіе о настоящей цифрѣ дохода Лиззи. Мистрисъ Карбункль вывела свое заключеніе, основываясь не на одномъ свадебномъ подаркѣ, а также на поспѣшности, съ какою Эмиліусъ устранилъ сомнѣнія, распространившіяся -- было на счетъ его положенія въ жизни. Онъ заявилъ мистрисъ Карбункль, что никогда не былъ женатъ. Вскорѣ послѣ его посвященія великимъ и отличнымъ человѣкомъ, покойнымъ епископомъ Іерусалимскимъ, онъ взялъ къ себѣ одну даму, которая была -- мистрисъ Карбункль не могла хорошенько припомнить, кто именно была эта дама, но у нея сохранилось въ памяти, что она какъ-то сродни приходилась мачихѣ Эмиліуса, жившей въ Богеміи. Дама эта нѣкоторое время завѣдывала его хозяйствомъ, но злые толки стали распространяться въ обществѣ и Эмиліусъ, изъ уваженія къ своему сану, отослалъ бѣдняжку назадъ въ Богемію. Послѣдствіемъ было то, что онъ жилъ теперь въ совершенномъ одиночествѣ и, прибавлялъ онъ, довольно грустномъ. Всѣ эти обстоятельства Эмиліусъ очень подробно изложилъ, конечно не Лиззи, по мистрисъ Карбункль. Если лэди Юстэсъ захочетъ допустить подобнаго претендента на свою руку, почему ему не бывать въ домѣ? Мистрисъ Карбункль къ этому относилась совершенно равнодушно.
   Лиззи засмѣялась, когда ей сообщили, что она можетъ прибавить имя преподобнаго Эмиліуса къ списку своихъ поклонниковъ.
   -- Развѣ вы забыли, какъ мы бывало дразнили имъ мисъ Мэкнёльти? сказала Лиззи.
   -- Я очень хорошо знала, при чемъ тутъ мисъ Мэкнёльти.
   -- Разумѣется, никто не можетъ знать, на что мѣтитъ человѣкъ. Я такъ думала, что онъ разсчитываетъ связями мисъ Мэкнёльти увеличить свою паству.
   -- Онъ мѣтитъ на васъ, душечка моя, и на вашъ доходъ. Паству онъ съумѣетъ себѣ округлить безъ посторонняго содѣйствія.
   Лиззи оказывала ему большую вѣжливость, но было несправедливо обвинить ее въ томъ, что она поощряла его надежды. Естественно быть на короткой и даже дружеской ногѣ съ любимымъ священникомъ, а Лиззи безъ сомнѣнія не знала ни одного духовнаго лица, которое болѣе пользовалось бы ея расположеніемъ, чѣмъ Эмиліусъ. Ея дядя былъ деканомъ и дядя ея мужа епископомъ, но она не скрывала своего презрѣнія къ этимъ устарѣлымъ, туманнымъ свѣтиламъ церкви.
   -- Они проповѣдуютъ иногда въ соборѣ, говорила она Эмиліусу: -- и всѣ пользуются этимъ случаемъ, чтобъ выспаться.
   Эмиліусъ нашелъ очень забавнымъ это опредѣленіе краснорѣчія высокихъ пастырей. Ему казалось очень естественно спать въ церкви тѣмъ людямъ, которые не трудятся отыскивать краснорѣчивыхъ проповѣдниковъ.
   -- Англиканская церковь, говорилъ онъ: -- которая и есть моя церковь, моя возлюбленная церковь -- о, какъ прекрасна она! Это дѣва въ яркой, сіяющей одеждѣ. Но увы! она нѣма. Она не постъ. Въ ней нѣтъ мелодіи. Настанетъ время, когда запоетъ и она. Я самъ -- я жалкій пѣвецъ въ великомъ хорѣ.
   Эмиліусъ, надо полагать, намекалъ на свое краснорѣчіе проповѣдника. Онъ умѣлъ и слушать, не только нѣтъ; онъ чутко ловилъ все, что говорилось въ обществѣ о лэди Юстэсъ и ея брилліантахъ. Онъ изучилъ досконально ея права относительно замка Портрэ и вскорѣ обрадовался, что онъ принадлежитъ ей только пожизненно. Чѣмъ лучше было бы ея положеніе, тѣмъ недосягаемѣе она оставалась бы для него. Точно также, когда дошли до него невыгодные для Лиззи слухи относительно брилліантовъ, онъ тотчасъ сообразилъ, что предубѣжденіе противъ нея принесетъ ему пользу. Господину, который заказывалъ однажды къ обѣду макрель, сказали, что живая будетъ стоить шилингъ, а сонную можно получить за шесть пенсовъ. "Такъ подайте мнѣ сонную", рѣшилъ онъ. Эмиліусъ жаждалъ рыбки, но зналъ, что по своему положенію не могъ разсчитывать на лучшую. Свѣтскіе лорды Фоны да Фрэнки Грейстоки менѣе будутъ рваться овладѣть Лиззи, если она какою-нибудь неосторожностью навлечетъ на себя мрачную тучу. Эмиліусъ тщательно изучалъ свѣтскій небосклонъ и зналъ, что подобныя тучи разсѣеваются очень скоро, когда онѣ окаймлены золотомъ. Лиззи ничего такого не сдѣлала, дай вѣроятно не сдѣлаетъ, что могло бы существеннымъ образомъ отозваться на ея доходѣ. Могло правда быть, что Юстэсы заставятъ се заплатить стоимость ожерелья, но и въ такомъ случаѣ весьма еще оставалось бы достаточно, чтобъ удовлетворить скромный и незаносчивый комфортъ, котораго желалъ онъ. Извѣстность въ свѣтѣ онъ хотѣлъ пріобрѣсти не богатствомъ, а духовнымъ краснорѣчіемъ, тѣмъ не менѣе, когда у проповѣдника хорошенькая жена съ знатнымъ титуломъ, значительнымъ доходомъ и еще замкомъ въ Шотландіи, то это просто рай да и только! Еслибъ онъ находился въ такомъ положеніи, не позавидывалъ бы онъ ни декану, ни епископу, ни архіепископу. Онъ много размышлялъ объ этомъ и не усматривалъ непреодолимой преграды для успѣха.
   Она сообщила ему, что ѣдетъ въ Шотландію.
   -- Не теперь же? воскликнулъ онъ.
   -- Мой сынъ тамъ.
   -- Что-жъ вамъ мѣшаетъ взять ребенка сюда? Для людей, которые свободны выбирать, разумѣется, великій центръ свѣта представляетъ очарованія, какихъ нельзя имѣть въ отдаленныхъ мѣстахъ.
   -- Я люблю уединеніе! съ восторженностью произнесла Лиззи.
   -- О! я вѣрю этому. (Эмиліусъ самъ былъ свидѣтелемъ уединенія въ Портрэ и слышалъ тамъ разсказы объ охотахъ въ Айрширѣ.) Это въ вашей натурѣ; но, любезная лэди Юстэсъ, вы мнѣ позволите вамъ замѣтить, что вашей натурѣ присуще паденіе.
   -- Не то ли вы хотите сказать, что нечестиво съ моей стороны желать жить въ Шотландіи, вмѣсто шумнаго города?
   -- Я не говорю ни о чемъ нечестивомъ, Лэди Юстэсъ, одно только я позволю себѣ поставить вамъ на видъ, что натура не всегда ведетъ насъ по пути праведности. Безъ сомнѣнія, хорошо проводить въ Портрэ часть года, но развѣ нѣтъ въ этомъ Лондонѣ, гдѣ скопилась громадная масса человѣчества, такой благодати, которую вы въ Портрэ не найдете?
   -- Разумѣется, я могла бы слушать ваши проповѣди, мистеръ Эмиліусъ.
   -- Надѣюсь, это что-нибудь да значитъ, лэди Юстэсъ, иначе множество людей, которые дѣлаютъ мнѣ честь приходить слушать меня, просто жалко теряли бы свое время. А показывать примѣръ окружающимъ -- развѣ не болѣе принесли бы вы этимъ пользы въ Лондонѣ, чѣмъ въ пустыняхъ Шотландіи? Больше добра можно дѣлать, живя среди ближнихъ, лэди Юстэсъ, чѣмъ убѣгая отъ нихъ. Поэтому мнѣ бы казалось, что вамъ не ранѣе августа слѣдовало ѣхать въ Шотландію, а мальчика, вашего, выписать сюда.
   -- Воздухъ родныхъ горъ необходимъ для ребенка, возразила Лиззи.
   Дитя на самомъ дѣлѣ увидало свѣтъ въ Бобсборо, но это вѣроятно не составляло существенной разницы.
   -- Не удивляйтесь, что я такъ горячо уговариваю васъ остаться, заключилъ Эмиліусъ, придавъ своему взору всю нѣжность, на какую онъ былъ способенъ.-- Какимъ мракомъ облеклось бы все въ моихъ глазахъ, еслибъ я не видѣлъ васъ болѣе на вашемъ обычномъ мѣстѣ въ домѣ хваленія и молитвъ!
   Подобно нѣкоторымъ другимъ дамамъ, которымъ слѣдовало бы быть разборчивѣе, Лиззи Юстэсъ не имѣла никакой утонченности во вкусѣ относительно мужчинъ. Хотя она была умна и, несмотря на свое невѣжество, тотчасъ отличала человѣка образованнаго отъ дурака, она не дѣлала разницы между настоящимъ джентльмэномъ и низкимъ пошлякомъ. Въ ея глазахъ противъ Эмиліуса говорило то, что онъ духовное лицо, что онъ ничего не имѣетъ, кромѣ того, что зарабатываетъ; наконецъ то, что его полагали перекрещеннымъ жидомъ и что никто не зналъ, откуда онъ и кто онъ. Эти недостатки или скорѣе невыгодныя стороны Лиззи сознавала вполнѣ. Но для нея ничего не значило, что онъ грязный, раболѣпный, ползающій и низкій негодяй съ черною мглою на лицѣ, неспособный даже смотрѣть ей прямо въ лицо или произнести слово, которое не звучало, бы ложью. Въ его голосѣ слышалась нота, которая должна бы ей дать почувствовать, что онъ не заслуживалъ никакого довѣрія. Въ его обращеніи было какое-то вычурно-мягкое притязаніе на важность, которое могло бы ей сказать, что онъ неспособенъ водиться съ людьми порядочными. Во всей его особѣ проглядывала гнусность, которая должна бы внушать ей, какъ женщинѣ все-таки взросшей въ хорошемъ обществѣ, глубокое къ нему отвращеніе. Но Лиззи не испытывала ничего подобнаго. Она посмѣялась съ мистрисъ Карбункль надъ ея мыслью о притязаніи проповѣдника на ея руку. При всемъ своемъ несчастьѣ она однако думала, что можетъ лучше устроитъ свою судьбу, чѣмъ выйти за Эмиліуса. Она сознавала это дерзостью съ его стороны, если увѣренія мистрисъ Карбункль справедливы, но она не чувствовала ни гнѣва, ни отвращенія, и позволяла ему говорить съ собою, даже ухаживать по-своему, какимъ-то свойственнымъ ему гадкимъ псевдо-духовнымъ образомъ.
   Безспорно, она могла лучше устроиться, чѣмъ выйти за Эмиліуса. Было двадцатое марта и цѣлыя двѣ недѣли прошли съ-тѣхъ-поръ, какъ ее увѣдомили, что Пэшенсъ Крабстикъ въ рукахъ полиціи. Ничего болѣе и не было; пожалуй Пэшенсъ Крабстикъ ничего не сказала противъ нея. Она не вѣрила, чтобъ Пэшенсъ ничего не имѣла говорить противъ нея, но могло быть, что Пэшенсъ, хотя и въ рукахъ полиціи, однако находила выгоднымъ для себя не давать показанія противъ своей прежней госпожи. Во всякомъ случаѣ все было тихо и спокойно, и дѣло о брилліантахъ точно будто вышло у всѣхъ изъ головы. Грейстокъ два раза заѣзжалъ въ полицейское управленіе, но ничего не могъ узнать. Опасались, сказали ему, что люди, дѣйствительно замѣшанные въ воровствѣ, отдѣлались безнаказанно. Фрэнкъ не вполнѣ вѣрилъ ихъ словамъ, но узнать ничего не могъ. Ободренная этимъ, Лиззи приняла рѣшеніе не выѣзжать изъ Лондона до свадьбы Лучинды и пока лордъ Фонъ не исполнитъ своего обѣщанія. Хотя онъ долго медлилъ, Лиззи не сомнѣвалась, что наконецъ придетъ отъ него письмо. Съ Фрэнкомъ она ничего сдѣлать не могла -- онъ дуракъ! И съ Лордомъ Джорджемъ ничего -- онъ грубіянъ! Одинъ лордъ Фонъ оставался въ ея власти, еслибъ дѣло о брилліантахъ могло сохраниться втайнѣ до того времени, когда она сдѣлается его женою.
   Лучинда разъ заговорила съ нею о ея предполагаемой поѣздкѣ.
   -- Вы собирались, кажется, въ Шотландію съ недѣлю назадъ, лэди Юстэсъ?
   -- И теперь собираюсь.
   -- Тётушка Джэнъ сказала мнѣ, что вы ожидаете моей свадьбы. Вы очень добры -- но прошу васъ, не ждите.
   -- Я и не подумаю уѣхать ранѣе. Остается всего десять или двѣнадцать дней.
   -- Я считаю ихъ и знаю, сколько остается. Можетъ быть, гораздо побольше этого.
   -- Отложить свадьбу вы теперь уже не можете кажется, возразила Лиззи:-- а такъ какъ я заказала платье, то непремѣнно останусь, чтобъ надѣть его.
   -- Мнѣ очень жаль, что вы заказали платье, мнѣ очень жаль, что все это сдѣлалось. Знаете, мнѣ иногда приходитъ на умъ, что я убью его.
   -- Лучинда,-- какъ вы можете говорить такія ужасныя вещи? Но я вижу, вы шутите. (На прекрасномъ лицѣ дѣвушки, которое такъ рѣдко озарялось выраженіемъ веселости или добродушія, мелькнула слабая улыбка.) Только я бы желала, чтобъ вы никогда болѣе не говорили такихъ ужасовъ.
   -- Ему было бы по дѣломъ; если же бы онъ убилъ меня, и мнѣ было бы по-дѣломъ. Онъ знаетъ, что я ненавижу его, а между тѣмъ настаиваетъ на женитьбѣ. Я тысячу разъ говорила ему, но ничто не можетъ заставить его отказаться. Это не то, чтобъ онъ любилъ меня, но ему это представляется какъ бы торжествомъ надо мною.
   -- Отчего вы не откажетесь сами, когда такъ страдаете?
   -- Онъ долженъ это сдѣлать -- развѣ не онъ?
   -- Я не вижу, почему.
   -- Развѣ онъ зависитъ отъ кого-нибудь такъ, какъ я отъ тетки? Никто не могъ взять съ него клятвы. Вы не вполнѣ уясняете себѣ нашего положенія, лэди Юстэсъ. Желала бы я знать, дадите ли вы себѣ трудъ оказать мнѣ одолженіе.
   Лучинда Ронокъ никогда еще не просила ее о чемъ-либо; насколько Лиззи было извѣстно, она никогда и ни къ кому не обращалась съ просьбою.
   -- Чѣмъ могу я вамъ быть полезна? спросила она.
   -- Заставьте его отказаться. Наговорите ему обо мнѣ что хотите. Скажите ему, что я сдѣлаю его только несчастнымъ и еще презрѣннѣе, чѣмъ онъ теперь, что я никогда не буду для него доброю женою. Скажите ему, что я до мозга костей дурная дѣвушка и что онъ до конца своей жизни будетъ раскаиваться. Наговорите ему что вздумаете -- только заставьте его отказаться.
   -- Когда все готово!
   -- Что значитъ это въ сравненіи съ цѣлою жизнью страданій? Я право думаю, лэди Юстэсъ, что способна убить его -- если онъ на самомъ дѣлѣ сдѣлается моимъ мужемъ.
   Лиззи наконецъ согласилась по-крайней-мѣрѣ поговорить съ сэр-Грифиномъ. Она и сдержала слово послѣ трехъ, четырехъ дней, выждавъ удобную минуту. Между мистрисъ Карбункль и сэр-Грифиномъ только что произошла сильная схватка по поводу денегъ. Сэр-Грифину дано было понять, что у Лучинды есть или будетъ нѣсколько сотъ фунтовъ, и онъ настаивалъ на томъ, чтобъ деньги эти отдали ему на руки въ день свадьбы. Мистрисъ Карбункль возражала, что деньги должны быть извлечены изъ продажи какого-то имѣнія въ Йоркширѣ, и срокъ назначила такой, который сэр-Грифину показался чѣмъ-то миѳическимъ. Онъ высказалъ, что его надули, а мистриссъ Карбункль, не въ силахъ болѣе владѣть собою, накинулась на него съ яростью. Лиззи поймала его на лѣстницѣ, когда онъ спускался внизъ, и въ столовой онъ ей высказалъ все, на что считалъ себя вправѣ жаловаться.
   -- Эта женщина не имѣетъ понятія о томъ, что значитъ поступать честно, заключилъ онъ.
   -- Не чрезчуръ ли вы строго судите ее, сэр-Грифинъ?
   -- Ни капли. Шестьсотъ фунтовъ вздоръ! А у нея нѣтъ шилинга за душой и никогда не будетъ! Никогда не бывало человѣка великодушнѣе или глупѣе меня.
   Лиззи при этихъ словахъ невольно вспомнила бѣднаго покойнаго сэр-Флоріана.
   -- Я не искалъ состоянія, ни слова не говорилъ о деньгахъ, какъ это дѣлаютъ почти всѣ -- я бралъ ея племянницу безъ всего. А теперь она мнѣ объявляетъ, что я не могу получить и той бездѣлицы, на которую разсчитывалъ для свадебной поѣздки. По-дѣломъ имъ было бы обоимъ, еслибъ я отказался.
   -- Отчего же вы этого не дѣлаете?
   Онъ быстро, пытливо и пристально поглядѣлъ ей въ лицо.
   -- На вашемъ мѣстѣ я бы отказалась, договорила Лиззи.
   -- Чтобъ дать содрать съ себя всякаго рода вознагражденія? вскричалъ сэр-Грифинъ.
   -- Ничего подобнаго бы не было, я увѣрена. Видите ли, говоря по правдѣ, вы и мисъ Ронокъ то и дѣло имѣете между собой стычки. Мнѣ иногда представляется, что вы нисколько не любите ее.
   -- Я жалуюсь на старую вѣдьму, а женюсь вѣдь не на ней. Когда выйду изъ церкви, я уже никогда болѣе съ нею не увижусь, лэди Юстэсъ.
   -- Развѣ вы полагаете, что она желаетъ брака?
   -- То-есть кто?
   -- Разумѣется, Лучинда.
   -- Безъ сомнѣнія желаетъ. Что сталось бы съ нею, еслибъ дѣло теперь разошлось? Не полагаю, чтобъ у нихъ вдвоемъ хватило денегъ платить за наемъ дома, въ которомъ онѣ живутъ.
   -- Мнѣ право нѣтъ особенной охоты выставлять вамъ на видъ всѣ затрудненіи, сэр-Грифинъ, и дѣло, конечно, заведено очень далеко. Но, но моему крайнему убѣжденію, Лучинда согласилась бы положить всему конецъ. Я никогда не думала, чтобъ вы дѣйствительно ее любили.
   Опять онъ поглядѣлъ на Лиззи очень пытливо и пристально.
   -- Она прислала васъ сказать мнѣ это?
   -- Кто прислалъ меня? Не мистрисъ Карбункль.
   -- Такъ Лучинда?
   Лиззи подумала прежде, чѣмъ отвѣтить, но никакъ не могла заставить себя совершенно честно отнестись къ дѣлу.
   -- Нѣтъ, она не присылала меня. Только изъ того, что я вижу и слышу, я составила себѣ полное убѣжденіе, что она не желаетъ свадьбы.
   -- Въ такомъ случаѣ она совершится. Я не позволю дурачить себя такимъ образомъ. Она будетъ обвѣнчана и какъ только она сдѣлается моею женой, я намѣренъ сказать ей, что она никогда болѣе не увидитъ этой бабы-яги. Если она воображаетъ командовать мною, то очень ршибется въ разсчетѣ.
   При этомъ сэр-Грифинъ оскалилъ зубы, какъ бы заявляя свое намѣреніе быть господиномъ въ домѣ, не однимъ словомъ, и но мимикою. Тѣмъ не менѣе лэди Юстэсъ осталась при мнѣніи, что когда наступитъ рѣшительная борьба изъ-за владычества, Лучинда одержитъ верхъ.
   Лиззи не сообщала мисъ Ронокъ о своей неудачѣ, даже о попыткѣ, которую она сдѣлала; да несчастная молодая дѣвушка и не обращалась къ ней за отвѣтомъ. Приготовленія къ свадьбѣ шли своимъ чередомъ; очевидно, мистрисъ Карбункль намѣревалась оказать своимъ знакомымъ самое щедрое гостепріимство. Она разсчитывала дать завтракъ, для котораго домъ въ Гертфордской улицѣ былъ бы тѣсенъ; итакъ взято было помѣщеніе, въ гостинницѣ въ Олбемарльской улицѣ. Туда и перевозили мало-по-малу всѣ подарки по мѣрѣ того, какъ приближался день свадьбы, чтобъ могли гости осматривать ихъ и читать имена, дателей, написанныхъ на билетикахъ. Нѣкоторая доля подаренныхъ денегъ оказалась необходима на расходы и потому никакъ нельзя было пріобрѣсти подарковъ, на которые были даны чеки; вотъ и умудрилась мистрисъ Карбункль взять нѣсколько вещичекъ на прокатъ, и увидавъ свои имена на привязанныхъ къ нимъ билетикахъ, датели вѣроятно не мало изумлялись выгодному помѣщенію своихъ денегъ.
   

Глава LXVII.
ВЪ ГЛАЗАХЪ ПУБЛИКИ.

   Много времени понадобилось лорду Фону, чтобъ написать свое письмо, наконецъ онъ осилилъ его. Но замедленіе не должно было набрасывать на него тѣни относительно точности или вообще свойства дѣлового человѣка; много побудительныхъ причинъ явилось какъ-разъ во-время, чтобъ оправдать его увѣренія, что замедлилъ онъ по обстоятельствамъ совсѣмъ отъ него независящимъ. Къ тому каждый сознается, что время, потребное на какое-нибудь дѣло, не столько зависитъ отъ количества сдѣланнаго, сколько отъ важности того, что исполнено. Нельзя ожидать, чтобъ человѣкъ намахалъ чекъ въ двѣ тысячи фунтовъ такъ же быстро, какъ чекъ на пять -- если только онъ не богачъ, которому двѣ тысячи плевое дѣло. Для лорда Фона письмо это было вопросомъ жизни или смерти. Онъ изложилъ Лиззи съ большою точностью, что напишетъ ей. Онъ возобновитъ свое предложеніе -- признавъ себя обязаннымъ это сдѣлать вслѣдствіе перваго своего предложенія -- по представитъ причины, почему ей не слѣдовало бы принимать его. Еслибъ что-нибудь между тѣмъ случилось, что бы въ его мнѣніи давало ему право вторично отвергнуть ея руку, онъ конечно не замедлитъ этимъ воспользоваться. Спроси его кто-нибудь, что было главною побудительною причиною во всемъ, что онъ дѣлалъ или намѣревался сдѣлать, онъ отвѣтилъ бы, что прежде всего ему необходимо "быть правымъ въ глазахъ публики".
   Но все-таки онъ этого сдѣлать не могъ безъ посторонняго вмѣшательства. Вмѣшались и мистеръ, и мистрисъ Гитауэ; онъ не имѣлъ возможности не выслушать ихъ и не повѣрить имъ, хотя опровергалъ ихъ слова и отвергалъ всѣ ихъ предположенія. Фрэнкъ Грейстокъ вмѣшивался, также и лэди Гленкора Пализеръ. Даже Джона Юстэса уговорили написать лорду Фону, что въ качествѣ опекуна надъ имѣніемъ покойнаго его брата онъ считаетъ долгомъ высказать мнѣніе, что Юстэсы никакого повода не имѣютъ къ претензіи на лэди Юстэсъ относительно брилліантовъ, которые украдены. Цослѣднее оказывалось жестокимъ ударомъ для лорда Фона и безъ сомнѣнія было результатомъ общаго соглашенія въ Юстэсовской партіи -- включая епископа, Джона Юстэса и даже Кэмпердауна -- что хорошо было бы выдать вдову замужъ и отдать ее такимъ образомъ подъ приличный надзоръ.
   Лэди Гленкора даже безъ зазрѣнія совѣсти спросила его, скоро ли состоится свадьба и когда назначится день. Лордъ Фонъ однако настолько собрался съ духомъ, чтобъ отвѣтить ей:
   -- Мои частныя дѣла, повидимому, крайне интересны.
   -- Что-жъ, это правда, лордъ Фонъ, сказала лэди Гленкора, которую ничѣмъ нельзя было смутить: -- они очень интересны. Видите ли, мы всѣ такъ любимъ милую лэди Юстэсъ, что желаемъ скорѣе узнать рѣшеніе ея судьбы.
   -- Къ сожалѣнію, я не могу дать вамъ положительнаго отвѣта.
   Но преслѣдованіе но этому поводу со стороны супруговъ Гитауэ было хуже всего.
   -- Ты видѣлъ ее, Фредерикъ? спрашивала сестра.
   -- Да -- видѣлъ.
   -- Ты не давалъ ей никакого обѣщанія?
   -- Любезная Клэри, въ этомъ дѣлѣ я долженъ поступать согласно собственному сужденію.
   -- Но что скажетъ наша родня?
   -- Не думаю, чтобъ кто-нибудь изъ нашего семейства имѣлъ основаніе порицать мой образъ дѣйствія съ той поры, какъ я имѣю честь быть его главою. Я всѣми мѣрами старался такъ поступать, чтобъ мои поступки не встрѣчали ни частной, ни общественной хулы. Если ты не одобришь ихъ, мнѣ очень жаль, но я не могу изъ-за этого поступать иначе, какъ по собственному усмотрѣнію.
   Мистрисъ Гитауэ знала своего брата вдоль и поперекъ, почему нисколько его не боялась.
   -- Все это прекрасно, и ты навѣрно знаешь, Фредерикъ, какъ мы всѣ гордимся тобою. Только женщина-то эта презрѣнная, низкая интригантка, дурного поведенія и еще безчестная тварь впридачу. Если ты женишься на ней, то будешь навѣкъ несчастливъ. Ничто не можетъ огорчать насъ съ Орландомъ болѣе, чѣмъ ссора съ тобою. Но мы ясно видимъ, что это поведетъ къ твоей гибели, и я до послѣдней минуты буду повторять тебѣ одно и тоже. Отчего не спросишь ты ее прямо въ лицо о томъ, что произошло въ Шотландіи?
   -- Любезная Клэри, не позволишь ли ты мнѣ знать лучше твоего, что я долженъ или не долженъ у нея спрашивать.
   Зять приставалъ къ нему не меньше.
   -- Фонъ, говорилъ онъ: -- не лучше ли бы вамъ поручить пріятелю вести дѣло съ лэди Юстэсъ?
   -- Что вы этимъ хотите сказать?
   -- Мнѣ. кажется, что именно въ подобномъ дѣлѣ пріятно сослаться на мнѣніе третьяго лица. Разумѣется, ея родственники желаютъ, чтобъ вы женились на ней. Если же вы могли бы сказать, что поручили все это дѣло -- положимъ, хоть мнѣ или какому другому пріятелю, вы были бы избавлены отъ большой отвѣтственности. Пусть бы кричали обо мнѣ сколько душѣ угодно, я въ грошъ этого бы не ставилъ.
   -- Если быть крику, то его нельзя вынести чрезъ посредство намѣстника, возразилъ лордъ Фонъ, очень довольный своимъ остроуміемъ и прозорливостью.
   Онъ, говоря по правдѣ, оградилъ себя отъ всякаго крика даже и чрезъ намѣстника, когда обѣщалъ лэди Юстэсъ письменно объяснить свой образъ дѣйствія и побудительныя къ тому причины. Еслибъ что-нибудь дошло до него изъ полицейскаго управленія, что давало бы ему право сказать -- или даже думать -- что Лиззи украла свои собственные брилліанты, онъ просто извѣстилъ бы ее, что воздерживается отъ всякаго сообщенія, пока дѣло о брилліантахъ не разъяснится; но со времени появленія таинственной замѣтки въ газетахъ, о воровствѣ не было ни слуху, ни духу, а повидимому общественнае мнѣніе клонилось въ пользу невинности Лиззи. Онъ находилъ, что партія Юстэсовъ измѣнила ему, помня отлично, съ какимъ жаромъ Кэмпердаунъ утверждалъ, что вдова удерживаетъ у себя громадную долю имущества, называя его своею собственностью, тогда какъ на самомъ дѣлѣ никакого права на него не имѣетъ. Главнымъ образомъ вслѣдствіе этого утвержденія партіи Юстэсовъ, почти согласно ихъ совѣту, онъ и рѣшился расторгнуть свой бракъ; а теперь они становились противъ него и Джонъ Юстэсъ даже написалъ ему письмо, въ которомъ очевидно проглядывало, что лордъ Фонъ обязанъ жениться на женщинѣ, когда просилъ ея руки!
   Лордъ Фонъ сознавалъ, что съ нимъ поступаютъ дурно и что много приходится выносить тому, кто хочетъ остаться правымъ въ глазахъ публики.
   Наконецъ онъ написалъ свое письмо -- это было въ среду, день отдыха и отрады для него, такъ какъ онъ не былъ обязанъ засѣдать въ парламентѣ.

"Министерство ост-индскихъ дѣлъ, 28 марта 18--.

"Любезная лэди Юстэсъ,

   "Согласно моему обѣщанію, когда я имѣлъ честь быть у васъ въ Гертфордской улицѣ, я берусь за перо съ цѣлью изложить вамъ результатъ моихъ соображеній относительно обязательства вступить въ бракъ, которое я несомнѣнно взялъ на себя прошлымъ лѣтомъ.
   "Послѣ того я несомнѣнно позволилъ себѣ сказать, что беру слово свое назадъ, но вполнѣ признаю, что сдѣлалъ это безъ вашего согласія или дозволенія. Подобный образъ дѣйствія несомнѣнно требуетъ основательной и сильной защиты. Мое оправданіе заключается въ слѣдующемъ:
   "Я узналъ, что у васъ находились громадной цѣны брилліанты, каковое имущество душеприкащики по духовному завѣщанію вашего покойнаго мужа требовали отъ васъ на основаніи того, что оно фамильное. Они говорили еще самымъ положительнымъ образомъ, что вы не имѣли никакого права или основанія удерживать его за собою. Я посовѣтовался съ друзьями и съ юристами, вслѣдствіе чего пришелъ къ заключенію, что это имущество никакимъ образомъ вамъ принадлежать не можетъ. Еслибъ я женился на васъ при этихъ обстоятельствахъ, я волей-неволей сдѣлался бы участникомъ въ процесѣ, который затѣвали противъ васъ душеприкащики, по ихъ собственному увѣренію. Я не могъ стать на вашу сторону, потому что считалъ васъ неправою. И разумѣется не могъ бы я стать на сторонѣ тѣхъ, которые въ этомъ дѣлѣ обвиняли бы мою жену.
   "При такомъ положеніи вещей я просилъ васъ -- какъ вы и сами, надѣюсь, согласитесь, со всею почтительностью и добрымъ желаніемъ -- отказаться отъ сохраненія брилліантовъ и помѣстить ихъ въ нейтральныя руки" -- лорда Фона часто просили оставаться нейтральнымъ относительно права владѣнія индійскихъ княжествъ -- "пока законъ не рѣшитъ, кому они принадлежатъ по праву. Что меня касается, то я оставался совершенно равнодушенъ, будетъ ли моя будущая жена обладать этимъ богатствомъ, или нѣтъ. Я просто желалъ избавиться отъ затруднительнаго положенія, которое не въ силахъ былъ бы вынести.-- Вы отказались исполнить мою просьбу не только положительно, но, я могу сказать, и рѣзко; тогда конечно мнѣ ничего не оставалось болѣе, какъ держаться рѣшенія, которое я вамъ сообщилъ.
   "Съ той поры брилліанты украдены и, полагаю, проданы. Искъ, предъявленный на васъ, взятъ обратно и, такъ сказать, кости раздора не существуетъ болѣе. Я не имѣю права отказываться отъ исполненіи взятаго на себя обязательства вслѣдствіе моего предубѣжденія противъ того, чтобъ брилліанты находились у васъ -- итакъ относительно этого пункта я беру свой отказъ назадъ."
   Лорду Фону показалось, что онъ удачно выразился, и потому онъ прочелъ вслухъ эту послѣднюю фразу.
   "Но теперь возникаетъ вопросъ, слѣдуетъ ли въ интересахъ, какъ вашихъ, такъ и моихъ, чтобъ бракъ этотъ состоялся. Не лучше ли было бы для вашего счастья и моего разорвать его по причинамъ вовсе не относящимся къ брилліантамъ? Въ такомъ серіозномъ дѣлѣ какъ бракъ счастье супруговъ важнѣе всѣхъ другихъ, соображеній.
   "Нѣтъ сомнѣнія, что между нами возникло обоюдное чувство недовѣрія, которое повело къ обвиненіямъ, едва-ли совмѣстнымъ съ тѣмъ полнымъ согласіемъ, которому слѣдуетъ быть между мужемъ и женою. Сперва конечно это было вызвано различіемъ во взглядахъ относительно упомянутаго мною имущества -- и гдѣ ваше мнѣніе могло быть вѣрнѣе моего. По этому поводу я не прибавлю ни слова къ тому, что уже сказалъ. Тѣмъ не менѣе непріятное чувство вызвано и, я боюсь, оно не изгладится настолько, чтобъ его замѣнило обоюдное довѣріе, безъ котораго мы не могли бы быть счастливы другъ съ другомъ. Сознаюсь, что я съ своей стороны теперь не желаю союза, который нѣкогда былъ высшею цѣлью моего честолюбія -- что я не могъ бы пойти съ вами къ алтарю безъ опасеній и безъ страху. Относительно же вашихъ собственныхъ чувствъ, вамъ лучше знать каковы они. Я не обвиняю васъ ни въ чемъ, но если вы разлюбили меня, то кажется естественно было бы не желать болѣе сдѣлаться моею женою и не настаивать на томъ, чтобъ состоялся бракъ просто потому, что вы этимъ какъ-бы заявляете свое торжество надъ прежнимъ предубѣжденіемъ."
   Прежде чѣмъ закончить этотъ пунктъ, лордъ Фонъ задумался объ Анди Гауранѣ и расказанной ему сценѣ среди скалъ. Но упомянуть о ней не было возможности. А все-таки онъ зналъ, что Лиззи не любитъ его, и ему очень бы хотѣлось высказать ей это.
   "Относительно же того, что каждый изъ насъ выиграетъ или потеряетъ съ свѣтской точки зрѣнія, расторгнувъ бракъ или скрѣпивъ его, я не скажу ни слова. У васъ есть титулъ и состояніе, слѣдовательно я могу утѣшать себя мыслью, что отговаривая отъ васъ брака, я не лишаю васъ никакихъ преимуществъ. Не скрою, что я желаю отговорить васъ, такъ какъ держусь убѣжденій, что мы не были бы счастливы. Однако, вслѣдствіе того, что я считаю себя связаннымъ словомъ моимъ, если вы потребуете, чтобъ я сдержалъ его, я покорюсь и предоставлю этотъ вопросъ вашему рѣшенію.

"Остаюсь навсегда
"Искренній вашъ другъ
"Фонъ".

   Онъ перечелъ письмо, списалъ его и нашелъ, что оно написано великолѣпно. Ему казалось невозможно, чтобъ какая-нибудь женщина послѣ такого письма выразила желаніе сдѣлаться женою того, кто написалъ его, а между тѣмъ -- такъ казалось ему -- ни мужчина, ни женщина не нашли бы повода къ обвиненію въ подобномъ письмѣ. Правда, тутъ было одно обстоятельство, которое могло привести въ отчаяніе. Ну что какъ она наперекоръ всему объявитъ свое рѣшеніе выйти за него замужъ? Предоставивъ рѣшеніе ей -- и еще письменно -- онъ не могъ же опять отступиться отъ своего слова. Онъ будетъ въ ея власти и что тогда жизнь для него? Развѣ парламентъ или Ост-индское министерство, или общественное мнѣніе утѣшатъ его тогда среди его многоразличныхъ страданій? Что ему начать съ женою, на которой онъ женился бы съ заявленіемъ, что не любитъ ее? Какъ могъ бы онъ съ настоящими чувствами дать клятву въ присутствіи священника, что онъ будетъ любить ее и заботиться о ней? Развѣ не останется она навсегда для него змѣей, которую онъ даже и отогрѣть не могъ бы на груди? Развѣ онъ былъ бы въ состояніи жить съ нею въ одномъ домѣ? А въ такомъ случаѣ развѣ могъ бы онъ просить мать и сестеръ навѣщать ее? Онъ очень хорошо помнилъ, какъ мистрисъ Гитауэ честила ее презрѣнною, низкою интриганткою, дурного поведенія и еще безчестною тварью въ придачу. Онъ и считалъ ее именно такою. Однако предлагалъ жениться на ней, если она заблагоразсудитъ принять его.
   Тѣмъ не менѣе письмо было отправлено. Но правдѣ сказать, онъ не имѣлъ другого исхода, онъ написалъ подобное письмо; ему ничего болѣе и не оставалось, какъ насовать туда всевозможные доводы противъ совершенія брака. Это онъ сдѣлалъ и, ему казалось, очень удачно. Нельзя было и допускать предположеніе, чтобъ она пожелала за него выйти послѣ чтенія такого письма.
   Лиззи получила его въ своей спальнѣ, гдѣ она завтракала. Разумѣется, она при первой же встрѣчѣ съ своею пріятельницей мистрисъ Карбункль сообщила ей о томъ, что оно пришло.
   -- Милордъ смирился наконецъ, сказала она, держа письмо въ рукѣ.
   -- Какой -- лордъ Фонъ?
   -- Да, лордъ Фонъ. Какой же другой лордъ? Онъ мой лордъ, мой пэръ парламента, мой министръ кабинета, мои высокородный, мой членъ правленія -- моя зазноба тожъ, по выраженію горничныхъ.
   -- Что-жъ онъ говоритъ?
   -- Что ему говорить?-- Только то, что онъ поступилъ очень дурно и надѣется на мое прощеніе.
   -- Вѣрно, онъ не совсѣмъ такъ выразился, не правда ли?
   -- По-крайней-мѣрѣ, смыслъ такой. Разумѣется, написано пропасть -- на Богъ знаетъ сколькихъ страницахъ. Развѣ способенъ онъ былъ бы написать иначе, чѣмъ составляетъ парламентскія бумаги, съ почему, посему и поколико? Письмо испещрено этимъ, но смыслъ все-таки остается тотъ, что онъ слова повергается къ моимъ стопамъ и что я могу поднять его, если желаю принять его предложеніе. Я показала бы вамъ письмо, еслибъ это не было отчасти безчестно относительно бѣдняка.
   -- Чѣмъ же онъ оправдывается?
   -- О! насчетъ этого онъ довольно логиченъ. Онъ называетъ ожерелье костью раздора. Для лорда Фона это не дурно; не правда ли? Кости раздора, говоритъ онъ, не существуетъ болѣе; слѣдовательно, нѣтъ и причины, чтобъ намъ не соединиться бракомъ, если пожелаемъ. Онъ услышитъ кой-что о кости раздора, если мы соединимся на самокъ дѣлѣ.
   -- А что вы теперь сдѣлаете?
   -- Это легко спрашивать. Человѣкъ онъ не дурной въ своемъ родѣ. Онъ не пьетъ, не играетъ и я не предполагаю въ немъ чего-либо, что бы напоминало царя Давида -- рѣшительно нѣтъ.
   -- Словомъ, олицетворенная добродѣтель.
   -- И не мотъ.
   -- Зачѣмъ же дѣло стало? Берите его и баста.
   -- Онъ такой уродъ -- оселъ, просто куча негодныхъ правительственныхъ бумагъ.
   -- Полноте, милочка; вы имѣли много непріятностей.
   -- Дѣйствительно имѣла.
   -- И нельзя знать, насколько эти непріятности отстранены.
   -- Что вы хотите сказать, мистрисъ Карбункль?
   -- Не много, только видите ли, непріятности-то эти могутъ повториться. Что-жъ касается лорда Джоржа, мы всѣ знаемъ, что у него нѣтъ пенни за душой.
   -- Еслибъ у него было столько же серебрянниковъ, сколько у Іуды, лордъ Джорджъ оставался бы для меня ничѣмъ.
   -- И кузенъ вашъ, повидимому, не имѣетъ серіозныхъ намѣреній.
   -- Я знаю намѣреніе моего кузена. Мы отлично понимаемъ другъ друга, но кузенъ и кузина могутъ быть очень дружны, однако не вступать въ бракъ.
   -- Разумѣется, вамъ лучше знать что дѣлать, но я на вашемъ мѣстѣ вышла бы за лорда Фона. Я говорю изъ участія -- какъ женщина сочувствующая другой женщинѣ. Что значитъ любовь, если говорить искренно? Много ли мы видимъ любви между супругами? Развѣ лэди Гленкора Пализеръ дѣйствительно любитъ своего мужа, который ни о чемъ на свѣтѣ не помышляетъ кромѣ назначенія таксъ и ихъ отмѣны?
   -- Любите вы вашего мужа, мистрисъ Карбункль?
   -- Нѣтъ;-- но это дѣло совсѣмъ иное; обстоятельства вынудили меня жить съ нимъ врозь. Лордъ Фонъ человѣкъ хорошій и нѣтъ причины не уважить его и не хорошо относиться къ нему. Онъ доставитъ вамъ твердое положеніе въ свѣтѣ -- въ которомъ вы, лэди Юстэсъ, по правдѣ, очень нуждаетесь.
   -- Тралала, тралала, тралала, лалала! презрительно отнеслась Лиззи къ предостереженію пріятельницы.
   -- Тогда конецъ всѣмъ заботамъ о брилліантахъ и покражахъ, продолжала мистрисъ Карбункль.
   Лиззи пристально взглянула на нее. Отчего бы мистрисъ Карбункль предполагала, что должны быть или будутъ еще заботы на счетъ брилліантовъ?
   -- Такъ вашъ совѣтъ выходить, сказала Лиззи.-- Я почти готова принять его и, можетъ быть, приму. Во всякомъ случаѣ я заставила его опомниться, и это уже что-нибудь да значитъ, милая моя. Тѣмъ или другимъ способомъ я дамъ ему почувствовать, что я довольна своимъ торжествомъ. Я твердо рѣшилась добиться побѣды и добилась.
   Послѣ этого она снова прочла письмо съ большимъ вниманіемъ. Была ли бы она въ состояніи выйти за человѣка, который завѣрялъ ее безконечными разсужденіями, что не желаетъ на ней жениться? Ей казалось, что была бы. Развѣ не поступаютъ всѣ и съ другими почти такимъ же образомъ? Развѣ не любила она своего корсара искренно -- а какъ обошелся онъ съ нею? Развѣ не была, она правдива, безкорыстна и такъ нѣжна съ Фрэнкомъ Грейстокомъ, а чего она добилась отъ него? Умненько вести свое дѣло и стать на твердую почву -- вотъ ея обязанность въ настоящую минуту. Мистрисъ Карбункль была права. Одно имя лорда Фона -- это скала для нея; а какъ нужна ей была скала для опоры! Взявъ все въ соображеніе, она рѣшила въ умѣ, что можетъ выйти за него -- если только Пэшенсъ Крабстикъ и полиція опять не помѣшаютъ ея благополучію.
   

Глава LXVIII.
МАЙОРЪ.

   Лэди Юстэсъ не была намѣрена потратить на отвѣтъ лорду Фону столько же времени, сколько ему понадобилось для его письма, но даже и она находила, что подобный вопросъ требовалъ зрѣлаго обсужденія. Мистрисъ Карбункль уговаривала ее принять предложеніе лорда Фона, основываясь на доводахъ, которые Лиззи признавала вполнѣ справедливыми, по опять мистрисъ Карбункль не знала всего. Она не видала письма его сіятельства, и хотя большая часть его содержанія, формально повторенное предложеніе, и было ей передано вѣрно, все же, какъ читатель легко усмотритъ, нѣкоторыя подробности остались для нея скрытыми. Лиззи сѣла за письменный столъ набросать нѣсколько словъ и посмотрѣть, какъ это выйдетъ. Но оказалось это труднѣе, чѣмъ она думала. Послѣ безчисленныхъ попытокъ она остановилась на слѣдующихъ строкахъ, какъ на лучшемъ отвѣтѣ, еслибъ рѣшилась сдѣлаться лэди Фонъ:
   "Любезный лордъ Фонъ, такъ какъ мы были помолвлены и всѣ наши друзья извѣщены объ этомъ, то мнѣ кажется, что дѣло лучше бы довести до конца".
   Тѣмъ не менѣе 30 марта утромъ письмо еще отослано не было. Она сказала себѣ, что дня два будетъ обдумывать свой отвѣтъ -- но и въ пятницу эти нѣсколько словъ еще лежали въ ея письменной шкатулкѣ на-готовѣ.
   Что выигрывала она, выходя замужъ за человѣка, котораго просто нетерпѣла? Что онъ также не любилъ ее, ничего для нея не значило. Этотъ человѣкъ дурно съ ней обращаться не будетъ, какъ бы непріязненно расположенъ къ ней ни былъ; или вѣрнѣе сказать, то дурное обращеніе, котораго она могла ожидать отъ него, не такого было свойства, чтобъ нарушить ея спокойствіе. Онъ не станетъ бить ее, обирать, запирать на ключъ или морить голодомъ. Онъ или оказывалъ бы ей полное пренебреженіе, или читалъ наставленія. Относительно перваго она могла бы утѣшаться вниманіемъ другихъ, а на проповѣди пожалуй и сама съумѣла бы отвѣтить проповѣдями же -- не менѣе рѣзкими, если не такими продолжительными, какъ его сіятельство. Во всякомъ случаѣ она не боялась его. Но что-жъ она выиграетъ? Очень хорошо имѣть скалу для опоры, какъ говорила мистрисъ Карбункль, но все-таки это не составляетъ всего. Лиззи даже не вполнѣ была убѣждена, что ей пріятно будетъ жить на скалѣ.
   И незыблемое положеніе въ свѣтѣ не можетъ стоить слишкомъ дорого. Во всей особѣ лорда Фона не оказывалось ни капли поэзіи, а поэзіи-то и жаждала ея душа -- поэзіи при пышной обстановкѣ, шампанскомъ, брилліантахъ и обожаніи. Доходъ ея оставался при ней, а между тѣмъ она не усматривала необходимости для себя въ скалѣ. Вслѣдствіе такихъ соображеній она написала лорду Фону такую записку, по-крайней-мѣрѣ образецъ записки, чтобъ сличить съ первою. И теперь отвѣтъ ея взялъ гораздо болѣе времени.
   "Милордъ, не знаю, какъ выразить съ достаточнымъ смиреніемъ мою признательность за громадное снисхожденіе и доброту въ письмѣ вашего сіятельства. Но ваше возвышенное великодушіе, быть можетъ, выдается болѣе того и другого. На самомъ дѣлѣ вы хотите уклониться отъ взятаго на себя обязательства, но сильно трусите послѣдствій и, не осмѣливаясь дѣйствовать открыто, взваливаете все на меня. Вы имѣли полный успѣхъ. Не полагаю, чтобъ вы когда-либо читали стихи, но по жалуй вы поймете слѣдующія двѣ строки:
   
   "Я вынуждена сказать, что поваренокъ вашего сіятельства.
   "Скорѣе сдѣлается моимъ мужемъ, чѣмъ вы сами.
   
   "Я вижу васъ насквозь и презираю отъ всего сердца.

"Е. Юстэсъ."

   Она сличала свои два отвѣта въ сильномъ недоумѣніи, который отправить, когда къ ней явился человѣкъ, въ которомъ она узнала, полицейскаго, хотя онъ не называлъ себя имъ и одѣтъ былъ въ партикулярное платье. Майоръ Макинтошъ, говорилъ посланный, свидѣтельствуетъ ей почтеніе и спрашиваетъ, можетъ ли она сдѣлать ему честь принять его въ три часа пополудни. При первомъ взглядѣ на полицейскаго она мгновенно почувствовала, что въ скалѣ-то именно она и нуждается. Мистрисъ Карбункль права. У нея много было непріятностей и впереди могло быть, слѣдовательно скалу-то ей и нужно. Но опять, чѣмъ она сильнѣе убѣждалась въ этомъ, благодаря присутствію посланнаго, тѣмъ яснѣе видѣла, какъ трудно достигнуть безопасной скалы. Еслибъ она публично была изобличена, возобновленное предложеніе лорда Фона не имѣло бы никакой силы; она прекрасно знала это. Только бы сдѣлалось извѣстно, что брилліантовое ожерелье -- хотя и ея собственное -- находилось у нея подъ подушкой въ Карлейлѣ, и онъ считалъ бы себѣ вправѣ отказаться отъ нея даже въ десятый разъ.
   Она очень дурно обошлась съ посланнымъ, тѣмъ болѣе, что онъ выносилъ ея грубость, не отвѣчая ей тѣмъ же. Когда она сказала, что полиція дѣйствовала очень плохо и что майору Макинтошу непростительно безпокоить ее опять, ожерельемъ же своимъ она уже нисколько не дорожитъ, человѣкъ этотъ не возражалъ на ея вспышку. Онъ сознавался, что безпокойство ей причиняли большое и что полиція дѣйствовала плохо. Онъ чуть не сознался даже, что майоръ поступалъ непростительно. Онъ готовъ былъ согласиться на все, лишь бы достигнуть своей цѣли. Однако, когда Лиззи объявила, что не можетъ видѣться съ маіоромъ Макинтошемъ въ три часа, не можетъ принять его ни въ два, ни въ четыре, но въ пять, тогда учтивый посланный полицейскаго управленія намекнулъ ей словомъ, другимъ, что свиданія она избѣгнуть не можетъ и еще майоръ оказывалъ величайшее одолженіе тѣмъ, что самъ хотѣлъ быть у нея. Разумѣется, Лиззи согласилась на свиданіе. Если майору угодно пріѣхать она будетъ дома въ три часа.
   По уходѣ полицейскаго Лиззи сидѣла одна, совсѣмъ измѣнившись въ лицѣ противъ того, какъ смотрѣла послѣ письма Фона. На нее налегла новая тягость, больше быть можетъ всѣхъ прежнихъ. Бывали у нея тяжелыя минуты -- какъ напримѣръ, когда ее вызвали въ судъ въ Карлейлѣ или когда она застала у себя полицію по возвращеніи изъ театра и когда лордъ Джорджъ вынудилъ ее выдать ему свою тайну. Но при каждомъ изъ этихъ эпизодовъ надежда возвращалась къ ней съ новою силою прежде чѣмъ отчаяніе окончательно подавляло ее. Теперь же ей казалось, что все кончено и спасенія уже нѣтъ. Высшія власти лондонской полиціи, безъ сомнѣнія, знали всю исторію. Ахъ, зачѣмъ не удалось ей заблаговременно взобраться на скалу, заручиться защитникомъ или человѣкомъ, обязаннымъ по-крайней-мѣрѣ заступиться за нее и сдѣлать все, что возможно для ея защиты! Тогда она еще вынесла бы всю эту пытку.
   Ну что ей дѣлать въ настоящую минуту? Она поглядѣла на часы и увидала, что второй часъ. Мистрисъ Карбункль сидѣла запершись наверху съ Лучиндою, свадьба которой была назначена въ слѣдующій понедѣльникъ. Была пятница. Обратись она за помощью къ мистрисъ Карбункль, та не оказала бы ей никакой, развѣ только еслибъ она покаялась ей во всемъ. Она даже и на это была готова. А между тѣмъ какъ неосторожно поступила бы она, еслибъ по приходѣ майора оказалось, что онъ ничего самъ не знаетъ! Ни одной минуты она не предполагала, чтобъ мистрисъ Карбункль сохранила ея тайну. Какъ ни жаждала она совѣта и утѣшеній дружбы, она тотчасъ сказала себѣ, что не купитъ ихъ, выдавъ свою тайну женщинѣ.
   Не представлялось ли ей средства убѣжать? Она не имѣла точнаго понятія о законахъ, полагала, что нельзя подвергнуться наказанію за то, что она не сдержитъ слова, даннаго даже такому сильному лицу какъ майоръ Макинтошъ. Она могла оставить записку, въ которой говорилось бы, что дѣло не терпящее отлагательства вынудило ее уѣхать. Опять и то сказать, куда же ей ѣхать? Она было придумала отправиться въ кэбѣ въ Нижнюю Палату, вызвать Фрэнка Грейстока и сказать ему всю правду. Гораздо лучше было бы, еслибъ съ майоромъ видѣлся онъ. Однако, опять ей пришло на умъ, что она можетъ ошибаться относительно размѣра свѣдѣній майора. Немного погодя она чуть не рѣшилась бѣжать въ Шотландію, оставивъ два слова, что вынуждена была немедленно ѣхать къ своему сыну. Какъ на грѣхъ не оказывалось прямого поѣзда въ Шотландію ранѣе восьми или девяти часовъ вечера, а въ эти промежуточные часы полиціи достаточно будетъ времени уловить ее. Куда бы ей дѣваться на эти часы? Ахъ! будь у нея теперь скала, чтобъ ей не было надобности полагаться на одинъ собственный свои умъ!
   По мѣрѣ того какъ минута летѣла за минутою, она приходила къ убѣжденію, что ей надо видѣться съ майоромъ. Да, чтожъ она сдѣлала? Она ничего не украла. Ничьего имущества она не касалась? Ее обокрали подлѣйшимъ образомъ и полиція ничего не сдѣлала, чтобъ вернуть ей украденное, хотя это было ея обязанностью. Она позволитъ себѣ высказать майору свое мнѣніе объ оплошности полиціи. Не одинъ майоръ будетъ вести рѣчь.
   Не будь одного слова, которымъ лордъ Джорджъ огорошилъ ее, она бы не унывала. Разумѣется, она солгала -- и не разъ быть можетъ. Она очень хорошо знала, что говорила ложь. Что-жъ изъ этого? Развѣ не лгутъ люди ежедневно? Она почти и вниманія бы не обратила на обвиненіе во лжи. Но лордъ Джорджъ ей сказалъ, что она виновна въ клятвопреступленіи. Въ одномъ этомъ словѣ для нея заключалось что-то особенно страшное. И съ нимъ были связаны Богъ-вѣсть какія ужасныя наказанія. Лордъ Джорджъ грозилъ ей тюрьмой, только она не помнила, на годы или на мѣсяцы. Ей сдавалось даже, будто она слыхала, что конфисковали имѣніе людей, оказавшихся виновными въ очень важныхъ преступленіяхъ. О, зачѣмъ нѣтъ у нея скалы!
   Когда пробило три, часа она не уѣхала ни въ Шотландію, ни куда бы то ни было. Вскорѣ она принимала майора. Еслибъ могла она вполнѣ положиться на слугъ, то въ послѣднюю минуту сказалась бы не дома, но она опасалась измѣны, и положеніе ея было бы еще хуже послѣ безплодной попытки скрыться. Она сидѣла одна, блѣдная, съ разстроеннымъ лицомъ и вся дрожа, когда ввели къ ней майора. Лучше будетъ сказать тотчасъ, что майоръ зналъ или полагалъ, что знаетъ, всѣ подробности той и другой кражи, и что его предположенія были согласны съ истиною во всѣхъ отношеніяхъ. Пэшенсъ Крабстикъ и Канъ, помѣщенные безопасно, были готовы сказать все, что знаютъ. Смайлеръ сидѣлъ въ тюрьмѣ, а Бенджаминъ находился въ Вѣнѣ во власти австрійской полиціи, готовой, по совершеніи извѣстныхъ формальностей, требуемыхъ закономъ, сдать его на руки тѣхъ, кто желалъ его присутствія въ Англіи. Не подлежало сомнѣнію, что Бенджаминъ и Смайлеръ будутъ преданы суду; послѣдній за воровство, а первый за участіе въ замыслѣ грабежа и за сокрытіе краденныхъ вещей. Одного не могли рѣшить -- что сдѣлать съ лэди Юстэсъ. Въ настоящую минуту это было главною заботою лондонской полиціи. Въ послѣднія три недѣли приняли всѣ мѣры, чтобъ сохранять это дѣло втайнѣ, и мы не возьмемъ на себя лишняго, утверждая, что интересы Лиззи соблюдались не только со всѣмъ вниманіемъ, но и съ нѣжнымъ участіемъ.
   -- Мнѣ очень жаль, что я долженъ тревожить васъ, лэди Юстэсъ, сказалъ майоръ.-- Человѣкъ, котораго я присылалъ утромъ, вѣроятно, заявилъ вамъ, кто я.
   -- Я очень хорошо знаю, кто вы.
   Лиззи дѣлала невѣроятныя усилія, чтобъ скрыть свой страхъ; она совсѣмъ упала духомъ. Майоръ этого однако не примѣчалъ, повидимому, и самъ былъ до крайности смущенъ, стараясь избавить ее отъ лишнихъ мукъ. Онъ былъ высокій, худощавый человѣкъ лѣтъ сорока, съ большими, добрыми глазами; тѣмъ не менѣе Лиззи только къ концу своего свиданія съ нимъ ободрилась настолько, чтобы взглянуть ему въ лицо.
   -- Я прихожу, какъ вамъ извѣстно, лэди Юстэсъ, по поводу воровства, совершившагося здѣсь въ домѣ -- и другого въ Карлейлѣ.
   -- Меня такъ измучили этими ужасными кражами! Иногда мнѣ кажется, что онѣ уложатъ меня въ могилу.
   -- Полагаю, мы открыли теперь всю истину.
   -- О! странно, отчего... вы такъ долго... не могли до нея добраться.
   -- Намъ пришлось имѣть дѣло съ очень искусными людьми, и я боюсь, что украденнаго мы никогда не будемъ въ состояніи вернуть.
   -- Я ни во что не ставлю своего ожерелья, сэръ, хотя оно безспорно принадлежало мнѣ. Кромѣ меня никто убытка не потерпѣлъ и я не вижу причины, почему не бросить совсѣмъ этого дѣла, когда я нисколько имъ не интересуюсь. Кто бы ни взялъ брилліанты, пусть ими и владѣетъ.
   -- По нашей обязанности мы должны были раскрыть истину и, полагаю, раскрыли ее наконецъ. Быть можетъ, какъ вы говорите, намъ слѣдовало бы ранѣе прійти къ этому результату.
   -- О! мнѣ все-равно.
   -- У насъ содержатся двое, лэди Юстэсъ, которые должны дать показанія, какъ свидѣтели и, я боюсь, мы будемъ вынуждены пригласить и васъ -- дать показаніе.
   Лиззи пришло на умъ, что ее не могли въ одно и тоже время засадить въ тюрьму и вызывать въ качествѣ свидѣтельницы, но она ничего не сказала. Послѣ того майоръ приступилъ къ единственному вопросу существенной важности.
   -- Разумѣется, вы не обязаны говорить мнѣ-что либо, лэди Юстэсъ, иначе какъ если сами того пожелаете; позвольте васъ увѣрить, что я нисколько не имѣю въ виду побудить васъ выдать себя.
   -- Не понимаю, что вы этимъ хотите сказать.
   -- Если вы сами поступили незаконно, я не требую отъ васъ сознанія.
   -- Въ чемъ же? что у меня украли всѣ мои брилліанты? Быть можетъ, я и дурно сдѣлала, что имѣла ихъ при себѣ.
   -- Вернемтесь къ моему вопросу. Полагаю, мы съ вами не станемъ оспаривать, что брилліантовое ожерелье находилось въ вашей письменной шкатулкѣ, когда воры вошли въ этотъ домъ, взломали вашу шкатулку и украли ожерелье вмѣстѣ съ деньгами?
   Лиззи задыхалась и не въ силахъ была отвѣчать. Майоръ говорилъ кротко и снисходительно -- но какъ же ей допустить этотъ фактъ? Именно на немъ все и основывалось.
   -- Пэшенсъ Крабстикъ созналась во всемъ, продолжалъ майоръ:-- она покажетъ подъ присягою, что видѣла ожерелье въ вашихъ рукахъ въ Гертфордской улицѣ, когда вы убирали его въ письменную шкатулку. Это она сообщила Бенджамину -- какъ прежде извѣщала его относительно вашего путешествія въ Шотландію -- и ее свели съ двумя людьми, которыхъ она впустила въ домъ. Одного изъ нихъ, который также долженъ будетъ показать, что знаетъ, она видѣла прежде въ Карлейлѣ. При ней ожерелье было вынуто. Тотъ самый, кто взломалъ замокъ шкатулки и вынулъ изъ нея брилліанты, вырѣзалъ и дверь въ Карлейлѣ. Онъ такъ и покажетъ въ судѣ. Тотъ, кто вынесъ ожерелье изъ дома и взломалъ сундучокъ въ Карлейлѣ, будетъ судиться, какъ и Бенджаминъ, который сбылъ брилліанты. Я теперь разсказалъ вамъ все, что мнѣ сообщено горничною Крабстикъ. Разумѣется, если это неправда, вы вольны опровергать ея слова.
   Лиззи сидѣла молча и неподвижно, устремивъ глаза въ полъ. Она не въ силахъ была говорить.
   -- Еслибъ вы позволили мнѣ, лэди Юстэсъ, дать вамъ совѣтъ -- истинно дружескій совѣтъ.
   -- О! прошу васъ.
   -- Вамъ лучше бы прямо сознаться, что все это справедливо.
   -- Брилліанты вѣдь были мои собственные, едва слышно молвила она.
   -- По-крайней-мѣрѣ, вы такъ полагали. На этотъ счетъ едвали возможно сомнѣніе. Никто не думаетъ, чтобъ воровство въ Карлейлѣ было устроено вами.
   -- О, нѣтъ!
   -- Но вы, вѣроятно, вынули ожерелье изъ сундучка передъ тѣмъ, какъ легли спать?
   -- Нѣтъ, не тогда.
   -- Все же вы его вынули?
   -- Я сдѣлала это въ утро моего отъѣзда изъ Портрэ. Меня напугали тѣмъ, что сундучокъ украдутъ.
   -- Именно такъ -- и вы положили ихъ въ письменную шкатулку въ этомъ домѣ?
   -- Это правда, сэръ.
   -- Я вамъ скажу, что не сомнѣвался относительно этого прежде чѣмъ пріѣхалъ къ вамъ. Ужъ я давно рѣшилъ въ умѣ, что иначе быть не можетъ; мое предположеніе подтвердилось недавно показаніями двухъ изъ соучастниковъ. Одинъ изъ воровъ и брилліантщикъ будутъ преданы уголовному суду и я боюсь, что вамъ предстоитъ непріятность находиться въ числѣ свидѣтелей.
   -- Что-же со мною сдѣлаютъ, майоръ Макинтошъ?
   Лиззи въ первый разъ взглянула ему въ глаза и почувствовала въ нихъ доброту. Не онъ ли ея скала? Кажется, онъ говорилъ съ нею не враждебно; да и то сказать, кто могъ знать лучше его, какимъ образомъ выйти изъ затрудненія.
   -- Васъ попросятъ сказать всю правду.
   -- Я непремѣнно это и сдѣлаю, отвѣтила Лиззи, не сообразивъ, что послѣ всего, что она налгала, очень будетъ трудно сказать правду.
   -- И васъ, вѣроятно, пригласятъ повторять это на всѣ лады, способомъ, который вамъ покажется непріятенъ. Вотъ видите ли, и здѣсь въ Лондонѣ, и въ Карлейлѣ вы... вы давали невѣрныя показанія.
   -- Знаю. Но ожерелье принадлежало мнѣ. Вѣдь въ этомъ не было ничего безчестнаго -- не такъ ли, майоръ Макинтошъ? Когда ко мнѣ пришли вы комнату въ Карлейлѣ, я совсѣмъ потерялась и не знала почти, что говорю. А разъ какъ дала невѣрное показаніе, я ужъ и не знала, какъ мнѣ взять слова свои назадъ.
   Майоръ, не такъ коротко ознакомленный съ Лиззи, какъ читатель, пожалѣлъ ее.
   -- Я это понимаю, сказалъ онъ.
   Насколько онъ былъ добрѣе къ ней лорда Джорджа, когда она созналась ему во всемъ! Вотъ она скала-то! И такой красивый мужчина впридачу -- не то чтобъ корсаръ, когда онъ имѣлъ высокое положеніе въ лондонской полиціи -- по сильный и молодцеватый, который съумѣетъ владѣть шпагою или пистолетомъ не хуже любого корсара и, безъ сомнѣнія, одаренъ и поэтическимъ чувствомъ! Подобная мечта однако оказывалась совершенно тщетною: у майора были жена и семь человѣкъ дѣтей.
   -- Только скажите мнѣ, что я должна сдѣлать, говорила она, глядя на него съ мольбою и протянувъ къ нему сложенныя руки.
   Тогда онъ объяснилъ ей очень подробно и съ большимъ терпѣніемъ, что онъ ей совѣтовалъ. Онъ полагалъ, что если она будетъ вызвана какъ свидѣтельница, не станутъ ее преслѣдовать судомъ за невѣрныя показанія, въ которыхъ она безъ сомнѣнія была повинна. Было всякое вѣроятіе, что она получитъ удостовѣреніе на этотъ счетъ, прежде чѣмъ ее пригласятъ дать свое показаніе при предварительномъ дознаніи по дѣлу Бенджамина и Смайлера. Онъ не могъ обѣщать ей, что это будетъ такъ, однако не сомнѣвался въ этомъ. Чтобъ не представилось никакихъ зацѣпъ, онъ ей очень совѣтовалъ отправиться безъ замедленія къ Кэмпердауну и сознаться ему во всемъ.
   -- Юстэсы должны быть предупреждены, говорилъ майоръ: -- а лучше для васъ, чтобъ вы сдѣлали это сами, чѣмъ чтобъ мы увѣдомили ихъ.
   Когда она колебалась, онъ пояснилъ ей, что этого дѣла никакъ скрыть нельзя и что ея показаніе неминуемо будетъ напечатано въ газетахъ. Онъ полагалъ, что ее вызовутъ чрезъ недѣлю -- это было бы въ первую пятницу послѣ свадьбы Лучинды -- и совѣтовалъ ѣхать къ Кэмпердауну на слѣдующее утро.
   -- Какъ! завтра? воскликнула Лиззи въ отчаяніи.
   -- Любезная лэди Юстэсъ, чѣмъ скорѣе вы вернетесь на прямой путь, тѣмъ скорѣе успокоитесь.
   Она обѣщала поѣхать въ среду -- на другой день свадьбы.
   -- Не удивляйтесь тогда, если окажется, что Кэмпердауну уже все будетъ извѣстно, замѣтилъ майоръ.
   -- Скажите мнѣ одно, обратилась она къ нему, когда протягивала ему руку на прощаніе: -- могутъ или нѣтъ отнять у меня что-либо изъ того, что мнѣ принадлежитъ по праву?
   -- Не думаю, чтобъ могли, отвѣтилъ майоръ и довольно быстро исчезъ изъ комнаты.
   

Глава LXIX.
Я НЕ МОГУ ЭТОГО СДѢЛАТЬ.

   Субботу и воскресенье Лиззи провела въ наружномъ спокойствіи, хотя безъ сомнѣнія душа ея была сильно взволнована. Она не сказала ничего о томъ, что происходило между нею и майоромъ Макинтошомъ, объяснила, что ея посѣщеніе было сдѣлано единственно съ цѣлью сообщить ей, что Бенджамина выслали изъ Вѣны, но что брилліанты пропали безслѣдно. Она условилась съ майоромъ Макинтошомъ не ѣхать къ Кэмпердауну до вторника -- оправдывая свою отсрочку своими хлопотами о свадьбѣ мисъ Ронокъ, и слѣдовательно, эти два дня принадлежали ей. Послѣ нихъ наступитъ совершенное измѣненіе въ ея жизни. Всѣ узнаютъ исторію о брилліантахъ -- кузенъ Фрэнкъ, лордъ Фонъ, Джонъ Юстэсъ и мистрисъ Карбункль, жители Бобсборо и, лэди Гленкора, и старая карга, ея тетка, графиня Линлитго. Это должно наступить теперь -- но у нея есть два дня, въ которые она можетъ оставаться спокойна и подумать о своемъ положеніи. Она хотѣла послать одно изъ своихъ писемъ къ лорду Фону прежде чѣмъ поѣдетъ къ мистеру Кэмпердауну -- но которое ей послать? Или написать третье, объяснявшее все дѣло въ сладкихъ, жалобныхъ, женскихъ выраженіяхъ, и поклясться, что единственное оставшееся чувство въ ея груди -- преданная любовь къ человѣку, который теперь два раза обѣщалъ сдѣлаться ея мужемъ?
   Между тѣмъ приготовленія къ знаменитой свадьбѣ продолжались. Мистрисъ Карбункль хлопотливо проводила свое время между спальней Лучинды и банкетной залой въ Олбемарльской улицѣ. Несмотря на денежныя затрудненія, приданое вышло чудесное, и даже Лиззи удивилась брилліантамъ, которые эта неутомимая женщина собрала для предварительной выставки въ Герфортской улицѣ. Она проводила цѣлые часы у Гоуэля и Джэмса, и удивительно, какъ дешево устроилась и тутъ и тамъ. Присланы были вещи для выбора, изъ которыхъ большая часть должна была быть возвращена, но всѣ оставлялись для выставки. Тѣ-же самыя вещи, которыя показывались въ пятницу и субботу друзьямъ въ Гэртфордской улицѣ какъ часть приданаго, перевозились въ Олбемарльскую улицу въ воскресенье, для добавленія почти публичной выставки подарковъ въ понедѣльникъ. Денегъ истрачено было очень много, но большая часть была взята въ кредитъ. Каждая частица щедрости друзей такъ была прилажена, чтобъ увеличить наружное великолѣпіе. И мистрисъ Карбункль сдѣлала все это безъ всякой помощи со стороны Лучинды. среди самаго презрительнаго равнодушія со стороны Лучинды. Ее съ трудомъ можно было уговорить позволить модисткамъ примѣрить ей платья и она положительно отказалась надѣть ботинки съ золотистыми каблуками и бронзовыми носками, которые составляли большую красу. Никто не зналъ этого кромѣ мистрисъ Карбункль и горничной -- даже Лиззи Юстэсъ не знала; разъ невѣста съ бѣшенствомъ накинулась на наряды, разбросала кружева, сунула подъ кровать ящики съ перчатками, а ботинки съ золотистыми каблуками въ каминъ, и выразила бурю ярости противъ прекраснѣйшей выставки юпокъ, устроенной когда-либо съ цѣлью возбудить восторгъ и зависть пріятельницъ. Но все это мистрисъ Карбункль перенесла и все стояла на-своемъ. Дѣло такъ близилось къ концу, что она могла настаивать, хотя поводъ бросить его былъ такъ великъ. Она даже перестала дѣлать замѣчанія племянницѣ, но молча продолжала считать часы до-тѣхъ-поръ, пока хлопоты снимутся съ ея плечъ и перейдутъ на плеча сэр-Грифина. Для нея было очень важно; она даже этого не ожидала, что ни Лучинда, ни сэр-Грифинъ положительно не отказались отъ брака. Теперь невозможно было отказаться ни тому, ни другой.
   Къ счастью для мистрисъ Карбункль, сэр-Грифинъ восхитился выставкой; онъ сдѣлалъ это по медвѣжьему, указывая на пятнышки съ такимъ смысломъ, котораго мистрисъ Карбункль до-сихъ-поръ не подозрѣвала въ немъ. Относительно нѣкоторыхъ украшеній онъ замѣтилъ, что и серебро и золото были не настоящія. Фальшивую нитку жемчуга онъ примѣтилъ тотчасъ -- а пощупавъ одно кружево, вздернулъ носъ и покачалъ головой. Потомъ въ воскресенье въ Олбемарльской улицѣ онъ указалъ мистрисъ Карбункль на разныя вещи, которыя видѣлъ въ спальнѣ въ субботу.
   -- Но, любезный сэр-Грифинъ, безъ этого нельзя, сказала мистрисъ Карбупкль.
   -- О!-- безъ этого нельзя; такъ-ли? сказалъ сэр-Грифинъ, опять вздернувъ носъ.-- А откуда эта чаша?
   -- Это одна изъ самыхъ лучшихъ _ этрусскихъ вазъ Мортлока, сказала мистрисъ Карбункль.
   -- О!-- Я думалъ, что этрусскія вазы получаются изъ Греціи и Италіи, сказалъ сэр-Грифинъ.
   -- Право вы несносны, сказала мистрисъ Карбункль, усиливаясь не разсердиться.
   Онъ провелъ много часовъ въ воскресенье въ Гертфордской улицѣ и лордъ Джорджъ также былъ тамъ нѣсколько времени. Лиззи, которая не могла устремить свои мысли только на эту свадьбу, оставалась одна въ гостиной большую часть дня; но она вышла, когда тамъ былъ лордъ Джорджъ.
   -- Я слышалъ, что здѣсь былъ Макинтошъ, сказалъ лордъ Джорджъ.
   -- Да -- былъ.
   -- Что же онъ сказалъ?
   Лиззи не понравилось, какъ этотъ человѣкъ смотрѣлъ на нее; ей казалось, что взглядъ его не только недружелюбенъ, но положительно жестокъ. Онъ какъ-будто намекалъ, что ему извѣстно, что ея тайна скоро обнаружится. А что такое теперь онъ для нея, чтобы обращаться съ нею дерзко? То, что онъ зналъ, узнаютъ всѣ на этой недѣлѣ. А тотъ другой человѣкъ, который уже зналъ объ этомъ, былъ ласковъ къ ней, ничего не говорилъ о ложной присягѣ, а объяснилъ ей, что ей придется перенести однѣ непріятности, а вовсе не тюрьму и не потерю денегъ. Лордъ Джорджъ, къ которому она была такъ вѣжлива, для котораго она тратила деньги, которому она почти навязывала себя и все свое состояніе -- лордъ Джорджъ, котораго она выбрала первымъ повѣреннымъ своей тайны, ни слова не сказалъ, чтобы утѣшить ее, но еще представилъ ей дѣло гораздо хуже чѣмъ оно было на самомъ дѣлѣ. Для чего ей покоряться допросамъ лорда Джорджа? Дня черезъ два тайна, извѣстная ему, уже не будетъ тайною.
   -- Это все-равно, что бы онъ ни сказалъ, лордъ Джорджъ, отвѣтила она.
   -- Онъ все разузналъ?
   -- Спросите его сами, сказала Лиззи: -- мнѣ это дѣло надоѣло и я не хочу больше о немъ говорить.
   Лордъ Джорджъ засмѣялся и Лиззи возненавидѣла его за этотъ смѣхъ.
   -- Вы прежде были такими друзьями, сказала мистрисъ Карбункль:-- а теперь огрызаетесь другъ на друга.
   -- Это непостоянно ея сіятельство, а не я, сказалъ лордъ Джорджъ.
   Послѣ этого лэди Юстэсъ вышла изъ комнаты и не показывалась до обѣда.
   Вскорѣ послѣ этого Лучинда также старалась ускользнуть, но этому воспротивился сэр-Грифинъ. Сэр-Грифинъ былъ очень веселъ и держалъ себя какъ счастливый женихъ.
   -- Полно, Лучи, сказалъ онъ: -- бросьте важничать. Завтра вѣдь вы должны совсѣмъ покориться.
   -- Тѣмъ болѣе причины, чтобъ я не покорялась сегодня.
   -- А вотъ не будетъ же по вашему, сказалъ сэр-Грифинъ.-- Лучи, сядьте ко мнѣ на колѣни и поцѣлуйте меня.
   Въ эту минуту лордъ Джорджъ и мистрисъ Карбункль были въ первой гостиной и лордъ Джорджъ разсказывалъ настоящую исторію ожерелья. Надо объяснить въ его защиту, что поступая такимъ образомъ, онъ не считалъ, что измѣняетъ довѣренности, оказанной ему.
   -- Полиція все это знаетъ; я узналъ отъ Гэджера. Они были обязаны сказать мнѣ, что на прошлой недѣлѣ вся полиція думала, что я былъ главный между ворами. Когда подумаю объ этомъ, я самъ не знаю, смѣяться мнѣ или плакать.
   -- И они были у нея все время! воскликнула мистрисъ Карбункль.
   -- Да, въ этомъ домѣ! Слыхали вы когда о такой кошечкѣ? Я могу сказать вамъ еще больше. Она хотѣла, чтобъ я взялъ ихъ и продалъ.
   -- Нѣтъ!
   -- Хотѣла -- а теперь, видите, какъ она обращается со мною! Все-равно. Не говорите ей ни слова, пока это не обнаружится само-по-себѣ. Ее безъ сомнѣнія арестуютъ.
   -- Арестуютъ!
   Дальнѣйшія восклицанія мистрисъ Карбупкль были остановлены борьбою Лучинды въ другой комнатѣ. Она отказалась сѣсть на колѣни къ жениху, но согласилась, что обязана покориться поцѣлую. Онъ поцѣловалъ ее, а потомъ старался притащить на колѣни къ себѣ. Но Лучинда была сильна, сопротивлялась и, какъ впослѣдствіи онъ говорилъ, свирѣпо ударила его.
   -- Разумѣется, я ударила его, сказала Лучинда.
   -- Вы поплатитесь за это, сказалъ сэр-Грифинъ.
   Это происходило въ присутствіи лорда Джорджа и мистрисъ Карбункль, а между тѣмъ Лучинда и сэр-Грифинъ должны были вѣнчаться на другой день.
   -- Какъ это вамъ пришло въ голову жаловаться, что дѣвушка ударила васъ -- да еще та, которая завтра будетъ вашей женой? сказалъ лордъ Джордъ, когда они вмѣстѣ ушли.
   -- Я знаю на что жаловаться и на что нѣтъ, сказалъ сэр-Грифинъ.-- Вы отдадите мнѣ деньги?
   -- Нѣтъ, не отдамъ, сказалъ лордъ Джорджъ:-- вотъ и дѣло съ концомъ.
   Несмотря на это, они обѣдали вмѣстѣ въ клубѣ, а вечеромъ сэр-Грифинъ опять былъ въ Гертфордской улицѣ.
   Это случилось въ воскресенье и ни одна изъ дамъ не пошла въ церковь. Эмиліусъ хорошо понималъ причину ихъ отсутствія и не чувствовалъ пасторскаго гнѣва. Онъ долженъ былъ вѣнчать парочку утромъ въ понедѣльникъ и обѣдалъ съ дамами въ воскресенье. Онъ былъ особенно любезенъ, улыбался и говорилъ о предстоящемъ гименеѣ, какъ-будто онъ обѣщалъ быть радостнымъ и счастливымъ болѣе обыкновеннаго. Къ Лиззи онъ былъ почти дружелюбенъ, а мистрисъ Карбункль льстилъ до-нельзя. Способность этого человѣка оставаться веселымъ подъ тяжестью непріятностей, угнетавшихъ всю семью, была удивительна. Ему приходилось имѣть дѣло съ женщинами суетными, зачерствѣлыми и наклонными вполнѣ къ дурному. Даже относительно невѣсты, которая чувствовала ужасъ своего положенія, справедливость требуетъ это сказать. Хотя каждый день и каждый часъ она открыто объявляла свою ненависть къ окружающему ее -- а между тѣмъ она все продолжала. Съ-тѣхъ-поръ, какъ она вступила въ жизнь, она ничего не знала кромѣ фальшивости и хитрыхъ плановъ; -- и хотя возмущалась противъ послѣдствій, она не возмущалась противъ дурныхъ поступковъ. Для этой несчастной молодой дѣвушки и ея двухъ пріятельницъ Эмиліусъ разглагольствовалъ съ внушительной смѣсью небеснаго и земного прославленія, что доказывало во всякомъ случаѣ большое искусство съ его стороны. Онъ говорилъ имъ, что добрая жена была короною, или лучше сказать вѣнкомъ изъ воздушныхъ розъ для своего мужа, и что высокое званіе и важное положеніе въ свѣтѣ дѣлали такой вѣнокъ еще прелестнѣе и драгоцѣннѣе. Его труды въ виноградникахъ, говорилъ онъ, послѣднее время происходили между богатыми и знатными, и хотя онъ не скажетъ, что имѣетъ право тщеславиться этимъ, а все благодаритъ Бога ежедневно, что ему дана возможность подать сьою смиренную помощь къ веденію божественной жизни тѣмъ, которые своимъ примѣромъ могутъ имѣть такое большое вліяніе на своихъ ближнихъ.
   Когда пришелъ сэр-Грифинъ, Эмиліусъ обратилъ на него особенное вниманіе.
   -- Я думаю, сэр-Грифинъ, началъ онъ: -- что ни одинъ періодъ въ жизни человѣка не бываетъ такъ счастливъ, какъ тотъ, въ который вы вступите завтра.
   Это онъ сказалъ шепотомъ, но шепотъ этотъ былъ слышенъ дамамъ.
   -- Да, это правда, сказалъ сэр-Грифинъ.
   -- Что значитъ жизнь, пока мужчина не встрѣтитъ подругу своей души? Одна пустота -- и пустота эта становится каждый день нестерпимѣе несчастному пустыннику.
   -- Я удивляюсь, почему вы не женитесь сами, сказала мистрисъ Карбункль, примѣтившая, что сэр-Грифинъ не можетъ пріискать отвѣта.
   -- Ахъ, еслибъ любовь всегда была счастлива! сказалъ мистеръ Эмиліусъ, взглянувъ на Лиззи Юстэсъ.
   Всѣмъ было очевидно, что онъ не хочетъ скрывать своей страсти.
   Мистрисъ Карбункль стремилась къ тому, чтобъ жениха съ невѣстой не оставлять вдвоемъ, но чтобъ ихъ заставить думать, будто они проводятъ вечеръ въ дружескихъ разговорахъ. Лучинда не говорила почти ничего послѣ ея непріятной борьбы съ сэр-Грифиномъ. Онъ говорилъ мало, но съ мистрисъ Карбункль обращался лучше обыкновеннаго. Время отъ времени она шепталась съ нимъ, говорила, что онѣ будутъ въ церкви ровно въ одиннадцать, объясняла, какъ велики будутъ чемоданы Лучинды для свадебной поѣздки, увѣряла, что новая горничная Лучинды будетъ сокровищемъ для его манишекъ и носовыхъ платковъ. Она прекрасно болтала о мелочахъ, всегда дѣлала какіе-нибудь намеки на Лучинду и ни разу не упомянула, что его ожидаетъ далеко не рай. Труды были большіе, задача ужасная, но теперь она кончилась. А къ Лиззи она была очень вѣжлива, не намекнула ни словомъ, ни взглядомъ, что угрожаетъ новая непріятность по поводу брилліантовъ. У ней тоже, когда она принимала сальныя любезности Эмиліуса съ милой улыбкой, душа была также полна заботъ.
   Наконецъ сэр-Грифинъ ушелъ, опять поцѣловавъ свою невѣсту. Лучинда приняла его поцѣлуй не говоря ни слова и почти безъ трепета.
   -- Ровно въ одиннадцать, сэр-Грифинъ, сказала мистрисъ Карбункль весело.
   -- Прекрасно, отвѣтилъ сэр-Грифинъ, выходя изъ дверей.
   Лучинда перешла чрезъ комнату и не спускала глазъ съ его удаляющейся фигуры, когда онъ спускался съ лѣстницы. Эмиліусъ уже ушелъ, обѣщая не опоздать, и Лиззи ушла спать.
   -- Милая Лиззи, спокойной ночи, сказала мистрисъ Карбункль, цѣлуя ее.
   -- Спокойной ночи, лэди Юстэсъ, сказала Лучинда:-- я вѣрно увижу васъ завтра?
   -- Увидите меня? Разумѣется, вы увидите меня. Я приду къ вамъ съ дѣвицами, когда вы напьетесь чаю.
   Дѣвицы, о которыхъ упоминалось, были четыре подруги невѣсты, которыхъ трудно было найти, потому что у Лучинды не было ни сестры, ни кузины, и она не имѣла особенной дружбы ни къ кому. Но мистрисъ Карбункль устроила это и четыре прилично одѣтыя дѣвицы должны были явиться завтра въ десять часовъ утра.
   Потомъ Лучинда и мистрисъ Карбункль остались однѣ.
   -- Одно я знаю навѣрно, сказала Лучинда тихимъ голосомъ.
   -- Что такое, душа моя?
   -- Я никогда болѣе не увижусь съ сэр-Грифиномъ Тьюитомъ.
   -- Ты говоришь нарочно такимъ образомъ, чтобъ лишить меня силъ въ послѣднюю минуту.
   -- Любезная тетушка, я не лишила бы васъ силъ, еслибъ это зависѣло отъ меня. Я боролась такъ усиленно -- просто для того, чтобъ вы освободились отъ меня. Мы обѣ поступили очень сумасбродно, но я перенесла бы все наказаніе, еслибъ могла.
   -- Ты знаешь, что теперь это вздоръ.
   -- Очень хорошо. Я только вамъ говорю. Я знаю, что никогда не увижу его болѣе. Я никогда не рѣшусь остаться съ нимъ наединѣ. Я этого сдѣлать не могу. Когда онъ дотрогивается до меня, все мое тѣло страдаетъ. Его поцѣлуй сводитъ меня съ ума.
   -- Лучинда, это очень нехорошо. Ты сама себя доводишь до сумасбродства.
   -- Нехорошо -- да, я знаю, что я поступаю нехорошо. Но довольно было сдѣлано нехорошаго. Неужели вы думаете, что я намѣрена извинять себя?
   -- Однако ты завтра непремѣнно выйдешь за сэр-Грифина.
   -- Я никогда за него не выйду. Какъ я отъ него избавлюсь -- смертью, сумасшествіемъ, самоубійствомъ -- это извѣстно одному Богу.
   Тутъ она замолчала, а тетка, посмотрѣвъ ей въ лицо, начала думать, что она говоритъ серіозно. Но она все-таки не принимала этого за окончательный результатъ завтрашняго дня. Лучинда и прежде часто говорила тоже самое, а все-таки покорялась.
   -- Знаете, тетушка Джэнъ, не ко всякому человѣку, конечно, могла я чувствовать любовь. Но этого человѣка -- о Боже! какъ я его ненавижу! Я не могу этого сдѣлать.
   -- Лучше ложись спать, Лучинда, и позволь мнѣ прійти къ тебѣ утромъ.
   -- Да, приходите ко мнѣ утромъ -- рано.
   -- Приду -- въ восемь часовъ.
   -- Тогда я, можетъ быть, буду знать.
   -- Душа моя, пойдемъ въ мою комнату и лягъ со мною.
   -- Нѣтъ, у меня такъ много дѣла. Мнѣ надо бумаги сжечь, вещи уложить. Приходите ко мнѣ въ восемь часовъ. Спокойной ночи, тетушка Джэнъ!
   Мистрисъ Карбункль пошла съ ней въ ея спальню, дружелюбно поцѣловала ее и оставила.
   Она дѣйствительно испугалась. Что будутъ говорить о ней, если она настоятельно доведетъ бракъ до конца, а если послѣ какая-нибудь страшная трагедія разыграется между мужемъ и женой? Она все-таки была увѣрена, что Лучинда, несмотря на все сказанное ею, пойдетъ къ алтарю и выдержитъ брачный обрядъ. Послѣднія слова, о сжиганьи бумагъ и укладываніи вещей, какъ будто показывали, что Лучинда все еще думала уѣхать завтра изъ этого дома. Но что будетъ послѣ? Отвращеніе, выражаемое невѣстой, было непритворное. Какъ мистрисъ Карбункль хорошо было извѣстно, это была антипатія не фальшивая. Она старалась представить себѣ, какъ поступитъ эта дѣвушка и какова будетъ ея участь, если она очутится во власти человѣка, котораго она такъ ненавидѣла. Но не дѣлали ли тоже самое другія дѣвушки и между тѣмъ оставались живы, толстѣли, дѣлались равнодушны и пристращались къ свѣту? Только труденъ первый шагъ.
   Какъ бы то ни было дѣло должно продолжаться -- должно продолжаться, каковъ бы ни былъ результатъ для Лучинды или мистрисъ Карбункль самой. Да, оно должно продолжаться. Конечно, свѣтъ очень безжалостенъ къ нимъ, къ подобнымъ имъ женщинамъ, къ тѣмъ, которыя осуждены необходимостью своего положенія къ постоянной борьбѣ. Такъ всегда было и всегда будетъ. Но каждую горькую чашу слѣдуетъ осушать въ надеждѣ, что другая будетъ слаще. Разумѣется, свадьбѣ надо совершиться, хотя разумѣется чаша должна быть очень горька.
   Не разъ ночью мистрисъ Карбункль подкрадывалась къ двери комнаты племянницы, стараясь узнать что происходитъ внутри. Въ два часа, когда она стояла на площадкѣ, свѣча была погашена и мистрисъ Карбункль слышала, какъ Лучинда легла въ постель. По крайней-мѣрѣ въ этомъ отношеніи все обстояло благополучно. Неясное, смутное понятіе о какой-то возможной трагедіи промелькнуло въ головѣ бѣдной женщины, заставило ее трястись и трепетать, не допускало ее, какъ она ни утомилась, лечь;-- но теперь она сказала себѣ, что это пустая фантазія, и легла спать. Разумѣется Лучинда должна это перенести. Она сама этого хотѣла, а сэр-Грифинъ ничѣмъ не хуже другихъ. Говоря это себѣ, мистрисъ Карбункль ожесточила свое сердце, вспомнивъ, что ея собственная супружеская жизнь была не особенно счастлива.
   Ровно въ восемь часовъ на слѣдующее утро постучалась она въ дверь племянницы и ее тотчасъ попросили войти.
   -- Войдите, тетушка Джэнъ.
   Эти слова чрезвычайно ее развеселили. По-крайней-мѣрѣ, трагедіи еще не было, и повертывая ручку замка, мистрисъ Карбункль чувствовала, разумѣется, что эта свадьба придетъ къ окончанію, какъ всякая другая. Она нашла Лучинду уже одѣтою -- но костюмъ ея нисколько не показывалъ приготовленій къ свадебному туалету. На ней была обыкновенная утренняя блуза, а волосы подобраны кверху и зашпилены, какъ-будто она уже приготовилась къ отъѣзду. Но болѣе всего удивилась мистрисъ Карбункль обращенію Лучинды. Она сидѣла за столомъ и читала книгу, которая, какъ узнали потомъ, была Библія, и не повернула головы, когда вошла тетка.
   -- Какъ! ты уже встала? сказала мистрисъ Карбункль: -- и одѣта.
   -- Да, я встала и одѣта. Я встала давно. Какъ могла я лежать въ постели въ такое утро? Тетушка Джэнъ, я желала дать вамъ знать такъ скоро, какъ только возможно, что никакія причины на свѣтѣ не заставятъ меня выйти изъ этой комнаты сегодня.
   -- Какой вздоръ, Лучинда!
   -- Говорите что хотите, только лучше бы вамъ повѣрить мнѣ. Прошу васъ, извѣстите мистера Эмиліуса и тѣхъ дѣвушекъ -- и того человѣка. Хорошо, еслибъ лордъ Джорджъ увѣдомилъ всѣхъ остальныхъ. Я не шучу.
   Она и дѣйствительно не шутила -- она говорила совершенно серіозно, хотя въ ея обращеніи проглядывалъ оттѣнокъ безпечности, и мистрисъ Карбункль, подмѣтивъ это, вообразила, что она менѣе будетъ упорна, чѣмъ наканунѣ вечеромъ. Несчастная тетка цѣлыхъ полтора часа упрашивала, грозила, бранила и плакала. Когда дѣвушки одна за другою постучали въ дверь, ихъ не впустили. Мистрисъ Карбункль все еще не теряла надежды одержать верхъ. Однако ничто не могло поколебать Лучинды или заставить ее даже обсуждать вопросъ. Она сидѣла, не отводя глазъ отъ страницы, раскрытой предъ нею, почти не отвѣчала, совсѣмъ не оправдывалась, но только увѣряла, что ни за что на свѣтѣ не выйдетъ изъ комнаты въ этотъ день.
   -- Что-жъ ты меня убить что-ли хочешь? вскричала наконецъ мистрисъ Карбункль.
   -- Вы убили меня, отвѣтила Лучинда,
   Въ половинѣ десятаго къ двери подошла Лиззи Юстэсъ и въ своемъ отчаяніи мистрисъ Карбункль сочла лучшимъ спросить ея совѣта. Итакъ Лиззи впустили.
   -- Что случилось? спросила она.
   -- Все пропало! отвѣтила несчастная тетка.-- Она говоритъ, что -- не пойдетъ замужъ.
   -- О, Лучинда!
   -- Ради Бога, уговорите ее, лэди Юстэсъ. Ужъ поздно становится; ей бы слѣдовало быть почти одѣтой. Разумѣется, она должна дать себя одѣть.
   -- Я одѣта.
   -- Однако, милая Лучинда, всѣ же васъ ждутъ, замѣтила Лиззи.
   -- Пусть ждутъ -- пока не надоѣстъ. Если тетушкѣ Джэнъ не угодно было послать предупредить ихъ, вина не моя. Я не выйду изъ этой комнаты сегодня, если меня не вынесутъ насильно. Что же вы добиваетесь, чтобъ я убила этого человѣка?
   Ей принесли чаю и старались уговорить ее принять пищу. Она согласна была выпить чаю, если ей дадутъ слово извѣстить гостей, чтобъ они не пріѣзжали. Мистрисъ Карбункль уступила настолько, что соглашалась на это, если Лучинда назначитъ свадьбу на завтра или на послѣ-завтра. Услыхавъ это, однако молодая дѣвушка выказала почти величіе въ своемъ гнѣвѣ. Ни завтра, ни послѣ-завтра, ни въ слѣдующій затѣмъ день она не пойдетъ за подлеца, которому хотятъ отдать ее насильно.
   -- Все же она должна выйти, обратилась мистрисъ Карбункль къ Лиззи.
   -- А вотъ увидите, должна ли, возразила Лучинда, сидя неподвижно у стола и не отводя отъ Библіи глазъ.
   Пришелъ слуга доложить, что четыре подруги невѣсты въ гостиной. Тутъ твердость измѣнила даже мистрисъ Карбункль; она бросилась на кровать и заплакала.
   -- О, лэди Юстэсъ! что намъ дѣлать? Лучинда, ты просто убила меня, и это послѣ всего, что я для тебя сдѣлала!
   -- А со мною что сдѣлано, какъ вы полагаете? возразила Лучинда.
   Надо было на что-нибудь рѣшиться. Всѣ слуги въ домѣ знали уже, что свадьбѣ не бывать; вѣроятно, кой-какой слухъ о неудачѣ дошелъ и до четырехъ дѣвицъ, собравшихся въ гостиной.
   -- Что мнѣ дѣлать? вскричала мистрисъ Карбункль, вскочивъ съ постели.
   -- Мнѣ кажется, что дѣйствительно лучше бы извѣстить мистера Эмиліуса, отвѣтила Лиззи: -- да и лорда Джорджа также.
   -- Что-жъ мнѣ сказать? Кого я пошлю? О, лучше бы кто-нибудь убилъ меня сію же минуту! Лэди Юстэсъ, не согласитесь ли вы сойти внизъ и сказать молодымъ дѣвушкамъ, чтобъ онѣ уѣхали?
   -- Не послать ли мнѣ и Ричарда въ церковь?
   -- Конечно, посылайте всѣхъ и всюду. Я совсѣмъ теряюсь. О, Лучинда! никто и никогда еще не поступалъ такъ бездушно, такъ безчестно, такъ ужасно! Никогда, никогда я не буду въ силахъ вынести этотъ позоръ!
   Мистрисъ Карбункль совсѣмъ упала духомъ, но Лучинда твердо сидѣла передъ столомъ, неподвижная какъ скала, безмолвная, не оправдываясь и только пристально глядя на Библію.
   Лэди Юстэсъ передала порученіе удивленнымъ и негодующимъ подругамъ невѣсты и успѣла наконецъ отослать ихъ обратно домой. Ричардъ, въ блистательной новой ливреѣ и забывъ вынуть изъ петлицы цвѣты -- онъ совсѣмъ былъ готовъ ѣхать съ невѣстою -- отправился съ своею печальною вѣстью сперва въ церковь, а потомъ въ нанятое для пира помѣщеніе въ Олбемарльской улицѣ.
   -- Свадьбы не будетъ? переспросилъ буфетчикъ въ гостинницѣ.-- Я такъ и зналъ, что у этихъ людей что-то въ головѣ неладно. Во всякомъ случаѣ куча вещей ручается за уплату по счету, прибавилъ онъ, вспомнивъ о свадебныхъ подаркахъ.
   

Глава LXX.
УВЫ!

   Изъ Гертфордской улицы не посылали никуда болѣе. Сэр-Грифинъ и лордъ Джорджъ вмѣстѣ ѣхали въ церковь въ фаэтонѣ и дорогой шаферъ отчасти подтрунивалъ надъ женихомъ по поводу предстоящей ему, какъ онъ полагалъ, перемѣны жизни.
   -- Я рѣшительно не понимаю, какъ вы устроитесь, говорилъ лордъ Джорджъ.
   -- Какъ другіе, полагаю.
   -- Да вѣдь вы и теперь уже на ножахъ.
   -- Все отъ старухи, которую вы такъ любите. Я не намѣренъ выносить капризовъ отъ моей жены, доложу вамъ. Знаю я, кому будетъ хуже, если она ихъ затѣетъ.
   -- Честное слово, я думаю, у васъ руки будутъ полны дѣла, сказалъ лордъ Джорджъ.
   Они вышли изъ экипажа у маленькой боковой двери; ихъ встрѣтилъ церковный служитель съ вытянутымъ лицомъ. Печальное извѣстіе уже пришло и было сообщено Эмиліусу, который находился въ ризницѣ.
   -- Пріѣхали дамы? спросилъ лордъ Джорджъ.
   Огорченный клэркъ отвѣтилъ, что дамы не пріѣзжали и мистеръ Эмиліусъ желаетъ ихъ видѣть. Итакъ ихъ ввели въ ризницу и они услыхали истину.
   -- Сэр-Грифинъ, началъ Эмиліусъ, держа баронета за руку: -- мнѣ очень жаль, что я поставленъ въ необходимость сообщить вамъ непріятную вѣсть изъ Гертфордской улицы.
   -- Какую? спросилъ сэр-Грифипъ.
   -- Не то ли вы хотите сказать, что мисъ Ронокъ не пріѣдетъ въ церковь? вскричалъ лордъ Джорджъ.-- Клянусь Богомъ, я ожидалъ этого! Я такъ и зналъ.
   -- Я только то могу сообщить, лордъ Джорджъ, что знаю. Человѣкъ мистрисъ Карбункль былъ здѣсь минутъ десять назадъ, сэр-Грифинъ -- прежде чѣмъ я успѣлъ прійти -- и сказалъ церковному служителю, что... что...
   -- Что же, чортъ побери, сказалъ онъ? крикнулъ сэр-Грифинъ.
   -- То, что мисъ Ронокъ передумала и вовсе не намѣрена выходить замужъ. Вотъ все, что я могъ извлечь изъ словъ клэрка. Быть можетъ, вы найдете лучшимъ сами съѣздить въ Гертфордскую улицу.
   -- Чтобъ меня побрали черти, если я поѣду! воскликнулъ сэр-Грифинъ.
   -- Я нисколько не изумленъ, повторилъ лордъ Джорджъ:-- Тьюитъ, надо поворачивать оглобли, милый мой, и ѣхать домой завтракать. Чѣмъ скорѣе вы улизнете изъ Лондона, тѣмъ будетъ лучше.
   -- Я зналъ, что меня проведетъ подъ-конецъ эта проклятая женщина, сказалъ сэр-Грифинъ.
   -- Мистрисъ Карбункль въ этомъ не виновата, если вы подразумѣваете ее. Она дала бы руку на отсѣченіе, только бы дѣло это состоялось. Я нахожу, что вы счастливо отдѣлались, Грифъ; на вашемъ мѣстѣ я былъ бы доволенъ.
   Сэр-Грифинъ не сказалъ ни слова болѣе, вышелъ изъ церкви, сѣлъ вмѣстѣ съ пріятелемъ въ фаэтонъ, который привезъ ихъ, и такимъ образомъ совсѣмъ исчезъ изъ нашего разсказа. Эмиліусъ глядѣлъ ему вслѣдъ пристальнымъ взоромъ, сожалѣя объ утраченномъ гонораріи. Будь баронетъ менѣе крутъ и заносчивъ въ словахъ, онъ потребовалъ-бы его, но изъ опасенія, чтобъ его не послали къ чорту въ его собственной церкви и при его собственномъ служителѣ, онъ воздержался. Нѣсколько позднѣе послѣ того, какъ онъ предложилъ обманутому жениху въ видѣ утѣшенія горячій завтракъ съ ликеромъ и сигарами, лордъ Джорджъ пошелъ въ Гертфордскую улицу и завернулъ дорогой въ гостинницу. Тамъ буфетчикъ сообщилъ ему что зналъ. Человѣкъ тридцать или сорокъ гостей пріѣзжали на свадебный пиръ и ихъ отослали, сообщивъ имъ, что свадьба отложена.
   -- Вы могли бы сказать немного болѣе того, замѣтилъ лордъ Джорджъ.
   -- Всего пріятнѣе для нихъ, что только отложена. Какъ бы то ни было, а такъ сказано, милордъ, хотя мы полагаемъ, что теперь ничего болѣе не понадобится.
   Лордъ Джорджъ сказалъ, что насколько ему извѣстно, ничего не понадобится, и направился далѣе къ Гертфордской улицѣ.
   Прежде всего онъ встрѣтился съ Лиззи Юстэсъ, на которую неудача этого дня имѣла самое грустное дѣйствіе. Свадьба должна была служить ей единственнымъ пріятнымъ развлеченіемъ предъ унизительною исповѣдью, на которую она была осуждена. Свадьба не состоялась и ей теперь только предстояло думать о Кэмпердаунѣ, о кузенѣ Фрэнкѣ и лэди Гленкорѣ Пализеръ.
   -- Что тутъ происходитъ? спросилъ лордъ Джорджъ съ неуваженіемъ, которое постоянно оказывалъ ей послѣ того, какъ она выдала ему свою тайну: -- что все это значитъ?
   -- Вѣроятно, вы знаете столько же, сколько и я, милордъ.
   -- Мнѣ много пришлось бы знать въ такомъ случаѣ. Повидимому, у васъ на умѣ обманъ на обманѣ.
   -- Полагаю, вы говорите о вашихъ друзьяхъ, лордъ Джорджъ.
   -- Вамъ должно быть извѣстно гораздо болѣе о дѣлахъ мисъ Ронокъ, чѣмъ мнѣ.
   -- Развѣ она говоритъ, что совсѣмъ не выйдетъ за сэр-Грифина?
   -- Такъ я поняла ее, но вамъ право лучше бы послать за мистрисъ Карбункль.
   Такъ онъ и сдѣлалъ, и переговоривъ съ нею нѣсколько словъ, вошелъ въ комнату Лучинды. Несчастная дѣвушка все сидѣла на стулѣ, съ котораго не трогалась во все утро. На лицѣ ея выражалась упорная, но почти безмысленная рѣшимость; губы ея были сжаты, глаза мутны, пальцами она слегка касалась книги, лежавшей предъ нею. Она ничего не ѣла съ утра и давно уже не предавалась вспышкамъ гнѣва, когда тетка приставала съ ней съ разспросами. Однако, она твердо стояла на-своемъ, когда мистрисъ Карбункль спросила ея согласія, чтобъ написать сэр-Грифину, что свадьба отложена на время вслѣдствіе нездоровья.
   -- Нѣтъ, не на время; вовсе не на время. Вы можете писать къ нему, что хотите, но я не выйду изъ этой комнаты, если вы мнѣ скажете, что я должна его видѣть.
   -- Что все это значитъ, Лучинда? спросилъ сэр-Джорджъ самымъ ласковымъ своимъ голосомъ.
   -- Онъ тутъ? спросила она, быстро повернувъ голову.
   -- Сэр-Грифинъ? Нѣтъ, могу васъ увѣрить. Онъ уѣхалъ изъ Лондона.
   -- Вы увѣрены, что его тутъ нѣтъ? Ему не кчему пріѣзжать сюда. Хотя бы онъ ѣздилъ до скончанія вѣка, никогда болѣе онъ некоснется до меня -- нѣтъ, не коснется живой, не коснется живой!
   Съ этими словами она пошла къ камину и схватила щипцы.
   -- Она все утро была такая? шепотомъ спросилъ лордъ Джорджъ.
   -- Вовсе нѣтъ. Она была очень покойна. Лучинда!
   -- Такъ не пускайте его сюда, вотъ и все. Какая польза въ этомъ? Не могутъ же заставить меня выйти за него противъ моей воли. А я за него не выйду. Всѣ знали, что я ненавидѣла его -- что онъ мнѣ былъ противенъ. О, лордъ Джорджъ, со мною поступали очень, очень жестоко!
   -- Развѣ по моей винѣ, Лучинда?
   -- Она не дѣлала бы этого, еслибъ вы сказали, чтобъ она не дѣлала. Но вы не привезете его болѣе -- вѣдь не привезете?
   -- Конечно, нѣтъ. Онъ намѣренъ ѣхать за границу.
   -- Ахъ! это самое лучшее. Пусть онъ уѣзжаетъ въ чужіе края. Вѣдь онъ все время зналъ, что мнѣ ненавистенъ. Зачѣмъ онъ настаивалъ, чтобъ я сдѣлалась его женой? Если онъ уѣзжаетъ за границу, я сойду внизъ. Но изъ дома я не выйду. Ничто на свѣтѣ не заставитъ меня выйти изъ дома. Уѣхали дѣвушки, которыя должны были провожать меня къ вѣнцу?
   -- Давнымъ-давно, жалобно отвѣтила мистрисъ Карбункль.
   -- Въ такомъ случаѣ я сойду.
   Они вдвоемъ свели ее въ гостиную.
   -- Какъ я понимаю, сказалъ лордъ Джорджъ мистрисъ Карбункль спустя минуту:-- вы свели ее съ ума.
   -- Ужъ не накинетесь ли и вы на меня?
   -- Я говорю правду. Не понимаю, какъ у васъ достало духу такъ терзать ее. Пожалуй, что у меня не многимъ болѣе чувства, чѣмъ у мильнаго столба, но я хочу быть застрѣленъ, еслибъ могъ это исполнить. Каждый день я все ожидалъ, что вы уступите.
   -- Мужчины всегда таковы -- когда все кончено, они накидываются на женщину и говорятъ, что ока всему виной.
   -- А кто, позвольте спросить, устроилъ все это, если не вы? Кажется, вы даже очень гордились своимъ подвигомъ, когда заставили его сдѣлать ей предложеніе въ Шотландіи, а ее заставили принять его. Вы просто не въ силахъ были скрывать своего торжества. Что-жъ вы теперь намѣрены дѣлать? Продолжать жить, какъ-будто ничего не случилось?
   -- Право не знаю, что и начать; сколько теперь придется платить!
   -- Полагаю, не мало. Нельзя требовать и того, чтобъ платилъ сэр-Грифинъ. Вамъ надо увезти ее куда-нибудь. Вы увидите, что здѣсь ей оставаться нельзя. А ту другую, не пройдетъ недѣли, какъ засадятъ въ тюрьму -- если она не убѣжитъ.
   Не много утѣшенія доставилъ лордъ Джорджъ кому-либо изъ нихъ; съ мистрисъ Карбункль онъ обращался точно такъ же грубо, какъ и съ Лиззи Юстэсъ. Пробывъ въ домѣ около часа, онъ простился, говоря, что кажется и самъ поѣдетъ за границу.
   -- Я не полагалъ, говорилъ онъ: -- чтобъ что-нибудь могло повредить моей репутаціи; но, честное слово, между вами и лэди Юстэсъ я прихожу къ убѣжденію, что на каждую глубину можетъ быть глубина сравнительно еще глубже. Весь городъ обвинялъ меня въ покражѣ ожерелья ея сіятельства, а теперь еще меня приплетутъ къ этому мнимому браку. Я удивлюсь, если Руперъ не пришлетъ ко мнѣ своего счета. (Руперъ былъ содержатель гостинницы въ Олбемарльской улицѣ.) Право я поѣду съ сэр-Грифиномъ за границу. Вы мнѣ сдѣлали пребываніе въ Англіи невыносимымъ.
   Съ этими словами онъ вышелъ. Вечеръ этого дня былъ до крайности тяжелъ для трехъ дамъ въ Гертфордской улицѣ, а слѣдующій день чуть-ли еще не тяжелѣе. Никто не пріѣзжалъ къ нимъ и никто изъ нихъ не осмѣливался упоминать о предстоящемъ. На третій день, то-есть въ среду, лэди Юстэсъ назначила свое свиданіе съ Кэмпердауномъ, согласно убѣдительному совѣту майора Макинтоша. Она написала стряпчему и назначила часъ. Кэмпердаунъ отвѣтилъ, что свидѣтельствуетъ свое почтеніе и будетъ имѣть честь принять лэди Юстэсъ въ назначенное ею время. Находиться въ ожиданіи этой встрѣчи было невыносимо, но даже и то не могло сравниться съ убійственнымъ положеніемъ вещей въ домѣ. Мистрисъ Карбункль, которую Лиззи всегда знала бодрою, рѣшительною, почти повелительною, совсѣмъ упала духомъ отъ своего несчастья. Она имѣла видъ жалобный, слезливый и совершенно безнадежный. Насколько узнала Лиззи, мистрисъ Карбункль была въ долгу какъ въ шелку и положеніе ея оставалось бы отчаяннымъ, даже ее либъ Лучинда вышла замужъ; но она готова была все вынести, только бы пристроить племянницу. Для себя она не ожидала никакой пользы отъ этого брака. Она очень хорошо знала, что сэр-Грифинъ не заплатитъ ея долговъ, не предложитъ ей жить съ ними и не дастъ ей денегъ взаймы. Но зато выдать замужъ дѣвушку, которая находилась на ея попеченіи, было само-по себѣ успѣхомъ и вознаградило бы ее въ нѣкоторой степени за всѣ ея хлопоты. Оставалось бы на что указать, хотя потрачены деньги и время. Но теперь куда бы она ни взглянула, вездѣ ей бросалась въ глаза или неудача, или горе. Даже слуги и тѣ какъ-будто понимали, что отъ нихъ почти не требуется обыкновенной почтительности.
   Что касается Лучинды, то съ первой минуты, какъ Лиззи взглянула на нее въ утро, когда назначена была свадьба, она поняла, что несчастная дѣвушка помѣшана. Она упорно сидѣла въ своей комнатѣ и все держала предъ собою Библію. Каждый разъ, какъ постучатся въ дверь или позвонятъ, она оглядываласъ вокругъ съ подозрѣніемъ. Однажды она шепнула Лиззи на ухо, что если онъ вернется еще, она дастъ ему свирѣпый поцѣлуй. Во вторникъ Лиззи посовѣтовала мистрисъ Карбункль пригласить врача, и наконецъ онѣ послали за Эмиліусомъ, чтобъ Посовѣтоваться съ нимъ. Эмиліусъ улыбался и утѣшалъ, и все высказывалъ свои надежды о золотистомъ раѣ; но наконецъ сознался шепотомъ лэди Юстэсъ, что кому-нибудь надо увидаться съ мисъ Ронокъ. Мисъ Ронокъ видѣли -- докторъ, къ которому это относилось, покачалъ головой. Можетъ быть, мисъ Ронокъ лучше повезти въ деревню на нѣкоторое время?
   -- Любезная лэди Юстэсъ, сказала мистрисъ Карбункль: -- теперь вы можете дѣйствительно быть другомъ.
   Она, разумѣется, намекала на приглашеніе въ замокъ Портрэ, которое болѣе всего другого можетъ поправить это неловкое дѣло. Мистрисъ Карбункль, обращаясь съ этой просьбой, разумѣется, знала о наступающихъ непріятностяхъ Лиззи,-- но что ни сдѣлали бы съ Лиззи, домъ у нея отнять не могли.
   Но Лиззи тотчасъ почувствовала, что это негодится.
   -- А! мистрисъ Карбункль, сказала она:-- вы не знаете, въ какомъ положеніи я нахожусь!
   

Глава LXXI.
ЛИЗЗИ УГРОЖАЮТЪ РАБОЧИМЪ ДОМОМЪ.

   Рано утромъ въ среду, за два или три часа до времени, назначеннаго для визита Лиззи къ Кэмпердауну, кузенъ ея Фрэнкъ пріѣхалъ къ ней. Она предполагала, что ему неизвѣстно ничего изъ того, что зналъ майоръ Макинтошъ, и поэтому она старалась принять его, какъ будто на сердцѣ у нея было легко.
   -- О, Фрэнкъ! сказала она:-- вы слышали о нашемъ ужасномъ несчастьѣ?
   -- Я слышалъ такъ много, сказалъ онъ серіозно:-- что право не знаю, чему вѣрить и чему не вѣрить.
   -- Я говорю о свадьбѣ мисъ Ронокъ.
   -- О да!-- я слышалъ, что она разошлась.
   Тутъ Лиззи съ притворной поспѣшностью описала ему все дѣло, объяснила, какъ страшно, какъ трагично было это дѣло съ самаго начала.
   -- Помните ли, Фрэнкъ, какъ въ Портрэ они съ самаго начала не любили другъ друга? Они сдѣлались помолвлены въ то самое время когда вы были тамъ.
   -- Я этого не забылъ.
   -- Дѣло въ томъ, что Лучинда Ронокъ не понимала, что значитъ истинная любовь. Она никогда не пріучала себя понять, въ чемъ состоитъ эссенція любви; -- а что касается сэр-Грифина Тьюита, хотя онъ желалъ на ней жениться, онъ вовсе не имѣлъ никакого понятія о любви. Вамъ не казалось этого, Фрэнкъ?
   -- Я жалѣю, что вы находились съ ними такихъ тѣсныхъ отношеніяхъ, Лиззи.
   -- Пролитаго молока не воротишь, Фрэнкъ, и я не думаю, чтобъ мистрисъ Карбункль могла сдѣлать мнѣ какой бы то ни было вредъ. Женихъ баронетъ и партія была бы приличная. Мисъ Ронокъ поступила странно, вотъ въ чемъ вся суть. Что дѣлать, Фрэнкъ, со всѣми купленными подарками?
   -- Не имѣю понятія. Лучше продать и уплатить по счетамъ. Но я пріѣхалъ къ вамъ, Лиззи, по другому дѣлу.
   -- По какому дѣлу? спросила она, смотря ему въ лицо, стараясь держать себя смѣло, по дрожа.
   Она думала, что ему неизвѣстна ея исторія, но скоро примѣтила по его обращенію съ нею, что онъ зналъ все -- или по-крайней мѣрѣ зналъ столько, что она должна сказать ему все остальное. Нельзя уже больше съ нимъ секретничать. Секретничать нельзя уже ни съ кѣмъ. Она должна быть приготовлена найти свѣтъ вполнѣ извѣщеннымъ о всѣхъ подробностяхъ дѣла, которое въ послѣдніе три мѣсяца было для нея такою тяжелою ношей, что бывали времена, когда она изнемогала подъ тяжестью. Она уже старалась понять свое положеніе и ясно представить себѣ свою будущую жизнь. Лордъ Джорджъ говорилъ ей о ложной присягѣ и тюрьмѣ, и старался напугать ее, представивъ всѣ ея недостатки въ худшемъ видѣ. По его словамъ, ее непремѣнно заставятъ сдѣлать это, сберегая свой доходъ во время пребыванія въ тюрьмѣ. Это было ужасное положеніе -- и она почти повѣрила этому. Потомъ майоръ явился къ ней. Она находила, что никогда не видала такого джентльмэна, какъ майоръ, думала, что онъ ея лучшій другъ. Ахъ! еслибъ не жена и семеро дѣтей, все-таки могло быть какое-нибудь утѣшеніе. То, что лордъ Джорджъ называлъ ложной присягой, майоръ такъ просто и между тѣмъ такъ правильно назвалъ неправильнымъ изложеніемъ обстоятельствъ. Оно такъ и было -- и только. Лиззи, защищая себя передъ собой, чувствовала, что хотя жестокіе судьи, жестокосердые адвокаты и упрямые присяжные могутъ называть ея маленькую вину ложной присягой, это настоящей ложной присягой быть не можетъ, потому что брилліанты принадлежали ей. Она никого не обворовала, не желала никого обворовать -- еслибъ только ее оставили въ покоѣ. Ей нужно было неправильно изложить обстоятельства, потому что люди совались въ ея дѣла, а теперь все это обрушилось на нее! Майоръ очень утѣшилъ ее, но все-таки что скажетъ свѣтъ? Даже онъ, какъ ни былъ добръ и ласковъ, далъ ей понять, что она должна явиться въ судъ и признаться въ неправильности своего показанія. Она вѣрила каждому слову майора. Ахъ, вотъ человѣкъ, которому стоитъ вѣрить, краса всѣхъ мужчинъ! Отъ нея не могутъ отнять дохода, или замка. Ее не могутъ заставить заплатить за брилліанты. А все-таки что скажетъ свѣтъ? И что скажутъ ея женихи? То, что одинъ изъ ея жениховъ счелъ нужнымъ сказать, она уже слышала. Лордъ Джорджъ высказался, и очень непріятно. Она знала, что лордъ Фонъ откажется отъ своего предложенія, каковъ бы ни былъ ея отвѣтъ. Но что скажетъ Фрэнкъ? Теперь Фрэнкъ былъ съ нею и смотрѣлъ ей въ лицо строгими глазами.
   Она была больше прежняго убѣждена, что жизнь вдовы не годится для нея и что между ея женихами она должна отдать свое богатство и свое сердце какому-нибудь одному жениху. Ни ея богатство, ни ея сердце не пострадаетъ отъ признанія, которое она приготовилась сдѣлать. Но мужчины такъ робки, такъ фальшивы и такъ слѣпы! Относительно Фрэнка, котораго она, по ея мнѣнію, полюбила со всею горячностью своей юной привязанности съ той первой минуты, въ которую увидѣла его послѣ смерти сэр-Флоріана -- она очень затруднялась, какъ очистить для него путь. Она знала о его глупой помолвкѣ съ Люси Морисъ и готова была простить ему это оскорбленіе. Она знала, что онъ не можетъ жениться на Люси по милости своего безденежья и своихъ долговъ, и вотъ почему рѣшилась видѣться съ Люси, чтобъ устроить дѣло съ той стороны. Люси, конечно, грубо поступила съ нею, но Лиззи думала, что ей все-таки удалось. Люси была груба, не умѣла держать себя, но въ тоже время она была добра и едвали станетъ настаивать послѣ того, что было сказано ей. Лиззи была увѣрена, что мѣсяцъ тому назадъ кузенъ охотно поддался бы ей, еслибъ могъ освободиться отъ Люси Морисъ. Но теперь въ одинъ мигъ, и очень для нея важный, полиціи удалось открыть ея тайну, и вотъ Фрэнкъ сидитъ и смотритъ на нее сурово, зло, скорѣе какъ врагъ, чѣмъ обожатель.
   -- Какое дѣло? спросила она въ отвѣтъ на его вопросъ.
   Она должна быть смѣлою -- если можетъ. Она должна выставить ему мѣдный лобъ, если только у нея достанетъ силъ сдѣлать себѣ мѣдный лобъ въ его.присутствіи. Онъ такъ глупо вѣрилъ всѣмъ ея разсказамъ о воровствѣ, когда никто другой имъ не вѣрилъ, что передъ нею, какъ она чувствовала, была задача очень непріятная и очень трудная. Она посмотрѣла на него, усиливаясь быть смѣлою, но взглядъ ея опустился передъ его взглядомъ и потупился въ полъ.
   -- Я вовсе не желаю заглядывать въ ваши секреты, сказалъ онъ.
   Секреты отъ него! Подобное восклицаніе готово было сорваться съ ея губъ, когда она вспомнила, что главная ея цѣль въ настоящую минуту состояла въ томъ, чтобъ признаться въ секретѣ, который она скрывала отъ него.
   -- Жестоко съ вашей стороны говорить со мною такимъ образомъ, сказала она.
   -- Я говорю совершенно серіозно. Я не желаю заглядывать въ ваши секреты, но я слышу слухи, которые кажутся основательными, и хотя я разумѣется могъ бы отъ васъ отсторониться...
   -- О! что ни случилось бы, пожалуйста, пожалуйста не отстраняйтесь отъ меня. Куда мнѣ обратиться за совѣтомъ, если вы отстранитесь отъ меня?
   -- Все это очень хорошо, Лиззи.
   -- Ахъ! Фрэнкъ, если вы бросите меня, я погибла.
   -- Вѣдь конечно правда, что у васъ недавно былъ кто-то изъ полиціи?
   -- Майоръ Макинтошъ былъ у меня въ концѣ прошлой недѣли -- очень добрый человѣкъ, настоящій джентльмэнъ -- и я была рада видѣть его.
   -- Зачѣмъ онъ пріѣзжалъ?
   Зачѣмъ онъ пріѣзжалъ? Какъ ей разсказать?
   -- О! разумѣется, онъ пріѣзжалъ насчетъ воровства. Полиція разузнала все. Бенджаминъ, брилліантщикъ, состряпалъ все. Эта противная хитрая горничная, которая служила у меня, Пэшенсъ Крабстикъ подучила его. Тутъ дѣйствовали два настоящихъ вора. Наконецъ все разузнали.
   -- Я слышалъ.
   -- И майоръ Макинтошъ пріѣзжалъ разсказать мнѣ объ этомъ.
   -- Но брилліанты пропали?
   -- О да! эти противные, противные брилліанты! Знаете ли, Фрэнкъ, что хотя они мои собственные, какъ сюртукъ, который на васъ, принадлежитъ вамъ, я рада, что они пропали. Я рада, что полиція не отыскала ихъ; они мучили меня до того, что я возненавидѣла ихъ. Помните, какъ я разсказывала вамъ, что мнѣ хотѣлось бросить ихъ въ море и отвязаться отъ нихъ навсегда?
   -- Разумѣется, это была шутка.
   -- Это не была шутка, Фрэнкъ. Это была торжественная, серіозная правда.
   -- Я желаю знать... гдѣ они были украдены.
   На этотъ вопросъ Лиззи Юстэсъ до-сихъ-поръ отвѣчала неправильнымъ изложеніемъ обстоятельствъ, а теперь она должна разсказать правду. Мѣдный лобъ она не могла принять. Можетъ быть, искусно разыгранная роль принесетъ ей пользу и лицо скорѣе нѣжное чѣмъ смѣлое.
   -- О Фрэнкъ! воскликнула она и залилась слезами.
   -- Я всегда предполагалъ, что они были украдены въ Карлейлѣ, сказалъ Фрэнкъ.
   Лиззи упала на колѣни къ его ногамъ, сложивъ руки, и одинъ длинный локонъ ея волосъ коснулся его руки; глаза ея сверкали слезами, но не были еще мокры и не покраснѣли отъ слезъ. Не достаточно ли этого признанія? Неужели онъ будетъ такъ жестокосердъ, что заставитъ самое ее разсказать о своемъ безславіи? Разумѣется, онъ теперь зналъ, когда брилліанты украдены. Если у него есть какая-нибудь нѣжность, какой-нибудь тактъ-какое-нибудь благородство, онъ будетъ продолжать такъ, какъ-будто на вопросъ его былъ данъ отвѣтъ.
   -- Я совсѣмъ этого не понимаю, сказалъ онъ, тихо положивъ руку на ея плечо: -- меня заставили увѣрять другихъ въ томъ, что теперь оказывается невѣрно. Въ Карлейлѣ былъ украденъ только сундучокъ?
   -- Только сундучокъ.
   На этотъ вопросъ она могла отвѣтить.
   -- Но воры думали, что брилліанты были въ сундучкѣ?
   -- Полагаю. Но, Фрэнкъ, не допрашивайте меня. Еслибъ вы знали, какъ я страдала, вы не захотѣли бы наказывать меня. Я обѣщала быть у мистера Кэмпердауна сегодня. Я вызвалась сдѣлать это тотчасъ, но у меня не достанетъ силъ перенести это, если вы не будете добры ко мнѣ теперь. Милый, милый Фрэнкъ -- будьте добры ко мнѣ!
   Онъ былъ къ ней добръ. Онъ поднялъ ее, посадилъ на диванъ и не разспрашивалъ болѣе объ ожерельѣ. Разумѣется, она лгала и ему, и всѣмъ. Съ самаго начала его короткости съ нею онъ зналъ, что она лгунья; чего же онъ могъ ожидать отъ нея кромѣ лжи? А эта ложь была особенно громадна, особенно важна и была причиною безконечныхъ непріятностей. Она была совершенно безполезна съ самаго начала, и хотя вредна для многихъ, гораздо вреднѣе для нея, чѣмъ для кого бы то ни было. И ему былъ сдѣланъ вредъ, но теперь ему казалось, что она рѣшительно погубила себя. И все это было сдѣлано безцѣльно -- было сдѣлано, какъ онъ думалъ, для того, чтобъ Кэмпердаунъ ничего не зналъ, между тѣмъ какъ всѣ разъясненія на свѣтѣ не помогли бы Кэмпердауну ни въ чемъ. Фрэнкъ вспомнилъ, стоя возлѣ Лиззи, всѣ сцены, которыя она такъ успѣшно разыгрывала въ его присутствіи послѣ того, какъ онъ пріѣхалъ въ Лондонъ -- сцены, въ которыхъ они разсуждали вдвоемъ о воровствѣ въ Карлейлѣ. Лиззи въ то время свободно выражала свое мнѣніе объ ожерельѣ, говоря шепотомъ и мило пожимая плечами, что по ея мнѣнію лордъ Джорджъ не могъ быть замѣшанъ въ воровствѣ. Фрэнкъ чувствовалъ, когда она говорила это, что она намѣрена набросить нѣкоторое подозрѣніе на лорда Джорджа. Она изъявляла желаніе знать, извѣстно ли что-нибудь объ этомъ Кэмпердауну. Она надѣялась, что лордъ Фонъ теперь останется доволенъ. Она была совершенно убѣждена, что Бенджаминъ укралъ брилліанты. Она приходила въ негодованіе, что полиція не отыскала вещей. Она спрашивала шепотомъ -- очень тихимъ шепотомъ -- возможно ли, чтобы мистрисъ Карбункль знала объ этомъ болѣе, чѣмъ хотѣла говорить. А между тѣмъ все это время ожерелье лежало въ ея письменной шкатулкѣ и она положила его туда собственными руками.
   Фрэнкъ изумлялся, какъ эта женщина могла быть такъ фальшива и такъ хорошо поддерживать свою фальшивость. И это была его кузина, его возлюбленная -- какъ кузина она конечно была возлюбленная; да еще было время, когда онъ думалъ жениться на ней! Онъ не могъ не улыбаться, смотря на нее и представляя себѣ всю суматоху, которую она надѣлала, и думая, какъ мало смущало ее открытіе ея дурныхъ поступковъ.
   -- О Фрэнкъ! не смѣйтесь надо мною, сказала она.
   -- Я не смѣюсь, Лиззи, я только удивляюсь.
   -- А теперь, Фрэнкъ, скажите мнѣ, что я должна дѣлать.
   -- Ахъ!-- трудно; не такъ ли? Вы видите, что я еще не знаю всей правды. Я и не желаю знать болѣе -- но какъ я могу посовѣтовать вамъ?
   -- Я думала, что вы знаете все.
   -- Я не думаю, чтобъ вамъ могли сдѣлать что-нибудь.
   -- Майоръ Макинтошъ говоритъ, что никто ничего не можетъ сдѣлать. Онъ вполнѣ понимаетъ, что брилліанты моя собственность и что я имѣю право держать ихъ въ моей шкатулкѣ, если хочу. Для чего мнѣ было разсказывать, гдѣ они? Разумѣется, я поступила глупо и вотъ теперь они пропали. Ужъ если кто пострадалъ, такъ я. Майоръ Макинтошъ совершенно понимаетъ это и говоритъ, что никто ничего не можетъ сдѣлать мнѣ -- только я должна ѣхать къ мистеру Кэмпердауну.
   -- Васъ опять будутъ допрашивать передъ судьей.
   -- Да -- я думаю, меня надо допросить. Вы поѣдете со мною, Фрэнкъ -- не такъ ли?
   Онъ поморщился и не тотчасъ отвѣтилъ.
   -- Не къ мистеру Кэмпердауну, а къ судьѣ. Это будетъ въ судѣ?
   -- Я полагаю.
   -- Ко мнѣ судья пріѣзжалъ прежде сюда. Не можетъ ли онъ опять пріѣхать?
   Тутъ Фрэнкъ объяснилъ ей разницу ея настоящаго положенія, и объясняя, упомянулъ кое-что объ ея кривизнѣ. Онъ далъ ей понять, что судья отступилъ отъ своихъ обязанностей на послѣднемъ слѣдствіи, считая ее благородной женщиной, жестоко обиженной, которой поэтому слѣдовало оказывать большое вниманіе.
   -- Я дѣйствительно была жестоко обижена, сказала Лиззи.
   Но теперь отъ нея потребуютъ сказать всю правду, вопреки ложному показанію, которое она дала прежде, и ее самое избавятъ отъ преслѣдованія за ложную присягу только на томъ основаніи, что ее заставляютъ обвинять себя, давая показаніе противъ преступниковъ, преступленія которыхъ гораздо важнѣе ея собственныхъ.
   -- Я полагаю, меня не могутъ съѣсть, сказала она, улыбаясь сквозь слезы.
   -- Нѣтъ, -- васъ не съѣдятъ, отвѣтилъ онъ серіозно.
   -- И вы поѣдете со мною?
   -- Да, я полагаю, что мнѣ лучше ѣхать.
   -- Ахъ, это было бы такъ мило!
   Мысль о сценѣ въ полиціи была вовсе не "мила" для Фрэнка Грейстока.
   -- Мнѣ все-равно, что мнѣ скажутъ, когда вы будете находиться возлѣ меня. Всѣ узнаютъ, что эти брилліанты принадлежали мнѣ -- не правда ли?
   -- И потомъ будетъ процесъ.
   -- Другой процесъ?
   Тутъ онъ объяснилъ ей положеніе дѣлъ -- что воровъ вѣроятно будутъ судить въ Карлейлѣ за то, что они украли сундучокъ, а потомъ опять въ Лондонѣ, за то, что они украли брилліанты -- что были совершены два отдѣльныхъ воровства и что ея показаніе потребуется въ обоихъ случаяхъ. Онъ сказалъ ей также, что ея присутствіе предъ судьей въ пятницу будетъ только предварительной церемоніей и что прежде чѣмъ дѣло кончится, ей придется вынести много непріятностей и отвѣчать на много непріятныхъ вопросовъ.
   -- Мнѣ рѣшительно все-равно, если только вы будете возлѣ меня! воскликнула она.
   Онъ очень уговаривалъ ее поѣхать въ Шотландію какъ только кончится ея допросъ, и очень удивился предлогу, на который она сослалась, чтобъ не дѣлать этого. Мистрисъ Карбункль заняла у ней всѣ ея наличныя деньги; но такъ какъ она теперь жила въ домѣ мистрисъ Карбункль, она могла возвратить часть займа, пользуясь и домомъ, и столомъ. Она не сказала именно, сколько мистрисъ Карбункль заняла у нея, но оставила въ душѣ Фрэнка то впечатлѣніе, что эта сумма въ десять разъ больше настоящей. Этимъ предлогомъ онъ остался недоволенъ и сказалъ ей, что она должна ѣхать въ Шотландію, хотя бы только для того, чтобъ избавиться отъ мистрисъ Карбункль. Она обѣщала повиноваться ему, если онъ будетъ ея провожатымъ. Приближалась Пасха и онъ не могъ сослаться на недостатокъ времени.
   -- О Фрэнкъ! не отказывайте мнѣ въ этомъ; только подумайте какъ страшно одиноко мое положеніе!
   Онъ не отказалъ, но и не обѣщалъ. Онъ былъ еще мягкосердеченъ къ ней, несмотря на ея гнусности. Объ одной кривизнѣ -- можетъ быть, самой худшей -- онъ еще не зналъ. Онъ еще не слыхалъ объ ея безкорыстной просьбѣ къ Люси Морисъ
   Когда Фрэнкъ оставилъ Лиззи, она была почти весела на нѣсколько минутъ;-- но мысль предстоящемъ свиданіи съ Кэмпердауномъ опять нагнала на нее грусть. Она больше всего опасалась двухъ обстоятельствъ -- перваго свиданія съ кузеномъ Фрэнкомъ послѣ того, какъ онъ узнаетъ правду, и тѣхъ опасностей, которыми лордъ Джорджъ угрожалъ ей. Оба эти пугала теперь исчезли. Этотъ милый человѣкъ майоръ сказалъ ей, что такихъ опасностей не будетъ, а кузенъ Фрэнкъ, повидимому, не приписывалъ большой важности ея лжи и вѣроломству. Онъ все еще былъ дружелюбенъ къ ней; онъ будетъ поддерживать ее передъ судьей и поѣдетъ съ нею въ Шотландію. А потомъ, кто знаетъ, что можетъ случиться? Какъ сумасбродно она мучила себя -- чуть-было не умерла со страха, боясь открытія. Теперь все открылось -- и что же вышло изъ этого? Важный чиновникъ правосудія майоръ Макинтошъ былъ болѣе чѣмъ вѣжливъ къ ней, а ея дорогой кузенъ Фрэнкъ, все еще ея кузенъ -- дорогъ по прежнему. Стало быть, люди не приписывали большой важности ложной присягѣ, такой ложной присягѣ, какъ ея, относительно ея собственности. Это противный лорд-Джорджъ напугалъ ее, вмѣсто того, чтобъ утѣшить, какъ онъ сдѣлалъ бы, будь въ немъ искра настоящей корсаровской поэзіи. Она не чувствовала въ себѣ спокойной увѣренности относительно того, что скажутъ о ней лэди Гленкора и герцогъ Омніумъ, но почти готова была думать, что лэди Глэнкора поддержитъ ее. Лэди Гленкора была не жалкое, сладкорѣчивое существо, а свѣтская женщина понимавшая въ чемъ дѣло. Конечно, Лиззи желала, чтобъ процесы и допросы кончились,-- но ея деньги были въ безопасности. Отъ нея не могли отнять Портрэ -- не могли лишить ее четырехъ тысячъ годового дохода. А все остальное она можетъ пережить.
   Она приказала заложить карету, чтобъ ѣхать къ Кэмпердауну, и принарядилась какъ слѣдуетъ. По-крайней-мѣрѣ, онъ не долженъ думать по ея наружности, что она стыдится самое себя. Но передъ отъѣздомъ она перекинулась словцомъ съ мистрисъ Карбункль.
   -- Мнѣ кажется, я поѣду въ Шотландію въ субботу, сказала она, провозглашая свою новость не весьма любезно.
   -- То-есть, если васъ отпустятъ, сказала мистрисъ Карбункль.
   -- Что вы хотите сказать? Кто можетъ мнѣ помѣшать?
   -- Полиція. Я все знаю, лэди Юстэсъ; вамъ нечего смотрѣть такимъ образомъ. Лордъ Джорджъ сообщилъ мнѣ, что васъ вѣроятно запрутъ въ тюрьму сегодня или завтра.
   -- Лордъ Джорджъ лгунъ. Но я не вѣрю, чтобъ онъ это сказалъ, а если сказалъ то онъ ничего не знаетъ.
   -- Онъ долженъ знать, соображая все, что вы заставили его выстрадать. Чтобъ вы все время держали ожерелье въ вашей шкатулкѣ, допуская думать, что онъ взялъ его, и принимая его вниманіе между тѣмъ -- вотъ чего я не могу понять! А какъ вы могли глядѣть въ лицо всѣмъ этимъ людямъ въ Карлейлѣ, это свыше моего понятія. Разумѣется, лэди Юстэсъ, вы не можете оставаться здѣсь послѣ того, что случилось.
   -- Я останусь сколько хочу, мистрисъ Карбункль.
   -- Бѣдная, милая Лучинда! я не удивляюсь, что она лишилась разсудка, услышавъ такую ужасную исторію. Она не могла выдержать сознанія, что жила все время въ одномъ домѣ съ женщиной, обманувшей всю полицію -- всю полицію! И я не могу этого выдержать.
   А между тѣмъ, какъ Лиззи тотчасъ поняла, мистрисъ Карбункль знала все это въ то время, когда просила взять ее въ Портрэ. И эта женщина занимала у нея деньги на прошлой недѣлѣ, эту женщину она угощала нѣсколько мѣсяцевъ въ Портрэ, эта женщина выдавала себя за ея искренняго друга!
   -- Вы очень хорошо сдѣлаете, если поѣдете въ Шотландію какъ можно скорѣе -- если васъ отпустятъ, продолжала мистрисъ Карбункль:-- разумѣется, вы не можете оставаться здѣсь. До пятницы я могу это позволить, но пусть слуги подаютъ вамъ обѣдать въ вашихъ комнатахъ.
   -- Какъ смѣете вы говорить со мною такимъ образомъ? взвизгнула Лиззи.
   -- Когда женщина дала ложную присягу, сказала мистрисъ Карбункль, поднявъ кверху обѣ руки съ ужасомъ и горестью: -- о ней позволительно говорить все дурное. Вы виновны въ нарушеніи законовъ страны и я полагаю, что васъ могутъ отдать въ рабочій домъ и посадить на хлѣбъ и воду на нѣсколько мѣсяцевъ -- а можетъ быть и лѣтъ.
   Произнеся этотъ страшный приговоръ, мистрисъ Карбункль величественно вышла изъ комнаты.
   -- Ваше имѣніе могутъ взять подъ секвестръ въ пользу вашихъ кредиторовъ, я это знаю, сказала она, вернувшись чрезъ минуту и сунувъ голову въ дверь.
   Карета была готова и Лиззи пора была ѣхать, если она имѣла намѣреніе сдержать слово, данное Кэмпердауну. Она была очень взволнована растерялась отъ оскорбленія мистрисъ Карбункль и съ трудомъ удерживалась отъ слезъ. А между тѣмъ слова этой женщины были несправедливы отъ начала до конца. Дѣвушка, которая замѣнила Пэшенсъ Крабстикъ, должна была сопровождать ее. Когда она проходила переднюю, то настолько уже владѣла собою, что могла скрыть свое смущеніе отъ слугъ.
   

Глава LXXII.
ТОРЖЕСТВО ЛИЗЗИ.

   Разумѣется, до Кэмпердауна дошелъ слухъ о настоящей исторіи съ Юстэсовскими брилліантами. Онъ узналъ, что еврей-ювелиръ принималъ отчаянныя мѣры, чтобъ овладѣть ими, сначала нанялъ воровъ вломиться къ Лиззи въ Карлейлѣ, а потомъ въ домъ въ Гертфордской улицѣ, какъ скоро только онъ узналъ, что сама лэди Юстэсъ скрывала ихъ у себя. Всѣ эти свѣдѣнія доходили до него мало-по-малу, однако не такимъ способомъ, чтобъ онъ могъ быть убѣжденъ въ ихъ справедливости. Теперь же лэди Юстэсъ пріѣзжала къ нему, какъ онъ полагалъ, чтобъ во всемъ сознаться.
   Когда до него донеслась первая вѣсть о покражѣ брилліантовъ въ Карлейлѣ, онъ жарко спорилъ съ Джономъ Юстэсомъ, утверждая, что отвѣтственность вдовы относительно утраченнаго имущества нисколько не уменьшалась изъ-за того, что она допустила его украсть, благодаря своему дурацкому упорству. Онъ посовѣтовался съ своимъ другомъ Довомъ, который пользовался его полнымъ довѣріемъ, представивъ на его обсужденіе новый вопросъ. Довъ выразилъ ему такое мнѣніе, что если сперва докажутъ, что брилліанты были не собственностью лэди Юстэсъ, а частью юстэсовкаго имущества, да сверхъ того, что они были украдены по ея оплошности, только тогда и было бы возможно вытребовать стоимость брилліантовъ изъ ея имущества. Такъ какъ она таскала съ собою брилліанты самымъ нелѣпымъ образомъ, то отвѣтственность ея въ этомъ случаѣ еще могла быть признана,-- но отрицаніе ея права собственности сперва должно быть утверждено вице-канцлеромъ, при чемъ представляется всякое вѣроятіе что она подастъ на апеляцію въ высшую инстанцію и палату пэровъ. Прежде всего надо подать просьбу куда надлежитъ для рѣшенія вопроса о правѣ особенности, и тогда, еслибъ брилліанты наконецъ признаны были фамильнымъ имуществомъ, можно бы обыкновеннымъ судебнымъ порядкомъ потребовать вознагражденія за имущество, утраченное по милости вдовы.
   Таково было мнѣніе Дова и Кэмпердаунъ немедленно склонился предъ рѣшеніемъ своего великаго юридическаго руководителя. Но услыхавъ объ этомъ, Джонъ Юстэсъ положительно объявилъ, что онъ несогласенъ на дальнѣйшія затраты для возвращенія имущества, которое вовлекло бы въ два процеса, и даже въ такомъ случаѣ, когда они были бы выиграны, еще неизвѣстно, удалось ли бы вернуть его.
   -- Какъ мы заставимъ ее заплатить десять тысячъ фунтовъ? Она можетъ умереть прежде, говорилъ Джонъ Юстэсъ.
   Кэмпердауну пришлось уступить. Но тутъ случилось второе воровство и мало-по-малу стали распространяться слухи, что брилліанты все время находились въ Гертфордской улицѣ, что ихъ совсѣмъ не крали въ Карлейлѣ, зато теперь уже несомнѣнно наконецъ похитили.
   Опять закипятился Кэмпердаунъ. Опять онъ прибѣгнулъ за совѣтомъ къ Дову и совѣщался съ Джономъ Юстэсомъ. Отъ полиціи онъ узналъ все, что ему расположены были сообщить, а теперь вся истина должна ему быть открыта самою главною виновницей. На взглядъ Кэмпердауна, два вора и Пэшенсъ Крабстикъ -- даже самъ Бенджаминъ -- были бѣлѣе снѣга въ сравненіи съ чернотою лэди Юстэсъ. На его взглядъ не было наказанія, достаточно сильнаго для нея -- а между тѣмъ онъ приходилъ къ убѣжденію, что она отдѣлается цѣлою и невредимою. Ея свидѣтельство понадобится для уличенія воровъ, а нельзя же будетъ подвергнуть ее суду за ложное показаніе подъ присягой, когда ее вызовутъ свидѣтельницей.
   -- Говоря по правдѣ, она только налгала на счетъ своей собственной вещи, замѣтилъ Довъ.
   -- Не собственной, чужой, упорно стоялъ на своемъ Кэмпердаунъ.
   -- Ея собственной, пока закономъ не будетъ опредѣлено противнаго; ея собственной съ точки зрѣнія защиты предъ судомъ присяжныхъ, еслибъ ее привлекли къ отвѣтственности. Еслибъ ее подвергли суду за ложное показаніе подъ присягой, ваша попытка овладѣть брилліантовымъ ожерельемъ была бы обстоятельствомъ, говорящимъ въ ея пользу.
   Съ невыразимымъ сожалѣніемъ Кэмпердаунъ усматривалъ, что съ нею ничего не подѣлаешь.
   Но она сама будетъ къ нему сообщить факты, о которыхъ до него только доходили смутные слухи. Онъ началъ искъ и ходъ дѣла остановилъ просто потому, что стали толковать -- неосновательно, какъ теперь оказывалось -- что брилліанты украдены въ Карлейлѣ. Желая воспользоваться свидѣтельствомъ Лиззи противъ воровъ, майоръ Макинтошъ посовѣтовалъ ей сказать всю правду тѣмъ, кто требовалъ цѣнное ожерелье въ качествѣ фамильнаго имущества, и вотъ эта ненавистная женщина въ первый разъ жизни навѣститъ его, Кэмпердауна, въ собственной его конторѣ.
   Онъ не счелъ удобнымъ принять ее одинъ. Итакъ, онъ посовѣтовался съ своимъ руководителемъ Довомъ и съ своимъ кліентомъ Джономъ Юстэсомъ, который согласился присутствовать при свиданіи. Дову былъ сдѣланъ намекъ, что ради такого необыкновеннаго случая онъ могъ бы уклониться отъ принятаго обычая и пріѣхать къ стряпчему въ его собственную контору; но онъ только улыбнулся и сказалъ, что хотя онъ выше всякихъ мелочныхъ предразсудковъ и ничего не имѣетъ противъ того, чтобъ навѣстить своего друга Кэмпердауна, еслибъ это вело къ чему-нибудь хорошему; по его мнѣнію онъ своимъ присутствіемъ въ настоящемъ случаѣ только способствовалъ бы смущенію молодой женщины.
   Въ это утро, пока мистрисъ Карбункль отдѣлывала Лиззи въ своемъ домѣ въ Гертфордской улицѣ, Джонъ Юстэсъ и Кэмпердаунъ были у Дова, чтобъ сообщить ему о предстоящемъ свиданіи. Довъ сидѣлъ откинувшись на спинку кресла и вытянувъ впередъ голову, какъ будто она готова у него отдѣлиться отъ шеи, пока два посѣтителя вслушивались въ его слова.
   -- Буіьте снисходительны, говорю я, совѣтовалъ адвокатъ.
   Джонъ Юстэсъ очевидно раздѣлялъ его мнѣніе. Кэмпердаунъ вовсе не смотрѣлъ снисходительнымъ.
   -- Что выиграете вы, преслѣдуя это бѣдное, слабое существо, не имѣющее понятія о законахъ? продолжалъ Довъ.-- Она тянулась за своей игрушкой и налгала, чтобъ сохранить ее. Развѣ вы не слыхали, что въ томъ же оказывались виновны люди постарше, болѣе свѣдущіе въ законахъ и ближе къ намъ стоящіе?
   Именно въ это время предполагалось соперничество, но безъ интригъ, между нѣкоторыми передовыми людьми въ юридическомъ мірѣ, по поводу почетныхъ должностей, сопряженныхъ съ хорошимъ вознагражденіемъ, которыя оказывались вакантными или должны были вскорѣ сдѣлаться вакантными. Лордъ-канцлеръ собирался сложить съ себя должность и умеръ судья. Будетъ ли не очень популярный судья вынужденъ довольствоваться однимъ мѣстомъ или ему позволятъ выжидать другого, это было вопросомъ, который обсуждался во всѣхъ газетахъ. Пришли къ такому заключенію, что представлялось нѣчто среднее въ-родѣ мѣста второкласнаго главнаго аторнея, но только настоящій второкласный судья не соглашался на подобное раздвоеніе его званія. Между всѣми прикосновенными лицами существовала ярая зависть и шли толки, которые, быть можетъ, не строго согласовались съ истиною. Кэмпердаунъ и Юстэсъ понимали, что адвокатъ намекаетъ на эти обстоятельства, говоря о лжи и объ игрушкахъ да о людяхъ свѣдущихъ, ближе къ нимъ стоящихъ. Онъ самъ не тянулся ни за какой игрушкой, во какъ бываетъ съ тѣми, кто не подверженъ подобной слабости, онъ не прочь былъ подтрунить, когда другіе подавали поводъ къ насмѣшкамъ.
   -- Пощадите ее, говорилъ Довъ.-- Собственно имущество уже не представляетъ существеннаго вопроса, такъ какъ оно повидимому пропало безвозвратно. Взявъ все въ соображеніе, даже хорошо, чтобъ такое фиктивное имущество, какъ брилліанты, подверглось подобному уничтоженію въ глазахъ всего свѣта. Относительно насъ имущества этого не существуетъ и я не сталъ бы преслѣдовать это бѣдное, несвѣдущее молодое созданіе.
   Дорогою отъ Стараго къ Новому-Сквэру Джонъ Юстэсъ объявилъ стряпчему, что вполнѣ раздѣляетъ мнѣніе Дова.
   -- Во-первыхъ, мистеръ Кэмпердаунъ, она вдова моего брата.
   Стряпчій долженъ былъ съ этимъ согласиться, хотя и съ грустью.
   -- Потомъ она мать главы нашего рода. Не унижать ее намъ слѣдуетъ, а скорѣе охранить отъ униженія, если возможно.
   -- Очень жалѣю, что ей не досталось по-заслугамъ прежде чѣмъ вашъ бѣдный братъ встрѣтился съ нею.
   Въ страхѣ своемъ Лиззи пріѣхала въ назначенныя часъ и даже минуту. Когда Юстэсъ и Кэмпердаунъ подходили къ лѣстницѣ, которая вела къ помѣщенію стряпчаго, карета лэди Юстэсъ уже стояла у двери. Лиззи, поднявшись наверхъ, пришла въ восторгъ, когда ей сказали, что Кэмпердаунъ въ отсутствіи, но сейчасъ вернется. Она тотчасъ рѣшила, что ей неприлично ждать. Согласно ея обѣщанію, она пріѣхала, не застала Кэмпердауна и умчится такъ скоро, какъ только могутъ унести ея колеса. На ея несчастье, пока она нѣжнымъ шепотомъ пояснила клэрку, что немыслимо ей ждать стряпчаго, который не оказался точнымъ, когда самъ назначилъ свиданіе, Джонъ Юстэсъ и Кэмпердаунъ появились на площадкѣ и она немедленно была введена въ кабинетъ.
   Лиззи всегда одѣвалась хорошо, но теперь нарядъ ея вполнъ соотвѣтствовалъ положенію знатной дамы съ четырьмя тысячами годового дохода и короткой пріятельницы лэди Гленкоры Пализеръ. Когда она въ послѣдній разъ видѣлась съ Кэмпердауномъ, то была въ лѣтнемъ дорожномъ костюмѣ, собираясь въ дальній и пыльный путь; ни наружнымъ убранствомъ, ни обращеніемъ она не могла возбуждать большого восторіа. Ее неожиданно остановили на улицѣ и напугали. Теперь же, въ какомъ бы ни была она затруднительномъ положеніи, она будетъ гордо держать себя и не упадетъ духомъ. Немного смутилась она, увидавъ своего деверя; но она приложила всѣ старанія, чтобъ скрыть смущеніе.
   -- А, Джонъ! вскричала она:-- я не ожидала застать васъ у мистера Кэмпердауна.
   -- Я счелъ лучшимъ быть здѣсь -- какъ другъ вашъ.
   -- Разумѣется, это для меня очень пріятно, отвѣтила Лиззи.-- Я не убѣждена, чтобъ мистеръ Кэмпердаунъ позволить мнѣ считать его своимъ другомъ.
   -- Вы не имѣете повода считать меня врагомъ, лэди Юстэсъ, замѣтилъ стряпчій.-- Не угодно ли садиться? Полагаю, вы желаете изложить обстоятельства, при которыхъ были украдены юстэсовскіе брилліанты, когда они находились въ вашихъ рукахъ?
   -- Мои собственные, мистеръ Кэмпердаунъ.
   -- Я не могу этого допустить ни на минуту, милэди.
   -- Какая въ этомъ важность? вмѣшался Юстэсъ.-- Эти ненавистные брилліанты пропали навсегда и вопросъ принадлежали ли они по праву моей невѣсткѣ, или ея сыну, теперь значенія не имѣетъ.
   Кэмпердаунъ съ раздраженіемъ качнулъ головой. Его оскорбляло до глубины души, что всѣ берутъ сторону этой безчестной, лживой женщины, надѣлавшей ему столько хлопотъ. Лиззи угадывала выгоду своего положенія и была смѣлѣе чѣмъ когда-либо.
   -- Вы никогда не заставите меня признать, чтобъ они не были моими, сказала она.-- Мужъ мнѣ подарилъ ихъ и я знаю, что они принадлежали мнѣ.
   -- Теперь они во всякомъ случаѣ украдены, отвѣтилъ стряпчій.
   -- Да,-- ихъ украли.
   -- Не скажете ли вы намъ теперь, какимъ образомъ?
   Лиззи взглянула на деверя и вздохнула. Еще ни разу ей не приходилось разсказывать эту исторію во всей ея наготѣ, хотя она сознавалась три, четыре раза, отвѣчая утвердительно на вопросы. Она молчала съ минуту въ надеждѣ, что ее станутъ разспрашивать и ей легко будетъ отвѣчать полусловами, но ни единаго слова не было произнесено, чтобъ помочь ей.
   -- Я полагаю, вы все знаете, сказала она наконецъ.
   -- Ровно ничего не знаю, возразилъ Кэмпердаунъ.
   -- Мы слышали, что сундучокъ съ брилліантами украли изъ вашей комнаты съ гостинницѣ въ Карлейлѣ и что его взломали, сказалъ Юстэсъ.
   -- Такъ и было. Вломились въ мою комнату ночью, когда я лежала въ постели и крѣпко спала, и сундучокъ унесли. Когда настало утро, всѣ бросились ко мнѣ въ спальню; я до того перепугалась, что не знала, что дѣлаю. Каково было бы вашей дочери, еслибъ два мошенника вырѣзали замки и вошли въ ея спальню во время ея сна? Вы, повидимому, этого вовсе не принимаете въ соображеніе.
   -- А гдѣ же было ожерелье? спросилъ Юстэсъ.
   Лиззи вспомнила, что ея другъ майоръ Макинтошъ очень совѣтовалъ ей сказать всю правду Кэмпердауну, ставя ей на видъ, что такимъ образомъ она много можетъ способствовать огражденію себя отъ преслѣдованія.
   -- Подъ моей подушкой, шепотомъ промолвила она.
   -- Отчего же вы не сказали судьѣ, что оно находилось у васъ подъ подушкой?
   Предлагая этотъ вопросъ, который составлялъ всю суть, голосъ Кэмпердауна звучалъ строго и почти оправдывалъ легкія рыданія, которыя Лиззи предпослала своему отвѣту.
   -- Я сама не сознавала, что дѣлаю. Право я не знаю чего вы отъ меня хотите. Вы преслѣдовали меня со смерти сэр-Флоріака изъ-за этихъ брилліантовъ и я не знала, что мнѣ дѣлать. Они принадлежали мнѣ и я не считала своимъ долгомъ заявлять встрѣчному и поперечному, гдѣ держу ихъ. Есть такія вещи, которыхъ никто не высказываетъ. Еслибъ мнѣ вздумалось разспрашивать всѣ ваши тайны, сообщили бы вы мнѣ ихъ? Когда Вальтеръ-Скотта спросили, онъ ли пишетъ романы, то онъ отперся.
   -- Его не спрашивали подъ присягой, лэди Юстэсъ.
   -- Онъ клялся не разъ. Я право не вижу, какая тутъ можетъ быть разница. Никто не обязанъ высказывать своихъ тайнъ и я этого не хотѣла.
   -- Разница та, лэди Юстэсъ, что давая ложное показаніе подъ присягой, вы были виновны въ клятвопреступленіи.
   -- Какъ могла бы я думать объ этомъ, когда я такъ перепугалась и растерялась, что сама себя не помнила и не понимала, что дѣлаю? Ну вотъ, теперь я вамъ созналась во всемъ.
   -- Вы не досказали еще всего. Брилліанты не были украдены въ Карлейлѣ, но ихъ украли потомъ. Заявили вы полиціи или судьѣ что у васъ было похищено послѣ кражи въ Гертфордской улицѣ?
   -- Заявила. У меня взяли деньги, кольца и другія драгоцѣнныя вещи.
   -- А про брилліанты вы говорили, что ихъ на самомъ дѣлѣ украли въ этотъ разъ?
   -- Меня объ этомъ не спрашивали, мистеръ Кэмпердаунъ.
   -- Все ясно какъ день, Джонъ, обратился стряпчій къ Юстэсу.
   -- Совершенно ясно.
   -- Такъ мнѣ, вѣроятно, можно уѣхать, сказала Лиззи, вставая.
   Не было повода удерживать ее. Теперь, по окончаніи свиданія, даже казалось, что ей не было причины и пріѣзжать. Хотя они услыхали полное сознаніе отъ нея самой, они знали не болѣе чѣмъ прежде. Тайна была открыта и Лиззи Юстэсъ оказалась низкою интриганткою; но даже Кэмпердауну стало ясно, что съ нею ничего сдѣлать нельзя. Онъ никогда не находилъ разумнымъ преслѣдовать ее за ложную присягу, и теперь убѣждался, что она отдѣлается совсѣмъ безнаказанно, хотя своимъ упорствомъ и безчестстіемъ причинила такой значительный ущербъ знатному семейству, принявшему ее въ свое лоно.
   -- Я не имѣю повода удерживать васъ, лэди Юстэсъ, сказалъ онъ.-- Еслибъ я говорилъ до скончанія вѣка, и то едвали бы успѣлъ убѣдить васъ, въ какой мѣрѣ вы надѣлали вреда, и заставить взглянуть въ настоящемъ свѣтѣ на положеніе, въ которое поставили самое себя и близкихъ вамъ. Когда скончался вашъ мужъ, вамъ дали хорошій совѣтъ и, кажется, онъ былъ данъ съ большою деликатностью. Вы не хотѣли послушаться и видитѣ теперь послѣдствія вашего упорства.
   -- Я нисколько и ничего не стыжусь.
   -- Полагаю, отвѣтилъ Кэмпердаунъ.
   -- Прощайте, Джонъ, обратилась Лиззи къ своему деверю, протягивая ему руку.
   -- Прощайте, Лиззи.
   -- Честь имѣю кланяться, мистеръ Кэмпердаунъ.
   Лиззи низко присѣла предъ стряпчимъ и вернулась къ своей каретѣ, сопровождаемая клэркомъ. Она безспорно вышла изъ этого свиданія, не получивъ свѣжихъ ранъ.
   -- Адвокату, которому придется подвергнуть ее вторичному допросу въ центральномъ уголовномъ судѣ, предстоитъ дѣло не легкое, сказалъ Кэмпердаунъ, какъ только затворилась за нею дверь.-- Нѣтъ вещи, которой не въ состояніи сдѣлать хорошенькая женщина, когда она отброситъ всякое чувство стыда.
   -- Она великая женщина, замѣтилъ Джонъ Юстэсъ: -- великая женщина; еслибъ прекрасному полу открыто было юридическое поприще, она сдѣлалась бы извѣстнымъ адвокатомъ.
   Между тѣмъ Лиззи Юстэсъ возвращалась въ Гертфордскую улицу съ торжествомъ.
   

Глава LXXIII.
ПОСЛѢДНІЙ ЖЕНИХЪ ЛИЗЗИ.

   Свиданіе Лиззи съ стряпчимъ произошло въ среду послѣ полудня; по ея возвращеніи въ Гертфордскую улицу, ей подали записку отъ мистрисъ Карбункль.
   "Я распорядилась такъ, чтобъ не обѣдать дома сегодня, и не вернусь ранѣе десяти. То же я сдѣлаю завтра и каждый день пока вы не уѣдете; а завтракать вы можете у себя. Разумѣется, вы исполните ваше намѣреніе выѣхать изъ дома въ понедѣльникъ. Послѣ того, что произошло, я предпочитаю не видаться съ вами.-- Д. К."
   И это написала женщина, которая за нѣсколько дней назадъ заняла у нея сто-пятьдесятъ фунтовъ и въ настоящую минуту имѣла въ рукахъ на пятьдесятъ фунтовъ серебра, подареннаго Лучиндѣ! Очевидно, подарокъ слѣдовало возвратить, когда свадьба Лучинды была отложена, по выраженію газетъ. Лучинда въ это время уже выѣхала изъ дома, но Лиззи не сообщили, куда ее увезли. Она и не могла обратиться къ Лучиндѣ для возвращенія серебра -- надо сказать, что оно находилось въ ту пору въ рукахъ хозяина гостинницы въ Олбемарльской улицѣ, который удержалъ его въ видѣ небольшого обезпеченія того, что ему остались должны -- и вполнѣ была увѣрена, что напрасно потребовала бы отъ мистрисъ Карбункль какъ серебро, такъ и свой долгъ. Но все-таки она причинитъ досаду письмомъ и отвѣтитъ оскорбленіемъ на оскорбленіе. Итакъ, она написала прежней пріятельницѣ:

"Милостивая государыня,

   "Конечно, я вовсе не желаю продолжать знакомство, въ которое была вовлечена обманчивою наружностью и во время котораго оказала почти нелѣпое радушіе людямъ, вовсе недостойнымъ моего снисхоженія. Вы съ вашею племянницей и вашимъ короткимъ другомъ, лордомъ Джорджемъ Карутерсомъ, да несчастнымъ молодымъ человѣкомъ, женихомъ вашей племянницы жили въ качествѣ гостей на всемъ готовомъ въ моемъ замкѣ нѣсколько мѣсяцевъ. Здѣсь въ домѣ я живу по праву вслѣдствіе заключеннаго условія, а такъ какъ я плачу болѣе, чѣмъ сколько приходилось бы на мою долю по справедливости изъ общихъ расходовъ, я буду жить здѣсь сколько мнѣ угодно и уѣду когда мнѣ вздумается.
   "Между тѣмъ, какъ мы расходимся, безъ сомнѣнія, навсегда, я прошу немедленно возвратить одолженные вамъ мною сто-пятьдесятъ фунтовъ. Я вижу себя вынужденною настаивать и на возвращеніи серебра, приготовленнаго какъ свадебный подарокъ вашей племянницѣ. Чтобъ вы оставили его себѣ въ видѣ побочнаго дохода, не можетъ быть допущено ни на минуту, какъ удобно это ни казалось бы вамъ самимъ.
   "Ваша и такъ далѣе

"Е. Юстэсъ."

   Относительно требованія возвратить взятое или вообще оскорбленія Лиззи не могла бы подѣйствовать менѣе на мильный столбъ. Мистрисъ Карбункль была очень сильна духомъ и такъ давно боролась съ тягостями міра сего, что подобное бичеваніе словами для нея ровно ничего не значило. Она не обратила вниманія на записку, а такъ какъ она уже сговорилась съ управляющимъ дома съ условіемъ, что выѣдетъ въ понедѣльникъ -- что и сообщено было Лиззи слугами -- она не испугалась угрозы Лиззи остаться въ домѣ. Къ тому же еще она знала, что дѣлаются приготовленія къ поѣздкѣ въ Шотландію.
   Лиззи вернулась отъ Кэмпердауна съ торжествомъ. Она и тогда еще торжествовала въ душѣ, когда писала къ мистрисъ Карбункль; но ея веселое расположеніе духа значительно пострадало отъ замѣтки, которую она прочла въ вечерней аристократической газетѣ того дня. Она всегда просматривала вечернюю аристократическую газету и усвоила себѣ такое убѣжденіе, что жизнь безъ нея немыслима. Однако, въ этотъ вечеръ она поссорилась съ пресловутымъ общественнымъ органомъ навсегда. Популярная и хорошо извѣщенная газета сообщала своимъ читателямъ, что юстэсовскіе брилліанты и проч. и проч. Словомъ, вся исторія была изложена и взаключеніе выражалась надежда, что такъ какъ публика съ самаго начала сильно интересовалась этимъ дѣломъ и глубоко сочувствовала лэди Юстэсъ по поводу потери ея брилліантовъ, то лэди Юстэсъ вѣроятно будетъ въ состояніи объяснить ту часть своего поведенія, которая въ настоящую минуту безспорно остается непонятною. Лиззи швырнула газету съ негодованіемъ, спрашивая себя, какое право имѣютъ газетные писаки соваться въ частныя дѣла такихъ лицъ, какъ она.
   Въ этотъ вечеръ вопросъ объ отвѣтѣ лорду Фону былъ для нея на очереди и наиболѣе занималъ ее. Лордъ Фонъ долго писалъ свое письмо, и она имѣла право медлить отвѣтомъ сколько душѣ угодно; но для нея самой было лучше отвѣтить скорѣе. Она уже пробовала свои силы на двухъ отвѣтахъ и непремѣнно отправила бы утвердительный, еслибъ могла быть увѣрена, что послѣднія открытія не измѣнятъ рѣшенія лорда Фона. Онъ ясно и категорически заявлялъ, что женится, если она пожелаетъ. Она и намѣрена была пожелать послѣ всѣхъ треволненій въ послѣдніе шесть мѣсяцевъ. Но опять и то было несомнѣнно, что лордъ Фонъ возьметъ свое слово назадъ, какъ скоро услышитъ объ обстоятельствахъ, до того уже извѣстныхъ, что ихъ излагали въ газетахъ. Она рѣшила, что дастъ себѣ еще одну ночь на размышленіе.
   Увы! эта ночь была лишнею ночью. На другое утро она лежала еще въ постели, когда ей подали письмо отъ лорда Фона, написанное въ клубѣ наканунѣ вечеромъ.
   "Лордъ Фонъ свидѣтельствуетъ свое почтеніе лэди Юстэсъ и проситъ ее снисходительно понять, что онъ совершенно отказывается отъ своего предложенія въ письмѣ отъ 28-го марта. Еслибъ лэди Юстэсъ сочла нужнымъ усомниться въ приличіи подобнаго рѣшенія со стороны лорда Фона, она лучше сдѣлаетъ, если предоставитъ обсудить этотъ вопросъ кому-нибудь изъ своихъ друзей, и лордъ Фонъ послѣдуетъ ея примѣру. Лордъ Фонъ считаетъ не лишнимъ заявить свою рѣшимость, ни при какихъ условіяхъ не имѣть личныхъ сношеній съ лэди Юстэсъ по этому поводу и -- насколько онъ можетъ судить въ настоящую пору -- по всякому другому".
   Это письмо было жестокимъ для нея ударомъ, хотя она не сомнѣвалась, что лордъ Фонъ мгновенно ускользнетъ у нея изъ рукъ, какъ только исторія съ брилліантами сдѣлается извѣстна. Письмо это было для нея тяжкимъ ударомъ, хотя она сотни разъ увѣряла себя, что бракъ съ такимъ человѣкомъ, каковъ лордъ Фонъ, въ которомъ нѣтъ капли поэзіи, что такой бракъ сдѣлалъ бы ее невыразимо несчастною. Какой исходъ оставался бы для ея чувствъ въ подобномъ союзѣ? Вопросъ этотъ она задавала себѣ не разъ и никогда не была въ состояніи разрѣшить его. Зачѣмъ она не успѣла ранѣе отвѣтить Фону? Зачѣмъ не отвергла съ презрѣніемъ его вторичнаго сватовства, какъ онъ того заслуживалъ? Ахъ! въ этомъ-то и заключались все ея ея несчастье, вся ея вина.
   Но когда Лиззи не могла сдѣлать того, чего желала, чтобъ другіе считали исполненнымъ ею, она тотчасъ придумывала способъ, какъ бы ей прикинуться, будто сдѣлала. Что она получила записку лорда Фона въ ту минуту, когда собиралась къ нему писать, было очень не удачно. Все она ему напишетъ и помѣтитъ письмо заднимъ числомъ. Вѣроятно, онъ не повѣритъ этому числу. Она и не ожидала, чтобъ кто-нибудь ей впредь сталъ вѣрить. Но ему придется прочесть, что она напишетъ, и такимъ образомъ она избѣгнетъ необходимости упоминать о его послѣднемъ письмѣ.
   Ни одинъ изъ двухъ приготовленныхъ ею отвѣтовъ не соотвѣтствовалъ настоящему положенію дѣла и потому она написала третій. Прежнее письмо, въ которомъ она отвергала его предложеніе, было восхитительно дерзко по ея мнѣнію и намекъ на поваренка чрезвычайно удаченъ, еслибъ она отослала письмо тогда; теперь же требовалось что-нибудь посильнѣе -- и сильнѣйшее заключалось въ слѣдующемъ:

"Гертфордская улица, среда, 3-го апрѣля.

   (Число, какъ замѣтитъ читатель, обозначало канунъ того дня, когда ей утромъ подали послѣднюю записку лорда Фона.)

"Милордъ,

   "Цѣлую недѣлю я не отвѣчала на письмо, которое вы сдѣлали мнѣ честь написать, находя лучшимъ дать себѣ время на размышленіе въ такомъ важномъ вопросѣ. Въ этомъ я послѣдовала примѣру офиціальной осторожности вашего сіятельства.
   "Кажется, я никогда не читывала письма лживѣе, трусливѣе и подлѣе того, которое вы оказались способны написать мнѣ.
   "Когда мы были помолвлены, сознаюсь краснѣя, я не имѣла понятія о вашемъ характерѣ. Послѣ вы отвергли меня и запятнали мое доброе имя, просто потому, что узнавъ о моихъ врагахъ, струсили стать съ ними лицомъ къ лицу, и всячески искали средства уклониться отъ своего слова. Съ самаго начала и до конца все это олицетворенная трусость. Ваше поведеніе со мною одно продолжительное, ничѣмъ не оправдываемое оскорбленіе, тщательно обдуманное, изъ страха, какъ бы не наткнуться на хлопоты. Такой неслыханной подлости никто не встрѣчалъ ни въ романахъ, ли въ дѣйствительной жизни.
   "И теперь вы опять предлагаете мнѣ свою руку -- потому что опять струсили. Не чуть ли вы боитесь, что васъ поколотятъ, если вы откажетесь отъ своего слова, и вами руководитъ то чувство, что друзья мои не могутъ отколотить васъ, когда вы изъявите готовность жениться. Не бойтесь. Ничто на свѣтѣ не заставитъ меня быть вашею женою. А еслибъ кто изъ моихъ друзей взглянулъ на васъ съ такимъ видомъ, какъ-будто хочетъ проучить, только покажите ему это мое письмо и поясните, что я отказалась быть вашею женою, а не вы отказались сдѣлаться моимъ мужемъ.

"Е. Юстэсъ."

   Лиззи отправила это письмо, находя, что ничего не можетъ прибавить къ его дерзости, сколько бы ни сидѣла надъ нимъ. Ей казалось, когда она перечитывала его въ пятый разъ, что оно имѣло видъ, будто написано до полученія послѣдней его записки и потому взбѣситъ лорда Фона тѣмъ болѣе.
   Это было послѣднею недѣлею ея пребыванія въ городѣ, а тамъ ей предстояло схоронить себя въ Портрэ, гдѣ все ея общество будетъ составлять вѣрная Мэкнёльти, остававшаяся въ Шотландіи въ послѣдніе три мѣсяца, какъ старшая няня маленькаго наслѣдника. Въ пятницу Лиззи предстояло отправиться въ судъ, дать свое показаніе, по поводу чего ей уже была прислана какая-то отвратительная бумажонка; но Фрэнкъ будетъ сопровождать ее. Она отдѣлалась такъ легко въ другихъ случаяхъ, что теперь почти вовсе не испытывала страха. Она и не умѣла вполнѣ уяснить себѣ, почему ей надо быть осужденной на изгнаніе, и много думала объ этомъ. Она сдалась на совѣтъ Фрэнка, когда впервые стала опасаться, что не совладаетъ съ своими затрудненіями. Теперь затрудненія понемногу отстранялись; что-жъ касается Фрэнка -- чѣмъ былъ онъ для нея, чтобъ она его слушала? Тѣмъ не менѣе сундуки и чемоданы ея были уложены и она узнала, что ей надо ѣхать. Онъ будетъ сопровождать ее въ этомъ путешествіи и ей представится еще одинъ благопріятный случай относительно его.
   Пока она обдумывала все это, доложили о приходѣ Эмиліуса. Въ своемъ одиночествѣ она была рада всякому посѣтителю и знала, что Эмиліусъ по-крайней-мѣрѣ будетъ съ нею вѣжливъ. Едва онъ успѣлъ сѣсть, какъ заговорилъ о несчастьѣ, что не состоялся предполагаемый бракъ, и намекнулъ тихимъ, едва слышнымъ голосомъ, что во всемъ этомъ дѣлѣ съ самаго начала было что-то не обѣщающее хорошаго. Онъ съ своей стороны всегда опасался, чтобъ союзъ, открыто основанный на однихъ "меркантильныхъ" интересахъ -- онъ заявилъ въ скобкахъ, что слово меркантильный передавало его мысль ближе всякаго другого -- не могъ вести къ супружескому счастью.
   -- Мы всѣ знаемъ, говорилъ онъ:-- что нашъ добрый другъ мистрисъ Карбункль имѣла свои собственные виды, совершенно отдѣльные отъ благополучія ея племянницы. Я питаю величайшее уваженіе къ мистрисъ Карбункль -- могу сказать, благоговѣніе -- но нельзя въ продолжительномъ и близкомъ знакомствѣ съ нею не видѣть, что она -- корыстолюбива.
   -- И очень.
   -- Вы также замѣтили? Правда, она очень корыстолюбива и это набрасываетъ тѣнь на ея характеръ, который въ другихъ отношеніяхъ такъ плѣнителенъ.
   -- Она самая дерзкая, неблагодарная женщина, какую мнѣ приходилось знать! воскликнула Лиззи съ гнѣвомъ.
   Эмиліусъ широко раскрылъ глаза, но не возражалъ.
   -- Такъ какъ вы упомянули про нее, мистеръ Эмиліусъ, то я вамъ все скажу. Чего я не дѣлала для этой женщины! Вы знаете, какъ я принимала ее у себя въ Шотландіи.
   -- Съ роскошнымъ гостепріимствомъ, замѣтилъ Эмиліусъ.
   -- Разумѣется, она не платила ни за что у меня въ Портрэ.
   -- Само собою.
   Мысль о платѣ за то, что съѣдено или выпито въ домѣ пріятеля, была въ высшей степени непріятна пастору.
   -- А здѣсь я платила за все. То-есть, мы условились на счетъ общихъ расходовъ съ большою выгодою для нея. Кромѣ того она заняла у меня много денегъ.
   -- Я нисколько этому не удивляюсь, вставилъ свое слово Эмиліусъ.
   -- А когда эта несчастная дѣвушка, ея племянница, должна была выйти за бѣднягу сэр-Грифина Тьюита, я подарила ей цѣлый серебряный сервизъ.
   -- Какая удивительная щедрость!
   -- И повѣрите ли, она воспользовалась всѣмъ для своихъ собственныхъ низкихъ цѣлей! Какъ вы думаете, что она сдѣлала?
   -- Любезная лэди Юстэсъ, едва-ли что-нибудь удивитъ меня.
   Лиззи вдругъ затруднилась, какъ ей, не коснувшись своихъ собственныхъ непріятностей относительно воровства, передать, что мистрисъ Карбункль выгоняетъ ее изъ дома.
   -- Она объявила мнѣ, продолжала она: -- чтобъ я убиралась отсюда немедленно. Но я полагаю, что она задолжала до такой степени, что не можетъ долѣе оставаться въ этомъ домѣ.
   -- Я знаю, что она много должна, лэди Юстэсъ.
   -- Все-же она могла бы оказать мнѣ вѣжливость. А вмѣсто того она обошлась со мною дерзко до крайности. И почему, какъ бы вы думали? Потому что я не позволила ей ѣхать съ бѣдною сумасшедшею дѣвушкою въ Портрэ.
   -- Неужели она просила васъ объ этомъ?
   -- Я вамъ говорю!
   -- Въ жизнь не слыхивалъ о подобномъ безстыдствѣ, сказалъ Эмиліусъ, опять широко раскрывъ глаза и покачивая головой.
   -- Она желала, чтобъ я пригласила ихъ обѣихъ къ себѣ въ Портрэ на... на... разумѣется, это было бы почти навсегда. Право не знаю, какъ я потомъ избавилась бы отъ нихъ. А бѣдная дѣвушка, знаете ли, помѣшана -- совсѣмъ помѣшана. Она не могла оправиться послѣ того утра. О! что я вынесла съ этимъ несчастнымъ бракомъ отъ жестокаго, варварскаго упорства мистрисъ Карбункль! Вы представить себѣ не можете, мистеръ Эмиліусъ, какія сцены происходили здѣсь въ этотъ послѣдній мѣсяцъ. Ничего не можетъ быть ужаснѣе. Ни за какія блага въ свѣтѣ не согласилась бы я пройти чрезъ все это опять. Я просто больна отъ этого и должна ѣхать въ Шотландію поправить здоровье.
   -- До меня дошло, что вы уѣзжаете, и я желалъ сказать вамъ -- слова два наединѣ предъ вашимъ отъѣздомъ.
   Эмиліусъ долго обдумывалъ, что ему говорить при этомъ свиданіи, и приготовился къ нему съ величайшимъ тщаніемъ. Онъ зналъ довольно подробно исторію ожерелья отъ мистрисъ Карбункль, которая услышала ее, какъ вѣроятно помнитъ читатель, отъ лорда Джорджа. Онъ зналъ о помолвкѣ съ лордомъ Фономъ и также о дружескихъ отношеніяхъ, возникшихъ было между Лиззи и лордомъ Джорджемъ. Эмиліусъ былъ бдителенъ, терпѣливъ, не пренебрегалъ ничѣмъ и наконецъ сталъ надѣяться. Когда онъ услыхалъ, что его возлюбленная ѣдетъ въ Шотландію, онъ сказалъ себѣ, что хорошо бы отважиться на рѣшительный шагъ до ея отъѣзда. Что-жъ касалось поѣздки въ Айрширъ, то это сущіе пустяки для человѣка влюбленнаго какъ Эмиліусъ; онъ нисколько не затруднился бы явиться въ замокъ безъ приглашенія. Каковы ни были его недостатки, храбрости довести подобное дѣло до благополучнаго конца у него хватило бы съ избыткомъ. Насколько смѣлость и отвага могутъ быть человѣку полезны, онъ былъ хорошо вооруженъ. У него достало бы духу сдѣлать предложеніе герцогинѣ съ доходомъ въ десять разъ больше, чѣмъ у Лиззи, и голосъ его не дрогнулъ бы, краска смущенія не выступила бы на лицѣ. Онъ долго вдумывался въ вопросъ, какъ бы ему вѣрнѣе побѣдить ее, намекомъ ли на ея провинности относительно брилліантовъ, или дѣлая видъ будто находится въ совершенномъ невѣдѣніи. Наконецъ онъ рѣшилъ, что успѣхъ вѣроятнѣе при смѣломъ заявленіи истины.
   "Я знаю, какъ страшно вамъ нужна опора, чтобъ вынести всѣ эти невзгоды, и знаю также, что всѣ ваши знатные обожатели будутъ уклоняться отъ васъ изъ-за того, что вы сдѣлали; итакъ лучше, если вы примите мою руку. Согласитесь и я поддержку васъ, несмотря ни на что. А если откажете, то я помогу раздавить васъ."
   Таковы были доводы, которые Эмиліусъ рѣшился пустить въ ходъ, и облечь ихъ онъ хотѣлъ въ такую же форму -- разумѣется, съ небольшими измѣненіями. Онъ приступалъ теперь къ своему дѣлу съ твердымъ намѣреніемъ не щадить силъ для достиженія успѣха. Заявивъ о своемъ желаніи переговорить съ Лиззи глазъ-на-глазъ, Эмиліусъ придвинулъ стулъ и наклонился къ ней впередъ, засунувъ свои сложенныя руки между сжатыхъ колѣнъ. Онъ былъ смуглъ, довольно хорошо сложенъ, носъ имѣлъ горбатый и густые, жирные волосы; вообще онъ могъ бы казаться довольно красивымъ въ глазахъ нѣкоторыхъ женщинъ, еслибъ въ одномъ его глазу не было чего-то страннаго, точно будто онъ косъ. Когда онъ проповѣдывалъ, это было незамѣтно, но въ обыкновенной и дружеской бесѣдѣ производило впечатлѣніе непріятное.
   -- Въ-самомъ-дѣлѣ? сказала Лиззи съ прекрасно разыграннымъ изумленіемъ.
   Она уже стала размышлять, не годится ли, взявъ все въ соображеніе, и мистеръ Эмиліусъ?
   -- Точно такъ, лэди Юстэсъ. Мы съ вами знаемъ другъ друга уже много мѣсяцевъ и мнѣ доставило самое искреннее удовольствіе это знакомство -- не позволите ли вы сказать, дружба, возникшая между нами?
   Лиззи не запретила употребленія пріятнаго слова и только слегка наклонила голову.
   -- Полагаю, какъ человѣкъ преданный и духовное лицо, я не могу быть обвиненъ въ нескромномъ вмѣшательствѣ въ частныя дѣла, когда скажу, что случайно до меня дошли всѣ подробности двухъ покражъ, которыми васъ такъ жестоко преслѣдовали.
   Э! да онъ явился по поводу брилліантовъ, а не предложеніе дѣлать! Лиззи подняла брови и едва замѣтно наклонила голову.
   -- Не знаю, насколько друзья ваши или публика осуждаютъ васъ, но...
   -- Мои друзья меня вовсе не осуждаютъ, милостивый государь.
   -- Я очень радъ это слышать.
   -- Никто не осмѣливался осуждать меня, кромѣ безстыдной женщины, которая ищетъ предлога не заплатить мнѣ того, что должна.
   -- Я въ восхищеніи. Итакъ, я намѣревался высказать вамъ, что хотя вы и нарушили букву закона и подлежите судебному преслѣдованію, которое можетъ быть непріятно...
   -- Я не подлежу рѣшительно ничему непріятному, мистеръ Эмиліусъ.
   -- Вы меня очень успокоиваете. Я собирался выразить мнѣніе, такъ какъ слышалъ, что въ свѣтѣ есть люди, которые осмѣливаются обвинять васъ въ... въ ложной присягѣ...
   -- Никто не осмѣливался обвинять меня въ чемъ-либо. Съ какой стати приходите вы ко мнѣ говорить подобныя вещи?
   -- Ахъ, лэди Юстэсъ! Мною руководитъ то, что эти клеветы говорятся открыто за вашей спиной.
   -- Кто говорить ихъ? Мистрисъ Карбункль и лордъ Джорджъ Карутерсъ -- мои враги?
   Эмиліусъ чувствовалъ, что не подвигается впередъ.
   -- Я только хотѣлъ вамъ сказать, какъ я смотрю на вопросъ. Взглянувъ на него съ точки зрѣнія духовнаго лица, я нахожу, что вы были правы въ тѣхъ мѣрахъ, какія приняли для огражденія своей собственности, на которую злоумышленники намѣревались запустить лапу.
   -- Разумѣется, я была права.
   -- Вамъ лучше знать, лэди Юстэсъ, могу ли я оказать вамъ помощь въ чемъ-нибудь.
   -- Ни въ какой помощи я не нуждаюсь, мистеръ Эмиліусъ, благодарю.
   -- Мнѣ сообщили, что тѣ, которые съ сердечною преданностью должны бы поддерживать васъ въ это время, можно сказать, скорби, бросили васъ съ холодною эгоистичностью.
   -- Да никакой скорби нѣтъ и никто меня не бросалъ.
   -- Мнѣ говорили, что лордъ Фонъ...
   -- Лордъ Фонъ идіотъ.
   -- Безъ сомнѣнія.
   -- И я бросила его. Сегодня утромъ я отвѣтила на его убѣдительное письмо возобновить нашу помолвку, что объ этомъ не можетъ быть рѣчи. Я презираю лорда Фона, а сердце своего я никогда не отдамъ тому, кто не имѣетъ моего уваженія.
   -- Это возвышенный взглядъ, лэди Юстэсъ, которому я вполнѣ сочувствую. Теперь же позвольте мнѣ приступить къ настоящей цѣли моего сегодняшняго посѣщенія, сладостной цѣли моего прихода въ это утро. Предварительно однако увѣривъ васъ, что я не предложилъ бы вамъ своего сердца, еслибъ съ сердцемъ вмѣстѣ не было сопряжено совершеннѣйшее уваженіе, когда-либо питаемое мужчиною къ женщинѣ.
   Эмиліусъ счелъ нужнымъ прямо приступить къ дѣлу, когда лэди Юстэсъ не позволила ему дойти до него окольнымъ путемъ, какъ онъ намѣревался. Все-таки онъ полагалъ, что сказанное имъ не останется безъ дѣйствія, такъ какъ онъ ни минуты не вѣрилъ ея увѣреніямъ на счетъ друзей и отсутствія скорби. Она только бодрѣе выносила всѣ эти невзгоды, чѣмъ онъ ожидалъ, а потому заставила его измѣнить планъ атаки. Не теряя времени онъ воспользовался первымъ удобнымъ случаемъ.
   -- Что вы хотите сказать, мистеръ Эмиліусъ?
   -- То, что повергаю къ вашимъ ногамъ мое сердце, руку, счастье, званіе и карьеру. Я рѣшаюсь сказать про себя, что однимъ краснорѣчіемъ и собственнымъ умомъ завоевалъ себѣ значительное положеніе въ этой кишащей народомъ столицѣ. Я понимаю, лэди Юстэсъ, какъ высоко вы стоите. Вашу плѣнительную красоту я сознаю -- увы! всею душою. Мнѣ сказали, что вы богаты. Но и я, дерзающій выступить въ качествѣ искателя вашей руки, и я не ничтоженъ въ этомъ мірѣ. Кровь, которая течетъ въ моихъ жилахъ, не менѣе знаменита, чѣмъ ваша, я потомокъ знатнаго и древняго рода въ моей отчизнѣ. Званіе, избранное мною, самое возвышенное, которое когда-либо воодушевляло благороднымъ честолюбіемъ человѣческое сердце. Мнѣ едва минуло тридцать-два года и я уже извѣстенъ какъ величайшій проповѣдникъ моего времени, хотя проповѣдую не на родномъ языкѣ. Ваша палата пэровъ была бы мнѣ открыта какъ духовному лицу, еслибъ я снизошелъ на условія, предлагаемыя мнѣ тѣми, кто нуждается въ моемъ содѣйствіи. Я двигаю массами. Я трогаю сердца. Въ этомъ громадномъ скопищѣ народа, которое вы называете Лондономъ, я могу избрать себѣ кружокъ людей близкихъ среди самыхъ высокопоставленныхъ лицъ въ этой странѣ. Лэди Юстэсъ, не согласитесь ли вы раздѣлить мою карьеру и мою судьбу? Я прошу вашей руки, потому что вы единственная женщина, къ которой сердце мое снизошло, которую я полюбилъ.
   Человѣкъ этотъ былъ противный, сальный, лживый, косой, жидъ-перекрещенецъ, обманщикъ, сорока лѣтъ слишкомъ, котораго величайшій успѣхъ въ свѣтѣ состоялъ въ доставленномъ ему чрезъ посредство мистрисъ Карбункль доступѣ въ замокъ Портрэ. Къ епископской митрѣ онъ былъ такъ же близокъ, какъ великій человѣкъ прошлаго поколѣнія, депутатъ Шепгердъ. Къ такому существу можно было питать одно отвращеніе -- онъ быль гнусно саленъ, лгунъ и обманщикъ, новъ немъ проглядывало нѣкоторое мужество. Онъ не боялся этой женщины, и говоря за себя, онъ держалъ высоко голову. Онъ изучилъ свою рѣчь и зналъ, какъ слѣдовало произнести каждое слово. Онъ не краснѣлъ, не запинался и не раболѣпствовалъ. Весьма вѣроятно, онъ никогда не слыхивалъ о своемъ дѣдѣ или бабкѣ, однако говорилъ о своихъ благородныхъ предкахъ такимъ тономъ, что заставилъ Лиззи повѣрить ему. Онъ почти убѣдилъ ее и въ томъ, что признанъ всѣмъ міромъ какъ величайшій проповѣдникъ своего времени. Пока онъ говорилъ свою рѣчь, она почти плѣнилась его косымъ глазомъ. Его сальная и гнусная фигура нравилась ей безспорно. Предполагая, какъ и было естественно, что многое изъ сказаннаго имъ неправда, ей и ложь эта понравилась. Въ немъ вообще былъ оттѣнокъ поэзіи, а поэзія, думала она, несовмѣстна съ пошлою правдивостью. Мужчина, чтобъ вполнѣ быть мужчиной въ ея глазахъ, долженъ умѣть побожиться, что всѣ его гуси настоящіе лебеди и что онъ считаетъ ихъ десятками, хоть бы ему не принадлежало на самомъ дѣлѣ и перышка отъ гусинаго крыла. Ей понравилась его смѣлость; наконецъ, въ своемъ объясненіи онъ не побоялся открыто высказаться насчетъ своихъ чувствъ. Тѣмъ не менѣе онъ былъ только пасторъ Эмиліусъ, и она знала, что его доходъ далеко не роскошенъ. Хотя она восхищалась его обращеніемъ и разговоромъ, она знала очень хорошо, что онъ гонится за ея деньгами. Съ той минуты, какъ Лиззи уяснила себѣ его цѣль, она твердо рѣшилась не быть его женою, пока сохранится малѣйшая надежда завладѣть Фрэнкомъ Грейстокомъ.
   -- Мнѣ говорили, мистеръ Эмиліусъ, что вы женаты.
   -- Это сущая ложь, лэди Юстэсъ. Изъ одного состраданія я пріютилъ отдаленную родственницу. Въ то время я находился въ чужой странѣ и злословіе коснулось моего образа жизни. Не жалуясь, я отослалъ обратно родственницу на ея родину. Помогать ей изъ состраданія я могъ точно такъ же тамъ, какъ и здѣсь.
   -- Стало быть, вы содержите ее?
   Эмиліусъ помолчалъ съ минуту. Опасно было бы сказать, что на немъ лежитъ подобная обуза.
   -- Я помогалъ ей, пока она не нашла себѣ собственнаго дома, сдѣлавшись женой честнаго человѣка.
   -- О! въ-самомъ-дѣдѣ? Я рада слышать это.
   -- А теперь, лэди Юстэсъ, могу ли я надѣяться на благопріятный отвѣтъ?
   Лиззи отвѣтила такою же длинною и почти такою же ловкою рѣчью, какъ была его собственная. Сердце ея вынесло въ послѣднее время много испытаній. Она лишилась лучшаго изъ мужей, какого когда-либо боготворила жена. Она подумала было для своего ребенка, хотя не могла теперь пояснить, въ какихъ именно видахъ, о вступленіи во второй бракъ съ человѣкомъ высокаго званія, который однако оказался недостойнымъ ея. Она отступилась отъ него -- съ великолѣпнымъ выраженіемъ презрѣнія -- Лиззи представила въ лицахъ, какъ она отступилась -- и не желала болѣе думать ни о какомъ бракѣ. Выслушавъ ее, Эмиліусъ отвѣсилъ низкій поклонъ, и наружная дверь еще не закрылась за нимъ, какъ онъ соображалъ, сколько ему будетъ стоить поѣздка въ Шотландію.
   

Глава LXXIV.
ЛИЗЗИ ВЪ ПОЛИЦІИ.

   Въ среду и четвергъ Лиззи торжествовала. Она безспорно вышла цѣла и невредима изъ кабинета Кэмпердауна, а женщина, разумѣется, можетъ назвать побѣдой, когда мужчина повергаетъ къ ея ногамъ свою руку, сердце, счастье и все, что имѣетъ. Однако, когда настала пятница, хотя Лиззи и твердо рѣшилась не унывать, страхъ все-таки овладѣлъ ею. Она очень хорошо понимала, что ее пригласятъ публично сознаться въ томъ, что она два раза ложно показывала подъ присягой. Хотя очевидно ей не грозило никакого существеннаго наказанія, все-таки она подвергнется очень невыгоднымъ для нея замѣчаніямъ какъ со стороны судьи, такъ и со стороны защитника обвиняемыхъ. Легла она спать въ прекрасномъ расположеніи духа, но утромъ проснулась въ страхѣ и горѣ. Она одѣлась въ черное съ ногъ до головы и приготовила себѣ толстую черную вуаль. Она велѣла привести извощичій фаэтонъ для этого случая, не находя разумнымъ выставить на видъ свой собственный экипажъ. Позавтракала она рано и выпила большой стаканъ вина, чтобъ подкрѣпиться. Когда Фрэнкъ пріѣхалъ къ ней безъ четверти въ десять, она была уже совсѣмъ готова и схватила его за руку, почти не сказавъ ни слова. Она только поглядѣла ему въ лицо глазами полными слезъ.
   -- Все скоро кончится, сказалъ онъ.
   Она пожала ему руку и сдѣлала знакъ, что готова выйти вслѣдъ за нимъ.
   -- Этимъ дѣломъ начнутъ, замѣтилъ онъ: -- вамъ не долго придется ждать.
   -- О, вы такъ добры -- такъ добры ко мнѣ!
   Она пожала его руку, на которую опиралась, и не сказала ни слова болѣе во всю дорогу. У входа въ судъ толпилось множество народа. Переулокъ былъ узенькій и такъ расположенъ, что фаэтонъ Лиззи едва могъ пробраться до двери. Но предъ нею тотчасъ разступились, когда Фрэнкъ высадилъ ее изъ экипажа, и полицейскіе, которые тутъ дежурили, оказали ей такое вниманіе, какъ-будто она жена лорда-канцлера. О преступныхъ дѣяніяхъ мягко будутъ отзываться, понизивъ голосъ, даже полицейскіе, когда преступники пріѣзжаютъ въ экипажѣ и носятъ титулъ. Лиззи провели въ отдѣльную комнату и ей сообщили, что она прождетъ тутъ не болѣе нѣсколькихъ минутъ. Фрэнкъ вошелъ въ присутствіе и увидалъ, что двое судей только что заняли свои мѣста. Одного было достаточно; но дѣло представляло рѣдкій интересъ и даже члены полицейскаго суда подвержены человѣческимъ слабостямъ. Грейстоку было дозволено обойти вокругъ стола и шепнуть два слова на ухо тому изъ судей, который предсѣдательствовалъ въ этотъ день. Судья кивнулъ головой и приступили къ дѣлу.
   Несчастный Бенджаминъ доставленъ былъ изъ Вѣны подъ строгимъ карауломъ и находился теперь на скамьѣ подсудимыхъ. Возлѣ него, въ качествѣ соучастника, стоялъ Смайлеръ, высокій, массивный, некрасивый, но рѣшительнаго вида мошенникъ, искусный взламывать замки, одаренный громадною силою и коротко извѣстный полиціи, съ которой вѣдался не разъ съ-тѣхъ-поръ, какъ взялся за свое ремесло лѣтъ пятнадцать назадъ. Да онъ, по правдѣ сказать, и за долго до того былъ знакомъ съ полиціею. Насколько онъ могъ себя запомнить, всегда знавалъ ее. Только любительская дѣятельность его дѣтскихъ лѣтъ теперь уже не шла въ зачетъ. Въ послѣдніе пятнадцать лѣтъ его біографія писалась со всею точностью, какой заслуживали подвиги великаго человѣка. Изъ этихъ ста-восьмидесяти мѣсяцевъ онъ провелъ сто въ тюрьмѣ и подвергся двадцати-тремъ приговорамъ. Онъ уже становился старъ -- для вора -- и пріятели его полагали, что онъ скоро поселится навсегда въ какомъ-нибудь уединенномъ уголкѣ. Бенджаминъ смотрѣлъ почтеннымъ, пожилымъ человѣкомъ лѣтъ пятидесяти, съ легкою просѣдью и въ превосходномъ черномъ костюмѣ. Видомъ своимъ онъ всячески старался выказать изумленіе, что очутился на такомъ мѣстѣ и въ такой компаніи. Онъ то и дѣло говорилъ съ своимъ стряпчимъ и тѣмъ адвокатомъ, который долженъ былъ излагать, почему онъ не подлежитъ суду. Вообще онъ все время былъ въ волненіи. Смайлеръ, напротивъ, какъ дома. Онъ очень хорошо понималъ свое положеніе и не раскрывалъ рта. Онъ стоялъ прямо, какъ столбъ, глядѣлъ на судью, не отводя глазъ, и не облокачивался даже ни разу на перила во всѣ четыре часа, пока длилось разбирательство. Только когда пріятель его, Билли Канъ, разодѣтый въ пухъ и прахъ, спокойный и мягкій, какъ онъ видѣлъ его однажды въ трактирѣ "Восходящее Солнце" въ Микской улицѣ, введенъ былъ въ присутствіе дать показаніе противъ него, Смайлеръ бросилъ на него взглядъ, въ которомъ очевидно для всѣхъ присутствующихъ заключалась угроза кровавой отплаты. Но Билли зналъ выгоду своего положенія и только съ улыбкой кивнулъ головой своему старому товарищу. Тотъ былъ гораздо сильнѣе его и надѣленъ многими преимуществами; по взявъ все въ соображеніе, его старый-то товарищъ, пожалуй, оказался наименѣе смѣтливымъ изъ двухъ воровъ. Такъ поняли зрители улыбку Билли.
   Обстоятельства дѣла изложилъ очень коротко и ясно аторней. Все умѣстилось бы въ орѣховой скорлупкѣ, заявилъ онъ, еслибъ воровство, произведенное предъ тѣмъ въ Карлейлѣ, не усложнило вопроса. Не трудно бы доказать виновность подсудимыхъ и въ этомъ проступкѣ, но сочли лучшимъ ограничиться однимъ обвиненіемъ въ кражѣ, учиненной въ Гертфордской улицѣ. Онъ коснулся того, что произошло въ Карлейлѣ, только для поясненія, но замѣтилъ, что всѣ его слова могутъ быть подкрѣплены доказательствами. Потомъ онъ изложилъ все, что извѣстно читателю о желѣзномъ сундучкѣ. Брилліантовъ тамъ не оказалось, сказалъ онъ, и за тѣмъ послѣдовала исторія Лиззи; но передалъ онъ ее съ величайшей пощадою. Во все это время Лиззи сидѣла подъ вуалью въ отдѣльной комнатѣ и ни слова не слыхала изъ того, что говорилось. Между тѣмъ аторней приступилъ къ кражѣ въ Гертфордской улицѣ. Онъ докажетъ, говорилъ онъ, показаніемъ самой лэди Юстэсъ, что брилліанты лежали у нея въ замкнутой письменной шкатулкѣ, хотя всѣ ея знакомые и друзья полагали, что они были взяты въ Карлейлѣ, и онъ докажетъ кромѣ того показаніемъ соучастниковъ, что брилліанты были украдены двумя людьми -- младшимъ изъ подсудимыхъ и свидѣтелемъ, который будетъ приведенъ -- что ожерелье было передано этими двумя людьми старшему изъ подсудимыхъ, и тотъ далъ имъ извѣстную сумму денегъ за исполненныя ими. два воровства. Много еще говорилъ аторней, но для читателя, которому все извѣстно, это было бы третье повтореніе одного и того же. Заключилъ онъ тѣмъ, что прежде всего предлагаетъ спросить лэди Юстэсъ, у которой находились брилліанты, когда ихъ украли. Фрэнкъ Грейстокъ вышелъ при этихъ словахъ изъ присутствія и вскорѣ возвратился, ведя бѣдную Лиззи подъ руку.
   Ее провели къ креслу и послѣ того, какъ она приняла присягу, пригласили сѣсть. Но ее попросили поднять вуаль, которую она было опустила, какъ скоро приложилась къ евангелію. Первый вопросъ ей предложили очень легкій. Помнитъ ли она ночь въ Карлейлѣ? Не разскажетъ ли она, что произошло въ эту ночь? Когда украли сундучокъ, находились ли въ немъ брилліанты? Нѣтъ, она вынула ихъ для безопасности и положила къ себѣ подъ подушку. Тутъ настала горькая минута, когда ей пришлось сознаться въ ложномъ показаніи подъ присягой предъ судьею въ Карлейлѣ; но и это даже прошло какъ-то легко. Судья сдѣлалъ ей одинъ строгій вопросъ:
   -- Неужели, лэди Юстэсъ, вы дали тогда ложное показаніе, зная, что оно ложно?
   -- Я находилась въ такомъ положеніи отъ испуга, что сама не знала, что говорю! воскликнула Лиззи и залилась слезами, протянувъ къ судьѣ сложенныя руки съ умоляющимъ видомъ.
   Съ этой минуты судья былъ на ея сторонѣ -- и публика тоже. Бѣдное, несвѣдущее, измученное молодое созданіе -- и такая красавица! Таково было общее впечатлѣніе. Но она еще не попала въ руки адвоката, защитника Бенджамина. Потомъ Лиззи разсказала все, что ей было извѣстно о другомъ воровствѣ. Она конечно не заявляла при допросѣ, чтобъ у нея украдены были брилліанты. Она также не упоминала о брилліантахъ въ спискѣ украденныхъ у нея вещей. Не упоминала она потому, что считала ихъ своею собственностью и предпочла потерять скорѣе чѣмъ снова поднимать исторію о покражѣ въ Карлейлѣ. Такъ показала она предъ судомъ, затѣмъ предоставили право разспрашивать ее очень ученому и очень искусному адвокату, котораго Бенджаминъ взялъ защищать его -- или вѣрнѣе, изложить причины, почему его совсѣмъ не слѣдовало привлекать къ суду.
   Надо сознаться, что Лиззи вынесла отъ него часть того наказанія, которое несомнѣнно заслуживала. Этотъ тонкій и ученый господинъ принялъ въ настоящемъ случаѣ самый добродушный и сладкій голосъ, которымъ когда-либо говорилъ англійскій адвокатъ. Онъ обратился къ лэди Юстэсъ въ самыхъ мягкихъ выраженіяхъ, точно-будто едва осмѣливался говорить съ женщиной, стоящей такъ высоко по богатству, званію и красотѣ; тѣмъ не менѣе онъ сдѣлалъ ей нѣсколько очень тяжелыхъ вопросовъ. "Такъ ли онъ понялъ, что она добровольно давала показаніе въ судѣ въ Карлейлѣ съ цѣлью содѣйствовать полиціи въ поимкѣ извѣстныхъ людей за покражу извѣстныхъ драгоцѣнныхъ камней, зная между тѣмъ, что драгоцѣнные камни эти находятся у нея самой?"
   Пораженная рѣзкой противоположностью между сладкимъ голосомъ и грубымъ вопросомъ, Лиззи не могла никакъ понять его и онъ трижды повторилъ вопросъ, придавая своему голосу все болѣе и болѣе сладкозвучія.
   -- Такъ, отвѣтила наконецъ Лиззи.
   -- Такъ?
   -- Да, такъ, повторила Лиззи.
   -- И вы, ваше сіятельство, заставили кумберландскую полицію гоняться за мнимыми ворами брилліантовъ, которые находились въ вашихъ рукахъ, когда вы давали это показаніе подъ присягой?
   -- Да.
   -- И вы знали, ваше сіятельство, что показываете неправду?
   -- Знала.
   -- И полиція отыскивала, этихъ людей въ-теченіе нѣсколькихъ недѣль?
   -- Отыскивала.
   -- Основываясь на вашемъ показаніи?
   -- На моемъ, сквозь слезы произнесла Лиззи.
   -- И вы все время знали, ваше сіятельство, что эти бѣдные люди неповинны въ кражѣ вашихъ брилліантовъ?
   -- Но они украли сундучокъ, возразила Лиззи опять сквозь слезы.
   -- Разумѣется, кто-нибудь взялъ желѣзный сундучокъ изъ комнаты вашего сіятельства, но вы показали подъ присягой, что украдены были брилліанты. Если не ошибаюсь, на васъ въ то время былъ предъявленъ искъ по поводу этихъ брилліантовъ, на которые другія лица заявляли права?
   -- Это правда
   -- И лица эти прекратили искъ, какъ скоро услыхали, что брилліанты украдены?
   При всей его вкрадчивой кротости, онъ довелъ Лиззи чуть-что не до обморока. Ей казалось, что вопросамъ конца не будетъ. Напрасно судья ставилъ на видъ ученому мужу, что лэди Юстэсъ неоднократно сознавалась въ своемъ ложномъ показаніи, какъ въ Карлейлѣ, такъ и въ Лондонѣ. Защитникъ Бенджамина настаивалъ на однихъ и тѣхъ же вопросахъ, все раскапывая дѣло въ Карлейлѣ и почти вовсе не упоминая о второй кражѣ въ Гертфордской улицѣ. Онъ задался цѣлью такъ обставить вопросъ, какъ-будто Лиззи сама устроила это воровство, чтобъ провести Кэмпердауна, и что лордъ Джорджъ Карутэрсъ былъ ея соучастникомъ. Онъ даже спросилъ ее почти шепотомъ и съ сладчайшею улыбкой, не выходитъ ли она замужъ за лорда Джорджа. Когда Лиззи отвѣтила отрицательно, онъ все-таки выразилъ мысль, что этотъ бракъ вѣроятно впереди. Тутъ Фрэнкъ Грэйстокъ обратился къ судьѣ съ просьбою оградить лэди Юстэсъ отъ такой безполезной пошлости и въ судѣ произошла сцена. Лиззи эта сцена была непріятна, но она отвлекла отъ нея вниманіе публики, которой, разумѣется, очень было забавно слышать, какъ два адвоката перекидывались крупными словами.
   Лэди Юстэсъ была вынуждена оставаться въ отдѣльной комнатѣ во все время, пока допрашивали Пэшенсъ Крабстикъ и Кана, но слышать она не могла ничего. Пэшенсъ оказалась самою закоснѣлою и неподатливою свидѣтельницей; она никакъ не хотѣла высказывать что-либо дурное о себѣ и относительно этого не заслуживала всего хорошаго, что ей выпало на долю. Но Билли Канъ былъ обворожителенъ любезенъ, сообщителенъ и точенъ. Его ничѣмъ нельзя было сбить. Опытный и свѣдущій адвокатъ попытался-было истерзать его на части, однако ничего съ нимъ сдѣлать не могъ. На вопросъ, не былъ ли онъ воромъ по ремеслу цѣлыхъ десять лѣтъ, онъ отвѣтилъ:
   -- Десять или двѣнадцать.
   Развѣ онъ ожидаетъ, чтобъ какіе-нибудь присяжные повѣрили его показанію подъ присягой? обратился къ нему адвокатъ со вторымъ вопросомъ..
   -- Только въ такомъ случаѣ, когда оно вполнѣ будетъ подтверждено.
   -- Можете ли вы взглянуть прямо въ лицо этому человѣку -- который во всякомъ случаѣ честнѣе васъ? воскликнулъ адвокатъ съ паѳосомъ.
   -- Кажется, могу, отвѣтилъ Билли, и такъ улыбнулся Смайлеру, что зала суда огласилась неудержимымъ хохотомъ.
   Оба обвиненные были преданы уголовному суду и Лиззи Юстэсъ обязали, подъ опасеніемъ извѣстнаго наказанія, явиться по требованію и снова дать свое показаніе.
   -- Я радъ, что это кончено, сказалъ Фрэнкъ, прощаясь съ нею у двери передней мистрисъ Карбункль.
   -- О Фрэнкъ, дорогой Фрэнкъ! что было бы со мною безъ васъ?
   

Глава LXXV.
ЛОРДЪ ДЖОРЖЪ ВЫСКАЗЫВАЕТСЯ.

   Лэди Юстэсъ не выходила изъ дома ни въ субботу, ни въ воскресенье, и занялась исключительно приготовленіями къ отъѣзду. Мистрисъ Карбункль она болѣе не видала, но онѣ переговаривались чрезъ посланныхъ и даже писали другъ къ другу. Все это не повело ни къ чему. Лиззи желала получить обратно подаренное серебро и часть денегъ, если возможно. Ложки и вилки находились въ Олбемарльской улицѣ, внѣ власти мистрисъ Карбункль, а деньги, разумѣется, были истрачены. Лиззи могла бы избавить себя отъ труда требовать ихъ обратно, еслибъ ей не доставляло удовольствія оскорблять свою прежнюю пріятельницу, не смотря на то, что она навлекала на себя такимъ образомъ новыя оскорбленія. Что касалось дрянныхъ ложекъ, говорила мистрисъ Карбункль, то онѣ принадлежали мисъ Ронокъ, такъ какъ были ей подарены безъ всякаго условія задолго до свадьбы, вслѣдствіе совершенно отдѣльнаго денежнаго соглашенія. Мистрисъ Карбункль не признавала за собою права располагать собственностью мисъ Ронокъ. Относительно Денегъ, которыя требовала лэди Юстэсъ, когда между ними окончательно сведутся счеты, должно оказаться, что мистрисъ Карбункль еще слѣдуетъ получить съ нея значительный кушъ. Но еслибъ даже она и была должна какую-нибудь бездѣлицу лэди Юстэсъ, все-таки она ничего бы не заплатила, увѣдомленная, что все имущество лэди Юстэсъ конфисковано по случаю совершенныхъ ею клятвопреступленій -- слово было подчеркнуто два раза въ запискѣ мистрисъ Карбункль. Разумѣется, это было непріятно, но мистрисъ Карбункль не одна покрылась славою на полѣ битвы. Лиззи также насказала не мало непріятныхъ вещей, тѣмъ непріятнѣе, что онѣ были справедливы. Пѣсенка мистрисъ Карбункль была почти-что допѣта, тогда какъ доходъ Лиззи, несмотря на ея ложныя показанія въ судѣ, былъ сравнительно цѣлъ и невредимъ. Та, которая была неоспоримою хозяйкою замка Портрэ и матерью настоящаго сэр-Флоріана Юстэса, могла смотрѣть съ презрительнымъ пренебреженіемъ на мистрисъ Карбункль, хотя и было извѣстно, что она налгала на счетъ фамильныхъ брилліантовъ.
   Лордъ Джорджъ всегда пріѣзжалъ въ Гертфордскую улицу по воскресеньямъ и лэди Юстэсъ велѣла слугѣ передать ему, что она была бы рада увидѣться съ нимъ до своего отъѣзда въ Шотландію.
   -- Она ѣдетъ завтра? переспросилъ лордъ Джорджъ.-- Хорошо, я зайду къ ней.
   И онѣ направился къ комнатѣ Лиззи прежде чѣмъ пошелъ къ мистрисъ Карбункль.
   Приглашая его къ себѣ, Лиззи смутно имѣла въ виду романическое прощаніе. Онъ поступилъ съ нею очень дурно, много получилъ отъ нея и отказался дать ей что-либо взамѣнъ; ему первому довѣрила она свою важную тайну, онъ же не отвѣтилъ ей никакимъ довѣріемъ. Онъ обошелся съ нею грубо и несправедливо. И наконецъ онъ не хотѣлъ быть въ нее влюбленъ! Она исполнена была гнѣва противъ него и рада была наговорить ему дерзостей. Но все же прощаніе съ нимъ давало поводъ къ нѣкоторому волненію и пожалуй къ изъявленію мнимыхъ чувствъ. Кромѣ того, ей представится случай порядкомъ отдѣлать мистрисъ Карбункль.
   -- Такъ, вы ѣдете завтра? сказалъ лордъ Джорджъ, становясь на коверъ передъ каминомъ и глядя внизъ на нее, нагнувъ голову немного на сторону.
   Гнѣвъ Лиззи на этого человѣка происходилъ преимущественно оттого, что онъ обращался съ нею со всею вольностью корсара, но безъ нѣжности ему свойственной. Она простила бы отсутствіе почтительности, будь любовь видна -- но лордъ Джорджъ былъ и дерзокъ, и равнодушенъ.
   -- Ѣду, отвѣтила она:-- благодаря Бога, завтра меня уже не будетъ въ этомъ ужасномъ домѣ и я вскорѣ буду опять подъ собственнымъ кровомъ. Что я вынесла здѣсь!
   -- Мы всѣ поиспытали кое-что, сказалъ лордъ Джорджъ, не переставая глядѣть на нее полунасмѣшливо и точно будто онъ изучаетъ любопытную породу животныхъ, а замѣчательнѣе образца еще никогда ему не встрѣчалось.
   -- Ни одна женщина не оказывала дружбы безкорыстнѣе меня и какъ мнѣ заплатили за это?
   -- Это вы про меня-то говорите -- мнѣ вы оказали безкорыстную дружбу?
   Лордъ Джорджъ слегка коснулся пальцами своей груди. Голову онъ все еще держалъ немного на сторону и улыбка не сходила съ его лица.
   -- Я главное имѣла въ виду мистрисъ Карбункль.
   -- Я не могу отвѣчать за чувства мистрисъ Карбункль, лэди Юстэсъ. Довольно съ меня быть въ отвѣтѣ за свои собственныя. Если вы на меня имѣете поводъ жаловаться -- я по-крайней-мѣрѣ васъ выслушаю.
   -- Богу извѣстно, что я ни на кого жаловаться не желаю, сказала Лиззи и закрыла руками лицо.
   -- И пользы въ этомъ мало -- что въ нихъ въ жалобахъ-то? Лучше мириться съ людьми какъ они есть и пользоваться ими. Престранныхъ субъектовъ встрѣчаешь иногда въ свѣтѣ -- не такъ ли?
   -- Я не знаю, что вы этимъ хотите сказать, лордъ Джорджъ.
   -- Именно то, что подразумѣвали вы, говоря о вынесенныхъ здѣсь испытаніяхъ. Иногда они приводятъ въ изумленіе. Много мыкался я по бѣлу свѣту и готовъ былъ утверждать, что меня ничто удивить не можетъ. Сравнительно со мною вы просто ребенокъ, а между тѣмъ вы изумили меня.
   -- Надѣюсь, я не сдѣлала вамъ вреда, лордъ Джорджъ?
   -- Помните, какъ вы скакали на охотѣ въ тотъ день, когда вашъ кузенъ взялъ чужую лошадь? Вы меня изумили.
   -- О, лордъ Джорджъ! это быль счастливѣйшій день въ моей жизни. Какъ мало счастья на землѣ для людей!
   -- А потомъ, когда Тьюитъ убѣдилъ ту дѣвушку дать ему слово, ваше хладнокровіе при возмутительныхъ сценахъ въ вашемъ домѣ -- изъ-за людей совершенно вамъ постороннихъ -- также изумило меня.
   -- Я хотѣла быть такою доброю ко всѣмъ вамъ.
   -- Когда же я узналъ, что вы постоянно таскаете съ собой брилліанты въ десять тысячъ фунтовъ, я изумился не на шутку. Я нашелъ, что вы опасная спутница.
   -- Прошу васъ, не говорите про это ужасное ожерелье.
   -- Тутъ случилась покража и вы, повидимому, преспокойно вынесли потерю вашихъ брилліантовъ. Теперь это, конечно, понятно.
   Лиззи при этомъ улыбнулась, но не сказала ни слова.
   -- Вдругъ я понялъ, что въ воровствѣ подозрѣваютъ меня -- меня считали воромъ! Вы сами, конечно, не могли подозрѣвать, чтобъ брилліанты были у меня, когда они преспокойно лежали въ вашемъ карманѣ. Но теперь вы сознаться можете; развѣ вы не думали, что сундучокъ былъ украденъ мною?
   -- Жалѣю, что не вами, отвѣтила Лиззи, смѣясь.
   -- Все это изумляло меня до крайности. Полиція подкарауливала меня день и ночь, какъ кошка подстерегаетъ мышь; она не сомнѣвалась, что напала на слѣдъ вора, когда открыла мои сношенія съ Бенджаминомъ. А вы -- вы во все это время подсмѣивались надо мною изподтишка.
   -- Нисколько, лордъ Джорджъ.
   -- Нѣтъ, смѣялись. Ядро было у васъ, а вы думали, что я далъ себѣ трудъ раскусить орѣхъ и очутился съ одними скорлупами въ рукахъ. Когда же вы убѣдились, что съѣсть ядра не можете, что безъ помощи нельзя вамъ сбыть своей добычи, вы и обратились ко мнѣ. Тогда я сталъ находить, что вы намъ не подъ силу. Ей-Богу такъ! Случилось второе воровство и я, разумѣется, предположилъ, что устроено оно вами.
   -- Ахъ, нѣтъ! вскричала Лиззи.
   -- Къ несчастью, не вами; но я это думалъ тогда. А вы подали, что я воръ! Бенджаминъ перехитрилъ насъ обоихъ и поплатится-за это наказаніемъ на всю жизнь. Желалъ бы я знать, кто останется въ выигрышѣ. Кому достанутся наконецъ брилліанты?
   -- Мнѣ совершенно все-равно. Эти брилліанты мнѣ ненавистны. Конечно, я не хотѣла ихъ отдавать, когда они мои собственные.
   -- Результатъ всего, повидимому, тотъ, что вы лишились своей собственности, что надавали безъ конца ложныхъ показаній подъ присягой, что ввели въ хлопоты всѣхъ своихъ друзей и сами ничего не выиграли. Къ чему же повело все ваше искусство?
   -- Зачѣмъ вы пришли мучить меня, лордъ Джорджъ?
   -- Я пришелъ по вашему же приглашенію. Вотъ моя бѣдная пріятельница, мистрисъ Карбункль, утверждаетъ, что лишилась добраго имени, не можетъ теперь пристроить племянницу и даже дома не имѣетъ болѣе -- и все потому, что была знакома съ вами.
   -- Мистрисъ Карбункль, это... это... это... О, лордъ Джорджъ! развѣ вы не знаете, что она такое?
   -- Я знаю, что мистрисъ Карбункль въ очень плохихъ обстоятельствахъ, что Лучинда помѣшана, бѣдный Грифъ уѣхалъ въ Японію, а я самъ такъ измученъ, что не знаю, куда дѣваться. И все какъ-будто происходитъ болѣе или менѣе отъ вашихъ искусныхъ продѣлокъ. Мы, видите ли, сдѣлались людьми замѣчательными -- не такъ-ли?
   -- Вы всегда были человѣкомъ замѣчательнымъ, лордъ Джорджъ.
   -- И все это ваше дѣло. Разумѣется, вы поплатились брилліантами за свои труды. Я скорѣе помирился бы совсѣмъ, еслибъ кто-нибудь оставался въ выигрышѣ. Даже еслибъ Бенджамину посчастливилось, я и тому бы порадовался.
   Онъ все стоялъ на одномъ мѣстѣ, глядя внизъ на нее и говоря насмѣшливымъ тономъ, въ которомъ слышался строгій укоръ. Она пригласила его къ себѣ, а теперь не знала, что ему сказать. Хотя ей казалось, что она ненавидитъ его, ей пріятно было бы устроить нѣчто въ видѣ чувствительнаго прощанія, сцену со слезами, нѣжностью, поэзіею -- и, быть можетъ, ласкою въ минуту разставанія. Но онъ былъ холоденъ какъ скала съ своимъ насмѣшливымъ лицомъ и злою ироніей въ словахъ. Онъ молчалъ теперь, но все глядѣлъ на нее сверху, стоя неподвижно на коврѣ, и ей волею-неволею приходилось заговорить опять.
   -- Я просила васъ зайти, лордъ Джорджъ, потому что не хотѣла разстаться съ вами навсегда, не сказавъ ни слова на прощаніе.
   -- Вы отрываетесь отъ всего -- не такъ ли?
   -- Я ѣду въ Портрэ.
   -- И никогда не вернетесь болѣе? Полноте, вы будете въ Лондонѣ до конца сезона съ подсотнею новыхъ удивительныхъ замысловъ въ вашей головкѣ. Итакъ, съ лордомъ Фономъ дѣло покончено, если не ошибаюсь?
   -- Я объявила лорду Фону, что ни за что на свѣтѣ не хочу болѣе видѣть его.
   -- А кузенъ Фрэнкъ?
   -- Фрэнкъ проводитъ меня въ Шотландію.
   -- Ого! это измѣняетъ вопросъ. Онъ проводитъ васъ въ Шотландію, кузенъ-то вашъ? И мистеръ Эмиліусъ также будетъ провожать?
   -- Кажется, вы хотите оскорбить меня, милостивый государь.
   -- Нельзя же человѣку не поревновать, когда его совсѣмъ такъ-таки и стушевали. Было время, какъ вамъ извѣстно, когда и кузенъ Фрэнкъ оказывался не лучше меня.
   -- Много вы объ этомъ думали, лордъ Джорджъ.
   -- Думалъ, и много, милэди, и нравилась мнѣ эта мысль чрезвычайно.
   Лиззи навострила уши. Могло ли быть, чтобъ онъ оказался корсаромъ, несмотря на всю его грубость?
   -- Я безпутный бродяга и вообще малый не ахти, а все же сильно задумывался на счетъ этого. Вы знаете, что хороши -- необыкновенно хороши.
   -- Полноте, лордъ Джорджъ.
   -- Сознаюсь, что и доходъ имѣлъ не малое значеніе. Во всякомъ случаѣ онъ не обманъ, я полагаю.
   -- Надѣюсь. Нѣтъ обмана и въ красотѣ, лордъ Джорджъ -- если она во мнѣ оказывается.
   -- Я никогда въ этомъ не сомнѣвался, лэди Юстэсъ. Но когда мнѣ пришло на мысль, что вы украли брилліанты, а про меня думали, что я укралъ сундукъ -- видите ли, я не такого десятка, чтобъ стѣсняться пустыми предразсудками; но ей-Богу! я не могъ на это рѣшиться.
   -- Кто-жъ хотѣлъ, чтобъ вы рѣшались? Уйдите. Вы безжалостны ко мнѣ. Желаю никогда болѣе съ вами не встрѣчаться. Не чуть-ли вы любите эту противную, пошлую женщину болѣе всѣхъ на свѣтѣ.
   -- Ахъ! да вѣдь я зналъ ее столько лѣтъ, Лиззи, а это открываетъ и покрываетъ много недостатковъ. Узнаешь мало-помалу, какъ много дурного въ старыхъ друзьяхъ, но зато и прощаешь имъ все, какъ старымъ друзьямъ.
   -- Потому вы мнѣ и не прощаете -- я дурная и только новый другъ.
   -- Нѣтъ, я прощаю вамъ все и надѣюсь, что вы еще будете счастливы. Одинъ совѣтъ я позволяю себѣ дать вамъ на прощаніе: остерегайтесь излишняго искусства тамъ, гдѣ нечего имъ выиграть.
   -- Да, я совсѣмъ неискусна, запротестовала-было Лиззи, готовая заплакать.
   -- Прощайте, моя милая.
   -- Прощайте, отвѣтила Лиззи.
   Одною рукою онъ пожалъ ей руку, другою погладилъ по головѣ, какъ ребенка, и вслѣдъ затѣмъ вышелъ.
   

Глава LXXVI.
ЛИЗЗИ ВОЗВРАЩАЕТСЯ ВЪ ШОТЛАНДІЮ.

   Авторъ опасается, что Фрэнкъ Грейстокъ заявилъ себя не съ выгодной стороны тѣмъ изъ читателей, которые полагаютъ, что роль влюбленнаго въ героиню всегда должна быть исполняема молодымъ человѣкомъ съ свойствами героя. Однако, молодой депутать отъ Бобсборо имѣлъ много прекрасныхъ качествъ и былъ настолько же способенъ выказать геройскій духъ, какъ и большинство адвокатовъ и членовъ парламента, съ которыми онъ водился и которые для него были -- міромъ. Человѣкъ, рожденный богатымъ, можетъ -- не вредя ни себѣ, ни близкимъ -- поступать почти какъ заблагоразсудитъ относительно брака; разумѣется, предполагая, что выборъ его остановится на женщинѣ одного съ нимъ общества. Онъ не бываетъ вынужденъ жениться по разсчету или отказаться отъ женитьбы по недостатку средствъ содержать жену. И бѣднякъ, не имѣющій притязаній на знатность или значеніе въ свѣтѣ, кромѣ того, которое дается честностью, и тотъ воленъ въ своемъ выборѣ. Состояніе жены его будетъ заключаться въ работѣ рукъ ея и въ умѣньѣ помогать мужу въ домашнихъ дѣлахъ. Но между этими двумя крайностями есть средній классъ людей, которые по воспитанію особенно склонны поддаться женскому очарованію, а между-тѣмъ буквально не могутъ жениться по любви, потому что зарабатываемаго ими дохода едва достаетъ на ихъ собственное содержаніе. Что касается именно того молодого человѣка, о которомъ мы ведемъ рѣчь, его заработокъ, сказать по правдѣ, могъ бы покрывать и не одни эти расходы; однако тѣмъ не менѣе онъ находился въ такомъ положеніи, что женитьба на бѣдной дѣвушкѣ повидимому грозила гибелью и ему, и ей. Всѣ его пріятели говорили Фрэнку, что онъ погибшій человѣкъ, если женится на Люси Морисъ -- а его пріятели считались людьми очень добрыми и умными. Его родители, деканъ и жена его, вполнѣ были убѣждены, что это будетъ его гибелью. Старая лэди Линлитго даже не допускала возможности подобнаго брака. Бобсбороскій епископъ, когда дошелъ до него этотъ слухъ, объявилъ, что подобная женитьба была бы сущею жалостью. И даже милая старушка лэди Фонъ, хотя желала этого для Люси, не разъ предсказывала, что это совсѣмъ несбыточно. Когда слухъ объ этомъ бракѣ дошелъ до лэди Глэнкоры, она сказала своей пріятельницѣ мадамъ Максъ Гёслеръ, что молодой человѣкъ намѣренъ всадить себѣ пулю въ лобъ. По ея мнѣнію, эти два дѣйствія оказывались равносильными. Только читая описаніе подобныхъ людей, мы сознаемъ, что честность въ отношеніи къ возлюбленной есть первая обязанность человѣка. Я боюсь, мы не такой совѣтъ даемъ нашимъ сыновьямъ.
   Но Фрэнкъ Грейстокъ давалъ его себѣ съ величайшею настойчивостью съ-тѣхъ-поръ, какъ увидалъ Люси Морисъ въ первый разъ. Безспорно, онъ колебался, но въ своемъ взглядѣ на собственный образъ дѣйствія въ будущемъ онъ былъ гораздо благороднѣе своихъ пріятелей. Онъ ни минуту не сомнѣвался въ достоинствахъ Люси Морисъ. Она не красавица, не одарена отъ природы удивительными дарами, не напоминала богини. Она ровно ничего не имѣла. Никогда онъ не видывалъ ее, что въ свѣтѣ называется, нарядною. А все-таки она была для него всѣмъ. Между ними возникло сочувствіе, одинаково сильное съ его, какъ и съ ея стороны, и онъ вполнѣ сознавалъ это. Никогда онъ не сомнѣвался относительно своей любви -- и когда онъ бывалъ все ближе къ убѣжденію, что въ его исключительномъ положеніи ему надо жениться на богатой кузинѣ изъ-за ея состоянія, въ то самое время онъ чувствовалъ всего сильнѣе, что близость Люси Морисъ была бы для него величайшимъ наслажденіемъ въ жизни. До-сихъ-поръ деньги Лиззи, вмѣстѣ съ лестью и ласками -- противъ которыхъ молодой человѣкъ устоять не можетъ, если только онъ изъ плоти и крови -- все это искушало его, но онъ боролся съ искушеніемъ. Въ одинъ памятный вечеръ его любовь къ Люси подвергалась искушенію. Онъ поддался ему и письмо, вслѣдствіе котораго они были помолвлены, было имъ написано. Онъ никогда не имѣлъ въ виду уклониться отъ исполненія своего слова; онъ всегда говорилъ себѣ, что уклоняться не долженъ, но мало-по-малу день проходилъ за днемъ, мѣсяцы за мѣсяцами, и онъ оставлялъ ее въ печальномъ одиночествѣ, почти даже не извѣщая о себѣ.
   И она слышала со всѣхъ сторонъ, что имъ брошена. Она написала ему, что возвращаетъ его слово. Но письма своего не отсылала. Правда, она не сомнѣвалась, что все кончено -- почти не сомнѣвалась. Однако все-таки она письма не отсылала. Пусть лучше дѣло это кончится само собою безъ всякой переписки. Упрековъ она ему не сдѣлаетъ, хотя всегда будетъ считать его измѣнникомъ. Развѣ она не была бы готова умереть съ голоду для него, еслибъ тѣмъ приносила ему пользу? А онъ не могъ для нея отложить на короткій срокъ своего благоденствія! Развѣ не была она готова ждать нескончаемо -- лишь бы онъ ей сказалъ съ словомъ любви, что ждетъ и онъ? Но онъ не только бросалъ ее -- онъ еще отдавалъ себя этой лживой, гнусной женщинѣ, совершенно недостойной быть его женой. Люси въ душѣ называла его измѣнникомъ -- и находила измѣнникомъ на-самомъ-дѣлѣ, однако все же считала лучшимъ изъ людей. Женитьбой на такой женщинѣ, какъ Лиззи Юстэсъ, онъ, по мнѣнію Люси, убьетъ всѣ свои превосходныя качества, точно такъ, какъ человѣкъ, падая въ яму, не можетъ болѣе пользоваться ни своей красотой, ни силой. Теперь Люси Морисъ уже ничего не прощала Лиззи. Когда Люси пріѣхала къ ней въ Гертфордскую улицу, то почти забыла, какъ она налгала и хотѣла подкупить ее, и всю ея низость. Но когда Лиззи заявила права на Фрэнка, Люси мгновенно пришла на умъ вся ея гнусность. Люси повѣрила тогда ея словамъ. Она повѣрила, что ея Фрэнкъ, тотъ, кого она боготворила, пригрѣетъ эту гарпію на своей груди и назоветъ ее женою. Когда такъ, развѣ не лучше, что она предупреждена? Но съ этой минуты грѣхи бѣдной Лиззи казались болѣе тяжкими Люси Морисъ, чѣмъ даже Кэмпердауну или мистрисъ Гитауэ. У нея даже вырвалось слово въ разговорѣ съ старухой Линлитго. Графиня назвала племянницу маленькой лгуньей.
   -- Не маленькая! воскликнула Люси.-- Самъ сатана, полагаю, не въ состояніи такъ лгать, какъ эта женщина.
   -- Эхе! отозвалась графиня.-- Видно лэди сатана и кузенъ Фрэнкъ соединяются бракомъ?
   -- Они вольны дѣлать, что имъ угодно, сказала Люси, выходя изъ комнаты.
   За тѣмъ появилась статья въ аристократической вечерней газетѣ и наконецъ отчетъ о допросѣ въ судѣ. Вскорѣ пронесся слухъ, что лэди Юстэсъ уѣзжаетъ въ Шотландію и съ нею Грэйстокъ, депутатъ отъ Бобсборо.
   -- Доходъ у нея большой, разсуждала графиня:-- но честное слово, дорогою цѣною онъ будетъ купленъ съ подобною женщиной.
   Люси ничего не сказала, но до крови прикусила губу. Она ѣхала въ замокъ Фонъ, чтобъ оставаться у своихъ добрыхъ друзей, пока пріищетъ себѣ мѣсто. Одинъ только разъ она вынесетъ тяжелый разговоръ и потомъ вѣкъ свой уже не коснется этого предмета.
   Рано въ назначенный день Фрэнкъ Грейстокъ былъ съ двумя кэбами у двери мистрисъ Карбункль въ Гертфордской улицѣ. Лиззи рѣшила такъ, что выѣдетъ съ первымъ поѣздомъ -- въ восемь часовъ утра -- чтобъ пріѣхать на мѣсто въ тотъ же день. При настоящихъ обстоятельствахъ лучше было не ночевать въ Карлейлѣ. Насчетъ этого Фрэнкъ и Лиззи были согласны. О кражѣ, вѣроятно, до-сихъ-поръ шли толки въ гостинницѣ и отчетъ о разбирательствѣ въ судѣ навѣрно достигъ уже этого сѣвернаго пограничнаго города. Имъ предстояло продолжительное путешествіе и, безъ сомнѣнія, скучное. Сознавая это, такъ же какъ и то, что на ней временно тяготѣетъ мрачное облако, хотя она и восторжествовала въ нѣкоторой мѣрѣ надъ затрудненіями своего положенія, Лиззи смиренно сошла съ лѣстницы и сѣла въ кэбъ возлѣ кузена, почти ни слова не сказавъ. Она опять была вся въ черномъ и плотная, черная вуаль скрывала ея лицо. Горничная съ багажемъ помѣстилась въ другой кэбъ и они поѣхали къ Юстонскому сквэру. На этотъ разъ не было съ ними высокаго лакея и Лиззи почти не раскрывала рта.
   -- О, Фрэнкъ, милый Фрэнкъ! сказала она, и болѣе ничего.
   Онъ распорядился насчетъ багажа и всего, однако кромѣ распоряженій и вопросовъ относительно путешествія онъ также не произносилъ ни слова. Позавтракала ли она? Не выпьетъ ли чашку чая на станціи? Не принести ли ему завтракъ для нея? При каждомъ вопросѣ она только взглядывала на него и качала головой. Она покончила навсегда со всякимъ помысломъ о физическихъ удобствахъ. Спокойствіе, немного поэзіи и милый ея мальчикъ -- вотъ все, въ чемъ она нуждалась на короткій срокъ своего пребыванія на землѣ. Такія чувства она намѣревалась выразить, покачивая головой и взглядывая ему въ лицо. Все для нея кончено въ этой жизни. Прошли минуты счастья и она узнала всю ихъ суетность. Теперь она посвятитъ себя исключительно своему ребенку.
   -- Я увижу моего мальчика сегодня, сказала она, садясь въ вагонъ.
   Въ подобномъ настроеніи духа, или вѣрнѣе съ такимъ рѣшеніемъ, она отправилась въ путь. Еслибъ онъ повеселѣлъ, сталъ разговорчивъ и любезенъ, или даже нѣжно безмолвенъ, или наконецъ хоть теперь открыто выказалъ свои чувства, она безъ сомнѣнія могла бы измѣнять свое обращеніе согласно перемѣнѣ въ немъ. Онъ былъ родственно заботливъ, но мраченъ въ судѣ, точно таковъ же, когда отвезъ ее домой, и съ перваго взгляда на него при встрѣчѣ въ передней въ это утро она убѣдилась, что онъ находился въ прежнемъ настроеніи. Разумѣется, она должна подлаживаться подъ его тонъ. Развѣ не суждено женщинѣ подлаживаться подъ тонъ, предписанный мужчиной -- за исключеніемъ немногихъ случаевъ, когда женщина имѣетъ возможность быть повелительницею? Лиззи была бы не прочь командовать, только та бѣда, что обстоятельства-то были противъ нея въ настоящее время.
   Она пристально наблюдала за нимъ. Сперва онъ много спалъ. Обыкновенно онъ ложился поздно, а въ это утро былъ на ногахъ до шести. Въ Ругби онъ вышелъ позавтракать, какъ сказалъ ей, Не желаетъ ли она чашку чая? Опять она качнула головой и улыбнулась. Улыбка ея нѣсколько походила на улыбку нѣкоторыхъ женщинъ, когда имъ предлагаютъ третій бокалъ шампанскаго.
   "Вы конечно шутите. Не предполагаете же дѣйствительно, что я выпью", означала улыбка Лиззи. Онъ прошелъ въ буфетъ, поворчалъ на то, что горячъ чай, что кушанье отвратительно гадко, и послѣ назначенныхъ пяти минутъ остановки сѣлъ въ курительный вагонъ. Вернулся онъ къ Лиззи не ранѣе, какъ въ Крю. Когда онъ возвратился на свое прежнее мѣсто, она только улыбнулась опять и качнула головой на вопросъ, не спала ли. Она сейчасъ декламировала про-себя обращеніе къ душѣ Іанты и вся была проникнута поэзіею.
   Онъ находилъ, что ей непремѣнно надо поѣсть чего-нибудь, сталъ настаивать, чтобъ она пообѣдала. Конечно, онъ не зналъ, что она лакомилась бисквитами и шеколадомъ, пока онъ курилъ, даже подкрѣпилась хересомъ изъ фляжки, которую везла въ дорожномъ мѣшкѣ. Когда Фрэнкъ заговорилъ объ обѣдѣ, она не ограничилась улыбкою и отказомъ. Она отвергла предложеніе съ негодованіемъ. Останавливались на двадцать минутъ для обѣда въ Карлейлѣ, какъ ей хорошо было извѣстно, и даже не будь съ нею шеколада и хереса, она терпѣла бы голодъ до изнеможенія, скорѣе чѣмъ выйти на памятную ей платформу.
   -- Надо же вамъ поѣсть, чтобъ не умереть съ голода. Я достану вамъ чего-нибудь.
   Итакъ, онъ заплатилъ одному изъ трактирыхъ слугъ, чтобъ онъ принесъ ей холоднаго цыпленка и хереса. Послѣ того Фрэнкъ опять ушелъ курить и не показывался ей до Думфриса.
   До-сихъ-поръ не было ничего похожаго на нѣжность -- одно холодное соблюденіе родства. Онъ явно выказывалъ ей, что покорился необходимости проводить ее до Портрэ по одному сознанію долга, но что онъ не могъ имѣть ничего общаго съ особою, которая такъ уронила себя. Это бѣсило ее. Она очень хорошо обошлась бы безъ его общества и путешествіе свое совершила бы съ большимъ комфортомъ безъ него, чѣмъ съ нимъ, если онъ намѣренъ выдержать такую роль до конца. Они сидѣли одни въ купэ во все время переѣзда отъ Крю до Карлейля, однако онъ почти не говорилъ съ нею. Еслибъ онъ порядкомъ отдѣлалъ ее за всѣ ея проступки, она еще имѣла бы возможность этимъ воспользоваться. Она бросилась бы предъ нимъ на колѣни и умоляла бы его о прощеніи, или, въ случаѣ очень сильнаго сопротивленія, могла бы намекнуть за возможность броситься изъ окна вагона. Она справилась бы съ нимъ, только бы онъ заговорилъ съ нею, но что-жъ прикажете дѣлать съ человѣкомъ, который молчитъ? Она не зависѣла отъ него. Никакой власти онъ не имѣлъ надъ нею. Она была хозяйкой замка Портрэ и никакого вмѣшательства въ ея дѣла съ его стороны быть не могло. Если онъ намѣренъ не говорить съ нею во все время и выказывать ей презрѣніе, она возмутится наконецъ.
   "Что-жъ, и червякъ можетъ возмутиться", думала она, хотя собственно червякомъ-то себя не считала вовсе. Въ нѣсколькихъ станціяхъ за Думфрисомъ они опять остались одни. Совсѣмъ уже стемнѣло и путешествіе ихъ длилось часовъ девять. Прежде восьми они не могли достигнуть станціи, гдѣ выйдутъ, чтобъ оттуда уже отправиться въ Портрэ. Наконецъ онъ заговорилъ съ нею:
   -- Вы устали, Лиззи?
   -- Ужасно.
   -- Вы спали дорогой, надѣюсь?
   -- Глазъ не смыкала. А вы такъ спали!
   Это произнесено было тономъ укора.
   -- Спалъ.
   -- Я пробовала читать, но не всегда можно владѣть своими мыслями. О, какъ я утомлена! Далеко еще до Портрэ? Я совсѣмъ не могу опредѣлить ни времени, ни мѣста.
   -- Мы выйдемъ на слѣдующей станціи послѣ той, гдѣ остановимся теперь. Скоро все будетъ кончено. Не выпить ли вамъ капельку хереса? У меня есть съ собой въ фляжкѣ.
   Она отрицательно покачала головой.
   -- До Портрэ отъ желѣзной дороги не близко, надо сознаться.
   -- Очень жалѣю, что причинила вамъ трудъ сопровождать меня.
   -- Не о себѣ я думалъ. Мнѣ это нипочемъ. Лучше было, чтобъ кто-нибудь сопровождалъ васъ -- именно въ это ваше путешествіе.
   -- Не понимаю, почему бы въ этомъ путешествіи заключалось что-нибудь особенное, съ досадой возразила Лиззи.
   Что-жъ она сдѣлала въ-самомъ-дѣлѣ, чтобъ необходимо было смотрѣть за нею, какъ -- за провинившимся ребенкомъ?
   -- Какъ бы то ни было, я провожу васъ теперь до мѣста.
   -- Вы вѣдь останетесь у меня нѣсколько дней, Фрэнкъ? Не сейчасъ же вы уѣдете? Проведите со мною недѣлю. Милый, дорогой Фрэнкъ, дайте слово провести со мною недѣлю. Я знаю, что въ парламентѣ долго еще не будетъ засѣданій. О, Фрэнкъ! какъ жажду я, чтобъ вы опять стали прежнимъ Фрэнкомъ!
   Почему бы ей не сдѣлать послѣдняго усилія? При этомъ всякій признакъ утомленія мгновенно исчезъ.
   -- На завтра я останусь навѣрно.
   -- Только одинъ день?
   -- Каждый день для меня деньги, Лиззи; а деньги мнѣ теперь очень нужны.
   -- Я ненавижу ихъ. Это единственная вещь, которой нельзя дать тѣмъ, кого любишь. Я могла бы подарить вамъ все другое на свѣтѣ -- хоть бы это стоило тысячи фунтовъ.
   -- Пожалуйста не дѣлайте этого. Всѣ вообще любятъ подарки, мнѣ они въ тягость.
   -- Потому что вы такъ равнодушны, Фрэнкъ -- такъ холодны. Помните, вы мнѣ дали колечко?
   -- Помню. Оно стоило восемь шилинговъ и шесть пенсовъ.
   -- Очень мнѣ было нужно знать цѣну -- вотъ оно.
   Съ этими словами она сняла перчатку и показала ему колечко на своемъ пальцѣ.
   -- И умирая я не разстанусь съ нимъ. Вы говорите, что вамъ нужны деньги, Фрэнкъ. Развѣ я не могу вамъ дать? Развѣ мы не братъ и сестра?
   -- Милая Лиззи, вы сказали, что ненавидите деньги. Лучше о нихъ и не говорить.
   -- Вы заговорили о нихъ. Я упоминаю только потому, что хочу отдать вамъ -- о! все, что имѣю. Когда я поняла въ первый разъ настоящее значеніе духовной моего мужа, единственною моею мыслью было помочь вамъ.
   Говоря откровенно, она сильно пріѣлась Фрэнку. Теперь ему казалось, что онъ никогда не могъ думать серіозно о возможности жениться на ней. Все обаяніе исчезло и даже хорошенькое личико утратило въ его глазахъ всякую прелесть. Онъ взглянулъ на нее, спрашивая себя, дѣйствительно ли она хороша. Она была цѣлый день въ дорогѣ и подвергнуть ее подобному обзору пожалуй не совсѣмъ было справедливо съ его стороны. Но ему пришло на мысль, что даже послѣ продолжительнѣйшаго пути Люси не смотрѣла бы такой грязной, блѣдной, растрепанной и неопрятной, какъ эта женщина.
   Опять къ нимъ вошли путешественники и они продолжали свой путь въ большой компаніи до станціи, гдѣ пересѣли на поѣздъ, идущій въ Трунъ. Тутъ они опять оставались одни на нѣсколько минутъ и Лиззи храбро отважилась на послѣднюю попытку.
   -- Вы знаете, Фрэнкъ, на что я намекаю, сказала она.-- Вы не можете обвинить меня. Примите все, что въ моей власти вамъ дать.
   Она нагнулась къ нему очень близко и онъ въ это время смотрѣлъ на ея длинный локонъ, развитый и растрепанный -- которому не слѣдовало бы находиться на виду при такомъ путешествіи.
   -- Развѣ вы не знаете, что я помолвленъ съ Люси Морисъ? отвѣтилъ онъ.
   -- Нѣтъ, не знаю.
   -- Я не разъ говорилъ вамъ.
   -- У васъ нѣтъ средствъ жениться на ней.
   -- Такъ я женюсь безъ средствъ.
   Лиззи раскрывала ротъ, чтобъ заговорить о своей соперницѣ презрительнымъ тономъ, который умѣла принимать, когда Фрэнкъ остановилъ ее.
   -- Ничего не говорите противъ нея въ моемъ присутствіи, Лиззи, я этого не допущу. Вы только вынудите меня разстаться съ вами на Трунской станціи, а лучше, чтобъ я проводилъ васъ до дома.
   Лиззи откинулась въ уголъ и не произнесла болѣе ни слова до самаго Портрэ. Онъ высадилъ ее изъ вагона и помогъ сѣсть въ ея собственный экипажъ, который ожидалъ ихъ на станціи. Онъ посадилъ и горничную, заботился о багажѣ, а Лиззи все молчала.
   "Лучше поссориться съ нимъ, думала она. Эта змѣя Люси навѣрно разскажетъ ему о свиданіи въ Гертфордской улицѣ; когда же онъ узнаетъ о немъ, то кромѣ ссоры ничего не останется. Какой онъ мягкосердый дуракъ, какой малодушный идіотъ! Лукавая смиренница Люси выманила у него однажды слово и онъ не имѣетъ духа взять его назадъ. У него менѣе силы воли, чѣмъ у самого лорда Фона. Что она предлагала ему, составило бы его счастье. Съ его положеніемъ и какъ членъ парламента, при томъ доходѣ, который она могла ему дать, не говоря о замкѣ, всѣ почести были для него открыты. И онъ такъ слабодушенъ, что хотя стремился ко всему этому, не протянетъ руки, чтобы овладѣть призомъ -- потому что боится такой ничтожности.
   Такъ думала она о немъ, пока молча ѣхала, прижавшись въ уголокъ. Чтобъ отдать ей справедливость, мы должны сознаться, что она менѣе оскорблялась пренебреженіемъ къ ея красотѣ какъ женщина, чѣмъ можно было предполагать. Что она ненавидѣла Люси, разумѣется само собою -- понятно и то, что она очень сердилась на Фрэнка. Но гнѣвъ этотъ происходилъ скорѣе отъ общаго чувства обманутой надежды, чѣмъ отъ оскорбленія, что пренебрегли ея красотой.
   -- О! теперь я увижу моего ангельчика, сказала она, когда карета остановилась у воротъ замка.
   Когда Фрэнкъ Грейстокъ пришелъ къ ужину, мисъ Мэкнёльти передала ему, что лэди Юстэсъ извиняется; она такъ утомилась отъ дороги, что не въ силахъ къ нему выйти. Лиззи имѣла въ виду извѣщеніе очень рѣзкое и невѣжливое, но мисъ Мэкнёльти смягчила его -- и желаемаго дѣйствія не оказалось.
   -- Она должна быть утомлена, согласился Фрэнкъ.
   -- Полагаю, хотя лэди Юстэсъ никогда и ничѣмъ не утомляется, замѣтила мисъ Мэкнёльти.-- Если она весела, то неутомима. Быть можетъ, путешествіе было скучно.
   -- Страшно скучно, отвѣтилъ Фрэнкъ, накладывая себѣ на тарелку приготовленнаго кухаркой къ ужину телячьяго рагу.
   Мисъ Мэкнёльти оказывала ему всякое вниманіе и о многомъ разспрашивала. Объ ожерельѣ она едва осмѣлилась упомянуть и только выразила сожалѣніе, что такіе драгоцѣнные камни пропали безвозвратно.
   -- Очень жаль, согласился Фрэнкъ съ полнымъ ртомъ.
   Потомъ она перешла къ несостоявшейся свадьбѣ. Какой ужасъ! Неужели мисъ Ронокъ дѣйствительно помѣшалась? Фрэнкъ согласился и съ тѣмъ, что это ужасно, но выразилъ мнѣніе, что еслибъ состоялась свадьба, вышло бы нѣчто еще ужаснѣе. Что касается молодой дѣвушки, ему только извѣстно, что ее куда-то увезли. А сэр-Грифинъ, какъ онъ слышалъ, отправился въ Японію.
   -- Въ Японію? вскричала мисъ Мэкнёльти, сильно заинтересованная.
   Еслибъ сэр-Грифинъ отправился только въ Булонь, удовольствіе ея при этомъ извѣстіи, разумѣется, было бы несравнено меньше. Тутъ она ввернула мимоходомъ вопросъ о лордѣ Джорджѣ и приступила наконецъ къ настоящему источнику своего безпокойства. Не видалъ ли мистеръ Грэйстокъ въ это время мистера... Эмиліуса? Фрэнкъ не видалъ святого мужа и только одно могъ сказать, что еслибъ Лучинда Ронокъ и сэр-Грифинъ Тьюитъ сочеталась бракомъ, соединилъ бы ихъ преподобный Эмиліусъ.
   -- Въ-самомъ-дѣлѣ? Какъ вы нашли мистера Эмиліуса, когда видѣли его здѣсь? Не правда ли, онъ очень уменъ?
   -- Я не сомнѣваюсь, что онъ малый не промахъ.
   -- О, мистеръ Грейстокъ! едвали о немъ можно отзываться въ такихъ выраженіяхъ. Онъ обѣщалъ мнѣ писать, но вѣроятно у него все болѣе и болѣе дѣла на рукахъ и потому не было времени сдержать свое слово.
   Фрэнкъ, который не имѣлъ понятія о высокихъ стремленіяхъ проповѣдника, увѣрилъ мисъ Мэкнёльти, что при разнородныхъ занятіяхъ, сопряженныхъ съ его званіемъ, нѣтъ возможности предположить, чтобъ у него оставалось время на кореспонденцію.
   Фрэнкъ далъ слово провести одинъ день въ Портрэ и не хотѣлъ какъ бы обратиться въ бѣгство, не видавъ кузины. Хотя его сильно подмывало уѣхать немедленно, онъ провелъ въ замкѣ обѣщанный день и случайно имѣлъ разговоръ съ Гаураномъ. Анди Гауранъ былъ очень любезенъ, но не упоминалъ о своей поѣздкѣ въ Лондонъ. Онъ сдѣлалъ нѣсколько вопросовъ по поводу появленія ея сіятельства въ судѣ -- слухъ объ этомъ уже донесся до Айршира -- и выказалъ сильное сокрушеніе по поводу утраты брилліантовъ.
   -- Вѣдь лгутъ, что они стоили десять тысячъ? спросилъ Анди.
   -- Совсѣмъ не лгутъ.
   -- И ея сіятельство всюду таскала съ собою десять тысячъ фунтовъ въ сундучкѣ?
   Анди выразилъ сильное сомнѣніе сердитыми взглядами, крѣпко сжавъ губы и изобразивъ во всей своей фигурѣ величайшую строгость послѣ этого вопроса.
   -- Я не знаю толку въ брилліантахъ, но говорятъ, они стоили этой цѣны.
   -- Кажется, вѣдь ея сіятельство не была замѣшана въ исторію о сундучкѣ, мистеръ Грейстокъ?
   Фрэнкъ не могъ допустить дальнѣйшихъ разспросовъ о такомъ щекотливомъ предметѣ и ушелъ, говоря, что воровъ еще не судили, а потому чѣмъ менѣе разговора объ этомъ, тѣмъ лучше.
   Въ четыре часа пополудни онъ еще не видалъ Лиззи и вскорѣ она велѣла ему передать, что чувствуетъ себя очень худо послѣ дороги и не въ силахъ переносить чьего-либо присутствія, кромѣ своего ребенка. Она надѣялась, что Фрэнку оказано всякое вниманіе, а сама она полагала, что въ силахъ будетъ выйти къ нему на другой день послѣ завтрака. Фрэнкъ однако рѣшился уѣхать рано утромъ и увѣдомилъ объ этомъ кузину запиской. Онъ просилъ ее не безпокоиться выходить къ нему, такъ какъ онъ уѣдетъ прежде чѣмъ она встанетъ, и напоминалъ ей еще, чтобъ она немедленно пріѣзжала въ Лондонъ, какъ скоро ее потребуютъ къ судебному слѣдствію по дѣлу Бенджамина и его соучастника. Фрэнку показалось, какъ-будто она находитъ, что всѣ ея муки по поводу этого непріятнаго дѣла теперь уже кончены.
   "Разбирательство можетъ длиться очень долго, и если вы желаете, я буду сопровождать васъ, написалъ онъ кузинѣ.
   Получивъ его записку, Лиззи сочла нужнымъ сойти къ нему; свиданіе продолжалось около четверти часа и произошло въ ея маленькомъ будуарѣ окнами на море. У нея возникла мысль, которую она немедленно сообщила ему. Еслибъ она оказалась больна въ день, назначенный для слѣдствія, могутъ ли заставить ее, не смотря на болѣзнь, явиться въ судъ и дать свое показаніе? Фрэнкъ отвѣтилъ, что могутъ и сдѣлаютъ. Она очень искусно убѣждала его.
   -- Вѣдь теперь нельзя болѣе вернуться къ тому, что я сказала въ Карлейлѣ, когда я сама все выдала по ихъ требованію.
   Ее заставили сознаться въ своемъ проступкѣ и подвергнуть суду уже не могли. Фрэнкъ однако ничего не хотѣлъ слушать и объявилъ ей, что она явиться должна.
   -- Очень хорошо, Фрэнкъ. Я знаю, что вы всегда ставите на-своемъ. Всегда и ставили. Моихъ же чувствъ вы вовсе не берете въ соображеніе. Я наведу справки, и если это необходимо -- то я пріѣду.
   -- Лучше готовтесь къ этому заранѣе.
   -- Очень хорошо. Я чувствую себя очень слабою, Фрэнкъ, и потому прощусь съ вами. Благодарю за сопровожденіе. Прощайте!
   Такъ они и разстались.
   

Глава LXXVII.
РАЗСКАЗЪ О ЛЮСИ МОРИСЪ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ.

   Въ назначенный день Люси Морисъ вернулась изъ дома старой графини въ замокъ Фонъ.
   -- Мнѣ жаль, что вы уѣзжаете, милая моя, сказала ей лэди Линлитго.-- Быть можетъ, вы находите, что я была съ вами не добра, но я никогда не бываю добра. Васъ я полюбила.
   -- Я рада этому, когда мы такъ долго прожили вмѣстѣ.
   -- Вы могли бы остаться здѣсь сколько хотите, еслибъ пожелали, и я постаралась бы, чтобъ вамъ у меня было лучше.
   -- Мнѣ вовсе худо не было -- только дѣла я не имѣла никакого. Однако, уѣхать мнѣ необходимо. Я поищу мѣста гувернантки; это для меня самое лучшее.
   -- Изъ-за жалованья то-есть?
   -- Да, отчасти.
   -- Я намѣрена заплатить вамъ, сказала графиня, развернувъ свой бумажникъ и отыскивая въ немъ пальцами два приготовленные заранѣе банковые билета.
   -- О! ради Бога не дѣлайте этого. Я ничего не заслужила.
   -- Я всегда давала Мэкнёльти, которая далеко не была такъ пріятна, какъ вы.
   Графиня вынула два десятифунтовыхъ билета, но Люси слышать не хотѣла о деньгахъ. Когда старуха стала настаивать, она отказалась гордо, почти съ негодованіемъ. Она ничего не заслужила и ничего не возьметъ. Напрасно раскладывала предъ нею старуха новенькія, чистыя бумажки.
   -- Итакъ, вы опять поступите въ гувернантки?
   -- Какъ скоро пріищу мѣсто.
   -- Вотъ я вамъ что скажу, милая моя. На мѣстѣ Фрэнка Грейстока я не отступалась бы отъ своего слова.
   Люси заплакала, но улыбнулась старухѣ сквозь слезы.
   -- Разумѣется, онъ женится на этомъ чертенкѣ.
   -- О, лэди Линлитго! если можете, помѣшайте этому.
   -- Какъ же мнѣ это сдѣлать, милая моя? Я не имѣю никакой власти надъ ними.
   -- Я говорю не для себя. Если нельзя... если нельзя.. если нельзя совершиться тому, на что я разсчитывала, я ни къ кому не прибѣгну за помощью. Не это я имѣю въ виду. Мои надежды рушились безвозвратно.
   -- Вы отказались отъ нихъ?
   -- Окончательно. Но все же я не могу не думать о немъ. Она дурная женщина; никогда онъ не будетъ счастливъ, если женится на ней. Когда онъ предложилъ мнѣ руку, то сдѣлалъ ошибку относительно того, что для него хорошо. Не слѣдовало ему дѣлать такой ошибки. Для меня не слѣдовало.
   -- Это совершенно справедливо, милая моя.
   -- Но я не желаю, чтобъ онъ былъ несчастливъ навѣкъ. Онъ не дурной человѣкъ, а она и говорить нечего кто. Ни за что я не хотѣла бы, чтобъ ему сказали, что онъ обязанъ мнѣ чѣмъ-нибудь; но еслибъ этимъ можно его спасти -- о, какъ я была бы счастлива!
   -- Такъ вы денегъ моихъ не берете?
   -- Нѣтъ, лэди Линлитго.
   -- Право, взяли бы вы лучше. Вѣдь вы честно заработали ихъ.
   -- Я не возьму, благодарю васъ.
   -- Нечего дѣлать другого, какъ убрать ихъ опять.
   Съ этими словами графиня положила билеты обратно въ бумажникъ. Пока происходилъ этотъ разговоръ, Фрэнкъ Грейстокъ возвращался одинъ изъ Портрэ въ Лондонъ. Въ тотъ же день экипажъ лэди Фонъ пріѣхалъ за Люси. Такъ какъ Люси была въ сильномъ огорченіи, то лэди Фонъ не хотѣла допустить, чтобъ она ѣхала иначе, какъ въ ея экипажѣ. Она не имѣла собственно той мысли, чтобъ экипажъ утѣшилъ ея любимицу, но она сдѣлала это на такомъ же основаніи, какъ заказала бы лакомый кусочекъ для человѣка, который переломилъ себѣ ногу. Ея сострадательное сердце сочувствовало чужому горю, хотя это сочувствіе порой выражалось довольно оригинальнымъ способомъ. Лэди Линлитго почти разсердилась по поводу кареты.
   -- Сколько каретъ и сколько лошадей держитъ лэди Фонъ? спросила она.
   -- Одну карету и пару лошадей.
   -- Должно быть, она любитъ, чтобъ онѣ разъѣзжали по лондонскимъ улицамъ.
   Люси не возражала, зная, что нѣтъ возможности смягчить сердце одной старухи къ другой. Она поцѣловала лэди Линлитго на прощаніе и отвезена была парадно въ Ричмондъ.
   Она рѣшилась имѣть одинъ разговоръ съ лэди Фонъ о своей помолвкѣ -- которой уже не существовало болѣе -- и тѣмъ покончить навсегда. Она попроситъ лэди Фонъ сказать дочерямъ, чтобъ онѣ никогда не упоминали имени Грейстока въ ея присутствіи. И лэди Фонъ приняла такое же рѣшеніе. Она понимала, что вопросъ этотъ слѣдовало разомъ уяснить -- и не возвращаться къ нему болѣе. Разумѣется, Люси надо взять другое мѣсто, но спѣху никакого нѣтъ. Она вполнѣ признавала чувство независимости своего молодого друга и находила себя не вправѣ предложить Люси остаться у нея навсегда въ числѣ ея дочерей; итакъ, откинуть совершенно мысль о помѣщеніи Люси она не могла; но конечно она останется у нея въ домѣ, пока не найдется такого мѣста, которое соотвѣтствовало бы требованіямъ во всѣхъ отношеніяхъ. Спѣшитъ, разумѣется, нѣтъ повода -- однако нѣсколько словъ о Фрэнкѣ Грейстокѣ сказать надо. Можно не говорить ихъ немедленно по пріѣздѣ. Пусть въ первый день возвращенія ихъ стараго друга въ домѣ царствуетъ веселость, на лицахъ сіяютъ улыбки и звонкій смѣхъ раздается по комнатамъ. Такъ какъ Люси чувствовала то же самое, то они въ этотъ вечеръ разговаривали весело и пріятно. Молодыя дѣвушки разспрашивали Люси на счетъ карги -- какъ они слышали, что лэди Юстэсъ честила тетку -- и прямо въ лицо смѣялись надъ Люси, когда она завѣряла ихъ чуть не клятвенно, что привязалась къ старухѣ въ извѣстной степени.
   -- Въ такомъ случаѣ вы способны полюбить каждаго, замѣтила Нина.
   -- О, нѣтъ! вскричала Люси, мгновенно вспомнивъ Лиззи Юстэсъ.
   Лэди Фонъ распредѣлила слѣдующій день съ величайшей точностью. Послѣ завтрака Люси проведетъ утро съ дѣвочками въ старой класной, гдѣ ей будетъ дань генеральный отчетъ въ занятіяхъ послѣднихъ шести мѣсяцевъ. Въ три часа они пообѣдаютъ, а послѣ обѣда произойдетъ объясненіе.
   -- Не придете ли вы ко мнѣ наверхъ въ четыре часа, моя милочка? въ чайной сказала лэди Фонъ, похлопавъ Люси по плечу.
   Люси очень хорошо понимала, зачѣмъ ея присутствіе въ комнатѣ лэди Фонъ оказывалось нужнымъ. Разумѣется, она придетъ. Благоразумнѣе было скорѣе вынести тяжелую минуту и покончить съ этимъ дѣломъ навсегда.
   Въ полдень лэди Фонъ выѣхала въ каретѣ съ тремя старшими дочерьми, а Люси осталась съ младшими, окруженная книгами, картами и листками исписанной почтовой бумаги. Относительно преподаванія въ это утро ничего не сдѣлали, но много было высказано полушутливыхъ сознаній въ лѣности относительно прошедшаго, при множествѣ твердыхъ намѣреній усердствовать въ будущемъ. Одна или двѣ дѣвочки собирались приняться за курсъ ученія, который сломилъ бы профессора, и рѣчь была о строгихъ правилахъ относительно разговора одинъ день по-французски, другой по-нѣмецки.
   -- Но такъ какъ мы не умѣемъ говорить по-нѣмецки, замѣтила Нина:-- намъ придется молчать.
   -- Э! Нина, ты скорѣе заговоришь по-голландски, чѣмъ останешься нѣмою, возразила на это одна изъ сестеръ.
   Совѣтъ еще былъ въ полномъ разгарѣ, когда въ класную вошла служанка съ вытянутымъ лицомъ. Въ гостиной былъ какой-то господинъ, который спрашивалъ мисъ Морисъ. Люси, стоявшая въ это время у стола, заваленнаго книгами, вдругъ поблѣднѣла какъ полотно. Ея вѣрный другъ, Лидія Фонъ, находилась возлѣ нея; она немедленно схватила ее за руку и держала крѣпко. Лицо горничной было бы у мѣста на похоронахъ. Она знала, что у мисъ Морисъ былъ "обожатель", что обожатель этотъ явился -- и мисъ Морисъ оставила домъ. Теперь мисъ Морисъ взяли назадъ, и въ первый же день, едва милэди успѣла отвернуться, обожатель опять тутъ какъ тутъ! Прежде чѣмъ она пошла наверхъ съ докладомъ, въ кухнѣ рѣшили единогласно, что это значитъ "не въ коня кормъ травить". Люси была блѣдна какъ мраморъ и не въ силахъ произнести слово. Она не сомнѣвалась ни минуты, что посѣтитель Фрэнкъ Грейстокъ. Съ какою же цѣлью могъ бы онъ прійти, кромѣ одной? На ней было старое-престарое, свѣтлое сѣрое платье, въ которомъ она до переѣзда къ лэди Линлитго по утрамъ занималась съ дѣвочками. Швея должно быть вложила въ него особенный талисманъ швейнаго искусства, потому что всѣ любили это платье. Надѣла его Люси, чтобъ доказать окружающимъ ее, что она откинула всякую мысль сдѣлаться чѣмъ-нибудь инымъ, а не гувернанткой. Лэди Фонъ очень хорошо поняла значеніе платья.
   -- Вотъ она, наша душечка, точь-въ-точь какъ была прежде, сказала Лидія, цѣлуя ее.
   -- Она словно соня легла спать на зиму и проспала все это время, подхватила Цецилія.
   Люси дорого цѣнила эти ласки, но понимала, что онѣ значатъ. Она уѣхала отъ нихъ невѣстой Грейстока, депутата отъ Бобсборо, а теперь вернулась прежней Люси Морисъ, гувернанткой.
   -- Я все та же Люси, что и прежде, отвѣтила она съ кроткою улыбкой.
   И всѣ понимали, что этими словами она отказывалась отъ своего жениха.
   Между тѣмъ горничная все стояла у дверей, ожидая отвѣта. Отправятъ ли обожателя назадъ, откуда пришелъ, не солоно нахлебавшись, за то, что онъ явился украдкою, лукаво и нечестно въ отсутствіи лэди Фонъ, или мисъ Морисъ безъ стыда пойдетъ и приметъ его?
   -- Кто этотъ господинъ? спросила Діана, старшая изъ дѣвочекъ Фонъ, находившихся въ класной.
   -- Тотъ самый, что бывало и прежде навѣщалъ мисъ Морисъ, отвѣтила горничная.
   -- Это мистеръ Грейстокъ, сказала Люси, дѣлая надъ собою усиліе, чтобъ казаться спокойной.-- Мнѣ лучше сойти къ нему. Потрудитесь ему сказать, Мэри, что я сейчасъ буду.
   -- Вамъ слѣдовало бы переодѣться, шепнула ей Нина на ухо.
   -- Не потерялъ же онъ время, чтобъ прійти повидаться съ вами, замѣтила Лидія.
   -- Вѣроятно -- все оттого произошло, что онъ не хотѣлъ бывать у лэди Линлитго, выразила свое мнѣніе Цецилія.
   Люси ничего не говорила. Она съ минуту простояла неподвижно, стараясь собрать мысли, и потомъ медленно вышла изъ комнаты. Она не удостоитъ перемѣнить свой костюмъ хотя бы на одну булавку или ленточку. Очень могло быть, что послѣ утра, проведеннаго то въ игрѣ, то въ занятіяхъ, волосы ея и растрепались, но она ихъ не пригладитъ изъ гордости. Тотъ, кого она любила, кто любилъ и ее, но пренебрегъ ею, находился въ домѣ. Онъ не послѣдовалъ бы за нею, еслибъ не имѣлъ въ виду загладить свое невниманіе. Однако она не употребитъ съ нимъ никакой хитрости -- не станетъ и просить его. Пожалуй и то могло быть, что у него хватило духу пріѣхать къ ней откровенно и честно сознаться, что о прежнемъ не можетъ быть помину -- что онъ сдѣлалъ ошибку и проситъ у нея прощенія. Если такъ, она не сдѣлаетъ ему ни одного упрека. Она будетъ съ нимъ спокойна и холодна, но ни слова укора не произнесетъ. Если же... О! въ такомъ случаѣ она не могла быть увѣрена, что сдѣлаетъ, но чувствовала, что не долго ему придется молить о прощеніи. Что касается ея платья -- онъ полюбилъ ее въ немъ и, вѣроятно, не обратитъ большого вниманія на ея нарядъ въ настоящемъ случаѣ.
   Дверь она отворила очень тихо и медленно, съ намѣреніемъ подойти къ нему не торопясь. Но мгновенно, прежде чѣмъ успѣла опомниться, она очутилась въ его объятіяхъ и онъ покрывалъ поцѣлуями ея лобъ, глаза и губы. Когда она впослѣдствіи припоминала эту сцену, ей казалось, что онъ ни слова не говоря заключилъ ее въ свои объятія. Безспорно, она заговорила первая, прося выпустить ее изъ рукъ. Но глубоко врѣзались въ ея памяти первыя слова, дошедшія до ея слуха:
   -- Проститъ ли мнѣ моя дорогая Люси?
   Отвѣтила она только тѣмъ, что вся въ слезахъ поднесла его руку къ своимъ губамъ.
   Когда вернулась лэди Фонъ, она увидѣла между деревьями въ саду фигуры двухъ особъ, гуляющихъ рука объ руку.
   -- Это Люси? спросила она.
   -- Да, Люси, отвѣтила Августа съ ужасомъ.-- И право -- это мистеръ Грейстокъ.
   Лэди Фонъ не оскорбилась; она не испытывала ни удовольствія, ни обманутой надежды, но смутно сознавала, что судьба къ ней отчасти несправедлива.
   -- Ахъ, Боже мой! И въ самый первый день! невольно вырвалось у нея.
   -- Онъ видно не хотѣлъ бывать у лэди Линлитго, мама, замѣтила Амелія.-- Должно быть, онъ выжидалъ.
   -- Но въ самый первый день! воскликнула опять лэди Фонъ.-- Надѣюсь, Люси будетъ счастлива -- вотъ все, что я могу сказать.
   Произошло большое совѣщаніе между Фонами въ полномъ комплектѣ, какъ скоро лэди Фонъ вошла въ домъ съ старшими дочерьми. Грейстокъ гулялъ съ Люси по саду послѣдніе полтора часа. Люси только разъ забѣгала въ домъ, просить, чтобъ лэди Фонъ сообщили о присутствіи Грейстока тотчасъ по ея возвращеніи.
   -- Она сказала, чтобъ вы сейчасъ прислали за ней, мама, передала Лидія.
   -- Но теперь время обѣдать; что мы сдѣлаемъ съ мистеромъ Грейстокомъ?
   -- Пригласите его обѣдать съ нами вмѣсто завтрака, вотъ и все, рѣшила Амелія.
   -- Надѣюсь, все уладилось какъ слѣдуетъ, сказала лэди Фонъ.
   -- Я вполнѣ увѣрена, отвѣтила Нина.
   -- Что она сказала тебѣ, Лидія? спросила мать.
   -- Она просто сіяла счастьемъ. Нѣтъ сомнѣнія, что все уладилось какъ слѣдуетъ, мама. У нея былъ точно такой видъ, какъ послѣ его письма тогда.
   -- Надѣюсь, она успѣла перемѣнить платье, промолвила Августа.
   -- Нѣтъ, она не переодѣвалась, возразила Цецилія.
   -- Не думаю, чтобъ онъ сколько-нибудь обращалъ вниманія на ея платье, замѣтила Нина.-- Никогда я не стала бы думать о фракѣ того, кого бы полюбила.
   -- Тебѣ не слѣдуетъ такъ говорить, Нина, остановила ее Августа.
   Нина скорчила гримасу за спиной одной изъ сестеръ. Сестрами Августа не признавалась оракуломъ.
   Совѣщаніе кончили рѣшеніемъ, въ силу котораго Нину отправили съ порученіемъ къ влюбленнымъ. Лэди Фонъ посылала поклонъ мистеру Грейстоку и просила его пожаловать къ завтраку. Люси должна идти обѣдать, такъ какъ обѣдъ поданъ.
   -- И мама желаетъ васъ видѣть на минуту, Люси, вполголоса прибавила Нина, дѣлая видъ, будто говоритъ потихоньку.
   -- О! Нина, моя милочка! вскричала Люси, обнимая свою молодую пріятельницу въ порывѣ восторга.
   -- Все улажено? спросила Нина уже не мнимымъ шепотомъ, а дѣйствительно тихо.
   Люси отвѣтила однимъ поцѣлуемъ. Разумѣется, Фрэнкъ Грейстокъ долженъ былъ сѣсть за столъ и его осыпали доказательствами вниманія. Всѣ знали, что онъ дурно поступилъ съ Люси -- всѣ, кромѣ самой Люси, которая съ этой минуты и навсегда предала забвенію, что было время, когда она смотрѣла на него какъ на измѣнника и питала убѣжденіе, что онъ обманулъ ее и дурно поступилъ съ нею. Всѣ Фоны отзывались о немъ за спиной Люси самымъ строгимъ укоромъ, не признавая его достойнымъ, чтобъ порядочный человѣкъ даже слово перемолвилъ съ нимъ. Лэди Фонъ утверждала, что съ самаго начала не считала его человѣкомъ надежнымъ. Августа никогда не любила его. Амелія опасалась, что бѣдная Люси Морисъ поступила неразумно и увлеклась честолюбіемъ. Джорджина, разумѣется, всегда видѣла, что ничего изъ этого не будетъ. Діана клялась, что это сущій срамъ. Лидія была увѣрена, что онъ вовсе не стоитъ Люси. Цецилія спрашивала себя, куда бы его послать -- за каковую форму проклятія и получила отъ матери строгую нотацію. Нина всегда ненавидѣла его пуще яда. Но теперь дѣло другое; не было земного блага, котораго бы онъ не оказывался достоинъ. Холостой человѣкъ, который жертвуетъ своей свободой, въ женскихъ глазахъ всегда заслуживаетъ отличіе и лавровый вѣнокъ. Во всѣхъ Фонахъ было такъ мало эгоизма, какъ только можетъ быть -- даже между женщинами. Грейстокъ не женится ни на одной изъ нихъ, но только на ихъ гувернанткѣ. А все-таки, хотя онъ не хотѣлъ ни ѣсть, ни пить въ этомъ часу, для него приготовили особенное блюдо и достали изъ погреба бутылку хорошаго вина. Всѣ грѣхи ему отпустились. Ни одного вопроса ему не сдѣлали относительно его грубыхъ проступковъ въ послѣдніе полгода. Не спрашивали съ него никакого увѣренія или ручательства насчетъ будущаго. Онъ явился женихомъ, и закололи упитаннаго тельца.
   Послѣ ранняго обѣда Фрэнку тотчасъ надо было возвратиться въ городъ и Люси выпросила разрѣшеніе проводить его до станціи. Теперь ей казалось, что онъ ничѣмъ виноватъ и не былъ. Все произошло такъ, какъ быть, надлежало. Еслибъ кто-нибудь намекнулъ на его провинности, она заступалась бы за него до послѣдней возможности. Между ними было упомянуто о Лиззи, но вовсе не изъ ревности. Прошло много мѣсяцевъ, прежде чѣмъ Люси разсказала о запискѣ Лиззи и своемъ свиданіи съ нею въ Гертфордской улицѣ. Рѣчь зашла объ ожерельѣ и Люси содрогнулась, услыхавъ о ложныхъ присягахъ.
   -- Право я теперь думаю, что лордъ Фонъ былъ правъ, сказала она, взглянувъ Фрэнку въ лицо.
   -- Только то надо замѣтить, что онъ отказался до этого.
   -- Какъ они добры и милы, не правда ли? говорила Люси о своихъ друзьяхъ.-- Съ кѣмъ, спрашиваю я, обращались такъ, какъ они со мною? Вотъ я вамъ что скажу, сударь, вы не должны болѣе ссориться съ лордомъ Фономъ. Я не позволю этого.
   Она вернулась со станціи одна, почти не помня себя отъ счастья. Въ этотъ вечеръ лэди Фонъ пожелала объясненія, но ничего не узнала. Когда Люси спросили, отчего онъ такъ долго хранилъ молчаніе, Люси полушутя и полусеріозно вспылила и объявила, что все шло самымъ естественнымъ порядкомъ. Онъ не могъ пріѣзжать въ домъ лэди Линлитго. Лэди Линлитго его не принимала. Разумѣется, она потеряла терпѣніе, но въ этомъ была ея вина. Развѣ не явился онъ къ ней въ самый первый день по ея возвращеніи въ Ричмондъ? Когда Августа намекнула на письма, которыя могли быть написаны, Люси отвѣтила ей рѣзко:
   -- Кто-жъ говоритъ, что онъ не писалъ? Онъ писалъ. Если я довольна, странно, чтобъ другія обвиняли его.
   -- О! я нисколько не обвиняю, возразила Августа.
   Тутъ послѣдовали разспросы относительно будущаго -- разспросы, на которые лэди Фонъ имѣла право. Что намѣренъ теперь дѣлать мистеръ Грейстокъ? Тутъ Люси опять заплакала. Сквозь слезы и рыданія, но съ торжествующимъ отъ любви и счастья лицомъ она объявила, что будетъ жить въ домѣ декана. Фрэнкъ привезъ ей записку отъ матери, въ который та приглашала ее поселиться на первый случай въ Бобсборо.
   -- И вы уѣзжаете отъ насъ, едва пріѣхавъ? спросила Нина.
   -- Останьтесь на мѣсяцъ, милочка моя, сказала лэди Фонъ: -- чтобъ всѣ знали, что мы друзья, а тамъ, разумѣется, всего приличнѣе для васъ жить въ домѣ декана.
   Такъ и рѣшили.

-----

   Взаключеніе мы только скажемъ, что Люси Морисъ была встрѣчена въ домѣ декана съ величайшею любовью, какую могла оказать мистрисъ Грейстокъ пріемной дочери. Она никогда и не возставала собственно противъ Люси, но только противъ непріятнаго обстоятельства, что сынъ ея не возьметъ за женою денегъ. Въ Бобсборо Люси провела счастливыхъ пятнадцать мѣсяцевъ и по прошествіи этого времени сдѣлалась мистрисъ Грейстокъ. Цѣлая толпа дѣвицъ Фонъ провожала ее къ вѣнцу. Дѣйствующія лица разсказа подобнаго этому должны бы понастоящему всѣ взаимно вліять другъ на друга, почему желательно было бы, чтобъ разскащикъ могъ сообщить, что бракъ былъ совершенъ Эмиліусомъ. Но это оказалось невозможно. Свадьба была въ концѣ лѣта, а мистеръ Эмиліусъ въ то время никогда не оставался въ городѣ по окончаніи сезона. Обрядъ вѣнчанія совершалъ самъ деканъ при помощи одного изъ младшихъ канониковъ.
   

L XXVIII.
СУДЪ.

   Кончивъ исторію Люси Морисъ, авторъ долженъ возвратиться къ главнымъ лицамъ въ этомъ разсказѣ. Было начало апрѣля, когда Лиззи Юстэсъ уѣхала въ Шотландію, сопровождаемая кузеномъ, а дѣло Бенджамина и Смайлера назначено было къ слушанію въ центральномъ уголовномъ судѣ около половины мая. Въ началѣ мая адвокатъ отъ правительства обратился къ Грейстоку съ запросомъ, не приметъ ли онъ на себя распоряженія по поводу явки въ судъ лэди Юстэсъ, извѣщая его притомъ, что ее формально призвали. За этимъ онъ написалъ Лизси, что ей лучше сдѣлать, очень ласково -- какъ-будто ихъ дружелюбныя отношенія не прекращались; предлагалъ поѣхать съ нею въ судъ -- и называлъ гостинницу, въ которой совѣтовалъ ей остановиться на то короткое время, которое она останется въ Лондонѣ. Она отвѣчала на это письмо. Съ сожалѣніемъ должна она сказать, что она нездорова и не только ѣхать, но и думать о путешествіи не можетъ; таково было ея настоящее положеніе, что она очень сомнѣвалась, будетъ ли она когда-нибудь въ состояніи выйти изъ тѣхъ двухъ комнатъ, въ которыхъ она теперь заключена. Ей осталось только смотрѣть на голубыя волны изъ окна замка своего милаго мужа -- того окна, у котораго она любила сидѣть, и находить счастье въ улыбкахъ своего сына. Чрезъ нѣсколько мѣсяцевъ все кончится, и тогда можетъ быть; тѣ, которые вогнали ее въ гробъ, почувствуютъ угрызеніе при мысли о ея преждевременной смерти. Она уже давала показаніе и сказала правду -- хотя она теперь знала, что ей не слѣдовало дѣлать этого, такъ какъ лишилась очень цѣнной собственности по милости грубаго небреженія полиціи. Ей теперь говорили люди, настоящимъ образомъ понимавшіе законъ, что она можетъ получить стоимость брилліантовъ, подаренныхъ ей милымъ, милымъ мужемъ, отъ владѣльцевъ прихода, въ которомъ произошло воровство. Она боялась, что ея здоровье не позволитъ ей принять необходимыя мѣры. А то она перевернула бы все верхъ дномъ, чтобы получить стоимость своей собственности -- не по причинѣ цѣнности, по потому что съ нею такъ дурно обошлись Кэмпердаунъ и полиція. Потомъ она прибавляла въ припискѣ, что ни о какомъ путешествіи ея не можетъ быть и рѣчи прежде шести мѣсяцевъ.
   Читателю врядъ-ли нужно, говорить, что Грейстокъ не повѣрилъ ни одному слову. Онъ былъ увѣренъ, что Лиззи не больна. Въ письмѣ была энергія, не согласовавшаяся съ болѣзнью. Но онъ не могъ заставить ее пріѣхать. Конечно, онъ не имѣлъ намѣренія опять ѣхать въ Шотландію за нею -- и даже еслибъ поѣхалъ, то не могъ принудить ее ѣхать съ нимъ. Онъ могъ только отправиться къ повѣреннымъ, занимавшимся этимъ дѣломъ, и прочесть имъ тѣ мѣста изъ письма, которыя находилъ необходимымъ сообщить имъ.
   -- Это совсѣмъ не годится, сказалъ одинъ старый господинъ, находившійся во главѣ фирмы:-- съ нею было поступлено очень снисходительно; она должна пріѣхать.
   -- Такъ вы должны устроить это, сказалъ Фрэнкъ.
   -- Надѣюсь, что она не надѣлаетъ намъ хлопотъ, потому что въ такомъ случаѣ мы должны будемъ обнаружить всѣ ея продѣлки, сказалъ второй членъ.
   -- Она даже не прислала докторскаго свидѣтельства, сказалъ новичокъ, который былъ не такъ хитеръ, какъ вѣроятно сдѣлается, когда пробудетъ членомъ фирмы лѣтъ десять или двѣнадцать.
   Вы никогда не должны спрашивать конюха, не крадетъ ли онъ овесъ. Въ этомъ случаѣ Фрэнкъ не совсѣмъ находился въ положеніи конюха, но онъ увѣдомилъ свою кузину письмомъ, что она подвергнетъ себя всѣмъ возможнымъ непріятностямъ и наказаніямъ, если не послушается полученнаго вызова, или должна представитъ медицинское свидѣтельство.
   Когда Лиззи получила это, у ней были два способа достигнуть своей цѣли. Одинъ аирскій писарь сказалъ ей, что вызовъ, присланный къ ней, не имѣетъ никакого значенія для жителей въ Шотландіи -- и она достала также доктора по сосѣдству, который находилъ, что нездоровье не позволяетъ ей ѣхать въ Лондонъ. Она страдала отъ разслабленія въ легкихъ, которое при стѣсненной жизненности во всѣхъ органахъ и не надлежащей слабости во всѣхъ тѣлесныхъ отправленіяхъ доведетъ ее до преждевременной кончины, если она вздумаетъ отправиться въ Лондонъ. Свидѣтельство въ этомъ достала она въ трехъ экземплярахъ. Одинъ послала она къ повѣреннымъ, другой къ Фрэнку, а третій оставила у себя.
   Дѣло дѣйствительно не терпѣло отлагательствъ. Сообразили, что процесъ нельзя отложить до слѣдующей сессіи уголовнаго суда, потому что стоило очень дорого выписать свидѣтелей изъ Гамбурга и Вѣны; они уже были на дорогѣ въ Лондонъ, когда было получено второе письмо Лиззи. Кэмпердаунъ рѣшился отыскать брилліанты, все съ надеждою, что они могутъ быть отданы на сохраненіе къ господамъ Гарнетъ, для того, чтобы лежать взаперти и не въ употребленіи по-крайней-мѣрѣ еще двадцать лѣтъ. Брилліанты прослѣдили прежде до Гамбурга, потомъ до Вѣны -- и теперь было доказано, что они украшали шею какой-то громадно-богатой иностранной княгини. Отъ нея оказалось невозможнымъ получить ихъ; но свидѣтели, которые, какъ надѣялись, могли помочь усиліямъ Кэмпердауна, должны были допрашиваться въ судѣ.
   Довѣреннаго клэрка послали въ Портрэ, но довѣренному клэрку никакъ не удалось добраться до Лиззи. Ему сказали, что лэди Юстэсъ только силою можно вывести изъ спальни, и что сила, употребленная для этого, можетъ вытащить ее только мертвою, ужъ никакъ не живой. Онъ однако навелъ справки о докторѣ и узналъ, что это дѣйствительно докторъ. Если докторъ дастъ свидѣтельство, что женщина умираетъ, что могутъ сдѣлать судьи или присяжные? Есть нѣкоторыя свидѣтельства, которыя фальшивы какъ адъ, но должны быть принимаемы какъ святая истина. Клэркъ донесъ, когда вернулся въ Лондонъ, что по его мнѣнію лэди Юстэсъ пользовалась прекраснымъ здоровьемъ -- но онъ также увѣренъ, что она не явится свидѣтельницей при процесѣ. Силенъ былъ гнѣвъ, который почувствовали многіе при лживомъ упорствѣ Лиззи. Кэмпердаунъ думалъ, что ее слѣдуетъ притащить въ Лондонъ, привязавъ къ телегѣ веревкой. Повѣренные, приглашенные истцами, почти вышли изъ себя. Они послали къ Лиззи своего доктора, но Лиззи не хотѣла его видѣть -- не хотѣла видѣть, несмотря на то, что ей грозили самыми ужасными послѣдствіями. На нее донесутъ, подвергнутъ штрафу въ нѣсколько тысячъ фунтовъ, посадятъ въ тюрьму за презрѣніе къ суду и вдобавокъ будутъ судить за ложную присягу. Но она была тверда. Она написала на лоскуткѣ бумажки доктору, пріѣхавшему изъ Лондона:
   "Я не доживу до того, чтобъ удовлетворить ихъ ненасытное мщеніе."
   Даже Фрэнку Грейстоку было больше досадно, чѣмъ пріятно, что Лиззи будетъ имѣть возможность ускользнуть. Тѣ, которые слышали о слѣдствіи передъ судьей, отложили свое волненіе и свое любопытство, зная, что день процеса будетъ знаменитымъ днемъ; а когда они услыхали, что лишены удовольствія слышать вторичный допросъ лэди Юстэсъ, почти во всей публикѣ было возбуждено чувство ярости, что правосудіе оскорбляется такимъ образомъ. Доктора, давшаго свидѣтельство, поносили въ газетахъ и писались длинныя статьи о безсиліи закона. Но Лиззи удалось поставить на-своемъ и процесъ происходилъ безъ нея.
   Оказалось однако, что хотя ея показаніе было очень желательно, оно не было необходимо, такъ какъ вслѣдствіе ея болѣзни, подтверждаемой свидѣтельствомъ врача, можно было представить показаніе, которое она дала въ полиціи. Сверхъ того, всѣ обстоятельства воровства были доказаны Пэшенсъ Крабстикъ и Билли Каномъ. А передача брилліантовъ Бенджаминомъ тому, кто принялъ ихъ въ Гамбургѣ, была также доказана. Много другихъ уликъ было собрано полиціей -- такъ что не оставалось ни малѣйшаго сомнѣнія относительно подробностей дѣла въ Гертфордской улицѣ. Ходили слухи, что Бенджаминъ хочетъ признать себя виновнымъ. Можетъ быть, онъ и сдѣлалъ бы это, еслибъ лэди Юстэсъ не находилась въ отсутствіи; но такъ какъ ея отсутствіе давало ему возможность вывернуться, онъ стоялъ на-своемъ.
   Отсутствіе Лиззи очень раздосадовало лондонскихъ любителей зрѣлищъ, но все-таки зала суда была полна. Всѣ знали, что ученый адвокатъ, приглашенный защищать Бенджамина и имѣвшій помощникомъ хитраго господина, являвшагося при допросѣ судьи, сильно накинется на Лиззи даже въ ея отсутствіе и будетъ основывать свое требованіе оправданія подсудимаго на тѣхъ обстоятельствахъ, что она удержала у себя брилліанты, на ложной присягѣ и на ея упорномъ отказѣ явиться въ судъ. Такъ-какъ было извѣстно, что онъ могъ быть очень строгъ, многіе пришли слушать его -- и не обманулись въ ожиданіи. Читатель увидитъ часть его рѣчи къ присяжнымъ -- которая, какъ мы надѣемся, имѣла нѣкоторое благодѣтельное дѣйствіе на Лиззи, когда она читала ее въ своемъ убѣжищѣ Портрэ, смотря на голубыя волны.
   "Теперь, господа присяжные, позвольте мнѣ повторить вамъ всю исторію этой дамы, относящуюся къ брилліантамъ, изъ-за которыхъ находится въ опасности мой кліентъ. Вы слышали отъ мистера Кэмпердауна, что они ей не принадлежатъ -- что по-крайней-мѣрѣ ихъ не считаютъ принадлежащими ей тѣ, въ чьихъ рукахъ осталось управленіе имѣніемъ ея мужа, и что когда они предполагались украденными въ Карлейльской гостинницѣ, онъ уже принялъ законныя мѣры, чтобъ высвободить ихъ изъ ея когтей. Подано было прошеніе въ судъ, потому что она упорно отказывалась выпустить ихъ изъ рукъ. Лордъ Фонъ вамъ доказалъ, что хотя онъ былъ помолвленъ съ нею, онъ расторгъ предполагаемый бракъ, находя, что съ ея стороны несправедливо и безчестно оставлять у себя эти брилліанты."
   Этотъ допросъ былъ страшнымъ бѣдствіемъ для несчастнаго товарища министра и заставилъ его положительно улетучиться на цѣлый мѣсяцъ какъ изъ министерства ост-индскихъ дѣлъ, такъ и парламента.
   "Вамъ доказано уже, что когда брилліанты считались украденными въ Карлейлѣ, она дала ложное показаніе подъ присягой. Она подтвердила это сама въ томъ показаніи, которое дала подъ присягой же, когда мой кліентъ былъ привлеченъ къ суду, и которое, по моему мнѣнію, совершенно несправедливо и противозаконно теперь употреблено, какъ орудіе противъ моего кліента."
   Тутъ судья поглядѣлъ чрезъ очки на ученаго адвоката и замѣтилъ ему, что этотъ доводъ уже слышали и рѣшили вопросъ.
   "Справедливо, милордъ, но по моему убѣжденію долгъ въ отношеніи къ моему кліенту велитъ мнѣ возвращаться къ нему. Лэди Юстэсъ совершила клятвопреступленіе въ Карлейлѣ, показавъ подъ присягой, что брилліанты украдены, когда они лежали у нея въ карманѣ. Еслибъ вполнѣ было соблюдено правосудіе, господа, судили бы теперь лэди Юстэсъ, а не моего несчастнаго кліента. Что-жъ мы узнаемъ дальше? Повидимому, она привезла съ собой брилліанты въ Лондонъ, но сколько времени продержала у себя, этого никто не знаетъ. Между тѣмъ надо же было дать какой-нибудь отчетъ въ томъ, что сталось съ ними. Устроивается кража посредствомъ женщины, надо полагать, скорѣе довѣреннаго друга, чѣмъ горничной лэди Юстэсъ, и другого свидѣтеля, который при васъ псказывалъ противъ самого себя и, по моему взгляду, самый увертливый, самый закоснѣлый, самый недобросовѣстный и наименѣе достойный вѣры изъ всѣхъ свидѣтелей, которыхъ я встрѣчалъ. Я не сомнѣваюсь, что два свидѣтеля сговорились. Не стану утверждать, чтобъ и лэди Юстэсъ была съ ними заодно. Только я попросилъ бы васъ принять въ соображеніе, нѣтъ ли въ этомъ вѣроятія. Во всякомъ случаѣ она вторично показала ложно. Она дала списокъ украденнымъ у нея вещамъ и не упомянула о брилліантахъ. Или она въ другой разъ нарушила присягу, или брилліанты, по поводу которыхъ мой кліентъ подвергается опасности, совсѣмъ въ домѣ не находились и потому украдены быть не могли. Послѣднее весьма вѣроятно, ничего не можетъ быть вѣроятнѣе. Мистеръ Кэмпердаунъ и опекуны надъ Юстэсовскимъ имѣніемъ мало-по-малу пришли къ убѣжденію, что карлейльское воровство обманъ -- необходимо было устроить вторичную кражу. Итакъ опять совершается покража. Прекрасная молодая вдова является въ судъ и безстыдно даетъ другое показаніе подъ присягой. Или брилліанты совсѣмъ украдены не были, или она вторично нарушаетъ свою присягу.
   "А теперь, господа, ее здѣсь нѣтъ. Она больна, извольте видѣть, находясь въ своемъ собственномъ замкѣ въ Шотландіи, и прислала докторское свидѣтельство. Повѣренные истца небыли введены въ заблужденіе и не повѣрили этой болѣзни. Будь у нея настоящія женственныя чувства, она должна бы лежать при смерти. Но повѣренные отлично знали, при чемъ они, и отправили къ ней собственнаго доктора. Вы слышали его показаніе -- и эта удивительная дама теперь не находится передъ нами. Повторяю, ей слѣдовало бы сидѣть на скамьѣ обвиненныхъ, не смотря на ея титулъ, не смотря на замокъ, богатство, красоту и знатную родню. По-истинѣ преудивительная дама эта вдова; ее общественное мнѣніе признаетъ виновною въ этой страшной массѣ лжи и продѣлокъ. За ея отсутствіемъ, и послѣ того, что она сама сдѣлала, въ состояніи ли вы будете обвинять кого-либо въ покражѣ или въ присвоеніи этихъ брилліантовъ?"
   Сила убѣжденія, поза и негодующій голосъ адвоката говорили больше словъ, но присяжные тѣмъ не менѣе нашли виновными Бенджамина и Смайлера, которыхъ судья приговорилъ къ каторжной работѣ на пятнадцать лѣтъ.
   Тѣмъ кончилась исторія о Юстэсовскихъ брилліантахъ, насколько о нихъ когда-либо было извѣстно въ Англіи. Кэмпердауну не удалась и попытка скупить ихъ за сумму нѣсколько ниже ихъ настоящей цѣны. Онъ даже пришелъ въ смущеніе, когда увидалъ, до какой цифры достигли его затраты для возвращенія этого имущества его кліентовъ. Разсуждая впослѣдствіи съ Довомъ, онъ оправдывался тѣмъ, что не могъ, когда такая негодница на глазахъ у него нахально крадетъ, не попытаться помѣшать этому.
   -- Я зналъ, что она такое, съ самаго начала, какъ сэр-Флоріанъ вступилъ въ этотъ несчастный бракъ, заключилъ стряпчій.-- Онъ ввелъ въ семейство гарпію и я былъ вынужденъ объявить ей войну.
   Довъ, повидимому, находилъ, что окончательная утрата брилліантовъ понастоящему была желательна въ видахъ общественной пользы.
   -- Я жалѣю, что вопросъ о правѣ владѣнія не былъ обсуждаемъ и рѣшенъ, говорилъ онъ: -- въ немъ оказывалось пункта два интересныхъ. Напримѣръ, никто изъ насъ не знаетъ, что человѣкъ можетъ и чего не можетъ отдать однимъ сказаннымъ словомъ.
   -- Никогда подобнаго слова говорено не было! съ гнѣвомъ вскричалъ Кэмпердаунъ.
   -- Представили бы свидѣтельства, какія нашлись, въ подтвержденіе того, что оно сказано было. Но самое существованіе имущества, которымъ такъ можно располагать, или нельзя такъ располагать, уже есть зло. Цѣлыхъ полгода мы возились насчетъ кучи камней, менѣе полезныхъ даже плитъ на улицѣ, и вотъ они исчезаютъ безслѣдно, не оставивъ намъ никакого вознагражденія за наши труды.
   Кэмпердаунъ, признаться, не совсѣмъ понялъ своего пріятеля. Труды Дова будутъ вознаграждены обычною платою -- хотя Кэмпердаунъ и зналъ очень хорошо, что не было человѣка равнодушнѣе къ этому вопросу, чѣмъ Довъ.
   И полиція очень сокрушалась. Конечно, она избавила общество отъ двухъ мошенниковъ, по всему вѣроятію, навсегда, и отъ себя отклонила укоръ, что такое крупное воровство осталось неоткрытымъ, но досадно было, что драгоцѣнное имущество пропало безвозвратно и пришлось выпустить изъ рукъ Билли Кана. Быть можетъ, сокрушеніе отчасти услаждалось въ душѣ великаго Бэджера плѣнительностью и красотою Пэшенсъ Крабстикъ, на которой онъ женился согласно данному слову. Это событіе -- въ то время -- также дошло до свѣдѣнія ученаго защитника Бэнджамина и это орудіе въ его рукахъ также способствовало къ интересу судебнаго слѣдствія. Когда Гэджера допросили по этому поводу, онъ не думалъ отпираться и выразилъ сильное убѣжденіе, что мисъ Крабстикъ поддалась искушенію вслѣдствіе коварныхъ козней жида, но что она безъ сомнѣнія будетъ честною и превосходною женою. Станемъ надѣяться, что онъ не обманулся въ своемъ ожиданіи.
   Разсчитывали на удовольствіе изъ другихъ еще источниковъ, однако обманулись въ разсчетѣ. Мистрисъ Карбункль и лордъ Джорджъ были вызваны въ судъ; но и тотъ и другая выѣхали изъ города прежде чѣмъ до нихъ дошелъ вызовъ. По городу пронесся слухъ, что мистрисъ Карбункль отправилась съ племянницею къ своему мужу въ Нью-Йоркъ. Какъ бы то ни было, но она скрылась изъ Лондона, оставивъ во себѣ такую кучу долговъ, что только можно бы подивиться, какъ великодушны и щедры иногда бываютъ богатые лондонскіе торговцы съ своими потребителями. Были неоплаченные счеты модныхъ магазиновъ за три года и содержатели извощичьихъ дворовъ дѣлали ей кредитъ по нѣскольку лѣтъ, хотя едвали видѣли когда-нибудь отъ нея деньги. Только по одному счету она расплатилась честно. Трактирщикъ въ Олбемарльской улицѣ получилъ сполна, что ему слѣдовало, и всѣ подарки были уложены и увезены. Гдѣ находился лордъ Джорджъ слѣдующіе за тѣмъ полгода никто не зналъ, но онъ явился въ Мельтонѣ въ ноябрѣ. Насколько мнѣ извѣстно, никто не отваживался сдѣлать ему вопросъ насчетъ Юстэсовскихъ бриллліантовъ.
   О Лиззи и ея судьбѣ надо будетъ сказать кое-что еще въ послѣднихъ главахъ этого романа. Она была нашею героинею и нельзя намъ оставить ее прежде чѣмъ мы выведемъ изъ настоящаго ея тягостнаго положенія; но мы упомянемъ здѣсь, что, несмотря на всѣ угрозы не только Кэмпердауна и аторнеевъ, но и самого судьи, она не подверглась никакому наказанію за отказъ явиться въ судъ, да и попытки никакой не сдѣлали наказать ее. Дѣло кончилось и всѣ были рады избавиться отъ дальнѣйшихъ хлопотъ. Поговаривали сперва, будто затѣвается дѣло съ цѣлью доказать, что она совсѣмъ больна не была, и лишить шотландскаго доктора его званія и всѣхъ преимуществъ съ нимъ сопряженныхъ -- но ничего не было исполнено и Лиззи торжествовала.
   

Глава LXXIX.
ОПЯТЬ ВЪ ПОРТРЭ.

   Въ самый день суда Эмиліусъ ѣхалъ изъ Лондона въ Кильмарнокъ. Это было въ понедѣльникъ; слѣдовательно, онъ имѣлъ предъ собою цѣлую недѣлю до того времени, когда его присутствіе потребуется въ церкви. Онъ внимательно слѣдилъ за дѣломъ Бенджамина и Смайлера, и зналъ заранѣе съ величайшей точностью, какіе свидѣтели явятся и какіе нѣтъ при великомъ событіи въ старомъ зданіи суда. Когда до него дошла первая, вѣсть о болѣзни лэди Юстэсъ, онъ написалъ ей самое дружески-пастырское письмо, въ которомъ сильно убѣждалъ позаботиться прежде всего о своемъ здоровьѣ, и увѣрялъ, что. по его мнѣнію и по взгляду всѣхъ его друзей, она вполнѣ была права въ томъ, что не ѣхала въ Лондонъ. Отвѣтила она ему очень короткимъ, но очень любезнымъ письмомъ, въ которомъ благодарила за участіе и заявляла, что при ея состояніи здоровья ей и думать нельзя выѣхать изъ Портрэ. "Не полагаю, чтобъ кто-нибудь зналъ, какъ я больна; нужды нѣтъ. Когда меня не станетъ, то увидятъ, что сдѣлали." Эмиліусъ рѣшился ѣхать въ Шотландію. Пожалуй, лэди Юстэсъ и не такъ больна, какъ воображаетъ; но можетъ быть, что слѣдствіе и жестокія вещи, сказанныя про нее, при одиночествѣ и чувствѣ, что она нуждается въ покровителѣ, теперь смягчатъ ея сердце. Пусть она знаетъ по-крайней-мѣрѣ, что одинъ ея нѣжный другъ не бросилъ ее изъ-за всего дурного, что про нее говорилось.
   Онъ отправился въ Кильмарнокъ въ тѣхъ видахъ, что лучше не являться прямо, по постепенно подготовить Лиззи къ своему посѣщенію. Еслибъ при неожиданномъ появленіи въ замокъ ему отказали, трудно бы найти предлогъ, чтобъ повторить посѣщеніе или заставить принять себя насильно. Изъ Кильмарнока онъ написалъ лэди Юстэсъ, что дѣло, относящееся къ его священнослуженію въ предстоящую осень, привело его въ прекрасное ея сосѣдство и онъ не можетъ уѣхать, не засвидѣтельствовавъ ей лично своего почтенія. Онъ будетъ у нея во вторникъ въ полдень, если она позволитъ. Онъ надѣялся, что состояніе ея здоровья не помѣшаетъ ей принять его, и напоминалъ, что духовное лицо часто бываетъ не менѣе желаннымъ гостемъ у изголовья больного, какъ докторъ или сидѣлка. Онъ не давалъ ей своего адреса, чтобъ она не имѣла средства отвѣчать ему. Въ назначенный часъ онъ былъ у двери замка.
   Нужно ли говорить, что состояніе здоровья Лиззи не помѣшало ей принять добраго своего друга, мистера Эмиліуса? Разумѣется, каждый читатель, не упрямецъ и не педантъ, согласится, что она была права, оградивъ себя отъ кары, готовившейся ей въ судѣ чрезъ посредство рѣзкаго языка защитника Бенджамина. Еще бы одинокая женщина, такая молодая и деликатнаго сложенія! Могла ли бы она выдержать подобное обращеніе! И наконецъ развѣ женщины не считаютъ извинительнымъ всякій ложный предлогъ, чтобъ уклониться отъ общественныхъ требованій? Развѣ есть женщина, которая стѣснялась бы уклониться отъ уплаты налога? Когда женщина понимала свой долгъ въ отношеніи къ государству? А тутъ еще требовалось исполненіе долга такого ужаснаго, что и потверже ея духомъ могли прибѣгнуть къ обману. Едвали можно ставить Лиззи въ большую вину, что она не поѣхала въ Лондонъ. Она разыгрывала роль больной даже съ своими собственными слугами. Это она была обязана сдѣлать даже для доктора, у котораго выманила свидѣтельство правдами и неправдами и который долженъ былъ отстаивать его потомъ отъ страха. Но мистеръ Эмиліусъ ея духовный пастырь -- какъ она поясняла своей горничной -- который пріѣхалъ изъ Лондона единственно, чтобъ находиться при ней въ ея болѣзни. Само собою разумѣется, что его она приметъ.
   Лиззи не обратила большого вниманія на осеннее священнодѣйствіе въ Кильмарнокѣ. Она очень хорошо знала, зачѣмъ Эмиліусъ израсходовался на путешествіе въ Шотландію въ самый разгаръ столичнаго сезона. Она жестоко пострадала въ своей послѣдней борьбѣ съ людьми и была теперь безсильна и покрыта грязью. Раненною птицею можетъ овладѣть и ребенокъ безъ всякихъ орудій искуснаго охотника. Эмиліусъ являлся къ ней въ минуту ея слабости, опасаясь, чтобъ всякая возможность на успѣхъ не ускользнула у него изъ рукъ, если она успѣетъ вновь расправить свои крылья. Все это Лиззи понимала и вполнѣ могла оцѣнить Эмиліуса согласно собственной его оцѣнкѣ. Но тутъ она невольно задала себѣ вопросъ, какъ ей цѣнить себя. Страшно истерзали ее птицеловы. Ей отшибли, такъ сказать, оба крыла и она сомнѣвалась, будетъ ли когда въ состояніи снова попытаться на полетъ въ общество. Нельзя же ей жить въ Портрэ одной до конца своихъ дней. Душа Іанты и корсаръ не могли бы замѣнить ей общество. Ей надо имѣть кого-нибудь, кому она бы довѣрилась -- ахъ! кого она могла бы любить. Она не видала причины, почему ей не любить Эмиліуса. Возмутительно поступили съ нею и лордъ Фонъ, и корсаръ, и Фрэнкъ Грейстокъ. Ни одна женщина не была безпощаднѣе поражена въ своихъ привязанностяхъ. Она чувствовала безконечную жалость къ себѣ самой, когда думала объ испытаніяхъ, ею вынесенныхъ. Овдовѣвъ молодою, она была преслѣдуема роднею мужа, дважды обворована, предметомъ шпіонства собственныхъ своихъ слугъ, не оцѣнена свѣтомъ вообще, жестоко оскорблена тремя поклонниками, жертва избраннаго своего друга, мистрисъ Карбункль, и теперь изгнана изъ общества за то, что сама же лишилась брилліантовъ! Нѣтъ, никогда она не читывала и не слыхивала о такомъ безподобномъ обращеніи съ бѣдной женщиной. А все она еще не отказывалась отъ борьбы. Доходъ ея оставался при ней, она же сильно вѣровала въ могущество доходовъ. И хотя она знала, что тяжело ранена охотниками, но не теряла надежды, что время залечитъ эти раны. Свѣтъ не будетъ упорно непреклоненъ къ женщинѣ съ четырьми тысячами фунтовъ годового дохода, потому что она насказала неправды о своемъ собственномъ ожерельѣ. Все это она взвѣсила, но крѣпче всего засѣло ей въ умъ, что ей нуженъ мужъ. Она сознавала, что женщина одна ничего въ свѣтѣ не сдѣлаетъ, что вся сила незамужней женщины въ томъ и заключается, что она можетъ скоро выйти -- ей въ особенности было необходимо покровительство мужа, который могъ бы вынести за нее часть толчковъ, повидимому, написанныхъ ей на роду. Могла ли она найти лучшую партію, чѣмъ Эмиліусъ?
   Представляйся ей свободный выборъ, она вѣроятно не выбрала бы именно его. Правда, что нѣкоторыя свойства этого человѣка, въ высшей степени противныя въ глазахъ другихъ, на нее не производили такого невыгоднаго дѣйствія. Она считала его скорѣе красивымъ, несмотря на маленькій недостатокъ въ лѣвомъ глазѣ. Она восхищалась его черными какъ смоль и глянцевитыми волосами и находила его горбатый носъ очень недурнымъ. Она не совсѣмъ повѣрила древнему роду, которымъ онъ хвасталъ, и не полагала, чтобъ онъ когда-либо достигъ званія епископа. Но онъ былъ популяренъ и еще болѣе будетъ имѣть успѣха съ богатою и знатною женой. По ея мнѣнію, "мистеръ Эмиліусъ и лэди Юстэсъ" звучало бы очень хорошо въ сопоставленіи, и они безспорно съумѣли бы проложить себѣ путь въ большой свѣтъ. Въ этомъ человѣкѣ были жадное честолюбіе и способности, которыя въ соединеніи дадутъ ему возможность пріобрѣсти громкую славу. И наконецъ, выходя за Эмиліуса, еслибъ рѣшилась на этотъ бракъ, она предписала бы условія брачнаго контракта. Это оказалось бы очень затруднительно съ лордомъ Фономъ или лордомъ Джорджемъ, или даже съ кузеномъ Фрэнкомъ. Съ Эмиліусомъ, думалось ей, она оставитъ за собою неограниченное право распоряжаться своимъ собственнымъ доходомъ. Тѣмъ не менѣе она не принимала еще никакого рѣшенія. Она увидится съ нимъ и послушаетъ, что онъ ей скажетъ. Доходъ ея принадлежалъ ей, и въ случаѣ отказа Эмиліусу, всегда нашлись бы другіе искатели ея руки.
   Она одѣлась съ величайшимъ тщаніемъ -- хотя сперва было думала принять гостя въ постели. Но дѣло разбиралось уже безъ нея, слѣдовательно ей пора начать выздоравливать. Итакъ, она велѣла подать себѣ бѣлую утреннюю блузу съ розовыми бантами и позволила завить длинный локонъ, чтобъ онъ лежалъ у нея на плечѣ. Хорошенькія туфли съ золотыми снурками и носовой платокъ, обшитый кружевомъ, довершали нарядъ. Она взяла въ руки томъ Шелли и такимъ образомъ приготовившись принять своего посѣтителя. Съ-тѣхъ-поръ, какъ читатель впервые познакомился съ Лиззи, она стала порой прибѣгать къ румянамъ и бѣлиламъ, и теперь въ честь своей болѣзни была чрезвычайно блѣдна. А все сквозь ея блѣдность проглядывалъ легкій оттѣнокъ румянца, котораго нѣжныя бѣлила не могли скрыть. Кто зналъ Лиззи, могъ быть увѣренъ, что она съумѣетъ взяться за дѣло, когда прибѣгнетъ къ искусственнымъ мѣрамъ, чтобъ возвысить свою красоту.
   Разумѣется, сначала разговоръ шелъ объ одномъ ея здоровьѣ. Ей казалось, будто она чувствуетъ себя лучше, но по мнѣнію доктора успокоительные симптомы могутъ быть обманчивы, и очень даже. Она ничего не ѣла -- буквально ничего. Немного винограда изъ ея оранжерей -- вотъ единственная ея пища во всю послѣднюю недѣлю. Подобное увѣреніе Лиззи было не совсѣмъ умно. Эмиліусъ, человѣкъ любопытный по природѣ, давно удостовѣрился, что во всемъ помѣстьѣ нѣтъ винограднаго куста. Единственное наслажденіе для нея теперь, это чтеніе и присутствіе сына. Иногда ей казалось, что она такъ и разстанется съ этимъ міромъ съ своимъ ребенкомъ на колѣняхъ и любимою книгою въ рукѣ. Эмиліусъ выразилъ надежду, что она не разстанется съ нимъ еще много, много лѣтъ.
   -- О, мой другъ! воскликнула Лиззи: -- что такое жизнь, чтобъ мы желали сохранить ее?
   Эмиліусъ, разумѣется, возразилъ, что ея жизнь можетъ не имѣть цѣны въ ея глазахъ, но очень дорога тѣмъ, кто ее любитъ.
   -- Да, моему мальчику, сказала Лиззп.
   Эмиліусъ представилъ ей съ видомъ убѣжденія, что не одинъ ея мальчикъ любитъ ее. На одно вѣрное сердце она можетъ положиться, если сколько-нибудь цѣнитъ его. Лиззи только улыбнулась и бросила своими тоненькими пальчиками шарикъ на средину комнаты -- вѣроятно, чтобъ наглядно опредѣлить цѣну, которую придавала упомянутому сердцу.
   Дѣло разбиралось въ судѣ цѣлыхъ два дня, въ понедѣльникъ и вторникъ, а теперь уже была середа. Рѣшеніе суда сообщили Эмиліусу по телеграфу -- конечно безъ всякаго отчета о бичующей рѣчи ученаго защитника -- и обожатель передалъ полученное свѣдѣніе предмету своей страсти. Два мошенника наконецъ были признаны виновными и приговорены по всей строгости законовъ.
   -- Бѣдняги! замѣтила лэди Юстэсъ:-- бѣдный мистеръ Бенджаминъ! Эти злополучные брилліанты едва-ли не принесли ему еще болѣе несчастья, чѣмъ даже мнѣ.
   -- Разумѣется, онъ никогда не вернется живой. Это убьетъ его.
   -- Убьетъ и меня. Какое-то внутреннее чувство говоритъ мнѣ, что я никогда не поправлюсь. Никто не повѣритъ, сколько я вынесла изъ-за этихъ дрянныхъ брилліантовъ. Онъ хоть желалъ ими овладѣть. Я и этого сказать не могу, хотя разумѣется не хотѣла выпустить изъ рукъ, когда это былъ послѣдній подарокъ моего возлюбленнаго мужа.
   Эмиліусъ поспѣшилъ увѣрить ее, что вполнѣ это понималъ и уяснялъ себѣ ея чувства.
   Настала минута, но его мнѣнію, когда ему слѣдовало возобновить свое предложеніе. Съ вдовами, слышалъ онъ, дѣло надо вести круто. Онъ уже разъ просилъ ея руки и она должна знать причину его пріѣзда въ Шотландію.
   -- Любезная лэди Юстэсъ, началъ онъ безъ всякаго вступленія: -- не позволите ли вы мнѣ возобновить просьбу, съ которою я однажды осмѣлился обратиться къ вамъ въ Лондонъ?
   -- Просьбу! воскликнула Лиззи.
   -- О! я понимаю, что при вашемъ равнодушіи вы даже забыли про нее. Лэди Юстэсъ, я осмѣлился высказать вамъ... что... люблю васъ.
   -- Ахъ, мистеръ Эмиліусъ, мнѣ столько мужчинъ говорили это!
   -- Вѣрю. Нѣкоторые могли говорить вамъ это изъ низкихъ, своекорыстныхъ видовъ.
   -- Благодарю за комплиментъ.
   -- Никогда я вамъ не скажу комплиментовъ, лэди Юстэсъ. Каковы бы ни были наши отношенія въ будущемъ, вы отъ меня услышите одну правду. Были люди, которые говорили вамъ о своей любви изъ корыстныхъ цѣлей...
   Онъ произнесъ эти слова съ подобающей строгостью и потомъ остановился, какъ бы въ ожиданіи, осмѣлится ли она оспаривать его; но она молчала и, перемѣнивъ тонъ, онъ продолжалъ заискивающимъ, сладкимъ голосомъ, который составилъ его карьеру:
   -- Были и такіе, безъ сомнѣнія, которые говорили изъ глубины души. Только одно я могу утверждать, что никто не высказывался съ такою непогрѣшимою правдивостью, съ такимъ тревожнымъ опасеніемъ такою искреннею заботливостью о вашемъ благосостояніи въ этомъ мірѣ и въ будущемъ, какъ тотъ чье сердце исполнено этихъ чувствъ.
   Лиззи очень понравилась его рѣчь. Ей казалось, что человѣкъ имѣетъ право высказываться, а въ такомъ случаѣ, какъ настоящій, даже цвѣтисто, съ восторженностью и поэзіей. Она находила, что вообще мужчины боялись выдавать свои чувства и были нѣмы какъ безсловесныя животныя отъ недостатка воодушевленія. Эмиліусъ сопровождалъ свою рѣчь движеніями рукъ; онъ ударялъ себя въ грудь и декламировалъ каждое слово съ надлежащей интонаціей.
   -- Это легко говорить, мистеръ Эмиліусъ, замѣтила Лиззи.
   -- Говорить-то не такъ легко, лэди Юстэсъ. Вы никогда не поймете, какъ тяжело изливать чувства, которыми сердце полно. Я не скажу, легко или тяжело даются эти чувства -- только знаю, что не испытывать ихъ я не могу. Лэди Юстэсъ, мое сердце предалось вашему сердцу и стремится къ своему спутнику въ жизни. Оно жаждетъ любви и не знаетъ преградъ. Оно исторгаетъ отъ меня слова -- которыя, вѣроятно, падутъ на меня со всею горечью желчи, если вы не примите ихъ какъ выраженіе искренняго чувства, и чувства, которое стоитъ оцѣнить.
   -- Я хорошо знаю цѣну такому сердцу, какъ ваше, мистеръ Эмиліусъ.
   -- Такъ примите его, моя безцѣнная!
   -- Нельзя любить по приказанію, мистеръ Эмиліусъ.
   -- Нельзя и не любить. Не думаете ли вы, что я не пытался? Развѣ пріятно быть отвергнутымъ тому, кто прошелъ всю свою жизнь, торжествуя надъ всякимъ препятствіемъ, надъ всякимъ отказомъ, преграждавшимъ ему путь; развѣ вы полагаете, что менѣе горечи, чѣмъ въ смерти, для подобнаго человѣка, услышать "нѣтъ" отъ женщины?
   -- Что значитъ для васъ, мистеръ Эмиліусъ, "нѣтъ" бѣдной женщины?
   -- Оно значитъ все для меня -- значитъ смерть, гибель, разрушеніе -- если только я не могу одолѣть его. Возлюбленная моего сердца, царица души моей, повелительница надъ всѣмъ духомъ моего существа, скажите -- не одолѣю ли я его и теперь?
   Никогда и никто не объяснялся ей въ любви такимъ образомъ. Она знала или подозрѣвала, что это лицемѣръ и вмѣстѣ интригантъ, жаждущій ея денегъ, который послѣдовалъ за нею въ эту минуту испытанія, имѣя въ виду, что это лучшее время для него добиться своей цѣли. Въ любовь его она вовсе не вѣрила. А между тѣмъ ей нравилось, какъ онъ ухаживалъ за нею, и она одобряла его образъ дѣйствія. Она любила ложь, находя ее прекраснѣе правды. Лгать ловко, умно, безстыдно и вполнѣ успѣшно было, согласно вселеннымъ въ нее убѣжденіямъ, необходимостью для женщины, очарованіемъ въ мужчинѣ. Вотъ несчастная Мэкнёльти, которая никогда не скажетъ неправды, какая ей польза въ томъ? Она даже не годилась для должности, которую брала на себя. Когда бѣдная мисъ Мэкнёльти услыхала въ это утро, что Эмиліуса ждутъ въ замкѣ, а ея имя даже не было упомянуто имъ, и наконецъ, когда доложили о его приходѣ, несчастная дѣвушка не въ силахъ была скрыть своего нелѣпаго разочарованія.
   -- Мистеръ Эмиліусъ, вы настаиваете очень упорно, замѣтила Лиззи, откидываясь на спинку кушетки.
   -- Я настаивалъ бы еще упорнѣе, чтобъ добиться чести, къ которой стремлюсь.
   При этомъ онъ сдѣлалъ руками движеніе, какъ-будто уже держалъ ее въ своихъ объятіяхъ.
   -- Вы пользуетесь моею болѣзнью.
   -- Осаждая крѣпость, развѣ не пользуются всѣми случайными преимуществами? Любезная лэди Юстэсъ, позвольте мнѣ вернуться въ Лондонъ съ нравомъ защищать ваше доброе имя, на которое нападаютъ въ настоящее время люди лживые и легкомысленные. Вы нуждаетесь въ покровителѣ.
   -- Я сама умѣю защищаться отъ всѣхъ нападеній, милостивый государь. Насколько мнѣ извѣстно, ничто мнѣ повредить не можетъ.
   -- Сохрани Богъ, чтобъ вамъ что-нибудь нанесло вредъ! Я молю милосердое Небо, чтобъ на мою возлюбленную даже вѣтеръ не повѣялъ рѣзко. Но моя возлюбленная сдѣлалась предметомъ людской злобы. Моя возлюбленная цвѣтокъ дивной красоты внутри и снаружи, но съ слабымъ стебелькомъ и нѣжными лепестками, блескъ которыхъ легко блекнетъ. Да будетъ мнѣ позволено быть тою крѣпкою опорою, возлѣ которой моя возлюбленная можетъ цвѣсти безопасно!
   Ее охватило смутное впечатлѣніе, что этотъ цвѣтистый языкъ отзывается библейскимъ характеромъ и потому въ нѣкоторой степени отвлеченный и съ оттѣнкомъ религіозности. Набожность вовсе не приходилась ей по вкусу въ такую критическую минуту и она уже готова была выказать обожателю холодность, но ей нравилось, что ее называли цвѣткомъ, и библію, признаться, она далеко не знала твердо. Слова, показавшіяся ей знакомыми, могли относиться къ исторіи Іоана и Гаиде, а слѣдовательно и быть вполнѣ умѣстными.
   -- Развѣ вы ожидаете отъ меня немедленнаго отвѣта, мистеръ Эмиліусъ?
   -- Да -- немедленнаго, отвѣтилъ онъ, стоя предъ нею съ спокойнымъ достоинствомъ и скрестивъ руки на груди.
   Она и отвѣтила ему, но сперва отвернулась къ стѣнѣ или вѣрнѣе къ спинкѣ кушетки и залилась потокомъ слезъ. Минута эта была исполнена прелести для нея. Она рыдала съ наслажденіемъ, говоря сквозь слезы что-то о своемъ ребенкѣ, что-то о своихъ испытаніяхъ, что-то о горестной своей судьбѣ, что-то о сокрушенномъ вдовьемъ сердцѣ, что-то наконецъ о долгѣ въ отношеніи къ обществу, который велитъ ей удержать свои доходы въ собственныхъ рукахъ, и она сдалась на его мольбу.
   Въ этотъ же вечеръ она сочла приличнымъ извѣстить мисъ Мэкнёльти о случившемся.
   -- Онъ великій проповѣдникъ, сказала она: -- и я не знаю положенія въ свѣтѣ, которое было бы достойнѣе любви и удивленія женщины.
   Мисъ Мэкнёльти не въ силахъ была произнести слова въ отвѣтъ. Она даже не могла поздравить свою счастливую соперницу, хотя бы насущный ея хлѣбъ оттого зависѣлъ. Она тихо вышла изъ комнаты, пошла къ себѣ наверхъ и выплакалась.
   Въ началѣ іюня лэди Юстэсъ стала подъ вѣнецъ съ своимъ женихомъ. Обрядъ вѣнчанія былъ совершенъ въ епископской церкви въ Айрѣ, вдали отъ любопытныхъ глазъ столичныхъ жителей. Прибавимъ только, что Эмиліуса никакъ нельзя было уговорить отказаться въ брачномъ контрактѣ отъ малѣйшей частицы главенства, присвоеннаго мужу; когда приблизилась рѣшительная минута, Лиззи не имѣла духа отвергнуть и этого жениха, зная, что ея помолвка извѣстна всему свѣту. Быть можетъ, мистеръ Эмиліусъ будетъ для нея такимъ же хорошимъ мужемъ, какъ и всякій другой -- только бы его прошедшее не оказалось очень полно темныхъ приключеній. Онъ даже будетъ нѣженъ съ нею по-своему, хотя во всемъ поступать по собственному усмотрѣнію и ни капли не пугаться, когда она погрозитъ умереть въ его глазахъ, заливаясь ручьями слезъ. Авторъ однако позволитъ себѣ заявить, что судьба Лиззи не останется покрыта совершеннымъ мракомъ.
   

Глава LXXX.
ЧТО ГОВОРИЛОСЬ ОБО ВСЕМЪ ЭТОМЪ ВЪ МАЧИНГѢ.

   Праздники Троицына и Духова дня приходились очень поздно въ этотъ годъ, только въ началѣ іюня, и отдыхъ по поводу этихъ праздниковъ продленъ былъ до девятаго числа. Наканунѣ 8-го Лиззи и Эмиліусъ сочетались бракомъ, и въ тотъ же день у лэди Гленкоры Пализеръ собралось многочисленное общество въ Мачингскомъ Пріоратѣ. Что герцогъ Омніумъ былъ тутъ, лишнее и упоминать. Лэди Гленкора рѣдко разставалась на долго съ дядею мужа и вообще всегда находилась поблизости отъ него, исполняя свою обязанность относительно главы мужнина рода самымъ примѣрнымъ образомъ. Злые языки говорили, что она зорко наблюдаетъ за нимъ, но про знатныхъ особъ всегда злословятъ люди мелкіе. Одно была достовѣрно, что она окружала удобствами и пріятностью преклонные годы знатнаго вельможи. Мадамъ Максъ Геслеръ также была въ Мачингѣ, а ея общество всегда доставляло удовольствіе старому герцогу. И Пализеръ былъ тутъ для отдыха, въ которомъ онъ очень нуждался; но подъ словомъ "отдыхъ" слѣдовало подразумевать, что проработавъ весь день, онъ имѣлъ время пообѣдать и послѣ обѣда только написать нѣсколько писемъ предъ тѣмъ, какъ лечь, вмѣсто засѣданія въ парламентѣ до двухъ, трехъ часовъ ночи. Но онъ все еще былъ весь поглощенъ квинтами и полудесятыми. И теперь это важная мѣра обсуждалась въ комитетѣ. Сто-второй пунктъ прошелъ только съ девятью отдѣленіями голосовъ противъ него сколько-нибудь значительными. Семь изъ самыхъ существенныхъ пунктовъ, правда, били отложены и важный спорный пунктъ относительно двухъ лишнихъ фартинговъ еще былъ впереди. Тѣмъ не менѣе онъ не терялъ сладостной надежды представить свой биль цѣликомъ въ палату пэровъ до конца іюля. Какія тамъ могли быть сдѣланы измѣненія, онъ до-сихъ-поръ не хотѣлъ даже принимать въ соображеніе.
   -- Если пэры станутъ противиться всей націи въ вопросѣ чисто комерческомъ, отвѣтственность за все зло, которое произойдетъ, пусть падаетъ на нихъ.
   Это онъ говорилъ какъ членъ нижней палаты. Чрезъ годъ или самое большое, два -- а всего вѣроятнѣе чрезъ немного мѣсяцевъ -- онъ сдѣлается пэромъ и тогда взглянетъ на вопросъ съ иной совсѣмъ точки зрѣнія. Однако онъ усердно работалъ надъ своею великою мѣрою и усердіе его по-крайней-мѣрѣ заслуживало быть вознаграждено успѣхомъ. И теперь съ нимъ была цѣлая толпа секретарей, главныхъ клэрковъ и счетоводовъ, которыхъ лэди Гленкора плѣняла любезностью въ глаза и осмѣивала за спиной. И мистеръ Бонтинъ былъ тутъ съ своей женой, заявлявшій торжественно всѣмъ пріятелямъ, что Англія купитъ славу десятичной монетной системы его кровью и надъ его могилой. И Барингтонъ Ирль былъ тутъ, но смотрѣлъ на все менѣе мрачно; и лордъ Чильтернъ съ женой, у которой иногда спрашивалъ, не можетъ ли она объяснить ему цѣнность квинты; и много еще другихъ лицъ, которыхъ нѣтъ надобности называть. Лорда Фона тутъ не оказывалось. Лордъ Фонъ, котораго здоровье пострадало отъ усиленныхъ занятій въ министерствѣ остиндскихъ дѣлъ, отправился въ свое помѣстье въ Типперари.
   -- Она сегодня выходитъ замужъ, герцогъ, въ Шотландіи, сказала лэди Гленкора почти на-ухо старику, такъ какъ онъ былъ немного глухъ.
   Они сидѣли въ маленькой комнатѣ, гдѣ герцогъ обыкновенно проводилъ утро. Кромѣ мадамъ Максъ Гёслеръ никто при этомъ не присутствовалъ.
   -- Выходитъ замужъ завтра -- и въ Шотландіи? Ахъ, Боже мой! кто бишь онъ такой?
   Герцогу не разъ былъ сообщено, къ какому сословію принадлежалъ Эмиліусъ.
   -- Онъ духовнаго званія, герцогъ. Мадамъ Максъ, вы ѣздили его слушать и можете намъ сказать, что онъ такое.
   -- Разумѣется; онъ пасторъ англиканской церкви, отвѣтила мадамъ Гёслеръ.
   -- Пасторъ англиканской церкви -- ахъ, Боже мой! и она выходитъ за него въ Шотландіи! Это тѣмъ страннѣе. Я удивляюсь, что можетъ побудить пастора жениться на ней?
   -- Деньги, герцогъ, сказала Гленкора очень громко.
   -- Да, деньги. Такъ у него деньги есть, вотъ оно что!
   -- Ни одного пенни, герцогъ, но она богата.
   -- Да, вѣдь я забылъ. Ее щедро надѣлилъ мужъ, не такъ-ли? И она вышла за пастора, у котораго ничего за душой нѣтъ. Ахъ, Боже мой! кажется, вы говорили, что она очень хороша?
   -- Прелестна.
   -- Постойте -- вѣдь вы къ ней ѣздили, если не ошибаюсь.
   -- Ѣздила два раза -- и меня чуть не выбранили за это. Плантадженетъ мнѣ сказалъ, что если я непремѣнно хочу видѣть всякую гадость, такъ лучше отправиться къ мадамъ Тюссо. Не правда ли, мадамъ Максъ?
   Мадамъ Максъ улыбнулась и кивнула утвердительно головой.
   -- А на что похожъ пасторъ? освѣдомился герцогъ.
   -- Теперь вы должны продолжать разговоръ, обратилась лэди Гленкора къ мадамъ Максъ, понизивъ голосъ.-- Я прельстилась невѣстой, а вы женихомъ. Мадамъ Максъ разскажетъ вамъ про него, герцогъ, прибавила она, возвысивъ голосъ.-- Она знаетъ его очень коротко.
   -- Вы знаете его коротко, мадамъ Максъ? Ахъ, Боже мой!
   -- Я совсѣмъ его не знаю, герцогъ, но разъ ѣздила слушать его проповѣдь. Онъ изъ числа тѣхъ людей, которые выѣзжаютъ на подборѣ словъ и много умѣютъ извлечь изъ батистоваго платка.
   -- Онъ хорошаго рода? освѣдомился герцогъ.
   -- Настолько же, насколько вы архіепископъ, вмѣшалась лэди Гленкора.
   Это показалось герцогу чрезвычайно забавно.
   -- Хи, хи, хи! Я не вижу, почему бы мнѣ не быть архіепископомъ. Еслибъ я не былъ герцогъ, мнѣ это нравилось бы. Оба архіепископа сидятъ наравнѣ со мною. Никогда я не понималъ почему, но тѣмъ не менѣе это такъ. И это неизмѣнно, когда разъ установлено. Въ наше время это просто нелѣпо, особенно послѣ того, какъ имъ такъ страшно обрѣзали крылья. Прежде они были владѣтельными принцами, кажется, и большую имѣли власть. Теперь же это нелѣпость и они сами должны это чувствовать. Я часто думалъ объ этомъ, Гленкора.
   -- А я думаю о бѣдной женѣ архіепископа, у которой совсѣмъ нѣтъ никакого титула.
   -- Мнѣ такъ странно кажется, чтобъ у высокаго сановника церкви была жена, замѣтила мадамъ Максъ, которая нѣсколько лѣтъ провела въ католической странѣ.
   -- И человѣкъ этотъ пошлый и продувной интригантъ? спросилъ герцогъ.
   -- Жидъ изъ Богеміи, герцогъ -- шарлатанъ, пріѣхавшій сюда искать счастья. Мы слышали, что у него есть жена въ Прагѣ и вѣроятно двѣ-три еще въ другихъ мѣстахъ. Но онъ прибралъ къ рукамъ бѣдную Лиззи Юстэсъ и ея деньги, а кто его знаетъ, говоритъ, что онъ не таковскій, чтобъ не удержать того, что разъ захватилъ.
   -- Ахъ, Боже мой!
   -- Барингтонъ говоритъ, что лучшая спекуляція, какую онъ совѣтовалъ бы какому-нибудь младшему сыну, это отправиться въ Прагу отыскать первую его жену и привезть оттуда свидѣтельство о бракѣ. Бѣдная молодая женщина навѣрно осталась бы признательна герою, который избавилъ бы ее отъ несчастья.
   -- Ахъ, Боже мой! повторилъ герцогъ.-- А брилліанты такъ и не нашлись? Право это жаль, потому что я коротко зналъ отца покойнаго мужа. Мы одно время часто были вмѣстѣ. У него прекрасное было помѣстье и мы вели тамъ -- по я не могу вамъ сказать, какую жизнь мы тамъ вели. Хи, хи, хи!
   -- Лучше не говорите, герцогъ, замѣтила мадамъ Максъ.
   Дѣла нашей героини опять были предметомъ сужденій въ этотъ день въ другой части дома. Находились въ биліардной и Бонтинъ возставалъ противъ безсилія закона, который осудилъ двухъ виновныхъ, а между тѣмъ они все-таки ухитрились скрыть юстэсовскіе брилліанты и концы схоронить.
   -- Крайне неудовлетворительный результатъ, говорилъ онъ.-- Всегда такъ бываетъ, что ловятъ мелкую рыбу, а крупная увиливаетъ.
   -- Кого же вы еще хотите словить? спросила лэди Гленкора.
   -- Лэди Юстэсъ и лорда Джорджа де-Брюсъ Карутерса, какъ онъ себя называетъ.
   -- Я вполнѣ согласенъ съ вами, мистеръ Бонтинъ, что очень назидательно было бы отправить брата маркиза въ Ботанибей, или куда ихъ тамъ посылаютъ теперь, и не мало также принесло бы пользы запереть вдову баронета въ исправительный домъ, но видите ли, когда они невинны, развѣ не грѣхъ было бы наказывать ихъ ради одного примѣра?
   -- Они должны быть виновны, рѣшилъ Барингтонъ Ирль.
   -- Они и виновны, подтвердилъ Бонтинъ.
   Пализеръ въ это время наслаждался десятью минутами рекреаціи передъ тѣмъ, какъ возвратиться къ своимъ письмамъ.
   -- Я не могу сказать, чтобъ слѣдилъ внимательно за этимъ дѣломъ, замѣтилъ онъ: -- и потому не имѣю права высказывать о немъ мнѣніе.
   -- Еслибъ люди только говорили о томъ, съ чѣмъ они знакомы, какъ было бы мало предметовъ для разговора -- не такъ ли мистеръ Бонтинъ?
   Это замѣчаніе было сдѣлано лэди Гленкорой.
   -- Насколько однако я слышалъ, продолжалъ Пализеръ: -- лордъ Джорджъ Карутерсъ не могъ имѣть ничего общаго съ этимъ дѣломъ. Это оказывается нелѣпою ошибкою полиціи.
   -- Я въ этомъ не убѣжденъ, мистеръ Пализеръ, возразилъ Бонтинъ.
   -- Мнѣ говорилъ объ этомъ Колдерутъ.
   Сэр-Гэрри Колдерутъ былъ въ то время министромъ внутреннихъ дѣлъ и, разумѣется, въ такомъ важномъ дѣлѣ имѣлъ свое собственное мнѣніе.
   -- Мы всѣ знаемъ, что онъ имѣлъ денежныя дѣла съ этимъ жидомъ Бенджаминомъ, сказала мистрисъ Бонтинъ.
   -- Зачѣмъ онъ не явился дать показаніе, когда его вызывали въ свидѣтели? спросилъ съ торжествующимъ видомъ Бонтинъ.-- А что касается женщины, развѣ кто-нибудь станетъ оспаривать, что ее слѣдовало привлечь къ суду за ложныя показанія подъ присягой?
   -- Женщина, какъ вамъ было угодно назвать ее, мой добрый другъ, отвѣтила ему лэди Гленкора.
   Когда же она дѣлала подобное заявленіе -- что случалось не рѣдко -- никто не осмѣливался ей возражать. Такъ было принято, что лэди Гленкорѣ никто не долженъ давать щелчковъ, хотя она очень склонна была давать щелчки другимъ. Она упрочила за собою такое выгодное положеніе смѣсью красоты, знатности, богатства и храбрости, но изъ четырехъ этихъ качествъ наиболѣе способствовала къ этому храбрость.
   Тутъ лордъ Чильтернъ, который игралъ на биліардѣ съ Барингтономъ Ирлемъ, стукнулъ кіемъ объ полъ и вскричалъ:
   -- Никогда и ничего мнѣ не надоѣдало до такой степени, какъ лэди Юстэсъ! Цѣлыхъ полгода не перестаютъ говорить про нее!
   -- Всего три мѣсяца, лордъ Чильтернъ, съ укоромъ возразила лэди Гленкора.
   -- И все, что я о ней слышу -- это, что она налгала съ три короба и лишилась ожерелья.
   -- Когда у лэди Чильтернъ украдутъ ожерелье въ десять тысячъ фунтовъ, будутъ говорить и о ней, замѣтила лэди Гленкора.
   Въ эту минуту мадамъ Максъ Гёслеръ вошла въ комнату и шепнула два слова на ухо хозяйкѣ. Она пришла прямо отъ герцога, которому оказался невыносимъ стукъ биліардныхъ шаровъ.
   -- Онъ хочетъ лечь? Очень хорошо. Я сейчасъ иду къ нему.
   -- Онъ, повидимому, совершенно утомленъ своимъ участіемъ къ лэди Юстэсъ.
   -- Эта женщина просто богомъ послана; что бы мы дѣлали безъ нея?
   Лэди Гленкора сказала это почти про-себя, готовясь идти къ герцогу.
   Прежде чѣмъ легъ спать, герцогъ еще одно только замѣчаніе сдѣлалъ:
   -- Боюсь, Гленкора, что вашей пріятельницѣ не красные дни впереди.
   Съ этимъ мнѣніемъ стараго герцога, вѣроятно, согласится и читатель.

Конецъ.

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru