Троллоп Энтони
Финиас Финн, возвратившийся назад

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

ФИНІАСЪ ФИННЪ, ВОЗВРАТИВШІЙСЯ НАЗАДЪ.

РОМАНЪ
ЭНТОНИ ТРОЛЛОПА.

ИЗДАНІЕ
Е. Н. АХМАТОВОЙ.

С.-ПЕТЕРЕУРГЪ.
ПЕЧАТАНО ВЪ ТИПОГРАФІИ Е. Н. АХМАТОВОЙ, ДМИТР. ПЕР., Д. No 17.
1875.

   
   Читатели найдутъ противорѣчіе въ правописаніи собственныхъ именъ въ этомъ романѣ съ тѣмъ правописаніемъ, которое нынѣшній годъ принято въ "Собраніи Романовъ" на основаніи соображеній, внушенныхъ Редакціи "Толковымъ Словаремъ" В. И. Даля и "Филологическими Разысканіями" академика Я. К. Грота, о чемъ упомянуто въ Смиренномъ Сознаніи Редакціи, приложенномъ къ октябрской книжкѣ "Собранія Романовъ" 1874; но такъ какъ "Финіасъ Финнъ, возвратившійся назадъ" составляетъ продолженіе "Финіаса Финна", помѣщеннаго въ 1869 году, то Редакція сочла необходимымъ сохранить однообразное правописаніе въ обоихъ романахъ, составляющихъ одно цѣлое. Пр. Ред.
   

Глава I.
ИСКУШЕНІЕ.

   Общіе выборы 18-- остались въ памяти тѣхъ, кто интересуется политикою страны. До нихъ было нѣсколько перемѣнъ министерствъ, быстрыхъ, волнующихъ и въ сущности полезныхъ, такъ какъ онѣ изобличали настоящее мнѣніе страны о разныхъ общественныхъ вопросахъ. Грешэмъ былъ первымъ министромъ, какъ представитель либеральной партіи. Произошло разногласіе между его приверженцами по поводу жестоко мучительнаго вопроса о баллотировкѣ. Тутъ Добени царствовалъ около года, надѣляя казеннымъ добромъ птенцовъ изъ партіи тори, которые съ широко раскрытыми клювами и голодными желудками безспорно уже нѣсколько лѣтъ не получали своей доли государственныхъ почестей и выгодъ. Добени продолжалъ засѣдать къ великому отчаянію либераловъ, изъ которыхъ каждый сознавалъ за своею партіею, въ силу численности, право забрать правленье въ свои руки. Какихъ бы политическихъ убѣжденій человѣкъ ни держался -- если только духъ партій не заглушаетъ въ немъ чувства патріота -- онъ долженъ находить лучшимъ, чтобы крохи изобилія распредѣлялись съ нѣкоторой справедливостью. Можетъ ли даже старый вигъ желать, чтобы лордами-намѣстниками во всѣхъ графствахъ были одни старые виги? Можетъ ли полезно повліять на судопроизводство, чтобы одни либералы были генералъ-атторнеями, а слѣдовательно главными судьями Англіи или судьями верховнаго аппеляціоннаго уголовнаго суда? Развѣ перу такъ и не суждено быть когда-либо представителемъ величія Англіи въ Индіи, Канадѣ или С. Петербургѣ? Разсуждая такимъ образомъ, умѣренные либералы съ радостью способствовали къ удачѣ Добени и его приверженцевъ. А Добени и его приверженцы не преминули воспользовался случаемъ. Счастье имъ благопріятствовало и они собирали накошенное ими сѣно, пока свѣтило солнце, съ такою неслыханною энергіей, что естественные ихъ противники потеряли терпѣніе. Въ глазахъ либераловъ это разрѣзываніе Уайтголльскаго пирога торіями стало грабительствомъ, когда оказалось, что привилегіи рѣзать его придали размѣры, какихъ не ожидали. Развѣ не они, то-есть либералы, настоящіе-представители народа, а слѣдовательно и пирогъ развѣ не принадлежитъ имъ по праву? Развѣ не сами они уступили его на время, отчасти по небрежности, плохому управленію и ссорамъ между собою, но главнымъ образомъ по сознанію, что умѣренное число ломтей, нарѣзанныхъ съ другой стороны, только можетъ принести пользу, если взять все въ соображеніе? Но когда начали крошить пирогъ такъ немилосердно -- о, небо! люди, ссорившіеся между собою, рѣшили не ссориться болѣе; всѣ согласились прекратить неурядицу, отбросить небрежность и положить конецъ ужасному зрѣлищу -- слабаго, прикидывающаяся сильнымъ, или слабаго, получающаго награду сильнаго. Произошло большое сраженіе и среди послѣднихъ его бореній пирогъ крошился отважно. Весь свѣтъ зналъ, чѣмъ кончится борьба, но при послѣднихъ вспышкахъ проиграннаго сраженія пекли лордовъ-памѣстниковъ, престарѣлыхъ судей отставляли съ пенсіями, разсылали губернаторовъ, кой-гдѣ создавали должность частнаго секретаря -- словомъ, крупныя назначенія насчитывались десятками, мелкія вдвое противъ того, и сѣно все еще загребалось, хотя солнце уже зашло.
   Вслѣдствіе всего изложеннаго, выборы 18-- имѣли особенный характеръ. Добени распустилъ парламентъ, но едва ли надѣялся склонить этимъ средствомъ успѣхъ на свою сторону; скорѣе имъ руководило сознаніе, что онъ становится такимъ образомъ въ послѣднее нормальной положеніе при конституціонномъ боѣ, доведенномъ до надлежащаго конца. Враги его тверже прежняго рѣшились съѣздить его по шапкѣ при общихъ выборахъ, созданныхъ имъ же самимъ. Онъ потерпѣлъ позорныя пораженія въ Нижней Палатѣ по разнымъ вопросамъ. При послѣднемъ подобномъ случаѣ онъ удалился въ свой кабинетъ съ меньшинствомъ 37 голосовъ, по поводу предложенія Паллизера, бывшаго либеральнаго министра финансовъ, на счетъ десятичной монетной системы. Никто, даже самъ Паллизеръ, не ожидалъ, чтобы билль приняли въ настоящую сессію. Его только выставили впередъ, какъ средство испробовать свою силу, и десятичная монетная система служила для этого не хуже всякаго другого предмета. Это былъ конекъ Паллизера, который радовался случаю возобновить о немъ пренія. Пока Паллизеръ былъ въ силѣ, ему не удалось провести эту мѣру; его страшили и наконецъ окончательно запугали безчисленныя затрудненія, встрѣчавшіяся въ подробностяхъ. Но онъ интересовался вопросомъ не менѣе прежняго, и вся его партія согласилась, что это не хуже чего-либо другого для требуемой цѣли. Итакъ, консервативное правленіе было побито въ третій или четвертый разъ и Добени распустилъ парламентъ.
   Весь свѣтъ говорилъ, что лучше бы ему тутъ же и подать въ отставку. Іюль былъ на исходѣ, осеннія же засѣданія могли состояться не иначе, какъ съ новыми членами. И думать было нечего, чтобы при новыхъ выборахъ большинство голосовъ осталось за нимъ. Ему и то оказали величайшее снисхожденіе: пирогъ оставляли въ его рукахъ цѣлые двѣнадцать мѣсяцевъ. Палата въ бывшемъ ея составѣ существовала всего два года; на что могъ онъ наускивать страну, чтобы выйти изъ воды сухимъ? Распущеніе парламента просто выходитъ дѣло партій, безчестное и противное конституціи. Такъ разсуждали либералы и приходили къ тому выводу, что ихъ оппоненты, консерваторы въ душѣ, взбѣшены не менѣе, чѣмъ сами они. Что можно было выиграть жалкою отсрочкою трехъ мѣсяцевъ? Нѣкоторые проницательные люди правда намекали на замысловатый планъ въ головѣ Добени -- какую-нибудь тонкую штуку по части политическихъ отводовъ, фокусъ-покусъ, которымъ онъ сумѣетъ удержать власть въ своихъ рукахъ, къ какому бы результату выборы ни привели. Однако, если такъ и было на самомъ дѣлѣ, онъ не открывалъ своего замысла положительно никому изъ своей партіи.
   Ему не на что было наускивать страну, чтобы выйти изъ воды сухимъ, но и предводители оппозиціи, въ свою очередь, не могли выставлять ничего особеннаго противъ него. Сокращеніе расходовъ, преобразованіе войска, усовершенствованіе флота, десятичная монетная система Паллизера и хорошее управленіе вообще снабжали всѣхъ умѣренныхъ либераловъ старо-вигской партіи достаточнымъ матеріаломъ для рѣчей будущимъ вѣрителямъ. Болѣе посвященные могли обѣщать баллотировку и намекать на церковный вопросъ. Настоящее правленіе слѣдовало прогнать за общую несостоятельность. Оно не умѣло заручаться большинствомъ голосовъ, его и турнутъ. Но распускать парламентъ не было надобности: оппоненты и даже многіе изъ сторонниковъ Добени относились къ нему съ непріязнью, чуть что не свирѣпою. Засѣдать въ парламентѣ пять лѣтъ или шесть сущая благодать, но эта благодать будетъ крайне сомнительна, если вновь надо добиваться ее при каждой новой сессіи.
   Одно было очевидно для разсудительныхъ, дѣятельныхъ и ревностныхъ либераловъ. Они не только должны запастись большинствомъ голосовъ въ будущемъ парламентѣ, но и большинствомъ хорошихъ людей -- людей надежныхъ и честныхъ. Теперь конецъ неурядицъ, конецъ ссорамъ, конецъ небрежности. Развѣ можно было терпѣть, чтобы безнравственный, такъ называемый консервативный первый министръ крошилъ пирогъ, какъ онъ дѣлалъ это въ послѣднее время? Старые епископы даже поговаривали объ удаленіи и кавалеры Подвязки умирали какъ нарочно. Итакъ большое волненіе царствовало въ либеральныхъ политическихъ клубахъ, гдѣ каждый надежный и честный человѣкъ призывался къ бою.
   Надо сказать, что изъ либеральныхъ воиновъ ни одинъ молодой воинъ не слылъ надежнѣе и честнѣе Финна, ирландца, засѣдавшаго въ Палатѣ два года къ полному удовлетворенію друзей и удалившагося только потому, что былъ вынужденъ поддержать мѣру, проведенную впослѣдствіи тѣми же самыми людьми, отъ которыхъ онъ отдѣлился именно изъ-за нея. Его старые друзья всегда сознавали въ душѣ, что съ нимъ поступили дурно, или по-крайней-мѣрѣ обстоятельства сложились для него очень несчастливо. Онъ на годъ опередилъ свою партію и вслѣдствіе того былъ спущенъ по холодку. Когда въ извѣстной частной комнатѣ, не отдаленной отъ главнаго мѣста дѣйствія парламентской войны, нѣсколько дѣятельныхъ членовъ либеральной партіи стали перебирать имена надежныхъ и честныхъ людей, взвѣшивать ихъ достоинства, отвергать или вникать въ нихъ; когда способности, годность и вѣроятія были обсужены въ разныхъ видоизмѣненіяхъ между этими дѣятельными членами, оказалось, что о мистерѣ Финнѣ упоминали неоднократно.
   -- Онъ имѣетъ какое-то постоянное мѣсто, сказалъ Рэтлеръ, питавшій основательную надежду быть при новомъ составѣ кабинета министромъ финансовъ: -- разумѣется, онъ не броситъ его.
   Говоря по правдѣ, Рэтлеръ, самый опытный судья въ подобномъ дѣлѣ, всегда нѣсколько опасался Финіаса Финна.
   -- Непремѣнно броситъ, если вы такъ устроите, чтобы стоило того, возразилъ высокородный Лоренсъ Фицджибонъ, у котораго также были свои ожиданія.
   -- Но вѣдь онъ женился послѣ выхода изъ парламента; у него средствъ не хватитъ, замѣтилъ Бонтинъ, еще ревностный ожидающій.
   -- Какъ бы не такъ! возразилъ высокородный Лоренсъ:-- бѣдняжка жена умерла въ первыхъ родахъ, прежде чѣмъ ребенокъ явился на свѣтъ; у Финни встрѣчается препятствій, не болѣе чѣмъ у меня.
   -- Онъ былъ лучшій ирландецъ, какого намъ удавалось пріобрѣсти, сказалъ Баррингтонъ Ирль:-- о присутствующихъ не говорятъ, Лоренсъ.
   -- Не къ чему исключать меня, Баррингтонъ. Я знаю цѣну человѣку и на что онъ способенъ. Знаю я и то, чего онъ сдѣлать не можетъ. Я не плохъ при наружной перестрѣлкѣ. Я стою соли, которую съѣдаю. Говорю я это съ основательною вѣрой въ собственныя силы. Но Финни совсѣмъ другого закала человѣкъ. Финни можетъ не отходить отъ конторки съ двѣнадцати до семи и пожелать вернуться къ ней послѣ обѣда. Ему достались деньги по наслѣдству и, пожалуй, онъ захочетъ истратить долю на англійское мѣстечко.
   -- На него никогда нельзя полагаться вполнѣ, замѣтилъ Бонтинъ.
   Онъ не любилъ Финна.
   -- Во всякомъ случаѣ мы спросимъ его, сказалъ Баррингтонъ Ирль, дѣлая отмѣтку.
   И Финна дѣйствительно спросили.
   Когда читатель видѣлъ его въ послѣдній разъ, Финіасъ Финнъ, отчасти потерпѣвъ крушеніе честолюбія, разстался съ парламентомъ и жизнью въ Лондонѣ, чтобы занять скромное коронное мѣсто на родинѣ. Послѣ различныхъ треволненій, онъ достигъ нѣкотораго обезпеченія и женился на любимой дѣвушкѣ. Но жена его умерла и онъ опять остался одинъ на свѣтѣ. Дѣйствительно, онъ получилъ наслѣдство, какъ сказалъ его пріятель, однако наслѣдованныя имъ деньги не составляли капитала. Финіасъ Финнъ лишился не только жены, но и отца, послѣ котораго ему досталось около четырехъ тысячъ фунтовъ. Ему было тогда съ небольшимъ тридцать лѣтъ, и надо сознаться, что съ того дня, какъ онъ принялъ коронное мѣсто и покинулъ Лондонъ, онъ не переставалъ жалѣть объ утраченномъ блескѣ Уэстминстера и Доунингской улицы.
   Есть положенія, въ которыя стоитъ втянуться и человѣкъ уже никогда не будетъ довольствоваться какою бы то ни было другою обстановкой. Въ престарѣлыхъ лѣтахъ можно еще удалиться отъ дѣлъ безъ сожалѣнія, хотя не рѣдко и старикъ не въ состояніи отнестись къ этому равнодушно; но въ молодыя лѣта, въ полной силѣ тѣла и духа, когда человѣкъ исполненъ кипучихъ надеждъ, перемѣна, которая произошла съ Финіасомъ Финномъ, никѣмъ бы не могла быть вынесена хладнокровно. Онъ пировалъ при свѣтѣ газовыхъ лампъ, могъ ли онъ вкушать усладительный миръ, лежа на берегу, озаренный солнцемъ? Молоко съ хлѣбомъ приторно почти до отвращенія, когда вкусъ пріучится къ изысканной кухнѣ. Когда Финіасъ Финнъ въ Дублинѣ, съ рутинными обязанностями -- которыя не вызывали толковъ въ публикѣ и не были сопряжены съ сознаніемъ, что исполняются онѣ въ глазахъ всей страны -- ему стало тяжело на сердцѣ, имъ овладѣло чувство неудовольствія. Подобно боевому коню на подножномъ кормѣ, онъ припоминалъ шумъ сраженія и звуки трубъ. Послѣ пяти лѣтъ, проведенныхъ въ пылу оживленія лондонскаго общества, жизнь въ Ирландіи казалась ему безцвѣтна, холодна и скучна. Онъ не всматривался въ различіе между столичнымъ и полустоличнымъ обращеніемъ, но находилъ, что мущины и женщины въ Дублинѣ совсѣмъ не походятъ на тѣхъ, которыхъ онъ привыкъ видѣть въ Лондонѣ. Онъ вращался между лордами, сыновьями и дочерьми лордовъ, и хотя разныя должностныя лица, въ среду которыхъ его забросила судьба, по большей части люди умные и общительные, пожалуй, его самого могли заткнуть за поясъ въ разговорахъ, тамъ преобладавшихъ, все это были не такіе люди, какъ тѣ, съ которыми онъ разстался -- люди воодушевленные всѣмъ оживленіемъ парламентской жизни въ Лондонѣ. Пока еще былъ въ Лондонѣ, онъ не разъ говорилъ себѣ, что все это ему наскучило и онъ предпочелъ бы тихую, провинціальную жизнь. Но теперь Дублинъ былъ его Тибуромъ и непостоянный молодой человѣкъ почувствовалъ, что счастливъ не будетъ, если не вернется въ Римъ. Разумѣется, онъ заржалъ, какъ старый боевой конь, и мысленно уже кричалъ "ура!" подъ звуки военныхъ трубъ, когда получилъ отъ Баррингтона Ирля слѣдующее письмо:

"-- улица, 9 іюля 18--.

"Любезный Финнъ,

   "Хотя до васъ такія ничтожныя обстоятельства теперь не касаются, вы безъ сомнѣнія слышали, что насъ всѣхъ отошлютъ назадъ къ нашимъ вѣрителямъ и въ концѣ сентября будутъ общіе выборы. Мы увѣрены, что за нами останется такое большинство, какого никогда еще не бывало; но мы рѣшились усилить его по мѣрѣ возможности и завербовать всѣхъ хорошихъ людей, какихъ только можно. Не расположены ли вы снова попробовать счастье? Вѣдь ничего не можетъ съ этимъ сравниться.
   "Пожалуй, вы имѣете въ виду какой-нибудь ирландскій городокъ, въ которомъ увѣрены. Говоря по правдѣ, мы знаемъ очень мало объ ирландскихъ городкахъ -- далеко не столько, сколько слѣдовало бы. Но если у васъ нѣтъ такого сокровища подъ рукою, то я укажу вамъ на Танкервилль въ Дургамѣ. Конечно, придется вынести борьбу и денегъ потратить, но очень не много. Брауборо уже въ-теченіе трехъ парламентовъ засѣдалъ депутатомъ отъ Танкервилля и считаетъ его собственностью. Однако, я слышалъ, что нѣтъ ничего легче какъ спихнуть его. Вѣроятно, вы помните Брауборо -- высокаго, массивнаго, неуклюжаго и безмолвнаго субъекта, который всегда сидѣлъ какъ-разъ за плечомъ лорда Мэко. Я справлялся и мнѣ сообщили, что онъ не удержится, если бы только кто-нибудь могъ отправиться на мѣсто и съ недѣлю говорить углекопамъ рѣчи каждый вечеръ. Это какъ-разъ было бы вамъ по плечу. Разумѣется, мы поддержимъ васъ, насколько это въ нашей власти, и Мользкрофтъ поручитъ васъ агенту, который не потратитъ лишнихъ денегъ. Пятьсотъ фунтовъ самое большое на всѣ издержки.
   "Съ искреннимъ сожалѣніемъ услышалъ я о вашей тяжкой потерѣ, также и лэди Лора, которая еще съ отцомъ заграницею, какъ вамъ вѣроятно извѣстно. Мы всѣ того мнѣнія, что ваше настоящее одиночество можетъ побудить васъ вернуться къ намъ. Я пишу вмѣсто Рэтлера, потому что я его помощникъ по части сѣверныхъ графствъ. Но вамъ нечего объяснять того, что вы и сами понимаете.
   "Всегда преданный вамъ

"Баррингтонъ Ирль."

   "Разумѣется, Танкервилль поступилъ грязно. Брауборо положилъ свое состояніе на него. Только, по моему взгляду, это не должно отнимать у васъ бодрости. Вы отправитесь туда съ чистыми руками. Пусть будетъ извѣстно, что съ вашей стороны не пожертвуется даже на стаканъ пива. Мнѣ говорили, что жители не хотятъ подавать голосъ за прежняго депутата, если онъ не потратитъ на нихъ денегъ; едва ли онъ отвѣситъ много послѣ всего происшедшаго. И въ такомъ случаѣ вы еще вытѣсните его прошеніемъ. Отвѣтьте какъ можно скорфе."
   Онъ тотчасъ рѣшилъ, что поѣдетъ и попытается; но, прежде чѣмъ отвѣтить на письмо Ирля, прошелся разъ шесть по Кингстонской пристани взадъ и впередъ, обдумывая свой отвѣтъ. Никого близкаго у него не было; онъ лишился молодой жены и остался одинокъ. Если онъ раззорится, то никто не пострадаетъ, кромѣ него. Былъ ли на свѣтѣ человѣкъ, который имѣлъ болѣе права рисковать своею карьерою? Ну, онъ откажется отъ мѣста и просадитъ всѣ свои деньги; кто можетъ упрекнуть его въ этомъ? Онъ говорилъ себѣ, правда, что отказавшись отъ мѣста и растративъ свои деньги, онъ все-таки останется съ своею собственною особой на рукахъ, пристроить которую ему пожалуй очень будетъ неудобно. На каждомъ человѣкѣ лежитъ обязанность въ отношеніи къ родной землѣ, друзьямъ и даже знакомымъ не допускать о себѣ славы, что онъ вѣчно нуждается въ обѣдѣ, вѣчно съ пустымъ кошелькомъ. Хорошо говорить, что можешь располагать собою, не имѣя никакихъ родственныхъ связей. Но, къ несчастью, человѣку нельзя избавиться отъ этого владѣнія самимъ собой, когда онъ убѣдится, что ничего хорошаго извлечь изъ него не можетъ. Разумѣется, способъ избавленія существуетъ. Есть кинжалъ. Или наконецъ можно упасть за бортъ въ темнотѣ, гдѣ-нибудь между Голигедомъ и Кингстономъ, и такъ ловко упасть, что пріятели погибшаго припишутъ это случаю. Но противъ такихъ способовъ избавленія есть заповѣдь и многіе боятся преступить ее.
   Предложенное Финіасу Финну было опасно. Въ его настоящемъ положеніи онъ по-крайней-мѣрѣ находился въ безопасности. Кромѣ безопасности онъ пользовался и матеріальнымъ комфортомъ. Его вознагражденія доставало съ избыткомъ на всѣ его потребности. Обязанность у него была легкая; онъ жилъ въ средѣ людей, расположенныхъ къ нему. Даже то, что онъ былъ членомъ парламента, заставляло смотрѣть на него какъ на человѣка, который имѣлъ нѣкоторое значеніе между знатью ирландской столицы. Лорды-намѣстники оказывали любезность и судейши улыбались ему за своимъ столомъ. Его втягивали въ разговоры о войнахъ боговъ, воинахъ, на которыхъ онъ присутствовалъ, и по обращенію съ нимъ давали чувствовать, что онъ особа въ дублинскомъ мірѣ.
   А теперь его приглашали отказаться отъ всего этого, и для чего?
   Онъ отвѣтилъ себѣ на послѣднее съ восторженнымъ краснорѣчіемъ. Предложенное ему вознагражденіе онъ цѣнилъ выше всего на свѣтѣ. Ему намекали, что для него опять можетъ быть доступна та парламентская слава, которая нѣкогда была его жизнью. Мы всѣ знаемъ доводы и поговорки противъ разсудительности, которыми человѣкъ утѣшаетъ себя, поступая опрометчиво: "Смѣлость города беретъ." "Дѣло мастера боится." "Гдѣ есть воля, тамъ есть и возможность." "Рискъ благородное дѣло." "Смѣлымъ Богъ владѣетъ." Но съ другой стороны можетъ быть приведено не менѣе: "Не сули журавля въ небѣ, дай синицу въ руки." "Не скачи, не поглядѣвъ куда." "По одежкѣ протягивай ножки." И всю эту житейскую мудрость Финіасъ Финнъ перебиралъ въ умѣ, если не глубоко вдумываясь, то все-таки неоднократно, пока расхаживалъ вдоль и поперекъ по Кингстонской пристани.
   Но къ чему ведутъ подобныя перебиранія? Человѣкъ, поставленный въ положеніе Финіаса Финна, всегда сдѣлаетъ то, что ему наиболѣе нравится въ данную минуту, и бѣденъ же онъ будетъ доводами, если не сумѣетъ склонить вѣсы на ту сторону, которая удовлетворяетъ его собственныя чувства. Развѣ онъ не имѣлъ громаднаго успѣха при первой попыткѣ? Вѣдь его преслѣдовало сознаніе, что онъ теряетъ время на свою настоящую дѣятельность въ Дублинѣ? Трудиться на пользу родины повелѣвалъ долгъ. И то слѣдовало взять въ соображеніе, что Лондонъ могъ принести ему? Люди, начавшіе какъ онъ, бывали первыми министрами и управляли кормиломъ государства. Она наслаждался счастьемъ съ своею молодою женой всего одинъ годъ -- двѣнадцать мѣсяцевъ миновали быстро и она была отнята отъ него. Будь съ нимъ его Мэри, онъ никогда не жаждалъ бы болѣе того, что даровала ему судьба. Никогда бы онъ не стремился душой къ блеску Уэстминстера, не покинь его этотъ дорогой другъ. Теперь онъ остался одинъ на свѣтѣ, и хотя могъ предвидѣть возможныя и весьма вѣроятныя событія, въ силу которыхъ располагать собою было для него вопросомъ крайне затруднительнымъ, онъ рѣшился на отважную попытку.
   Первымъ послѣдствіемъ письма Ирля былъ пріѣздъ Финіаса въ Лондонъ въ началѣ августа. Если онъ не отступится отъ своихъ мыслей, то, само собою, долженъ отказаться отъ мѣста съ годовымъ вознагражденіемъ въ тысячу фунтовъ. Свою должность онъ могъ удерживать за собою, пока хочетъ зарабатывать деньги, но зарабатывать ихъ несовмѣстно съ засѣданіемъ въ парламентѣ. У него оказывалось нѣсколько тысячъ фунтовъ на борьбу въ Танкервиллѣ, а затѣмъ на прошеніе, указанное ему такъ великодушно, и на жизнь въ Лондонѣ въ-теченіе сессіи или двухъ, если ему удастся попасть въ депутаты. Тогда же онъ останется безъ гроша за душой и свѣтъ предстанетъ предъ нимъ въ видѣ устричной закрытой раковины, которую снова надлежитъ открыть, а кто могъ знать лучше его, что эта раковина становится все упорнѣе и упорнѣе по мѣрѣ того, какъ открывающій становится старѣе. Она такого свойства, что быстро захлопнется, если воткнувшій въ нее кончикъ ножа на одинъ мигъ вынетъ его опять. Онъ уже вынесъ съ этою раковиной тяжелую борьбу и достигъ устрицы внутри. Однако добытая имъ устрица не была та, которой онъ желалъ. Такъ говорилъ онъ себѣ, и вотъ ему представился случай попытаться снова.
   Въ началѣ августа онъ отправился въ Англію, повидался съ Мользкрофтомъ и въ первый разъ посѣтилъ Танкервилль. Мѣсто ему не понравилось, тѣмъ не менѣе онъ отказался отъ своей должности въ концѣ мѣсяца. Это былъ важный первый шагъ или, вѣрнѣе, скачокъ въ потемкахъ -- онъ не отступилъ предъ нимъ. Все устроили такимъ образомъ, что выборы въ Танкервиллѣ состоялись 20 октября. Когда Добени надлежащимъ образомъ повѣстилъ всѣхъ о распущеніи парламента, назначили было выборы ранѣе, однако первый министръ отложилъ ихъ на двѣ недѣли въ видахъ собственныхъ соображеній. Враги Добени опять сильно разсвирѣпѣли. Все это штуки, говорили они. Добени не имѣлъ уже права распоряжаться какъ первый министръ послѣ того дня, когда Нижняя Палата положительно заявила мнѣніе о его неспособности. Раздраженіе росло. Все же Добени имѣлъ еще на столько власти, что выборы отложили. Въ Танкервиллѣ они должны были произойти не прежде 20-го октября. Вся Нижняя Палата не могла образоваться въ новомъ составѣ ранѣе конца мѣсяца -- и то еще едва ли -- однако осенняя сессія все-таки будетъ. Рэтлеры и Болтины твердо рѣшили, что она должна быть. Совершенно невозможно дозволитъ Добени оставаться во главѣ правленія въ Рождество и до конца февраля.
   Мользкрофтъ, съ которымъ Финіасъ имѣлъ свиданіе въ Лондонѣ, былъ наставникъ не совсѣмъ пріятный.
   -- Вы ѣдете въ Танкервилль, я вижу? сказалъ онъ.
   -- По видимому находятъ, что попытка стоитъ того.
   -- Совершенно справедливо -- совершенно справедливо. Кто-нибудь долженъ попытаться. Это просто будетъ позоромъ для всей партіи, если Брауборо допустятъ до Нижней Палаты. Нѣтъ мѣстечка во всей Англіи болѣе склоннаго выбрать либерала, если предоставить его самому себѣ. Однако ничего не смыслящій въ законодательствѣ болванъ-тори былъ выбираемъ депутатомъ въ послѣднія двѣнадцать лѣтъ, благодаря его деньгамъ и мѣдному лбу.
   -- Вы полагаете, что его можно оттереть?
   -- Я не говорю этого. Онъ еще до дна своего кошелька не дошелъ, а что касается мѣднаго лба, то онъ положительно неуязвимъ.
   -- Все же онъ поостережется послѣдствій послѣ всего сдѣланнаго.
   -- Ни крошки. Что же было сдѣлано? Можете ли вы назвать хотя одного парламентскаго претендента, который бы пострадалъ?
   -- Пострадало ихъ доброе имя, возразилъ Финіасъ:-- я не желаю слышать о себѣ то, что было говорено о многихъ.
   -- Не знаю ни единаго, который лишился бы своего прежняго положенія между друзьями. Между врагами же люди такого закала не стремятся занимать выгодное положеніе. Они знаютъ, что безопасны. Когда борятся изъ-за депутатства, всѣ свирѣпы, но если рѣчь идетъ объ одномъ наказаніи человѣка, къ чему свирѣпѣть? Какъ знать, чья очередь впереди?
   -- Такъ онъ продѣлаетъ свои старыя штуки.
   -- Разумѣется продѣлаетъ, отвѣтилъ Мользкрофтъ.-- Другія ему неизвѣстны. Всѣ пуристы Англіи не успѣли бы втолковать ему, что бѣдному человѣку не слѣдуетъ продавать своего голоса, а богатый не долженъ покупать его. Вы намѣрены держаться пуризма?
   -- Само собою.
   -- Брауборо будетъ точно такого же дурного мнѣнія о васъ, какъ вы о немъ. Онъ возненавидитъ васъ, станетъ обвинять въ томъ, что вы грабите честно имъ купленное; но возненавидитъ онъ васъ не менѣе за то, что вы пытаетесь ограбить мѣстечко. Спроси вы его, онъ сказалъ бы вамъ, что не хочетъ депутатства даромъ, не хочетъ даровыхъ лошадей для своего экипажа. Въ его глазахъ вы представитесь низкимъ, подлымъ пройдохой. Но вамъ вѣдь это все-равно.
   -- Совершенно все-равно, если это не помѣшаетъ мнѣ быть выбраннымъ.
   -- Я опасаюсь, что вы не будете, а онъ будетъ. Вы подадите прошеніе. Онъ лишится своего мѣста въ Палатѣ. И тогда у Танкервилля будетъ отнято право избирательства. Перспектива прекрасная, но обойдется дорого, а затѣмъ останется одно пріятное сознаніе, что исполнено доброе дѣло. Однако Рёдльзъ сдѣлаетъ для васъ что можетъ, и разумѣется есть вѣроятіе, что вы вотретесь.
   Это не ободряло, но Баррингтонъ Ирль увѣрялъ нашего героя, что Мользкрофтъ всегда держалъ подобныя рѣчи кандидатамъ и значенія онѣ не имѣли почти никакого. Во всякомъ случаѣ Финіасъ Финнъ далъ слово явиться на выборы.
   

Глава II.
ГЭРГИНГТОНСКІЙ ЗАМОКЪ.

   Финіасъ засталъ еще въ Лондонѣ нѣсколько старыхъ друзей, которыхъ задержали дѣла, хотя сессія уже кончилась. Онъ прибылъ 10 августа, въ день, такъ сказать, всеобщаго отъѣзда. Живо припоминалъ онъ прежнее время, когда самъ отправлялся въ Шотландію стрѣлять тетеревей; помнилъ онъ и то, что дѣлалъ кромѣ охоты. Онъ былъ радушно принятъ въ Лофлинтерѣ, великолѣпномъ помѣстьѣ Кеннеди, а что произошло между нимъ и Кеннеди, давало ему право на такой же пріемъ и теперь. Но онъ ничего не слыхалъ о Кеннеди съ-тѣхъ-поръ какъ уѣхалъ изъ Лондона. О его женѣ, лэди Лорѣ, своемъ добромъ другѣ, порой до него доходили вѣсти; она разошлась съ мужемъ и жила за границей съ отцомъ, графомъ Брентфордомъ. Въ предыдущей книгѣ мы изложили, какъ несчастна была въ своемъ замужствѣ лэди Лора, вышедшая за нелюбимаго ею человѣка только потому, что онъ богатъ и съ вѣсомъ, и какъ тотъ же Финіасъ просилъ ея руки, когда она уже дала слово богачу. Изъ этого вышло много горя, но тѣмъ не менѣе происшедшее между нашимъ героемъ и Кеннеди было такого свойства, что Финіасъ могъ ожидать радушнаго пріема, если бы явился въ Лофлинтеръ. Мысль эта пришла ему просто потому, что о комъ бы онъ ни спросилъ, все оказывалось, что или уѣхалъ, или сейчасъ уѣзжаетъ на сѣверъ, вотъ и ему захотѣлось туда, куда ѣдутъ всѣ. Онъ спросилъ о Кеннеди Баррингтона Ирля и нѣкоторыхъ другихъ, знавшихъ его, и получилъ отвѣтъ, что онъ живетъ въ совершенномъ одиночествѣ. Онъ не отказывался отъ своего мѣста въ парламентѣ, но почти вовсе не являлся въ послѣднюю сессію, и вообще полагали, что онъ болѣе не покажется. О его жизни въ деревнѣ не знали ничего.
   -- Никто не ловитъ рыбу въ его рѣкахъ и не охотится на его болотахъ, на сколько мнѣ извѣстно, сказалъ Баррингтонъ Ирль.-- Онъ смотритъ за своими овцами, я полагаю, читаетъ молитвы и копитъ деньги.
   -- И не было попытки къ примиренію? спросилъ Финіасъ.
   -- Она уѣхала за границу, чтобы избѣгнуть всякихъ попытокъ, и остается тамъ для большей безопасности. Нѣтъ на свѣтѣ ненависти сильнѣе той, которую жена питаетъ къ мужу.
   Въ сентябрѣ Финнъ вернулся въ Ирландію и въ концѣ мѣсяца въ первый разъ посѣтилъ Танкервилль. Онъ остался тамъ всего три, четыре дня и былъ жестоко возмущенъ, убѣдившись во время своего пребыванія въ "Желтой" гостиницѣ, что мѣстные жители относились къ нему такъ, какъ-будто у него денегъ куры не клюютъ. Танкервилль вскорѣ наскучилъ ему, и такъ какъ ему нечего было тамъ дѣлать до собиранія голосовъ дней за десять до выборовъ, то онъ возвратился въ Лондонъ, не зная хорошенько, чѣмъ бы ему убить время. Въ Лондонѣ онъ нашелъ письмо отъ другого стараго друга, которое разрѣшало его недоумѣніе.
   "Любезный мистеръ Финнъ", говорилось въ письмѣ: "разумѣется, вы должны знать, что Освальдъ теперь начальникъ Брекской охоты. Мнѣ право кажется, что нѣтъ на свѣтѣ человѣка способнѣе его для этого мѣста. Онъ дока по части охоты и неутомимъ, точно зарабатываетъ насущный хлѣбъ. Мы здѣсь съ самаго начала августа наблюдаемъ за собаками, объѣзжаемъ лошадей и гоняемся за краснымъ звѣремъ. Освальдъ желаетъ знать, не пріѣдете ли вы къ нему, пока выборы еще не начались настоящимъ образомъ.
   "Мы очень обрадовались, услыхавъ, что вы опять выступаете на арену. Я знала, что такъ будетъ. Сколько разъ я говорила Освальду, что внѣ парламента вы довольны не будете и что настоящее ваше мѣсто гдѣ-нибудь, въ окрестностяхъ казначейства. Переродить человѣка нельзя. Освальдъ созданъ быть начальникомъ охоты, какъ вы созданы быть статс-секретаремъ. Онъ работаетъ сильнѣе и получаетъ наименьшее вознагражденіе, за то, какъ онъ самъ говоритъ, ему не угрожаетъ опасность быть выгнаннымъ.
   "Назвать настоящимъ домомъ нашего помѣщенія нельзя, но для васъ мѣсто найдется. Что касается этого помѣщенія, то оно идётъ въ придачу къ остальному, хорошъ домъ или дуренъ. Главный вопросъ псарня. Мнѣ не болѣе пришло бы въ умъ заявлять притязаніе на свободу выбора, какъ если бы я была одною изъ гончихъ. Конюшни у насъ отличныя, а лошадей какая тьма! Не могу вамъ сказать, сколько ихъ именно; въ октябрѣ, кажется, имя имъ -- легіонъ; въ мартѣ же нѣтъ ни для кого. Моихъ даже вѣчно разберутъ для псарей. Пожалуйста пріѣзжайте воспользоваться порою охоты. Не могу выразить, какъ мы будемъ вамъ рады. Освальду слѣдовало написать самому, но онъ говоритъ... нѣтъ, лучше не скажу, что онъ говоритъ. Отказа мы не принимаемъ. Вамъ дѣлать нечего до того времени, когда вы понадобитесь въ Танкервиллѣ.
   "Я услышала съ глубокимъ огорченіемъ о вашей тяжкой потерѣ. Не знаю, хорошо ли дѣлаю, что упоминаю объ этомъ, или лучше бы умолчать въ письмѣ. Будь вы здѣсь, я конечно говорила бы съ вами о ней. Однако, я рѣшилась скорѣе вновь пробудить на мгновеніе ваше горе, чѣмъ дать вамъ поводъ предположить, что я къ нему равнодушна. Прошу, пріѣзжайте къ намъ.
   "Искренно преданная вамъ

"ВАЙОЛЕТЪ ЧИЛЬТЕРНЪ."

   "Гэррингтонскій замокъ, среда."
   
   Финіасъ тотчасъ принялъ рѣшеніе ѣхать въ Гаррингтонъ. Онъ обрадовался случаю вкусить немедленно одно изъ самыхъ плѣнительныхъ удовольствій его прежней жизни. И то ему было пріятно, что лэди Чильтернъ вспомнила его, что отыскала тотчасъ по его возвращеніи. Онъ былъ убѣжденъ, что она не забыла его, и ея мужъ, лордъ Чильтернъ, безъ сомнѣнія, не могъ забыть. Были случаи въ ихъ прошломъ, которые изъ памяти не изглаживаются. Но очень могло случиться, что они не пожелали бы возобновить знакомства съ нимъ. Теперь оказывалось, что они, должно быть, собрали о немъ подробныя свѣдѣнія и отыскали его на первыхъ порахъ по возвращеніи его въ свѣтъ. Письмо было доставлено чрезъ Баррингтона Ирля, двоюроднаго брата лорда Чильтерна, и немедленный отвѣтъ на него былъ слѣдующаго содержанія:

"Гостиница Фаулеръ, Дрюерминская улица, 1 октября.

   "Любезная лэди Чильтернъ,
   "Не могу сказать, какъ я обрадовался при видѣ одного вашего почерка. Да, вотъ я и снова принялся за прежнее. Говорятъ, игрокъ и политикъ неизлечимы, и хотя я былъ очень счастливъ до того, какъ постигъ меня жестокій ударъ, я раздѣляю это мнѣніе. Мнѣ недостаетъ чего-то, пока я не увижу парикъ предсѣдателя Нижней Палаты и не услышу ядовитыхъ отзывовъ о томъ высокородномъ джентльменѣ и о другомъ благородномъ другѣ. Я жажду вернуться въ эту среду. Оставшись одинъ на свѣтѣ, ничѣмъ не связанный, кромѣ долга вести благородный образъ жизни, я рѣшился рискнуть и отказался отъ своего короннаго мѣста. Меня должны предложить въ депутаты отъ Танкервилля, какъ вы уже слышали, и мнѣ говорили тѣ, нѣжнымъ попеченіямъ которыхъ поручилъ меня Б. И., что не предвидится никакого вѣроятія на успѣхъ.
   "Ваше приглашеніе такъ соблазнительно, что я не могу стоять. Вы правы, я совершенно свободенъ до начала дѣйствій. Я заявилъ о себѣ и долженъ теперь предоставить свое имя и славу на обсужденіе танкервильцевъ, пока вновь не появлюсь между ними 10 числа. Разумѣется, я слышалъ, что Чильтерну поручили Брекскую охоту, и кромѣ того, что онъ содержитъ ее превосходно. Передайте ему, что я не видалъ охотничей собаки съ того знаменательнаго дня, когда вытащилъ его изъ-подъ лошади въ Мельтонскомъ ручьѣ. Я не увѣренъ, удержусь ли теперь въ сѣдлѣ даже на разстояніи ярда. Я пріѣду къ вамъ 4 и останусь, если вы не прогоните, до 9. Не можетъ ли Чильтернъ дать мнѣ лошадь посмирнѣе Сорви-Головы? Въ такомъ случаѣ я непремѣнно буду ѣздить на охоту и полюбуюсь на травлю краснаго звѣря. Пожалуй, я не безъ основанія могу предположить, что Сорви Голова давно уже не входитъ болѣе въ составъ вашихъ конюшенъ. Въ такомъ случаѣ я отважусь, быть можетъ, на легкій и скромный подвигъ.
   "Поручаю, себя дружескому воспоминанію Чильтерна. Ловко ли онъ нянчитъ крошку?
   "Искренно преданный вамъ

"Финіасъ Финнъ".

   "Не умѣю передать, съ какимъ удовольствіемъ я ожидаю минуты, когда опять увижу васъ обоихъ."
   
   Слѣдующіе дни тянулись для него безконечно. По настоящему не было причины, почему бы онъ не могъ немедленно отправиться въ Гэррингтонскій замокъ, только онъ не хотѣлъ выказать, что ему рѣшительно некуда болѣе дѣваться. Будь онъ однако съ своими старыми друзьями, онъ не задумался бы сознаться въ этомъ. Между тѣмъ онъ самъ назначилъ день своего пріѣзда и оставался въ Лондонѣ до 4. По временамъ онъ встрѣчался съ Баррингтономъ Ирлемъ и Рэтлеромъ, которыхъ задержали въ городѣ хлопоты по выборамъ. Первый вообще былъ исполненъ надеждъ, по послѣдній представлялъ собою олицетворенное уныніе.
   -- Знаете, я не совѣтовалъ бы вамъ возлагать большія надежды на Танкервилль, говорилъ Рэтлеръ.
   -- Разумѣется, соглашался Финіасъ, никогда не любившій Рэтлера и знавшій, что тотъ отвѣчаетъ ему тѣмъ же:-- я ничего и не ожидаю.
   -- Брауборо отлично знаетъ, какъ обойтись съ такимъ мѣстомъ, какъ Танкервилль. Онъ ѣздилъ туда чуть не весь свой вѣкъ. Деньги его не остановятъ, а что скажутъ о немъ, для него плевое дѣло. Не думаю, чтобы возможно было оттереть его.
   -- По-крайней-мѣрѣ, мы попробуемъ, сказалъ Финіасъ, на котораго подобныя рѣчи наводили непреодолимое уныніе, хотя онъ на столько владѣлъ собою, чтобы не обнаруживать этого.
   Онъ зналъ, что услышитъ утѣшительныя слова въ Гэррингтонскомъ замкѣ и тогда его уныніе пройдетъ. Но ободреніе друзей не могло имѣть значенія, такъ точно какъ и нелюбезныя пророчества Рэтлера. Финіасъ понималъ это отлично, какъ и то, что не долженъ поддаваться впечатлительности. Слѣдовало мириться съ тѣмъ, что пошлетъ судьба и чего не измѣнятъ ни ободренія друзей, ни угрозы враговъ. Тѣмъ не менѣе онъ зналъ собственную слабость и сознавался самому себѣ, что еще недѣля одинокой жизни въ Фаулерской гостиницѣ, съ приправой случайныхъ свиданій съ Рэтлеромъ, и онъ сдѣлается совершенно неспособенъ для предстоящей борьбы въ Танкервиллѣ.
   Онъ прибылъ въ Гэррингтонскій замокъ около четырехъ часовъ по полудни и засталъ лэди Чильтернъ одну. При первомъ взглядѣ на нее онъ сказалъ себѣ, что она нисколько не перемѣнилась съ-тѣхъ-поръ, какъ онъ видѣлъ ее въ послѣдній разъ, хотя въ этотъ періодъ она изъ дѣвушки превратилась въ мать. Она держала на рукахъ ребенка, когда онъ вошелъ, и тотчасъ привѣтствовала его какъ стараго, любимаго и любящаго друга, для котораго открытъ доступъ ко всѣмъ привилегіямъ истинной дружбы, даруемой очень немногимъ и желаемой немногими.
   -- Да, вотъ мы и поселились здѣсь, сказала лэди Чильтернъ:-- то-есть, на столько осѣдло, насколько это для насъ возможно, и на много лѣтъ, я думаю. Помѣстье принадлежитъ какому-то старому лорду Гёнторну, если не ошибаюсь; по положительно право не могу сказать. Я знаю одно -- мы должны разстаться съ этимъ мѣстомъ, какъ скоро откажемся отъ охоты; но пока охота въ нашемъ вѣдѣніи, прогнать насъ не могутъ. Не странно ли зависѣть такимъ образомъ отъ стаи тявкающихъ собакъ?
   -- Съ небольшою разницей, что собаки зависятъ отъ васъ.
   -- Кажется, это обоюдная порука, какъ и многое другое на свѣтѣ. Вотъ мой крошка такъ красавецъ! Я велѣла принести его, чтобы вы сейчасъ могли на него полюбоваться. Я горжусь и хвастаю моимъ крошкой, а Освальдъ своими собаками. Только этимъ мы и можемъ занимать другихъ. Теперь няня возьметъ мальчика. Намъ лучше выйти въ садъ и погулять въ тѣни до возвращенія Освальда. Сегодня они поѣдутъ до Трёмпетонскаго лѣса, изъ котораго никогда еще не уходила лисица, и домой не будутъ ранѣе шести.
   -- Кто эти "они"? спросилъ Финіасъ, взявшись за шляпу.
   -- Эти "они" состоятъ изъ одной Аделаиды Паллизеръ. Едва ли вы знаете ее.
   -- Никогда не видывалъ. Въ родствѣ она съ другими Паллизерами?
   -- Она всѣмъ имъ приходится чѣмъ-нибудь -- племянницей, внучкой, двоюродною сестрой или внучатною. Ея отецъ былъ четвертый братъ, а такъ какъ она въ числѣ шестерыхъ дѣтей, то и наслѣдственное достояніе ея крайне ограничено. Паллизеры вообще чудаки; я сомнѣваюсь, чтобы она даже видѣла стараго герцога. Она сирота и живетъ у замужней сестры, лѣтъ семьдесятъ старше ея; у мистрисъ Аттенбюри.
   -- Я помню мистрисъ Аттенбюри.
   -- Безъ сомнѣнія. Кто ее не помнитъ? Вѣроятно, Аделаида тогда была ребенкомъ. Хотя, собственно говоря, я не вижу для этого причины, она утверждаетъ, что ей двадцать-одинъ годъ. Вы найдете ее хорошенькою. Я не нахожу. Но она большая мнѣ пріятельница и я люблю ее безгранично. Она охотится, говоритъ по-итальянски и пишетъ для "Таймса".
   -- Пишетъ для "Таймса"?
   -- Я не поклянусь, чтобы она писала, но могла бы писать. О ней можно сказать только одно еще: она помолвлена.
   -- Съ кѣмъ?
   -- Не знаю, должна ли я отвѣчать на этотъ вопросъ, да и на самомъ дѣлѣ не увѣрена, помолвлена ли она. Но есть человѣкъ, который умираетъ отъ любви къ ней.
   -- Вамъ должно быть извѣстно, помолвлена ли она, если вы дружны съ нею.
   -- Знать-то я знаю, да тутъ столько запятыхъ, что мнѣ не слѣдовало раскрывать объ этомъ рта. Кромѣ васъ, я бы никому не проболталась. Вернемтесь теперь въ домъ напиться чаю и лечь.
   -- Лечь?
   -- Мы всегда спимъ до обѣда въ охотничью пору. Съ-тѣхъ-поръ какъ началась охота, Освальдъ постоянно вставалъ въ три часа утра.
   -- А теперь онъ вѣдь не встаетъ въ три часа?
   -- Однако мы все-таки отдыхаемъ до обѣда. Вы не обязаны ложиться, коли не хотите, и я посижу съ вами, если желаете, до-тѣхъ-поръ, когда вамъ пора будетъ одѣваться къ обѣду. Я знала, что вы вернетесь въ Лондонъ, мистеръ Финнъ. Вы не измѣнились нисколько.
   -- Я чувствую, что перемѣнился во всемъ.
   -- Зачѣмъ бы вамъ перемѣняться? Прошло всего два года. Я -- другое дѣло: у меня крошка. Это измѣняетъ женщину. Само собою, я постоянно только и думаю, чѣмъ онъ будетъ на свѣтѣ -- начальникомъ ли охоты, министромъ, или великимъ землевладѣльцемъ, а пожалуй и жалкимъ мотыгой, который пуститъ въ трубу все, накопленное для него предками.
   -- Зачѣмъ терзать себя грустными мыслями, лэди Чильтернъ?
   -- Кто властенъ въ своихъ мысляхъ? Мущины часто разгораются. Кажется, это обыкновенная судьба всѣхъ молодыхъ людей, которымъ рано попадаетъ въ руки отцовское наслѣдіе. По какому праву мнѣ воображать, что мои сынъ будетъ лучше другихъ? Но я мечтаю о немъ; я представляю его себѣ великимъ государственнымъ человѣкомъ. Взявъ все въ соображеніе, мистеръ Финнъ, это самое лучшее, чѣмъ можетъ быть человѣкъ, если ему не суждено удостоиться пріять мученическій вѣнецъ и все такое -- чего мать пожелать не въ силахъ.
   -- Это не многимъ было бы лучше перспективы мота и игрока.
   -- Не многимъ лучше, говорите вы. Странно право! Насъ всѣхъ учатъ смотрѣть на земную жизнь какъ на одно приготовленіе къ будущей, а все-таки въ этомъ ученіи такой безотрадный холодъ, что мы не можемъ помириться съ тѣмъ будущимъ даже для нашихъ дѣтей. Я полагаю, ваши единовѣрцы искреннѣе вѣруютъ въ это ученіе, чѣмъ мы, протестанты.
   Финіасъ Финнъ былъ католикъ. Шумъ въ передней прервалъ ихъ разговоръ.
   -- Вотъ и они пріѣхали, сказала лэди Чильтернъ.-- Освальдъ никогда не возвращается съ охоты, не давъ знать о себѣ звукомъ охотничьяго рога, который разносится по всему дому.
   Она пошла на встрѣчу къ мужу и Финіасъ вышелъ изъ гостиной вслѣдъ за нею.
   Лордъ Чильтернъ обрадовался ему не менѣе жены и вскорѣ гость почувствовалъ себя какъ дома. Въипередней же его представили мисъ Паллизеръ. Но онъ не могъ разсмотрѣть ее въ то мгновеніе, когда она стояла предъ нимъ въ шляпѣ и въ амазонкѣ. И сколько тутъ было говорено объ охотѣ того дня! Норы не были заложены надлежащимъ образомъ и лордъ Чильтернъ страшно сердился; владѣлецъ Трёмпетонскаго лѣса, какой-то знатный герцогъ, подвергся ужасной брани и что то вышло не совсѣмъ удачно.
   -- Лордъ Чильтернъ пришелъ въ бѣшенство, сказала мисъ Паллизеръ, смѣясь:-- поэтому я также взбѣсилась и, разумѣется, клялась, что это позоръ на весь міръ. Тутъ всѣ стали клясться, что это позоръ на весь міръ, и всѣ пришли въ бѣшенство. То и дѣло слышалось, какъ одинъ говорилъ другому: "Ей-Богу, это ни на что не похоже!" Только я и теперь въ толкъ не возьму, что случилось; даю голову на отсѣченіе, что мущины смыслятъ не болѣе моего.
   -- Что же это было, Освальдъ?
   -- Не стоитъ говорить теперь. Нельзя ожидать удовольствія, когда ѣдешь въ Трёмпетонскій лѣсъ. Я почти готовъ дать себѣ честное слово никогда болѣе въ немъ не охотиться.
   -- Во все время обратнаго пути я допытавалась отъ него, что случилось, прибавила мисъ Паллизеръ:-- но мнѣ сдается, что онъ самъ не знаетъ.
   -- Пойдемте наверхъ, Финіасъ, я укажу вамъ вашу комнату, сказалъ лордъ Чильтернъ.-- Тутъ не такъ удобно, какъ въ старомъ замкѣ, но мы довольствуемся.
   Когда остался одинъ, Финіасъ невольно постоялъ съ минуту спиной къ камину, обдумывая все слышанное. Онъ уже чувствовалъ себя какъ дома, что діаметрально противорѣчило мудрости, которою онъ силился проникнуться въ послѣдніе два года. Онъ неоднократно повторялъ себѣ, что его жизнь въ Лондонѣ если не была сномъ, то по-крайней-мѣрѣ не имѣла болѣе значенія, чѣмъ скобки, открытыя въ его жизни, такъ какъ не основывалась ни на чемъ въ его прошедшемъ и не могла вліять на будущее. Добрые друзья этого періода измѣнчивыхъ успѣховъ для него какъ будто не существовали болѣе. Вотъ урокъ мудрости, который онъ силился вытвердить, и событія послѣднихъ двухъ лѣтъ какъ бы подтверждали, что урокъ вѣренъ истинѣ. Онъ отдѣлился отъ прежнихъ товарищей и не имѣлъ уже отъ нихъ извѣстій. Ни лордъ Чильтернъ, ни его жена не давали ему вѣстей о себѣ. Онъ и не ожидалъ -- онъ могъ знать, что по обыкновенному ходу вещей на это нельзя разсчитывать. Много другихъ еще были съ нимъ на короткой ногѣ -- Баррингтонъ Ирль, Лоренсъ Фицджибонъ, Монкъ, бывшій членъ кабинета, вслѣдствіе политическихъ наставленій котораго Финіасъ Финнъ и осудилъ себя на изгнаніе изъ политическаго міра; ни отъ кого изъ нихъ не приходило строки до письма, которое вызывало его на бой. Во все время своего послѣдняго пребыванія ему въ умъ не приходило сѣтовать на прежнихъ друзей, что они забыли его. Если они не писали къ нему, то вѣдь не писалъ и онъ. Но по прибытіи въ Англію онъ говорилъ себѣ въ грусти одиночества, что его забыли. Не вернется болѣе, думалъ онъ, та пріятная короткость, не вернутся тѣ дружескія сношенія, которыя теперь припоминались ему такъ живо, преисполненныя чистыхъ радостей, какихъ и не бывало въ дѣйствительности. А вотъ онъ теперь дорогой гость въ домѣ лорда Чильтерна, дорогой гость въ гостиной леди Чильтернъ, и на такой же короткой ногѣ съ ними, какъ и въ прежнее время.
   Кто способенъ писать письма ко всѣмъ своимъ пріятелямъ и не находитъ скучною даже переписку съ тѣми, кого любитъ искренно? Когда есть, что сообщать, почта -- благодать. Человѣкъ способенъ писать къ женѣ, къ дѣтямъ, къ любовницѣ, къ дворецкому, если таковой оказывается, къ лѣсничему, если предвидится охота, къ груму, если готовится травля, къ издателю, если дописана часть или нужны деньги, къ портному, если случайно потребуется пара платья. Но что мущинѣ сказать другу -- или пожалуй хоть бы и женщинѣ? Какой-нибудь Горацій Уальполь можетъ писать какому-нибудь Манну обо всемъ въ этомъ подлунномъ мірѣ: о лондонскихъ сплетняхъ или трансцендентальной философіи, и если этотъ случайный Горацій Уальполь владѣетъ перомъ и усердно наляжетъ на таковую спеціальность, его письма стоитъ читать Манну и другимъ; но для поддержки теплыхъ дружескихъ отношеній между отдаленными пріятелями переписка не поведетъ ровно ни къ чему. Разстояніе и время -- особенно время -- охладятъ дружбу. Это законъ природы. Только та дружба питается горячо, которою всего легче пользоваться. Если вашъ пріятель уѣдетъ, чтобы поселиться въ Патагоніи, отведите ему мѣстечко въ вашемъ воспоминаніи и содержите его тамъ въ возможной теплотѣ. Пожалуй, онъ вернется изъ Патагоніи и прежнія радости могутъ разцвѣсть. Но не мечтайте, чтобы эти радости могли быть поддержаны посредствомъ почты чрезъ океанъ, будь она вдвое дешевле. Финіасъ Финнъ не уяснялъ себѣ этого такъ наглядно, но послѣ двухгодичнаго отсутствія удивлялся, что его вовсе не забыли тѣ люди, которые однако не потрудились написать ему одно слово во все это время.
   Онъ сошелъ въ гостиную и, къ своему изумленію, увидалъ еще старую знакомую, которая сидѣла тамъ одна.
   -- Мистеръ Финнъ! вскричала старуха:-- какъ вы поживаете? Очень рада васъ видѣть. Вы вѣроятно, нашли большую перемѣну въ моей племянницѣ?
   -- Ни малѣйшей, лэди Бальдокъ, возразилъ Финіасъ, пожимая протянутую ему руку.
   Лэди Чильтернъ ни слова не сказала ему о теткѣ во время ихъ бесѣды и неожиданная встрѣча совсѣмъ поразила его.
   -- Здѣсь ли ваша дочь, лэди Бальдокъ? прибавилъ онъ.
   Старуха покачала головой съ видомъ торжественнымъ и грустнымъ.
   -- Не говорите о ней, мистеръ Финнъ. Это такъ печально! Мы никогда уже теперь не упоминаемъ ея имени.
   Финіасъ принялъ самый печальный видъ, какой умѣлъ, но ничего не отвѣтилъ. Сѣтованіе лэди Бальдокъ по видимому не указывало на смерть дочери, а судя по его воспоминаніямъ объ Августѣ Боргэмъ, онъ никогда не счелъ бы ее способною убѣжать съ кучеромъ. Между тѣмъ какая могла быть иная достаточно важная причина для печальнаго покачиванія этой престарѣлой головы? Онъ молчалъ, такъ какъ разспрашивать не могъ. Но лэди Бальдокъ не хотѣла дать ему возможность вообразить нѣчто худшее, чѣмъ то, что было на самомъ дѣлѣ.
   -- Она потеряна для насъ навѣки, мистеръ Финнъ.
   -- Какъ это грустно!
   -- Очень грустно. Мы сами не знаемъ, какъ она могла принять.
   -- Принять что, лэди Бальдокъ?
   -- Въ домѣ она не видывала ничего подобнаго. Если я чему-нибудь искренно предана, такъ это господствующей протестантской церкви. Какой-то нечестивый, гадкій и низкій обманщикъ-патеръ овладѣлъ ею и теперь она монахиня -- сестрою Вероникою называется.
   Лэди Бальдокъ придала описанію патера особенную энергію краснорѣчія, но едва она досказала свою исторію, какъ ей пришла внезапная мысль.
   -- О, Господи! я совсѣмъ забыла. Простите, мистеръ Финнъ, вѣдь и вы въ ихъ числѣ!
   -- Только не монахинь, лэди Бальдокъ.
   Въ эту минуту отворилась дверь и лордъ Чильтернъ вошелъ въ комнату, къ великому облегченію тетки его жены.
   

Глава III.
ДЖЕРАРДЪ МОЛЪ.

   -- Зачѣмъ вы мнѣ ничего не сказали? говорилъ Финіасъ въ тотъ вечеръ послѣ ухода лэди Бальдокъ.
   Мущины уже сняли фраки и, надѣвъ свободные костюмы -- лордъ Чильтернъ даже былъ въ какомъ-то удивительномъ китайскомъ халатѣ -- въ ермолкахъ сидѣли у камина въ курительной комнатѣ; молодыя, дамы находились тутъ же, не смотря на костюмы мущинъ и ихъ занятіе.
   -- Могла ли я разсказать вамъ все въ одинъ мигъ? возразила лэди Чильтернъ.
   -- Я далъ бы гинею, чтобы слышать ее! вскричалъ лордъ Чильтернъ, вставъ, потирая руки и расхаживая по комнатѣ.-- Можно представить себя все, что она говорила, и потомъ ея ужасъ, когда она вспомнила, что самъ Финіасъ папистъ!
   -- Что побудило мисъ Боргэмъ пойти въ монахини?
   -- Надо полагать, что она нашла монастырскій обѣтъ легче домашняго ига, отвѣтилъ лордъ.-- Тяжелѣе онъ не могъ быть ни въ какомъ случаѣ.
   -- Бѣдная старая тетя!
   -- Развѣ она никогда не навѣщаетъ сестру Веронику? спросила мисъ Паллизеръ.
   -- Разъ была у нея, отвѣтила лэди Чильтернъ.
   -- И сперва обкуривалась, чтобы не заразиться, пояснилъ мужъ.-- Вы бы послушали, какъ Джерардъ Молъ ее передразниваетъ, когда она говоритъ о гадкомъ патерѣ!
   -- Кто это Джерардъ Молъ?
   Лэди Чильтернъ подняла на него глаза и Финіасъ почти съ увѣренностью могъ сказать, что Джерардъ Молъ тотъ самый человѣкъ, который умиралъ отъ любви къ Аделаидѣ Паллизеръ.
   -- Мой большой пріятель, сказала лэди Чильтернъ.
   -- Это молодой малый, который воображаетъ, что можетъ охотиться съ собаками, прибавилъ лордъ Чильтернъ:-- а между тѣмъ всего чаще только путаетъ слѣдъ.
   -- Это нехорошо, лордъ Чильтернъ, замѣтила мисъ Паллизеръ.
   -- Совершенно согласенъ съ вами, отвѣтилъ хозяинъ.-- Я нахожу, что это даже очень нехорошо. Развѣ потому, что у человѣка пропасть лошадей и никакого дѣла, что онъ скачетъ молодцомъ и равнодушно относится къ брани, онъ долженъ вѣчно переѣзжать слѣдъ звѣря и портить другимъ удовольствіе? Я нахожу это нечестнымъ.
   -- Это очень милый молодой человѣкъ и большой пріятель Освальда, вмѣшалась жена.-- Завтра онъ будетъ здѣсь и вы полюбите его. Вѣдь полюбитъ, Аделаида?
   -- Я не знаю вкуса мистера Финна, Вайолетъ, какъ знаете вы. Только мистеръ Молъ такъ безобиденъ, что и не полюбить его, кажется, не за что.
   -- Въ безобидности его я не совсѣмъ увѣрена, возразила лэди Чильтернъ.
   Послѣ того они разошлись.
   Финіасъ оставался въ Гэррингтонскомъ замкѣ до 9-го, а въ этотъ день уѣхалъ обратно въ Лондонъ, чтобы явиться въ Танкервилль 10-го. Онъ ѣздилъ на лошадяхъ Чильтерна, интересовался его собаками и нянчилъ малютку.
   -- Скажите мнѣ теперь, что вы думаете о Джерардѣ Молѣ? спросила его лэди Чильтернъ за день до отъѣзда.
   -- Я полагаю, что это тотъ самый молодой человѣкъ, который умираетъ отъ любви къ мисъ Паллизеръ.
   -- Вы могли бы отвѣчать на мой вопросъ безъ всякаго подобнаго намека.
   -- Не совсѣмъ. Разумѣется, если ему суждено быть счастливцемъ, я обязанъ говорить о немъ въ настоящую минуту одно хорошее. Когда дѣло зашло уже такъ далеко, съ моей стороны было бы зло набрасывать на надежды мисъ Паллизеръ какую-либо другую тѣнь, кромѣ розовой.
   -- Развѣ вы полагаете, что я выбалтываю все, что мнѣ говорятъ?
   -- Вовсе нѣтъ, но мнѣнія какъ-то всегда выходятъ наружу. Я считаю его хорошимъ малымъ, но отчего онъ говоритъ такъ мало?
   -- Вотъ именно.
   -- И отчего онъ прикидывается, будто ничего не дѣлаетъ? Когда онъ на охотѣ, то ѣздитъ молодцомъ, но во всякое другое время у него какой-то томно-лѣнивый видъ, который мнѣ ненавистенъ. Не понимаю, изъ-за чего люди берутъ на себя такую личину. Никому они не заявятъ этимъ о себѣ съ выгодной стороны. Развѣ можетъ человѣкъ вообразить, что выиграетъ въ чьихъ-либо глазахъ, увѣряя, будто никогда не читаетъ, никогда не думаетъ, ничѣмъ не занимается, равнодушенъ къ тому, что бы ни подали ему къ обѣду, и вообще пожалуй готовъ совсѣмъ не вставать съ постели? Нельзя сказать, чтобы онъ дѣйствительно былъ такъ лѣнивъ. Онъ и верхомъ ѣздитъ, и ѣстъ, и говоритъ, и думаетъ вѣроятно. Онъ только напускаетъ на себя эту дурь.
   -- И это вы называете розовымъ свѣтомъ?
   -- Вы обѣщали молчать, лэди Чильтернъ. Богатъ онъ?
   -- Старшій сынъ; однако помѣстье не велико; мнѣ сдается, что не все въ надлежащемъ порядкѣ относительно имѣнія.
   -- У него нѣтъ профессіи?
   -- Никакой. Получаетъ онъ восемсотъ фунтовъ въ годъ, и тѣ какъ-то зависятъ отъ его отца. Онъ ничѣмъ заняться не можетъ. Все состояніе Аделаиды заключается въ четырехъ тысячахъ фунтовъ. Что сталось бы съ ними, если бы они соединились бракомъ?
   -- Этими средствами можно жить.
   -- Можно бы, такъ какъ помѣстье, кажется, со временемъ перейдетъ къ нему, только бы онъ занялся чѣмъ-нибудь. Какая же это иначе будетъ жизнь?
   -- Онъ не въ состояніи быть начальникомъ охоты, я полагаю.
   -- Это зло, мистеръ Финнъ.
   -- Я вовсе не имѣлъ въ виду ничего злого. Право, не имѣлъ. Вы должны знать, что я не могъ имѣть на умѣ ничего подобнаго.
   -- Разумѣется. Освальду также не было накакого дѣла и я безспорно желала, чтобы онъ вступилъ въ парламентъ. Никто не зналъ этого короче васъ, мистеръ Финнъ. Но большая была разница между нимъ и Моломъ.
   -- Большая дѣйствительно.
   -- Освальдъ человѣкъ энергичный и въ немъ не оказывается и тѣни той приторной личины, о которой вы упоминали. Теперь онъ работаетъ неутомимо. Никто не въ состояніи трудиться усильнѣе его. Ученые говорятъ, что трудъ долженъ быть производителенъ, а едва ли онъ приноситъ большую пользу. Однако кто-нибудь долженъ же смотрѣть за охотничьими собаками и лучше его никто этого не сдѣлаетъ.
   -- Не можете же вы думать, чтобы я имѣлъ въ виду унижать его?
   -- Надѣюсь, что нѣтъ.
   -- Теперь онъ въ хорошихъ отношеніяхъ съ отцомъ?
   -- Очень хорошихъ. Отецъ желаетъ, чтобы онъ жилъ въ Сольсби, да онъ не хочетъ. Освальдъ ненавидитъ Сольсби.
   Сольсби было помѣстье графа Брентфорда, которое современемъ должно было принадлежать лорду Чильтерну. Финіасъ вспомнилъ при этихъ словахъ, какъ онъ въ былое время катался въ Сольсбійскомъ лѣсу, находя его діаметрально противоположнымъ тому, что можетъ внушить ненависть.
   -- Такъ Сольсби заперто и пусто? спросилъ онъ.
   -- Заперто и пусто, такъ точно, какъ и домъ на Портмэнскомъ скверѣ. Нельзя представить себѣ чего-либо печальнѣе и мрачнѣе. Вы нашли бы большую перемѣну въ старикѣ, мистеръ Финнъ. Онъ совсѣмъ одряхлѣлъ. Онъ былъ здѣсь -- то-есть въ Англіи -- съ недѣлю, весною, но останавливался въ гостиницѣ въ Лондонѣ. Онъ теперь въ Дрезденѣ съ Лорою, и грустно имъ тамъ живется, надо полагать.
   -- Пишетъ она?
   -- Какъ же! и по прежнему интересуется политикою. Я уже сообщила ей, что васъ прочатъ въ депутаты отъ Танкервилля. Никто... ни одна душа на свѣтѣ не принимаетъ въ васъ такого горячаго участія, какъ она. Если можно испытывать эгоистичное наслажденіе въ успѣхѣ друга, она раздѣлитъ съ вами радость удачи. Вашъ успѣхъ придастъ ей надежду въ жизни.
   Финіасъ молча упивался этими словами. Были они справедливы, или только лэди Чильтернъ считала ихъ справедливыми, но они очень польстили ему. Почему бы лэди Лорѣ любить его такъ горячо? Она не была для него ничѣмъ. Знатнаго происхожденія, богато одаренная и съ состояніемъ, она въ придачу была замужняя женщина, на доброе имя которой, сколько ему было извѣстно, не пало даже и тѣни подозрѣнія, хотя она увидѣла себя вынужденною разъѣхаться съ мужемъ вслѣдствіе его тяжелаго нрава. Финіасъ Финнъ не видался съ лэди Лорою Кеннеди цѣлыхъ два года; со времени же ихъ разлуки, хотя они разстались друзьями, не проявлялось ни малѣйшаго признака сохранившейся дружбы. Правда, она писала къ нему, но холодныя, короткія письма, гдѣ излагались одни внѣшнія обстоятельства ея жизни. А теперь лучшая подруга этой женщины утверждала, что его благополучіе ближе ей къ сердцу, чѣмъ все остальное!
   -- Вы часто о ней вспоминаете, я увѣрена, сказала лэди Чильтернъ.
   -- Дѣйствительно часто.
   -- Какія добродѣтели она бывало вамъ приписывала! Какія погрѣшности прощала вамъ! Какъ она заступалась за. васъ! Теперь она заступаться не можетъ, но тѣмъ болѣе думаетъ о васъ.
   -- Бѣдная лэди Лора!
   -- Да, бѣдная Лора. Когда видишь подобное крушеніе супружескаго счастья, невольно приходитъ на мысль, не слѣдовало ли бы женщинамъ вовсе не выходить замужъ?
   -- А вѣдь онъ же былъ добрый человѣкъ. Она всегда говорила это.
   -- Мущины рѣдко бываютъ истинно добры. Они вовсе не способны сочувствовать. Спрашивается, когда мужъ подумаетъ примѣниться сколько-нибудь къ характеру жены? Между тѣмъ каждый ожидаетъ, что дѣвушка должна переродиться, выходя замужъ; да и дѣвушки воображаютъ, что онѣ способны на это. Взгляните ка на мистера Мола, дѣйствительно по уши влюбленнаго въ Аделаиду Паллизеръ. Она полна жизни и энергіи. У него нѣтъ никакой. Однако, онъ имѣетъ нахальство предполагать, что она будетъ примѣняться къ его образу жизни, если выйдетъ за него.
   -- Такъ партія состоится?
   -- Думаю, что это будетъ. Всегда тѣмъ кончается, если мущина искренно влюбленъ. Есть дѣвушки, способныя принять предложеніе только потому, что духу не имѣютъ отвѣтить положительнымъ "нѣтъ" на оказанную имъ честь.
   -- Вѣрно она любитъ его?
   -- Разумѣется. Дѣвушка почти всегда полюбитъ человѣка, привязаннаго къ ней искренно -- если только онъ не противенъ ей неодолимо. Но за что ей любить его? Онъ красивъ, дворянинъ, не глупъ. Неужели этого достаточно, чтобы такая дѣвушка, какъ Аделаида Паллизеръ, находила мущину божественнымъ?
   -- Развѣ предложеніе принимается только отъ человѣка съ божественными качествами?
   -- Человѣкъ долженъ быть полубогъ, по-крайней-мѣрѣ въ какомъ нибудь отношеніи. Я ничего не усматриваю даже полубожественнаго въ мистерѣ Молѣ.
   -- Вы не влюблены въ него, лэди Чильтернъ.
   Финіасъ Финнъ провелъ въ Гэррингтонскомъ замкѣ шесть, семь пріятнѣйшихъ дней и отправился въ Танкервилль одинъ, чувствуя себя очень одинокимъ. Однако онъ говорилъ себѣ, что удовольствіе, доставленное ему посѣщеніемъ Чильтерновъ, могло оправдывать всякую рискованную попытку вернуться къ прежнему образу жизни. Но если онъ потерпитъ неудачу въ Танкервиллѣ, что будетъ съ нимъ тогда?
   

Глава IV.
ТАНКЕРВИЛЛЬ.

   Самъ великій Мользкрофтъ прибылъ въ Танкервилль, дабы представить нашего героя избирателямъ и Рёдльзу, либеральному агенту по той мѣстности. Они встрѣтились въ гостиницѣ Лембтонскій Гербъ, гдѣ Финіасъ поселился съ сознаніемъ, что ему предстоятъ десять дней досады и мукъ. Танкервилль былъ непривлекательный и грязный городокъ, издававшій изъ себя, такъ сказать, всѣми порами угольную пыль и грязь. Его признавали грязнымъ по природѣ и при встрѣчѣ никто не ожидалъ увидѣть другъ у друга чистыя лица или руки. Бѣлье въ Танкервиллѣ никогда не бывало бѣло; даже дамы, не выходившія изъ дома, привыкли къ запаху и виду сажи въ самыхъ изысканныхъ своихъ будуарахъ. Мы слышали, что въ городѣ, гдѣ добывается горное масло, запахъ петролеина не считаютъ непріятнымъ; такъ было въ Танкервиллѣ относительно запаха каменнаго угля. Въ Танкервиллѣ уголь очень любили и вовсе не считали грязнымъ. Рёдльзъ уже порядкомъ вымазался имъ, а нѣкоторые вліятельные либеральные избиратели, которыхъ успѣлъ навѣстить Финіасъ Финнъ, казались насквозь пропитаны мѣстнымъ произведеніемъ. Во всякомъ случаѣ, онъ не былъ обязанъ жить въ Танкервиллѣ; съ первой минуты, когда въѣхалъ въ городъ, онъ находился подъ впечатлѣніемъ, что вскорѣ разстанется съ нимъ навсегда. Онъ сознавалъ, какъ мало вѣроятія, чтобы его выбрали, и постичь не могъ, какими судьбами онъ далъ втянуть себя въ такую невыгодную спекуляцію.
   Финіасъ Финнъ уже трижды засѣдалъ въ парламентѣ -- два раза депутатомъ отъ ирландскаго мѣстечка Лофшэнъ и разъ депутатомъ отъ англійскаго мѣстечка Луфтонъ; но онъ былъ такъ счастливъ, что до-сихъ-поръ не зналъ мукъ и припадковъ унынія оспариваемаго избранія. Въ Луфтонѣ онъ выступилъ впередъ, какъ избранный лордомъ Брентфордомъ, и благодаря поддержкѣ этого вельможи, не подвергался ни малѣйшему риску потерпѣть неудачу. И въ Лофшэнѣ дѣло шло не менѣе гладко. Его почти убѣдили, что нѣтъ ничего легче, какъ попасть въ парламентъ, если бы только имѣть средства къ жизни, пока засѣдаешь депутатомъ. Но Луфтонъ и Лофшэнъ теперь отошли въ область давно минувшаго, какъ много другихъ пріятныхъ вещей, канувшихъ въ вѣчность, и онъ же оказывался въ мѣстечкѣ, куда его выслали на борьбу не съ тѣмъ собственно, чтобы одержать верхъ, но скорѣе для того, что его партіи нельзя было уступать Танкервилль безъ боя. Онъ воспользовался самою пріятною стороной парламентскихъ похожденій, надо было испытать теперь и непріятную. Разумѣется, онъ могъ отказаться, но онъ поддался разъ искусителю и не имѣлъ болѣе возможности отступить, хотя Рёдльзъ говорилъ не утѣшительнѣе Мользкрофта.
   -- Брауборо работалъ послѣдніе три дня, сказалъ Рёдльзъ тономъ укора.
   Рёдльзъ всегда былъ того мнѣнія, что его кандидаты должны были нести тяжелый трудъ.
   -- Развѣ это составитъ большую разницу? спросилъ Мользкрофтъ.
   -- Составитъ, конечно. Онъ говорилъ съ углекопами, тогда какъ намъ слѣдовало опередить его.
   -- Я пріѣхалъ, когда мнѣ назначили, вмѣшался Финіасъ.
   -- Знай я, гдѣ вы находитесь, я извѣстилъ бы васъ телеграмою. Но потеряннаго не вернешь. Мы должны теперь приняться за дѣло -- вотъ и все. Вѣроятно, вы противъ епископальной церкви?
   -- Не могу сказать, возразилъ Финнъ, понимая, что вопросъ щекотливъ для него, какъ католика.
   -- Развѣ надо касаться этого? спросилъ Мользкрофтъ, хотя и либералъ, но усердный членъ англиканской церкви.
   Рёдльзъ былъ диссидентъ, но выраженное имъ убѣжденіе о необходимости для новаго кандидата поднять церковный вопросъ вовсе не истекало изъ его религіозныхъ воззрѣній. Настоящій его долгъ предписывалъ ему озаботиться, чтобы мѣстечко, съ которымъ онъ былъ связанъ, выбрало либеральнаго кандидата, а не то, чтобы распространять ученіе своей секты. Однако, его убѣжденіе оказывалось очень сильно.
   -- Я думаю, мы должны этого коснуться, мистеръ Мользкрофтъ, сказалъ онъ: -- мы непремѣнно должны. Брауборо ухватился за противоположное. Онъ былъ въ церкви въ воскресенье съ головою и двумя альдерменами; говорятъ, онъ отвѣчалъ всѣхъ громче на слова пастора во время службы. Онъ обѣдалъ въ понедѣльникъ съ викаріемъ Троицкой церкви. Онъ обвинялъ во всеуслышаніе мистера Финна въ томъ, что онъ католикъ, и утверждалъ, что государству грозитъ гибель, если Танкервилль выберетъ депутатомъ, друга и приверженца папы. Главный вопросъ при этихъ выборахъ будетъ церковь, вотъ увидите. Поддерживая ее, вы ничего не выиграете, но можно себѣ составить сильную партію, обязавшись идти противъ епископальной церкви.
   -- Не достаточно ли вопроса о мѣстныхъ налогахъ? спросилъ Мользкрофтъ, который предпочелъ бы всякую другую реформу церковной.
   -- Я составилъ себѣ такое мнѣніе, что необходимо положить преграду муниципальной расточительности, сказалъ Финіасъ.
   -- Одного этого недостаточно -- ни подъ какимъ видомъ недостаточно. Если я вѣрно сужу о настроеніи умовъ при этихъ выборахъ, то все будетъ вертѣться около Церкви. Видите ли, мистеръ Финнъ, то обстоятельство, что вы католикъ, даетъ имъ возможность ухватиться за что-нибудь, и они не преминули этимъ воспользоваться. Здѣсь католиковъ не жалуютъ; но если вы сумѣете, подобно многимъ изъ вашихъ депутатовъ, придать себѣ такой либеральный колоритъ, какъ будто вы относитесь болѣе враждебно къ Церкви въ связи съ государствомъ, чѣмъ привержены къ папѣ, то это можетъ склонить на вашу сторону. Мистеръ Мользкрофтъ долженъ понимать меня.
   -- Разумѣется, понимаю.
   Рёдльзъ много говорилъ еще въ такомъ же духѣ; Мользкрофтъ не выражалъ согласія съ его взглядомъ и не опровергалъ его. Самъ кандидатъ говорилъ немного при этомъ свиданіи, но взвѣшивалъ вопросъ въ умѣ. Мѣсто въ парламентѣ было одной безплодной почестью, а онъ не имѣлъ средствъ предлагать свои услуги изъ-за одного почета. Онъ былъ готовъ честно работать въ политическомъ мірѣ, но за работу свою желалъ вознагражденія. Партія, къ которой онъ принадлежалъ, избѣгала, какъ ему было извѣстно, вопроса о церковной реформѣ. Каждой политической партіи естественно избѣгать, пока это возможно, обсужденія вопросовъ, влекущихъ за собою большія перемѣны. Политическими предводителями руководитъ сознаніе, что давленіе сзади невольно побуждаетъ ихъ къ важнымъ мѣрамъ, толкаетъ быстрѣе, чѣмъ они могутъ идти, и имъ скорѣе приходится противодѣйствовать, чѣмъ способствовать давленію, которое несомнѣнно достигнетъ наконецъ своей цѣли собственною силой. Лучшія каретныя лошади тѣ, которыя твердо удерживаютъ экипажъ, катящійся подъ гору. Все это Финіасъ отлично зналъ и того былъ мнѣнія, что Баррингтоны Ирли и Рэтлеры его партіи не поблагодарятъ за то, что онъ поднялъ вопросъ, хотя и неизбѣжный съ теченіемъ времени, однако отложить который еще могли бы за нѣсколько лѣтъ. Только разъ онъ захотѣлъ быть впереди своей партіи и послѣдствія были для него гибельны. Въ тотъ разъ его личное чувство сказывалось сильно въ пользу мѣры, по поводу которой онъ разстался съ своею партіей, по теперь онъ относился довольно равнодушно къ церковному вопросу.
   Только одно было ясно -- онъ долженъ поднять его или нѣтъ немедленно. Онъ написалъ нѣсколько строкъ своему другу Ирлю, не спрашивать совѣта, но изложить ему обстоятельства.
   "Единственный способъ имѣть успѣхъ, это напасть на епископальную церковь. Разумѣется, я не стою за нее и нахожу, что слѣдуетъ отобрать церковныя имущества. Но, говоря по правдѣ, я мало объ этомъ заботился и съ охотой предоставилъ бы времени все обработать само собою. Къ несчастью, мнѣ не представляется другого исхода."
   Итакъ онъ приготовился къ состязанію на почвѣ, подготовленной для него Рёдльзомъ. Мользкрофтъ, который дорожилъ каждымъ часомъ, вскорѣ уѣхалъ, а Финіасъ Финнъ былъ объявленъ по всему городу заклятымъ противникомъ церковныхъ имуществъ.
   Во время собиранія голосовъ и сопряженныхъ съ нимъ волненій онъ удостовѣрился, что Рёдльзъ былъ правъ. Кромѣ церковнаго вопроса, ничто въ ту пору не привлекало танкервильцевъ. Брауборо, не всегда строго соблюдавшій заповѣди Господни и никогда еще не жертвовавшій своими удовольствіями или занятіями для религіозныхъ обрядовъ, сталъ повторять на каждомъ митингѣ и почти каждому избирателю, котораго старался завербовать на свою сторону, усвоенное имъ теперь изрѣченіе: "Благоденствіе Англіи основано на религіи ея народа." Онъ не былъ краснорѣчивъ. Трудно бы найти человѣка, столько лѣтъ участвовавшаго въ общественныхъ дѣлахъ и между тѣмъ менѣе способнаго связать два слова подъ впечатлѣніемъ минуты. И наизусть онъ не могъ заучить даже пяти, шести фразъ. Но онъ могъ стоять невозмутимо и съ упорной смѣлостью десятки разъ повторять однѣ и тѣ же слова: "Благоденствіе Англіи основано на религіи ея народа". Спроси его кто-нибудь, земного или духовнаго свойства было обѣщанное имъ благоденствіе, онъ не въ состояніи былъ бы отвѣтить, и даже вопроса не понялъ бы. Тѣмъ не менѣе, когда эти слова сорвались съ его губъ, они имѣли вѣсъ истины и многіе изъ танкервильцевъ находили его краснорѣчивымъ.
   Съ другой стороны Финіасъ говорилъ двѣ-три рѣчи каждое послѣ обѣда и удивилъ даже Рёдльза своими ораторскими способностями. Онъ равнодушно согласился на програму Рёдльза, но взявшись за дѣло, воодушевился и сталъ говорить съ огнемъ, съ увлеченіемъ. Онъ объяснялъ своимъ слушателямъ съ любезной снисходительностью, что дарованіе церкви имуществъ въ давнія времена безспорно имѣло свои хорошія стороны. Онъ не говорилъ о какомъ-либо исключительномъ вѣроисповѣданіи. Въ такъ называемыя католическія времена Генриха VIII и его предковъ, и въ послѣдовавшую за тѣмъ протестантскую эпоху положеніе общества требовало, чтобы духовное назиданіе было обезпечено извѣстными фондами, назначенными для этой цѣли. Вслѣдствіе возрастающаго умственнаго развитія и численности населенія, этого теперь уже нельзя желать -- или, вѣрнѣе, это невозможно. Развѣ не могли церковныя имущества быть обращены на облегченіе нуждъ возрастающихъ милліоновъ? Развѣ не извѣстно, что даже распредѣленныхъ между членами англиканской церкви, ихъ не достаетъ на облегченіе нищеты въ нашей громадной столицѣ? Не думаютъ ли жители Танкервилля, что пасторы въ Лондонѣ, Ливерпулѣ и Манчестерѣ получаютъ плату изъ церковныхъ фондовъ? Доводъ, оказавшійся дѣйствительнымъ въ Ирландіи, могъ быть не менѣе дѣйствителенъ въ Англіи. Онъ сказалъ это безъ всякаго намека на то или другое вѣроисповѣданіе. Онъ вѣрилъ въ духовное назиданіе. Онъ не говорилъ ни единаго слова противъ англиканской церкви. Но онъ полагалъ, даже былъ увѣренъ, что церковь и государство, какъ соединенныя учрежденія, не могли долѣе существовать въ странѣ. Если бы жители Танкервилля выбрали его депутатомъ въ парламентѣ, первою его заботой было бы принять мѣры для пресѣченія подобной аномаліи.
   Браубориты сильно изумились его успѣхамъ. Углекопы по видимому не обращали въ этомъ случаѣ вниманія на крики противъ ирландскаго паписта. Много грязи пошвыряли, нѣсколько головъ было сломано, а Финіасъ не отступалъ. Рёдльзъ млѣлъ отъ восторга. Никогда не бывало въ Танкервиллѣ человѣка, который умѣлъ бы говорить такъ хорошо. Брауборо неумолчно повторялъ свое изношенное увѣреніе, которое встрѣчалось съ громкими криками восторга его партіи. Духовенство мѣстечка и окрестностей толпилось вокругъ него, гонялось за нимъ повсюду и точно будто вѣровало въ одного его. Во всякомъ случаѣ сражались по мѣрѣ умѣнія и силъ. Но большинство углекоповъ слушало Финіаса и каждый углекопъ имѣлъ право голоса. Тутъ Рёдльзъ, отъ котораго ничто не укрывалось, сталъ замѣчать, что принимаются за старую продѣлку.
   -- Завтра, должно быть, деньги пустятъ въ ходъ, шепнулъ онъ Финну наканунѣ выборовъ.
   -- Кажется, вы ожидали этого.
   -- Я не былъ увѣренъ. Они думали одно время, что дѣло обойдется безъ денегъ. Однако, они не хотятъ отказаться отъ Танкервилля.
   -- И я не хочу, мистеръ Рёдльзъ.
   -- Они лучше пустятъ въ ходъ деньги, чѣмъ выпустятъ изъ рукъ мѣсто въ парламентѣ. Десятка два, три людей изъ Фольгэта, и мы были бы обезпечены.
   Рёдльзъ улыбнулся при этихъ словахъ.
   И Финіасъ отвѣтилъ съ улыбкой:
   -- Если можно добиться чего-нибудь рѣчью, я готовъ говорить нѣсколько часовъ кряду съ этими людьми.
   -- Мы уже сдѣлали это, возразилъ Рёдльзъ.
   Настало время голосованія. До двухъ часовъ голоса подавались такъ равномѣрно на обѣ стороны, что въ комнатѣ, гдѣ находился Брауборо съ своею партіей, число всегда было на его сторонѣ, тогда какъ въ комнатѣ либераловъ число всегда было на сторонѣ Финіаса Финна. Въ три часа было признано, что Финіасъ имѣлъ надъ соперникомъ перевѣсъ десяти голосовъ. Онъ самъ изумился своему успѣху и сказалъ себѣ, что прежнее счастье видно не измѣнило ему.
   -- Они платятъ по 2 ф. 10 ш. за голосъ въ Фольгэтѣ въ эту минуту, сказалъ ему Рёдльзъ въ четверть четвертаго.
   -- Надо будетъ доказать это.
   -- И докажемъ, надѣюсь, отвѣтилъ Рёдльзъ.
   Въ четыре часа, когда все было кончено, Брауборо оказался побѣдителемъ въ силу большинства семи голосовъ. Въ тотъ же вечеръ городской голова объявилъ, что онъ выбранъ депутатомъ отъ Танкервилля, и Брауборо снова увѣрилъ жителей въ своей рѣчи, что "благоденствіе Англіи основано на религіи народа."
   -- Мы отстоимъ мѣсто при изслѣдованіи голосовъ, это вѣрно, сказалъ Рёдльзъ, котораго Финіасъ совершенно побѣдилъ своей доблестью въ выдержанной борьбѣ.
   

Глава V.
ВАЖНАЯ МѢРА ДОВЕНИ.

   Вся либеральная партія была сильно изумлена направленіемъ выборовъ. Вѣрнѣе сказать, парламентскіе предводители партіи были изумлены. Они не признавали необходимымъ, чтобы важный церковный вопросъ былъ обсуждаемъ лъ этомъ случаѣ. Разумѣется, онъ долженъ былъ возникнуть въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ и быть поднятъ нѣкоторыми лицами. Ревностные диссентеры, конечно, воспользуются случаемъ изложить свои взгляды, и совершенное уничтоженіе ирландской церкви какъ государственнаго учрежденія дало либераломъ поводъ надѣяться, а консерваторамъ опасаться, что церковный вопросъ самъ собою выдвинется впередъ въ очень недальнемъ будущемъ. Только теперь этого не ожидали. Общая несостоятельность министерства, которое не умѣло ни для какой мѣры заручиться большинствомъ голосовъ, должно было служить главною точкой опоры для либеральной партіи не только на выборахъ, но и въ собраніи парламента. Церковный вопросъ, естественно признаваемый всѣми государственными людьми такимъ громаднымъ, что всѣ остальные становились пигмеями въ сравненіе съ нимъ, теперь еще не требовался на первомъ планѣ. Онъ могъ храниться въ запасѣ, какъ будущая точка опоры при какомъ-нибудь важномъ политическомъ боѣ, когда снова сдѣлается необходимо, чтобы каждый либералъ сражался не на животъ, а на смерть, работая зубами и ногтями. Кто десять лѣтъ назадъ относился почти съ омерзѣніемъ и несомнѣнно съ недовѣріемъ къ мысли о расторженіи въ Англіи церкви съ государствомъ, теперь приходилъ къ убѣжденію, что подобное расторженіе неминуемо, и мирился съ нимъ тѣмъ медленнымъ, молчаливымъ и бездоказательнымъ способомъ, которымъ убѣжденія водворяются между нами. Отъ примиренія съ этой мыслью нѣкоторые перешли къ восторгу.
   -- Это одинъ вопросъ времени, говорили теперь многіе, совершенно забывая, какъ были преданы церкви въ образѣ государственнаго учрежденія лѣтъ двѣнадцать назадъ.
   Все же плодъ еще не созрѣлъ и предводители либеральной партіи не желали, чтобы онъ былъ сорванъ. Поэтому они непріятно были изумлены, когда оказалось, что церковный вопросъ обсуждался наиболѣе въ избирательныхъ собраніяхъ восторженно политическихъ городковъ.
   Баррингтонъ Ирль взбѣсился, когда получилъ письмо Финіаса Финна. Онъ былъ въ то время у герцога Септ-Бёнгэя, котораго многіе считали единственнымъ возможнымъ предводителемъ либеральной партіи, если бы отпалъ Грешэмъ. По настоящему старо-виги, къ которымъ причислялъ себя Баррингтонъ Ирль, предпочли бы герцога Грешэму, будь возможность отстранить послѣдняго. Но Грешэмъ былъ силенъ; отстранить его нечего было думать и герцогъ Баррингтонъ Ирль со всею братіей намѣревались честно быть преданными своему предводителю. Если онъ уже стоялъ во главѣ партіи, не относиться къ нему честно, по ихъ мнѣнію, равнялось измѣнѣ. Но по временамъ они опасались, что онъ заведетъ ихъ, куда они вовсе не желаютъ идти. О нашемъ бѣдномъ другѣ Финнѣ между тѣмъ шли рѣзкіе толки.
   -- Онъ просто оселъ! вскричалъ Ирль.
   -- Если такъ, то вы вполнѣ отвѣтственны за него, замѣтилъ герцогъ.
   -- Пожалуй, въ извѣстной мѣрѣ, во не вполнѣ. Впрочемъ, это длинная исторія. Онъ талантливъ, уменъ, прекраснаго нрава и пріятнѣйшій малый на свѣтѣ. Всѣ женщины безъ ума отъ него.
   -- Такъ говоритъ герцогиня.
   -- Но онъ не вѣренъ партіи по моему мнѣнію. Онъ не можетъ не потянуться за чужими богами. Какая была ему нужда поднять церковный вопросъ въ Танкервиллѣ? Говоря по правдѣ, герцогъ, дѣло гибнетъ. Мы помѣщаемъ теперь въ парламентъ людей талантливыхъ, которые пролагаютъ себѣ путь, но не хотятъ понять, что каждому нельзя мѣтить въ первые министры.
   Герцогъ, еще очень бодрый для своихъ лѣтъ, однако Несторъ между политиками, улыбнулся при этихъ словахъ, часто слышанныхъ имъ въ послѣднія сорокъ лѣтъ. Онъ также былъ преданъ своей партіи и цѣнилъ вѣрныхъ людей, но пришелъ къ убѣжденію, что эта вѣрность должна имѣть основою собственную выгоду. Патріотизмъ можетъ существовать безъ этого, но то, что подразумѣвалъ Ирль подъ вѣрностью партіи, было просто преданностью той сторонѣ, которую человѣкъ называетъ своею и бросить которую не можетъ, не подвергаясь опасности.
   Если либералы были недовольны горячностью, съ которою церковный вопросъ обсуждался въ нѣкоторыхъ городкахъ и поднятъ былъ людьми, которыхъ голосъ и общая поддержка сдѣлаются необходимы для предстоящаго либеральнаго правленія, рѣчь, сказанная въ извѣстномъ графствѣ на выборахъ, повергла ихъ въ совершенное уныніе. Добени уже много лѣтъ былъ депутатомъ отъ Восточнаго Барсетшира и столько же могъ разсчитывать на это впредь, сколько королева на свой тронъ. Никто не подумалъ бы оспаривать у Добени право быть представителемъ Восточнаго Барсетшира и его выбрали бы вновь, хотя бы онъ вовсе, не показывался избирателямъ. Однако онъ показался имъ и, какъ водится, держалъ рѣчь. Случайно день, назначенный для выборовъ въ этой части графства, почти совпадалъ съ окончаніемъ періода политическихъ треволненій. Когда Добени говорилъ рѣчь своимъ приверженцамъ въ Восточномъ Барсетширѣ, выборы уже почти повсемѣстно были кончены. Ранѣе этого не замѣтилъ никто, но впослѣдствіи удостовѣрились, что при распредѣленіи выборовъ имѣли въ виду политическую цѣль, и цѣль нечестную. Добени, по словамъ раздраженныхъ либераловъ, не хотѣлъ говорить своей рѣчи довѣрителямъ, пока эта рѣчь могла имѣть дѣйствіе на выборы въ другихъ графствахъ. Иначе, какъ утверждали либералы, вся консервативная партія была бы призвана отречься на выборахъ отъ заключенія, къ которому пришелъ Добени, судя по намеку въ его рѣчи барсетширцамъ. Сами барсетширцы, говорили либералы, по тупости, не уловили мысли, скрытой подъ двусмысленными словами; но эти слова, если читать ихъ при свѣтѣ проницательной критики, содержали въ себѣ мнѣніе, что церковь и государство слѣдуетъ расторгнуть.
   -- Ей-Богу, онъ опять вынетъ у васъ хлѣбъ изо рта! вскричалъ Рэтлеръ.
   Рѣчь Добени безспорно была двусмысленна; едва ли барсетширцы могли обвиняться въ тупости за то, что не раскусили ее съ перваго раза. Страшный намекъ облекался въ множество словъ и составлялъ самую незначительную часть продолжительной рѣчи. Идиллическіе умы жителей Восточнаго Барсетшира пылко восторгались краснорѣчіемъ знатнаго лица, которое было ихъ представителемъ, но обыкновенно скорѣе упивались музыкальностью періодовъ, чѣмъ силою доводовъ. Когда онъ объяснялъ имъ, что открылъ новое, или лучше сказать, еще неизвѣстное консервативное начало въ характерѣ ихъ соотечественниковъ, то сопоставлялъ слова такъ ловко, былъ такъ глубокъ, такъ великъ, такъ восторженъ, такъ блистателенъ, примѣшивая къ глубокой философіи обыкновенную политику настоящаго дня, что идиллическіе умы только млѣли и удивлялись. Большою было честью для избирателей этого земледѣльческаго графства, что они первые могли воспринимать эти перлы, не потраченные задаромъ тѣмъ, что метались предъ ними. Они подхватывались печатью и становились уже перлами не одного Восточнаго Барсетшира, по всей Англіи. Въ настоящемъ случаѣ оказалось, что одинъ перлъ былъ чрезвычайно великъ, рѣдокъ и достоинъ вниманія, но черный перлъ, и многіе смотрѣли на это какъ на какое-то отвратительное диво.
   "Мы вступаемъ въ періодъ нашей исторіи, когда становится неизбѣжно возобновить вопросъ, господствовавшій съ той минуты, когда человѣкъ впервые открылъ глаза на свою судьбу; именно, какая степень соотношенія должна существовать между духовнымъ и чисто человѣческимъ образомъ правленія-между нашимъ вѣроисповѣданіемъ и нашею политикой, между Короною и Митрою."
   Духовныя лица и фермеры въ Восточномъ Барсетширѣ охотно слышатъ упоминовеніе о Митрѣ въ политическихъ рѣчахъ на выборахъ. Слово пріятно звучитъ въ ихъ ушахъ, какъ относящееся къ доброму старому времени и къ добрымъ старымъ вещамъ. Рѣчь льется изъ устъ опытнаго оратора, сладкая какъ медъ, но менѣе опытный слушатель скорѣе схватываетъ слова, чѣмъ смыслъ. Собравшіеся друзья Добени выслушали его рѣчь съ чистосердечнымъ довѣріемъ. Однако, когда на другой день люди жадные до новостей прочли ее въ газетахъ, въ ней оказался смыслъ-такой глубокій, что у Рэтлера невольно вырвались вышеприведенныя слова.
   Неужели этотъ человѣкъ, чтобы удержать власть въ своихъ рукахъ, дѣйствительно имѣлъ въ мысляхъ выкинуть такую смѣлую штуку, такой отважный фокусъ? И неужели, если таково было его намѣреніе, онъ будетъ въ силахъ довести это до благополучнаго конца? Возобновленіе вопроса о степени соотношенія между Короною и Митрою, когда пущенъ былъ этотъ факелъ раздора, одно только означать и могло -- уничтоженіе епископальной церкви. Рэтлеръ и его друзья не долго обсуждали вопросъ. Взглянувъ на него просто, безъ всякаго отношенія къ опытности послѣдняго полувѣка, Рэтлеръ счелъ бы свою партію достаточно сильною, чтобы окончательно побороть Добени въ подобной попыткѣ. Обыкновенные политики, принимая въ соображеніе, что Добени предводитель консервативной партіи, что онъ государственное лицо, поддерживаемый церковью министръ, назначенный съ непремѣннымъ обязательствомъ защищать все старое, дорогое и уважаемое въ конституціи, рѣшили бы, что онъ совершилъ политическое самоубійство, о которомъ исторія впослѣдствіи, вѣроятно, произнесетъ свой приговоръ, какъ о временномъ умопомѣшательстѣ. А когда рѣчь была уже сказана съ недѣлю назадъ, это говорилось во многихъ почтенныхъ провинціальныхъ домахъ. Не одинъ сквайръ, пасторъ или фермеръ опечалился за Добени, когда эти слова были объяснены тому, кто ни минуты не предполагалъ, чтобы они могли нанести вредъ великой консервативной партіи. Но Рэтлеръ помнилъ эмансипацію католиковъ, онъ самъ находился въ парламентѣ, когда отмѣнили хлѣбную пошлину, а новый законъ о баллотировкѣ, тогда какъ консервативный кабинетъ и консервативное правленіе владѣли землею Израиля, чуть не разбилъ ему сердца.
   Бонтинъ былъ склоненъ думать, что штука не подъ силу даже Добени, при всемъ его талантѣ морочить.
   -- Вѣдь все-таки есть же еще партія, говорилъ онъ Рэтлеру.
   На лицо Рэтлера стоило посмотрѣть, какъ на представленіе въ театрѣ; одинъ видъ его поразилъ бы консерваторовъ ужасомъ и стыдомъ. Выраженіе этого лица было понятно. Рэтлеръ имѣлъ такое жалкое понятіе о партіи, относительно ума, честности и вѣрности, что считалъ ее способною пойти на все, на что бы ни вздумалось Добени увлечь.
   -- Если они дорожатъ чѣмъ-нибудь, такъ это церковью, продолжалъ Бонтинъ.
   -- Есть нѣчто, чѣмъ они дорожатъ несравненно болѣе церкви, возразилъ Рэтлеръ.-- Да и вообще-то они только однимъ теперь и дорожатъ. Все старое они послали къ чорту. Потребуй Добени, чтобы они подали голосъ въ пользу опроверженія трона и учрежденія республики, очень правдоподобно, что Панургово стадо за нимъ и послѣдуетъ. Они такъ пострадали отъ измѣны за измѣною, что теперь дорожатъ только своими мѣстами.
   -- Да вѣдь только нѣкоторые изъ нихъ и получаютъ-то подачки.
   -- Ну, разумѣется. Жаждутъ они, собственно говоря, не гонорарія во столько-то въ годъ, хотя не охотно разстаются съ нимъ, когда разъ приберутъ къ рукамъ. Имъ всего привлекательнѣе графства, да ордена Подвязки, да производства по арміи. Они любятъ, когда ихъ братьевъ дѣлаютъ епископами, а сестры ихъ очень пристрастны къ придворнымъ должностямъ. Нѣтъ ни одного лица, которое не числилось бы при чемъ-нибудь -- или по-крайней-мѣрѣ ихъ очень немного. Помните хлѣбный законъ Пиля?
   -- Тогда пятдесятъ человѣкъ было за него, замѣтилъ Бонтинъ.
   -- Что значатъ пятдесятъ человѣкъ? Очень пріятно быть въ числѣ пятидесяти! Для славы этого чрезчуръ много, для силы недостаточно. Между консерваторами проявилось общее настроеніе, что пусть себѣ все идетъ своимъ ходомъ -- какъ говорятъ янки. Они, безъ сомнѣнія, дома впадаютъ въ уныніе. Но что они сдѣлаютъ, если бы даже удалились? Отъ времени до времени какой-нибудь твердый старый тори можетъ запереться въ своемъ замкѣ, говоря, что свѣтъ пусть идетъ на свою гибель, но онъ не станетъ этому способствовать. Нѣкоторые и запираются. Напримѣръ, старикъ Куинъ, когда прошелъ билль о Реформѣ. Но вообще люди не склонны къ уединенію. Какъ они согласуютъ это съ своею совѣстью -- вотъ чего я не пойму.
   Такъ говорили мудрость Рэтлера и его опасенія. Тѣмъ не менѣе Бонтинъ не могъ повѣрить, чтобы архи-врагъ добился въ этомъ случаѣ успѣха.
   -- Дѣло, пожалуй, ему и не страшно, говорилъ Бонтинъ, когда вновь стали обсуждать вопросъ:-- но, по моему мнѣнію, едва ли подъ силу.
   Лица, стоявшія выше Рэтлера и Бонтина на политической лѣстницѣ, но на той же сторонѣ, не менѣе были изумлены, чѣмъ они -- и возмущены они были одинаково, хотя не позволяли себѣ такъ прямо выражать своего отвращенія.
   Грешэмъ гостилъ въ деревнѣ у своего друга, лорда Кэнтрипа, когда пришла вѣсть о рѣчи Добени избирателямъ Восточнаго Барсетшира. Грешэмъ и лордъ Кэнтрипъ долго были членами одного кабинета и закадычные друзья; они отлично знали взгляды одинъ другого и твердо полагались на обоюдное благородство.
   -- Онъ такъ и намѣренъ поступить, сказалъ лордъ Кэнтрипъ.
   -- Онъ намѣренъ попытаться, можно ли, возразилъ другой.-- Это онъ просто закинулъ щупальце въ свою собственную партію.
   -- Я долженъ отдать ему справедливость, что онъ не боится своей партіи. Если онъ дѣйствительно имѣетъ это въ виду, то не отступится, хотя бы партія отказалась поддержать его всѣмъ своимъ составомъ. Другихъ достоинствъ я не признаю за нимъ, но этого отвергать не стану.
   Грешэмъ подумалъ съ минуту, прежде чѣмъ отвѣтилъ.
   -- Не знаю, началъ онъ:-- вѣрно ли мнѣніе, что человѣкъ всегда долженъ поступать одинаково. Однажды Добени оказался очень смѣлъ и онъ имѣлъ успѣхъ. Но два обстоятельства способствовали къ этому -- неопредѣленность вопроса и предводитель, на котораго при всей его лѣности полагались вполнѣ. Когда онъ склонилъ на свою сторону предводителя, то и партія стояла за него. Теперь у него нѣтъ такой каменной горы. Если онъ намѣренъ затѣять это, то долженъ заручиться твердымъ убѣжденіемъ каждаго члена своей партіи какъ въ Верхней, такъ и въ Нижней Палатѣ. Когда онъ говорилъ имъ, что поразитъ консервативный элементъ, ограничивъ право голоса, они не знали, вѣрить ему или нѣтъ. Тутъ могла быть доля правды. Пожалуй имъ вернется такимъ образомъ существовавшій во время оно элементъ голосованія, который былъ на ихъ сторонѣ, но вслѣдствіе небреженія онъ отъ нихъ отпалъ и заглохъ. Можно было заставить себя убѣдиться, что это такъ; кто между ними нашелъ нужнымъ очистить совѣсть, тотъ убѣжденіе это и усвоилъ. Но я вотъ чего не пойму, какъ они ухитрятся очистить совѣсть, если имъ предложатъ не признавать епископальную церковь государственнымъ учрежденіемъ?
   -- Онъ найдетъ для нихъ лазейку.
   -- Возможное дѣло. Менѣе кого-либо на свѣтѣ я буду протестовать противъ возможности или даже удобства перемѣны въ политическихъ мнѣніяхъ. Но изъ того, что онъ разъ былъ отваженъ и счастливъ, я не вижу, чтобы слѣдовало, что онъ непремѣнно долженъ быть отваженъ и счастливъ въ другой разъ. Положимъ, человѣкъ помчится къ какой-нибудь изгороди и, благодаря удивительному проворству и послушному усердію своей лошади, благополучно перескакнетъ чрезъ нее. Изъ этого однако не слѣдуетъ, чтобы лошадь перемахнула съ нимъ чрезъ домъ или чтобы онъ имѣлъ безуміе потребовать это отъ животнаго.
   -- Онъ намѣренъ скакать чрезъ домъ, сказалъ лордъ Кэнтрипъ:-- и потому намѣренъ, что другіе заговорили объ этомъ. Вы видѣли, какъ поступилъ мой опрометчивый молодой другъ Финнъ въ Танкервиллѣ.
   -- И все напрасно.
   -- Я въ этомъ не увѣренъ. Говорятъ, онъ таковъ, какъ и остальные. Если Добени потянетъ на его же руку, полагаю, дни церкви въ связи съ государствомъ сочтены.
   -- Что-жъ, если бы и такъ? почти со вздохомъ возразилъ Грешэмъ,хотя намѣревался придать своимъ словамъ оттѣнокъ удовольствія.-- Что-жъ, если бы и такъ? Вы знаете и я знаю, что это неминуемо. Каковы бы не были наши личныя чувства или даже настоящее мнѣніе о предметѣ -- относительно котораго никто изъ насъ пожалуй не станетъ утверждать, чтобы оно было непоколебимо и не могло вскорѣ быть измѣнено -- мы знаемъ очень хорошо, что существующая теперь связь длиться не можетъ. Она несовмѣстна съ тѣмъ состояніемъ человѣчества, къ которому мы идемъ; а если такъ, перемѣна будетъ только къ лучшему. Почему не сдѣлать этой перемѣны ему, какъ и всякому другому, если онъ способенъ достигнуть ея, вызвавъ менѣе злобнаго раздраженія, чѣмъ возбудили бы мы противъ себя? Если ударъ будетъ легче, нанесенный его рукою, чѣмъ былъ бы онъ отъ нашей, если онъ меньше оскорбитъ тѣхъ, кто горячо привязанъ къ церкви, какъ съ учрежденію государственному, развѣ не слѣдуетъ намъ радоваться, что онъ взялся за дѣло?
   -- Такъ вы ему противиться не станете?
   -- О!... еще надо порядкомъ обдумать вопросъ, прежде чѣмъ рѣшить что-либо. Хотя онъ можетъ быть не связанъ своими друзьями, мы связаны своими. Къ тому же, хотя я могу указывать на извѣстное состояніе души и могу сочувствовать вамъ въ предвидѣніи, что такимъ можетъ оказаться ваше настроеніе духа, я не стану утверждать, что мои дѣйствія должны непремѣнно согласоваться съ этимъ, или что я навѣрно ожидаю съ вашей стороны дѣйствій, сообразныхъ съ подобнымъ убѣжденіемъ. Мы должны быть готовы, если такова будетъ политическая програма, которую намъ предложатъ при открытіи парламента.
   Лордъ Кэнтрипъ также помолчалъ съ минуту, но вскорѣ принялъ рѣшеніе:
   -- Я могу откровенно сказать, что послѣдую за вами, но подалъ бы голосъ за оппозицію.
   -- Вашъ голосъ всегда убѣдителенъ, замѣтилъ Грешэмъ.
   Но уныніе друзей Добени было несравненно сильнѣе унынія его враговъ, когда знаменательныя слова читали, обсуждали, разбирали и поясняли. Каждому духовному лицу въ Англіи казалось, что подъ ними могло подразумѣваться одно -- отчужденіе церковныхъ имуществъ. И на этого-то человѣка они смотрѣли какъ на покровителя! Вотъ онъ, тотъ оплотъ церкви, на который они возлагали всѣ свои надежды! Вотъ онъ, тотъ герой, который былъ такъ твердъ и непоколебимъ по поводу ирландской церкви, когда дурное направленіе стало преобладать относительно виноградника, хотя и плохо содержаннаго, но все же святого! Всѣ друзья епископальной церкви боязливо перешептывались и съ грустью на лицѣ, съ недобрымъ предчувствіемъ на душѣ сознавались, что въ самую гранитную основу церковнаго учрежденія введено острое лезвее ножа. Враги церкви, какъ извѣстно, были могущественны, многочисленны и, разумѣется, стѣсняться не будутъ. Неужели этотъ Брутъ занесетъ кинжалъ на этого Цезаря? Однако какъ иначе объяснить тѣ слова? Тутъ мущины и женщины стали говорить другъ другу -- мущины и женщины, самыя сливки общества въ благословенной Англіи -- что ихъ Брутъ, не смотря на большія достоинства, всегда былъ таинственъ, непостижимъ, опасенъ и склоненъ выкидывать штуки. Они оказывали своему Бруту чрезчуръ много покорности. Они терпѣли удивительныя штуки, въ которыхъ ничего понять не могли -- ни какъ онѣ совершены, ни что изъ нихъ должно воспослѣдовать; но этой штуки они не потерпятъ. Итакъ, много было митинговъ въ разныхъ мѣстахъ, хотя времени для совмѣстнаго дѣйствія оставалось мало.
   Въ политической исторіи Англіи не могло быть ничего смѣлѣе этихъ нѣсколькихъ словъ деревенскимъ избирателямъ Восточнаго Барсетшира. Смѣлъ былъ Кромвель, когда закрылъ Долгій Парламентъ. Смѣлъ былъ Шефтсбери, когда составилъ заговоръ, за который пострадалъ лордъ Россель и другіе. Смѣло поступалъ Вальполь, когда изъ жажды власти отстранялъ отъ правленія одного политическаго пріятеля за другимъ. Смѣло дѣйствовалъ также и Пиль, когда рѣшился отмѣнить хлѣбный законъ. Но ни въ одномъ изъ этихъ случаевъ смѣлость не была такъ удивительна, какъ теперь, когда Добени заявилъ на всю Англію свое намѣреніе уничтожить англиканскую епископальную церковь. Именно это и значили его немногія слова. Онъ былъ признанный парламентскій предводитель той партіи, которой церковь была въ особенности дорога. Онъ достигъ этого положенія скорѣе въ силу талантливости, чѣмъ правилъ -- благодаря убѣжденію большинства, что онъ скорѣе необходимъ, чѣмъ субъектъ подходящій. А все-таки мѣсто онъ занималъ, и хотя многіе -- вѣроятно, даже всѣ члены партіи -- опасались его эксцентричнаго и рискованнаго способа вести войну; хотя никто изъ консерваторовъ не считалъ его вполнѣ надежнымъ, каждый поручился бы, что онъ на счетъ церковнаго вопроса безукоризненъ. Его личное мнѣніе относительно церковной политики вообще не считали нужнымъ принимать въ соображеніе. Его выраженія были неопредѣленны, таинственны и едва ли не съ намѣреніемъ непонятны; но какое дѣло до этого, когда онъ изъявлялъ готовность отстаивать епископальную церковь, какъ учрежденіе приспособленное къ народнымъ цѣлямъ? На этотъ счетъ его полагали совершенно достойнымъ вѣры. Къ этой мечтѣ, думали, онъ прибилъ знамя, и свое и партіи. Въ защиту этой крѣпости полагали его способнымъ пасть, если бы требовалось. Потому именно, что въ этомъ считался надеженъ, онъ и занималъ мѣсто предводителя. Однако онъ высказалъ тѣ знаменательныя слова, не посовѣтовавшись ни съ однимъ пріятелемъ, не намекнувъ о своемъ новомъ планѣ ни одному изъ послѣдователей. Онъ очень хорошо зналъ, что дѣлалъ. Этимъ путемъ онъ счелъ всего лучше сообщить своей партіи, что не только онъ отступается отъ стараго порядка вещей, но и ей надо поступить также.
   Въ самомъ Восточномъ Барсетширѣ его выбрали снова, носили на рукахъ и проводили, нажужжавъ въ уши всякихъ похвалъ, прежде чѣмъ въ наивныхъ умахъ деревенскихъ жителей мелькнулъ преблескъ настоящаго значенія его словъ. Вѣроятно, онъ на это разсчитывалъ. Но онъ и то предвидѣлъ, что по прошествіи трехъ, четырехъ дней его тайна будетъ извѣстна друзьямъ и недругамъ. На слѣдующій день послѣ того, какъ имъ произнесена была рѣчь, она появилась въ газетахъ, а днемъ позднѣе всѣ передовыя статьи объясняли свѣту, что именно подразумѣвалъ первый министръ. Тутъ-то пришли въ неописанное смятеніе всѣ пораженные пасторы и пораженные сквайры и фермеры, а главное пораженные пэры, члены Нижней Палаты, которые по обязанности должны были подавать голосъ за него. Неужели газеты правы, приписывая его словамъ такое значеніе? Спустя недѣлю послѣ выборовъ въ Восточномъ Барсетширѣ въ Лондонѣ былъ созванъ совѣтъ министровъ, въ которомъ Добени надлежало объяснить товарищамъ свои намѣренія.
   Еще до совѣта онъ видѣлся съ однимъ или двумя изъ товарищей.
   -- Взглянемъ на дѣло прямо, обратился онъ къ благородному лорду: -- вскорѣ поневолѣ придется взглянуть на него прямо.
   -- Но къ чему торопить его?
   -- Собирается гроза. И прежде мы знали это, и слышали глухіе отголоски на каждыхъ выборахъ въ провинціи. Какъ намъ направить бурю, чтобы она пронеслась надъ краемъ, не опустошивъ его? Если мы внесемъ билль...
   -- Билль противъ англиканской церкви! вскричалъ лордъ, пораженный ужасомъ.
   -- Если мы внесемъ билль въ такомъ смыслѣ, чтобы преобладаніе церкви было ограничено сообразно съ религіозными чувствами народа въ наше время, мы спасемъ многое изъ того, что иначе должно пасть. Когда билль необходимъ, лучше составить его приверженцамъ англиканской церкви, чѣмъ ея ненавистникамъ.
   Благородный лордъ разсвирѣпѣлъ и объявилъ прямо въ лицо высокородному джентльмэну, что долгъ въ отношеніи къ партіи обязывалъ его хранить молчаніе, пока не посовѣтуется съ своими товарищами. На это Добени отвѣтилъ съ достоинствомъ, что если таково общее мнѣніе его товарищей, онъ немедленно откажется отъ своего почотнаго мѣста между ними. Но онъ выразилъ надежду, что этого не можетъ быть. Онъ счелъ долгомъ высказать свои взгляды довѣрителямъ и заранѣе зналъ, что многіе придутъ въ ужасъ, однако надѣялся, что будетъ въ состояніи смягчить это чувство. Относительно благороднаго лорда ему дѣйствительно удалось нѣсколько умиротворить его, но далеко не совсѣмъ.
   Другой лордъ, который обыкновенно сидѣлъ возлѣ Добени въ Нижней Палатѣ, оказалъ ему гораздо менѣе суровости и въ словахъ, и въ обращеніи.
   -- Это смѣлый ударъ, но я боюсь, что онъ цѣли не достигнетъ, замѣтилъ достопочтенный членъ.
   -- Пусть онъ сдѣлаетъ свое дѣло на половину. Это нашъ единственный якорь спасенія. Если вы раздѣляете мое мнѣніе, что для блага страны намъ необходимо удержаться на нашихъ мѣстахъ, то мы рисковать должны.
   Съ другимъ товарищемъ, который твердо держался убѣжденія, что англиканская церковь должна занимать усвоенное ею мѣсто въ государственномъ строѣ, онъ прибѣгнулъ къ другому доводу.
   -- Во всякомъ случаѣ, я увѣренъ въ одномъ, говорилъ Добени: -- что жертвуя частью того вліянія, которое преобладаніе церкви будто бы придастъ намъ, мы можемъ тѣснѣе связать интересы народа съ тѣмъ церковнымъ учрежденіемъ, которое намъ дорого.
   Такимъ образомъ оказалось, что до открытія совѣта министровъ каждый изъ членовъ зналъ, чего ожидаютъ отъ него.
   

Глава VI.
ФИНІАСЪ И ЕГО СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ.

   Финіасъ Финнъ вернулся изъ Лондона въ Танкервилль гораздо веселѣе, чѣмъ ѣхалъ туда. Избранъ онъ не былъ; но тогда, то есть до выборовъ, онъ пришелъ къ убѣжденію, что ему не было никакой надежды быть выбраннымъ. А теперь онъ считалъ возможнымъ отстоять мѣсто депутата, подавъ прошеніе. Изслѣдованіе голосовъ обыкновенно было дѣломъ очень дорогимъ, но при настоящемъ законѣ, такъ какъ изслѣдованіе будетъ произведено на мѣстѣ, оно обойдется дешево, и эти небольшія издержки, въ случаѣ успѣха, падутъ на Брауборо. Если бы удалось отстранить восемь голосовъ, поданныхъ за соперника, и ни одного не потерять самому, онъ былъ бы депутатомъ отъ Танкервилля. Онъ зналъ, что много голосовъ за Брауборо можно бы отстранить, только будь о нихъ извѣстна истина; относительно же голосовъ за него онъ не полагалъ, чтобы оказывался поводъ говорить то же. Одна бѣда, тотъ судья, которому предстояло рѣшить вопросъ, едва ли доберется въ своихъ переѣздахъ до Танкервилля ранѣе Рождества, пожалуй Пасхи, а что сдѣлаетъ между тѣмъ съ собою Финіасъ Финнъ?
   Нечего было думать вернуться теперь въ Дублинъ. Онъ вступилъ на поприще, исполненное лихорадочнаго волненія, при которомъ никакъ не могъ жить въ Ирландіи. Если онъ окончательно провалится по дѣлу Танкервилля, то ему надо скрыться съ глазъ свѣта. Въ настоящемъ положеніи онъ даже не пытался обдумывать, какъ ему тогда устроиться. На первый случай онъ жаждалъ остаться въ предѣлахъ политическаго міра и находиться но возможности близко къ водовороту, шумъ котораго былъ ему такъ милъ. Одного клуба онъ такъ и оставался членомъ, а въ клубѣ Реформъ былъ выбранъ вновь. Итакъ, онъ поселился опять въ домѣ мистера и мистриссъ Бенсъ, въ Большой Марльбороской улицѣ, гдѣ жилъ, когда въ первый разъ засѣдалъ въ парламентѣ.
   -- Вы снова принялись за старое, мистеръ Финнъ, сказалъ ему хозяинъ.
   -- Да, за старое. Кажется, тоже можно сказать о васъ? Вёнсъ былъ ярымъ политикомъ и всегда хвалился тѣмъ, что онъ демократъ.
   -- Почти тоже, мистеръ Финнъ. Не могу признавать, чтобы дѣло шло лучше, чѣмъ бывало прежде. Мнѣ говорили въ конторѣ "Народнаго Знамени", что лорды столько же вмѣшивались въ эти выборы, какъ и во всѣ предыдущіе.
   -- Быть можетъ, въ конторѣ "Народнаго Знамени" мало объ этомъ знаютъ. Кажется, Слайдъ и сотрудники "Народнаго Знамени" перешли теперь на другую сторону, Бёнсъ?
   -- Слайдъ очень хорошо знаетъ, на какой сторонѣ ему быть. Хотя я не скажу, чтобы онъ опозорилъ себя тѣмъ, что дѣлалъ или чѣмъ былъ до-сихъ-поръ.
   Вовремя оно Слайдъ издавалъ "Народное Знамя" и по нѣкоторымъ обстоятельствамъ имѣлъ сношенія съ нашимъ героемъ.
   -- Вы громили англиканскую церковь въ Танкервиллѣ, мистеръ Финнъ, какъ слышу.
   -- Да, я сказалъ слова два объ этомъ вопросѣ.
   -- Вы были правы, мистеръ Финнъ. Я не могу сказать, чтобы находилъ въ вашей вѣрѣ что-либо особенное, но религіозныя убѣжденія, которыя человѣкъ усвоиваетъ себѣ для собственнаго руководства, меня не касаются такъ точно, какъ мои вѣрованія не касаются него.
   -- Я боюсь, Бёнсъ, что вы не богаты по этой части.
   -- И до того вамъ нѣтъ дѣла, сэръ; не такъ ли?
   -- Разумѣется, нѣтъ.
   -- Когда же цитаешь про англиканскую церковь, называемую государственнымъ учрежденіемъ -- церковь, гдѣ имѣются епископы, которымъ платимъ и мы съ вами, хотя въ церковь ногой не ступимъ...
   -- Мы епископамъ не платимъ, Бёнсъ.
   -- Извините, платимъ; если бы деньги не шли на нихъ, мы могли бы располагать ими. Мы доказали все это, когда посбили имъ спѣси. Что такое патентъ на духовное званіе? Только другое имя для ящика, куда складываютъ деньги до поры до времени, пока онѣ не понадобятся. Когда слышишь, о церквахъ, которыя содержаны не тѣми, кто пользуется ими -- точь-въ-точь какъ театры, мистеръ Финнъ, или какъ кабаки -- тогда я твердо убѣжденъ, что многое надо переработать, прежде чѣмъ честнымъ людямъ удастся отстоять свою собственность. Вы правы, мистеръ Финнъ, относительно церкви, какъ были правы, когда поразили казначейство и удалились. Надѣюсь, вы не тамъ будете сидѣть опять.
   Бёнсъ былъ лицо привилегированное, а мистриссъ Бёнсъ вознаграждала за его мнимую грубость искреннимъ дружелюбіемъ.
   -- Боже мой, какая отрада видѣть васъ опять у себя! Никогда я не ожидала этого. Я буду дѣлать для васъ, мистеръ Финнъ, все, что дѣлывала прежде. Ужъ какъ я жалѣла, когда услыхала о смерти вашей бѣдной молодой супруги! Такъ жалѣла, мистеръ Финнъ! Я никогда болѣе не стану упоминать о ней. Но послѣ всего, что было между нами, какъ-то неестественно обойти это молчаніемъ; не такъ ли, мистеръ Финнъ? Ну, да! мой мужъ точь-въ точь такой же, какъ и прежде. Каждую недѣлю онъ все платитъ по шиллингу въ Союзъ, а что имѣетъ отъ него? ни даже пирушки за городомъ. И того нѣтъ. Порою мнѣ становится досадно, когда подумаю, куда идутъ эти деньги, просто силы нѣтъ терпѣть. Ну, да! въ этомъ вы правы, мистеръ Финнъ. Нѣтъ на свѣтѣ мужа, который вѣрнѣе Бёнса приносилъ бы заработанныя деньги женѣ, за исключеніемъ этого шиллинга. Если бы онъ пропилъ его, чего никогда не дѣлаетъ, кажется, мнѣ было бы не такъ досадно, чѣмъ жертвовать его противному Ремесленному Союзу. И Джэкъ пишетъ не хуже отца, почти не хуже, мистеръ Финнъ -- Бёнсъ былъ писцомъ и ходилъ писать поденно въ конторѣ стряпчаго -- онъ содержитъ себя собственнымъ трудомъ, что для меня большая отрада; но домой онъ денегъ не приноситъ; да этого и ожидать нельзя, мистеръ Финнъ. Я знаю, что молодой человѣкъ въ состояніи сдѣлать и чего нельзя требовать отъ него. И Мэри-Джэнъ теперь наторѣла служить -- только страхъ сколько посуды бьетъ. Кипятокъ всегда вамъ будетъ поданъ въ восемь часовъ, минута въ минуту, если я сама стану приносить его, мистеръ Финнъ.
   Такъ-то онъ опять занялъ свои прежнія комнаты въ Большой Марльбороской улицѣ. Когда онъ опустился на знакомое ему кресло, воспоминанія о быломъ времени возникли гурьбою въ его умѣ. Здѣсь лордъ Чильтернъ прожилъ съ нимъ нѣсколько мѣсяцевъ, потомъ вышла ссора, которая, какъ онъ полагалъ одно время, совсѣмъ исковеркаетъ его жизнь. Теперь лордъ Чильтернъ опять его закадычный другъ. А вотъ тамъ обыкновенно сидѣлъ вѣчно скаредный ростовщикъ, котораго онъ не имѣлъ возможности удалить. Увы! увы! онъ вскорѣ могъ нуждаться опять въ услугахъ этого скареднаго ростовщика. Тутъ припомнилось ему, какъ онъ переѣхалъ изъ этихъ комнатъ, чтобы занять другія, больше и приличнѣе для него, когда онъ исполнялъ важную государственную должность. Представится ли ему когда-нибудь опять такая же причина для переѣзда? Будетъ ли онъ снова въ такомъ положеніи, чтобы затыкать за раму зеркала надъ каминомъ цѣлую кучу карточекъ графинь и женъ министровъ? Разъ онъ раскрылъ для себя раковину устрицы, хотя она снова захлопнулась, громко щелкнувъ, какъ только онъ выдернулъ кончикъ ножа. Въ состояніи ли онъ будетъ вновь пропустить его лезвее между этихъ туго открывавшихся половинокъ? Будутъ ли графини по прежнему благосклонны къ нему? Откроются ли для него извѣстныя гостиныя, и порою исключительно для него и ни для кого болѣе? Затѣмъ онъ подумалъ о нѣкоторыхъ гостиныхъ, гдѣ ему были говорены удивительныя вещи. Послѣ того онъ женился, а эти гостиныя и эти удивительныя слова не имѣли ни малѣйшаго вліянія на выборъ его жены. Онъ оставилъ все по своей собственной волѣ, точно будто говоря себѣ, что есть образъ жизни лучше того, который предлагали они. Но былъ ли онъ увѣренъ, что другая-то жизнь дѣйствительно оказалась лучше? Онъ несомнѣнно вздыхалъ по тѣмъ побрякушкамъ, отъ которыхъ отказался. При жизни его молодой жены онъ подавлялъ вздохи, чтобы она не услышала ихъ, но невольно сознавался себѣ, что его новая жизнь приторна и безцвѣтна. Теперь его заманили назадъ къ прежнему житью-бытью. Посыплятся ли на него опять карточки графинь?
   Одна карточка, или вѣрнѣе записка, гдѣ упоминалось о прежнемъ, дошла до него, пока онъ еще былъ въ Танкервиллѣ. Писала къ нему мистрисъ Ло, жена юриста, у котораго занимался Финнъ, когда еще изучалъ права въ Лондонѣ. Она приглашала Финіаса обѣдать у нихъ за-просто, по старому, въ Бэкерской улицѣ, и назначила срокъ, когда предполагала, что онъ уже кончитъ свои дѣла въ Танкервиллѣ, упоминая при этомъ, что тогда же, вѣроятно, и Ло кончитъ свое дѣло въ Сѣверномъ Бротонѣ. Надо сказать, что Ло былъ выбранъ депутатомъ отъ Сѣвернаго Бротона еще до отъѣзда Финіаса изъ Лондона, и жена говорила о его выборѣ какъ о дѣлѣ вѣрномъ. Финіасъ невольно подумалъ, что мистриссъ Ло хочетъ торжествовать надъ нимъ, тѣмъ не менѣе однако принялъ приглашеніе. Ему были очень рады и объяснили, что такъ какъ никого еще нельзя предполагать въ городѣ, то никого и не приглашали видѣться съ нимъ. Въ прежнее время онъ былъ въ этомъ домѣ какъ свой, и много видѣлъ любви отъ хозяевъ, съ примѣсью, быть можетъ, нѣкоторой строгости со стороны хозяйки. Но причина этой строгости теперь не существовала болѣе и мистриссъ Ло уже не оказывалась непріятно суровою. Въ немногихъ словахъ упомянули о его большой утратѣ. Мистрисъ Ло только разъ подняла брови съ мнимымъ изумленіемъ, когда Финіасъ объяснилъ, что отказался отъ своего мѣста, и послѣ того рѣчь зашла о вопросѣ настоящаго дня.
   -- Такъ вы объявили войну англиканской церкви? сказала мистрисъ Ло.
   Надо замѣтить, что въ то время Добени еще не электризовалъ своихъ довѣрителей въ Восточномъ Барсетширѣ и потому мистрисъ Ло еще не была взволнована. Для нея англиканская Церковь какъ учрежденіе государственное была то же, что дыханіе для жизни, а про ея мужа нельзя было сказать, что онъ единственно этою атмосферою и дышалъ только потому, что онъ большую часть жизни находился въ Линкольн-Иннѣ и преимущественно дышалъ воздухомъ судовъ. Онъ также, безъ сомнѣнія, очень смутился бы, скажи ему кто-нибудь, что отъ него ожидаютъ, какъ отъ будущаго члена партіи Добени, подать голосъ противъ преобладанія англиканской епископальной церкви.
   -- Надѣюсь, вы не обвиняете меня въ томъ, что я бросилъ первый камень? возразилъ Финіасъ.
   -- Много бросали камней въ храмъ съ-тѣхъ поръ, какъ его построили, съ жаромъ отвѣтила мистриссъ Ло: -- но они отпадали отъ его гладкихъ стѣнъ, разсыпаясь въ пыль и въ прахъ.
   Я боюсь, что мистриссъ Ло, говоря съ такимъ жаромъ, имѣла въ мысляхъ смутное представленіе, будто англиканская церковь и христіанская религія одно и то же, или по-крайней-мѣрѣ явились на свѣтъ одновременно.
   -- Вы бросили не первый камень, вмѣшался Ло:-- но возобновили нападеніе въ ту самую минуту, когда брошенные камни могутъ быть опасны.
   -- Никакіе камни опасны не будутъ, возразила мистриссъ Ло.
   -- Надѣюсь, мои друзья не могутъ предполагать, чтобы я нападалъ на протестантскую церковь, потому что католикъ, замѣтилъ Финіасъ.-- Будь я священникъ, это входило бы въ мою обязанность, но я лицо не духовное.
   Ло предложилъ старому другу бутылку своего лучшаго вина и во всемъ, что относилось къ дружбѣ, выказалъ ему сердечное расположеніе. Но ни онъ, ни жена не воздерживались ни на мигъ отъ нападеній на гостя за его рѣчи въ Танкервиллѣ. Финну даже показалось, что мистриссъ Ло, при тройной бронѣ, которою, какъ говорила, была ограждена отъ всякихъ опасеній, могла бы съ меньшимъ ожесточеніемъ выказываться противъ враговъ церкви. Если бы она дѣйствительно ничего не опасалась, къ чему поднимать такой гвалтъ? Поставленный между мужемъ и женою, Финнъ былъ совсѣмъ подавленъ и приведенъ въ смущеніе; мистриссъ Ло торжествовала, когда наконецъ позволила ему ускользнуть изъ ея рукъ въ десять часовъ. Въ это время еще ничего не было извѣстно въ Бэкерской улицѣ о предложеніи Добени своимъ избирателямъ въ Восточномъ Барсетширѣ. Бѣдная мистриссъ Ло! Можно предвидѣть, что ее ожидаетъ много горя и нѣсколько камней преткновенія лягутъ на политическомъ пути ея мужа.
   Финіасъ все еще былъ въ Лондонѣ, шатаясь по клубамъ и ничего не дѣлая, обсуждая удивительное коварство Добени съ тѣми, кто показывался въ Лондонъ, и ожидая съѣзда членовъ парламента, когда получилъ слѣдующее письмо отъ лэди Лоры Кеннеди:
   

"Любезный мистеръ Финнъ,

   "Я съ величайшимъ удовольствіемъ узнала чрезъ мою невѣстку, что вы гостили у нихъ въ Гэррингтонскомъ замкѣ. Какъ это напоминаетъ былое время, что вы, Освальдъ и Вайолетъ вмѣстѣ -- это гораздо естественнѣе, чѣмъ вамъ жить въ Дублинѣ. Я не могу представить себѣ другого образа жизни для васъ, какъ въ Нижней Палатѣ, въ Доунингской улицѣ и въ клубахъ. Да и не желаю представлять себѣ иного. Когда же до меня доходитъ слухъ, что вы въ Гэррингтонскомъ замкѣ, то я знаю, что вы на пути ко всему предыдущему.
   "Сообщите мнѣ, каково живется Освальду и Вайолетъ. Разумѣется, онъ мнѣ никогда не пишетъ. Онъ принадлежитъ къ числу людей, утверждающихъ, что женитьбою по-крайней мѣрѣ они пріобрѣли человѣка для исполненія долга, къ которому всегда относились небрежно. Вайолетъ пишетъ, но почти не упоминаетъ о нихъ самихъ. Ея письма очень милы, полны анекдотовъ, прекрасно написаны -- ихъ можно сохранять для печати, но это не родственныя письма. Она неподражаема въ описаніи всѣхъ бѣдствій жены начальника охоты; но бѣдствія очевидно искусственныя, такъ точно какъ талантъ дѣйствителенъ. Она описала мнѣ, какъ бѣдная милая лэди Бальдокъ сообщила вамъ о своемъ горѣ относительно дочери, такъ что даже я не могла удержаться отъ смѣха, и тысячи людей нахохотались бы, если бы письмо это предать печати. Но о своей внутренней жизни, о своемъ крошкѣ или о мужѣ, она не упоминаетъ ни однимъ словомъ. Вы видѣли все и настолько надѣлены женственною стороной мужского характера, что въ состояніи передать мнѣ, какъ они живутъ. Я увѣрена, что они счастливы вмѣстѣ, потому что у Вайолетъ болѣе здраваго смысла, чѣмъ у кого-либо изъ женщинъ, которыхъ мнѣ приходилось встрѣчать.
   "Разскажите мнѣ также о дѣлѣ въ Танкервиллѣ. Кузенъ Баррингтонъ пишетъ, что вы вѣрно получите мѣсто депутата. Онъ говоритъ, что Брауборо почти не хочетъ и въ борьбу-то вступать, хотя никогда человѣкъ болѣе расположенный сражаться не подкупалъ въ свою пользу голоса. Тѣмъ не менѣе Баррингтонъ по видимому такого мнѣнія, что вы добились успѣха, уклонившись отъ борозды, какъ онъ выражается. Конечно мы не ожидали, что вы возстанете противъ церкви. Не думайте, чтобы я жаловалась на это. Что меня лично касается, то мнѣ ненавистна одна мысль о предстоящемъ расторженіи; но если ему суждено сбыться, почему не отъ вашей руки такъ точно, какъ отъ другой? Нельзя предполагать, чтобы вы въ душѣ были расположены къ господствующей англиканской церкви. Но, какъ говоритъ Баррингтонъ, лошадь получаетъ овесъ только когда усердно походитъ по бороздамъ.
   "Не знаю, что сказать вамъ о себѣ. Мы съ батюшкой живемъ здѣсь очень грустно, мрачно и уединенно. Мы занимаемъ большой меблироваиный загородный домъ съ прекраснымъ видомъ и хорошенькимъ садомъ. Папа ничего не дѣлаетъ. Онъ читаетъ англійскія газеты, говоритъ объ англійскихъ партіяхъ, катается, обѣдаетъ и спитъ. Дома, какъ всѣмъ извѣстно, онъ не только принималъ участіе въ политикѣ, но и дѣятельно занимался хозяйствомъ въ своихъ помѣстьяхъ. Теперь ему какъ будто въ тягость написать письмо къ управляющему, и все это чрезъ меня. Онъ здѣсь потому, что не можетъ помириться съ мыслью, чтобы я жила одна. Я предлагала ему вернуться въ Сольсби, въ предположеніи, что мистеръ Кеннеди ужъ не станетъ тревожить меня болѣе или остаться здѣсь одной; но онъ не соглашается ни на то, ни на другое. Говоря по правдѣ, бремя бездѣйствія, кажется, пало на него такимъ гнетомъ, что онъ не въ силахъ болѣе стряхнуть его. Онъ страшится, чтобы его не вызвали на какую-нибудь дѣятельность.
   "Для меня все настоящая трагедія. Я не могу не припоминать того, что было года три назадъ. Отецъ и мужъ оба были членами кабинета, а вы, при всей своей молодости, стояли только одною ступенью ниже. Освальдъ бѣдствовалъ въ то время. Онъ былъ очень бѣденъ. Папа имѣлъ о немъ одно дурное мнѣніе. Вайолетъ отказывала ему несчетное количество разовъ. Онъ поссорился съ вами и весь свѣтъ, казалось, былъ къ нему враждебенъ. Тутъ вдругъ исчезли вы, и мы исчезли. Невыразимое страданіе постигло меня и моего несчастнаго мужа. Все наше благоденствіе унесло однимъ порывомъ вихря. Я и мой бѣдный отецъ вдругъ сдѣлались изгнанниками. Но Освальдъ внезапно выплылъ въ открытое море и теперь стоитъ съ своимъ кораблемъ впереди, освѣщенный утреннею зарей. Онъ, по моему мнѣнію, счастливъ по заслугамъ. Онъ честно пріобрѣлъ свою жену -- не правда ли? Вѣдь онъ и всегда поступалъ честно. Я съ гордостью припоминаю, что никогда не отказывалась отъ него. Но горечь моей чаши состоитъ вотъ въ чемъ -- какъ онъ счастливъ по заслугамъ, такъ и мы пострадали по собственной винѣ. Я не могу жаловаться на несправедливость. Нашъ замокъ былъ построенъ на пескѣ. Зачѣмъ было Кеннеди дѣлаться министромъ -- зачѣмъ мнѣ быть его женой? Кромѣ васъ, я ни къ кому не могу обратиться съ этими вопросами и никто не можетъ отвѣтить на нихъ такъ, какъ вы.
   "Даже удивительно, какъ мало мнѣ извѣстно о Кеннеди, какъ мало до меня доходитъ слуховъ о немъ. Нѣтъ ни души, къ кому я могла бы обратиться съ просьбою сообщить мнѣ свѣдѣнія. Что онъ не показывался въ послѣднюю сессію, это я знаю, и надо полагать, что онъ отказался теперь отъ своего мѣста. Я боюсь, что его здоровье плохо -- или, что еще хуже, мракъ его жизни повліялъ на состояніе духа. Кажется, онъ живетъ исключительно въ Лофлинтерѣ. Отъ времени до времени онъ умоляетъ меня вернуться къ исполненію моего долга подъ его кровомъ. Онъ не основываетъ своей просьбы на любви съ его стороны, или на предположеніи, чтобы я сохранила къ нему какую-либо привязанность. Онъ не говоритъ о счастьѣ. Онъ не предлагаетъ никакой отрады. Онъ не силится убѣдить обѣщаніями нѣжной заботливости. Онъ просто требуетъ, основываясь на Священномъ Писаній и на чувствѣ долга, которое, въ силу Писанія, должно быть мною сознано. Онъ ни разу даже не упоминалъ, что любитъ меня, но упорно твердитъ, что соединенное Богомъ ничѣмъ человѣческимъ расторгнуто быть не можетъ. Съ тѣхъ поръ какъ здѣсь, я писала къ нему разъ -- грустное, длинное, утомительное письмо. Потомъ я уже была вынуждена оставлять всѣ его письма безъ отвѣта.
   "Теперь я обращусь къ вамъ съ просьбою, мой другъ, оказать мнѣ большую дружбу. Вы должны быть свободны до того, когда произведутъ слѣдствіе въ Танкервиллѣ. Нельзя ли вамъ пріѣхать повидаться съ нами? Я сказала батюшкѣ, что приглашу васъ, и онъ вамъ будетъ очень радъ. Не могу выразить, какое наслажденіе было бы для меня опять бесѣдовать съ тѣмъ, кто, подобно вамъ, знаетъ всѣ заблужденія и стремленія моей прошлой жизни. Дрезденъ очень холоденъ зимою. Не думаю, чтобы вы испугались этого. Комнаты мы держимъ теплыми, но папа выноситъ холодъ просто удивительно, хотя жалуется на него. Въ мартѣ мы проѣдемъ на югъ мѣсяца на два. Пріѣзжайте, если возможно.
   "Искренно расположенная къ вамъ

"ЛОРА КЕННЕДИ."

   "Если пріѣдете, то конечно велите привезти себя прямо къ намъ. Постарайтесь узнать что-нибудь о жизни Кеннеди, о его настоящемъ положеніи, прошу васъ. Смутные слухи, которые доносятся до меня, чрезвычайно прискорбны."
   

Глава VII.
ВОЗВРАЩЕНІЕ СЪ ОХОТЫ.

   Лэди Чильтернъ, вѣроятно, была права, утверждая, что ея мужъ созданъ быть начальникомъ охоты -- такъ какъ кто-нибудь долженъ же исправлять эту обязанность. Такая потребность несомнѣнно существуетъ въ настоящемъ положеніи Англіи. Охота тамъ преобладаетъ; охотники становятся многочисленнѣе съ каждымъ днемъ; лисицъ охраняютъ; фермеры не возмущаются; владѣльцы охотничьихъ дачъ, даже когда сами не охотники, признаютъ это за фактъ и не отваживаются защищать своихъ фазановъ въ ущербъ предпочитаемому четвероногому. Собакъ дрессируютъ и лошади объѣзжаются исключительно для охоты. Начальникъ псовой охоты просто необходимая потребность нашего времени. Допустивъ все это, мы не можемъ не согласиться, что лордъ Чильтернъ точно былъ созданъ для этого дѣла. Онъ отлично зналъ охоту и пожалуй ничего не зналъ другого, гдѣ бы требовался проницательный умъ. И зналъ онъ охоту не такъ только какъ егерь -- въ той отрасли науки, которая относится къ одному искусному преслѣдованію звѣря, онъ вѣроятно уступалъ своимъ собственнымъ егерямъ -- но онъ зналъ какъ нельзя лучше, что должно дѣлать и чего не должно. Относительно всѣхъ тѣхъ разнородныхъ интересовъ, съ которыми приходилъ въ соприкосновеніе, онъ отлично зналъ, когда надо строго придерживаться своихъ требованій, когда вовсе не требовать ничего. Онъ никого не боялся, но былъ проникнутъ чувствомъ справедливости, въ силу котораго признавалъ права всѣхъ, кто окружалъ его. Когда онъ увидалъ, что норы въ Трёмпетонскомъ лѣсу не заложены -- изъ чего заключилъ, что лѣсничій можетъ обвинить собакъ, будто онѣ не сумѣютъ и не подумаютъ задушить найденныхъ тамъ дѣтенышей -- то написалъ къ герцогу, владѣльцу лѣса, очень ясное и категорическое письмо. Если его свѣтлость не желаетъ, чтобы въ его лѣсахъ охотились, то ему стоитъ объявить это. Но если онъ не противъ этого, то норы должны быть заложены. Когда же возникъ важный вопросъ о Гартловскихъ лѣсахъ -- когда до крайности непріятный джентльмэнъ мистеръ Смитъ изъ Гартлова далъ знать, что охота запрещается вовсе въ его владѣніяхъ -- лордъ Чильтернъ вскорѣ уладилъ дѣло, взявъ сторону непріятнаго джентльмэна. Тотъ дѣйствительно пострадалъ. Охотники проскакали по разсаднику лавровыхъ деревьевъ. Если джентльмэнъ-охотникъ -- такъ говорилъ лордъ Чильтернъ своимъ сторонникамъ -- не умѣетъ вести себя въ дѣлѣ касающемся охоты, какъ же требовать такого умѣнія отъ джентльмэна не охотника? Въ настоящемъ дѣлѣ лордъ Чильтернъ сдѣлалъ своимъ подчиненнымъ такой строгій выговоръ, что онъ разомъ вошелъ въ милость мистера Смита и Гартловскіе лѣса снова открылись для охоты. А всему міру было извѣстно, что Гартловскіе лѣса, хотя и не обширны, однако доступъ къ нимъ вопросъ существенный, такъ какъ они въ центрѣ Брекскаго края.
   Весьма важно, чтобы начальника охоты нѣсколько побаивались тѣ, которые охотятся съ нимъ. Въ расположеніи къ нему необходима извѣстная примѣсь страха. Онъ долженъ быть таковъ, чтобы другіе не охотно вступали съ нимъ въ споръ, безразсудный, рѣзкій, не совѣстливый, по строго честный человѣкъ, способный тиранить, по только злыхъ, способный на страшную жестокость къ приближеннымъ, но только тогда, какъ удостовѣрится вполнѣ, что жертва, на которую онъ занесъ свой ножъ, дѣйствительно заслуживаетъ казни. Онъ долженъ быть бѣшенъ и вмѣстѣ добродушенъ, строгъ и вмѣстѣ сниходителенъ, свирѣпъ и въ то же время любезенъ. Онъ долженъ поступать съ непреклонной властью, но и съ сознаніемъ, что можетъ основывать ее только на пріобрѣтенной имъ популярности. Рѣчи его должны быть сжаты, мѣтки, сильны, но ни подъ какимъ видомъ не подкрѣпляться доводами. Его предписанія не могутъ основываться на логикѣ и никогда не могутъ выносить обсужденія. Онъ долженъ быть откровеннѣйшій изъ смертныхъ и вмѣстѣ самый сдержанный -- но отнюдь не лицемѣръ. Онъ не долженъ снисходить къ какому-либо объясненію, но вмѣстѣ съ тѣмъ внушать увѣренность, что его рѣшенія несомнѣнно вѣрны. Онъ всѣмъ долженъ управлять, какъ будто ему нѣтъ дѣла до чьего-либо интереса, однако такъ, чтобы не затрогивать ничьихъ. Друзей онъ имѣть долженъ, но отнюдь не любимцевъ. Онъ долженъ быть самоотверженъ, дѣятеленъ, усерденъ и бдителенъ. Онъ долженъ быть крѣпокъ здоровьемъ, крѣпокъ духомъ, крѣпокъ волею и крѣпокъ по части кошелька. Онъ долженъ быть бережливъ и при томъ расточителенъ, щедръ какъ вѣтеръ и все таки жестокъ какъ морозъ. Онъ долженъ быть проникнутъ убѣжденіемъ, что изъ всѣхъ занятій человѣческаго рода охота самое лучшее, а изъ всѣхъ живыхъ существъ лисица самое цѣнное. Онъ долженъ такъ настроить свои чувства, чтобы питать къ лисицѣ смѣсь нѣжности и жестокости, которая недоступна пониманію обыкновенныхъ смертныхъ. Его желаніе сохранить звѣря и потомъ убить его должно быть одинаково сильно и страстно. И все это онъ долженъ исполнять согласно кодексу неизданныхъ законовъ, которые узнаются только при глубокомъ изученіи. Нельзя было утверждать, чтобы лордъ Чильтернъ соотвѣтствовалъ всѣмъ этимъ условіямъ въ мельчайшихъ подробностяхъ, но въ немъ соединялось столько изъ требуемыхъ качествъ, что его жена выказывала вѣрный взглядъ, когда говорила, что онъ точно созданъ быть начальникомъ охоты.
   Въ началѣ ноября онъ ѣхалъ домой съ охоты, рядомъ съ миссъ Паллизеръ, между тѣмъ какъ егеря и псари ѣхали рысцой впереди нихъ.
   -- Вѣдь охота была сегодня хорошая, не такъ ли?
   -- Нѣтъ, я съ этимъ не согласенъ.
   -- Что же вышло неудачно? Мнѣ кажется, что вѣчно что-нибудь не такъ. Мущины пристрастнѣе къ охотѣ, чѣмъ къ чему-либо, однако никогда не бываютъ ею довольны.
   -- Во-первыхъ, мы ничего не убили.
   -- Вѣдь въ Гартловѣ мало лисицъ, замѣтила миссъ Паллизеръ, которая, подобно всѣмъ дамамъ-охотницамъ, любила выказать, что смыслитъ кое-что въ охотѣ.
   -- Если бы я зналъ, что въ краю только одна лисица и есть, а я напалъ бы на ея слѣдъ, то непремѣнно хотѣлъ бы убить эту единственную лисицу -- разумѣется, только не самку въ мартѣ.
   -- Мнѣ очень понравилась скачка. Хоть кому можно бы остаться довольнымъ такою быстротой.
   -- Если только въ этомъ суть, то и въ тележкѣ можно мчаться такъ же быстро. Но вотъ я вамъ что скажу. Мы убили бы лисицу, если бы Молъ не спуталъ собакъ, когда выскочилъ изъ перелѣска. Я выговарилъ ему это очень рѣзко.
   -- Я слышала, лордъ Чильтернъ.
   -- И, вѣроятно, въ душѣ назвали меня скотомъ.
   -- Кто! я? Нѣтъ, я не дѣлала ничего подобнаго -- ничего особеннаго не думала. Мущины говорятъ другъ другу подобныя вещи.
   -- Онъ не обратилъ вниманія, полагаю.
   -- Все-таки человѣку не можетъ быть пріятно слышать, что едва онъ покажется на отъѣзжемъ полѣ, какъ охотѣ конецъ и собакъ надо отсылать въ псарню.
   -- Развѣ я сказалъ это? Теперь я не запомню, что говорилъ, но знаю, что онъ разсердилъ меня. Проѣдемте рысью. Собакъ могутъ отвести домой безъ насъ.
   -- Прощайте, Коксъ, сказала миссъ Паллизеръ, когда они объѣзжали свору.-- Бѣдный Молъ! я пожалѣла его; онъ, кажется, огорчился, хотя смотритъ такимъ безстрастнымъ. Онъ и теперь былъ бы съ нами, но перевариваетъ горе въ одиночествѣ, въ полумили позади насъ.
   -- Это печально для васъ.
   -- Для меня, лордъ Чильтернъ! Для него печально, быть можетъ, и для васъ; а мнѣ-то какое дѣло?
   -- Печально для него, слѣдовало мнѣ сказать, хотя я не вижу, почему не можетъ быть и такъ, какъ я сначала предположилъ. Онъ въ числѣ вашихъ друзей?
   -- Конечно.
   -- И привилегированный, полагаю. Разумѣется, Вайолетъ говоритъ со мною о васъ обоихъ.
   -- Не сомнѣваюсь. Когда женщина замужемъ, она уже должна считаться измѣнницею своему полу. Въ какомъ-нибудь отношеніи она непремѣнно выдастъ своихъ пріятельницъ. Разумѣется, я этимъ вовсе не хочу сказать, чтобы лэди Чильтернъ могла передавать обо мнѣ что-либо такое, чего нельзя прокричать на весь міръ.
   -- Стало быть, ничего въ этомъ и нѣтъ?
   -- Ровно ничего.
   -- И честь спасена.
   -- О!.. честь всегда бываетъ спасена въ такихъ вопросахъ.
   -- Очень жаль, если такъ... очень жаль!
   -- Почему, лордъ Чильтернъ?
   -- Потому что, будь вы съ нимъ помолвлены, какъ я полагалъ, вы могли бы убѣдить его скакать на охотѣ не такъ опрометчиво.
   -- Лордъ Чильтернъ, строго сказала миссъ Паллизеръ: -- теперь я никогда не буду говорить съ вами ни о чемъ, кромѣ охоты.
   Въ эту минуту ихъ догналъ Джерардъ Молъ съ сигарою во рту и по видимому совершенно чуждый того горя, которое миссъ Паллизеръ полагала, что онъ перевариваетъ въ уединеніи.
   -- Славная была лисица, Чильтернъ, сказалъ онъ.
   -- Да, славная.
   -- И собаки отлично гнались за нею до самаго конца.
   -- Да, отлично.
   -- Странно только, какъ слѣдъ пропадаетъ въ одно мгновеніе. Гончія не могли поля перебѣжать послѣ того, какъ мы выѣхали изъ перелѣска.
   -- Не могли.
   -- Принимая все въ соображеніе, я радъ, что мы не убили ее.
   -- Чрезвычайно радъ, отвѣтилъ лордъ Чильтернъ.
   Они проѣхали нѣсколько времени молча, потомъ Молъ опять отсталъ.
   -- Даю голову на отсѣченіе, что онъ не подозрѣваетъ даже, что я говорилъ съ нимъ грубо, сказалъ Чильтернъ.-- Кажется, онъ глухъ, когда находитъ нужнымъ.
   -- Вы не жалѣете объ этомъ, лордъ Чильтернъ?
   -- Нисколько. Ему ничто не принесетъ пользы. А что касается оскорбленія, то все-равно было бы приняться ругать дерево и воображать, что оно обижено. Въ этомъ есть доля утѣшительнаго во всякомъ случаѣ. Желалъ бы я знать, заговоритъ ли онъ съ вами, если я уѣду?
   -- Надѣюсь, вы не сдѣлаете опыта.
   -- Не думаю, чтобы онъ заговорилъ, иначе я ускакалъ бы въ одно мгновеніе. Желательно бы мнѣ знать, въ самомъ ли дѣлѣ вы любите его.
   -- Нисколько.
   -- И онъ васъ?
   -- Вполнѣ равнодушенъ, я увѣрена; но я не могу отвѣчать за него, лордъ Чильтернъ, какъ за себя. Въ настоящемъ положеніи вещей приходится играть въ любовь другъ къ другу.
   -- То-есть, что называется кокетничать.
   -- Совершенно противоположное тому. Кокетствомъ я считаю возбужденіе любви безъ дѣйствительнаго основанія и безъ обычнаго результата -- брака. Игра въ любовь ничего общаго съ возбужденіемъ не имѣетъ, но часто ведетъ къ результату и порою кончается искренней привязанностью.
   -- Если Молъ будетъ настойчивъ, вы примете его руку и мало-по-малу полюбите.
   -- Лѣтъ чрезъ двадцать, пожалуй, если бы мы жили въ одномъ домѣ; но такъ какъ онъ уѣзжаетъ изъ Гаррингтона завтра и мы едва ли увидимся ранѣе четырехъ лѣтъ, то мало вѣроятія.
   Тутъ Молъ догналъ ихъ и добрыхъ полчаса ѣхалъ съ ними молча; потомъ онъ досталъ сигарочницу и закурилъ новую сигару объ окурокъ прежней, которую бросилъ.
   -- Сигару, Чильтернъ? сказалъ онъ.
   -- Нѣтъ, спасибо, я не курю, когда ѣду домой; у меня голова полна другого. Мнѣ надо позаботиться о семьѣ, что тамъ позади, да и вообще я бываю разстроенъ неудачами дня. Мнѣ еще надо сказать слово Коксу, иначе пришлось бы завёрнутъ въ псарню, прежде чѣмъ возвратиться домой.
   Съ этими словами онъ остался позади.
   Джерардъ Молъ выкурилъ полсигары, прежде чѣмъ раскрылъ ротъ, а миссъ Паллизеръ твердо рѣшилась не заговаривать первая.
   -- Это ему нравится, полагаю, сказалъ онъ наконецъ.
   -- Кому нравится и что, мистеръ Молъ?
   -- Чильтерну пріятно отдѣлывать на всѣ корки.
   -- Это входитъ въ его обязанность.
   -- Такъ и я смотрю на это. Но мнѣ было бы непріятно. Онъ такъ хлопочетъ обо всемъ! Я слышалъ, какъ онъ сегодня напустился на кого-то, точно жизнь его въ опасности.
   -- Онъ очень энергиченъ.
   -- Именно такъ. Я совершенно увѣренъ, что это заблужденіе. Что человѣкъ выигрываетъ энергіей? Окружающіе вскорѣ привыкаютъ къ ней и она идетъ не въ счетъ.
   -- Нe думаю, чтобы энергія могла считаться ничѣмъ, мистеръ Молъ.
   -- Быкъ въ магазинѣ фарфоровой посуды животное не полезное и не украшеніе, однако не можетъ быть сомнѣнія въ его энергіи. Заяцъ былъ исполненъ энергіи, однако побѣды не одержалъ въ состязаніи съ черепахою. Только тотъ, кто стоитъ на мѣстѣ, вполнѣ стоекъ.
   -- Вы не стоите на мѣстѣ, когда на охотѣ.
   -- Нѣтъ, я разъѣзжаю, и Чильтернъ ругаетъ меня. Каждый бываетъ дуракомъ въ свою очередь.
   -- И ваша мудрость, безукоризненная во всякое другое время, измѣняетъ вамъ въ отъѣзжемъ полѣ.
   -- Я совершенно равнодушенъ къ вашему подразниванью. Что вы думаете обо мнѣ, я знаю такъ же хорошо, какъ будто вы сказали.
   -- Что же я думаю о васъ?
   -- Что я жалкое существо, по большей части полусонное, съ пустою башкою и медленнымъ оборотомъ крови, невѣжественное, безполезное и нечестолюбивое.
   -- Безспорно нечестолюбивое, мистеръ Молъ.
   -- Одно это слово заключаетъ въ себѣ всѣ остальныя. Что хорошаго въ честолюбіи? Вотъ, напримѣръ, тотъ, о комъ говорили вчера вечеромъ -- ирландецъ этотъ...
   -- Мистеръ Финнъ.
   -- Да, мистеръ Финнъ. Онъ честолюбивъ, а ему предстоитъ умирать съ голоду, судя по словамъ Чильтерна. У меня хватаетъ смысла понять, что я ни на что негоденъ.
   -- Вы судите вѣрно, я не отвергаю этого.
   -- Очень хорошо, мисъ Паллизеръ. Вы можете говорить, что вамъ угодно. Это ваше право.
   -- Я не имѣла намѣренія сказать что-либо непріятное. Я допускаю даже, что вы придерживаетесь философіи извѣстнаго рода, за которую можно сказать многое. Но вы не станете же требовать, чтобы я выражала одобреніе, котораго не испытываю.
   -- Однако, я желаю вашего одобренія.
   -- Ахъ!.. я боюсь, что не могу удовлетворить васъ.
   -- А я только вашего одобренія и желаю, хоть бы весь міръ былъ противъ меня.
   -- Хоть бы весь міръ былъ за васъ, я не въ состояніи одобрить.
   -- Такъ возьмите на себя излечить больного, укрѣпить слабаго. Если вы будете учить, можетъ быть, я чему-нибудь и научусь.
   -- Не чувствую призванія къ педагогической дѣятельности, мистеръ Молъ.
   -- Вы говорили разъ, что... что...
   -- Не будьте такъ невеликодушны, чтобы употреблять оружіемъ противъ меня то, что я говорила когда-нибудь, если дѣйствительно мною было сказано что-либо, чего я не желала бы повторять теперь.
   -- Не думаю, чтобы я поступалъ невеликодушно, миссъ Паллизеръ.
   -- Я увѣрена, что нѣтъ.
   -- Нельзя обвинить меня и въ излишней самонадѣянности. Мнѣ приходится искать отрады въ немногихъ утѣшительныхъ словахъ, какія выпадали мнѣ въ удѣлъ отъ времени до времени. Я было вообразилъ сначала, что вы намѣрены полюбить меня.
   -- Развѣ любовь требуетъ предварительнаго намѣренія?
   -- Полагаю, что да... относительно мущинъ это бываетъ часто, но всего чаще относительно дѣвушекъ.
   -- Со мною этого не можетъ быть. Я никогда не возымѣю намѣренія полюбить кого либо. Если же я полюблю мущину, то онъ заставитъ меня полюбить себя противъ моей воли.
   -- Какъ берутъ крѣпость?
   -- Пожалуй... если вамъ угодно такъ объяснить это. Только я выговорю себѣ одно условіе -- право избавиться отъ непріятеля, когда онъ надоѣстъ мнѣ.
   -- Надоѣлъ я вамъ теперь?
   -- Я не говорила этого. Вотъ ѣдетъ лордъ Чильтернъ; я слышу по топоту его лошади, что онъ чѣмъ-то недоволенъ.
   Лордъ Чильтернъ подскакалъ, пылая гнѣвомъ. Одна лошадь подъ егеремъ совсѣмъ была разбита на ноги; она не стоила, какъ онъ выразился, сѣдла, что на ней. На лошадь собственно наплевать было, но человѣкъ, каналья, не сказалъ ему во-время. Такимъ образомъ объ Рождествѣ ѣздить не на чемъ будетъ!
   -- Вамъ придется прикупить лошадей, замѣтилъ Джерардъ Молъ.
   -- Прикупить лошадей! вскричалъ лордъ Чильтернъ, обернувшись всѣмъ туловищемъ и поглядѣвъ ему въ лицо.-- Человѣкъ толкуетъ о покупкѣ лошадей, какъ будто рѣчь идетъ о конфетахъ!
   Тутъ они рысью въѣхали въ ворота и чрезъ двѣ минуты были у подъѣзда.
   

Глава VIII.
АДРЕСЪ.

   Вся страна пришла въ волненіе до 11-го ноября -- день открытія парламента. Уныніе и торжество преобладали равномѣрно и въ одинаковой степени. Были люди, утверждавшіе, что теперь уже несомнѣнно настала гибель Великобританіи, а съ другой стороны опять утверждали, что внезапно и такъ неожиданно, что это казалось дѣломъ Божіимъ -- какъ называютъ Божіимъ дѣломъ большіе пожары, большой голодъ и большія войны -- протянулась могучая рука, чтобы разсѣять остатки суевѣрія, поповскихъ козней и ханжества, которыя до-сихъ-поръ тяготѣли надъ Англіей какъ кошмаръ. Разумѣется, билль противъ господствующей англиканской церкви подалъ поводъ къ этимъ разнороднымъ мнѣніямъ.
   Было не только различіе во взглядахъ, но просто хаосъ. Политическія мнѣнія вообще высказываются на столько явно, что при каждомъ возникающемъ вопросѣ легко отличить овецъ отъ козлищъ. За немногими исключеніями, можно опредѣлить, гдѣ сторонники и гдѣ противники той или другой мѣры. Митинги сзываются въ томъ или другомъ общественномъ мѣстѣ, чтобы содѣйствовать или противодѣйствовать министру, и всякій знаетъ, что имѣется въ виду. Но теперь оказывалось совсѣмъ иное. Было извѣстно, что Добени, предводитель партіи консерваторовъ, внесетъ билль, по никому извѣстно не было, кто билль этотъ будетъ поддерживать. Изъ его собственной партіи всѣ до единаго человѣка должны были относиться къ этой мѣрѣ враждебно. Иначе быть не могло. Не подлежало сомнѣнію, что она имъ ненавистна. Каждый изъ консерваторовъ той и другой Палаты навѣрно въ душѣ испустилъ вопль отчаянія, когда дошла до него роковая вѣсть. Но подобныя личныя мнѣнія и душевные вопли, вѣроятно, не повліяютъ на дѣйствія партіи вообще. И прежде бывали исторгнуты вопли отчаянія, хотя никогда еще они не вызывались такимъ сильнымъ чувствомъ. Вопросъ о господствующей церкви могъ быть хуже свободной торговли или общей баллотировки, но во всякомъ случаѣ онъ не былъ противнѣе убѣжденіямъ консерваторовъ, чѣмъ тѣ двѣ важныя мѣры. Однако партія, взятая вмѣстѣ какъ партія, переварила ихъ. Противъ перваго и меньшого зла возстала плотная кучка стойкихъ коммонеровъ -- по изъ этого ничего не вышло, только эти истые бритты почувствовали себя отчужденными. Когда настало зло еще худшее, общая баллотировка -- мѣра, за которую двадцать лѣтъ назадъ не стояли бы даже самые ярые либералы того времени -- консерваторы уже сознали безумство держаться своихъ убѣжденій и переварили другой пріемъ безъ замѣтнаго разстройства въ ихъ рядахъ. За однимъ или двумя исключеніями, всѣ приняли мѣру, иные съ такими опрокинутыми физіономіями, что невольно вызывали жалость, другіе съ личиною равнодушія, третьи съ мнимой радостью. Но послѣ этого двойного опыта партія привыкла къ такому способу нести общественную службу. Такъ какъ бѣдная Англія должна погибнуть, такъ какъ приговоръ надъ нею уже произнесенъ, что она должна управляться безумствомъ множества безумныхъ, а не мудростью немногихъ мудрыхъ, зачѣмъ этимъ немногимъ мудрымъ оставаться въ холоду отчужденія -- когда они уже видѣли, что, поступая такимъ образомъ, пользы для страны принести нельзя? При раздорахъ между ихъ противниками, если искусно воспользоваться ими, они могли захватить власть -- но подобная власть послужила бы имъ только для проведенія мѣръ, которыя они сами считали гибельными. Съ другой стороны опять, гибель также неминуема, если они воздержатся отъ вмѣшательства. Каждый отдѣльно гордился бы тѣмъ, чтобы стоять поодаль и, закрывъ лицо тогой, думать о томъ, какъ Римъ нѣкогда сіялъ во всемъ блескѣ. Но цѣлая партія не можетъ скрыть своего лица подъ тогой. Партія должна дѣйствовать. Партія существуетъ только, если имѣетъ свою долю кавалеровъ Подвязки, лордовъ-намѣстниковъ, епископовъ и генерал-атторнеевъ. Хоть странѣ и угрожаетъ гибель, но партія должна быть поддержана. До-сихъ-поръ партія поддерживалась и въ послѣднее время почти забрала всю свою долю звѣздъ и Подвязокъ -- благодаря личному искусству стратегіи великаго англійскаго политическаго Мольтке, мистера Добени.
   А что теперь сказать партіи объ англиканской церкви? Даже партія должна провести гдѣ нибудь предѣльную черту. Дурно жертвовать предметами свѣтскими, а тутъ шла рѣчь о самомъ святомъ изъ святыхъ. Неужели партія консерваторовъ такъ ничего и не сохранитъ? Ну какъ Добени, въ одинъ прекрасный день, объяснитъ избирателямъ Восточнаго Барсетшира, что наслѣдственное званіе пэра просто нелѣпость? Ну какъ онъ въ какомъ-нибудь сельскомъ уголку своей Беоціи намекнетъ иносказательно слушателямъ-фермерамъ, что республика единственный родъ правленія, который можно отстаивать логично? Герцогъ уже говорилъ герцогу, графъ графу, а баронетъ баронету, что гдѣ-нибудь долженъ же быть предѣлъ. Епископы вообще мало говорятъ другъ другу, а теперь просто боялись и говорить-то. Церковь, которая всегда была и теперь еще такъ любима -- чему же, если не ей находиться внѣ этого предѣла? А между тѣмъ мучительное убѣжденіе проникало имъ и въ плоть и въ кровь, что Добени увлечетъ большинство изъ нихъ въ Нижнюю Палату.
   Если таково было отчаяніе консерваторовъ, какъ передать то душевное состояніе, въ какое ввергнуты были либералы? Если что-нибудь противно скромному труженику, то это чувство, что заработанный имъ хлѣбъ вынимаютъ у него изо рта. Содержанія, власть и удовольствія англійскаго правительства теперь должны были сдѣлаться достояніемъ либераловъ.
   -- Господи Боже мой! говорилъ Рэтлеръ, всегда глядѣвшій на вещи съ практической точки зрѣнія:-- у насъ такое большинство, какого не имѣла ни одна партія со времени лорда Ливерпуля. Они не имѣютъ права на эту попытку. Они обязаны выйти.
   -- Нѣтъ болѣе чести въ политикѣ, говорилъ Бонтинъ и прибавлялъ, что ему жизнь огадилась.
   Баррингтонъ находилъ, что вся либеральная партія должна воспротивиться этой мѣрѣ. Хотя либералы, они все-таки не демократы и не невѣрные. Но когда Баррингтонъ Ирль выражалъ это мнѣніе, знаменитый предводитель либеральной партіи еще не рѣшилъ, на какомъ основаніи имъ дѣйствовать.
   Чрезвычайно трудно было прійти къ какому-нибудь рѣшенію. Такъ часто было говорено; что вопросъ о господствующей церкви просто дѣло времени, что привыкли наконецъ смотрѣть на него въ этомъ свѣтѣ. Кто говорилъ эти слова, объ этомъ не освѣдомлялись и знать не хотѣли... довольно того, что эти слова были говорены гдѣ-то. Пасторы съ сокрушеннымъ сердцемъ -- которые въ своихъ приходахъ были восторженны, непорочны, набожны и полезны -- шептали это во мракѣ ночи возлюбленнымъ женамъ. Епископы, которые стали менѣе непорочны въ соприкосновеніи со свѣтомъ въ клубахъ, пожимали плечами, качали головой и спокойно поставляли на видъ святость извѣстныхъ интересовъ. Люди государственные слушали ихъ вѣжливо и не отрицали, что они правы. Въ откровенныхъ разговорахъ тѣснаго кружка друзей вопросъ этотъ обсуждался и между бывшими министрами. Печать то и дѣло повторяла, что это вопросъ времени. Нѣкоторые ревностные и легковѣрные друзья предсказывали ему цѣлый вѣкъ жизни; ожесточенные, логичные противники утверждали, что двадцать лѣтъ положатъ конецъ этой аномаліи; нѣсколько упорныхъ враговъ клялись на выборахъ съ проклятіемъ, что настоящая сессія увидитъ сверженіе съ занимаемаго ею высокаго положенія этой старшей дочери Вавилонской женщины {Католической церкви. Пр. Пер.}. Но никто не ожидалъ удара такъ скоро и конечно никто не ожидалъ его отъ этой руки!
   Что было дѣлать либеральной партіи? Рэтлеръ хотѣлъ противиться Добени изо всей силы, не касаясь достоинствъ самого вопроса. Это не было дѣломъ приличнымъ для Добени и внезапность предложенія съ такой стороны служила имъ оправданіемъ, хотя бы они сами уничтожили все на свѣтѣ до конца сессіи. Баррингтонъ Ирль, руководимый на этотъ разъ искреннимъ политическимъ убѣжденіемъ, требовалъ положительной и рыцарской защиты англиканской церкви. Онъ вѣровалъ въ силу двадцати лѣтъ. Бонтинъ умолкалъ отъ чувства отвращенія. Все шло дурно и, по его мнѣнію, зло происходило отъ недостатка усердія со стороны ихъ собственнаго предводителя партіи, Грешэма. Онъ не смѣлъ высказывать это, опасаясь, что его не пригласятъ войти съ остальными, когда откроются наконецъ двери парламента; но въ душѣ онъ питалъ это убѣжденіе.
   -- Если бы мы всѣ были немного менѣе отвлеченны и болѣе конкретны, для насъ оказывалось бы лучше.
   Когда Бонтинъ шепнулъ эти слова на ухо Лоренса Фицджибона, тотъ сначала не понялъ ихъ, но впослѣдствіи ему было объяснено, что его пріятель подразумѣвалъ "людей", а не "мѣры".
   Когда открылся парламентъ, Грешэмъ, предводитель либеральной партіи, еще не выразилъ никакого желанія своимъ послѣдователямъ.
   Прочтена была рѣчь королевы и единственный пунктъ, по видимому возбудившій всеобщій интересъ, было почти дословное повтореніе сказаннаго мистеромъ Добени своимъ избирателямъ Восточнаго Барсетшира.
   "Вѣроятно, вамъ предстоитъ пересмотръ соотношенія, которое еще существуетъ и связываетъ англиканскую церковь съ короною."
   Разумѣется, Добени выразился не такъ сжато, но суть все-таки была одна и та же. Онъ говорилъ вполнѣ откровенно, когда обращался къ своимъ друзьямъ въ провинціи. И хотя съ той поры миновало не болѣе двухъ недѣль, партія консерваторовъ въ обѣихъ Палатахъ слушала чтеніе этого параграфа безъ ропота и удивленія. Нѣкоторые утверждали, что джентльмэны казначейства въ Нижней Палатѣ смотрѣли такъ, какъ будто имъ не по себѣ. Добени сидѣлъ съ шляпою на головѣ, безмолвный, по видимому безстрастный и недоступный, во время чтенія рѣчи королевы, предложенія и утвержденія адреса. Парламентъ былъ переполненъ и со стороны оппозиціи слышался ропотъ; но съ правительственныхъ скамей не раздавалось ни малѣйшаго звука, пока молодой человѣкъ изъ одного внутренняго графства, въ мундирѣ вице-намѣстника, до-сихъ-поръ не славившійся особенно блистательными мыслями, но всегда считавшійся преданнымъ господствующей церкви, объяснялъ не совсѣмъ понятно, что настало наконецъ время, когда интересы религіи требовали большей поддержки и болѣе пылкаго сочувствія, чѣмъ можно было ожидать при системѣ господствующей церкви, которая до-сихъ-поръ была полезна и которой страна обязана безграничной благодарностью. Другой господинъ, въ гвардейскомъ мундирѣ, поддержалъ адресъ, объявивъ, что проницательность ни въ чемъ такъ не нужна законодательству, какъ въ обсужденіи точнаго періода, когда то, что было полезно до-тѣхъ-поръ, уже перестаетъ быть полезнымъ. Упомянулъ онъ также о законахъ попечительства, давъ почувствовать этими словами, что Англія теперь на столько уже созрѣла, чтобы въ дѣлахъ вѣры обходиться безъ попечителя въ видѣ церкви, связанной съ н.
   Кто составляетъ рѣчи, буквально только складываетъ слова, которыя говорятся, когда адресъ предлагается и поддерживается. Трудно допустить, чтобы уроки были заготовляемы и разосланы сіятельнымъ лордамъ и высокороднымъ джентльмэнамъ, дабы они заучивали ихъ какъ школьники свой урокъ. Однако, судя по ихъ общему складу и тону, по общей пошлости ихъ, такъ точно какъ и общей безвредности и здравомыслію замѣчаній, судя по отсутствію всякой попытки воспользоваться счастливымъ случаемъ для изверженія ораторскихъ громовъ, нельзя не прійти къ убѣжденію, что надъ ними существуетъ строгій и деспотическій контроль. Пышно разодѣтые ораторы, которымъ по части костюма по видимому предоставлена полнѣйшая свобода, по части рѣчей безспорно не пользуются никакими льготами. И потомъ всегда сдается, что который-нибудь изъ четырехъ могъ бы говорить за всѣхъ. Нельзя было допустить, чтобы высокородный полковникъ Маубрей Дикъ, депутатъ отъ Западнаго Бёстарда, дѣйствительно выработалъ въ своей собственной головѣ эту теорію о законѣ попечительства. Не существовало болѣе добраго малаго, болѣе популярнаго офицера или болѣе кроткаго человѣка, чѣмъ Маубрей Дикъ, но онъ уже конечно никогда не имѣлъ передовыхъ взглядовъ относительно религіознаго воспитанія страны. Будучи дома, въ кругу своего семейства, онъ всегда ходилъ въ церковь, и дѣлу конецъ.
   Началось сраженіе. Полетѣли громовыя стрѣлы оппозиціи и сильно запылалъ огонь политическаго антагонизма. Грешэм всталъ и объявилъ во всеуслышаніе то, что до-сихъ-поръ содержалъ втайнѣ отъ своей собственной партіи. Впослѣдствіи сдѣлалось извѣстно, что въ разговорѣ съ своимъ закадычнымъ политическимъ другомъ лррдомъ Кэнтрипомъ онъ отзывался съ безграничнымъ гнѣвомъ о коварствѣ, жадности къ власти и недостаткѣ патріотизма его оппонента; но вмѣстѣ съ тѣмъ онъ сознавался, что ударъ былъ нанесенъ такъ быстро и неожиданно, что считалъ лучшимъ предоставить дѣло рѣшенію парламента безъ всякой инструкціи съ его стороны. Теперь онъ разразился въ злыхъ насмѣшкахъ и къ концу рѣчи дошелъ до бѣшенаго негодованія. Онъ предлагалъ отмѣнить адресъ по двумъ причинамъ -- во-первыхъ, теперь не время предлагать парламенту вопросъ о господствующей церкви, когда странѣ не было дано основательнаго повода къ тому, чтобы высказаться на этотъ счетъ; во-вторыхъ, всякая реформа по этой части уже конечно не должна была исходить отъ высокороднаго джентльмэна, сидящаго напротивъ него. Относительно-перваго возраженія, онъ объявилъ, что умолчитъ о своихъ доводахъ до той поры, когда представятъ билль. Но, коснувшись второго пункта своего возраженія, онъ выказалъ всю силу своихъ способностей изрыгать брань. Члены парламента, засѣдавшіе въ тотъ день и толпившіеся въ галереяхъ, помнятъ и теперь, какимъ тономъ онъ обратился къ диссидентамъ, которые обыкновенно поддерживали его, и указывая чрезъ столъ на своего противника, произнесъ часто приводимую цитату: "Quod minime reris -- Graia pandetur ab urbe" {Часть стиха изъ "Энеиды" Виргилія. Полный текстъ этого стиха слѣдующій:
   ...Via prima salutis,
   Quod minime reris,
   Graia pandetur ab urbe.
   Что значитъ: "Путь спасенія, о которомъ ты всего менѣе думалъ, будетъ тебѣ открытъ греческимъ городомъ.", это говоритъ Сивилла Энею. Подъ греческимъ городомъ она разумѣетъ городъ Паллантеумъ, основанный Эвандромъ, на Палатинской горѣ, ранѣе построенія Рима. И дѣйствительно городъ Паллантеумъ подалъ впослѣдствіи помощь Энею. Пр. Перев.}.
   Сила и выразительность его голоса, когда онъ произнесъ "Graia", безспорно были изумительны. Онъ заключилъ предложеніемъ отмѣнить адресъ и просьбою о поддержкѣ, обращенной какъ къ той, такъ и къ другой сторонѣ.
   Когда Добени наконецъ снялъ съ головы шляпу и всталъ, то началъ выраженіемъ благодарности, что не сдѣлался жертвою личнаго насилія со стороны высокороднаго джентльмэна. Въ томъ же шутливомъ тонѣ онъ держалъ всю свою рѣчь -- что сочли ошибкой, такъ какъ этотъ методъ нападенія и отраженія не соотвѣтствовалъ его способностямъ и складу ума. Билля онъ еще никакого не предлагалъ, говорилъ онъ. Однако онъ не сомнѣвался, что интересы диссидентовъ въ странѣ заставятъ радостно привѣтствовать отстраненіе аномаліи, откуда бы ни исходило оно, даже отъ "Graia ab urbe", прибавилъ онъ, указавъ рукой на сидѣвшихъ за нимъ консерваторовъ. Что его высокородный оппонентъ раздраженъ, весьма понятно, когда возвращеніе къ власти высокороднаго джентльмэна и его партіи ожидали съ полной увѣренностью, какъ дѣло рѣшеное.
   Сказавъ это, Добени сѣлъ и засѣданіе было закрыто.
   

Глава IX.
ПРЕНІЯ.

   Начало сраженія произошло, какъ сказано въ предыдущей главѣ, въ пятницу, 11-го ноября; слѣдовательно, протекло цѣлыхъ два дня, прежде чѣмъ могли приступить къ преніямъ. Въ этотъ двухдневный промежутокъ, по видимому, преобладало мнѣніе, что Грешэмъ поступилъ опрометчиво. Всѣми признавалось, что прекраснѣе его рѣчи не было произносимо въ стѣнахъ парламента. Признавалось также, что по части краснорѣчія Добени провалился окончательно. Но стратегію министра восхваляли, тогда какъ громко порицали стратегію бывшаго министра. Ничто такъ не вредитъ еиу, какъ горячность. Этотъ человѣкъ просто не способенъ занимать высокій постъ, говорили между собою, онъ всегда выкажетъ раздражительность. Съ другимъ все возможно -- доступна всякая лазейка -- потому что онъ умѣетъ владѣть собою. Правда, кто изъ себя выходитъ, говоря, тотъ силится изложить истину, какъ понимаетъ ее; а кто говоритъ, постоянно сохраняя хладнокровіе, не всегда внушаетъ довѣріе къ своей искренности. Лишній ли это поводъ для предпочтенія людей хладнокровныхъ и сдержанныхъ, еще вопросъ сомнительный, но вѣрно, что для общественныхъ должностей предпочитаютъ людей хладнокровныхъ и спокойныхъ. Нуждаются болѣе въ практическихъ результатахъ, чѣмъ въ истинѣ. Ясная голова нужнѣе честнаго сердца. Какая польза, напримѣръ, въ лошади, которая безукоризненна во всѣхъ статьяхъ, но не хочетъ идти, куда ее направятъ, не хочетъ стоять, гдѣ требуется? Грешэмъ поступилъ очень опрометчиво, а главное онъ погрѣшилъ тѣмъ, что возсталъ противъ адреса, не условившись заранѣе съ своею партіей.
   И дѣло вышло еще хуже, когда онъ скрывался дома всю субботу, воскресенье и утро вторника. Лордъ Кэнтрипъ былъ у него раза три, четыре, и кромѣ того онъ видѣлся съ Паллизеромъ, бывшимъ министромъ финансовъ, и съ Рэтлеромъ. Но онъ не показывался ни въ одномъ изъ собраній либераловъ и не просилъ поддержки. Онъ сказалъ Рэтлеру, что предоставляетъ каждому подавать голосъ по своему убѣжденію, и вскорѣ въ извѣстныхъ кругахъ стали поговаривать шепотомъ, что онъ отказался или отказывается, или откажется отъ предводительства либеральною партіей. Рѣшили, что онъ не можетъ владѣть своимъ гнѣвомъ, но что онъ убитъ раскаяніемъ, чуть не угрызеніями совѣсти.
   Въ понедѣльникъ утромъ былъ совѣтъ министровъ и про него говорили впослѣдствіи, что онъ оказался бурнымъ. Двое несомнѣнно подали въ отставку до открытія парламента въ четыре часа, и ходили слухи, что другіе еще послѣдуютъ этому примѣру, если предположенная мѣра дѣйствительно окажется отмѣненіемъ господства церкви. Разумѣется, такіе слухи не, заслуживали вѣроятія, такъ какъ всѣ рѣшенія кабинета необходимо должны быть тайными. Лордъ Друммондъ, военный министръ, и Боффинъ, министръ промышленности и торговли, дѣйствительно подали въ отставку, и объясненія Боффина можно было слышать въ парламентѣ до открытія преній. Боффинъ не входилъ въ составъ кабинета -- такъ онъ объяснялся -- съ цѣлью возстать противъ церкви. Болѣе онъ ничего сказать не могъ, однако былъ увѣренъ, что парламентъ оцѣнитъ то, что побудило его отойти всторону. Парламентъ отозвался громкими рукоплесканіями и Боффинъ былъ герой на десять минутъ. Добени нѣсколько повредилъ его торжеству натянутымъ и, быть можетъ, ироническимъ паѳосомъ, съ которымъ сожалѣлъ о томъ, что лишился содѣйствія своего высокороднаго друга. Надо замѣтить, что высокородный другъ никогда не былъ особенно полезенъ.
   Но свѣтъ удивлялся тому, что въ подобномъ случаѣ изъ двадцати или тридцати человѣкъ, которые составляли правленіе, только двое отказались отъ своихъ мѣстъ. И это были консерваторы. Съ какою силою отчаянія всѣ Рэтлеры того дня повторяли неподходящее имя! Консерваторы! Хороши консерваторы, когда готовы отступиться отъ господствующей церкви по иниціативѣ такого человѣка, какъ Добени! Даже самъ Рэтлеръ почувствовалъ что-то въ родѣ преданности церкви. Два прошенія объ отставкѣ -- когда ожидали, что весь составъ парламента распадется на части! Возможно ли, чтобы тѣ графы, этотъ маркизъ и тѣ два герцога, наконецъ всѣ вѣрные старые сквайры, тори, остались въ правленіи, обязавшемся напасть на епископальную церковь? Неужели во всей партіи только и нашлось людей искреннихъ и честныхъ, что Боффинъ да лордъ Друммопдъ? Деревенскіе пасторы и мелкіе сквайры, которые рѣдко бываютъ въ Лондонѣ, разсуждали объ этомъ точь-въ-точь, какъ Рэтлеры. Были деревенскіе приходы, гдѣ Боффина причислили къ лику святыхъ, хотя до той поры ни одинъ изъ министровъ не могъ быть менѣе извѣстенъ чѣмъ Дрффинъ.
   Что сдѣлаютъ теперь либералы, которымъ, по естественному ходу вещей, слѣдовало радоваться нападенію на господствующую церковь -- тѣ члены нижней палаты, которые всегда говорили о господствующей епископальной церкви съ ѣдкой горечью? Взявъ все въ соображеніе, успѣхъ или пораженіе Добени зависитъ не отъ его партіи, но отъ нихъ. Всегда бываетъ такъ, когда приступаютъ къ преобразовательнымъ мѣрамъ по иниціативѣ министра-консерватора. Всегда окажется число необузданныхъ людей, готовыхъ принять даръ, кто бы ни давалъ его. Они не ожидали облегченія отъ грековъ, но примутъ его отъ грековъ, когда оно представится, все-равно какъ и отъ троянъ. Что скажетъ Тёрнбёлль при настоящихъ преніяхъ и что Монкъ? Тёрнбёлль былъ народный трибунъ того времени; Монкъ также былъ сперва трибуномъ, а потомъ министромъ, въ настоящее же время.... отчасти меньше, чѣмъ народный трибунъ. Однако, было нѣсколько людей въ парламентѣ и нѣсколько внѣ его, которые считали Монка самымъ честнымъ политикомъ и патріотомъ изъ всѣхъ общественныхъ дѣятелей.
   Пренія длились долго и бурпо, но въ особенности были замѣчательны искусствомъ товарищей Добени высшаго разряда отстаивать свои дѣйствія. Слѣдовало поступать такимъ образомъ ради вѣры. Цѣлый рядъ защитительныхъ доводовъ былъ представленъ тѣмъ членомъ, который предложилъ адресъ и говорилъ въ его пользу. Дѣятельная, твердо поддерживаемая церковь была главной потребностью благоденствующаго и разумнаго народа. Что же касалось церковныхъ имуществъ, то тутъ возникало нѣкоторое смѣшеніе мыслей; но относительно ихъ ничего не слѣдовало предпринимать такого, что шло бы въ разрѣзъ съ религіей. Народное воспитаніе получитъ весь остатокъ послѣ того, какъ вполнѣ будутъ удовлетворены существующія потребности. Не могло быть сомнѣнія -- такъ разсуждали эти господа -- что обильные фонды для поддержки епископальной церкви будутъ снабжены тѣми богатыми членами парламента, которымъ подобная церковь была дорога. Подразумѣвалось убѣжденіе, что духовныя лица будутъ несравненно лучше обезпечены при новомъ порядкѣ вещей, чѣмъ были при старомъ. Что же касалось связи церкви съ короной, время для этого очевидно уже миновало. Церковь какъ церковь почерпнетъ новыя силы, когда будетъ имѣть право сама назначать епископовъ и совершенно уклониться отъ покровительства короны. Просто можно удивляться, что истинно достойныя духовныя лица такъ долго терпѣли стѣсненіе вслѣдствіе подчиненія королѣ. Нѣкоторые изъ господъ консерваторовъ своими искусными рѣчами выставили дѣло почти въ такомъ свѣтѣ, какъ будто епископское преобладаніе будетъ возвращено Англіи расторженіемъ церкви съ короною.
   Тёрнбёлль, который самъ былъ диссидентъ, наконецъ всталъ и тутъ-то всѣ Рэтлеры узнали, что партія проиграна. Она будетъ проиграна, на сколько это возможно чрезъ большинство голосовъ въ парламентѣ въ пользу предложенія, и въ силу этого-то большинства или меньшинства Добени останется на своемъ почетномъ мѣстѣ или будетъ удаленъ. Тёрнбёлль прежде всего объявилъ, что видѣть Добени первымъ министромъ ему непріятно. Онъ вообще не имѣлъ обыкновенія особенно пристращаться къ первымъ министрамъ. Опытъ научилъ его не довѣрять ни одному. Изъ всѣхъ же возможныхъ первыхъ министровъ въ настоящее время Добени, по его мнѣнію, былъ наихудшій и опаснѣйшій. Только предложенное-то имъ такъ хорошо, что отвергнуть его нельзя, откуда бы ни исходило оно. По настоящему, можно сказать, что все хорошее, добытое народомъ, всѣ истинно полезныя реформы были послѣдствіями перебранокъ министровъ. Когда человѣку понадобится захватить власть или удержать ее, онъ, разумѣется, подкупаетъ народъ. Но принимать такія взятки не безчестно и онъ съ своей стороны охотно приметъ эту взятку.
   Говорилъ и Монкъ. Онъ не считалъ себя въ правѣ, заявилъ онъ, отвергать адресъ, предложенный министрами, просто потому, что адресъ былъ основанъ на предложеніи реформы, въ пользѣ которой онъ былъ убѣжденъ уже много лѣтъ. Онъ не хотѣлъ, чтобы могли сказать про него, что онъ продалъ голосъ въ пользу существующей епископальной церкви и потому долженъ поддержать правленіе. Тутъ Рэтлеръ шепнулъ сосѣду два слова:
   -- Я заранѣе зналъ, какъ онъ будетъ держать себя, когда Грешэмъ настоялъ, чтобы бѣдный старый Мильдмэй взялъ его въ кабинетъ.
   -- Все полетѣло къ чертямъ! сказалъ Бонтинъ.
   На четвертый день парламентъ распался на двѣ части и Добени имѣлъ большинство пятнадцати голосовъ.
   Многіе изъ либеральной партіи выражали мнѣніе, что борьба была проиграна по винѣ Грешэма. Безспорно уже рѣчи не могло быть о той непоколебимой вѣрѣ къ предводителю, которая необходима для солидарности партіи. Пожалуй ни одинъ предводитель партіи еще не бывалъ предметомъ болѣе горячаго поклоненія, чѣмъ Грешэмъ былъ превозносимъ небольшимъ числомъ приверженцевъ. Но поклоненіе не даетъ власти. Въ теченіе трехъ дней, которые послѣдовали за распаденіемъ парламента на двѣ части, всѣ Рэтлеры сложили головы и рѣшили, что теперь герцогъ Сент-Бёнгэй единственный человѣкъ, способный удержать партію вмѣстѣ.
   -- А кто же будетъ предводителемъ въ палатѣ? спросилъ Бонтинъ.
   Рэтлеръ вздохнулъ вмѣсто отвѣта. Дѣло дошло до того, что Грешэмъ былъ единственный возможный предводитель Нижней Палаты со стороны правительства и долженъ быть такъ называемымъ первымъ министромъ, каковъ бы онъ ни былъ.
   

Глава X.
БРОШЕННЫЙ МУЖЪ.

   Финіасъ Финнъ находился въ парламентѣ, въ галереѣ, во все время преній; онъ былъ сильно огорченъ успѣхомъ Добени, хотя, собирая голоса въ Танкервиллѣ, такъ энергично высказывался противъ епископальной церкви. Онъ, безъ сомнѣнія, отстаивалъ этотъ вопросъ, но дѣлалъ это какъ передовой членъ либеральной партіи; со стороны же Добени подобное предложеніе ему казалось какимъ-то ужасъ наводящимъ, анормальнымъ рожденіемъ. Однако онъ было только въ роли зрителя -- и не могъ быть ничѣмъ инымъ въ настоящую короткую сессію. Уже рѣшено было, что судья, на котораго возложили слѣдствіе въ Танкервиллѣ, отправится туда въ началѣ января, и если, по изслѣдованіи, мѣсто останется за нашимъ героемъ, онъ вступитъ въ свои права безъ дальнѣйшихъ околичностей относительно Танкервилля. Въ противномъ случаѣ предъ нимъ разверзнется бездна совершеннаго бездѣйствія и пустоты. Ему надо будетъ пристроить себя къ чему-нибудь; но онъ не имѣлъ ни малѣйшаго понятія, куда и какъ. У него достанетъ средствъ прожить годъ или два, а за тѣмъ, и даже въ-теченіе этого времени, все будетъ мрачно. Если бы ему удалось занять мѣсто въ парламентѣ, въ его власти было бы сдѣлать новое усиліе.
   Онъ рѣшилъ, что проведетъ Рождество у лорда Брентфорда и лэди Лоры Кеннеди въ Дрезденѣ, и назначилъ уже день, когда будетъ тамъ. Однако, ему пришлось отложить свою поѣздку изъ-за другого приглашенія, которое очень изумило его, но и отказаться ему не представлялось никакой возможности. Приглашеніе явилось въ слѣдующей формѣ:

9-го ноября, Лофлинтеръ.

"Любезный сэръ,

   "Я извѣстился письмомъ изъ Дрездена, что вы въ Лондонѣ на пути къ графу Брентфорду, у котораго располагаете провести нѣсколько дней. Разумѣется, вы увидитесь съ моею женой, лэди Лорою Кеннеди.
   "Я никогда не понималъ и конечно ужъ никогда не одобрялъ нарушеніе моею женою обѣта, когда она удалилась изъ моего дома. Я никогда не гонялъ ее и часто просилъ вернуться. Каковы бы ни были ея чувства или мои, долгъ предписываетъ ей находиться здѣсь, а мнѣ принять ее подъ мой кровъ. Это я всегда былъ готовъ сдѣлать и всегда буду. Если бы европейскіе законы достаточно были ясны и понятны, я принудилъ бы ее вернуться ко мнѣ въ домъ -- потому что она грѣшитъ, оставаясь вдали отъ него, и я грѣшилъ бы, не пользуясь всѣми средствами, какими снабжаетъ меня. законъ для надлежащаго наблюденія за моею собственною женой. Я вхожу съ вами въ такія подробности, хотя мы эти годы совсѣмъ не видались, потому что было время, когда вы коротко знали мои семейныя обстоятельства.
   "Съ-тѣхъ поръ, какъ меня оставила жена, я не имѣлъ средствъ сообщаться съ нею чрезъ общаго пріятеля. Услыхавъ же теперь, что вы намѣрены навѣстить ее въ Дрезденѣ, я сильно желаю васъ видѣть, чтобы дать словесное порученіе къ ней. Здоровье мое, которое плохо, и образъ жизни, который я теперь веду, не позволяютъ мнѣ ѣхать съ этой цѣлью въ Лондонъ, потому я прошу васъ изъ христіанскаго милосердія навѣстить меня въ Лофлинтерѣ. Какъ католикъ, вы не можете не считать брачнаго союза нерасторжимымъ. По-крайней-мѣрѣ, вы не можете находить справедливымъ, чтобы онъ былъ отвергнутъ по капризу раздражительной женщины, которая не можетъ и никогда не могла указать на причину, по которой уклонилась отъ покровительства мужа.
   "Мнѣ надо сказать вамъ многое и я надѣюсь, что вы пріѣдете. Не стану просить васъ продлить посѣщеніе, такъ какъ не могу предложить удовольствій. Матушка живетъ со мною, но за этимъ исключеніемъ я совершенно одинъ. Съ-тѣхъ-поръ, какъ меня бросила жена, я считаю неприличнымъ пировать съ гостями или пользоваться свѣтскими удовольствіями. Я жилъ все время вдовцомъ. Не могу предложить вамъ даже охотиться съ ружьемъ: у меня нѣтъ лѣсничаго въ горахъ. Разумѣется, въ рѣкахъ водится рыба; дары Божіи не изсякаютъ, какъ недостойны ихъ ни оказывались бы люди, но кажется, теперь не время для рыбной ловли. Я прошу васъ пріѣхать ко мнѣ не для удовольствія, но для исполненія христіанской обязанности.
   "Искренно вашъ

"РОБЕРТЪ КЕННЕДИ."

   "Финіасу Финну, эск."
   Прочитавъ письмо, Финіасъ тотчасъ увидалъ, что ѣхать неизбѣжно. Посѣщеніе будетъ очень непріятно, но должно быть сдѣлано. Итакъ, онъ написалъ Кеннеди два слова, назначая день, когда будетъ, а лэди Лору извѣстилъ, что долженъ отложить поѣздку въ Дрезденъ на недѣлю, сообщая вмѣстѣ съ тѣмъ и причину отсрочки. Какъ только пренія объ адресѣ пришли къ концу, Финнъ отправился въ Лофлинтеръ.
   Безчисленныя воспоминанія осаждали его во время пути. По разнымъ обстоятельствамъ въ ту раннюю эпоху его молодости -- которая недавно еще казалась отдѣлена отъ остальной его жизни такою рѣзкою чертой -- онъ находился въ короткихъ отношеніяхъ съ Кеннеди и его женою. Онъ въ первый разъ ѣздилъ въ Лофлинтеръ, не гостемъ лэди Лоры -- она тогда замужемъ не была, даже и не помолвлена -- но по ея настоянію скорѣе чѣмъ по просьбѣ Кеннеди. Тамъ онъ просилъ руки лэди Лоры и она сообщила ему, что дала слово владѣльцу помѣстья. Онъ живо помнилъ ударъ, точно онъ вынесъ его вчера, однако боль отъ него длилась недолго. Хотя отвергнутый тогда, онъ постояно былъ лучшимъ другомъ этой женщины -- избраннымъ другомъ по какому-то особенному способу. Когда онъ полюбилъ другую, эта пріятельница негодовала за его неудачу со всею женственной ревностью. Онъ спасъ жизнь ея мужа и сдѣлался тогда его другомъ на холодномъ основаніи признательности. Мужъ сталъ ревновать, завязались ссоры и неподходящіе супруги разошлись на гибель обоихъ относительно матеріальныхъ удобствъ и счастья въ жизни. Тогда онъ съ своей стороны также былъ изгнанъ, такъ сказать, изъ свѣта, и лэди Лора Стэндишъ съ Робертомъ Кеннеди казались ему какъ бы жителями другого полушарія. Теперь онъ долженъ видѣться съ ними обоими отдѣльно и будетъ посредникомъ между ними. Онъ зналъ, или по-крайней мѣрѣ полагалъ, что всякое сообщеніе между ними не поведетъ ни къ чему.
   Совсѣмъ стемнѣло, когда онъ подъѣхалъ къ лофлинтерскому дому въ наемномъ экипажѣ изъ Каллендера, сосѣдняго мѣстечка. Когда онъ прибылъ сюда въ первый разъ, теперь уже лѣтъ шесть или семь назадъ, то находился въ обществѣ Рэтлера, и это обстоятельство врѣзалось у него въ памяти. Онъ хорошо помнилъ, какъ лэди Лора пожурила его, зачѣмъ онъ выбралъ себѣ подобнаго спутника. Она просила его выбирать другихъ друзей -- друзей, которые выше стояли бы въ мнѣніи свѣта и руководились цѣлями болѣе благородными. Онъ такъ и поступилъ, отчасти по ея настоянію, и добился успѣха. Тѣмъ не менѣе, Рэтлеръ былъ теперь въ свѣтѣ чѣмъ-нибудь, а онъ ничѣмъ. Помнилъ онъ также, какъ тревожился тогда по поводу слуги, не зная еще, требуетъ ли приличіе или не требуетъ, чтобы онъ имѣлъ съ собою камердинера. Онъ взялъ человѣка и какъ же стыдился, что сдѣлалъ это! Теперь у него слуги не было, ни роскошной обстановки багажа, ни ружья, ни изысканнаго костюма для прогулокъ по горамъ. Тогда его сердце было переполнено, когда онъ подъѣзжалъ къ Лофлинтеру, и теперь не менѣе. Тогда онъ рѣшился сказать нѣсколько словъ лэди Лорѣ, и не зналъ, какъ сказать ихъ. Теперь онъ будетъ вызванъ сказать нѣсколько словъ мужу лэди Лоры, и задача была ему почти не подъ силу.
   Дверь подъѣзда отворилъ старый слуга, весь въ черномъ, который тотчасъ предложилъ вести его въ приготовленную ему комнату. Онъ осмотрѣлся вокругъ въ обширной передней, прежде полной признаковъ жизни, и тотчасъ почувствовалъ мертвенную пустоту. Невыразимый холодъ пронизалъ его насквозь и онъ замѣтилъ, что въ громадномъ каминѣ не было ни одной искры огня. Обѣдъ, сказалъ ему слуга, будетъ поданъ въ половинѣ восьмого; не пожелаетъ ли мистеръ Финнъ переодѣться? Разумѣется, онъ пожелалъ, и такъ какъ уже былъ восьмой часъ въ половинѣ, то онъ поспѣшилъ наверхъ въ свою комнату. И здѣсь было холодно и мрачно. Въ каминѣ не оказывалось огня, а слуга оставилъ ему одну только свѣчу. На туалетѣ стояли подсвѣчники, но безъ свѣчей. Старый слуга предложилъ ему теплой воды, но она все что-то не являлась. Въ самые тяжелые дни бѣдности Финнъ не терпѣлъ отъ такихъ неудобствъ, а между тѣмъ Кеннеди былъ однимъ изъ богатѣйшихъ владѣльцевъ въ Великобританіи.
   Финнъ одѣлся и сошелъ внизъ, не зная, гдѣ ему отыскивать хозяина и его мать. Двери онъ узнавалъ и помнилъ комнаты, куда онѣ вели, но по видимому ихъ негостепріимно заперли отъ него; онъ поневолѣ прошелъ въ холодную переднюю. Тутъ его ждалъ старый слуга, который провелъ его въ небольшую гостиную и доложилъ, что здоровье мистера Кеннеди не позволяетъ ему кушать поздно. Итакъ, онъ будетъ обѣдать одинъ и Кеннеди приметъ его послѣ обѣда! Онъ вспыхнулъ отъ гнѣва. Съ нимъ поступалъ такимъ образомъ человѣкъ, для котораго -- не принимая въ соображеніе ни собственныхъ удобствъ, ни удовольствія -- онъ проѣхалъ длинный и непріятный путь! Не лучше ли ему тотчасъ оставить домъ, не видавшись съ хозяиномъ? Вдругъ онъ вспомнилъ слухи, повторяемые шепотомъ, что Кеннеди помѣшался. Это уняло его раздраженіе и онъ согласился сѣсть за столъ.
   Обѣдъ былъ жалкій. Кусочекъ дряблой бѣлой рыбы, на счетъ свойства которой Финіасъ находился въ сомнѣніи, бифстексъ, котораго свойство не представляло ничего сомнительнаго, и небольшой помятый тортъ, привезенный, какъ подумалъ Финнъ, изъ кандитерской въ Каллендерѣ -- вотъ все, изъ чего обѣдъ состоялъ. Былъ хересъ на столѣ, очень теплый, но въ очень небольшомъ количествѣ. Была и бутылка бордоскаго, отъ котораго однако Финіасъ, вообще не прихотливый на вина, рѣшительно отказался послѣ первой пробы. Мрачный старый слуга, который не отходилъ отъ него во время обѣда, подчивалъ его этимъ бордоскимъ такъ настойчиво, какъ будто вся слава о гостепріимствѣ въ Лофлинтерѣ только отъ него и зависѣла. Столько есть людей, которыми не достигнуто вожделѣннаго довольства, что Калебы Бальдерстоны {Вѣрный и преданный дворецкій въ романѣ Вальтеръ-Скотта "Ламермурская Невѣста", который самъ терпитъ лишенія, но всячески силится показать, что въ домѣ всего сполна. Пр. Пер.} тѣхъ домовъ, гдѣ изобиліе не льется рѣкою, почти правы, когда желаютъ, чтобы кубки Гладстона обходили вокругъ стола нетронутые! Финіасъ не былъ пристрастепъ къ ѣдѣ или къ питью. Онъ потрепалъ вилкою рыбы, не думая о ней. Надъ бифштекомъ онъ трудился мужественно. Торту онъ придалъ новую складку и оставилъ его безъ вздоха. Но когда старикъ предложилъ ему къ сыру въ третій разъ убійственный напитокъ, онъ съ досадой потребовалъ стаканъ пива. Старикъ поплелся изъ комнаты, переваливаясь и, по возвращеніи, подалъ ему крошечную рюмочку водки, которую назвалъ усквебой. Обрадовавшись и водкѣ, Финіасъ не упоминалъ болѣе о пивѣ и обѣдъ былъ конченъ.
   Онъ всталъ такъ быстро, что слуга не посмѣлъ спросить его, не посидитъ ли онъ еще за рюмкою вина. Нѣкоторый намекъ правда чувствовался въ вопросѣ: "Угодно ли ему будетъ сейчасъ видѣть барина, или онъ желаетъ погодить съ минуту?" Финіасъ сказалъ, что пойдетъ сейчасъ, и его провели обратно чрезъ переднюю во внутренній коридоръ, котораго онъ прежде не проходилъ, и ввели въ комнату, всегда носившую названіе "бариновой комнаты". Робертъ Кеннеди всталъ, чтобы принять его.
   Финіасъ отлично зналъ его года. Ему не было еще пятидесяти, а смотрѣлъ онъ семидесятилѣтнимъ старикомъ. Онъ всегда былъ худощавъ, но теперь худощавѣе чѣмъ когда-либо. Онъ очень посѣдѣлъ и до того сгорбился, что хотя сдѣлалъ шага два на встрѣчу къ гостю, казалось, какъ-будто онъ не далъ себѣ труда выпрямиться во весь ростъ.
   -- Не правда ли, вы находите во мнѣ большую перемѣну? сказалъ онъ.
   Перемѣна была такъ разительна, что отрицать ее не было возможности, и Финіасъ пробормоталъ что-то въ родѣ сожалѣнія, что здоровье его такъ плохо.
   -- Душа больна -- не тѣло, мистеръ Финнъ. Все ея дѣло... ея дѣло. Жизнь для меня не легка и обязанности, налагаемыя жизнью, не легки. Когда я женился, моя жена стала кость отъ кости моей, плоть отъ плоти. Развѣ я могу лишиться собственныхъ костей и плоти... зная, что онѣ не у Господа, а подвергаются кознямъ дьявола... и продолжать жить, какъ человѣкъ здоровый? Схорони я ее, мнѣ было бы легче. Надѣюсь, что позаботились о вашихъ удобствахъ, мистеръ Финнъ?
   -- О, конечно! возразилъ Финіасъ.
   -- Лофлинтеръ теперь ни для кого не можетъ быть пріятенъ. Какъ принимать гостей человѣку, брошенному женою? Мнѣ стыдно смотрѣть въ лицо даже пріятелю, мистеръ Финнъ.
   Говоря это, онъ поднялъ раскрытую руку, какъ будто желая заслонить себя. Финіасъ самъ не зналъ, что сильнѣе поразило его, комизмъ ли движенія, или трагичность чувства.
   -- Что я сдѣлалъ, чтобы она бросила меня? Билъ я ее? Невѣренъ что-ли былъ? Не пользовалась ли она половиною всего моего достоянія? Пугалъ я ее какими-либо суровыми словами, или требовалъ отъ нея тяжелаго труда? Не дѣлился ли я съ нею всѣми мыслями, открывая ей даже мои сокровеннѣйшія намѣренія? Въ дѣлахъ этого міра и того лучшаго, будущаго, не была ли она для меня всѣмъ? Развѣ не было она вполнѣ моею женой? Знаете ли вы, мистеръ Финнъ, что побудило ее уйти?
   Онъ сдѣлалъ вопросовъ двѣнадцать. На одиннадцать первыхъ отвѣта, очевидно, не требовалось. Они были сдѣланы съ патетическимъ достоинствомъ, которое такъ легко вложить въ вопросительный складъ рѣчи. Но Финіасъ тотчасъ почувствовалъ, что обязанъ отвѣчать на двѣнадцатый. Кеннеди сдѣлалъ его, подмигнувъ, понизивъ голосъ и скорчивъ хитрую гримасу, которая страшно была смѣшна.
   -- Вѣроятно, вы знаете, сказалъ Кеннеди, опять подмигнувъ и выставивъ впередъ подбородокъ.
   -- Полагаю, что она была несчастлива.
   -- Несчастлива? А какое право она имѣла разсчитывать на счастье? Развѣ вѣра учитъ насъ ожидать счастья на землѣ? Развѣ не говорится намъ, что въ этомъ подлунномъ мірѣ счастья нѣтъ, а надо искать его тамъ?
   Говоря это, онъ протянулъ лѣвую руку къ потолку.
   -- Почему бы однако ей быть несчастливой? Чего ей недоставало? Жаловалась она на меня, мистеръ Финнъ?
   -- Никогда, только говорила, что вы не сходитесь характерами.
   -- Одно время я думалъ, что вы подучили ее уйти.
   -- Ничего подобнаго!
   -- Она сообщила вамъ свое намѣреніе?
   -- Нѣтъ, насколько помню, пока не рѣшилась окончательно и пока отецъ не согласился принять ее къ себѣ. Разумѣется, я зналъ, что были непріятности.
   -- Какія непріятности? Изъ-за чего непріятности? Она не хотѣла, чтобы вы обѣдали со мною въ Лондонѣ. И до сего времени не знаю причины. Когда она поступала нехорошо, само собою, я долженъ былъ сказать ей это. Кто же долженъ, если не мужъ? Будь вы ея мужемъ, а я простымъ знакомымъ, тогда я могъ бы говорить только то, что мнѣ угодно. Возмущаются противъ ига, потому что оно иго. Однако покоряются игу, зная, что это иго. Все отъ дьявола. Вы думаете, что пасторъ все можетъ поправить?
   -- Нѣтъ, не думаю, возразилъ Финіасъ.
   -- Ничто не наставитъ на путь истины, кромѣ любви къ Богу; а когда женщина слишкомъ горда, чтобы молить Его, то можно предсказать навѣрно подобныя бѣдствія. Она, видите ли, въ церковь не хотѣла идти по вечерамъ въ воскресенье, а вмѣсто того присутствовала на какихъ-то митингахъ Беліаля въ домѣ отца.
   Фаніасъ помнилъ эти митинги Беліаля, на которыхъ онъ, вмѣстѣ съ другими, бывало обсуждалъ политическіе интересы настоящей минуты.
   -- Когда она настояла на нарушеніи заповѣди Господней и оскверненіи дня Господня, я уже зналъ, что выйдетъ.
   -- Сомнѣваюсь, мистеръ Кеннеди, чтобы мужъ имѣлъ право требовать отъ жены совершенно одинаковаго съ нимъ взгляда на религіозные вопросы. Если же онъ ставитъ ей это въ непремѣнную обязанность, то долженъ удостовѣриться заранѣе.
   -- Ставитъ въ непремѣнную обязанность! Слово Божіе, полагаю, слѣдуетъ наблюдать!
   -- Есть люди, которые сомнѣваются относительно слова Божія.
   -- И тѣ люди будутъ прокляты, сказалъ Кеннеди, вставая.-- Анаѳема, прокляты!
   -- Женщинѣ непріятно слышать это.
   -- Я никогда не говорилъ ей. Она ничего подобнаго отъ меня не слышала. Въ жизнь я не говаривалъ ей суроваго слова. Заболитъ у нея хоть бы только голова, и я не отхожу отъ нея съ нѣжнѣйшей заботливостію. Отказа ей не было ни въ чемъ. Когда я замѣчу, что она нетерпѣлива, то выберу самую короткую проповѣдь для нашего вечерняго чтенія въ воскресенье, къ не малому неудобству моей матери.
   Финіасъ спросилъ себя, дѣйствительно ли могло въ этомъ быть неудобство для старой мистрисъ Кеннеди. Возможно ли, чтобы какое-либо человѣческое существо предпочитало длинную проповѣдь короткой -- кромѣ того, кто проповѣдуетъ или читаетъ проповѣдь вслухъ?
   -- Я дѣлалъ для нея все за свѣтѣ. Право я думаю, что вы должны знать, изъ-за чего она ушла, мистеръ Финнъ.
   -- Ничего не знаю, кромѣ того, что сказалъ.
   -- Одно время я думалъ, что она...
   -- Ничего другого и быть не могло, сурово перебилъ Финіасъ, опасаясь, что бѣдный помѣшанный выразитъ предположеніе, которое будетъ до крайности непріятно.-- Она чувствовала, что не составляетъ вашего счастья.
   -- Я не требовалъ, чтобъ она составляла мое счастье. Я не ожидаю быть счастливымъ. Требовалъ я отъ нея одного исполненія долга. Вѣдь вы были влюблены въ нее, мистеръ Финнъ?
   -- Разумѣется. Я былъ влюбленъ въ лэди Лору Стэндишъ.
   -- Ахъ, да! Конечно, тутъ грѣха не было, но въ подобныхъ случаяхъ людямъ лучше потомъ держаться поодаль. Я никогда васъ не ревновалъ, какъ вамъ извѣстно.
   -- Надѣюсь, что нѣтъ.
   -- Однако, я и не вижу причины для васъ ѣхать такую даль въ Дрезденъ, чтобы навѣстить ее. Что изъ этого выйдетъ хорошаго? Я нахожу, что вы сдѣлаете гораздо лучше, если останетесь въ Англіи, мистеръ Финнъ, право лучше. Не прилично холостому молодому человѣку мчаться чуть не чрезъ всю Европу для свиданія съ женщиной, которая не живетъ съ мужемъ и была нѣкогда влюблена въ него... то-есть, въ которую онъ нѣкогда былъ влюбленъ. Это нечестиво, мистеръ Финнъ, и я прошу, чтобы вы этого не дѣлали.
   Финіасъ понялъ, что былъ грубо обманутъ. Его просили пріѣхать въ Лофлинтеръ за порученіемъ мужа къ женѣ, а теперь мужъ пользовался его обязательнымъ пріѣздомъ, чтобы запрещать ему поѣздку въ Дрезденъ на какомъ-то нелѣпомъ основаніи ревности. Онъ зналъ, что этотъ человѣкъ помѣшанъ и сердиться на него нельзя, но онъ не былъ настолько помѣшанъ, чтобы не требовалъ разумнаго отвѣта, и въ помѣшательствѣ его была извѣстная послѣдовательность.
   -- Лэди Лора Кеннеди живетъ съ отцомъ, сказалъ Финіасъ.
   -- Полноте... это старый враль!
   -- Лэди Лора Кеннеди живетъ съ отцомъ, повторилъ Финіасъ:-- и я ѣду въ домъ графа Брентфорда.
   -- Кто писалъ къ вамъ, приглашая пріѣхать?
   -- Писала лэди Лора.
   -- А!... моя жена! Какое право она имѣла писать къ вамъ, когда мои призывы даже не удостоиваетъ отвѣта? Она моя жена... моя жена! Предъ Богомъ мы стали одною плотью и даже людскіе законы не посмѣли разлучить насъ. Какъ мужъ лэди Лоры Кеннеди, я требую, мистеръ Финнъ, чтобъ вы не искали свиданія съ нею!
   Говоря это, онъ всталъ, взявшись за щипцы. Кресло, въ которомъ онъ сидѣлъ, стояло на коврѣ предъ каминомъ, и очень могло быть, что надо было помѣшать огонь. Однако, пока онъ стоялъ, сгорбившись, съ щипцами въ правой рукѣ и взоромъ, все еще устремленнымъ на лицо гостя, цѣль его движенія была сомнительна. Могло это быть угрозой, могло и просто быть намѣреніемъ исполнить полезное домашнее дѣло. Но Финіасъ, считая его помѣшаннымъ, также всталъ и держался насторожѣ. Концы щипцовъ несомнѣнно поднялись кверху, но едва Финіасъ выпрямился во весь ростъ, какъ они постепенно стали опускаться и наконецъ скрылись въ угольяхъ. Тѣмъ не менѣе Финіасъ никогда не могъ опредѣлить дѣйствительно ли Кеннеди исполнилъ то, для чего всталъ.
   -- Послѣ сказаннаго вы, вѣроятно, отступитесь отъ вашего намѣренія? сказалъ Кеннеди.
   -- Я непремѣнно поѣду въ Дрезденъ, возразилъ Финіасъ.-- Если вамъ нужно что-либо передать, я приму порученіе.
   -- Такъ вы будете прокляты съ прелюбодѣями! вскричалъ владѣлецъ Лофлинтера.-- Чрезъ подобнаго человѣка я никакого порученія не пошлю. Съ первой минуты какъ увидалъ васъ, я зналъ, что вы въ числѣ сыновъ Аполліона {Злой духъ въ еврейской демонологіи, также называемый Авадономъ, ангеломъ бездны. Пр. Пер.}. Но грѣхъ былъ мой. Зачѣмъ мнѣ было приглашать въ домъ язычника, человѣка, увѣряющаго, что крошка хлѣба самъ Господь, паписта, измѣнника и отечеству, и Спасителю? Когда она пожелала этого, я зналъ, что мнѣ не слѣдовало соглашаться. Да... все вы надѣлали, вы, вы, вы! Если она будетъ отверженницею, гибель ея души падетъ двойнымъ гнетомъ на вашу.
   Выйти изъ комнаты и оставить домъ какъ можно ранѣе на другое утро было теперь единственной цѣлью, къ которой слѣдовало стремиться. Что его присутствіе имѣло очень вредное вліяніе на Кеннеди, не подлежало сомнѣнію въ глазахъ Финна, и такъ же вѣрно было то, что несчастному не предоставляли бы свободы дѣйствій, будь его обычное положеніе всегда таково, какъ теперь, Финіасу говорили, что "бѣдный Кеннеди" сошелъ съ ума, какъ часто говорится о людяхъ, если они отклоняются отъ обычной колеи жизни. Но сумасшедшій въ этомъ случаѣ отклонился ужъ чрезчуръ далеко отъ колеи... такъ далеко, что Финіасу онъ показался рѣшительно опаснымъ.
   -- Кажется, мнѣ всего лучше пожелать вамъ доброй ночи, сказалъ онъ.
   -- Постойте, мистеръ Финнъ!
   -- Что вамъ угодно?
   -- Надѣюсь, вы не надѣлаете мнѣ тамъ еще болѣе вреда?
   -- Разумѣется, нѣтъ.
   -- Вы не скажете ей, что я вамъ говорилъ?
   -- Ничего не скажу, что подало бы поводъ думать, что вы имѣете о ней не такое высокое мнѣніе, какое она заслуживаетъ.
   -- Доброй ночи!
   -- Доброй ночи! повторилъ Финіасъ и вышелъ изъ комнаты.
   Было всего девять часовъ, однако ему ничего другого не оставалось, какъ идти лечь. Онъ отыскалъ дорогу обратно къ передней и оттуда наверхъ въ свою комнату. Но тамъ не было огня въ каминѣ, а ночь была холодная. Онъ подошелъ къ окну и поднялъ его на минуту, чтобы прислушаться къ знакомому звуку паденія Линтера. Хотя ночь была темная и бурная, мрачная, сырая ноябрьская ночь, онъ охотно вышелъ бы изъ дома и забрался на вышину горы ради старыхъ воспоминаній, не будь того, что онъ опасался найти при возвращеніи негостепріимный домъ положительно запертымъ. Онъ позвонилъ два раза и, погодя немного, старый слуга явился на звонъ.
   -- Можно ли попросить мнѣ чаю? сказалъ Финіасъ.
   Старикъ покачалъ головой и выразилъ сомнѣніе, чтобы въ домѣ оказался кипятокъ въ такой поздній часъ.
   -- Такъ нельзя ли утромъ подать мнѣ завтракъ въ семь часовъ, а въ половинѣ восьмого дать мнѣ какой-нибудь экипажъ, чтобы ѣхать въ Каллендеръ?
   Старикъ снова покачалъ головой, точно его ошеломило такое чудовищное требованіе; но Финіасъ настоятельно потребовалъ, чтобы его просьбу передали хозяину дома. На счетъ завтрака онъ равнодушенъ, говорилъ онъ, но экипажъ ему необходимъ. Онъ получилъ и то и другое; на другое утро онъ уѣхалъ рано. Кеннеди онъ не видалъ болѣе, съ его матерью такъ и не обмѣнялся ни единымъ словомъ. И до того онъ торопился вырваться изъ дома, гдѣ испыталъ столько непріятнаго, и пожалуй могъ испытать еще болѣе, что даже не погулялъ по лугу, который отдѣлялъ гравіемъ усыпанную площадку у крыльца отъ водопада.
   

Глава XI.
ЖЕНА, ИЗМѢНЯЮЩАЯ СВОЕМУ ДОЛГУ.

   По возвращеніи въ Лондонъ, Финіасъ написалъ два слова лэди Чильтернъ, согласно обѣщанію, которое она взяла съ него. Она желала знать, въ какомъ положеніи находится зять ея мужа, и когда узнала, что Финіасъ ѣдетъ въ Лофлинтеръ, просила сказать ей всю правду.
   "Онъ сдѣлался какимъ-то страннымъ и мрачнымъ чудакомъ", писалъ Финіасъ. "Я не думаю, чтобы онъ совсѣмъ былъ помѣшанъ, но онъ находится въ такомъ состояніи, что конечно ни одинъ другъ не посовѣтуетъ лэди Лорѣ вернуться къ нему. Онъ предался по видимому какому-то мрачному фанатизму... и скряжничеству. Я имѣлъ съ нимъ только одно свиданіе, и оно было въ высшей степени непріятно."
   Послѣ двухъ дней пребыванія въ Лондонѣ, гдѣ раздѣлялъ, насколько возможно въ такой короткій срокъ, всеобщій ужасъ по поводу низости и успѣха Добени, онъ отправился въ Дрезденъ.
   Онъ нашелъ лорда Брентфорда въ обширномъ домѣ, окруженномъ садомъ, который стоялъ на самомъ рубежѣ города съ сѣверной стороны. Дрезденъ, вообще говоря, опрятный, веселый городъ, который съ перваго взгляда представляется пріѣзжему уютнымъ мѣстомъ, гдѣ люди оживлены, исполнены веселости, а главное общительности. Такой пріятный видъ имѣютъ не многіе города какъ въ Старомъ, такъ и Новомъ Свѣтѣ, и едва ли чаще въ Германіи, чѣмъ гдѣ-либо. Лейпцигъ кипитъ дѣятельностью, по не смотритъ общительнымъ. Вѣна многолюдна, но улицы ея печальны. Мюнхенъ уютенъ, но въ немъ нѣтъ движенія дѣятельности. Франкфуртъ и практиченъ, и живописенъ, но грязенъ и по видимому чуждъ веселья. Дрезденъ имѣетъ многое, что говоритъ въ его пользу, и если бы лордъ Брентфордъ съ дочерью поѣхали за границу для удобной общественной жизни, свободной и пріятной, выборъ ихъ былъ бы удаченъ. Въ настоящемъ же положеніи дѣла, каждый изъ вышепомянутыхъ городовъ представлялъ, бы имъ одинаковыя условія съ Дрезденомъ: общества они не видѣли и нѣсколько не интересовались окружавшими ихъ предметами. Графъ находилъ, что Дрезденъ очень холоденъ зимою и очень душенъ лѣтомъ, а онъ не любилъ ни холода, ни духоты. Но онъ составилъ себѣ мнѣніе, что всѣ города, да и все вообще, одинаково непріятно, и потому оставался въ Дрезденѣ, почти ежедневно ворча на климатъ и на общество.
   Когда Финіасъ подъѣхалъ къ дому, онъ задавался вопросомъ, не сдѣлалъ ли онъ такой же глупости, посѣтивъ лорда Брентфорда, какую сдѣлалъ, поѣхавъ въ Лофлинтеръ. Его дружескія отношенія съ старымъ графомъ были очень непостоянны и ссоры между ними едва ли бывали не сильнѣе дружбы. Онъ часто бывалъ счастливъ въ домѣ графа, но счастье это не имѣло источникомъ расположеніе къ нему самому. Какъ почувствуетъ онъ себя, если графъ окажется такъ же неучтивъ, какъ былъ его зять? Въ прежнее время графъ могъ быть очень непріятенъ; по всему вѣроятію, не утратилъ этой способности и теперь. Изъ всѣхъ нашихъ свойствъ это не оставляетъ насъ всего долѣе. Финнъ думалъ о всемъ этомъ, когда очутился у входа въ домъ, занимаемый графомъ. Онъ ѣхалъ всю ночь и сильно озябъ. Въ Лейпцигѣ была номинальная остановка въ двадцать минутъ, но по разнымъ соображеніямъ станціоннаго персонала она сократилась до пяти минутъ всего-на всего. Это было очень рано утромъ и только дало ему возможность проглотить стаканъ кофею. Теперь дѣло шло ужъ къ десяти часамъ и завтракъ становился для него вопросомъ капитальнымъ. Онъ даже жалѣлъ, зачѣмъ не завернулъ сначала въ гостиницу.
   Вскорѣ онъ очутился въ передней посреди кучки лакеевъ, между которыми узналъ лицо, видѣнное въ Сольсби. Однако, ему не дали времени осмотрѣться вокругъ. Едва онъ ступилъ чрезъ порогъ, какъ лэди Лора Кеннеди была въ его объятіяхъ. Онъ не успѣлъ взглянуть ей въ лицо, какъ она уже кинулась къ нему на встрѣчу, приложила щеку къ его губамъ и пожимала обѣ его руки.
   -- О, другъ мой! говорила она: -- дорогой другъ! какъ вы добры, что пріѣхали ко мнѣ! Какъ добры, что пріѣхали!
   И она ввела его въ большую комнату, гдѣ накрытъ былъ завтракъ у камина, такъ и напоминавшаго уютные англійскіе домашніе камельки.
   -- Какъ вы озябли, я думаю, и какъ должны быть голодны! Подать вамъ сейчасъ завтракъ или вы сперва хотите переодѣться? Прошу быть какъ дома, точно мы братъ и сестра. Никакихъ церемоній, слышите?
   Она опять пожала ему руку. Онъ же еще не успѣлъ порядкомъ взглянуть ей въ лицо, а теперь не могъ: онъ зналъ, что она плакала.
   -- Такъ я сведу васъ въ вашу комнату, сказала она, когда Финнъ рѣшилъ сперва умыться, а потомъ завтракать.-- Сама сведу -- мой собственный дорогой. И воду бы снесла, если бы не знала, что все уже приготовлено. Сколько вы тамъ останетесь? Полчаса? Очень хорошо. И вы предпочтете чаю, не правда ли?
   -- Разумѣется, чаю.
   -- Я сама вамъ приготовлю. Папа никогда не сходитъ внизъ ранѣе двухъ часовъ; у насъ все утро впереди для бесѣды. О! Финіасъ, какое удовольствіе слышать вашъ голосъ опять! Вы были въ Лофлинтерѣ?
   -- Былъ.
   -- Какая доброта съ вашей стороны! Но я не стану разспрашивать теперь. Здѣсь вы должны довольствоваться печкой, у насъ нѣтъ каминовъ въ спальняхъ. Надѣюсь, что вамъ будетъ удобно. Не оставайтесь въ отсутствіи болѣе получаса; я буду ждать васъ съ нетерпѣніемъ.
   Хотя и побужденный такимъ образомъ торопиться, онъ постоялъ съ минуту у теплой печки, чтобы собрать мысли. Прошло два года съ-тѣхъ-поръ, какъ онъ видѣлся съ этою женщиной и въ то время ихъ скорѣе связывало воспоминаніе о старой дружбѣ, чѣмъ привязанность въ настоящемъ. Въ послѣднія недѣли ихъ короткихъ отношеній она не скрыла отъ него, что намѣрена разъѣхаться съ мужемъ; но она такъ поставила вопросъ, какъ будто высказать это ему былъ ея долгъ, опредѣленная часть собственной защиты своихъ дѣйствій. А во время послѣднихъ событій ея жизни въ Лондонѣ -- той жизни, къ которой онъ былъ причастенъ -- она вообще относилась къ нему враждебно или по-крайней-мѣрѣ желала держаться поодаль. Она наговорила ему много суроваго, обвиняя его въ холодности, въ безсердечіи, въ равнодушіи, никогда не старалась польстить ему даже тою похвалой, которую онъ нѣкогда слышалъ отъ нея такъ часто и которую мущины охотно слышатъ отъ женщинъ. Тогда она была холодна къ нему, хотя съ горемъ порою намекала на время, когда онъ, по-крайней-мѣрѣ, не былъ холоденъ къ ней. Она упрекала его и въ то же время отворачивалась отъ него. Она отвергала его, сначала какъ жениха, потомъ какъ друга; до-сихъ-поръ онъ не былъ въ состояніи измѣрить глубину ея чувства къ нему, лежавшаго въ основаніи всѣхъ ея дѣйствій. Стоя же тутъ и обдумывая все, онъ начиналъ понимать его.
   Какъ естественно было ея поведеніе при встрѣчѣ съ нимъ и какъ согласно съ тѣмъ, чего можно ожидать отъ искренней, чистосердечной и честной женщины! Всѣ ея мысли обращены были сперва на его маленькія личныя потребности -- чтобы отогрѣть его, накормить и доставить внѣшній комфортъ. Какъ глубоко ни были бы горе или любовь, человѣкъ можетъ озябнуть, путешествуя зимою, и можетъ проголодаться, если ѣхалъ всю ночь напролетъ. А женщина, настоящая женщина, искренняя и добрая, всегда находитъ наслажденіе въ заботѣ объ удобствахъ друга. Видѣть, что человѣкъ ѣстъ и пьетъ, сидя въ туфляхъ въ покойномъ креслѣ, истинное наслажденіе для любящаго женскаго сердца. Намедни я услыхалъ, что дѣвушка сама осмотрѣла комнату, приготовленную для мущины въ домѣ ея матери, и тотчасъ понялъ, что она любитъ его, хотя никогда прежде этого не воображалъ. Стоя теперь у печки, Финіасъ видѣлъ ясно, что эта женщина любитъ его горячо. Она бросилась ему въ объятія и дала поцѣловать себя въ лицо. Она жала ему руки и крѣпко обнимала его, явно высказывая, что въ самомъ горѣ своемъ она могла быть осчастливлена его пріѣздомъ. Но онъ былъ такъ благороденъ, что не приписывалъ всему этому иного значенія, чѣмъ то, какое оно имѣло на самомъ дѣлѣ -- онъ былъ благороденъ и мужественно великодушенъ. Въ его характерѣ много было мягкости, нерѣшительности, пожалуй нѣкоторое отсутствіе силы воли, но тщеславія ни малѣйшаго оттѣнка. Женщины любили его и сознавались ему въ своей любви; онъ былъ и осчастливленъ, и приведенъ въ отчаяніе ихъ любовью. Однако, онъ никогда не чванился тѣмъ, что его любили. Онъ принималъ это какъ случайность въ его судьбѣ. Теперь въ его мысляхъ преобладало то, что эта женщина назвалась его сестрою, и онъ былъ исполненъ признательности.
   Тутъ онъ подумалъ о ея наружномъ видѣ. Онъ почти не имѣлъ времени глядѣть на нее, но сознавалъ безотчетно, что она постарѣла и похудѣла, что черты ея стали рѣзки, формы угловаты. Это не имѣло никакого вліянія на его чувства къ ней, но исполнило его глубокаго состраданія. Сначала, когда онъ познакомился съ нею, она была женщина видная -- не женственная и нѣжная, какъ Вайолетъ Эффингамъ, но красивая и блиставшая молодостью и здоровьемъ. Лѣта ихъ были одинаковы. Онъ зналъ это очень хорошо. Ей минуло тридцать-два года, не болѣе. Онъ чувствовалъ себя еще совсѣмъ молодымъ, о ней же не могъ думать какъ о молодой женщинѣ.
   Когда онъ сошелъ внизъ, она прислушивалась къ его шагамъ и встрѣтила его у двери.
   -- Сядьте теперь, сказала она: -- и наслаждайтесь комфортомъ -- если можете при нѣмецкой обстановкѣ. Нѣмцы вообще всегда опаздываютъ и никогда не даютъ другимъ времени. Это утверждаютъ всѣ. Остановка въ Лейпцигѣ просто ужасна, я знаю. Хорошій кофей, разумѣется, прекрасенъ; но какой толкъ въ немъ, если нѣтъ времени пить его? Вы должны отвѣдать нашей яичницы. Если мы умѣемъ что-нибудь приготовлять лучше васъ, такъ это яичницу. Да... это настоящая нѣмецкая колбаса. Она всегда стоитъ на столѣ, но нѣмцы, которые навѣщаютъ насъ, сами никогда до нея не касаются. Вы скушаете котлету, не правда ли? Я завтракала съ часъ назадъ. Мнѣ казалось лучше не ждать васъ, чтобы потомъ удобнѣе было вести бесѣду и услуживать вамъ. Я не ожидала, чтобы мнѣ что-нибудь могло доставить такое удовольствіе, какъ вашъ пріѣздъ. О, сколько намъ надо переговорить! Помните ли вы, когда мы видѣлись въ послѣдній разъ... вы уѣзжали тогда въ Ирландію?
   -- Очень помню.
   -- Увы, какимъ отдаленнымъ это прошедшее кажется мнѣ теперь! Но вы навѣрно не помните первый день, когда мы встрѣтились у мистера Мильдмэя -- еще я пригласила васъ къ намъ на Портмэнскій сквэръ, потому что Баррингтонъ отзывался съ похвалою о вашихъ способностяхъ?
   -- Я отлично помню мой пріѣздъ къ вамъ на Портмэнскій сквэръ.
   -- Это положило начало всему. О Боже! Боже! когда я вспоминаю все это, мнѣ такъ трудно уяснить себѣ, въ чемъ я была права, въ чемъ неправа! Если бы я поступила какъ слѣдуетъ, всѣ эти бѣдствія не обрушились бы за меня.
   -- Несчастье не всегда бываетъ заслужено.
   -- Я навѣрно заслужила сама. Вы можете курить здѣсь, если хотите.
   Финіасъ упорно отказывался.
   -- Можете, говорю вамъ. Папа сюда не входитъ, а мнѣ это все-равно. Дня въ два вы освоитесь здѣсь и поймете, какая вамъ предоставлена свобода. Разскажите мнѣ сперва о Вайолетъ. Счастлива она?
   -- Совершенно счастлива, кажется.
   -- Я знала, что онъ будетъ добръ къ ней. Но какъ ей нравится этотъ образъ жизни?
   -- Очень нравится.
   -- У нея ребенокъ и потому она счастлива. Она пишетъ, что это прелестнѣйшій мальчуганъ.
   -- Вполнѣ согласенъ. По видимому, всѣ очень довольны имъ, но говорятъ о немъ немного.
   -- Разумѣется, не говорятъ. Будь у васъ ребенокъ, Финіасъ, и вы дѣлали бы точно то же. Я любила бы своего ребенка болѣе всего на свѣтѣ, но говорить о немъ не стала бы никому. Для Вайолетъ, безъ сомнѣнія, мужъ выше всего. Это лежитъ въ ея натурѣ. Итакъ Освальдъ теперь совсѣмъ смиренъ?
   -- Не нахожу, чтобы онъ отличался этимъ на охотѣ.
   -- Но съ нею онъ кротокъ?
   -- Кажется, всегда. Она, знаете, очень ловкая женщина.
   -- Преловкая!
   -- И сумѣетъ уклониться отъ всякаго неудовольствія, восторженно прибавилъ Финіасъ.
   -- Тогда какъ я не умѣла избѣгнуть его на часъ. Упоминалось ли о поѣздкѣ въ Бельгію?
   -- Чильтернъ упоминалъ часто. Онъ заставилъ меня обнажить плечо, чтобы показать мѣсто, гдѣ онъ ранилъ меня.
   -- Какъ это похоже на Освальда.
   -- И онъ говорилъ, что пожертвовалъ бы тогда однимъ глазомъ, лишь бы убить меня, только Кольпипперъ не позволялъ ему ни подъ какимъ видомъ. Онъ чуть не разсорился съ своимъ секундантомъ, но тотъ упорно выставлялъ на видъ, что я не стрѣлялъ, и дѣлу конецъ. "Знаете, лучше, что такъ вышло", говорилъ онъ. И я соглашался съ нимъ.
   -- А Вайолетъ какъ приняла васъ?
   -- Какъ ангелъ... чѣмъ она и есть.
   -- Да, правда. Теперь я увѣрена, что она ангелъ. Но было время, когда я сердилась на нее, какъ вамъ извѣстно. Вы, мущины, встрѣчаете столько ангеловъ на вашемъ пути. Вы были честнѣе многихъ. Вы обыкновенно кончали съ прежнимъ ангеломъ, прежде чѣмъ приметесь за новый -- по-крайней-мѣрѣ, на сколько я могла судить.
   -- Это упрекъ, лэди Лора?
   -- Нѣтъ, мой другъ, о нѣтъ! Это все кончено. Я говорила себѣ, когда вы извѣстили меня о вашемъ пріѣздѣ, что я не скажу ни одного непріятнаго слова. И много другого еще говорила я себѣ!
   -- Что же еще?
   -- Что вы никогда не заслуживали непріятности -- по-крайней-мѣрѣ, отъ меня. Вы безспорно были самый простодушный человѣкъ на свѣтѣ.
   -- Не спорю.
   -- Мущины всегда простодушны, когда они искренны. Часто они бываютъ коварны какъ адъ и тогда они лукавѣе самого сатаны. Но человѣкъ честный судитъ о другихъ по себѣ -- почти безотчетно. Женщина можетъ быть правдива донельзя и вмѣстѣ хитра. Какъ хитро дѣйствовала Вайолетъ, однако никогда не обманывала своихъ поклонниковъ даже взглядомъ, я полагаю. Не такъ ли?
   -- Меня она никогда не обманывала, если вы то подразумѣваете. Она была вполнѣ равнодушна ко мнѣ и говорила мнѣ это въ лицо ясно и положительно.
   -- Далеко не вполнѣ... далеко не вполнѣ. Но я думаю, что она всегда любила Освальда. Она отказывала ему, разъ за разомъ, считая неразсудительнымъ подвергнуться такому риску; но я знала, что она не выйдеть не за кого другого. Какъ мало ее понимала лэди Бальдокъ! Я воображаю вашъ разговоръ съ старухой у Освальда!
   -- Представьте себѣ, Августа Боргэмъ монахиня!
   -- Какъ уморительно должно быть вышло, когда лэди Бальдокъ жаловалась на это вамъ!
   -- Я пожалѣлъ старуху отъ души.
   -- Конечно, вы пожалѣли -- у васъ такое мягкое сердце. Теперь не будемъ откладывать далѣе, Финіасъ. Разскажите мнѣ о немъ все, что знаете.
   

Глава XII.
КЕНИГШТЕЙНЪ.

   Финіасъ Финнъ и лэди Лора Кеннеди еще сидѣли вмѣстѣ, говоря о прошломъ, когда лакей вошелъ съ докладомъ, что "милордъ въ сосѣдней комнатѣ и готовъ принять мистера Финна."
   -- Вы найдете въ немъ большую перемѣну, сказала лэди Лора:-- онъ измѣнился даже болѣе, чѣмъ я.
   -- Въ васъ я перемѣны не нахожу.
   -- Какъ не находить -- относительно наружности, разумѣется. Я среднихъ лѣтъ женщина и сознаю, что могу пользоваться преимуществами этихъ лѣтъ. Но онъ совсѣмъ сталъ старикомъ -- не столько здоровьемъ, сколько въ обращеніи. Онъ будетъ очень радъ васъ видѣть.
   Съ этими словами она провела его въ комнату, гдѣ графъ сидѣлъ у камина, закутанный въ мѣхъ. Онъ всталъ, чтобы принять гостя, и Финіасъ тотчасъ увидалъ, что въ два года своего изгнанія изъ Англіи лордъ Брентфордъ превратился изъ человѣка въ полной силѣ въ дряхлаго старика. Онъ какъ будто съ трудомъ держался на ногахъ, когда сдѣлалъ два шага на встрѣчу гостю, и закутался потомъ въ свой сертукъ съ такой заботливостью, какая свойственна однимъ болѣзненнымъ людямъ.
   -- Вы очень добры, мистеръ Финнъ, что пріѣхали навѣстить меня, сказалъ онъ.
   -- Не говорите ему мистеръ Финнъ, папа. Я называю его Финіасомъ.
   -- Да, разумѣется, такъ и надо. А вѣдь далекій путь отъ Лондона сюда, мистеръ Финнъ?
   -- Такой далекій, что не можетъ быть пріятенъ, милордъ.
   -- Пріятенъ! О, Господи! ни малѣйшей пріятности въ немъ нѣтъ. Такъ у нихъ тамъ осеннія засѣданія будутъ? Это всегда бывало преглупою штукой, если только они не нуждаются въ деньгахъ.
   -- Говорятъ, что какой-то билль о деньгахъ будетъ предложенъ. Этимъ оправдывается Добени.
   -- А если рѣчь идетъ о денежномъ биллѣ, то все какъ слѣдуетъ. И вы опять въ парламентѣ?
   -- Къ сожалѣнію, нѣтъ еще.
   Лэди Лора объяснила отцу, вѣроятно, въ третій или четвертый разъ, въ какомъ положеніи находился ихъ гость.
   -- О, слѣдствіе! У насъ съ вами въ Луфтонѣ слѣдствій не бывало. О, Господи! все-то идетъ къ распаденію. Говорятъ, теперь стали нападать на церковь.
   Лэди Лора взглянула на Финіаса, но оба оставались нѣмы.
   -- Я не совсѣмъ понимаю это; говорятъ, будто тори уничтожаютъ епископальную церковь. Очень радъ, что меня тамъ нѣтъ. Дѣло дошло до того, что я не вижу возможности для дворянина занимать общественную должность въ настоящее время. Видѣли вы Чильтерна?
   Когда Финіасъ сообщилъ графу все, что могъ сказать о его сынѣ и внукѣ, о политическихъ дѣятеляхъ и парламентѣ, лэди Лора вдругъ вмѣшалась въ разговоръ.
   -- Знаете ли, папа, что онъ ѣздилъ къ мистеру Кеннеди? Онъ былъ въ Лофлинтерѣ и видѣлся съ нимъ.
   -- О! въ самомъ дѣлѣ?
   -- Онъ совершенно убѣжденъ, что вернуться къ мужу для меня немыслимо.
   -- Это очень важное рѣшеніе, замѣтилъ графъ.
   -- Однако, онъ не сомнѣвается на счетъ его, продолжала лэди Лора.
   -- И тѣни сомнѣнія не имѣю, сказалъ Финіасъ.-- Не стану утверждать, что мистеръ Кеннеди совсѣмъ сумасшедшій, но его духовное состояніе относительно лэди Лоры таково, что жить съ нимъ я считаю для нея не безопаснымъ. Онъ помѣшанъ на религіи.
   -- О, Господи, Господи! воскликнулъ графъ.
   -- Мрачность его дома невыносима. Онъ говоритъ, что желаетъ возвращенія лэди Лоры не для того, чтобы жить счастливо вмѣстѣ.
   -- Для чего же?
   -- Чтобъ мы были несчастливы вмѣстѣ, пояснила лэди Лора.
   -- Онъ отвергаетъ всякую вѣру въ счастье. Онъ желаетъ возвращенія лэди Лоры главнымъ образомъ потому, что мужу и женѣ слѣдуетъ жить вмѣстѣ.
   -- Это и правда, согласился графъ.
   -- Только не тогда, какъ оба чрезъ это будутъ несчастны, возразила лэди Лора.-- Онъ говоритъ, сказала она, указывая на Финіаса:-- что будь я тамъ, онъ возобновилъ бы свое обвиненіе противъ меня. Онъ не все мнѣ сказалъ. Можетъ быть, и нельзя сказать мнѣ всего. Во всякомъ случаѣ то вѣрно, что я въ Лофлинтеръ не вернусь.
   -- Очень хорошо, милая моя.
   -- Это не очень хорошо, папа, однако я все-таки не вернусь въ Лофлинтеръ. Что я вынесла тамъ, никто изъ васъ понять не можетъ.
   Въ этотъ день Финіасъ одинъ пошелъ въ картинную галерею, но слѣдующіе дни его сопровождала лэди Лора и показывала ему всѣ красоты города, какими онъ могъ похвалиться, не смотря на зимнюю свою одежду. Они стояли вмѣстѣ предъ колоссальными созданіями великихъ мастеровъ и вмѣстѣ же осматривали мелкія произведенія искусства. День за днемъ они проводили неразлучно. Финнъ пріѣхалъ на мѣсяцъ и въ это время былъ лелѣянъ и утѣшаемъ вволю. Лэди Лора свезла бы его въ Саксонскую Швейцарію, не смотря на суровую погоду и возраженія отца, еслибы Финіасъ не объявилъ положительно, что ему пріятнѣе остаться въ городѣ. Однако, ей удалось увлечь его въ Кенигштейнъ. Пока они бродили по крѣпости, построенной на чудной скалѣ, между ними завязался разговоръ, который навѣкъ остался у него въ памяти, да и забыть не легко было. У нихъ часто шла рѣчь о его будущности. Онъ передалъ ей все, до точной цыфры денегъ, на которыя могъ существовать, пока не пріищетъ мѣста съ содержаніемъ, и неоднократно слышалъ отъ нея увѣренія, что непремѣнно все уладится въ нѣсколько мѣсяцевъ. Разумѣется, либералы въ свою очередь станутъ во главѣ правленія, и точно также, какъ неизбѣжный результатъ, Финіасъ долженъ тогда получить мѣсто. Она говорила съ такой увѣренностью, что почти убѣдила его. Сманивъ съ мѣста, гдѣ онъ былъ обезпеченъ, либеральная партія обязана была доставить ему средства къ жизни. Только бы добиться мѣста депутата, и все обошлось бы благополучно. Такой увѣренности онъ усвоить себѣ не могъ, но тѣмъ не менѣе увѣренія друга подѣйствовали на него отрадно. Когда поступишь въ высшей степени опрометчиво, пріятно слышать, что съ здравымъ смысломъ никто иначе поступить бы не могъ. Само собою разумѣется, что ему слѣдовало вернуться къ общественной дѣятельности -- такъ говорила лэди Лора -- и вдвойнѣ такъ слѣдовало, когда онъ остался бездѣтнымъ вдовцомъ.
   -- Хорошая это жизнь или дурная, заключала она: -- мы съ вами понимаемъ, что нѣтъ другой жизни, къ которой стоило бы стремиться. Мы точно актеры, которымъ невыносима жизнь, когда они сошли съ подмостковъ и не озарены болѣе яркимъ свѣтомъ театральныхъ лампъ.
   Когда она говорила это, они стояли облокотившись на одинъ изъ парапетовъ большой крѣпости, и его поразила грусть, съ съ какою слова эти были произнесены. Очевидно, она относила ихъ также къ себѣ. Вѣдь и она вращалась въ свѣтѣ газовыхъ лампъ, а теперь сама изгнала себя въ совершенный мракъ.
   -- Вы не могли бы довольствоваться жизнью въ Дублинѣ, сказала она.
   -- Конечно, не могъ. Всѣ мы любимъ движеніе; но человѣкъ, у котораго отнята нога, ходить не можетъ. Одни могутъ ходить съ деревяшкой безъ всякой опасности, другіе только съ извѣстнымъ рискомъ, а третьи совсѣмъ не могутъ. Вы находитесь въ положеніи вторыхъ, а я третьихъ.
   -- Я не вижу, почему вамъ не вернуться.
   -- Что-жъ изъ этого выйдетъ? Вмѣсто затворничества въ Дрезденѣ было бы затворничество на Портмэнскомъ сквэрѣ или Сольсби. Кто пожелаетъ видѣть меня въ своемъ домѣ или бывать у меня? Вы знаете, какая хрупкая, случайная и непостоянная вещь слава женщины. Съ богатствомъ, умомъ, плѣнительнымъ обращеніемъ и безстыдствомъ женщина можетъ быть львицей нѣсколько лѣтъ, но если она утратила свое положеніе, никогда ей не вернуть его болѣе. Для тѣхъ, кто зналъ меня въ Лондонѣ, я исчезла съ лица земли, ни дать ни взять, какъ будто я цѣлый вѣкъ уже похоронена. Мущина можетъ приносить дѣйствительную пользу, женщина никогда.
   -- Всѣ эти общія правила не значатъ ничего, сказалъ Финіасъ:-- я попробовалъ бы на вашемъ мѣстѣ.
   -- Нѣтъ, Финіасъ, я не такъ глупа. Это повело бы только къ разочарованію. Не думаю, чтобы вы даже знали, когда я сгубила себя навѣкъ и судьбу свою исковеркала.
   -- По-крайней-мѣрѣ, мнѣ извѣстенъ день, когда это совершилось.
   -- То-есть, когда я приняла его руку?
   -- Разумѣется. Я знаю это и вы знаете. Между нами не можетъ быть тайны относительно этого.
   -- Конечно, не можетъ и не должно быть -- съ моей стороны и не будетъ ничего утаено. Я никогда не скрывалась отъ васъ.
   -- И я не скрывался.
   -- Вамъ нечего было высказывать.
   -- То-есть, послѣ того, какъ въ нѣсколькихъ словахъ вы выдали свою любовь въ тотъ день надъ водопадомъ, когда я прилагала всѣ усилія, чтобы не дать вамъ говорить.
   -- Развѣ была возможность остановить меня?
   -- Нѣтъ, вы были такъ простодушны. Вы пришли съ одной мыслью и не могли отказаться отъ нея подъ минутнымъ впечатлѣніемъ. Когда я сказала вамъ, что помолвлена, вы не могли удержать словъ, которыя были у васъ на языкѣ. О, какъ я помню эту минуту! Но вы ошибаетесь, Финіасъ. Не помолвка моя или замужство превратили для меня свѣтъ въ пустыню.
   Имъ внезапно овладѣло такое странное чувство, что онъ едва переводилъ духъ и не въ состояніи былъ спросить, что же именно.
   -- Вы знаете что, Финіасъ.
   -- Ваше замужство, сказалъ онъ почти сурово.
   -- Это было, есть и всегда будетъ моя горячая, неизмѣнная, неодолимая любовь къ вамъ. Какъ могла я даже наружно оказывать тому человѣку привязанность, когда постоянно думала только о васъ, когда всѣ мои сердечныя чувства сосредоточивались на васъ одномъ? Но вы были такъ простодушны, такъ мало тщеславны (она оперлась на его руку, говоря это), такъ чисты сердцемъ и благородны, что не вѣрили этому даже тогда, какъ я говорила вамъ это. Не правда ли?
   -- И теперь я не хочу этому вѣрить.
   -- А между тѣмъ вѣрите. Вы должны мнѣ вѣрить. Я ничего не требую отъ васъ взамѣнъ. Какъ предъ Богомъ говорю, что полагай я возможнымъ, чтобы вы отвѣчали на мою любовь, я скорѣе пустила бы себѣ пулю въ лобъ, чѣмъ произнесла одно слово изъ сказаннаго мною.
   Хотя она остановилась въ ожиданіи, что онъ отвѣтитъ что-нибудь, но онъ не былъ въ состояніи произнести слова. Онъ помнилъ многое, но при настоящемъ настроеніи духа, не могъ говорить объ этомъ -- ни какъ онъ поцѣловалъ ее у водопада, ни какъ она просила его не ѣздить къ нимъ въ домъ, потому что его присутствіе для нея невыносимо; ни какъ она снова пригласила его бывать, а потомъ даже запретила принять приглашеніе къ обѣду ея мужа. Помнилъ онъ также, какъ горячо она вспылила, когда онъ сознался ей въ любви къ Вайолетъ Эффингамъ.
   -- Я должна настаивать на этомъ, продолжала она:-- чтобы вы видѣли во мнѣ вашего лучшаго друга, сестру, мать, если хотите. Я не обманываюсь на свой счетъ. Хотя бы и мужъ мой не былъ въ живыхъ, для меня все-равно. Я не вступлю во второй бракъ ни при какихъ обстоятельствахъ. Я пережила уже тотъ періодъ, когда женщина любима какъ женщина, но я не утратила еще способности любить. Я буду заботиться о васъ, Финіасъ, какъ старая курица о своемъ цыпленкѣ, и хотя бы вы оказались утенкомъ, который выплылъ на воду, куда ей нельзя слѣдовать за нимъ, все я буду клохтать около берега и не потеряю васъ изъ вида.
   Онъ держалъ ее теперь за руки, но говорить не могъ изъ-за слезъ, которыя струились по его щекамъ.
   -- Когда была молода, продолжала лэди Лора:-- я не считала себя способной на такую любовь. Я сказала себѣ, что любовь должна быть рабой, не повелительницей, и вышла замужъ съ твердымъ намѣреніемъ исполнять свой долгъ. Мы видимъ теперь, что изъ этого вышло.
   -- По его винѣ, не вашей, возразилъ Финіасъ.
   -- Нѣтъ, вина моя... моя; вѣдь я никогда не любила его. Развѣ не говорили вы мнѣ, какого рода это человѣкъ? И я вѣрила вамъ, хотя отвергала это. Когда ѣхала въ Лофлинтеръ, я уже знала, что люблю васъ. Я знала и то... почти навѣрно знала, что вы будете просить моей руки, хотя другое дѣло было уже рѣшено. И я рѣшила въ душѣ, что наперекоръ и моимъ и вашимъ чувствамъ, такъ быть не должно. Я не имѣла тогда состоянія... не имѣли и вы.
   -- Я работалъ бы для васъ.
   -- О, конечно! Но не упрекайте меня теперь, Финіасъ. Я никогда не упускала изъ вида вашихъ интересовъ, хотя ваша любовь ко мнѣ продлилась недолго. Нѣтъ, я не обвиняю васъ и вамъ не въ чемъ оправдываться. Вы были правы... всегда правы. Когда вамъ не удалось пріобрѣсти любовь одной женщины, ваше сердце, по естественному побужденію, устремилось къ другой. И такъ полно было ваше излеченіе, что вы первому предмету любви пришли высказать вашу страсть ко второму.
   -- Кому же мнѣ было высказаться, если не другу?
   -- Безспорно, вы пришли къ другу; наперекоръ демону ревности, котораго я не въ силахъ была изгнать изъ сердца, наперекоръ моимъ чувствамъ, такъ какъ вы задѣли меня за живое, я помогла бы вамъ, будь это возможно. Хотя цѣлью всей моей жизни было, чтобы Вайолетъ и Освальдъ соединились бракомъ, я помогла бы вамъ, потому что моя рѣшимость содѣйствовать вамъ во всемъ стала выше всего остального. Но мои похвалы вамъ не повели ни къ чему. Не такая была дѣвушка Вайолетъ Эффингамъ, чтобы выйти замужъ по чьему-либо наущенію; не правда ли?
   -- Разумѣется, нѣтъ.
   -- Теперь и говоритъ объ этомъ нечего, быть можетъ. Но я хочу, чтобы вы поняли меня отъ начала до конца... поняли, что было во мнѣ дурного и что хорошаго. Съ той минуты, какъ вы стали самымъ дорогимъ существомъ для меня на свѣтѣ, я ни разу не измѣнила вашимъ интересамъ, хотя не могла порою не раздражаться противъ васъ. Тутъ вышелъ этотъ удивительный случай, когда вы спасли моему мужу жизнь.
   -- Не жизнь.
   -- Какъ странно, что спасеніе должно было прійти отъ зашей руки? Точно судьба, право. Я попыталась воспользоваться этимъ обстоятельствомъ, чтобы его дружба къ вамъ превратилась въ такую же искреннюю, какъ была моя. Но вскорѣ я увидѣла себя вынужденною разлучить васъ, потому... потому что все-таки была слабая женщина и не могла выносить васъ вблизи. Теперь я могу.
   -- Дорогая Лора!
   -- Да, какъ сестра. Я думаю, вы не можете не полюбить меня немного, когда узнаете, какъ я предана вамъ душой. Теперь я могу выносить васъ вблизи и думать о васъ, какъ курица заботится о высиженномъ утенкѣ. На эту минуту вы оставили прудъ и я призрѣла васъ подъ моимъ крыломъ. Понимаете?
   -- Понимаю одно, что не стою вашихъ словъ.
   -- Стоите или нѣтъ, не относится къ дѣлу и никакого вліянія не могло имѣть. Я не говорю, чтобы вы были достойнѣе всѣхъ, кого я знавала. И когда же достоинства вызываютъ любовь? желаю я одного, чтобы вы повѣрили мнѣ и убѣдились, что есть на свѣтѣ сердце, преданное вамъ навѣкъ -- другъ, на котораго вы можете полагаться во всемъ какъ на каменную гору -- которому можете сознаться, что поступили дурно, если бы впали въ ошибку, и все-таки не опасаться пошатнуть его доброе мнѣніе о васъ. И съ этимъ чувствомъ вы не должны заходить далѣе дружбы. Разумѣется, вы полюбите опять.
   -- О, нѣтъ!
   -- Непремѣнно полюбите. Я пыталась захватить власть посредствомъ брака и мнѣ не удалось -- потому что я женщина. Женщина должна выходить только по любви. Вы еще женитесь по любви и будете счастливы. Знайте одно -- я уже никогда васъ ревновать не стану. Вы все можете говорить мнѣ вполнѣ безопасно. Вѣдь скажете все?
   -- Если будетъ что говорить, скажу безъ сомнѣнія.
   -- Никогда я не буду становиться между вами и женой -- хотя надѣюсь, что отъ нея не останется тайной, какой я искренній вамъ другъ. Однако, мы здѣсь догулялись до сумерекъ и часовой можетъ заподозрить, что мы снимаемъ планъ крѣпости. Не озябли вы?
   -- Я не думалъ о холодѣ.
   -- И я не думала. Мы сойдемъ внизъ и отогрѣемся въ гостиницѣ въ ожиданіи прихода поѣзда. Желала бы знать, зачѣмъ привела васъ сюда разсказать мою исторію. О, Финіасъ!
   Она кинулась къ нему на шею; онъ прижалъ ее къ сердцу и поцѣловалъ сперва въ лобъ, потомъ въ губы.
   -- Такъ не должно быть никогда болѣе, сказала она.-- Я заглушу это чувство въ моемъ сердцѣ, хотя бы для того пришлось распинать тѣло. Но сердечной любви я не подавлю. Когда вы будете счастливы, и я буду. Когда вы будете имѣть успѣхи, и я буду. Когда вы потерпите неудачу, и я потерплю. Когда вы возвыситесь -- какъ непремѣнно должно быть -- и я возвышусь съ вами. Но ваша рука никогда не обовьется болѣе вокругъ моего стана. Вотъ ворота и старый проводникъ. Итакъ, мой другъ, мы съ дороги не сбились.
   Они сошли по крутому склону горы въ городокъ, расположенный у подножія крѣпости, и пробыли тамъ въ гостиницѣ до прихода вечерняго поѣзда изъ Праги, съ которымъ вернулись въ Дрезденъ.
   Отъѣздъ Финіаса былъ назначенъ чрезъ два дня. На слѣдующій день графъ пожелалъ переговорить съ нимъ глазъ-наглазъ и они сидѣли запершись цѣлый часъ. Графу собственно мало или, лучше сказать, нечего было говорить. По ходу обстоятельствъ онъ почти не имѣлъ уже собственной воли и только дѣлалъ то, что ему назначала дочь. Онъ сдѣлалъ видъ, будто совѣтуется съ Финіасомъ, не лучше ли ему возвратиться въ Сольсби. Не находитъ ли Финіасъ, что его возвращеніе принесетъ какую-либо пользу партіи? Финіасъ зналъ отлично, что партія не ощутила бы ни малѣйшей перемѣны, гдѣ бы ни былъ графъ, въ Дрезденѣ или въ Лондонѣ. Когда человѣкъ утрачиваетъ вліяніе, значеніе его въ политикѣ равняется нулю, точно онъ никогда не поднимался выше общаго уровня. Графъ никогда высоко и не поднимался; конечно, Финіасъ, при всемъ желаніи быть любезнымъ, не могъ утверждать графу, что его присутствіе существенно поддержитъ интересы либераловъ. Онъ облекъ свою мысль въ самую деликатную форму, однако заявилъ, что если лордъ Брентфордъ пожелаетъ вернуться въ Англію, лэди Лора охотно останется въ Дрезденѣ одна.
   -- Отчего же ей не ѣхать со мною? возразилъ графъ.
   И тутъ онъ съ медленностью, свойственной старости, высказалъ наконецъ сбою задушевную мысль:
   -- Почему бы ей не попробовать сойтись опять съ мужемъ?
   -- Она никогда этого не сдѣлаетъ, возразилъ Финнъ.
   -- Подумайте, сколько она теряетъ чрезъ это, сказалъ графъ.
   -- Я увѣренъ, что она не согласится ни за что. И я убѣжденъ, что ей соглашаться не слѣдуетъ. Бракъ этотъ былъ несчастьемъ. Имъ всего лучше жить врознь.
   Графъ уже не отваживался прибавлять ни единаго слова на счетъ дочери и перешелъ къ дѣламъ сына. Не полагалъ ли Финіасъ, что Чильтерна можно убѣдить вступить въ парламентъ?
   -- Никто на свѣтѣ не побудитъ его къ тому, возразилъ Финіасъ.
   -- Но онъ могъ бы вести сельское хозяйство?
   -- Какъ видите, у него руки полны.
   -- Но есть же люди, которые и хозяйство ведутъ, и охотятся, возразилъ графъ.
   -- Чильтернъ не походитъ на другихъ. Онъ предается своему дѣлу всею душой и находитъ въ этомъ полное наслажденіе. Онъ совершенно счастливъ и жена его счастлива. Чего требовать отъ него еще? Всѣ уважаютъ его.
   -- Это много значитъ, замѣтилъ графъ.
   Онъ дружески поблагодарилъ Финіаса и сознавалъ, что теперь, какъ и всегда, тотъ исполнилъ свой долгъ относительно семейства.
   Разговоръ, бывшій на крѣпостномъ валу, не повторялся, но вслѣдствіе его возникло нѣжное сочувствіе. Лэди Лора брала на себя тонъ и обращеніе сестры -- многимъ старше брата -- и Финіасъ покорялся этому не только любезно, но съ искреннимъ восторгомъ. Онъ не благодарилъ ее за любовь, когда она высказывала ее, и потомъ не выражалъ своей признательности. Но онъ преклонялся предъ этою любовью, признавая ее будущимъ закономъ своей жизни. Онъ ничего важнаго не долженъ былъ рѣшать безъ ея вѣдома и будетъ въ ея распоряженіи, если когда-либо ей понадобится его помощь въ Англіи.
   -- Я думаю, что вернусь когда-нибудь, говорила она, когда они сидѣли вмѣстѣ поздно вечеромъ наканунѣ его отъѣзда.
   -- Не понимаю, почему бы вамъ не сдѣлать этого теперь. Вашъ отецъ желаетъ.
   -- Онъ думаетъ такъ, но скажите вы ему, что ѣхать надо завтра или лѣтомъ, онъ придетъ въ волненіе. Я увѣрена, что мистеръ Кеннеди можетъ потребовать меня къ себѣ... посредствомъ закона.
   -- Но онъ не могъ бы привести этого въ исполненіе.
   -- А все-таки попробовалъ бы. Я не хочу возвращаться въ Англію, пока онъ не выразитъ согласія на то, чтобы я жила отдѣльно. Да и вообще говоря, мнѣ лучше здѣсь. Говорятъ, больныя животныя всегда выползаютъ изъ своихъ норъ куда-нибудь въ лѣсъ. Я больное животное, и когда уже приползла сюда, то останусь, пока не окрѣпну духомъ. Вы должны быть страшно озабочены на счетъ Танкервилля?
   -- Да, я не спокоенъ.
   -- Тотчасъ пришлите мнѣ телеграму. Смотрите, помните это!
   -- Конечно, не забуду; это будетъ первымъ дѣломъ, когда я узнаю свою судьбу.
   -- А если вамъ не посчастливится?
   -- Ну... что-жъ дѣлать?
   -- Я тотчасъ напишу Баррингтону Ирлю. Не думаю, чтобы онъ сдѣлалъ много для своей бѣдной кузины; но онъ, во всякомъ случаѣ, можетъ сказать, что дѣлать слѣдуетъ. Я попросила бы васъ пріѣхать сюда -- но глупые люди сейчасъ скажутъ, что вы мой любовникъ. Мнѣ было бы все-равно, но слухъ дойдетъ до него, а я обязана ограждать его отъ подобныхъ непріятностей. Не поѣдете ли вы тогда къ Освальду?
   -- Для какой цѣли?
   -- Для того, что все будетъ лучше возвращенія въ Ирландію. Почему бы вамъ не управлять Сольсби? Вы жили бы тамъ на первый случай и ничего не обязывало бы васъ закабалить себя навѣкъ. Я поговорю объ этомъ съ папа. Но вы получите мѣсто.
   -- Кажется, я приму ваше предложеніе, отвѣтилъ Финіасъ.
   -- Сдѣлайте это... сдѣлайте! Только бы мнѣ можно было забрать въ руки того судью! Однако, знаете ли, который теперь часъ? Полночь, а поѣздъ идетъ въ восемь.
   Онъ всталъ и хотѣлъ проститься съ нею.
   -- Нѣтъ, возразила она:-- я провожу васъ.
   -- Какъ можно! Будетъ почти темно, когда я выѣду изъ дома, и трескучій морозъ!
   -- Ни темь, ни морозъ не убьютъ меня. Не вображаете ли вы чего добраго, что я не накормлю васъ послѣднимъ завтракомъ? Господь надъ вами, мой дорогой!
   На другое утро она дѣйствительно присутствовала при его завтракѣ со свѣчами и проводила его на станцію. Утро было темное и морозъ, какъ онъ говорилъ, трескучій, но лэди Лора смотрѣла веселою и счастливою.
   -- Какое наслажденіе было для меня видѣть васъ здѣсь и высказать вамъ все, что лежало на душѣ! Теперь вы поняли меня?
   -- Понялъ, но все мнѣ какъ-то не вѣрится.
   -- Вы вѣрите. Вы были бы хуже евреевъ, еслибы не вѣровали въ меня. Но вы и понимаете также. Я желаю, чтобъ вы женились и всю правду сказали женѣ. Если могу, то полюблю ее почти столько же, сколько люблю васъ. А если мнѣ суждено увидать вашихъ дѣтей, они будутъ мнѣ дороги наравнѣ съ вами. Ваши дѣти будутъ моими дѣтьми... или покрайней-мѣрѣ одинъ ребенокъ будетъ моимъ. Вы скажете мнѣ, когда задумаете жениться?
   -- Если когда-нибудь задумаю, то навѣрно сообщу.
   -- Прощайте теперь. Я отойду всторону и простою тамъ, пока поѣздъ не тронется, но вы не обращайте на это вниманія. Да хранитъ васъ Богъ, Финіасъ!
   Она крѣпко пожала ему руку и съ минуту глядѣла ему въ лицо съ невыразимой нѣжностью. Потомъ она опустила вуаль, отошла всторону и ждала неподвижно, пока поѣздъ двинется отъ платформы.
   -- Онъ уѣхалъ, папа, сказала лэди Лора, когда позднѣе стояла у кровати отца.
   -- Уѣхалъ? Да, знаю, вѣдь онъ долженъ былъ ѣхать. Я радъ его видѣть, Лора.
   -- А я какъ рада, папа!.. какъ рада! Мы никогда не должны терять его изъ вида, что бы ни случилось.
   -- Разумѣется, мы услышимъ о немъ, если онъ попадетъ въ парламентъ.
   -- Попадетъ или нѣтъ, мы не должны терять его изъ вида. Онъ не долженъ нуждаться, пока у насъ есть кусокъ хлѣба.
   Графъ и глаза выпучилъ на дочь. Онъ имѣлъ громадное состояніе, но не подозрѣвалъ до-сихъ-поръ, что обязанъ дѣлиться имъ съ Финіасомъ Финномъ.
   -- Я знаю, папа, что вы никогда не подумаете обо мнѣ дурно.
   -- Никогда, милая моя.
   -- Я поклялась, что буду сестрою этому человѣку, и сдержу свою клятву.
   -- Ты была отличная сестра для Чильтерна, сказалъ графъ:-- это я знаю.
   Разъ лэди Лора уже пожертвовала всѣмъ своимъ состояніемъ, которое было значительно, на уплату долговъ брата. Эти деньги были ей возвращены и перешли къ мужу. Лордъ Брентфордъ предположилъ, что теперь она намѣрена въ неопредѣленномъ будущемъ заплатить долги Финіаса Финна.
   

Глава XIII.
Я ПОЛУЧИЛЪ МѢСТО.

   Когда Финіасъ вернулся въ Лондонъ, осеннія засѣданія хотя и длились чуть не до Рождества, къ великому отчаянію нѣкоторыхъ членовъ, тѣмъ не менѣе уже кончились недѣли двѣ назадъ. Добени до конца разыгралъ свою роль съ неподражаемымъ искусствомъ. Она не внесъ билля, но заявилъ свое намѣреніе сдѣлать это при открытіи слѣдующихъ засѣданій. Онъ говорилъ, что конечно понималъ съ самаго начала, какъ невозможно провести подобную мѣру въ короткій срокъ отъ созванія парламента до Рождественскихъ праздниковъ, но счелъ нужнымъ, чтобы вопросъ былъ упомянутъ въ парламентѣ и распространенъ въ провинціяхъ, дабы члены обѣихъ палатъ обратили на него самое пристальное вниманіе, прежде чѣмъ приступить къ обсужденію такой важный мѣры. Какъ видѣли, неожиданное раздѣленіе, вызванное въ палатахъ адресомъ, показало, что большинство членовъ на сторонѣ великой реформы, совершить которую онъ поставилъ себѣ цѣлью честолюбія. Конечно, господа члены собраны въ необыкновенное и неудобное время года, потому что польза страны требовала обсужденія нѣкоторыхъ денежныхъ биллей. Однако онъ, съ своей стороны, былъ радъ случаю объяснить намѣренія правительства, къ которому имѣлъ честь принадлежать. Въ отвѣтъ на эти слова поднялось сущее изверженіе чуть не ругательствъ противной стороны. Осмѣлится ли высокородный джентльмэнъ утверждать, чтобы вопросъ былъ распространенъ въ провинціяхъ, когда ни онъ, ни кто-либо изъ его послѣдователей слова о немъ не упоминалъ, пока не кончились главные выборы? Развѣ не извѣстно всей Англіи, что первый намекъ сдѣлалъ самъ высокородный джентельмэнъ избирателямъ въ Восточномъ Барсетширѣ, и не одинаково ли извѣстно, что все было ведено такъ, дабы удивительное предложеніе высокороднаго джентльмэна оставалось тайной даже для его собственной партіи, пока оно могло вызвать выраженіе неудовольствія на выборахъ? Можетъ быть, высокородный джентльмэнъ такъ умѣетъ управлять своими послѣдователями въ парламентѣ, что изловчится увлечь ихъ за собою даже въ вопросѣ, до того противоположномъ ихъ собственнымъ убѣжденіямъ. Безспорно и казалось, что онъ одержалъ побѣду на первую минуту. Но могъ ли кто-нибудь предположить, чтобы онъ осмѣлился стать лицомъ къ лицу со всею націей, имѣя въ рукахъ подобную мѣру? Хорошо распространеніе въ провинціи! Онъ не осмѣлился распространить своего предложенія. Онъ воспользовался непродолжительною сессіей, чтобы крѣпче ухватиться когтями за власть. Какое ему было дѣло до конституціи или до партіи, или до страны? Не бывало произнесено въ парламентѣ болѣе жесткихъ словъ, чѣмъ по этому случаю. Но министръ все-таки одержалъ верхъ. Онъ былъ поддержанъ по поводу адреса и вернулся въ Восточный Барсетширъ объ Рождествѣ, пожалуй не безъ примѣси страха къ пасторамъ окрестныхъ мѣстъ, но съ полнымъ убѣжденіемъ, что по-крайней-мѣрѣ успѣетъ достигнуть второго чтенія его билля.
   Лондонъ былъ переполненъ болѣе чѣмъ когда-либо въ этотъ зимній сезонъ послѣ Рождества и оживленіе царствовало тамъ необычайное. Либеральная партія точно будто согласилась между собою, что такой печальный случай долженъ отстранять всякій помыселъ о веселостяхъ, свойственныхъ праздникамъ. Кто могъ думать о пированіяхъ, когда такой ужасный, такой нечестивый замыселъ имѣлъ успѣхъ и вѣроятно отстрапитъ настоящее большинство? Несправедливость подобнаго явленія уязвляла всего сильнѣе -- несправедливость и чувство униженія, что Добени ихъ перехитрилъ! Это было точь-въ-точь, какъ бываетъ, когда шахматному игроку поставятъ матъ посредствомъ смѣлой комбинаціи двухъ пѣшекъ и коня, единенныхъ силъ, остающихся торжествующему противнику, тогда какъ побѣжденный имѣетъ на доскѣ еще двѣ туры и королеву. Хуже того вышло, потому что побѣдитель присвоилъ себѣ распоряженіе турами и королевою несчастнаго побитаго. Церковная реформа была законнымъ достояніемъ либераловъ, и если они не пользовались ею до-сихъ-;поръ, то единственно по убѣжденію, что слѣдуетъ держать въ запасѣ для важнаго случая такое вѣское и цѣнное орудіе. Оно принадлежало имъ такъ несомнѣнно, что они не могли не торопиться. Къ тому же -- такъ говорили одни, а нѣкоторые даже искренно думали -- страна не подготовлена еще для этой важной реформы. Она должна совершиться, но производить ее надо съ нѣжной осторожностью. Духовенству надо оказать уваженіе и религіозное чувство народа должно быть принято въ соображеніе съ надлежащимъ сочувствіемъ. Даже самый неистовый диссентеръ едва ли пожелаетъ, чтобы такое учрежденіе было разрушено грубыми руками. Пусть прекрасную старую англиканскую церковь схоронятъ съ нѣжной любовью, грустно, тихо, благоговѣйно, какъ нѣчто такое возвышенное, такое плѣнительное, такое изысканное, что не соотвѣтствуетъ болѣе настоящимъ грубымъ нравамъ. Таковы были мысли либераловъ относительно церковной реформы. Вдругъ этотъ выскочка, не имѣя на своей сторонѣ большинства, этотъ нахальный Каліостро между государственными людьми, этотъ разрушительный предводитель всѣхъ отъявленныхъ консерваторовъ, выступилъ впередъ, не предупредивъ никого, и утверждалъ, что обернетъ дѣло вокругъ пальца! Разумѣется, знали, что эта реформа предстоитъ. Вся страна уже начинала смутно сознавать, что епископальная церковь должна пасть; а зная это, развѣ не усмотритъ либеральная основная сила Англіи чудовищность нечестія этого Каліостро, не возстанетъ противъ него и не раздавитъ его своимъ гнѣвомъ, какъ этому быть слѣдуетъ? Это чувство не давало Рэтлерамъ и Бонтипамъ проводить Рождество какъ настоящій праздникъ.
   -- Одно непонятно для меня, говорилъ Ратлеръ:-- какъ англичане могутъ быть такъ низки.
   Онъ намекалъ на консерваторовъ, выказавшихъ намѣреніе поддерживать Добени, просто какъ обвинялъ ихъ Рэтлеръ съ цѣлью удержать власть и преобладаніе, но безъ всякаго соображенія съ собственными взглядами или благоденствіемъ страны. Едва ли Рэтлеръ вѣрно угадывалъ мысли людей, которыхъ обвинялъ, а между тѣмъ ему слѣдовало видѣть съ его опытностью, какъ мало солидарности въ ихъ дѣйствіяхъ. Защищать церковь было обязанностью каждаго, но точно также было долгомъ поддерживать свою партію. Каждый видѣлъ способъ исполнить одинъ долгъ, но другой представлялся въ какомъ-то смутномъ и даже совсѣмъ невозможномъ свѣтѣ. Если бы допускало приличіе свергнуть иго ихъ властелина, вѣрно возсталъ бы какой-нибудь мудрый, великій и смѣлый мужъ. Собрался бы совѣтъ мудрыхъ головъ партіи и рѣшилъ смѣнить предводителя. Но гдѣ найти этого человѣка мудраго и смѣлаго? Какъ собрать даже совѣтъ? Изъ кого состояла партія? Изъ людей честныхъ, восторженныхъ, рыцарей въ душѣ, но преимущественно праздныхъ и неспособныхъ взвалить за свои плечи всю отвѣтственность великаго дѣла. Не въ ихъ числѣ избирались предводители -- все люди искусные, пылкіе, честолюбивые, но въ послѣднее время болѣе прежняго пролагавшіе себѣ дорогу извнѣ. Подобно итальянскимъ владѣніямъ, они поручали свое дѣло наемнымъ, чужимъ генераламъ, которые, выслужившись изъ рядовыхъ, предлагали свои услуги всѣмъ, кто платилъ за нихъ; и такъ же, какъ въ былое время, предводитель всегда былъ готовъ вступить въ борьбу, но самъ же и объявлялъ, что должно и что не должно быть поводомъ къ войнѣ. Въ рядахъ консерваторовъ было не столько низости, какъ полагалъ Рэтлеръ, сколько отчаянія. Не лучше ли будетъ вернуться въ свое помѣстье и жить тамъ круглый годъ? Не лучше ли охотиться, присутствовать на засѣданіяхъ суда каждые три мѣсяца и съ чистой совѣстью торжественно заявлять утромъ и вечеромъ, что страна гибнетъ? Такова была мысленная борьба, происходившая во многихъ изъ консерваторовъ, которые поддерживали Добени въ этомъ случаѣ.
   По настоянію лэди Лоры, Финіасъ навѣстилъ герцога Сенг-Бёнгея вскорѣ по возвращеніи и ласково былъ принятъ его свѣтлостью. Въ прежнее время, когда вмѣсто либераловъ были виги, считалось политическимъ правиломъ, чтобы всѣ предводители виговъ были другъ другу сродни, дядями, зятьями или кузенами. Это оказывалось чрезвычайно пріятно и придавало партіи удивительную солидарность, но такая система вышла теперь изъ употребленія. Сохраняются еще, правда, кой-какіе слѣды и между настоящими либералами высшаго полета существуютъ пріятныя семейныя связи. Такимъ образомъ Сент-Бёнгэи Фицгоуарды были въ родствѣ съ Мильдмэями и Стэндишами, и такой человѣкъ, какъ Баррингтонъ Ирль, навѣрно долженъ былъ оказываться кузеномъ всей компаніи. Лэди Лора только послала друга къ своему родственнику, а такъ какъ герцогъ и Финіасъ были въ одномъ и томъ же правительствѣ, его свѣтлость радъ былъ привѣтствовать возвратившагося кандидата. Разумѣется сначала поговорили о жизни графа въ Дрезденѣ. Герцогъ припомнилъ причину такого изгнанія, покачалъ головой и пытался принять огорченный видъ, когда ему сообщили о жалкомъ положеніи Кеннеди. Но герцогъ былъ по природѣ человѣкъ веселый и тотчасъ стряхнулъ съ себя мрачный видъ, когда Финіасъ заговорилъ о политикѣ.
   -- Такъ вы опять возвращаетесь къ намъ, мистеръ Финнъ?
   -- Говорятъ, что я могу еще получить мѣсто.
   -- Очень радъ; вы были полезны. Я помню, какъ Кэнтрипъ чуть не плакалъ, сообщая мнѣ, что вы оставляете его. Кажется, до васъ его порядкомъ мучили.
   -- Можетъ быть, отчасти такъ и было, ваша свѣтлость.
   -- Теперь не къ чему будетъ возвращаться болѣе, кромѣ однѣхъ почестей.
   -- На время.
   -- На долгое время, прибавилъ герцогъ:-- съ точки зрѣнія на время кандидатовъ на общественныя должности. Добени въ безопасности по-крайней-мѣрѣ относительно этой сессіи. Я сомнѣваюсь, чтобы онъ дѣйствительно пытался привести въ исполненіе свою мѣру въ этомъ году. Онъ предложитъ ее, и послѣ того раздѣленія, которое получилось въ парламентѣ, имѣетъ возможность приступить ко второму чтенію. Потомъ онъ ловко перейдетъ къ комитетамъ и объявитъ, что важность затронутыхъ вопросовъ требуетъ дальнѣйшей разработки и дальнѣйшихъ изслѣдованій. Такой вещи въ одинъ годъ не осилить.
   -- Зачѣмъ было ему и приниматься за нее? спросилъ Финіасъ.
   -- Этотъ вопросъ у всѣхъ на губахъ, хотя отвѣтъ такъ кажется простъ. Потому что онъ можетъ сдѣлать, а мы не можемъ. Онъ будетъ имѣть значительную поддержку съ нашей стороны, а мы съ его ни малѣйшей.
   -- Въ ихъ безчестности есть что-то противное для меня! воскликнулъ Финіасъ въ порывѣ негодованія.
   -- А страна въ выгодѣ. Да я и не вижу, въ чемъ состоитъ ихъ безчестность. Неужели законодательство должно быть осуждено на мертвую неподвижность, пока партіи борятся между собою и одна не уложитъ другую на мѣстѣ?
   -- Не думаю, чтобы человѣку слѣдовало поддерживать мѣру, которую онъ считаетъ гибельною.
   -- Онъ и не считаетъ ее гибельною. Такая вѣра одна теорія -- и даже не совсѣмъ теорія. Это нѣчто въ родѣ романтизма. Пока десятины земли имѣютъ цѣнность и они могутъ удерживать ихъ за собою, землевладѣльцы никогда не повѣрятъ, чтобъ страна находилась въ опасности. То же самое въ торговлѣ. Пока три процента означаютъ въ дѣйствительности четыре -- можно сказать, цѣлыхъ пять -- страна богата, хотя бы каждый божился, что она раззорена.
   -- Тѣмъ не менѣе я очень радъ, что не въ числѣ консерваторовъ, возразилъ Финіасъ.
   -- Это доказываетъ ваше безкорыстіе, такъ какъ вы непремѣнно имѣли бы тогда общественную должность. Прощайте! Навѣстите герцогиню, когда она пріѣдетъ въ городъ. А если вамъ выдастся свободное время, подарите намъ день, другой въ Лонгройстонѣ на Пасхѣ.
   Лонгройстонъ было извѣстное помѣстье герцога, гдѣ цѣлыхъ два вѣка вигамъ оказывалось самое щедрое гостепріимство.
   Финіасъ отправился въ Танкервилль 20-го января, вслѣдствіе повѣстки судьи, которому поручили разобрать дѣло, начатое Финномъ противъ Брауборо. Прошеніе имѣло странную особенность, что не только стремилось отстранить настоящаго депутата, но еще замѣнить его кандидатомъ, которому не посчастливилось. Начнется изслѣдованіе, посредствомъ котораго, если оно пойдетъ удачно, такое число голосовъ будетъ сбито со стороны злополучнаго Брауборо, что большинство останется за его, противникомъ, а ему еще придется заплатить судебныя издержки по дѣлу, которое лишило его мѣста депутата. Брауборо безспорно относился ко всему съ сильнымъ отвращеніемъ. Онъ думалъ, что борьба должна считаться конченною, пока не представится случай для новой борьбы. Онъ потратилъ свои деньги какъ дворянинъ и ненавидѣлъ эти низкія продѣлки. Никто не могъ сказать про него, чтобы онъ когда-либо подавалъ жалобы. Его девизъ "о благоденствіи Англіи, основанномъ на религіи ея народа", безъ сомнѣнія, отозвался на немъ очень непріятно во время послѣднихъ короткихъ засѣданій, и парламентъ уже не имѣлъ для него прежняго обаянія; но онъ не отставалъ отъ своей партіи и подалъ голосъ за Добени по поводу адреса -- бывъ вынужденъ принять это рѣшеніе прежде чѣмъ жалоба была облечена въ законную форму. Онъ всегда держался своей партіи. Онѣ гордился тѣмъ, что былъ всю жизнь вѣренъ своей партіи и послѣдователенъ. Его также вызвали въ Танкервилль и онъ долженъ былъ явиться, хотя зналъ, что девизъ будетъ брошенъ ему въ лицо.
   Брауборо провелъ два, три очень непріятныхъ дня въ Танкервиллѣ, тогда какъ Финіасъ торжествовалъ. Однако бѣднаго Брауборо ожидало еще худшее, чѣмъ отвергнутый девизъ или даже утраченное мѣсто депутата. Дѣйствуя съ удивительною энергіей, Рёдльзъ успѣлъ не только отстранить необходимое число голосовъ, но и доказать, что эти голоса не имѣютъ значенія, потому что куплены. Онъ изумилъ Финіаса хладнокровіемъ и безстыдствомъ, съ какимъ хвалился, что не подкупалъ голоса въ Фольгэтѣ для либераловъ; но Финіасъ на столько былъ уменъ, что остерегался напомнить либеральному агенту, какъ онъ самъ однажды намекнулъ, на удобство потратить сколько-нибудь денегъ въ этомъ направленіи. Въ настоящую же минуту не было человѣка болѣе убѣжденнаго, чѣмъ Рёдльзъ, въ необходимости, чтобы выборы происходили безъ подкупа. Финнитами ни одного пенни не было потрачено такимъ гнуснымъ образомъ. Два, три голоса было отстранено по причинамъ, которыя не касались ни кандидата, ни его агентовъ. Одинъ человѣкъ подалъ голосъ по видимому вслѣдствіе внушенія какого-то очень хитраго приверженца Брауборо. Другой человѣкъ былъ невѣрно записанъ. Все это однако не имѣло существеннаго значенія. Финіасъ Финнъ получилъ мѣсто депутата отъ Танкервилля, а судья объявилъ о своемъ намѣреніи представить Нижней Палатѣ необходимость нарядить комиссію для слѣдствія. Брауборо уѣхалъ изъ городка возмущенный духомъ; онъ не разъ глоталъ колкій намекъ противниковъ на то, что благоденствіе Англіи въ зависимости отъ религіи ея народа. Мѣстные либералы роскошно угощали Финіаса, а потомъ выразили ему надежду, что послѣ всего для него сдѣланнаго онъ вѣроятно не поскупится пожертвовать изъ собственныхъ средствъ на танкервильскія благотворительныя заведенія.
   -- Господа, отвѣтилъ Финіасъ одному или двумъ изъ либеральныхъ предводителей:-- лучше вамъ открыть теперь же, что я ровно никакого состоянія не имѣю.
   Либеральные предводители скорчили гримасу, но Финіасъ былъ назначенъ депутатомъ отъ Танкервилля.
   Какъ только это рѣшеніе состоялось, Финіасъ вырвался изъ среды поздравлявшихъ его друзей и кинулся на почту отправить телеграму къ лэди Лорѣ Стэндишъ въ Дрезденъ. Онъ почти смутился, когда продиктовалъ мальчику при телеграфѣ: "Я получилъ мѣсто" и тотъ взглянулъ ему въ лицо; но подобнаго порученія онъ никому дать не могъ. Онъ готовъ былъ думать, что это самая блистательная и счастливая минута въ его жизни. Она такъ искренно будетъ восторгаться его торжествомъ, она почерпнетъ изъ него такую глубокую, самоотверженную радость, что онъ почти жалѣлъ, зачѣмъ самъ не можетъ доставить счастливую вѣсть. Ужъ конечно тутъ былъ бы приличный случай для повторенія объятія.
   Итакъ, онъ опять членъ парламента -- опять надѣленъ преимуществомъ, о которомъ не переставалъ жалѣть съ-тѣхъ-поръ, какъ лишился его. Пьяница или игрокъ можетъ отстать отъ своихъ привычекъ, политикъ никогда. Послѣ засѣданія въ парламентѣ, не быть тамъ болѣе, разумѣется, для такого человѣка, какъ Финіасъ, могло быть только состояніемъ грустнымъ. Но теперь онъ слова проложилъ себѣ путь и твердо вознамѣрился не связывать себя никакими опасеніями въ будущемъ. Онъ предастся душой и тѣломъ своей задачѣ, пока хватитъ его денежныхъ средствъ. Что на эту сессію онъ будетъ обезпеченъ, не оставляло сомнѣнія. Онъ одинъ на свѣтѣ и можетъ положиться на случайное стеченіе обстоятельствъ относительно будущаго.
   -- Я не знавалъ человѣка счастливѣе васъ, говорилъ ему Баррингтонъ Ирль, когда онъ вернулся въ Лондонъ.-- Мѣсто депутата вѣчно упадетъ вамъ съ неба, точно когда обстоятельства кажутся самыми отчаянными.
   -- Дѣйствительно, я былъ счастливъ.
   -- Моя кузина Лора Кеннеди писала мнѣ о васъ.
   -- Я ѣздилъ къ нимъ повидаться.
   -- Да, слышалъ. Она толкуетъ какой-то вздоръ о томъ, что графъ готовъ сдѣлать для васъ все на свѣтѣ. Что онъ сдѣлать-то можетъ? Онъ не болѣе меня имѣетъ вліяніе на Лофтонъ. Все такое теперь исчезло безвозвратно -- за однимъ или двумя исключеніями. При томъ порядкѣ вещей мы получали несравненно лучшихъ людей.
   -- Я сомнѣваюсь въ этомъ.
   -- Говорю вамъ, что такъ; людей болѣе честныхъ... которые дѣйствовали прямѣе. Кстати Финіасъ, мы не должны допускать продѣлокъ по поводу церковной реформы. Мы намѣрены сдѣлать все возможное, чтобы отвергнуть второе чтеніе.
   -- Вамъ извѣстно, что я говорилъ на выборахъ.
   -- Къ чорту выборы! Я знаю, что говорилъ Брауборо, и Брауборо подалъ голосъ за одно съ своею партіей, какъ честный человѣкъ. Вы были противъ церкви на выборахъ, а онъ за нее. Подайте голосъ наоборотъ. Произойдетъ маленькое недоразумѣніе, но танкервильцы не запомнятъ всего такъ подробно.
   -- Я не могу утверждать, чтобы чувствовалъ себя на это способнымъ.
   -- А если нѣтъ, то, ей-Богу! вы никогда болѣе не будете въ нашихъ рядахъ -- хотя бы Лора Кеннеди выплакала себѣ всѣ глаза.
   

Глава XIV.
ТРЁМПЕТОНСКІЙ ЛѢСЪ.

   Между тѣмъ охотничья пора шла своимъ чередомъ въ Брекскомъ краю, но съ перемѣннымъ счастьемъ. Возникъ важный вопросъ о Трёмпетонскомъ лѣсѣ, о которомъ охотничьему міру суждено было услышать многое въ слѣдующіе двѣнадцать мѣсяцевъ. Лордъ Чильтернъ былъ сильно разстроенъ. Трёмпетонскій лѣсъ принадлежалъ нашему старому пріятелю герцогу Омніуму, который впалъ уже почти въ дѣтство. Не могло быть рѣчи, чтобы герцогъ самъ вошелъ въ подобное дѣло или зналъ что-либо о немъ, но лордъ Чильтернъ упорно настоялъ на томъ, чтобы писать къ самому герцогу. До-сихъ-поръ въ Трёмпетонскомъ лѣсу всегда сберегали лисицъ и норы всегда бывали заложены лѣсничими, какъ подобаетъ, при полученіи повѣстки. Въ то время, когда выводятся дѣтеныши, возникли какія-то ссоры. Лѣсничій жаловались, что ничего не было сдѣлано для надлежащаго истребленія лисицъ. Лордъ Чильтернъ клялся, что норы не были заложены. Вдругъ распространился слухъ о страшномъ бѣдствіи. Умирающая лисица съ капканомъ на лапѣ найдена была на рубежѣ лѣса. Тутъ Чильтернъ написалъ къ герцогу. Прежде чѣмъ могъ быть полученъ отвѣтъ, онъ по всѣмъ правиламъ объѣхалъ съ своею охотою лѣсъ -- три собаки схватили отраву и околѣли у него на глазахъ. Онъ написалъ къ герцогу опять -- и письмо было рѣзко. На него отвѣтилъ въ немногихъ словахъ управляющій герцога, Фотергилль, и Чильтернъ счелъ такой отвѣтъ оскорбленіемъ. До-сихъ поръ это дѣло еще не попало въ охотничью газету и было просто предметомъ сердитыхъ преній на каждой охотѣ въ сосѣднихъ графствахъ. Лордъ Чильтернъ пылалъ гнѣвомъ и всегда имѣлъ видъ, какъ-будто жаждалъ отмстить за бѣдныхъ собакъ самому герцогу и его близкимъ. Для начальника охоты представляется убійствомъ самаго чернаго свойства покушеніе отравить собаку изъ его своры. Вѣроятно, не бывало, такого начальника охоты, который въ глубинѣ души не находилъ бы справедливымъ повѣсить уличеннаго виновнаго за такое преступленіе. И не одинъ начальникъ могъ бы зайти далѣе и объявить, что за отсутствіемъ уликъ противъ кого-либо владѣлецъ лѣса, гдѣ подброшена была отрава, долженъ быть привлеченъ къ отвѣтственности. Въ этомъ случаѣ вопросъ о владѣльцѣ не представлялъ ничего отраднаго. Самъ герцогъ былъ старъ, дряхлъ и почти идіотъ. Онъ никогда не отличался на охотѣ, но все же пытался исполнять свои обязанности относительно страны, хотя и не очень энергично. Его наслѣдникъ, Плантадженетъ Паллизеръ, человѣкъ государственный, никогда не имѣлъ свободной минуты для собственныхъ развлеченій и, кромѣ того, относительно охоты имѣлъ злополучныя фантастическія понятія, будто бы фазаны и кролики вредятъ полямъ, а лисицы съѣдаютъ куръ у старыхъ женщинъ. Однако онъ не былъ владѣлецъ лѣса и потому отказался отъ всякаго вмѣшательства. Были семейные раздоры, не вредившіе охотничьимъ интересамъ младшихъ отраслей Паллизеровъ, такъ что охота въ Трёмпетонскомъ лѣсу перешла въ руки Фотергилля и его друзей. Лордъ Чильтернъ забралъ себѣ въ голову, что его собаки были отравлены если не по приказанію Фотергилля, то по-крайней-мѣрѣ изъ угожденія ему, и будь это въ его власти, онъ сослалъ бы Фотергилля на каторжныя работы. Надо сказать, что мисъ Паллизеръ, еще гостившая въ домѣ лорда Чильтерна, была племянница стараго герцога и кузина наслѣдника.
   -- Они мнѣ все-равно, что посторонніе, сказала она однажды, когда лордъ Чильтернъ пытался извиниться, что осыпалъ бранью ея родственниковъ.-- Герцога я видѣла только ребенкомъ, а двоюроднаго брата не узнаю при встрѣчѣ.
   -- Тѣмъ выгоднѣе ваше положеніе, замѣтила лэди Чильтерпъ:-- по-крайней-мѣрѣ относительно Освальда.
   -- Я знаю ихъ и провелъ однажды въ Мачингѣ дня два, сказалъ лордъ Чильтернъ.-- Герцогъ старый дуракъ, который всегда задиралъ носъ выше всѣхъ, хотя, по моему сужденію, менѣе кого-либо имѣлъ на это право. Что же касается Планти Палля, то мы съ нимъ такого различнаго разряда существа, что едва ли насъ обоихъ можно причислить къ породѣ людей.
   -- Который же изъ васъ человѣкъ, лордъ Чильтернъ?
   -- Который угодно, любезная мисъ Паллизеръ, только не оба. Доггетъ былъ въ лѣсу вчера и нашелъ три западни.
   -- Что онъ сдѣлалъ съ ними? спросила лэди Чильтернъ.
   -- Очень мнѣ нужно было спрашивать! Я увѣренъ, что онъ бросилъ ихъ въ воду -- и такъ же увѣренъ, что онъ швырнулъ бы туда вмѣстѣ и Паллизера, попадись онъ ему подъ руку. А чтобы я когда-нибудь пустилъ своихъ собакъ въ Трёмпетонскій лѣсъ, такъ этому не бывать, хотя бы во всей странѣ не оказывалось ни деревца, кромѣ него.
   -- Такъ и брось думать о немъ, замѣтила жена.-- Я не стала бы такъ заботиться о томъ, что другой дѣлаетъ съ своей собственностью, изъ-за всѣхъ лисицъ, какія есть въ Англіи.
   -- Потому что ты ничего не понимаешь въ охотѣ, мой другъ. Собственность человѣка принадлежитъ ему въ одномъ отношеніи, но не во всѣхъ. Владѣлецъ лѣса не имѣетъ права дѣлать съ нимъ, что хочетъ.
   -- Онъ можетъ срубить его.
   -- Но пустить другой охоты не можетъ и самъ не имѣетъ права охотиться. Если онъ въ охотничьемъ краю, то обязанъ охранять лисицъ.
   -- Что же обязываетъ его, Освальдъ? Обязательство можетъ только обусловливаться наказаніемъ.
   -- Мнѣ кажется, что ненавидѣть меня достаточное наказаніе для каждаго. Что ты сдѣлаешь съ Финіасомъ Финномъ?
   -- Я пригласила его пріѣхать къ 1-му и остаться здѣсь до открытія парламента.
   -- А будетъ та женщина?
   -- Будутъ двѣ, три женщины.
   -- Эта съ нѣмецкою фамиліей, у которой ты заставила меня обѣдать въ Парковомъ переулкѣ?
   -- Мадамъ Максъ-Гёслеръ будетъ. Она беретъ съ собой собственныхъ лошадей, которыя будутъ стоять у Доггета.
   -- Здѣсь онѣ стоять не могутъ; нѣтъ ни одного свободнаго стойла.
   -- Мнѣ право совѣстно, что моя бѣдная лошадка вамъ въ тягость, сказала мисъ Паллизеръ.
   -- Вы привилегированная преступница -- хотя, честью клянусь, горсти овса мнѣ не слѣдовало бы давать тому, кто имѣетъ малѣйшее отношеніе къ Трёмпетонскому лѣсу. А на чемъ поѣдетъ Финіасъ?
   -- На моихъ лошадяхъ, отвѣтила лэди Чильтернъ, положеніе которой не позволяло принимать участіе въ охотѣ.
   -- Ни та, ни другая не годится для него на одну милю. Ему, по настоящему, надо отличнѣйшую лошадь, какую только можно подыскать. Не знаю право, что мнѣ дѣлать. Хорошо Лорѣ говорить, что его надо снабдить лошадью.
   -- Не откажешь же ты въ ней мистеру Финну, возразила лэди Чильтернъ почти въ отчаяніи.
   -- Я далъ бы ему скакать на моей правой рукѣ, только бы она вынесла его. Но я не могу печь лошадей. Когда Гэрри вернулся во вторникъ на гнѣдой кобылѣ, у нея такъ была засѣчена нога, что она не оправится во всю охотничью пору. Чортъ ихъ знаетъ, что они дѣлаютъ съ лошадьми, что такъ калѣчатъ ихъ. Мнѣ случалось убить лошадь подъ собою или загнать до того, что она не можетъ сдѣлать шагу, но я никогда не коверкалъ и не калѣчилъ такимъ образомъ животныхъ, какъ эти олухи.
   -- Такъ я лучше напишу мистеру Финну и предупрежу его, сказала лэди Чильтернъ съ грустнымъ видомъ.
   -- О, Финіасъ Финнъ! вскричалъ лордъ Чильтернъ: -- о, Финіасъ Финнъ! Какая жалость, что мы не покончили съ вами дѣло, когда стояли другъ противъ друга на Блапкенбергскихъ пескахъ!
   -- Освальдъ, сказала жена, вставая; она подошла къ нему и обвила его шею рукой: -- вѣдь ты знаешь, что далъ бы мистеру Финну свою лучшую лошадь, пока онъ пожелаетъ здѣсь остаться, хотя тебѣ самому пришлось бы ѣхать на ослѣ.
   -- Я знаю, что ты сдѣлала бы это, если бы я не сдѣлалъ, отвѣтилъ лордъ Чильтернъ.
   Этимъ дѣло было рѣшено.
   Ночью, когда они остались одни, снова завязался разговоръ о посѣтителяхъ, ожидаемыхъ въ Гэррингтонскій замокъ.
   -- И Джерардъ Молъ долженъ пріѣхать? спросилъ мужъ.
   -- Я просила его. Онъ оставилъ своихъ лошадей у Доггета, какъ тебѣ извѣстно.
   -- Мнѣ вовсе не извѣстно.
   -- Вѣдь я же говорила тебѣ, Освальдъ. Развѣ тебѣ непріятно, что онъ будетъ? Неужели ты въ самомъ дѣлѣ обращаешь вниманіе на его глупую скачку?
   -- Не то. Надо же встрепать кого-нибудь; на это онъ годится не хуже другого. Но онъ увивается за дѣвушкой. Я ненавижу такія продѣлки.
   -- Не всѣ мущины такъ... скоры, какъ ты былъ.
   -- Я зналъ, что мнѣ говорить, и высказывалъ это. Когда я повторилъ мои слова разъ двѣнадцать, то добился, что мнѣ повѣрили. Онъ и говоритъ-то не такъ, чтобы ему вѣрили.
   -- Ты всегда говорилъ искренно, Освальдъ.
   -- Конечно.
   -- Всѣ три минуты, которыя дозволялъ себѣ тратить на разговоръ. Однако, ихъ оказалось достаточно... не такъ ли? Радъ ты, что настоялъ на своемъ?
   -- Какъ женщины глупы!
   -- Все-равно, глупы или нѣтъ, а скажи, что ты радъ. Мнѣ пріятно, когда ты говоришь это. Пусть я буду глупа, если мнѣ того хочется.
   -- Отчего ты была такъ упорна?
   -- Не знаю. И теперь понять не могу. А любила я тебя до страсти и думала все только о тебѣ, и совершенно была убѣждена, что никогда за другого не выйду.
   -- Я увѣренъ, что всему такъ слѣдовало быть; только ты чуть было не заставила меня застрѣлить бѣднаго малаго, а теперь доставай ему лошадей! Не могъ ли бы онъ управиться съ Дандоло?
   -- Не сажай его на очень бѣшеную лошадь.
   -- Почему? Его жена умерла и дѣтей у нихъ нѣтъ, а земли ни десятины во владѣніи. Кто же послѣ того имѣетъ право сломить себѣ шею, если не онъ? Дандоло одна изъ лучшихъ лошадей въ конюшняхъ, если только управиться съ нимъ. Вспомни, что мнѣ завтра надо выѣхать въ девять часовъ; вѣдь цѣлыхъ восемнадцать миль пути!
   И съ этими словами начальникъ Брекской охоты погрузился въ сонъ.
   Лэди Лора Кеннеди писала къ Баррингтону Ирлю по поводу политическихъ интересовъ своего друга, а къ невѣсткѣ лэди Чильтернъ по поводу его свѣтскихъ удовольствій. Она не могла выносить мысли, чтобы онъ оставался въ Лондонѣ въ одиночествѣ до открытія засѣданій въ парламентѣ, а потому обратилась къ лэди Чильтернъ, напоминая многое изъ прошедшаго. Въ этомъ призывѣ не было никакой надобности, онъ былъ лишній. Нельзя сказать, чтобы Финіасъ и его дѣла такъ же близко лежали къ сердцу лэди Чильтернъ, какъ лэди Лоры. Вайолетъ любила своего мужа болѣе всего на свѣтѣ и всегда питала къ нему любовь. Но она испытывала къ молодому ирландскому члену парламента нѣжное чувство, которое нѣкогда раздѣляла съ лэди Лорою, и которое теперь побуждало ее заботиться о всѣхъ его удобствахъ. Она считала его пристрастнымъ къ охотѣ -- ему надо было доставить лошадей. Онъ овдовѣлъ, между тѣмъ она знала, по старой памяти, что онъ восхищается хорошенькими женщинами, знала и то, что ему могутъ понадобиться деньги -- итакъ она пригласила мадамъ Максъ-Гёслеръ провести двѣ недѣли въ Торрингтонѣ. Лэди Чильтернъ знала, что Финіасъ Финнъ и мадамъ Максъ-Гёслеръ знакомы, но едва ли ей было извѣстно, какъ коротко это знакомство.
   Мадамъ Максъ пріѣхала за два дня до Финіаса и была на охотѣ въ первое же утро по прибытіи. Эта дама скакала за собаками по слѣдамъ звѣря и... вообще была способна на все, что бы ей ни вздумалось дѣлать. Она была брюнетка, худощава, здоровой и пріятной наружности, умна, честолюбива, богата, не совсѣмъ довольна своимъ положеніемъ, быть можетъ, не совсѣмъ совѣстлива, однако не безъ совѣсти. Какъ уже говорено въ первой части этого разсказа, она всегда могла выказывать удовольствіе въ обществѣ тѣхъ, съ кѣмъ находилась, хотя ее постоянно точило желаніе сдѣлать что-то еще, что-то лучшее противъ того, что исполнено ею до сихъ-поръ. Разумѣется, лордъ Чильтернъ пожаловался ей на свои непріятности по поводу Трёмпетонскаго лѣса, пока они направлялись къ отъѣзжему полю.
   -- Позвольте, любезный лордъ Чильтернъ, вы не должны бранить при мнѣ герцога Омніума.
   -- Почему не при васъ?
   -- Мы съ нимъ закадычные друзья.
   -- Да вѣдь ему сто лѣтъ.
   -- Отчего же мнѣ нельзя имѣть столѣтняго друга? А мистеръ Паллизеръ столько же смыслитъ въ вашихъ лисицахъ, сколько вы въ его налогахъ. Почему бы вамъ не написать къ лэди Гленкорѣ? Она все знаетъ.
   -- И также въ числѣ вашихъ друзей?
   -- Короткая пріятельница. Мы съ нею, какъ вамъ извѣстно, вдвоемъ ухаживаемъ за бѣднымъ старымъ герцогомъ.
   -- Я понимаю, почему она жертвуетъ собою.
   -- Но не понимаете, почему я дѣлаю это. Сама не могу объяснить этого; но такъ оно вышло, и я не могу слышать, чтобы герцога бранили. Позвольте мнѣ написать лэди Гленкорѣ.
   -- Съ удовольствіемъ... если желаете, по только никакъ не отъ меня. Имѣніе ея дяди управляется самымъ безбожнымъ образомъ. Это вы ей сказать можете. Я прошу не одолженія. Я никогда не прошу милостей. Герцогъ или Планти Паллизеръ должны сдѣлать одно изъ двухъ: или принадлежать къ охотѣ, или отступиться отъ нея, и такъ и сказать. Я хочу знать, кто мнѣ другъ, кто недругъ.
   -- Могу васъ увѣрить, что герцогъ вамъ не врагъ.
   -- Паллизеры всегда были готовы служить и нашимъ и вашимъ. Они аристократы высшаго полета, однако всегда стоятъ за народъ. Я слышалъ, что Планти Палль называетъ охоту на лисицу варварствомъ. Такъ пусть онъ заявитъ это во всеуслышаніе, срубитъ Трёмпетонскій лѣсъ и вспашетъ на его мѣстѣ хлѣбное поле.
   -- Пожалуй онъ и сдѣлаетъ это, когда Трёмпетонскій лѣсъ будетъ принадлежать ему.
   -- По-моему, это было бы гораздо лучше, чѣмъ отравлять собакъ и ловить лисицъ капканами.
   Когда они прибыли на сборный пунктъ, по немъ разсѣяны были кучки людей, гдѣ толковали о старыхъ или новыхъ беззаконіяхъ, совершенныхъ въ Трёмпетонскомъ лѣсу.
   Въ этотъ же день, до обѣда, лэди Чильтернъ предупредила мадамъ Гёслеръ о пріѣздѣ Финіаса Финна, котораго ожидали на слѣдующій день. Извѣстіе было сообщено самымъ естественнымъ образомъ; но хозяйка дома выбрала время, когда на лампахъ были абажуры и въ комнатѣ царствовалъ полусвѣтъ. Присутствовали при этомъ Аделаида Паллизеръ и нѣкоторая лэди Бальдокъ -- не та, что отдѣлала папистовъ, говоря съ бѣднымъ Финіасомъ, но жена ея сына. Онѣ всѣ пили чай у камина и свѣчи были поставлены вдали. Вѣроятно, это было дѣло случая, но мракъ пришелся мадамъ Гёслеръ очень кстати въ первую минуту смущенія.
   -- Вашъ старый другъ будетъ сюда завтра, сказала лэди Чильтернъ.
   -- Мой старый другъ? Какъ мнѣ назвать его: онъ или она?
   -- Помните мистера Финна?
   Въ эту минуту мадамъ Гёслеръ порадовалась, что ея лицо не въ яркомъ свѣтѣ. Но не таковская она была женщина, чтобы долго поддаваться смущенію.
   -- Конечно, отвѣтила она, ограничиваясь на первый случай однимъ словомъ.
   -- Онъ будетъ къ намъ. Мы съ нимъ большіе друзья.
   -- Онъ всегда былъ вашимъ другомъ, лэди Чильтернъ.
   -- И вашимъ также, мадамъ Максъ. Мистеръ Финнъ былъ общимъ другомъ, если не ошибаюсь, во времена оно. Надѣюсь, вы будете рады его видѣть.
   -- О! разумѣется, очень рада.
   -- Онъ мнѣ очень понравился, замѣтила Аделаида Паллизеръ.
   -- Я помню, что матушка говорила прежде чѣмъ стала моею свекровью, вмѣшалась лэди Бальдокъ: -- что мистеръ Финнъ очень пріятный человѣкъ, только жаль, что папистъ, денегъ не имѣетъ и влюбляется во всѣхъ. Онъ и теперь все влюбляется, Вайолетъ?
   -- Никогда въ замужнихъ. Онъ былъ женатъ, мадамъ Гёслеръ, но бѣдняжка жена его умерла.
   -- Вотъ онъ и здѣсь теперь, чтобы начать снова здорово, прибавила леди Бальдокъ.
   -- И такъ же пріятенъ, какъ бывалъ прежде, сказала хозяйка:-- Нашему семейству онъ оказалъ величайшія услуги. Освальду онъ подалъ помощь при одномъ изъ тѣхъ страшныхъ случаевъ, какіе бываютъ на охотѣ; мистера Кеннеди онъ спасъ, когда его хотѣли убить.
   -- Эта услуга сомнительная, сказала лэди Бальдокъ.
   -- Онъ былъ депутатомъ отъ мѣстечка лорда Брентфорда.
   -- Какой онъ добрый! замѣтила мисъ Паллизеръ.
   -- И чего, чего онъ ни дѣлалъ! договорила лэди Чильтернъ.
   -- Не чуть ли онъ дрался съ кѣмъ-то? спросила мадамъ Максъ-Гёслеръ.
   -- Это верхъ его подвиговъ, отвѣтила заступница;-- онъ не убилъ того, кого могъ бы пожалуй убить, если бы былъ такъ же кровожаденъ, какъ противникъ. Онъ опять въ парламентѣ теперь, а сюда будетъ поохотиться. Надѣюсь, что вамъ доставитъ удовольствіе видѣть его, мадамъ Гёслеръ.
   -- Я буду очень рада, медленно сказала мадамъ Гёслеръ: -- я слышала о его успѣхахъ въ этомъ городкѣ и знала, что мы сойдемся гдѣ-нибудь.
   

Глава XV.
ВЫ ТОТЧАСЪ УГАДАЛИ!

   Необходимо было также предупредить Финіаса, чтобы онъ не столкнулся съ мадамъ Гёслеръ неожиданно. Лэди Чильтернъ считала это важнѣе, чѣмъ приготовить ее, такъ какъ захваченный врасплохъ, онъ вѣрно надѣлаетъ гораздо болѣе неловкостей, чѣмъ свѣтская женщина въ критическую минуту первой встрѣчи. Мадамъ Гёслеръ во всякомъ случаѣ быстро овладѣетъ собою, если бы даже утратила на мигъ самообладаніе, но того же нельзя было сказать объ умѣньѣ носить свѣтскую маску Финіаса Финна. Итакъ лэди Чильтернъ ухитрилась видѣться съ нимъ наединѣ тотчасъ по его пріѣздѣ.
   -- Кто бы вы думали у насъ?
   -- Не лэди Лора?
   -- Нѣтъ, къ сожалѣнію. Старый другъ, но не такой старый, какъ Лора?
   -- Не могу отгадать; не лордъ Фонъ?
   -- Лордъ Фонъ! Что лорду Фону здѣсь дѣлать? Развѣ вы не знаете, что онъ никуда не показывается со времени несчастнаго своего сватовства? Это вашъ другъ, не мой.
   -- Мадамъ Гёслеръ? шепотомъ сказалъ Финіасъ.
   -- Вы тотчасъ угадали, когда я сказала, что это вашъ другъ, не мой. Да, мадамъ Гёслеръ здѣсь -- и нисколько не измѣнилась.
   -- Мадамъ Гёслеръ!
   -- Вамъ непріятно это?
   -- О, нѣтъ! какъ можно!
   -- Вы не ссорились съ нею?
   -- Никогда!
   -- Вамъ нѣтъ причины уклоняться отъ встрѣчи съ нею?
   -- Ни малѣйшей; я только изумился. Знала она, что я буду?
   -- Я сказала ей вчера. Не сдѣлала ли я какой ошибки? Можетъ быть, вамъ непріятно ея присутствіе? Прежде вы были друзьями, на сколько мнѣ извѣстно.
   -- Друзьями и разстались, лэди Чильтернъ.
   Онъ не сказалъ ничего болѣе, да что было и говорить? Передать то, что произошло между нимъ и мадамъ Гёслеръ, онъ не могъ, а Вайолетъ невольно заподозрила нѣчто такое, что не допустило бы ее свести ихъ въ Гэррингтонъ, знай она про это заранѣе.
   Одѣваясь, мадамъ Гёслеръ созналась самой себѣ, что ей предстоитъ задача, требующая всего ея такта и всей твердости духа. Она конечно не приняла бы приглашенія лэди Чильтернъ, если бы знала, что встрѣтится въ домѣ съ Финіасомъ Финномъ. Она имѣла еще цѣлыя сутки предъ собою, чтобы обдумать свое положеніе, и чуть было не рѣшила уѣхать обратно въ Лондонъ подъ предлогомъ внезапнаго дѣла. Разумѣется, будутъ подозрѣвать настоящую причину ея отъѣзда. Разумѣется, лэди Чильтернъ отнесетъ это къ Финіасу Финну. Но даже и то, хотя очень непріятно, все-таки лучше встрѣчи съ нимъ. Дура!-- бранила она себя -- какъ не предвидѣть подобной случайности, когда она знала, что Финіасъ Финнъ опять выступилъ на политическую арену и съ Чильтернами всегда былъ въ тѣсной дружбѣ? Перебирая все это въ умѣ во время безсонной ночи, она говорила себѣ, что ей непремѣнно надо быть вызванной въ Лондонъ по дѣлу. Она пошлетъ телеграму о какомъ-нибудь вздорѣ и, по полученіи отвѣта, уѣдетъ подъ этимъ предлогомъ. Однако стыдъ обратиться отъ него въ бѣгство казался ей хуже жестокаго смущенія при встрѣчѣ съ нимъ. Въ сущности она не сдѣлала ничего позорнаго. Она желала спасти человѣка, котораго любила, отъ грозившаго ему, какъ полагала, раззоренія и предложила ему свою руку. Она сдѣлала предложеніе, но онъ отказался! Вотъ и все. Нѣтъ! она никогда не будетъ вынуждена сознаться самой себѣ, что бѣжала отъ кого-либо, отъ мущины или женщины. Этотъ человѣкъ опять вернется въ Лондонъ; не всегда жe ей можно скрываться отъ него. Только необходимо, чтобы она сохранила самообладаніе, и мучительное чувство при встрѣчѣ пройдетъ послѣ первыхъ минутъ. Она имѣла одно утѣшеніе -- полную вѣру въ его благородство; она твердо была убѣждена, что онъ не выдавалъ ее и не выдастъ. Однако теперь, когда минута встрѣчи приближалась и она стала предъ зеркаломъ -- будто бы посмотрѣться, а на самомъ дѣлѣ, чтобы горничная не замѣтила ея волненія -- она почувствовала, что мужество измѣняетъ ей, какъ велико ни было. Она уже стала придумывать, какъ бы подъ предлогомъ головной боли не показываться до вечера.
   -- Я ничего не вижу, такъ голова болитъ, немедленно приступила она къ исполненію своего плана.
   Горничная приняла видъ грустной озабоченности и объявила, что "у барыни не совсѣмъ хорошій видъ".
   -- Я думаю, это пройдетъ, сказала мадамъ Гёслеръ и сошла съ лѣстницы.
   Положеніе Финіаса Финна было не лучше, но ему представлялся несравненно кратчайшій періодъ мучительнаго ожиданія. Онъ пошелъ наверхъ переодѣться къ обѣду съ той мыслью, что менѣе чѣмъ въ полчаса онъ очутится въ одной комнатѣ съ мадамъ Гёслеръ. Для него не могло быть рѣчи о бѣгствѣ; онъ не могъ уклониться отъ встрѣчи подъ предлогомъ головной боли. Но едва ли его смущеніе не было сильнѣе, чѣмъ ея. Она знала, что можетъ заставить себя выражаться съ строгимъ приличіемъ; онъ же почти былъ увѣренъ, что потерпитъ жестокое фіаско, если попытается заговорить съ нею. Она не покраснѣетъ, онъ же навѣрно вспыхнетъ до корней волосъ, словно гребень индѣйскаго пѣтуха. Тѣмъ не менѣе онъ также собрался съ духомъ и вошелъ въ гостиную не задолго до появленія мадамъ Гёслеръ. Чильтернъ жаловался лорду Бальдоку на счетъ Трёмпетонскаго лѣса и разражался яростью на всѣхъ Паллизеровъ, между тѣмъ какъ Аделаида стояла возлѣ и смѣялась. Джерардъ Молъ, развалившись на диванѣ, выражалъ изумленіе тому, что человѣкъ можетъ тратить столько энергіи на такой предметъ. Лэди Чильтернъ объясняла обстоятельства дѣла лэди Бальдокъ, не имѣвшей понятія объ охотѣ; остальные гости слушали съ напряженнымъ вниманіемъ. Нѣкоторый мистеръ Спунеръ, который только и дѣлалъ, что скакалъ верхомъ очертя голову и безсознательно исполнялъ должность помощника начальника охоты -- подобныя личности встрѣчаются въ каждой охотѣ -- вторилъ словамъ лорда Чильтерна и мимикой выставлялъ на видъ особенно важные пункты.
   -- Здравствуйте, Финнъ, какъ поживаете? обратился къ нему хозяинъ, подавая ему лѣвую руку.-- Очень радъ васъ видѣть и поздравляю съ мѣстомъ. Ядъ былъ положенъ въ копченыя селедки и мы нашли ихъ штукъ двѣнадцать -- достаточно, чтобъ отравить полсворы.
   -- Поднято девять штукъ, вставилъ Спунеръ.
   -- Однако дѣти могли бы также поднять ихъ -- и съѣсть, сказала лэди Чильтернъ.
   -- Имъ какое дѣло до этого? продолжалъ начальникъ охоты.-- А теперь по всему лѣсу натянуты проволоки и разставлены западни. Паллизеръ, кажется, въ числѣ вашихъ друзей, Финнъ?
   -- То-есть, я зналъ его -- когда имѣлъ мѣсто въ министерствѣ.
   -- Не знаю, каковъ онъ относительно службы, но въ провинціи это человѣкъ, какого хуже быть не можетъ.
   -- Сущій срамъ! вскричалъ Спунеръ, поднявъ кверху обѣ руки.
   -- Это мой двоюродный братъ, доложу вамъ, шепнула Аделаида лэди Бальдокъ.
   -- Если бы онъ былъ мнѣ братъ или бабушка, я говорилъ бы то же самое, продолжалъ раздраженный лордъ.-- Надо созвать митингъ и обнародовать это дѣло -- вотъ что.
   Тутъ дверь отворилась опять и мадамъ Гёслеръ вошла въ гостиную.
   Когда хочешь быть естественъ, непремѣнно будетъ совершенно противоположное естественному. Искусный актеръ -- или, что чаще встрѣчается, искусная актриса -- придастъ себѣ наружный видъ; но именно потому, что видъ приданъ, онъ не можетъ быть естественъ. Лэди Чильтернъ вообще очень искусно улаживала маленькія затрудненія въ обществѣ. Будь она менѣе озабочена настоящимъ дѣломъ, она вѣроятно устроила бы его съ свойственной ей граціозною свободой. Но оно гнетомъ налегло ей на душу и она рѣшила, что ей необходимо сказать что-нибудь, когда эти два старые друга встрѣтятся въ гостиной.
   -- Мадамъ Максъ, сказала она:-- вѣдь вы помните мистера Финна?
   Лордъ Чильтернъ на минуту остановилъ потокъ брани. Лордъ Бальдокъ прикинулся было равнодушнымъ, но безъ малѣйшаго успѣха. Спунеръ стоялъ съ одной стороны. Лэди Бальдокъ, съ другой, смотрѣла во всѣ глаза -- какъ бы инстинктивно угадывая, что будетъ на что поглядѣть, а Джерардъ Молъ, вставъ съ дивана, присоединился къ кружку. Казалось, какъ будто слова лэди Чильтернъ образовали кружокъ, посреди котораго Финіасу и мадамъ Гёслеръ суждено возобновить знакомство.
   -- Очень помню, отвѣтила мадамъ Максъ, протягивая ему руку и глядя ему прямо въ глаза съ плѣнительнѣйшею изъ своихъ улыбокъ.-- Надѣюсь, и мистеръ Финнъ не забылъ меня.
   Она исполнила свою роль въ совершенствѣ -- къ чему ей было думать о бѣгствѣ?
   Не такъ посчастливилось бѣдному Финну.
   -- Я никогда васъ не забуду, отвѣтилъ онъ, и неизбѣжная краска покрыла все его лицо; кровь такъ и прихлынула ему къ головѣ.
   -- Какъ я рада, что вы опять въ парламентѣ! сказала мадамъ Максъ.
   -- Да, я опять попалъ послѣ нѣкоторой борьбы. Вы все еще въ Парковомъ переулкѣ живете?
   -- Все тамъ же, и буду очень рада васъ видѣть.
   Она сѣла -- и лэди Чильтернъ сѣла возлѣ нея.
   -- Я вижу, что беззаконія бѣднаго герцога все еще служатъ предметомъ разговора. Лордъ Чильтернъ вѣрно цѣнитъ по достоинству выпавшее ему великое счастье -- поводъ къ оскорбленію. Была бы жалость, если бы такая благодать пропала для него даромъ..
   На первый случай мадамъ Максъ вывернулась изъ затрудненія съ торжествомъ, да и совсѣмъ поборола его до той минуты, когда очутится съ Финіасомъ глазъ-на-глазъ. Онъ удалился отъ кружка у камина и молча стоялъ поодаль, пока не доложили, что обѣдъ поданъ. Ему выпало на долю вести въ столовую старуху, которая не отличалась проницательностью.
   -- Знали вы эту даму прежде? спросила она.
   -- Какъ же! я познакомился съ нею года два, три назадъ въ Лондонѣ.
   -- Находите вы ее хорошенькою?
   -- Безспорно.
   -- Всѣ мущины утверждаютъ это, но я право не вижу. Толковали ужъ Богъ вѣсть сколько времени, что герцогъ Омніумъ намѣренъ сочетаться съ нею бракомъ на смертномъ одрѣ, но едва ли въ этомъ есть основаніе.
   -- Почему же онъ откладываетъ это намѣреніе до такого крайне неудобнаго времени? спросилъ Финіасъ.
   

Глава XVI.
КОППЕГГОУЗСКІЙ ПЕРЕКРЕСТОКЪ И БРОУТОНСКІЕ ПЕРЕЛѢСКИ.

   Взявъ все въ соображеніе, дѣло вышло не совсѣмъ плохо. Съ нѣкоторой твердостью и отвагою можно пережить тяжкія катастрофы и выйти изъ нихъ цѣлымъ и невредимымъ. Когда Финіасъ поднялся къ ночи въ свою комнату, онъ чувствовалъ, что существенно не пострадалъ, пробывъ цѣлый вечеръ въ обществѣ мадамъ Гёслеръ, развѣ только въ первую минуту встрѣчи. Онъ не говорилъ ей ни слова, кромѣ того, что было сказано въ общемъ разговорѣ, однако они пробыли вмѣстѣ и никакихъ тяжкихъ увѣчій не воспослѣдовало. Ихъ старая дружба возобновиться не могла, но теперь ему представлялась возможность встрѣчаться съ нею въ обществѣ, смотря по велѣнію судебъ, не испытывая вновь того чувства страха, которое подавляло его своимъ гнетомъ.
   Онъ уже собирался раздѣться, когда постучали въ дверь и вошелъ хозяинъ.
   -- Какія у васъ намѣренія на счетъ куренія? спросилъ лордъ Чильтернъ.
   -- Ровно никакихъ нѣтъ.
   -- Въ курительной комнатѣ топится каминъ, но я усталъ и хочу лечь. Бальдокъ не куритъ. Джерардъ Молъ куритъ въ собственной комнатѣ, какъ полагаю. Спунера вы, должно быть, найдете гдѣ-нибудь на задворкахъ, въ обществѣ старика Догтета; они замышляютъ отплату, выкуривая свою трубочку. Вы можете присоединиться къ нимъ, если желаете.
   -- Нѣтъ, не сегодня. Они мнѣ не довѣрятся -- я только помѣшаю ихъ соображеніямъ.
   -- Они ужъ конечно не довѣрятся ни вамъ, ни какому-либо человѣческому существу. Вѣдь вы не боитесь лошади, которая немного ртачится?
   -- Я не поѣду на охоту, Чильтернъ.
   -- Поѣдете, и непремѣнно. Я все устроилъ. Не будьте безумцемъ и не разстраивайте насъ всѣхъ. Здѣсь на охоту ѣздятъ и мущины, и женщины, и дѣти. Я вамъ дамъ одну изъ лучшихъ моихъ лошадей -- только позаботьтесь о вашихъ шпорахъ.
   -- Право мнѣ не хочется. Искренно говоря, я не имѣю средствъ держать собственную лошадь, и потому на лошадяхъ моихъ пріятелей предпочелъ бы не ѣздить.
   -- Все вздоръ! Вайолетъ писала къ вамъ, что вы должны быть на охотѣ. Ваша прежняя страсть, мадамъ Максъ, также будетъ, и доложу вамъ, она очень порядочно скачетъ вслѣдъ за собаками. Одна бѣда, у Дандоло маленькій норовъ.
   -- Этого-то Дандоло вы мнѣ дать и хотите?
   -- Да, его. Онъ какъ-разъ подходитъ къ вашему вѣсу и способенъ исполнить все, доступное лошади. Коксъ не хочетъ ѣздить на немъ, потому что онъ ртачится, вотъ онъ и попалъ въ мою конюшню. Только дайте ему почувствовать, что на немъ ѣздокъ съ колещатыми шпорами на ногахъ, и онъ понесетъ васъ куда пожелаете. Доброй ночи, старый дружище. Можете курить, если хотите, какъ сказано.
   Финіасъ пріѣхалъ съ намѣреніемъ не участвовать въ охотѣ, тѣмъ не менѣе онъ взялъ съ собою высокіе сапоги и штаны, подумавъ, что можетъ быть вынужденъ ѣхать безъ этихъ удобныхъ принадлежностей. Но у него шевельнулось въ душѣ чувство, что онъ достигъ той поры въ жизни, когда ему уже неудобно жить бѣднякомъ среди людей, которые богаты. Это выпало ему на долю, когда онъ былъ молодъ, и тогда доставляло ему удовольствіе; теперь же онъ охотнѣе жилъ бы одинъ, возвращаясь мыслями къ прошедшему. Онъ также могъ быть богатъ, могъ имѣть собственныхъ лошадей, только бы согласился пожертвовать собою для денегъ.
   На другое утро отправились въ охотничьемъ шарабанѣ къ Коппергоузскому перекрестку -- сборный пунктъ подозрительно близкій къ роковому лѣсу герцога. Спунеръ объяснилъ Финіасу наканунѣ вечеромъ, что никогда не охотятся въ Трёмпетонскомъ лѣсу, когда сборный пунктъ у Коппергоузскаго перекрестка, а теперь Чильтернъ ни подъ какимъ видомъ не поѣдетъ въ Трёмпетонскій лѣсъ. Но кто можетъ сказать впередъ, куда забѣжитъ лисица? Именно въ это время года, то-есть въ началѣ февраля, самцы склонны бѣгать изъ большихъ лѣсовъ; когда же за ними гонятся, они стрѣлою мчатся къ своимъ норамъ. Очень возможно, что они очутятся въ Трёмпетонскомъ лѣсу, и тогда быть гвалту. Спунеръ пожалъ плечами, покачалъ головой и, казалось, давалъ понять, что лордъ Чильтернъ навѣрно совершитъ нѣчто ужасное или надъ герцогомъ, или надъ его наслѣдникомъ, если опять окажется какое-либо нарушеніе законовъ охоты.
   До Коппергоузскаго перекрестка было двѣнадцать миль, и Финіасъ сидѣлъ въ экипажѣ возлѣ мадамъ Гёслеръ. Это случилось не съ намѣреніемъ: когда шесть человѣкъ сидятъ въ такого рода шарабанѣ, всегда можно разсчитывать, что данное лицо будетъ или возлѣ, или напротивъ другого даннаго лица. Мадамъ Максъ сообразила это и приготовилась; одинъ Финіасъ былъ озабоченъ, когда увидалъ, въ какомъ она будетъ близкомъ отъ него сосѣдствѣ.
   -- Войдите, Финіасъ, сказалъ лордъ Чильтернъ.
   Джерардъ Молъ уже сѣлъ возлѣ мисъ Паллизеръ и Финіасу не оставалось ничего другого, какъ сѣсть возлѣ мадамъ Максъ.
   -- Я не зналъ, что вы ѣздите на охоту, обратился къ ней Финіасъ.
   -- И давно. Мы всегда встрѣчались въ Лондонѣ, мистеръ Финнъ; тамъ люди ничего не знаютъ другъ о другѣ. Слышали вы о страшномъ дѣлѣ герцога?
   -- Какъ не слышать!
   -- Бѣдный герцогъ! Мы съ нимъ много видались послѣ того... послѣ того времени, когда мы съ вами часто бывали вмѣстѣ. Онъ ничего не подозрѣваетъ, и хуже всего, что ему сказать нельзя, при его положеніи.
   -- Лэди Гленкора могла бы все уладить.
   -- Конечно, я скажу ей, отвѣтила мадамъ Максъ.-- Странно кажется, что въ этомъ краю владѣльцу не предоставлено исключительнаго права надъ его имуществомъ. Я полагаю, что герцогъ имѣлъ бы право совсѣмъ не пускать въ свой лѣсъ, если бы вздумалъ.
   -- А собакъ-то зачѣмъ отравлять?
   -- Никто, вѣроятно, не подозрѣваетъ въ этомъ герцога -- или даже слугъ его. Пожалуй, однако насъ услышитъ лордъ Чильтернъ, если мы не остережемся.
   -- Я слышалъ все до единаго слова! воскликнулъ лордъ Чильтернъ.
   -- Открыли виновнаго?
   -- Нѣтъ -- не думаю по-крайней-мѣрѣ.
   -- Такъ что-же, лордъ Чильтернъ? Говорите откровенно. Я люблю, чтобы мнѣ прямо высказывали, когда я неправа.
   -- Ну, такъ вы неправы теперь, отвѣтилъ лордъ Чильтеръ:-- если принимаете сторону герцога или его людей. Онъ обязанъ сохранять лисицъ для Брекской охоты. Это чуть не входитъ въ составъ документа на его право владѣнія. Онъ же, напротивъ того, истреблялъ ихъ.
   -- Это все-равно, что подавать голосъ противъ епископальной церкви, замѣтила мадамъ Гёслеръ.
   У Коппергоузскаго перекрестка оказалось большое собраніе; и мадамъ Гёслеръ и Финіасъ Финнъ увидали тамъ много старыхъ знакомыхъ. Такъ какъ Финіасъ пять лѣтъ засѣдалъ въ парламентѣ, занималъ коронное мѣсто, и никогда не заслуживалъ укора ни отъ друзей, ни отъ противниковъ, онъ пользовался большою славою. Онъ встрѣтилъ здѣсь человѣкъ шесть членовъ парламента -- людей, точно рожденныхъ быть законодателями, хотя коммонеры -- которые говорили съ нимъ въ такомъ тонѣ, точно быть депутатомъ отъ Танкервилля и охотиться съ Брекскою охотой для него въ порядкѣ вещей. Они знали его, но имъ неизвѣстно было его паденіе. Если же они и помнили, что въ послѣдніе два, три года онъ не показывался въ парламентѣ, для нихъ было не новостью, что подобные случаи встрѣчаются съ нѣкоторыми людьми. Отъ времени до времени какому-нибудь постоянному гражданину Вестминстера приходится вынести политическое пораженіе и помыкаться по свѣту годъ либо два безъ мѣста. Что Финіасъ восторжествовалъ надъ Брауборо въ Танкервиллѣ; это было извѣстно, такъ какъ совершилось недавно; новаго депутата и поздравляли съ успѣхомъ, относясь съ жалостью къ бѣдному Брауборо -- массивная фигура котораго имъ была такъ знакома много лѣтъ -- но вовсе не сознавая, чтобы это событіе могло быть для Финна вопросомъ жизни или смерти. Находился тутъ и Роби, главное орудіе и любимый секретарь Добени. Если кто-либо могъ огорчаться удаленіемъ Брауборо изъ парламента -- разумѣется, кромѣ самаго пострадавшаго -- такъ это Роби; тѣмъ не менѣе онъ оказалъ Финну большую любезность и даже удостоилъ пошутить на этотъ счетъ.
   -- Такъ вы побили бѣднягу Брауборо въ его собственномъ городкѣ? сказалъ Роби.
   -- Я побилъ его, но только, надѣюсь, не отстранилъ отъ его собственности.
   -- Онъ занималъ это мѣсто послѣднія пятнадцать лѣтъ, бѣдный старикъ! Страшно разстроилъ его этотъ церковный вопросъ. Я никогда бы не подумалъ, что онъ можетъ принять что-либо такъ близко къ сердцу. Есть люди хуже Брауборо, доложу вамъ. Что я слышу за толки, будто герцогъ отравляетъ лисицъ?
   Тутъ толпа двинулась и Финіасъ не имѣлъ надобности дать отвѣтъ.
   Коппергоузскій перекрестокъ былъ любимымъ сборнымъ мѣстомъ Брекской охоты. Его легко было достигнуть съ лондонскимъ поѣздомъ; оно находилось въ центрѣ чисто охотничьяго края и близко къ двумъ или тремъ большимъ лѣсамъ; мѣстоположеніе само по себѣ было очень красиво. Двѣ дороги скрещивались посреди Коппергоузскаго общаго выгона, расположеннаго, какъ извѣстно всему міру, на самомъ рубежѣ Коппергоузскаго лѣса. Крутой, извилистый склонъ ведетъ изъ лѣса къ перекрестку, и на сколько обнимаетъ глазъ, нигдѣ не видно изгороди. У подножія склона протекаетъ подъ деревяннымъ мостикомъ такъ называемый теперешними охотниками Коппергоузскій ручей; однако люди, давно знакомые съ этой мѣстностью или, вѣрнѣе, съ графствомъ, скажутъ вамъ, что этотъ ручей по настоящему называется рѣчкой Кобберъ и что обширныя строенія фермы на пригоркѣ были нѣкогда извѣстны какъ Кобберскій замокъ. Въ наше время тщетно сталъ бы кто пытаться возстановить прежнее названіе; Коппергоузскій перекрестокъ уже стоитъ во всѣхъ печатныхъ спискахъ охотничьихъ сборныхъ пунктовъ по меньшей мѣрѣ послѣднихъ тридцати лѣтъ и на военныхъ картахъ положительно откинули два б. Вдоль одной изъ поперечныхъ дорогъ тянулся обширный лугъ ярдовъ сотъ въ семь или восемь длины, гдѣ поставлены мишени извѣстныхъ защитниковъ отечества, коппергоузскихъ вольныхъ стрѣлковъ. У самаго моста медленно текущій ручеекъ превращается въ маленькое озерко; вѣроятно, его когда-то искуственно расширили. Посреди озерка -- островокъ, приманка для утокъ. Въ настоящемъ случаѣ ряды экипажей тянулись по всѣмъ дорогамъ, лошади стояли кучками по обѣ стороны ручейка, собаки важно сидѣли на заднихъ лапахъ тамъ, гдѣ стрѣлки обыкновенно становятся на колѣно, чтобы прицѣлиться; раздавался веселый говоръ, мелькали яркія красныя куртки и блестящіе охотничьи туалеты дамъ; словомъ, картина носила отпечатокъ оживленія и веселости, свойственный англійскимъ охотамъ. Двѣсти человѣкъ мущинъ и женщинъ съѣхалось тутъ въ надеждѣ гнаться за лисицей -- надеждѣ неосуществимой болѣе чѣмъ изъ трехъ разъ одинъ -- надеждѣ, которая увѣнчается успѣхомъ развѣ для одного изъ двадцати всѣхъ собравшихся тутъ людей, а между тѣмъ каждый всадникъ и каждая всадница, находящіеся тутъ на лицо, потратили по-крайней-мѣрѣ по пяти фунтовъ на удовольствіе этого дня. Когда платятъ гинею за кресло въ оперѣ, воображаютъ, что пожертвовали большою суммой; однако не можетъ быть сомнѣнія, чтобы музыка улетучилась. Отправляясь къ Коппергоузскому перекрестку, охотникъ вовсе не увѣренъ въ ожидаемомъ представленіи.
   Отчего бы это было, что когда мущины и женщины въ большомъ сборѣ, хотя мущины и преобладаютъ числомъ въ размѣрѣ десяти на одну женщину, и хотя они безспорно говорятъ громче, въ слитныхъ звукахъ, которые поражаютъ слухъ посторонняго слушателя, всегда звучатъ одни женскіе голоса? У Коппергоузскаго Креста говорили почти всѣ, но общее впечатлѣніе на чувства было смѣшеніе женскаго смѣха, женскаго увлеченія. У Коппергоузскаго перекрестка въ этомъ случаѣ подобное заключеніе могло быть выведено главнымъ образомъ изъ упорной рѣшительности, съ какою лэди Гертруда Фицаскерли заговаривала съ лордомъ Чильтерномъ, съ егеремъ Коксомъ, съ двумя псарями и наконецъ съ Спунеромъ. Лордъ Чильтернъ отвѣчалъ коротко, не жалуя лэди Гертруду. Коксъ раза два чествовалъ ее "милэди" и занялся какою-то провинившеюся собакой. Одинъ Спуперъ былъ отчасти польщенъ, отчасти неспособенъ отдѣлаться отъ лэди Гертруды, и подвергся длинному ряду разспросовъ о герцогѣ и отравѣ. Лэди Гертруда, которой отецъ по видимому владѣлъ половиною лѣсовъ всей Ирландіи, никогда еще не слыхивала о такомъ гнусномъ поступкѣ. Она предлагала, подать просьбу съ кругообразной подписью {Просьба, гдѣ подписи нѣсколькихъ лицъ образуютъ кругъ, чтобы оставалось неизвѣстнымъ, кто подписался первый. Пр. Пер.} и нисколько не постыдиться, разглагольствовала она, выставить на ней свое собственное имя.
   -- О! что до этого касается, сказалъ Спунеръ:-- Чильтернъ самъ сумѣетъ отдѣлать безъ всякой просьбы.
   -- Нельзя достаточно отдѣлать, замѣтила лэди Гертруда съ глубокомысленнымъ видомъ.
   Наконецъ двинулись въ путь и Финіасъ очутился возлѣ мадамъ Гёслеръ. Такъ какъ они пріѣхали вмѣстѣ, то иначе быть не могло. Молъ, разумѣется, не отставалъ отъ мисъ Паллизеръ, а Чильтернъ и Спунеръ исполняли свои разнородныя обязанности. Финіасъ могъ бы избѣгнуть этого свиданія глазъ-на-глазъ, но онъ имѣлъ бы видъ, будто бѣгаетъ отъ нея. Она мирилась съ его присутствіемъ, какъ съ естественнымъ ходомъ вещей, и ничѣмъ, ни словами, ни обращеніемъ, не изобличала воспоминанія о прошломъ. Обыкновенно ѣхали не лѣсомъ, но въ настоящемъ случаѣ это былъ лѣсъ, хотя скорѣе по названію, чѣмъ за самомъ дѣлѣ. Охотники направились рысцою къ пустоши въ полутора мили, поросшей верескомъ. На ней не оказалось ничего -- еще другая пустошь, и опять ничего -- тамъ миновали два, три перелѣска, какіе бываютъ въ каждой мѣстности и гдѣ охотники пускаютъ собакъ съ полнымъ убѣжденіемъ, что никакой лисицы тамъ нѣтъ. Въ часъ еще не нашли слѣда звѣря и настоящіе охотники попріуныли, закусывая тартинками и закуривая потомъ сигары. Дамы болтали пуще прежняго; голосъ лэди Гертруды преобладалъ надъ всѣми, а лордъ Чильтернъ ѣхалъ вплоть за собаками, упорно храня молчаніе. Когда охота шла неудачно, никто не рѣшался заговаривать съ нимъ.
   Только на сборномъ пунктѣ Финіасъ увидалъ свою лошадь, красивое, сильное животное гнѣдой масти, съ широкой грудью, короткимъ туловищемъ на короткихъ ногахъ, съ громадными окороками и злымъ выраженіемъ въ глазу.
   -- Сильный конь, должно быть, замѣтилъ Финіасъ груму.
   -- О, сэръ! возразилъ грумъ:-- не то что сильный, а цѣлый домъ снесетъ.
   -- Едва ли у него бѣгъ быстрый, усомнился Финіасъ.
   -- Ни отъ какой своры не отстанетъ, сэръ, сказалъ грумъ съ увѣренностью, которая убѣждаетъ.
   -- И прыгать можетъ?
   -- Какъ еще можетъ! продолжалъ грумъ.-- Онъ не уступаетъ ни одной лошади въ конюшнѣ его сіятельства.
   -- Только не хочетъ? подсказалъ Финіасъ.
   -- Иногда зартачится, сэръ; тутъ всего лучше не давать ему потачки, пока онъ не покорится. Онъ перемахнетъ наконецъ какъ стрѣла, и тогда ужъ шелковый на весь день.
   Люди, знакомые съ охотою, поймутъ, что эти свѣдѣнія были неутѣшительны. Когда ѣдешь на собственной лошади, то знаешь ея замашки; тутъ можно судить, насколько ея норовъ опасенъ и есть ли средство преодолѣть его. Если она тихо бѣжитъ по грязи въ мокрую погоду, держишься преимущественно дорогъ и заранѣе миришься съ тѣмъ, что на этотъ разъ не отличаться стать. Если лошадь пасуетъ предъ барьеромъ, проскользнешь сквозь изгородь. Если она туга на поводьяхъ, ѣдешь по мѣрѣ возможности поодаль отъ толпы. Измѣряешь степень своего несчастья и придумываешь лучшій способъ отвратить зло. Но когда вамъ говорятъ, что лошадь вашего пріятеля совершенство -- только у нея такой и сякой норовъ -- на душу вашу наляжетъ камень, котораго вы свалить не въ состояніи. Нельзя опредѣлить своего бѣдствія какими-либо процентами. Можетъ быть, оно дойдетъ до полной гибели въ этотъ и въ подобномъ случаѣ всегда ожидаешь худшаго. Какъ скоро грумъ кончилъ свое описаніе, Финіасъ Финнъ уже предпочелъ бы своему настоящему положенію цѣлый день собиранія голосовъ въ Танкервиллѣ подъ командою Рёдльза.
   Когда собаки скрылись въ Броутонскихъ перелѣскахъ, Финіасъ и мадамъ Гёслеръ опять ѣхали рядомъ. Онъ не все утро находился возлѣ нея. Съ нею бесѣдовало много мущинъ и двѣ, три дамы. Однако Финіасъ не отъѣзжалъ далеко и теперь снова очутился рядомъ съ нею. Броутонскіе перелѣски были на самомъ дѣлѣ рядъ узкихъ и мелкихъ лѣсковъ, почти примыкавшихъ одинъ къ другому безъ перерыва. Въ этомъ мѣстѣ всегда бывало по одному или по два дѣтенышей и нигдѣ во всемъ Брекскомъ краю не заботились съ такимъ тщаніемъ объ охраненіи лисицъ и покровительствѣ самкамъ въ интересномъ положеніи. Къ сожалѣнію, удобства тутъ представлялось мало. Настоящаго лѣса почти не было. Разумѣется, лисицы какъ-разъ и перебѣгутъ въ обширные лѣса герцога -- гдѣ, по убѣжденію брекскихъ охотниковъ, ихъ почти неминуемо ожидалъ безвременный конецъ.
   -- Если мы и тутъ ничего не найдемъ, то я не знаю, что намъ дѣлать остается, тоскливо обратился Спунеръ къ мадамъ Гёслеръ чуть не со слезами.
   -- Развѣ вамъ некуда ѣхать теперь?
   -- При обыкновенномъ ходѣ вещей мы направились бы чрезъ Мёггерійскій Дрокъ къ Трёмпетонскому лѣсу, но Мёггерійскій Дрокъ принадлежитъ къ владѣніямъ герцога и Чильтернъ поставленъ въ положеніе безвыходное. Онъ не ступитъ на землю герцога иначе какъ поневолѣ. Мёггерійскій Дрокъ находится по сю сторону большого лѣса, въ разстояніи всего одной мили.
   -- И лисицы, разумѣется, перебѣгаютъ въ большой лѣсъ? спросила мадамъ Максъ.
   -- Не всегда. Онѣ часто бываютъ здѣсь -- и такъ какъ держаться на одномъ мѣстѣ не могутъ, то вся мѣстность въ нашихъ рукахъ. Намъ выпадаетъ подчасъ такая же отличная охота въ Мёггери, какъ и въ большомъ лѣсу. Но Чильтернъ не хочетъ ѣхать туда сегодня, развѣ собаки укажутъ на слѣдъ. Ей-Богу, вотъ и лиса! Дидона тявкнула. Вотъ находка-то!
   И Спунеръ умчался во весь опоръ, точно Дидона ничего не могла сдѣлать относительно лисы, если онъ не подоспѣетъ къ ней на помощь.
   Спунеръ былъ правъ, какъ обыкновенно въ подобныхъ случаяхъ. Онъ зналъ собакъ даже по голосу, зналъ, которой можно вѣрить, которой нѣтъ. Почти всѣ собаки порою обманываютъ, Дидона никогда. И кромѣ Спунера многіе вѣрили Дидонѣ. Свора кинулась массой на ея голосъ, хотя большая часть собакъ осталась бы совершенно равнодушна къ тявканью менѣе чтимой и надежной товарки. Мгновенно весь лѣсокъ пришелъ въ движеніе -- мущины и женщины сновали взадъ и впередъ, по видимому, безъ всякаго толку, но соображаясь съ дѣйствіями тѣхъ, кого считали толковымъ. Удачно направиться такой важный вопросъ! А между тѣмъ какъ это трудно бываетъ порой! Столько разныхъ вопросовъ долженъ всадникъ принять въ соображеніе въ подобную минуту! Въ какую сторону дуетъ вѣтеръ? И потомъ, хотя лиса не долго пробѣжитъ по вѣтру, она выбѣжитъ изъ лѣса такъ же часто по вѣтру, какъ и противъ вѣтра. Спрашивается еще, по которой изъ дорогъ вы благополучно выберетесь на открытую мѣстность, не сломавъ себѣ шеи до гонки за звѣремъ? Если раздавшееся дикое улюлю дастъ вамъ знать, что лиса бросиласъ по направленію прямо противоположному тому, гдѣ мчатся собаки, кто поручится вамъ, что это не другая лисица подняла гвалтъ? И всѣ эти сомнѣнія вы обязаны рѣшать мгновенно, не теряя ни минуты, а если вы промахнетесь въ вашемъ рѣшеніи, то пять фунтовъ, пожертвованные вами на удовольствіе этого дня, брошены задаромъ. Финіасъ и мадамъ Гёслеръ были въ самомъ центрѣ лѣса, когда Спунеръ умчался отъ нихъ на голосъ Дидоны по одной изъ дорогъ; ихъ окружала тогда толпа. Немедленно вслѣдъ за тѣмъ лисица перебѣжала другую дорогу, и кучка всадниковъ двинулась по тому направленію, зная, что лѣсъ не великъ и звѣрь долженъ волею-неволею выйти на открытое мѣсто. Вездѣ раздались крики, повторенные неоднократно: "Гонка! гонка!" и лордъ Чильтернъ, промчавшись словно молнія мимо нашихъ двухъ друзей, понесся по третьей дорогѣ вправо, Финіасъ немедленно послѣдовалъ за нимъ, а мадамъ Гёслеръ за Финіасомъ. Многіе все еще сновали взадъ и впередъ. Имъ попался на встрѣчу фермеръ, возвращавшійся въ лѣсъ, изъ котораго они скакали. Онъ крикнулъ имъ, что въ концѣ дороги нѣтъ проѣзда. Они встрѣтили еще красную куртку и имъ крикнули что-то о "чертовскомъ рвѣ тамъ внизу". Чильтернъ однако все мчался безъ оглядки, и нашъ герой не имѣлъ духу остановить лошадь, чтобы свернуть въ другую сторону, чѣмъ ту, куда гнались собаки. Въ эту минуту онъ едва ли помнилъ присутствіе мадамъ Гёслеръ, но живо припоминалъ каждое слово, сказанное ему о Дандоло. Онъ не сомнѣвался ни минуты, что Чильтернъ держался настоящаго направленія; ему стоило только выбраться изъ лѣса и онъ навѣрно очутится за сворой; но что прикажете дѣлать, если это животное не захочетъ вынести его изъ лѣса? Что у Дандоло быстрый бѣгъ, въ этомъ онъ удостовѣрился скоро, такъ какъ опередилъ свою спутницу, приближаясь ко рву. Тутъ онъ увидалъ, что ему предстоитъ. Новый широкій ровъ былъ вырытъ съ явной цѣлью преграждать доступъ въ этомъ пунктѣ; высокая насыпь образовалась изъ глины по ту сторону рва, а за насыпью, но всему вѣроятію, былъ другой ровъ. Чильтернъ очевидно принялъ рѣшеніе на, этотъ счетъ. Его лошадь отважно перемахнула чрезъ ровъ, утвердилась на ногахъ, стоя на насыпи, и новымъ прыжкомъ очутилась на лугу за рвомъ. Отсталыя собаки мчались мимо лѣса стороной и начальникъ охоты находился въ самомъ выгодномъ положеніи для предстоящаго дѣла. Какъ превосходно было бы положеніе Финна, только сдѣлай Дандоло то же, что лошадь Чильтерна!
   Финіасъ почти, уже сталъ надѣяться, что такъ и будетъ. Лошадь скакала отлично и безъ всякаго особеннаго побужденія. Она вытянула голову впередъ и не затягивала поводьевъ чрезъ мѣру; вообще она, казалось, такъ же рвалась впередъ, какъ всадникъ. Только она поводила ушами какъ-то особенно, что не нравилось ѣздоку. Да и нельзя ему было не помнить зловѣщаго предостереженія грума: "Иногда зартачится, сэръ." И какъ Финіасу поступить съ нею въ виду преграды? Онъ не охотно билъ лошадь, которая добровольно шла хорошо, и не любилъ прибѣгать къ шпорамъ, какъ вообще хорошіе ѣздоки. Итакъ, онъ голосомъ ободрялъ лошадь, направляя ее за ровъ. Дандоло доскакалъ до рва -- признаться, чрезчуръ быстро, если бы имѣть въ виду перескочить его, какъ сдѣлала лошадь подъ Чильтерномъ -- и вдругъ сталъ какъ вкопанный на самомъ краю канавы, да такъ внезапно, что, должно быть, сотрясеніе отозвалось въ каждой его мышцѣ. Упершись передними ногами на край канавы, онъ стоялъ неподвижно, опустивъ голову и дрожа всѣмъ тѣломъ. По инерціи Финіасъ Финнъ, разумѣется, полетѣлъ черезъ голову въ ровъ. Мадамъ Максъ мгновенно соскочила съ лошади.
   -- О! мистеръ Финнъ, вы ушиблись?
   По счастью, онъ былъ невредимъ, только потрясенъ и грязенъ; однако, онъ не на столько былъ потрясенъ и покрытъ грязью, чтобы не могъ мгновенно вскочить на ноги и умолять свою спутницу не обращать на него вниманія, а ѣхать дальше.
   -- Ѣхать-то дальше, по видимому, не такъ легко, возразила мадамъ Гёслеръ, глядя на ровъ и держа лошадь за поводъ.
   Возвращаться назадъ при подобныхъ обстоятельствахъ однако равносильно жестокому бѣдствію. Это то же, что полная неудача, сознаніе, что надо поворачивать домой по неспособности участвовать въ псовой охотѣ. Когда мущина бываетъ къ этому вынужденъ, онъ почти готовъ подъ вліяніемъ минуты поклясться, что никогда въ жизни болѣе не поѣдетъ на охоту. И если какое либо чувство преобладаетъ въ ѣздокахъ вообще, такъ это, чтобы его воля одерживала верхъ, а не норовъ лошади, на которой онъ ѣдетъ. "Тутъ всего лучше не давать ему потачки, пока онъ не покорится", говорилъ грумъ; Финіасъ и принялъ рѣшеніе руководиться этимъ.
   Первымъ долгомъ онъ позаботился о мадамъ Гёслеръ. Она вскочила въ сѣдло при весьма незначительной помощи и тотчасъ заявила, что ея лошадь навѣрно перескочитъ барьеръ. Финіасъ мигомъ очутился опять на лошади и, повернувъ Дандоло ко рву, воткнулъ ему шпоры въ бока. Лошадь не думала скакать. Она стояла упершись передними ногами въ край рва. Финіасъ сильно ударилъ ее хлыстомъ по лопаткамъ справа и слѣва. Она съѣхала на всѣхъ четырехъ ногахъ въ канаву и сейчасъ попятилась назадъ, пока не приняла своего прежняго положенія.
   -- Проклятая скотина! вскричалъ Финіасъ, скрежеща зубами.
   -- Упряма немного, мистеръ Финнъ; можетъ быть, она скакнетъ вслѣдъ за мною.
   Но Финіасъ уже опять повторилъ попытку, понуждая Дандоло шпорами, хлыстомъ и голосомъ. Онъ пришелъ теперь въ то состояніе, когда человѣкъ вовсе не думаетъ о паденіи -- или какъ онъ можетъ упасть -- только бы вынудить животное на попытку. Дандоло рѣшительно пытаться не хотѣлъ. Пригнувъ уши и вытянувъ шею, онъ или упирался передними ногами на край рва, или съѣзжалъ на всѣхъ четырехъ въ ровъ.
   -- Позвольте мнѣ сдѣлать пробу, мистеръ Финнъ, сказала мадамъ Гёслеръ съ обычнымъ ей спокойствіемъ.
   Она ѣхала на маленькой лошадкѣ, отлично выѣзженной и всѣмъ, кто видалъ мадамъ Гёслеръ на охотѣ, извѣстной какъ отличная охотничья лошадь. Нѣтъ сомнѣнія, что она послушно перепрыгнула бы чрезъ ровъ, если бы наѣздница слѣдовала за лордомъ Чильтерномъ. Теперь дѣло иное; Дандоло останавливался предъ рвомъ разъ двѣнадцать; дурной примѣръ заразителенъ. Не выказывая злого норова, лошадь мадамъ Гёслеръ однако положительно не хотѣла прыгать. Наѣздница поднимала ее разъ за разомъ, лошадь и не думала исполнять свое дѣло. Въ бѣшенствѣ, внѣ себя, едва переводя духъ, въ отчаяніи, дергая поводья, работая хлыстомъ, бѣснуясь на сѣдлѣ и колотя ногами о бока лошади, Финіасъ то и дѣло гналъ ее на преграду. Все напрасно! Дандоло только съѣдетъ въ ровъ и порой ляжетъ на бокъ; вообще животное такъ было теперь измучено, что будь оно по ту сторону рва, оно не имѣло бы силы помчать сѣдока вслѣдъ за охотой. Между тѣмъ и собаки, и передовые всадники были уже далеко -- и въ этотъ день ни Финіасу Финну, ни мадамъ Гёслеръ уже не суждено было увидать ихъ. Во время отчаянныхъ усилій побороть препятствіе, еще виднѣлись кое-гдѣ отставшіе всадники, которые неслись за опушкой лѣса по слѣдамъ опередившихъ ихъ охотниковъ. Но задолго до того, какъ Финіасъ призналъ всю тщетность своихъ бѣшеныхъ усилій, всякій признакъ утренняго оживленія исчезъ изъ Броутонскихъ перелѣсковъ, только и оставались въ немъ что два злополучныхъ ѣздока. Надо было наконецъ сознаться въ неудачѣ.
   -- Мы потерпѣли пораженіе, мадамъ Гёслеръ, сказалъ Финіасъ почти со слезами.
   -- Окончательно поражены, мистеръ Финнъ.
   -- Я готовъ клясться, что никогда болѣе не поѣду на охоту.
   -- Клянитесь въ чемъ хотите, если это облегчитъ васъ, только не думайте держать вашу клятву. Я видала васъ и прежде въ уныніи отъ обстоятельствъ не менѣе бѣдственныхъ, чѣмъ теперь. Вы и тогда были увѣрены, что для васъ нѣтъ болѣе надежды -- однако вотъ вы ободрились опять.
   Это былъ первый намекъ съ ея стороны на ихъ прежнее знакомство.
   -- Теперь намъ надо постараться выѣхать изъ лѣса.
   -- Я не имѣю ни малѣйшаго понятія о направленіи чего бы ни было.
   -- И я не больше вашего; одно только вѣрно -- этимъ путемъ мы выѣхать не можемъ, надо поискать другой. Поѣдемте. Кто-нибудь укажетъ намъ дорогу. Что меня касается, то я рада, что вышло не хуже. Одно время я думала, что вы сломите себѣ шею.
   Они ѣхали нѣсколько минутъ молча.
   -- Не странно ли, мистеръ Финнъ, заговорила она опять:-- послѣ всего, что было и прошло, мы съ вами разъѣзжаемъ вмѣстѣ по Броутонскимъ перелѣскамъ?
   

Глава XVII.
РАЗСКАЗЪ МАДАМЪ ГЁСЛЕРЪ.

   "Послѣ всего, что было и прошло, не странно ли, что мы разъѣзжаемъ вмѣстѣ по Броутонскимъ перелѣскамъ?" Съ этимъ вопросомъ мадамъ Гёслеръ обратилась къ Финну, когда они согласились оба, что невозможно перескочить ровъ на рубежѣ лѣса; конечно, ему слѣдовало отвѣтить что-нибудь на ея слова.
   -- Когда я видѣлъ васъ въ Лондонѣ въ послѣдній разъ, сказалъ Финіасъ суровымъ голосомъ и съ нѣкоторой рѣзкостью:-- я никакъ не полагалъ, что мы сойдемся опять такъ скоро.
   -- Нѣтъ, разумѣется; я разсталась съ вами, какъ будто имѣя поводъ къ ссорѣ, но ссоры не было. Я писала къ вамъ, пытаясь разъяснить это.
   -- Я былъ вамъ очень признателенъ, хотя отвѣтить могъ только коротко.
   -- И вотъ вы опять съ нами; такъ странно право это кажется. Лэди Чильтернъ не упомянула ни слова о томъ, что я встрѣчу васъ.
   -- И меня не предупреждала -- Такъ лучше; иначе я не пріѣхала бы; вамъ пожалуй пришлось бы одному вынести неудачу на краю рва.
   -- Это было бы очень тяжело.
   -- Я буду откровенна съ вами, мистеръ Финнъ. Видѣть васъ я сердечно рада, но не пріѣхала бы, знай я напередъ, что вы здѣсь. И когда я увидала васъ, не было никакого вѣроятія, чтобъ насъ такъ соединила судьба, какъ въ настоящую минуту -- не правда ли? А! вотъ человѣкъ, который укажетъ намъ дорогу къ Коппергоузскому перекрестку. Впрочемъ, я думаю, намъ лучше прямо освѣдомиться о дорогѣ къ Гэррингтонскому замку.
   Крестьянинъ не имѣлъ никакого понятія о Гэррингтонскомъ замкѣ и весьма смутное о Коппергоузѣ; однако онъ указалъ имъ, гдѣ дорога, и вскорѣ они убѣдились, что находятся въ шестнадцати миляхъ отъ дома лорда Чильтерна. Охота удалилась по направленію къ Трёмпетонскому лѣсу. Они оба были того мнѣнія, что гнаться за нею теперь совершенно безполезно. Шарабанъ былъ оставленъ въ гостиницѣ около двухъ миль отъ Коппергоузскаго перекрестка. Они нашли лучшимъ бросить попеченіе о немъ и ѣхать прямо въ Гаррингтонъ. Было уже около трехъ часовъ; имъ не угрожалъ позоръ, падающій на охотниковъ, которыхъ видятъ рано поутру на обратномъ пути. Заплутаться до полудня и ѣхать домой просто унизительно, но послѣ двухъ часовъ можно предположить, что все происходило въ порядкѣ вещей и охотникъ возвращается послѣ удачной охоты.
   Мадамъ Гёслеръ заговорила о себѣ и вкратцѣ описала свою жизнь въ послѣдніе два съ половиною года. Она высказывалась откровенно и естественно, точно нельзя было иначе, какъ давать о себѣ отчетъ такому старому другу. Она вела рѣчь тихимъ, ровнымъ голосомъ, и Финіасу вскорѣ показалось естественнымъ, что она поступаетъ такимъ образомъ.
   -- Незадолго до вашего отъѣзда, говорила она: -- герцогъ сталъ посѣщать мой домъ.
   Рѣчь шла о герцогѣ Омніумѣ и Финіасъ вспомнилъ о толкахъ, дошедшихъ до него на счетъ герцога и мадамъ Максъ. Ему намекали, что герцогъ хотѣлъ жениться на ней, но Финнъ не придавалъ никакой вѣры подобному слуху. Если читатель тщательно изучилъ исторію настоящаго времени, то долженъ знать, что герцогъ сдѣлалъ мадамъ Гёслеръ предложеніе, стараясь придать ему убѣдительность всего своего краснорѣчія, однако мадамъ Гёслеръ, по зрѣломъ обсужденіи, сочла благоразумнѣе отказаться отъ титула герцогини. Обо всемъ этомъ она, разумѣется, не упомянула ни единаго слова Финіасу Финну, въ чемъ долженъ быть заранѣе убѣжденъ читатель, который понялъ ея характеръ. Съ той поры, какъ дѣло было рѣшено, она никому не говорила о немъ, кромѣ лэди Гленкоры Паллизеръ, которая насильно выпытала у нея всѣ обстоятельства дѣла въ самый разгаръ дѣйствія.
   -- Я видѣлъ однажды герцога въ Мачингѣ, сказалъ Финіасъ.
   -- Помню очень хорошо. Я также была тамъ, и тогда именно встрѣтилась съ герцогомъ первый разъ. Право, я сама не знаю, какимъ образомъ мы сошлись коротко, но мы сблизились и я завязала нѣчто въ родѣ дружбы съ лэди Гленкорою; такъ или иначе, но мы часто бывали вмѣстѣ съ той поры.
   -- Вѣроятно, вы полюбили лэди Гленкору?
   -- Очень полюбила... и герцога также. Говоря но правдѣ, мистеръ Финнъ, сколько не хвастай, что независимъ -- а я очень часто сама дѣлаю это -- все-таки болѣе бываешь склоненъ принести жертву герцогу, чѣмъ какому-нибудь Джонсу.
   -- Герцогъ можетъ предложить болѣе Джонса... я говорю не въ смыслѣ денегъ исключительно, но всего, чѣмъ наиболѣе наслаждаются въ обществѣ.
   -- Да, полагаю, что можетъ. Во всякомъ случаѣ я рада, что вы судите меня снисходительно. Мнѣ нравится этотъ человѣкъ. Его обращеніе изящно и благородно. Онъ теперь очень старъ и быстро приближается къ концу, но и развалина эта величественна.
   -- Я не думаю, чтобы онъ много сдѣлалъ на своемъ вѣку, замѣтилъ Финіасъ.
   -- Я не думаю, чтобы онъ когда-либо дѣлалъ что-нибудь, согласно вашему взгляду на дѣятельность. Должны быть и такіе люди, которые ничего не дѣлаютъ.
   -- Однако, человѣкъ съ его богатствомъ и его званіемъ имѣетъ столько средствъ приносить пользу. Вотъ напримѣръ его племянникъ.
   -- Безъ сомнѣнія, мистеръ Паллизеръ великій человѣкъ. Онъ никогда не имѣетъ свободной минуты сказать слово женѣ или кому-либо; онъ столько заботится о благѣ страны, что едва ли имѣетъ точное понятіе о собственныхъ дѣлахъ. Само собою, онъ человѣкъ совсѣмъ другого закала -- высшаго разряда, если хотите. Но, по моему мнѣнію, такіе люди, какъ настоящій герцогъ, необходимы для существованія высшей аристократіи. Онъ сумѣлъ заставить свѣтъ уважать себя единственно потому, что онъ богатъ и герцогъ. Когда его племянникъ наслѣдуетъ титулъ, ему никогда не пользоваться и десятою долею того благоговѣнія, которое оказываютъ праздному старику.
   -- За то онъ исполнитъ въ десять разъ болѣе, чѣмъ будетъ слава о немъ, возразилъ Финіасъ.
   -- Я не хочу сравнивать ихъ, не хочу и вступать въ преніе; мнѣ нравится герцогъ. Скажу болѣе -- я люблю его. Въ послѣдніе два года я совершенно измѣнила образъ жизни, благодаря этой короткости. Вы знаете, какъ я жила прежде. Я всего только на недѣлю ѣздила въ Вѣну съ-тѣхъ-поръ, какъ мы видѣлись въ послѣдній разъ, а въ Мачингѣ проводила мѣсяцъ за мѣсяцемъ.
   -- Что же вы тамъ дѣлаете?
   -- Читаю ему, говорю съ нимъ, забочусь о его пищѣ -- словомъ, дѣлаю все отъ меня зависящее, чтобы его жизнь была сносна. Въ прошедшемъ году, когда сочли нужнымъ принять высоко поставленныя лица въ величественномъ родовомъ замкѣ -- въ Барсетширѣ, какъ вамъ извѣстно...
   -- Я слышалъ объ этомъ помѣстьѣ.
   -- Составили настоящій договоръ или условіе. Пункты его были исчислены и скрѣплены подписями. Одинъ изъ нихъ состоялъ въ томъ, чтобы и лэди Гленкора и я, находились тамъ. Мы ломали голову, какъ бы намъ избѣгнуть этого; разумѣется, принцъ не могъ имѣть желанія насъ видѣть, особенно меня. Между тѣмъ рѣчь шла о такомъ торжественномъ собраніи, что слѣдовало взвѣсить все. Герцогъ упорно стоялъ на своемъ. У лэди Гленкоры въ это время будетъ другое дѣло на рукахъ и мнѣ непремѣнно надо быть тамъ, иначе Ратерумскій замокъ останется запертъ. Я спросила, не могу ли остаться на заднемъ планѣ и ухаживать за герцогомъ въ роли сидѣлки высшаго разряда -- но лэди Гленкора возстала противъ этого.
   -- Зачѣмъ вамъ было подвергаться такому униженію?
   -- Просто потому, что люблю старика. Однако, какъ видите, я ничему не подвергалась. Цѣлыхъ два дня я красовалась въ моихъ брилліантахъ на королевскихъ глазахъ -- по-крайней-мѣрѣ на такихъ, которые рано или поздно будутъ принадлежать вѣнценосцу. Скука была смертная, а мнѣ слѣдовало бы находиться въ Вѣнѣ. Вы спросите меня, отчего я все это дѣлала. Знаете ли, иногда не въ силахъ бываешь устоять противъ хода вещей, хотя насилія собственно никакого не оказывается. Много лѣтъ я привыкла поступать по своему, но когда рѣчь зашла о пріемѣ королевскаго лица, я была вынуждена слѣпо повиноваться. Мнѣ предписали ѣхать въ Гатерумскій замокъ и пренебречь собственными дѣлами, я и поѣхала.
   -- Вы продолжаете повиноваться?
   -- Конечно. Теперь герцогъ въ Мачингѣ; сомнѣваюсь, чтобы онъ когда-либо выѣхалъ оттуда. Изъ Гэррингтона я прямо отправлюсь къ нему и смѣню лэди Гленкору.
   -- Признаться, я въ толкъ не возьму, чѣмъ вы за все это вознаграждены?
   -- Вознаграждена! Чѣмъ могу я быть вознаграждена? Вы развѣ не вѣрите въ дружбу?
   -- Какъ не вѣрить... но эта дружба такая неподходящая. Мнѣ кажется невозможнымъ, чтобы она имѣла источникомъ личное расположеніе съ вашей стороны.
   -- А я, напротивъ, думаю, что именно такъ и есть, медленно сказала мадамъ Гёслеръ.-- Видите ли, мистеръ Финнъ, какъ молодой человѣкъ, вы понять не можете, что ухаживать за старикомъ вполнѣ естественно для молодой женщины -- если я могу еще называть себя молодою.
   -- Все же хоть какая-нибудь связь должна быть между нею и старикомъ.
   -- Она и есть.
   -- Вы не должны сердиться на меня, сказалъ Финіасъ.
   -- Я ни крошечки не сержусь.
   -- Никогда бы я не осмѣлился высказывать свое мнѣніе, не вызови вы меня сами на это.
   -- Я прошу васъ говорить откровенно и очень рада слышать ваше мнѣніе. Да хотя бы вы и не высказывали его, я точно такъ же знала бы ваши мысли. Я сама удивлялась не разъ, какъ меня поглотила эта новая жизнь почти помимо моей воли. А когда умретъ старикъ, какъ мнѣ будетъ вернуться къ прежней жизни? Разумѣется, у меня и теперь еще домъ въ Парковомъ переулкѣ, но даже моя горничная такъ говоритъ, какъ будто Мачитъ мой домъ.
   -- Что вы сдѣлаете, когда его не станетъ?
   -- Сама не знаю. Мы раскланяемся съ лэди Гленкорою, и дѣлу конецъ. Она сдѣлается герцогинею, а во мнѣ не будетъ ужъ надобности.
   -- Но если бы въ васъ и нуждались?..
   -- О! несомнѣнно, что это продлится только, пока живъ герцогъ. Никакъ не долѣе. Такой образъ жизни вреденъ; съ нимъ можно мириться только по сознанію, что я дѣлаю все отъ меня зависящее, чтобы придать пріятность послѣднимъ днямъ его жизни и такимъ способомъ приносить какую-нибудь пользу въ свѣтѣ. Мнѣ отрадно думать, что я хоть сколько-нибудь да пожертвовала собою. Позвольте, намъ здѣсь надо свернуть влѣво. Эта дорога навѣрно ведетъ къ Коппергоузскому перекрестку. Не странно ли, что я разсказала вамъ всю эту исторію?
   -- И потому именно, что это упрямое животное не захотѣло перескочить ровъ.
   -- Я и такъ разсказала бы, но конечно случай вышелъ очень удобный. Скажите вашему другу лорду Чильтерну, чтобы онъ не бранилъ въ моемъ присутствіи бѣднаго герцога. Я не спорю, что лордъ Чильтернъ правъ во всемъ, что говоритъ, но мнѣ это непріятно. Вы навѣстите меня въ Лондонѣ, мистеръ Финнъ?
   -- Да вѣдь вы будете въ Мачингѣ?
   -- Иногда я уѣзжаю домой на нѣсколько дней. Какъ видите, я освободилась и теперь... иначе мы съ вами не потерпѣли бы плачевной неудачи въ Броутонскихъ перелѣскахъ.
   Вскорѣ ихъ догнали другіе возвращавшіеся охотники, которые были счастливѣе ихъ, скача вслѣдъ за собаками. Лисица побѣжала прямо въ Трёмпетонскій лѣсъ, боясь выйти на пустошь, поросшую дрокомъ, и тутъ же какъ-разъ была затравлена. Чильтернъ опять выходилъ изъ себя, такъ-какъ нору, говорилъ онъ, нарочно оставили незаложенною. На счетъ этого однако догнавшіе нашихъ друзей охотники имѣли другое мнѣніе: они находили Чильтерна неправымъ. Онъ объявилъ, что въ Трёмпетонскомъ лѣсу охотиться не будетъ, слѣдовательно не могъ ожидать, чтобы заботились заложить норы. Но оказывался и другой взглядъ на этотъ затруднительный вопросъ. Передаваемые устно охотничьи законы такъ сложны, запутаны, многочисленны и условны, что ихъ не всегда уясняютъ себѣ вполнѣ. Можетъ быть, настанетъ день, когда ихъ приведутъ въ систему подъ наблюденіемъ какого-нибудь великаго и дѣятельнаго начальника охоты.
   -- И ничего болѣе не сдѣлано? спросилъ Финіасъ.
   -- Еще лисицу затравили на пути изъ лѣсу -- говоря въ строгомъ смыслѣ, охотились въ Трёмпетонскомъ лѣсу. Но этого въ виду не имѣли.
   Когда мадамъ Максъ-Гёслеръ и Финіасъ доѣхали до Гэррингтона, они передали лэди Чильтернъ подробности объ охотѣ того дня, такъ какъ остальная часть общества еще не возвращалась.
   

Глава XVIII.
СПУНЕРЪ ИЗЪ СПУНГОЛЛЯ.

   Аделаида Паллизеръ была высокая, бѣлокурая дѣвушка, изящно сложенная и съ женственною граціей въ каждомъ движеніи; аристократка родомъ и съ печатью высокаго происхожденія во всемъ существѣ, она однако не отличалась красотою лица. Да не подумаетъ читатель, что она была дурна. Природа на столько надѣлила ее плѣнительностью, что друзья считали себя въ правѣ провозглашать ее красавицею, и такое утвержденіе вообще было допущено даже общимъ мнѣніемъ. Объ Аделаидѣ Паллизеръ всегда говорилось какъ о дѣвушкѣ достойной восхищенія, но тѣмъ не менѣе ея наружность не поражала съ перваго взгляда. Ея глаза, пріятные и веселые, были въ сущности зеленаго цвѣта, хотя для вящшаго приличія ихъ можно бы назвать сѣрыми. Носъ имѣлъ красивое очертаніе. Ротъ, пожалуй, былъ слишкомъ малъ, но зубы совершенство. Подбородокъ оказывался немного длиненъ и потому составлялъ главный недостатокъ въ ея чертахъ. Каштановые волосы, хотя и густые, ничѣмъ особенно не отличались. Она, должно быть, носила шиньонъ, но очевидно, если такъ, что только не хотѣла обращать на себя вниманіе отличительнымъ головнымъ уборомъ. Какова бы ни была она -- красавица или не красавица -- сама она давно рѣшила этотъ вопросъ и пришла къ заключенію, что природа не надѣлила ее наружной плѣнительностью. А все-таки она съ одной стороны гордилась своей наружностью. Она знала, что смотритъ аристократкой, знала и то, что имѣетъ ту привлекательность, которую здоровье и бодрость придаютъ женщинѣ, когда она не вдается въ жеманство.
   Описывая ее Финіасу, лэди Чильтернъ сказала, что она говоритъ по-итальянски и пишетъ для "Таймса". Первое безспорно оказывалось справедливо, такъ какъ мисъ Паллизеръ провела въ дѣтствѣ нѣсколько лѣтъ во Флоренціи, но послѣднее вѣроятно скорѣе относилось къ ея способности писать, чѣмъ къ дѣйствительному сотрудничеству. Лэди Чильтернъ давала этимъ понять, что мисъ Паллизеръ была гораздо образованнѣе молодыхъ дѣвушекъ вообще, что она вполнѣ владѣла отечественнымъ языкомъ. Она получила превосходное образованіе и навѣрно принесла бы "Таймсу" честь, если бы эта газета вздумала прибѣгнуть къ ея перу.
   Аделаида Паллизеръ, младшая дочь младшаго брата, настоящаго герцога Омніума, приходилась двоюродною сестрой Плантадженету Паллизеру, старшему сыну второго брата. Мать ея была урожденная Бэвилардъ; итакъ относительно рода ничто не могло быть аристократичнѣе. Однако Аделаида выросла такъ далеко отъ знатныхъ Паллизеровъ и знатныхъ Бэвилардовъ, что почти утратила квинт-эссенцію своего высокаго рода. Родителей она лишилась еще ребенкомъ и ее отдали на попеченіе единокровной сестры, многимъ старше ея, мистрисъ Аттенбёри, которой мать была не Бэвилардъ, а Броунъ. И мистеръ Аттенбёри былъ ничтожнаго происхожденія, но человѣкъ ученый и въ высшей степени талантливый, котораго отецъ пріобрѣлъ большое состояніе въ адвокатурѣ, а дѣдъ былъ деревенскимъ пасторомъ. Супруги Аттенбёри все еще жили во Флоренціи, но Аделаидѣ этотъ городъ надоѣлъ и она съ удовольствіемъ согласилась гостить у своей доброй пріятельницы лэди Чильтернъ.
   Во Флоренціи же Аделаида сошлась съ Джерардомъ Моломъ и короткость эта не была одобрена супругами Аттенбёри. Мистрисъ Аттенбёри знала исторію семейства Молъ и объявила сестрѣ, что знаться съ ними не поведетъ къ добру. Про стараго Мола, говорила она, шла позорная молва. Жена его -- мистрисъ Молъ -- по словамъ мистрисъ Аттенбёри, единственный достойный членъ семейства -- давно отошла къ праотцамъ. Сестра Джерарда Мола убѣжала съ двоюроднымъ братомъ, ирландцемъ, и теперь они жили въ Индіи на жалованье пѣхотнаго капитана. Младшій братъ Джерарда Мола окончательно погибъ и никто не зналъ, что съ нимъ сталось. Молское Аббатство, родовое помѣстье въ Гернфордширѣ, было грудою развалинъ, по увѣренію мистрисъ Аттенбёри. Мебель, какъ извѣстно было всему свѣту, продали лѣтъ десять назадъ съ аукціона для удовлетворенія кредиторовъ сквайра, и съ той поры въ домѣ не было поставлено ни стула, ни стола. Имѣніе, хотя и незначительное -- съ двумя тысячами фунтовъ годового дохода, самое большое -- безспорно укрѣплено было за старшимъ сыномъ, и по счастью Джерардъ имѣлъ независимо отъ отца маленькое собственное состояніе. Но онъ также мотъ -- разсуждала мистрисъ Аттенбёри -- всегда держалъ полную конюшню лошадей и не въ состояніи былъ платить за нихъ; сверхъ того, онъ самый несносный лѣнтяй, который когда-либо блыкался по землѣ безъ дѣла и небо коптилъ.
   -- Онъ охотится, возразила Аделаида.
   -- Развѣ можно это называть дѣломъ? презрительно вскричала мистрисъ Аттенбёри.
   Надо сказать, что она писала картины, списывала копіи съ мадоннъ, сочиняла сонаты, переписывалась съ учеными въ Римѣ, Бостонѣ и Берлинѣ, была закадычною пріятельницей Кавура, навѣстила Гарибальди на его островѣ съ цѣлью объяснить ему настоящее положеніе Италіи -- и считалась понимающею Бисмарка. Возможно ли было женщинѣ, которая такимъ образомъ наполняла собственную жизнь, находить охоту похвальнымъ занятіемъ для молодого человѣка, когда это очевидно оказывалось единственной его дѣятельностью? Прибавьте къ тому, что она желала выдать свою сестру Аделаиду за нѣкотораго графа Бруди, по ея мнѣнію, имѣвшаго на все вообще передовые взгляды, какими никто на свѣтѣ кромѣ него похвастать не могъ. Аделаида Паллизеръ однако твердо рѣшила, что не выйдетъ за графа Бруди; она почти уже пришла къ рѣшенію, что выйдетъ за Джерарда Мола, и уѣхала изъ дома зятя во Флоренціи почти съ ссорой. Мистрисъ Аттенбёри не соглашалась на посѣщеніе Гэррингтонскаго замка; Аделаида поставила на видъ свои лѣта и независимое положеніе. Она могла располагать собою, если хотѣла, и ни въ какомъ случаѣ не останется во Флоренціи, говорила она, чтобы выносить ухаживаніе синьора Бруди. Прошлою зимой она провела три мѣсяца у родственниковъ въ Англіи; тамъ она научилась скакать на охотѣ, въ первый разъ встрѣтила Джерарда Мола и познакомилась съ лэди Чильтернъ. Джерардъ Молъ поѣхалъ въ Италію вслѣдъ за нею, появился во Флоренціи съ свойственной ему небрежной безцѣльностью, даже не имѣя въ виду просить руки Аделаиды -- а между тѣмъ гоняясь за нею, какъ будто жаждетъ, самъ не зная чего. Весною однако онъ сдѣлалъ предложеніе, которое почти было принято. Аделаида не хотѣла уступать сестрѣ, а все-таки была ею напугана. Дѣвушка сознавила, что любитъ этого человѣка, и сто разъ клялась себѣ, что не намѣрена повиноваться сестрѣ; но была ли она готова покориться той участи, которая постигнетъ ее, если бы она вышла за Джерарда Мола, не отлагая вдаль? Что ей дѣлать съ человѣкомъ, который не имѣлъ собственныхъ мыслей относительно того, что ему дѣлать съ самимъ собою?
   Лэди Чильтернъ одобряла этотъ бракъ. Состояніе, говорила она, соотвѣтствовало тому, чего Аделаида была въ правѣ ожидать. Молъ родомъ дворянинъ, не запятнанъ никакими пороками и влюбленъ искренно.
   -- Тебѣ лучше бы предоставить имъ обработать эта дѣло въ другомъ мѣстѣ, возразилъ лордъ Чильтернъ, когда жена высказала желаніе, чтобы Джерардъ Молъ былъ приглашенъ вторично; но лэди Чильтернъ знала, что если этому дѣлу суждено "быть обработаннымъ", то нигдѣ болѣе какъ въ Гэррингтонѣ.
   -- Мы пригласили его, объявила она Аделаидѣ: -- чтобы вы могли принять рѣшеніе. Если онъ будетъ, это докажетъ, что намѣренія его серіозны. Тогда вы должны или принять его предложеніе, или дать ему понять, что оно не можетъ быть принято.
   Джерардъ Молъ пріѣхалъ, но Аделаида Паллизеръ еще не пришла ни къ какому рѣшенію.
   Едва ли не всего замѣчательнѣе въ поведеніи молодыхъ дѣвушекъ вообще та легкость -- можно почти сказать смѣлость -- съ какою онѣ приходятъ къ подобнымъ рѣшеніямъ. Молодой человѣкъ проситъ руки дѣвушки, потому что она неутомимо вальсировала съ нимъ и пріятно разговаривала между танцами -- и молодая дѣвушка отдаетъ руку чуть не съ признательностью. Въ мущинѣ быстрая рѣшимость менѣе удивительна, чѣмъ въ женщинѣ. Онъ намѣренъ быть господиномъ и по самому существу совмѣстной жизни, къ которой они готовятся, онъ долженъ ее увлечь въ свою сферу жизни, не себя связывать ея сферою. Если онъ работалъ до этого, то и послѣ будетъ работать. Если онъ былъ празденъ до этого, то и послѣ останется такъ же празденъ; вѣроятно, онъ прикинетъ въ умѣ и приблизительно сообразитъ, достанетъ ли его средствъ на предполагаемое новое бремя -- содержаніе жены и дѣтей. Она же, не зная ровно ничего, дѣлаетъ страшный скачокъ въ потемкахъ -- скачокъ, отъ котораго все должно измѣниться въ ея жизни, гдѣ все зависитъ отъ случайности. Въ этомъ однако мисъ Паллизеръ не походила на большинство своихъ подругъ и знакомыхъ; напуганная предостереженіями сестры, которымъ совершенно поддаваться не хотѣла, она пріостановилась въ нерѣшимости и все еще недоумѣвала.
   -- Гдѣ жe намъ жить, если бы я вышла за него? говорила она лэди Чильтернъ.
   -- Я полагаю, что онъ составилъ себѣ какую-нибудь мысль на этотъ счетъ.
   -- Ни малѣйшаго понятія, я увѣрена.
   -- Онъ никогда не высказывался относительно этого?
   -- О! Боже мой, нѣтъ. Дѣло еще не заходило такъ далеко -- да и не зайдетъ, если ему исходить изъ его головы. Будь мы обвѣнчаны и на станціи желѣзной дороги, онъ только спросилъ бы, куда ему взять билеты.
   -- Нельзя ли вамъ устроиться какъ-нибудь въ Молскѣмъ Аббатствѣ?
   -- Можетъ быть, это и возможно бы, да говорятъ, тамъ мебели нѣтъ вовсе и кровля на половину обрушилась.
   -- Такъ странно, даже нелѣпо кажется, что вы двое не можете прійти къ рѣшенію, какъ всѣ другіе люди, возразила лэди Чильтернъ.-- Разумѣется, онъ не богатъ, но вы же знали это все время.
   -- Рѣчь не о богатствѣ или бѣдности, но о какомъ-то напускномъ равнодушіи ко всему на свѣтѣ.
   -- Къ вамъ онъ не равнодушенъ.
   -- Въ томъ-то и диво, замѣтила мисъ Паллизеръ.
   Это говорилось наканунѣ знаменательнаго дня въ Броутонскихъ перелѣскахъ и позднѣе вечеромъ лордъ Чильтернъ предсказывалъ женѣ, что готовится другой эпизодъ въ жизни ихъ пріятельницы.
   -- Угадай, о чемъ Спунеръ сейчасъ просилъ меня.
   -- Позволить ему драться съ герцогомъ или съ Паллизеромъ?
   -- Нѣтъ, это не касается охоты. Онъ желалъ знать, не будешь ли ты противъ того, чтобы онъ оставался у насъ тремя, четырьмя днями долѣе.
   -- Какая странная просьба!
   -- Престранная; онъ долженъ былъ ѣхать завтра. Ты согласна, полагаю.
   -- Разумѣется, если тебѣ пріятно удержать его.
   -- Мнѣ ни крошечки не пріятно, возразилъ лордъ Чильтернъ:-- но какъ же мнѣ было выгнать его? Я знаю, что это значитъ.
   -- Что же?
   -- Ты ничего не замѣтила?
   -- Я ничего не замѣчала въ Спунерѣ, кромѣ ужаса, исполненнаго отвращенія къ ловлѣ лисицы капканомъ.
   -- Онъ намѣренъ предложить руку Аделаидѣ Паллизеръ.
   -- Освальдъ! ты шутишь?
   -- Но онъ не шутитъ, я боюсь. Онъ открылся бы мнѣ, поощри я его мало-мальски. Нельзя же мнѣ вытурить его изъ дома.
   -- Онъ получитъ отвѣтъ, который ему не понравится, сказала лэди Чильтернъ.
   Мисъ Паллизеръ скакала удачно въ тотъ день; такъ же посчастливилось и Джерарду Молу. Что Спунеръ искусный охотникъ и ѣздокъ, было въ порядкѣ вещей. Это составляло единственную цѣль его жизни, къ которой онъ стремился разумно. Онъ ненавидѣлъ ѣзду Мола, находя ее безпутною, вредною для охоты и несовмѣстною съ правилами верховой ѣзды, а теперь онъ возненавидѣлъ самого Мола. Онъ замѣтилъ его усильное ухаживаніе за мисъ Паллизеръ; однако ему казалось, что она относится къ нему не особенно милостиво. На возвратномъ пути въ Гэррингтонскій замокъ онъ собралъ нѣкоторыя свѣдѣнія и пришелъ къ тому убѣжденію, что Молъ занимаетъ не важное положеніе въ свѣтѣ. Самъ Спунеръ имѣлъ очень хорошее помѣстье -- которое принадлежало ему безспорно. Не могло быть сомнѣнія на счетъ омеблировки или кровли Спунголля. Онъ назывался Спунеромъ изъ Спунголля и былъ шерифомъ въ своемъ графствѣ. Онъ утратилъ нѣсколько первую молодость -- но все же былъ бодрый сорокалѣтній мущина и самъ себѣ господинъ. Онъ читалъ и всегда просматривалъ мѣстную газету, только книги не могъ взять въ руки. Ему казалось, что онъ не видывалъ дѣвушки, которой посадка на лошади была бы красивѣе посадки Аделаиды Паллизеръ. Дѣвушка, которая ѣздитъ превосходно, разсуждалъ онъ, вѣроятно, полюбитъ человѣка, пристрастнаго къ охотѣ. Спунеръ сознавалъ себя хорошимъ охотникомъ, тогда какъ этотъ Молъ, думалъ онъ, только и знаетъ, что скакать чрезъ изгороди. Въ тотъ вечеръ онъ разспрашивалъ о немъ Финіаса Финна, но мало почерпнулъ свѣдѣній изъ этого источника.
   -- Я не знаю, гдѣ онъ живетъ, сказалъ Финіасъ:-- я вижу его здѣсь въ первый разъ.
   -- Не находите ли вы, что онъ увивается за дѣвушкой?
   -- Я не стану удивляться, если такъ.
   -- Она чрезвычайно хорошо сложена, не правда ли? сказалъ Спунеръ.-- Кажется, она не очень благоволитъ къ мистеру Молу. Видѣли вы, какъ онъ скакалъ сегодня?
   -- Я ничего не видалъ, мистеръ Спунеръ.
   -- Да, да, вы не могли выбраться изъ лѣсу. Жаль, что его не было съ вами! Она скакала великолѣпно.
   Послѣ того Спунеръ обратился съ просьбою къ лорду Чильтерну и тотъ съ необычайной для него прозорливостью предсказалъ женѣ, что случится.
   На другой день охотились съ ружьемъ. И Джерардъ Молъ, и Спунеръ были въ отсутствіи. Завтракъ послали въ лѣсъ и дамы пѣшкомъ отправились къ охотникамъ. Спунеръ явно ухаживалъ за Аделаидою Паллизеръ и она отвѣчала на это съ снисходительной любезностью. Она даже обратилась къ нему съ вопросомъ на счетъ Трёмпетонскаго лѣса и выразила мнѣніе, что ея кузенъ неправъ и долженъ бы войти въ это дѣло.
   -- Все вина лѣсничихъ, извольте видѣть, возразилъ Спунеръ, качая головой съ глубоко мудрымъ видомъ.-- Лисицъ не будетъ, если не держать въ рукахъ лѣсничихъ. Если бы въ Спунголльскомъ лѣсу не подняли ни одной лисицы, я отослалъ бы своего лѣсничаго на другой день.
   -- А если онъ не былъ виноватъ?
   -- Онъ знаетъ мой взглядъ и позаботится, чтобы всегда были лисицы. Въ моемъ лѣсу были три раза въ этотъ годъ и каждый разъ поднимали по парѣ. Три штуки выгнали въ понедѣльникъ, тому назадъ недѣлю. Когда человѣкъ дѣйствительно захочетъ чего, мисъ Паллизеръ, онъ почти всегда можетъ добиться своей цѣли.
   Мисъ Паллизеръ отвѣтила съ улыбкой, что это справедливо, а Спунеръ не преминулъ принять къ свѣдѣнію, что это подастъ ему хорошую надежду относительно дѣла, которое лежало у него на душѣ.
   На слѣдующій день опять была псовая охота, но Финіасъ ѣздилъ на лошади послушнѣе стараго Дандоло. Поутру отлично проскакали вслѣдъ за звѣремъ, въ томъ числѣ также Финіасъ и мадамъ Максъ. Замѣчательное же происшествіе дня было то, что лордъ Чильтернъ самъ объѣзжалъ Дандоло послѣ полудня. Онъ твердо рѣшился переломить его норовъ и заставить перепрыгнуть изгородь, хотя бы пришлось пробиться съ нимъ весь вечеръ. Цѣлыхъ два часа онъ совершенно одинъ, только съ грумомъ, стоявшимъ позади, шпорилъ и всячески побуждалъ упрямое животное перескочить густую изгородь со рвомъ и къ концу второго часа наконецъ достигъ своей цѣли. Лошадь съ громкимъ храпѣніемъ смѣло перемахнула чрезъ преграду. По дорогѣ домой лордъ Чильтернъ продалъ ее фермеру за пятнадцать фунтовъ и тѣмъ закончилась карьера Дандоло, по-крайней-мѣрѣ относительно гэррингтонскихъ конюшенъ. Это произошло въ пятницу, 8-го февраля. Спунеръ долженъ былъ отправиться домой въ субботу, а въ понедѣльникъ 11-го Финіасъ уѣзжалъ въ Лондонъ. Засѣданія открывались 12-го и ему предстояло опять занять мѣсто въ парламентѣ.
   -- Даю вамъ честное слово, лэди Чильтернъ, говорилъ хозяйкѣ Джерардъ Молъ: -- этотъ болванъ подбирается къ Аделаидѣ.
   Молъ не скрывалъ своей любви отъ лэди Чильтернъ и прибѣгалъ къ ней во всѣхъ затрудненіяхъ.
   -- Чильтернъ сказалъ мнѣ то же.
   -- Не можетъ быть!
   -- Почему онъ не можетъ видѣть, что вы видите? Только я не повѣрила ему.
   -- Даю вамъ слово, что я вѣрю. Но вы, лэди Чильтернъ...
   -- Что же, мистеръ Молъ?
   -- Вы знаете ее такъ хорошо!
   -- Аделаиду, хотите вы сказать?
   -- Вы понимаете ее въ совершенствѣ. Вѣдь ничего изъ этого не выйдетъ, ничего!
   -- Какъ ничего?
   -- Она не можетъ... полюбить его.
   -- Скажи я ей, мистеръ Молъ, что вы обратились ко мнѣ съ подобнымъ вопросомъ, я думаю, она не сказала бы вамъ болѣе ни слова во всю свою жизнь, и подѣломъ вамъ было бы. Не вы ли сейчасъ назвали его болваномъ?
   -- Конечно, назвалъ.
   -- А давно ли она знала его?
   -- Не полагаю, чтобы она говорила съ нимъ когда-либо до вчерашняго дня.
   -- Однако вы думаете, что она готова принять руку этого болвана завтра? Это вы называете уваженіемъ?
   -- Дѣвушки иногда дѣлаютъ такія странныя вещи. Какой онъ наглый оселъ!
   -- Я не усматриваю ничего подобнаго. Онъ можетъ быть оселъ, но вовсе не наглъ, или можетъ быть наглъ, однако не оселъ. Разумѣется, онъ имѣетъ право высказать свои мысли и то же право будетъ имѣть она.
   

Глава XIX.
НѢЧТО НЕУМѢСТНОЕ.

   Брекская псовая охота выѣзжала четыре раза въ недѣлю, въ понедѣльникъ, среду, пятницу и субботу. Въ эту субботу охотниковъ было очень не много. Никто не ѣхалъ изъ дамъ. Когда Чильтернъ сошелъ къ чаю въ половинѣ девятаго, онъ увидалъ одного Джерарда Мола.
   -- Гдѣ Спунеръ? спросилъ онъ.
   Ни Молъ, ни слуга не могли дать ему отвѣта.
   Спунеръ не пропускалъ ни одной охоты съ самаго начала охотничьей поры и до конца. Въ апрѣлѣ онъ былъ въ состояніи дать отчетъ о смерти каждой затравленной лисицы. Чильтернъ принялся ѣсть яйца и ничего болѣе не сказалъ; у Джерарда Мола шевельнулось въ душѣ подозрѣніе.
   -- Онъ долженъ ѣхать, сказалъ онъ немного погодя:-- не пошлете ли вы за нимъ?
   Слуга былъ посланъ и вернулся съ поклономъ отъ мистера Спунера. Онъ не поѣдетъ на охоту въ этотъ день, гласилъ отвѣтъ. У него что-то голова болитъ. Онъ увидится съ лордомъ Чильтерномъ въ понедѣльникъ на отъѣзжемъ полѣ.
   Молъ тотчасъ объявилъ, что онъ также не поѣдетъ на охоту; однако лордъ Чильтернъ взглянулъ на него и заставилъ замяться.
   -- Мнѣ все-равно, хоть бы вы и знали про это! вскричалъ Джерардъ.
   -- О!... знать-то я знаю! Но зачѣмъ поступать осломъ?
   -- Зачѣмъ давать ему случай?
   -- Вы теперь отправитесь стаскивать сапоги и штаны, потому что онъ не натянулъ своихъ, и весь міръ будетъ про это трубить. Зачѣмъ не дать ему случая, какъ вы называете это? Если такой случай доставитъ ему удовольствіе, вы можете отнестись къ этому равнодушно.
   -- Это чертовская наглость! вскричалъ Молъ съ необычайной энергіей.
   -- Кончайте завтракать и поѣдемте на сборное мѣсто. Цѣлыхъ двадцать миль пути. Въ понедѣльникъ вы спросите у Спунера, какъ онъ провелъ утро.
   Въ десять часовъ дамы сошли къ чаю; все женское общество было въ сборѣ.
   -- Мистеръ Спунеръ! воскликнула лэди Чильтернъ, когда онъ вошелъ въ комнату послѣдній.-- Вотъ чудо!
   На немъ былъ синій фракъ и цвѣтной галстукъ, волосы прилизаны. Онъ вовсе не походилъ на себя. Едва ли бы узналъ его тотъ, кто видѣлъ его только въ отъѣзжемъ полѣ. Въ своемъ сертукѣ вечеромъ или въ охотничьемъ костюмѣ онъ оставался самимъ собою. Но въ настоящемъ нарядѣ онъ нисколько не походилъ на Спунера изъ Спунголля, который по части костюма до-сихъ-поръ только тѣмъ и чванился, что у него болѣе штановъ, чѣмъ у кого-либо въ графствѣ. Позднѣе было открыто, что онъ наканунѣ посылалъ за цвѣтнымъ галстукомъ и фракомъ нарочнаго въ Спунголль. Кто-то разузналъ это и злорадно распустилъ слухъ. Лэди Чильтернъ однако всегда утверждала, что она свято хранила тайну.
   -- Да, да, лэди Чильтернъ, сказалъ Спунеръ, садясь къ столу:-- чудеса не переводятся на землѣ, не такъ ли?
   Онъ приготовился къ этой минутѣ и принялъ рѣшеніе доказать мисъ Паллизеръ, что онъ можетъ быть оживленъ и любезенъ, даже безъ охотничьяго костюма.
   -- Что сдѣлаетъ безъ васъ лордъ Чильтернъ? замѣтила одна изъ дамъ.
   -- Онъ обойдется безъ меня.
   -- Онъ не затравитъ лисицы, замѣтила мисъ Паллизеръ.
   -- И очень даже; онъ знаетъ свое дѣло. Мнѣ такъ не хотѣлось поднять голову съ подушки сегодня утромъ, что я рѣшился прозѣвать охоту на этотъ разъ. Не превращать же своего удовольствія въ трудъ.
   Лэди Чильтернъ знала про все, но Аделаида Паллизеръ ничего не подозрѣвала. Когда мадамъ Гёслеръ увидала свѣтлоголубой галстукъ, она тотчасъ заподозрила важный замыселъ. Финіасъ весь былъ поглощенъ наблюденіемъ необычайной перемѣны въ Спунерѣ. Въ красномъ костюмѣ онъ смотрѣлъ какъ будто рожденъ носить его; теперь же онъ имѣлъ видъ любителя-актера въ разнокалиберномъ средневѣковомъ костюмѣ. Онъ былъ оживленъ, но его усиліе выказывать оживленіе тяжело было видѣть. Лэди Бальдокъ сказала впослѣдствіи что-то очень злое о свиньѣ въ бронѣ, а старая мистрисъ Бернеби объявила правдиво, что чай съ поджареннымъ хлѣбомъ утратилъ для нея всякую пріятность отъ фрака мистера Спунера. Но что было дѣлать съ нимъ послѣ чая? Сперва онъ уцѣпился за бѣднаго Финіаса и прошелъ съ нимъ въ конюшпи. Онъ какъ будто сознавалъ, что не можетъ прямо накинуться на свою добычу, что долженъ обождать удобное время.
   Отъ полноты сердца человѣкъ высказывается.
   -- Премилая дѣвушка эта мисъ Паллизеръ, обратился онъ къ Финіасу, забывая, что разъ уже высказывался ему почти въ такихъ же выраженіяхъ.
   -- Очень милая, безспорно. Вы, кажется, не равнодушны къ ней?
   -- Кто? я? О! нѣтъ... я не думаю ни о чемъ подобномъ. Конечно, я женюсь когда-нибудь. У меня приличный домъ для знатной барыни, хотя завтра поселиться, полный домъ съ бѣльемъ и всѣмъ прочимъ.
   -- Это очень пріятно.
   -- Конечно. И нѣтъ ни одной десятины земли, которая была бы заложена; многіе ли могутъ это сказать? Что касается мисъ Паллизеръ, то лучше дѣвушки не найти, только я не думаю ни о чемъ подобномъ. Если когда-нибудь я сдѣлаю предложеніе, то не иначе, какъ подъ впечатлѣніемъ минуты. Я не буду готовиться издалека, не буду ходить кругомъ и около. "Расположены ли вы, моя милая, сдѣлаться мистрисъ Спунеръ?" Вотъ въ чемъ будетъ заключаться суть, и дѣлу конецъ. Прекрасная маленькая кобыла во всѣхъ статьяхъ, не правда ли?
   Послѣднія слова относились не къ Аделаидѣ Паллизеръ, но къ лошади въ конюшнѣ лорда Чильтерна.
   -- Онъ купилъ ее у Чарли Дикерса за двадцать фунтовъ въ прошломъ апрѣлѣ. Разбита она была на всѣ ноги. Въ послѣдніе два мѣсяца Чарли охотился на ней за оленями и совсѣмъ загналъ ее. Конечно, она теперь лошадь разбитая, но лучше ея ни одна не ходитъ подъ Чильтерномъ. Нѣтъ ничего лучше хорошей лошади-браковки. Часто человѣкъ ѣдетъ на двухъ стахъ-пятидесяти гинеяхъ, которыя предполагаются въ цѣлости, потому что животное здорово, а все-таки онъ не знаетъ, чего можетъ ожидать отъ него. Если любишь объѣзжать молодую лошадь, то это прекрасно. Я самъ былъ охотникъ до этого, но теперь пришелъ къ убѣжденію, что скакать за собаками, не думая о лошади, самая суть удовольствія на охотѣ. Желалъ бы я знать, что дѣлаютъ дамы. Не пойти ли намъ посмотрѣть?
   Они повернули назадъ къ дому и Спунеръ сталъ немного тревожиться.
   -- Онѣ все утро сидятъ такимъ образомъ вмѣстѣ?
   -- Полагаю.
   -- Должно же быть какое-нибудь средство разъединить ихъ. Говорятъ, вы знаете женщинъ вдоль и поперекъ. Если хотите завербовать себѣ одну, какъ вы беретесь за дѣло?
   -- Завербовать на вѣкъ, мистеръ Спунеръ?
   -- Какъ бы ни было... въ-теченіе утра этакъ.
   -- Чтобы сказать нѣсколько словъ.
   -- Именно, чтобы сказать нѣсколько словъ. Я не стѣсняюсь спрашивать у васъ, такъ какъ вы навѣрно продѣлывали это не разъ.
   -- Я выждалъ бы удобный случай, сказалъ Финіасъ, припомнивъ время, когда онъ долго выжидалъ и находилъ, что очень трудно подыскать случай.
   -- Но мнѣ надо ѣхать послѣ завтрака, возразилъ Спунеръ:-- меня къ обѣду ждутъ домой; да я и не знаю, пожелаютъ ли, чтобы я оставался здѣсь до понедѣльника.
   -- Не открыться ли вамъ лэди Чильтернъ?..
   -- Я долженъ былъ уѣхать во вторникъ, видите ли. Вы никому не скажете?
   -- Боже мой, нѣтъ!
   -- Я думаю сдѣлать предложеніе. Хотя я почти рѣшился, однако нельзя же дѣвушку такъ и вызвать при полудюжинѣ другихъ женщинъ. Не можете ли вы подбить лэди Чильтернъ, чтобы она заставила ее выйти въ садъ? Вы съ лэди Чильтернъ запанибрата.
   -- Я думаю, распоряжаться дѣйствіями мисъ Паллизеръ не такъ легко.
   Финіасъ отказался отъ вмѣшательства, увѣривъ Спунера, что попытки устроить дѣло такимъ образомъ не удавались никогда. Онъ вернулся въ домъ и занялся корреспонденціей съ Танкервиллемъ, между тѣмъ какъ Спунеръ бродилъ вокругъ гостиной въ надеждѣ, что обстоятельства и время доставятъ ему благопріятный случай. Едва ли онъ не былъ очень непріятенъ для бѣдной лэди Чильтернъ, которой намѣревался открыть душу, лишь бы представилась возможность. Но она приняла твердое рѣшеніе не подвергаться такой исповѣди и наконецъ совсѣмъ ушла, чтобы не попасться какъ-нибудь въ западню. До завтрака уже все общество знало, что должно случиться -- за исключеніемъ одной Аделаиды. Она также замѣчала что-то особенное, какое-то волненіе и безпокойство, тайну, которая носилась въ воздухѣ, или ожидаемое непріятное событіе, и она связывала это съ присутствіемъ Спунера. Въ плачевномъ невѣдѣніи того, что ясно было для другихъ, она наблюдала это явленіе и удивлялась съ смутнымъ сознаніемъ, что пріятнѣе станетъ въ домѣ, какъ только Спунеръ уѣдетъ. Онъ долженъ былъ отправиться послѣ завтрака. Но въ подобныхъ случаяхъ послѣ завтрака могло значить до чая въ пять часовъ. Въ три часа Спунеръ все еще бродилъ по дому. Мадамъ Гёслеръ и Финіасъ вышли погулять, открыто выказавъ намѣреніе вести дружескую бесѣду. Лордъ и лэди Бальдокъ катались верхомъ. Двѣ, три старухи сидѣли вокругъ камина и толковали о томъ, о семъ. Лэди Чильтернъ ушла къ своему мальчику. Тутъ Аделаида вдругъ объявила, что хочетъ идти въ деревню.
   -- Позвольте мнѣ сопровождать васъ, мисъ Паллизеръ, сказалъ Спуперъ:-- мнѣ такъ нужно пройтись!
   Онъ былъ очень храбръ и настоялъ на своемъ, хотя дѣвушка очевидно не желала его общества. Она упомянула о старухѣ, которую хочетъ навѣстить; Спунеръ немедленно объявилъ, что навѣщать старухъ для него истинное наслажденіе. Онъ дастъ старухѣ полсоверена, если мисъ Паллизеръ позволитъ ему идти. Онъ выказалъ удивительную отвагу и такую настойчивость, что добился своего. Лэди Чильтернъ увидала въ окно дѣтской, какъ они вмѣстѣ проходили садъ.
   -- Я выжидалъ этого случая все утро, любезно обратился Спунеръ къ своей спутницѣ.
   Не смотря на его любезность и хотя она съ завтрака уже знала, что онъ чего-то ждетъ, все настоящая его цѣль оставалась для нея тайной. Мы уже говорили, что Спунеръ былъ не старъ, едва сорока лѣтъ, только на его несчастье мисъ Паллизеръ онъ казался старикомъ. Самъ онъ находилъ, что въ его жилахъ течетъ по прежнему молодая кровь. Объѣзжать лошадей онъ теперь правда уже отказывался, но скакалъ не хуже молодого. Онъ могъ охотиться весь день. И "выпить" онъ могъ, какъ выражался, и просидѣть за трубкой половину ночи, и рано утромъ, послѣ легкаго завтрака, опять скакать на лошади безъ малѣйшаго чувства утомленія. Это былъ приземистый, коренастый человѣкъ съ краснымъ, чисто выбритымъ лицомъ, маленькими глазками и носомъ, на которомъ начинали появляться угри. Для него самого и обычныхъ его товарищей онъ былъ почти такъ же молодъ, какъ бывалъ когда-либо; по молодыя дѣвушки въ графствѣ звали его "старымъ" Спунеромъ и смотрѣли на него какъ на постояннаго, дарового помощника Чильтерна, прикомандированнаго къ Брекской охотѣ. Мисъ Паллизеръ не могла вообразить, чтобы онъ вздумалъ представиться ей въ видѣ обожателя.
   -- Я выжидалъ этого случая все утро, сказалъ Спунеръ.
   Аделаида Паллизеръ повернула голову и посмотрѣла на него, ничего еще не понимая. Отважно неситесь къ барьеру и есть всякое вѣроятіе, что вы перескочите его. Чѣмъ быстрѣе вы мчались, тѣмъ сильнѣе будетъ паденіе, но тѣмъ болѣе возможности перескочить. Этимъ правиломъ всегда руководился Спунеръ и утвердился въ немъ опытомъ жизни; и теперь онъ былъ намѣренъ держаться его.
   -- Съ перваго раза, какъ я увидалъ васъ, мисъ Паллизеръ, вы произвели на меня такое впечатлѣніе, что... что... вы мнѣ нравитесь болѣе всѣхъ женщинъ, какихъ я встрѣчалъ когда-либо; словомъ... словомъ, не согласитесь ли вы сдѣлаться мистрисъ Спунеръ?
   Во всякомъ случаѣ онъ отважно подскакалъ къ барьеру. Онъ не выказалъ ни колебанія, ни заискиванія, не оглядывался, нѣтъ ли удобной точки опоры, а шелъ напроломъ. Никто не дѣйствовалъ прямѣе его въ подобномъ случаѣ. Аделаида остановилась какъ вкопаная среди дороги; онъ стоялъ противъ нея, засунувъ пальцы между пуговицъ застегнутаго фрака.
   -- Мистеръ Спунеръ! воскликнула Аделаида.
   -- Я говорю не шутя, мисъ Паллизеръ; нельзя говорить искреннѣе. Я могу вамъ предложить прекрасный полный домъ, сердце, нераздѣльно принадлежащее вамъ, хорошее обезпеченіе въ брачномъ контрактѣ и незаложенное имѣніе.
   -- Вы ошибаетесь, мистеръ Спунеръ, право ошибаетесь.
   -- Какъ ошибаюсь?
   -- Я хочу сказать, что объ этомъ не можетъ быть рѣчи. Вы такъ удивили меня, что я не въ силахъ была остановить васъ, но пожалуйста не говорите объ этомъ никогда.
   -- Разумѣется, я высказался немного внезапно, но что прикажете дѣлать человѣку? Если вы только согласитесь подумать...
   -- Я вовсе не могу думать объ этомъ. Нѣтъ никакой надобности для меня обдумывать. Право, мистеръ Спунеръ, я не могу идти съ вами далѣе. Не вернетесь ли вы назадъ, а я пойду въ деревню одна?
   Спунеръ однако вовсе не казался расположенъ покориться такому распоряженію и твердо стоялъ на-своемъ; когда она пошла далѣе, онъ по прежнему шелъ возлѣ нея.
   -- Я прошу васъ оставить меня, повторила она свое требованіе.
   -- Кажется, я ничего неумѣстнаго не дѣлалъ, возразилъ обожатель.
   -- Я нахожу вашъ поступокъ совершенно неумѣстнымъ. До сегодня я не говорила съ вами двухъ словъ. Только оставьте меня теперь и никогда объ этомъ не будетъ упомянуто.
   Спунеръ былъ человѣкъ храбрый.
   -- Я нисколько не стыжусь того, что сдѣлалъ, сказалъ онъ.
   -- Но вы можете уйти, когда это ни къ чему не поведетъ.
   -- Не понимаю, отчего оно не должно вести ни къ чему. Я человѣкъ съ состояніемъ, мисъ Паллизеръ. Мой прадѣдъ жилъ въ Спунголлѣ, который съ той поры не выходилъ изъ рода. Мать моя урожденная Платтеръ изъ Платтерскаго замка. Не понимаю, что въ моемъ поступкѣ неумѣстно. Относительно же пустой болтовни и ухаживанья я никогда не видывалъ, чтобы изъ того выходило что-нибудь путное. Не будемте ссориться, мисъ Паллизеръ. Скажите, что вы требуете недѣлю на размышленіе.
   -- Да я совсѣмъ размышлять объ этомъ не хочу; я не желаю идти съ вами далѣе. Если вы пойдете въ одну сторону, мистеръ Спунеръ, я поверну въ противоположную.
   Тутъ обожатель разсердился.
   -- За что такое презрѣніе? вскричалъ онъ.
   -- Я не хочу оказывать вамъ презрѣніе, я только желаю, чтобы вы ушли.
   -- Вы какъ будто находите, что я... что я стою гораздо ниже васъ.
   Такъ и было на самомъ дѣлѣ. Мисъ Паллизеръ никогда не разбирала собственныхъ чувствъ и впечатлѣній относительно Спунеровъ, которыхъ она встрѣчала въ обществѣ, но она вѣроятно имѣла смутное понятіе, что есть люди на свѣтѣ, которые вслѣдствіе извѣстныхъ случайностей сидятъ за однимъ столомъ съ нею, но не болѣе имѣютъ права на ея короткость, чѣмъ сйуги, которые служатъ за столомъ. Подобные субъекты играли въ ея глазахъ такую же роль, какъ столы и стулья. Они казались ей личностями, съ которыми она ничего общаго имѣть не могла -- они были ниже ея на столько же, на сколько могли быть слуги. Почему она презирала такимъ образомъ Спунера, хотя въ глубинѣ души любила Джерарда Мола, объяснить трудно. Это не обусловливалось ни годами, ни красивой наружностью, ни образованіемъ; Джерардъ Молъ вовсе не былъ ученый. Оба они оказывались пристрастны къ охотѣ. Ни тотъ, ни другой не имѣлъ полезной дѣятельности. Въ этомъ отношеніи Спунеръ даже стоялъ выше, такъ какъ самъ управлялъ своимъ имѣніемъ, и вполнѣ удачно. Но Джерардъ Молъ такъ носилъ платье, такъ держалъ себя и такъ говорилъ, что за нимъ признавалось право ухаживать за любою дѣвушкой, а бѣдный Спунеръ даже не имѣлъ по видимому возможности сдѣлать предложеніе кому-либо, кто стоялъ выше его собственной горничной. Такъ по-крайней мѣрѣ находила Аделаида Паллизеръ.
   -- Ничего подобнаго я не думаю, возразила она:-- я только желаю, чтобы вы ушли. Я поверну назадъ и надѣюсь, что вы не пойдете за мною. Если же вы сдѣлаете это, я снова поверну въ другую сторону.
   Она немедленно пошла домой, оставивъ его посреди дороги.
   По близости была скамейка; онъ сѣлъ обдумать все случившееся. Настаивать ли ему на сватовствѣ, или радоваться, что избавился отъ такой злонравной шлюхи? Онъ припомнилъ, что въ молодые годы читалъ въ романахъ о постоянныхъ обожателяхъ, которые всегда въ концѣ-концовъ добивались успѣха. Въ сердечныхъ дѣлахъ подобная настойчивость, разсуждалъ онъ, самое лучшее средство. Но въ этомъ случаѣ поведеніе дѣвушки не ободряло нисколько. Когда лошадь заартачится подъ нимъ предъ изгородью, онъ обыкновенно бился съ нею, пока она не перепрыгнетъ -- точь-въ-точь какъ грумъ совѣтовалъ Финіасу. Но когда онъ уже подвергнется очень чувствительному паденію, то вторично разогнать лошадь на томъ же самомъ мѣстѣ считалъ неразумнымъ. Вѣроятно, была какая-нибудь тайная причина его неудачи. Онъ сознавался, что въ настоящемъ случаѣ сброшенъ съ лошади -- и вообще ему лучше отказаться отъ всей исторіи. Онъ вернулся въ домъ, собралъ свои вещи и уѣхалъ во время, чтобы поспѣть къ обѣду въ Спунголль; онъ не видѣлся ни съ лэди Чильтернъ, ни съ кѣмъ-либо изъ гостей.
   -- Куда дѣвался Спунеръ? спросилъ Молъ тотчасъ по возвращеніи въ Гэррингтонскій замокъ.
   -- Никто этого не знаетъ, сказала лэди Чильтернъ: -- я думаю, что онъ уѣхалъ.
   -- Развѣ случилось что-нибудь?
   -- Я ничего не слыхала, но если вы спрашиваете моего мнѣнія, то я подозрѣваю нѣчто. Извѣстная дѣвица какъ будто взволнована и нѣкоторый господинъ исчезъ. Я склоняюсь къ тому предположенію, что было закинуто нѣсколько неудачныхъ словъ.
   Джерардъ Молъ увидалъ смѣющееся выраженіе въ ея глазахъ и остался доволенъ.
   -- Что вамъ говорилъ Спунеръ во время прогулки, милая мисъ Паллизеръ?
   Вопросъ этотъ сдѣлала злорѣчивая старуха почти при всемъ обществѣ -- Мы говорили объ охотѣ, сказала Аделаида:.
   -- А бѣдная женщина получила обѣщанный ей полсоверенъ?
   -- Нѣтъ... онъ забылъ про это. Мы не дошли до деревни. Я устала и вернулась съ полдороги.
   -- Бѣдная старуха... бѣдный мистеръ Спунеръ!
   Всѣ въ домѣ узнали, что случилось; Спунеръ не сумѣлъ вести дѣло такъ скромно, какъ онъ былъ храбръ. Мисъ Паллизеръ однако съ своей стороны никогда не сознавалась открыто въ случившемся и почти убѣдила себя, что на этого человѣка нашло временное помраченіе ума или нѣчто въ родѣ сомнамбулизма.
   

Глава XX.
ФИНІАСЪ ОПЯТЬ ВЪ ЛОНДОНѢ.

   По возвращеніи въ Лондонъ, Финіасъ еще не занялъ своего мѣста въ парламентѣ, когда получилъ слѣдующее письмо отъ лэди Лоры Кеннеди:

"Дрезденъ, февраля 8-го 1870.

"Дорогой другъ,

   "Я ожидала отъ васъ письма изъ Гэррингтона. Вайолетъ сообщила мнѣ о вашей встрѣчѣ съ мадамъ Гёслеръ и говоритъ, что между вами по видимому прежнія дружескія отношенія. Въ былое время Вайолетъ утверждала, что подъ этою дружбой кроется нѣчто болѣе, но я никогда этому не вѣрила. Она пишетъ также, что Чильтернъ ссорится съ Паллизерами. Вы не должны допускать его ссорится. Я знаю, что онъ послушался бы васъ. Онъ всегда слушалъ.
   "Я пишу теперь главное, по тому, что сейчасъ получила отъ Кеннеди страшное письмо. Не будь нѣсколькихъ словъ, которыя я не рѣшаюсь дать прочесть даже вамъ, я переслала бы къ вамъ его. Оно полно угрозъ. Начинается съ текстовъ изъ священнаго писанія и выписокъ изъ молитвенника, въ доказательство, что жена не имѣетъ права бросить мужа -- а потомъ переходъ къ законамъ. Разумѣется, тутъ нѣтъ ничего новаго. Затѣмъ онъ спрашиваетъ, когда обращался со мною дурно? Былъ ли онъ когда невѣренъ мнѣ? Полагаю ли я, что предоставивъ дѣло на обсужденіе суда, я могла бы доказать противъ него что-либо, что ничтожному земному судьѣ давало право лишить его власти мужа? А если и такъ... развѣ нѣтъ у меня совѣсти? Могу ли я согласовать съ правилами чести убѣжденіе, что составила его несчастье и бросила его въ одиночествѣ потому только, что мнѣ стали непріятны обязанности, принятыя мною на себя, когда я выходила замужъ?
   "На эти вопросы отвѣтить трудно, если бы я, съ своей стороны, не могла сдѣлать другихъ вопросовъ. Конечно, я была неправа, выходя за него. Я вижу это теперь и каюсь въ своемъ грѣхѣ, облекшись въ вретище и посыпавъ голову пепломъ. Но я не оставляла, пока онъ не взвелъ на меня чудовищныя обвиненія -- такія обвиненія, какихъ женщина выносить не въ силахъ, и если бы онъ самъ вѣрилъ въ нихъ, то ему невозможно было бы жить со мною долѣе. Можетъ ли жена оставаться у мужа, который говоритъ ей въ лицо, что считаетъ ее въ преступной связи съ другимъ? Въ этомъ письмѣ онъ почти дословно повторяетъ прежнее обвиненіе. Онъ спрашиваетъ меня, какъ я смѣла принять васъ, и приказываетъ мнѣ никогда болѣе не видаться съ вами, и желанія не изъявлять на это. А не онъ ли выписалъ васъ въ Лофлинтеръ до вашего пріѣзда въ Дрезденъ, чтобы вы были другомъ-посредникомъ между нами? Какъ могу я вернуться къ человѣку, котораго совсѣмъ оставила логика?
   "Разумѣется, совѣсть моя не молчитъ въ этомъ дѣлѣ и далеко не спокойна. Я поступила дурно и всякая надежда для меня въ этомъ мірѣ погибла безвозвратно. Не было женщины строже наказанной. Жизнь для меня бремя и я могу искренно сказать, что не ожидаю душевнаго мира по сю сторону гроба. Къ тому же я сознаю, что продолжаю грѣшить -- грѣхъ мой не изъ числа обыкновенныхъ -- избѣгнуть его нельзя, онъ повторяется ежедневно, гнететъ меня къ землѣ. Но я вовсе не грѣшила бы менѣе, если бы вернулась къ мужу. Конечно, онъ можетъ укорять меня въ нашемъ бракѣ. Но дѣло сдѣлано. А теперь развѣ честно будетъ, чтобы я выказывала любовь тому, кто внушаетъ мнѣ одно отвращеніе? Я не въ состояніи жить съ нимъ. Если бы мнѣ стоило вернуться къ нему, чтобы умереть, и возвращеніемъ моимъ удовлетворить его гордость, я сдѣлала бы это. Но я не умру; произойдетъ какая-нибудь ужасная сцена и я на столько же буду его женой, какъ и живя здѣсь.
   "Теперь онъ грозитъ мнѣ гласностью. Онъ объявляетъ, что если я не вернусь къ нему, то онъ въ которой-нибудь изъ газетъ помѣститъ подробное изложеніе всѣхъ обстоятельствъ дѣла. Конечно, это будетъ ужасно. Оставаться въ неизвѣстности и не давать повода къ толкамъ -- моя единственная отрада. Наконецъ онъ можетъ набросить тѣнь и на другихъ -- особенно на васъ. Есть ли способъ предупредить это? Газеты, полагаю, все готовы помѣстить, и вы же знаете, какъ жадно люди читаютъ злыя сплетни о тѣхъ, чье имя извѣстно чѣмъ бы ни было. Въ глубинѣ души я считаю его помѣшаннымъ; жестоко подумать, что наша частная жизнь во власти сумасшедшаго. Онъ говоритъ, что можетъ вытребовать постановленіе англійскаго суда, которое вынудило бы дрезденскій судъ отправить меня въ Англію чрезъ полицію, но я этому не вѣрю. Я спрашивала мнѣніе сэр-Грегори Грогрэма предъ отъѣздомъ; онъ сказалъ мнѣ, что этого нельзя. Я не опасаюсь власти Кеннеди надо мною, пока я здѣсь, только одного -- чтобы дѣло не было предано гласности.
   "Я не отвѣчала ему и отцу не показывала его письма. Мнѣ не хотѣлось говорить вамъ, когда вы были здѣсь, что я почти боюсь заговаривать объ этомъ съ моимъ отцомъ. Онъ правда никогда не убѣждаетъ меня вернуться къ мужу, но я знаю, что онъ желаетъ этого. У него особенныя понятія на счетъ денегъ, которыя мнѣ кажутся странными, зная, какъ онъ всегда былъ великодушенъ. Когда я вышла замужъ, мое состояніе, какъ вамъ извѣстно, только что пошло на уплату долговъ брата. Кеннеди объявилъ, что совершенно равнодушенъ къ этому вопросу, хоть сумма была значительная. Ему объяснили, въ чемъ дѣло, и онъ не заявлялъ никакихъ требованій. Не прошло года, какъ онъ выразилъ свое неудовольствіе моему отцу, и тогда отецъ вмѣстѣ съ братомъ собрали эту сумму -- 40,000 фун.-- и выплатили ее Кеннеди. Онъ неоднократно теперь писалъ къ стряпчему моего отца, что деньги эти ему хоть и не нужны, однако онъ не возвратитъ ни одного пенни, потому что этимъ какъ бы отступится отъ своихъ правъ. Никто не требовалъ ихъ отъ него. Никто не спрашивалъ у него ни единаго пенни, даже на мои расходы съ-тѣхъ-поръ, какъ я разошлась съ нимъ. Но отецъ все твердитъ, что деньги не должны уходить изъ рода. Не могу же я вернуться къ такому мужу изъ-за 40,000 фун. Батюшка очень раздраженъ по поводу денегъ. Будь онѣ выплачены обычнымъ путемъ, при моемъ замужствѣ, говоритъ онъ, то въ силу брачнаго контракта вернулись бы въ нашъ родъ по смерти Кеннеди, если бы я не имѣла отъ него дѣтей. Въ настоящемъ же положеніи вещей эти деньги сдѣлаются его достояніемъ послѣ моей смерти. Я не понимаю, почему такъ должно быть, но папа то и дѣло толкуетъ объ этомъ и говоритъ, что мнимое великодушіе Кеннеди ограбило насъ всѣхъ. По мнѣнію моего отца, все уладилось бы, вернись я только къ мужу; статочное ли дѣло, чтобы я вернулась изъ-за подобной причины? У брата съ женою будетъ довольно состоянія; а мнѣ какая польза въ томъ, чтобы оставить по своей смерти капиталъ? Скорѣе я отдала бы его вашимъ дѣтямъ, Финіасъ, чѣмъ дѣтямъ Чильтерна.
   "Кеннеди запрещаетъ мнѣ видѣться съ вами или переписываться -- могу ли я покоряться человѣку, котораго считаю сумасшедшимъ? А когда я не повинуюсь ему въ главномъ вопросѣ и не возвращаюсь къ нему, нелѣпо было бы слушать его въ мелочахъ. Не думаю, чтобъ мы съ вами видѣлись часто. Его письмо по-крайней-мѣрѣ убѣдило меня, что я не могу вернуться въ Англію; мало вѣроятія, чтобы и вы могли вскорѣ пріѣхать сюда опять. Я даже не прошу васъ объ этомъ, хотя ваше присутствіе придало моей жизни такую прелесть, какой ничто иное придать ей не можетъ. Но когда лампа горитъ особенно ярко, всегда потомъ оказывается соотвѣтственная тусклость. Мнѣ пришлось поплатиться за ваше посѣщеніе и за отраду высказаться вамъ въ Кенигштейнѣ. Я твердо вознамѣрилась открыть вамъ душу; теперь же, когда все высказано, я не желаю видѣться съ вами. Что же касается переписки, то онъ не лишитъ меня этого утѣшенія -- надѣюсь, не лишите и вы.
   "Какъ вы думаете, отвѣтить мнѣ на его письмо или лучше показать его отцу? Мнѣ очень не хочется послѣдняго, какъ я уже объясняла вамъ, но я не задумалась бы все сказать отцу, если Кеннеди дѣйствительно намѣренъ исполнить, свои угрозы. Не скрою отъ васъ, что меня просто, кажется, убьетъ, если мое доброе имя станутъ терзать въ газетахъ. Можно ли принять противъ этого какую-либо мѣру? Если бы было извѣстно, что онъ сумасшедшій, разумѣется, его заявленіе не напечатали бы въ газетахъ, но если онъ пошлетъ письмо изъ Лофлинтера съ своею подписью, есть всякое вѣроятіе, что оно будетъ помѣщено. Это было бы очень, очень жестоко.
   "Да хранитъ васъ Богъ! Считаю лишнимъ увѣрять, какъ искренно я
   "Вашъ другъ

"Л. К."

   Это письмо было адресовано Финіасу въ клубъ. Тамъ онъ и получилъ его вечеромъ, наканунѣ открытія парламента. Прочитавъ его, онъ просидѣлъ около часа въ глубокой задумчивости. Само собою онъ долженъ отвѣчать немедленно; объ этомъ и разсуждать было нечего. Но онъ не могъ дать ей полезнаго совѣта. Въ сущности онъ менѣе кого-либо былъ способенъ подать совѣтъ въ настоящемъ кризисѣ. Ему казалось, что находясь въ безопасности отъ личнаго насилія, лэди Лора только должна оставаться въ Дрезденѣ и въ самыхъ мягкихъ выраженіяхъ отрицательно отвѣчать на письмо мужа. Для него ясно было, что при настоящемъ положеніи вещей она никакой не могла принять мѣры относительно денегъ. Это надо предоставить совѣсти Кеннеди, времени и случаю. Угроза обнародовать семейныя обстоятельства казалась ему пустою острасткой. Онъ сомнѣвался даже, чтобы порядочная газета помѣстила на своихъ столбцахъ заявленіе, на какое онъ намекалъ. Если же оно будетъ напечатано, то придется вынести это. Никакія усилія съ ея стороны или со стороны ея стряпчихъ не могли предупредить этого.
   Что бы она подразумѣвала подъ своимъ постояннымъ грѣхомъ, котораго избѣгнуть не можетъ, который повторяется ежедневно и гнететъ ее къ землѣ, спрашивалъ онъ себя. Развѣ она ожидаетъ отвѣта и на эту часть своего письма? Вѣдь это равносильно повторенію того страстнаго сознанія въ любви, которое онъ слышалъ въ Кенигштейнѣ -- любви, которая охватила всю ея жизнь еще ранѣе ея несчастнаго замужства. Обдумывая это, Финіасъ старался вникнуть въ свойство подобной любви. Онъ также любилъ ее въ то время и рѣшился высказать свою любовь, хотя надежды на успѣхъ почти не имѣлъ. Онъ воспользовался первымъ случаемъ и объяснилъ свои намѣренія. Она же, съ невозмутимымъ спокойствіемъ женщины съ зрѣлымъ умомъ и доброю душой, похлопала его, такъ сказать, по плечу и сообщила о своей помолвкѣ съ Кеннеди. Неужели она любила его въ ту минуту, какъ утверждала теперь, и могла быть такъ холодна, такъ спокойна и такъ добродушна, а между тѣмъ эта холодность, это спокойствіе и добродушіе только служили тонкою корой надъ пламенной страстью? Какъ различна была его любовь! Онъ не выказалъ ни спокойствія, ни добродушія. Два дня онъ былъ до того убитъ, что ему свѣтъ постылъ. Мѣсяцъ, другой, онъ смотрѣлъ на себя какъ на человѣка поставленнаго въ исключительныя обстоятельства -- предназначеннаго для одиночества по роковому велѣнію судьбы. Потомъ онъ снова оснастилъ свой корабль и не прошло года, какъ тоже забылъ про свою любовь. Теперь онъ зналъ или полагалъ такъ -- что предаваться безнадежной страсти безумство, противное врожденнымъ наклонностямъ мущины или женщины -- что это малодушіе, изобличающее недостатокъ нравственной энергіи и силы воли. А тутъ женщина сумѣла скрыть свою страсть на самыхъ первыхъ порахъ и, не смотря на нее, вышла за другого; она могла подчинить свое сердце, чувства и женственную нѣжность матеріальнымъ соображеніямъ, однако не имѣла силы избавиться отъ своей страсти съ теченіемъ времени, хотя она лежала на ея совѣсти невыносимымъ бременемъ. На которой сторонѣ была сила характера, на которой малодушіе? Она ли была сильна духомъ, или онъ?
   Тутъ онъ попытался дать себѣ отчетъ въ своихъ чувствахъ къ ней. Все это происходило такъ давно, что она ему представлялась въ видѣ тетки или сестры на столько старшею, что онъ могъ благоговѣть предъ нею. Въ его сердцѣ было чувство, которое ставило ему въ обязанность жертвовать собою для ея пользы, если бы онъ чѣмъ нибудь могъ оказать ей услугу. Онъ былъ... или, вѣрнѣе, будетъ ей преданъ. Онъ обязанъ ей вѣчной признательностью. Но будь она свободна выйти за него завтра, онъ не женился бы на ней; онъ это зналъ. Она сама говорила то же. Она хотѣла быть его сестрою. Она ставила ему въ непремѣнный долгъ познакомить ее съ его женою, если онъ когда-нибудь женится опять. Она объявила, что неспособна ревновать его -- а между тѣмъ говорила теперь о ежедневномъ грѣхѣ, отъ котораго не могла оградить своей совѣсти.
   -- Финіасъ, сказалъ голосъ у его уха:-- вы въ грѣхахъ своихъ что ли каятесь?
   -- О! разумѣется -- въ какихъ грѣхахъ?
   Это заговорилъ съ нимъ Баррингтонъ Ирль.
   -- Вы знаете, что мы завтра ничего не сдѣлаемъ, продолжалъ онъ.
   -- Я слышалъ это.
   -- Мы пропустимъ адресъ, не сказавъ почти ни единаго слова. Грешэмъ просто заявитъ рѣшимость противиться церковному биллю, хоть бы рѣзаться пришлось на ножахъ. Онъ намѣренъ говорить просто и коротко. Какія бы ни были достоинства билля, когда онъ предложенъ такимъ человѣкомъ, какъ Добени, слѣдуетъ смотрѣть на него какъ на противозаконное усиліе удержать власть въ рукахъ меньшинства. Я думаю, что онъ въ концѣ-концовъ перейдетъ къ вопросу о большинствѣ голосовъ и докажетъ, какъ непрактично для націи, чтобы во главѣ правленія оставалось министерство, которое не въ состояніи склонить въ парламентѣ на свою сторону большинство голосовъ даже при самыхъ обыкновенныхъ вопросахъ. Не знаю, сдѣлаетъ ли онъ это завтра или при второмъ чтеніи билля.
   -- Я вполнѣ съ нимъ согласенъ.
   -- Разумѣется, вы согласны. Всѣ съ нимъ согласны. Нѣтъ человѣка, который могъ бы имѣть сомнѣніе на этотъ счетъ. Я лично ненавижу одну мысль о церковной реформѣ. Милый старикъ Мильдмэй, который научилъ меня всему, что я знаю, также ненавидитъ ее. Все-таки Грешэмъ глава нашей партіи въ настоящее время, и хотя у меня совершенно разные съ нимъ взгляды на многое, я обязанъ поддерживать его. Если онъ со временемъ предложитъ церковную реформу или что бы ни было, я послѣдую за нимъ.
   -- Я знаю, что это ваше мнѣніе.
   -- Само собою, это мое мнѣніе. На другихъ основаніяхъ нельзя и дѣло дѣлать. Если бы люди не пріучались къ этому силою обстоятельствъ, никакое правленіе не могло бы устоять въ странѣ. Къ чему пришли бы мы, не будь этого? Королева считала бы себя въ правѣ удерживать такой кабинетъ министровъ, который заискалъ бы ея расположеніе, и честолюбивые люди преобладали бы безъ всякой поддержки со стороны націи. Королева должна же покоряться предписаніямъ откуда-нибудь.
   -- Она безспорно должна принимать совѣтъ.
   -- Не придирайтесь къ слову, когда вы знаете, что фактъ справедливъ! съ жаромъ вскричалъ Баррингтонъ.-- Конституція страны требуетъ, чтобы королева покорялась предписаніямъ. А можетъ ли такое предписаніе быть безопасно, если оно не основано на большинствѣ голосовъ Нижней Палаты?
   -- Не думаю.
   -- Мы всѣ одного мнѣнія на счетъ этого. Ни одинъ членъ той или другой палаты не осмѣлится опровергать это. А если такъ, то кто же въ здравомъ умѣ пойдетъ наперекоръ партіи, которую считаетъ правою въ общихъ основаніяхъ? Человѣкъ съ такою щекотливой совѣстливостью, что онъ не способенъ дѣйствовать въ этомъ духѣ, долженъ удалиться отъ общественной дѣятельности. Онъ не можетъ служить на пользу отечества въ парламентѣ, хотя принесетъ пожалуй пользу своимъ перомъ въ собственномъ кабинетѣ.
   -- Я удивляюсь, что вы меня вызвали къ общественной дѣятельности послѣ того, что я сдѣлалъ по поводу ирландскихъ земель, замѣтилъ Финіасъ.
   -- Первая ошибка прощается, если провинившійся былъ полезенъ въ другихъ отношеніяхъ. Словомъ, вы должны вмѣстѣ съ нами подать голосъ противъ церковнаго билля Добени. Брауборо видитъ это ясно. Онъ поддержалъ предводителя партіи наперекоръ всѣмъ своимъ увѣреніямъ въ Танкервиллѣ.
   -- Я не Брауборо.
   -- И въ половину его стоить не будете, если бросите насъ! съ гнѣвомъ возразилъ Баррингтонъ Ирль.
   -- Спорить съ этимъ я не стану. У него свои понятія о долгѣ, у меня свои. Но вотъ я что сдѣлаю. Признаться, я не принялъ еще никакого рѣшенія. Я посовѣтуюсь; но не сердитесь на меня, если я скажу, что долженъ искать совѣта менѣе пристрастнаго партизана, чѣмъ вы.
   -- Совѣта Монка?
   -- Да... Монка. Я нахожу, что эта мѣра принесетъ одинъ вредъ, когда она исходитъ отъ Добени.
   -- Такъ за коимъ же чортомъ вамъ поддерживать ее и въ то же время идти наперекоръ собственной партіи? Послѣ того вы должны быть въ состояніи сдѣлать это. Что скажете, Рэтлеръ, руководитель мой и философъ, какъ пойдутъ дѣла?
   Рэтлеръ подошелъ къ нимъ, но стоялъ у дивана, гдѣ они сидѣли, не удостоивая сѣсть и вступить въ дружескую бесѣду съ человѣкомъ, на котораго не зналъ еще, смотрѣть ли какъ на врага или какъ на друга.
   -- Мы будемъ держаться очень тихо съ мѣсяцъ или шесть недѣль, отвѣтилъ Рэтлеръ.
   -- А потомъ? спросилъ Финіасъ.
   -- Потомъ это будетъ зависѣть отъ числа немногихъ безумцевъ, которымъ никогда не слѣдовало имѣть мѣсто въ парламентѣ.
   -- Какъ, напримѣръ, Монкъ и Тёрнбёлль?
   Было извѣстно, что оба члены были ярые радикалы и предводители партій. Предполагалось, что они оба поддержатъ, откуда бы ни исходилъ билль для расторженія англиканской церкви съ государствомъ.
   -- Какъ Монкъ, поправилъ Рэтлеръ.
   -- Для Тёрнбёлля я допускаю исключеніе. Его обязанность поддерживать все, что способствуетъ къ волненію. Онъ покрайней-мѣрѣ послѣдователенъ. Но когда человѣкъ занималъ уже должность...
   -- Когда получалъ деньги? вставилъ Финіасъ.
   -- Именно. Признаться я съ своей стороны измѣнниковъ не люблю.
   -- Финіасъ поступитъ какъ слѣдуетъ, сказалъ Баррингтонъ Ирль.
   -- Надѣюсь, отвѣтилъ Рэтлеръ и прошелъ далѣе.
   -- Мы съ Рэтлеромъ одного мнѣнія, сказалъ Баррингтонъ Ирль:-- но въ побудительной причинѣ, я думаю, есть маленькое различіе.
   -- Рэтлеръ жаждетъ мѣста.
   -- И я жажду.
   -- Онъ, какъ большая часть людей, жаждетъ проложить себѣ успѣшную карьеру, сказалъ Финіасъ.-- Но если я вѣрно угадываю вашу цѣль, вы главнымъ образомъ имѣете въ виду поддержать издавна учрежденную политическую власть виговъ. Вы вѣрите въ родъ.
   -- Я вѣрю въ патріотизмъ нѣкоторыхъ семействъ. Я знаю, что Мильдмэи, Фицгоуарды и Паллизеры въ-теченіе многихъ столѣтій воспитывали своихъ дѣтей, внушая имъ, что въ благосостояніи страны они должны видѣть самый высшій личный интересъ, и что подобное внушеніе по большей части было дѣйствительно. Конечно, и тутъ не обошлось безъ ошибокъ. Не каждое дитя заучиваетъ свой урокъ, какъ хорошо бы ни было преподаваніе. Но та школа, гдѣ дѣло воспитанія ведется лучше, даетъ наибольшее число хорошихъ учениковъ въ общемъ итогѣ. Въ такомъ отношеніи я вѣрю въ родъ. Вы допущены научиться кой-чему и я ожидаю увидѣть васъ хорошимъ ученикомъ.
   Въ парламентѣ открылись засѣданія на слѣдующій день; адресъ предложили и приняли, но преній не было. Даже не всѣ члены оказались въ сборѣ. Такая же церемонія произошла недавно; дѣло выдохлось и никого не занимало. Было извѣстно, что ничего въ сущности не сдѣлаютъ. Грешэмъ ограничился заявленіемъ въ качествѣ предводителя своей партіи, что онъ твердо воспротивится мѣрѣ, по видимому, такой популярной между господами, которые засѣдаютъ по другую сторону и поддерживаютъ настоящее, такъ называемое, консервативное правленіе. Почему онъ такъ дѣйствуетъ, уже было высказано имъ недавно и вскорѣ, къ несчастью, придется ему повторить; слѣдовательно, утруждать этимъ господъ присутствующихъ теперь онъ считалъ излишнимъ. Онъ не объяснилъ въ этомъ случаѣ своей мысли относительно большинства голосовъ и въ семь часовъ вечера адресъ былъ принятъ. Добени назначилъ день, чрезъ мѣсяцъ, когда билль прочтется въ первый разъ. Кто-то спросилъ его съ задней скамьи о причинѣ такой отсрочки.
   -- Потому что ранѣе онъ не будетъ готовъ, отвѣтилъ Добени.-- Когда уважаемый членъ парламента, обратившійся ко мнѣ съ вопросомъ, достигнетъ того положенія, что на немъ будетъ лежать отвѣтственность какой-либо важной мѣры на пользу отечества, онъ вѣроятно найдетъ необходимымъ посвятить нѣкоторое время на изученіе подробностей. Если же нѣтъ, то онъ менѣе меня будетъ бояться дать поводъ къ нападеніямъ.
   Министръ всегда найдетъ отговорку, а если онъ ловокъ, то сумѣетъ и наказать того, кто спрашивалъ его. Неосторожно наказать вліятельнаго противника, но неизвѣстнаго допрощика можно раздавить съ торжествомъ.
   Совѣтъ Монка былъ и простъ, и пріятенъ. Онъ намѣревался поддержать Грешэма и, разумѣется, совѣтовалъ пріятелю поступить такъ же.
   -- Да вы же поддерживали Добени по поводу адреса до Рождества, возразилъ Финіасъ.
   -- И потому буду вынужденъ объяснить, отчего я теперь разнаго съ нимъ мнѣнія; это не составитъ трудной задачи. Рѣчь королевы, по моему сужденію, была основательна, вслѣдствіе чего я поддержалъ адресъ. Но ужъ конечно я не могу довѣрить Добени церковной реформы. Не знаю, многіе ли проведутъ такую черту разграниченія, но я сдѣлаю это.
   Финіасъ вскорѣ почувствовалъ себя въ парламентѣ такъ, какъ будто никогда не оставлялъ его. Онъ не былъ въ отсутствіи достаточно долго, чтобы эта обстановка сдѣлалась для него чуждою. Не прошло двухъ недѣль, какъ онъ уже всталъ съ своего мѣста и спрашивалъ что-то у какого-то министра, разумѣется, намекая при этомъ, что упомянутый министръ виновенъ въ нѣкоторомъ громадномъ упущеніи или въ провинности. Все вернулось ему такъ, какъ будто онъ рожденъ для этой жизни. А какъ скоро стало извѣстно, что онъ намѣренъ подать голосъ вмѣстѣ съ своею партіей на счетъ великаго предстоящаго вопроса -- подать голосъ какъ слѣдуетъ и говорить какъ слѣдуетъ, не смотря на свои рѣчи въ Танкервиллѣ -- всѣ Рэтлеры стали съ нимъ учтивы. Бонтинъ выразилъ Рэтлеру такое мнѣніе, что не было возможности, чтобы Финіасъ когда-либо опять получилъ мѣсто, такъ какъ танкервильцы никогда не выберутъ его вторично послѣ его очевиднаго отреченія отъ своего слова; но Рэтлеръ ни во что этого не ставилъ.
   -- Богъ съ вами! они даже ни вспомнятъ. Да и онъ-то, надо сказать, изъ такихъ людей, которые всегда проберутся такъ или иначе. Я не особенно жалую его, но вы увидите, что онъ постоянно будетъ засѣдать въ парламентѣ -- разумѣется, съ перемежками неудачъ и успѣховъ. Когда малый началъ съ молоду и втянулся въ это, трудно отъ него избавиться.
   Итакъ даже Рэтлеръ оказывалъ нашему герою вѣжливость.
   Лэди Лорѣ, конечно, былъ написанъ отвѣтъ -- но и стоило же это труда! "Дорогая Лора", начиналъ Финіасъ свое письмо къ ней въ первый разъ въ жизни. Она требовала, чтобы онъ обращался съ нею какъ братъ и онъ повиновался ея желанію. Но кромѣ этого вступленія, да въ концѣ, гдѣ онъ называлъ себя "ея искренно преданнымъ", онъ не упоминалъ ни единымъ словомъ о своихъ чувствахъ. Онъ не намекалъ вовсе на грѣхъ, который такъ тяжело ложился на ея совѣсть, но отвѣчалъ на всѣ другіе вопросы. Онъ совѣтовалъ ей оставаться въ Дрезденѣ. Онъ удостовѣрялъ ее, что никакая власть не можетъ заставить ее вернуться насильно. Онъ выражалъ мнѣніе, что Кеннеди навѣрно воздержится отъ публичнаго заявленія, но въ случаѣ чего, отвѣтъ слѣдовало предоставить фамильному стряпчему. Относительно денегъ онъ находилъ совершенно невозможнымъ принять какую-либо мѣру. Потомъ онъ сообщилъ все, что было сообщать о лордѣ и лэди Чильтернъ, и также кое-что о себѣ. Когда письмо было кончено, онъ нашелъ его холоднымъ, почти натянутымъ. Въ его собственныхъ ушахъ оно не звучало какъ сердечное письмо преданнаго друга. Оно носило отпечатокъ той осмотрительности, съ какою было написано. Но что ему было дѣлать? Но погрѣшитъ ли онъ противъ нея и не усилитъ ли ея затрудненія, если выразитъ болѣе горячія чувства? Скажи онъ что-либо, чего нельзя сказать каждой другой женщинѣ, онъ нанесъ бы ей кровную обиду, и все-таки тонъ его собственнаго письма былъ ему ненавистенъ.
   

Глава XXI.
МИСТЕРЪ МОЛЪ СТАРШІЙ.

   Жизнь мистера Мориса Мола изъ Молскаго Абатства, отца Джерарда Мола, конечно, не могла назваться счастливою. Онъ съ дѣтства слылъ талантливымъ и въ школѣ уже совершалъ великіе подвиги -- выигрывалъ призы, декламировалъ рѣчи въ дни спичей -- въ играхъ всегда и во всемъ казался красивымъ. Онъ былъ изъ числа тѣхъ мальчиковъ напоказъ, которыхъ обыкновенно оказывается два, три въ каждомъ большомъ учебномъ заведеніи, и много блистательныхъ предсказаній было о немъ. Онъ влюбился еще не достигнувъ восемнадцати лѣтъ и чуть было не успѣлъ увезти одну дѣвушку до поступленія въ университетъ. Отца онъ лишился еще ребенкомъ и двадцати одного года его считали обладателемъ очень порядочнаго состоянія. Въ Оксфордѣ онъ былъ на хорошемъ счету -- въ кругу свѣтскихъ молодыхъ людей, которые однако также толковали о книгахъ, бросали деньги, читали поэзію и собственное имѣли мнѣніе о трактатахъ Ньюмана. Онъ получилъ ученую степень и потомъ вступилъ въ свѣтъ, избравъ поприще, которое всего труднѣе пройти съ достоинствомъ и удобствомъ для себя. Онъ вознамѣрился вести жизнь празднаго человѣка съ умѣреннымъ доходомъ -- жизнь, которая была бы роскошна, изыскана и пріятна, но съ которою не было бы связано бремени необходимыхъ занятій. Съ его небольшимъ помѣстьемъ ему мало было дѣла, такъ какъ онъ не хотѣлъ заниматься запашкой какой-либо части своей земли. Онъ сталъ судьею въ графствѣ, но не интересовался, какъ судья Шеллоу, цѣною хорошей пары воловъ и никогда не заботился, по какой цѣнѣ продаются на рынкѣ два десятка ягнятъ. Нѣтъ тяжелѣе подобной жизни. Порою встрѣчается человѣкъ, который пріучилъ себя безъ всякаго посторонняго побужденія ежедневно посвящать время полезному труду; который въ состояніи работать, хотя работы для видимой цѣли отъ него не требуется; который самостоятельно можетъ спастись отъ бѣдствія праздности, при всемъ томъ, что не имѣетъ опредѣленнаго, полезнаго назначенія; но такихъ людей мало и другого они закала, чѣмъ былъ Молъ. Онъ сталъ празднымъ человѣкомъ, склоннымъ къ роскоши и мотовству. Будучи среднихъ лѣтъ, онъ принялъ на себя роль человѣка съ изящнымъ вкусомъ. Онъ любилъ музыку, живопись, книги и красивыхъ женщинъ. Онъ любилъ также хорошій столъ и вина, но воображалъ себя въ этомъ дѣлѣ артистомъ, не обжорой. Женился онъ молодой и жена его вскорѣ умерла. Воспитанію своихъ дѣтей онъ не посвятилъ особеннаго вниманія, какъ не позаботился о сохраненіи своего имущества. О результатѣ подобнаго небреженія сообщено въ предыдущей главѣ. Домъ его опустѣлъ и дѣти разсѣялись по бѣлу-свѣту. Старшій сынъ, у котораго были собственныя средства, велъ праздную, безцѣльную жизнь, едва ли имѣя въ виду лучшій успѣхъ въ жизни чѣмъ тотъ, котораго добился его отецъ.
   Старшій Молъ былъ теперь лѣтъ пятидесяти пяти и считалъ себя совсѣмъ молодымъ. Онъ нанималъ меблированныя комнаты на площади въ Уэстминстерѣ и былъ членомъ двухъ отличныхъ клубовъ. Въ послѣднія десять лѣтъ онъ близко не бывалъ къ своему помѣстью и, такъ какъ не любилъ никакихъ деревенскихъ развлеченій, то десять недѣль въ году выносилъ страшную пытку. Отъ половины августа до конца октября для него не оказывалось ни партіи въ вистъ, ни общества -- ни обѣда, можно бы почти сказать. Онъ пробовалъ съѣздить на берегъ моря, прокатиться въ Парижъ, вкусить прелесть Швейцаріи и видовъ итальянскихъ озеръ -- ничто ему не удалось; онъ долженъ былъ сознаться самому себѣ, что этотъ печальный періодъ въ году долженъ быть вынесенъ безъ облегченія и безъ отрады.
   О дѣтяхъ онъ почти совсѣмъ забылъ. Его дочь жила съ мужемъ въ Индіи. Младшій его сынъ пропалъ безъ вѣсти и, пожалуй, отецъ благословлялъ судьбу, что избавился отъ хлопотъ. Съ старшимъ сыномъ онъ имѣлъ еще сношенія, но очень поверхностныя. Они никогда не переписывались, развѣ только понадобится сообщить другъ другу что-нибудь особенное. Они не имѣли основанія видѣться. Они были членами разныхъ клубовъ. И вращались они въ разныхъ кругахъ общества. Занятія ихъ не имѣли ничего общаго. Только имъ принадлежало одно имѣніе -- но по поводу его между ними возникло нѣчто очень похожее на ссору, и такъ какъ ни одинъ изъ нихъ не ожидалъ помощи отъ другого, то оба молчали. Отецъ считалъ себя бѣднѣе сына; эта была его больная струна. Онъ имѣлъ только пожизненный доходъ съ родового помѣстья и благоразуміе не издерживать болѣе, чѣмъ слѣдовало -- дабы потомъ не умирать съ голоду и не попасть въ богадѣльню. Все же ему представлялась возможность тратить пять или шестсотъ ф. с. въ годъ, и этою небольшою суммой опытъ научилъ его жить съ нѣкоторымъ комфортомъ. Онъ обыкновенно обѣдалъ не дома и вездѣ его называли мистеромъ Моломъ изъ Молскаго Аббатства.
   Это былъ худощавый, сѣдой, но съ живыми глазами, пріятной наружности человѣкъ, нѣкогда отличавшійся очень красивымь лицомъ. Онъ женился, скажемъ, по любви, однако скорѣе, надо полагать, случайно. Съ женою онъ обращался дурно и не прерывалъ давнишней связи съ снисходительнымъ другомъ. Эти отношенія длились цѣлыхъ двадцать лѣтъ и стали наконецъ невыносимымъ бременемъ. Онъ пришелъ уже къ тому, что видѣлъ необходимость пустить въ ходъ свое умѣніе вести бесѣду, изысканное обращеніе и красивую наружность для второго, выгоднаго брака; но мучительная пріятельница становилась ему поперекъ дороги. Пожалуй, онъ высказалъ въ этомъ случаѣ нѣкоторую трусость; какъ бы то ни было, попытки его не увѣнчались успѣхомъ. Время для подобнаго облегченія своей судьбы однако еще не совсѣмъ ушло для него и потому онъ не дремалъ. Всегда оказываются женщины, готовыя купить себѣ право идти подъ руку съ природнымъ дворяниномъ. Между тѣмъ ни одинъ надлежащій судья въ подобномъ дѣлѣ не усомнился бы, что мистеръ Морисъ Молъ родомъ дворянинъ. Однажды, въ концѣ февраля, около полудня, мистеръ Молъ сидѣлъ въ своей такъ называемой библіотекѣ и завтракалъ; возлѣ него лежала записка отъ сына. Джерардъ увѣдомлялъ, что навѣститъ его въ это утро, но спокойствіе отца было отчасти нарушено обѣщаннымъ посѣщеніемъ. Онъ былъ въ халатѣ и туфляхъ и держалъ въ рукѣ газету. Когда завтракъ и газета будутъ кончены -- что несомнѣнно совершится въ одно и то же время -- у него останутся еще въ запасѣ двѣ папироски и пожалуй какой нибудь новый французскій романъ, только что ему доставленный. Все это займетъ время до двухъ часовъ. Тогда онъ одѣнется и выйдетъ погулять въ тепломъ бекешѣ съ дорогимъ мѣхомъ. Онъ посмотритъ картину, другую, или фарфоровую вазу, о которой ему говорили, и будетъ разсуждать о нихъ какъ покупщикъ. Всѣ знали, что онъ никогда ничего не покупаетъ, но его мнѣніе въ подобныхъ вопросахъ стоило принять къ свѣдѣнію. Потомъ онъ дѣлалъ визитъ знакомой дамѣ, которая могла быть полезна ему въ данную минуту -- онъ не упускалъ изъ вида мысли еще блистать въ свѣтѣ на состояніе жены. Въ пять часовъ онъ медленно направлялся въ клубъ, гдѣ игралъ хладнокровно и спокойно до семи. Онъ никогда не игралъ по большой и никто не заставилъ бы его зайти за предѣлъ его клубнаго куша. Проиграй онъ десять или двадцать ф. с. въ одинъ присѣстъ, равновѣсіе въ его бюджетѣ было бы нарушено и ему сильно пришлось бы пострадать относительно удобствъ. Но онъ игралъ хорошо, старательно, и знавшіе его коротко утверждали, что вистъ доставлялъ ему сто фунтовъ въ годъ. Въ семь часовъ онъ обыкновенно одѣвался и ѣхалъ на обѣдъ. Онъ имѣлъ славу пріятнаго состольника, хотя въ чемъ собственно заключалась его пріятность, трудно бы сказать. Онъ не отличался остроуміемъ и анекдотовъ не разсказывалъ. Онъ говорилъ тихимъ голосомъ и обращался только къ сосѣдямъ, и то не часто, по онъ смотрѣлъ баричемъ, хорошо одѣвался и никогда не дѣлалъ неловкости. Послѣ обѣда онъ порой сыграетъ робберъ, но въ полночь всегда уже былъ дома. Никто не могъ знать лучше мистера Мола, что поддерживается цвѣтъ постоянной молодости однимъ строго правильнымъ образомъ жизни. Не спать часть ночи за сигарою и виномъ хоть и очень пріятно порой, но слишкомъ быстро пожираетъ богатыя молодыя силы и роковымъ образомъ отзывается на сбереженныхъ скудныхъ остаткахъ въ преклонные года.
   Какъ бы ни было, каждая минута во днѣ имѣла для него свою цѣну. Онъ обладалъ рѣдкимъ искусствомъ пользоваться временемъ, а не превращать его въ бремя. Онъ такъ устроилъ свои обязанности, что ему рѣдко теперь приходилось дѣлать что-либо положительно непріятное. Онъ моталъ прежде, однако его кредиторы, хотя и не вполнѣ удовлетворенные, все-таки были успокоены. Онъ не имѣлъ теперь дѣла съ упорными, тугими на расплату арендаторами, но съ точными, хотя и недружелюбными опекунами, и тѣ съ плѣнительной акуратностью выплачивали ему часть его дохода, которую онъ могъ тратить на себя. Не терзайся онъ честолюбивымъ замысломъ составить блистательную партію, онъ былъ бы совершенно спокоенъ. Закуривъ папиросу, онъ чувствовалъ бы себя очень пріятно въ настоящую минуту, если бы ему не грозило разстройствомъ посѣщеніе сына. Зачѣмъ бы сыну желать его видѣть и портить ему такимъ образомъ одинъ изъ лучшихъ его часовъ во дню? Разумѣется, сынъ не пріѣдетъ безъ особеннаго дѣла, по всему вѣроятію, непріятнаго. Онъ, съ своей стороны, не имѣлъ ни малѣйшаго желанія видѣть сына -- однако, такъ какъ ссоры между ними не было, онъ не могъ отказаться принять его по полученіи записки. Въ ту самую минуту, когда онъ кончалъ первую папиросу, доложили о приходѣ Джерарда.
   -- Здравствуй, Джерардъ.
   -- Здравствуйте, батюшка -- какъ вы поживаете? Вы смотрите свѣжимъ какъ картина.
   -- Благодарю за комплиментъ, если хочешь сказать мнѣ лестное. Я чувствую себя не дурно. А я думалъ, ты гдѣ-нибудь охотишься.
   -- Я и охотился, но пріѣхалъ въ городъ именно повидаться съ вами. Вы курили, какъ вижу; могу я закурить сигару?
   -- Здѣсь я никогда не курю сигаръ, Джерардъ. Я дамъ тебѣ папиросу.
   Папироса была предложена неохотно и принята съ пожатіемъ плечъ.
   -- Не пріѣхалъ же ты ко мнѣ только, чтобы покурить, надѣюсь?
   -- Конечно, нѣтъ. Мы не часто докучаемъ другъ другу, батюшка, но есть вещи, о которыхъ, я думаю, намъ слѣдуетъ говорить. Я намѣренъ жениться.
   -- Жениться?
   Тонъ мистера Мола старшаго, когда онъ повторилъ это слово, очень напоминалъ тонъ обыкновеннаго отца, которому сынъ заявляетъ намѣреніе взяться за ремесло чистильщика сапоговъ.
   -- Да, сэръ. Этого рода вещи дѣлаются иногда.
   -- Безъ сомнѣнія, и не рѣдко раскаиваются послѣ того, какъ ихъ сдѣлали.
   -- Будемъ надѣяться на лучшее. Во всякомъ случаѣ теперь поздно обсуждать то, что рѣшено и что я пріѣхалъ сообщить вамъ.
   -- Очень хорошо. Я полагаю, ты поступаешь какъ слѣдуетъ, сообщая мнѣ. Разумѣется, ты долженъ знать, что я ничего для тебя сдѣлать не могу. Что касается твоего собственнаго обезпеченія, если она богата...
   -- У ней нѣтъ состоянія.
   -- Нѣтъ состоянія?
   -- Двѣ, три тысячи фунтовъ, самое большое.
   -- Такъ я считаю это просто сумасшествіемъ и долженъ сказать, что иначе относиться къ этому не могу. Я не имѣю ничего и потому не въ моей власти ни помогать тебѣ, ни мѣшать, но я не хочу слышать никакихъ подробностей и только посовѣтую тебѣ прекратить это дѣло во что бы ни стало.
   -- Ужъ этого-то я не сдѣлаю ни подъ какимъ видомъ.
   -- Такъ мнѣ нечего болѣе говорить. Не проси меня присутствовать на свадьбѣ, не проси меня видѣться съ нею.
   -- Да вы не слышали еще ея имени!
   -- Мнѣ все-равно, какъ бы ее ни звали.
   -- Это Аделаида Паллизеръ.
   -- Аделаида Мёггинсъ для меня совершенно одно и то же. Я достаточно пожилъ на свѣтѣ, любезный Джерардъ, меня не убѣдишь въ возможности чеканить деньги изъ знатнаго рода женъ. Двадцать тысячъ фунтовъ стоятъ болѣе всей знатности Гоуардовъ, и съ женою, у которой даже двадцать тысячъ, ты будешь бѣднякъ, вѣчно стѣсненный и полуголодный.
   -- Вѣроятно, я буду совсѣмъ голодный, такъ какъ у нея нѣтъ четверти этой суммы.
   -- Безъ сомнѣнія, будешь.
   -- Однако, люди женатые и съ семействомъ жили моими средствами.
   -- И даже довольствовались менѣе чѣмъ четвертью подобныхъ средствъ. Почтенный человѣкъ, который чиститъ мнѣ платье, вѣрно тратитъ не болѣе. Но онъ такъ ужъ и взрощенъ, изволишь видѣть. Какъ человѣкъ холостой, надѣюсь, ты откладывалъ по-крайней-мѣрѣ половину изъ своего дохода?
   -- Ни единаго шиллинга; напротивъ, я долженъ нѣсколько сотъ фунтовъ.
   -- А разсчитываешь содержать домъ и жену съ роскошными замашками, съ барскою барыней, няньками, поваромъ, лакеемъ и грумами на сумму, которой до сихъ-поръ не хватало на твои собственныя потребности! Я не считалъ тебя такимъ дуракомъ, любезный другъ.
   -- Благодарю покорно.
   -- Во что обойдется одинъ ея туалетъ!
   -- Не имѣю никакого понятія.
   -- Я въ томъ увѣренъ. Она ѣздитъ верхомъ, полагаю? На сколько я имѣю понятія о твоемъ образѣ жизни, это и есть сфера, гдѣ ты познакомился съ дѣвушкою.
   -- Да, она ѣздитъ верхомъ.
   -- Какъ не ѣздить ей и тебѣ! Легко предвидѣть, куда вы поскачете вмѣстѣ, если на столько будете глупы, что соединитесь бракомъ. Я только могу совѣтовать не дѣлать этого. Больше тебѣ говорить нечего?
   Оставалось еще сказать многое, если бы Джерардъ могъ заставить отца выслушать его. Мистеръ Молъ, который все время стоялъ, опустился на кресло послѣ своего вопроса и взялъ въ руки книгу, приготовленную для утренняго препровожденія времени. Очевидно, онъ хотѣлъ, чтобы сынъ ушелъ. Извѣстіе было ему сообщено и съ своей стороны онъ сказалъ все, что могъ на этотъ счетъ. Онъ съ первой минуты принялъ рѣшеніе ограничиваться общимъ взглядомъ на вопросъ -- избѣгать всякихъ подробностей, которыя могли касаться его самаго. Но Джерарду поставили въ непремѣнную обязанность вынудить отца вникнуть въ подробности. Будь онъ предоставленъ самому себѣ, разговоръ безъ сомнѣнія уже казался бы ему чрезчуръ длиненъ. Онъ не менѣе отца былъ склоненъ избѣгать всего, что непріятно въ настоящемъ. Но когда мисъ Паллизеръ внезапно -- почти внезапно -- отдала ему свою руку и когда онъ долженъ былъ при ней и при лэди Чильтернъ дать отчетъ, на что онъ разсчитываетъ для жизни, вопросъ о томъ, что онъ наслѣдуетъ Молское Аббатство, обсуждался поневолѣ. Въ Молскомъ Аббатствѣ молодая чета могла бы имѣть пріютъ -- такъ думала лэди Чильтернъ -- единственный приличный пріютъ. Старый мистеръ Молъ очевидно жить тамъ не желалъ. Вѣроятно, можно было бы сдѣлать необходимыя поправки и омеблировать его на деньги Аделаиды. А тогда, если Джерардъ Молъ хотѣлъ быть благоразуменъ и отказать себѣ въ охотѣ, да заняться небольшою запашкой самому -- если бы Аделаида занялась хозяйствомъ и тратила на наряды не болѣе сорока ф. с. въ годъ, если они оба будутъ вести жизнь примѣрную, образцовую, энергичную и строго бережливую, концы можно бы свести съ концами. Аделаида пришла въ настоящій азартъ на счетъ сорока фунтовъ и объявила, что ограничится тридцатью. Хозяйство, разумѣется, будетъ ея заботою, тѣмъ болѣе, что жареная или вареная баранина должна быть и начало и конецъ всей исторіи. Аделаидѣ эти разсужденія были интересны и забавны; она искренно радовалась перспективѣ новой жизни въ Молскомъ Аббатствѣ. Взявъ все въ соображеніе, не можетъ быть такъ трудно молодой четѣ прожить 800 ф. ст. годового дохода, когда, у нихъ свой домъ и садъ. Ни экипажа, ни лакея они держать не будутъ, пока... пока не умретъ старикъ Молъ. Намекъ на это ожидаемое со временемъ счастливое событіе облеченъ былъ въ неопредѣленныя выраженія.
   -- Помѣстье должно перейти къ вамъ рано или поздно, замѣтила лэди Чильтернъ.
   -- Если я переживу отца.
   -- Это мы считаемъ несомнѣннымъ, и тогда, знаете ли...
   Лэди Чильтернъ продолжала распространяться о прелести будущей сквайрской жизни и деревенской независимости. Аделаида была въ восторгѣ, но Джерардъ -- послѣ того, какъ выразилъ согласіе отказаться отъ охоты, ни дать, ни взять, какъ человѣкъ соглашается быть повѣшенъ, когда предыдущія обстоятельства его жизни не даютъ ему возможности выбора -- Джерардъ молча и почти угрюмо слушалъ описаніе ожидавшаго его блаженства. Лэди Чильтернъ настаивала на томъ, что планъ жить въ Молскомъ Аббатствѣ не иначе можетъ быть приведенъ въ исполненіе, какъ съ согласія его отца. Всѣ знали, что лично мистеръ Молъ ничего не потерпитъ отъ этого, знали и то, что власть его относительно имѣнія была очень ограничена. Но безъ его одобренія нельзя было приступить ни къ чему положительному. Слѣдовательно, еще многое приходилось обсуждать послѣ изложенія мистеромъ Моломъ своего взгляда на женитьбу вообще.
   -- Мнѣ хотѣлось бы поговорить съ вами объ имѣніи, сказалъ Джерардъ.
   Ему въ особенности было предписано заставить отца высказаться на счетъ этого.
   -- Что же такое на счетъ имѣнія?
   -- Разумѣется, моя женитьба не повліяетъ нисколько на ваши интересы.
   -- Я бы думалъ. И странно было бы, если бы повліяла. Твой доходъ гораздо больше моего.
   -- Не знаю, почему это такъ, но полагаю, что вы не откажете мнѣ въ помощи, если это не разстроитъ васъ нисколько.
   -- Въ какомъ отношеніи? Нельзя ли это лучше устроить чрезъ стряпчихъ? Терпѣть не могу дѣлъ!
   Вспомнивъ свое обѣщаніе лэди Чильтернъ дѣйствовать настоятельно, Джерардъ не отступилъ и теперь, хотя такая настойчивость была ему совсѣмъ не понутру.
   -- Мы думали, батюшка, что вы дозволите намъ жить въ Молскомъ Аббатствѣ.
   -- О!-- вы думали это?
   -- Развѣ есть препятствіе къ этому?
   -- Просто то, что домъ мой, а не вашъ.
   -- Онъ принадлежитъ къ имѣнію, полагаю, и такъ какъ...
   -- Такъ какъ что? спросилъ отецъ, обративъ на сына рѣзкій, сердитый взглядъ и съ настоящимъ оживленіемъ въ лицѣ.
   Джерарду было очень неловко объяснить значеніе своихъ словъ.
   -- Такъ какъ оно должно перейти ко мнѣ современемъ, продолжалъ онъ:-- и тогда намъ всего приличнѣе будетъ жить тамъ; я думалъ, и вы найдете, что для насъ лучше поселиться въ Молскомъ Аббатствѣ теперь же.
   -- Это твой взглядъ?
   -- Мы говорили объ этомъ съ нашимъ другомъ, лэди Чильтернъ.
   -- Въ-самомъ-дѣлѣ? Я очень благодаренъ вашему другу лэди Чильтернъ за ея участіе въ моихъ дѣлахъ. Прошу засвидѣтельствовать ей мое почтеніе и сказать, что я хоть одной ногою въ гробу, однако для другой желаю сохранить свой домъ, не смотря на то, что едва ли буду въ состояніи тащиться на ней такую даль.
   -- Но вы же не думаете тамъ жить.
   -- Любезный другъ, если ты потрудишься спросить мнѣнія какихъ-нибудь знакомыхъ, которые лучше знаютъ свѣтъ, чѣмъ по видимому лэди Чильтернъ, они скажутъ тебѣ, что сыну не слѣдуетъ предлагать отцу отказаться отъ родового помѣстья на томъ основаніи, что отецъ можетъ... вѣроятно... скоро... удобно быть опущенъ въ могилу.
   -- И мысли подобной не было! протестовалъ Джерардъ.
   -- Это неприлично, говорю, при всемъ должномъ уваженіи къ здравому смыслу лэди Чильтернъ. Обыкновенно это не дѣлается. Я равнодушнѣе къ смерти, чѣмъ большая часть людей, но даже мнѣ подобное предложеніе непріятно, когда оно сдѣлано такъ прямо. Конечно, я старъ...
   Послѣднее мистеръ Молъ сказалъ слабымъ, дрожащимъ голосомъ, который доказывалъ, что будь его способности смолоду направлены на такую стезю, онъ вѣроятно составилъ бы себѣ состояніе на театральныхъ подмосткахъ.
   -- Никто не думалъ о вашей старости, батюшка.
   -- Разумѣется, я проживу не долго. Я бѣдное, слабое существо. Но пока еще въ живыхъ, я предпочелъ бы не быть выгнаннымъ изъ собственнаго дома -- если лэди Чильтернъ будетъ такъ милостива, что изъявитъ на это согласіе. Мой докторъ по видимому находитъ, что я могу протянуть еще годъ либо два -- съ большой осторожностью.
   -- Батюшка, вѣдь вы же знаете, что я ничего подобнаго не думалъ.
   -- Перестанемъ разыгрывать короля и принца. Принцъ увѣрялъ очень убѣдительно, однако, если не ошибаюсь, отецъ только прикинулся, будто вѣритъ ему. При моей слабости здоровья, ты нѣсколько разстроилъ меня. Чтобы успокоиться, я бы желалъ, чтобы ты оставилъ меня одного, если ты ничего противъ этого не имѣешь.
   -- И это все, что вы мнѣ скажете?
   -- Боже милосердый!-- чего же ты еще хочешь? Я не... соглашусь... отказаться... отъ моего дома въ Молскомъ Аббатствѣ въ твою пользу -- пока живъ. Достаточно ли этого? Если тебѣ вздумалось жениться и умирать съ голоду, я не считаю этого достаточною причиной, чтобы умирать и мнѣ. Достаточно ли этого? И вашъ другъ лэди Чильтернъ можетъ -- отправиться -- къ чорту! Достаточно ли этого?
   -- Прощайте, сэръ.
   -- Прощай, Джерардъ.
   Такъ кончилось свиданіе и Джерардъ Молъ вышелъ изъ комнаты. Когда отецъ остался одинъ, онъ немедленно закурилъ другую папиросу, взялъ въ руки французскій романъ и принялся за свои обычныя занятія, какъ бы рѣшившись быть покоенъ и счастливъ опять, не теряя ни минуты. Но это оказалось не въ его власти. Его дѣйствительно разстроили, онъ не могъ совладать съ собою. Папироса почти тотчасъ полетѣла въ огонь и французскій томикъ отложенъ былъ въ сторону. Мистеръ Молъ почти вскочилъ съ кресла и сталъ спиною къ огню обдумывать сдѣланное ему предложеніе.
   Онъ несомнѣнно былъ оскорбленъ даже отдаленнымъ намекомъ сына на смерть. Хотя въ немъ не оказывалось никакихъ признаковъ разрушенія, хотя онъ пользовался превосходнымъ здоровьемъ, пищевареніе его было отлично -- словомъ, онъ могъ прожить до девяноста лѣтъ -- ему непріятно было напоминовеніе, что сынъ наслѣдуетъ имѣніе послѣ него. Притязаніе, заявленное сыномъ на Молское Аббатство, основано было на томъ, что послѣ его смерти домъ будетъ принадлежать Джерарду, и эта мысль непріятно поразила его. Лэди Чильтернъ говорила о немъ за глаза какъ о человѣкѣ смертномъ и поступила въ этомъ случаѣ очень дерзко. Молское Аббатство безспорно было полуразрушенное, старое зданіе, гдѣ онъ никогда болѣе жить не будетъ -- которое не отдавалось въ наймы кредиторами только потому, что его нельзя было отдавать, такъ оно оказывалось ветхо. Но теперь мистеръ Молъ сталъ соображать, не можетъ ли онъ, наперекоръ людямъ, разсчитывавшимъ на его смерть, вернуться, въ домъ своихъ предковъ, если не въ цвѣтѣ молодости, то все же въ силѣ своихъ лѣтъ. Почему бы ему не жить въ Молскомъ Аббатствѣ, если бы совершился тотъ выгодный бракъ, о которомъ онъ мечталъ? Онъ зналъ себя настолько, что мѣсяцъ, проведенный въ Молскомъ Аббатствѣ, для него смерть, но для человѣка хорошаго общества прилично имѣть родовое помѣстье, онъ же всегда гордился, что можетъ называться мистеромъ Моломъ изъ Молскаго Аббатства. Пролагая путь къ женитьбѣ, цѣли его мечтаній, онъ долженъ быть извѣстенъ подъ этимъ именемъ. Если о немъ заговорятъ, какъ объ отцѣ Мола изъ Молскаго Аббатства, это будетъ для него роковымъ ударомъ. Вообще быть отцомъ женатаго сына очень непріятно, и по тому онъ принялъ извѣщеніе въ высшей степени нелюбезно. Что же касалось того, чтобы отказаться отъ Молскаго Аббатства!.. Припоминая это предложеніе, онъ волновался и пылалъ гнѣвомъ весь тотъ часъ, который предназначенъ былъ для пріятнаго отдыха, и раздраженіе противъ сына только росло при мысли, чего онъ лишался по его милости. Наконецъ онъ успокоился на столько, что могъ съ подобающимъ тщаніемъ надѣть свой богатый мѣховой бекешъ, и вслѣдъ за тѣмъ отправился къ особѣ, которую держалъ на примѣтѣ.
   

Глава XXII.
ЧИСТОТА НРАВОВЪ, ФИННЪ!

   Квинтусъ Слайдъ былъ по прежнему издатель "Народнаго Знамени", но въ духѣ его мечтаній произошла перемѣна. Газета все еще красовалась подъ фирмою "Народнаго Знамени" и Слайдъ все еще разыгрывалъ роль человѣка, которой и отстаиваетъ существующія права народа, и требуетъ для него новыхъ. Но исполнялъ онъ это въ качествѣ консерватора. Слѣдя за ходомъ событій, онъ увидалъ, что долгъ велитъ ему быть органомъ Добени. Этотъ долгъ онъ принялся исполнять съ большимъ усердіемъ и съ очаровательной увѣренностью въ своей послѣдовательности и непогрѣшимости. Безъ сомнѣнія, довольно трудная задача повернуть направо-кругомъ безъ видимой непослѣдовательности и безъ пятна для непогрѣшимости была облегчена только что заявленнымъ новымъ взглядомъ Добени на церковный вопросъ. "Народное Знамя" все еще могло быть истиннымъ народнымъ знаменемъ по отношенію къ церковной политикѣ. Ею теперь преимущественно и наполнялись газеты, стало быть вся перемѣна состояла, въ похвалахъ Добени вмѣсто похвалъ Тёрнбёллю. Безъ сомнѣнія, оказывались необходимы еще кой-какія отличительныя черты. Добени былъ главою консервативной партіи въ королевствѣ; самъ по себѣ Слайдъ могъ быть изъ ярыхъ, самыхъ разрушительныхъ демократовъ, однако органъ мистера Добени долженъ былъ поддерживать партію консерваторовъ во всемъ. Теперь Слайду поставлялось въ обязанность возносить, какъ патріотовъ, ниспосланныхъ небомъ, тѣхъ самыхъ людей, которыхъ онъ за мѣсяцъ или за два называлъ надутыми аристократами, піявками, пресыщенными кровью народа. Разумѣется, это вызвало замѣчанія со стороны собратовъ-публицистовъ -- замѣчанія, которымъ силились придать возможную горечь. Одна вечерняя газета взяла на себя трудъ раздѣлить на двѣ части одинъ изъ своихъ столбцовъ и на одной сторонѣ напечатала безспорно рѣзкіе отзывы "Народнаго Знамени" въ сентябрѣ о герцогѣ, маркизѣ... и сэр...-- а на другой сторонѣ отзывы, на столько же лестные, о тѣхъ самыхъ титулованныхъ политическихъ дѣятеляхъ. Но публицистъ съ ловкостью и опытомъ Квинтуса Слайда не могъ быть приведенъ въ смущеніе такими мелочными хитростями. Онъ не терялъ времени на оправданія, но прямо нападалъ на подлость, низость, коварство, безнравственность, безграмотность, бумагу, шрифтъ и жену издателя вечерней газеты. Въ томъ вихрѣ, гдѣ онъ направлялъ свой челнокъ, ему не было надобности защищать собственное поведеніе.
   "И послѣ этого", заключалъ онъ ядовитую и ловкую статью: "наемные писаки такого-то -- осмѣливаются упрекать меня въ непослѣдовательности!"
   Читатели "Народнаго Знамени" всѣ пришли къ убѣжденію, что ихъ издатель побилъ своего противника окончательно.
   Квинтусъ Слайдъ безспорно былъ созданъ для своего дѣла. Онъ умѣлъ издавать газету съ яснымъ пониманіемъ того, что всего вѣрнѣе ведетъ къ успѣху, и самъ писалъ передовыя статьи. Онъ былъ неутомимъ, не совѣстливъ и преданъ своей газетѣ. Быть можетъ, онъ всего болѣе выказалъ свои издательскія достоинства точнымъ опредѣленіемъ той низкой нормы общественной добродѣтели, которая удовлетворитъ его читателей. Величаво нравственный тонъ, по его убѣжденію, вызоветъ или отвращеніе, или насмѣшки.
   -- Нѣтъ свинства болѣе ненавистнаго мнѣ, чѣмъ "высокопарно-добродѣтельное пустословіе", говорилъ онъ своимъ подчиненнымъ.
   Это чувство было сродни тому, которое Талейранъ выражалъ словами: "Не усердствуйте!"
   -- Не суйте намъ чортъ знаетъ какого вздора, говорилъ онъ въ другомъ случаѣ, когда вычеркнулъ изъ передовой статьи похвалы патріотизму нѣкотораго общественнаго дѣятеля.-- Грешэмъ не хуже другого, безъ сомнѣнія; намъ главное, за насъ ли онъ стоитъ.
   Грешэмъ стоялъ не за Слайда въ настоящую пору и потому издатель "Народнаго Знамени" не затруднялся отдѣлывать его на всѣ корки.
   Въ одно воскресенье Слайдъ явился утромъ въ домъ Бёнса на Большой Марльбороской улицѣ и спросилъ Финіаса Финна. Слайдъ и Бёнсъ давно знали другъ друга и публицистъ не считалъ для себя унизительнымъ предъ тѣмъ, какъ войти къ члену парламента, обмѣняться дружескими словами съ писцомъ стряпчаго. Бёнсъ былъ откровенный, ревностный и честный политикъ -- съ очень неточными понятіями объ окружающихъ его политическихъ условіяхъ, но съ сильною вѣрой въ достоинства своего класса людей. Человѣкъ трезвый и труженикъ, онъ ненавидѣлъ всѣхъ, кто не былъ трезвъ и не былъ труженикъ. Онъ составилъ себѣ вполнѣ опредѣленное мнѣніе на счетъ того, что все дворянство должно быть уничтожено и вся поземельная собственность отобрана у людей, которымъ подобное достояніе давало возможность жить въ праздности. Что сдѣлать съ этими землями, когда ихъ отберутъ, онъ еще не принималъ въ соображеніе. Въ настоящее время онъ говорилъ о Слайдѣ очень рѣзко, вслѣдствіе перемѣны въ "Народномъ Знамени", и конечно не таковскій онъ былъ, чтобы уклониться отъ повторенія въ глаза тѣхъ словъ, которыя произносилъ за спиною.
   -- Здравствуйте, господинъ консерваторъ Слайдъ, сказалъ онъ, перехода въ небольшую комнату, окномъ во дворъ, гдѣ издателя приглашали ждать, пока мистрисъ Бёнсъ поднялась наверхъ, освѣдомиться, угодно ли будетъ члену парламента принять посѣтителя.
   -- Полноте трунить, Бёнсъ.
   -- Пожалуй и намъ довольно вашего подтруниванія, мистеръ Слайдъ. Я проглядываю еще "Знамя" почти каждый день ради потѣхи, знаете.
   -- Если вы читаете его, Бёнсъ, то мнѣ все-равно почему.
   -- Издатель, полагаю, тотъ же министръ. Мѣсто хочетъ удержать за собою... вотъ оно что, мистеръ Слайдъ.
   -- Мы должны говорить народу, кто ему преданъ. Не воображаете ли вы, что Грешэмъ когда-нибудь предложилъ бы билль противъ епископальной церкви? Никогда... хоть будь онъ министромъ до скончанія вѣка. Вамъ нуженъ прогресъ.
   -- Такъ-то такъ, мистеръ Слайдъ.
   -- А гдѣ взять его? Слыхали вы развѣ, чтобы роза не благоухала, если иначе назвать ее? Если прогресъ можетъ быть достигнутъ чрезъ консерваторовъ, а вамъ онъ нуженъ, почему не пойти за нимъ къ консерваторамъ? Кто отмѣнилъ хлѣбный законъ? Кто далъ намъ общую баллотировку?
   -- Все это я уже слышалъ, мистеръ Слайдъ. Это вовсе не было дано, по моему мнѣнію. Мы пошли и взяли эти вещи. Одинъ случай все сдѣлалъ; не Кобденъ или Пиль, Гладстонъ или Дизраэли были нашими слугами для этого дѣла. Но либералъ либералъ, а консерваторъ консерваторъ. Что вы теперь мистеръ Слайдъ?
   -- Если бы вы говорили о томъ, что понимаете, Бёнсъ, вы не толковали бы такого вздора.
   Въ эту минуту мистрисъ Бёнсъ вошла въ комнату и, быть можетъ, предупредила столкновеніе. Она вызвалась свести мистера Слайда въ комнату молодого, члена парламента. Сначала Финіасъ не хотѣлъ принять посѣтителя, помня ихъ непріятное послѣднее свиданіе -- однако онъ зналъ, что хранить непріязнь глупость и ему неприлично помнить ссору съ такимъ субъектомъ, какъ Квинтусъ Слайдъ.
   -- Я очень хорошо его помню, мистрисъ Бёнсъ.
   -- Вы не любили его, сэръ.
   -- Не особенно.
   -- И я не люблю. И Бёнсъ не любитъ. Онъ изъ тѣхъ людей, которые готовы сказать все на свѣтѣ за тарелку супу и рюмку вина. Вотъ что говоритъ Бёнсъ.
   -- Видѣть его мнѣ никакого вреда не сдѣлаетъ.
   -- Разумѣется, не сдѣлаетъ, сэръ. Еще бы люди, подобные ему, могли вредить такимъ, какъ вы!
   Затѣмъ Квинтусъ Слайдъ былъ введенъ въ комнату.
   Первая встрѣча оказалась очень дружелюбна, по-крайней-мѣрѣ со стороны издателя. Онъ схватилъ молодого члена за руку, поздравилъ его съ мѣстомъ и приступилъ къ дѣлу, какъ будто никогда не былъ вытуренъ изъ этой же самой комнаты этимъ же самымъ обитателемъ.
   -- Навѣрно торопитесь узнать, зачѣмъ я пришелъ?
   -- Нѣтъ сомнѣнія, что я узнаю въ свое время, мистеръ Слайдъ.
   -- Это важное дѣло; вы будете того же мнѣнія, когда услышите. И такого оно рода, что я не знаю, въ состояніи ли вы уяснить себѣ, что именно слѣдуетъ сдѣлать.
   -- По-крайней-мѣрѣ, постараюсь, если это касается меня.
   -- Касается васъ.
   Говоря это, Слайдъ опустился на кресло у камина напротивъ Финіаса, положилъ ногу на ногу, скрестилъ руки на груди, наклонилъ голову немного на сторону и молча просидѣлъ нѣсколько минутъ со взоромъ устремленнымъ на собесѣдника.
   -- Это касается васъ, иначе я не былъ бы здѣсь. Знаете вы мистера Кеннеди -- высокороднаго Роберта Кеннеди, владѣльца Лофлинтера въ Шотландіи?
   -- Знаю мистера Кеннеди.
   -- А знаете вы лэди Лору Кеннеди, его жену?
   -- Разумѣется, знаю.
   -- Такъ я и полагалъ. И графа Брентфорда знаете, который, на сколько могу понять, отецъ вышерѣченной лэди?
   -- Само собою. Вамъ очень хорошо извѣстно, что мы знакомы.
   Было время, когда Финіасъ подвергался строжайшему порицанію, какое могло быть выражено "Народнымъ Знаменемъ" единственно за его приверженность къ лорду Брентфорду, и потоки гнѣвныхъ изверженіи были излиты на него самимъ Квинтусомъ Слайдомъ.
   -- Прекрасно. Все-равно, что бы я не зналъ или зналъ. Эти предварительные вопросы были необходимы для поясненія, зачѣмъ я къ вамъ пришелъ. Мистеръ Кеннеди, полагаю, былъ сильно оскорбленъ.
   -- Я не намѣренъ обсуждать дѣло мистера Кеннеди, возразилъ Финіасъ очень серіозно.
   -- Къ несчастью, онъ намѣренъ говорить о нихъ. Въ томъ-то и штука. Съ нимъ поступили дурно и онъ обратился къ "Народному Знамени" за удовлетвореніемъ. Не угодно ли вамъ бросить взглядъ на эту бумажку?
   Публицистъ подалъ Финіасу длинную полоску напечатанной бумаги, которая составляла приблизительно полтора столбца "Народнаго Знамени" и содержала письмо къ издателю, написанное изъ Лофлинтера и съ полною подписью Роберта Кеннеди.
   -- Надѣюсь, вы не то хотите сказать, что напечатаете это? спросилъ Финіасъ, еще не прочитавъ.
   -- Почему нѣтъ?
   -- Онъ сумасшедшій.
   -- Нѣтъ ничего легче, какъ назвать человѣка сумасшедшимъ. Такъ мы говоримъ о собакѣ, что она бѣшеная, когда хотимъ повѣсить ее. Мистеръ Кеннеди управляетъ своимъ имѣніемъ. Для этого онъ не помѣшанъ. Но потрудитесь только опустить глаза и пробѣжать эти строки.
   Финіасъ опустилъ глаза и прочелъ все письмо. Читая его, онъ приходилъ къ убѣжденію, что пишущаго никакъ не сочтутъ сумасшедшимъ, судя по его содержанію. Кеннеди описывалъ всю исторію своихъ оскорбленій и разсказалъ ее хорошо -- съ жалобной правдивостью, насколько самъ зналъ и понималъ истину. Письмо было почти наивно въ плачевномъ отчетѣ о его собственномъ горѣ. Съ удивительной откровенностью онъ назвалъ по именамъ всѣхъ прикосновенныхъ къ дѣлу. Онъ говорилъ о женѣ, что она была и еще находится подъ вліяніемъ нѣкотораго мистера Финіаса Финна; онъ упоминалъ о своей прежней дружбѣ къ нему, такъ какъ Финіасъ спасъ ему жизнь, когда онъ однажды попалъ въ руки воровъ, а потомъ обвинялъ Финіаса въ коварствѣ, потому что онъ измѣнилъ дружбѣ. Онъ отзывался съ горечью о жестокой обидѣ, нанесенной ему тестемъ, графомъ Брентфордомъ, который принялъ къ себѣ его жену, когда ея настоящій домъ въ Лофлинтерѣ. Взаключеніе онъ объявлялъ, что готовъ снова принять къ своему сердцу согрѣшившую противъ него жену.
   "Что она согрѣшила, несомнѣнно, говорилъ онъ: "не думаю, чтобы она согрѣшила, какъ другія грѣшатъ; но въ чемъ бы ни состояла ея вина, человѣку слѣдуетъ прощать, какъ самъ онъ надѣется на прощеніе."
   Онъ распространялся объ исключительномъ, почти божественномъ правѣ мужа надъ женою и приводилъ въ подтвержденіе своихъ словъ тексты изъ Ветхаго и Новаго Завѣта. Вслѣдъ за тѣмъ онъ обращался къ сочувствію публики чрезъ посредство общественнаго органа, такъ какъ по безсилію законовъ, бьющему въ глаза, онъ не могъ востребовать заблудшую жену судомъ чужой страны. Но онъ полагалъ, что общественное мнѣніе, если оно выскажется громко, болѣе подѣйствуетъ и на нее и на ея отца, чѣмъ всѣ его усильныя убѣжденія.
   -- Удивляюсь, что вы даете набирать подобное письмо, сказалъ Финіасъ, дочитавъ до конца.
   -- Отчего же не набрать?
   -- Не станете же вы помѣщать его въ газетѣ!
   -- А почему бы нѣтъ?
   -- Да это частная ссора между мужемъ и женою. Публикѣ-то какое дѣло до нея?
   -- Частныя ссоры между джентльмэнами и знатными лэди даинымъ-давно уже сдѣлались достояніемъ публики. Вы должны знать это какъ нельзя лучше.
   -- Только въ такомъ случаѣ, когда онѣ переходятъ въ судъ.
   -- И въ судѣ, и внѣ суда! Нравственность нашей аристократіи -- что вы называете высшимъ десяткомъ -- былабы на низкомъ уровнѣ, если бы печать не исполняла роли ея опекуновъ. Если герцогъ изобьетъ свою жену до синяковъ, развѣ такъ и говорить объ этомъ не слѣдуетъ, пока герцогиня не пожалуется на мужа въ судъ? Слыхали вы когда о разводѣ между членами высшаго десятка, которой не былъ бы обсуждаемъ гласно такъ или иначе? По моему мнѣнію, нѣтъ пэра, который жилъ бы съ своею женой постоянно, не будь печати; только дряхлые старики развѣ не могутъ обойтись безъ ухода женъ.
   -- И вы называете себя консерваторомъ?
   -- Все-равно, чѣмъ бы я ни назывался. Это не относится къ тому, о чемъ идетъ рѣчь. Вы видите это письмо, Финнъ. Въ насъ нѣтъ мелочности, нѣтъ ничего грязнаго. Мы стоимъ за нравственность и чистоту жизни, мы намѣрены исполнять нашъ долгъ въ отношеніи къ публикѣ безъ боязни и безъ лицепріятія. Ваше имя такъ упомянуто, что вамъ не пріятно быть не можетъ; кажется, я поступалъ вполнѣ дружески, когда показалъ вамъ письмо, прежде чѣмъ предать его гласности.
   Финіасъ все еще держалъ въ рукѣ бумагу и молча размышлялъ. Слайдъ былъ ему ненавистенъ. Онъ едва могъ выносить, что тотъ называетъ его просто Финномъ. Относительнаго самого себя онъ очень былъ склоненъ вышвырнуть издателя вмѣстѣ съ его газетою на улицу. Но прежде всего онъ долженъ былъ позаботиться о лэди Лорѣ. Гласность, которою ей грозили теперь, казалась бѣдной женщинѣ страшнѣе всякаго другого несчастья. Собственно онъ въ этомъ дѣлѣ не былъ повиненъ ни въ чемъ. Онъ не говорилъ слова о любви женѣ мистера Кеннеди съ той минуты, когда она сказала ему, что помолвлена съ владѣльцемъ Лофлинтера. Будь письмо напечатано, онъ могъ бы отвѣтить на него, какъ ему казалось, такимъ образомъ, что отстоялъ бы и себя и ее безъ всякаго ущерба для ихъ добраго имени. Но для нея онъ былъ обязанъ предупредить гласность, если это возможно -- и для нея же онъ былъ обязанъ терпѣть, чтобы въ высшей степени противный издатель называлъ его Финномъ.
   -- По естественному ходу вещей, Финнъ, это выйдетъ завтра утромъ, сказалъ противный издатель.
   -- Тутъ нѣтъ слова правды, возразилъ Финіасъ.
   -- Разумѣется, вы это говорите.
   -- И готовъ повторить подъ присягою. Это пасквиль, и самый грубый. Онъ непремѣнно поведетъ къ процессу. И лордъ Брентфордъ и я будемъ вынуждены прибѣгнуть къ суду.
   -- Мы къ этому равнодушны. Мистеръ Кеннеди оградитъ насъ отъ всякой отвѣтственности. Мы дѣйствуемъ прямо. То, что я показалъ вамъ письмо, уже служитъ этому доказательствомъ.
   -- Что же вамъ нужно, мистеръ Слайдъ?
   -- Нужно! Не полагаете же вы, чтобы намъ было нужно что-нибудь. Если вы думаете, что столбцы "Народнаго Знамени" могутъ быть закуплены, то ваше мнѣніе о печати настоящаго времени только возбуждаетъ во мнѣ состраданіе къ вамъ, какъ существу, которое пресмыкается по землѣ. Ежедневная печать въ Лондонѣ чиста и непогрѣшима. То-есть, я говорю объ утреннихъ газетахъ. Нужно! Что же вы думаете мнѣ нужно?
   -- Не имѣю никакого понятія.
   -- Чистота нравственности, Финнъ -- наказаніе виновныхъ -- защита невинныхъ -- поддержка слабыхъ -- покровительство угнетенныхъ -- и желѣзный бичъ для притѣснителей!
   -- Да это пасквиль и ничто иное.
   -- Тяжелымъ обвиненіемъ это падаетъ на стараго графа, и на васъ, и на лэди Лору -- не правда ли?
   -- Это пасквиль -- какъ вы сами знаете. И вы скажете, что чистота нравовъ можетъ быть поддержана такимъ печатнымъ заявленіемъ, какъ это! Если бы вы дѣйствительно имѣли намѣреніе дать ему ходъ, едва ли бы вы стали показывать его мнѣ.
   -- Ошибаетесь, Финнъ. Я скажу вамъ, что мы сдѣлаемъ -- въ видахъ того, что я называю истинною чистотой нравовъ. Мы подождемъ печатать это, если вы возьметесь заставить жену вернуться къ мужу.
   -- Она не въ моей власти.
   -- Она находится подъ вашимъ вліяніемъ. Вы ѣздили къ ней въ Дрезденъ менѣе мѣсяца тому назадъ. Скажи вы ей, она быстро вернулась бы къ мужу.
   -- Вы находитесь въ совершенномъ заблужденіи.
   -- Скажите, что вы попытаетесь.
   -- Ни подъ какимъ видомъ.
   -- Такъ это будетъ помѣщено завтра, сказалъ Квинтусъ Слайдъ, протягивая руку за бумагой.
   -- Да какая же ваша цѣль?
   -- Нравственность! нравственность! Мы тогда скажемъ себѣ, что сдѣлали все отъ насъ зависящее, чтобы поощрить домашнія добродѣтели и доставить прощеніе виновной женѣ. Вы вообразить не можете, Финнъ, какихъ предѣловъ достигнутъ вскорѣ обязанности, права и вліяніе ежедневной печати -- то-есть ежедневныхъ утреннихъ газетъ; на вечернія газетчонки я смотрю какъ на простую трату бумаги и чернилъ. Такъ вы не хотите вмѣшиваться?
   -- Почему нѣтъ -- если вы дадите мнѣ время. Гдѣ мистеръ Кеннеди?
   -- Какое отношеніе это имѣетъ къ дѣлу? Напишите лэди Лорѣ и старому лорду, что если она обяжется быть въ Лофлинтерѣ чрезъ мѣсяцъ, это не будетъ напечатано. Согласны?
   -- Дайте мнѣ сперва повидаться съ мистеромъ Кеннеди.
   Слайдъ задумался.
   -- Хорошо, сказалъ онъ спустя минуту:-- вы можете видѣть Кеннеди, если желаете. Онъ пріѣхалъ сюда дня четыре тому назадъ и остановился въ гостиницѣ въ Джёдской улицѣ.
   -- Въ гостиницѣ въ Джёдской улицѣ?
   -- Да -- въ гостиницѣ Макферсона. Кажется, онъ желаетъ быть окруженъ шотландцами. Не думаю, чтобы онъ выходилъ изъ дома; онъ проживетъ въ городѣ до-тѣхъ-поръ, пока это появится въ печати.
   -- Я повидаюсь съ нимъ, сказалъ Финіасъ.
   -- Не мудрено, если онъ убьетъ васъ, но это дѣло его и ваше.
   -- Именно такъ.
   -- Вы извѣстите меня?
   -- Да, сказалъ Финіасъ съ нѣкоторымъ колебаніемъ: -- я извѣщу.
   -- На насъ лежитъ долгъ и мы намѣрены исполнить его. Если мы увидимъ, что можно побудить жену вернуться къ мужу, мы воздержимся отъ печатнаго заявленія и добродѣтель будетъ сама себѣ наградою. Нужно ли вамъ говорить, Финнъ, что подобное письмо заставитъ раскупить громадное число экземляровъ?
   Тутъ Слайдъ наконецъ всталъ и убрался.
   

Глава XXIII.
ГОСТИНИЦА МАКФЕРСОНА.

   Когда Финіасъ остался одинъ, онъ былъ въ сильномъ недоумѣніи, что ему дѣлать. Онъ обѣщалъ ѣхать къ Кеннеди и не очень опасался личнаго насилія съ его стороны. Но онъ ничего не могъ придумать такого, что бы сказать Кеннеди съ нѣкоторою пользой. Онъ зналъ, что лэди Лора не вернется къ мужу. Какъ ни страшилась она гласности, все таки въ Лофлинтеръ не поѣдетъ, даже для избѣжанія публичнаго скандала. Подобной надежды онъ Кеннеди дать не могъ. А если такъ, чѣмъ же ему остановить печатаніе пасквильнаго письма? Онъ заручился бы запрещеніемъ суда, но письмо должно появиться въ газетѣ на слѣдующее утро, если онъ не остановитъ этого какимъ-нибудь извѣщеніемъ, а было воскресенье. Онъ думалъ взять адвоката и съ нимъ поѣхать къ Кеннеди, да въ томъ бѣда, что Кеннеди адвоката не испугается. Тутъ ему пришелъ на умъ мистеръ Ло. Онъ сперва увидится съ Кеннеди, а потомъ поѣдетъ къ Ло.
   Джёдская улица примыкаетъ къ Новому проспекту близъ большихъ станцій Внутреннихъ и Сѣверныхъ желѣзныхъ дорогъ и считается очень хорошею улицей. Ее нельзя назвать модною, какъ Пикадилли, или центральною, какъ Чаринг-Кросъ, или торговою, какъ улицы близъ собора св. Павла. Кто ищетъ убѣжища въ Джёдской улицѣ, тотъ предпочитаетъ приличную, скромную безызвѣстность другимъ преимуществамъ. Приблизительно такое чувство вѣрно руководило Робертомъ Кеннеди, когда онъ остановился въ гостиницѣ Макферсона, не говоря о томъ, что хозяинъ былъ родомъ изъ окрестностей Лофлинтера. Когда Финіасъ пріѣхалъ въ гостиницу часу въ третьемъ въ воскресенье, мистрисъ Макферсонъ тотчасъ объявила ему, что мистеръ Кеннеди "безспорно дома, но никого не принимаетъ въ воскресный день". Поставивъ на видъ дѣло, которое не терпѣло отлагательства и такого свойства, что самъ мистеръ Кеннеди признаетъ его достаточнымъ оправданіемъ для нарушенія отдыха въ день Господень, Финіасъ послалъ къ нему свою карточку. Кеннеди велѣлъ спросить, не можетъ ли мистеръ Финнъ отложить свое посѣщеніе до слѣдующаго утра. Финіасъ отвѣтилъ, что это невозможно. Обстоятельства, которыя онъ объяснитъ мистеру Кеннеди, не допускали этого. Наконецъ его пригласили подняться наверхъ, хотя мистрисъ Макферсонъ, сопровождая его, явно выказывала, что находитъ домъ свой оскверненнымъ подобной нечестивостью.
   Устраивая свое заведеніе, Макферсонъ не увлекся безумной роскошью архитектуры, сдѣлавшейся въ послѣднее время такою обыкновенною въ гостиницахъ. Это былъ обыкновенный домъ съ вывѣскою въ видѣ полукружія надъ входомъ. На вывѣскѣ стояло большими буквами "Гостиница Макферсона". Лицевая комната была превращена въ контору, задняя служила помѣщеніемъ для хозяевъ. Лѣстница была узка и грязна. Въ бель-этажѣ помѣщался Кеннеди; гостиной служила ему комната на улицу, спальней комната на дворъ. Макферсонъ, вѣроятно, не ожидалъ другихъ посѣтителей, кромѣ дружелюбно расположенныхъ шотландцевъ, которые пріѣзжали въ Лондонъ съ его стороны. Отворивъ дверь, мистрисъ Макферсонъ не раскрывала рта и смотрѣла чуть что не таинственною. Такое нарушеніе заповѣди пожалуй и оправдывалось обстоятельствами ей неизвѣстными, но съ ея стороны не будетъ одобрено, за сколько она можетъ уклониться отъ этого. Итакъ она даже шепотомъ не произнесла имени посѣтителя.
   При входѣ Финіаса, Кеннеди медленно поднялся съ своего кресла и отложилъ въ сторону библію, которую держалъ въ рукахъ. Онъ не заговаривалъ первый и только посмотрѣлъ чрезъ очки на входящаго. Финіасу онъ показался еще худощавѣе, еще дряхлѣе на видъ, чѣмъ когда они видѣлись въ Лофлинтерѣ не полныхъ три мѣсяца тому назадъ. Онъ не подалъ руки и вовсе не привѣтствовалъ посѣтителя. Онъ просто наклонилъ голову и далъ Финіасу начать разговоръ.
   -- Я не пришелъ бы къ вамъ въ такой день, мистеръ Кеннеди...
   -- День весьма неприличный для земныхъ дѣлъ, перебилъ Кеннеди.
   -- Если бы дѣло можно было отложить относительно времени и его важнаго значенія.
   -- Такъ сказала мнѣ женщина и потому я согласился васъ принять.
   -- Знаете вы нѣкотораго Слайда, мистеръ Кеннеди?
   Кеннеди отрицательно покачалъ головой.
   -- Но вы знаете издателя "Народнаго Знамени"?
   Опять Кеннеди покачалъ головой.
   -- Вы написали письмо для помѣщенія въ этой газетѣ.
   -- Развѣ я обязанъ спрашивать вашего совѣта на счетъ того, что пишу?
   -- Однако издатель совѣщался со мною.
   -- Это меня не касается.
   -- Слайдъ, издатель "Народнаго Знамени," былъ у меня съ вашимъ отпечатаннымъ письмомъ, которое -- извините, мистеръ Кеннеди -- я нахожу просто пасквильнымъ.
   -- Я беру на себя отвѣтственность.
   -- Но вы не желаете, полагаю, заявлять печатно ложь о вашей женѣ или даже обо мнѣ?
   -- Ложь! Какъ вы смѣете говорить это, сэръ? Ложь развѣ, что она оставила мой домъ? Ложь развѣ, что она моя жена и не могла бросить меня, какъ это сдѣлала, не нарушивъ своего обѣта и законовъ, какъ человѣческихъ, такъ и Божьихъ? Лгу я, когда утверждаю, что повода не давалъ? Лгу я, когда предлагаю принять ее въ домъ опять, въ чемъ бы ни была виновна предо мною? Лгу я, когда говорю, что ея отецъ поступаетъ незаконно, удерживая ее у себя? Ложь! Ложь я швыряю вамъ въ лицо? Ложь -- низость, а подлецъ не я!
   -- Вы примѣшали мое имя къ обвиненію.
   -- Потому что вы ея любовникъ. Я знаю васъ теперь -- змѣя, отогрѣтая на моей груди! Скажете ли вы, глядя мнѣ прямо въ глаза, что она бросила меня не изъ-за васъ?
   На это Финіасъ не могъ дать отвѣта.
   -- Развѣ не правда, что когда она выходила за меня, вы уже были ея обожателемъ?
   -- Я пересталъ имъ быть съ той минуты, когда она сказала мнѣ, что ваша невѣста.
   -- И она не говорила вамъ о любви съ той поры? Развѣ не удалила она васъ изъ дома въ безсильной попыткѣ остаться добродѣтельной? Развѣ не приманила она васъ обратно, увѣрившись, что борьба свыше ея силъ? Когда я васъ приглашалъ, она просила не приходить. Когда я не желалъ, чтобы вы попадались мнѣ на глаза, она отыскала васъ. Съ кѣмъ она ходила по саду, по берегу рѣки, въ то же время какъ рѣшалась бросить всѣ свои обязанности и покинуть мужа? Осмѣлитесь ли вы утверждать, что не были тогда ея повѣреннымъ? Съ кѣмъ она разговаривала, когда имѣла наглость видѣться со мною въ домѣ перваго министра, гдѣ она знала, что я долженъ быть по обязанности? Развѣ вы не были у нея этою зимою въ чужихъ краяхъ?
   -- Разумѣется, былъ -- вы же дали мнѣ порученіе къ ней.
   -- Никакого не давалъ. Я отрицаю это. Я отказался быть соучастникомъ въ вашей двойной винѣ. Я запретилъ вамъ ѣхать къ моей женѣ и навѣщать ее въ мое отсутствіе; вы не послушались, и вы прелюбодѣй. Кто вы, что вѣчно становитесь между мною и моею женой?
   -- Я никогда не оскорблялъ васъ ни мыслью, ни дѣломъ. Пришелъ я къ вамъ теперь потому, что видѣлъ отпечатанное письмо, заключающее въ себѣ грубую клевету на меня.
   -- Такъ оно уже напечатано? съ живостью спросилъ Кеннеди.
   -- Напечатано, но изъ этого еще не слѣдуетъ, чтобы оно было помѣщено въ газетѣ. Это клевета и не должна появляться въ печати. Я буду вынужденъ искать защиты законовъ. Нельзя же вамъ надѣяться вернуть жену, взводя на нее ложныя обвиненія путемъ гласности!
   -- Это правда, не ложь. Я могу доказать до единаго слова все, что мною написано. Она не смѣетъ пріѣхать сюда и подвергнуться законамъ своего отечества. Она не исполняетъ заповѣдей Господнихъ, и вы поддерживаете ее въ этомъ грѣхѣ. Но я ищу не мести. "Месть принадлежитъ мнѣ", говоритъ Господь.
   -- Однако, ваши дѣйствія очень походятъ на месть.
   -- Не вамъ мнѣ указывать, какъ я долженъ вести себя въ моемъ глубокомъ горѣ.
   Потомъ онъ вдругъ перемѣнилъ тонъ. Голосъ его упалъ отъ надменнаго и вызывающаго на тихій, заискивающій шепотъ.
   -- Вотъ что я сдѣлаю, я вамъ скажу. Если вы обѣщаете, что она вернется ко мнѣ, я запрещу печатать и заплачу всѣ издержки.
   -- Я не могу привести ее къ вамъ.
   -- Она вернется, если вы скажете ей. Они уступятъ, если вы дадите имъ понять, что это неизбѣжно. Попробовать вы можете во всякомъ случаѣ.
   -- Ничего подобнаго не сдѣлаю. Зачѣмъ мнѣ уговаривать ее подвергаться страданію?
   -- Страданію! Какому страданію? Отчего ей страдать? Развѣ женщина должна непремѣнно страдать, потому что живетъ съ мужемъ? Вы же слышите, что я готовъ простить все? Даже она не усумнится въ моихъ словахъ, такъ какъ я никогда не говорилъ ей неправды. Пусть она вернется ко мнѣ, и мы будемъ жить мирно и спокойно, не произнося слова укора.
   -- Я не могу въ это вмѣшиваться, мистеръ. Кеннеди.
   -- Такъ вы подвергнетесь моему гнѣву.
   Съ этими словами, онъ вскочилъ, быстро схватилъ что-то съ близстоящей этажерки и въ его рукѣ очутился пистолетъ. Финіасъ, который до-сихъ-поръ сидѣлъ, также вскочилъ со стула, но пистолетъ въ мгновеніе ока былъ направленъ въ его голову и сумасшедшій взвелъ курокъ. Къ счастью, механизмъ пистолета требовалъ, чтобы опущенъ былъ какой-то винтъ, прежде чѣмъ курокъ ударитъ по затравочному стержню, и неловкій въ обращеніи съ оружіемъ, несчастный помѣшанный прокопался съ этимъ секунду, другую, чѣмъ далъ Финіасу время мгновенно попятиться къ двери, не сводя съ противника глазъ. Но какъ ни былъ неловокъ Кеннеди, все же онъ успѣлъ выстрѣлить прежде чѣмъ Финіасъ скрылся за дверью. Пуля со свистомъ пронеслась у самой его головы. Однако, онъ не былъ раненъ и, перепуганный собственнымъ поступкомъ, Кеннеди воздержался отъ вторичнаго выстрѣла, или такъ долго промедлилъ, пораженный раскаяніемъ, что далъ время своей жертвѣ спастись бѣгствомъ. Въ три, четыре прыжка Финіасъ слетѣлъ съ лѣстницы, и увидавъ, что наружная дверь заперта, онъ искалъ убѣжища въ конторѣ мистрисъ Макферсонъ.
   -- Онъ сумасшедшій! вскричалъ Финіасъ: -- развѣ вы не слыхали выстрѣла?
   Хозяйка слова не могла выговорить отъ испуга; она вся дрожала и схватила Финіаса за руку.
   -- Въ домѣ нѣтъ ни души, кромѣ меня и двухъ служанокъ, сказала она наконецъ,-- Разумѣется, лордъ не въ своемъ умѣ. Мы давно знаемъ, что у него пистолетъ, да не смѣли отнять его; сначала мы съ мужемъ опасались, что онъ себѣ нанесетъ вредъ -- но когда день проходилъ за днемъ и ничего страшнаго не оказывалось, мы положили между собою, что не стоитъ обращать на это вниманіе. Услыхавъ выстрѣлъ, я такъ и думала, что одинъ изъ васъ убитъ.
   Финіасъ находился теперь въ большомъ недоумѣніи относительно того, что ему предписывалъ долгъ. Первое затрудненіе, которое представлялось ему, состояло въ томъ, что его шляпа была въ комнатѣ Кеннеди, а мистрисъ Макферсонъ положительно отказывалась сходить за нею. Пока они еще обсуждали этотъ вопросъ и Финіасъ колебался, позвать ли сперва полицейскаго, или немедленно отправиться къ мистеру Ло, звонокъ изъ номера Кеннеди дернули неистово.
   -- Это лордъ звонитъ! вскричала мистрисъ Макферсонъ: -- а если никто къ нему не пойдетъ, онъ пожалуй застрѣлитъ перваго попавшагося.
   Служанки теперь стояли у дверей и дрожали всѣмъ тѣломъ; онѣ очевидно не рѣшались идти на опасность. Вдругъ дверь отворилась наверху и шляпу нашего героя швырнули внизъ по лѣстницѣ.
   Для Финіаса было ясно, что несчастный даже не въ состояніи понять своего поступка.
   -- Онъ стрѣлять не будетъ теперь, развѣ посягнетъ на свою жизнь, сказалъ Финіасъ.
   Наконецъ было рѣшено, что одна изъ служанокъ должна сходить въ шотландскую церковь за хозяиномъ, а къ полиціи еще обращаться не надо. Казалось, Макферсоны отчасти знали семейныя обстоятельства своего постояльца; имъ было извѣстно, что въ Лондонѣ живетъ его двоюродный братъ, съ которымъ онъ сохранилъ близкія отношенія. Этому кузену слѣдовало передать случившееся, и Финіасъ оставилъ свой адресъ, дабы могли вызвать его, если понадобится, чтобы онъ засвидѣтельствовалъ фактъ. Взволнованный случившимся, Финіасъ потребовалъ рюмку водки; проглотивъ ее, онъ уже хотѣлъ уйти.
   -- Шесть пенсовъ за водку, сэръ, остановила его мистрисъ Макферсонъ, отирая слезы.
   Финіасъ расплатился, сѣлъ въ кэбъ и велѣлъ везти себя къ мистеру Ло. Онъ теперь спасся отъ опасности и въ мысляхъ его снова преобладало одно -- не дозволить напечатать письмо, показанное ему Слайдомъ. Но ѣдучи въ кэбѣ, онъ невольно содрогался при мысли, какъ близокъ былъ къ смерти. Онъ припоминалъ свое ощущеніе, когда увидѣлъ дуло пистолета, и понялъ, въ чемъ дѣло, при первой тщетной попыткѣ, и потомъ, когда въ одно и то же мгновеніе блеснулъ огонь и щелкнулъ курокъ. Разъ онъ уже стоялъ противъ дула противника на поединкѣ и былъ раненъ. Но тогда онъ не ощущалъ ничего подобнаго тому мучительному чувству томленія, которое охватило его съ ногъ до головы нѣсколько мгновеній назадъ. Онъ сознавалъ, что силы измѣнили бы ему, не выпей онъ водки; ему даже казалось сомнительно и теперь, въ состояніи ли онъ передать все случившееся мистеру Ло. На его счастье, супруговъ Ло не оказалось дома. Они выѣхали вмѣстѣ и должны были вернуться часамъ къ шести. Финіасъ объявилъ, что намѣренъ ждать ихъ, и поручилъ сказать мистеру Ло, когда тотъ пріѣдетъ, что онъ проситъ его немедленно прійти къ нему въ столовую. Такимъ образомъ Финіасу оставался цѣлый часъ, чтобы успокоиться. Но и по прошествіи часа у него такъ сильно билось сердце, что онъ не могъ владѣть собой.
   -- Ло, въ меня стрѣлялъ сумасшедшій! вскричалъ онъ, едва тотъ вошелъ въ комнату.
   Онъ хотѣлъ быть спокоенъ и говорить главнымъ образомъ о письмѣ, которое находилось въ рукахъ издателя, вовсе не о покушеніи на его жизнь, а между тѣмъ это восклицаніе вырвалось у него неудержимо.
   -- Въ васъ стрѣляли?
   -- Да, Робертъ Кеннеди, тотъ самый, что былъ членомъ министерства -- на разстояніи ярда отъ моей головы.
   Онъ сѣлъ и разразился судорожнымъ хохотомъ.
   Исторія съ пистолетомъ была вскорѣ передана и Ло выразилъ мнѣніе, что Финіасу не слѣдовало уходить изъ дома не позвавъ полицейскаго и не разсказавъ ему всего происшествія.
   -- У меня другое лежало на душѣ, возразилъ Финіасъ: -- почему мнѣ необходимо было видѣться съ вами немедленно -- нѣчто важнѣе даже нападенія на меня этого сумасшедшаго. Онъ написалъ самую злую клевету на свою жену; этотъ пасквиль уже набранъ и, я опасаюсь, появится въ печати завтра.
   Затѣмъ была разсказана исторія съ письмомъ.
   -- Слайдъ навѣрно будетъ въ конторѣ "Народнаго Знамени" сегодня вечеромъ и тамъ я могу видѣться съ нимъ. Когда я сообщу ему, что случилось, онъ вѣроятно согласится ничего не печатать.
   Ло не раздѣлялъ такого взгляда. Онъ обсуждалъ вопросъ съ такимъ спокойствіемъ, которое почти было тягостно для Финіаса въ его настоящемъ настроеніи духа. Если разсказать все Квинтусу Слайду, этотъ почтенной покровитель нравственности и поставщикъ забавъ для публики, по мнѣнію мистера Ло, непремѣнно напечатаетъ письмо и при немъ изложеніе того, что произошло въ гостиницѣ Макферсона. Что можетъ удержать его отъ этого выгоднаго для себя дѣйствія, когда онъ очень хорошо пойметъ, что никто не вступится за лэди Лору по поводу пасквиля, какъ только сдѣлается извѣстно трагическое состояніе мистера Кеннеди? Напечатать письмо было бы такъ же безопасно, какъ и привлекательно. Но если Финіасъ къ нему не поѣдетъ, тотъ самый разсчетъ, который побудилъ его показать письмо, заставитъ теперь остановиться печатаніемъ по-крайней-мѣрѣ на двадцать-четыре часа.
   -- Онъ хочетъ извлечь деньги изъ добродѣтели и не откажется отъ своей цѣли единственно для того, чтобы забѣжать днемъ впередъ. А тѣмъ временемъ мы добудемъ запрещеніе отъ товарища предсѣдателя суда.
   -- Возможно ли это въ одинъ день?
   -- Кажется, возможно. Теперь судъ не то, что былъ прежде, со вздохомъ отвѣтилъ Ло.-- Вотъ я что сдѣлаю. Я сейчасъ отправлюсь къ Пикерингу.
   Пикерингъ былъ въ то время однимъ изъ трехъ товарищей предсѣдателя суда.
   -- Не совсѣмъ-то прилично адвокату ѣхать къ судьѣ въ воскресенье съ явной цѣлью повліять на его рѣшеніе слѣдующаго дня; но это случай, для котораго надо допустить исключеніе. Когда такого рода субъекты, какъ издатель "Народнаго Знамени", имѣютъ въ рукахъ письмо сумасшедшаго, которое можетъ разрушить счастье цѣлаго семейства, нельзя останавливаться изъ-за вздора. Пикерингъ именно таковъ, что взглянетъ на это дѣло здраво. Вы должны будете дать утромъ клятвенное показаніе и запрещеніе поспѣетъ часамъ къ двумъ, тремъ. Господинъ Септимусъ Слопъ, или какъ его тамъ зовутъ, не посмѣетъ напечатать письмо послѣ этого. Разумѣется, если оно появится въ газетѣ утромъ, то наши мѣры останутся безплодными, но это самое лучшее, что мы можемъ сдѣлать.
   Итакъ мистеръ Ло взялъ шляпу и зонтикъ и направился къ дому товарища предсѣдателя суда.
   -- Да вотъ что, Финіасъ, сказалъ онъ, уходя:-- останьтесь у насъ обѣдать. Вы такъ взволнованы всѣмъ этимъ, что не въ состояніи быть гдѣ-либо въ другомъ мѣстѣ.
   -- Я взволнованъ?
   -- Конечно, взволнованы. Не думайте переодѣваться. Взойдите наверхъ и передайте Джорджіанѣ про все -- да еще скажите, чтобы обѣдъ отложили на полчаса. Мнѣ необходимо отыскать Пикеринга гдѣ бы ни было, если его не окажется дома.
   Финіасъ пошелъ наверхъ и передалъ всю исторію Джорджіанѣ -- иначе мистрисъ Ло. Она была сильно поражена и въ энергичныхъ выраженіяхъ высказала свое мнѣніе объ ужасномъ порядкѣ вещей, при которомъ сумасшедшіе расхаживаютъ на свободѣ съ пистолетами и никто отъ нихъ не огражденъ. Относительно же лэди Лоры Кеннеди она по видимому находила, что бѣдный мужъ имѣлъ полнѣйшій поводъ жаловаться на нее и наказаніе было бы ей по-дѣломъ. Жены, по мнѣнію мистрисъ Ло, никогда не должны оставлять своихъ мужей по какому бы ни было предлогу, а сколько ей доводилось слышать, въ этомъ дѣлѣ вовсе не дано никакого повода. Ея сочувствіе очевидно было на сторонѣ сумасшедшаго, хотя она вполнѣ соглашалась, что всѣ мѣры слѣдуетъ предпринять противъ Квинтуса Слайда.
   

Глава XXIV.
ПОСЫЛАЮТЪ ЗА МАДАМЪ ГЁСЛЕРЪ.

   Когда старшій Молъ немного успокоился отъ душевнаго и физическаго волненія, вызваннаго несвоевременнымъ и безтактнымъ предложеніемъ сына, и почувствовалъ себя въ состояніи вернуться къ обычному порядку своей жизни, онъ надѣлъ утренній зимній костюмъ и отправился отыскивать нѣкоторую даму. Это уже было сказано за нѣсколько главъ назадъ, но имя той особы не упоминалось. Отъ улицы Викторіи въ Уэстминстерѣ онъ медленно прошелъ чрезъ Сент-Джэмскій и Зеленый парки, вышелъ въ Пикадилли и повернулъ въ Парковый переулокъ. Идя по переулку, онъ осмотрѣлъ свои сапоги, перчатки и панталоны, дабы удостовѣриться, что нигдѣ не оказывалось непрошеной грязи. Утро было ясное и морозное; это избавляло его отъ траты на кэбъ. Мистеръ Молъ терпѣть не могъ брать кэбъ по утрамъ -- онъ предпочиталъ не заходить за черту своихъ ежедневныхъ короткихъ прогулокъ для моціона, ѣхать на обѣдъ нельзя было иначе, какъ въ кэбѣ, но доходъ его не дозволялъ ему тратиться на кэбы два, три раза въ день. Поэтому онъ никогда не ходилъ къ сѣверу отъ Окфордской улицы или къ востоку отъ театровъ, или къ рѣкѣ за Эклестонскій сквэръ. Предѣлы Южнаго Кенсингтона и Новаго Бромтона оказались для него источникомъ заботъ; онъ не имѣлъ возможности опредѣлить черту по этому направленію, за которою бы не могло навернуться что-нибудь такое, чего онъ лишать себя не хотѣлъ. Въ Южномъ Кенсингтонѣ даются обѣды, на которыхъ такой человѣкъ, какъ Молъ, не могъ не бывать. Въ Парковомъ переулкѣ онъ постучалъ у двери небольшого дома -- крошечнаго домика, можно бы сказать, въ сравненіи съ окружающими его громадами -- и спросилъ, дома ли мадамъ Гёслеръ. Ему отвѣчали, что мадамъ Гёслеръ уѣхала въ это утро въ деревню. Мистеръ Молъ выразилъ самымъ благодушнымъ образомъ нѣкоторое изумленіе, такъ какъ слышалъ, что она вернулась изъ Гэррингтона всего два дня назадъ. Слуга подтвердилъ это, но сталъ объяснять, что барыня не провела двухъ дней въ городѣ, когда ее вызвали телеграмой въ Мачитъ.
   -- Говорятъ, его свѣтлость герцогъ очень плохъ, заключилъ лакей.
   -- Въ-самомъ-дѣлѣ? Жалъ! сказалъ Молъ съ кислымъ лицомъ.
   И тогда онъ отправился уже не такими осторожными шагами обратно чрезъ паркъ въ свой клубъ. Взявъ вечернюю газету, онъ тотчасъ увидалъ параграфъ, гдѣ излагалось, что въ состояніи герцога Омніума перемѣны со вчерашняго дня нѣтъ; однако онъ спокойно провелъ ночь. Извѣстный и теперь уже престарѣлый докторъ сэр-Омикронъ Пай еще оставался въ Мачингскомъ Пріоратѣ.
   -- Такъ старикъ Омніумъ наконецъ срывается съ якоря, сказалъ Молъ клубному знакомому.
   Клубный знакомый засѣдалъ въ парламентѣ и смотрѣлъ на вопросъ съ одной строго парламентской точки зрѣнія.
   -- Да, это не мало надѣлаетъ хлопотъ.
   Молъ не былъ членомъ парламента и ничего не понялъ.
   -- Хлопотъ? Какія хлопоты? Пострадаетъ онъ одинъ. Вѣдь онъ не возметъ съ собою ни своего ордена Подвязки, ни фруктовыхъ садовъ, ни всѣхъ акровъ земли, ему принадлежащихъ!
   -- Что Грешэму дѣлать съ министерствомъ финансовъ, когда онъ вступитъ? Положительно не понимаю, кого онъ туда помѣститъ. Толкуютъ о Бонтинѣ, по Бонтинъ не имѣетъ половины того вѣса, который необходимъ. Предложатъ Монку, да Монкъ никогда болѣе не приметъ мѣста.
   -- Ахъ, да! Планти Паль былъ министръ финансовъ. Онъ долженъ отказаться теперь, полагаю?
   Членъ парламента посмотрѣлъ на не-члена парламента съ смѣсью отвращенія и жалости, которую мущины и женщины, посвященные въ парламентскія дѣла, всегда питаютъ къ тѣмъ, кто не предается душою и тѣломъ конституціонному правленію страны.
   -- Министру финансовъ нельзя засѣдать въ палатѣ лордовъ, а Паллизеръ долженъ принять титулъ герцога Омніума. Не знаю даже, можетъ ли онъ захватить съ собою вопросъ о десятичной монетной системѣ; боюсь, что нѣтъ. Въ Сити этого не жалуютъ.
   -- Кажется, я пойду сыграть роберъ, сказалъ Молъ.
   Онъ сѣлъ играть въ вистъ и проигралъ тридцать фишъ, не выказавъ ни малѣйшаго неудовольствія въ тонѣ голоса или выраженіи лица. Однако деньги, которыя онъ обязанъ былъ заплатить, составляли для него вопросъ существенный. Но въ подобныхъ подвигахъ онъ оказывался великъ и въ совершенствѣ понималъ колебанія игры. Полкроны, заплаченныя имъ теперь, только были съ выгодою помѣщенный капиталъ.
   Онъ обѣдалъ въ клубѣ въ этотъ день и сидѣлъ за однимъ столомъ съ другимъ клубнымъ знакомымъ, не членомъ парламента. Мистеръ Паркинсонъ Сеймуръ, человѣкъ приблизительно его покроя, ни крошечки не заботился о затрудненіяхъ, которыя могли предстоять первому министру при замѣщеніи настоящаго министра финансовъ. Найдутся десятки людей, готовыхъ и безспорно способныхъ принять на себя обязанность -- во всякомъ случаѣ не менѣе способныхъ предыдущаго -- управлять государственною казной. Но голубая лента и званіе лорда-намѣстника въ Барсетширѣ были значительныя вещи -- и эти дары оказывались теперь въ рукахъ Добени. И лэди Гленкора наконецъ сдѣлается герцогинею съ большимъ вліяніемъ на общество, дурнымъ или хорошимъ. И Планти Паль будетъ герцогъ, но несравненно менѣе способенъ, какъ думалъ Паркинсонъ Сеймуръ, занимать такое высокое званіе, чѣмъ тотъ, кого теперь считали умирающимъ въ Мачингѣ.
   -- Онъ былъ великолѣпный старикъ, сказалъ Паркинсонъ Сеймуръ.
   -- Дѣйствительно, не много остается теперь людей этого закала.
   -- Я не знаю ни одного, восторженно возразилъ собесѣдникъ.-- Теперь всѣ они берутся за какое-нибудь дѣло, ни дать ни взять, какъ Джонсъ готовится быть клэркомъ въ банкѣ. Они политики или игроки, или, прости Господи! промышленники, чѣмъ стали нѣкоторые изъ нихъ. Графъ Тидвиль и лордъ Мертиръ составили товарищество для разработки своихъ собственныхъ копей и, ей-Богу! актъ товарищества написанъ по всѣмъ правиламъ, точно два сыровара вступили въ компанію. Маркизъ Мальтанопсъ имѣетъ долю въ портерной въ Буртонѣ. Герцогъ Дискоунтъ, женившійся на дочери стараго Белленса, зять молодого Джорджа Эдванса, оставляетъ за собою свою долю въ торговомъ домѣ, что въ Ломбардовой улицѣ. Я знаю это навѣрно.
   -- Старый Омніумъ былъ выше подобныхъ вещей, замѣтилъ Молъ.
   -- Господи! совсѣмъ другой человѣкъ. Никого теперь у насъ и не останется подобнаго. Имѣя доходъ принца, онъ ни одного шиллинга, полагаю, не отложилъ во всю свою жизнь. Я слышалъ, что онъ не имѣлъ достаточно средствъ, чтобы жениться при томъ образѣ жизни, какой онъ велъ. Онъ понималъ, что значитъ истинное достоинство. Никто этого не понимаетъ теперь. Герцоги встрѣчаются на улицѣ такъ же часто, какъ собаки; а маркизъ ставитъ себя не выше огородника. Мнѣ очень жаль, что старый герцогъ умираетъ. Племянникъ можетъ отлично управляться съ цыфрами, но онъ не способенъ замѣнить дядю. Что касается лэди Гленкоры, то она безспорно теперь пользуется общей любовью, но по моему взгляду болѣе походитъ на скотницу, чѣмъ на герцогиню.
   Не было клуба въ Лондонѣ и почти не было гостиной, гдѣ не говорилось бы въ этотъ день чего-нибудь по поводу двухъ бюллетеней о состояніи стараго герцога. И ни въ одномъ клубѣ, ни въ одной гостиной не было произнесено приговора противъ умирающаго. Повсюду признавали, что онъ разыгралъ свою роль какъ истый дворянинъ, какъ вельможа, что богатыми дарами судьбы онъ пользовался съ подобающимъ величіемъ и заслужилъ уваженіе страны. А между тѣмъ едва ли кто-нибудь изъ людей, жившихъ въ одно время или отчасти въ одно время съ нимъ, дѣлалъ менѣе его и болѣе посвящалъ себя на пользованіе богатыхъ даровъ безъ малѣйшаго помысла о томъ, чтобы самому сдѣлать что-либо взамѣнъ. Онъ только смотрѣлъ герцогомъ и умѣлъ придавать высокую цѣну своему присутствію.
   Для мистера Мола ожидаемая кончина этого великаго человѣка имѣла особенное значеніе. Его знакомство съ мадамъ Гёслеръ длилось не долго и не дошло еще до короткости. Во время послѣдняго лондонскаго сезона его представили ей и онъ обѣдалъ у нея два раза. Онъ старался быть любезенъ и льстилъ себя надеждою, что успѣлъ ей поправиться. Вообще о немъ можно было сказать, что онъ владѣетъ даромъ нравиться женщинамъ. Когда они разставались въ послѣдній разъ и она съ улыбкой на губахъ повторяла послѣднія слова какого-то анекдота, который онъ разсказалъ, у него мгновенно мелькнуло въ умѣ, что она можетъ быть подходящею особой. Онъ навелъ справки и узналъ, что нѣтъ сомнѣнія въ ея богатствѣ -- или правѣ располагать имъ по желанію. Итакъ онъ написалъ ей миленькое письмецо, гдѣ излагалъ происхожденіе забавнаго анекдота, случившагося съ извѣстнымъ кардиналомъ и помѣщеннаго въ извѣстныхъ запискахъ, которыя однако не пользовались наилучшею славой. Мадамъ Гёслеръ отвѣтила на письмецо очень любезно, благодарила за справку, но вмѣстѣ съ тѣмъ объявляла себя вполнѣ удовлетворенною тѣми свѣдѣніями, какія онъ доставилъ; она не находила никакой надобности производить дальнѣйшія изслѣдованія. Мистеръ Молъ улыбнулся, говоря себѣ, что вышеупомянутыя записки непремѣнно будутъ въ рукахъ мадамъ Гёслеръ въ скоромъ времени. Будь онъ немного короче знакомъ, то послалъ бы къ ней эту книгу.
   Но Молъ узналъ между прочимъ, что въ жизни мадамъ Гёслеръ кроется какой-то романъ въ связи съ герцогомъ Омніумомъ. Онъ усердно сталъ разыскивать и удостовѣрился, что для него не будетъ возможности на успѣхъ, да и не для кого другого, пока живъ герцогъ. Одни намекали на тайный бракъ -- который мадамъ Гёслеръ дала торжественную клятву не открывать никогда. Другіе предполагали, что она дочь герцога. Разумѣется, не обходилось безъ намековъ на отношенія иного свойства -- только не особенно упорно, такъ какъ всѣми было признано, что лэди Гленкора, племянница герцога по мужѣ и мать будущаго его наслѣдника, большая пріятельница мадамъ Гёслеръ. Что кроется тайна подъ этой короткостью, было очень интересно для свѣта вообще; тѣмъ болѣе интересно, что ничего не случилось такого, что набросило бы свѣтъ на эту короткость съ-тѣхъ-поръ, какъ она всѣмъ сдѣлалась извѣстна. Мистеръ Молъ однако понялъ, что для него не можетъ быть успѣха, пока живъ герцогъ. Какого бы свойства ни была эта связь, она не могла быть расторгнута, пока существовала. Но герцогъ человѣкъ старый... или вѣрнѣе, болѣзненный. А теперь онъ умиралъ. Конечно, это представляло только вѣроятіе на успѣхъ. Молъ зналъ свѣтъ и не могъ возлагать большія надежды на такіе невѣрные разсчеты. Попытаться однако стоило; онъ былъ намѣренъ вступить въ борьбу, но такъ, чтобы насладиться успѣхомъ, не подвергая себя горечи разочарованія. Молъ терпѣть не могъ чувства непріятнаго или безпокойства и потому никогда не позволялъ себѣ доходить въ своихъ желаніяхъ до такой нормы, чтобы, обманувшись въ надеждѣ, прійти къ нарушенію душевнаго равновѣсія.
   Между тѣмъ мадамъ Гёслеръ вызвали въ Мачингъ и она отправилась почти мгновенно безъ всякихъ сборовъ. Сидя въ вагонѣ, она съ глазами полными слезъ думала: "Бѣдный, милый старикъ!" Однако бѣдный, милый старикъ просто былъ бременемъ въ ея жизни, возлагая на нее самую непріятную обязанность, которая не предписывалась ей никакимъ чувствомъ долга.
   -- Каковъ онъ? со страхомъ спросила она у лэди Гленкоры, которая встрѣтила ее въ передней, когда она прибыла въ Мачингъ.
   Онѣ поцѣловались какъ родныя сестры.
   -- Теперь ему немного лучше, но онъ очень тревожился сегодня утромъ, когда мы послали къ вамъ телеграму. Онъ спрашивалъ васъ два раза и мы рѣшили, что лучше васъ увѣдомить.
   -- Разумѣется, это было лучше, сказала мадамъ Гёслеръ.
   

Глава XXV.
Я И ТЕПЕРЬ ЭТО СДѢЛАЮ.

   Хотя по Лондону разнесся слухъ, что герцогъ Омніумъ умираетъ, его свѣтлость одѣли и перевели изъ спальни въ небольшую гостиную. Когда лэди Гленкора Паллизеръ привела къ нему мадамъ Гёслеръ, онъ лежалъ на большомъ креслѣ, подъ ноги ему были подложены подушки и за нимъ ухаживала почтеннаго вида пожилая дама въ черномъ шелковомъ платьѣ и щеголеватомъ чепцѣ. При входѣ молодыхъ дамъ, особа почтеннаго вида удалилась, шепнувъ мимоходомъ лэди Гленкорѣ:
   -- Его свѣтлости надо подать въ половинѣ пятаго бульонъ и полторы рюмки шампанскаго, милэди. Но его свѣтлость не желаетъ пить изъ стакана; не угодно ли будетъ вашему сіятельству дать шампанское въ два пріема.
   -- Марія пріѣхала, сказала лэди Гленкора.
   -- Я зналъ, что она пріѣдетъ, сказалъ старикъ, медленно поворачивая голову на спинкѣ кресла.-- Я зналъ, что она будетъ добра ко мнѣ.
   Съ этими словами онъ положилъ свою исхудалую руку на ручку кресла, чтобы женщина, которой присутствіе доставляло ему удовольствіе, взяла ее въ свои руки и утѣшала его.
   -- Разумѣется, я пріѣхала, сказала мадамъ Гёслеръ, стоя возлѣ него и слегка положивъ лѣвую руку на его плечо.
   Болѣе этого она для него сдѣлать не могла, но для того, чтобы она исполнила это, ее вызвали къ нему изъ Лондона. Старикъ былъ блѣденъ, худъ, изнуренъ -- очевидно, человѣкъ умирающій; масло въ его свѣтильникѣ догарало, но тѣмъ не менѣе, когда онъ поднялъ на нее глаза, въ немъ еще было отраженіе того изящнаго величія празднаго аристократа, которымъ онъ отличался всю свою жизнь. Онъ никогда не приносилъ собою пользы, но постоянно держалъ себя какъ герцогъ и не измѣнялъ этому до послѣдняго издыханія.
   -- Ему рѣшительно лучше, чѣмъ утромъ, шепотомъ сказала лэди Гленкора.
   -- Дѣло къ концу идетъ, милая моя. Садитесь, Марія. Вы съ дороги; дали ли вамъ что-нибудь?
   -- Я не хотѣла ждать, герцогъ.
   -- Я принесу ей чаю, сказала лэди Гленкора.-- Непремѣнно принесу. Я сама это сдѣлаю. Онъ хочетъ говорить съ вами наединѣ, я знаю.
   Послѣднее было сказано шепотомъ, по слухъ у больныхъ чрезвычайно тонокъ. Герцогъ разслышалъ шепотъ.
   -- Да, милая моя, она совершенно права; я радъ остаться съ вами одинъ. Любите вы меня, Марія?
   Это былъ странный вопросъ со стороны умирающаго старика молодой женщинѣ, которая не была съ нимъ связана никакими узами, которой онъ даже не зналъ за три или четыре года назадъ. Но вопросъ былъ сдѣланъ съ тоскливымъ волненіемъ и требовалъ отвѣта.
   -- Вы знаете, что я васъ люблю, герцогъ. Иначе зачѣмъ бы мнѣ и здѣсь быть?
   -- Жаль, что вы не приняли герцогской короны, когда я предлагалъ вамъ!
   -- Нѣтъ, герцогъ, этого вовсе не жаль. Прими я, вы не имѣли бы насъ обѣихъ при себѣ теперь.
   -- Мнѣ никого не нужно, кромѣ васъ.
   -- А я стояла бы поодаль -- въ отчаяніи, что служу преградою между вами и тѣми, съ кѣмъ ваша свѣтлость связана близкими родственными узами. Мы же постоянно были добрыми друзьями съ той поры.
   -- Да... мы были добрыми друзьями, но...
   Онъ закрылъ глаза рукою съ длинными худощавыми, пальцами; такъ онъ пролежалъ неподвижно и молча нѣсколько минутъ, не выпуская изъ другой руки ея руку.
   -- Поцѣлуйте меня, Марія, сказалъ онъ наконецъ.
   Она наклонилась къ нему и поцѣловала его въ лобъ.
   -- Я и теперь это сдѣлаю, если могу принести вамъ пользу. Сдѣлаю, право сдѣлаю. Подобныя вещи бывали, моя дорогая.
   -- Я никогда не соглашусь на что либо подобное, герцогъ.
   Они просидѣли другъ возлѣ друга, держась за руки, но не произнося ни слова, до возвращенія лэди Гленкоры съ чашкою чаю и ломтемъ поджаренаго хлѣба. Принимая отъ нея чашку, мадамъ Гёслеръ невольно подумала, какъ было бы, если бы она взяла предложенную ей герцогскую корону. Она сама сдѣлалась бы герцогинею, но ужъ навѣрно ей не услуживали бы будущія герцогини. Въ настоящемъ положеніи вещей, каждый изъ членовъ семейства имѣлъ поводъ быть ей признателенъ. Когда герцогъ скушалъ ложку бульона и проглотилъ дозволенную ему порцію вина, обѣ онѣ ушли и почтеннаго вида пожилая дама въ щеголеватомъ чепцѣ была позвана занять свое мѣсто.
   -- Вѣроятно, онъ шепталъ вамъ что-нибудь очень ласковое? сказала лэди Гленкора, когда онѣ остались однѣ.
   -- Очень ласковое.
   -- И вы были ласковы съ нимъ... надѣюсь?
   -- По-крайней-мѣрѣ желала быть.
   -- Не сомнѣваюсь. Бѣдный старикъ! Исполни вы то, о чемъ онъ просилъ, едва ли привязанность его къ вамъ сохранилась бы въ такой силѣ, какъ она сохранилась теперь.
   -- Навѣрно нѣтъ, лэди Гленъ. Онъ сознавалъ бы, что я нанесла ему вредъ.
   -- Право я думаю, вы умнѣйшая женщина, какую мнѣ приходилось встрѣчать, мадамъ Максъ. Что вы самая благоразумная женщина, въ этомъ я увѣрена. Ахъ, будь я такъ разсудительна!
   -- Вы всегда поступали благоразумно.
   -- Ну... что бы тамъ ни было. Есть люди, которые всегда станутъ на ноги, какъ кошки, сколько бы ни падали. Вы изъ числа тѣхъ, которые никогда не падаютъ. Другіе же спотыкаются самымъ печальнымъ образомъ безъ особенной вины съ ихъ стороны. Вотъ, напримѣръ, бѣдная лэди Лора.
   -- Дѣйствительно.
   -- Про Кеннеди, полагаю, говорятъ правду. Вы уже слышали эту исторію въ Лондонѣ?
   Однако оказалось, что мадамъ Гёслеръ ничего не знала.
   -- Я имѣю это свѣдѣніе отъ Баррингтона Ирля; онъ всегда пишетъ ко мнѣ, если случится что-либо выходящее изъ ряда. Мистеръ Кеннеди выстрѣлилъ изъ пистолета прямо въ голову Финіаса Финна.
   -- Финіаса Финна!
   -- Мистеръ Финнъ пріѣхалъ къ нему въ какую-то гостиницу въ Лондонѣ. Никто не знаетъ, въ чемъ было дѣло, но мистеръ Кеннеди въ припадкѣ ревности выстрѣлилъ въ мистера Финна изъ пистолета.
   -- Онъ не ранилъ его?
   -- По видимому нѣтъ. Мистеръ Финнъ изъ числа тѣхъ ирландцевъ, которые точно будто находятся подъ особымъ покровительствомъ судьбы. Пуля пролетѣла сквозь бакенбарды и не задѣла его.
   -- А что сталось съ Кеннеди?
   -- Ничего, кажется. Никто не посылалъ за полиціей и ему позволили уѣхать обратно въ Шотландію -- словно человѣку разрѣшено актомъ парламента пытаться убить любовника своей жены. Плохой это былъ бы законъ, онъ причинилъ бы страшное кровопролитіе.
   -- Но онъ не любовникъ лэди Лоры, возразила мадамъ Гёслеръ очень серіозно.
   -- Такое условіе затрудняло бы исполненіе закона; кто можетъ сказать, любовникъ или нѣтъ такой-то мущина извѣстной женщины?
   -- Я не думаю, чтобы между ними существовали подобныя отношенія.
   -- Они всегда находились вмѣстѣ, но любовь навѣрно была платоническая. Кажется, подобныя вещи обыкновенно бываютъ не иначе, какъ платоническія. Что же касается лэди Лоры -- Боже милосердый!-- я надѣюсь, что это было чувство чисто платоническое. Что вамъ сказалъ герцогъ?
   -- Просилъ меня поцѣловать его.
   -- Бѣдный, милый старикъ! Онъ только о васъ и говорилъ въ вашемъ отсутствіи; я убѣждена, что онъ не могъ бы умереть спокойно, не повидавшись съ вами. Не думаю, чтобы онъ во всю свою жизнь кого-либо такъ горячо любилъ, какъ васъ. Мы обѣдаемъ въ половинѣ восьмого, душечка; зайдите къ нему на минуту передъ тѣмъ, какъ спуститесь внизъ. У насъ нѣтъ ни души, кромѣ сэр-Омикрона Пая, Плантадженета и двухъ другихъ племянниковъ -- которыхъ герцогъ видѣть не хочетъ, будь сказано мимоходомъ. Старуха Гэртльтонъ выразила желаніе пріѣхать.
   -- А вы не приняли ее?
   -- Я не могла бы отказать ей. Не посмѣла бы. Но герцогъ слышать объ этомъ не хотѣлъ. Онъ поручилъ мнѣ написать ей, что по слабости, кромѣ ближайшихъ родственниковъ, никого видѣть не можетъ. Тутъ онъ заставилъ меня вызвать васъ, любезная мадамъ Гёслеръ -- а теперь онъ и родственниковъ видѣть не хочетъ. Что намъ дѣлать, если явится лэди Гэртльтонъ? Я дрожу, чтобъ это не случилось. Вамъ надо будетъ запереться, чтобы она васъ не видала, если такъ.
   Въ слѣдующіе два, три дня герцогу было не лучше и не хуже. Въ газетахъ появлялись бюллютени, хотя никто въ Мачингѣ не зналъ, откуда они берутся. Сэр-Омикропъ Пай, который не практиковалъ болѣе и могъ посвятить все свое время "дорогому герцогу", увѣрялъ, что не причастенъ къ дѣлу. Онъ повторялъ лэди Лорѣ каждое утро, что его жизнь только вопросъ времени.
   -- Жизненная искра на лету, прибавлялъ сэр-Омикронъ, указывая рукою на небо.
   Паллизеръ оставался въ Мачингѣ три дня и ежедневно навѣщалъ дядю по два раза. По между ними не было сказано ни слова, кромѣ обычныхъ разговоровъ и привѣтствіи. Паллизеръ проводилъ время съ своимъ секретаремъ, вырабатывая нескончаемыя цыфры и трудясь надъ недостижимыми результатами десятичной монетной системы. Ему смерть дяди наносила жестокій ударъ, такъ какъ быть министромъ финансовъ въ его глазахъ казалось несравненно важнѣе, чѣмъ герцогомъ Омніумомъ. Лично для себя лэди Гленкора была не менѣе равнодушна, хотя въ глубинѣ души желала, чтобы ея сынъ могъ отправиться въ университетъ съ титуломъ лорда Сильвербриджа.
   На третье утро герцогъ и мадамъ Гёслеръ опять сидѣли вмѣстѣ и герцогъ опять держалъ ея руку; но и лэди Гленкора находилась въ комнатѣ.
   -- Вѣдь вы были у лорда Чильтерна? вдругъ спросилъ герцогъ у мадамъ Гёслеръ.
   -- Была, герцогъ.
   -- Онъ вамъ пріятель?
   -- Я знала его жену еще въ дѣвушкахъ.
   -- Зачѣмъ онъ мнѣ все пишетъ про какой-то лѣсъ?
   Это было произнесено жалобнымъ голосомъ, точно онъ готовъ заплакать.
   -- Я вовсе не знаю лорда Чильтерна. Зачѣмъ онъ пишетъ мнѣ о лѣсѣ? Я не хочу, чтобы онъ ко мнѣ писалъ.
   -- Онъ не знаетъ, что вы больны, герцогъ. Кстати, я дала слово переговорить объ этомъ съ лэди Гленкорою. Онъ утверждаетъ, что въ Трёмпетонскомъ лѣсу отравляютъ лисицъ.
   -- Не вѣрю, возразилъ герцогъ.-- Никто не станетъ отравлять лисицъ въ моемъ лѣсу. Разберите это, Гленкора. Плантадженетъ никогда ни о чемъ не позаботится. Но ему не слѣдовало писать ко мнѣ. Онъ долженъ знать, что не мнѣ же надо писать объ этомъ. Я не хочу, чтобы всякій писалъ ко мнѣ письма. Отчего они не пишутъ къ Фотергиллю?
   И съ этими словами герцогъ заплакалъ на самомъ дѣлѣ.
   -- Я все устрою, утѣшала лэди Гленкора.
   -- Пожалуйста, разберите. Я не хочу, чтобы говорили, что нѣтъ лисицъ, а Плантадженетъ ни во что входить не хочетъ.
   Жена давно уже перестала заступаться за мужа, при подобныхъ обвиненіяхъ. Ничто не могло побудить Паллизера удостоить своего вниманія и пожертвовать малѣйшею частицей своего времени такому вопросу, какъ сохраненіе лисицъ.
   На четвертый день нагрянула катастрофа, которой боялась лэди Гленкора. Къ подъѣзду Пріората подкатилъ на парѣ наемный экипажъ съ Мачингской желѣзно-дорожной станціи и доложили о пріѣздѣ лэди Гэртльтонъ.
   -- Такъ я и знала! воскликнула лэди Гленкора, хлопнувъ рукою по столу.
   Она сидѣла съ мадамъ Гёслеръ. На бѣду старуху ввели въ комнату прежде чѣмъ мадамъ Гёслеръ успѣла скрыться, и онѣ встрѣтились на порогѣ. Вдовствующая маркиза Гэртльтонъ была особа весьма тучная, теперь пожалуй ближе къ семидесяти, чѣмъ къ шестидесяти-пяти годамъ; она долго была короткою пріятельницей герцога Омніума. Въ послѣдніе годы, когда она рѣдко видѣлась съ герцогомъ, ей говорили про мадамъ Макс-Гёслеръ, но ей не доводилось видѣть ее. Тѣмъ не менѣе она угадала соперницу съ перваго взгляда. Безотчетное чувство подсказало ей, что эта женщина съ черными бровями и буклями мадамъ Гёслеръ и есть. Въ настоящее время маркиза, можно сказать, скорѣе раскачивалась, чѣмъ ходила; но она проплыла мимо иностранки -- какъ часто называла мадамъ Максъ -- величественнымъ, хотя уткоподобнымъ шагомъ. Лэди Гэртльтонъ была женщина смѣлая и, надо полагать, съ душой; иначе она не предприняла бы такого путешествія съ такой цѣлью.
   -- Любезная лэди Гэртльтонъ, сказала лэди Гленкора: -- мнѣ очень жаль, что вы дали себѣ трудъ пріѣхать.
   -- Я должна видѣть его, возразила лэди Гэртльтонъ.
   Лэди Гленкора съ жалобнымъ видомъ сложила руки, точно умоляя посѣтительницу не изливать на нее своего гнѣва.
   -- Я непремѣнно должна видѣть его.
   -- Сэр-Омикронъ запретилъ допускать до него посѣтителей.
   -- Я не уѣду, пока не увижусь съ нимъ. Кто эта дама?
   -- Моя пріятельница, отвѣтила лэди Гленкора, гордо поднявъ голову.
   -- Это она... мадамъ Гёслеръ?
   -- Дѣйствительно это ея фамилія, лэди Гэртльтонъ. Она моя лучшая пріятельница.
   -- А входитъ она къ герцогу?
   Когда лэди Гленкора выражала опасеніе, что маркиза нагрянетъ въ Мачингъ, то прямо сознавалась, что боится ее. Чувство отчаянія -- почти ужаса -- овладѣло ею, когда доложили о пріѣздѣ маркизы. Но когда ее подвергли такому допросу, она рѣшилась быть смѣлою. Ничто на свѣтѣ не заставитъ ее отворить лэди Гэртльтонъ двери комнатъ герцога и она не остановится сказать ей правду на счетъ мадамъ Гёслеръ.
   -- Да, мадамъ Гёслеръ видится съ герцогомъ.
   -- А мнѣ нельзя!
   -- Любезная лэди Гэртльтонъ, что-жъ я тутъ могу сдѣлать? Герцогъ съ нѣкоторыхъ поръ привыкъ видѣть мою пріятельницу и потому ея присутствіе не причиняетъ ему разстройства. Вѣдь это же понятно.
   -- Я ничѣмъ не разстроила бы его.
   -- Онъ пришелъ бы въ страшное волненіе, если бы только узналъ, что вы въ домѣ. Я не беру на себя сообщить ему.
   Тутъ лэди Гэртльтонъ бросилась на диванъ и жалобно зарыдала.
   -- Я знаю его болѣе сорока лѣтъ, плакалась она сквозь душившія ея слезы.
   Сердце лэди Гленкоры смягчилось, она выказала себя доброю и женственною, однако не уступала относительно герцога. Тревожить герцога было напрасно, повторяла она, такъ какъ онъ объявилъ, что никого не хочетъ видѣть, кромѣ старшаго племянника его жены и мадамъ Гёслеръ.
   Вечеръ былъ мучительный для всѣхъ въ Мачингѣ -- кромѣ герцога, которому не говорили ни слова о настойчивыхъ требованіяхъ лэди Гэртльтонъ. Нельзя же было прогнать бѣдную старуху въ тотъ же день и ей пришлось обѣдать съ мистеромъ Паллизеромъ. Жена предостерегла его не упоминать о дядѣ въ присутствіи маркизы; онъ и привѣтствовалъ ее какъ всякую другую случайную гостью жены. Главное затрудненіе заключалось въ присутствіи мадамъ Гёслеръ. Сама она охотно осталась бы въ своей комнатѣ, но лэди Гленкора не позволяла этого ни за что.
   -- Она видѣла васъ, душечка, и разспрашивала, кто вы. Если вы спрячетесь, она наплететъ Богъ вѣсть что.
   Итакъ представленіе оказалось необходимо, при чемъ лэди Гэртльтонъ держала себя уморительно величаво. Она присѣла очень низко, лицо ея очень вытянулось, но она не сказала ни слова. Вечеромъ маркиза сидѣла возлѣ лэди Гленкоры, шепотомъ передавая ей многое о герцогѣ; взаключеніе она снизошла къ послѣдней просьбѣ дозволить ей видѣть его на другое утро.
   -- Вотъ тутъ сэр-Омикронъ, отвѣтила лэди Гленкора, поворачиваясь къ маленькому доктору.
   Но леди Гэртльтонъ настолько была горда, что не хотѣла обращаться къ сэр-Омикрону, который, разумѣется, поддержалъ бы распоряженія лэди Гленкоры. Утромъ мадамъ Гёслеръ не приходила къ чайному столу, а въ одиннадцать лэди Гэртльтонъ отвезли обратно на станцію желѣзной дороги въ экипажѣ лэди Гленкоры. Она подверглась неудобствамъ, оскорбленію, усталости и разочарованію, и все изъ-за любви. Съ ея широкимъ лицомъ, двойнымъ подбородкомъ, большимъ ртомъ и волосами вокругъ губъ, она не смотрѣла романическою женщиной; но, не взирая на наружность, романъ и уткоподобная иноходь могутъ порою совмѣщаться. Воспоминаніе о сорока годахъ сильно сказывалось и тяжело ей было за душѣ, что она не увидитъ болѣе старика. Мущины могутъ любить до послѣдняго издыханія, но они любятъ то, что свѣжо и ново. Любовь женщины способна жить однимъ воспоминаніемъ прошедшаго и сохранять неизмѣнную преданность тому, что безобразно и старо.
   -- Какой эпизодъ! вскричала лэди Гленкора, когда уѣхала непрошенная гостья: -- однако странно даже, какъ то, чего боишься, кажется страшнѣе въ будущемъ, чѣмъ оно на самомъ дѣлѣ. Я перепугалась, только услыхавъ ея фамилію, а между тѣмъ, какъ видите, все обошлось благополучно.
   Прошла недѣля, а герцогъ все еще былъ живъ. Но онъ такъ упалъ силами, что его уже нельзя было перемѣщать изъ комнаты въ комнату. Мадамъ Гёслеръ сидѣла ежедневно по два часа у его изголовья. Больной лежалъ, положивъ руку на одѣяло, и она держала ее въ своей рукѣ; по они только изрѣдка мѣнялись словомъ, другимъ. Онъ ворчалъ порой на дѣло но Трёмпетонскому лѣсу и вмѣшательство лорда Чильтерна, жаловался на равнодушіе племянника. Что касалось лично его, то онъ по видимому не испытывалъ душевной тревоги и, безъ сомнѣнія, никакого страха. Пригласили пастора; онъ причастилъ умирающаго святыхъ тайнъ. Тотъ принялъ причастіе такъ же, какъ глоталъ шампанское, предписанное ему сэр-Омикрономъ, или нѣсколько ложекъ куринаго бульона, подаваемыхъ пожилою дамой въ щеголеватомъ чепцѣ; сомнительно, чтобы онъ придавалъ болѣе значенія одному, чѣмъ другому. Онъ зналъ, что жизнь его пришла къ концу. Ему ни разу не измѣняла твердость. Что же касается будущаго, то онъ очень страшился и не очень надѣялся, но безотчетно былъ поддержанъ общимъ упованіемъ на благость и величіе Творца, создавшаго его тѣмъ, чѣмъ онъ былъ.
   -- Теперь уже близокъ конецъ, Марія, сказалъ онъ однажды мадамъ Гёслеръ.
   Она молча пожала его руку. Его положеніе было такъ очевидно для нея и для него, что она не могла говорить ему о возможности выздоровленія.
   -- Знать васъ было для меня большою отрадой, прибавилъ онъ.
   -- Какъ это можно!
   -- Большою отрадой -- жаль только, что это случилось не ранѣе. Я могъ бы говорить съ вами о тѣхъ предметахъ, о которыхъ никогда и никому не говорилъ. Желалъ бы я знать, отчего меня Богъ создалъ герцогомъ, а другого человѣка слугою.
   -- Всемогущій Творецъ опредѣлилъ такое различіе.
   -- Боюсь, что я не такъ жилъ, какъ бы слѣдовало... но я старался, право старался.
   Она стала увѣрять его, что онъ всегда жилъ какъ подобало вельможѣ. Въ нѣкоторой степени она говорила искренно. Но все-таки ея натура многимъ была благороднѣе его и она сознавала, что человѣкъ не имѣетъ права жить въ праздности, какъ герцогъ провелъ весь вѣкъ.
   

Глава XXVI.
ЗАВѢЩАНІЕ ГЕРЦОГА.

   На девятый день по пріѣздѣ мадамъ Гёслеръ герцогъ скончался и лэди Гленкора Паллизеръ сдѣлалась герцогинею Омніумъ. Но перемѣна, вѣроятно, была гораздо чувствительнѣе для Паллизера самого, чѣмъ для его жены. Невозможно бы вообразить большую перемѣну, чѣмъ та, которая совершилась съ нимъ. Относительно званія, онъ изъ простого коммонера былъ возведенъ на самый верхъ генеалогическаго древа. Онъ сдѣлался владѣльцемъ несмѣтнаго богатства. Орденъ Подвязки и званіе лорда-намѣстника, словомъ -- почетныя отличія, сопряженныя съ величіемъ міра сего, навѣрно посыплятся на него въ силу высокаго покровительства. Но онъ оставался къ этому равнодушенъ, какъ божество или какъ чурбанъ. Его дядя умеръ, но дядя уже дожилъ до глубокой старости и потому онъ не очень грустилъ по немъ. Какъ только тѣло дяди опустили въ семейный склепъ въ Гэтерумѣ, его стали называть герцогомъ Омніумомъ, и теперь ему уже никогда нельзя будетъ засѣдать въ Нижней Палатѣ. Только въ этомъ свѣтѣ онъ и смотрѣлъ на вопросъ. Для его дяди все заключалось въ томъ, что онъ герцогъ Омніумъ. Для Плантадженета Паллизера это было менѣе, чѣмъ ничто. Онъ прожилъ весь свой вѣкъ между титулованными мущинами и женщинами, самъ не имѣя титула, но принятый въ ихъ средѣ какъ свой, и титулъ въ его глазахъ наконецъ сталъ почти ничѣмъ. Одинъ человѣкъ выходилъ изъ комнаты прежде другого; онъ же, какъ министръ финансовъ большую часть своей жизни выходилъ изъ многихъ комнатъ чуть не впередъ всѣхъ. Вообще онъ былъ къ этому совершенно равнодушенъ, первый или послѣдній онъ проходитъ въ дверь. Титулъ могъ еще быть пріятною игрушкой для его жены, но онъ сомнѣвался, чтобы даже она разсталась безъ сожалѣнія съ своимъ именемъ лэди Гленкоры. Самъ онъ былъ подавленъ постигшею его перемѣной. Онъ стяжалъ себѣ своими способностями и собственнымъ трудомъ выдающееся положеніе въ государствѣ -- и это положеніе, именно это, оказывалось несовмѣстно съ тѣмъ званіемъ, которое онъ вынужденъ принять! Это было жестоко; ударъ поразилъ его глубоко, но онъ не жаловался ни одной живой душѣ.
   -- Я думаю, ты долженъ отказаться отъ министерства, сказала ему жена.
   Онъ кивнулъ головой, но не отвѣчалъ. Даже ей онъ не былъ въ силахъ передать свои чувства.
   По видимому, она также жалѣла о перемѣнѣ имени. Какъ лэди Гленкора, она пріобрѣла славу, которая легко могла отпасть отъ герцогини Омніумъ. Слава причудливая куртизанка; она непостояннѣе даже счастья и способна обратиться въ бѣгство, измѣнить и безслѣдно исчезнуть по самому пустому поводу. Какъ лэди Гленкора, она всѣмъ была извѣстна и всегда поступала какъ ей было угодно. Свѣтъ, въ которомъ она вращалась, поставилъ ее на пьедесталъ и покорялся ея фантазіямъ. Какъ лэди Гленкора, она ничѣмъ не могла быть свергнута съ этого пьедестала. Но она вовсе не была увѣрена, чтобы тотъ же пьедесталъ не рушился подъ герцогинею Омніумъ. Приходилось начинать снова, а подобныя возобновленія опасны. Какъ лэди Гленкора, она достигла въ обществѣ успѣшнаго соперничества съ очень высоко поставленными лицами, людьми по истинѣ знаменитыми. Только въ двухъ домахъ въ Лондонѣ, по словамъ лэди Гленкоры, она небывала никогда. Выраженіе никогда однако едва ли оказывалось точно, хотя въ немъ была доля правды. Она сомнѣвалась, чтобы герцогиня Омніумъ имѣла возможность продолжать такой же образъ жизни. Ей надо отказаться отъ бичеванія, отбросить эксцентричности и въ нѣкоторой степени поступать какъ другія герцогини.
   -- Бѣдный старикъ, говорила она мадамъ Гёслеръ:-- жаль, что онъ не прожилъ немного долѣе!
   Въ то время онѣ были однѣ въ Мачингѣ. Мистеръ Паллизеръ отправился съ своими двоюродными братьями проводить бренные останки покойнаго герцога въ Гэтерумъ, гдѣ ихъ съ подобающей торжественностью должны были поставить въ большой фамильный склепъ.
   -- Едва ли бы онъ пожелалъ этого самъ.
   -- Нельзя знать -- а кто можетъ настолько заглядывать въ будущность, чтобы составить себѣ понятіе о своихъ собственныхъ чувствахъ въ подобномъ случаѣ? Я полагаю, что онъ наслаждался жизнью.
   -- Сомнѣваюсь, по-крайней-мѣрѣ послѣдній годъ, возразила мадамъ Гёслеръ.
   -- А я думаю, что онъ наслаждался. Вѣдь онъ былъ счастливъ, когда вы находились по близости; онъ интересовался многимъ. Помните, какъ его занимала лэди Юстэсъ {Брилліанты Юстасовъ, романъ Энтони Троллопа, помѣщенный въ "Собраніи Романовъ" 1872 и изданный отдѣльною книгой. Прим. Пер.} съ своими брилліантами? Сперва, когда я узнала его, онъ былъ такъ величавъ, что ни въ чемъ не принималъ участія. Я думаю, онъ всегда былъ таковъ, какъ въ послѣдніе годы, и въ сущности не измѣнялся.
   -- Положимъ, но онъ былъ довольно силенъ, чтобы сдерживать свои чувства, и настолько уменъ, чтобы знать, что его величавость несовмѣстна съ обыкновенными интересами. Когда онъ постарѣлъ, силы измѣнили ему и онъ снизошелъ до толковъ простыхъ смертныхъ. Но я думаю, что онъ сталъ счастливѣе.
   -- Онъ доказалъ слабость тѣмъ, что обратился ко мнѣ, замѣтила мадамъ Гёслеръ со смѣхомъ.
   -- Разумѣется -- не тѣмъ, что любилъ ваше общество, но тѣмъ, что пожелалъ дать вамъ свое имя. Я часто спрашивала себя, что бы онъ могъ говорить старой лэди Гэртльтонъ. Это было въ эпоху его полнаго величія, когда онъ никого не удостоивалъ большихъ разговоровъ. Мнѣ онъ тогда казался очень жесткимъ, но я полагаю, что онъ только разыгрывалъ свою роль. Въ первое время моего замужства, то-есть до рожденія Планти, я всегда называла его Далай-Ламой, говоря съ Плантадженетомъ. Моего Планти я теперь буду называть Сильвербриджемъ.
   -- Я предоставила бы это другимъ.
   -- Разумѣется, я шучу; но другіе будутъ называть и мальчикъ избалуется. Желала бы я знать, доживетъ ли онъ до того, чтобы разыгрывать роль Далай-Ламы, или будетъ популярнымъ министромъ? Нельзя представить себѣ различнѣе положеній. Мой мужъ считаетъ себя не послѣднимъ государственнымъ человѣкомъ и свѣдущимъ политикомъ -- по-крайней-мѣрѣ я полагаю, что онъ такого мнѣнія; но при томъ никакого благоговѣнія не питаетъ къ себѣ, какъ къ аристократу. Если бы милый старый герцогъ шелъ прихрамывая вдоль Пикадилли, онъ былъ бы проникнутъ сознаніемъ, что Пикадилли осчастливленъ его присутствіемъ, и при каждомъ движеніи былъ увѣренъ, что на него смотрятъ и шепчутъ другъ другу: "Вотъ идетъ герцогъ Омніумъ". Плантадженетъ считаетъ себя ниже всякаго трубочиста на улицѣ и гордится только однимъ мѣстомъ на свѣтѣ -- это когда онъ въ Нижней Палатѣ съ шляпою на головѣ сидитъ въ первомъ ряду скамей направо отъ спикера.
   -- Онъ уже никогда болѣе не будетъ сидѣть на скамьѣ казначейства.
   -- Нѣтъ... бѣдный другъ! Онъ теперь настоящій Отелло съ местью на душѣ; его занятіе у него отнято. Я говорила съ нимъ о вашемъ другѣ и лисицахъ; онъ мнѣ поручилъ писать къ Фотергиллю. Я непремѣнно исполню это, какъ только позволитъ приличіе. Мнѣ кажется, что новой герцогинѣ не слѣдуетъ писать писемъ о лисицахъ, пока еще не похороненъ старый герцогъ. Интересно бы знать, какого рода завѣщаніе онъ оставилъ. Кромѣ его жемчуга и брилліантовъ я не дорожу ничѣмъ. Никто въ Англіи не имѣлъ такой коллекціи драгоцѣнныхъ камней, какъ онъ. Они принадлежали бы вамъ, душечка, если бы вы согласились сдѣлаться госпожою Омніумъ.
   Герцога похоронили и завѣщаніе прочли; Плантадженета Паллизера величали герцогомъ всѣ арендаторы и приверженцы семейства, собравшіеся въ большой залѣ Гэтерумскаго замка. Фотергилль, которому въ былое время по обязанности приходилось дѣлать наслѣднику замѣчанія, теперь былъ олицетворенная покорность. Планти Палль взошелъ на тронъ и полграфства изъявляло готовность поклоняться ему. Но онъ не умѣлъ выносить поклоненіе, и полграфства объявило, что онъ суровъ, гордъ и надменнѣе даже дяди. При каждой свѣтлости, которою поклонялись ему, онъ содрогался, чувствовалъ себя несчастнымъ и говорилъ себѣ, что не привыкнетъ никогда къ своей новой жизни. Итакъ, онъ сидѣлъ одинъ, обдумывая, какъ бы лучше согласовать сорокъ-восемь фартинговъ, которые идутъ на шиллингъ, съ надлежащими, цѣлесообразными пятидесятью фартингами десятичной системы.
   Но размышленія не помѣшали ему написать женѣ и на слѣдующее утро лэди Гленкора -- какъ мы называемъ ее въ послѣдній разъ -- получила письмо, которое сильно разстроило ее. Она еще не выходила изъ своей комнаты, когда ей подали его, и съ добрый часъ послѣ того, какъ письмо было прочтено, она не знала, какъ ей встрѣтиться съ своею гостьей и пріятельницей мадамъ Гёслеръ. Мѣсто въ письмѣ, которое привело ее въ такое уныніе, было слѣдующаго содержанія: "Онъ отказалъ мадамъ Гёслеръ двадцать тысячъ фунтовъ и всѣ свои драгоцѣнные каменья. Деньги все-равно, но я думаю, что онъ не долженъ былъ отказывать брилліанты. Лично для меня я не придаю имъ ни малѣйшей цѣны, но ты будешь огорчена, и наконецъ это подастъ поводъ къ толкамъ. Стряпчіе конечно напишутъ къ ней, но мнѣ кажется, лучше бы тебѣ ей сказать это. По видимому, камни считаютъ чрезвычайно цѣнными, но я давно уже научился не вѣрить никакимъ голословнымъ утвержденіямъ. Они всѣ здѣсь. Ей надо прислать какое-нибудь уполномоченное лицо, я полагаю," чтобы уложить ихъ. При нихъ есть подробная опись, съ которой копія будетъ ей выслана по почтѣ, какъ, только успѣютъ написать ее."
   Нельзя не сознаться, что герцогиня позавидовала своей пріятельницѣ, что ей досталась коллекція брилліантовъ и жемчуга покойнаго герцога.
   Около полудня онѣ сошлись.
   -- Любезная мадамъ Гёслеръ, сказала хозяйка дома:-- лучше сейчасъ же сообщить вамъ ваше счастье. Прочтите это -- вотъ на этой страницѣ. Плантадженетъ ошибается, полагая, что я буду сожалѣть объ этомъ. Я нисколько не сокрушаюсь. Если мнѣ понадобится перстень или брошка, онъ можетъ купить мнѣ. Но я никогда не любила подобныя украшенія и теперь не цѣню ихъ. Что касается денегъ, то вполнѣ такъ и слѣдовало.
   Мадамъ Гёслеръ прочла указанныя строки и кровь бросилась ей въ лицо. Она читала очень медленно, и когда кончила, съ минуту или двѣ не находила словъ, чтобъ выразить свои чувства.
   -- Вамъ надо бы послать кого-нибудь отъ Гарнета, замѣтила герцогиня.
   Это былъ извѣстный лондонскій ювелиръ.
   -- Едва ли понадобится, возразила мадамъ Гёслеръ.
   -- Совѣтую вамъ принять мѣры осторожности. Нельзя знать, чего они могутъ стоить. Онъ тратилъ на нихъ половину своихъ доходовъ въ теченіе многихъ лѣтъ.
   Въ герцогинѣ проглядывала рѣзкость, которую она сама сознавала, но переломить не могла, хотя изобличала этимъ огорченіе и понимала, что выдаетъ себя.
   Мадамъ Гёслеръ тихо подошла къ ней и ласково взяла за руку.
   -- Помните вы, сказала она:-- перстенекъ съ чернымъ алмазомъ -- я думаю, это алмазъ -- который онъ носилъ постоянно.
   -- Я помню, что у него всегда былъ на рукѣ такой перстень.
   -- Его я желала бы получить, сказала мадамъ Гёслеръ.
   -- Вамъ все отказано -- всѣ драгоцѣнныя каменья безъ исключенія.
   -- Я желаю получить одинъ этотъ перстень, лэди Гленъ... ради той руки, которая носила его; но предъ Богомъ говорю вамъ, я никогда не приму ничего другого изъ принадлежавшаго герцогу.
   -- Не примете?
   -- Ни одного брилліанта, ни одного шиллинга.
   -- Но вы должны.
   -- Кажется, я не могу подвергаться подобному обязательству, сказала она смѣясь.-- Потрудитесь сегодня же написать мистеру Паллизеру... то-есть герцогу... что мое рѣшеніе неизмѣнно.
   -- Ужъ конечно я не сдѣлаю этого.
   -- Тогда мнѣ придется. Такимъ образомъ у меня будетъ одно пріятное воспоминаніе о покойномъ. По мѣрѣ силъ я старалась оказывать ему дружбу и ни малѣйшаго укора совѣсти не должно примѣшиваться къ этимъ моимъ дружескимъ отношеніямъ. Если бы я приняла его деньги и драгоцѣнные каменья... вы думаете, я могла бы сказать то же?
   -- Всѣ принимаютъ то, что имъ отказано по духовному завѣщанію.
   -- Я составлю исключеніе изъ общаго правила, лэди Гленъ. Ваша дружба развѣ не драгоцѣннѣе мнѣ всѣхъ брилліантовъ въ Лондонѣ?
   -- Вы сохраните то и другое, моя дорогая, отвѣтила герцогиня, совершенно искренно на ту минуту.-- Никто не отвергаетъ завѣщаннаго. Королева приняла бы эти брилліанты, если бы они были отказаны ей.
   -- Я не королева. Мнѣ строже надо относиться къ моимъ дѣйствіямъ, чѣмъ королева. Я не приму ничего изъ отказаннаго мнѣ въ завѣщаніи герцога. Я прошу какъ даръ отъ наслѣдника герцога перстень, о которомъ говорила, и буду носить его до конца моей жизни. Вы напишите къ мистеру Паллизеру?
   -- Воля ваша, не могу, возразила герцогиня.
   -- Такъ я напишу сама.
   Она дѣйствительно и написала. Изъ всѣхъ драгоцѣнныхъ вещей, отказанныхъ ей покойнымъ герцогомъ, она не взяла ничего, кромѣ перстенька съ чернымъ алмазомъ, который онъ носилъ постоянно.
   

Глава XXVII.
ГНѢВЪ ИЗДАТЕЛЯ.

   Въ Лондонѣ, въ упомянутый нами воскресный день, мистеръ Ло засталъ товарища предсѣдателя суда, который улыбался и кивалъ головой, слушая изложеніе дѣла, и въ заключеніе сознался, что обстоятельства дѣйствительно выходящія изъ ряда. Высокопоставленный представитель правосудія полагалъ, что запрещеніе печатать письмо можетъ быть выдано немедленно послѣ клятвеннаго показанія Финна, и что необычайныя обстоятельства дѣла вполнѣ оправдывали обращеніе къ нему мистера Ло въ такое необычное время. Сказалъ ли бы онъ это, если, бы рѣчь шла о Джозерѣ Смитѣ и его зятѣ, Джонѣ Джонсѣ, вмѣсто графа Брентфорда и высокороднаго Роберта Кеннеди, можетъ быть подвергнуто сомнѣнію нѣкоторыми изъ читателей, которые пожалуй усомнятся и въ томъ, было ли бы подобное заявленіе со стороны начинающаго адвоката принято на столько же милостиво, какъ заявленіе мистера Ло, королевскаго адвоката и члена парламента, который вѣроятно вскорѣ самъ будетъ занимать высокое положеніе въ судебномъ мірѣ. На слѣдующее утро Финіасъ и мистеръ Ло -- разумѣется, и товарищъ предсѣдателя Пикерингъ -- добыли первые листки "Народнаго Знамени" и съ восторгомъ убѣдились, что письма Кеннеди въ нихъ нѣтъ. Ло разсчиталъ вѣрно. Въ той мысли, что онъ болѣе выиграетъ, держа молодого члена парламента и семейство Стэндишъ, такъ сказать, въ своей власти, чѣмъ если напечатаетъ безспорно пасквильное письмо, онъ принялъ рѣшеніе отложить всторону этотъ документъ по-крайней-мѣрѣ на сутки, хотя молодой членъ парламента не былъ у него и не писалъ, по обѣщанію. Письмо не появилось въ газетѣ и не было десяти часовъ, какъ уже Финіасъ Финнъ далъ свое показаніе подъ присягой въ мрачной комнатѣ, находящейся сзади присутствія главнаго суда. Запрещеніе было написано, и такого содержанія, что осмѣлься какой-либо издатель напечатать воспрещенное, и этотъ издатель, и его газета пострадаютъ самымъ чувствительнымъ образомъ, если не погибнутъ окончательно. Издатели газетъ народъ самовольный,надутый, упрямый; они много мечтаютъ о себѣ и мало придаютъ вѣса всему остальному; вообще они не питаютъ уваженія или благоговѣнія къ тому, что священно для другихъ; но предписаніе суда такая сила, которой долженъ покоряться даже издатель. Въ полдень предписаніе Пикеринга пришло въ контору "Народнаго Знамени" въ Квартпотовомъ переулкѣ близъ Флотской улицы. Оно было въ двухъ, трехъ экземплярахъ, чтобы не дать возможности уклониться отъ исполненія, и малѣйшее поползновеніе къ непокорности было обставлено угрозами всякаго рода. Все это произошло въ понедѣльникъ, перваго марта, пока бѣдный умирающій герцогъ съ нетерпѣніемъ ожидалъ прибытія въ Мачингъ своей пріятельницы. Финіасъ былъ занятъ цѣлое утро до того часа, когда ему слѣдовало отправиться въ парламентъ. Какъ только могъ уѣхать отъ мистера Ло въ Линкольн-Иннѣ, онъ поспѣшилъ въ Джёдскую улицу, освѣдомиться о состояніи человѣка, посягавшаго на его жизнь. Онъ видѣлся съ двоюроднымъ братомъ Кеннеди и тотъ увѣрилъ его, что Робертъ Кеннеди немедленно будетъ перевезенъ въ Лофлинтеръ. Еще ровно ничего изъ происшедшаго не было доведено до свѣдѣнія полиціи. На попытку убійства обратили менѣе вниманія, чѣмъ возбудила бы попытка Кеннеди швырнуть въ голову посѣтителя платяной щеткой. Въ косякѣ двери засѣвшею пулею была пробита дырочка какъ-разъ на шесть футовъ отъ пола; оказывался на лицо и пистолетъ съ остальными пятью зарядами, который Макферсонъ ловко унесъ по возвращеніи изъ церкви и въ тотъ же вечеръ передалъ двоюродному брату Кеннеди. Конечно, въ доказательствахъ недостатка не было, но никто не думалъ пользоваться ими.
   Въ полдень въ Кварпотовый переулокъ пришло запрещеніе, и когда Слайдъ явился въ контору въ три часа, ему подали его немедленно. Обязанность Слайда требовала его присутствія въ конторѣ отъ трехъ до пяти пополудни и потомъ опять отъ девяти вечера до какого бы ни было часа утра, пока онъ не кончитъ редакцію номера на слѣдующій день. Онъ сердился на Финіаса, когда прошелъ вечеръ воскресенья и въ контору не приходило ни письма отъ него, ни самъ онъ не показывался, хотя обѣщалъ извѣстить; но теперь, на пути отъ своей подгородной резиденціи въ Кэмден-Тоунѣ, онъ былъ увѣренъ, что найдетъ въ конторѣ какое-нибудь извѣщеніе на счетъ важнаго вопроса. Дѣло это имѣло для него величайшее значеніе. Такое письмо, какое было въ его рукахъ, навѣрно поразитъ изумленіемъ и возбудитъ всеобщее вниманіе. "Народное Знамя" не могло бы пожелать лучшей поживы, чѣмъ право напечатать подобное письмо. Его навѣрно перепечатаютъ всѣ лондонскія газеты и сотни провинціальныхъ, и въ каждой изъ такихъ газетъ должны будутъ заявить, что оно заимствовано изъ "Народнаго Знамени". Въ напечатанной бумажкѣ, которую Слайдъ приносилъ Финну, письмо оказывалось написано къ издателю "Народнаго Знамени", хотя Кеннеди не думалъ обращаться къ нему. И письмо это въ рукахъ Квинтуса Слайда была не простое письмо. Оно могло служить основаніемъ полдюжинѣ передовыхъ статей самаго привлекательнаго свойства. Высоконравственный тонъ мистера Слайда по этому случаю произвелъ бы самое благодатное дѣйствіе на каждую англійскую аристократку. Все это онъ отложилъ съ неопредѣленной мыслью, что болѣе извлечетъ для себя пользы съ этой собственностью въ рукахъ, если войдетъ въ сношенія съ лицами причастными къ ней. Если бы ему удалось помирить такого мужа съ такою женой -- или только бы выступить на видъ въ роли примирителя; если бы онъ могъ внушить старому графу и молодому члену парламента убѣжденіе, что пощадилъ ихъ, воздержавшись отъ напечатанія письма Кеннеди, результатъ оказался бы для него въ высшей степени выгоднымъ. Соображенія его были нѣсколько туманны и потому онъ несомнѣнно впалъ въ ошибку. Однако, идучи изъ дома въ Квартпотовый переулокъ, онъ во снѣ не видалъ, чтобы его ожидала измѣна.
   -- Не былъ ли Финіасъ Финнъ? спросилъ онъ, садясь на свое обычное мѣсто въ небольшомъ кабинетѣ, который всего вѣрнѣе было бы назвать стеклянною клѣткой.
   Вокругъ него лежало разбросано множество старыхъ газетъ и зародыши будущихъ. Для всѣхъ кромѣ него это представляло сущій хаосъ, но съ его опытностью онъ видѣлъ тутъ отличный порядокъ. Мистрисъ Финнъ не приходилъ, отвѣтили ему. Онъ сталъ рыться въ письмахъ, отыскивая извѣщеніе отъ танкервилльскаго депутата, и вдругъ запрещеніе суда попало ему подъ руку. Если сказать, что онъ былъ пораженъ какъ громомъ, то это далеко не передастъ испытанныхъ имъ чувствъ.
   Его "обманулъ" -- "продалъ" -- просто обокралъ подлый, вѣроломный ирландецъ, которому онъ открылся со всѣмъ чистосердечіемъ благородной прямоты! Измѣннически злоупотребили его довѣріемъ! Собственно измѣна не подходящее названіе для того поступка, котораго онъ былъ жертвою. Чѣмъ могущественнѣе человѣкъ, чѣмъ менѣе привыкъ терпѣть онъ несправедливости и чѣмъ болѣе имѣетъ средствъ самъ заставлять страдать, тѣмъ больнѣе для него ударъ и больше его изумленіе, когда онъ самъ оказывается страдательнымъ лицомъ. Издатели газетъ ежедневно играютъ именами людей, о которыхъ не колеблясь готовы напечатать самые суровые отзывы. Но пусть такой издатель подвергнется нападенію, даже если не коснутся его имени, и нѣтъ сомнѣнія, что, по его взгляду, надъ виновнымъ долженъ разразиться громъ съ небесъ. Стоитъ заявить недовѣріе къ его нравственности, правдивости, сужденію и честности, или даже только послѣдовательности,и немедленно разражается громъ, хотя не съ небесъ. Само собою и теперь воспослѣдуетъ громовой ударъ, пожалуй два, но Слайдъ не могъ въ первую минуту сообразить, какъ исполнить это.
   Онъ неоднократно перечитывалъ предписаніе суда. Бумага имѣла силу, которой онъ пренебречь не могъ; онъ долженъ былъ повиноваться. У него вертѣлось на умѣ, нельзя ли ему воспользоваться свѣдѣніями изъ письма Кеннеди, чтобы преслѣдовать Финіаса, лэди Лору и графа Брентфорда; но съ первой же минуты онъ увидалъ, что печатать письмо нечего и думать. Издатель обязанъ избѣгать столкновеній съ судомъ, которыя всегда гораздо убыточнѣе для компаній или учрежденій, чѣмъ для частныхъ лицъ. Онъ не помышлялъ о борьбѣ съ Верховнымъ судомъ, однако, не будь онъ Слайдъ, если не вступитъ въ борьбу съ Финіасомъ Финномъ. А тутъ возникла новая причина глубокаго огорченія. Ему указали въ одной изъ утреннихъ газетъ на относившіяся, вѣроятно, къ мистеру Кеннеди и Финіасу Финну слѣдующія строки:
   "До насъ дошелъ слухъ, что бывшій въ составѣ прежняго кабинета высокородный джентльмэнъ выстрѣлилъ вчера въ члена парламента, который навѣстилъ его въ гостиницѣ, гдѣ онъ остановился. Имѣетъ ли этотъ слухъ основаніе, или нѣтъ, мы сказать не можетъ, почему и воздерживаемся отъ обнародованія именъ. Говорятъ, тотъ, кто стрѣлялъ, не въ своемъ умѣ. Пуля не попала въ цѣль."
   Какъ жестоко, что подобная замѣтка попала въ руки соперника, вмѣсто того, чтобы появиться на столбцахъ "Народнаго Знамени"! И какая жалость, что пуля миновала цѣли! Эти строки навѣрно относились къ Кеннеди и Финіасу Финну. Финіасъ, членъ парламента, приглашенъ былъ самимъ Слайдомъ навѣстить Кеннеди, члена прежняго кабинета, въ гостиницѣ, гдѣ онъ остановился. И сообщенное въ газетѣ должно быть справедливо. Онъ самъ предостерегалъ Финіаса, что посѣщеніе не безопасно. Онъ даже предсказывалъ убійство -- и дѣйствительно оказывалось покушеніе на убійство. Все это было, такъ сказать, собственнымъ достояніемъ "Народнаго Знамени" и газета оказывалась безсовѣстно ограбленною. Слайдъ почти не сомнѣвался, что Финіасъ Финнъ самъ послалъ эту замѣтку въ враждебную ему газету съ единственною цѣлью усилить оскорбленіе, нанесенное "Знамени". Въ этотъ день Слайдъ едва ли могъ работать успѣшно въ своей стеклянной клѣткѣ, такъ онъ былъ разстроенъ. Въ пять часовъ, по выходѣ изъ конторы, вмѣсто того, чтобы отправиться прямо къ мистрисъ Слайдъ въ Кэмдеи-Тоунъ, онъ сѣлъ въ омнибусъ и поѣхалъ въ Уэстминстеръ. Онъ жаждалъ изобличить въ глаза подлаго измѣнника.
   Надо отдать издателю справедливость, онъ искренно полагалъ, что ему помѣшали принести пользу. Изъ собственнаго опыта онъ почерпнулъ такое убѣжденіе, что издатель газеты долженъ быть наилучшій судья -- то-есть единственный возможный судья -- слѣдуетъ или не слѣдуетъ напечатать то или другое. Не вовсе лишенный совѣсти и проникнутый глубокимъ сознаніемъ, что имъ руководитъ совѣсть, Квинтусъ Слайдъ воображалъ, что ни въ какомъ законѣ о пасквилямъ, ни въ какомъ предписаніи суда, ни въ какой внѣшней власти или давленіи свыше не было надобности, чтобы сдерживать его порывы въ надлежащихъ границахъ. Онъ и его газета составляли вкупѣ просто благотворительное учрежденіе и всякое постороннее вмѣшательство только наносило обществу несомнѣнный вредъ. Все, что дѣлалось въ конторѣ "Народнаго Знамени", имѣло цѣлью интересы народа... и хотя отдѣльныя личности могли иногда пострадать отъ строгости, съ которою ихъ имена упоминались на столбцахъ газеты, общій результатъ былъ благотворенъ. Что значатъ страданія немногихъ въ сравненіи съ пользою большинства? Если оказываются ошибки въ высшихъ сферахъ, слѣдуетъ изобличать ихъ. Если встрѣтятся обманъ, супружеская невѣрность, игра, распутство -- или даже ссоры и опрометчивость между людьми, которыхъ имена извѣстны, пусть каждая подробность выступитъ рельефно, дабы народъ извлекъ изъ этого предостереженіе. Что эти подробности приносятъ газетѣ деньги, также было извѣстно Слайду; но не въ одной карьерѣ издателя можно найти направленіе мыслей, которое интересъ оправдываетъ добродѣтелью. Невыгодное изданіе долго существовать не можетъ и, пока существуетъ, не имѣетъ обширнаго благотворнаго дѣйствія. Благотворно только распространеніе -- выгодное распространеніе сорока, пятидесяти, шестидесяти или сотни тысячъ экземпляровъ по всѣмъ артеріямъ и жиламъ тѣла, называемаго публикою. А какъ достигнуть подобнаго распространенія, если не согласоваться со вкусами публики? Направляясь къ Уэстминстеру отыскивать вѣроломнаго члена парламента, Квинтусъ Слайдъ нисколько не сомнѣвался въ справедливости своего дѣла. Онъ не могъ оспаривать предписанія суда, но твердо былъ убѣжденъ, что оно нанесло вредъ публикѣ вообще, и сокрушался, что власть, величіе и польза печати скованы невѣжествомъ, предубѣжденіемъ и потворствомъ великимъ міра сего. Онъ зналъ, что никакого запрещенія не послѣдовало бы въ пользу Джозефа Смита или Джона Джонса.
   Слайдъ смѣло подошелъ къ одному изъ полицейскихъ, которые охраняютъ входъ передней Нижней Палаты, и спросилъ мистера Финна. Церберъ по лѣвую руку не былъ увѣренъ, тутъ ли мистеръ Финнъ, но онъ вызвался послать карточку, если мистеръ Слайдъ отойдетъ всторону. Прошло четверть часа и Слайдъ не получалъ никакого отвѣта на свое посланіе; онъ опять обратился къ церберу. Церберъ покачалъ головой и снова пригласилъ его стать всторонѣ. Онъ сдѣлалъ все, что отъ него зависѣло. Другой бдительный церберъ, стоявшій по правую руку отъ двери, замѣтивъ, что съ докучливымъ посѣтителемъ не оказывается никого изъ членовъ, пригласилъ его стать въ уголокъ. Нашъ издатель круто обернулся къ этому человѣку съ такимъ видомъ, какъ будто готовъ укусить его; однако онъ отошелъ въ уголъ, придумывая въ то же время статью о грубомъ обхожденіи съ публикою въ передней Нижней Палаты. Возможно ли, чтобы издатель выносилъ какое-либо неудобство, не замышляя отплатить статьей? Но разумный издатель дважды сообразитъ вопросъ, прежде чѣмъ исполнитъ задуманное. Слайдъ еще пылалъ гнѣвомъ, когда увидалъ свою добычу. Финіасъ Финнъ выходилъ изъ палаты съ визитною карточкой въ рукѣ -- вѣроятно, собственною карточкой издателя. Онъ бросился впередъ, не взирая на полицейскаго, не смотря на церберовъ, и схватилъ Финіаса за руку.
   -- На пару словъ! вскричалъ онъ, дѣлая надъ собою усиліе, чтобы подавить злобу, такъ какъ очень хорошо зналъ, что всѣ возстанутъ противъ него, если онъ окажетъ малѣйшую заносчивость тамъ, гдѣ находился; однако Финіасъ видѣлъ, какъ взоръ его сверкалъ гнѣвомъ.
   -- Къ вашимъ услугамъ, отвѣтилъ Финіасъ, отходя къ сторонѣ, въ убѣжденіи, что разстояніе между нимъ и палатою уже достаточно велико.
   -- Не можете ли вы сойти со мною въ Уэстминстерскую залу?
   -- Мнѣ только пришлось бы подниматься вновь. Вы можете и здѣсь сказать, что вамъ нужно.
   -- Мнѣ нужно говорить многое. Никогда въ жизни со мною не поступали такъ дурно... никогда!
   Онъ не могъ вполнѣ сдержать голосъ и замѣтилъ, что полицейскій поглядѣлъ на него. И Финіасъ примѣтилъ это.
   -- Потому что мы помѣшали вамъ напечатать несправедливое и пасквильное письмо о дамѣ?
   -- Вы обѣщали быть у меня вчера.
   -- Кажется, я только далъ слово извѣстить васъ -- это и было исполнено.
   -- И это вы называете истинной честностью!
   -- Само собою. Конечно, первымъ моимъ долгомъ было остановить печатаніе письма.
   -- Вы не сдѣлали этого еще!
   -- Я сдѣлалъ все, что могъ. Если вамъ нечего болѣе говорить, то имѣю честь кланяться.
   -- Мнѣ еще многое надо сказать. Вѣдь въ васъ стрѣляли?
   -- Я не имѣю желанія сообщать вамъ что-либо изъ случившагося, мистеръ Слайдъ. Хоть бы простоялъ здѣсь съ вами до ночи, я ничего не могъ бы сказать вамъ болѣе. Мое почтеніе!
   -- Я раздавлю васъ! произнесъ Квинтусъ Слайдъ театральнымъ шепотомъ: -- раздавлю, такъ вѣрно, какъ мое имя Слайдъ!
   Финіасъ поглядѣлъ на него и ушелъ въ палату, куда Квинтусъ Слайдъ не имѣлъ возможности пойти за нимъ вслѣдъ. Издатель "Народнаго Знамени" остался одинъ, обуреваемый гнѣвомъ.,
   "Какъ пѣтухъ деретъ горло на навозной кучѣ своего двора!" думалось Слайду, когда онъ съ тяжелымъ чувствомъ умаленной важности проходилъ наружные корридоры и спускался въ Уэстминстерскую залу. Финіасъ Финнъ побѣдилъ его только потому, что имѣлъ возможность войти въ привилегированныя двери. Онъ зналъ, что въ глазахъ всѣхъ полицейскихъ и постороннихъ лицъ, собравшихся тамъ, Финіасъ Финнъ былъ герой, парламентскій герой, онъ же въ роли жалкаго посторонняго лица -- которое тотчасъ могло быть изгнано, если окажется непріятнымъ для члена парламента. А между тѣмъ развѣ не въ его рукахъ были всѣ столбцы "Народнаго Знамени"? Развѣ онъ не былъ великъ въ Четвертомъ Сословіи -- гораздо выше чѣмъ Финіасъ въ своемъ? Развѣ не въ его власти было громить каждый день при такихъ условіяхъ, что его слушатели могли насчитываться сотнями тысячъ? А жалкій членъ парламента долженъ добиваться день за днемъ удобнаго случая говорить, и тутъ еще держать рѣчь только предъ скамьями, на половину пустыми, или полусонными немногими членами -- если его словъ печать не превратитъ въ громовые удары. Кто могъ сомнѣваться на минуту, гдѣ большая сила? А между тѣмъ этотъ презрѣнный ирландецъ, который посредствомъ жалобы втерся въ парламентъ, хитрою уловкой одержалъ верхъ надъ добрымъ, прямымъ англійскимъ Джономъ Буллемъ и вдобавокъ обошелся съ нимъ презрительно -- такъ какъ подлый ирландецъ на ту минуту быль словно пѣтухъ на своей навозной кучѣ. Квинтусъ Слайдъ не замедлилъ сказать себѣ, что у него тоже было свое возвышеніе, съ котораго онъ могъ заставить слушать себя. Въ прежнее время онъ не разъ прощалъ Финіасу Финну. Если когда-либо онъ пощадитъ его опять, то пусть его правая рука лишится своей ловкости, и никогда уже не пуститъ крови и не сорветъ кожи съ черепа.
   

Глава XXVIII.
ПЕРВЫЙ УДАРЪ.

   Только по уходѣ Слайда, Финіасъ написалъ слѣдующее письмо лэди Лорѣ:

"Нижняя палата, 1 марта 18--.

"Дорогой другъ,

   "Я долженъ разсказать вамъ длинную исторію и боюсь, что мнѣ будетъ трудно разсказать ее; но вамъ такъ необходимо знать факты, что я долженъ передать ихъ, какъ сумѣю. Это очень огорчитъ васъ; но я думаю, что результатъ не сдѣлаетъ вреда вашему положенію.
   "Вчера, въ воскресенье, ко мнѣ приходилъ человѣкъ, издающій газету, котораго я прежде зналъ. Вы вспомните, что я говорилъ вамъ на Портмэнскомъ сквэрѣ о любезностяхъ и и гнѣвѣ мистера Слайда -- человѣка, желавшаго быть депутатомъ отъ Лофшэна. Это и есть издатель. Онъ принесъ мнѣ письмо отъ мистера Кеннеди, назначенное для печати и уже набранное, въ которомъ разсказывалась очень цвѣтисто, но до крайности несправедливо, ваша ссора съ нимъ. Я читалъ письмо, но разумѣется словъ не могу припомнить. А если бы и припомнилъ, то не сталъ бы повторять. Въ письмѣ заключались всѣ прежнія обвиненія, уже извѣстныя вамъ, и которыя вашъ несчастный мужъ теперь желалъ предать гласности во исполненіе своихъ угрозъ. Зачѣмъ мистеръ Слайдъ принесъ ко мнѣ письмо, я не могу понять. Но онъ принесъ -- и сказалъ мнѣ, что мистеръ Кеннеди въ Лондонѣ. Мы успѣли соединенными силами не допустить судебнымъ порядкомъ напечатать это письмо, и мнѣ кажется, я могу сказать, что въ свѣтъ оно не появится.
   "Когда мистеръ Слайдъ ушелъ отъ меня, я отправился къ мистеру Кеннеди, котораго нашелъ въ жалкой, маленькой гостиницѣ, содержимой шотландцами по имени Макферсонъ. Они изъ окрестностей Лофлинтера и знаютъ хорошо мистера Кеннеди. Это было вчера, въ воскресенье, и я съ нѣкоторымъ затрудненіемъ добрался до мистера Кеннеди. Цѣль была уговорить его взять назадъ письмо, потому что въ то время я сомнѣвался, можно ли помѣшать этому судебнымъ порядкомъ.
   "Я нашелъ вашего мужа въ весьма плачевномъ состояніи. Я забылъ, что именно мы говорили съ нимъ, но онъ, по обыкновенію, очень желалъ, чтобы вы вернулись къ нему. Я теперь не колеблясь скажу, что онъ положительно сумасшедшій. Чрезъ нѣсколько времени, когда я выразилъ увѣренность, что вы не вернетесь въ Лофлинтеръ, онъ вдругъ схватилъ револьверъ и выстрѣлилъ въ меня. Не помню, какъ я выбѣжалъ изъ комнаты. Повтори онъ выстрѣлъ -- а онъ могъ это сдѣлать нѣсколько разъ -- онъ непремѣнно попалъ бы въ меня. Теперь же я спасся и кое-какъ сбѣжалъ съ лѣстницы, въ комнату мистрисъ Макферсонъ.
   "Тѣ, въ которыми я совѣтовался объ этомъ, то-есть Баррингтонъ Ирль и мой короткій другъ, мистеръ Ло -- къ которому я обратился съ просьбой остановить помѣщеніе письма въ газетахъ судебнымъ порядкомъ -- думали, что я долженъ былъ сейчасъ дать знать въ полицію. Но я не сдѣлалъ этого и до-сихъ-поръ, кажется, полиція не знаетъ, что случилось. Въ одной изъ утреннихъ газетъ, явился сегодня параграфъ, подробно разсказывающій это происшествіе, но не называющій ни мѣста, ни именъ. Безъ сомнѣнія, это повторено во всѣхъ газетахъ и имена скоро сдѣлаются извѣстны. Но результатомъ будетъ убѣжденіе въ помѣшательствѣ бѣднаго мистера Кеннеди, относительно чего знавшіе его не сомнѣвались уже давно.
   "Макферсоны очень старались выгородить своего постояльца. Во всякой другой гостиницѣ, хозяинъ, безъ сомнѣнія, послалъ бы за полиціей, но тамъ все скрыли. Послали только за Джорджемъ Кеннеди, родственникомъ вашего мужа, котораго, кажется, вы знаете. Я видѣлся съ нимъ сегодня. Онъ увѣряетъ меня, что Робертъ Кеннеди вполнѣ сознаетъ свой дурной поступокъ и чувствуетъ глубокое угрызеніе. Его везутъ въ Лофлинтеръ завтра, и по словамъ его родственника, онъ послушенъ какъ ребенокъ. Что Джорджъ Кеннеди намѣренъ дѣлать, я сказать не могу; но такъ какъ я не послалъ за полиціей въ то время, какъ говорятъ мнѣ слѣдовало сдѣлать, я не сдѣлаю ничего. Я думаю, что человѣкъ не подлежитъ наказанію, потому что онъ не жаловался на сдѣланное ему оскорбленіе. Я полагаю, что имѣю право считать это просто несчастнымъ случаемъ, если мнѣ заблагоразсудится.
   "Но для васъ это должно быть очень важно. Я думаю, не можетъ быть никакого сомнѣнія, что мистеръ Кеннеди помѣшанъ, и потому вопросъ о вашемъ возвращеніи къ нему -- если только это можетъ быть вопросомъ -- несомнѣнно рѣшенъ. Никто изъ вашихъ друзей не можетъ допустить васъ вернуться. Онъ положительно сумасшедшій и сдѣлалъ поступокъ, который не можетъ считаться преступленіемъ только по этой причинѣ. Это рѣшаетъ вопросъ до такой степени, что вы, безъ всякаго сомнѣнія, могли бы теперь жить въ Англіи безопасно. Самъ мистеръ Кеннеди почувствовалъ бы, что не можетъ заставить васъ вернуться послѣ того, что сдѣлалъ вчера. Даже если бы вы могли рѣшиться на гласность, вы имѣли бы возможность, какъ мнѣ кажется, получить законный разводъ, который далъ бы вамъ право распоряжаться вашимъ состояніемъ. Я обязанъ упомянуть вамъ объ этомъ, но совѣта не даю. Вы, безъ сомнѣнія, объясните всѣ обстоятельства вашему отцу.
   "Кажется, я теперь сказалъ вамъ все, что нужно было сказать. Это случилось вчера, и я былъ занятъ все утро, хлопоталъ о запрещеніи и видѣлся съ Джорджемъ Кеннеди. Только что я началъ это письмо, ко мнѣ опять пришелъ этотъ противный редакторъ и угрожалъ мнѣ всевозможными карами, какимъ только можетъ подвергнуть редакторъ. Сказать по правдѣ, я растерялся совсѣмъ и мнѣ все слышится звукъ пистолетнаго курка. Въ газетѣ сказано, что пуля прошла сквозь мои бакенбарды, но это неправда.
   "Герцогъ Омніумъ умираетъ и я слышалъ сегодня, что мадамъ Гёслеръ, нашего стараго друга, пригласили въ Мачингъ. Мы съ нею возобновили знакомство намедни въ Гэррингтонѣ.
   "Господь да благословитъ васъ!

"Вашъ искреннѣйшій другъ
"ФИНІАСЪ ФИННЪ."

   "Не огорчайтесь моимъ извѣстіемъ. Пистолетный выстрѣлъ, не имѣлъ дурныхъ послѣдствій. Состояніе умственныхъ способностей мистера Кеннеди давно подвергалось сомнѣнію, и какъ эта ни грустно, а все-таки для васъ остается то утѣшеніе, что онъ не сталъ бы обвинять васъ, если бы его разсудокъ не былъ помраченъ."
   Когда Финнъ писалъ это письмо, его два раза призывали въ палату, и разъ приглашали сказать нѣсколько словъ о предметѣ не весьма важномъ. Послѣ начала сессіи не проходило ночи безъ словопреній и очень часто переходили за границы парламентскихъ приличій. Никто не помнилъ, чтобы политическія распри бывали такъ колки, а чувство оскорбленія такъ сильно съ той и другой стороны. Угрозы, брошенныя въ консерваторовъ по поводу церковнаго вопроса, были почти нестерпимы -- тѣмъ болѣе, что ихъ собственная партія во всей странѣ была противъ нихъ. Ихъ собственныя убѣжденія были также противъ нихъ.
   Одно время даже ихъ партія рѣшалась было отказаться отъ своего предводителя и отречься отъ билля. Но чувство вѣрности къ партіи одержало верхъ, и это сдѣлано не было. Это сдѣлано не было, но оказалось тяжелою ношей для плечъ многихъ, угрюмо сидѣвшихъ на скамьяхъ позади Добени. Люди, которыхъ упрекали ихъ оппоненты, ихъ друзья, ихъ совѣсть, не могли слышать этого молча и возражали колкостями. Грешэма обвиняли въ унизительномъ стремленіи къ власти. Никакое другое чувство не могло побудить его сопротивляться съ мятежной язвительностью, никогда прежде не выказываемой въ палатѣ -- такъ говорилъ какой-то несчастный консерваторъ съ разбитой спиной и съ разбитымъ сердцемъ -- мѣрѣ, которую онъ самъ хотѣлъ бы привести въ исполненіе, если бы ему было возможно перейти на другую сторону Палаты нарочно для этого. Въ этихъ стычкахъ Финіасъ Финнъ уже выказалъ свою доблесть, и несмотря за свои увѣренія въ Танкервиллѣ, сдѣлался явнымъ противникомъ билля Добени. Разумѣется, его тоже упрекали и старались выставить съ гнусной стороны предъ его довѣрителями; но ему правилась борьба и онъ помнилъ, какъ его пріятель Монкъ говорилъ ему однажды, что все удовольствіе заключается за сторонѣ оппозиціи. Но въ этотъ вечеръ онъ отказался говорить.
   -- Вы вѣроятно еще не оправились отъ пистолетнаго выстрѣла Кеннеди? сказалъ Рэтлеръ, который, разумѣется, слышалъ всю исторію.
   -- И это, и все вмѣстѣ, совершенно разстроило меня, сказалъ Финіасъ.-- Фицджибонъ это сдѣлаетъ, для васъ, онъ здѣсь.
   Такимъ образомъ на этотъ разъ высокородный Лоренсъ Фицджибонъ произнесъ очень краснорѣчивую рѣчь противъ правительства.
   На слѣдующее утро со столбцовъ "Знамени" раздался тотъ первый громовой ударъ, которымъ Слайдъ непремѣнно рѣшился уничтожить политическую и общественную жизнь Финіаса Финна. Онъ не промахнется, какъ Кеннеди. Онъ нанесетъ такіе удары, что никакіе довѣрители не осмѣлятся опять выбрать мистера Финна депутатомъ въ парламентъ, и онъ думалъ, что можетъ также нанести такіе удары, что ни одинъ могущественный вельможа, ни одинъ вліятельный коммонеръ, никакая знатная дама не захотятъ принимать у себя такого злодѣя и угощать его модными лакомствами. Первый громовой ударъ заключался въ слѣдующемъ:
   "Мы не хотѣли упомянуть вчера объ одномъ обстоятельствѣ, случившемся въ небольшой гостиницѣ въ Джёдской улицѣ въ воскресеньѣ, обстоятельствѣ, какъ мы примѣтили, упомянутомъ однимъ нашимъ собратомъ. Однако имена не были приведены, хотя лица обозначались. Мы не видимъ причины, по которой слѣдовало бы скрывать имена. Такъ какъ оба замѣшанныхъ лица виновны въ большомъ преступленіи, мы думаемъ, что обязаны разсказать всю исторію -- тѣмъ болѣе, что нѣкоторыя обстоятельства совершенно особеннымъ образомъ позволили намъ узнать всѣ факты.
   "Это не тайна, что послѣдніе два года лэди Лора Кеннеди разсталась съ своимъ мужемъ, высокороднымъ Робертомъ Кеннеди, который въ послѣднемъ министерствѣ, при мистерѣ Мильдмэѣ, занималъ мѣсто канцлера ланкастерскаго герцогства; мы не считаемъ также тайной и то, что мистеръ Кеннеди очень настойчиво усиливался воротить свою жену въ свой домъ. Съ равномѣрной настойчивостью она отказывалась повиноваться, и у насъ въ рукахъ самыя ясныя доказательства того, что мистеръ Кеннеди приписывалъ ея упорный отказъ вліянію, которое имѣлъ надъ нею мистеръ Финіасъ Финнъ, три года бывшій по милости ея отца депутатомъ тогда сушествовавшаго мѣстечка Луфтонъ, а недавно вытѣснившій бѣднаго мистера Брауборо съ его танкервилльскаго депутатства, своими горячими обѣщаніями поддерживать ту самую церковную реформу, которой онъ теперь сопротивляется съ ядовитостью, дѣлающей его неоцѣненнымъ для его партіи. Будетъ ли мистеръ Финіасъ Финнъ депутатомъ въ другомъ парламентѣ, мы разумѣется сказать не можемъ, но думаемъ, что по-крайней-мѣрѣ можемъ увѣрить его, что онъ никогда болѣе не будетъ депутатомъ отъ Танкервилля.
   "Въ прошлое воскресенье мистеръ Финнъ, зная хорошо, какое чувство питаетъ къ нему мистеръ Кеннеди, оскорбилъ всякое приличіе, явившись къ этому господину, адресъ котораго онъ получилъ изъ нашей конторы. Что происходило между ними, не знаетъ никто, и вѣроятно никто не узнаетъ никогда. Но свиданіе кончилось тѣмъ, что мистеръ Кеннеди выстрѣлилъ изъ пистолета въ голову мистера Финна. Никто не повѣритъ, чтобы онъ сдѣлалъ это безъ важнаго повода. Несомнѣнно то, что мистеръ Финнъ отправился къ мужу по поводу жены -- этотъ фактъ, если окажется необходимо, мы можемъ доказать. Всѣ согласятся, что подобное вмѣшательство должно быть очень прискорбно. Непрошенный посѣтитель, ворвавшійся къ несчастному мужу въ воскресный день, тотъ самый человѣкъ, котораго мужъ обвиняетъ въ лишеніи его того благосостоянія, которое можетъ доставить общество жены. Но мы не можемъ, по этому поводу, оправдать мистера Кеннеди въ его преступномъ покушеніи. Только присяжные могутъ рѣшить, какъ слѣдуетъ смотрѣть на этотъ поступокъ, и сказать, на сколько оскорбительный вызовъ можетъ смягчить вину. Но до-сихъ-поръ дѣло это до полиціи не дошло. Мистеръ Финнъ раненъ не былъ и успѣлъ выбѣжать изъ комнаты. Онъ былъ обязанъ, какъ членъ общества, а еще болѣе какъ членъ парламента, тотчасъ передать всѣ обстоятельства дѣла полиціи. Онъ этого не сдѣлалъ, не сдѣлали и люди, содержащіе гостиницу. Достаточно ясно, что мистеръ Финнъ долженъ имѣть причины скрывать все дѣло въ тайнѣ и не разглашать попытки на убійство. Какими доводами убѣдили содержателей гостиницы, мы разумѣется сказать не можемъ, но мы слышали, что мистеру Кеннеди дозволили безпрепятственно выѣхать изъ Лондона.
   "Вотъ истинная исторія того, что случилось въ воскресенье въ Джёдской улицѣ, и зная это, мы считаемъ себя вправѣ заявить майору Макинтошу, что ему слѣдуетъ взяться за это дѣло".
   Майоръ Макинтошъ былъ въ то время главою лондонскихъ констэблей.
   "Не можетъ быть и рѣчи о томъ, чтобы подобное обстоятельство произошло въ центрѣ Лондона, въ три часа, въ воскресенье, и было оставлено безъ вниманія. Мы намѣрены не скрывать отъ публики ничего извѣстнаго намъ и, не колеблясь, заявляемъ, что вице-канцлеръ запретилъ намъ печатать документъ, который бросилъ бы самый ясный свѣтъ на всѣ обстоятельства этого дѣла. Тотчасъ послѣ выстрѣла мистеръ Финнъ отправился хлопотать, и мы думаемъ, что посредствомъ превратнаго истолкованія дѣла добился запрещенія рано вчера утромъ. Мы увѣрены, что просьба его не была бы исполнена, если бы вице-канцлеръ зналъ въ то время всѣ ужасающія обстоятельства дѣла въ Джёдской улицѣ. Разумѣется, руки наши связаны. Документъ, о которомъ идетъ рѣчь, еще у насъ, но онъ священенъ. Когда надлежащія власти заставятъ насъ показать его, мы готовы; но зная все, мы не имѣемъ права скрывать это дѣло. А пока мы обращаемся къ тѣмъ, которые обязаны сохранять общественную тишину, чтобы они приняли необходимыя мѣры предать суду виновныхъ.
   "Мы должны сказать, что мистеръ Финнъ былъ бы обязанъ тотчасъ удалиться отъ публичной жизни. Послѣдніе два года онъ занималъ какое-то ничтожное, но постоянное мѣсто въ Ирландіи, отъ котораго онъ отказался на основаніи слуховъ, что партія, къ которой онъ принадлежалъ, вернется въ министерство. Извѣстно, что онъ искатель казенныхъ мѣстъ. Конечно, не можетъ быть и рѣчи о томъ, чтобы теперь правительство приняло его на службу, даже хоть на мѣсто берегового стража, и также не можетъ быть и рѣчи о томъ, чтобы онъ опять былъ выбранъ депутатомъ въ Парламентъ, если онъ теперь откажется отъ своего депутатства, принявъ мѣсто въ министерствѣ. Мы думаемъ, что такъ какъ этотъ господинъ не можетъ долѣе оставаться въ томъ же положеніи, которое онъ занимаетъ теперь, не получая платы за свои услуги, можно основательно предположить, что его друзья посовѣтуютъ ему выйти въ отставку и снискивать себѣ пропитаніе въ какой-нибудь ничтожной, но -- будемъ надѣяться -- честной профессіи."
   Мистеръ Слайдъ, приготовивъ свой громовой ударъ, прочелъ его съ восторгомъ, но и съ нѣкоторымъ опасеніемъ о вѣроятныхъ результатахъ. Ему было необходимо избѣгнуть преслѣдованія за клевету и не нарушить запрещенія вице-канцлера. Былъ ли онъ увѣренъ, что не подвергается опасности ни съ той, ни другой стороны? Относительно клеветы онъ не могъ навѣрно считать себя въ безопасности. Онъ говорилъ очень оскорбительныя вещи и о лэди Лори, и о Финіасѣ Финнѣ, но ни тотъ, ни другой не захотятъ вѣроятно преслѣдовать его судомъ; а если и станутъ, то онъ можетъ въ свою защиту сослаться за письмо Кеннеди. Онъ дѣйствительно думалъ, что онъ дѣйствуетъ за нравственность. Такой газетѣ, какъ та, какую онъ издавалъ, слѣдовало подвергаться нѣкоторому риску въ защиту нравственности и предавать гласности виновныхъ хорошаго происхожденія. Притомъ, какъ же безъ риска наказать Финіаса за его гнусное вѣроломство? А относительно приказа вице-канцлера мистеръ Слайдъ думалъ, что вполнѣ устроилъ дѣло. Неоспоримо, онъ дѣйствовалъ въ духѣ противномъ запрещенію, но правительственныя распоряженія понимаются по буквѣ, а не но смыслу. Онъ могъ печатать все, что захочетъ о Кеннеди и его женѣ, подчиняясь, разумѣется, общимъ законамъ страны относительно клеветы. Приказанія вице-канцлера относились къ одному извѣстному документу, а изъ этого документа онъ, Слайдъ, не привелъ ни слова, хотя сумѣлъ повторить всѣ колкости, заключавшіяся въ этомъ документѣ, съ прибавкой своего собственнаго яда. Онъ былъ увѣренъ, что гнѣвъ вице-канцлера не постигнетъ его.
   Статья появилась въ печати. Читатель примѣтитъ, что она была полна лжи. Она начиналась ложью, что "мы не хотѣли упомянуть вчера объ обстоятельствахъ", но эти обстоятельства были неизвѣстны писавшему въ то время. Исполненный негодованія намекъ на деликатность бѣднаго Финна, ворвавшагося къ Кеннеди въ воскресный день, былъ разумѣется сплетеньемъ лжи. Это посѣщеніе было сдѣлано почти по наущенію самого издателя. Статья съ начала до конца была исполнена лжи и злости, и написана съ умысломъ возбудить негодованіе противъ человѣка, который оскорбилъ писавшаго. Но Слайдъ не зналъ, что онъ лжетъ, не зналъ, что онъ злобствуетъ. Къ оружію, употребленному имъ, привыкла его рука, и опытъ научилъ его вѣрить, что употребленіе подобнаго оружія человѣкомъ въ его положеніи не только честно, но и полезно для публики. Скажи ему кто-нибудь, что онъ поражаетъ врага въ темнотѣ, онъ сталъ бы увѣрять, что не дѣлаетъ ничего подобнаго, потому что безыменное обвиненіе грѣшниковъ высшаго званія было спеціальной обязанностью писателей и издателей газетъ. Кровь Слайда кипѣла отъ добродѣтельнаго негодованія на нашего героя, когда онъ писалъ послѣднія жестокія слова относительно выбора ничтожной, но честной профессіи.
   Финіасъ Финнъ прочелъ эту статью прежде, чѣмъ сѣлъ за завтракъ на слѣдующее утро, и кинжалъ прямо вонзился ему въ грудь. Каждое слово сказалось на немъ. Посмѣиваясь потихоньку, онъ увѣрялъ себя, что не почувствуетъ никакой раны, которая могла быть нанесена ему со столбцовъ "Знамени". Онъ зналъ навѣрно, что на него нападутъ, и думалъ, что вооружился противъ этого. Но тонкій клинокъ проникъ въ каждый спай его брони, и каждая частичка яда створожилась въ его крови.
   Онъ оскорблялся за лэди Лору; онъ оскорблялся за свое танкервилльское депутататство; онъ оскорблялся за обвиненіе его въ нарушеніи деликатности; онъ оскорблялся за то, что его поручаютъ майору Макинтошу; онъ оскорблялся за ту хитрость, съ какою запрещеніе вице-канцлера было обойдено; но особенно его оскорбилъ намекъ на его бѣдность. Ему было необходимо заработывать себѣ пропитаніе и, конечно, мѣста онъ искалъ. Но онъ не желалъ получать жалованье, не трудившись за это, и не видѣлъ, почему трудъ и жалованье казеннаго мѣста должны быть менѣе честны, чѣмъ во всякой другой профессіи.
   По его понятію, не было профессіи честнѣе, такъ какъ ни одна не требовала большихъ жертвъ, ни одна не была менѣе надежна. Онъ думалъ, что подобная статья запретъ для него врата того опаснаго рая, въ который онъ желалъ войти. Онъ не имѣлъ большихъ правъ на свою партію, а раздавая выгодныя мѣста, тотъ, кто раздаетъ ихъ, очень радъ найти какія-нибудь препятствія, которыя освободили бы его отъ необходимости раздавать эти милости. Финіасъ чувствовалъ, что ему почти стыдно показаться въ клубѣ или Палатѣ. Онъ разумѣется долженъ быть тамъ, по зналъ, что лицо его выкажетъ, какъ глубоко оскорбило его нападеніе "Знамени".
   Онъ прежде всего пошелъ къ Ло и очень удивился, что Ло еще не слыхалъ объ этомъ нападеніи. Идя въ Линкольн-Иннъ, Финіасъ почти чувствовалъ, что всѣ смотрятъ на него и что прохожіе на улицѣ повторяютъ другъ другу, что это тотъ несчастный, котораго издатель "Знамени" присудилъ искать ничтожный способъ заработывать себѣ пропитаніе. Ло взялъ газету, прочелъ или только вѣроятно пробѣжалъ статью, потомъ швырнулъ газету.
   -- Что мнѣ дѣлать?
   -- Ничего.
   -- Прежде всего хотѣлось бы отколотить его напропалую.
   -- Это былъ бы самый худшій способъ и способствовалъ бы къ его торжеству.
   -- Именно; я только говорю объ удовольствіи, отъ котораго слѣдуетъ отказаться. Я не знаю, можно ли преслѣдовать его за клевету?
   -- Не думаю. Я только взглянулъ на статью, и потому выразить своего мнѣнія не могу, но думаю, что вы и мечтать объ этомъ не должны. Цѣль ваша спасти честь лэди Лоры.
   -- Я прежде всего долженъ думать объ этомъ.
   -- Можетъ быть, надо принять мѣры, чтобы защитить ея репутацію. Если обвиненіе сдѣлано такъ гласно, что ему нельзя не вѣрить, если оно не будетъ опровергнуто, то опроверженіе должно быть сдѣлано, и конечно это вѣрнѣе достигается преслѣдованіемъ за клевету. Но это должно быть сдѣлано ею или ея друзьями -- но никакъ не вами.
   -- Онъ насмѣялся надъ запрещеніемъ вице-канцлера.
   -- Я не думаю, чтобы вы могли вмѣшаться. Если, какъ вы полагаете, Кеннеди помѣшанъ, это обстоятельство вѣроятно скоро будетъ доказано и оправдаетъ репутацію лэди Лоры. Жена не виновата, что у нея сумасшедшій мужъ.
   -- И вы, думаете, что я не долженъ дѣлать ничего?
   -- Я не вижу, что вы можете сдѣлать. Вы наткнулись на трубочиста и, разумѣется, должны запачкаться сажей. Во всякомъ случаѣ, что вы должны сдѣлать или чего не должны дѣлать, должно зависѣть отъ желаній лэди Лоры Кеннеди и ея отца. Въ этомъ дѣлѣ вы должны подчиняться имъ.
   Бѣсясь и негодуя, но признавая истину словъ Ло, Финіасъ отправился въ свой клубъ. Была среда и утромъ засѣданіе Парламента, но прежде чѣмъ Финіасъ отправился въ Парламентъ, онъ хотѣлъ услыхать, что говорятъ, и если возможно, что думаютъ. По видимому, никто не считалъ очень серіознымъ обвиненіе въ газетѣ, хотя всѣ поздравляли его съ спасеніемъ отъ пистолета Кеннеди.
   -- Я полагаю, что бѣдняга дѣйствительно сумасшедшій, сказалъ лордъ Кэнтрипъ, котораго Финіасъ встрѣтилъ на лѣстницѣ клуба.
   -- Въ этомъ, кажется, не можетъ быть сомнѣнія.
   -- Я не могу понять, зачѣмъ вы не дали знать полиціи.
   -- Я надѣялся, что это не разгласится, сказалъ Финіасъ.
   -- Все разглашается -- все подобное. Какъ это тяжело для бѣдной лэди Лоры!
   -- Это хуже всего, лордъ Кэнтрипъ.
   -- На мѣстѣ ея отца, я привезъ бы ее въ Англію и сталъ бы требовать развода законнымъ порядкомъ. Вотъ что онъ долженъ былъ бы сдѣлать. Тогда она будетъ имѣть случай оправдаться отъ обвиненій, которыя въ нѣкоторой степени чернятъ ея репутацію, хотя происходятъ отъ сумасшедшаго и отъ оборышей печати.
   -- Вы читали эту статью?
   -- Да, я видѣлъ ее сейчасъ.
   -- Мнѣ не нужно говорить вамъ, что въ обвиненіяхъ противъ лэди Лоры нѣтъ ни малѣйшаго основанія.
   -- Я совершенно въ этомъ увѣренъ, и вотъ почему такъ прямо говорю вамъ мое мнѣніе. Я думаю, что лорду Брентфорду слѣдовало бы привезти лэди Лору въ Англію и начать дѣло судебнымъ порядкомъ. Это можно сдѣлать или разводомъ, или преслѣдованіемъ газеты за клевету. Я не настолько знаю лорда Брентфорда, чтобы обратиться къ нему письменно, но не прочь, чтобы вы упомянули ему обо мнѣ. Онъ, я, вы и бѣдный мистеръ Кеннеди занимали мѣста въ одномъ министерствѣ, и я думаю, что лордъ Брентфордъ въ этомъ отношеніи положится на мою дружбу.
   Финіасъ поблагодарилъ его и увѣрилъ, что его слова будутъ переданы лорду Брентфорду.
   

Глава XXIX.
КОРРЕСПОНДЕНЦІЯ СПУНЕРА.

   Надо вспомнить, что Аделаида Паллизеръ приняла руку мистера Мола младшаго, и что она и лэди Чильтернъ отправили его въ Лондонъ къ отцу съ порученіемъ, которое ему не удалось. Мысль, что самое приличное жилище для молодой парочки будетъ замокъ предковъ, принадлежала лэди Чильтернъ, такъ какъ этотъ замокъ долженъ со временемъ перейти къ нимъ, и въ немъ съ большимъ благоразуміемъ они могли бы жить, какъ Молы Молскаго Аббатства, своимъ небольшимъ доходомъ. Обѣ дамы чувствовали, какъ мало можно было положиться на строгое благоразуміе Джерарда Мола, но необходимо было сдѣлать что-нибудь; молодые люди были помолвлены и слѣдовало предложить, обсудить и, на сколько возможно, устроить образъ ихъ жизни.
   Лэди Чильтернъ была полезна въ этомъ, имѣя практическое направленіе ума и понимая хорошо условія жизни, для которой ея пріятельницѣ необходимо было приготовиться.
   Женихъ не былъ человѣкъ порочный; она не пьянствовалъ, не картежничалъ, не дѣлалъ долговъ. Онъ былъ добродушенъ, сговорчивъ и довольно покоренъ, когда отъ него не требовали ничего непріятнаго. Онъ сказалъ, что не прочь жить въ Молскомъ Аббатствѣ, если Аделаида этого желаетъ. Онъ не былъ увѣренъ въ пользѣ обработки земли, но согласился, по просьбѣ Аделаиды, сдѣлаться владѣльцемъ рогатаго скота. Онъ былъ готовъ отказаться отъ охоты, удостовѣрившись, что нѣсколько удачныхъ охотъ въ одинъ сезонъ не стоятъ того, чтобы вставать до разсвѣта всю зиму.
   Вслѣдствіе этого онъ отправился съ даннымъ ему порученіемъ, и мы знаемъ, какую онъ потерпѣлъ неудачу. Другой женихъ тотчасъ сообщилъ бы своей невѣстѣ эти непріятныя извѣстія, но Джерардъ Молъ пропустилъ недѣлю, а потомъ увѣдомилъ обо всемъ въ нѣсколькихъ словахъ:
   "Отецъ напрямикъ отрѣзалъ и не хочетъ слышать о Молскомъ Аббатствѣ. Онъ всегда рѣжетъ напрямикъ."
   -- Но его надо заставить слышать, сказала лэди Чильтернъ.
   Два дня спустя въ Гаррингтонъ пришло извѣстіе о смерти герцога Омніума. Аделаида получила письмо отъ мистера Фотергилля, въ которомъ онъ объяснялъ ей, что мистеръ Паллизеръ поручилъ ему сообщить ей и другимъ родственникамъ это печальное извѣстіе.
   -- Бѣдный старый герцогъ! сказала Аделаида.-- Я всю жизнь привыкла считать его пугаломъ. Кажется, я видѣла его только разъ; онъ поцѣловалъ меня и подарилъ мнѣ серьги. Онъ не обращалъ никакого вниманія на насъ, но насъ пріучили думать, что провидѣніе было очень милостиво къ намъ, сдѣлавъ герцога нашимъ дядей.
   -- Онъ былъ очень богатъ?
   -- Страшно богатъ, какъ я слышала всегда.
   -- Не отказалъ ли онъ вамъ чего-нибудь? Какъ было бы хорошо, теперь, когда вы помолвлены, узнать, что онъ отказалъ вамъ пять тысячъ фунтовъ!
   -- Очень было бы хорошо, только на это нѣтъ надежды. Всегда было извѣстно, что все перейдетъ къ наслѣднику. У моего отца было состояніе, но онъ прожилъ его. Онъ никогда не былъ друженъ съ братомъ, и хотя герцогъ разъ поцѣловалъ меня, мнѣ кажется, что онъ забылъ о моемъ существованіи тотчасъ же.
   -- Итакъ герцогъ Омніумъ умеръ, сказалъ лордъ Чильтернъ, вернувшись домой вечеромъ.
   -- Аделаида получила письмо съ этимъ извѣстіемъ.
   -- Мистеръ Фотергилль написалъ ко мнѣ, сказала Аделаида:-- тотъ самый, который такъ дурно обращался съ лисицами.
   -- Мнѣ нѣтъ никакакого дѣла до мистера Фотергилля, а теперь я ничего не могу говорить противъ вашего дяди. Но просто страшно думать, что герцогъ Омніумъ долженъ умереть, какъ всѣ другіе.
   -- Герцогъ умеръ -- долгой жизни герцогу! сказала лэди Чильтернъ:-- желала бы я знать, какъ герцогство понравится мистеру Паллизеру.
   -- Это всегда нравится мущинамъ, сказала Аделаида.
   -- И женщинамъ, замѣтилъ лордъ Чильтернъ.-- Лэди Гленкора съ восторгомъ будетъ царствовать -- только мнѣ какъ-то трудно вообразить ее съ другимъ именемъ. Кстати, Аделаида, у меня есть къ вамъ письмо.
   -- Письмо ко мнѣ, лордъ Чильтернъ?
   -- Ну да; я полагаю, что мнѣ лучше отдать его вамъ. Оно адресовано не къ вамъ, но отвѣчать на него должны вы.
   -- Ради Бога, что это такое?
   -- Кажется, я могу угадать, сказала лэди Чильтернъ смѣясь.
   Она угадала вѣрно, но Аделаида Паллизеръ все еще ничего не понимала, когда лордъ Чильтернъ вынулъ письмо изъ кармана и подалъ ей. Сдѣлавъ это, онъ вышелъ изъ комнаты, а жена пошла за нимъ.
   -- Я буду на верху, Аделаида, если вамъ понадобится совѣтъ, сказала лэди Чильтернъ.
   Письмо было отъ Спунера. Онъ уѣхалъ изъ Гэррингтонскаго замка послѣ невѣжливаго пріема, который оказала ему мисъ Паллизеръ, съ глубокимъ отвращеніемъ рѣшивъ, что никогда не скажетъ ей ни слова, и почти вознамѣрившись, что въ Спунскомъ замкѣ не будетъ госпожи при немъ. Но, съ виномъ послѣ обѣда, мужество вернулось къ Спунеру и онъ началъ размышлять, что молодыя дѣвушки имѣютъ привычку не принимать предложенія съ перваго раза.
   Съ Спунеромъ въ то время жилъ другъ, очень привязанный къ нему, съ которымъ онъ совѣтовался во всѣхъ непредвидѣнныхъ случаяхъ и которому онъ теперь раскрылъ свое сердце.
   Мистеръ Эдуардъ Спунеръ, обыкновенно называемый Недомъ всѣми знавшими его и даже не знавшими, былъ дальній родственникъ сквайра и, къ несчастью, своего состоянія не имѣлъ. Послѣднія десять лѣтъ онъ жилъ въ Спунскомъ замкѣ и заработывалъ свой хлѣбъ. Сквайръ заслужилъ извѣстность какъ помѣщикъ. Все въ его помѣстьѣ было въ порядкѣ. Онъ самъ очень успѣшно обработывалъ свою землю въ большихъ размѣрахъ. Его быки и овцы получали призы. Лошади всегда были годны и здоровы, арендаторы состоятельны, хотя не совсѣмъ довольны, а самъ сквайръ не былъ долженъ никому ни одного шиллинга. Многіе изъ сосѣдей приписывали это разумной заботливости мистера Эдуарда Спунера, который пеусыпно присматривалъ за помѣстьемъ и благоразуміе котораго равнялось его усердію. Надо отдать сквайру справедливость, онъ цѣнилъ достоинства своего родственника и полагался на него во всемъ.
   Въ этотъ вечеръ, какъ только обычная бутылка бордоскаго смѣнила нормальную бутылку портвейна послѣ обѣда, Спунеръ раскрылъ свое сердце кузену.
   -- Стало быть, мнѣ придется убираться, сказалъ Недъ.
   -- Нѣтъ, сколько мнѣ извѣстно, сказалъ сквайръ.-- Неужели ты предполагаешь, что я позволю женщинѣ распоряжаться въ Спунскомъ замкѣ?
   -- Онѣ распоряжаются -- внутри, знаешь!
   -- Никакая женщина не выгонитъ теби изъ этого дома, Недъ.
   -- Я думаю не о себѣ, Томъ, сказалъ родственникъ:-- разумѣется, ты женишься когда-нибудь, и разумѣется, я долженъ положиться на судьбу. Я не вижу, почему миссъ Паллизеръ не быть этою женщиной.
   -- Эта шлюха почти разсердила меня.
   -- Это ужъ такая манера у нихъ всѣхъ. Кокетничаетъ. Попытай снова.
   Совѣтъ родственника былъ искрененъ и безкорыстенъ. Ему казалось невозможнымъ, чтобы владѣлецъ Спунскаго замка получилъ отказъ отъ дѣвушки безъ состоянія. Во всякомъ случаѣ въ подобныхъ обстоятельствахъ мущина долженъ быть настойчивъ. На сколько Недъ зналъ свѣтъ, дѣвушки всегда требовали, чтобы имъ дѣлали предложеніе во второй и третій разъ. Притомъ подобная настойчивость не можетъ повредить.
   -- Не можетъ же она переломать тебѣ кости, Томъ.
   Много честности обнаружилось при томъ случаѣ. Когда сквайра подстрекали настаивать, онъ постарался всѣми силами описать, какимъ образомъ ему было отказано. Онъ не мастеръ былъ описывать, но умышленно не скрылъ ничего.
   -- Была жестка какъ гвоздь.
   -- По моему, это не значитъ ничего.
   -- Она сказала мнѣ, что если я пойду въ одну сторону, то она пойдетъ въ другую.
   -- Онѣ всегда говорятъ самыя грубыя вещи, какія только придутъ имъ въ голову. Онѣ не привыкли проклинать и ругаться, какъ мы, а то и вынести было бы нельзя. Если она дѣйствительно нравится тебѣ...
   -- Она такъ отлично сложена, я ни въ комъ не видалъ такихъ признаковъ чистой крови. Именно такая порода нужна, чтобы пробираться сквозь грязь земную.
   Такимъ образомъ письмо къ лорду Чильтерну посовѣтовалъ написать кузенъ. Лорда Чильтерна теперь считали опекуномъ дѣвицы и короткимъ другомъ жениха. Прямое предложеніе уже было сдѣлано дѣвицѣ и теперь его слѣдовало повторить тому, кто въ это время занималъ мѣсто ея отца. Сквайръ колебался нѣсколько времени, увѣряя, что ему непріятно сообщить свою тайну лорду Чильтерну.
   -- Съ какой стати разглашать объ этомъ всѣмъ и каждому? сказалъ онъ.
   Но отвѣтъ на это кузена былъ очень ясенъ. Нечего было сомнѣваться, что лордъ Чильтернъ уже зналъ эту тайну; но когда она ему сообщится, то онъ будетъ считать себя обязаннымъ скрывать ее, а не разглашать. И какой же другой шагъ можетъ сдѣлать сквайръ? Невѣроятно, чтобы его пригласили въ Гэррингтонскій замокъ съ тѣмъ, чтобы онъ повторилъ свое предложеніе. Родственникъ былъ такого мнѣнія, что предложеніе слѣдуетъ сдѣлать письменно, и въ этотъ самый вечеръ кузенъ самъ написалъ письмо, которое сквайръ долженъ былъ переписать утромъ. Сквайръ письмо переписалъ -- сдѣлавъ свои собственныя прибавки, о которыхъ онъ перемолвился весьма крупными словами съ своимъ осторожнымъ кузеномъ -- и формально подалъ письмо лорду Чильтерну послѣ полудня въ тотъ же день, посвятивъ все утро на то, чтобы отыскать для этого удобный случай. Лордъ Чильтернъ прочелъ письмо и, какъ мы видѣли, передалъ его Аделаидѣ Паллизеръ.
   -- Это новое предложеніе отъ мистера Спунера, сказала лэди Чильтернъ, какъ только осталась съ мужемъ одна.
   -- Именно.
   -- Я знала, что онъ станетъ настаивать.-- Мущины такіе дураки!
   -- Я не вижу, чтобы онъ былъ дуракъ, сказалъ лордъ Чильтернъ почти съ гнѣвомъ.-- Почему ему не предлагать дѣвушкѣ сдѣлаться его женой? Онъ богатъ, а у нея нѣтъ ни фартинга.
   -- Ты можешь сказать то же самое о мясникѣ, Освальдъ.
   -- Мистеръ Спунеръ джентльмэнъ.
   -- Неужели ты хочешь сказать, что онъ приличная партія для такой дѣвушки, какъ Аделаида Паллизеръ?
   -- Я не знаю, что называется приличной партіей. У него красный носъ, и если она не любитъ красныхъ носовъ, партія неприличная. У Джерарда Мола носъ не красный и поэтому онъ женихъ болѣе приличный. Только, къ несчастью, у него денегъ нѣтъ.
   -- Аделаида Паллизеръ такъ же не захочетъ выйти за мистера Спунера, какъ ты не захотѣлъ бы жениться на кухаркѣ.
   -- Если бы кухарка мнѣ нравилась, я сдѣлалъ бы ей предложеніе. Я не вижу, почему мистеру Спунеру не сдѣлать предложенія миссъ Паллизеръ. Она не обязана выходить за него.
   Между тѣмъ миссъ Паллизеръ читала слѣдующее письмо:

"Спунскій замокъ, 11 марта 18--.

"Любезный лордъ Чильтернъ,

   "Осмѣливаюсь предполагать, что вы теперь занимаете мѣсто опекуна миссъ Паллизеръ, которая гостила у васъ въ домѣ всю зиму. Если я ошибся въ этой надеждѣ, вы простите меня и согласитесь дѣйствовать, какъ ея опекунъ, въ этомъ случаѣ. Я питаю чувство глубочайшаго восторга и горячей привязанности къ вышерѣченной молодой дѣвицѣ, которыя я осмѣлился выразить, когда имѣлъ удовольствіе гостить въ Гэррингтонскомъ замкѣ въ началѣ прошлаго мѣсяца. Не могу похвастаться, чтобы я былъ благосклонно принятъ; но я знаю, что не весьма краснорѣчивъ, а во всѣхъ книгахъ намъ говорятъ, что мущина не имѣетъ права ожидать, чтобы его предложеніе было принято съ перваго раза. Можетъ быть, массъ Паллизеръ позволитъ мнѣ, чрезъ васъ, попросить ее обдумать мое предложеніе съ большимъ размышленіемъ, чѣмъ она имѣла на то время, когда я заговорилъ съ нею, можетъ быть, съ безразсудной поспѣшностью."
   До сихъ поръ сквайръ ни въ чемъ не измѣнялъ словъ кузена.
   "Я владѣлецъ собственнаго помѣстья -- а это не всякій можетъ сказать. У меня около четырехъ тысячъ фунтовъ стерлинговъ годового дохода. Я готовъ сдѣлать такой брачный контрактъ, какой посовѣтуютъ мнѣ стряпчіе, хотя держусь такого мнѣнія, что помѣстье не слѣдуетъ связывать для вдовы. Относительно новой меблировки стараго дома и тому подобнаго, я сдѣлаю все, чего пожелаетъ миссъ Паллизеръ. Она знаетъ мой вкусъ относительно охоты, а я знаю ея вкусъ, такъ что въ этомъ отношеніи не можетъ быть никакого разногласія.
   "Миссъ Паллизеръ не можетъ подозрѣвать меня въ корыстныхъ побужденіяхъ. Я дѣлаю ей предложеніе, потому что нахожу ее самою очаровательною дѣвушкой, какую когда-либо видѣлъ, и потому что люблю ее отъ всего моего сердца. Многого за себя говорить я не могу, но если она согласится быть хозяйкой въ Спунскомъ замкѣ, она будетъ имѣть все, чего только женщина можетъ пожелать.
   "Прошу считать меня,
   "Любезный лордъ Чильтернъ,
   "Искренно вамъ преданнымъ.

"ТОМАСЪ ПЛАТТЕРЪ СПУНЕРЪ".

   "Мнѣ кажется, что миссъ Паллизеръ любитъ книги, потому не худо бы сказать ей, что въ Спунскомъ замкѣ чрезвычайно хорошая библіотека. Я не прочь поѣхать за границу послѣ свадьбы на три или четыре мѣсяца лѣтомъ."
   Приписка была собственнаго сочиненія сквайра и сдѣлана вопреки мнѣнію кузена.
   -- Она не приметъ предложеніе изъ-за книгъ, сказалъ кузенъ.
   Но сквайръ думалъ, что слѣдуетъ выставить всѣ привлекательности.
   -- Я не сталъ бы говорить о свадебной поѣздкѣ, пока мнѣ не удастся уговорить ее, сказалъ кузенъ.
   Сквайръ находилъ, что кузенъ ложно деликатенъ, и ссылался на то, что всѣ дѣвушки любятъ ѣздить за границу послѣ свадьбы. Вторая половина письма была очень обезображена пылкостью сквайра, такъ что скромность, съ какою онъ началъ письмо, была почти пристыжена оттѣнкомъ самонадѣянности въ концѣ. Ту фразу, въ которой сквайръ объявляли, что имѣніе не слѣдуетъ связывать для вдовы, очень оспаривалъ кузенъ.
   -- Слово "вдова" совсѣмъ не слѣдуетъ помѣщать въ такомъ письмѣ.
   Но сквайръ увѣрялъ, что онъ не хочетъ быть сладкорѣчивъ.
   -- Я побьюсь объ закладъ, что она можетъ объ этомъ думать, почему же ей не слышать о томъ, о чемъ она можетъ думать?
   -- Не говори еще о мебели, Томъ, увѣщевалъ кузенъ.
   Но сквайръ былъ упрямъ и кузенъ пришелъ въ отчаяніе. Слова, что онъ любитъ ее всѣмъ сердцемъ, были кузеновы, но то, что слѣдовало за ними о хозяйкѣ Спунскаго замка, было поставлено совершенно противъ его мнѣнія.
   -- Она станетъ гордиться Спунскимъ замкомъ, если будетъ здѣсь, сказалъ сквайръ.
   -- Пусть она прежде будетъ здѣсь, сказалъ кузенъ.
   Мы всѣ знаемъ, что фразеологія письма не представляла важности. Когда оно было получено, дѣвица была уже помолвлена съ другимъ и считала владѣльца Спунскаго замка виновнымъ въ непростительной дерзости за то, что онъ осмѣлился сдѣлать ей предложеніе.
   -- Краснолицый, пошлый старикъ; по всему видно, что онъ пьяница, сказала она лэди Чильтернъ.
   -- Онъ не дѣлаетъ вамъ вреда, душа моя.
   -- Нѣтъ, дѣлаетъ. Онъ разстраиваетъ меня. Онъ не смѣетъ считать это возможнымъ. Пожалуй подумаютъ, будто я поощряла его.
   -- Ко мнѣ женихи являлись каждый годъ -- все тѣ же -- и мнѣ кажется, что я вовсе не поощряла ихъ, но я на нихъ не сердилась.
   -- Къ вамъ не приставалъ мистеръ Спунеръ.
   -- Мистеръ Спунеръ не зналъ меня въ то время, а то неизвѣстно, что могло бы случиться.
   Тутъ лэди Чильтернъ начала разсуждать совсѣмъ не такъ, какъ разсуждала объ этомъ съ мужемъ.
   -- Я всегда думала, что всякій человѣкъ, имѣющій право сидѣть съ вами за столомъ, имѣетъ право сдѣлать вамъ предложеніе. Разумѣется, многое можетъ дѣлать это право сомнительнымъ -- разница лѣтъ, званія и средствъ.
   -- И вкусовъ, сказала Аделаида.
   -- Ужъ этого я не знаю. Поэтъ не имѣетъ надобности жениться на стихотворицѣ, а философъ на философкѣ. Мущина можетъ одурачить себя, дѣлая предложеніе, когда знаетъ навѣрно, что получитъ отказъ; но я считаю общимъ правиломъ, что мущина можетъ влюбиться во всякую дѣвушку, которая находится въ одномъ обществѣ съ нимъ.
   -- Я совсѣмъ не согласна съ вами. Что сказали бы, если бы пасторъ въ Лонгройстонѣ сдѣлалъ предложеніе одной изъ фиц-гоурдскихъ дѣвицъ?
   -- Герцогиня вѣроятно попросила бы герцога сдѣлать тотчасъ епископомъ молодого человѣка, а герцогъ потратилъ бы цѣлое утро на то, чтобы объяснить ей перемѣны, происшедшія въ производствѣ епископовъ съ-тѣхъ-поръ, какъ она была молода. Другого правила вы поставить не можете, и мнѣ кажется, что дѣвушки должны понять, что имъ слѣдуетъ подчиняться этому закону. Сказать "нѣтъ" такъ легко.
   -- Но мущины не принимаютъ отъ насъ "нѣтъ".
   -- Иногда это бываетъ къ нашему счастью, сказала лэди Чильтернъ, вспомнивъ нѣкоторое происшествіе изъ своей прежней жизни.
   Отвѣтъ былъ написанъ въ тотъ же вечеръ лордомъ Чильтерномъ послѣ многихъ разсужденій. Относительно положительнаго отказа сомнѣнія быть не могло, но возникъ вопросъ, слѣдуетъ ли объяснять причину, или ограничиться простымъ отказомъ. Наконецъ рѣшили, что причину слѣдуетъ показать, и письмо заключалось въ слѣдующемъ:
   "Любезный мистеръ Спунеръ, мнѣ поручили сообщить вамъ, что миссъ Паллизеръ помолвлена за мистера Джерарда Мола.

"Преданный вамъ
"ЧИЛЬТЕРНЪ."

   Молодая дѣвушка согласилась на такую откровенность, потому что уже рѣшила, что никакой тайны относительно ея будущихъ надеждъ быть не могло.
   -- Это одинъ изъ тѣхъ вертлявыхъ голышей, которые встрѣчаются въ свѣтѣ каждый день, сказалъ сквайръ своему кузену: -- человѣкъ, разъѣзжающій на лошадяхъ, за которыхъ онъ платить не можетъ, да и панталоны-то его сшиты въ долгъ. Эти люди пьютъ, ѣдятъ и живутъ Богу извѣстно какъ, а потомъ навѣрно рухнутся. Теперь дѣвушки такія дуры!
   -- Не думаю, чтобы между прошлыми и нынѣшними была большая разница, сказалъ кузенъ.
   -- Когда человѣкъ мажетъ свои усы, краситъ волосы и брови, и носитъ лайковыя перчатки, онѣ готовы пройти для него сквозь огонь и воду. Онъ никогда не женится на ней.
   -- Тѣмъ лучше для нея.
   -- Но я ненавижу такую чертовскую наглость. Какое право имѣетъ человѣкъ дѣлать предложеніе, когда у него нѣтъ своего дома и даже средствъ имѣть его? Старикъ Молъ въ такихъ стѣсненныхъ обстоятельствахъ, что едва можетъ обѣдать въ своемъ клубѣ. Я удивляюсь только тому, какъ лэди Чильтернъ позволяетъ это.
   

Глава XXX.
СОЖАЛѢНІЯ.

   Мадамъ Гёслеръ оставалась въ Мачингѣ до возвращенія Паллизера -- или, какъ мы должны теперь называть его, герцога Омніума -- изъ Гатерумскаго замка, и слѣдовательно сама могла воевать съ нимъ относительно драгоцѣнностей и денегъ, отказанныхъ ей. Онъ самъ принесъ ей тотъ простой перстень, о которомъ она просила, и надѣлъ ей на палецъ.
   -- Ювелиръ скоро переправитъ, сказала она, когда увидала, что перстень слишкомъ великъ для ея пальца.-- Немножко слѣдуетъ убавить, но я не хочу перемѣнять оправу.
   -- Вы получили письмо и опись отъ повѣреннаго, мадамъ Гёслеръ?
   -- Да, получила. Меня удивляетъ, какъ это милый старичокъ никогда не говорилъ о такой великолѣпной коллекцій драгоцѣнностей.
   -- Сдѣлано распоряженіе, чтобы ихъ уложить?
   -- Разумѣется, ихъ можно уложить или выложить, какъ угодно вашей свѣтлости, но позвольте вамъ сказать, что укладка ихъ до меня не относится.
   -- Она должна относиться.
   -- Но я не желаю этого, герцогъ. Я уже написала повѣренному, что отказываюсь отъ наслѣдства, и если ваша свѣтлость станете настаивать, я должна поручить моему повѣренному отказаться законнымъ порядкомъ. Пожалуйста не присылайте ящика ко мнѣ, а то будетъ много хлопотъ и пожалуй случится новое воровство. Я не возьму вещей, не возьму денегъ и поступлю по своему. Лэди Гленъ скажетъ вамъ, что я могу быть очень упряма, когда захочу.
   Лэди Гленкора уже говорила ему это. Она была увѣрена, что ея пріятельница будетъ стоять на своемъ относительно наслѣдства, и думала, что ея мужъ просто удовольствуется увѣреніями мадамъ Гёслеръ. Но человѣкъ, бывшій канцлеромъ казначейства, не можетъ поступать такъ безпечно съ деньгами или даже съ драгоцѣнными вещами. Онъ увѣрилъ жену, что объ этомъ не можетъ быть и рѣчи. Онъ замѣтилъ, что собственность остается собственностью; онъ хотѣлъ этимъ сказать, что владѣлецъ имущества не можетъ слагать съ себя отвѣтственность или лишать себя своихъ преимуществъ великодушными, но пустыми словами. Завѣщаніе покойнаго герцога было очень важно и наслѣднику казалось, что отказываться отъ наслѣдства, завѣщаннаго герцогомъ, значило пренебрегать послѣднимъ дѣяніемъ герцога. Отказываться отъ денегъ при подобныхъ обстоятельствахъ было почти все-равно, что отказываться отъ дождя съ небесъ или отъ теплоты солнца. Этого сдѣлать было нельзя. Эти вещи были собственностью мадамъ Гёслеръ и хотя, разумѣется, она могла вышвырнуть ихъ на улицу, онѣ все-таки будутъ принадлежать ей.
   -- Но я не хочу брать ихъ, герцогъ, сказала мадамъ Гёслеръ, и бывшій канцлеръ казначейства увидалъ, что ни одно предложеніе его въ палатѣ не встрѣчало болѣе твердой оппозиціи. Жена говорила ему, что всѣ его слова не послужатъ ни къ чему, и подтрунивала надъ его понятіемъ о торжественности завѣщаній.
   -- Ты не можешь заставить человѣка взять вещь только потому, что напишешь ее на толстой бумагѣ, точно такъ же какъ не можешь этого сдѣлать, подавая ее чрезъ столъ. Разумѣется, я понимаю все. Она хочетъ показать, что ей не нужно отъ герцога ничего. Отказавшись отъ его имени и титула, она не хочетъ его денегъ и брилліантовъ. Ты не можешь заставить ее взять ихъ, и я вполнѣ убѣждена, что ты ее не уговоришь.
   Новаго герцога убѣдить было нельзя, но онъ долженъ былъ отказаться отъ борьбы, по-крайней-мѣрѣ теперь.
   19 марта мадамъ Гёслеръ вернулась въ Лондонъ, пробывъ въ Мачингѣ болѣе трехъ недѣль.
   На возвратномъ пути въ Парковый переулокъ много мыслей толпилось въ ея головѣ. Хорошо ли поступала она съ герцогомъ Омніумомъ? Послѣдніе три года жизни она пожертвовала старику, съ которымъ въ сущности не имѣла ничего общаго. Она убѣдила себя, что между ними существуетъ горячая дружба, но какого свойства могла быть дружба съ человѣкомъ, котораго она узнала только, когда онъ съ ума спятилъ отъ старости? Какія слова герцога слышала она съ удовольствіемъ, кромѣ нѣкоторыхъ нѣжныхъ выраженій, почти омерзительныхъ и старческихъ? Она сказала Финіасу Финну, возвращаясь съ нимъ съ охоты, что не оставляетъ герцога потому, что любитъ его; но что могло возбудить подобную любовь? Герцогъ началъ свое знакомство съ нею тѣмъ, что оскорбилъ ее -- а потомъ предложилъ ей сдѣлаться его женой. Отъ того, что дало бы ей существенныя преимущества, то-есть званіе, богатство, знатное имя, она отказалось, находя, что цѣна, которую она должна была заплатить за это, была слишкомъ высока и что, можетъ быть, жизнь хранитъ для нея что нибудь лучшее.
   Послѣ этого она позволила себѣ сдѣлаться, такъ сказать, главною сидѣлкой старика и на это занятіе истратила три года своей остальной молодости. По-крайней-мѣрѣ, люди не станутъ говорить о ней, что она приняла плату, въ видѣ шкатулки съ драгоцѣнными вещами, за трехгодичную службу. Она не возьметъ ничего, что дало бы право всякому сказать, что ее обогатило знакомство съ герцогомъ Омніумомъ. Можетъ быть, она поступила сумасбродно, но поступитъ еще сумасброднѣе, если приметъ награду за свое сумасбродство. Все-таки въ этомъ было что-то романическое -- хотя дружескій романъ у постели больного и себялюбиваго старика едва ли былъ удовлетворителенъ.
   Даже въ ея тѣсныхъ отношеніяхъ къ новой герцогинѣ было что-то почти фальшивое. Не было ли между ними условія, никогда не выраженнаго, но тѣмъ не менѣе понятаго? Не согласилась ли ея милая пріятельница, лэди Гленъ, доставить ей подпору, свѣтское общество и всякую благодать съ условіемъ, чтобы она не выходила за стараго герцога? Она любила лэди Гленкору, наслаждалась обществомъ своей пріятельницы, была счастлива въ ея обществѣ -- но всегда чувствовала, что лэди Гленкору привлекали къ ней просто ея отношенія къ герцогу. Герцога необходимо было лелѣять и поддерживать въ хорошемъ расположеніи духа. Старикъ, какъ ни былъ бы онъ старъ, можетъ сдѣлать, что пожелаетъ съ самимъ собою и своею собственностью. Лэди Гленкора раскрыла свои объятія мадамъ Гёслеръ для того, чтобы оберегать герцога.
   По-крайней-мѣрѣ такимъ образомъ мадамъ Гёслеръ растолковывала исторію послѣднихъ трехъ лѣтъ. Она думала, что ее не совсѣмъ понимали. Когда она рѣшилась не выходить за герцога, герцогъ находился въ безопасности, какъ его брилліанты и деньги будутъ въ безопасности теперь, когда онъ умеръ.
   Прошло три года, а ничего не было сдѣлано изъ того, что она намѣревалась сдѣлать. Прошли три года, которые были такъ важны для ея желаній. А между тѣмъ она сама не знала, въ чемъ состояли ея желанія, и никогда вполнѣ не опредѣляла своихъ намѣреній. Она говорила себѣ теперь, дорогою, что время уже прошло, и что потерявъ эти три года, она потеряла все. А между тѣмъ -- такъ она увѣряла себя теперь -- свѣтъ сдѣлалъ мало для нея. Два старика любили ее; одинъ сдѣлался ея мужемъ, а другой предлагалъ ей сдѣлаться -- и къ обоимъ она исполнила свой долгъ. Къ обоимъ она была признательна, нѣжна, безкорыстна. Отъ перваго она, какъ его вдова, приняла богатство, которое очень цѣнила; но одно богатство не дало ей счастья. Отъ послѣдняго и отъ его родныхъ она приняла извѣстное положеніе. Прежде ее знали нѣкоторыя высокопоставленныя, извѣстныя лица, но теперь ее знали всѣ. А между тѣмъ что все это доставило ей? Герцоги и герцогини, обѣды и балы -- что составляли они? Что же было ей нужно?
   Она стыдилась сказать, что ей нужна была любовь. Но она знала, что для ея счастья была необходима возможность посвятить себя кому-нибудь. Все изящество и наружное очарованіе жизни были восхитительны, если только ихъ можно приспособить къ какой-нибудь цѣли. Какъ сама цѣль, они не значили ничего. Она посвятила себя старику, теперь умершему, и были минуты, когда она думала, что этого достаточно. Но этого не было достаточно, и вмѣсто того, чтобы томиться отъ горя при потерѣ друга, она почти радовалась освобожденію отъ тягостной ноши. Стало быть, не была ли она лицемѣркой? Не была ли она по характеру фальшива? Послѣ этого она стала размышлять, не лучше ли ей сдѣлаться ханжой, все равно въ какой отрасли христіанской религіи. Суровость кальвинистовъ или аскетизмъ св. Франциска могли равно подходить къ ея характеру -- если бы только она могла поклоняться Кальвину или св. Франциску. Она пыталась поклоняться герцогу Омніуму, но это ей не удалось. Былъ одинъ святой, котораго, по ея мнѣнію, она могла обожать съ постоянной и радостной преданностью, но онъ оттолкнулъ ее отъ своего алтаря.
   Мистеръ Молъ старшій, не понимая всего, по понимая кое-что, думалъ, что онъ можетъ сдѣлаться этимъ святымъ. Онъ зналъ хорошо, что смѣлость предложенія составляетъ большую заслугу въ женихѣ среднихъ лѣтъ. Онъ былъ гораздо старше невѣсты, которая, не смотря на всю свою опытность, еще не достигла тридцати лѣтъ. Но онъ былъ -- онъ это зналъ навѣрно -- очень моложавъ для своихъ лѣтъ, а она стара. Она была вдова и онъ вдовецъ. У ней были домъ въ Лондонѣ и капиталъ. У него были замокъ въ провинціи и помѣстье. Она знала всѣхъ герцоговъ и герцогинь, а онъ былъ человѣкъ знатный. Она могла доставить ему удобство и роскошь. Онъ могъ сдѣлать ее владѣтельницей Молскаго Аббатства. Она безспорно была хороша собой. Мистеръ Молъ старшій, завязывая свой галстукъ, думалъ, что даже въ этомъ отношеніи между ними не было большой разницы. Соображая свои лѣта, мистеръ Молъ старшій находилъ, что во всемъ Пэлль-Меллѣ не было болѣе красиваго человѣка. Онъ былъ немножко неповоротливъ и двигался медленно, но недостатокъ гибкости замѣнялся видомъ исполненнымъ достоинства.
   Онъ выждалъ удобный случаи и явился въ Парковый переулокъ, на другой день послѣ возвращенія мадамъ Гёслеръ. Знакомство ихъ оправдывало его посѣщеніе; въ обращеніи мадамъ Гёслеръ было то дружелюбіе, которое обыкновенно ведетъ къ короткости. Мистеръ Молъ старался быть любезенъ, а мадамъ Гёслеръ казалась признательна за это.
   Его приняли, и въ подобномъ случаѣ нельзя было не начать разговора о "миломъ герцогѣ". Мистеръ Молъ могъ рѣшиться говорить о герцогѣ и отложить на время свое собственное дѣло. Смѣлость въ сватовствѣ большая добродѣтель, но человѣкъ долженъ знать мѣру въ своихъ добродѣтеляхъ.
   -- Я слышалъ, что вы поѣхали въ Мачингъ, какъ только бѣдный герцогъ занемогъ, сказалъ онъ.
   Она была въ траурѣ и ни минуты не думала отпираться отъ того положенія, въ которомъ находилась относительно старика. Она не могла рѣшиться надѣть цвѣтное платье, просидѣвъ такъ долго возлѣ умирающаго. Это могла бы сдѣлать наемная сидѣлка, но она не была наемною сидѣлкой. Если въ ея дружбѣ было лицемѣріе, то это лицемѣріе слѣдовало поддерживать до конца.
   -- Бѣдный старикъ! Я вернулась только вчера.
   -- Я не имѣлъ удовольствія знать его свѣтлость, сказалъ Молъ:-- но всегда слышалъ, что это былъ вельможа, которымъ Англія могла гордиться.
   Мадамъ Гёслеръ въ эту минуты не имѣла охоты говорить ложь, и не думала, чтобы Англія имѣла поводъ гордиться герцогомъ Омніумомъ.
   -- Это былъ человѣкъ, занимавшій особенное положеніе, сказала она.
   -- Совсѣмъ особенное -- человѣкъ съ громаднымъ богатствомъ и съ тѣмъ достоинствомъ, которое, я съ прискорбіемъ долженъ сказать, многіе знатные люди между нами бросаютъ, какъ нарядъ слишкомъ пышный для нихъ. Мы всѣ умѣемъ носить фраки, но не каждый умѣетъ носить мантіи. Герцогъ носилъ свою мантію до конца.
   Мадамъ Гёслеръ вспомнила, какой онъ имѣлъ видъ въ ночномъ колпакѣ, когда вышелъ изъ себя оттого, что ему не дали рюмку кюрасо.
   -- Я не знаю ни одного человѣка, который могъ бы назваться ему равнымъ, продолжалъ Молъ.
   -- Можетъ быть, нѣтъ ни одного похожаго на него. Вы знаете, что онъ не былъ женатъ.
   -- Но хотѣлъ жениться, сказалъ Молъ:-- если справедливо, что мы слышали.
   Мадамъ Гёслеръ безъ улыбки, но и не нахмурившись, имѣла такой видъ, какъ будто не поняла значенія словъ мистера Мола.
   -- Величественный старый джентльмэнъ! Не знаю, скажетъ ли это кто-нибудь о его наслѣдникѣ.
   -- Это совсѣмъ разные люди.
   -- Совершенно разные. Я скажу, что мистеръ Паллизеръ, какъ мистеръ Паллизеръ, былъ человѣкъ полезный. Но выгрузчикъ угля тоже полезный человѣкъ. Грація и красота жизни исчезнутъ, когда мы всѣ сдѣлаемся полезными людьми.
   -- Не думаю, чтобы мы были близки къ этому.
   -- Честное слово, мадамъ Гёслеръ, я не увѣренъ въ этомъ. Мы видимъ со всѣхъ сторонъ, что сыновья вельможъ дѣлаются купцами. Графы торгуютъ масломъ, а маркизы посылаютъ на рынокъ свои персики. Въ герцогѣ ничего подобнаго не было. Ему досталось громадное состояніе и онъ зналъ, что обязанъ тратить его. Онъ тратиль и всѣ его уважали. Вамъ, должно быть, доставляло большое удовольствіе такое короткое знакомство съ нимъ.
   Мадамъ Гёслеръ была избавлена отъ необходимости дать отвѣтъ докладомъ о новомъ посѣтителѣ. Дверь отворилась и Финіасъ Финнъ вошедъ въ комнату. Онъ не видалъ мадамъ Гёслеръ съ тѣхъ поръ, какъ они были вмѣстѣ въ Гэррингтонскомъ замкѣ, и никогда прежде не встрѣчался съ Моломъ. Возвращаясь домой съ мадамъ Гёслеръ, послѣ, ихъ безуспѣшной попытки перескочить ровъ, Финіасъ обѣщалъ побывать въ Парковомъ переулкѣ, когда узнаетъ, что мадамъ Гёслеръ не въ Мачингѣ. Послѣ того герцогъ умеръ и связь съ Мачингомъ уже не существовала. Казалось, будто только вчера разговаривали они о герцогѣ, а теперь герцогъ уже не существовалъ.
   -- Я вижу, что вы въ траурѣ, сказалъ Финнъ, еще держа ея руку.-- Я долженъ пожалѣть съ вами о потерянномъ вами другѣ.
   -- Мы съ мистеромъ Моломъ говорили о немъ теперь, сказала она, представляя другъ другу обоихъ джентльмэновъ.-- Мы съ мистеромъ Финномъ имѣли удовольствіе видѣть вашего сына въ Гэррингтонскомъ замкѣ нѣсколько недѣль тому назадъ, мистеръ Молъ.
   -- Я слышалъ, что онъ былъ тамъ. Знаете вы герцога, мистеръ Финнъ?
   -- Я зналъ его такъ, какъ такой человѣкъ, какъ я, можетъ знать такого человѣка, какъ герцогъ. Онъ вѣроятно забылъ о моемъ существованіи.
   -- Онъ никогда не забывалъ никого, сказала мадамъ Гёслеръ.
   -- Кажется, я никогда не былъ ему представленъ, продолжалъ Молъ:-- и всегда буду объ этомъ сожалѣть. Я говорилъ мадамъ Гёслеръ, какъ глубоко я уважалъ характеръ герцога.
   Финіасъ поклонился, и мадамъ Гёслеръ, которой надоѣло все говорить о герцогѣ, сдѣлала нѣсколько вопросовъ о томъ, что происходитъ въ Парламентѣ. Молъ, находя невозможнымъ подвинуть свое дѣло въ настоящемъ случаѣ, простился.
   Какъ только онъ ушелъ, обращеніе мадамъ Гёслеръ совсѣмъ измѣнилось. Она пересѣла ближе къ Финіасу на диванѣ, возлѣ стула, на которомъ онъ сидѣлъ, и откинула волосы съ лица по прежней привычкѣ, которую Финіасъ помнилъ хорошо.
   -- Я такъ рада видѣть васъ, сказала она:-- не странно ли, что онъ умеръ такъ скоро послѣ того, что мы говорили намедни?
   -- Вы тогда думали, что онъ проживетъ не долго.
   -- Не долго выраженіе относительное. Я не думала, что онъ умретъ чрезъ шесть недѣль, а то я не скакала бы тамъ. Онъ былъ для меня въ тягость, мистеръ Финнъ.
   -- Я понимаю это.
   -- А между тѣмъ я буду ужасно по немъ скучать. Онъ придавалъ колоритъ моей жизни. Колоритъ не очень блестящій, а все-таки колоритъ.
   -- Домъ будетъ открытъ вамъ по прежнему.
   -- Я не буду тамъ бывать. Разумѣется, я буду видѣться съ лэди Гленкорой въ Лондонѣ, но въ Мачингъ не поѣду, а въ Гатерумскомъ замкѣ не проведу ни за что недѣли, если даже пригласятъ меня. Вы не слыхали объ его завѣщаніи?
   -- Нѣтъ -- ни слова. Я надѣюсь, что онъ вспомнилъ васъ -- упомянулъ ваше имя. Вамъ едва ли нужно болѣе.
   -- Именно. Мнѣ ничего не нужно болѣе.
   -- Можетъ быть, завѣщаніе было сдѣлано до вашего знакомства съ нимъ?
   -- Онъ вѣчно дѣлалъ завѣщаніе и вѣчно измѣнялъ. Онъ отказалъ мнѣ деньги и драгоцѣнности громадной цѣны.
   -- Очень радъ слышать это.
   -- Но я отказалась отъ всего. Хорошо ли поступила я?
   -- Я не знаю, зачѣмъ вамъ отказываться.
   -- Найдутся люди, которые скажутъ, что я была его любовницей. Если женщина молода, лѣта мущины никогда не остановятъ подобныхъ сплетень. Не знаю, могу ли остановить ихъ, но можетъ быть могу придать имъ менѣе вѣроятія. Послѣ всего, что случилось, я не могу допустить, чтобы Паллизеры думали, будто я привязалась къ нему, имѣя въ виду получить за это что-нибудь. Такимъ образомъ я буду гораздо спокойнѣе.
   -- Вы всегда сдѣлаете то, что лучше, я это знаю.
   -- Ваша похвала зашла слишкомъ далеко, другъ мой. Я могу быть великодушна и осторожна -- но трудно быть правдивой. Я взяла одну вещь -- черный брилліантъ, который онъ носилъ всегда. Я показала бы его вамъ, но ювелиръ взялъ его передѣлать. Когда въ Парламентѣ начнется это важное дѣло?
   -- Билль будутъ читать первый разъ въ понедѣльникъ.
   -- Какой несчастный день! Вы помните молодого Мола? Вѣдь онъ похожъ на отца? А между тѣмъ обращеніе у нихъ совершенно разное.
   -- Что такое его отецъ? спросилъ Финіасъ.
   -- Увядшій красавецъ, вѣжливый, пріятный и нищій эгоистъ, и кажется, человѣкъ безъ всякихъ правилъ. Пріѣзжайте опять поскорѣе. Я съ нетерпѣніемъ желаю слышать, что вы имѣли успѣхъ. Потомъ вы разскажете мнѣ все объ этомъ пистолетномъ выстрѣлѣ.
   Финіасъ, уходя, находилъ, что мадамъ Гёслеръ очень похорошѣла.
   

Глава XXXI.
ГЕРЦОГЪ И ГЕРЦОГИНЯ ВЪ ЛОНДОНѢ.

   Въ. концѣ марта герцогиня Омніумъ, которую свѣтъ не могъ уже называть лэди Гленкорой, пріѣхала въ Лондонъ. Герцогъ, хотя изгнанный изъ Нижней Палаты, былъ все-таки нуженъ въ Лондонѣ. Прежнее министерство, не могло быть прогнано, а новое министерство составлено безъ помощи новой герцогини. Возникъ вопросъ, не слѣдуетъ ли сдѣлать ее гофмейстериной, хотя тѣ, которые дѣлали этотъ вопросъ, знали очень хорошо, что она менѣе всѣхъ женщинъ въ Англіи способна стать въ зависимость у двора.
   Пріѣхали они въ Лондонъ, и хотя разумѣется въ обществѣ не бывали, домъ въ Карльтонскомъ Саду былъ постоянно наполненъ людьми, имѣвшими какую нибудь особенную причину нарушать обычныя правила этикета, потому что желали посмотрѣть, какъ лэди Гленкора держитъ себя въ роли герцогини Омніумъ.
   -- Находите вы, что она много измѣнилась? сказала Аспазія Фицджибонъ, пожилая дѣва, дочь лорда Кладдафа, сестра Лоренса Фицджибона, члена одного изъ западныхъ ирландскихъ графствъ.-- Мнѣ кажется, что она кричитъ не такъ громко, какъ прежде.
   Мистрисъ Бонтинъ находила, что перемѣна есть.
   -- Она всегда была вѣроломна и царапнетъ, какъ кошка, если вы оскорбите ее.
   -- А теперь развѣ не царапнетъ? спросила миссъ Фицджибонъ.
   -- Я боюсь, что она будетъ царапать чаще. Она всегда фокусничала, увѣряя, будто не цѣнитъ званія, но мѣстомъ своимъ дорожитъ не менѣе любой женщины въ Англіи.
   Таково было мнѣніе мистрисъ Бонтинъ, но лэди Бальдокъ, находившаяся тутъ, не согласилась съ нею. Эта лэди Бальдокъ была не мать, а невѣстка той Августы Борнгэмъ, которая недавно сдѣлалась сестрой Вероникой Джонъ.
   -- Я этого не думаю, сказала лэди Бальдокъ.-- Она всегда казалась мнѣ похожей на взрослую пансіонерку, которой давали слишкомъ много воли. Я думаю, знаете, что ей даютъ слишкомъ много воли.
   Такъ какъ лэди Бальдокъ была сама жена пэра, она натурально не питала такого страха къ герцогинѣ, какъ мистрисъ Бонтинъ или миссъ Фицджибонъ.
   -- Видѣли вы новаго герцога? спросилъ Рэтлеръ Баррингтона Ирля.
   -- Да, я былъ у него сегодня утромъ.
   -- Какъ ему нравится его новое званіе?
   -- Ему непріятно до смерти -- какъ курицѣ, которую бросили въ воду. Онъ такъ застѣнчивъ, онъ совсѣмъ не знаетъ, какъ съ вами говорить, и совершенно растерялся, когда я упомянулъ что-то о лордахъ.
   -- Онъ многого не сдѣлаетъ.
   -- Ну, не знаю, сказалъ Ирль.-- Онъ привыкнетъ и опять потянетъ лямку. Онъ слишкомъ полезенъ, его терять нельзя.
   -- Онъ не важничаетъ?
   -- Что? Планти Палль! Насколько я его знаю, онъ важничать не станетъ оттого, что сдѣлался герцогомъ. Своего онъ не уступитъ и никогда не уступалъ. Какъ онъ ни казался тихъ, а зналъ, кто онъ и кто другіе. Не думаю, чтобы вы нашли въ немъ большую разницу противъ прежняго, когда онъ преодолѣетъ непріятность настоящаго положенія.
   Рэтлеръ однако былъ другого мнѣнія. Рэтлеръ зналъ много послушныхъ членовъ Нижней Палаты, которые, сдѣлавшись пэрами по смерти дядей и отцовъ, лишились всякаго уваженія къ нему. Рэтлеръ презиралъ пэровъ, бывшихъ членовъ Нижней Палаты и перешедшихъ по наслѣдству со сцены безпримѣрной пользы и вліянія на сцену празднаго и роскошнаго величія.
   Вскорѣ по пріѣздѣ въ Лондонъ, герцогиня написала слѣдующее очень характеристическое письмо:
   "Любезный лордъ Чильтернъ,
   "Мистеръ Паллизеръ..."
   Начавъ ошибкой, она вычеркнула эти слова.
   "Герцогъ просилъ меня написать вамъ о Трёмпетонскомъ лѣсѣ, такъ какъ онъ ничего въ этомъ не понимаетъ, а я знаю еще меньше его. Но если вы скажете, чего желаете, это будетъ сдѣлано. Не надо ли намъ достать лисицъ и посадить ихъ туда? Или тамъ долженъ быть особый лисій лѣсничій? Вы не должны сердиться за то, что бѣдный старый герцогъ былъ слишкомъ слабъ, для того чтобы обращать на это вниманіе. Только скажите, и все будетъ сдѣлано.
   "Преданная вамъ

"ГЛЕНКОРА О."

   "Мадамъ Гёслеръ говорила мнѣ объ этомъ, но въ то время мы были озабочены..."
   Отвѣтъ былъ также характеристиченъ.
   "Любезная герцогиня Омніумъ,
   "Благодарю. Нужно только то, чтобы лѣсничіе знали, что лисицы быть должны. Когда лѣсничіе знаютъ, что лисицы ожидаются, тогда лисицы находятся всегда. Послѣднее время люди знали совсѣмъ противоположное. Это все происходитъ отъ ружейной охоты. Я ни слова не говорю противъ покойнаго герцога. Дѣла пошли плохо, когда онъ состарѣлся. Теперь, безъ сомнѣнія, все придетъ въ порядокъ.
   "Преданный вамъ

"ЧИЛЬТЕРНЪ."

   "Наши собаки отравлялись въ Трёмпетонскомъ лѣсу. Этого не случилось бы никогда, если бы лѣсничіе не были противъ охоты."
   Получивъ это письмо, герцогиня отослала его къ Фотергиллю съ просьбой, чтобы въ Трёмпетонскомъ лѣсу ружейной охоты не было.
   -- Пусть меня застрѣлятъ, если мы это допустимъ, сказалъ Фотергилль одному изъ своихъ подчиненныхъ.-- Въ Трёмпетонскомъ лѣсу полтораста десятинъ, и мы не смѣемъ убить фазана, потому что лордъ Чильтернъ начальникъ Брекской охоты. Послѣ этого помѣстья имѣть не стоитъ.
   Герцогъ не имѣлъ намѣренія оставить политическій міръ или даже болѣе узкую сферу министерской работы, оттого что долженъ былъ выйти изъ Нижней Палаты и лишонъ возможности занимать мѣсто, которое ему такъ нравилось. Это было доказано свѣту выборомъ его дома для собранія партіи 30 марта. Это случилось въ тотъ самый день, когда онъ и герцогиня вернулись въ Лондонъ; но все-таки собраніе было и онъ присутствовалъ на немъ.
   Грешэмъ повторилъ свои причины противиться биллю Добени и объявилъ, что, дѣлая это, онъ съ одобренія своей партіи обязуется внести билль одинаковаго содержанія, если когда-нибудь достигнетъ власти. Онъ увѣрялъ, что сдѣлаетъ это только для того, чтобы показать, какъ сильно онъ убѣжденъ, что подобная мѣра не должна быть предоставлена консервативной партіи.
   Сомнительно, было ли когда-нибудь прежде сдѣлано подобное политическое предложеніе въ Англіи. Это значило просто признаться, что въ этомъ случаѣ смотрѣли на людей, а не на мѣры. Конечно, такъ было всегда въ большинствѣ дѣятельныхъ политиковъ. Двойное удовольствіе свергнуть оппонента и возвыситься самому составляетъ прелесть политической жизни. И на практикѣ это распространяется на столько отраслей, что восторгъ -- а также и разочарованіе -- становятся очень обширны.
   Мы чувствуемъ больше удовольствіе, если по какому-нибудь счастливому стеченію обстоятельствъ нашъ избранникъ, котораго мы не видали никогда, сдѣланъ лордомъ-намѣстникамъ въ графствѣ на мѣсто другого, котораго знаемъ такъ же мало. Для насъ очень важно, что сэр-Самуилъ Бобуикъ, превосходный либералъ, сидитъ высоко на скамьѣ юстиціи вмѣсто раболѣпнаго консерватора сэр-Александра Мак-Сильва. Безъ всякаго сомнѣнія, люди, а не мѣры составляютъ жизнь политиковъ. Но не водится говорить это въ публичныхъ мѣстахъ. Грешэмъ рѣшился ввести этотъ обычай въ настоящемъ случаѣ. Онъ былъ не высокаго мнѣнія о биллѣ Добени. Онъ такъ и сказалъ своимъ друзьямъ въ домѣ герцога. Билль былъ полонъ недостатковъ -- заходилъ слишкомъ далеко въ одномъ направленіи и слишкомъ мало въ другомъ. Не трудно было найти промахи въ биллѣ. Но главный порокъ состоялъ въ томъ, что онъ будетъ проведенъ, если только пройдетъ, людьми, которые погрѣшатъ противъ своей совѣсти каждымъ голосомъ, который подадутъ въ его пользу. Что, кромѣ вѣроломства, можно ожидать отъ войска, въ которомъ каждый офицеръ и каждый рядовой должны сражаться противъ своихъ убѣжденій?
   Собраніе кончилось безъ всякихъ споровъ и условились, что Нижняя Палата должна отвергнуть церковный билль только потому, что его предлагаютъ съ той стороны Палаты, на которой сидитъ меньшинство. Такъ какъ при этомъ присутствовало болѣе двухсотъ членовъ и никто не сдѣлалъ возраженія, то казалось вѣроятнымъ, что мистеръ Грешэмъ будетъ имѣть успѣхъ. Однако нѣкоторые сомнѣвались.
   -- Все это очень хорошо, сказалъ Рэтлеръ:-- но Тёрнбёлля здѣсь не было.
   Изъ того, что происходило чрезъ день въ Парковомъ переулкѣ, можно было видѣть, что герцогиня тамъ была. Она тотчасъ пріѣхала къ мадамъ Гёслеръ, твердо рѣшившись, что смерть герцога не прерветъ ея короткости съ пріятельницей.
   -- Не было ли это очень непріятно, спросила мадамъ Гёслеръ:-- въ тотъ самый день, какъ вы пріѣхали въ Лондонъ?
   -- Мы совсѣмъ объ этомъ не думали. Теперь ни о чемъ думать нельзя. Разумѣется, это было очень неприлично по случаю смерти герцога -- но это надо было отложить всторону. Потомъ противно этикету, что пэры и коммонеры собрались вмѣстѣ. Мнѣ кажется, они хотѣли удостовѣриться въ Плантадженетѣ, вотъ и пріѣхали всѣ и исшаркали наши ковры. Болѣе двѣнадцати пэровъ не было; но этого достаточно, чтобы показать, какъ перевернулись всѣ старыя понятія. Не думаю, чтобы кто-нибудь сдѣлалъ возраженіе, если бы я сама открыла собраніе и пригласила мистрисъ Бонтинъ помогать мнѣ.
   -- Почему же мистрисъ Бонтинъ?
   -- Потому что, послѣ меня, это самая говорливая и политическая женщина у насъ. Она была у насъ вчера, и я право не знаю, не намѣрена ли она идти мнѣ наперекоръ.
   -- Вы должны ее усмирить, лэди Гленъ.
   -- Можетъ быть, она усмиритъ меня теперь, когда мы почти сѣли на мель. Какъ мущины шумѣли, а между тѣмъ никто не говорилъ больше двухъ минутъ, кромѣ мистера Грешэма, который сталъ на мою любимую скамейку и почти разломалъ ее въ куски.
   -- Былъ мистеръ Финнъ?
   -- Кажется, были всѣ. Отчего вы спрашиваете именно о мистерѣ Финнѣ?
   -- Потому что онъ другъ.
   -- Начинается опять? Это тотъ красивый ирландецъ, который былъ въ Мачингѣ въ тотъ самый день, какъ вы пріѣхали туда?
   -- Онъ ирландецъ и онъ былъ въ Мачингѣ въ тотъ день.
   -- Онъ рѣшительно красавецъ. Какой это былъ день, Марія! Когда подумаешь обо всемъ этомъ -- о всѣхъ опасностяхъ и спасеніи, какъ это странно! Желала бы я знать, понравилось ли бы вамъ быть теперь вдовствующей герцогиней.
   -- Я полагаю, что это имѣло бы какую-нибудь пріятность.
   -- Я не думаю, чтобы это могло сдѣлать намъ какой-нибудь вредъ, а между тѣмъ какъ я возставала противъ этого! Мы теперь не можемъ дать вамъ званія, а денегъ вы не хотите взять.
   -- Конечно, денегъ я не возьму.
   -- Плантадженетъ говоритъ, что вы взять должны -- но мнѣ кажется, что онъ вѣчно ошибается. Столько вещей надо сдѣлать, а ихъ не дѣлаютъ. Онъ не примѣчаетъ, что все измѣняется каждыя пять лѣтъ. Итакъ мистеръ Финнъ опять вашъ фаворитъ?
   -- Онъ другъ, котораго я люблю. Я полагаю, что могу имѣть друга.
   -- Можете имѣть дюжину, душа моя, и все красавцевъ. Прощайте, душечка. Пожалуйста пріѣзжайте къ намъ. Не чуждайтесь насъ, не будьте непріятны. Мы не станемъ давать обѣдовъ, но вы можете пріѣзжать, когда хотите. Скажите мнѣ сейчасъ, вы намѣрены быть непріятной?
   Мадамъ Гёслеръ была принуждена отвѣчать, что она не будетъ непріятнѣе того, какъ сдѣлала ее природа.
   

Глава XXXII.
СВѢТЪ СТАНОВИТСЯ ХОЛОДЕНЪ.

   Въ Лондонѣ много говорили о покушеніи на убійство Финіаса Финна мистеромъ Кеннеди въ Джёдской улицѣ, по полиція не послушалась совѣта, даннаго мистеромъ Слайдомъ въ "Знамени". Оффиціальнаго слѣдствія не было. Кеннеди, подъ надзоромъ кузена, удалился въ Шотландію, и казалось бы тутъ быть и концу.
   Впродолженіи всего марта издатель вышеназванной газеты металъ разные мелкіе удары и въ Финіаса, и въ полицію, но они не имѣли никакихъ послѣдствій; никого не посадили въ тюрьму, никого не допрашивали. А все-таки эти удары имѣли свое дѣйствіе. Всѣ знали, что между Кеннеди и Финіасомъ Финномъ была "стычка" и что "стычка" происходила за жену Кеннеди. Всѣ знали что, выстрѣлъ былъ сдѣланъ въ голову Финна, и многіе думали, что для этого нападенія была причина.
   Въ одномъ клубѣ говорили, что депутатъ отъ Танкервилля провелъ большую часть послѣднихъ двухъ лѣтъ въ Дрезденѣ, а въ другомъ, что онъ былъ два раза у мистера Кеннеди, разъ въ Шотландіи и разъ въ гостиницѣ въ Джёдской улицѣ, съ намѣреніемъ принудить Кеннеди согласится на разводъ.
   Ходила также очень романическая исторія о помолвкѣ лэди Лоры съ Финіасомъ Финномъ, прежде чѣмъ отецъ убѣдилъ ее выйти за болѣе богатаго жениха.
   Въ подтвержденіе этихъ исторій приводились различныя подробности. Развѣ не было извѣстно, что графъ купилъ покорность Финіаса Финна мѣстомъ депутата отъ Луфтона? Развѣ не было извѣстно, что лордъ Чильтернъ, братъ лэди Лоры, выходилъ на дуэль съ Финіасомъ Финномъ? Не было ли извѣстно, что самъ Кеннеди былъ принужденъ молчать тѣмъ страннымъ обстоятельствомъ, что его спасъ отъ гарротеровъ, на улицѣ, Финіасъ Финнъ? Намекали даже, что сцена съ гарротерами была искусно устроена Финіасомъ Финномъ, чтобы онъ могъ такимъ образомъ сдерживать гнѣвъ мужа женщины, которую онъ любилъ.
   Всѣ эти исторіи были очень милы; но, какъ читателю извѣстно, онѣ всѣ были несправедливы. Финіасъ, во всю жизнь, сдѣлалъ въ Дрезденъ весьма короткое посѣщеніе. Лэди Лора была помолвлена съ Кеннеди, прежде чѣмъ Финіасъ заговорилъ съ нею о своей любви. На дуэль выходилъ лордъ Чильтернъ за другую женщину, а мѣсто депутата отъ Луфтона было дано Финіасу за то, что онъ освободилъ Кеннеди отъ гарротеровъ -- и относительно этого обстоятельства можно сказать, что встрѣча на улицѣ была случайная и награда больше, чѣмъ услуга заслуживала.
   Пока всѣ эти вещи говорились, Финіасъ сдѣлался чѣмъ-то въ родѣ героя. Человѣкъ, нарушившій согласіе между супругами въ извѣстномъ званіи, вообще встрѣчаетъ въ свѣтѣ нѣкоторую дань восторга. Если онъ получаетъ приглашеніе на обѣдъ два раза въ недѣлю, прежде чѣмъ распространятся подобные слухи, онъ вѣроятно, послѣ этого, получитъ двойное количество приглашеній. Потомъ получить въ комнатѣ выстрѣлъ отъ сумашедшаго и быть предметомъ ядовитости "Знамени" также способствуетъ къ славѣ. И другія дамы, кромѣ мадамъ Гёслеръ, желали услыхать исторію отъ самаго героя, и такимъ образомъ Финіасъ Финнъ сдѣлался человѣкомъ замѣтнымъ. Но слава возбуждаетъ зависть, и нѣкоторые люди говорили, что депутатъ отъ Танкервилля испортилъ свою будущность въ мнѣніи его партіи. Хорошо было приглашать на обѣдъ человѣка, поссорившаго съ мужемъ жену бывшаго министра, но нельзя было ожидать, чтобы ему далъ мѣсто глава той партіи, къ которой принадлежалъ этотъ бывшій министръ.
   -- Не приходилось мнѣ видѣть такого человѣка, какъ вы, сказалъ ему Баррингтонъ Ирль.-- Вы вѣчно попадаетесь въ бѣду.
   -- Никто не долженъ знать лучше васъ, какъ лживы эти клеветы.
   Это Финіасъ сказалъ потому, что Ирль былъ кузенъ лэди Лоры.
   -- Разумѣется клеветы, но вы слышали ихъ прежде; зачѣмъ же вы сунули голову въ пасть льва?
   Бонтинъ былъ къ нему еще суровѣе Баррингтона Ирля.
   -- Онъ съ перваго раза не понравился мнѣ; я зналъ, что онъ собьется съ пути. Всѣ ирландцы сбиваются.
   Это было сказано виконту Фону, извѣстному члену либеральной партіи, который недавно женился и строгія понятія котораго о супружескихъ узахъ были извѣстны всѣмъ. Онъ говорилъ, что всякій человѣкъ, возмутившій счастье супруговъ, долженъ считаться уголовнымъ преступникомъ.
   -- Я не знаю, справедлива ли исторія о лэди Лорѣ.
   -- Разумѣется. Всѣмъ извѣстно, что это справедливо. Онъ вѣчно былъ съ нею, и въ Лофлинтерѣ, и въ Сольсби, и на Портмэнскомъ сквэрѣ послѣ того, какъ она бросила мужа. Вредъ, сдѣланный имъ, неисчислимъ. Вмѣсто бѣднаго Кеннеди депутатомъ отъ Дёнросшира засѣдаетъ консерваторъ.
   -- Это могло случиться всегда.
   -- Ничто не могло бы выгнать Кеннеди. Помните, какъ Финіасъ поступилъ въ ирландскомъ поземельномъ вопросѣ? Я терпѣть не могу такихъ людей.
   -- Если бы я зналъ, что исторія о лэди Лорѣ справедлива...
   Лордъ Фонъ опять хотѣлъ выразить свое мнѣніе о супружествѣ, но пылкость не допустила Бонтина слушать.
   -- О томъ, чтобы онъ опять поступилъ въ министерство, не можетъ быть и рѣчи. По-крайней-мѣрѣ, если онъ вступитъ, я не вступлю. Я прямо скажу это Грешэму. Женщины будутъ дѣлать для Финіаса все возможное. Онѣ всегда это дѣлаютъ для людей такого рода.
   Финіасъ слышалъ это, конечно, не вслѣдствіе повторенія сказанныхъ словъ, но по отрывочнымъ фразамъ и по выраженію лицъ людей. Лордъ Кэнтрипъ, его лучшій другъ между тѣми, кто былъ увѣренъ занять высокія мѣста въ либеральномъ министерствѣ, не говорилъ съ нимъ весело -- говорилъ не такъ, какъ бы онъ, Финіасъ, непремѣнно долженъ былъ занять назначенное ему мѣсто. И ему казалось, что Грешэмъ не былъ съ нимъ такъ дружелюбенъ, какъ могъ бы быть, когда они встрѣчались въ Парламентѣ; говорили слова два и иногда пожимали другъ другу руку. Финіасъ не имѣлъ права жаловаться, но онъ зналъ, что чего-то недостаетъ. Мы вообще можемъ читать расположеніе человѣка къ намъ въ его обращеніи, если это расположеніе важно для насъ.
   Финіасъ написалъ лэди Лорѣ отчетъ о томъ, что случилось въ Джёдской улицѣ перваго марта, и получилъ отъ нея короткій отвѣтъ съ первою почтой. Въ этомъ отвѣтѣ заключалась только благодарность къ Богу за спасеніе его жизни, а дня чрезъ два она написала опять, что рѣшилась посовѣтоваться съ отцомъ. Потомъ, въ послѣдній день мѣсяца, онъ получилъ слѣдующее письмо:

"Дрезденъ, 27 марта 18--.

"Дорогой другъ,

   "Наконецъ мы рѣшили вернуться въ Англію -- почти тотчасъ. Дѣла пошли такъ быстро, что я сама не знаю, какъ и объяснить ихъ, но это намѣреніе моего отца. Его повѣренный, мистеръ Форстеръ, говоритъ ему, что это будетъ лучше, и. даже увѣряетъ, что для меня необходимо принять мѣры, чтобы прекратить настоящее положеніе вещей. Я не посовѣщусь сказать вамъ, что отцомъ моимъ руководятъ главное денежныя соображенія. Для меня удивительно, что человѣкъ, всю жизнь бывшій столь щедрымъ, на старости лѣтъ такъ много сталъ думать о деньгахъ. Однако, это не для себя, а все для меня. Онъ не можетъ переносить мысли, что Кеннеди лишаетъ меня должнаго, когда я не сдѣлала ничего дурного. Я принуждена была показать ему ваше письмо, и то, что вы сказали о деньгахъ, тотчасъ овладѣло его мыслями. Онъ думаетъ, что если мой несчастный мужъ помѣшанъ, то не будетъ затрудненія добиться развода на условіяхъ, которыя принудятъ его или его друзей возвратить эти противныя деньги.
   "Разумѣется, я могу остаться здѣсь, если захочу. Папа не откажетъ устроить для меня домъ здѣсь. Но я согласна съ мистеромъ Форстеромъ, что слѣдуетъ остановить языки злыхъ людей. Мысль, что имя мое будетъ упоминаться въ газетахъ, страшитъ меня; но если это надо сдѣлать тѣмъ или другимъ способомъ, то лучше сдѣлать по правдѣ. Мнѣ нечего бояться -- какъ вамъ хорошо извѣстно.
   "Я не могу нигдѣ ожидать счастья. Ежели рѣшится вопросъ о разводѣ, не знаю, не предпочту ли я вернуться сюда, а не оставаться въ Лондонѣ. Моему отцу надоѣлъ Дрезденъ и онъ желаетъ увидѣть Сольсби еще разъ предъ смертью. Что могу я отвѣчать на это, кромѣ того, что желаю ѣхать? Мы дали знать, чтобы домъ на Портмэнскомъ сквэрѣ былъ готовъ для насъ, и думаю, что мы будемъ тамъ около 15 числа слѣдующаго мѣсяца. Папа поручилъ мистеру Форстеру сказать повѣренному мистера Кеннеди, что мы ѣдемъ, и онъ долженъ узнать, если можно, сдѣлали ли родственники мистера Кеннеди какое-нибудь распоряженіе относительно управленія имѣніемъ. Можетъ быть, я должна сказать вамъ, что мистеръ Форстеръ изъявилъ удивленіе, что вы не дали знать полиціи, когда былъ сдѣланъ выстрѣлъ. Разумѣется, я понимаю все. Господь съ вами!

"Вашъ преданный другъ
"Л. К."

   Финіасъ былъ принужденъ утѣшаться размышленіемъ, что если она понимаетъ его, то больше ничего и не нужно. Его первая и главная обязанность въ этомъ дѣлѣ относилась къ ней. Если, исполняя эту обязанность, онъ принесъ въ жертву себя, то долженъ перенести незаслуженное наказаніе, какъ мущина. Что онъ будетъ наказанъ, это онъ началъ примѣчать слишкомъ ясно. Убѣжденіе, что мистеръ Добени долженъ удалиться изъ казначейства послѣ наступающихъ преній, становилось каждый день сильнѣе, и въ маленькихъ внутреннихъ кружкахъ либеральной партіи происходили обычныя разсужденія о министерствѣ, которое, разумѣется, пригласятъ Грешэма составить. Но въ этихъ разсужденіяхъ Финіасъ Финнъ не имѣлъ обезпеченной доли. Лоренсъ Фицджибонъ, его соотечественникъ -- который къ работѣ не годился никуда -- былъ пылокъ, счастливъ и не имѣлъ ни малѣйшаго сомнѣнія относительно того, что получить мѣсто. Другіе изъ старыхъ актеровъ, люди входившіе въ парламентъ и выходившіе изъ него съ-тѣхъ-поръ, какъ были способны занимать тамъ мѣста, томились въ клубахъ, въ передней и залахъ парламента, съ тѣмъ дѣловымъ, суетливымъ видомъ, который принимаютъ только имѣющіе высокія надежды наскоро предстоящія блага. Лордъ Маунтъ Тайстль былъ величественнѣе и напыщеннѣе прежняго, хотя тѣ, которые лучше понимали партію, увѣряли, что онъ никогда болѣе не будетъ приглашенъ нести заботы правительственнаго мѣста. Его сіятельство принадлежалъ къ числу тѣхъ страшныхъ политическихъ ношей, порождаемыхъ частною дружбой или фамильными соображеніями, которыя одинъ министръ предоставляетъ другому. Сэр-Грегори Грогрэмъ, знаменитый вигскій адвокатъ, ясно показывалъ своимъ обращеніемъ, что онъ наконецъ убѣжденъ въ достиженіи награды, для которой боролся всю жизнь, потому что всѣ, понимавшіе что-нибудь, знали, что лорда Уизилинга уже не пригласятъ сидѣть на шерстяномъ мѣшкѣ. На свѣтѣ не бывало лучшаго адвоката или политика, но находили, что въ немъ не достаетъ достоинства для должности перваго судьи въ странѣ. Большая часть старой партіи, разумѣется, вернется.
   Вернется герцогъ Сент-Бёнгэй, тотъ самый герцогъ, котораго мы знаемъ такъ хорошо, и сэр-Гэрри Кольдфутъ, и Легджи Уильсонъ, лордъ Кэнтрипъ, лордъ Трифтъ, и всѣ остальные. Разумѣется, также лордъ Фонъ, мистеръ Рэтлеръ и мистеръ Ирль.
   Это было такъ твердо рѣшено, что почти можно было думать, будто самъ первый министръ не будетъ имѣть голоса въ предстоящихъ выборахъ. Только объ одномъ мѣстѣ существовало сомнѣніе, въ этомъ сознавались со всѣхъ сторонъ, которое будетъ очень вредно -- а нѣкоторые думали гибельно -- для партіи. Кому мистеръ Грешэмъ поручитъ финансовыя дѣла страны? Кто будетъ новымъ канцлеромъ казначейства? Нѣкоторые намекали, что Бонтину будетъ дана эта высокая должность. Послѣдніе два года онъ обрекъ себя на десятичную систему съ усердіемъ, которое можно было назвать только второстепеннымъ послѣ того усердія, которое обнаружилъ Плантадженетъ Паллизеръ, и привыкъ говорить себѣ, что онъ погибаетъ отъ своихъ усилій. Полагали, что его будетъ поддерживать новый герцогъ Омніумъ -- и что Грешэмъ, который терпѣть не могъ Бонтина, будетъ вынужденъ къ этому тѣмъ обстоятельствомъ, что другого конкурента нѣтъ. Мысль, что Бонтинъ вступитъ въ министерство, терзала многихъ либераловъ, но надо было покориться этому. Возвышеніе вашихъ короткихъ друзей, можетъ быть, составляетъ самый горькій кусокъ горькаго хлѣба, который мы должны ѣсть въ жизни. Но мы его ѣдимъ и, чрезъ нѣсколько времени, онъ становится для насъ пищей -- когда мы видимъ возможность, можетъ быть, для нашихъ дѣтей, воспользоваться вліяніемъ тѣхъ, кого мы сначала надѣялись оставить позади себя на жизненномъ бѣгѣ.
   Когда человѣкъ вдругъ возвышается, нѣкоторые страдаютъ отъ этого очень сильно. Возвышеніе Питта не могло истерзать никого. Но Бонтинъ былъ зазубриной для многихъ, занималъ множество обыкновенныхъ мѣстъ, былъ младшимъ лордомъ, вице-президентомъ, намѣстникомъ контролера, главнымъ комиссіонеромъ и товарищемъ министра. Его надежды возвышались или понижались между мѣстами въ тысячу, въ тысячу двѣсти и въ полторы тысячи ф. с. въ годъ. Теперь онъ дошелъ до двухъ тысячъ, и полагали, что онъ забрался на самую вершину той лѣстницы, которая была доступна ему.
   А теперь вдругъ заговорили, что ему достанется одно изъ высшихъ мѣстъ въ государствѣ. Разумѣется, это возбудило большое безпокойство и подало поводъ ко многимъ предсканіямъ о неудачѣ. Но среди всего этого никакого мѣста не назначалось Финіасу Финну, и всѣ вообще полагали, хотя не выражали этого, что его приключеніе съ мистеромъ Кеннеди мѣшало ему.
   Квинтусъ Слайдъ вознамѣрился раздавить его! Возможно ли, чтобы такой низкій человѣкъ имѣлъ возможность привести въ исполненіе такую чудовищную угрозу? Человѣкъ этотъ былъ очень низокъ и угроза столько же нелѣпа, сколько чудовищна, однако казалось, что она можетъ осуществиться. Финіасъ былъ слишкомъ гордъ, чтобы спрашивать даже Баррингтона Ирля, но чувствовалъ, что его оставляютъ въ сторонѣ, потому что издатель "Знамени" сказалъ, что никакое правительство не можетъ дать ему мѣсто, и утромъ въ тотъ день, когда предстояли большія пренія, которыя должны были сдѣлаться такъ гибельны для Добени и его церковной реформы, былъ нанесенъ другой громовой ударъ. "Мы" въ "Знамени" узнали, что то непріятное дѣло, на которое они были обязаны, по чувству долга, привлечь вниманіе публики -- дѣло бывшаго депутата отъ Дёнросшира и настоящаго депутата отъ Танкервилля будетъ представлено въ судъ, по поводу супружескихъ несогласій мистера Кеннеди съ женою. Читатели "Знамени" должны помнить, что этотъ несчастный господинъ былъ вынужденъ выстрѣлить въ голову депутата отъ Танкервилля -- обстоятельство, которое хотя было извѣстно всѣмъ, не было доведено до полиціи. Теперь есть основаніе надѣяться, что тайна разъяснится и судъ потребуетъ извѣстнаго документа, который "мы" не могли, къ нашему прискорбію, предоставить читателямъ, хотя онъ былъ старательно приготовленъ къ печати на столбцахъ "Знамени".
   Потомъ громовой ударъ продолжалъ громить, заявляя, что очевидно между членами такъ называемой либеральной партіи происходитъ большое движеніе, что они по видимому думаютъ, будто имъ стоитъ только раскрыть ротъ, чтобы въ него свалились всѣ сладости министерства. "Мы" были совсѣмъ другого мнѣнія. "Мы" думали, что ни одинъ министръ не сидѣлъ такъ твердо на своемъ мѣстѣ, какъ мистеръ Добени въ настоящую минуту. Но, по-крайней-мѣрѣ, можно вывести то заключеніе, что если мистеръ Грешэмъ, по какому-нибудь несчастному стеченію обстоятельствъ, долженъ будетъ составить министерство, для него совершенно невозможно включить въ него имя депутата отъ Танкервилля. Это былъ второй громовой ударъ -- и такимъ образомъ уничтоженіе нашего бѣднаго друга продолжалось.
   Во всемъ этомъ было большая несправедливость; по-крайней-мѣрѣ такъ думалъ Финіасъ; не только отъ Слайда, несправедливость котораго была понятна, но и отъ тѣхъ, которымъ слѣдовало бы быть крѣпкими друзьями Финіаса. Его заманили въ Англію, почти обѣщавъ мѣсто, и онъ зналъ навѣрно, что не сдѣлалъ ничего, заслуживающаго наказанія или даже порицанія. Онъ не могъ унизить себя жалобой -- онъ не могъ даже сказать, что имѣлъ основаніе жаловаться. Ему не сдѣлали ничего. Ни слова не было сказано -- кромѣ тѣхъ лживыхъ словъ въ газетахъ, на которыя гордость не допускала его обратить вниманіе.
   Въ одномъ однако онъ рѣшился быть твердъ. Когда Баррингтонъ Ирль положительно настаивалъ, чтобы онъ подалъ голосъ о церковномъ биллѣ, вопреки всему, что говорилъ объ этомъ въ Танкервиллѣ, онъ поставилъ условіемъ, что долженъ имѣть случай въ большихъ преніяхъ, которыя навѣрно будутъ происходить, объяснитъ свое поведеніе -- или, другими словами, чтобы ему дана была возможность сказать рѣчь въ такое время, когда очень многіе члены безъ сомнѣнія будутъ напрасно пытаться говорить. Можно вообразить -- вѣроятно, это воображаютъ еще многіе -- что такое обѣщаніе дать нельзя, что право говорить зависитъ просто отъ направленія взгляда предсѣдателя и отъ энергіи пылкаго оратора, умѣющаго въ эту минуту привлечь на себя вниманіе. Но Финіасъ слишкомъ хорошо зналъ Парламентъ для того, чтобы вѣрить подобной теоріи. Онъ зналъ очень хорошо, что въ такихъ важныхъ преніяхъ должна быть подана помощь взгляду предсѣдателя, и зналъ также, что обѣщаніе Баррингтона Ирля или Рэтлера будетъ вѣрнѣе всего.
   -- Разумѣется все это устроится, сказалъ ему Баррингтонъ Ирль вечеромъ наканунѣ преній:-- мы вполнѣ полагаемся за вашу рѣчь.
   Въ тонѣ, которымъ Финіасъ сдѣлалъ вопросъ, была нѣкоторая угрюмость, какъ будто онъ чувствовалъ себя обиженнымъ и дружелюбіе отвѣта возбудило упрекъ его совѣсти.
   -- Я думаю, намъ лучше назначить понедѣльникъ или вторникъ, сказалъ Ирль:-- мы надѣемся кончить во вторникъ, но нельзя знать. Во всякомъ случаѣ васъ не оставятъ въ сторонѣ.
   У Финіаса почти вертѣлась на языкѣ вся исторія своихъ обидъ, выраженіе своего чувства, что съ нимъ обращаются не какъ съ избраннымъ; но онъ воздержался. Онъ любилъ Баррингтона Ирля, но не на столько, чтобы просить его сочувствія.
   Во всѣхъ непріятностяхъ своей жизни онъ не имѣлъ привычки просить сочувствія у мущины. Онъ всегда обращался къ женщинѣ -- въ былое время къ лэди Лорѣ, или къ Вайолетъ Эффингамъ, или къ мадамъ Гёслеръ. Отъ нихъ онъ могъ принимать ласки, похвалы и даже иногда состраданіе. Но состраданіе и похвалы мущинъ были для него противны.
   Утромъ перваго апрѣля онъ опять отправился въ Парковый переулокъ, не съ составленнымъ планомъ разсказать мадамъ Гёслеръ о своихъ обидахъ, но побуждаемый потребностью въ утѣшеніи, которое можетъ быть онъ найдетъ тамъ.
   Мадамъ Гёслеръ приняла его очень ласково и тотчасъ стала разспрашивать о большомъ политическомъ турнирѣ, который скоро начинался.
   -- Да, мы начинаемъ сегодня, сказалъ Финіасъ.-- Мистеръ Добени будетъ говорить отъ половины пятаго до семи часовъ. Я удивляюсь, зачѣмъ вы не поѣдете послушать его.
   -- Какое удовольствіе! Слышать, какъ человѣкъ говоритъ два часа съ половиной о церковномъ вопросѣ! Надо очень нуждаться въ развлеченіяхъ! Неужели вы скажете мнѣ, что вамъ это нравится?
   -- Мнѣ нравится слушать хорошую рѣчь.
   -- Но вамъ предстоитъ удовольствіе отвѣчать хорошей рѣчью. Вы ведете борьбу. Бѣдная женщина, запертая въ клѣтку, чувствуетъ тамъ сильнѣе, чѣмъ гдѣ-нибудь, какое ничтожное положеніе занимаетъ она въ свѣтѣ.
   -- Вы не заступаетесь за права женщинъ, мадамъ Гёслеръ.
   -- О, нѣтъ! Зная наше ничтожество, я покоряюсь безъ ропота, но не люблю слушать стычки моихъ властелиновъ. Вы можете все устроивать между собой; я покорюсь всему, что сдѣлаете вы, дурному или хорошему -- какъ должно, но не могу интересоваться дѣломъ, на которое я потрачу время, слушая, гдѣ не могу говорить, и смотря, когда меня не могутъ видѣть. Вы будете говорить?
   -- Да, думаю.
   -- Я прочту вашу рѣчь, чего не сдѣлаю для многихъ другихъ. А когда все будетъ кончено, ваша очередь настанетъ?
   -- Лично моя, нѣтъ, мадамъ Гёслеръ.
   -- Но она должна настать лично для васъ -- не правда ли? спросила она съ жаромъ.
   Потомъ, постепенно прерывистыми фразами, Финіасъ объяснилъ ей, что даже въ случаѣ состава либеральнаго министерство онъ не долженъ ожидать, чтобы ему предложили какое-нибудь мѣсто.
   -- Почему же? Мы всѣ говорили объ этомъ какъ о дѣлѣ рѣшеномъ.
   Ему хотѣлось спросить, кто эти всѣ, о комъ она говорила, но онъ не могъ этого сдѣлать, не выказавъ себялюбія, непріятнаго для него.
   -- Не могу сказать, но не думаю, чтобы меня пригласили присоединиться къ нимъ.
   -- А вы желали бы этого?
   -- Да; я не вижу, почему мнѣ не рѣшиться сказать вамъ это.
   -- Почему вамъ не рѣшиться сказать мнѣ всю правду о себѣ? Я молчать умѣю. Я не сплетничаю о моихъ друзьяхъ. Кто же это сдѣлалъ?
   -- Я не знаю, сдѣлалъ ли это кто-нибудь.
   -- Но такъ должно быть. Всѣ говорятъ, что вы должны были присоединиться къ нимъ, если вытѣсните другихъ. Не мистеръ ли Бонтинъ?
   -- Весьма вѣроятно. Хотя я не знаю этого; но такъ какъ я ненавижу его отъ всего сердца, то весьма естественно предполагать, что онъ питаетъ то же чувство ко мнѣ.
   -- Въ этомъ я согласна съ вами.
   -- Но не думаю, чтобы это происходило отъ чувства такого рода.
   -- Отчего же это происходитъ?
   -- Вы слышали всѣ клеветы о лэди Лорѣ Кеннеди.
   -- Неужели вы хотите сказать, что подобная исторія можетъ повредить вашему положенію.
   -- Я такъ думаю. Но вы не должны предполагать, мадамъ Гёслеръ, что я хочу жаловаться. Человѣкъ долженъ покоряться такимъ вещамъ. Ни къ кому друзья не были такъ ласковы, какъ ко мнѣ; не многимъ, можетъ быть, такъ благопріятствовала судьба. Вся эта исторія съ мистеромъ Кеннеди была очень непріятна, но дѣлать было нечего.
   -- Неужели вы хотите сказать, что нравственность вашей партіи оскорбляется? сказала мадамъ Гёслеръ почти смѣясь.
   -- Вы знаете, какъ лордъ Фонъ щекотливъ. Въ сущности нельзя сказать, какъ дѣйствуютъ эти вещи, но онѣ дѣйствуютъ постепенно. Друзья иногда очень рады найти предлогъ не оказать услуги и другу.
   -- Лэди Лора возвращается въ Англію?
   -- Да.
   -- Тогда все прекратится.
   -- Прекращать-то нечего, кромѣ злоязычія лживой газеты. Противъ лэди Лоры никто не вѣритъ ничему.
   -- Въ этомъ я не увѣрена, но я ничему не вѣрю.
   -- Я увѣренъ въ васъ, мадамъ Гёслеръ, Я даже думаю, что никто не вѣритъ. Это такъ нелѣпо съ начала до конца. Прощайте. Можетъ быть, я увижусь съ нею, когда пренія кончатся.
   -- Разумѣется, вы увидитесь. Прощайте; желаю успѣха вашему краснорѣчію.
   Мадамъ Гёслеръ рѣшила, что она скажетъ нѣсколько словъ своей пріятельницѣ герцогинѣ о Финіасѣ Финнѣ.
   

Глава XXXIII.
ДВА ГЛАДІАТОРА.

   Пренія начались со всей обычной торжественностью въ подобныхъ случаяхъ и заставили думать въ тотъ день, что никогда болѣе важныя событія не волновали страну. Въ настоящемъ случаѣ Лондонъ былъ наполненъ пасторами. Клерикальные клубы -- Осксфордскій, Кэмбриджскій, Старый Университетскій и Атенеумъ, были ими наполнены. Епископы и деканы, по обыкновенію, были пріятны въ обращеніи и веселы, не смотря на враждебныя обстоятельства. Когда видишь епископа въ часы церковныхъ невзгодъ, всегда приходитъ на мысль справедливый и твердый человѣкъ, стоящій безбоязненно въ то время, какъ міръ рушится около него.
   Но на провинціальныхъ пасторовъ было прискорбно смотрѣть. Они серіозно вѣрили -- не тому, что насталъ день страшнаго суда, это они могли бы перенести равнодушно, если бы были убѣждены, что ихъ вліяніе продолжится до конца -- но что демонъ былъ приглашенъ на землю парламентскимъ актомъ. Не въ натурѣ человѣка находить прекраснымъ, чтобы его сословіе было стѣснено, обрѣзано и лишено власти. Если мы обратимся къ извощикамъ, почтальонамъ, дворецкимъ, лѣсничимъ, портнымъ, мясникамъ, фермерамъ, скотоводамъ, докторамъ, адвокатамъ, мы найдемъ въ каждомъ этомъ сословіи убѣжденіе, что благосостояніе общества зависитъ отъ твердости, съ какою они -- главное они -- стоятъ на своемъ. Это такъ справедливо относительно адвокатуры, что каждый практикующій адвокатъ не совѣстясь увѣряетъ, будто практикующіе адвокаты составляютъ соль земли. Личная увѣренность судьи въ его собственное положеніе прекрасна, потому что полезна странѣ, хотя часто вредитъ характеру человѣка.
   Но если такъ бываетъ съ людьми, сознающими только то вліяніе, которое они имѣютъ на тѣла и разумъ своихъ ближнихъ, насколько сильнѣе должно быть это чувство, когда вліяніе касается души! Для посторонняго зрителя, для мірянина, просто разъѣзжающаго въ кэбѣ, или получающаго письмо, или обращающагося къ закону, или находящагося подъ судомъ, эти притязанія смѣшны или досадны, судя по степени вліянія въ эту минуту претендующаго. Но такъ какъ клерикальныя притязанія требовательнѣе всѣхъ другихъ, потому что выставляются съ увѣренностью, что никакое возраженіе невозможно безъ нарушенія долга и грѣха, то тѣмъ они непріятнѣе.
   Борьба шла съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ мысль о митрѣ впервые водворилась въ сердцѣ пастора -- съ-тѣхъ-поръ, какъ владычество въ этомъ мірѣ увидало себя способнымъ поддерживать себя посредствомъ страха будущаго міра. Мы вѣримъ -- большинство между нами вѣритъ -- что если мы будемъ жить и умремъ во грѣхѣ, то получимъ большое наказаніе; мы вѣримъ также, что пасторы наши могутъ помочь и нашимъ дѣтямъ избѣгнуть горькаго конца. Но пасторы англиканской церкви тоже люди, и потому они притѣсняли насъ, сожигали, мучили, а сами любили дворцы, пурпуръ, а иногда даже и роскошь и праздность. Мученія и сожиганія, а также, говоря по правдѣ, роскошь и праздность, уже уничтожились, но мысль о преобладаніи остается. Что дѣлать заботливому человѣку, который сознаетъ опасность своей души, но не можетъ остаться вполнѣ доволенъ своимъ пасторомъ просто потому, что онъ былъ присланъ къ нему тѣми, къ которымъ онъ не имѣетъ особаго довѣрія, можетъ быть, какимъ-нибудь отдаленнымъ лордомъ, можетъ быть лордомъ-канцлеромъ, у сына политическаго пріятеля котораго былъ наставникъ? Что ему дѣлать, когда, несмотря на то, что пурпуръ уже уничтоженъ между нами, жалованье служителя церкви въ его приходѣ или округѣ такъ бѣдно, что жалованье это не возьметъ человѣкъ способный учить его?
   Безъ всякой непріязненности къ англиканской церкви начнетъ онъ думать, что все это придумано католическими монахами, можетъ быть шло къ тому времени, но теперь уже неумѣстно и не можетъ болѣе существовать въ этой странѣ.
   Но самъ пасторъ -- честный, трудящійся, добросовѣстный пасторъ, убѣжденъ въ глубинѣ сердца, что уменьшеніе вліянія его сословія не можетъ быть сдѣлано безъ погибели для человѣческой души -- и это мнѣніе, когда оно становится преобладающимъ, все равно, что міръ рушится надъ его головой. Свѣтъ часто рушился такимъ образомъ -- но хаосъ еще не наступалъ. Извощикъ и почтальонъ часто думали, что хаосъ скоро наступитъ, когда ихъ потревожатъ. Адвокаты увѣрены въ наступленіи хаоса, когда возникаетъ вопросъ о неприкосновенности первостепенныхъ адвокатовъ.
   Какой хаосъ будутъ обѣщать намъ, если кто-нибудь вздумаетъ порицать величіе Нижней Палаты! Но изъ всѣхъ этихъ хаосовъ никакой хаосъ не можетъ сравниться съ тѣмъ, который, по мнѣнію ревностнаго, провинціальнаго, воспитаннаго въ Оксфордскомъ университетѣ пастора, послѣдуетъ за распаденіемъ привилегій англиканской церкви. Изъ всѣхъ добрыхъ людей пасторъ самый добрый человѣкъ. Онъ чистосердеченъ, гостепріименъ, хорошо образованъ; у него всегда есть хорошенькая жена или хорошенькія дочери. Но онъ такъ вѣритъ въ самого себя, что не можетъ слышать равнодушно, когда ему говорятъ, что рѣшительный хаосъ наступитъ не тотчасъ послѣ того, какъ его потревожатъ. А теперь тревога -- мало того, даже гибель должны произойти отъ рукъ друга! Удивительно ли, что пасторы виднѣлись толпами около Уэстминстера съ словами: "И ты Брутъ!" написанными на ихъ лицахъ такъ ясно, какъ законъ на челѣ фарисеевъ. Предсѣдатель былъ заваленъ просьбами. Сила и храбрость каждаго члена отдѣльно были подвержены испытанію. Галереи были наполнены. Мѣста для дамъ оспаривали съ отчаяннымъ энтузіазмомъ, несмотря на сарказмъ противъ Парламента, выраженный мадамъ Гёслеръ. Двумъ королевскимъ принцамъ и одному герцогу были отведены въ Парламентѣ мѣста неправильнымъ образомъ. Пэры кишѣли въ корридорахъ и были очень рады найти мѣсто стоя. Епископы толкались съ баронами безъ всякаго предпочтенія, кромѣ того, которое даютъ широкія плеча. Мущины, особенно пасторы, приходили въ галереи съ сэндвичами и бутылками, приготовляясь слушать все, если бы даже пренія продолжились отъ четырехъ часовъ пополудни до того же часа слѣдующаго утра. Въ два часа пополудни входъ въ Парламентъ былъ прегражденъ и люди всякаго званія -- деканы, пребендаты, пэры, баронеты -- терпѣливо дожидали, чтобы какой-нибудь вліятельный вельможа пропустилъ ихъ. Даже комнаты подъ Парламентомъ, служащія для очистки воздуха, были наполнены вѣжливыми слушателями, давшими слово, что ни подъ какимъ видомъ не станутъ они кашлять во время преній.
   Чрезъ нѣсколько минутъ послѣ четырехъ часовъ мистеръ Добени занялъ свое мѣсто съ видомъ притворнаго равнодушія, свойственнымъ ему. Онъ вошелъ медленно среди восклицаній съ его стороны. Люди, не имѣющіе сочувствія къ своему предводителю, находятъ удобнымъ обманывать себя и возбуждать свое мужество шумнымъ энтузіазмомъ.
   Добени уже сѣлъ и надѣлъ шляпу, но при этихъ крикахъ приподнялъ ее и потомъ старался принять такой видъ, какъ будто онъ ничѣмъ не отличается отъ присутствующихъ. Но сознаніе этого человѣка особенности своего положенія обнаруживалось даже въ этомъ принужденномъ отсутствіи движенія. Вы могли видѣть, что онъ чувствовалъ себя предметомъ зрѣлища для всѣхъ зрителей и находилъ удовольствіе въ этомъ положеніи -- съ легкимъ внутреннимъ трепетомъ опасенія, что усилія его не будутъ равняться важности случая.
   Тотчасъ послѣ него Грешэмъ суетливо вошелъ среди криковъ веселаго привѣтствія. У насъ было много министровъ, которые лично были дороже ихъ приверженцамъ въ Парламентѣ, чѣмъ настоящій предводитель оппозиціи и бывшій первый министръ, но никто, можетъ быть, не пользовался большимъ уваженіемъ своей партіи за усердіе и искренность.
   Теперь въ физіономіи его была какая-то свирѣпость, даже лютость, къ пылу которой друзья и враги равномѣрно желали прибавить пищи -- друзья для того, чтобы эти отступники тори были вполнѣ уничтожены, а враги для того, чтобы безразсудство врага пало на него самаго въ его смятеніи, потому что дѣйствительно нельзя было опровергать, что, какъ первый министръ, Грешэмъ могъ быть очень безразсуденъ.
   Началось обыкновенными дѣлами, къ отвращенію ожидающихъ зрителей, дѣлами чрезвычайно пошлыми -- по видимому нарочно для того, чтобы посредствомъ контраста возвысить важность послѣдующаго. А чтобы еще болѣе смутить новичковъ, вопросы и отвѣты стали предлагаться и даваться такимъ тихимъ голосомъ, а предсѣдатель произнесъ нѣсколько словъ такъ скоро и неразборчиво, что новички начали бояться, что не услышатъ ни слова изъ преній на своихъ заднихъ мѣстахъ.
   Все это однако заняло нѣсколько минутъ и въ двадцать минутъ пятаго Добени всталъ. Тутъ новички увидали, что хотя не могутъ видѣть Добени безъ помощи зрительной трубки, но могутъ слышать каждое слово, срывавшееся съ его губъ.
   Добени началъ сожалѣніемъ о жестокости своего положенія въ томъ отношеніи, что долженъ бы, съ тою полнотой, которую онъ способенъ былъ достигнуть, заняться двумя важными предметами, между тѣмъ какъ достопочтенный джентльмэнъ противной стороны уже объявилъ со всей формальностью, какая можетъ быть примѣнена къ соединенному собранію пэровъ и коммонеровъ, что онъ долженъ ограничиться однимъ. Предметъ, выбранный въ настоящемъ случаѣ достопочтеннымъ джентльмэномъ, не былъ вопросъ о церковной реформѣ. Достопочтенный джентльмэнъ обязался почти съ священнымъ энтузіазмомъ оставить безъ вниманія этотъ вопросъ. Конечно, этотъ предстоящій вопросъ въ Парламентѣ и онъ, теперешній ораторъ -- долженъ къ несчастью разобрать нѣсколько подробно. Достопочтенный джентльмэнъ не сталъ бы въ этомъ важномъ случаѣ безпокоить себя такимъ ничтожнымъ вопросомъ. И можно предполагать, что политическіе послѣдователи достопочтеннаго джентльмэна будутъ также молчать, такъ какъ они приняли его тактику единогласно. Онъ, мистеръ Добени, менѣе всѣхъ въ Англіи станетъ отвергать важность вопроса, который достопочтенный джентльмэнъ выбралъ предпочтительно церковному вопросу. Вопросъ этотъ былъ очень простъ и можетъ быть предложенъ Парламенту въ нѣсколькихъ словахъ. Исходя изъ устъ достопочтеннаго джентльмэна, это предложеніе вѣроятно было бы сдѣлано въ такой формѣ: "Въ этомъ Парламентѣ думаютъ, что мнѣ слѣдуетъ сдѣлаться теперь первымъ министромъ на все время, пока я могу имѣть мѣсто въ этомъ Парламентѣ." Невозможно опровергать важность этого вопроса; но можетъ быть онъ, мистеръ Добени, можетъ считать себя вправѣ сомнѣваться относительно предпочтенія, оказываемаго этому вопросу надъ всѣми другими предметами, хотя этотъ вопросъ былъ бы очень важенъ для матеріальнаго благосостоянія страны.
   Онъ высказался мѣтко, но слишкомъ повторялся. Нападеніе такого рода, личное и свирѣпое по своему свойству, теряетъ свое дѣйствіе, когда очевидно, что слова были приготовлены. Въ спорѣ можно назвать человѣка осломъ или плутомъ -- но слова эти должны быть сказаны въ порывѣ минуты и горячо вырваться изъ сердца. Въ сатирѣ Добени было много изящества и довольно остроты, но въ ней жара не было, а были растянутость. Однако она раздражила Грешэма -- что было очевидно изъ того, какъ онъ вертѣлъ свою шляпу и передвигалъ ноги.
   Человѣкъ, которому предназначено занимать видное мѣсто на скамьѣ министерства финансовъ или напротивъ этой скамьи, долженъ просить прежде всего у боговъ толстой шкуры. Въ нашемъ національномъ собраніи въ этомъ имѣется надобность болѣе, чѣмъ въ другихъ, потому что разногласій между людьми, противоположными другъ другу, гораздо меньше. Когда два врага встрѣчаются вмѣстѣ въ одной Палатѣ, изъ которыхъ одинъ защищаетъ личное правленіе отдѣльнаго правителя, а другой ту форму правленія, которое называется красною республикой, они безъ сомнѣнія наносятъ другъ другу сильные ораторскіе удары, но эти удары никогда не вредятъ въ ту минуту. Эти люди могутъ перерѣзать другъ другу горло, если представится случай; но они не кусаются, какъ собаки, дерущіяся за кость. Но когда оппоненты почти согласны, какъ это всегда бываетъ съ нашими парламентскими гладіаторами, они вѣчно стараются нанести маленькія раны сквозь спаи брони. Что же можетъ у насъ возбуждать разногласіе, необходимое для преній, кромѣ гордости похвалиться личнымъ искусствомъ въ стычкѣ? Кто изъ насъ желаетъ свергнуть королеву или отказаться отъ національнаго долга, или разрушить религію, или даже уничтожить общественныя званія? Когда какая-нибудь небольшая реформа вполнѣ одобрена страной -- такъ что всѣ знаютъ, что страна приметъ ее -- тогда, поднимается вопросъ, какая политическая партія устроитъ подробности, та ли, которая называетъ себя либеральной, или та, которую называютъ консервативной? Люди такъ близки другъ къ другу во всѣхъ своихъ убѣжденіяхъ и теоріяхъ жизненныхъ, что имъ болѣе ничего не остается, кромѣ личнаго состязанія, кому сдѣлать вещь, которая должна быть сдѣлана.
   Добени, напавъ такимъ образомъ на своего врага и ранивъ его, смѣло устремился къ вопросу о церковной реформѣ, не мало гордясь за себя и за свою партію, что такое величайшее благо будетъ дано странѣ изъ такого неожиданнаго источника.
   "Посмотрите, что мы консерваторы можемъ сдѣлать. Въ сущности мы не станемъ охранять ничего, когда узнаемъ, что вы не желаете этого. Quod minime reris -- Gratapandetur ad urbe.
   Это была жалоба совершенно не похожая на ту, которую Грешэмъ хотѣлъ сдѣлать. По поводу самаго церковнаго вопроса, Добени выражался нѣсколько туманно, но очень глубокомысленно. Онъ приступилъ къ вопросу съ самыхъ раннихъ временъ, и говорилъ о неумѣстномъ распредѣленіи церковныхъ доходовъ во времена Иліи. Учрежденіе левитовъ конечно было хорошо, но были сдѣланы перемѣны сообразно обстоятельствамъ. Онъ намекнулъ на Мельхиседека, но не упомянулъ о немъ. Онъ зашелъ слишкомъ далеко и заставилъ многихъ изъ его слушателей думать, что ученость завлекла его въ такія области, въ которыя невозможно было слѣдовать за нимъ. Цѣлью его доводовъ было показать, что смѣлость въ реформѣ составляетъ хребетъ консерватизма. Явное распаденіе англиканской церкви съ государствомъ возстановитъ ѳеократію Томаса Бекета и англичане скоро сдѣлаются вѣрными овечками вѣрныхъ пастуховъ. Когда отнимутся доходы отъ приходовъ и возвратятся довольно сложнымъ образомъ странѣ, тогда приходы будутъ имѣть болѣе прежняго возможность содержать своихъ пасторовъ. Епископы будутѣ епископами дѣйствительными, а не креатурами министровъ.
   Относительно же декановъ, не найдя яснаго способа удовлетворить искателей будущихъ мѣстъ декановъ, Добени сдѣлался туманнѣе прежняго, но по видимому хотѣлъ намекнуть, что билль, который теперь съ позволенія Парламента будетъ читаться во второй разъ, не заключаетъ въ себѣ статьи, запрещающей назначеніе декановъ, хотя особенная стипендія того званія должна служить предметомъ соображеній для новаго церковнаго синода.
   Посторонніе нашли скучными подробности этой части его рѣчи. Пока онъ бранилъ Грешэма, его могли слушать съ удовольствіемъ, могли устремлять свое вниманіе, когда онъ говорилъ объ общемъ консерватизмѣ партіи, которою онъ имѣлъ честь предводительствовать. Въ обѣщаніи избраннаго предводителя церковной партіи уничтожить нѣкоторыя преимущества англиканской церкви было какое-то особенное остроуміе, еще болѣе выказывавшееся отъ убѣжденія многихъ, что несчастные консерваторы не могутъ не идти за своимъ предводителемъ, куда бы онъ ихъ ни повелъ. Пріятно было чувствовать, что партія обязана слѣдовать за предводителемъ, даже если онъ поведетъ ее въ самую внутренность горы, и поэтому слушать Добени было пріятно. Но когда Добени сталъ выводить дѣйствіе изъ различныхъ членовъ своихъ фразъ, объясняя, что слѣдуетъ взять и что оставить -- съ горячимъ убѣжденіемъ, что оставленное, при измѣнившихся обстоятельствахъ, будетъ составлять больше чѣмъ прежнее цѣлое -- тогда зрители начали утомляться и думать, что пора говорить кому-нибудь другому.
   Но въ концѣ рѣчи министра былъ новый оттѣнокъ брани, который выкупилъ его рѣчь. Онъ вернулся къ тому личному вопросу, которымъ его противникъ вознамѣрился ограничиться, и выразилъ праведный ужасъ къ политической доктринѣ, заключавшейся въ этомъ вопросѣ.
   Онъ, впродолженіи своей парламентской опытности, встрѣчалъ много оппозицій со стороны партіи. Онъ даже сознавался, что видѣлъ это на обѣихъ сторонахъ Палаты, хотя всегда старался освободиться отъ этого всегда пагубнаго вліянія. Но никогда не случалось ему знать государственнаго дѣятеля, который объявилъ бы свое намѣреніе зависѣть отъ партіи, отъ одной партіи, въ результатѣ, котораго онъ желалъ достигнуть. Пусть достопочтенный джентльмэнъ подниметъ споръ или о принципахъ, или о подробностяхъ мѣры, и онъ, Добени, охотно покорится рѣшенію Парламента; но такое нашествіе, какимъ угрожаетъ ему и его друзьямъ достопочтенный джентльмэнъ, онъ будетъ считать не конституціоннымъ, революціоннымъ и тиранскимъ.
   Онъ былъ увѣренъ, что оппозиція, основанная и поддерживаемая такимъ образомъ, даже если бы ей удалось получить несчастный успѣхъ въ Палатѣ въ пылу чувствъ минуты, не будетъ поощряема сочувствіемъ и поддержкою всей страны.
   Этими послѣдними словами онъ далъ понять, что если онъ будетъ побѣжденъ при второмъ чтеніи, не относительно достоинства билля, а просто въ результатѣ, предлагаемомъ Грешэмомъ, то онъ опять распуститъ Парламентъ, прежде чѣмъ подастъ въ отставку. А всѣ очень хорошо понимали, что нѣкоторые либеральные члены Парламента предпочли бы успѣхъ Добени необходимости вновь являться предъ своими довѣрителями.
   Добени говорилъ до восьми часовъ, и въ то время предполагали, что онъ искусно растянулъ свою рѣчь для того, чтобы затруднить своего оппонента. Парламентъ собрался въ четыре часа и долженъ былъ засѣдать непрерывно до тѣхъ поръ, пока засѣданіе будетъ прекращено на ночь. Когда бываетъ такимъ образомъ, то люди говорящіе послѣ восьми часовъ часто принуждены обращаться къ пустымъ скамейкамъ. Въ настоящемъ случаѣ Грешэмъ имѣлъ намѣреніе тотчасъ возражать своему оппоненту, а не ждать, какъ обыкновенно дѣлаетъ предводитель его партіи, конца преній. Всѣ понимали, что Грешэмъ будетъ возражать Добени съ цѣлью прямо обвинить министровъ. Но начать свою рѣчь въ восемь часовъ, когда Парламентъ голоденъ и растревоженъ, было пыткою. А кончи Добени свою рѣчь часомъ ранѣе, то времени было бы достаточно. Члены были бы не прочь отложить обѣдъ до половины девятаго или можетъ быть до девяти, когда говоритъ ихъ любимый ораторъ. Но когда Грешэмъ начнетъ свою большую рѣчь въ восемь часовъ, то обѣдъ сдѣлается сомнителенъ и бѣда можетъ стрястись серіозная. Невѣроятно, чтобы Добени сказалъ о подобной стратегіи даже своимъ друзьямъ, но политическіе спекуляторы того времени думали, что онъ имѣлъ эту мысль.
   Но Грешэма нельзя было отклонить отъ цѣли. Онъ подождалъ нѣсколько минутъ, а потомъ всталъ и обратился къ предсѣдателю. Нѣсколько членовъ вышли изъ Парламента -- это были безъ сомнѣнія такіе господа, организмъ которыхъ, ослабѣвшій отъ прежней службы, не могъ выносить продолжительнаго голода. Нѣкоторые, почти дошедшіе до двери, вернулись на свои мѣста, вспомнивъ о Роби и Рэтлерѣ. Но для большинства присутствовавшихъ интересъ минуты былъ важнѣе даже любви къ обѣду. Нѣкоторые изъ пэровъ ушли; замѣтили, что два епископа вышли; но зрители въ галереѣ тѣснились по прежнему. Тотъ, кто всталъ съ своего мѣста, долженъ былъ отказаться отъ него на всю ночь.
   Грешэмъ началъ такимъ спокойнымъ тономъ, что онъ могъ показаться почти притворнымъ, но который происходилъ отъ усилій съ его стороны сдержать избытокъ энергіи, сознаваемый слишкомъ хорошо.
   Но не прошло и четверти чаза, какъ спокойствіе скоро замѣнилось жаромъ, перешедшимъ въ запальчивость. Грешэмъ даже сдѣлался свирѣпъ и говорилъ вещи такія колкія, что самъ не сознавалъ ихъ колкости.
   Между этими двумя людьми разница состояла въ томъ, что Добени всегда попадалъ мѣтко, зная, какъ попасть, оттого что обдумывалъ каждый ударъ, заранѣе взвѣшивалъ его послѣдствія, разсчитывалъ свою силу даже до того, что зналъ дѣйствія удара, повтореннаго на рану, уже данную, а Грешэмъ билъ направо, налѣво и прямо съ скоростью, пріобрѣтенной опытомъ, и въ ярости могъ убить своего противника прежде, чѣмъ догадается, что пролилъ кровь.
   Онъ началъ тѣмъ, что рѣшительно отказался разсуждать о достоинствахъ билля. Достопочтенный джентльмэнъ съ правой стороны гордился своимъ великодушіемъ, какъ грекъ. Онъ напомнитъ достопочтенному джентльмэну, что подарки отъ грековъ всегда считались опасными. "Мы опасаемся ихъ даровъ, только ихъ даровъ", сказалъ онъ. Политическіе дары достопочтеннаго джентльмэна, вырванные имъ противъ воли отъ его товарищей и послѣдователей, были гораздо горче на вкусъ, чѣмъ яблоки Мертваго Моря. Чтобы подобные дары не давались странѣ неохотно, чтобы реформа происходила не отъ тѣхъ, кто самъ не чувствовалъ необходимости въ реформѣ, онъ думалъ, что таково должно быть желаніе не только Парламента, но и всей страны. Захочетъ ли какой-нибудь господинъ на этой скамьѣ -- и Грешэмъ указалъ на тѣсную фалангу правительственной стороны -- кромѣ самого достопочтеннаго джентльмэна, встать и объявить, что церковная реформа, это разъединеніе епископальной церкви съ государствомъ, согласуется съ его давно любимыми политическими убѣжденіями? Онъ сталъ обвинять тогда эту партію въ томъ, что она такъ давно привязана къ колесамъ колесницы достопочтеннаго джентльмэна, что не способна дѣйствовать по своимъ собственнымъ убѣжденіямъ. А относительно самаго достопочтеннаго джентльмэна, онъ, Грешэмъ, попроситъ его послѣдователей сказать, имѣетъ ли достопочтенный джентльмэнъ сильныя политическія убѣжденія.
   Его обвиняли въ томъ, что онъ противникъ конституціи, революціонеръ и тиранъ. Если Парламентъ позволитъ ему, онъ вкратцѣ объяснитъ свою мысль о конституціонномъ правленіи въ этой странѣ. Оно основано и построено на большинствѣ голосовъ въ этомъ Парламентѣ и поддерживается только этою силой. Въ этой странѣ не можетъ быть конституціоннаго правленія безъ такой поддержки. Всякое другое правленіе будетъ самозваннымъ, и онъ осмѣлится сказать достопочтенному джентльмэну, что всякій министръ въ этой странѣ, который посовѣтуетъ ея величеству положиться на совѣтниковъ, не поддерживаемыхъ большинствомъ голосовъ въ Нижней Палатѣ, будетъ просто виновенъ въ злоупотребленіи государственною властью. Грешэмъ съ презрѣніемъ отвергъ отъ себя обвиненіе въ искательствѣ министерскаго мѣста. Онъ тщеславился самымъ высокимъ честолюбіемъ для англійскаго подданнаго. Но онъ тщеславился еще болѣе преимуществами и властью Парламента, въ стѣнахъ котораго сосредоточивалось все спасительное, все полезное, все прочное для политической конституціи страны. Онъ гордился тѣмъ, что дѣйствовалъ почти во все время своей политической жизни съ тою партіей, которая распоряжалась большинствомъ; но онъ попроситъ самаго горькаго своего врага, онъ попроситъ самого достопочтеннаго джентльмэна указать на какой-нибудь періодъ его карьеры, въ который онъ не согласился бы покориться большинству, когда самъ принадлежалъ къ меньшинству.
   Онъ теперь принялъ этотъ образъ дѣйствія потому, что желалъ побудить Парламентъ прійти къ рѣшенію по поводу этого вопроса. Онъ самъ не имѣлъ того довѣрія къ достопочтенному джентльмэну, которое оправдало бы его въ принятіи отъ него мѣры по такому важному предмету, какъ разъединеніе епископальной церкви съ государствомъ. Если же большинство голосовъ въ Парламентѣ не согласится съ нимъ и поддержитъ второе чтеніе билля, онъ тотчасъ покорится, обратитъ все вниманіе на пункты билля и постарается съ помощью тѣхъ лицъ, которыя дѣйствовали вмѣстѣ съ нимъ, приспособить его къ потребностямъ страны посредствомъ выпусковъ и прибавокъ, когда пункты билля будутъ проходить чрезъ комитетъ. Но прежде онъ попроситъ Парламентъ рѣшить со всею своею торжественностью и со всѣмъ своимъ вѣсомъ, желательно ли принять изъ рукъ достопочтеннаго джентльмэна мѣру о реформѣ такого важнаго предмета. Было около десяти часовъ, когда онъ сѣлъ, и желудки парламентскіе долѣе выдержать не могли; засѣданіе тотчасъ отложили.
   На слѣдующее утро всѣ находили, что Добени говорилъ слишкомъ растянуто, а Грешэмъ слишкомъ запальчиво. Нѣкоторые увѣряли, будто Грешэмъ никогда не говорилъ такъ хорошо, какъ въ то время, когда описывалъ преимущества Нижней Палаты; а другіе находили, что ясность Добени была изумительна; но и теперь, какъ почти всегда, нынѣшнія рѣчи вообще находили гораздо ниже рѣчей прошлаго времени.
   

Глава XXXIV.
ВСЕЛЕННАЯ.

   Прежде чѣмъ Парламентъ опять собрался, любители новостей въ клубахъ, съ обѣихъ сторонъ вопроса, рѣшили, что рѣчь Грешэма, хороша она была или нѣтъ, по своему краснорѣчію достигнетъ цѣли. Его поддержитъ большинство, а это могло быть очень сомнительно, если бы онъ вздумалъ находить дурныя стороны въ биллѣ.
   Рэтлеръ былъ почти увѣренъ въ успѣхѣ. мало было либераловъ въ Парламентѣ, которые не стремились бы заявить своими голосами, что они не имѣютъ довѣрія къ Добени. Тёрнбёлль, великій радикалъ, и можетъ быть человѣкъ двадцать вмѣстѣ съ нимъ, поддержатъ второе чтеніе, увѣряя, что совѣсть не позволяетъ имъ подать голосъ въ пользу союза епископальной церкви съ государствомъ.
   Во всѣхъ подобныхъ случаяхъ Тёрнбёлль выказывалъ себя непріятнымъ для тѣхъ, кто сидѣлъ возлѣ него въ Парламентѣ. Онъ думалъ, что обязанъ это дѣлать для того, чтобы никто не могъ сомнѣваться въ его независимости. Онъ обыкновенно говорилъ, что для него ничего не значитъ, кто называется первымъ министромъ или предсѣдателемъ.
   Но эта независимость была такъ же велика и на консервативной, какъ и на либеральной сторонѣ Палаты. Навѣрно найдется болѣе двадцати человѣкъ, оставшихся вѣрными любимымъ правиламъ всей своей жизни и которые не захотятъ подавать голосъ противъ такого билля.
   Отъ этого-то обстоятельства и вытягивались лица провинціальныхъ несторовъ. Полгода тому назадъ, ни одинъ провинціальный джентльмэнъ въ Англіи не сталъ бы слушать подобнаго предложенія безъ громкаго протеста на революціонную нечестивость. А теперь, отъ единственнаго побужденія вліятельнаго человѣка, предметъ сдѣлался такимъ обыкновеннымъ, что всѣхъ увѣряли, будто это сдѣлается, даже если бы изъ всѣхъ вещей, которыя могутъ быть сдѣланы, это было самое худшее.
   -- Теперь некчему имѣть какое бы то ни было мнѣніе о чемъ бы то ни было, сказалъ одинъ человѣкъ другому, когда они сидѣли вмѣстѣ въ клубѣ съ газетами въ рукахъ.-- Никто ничего не боится -- ни безвѣрія, ни нечестія, ни революціи.
   Хотя сдѣлалось извѣстнымъ, что билль не пройдетъ, какое было въ этомъ утѣшеніе, когда битва будетъ выиграна не избранными израильтянами, для которыхъ церковь со всѣми своими принадлежностями должна быть дорога, но шайкой филистимлянъ, которые непремѣнно послѣдуютъ за своими оппонентами для того, чтобы уничтожить все святое?
   Въ пятницу пренія продолжались очень оживленно на министерской сторонѣ Парламента. Попугаи выучили нѣсколько словъ для того, чтобы приспособить англиканскую церковь къ возрастающимъ необходимостямъ свѣта. "Англиканская церковь все останется англиканской церковью" это повторялось до-тѣхъ-поръ, пока усталымъ слушателямъ надоѣло слышать эти ничего незначущія слова. Но ревность сражающихся обнаруживалась въ другомъ вопросѣ. Партія была теперь признаннымъ оружіемъ предводителей такъ называемой либеральной стороны Парламента, и очень легко было обнаружить новую доктрину. Каждое слово Грешэма разрывалось на куски и чудовищность его теоріи выставлялась наружу. Онъ смѣло объявилъ имъ, что слѣдуетъ принимать во вниманіе людей, а не мѣры, и они должны были показать своими голосами, готовы ли они принять такое ученіе. Разумѣется, рѣчи говорились разными ораторами, но пальба съ консервативныхъ скамеекъ была въ этотъ вечеръ громче.
   Казалось бы, что имѣя предъ собою такой исходъ, всѣ могли бы согласиться подавать голоса тотчасъ послѣ двухъ большихъ рѣчей. Но все-таки очень многіе члены желали говорить. Это были самыя важныя пренія въ этомъ году и предметъ -- то-есть достоинства и недостатки двухъ политическихъ партій -- былъ обширенъ и очень удобенъ. Былъ уже второй часъ ночи, когда Тёрнбёлль отложилъ засѣданіе.
   -- Я боюсь, что мы должны отсрочить вашу рѣчь до вторника, сказалъ Рэтлеръ въ воскресенье Финіасу Финну.
   -- Я не прочь отъ этого, только бы мнѣ досталось хорошее мѣсто въ тотъ день.
   -- Въ этомъ не можетъ быть сомнѣнія. Грешэмъ непремѣнно желаетъ, чтобы вы говорили, потому что вы дали слово поддерживать мѣру разъединенія. Вы можете настаивать на его собственныхъ взглядахъ -- что даже, если подобная мѣра рѣшительно необходима...
   -- Это я думаю, сказалъ Финіасъ.
   -- Все-таки ее не слѣдуетъ принимать отъ старой церковной партіи.
   Въ этомъ было что-то пріятное для Финіаса Финна -- что-то заставившее его почувствовать въ эту минуту, что онъ, можетъ быть, не понялъ отношенія его пріятеля къ нему.
   -- Я полагаю, мы увѣрены въ большинствѣ, сказалъ онъ.
   -- Рѣшительно, сказалъ Рэтлеръ.-- Я полагаю, что дойдетъ до полсотни -- можетъ быть, болѣе.
   -- Что скажетъ Добени?
   -- Выйдетъ. Онъ не можетъ сдѣлать ничего другого. Его смѣлость конечно удивительна, но даже и при своей смѣлости онъ не можетъ распустить Парламентъ. Его церковный билль далъ ему шесть мѣсяцевъ сроку, а шесть мѣсяцевъ значитъ что-нибудь.
   -- Правда ли, что Грогрэмъ будетъ канцлеромъ?
   Финіасъ сдѣлалъ этотъ вопросъ не изъ особенной заботливости о будущности сэр-Грегори Грогрэма, но потому, что ему хотѣлось знать, будетъ ли Рэтлеръ говорить съ нимъ дружески, какъ съ товарищемъ, о новомъ министерствѣ. Но Рэтлеръ тотчасъ сдѣлался скроменъ и скрытенъ, и сказалъ, что до-сихъ-поръ еще ничего не извѣстно о шерстяномъ мѣшкѣ. Тутъ Финіасъ опять спрятался въ свою раковину, съ увѣренностью, что для него ничего сдѣлано не будетъ.
   А между тѣмъ для кого вопросъ о мѣстѣ могъ имѣть такую важность, какъ для него? Онъ вернулся въ свое прежнее жительство изъ Ирландіи, бросивъ пріятную обезпеченность вѣрнаго дохода, подстрекаемый надеждою получить мѣсто въ министерствѣ. Онъ, нѣкоторымъ образомъ, сдѣлалъ разсчетъ. Онъ думалъ, что, въ настоящемъ положеніи страны, либеральная партія должна была, лѣтъ двадцать, имѣть болѣе длинные періоды власти, чѣмъ ея противники; онъ думалъ также, что будь онъ въ Палатѣ, ему непремѣнно дадутъ какое-нибудь мѣсто. Онъ служилъ прежде, и съ особеннымъ успѣхомъ. Онъ зналъ, что изъ молодыхъ дебютантовъ послѣднихъ лѣтъ его считали лучшимъ. Онъ оставилъ свою партію по разногласію съ нею, но сдѣлалъ это, не возбудивъ недоброжелательства въ предводителяхъ его партіи -- такимъ образомъ, который считали чрезвычайно благороднымъ, и когда онъ выходилъ, то самъ Грешэмъ выразилъ ему глубокое сожалѣніе.
   Когда Баррингтонъ Ирль пожелалъ, чтобы онъ вернулся къ его прежнимъ занятіямъ, онъ, Финіасъ, больше всего сомнѣвался на счетъ мѣста депутата. Но онъ былъ смѣлъ, отважился на все и имѣлъ успѣхъ. Относительно обѣщаній, данныхъ въ Танкервиллѣ, было нѣсколько небольшихъ затрудненій, но онъ будетъ въ состояніи употребить ихъ въ пользу своей партіи. Конечно, ничего ни было обѣщано ему, но Ирль, когда писалъ къ нему, приглашая пріѣхать изъ Ирландіи, должно быть, имѣлъ намѣреніе дать ему понять, что онъ опять будетъ завербованъ въ любимый полкъ, если добьется мѣста въ Парламентѣ. А между тѣмъ онъ былъ убѣжденъ, что когда наступитъ этотъ день, то онъ будетъ для него днемъ разочарованія, и что когда списокъ явится, его имя не будетъ стоять въ немъ.
   Мадамъ Гёслеръ намекала ему, что Бонтинъ его врагъ, а онъ отвѣтилъ увѣреніемъ, что самъ ненавидитъ Бонтина. Онъ теперь вспомнилъ, что Бонтинъ почти не говорилъ съ нимъ послѣ его возвращенія въ Лондонъ, хотя въ сущности ссоры между ними не было. Въ такомъ расположеніи духа, ему хотѣлось откровенно поговорить съ Баррингтономъ Ирлемъ, но его удерживали чувство гордости и преобладавшая идея, что никакой кандидатъ на мѣсто въ министерствѣ, каковы бы ни были его права, не долженъ просить мѣста.
   Въ это воскресенье онъ видѣлъ Бонтина въ клубѣ. Люди приходили и уходили съ тѣмъ лихорадочнымъ волненіемъ, которое всегда преобладаетъ наканунѣ большихъ парламентскихъ перемѣнъ. Всѣ считали вѣрнымъ большинство голосовъ противъ министерства, но ходили слухи, что у Добени былъ планъ въ головѣ, какъ разстроить цѣль его враговъ. Ничто не могло сравниться съ смѣлостью этого человѣка. Нѣкоторые говорили, что онъ распуститъ Парламентъ -- который не засѣдалъ еще и шести мѣсяцевъ. Другіе были того мнѣнія, что онъ просто не выйдетъ въ отставку -- и такимъ образомъ пойдетъ наперекоръ большинству голосовъ въ Парламентѣ и всѣмъ министерскимъ преданіямъ страны. У него вырывались слова, удостовѣрявшія въ этомъ намѣреніи. Но оно не могло имѣть успѣхъ. Вся страна возстанетъ противъ него. Ему не дадутъ денегъ. Во всѣхъ подробностяхъ министерской власти, ему будутъ мѣшать. Но -- таковъ былъ характеръ этого человѣка -- думали, будто всѣ эти ужасы не остановятъ его.
   Вспыхнетъ пламя, сдѣлается смятеніе, въ которыхъ робкіе люди сомнѣвались, будетъ ли сожжена до тла конституція или только иллюминована; но это пламя и это смятеніе были бы дороги Добени, если бы онъ могъ стоять центральною фигурой -- великимъ фейерверщикомъ, сдѣлавшимъ все это, краснымъ съ головы до ногъ отъ яркаго огня шутихъ, которыми его собственныя руки наполнили все пространство.
   Ожиданіе подобнаго зрѣлища возбуждало пылкость и суету во всѣхъ, такъ что въ воскресенье вечеромъ мущины ходили изъ одного клуба въ другой, вмѣсто того, чтобы сидѣть дома съ женами и дочерьми.
   Въ это время существовалъ небольшой клубъ -- такъ называемый, хотя онъ не походилъ на другіе клубы -- носившій наименованіе Вселенная. Это названіе считалось шуткой, такъ какъ клубъ былъ ограниченъ девяносто-девятью членами. Онъ находился въ простомъ и довольно жалкомъ помѣщеніи. Открытъ онъ былъ только за одинъ часъ до и одинъ часъ послѣ полуночи, и только два раза въ недѣлю, во время засѣданія Парламента. Привлекательностей у него было немного и состояли онѣ, большею частью, изъ табаку и чаю. Разговоръ вообще шелъ вяло и отрывочно, и иногда являлся какой-нибудь знаменитый острякъ, котораго всѣ ненавидѣли, но ни у кого не доставало духу остановить.
   Но клубъ этотъ имѣлъ успѣхъ и всѣмъ нравилось быть членами Вселенной. Мистеръ Бонтинъ былъ членъ, и Финіасъ Финнъ. Въ это воскресенье, вечеромъ, клубъ былъ открытъ, и Финіасъ, входя въ комнату примѣтилъ, что его врагъ сидитъ одинъ въ углу дивана. Бонтинъ не любилъ быть одинъ въ публичныхъ мѣстахъ; ему нравилось присоединяться къ сходбищамъ, выказывать популярность и вѣчно суетиться, чтобы увеличить свое вліяніе.
   Но теперь, вѣроятно, величіе сдѣлало его одинокимъ. Но если справедливо, что онъ будетъ канцлеромъ казначейства, поднимется отъ полубожественности до полной божественности кабинета -- и сдѣлаетъ это посредствомъ прыжка, который поставитъ его высоко даже между первоклассными богами, то можетъ быть ему слѣдуетъ выбирать новыя сходбища для себя. Или по-крайней-мѣрѣ приличнѣе теперь, чтобы его выбирали, а не онъ выбиралъ. Онъ могъ, до послѣдней унціи, взвѣсить важность своего положенія и очень вѣрно разсчитать результатъ своей короткости.
   Въ это самое утро Грешэмъ намекнулъ ему, что если составится либеральное министерство, то онъ получитъ это высокое мѣсто. Можетъ быть, это было сказано не весьма лесгнимъ образомъ, такъ какъ Грешэмъ глубоко сожалѣлъ о Паллизерѣ, и почти потребовалъ обѣщанія отъ Бонтина, что онъ пойдетъ по стопамъ Паллизера -- но предложеніе было сдѣлано и отъ него отступиться нельзя, и Бонтинъ уже чувствовалъ теплоту ореола.
   Нѣкоторые какъ будто родились быть министрами -- особенно герцоги, или графы, или младшіе сыновья таковыхъ -- воспитанные для этого съ самой колыбели, и намъ представляется, что они не чувствуютъ ни особеннаго страха, когда въ первый разъ входятъ въ это величественное собраніе, ни гордости. Но для политическаго искателя, не родившагося въ пурпурѣ публичной жизни, этотъ входъ въ совѣтъ высшихъ боговъ долженъ сопровождаться чувствомъ высокаго торжества, сдерживаемаго непріятнымъ предчувствіемъ.
   Бонтинъ, можетъ быть, радовался своему торжеству -- а можетъ быть предавался непріятнымъ предчувствіямъ. Финіасъ, хотя не желавшій предлагать вопросы другу, которые могли показаться намеками на его собственное положеніе, не чувствовалъ подобнаго нежеланія относительно человѣка, который конечно не могъ подозрѣвать его въ томъ, что онъ станетъ просить у него милости. По наружности онъ находился въ короткихъ отношеніяхъ съ этимъ человѣкомъ, теперь сѣлъ возлѣ него и сталъ разспрашивать о преніяхъ. Бонтинъ не разъ выражалъ свое мнѣніе своимъ друзьямъ, что Финіасъ Финнъ отречется отъ своей партіи и подастъ голосъ за министерство. Рэтлеры, Ирли и Фицджибоны всѣ звали, что на Финіаса положиться можно, но Бонтинъ все сомнѣвался. Теперь ему вздумалось выказать болѣе чѣмъ сомнѣніе.
   -- Я удивляюсь, что вы спрашиваете меня, сказалъ Бонтинъ.
   -- Что вы хотите этимъ сказать?
   -- Я полагаю, что вы, по обыкновенію, подадите голосъ противъ насъ.
   -- Я только разъ подалъ голосъ противъ моей партіи, сказалъ Финіасъ:-- и сдѣлалъ это тогда съ одобренія каждаго чсловѣка въ этой партіи, добрымъ мнѣніемъ котораго я хоть сколько-нибудь дорожилъ.
   Тонъ его былъ оскорбителенъ и въ словахъ было что-то похожее на оскорбленіе.
   -- Вы должны это сдѣлать теперь или нарушить обѣщаніе, данное вами въ Танкервиллѣ.
   -- А вы знаете, какое обѣщаніе я далъ въ Танкервиллѣ? Я не нарушу никакого обѣщанія.
   -- Позвольте мнѣ сказать, мистеръ Финнъ, что та независимость, которой придерживаетесь вы и мистеръ Монкъ, какъ она ни величественна со стороны людей, прямо отказывающихся отъ министерскихъ мѣстъ, нѣсколько опасна, когда принимается людьми занявшими мѣста. Я люблю знать навѣрно, что люди, находящіеся на одномъ кораблѣ со мною, не заберутъ себѣ въ голову, что обязанность ихъ требуетъ топить корабль.
   Сказавъ это со всею граціей полновластнаго министра, Бонтинъ всталъ съ своего мѣста въ углу дивана и присоединился къ небольшой толпѣ.
   Финіасъ почувствовалъ, что въ ушахъ его шумитъ и что лицо его красно. Онъ осмотрѣлся кругомъ, чтобы удостовѣриться по физіономіямъ другихъ, слышали и они, что было сказано. Возлѣ него никого не было и онъ думалъ, что разговора этого не слыхалъ никто. Онъ теперь зналъ, что поступилъ неосторожно, обратившись къ Бонтину, хотя сдѣланный имъ вопросъ былъ самый обыкновенный. Но онъ думалъ, что Бонтинъ рѣшился оскорбить его и сдѣлалъ противъ него обвиненіе, которое онъ не могъ пропустить безъ вниманія. Къ этому прибавлялась горечь отъ убѣжденія, что Бонтинъ высказалъ мнѣніе и чужое, не только свое, и прямо указалъ, что врата офиціальнаго рая должны быть заперты для виновнаго. Финіасъ самъ прежде думалъ это, по мнѣніе это сдѣлалось теперь увѣренностью. Съ огорченіемъ онъ всталъ, чтобы выйти изъ комнаты, но тутъ встрѣтился съ Лоренсомъ Фицджибономъ.
   -- Слышали новости о Бонтинѣ? спросилъ Лоренсъ.
   -- Какія новости?
   -- Его сунутъ въ казначейство. Это рѣшено. Чѣмъ выше лѣзетъ обезьяна... вы знаете пословицу.
   Говоря такимъ образомъ, Лоренсъ Фицджибонъ вошелъ въ комнату, а Финіасъ Финнъ ушелъ одинъ.
   Итакъ человѣкъ, съ которымъ онъ успѣлъ поссориться, сдѣлается членомъ кабинета; его голосъ, вѣроятно, будетъ имѣть силу въ выборѣ младшихъ членовъ министерства. Финіасу почти казалось невѣроятнымъ, чтобы такого человѣка, какъ Бонтинъ, выбрали для такого мѣста. Онъ презиралъ Бонтина почти съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ узналъ его, и рѣдко слышалъ, чтобы о будущемъ правителѣ страны говорили съ уваженіемъ. Онъ считалъ Бонтина полезнымъ, тупымъ, безсовѣстнымъ политикомъ, привыкшимъ къ Парламенту, знакомымъ съ проселочными путями и задними дверями офиціальной жизни, и слѣдовательно увѣреннымъ въ возможности получить мѣсто, когда власть находится въ рукахъ либераловъ; но никого въ этой партіи не считалъ онъ менѣе способнымъ быть выбраннымъ для высокаго мѣста. А между тѣмъ этого человѣка дѣлаютъ канцлеромъ казначейства, между тѣмъ какъ онъ, Финіасъ Финнъ, вѣроятно, по наущенію этого человѣка, будетъ оставленъ въ сторонѣ.
   Онъ зналъ, что онъ выше человѣка, котораго ненавидитъ, что его идеи о политической жизни гораздо выше идей его, что онъ способнѣе къ политическимъ жертвамъ. Онъ самъ сидѣлъ на скамьѣ министерства финансовъ рядомъ съ многими людьми, политическія правила которыхъ не очень цѣнилъ; но ни о одномъ изъ нихъ не думалъ онъ такъ низко, какъ о Бонтинѣ, между тѣмъ Бонтинъ будетъ канцлеромъ казначейства! Онъ вернулся въ свою квартиру въ Марльбороской улицѣ, въ огорченіи отъ своей неудачи -- въ двойномъ огорченіи отъ успѣха этого человѣка.
   Онъ пролежалъ безъ сна половину ночи, думая о словахъ, сказанныхъ ему, и послѣ завтрака на слѣдующее утро написалъ письмо къ своему врагу:

"Нижняя Палата, 5 апрѣля 18--.

"Любезный мистеръ Бонтинъ,

   "Я чрезвычайно сожалѣю, что вчера въ клубѣ Вселенная сдѣлалъ вамъ какой-то случайный вопросъ о подачѣ голосовъ. Если бы я могъ угадать, къ чему это поведетъ, я не обратился бы къ вамъ. Но теперь я не могу удержаться, чтобы не примѣтить личнаго обвиненія, сдѣланнаго противъ меня съ большимъ недостаткомъ той вѣжливости, которая предполагается между людьми дѣйствовавшими вмѣстѣ. Не будь этого, мой вопросъ могъ показаться вамъ дерзостью.
   "Вы обвинили меня въ нечестномъ отношеніи къ моей партіи, и въ томъ, что я "потопилъ корабль". Въ томъ случаѣ, на который вы намекнули, я дѣйствовалъ съ большимъ размышленіемъ, къ ущербу моихъ собственныхъ надеждъ -- и, какъ я думалъ, съ одобренія всѣхъ, понимавшихъ въ чемъ дѣло. Если вы спросите мистера Грешэма или лорда Кэнтрипа, который тогда былъ моимъ начальникомъ, я думаю, что каждый изъ нихъ скажетъ, что мое поведеніе въ томъ случаѣ не заслуживаетъ упрека. Если вы сдѣлаете это, я думаю, что послѣ вы непремѣнно выразите сожалѣніе о томъ, что сказали мнѣ вчера.
   "Искренно вамъ преданный

"ФИНІАСЪ ФИННЪ."

   Ему не понравилось письмо, когда онъ написалъ его, но онъ не умѣлъ написать лучше и послалъ.
   

Глава XXXV.
ПОЛИТИЧЕСКІЙ ЯДЪ.

   Въ понедѣльникъ Тёрнбёлль объявилъ причину, почему онъ не хочетъ вступать въ одно министерство съ Добени. Это онъ сдѣлалъ очень подробно. Онъ говорилъ, что для него ничего не значатъ вся могущественная пышность и всѣ маленькія распри министерства. Онъ никогда не позволитъ себѣ смотрѣть на личность перваго министра. Мѣра предъ Парламентомъ для него всегда составляла все и будетъ доставлять. Если бы общественное благо болѣе принималось въ соображеніе въ этомъ Парламентѣ, а на ссоры людей менѣе обращали вниманія, онъ думалъ, что лучше служили бы странѣ.
   Ему отвѣчалъ Монкъ, сидѣвшій возлѣ него и намѣревавшійся поддерживать Грешэма. Монкъ радъ былъ растерзать въ куски своего стараго пріятеля Тёрнбёлля, выражая свое мнѣніе, что разница въ людяхъ значитъ и разницу въ мѣрахъ. Характеры людей, правила которыхъ извѣстны, служатъ ручательствомъ за мѣры, которыя они поддерживаютъ. Для него -- Монка -- очень важно, кто будетъ первымъ министромъ въ Англіи. Онъ на столько себялюбивъ, что желаетъ министра, съ которымъ могъ бы согласиться относительно главныхъ вопросовъ дня. Такъ какъ онъ не можетъ сказать, что имѣетъ политическое довѣріе къ настоящему министерству, то непремѣнно подастъ голосъ противъ него.
   Въ этотъ вечеръ Финіасъ получилъ письмо отъ Бонтина; оно заключалось въ слѣдующемъ:

"Нижняя Палата, 5 апрѣля 18--.

"Любезный мистеръ Финнъ,

   "Я никогда не обвинялъ васъ въ нечестныхъ отношеніяхъ къ вашей партіи. Вы, должно быть, ослышались или не поняли меня, если думаете это. Я сказалъ, что вы потопили корабль -- а такъ какъ вы дѣйствительно потопили его вмѣстѣ съ мистеромъ Монкомъ -- я не могу отступиться отъ моихъ словъ.
   "Я не имѣю надобности обращаться къ кому бы то ни было за свидѣтельствомъ о вашихъ заслугахъ въ то время. Я не обвинялъ васъ ни въ чемъ безчестномъ или безславномъ. Кажется, я сказалъ, что потопить корабль опасно. Я и теперь это думаю, хотя знаю, что многіе воображаютъ, будто это поступокъ прекрасный. Я не опровергаю, что онъ прекрасенъ, и слѣдовательно, вы не имѣете причины жаловаться на меня.

"Искренно вамъ преданный
"ДЖ. БОНТИНЪ."

   Финіасъ принесъ въ карманѣ копію своего письма въ Парламентъ и показалъ оба письма Монку.
   -- На вашемъ мѣстѣ я не обратилъ бы вниманія на это, сказалъ Монкъ.
   -- Вы не можете себѣ представить, какъ оскорбительно было сдѣлано это замѣчаніе.
   -- Оно оскорбительно для меня столько же, какъ для васъ, но я не сталъ бы дѣлать шага. Когда человѣкъ надоѣдаетъ вамъ, вы должны отсторониться отъ него. Это всегда самое лучшее.
   -- Если человѣкъ назоветъ васъ лгуномъ?
   -- Но люди не называютъ такъ другъ друга. Бонтинъ слишкомъ хорошо знаетъ свѣтъ; онъ не скомпрометируетъ себя словомъ, отъ котораго общественное мнѣніе принудитъ его отказаться. Онъ говоритъ, что мы потопили корабль. Ну, мы потопили. Изъ всѣхъ политическихъ дѣйствій моей жизни я болѣе всего горжусь этимъ поступкомъ. Ваша помощь въ то время пріобрѣла вамъ мое искреннее уваженіе. Но корабль мы потопили. Прежде чѣмъ можете поссориться съ Бонтиномъ, вы должны показать, что потопить корабль, употребляя метафору, должно быть безчестнымъ поступкомъ. Видите, какъ онъ тотчасъ прячется за фактъ, что это поступокъ не безчестный.
   -- Вы не отвѣчали бы на его письмо?
   -- Не думаю. Вы не можете сдѣлать себѣ пользы перепиской, въ которой вамъ нельзя одержать надъ нимъ верхъ. А если вы одержите надъ нимъ верхъ, то повредите себѣ болѣе, чѣмъ ему. Бросьте это.
   Это очень увеличило огорченіе нашего пріятеля и заставило его почувствовать, что эту тяжесть онъ почти не можетъ перенести. Его врагъ одерживалъ надъ нимъ верхъ на каждомъ шагу. Онъ, Финіасъ, устремился въ переписку, въ которой былъ побѣжденъ, въ чемъ онъ долженъ признаться своимъ молчаніемъ. А между тѣмъ онъ былъ убѣжденъ, что Бонтинъ оскорбилъ его въ клубѣ самымъ непростительнымъ образомъ, и что если бы истинная правда сдѣлалась извѣстна, то всякій и первый Монкъ -- не колеблясь скажетъ, что онъ обязанъ получить удовлетвореніе. А между тѣмъ что же можетъ онъ сдѣлать? Онъ думалъ посовѣтоваться съ лордомъ Кэнтрипомъ и постараться получить отъ своего бывшаго начальника какой-нибудь совѣтъ пріятнѣе того, который подалъ Монкъ.
   Между тѣмъ непріязненности въ Парламентѣ становились свирѣпыми и пренія принимали оборотъ особенно непріятный для Финіаса Финна въ его настоящемъ расположеніи духа.
   Слухи о будущемъ повышеніи Бонтина, переданные Лоренсомъ Фицджибономъ Финіасу въ клубѣ Вселенная, весьма естественно распространились широко и далеко, и дошли до ушей тѣхъ, кто еще сидѣлъ на министерскихъ скамьяхъ. А политики въ нашей странѣ полагаютъ, что никто не долженъ осмѣливаться брать на себя задачу составлять министерство, пока правительство не возложитъ на него эту великую обязанность. Пусть Грешэмъ или Добени новаго министерства увѣренъ, что бразды государственной колесницы должны перейти въ его руки, но онъ не долженъ очевидно приготовляться сѣсть на козлы, пока его не позовутъ на это мѣсто.
   Въ эту минуту находили, что Грешэмъ отступилъ отъ сдержанности и скромности, обычныхъ въ его положеніи, сдѣлавъ шагъ къ составленію кабинета, между тѣмъ какъ была еще возможность, что онъ не будетъ имѣть власти составлять кабинетъ.
   Поздно вечеромъ въ этотъ понедѣльникъ, когда Парламентъ былъ еще полонъ, одинъ изъ главныхъ помощниковъ Добени, статс-секретарь, сэр-Орландо Дротъ, по имени -- джентльмэнъ, у котораго если бы было сердце, онъ долженъ былъ бы ненавидѣть церковный билль изъ глубины своего сердца, и который, по этому поводу, тѣмъ ядовитѣе относился къ оппонентамъ, не перестававшимъ упрекать его въ политическихъ уверткахъ -- злобно напалъ на Грешэма относительно слуховъ о назначеніи канцлера казначейства.
   Читатель легко вообразитъ, какія вещи говорились. Сэр-Орландо слышалъ съ большимъ изумленіемъ, что одинъ достопочтенный членъ Парламента, давно занимавшій министерскую скамью, уже былъ назначенъ на высокую должность. Онъ, сэр-Орландо, не зналъ, что эта должность вакантна или что, если она вакантна, то будетъ отдана этому достопочтенному джентльмэну; но не было ни малѣйшаго сомнѣнія, что должность съ мѣстомъ въ кабинетѣ была предложена и принята тѣмъ достопочтеннымъ членомъ, о которомъ онъ говорилъ. Неистовую торопливость, съ какою достопочтенный джентльмэнъ, сидящій напротивъ, и его товарищи пытаются, онъ не скажетъ вскарабкаться, но устремиться въ министерство, противясь великой реформѣ, разумность которой понятна всѣмъ, они сами не осмѣлятся опровергать. Многое подобное было говорено. Грешэмъ вертѣлъ свою шляпу, ворочалъ ногами и выказывалъ свое неудовольствіе всему Парламенту, и наконецъ вскочилъ.
   -- Если достопочтенный джентльмэнъ желаетъ опровергнуть справедливость моихъ увѣреній, сказалъ сэр-Орландо Дротъ:-- я уступлю ему мѣсто, чтобы онъ могъ этого сдѣлать.
   -- Я опровергаю вполнѣ не только справедливость, но всякую подробность увѣреній, сдѣланныхъ достопочтеннымъ джентльмэномъ, сказалъ Грешэмъ, все стоя и держа шляпу въ рукахъ.
   -- Неужели достопочтенный джентльмэнъ желаетъ увѣрить меня, что онъ не выбралъ будущаго канцлера казначейства?
   -- Достопочтенный джентльмэнъ слишкомъ проницателенъ, чтобы не знать, что мы на этой сторонѣ Парламента могли сдѣлать подобный выборъ, а между тѣмъ каждая подробность увѣреній, которыя онъ имѣлъ опрометчивость сказать въ Парламентѣ, можетъ быть... неосновательна. Это выраженіе слабо, сэръ, но я удержусь отъ употребленія такихъ выраженій, которыя, хотя были бы законны, оскорбили бы чувства Парламента. Я объясню Парламенту все, что было сдѣлано.
   Поднялся большой шумъ; крики: "Къ порядку! Грешэмъ! Говорите! Слушайте, слушайте!" и тому подобные раздавались въ то время, какъ сэр Орландо Дротъ, и Грешэмъ стояли оба. Голосъ Грешэма былъ такъ звученъ, что, не смотря на шумъ, каждое его слово было слышно репортерамъ. Его оппонентъ не пытался говорить, но не садился, а стоялъ, опираясь на свое право. Грешэмъ сказалъ, что онъ понимаетъ желаніе Парламента, чтобы онъ, Грешэмъ, объяснилъ обстоятельства, относящіяся къ обвиненію, сдѣланному противъ него, и конечно Парламенту угодно, чтобы это это было сдѣлано сейчасъ. Предсѣдатель разумѣется сказалъ, что говорить имѣетъ право сэр-Орландо, но прибавилъ, что было бы удобнѣе, если бы онъ уступилъ свое право на нѣсколько минуть достопочтенному джентльмену на другой сторонѣ. Грешэмъ, разумѣется, одержалъ верхъ. Права и правила -- оковы желѣзныя для человѣка мелкаго и ушивочныя веревки для гиганта.
   Никто въ этомъ собраніи не зналъ Парламента лучше Грешэма, не могъ лучше взять его штурмомъ, не умѣлъ упорнѣе настаивать. Онъ сказалъ свою рѣчь, хотя ясно не имѣлъ на это права. Онъ говорилъ, что Парламенту извѣстно, что послѣ несчастной кончины герцога Омніума, одинъ господинъ перешелъ изъ этой Палаты въ другое мѣсто, и его отсутствіе долго будетъ считаться весьма прискорбною потерей. Тутъ онъ произнесъ похвалу Плантадженету Паллизеру, такую любезную и такъ хорошо составленную, что даже горечь оппозиціи не могла устоять противъ этого. Парламенту было хорошо извѣстно, какіе труды уже нѣсколько лѣтъ занимали благороднаго герцога и какую важность страна приписывала ихъ окончанію. Перемѣна, постигшая благороднаго герцога, безъ сомнѣнія, не совсѣмъ отвлечетъ его отъ труда, по необходимо, чтобы кто-нибудь, принадлежавшій къ одной партіи съ благороднымъ герцогомъ, опытный въ дѣлѣ и имѣющій въ Парламентѣ мѣсто, постарался посвятить себя той важной мѣрѣ, которая такъ занимала вниманіе бывшаго канцлера казначейства. Безъ сомнѣнія, необходимо, чтобы выбранный господинъ находился въ казначействѣ въ томъ случаѣ, если ихъ партія составитъ министерство. Достопочтенный джентльмэнъ, на котораго былъ сдѣланъ намекъ, во все время устроивалъ подробности мѣры съ благороднымъ герцогомъ, и способенъ ли онъ занять мѣсто, сдѣлавшееся вакантнымъ послѣ того, какъ благородный герцогъ поступилъ въ Палату Пэровъ, было предметомъ разсужденій; но разсужденія эти относились къ мѣрѣ и только косвенно къ министерству. Грешэмъ стоялъ на томъ, что не сдѣлалъ ничего нескромнаго -- ничего несовмѣстнаго съ его обязанностью. Если джентльмэны противоположной стороны держатся другого мнѣнія, то онъ, Грешэмъ, думаетъ, что разногласіе это происходитъ отъ того обстоятельства, что они не такъ знакомы, какъ онъ, къ несчастью, ознакомился съ тягостями и отвѣтственностью правленія.
   Въ этомъ спорѣ было очень мало достойнаго того мѣста, въ которомъ онъ происходилъ, или того жара, съ которымъ его вели, но онъ показывалъ расположеніе духа партій и выражалъ горечь политическихъ чувствъ дня. Въ то время говорили, что никто изъ существующихъ политиковъ не помнитъ такой горячей непріязненности, какая была обнаружена въ Парламентѣ въ тотъ вечеръ.
   Пока Грешэмъ давалъ объясненія, Добени всталъ и съ насмѣшливой торжественностью, свойственной ему въ подобныхъ случаяхъ, обратился къ предсѣдателю съ вопросомъ, не слѣдуетъ ли пригласить достопочтеннаго джентльмэна сѣсть. Грешэмъ остановилъ его движеніемъ руки. Притворное величіе можетъ поддерживаться не долѣе минуты, и Добени принужденъ былъ сѣсть, когда предсѣдатель не тотчасъ поддержалъ его просьбу. Но онъ не забылъ движенія руки и не простилъ его. Этотъ человѣкъ въ публичной жизни рѣдко забывалъ и никогда не прощалъ. О немъ говорили, что "дома" онъ ласковъ и терпѣливъ, простъ и не чванливъ. Можетъ быть. Кто не помнитъ этого страшнаго турка, Джэкоба Acдрубаля, адвоката, предметъ ужаса свидѣтелей, предметъ ненависти судей, который былъ пропитанъ желчью и горечью ко всѣмъ противникамъ. О немъ говорили, что "дома" его кроткая любезность приводила въ изумленіе его друзей, въ восторгъ его жену и дочерей. "Дома" можетъ быть Добени простилъ бы движеніе рукою, но люди, видѣвшіе эту сцену въ Нижней Палатѣ, знали, что онъ никогда не проститъ Грешэму. Самъ же Грешэмъ торжествовалъ въ ту минуту и наслаждался своимъ торжествомъ.
   Финіасъ Финнъ слышалъ все и съ отвращеніемъ видѣлъ, что его врагъ сдѣлался такимъ образомъ героемъ дня. Но либеральная партія находила, что Грешэмъ сказалъ не много лестнаго о своемъ новомъ канцлерѣ казначейства. Плантадженета Паллизира онъ хвалилъ очень громко и конечно упомянулъ о способностяхъ Бонтина, который въ то время сидѣлъ возлѣ него; но упомянулъ также о томъ, что мантія, переданная Паллизеромъ Бонтину, будетъ носиться новымъ дѣятелемъ съ граціей гораздо ниже той, которая обозначала шаги его предшественника. Рэтлеръ, Ирль, Фицджибонъ и другіе смѣялись изподтишка надъ выраженіемъ, понятомъ ими, о сомнѣніи Грешэма въ достоинствахъ его новаго помощника, а сэр-Орландо Дротъ, продолжая свою рѣчь, замѣтилъ, что горячность достопочтеннаго джентльмэна до такой степени испарилась въ порицаніи его враговъ, что ея не осталось на защиту его друга.
   Но Финіасу казалось, что этому Бонтину, который такъ сильно оскорбилъ его и котораго онъ такъ презиралъ, досталась вся слава борьбы. Впрочемъ, и ему осталось нѣкоторое утѣшеніе. Во второмъ часу Рэтлеръ сказалъ ему, что можетъ воспользоваться своимъ преимуществомъ и отложить пренія -- а это доставитъ Финіасу право сказать свою рѣчь завтра прежде всѣхъ -- и это Рэтлеръ сдѣлалъ за нѣсколько минутъ до трехъ часовъ.
   

Глава XXXVI.
СЕМДЕСЯТЪ-ДВА.

   На слѣдующее утро Финіасъ, имѣя предъ собою свою рѣчь, былъ принужденъ на время забыть или, по-крайней мѣрѣ, отложить въ сторону Бонтина и свои обиды. Онъ не могъ теперь отправиться клорду Кэнтрипу, такъ какъ часы были для него драгоцѣнны и, какъ онъ чувствовалъ, слишкомъ коротки. Хотя онъ думалъ о томъ, что именно будетъ говорить, съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ пренія сдѣлались неизбѣжны, и зналъ навѣрно, какой образъ дѣйствія онъ приметъ, онъ еще не приготовилъ ни слова изъ своей рѣчи. Но онъ рѣшилъ, что приготовлять слова не станетъ, а только запомнитъ нѣсколько фразъ. Писать онъ не будетъ; онъ это пробовалъ въ былое время и изнемогъ отъ усилія. Онъ не станетъ обременять себя словами, которыя такъ тяжелы сами по себѣ, что эта тяжесть сдѣлаетъ его неспособнымъ ко всякому другому усилію.
   Послѣ поздняго завтрака онъ пошелъ далеко, въ Регентскій паркъ, и тамъ, бродя между неинтересными тропинками, придумывалъ тріумфы краснорѣчія для себя.
   Какъ ни рѣшался бы онъ забыть Бонтина и обвиненіе въ невѣрности къ товарищамъ, онъ не могъ удержаться отъ усилій принаровить это обстоятельство какъ-нибудь къ своей рѣчи. Туманныя понятія объ опредѣленіи политической честности мелькали въ его головѣ, принося съ собою однако убѣжденіе, что мысль его должна выработаться яснѣе, прежде чѣмъ онъ осмѣлится высказать ее въ Нижней Палатѣ.
   Онъ зналъ, что поступилъ честно два года тому назадъ, отдѣлившись отъ своихъ товарищей. Онъ зналъ, что будетъ честенъ и теперь, подавая голосъ съ ними, по наружности вопреки тѣхъ обѣщаній, которыя онъ далъ въ Танкервиллѣ. Но онъ зналъ также, что ему слѣдуетъ воздержаться говорить о себѣ, если только онъ не можетъ сдѣлать этого, коснувшись того спеціальнаго пункта, о которомъ идетъ рѣчь между двумя партіями.
   Когда онъ вернулся въ Марльбороскую улицу, въ три часа съѣсть кусокъ баранины, онъ мучительно сознавалъ, что все утро пропало даромъ. Онъ позволилъ своимъ мыслямъ разбѣжаться, вмѣсто того чтобы связать ихъ и заставить составлять фразы и доводы.
   Онъ вошелъ въ Парламентъ вмѣстѣ съ предсѣдателемъ въ четыре часа и сѣлъ на свое мѣсто, не сказавъ ни съ кѣмъ ни слова. Онъ казался болѣе прежняго отдѣленъ отъ своей партіи. До сихъ поръ, съ того времени, какъ онъ получилъ мѣсто въ Парламентѣ, прежніе товарищи его парламентской жизни -- старики, которыхъ онъ зналъ -- до нѣкоторой степени допускали его въ свою среду. Многіе изъ нихъ сидѣли на передней оппозиціонной скамьѣ, между тѣмъ-какъ онъ, разумѣется, сидѣлъ сзади. Но онъ часто сидѣлъ возлѣ кого-нибудь, кто быль прежде въ министерствѣ и жилъ надеждою опять вступить въ него, и чувствовалъ, что и въ немъ признавали искателя. Теперь все казалось ему иначе. Онъ не сомнѣвался, что Бонтинъ показалъ переписку своимъ друзьямъ и что Рэтлеры и Ирли соглашались, что онъ, Финіасъ, былъ отдаленъ этимъ отъ мѣста. Онъ сидѣлъ угрюмо на концѣ скамьи, позади Грешэма, возлѣ прохода.
   Когда Грешэмъ вошелъ въ Парламентъ, его встрѣтили съ большими криками, но Финіасъ не присоединился къ этимъ крикамъ. Онъ старался избѣгать вниманія къ будущему раздавателю мѣстъ, хотя они были близки другъ другу, и потомъ ему показалось, будто Грешэмъ нарочно и очень нелюбезно не обратилъ никакого вниманія на него. Монкъ, сидѣвшій возлѣ него, сказалъ ему ласковое слово.
   -- Я буду говорить не долго, сказалъ Финіасъ: -- кажется, не болѣе двадцати минутъ.
   Онъ успѣлъ принять равнодушный видъ, а между тѣмъ искренно желалъ въ эту минуту вернуться въ Дублинъ. Онъ не опасался задачи, предстоящей ему, но его пересиливало чувство неудачи, овладѣвшее имъ.
   Какая польза для него или для кого бы то ни было, что онъ находится въ этомъ собраніи съ правомъ сказать рѣчь, которая не повліяетъ ни на кого, если только его присутствіе тутъ не будетъ шагомъ къ чему-нибудь высшему?
   Пока происходили обычныя предварительныя дѣйствія, Финіасъ осматривался вокругъ и увидалъ лорда Кэнтрипа въ галереѣ пэровъ. Ахъ! какая польза былъ въ томъ? Финіасъ всегда былъ способенъ привязать къ себѣ людей, съ которыми находился въ тѣсныхъ сношеніяхъ, но въ этой самой ненадежной профессіи, въ которой теперь, во второй разъ, онъ пытался заработывать свой хлѣбъ, было нужно кое-что поболѣе.
   Въ половинѣ пятаго онъ всталъ среди многолюднаго собранія. Надежда на такую стычку, какая происходила предъ тѣмъ, привела членовъ на свои мѣста и наполнила галерею зрителями. Мы можемъ сказать, что самая высокая обязанность, наложенная на нашу націю, это управленіе Индіей; и мы можемъ сказать также, что въ большомъ національномъ собраніи личныя распри между членами самый недостойный трудъ, которымъ можетъ заниматься это собраніе. Но надежда на объясненіе -- или иначе на борьбу -- между двумя политическими предводителями наполнитъ Парламентъ, а всякій намекъ на нашу восточную имперію непремѣнно сдѣлаетъ его пустымъ. Способность къ подобнымъ стычкамъ составляетъ почти необходимое качество для популярнаго предводителя въ Парламентѣ, а способность говорить три часа для репортеровъ -- необходимое качество для товарища министра индійскихъ дѣлъ.
   Финіасу досталось преимущество говорить въ полной Палатѣ, и это доставило ему удовольствіе. Пусть человѣкъ сомнѣвается въ своей способности для какого-нибудь публичнаго дѣла, за которое онъ взялся, а между тѣмъ онъ предпочитаетъ потерпѣть неудачу -- если она суждена ему -- при большомъ собраніи. Но теперь неудачи не было. То чувство страха окружающихъ обстоятельствъ минуты, которое когда-то тяготило Финіаса и которое онъ еще хорошо помнилъ, теперь было подавлено и никогда не возвращалось къ нему. Онъ теперь чувствовалъ, что въ словахъ у него не было бы недостатка для того, чтобы излить свое личное негодованіе, если бы его не удерживало чувство скромности. Теперь же ему удалось намекнуть на свое собственное положеніе такимъ образомъ, что это не навлекало на него упрека. Сначала онъ сказалъ, что не сталъ бы увеличивать затруднительности преній -- которыя были очень продолжительны -- если бы его не обвинили заранѣе въ подачѣ голоса за мѣру, которой онъ обѣщалъ способствовать всѣми силами на выборахъ. Никто болѣе его, ирландца и католика, не желалъ уничтожить то, что онъ считалъ аномаліей въ епископальной церкви, и онъ нисколько не сомнѣвался, что и теперь будетъ способствовать этому всѣми силами, подавъ голосъ за вторичное чтеніе билля. Онъ считалъ невозможнымъ, чтобы подобная мѣра была проведена господами противоположной стороны, по приказанію достопочтеннаго джентльмэна, предводительствовавшаго ими. При этихъ словахъ съ другой стороны послышались крики негодованія и опроверженія, а окружавшіе его, разумѣется, осыпали его криками одобренія. Такіе перерывы оживляютъ всѣхъ ораторовъ и Финіасъ наслаждался этимъ шумомъ. Онъ повторилъ свое увѣреніе, что бѣдствіе предстоитъ странѣ, если мѣра будетъ проведена людьми, которые въ глубинѣ своихъ сердецъ осуждали ее. И его призвали къ порядку при увѣреніи о сердцахъ этихъ господъ.
   Но ораторъ, который можетъ подвергнуться отвѣтственности за злорѣчіе о сердцѣ какого-нибудь одного оппонента, можетъ безопасно приписывать всякія нечестивости совокупнымъ сердцамъ партіи. Говорить какому-нибудь одному консерватору -- сэр-Орландо Дроту напримѣръ -- что онъ отказывается отъ всѣхъ убѣжденій своей жизни, потому что онъ креатура Добени, было бы оскорбленіемъ, которое нарушило бы даже спокойную ясность предсѣдателя; но вы не можете говорить личности цѣлой скамьѣ консерваторовъ. Обвиненіе это было повторено нѣсколько разъ, до того, что Орланды Дроты были готовы перерѣзать чье-нибудь горло -- или свое, или Добени, или Грешэма, они сами не знали. Можетъ быть, они выбрали бы горло Добени, если только дѣйствительно было возможно перерѣзать кому-нибудь горло.
   Теперь это обвиненіе опять было сдѣлано Финіасомъ Финномъ -- съ благовидной цѣлью защитить себя -- и онъ сдѣлался мишенью для гнѣва консерваторовъ. Кто-то спросилъ его съ бѣшенствомъ, какое право имѣетъ онъ судить о причинахъ руководящихъ господами на той сторонѣ Парламента, о которой онъ лично не знаетъ ничего. Финіасъ отвѣчалъ, что онъ нисколько не сомнѣвается въ причинахъ, руководящихъ джентльмэномъ, дѣлавшимъ этотъ вопросъ, и считаетъ его благороднымъ патріотомъ; но къ счастью вся страна убѣждена, что вся консервативная партія поддерживаетъ эту мѣру неохотно, по приказанію одного человѣка, и онъ самъ, Финіасъ, обязанъ сказать, что согласенъ съ страной. Такимъ образомъ шумъ возобновлялся и продолжался, и собравшіеся джентльмэны, члены и зрители, провели пріятный вечеръ.
   Прежде чѣмъ Финіасъ сѣлъ, онъ намекнулъ на потопленный корабль -- оскорбленіе, сдѣланное противъ него Бонтиномъ. Онъ говорилъ, что его называли непрактичнымъ, и можетъ быть, онъ можетъ упомянуть, что когда послѣдній разъ онъ имѣлъ честь засѣдать въ этой Палатѣ, то подавъ голосъ, долженъ былъ оставить то мѣсто, которое онъ занималъ въ министерствѣ. Онъ имѣлъ удовольствіе сознавать, что у него достало практичности предвидѣть необходимость мѣры, которая послѣ того была проведена. Онъ не сомнѣвался, что впослѣдствіи его найдутъ равномѣрно практичнымъ въ воззрѣніяхъ, выраженныхъ имъ на танкервильскихъ выборахъ, потому что онъ убѣжденъ, что скоро аномалія, о которой онъ говорилъ, прекратится подъ вліяніемъ министерства, которое будетъ вѣрить искренно тому труду, которымъ занимается.
   Успѣхъ его рѣчи былъ несомнѣнный. Пылкость, съ какою ругали его дерзость одинъ за другимъ тѣ, которые говорили послѣ него съ другой стороны, была явнымъ доказательствомъ его успѣха. Но ничего не случилось и въ то время, и въ концѣ преній, что заставило бы его думать, что онъ вернулся на путь къ элизіуму.
   Во весь вечеръ онъ ни слова не сказалъ съ Грешэмомъ -- который впрочемъ не любилъ разговаривать, съ окружавшими его въ Палатѣ. Ирль сказалъ ему нѣсколько добрыхъ словъ, Монкъ чрезвычайно его хвалилъ. Но изучая общій барометръ партіи относительно себя, онъ не находилъ, что ртуть поднялась. Онъ былъ очень растревоженъ и сердился на себя за свое безпокойство. Онъ изъ гордости не хотѣлъ сказать слово, которое походило бы на просьбу, а между тѣмъ онъ всѣмъ сердцемъ дорожилъ вещью, которая ускользала отъ него отъ того, что онъ не хотѣлъ просить. Дня чрезъ два будетъ извѣстно, выйдетъ въ отставку настоящее министерство, или нѣтъ. Что оно должно выйти въ концѣ мѣсяца, было мнѣніемъ всѣхъ. Участь Финіаса Финнами какова была эта участь!-- рѣшительно будетъ въ рукахъ Грешэма. Однако онъ не могъ сказать слова о своихъ надеждахъ и опасеніяхъ даже Грешэму. Онъ отказался отъ всего на свѣтѣ съ цѣлью вступить въ министерство, а теперь, когда наступилъ удобный случай -- случай, который, если упустить, едва ли вернется во-время, чтобы быть ему полезнымъ -- призъ вырывается изъ руки его!
   Но онъ еще не сказалъ ни слова никому о предметѣ, столь близкомъ сердцу, хотя въ этотъ вечеръ говорилъ съ лордомъ Кэнтрипомъ въ галереѣ. Онъ сказалъ своему другу, что у него была съ Бонгиномъ переписка, въ которой онъ считалъ себя обиженнымъ и по поводу которой желалъ бы посовѣтоваться съ его сіятельствомъ.
   -- Я слышалъ, что вы накинулись другъ на друга, сказалъ улыбаясь лордъ Кэнтрипъ.
   -- Вы видѣли письма?
   -- Нѣтъ; но мнѣ говорилъ о нихъ лордъ Фонъ, который видѣлъ ихъ.
   -- Я.зналъ, что онъ станетъ показывать ихъ каждому болтуну въ клубѣ, сердито сказалъ Финіасъ.
   -- Вы не можете сердиться на Бонтина за то, что онъ показалъ ихъ лорду Фону, если имѣли намѣреніе показать ихъ мнѣ.
   -- Онъ можетъ публиковать ихъ, если хочетъ.
   -- Именно. Я увѣренъ, что въ нихъ нѣтъ ничего обиднаго для васъ. Я хочу только сказать, что если вы считаете необходимымъ для вашей репутаціи показать ихъ мнѣ или какому-нибудь другому другу, вы не можете жаловаться, что онъ дѣлаетъ то же самое.
   На слѣдующее утро сговорились быть у лорда Кэнтрипа, и Финіасъ не могъ не сознаться самому себѣ, что обращеніе этого человѣка съ нимъ было постоянно ласково. А все-таки это дѣло какъ-то вышло противъ него. Лордъ Кэнтрипъ не сказалъ ни слова обиднаго для негодяя Бонтина, а еще менѣе намекалъ онъ на будущее распредѣленіе мѣстъ, которое было бы пріятно бѣдному Финіасу. Они оба, лордъ Кэнтрипъ и Финіасъ, одно время были въ самыхъ короткихъ отношеніяхъ -- трудились въ одномъ министерствѣ и вполнѣ вѣрили другъ другу. Старшій -- лордъ Кэнтрипъ былъ десятью годами старѣе Финіаса -- часто выражалъ живѣйшее участіе къ надеждамъ другого, и Финіасъ чувствовалъ, что во всѣхъ важныхъ случаяхъ онъ можетъ говорить своему другу о всѣхъ своихъ надеждахъ и опасеніяхъ. Но теперь онъ не сказалъ ни слова о своемъ положеніи, и лордъ Кэнтрипъ не намекалъ на него. Они должны были сойтись утромъ для того, чтобы лордъ Кэнтрипъ могъ прочесть переписку; но Финіасъ былъ увѣренъ, что ни одного слова не будетъ сказано о министерствѣ.
   Въ пять часовъ утра происходила подача голосовъ и министерство было побито большинствомъ 72. Это было больше, нежели ожидали. Въ послѣднюю минуту увидали, что число консерваторовъ, осмѣлившихся возмутиться противъ своихъ консервативныхъ предводителей, увеличивалось по-мѣрѣ-того, какъ подвигались пренія. Нѣкоторые люди не могли выносить мысли, что ихъ станутъ упрекать въ томъ, что они отступились отъ правилъ своей жизни, когда ясно, что партія ничего не можетъ выиграть отъ подобнаго отступленія.
   

Глава XXXVII.
ЗАГОВОРЪ.

   Утромъ, послѣ большой подачи голосовъ, Финіасъ былъ у своего друга лорда Кэнтрипа, въ одиннадцать часовъ, и лордъ Кэнтрипъ, прочитавъ оба письма, которыя составляли всю переписку, сказалъ нашему герою слѣдующую маленькую рѣчь:
   -- Я не думаю, чтобы вы могли сдѣлать что-нибудь. Я даже увѣренъ, что мистеръ Монкъ совершенно правъ. Я даже не совсѣмъ вижу, что вы желаете сдѣлать. Частнымъ образомъ -- между нами -- я не колеблясь скажу, что мистеръ Бонтинъ имѣлъ злой умыселъ. Я думаю, что онъ злобный или по-крайней-мѣрѣ завистливый человѣкъ и охотно обогналъ бы на бѣгу конкурента, который бѣжалъ бы не такъ, какъ онъ. Бонтинъ былъ полезенъ очень полезенъ -- именно можетъ быть потому, что не имѣлъ своей собственной высокой политической теоріи. Вы заблагоразсудили имѣть ее -- и это несомнѣнно, что когда вы и Монкъ бросили насъ, къ нашему величайшему сожалѣнію, вы корабль потопили.
   -- Мы не имѣли такого намѣренія.
   -- Не думайте, что я обвиняю васъ. То, что гнусно въ глазахъ Бонтина, по моему мнѣнію, было высокимъ и благороднымъ поступкомъ. Я видѣлъ, что подобное дѣлали разъ десять члены министерства, и люди, дѣлавшіе это, были самыми лучшими и благороднѣйшими изъ нашихъ современныхъ государственныхъ дѣятелей. Всегда въ груди человѣка происходитъ жестокая борьба между вѣрностью къ своей партіи и сильными личными убѣжденіями, и результатомъ этой борьбы бываетъ неспособность оказать даже безмолвную поддержку мѣрѣ, которую онъ не одобряетъ. Неспособность, безъ сомнѣнія, непріятна въ то время товарищамъ отступника и составляетъ оскорбленіе, непростительное въ глазахъ такихъ людей, какъ мистеръ Бонтинъ.
   -- Лично до мистера Бонтина мнѣ нѣтъ никакого дѣла.
   -- Но, разумѣется, вы должны терпѣть дурныя послѣдствія его вліянія -- каковы бы они ни были. Когда вы отстали отъ нашего министерства, вы ожидали нѣкоторыхъ непріятныхъ послѣдствій. Если не ожидали, въ чемъ же состояло ваше самопожертвованіе? Что такіе люди, какъ мистеръ Бонтинъ, чувствуютъ, что вы потопили корабль, и не могутъ простить вамъ этого -- вотъ именно непріятность, которой вы ожидать были должны. Вы встрѣтились съ нею теперь, и конечно можете это вынести, не оскаливъ зубы. Послѣ, когда люди болѣе глубокомысленные, чѣмъ мистеръ Бонтинъ, должны будутъ признать высокое правило, руководившее вашимъ поступкомъ, вы получите награду. Я полагаю, что мистеръ Добени долженъ теперь выйти въ отставку.
   -- Всѣ это говорятъ.
   -- Я вовсе не увѣренъ, что онъ выйдетъ. Всякій другой министръ сдѣлалъ бы это при такомъ большинствѣ противъ него въ важной мѣрѣ, но ему правится поступать рѣзко и по своему.
   -- Первый министръ, побитый такимъ образомъ, конечно, не можетъ оставаться на своемъ мѣстѣ.
   -- По-крайней-мѣрѣ долго. А между тѣмъ какъ мы его выгонимъ? Многое зависитъ отъ силы терпимости человѣка.
   -- Я полагаю, что его товарищи выйдутъ въ отставку.
   -- Вѣроятно -- и тогда онъ долженъ выйти. Я скажу даже, что такимъ образомъ и рѣшится это дѣло. Прощайте, Финнъ -- и послушайтесь меня, лучше не отвѣчайте на письмо мистера Бонтина.
   Съ дружескихъ губъ лорда Кэнтрипа не сорвалось ни слова о вѣроятности для Финіаса быть приглашеннымъ въ будущее министерство. Сдѣлана была попытка утѣшить его туманнымъ обѣщаніемъ на какую-то будущую награду -- которая однако должна была состоять скорѣе въ хорошемъ мнѣніи хорошихъ людей, чѣмъ въ чемъ-нибудь осязаемомъ и полезномъ.
   Но даже это не достанется ему. Что будутъ знать хорошіе люди о немъ и о самопожертвованіи, когда бѣдность выгонитъ его изъ общества и, вѣроятно, принудитъ отправится въ Новую Зеландію или въ канадскія поселенія искать себѣ пропитанія? Какъ легко, думалъ Финіасъ, должны быть жертвы богатыхъ людей, которые могутъ выжидать своихъ наградъ!
   Но для такого человѣка, какъ онъ, вѣрность къ принципамъ составляетъ политическое уничтоженіе. Два или три года тому назадъ, онъ сдѣлалъ благородный поступокъ -- и теперь, потому что онъ сдѣлалъ этотъ благородный поступокъ, его считаютъ неспособнымъ къ тому самому занятію, для котораго онъ особенно способенъ.
   Но Бонтинъ съ компаніей не единственные его враги. Несчастье повсюду преслѣдовало его. Квинтусъ Слайдъ съ своимъ "Знаменемъ" и исторіей о несчастномъ дѣлѣ въ Джёдской улицѣ такъ сильно преслѣдовалъ его, вѣроятно, по злобнымъ наущеніямъ Бонтина.
   Потомъ Финіасъ подумалъ о лэди Лорѣ и ея любви къ нему. Его признательность къ лэди Лорѣ была безгранична. Онъ готовъ все сдѣлать для лэди Лоры -- если бы къ его власти было сдѣлать что-нибудь. Но никакія обстоятельства въ его карьерѣ не были такъ неудачны для него, какъ эта любовь. Гнусное обвиненіе было сдѣлано противъ него, которое, хотя вполнѣ несправедливое, такъ близко подходило къ правдѣ, что клеветники, по всей вѣроятности, могли почти поддержать свою клевету.
   Лэди Лора скоро будетъ въ Лондонѣ и онъ долженъ посвятить себя ей. Но каждый дружескій поступокъ, который онъ сдѣлаетъ для нея, будетъ принятъ за доказательство обвиненія противъ него.
   Когда онъ думалъ о всемъ этомъ, онъ шелъ въ Парковый переулокъ, чтобы, по обѣщанію, посѣтить мадамъ Гёслеръ. Входя въ гостиную, онъ встрѣтилъ старика Мола, выходившаго оттуда, и они молча поклонились другъ другу. Въ гостиной онъ нашелъ мистриссъ Бонтинъ, сидящую съ мадамъ Гёслеръ. Мистриссъ Бонтинъ была такъ же противна для него, какъ и ея мужъ.
   -- Случалось вамъ слыхать что-нибудь болѣе постыдное, мистеръ Финнъ, сказала мистриссъ Бонтинъ:-- какъ нападеніе, сдѣланное на мистера Бонтина третьяго дня?
   Финіасъ могъ видѣть улыбку на лицѣ мадамъ Гёслеръ, когда былъ сдѣланъ этотъ вопросъ, потому что она знала, и онъ зналъ, что она знаетъ, какъ велика его антипатія къ Бонтинамъ.
   -- Кажется, нападеніе было сдѣлано на мистера Грешэма, сказалъ Финіасъ.
   -- О! да, номинально. Но, разумѣется, всѣ знаютъ, что это значило. Честное слово, мущины гораздо болѣе ревнивы, чѣмъ женщины. Не правда ли, мадамъ Гёслеръ?
   -- Не думаю, чтобы какой-нибудь мущина могъ быть такъ ревнивъ, какъ я, сказала мадамъ Гёслеръ.
   -- Такъ, стало быть, вы способны быть членомъ Парламента. Не думаю, чтобы какой нибудь человѣкъ въ Англіи трудился болѣе для своей партіи, чѣмъ мистеръ Бонтинъ.
   -- Я самъ этого не думаю, сказалъ Финіасъ.
   -- Или былъ бы полезнѣе въ Парламентѣ. А что касается работы, то если бы не былъ такого крѣпкаго сложенія, онъ убилъ бы себя.
   -- Ему слѣдовало бы принимать торлейскую микстуру два раза въ день, сказала мадамъ Гёслеръ.
   -- Принимать! Онъ никогда ничего не принимаетъ. Онъ пьетъ чай въ уборной, завтракъ носитъ въ карманѣ и колокольчикъ парламентской прерываетъ его обѣдъ между рыбой и бараниной. Теперь, когда онъ взялъ въ руки десятичную систему, у него нѣтъ ни одной свободной минуты даже по воскресеньямъ.
   -- Одно утѣшеніе, что онъ непремѣнно попадетъ въ рай.
   -- И потому что его непремѣнно обязаны сдѣлать канцлеромъ казначейства, точно будто онъ этого не заслужилъ -- всѣ такъ ему завидуютъ, что готовы разорвать его на куски.
   -- Кто эти всѣ? спросилъ Финіасъ.
   -- О! я знаю. Это не одинъ сэр-Орландо Дротъ. Кто подучилъ сэр-Орландо? Не стоитъ объ этомъ говорить, мистеръ Финнъ.
   -- Я право не знаю, мистрисъ Бонтинъ.
   -- Я думаю, что вамъ слѣдуетъ торжествовать, сказала мадамъ Гёслеръ.
   -- Вовсе нѣтъ, мадамъ Гёслеръ; для чего мнѣ торжествовать? Разумѣется, положеніе очень высокое -- дѣйствительно очень высокое -- но я всегда этого ожидала. Если человѣкъ отдаетъ всю жизнь какой-нибудь цѣли, онъ долженъ имѣть успѣхъ. А честолюбія во мнѣ меньше, чѣмъ въ какой либо женщинѣ. Только я терпѣть не могу зависти, мистеръ Финнъ.
   Тутъ мистрисъ Бонтинъ простилась, поцѣловала свою милую пріятельницу мадамъ Гёслеръ и просто поклонилась Финіасу.
   -- Какая отвратительная женщина! сказалъ Финіасъ.
   -- Я давно знаю, что вы не любите ее.
   -- Я думаю, что вы любите ее не больше меня, а между тѣмъ цѣлуетесь съ нею.
   -- Между дамами есть мода выказывать большую любовь, и потому онѣ прикладываются губами другъ къ другу. Двѣсти лѣтъ тому назадъ дамы и мущины дѣлали то же самое, также мало долюбливая другъ друга. Моды перемѣняются, знаете.
   -- Перемѣна сдѣлалась къ худшему, мадамъ Гёслеръ.
   -- Я въ этомъ не виновата. Итакъ вы одержали большую побѣду.
   -- Да; больше чѣмъ мы ожидали.
   -- По словамъ мистриссъ Бонтинъ, главный результатъ для страны состоитъ въ томъ, что налоги будутъ безопасны въ рукахъ ея мужа. Я увѣрена, что она думаетъ, будто весь Парламентъ трудился для того, чтобы сдѣлать ея мужа министромъ. Я даже люблю ее за это.
   -- Я не люблю ни ее, ни ея мужа.
   -- Я люблю женщину, которая можетъ вполнѣ наслаждаться успѣхомъ своего мужа. Когда она говоритъ, что онъ носитъ завтракъ въ карманѣ, она совершенно счастлива. Я не думаю, чтобы лэди Гленкора когда-нибудь дорожила тѣмъ, что ея мужъ канцлеръ казначейства.
   -- Потому что это нисколько не возвышало ея званія.
   -- Какъ это зло, мистеръ Финнъ. Я вообще нахожу, что вы становитесь злы. Вы прежде были самый добродушный человѣкъ на свѣтѣ.
   -- Тогда меня не сердили, какъ теперь; потомъ вы должны вспомнить, мадамъ Гёслеръ, что я этихъ людей считаю моими врагами.
   -- Лэди Гленкора никогда не была вашимъ врагомъ.
   -- И моимъ другомъ.
   -- Вы несправедливы къ ней. Если я скажу вамъ кое-что, вы должны быть скромны.
   -- Развѣ я не всегда скроменъ?
   -- Она не любитъ Бонтина. Онъ надоѣлъ ей въ Мачингѣ. А цѣловаться съ его женой ей такъ же противно, какъ было бы вамъ. Ея свѣтлость рѣшилась воевать за васъ.
   -- Мнѣ вовсе этого не нужно, мадамъ Гёслеръ.
   -- Вы ничего не будете объ этомъ знать. Мы держали совѣщаніе, и мистера Паллизера то-есть новаго герцога -- заставятъ сказать Грешэму, что вы должны имѣть мѣсто. Не къ чему сердиться, потому что это сдѣлано. Если у васъ есть за спиной враги, то вамъ надо имѣть за спиной друзей. Лэди Кэнтрипъ сдѣлаетъ тоже самое.
   -- Ради Бога не надо!
   -- Уже все устроено. Васъ будутъ называть дамскимъ любимцемъ, но вы не должны обращать вниманія на это. Лэди Лора будетъ здѣсь прежде, чѣмъ это устроится, и пристанетъ къ мистеру Ирлю.
   -- Я знаю, что вы смѣетесь надо мною.
   -- Пусть смѣются тѣ, кто выигрываетъ. Мы хотѣли напасть на лорда Фона посредствомъ лэди Чильтернъ, но не знаемъ, имѣетъ ли какой вѣсъ лордъ Фонъ. Намъ нуженъ теперь другой герцогъ. Мы боялись напасть на него посредствомъ герцогини, потому что думаемъ, что онъ безчеловѣчно равнодушенъ ко всему, что жена говоритъ ему.
   -- Если это будетъ дѣлаться, я не приму мѣста, даже если его предложатъ мнѣ.
   -- Почему же? Неужели вы позволите такому, человѣку, какъ Бонтинъ, повредить вамъ? Когда вы видѣли, чтобы лэди Гленъ терпѣла неудачу въ томъ, за что бралась? Она подготовляетъ кое-что въ секретѣ и хочетъ сдѣлать повѣреннымъ мистера Рэтлера. Лордъ Маунтъ Тайстль ея рабъ, но я боюсь, что лордъ Маунтъ Тайстль не можетъ быть очень полезенъ. Она сдѣлаетъ все -- только не станетъ льстить мистеру Бонтину.
   -- Сохрани Богъ, чтобы кто-нибудь это сдѣлалъ для меня!
   -- Дѣло въ томъ, что онъ до такой степени былъ непріятенъ въ Мачингѣ, что у лэди Гленъ сердце разрывается при мысли о томъ, что онъ будетъ обязанъ своимъ повышеніемъ ея мужу. Теперь вы знаете все.
   -- Вы напрасно говорили мнѣ.
   -- Можетъ быть, мистеръ Финнъ, но я думала, что вамъ лучше знать, что друзья трудятся для васъ. Мы думаемъ -- или, лучше сказать, герцогиня думаетъ -- что о лэди Лорѣ Кеннеди насказали лжи, которая повредила вамъ, и герцогиня рѣшилась поправить все. Кто-то сказалъ мистеру Грешэму, чтобы огорчили и лорда Брентфорда, и мистера Кеннеди -- двухъ членовъ бывшаго министерства -- и ему надо растолковать, что это не правда. Вы должны покориться, хотя бы для лэди Лоры.
   -- Мы съ лордомъ Брентфордомъ лучшіе друзья.
   -- А мистеръ Кеннеди сумасшедшій -- всѣмъ извѣстно, что онъ на рукахъ у своихъ друзей, а между тѣмъ этой исторіи дали ходъ.
   -- И вы не чувствуете, что все это унизительно для меня?
   Мадамъ Гёслеръ помолчала, а потомъ отвѣтила смѣло:
   -- Ни капли. Почему это должно быть унизительно? Это дѣлается не для того, чтобы добиться неприличнаго мѣста для неважнаго человѣка. Когда говорится ложь подобнаго рода, вы не можете опровергать ее прямо. Я полагаю, что знаю очень хорошо, какія отношенія существовали между вами и лэди Лорой.
   Финіасъ очень сомнѣвался, знаетъ ли она это, по не сказалъ ничего, хотя она помолчала нѣсколько минутъ, ожидая отвѣта.
   -- Вы не можете сказать всего этого мистеру Грешэму, и никакой другъ не можетъ сказать этого на васъ. Это было бы нелѣпо.
   -- Очень нелѣпо.
   -- А между тѣмъ для вашихъ интересовъ необходимо, чтобы онъ это зналъ. Когда враги подкапываются подъ васъ, вы должны уничтожить подкопы, или васъ взорвутъ на воздухъ.
   -- Я предпочитаю драться на поверхности земли.
   -- Все это очень хорошо, но ваши враги не хотятъ оставаться на поверхности земли. Развѣ этотъ издатель дѣйствуетъ не подъ землей? А вѣрьте мнѣ, для подкоповъ нѣтъ лучшаго инженера, какъ лэди Гленъ -- хотя я знаю, что ее чуть не взорвалъ ея собственный порохъ, прибавила мадамъ Гёслеръ вспоминая нѣкоторое обстоятельство въ ихъ жизни.
   Все, что говорила мадамъ Гёслеръ, было справедливо. Составился заговоръ, по наущенію мадамъ Гёслеръ, но по вліянію молодой герцогини, для того, чтобы растолковать будущему первому министру необходимость взять Финіаса Финна въ его министерство.
   Въ среду, послѣ окончанія преній -- тотъ день, когда утромъ происходила подача голосовъ -- Парламентъ не собирался. Въ четвергъ, послѣдній день, въ который Парламентъ долженъ былъ собраться предъ Пасхой, Добени объявилъ о своемъ намѣреніи отложить выраженіе своихъ намѣреній до послѣ праздника. Онъ сказалъ, что Парламентъ соберется чрезъ недѣлю и тогда онъ сдѣлаетъ офиціальное заявленіе. Это онъ сказалъ очень коротко и, какъ нѣкоторые находили, почти дерзко для Парламента. Было извѣстно, что его очень огорчилъ результатъ преній -- онъ вѣроятно не ожидалъ большинства голосовъ противъ себя, но все надѣялся, что дезертировъ будетъ очень мало. Дезертировъ оказалось очень много и мистеръ Добени былъ величественъ въ своей ярости.
   Однако ничего нельзя было сдѣлать до Пасхи. Рэтлеръ и либеральная партія очень сердились на замедленіе, увѣряя, что для всей страны было бы полезно употребить недѣлю праздниковъ на составленіе либеральнаго министерства. Этотъ трудъ всегда требуетъ времени и замедляетъ дѣла страны. Никто не зналъ лучше Добени, какой вредъ можетъ принести отстрочка и какъ полезно можно было бы употребить короткое праздничное время. Съ большинствомъ семидесяти-двухъ голосовъ противъ него, онъ долженъ тотчасъ подать въ отставку и совѣтовать королевѣ послать за Грешэмомъ.
   Ничто не могло быть хуже его поведенія. Такъ говорили либералы, жаждавшіе вступить въ министерство. Самъ Грешэмъ не раскрывалъ рта, когда было сдѣлано это заявленіе -- потому что какой же человѣкъ, назначенный на мѣсто будущаго министра, станетъ разоблачать побитаго государственнаго дѣятеля? Но два-три члена выразили большое сожалѣніе о ненужномъ замедленіи, которое будетъ происходить прежде, чѣмъ они узнаютъ. кто сдѣланъ первымъ министромъ.
   Но Добени, сдѣлавъ свое заявленіе, величественно вышелъ изъ Парламента, и независимымъ членамъ отвѣта не было дано. Нѣкоторые важные горячіе господа пробормотали слово "помѣха". Другіе, болѣе практичные и менѣе важные, намекнули, что перваго министра "слѣдовало бы огрѣть кулакомъ по головѣ".
   Случилось такъ, что всѣ уѣхали изъ Лондона на этой недѣлѣ -- такъ что герцогиня Омніумъ была въ Мачингѣ, когда Финіасъ зашелъ въ домъ герцога на Карльтонзской Террасѣ въ пятницу. Зачѣмъ онъ пошелъ, онъ самъ не зналъ, по думалъ, что намѣренъ увѣрить герцогиню, что не желаетъ быть кандидатомъ на мѣсто въ министерствѣ, и долженъ просить ее не хлопотать за него. Къ счастью -- или къ несчастью -- онъ не видалъ герцогини и чувствовалъ, что желаніе свое не можетъ передать въ письмѣ. Предметъ этотъ былъ таковъ, что ему было бы трудно придумать достаточно скромныхъ словъ для своей цѣли.
   Герцогъ и герцогиня Сент-Бёнгэй были въ Мачингѣ на Пасхѣ, былъ также и Баррингтонъ Ирль, а также и эта противная мистриссъ Бонтинъ, отъ присутствія которой бѣдная герцогиня Омніумъ въ то время не могла освободиться.
   -- Герцогъ, сказала она Сент-Бёнгэю:-- вы знаете мистера Финна?
   -- Конечно. Я еще не такъ давно разговаривалъ съ нимъ.
   -- Онъ, кажется, былъ прежде въ министерствѣ.
   -- О, да!-- и началъ очень хорошо. Онъ, кажется, принадлежитъ къ друзьямъ вашей свѣтлости?
   -- Это мой очень короткій другъ. Я скажу вамъ, чего желаю отъ васъ. Вы должны найти для него мѣсто.
   -- Любезная герцогиня, я никогда не вмѣшиваюсь...
   -- Что вы это, герцогъ! Да вы больше всѣхъ на свѣтѣ способствовали къ составленію кабинетовъ.
   -- Дѣйствительно я боюсь, что составлялъ болѣе министерствъ, чѣмъ многіе. Сорокъ лѣтъ тому назадъ лордъ Мельбурнъ первый разъ удостоилъ посовѣтоваться со мною. Когда спрашиваютъ моего совѣта, любезная герцогиня, я очень часто даю его. Иногда обязанностью моею было говорить, что я не могъ оказать министерству моей слабой помощи, если меня не поддержитъ присутствіе того или другого политическаго друга. Но никогда въ жизни не просилъ я мѣста ни для кого, и увѣренъ, вы не разсердитесь на меня, если я скажу, что не могу начать теперь.
   -- Но мистеръ Финнъ долженъ быть въ министерствѣ. Онъ прежде такъ хорошо служилъ.
   -- Если такъ, будемъ надѣяться, что онъ и теперь попадетъ туда. Я могу только сказать, судя по тому немногому, что знаю о немъ, что мнѣ будетъ пріятно видѣть его во всякой должности, на какую будущій первый министръ заблагоразсудитъ его назначить.
   -- Какъ подумаешь, говорила послѣ герцогиня Омніумъ своей пріятельницѣ мадамъ Гёслеръ:-- что я понапрасну должна была держать цѣлую недѣлю въ домѣ эту глупую старуху герцогиню Сент-Бёнгэй!
   -- Честное слово, герцогиня, сказалъ, Баррингтонъ Ирль:-- я не знаю почему, но Грешэмъ какъ будто возненавидѣлъ его.
   -- Это по милости Бонтина.
   -- Весьма вѣроятно.
   -- Но навѣрно вы можете это преодолѣть.
   -- Я смотрю на Финіаса Финна, герцогиня, почти какъ на мое родное дитя. Онъ вернулся въ Парламентъ единственно по моей просьбѣ.
   -- Такъ вы обязаны помочь ему.
   -- Я и помогъ бы, если бы могъ. Вспомните, что я уже не то, чѣмъ былъ въ царствованіе милаго старика Мильдмэя. Дѣло въ томъ, что я никогда не вмѣшиваюсь, если меня не спросятъ.
   -- Мнѣ кажется, что всѣ вы боитесь мистера Грешэма.
   -- Можетъ быть,
   -- Я скажу вамъ вотъ что. Если ему не дадутъ мѣста, то я надѣлаю такого шума, что каждый изъ васъ услышитъ.
   -- Какъ всѣ вы, женщины, любите Финіаса Финна!
   -- Я вовсе имъ не дорожу, сказала герцогиня:-- то-есть дорожу не болѣе всякаго другого простого знакомаго. Это человѣкъ очень хорошій, какъ многіе.
   -- Но не всѣ.
   -- Нѣтъ, не всѣ. Нѣкоторые мелочны и завистливы, какъ старая дѣва. Онъ приличный, прекрасный человѣкъ, и вдругъ ему не даютъ мѣста, потому что...
   -- Почему?
   -- Не хочу называть никого. Вы должны знать все, и я не сомнѣваюсь, что вы знаете. Лэди Лора Кеннеди ваша кузина.
   -- Во всемъ этомъ нѣтъ искры истины.
   -- Разумѣется, нѣтъ. А между тѣмъ его наказываютъ. Я знаю очень хорошо, мистеръ Ирль, что если вы захотите постараться, то можете сдѣлать все.
   На слѣдующій день она сказала своему мужу:
   -- Плантадженетъ, я желаю, чтобы ты сдѣлалъ для меня кое-что.
   -- Чтобы я сдѣлалъ кое-что? Что же я долженъ сдѣлать? Тебѣ такъ рѣдко нужно что-нибудь зависящее отъ меня.
   -- Это зависитъ совсѣмъ не отъ тебя, а все-таки я хочу, чтобы ты это сдѣлалъ.
   -- Держу пари, что это свыше моихъ силъ.
   -- Нѣтъ, не свыше. Я знаю, что ты можешь, если захочешь. Я полагаю, вы всѣ навѣрно будете въ министерствѣ чрезъ десять дней или двѣ недѣли.
   -- Не могу сказать, душа моя. Я обѣщалъ мистеру Грешэму быть ему полезенъ, если могу.
   -- Всѣ это знаютъ. Ты будешь сдѣланъ лордомъ-хранителемъ печати и станешь работать по прежнему надъ этими противными двумя фартингами.
   -- Чего же тебѣ нужно, Гленкора?
   -- Мнѣ нужно, чтобы ты сказалъ, что не вступишь въ министерство, если тебѣ не позволятъ взять съ собою одного или двухъ друзей.
   -- Для чего я буду это говорить? Я не сомнѣваюсь въ кабинетѣ, выбранномъ мистеромъ Грешэмомъ.
   -- Я говорю не о кабинетѣ, а о тѣхъ, кто занимаетъ низшія мѣста. Ты знаешь, что я хочу сказать.
   -- Я не вмѣшиваюсь никогда.
   -- Но ты долженъ вмѣшаться. Другіе дѣлаютъ это постоянно. Обыкновенно всякій человѣкъ настаиваетъ, чтобы съ нимъ вступили двое, трое другихъ.
   -- Да. Если человѣкъ чувствуетъ, что не можетъ поддержать свое положеніе безъ подпоры, онъ не соглашается безъ этого присоединиться къ министерству. Но мнѣ этого не нужно. Друзья, необходимые для меня въ кабинетѣ, непремѣнно будутъ тамъ. Я не вступлю въ министерство безъ герцога Сент-Бёнгэя, но...
   -- О! герцога -- герцога! Я терпѣть не могу герцоговъ -- и герцогинь. Я говорю не о герцогѣ. Я желаю, чтобы ты сдѣлалъ мнѣ одолженіе и условился съ Грешэмомъ, чтобы мистеръ Финнъ непремѣнно вступилъ въ министерство.
   -- Мистеръ Финнъ?
   -- Да, мистеръ Финнъ. Я объясню тебѣ все, если ты желаешь.
   -- Милая Гленкора, я не вмѣшиваюсь никогда.
   -- Кто же вмѣшивается? Всѣ говорятъ то же самое. А кто-нибудь вмѣшивается же, я полагаю. Мистеръ Грешэмъ не можетъ же всѣхъ знать такъ хорошо, чтобы имѣть возможность наполнить всѣ мѣста, не сказавъ ни слова никому.
   -- Онъ, вѣроятно, будетъ говорить съ мистеромъ Бонтиномъ.
   -- Стало быть, онъ будетъ говорить съ весьма непріятнымъ человѣкомъ, который мнѣ противенъ, какъ никто никогда не былъ противенъ для меня. Если ты не можешь устроить это для меня, Плантадженетъ, я очень разсержусь. Это бездѣлица, и я увѣрена, что ты можешь это сдѣлать. Я не часто безпокою тебя просьбами.
   Герцогъ, съ своимъ спокойнымъ характеромъ, былъ человѣкъ любящій и мужъ снисходительный. На слѣдующее утро онъ заперся съ Бонтиномъ, двумя секретарями и главнымъ письмоводителемъ казначейства, и впродолженіи четырехъ часовъ они старались удостовѣриться, разгорится или обогатится торговый міръ Великобританіи, если въ двѣнадцати пенсахъ будутъ содержаться пятдесятъ фартинговъ. Разсужденіе это показалось страшно скучно помощникамъ герцога, но самъ онъ во все время помнилъ о своей женѣ.
   -- Кстати, шепнулъ онъ на ухо Болтину, когда велъ его завтракать:-- если мы вступимъ...
   -- О! мы должны вступить.
   -- Если вступимъ, я полагаю, слѣдуетъ сдѣлать что-нибудь для этого мистера Финна. Онъ хорошо говорилъ намедни.
   Лицо Бонтина очень вытянулось.
   -- Онъ помогъ потопить корабль, когда былъ съ нами прежде.
   -- Не думаю, чтобы это могло говорить противъ него.
   -- Онъ... личный другъ вашей свѣтлости?
   -- Нѣтъ -- не особенно. Самъ я не очень забочусь о подобныхъ вещахъ, но лэди Гленкора...
   -- Я думаю, герцогиня едва ли знаетъ, какъ онъ поступилъ съ бѣднымъ Кеннеди. Въ одной гостиницѣ произошла самая неприличная исторія, и мнѣ говорили, что онъ велъ себя -- очень дурно.
   -- Я не слыхалъ ни слова объ этомъ, сказалъ герцогъ.
   -- Я вамъ скажу всю правду, продолжалъ Бонтинъ:-- меня спрашивали о немъ и я былъ принужденъ сказать, что онъ повредитъ всякому министерству, которое дастъ ему мѣсто.
   Въ этотъ вечеръ герцогъ пересказалъ герцогинѣ почти все, что слышалъ, и герцогиня поклялась, что не позволитъ Бонтину одержать надъ собою верхъ.
   

Глава XXXVIII.
ОПЯТЬ НА ПОРТМЭНСКОМЪ СКВЭРѢ.

   Въ среду на Пасхѣ лордъ Брентфордъ и лэди Лора Кеннеди пріѣхали на Портмэнскій сквэръ изъ Дрездена, и Финіасъ, остававшійся въ Лондонѣ, былъ приглашенъ туда письмомъ, написаннымъ въ Дуврѣ.
   "Мы пріѣхали сюда сегодня и будемъ въ Лондонѣ завтра въ пятомъ часу пополудни. Папа особенно желаетъ видѣть васъ. Можете быть у насъ около восьми? Я знаю, что это неудобно, но вы преодолѣете неудобство. Я не люблю, чтобы папа ложился поздно, и если онъ усталъ, онъ не станетъ говорить съ вами, если вы не придете рано.-- Л. К."
   Финіасъ былъ приглашенъ обѣдать къ лорду Кэнтрипу, но извинился письменно, сказавъ правду. Его пригласили видѣться съ лордомъ Брентфордомъ по дѣлу, и онъ долженъ явиться на зовъ.
   Его ввели въ гостиную въ нижнемъ этажѣ, которая всегда называлась кабинетомъ графа, и тамъ онъ нашелъ лорда Брентфорда одного. Въ послѣдній разъ Финіасъ былъ тутъ, когда просилъ графа за лорда Чильтерна, и графъ выказалъ себя суровымъ и упрямымъ человѣкомъ, суровымъ по сознанію своей власти и очень способнымъ поддерживать и выражать свои чувства. Теперь онъ былъ разбитый старикъ -- умъ котораго, такъ сказать, былъ разутъ и обутъ въ моральныя туфли на всю остальную его жизнь на землѣ. Онъ привсталъ съ своего кресла, когда Финіасъ подошелъ къ нему, и заговорилъ такъ, какъ-будто всѣ бѣдствія на свѣтѣ обрушились на него.
   -- Какой переѣздъ! О, очень непріятный! Я думалъ, что умру. Лора все-таки захотѣла ѣхать.
   А на самомъ дѣлѣ было такъ, что графу такъ не хотѣлось остаться въ Кале, что дочь была принуждена уступить ему.
   -- Вы должны во всякомъ случаѣ быть рады, что вернулись домой, сказалъ Финіасъ.
   -- Домой! Я не знаю, что вы называете домомъ. Не думаю, чтобы теперь какое-нибудь мѣсто могло казаться мнѣ домомъ.
   -- Вы поѣдете въ Сольсби?
   -- Почему я знаю? Если бы Чильтернъ жилъ тамъ, конечно я поѣхалъ бы туда. Но онъ все дѣлаетъ не такъ, какъ другіе. Вайолетъ желаетъ, чтобы я пріѣхалъ къ нимъ туда, гдѣ они теперь, но я этого не сдѣлаю.
   -- Тамъ у нихъ очень удобный домъ.
   -- Я терпѣть не могу лошадей и собакъ, и не поѣду.
   Ничего не было болѣе сказано объ этомъ.
   -- Надѣюсь, лэди Лора здорова.
   -- Нѣтъ, она нездорова. Какъ ей быть здоровой? Она далека отъ того, чтобы быть здоровой. Она сейчасъ придетъ, но она думала, что мнѣ лучше прежде увидаться съ вами. Я полагаю, что этотъ несчастный человѣкъ рѣшительно помѣшанъ.
   -- Мнѣ говорили такъ.
   -- Онъ былъ помѣшанъ съ-тѣхъ-самыхъ поръ, какъ я его знаю. Что намъ дѣлать теперь? Форстеръ говоритъ, что не хорошо просить развода только потому, что онъ помѣшанъ. Онъ хотѣлъ застрѣлить васъ?
   -- И чуть-чуть не застрѣлилъ.
   -- Форстеръ говоритъ, что если мы станемъ дѣйствовать, то это все выйдетъ наружу.
   -- Изъ-за меня вы не должны колебаться нисколько, лордъ Брентфордъ.
   -- Вы знаете, что онъ удерживаетъ ея деньги.
   -- Теперь, я полагаю, онъ не можетъ ихъ отдать.
   -- Почему же? Почему онъ не можетъ отдать? Господи помилуй! Сорокъ тысячъ фунтовъ пропадаютъ даромъ. Когда онъ женился, онъ увѣрялъ, что ему деньги не нужны. Деньги ничего не значили для него. Вотъ почему она и отдала ихъ Чильтерну.
   -- Помню.
   -- Но не прожили они и года, какъ онъ потребовалъ денегъ. Вотъ въ чемъ дѣло: если она умретъ завтра, деньги пропадутъ для нашей фамиліи. Надо что-нибудь сдѣлать. Я не могу допустить, чтобы ея деньги пропали такимъ образомъ.
   -- Вы безъ сомнѣнія сдѣлаете то, что посовѣтуетъ мистеръ Форстеръ.
   -- Но онъ не хочетъ совѣтовать ничего. Эти люди не совѣтуютъ никогда. Ему все-равно, что сдѣлается съ деньгами. Ихъ никогда не слѣдовало отдавать.
   -- Это, я полагаю, было рѣшено въ брачномъ контрактѣ.
   -- Да -- если бы были дѣти. Деньги эти должны вернуться къ ней, если онъ умретъ прежде нея. Но сумасшедшіе никогда не умираютъ. Это извѣстный фактъ. Ихъ ничто не безпокоитъ и они живутъ вѣчно. Они перейдутъ къ какому-нибудь его родственнику, котораго никто никогда не видалъ.
   -- Этого не будетъ, пока жива лэди Лора.
   -- Но она не получаетъ ни пенни изъ дохода -- ни одного пенни! Такой жестокости не бывало никогда. Онъ разглашалъ о ней обвиненія всякаго рода.
   -- Никто не вѣрилъ ни одному слову, милордъ.
   -- А потомъ, когда необходимость вынуждаетъ ее оправдать свою репутацію, онъ сходитъ съ ума и удерживаетъ ея деньги. Съ -тѣхъ-поръ какъ существуетъ свѣтъ, не было подобной жестокости.
   Такимъ образомъ продолжалось полчаса, а потомъ вошла лэди Лора. Изъ совѣщанія съ графомъ ничего не вышло, да и выйти не могло. Продолжайся разговоръ еще часъ, графъ просто продолжалъ бы ворчать и все распространялся бы о своихъ непріятностяхъ.
   Лэди Лора была въ черномъ платьѣ и казалась грустной, постарѣвшей, озабоченной, но по видимому не была больна. Финіасъ не могъ не подумать въ эту минуту, что молодость ея совершенно прошла.
   Лэди Лора вошла и сѣла возлѣ Финіаса, и тотчасъ начала говорить о послѣднихъ преніяхъ.
   -- Разумѣется, они выйдутъ, сказала она.
   -- Я полагаю такъ.
   -- И наша партія вступитъ.
   -- О! да -- мистеръ Грешэмъ, оба герцога, лордъ Кэнтрипъ, Легджи Уильсонъ, сэр-Гэрри Кольдфутъ и всѣ остальные.
   -- А вы?
   Финіасъ улыбнулся и старался улыбнуться пріятно, когда отвѣтилъ:
   -- Не думаю, чтобы они побезпокоились сдѣлать многое для меня.
   -- Они сдѣлаютъ что-нибудь.
   -- Не думаю. Сказать вамъ по правдѣ, лэди Лора, я знаю, что они ничего не намѣрены мнѣ предложить.
   -- Послѣ того, какъ вы бросили ваше мѣсто въ Ирландіи?
   -- Меня не заставляли бросать. Такой аргументъ я никогда и не думалъ бы употребить ни съ кѣмъ. Разумѣется, я долженъ былъ судить самъ. Объ этомъ нечего и говорить; только вотъ въ чемъ дѣло.
   Говоря это, онъ старался быть веселъ и не показать ей глубины своего разочарованія; но это ему не удалось. Она знала его такъ хорошо, что не могла не читать въ его сердцѣ.
   -- Кто это сказалъ? спросила она.
   -- Никто не говоритъ о вещахъ такого рода, а между тѣмъ онѣ извѣстны.
   -- Почему же это?
   -- Какъ могу я сказать? На это есть много разныхъ причинъ -- и можетъ быть очень основательныхъ. То, что я сдѣлалъ прежде, заставляетъ думать, что на меня нельзя положиться.
   -- Не поговорите ли вы съ мистеромъ Грешэмомъ?
   -- Конечно нѣтъ.
   -- Что вы скажете, папа?
   -- Какъ я могу это понять, душа моя? Прежде въ этихъ вещахъ наблюдалась честь, но теперь все это сдѣлалось старосвѣтскимъ. Прежде министры думали о своихъ политическихъ друзьяхъ, но теперь они думаютъ только о своихъ политическихъ врагахъ. Если вы можете заставить министра бояться васъ, тогда онъ старается васъ подкупить. Многіе молодые люди возвышаются теперь, дѣлаясь непріятпыми. Браните министровъ каждый вечеръ половину сессіи, и вы можете быть увѣрены, что попадете въ министерство въ другую половину -- если желаете этого.
   -- Могу я поговоритьсъ Баррингтономъ Ирлемъ? спросила лэди Лора.
   -- Я предпочелъ бы, чтобъ вы не говорили.
   -- Но, любезный мистеръ Финнъ, люди стараются сдѣлать что-нибудь въ подобныхъ случаяхъ. Я не сомнѣваюсь, что въ эту минуту десятки людей двигаютъ небо и землю для того, чтобы добиться чего-нибудь. Ни у кого нѣтъ столько друзей, какъ у васъ.
   Не будь тутъ ея отца, онъ сказалъ бы ей, что его друзья дѣлаютъ для него и какъ огорчаетъ его подобное вмѣшательство; но онъ не могъ объяснить всего этого при графѣ.
   -- Я предпочелъ бы послушать о васъ, сказалъ онъ, опять улыбаясь.
   -- О насъ не многое можно сказать. Я полагаю, папа вамъ разсказалъ?
   Но графъ ничего ему не разсказалъ, да и нечего было разсказывать. Повѣренный посовѣтовалъ увѣдомить друзей мистера Кеннеди, что лэди Лора намѣрена теперь жить въ Англіи, и просить ихъ сообщить ей о состояніи здоровья мистера Кеннеди. Если будетъ необходимо, то онъ, ея повѣренный, оправдаетъ ея отъѣздъ изъ дома мужа, упомянувъ о преступномъ поступкѣ, въ которомъ съ тѣхъ поръ оказался виновенъ мистеръ Кеннеди. Относительно состоянія лэди Лоры Форстеръ сказалъ, что она конечно можетъ подать просьбу о годовомъ содержаніи и, вѣроятно, получитъ разрѣшеніе; но онъ не могъ посовѣтовать такой шагъ въ настоящую минуту. А относительно обвиненія ея репутаціи, сдѣлавшагося извѣстнымъ по злобѣ издателя "Знамени", Форстеръ думалъ, что лучшимъ опроверженіемъ будетъ ея возвращеніе въ Англію. По-крайней-мѣрѣ, онъ не посовѣтуетъ ничего въ настоящую минуту. Если новая клевета явится на столбцахъ газеты, тогда этотъ вопросъ можно опять обсудить. Форстеръ уже былъ на Портмэнскомъ сквэрѣ, и вотъ результатъ совѣщанія.
   -- Утѣшительнаго немного во всемъ этомъ -- не такъ ли? сказала лэди Лора.
   -- Утѣшительнаго нѣтъ ни въ чемъ, замѣтилъ графъ.
   Когда Финіасъ простился, лэди Лора проводила его въ переднюю и они вмѣстѣ вошли въ большую, мрачную столовую -- мрачную и безмолвную теперь, но прежде Финіасъ видѣлъ, какъ она освѣщалась яркими огнями, и слышалъ въ ней веселые голоса.
   -- Я должна сказать вамъ одно слово, начала лэди Лора, стоя возлѣ Финіаса у стола и положивъ свою руку на его руку.-- Среди всего моего горя, я такъ радовалась, что онъ... не убилъ васъ.
   -- А я почти жалѣю объ этомъ.
   -- О! Финіасъ, какъ вы можете говорить такія нечестивыя слова? Неужели вы хотѣли бы, чтобъ онъ сдѣлался убійцей?
   -- Сумасшедшій не отвѣтственъ ни въ чемъ.
   -- Куда же дѣвалась бы я? Что дѣлала бы я? Но, разумѣется, вы этого не думаете. Все въ жизни находится предъ вами. Окажите мнѣ какое-нибудь слово утѣшительнѣе этого. Вы не можете себѣ представить, какъ я ожидала встрѣчи съ вами. Это отняло половину грусти отъ послѣдняго мѣсяца.
   Онъ обнялъ ея станъ рукою и прижалъ къ себѣ, но не сказалъ ничего.
   -- Какъ вы были добры, что вздумали отправиться къ нему! Какой у него видъ?
   -- Онъ постарѣлъ двадцатью годами послѣ того, какъ вы видѣли его.
   -- Но какъ его здоровье?
   -- Онъ былъ худъ и угрюмъ.
   -- Блѣденъ?
   -- Нѣтъ, взволнованъ и красенъ. Онъ не брился нѣсколько дней, и думаю, что не выходилъ изъ своей комнаты послѣ пріѣзда въ Лондонъ. Я полагаю, что онъ не долго проживетъ.
   -- Бѣдный человѣкъ! несчастный человѣкъ! Я поступила очень дурно, выйдя за него, Финіасъ.
   -- Я никогда этого не говорилъ -- и даже право не думалъ.
   -- Но я это думала, и говорила вамъ. Я должна вознаградить его всѣмъ на свѣтѣ, но жить съ нимъ не могу. Прежде я не имѣла понятія о томъ, чтобы два человѣческихъ существа могли такъ не походить другъ на друга. Я такъ часто вспоминала, что вы говорили мнѣ о немъ -- здѣсь, въ этомъ домѣ, когда я въ первый разъ познакомила васъ. Ахъ, какъ грустно все это!
   -- Дѣйствительно грустно.
   -- Но неужели справедливо то, что вы мнѣ сказали о себѣ?
   -- Совершенно справедливо. Я не могъ говорить этого при вашемъ отцѣ, но это сдѣлалъ мистеръ Бонтинъ. Поправить ничѣмъ нельзя, я въ этомъ увѣренъ. Я только боюсь, что друзья хлопочутъ за меня, что и непріятно и безполезно.
   -- Какіе друзья? спросила лэди Лора.
   Онъ все стоялъ, обвивъ рукою ея станъ, и ему не хотѣлось назвать мадамъ Гёслеръ.
   -- Герцогиня Омніумъ -- которую вы помните какъ лэди Гленкору Паллизеръ.
   -- Это вашъ другъ?
   -- Нѣтъ, не особенно. Но она нескромная женщина, ненавидитъ Бонтина и забрала въ свою глупую голову интересоваться мною. Я тутъ ни при чемъ и никакъ не могу этому помѣшать.
   -- Ей удастся.
   -- Я не нуждаюсь въ помощи съ подобной стороны и увѣренъ, что ей не удастся.
   -- Что же вы будете дѣлать, Финіасъ?
   -- Что мнѣ дѣлать? Вести борьбу, пока могу, не входя въ долги, а потомъ -- исчезнуть.
   -- Вы исчезали уже прежде -- съ женою.
   -- А теперь я исчезну одинъ. Моя бѣдная жена! Это все кажется сномъ. Она была такая добрая, такая невинная, такая хорошенькая, такая любящая!
   -- Любящая! Любовь мущины легко передается -- такъ же легко, какъ рука женщины -- не такъ ли, Финіасъ? Скажите это, потому что вы это думаете.
   -- Я не думалъ ничего подобнаго.
   -- Вы должны это думать -- вы можете безъ опасенія упрекать меня. Отъ васъ я могу это перенести. Чего я не могла бы перенести отъ васъ! О! Финіасъ, если бы я тогда знала себя, какъ знаю теперь!
   -- Сожалѣть слишкомъ поздно, сказалъ онъ.
   Въ словахъ этихъ было что-то непріятное для ея чувствъ и заставило ее наконецъ отодвинуться отъ его руки. Слишкомъ поздно! Но все-таки это слово отъ него слишкомъ мучительно для нея. Оно какъ будто показывало, что для него по крайней-мѣрѣ это дѣло кончено.
   -- Да, правда, сказала она: -- если бы наши сожалѣнія и угрызенія зависѣли отъ насъ самихъ! Вы можете точно также сказать, что слишкомъ поздно для несчастья, слишкомъ поздно для утомленія, слишкомъ поздно для всѣхъ бѣдствій, происходящихъ отъ разочарованной жизни.
   -- Я долженъ былъ бы сказать, что предаваться сожалѣніямъ безполезно.
   -- Этотъ отрывокъ философіи я слышала такъ часто прежде. Но мы не станемъ ссориться въ первый день моего возвращенія?
   -- Надѣюсь.
   -- И могу я поговорить съ Баррингтономъ?
   -- Нѣтъ. Рѣшительно нѣтъ.
   -- А я все-таки поговорю. Я не могу не говорить. Онъ будетъ здѣсь завтра и станетъ разсказывать о наступающихъ перемѣнахъ. Какъ же мнѣ не упомянуть о васъ? Онъ знаетъ -- не все, что было, но слишкомъ достаточно для того, чтобы знать о моемъ безпокойствѣ. Разумѣется, о вашемъ имени будетъ упомянуто.
   -- Я прошу и требую только того, чтобы вы не просили милости для меня. Вашъ отецъ хватится васъ -- не правда ли? Мнѣ лучше уйти.
   -- Прощайте, Финіасъ.
   -- Прощайте, дорогой другъ.
   -- Дражайшій, дражайшій другъ! сказала она.
   Тутъ онъ оставилъ ее и вышелъ на сквэръ. Въ ея разговорѣ съ нимъ была горячность выраженія, которая огорчила его и почти смутила. Онъ не говорилъ этого даже себѣ, но чувствовалъ, что наступитъ время, когда она разсердится на холодность, которую онъ обязанъ принять въ своихъ сношеніяхъ съ нею. Онъ зналъ, какъ неосторожно поступилъ, обнявъ ея станъ рукою.
   

Глава XXXIX.
КАЛІОСТРО.

   Было рѣшено, что Парламентъ соберется въ четвергъ на Пасхѣ, и всѣмъ сдѣлалось извѣстно, что кабинетныя совѣщанія происходили въ пятницу, понедѣльникъ и вторникъ; но никто не зналъ, что происходило на этихъ совѣщаніяхъ. Кабинетныя совѣщанія, разумѣется, очень секретны. Какую присягу даютъ члены не распространять ни малѣйшей частицы изъ происходящаго на этихъ страшныхъ совѣщаніяхъ, публика не знаетъ, но полагаютъ, что присяга бываетъ очень торжественна, и извѣстно, что она очень обязательна. А все-таки часто слышишь въ клубахъ разсказъ о томъ, что было рѣшено, и какъ всѣмъ намъ извѣстно, нѣтъ ни одного совѣщанія, о которомъ издатель "Знамени" не сообщалъ бы своимъ читателямъ на другой день именно того, что происходило. Но въ этихъ трехъ кабинетныхъ совѣщаніяхъ таинственность увеличилась. Ходили слухи очень опредѣленные и подробные, но очень разнообразные и совершенно противоположные.
   По словамъ "Знамени", Добени рѣшилъ, съ тѣмъ терпѣливымъ мужествомъ, которое составляло его характеристическую черту, что партія не преодолѣетъ его, но что онъ будетъ продолжать занимать должность перваго министра, пока не найдетъ случая узнать, вся ли страна противится его важной мѣрѣ, или это только тактика разсердившейся и жадной партіи.
   Другія газеты увѣряли, что все министерство рѣшилось подать въ отставку. Но клубы находились въ состояніи томительнаго сомнѣнія. Въ великой крѣпости консервативной политики въ Пэлль-Маллѣ всѣ были молчаливы, смущены и несчастливы. Партія разошлась въ сердцѣ съ своими предводителями -- а партія безъ предводителей безсильна. Для этихъ господъ не могло быть торжества, выйдетъ Добени или останется. Имъ измѣнили -- но они не могли даже и обвинить измѣнника. Многіе покорились измѣнѣ и склонили свои головы предъ нею, посредствомъ своихъ собственныхъ голосовъ. А тѣ немногіе, которые оставались тверды, были также устрашены чувствомъ, что способствовали къ уничтоженію своей собственной власти, стараясь поддержать осуждаемую мѣру.
   Многіе изъ зажиточныхъ депутатовъ въ то время выражали сожалѣнія своимъ друзьямъ, зачѣмъ впутались въ публичныя дѣла, и намекали на казенныя мѣста.
   Съ другой стороны, несомнѣнно существовало неистовое желаніе немедленнаго торжества, почти заслуживавшее эпитетъ жадности, который тогда обыкновенно употребляли консерваторы, говоря о своихъ оппонентахъ.
   Либеральные предводители -- Грешэмъ и оба герцога -- обнаружили разумѣется сомнѣніе на счетъ страны. Согласно духу нашей конституціи, министерство должно быть поручено тѣмъ, кому болѣе довѣряютъ депутаты, выбранные отъ страны. И для пользы страны люди, которымъ страна оказала свое довѣріе, должны вести борьбу, и умѣстную и неумѣстную -- вести даже междоусобную войну, пока требованія страны не будутъ исполнены.
   Здравый политическій инстинктъ убѣдилъ Грешэма въ этомъ случаѣ напасть на своего оппонента только на томъ основаніи, что онъ предводитель меньшинства въ Нижней Палатѣ;
   Но изъ среды друзей Грешэма поднялся шумъ, очень похожій на крикъ просящихъ мѣста, и этотъ крикъ, разумѣется, усиливался въ ушахъ тѣхъ, кто долженъ былъ остаться безъ мѣста. Въ недѣлю Пасхи крикъ сдѣлался очень громокъ. Возможно ли, чтобы лукавый министръ осмѣлился остаться до конца сессіи, а потомъ опять распустить Парламентъ? Говорили о сумятицѣ въ Лондонѣ, даже о революціи, и на площадяхъ бывали сходбища и днемъ и ночью. Приготовлялись просьбы и страна собиралась выразить свое мнѣніе.
   Однако, когда насталъ четвергъ, Добени "бросилъ губку" {То-есть, призналъ себя побѣжденнымъ. Выраженіе, заимствованное изъ кулачнаго боя, во время котораго по временамъ обтираютъ губкою бойцовъ и затѣмъ бросаютъ ее, когда бой кончился. Пр. Перев.}. До послѣдней минуты странѣ не былъ извѣстенъ его будущій образъ дѣйствій.
   Онъ вошелъ въ Парламентъ очень медленно, дочти съ небрежнымъ видомъ, какъ бы оставаясь равнодушенъ къ тому, что тамъ происходитъ, и сѣлъ на свое мѣсто въ половинѣ пятаго. Всѣ до одного чувствовали, что его осанка отзывается дерзостью -- а между тѣмъ въ ней не было ничего такого, на что можно бы пожаловаться. Раздались слабыя привѣтствія -- потому что хорошіе солдаты сознаютъ важность поддерживать даже непопулярнаго полководца. Но солдаты Добени были въ этомъ случаѣ не очень хороши.
   Посидѣвъ минутъ пять, онъ всталъ все очень небрежно и началъ говорить. Онъ и его товарищи, сказалъ онъ, пытаясь дѣйствовать для пользы своей страны, были добиты большинствомъ въ весьма важной мѣрѣ, сообразуясь съ тѣмъ, что онъ признавалъ выраженнымъ мнѣніемъ Парламента, онъ считалъ своей обязанностью -- такъ же какъ и его товарищи -- вручить ихъ отставку ея величеству.
   Это заявленіе было принято съ большимъ удивленіемъ, такъ какъ, сколько было извѣстно, Добени еще невидалъ королевы. Но чувство, преобладающее въ Парламентѣ, былъ почти страхъ при видѣ спокойствія этого человѣка. Онъ и его товарищи подали въ отставку и онъ совѣтовалъ ея величеству послать за Грешэмомъ.
   Онъ говорилъ такъ тихо, что во всей Палатѣ его почти слышно не было, а потомъ замолчалъ -- пересталъ говорить, какъ будто кончилъ свое дѣло. Онъ даже сдѣлалъ движеніе, какъ будто возвращался на свое мѣсто; обманутый этимъ Грешэмъ съ другого конца стола всталъ. "Можетъ быть, сказалъ Добени:-- достопочтенный джентльмэнъ проститъ ему, если на минуту онъ станетъ между Парламентомъ и благороднымъ джентльмэномъ. Онъ очень хорошо понимаетъ нетерпѣніе благороднаго джентльмэна, который безъ сомнѣнія горячо желаетъ возвратить власть, временную потерю которой онъ можетъ быть перенесъ не такъ равнодушно, какъ можно было ожидать отъ него. Онъ обѣщаетъ Парламенту и достопочтенному джентльмэну, что не долго задержитъ ихъ."
   Грешэмъ откинулся на спинку своего мѣста, очевидно не безъ досады, и врагъ стоялъ съ минуту и смотрѣлъ на него.
   Если эти два человѣка не были ангелы, то въ эту минуту они должны были ненавидѣть другъ друга -- а предполагалось, что они не болѣе, какъ люди. Впослѣдствіи говорили, что маленькая хитрость мнимаго возвращенія на свое мѣсто была умышленно придумана Добени, съ намѣреніемъ заставить Грешэма выказать свое нетерпѣніе, и что слова о недостаткѣ равнодушія его оппонента были старательно приготовлены.
   Добени стоялъ съ минуту молча и потомъ началъ говорить свою настоящую рѣчь. Вялыя, едва произносимыя слова, въ которыхъ онъ объявлялъ о своей отставкѣ, были изученно небрежны, умышленно вялы. Онъ былъ обязанъ дать знать объ этомъ обстоятельствѣ Парламенту и исполнилъ свою обязанность. Но теперь онъ собирался сказать два слова, которыя могли интересовать его самого. Добени могъ быть пылокъ и вялъ, какъ ему вздумается -- и теперь ему вздумалось быть пылкимъ. Онъ хотѣлъ сдѣлать предсказаніе, а предсказатели всегда были люди энергичные. Добени считалъ своею обязанностью увѣдомить Парламентъ, а чрезъ Парламентъ страну, что теперь наконецъ насталъ день погибели для великобританскаго государства, потому что оно преклонилось предъ владычествомъ безсовѣстной и жадной партіи. Нельзя сказать чтобы употребляемыя имъ выраженія были непозволительны, потому что ни одно произносимое имъ слово не могло дать праве предсѣдателю призвать его къ порядку. Но въ весьма широкихъ границахъ парламентскаго этикета, не было границъ упрекамъ и порицаніямъ, которыми Добепи осыпалъ Нижнюю Палату за послѣднюю подачу голосовъ. И смѣлость его равнялась дерзости. Заявивъ о своей отставкѣ, онъ удостоилъ говорить о себѣ и своихъ товарищахъ; но теперь о своихъ товарищахъ промолчалъ, какъ будто они не достойны его вниманія, и говорилъ только о своихъ собственныхъ поступкахъ, о своихъ собственныхъ усиліяхъ спасти страну, которая желала быть спасена, но неспособна выбрать приличныя орудія для спасенія.
   Онъ сказалъ, что его упрекаютъ въ непослѣдовательности принциповъ люди, которые просто неспособны понять значеніе слова консерватизмъ. Эти господа по видимому думаютъ, что всякій человѣкъ, который не выдаетъ себя за проповѣдника постоянной перемѣны, обязанъ всегда стоять неподвижно и видѣть, какъ его страна погибаетъ отъ застоя. Можетъ быть, въ этой Палатѣ находятся люди, робкія натуры которыхъ не могутъ стать лицомъ къ лицу съ опасностями какого-либо движенія; но про себя онъ скажетъ, что онъ никогда не произносилъ ни слова, которое давало бы право его врагамъ или друзьямъ причислить его къ этому числу. Если человѣкъ желаетъ поддержать огонь, неужели онъ не касается священныхъ угольевъ по-мѣрѣ-того какъ они горятъ? или онъ трогаетъ ихъ спасительной кочергой и прибавляетъ новое топливо изъ корзины? Всѣ знаютъ, что врагъ удобствъ домашняго очага не можетъ ни на минуту выпустить изъ рукъ кочергу. Можетъ быть, онъ имѣетъ право сказать, что въ этой Палатѣ ихъ очень безпокоили въ послѣднее время господа, которые не могутъ выпустить изъ рукъ кочергу и щипцы. Но теперь на нихъ обрушилась непріятность гораздо серіознѣе по своимъ послѣдствіямъ, чѣмъ всякая, которая происходила или могла произойти отъ мнимыхъ преобразователей. Духъ личнаго честолюбія, скверная жажда попасть въ министерство, стремленіе къ власти и преимуществамъ правленія не только руководили людьми -- какъ это бывало съ-тѣхъ-поръ, какъ необходимость управлять другими возникла въ свѣтѣ -- но даже въ этомъ откровенно признавались и выставляли впередъ, какъ достаточную причину для того, чтобы противиться мѣрѣ, въ осужденіе которой не было приведено ни одного довода! Предложеніе достопочтеннаго джентльмэна Парламенту просто значило вотъ что: "Я стану сопротивляться этой мѣрѣ, хороша она или дурна, потому что самъ желаю быть первымъ министромъ, и приглашаю тѣхъ, кѣми я предводительствую въ политикѣ, помогать мнѣ въ этомъ, для того чтобы они могли раздѣлить блага, которыя такимъ образомъ мы можетъ захватить въ наши руки!"
   Тутъ въ Палатѣ поднялся большой шумъ и какъ будто выразилось сомнѣніе, позволятъ ли еще существующему министру продолжать свое заявленіе. Грешэмъ всталъ, но тотчасъ опять сѣлъ, не сказавъ ни слова, которое можно было бы разслышать. Раздались два-три голоса, обращающіеся къ предсѣдателю за защитой. Впослѣдствіи однако было доказано, что ничего не было сказано такого, что требовало бы вмѣшательства предсѣдателя.
   Но всѣ умѣренные голоса были скоро заглушены яростными криками членовъ каждой стороны. Дерзость, которою были осыпаны тѣ, кто всегда поддерживалъ Добени, равнялась той, которою онъ раздражилъ своихъ противниковъ, и когда эти слова сорвались съ его губъ, съ скамей консерваторовъ не было намѣренія привѣтствовать его восклицаніями. Но шумъ возбуждаетъ шумъ, а крики составляютъ готовый и легкій способъ состязанія. Нѣсколько времени казалось, точно правая сторона у креселъ предсѣдателя только побита большинствомъ легкихъ съ лѣвой стороны -- и среди всего этого мистеръ Добени еще стоялъ твердо на ногахъ, пока крики прекратились сами по себѣ -- а потомъ продолжалъ свою рѣчь.
   Остальныя его слова были глубокомысленны, предсказательны и непонятны. Сущность, на сколько можно было понять, состояла въ увѣреніи, что страна дошла теперь до того періода своей жизни, въ которомъ неизбѣженъ быстрый упадокъ, и такъ какъ смертельный недугъ уже выказался въ самомъ худшемъ своемъ видѣ, то національная дряхлость неизбѣжна и скоро должна воспослѣдовать естественная смерть.
   Тѣ, которые пытались прочесть предсказаніе съ точностью, были того мнѣнія, что предсказатель намекалъ, что если бы нація, даже въ этомъ своемъ кризисѣ, согласилась взять его, предсѣдателя, единственнымъ врачомъ и повиноваться его предсказаніямъ съ дѣтской покорностью, то здоровье не только могло возстановиться, но и новая юность вполнѣ возродилась бы. Даже на лекарство, которое слѣдовало принять, указывалось въ весьма неопредѣленныхъ выраженіяхъ. Если бы ему позволили сдѣлать операцію, то онъ вырѣзалъ бы національный ракъ, пустилъ бы свѣжую кровь въ національныя жилы и возстановилъ національное пищевареніе. Онъ по видимому думалъ, что нація охотно подверглась бы этой операціи и согласилась подвергнуться леченію, которое онъ предлагалъ; но нечестивецъ Грешэмъ, поддерживаемый недостойной Нижней Палатой, мѣшалъ, и мѣшаетъ, націи поступать по ея желанію. Слѣдовательно, нація должна уничтожиться. Какъ только Добени кончилъ свою рѣчь, онъ взялъ шляпу и вышелъ изъ Парламента.
   Въ то время предполагали, что удаляющійся первый министръ имѣлъ намѣреніе, когда всталъ говорить свою рѣчь, не только донести на своихъ оппонентовъ, но и отдѣлиться отъ своихъ собственныхъ недостойныхъ помощниковъ. Говорили, что онъ получилъ отвращеніе къ политикѣ, что онъ разочаровался и совершенно былъ деморализованъ пораженіемъ, и чрезвычайное любопытство было возбуждено относительно того, какіе шаги сдѣлаетъ партія, предводителемъ которой онъ былъ до-сихъ-поръ.
   Однако въ тотъ вечеръ, по-крайней-мѣрѣ, ничего не было сдѣлано. Когда Добени ушелъ, Грешэмъ всталъ и сказалъ, что, въ настоящемъ расположеніи духа Палаты, онъ думаетъ, что ему лучше воздержаться отъ заявленія. Онъ получилъ приказаніе ея величества только когда входилъ въ Парламентъ, и повинуясь этому приказанію, онъ явится къ ея величеству завтра рано утромъ. Онъ надѣялся имѣть возможность сообщить Палатѣ въ вечернемъ засѣданіи, въ чемъ состояли приказанія, которыми его удостоитъ ея величество.
   -- Что вы думаете объ этомъ? спросилъ Финіасъ Монка, когда они вмѣстѣ выходили изъ Парламента.
   -- Я думаю, что нашъ нынѣшній Чатамъ весьма жалкая копія того, кто такъ дурно поступилъ сто лѣтъ тому назадъ.
   -- Не огорчаетъ ли васъ все это дѣло?
   -- Не особенно. Я всегда чувствовалъ, что въ мистерѣ Добени ошиблись. Многіе считали его государственнымъ дѣятелемъ, между тѣмъ для меня онъ всегда былъ политическимъ Каліостро. Я нахожу фокусника весьма пріятнымъ человѣкомъ, если мы знаемъ, что онъ фокусникъ; но если фокусникъ дѣлаетъ свои штуки безъ фиглярскихъ ухватокъ, то это человѣкъ опасный. Необходимо, чтобы фокусникъ былъ извѣстенъ, какъ фокусникъ, и надѣюсь, что подобное свѣдѣніе было сообщено нѣкоторымъ сегодня.
   -- Онъ былъ очень величествененъ, сказалъ Рэтлеръ Бонтину: -- вы не находите?
   -- Да, нахожу -- онъ говорилъ очень энергично. Но партія разлетѣлась въ прахъ.
   -- Въ политикѣ прахъ скоро слагается вмѣстѣ, сказалъ Гэтлеръ.-- Безъ Добени не могутъ обойтись. У нихъ нѣтъ никого другого. Желалъ бы я знать, что онъ сдѣлалъ, когда вернулся домой.
   -- Поѣлъ каши и легъ спать, сказалъ Бонтинъ.-- Говорятъ, что эти сцены въ Парламентѣ никогда не разстраиваютъ его дома.
   Изъ этого разговора можно вывести то, что Монкъ, Рэтлеръ и Бонтинъ не были одного мнѣнія о политическихъ фокусникахъ.
   

Глава XL.
КЪ ПЕРВОМУ МИНИСТРУ СИЛЬНО ПРИСТАЮТЪ.

   Составлять министерство никогда не бываетъ легко. Одного избраннаго начальника выбрать не трудно. Даже обстоятельства не оставляютъ выбора въ этомъ отношеніи. Каждый человѣкъ въ странѣ, направляющій свои мысли въ эту сторону, знаетъ очень хорошо, кто будетъ первымъ министромъ, когда перемѣна дѣлается неизбѣжной.
   Въ нынѣшнее время королевѣ затрудненій не можетъ быть. Грешэмъ посовѣтуетъ ея величеству послать за Добени или Грешэмомъ -- какъ десять или двѣнадцать лѣтъ тому назадъ, мистеръ Мильдмэй говорилъ ей послать за лордомъ де-Террье или лордъ де-Террье за мистеромъ Мильдмэйемъ.
   Первый министръ выбирается націей, но нація, исключая весьма рѣдкихъ случаевъ, не можетъ входить въ подробности, и на человѣка, за которымъ посылаетъ королева, взвалена необходимость выбирать своихъ товарищей. Можетъ быть -- вѣроятно, такъ бываетъ всегда -- что этотъ, тотъ и другой изъ его товарищей ясно обозначены въ его умѣ, но потомъ каждый изъ этихъ товарищей нуждается въ низшихъ помощникахъ, и тутъ-то затрудненіе начинается, увеличивается и наконецъ скопляется.
   Въ настоящемъ случаѣ было извѣстно, что Грешэмъ еще не пополнилъ всѣ мѣста и что явились затрудненія. Говорили, что герцогъ Сент-Бёнгэй не могъ согласиться въ нѣкоторыхъ пунктахъ съ Грешэмомъ и что герцогъ Омніумъ ничего не хочетъ дѣлать безъ другого герцога.
   Герцогъ Сент-Бёнгэй былъ очень силенъ, такъ же какъ и трое или четверо изъ прежнихъ приверженцевъ Мильдмэя, которые не хотѣли составлять министерство, если онъ не будетъ съ ними. Сэр-Гэрри Кольдфутъ и лордъ Плинлиммонъ не хотѣли вступать въ министерство безъ герцога. Герцогъ былъ необходимъ, и теперь хотя по характеру герцогъ былъ человѣкъ практичный, никогда не поднимавшій безполезныхъ затрудненій, говорили, что всему причиною герцогъ. Герцогъ не одобрялъ Бонтина. Говорили, что Грешэмъ настаивалъ на Бонтинѣ -- обращался къ другому герцогу. Но другой герцогъ, нашъ герцогъ, Планти Палль, вмѣсто того, чтобы стоять за Бонтина, былъ холоденъ и не изъявлялъ сочувствія. Онъ, не могъ вступить въ министерство безъ своего друга, герцога Сент-Бёнгэя, а относительно Бонтина онъ думалъ, что можно было бы сдѣлать лучшій выборъ.
   Вотъ какіе слухи ходили въ клубѣ о затрудненіяхъ, и какъ вообще бываетъ, они были не далеки отъ истины. Никто изъ герцоговъ не могъ запретить возвышеніе Бонтина, но они выразили неудовольствіе на это назначеніе, и младшій герцогъ принужденъ былъ объяснить, что хотя онъ находился въ тѣсныхъ сношеніяхъ съ Бонтиномъ, онъ никогда не говорилъ, что долженъ послѣдовать за нимъ въ министерство финансовъ. Это было первое изъ многихъ затрудненій, осаждавшихъ перваго министра въ исполненіи его трудной обязанности.
   Лэди Гленкора, какъ еще продолжали называть ее, была причиною всего этого. Она поклялась во враждѣ къ Бонтину и ворочала всѣ камни въ своемъ стараніи достигнуть своей цѣли. Если Финіасъ Финнъ получитъ мѣсто, тогда Бонтину будетъ позволено войти въ рай. Какъ вторая Юнона, она позволяла ненавистному Ромулу сѣсть на мѣсто блаженныхъ, питаться нектаромъ и напечатать свое имя въ спискѣ безмятяжныхъ кабинетныхъ совѣщаній -- по только съ условіемъ. Финіасъ Финнъ долженъ былъ также имѣть мѣсто и часть нектара -- хотя за вторымъ столомъ боговъ. Для этого она боролась, смѣло высказывала свои мысли тому и этому члену изъ партіи своего мужа, го боролась напрасно. Она не могла добиться ничего вѣрнаго относительно Финіаса Финна. Герцогъ Сент-Бёнгэй ничего не хотѣлъ сдѣлать для нея. Баррингтонъ Ирль объявилъ себя не имѣющимъ на это власти. Мужъ ея удостоилъ говорить съ Бонтиномъ, и дерзкій отвѣтъ Бонтина былъ переданъ ей.
   Тутъ она прилежно начала трудиться и не прошло двухъ дней, какъ увѣрила своего мужа, что Бонтинъ не способенъ быть канцлеромъ казначейства.
   Это происходило до заявленія Добени и когда герцогъ и герцогиня Сент-Бёнгэй были еще въ Мачингѣ -- между тѣмъ какъ Бонтинъ, не сознавая того, что происходило, также находился тамъ. Чрезъ два дня герцогъ Сент-Бёнгэй имѣлъ очень низкое мнѣніе о Бонтинѣ, но оставался въ полномъ невѣдѣніи относительно связи между этимъ низкимъ мнѣніемъ и судьбою Финіаса Финна.
   -- Плантадженетъ, изъ всѣхъ твоихъ товарищей вступающихъ въ министерство, твой Бонтинъ всѣхъ хуже. Я часто думаю, что ты спускаешься съ горы и по характеру и по уму, но если ты спустишься такъ низко, я предпочитаю переѣхать океанъ и жить въ Америкѣ.
   Это она сказала въ присутствіи обоихъ герцоговъ.
   -- Что такое сдѣлалъ мистеръ Бонтинъ? спросилъ старшій герцогъ смѣясь.
   -- Онъ сегодня утромъ открыто хвастался, кого намѣренъ взять съ собою въ кабинетъ.
   По требованію истины, лѣтописецъ долженъ заявить, что это была положительная ложь. Разумѣется, Бонтинъ говорилъ размашисто и нескромно, но не хвастался тѣмъ, въ чемъ герцогиня обвиняла его.
   -- Мистеръ Грешэмъ собьется съ толку, если не дозволитъ кому-нибудь говорить ему правду.
   Она больше не настаивала въ эту минуту, но то, что она сказала, не было брошено даромъ.
   -- Ваша жена почти права относительно этого человѣка, сказалъ старшій герцогъ младшему.
   -- Его захотѣлъ Грешэмъ, не я, сказалъ младшій.
   -- Она права и на счетъ Грешэма, сказалъ старшій.-- При всемъ его громадномъ умѣ и способности къ дѣлу, никто не требуетъ большаго присмотра.
   Въ этотъ вечеръ герцогиня была особенно любезна къ Бонтину и при всѣхъ присутствующихъ онъ выказалъ себя осломъ. Онъ никакъ не могъ удержаться, чтобы не говорить о себѣ, когда его подстрекали. Теперь онъ нарушилъ всѣ тѣ чувства офиціальной скромности и личной сдержанности, которыя были дороги старому герцогу по урокамъ, полученнымъ имъ отъ прежнихъ государственныхъ людей и по опыту своей жизни. Быть спокойнымъ, незаносчивымъ, почти изысканно скромнымъ, когда говоритъ о себѣ, выражаться тихо, размышлять всегда болѣе, прежде чѣмъ рѣшаться, а рѣшать всегда болѣе, чѣмъ говорить, было его цѣлью. Сознавая свое высокое званіе и думая, безъ сомнѣнія, много о преимуществахъ публичной жизни, данныхъ ему происхожденіемъ и положеніемъ, онъ все-таки не осмѣлился бы говорить, что его услуги необходимы какому-либо министерству. Онъ долженъ былъ знать, что дѣйствительно необходимъ многимъ, но самому короткому другу не сказалъ бы этого прямо. Для такого человѣка самонадѣянность Бонтина была нестерпима.
   Кажется, что между нашими либеральными предводителями болѣе найдется оттѣнка политической аристократіи, чѣмъ между ихъ оппонентами. Въ консервативномъ кабинетѣ, безъ сомнѣнія, никогда не бываетъ недостатка въ герцогахъ и лордахъ, и сыновьяхъ таковыхъ; но консервативные герцоги и лорды вербуются тамъ-и-сямъ, и какъ рекруты, новички въ дѣлѣ, между-тѣмъ какъ между старыми вигами ореолъ политики, нѣсколько вѣковъ назадъ, такъ сильно охватилъ нѣкоторыя знатныя фамиліи, что могущество въ политическомъ мірѣ еще остается и даже можетъ породить чувство исключительности. Говорятъ, что несчастье знакомитъ людей съ странными ночлежными товарищами. Старинные наслѣдственные виговые кабинет-министры, безъ сомнѣнія, уже освоились въ это время съ своими странными сосѣдями. Но чувство высокой крови, званія и жизни въ паркѣ съ оленями еще остается. Они еще гордятся своими кабинетами и по-крайней-мѣрѣ еще не подчинились фокуснику. Элементъ либеральности Чарльза Джэмса Фокса еще держится, еще преобладаетъ духъ Кэвендиша.
   Ни у кого это чувство не было сильнѣе, какъ у герцога Сент-Бёнгэя, хотя онъ умѣлъ сдерживать его -- даже до самопожертвованія. Бонтины должны пробираться на заповѣдныя мѣста. Лица, которыя герцогъ любитъ видѣть -- по большей части родившіяся отъ другихъ лицъ, которыхъ онъ любилъ въ молодости -- не могли гнѣздиться около священнаго стола безъ другихъ, которые были менѣе ему пріятны. Онъ былъ настолько благоразуменъ, что не могъ не знать, какъ исключительность нейдетъ къ націи, хотя на столько человѣкъ, чтобы чувствовать, какъ для него самого это было бы пріятно. Бонтины должны быть -- но когда являлся какой-нибудь одинъ Бонтинъ, чванившійся въ его глазахъ особенно непріятнымъ образомъ, онъ считалъ обязанностью запереть дверь предъ таковымъ, если ее можно запереть безъ насилія. Постоянное тихое притвореніе двери не пустило бы множество Бонтиновъ.
   -- Мнѣ кажется, что вы слишкомъ спѣшите относительно мистера Бонтина, сказалъ старшій герцогъ Грешэму, прежде чѣмъ окончательно согласился на предложеніе, сдѣланное имъ засѣдать въ кабинетѣ безъ портфеля.
   -- Паллизеръ этого желаетъ, коротко сказалъ Грешэмъ.
   -- Мы съ нимъ думаемъ, что тутъ была какая-то ошибка. Вы сказали объ этомъ Паллизеру, а ему не хотѣлось возражать безъ зрѣлаго обсужденія этого дѣла. Вы можете это понять.
   -- Честное слово, я думалъ, что этотъ выборъ будетъ особенно пріятенъ ему.
   Тутъ герцогъ сдѣлалъ предложеніе. Нельзя ли дать мистеру Бонтину какое-нибудь мѣсто въ казначействѣ, имѣющее особенное отношеніе къ вопросу о десятичной системѣ?
   -- А какъ же жалованье? спросилъ Грешэмъ:-- я не могу предложить новаго мѣста съ жалованьемъ выше двухъ тысячъ.
   -- Не можемъ ли мы сдѣлать это мѣсто постояннымъ, предложилъ герцогъ:-- съ позволеніемъ имѣть мѣсто депутата, если онъ можетъ получить его?
   -- Я боюсь, что мы не можемъ этого сдѣлать, сказалъ Грешэмъ.
   -- Онъ попалъ въ весьма непріятную бѣду, когда былъ финансовымъ секретаремъ, сказалъ герцогъ.
   Грешэмъ былъ слишкомъ благоразуменъ, чтобы оставить безъ вниманія возраженія такого человѣка, какъ герцогъ Сент-Бёнгэй. Онъ повидался съ Бонтиномъ, повидался съ другимъ герцогомъ, и возникли затрудненія. Бонтинъ выказалъ себя очень непріятнымъ. Такъ какъ Бонтинъ всегда былъ только полубогомъ, то наша муза можетъ осмѣлиться передать, что онъ сказалъ Рэтлеру: "Чортъ его поберетъ, если онъ это допуститъ. Если его не пустятъ теперь, онъ надѣлаетъ такого шума, что его враги, кто бы ни были, пожалѣютъ, зачѣмъ бросили его. Онъ зналъ, кто надѣлалъ это." Если онъ не зналъ, то догадка его была справедлива.
   Въ сердцѣ онъ обвинялъ молодую герцогиню, хотя не называлъ ее никому. Дѣйствительно, это и была молодая герцогиня. Потомъ Грешэму было сдѣлано вкрадчивое предложеніе -- дошедшее до него чрезъ Баррингтона Ирля -- что дѣла пошли бы спокойнѣе, если бы Финіасу Финну дали его прежнее мѣсто въ колоніальномъ департаментѣ вмѣсто лорда Фона, котораго было предлагали и котораго -- по увѣреніямъ Баррингтона Ирля -- никто не ставилъ выше мѣднаго фартинга.
   Грешэмъ, услыхавъ это, началъ догадываться и рѣшился остерегаться. Почему назначеніе Финіаса Финна должно сдѣлать вещи легче для мистера Бонтина? Должно быть, какая-нибудь женщина сунула пальцы въ пирогъ, а мистеръ Грешэмъ твердо рѣшилъ, что никакая женщина не должна совать пальцы въ его пирогъ.
   Безполезно разсказывать здѣсь, какъ дѣло пошло все хуже да хуже. Ни одинъ изъ обоихъ герцоговъ не отказывался рѣшительно вступить въ министерство, но они постоянно были противъ Бонтина, и къ нимъ присоединились лордъ Плинлиммонъ и сэр-Гэрри Кольдфутъ. Напрасно Грешэмъ доказывалъ, что у него нѣтъ готоваго человѣка на мѣсто канцлера казначейства. Этотъ предлогъ не могъ быть принятъ. Легджи Уильсонъ двѣнадцать лѣтъ служилъ въ казначействѣ и могъ бы занять это мѣсто очень хорошо. Грешэмъ лично ненавидѣлъ Легджи Уильсона -- и поэтому предложилъ ему вступить въ министерство торговли. Легджи Уильсонъ внушилъ ему отвращеніе къ себѣ, принявъ это мѣсто, и объ этомъ уже заявлено было гласно.
   Но въ спискахъ, появившихся въ концѣ недѣли, не стояло имени канцлера казначейства, ни въ какой должности не было упомянуто объ имени Бонтина. Издатель "Знамени", однако, выразилъ удовольствіе, что даже мистеръ Грешэмъ не осмѣлился предложить никакого казеннаго мѣста мистеру Финіасу Финну.
   Наконецъ Бонтину рѣшительно сказали, что онъ не можетъ быть канцлеромъ казначейства. Если онъ согласится посвятить свои драгоцѣнныя услуги странѣ съ цѣлью провести въ Парламентѣ важную мѣру о десятичной системѣ, онъ будетъ сдѣланъ министромъ торговли -- но безъ мѣста въ Кабинетѣ. Онъ сдѣлается такимъ образомъ высокороднымъ Бонтиномъ, что безъ сомнѣнія будетъ очень важно для него -- и не будучи занятъ въ Кабинетѣ, можетъ употребить свое время исключительно вышеупомянутой важной мѣрѣ. Что вообще выйдетъ изъ министерства торговли, не было особенно объяснено, но мы всѣ знаемъ, что вице-президентъ долженъ заняться подробностями.
   Это предложеніе почти разбило сердце Бонтина. Голосомъ, прерывавшимся отъ волненія, съ гнѣвомъ, сверкавшимъ изъ глазъ, почти въ судорожномъ разстройствѣ отъ смѣшанныхъ чувствъ, онъ напомнилъ своему начальству, что было говорено о его назначеніи въ Парламентѣ. Грешэмъ рѣшительно защищалъ его. Неужели послѣ этого Грешэмъ намѣренъ взять назадъ обѣщаніе, такъ формально данное?
   Но Грешэма нельзя было поймать такимъ образомъ. Онъ обѣщанія не давалъ -- онъ даже не заявлялъ въ Парламентѣ, что такое назначеніе будетъ сдѣлано. Очень неприличный вопросъ былъ предложенъ относительно слуховъ, и отвѣчая на него, онъ былъ принужденъ оправдаться, объяснивъ, что необходимы были разсужденія относительно министерства.
   -- Никто не знаетъ лучше васъ, мистеръ Бонтинъ, затруднительное положеніе министра. Если вы можете дѣйствовать съ нами, я буду очень признателенъ. Если не можете, я пожалѣю о потерѣ вашихъ услугъ.
   Бонтинъ просилъ дирадцать-четыре часа на размышленіе, а потомъ былъ назначенъ министромъ торговли безъ мѣста въ Кабинетѣ. Мистеръ Легджи Уильсонъ сдѣлался канцлеромъ казначейства. Когда списки были составлены, никакой должности не было предложено Финіасу Финну.
   -- Я еще не покончила съ мистеромъ Бонтиномъ, сказала молодая герцогиня своей пріятельницѣ мадамъ Гёслеръ.
   Тайны свѣта очень чудесны, но онѣ вполовину не такъ изумительны, какъ тотъ способъ, посредствомъ котораго онѣ дѣлаются извѣстны свѣту. Не было никакого сомнѣнія, что высокое честолюбіе Бонтина рушилось и что ему повредила тайная вражда герцогини Омніумъ. Справедливо также и то, что его тайная вражда къ Финіасу Финну навлекла наказаніе на его собственную голову. Но не прошло и недѣли послѣ составленія новаго министерства, какъ всѣ это знали. Слухи были исполнены лжи, но въ нихъ все-таки заключалась и истина. Это сдѣлала герцогиня. Она была задушевная пріятельница лэди Лоры Кеннеди, которая влюблена въ Финіаса Финна. Герцогиня стояла на колѣняхъ предъ мистеромъ Грешэмомъ, прося мѣста для любимца своей пріятельницы, и мистеръ Грешэмъ отказалъ. Вслѣдствіе этого, по приказанію герцогини, человѣкъ десять членовъ министерства -- ея мужъ въ томъ числѣ -- отказались сдѣлаться подвластными Грешэму. Грешэмъ наконецъ согласился пожертвовать Бонтиномъ, который подучилъ его отвергнуть права Финіаса Финна. Всѣ знали, что униженіе одного было возбуждено исключеніемъ другого.
   -- Это навсегда запираетъ для меня двери, сказалъ Финіасъ мадамъ Гёслеръ.
   -- Я этого не вижу.
   -- Разумѣется. Подобное дѣло кладетъ мѣтку на имя человѣка, которая не забывается.
   -- Неужели вы, такъ желаете занять какое-нибудь ничтожное мѣсто въ министерствѣ?
   -- Сказать вамъ по правдѣ, желаю -- или лучше сказать, желалъ. Надежда получить мѣсто была для меня гораздо важнѣе, можетъ быть, чѣмъ для всякаго другого искателя. Даже этотъ человѣкъ, Бонтинъ, имѣетъ свое собственное состояніе и можетъ жить, если его исключатъ. Я отказался отъ всего съ надеждой получить что-нибудь на этомъ пути.
   -- Открыты и другіе пути.
   -- Не мнѣ, мадамъ Гёслеръ. Я не намѣренъ защищать себя. Я былъ очень сумасброденъ, понадѣялся на многое, и теперь очень несчастливъ.
   -- Что мнѣ вамъ сказать?
   -- Правду.
   -- Когда такъ, скажу по правдѣ, что я вамъ не сочувствую. Потерянное вами такъ мелко, такъ ничтожно, что не даетъ вамъ права называть себя несчастнымъ.
   -- Но, мадамъ Гёслеръ, вы женщина богатая.
   -- Ну такъ что же?
   -- Если вы потеряете все свое богатство, развѣ вы не будете несчастливы? Моимъ честолюбіемъ было жить здѣсь, въ Лондонѣ, какъ въ главномъ мѣстѣ, преобладающемъ надъ всѣми другими мѣстами въ нашемъ англійскомъ свѣтѣ. Для этого человѣкъ долженъ имѣть свои собственныя средства. У меня ихъ нѣтъ, а между тѣмъ я пытался -- думая, что могу зарабатывать свой хлѣбъ, какъ дѣлаютъ другіе въ другихъ профессіяхъ. Сознаюсь, что я не долженъ былъ дѣлать этого. Никто не долженъ покушаться на то, на что покусился я безъ средствъ; но я не менѣе несчастливъ оттого, что былъ глупъ.
   -- Что вы будете дѣлать?
   -- Да -- что? Еще одинъ другъ спрашивалъ меня объ этомъ намедни, и я сказалъ, что изчезну.
   -- Кто этотъ другъ?
   -- Лэди Лора.
   -- Она опять въ Лондонѣ?
   -- Да; она живетъ съ отцомъ на Портмэнскомъ сквэрѣ.
   -- Она была для васъ вреднымъ другомъ.
   -- Ей-Богу нѣтъ! воскликнулъ Финіасъ.-- Если бы не она, я никогда не былъ бы здѣсь, никогда не имѣлъ бы мѣста въ Парламентѣ, никогда не зналъ бы васъ.
   -- И, можетъ быть, были счастливѣе безъ всего этого.
   -- Ни у кого не было такого друга, какимъ лэди Лора была для меня. Злоба, нечестивая и лживая, какъ демонъ, послѣднее время соединила наши имена въ клеветѣ, повредившей намъ обоимъ, но лэди Лора не виновата въ этомъ.
   -- Вы энергично защищаете ее.
   -- Она точно такъ же защищала бы меня. Обстоятельства свели насъ и сдѣлали друзьями. Ея отецъ и братъ были мои друзья. Мнѣ случилось оказать услугу ея мужу. Мы принадлежали къ одной партіи. И вотъ оттого, что она несчастна въ супружествѣ -- на нее лгутъ.
   -- Жаль, что онъ... не умираетъ и не оставляетъ ее свободной, медленно сказала мадамъ Гёслеръ.
   -- Почему?
   -- Потому что вы могли бы имѣть право защищать ее, женившись на ней.
   Она замолчала, но Финіасъ на это не отвѣчалъ.
   -- Вы влюблены въ нее, сказала она.
   -- Это не правда.
   -- Мистеръ Финнъ!
   -- Я въ нее не влюбленъ. Она для меня не болѣе, какъ сестра. Будь она свободна какъ воздухъ, я не предложилъ бы ей сдѣлаться моею женою. Неужели мущина и женщина не могутъ быть дружны безъ того, чтобы не влюбиться другъ въ друга?
   -- Надѣюсь, сказала мадамъ Гёслеръ.
   Будь у него зоркіе глаза, онъ увидалъ бы, что она покраснѣла. Но требовались очень зоркіе глаза, чтобы примѣтить румянецъ на лицѣ мадамъ Гёслеръ.
   -- Мы съ вами друзья.
   -- Дѣйствительно друзья, сказалъ онъ, пожимая ея руку и прощаясь съ нею.
   

Глава XLI.
НАДѢЮСЬ, ЧТО МНѢ ВѢРЯТЪ.

   Джерардъ Молъ, какъ читателю сказано, написалъ три строчки къ своей дражайшей Аделаидѣ съ увѣдомленіемъ, что отецъ не соглашается на предложеніе о Молскомъ Аббатствѣ, сдѣланное лэди Чильтернъ, а потомъ не сдѣлалъ больше ничего. Цѣлыхъ двѣ недѣли по полученіи его письма, ничего не слыхали о немъ въ Гэррингтонскомъ замкѣ, и Аделаида, хотя не жаловалась, но была несчастлива.
   Потомъ пришло письмо отъ Спунера -- со всѣми его богатыми предложеніями, и мысли Аделаиды, на время, занялись гнѣвомъ на ея втораго жениха. Но когда непомѣрное сумасбродство Спунера -- по мнѣнію Аделаиды, искательство Спунера было непомѣрно сумасбродно -- изгладилось изъ ея памяти, ея мысли вернулись къ помолвкѣ. Почему онъ не пріѣзжаетъ къ ней или почему не пишетъ?
   Она получила отъ лэди Чильтернъ приглашеніе остаться у нихъ -- Чильтерновъ -- до свадьбы.
   -- Но, любезная лэди Чильтернъ, кто знаетъ, когда это будетъ? сказала Аделаида.
   Лэди Чильтернъ добродушно возражала, что чѣмъ дольше этого не будетъ, тѣмъ лучше для нея.
   -- Но вы поѣдете въ Лондонъ или за границу, прежде чѣмъ наступитъ этотъ день.
   Лэди Чильтернъ объявила, что не ожидаетъ никакихъ удовольствій, которыя могли бы отвлечь ее на двухсуточное разстояніе отъ собачихъ конуръ. Можетъ быть, она поѣдетъ въ Лондонъ на два мѣсяца по окончаніи охоты. Отъ мая до половицы іюля она останется въ Лондонѣ, такъ какъ теперь телеграфировать можно и днемъ и ночью. Послѣ этого приготовленія къ псовой охотѣ будутъ неизбѣжны, и разумѣется, ей необходимо находиться въ Гэррингтонскомъ замкѣ въ такой важный періодъ въ году. Въ эти два мѣсяца она будетъ очень рада имѣть собесѣдницей свою пріятельницу, и намекнула, что Джерардъ Молъ непремѣнно будетъ въ Лондонѣ.
   -- Я начинаю думать, что было бы лучше, если бы я никогда не видала Джерарда Мола, сказала Аделаида Паллизеръ.
   Это случилось въ половинѣ марта, пока охота была еще въ полной силѣ. Лошади Джерарда стояли въ окрестностяхъ, но Джерарда самого тамъ не было. Спунера, послѣ краткаго, прискорбнаго письма, присланнаго къ нему лордомъ Чильтерномъ, въ Гаррингтонѣ не видали. Одинъ разъ была гэррингтонская охота, но Спунеръ явился только, когда собаки перебѣжали въ сосѣдній лѣсъ. Но онъ объявилъ, что не намѣренъ отказаться отъ своей цѣли, и даже пробормоталъ что-то въ этомъ родѣ лорду Чильтерну.
   -- Я одинъ изъ тѣхъ людей, которые крѣпко стоятъ на одномъ, сказалъ онъ.
   -- Я боюсь, что вамъ лучше отказаться отъ нея, потому что она выходитъ за другого.
   -- Обо всемъ этомъ я слышалъ, милордъ. Онъ очень милый молодой человѣкъ, но мнѣ сказали, что у него еще домъ не готовъ для семьи.
   Все это лордъ Чильтернъ повторилъ своей женѣ. Никто изъ нихъ не говорилъ Аделаидѣ о Спунерѣ, но это заставило лэди Чильтернъ подумать, что можетъ быть помолвка съ молодымъ Моломъ была сумасбродна, и что если такъ, главная отвѣтственность за это сумасбродство лежитъ на ней.
   -- Не лучше ли вамъ написать къ нему? сказала она въ одно утро.
   -- Зачѣмъ онъ не пишетъ ко мнѣ?
   -- Онъ писалъ -- когда увѣдомлялъ, что отецъ не соглашается отдать домъ. Вы тогда не отвѣтили ему.
   -- Онъ написалъ всего двѣ строчки -- и не поставилъ числа. Я даже не знаю, гдѣ онъ живетъ.
   -- Вы знаете его клубъ?
   -- Да, я знаю его клубъ. Я чувствую, лэди Чильтернъ, что дала слово человѣку, о которомъ я рѣшительно ничего не знаю. Мнѣ не хочется писать ему въ клубъ.
   -- Вы видѣли его здѣсь и въ Италіи гораздо больше, чѣмъ многія дѣвушки видятъ своихъ будущихъ мужей.
   -- Это такъ -- но я не видала никого изъ близкихъ къ нему. Вы понимаете, что я хочу сказать? Я ничего о немъ не знаю. Я увѣрена, что онъ не замышляетъ ничего дурного.
   -- Конечно.
   -- Но онъ и не замышляетъ ничего хорошаго.
   -- Я никогда не видала человѣка серіознѣе влюбленнаго, сказала лэди Чильтернъ.
   -- О! да -- онъ влюбленъ совершенно достаточно. Но...
   -- Что такое?...
   -- Онъ остается въ Лондонѣ думать объ этомъ и не говоритъ себѣ, что надо сдѣлать что-нибудь. Потомъ, когда онъ былъ здѣсь, въ чемъ состояла моя лучшая надежда? Не въ томъ, что онъ придетъ видѣться со мною, но что онъ придетъ посмотрѣть на свою лошадь, и что, можетъ быть, такимъ образомъ я могу сказать съ нимъ слово.
   Тутъ лэди Чильтернъ намекнула, смѣясь, что можетъ быть ей лучше было принять предложеніе Спунера. Относительно энергіи и серіознаго намѣренія Спунера не могло быть сомнѣнія.
   -- Препятствіе состоитъ только въ томъ, что не будь на свѣтѣ другого мущины, я и тогда не вышла бы за Спунера, и что никогда не видала никого, кромѣ Джерарда Мола, за кого рѣшилась бы выйти.
   Чрезъ двѣ недѣли послѣ этого, когда охота кончилась въ началѣ апрѣля, Аделаида написала къ Молу и адресовала свое письмо въ его клубъ.
   Между тѣмъ лордъ Чильтернъ сказалъ, своей женѣ, что если Джерардъ Молъ поступитъ дурно, то онъ, лордъ Чильтернъ, долженъ считать себя замѣняющимъ Аделаидѣ отца или брата. Жена указала ему, что будь онъ отецъ или братъ Аделаиды, онъ не могъ бы сдѣлать ничего -- что въ нынѣшнее время, какъ дурно ни поступалъ бы человѣкъ, друзья дѣвицы не имѣютъ никакихъ средствъ наказать его. Но лордъ Чильтернъ не согласился съ этимъ. Онъ пробормоталъ что-то о хлыстѣ и, кажется, намекнулъ, что мущина всегда можетъ, если захочетъ, раздѣлаться съ другимъ, если не такъ, то этакъ. Лэди Чильтернъ возражала и увѣряла, что хлысты ни въ какомъ случаѣ не могутъ быть полезны.
   -- Пусть онъ лучше подумаетъ, что дѣлаетъ, сказалъ лордъ Чильтернъ.
   Послѣ этого Аделаида написала свое письмо:

Гэррингтонскій замокъ, 5 апрѣля.

"Любезный Джерардъ,

   "Я думала, что получу отъ васъ извѣстіе, и очень удивилась -- могу даже сказать, огорчилась -- оттого что не получала ничего. Можетъ быть, вы думали, что мнѣ слѣдовало отвѣчать на нѣсколько словъ, которыя вы написали мнѣ о вашемъ отцѣ; если такъ, я извиняюсь; только мнѣ казалось, что на эти слова отвѣчать нечего. Я очень сожалѣю, что вашъ отецъ "отрѣзалъ напрямикъ", какъ вы выражаетесь, но вы должны вспомнить, что мы оба ожидали его отказа, и что, слѣдовательно, все вышло такъ, какъ мы думали. Я полагаю, мы должны ждать, пока Провидѣніе сдѣлаетъ что-нибудь для насъ -- только мнѣ было бы пріятнѣе узнать ваше мнѣніе объ этомъ.
   "Чильтерны удивляются, что вы не вернулись провести здѣсь конецъ сезона. Наконецъ была очень хорошая охота нѣсколько разъ -- особенно въ прошлый понедѣльникъ. Но въ среду Трёмпетонскій лѣсъ опять былъ пустъ и вышелъ какой-то шумъ на счетъ проволокъ. Не умѣю объяснить вамъ всего; но вы должны пріѣхать и лордъ Чильтернъ вамъ разскажетъ. Я часто ходила смотрѣть лошадей -- но теперь не имѣю желанія ходить, такъ какъ вы не пишете ко мнѣ. Всѣ три совсѣмъ здоровы, а Фанъ такая шелковистая и кроткая, какъ слѣдуетъ быть дамѣ.
   "Лэди Чильтернъ такъ ласкова ко мнѣ, что я и выразить вамъ не могу. Я поѣду съ нею въ Лондонъ въ маѣ и останусь, пока она пробудетъ тамъ. На это я рѣшилась. Послѣ того мое будущее мѣстопребываніе, милостивый государь, зависитъ отъ рѣшимости и намѣреніи, а можетъ быть отъ причудъ и прихотей того, кто будетъ моимъ властелиномъ. Шутки въ сторону, я должна знать, чего ожидать прежде, чѣмъ рѣшусь, вернуться ли въ Италію въ концѣ лѣта, или нѣтъ. Если рѣшусь, то боюсь, что это будетъ самое жаркое время года; но мнѣ не хотѣлось бы возвращаться сюда опять изъ Лондона -- если только къ тому времени что-нибудь не будетъ рѣшено.
   "Адресую это письмо въ вашъ клубъ и надѣюсь, что оно дойдетъ до васъ. Я полагаю, вы въ Лондонѣ.
   "Прощайте, дорогой Джерардъ.

"Любящая васъ
"АДЕЛАИДА."

   "Если у васъ есть какія-нибудь непріятности, пожалуйста скажите мнѣ. Я спрашиваю потому, что для васъ же лучше, если я буду знать. Я иногда думаю, что вы написали бы, если бы не было какой-нибудь непріятности. Да благословитъ васъ Господь!"
   Джерардъ былъ въ Лондонѣ и отправилъ слѣдующее письмо съ первою почтой:

"Клубъ, вторникъ.

"Дорогая Аделаида,

   "Все какъ слѣдуетъ. Если Чильтернъ приметъ меня на двѣ ночи, я пріѣду на слѣдующей недѣлѣ, рѣшу на счетъ лошадей и все устрою.

"Вашъ на вѣкъ всѣмъ сердцемъ
"Д. М."

   -- Онъ рѣшитъ на счетъ лошадей и устроитъ все! сказала Аделаида, показывая письмо лэди Чильтернъ.-- Лошади прежде, а все послѣ. Все, разумѣется, включаетъ мое будущее счастье, день свадьбы, завтра или чрезъ десять лѣтъ, и то мѣсто, гдѣ мы будемъ жить.
   -- По-крайней-мѣрѣ, онъ пріѣдетъ.
   -- Да -- но когда? Онъ говоритъ на будущей недѣлѣ, но не называетъ дня. Слыхали вы или видали когда что-нибудь столь неудовлетворительное?
   -- Я думала, вы будете рады видѣть его.
   -- Я буду рада -- если въ немъ будетъ какой-нибудь смыслъ. Я буду рада и поцѣлую его.
   -- Это ужъ конечно.
   -- И позволю ему обнять меня и быть счастливымъ. Онъ будетъ счастливъ, потому что не думаетъ ни о чемъ другомъ. Но чѣмъ это кончится?
   -- Онъ говоритъ, что рѣшитъ все.
   -- Но онъ не будетъ думать ни о чемъ. Что я должна рѣшить? Вотъ вопросъ. Когда ему велѣли отправиться къ отцу, онъ отправился. Когда ему неудалось, дѣло было сдѣлано и забота вылетѣла у него изъ головы. Я знаю его такъ хорошо!
   -- Если вы думаете такъ дурно о немъ, зачѣмъ вы соглашаетесь сдѣлаться его женою? серіозно сказала лэди Чильтернъ.
   -- Я не думаю о немъ дурно. Почему вы думаете, что я думаю о немъ дурно? Я думаю о немъ лучше, чѣмъ кто бы то ни было на свѣтѣ, но я знаю его недостатокъ, и недостатокъ этотъ очень вредитъ моему счастью. Вы спрашиваете меня, почему я согласилась сдѣлаться его женою. Почему соглашается всякая дѣвушка? Почему вы согласились сдѣлаться женою лорда Чильтерна?
   -- Я обѣщала выйти за него, когда мнѣ было семь лѣтъ -- такъ онъ говоритъ.
   -- Но вы не сдѣлали бы этого, если бы не чувствовали, что родились сдѣлаться его женою. Я еще не сдѣлалась женою этого человѣка, но никогда не буду счастлива, если не сдѣлаюсь, просто потому...
   -- Что любите его.
   -- Да -- именно. Я чувствую, что мнѣ было бы пріятно быть его женою и никого другого. Когда вы начинаете чувствовать это къ человѣку, я не думаю, чтобы была какая-нибудь разница, совершеннымъ или несовершеннымъ считаете его. Онъ моя собственность -- по-крайней-мѣрѣ, я надѣюсь -- моя вещь. Если ношу шерстяное платье, я не презираю его за то, что оно не шелковое.
   -- Мистеръ Спунеръ былъ бы шерстянымъ платьемъ.
   -- Нѣтъ -- мистеръ Спунеръ ветошка, да еще очень истасканная.
   Въ суботу на слѣдующей недѣлѣ Джерардъ Молъ пріѣхалъ въ Гэррингтонскій замокъ -- и былъ принятъ такъ, какъ только принимаютъ жениховъ. Ни слова не было сказано въ упрекъ его погрѣшностямъ. Безъ сомнѣнія, онъ получилъ поцѣлуй, которымъ Аделаида намѣревалась вознаградить его за возвращеніе. Ему позволили стоять на коврѣ предъ каминомъ, обнявшись съ нею. Лэди Чильтернъ улыбалась ему. Лошадей его внимательно осматривали въ это утро и о состояніи ихъ сообщили ему пріятное извѣстіе. Не сказано было ни слова, которое могло бы огорчить его. Даже лордъ Чильтернъ былъ къ нему любезенъ.
   -- Ну, старый дружище, сказалъ онъ:-- вы вѣрно скучали по охотѣ.
   -- Да, скучалъ. Дѣла удерживали меня въ Лондонѣ.
   -- Охота у насъ была необыкновенно удачная.
   -- Лошади выдерживали хорошо? спросилъ Джерардъ.
   -- Ужасно мнѣ хотѣлось взять вашихъ лошадей, и я сдѣлалъ бы это раза два, если бы не зналъ, что меня выдадутъ.
   -- Жалѣю отъ всего сердца, что вы не сдѣлали этого, сказалъ Джерардъ.
   Послѣ того пошли одѣваться къ обѣду.
   Вечеромъ, когда дамы пошли спать, лордъ Чильтеръ увелъ своего друга въ курительную комнату. Въ І'эррингтонскомъ замкѣ случалось дамамъ и мущинамъ вмѣстѣ отправляться, когда короткость допускала это, въ тотъ удобный Пандемоніумъ, который назывался курительною комнатой, какъ было теперь. Но лэди Чильтернъ очень скромно ушла наверхъ, Аделаида съ такою же скромностью послѣдовала за нею. Заранѣе условились, что лордъ Чильтернъ скажетъ нѣсколько внушительныхъ словъ молодому человѣку.
   Молъ началъ объ охотѣ, спрашивая то и другое, но хозяинъ тотчасъ остановилъ его. Когда лорду Чильтерну предстояла какая-нибудь задача, онъ всегда тотчасъ хотѣлъ покончить съ нею -- съ энергіей, которая, можетъ быть, производила слишкомъ неожиданныя послѣдствія.
   -- Молъ, сказалъ онъ: -- вамъ слѣдовало бы рѣшиться на счетъ этой дѣвушки.
   -- Рѣшиться на счетъ ея? Какимъ образомъ?
   -- Вы, кажется, помолвлены?
   -- Разумѣется. Это рѣшено.
   -- Именно. Но въ такомъ случаѣ всякое замедленіе пріятная забава для мущины, но чертовски непріятная для дѣвушки.
   -- А я думалъ наоборотъ, что дѣвушки любятъ медлить.
   -- Это только теоретическая деликатность, которая не значитъ ничего. Когда дѣвушка помолвлена, она любитъ, чтобы день свадьбы былъ назначенъ. Когда бываетъ длинный промежутокъ, мущина можетъ дѣлать почти что хочетъ, а дѣвушка можетъ только думать о немъ. Иногда такъ случается, что когда онъ нуженъ, его тутъ и нѣтъ.
   -- Надѣюсь, что мнѣ вѣрятъ, сказалъ Джерардъ съ такимъ видомъ, который показывалъ, что онъ почти готовъ обидѣться.
   -- Совершенно. Женщины считаютъ васъ благороднѣйшимъ паладиномъ, и миссъ Паллизеръ схватила бы меня за горло, если бы думала, что я сказалъ хоть слово противъ васъ. Но видите, она живетъ въ моемъ домѣ и я обязанъ дѣйствовать такъ, какъ если бы она была моя сестра.
   -- А если бы она была ваша сестра?
   -- Я сказалъ бы вамъ, что не одобряю помолвки, если вы не назначите дня свадьбы. И спросилъ бы васъ, гдѣ намѣрены вы жить.
   -- Гдѣ ей угодно. Я не могу поселиться въ Молскомъ Аббатствѣ, пока живъ мой отецъ, безъ его позволенія.
   -- А онъ можетъ прожить еще двадцать лѣтъ.
   -- Или тридцать.
   -- Такъ вы обязаны рѣшить что-нибудь другое. Не кчему говорить, что вы предоставляете это ей. Вы не можете предоставить этого ей. Я хочу сказать, что теперь, когда вы здѣсь, я думаю, что вы обязаны рѣшить что-нибудь съ нею. Спокойной ночи, старый дружище!
   

Глава XLII.
БУЛОНЬ.

   Когда Джерардъ Молъ, раздѣвшись, сидѣлъ наверху въ своей спальнѣ, онъ былъ недоволенъ. Онъ самъ не зналъ, чѣмъ онъ недоволенъ -- онъ чувствовалъ что-то неладное. Онъ думалъ, что лордъ Чильтернъ не имѣлъ права говорить съ нимъ повелительнымъ тономъ о своемъ братскомъ положеніи -- и тому подобномъ. У него, Джерарда, недостало присутствія духа сказать что-нибудь въ эту минуту, но онъ долженъ сказать что-нибудь рано или поздно. Онъ не хотѣлъ, чтобы лордъ Чильтернъ понукалъ его. Когда вспоминалъ свое поведеніе, онъ думалъ, что оно было болѣе чѣмъ благородно -- почти романтично. Онъ влюбился въ миссъ Паллизеръ и высказалъ свою любовь свободно, безъ всякихъ намековъ на деньги. Онъ не зналъ, что еще могъ сдѣлать человѣкъ. А о томъ, чтобы онъ женился съ бухты-барахты, на другой день послѣ помолвки, какъ можетъ сдѣлать богатый человѣкъ, не могло быть и рѣчи; это должны были знать всѣ. Разумѣется, Аделаида это знала.
   Ему предложили посовѣтоваться съ отцомъ о возможности жить въ Молскомъ Аббатствѣ. Онъ болѣе всего на свѣтѣ терпѣть не могъ совѣтоваться съ отцомъ, а между тѣмъ онъ это сдѣлалъ. Онъ добросовѣстно просилъ позволенія жить въ старомъ домѣ и не виноватъ, если ему отказали. Онъ не могъ выстроить себѣ домъ, не могъ составить и состояніе. У него было восемсотъ фунтовъ годового дохода, но разумѣется были и долги. У людей съ такимъ доходомъ всегда бываютъ небольшіе долги.
   Ему было невозможно жениться тотчасъ. Онъ не виноватъ, что у Аделаиды нѣтъ состоянія. Когда влюбился въ нее, онъ былъ слишкомъ благороденъ, чтобы думать о состояніи, и теперь объ этомъ слѣдовало вспомнить къ его чести.
   Таковы были его мысли, и гнѣвъ его распространился отъ лорда Чильтерна даже на Аделаиду. Чильтернъ не говорилъ бы такимъ образомъ, если бы она не жаловалась. Конечно, она говорила лэди Чильтернъ, а та передала мужу. Онъ объяснится съ Аделаидой утромъ -- непремѣнно, и дастъ понять лорду Чильтерну, что не терпитъ вмѣшательства. Онъ готовъ сейчасъ же уѣхать изъ Гэррингтонскаго замка, если съ нимъ будутъ обращаться дурно. Вотъ въ какомъ расположеніи духа Джерардъ Молъ легъ въ постель.
   Утромъ онъ сошелъ къ завтраку слишкомъ поздно -- такъ поздно, что лордъ Чильтернъ ушелъ къ собакамъ. Одѣваясь, Джерардъ Молъ рѣшилъ, что ему приличнѣе не говорить съ хозяиномъ, прежде чѣмъ онъ скажетъ Аделаидѣ что-нибудь такое, что могло бы набросить порицаніе на нее. Онъ спроситъ Чильтерна, что значили его вчерашнія слова.
   Но случилось такъ, что Аделаида осталась одна налить ему чай и -- читатель знаетъ, что это бываетъ въ подобныхъ случаяхъ -- они были оставлены вдвоемъ цѣлый часъ въ столовой. Невозможно, чтобы этотъ часъ прошелъ безъ намековъ на обиду, которая тяготила сердце Джерарда Мола.
   -- Какъ вы поздно! сказала Аделаида смѣясь:-- почти одиннадцать часовъ. Лордъ Чильтернъ ушелъ уже часъ тому назадъ. Вы вѣрно встаете рано только на охоту.
   -- Люди всегда думаютъ, будто удивительно какая добродѣтель вставать рано. Какая въ этомъ польза?
   -- Вашъ завтракъ простылъ.
   -- Мнѣ все-равно. Я полагаю, что мнѣ могутъ сварить яйцо. Мнѣ не совсѣмъ здоровилось, когда я легъ спать.
   -- Вы курили слишкомъ много сигаръ, милостивый государь.
   -- Нѣтъ, не курилъ, но Чильтернъ говорилъ такія вещи, которыя мнѣ не понравились.
   Аделаида сейчасъ сдѣлалась очень серіозна.
   -- Да, побольше сахару, пожалуйста. Поджаренаго хлѣба мнѣ не надо; для меня все хорошо. Онъ ушелъ къ собакамъ?
   -- Онъ такъ сказалъ. Что же онъ вамъ говорилъ вчера?
   -- Ничего особеннаго. Вы знаете, что онъ имѣетъ привычку вдругъ вспылить ни за что, ни про что; точно будто всѣ обязаны поступать, какъ онъ желаетъ.
   -- Вы не поссорились?
   -- Ни мало; я легъ спать, не сказавъ ни слова. Я терпѣть не могу ссоръ. Сегодня утромъ я все устрою.
   -- Не изъ-за меня ли это было, Джерардъ?
   -- Это не значитъ ничего.
   -- Нѣтъ, значитъ. Если вы съ нимъ поссорились, развѣ это не будетъ значить для меня очень много? Какъ могу я оставаться здѣсь или ѣхать въ Лондонъ, если вы поссорились? Вы должны сказать мнѣ. Я знаю, что это изъ-за меня.
   Тутъ она подошла и сѣла возлѣ него.
   -- Джерардъ, продолжала она:-- мнѣ кажется, вы не понимаете, какъ много значитъ для меня все касающееся васъ.
   Когда началъ размышлять, онъ не могъ припомнить, что именно лордъ Чильтернъ говорилъ ему. Онъ вспомнилъ, однако, что были какіе-то намеки на брата и сестру, въ которыхъ подразумѣвалось, что Аделаидѣ нужно покровительство.
   -- Онъ кажется думаетъ, что я не хорошо обращаюсь съ вами, сказалъ Джерардъ Молъ, отвертываясь отъ завтрака къ камину:-- а такихъ вещей я выносить не могу.
   -- Я никогда этого не говорила, Джерардъ.
   -- Я не знаю, чего онъ ожидаетъ или зачѣмъ онъ вмѣшивается. Я не могу допустить его вмѣшательства. Что онъ понимаетъ въ этомъ? За него было платить кому разъ десять, а я долженъ заботиться самъ о себѣ.
   -- Что все это значитъ?
   -- Какъ вамъ спрашивать? У меня и такъ много непріятностей, а теперь онъ еще добавилъ своимъ надоѣданіемъ.
   -- Какія же у васъ непріятности, Джерардъ?.. Если у васъ есть непріятности, вамъ непремѣнно надо сказать мнѣ. Если вы имѣли огорченія послѣ того, какъ видѣлись съ вашимъ отцомъ, зачѣмъ не написали мнѣ всего? Вы имѣете непріятности изъ-за меня?
   -- Разумѣется, отчасти.
   -- Я не хочу навлекать непріятности на васъ.
   -- Теперь вы иначе перетолковываете мои слова. Разумѣется,-- вы не навлекаете непріятностей на меня. Вы знаете, что я люблю васъ болѣе всего на свѣтѣ.
   -- Надѣюсь.
   Тутъ онъ обнялъ ее и прижалъ къ сердцу.
   -- Но что же можетъ сдѣлать человѣкъ? Когда лэди Чильтернъ посовѣтовала обратиться къ отцу, я сдѣлалъ это. Я зналъ, что изъ этого не выйдетъ ничего хорошаго. Онъ не пошевелитъ пальцемъ для того, чтобы сдѣлать для меня что-нибудь.
   -- Какъ это ужасно!
   -- Онъ считаетъ постыднымъ, что мнѣ достались деньги дяди, хотя не имѣлъ на нихъ никакого права. Онъ всегда говоритъ, что я богаче его.
   -- Кажется, это правда.
   -- Я очень бѣденъ, я знаю это. Думаютъ, будто восемсотъ фунтовъ годового дохода очень много, а я нахожу, что это очень мало.
   -- И будетъ еще меньше, когда вы женитесь, серіозно сказала Аделаида.
   -- Разумѣется, все должно перемѣниться. Я долженъ продать лошадей, а намъ надо бѣжать отсюда и жить въ Булони, я полагаю. Но человѣкъ не можетъ сдѣлать все это въ одно мгновеніе. А тутъ Чильтернъ начинаетъ разглагольствовать, какъ олицетворенная добродѣтель. Какое ему дѣло?
   Тутъ Аделаида сдѣлалась еще серіознѣе. Она вырвалась изъ его объятій и стала поодаль отъ него на коврѣ. Она сначала не отвѣчала ему, а потомъ заговорила очень медленно:
   -- Я боюсь, что мы поступили опрометчиво, и сдѣлали то, что сдѣлали, не обдумавъ хорошенько.
   -- Я совсѣмъ этого не говорю.
   -- Но я говорю. Теперь оказывается, что мы были неблагоразумны.
   Она улыбнулась, кончая свою рѣчь.
   -- Лучше не быть намъ помолвленными.
   -- Вы зачѣмъ это говорите?
   -- Ясно, что это было скорѣе непріятностью для васъ, чѣмъ счастьемъ.
   -- Я ни за что на свѣтѣ не хочу разойтись съ вами.
   -- Но это было бы лучше. Я не обдумала, а мнѣ слѣдовало это сдѣлать. Я не поняла, что женитьба на мнѣ сдѣлаетъ васъ... такимъ бѣднымъ. Теперь я вижу это. Скажите лучше лорду Чильтерну, что... все кончено. А я ей скажу то же самое. Такъ будетъ лучше и я сейчасъ вернусь въ Италію.
   -- Ужъ конечно не скажу. Не кончено и не будетъ кончено.
   -- Неужели вы думаете, что я выйду за любимаго человѣка, когда онъ говоритъ мнѣ, что женившись на мнѣ, онъ будетъ изгнанъ... въ Булонь? Вамъ лучше видѣть лорда Чильтерна, право лучше.
   Тутъ она вышла изъ комнаты.
   Имъ тотчасъ овладѣло чувство, что онъ поступилъ дурно, а между тѣмъ онъ былъ такъ великодушенъ, такое имѣлъ намѣреніе выказать преданность и вѣрность! Онъ не думалъ ни минуты о томъ, чтобы разойтись, и теперь не хотѣлъ объ этомъ думать. Онъ любилъ ее больше прежняго и хотѣлъ жить только для того, чтобы жениться на ней. Но конечно ему не слѣдовало говорить ей о своей бѣдности, не слѣдовало упоминать о Булони. А между тѣмъ какъ же слѣдовало ему поступить?
   Аделаида стала разспрашивать его о лордѣ Чильтернѣ, и необходимо же было растолковать ей свое настоящее положеніе. Это все произошло отъ неумѣстнаго вмѣшательства этого человѣка -- онъ сейчасъ пойдетъ и скажетъ ему это. Разумѣется, онъ женится на Аделаидѣ, только свадьбу надо отложить. Всѣ ждутъ годъ до свадьбы, почему же она не можетъ подождать?
   Джерардъ были, несчастливъ, зная, что сдѣлалъ ее несчастною, но въ этомъ виноватъ лордъ Чильтернъ. Онъ откровенно поговоритъ съ Чильтерномъ, а потомъ объяснитъ съ любящей нѣжностью своей Аделаидѣ, что они по прежнему будутъ всѣмъ другъ для друга, но что долженъ пройти годъ, прежде чѣмъ онъ можетъ приготовить для нея домъ. Послѣ этого онъ продастъ лошадей. Это намѣреніе само-по-себѣ было такъ велико, что въ настоящую минуту онъ не счелъ нужнымъ придумывать еще планы для будущаго. Онъ вы шелъ въ переднюю, взялъ шляпу и пошелъ къ конурамъ.
   Онъ нашелъ лорда Чильтерна окруженнымъ полною сворой. Его ловчій съ смотрителемъ конуръ и старый Догетъ, всѣ были тутъ. Начальникъ охоты находился среди своего дѣла. Старикъ Догетъ подавалъ совѣты -- почти всегда не соглашаясь съ Коксомъ, ловчимъ, какую собаку оставить и какую уничтожить. Обоняніе, бѣгъ, сила и послушаніе, все разсматривалось съ жаромъ, едва-ли извѣстнымъ въ какомъ-нибудь другомъ дѣлѣ, и при каждомъ вопросѣ лордъ Чильтернъ слушалъ всѣхъ, а потомъ рѣшалъ однимъ словомъ. Когда онъ рѣшилъ, никакія убѣжденія не могли его отговорить.
   Судя по выраженію лба лорда Чильтерна, можно было подумать, что тяжесть этой имперіи слишкомъ тяжела для простого смертнаго. На Джерарда Мола обратили очень мало вниманія, когда онъ подошелъ къ конклаву, хотя считали его на столько надежнымъ приверженцемъ охоты, что ему можно было ввѣрить тайны конуры.
   Лордъ Чильтернъ только пробормоталъ нѣсколько словъ въ привѣтствіе, а Коксъ приподнялъ свою старую охотничью шапку. Совѣщаніе длилось еще часъ. Старикъ Догетъ, пользовавшійся привилегіями, курилъ одну сигару за другою, но лордъ Чильтернъ сдѣлался на столько дѣловымъ человѣкомъ, что не могъ курить, когда былъ занятъ. Наконецъ дано было послѣднее приказаніе. Догетъ проворчалъ въ послѣдній разъ -- а Коксъ произнесъ въ послѣдній разъ: "милордъ", потомъ Джерардъ Молъ и начальникъ охоты оставили собакъ и пошли вмѣстѣ домой.
   Дѣло длилось такъ долго, что Джерардъ почти забылъ о своихъ обидахъ. Но теперь, когда они вмѣстѣ вышли въ паркъ, онъ вспомнилъ тонъ голоса Аделаиды, когда она оставила его; вспомнилъ также, что въ настоящемъ положеніи дѣла было необходимо сказать что-нибудь.
   -- Кажется, мнѣ надо отправиться къ этой женщинѣ, сказалъ лордъ Чильтернъ.
   -- Вы говорите объ Аделаидѣ? спросилъ Молъ тономъ чрезвычайнаго удивленія.
   -- Я говорю о герцогинѣ, которая, какъ говорятъ, сама распоряжается всѣмъ. Этотъ Фотергилль опять принялся за прежнее въ Трёмпетонѣ.
   -- Въ-самомъ-дѣлѣ? А я думалъ совсѣмъ о другомъ въ эту минуту. Вы помните, что вы говорили о миссъ Паллизеръ?
   -- Помню.
   -- Ну, я нахожу, что вы не имѣли права говорить со мною такимъ образомъ.
   -- Я не сказалъ ничего, вспылилъ лордъ Чильтернъ: -- я говорю, что когда человѣкъ помолвленъ съ дѣвушкой, онъ долженъ давать знать ей о себѣ, такъ чтобы они оба знали другъ о другѣ.
   -- Вы сказали что-то о томъ, будто вы ей братъ.
   -- Разумѣется. Если вы имѣете хорошія намѣренія, какъ я надѣюсь, васъ не можетъ сердить мысль, что за нею есть кому присмотрѣть, пока вы не возьмете ее въ руки. Это дѣло самое обыкновенное, когда дѣвушка остается одна.
   -- Вы кажется намекали, что я не хорошо обращаюсь съ нею.
   -- Я не говорилъ ничего подобнаго, Молъ, но если вы спрашиваете меня...
   -- Я не спрашиваю васъ ни о чемъ.
   -- Да, вы спрашиваете. Вы приходите и придираетесь къ тому, что я говорилъ вчера самымъ добродушнымъ образомъ. Такъ вотъ же я скажу вамъ, вы поступите очень дурно, если не распорядитесь тотчасъ относительно того, что вы намѣрены дѣлать.
   -- Это ваше мнѣніе? спросилъ Джерардъ Молъ.
   -- Да, мое, и вы увидите, что это мнѣніе всякаго мущины и всякой женщины, которыхъ вы спросите и которые понимаютъ что-нибудь въ подобныхъ вещахъ. И вотъ что я скажу вамъ, мистеръ Молъ: если вы хотѣли идти мнѣ наперекоръ, то вы ошибаетесь. Постойте, выслушайте меня. У васъ нѣтъ друга лучше меня, а у нея нѣтъ друга лучше моей жены. Все это происходило въ нашемъ домѣ и я намѣренъ высказаться прямо. Что вы намѣрены дѣлать относительно вашего брака?
   -- Я не намѣренъ говорить вамъ этого.
   -- Скажете вы миссъ Паллизеръ -- или моей женѣ?
   -- Это какъ мнѣ вздумается.
   -- Такъ я долженъ сказать вамъ, что вы не можете встрѣчаться съ нею въ моемъ домѣ.
   -- Я уѣду сегодня же.
   -- И этого не надо. Переночуйте, а потомъ рѣшитесь. Вы не можете предполагать, чтобы я спрашивалъ васъ изъ любопытства. Дѣвушка любитъ васъ и, я полагаю, вы любите ее. Не ссорьтесь попустому. Если я оскорбилъ васъ, поговорите съ лэди Чильтернъ объ этомъ.
   -- Очень хорошо, я поговорю съ лэди Чильтернъ.
   Когда они пришли въ домъ, было ясно, что не все въ порядкѣ. Миссъ Паллизеръ совсѣмъ не выходила до обѣда, а лэди Чильтернъ была серіозна и очень холодна въ обращеніи съ Джерардомъ Моломъ.
   Онъ оставался одинъ цѣлый день, который провелъ съ своими лошадьми и грумомъ, куря сигары, но думая все время о послѣднихъ словахъ Аделаиды Паллизеръ, о нахмуренныхъ бровяхъ лорда Чильтерна и объ обращеніи лэди Чильтернъ.
   Когда онъ вошелъ въ гостиную предъ обѣдомъ, лэди Чильтернъ и Аделаида обѣ были тамъ, и Аделаида начала немедленно предлагать вопросы о собакахъ и ловчихъ. Но она старательно держалась поодаль отъ него, и онъ самъ чувствовалъ, что ему нельзя теперь стать на ту ногу, на которой онъ находился съ ними обѣими наканунѣ.
   Вдругъ вошелъ лордъ Чильтернъ и еще мужъ съ женою, пріѣхавшіе гостить въ Гэррингтонъ. Ничего не могло быть скучнѣе цѣлаго вечера. По-крайней мѣрѣ, это находилъ Джерардъ. Онъ велъ Аделаиду къ обѣду, но не сидѣлъ возлѣ нея за столомъ, для чего однако былъ предлогъ, потому что такимъ образомъ пріѣзжій долженъ былъ бы сидѣть возлѣ своей жены.
   Джерардъ былъ сердитъ и не хотѣлъ говорить съ своею сосѣдкой, и хотя старался раза два заговаривать съ лэди Чильтернъ -- а она была самая разговорчивая женщина на свѣтѣ -- ему не удалось. Время отъ времени онъ старался встрѣтиться глазами съ Аделаидой, но даже въ этомъ онъ не могъ успѣть.
   Когда дамы вышли изъ комнаты, Чильтернъ и пріѣзжій -- который былъ не охотникъ и поэтому не понималъ дѣла -- заблудились въ лабиринтѣ Трёмпетонскаго лѣса.
   Но Джерардъ Молъ не говорилъ ни слова и лордъ Чильтернъ ни слова ему не сказалъ. Когда онъ сидѣлъ и прихлебывалъ свое вино, онъ рѣшилъ, что утромъ же уѣдетъ изъ Гэррингтонскаго замка.
   Когда онъ опять вошелъ въ гостиную, все пошло точно такъ же. Онъ заговаривалъ съ Аделаидой и она отвѣчала ему, но не было ни одного ободрительнаго слова -- ни утѣшительнаго тона въ голосѣ. Онъ самъ былъ принужденъ вступать въ разговоръ съ незнакомою дамой и наконецъ его посадили играть въ вистъ съ лэди Чильтернъ и двумя пріѣзжими.
   Позднѣе вечеромъ, когда Аделаида ушла въ свою комнату, лэди Чильтернъ пригласила Джерарда на верхъ, въ свою гостиную, и тамъ объяснила ему все. Миссъ Паллизеръ объявила, что они должны разойтись.
   -- Совсѣмъ, лэди Чильтернъ?
   -- Конечно. Такое намѣреніе не можетъ быть принято въ половину.
   -- Но почему?
   -- Мнѣ кажется, вы должны знать, мистеръ Молъ.
   -- Я вовсе не знаю. Я расходиться не хочу. Я имѣю столько же права имѣть голосъ съ этомъ дѣлѣ, какъ и она, и не вѣрю, чтобы этого хотѣла она.
   -- Мистеръ Молъ!
   -- Мнѣ все-равно, я долженъ высказаться. Зачѣмъ она сама не говоритъ мнѣ?
   -- Она вамъ сказала.
   -- Нѣтъ, не сказала. Она говорила что-то, только не это. Не думаю, чтобы съ кѣмъ-нибудь такъ обращались прежде: и это все лордъ Чильтернъ -- потому что я сказалъ, что онъ не имѣлъ права вмѣшиваться въ мои дѣла. И онъ дѣйствительно не имѣетъ права.
   -- Васъ съ Освальдомъ не было, когда она сказала мнѣ, что рѣшилась. Освальдъ совсѣмъ и не говорилъ съ нею послѣ того, какъ вы пришли сюда, и не говорилъ съ нею о васъ послѣ того, какъ вы пріѣхали къ намъ.
   -- Такъ что же это значитъ?
   -- Вы сказали ей, что ваша помолвка надѣлала вамъ непріятности.
   -- Разумѣется, непріятности должны быть.
   -- И что... вы должны отправиться въ Булонь, когда женитесь.
   -- Я не имѣлъ намѣренія заставить принимать это буквально.
   -- Говорить такимъ образомъ о вашей будущей жизни съ дѣвушкой, съ которой вы помолвлены, не очень любезно, мистеръ Молъ. Разумѣется, она надѣялась сдѣлать вашу жизнь счастливѣе, а не несчастнѣе. А когда вы заставили ее понять -- и сдѣлали это очень ясно -- что супружеская жизнь приводитъ васъ въ разстройство, разумѣется, ей не оставалось ничего болѣе, какъ взять назадъ слово.
   -- Я не былъ разстроенъ.
   -- Не я сдѣлала это, мистеръ Молъ.
   -- Я полагаю, она увидится со мною?
   -- Если вы настаиваете, она увидится, но предпочла бы не видаться.
   Джерардъ однако настоялъ, и Аделаиду привели къ нему въ эту комнату, прежде чѣмъ онъ ушелъ спать. Она была очень кротка съ нимъ и говорила совсѣмъ не такимъ тономъ, какъ лэди Чильтернъ; но Джерардъ никакъ не могъ заставить ее измѣнить намѣреніе. Несчастный намекъ на жалкое изгнаніе въ Булонь докончилъ то, что начали его прежнія жалобы, и принудилъ ее рѣшиться разойтись съ нимъ совсѣмъ.
   -- Мистеръ Молъ, сказала она:-- когда я примѣтила, что вы считаете бракъ нашъ несчастьемъ, мнѣ больше ничего не оставалось, какъ взять назадъ слово.
   -- Но я не считаю этого несчастьемъ.
   -- Вы заставили меня думать, что это несчастье для васъ, а это причина очень сильная. Надѣюсь, что мы разстанемся друзьями.
   -- Я не хочу разстаться, сказалъ онъ, стоя спиною къ камину.-- Я не понимаю этого, ей-Богу не понимаю! Оттого что я сказалъ глупости на счетъ Булони, въ шутку...
   -- Вы не шутили, когда говорили, что непріятности тяжело легли на васъ послѣ вашей помолвки.
   -- Я полагаю, человѣкъ самъ можетъ судить, шутитъ онъ или нѣтъ. Дѣло въ томъ, что вы не любите меня.
   -- Я надѣюсь, мистеръ Молъ, что это случится современемъ.
   -- Я нахожу, что вы... поступаете со мною очень дурно. Я нахожу, что вы... поступаете вѣроломно со мною. Я нахожу, что всѣ вы... постыдно обращаетесь со мною. Разумѣется, я уѣду. Разумѣется, я не останусь въ этомъ домѣ. Мущина не можетъ заставить дѣвушку держать слово. Нѣтъ -- не хочу пожать вамъ руку. Я даже не прощусь съ вами. Разумѣется, я уѣду.
   Говоря это, онъ хлопнулъ дверью за собою.
   -- Если дорожитъ вами, онъ вернется, сказала лэди Чильтернъ въ этотъ вечеръ Аделаидѣ, которая лежала на постели въ плачевномъ состояніи, сходя съ ума отъ головной боли.
   -- Я не хочу, чтобы онъ вернулся; я не хочу заставить его ѣхать въ Булонь.
   -- Не думайте объ этомъ, душечка.
   -- Не думать объ этомъ! Какъ могу я не думать? Я всегда буду думать. Но видѣть его не хочу никогда -- никогда! Какъ я могу желать выйти за человѣка, который говоритъ мнѣ, что я надѣлаю ему непріятностей! Онъ никогда -- никогда не поѣдетъ въ Булонь изъ-за меня!
   

Глава XLIII.
ВТОРОЙ ГРОМОВОЙ УДАРЪ.

   Ссора Финіаса Финна и Бонтина сдѣлалась предметомъ разговоровъ въ Лондонѣ и приняла многіе разнообразные виды. Политическій видъ, хотя можетъ быть онъ лучше понимался, былъ не самый интересный. Былъ личный видъ -- имѣвшій отношеніе къ прямой ссорѣ, происходившей между обоими джентльмэнами, и къ перепискѣ, послѣдовавшей между ними, былъ предметомъ многихъ толковъ, но былъ извѣстенъ очень мало. Въ нѣкоторыхъ кружкахъ говорили, что два искателя мѣстъ въ министерствѣ чуть-было не подрались -- въ нѣкоторыхъ, что драка была, а въ другихъ, находящихся подальше отъ Нижней Палаты и клуба Вселенная, что ирландецъ ударилъ англичанина, а англичанинъ ирландца отколотилъ.
   Этотъ видъ былъ очень непріятенъ Финіасу Финну.
   Былъ еще третій видъ -- который можно бы назвать общественнымъ видомъ и въ которомъ, къ несчастью, замѣшалось имя лэди Лоры Кеннеди.
   Всѣ виды, разумѣется, смѣшивались между собою и дѣлались веселѣе и интереснѣе отъ именъ многихъ важныхъ лицъ. Предполагали, что Грешэмъ, первый министръ, былъ замѣшанъ въ этомъ дѣлѣ. Говорили, что онъ былъ принужденъ исключить Финіаса Финна изъ министерства, по поводу несчастной связи между нимъ и женою одного изъ его бывшихъ товарищей, и вздумалъ также исключить Бонтина изъ своего кабинета -- это равнялось почти исключенію -- за то, что Бонтинъ нескромно намекалъ на эту связь. Вслѣдствіе этихъ толковъ Грешэму доставалось отъ нѣкоторыхъ друзей и отъ многихъ враговъ.
   Потомъ, разумѣется, о сценѣ въ гостиницѣ Макферсонъ толковали почти всѣ. Преобладающіе слухи состояли въ томъ, что Кеннеди, доведенный до помѣшательства невѣрностью жены -- что сдѣлалось ему извѣстно чрезъ ссору Финіаса съ Бонтиномъ -- пытался убить любовника своей жены, съ безстыдствомъ явившагося къ мужу, съ намѣреніемъ угрозами заставить его отказаться заявить публично о своихъ оскорбленіяхъ. Убійство это чуть-было не случилось въ центрѣ столицы -- днемъ, какъ-будто отъ этого оно становилось хуже -- въ воскресенье, что безконечно увеличивало восхительный ужасъ катастрофы, а между тѣмъ на это не обращено было вниманія! Мнимый убійца былъ бывшій министръ, а любовникъ, едва не убитый, помощникъ статс-секретаря и даже теперь членъ Парламента. Потомъ было положительно извѣстно, что отецъ лэди Лоры, вельможа, пользовавшійся всегда высокимъ уваженіемъ, покровительствовалъ любовнику дочери, а не мужу.
   Все это вмѣстѣ смущало публику и возбуждало пріятное волненіе, придавая сезону совершенно особый интересъ.
   Конечно, общее мнѣніе было неблагопріятно для бѣднаго Финіаса Финна, но и у него была своя партія. Обязать друга, сдѣлавъ вредъ его врагу, часто гораздо легче, чѣмъ оказать пользу самому другу.
   Мы уже видѣли, какъ молодой герцогинѣ не удалась попытка доставить Финіасу мѣсто и какъ она успѣла уничтожить высокія надежды Бонтина. Достигнувъ этого, разумѣется, она горячо пристала къ сторонѣ, избранной ею -- а также, разумѣется, мадамъ Гёслеръ сдѣлала тоже самое.
   Между этими двумя дамами было легкое разногласіе относительно свойства отношеній лэди Лоры и Финіаса Финна. Герцогиня думала, что молодые люди вообще противъ невинныхъ отношеній, и такъ какъ лэди Лора давно разошлась съ мужемъ, то вѣроятно что-нибудь да есть.
   -- Помилуйте, душа моя, говорила герцогиня: -- извѣстно, что они любили другъ друга, когда были въ Лофлинтерѣ, передъ тѣмъ, какъ она вышла за Кеннеди. Это самая романическая исторія. Лэди Лора заставила отца дать ему мѣсто депутата.
   -- Онъ спасъ жизнь мистера Кеннеди, возражала мадамъ Гёслеръ.
   -- Это одно изъ самыхъ странныхъ обстоятельствъ когда-либо случавшихся. Лоренсъ Фицджибонъ говоритъ, что все это было придумано, гарротеры наняты, но къ несчастью два полицейскихъ явились въ эту минуту, такъ что тѣ были взяты. Навѣрно ихъ простилъ сэр-Герри Кольдфутъ, который былъ тогда министромъ внутреннихъ дѣлъ и большой пріятель лорда Брентфорда. Я не совсѣмъ этому вѣрю -- это было бы слишкомъ восхитительно -- но вѣрятъ очень многіе.
   Мадамъ Гёслеръ однако строго держалась того мнѣнія, что слухи о лэди Лорѣ были клеветой. Она не вѣрили ни одному слову и почти сердилась на герцогиню за ея легковѣріе.
   Вѣроятно, очень многіе раздѣляли мнѣніе герцогини, но тѣмъ не менѣе принимали сторону Финіаса Финна. Они не могли понять, почему его не пускаютъ въ министерство изъ-за того, что въ него была влюблена дама, и нисколько не одобряли суровой добродѣтели перваго министра. Онъ не имѣлъ права вмѣшиваться въ такія дѣла. И многіе утверждали, что Грешэмъ любитъ подобныя вмѣшательства.
   Лэди Кэнтрипъ, хотя ея мужъ былъ самый короткій другъ Грешэма, принадлежала къ этой партіи, такъ же какъ и герцогиня Сент-Бёнгей, которая ничего не понимала въ этомъ, но вообразила, будто мистриссъ Бонтинъ какъ-то разъ грубо обошлась съ нею. Молодая герцогиня умѣла очень скоро набирать партію, и старую герцогиню съ многими другими знатными старухами увѣрили, что ей непрсмѣнно слѣдуетъ быть Финниткой. Въ результатѣ вышло то, что хотя Финіасъ Финнъ былъ исключенъ изъ либеральнаго министерства, всѣ либеральныя гостиныя были отворены ему и онъ сдѣлался львомъ.
   Все это увеличилось весьма нескромнымъ поведеніемъ Бонтина. Онъ согласился принять низшее мѣсто министра торговли -- должность президента въ торговомъ комитетѣ, должность гораздо ниже той, на которую онъ назначался прежде, и согласился занять ее безъ мѣста въ Кабинетѣ. Но сдѣлавъ это, онъ не могъ рѣшиться спокойно переносить свое разочарованіе. Онъ не могъ работать, ждать, сдѣлать себя пріятнымъ окружающимъ его, держать досаду въ сердцѣ. Онъ былъ угрюмъ и надутъ съ своимъ начальникомъ и почти дерзокъ съ герцогомъ Омніумомъ.
   Нашъ старый пріятель Плантадженетъ Паллизеръ не примѣчалъ дерзости. Въ немъ было такое отсутствіе самосознанія, онъ такъ мало думалъ о своей наружности и обращеніи, что никогда не разсматривалъ обращенія другихъ съ нимъ. Противорѣчія онъ принималъ за простые доводы. Разница въ мнѣніяхъ, даже со стороны подчиненныхъ, внушала ему хорошее мнѣніе о нихъ. Онъ могъ переносить грубость, не примѣчая ее, и всегда цѣнилъ въ людяхъ хорошія намѣренія. При всемъ этомъ онъ былъ увѣренъ въ своемъ собственномъ положеніи -- сознавалъ свою силу, происходившую отъ его ума, трудолюбія, званія и богатства -- что заставляло его не бояться другихъ.
   Когда маленькая собака ворчитъ, большая собака не относитъ этого ворчанья къ себѣ, а просто думаетъ, что маленькая собака должна быть недовольна сама собою. Бонтинъ много ворчалъ, а новый лордъ-хранитель печати думалъ, что новый министръ торговли недоволенъ самъ собою.
   Но наконецъ маленькая собака схватила большую за ухо и тогда большая собака протянула лапу и повалила маленькую собаку. Бонтину сказали, что онъ -- забылся, и тутъ поднялись новые толки. Скоро стали увѣрять, что лордъ хранитель печати отказался вырабатывать десятичную систему посредствомъ министра торговли въ Нижней Палатѣ.
   Бонтинъ, въ своемъ смятеніи, дѣйствительно велъ себя неприлично. Между своими короткими друзьями онъ очень громко увѣрялъ, что не намѣренъ этого выносить. Онъ не желалъ тотчасъ отказаться отъ Грешэма или надѣлать затрудненій, но не хочетъ занимать свое настоящее положеніе или поддерживать министерство, не имѣя мѣста въ Кабинетѣ. Паллизеръ сдѣлался совершенно безполезенъ -- такъ говорилъ Бонтинъ -- послѣ того, какъ сталъ герцогомъ, и совершенно неспособенъ заниматься десятичною системой. Убивать всякаго человѣка тяжело, а онъ не намѣренъ убивать себя самого -- по-крайней-мѣрѣ безъ той награды, для которой онъ трудился всю жизнь и на которую онъ имѣетъ полное право, то-есть мѣсто въ Кабинетѣ.
   Въ то время были Бонтиниты такъ же, какъ и Финниты. Послѣдняя партія была по большой части женская, а первая состояла изъ шести членовъ Парламента, которые думали, что способствуютъ своимъ видамъ, поощряя отчаянныя надежды несчастнаго Бонтина.
   Предводитель партіи ничего не значитъ безъ органа, и органъ явился поддерживать Бонтина -- не дѣлавшій ему большой чести, какъ либералу, потому что былъ органъ консервативный, но тѣмъ не менѣе пріятный его душѣ, такъ какъ этотъ органъ не только поддерживалъ его, но громко трубилъ ругательства человѣку, котораго онъ ненавидѣлъ больше всего. "Знамя" было органомъ, а Квинтусъ Слайдъ разумѣется органистомъ. Слѣдующая статья была однимъ изъ разыгрываемыхъ имъ мотивовъ и считалась имъ вторымъ громовымъ ударомъ, а вѣроятно и окончательно уничтожающимъ метательнымъ снарядомъ. Этотъ громовой ударъ разразился въ понедѣльникъ, 3 мая:
   "Въ началѣ марта мы считали нашей обязанностью обратить вниманіе публики на поведеніе танкервилльскаго депутата по дѣлу, происходившему въ маленькой гостиницѣ въ Джёдской улицѣ; мы даже осмѣливались просить вмѣшательства полиціи. Попытка убить депутата отъ Танкервилля была сдѣлана джентльмэномъ, хорошо извѣстнымъ въ политическомъ мірѣ, который -- какъ предполагали -- былъ доведенъ до помѣшательства оскорбленіями, нанесенными ему его самыми близкими и дорогими родными. Мы можемъ теперь сказать достовѣрно, что этотъ несчастный джентльмэнъ дѣйствительно помѣшанъ. Говорить объ этомъ безславномъ дѣлѣ сдѣлалось нашей особой обязанностью, потому что письмо, еще находящееся въ нашихъ рукахъ, было отдано намъ для печати несчастнымъ мужемъ, прежде чѣмъ онъ лишился разсудка; письмо это однако мы не могли напечатать по запрещенію, присланному къ намъ очень поспѣшно вице-канцлеромъ. Мы далеки отъ того, чтобы приписывать дурныя причины или даже нескромность этому сановнику, но держимся такого мнѣнія, что нравственное чувство страны выиграло бы отъ этой публикаціи, и мы увѣрены, что депутатъ отъ Танкервилля выхлопоталъ это запрещеніе ненадлежащимъ образомъ.
   "Полиція не навела никакихъ справокъ относительно этой попытки на убійство, и мы надѣемся, что какой-нибудь членъ сдѣлаетъ объ этомъ запросъ въ Нижней Палатѣ. Допустили ли бы подобное виновное умолчаніе, если бы несчастная дама, имя которой мы не желаемъ упоминать, не была дочерью одного изъ товарищей нашего перваго министра, а тотъ, кто выстрѣлилъ изъ пистолета, тоже товарищъ, и предполагаемый любовникъ, въ котораго выстрѣлили, тоже товарищъ? Мы думаемъ, что безполезно отвѣчать на этотъ вопросъ.
   "Въ нашей первой статьѣ мы осмѣлились подать мистеру Грешэму одинъ совѣтъ, которому онъ имѣлъ благоразуміе послѣдовать. Мы взяли на себя сказать ему, что если, послѣ того, что случилось, онъ осмѣлится опять помѣстить депутата отъ Танкервилля въ министерство, страна этого не потерпитъ -- и онъ воздержался. Веселые шаги мистера Финіаса Финна слышатся за лѣстницѣ одного изъ домовъ въ Доунингской улицѣ, какъ бывало три года назадъ. Мы думаемъ, что огласка кончилась -- и навсегда. Красивый ирландецъ, членъ Парламента, получавшій прекрасное жалованье по милости женскаго вліянія, уже не сдѣлается, какъ мы думаемъ послѣ всего вышесказаннаго, отягощеніемъ для общественнаго кошелька.
   "Но мы не можемъ сказать, что остаемся довольны, или думаемъ, что публика достаточно узнала все -- какъ это и слѣдуетъ относительно всякаго дѣла, касающагося общественной службы. Мы еще не узнали, почему мистеръ Бонтинъ, назначенный на мѣсто канцлера казначейства -- потому что это назначеніе было заявлено въ Нижней Палатѣ главою его партіи -- былъ впослѣдствіи исключенъ изъ Кабинета и назначенъ на должность сравнительно низкую, вслѣдствіе этого исключенія. Намъ еще не сказали, зачѣмъ это сдѣлано; но мы думаемъ, что имѣемъ право предположить, не сдѣлалось ли это посредствомъ вліянія Танкервилльскаго депутата, и вполнѣ убѣждены, что общественной службѣ страны былъ нанесенъ большой вредъ.
   "Не наше дѣло хвалить тѣхъ неуклюжихъ лошадей, которыми мистеръ Грешэмъ правитъ съ смѣлостью, замѣняющей ему неспособность, если не случится какого-нибудь страшнаго несчастья; но если между этими лошадьми находится одна, которая можетъ подняться на гору, то это мистеръ Бонтинъ. Мы изумлялись нескромности мистера Грешэма, объявившаго о назначеніи новаго канцлера казначейства за нѣсколько недѣль до того, какъ ему удалось выгнать изъ министерства мистера Добени, но тѣмъ не менѣе были рады, что финансы страны вручены самому способному человѣку, котораго мистеръ Грешэмъ могъ уговорить слѣдовать за нимъ.
   "Но мистеръ Финнъ, съ своею женскою силой, опять вмѣшался, и мистера Бонтина удалили въ министерство торговли, не давъ мѣста въ Кабинетѣ. Мы не станемъ удивляться, если вслѣдствіе этихъ безславныхъ продѣлокъ мистеръ Бонтинъ въ концѣ сессіи очутится главою либеральной партіи. Если такъ, изъ зла выйдетъ добро. Но, какъ бы то ни было, мы не можемъ не чувствовать, что и для министерства, и для Парламента, и для страны безславно, что такіе результаты могутъ выходить изъ неприличныхъ частныхъ поступковъ двухъ-трехъ лицъ, даже не принадлежащихъ къ высшему сословію."
   

Глава XLIV.
ПРОЦЕСЪ БРАУБОРО.

   Еще одно дѣло въ то время возбуждало большое волненіе. И оно также увеличило важность Финіаса Финна, хотя не Финіасъ былъ героемъ піесы. Мистеръ Брауборо, бывшій депутатъ отъ Танкервилля, былъ судимъ за подкупъ. Надо вспомнить, что когда Финіасъ состязался за это мѣсто осенью, этотъ господинъ былъ избранъ. Но впослѣдствіи онъ былъ лишенъ мѣста по прошенію и Финіасъ объявленъ депутатомъ.
   Судья, рѣшившій такимъ образомъ, заявилъ предсѣдателю, что слѣдовало назначить коммисію для слѣдствія на счетъ послѣднихъ и прежнихъ выборовъ въ Танкервиллѣ, и эта коммисія засѣдала въ январѣ и февралѣ. Допрашивали половину подателей голосовъ въ Танкервиллѣ и многихъ, не подававшихъ голоса. Члены коммисіи мели очень чисто, будучи новыми метлами, и въ своемъ докладѣ донесли, что мистера Брауборо, котораго они сами не допрашивали, слѣдуетъ предать суду.
   Этотъ докладъ былъ сдѣланъ въ концѣ марта, когда дожидали важнаго билля мистера Добени. Тутъ возникло двойное чувство относительно мистера Брауборо, котораго многіе считали образцовымъ членомъ Парламента, который никогда не говорилъ, бывалъ въ Палатѣ постоянно, не нуждался ни въ чемъ, имѣлъ кучу денегъ, давалъ обѣды и для котораго мѣсто въ Парламентѣ составляло всю суть жизни.
   Никто изъ привыкшихъ слышать его медленные шаги съ передней Парламента и видѣть его дюжую фигуру, всегда засѣдавшую на одной изъ верхнихъ скамеекъ пониже прохода съ консервативной стороны Палаты, не могъ желать, чтобы этотъ человѣкъ былъ наказанъ.
   Когда новые законы о подкупахъ стали принимать такой видъ, сердца членовъ Парламента возмутились отъ жестокости -- даже сердца другой стороны Парламента. Пока вопросъ шелъ о мѣстѣ, разумѣется, бороться надо было до конца. Обвиненія всякаго рода могли тогда сыпаться необузданно и всякіе дурные поступки приписываться.
   Всѣмъ было извѣстно, что на каждыхъ выборахъ Брауборо покупалъ свое мѣсто. Какъ какой-нибудь Брауборо можетъ получить мѣсто, не купивъ его -- человѣкъ, не умѣющій сказать десяти словъ, низкаго происхожденія, не отличающійся ревностью въ политикѣ, не имѣющій никакихъ особенныхъ убѣжденій? Чѣмъ такой человѣкъ можетъ рекомендовать себя довѣрителямъ, если не поѣдетъ туда съ деньгами? Разумѣется, онъ отправился въ Танкервилль съ деньгами, кучею денегъ, и растратилъ ихъ -- какъ джентльмэнъ. Коллективно Нижняя Палата рѣшила уничтожить подкупъ очень сильною рукой.
   Никто не говорилъ противъ подкупа съ такимъ жаромъ, какъ сэр-Грегори Грогрэмъ, который самъ, какъ генералъ-аторней, сковалъ оковы для будущихъ подкупщиковъ. Онъ опять сдѣлался генералъ-аторнеемъ, къ своему большому неудовольствію, такъ какъ Грешэмъ въ послѣднюю минуту нашелъ благоразумнымъ возвратить лорду Уизилингу шерстяной мѣшокъ, и Грогрэму было поручено предать суду Брауборо. Но многіе примѣтили, что это дѣло пришлось ему не по вкусу. Палата очень горячилась противъ подкупа, и нѣкоторые члены настоящаго министерства, когда прошелъ послѣдній билль, выразили жгучее негодованіе противъ преступленія.
   Но, не смотря на все это, вопросъ имѣлъ свою смѣшную сторону, которую сознавали только находившіеся за кулисами. Парламентъ былъ обязанъ показать внѣшнему міру, что гнушается всякими подкупами на выборахъ, но члены Парламента, отдѣльно, знали очень хорошо, что происходило на ихъ собственныхъ выборахъ, и помнили чеки, выданные ими. Разумѣется, трактиры были открыты, и можетъ быть нигдѣ не пили столько пива, какъ въ Кловелли, мѣстечкѣ, отъ котораго депутатомъ былъ сэр-Грегори Грогрэмъ.
   Когда заговорили о томъ, чтобы отдать подъ судъ человѣка, котораго всѣ знали и который, какъ членъ, былъ незамѣтенъ и слѣдовательно безвреденъ, человѣка богатаго и полезнаго, который не мѣшалъ никому, многіе находили это преслѣдованіемъ. Мысль посадить Брауборо въ тюрьму за тѣ поступки, которые привычка сдѣлала второю натурой для большинства членовъ Парламента, была очень прискорбна всѣмъ имъ. Предложеніе это было сдѣлано Парламенту въ первую пору треволненій Добени по поводу его важнаго билля, и Добени тотчасъ рѣшилъ оставить безъ вниманія этотъ вопросъ на эту пору. Если онъ долженъ лишиться власти, то для чего же его, генералъ-аторнею, преслѣдовать его союзника и послѣдователя -- бѣдное, вѣрное существо, которое никогда въ жизни не подавало голоса противъ своей партіи и которое всегда было готово принять своимъ предводителемъ всякаго избраннаго его партіей?
   Но многіе чувствовали, что такъ какъ Брауборо слѣдуетъ отдать подъ судъ рано или поздно -- потому что докладомъ коммисіи пренебрегать было нельзя -- то лучше, чтобы это случилось при его друзьяхъ, а не врагахъ. Поэтому газеты ускоряли это дѣло, и рѣшили, что Брауборо будетъ судиться на Дёргэмскихъ весеннихъ ассизахъ въ первыхъ числахъ мая.
   Сэр-Грегори Грогрэмъ сдѣлался генералъ-аторнеемъ въ половинѣ апрѣля и его принудили взяться за это дѣло. Друзья Брауборо и самъ онъ очень громко объявляли, что отложить процесъ было бы величайшей жестокостью. Повѣренные Брауборо думали, что для него выгоднѣе, ускорить дѣло, и доказывали, что замедленіе будетъ крайней жестокостью, что всякое отлагательство противно духу конституціи и незаконно.
   Разумѣется, также легко было доказать, что торопливость со стороны прокурора была жестока, незаконна и противна духу конституціи, если бы находили, что возможность на оправданіе заключается въ замедленіи.
   Такимъ образомъ процесъ выдвинули впередъ и самъ сэр-Грегори былъ обвинителемъ отъ Нижней Палаты. Не было никакого сомнѣнія, что сочувствіе публики на сторонѣ Брауборо, хотя въ его виновности также не было сомнѣнія.
   Когда улики, собранныя коммисіей, появились въ газетахъ, когда факты танкервилльскихъ выборовъ сдѣлались гласны и всѣмъ было показано обыкновеніе мистера Брауборо подкупать голоса -- какъ ясно онъ былъ уличенъ въ подкупѣ -- тогда съ недѣлю общественное чувство было противъ него. Въ двухъ-трехъ лондонскихъ газетахъ печатались передовыя статьи, подробно выставлявшія выдающіеся пункты преступности стараго грѣшника, и выражалось убѣжденіе, что теперь, покрайней-мѣрѣ, преступникъ будетъ наказанъ.
   Но это прошло, и гнѣвъ на мистера Брауборо, даже со стороны самыхъ добродѣтельныхъ газетъ, очень охладѣлъ. Нѣкоторыя газеты смѣло защищали его, насмѣхались надъ членами коммисіи и объявляли, что процесъ будетъ чистой нелѣпостью. "Знамя", съ изумительной смѣлостью пренебрегая фактами въ докладѣ коммисіи, объявляло, что противъ Брауборо нѣтъ ни малѣйшихъ уликъ, и намекало, что процесъ былъ возбужденъ злобнымъ вліяніемъ этого виновника всѣхъ золъ, Финіаса Финна.
   Но люди, лучше Квинтуса Слайда знавшіе, что происходитъ въ свѣтѣ, знали хорошо, что подобныя увѣренія безполезны и не нужны. За Брауборо никто не опасался; но его спасеніе заключалось въ равнодушіи преслѣдовавшихъ его, а ужъ конечно не въ его невинности. Улики противъ Брауборо были налицо. Но сэр-Грегори Грогрэмъ, знатокъ дѣла, зналъ, что вина можетъ быть смягчена.
   Дѣло однако началось на Дёргэмскихъ ассизахъ. Послѣдніе два мѣсяца Брауборо сдѣлался героемъ въ Танкервиллѣ. Церковная партія забыла его нарушаемыя обѣщанія, а радикалы помнили только его щедрость. Если бы онъ могъ сдѣлаться кандидатомъ въ тотъ самый день, когда судьи въѣхали въ Дёргэмъ, онъ могъ бы быть выбранъ безъ подкупа. Во всемъ графствѣ процесъ его былъ непопуляренъ. Во все время парламентской карьеры Брауборо, имя его не произносили съ такимъ уваженіемъ, какъ теперь, въ великомъ церковномъ городѣ. Онъ обѣдалъ у декана наканунѣ процеса, а въ воскресенье главный сторожъ въ церкви привелъ его на скамью возлѣ канцлера епархіи съ благоговѣніемъ,показывавшимъ, что его считаютъ почти мученикомъ. Когда онъ сѣлъ въ залѣ суда возлѣ своего защитника, всѣ пожимали ему руку.
   Когда сэр-Грегори началъ свою рѣчь, никто не предполагалъ, что Брауборо подвергнется наказанію. Судьею былъ мистеръ Баронъ Болтби, который былъ самъ депутатомъ въ молодости и зналъ хорошо, какъ дѣлаются такія вещи.
   Намъ всѣмъ извѣстно, какъ безстрастно мнѣніе судей, когда люди обвиняются предъ ними въ преступленіи; но судьи все-таки сами люди, и мистеръ Баронъ Болтби, смотря на Брауборо, не могъ не подумать о быломъ времени.
   Однако было необходимо, чтобы преслѣдованіе велось прилично и формально, и чтобы представлены были всѣ улики. Изъ Танкервилля была куча свидѣтелей -- рудокопы, углекопы и другіе -- поживаясь на счетъ бѣднаго мѣстечка. Всѣхъ этихъ людей надо было допросить, и показанія ихъ конечно будутъ точно такія же, какія давались съ такимъ пагубнымъ результатомъ этимъ новичкомъ членамъ коммисіи.
   Начальная рѣчь сэр-Грегори была вполнѣ его достойна. Онъ говорилъ, какъ необходимо очистить атмосферу нашихъ мѣстечекъ отъ заразы подкупа. Голосъ страны выразился очень ясно по этому поводу и изданъ былъ приговоръ, чтобы на выборахъ не было больше подкуповъ. На послѣднихъ танкервилльскихъ выборахъ и, какъ онъ боялся, на нѣкоторыхъ прежнихъ выборахъ, былъ очевидный подкупъ. Присяжные должны были рѣшить, на столько ли мистеръ Брауборо отвѣтственъ въ поступкахъ своихъ агентовъ, чтобы самому подвергнуться карѣ закона. Если окажется, что онъ подвергъ себя карѣ закона, то присяжные безъ сомнѣнія скажутъ это, и въ такомъ случаѣ окажутъ большую услугу дѣлу очищенія; но если мистеръ Брауборо самъ лично не зналъ, что дѣлали его агенты, тогда присяжные будутъ обязаны оправдать его. Человѣкъ не можетъ быть виновенъ въ глазахъ закона только оттого, что подкупъ былъ, даже если бы совершенный подкупъ былъ достаточно доказанъ для того, чтобы лишить его мѣста, которое иначе онъ не получилъ бы.
   Ничего не могло быть яснѣе того, что сэр-Грегори объяснилъ присяжнымъ; ничего не могло быть краснорѣчивѣе его порицаній подкупа вообще; ничего не могло быть мягче его словъ противъ мистера Брауборо лично.
   Относительно уликъ, сэр-Грегори съ своими двумя помощниками мужественно сдѣлалъ свое дѣло. Показанія были даны -- не такъ подробно, какъ въ Танкервиллѣ предъ членами коммисіи -- но съ такимъ же результатомъ. А между тѣмъ эти показанія оказались совершенно различны съ тѣми, о которыхъ упоминалось въ газетахъ.
   Въ Танкервиллѣ господствовало исполненное негодованія, а иногда и нескромное усердіе, сообщившееся всему дѣлу. Въ Дёргэмскомъ судѣ господствовала какая-то добродушная насмѣшливость. Защитникъ Брауборо, переспрашивая свидѣтелей обвиняемой стороны, не выразилъ того правильнаго гнѣва за оскорбленную невинность, который обыкновенно эти господа выказываютъ при защитѣ преступниковъ, но кланялся, ухмылялся и кивалъ сэр-Грегори такъ, что пріятно было смотрѣть. Никто не бранилъ никого. Адвокаты не кричали, не сжимали кулаковъ, не поднимали ногами пыли, не дѣлали угрозъ и намековъ на присягу свидѣтелей. Защитникъ немножко подтрунивалъ надъ свидѣтелями, но не оскорбительно. Людей, которые признались, что получили по семнадцати шиллинговъ и шести пенсовъ за свои голоса на послѣднихъ выборахъ, спрашивали, какъ они помѣстили свои деньги. Дѣлались намеки на ихъ женъ и было много добродушныхъ споровъ, въ которыхъ свидѣтели одерживали верхъ,
   Танкервилльцы долго помнили этотъ процесъ и очень желали другого такого же. Единственный человѣкъ, съ которымъ обошлись строго, былъ бѣдный Финіасъ Финнъ, и къ счастью для него, его тутъ не было. Его способности быть депутатомъ отъ Танкервилля обсуживались нѣсколько грубо. Каждый свидѣтель, когда его спрашивали, который кандидатъ будетъ выбранъ Танкервиллемъ на слѣдующихъ выборахъ, тотчасъ отвѣчалъ, что конечно мѣсто получитъ мистеръ Брауборо. Мистеръ Брауборо сидѣлъ въ судѣ во время всего этого и былъ героемъ дня.
   Рѣчь судьи была очень коротка и сказана почти небрежно. Онъ настаивалъ только на разницѣ между такими уликами подкупа, которыя могутъ лишить человѣка мѣста, и такими, которыя подвергнутъ его уголовному суду. Но человѣкъ не можетъ быть подвергнутъ уголовному суду за поступки другого. Человѣкъ долженъ подвергаться наказанію за свой собственный поступокъ. Если человѣкъ подучилъ другого убить, онъ будетъ наказанъ не за убійство, а за наущеніе. Теперь судъ уголовный, и они обязаны вынести оправдательный приговоръ, если не убѣждены, что этотъ человѣкъ умышленно и добровольно былъ виновенъ въ приписываемомъ ему преступленіи. Судья упомянулъ объ уликахъ, которыя сами по себѣ были ясны, противъ стараго грѣшника, и ничѣмъ не опровергнуты, а потомъ предоставилъ дѣло присяжнымъ. Присяжные посовѣтовались и вынесли оправдательный приговоръ безъ малѣйшаго замедленія. Сэр-Грегори Грогрэмъ и его помощники собрали свои бумаги. Судья сказалъ Брауборо нѣсколько словъ, почти лестныхъ, и дѣло кончилось къ всеобщему удовольствію всѣхъ присутствующихъ. Сэр-Грегори Грогрэмъ нисколько не былъ раздосадованъ, и всѣ, на его сторонѣ Парламента и на другой, думали, что онъ исполнилъ свою обязанность очень хорошо. Члены комитета, одушевленные изумительнымъ усердіемъ по свойству и новизнѣ своего труда, вѣроятно чувствовали, что съ ними поступили вѣроломно, но можно сомнѣваться, смутилъ ли кого другого результатъ процеса, развѣ какихъ-нибудь невинныхъ бѣдняковъ въ графствѣ, взаправду повѣрившихъ, будто подкупъ дѣйствительно будетъ изгнанъ изъ предѣловъ Уэстминстера.
   Мистеръ Роби и мистеръ Рэтлеръ, занимавшіе одну должность каждый для своей партіи, оба были знакомы другъ съ другомъ и любили разсуждать о парламентскихъ вопросахъ въ библіотекѣ и курительной Парламента.
   -- Я очень радъ, что дѣло такъ кончилось въ Дёргэмѣ, сказалъ Рэтлеръ.
   -- И я также, сказалъ Роби.-- Брауборо былъ всегда хорошій человѣкъ.
   -- Безъ всякаго сомнѣнія; ничего хорошаго не могло бы выйти, если бы осудили его. Я полагаю, что въ Танкервиллѣ были истрачены деньги.
   -- И о другихъ мѣстахъ можно бы упомянуть, сказалъ Роби.
   -- Разумѣется -- и опять деньги будутъ тратить. Никто не ненавидитъ подкуповъ болѣе меня. Разумѣется, и Парламентъ это ненавидитъ. Но если человѣкъ лишится мѣста, конечно, это наказаніе достаточное.
   -- Иногда лучше написать чекъ, чѣмъ быть оставленнымъ въ сторонѣ.
   -- А все-таки члены предпочли бы, чтобы мѣста не стоили имъ такъ дорого, продолжалъ Рэтлеръ.-- Но этого сдѣлать нельзя тотчасъ. Но накинуться на одного человѣка и сдѣлать изъ него жертву весьма непріятно для меня. Мнѣ было бы жаль, если бы Брауборо былъ осужденъ. Вы должны сознаться, что въ рѣчи Грогрэма горечи не было.
   -- Мы всѣ это чувствуемъ, сказалъ Роби, который по характеру былъ нѣсколько чистосердечнѣе своего противника:-- и когда наступитъ время, мы заплатимъ ему тѣмъ же.
   Два другіе политика разсуждали объ этомъ совершенно въ другомъ духѣ.
   -- Итакъ сэр-Грегори потерпѣлъ неудачу въ Дёргэмѣ, сказалъ лордъ Кэнтрипъ своему пріятелю, мистеру Грешэму.
   -- Я былъ въ этомъ увѣренъ.
   -- Почему?
   -- А!-- почему? Какъ я могу отвѣчать на такой вопросъ? Неужели вы думали, что мистеръ Брауборо будетъ осужденъ за подкупъ присяжными?
   -- Нѣтъ, признаюсь, не думалъ, отвѣтилъ лордъ Кэнтрипъ.
   -- А можете сказать мнѣ почему?
   -- Потому что серіозности не было въ этомъ дѣлѣ -- у генералъ-аторнея и у всѣхъ.
   -- А между тѣмъ, сказалъ Грешэмъ: -- Грогрэмъ очень серіозенъ, когда вѣритъ своему дѣлу. Никакой членъ Парламента не будетъ наказанъ за подкупъ, какъ за преступленіе, пока члены Парламента, всѣ вообще, не станутъ считать подкупъ преступленіемъ. Мы еще очень далеки отъ этого. Я считалъ бы осужденіе большимъ несчастьемъ.
   -- Почему?
   -- Потому что это возбудило бы вражду, а наши собственныя руки въ этомъ дѣлѣ нисколько не чище рукъ нашихъ противниковъ. Мы не можемъ ломать ихъ дома, прежде чѣмъ не приведемъ свои въ порядокъ. Это сдѣлается, но я боюсь, что это сдѣлается медленно -- какъ бываетъ со всѣми внутренними преобразованіями.
   Финіасъ Финнъ, который былъ очень огорченъ и несчастливъ въ то время, и слѣдовательно, очень пристрастенъ къ чистотѣ и строгости, почувствовалъ себя лично обиженнымъ оправдательнымъ приговоромъ. Это походило почти на приговоръ, осуждавшій его. Притомъ онъ зналъ такъ хорошо, что подкупъ былъ, и такъ былъ увѣренъ, что такой человѣкъ, какъ Брауборо, не могъ быть выбранъ депутатомъ иначе какъ подкупомъ!
   Въ настоящемъ расположеніи его духа, онъ почти обрадовался бы, еслибъ Брауборо засадили въ рабочій домъ, и нашелъ бы, что шесть мѣсяцевъ тюремнаго заключенія слишкомъ недостаточно для этого преступленія.
   -- Никогда въ жизни не читалъ ничего такого, что было бы мнѣ противно до такой степени, сказалъ онъ своему другу мистеру Монку.
   -- Не могу согласиться съ вами.
   -- Вѣдь онъ виновенъ въ подкупѣ.
   -- Я не сомнѣвался въ этомъ ни минуты.
   -- А между тѣмъ Грогрэмъ не старался заставить его осудить.
   -- Если бы и старался, то не успѣлъ бы. Въ такомъ дѣлѣ -- политическомъ, а не общественномъ -- присяжные непремѣнно руководятся, почти безсознательно, чувствомъ страны. Приговоръ ихъ не безславенъ, между тѣмъ всѣ знаютъ, что Брауборо подкупалъ, а слѣдившіе за этимъ дѣломъ знаютъ также, что и улики были налицо.
   -- Стало быть, присяжные нарушили присягу, сказалъ Финіасъ.
   -- На это ничего не могу сказать. На нихъ не лежитъ ни малѣйшаго пятна въ нарушеніи присяги. Теперь ихъ гораздо лучше принимаютъ въ Дёргэмѣ, чѣмъ принимали бы, если бы они нашли виновнымъ мистера Брауборо. И въ дѣлахъ, и въ частной жизни, ихъ будутъ считать по прежнему достойными довѣрія -- и они, сколько намъ извѣстно, дѣйствительно будутъ достойны довѣрія. Бываютъ обстоятельства, когда человѣкъ, хотя принявшій присягу, можетъ измѣнить ей, и такъ же мало будетъ обвиненъ во лжи, какъ въ то время, когда не сказывается дома, находясь у себя.
   -- Что мы должны думать о такомъ положеніи вещей, мистеръ Монкъ?
   -- Что оно со временемъ улучшится. Не знаю, что другое можемъ мы думать. А осуждать сэр-Грегори Грогрэма, Барона Болтби и присяжныхъ будетъ совершенно напрасно. Въ политическихъ дѣлахъ трудно быть чище своихъ сосѣдей -- и если кто рѣшится на это, то становится непріятенъ. Я это знаю давно.
   У лэди Лоры Кеннеди Финіасъ нашелъ нѣкоторое сочувствіе; но она была готова ему сочувствовать во всемъ. Только бы онъ приходилъ и сидѣлъ съ нею, она была рада потакать ему во всемъ. Онъ рѣшилъ, что будетъ бывать на Портмэнскомъ сквэрѣ какъ можно рѣже, и намѣреніе это подтвердилось сплетнями, распространившимися по всему Лондону о немъ и о ней.
   Но онъ все-таки пошелъ. Всякій разъ, какъ онъ уходилъ отъ нея, она заставляла его назначить время, когда онъ придетъ. Онъ даже сказалъ ей о своей совѣстливости и ея опасности -- и они вмѣстѣ разсуждали о послѣднемъ громовомъ ударѣ Юпитера "Знамени".
   Но лэди Лора презрительно смѣялась надъ осторожностью Финіаса Финна. Развѣ она не знала себя и свою невинность? Не жила ли она въ домѣ отца и съ отцомъ? Неужели она станетъ боятся жала и яда такого пресмыкающагося, какъ Квинтусъ Слайдъ?
   -- О, Финіасъ! сказала она:-- будемъ мужественны.
   Онъ предпочелъ бы держаться поодаль -- а все-таки пошелъ къ ней. Онъ сознавалъ ея опасную любовь къ нему. Онъ зналъ хорошо, что не платитъ взаимностью. Ему было извѣстно, что для обоихъ было бы лучше, если бы онъ держался поодаль. А между тѣмъ онъ не могъ рѣшиться уязвить ее своимъ отсутствіемъ.
   -- Я не вижу, почему вы такъ принимаете это къ сердцу, сказала лэди Лора о дёргэмскомъ процесѣ.
   -- Мы оба судились -- онъ и я.
   -- Всѣмъ извѣстно, что онъ подкупалъ, а вы нѣтъ.
   -- Да -- и всѣ презираютъ меня, а его гладятъ по спинѣ. Мнѣ опротивѣло все это. Въ той жизни, которую мы ведемъ, честности нѣтъ.
   -- А вы все таки получили мѣсто.
   -- Желалъ бы я отъ всего сердца, чтобы никогда въ жизни не приводилось мнѣ бывать въ этомъ грязномъ, гадкомъ городишкѣ, сказалъ онъ.
   -- О, Финіасъ! не говорите этого.
   -- Но я говорю. Какую пользу приноситъ это мѣсто для меня? Если бы я только зналъ, что кому-нибудь извѣстно...
   -- Что извѣстно, Финіасъ?
   -- Это все равно.
   -- Понимаю. Я знаю, что вы намѣрены оставаться честнымъ, а этотъ человѣкъ всегда имѣлъ намѣреніе быть безчестнымъ. Я знаю, что вы хотите служить вашей странѣ и трудиться для нея. Но вы не могли ожидать, чтобы путь вашъ былъ усѣянъ розами.
   -- Розами! Букеты, которые носятъ въ Уэстминстерѣ, составлены изъ чеснока и одуванчиковъ!
   

Глава XLV.
НѢСКОЛЬКО ПРОИСШЕСТВІЙ ИЗЪ ЖИЗНИ ЭМИЛІУСА.

   Писатель этой лѣтописи не имѣетъ права воображать, чтобы его читатели читали удивительныя и непріятныя приключенія лэди Юстэсъ, дамы хорошаго происхожденія, высокаго званія и съ большимъ состояніемъ, которая, нѣсколько лѣтъ тому назадъ, сдѣлалась почти жертвой брилліантоваго ожерелья, украденнаго у нея. {"Брилліанты Юстасовъ" напечатаны въ "Собраніи Романовъ" 1872 г. и изданы отдѣльною книгой. Пр. Ред.} О ея исторіи настоящему читателю мало дѣла, но можетъ быть ему необходимо знать, что эта дама, которая была вдова и имѣла много жениховъ, наконецъ отдала свою руку и свое состояніе пастору, котораго звали Джозефъ Эмиліусъ.
   Мистеръ Эмиліусъ, хотя не англичанинъ по происхожденію, и какъ полагали, богемскій жидъ, въ самомъ началѣ своей карьеры заслужилъ нѣкоторую извѣстность какъ проповѣдникъ въ Лондонѣ и бывалъ -- если не въ модныхъ кружкахъ -- то по-крайней-мѣрѣ въ кружкахъ столь близкихъ къ моднымъ, что очарованія лэди Юстэсъ сдѣлались доступны для него.
   Они обвѣнчались и нѣсколько мѣсяцевъ мистеръ Эмиліусъ наслаждался тихой супружеской жизнью, прелесть которой, можетъ быть, была нѣсколько испорчена необходимостью подвергнуть свою молодую жену супружеской власти.
   -- Душа моя, говаривалъ онъ: -- ты скоро узнаешь меня лучше и тогда дѣла пойдутъ гладко.
   А пока онъ тратилъ ея деньги болѣе, чѣмъ было пріятно для нея и ея друзей, и постоянно имѣлъ нужду въ наличныхъ деньгахъ для какихъ-то неизвѣстныхъ цѣлей.
   Чрезъ годъ лэди Юстэсъ убѣжала отъ него, а мистеръ Эмиліусъ сдѣлалъ предложеніе, чтобы жена купила его отсутствіе половиною своего дохода. Это показалось не совсѣмъ удовлетворительно, но лэди Юстэсъ съ жаромъ объявляла, что всевозможныя жертвы предпочтительнѣе общества мистера Эмиліуса.
   Однако, до ея свадьбы ходили слухи, что когда Эмиліусъ женился на лэди Юстэсъ, у него, на его родинѣ, была еще жива первая мистриссъ Эмиліусъ, и хотя короткіе знакомые лэди Юстэсъ предполагали, что эти слухи неосновательны и злобны, но опять вернулись къ обвиненію въ двоеженствѣ, когда требованія этого человѣка сдѣлались такъ непомѣрны. Если бы только можно было доказать, что у мистера Эмиліуса жива жена въ Богеміи, можно было придумать болѣе дешевый способъ освобожденія преслѣдуемой Лидзи, чѣмъ онъ самъ предложилъ.
   Послѣ своего супружества съ Эмиліусомъ, лэди Юстэсъ подружилась съ нашимъ Бонтиномъ и его женою. Она одно время была помолвлена за лорда Фона, одного изъ товарищей Бонтина, и во время разнообразныхъ обстоятельствъ, которыя повели къ разрыву помолвки, завязалась эта дружба. Надо знать, что у лэди Юстэсъ было прекрасное помѣстье въ провинціи -- замокъ Нортрэ въ Шотландіи -- и многіе старались познакомиться съ нею. Она была богата, прекрасна собою и умна, и хотя ея супружество съ мистеромъ Эмиліусомъ не считалось успѣшнымъ, а все-таки, по мнѣнію нѣкоторыхъ, оно увеличивало интересъ ея жизни. Бонтины взяли ее подъ свое покровительство, и теперь мистеръ и мистриссъ Бонтинъ съ жаромъ отыскивали улики, которыя могли бы доказать, что Эмиліусъ двоеженецъ.
   Когда супруги разъѣхались, лэди Юстэсъ успѣла укрыться въ замокъ Портрэ безъ присутствія мужа. Она бѣжала изъ Лондона въ то время, какъ мужъ ея поѣхалъ въ Брайтонъ проповѣдовать прихожанамъ, которые очень уважали его краснорѣчіе.
   Изъ Лондона онъ уѣхалъ къ экстреннымъ поѣздомъ, въ суботу, въ пять часовъ по полудни, а жена его, съ медленнымъ поѣздомъ, безъ четверти въ девять. Телеграма увѣдомила его объ этомъ на слѣдующее утро въ Брайтонѣ, когда онъ сидѣлъ за утреннимъ чаемъ. Онъ сказалъ проповѣдь, очаровалъ прихожанъ прелестью своего импровизованнаго краснорѣчія -- растрогалъ каждую женщину до слезъ -- а потомъ погнался за своею женой, прежде чѣмъ дамы выпили первую рюмку хереса за завтракомъ. Но ея сіятельство опередила его цѣлыми сутками, какъ онъ ни спѣшилъ, и когда доѣхалъ до замка Портрэ, дверь захлопнули передъ нимъ. Онъ старался прибѣгнуть къ помощи кузнецовъ, чтобы отворить, какъ онъ говорилъ, дверь собственной передней -- старался прибѣгнуть къ помощи констэблей, чтобы принудить кузнецовъ, судей, чтобы принудить констэблей -- и даже главнаго судьи, чтобы принудить судей; но вездѣ ему говорили, что, по заявленію владѣтельницы замка, она ему не жена, и что слѣдовательно, онъ не имѣетъ права требовать, чтобы отворили дверь. Ему сказали, что, по словамъ милэди, какая-то другая женщина за границей его настоящая жена. Владѣтельница замка намѣревалась доказать, что онъ двоеженецъ и что его слѣдуетъ запереть въ тюрьму. А пока ей заблагоразсудилось самой запереться въ своемъ собственномъ замкѣ. Вотъ что ему передали сквозь рѣшетку замка милэди.
   Какъ бѣдная лэди Юстэсъ была защищена и въ то же время огорчена энергіей и невоздержнымъ языкомъ одного изъ своихъ слугъ, Анди Гаурана по имени, намъ нѣтъ никакого дѣла узнавать. Мистеру Эмиліусу не удалось войти въ замокъ, но онъ оставался нѣсколько времени въ окрестностяхъ и посылалъ запрещеніе къ арендаторамъ относительно арендной платы, что приводило въ большое недоумѣніе бѣдный народъ около замка Портрэ.
   Чрезъ нѣсколько времени, лэди Юстэсъ, увидѣвъ, что ея спокойствіе непремѣнно требуетъ, чтобы она доказала сдѣланное ею заявленіе, опять бѣжала изъ замка Портрэ въ Лондонъ и кинулась на руки Бонтинамъ.
   Это случилось въ то время, когда надежды Бонтина относительно мѣста канцлера казначейства начинали подниматься высоко и когда у него были полны руки дѣла. Но съ тою энергіей, которою онъ такъ отличался, Бонтинъ съѣздилъ въ Богемію, во время краткихъ рождественскихъ праздниковъ, и задалъ тамъ работу людямъ. Онъ думалъ, что въ Прагѣ самъ почти разобралъ всю тайну. Онъ нашелъ женщину, которую считалъ мистриссъ Эмиліусъ и которая теперь жила довольно весело въ Прагѣ подъ чужимъ именемъ. Она призналась, что въ прежнее время, когда они оба были молоды, она была знакома съ какимъ-то Йозефомъ Миліусомъ; въ то время когда онъ служилъ у жида-ростовщика; но -- такъ она увѣряла -- она никогда не была за нимъ замужемъ. Бонтинъ также узналъ, что господинъ, теперь извѣстный какъ мистеръ Джозефъ Эмиліусъ въ лондонской капели, былъ извѣстенъ на своей родинѣ подъ именемъ Йозефа Миліуса -- именемъ, принадлежавшимъ его отцу, очень почтенному жиду. Потомъ Бонтинъ вернулся домой и, какъ намъ всѣмъ извѣстно, занялся дѣлами поважнѣе даже освобожденія лэди Юстэсъ.
   Эмиліусъ не дѣлалъ попытокъ завладѣть особою своей жены, пока она находилась подъ покровительствомъ Бонтина, но возобновилъ предложеніе о полюбовной сдѣлкѣ. Если помѣстье не можетъ дать ему двухъ тысячъ въ годъ, которыя прежде просилъ, онъ возьметъ полторы тысячи.
   Онъ объяснилъ это лично Бонтину, который удостоилъ видѣться съ нимъ. Онъ очень желалъ растолковать Бонтину, какъ и тогда будетъ плохо его положеніе. Разумѣется, мистеру Бонтину извѣстно, что онъ платитъ очень дорого за страхованіе жизни его жены. Онъ жаловался, доказывалъ, сначала кротко, но когда Бонтинъ опрометчиво сказалъ ему, что доказательства его перваго брака и существованіе его первой жены непремѣнно будутъ найдены, онъ смѣло опровергалъ и слова Бонтина, и его доказательства, клянясь, что если его требованія не будутъ удовлетворены, то онъ воспользуется тою властью, которую даютъ ему англійскіе законы, и потребуетъ къ себѣ жену. Имѣніе было его, а не ея. Теперь, когда захочетъ разъѣхаться съ нимъ, она должна просить у него содержанія. А дѣйствительно лэди Юстэсъ вышла за этого человѣка, не позаботившись принять достаточныхъ предосторожностей, чтобы удержать деньги въ своихъ рукахъ, и Эмиліусъ настаивалъ, чтобы доходы съ имѣнія, принадлежавшаго ей пожизненно, выплачивались ему, и только подъ его росписку. Бѣдные арендаторы начали наконецъ сомнѣваться уже, не безопаснѣе ли будетъ никому не платить. Но повѣренные Юстэсовской фамиліи -- которые не очень любили лэди Юстэсъ лично -- взялись за дѣло, ради интересовъ имѣнія, и предостерегли арендаторовъ противъ всякихъ подобныхъ поступковъ, пока вопросъ о законности брака не будетъ рѣшенъ.
   Такимъ образомъ мистеръ Эмиліусъ -- или преподобный Миліусъ, какъ теперь называли его -- сталъ судиться, и лэди Юстэсъ стала судиться -- а все-таки не являлось никакихъ доказательствъ, чтобы дать возможность Бонтину, какъ другу лэди Юстэсъ, засадить мистера Миліуса въ тюрьму.
   Одно время говорили, что Миліусъ скрылся. Послѣ своего свиданія съ Бонтиномъ онъ дѣйствительно уѣзжалъ изъ Англіи въ Прагу. Думали, что онъ не вернется и что лэди Юстэсъ будетъ принуждена въ его отсутствіи вести процесъ, долженствовавшій освободить ее и ея имѣніе. Ей сказали, что даже его отсутствіе будетъ имѣть большое вліяніе на присяжныхъ, и она радовалась, что освободилась отъ его присутствія въ Англіи.
   Но онъ вернулся, громко объявляя, что потребуетъ своихъ правъ. Жену заставятъ отдаться въ его руки и онъ вступитъ во владѣніе доходомъ, принадлежащимъ ему. Тогда начали сомнѣваться. Было извѣстно, что очень искусный письмоводитель повѣреннаго былъ посланъ въ Прагу докончить дѣло, начатое Бонтиномъ. Но письмоводитель повѣреннаго воротился не такъ скоро, какъ ожидали, и пришло извѣстіе, что онъ занемогъ. Разнеслись слухи, что его отравили въ гостиницѣ; но такъ какъ онъ не умеръ, то этимъ слухамъ не вѣрили. Сдѣлалось однако необходимо послать другого письмоводителя, и дѣло постепенно дошло до весьма интересной запутанности.
   Бонтину, сказать по правдѣ, надоѣло все это. Когда Эмиліусъ, или Миліусъ, предполагался въ отсутствіи, лэди Юстэсъ выѣхала изъ дома Бонтиновъ и помѣстилась въ одной изъ большихъ лондонскихъ гостиницъ; но когда онъ вернулся смѣлѣе прежняго, она опять укрылась подъ пріютъ кровли Бонтина. Она выражала самую нѣжную любовь къ мистриссъ Бонтинъ, а на мистера Бонтина смотрѣла, какъ на политическаго бога, заявляя свое убѣжденіе, что онъ, только онъ одинъ, могъ бы спасти страну, сдѣлавшись первымъ министромъ, и очень громко сердилась, когда его лишили мѣста въ Кабинетѣ.
   Лидзи Юстэсъ, какъ всегда называли ея сіятельство, была умная, хорошенькая, льстивая женщина, умѣвшая пользоваться своими преимуществами. Жизнью своею она распорядилась не очень благоразумно, потерявъ друзей, которые остались бы ей вѣрны, и возложивъ свое довѣріе на тѣхъ, кто сдѣлалъ ей большой вредъ. Она не была правдива ни сердцемъ, ни языкомъ, не любила никого и даже не была честна. Но она была привлекательна, она умѣла льстить, она умѣла выказывать благоговѣйный восторгъ, который былъ очень чуждъ ея характеру. Въ то время она почти обожала Бонтина и могла быть счастлива только въ присутствіи своего дражайшаго и милѣйшаго друга мистриссъ Бонтинъ. Мистеру Бонтину она надоѣла, а мистриссъ Бонтинъ почти опротивѣли поцѣлуи, которыми ее осыпали постоянно; но Лидзи Юстэсъ овладѣла ими и они не могли ее выгнать.
   -- Видѣли вы "Знамя" въ понедѣльникъ, мистриссъ Бонтинъ?
   Лэди Юстэсъ читала газету въ гостиной своей пріятельницы.
   -- Кажется, думаютъ, что мистеръ Бонтинъ долженъ скоро быть первымъ министромъ.
   -- Не думаю, чтобы онъ на это надѣялся, милая моя.
   -- Почему же? Всѣ говорятъ, что "Знамя" теперь самая умная у насъ газета. Я всегда ненавидѣла даже имя этого Финіаса Финна.
   -- Вы его знали?
   -- Нѣтъ. Онъ былъ здѣсь до меня; но бѣдный лордъ Фонъ все говорилъ о немъ. Это былъ одинъ изъ тѣхъ самонадѣянныхъ ирландскихъ выскочекъ, которые никогда не дѣлаютъ пользы никому.
   -- Онъ красавецъ, сказала мистриссъ Бонтинъ.
   -- Неужели? Я слышала, что многія дамы восхищались имъ.
   -- Даже до нелѣпости; а у лэди Лоры Кеннеди это зашло далѣе нелѣпости. И лэди Гленкора, и Вайолетъ Эффингамъ, которая вышла за брата лэди Лоры, и эта мадамъ Гёслеръ, которую я терпѣть не могу -- и множество другихъ.
   -- А правда ли, что это онъ заставилъ такъ постыдно поступить съ мистеромъ Бонтиномъ?
   -- Это его партія.
   -- Я такъ ненавижу эти вещи, сказала лэди Юстэсъ съ праведнымъ негодованіемъ: -- я многое слышала о министерствѣ и обо всемъ этомъ, когда бѣдный лордъ Фонъ бывалъ у меня, и такіе нечестные поступки всегда внушали мнѣ отвращеніе. Я даже и о мистерѣ Грешэмѣ не высокаго мнѣнія.
   -- Онъ очень слабый человѣкъ.
   -- Его поступокъ съ мистеромъ Бонтиномъ былъ отвратителенъ, и если онъ это сдѣлалъ только потому, что герцогиня Омніумъ сказала ему, я право думаю, что онъ не способенъ управлять націей. А относительно мистера Финна ужасно подумать, что такое существо имѣетъ возможность мѣшать такому человѣку, какъ мистеръ Бонтинъ.
   Это было въ среду -- день, въ который члены Парламента не обѣдаютъ дома -- и въ эту минуту Бонтинъ вошелъ въ гостиную, оставивъ Парламентъ на время отдыха въ шесть часовъ. Лэди Юстэсъ встала, подала ему руку и улыбнулась, точно онъ дѣйствительно ея кумиръ.
   -- Вы, кажется, такъ устали и такъ измучены, мистеръ Бонтинъ.
   -- Измученъ -- я думаю!
   -- Развѣ есть что-нибудь новое? спросила его жена.
   -- Этотъ Финнъ распространяетъ обо мнѣ всякія клеветы.
   -- Какія клеветы, мистеръ Бонтинъ? спросила лэди Юстэсъ.-- Не новыя, надѣюсь?
   -- Это все съ Карльтонской Террасы.
   Читатель можетъ быть помнитъ, что молодая герцогиня Омніумъ жила на Карльтонской Террасѣ.
   -- Я знаю, что это все оттуда. Я не выдержу, если это будетъ продолжаться. Шайка глупыхъ женщинъ воюетъ за какого-то углекопа и жалитъ человѣка, какъ рой шершней! Повѣрите ли? Герцогъ почти не хотѣлъ говорить со мною -- а я работалъ для него, какъ невольникъ, цѣлый годъ!
   -- Я не выдержала бы этого, сказала лэди Юстэсъ.
   -- Кстати, лэди Юстэсъ, мы получили извѣстія изъ Праги.
   -- Какія извѣстія? спросила она, всплеснувъ руками.
   -- Пратъ, котораго мы послали туда, умеръ.
   -- Нѣтъ!
   -- Нѣтъ никакого сомнѣнія, что онъ отравленъ; но думаютъ, что этого нельзя доказать. Туда отправился Кульсонъ, и я не стану удивляться, если съ нимъ сдѣлаютъ то же самое.
   -- И съ вами могли сдѣлать то же! сказала лэди Юстэсъ, схвативъ своего друга съ какой-то неистовой горячностью.
   Да, дѣйствительно. Бонтину могла предстоять участь умереть въ Прагѣ -- быть отравленнымъ первою мистриссъ Миліусъ, если дѣйствительно такова была судьба несчастнаго Прата, потому что Бонтинъ такъ же усердно трудился въ Прагѣ, какъ и его преемникъ. Онъ узналъ многое, хотя не все. Думали, что Йозефъ Миліусъ былъ женатъ, но эта женщина пріѣхала съ нимъ въ Прагу, а онъ не женился на, ней тамъ. Полагали, что она изъ Кракова, а усердіе мистера Бонтина къ его другу не могло заставить его уѣхать такъ далеко.
   Но онъ узналъ изъ разныхъ источниковъ, что-этотъ человѣкъ и эта женщина считались мужемъ и женою -- что она носила его имя и онъ властвовалъ надъ нею какъ мужъ. Переписались съ Краковомъ и получены были свѣдѣнія, что человѣкъ, называвшійся Йозефомъ Миліусомъ, женился на жидовкѣ въ томъ городѣ. Но это было двадцать лѣтъ тому назадъ, а Эмиліусъ увѣрялъ, что ему только тридцать-пять лѣтъ, У него былъ даже документъ изъ синагоги, доказывавшій, что онъ дѣйствительно такихъ лѣтъ.
   Узнали, что Миліусъ -- имя извѣстное въ Краковѣ и что въ Галиціи много людей съ такою фамиліей. Словомъ, дѣло было затруднительное, но думали, что показаній Бонтина будетъ достаточно, чтобы спасти имѣніе отъ жаднаго претендента, по-крайней-мѣрѣ до тѣхъ-поръ, пока можно будетъ добыть болѣе ясныя доказательства перваго брака. Надѣялись, когда этотъ человѣкъ уѣхалъ, что онъ не вернется; до онъ вернулся, и рѣшили, что ни въ какія условія съ нимъ не вступятъ и никакой платы не предложатъ. Домъ въ Портрэ заперли и слугамъ приказали не впускать мистера Эмиліуса. Денегъ ему не дали и предоставили обратиться въ судъ, если хочетъ -- между тѣмъ какъ противники его дѣйствовали противъ него всякимъ оружіемъ, находившимся въ ихъ рукахъ. Въ это время, разумѣется, капель его была пуста и несчастный остался безъ всякихъ средствъ.
   О поступкахъ Бонтина въ этомъ дѣлѣ шли различные толки. Нѣкоторые помнили, что прошлою осенью онъ и жена его оставались три мѣсяца въ замкѣ Портрэ, и увѣряли, что дружба ихъ съ лэди Юстэсъ была имъ очень полезна. Сверхъ того, эти злые люди думали также, что связь эта могла бы сдѣлаться еще полезнѣе Бонтинамъ, если бы Эмиліуса можно было спровадить.
   Это правда, что мистриссъ Бонтинъ заняла небольшую сумму отъ лэди Юстэсъ, но объ этомъ ея мужъ ничего не зналъ, пока взбѣшенный жидъ не разгласилъ этого. И сумма-то была очень небольшая, всего 25 ф. с., и выплачена до поѣздки Бонтина въ Прагу.
   Бонтинъ, однако, не могъ опровергать, что путевыя издерки заплатила лэди Юстэсъ, и находили низостью въ человѣкѣ, домогавшемся мѣста канцлера казначейства, предпринять путешествіе на счетъ дамы. Многіе опять были такого мнѣнія, что мистеръ Бонтинъ относился къ этой дружбѣ съ романической стороны и что блестящіе глаза лэди Юстэсъ производили на этого дѣлового дракона удивительное дѣйствіе.
   Но какъ бы то ни было, а при страшной душевной тревогѣ отъ тогдашняго политическаго настроенія, Бонтину надоѣла лэди Юстэсъ и онъ охотно выпроводилъ бы ее изъ своего дома, если бы зналъ, какъ это сдѣлать, не заслуживъ порицанія.
   

Глава XLVI.
ССОРА.

   Въ эту среду вечеромъ Финіасъ былъ въ клубѣ Вселенная. Онъ обѣдалъ у мадамъ Гёслеръ, а оттуда отправился въ клубъ въ такомъ хорошемъ расположеніи духа, въ какомъ уже не былъ нѣсколько недѣль. У мадамъ Гёслеръ были герцогъ и герцогиня, лордъ и лэди Чильтернъ, теперь находившіеся въ Лондонѣ, Баррингтонъ Ирль и -- такъ случилось -- старикъ Молъ.
   Обѣдъ былъ очень пріятенъ и сказано было нѣсколько словъ, пріободрившихъ нашего героя. Во-первыхъ, Баррингтонъ Ирль выразилъ сожалѣніе, что Финіасъ не занимаетъ своего прежняго мѣста въ колоніальномъ департаментѣ, и молодой герцогъ повторилъ это. Финіасу показалось, что обращеніе его стараго пріятеля Ирля было дружелюбнѣе къ нему, чѣмъ послѣднее время, и даже это утѣшило его.
   Пріятно было Финіасу встрѣтиться съ Чильтернами, которые всегда были любезны къ нему. Но, можетъ быть, болѣе всего доставило ему удовольствіе обращеніе его хозяйки съ Моломъ, которое не такъ-то легко описать. Финіасу сдѣлалось очевидно, что Молъ постоянно внимателенъ къ мадамъ Гёслеръ, и хотя у Финіаса не было никакихъ намѣреній, относительно этой дамы, хотя ему было извѣстно, что прежнія обстоятельства -- обстоятельства той прошлой жизни, на которую онъ привыкъ смотрѣть, какъ на другое существованіе -- дѣлали для него невозможными подобныя намѣренія, все-таки онъ имѣлъ отвращеніе къ Молу. Онъ разъ осмѣлился спросить мадамъ Гёслеръ, неужели ей дѣйствительно нравится этотъ "подбитый ватою престарѣлый щеголь". Она отвѣчала, что ей нравится престарѣлый щеголь. Она думала, что престарѣлые щеголи пріятнѣе тѣхъ престарѣлыхъ людей, которые не заботятся о своей наружности; а относительно ваты, это его дѣло, а не ея. Она не знала, почему мущинѣ не подбить ватою своего сертука, когда женщины подбиваютъ ватою свои затылки.
   Но Финіасъ зналъ, что это была кроткая насмѣшка, и теперь примѣчалъ съ восторгомъ, что она продолжаетъ эту насмѣшку еще болѣе кроткимъ образомъ при этомъ человѣкѣ въ глаза. Обращеніе Мола конечно было странное. Онъ былъ необыкновенно вѣжливъ -- и герцогиня впослѣдствіи увѣряла, что онъ ухаживалъ, какъ старый гусакъ. Но мадамъ Гёслеръ, умѣвшая принимать подобное вниманіе, время отъ времени бросала на Финіаса Финна взгляды, которые теперь онъ понималъ очень хорошо. "Видите, какъ я отдѣлываю подбитаго ватой престарѣлаго щеголя, какъ только онъ заходитъ слишкомъ далеко." Никакія слова не могли сказать ему этого яснѣе этихъ взглядовъ -- а такъ какъ онъ терпѣть не могъ Мола, то и былъ доволенъ.
   Разумѣется, всѣ говорили о лэди Юстэсъ и мистерѣ Эмиліусѣ.
   -- Помните, какъ интересовался милый старый герцогъ, когда никто изъ насъ не зналъ, что сдѣлается съ брилліантами? сказала герцогиня.
   -- И какъ вы заступались за нее, сказала мадамъ Гёслеръ.
   -- И вы также -- не меньше меня; и какъ же было не заступаться? Она была преинтересная молодая женщина, и я искренно надѣюсь, что мы еще съ нею не покончили. Хуже всего то, что она попала въ такія... дурныя руки. Бонтины совсѣмъ завладѣли ею. Вы ее знаете, мистеръ Финнъ?
   -- Нѣтъ, герцогиня, не знаю -- и врядъ ли познакомлюсь, если она останется тамъ, гдѣ находится теперь.
   Герцогиня засмѣялась и кивнула головой. Всѣ знали въ это время, что она объявила себя заклятымъ врагомъ Бонтиновъ.
   Потомъ завязался разговоръ о страшно затруднительномъ вопросѣ -- лисицахъ въ Трёмпетонскомъ лѣсу.
   -- Дѣло въ томъ, лордъ Чильтернъ, сказалъ герцогъ:-- что я несвѣдущъ, какъ ребенокъ. Я сдѣлалъ бы все, какъ слѣдуетъ, если бы умѣлъ. Что мнѣ дѣлать? Не привезти ли туда лисицъ?
   -- Я не думаю, герцогъ, чтобы во всей Англіи было мѣсто, въ которомъ лисицы могли лучше плодиться.
   -- Въ-самомъ-дѣлѣ? Я очень этому радъ. Но я боюсь, что послѣ съ ними что-то случается.
   -- Можетъ быть, норы устроены не хорошо? сказала герцогиня.
   -- Похитителей цыганъ пускаютъ туда, сказала мадамъ Гёслеръ.
   -- Цыганъ! воскликнулъ герцогъ.
   -- Браконьеровъ! сказалъ лордъ Чильтернъ.-- Но мы не о нихъ говоримъ. Мы расправились бы съ ними сами, если бы съ лѣсомъ обращались какъ слѣдуетъ. И дичь, и лисицу очень можно хорошо взростить вмѣстѣ, если...
   -- Я нисколько не забочусь о дичи, лордъ Чильтернъ. Если ужъ говорить о моихъ вкусахъ, то я желалъ бы, чтобы въ моемъ помѣстьѣ не было ни одного фазана, ни одной куропатки и ни одного зайца. Я думаю, что овцы и куры годились бы больше для всякаго, и что люди, которые не могутъ жить безъ ружейной охоты, должны были бы отыскивать ее подальше отъ многолюдныхъ мѣстъ. И это же самое я долженъ сказать о лисицахъ. Онѣ меня не интересуютъ, и надѣюсь, что онѣ постепенно истребятся.
   -- Сохрани Богъ! воскликнулъ лордъ Чильтернъ.
   -- Но я не считаю себя въ правѣ брать на себя это истребленіе, продолжалъ герцогъ.-- Число людей, забавляющихся скачкою за одной лисицей, слишкомъ велико и я не желаю имъ мѣшать. Притомъ я знаю, что мои сосѣди по деревнѣ считаютъ, что я обязанъ имѣть для нихъ лисицъ. Я окажу имъ эту услугу, лордъ Чильтернъ, пока могу это дѣлать, не нарушая другихъ обязанностей.
   -- Предоставьте это мнѣ, сказала герцогиня своему сосѣду лорду Чильтерну.-- Я сама поговорю съ мистеромъ Фотергиллемъ и все устрою.
   Къ несчастью, однако, лордъ Чильтеръ прлучилъ въ это утро письмо отъ старика Доггета, съ увѣдомленіемъ, что нѣсколько молодыхъ собакъ было уничтожено на этой недѣлѣ въ Трёмпетонскомъ лѣсу.
   Баррингтонъ Ирль и Финіасъ отправились вмѣстѣ въ клубъ Вселенная, и дорогою прежняя короткость какъ будто возстановилась между ними.
   -- Никто не сожалѣетъ болѣе меня, сказалъ Баррингтонъ:-- объ оборотѣ, который приняли дѣла. Когда я писалъ къ вамъ, разумѣется, я былъ увѣренъ, что если мы вступимъ, то вступите и вы вмѣстѣ съ нами.
   -- Пожалуйста не тревожьтесь объ этомъ.
   -- Но это тревожитъ меня -- и даже очень. Столько бываетъ промаховъ, что разумѣется нельзя ручаться ни за что.
   -- Разумѣется, нельзя. Я знаю, кто удружилъ мнѣ.
   -- Всего забавнѣе то, что онъ самъ теперь остался безъ друзеи. Мы всѣ надѣялись, что онъ не захочетъ вступить въ министерство безъ мѣста въ Кабинетѣ -- но это было бы такъ хорошо, что не могло быть справедливо. Говорятъ, что онъ поговариваетъ объ отставкѣ. Я этому повѣрю, когда увижу. Лучше ему не играть штукъ, потому что если онъ подастъ въ отставку, то она будетъ тотчасъ принята.
   Когда Финіасъ услыхалъ это, онъ не могъ не подумать, какъ было бы великолѣпно, еслибъ Бонтинъ вышелъ въ отставку, а опроставшееся мѣсто занялъ бы онъ!
   Они вмѣстѣ дошли до клуба и, поднимаясь на лѣстницу, услыхали шумъ многихъ голосовъ въ комнатѣ.
   -- Весь свѣтъ съ своею женой сегодня здѣсь, сказалъ Финіасъ.
   Они нагнали нѣсколько человѣкъ въ дверяхъ, такъ что вошла цѣлая толпа. Трудно было отыскать мѣста, куда положить пальты и шляпы -- потому что помѣщеніе Вселенной было не велико.
   Недалеко отъ нихъ разговаривали въ одной группѣ и между голосами Финіасъ ясно разслыхалъ голосъ Бонтина. Онъ слышалъ и голосъ Рэтлера и Фицджибона, но словъ ихъ не разобралъ. Но слова, сказанныя Бонтиномъ, онъ слышалъ очень ясно.
   -- Финіасъ Финнъ или кто-нибудь въ этомъ, родѣ сейчасъ погонится за нею, сказалъ Бонтинъ.
   Тутъ Финіасъ немедленно подошелъ къ этой группѣ. Какъ только онъ услыхалъ свое имя, онъ съ минуту не рѣшался, что ему дѣлать. Бонтинъ, когда говорилъ, не зналъ о его присутствіи, и можетъ быть онъ былъ обязанъ показать, что не слыхалъ. Но слова были сказаны громко, въ отворенной комнатѣ -- такъ что тотъ, кто хотѣлъ, слышать могъ -- и Финіасъ не могъ не слышать. Въ эту минуту онъ рѣшилъ, что обязанъ обратить вниманіе на то, что слышалъ.
   -- Что же Финіасъ Финнъ сдѣлаетъ, мистеръ Бонтинъ? спросилъ онъ.
   Бонтинъ только что пообѣдалъ. Онъ не былъ по привычкѣ невоздерженъ, и теперь, если бы кто сказалъ, что онъ пьянъ, тотъ оклеветалъ бы его. Но онъ разгорячился отъ выпитаго вина, а въ этомъ состояніи его самонадѣянность доходила до крайности. In vino veritas! {Истина -- въ винѣ.} Трезвый дьяволъ можетъ спрятать свое раздвоенное копыто, но когда дьяволъ выпилъ, онъ лишается своей хитрости и становится честнымъ. Бонтинъ смотрѣлъ Финіасу прямо въ лицо секунды двѣ, прежде чѣмъ отвѣтилъ, а потомъ сказалъ громко:
   -- Вы подкрались къ намъ непримѣтно, сэръ.
   -- Что вы хотите этимъ сказать, сэръ? сказалъ Финіасъ.-- Я вошелъ какъ входятъ всѣ.
   -- Подслушивающіе никогда не слышатъ о себѣ ничего хорошаго.
   Между присутствующими ясно выказалось неодобреніе поведенію Бонтина. Въ нынѣшнее время -- когда нѣтъ подъ рукою наказанія для личной дерзости человѣка -- дерзость одного человѣка въ обществѣ по видимому составляетъ оскорбленіе для всѣхъ присутствующихъ. Когда можно было выходить на дуэль, дерзкія слова между людьми, враждебными другъ другу, всегда было вызовомъ на поединокъ и разсердившійся человѣкъ дѣлалъ то, за что его можно было заставить поплатиться. Поведеніе разсердившагося человѣка было -- по-крайней-мѣрѣ такъ часто думали -- истинное мужество, и тѣ, которые были его друзьями прежде, становились его друзьями еще болѣе, когда онъ такимъ образомъ показывалъ, что у него есть врагъ.
   Но теперь преобладаетъ совсѣмъ другое чувство -- чувство до такой степени другое, что мы можемъ почти сказать, что человѣкъ въ обществѣ не можетъ говорить грубо ни съ кѣмъ, кромѣ самыхъ короткихъ своихъ товарищей, не оскорбивъ всѣхъ окружающихъ. Люди научились ненавидѣть шумъ и чувствуютъ, что ихъ спокойствіе подвергается опасности, если человѣкъ, склонный шумѣть, вотрется между ними. Изъ всѣхъ кандидатовъ въ члены клуба, извѣстный забіяка навѣрно получитъ болѣе черныхъ шаровъ, чѣмъ даже въ былое время получалъ извѣстный дуэлистъ. Изъ всѣхъ надоѣдниковъ, онъ самыи худшій, и всегда существуетъ невыражаемое чувство, что такой человѣкъ требуетъ отъ общества болѣе вниманія, чѣмъ ему слѣдуетъ. Это чувство такъ сильно, что часто человѣкъ, къ которому придрались, будь онъ такъ невиненъ, какъ былъ Финіасъ въ настоящемъ случаѣ, становится предметомъ всеобщаго отвращенія, питаемаго къ тѣмъ, которые сами поступаютъ дурно.
   -- Я не желаю слышать о себѣ хорошее отъ васъ, сказалъ Финіасъ, слѣдуя за Бонтиномъ, который шелъ къ стулу.-- За кѣмъ, вы сказали, я тотчасъ погонюсь?
   Комната была полна и всѣ знали, даже тѣ, которые вошли съ Финіасомъ, что говорили о лэди Юстэсъ.
   -- Оставьте, сказалъ Баррингтонъ Ирль, взявъ Финіаса за руку:-- какая польза шумѣть?
   -- Пользы никакой -- но если бы вы слышали ваше имя, произнесенное такимъ образомъ, вы нашли бы, что это невозможно пропустить. Вотъ мистеръ Монкъ -- спросите его.
   Монкъ сидѣлъ очень спокойно въ углу, съ другимъ господиномъ его лѣтъ -- занимавшимся литературой и постояннымъ посѣтителемъ Вселенной. Онъ говорилъ впослѣдствіи, что никогда прежде не случалось ему видѣть въ клубѣ такихъ непріятностей. Въ комнатѣ было много замѣчательныхъ людей. Былъ одинъ иностранный посланникъ, одинъ членъ Кабинета, два бывшихъ члена Кабинета, одинъ знаменитый поэтъ, чрезвычайно способный издатель, два графа, два члена Королевской Академіи, президентъ ученаго общества, одинъ знаменитый профессоръ -- и каждую минуту ожидали принца, который пріѣдетъ сказать нѣсколько благосклонныхъ словъ и выпустить нѣсколько клубовъ дыма. Ужасно, что гармонія подобнаго собранія должна быть нарушена дерзостью Бонтина и безполезнымъ гнѣвомъ Финіаса Финна.
   -- Право, мистеръ Финнъ, на вашемъ мѣстѣ я пропустилъ бы это безъ вниманія, сказалъ господинъ, занимавшійся литературой.
   Финіасъ не обратилъ большого вниманія на литератора и предпочелъ бы совѣтъ мистера Монка совѣту всякаго другого человѣка на свѣтѣ. Онъ опять обратился къ своему другу.
   -- Вы слышали, что было сказано?
   -- Я слышалъ, какъ мистеръ Бонтинъ замѣтилъ, что вы или кто-нибудь подобный вамъ, въ извѣстныхъ обстоятельствахъ, погонится за какою-то дамой. Я нашелъ эти слова неумѣстными и, какъ вашъ другъ, услыхалъ ихъ съ большимъ сожалѣніемъ.
   -- Сколько шуму изъ пустяковъ! сказалъ Бонтинъ, вставъ съ своего мѣста.-- Мы говорили объ очень хорошенькой женщинѣ и я сказалъ, что какой-нибудь молодой человѣкъ, извѣстный своимъ пристрастіемъ къ хорошенькимъ женщинамъ, скоро погонится за нею. Если это оскорбляетъ вашу нравственность, то вы, должно быть, сдѣлались очень строги недавно.
   Въ этомъ объясненіи было что-то такое, хотя очень дурное и пошлое, что почти невозможно было не принять. По-крайней-мѣрѣ, такъ думали тѣ, которые окружали Финіаса Финна. Онъ самъ зналъ, что Бонтинъ хотѣлъ увѣрить, что онъ погонится за деньгами, а не красотою этой женщины, но у него было на столько такта, что онъ не могъ унизить себя до такой мелочи.
   -- Есть причины, мистеръ Бонтинъ, сказалъ онъ: -- по которымъ, мнѣ кажется, не слѣдовало бы упоминать моего имени въ публикѣ. Ваши шутливые намеки вы должны дѣлать вашимъ друзьямъ, а не тѣмъ, которые вамъ не друзья, чтобы не сказать болѣе.
   Когда впослѣдствіи разсуждали объ этомъ, находили, что Финіасу не слѣдовало говорить послѣднихъ словъ. Конечно, онъ выказывалъ очень большой гнѣвъ, и дѣйствительно онъ былъ очень разсерженъ. Онъ зналъ, что былъ оскорбленъ -- и оскорбленъ человѣкомъ, котораго болѣе всѣхъ людей на свѣтѣ онъ былъ расположенъ наказать за всякое оскорбленіе. Онъ не могъ допустить, чтобы послѣднее слово осталось за Бонтиномъ, особенно такъ какъ его слова по видимому имѣли нѣкоторый успѣхъ.
   Судьба въ эту минуту поблагопріятствовала Финіасу: внѣшнія обстоятельства избавили его отъ отвѣта Бонтина и такимъ образомъ оставили ему торжество въ нѣкоторой степени. Ожидаемый принцъ пріѣхалъ и полилъ спасительное масло на возмутившуюся вону.
   Принцъ, съ извѣстнымъ популярнымъ провожатымъ, вошелъ въ комнату, и всѣ встали. Это продолжалось не болѣе минуты, а потомъ принцъ сталъ разговаривать съ своими друзьями. Два-три человѣка подошли къ нему такимъ образомъ, что онъ сдѣлался центромъ небольшого кружка; но въ другихъ группахъ разговоръ продолжался, какъ было до несчастнаго прихода Финіаса. Принцъ къ счастью прекратилъ ссору, потому что Бонтинъ не имѣлъ возможности швырнуть обратно метательный снарядъ въ отвѣтъ на тотъ послѣдній, который былъ брошенъ въ него.
   Финіасъ сѣлъ на пустое мѣсто возлѣ Монка и спросилъ шепотомъ его мнѣніе о томъ, что случилось.
   -- Перестаньте думать объ этомъ, сказалъ Монкъ.
   -- Это легче сказать, чѣмъ сдѣлать. Какъ мнѣ не думать?
   -- Разумѣется, я хочу сказать, чтобы вы поступали такъ, какъ будто забыли объ этомъ.
   -- Слыхали вы когда болѣе умышленное оскорбленіе? Разумѣется, онъ говорилъ о лэди Юстэсъ.
   -- Я не слушалъ его прежде, но безъ сомнѣнія о ней. Мнѣ нечего говорить вамъ теперь, что я думаю о мистерѣ Бонтинѣ. Я къ нему милостивъ не больше вашего. Сегодня, мнѣ кажется, онъ выпилъ, что не сдѣлало его лучше. Будьте увѣрены, Финіасъ, чѣмъ менѣе вы будете показывать гнѣва на непріятный случай, сейчасъ здѣсь происходившій, тѣмъ болѣе будутъ осуждать Бонтина и тѣмъ менѣе васъ.
   -- За что осуждать меня?
   -- Я не говорю, чтобы васъ стали осуждать, если вы только не будете громко выказывать вашу вражду. Это дѣло не стоитъ вашего гнѣва.
   -- Я разсерженъ.
   -- Такъ ложитесь сейчасъ спать и проспите вашъ гнѣвъ. Пойдемте со мною; мы вмѣстѣ вернемся домой.
   -- Я думаю, неприлично уходить, пока здѣсь принцъ.
   -- Такъ я долженъ поступить неприлично, сказалъ Монкъ.-- Ключа отъ дома у меня нѣтъ и я не долженъ задерживать долѣе моего слугу. Такой тихій человѣкъ какъ я можетъ прокрасться отсюда, не возбудивъ вниманія. Прощайте, Финіасъ, и послушайтесь моего совѣта. Если вы не можете забыть, поступайте, говорите и смотрите такъ, какъ будто забыли.
   Тутъ Монкъ вышелъ изъ комнаты.
   Клубъ былъ очень полонъ, голоса раздавались громко, и громче и веселѣе около принца. Разумѣется, Бонтинъ былъ тутъ, и Финіасъ, сидя одинъ, могъ слышать, какъ онъ старался, чтобы его слова дошли до ушей принца. Время-отъ-времени принцъ отпускалъ шуточку и тогда хохотъ Бонтина былъ слышнѣе всѣхъ.
   На сколько Финіасъ могъ видѣть, принцъ не обращалъ на Бонтина особеннаго вниманія. Чрезвычайно способный издатель, одинъ изъ академиковъ и поэтъ удостоились большаго вниманія, а когда принцъ ушелъ -- что онъ сдѣлалъ, кончивъ сигару -- Финіасъ примѣтилъ съ внутреннимъ удовольствіемъ, что принцъ подалъ руку поэту, издателю и живописцу, но не протянулъ ее министру торговли. Потомъ, восхитившись этимъ, Финіасъ обвинялъ себя въ низости за то, что примѣтилъ такую мелочь. Вскорѣ послѣ этого цѣлая куча вышла изъ клуба, и Финіасъ всталъ.
   Когда онъ сходилъ съ лѣстницы, за нимъ шелъ Баррингтонъ Ирль съ Лоренсомъ Фицджибономъ, и всѣ трое остановились на минуту у дверей на улицѣ, разговаривая другъ съ другомъ. Финнъ долженъ былъ идти къ востоку отъ клуба, а Ирль и Фицджибонъ къ западу.
   -- Какъ хорошо принцъ держитъ себя въ такихъ мѣстахъ! сказалъ Ирль.
   -- Принцамъ слѣдуетъ держать себя хорошо, замѣтилъ Финіасъ.
   -- А кто-то другой держалъ себя не очень хорошо -- не такъ ли, Финнъ, мой милый? сказалъ Лоренсъ.
   -- Кто-то другой, какъ вы его называете, отвѣтилъ Финіасъ:-- совсѣмъ не похожъ на принца и никогда не держитъ себя хорошо. Сегодня однако онъ превзошелъ себя.
   -- Не мучьте себя этимъ, старый дружище, сказалъ Баррингтонъ.
   -- А я вотъ что скажу вамъ, Ирль, сказалъ Финіасъ:-- я по характеру человѣкъ не злопамятный, но съ этимъ человѣкомъ я намѣренъ расплатиться когда-нибудь. Вы знаете такъ же хорошо, какъ и я, что онъ сдѣлалъ мнѣ; вы знаете также, заслужилъ ли я это. Гадкое пресмыкающееся, вотъ онъ что! Онъ испортилъ мнѣ почти все -- изъ какой-нибудь мелочной зависти!
   -- Финнъ, мой милый, не говорите такимъ образомъ, сказалъ Лоренсъ.
   -- Вамъ не слѣдуетъ высказываться, сказалъ Баррингтонъ.
   -- Я знаю, что вы хотите сказать, и все это очень хорошо. По своему различію, вы оба остались вѣрны мнѣ, и я не опасаюсь высказываться предъ вами. Дерзость этого человѣка сердитъ меня до такой степени, что я никакъ не могу удержаться, чтобы не высказываться. У него не достанетъ духу выйти со мною на дуэль, а то я застрѣлилъ бы его.
   -- Въ Бланкенбергѣ, сказалъ Лоренсъ, намекая на знаменитый поединокъ, когда-то происходившій между Финіасомъ и лордомъ Чильтерномъ.
   -- Застрѣлилъ бы, продолжалъ разсерженный Финіасъ.-- Бываетъ время, когда я принужденъ сожалѣть, что поединки прекратились, что теперь не осталось средствъ отмстить за оскорбленіе.
   Пока они говорили, Бонтинъ вышелъ одинъ изъ лицевой двери, и видя трехъ пріятелей, прошёлъ налѣво, къ востоку.
   -- Спокойной ночи, Ирль, сказалъ онъ:-- спокойной ночи, Фицджибонъ!
   Оба отвѣтили ему, а Финіасъ стоялъ позади въ темнотѣ. Былъ второй часъ и ночь очень темна.
   -- Ей-Богу! я терпѣть не могу этого человѣка, сказалъ Финіасъ.
   Потомъ, засмѣявшись, онъ вынулъ изъ кармана кистень и замахнулся, какъ-будто хотѣлъ ударить врага но головѣ. Въ то время на улицѣ попадалось много гаротеровъ, и въ газетахъ совѣтовали тѣмъ, кто ходитъ ночью, вооружаться палками. Финіасъ Финнъ самъ разъ дрался съ гаротерами, какъ было сказано въ прежней исторіи -- и послѣ того вооружился, вѣроятно, приписывая болѣе важности тому, что ему случалось видѣть, чѣмъ тѣ, которые только слышали объ этомъ.
   Сказавъ это, онъ пошелъ за Бонтиномъ по улицѣ въ разстояніи, можетъ быть, двухсотъ шаговъ.
   -- Они вѣдь не затѣятъ ссоры? сказалъ Ирль.
   -- О, нѣтъ! Финнъ не подумаетъ говорить съ нимъ; и можете быть увѣрены, что Бонтинъ не скажетъ ни слова Финіасу. Между нами, Баррингтонъ, я желаю, чтобы Финіасъ задалъ ему хорошую потасовку.
   

Глава XLVII.
ЧТО ВЫШЛО ИЗЪ ССОРЫ.

   На слѣдующее утро, въ семь часовъ, полицейскій надзиратель явился къ Грешэму и доложилъ первому министру, что мистеръ Бонтинъ, министръ торговли, убитъ ночью.
   Въ этомъ не могло быть сомнѣнія. Тѣло было узнано и дали знать несчастной вдовѣ, въ домъ, занимаемый Бонтиномъ на Сент-Джэмской площади. Надзиратель уже узналъ, что на Бонтина напали, когда онъ возвращался изъ клуба, поздно ночью -- или, лучше сказать, рано утромъ -- и выразилъ увѣренность, что онъ убитъ возлѣ того самаго мѣста, гдѣ найдено его тѣло.
   Есть темный проходъ отъ конца Болтон-Ро въ Мэй-Фэрѣ, между садами двухъ вельможъ, выходящій на заборъ въ Бёркелейской улицѣ, на углу Бёркелейскаго сквэра, какъ разъ напротивъ Гэй-Гилля. На ступеняхъ, которыя ведутъ изъ этого прохода на улицу, найдено было тѣло. Проходъ этотъ былъ близкою дорогой изъ клуба къ дому Бонтина на Сент-Джэмской площади; но надзиратель увѣрялъ, что ночью рѣдко ходятъ по этому проходу, и думалъ, что злодѣй, напавшій на несчастнаго съ улицы, стащилъ его со ступеней. Убійца, такъ думалъ надзиратель, должно быть зналъ, по какой дорогѣ ходитъ обыкновенно Бонтинъ, и поджидалъ его въ темномъ отверзтіи прохода.
   Надзиратель наводилъ справки съ, четырехъ часовъ утра и узналъ отъ лэди Юстэсъ -- и отъ мистриссъ Бонтинъ -- за сколько бѣдная разогорченная женщина могла разсказать ему -- о причинѣ ссоры между мужьями обѣихъ дамъ. Надзиратель, еще не слыхавшій о послѣдней ссорѣ Бонтина и Финіаса Финна, держался того мнѣнія, что убійцей былъ преподобный Эмиліусъ. Грешэмъ, разумѣется, согласился съ этимъ мнѣніемъ. Какія же приняты мѣры, чтобы арестовать Эмиліуса? Надзиратель думалъ, что Эмиліусъ уже въ тюрьмѣ. Знали, что онъ живетъ возлѣ Мэрильбонскаго рабочаго дома въ Нортумберландской улицѣ. Онъ переѣхалъ въ эту неизвѣстную мѣстность, какъ только долженъ былъ оставить свой домъ на Лаундескомъ сквэрѣ, послѣ побѣга жены и по недостатку средствъ. Вотъ какую исторію разсказали первому министру въ семь часовъ утра.
   Въ одиннадцать часовъ, въ своемъ кабинетѣ въ министерствѣ, Грешэмъ услыхалъ гораздо болѣе. Съ нимъ были въ то время два полицейскихъ офицера, его товарищи по Кабинету лордъ Кэнтрипъ и герцогъ Омніумъ, три младшіе товарища по министерству -- лордъ Фонъ, Баррингтонъ Ирль и Лоренсъ Фицджибонъ -- и майоръ Макинтошъ, начальникъ лондонской полиціи. Въ обязанность Грешэма не входило изслѣдовать обстоятельства этого убійства, но въ этомъ убійствѣ было что-то близко относившееся къ нему и его министерству, такъ что ему невозможно было не заняться этимъ дѣломъ.
   Послѣднее время такъ много говорили о Бонтинѣ, его имя такъ часто упоминалось въ газетахъ, такъ свободно разсуждали о томъ, что съ нимъ дурно обошлись, какъ предполагали нѣкоторые, а ссора его, не только съ Финіасомъ Финномъ, но и съ герцогомъ Омніумомъ такъ распространилась, что его внезапная смерть возбудила болѣе волненія, чѣмъ, по всей вѣроятности, возбудила бы смерть болѣе замѣчательнаго человѣка. Теперь же происшествія прошлой ночи, сдѣлавшись извѣстны, какъ будто сдѣлали преступленіе изумительнѣе, ужаснѣе и важнѣе, чѣмъ было бы, если бы въ немъ былъ уличенъ такой негодяй, какъ богемскій жидъ Йозефъ Миліусъ, которому удалось заставить несчастную Лиззи Юстэсъ выйти за него.
   Относительно Йозефа Миліуса вотъ что разсказывали теперь: Онъ былъ уже въ тюрьмѣ. Его застали въ постели, на его квартирѣ, въ восьмомъ часу утра, и разумѣется, онъ позволилъ взять себя безъ затрудненій. Онъ казался пораженъ ужасомъ, когда услыхалъ о смерти этого человѣка, но открыто выразилъ свою радость.
   -- Онъ старался погубить меня и сдѣлалъ мнѣ большой вредъ. Для чего же мнѣ жалѣть о немъ? сказалъ онъ полицейскому, который упрекалъ его въ безчеловѣчіи.
   Но ничего такого не было найдено, чтобы уличить его въ преступленіи. Служанка объявила, что онъ легъ спать до одиннадцати часовъ -- сколько ей извѣстно -- а потомъ не выходилъ изъ дома. Не было ли у него общаго ключа? Оказалось, что онъ обыкновенно носилъ при себѣ общій ключъ, но его часто брали члены семейства, когда было извѣстно, что онъ ему нуженъ -- и въ эту ночь взяли. Жившіе въ этомъ домѣ были увѣрены, что онъ не выходилъ послѣ того, какъ легъ въ постель. Никто не выходилъ изъ дома послѣ десяти часовъ; но, по обыкновенію, мистеръ Эмиліусъ послалъ ключъ внизъ, какъ только увидалъ, что онъ ему не нуженъ, и ключъ всю ночь находился у хозяйки.
   Все-таки его платье старательно осмотрѣли, но не нашлось никакой улики противъ него. Полиція предполагала, что Бонтинъ убитъ тупымъ оружіемъ, какъ напримѣръ кистенемъ; но подобнаго оружія у Эмиліуса не нашлось. Однако его посадили въ тюрьму безъ всякихъ уликъ, кромѣ его извѣстной вражды къ Бонтину.
   Вотъ какимъ образомъ разсказывали исторію майоръ Макинтошъ и его два офицера. Потомъ начали разсказывать исторію другіе собравшіеся господа -- но этой исторіи однако два полицейскихъ офицера не слыхали. Герцогъ и Баррингтонъ Ирль оба обѣдали съ Финіасомъ Финномъ у мадамъ Гёслеръ, и герцогу было несомнѣнно извѣстно, что между Бонтиномъ и Финномъ существовала вражда.
   Ирль и Фицджибонъ разсказали ссору въ клубѣ, разсказали также гнѣвъ, выраженный Финномъ противъ несчастнаго Бонтина, когда Финіасъ стоялъ у дверей клуба. Вспомнили и повторили его мстительное движеніе рукою, хотя оба выразили свое твердое убѣжденіе, что убійство сдѣлано не имъ. Ирль замѣтилъ, что даже выраженіе подобной угрозы было почти доказательствомъ, что Финіасъ не имѣлъ въ эту минуту намѣренія сдѣлать такое дѣло. Но они разсказали также, что Финнъ показывалъ имъ кистень, который вынулъ изъ кармана своего пальта, и удивлялись странному стеченію обстоятельствъ въ ту ночь.
   Потомъ лордъ Фонъ далъ показаніе, которое по видимому говорило не въ пользу Финіаса Финна. Лордъ Фонъ тоже былъ въ клубѣ и вышелъ изъ него только предъ тѣмъ, какъ Финнъ и двое другихъ собрались въ кучку у двери. Онъ шелъ очень медленно, обогнувъ Кёрзонскую улицу и Болтон-Ро, откуда прошелъ въ Пикадилли, чрезъ Клэрджскую улицу. Бонтина онъ не видалъ; но когда онъ входилъ въ Клэрджскую улицу, его обогналъ быстрыми шагами человѣкъ въ пальтѣ, который прямо шелъ по Болтон-Ро къ проходу, уже описанному. Въ то время онъ не принялъ этого человѣка за кого-нибудь изъ своихъ знакомыхъ, но теперь онъ былъ увѣренъ -- послѣ того, что слышалъ -- что этотъ человѣкъ былъ мистеръ Финнъ. Когда онъ, лордъ Фонъ, выходилъ изъ клуба, Финнъ надѣвалъ свое пальто, и лордъ Фонъ примѣтилъ странный сѣрый цвѣтъ. Это пальто было точно такое же, только воротникъ приподнятъ. Человѣкъ тоже былъ одного роста и сложенія съ мистеромъ Финномъ. Онъ хорошо зналъ мистера Финна и у человѣка этого была походка мистера Финна. Майоръ Макинтошъ находилъ, что показаніе лорда Фона было "очень опасно для мистера Финна".
   -- Чортъ меня побери! если этотъ идіотъ не повѣситъ бѣднаго Финни, сказалъ послѣ Фицджибонъ Ирлю:-- а между тѣмъ я не вѣрю ни одному слову.
   -- Фонъ не станетъ лгать для того, чтобы повѣсить Финіаса Финна, сказалъ Ирль.
   -- Нѣтъ, я не думаю, чтобы онъ былъ способенъ лгать. Онъ самъ вѣритъ всему. Но онъ такъ глупъ, что можетъ заставить себя повѣрить всему. Онъ принадлежитъ къ числу такихъ людей, которые всегда безсознательно преувеличиваютъ, что имъ слѣдуетъ сказать, ради той важности, которую это придаетъ имъ. Можетъ быть, присяжные посмотрятъ на показанія лорда Фона съ этой точки зрѣнія; иначе оно скажется очень тяжело противъ Финіаса Финна.
   Потомъ поднялся вопросъ, по какой дорогѣ Бонтинъ обыкновенно уходилъ изъ клуба. Всѣ присутствующіе члены уходили домой, вмѣстѣ съ Бонтиномъ, въ разное время и по разнымъ дорогамъ, но никогда по этому проходу. Предполагали, что на этотъ разъ онъ долженъ былъ идти по Беркелейскому сквэру, потому что не повернулъ въ первую улицу направо, по которой бы пошелъ, если бы имѣлъ намѣреніе не идти на сквэръ. Баррингтонъ Ирль и Фицджибонъ видѣли, какъ онъ прошелъ мимо этого поворота. Иначе они не сдѣлали бы замѣчанія о возможности возобновленія ссоры между нимъ и Финіасомъ, если бы Финіасу случилось нагнать его, потому что Финіасъ непремѣнно долженъ былъ идти чрезъ сквэръ, если не имѣлъ надобности нарочно для чего-нибудь своротить съ дороги. Самый прямой путь для Бонтина былъ бы идти за лордомъ Фономъ; но такъ какъ онъ не обогнулъ этой улицы, и лордъ Фонъ, ходившій, какъ всѣмъ извѣстно, очень медленно, его не видалъ, и такъ какъ Бонтина часто видали возвращающимся изъ клуба домой по Беркелейскому сквэру, то полагали, что онъ теперь пошелъ по этой дорогѣ. Въ такомъ случаѣ онъ непремѣнно долженъ былъ пройти мимо конца прохода, куда, какъ лордъ Фонъ видѣлъ, торопился человѣкъ, котораго онъ теперь предполагалъ Финіасомъ Финномъ. Прямая дорога Финна домой была, какъ мы уже сказали, чрезъ сквэръ въ Марльбороскую улицу, гдѣ онъ жилъ. Но, безъ сомнѣнія, онъ могъ быть и на томъ мѣстѣ, гдѣ лордъ Фонъ видѣлъ этого человѣка, потому что хотя ему изъ клуба тотчасъ слѣдовало бы войти въ улицу съ правой стороны -- а Ирль и Фицджибонъ оба говорили, что онъ туда не пошелъ -- все-таки онъ имѣлъ достаточно времени вернуться назадъ и успѣлъ бы нагнать лорда Фона, обманувъ такимъ образомъ Фицджибона и Ирля относительно той дороги, по которой пошелъ.
   Когда дошли до этого заключенія, лордъ Кэнтрипъ стоялъ у окна возлѣ Грешэма.
   -- Не торопитесь этому вѣрить, сказалъ лордъ Кэнтрипъ.
   -- Намъ нѣтъ никакой надобности вѣрить или не вѣрить. Это дѣло полиціи.
   -- Разумѣется; но ваше мнѣніе и мое будутъ имѣть вѣсъ. Все, что я слышалъ, не можетъ заставить меня на одну минуту считать это возможнымъ. Я знаю его.
   -- Онъ былъ очень разсерженъ.
   -- Если бы онъ ударилъ его въ клубѣ, это не очень удивило бы меня, но онъ не способенъ напасть на врага съ оружіемъ въ темнотѣ. Я знаю его хорошо.
   -- Что вы думаете о разсказѣ Фона?
   -- Онъ ошибся. Вспомните -- ночь была темная.
   -- Я не вижу, чтобы мы съ вами могли сдѣлать что-нибудь, сказалъ Грешэмъ.-- Я скажу въ Парламентѣ о смерти бѣднаго Бонтина, но конечно не стану выражать подозрѣніе. Съ какой стати?
   До-сихъ-поръ ничего не было сдѣлано съ Финіасомъ Финномъ. Было извѣстно, что онъ будетъ на своемъ мѣстѣ въ Парламентѣ въ четыре часа, а майоръ Макинтошъ думалъ, что его надо арестовать прежде, чтобы избѣгнуть необходимости арестовать въ Парламентѣ. Рѣшили, что лордъ Фонъ съ Фицджибономъ и Ирлемъ поѣдутъ съ полицейскимъ въ улицу Бо и возьмутъ у судьи приказъ объ арестованіи, если онъ найдетъ улики достаточными.
   Майоръ Макинтошъ думалъ, что хотя не было никакого основанія предполагать, чтобы Миліусъ и Финнъ вмѣстѣ совершили убійство, все-таки обстоятельства оправдывали немедленный арестъ обоихъ. Если Йозефъ Миліусъ дѣйствительно виновенъ и выскользнетъ изъ ихъ рукъ, то конечно будетъ очень трудно захватить его потомъ. Пока факты не говорили противъ него, но майоръ Макинтошъ замѣтилъ, что факты значительно измѣняются, когда ихъ подробно извѣдаютъ. Репутаціи Миліуса было достаточно, чтобы осудить его -- и потомъ онъ имѣлъ и тотъ поводъ, что лордъ Кэнтрипъ считалъ возможностью.
   Невозможно было понять, чтобы Финіасъ Финнъ изъ одного гнѣва придумалъ заговоръ, чтобы убить человѣка на улицѣ.
   -- Очень можетъ быть, милордъ, сказалъ майоръ: -- что онъ вздумалъ напасть на мистера Бонтина, не имѣя намѣренія убить его. Убійство впослѣдствіи могло сдѣлаться случайно.
   Послѣ этого даже первый министръ и два кабинетныхъ министра не могли спокойно заниматься своимъ дѣломъ.
   Люди, замѣшанные въ этомъ дѣлѣ, были такъ хорошо извѣстны имъ, что мысли ихъ не могли не путаться.
   Когда майоръ Макинтошъ отправился въ улицу Бо съ Ирлемъ и Лоренсомъ, большинство присутствующихъ держалось того мнѣнія, что ударъ нанесенъ рукою Финіаса Финна. А можетъ быть хуже всего было то, что ударъ былъ нанесенъ не одинъ, а много ударовъ. Констэбли объявили, что убитый получилъ три удара въ голову и что гибельный ударъ былъ данъ съ боку, послѣ того, какъ была сбита шляпа съ головы. Что Финнъ пошелъ за своимъ врагомъ по улицѣ, послѣ сказанныхъ словъ, съ намѣреніемъ покончить ссору такъ или иначе, не казалось невѣроятнымъ никому, кромѣ лорда Кэнтрипа, и если драка завязалась на открытой дорогѣ, на томъ мѣстѣ, гдѣ разсерженный Финіасъ могъ нагнать своего врага, не казалось невѣроятнымъ, что онъ вынулъ изъ кармана такое оружіе, какъ кистень. Но тутъ выбрано было особенно вѣроломное мѣсто и нападеніе, вѣроятно, было сдѣлано сзади. До-сихъ-поръ не было доказательствъ, чтобы убійца пострадалъ. И если Финнъ былъ убійца, то стало быть съ того времени, какъ онъ стоялъ у дверей клуба, онъ замыслилъ вѣроломное, низкое нападеніе. Онъ, должно быть, считалъ минуты -- вернулся украдкой въ темнотѣ на уголъ улицы, мимо которой уже прошелъ -- закрылъ лицо воротникомъ пальто -- и поджидалъ на такомъ мѣстѣ, куда честный человѣкъ ночью не придетъ съ честнымъ намѣреніемъ.
   -- Я считаю это рѣшительно невозможнымъ, сказалъ лордъ Кэнтрипъ, когда три министра остались одни.
   Лордъ Кэнтрипъ нѣсколько мѣсяцевъ служилъ вмѣстѣ съ Финіасомъ Финномъ.
   -- Вы просто говорите ваше собственное мнѣніе о человѣкѣ противъ фактовъ, сказалъ Грешэмъ.-- Но факты убѣждаютъ всегда, а мнѣніе человѣка убѣждаетъ рѣдко.
   -- Я не увѣренъ, знаемъ ли мы еще факты, сказалъ герцогъ.
   -- Разумѣется, мы говоримъ о нихъ не такъ, какъ они были намъ разсказаны. И пока -- если только они не будутъ опровергнуты -- я боюсь, что для присяжныхъ они покажутся достаточными доказательствами.
   -- Вы хотите сказать, что слышали достаточно для осужденія его? спросилъ лордъ Кэнтрипъ.
   -- Вспомните, что мы слышали. У убитаго было два врага.
   -- Онъ могъ имѣть и третьяго.
   -- Онъ могъ имѣть и десятерыхъ, но мы слышали только о двухъ.
   -- Можетъ быть, на него напали изъ-за денегъ, сказалъ герцогъ.
   -- Но деньги его и часы цѣлы, продолжалъ Грешэмъ.-- Гнѣвъ или желаніе освободиться отъ этого человѣка были причиною убійства. Одинъ изъ двухъ враговъ -- согласно фактамъ, извѣстнымъ намъ -- не могъ быть тамъ. Невѣроятно и то, чтобы онъ зналъ, что его врагъ будетъ на томъ мѣстѣ. Другой не только могъ быть тамъ, но даже находился близко въ ту минуту -- такъ близко, что если онъ самъ этого не сдѣлалъ, то почти удивительно, какъ его близость не помѣшала этому. Онъ навѣрно зналъ, что жертва будетъ тамъ. Онъ пылалъ гнѣвомъ противъ него въ ту минуту. Онъ угрожалъ ему. Съ нимъ было такое орудіе, которое было употреблено для убійства. Человѣкъ, предполагаемый имъ, шелъ торопливо къ тому мѣсту, какъ видѣлъ свидѣтель, правдивость котораго несомнѣнна. Вотъ факты, извѣстные намъ пока. Если они не будутъ опровергнуты, я боюсь, что они убѣдятъ присяжныхъ -- какъ уже убѣдили полицейскихъ.
   -- Полицейскіе всегда считаютъ людей виновными, сказалъ лордъ Кэнтрипъ.
   -- Они не считаютъ жида-пастора виновнымъ, сказалъ Грешэмъ.
   -- Я боюсь, что этого достаточно для того, чтобы отдать мистера Финна подъ судъ, сказалъ герцогъ.
   -- Въ этомъ нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія, сказалъ Грешэмъ.
   -- А между тѣмъ я такъ же убѣжденъ въ его невинности, какъ и въ своей собственной, сказалъ лордъ Кэнтрипъ.
   

Глава XLVIII.
ПОПЫТКА МОЛА.

   Въ три часа въ этотъ день первое извѣстіе о случившемся дошло до мадамъ Гёслеръ, въ слѣдующей встревоженной запискѣ отъ ея пріятельницы герцогини:
   "Слышали вы, что случилось вчера ночью? Боже милостивый! Мистеръ Бонтинъ былъ убитъ, когда возвращался домой изъ клуба, и говорятъ, что это сдѣлалъ Финіасъ Финнъ. Плантадженетъ только что вернулся изъ Даунингской улицы, гдѣ всѣ объ этомъ говорятъ. Я никакъ не могла добиться отъ него, что думаетъ онъ. Отъ него никогда ничего не добьешься. Но я никогда этому не повѣрю -- я увѣрена, что не повѣрите и вы. Обѣщаю, что мы останемся ему вѣрны до конца. Его посадятъ въ тюрьму и отдадутъ подъ судъ. Мнѣ какъ-то не вѣрится, что мистеръ Бонтинъ убитъ, хотя я не знаю, почему ему не быть убитымъ, какъ всякому другому. Плантадженетъ говоритъ о большой потерѣ; я знаю, какая потеря будетъ больше, знаете и вы. Теперь я ѣду постараться узнать что-нибудь. Баррингтонъ Ирль былъ тамъ, и если успѣю его найти, онъ мнѣ разскажетъ. Я буду дома въ половинѣ шестого. Пріѣзжайте, будьте такая миленькая; мнѣ не съ кѣмъ больше говорить объ этомъ. Если я еще не вернусь, все-таки войдите и велите подать себѣ чаю.
   "Только подумайте о лэди Лорѣ -- одинъ сумасшедшій, а другой въ тюрьмѣ! Г. П."
   Письмо это нанесло мадамъ Гёслеръ такой ударъ, что она нѣсколько минутъ была какъ убитая. Прочтя разъ записку, она почти не знала, что въ ней заключается, кромѣ извѣстія, что Финіасъ Финнъ въ Ньюгэтѣ. {Тюрьма для уголовныхъ преступниковъ. Пр. Пер.} Она сидѣла нѣсколько времени съ запиской въ рукахъ, почти готовая упасть въ обморокъ, потомъ съ усиліемъ оправилась и опять прочла письмо.
   Бонтинъ убитъ, а Финіасъ Финнъ -- который обѣдалъ у нея вчера, съ которымъ она говорила обо всѣхъ грѣхахъ убитаго, Финіасъ Финнъ, который былъ ея короткимъ другомъ, о которомъ она думала болѣе чѣмъ о комъ-либо, о которомъ она не могла заставить себя не думать -- обвиненъ въ убійствѣ! Вѣрить этому! Герцогиня объявила съ энтузіазмомъ, свойственнымъ ей, что никогда этому не повѣритъ. Конечно, нѣтъ! Какой же знатокъ характера могъ повѣрить, чтобы Финіасъ Финнъ оказался виновенъ въ полуночномъ убійствѣ?
   "Обѣщаю, что мы останемся ему вѣрны до конца!" повторила мадамъ Гёслеръ.-- Какая польза оставаться вѣрной человѣку, которому вы не нужны?
   Какъ можетъ женщина приставать къ человѣку, который, сказавъ, что она ему не нужна, опять подпадаетъ подъ ея вліяніе, но не опровергаетъ того, что прежде сказалъ? Все-таки, если этотъ человѣкъ истинно огорченъ -- если съ нимъ случилось тяжкое горе -- она останется ему вѣрна съ такимъ постоянствомъ, которое, какъ она полагала, ея пріятельница герцогиня едва ли пойметъ. Если его повѣсятъ, она обольетъ тѣло его слезами и будетъ жить, какъ должна жить женщина, любившая убійцу до конца.
   Но она клялась себѣ, что не повѣритъ этому. Она и не вѣрила. Вѣрить, въ-самомъ-дѣлѣ! Это просто невозможно. Онъ могъ убить негодяя въ борьбѣ, вызванной этимъ человѣкомъ, это было возможно. Если этотъ человѣкъ напалъ на Финіаса Финна, то такой результатъ могъ быть вѣроятенъ. Но убійство, тайное полуночное убійство, не могло быть совершено человѣкомъ, котораго она выбрала въ свои друзья. А между тѣмъ сквозь все это проглядывала рѣшимость, что если даже онъ совершилъ убійство, то она останется ему вѣрна. И если дойдетъ до самаго худшаго, тогда она выкажетъ силу своей любви къ убійцѣ.
   Относительно же Бонтина герцогиня сказала правду: почему ему не быть убитымъ какъ всякому другому? Въ настоящемъ расположеніи своего духа, мадамъ Гёслеръ очень мало сожалѣла о Бонтинѣ. Даже приговоръ "подѣломъ ему" промелькнулъ въ головѣ герцогини, когда она писала письмо. Человѣкъ этотъ сдѣлался такъ несносенъ, что хорошо, если онъ убрался. Но все-таки она не повѣритъ, что Финіасъ Финнъ убилъ его.
   Справедливо ли, что онъ убитъ? Въ свѣтѣ каждый день распространяются изумительные слухи, слухи изумительно фальшивые. Но это сказалъ герцогъ, а онъ не станетъ вѣрить нелѣпымъ слухамъ. Онъ слышалъ это въ Даунингской улицѣ; слѣдовательно, это должно быть справедливо.
   Разумѣется, она поѣдетъ къ герцогинѣ въ назначенный часъ. Теперь было немного больше трехъ и она приказала заложить карету къ четверти шестого. Потомъ она приказала слугѣ сначала не принимать никого, а потомъ доложить ей, если кто придетъ, не отказывая посѣтителю. Можетъ быть, придетъ кто-нибудь отъ Финіаса, или по-крайней-мѣрѣ съ извѣстіями объ этомъ дѣлѣ.
   Потомъ она опять прочла письмо, и послѣднія слова засѣли въ ея мысляхъ: "Подумайте о лэди Лорѣ -- одинъ сумасшедшій, другой въ тюрьмѣ!" Развѣ этотъ человѣкъ -- единственный человѣкъ, котораго она любила -- былъ дороже лэди Лорѣ Кеннеди, чѣмъ ей, или лучше сказать, развѣ лэди Лора была дороже ему, чѣмъ она? Если такъ, зачѣмъ же ей волноваться изъ-за него? Она готова признаться, что можетъ пожертвовать для него всѣмъ, если бы даже онъ стоялъ въ залѣ суда, какъ убійца, если такая жертва будетъ имъ оцѣнена. Онъ самъ говорилъ ей, что его чувства къ лэди Лорѣ просто дружескія, но какъ можетъ она вѣрить этому заявленію, когда всѣ говорятъ противное? Лэди Лора женщина замужняя -- ея мужъ еще живъ -- и, разумѣется, Финіасъ обязанъ говорить такимъ образомъ, когда говорятъ о ней и о немъ. Потомъ вѣрно то -- мадамъ Гёслеръ считала это вѣрнымъ -- что было время, когда Финіасъ искалъ любви лэди Лоры Стэндишъ. Но ея любви онъ не искалъ никогда. Она была предложена ему, и онъ отвергнулъ ее! А теперь герцогиня, которая при всѣхъ своихъ недостаткахъ обладала той зоркостью зрѣнія, которая позволяетъ мущинамъ и женщинамъ видѣть факты насквозь, говорила такъ, какъ будто о лэди Лорѣ слѣдуетъ жалѣть болѣе, чѣмъ о всѣхъ другихъ, потому что съ Финіасомъ Финномъ случилось несчастье! Но вѣдь лэди Лора сама выбрала себѣ мужа, и вѣдь онъ, хотя и сумасшедшій, все-таки ей мужъ.
   У мадамъ Гёслеръ болѣло сердце, она изнемогала отъ горя, пока наконецъ, спрятавъ лицо въ подушкѣ дивана и все держа въ рукѣ письмо герцогини, разразилась истерическими рыданіями.
   Не многіе изъ знавшихъ хорошо мадамъ Максъ Гёслеръ, и въ Лондонѣ, и въ провинціи, повѣрили бы, что извѣстіе, услышанное ею, могло произвести на нее такое дѣйствіе. Вездѣ отдавали ей честь за добродушіе, скромность, любезность и какую-то грацію въ обращеніи, которая всегда дѣлала ее очаровательной. Она была извѣстна своею щедростью, благоразуміемъ и энергіей. Ея поведеніе съ старымъ герцогомъ возбудило общее вниманіе и принесло ей честь. Она пріобрѣла хорошее мнѣніе многихъ и была женщина популярная.
   Но никто изъ ея друзей не предполагалъ ее способной сдѣлаться жертвою сильной страсти, или сталъ бы подозрѣвать, что она можетъ горько плакать отъ какой-бы то ни было печали.
   Герцогиня, думавшая, что хорошо знаетъ мадамъ Гёслеръ, не повѣрила бы этому, если бы и видѣла.
   -- Вамъ люди нравятся, но не думаю, чтобы вы любили кого-нибудь, однажды сказала ей герцогиня.
   Мадамъ Гёслеръ улыбнулась и по видимому согласилась съ этимъ. Наслаждаться свѣтомъ -- и знать, что лучшее наслажденіе должно происходить отъ удовольствія другихъ, очевидно было ея философіей. Но теперь она изнемогала, потому что съ этимъ человѣкомъ случились непріятности, и оттого что ей сказали, что эти непріятности тяжелы для другой женщины.
   Она еще рыдала и комкала письмо въ рукѣ, когда слуга пришелъ доложить ей, что мистеръ Молъ внизу и желаетъ знать, можетъ ли она принять его. Она тотчасъ вспомнила, что Молъ обѣдалъ съ Финіасомъ у нея наканунѣ, и думая, что можетъ быть онъ пришелъ съ извѣстіями объ этомъ важномъ происшествіи, приказала просить его.
   Но Молъ еще не слыхалъ о смерти Бонтина. Онъ оставался дома до четырехъ часовъ, имѣя въ виду великую цѣль, которая заставляла его думать, что онъ долженъ идти прямо отъ себя къ мадамъ Гёслеръ, и даже не заглянулъ въ свой клубъ. Читатель, можетъ быть, угадываетъ эту великую цѣль. Въ этотъ день онъ намѣревайся просить мадамъ Гёслеръ сдѣлать его счастливѣйшимъ изъ людей -- какимъ онъ конечно считалъ бы себя, если бы она согласилась ввести его во владѣніе ея большимъ доходомъ. Онъ подбилъ себя ватою еще съ большимъ стараніемъ, чѣмъ обыкновенно -- убавилъ, но не уничтожилъ сѣдину кудрей -- заботливо осмотрѣлъ, хорошо ли сидятъ на немъ панталоны, и избавилъ себя отъ обычныхъ утреннихъ трудовъ, которые могли отнять у него оставшуюся искру молодости.
   Мадамъ Гёслеръ встрѣтила его на срединѣ комнаты, когда онъ вошелъ.
   -- Что вы слышали? сказала она.
   Молъ сладко улыбался, но не слыхалъ ничего. Онъ могъ только пожать руку мадамъ Гёслеръ и выразить недоумѣніе на лицѣ -- понявъ, что онъ долженъ былъ что-то слышать. Она не обратила вниманія на пожатіе руки. Какъ ни была она способна въ одно мгновеніе замѣчать все происходившее вокругъ нея, она не думала теперь ни о чемъ, кромѣ опасности того человѣка, и объ истинѣ или лживости извѣстія, сообщеннаго ей.
   -- Вы ничего не слыхали о мистерѣ Финнѣ?
   -- Ни слова, сказалъ Молъ, отдергивая свою руку.-- Что случилось съ мистеромъ Финномъ?
   Если бы Финнъ сломалъ себѣ шею, это не значило бы ничего для Мола, но озабоченность мадамъ Гёслеръ значило для него кое-что.
   -- Мистеръ Бонтинъ... убитъ!
   -- Мистеръ Бонтинъ!
   -- Такъ я слышала; я думала, что вы пришла разсказать мнѣ объ этомъ.
   -- Мистеръ Бонтинъ убитъ! Нѣтъ, я не слыхалъ ничего. Я не знаю этого господина. Мнѣ показалось, что вы сказали -- мистеръ Финнъ.
   -- Такъ это еще неизвѣстно въ Лондонѣ?
   -- Не могу сказать, мадамъ Гёслеръ. Я прямо изъ дома и не выходилъ все утро. Кто... убилъ его?
   -- Ахъ! я не знаю. Я хотѣла узнать это отъ васъ.
   -- Но что такое съ мистеромъ Финномъ?
   -- Я также была все дома, мистеръ Молъ, и не могу сообщить вамъ ничего. Я думала, вы зашли, зная, что мистеръ Финнъ обѣдалъ здѣсь.
   -- Развѣ убитъ мистеръ Финнъ?
   -- Мистеръ Бонтинъ. Я вамъ сказала, что идутъ слухи объ убійствѣ мистера Бонтина.
   Мадамъ Гёслеръ начинала сердиться -- весьма безразсудно.
   -- Но я ничего объ этомъ не знаю и сейчасъ ѣду разузнавать. Карета заложена.
   Она стояла, ожидая, что онъ уйдетъ. Ему было ясно по-крайней-мѣрѣ то, что онъ не можетъ теперь привести въ исполненіе свое важное намѣреніе.
   -- Это до такой степени разстроило меня, что я ни о чемъ другомъ не могу думать; пожалуйста извините меня. Я не побезпокоила бы васъ приглашеніемъ войти сюда, если бы не думала, что вы принесли мнѣ какія-нибудь извѣстія.
   Тутъ она поклонилась, поклонился и Молъ; а когда онъ вышелъ, она забыла позвонить.
   -- Что такое она говорила объ этомъ Финнѣ? бормоталъ Молъ про-себя.-- Не могутъ же они оба быть убиты!
   Онъ пошелъ въ свой клубъ и тамъ скоро узналъ въ чемъ дѣло. Извѣстіе было сообщено ему въ ясныхъ и несомнѣнныхъ словахъ. Финіасъ Финнъ и Бонтинъ поссорились во Вселенной. Бонтинъ на словахъ одержалъ верхъ надъ своимъ противникомъ. Это происходило въ присутствіи принца, который выразилъ большое неудовольствіе на поведеніе мистера Финна. А потомъ Финіасъ Финнъ нагналъ Бонтина въ проходѣ между Болтон-Ро и Беркелейской улицей и тамъ -- убилъ его. Случилось такъ, что въ эту минуту въ клубѣ не было никого изъ бывшихъ во Вселенной; но все дѣло было теперь хорошо извѣстно и о немъ говорили безъ всякаго, сомнѣнія.
   -- Надѣюсь отъ всего сердца, что его повѣсятъ, сказалъ Молъ, думая, что можетъ разгадать загадку, которая казалась такъ непонятна въ Парковомъ переулкѣ.
   Когда мадамъ Гёслеръ пріѣхала на Карльтонскую Террасу нѣсколько ранѣе времени, назначеннаго герцогиней, ея пріятельница еще не вернулась. Но она пошла наверхъ, какъ было сказано, и ей принесли чаю. Но чайникъ оставался не тронутъ до шести часовъ, а тогда вернулась герцогиня.
   -- О! душечка, я такъ жалѣю, что опоздала. Для чего вы не пили чай?
   -- Какъ все это случилось? сказала мадамъ Гёслеръ, сжавъ руки, которыя у нея были опущены по бокамъ.
   -- Я знаю не больше того, какъ знала въ то время, когда писала къ вамъ.
   -- Онъ убитъ?
   -- О, да! Въ этомъ нѣтъ никакого сомнѣнія. Я знала это навѣрно, когда послала къ вамъ письмо. Сколько пришлось мнѣ разъѣзжать! Но наконецъ я подъѣхала къ двери Нижней Палаты и вызвала Баррингтона Ирля.
   -- Ну?
   -- Двое арестованы.
   -- Но Финіасъ Финнъ?
   -- Да, мистеръ Финнъ одинъ изъ нихъ. Не ужасно ли это? Для меня это гораздо ужаснѣе, чѣмъ смерть этого бѣднаго человѣка. Разумѣется, этого не слѣдовало бы говорить.
   -- Кто же другой? Разумѣется, это сдѣлалъ онъ.
   -- Этотъ противный жидъ, который женился на Лиззи Юстэсъ. Бонтинъ преслѣдовалъ его и разузналъ, что у него есть другая жена на родинѣ, въ Венгріи или Богеміи, гдѣ-то тамъ.
   -- Разумѣется, это сдѣлалъ онъ.
   -- И я то же говорю. Разумѣется, это сдѣлалъ жидъ. Но всѣ доказательства показываютъ, что онъ этого не сдѣлалъ. Онъ былъ въ постели въ то время; дверь дома была заперта, такъ что онъ не могъ выйти и на человѣкѣ, который убилъ, было не его пальто, а Финіаса Финна.
   -- На немъ была кровь? спросила мадамъ Гёслеръ, трясясь съ головы до ногъ.
   -- Нѣтъ, сколько мнѣ извѣстно. Я думаю, что еще не разсматривали. Но лордъ Фонъ видѣлъ этого человѣка и увѣряетъ, что узналъ пальто.
   -- Лордъ Фонъ! Я всегда терпѣть не могла этого человѣка. Я не повѣрю ни одному его слову.
   -- Баррингтонъ не приписываетъ большой важности пальту. Но у Финіаса былъ въ карманѣ кистень, а Бонтинъ былъ убитъ именно такимъ кистенемъ. Другого кистеня не нашлось, а Финіасъ Финнъ отнесъ свой домой.
   -- Убійца не сдѣлалъ бы этого.
   -- По словамъ Баррингтона, полицейскій говоритъ, что именно это сдѣлалъ бы искусный убійца.
   -- Вы вѣрите этому, герцогиня?
   -- Конечно нѣтъ; хотя лордъ Фонъ клялся, что онъ видѣлъ. Я никогда не повѣрю тому, чему не хочу вѣрить, и ничто не заставитъ меня.
   -- Онъ не могъ этого сдѣлать.
   -- Ну, если ужъ на то пошло, я не думаю, чтобы онъ не могъ.
   -- Нѣтъ, герцогиня, онъ не могъ сдѣлать этого.
   -- Онъ довольно силенъ -- и довольно храбръ.
   -- Но не довольно малодушенъ. Въ немъ нѣтъ ничего малодушнаго. Если Финіасъ Финнъ могъ ударить врага кистенемъ въ темномъ проходѣ сзади, я не стану говорить ни слова ни съ однимъ мущиной впередъ. Ничто не заставитъ меня повѣрить этому. Если бы повѣрила, я не могла бы вѣрить никому. Если бы вамъ сказали, что вашъ мужъ убилъ человѣка, что отвѣчали бы вы?
   -- Но онъ не мужъ вашъ, мадамъ Максъ.
   -- Нѣтъ, конечно нѣтъ. Я не могу сердиться, когда говорятъ это, какъ сдѣлали бы вы. Но я могу быть справедлива. Если бы двадцать лордовъ Фоновъ клялись, что видѣли это, я не повѣрила бы имъ. О Боже! что сдѣлаютъ съ нимъ?
   Герцогиня обошлась очень хорошо съ своею пріятельницей и ни однимъ словомъ не дразнила ее любовью, которую она обнаруживала. Герцогиня сказала, что герцогъ не можетъ обѣдать дома и что мадамъ Гёслеръ должна остаться съ нею. Обѣ Палаты были въ такомъ волненіи по поводу убійства, что никому не хотѣлось уходить изъ Парламента. Всѣ были поражены изумленіемъ, не только по случаю убійства, и и главное отъ этого, но отъ двойной погибели двухъ человѣкъ, недоброжелательство которыхъ такъ часто служило предметомъ разговоровъ въ послѣднее время.
   Мадамъ Гёслеръ долго оставалась на Карльтонской Террасѣ въ этотъ вечеръ, и во все время только и рѣчи было, что объ убійствѣ Бонтина и о погибели Финіаса Финна.
   -- Навѣрно кто-нибудь пойдетъ повидаться съ нимъ, сказала мадамъ Гёслеръ.
   -- Лордъ Кэнтрипъ уже былъ -- и мистеръ Монкъ.
   -- Не могу ли я?
   -- Это было бы ужъ черезчуръ.
   -- Не поѣхать ли намъ вмѣстѣ? предложила мадамъ Гёслеръ.
   И прежде чѣмъ уѣхала, она почти вырвала обѣщаніе у герцогини, что онѣ вмѣстѣ отправятся въ тюрьму и постараются видѣть Финіаса Финна.
   

Глава XLIX.
ПОКАЗЫВАЮЩАЯ, ЧТО МИСТРИССЪ БЁНСЪ СКАЗАЛА ПОЛИЦЕЙСКОМУ.

   -- Мы оставили Аделаиду Паллизеръ въ замкѣ. Мы пріѣхали сюда только на два дня, повидаться съ Лорой и постараться узнать, какъ лучше поступить съ Кепнеди.
   Это говорилъ Финіасу Финну въ его квартирѣ въ Марль бороской улицѣ лордъ Чильтернъ на другой день послѣ убійства, въ одиннадцатомъ часу утра.
   Финіасъ еще не слыхалъ о смерти человѣка, съ которымъ поссорился. Лордъ Чильтернъ пріѣхалъ къ нему съ предложеніемъ, котораго Финіасъ еще не понялъ и которое лордъ Чильтернъ не зналъ какъ объяснить. Предложеніе это просто состояло въ томъ, чтобы обезпечить Финіаса Финна доходомъ изъ капитала, принадлежащаго или который будетъ принадлежать фамиліи Стэндишъ. Думали, что состояніе лэди Лоры скоро будетъ въ ея распоряженіи. Тѣ, которые занимались дѣлами ея мужа, увѣрили графа, что проценты съ капитала скоро будутъ въ распоряженіи ея сіятельства, какъ только законъ позволитъ имъ это. Въ неспособности Роберта Кеннеди дѣйствовать самому не могло быть болѣе сомнѣнія, и повѣренные его говорили, что не желаютъ затруднять имѣніе спорнымъ вопросомъ о такомъ небольшомъ доходѣ, который получается съ сорока тысячъ.
   Въ этомъ заявленіи слышалась большая денежная гордость, но тѣмъ не менѣе это было пріятно графу. Первая мысль лэди Лоры послѣ этого обратилась на потребности Финіаса Финна. Какъ бы ей придумать возможность отдать часть ея дохода человѣку, котораго она любила, такъ чтобы онъ не считалъ безславнымъ принять это изъ ея рукъ? Придумала было она планъ займа номинально отъ ея брата -- но планъ этотъ не могъ продержаться ни минуты. Однако ей удалось уговорить брата взяться за порученіе съ цѣлью объяснить Финіасу, что для него деньги будутъ всегда готовы, когда понадобятся ему.
   -- Если я передамъ ихъ моему отцу, отецъ можетъ отказать ихъ ему въ своемъ завѣщаніи, а если они понадобятся ему теперь, то какая бѣда, если ты дашь ему впередъ то, что онъ долженъ имѣть послѣ смерти моего отца?
   Братъ сердито нахмурился и покачалъ головой.
   -- Подумай, какъ его бросила вся партія, сказала лэди Лора.
   Лорду Чильтерну не нравилось все это -- онъ съ огорченіемъ чувствовалъ, что имя его сестры сдѣлается предметомъ упрековъ, если узнаютъ, что этотъ молодой человѣкъ содержится ея милостями. Она однако настаивала и онъ согласился увидѣть молодого человѣка, будучи увѣренъ, что Финіасъ откажется нести тягость одолженія.
   Но онъ еще не коснулся непріятнаго предмета, когда ихъ прервали. Послышался стукъ въ дверь и явилась мистрисъ Бёнсъ. Она привела съ собою Ло. Мистриссъ Бёнсъ еще не слыхала о трагедіи, но тотчасъ примѣтила по обращенію адвоката, что онъ пришелъ по какому-то важному дѣлу -- и не только важному, но и непріятному. Финіасъ и Чильтернъ угадали это по выраженію ея физіономіи, а когда Ло вошелъ за мистриссъ Бёнсъ въ комнату, его физіономія сказала это еще яснѣе.
   -- Не случилось ли чего-нибудь? спросилъ Финіасъ, вскочивъ.
   -- Да, случилось, сказалъ Ло.
   Потомъ онъ взглянулъ на лорда Чильтерна и замолчалъ.
   -- Уйти мнѣ? сказалъ Лордъ Чильтернъ.
   Ло его не зналъ и, разумѣется, продолжалъ молчать.
   -- Это мой другъ, мистеръ Ло. Это мой другъ, лордъ Чильтернъ, сказалъ Финіасъ, зная, что оба знаютъ имена другъ друга.-- Я не вижу, зачѣмъ вамъ уходить. Что такое, Ло?
   Лордъ Чильтернъ пришелъ на счетъ денегъ и ему пришла въ голову, что безденежный молодой депутатъ, можетъ быть, попался въ какую-нибудь бѣду изъ-за денегъ. Девятнадцать разъ изъ двадцати, когда человѣкъ попадетъ въ бѣду, ему просто нужны деньги.
   -- Можетъ быть, я могу помочь, сказалъ онъ.
   -- Слышали вы, милордъ, что случилось вчера ночью? спросилъ Ло, устремивъ глаза на Финіаса Финна.
   -- Я не слыхалъ ничего, сказалъ лордъ Чильтернъ.
   -- Что случилось? спросилъ Финіасъ съ ужасомъ на лицѣ. Онъ зналъ Ло хорошо и былъ увѣренъ, что обстоятельство, о которомъ онъ говорилъ, важное и прискорбное.
   -- Вы тоже ничего не слыхали?
   -- Ни слова.
   -- Вы были вчера въ клубѣ Вселенная?
   -- Былъ.
   -- Не случилось ли тамъ чего?
   -- Принцъ былъ тамъ.
   -- Не случилось ли чего съ принцемъ? спросилъ Чильтернъ.
   -- О немъ мнѣ ничего не говорили, сказалъ Ло.-- Не было ли тамъ ссоры?
   -- Была, сказалъ Финіасъ,-- Я поссорился съ мистеромъ Бонтиномъ.
   -- Что же?
   -- Онъ велъ себя какъ скотъ -- какъ онъ всегда себя ведетъ. Отколотить скота теперь не водится, но если кто заслуживалъ когда-нибудь быть прибитымъ, такъ это онъ.
   -- Онъ былъ убитъ, сказалъ Ло.
   Едва ли нужно говорить читателю, что относительно этого важнаго преступленія Финіасъ Финнъ былъ бѣлъ какъ снѣгъ. Какое-нибудь сомнѣніе на этотъ счетъ -- если бы даже такое сомнѣніе было желательно -- оказалось бы выше силъ писателя этой исторіи. Читатель, вѣроятно, угадалъ съ той самой минуты, какъ тѣло нашлось на ступеняхъ прохода, что Бонтинъ былъ убитъ находчивымъ Эмиліусомъ, который нашелъ нужнымъ сдѣлать этотъ шагъ для того, чтобы лишить своего врага возможности доказать его первый бракъ.
   Но Ло, войдя въ комнату, готовъ былъ думать, что его другъ сдѣлалъ это преступленіе. Лоренсъ Фицджибонъ, одинъ изъ первыхъ услыхавшій это извѣстіе и пригласившій Ирля ѣхать вмѣстѣ съ нимъ и майоромъ Макинтошемъ въ Даунигскую улицу, прежде отправился туда, гдѣ работалъ Бёнсъ, и послалъ его къ Ло. Фицджибонъ считалъ не безопаснымъ самому предостеречь своего соотечественника, но онъ не могъ перенести мысли, чтобы его друга взялъ полицейскій безъ предувѣдомленія. Поэтому онъ и послалъ Бёнса къ Ло, и теперь Ло пришелъ съ извѣстіемъ.
   -- Убитъ! воскликнулъ Финіасъ.
   -- Кто его убилъ? спросилъ лордъ Чильтернъ, взглянувъ прежде на Ло, а потомъ на Финіаса.
   -- Вотъ это теперь полиція и старается разобрать.
   Наступило молчаніе, а Финіасъ стоялъ, приложивъ руку ко лбу и свирѣпо смотря то на того, то на другого. Проблескъ истины начиналъ мелькать въ головѣ его. Ло пришелъ сюда спросить, не онъ ли убилъ этого человѣка!
   -- Мистеръ Фицджибонъ былъ съ вами вчера? продолжалъ Ло.
   -- Разумѣется, былъ.
   -- Это онъ послалъ меня къ вамъ.
   -- Что все это значитъ? спросилъ лордъ Чильтернъ.-- Я полагаю, они не намѣрены сказать, что нашъ пріятель убилъ этого человѣка.
   -- Я начинаю предполагать, что именно это они и намѣрены сказать, презрительно возразилъ Финіасъ.
   Ло вошелъ въ комнату, еще сомнѣваясь, во все-таки готовый вѣрить -- Бёнсъ вѣрила твердо -- что руки Финіаса Финна обагрены кровью убитаго. И если бы его спросили о подобномъ дѣлѣ, онъ непремѣнно сказалъ бы, что тона голоса или взглядовъ подозрѣваемаго человѣка конечно недостаточно, чтобы уничтожить подозрѣніе. Но теперь онъ былъ совершенно убѣжденъ -- почти совершенно убѣжденъ -- что Финіасъ такъ же невиненъ, какъ и онъ.
   Лорду Чильтерну, не слыхавшему подробностей, подозрѣніе это показалось такъ чудовищно, что онъ воспылалъ гнѣвомъ.
   -- Неужели вы хотите намъ сказать, мистеръ Ло, что кто-нибудь говоритъ, будто Финнъ убилъ этого человѣка?
   -- Я пришелъ, какъ его другъ, сказалъ Ло:-- предостеречь его. Его обвиняютъ.
   Финіасъ, не ясно понимая, въ чемъ дѣло, не зная навѣрно, что случилось, не будучи даже увѣренъ, точно ли умеръ Бонтинъ, считалъ это продолженіемъ преслѣдованія этого человѣка.
   -- Я всему могу повѣрить съ этой стороны, сказалъ онъ.
   -- Съ какой стороны? спросилъ лордъ Чильтернъ.-- Пусть лучше мистеръ Ло разскажетъ намъ, что случилось.
   Тутъ Ло разсказалъ, на сколько самъ зналъ, эту исторію, и описалъ даже мѣсто, на которомъ тѣло было найдено.
   -- Какъ часто ни хожу я въ клубъ, сказалъ Финіасъ:-- а никогда не былъ въ этомъ проходѣ.
   Ло продолжалъ разсказывать, какъ Бонтинъ былъ убитъ тупымъ орудіемъ.
   -- Вотъ что у меня было въ карманѣ, сказалъ Финнъ, вынимая кистень.-- Я всегда въ Лондонѣ ношу съ собою что-нибудь въ этомъ родѣ послѣ приключенія съ Кеннеди.
   Ло взглянулъ на кистень, не былъ ли онъ вымытъ, выцарапанъ или вытертъ. Финіасъ увидалъ этотъ взглядъ и разсердился.
   -- Вотъ онъ какъ есть. Можете взять его. Я не дотронусь до него, пока не придетъ полицейскій. Не трогайте, Чильтернъ, оставьте.
   Орудіе было оставлено на столѣ; никто до него не коснулся. Ло продолжалъ свой разсказъ.
   Онъ не слыхалъ ничего объ Йозефѣ Миліусѣ, но ему что-то упоминали о лордѣ Фонѣ и пальтѣ.
   -- Вотъ и пальто, сказалъ Финіасъ, снявъ съ дивана, на который онъ бросилъ его, снявъ наканунѣ. Пальто было очень легкое -- приспособленное къ маю мѣсяцу -- подбитое шелковой матеріей и вовсе не такое, чтобы имъ можно было закрыть лицо или фигуру. Но былъ воротникъ, который можно было поднять.
   -- Вотъ въ какомъ пальтѣ я былъ, сказалъ Финіасъ въ отвѣтъ на какое-то замѣчаніе адвоката.
   -- Человѣкъ, котораго видѣлъ лордъ Фонъ, сказалъ Ло: -- былъ, какъ я понялъ, закутанъ въ тяжелое сѣрое пальто.
   -- Такъ и Фонъ туда же сунулся, сказалъ лордъ Чильтернъ.
   Ло пробылъ съ часъ, лордъ Чильтернъ также оставался, когда пришли трое полицейскихъ -- надзиратель и съ нимъ два констэбля. Когда они вошли въ комнату, ни оружіе, ни пальто не были сняты съ маленькаго столика, куда Финіасъ положилъ ихъ. Финіасъ и Чильтернъ закурили сигары, и всѣ сидѣли молча.
   Финіасу казалось, что Ло вѣритъ обвиненію, и что, слѣдовательно, адвокатъ ему врагъ. Ло примѣтилъ это, но не считалъ своей обязанностью объявлять свое мнѣніе о невинности друга. Что онъ можетъ сдѣлать для своего друга, то сдѣлаетъ; но онъ думалъ, что можетъ болѣе быть ему полезенъ безмолвными наблюденіями, чѣмъ увѣреніями. Лордъ Чильтернъ, котораго Финіасъ умолялъ не оставлять его, продолжалъ проклинать чудовищную злобу обвинителей.
   -- Я не знаю, есть ли обвинители, сказалъ Ло: -- кромѣ обстоятельствъ, которыя, разумѣется, полиція должна изслѣдовать.
   Тутъ пришли полицейскіе и скоро объяснили свою обязанность. Они должны просить мистера Финна идти съ ними въ улицу Бо. Они взяли нѣсколько вещей, кромѣ двухъ приготовленныхъ для нихъ -- фракъ, рубашку и сапоги, которые были на Финіасѣ Финнѣ вчера. Взяли зонтикъ и ключъ отъ двери. Спросили даже кошелекъ и деньги -- но не взяли кошелекъ, когда Ло замѣтилъ, что это ихъ не касается. На Финіасѣ была та самая рубашка, въ которой онъ обѣдалъ наканунѣ, и полицейскіе спросили его, согласенъ ли онъ перемѣнить рубашку при нихъ -- такъ какъ, можетъ быть, понадобится, послѣ осмотра, чтобы она была удержана, какъ вещественное доказательство.
   Онъ перемѣнилъ рубашку въ присутствіи всѣхъ находившихся тутъ, но это униженіе растерзало ему сердце. Потомъ стали рыться между его бѣльемъ, чистымъ и грязнымъ, дѣлали вопросы мистриссъ Бёнсъ слышнымъ шепотомъ за дверью. Мистриссъ Бёнсъ сдѣлала все, что только могла сдѣлать для того, чтобы повредить своему любимому жильцу строгостью въ въ обращеніи, насмѣшками надъ полицейскими и рѣшимостью не сообщать ничего.
   -- Была ли мыта рубашка? А какъ вы думаете, моются рубашки господъ? Вы довольно близки къ лахани и сами должны знать больше, чѣмъ я могу сказать вамъ.
   Но почтеннаго констэбля, по видимому, вовсе не сердили любезности хозяйки.
   Финіаса повезли въ улицу Бо, въ кэбѣ, съ двумя полицейскими, а надзиратель ѣхалъ за ними съ лордомъ Чильтерномъ и Ло.
   -- Неужели вы этому вѣрите? спросилъ лордъ Чильтернъ надзирателя.
   -- Мы ничему не вѣримъ и вѣримъ всему, милордъ, возразилъ тотъ.
   А между тѣмъ надзиратель твердо вѣрилъ, что Финіасъ Финнъ убилъ Бонтина.
   Въ полицейской конторѣ Финіасъ встрѣтилъ Баррингтона Ирля и лорда Кэнтрипа, и скоро сдѣлалось извѣстнымъ, что тутъ были и лордъ Фонъ, и Фицджибонъ. По видимому, все было сдѣлано, чтобы немедленно начать слѣдствіе, и Финіаса тотчасъ привели къ слѣдователю. Всѣ были очень вѣжливы къ нему и спросили его, не желаетъ ли онъ посовѣтоваться съ адвокатомъ. Но онъ отказался. Онъ сказалъ судьѣ, что скажетъ все, что знаетъ, но по-крайней-мѣрѣ теперь ничей совѣтъ не нуженъ. Наконецъ ему позволили разсказать все самому -- послѣ повтореннаго предостереженія. Онъ перемолвился нѣсколькими словами съ мистеромъ Бонтиномъ въ клубѣ; потомъ, стоя у дверей клуба съ своими друзьями, мистеромъ Ирлемъ и мистеромъ Фицджибономъ, которые теперь находятся въ судѣ, онъ видѣлъ, какъ мистеръ Бонтинъ пошелъ къ Беркелейскому сквэру. Онъ скоро пошелъ за нимъ, но не нагналъ его. Дойдя до сквэра, онъ перешелъ къ фонтану, находящемуся на южной сторонѣ, а оттуда пошелъ кратчайшей дорогой въ Бретонскую улицу. Онъ видѣлъ мистера Бонтина въ послѣдній разъ при неясномъ свѣтѣ газа, на углу сквэра. На сколько помнитъ, онъ самъ въ эту минуту переходилъ къ фонтану. Онъ не слыхалъ ни борьбы, ни словъ у поворота къ Пиккадилли. Въ то время, какъ мистеръ Бонтинъ долженъ былъ дойти до ступеней, ведущихъ въ проходъ, онъ, Финіасъ, былъ въ Бретонской улицѣ, повернувшись спиною къ мѣсту убійства. Онъ шелъ скорѣе мистера Бонтина, постепенно приближаясь къ нему, но рѣшился не проходить мимо него и не подходить такъ близко, чтобы привлечь вниманіе. Онъ и не сдѣлалъ этого. На немъ было то сѣрое пальто, которое теперь представлено. Воротникъ не былъ поднятъ. Пальто было новое и, сколько онъ помнитъ, воротникъ никогда не былъ поднятъ. Онъ носилъ кистень, теперь представленный, потому что разъ ему пришлось напасть на гаротеровъ на улицѣ. Кистень никогда не употреблялся и былъ совершенно новъ. Онъ былъ купленъ мѣсяцъ тому назадъ -- вслѣдствіе какого-то происшествія съ гаротерами, тогда случившагося. Но, до покупки кистеня, онъ привыкъ носить съ собою простую палку, по ночамъ. Конечно, онъ поссорился съ мистеромъ Бонтиномъ до этого, и кистень купилъ послѣ начала ссоры. Онъ не видалъ никого по дорогѣ отъ сквэра къ своей квартирѣ, на кого обратилъ бы вниманія, такъ чтобы могъ припомнить, проходилъ ли мимо полицейскаго, возвращаясь домой.
   Это происходило по выслушаніи показаній. Показанія, данныя Ирлемъ и Фицджибономъ о томъ, что происходило въ клубѣ, а потомъ у дверей клуба, совершенно согласовались съ показаніемъ, даннымъ послѣ Финіасомъ. Улицы уже были размѣрены. Принимая въ соображеніе время, которое, по предположеніямъ Ирля и Фицджибона, должно бы пройти послѣ того, какъ они разстались съ Финіасомъ, констэбль доказалъ, что обвиняемый имѣлъ время торопливо вернуться на уголъ той улицы, мимо которой онъ прошелъ, и находиться на томъ мѣстѣ, гдѣ лордъ Фонъ видѣлъ человѣка -- предполагая, что лордъ Фонъ могъ идти три мили въ часъ, а Финіасъ шелъ или бѣжалъ вдвое его скорѣе.
   Лордъ Фонъ показалъ, что онъ шелъ очень медленно -- менѣе, онъ думалъ, чѣмъ три мили въ часъ -- и что человѣкъ шелъ очень скоро -- не то чтобы бѣжалъ, но какъ лордъ Фонъ думалъ, шелъ вдвое скорѣе, чѣмъ онъ. Потомъ его сіятельству показали два пальта. Финнъ ничего не зналъ о другомъ пальтѣ -- которое было взято отъ Эмиліуса -- грубое, толстое, коричневое пальто, принадлежавшее проповѣднику уже два года. Пальто Финна было цвѣтомъ сѣрое.
   Лордъ Фонъ очень внимательно посмотрѣлъ на оба пальта, а потомъ сказалъ, что на человѣкѣ, котораго онъ видѣлъ, было не коричневое пальто. Ночь была темная, но все-таки онъ увѣренъ, что пальто было сѣрое. Воротникъ былъ поднятъ.
   Потомъ призвали портного, который выразилъ мнѣніе, что у пальта Финна недавно былъ поднятъ воротникъ.
   Нашли, что уликъ достаточно, и Финіаса Финна отправили въ Ньюгэтъ. Его увѣрили, что на его удобства будетъ обращено всевозможное вниманіе и что съ нимъ будутъ обращаться очень вѣжливо.
   Лордъ Кэнтрипъ, все вѣрившій въ невинность Финна, разсуждалъ объ этомъ и съ судьей, и майоромъ Макинтошемъ. Разумѣется, строго будутъ отыскивать другой кистень или тому подобное оружіе, которое могло быть употреблено. Уже отыскивали и еще ничего не нашли. У Эмиліуса никогда не видали подобнаго оружія. На Кёрзонской улицѣ и въ Мэйфэрѣ не нашлось никого, кромѣ лорда Фона, кто бы видѣлъ человѣка, шедшаго быстрыми шагами и съ поднятымъ воротникомъ, который безъ сомнѣнія былъ убійца -- такъ что никакихъ доказательствъ не было, что Финіасъ Финнъ не могъ быть этимъ человѣкомъ. Доказательства, что Эмиліусъ -- или Миліусъ, какъ его теперь называли -- не могъ быть на томъ мѣстѣ, были такъ сильны, что судья приказалъ констэблямъ выпустить Миліуса послѣ слѣдующаго допроса, если ничего новаго не явится противъ него.
   Судья, съ глубочайшимъ сожалѣніемъ, не могъ согласиться съ лордомъ Кэнтрипомъ, что существующихъ уликъ недостаточно для временнаго заключенія въ тюрьму мистера Финна.
   

Глава L.
ЧТО ЛОРДЫ И КОММОНЕРЫ ГОВОРИЛИ ОБЪ УБІЙСТВѢ.

   Когда Парламентъ собрался въ четвергъ въ четыре часа, всѣ говорили объ убійствѣ, и конечно почти всѣ члены рѣшили въ умѣ, что Финіасъ Финнъ убійца.
   Знать убитаго значитъ что-нибудь, но находиться въ короткихъ отношеніяхъ съ убійцей конечно значитъ гораздо болѣе. Тутъ были многіе, искренно сожалѣвшіе о бѣдномъ Бонтинѣ, котораго конечно смерть постигла самымъ ужаснымъ образомъ; а было больше такихъ, которые лично любили Финіаса Финна -- для которыхъ будущность молодого члена казалась очень печальна, а фактъ, что онъ сдѣлался убійцей, очень страшенъ.
   Но все-таки случай этотъ имѣлъ свое утѣшеніе. Дѣла въ Парламентѣ не всегда возбуждаютъ сильныя ощущенія, не всегда даже бываютъ интересны. Въ этотъ день не было члена, который не чувствовалъ бы, что этотъ случай придалъ интересъ парламентской жизни.
   Вскорѣ послѣ молитвы, Грешэмъ вошелъ въ Парламентъ, и тѣ, которые до-сихъ-поръ вели себя совсѣмъ не по-парламентски, стоя группами, говоря далеко не шепотомъ, быстро выходя изъ Палаты и входя въ нее, всѣ поспѣшили на свои мѣста. Дѣло, которымъ какъ будто занимались, остановилось въ одно мгновеніе, и Грешэмъ всталъ сдѣлать заявленіе.
   "Съ глубочайшимъ сожалѣніемъ -- даже съ глубочайшей горестью -- онъ долженъ сообщить Палатѣ, что его достопочтенный другъ и товарищъ, мистеръ Бонтинъ, низко и и жестоко убитъ въ прошлую ночь."
   Странно было видѣть, какъ имя этого человѣка, которое, когда онъ былъ живъ и членъ этой Палаты, не могло быть произносимо въ этомъ собраніи не возбудивъ безпорядка, поразило членовъ почти ужасомъ.
   "Да, его другъ мистеръ Бонтинъ, который такъ недавно занималъ мѣсто министра торговли и потеря котораго такъ тяжела для страны и этой Палаты, убитъ на одной изъ улицъ столицы, рукою низкаго злодѣя, въ ночной тишинѣ."
   Тутъ Грешэмъ замолчалъ и всѣ ожидали, что онъ заявитъ еще что-нибудь.
   "Ему нечего болѣе говорить объ этомъ. Должно пройти нѣсколько времени, прежде чѣмъ онъ можетъ найти другого на эту должность. А найти человѣка, который вполнѣ замѣнилъ бы эту потерю, будетъ невозможно. Услуги мистера Бонтина странѣ, особенно относительно десятичной системы, были слишкомъ хорошо извѣстны Палатѣ, для того чтобы позволить ему имѣть такую надежду."
   Тутъ онъ сѣлъ, не упомянувъ о Финіасѣ Финнѣ.
   Но о немъ скоро было упомянуто. Добени всталъ и съ разными любезными и таинственными оговорками спросилъ перваго министра, правда ли, что одинъ членъ Парламента былъ арестованъ и находится теперь въ тюрьмѣ по обвиненію въ убійствѣ оплакиваемаго министра торговли. Онъ -- мистеръ Добени -- слышалъ, что такое обвиненіе было сдѣлано противъ благороднаго члена этого Парламента, бывшаго когда-то товарищемъ мистера Бонтина и который всегда поддерживалъ достопочтеннаго дженльмэна. Тутъ Грешэмъ опять всталъ.
   "Онъ съ сожалѣніемъ долженъ сказать, что достопочтенный депутатъ отъ Танкервилля находится въ тюрьмѣ по этому обвиненію. Палата должна понять, что онъ дѣлаетъ это заявленіе только относительно факта, а не выражаетъ мнѣніе относительно того, кто совершилъ убійство. Дѣло это покрыто большой таинственностью. Оба джентльмэна къ несчастью повздорили, но онъ не думаетъ, чтобы Парламентъ на этомъ основаніи приписалъ такое черное и ужасное преступленіе джентльмэну, котораго они всѣ знали такъ хорошо, какъ благороднаго депутата отъ Танкервилля."
   Вотъ что было сказано публично, для репортеровъ, не болѣе, но члены продолжали говорить объ этомъ дѣлѣ весь вечеръ.
   Можетъ быть, ничего не могло быть изумительнѣе отсутствія злобы или отвращенія, съ какимъ произносилось имя Финіаса даже тѣми, которые были увѣрены въ его виновности.
   Всѣ присутствовавшіе въ клубѣ сознавались, что Бонтинъ былъ виноватъ въ томъ, что происходило тамъ; сознавались, что можно считать общественнымъ несчастьемъ, что такой человѣкъ, какъ Бонтинъ, могъ помѣшать такому человѣку, какъ Финіасъ Финнъ, вступить въ министерство.
   Преувеличенныя исторіи, разсказы хуже даже правды, ходили повсюду о той настойчивости, съ какою убитый испортилъ будущность предполагаемаго убійцы и лишилъ страну услугъ хорошаго работника. Грешэмъ, въ своемъ офиціальномъ заявленіи, разумѣется, сказалъ много хорошаго о Бонтинѣ. О человѣкѣ, чрезъ нѣсколько часовъ послѣ его смерти, всегда будутъ говорить хорошее. Но въ небольшихъ, частныхъ совѣщаніяхъ, все хорошее говорилось о Финіасѣ Финнѣ. Грешэмъ сказалъ о "низкомъ злодѣѣ въ ночной тишинѣ", но можно было бы подумать, слыша, что говорятъ разные господа въ разныхъ мѣстахъ Парламента, что въ сущности Финіасъ Финнъ сдѣлалъ очень хорошее дѣло, спровадивъ бѣднаго Бонтина на тотъ свѣтъ.
   Еще одну пріятную черту прибавляла къ этому обстоятельству преобладающая мысль, что принцъ видѣлъ и слышалъ ссору. Тѣ, которые были въ клубѣ въ то время, разумѣется, знали, что это неправда; но присутствіе принца въ клубѣ Вселенная, между ссорой и убійствомъ, дѣйствительно былъ фактъ, и слѣдовательно, весьма было естественно, что люди составляли себѣ удовольствіе примѣшивать принца къ этому дѣлу. Въ отдаленныхъ кружкахъ, разумѣется, принцу приписывали большое участіе въ этомъ дѣтѣ; какъ заступнику убитаго или убійцы, этого ясно нельзя было разобрать.
   Многое говорилось о принцѣ въ Парламентѣ, такъ что многіе члены наслаждались вполнѣ.
   -- Какое счастье для Грешэма! сказалъ одинъ джентльмэнъ Рэтлеру, вскорѣ послѣ похвалы, сказанной первымъ министромъ бѣдному Бонтину.
   -- Ну да; я боюсь, что бѣдняжкѣ не удалось бы никогда поладить съ нами.
   -- Поладить! Онъ былъ бы шипомъ въ боку Грешэма, пока оставался на службѣ. Если Финнъ будетъ оправданъ, вамъ слѣдуетъ сдѣлать для него что-нибудь очень хорошее.
   Тутъ Рэтлеръ весело засмѣялся.
   -- Я думаю, они отъ этого не устоятъ, сказалъ Роби, сэр-Орландо Дротъ, одинъ изъ бывшихъ статс-секретарей Добени.
   -- Не знаю. У нихъ есть предлогъ ввести свою десятичную систему, и это будетъ большимъ утѣшеніемъ. Поговариваютъ, что Монкъ вернется въ министерство торговли.
   -- Усилитъ ли это ихъ?
   -- Бонтинъ ослабилъ бы. Онъ выходилъ изъ себя и совсѣмъ рехнулся. Безъ него имъ будетъ лучше.
   -- Я полагаю, что это сдѣлалъ Финнъ? спросилъ сэр-Орландо.
   -- Безъ всякаго сомнѣнія, какъ мнѣ говорили. Страннѣе всего то, что онъ заранѣе объявилъ о своемъ намѣреніи Ирлю. Грешэмъ говоритъ, что все это должно быть входило въ его планъ, чтобы заставить думать послѣ, будто это сдѣлалъ не онъ. Грогрэмъ думаетъ, что онъ замыслилъ убійство прежде чѣмъ пришелъ въ клубъ.
   -- Будетъ ли принцъ давать показаніе?
   -- Нѣтъ, нѣтъ, сказалъ Роби.-- Это все неправда. Принцъ ушелъ изъ клуба прежде, чѣмъ началась ссора. Конфуцій Путъ говоритъ, что принцъ не слыхалъ ни слова. Онъ разговаривалъ съ принцемъ все время.
   Конфуцій Путъ былъ тотъ знаменитый артистъ, которому принцъ пожалъ руку, уходя изъ клуба.
   Лордъ Дрёммопдъ сидѣлъ въ галереѣ пэровъ, и Боффинъ говорилъ съ нимъ чрезъ перила. Надо вспомнить, что эти два господина добросовѣстно вышли изъ Кабинета Добени, потому что не имѣли возможности поддержать его церковный билль. Послѣ такой жертвы съ ихъ стороны, разумѣется, ихъ мысли были устремлены на церковныя дѣла.
   -- Въ этомъ, кажется, неможетъ быть ни малѣйшаго сомнѣнія, сказалъ Боффинъ.
   -- Кэнтрипъ не вѣритъ, сказалъ пэръ.
   -- Онъ служилъ въ колоніальномъ департаментѣ съ Кэнтрипомъ, и Кэнтрипъ нашелъ его очень пріятнымъ. Всѣ говорятъ, что это одинъ изъ пріятнѣйшихъ людей. Теперь не можетъ быть и рѣчи, чтобы въ эту сессію они внесли церковный билль.
   -- Вы думаете?
   -- О! да -- конечно. Теперь ни о чемъ не будутъ думать какъ о процесѣ.
   -- Тѣмъ лучше, сказалъ его сіятельство.-- Это дуетъ дурной вѣтеръ, не полезный никому. Есть ли у нихъ достаточно уликъ для осужденія?
   -- О! да, безъ всякаго сомнѣнія. Фонъ присягнетъ, что это былъ онъ, сказалъ Боффинъ.
   Баррингтонъ Ирль разсказывалъ исторію въ десятый разъ, когда его вызвали изъ библіотеки къ герцогинѣ Омніумъ, которая пробралась въ переднюю Парламента.
   -- О! мистеръ Ирль, разскажите мнѣ, что вы думаете объ этомъ, сказала герцогиня.
   -- Вотъ именно этого-то я и не могу сдѣлать.
   -- Почему же?
   -- Потому что я самъ не знаю, что думать.
   -- Онъ не могъ этого сдѣлать, мистеръ Ирль.
   -- Эти я самъ говорю себѣ, герцогиня.
   -- Но говорятъ, что улики очень сильны противъ него.
   -- Очень сильны.
   -- Мнѣ хотѣлось бы отстранить этого лорда Фона.
   -- Да, но мы не можемъ.
   -- И... его повѣсятъ?
   -- Если найдутъ виновнымъ, то повѣсятъ.
   -- Человѣка, котораго мы знали такъ хорошо! И именно въ то время, когда мы рѣшили сдѣлать для него все! Знаете ли, что я нисколько не удивляюсь. Я прежде чувствовала себя способной сдѣлать это сама.
   -- Онъ могъ быть очень непріятнымъ, герцогиня.
   -- Я такъ ненавидѣла этого человѣка! Но я дала бы... о! я сама не знаю, чего не дала бы я, чтобы сію же минуту воскресить его. Что скажетъ лэди Лора?
   Въ отвѣтъ на это Баррингтонъ Ирль только пожалъ плечами. Лэди Лора была его кузина.
   -- Мы не должны бросить его, мистеръ Ирль.
   -- Что можемъ мы сдѣлать?
   -- Конечно, мы можемъ сдѣлать что-нибудь. Нельзя ли намъ напечатать въ газетахъ, что онъ долженъ быть невиненъ -- такъ чтобы заставить всѣхъ думать это? А если бы мы могли подъѣхать къ адвокатамъ и уговорить ихъ не... погубить его! Я на все готова. Я знаю, что къ судьѣ подъѣхать нельзя.
   -- Нѣтъ, герцогиня. Судьи каменные.
   -- Хотя ничѣмъ не лучше другихъ -- только они любятъ поддерживать свое достоинство.
   -- Они это любятъ.
   -- Я увѣрена, что мы могли бы сдѣлать это, если бы постарались. Я, знаете, нисколько не вѣрю, чтобы онъ убилъ его. Это сдѣлалъ жидъ Лиззи Юстэсъ.
   -- Разумѣется, это изслѣдуютъ.
   -- Но какая польза въ изслѣдованіи, если мистера Финна повѣсятъ между тѣмъ? Я не вѣрю полиціи. Помните, какъ она копалась съ ожерельемъ этой женщины? Я не намѣрена бросать мистера Финна, мистеръ Ирль, и надѣюсь, что вы поможете мнѣ.
   Тутъ герцогиня воротилась домой и, какъ намъ извѣстно, нашла у себя мадамъ Гёслеръ.
   Въ этотъ вечеръ ничего не дѣлали ни въ Верхней, ни въ Нижней Палатѣ. Заявленіе о Бонтинѣ было сдѣлано и тутъ и тамъ, а послѣ этого заявленія о занятіяхъ не могло быть и рѣчи Если бы Бонтинъ дѣйствительно былъ канцлеромъ казначейства и засѣдалъ въ Кабинетѣ, когда былъ убитъ, а Финіасъ Финнъ тоже находился въ министерствѣ, едва ли суета и волненіе могли быть больше. Даже герцогъ Сент-Бёнгэй былъ на томъ мѣстѣ, гдѣ нашли тѣло, хорошо извѣстномъ ему, такъ какъ тамъ сходятся городскія владѣнія двухъ извѣстныхъ вигскихъ пэровъ, съ которыми и съ предшественниками которыхъ онъ былъ давно коротко знакомъ. Онъ зналъ также Финіаса и еще недавно сказалъ ему о немъ нѣсколько вѣжливыхъ словъ. Онъ тоже въ послѣднее время особенно не любилъ Бонтина и почти настаивалъ, чтобы человѣка, теперь убитаго, не пускать въ Кабинетъ. Онъ слышалъ объ уликахъ -- слышалъ о ссорѣ, кистенѣ и сѣромъ пальтѣ.
   "Должно быть, онъ это сдѣлалъ", сказалъ себѣ герцогъ Сент-Бёнгэй, уходя изъ Гэй-Гилля.
   

Глава LI.
ВЫ СЧИТАЕТЕ ЭТО ПОСТЫДНЫМЪ.

   О томъ, что случилось, лэди Лора Кеннеди узнала отъ брата, когда онъ вернулся на Портмэнскій сквэръ, послѣ сцены въ полиціи. Цѣль его визита къ Финну была объяснена, но горячность лэди Лоры, когда она убѣждала брата исполнить весьма непріятную задачу, не была достаточно описана. Ни одинъ братъ не приметъ добровольно такого порученія отъ замужней сестры къ человѣку, котораго въ публикѣ называли любовникомъ этой сестры -- и ни одному брату не могло быть это непріятнѣе, какъ лорду Чильтерну.
   Но лэди Лора приводила очень сильные доводы и очень упорно стояла на своемъ намѣреніи. Доходъ съ ея капитала -- принадлежавшаго одной ей -- будетъ исключительно принадлежать ей. Конечно, она можетъ сдѣлать что хочетъ съ своею собственностью. Если братъ не поможетъ ей устроить это, надо прибѣгнуть къ другимъ способамъ. Она готова заставить мистера Финна думать, что это деньги ея отца, а не ея. Неужели братъ думаетъ дурно о, ней? Неужели онъ вѣритъ клеветамъ въ газетахъ? Неужели онъ или его жена хоть минуту воображали, что у нея былъ любовникъ? Когда лордъ Чильтернъ смотрѣлъ на нее, изнуренную, увядшую, состарѣвшуюся преждевременно, возможно ли, чтобы онъ думалъ это? Она сама дѣлала ему эти вопросы. Разумѣется, лордъ Чильтернъ увѣрилъ ее, что онъ не подозрѣваетъ ничего подобнаго.
   -- Конечно нѣтъ, сказала лэди Лора: -- кто можетъ подозрѣвать меня изъ знающихъ меня. А если такъ, почему же я не могу помочь другу, какъ могъ бы ты? Тебѣ даже не надо упоминать обо мнѣ.
   Лордъ Чильтернъ старался растолковать ей, что ея имя будетъ упомянуто и что другіе повѣрятъ дурному и будутъ говорить дурное о ней.
   -- Не могутъ сказать ничего хуже того, что было сказано, продолжала она.-- А между тѣмъ какой вредъ они сдѣлали мнѣ -- или тебѣ?
   Тутъ братъ спросилъ ее, почему она желаетъ тратить свои деньги для человѣка совершенно чужого для нея.
   -- Потому что я люблю его больше всѣхъ на свѣтѣ, отвѣтила она смѣло.-- Теперь осталось немного такого, чѣмъ интересовалась бы я, но я интересуюсь его счастьемъ. Онъ былъ когда-то влюбленъ въ меня и сказалъ мнѣ это; но я заблагоразсудила отдать мою руку мистеру Кеннеди. Онъ не влюбленъ въ меня теперь -- и я не влюблена въ него, но я хочу считать его моимъ другомъ.
   Лордъ Чильтернъ увѣрялъ ее, что Финіасъ Финнъ непремѣнно откажется отъ ея денегъ; но этому она не хотѣла вѣрить. По-крайней-мѣрѣ, можно попытаться. Онъ не откажется отъ денегъ, отказанныхъ ему въ завѣщаніи, почему же ему не пользоваться теперь тѣми деньгами, которыя назначены ему? Потомъ она объяснила, что онъ непремѣнно долженъ скоро совсѣмъ исчезнуть изъ свѣта, если его не обезпечатъ какимъ-нибудь доходомъ.
   Итакъ лордъ Чильтернъ отправился съ даннымъ ему порученіемъ, не намѣреваясь дѣлать предложенія и будучи увѣренъ, что его не примутъ, если оно будетъ сдѣлано. Мы знаемъ, въ какихъ новыхъ непріятностяхъ нашелъ онъ Финіаса Финна. Эти непріятности были таковы, что лордъ Чильтернъ не раскрывалъ рта о деньгахъ, и теперь, будучи свидѣтелемъ сцены въ полиціи, вернулся разсказать объ этомъ сестрѣ. Она сидѣла съ его женою, когда онъ вошелъ въ комнату.
   -- Вы слышали что-нибудь? спросилъ онъ тотчасъ.
   -- Что слышали? сказала жена.
   -- Стало быть, не слыхали. Убитъ человѣкъ.
   -- Какой человѣкъ? сказала лэди Лора вдругъ вскочивъ съ своего мѣста.-- Не Робертъ?
   Лордъ Чильтернъ покачалъ головою.
   -- Неужели ты хочешь сказать, что мистеръ Финнъ... убитъ?
   Опять онъ покачалъ головою, и тогда лэди Лора сѣла, какъ-будто эти два вопроса истощили ея силы.
   -- Говори, Освальдъ, сказала жена: -- зачѣмъ ты не говоришь намъ? Мы знали этого человѣка?
   -- Кажется, Лора знала его. Мистеръ Бонтинъ былъ вчера убитъ на улицѣ.
   -- Мистеръ Бонтинъ! Врагъ мистера Финна! сказала лэди Чильтернъ.
   -- Мистеръ Бонтинъ, сказала лэди Лора такъ, какъ-будто убійство двадцати Бонтиновъ ничего не значило для нея.
   -- Да; тотъ человѣкъ, котораго вы называли врагомъ Финна. Лучше бы не было подобныхъ разговоровъ.
   -- Кто же убилъ его? сказала лэди Лора, опять вставая и подходя къ брату.
   -- Кто, Освальдъ? спросила его жена, которая такъ заинтересовалась, что не могла оставаться на своемъ мѣстѣ.
   -- Арестовали двоихъ, сказалъ лордъ Чильтернъ: -- этого жида, который женился на лэди Юстэсъ, и...
   Тутъ онъ остановился. Онъ рѣшилъ заранѣе разсказать сестрѣ о двойномъ арестѣ, чтобы сомнѣніе, заключавшееся въ этомъ, могло уменьшить тяжесть удара; но теперь ему казалось почти невозможнымъ сказать это имя.
   -- Кто же другой, Освальдъ? спросила его жена.
   -- Не Финіасъ? вскрикнула лэди Лора.
   -- Да, онъ; его арестовали, и я сейчасъ изъ полиціи.
   Онъ не имѣлъ времени продолжать, потому что сестра его упала на полъ. Съ нею не сдѣлался обморокъ. Женщины не падаютъ въ обморокъ отъ такихъ ударовъ. Но, въ испугѣ, она скорѣе присѣла, чѣмъ упала, точно-будто напрасно было стараться стоять прямо съ такою тяжестью горя на плечахъ. Она громко вскрикнула, а потомъ закрыла лицо руками и разразилась рыданіями. Лэди Чильтернъ и братъ старались поднять ее, во она не хотѣла встать.
   -- Зачѣмъ ты не хочешь выслушать меня. Лора? сказалъ лордъ Чильтернъ.
   -- Ты не думаешь, что онъ сдѣлалъ это? сказала ему жена.
   -- Я увѣренъ, это это сдѣлалъ не онъ, отвѣчалъ лордъ Чильтернъ.
   Бѣдная женщина, полу-лежа, полу-сидя на полу, съ сдерживаемыми рыданіями, слышала и поняла вопросъ и отвѣтъ. Но фактъ не измѣнился для нея, не измѣнилось и положеніе любимаго человѣка. Она не начала еще думать, могъ ли онъ быть виновенъ въ подобномъ преступленіи; она не слыхала обстоятельствъ и не знала, какъ умеръ этотъ человѣкъ. Можетъ быть, Финіасъ убилъ его и сталъ подъ кару закона, а вмѣстѣ съ тѣмъ не сдѣлалъ ничего, чтобы заслужить ея упреки -- даже осужденіе? До-сихъ-поръ она чувствовала только горесть, уничтоженіе отъ удара -- но не стыдъ, который долженъ покрыть человѣка, для котораго она такъ жаждала хорошаго мнѣнія свѣта.
   -- Вы слышите, что онъ говоритъ, Лора?
   -- Они намѣрены погубить его! рыдала она.
   -- Его вовсе не намѣрены губить, сказалъ лордъ Чильтернъ.-- На это нужны будутъ доказательства. Лучше сядь и дай мнѣ разсказать тебѣ все. Я не скажу тебѣ ничего, пока ты не сядешь. Ты безславишь себя, ползая по полу.
   -- Не будь жестокъ къ ней, Освальдъ.
   -- Я обезславлена, сказала лэди Лора, медленно поднимаясь и опять садясь на диванъ:-- если есть что разсказать, разсказывай. Мнѣ все-равно, что случится со мною теперь или кто узнаетъ объ этомъ. Моя жизнь не можетъ сдѣлаться хуже, чѣмъ теперь.
   Тогда онъ разсказалъ всю исторію -- о ссорѣ, положеніи улицъ, пальтѣ, кистенѣ и трехъ ударахъ, каждый по головѣ, которыми былъ убитъ Бонтинъ. Онъ разсказалъ-также, какъ жидъ лежалъ въ постели, какъ его пальто было не то, которое видѣлъ лордъ Фонъ, и какъ на одеждѣ обоихъ подозрѣваемыхъ людей не было найдено ни капли крови.
   -- Это навѣрно сдѣлалъ жидъ, Освальдъ, сказала лэди Чильтернъ.
   -- Это сдѣлалъ не Финіасъ Финнъ, отвѣтилъ онъ.
   -- И его выпустятъ?
   -- Выпустятъ, когда узнаютъ правду. Но эти люди такъ путаютъ, я не полагаюсь на нихъ. У него будетъ какой-нибудь искусный защитникъ, и тогда, можетъ быть, обнаружится все. Я завтра увижусь съ нимъ. Но больше сдѣлать ничего нельзя.
   -- Я должна видѣться съ нимъ, сказала медленно лэди Лора.
   Лэди Чильтернъ взглянула на своего мужа и лицо его сдѣлалось краснѣе обыкновеннаго отъ гнѣва. Когда сестра убѣждала его взять ея порученіе о деньгахъ, онъ увѣрилъ ее, что не подозрѣваетъ ее въ дурномъ. Онъ и не думалъ о ней дурно. Послѣ ея замужства за Кеннеди, онъ видѣлъ мало и ее и ея образъ жизни. Когда она разсталась съ мужемъ, онъ одобрилъ это, и даже предложилъ помощь, если она будетъ въ затруднительныхъ обстоятельствахъ. Когда она вела грустную, уединенную жизнь въ Дрезденѣ, онъ просто жалѣлъ о ней, говоря себѣ и женѣ своей, что доля жизни Лоры была очень тяжела.
   Когда клеветы о ней и о Финіасѣ Финнѣ дошли до его ушей и глазъ -- какъ подобныя клеветы всегда доходятъ до ушей и глазъ тѣхъ, кого они болѣе всего могутъ огорчить -- онъ просто почувствовалъ желаніе истереть въ прахъ какого-то Квинтуса Слайда и подобныхъ ему за это оскорбленіе. Онъ принималъ Финіаса Финна въ своемъ домѣ со всею прежнею дружбой. Онъ даже это утро провелъ съ обвиняемымъ, какъ самый близкій его другъ, но, не смотря на это. въ сердце его прокрадывалось чувство стыда, которое постигнетъ его, если въ свѣтѣ дѣйствительно повѣрятъ, что этотъ человѣкъ былъ любовникомъ его сестры.
   Лэди Лора выказывала такое огорченіе, какое можетъ выказывать жена или дѣвушка, илачущая о женихѣ, или мать о сынѣ, или сестра о братѣ, но оно было сумасбродно и преувеличено относительно такой дружбы, какая могла существовать между женою Роберта Кеннеди и депутатомъ отъ Танкервилля.
   Лордъ Чильтернъ видѣлъ, что жена чувствовала то же, что и онъ, и онъ счелъ нужнымъ сказать что-нибудь тотчасъ, чтобы принудить сестру сдержать, по-крайней мѣрѣ, свой языкъ, если не чувства. У него обыкновенно было два выраженія въ лицѣ: одно добродушное, въ которомъ знатокъ физіономій прочелъ бы обѣщаніе наступающей шутливости, и другое, гнѣвное, иногда почти свирѣпое. Всѣ тѣ, которые зависѣли отъ него, привыкли наблюдать за его лицомъ озабоченно, а иногда и со страхомъ. Въ настоящую минуту онъ былъ скорѣе огорченъ, чѣмъ взбѣшонъ, но на лицѣ его было то выраженіе гнѣва, которое такъ хорошо было знакомо всѣмъ, кто его зналъ.
   -- Ты не можешь видѣть его, сказалъ онъ.
   -- Почему не могу я, если можешь ты?
   -- Если ты не понимаешь, я не могу объяснить тебѣ. Но ты не должна видѣть его -- и не увидишь.
   -- Кто помѣшаетъ мнѣ?
   -- Если принудишь меня, я позабочусь, чтобы тебѣ помѣшали. Что значитъ этотъ человѣкъ для тебя, чтобы ты подвергалась злымъ языкамъ, посѣщая его въ тюрьмѣ? Спасти его жизнь ты не можешь, а можешь подвергнуть ее опасности.
   -- Освальдъ, сказала она очень медленно: -- мнѣ кажется, я не нахожусь подъ твоимъ нацзоромъ и не обязана покоряться твоимъ приказаніямъ.
   -- Ты моя сестра.
   -- И я любила тебя, какъ сестра. Какимъ образомъ жизнь его можетъ подвергнуться опасности оттого, что я увижусь съ нимъ?
   -- Это заставитъ думать, что все сказанное была правда.
   -- И неужели его повѣсятъ оттого, что я его люблю? Я люблю его. Вайолетъ знаетъ, что я всегда его любила.
   Лордъ Чильтернъ обратилъ на жену свое гнѣвное лицо. Лэди Чильтернъ обняла свою золовку и шепнула ей что-то на ухо.
   -- Что это для меня? продолжала обезумѣвшая женщина.-- Я люблю его. Я всегда его любила. Я буду его любить до конца. Онъ для меня вся жизнь.
   -- Ты постыдилась бы говорить это, сказалъ лордъ Чильтернъ.
   -- Мнѣ не стыдно. Въ любви нѣтъ безславія. Я обезславила себя, когда отдала другому руку, которую онъ просилъ, потому что... потому что...
   Но она была слишкомъ благородна, чтобы сказать брату даже теперь, что въ ту минуту своей жизни, о которой говоритъ, она вышла за богатаго, отказавъ бѣдному, потому что отдала все свое состояніе на уплату братниныхъ долговъ.
   А онъ, хотя хорошо зналъ, чѣмъ былъ обязанъ ей, и не успокоился, пока не заплатилъ этого долга, не помнилъ ничего этого теперь. Никакіе займы и уплаты денежныя не могли измѣнить его чувствъ въ подобныхъ обстоятельствахъ.
   -- Слушайте, продолжала лэди Лора, обратясь къ своей невѣсткѣ:-- здѣсь нѣтъ мѣста для стыда, о которомъ онъ думаетъ -- она указала пальцемъ на брата.-- Я люблю его -- какъ мать можетъ любить своего сына; но у него нѣтъ Любви ко мнѣ, никакой -- никакой. Когда бываю съ нимъ, я только тревожу его. Онъ приходитъ ко мнѣ потому, что добръ, но онъ предпочелъ бы быть съ вами. Онъ любилъ меня прежде, но тогда я не могла допустить такой любви.
   -- Ты не можешь сдѣлать пользы, видѣвшись съ нимъ, сказалъ ей братъ.
   -- Но я увижусь съ нимъ. Не кчему тебѣ хмуриться на меня, точно ты хочешь меня ударить. Я перешла чрезъ то, что дѣлаетъ меня не похожей на другихъ женщинъ, и мнѣ все-равно, что скажутъ обо мнѣ. Вайолетъ понимаетъ все -- но ты не понимаешь ничего.
   -- Успокойтесь, Лора, сказала ей невѣстка: -- Освальдъ сдѣлаетъ все, что можно сдѣлать.
   -- Но его повѣсятъ.
   -- Вздоръ! сказалъ ей братъ.-- Его еще не отдали подъ судъ. Еще Богъ знаетъ, сколько надо сдѣлать. Очень можетъ быть, что чрезъ три дня его выпустятъ, и всѣ будутъ за нимъ бѣгать, оттого что онъ сидѣлъ въ Ньюгэтѣ.
   -- Но кто будетъ заботиться о немъ?
   -- У него множество друзей. Я позабочусь, чтобы у него было все необходимое.
   -- Но ему понадобятся деньги.
   -- У него денегъ достанетъ на все. Успокойся и не дурачь себя. Если случится самое худшее...
   -- О, Боже!
   -- Слушай, если можешь слушать. Если случится самое худшее, что я считаю рѣшительно невозможнымъ -- замѣть, я нахожу это почти невозможнымъ, потому что ни минуты не считалъ его виновнымъ -- мы... посѣтимъ его... вмѣстѣ. Теперь прощай. Я иду къ его пріятелю, мистеру Ло.
   Говоря такимъ образомъ, лордъ Чильтернъ ушелъ, оставивъ обѣихъ женщинъ вдвоемъ.
   -- Зачѣмъ онъ такъ свирѣпъ со мною? сказала лэди Лора.
   -- Это онъ безъ намѣренія.
   -- Говоритъ онъ съ вами такимъ образомъ? Какое право имѣетъ онъ стыдить меня? Развѣ моя жизнь была такая дурная, а его жизнь такая хорошая? Вы считаете постыднымъ, что я люблю этого человѣка?
   Она сидѣла и смотрѣла въ лицо своего друга, но другъ не рѣшался отвѣчать.
   -- Скажите мнѣ, Вайолетъ, мы такъ хорошо знаемъ другъ друга, что вы можете сказать мнѣ все. Вы не любите его?
   -- Конечно, нѣтъ!
   -- Но вы прежде любили.
   -- Не въ такомъ смыслѣ, какъ вы думаете. Кто можетъ опредѣлить любовь и сказать, что она такое? Есть много родовъ любви. Мы говоримъ, что любимъ королеву, и должны любить всѣхъ нашихъ ближнихъ. Но такъ, какъ мущины и женщины понимаютъ любовь, я ни одной минуты въ жизни не любила никого, кромѣ моего мужа. Мистеръ Финнъ былъ большой мой фаворитъ -- всегда.
   -- Это правда.
   -- Какъ могъ быть всякій другой мущина или всякая другая женщина. Онъ и теперь еще мой любимецъ, и я отъ всего сердца надѣюсь, чтобъ это могло быть несправедливо.
   -- Это дьявольская ложь. Это должна быть ложь. Можете ли вы думать, чтобы этотъ человѣкъ, съ своей кротостью, съ своимъ милымъ характеромъ, съ своей открытой, свободной рѣчью и мужествомъ, могъ ударить своего врага сзади въ темнотѣ? Я могу себѣ представить, что я скорѣе способна это сдѣлать, нежели онъ.
   -- Освальдъ говоритъ, что это неправда.
   -- Но онъ говоритъ это, отчасти думая, что можетъ быть и правда. Если это правда, я повѣшусь. Тогда ничего не останется такого, для чего стоитъ жить. Вы считаете постыднымъ, что я люблю его.
   -- Я этого не говорила.
   -- Но вы находите.
   -- Я нахожу, что въ этомъ стыдно признаваться.
   -- А я признаюсь.
   -- Вы спрашиваете меня, пристаете ко мнѣ, и такъ какъ мы очень привязаны другъ къ другу, я должна отвѣчать вамъ. Если женщина -- женщина, замужняя -- испытываетъ такое чувство, она должна запрятать его въ глубину сердца, подальше отъ глазъ, никогда не упоминать о немъ даже самой себѣ.
   -- Вы говорите о сердцѣ такъ, какъ-будто мы можемъ сдерживать его.
   -- Сердце слѣдуетъ за мыслями, а мысли сдержать можно. Можетъ быть, я не такъ склонна къ страсти, какъ вы, и думаю, что сердце сдержать могу. Но судьба была милостива ко мнѣ, и я никогда не была введена въ искушеніе. Лора, не думайте что я читаю вамъ нравоученіе.
   -- О, нѣтъ!-- но подумайте о вашемъ мужѣ и моемъ! У васъ есть дѣти.
   -- Да, мнѣ есть за что благодарить Бога. У меня есть все хорошее на свѣтѣ, что только можетъ дать Господь.
   -- А у меня что есть? Видѣть успѣхъ этого человѣка въ жизни, выдвинуть его впередъ и оправдать мое мнѣніе о немъ -- вотъ все, что было у меня вчера. И вдругъ мнѣ говорятъ, что этотъ человѣкъ убійца, что онъ теперь въ тюрьмѣ, что его можетъ быть повѣсятъ! Сегодня у меня нѣтъ ничего -- кромѣ стыда, которымъ я покрыла себя, по словамъ вашимъ и Освальда.
   -- Лора, я никогда этого не говорила.
   -- Я видѣла это по вашимъ глазамъ, когда онъ обвинялъ меня. Я сама знаю, что это постыдно. Я знаю, что я покрыта стыдомъ. Но я могу переносить свое безславіе тверже, чѣмъ его опасность.
   Послѣ продолжительнаго молчанія -- молчанія длившагося минутъ пятнадцать -- лэди Лора заговорила опять:
   -- Если Робертъ умретъ -- что тогда будетъ?
   -- Будетъ освобожденіе, я полагаю, сказала лэди Чильтернъ такимъ тихимъ голосомъ, что онъ почти походилъ на шепотъ.
   -- Дѣйствительно освобожденіе -- и я сдѣлаюсь женою этого человѣка на слѣдующій день у подножія висѣлицы -- если бы онъ захотѣлъ; но онъ не захочетъ жениться на мнѣ!
   

Глава LII.
ЗАВѢЩАНІЕ МИСТЕРА КЕННЕДИ.

   Кеннеди выстрѣлилъ изъ пистолета въ Финіаса Финна въ гостиницѣ Макферсона съ очевиднымъ намѣреніемъ раздробить голову своего предполагаемаго врага, и въ публикѣ не обратили вниманія на этотъ случай. Самъ Финіасъ желалъ не упоминать о такомъ ничтожномъ обстоятельствѣ, если бы ему дозволено было это, а Макферсоны были такъ преданы своему знатному другу, что и подумать не могли пожаловаться на него въ полицію.
   О дѣлѣ этомъ говорили и дошло оно до репортеровъ и издателей. Въ многихъ газетахъ печатали разныя свѣдѣнія объ этомъ, и двѣ, три послѣдовали примѣру "Знамени" и потребовали, чтобы полиція изслѣдовала это дѣло. Но дѣло изслѣдовано не было. Полиція не знала ничего -- и какъ могла она знать, когда никто не видалъ и не слыхалъ выстрѣла, кромѣ тѣхъ, которые рѣшились молчать? Негодованіе Квинтуса Слайда пропало понапрасну относительно Кеннеди и его преступленія.
   Какъ только выстрѣлъ раздался и Финіасъ выбѣжалъ изъ комнаты, несчастный Кеннеди опустился на свое кресло, понимая, что сдѣлалъ, зная, что подвергъ себя карѣ закона, и ожидая каждую минуту, что констэбли войдутъ въ комнату и схватятъ его. Онъ видѣлъ, что шляпа его врага лежитъ на полу, и когда никто за ней не приходилъ, онъ швырнулъ ее съ лѣстницы. Послѣ того онъ сидѣлъ и все ждалъ полицейскихъ; револьверъ, еще заряженный во всѣхъ стволахъ, кромѣ одного, лежалъ возлѣ него -- Кеннеди почти не раскаивался въ своемъ покушеніи, но опасался послѣдствій -- пока Макферсонъ, хозяинъ, за которымъ послали въ часовню, постучался у его дверей. Они говорили очень мало и не дѣлали положительнаго намека на выстрѣлъ, но Макферсону удалось захватить револьверъ -- этому несчастный Кеннеди не препятствовалъ -- и трактирщику удалось растолковать Кеннеди, что его двоюроднаго брата слѣдуетъ призвать утромъ.
   -- Еще кто-нибудь придетъ? спросилъ Кепнеди, когда хозяинъ уходилъ изъ комнаты.
   -- Никто, сколько мнѣ извѣстно, лэрдъ, сказалъ Макферсонъ:-- а можетъ быть и придутъ.
   Однако никто не пришелъ и "лэрдъ" провелъ вечеръ въ весьма печальномъ одиночествѣ.
   На слѣдующій день кузенъ пришелъ и ему было разсказано все. Послѣ этого не было никакого затрудненія отвезти обратно несчастнаго въ Лофлинтеръ, и тамъ два мѣсяца находился онъ на попеченіи своей несчастной матери и своего кузена. Къ суду не обращались, чтобы лишить его управленія имѣніемъ -- такъ что въ сущности онъ самъ былъ господинъ всему. И онъ показывалъ свое господство мелочнымъ тиранствомъ въ своемъ помѣстьѣ, становясь все скупѣе и скупѣе и желая, по видимому, уморить съ голода всѣ живыя существа въ своемъ имѣньѣ -- коровъ, овецъ и лошадей, чтобы выгадывать ихъ кормъ.
   Но всѣ въ его помѣстьѣ знали, что лэрдъ "не въ себѣ", и слѣдовательно, не исполняли его приказаній. Лэрдъ зналъ это самъ и, хотя отдавалъ приказанія не только рѣшительно, но съ угрозами наказанія за непослушаніе, все-таки не ожидалъ повиновенія.
   Пока онъ находился въ такомъ состояніи, письма, адресованныя къ нему, отдавались ему въ руки, и такимъ образомъ до него не разъ доходили письма отъ повѣреннаго лорда Брентфорда, требовавшаго процентовъ съ капитала лэди Лоры. Тогда онъ впадалъ въ сильный гнѣвъ, называлъ свою жену гадкими именами и клялся, что она не получитъ ни одного фартинга изъ его денегъ, чтобы растратить ихъ на ея возлюбленнаго. Разумѣется, это были его деньги. Всѣ это знали. Развѣ она не убѣжала изъ его дома, нарушивъ супружескій обѣтъ, сложивъ съ себя всѣ обязанности, и довела его до его настоящаго жалкаго положенія? Ея капиталъ! Если она желаетъ процентовъ съ своего капитала, пусть пріѣзжаетъ въ Лофлинтеръ и получаетъ часть ихъ тамъ. Не смотря на всю ея нечестивость, жестокость, дурное поведеніе, которыя довели его -- какъ онъ теперь говорилъ -- до края могилы, онъ все-таки дастъ ей убѣжище и время для раскаянія. Онъ сознаетъ свой обѣтъ, хотя она не сознаетъ своего обѣта. Она все-таки будетъ его жена, хотя вполнѣ обезславила себя и его. Она все-таки будетъ его жена, хотя жила такимъ образомъ, что сдѣлала невозможнымъ счастье въ ихъ супружеской жизни.
   Такимъ образомъ онъ говорилъ, когда сперва одно, а потомъ другое письмо пришло отъ повѣреннаго графа, и въ этихъ письмахъ доказывалась ему несправедливость, которой подвергалась лэди Лора относительно потери своего состоянія. Конечно, эти письма не были бы написаны, если бы Кеннеди не доказалъ себя неспособнымъ имѣть на попеченіи жену, пытаясь застрѣлить человѣка, который, по его обвиненію, былъ любовникомъ его жены. Онъ сдѣлалъ такой поступокъ, писалъ повѣренный, послѣ котораго не можетъ быть и рѣчи, чтобы лэди Лора вернулась къ своему мужу. На это, когда Кеннеди говорилъ съ окружающими его -- что онъ сдѣлалъ съ энергіей по видимому чуждой его характеру -- онъ не сдѣлалъ прямого намека, но клялся самымъ положительнымъ образомъ, что не дастъ ни одного шиллинга. Страхъ, чтобы полицейскій не пріѣхалъ въ Лофлинтеръ по поводу выстрѣла, прошелъ, и хотя Кеннеди подозрѣвалъ, что ему повинуются не такъ, какъ прежде, что приказаній его ослушиваются и управляющій и слуги, не смотря на его угрозы отказать имъ отъ мѣста -- онъ все-таки чувствовалъ, что на столько еще остался владѣльцемъ своей собственности, что можетъ пойти наперекоръ повѣренному графа и поддерживать свои права на жену. Прежде всего пусть она вернется къ нему.
   Но чрезъ нѣсколько времени кузенъ вмѣшался нѣсколько поболѣе, и Робертъ Кеннеди, такъ недавно бывшій членомъ министерства, пользовавшійся позволеніемъ засѣдать въ комитетѣ, не имѣлъ права распечатывать свои собственныя письма. Онъ написалъ такое письмо одному, потомъ другому, что это принудило тѣхъ, которые получили эти письма, послать отвѣты къ кузену. Повѣренному лорда Брентфорда онъ написалъ нѣсколько очень сильныхъ словъ. Форстеръ отвѣчалъ кузену, объясняя, какъ прискорбно было бы лорду Брентфорду и лэди Лорѣ считать себя вынужденными принять мѣры относительно того, что они находили въ несчастномъ состояніи мистера Роберта Кеннеди; но такіе шаги должны быть сдѣланы, если не будутъ приняты мѣры, хоть сколько-нибудь разсудительныя.
   Тогда у Кеннеди отняли право распечатывать письма, а тѣ, которыя онъ писалъ, не посылались -- и онъ слегъ въ постель. Въ это-то время кузенъ сообщилъ Форстеру, что управляющіе имѣніемъ мистера Кеннеди вовсе не желаютъ затруднять свои обязанности такимъ ничтожнымъ предметомъ, какъ доходъ съ сорока тысячъ лэди Лоры.
   Но дѣла находились въ страшной путаницѣ въ Лофлинтерѣ. Арендная плата принималась, какъ и прежде, по роспискѣ управляющаго Роберта Кеннеди; но управляющій не могъ взять денегъ безъ Роберта Кеннеди изъ банка, а Роберта Кеннеди почти невозможно было заставить подписать чекъ. Даже лежа въ постели, онъ каждый день освѣдомлялся о своихъ деньгахъ, и зналъ акуратно, какая сумма лежитъ у банкировъ; но его никакъ нельзя было уговорить дать что-нибудь. Онъ откладывалъ день отъ дня подпись чековъ, приносимыхъ къ нему, и очень свободно объявлялъ, что его хотятъ обворовать. Всю жизнь онъ очень щедро подписывался на благотворительныя дѣла, но теперь прекратилъ всѣ подписки. Кузенъ даже долженъ былъ платить жалованье, и дѣла шли очень дурно въ Лофлинтерѣ.
   Потомъ насталъ вопросъ, не слѣдуетъ ли прибѣгнуть къ суду, чтобы отдать управленіе имѣніемъ въ другія руки, на основаніи помѣшательства владѣльца? Но несчастная старуха мать просила, чтобы этого не дѣлать, и докторъ Мэкнутрай изъ Каллендера держался такого мнѣнія, что теперь не слѣдуетъ дѣлать ничего. Кеннеди былъ очень боленъ -- дѣйствительно очень болѣнъ, не хотѣлъ принимать пищи и какъ будто изнемогалъ подъ тяжестью своихъ несчастій. Всякія мѣры, подобныя предлагаемымъ, вѣроятно, тотчасъ отправили бы его за тотъ свѣтъ.
   Дѣйствительно Робертъ Кеннеди умиралъ -- и въ первыхъ числахъ мая, когда красота весны начала показываться въ Лофлинтерѣ, онъ умеръ. Старуха, его мать, сидѣла возлѣ его постели, и онъ ей на ухо шепнулъ свою послѣднюю жалобу:
   -- Если бы она боялась Бога, она вернулась бы ко мнѣ.
   -- Будемъ молиться, чтобы Онъ смягчилъ ея сердце, сказала старушка.
   -- Э! матушка -- ничто не можетъ смягчить сердца, ожесточеннаго сатаной.
   Онъ умеръ съ этимъ мнѣніемъ, которое имѣлъ всегда, что духъ зла сильнѣе духа добра.
   Нѣсколько времени кузенъ и всѣ другіе Кеннеди находились въ волненіи относительно завѣщанія главы фамиліи. Боялись, чтобы онъ не былъ слишкомъ щедръ къ женѣ, которую всѣ считали негодной и вѣроломной къ мужу -- такъ оно и оказалось, когда завѣщаніе было прочтено. Послѣдніе мѣсяцы никто изъ близкихъ не осмѣливался говорить съ Кеннеди о завѣщаніи, потому что всѣ знали, что состояніе его ума дѣлаетъ его неспособнымъ измѣнить завѣщаніе, и самъ онъ никогда не упоминалъ о томъ. Разумѣется, былъ брачный контрактъ, и предполагали, что деньги лэди Лоры вернутся къ ней; но когда узнали, что вдобавокъ къ этому и Лофлинтерское помѣстье переходило къ ней пожизненно, въ случаѣ если Кеннеди умретъ бездѣтенъ, тогда всѣ Кеннеди вообще смутились. Ихъ было только трое, и для нихъ денегъ оставалось достаточно; но теперь имъ казалось, что дурная жена, отказавшаяся аклиматизироваться на той почвѣ, на которую была перенесена, будетъ вознаграждена за свое нечестивое упорство.
   Лэди Лора сдѣлается владѣтельницей своего собственнаго состоянія и всего Лофлинтера, и опять будетъ свободной женщиной со всѣмъ могуществомъ, которое могутъ придать богатство и знатность. Увы, увы! теперь уже слишкомъ поздно принимать какія-нибудь мѣры, чтобы отнять отъ нея богатое наслѣдство!
   -- И вѣроломная шлюха явится сюда и раззоритъ все здѣсь, въ замкѣ моего сына, сказала старуха съ чрезвычайной горечью.
   Извѣстіе было сообщено лэди Лорѣ ея повѣреннымъ чрезъ десять дней послѣ смерти ея мужа. Телеграмма, сообщавшая объ этомъ событіи, пришла въ домъ ея отца на Портмэнскомъ сквэрѣ на другой день послѣ ареста Финіаса Финна, и графъ разумѣется узналъ, что исполнилось теперь его великое желаніе -- воротить дочери ея состояніе. Для него это извѣстіе не было горестно. Онъ зналъ Роберта Кеннеди, какъ человѣка очень непріятнаго для него и преслѣдовавшаго его дочь во все время ихъ брачной жизни. Этотъ бракъ не принесъ счастья -- даже удобствъ. Дочь его была принуждена оставить домъ этого человѣка -- а также оставить и деньги. Потомъ она была вынуждена уѣхать за границу, опасаясь преслѣдованія, и только осмѣлилась вернуться, когда помѣшательство мужа сдѣлалось такъ замѣтно, что уничтожило его власть докучать ей. Теперь, послѣ его смерти, оскорбленіе, нанесенное имъ знатной фамиліи Стэндишъ, будетъ заглажено. Деньги вернутся -- вмѣстѣ съ условленнымъ вдовьимъ содержаніемъ -- и уже не будетъ рѣчи о возвращеніи. Извѣстіе восхищало стараго лорда и онъ почти разсердился на дочь, зачѣмъ она не сознается въ своемъ восхищеніи.
   -- О! папа, онъ былъ мой мужъ.
   -- Да, да, конечно. Помнишь, я всегда былъ противъ этого.
   -- Пожалуйста не говорите такимъ образомъ, папа. Я знаю, что я не была для него тѣмъ, чѣмъ должна была быть.
   -- Ты всегда говорила, что въ этомъ виноватъ онъ.
   -- Мы не будемъ говорить объ этомъ теперь, папа. Его уже нѣтъ, а я помню его прошлую доброту ко мнѣ.
   Она одѣлась въ глубокій трауръ и старалась думать о мужѣ -- думать о немъ и не думать о Финіасѣ Финнѣ. Она помнила съ искренней горестью слова, которыя она сказала своей невѣсткѣ, когда объявляла, будучи еще женою другого, что она охотно вышла бы за Финіаса даже у подножія висѣлицы, если бы была свободна. Она была свободна теперь, но увѣренія своего не повторила. Невозможно было не думать о Финіасѣ въ его настоящемъ положеніи, но она удерживалась говорить о немъ, на сколько могла, и не упоминала о своемъ первомъ намѣреніи посѣтить его въ тюрьмѣ.
   Каждый день, съ первыхъ дней вдовства, слышала она, что происходитъ. Улики противъ него дѣлались все сильнѣе, между тѣмъ какъ другой, Йозефъ Миліусъ, былъ уже освобожденъ. Были еще многіе, убѣжденные, что Миліусъ убійца, и между ними находились всѣ крѣпкіе друзья нашего героя. Такъ думали Чильтерны, лэди Лора, герцогиня и мадамъ Гёслеръ. Ло былъ увѣренъ въ этомъ, и Монкъ, и лордъ Кэнтрипъ, а мистриссъ Бёнсъ болѣе всѣхъ.
   Многіе выражали сомнѣніе; между ними находились Баррингтонъ Ирль, Лоренсъ Фицджибонъ, оба герцога -- хотя младшій герцогъ никогда не выражалъ такого сомнѣнія дома -- и самъ Грешэмъ.
   Въ Парламентѣ вообще очень сомнѣвались. Добени не выражалъ никакого мнѣнія, чувствуя, что судьба двухъ второстепенныхъ либераловъ не можетъ его интересовать -- но сэр-Орландо Дротъ, Роби и Боффинъ толковали объ этомъ дѣлѣ съ такимъ жаромъ, точно они не консерваторы, и были исполнены сомнѣнія. Конечно, если Финіасъ Финнъ не былъ убійцей, то судьба поступила съ нимъ такъ дурно, какъ ни съ кѣмъ не было поступлена съ-тѣхъ-поръ, какъ судьба начала поступать несправедливо.
   Но была также сильная партія, въ которой не было никакого сомнѣнія относительно виновности Финіаса Финна -- во главѣ которой, какъ и слѣдовало, находилась бѣдная вдова, мистриссъ Бонтинъ.
   Она не сомнѣвалась, отъ чьей руки палъ ея мужъ, и громко взывала о мщеніи къ закону. Она говорила, что всѣмъ извѣстно, какую вражду имѣлъ къ ея мужу этой злодѣй, негодныя качества котораго выставлялъ ея милый, дорогой супругъ; а теперь, по ея мнѣнію, улики противъ него имѣлись полныя.
   Ее сильно поддерживала лэди Юстэсъ, которая, какъ ни желала не быть женой богемскаго жида, считала даже это предпочтительнѣе, чѣмъ сдѣлаться вдовою повѣшеннаго убійцы. Рэтлеръ съ двумя, тремя другими въ Парламентѣ былъ увѣренъ въ виновности Финна. "Знамя" хотя въ предисловіи каждаго изъ своихъ ежедневныхъ параграфовъ заявляло объ очевидной обязанности вліятельной газеты удержаться отъ выраженія какого-либо мнѣнія объ этомъ предметѣ, пока вопросъ не будетъ рѣшенъ присяжными, все-таки время отъ времени повторяло улики противъ депутата отъ Танкервилля и показывало, какъ сильны были причины, существовавшія для подобнаго поступка.
   Но между всѣми увѣренными въ виновности Финна никто не былъ болѣе увѣренъ, какъ лордъ Фонъ, видѣвшій пальто, ростъ человѣка и походку. Онъ объявлялъ между своими короткими друзьями, что разумѣется не могъ присягнуть, кто былъ этотъ человѣкъ. Онъ не могъ рѣшиться подъ присягою высказать мнѣніе. Но человѣкъ, прошедшій мимо него такими быстрыми шагами, былъ на полфута выше Миліуса -- въ этомъ не могло быть сомнѣнія. Не могло быть сомнѣнія и относительно сѣраго пальта. Разумѣется, могли быть другіе люди въ сѣрыхъ пальтахъ, кромѣ мистера Финіаса Финна -- и другіе люди на полфута выше Йозефа Миліуса. Могли быть и другіе съ этою особенною, энергичною походкой. Человѣкъ, спѣшившій мимо него, былъ, можетъ быть, не тотъ, который убилъ мистера Болтина.
   Обо всемъ этомъ лордъ Фонъ не могъ сказать ничего. Но въ томъ, что онъ говорилъ -- онъ былъ увѣренъ. И всѣ, знавшіе его, знали хорошо, что въ душѣ онъ былъ убѣжденъ въ виновности Финіаса Финна.
   Былъ еще одинъ человѣкъ, также убѣжденный. Мистеръ Молъ старшій помнилъ хорошо, какъ мадамъ Гёслеръ говорила о Финіасѣ Финнѣ по поводу убійства, и былъ твердо убѣжденъ, что Финіасъ убійца.
   Два дня лордъ Чильтернъ постояно находился у бѣднаго заключеннаго, но потомъ онъ принужденъ былъ вернуться въ Гэррингтонскій замокъ. Это онъ сдѣлалъ послѣ того, какъ пришло извѣстіе о смерти его зятя. И онъ и лэди Чильтернъ обѣщали скоро, вернуться домой, оставивъ Аделаиду Паллизеръ одну въ домѣ, и уже остались дольше.
   -- Разумѣется, я останусь съ вами, сказала лэди Чильтернъ своей золовкѣ; но вдова предпочла остаться одна.
   Первые дни -- когда она должна была выказывать горесть, потому что умеръ ея мужъ, и имѣла дѣйствительную причину къ горю въ жалкомъ положеніи любимаго человѣка -- она предпочла остаться одна. Кто могъ сочувствовать ей теперь, съ кѣмъ она могла говорить о своей горести? Отецъ все говорилъ ей о деньгахъ -- но отъ него она могла это снести. Она привыкла къ нему и помнила, какъ онъ говорилъ съ нею о ея сорока тысячахъ и о тысячѣ двухстахъ ежегоднаго содержанія, закрѣпленнаго за нею по брачному контракту, помнила, что онъ не всегда былъ таковъ.
   Пока еще ничего не было слышно о завѣщаніи и графъ нисколько не ожидалъ прибавленія богатства изъ имѣнія человѣка, котораго всѣ они ненавидѣли. Но дочь его теперь будетъ богата; она была еще молода, ей еще могла предстоять великолѣпная жизнь.
   -- Я полагаю, ты не захочешь купить землю, сказалъ онъ.
   -- О! папа, не говорите ничего о покупкахъ.
   -- Но, милая Лора, ты должна употребить свои деньги на что-нибудь. Съ индійскихъ акцій ты можешь получать около пяти процентовъ.
   -- Еще не теперь, папа, сказала она.
   Но онъ продолжалъ объяснять ей, какое важное дѣло деньги, и что людей, имѣющихъ деньги, нельзя извинить, если они не соображаютъ, какъ съ ними лучше поступить. Конечно, она можетъ получить четыре процента, купивъ нѣкоторыя закладныя на Сольсби, что было бы очень удобно, если впослѣдствіи деньги перейдутъ къ дѣтямъ ея брата.
   -- Еще не теперь, папа, сказала она опять, рѣшивъ однако, что ея деньги будутъ имѣть другое назначеніе.
   Она никакъ не могла заинтересовать отца участью Финіаса Финна. Когда ему разсказали объ убійствѣ, онъ изумился и даже нашелъ нѣкоторое удовольствіе, какъ всѣ мы находимъ въ трагическихъ случаяхъ, не касающихся насъ. Но его нельзя было заставить дрожать за участь Финіаса Финна. А между тѣмъ онъ зналъ этого человѣка очень коротко и имѣлъ съ нимъ очень много общихъ дѣлъ. Онъ вѣрилъ Финіасу относительно своего сына, и вѣрилъ ему также относительно своей дочери. Финіасъ былъ его гостемъ въ Дрезденѣ и, по возвращеніи въ Лондонъ, первымъ другомъ, котораго онъ видѣлъ, за исключеніемъ его повѣреннаго. А между тѣмъ ему никакъ нельзя было внушить участія къ судьбѣ этого друга, котораго будутъ судить за убійство.
   -- О! онъ подъ судомъ? Кажется, я помню, Протеро разъ говорилъ мнѣ, что тридцать девять человѣкъ изъ сорока, находящихся подъ судомъ за важныя преступленія, оказываются виновны.
   Протеро, на котораго графъ ссылался какъ на авторитетъ въ уголовныхъ дѣлахъ, былъ настоящій лордъ Уизилингъ, лордъ-канцлеръ.
   -- Но мистеръ Финнъ невиновенъ, папа.
   -- Изъ сорока всегда бываетъ одинъ. Но я говорю тебѣ, что если ты хочешь купить закладныя на Сольсби, надо сказать поскорѣе мистеру Форстеру.
   -- Папа, я вовсе этого не хочу, сказала лэди Лора.
   Тутъ она встала и вышла изъ комнаты.
   Чрезъ десять дней послѣ смерти Кеннеди пришло извѣстіе о завѣщаніи. Лэди Лора написала къ мистриссъ Кеннеди письмо, которое она сочиняла очень долго. Она выражала свое глубокое огорченіе и соболѣзновала о старушкѣ.
   А старушка отвѣчала:
   "Милостивая государыня, я теперь слишкомъ стара, чтобы выражать и горе, и гнѣвъ. Смерть моего милаго сына, причиненная домашними огорченіями, лишила меня и того остального утѣшенія, котораго не отняли у меня послѣдніе годы его незаслуженныхъ огорченій. Ваша покорная слуга Сара Кеннеди."
   Изъ этого можно заключить, что и она также очень трудилась сочинять письмо.
   Другихъ сообщеній между Лофлинтеромъ и Портмэнскимъ сквэромъ не было, но отъ повѣренныхъ пришло извѣстіе о завѣщаніи мистера Кеннеди относительно того, въ чемъ оно касалось лэди Лоры. Прежде всего это извѣстіе дошло до Форстера, и онъ лично привезъ его на Портмэнскій сквэръ. Онъ спросилъ лэди Лору и нашелъ ее одну.
   -- Онъ завѣщалъ вамъ Лофлинтеръ пожизненно, лэди Лора.
   -- Мнѣ?
   -- Да, лэди Лора. Завѣщаніе сдѣлано въ первый годъ его супружества и съ-тѣхъ-поръ не измѣнено.
   -- Что мнѣ дѣлать съ Лофлинтеромъ? Я отдамъ его имъ.
   Тутъ Форстеръ объяснилъ, что завѣщаніе относится не только къ дому и усадьбѣ, но ко всему помѣстью, извѣстному подъ названіемъ Лофлинтерскаго помѣстья. Не было никакой причины, чтобы ей отдавать его, но было много причинъ, по которымъ ей не слѣдовало этого дѣлать. Находясь въ такихъ обстоятельствахъ, не имѣя близкихъ родственниковъ, кромѣ двоюроднаго брата, владѣя помѣстьемъ, купленнымъ на деньги, накопленныя его отцомъ -- помѣстьемъ, на которое никакой родственникъ не могъ, по наслѣдству, имѣть права -- Кеннеди не могъ сдѣлать ничего лучше, какъ оставить его своей вдовѣ, если не будетъ дѣтей. Тутъ повѣренный объяснилъ лэди Лорѣ, что если она откажется, то свѣтъ разумѣется скажетъ, что она это сдѣлала, чувствуя себя недостойной.
   -- Почему я должна чувствовать себя недостойной? спросила она.
   Повѣренный улыбнулся и сказалъ ей, что разумѣется она оставитъ за собою Лофлинтеръ.
   Тутъ, по его просьбѣ, его отвели въ комнату графа, и тамъ онъ повторилъ пріятное извѣстіе. Лэди Лора предпочла бы не слышать первыхъ восторговъ отца. Но пока онъ восхищался, она также приходила въ восторгъ. Можетъ быть, ея жизни предстоитъ еще счастливый вечеръ, и она опять будетъ стоять у Линтерскаго водопада, съ надеждой -- нѣтъ, почти съ торжествомъ, рука объ руку съ тѣмъ, кому она когда-то отказала въ своей рукѣ на этомъ самомъ мѣстѣ?
   

Глава LIII.
ТОЛЬКО ХРАБРЕЦЪ ЗАСЛУЖИВАЕТЪ КРАСАВИЦУ.

   Хотя Робертъ Кеннеди лежалъ мертвый въ Лофлинтерѣ, а Финіасъ Финнъ, членъ Парламента, сидѣлъ въ тюрьмѣ, обвиненный въ убійствѣ другого члена Парламента, а все-таки свѣтъ шелъ по прежнему и въ окрестностяхъ Гэррингтонскаго замка, и Спунскаго, и въ другихъ мѣстахъ.
   Охота съ брекскими собаками кончилась въ этомъ сезонѣ -- она была доведена до благополучнаго конца три недѣли тому назадъ -- и такіе господа, какъ Томасъ Спунеръ, имѣли время заниматься своими другими дѣлами.
   Когда человѣкъ охотится пять дней въ недѣлю, не обращая вниманія на разстояніе, и посвящаетъ часть своей энергіи на охоту, на сохраненіе лисицъ, на поддержаніе хорошихъ отношеній къ фермерамъ, на приличное вознагражденіе за куръ и цыплятъ, убитыхъ четвероногими любимцами, на устройство мѣстъ для охоты, на подстереганіе злыхъ людей, на преслѣдованіе враговъ и горячее покровительство друзей -- когда онъ слѣдитъ за охотой, исполняя всѣ необходимыя обязанности настоящаго охотника, ему немного остается времени для другого. Такой человѣкъ, какъ мистеръ Спунеръ, владѣлецъ Спунскаго замка, находитъ, что его день занятъ отъ завтрака до обѣда съ грумами, ловчими, старухами, съ перебитыми индѣйками и съ людьми въ бархатныхъ курткахъ, приносящими извѣстія о проволокахъ и зарытыхъ норахъ. Письма приходится ему писать по воскресеньямъ, да и то еще не допишутся, какъ сонъ уже одолѣетъ его. Много людей составили большое состояніе, посвящая гораздо менѣе энергіи на свою работу, чѣмъ посвящаетъ охотѣ такой истинный охотникъ, какъ мистеръ Спунеръ.
   Нашъ пріятель самъ это понималъ и чувствовалъ, что многія изъ менѣе важныхъ дѣлъ его жизни были пренебрежены, потому что онъ оставался такъ вѣренъ единственной важной цѣли своей жизни.
   Онъ благоразумно старался отвратить гибель и крушеніе отъ дѣлъ Спунскаго замка -- и успѣлъ залучить своего кузена Неда въ управленіе помѣстьемъ -- но нѣкоторыя вещи Недъ, со всѣмъ своимъ усердіемъ и со всѣми своими способностями, для него сдѣлать не могъ. Спунеръ сознавалъ, что если бы онъ такъ же пренебрегалъ охотою и скачкой, какъ этотъ лѣнивый негодяй Джерардъ Молъ, то можетъ быть онъ имѣлъ бы болѣе успѣха у Аделаиды Паллизеръ.
   -- Имъ нужно, чтобы за ними шлялись да волочились, сказалъ онъ своему кузену Неду.
   -- Полагаю такъ, сказалъ Недъ:-- я самъ когда-то любилъ дѣвушку и все за нею шлялся. Но у насъ обоихъ не было и шести пенсовъ.
   -- Это была Полли Максуэлль. Помню. Тогда ты поступилъ очень дурно.
   -- Очень дурно, Томъ, такъ дурно, какъ только можетъ поступить мущина; да и она поступила не лучше меня. Я любилъ ее всемъ сердцемъ и сказалъ ей это. Она сказала мнѣ то же. Ничего не могло быть хуже. У насъ у самихъ ничего не было и некому было дать намъ что-нибудь.
   -- Это не годится; не такъ ли, Недъ?
   -- Совсѣмъ не годится. Я не хотѣлъ отказаться отъ нея -- и она отъ меня. Она была такая хорошенькая дѣвушка, какую я не помню, чтобы видѣлъ.
   -- Ты, кажется, въ то время самъ былъ приличной наружности человѣкъ. Говорили такъ, но я этого не думалъ.
   -- Это ничего не значитъ, сказалъ Недъ,-- Дѣвушкамъ не нуженъ мущина красивый, а чтобы умѣлъ съ ними говорить и не боялся ихъ. За нею гонялось много. Помнишь Блинкса изъ карабинернаго полка? У него была куча денегъ и онъ дѣлалъ ей предложеніе три раза. Она теперь старая дѣва и живетъ компаньонкой у какой-то сердитой и капризной графини.
   -- Я думаю, что ты поступилъ дурно, Недъ. Зачѣмъ ты не освободилъ ее отъ даннаго слова?
   -- Разумѣется, я поступилъ дурно. А она зачѣмъ не освободила меня, если ужъ на то пошло? И у меня могла бы найтись своя женская Блинксъ -- а это я изъ-за нее. Желалъ бы я знать, будемъ ли мы отвѣчать за это, когда умремъ, и получимъ ли мы наказаніе вмѣстѣ.
   -- Нѣтъ, если вы раскаятесь, я полагаю, сказалъ Томъ Спунеръ очень серіозно.
   -- Я иногда спрашиваю себя, раскаялась ли она. Я взялъ съ нея клятву, что она не броситъ меня. Она могла бы нарушить свое слово двадцать разъ, и я жалѣю, зачѣмъ не нарушила.
   -- Мнѣ кажется, она была дура, Недъ.
   -- Разумѣется, дура. Навѣрно она теперь сама это понимаетъ. Можетъ быть, она раскаялась. Ты хочешь опять пытать съ этой дѣвушкой въ Гэррингтонскомъ замкѣ?
   Томасъ Спунеръ опять намѣревался попытать съ этой дѣвушкой въ Гэррингтонскомъ замкѣ. Онъ не вѣрилъ запискѣ, полученной отъ своего друга Чильтерна, и рѣшилъ въ умѣ, что въ этой запискѣ было очень мало дружбы, чтобы не сказать болѣе. Если бы Чильтернъ имѣлъ намѣреніе стоять за него, какъ стѣна, какъ ему слѣдовало стоять за свою правую руку въ Брекской охэтѣ, то по-крайней-мѣрѣ онъ могъ бы имѣть хорошую возможность на успѣхъ.
   -- Куда бы онъ дѣвался здѣсь безъ меня, говорилъ Томъ своему кузену:-- не зная ни души и когда всѣ охотники противъ него? Я самъ могъ быть начальникомъ охоты -- и теперь еще, если бы захотѣлъ. Онъ не стоитъ за меня, какъ ему слѣдовало бы. Онъ пишетъ ко мнѣ, ей-Богу! какъ могъ бы писать къ человѣку, который не загналъ бы ни одной лисицы въ его краю.
   -- Я полагаю, онъ это не сообразилъ, сказалъ Недъ Спунеръ.
   -- Я терпѣть не могу людей, которые не умѣютъ соображать. Если я стою за тебя, ты долженъ стоять за меня. Я еще разъ намѣренъ попытаться у нея. Она совсѣмъ поссорилась съ этимъ Моломъ. Я это узналъ отъ садовницы въ Гаррингтонѣ.
   Да -- онъ попытается еще разъ. И въ исторіи, и въ романахъ, и въ поэзіи, и въ прозѣ онъ вычиталъ, что настойчивость въ любви всегда вѣнчается успѣхомъ -- что истинная любовь рѣдко вѣнчается успѣхомъ, если человѣкъ не настойчивъ. Простой разсказъ его кузена объ юношеской страсти не имѣлъ для него привлекательности. Жену, за которую сватаются такимъ образомъ, совсѣмъ не стоитъ имѣть, совсѣмъ не стоитъ съ нею и жить. И всѣ пословицы были на его сторонѣ.
   -- Только храбрецъ заслуживаетъ красавицу, сказалъ его кузенъ.
   -- Я не отстану, сказалъ Томъ Спунеръ.
   Но что онъ долженъ теперь сдѣлать прежде всего? Джерарда Мола отослали съ носомъ -- такъ по-крайней-мѣрѣ увѣрялъ Спунеръ, выражая рѣшительное мнѣніе, что этотъ отказъ происходилъ оттого, что Джерардъ Молъ, когда къ нему пристали на счетъ дохода, не могъ выставить денегъ напоказъ.
   -- Она не таковская, какъ твоя Полли Максуэлль, Недъ.
   Недъ тоже полагалъ, что она не такого сорта.
   -- Богу было извѣстно, что я денегъ выставить напоказъ не могъ, сказалъ Недъ: -- но это не сдѣлало ее благоразумнѣе.
   Тутъ Томъ выразилъ свое мнѣніе, что миссъ Паллизеръ принадлежала къ числу тѣхъ молодыхъ женщинъ, которыя не пойдутъ никуда безъ того, чтобы у нихъ не было всего.
   -- Она могла бы имѣть у меня свой экипажъ, своихъ лошадей, свою горничную, все.
   -- И поступать по своему въ придачу, сказалъ Недъ.
   Тутъ Томъ Спунеръ подмигнулъ и сказалъ, что это было бы, какъ вышло бы послѣ свадьбы. Онъ согласенъ положиться на случайность.
   Но какъ ему теперь добраться до нея, чтобы продолжать свое сватовство? А чтобы писать къ ней прямо -- онъ этому не придавалъ большой вѣры.
   -- Будетъ похоже, точно я ее боюсь -- а я ее нисколько не боюсь. Я и прежде стоялъ передъ ней и такъ же мало боялся ее, какъ теперь. Ты боялся въ этомъ твоемъ дѣлѣ съ миссъ Максуэлль?
   -- Ахъ! это было давнымъ-давно. Тамъ нечего было бояться.
   -- Дѣло было сентиментальное?
   -- Именно.
   -- Теперь другое дѣло, знаешь. Я скажу тебѣ, что сдѣлаю. Поѣду въ Гаррингтонъ и положусь на случай. Заложу въ фаэтонъ двухъ гнѣдыхъ. Кто станетъ бояться?
   -- Бояться то нечего, сказалъ Недъ.
   -- Старый Чильтернъ такой чортъ, да можетъ быть и лэди Чильтернъ скажетъ, что мнѣ не слѣдовало пользоваться ея отсутствіемъ. Но, экая бѣда! Если она выйдетъ за меня, тѣмъ и кончится. А если не выйдетъ, вѣдь они меня не съѣдятъ.
   -- Одно только, пустятъ ли тебя?
   -- Попробую, сказалъ Томъ: -- и ты со мною поѣзжай. Вѣдь тебѣ все равно разъѣзжать по саду, пока я стану воевать въ домѣ. Я заложу двухъ гнѣдыхъ, посажу сзади Дика Фаррена, и не думаю, чтобы въ цѣломъ графствѣ была упряжь красивѣе. Мы поѣдемъ завтра.
   Они отправились завтра, услышавъ въ то же время объ арестѣ Финіаса Финна.
   -- Ей-Богу! какъ это кажется странно, сказалъ Томъ, когда они отправлялись:-- человѣкъ, котораго мы всѣ знали здѣсь, охотились съ нимъ и все такое, а теперь онъ убійца! Не странное ли это стеченіе обстоятельствъ?
   -- Это такъ удивляетъ, сказалъ Недъ.
   -- Это-то я и хочу сказать. Такъ странно, что это тотъ человѣкъ, котораго мы знаемъ. Эти вещи всегда случаются со мною. Помнишь, когда бѣдный Фредъ Феллаузъ свалился съ лошади и умеръ въ слѣдующемъ году? Тебя тогда не было.
   -- Я слышалъ отъ тебя объ этомъ.
   -- Я былъ на томъ-же полѣ и могъ бы его поднять, да собаки только что повернули налѣво. Странно, что такое стеченіе обстоятельствъ всегда случается съ нѣкоторыми, а съ другими никогда. Это заставляетъ человѣка чувствовать, будто онъ отмѣченъ.
   -- Надѣюсь, что ты будешь отмѣченъ для побѣды сегодня.
   -- Ну -- да. Теперь это важнѣе, чѣмъ убійство мистера Бонтина. Знаешь, правь-ка лучше ты; лошади такъ и тянутъ, я не хочу пріѣхать въ Гэррингтонъ впопыхахъ.
   Всѣмъ знакомымъ съ Спунскимъ замкомъ было очень хорошо извѣстно, что сквайръ всегда самъ правилъ своими лошадьми. Онъ никогда не отдавалъ возжей другу, и даже Недъ не пользовался этой честью, когда сидѣлъ съ кузеномъ.
   -- Я всегда дѣлаюсь красенъ въ лицѣ, когда разгорячусь, сказалъ Томъ, спокойно усаживаясь съ лѣвой стороны фаэтона.
   Не много словъ было сказано во время пути. Влюбленный, вѣроятно, чувствовалъ нѣкоторый трепетъ. Онъ совершенно справедливо предположилъ, что дѣло между нимъ и миссъ Паллизеръ вовсе не походило на старое дѣло между его кузеномъ Недомъ и Полли Максуэлль. Въ томъ дѣлѣ ни трепета, ни денегъ не было -- только любовь, поцѣлуи, разлука, отчаяніе и разбитое сердце. Здѣсь все было величественнѣе. Денегъ куча, и какъ ни пошли бы дѣла, а сердце не разобьется.
   Но та настойчивость въ любви, блестящимъ примѣромъ которой Спунеръ намѣревался выставить себя, требуетъ нѣкотораго мужества. Свѣтскія Аделаиды Паллизеръ умѣютъ сдѣлать себя чрезвычайно непріятными человѣку, которому отказываютъ въ третій или четвертый разъ. Они позволяютъ себѣ иногда выражать презрѣніе, почти доходящее до отвращенія, и говорятъ съ своимъ обожателемъ какъ съ лакеемъ. А обожатель обязанъ переносить все, а когда перенесетъ, ему очень трудно уйти изъ комнаты.
   Спунеру представлялось все это, когда кузенъ подвезъ его къ двери, какъ ему показалось, очень скоро.
   -- За коимъ чортомъ ты такъ разгорячилъ лошадей? сказалъ онъ.
   Но собственно онъ думалъ не о лошадяхъ, а о цвѣтѣ своего носа. Что-то работало внутри его и разгорячило, не смотря спокойное мѣсто въ экипажѣ.
   Тѣмъ не менѣе онъ выпрыгнулъ изъ фаэтона, совершенно какъ юноша. Всѣ въ Гэррингтонскомъ замкѣ должны знать, какъ проворенъ онъ на ноги. Можетъ быть, лицомъ онъ немножко обвѣтренъ, но можетъ выскакивать и вскакивать такъ проворно, какъ Джерардъ Молъ, а на короткомъ разстояніи пожалуй обгонитъ и Джерарда Мола.
   Быстро бросился онъ къ двери и позвонилъ, какъ будто боялся Аделаиду и лорда Чильтерна не болѣе своихъ собственныхъ слугъ въ Спунскомъ замкѣ.
   -- Дома миссъ Паллизеръ?
   Служанка, отворившая дверь, сказала ему, что миссъ Паллизеръ дома, съ такимъ проворствомъ, котораго онъ навѣрно не ожидалъ. Мужская прислуга вѣроятно забавлялась въ отсутствіи барина и барыни, и Аделаида Паллизеръ осталась такимъ образомъ подъ недостаточною охраной молодыхъ женщинъ, не совсѣмъ осторожныхъ.
   -- Да, сэръ, миссъ Паллизеръ дома.
   Такъ сказала неосторожная служанка и мистеръ Спунеръ смутился на минуту отъ своего собственнаго успѣха. Онъ самъ не зналъ, какого пріема ожидалъ, и не говорилъ себѣ еще, постарается ли войти насильно, если ему скажутъ у лицевой двери, что молодой дѣвицы дома нѣтъ; но теперь, когда онъ нечаянно ворвался въ крѣпость, у него упало сердце. Онъ конечно не думалъ, когда сходилъ съ своей колесницы, какъ юный Бахусъ, отыскивающій свою Аріадну, что онъ скоро будетъ въ состояніи повторить разсказъ о своей любви. Но вотъ онъ сведенъ съ Аріадной, прежде чѣмъ успѣлъ встряхнуть своими божественными кудрями или привести въ порядокъ свои божественныя мысли.
   -- Мистеръ Спунеръ! сказала дѣвушка, отворяя дверь.
   -- Боже! воскликнула Аріадна, чувствуя тщетность своего желанія бѣжать отъ Бахуса.-- Вѣдь вы знаете, Мэри, что лэди Чильтернъ въ Лондонѣ.
   -- Но онъ спрашивалъ не лэди Чильтернъ, миссъ.
   Наступило молчаніе, во время котораго служанка заперла дверь и убѣжала.
   -- Лордъ Чильтернъ въ Лондонѣ, сказала миссъ Паллизеръ, вставая: -- и лэди Чильтернъ съ нимъ. Кажется, они будутъ завтра, но навѣрно не знаю.
   Она посмотрѣла на него скорѣе, какъ Діана на бѣднаго Оріона, чѣмъ Аріадна на Бахуса, и съ минуту Спунеръ чувствовалъ, что холодъ охватываетъ его сердце, а кровь мерзнетъ въ жилахъ.
   -- Миссъ Паллизеръ... началъ онъ.
   Но Аделаида была въ эту минуту неумолимая Діана.
   -- Мистеръ Спунеръ, сказала она:-- я не могу ни минуты предполагать, чтобы вы желали сказать что-нибудь.
   -- Но я желаю, сказалъ онъ, приложивъ руку къ сердцу.
   -- Такъ я должна вамъ объявить, что... что... что вы не должны этого дѣлать. И надѣюсь, что вы этого не сдѣлаете. Лэди Чильтернъ въ домѣ нѣтъ и я думаю, что... что вамъ надо уйти. Право я думаю.
   Но Спунеръ, хотя свиданіе началось неожиданно и почти съ тягостной внезапностью, былъ слишкомъ мужественъ для того, чтобы отступить при первомъ сердитомъ словѣ. Онъ вспомнилъ, что эта Діана смертная, и вспомнилъ также, что хотя онъ вошелъ къ ней безъ ея позволенія, онъ сдѣлалъ то, что въ свѣтѣ признавалось законнымъ. Не было никакой причины, чтобы онъ позволилъ заморозить себя -- или даже изгнать изъ грота нимфы -- не сказавъ ни слова за себя. Если онъ бѣжитъ теперь, онъ долженъ бѣжать навсегда, между тѣмъ какъ если будетъ сражаться теперь -- сражаться хорошо, даже хотя и неуспѣшно въ настоящую минуту -- онъ можетъ сразиться опять. Пока миссъ Паллизеръ хмурилась на него, онъ рѣшился сражаться.
   -- Миссъ Паллизеръ, сказалъ онъ:-- я пріѣхалъ не къ лэди Чильтернъ, а къ вамъ. И теперь, когда мнѣ посчастливилось застать васъ, я надѣюсь, что вы выслушаете меня. Я не сдѣлаю вамъ вреда.
   -- Я не боюсь никакого вреда, но думаю, что вы не скажете ничего такого, что сдѣлаетъ пользу кому-нибудь.
   Однако она сѣла и въ этомъ отношеніи уступила ему.
   -- Разумѣется, я не могу заставить васъ насильно уйти, мистеръ Спунеръ, но я думала, когда просила васъ...
   Спунеръ также сѣлъ и вздохнулъ. Объясняться въ любви кроткой, нѣжной, краснѣющей и слушающей охотно, хотя молчаливой дѣвушкѣ, занятіе пріятное; но говорить о любви жестокосердой, упорной, сердитой Діанѣ, задача весьма непріятная для всякаго человѣка. А тѣмъ болѣе, когда этотъ человѣкъ дѣйствительно любитъ -- или думаетъ, что любитъ -- свою Діану. Спунеръ думалъ, что онъ истинно влюбленъ. Вздохнувъ, онъ началъ:
   -- Миссъ Паллизеръ, этотъ случай объяснить вамъ состояніе моего сердца слишкомъ драгоцѣненъ для того, чтобы я пропустилъ его, не... не воспользовавшись имъ.
   -- Это совершенно безполезно.
   -- О! миссъ Паллизеръ -- если бы вы знали мои чувства!
   -- Но я знаю мои.
   -- Они не могутъ перемѣниться, миссъ Пализеръ?
   -- Нѣтъ не могутъ.
   -- Не говорите этого, миссъ Паллизеръ.
   -- Но я говорю. И буду говорить безпрестанно. Я не знаю, что можетъ мущина выиграть, преслѣдуя дѣвушку. Вамъ не слѣдовало бы совсѣмъ показываться здѣсь.
   Спунеръ зналъ хорошо, что женщины отдаютъ свою руку даже при десятомъ предложеніи, а это было только третье.
   -- Я думаю, что если бы вы знали мое сердце... началъ онъ.
   -- Я не желаю знать ваше сердце.
   -- По-крайней-мѣрѣ, вы могли бы выслушать.
   -- Я не желаю слушать. Это не можетъ принести никакой пользы. Я только желаю, чтобы вы оставили меня въ покоѣ и ушли.
   -- Я не знаю, за кого вы меня принимаете, сказалъ Спунеръ, начиная сердиться.
   -- Я не принимаю васъ ни за кого. Это очень непріятно и очень глупо. Дѣвушка имѣетъ право знать свои мысли и не подвергаться преслѣдованіямъ.
   Она упомянула бы о письмѣ лорда Чильтерна, если бы всѣ надежды ея сердца не были такъ страшно разрушены послѣ того, какъ было написано это письмо. Въ немъ открыто было заявлено, что она уже помолвлена за мистера Мола -- думали, что это положитъ конецъ маленькому приключенію мистера Спунера. Но послѣ того, какъ было написано письмо лорда Чильтерна, къ несчастью, было упомянуто -- о Булони, и все ея счастье рушилось. Она была жалкая, погубленная молодая дѣвушка, поссорившаяся съ своимъ женихомъ, сердившаяся на себя за эту ссору, а между тѣмъ сознававшая, что уваженіе къ самой себѣ требовало этой ссоры. Она была исполнена сожалѣній, объявляя себѣ съ утра до вечера, что, не смотря на его негодныя слова о Булони, она никогда не будетъ любить никого другого.
   А теперь къ ея несчастью прибавился еще этотъ противный женихъ, который безславитъ ее, заставляя окружающихъ предполагать, будто она можетъ когда-нибудь выйти за него, который вѣроятно слышалъ о ссорѣ и имѣлъ низость предположить, что слѣдовательно онъ можетъ имѣть успѣхъ. Она презирала его и желала заставить его это понять.
   -- Я полагаю, что мое положеніе позволяетъ мнѣ предложить мою руку и состояніе всякой молодой дѣвицѣ, сказалъ Спунеръ.
   -- Я ничего не знаю о вашемъ положеніи.
   -- Я разскажу вамъ все.
   -- Я не желаю знать ничего.
   -- У меня есть помѣстье...
   -- Я не желаю знать о вашемъ помѣстьѣ. Я не хочу слышать о вашемъ помѣстьѣ. Это совсѣмъ не касается меня.
   -- Это вообще считается довольно важнымъ.
   -- Для меня это не представляетъ никакой важности, мистеръ Спунеръ, и я не хочу объ этомъ слышать. Если бы весь приходъ принадлежалъ вамъ, это не сдѣлало бы никакой разницы.
   -- Весь этотъ приходъ принадлежитъ мнѣ и почти весь смежный, возразилъ Спунеръ съ достоинствомъ.
   -- Такъ вамъ бы лучше найти такую дѣвицу, которой было бы пріятно имѣть два прихода. Для меня же это не имѣетъ никакого вѣса.
   Въ эту минуту она сказала себѣ, что предпочла бы даже Булонь двумъ приходамъ мистера Спунера.
   -- Что же вамъ не нравится во мнѣ? спросилъ несчастный женихъ.
   Аделаида посмотрѣла на него и ей хотѣлось сказать ему, что у него красный носъ. И хотя она этого не сдѣлала, но все-таки не пощадила его. Какое право имѣетъ онъ обращаться къ ней -- противный старикъ съ краснымъ носомъ, не знающій толку ни въ чемъ, кромѣ лисицъ и лошадей -- къ ней, которая никогда не поощряла его даже улыбкой? Она не могла намекнуть на его носъ, но относительно другихъ недостатковъ не пощадила его.
   -- Наши вкусы не одинаковы, мистеръ Спунеръ.
   -- Вы очень любите охоту.
   -- И наши лѣта не одинаковы.
   -- Я всегда думалъ, что въ лѣтахъ должна быть разница, сказалъ Спунеръ, очень покраснѣвъ.
   -- И... и... и... это совершенно нелѣпо. Я не повѣрю, чтобы вы сами могли это думать.
   -- Однако, я думаю.
   -- Такъ вы должны раздумать. Право, мистеръ Спунеръ, если вы ужъ принуждаете меня сказать... я считаю это большой низостью съ вашей стороны послѣ того, что написалъ вамъ лордъ Чильтернъ въ своемъ письмѣ.
   -- Но я думалъ, что все кончено.
   Тутъ весь гнѣвъ ея вспыхнулъ.
   -- Если вы думали это, какой же вы должны быть низкій человѣкъ, чтобы обращаться ко мнѣ, когда должны знать, какъ я несчастна, и думать, что я буду вынуждена принять ваше предложеніе, лишившись его! Вы никогда не могли быть для меня ничѣмъ. Если вы желали жениться, вамъ слѣдовало сдѣлать это прежде, чѣмъ я родилась.
   Тяжело было это Спунеру, такъ какъ въ то время ему не могло быть больше двадцати лѣтъ.
   -- Но вы не знаете разницы въ людяхъ, если думаете, что какая-нибудь дѣвушка захочетъ взглянуть на васъ послѣ того, какъ ее... любилъ мистеръ Молъ. Теперь, такъ какъ вы, кажется, не имѣете намѣренія уходить, то я оставлю васъ.
   Говоря такимъ образомъ, она величественно вышла изъ комнаты, оставивъ дверь отворенной, чтобы ему легче было уйти.
   Конечно, она была очень груба и обошлась съ нимъ очень дурно. Въ этомъ онъ былъ увѣренъ. Онъ сдѣлалъ ей то, что вообще считается самой высокой данью лести, какую только можетъ мущина оказать женщинѣ, а она оскорбила его -- оскорбила вдвойнѣ. Она намекнула на его лѣта, преувеличивъ его несчастье въ этомъ отношеніи, и сравнила его съ нищимъ Моломъ въ самыхъ оскорбительныхъ выраженіяхъ. Когда она оставила его, онъ засунулъ руку за жилетъ и отвернулся къ окну съ видомъ почти величественнымъ. Но въ одно мгновеніе онъ вспомнилъ, что тамъ не было никого, чтобы видѣть, какъ онъ переноситъ наказаніе, и онъ опять вернулся къ человѣческой натурѣ.
   -- Чортъ возьми! сказалъ онъ, засунувъ руки въ карманы панталонъ.
   Медленно прошелъ онъ въ переднюю, медленно отворилъ самъ лицевую дверь и вышелъ изъ дома на песчаную дорожку. Тамъ онъ нашелъ кузена Неда, все въ фаэтонѣ, медленно объѣзжающаго вокругъ двери передней. Сквайру удалось на столько сладить съ своей походкой и физіономіей, что кузенъ не угадалъ, въ чемъ дѣло, когда сквайръ влѣзъ на свое мѣсто. Но онъ скоро выказалъ расположеніе своего духа.
   -- За коимъ чортомъ ты подаешь возжи такимъ образомъ?
   -- Я подаю возжи какъ слѣдуетъ, сказалъ Недъ.
   -- Нѣтъ -- не такъ!
   Тутъ онъ поскакалъ по аллеѣ къ Снупскому замку такъ скоро, какъ только лошади могли скакать.
   -- Видѣлъ ты ее? сказалъ Недъ, когда они выѣхали за ворота.
   -- Спроси лучше, видѣлъ ли я твою бабушку.
   -- Ты хочешь сказать, что я не долженъ спрашивать?
   -- Терпѣть не могу, когда станутъ приставать съ вопросами, сказалъ Томъ Спунеръ.-- Бываютъ люди такіе тупоголовые, что ни за коимъ чортомъ не могутъ разобрать, когда имъ слѣдуетъ молчать.
   Минуты двѣ Недъ переносилъ упреки молча, а потомъ заговорилъ.
   -- Если ты несчастенъ, Томъ, я могу перенести многое, но не заходи слишкомъ далеко, если не хочешь, чтобы я бросилъ тебя.
   -- Хуже языка, какъ у этой злой чертовки, не бывало ни у кого! сказалъ Томъ Спунеръ, изъ всѣхъ силъ хлестнувъ бѣдную лошадь.
   Тогда Недъ простилъ ему.
   

Глава LIV.
ГЕРЦОГИНЯ СОВѢТУЕТСЯ.

   Финіаса Финна допрашивали четыре раза и наконецъ отдали подъ судъ за убійство Бонтина. Это происходило въ въ среду, 19 мая, чрезъ двѣ недѣли послѣ убійства. Но въ эти двѣ недѣли не много было узнано или даже предположено полиціей вдобавокъ къ обстоятельствамъ, тотчасъ оказавшимся. Дѣйствительно замедленіе, какъ ни было коротко, произошло отъ желанія найти улики противъ Эмиліуса, скорѣе чѣмъ съ цѣлью усилить улики противъ Финіаса Финна.
   Но никакихъ обстоятельствъ не нашлось для увеличенія подозрѣнія, которому крещеный жидъ подвергся по своей репутаціи и по предположенію, что онъ былъ бы радъ отдѣлаться отъ Бонтина. Онъ даже не покушался бѣжать -- не смотря на то, что хитрая полиція давала ему всякую возможность на это. Но Эмиліусъ оставался и желалъ даже слѣдствія. Онъ говорилъ, что мистеръ Бонтинъ былъ его злой, несправедливый и жестокій врагъ. Мистеръ Бонтинъ старался отнять отъ него его милую жену -- обвинилъ его въ двоеженствѣ -- набралъ фальшивыхъ свидѣтелей, въ надеждѣ погубить его. Онъ неоспоримо ненавидѣлъ Бонтина, и вѣроятно это говорилъ. Но, по милосердію Господню, онъ могъ бы доказать, что его не было на мѣстѣ убійства, когда убійство было совершено. Въ этотъ часъ ночи онъ лежалъ на своей постели; а если бы и вышелъ, то не могъ бы войти въ домъ не позвавъ хозяйки. Но независимо отъ пребыванія въ другомъ мѣстѣ, Миліусъ могъ опираться на положительное отсутствіе уликъ противъ него. Нельзя было доказать, чтобы у него въ рукахъ было сѣрое пальто хоть на одинъ часъ. Ростомъ онъ былъ гораздо ниже того роста, который лордъ Фонъ приписывалъ человѣку, спѣшившему на то мѣсто. И оружія не нашлось въ его рукахъ, которымъ это дѣло было совершено.
   Наводили справки о покупкѣ кистеня и преподобнаго джентльмэна таскали по-крайней-мѣрѣ въ шесть лавокъ, гдѣ недавно было продано подобное оружіе. Но всѣ бѣгали покупать кистени, вслѣдствіе совѣтовъ нѣкоторыхъ газетъ, и такъ же невозможно было прослѣдить покупку одного такого оружія, какъ и хлѣба. Ни въ одной изъ шести лавокъ, въ которыя водили Эмиліуса, никто его не помнилъ; тогда бросили всѣ справки и Эмиліуса освободили.
   -- Я прощаю моихъ гонителей изъ глубины сердца, сказалъ онъ: -- но Господь взыщетъ это съ нихъ.
   Между тѣмъ Финіаса отвезли въ Ньюгэтъ и заключили тамъ почти со всей славою и со всѣмъ вниманіемъ, которыя оказываются государственному преступнику. Убійство было необыкновенное и убійца не обыкновенный. Да и люди, интересовавшіеся этимъ дѣломъ, были не обыкновенные, не жены и дѣти, отцы и матери, братья и сестры убитаго и убійцы. Герцоги и графы, герцогини и графини, члены Кабинета, великіе государственные люди, судьи, епископы, красавицы, знатныя женщины только и думали, что о судьбѣ Бонтина и Финіаса Финна.
   Люди, прежде никогда не говорившіе другъ съ другомъ, никогда не видавшіе другъ друга, коротко познакомились по сочувствію къ этому дѣлу. На другой день послѣ того, какъ Финіаса Финна отдали подъ судъ, Ло получилъ очень вѣжливое письмо отъ герцогини Омніумъ, приглашавшей его на Карльтонскую Террасу, если его занятія позволятъ ему это. Герцогиня слышала, что мистеръ Ло посвящаетъ всю свою энергію на защиту Финіаса Финна, и такъ какъ ея пріятельница -- одна дама -- дѣлаетъ то же самое, то герцогиня желаетъ познакомить ихъ.
   Герцогиня сама была готова посвятить свою энергію для той же цѣли. Она объявила всѣмъ своимъ друзьямъ -- особенно своему мужу и герцогу Сент-Бёнгэю -- свое положительное убѣжденіе въ невинности обвиняемаго и обратилась къ нимъ съ просьбою защитить его.
   -- Любезная герцогиня, сказалъ старшій герцогъ:-- я не думаю, чтобы въ мое время какой-нибудь невинный человѣкъ лишился жизни на эшафотѣ.
   -- Развѣ это причина, чтобы нашъ другъ былъ первымъ? сказала герцогиня.
   -- Онъ долженъ быть судимъ по закопамъ страны, сказалъ младшій герцогъ.
   -- Плантадженетъ, ты всегда говоришь такъ, какъ будто все идетъ какъ слѣдуетъ, между тѣмъ какъ ты знаешь очень хорошо, что многое идетъ не какъ слѣдуетъ. Если этого человѣка... повѣсятъ, я...
   -- Гленкора, перебилъ ее мужъ:-- не соединяй себя съ судьбою человѣка посторонняго изъ ошибочнаго энтузіазма.
   -- А я соединяю. Если этого человѣка повѣсятъ, я надѣну по немъ трауръ. Лучше позаботься, чтобы этого не было.
   Ло повиновался и явился къ герцогинѣ. Но въ сущности приглашеніе это было придумано мадамъ Гёслеръ, которая была у герцогини, когда адвокатъ въ пять часовъ по полудни явился къ ней. Тотчасъ приказали подать чай и мистера Ло чуть не обняли. Его представили мадамъ Гёслеръ, хотя онъ прежде не слыхалъ ея имени, и тотчасъ растолковали, что дѣло идетъ объ участи Финіаса.
   -- Мы знаемъ, сказала герцогиня: -- какъ вы вѣрны ему.
   -- Это мой старый другъ, сказалъ адвокатъ:-- и я не могу считать его виновнымъ въ убійствѣ.
   -- Виновнымъ!-- онъ виновенъ не больше меня. Мы такъ же увѣрены въ этомъ, какъ и въ томъ, что солнце свѣтитъ. Мы знаемъ, что онъ невиненъ -- не правда ли, мадамъ Гёслеръ? Мы тоже его искренніе друзья -- то-есть я.
   -- И я, сказала мадамъ Гёслеръ голосомъ очень тихимъ и нѣжнымъ, но такимъ энергичнымъ, что вниманіе Ло было привлечено на нее.
   -- Вы должны понять, мистеръ Ло, что мистера Финна страшно ненавидятъ нѣкоторые враги. Этотъ несчастный мистеръ Бонтинъ ненавидѣлъ даже его имя. Но другіе люди думаютъ о немъ совсѣмъ другое. Его надо спасти.
   -- Надѣюсь, что онъ будетъ спасенъ, сказалъ Ло.
   -- Мы желали видѣть васъ по многимъ причинамъ. Разумѣется, вы понимаете, что... что на это дѣло можно тратить сколько ни понадобилось бы денегъ.
   -- Конечно, денегъ жалѣть не будемъ, сказалъ адвокатъ.
   -- Деньги сдѣлаютъ многое. Мы разослали бы по всему свѣту, если бы могли найти, улики противъ этого другого человѣка -- мужа лэди Юстэсъ.
   -- Какая польза разсылась по всему свѣту?
   -- Онъ возвращался на родину недавно -- въ Польшу кажется, сказала мадамъ Гёслеръ:-- можетъ быть, онъ тамъ купилъ оружіе и привезъ съ собою.
   Ло покачалъ головой.
   -- Разумѣется, мы очень несвѣдущи -- но жаль не попробовать всего.
   -- Онъ могъ выпрыгнуть изъ окна и опять вернуться такимъ образомъ, сказала герцогиня.
   Ло все качалъ головой.
   -- Я думаю, что все можно разузнать, если похлопотать, не такъ ли? Мы не посмотримъ, сколько тысячъ фунтовъ это будетъ стоить; не такъ ли, Марія?
   -- Я боюсь, что тысячи пользы не сдѣлаютъ, сказалъ Ло.
   -- Но что-нибудь надо сдѣлать. Неужели мистеръ Финнъ долженъ быть повѣшенъ оттого, что лордъ Фонъ говорилъ, что видѣлъ человѣка, бѣгущаго по улицѣ въ сѣромъ пальтѣ?
   -- Конечно, нѣтъ.
   -- Противъ него ничего другого нѣтъ -- никто другой не видалъ его.
   -- Если противъ него ничего другого нѣтъ, его оправдаютъ.
   -- Такъ вы думаете, сказала мадамъ Гёслеръ:-- что некчему разузнаватъ что, дѣлалъ этотъ Миліусъ, когда уѣзжалъ изъ Англіи? Онъ можетъ быть купилъ тамъ сѣрое пальто и спряталъ до этой ночи, а потомъ бросилъ.
   Ло слушалъ съ пристальнымъ вниманіемъ, но опять покачалъ головой.
   -- Если бы можно было доказать, что у этого человѣка было сѣрое пальто въ то время, то это конечно ослабило бы эфектъ сѣраго пальта мистера Финна.
   -- А если онъ купилъ тамъ оружіе, это ослабило бы эфектъ оружія мистера Финна. А если онъ купилъ веревку, чтобы сдѣлать лѣстницу, это показало бы, что онъ выходилъ, ночь была темная и никто не могъ видѣть. Мы говорили обо всемъ этомъ, мистеръ Ло, и право думаемъ, что вамъ слѣдовало бы послать кого-нибудь.
   -- Я передамъ ваши слова защитникамъ мистера Финна.
   -- Но развѣ не вы защищаете его?
   Тутъ Ло объяснилъ, что такъ какъ онъ занимается только въ канцлерскомъ судѣ, то не можетъ защищать мистера Финна.
   -- Онъ долженъ имѣть самыхъ лучшихъ защитниковъ, сказала герцогиня.
   -- Конечно, онъ долженъ имѣть хорошихъ.
   -- И много. Не можемъ ли мы взять сэр-Грегори Грогрэма?
   Ло покачалъ головой.
   -- Я знаю очень хорошо, что если вы возьмете людей, которые теперь... въ модѣ, мистеръ Ло, и заплатите имъ хорошо, такъ чтобы придать этому важность, они могутъ настращать всякаго судью и завязать глаза всякимъ присяжнымъ. Конечно, это ужасно говорить, мистеръ Ло, но я этому вѣрю; а такъ какъ этотъ человѣкъ дѣйствительно невиненъ, то это слѣдуетъ сдѣлать. Конечно, это очень прискорбно, но я думаю, если мы дадимъ двадцать тысячъ адвокатамъ, то они его спасутъ.
   -- Надѣюсь, что мы спасемъ его, не истративъ двадцати тысячъ, герцогиня.
   -- Но вы можете истратить эти деньги, не правда ли, мадамъ Гёслеръ?
   -- Можно истратить вдвое, если понадобится.
   -- Я наполнила бы всю залу суда его защитниками, продолжала герцогиня.-- Я передопросила бы свидѣтелей столько разъ, что они на ногахъ устоять бы не могли. Я выкопала бы всѣ гадости, какія этотъ противный жидъ дѣлалъ съ-тѣхъ-поръ, какъ родился. Я заставила бы говорить свидѣтелей. Я подарила бы по каретѣ и по парѣ лошадей женѣ каждаго присяжнаго, если бы только это могло принести пользу. Можете качать головой, мистеръ Ло, но я сдѣлала бы это. А лорда Фона я спровадила бы къ антиподамъ -- да и оставила бы его тамъ. Я знаю, что этотъ человѣкъ невиненъ, и сдѣлала бы все, чтобы спасти его. Я знаю, что женщина не можетъ сдѣлать многого, но она пользуется преимуществомъ говорить то, что мущины только думаютъ. Я подарила бы по двѣ кареты и по двѣ пары лошадей, если бы могла добиться его освобожденія такимъ образомъ.
   Ло старался всѣми силами объяснить герцогинѣ, что желаемая цѣль врядъ ли можетъ быть достигнута такими способами, какіе предлагаетъ она, и усиливался убѣдить ее, что англійскій судъ правосуденъ.
   -- Такъ зачѣмъ же стараются взять этого адвоката или того, чтобы запутать свидѣтелей? сказала герцогиня.
   Ло объяснилъ, что по его мнѣнію, самаго бѣднаго человѣка въ Англіи такъ же не повѣсятъ за убійство, если онъ невиненъ, какъ и богатаго.
   -- Такъ зачѣмъ же, если васъ обвиняютъ, вы набираете такъ много защитниковъ?
   Ло продолжалъ объяснять.
   -- Чѣмъ больше денегъ вы истратите, сказала герцогиня:-- тѣмъ больше надѣлаете шуму. Чѣмъ дольше продолжается процесъ, тѣмъ сильнѣе интересъ, и тѣмъ больше возможности человѣку спастись. Если человѣка судятъ три дня, вы всегда думаете, что онъ спасется, но если судъ продолжится десять минутъ, его непремѣнно обвинятъ и повѣсятъ. Я протянула бы процесъ мистера Финна такъ долго, что его никогда не могли бы обвинить. Я измучила бы всѣхъ судей и присяжныхъ въ Лондонѣ. Если вы наберете много защитниковъ, они могутъ говорить вѣчно.
   Ло усиливался объяснить, что это можетъ возбудить предубѣжденіе противъ подсудимаго.
   -- И я допросила бы каждаго члена Нижней Палаты, всѣхъ ихъ женъ. Я спрашивала бы всѣхъ ихъ, что говорилъ мистеръ Бонтинъ. Я сдѣлала бы все такимъ образомъ, какъ не бывало прежде никогда.
   -- А если его все-таки осудили бы потомъ?
   -- Я подкупила бы министра внутреннихъ дѣлъ. Разумѣется, ужасно такъ говорить, мистеръ Ло; конечно, въ судѣ ничего не дѣлается дурного, но я знаю, каковы кабинетные министры. Если бы могли получить большинство голосовъ, даровавъ прощеніе, они тотчасъ сдѣлали бы это.
   -- Вы, разумѣется, говорите о либеральномъ министерствѣ, герцогиня.
   -- Ни тому, ни другому нельзя отдать предпочтеніе въ этомъ отношеніи. Именно теперь я думаю, что мистеръ Финнъ самый популярный членъ въ Нижней Палатѣ; я воспользовалась бы этимъ. Не можете же вы не знать, что если бы все это сдѣлалось такимъ образомъ, то это произвело бы свое дѣйствіе. Я думаю, что вы могли бы сдѣлать его популярнымъ, что народъ срылъ бы тюрьму скорѣе, чѣмъ далъ бы его повѣсить -- что присяжные не смѣли бы сказать, что онъ виновенъ.
   -- Было ли бы это правосудіемъ, милостивыя государыни? спросилъ справедливый человѣкъ.
   -- Это былъ бы успѣхъ, мистеръ Ло, а это гораздо лучше.
   -- Если мистера Финна найдутъ виновнымъ, я не могу въ сердцѣ моемъ находить это правосудіемъ, сказала мадамъ Гёслеръ.
   Ло старался всѣми силами растолковать имъ, что планъ срывать Ньюгэтъ посредствомъ популярности Финіаса Финна, или подкупать министра внутреннихъ дѣлъ угрозами, едва ли будетъ отвѣчать ихъ цѣли. Онъ увѣрилъ ихъ, что подастъ защитникамъ мысль искать уликъ противъ Миліуса на его родинѣ, и конечно позаботится, чтобы въ деньгахъ недостатка не было.
   -- Позвольте намъ дать вамъ чекъ, сказала герцогиня.
   Но на это онъ не согласился. Онъ сознался, что хорошо было бы перевернуть всѣ камни, и конечно это будетъ стоить денегъ, но деньги будутъ, сказалъ онъ.
   -- Самъ онъ небогатъ, замѣтила герцогиня.
   Ло увѣрилъ ее, что если деньги понадобятся, то онъ спроситъ.
   -- А теперь, сказала герцогиня: -- намъ нужно еще одно. Можемъ мы видѣться съ нимъ?
   -- Вы? вы сами?
   -- Да, я сама и мадамъ Гёслеръ. Вы такъ смотрите на насъ, какъ будто это будетъ очень дурно.
   Ло думалъ, что это будетъ дурно -- что герцогу это не понравится -- и что такое посѣщеніе возбудитъ злыя замѣчанія.
   -- Я полагаю, его посѣщаютъ же. Вѣдь онъ не запертъ, какъ преступникъ.
   -- Я посѣщаю его, сказалъ Ло:-- и еще два друга. Лордъ Чильтернъ былъ у него и мистеръ Ирль.
   -- А дамъ у него не было? спросила герцогиня.
   -- Сколько мнѣ извѣстно, нѣтъ.
   -- Такъ пора и дамамъ это сдѣлать. Я полагаю, насъ пустятъ. Будь мы его сестры, насъ пустили бы.
   -- Вы извините меня, герцогиня, но...
   -- Разумѣется, я васъ извиню. Но что?
   -- Вы не сестры его.
   -- А если бы я была помолвлена съ нимъ, его невѣста? сказала мадамъ Гёслеръ, вставая.-- Я не помолвлена съ нимъ. Ничего подобнаго нѣтъ. Вамъ не надо перетолковывать моихъ словъ. Но если бы?
   -- Въ такомъ случаѣ, я полагаю, васъ пустили бы.
   -- Почему же не пустить, какъ друга? Лорда Чильтерна впускаютъ, какъ его друга.
   -- Оттого что въ тюрьмѣ наблюдаютъ за нравственостью, сказала герцогиня.-- Все кажется дурно тѣмъ, которые присматриваютъ за дурными людьми, душа моя. Если бы ему доставило утѣшеніе видѣться съ нами, почему же не имѣть этого утѣшенія?
   -- Навѣстили ли бы вы его въ его квартирѣ? спросилъ Ло.
   -- Навѣстила бы, если бы онъ былъ боленъ, сказала мадамъ Гёслеръ.
   -- Милостивая государыня, сказалъ Ло съ такой серіозностью, что она произвела впечатлѣніе даже на герцогиню Омніумъ:-- я думаю, что если вы желаете посѣтить мистера Финна въ тюрьмѣ, вамъ слѣдуетъ это сдѣлать посредствомъ его свѣтлости, вашего супруга.
   -- Разумѣется, вы подозрѣваете меня во всемъ дурномъ.
   -- Я не подозрѣваю ничего, но мнѣ кажется, что такъ слѣдуетъ.
   -- Такъ и будетъ, сказала герцогиня.-- Благодарю васъ, сэръ. Мы очень обязаны вамъ за вашъ благоразумный совѣтъ.
   -- Я обязана вамъ, сказала мадамъ Гёслеръ: -- потому что знаю, какъ вамъ близко къ сердцу его спасеніе.
   -- И я также, сказала герцогиня, смягчаясь и подавая ему руку.-- Мы очень вамъ обязаны. Вы не совсѣмъ понимаете о герцогѣ, да и какъ вамъ понять? Я ничего не дѣлаю, не сказавъ ему, но у него нѣтъ времени обращать. вниманіе на все.
   -- Надѣюсь, что я не оскорбилъ васъ.
   -- О, нѣтъ! Вы не можете оскорбить меня умышленно. Прощайте -- и помните, чтобы у васъ было много защитниковъ, и всѣ въ новыхъ парикахъ; и пусть ихъ всѣ бѣснуются, какъ кто-нибудь можетъ предположить, будто мистеръ Финнъ убійца. Я бѣшусь. Прощайте, мистеръ Ло!
   -- Вамъ никакъ не удастся добраться до него, сказала герцогиня, какъ только онѣ остались однѣ.
   -- Я сама такъ думаю.
   -- И какую пользу можете вы сдѣлать? Разумѣется, я поѣхала бы съ вами, еслибы насъ впустили -- но польза-то какая?
   -- Дать ему знать, что его не считаютъ виновнымъ.
   -- Мистеръ Ло скажетъ ему это. Я полагаю также, что мы можемъ писать къ нему. Хотите написать?
   -- Я предпочитаю видѣться съ нимъ.
   -- Ужъ лучше скажите правду, у васъ сердце разрывается по немъ.
   -- Если онъ будетъ осужденъ и... казненъ, тогда сердце мое разорвется. Я никогда не буду въ состояніи весело являться въ свѣтъ.
   -- Я это говорю Плантадженету. Я сказала, что надѣну трауръ.
   -- А я дѣйствительно буду въ траурѣ. А между тѣмъ сдѣлайся онъ свободенъ завтра, онъ будетъ для меня не болѣе, какъ другъ.
   -- Неужели вы не пошли бы замужъ за него?
   -- Нѣтъ -- не пошла бы. Да онъ и не сдѣлаетъ предложенія мнѣ. Я скажу вамъ, какова будетъ его участь въ жизни -- если онъ избавится отъ опасности.
   -- Разумѣется, избавится; невинныхъ людей не вѣшаютъ.
   -- Онъ сдѣлается мужемъ лэди Лоры Кеннеди.
   -- Бѣдняжка! Если бы я думала это, я сочла бы жестокостью помогать ему спасаться изъ Ньюгэта.
   

Глава LV.
ФИНІАСЪ ВЪ ТЮРЬМѢ.

   Самъ Финіасъ Финнъ въ эти двѣ недѣли, когда его таскали взадъ и впередъ изъ тюрьмы въ полицію, изъ полиціи въ тюрьму, могъ поддерживать наружное достоинство, какъ бы чувствуя, что страшное обвиненіе и великія матеріальныя неудобства, которымъ его подвергали, были и могли быть только временныя и что истина скоро одержитъ верхъ. Въ этотъ періодъ у него постоянно бывали друзья -- или мистеръ Ло, или лордъ Чильтернъ, или Баррингтонъ Ирль, или его хозяинъ, мистеръ Бёнсъ, который въ эти дни былъ очень ему преданъ.
   Очень часто посѣщалъ его также ходатай Уикерби. Но общество Уикерби было для него непріятно, потому что, на сколько онъ могъ судить, Уикерби не вѣрилъ его невинности. Уикерби желалъ все сдѣлать къ лучшему для него, двигалъ, такъ сказать, и небо и землю, вполнѣ сознавалъ, что это дѣло важное и вовсе не похожее, на тѣ, которыя постоянно бывали у него въ рукахъ; но у него никогда не вырывалось симпатичнаго выраженія увѣренности въ совершенную невинность его кліента.
   Каждый день, и по десяти разъ на день, Финіасъ выражалъ негодованіе и удивленіе, что его могутъ считать способнымъ сдѣлать такое преступленіе; но на всѣ эти выраженія Уикерби не давалъ никакого отвѣта. Наконецъ Финіасъ сдѣлалъ ему прямой вопросъ.
   -- Я никогда не подозрѣваю никого ни въ чемъ, сказалъ Уикерби.
   -- Вѣрите вы моей невинности? спросилъ Финіасъ.
   -- Всякаго слѣдуетъ считать невиннымъ, пока не докажутъ, что онъ виновенъ, сказалъ Уикерби.
   Тогда Финіасъ обратился къ своему другу Ло съ просьбой, нельзя ли ему взять такого ходатая, чувства котораго согласовались бы болѣе съ его собственными. Но Ло заклиналъ его не дѣлать перемѣны. Уикерби понималъ дѣло и былъ очень усердный человѣкъ. Его кліентъ имѣлъ право на его услуги, но только на его услуги, не болѣе. Итакъ Уикерби продолжалъ свое дѣло, вполнѣ убѣжденный, что Финіасъ Финнъ дѣйствительно убилъ Бонтина.
   Но заключенный не оставался безъ сочувствія. Ло, лордъ Чильтернъ и лэди Чильтернъ, которая разъ навѣстила его вмѣстѣ съ мужемъ, не имѣли никакихъ сомнѣній о его чести.
   Они говорили ему можетъ быть болѣе, чѣмъ дѣйствительно было справедливо, о чувствахъ свѣта въ его пользу. Онъ слышалъ о дружбѣ и вѣрѣ въ него герцогини Омніумъ, мадамъ Гёслеръ, лэди Лоры Кеннеди -- слышалъ также, что лэди Лора теперь вдова.
   Потомъ пріѣзжали его сестры изъ Ирландіи, плакали, рыдали и впали въ истерику при немъ. Онѣ были увѣрены, что онъ невиненъ, и по ихъ словамъ, въ этомъ были увѣрены всѣ до одного, во всю длину и ширину Ирландіи. А мистриссъ Бёнсъ, которая также навѣстила Финіаса въ тюрьмѣ, клялась, что стащитъ судью съ скамьи, если тотъ тотчасъ не произнесетъ оправдательный приговоръ ея любимцу, не дожидаясь вздорныхъ рѣчей присяжныхъ. А Бёнсъ, ея мужъ, убѣдившись, что его жилецъ не совершилъ убійства, усердствовалъ въ другомъ отношеніи, восхищаясь процесомъ и доказывая, что никакіе присяжные не могутъ произнести обвинительный приговоръ.
   Въ эту недѣлю Финіасъ, ободряемый сочувствіемъ друзей и въ нѣкоторой степени поддерживаемый волненіемъ, держалъ себя хорошо и храбро переносилъ ужасное несчастье, навлеченное на него обстоятельствами. Но когда слѣдователь отдалъ его подъ судъ, объявивъ всему свѣту, что, по уликамъ, онъ, Финіасъ Финнъ, долженъ считаться убійцею Бонтина, мужество нашего героя почти рушилось. Если теперь таково мнѣніе слѣдователя, какъ можетъ онъ, Финіасъ Финнъ, ожидать другого приговора отъ присяжныхъ чрезъ два мѣсяца, когда будетъ судиться въ судѣ?
   На сколько онъ могъ понять, ничего болѣе не. было узнано. Всѣ факты, которые можно было узнать, были дознаны -- на сколько онъ, или скорѣе его друзья, могли разыскать факты. Ему казалось, что противъ него очень мало уликъ. Онъ прямо прошелъ домой изъ клуба съ кистенемъ въ карманѣ и не повертывалъ ни направо, ни налѣво. Пока его не предали суду, онъ не хотѣлъ вѣрить, что его лишатъ свободы надолго. Онъ не хотѣлъ вѣрить, чтобы человѣкъ совершенно невинный могъ подвергаться опасности попасть на галеры по ложному обвиненію. Ему казалось, что полиція захватила его съ неистовой яростью, выставляя все, чтобы показать, что онъ могъ быть убійцей. Каждый полицейскій, находившійся близъ него, водившій его изъ тюрьмы или въ тюрьму, или дававшій показаніе о мѣстности и его прогулкѣ, домой въ ту роковую ночь, казался ему врагомъ.
   Но онъ ожидалъ безпристрастія отъ слѣдователя -- а теперь и слѣдователь измѣнилъ ему. Онъ видѣлъ въ судѣ лица людей, хорошо ему знакомыхъ -- людей извѣстныхъ въ свѣтѣ -- съ которыми онъ находился въ пріятныхъ отношеніяхъ въ Парламентѣ, а они сидѣли на скамьѣ, между тѣмъ какъ онъ стоялъ какъ преступникъ между двумя констэблями, и тѣ, которые были его короткими друзьями, какъ будто вдругъ отдалились отъ него на неизмѣримое разстояніе. Но всѣмъ этимъ, такъ сказать, онъ пренебрегалъ, думая, что нѣсколько часовъ -- самое большее нѣсколько дней -- устранятъ разстояніе; но теперь его отослали обратно въ тюрьму, ожидать тамъ суда за убійство.
   И ему казалось, что это осужденіе никого не удивило, кромѣ него. Можетъ ли быть, что даже его дорогіе друзья могли считать его виновнымъ? Когда его отвезли обратно въ Ньюгэтъ въ послѣдній разъ изъ полиціи, лордъ Чильтернъ вернулся на время въ Гэррингтонскій замокъ, обѣщая пріѣхать въ Лондонъ, какъ только позволятъ ему дѣла; но Ло пришелъ немедленно въ тюрьму.
   -- Пріятное положеніе дѣла! сказалъ Финіасъ съ принужденнымъ смѣхомъ.
   Но, смѣясь, онъ зарыдалъ съ тихимъ, непреодолимымъ, судорожнымъ движеніемъ въ горлѣ.
   -- Финіасъ, пришло время, когда вы должны выказать себя мужественнымъ человѣкомъ.
   -- Мужественнымъ человѣкомъ! О! да, я могу быть мужественнымъ человѣкомъ. То-есть убійцей, хотите вы сказать. Я полагаю, меня... повѣсятъ.
   -- Господь не допуститъ по своему милосердію.
   -- Нѣтъ,-- не по милосердію, а по правосудію. Здѣсь нѣтъ надобности въ милосердіи -- даже отъ Господа. Когда отъ меня отнимутъ жизнь, да проститъ Онъ мнѣ мои грѣхи по заслугамъ моего Спасителя. Но тутъ милосердія не можетъ быть. Почему вы не говорите? Или вы хотите сказать, что я виновенъ?
   -- Я увѣренъ, что вы невинны.
   -- А между тѣмъ посмотрите. Что можно сдѣлать болѣе того, что было сдѣлано для того, чтобы доказать мою виновность? Присяга этого путающагося дурака лишитъ меня жизни.
   Онъ бросился на постель и далъ волю своимъ рыданіямъ.
   Вечеромъ онъ остался одинъ -- онъ проводилъ одинъ почти всѣ вечера и каждая минута была для него мученіемъ. По наружности, онъ пользовался такими удобствами, какія только позволяли обстоятельства. У него была своя комната, окна которой съ толстою желѣзной рѣшеткой выходили на дворъ тюрьмы. Въ комнатѣ были коверъ, постель, стулья и два стола; книги, перья и чернила позволялись ему.
   Такъ какъ это было въ маѣ, то для огня въ каминѣ надобности не было. Въ извѣстные періоды дня онъ могъ гулять одинъ на дворѣ -- свобода его въ этомъ отношеніи ограничивалась тѣмъ, что въ другіе часы на этомъ мѣстѣ гуляли другіе заключенные. Къ нему пускали всѣхъ приходившихъ друзей, хотя онъ не зналъ навѣрно, не будетъ ли это преимущество прекращено теперь, когда онъ отданъ подъ судъ. Пища у него была обильная, хорошо приготовленная и даже такія излишества, какъ напримѣръ, рыба, вино и фрукты доставлялись ему.
   Онъ не зналъ, что фрукты присылались изъ оранжерей герцогини Омніумъ, вино изъ погреба Ло, рыба, ягнятина, овощи, сливки, кофей, свѣжее масло по распоряженіямъ другого друга, что лордъ Чильтернъ присылалъ къ нему шампанское и сигары, а лэди Чильтернъ распорядилась на счетъ книгъ и принадлежностей для письма. На сколько могли его утѣшить подобныя удобства, утѣшеніе было. Если ягнятина и саладъ могли сдѣлать его счастливымъ, онъ могъ бы наслаждаться своимъ пребываніемъ въ Ньюгэтѣ.
   Но въ этотъ вечеръ онъ не могъ наслаждаться ничѣмъ.
   Ему невозможно было читать. Какъ могъ человѣкъ устремить свое вниманіе на какую бы то ни было книгу, когда слѣдователь обвинилъ его въ убійствѣ? А онъ зналъ, что невиненъ, какъ самъ слѣдователь.
   Время отъ времени онъ вставалъ съ постели и бросался по комнатѣ, точно хотѣлъ разбить голову объ стѣну. Убійца! Они дѣйствительно думали, что онъ умышленно убилъ этого человѣка -- онъ, Финіасъ Финнъ, съ честью служившій въ Парламентѣ, гордившійся тѣмъ, что находится въ хорошихъ отношеніяхъ съ хорошими людьми, бывшій другомъ Монка и лорда Кэнтрипа, короткій знакомый такихъ женщинъ, какъ лэди Лора и лэди Чильтернъ, никогда не сдѣлавшій низкаго поступка, не дозволявшій себѣ сказать низкаго слова!
   Онъ захохоталъ отъ ярости, а потомъ почти завылъ отъ тоски. Онъ подумалъ о своей молодой, любящей женѣ, которая прожила съ нимъ не многимъ болѣе одного мимолетнаго года, и спрашивалъ себя, смотритъ ли она на него съ небесъ, и какъ ея душа перенесетъ обвиненіе противъ человѣка, на груди котораго она спала и на рукахъ котораго отошла къ вѣчному покою.
   -- Этому не могутъ вѣрить, сказалъ онъ вслухъ:-- это невозможно. Зачѣмъ мнѣ было убивать его?
   Тугъ онъ вспомнилъ одно граматическое правило на латынскомъ языкѣ и сталъ повторять его безпрестанно:
   "Никто въ одно мгновеніе -- внезапно -- не можетъ сдѣлаться подлецомъ."
   Въ предположеніи, что онъ могъ совершить подобное преступленіе, ему казался такой недостатокъ знанія человѣческой натуры! А между тѣмъ -- вотъ онъ отданъ подъ судъ за убійство Бонтина.
   Дни были длинные и дневной свѣтъ продолжался почти до девяти часовъ. А сумерки мерцали даже сквозь желѣзныя рѣшетки послѣ девяти. Разъ Финіасъ спросилъ свѣчей, но ему сказали, что ему нельзя дозволить свѣчей безъ надзирателя въ комнатѣ -- и онъ обошелся безъ нихъ. Съ нимъ обращались съ большимъ уваженіемъ, а все-таки какъ съ заключеннымъ. Ему не отказывали почти ни въ чемъ, чего онъ просилъ, но когда онъ спрашивалъ то, чего ему не хотѣли дать, ставились такія условія, которыя принуждали его отказаться отъ просьбы. Онъ теперь понималъ правила и не возмущался.
   Вдругъ онъ услыхалъ звукъ ключа въ двери, и человѣкъ, ходившій за нимъ, вошелъ со свѣчою въ рукѣ. Пришла дама и смотритель далъ ей позволеніе войти. Тюремщикъ вернется за свѣчой -- и за дамой чрезъ полчаса. Онъ говорилъ все это прежде чѣмъ Финіасъ могъ видѣть, кто эта дама, а когда онъ увидалъ фигуру той, которая шла за тюремщикомъ и остановилась нерѣшительно позади него въ дверяхъ, Финіасъ узналъ ее по темной, торжественной одеждѣ, а не по физіономіи. Она была съ головы до ногъ въ глубокомъ траурѣ и плотная вуаль падала съ ея шляпки на лицо.
   -- Лэди Лора, это вы? сказалъ Финіасъ, протягивая руку.
   Разумѣется, это была лэди Лора. Пока герцогиня Омніумъ и мадамъ Гёслеръ только поговаривали о посѣщеніи, позволивъ благоразумному Ло отговорить ихъ, она пробралась сквозь запоры и замки, и теперь была у него въ тюрьмѣ.
   -- О, Финіасъ!
   Она медленно подняла свою вуаль и стоя смотрѣла на него.
   -- Изъ всѣхъ моихъ огорченій видѣть васъ здѣсь самое тяжелое.
   -- А изъ всѣхъ моихъ утѣшеній видѣть васъ здѣсь самое большое.
   Ему не слѣдовало такъ говорить. Если бы онъ подумалъ, въ какомъ положеніи находятся теперь обстоятельства, онъ не произнесъ бы словъ, которыя были пріятны, но несправедливы. По лицу ея пробѣжалъ проблескъ солнечнаго свѣта, когда она слушала Финіаса, потомъ она бросилась къ нему на шею и заплакала на его плечѣ.
   -- Я не ожидалъ, что вы навѣстите меня, сказалъ онъ.
   Она сѣла на стулъ, напротивъ того, на которомъ онъ обыкновенно сидѣлъ, и начала разсказывать. Ея кузенъ, Баррингтонъ Ирль, привезъ ее сюда и ждалъ внизу, въ домѣ смотрителя. Онъ досталъ ей позволеніе на этотъ вечеръ прямо отъ сэр Герри Кольдфута, министра внутреннихъ дѣлъ, которое, однако, какъ она созналась, было дано съ тою мыслью, что она увидитъ Финіаса вмѣстѣ съ Ирлемъ.
   -- Но я не пустила его со мною, сказала она,-- Я не могла бы говорить съ вами, если бы онъ былъ здѣсь -- не такъ ли?
   -- Это было бы не то, лэди Лора.
   Онъ много думалъ о томъ, какъ называть ее, прежде этого, въ Дрезденѣ и на Портмэнскомъ сквэрѣ, и рѣшилъ, что всегда будетъ упоминать ея титулъ. Раза два у него недостало мужества такъ жестоко обращаться съ нею. Теперь, когда она услыхала это имя, проблескъ солнца исчезъ съ ея лица совсѣмъ.
   -- Мы совсѣмъ не ожидали, что встрѣтимся въ такомъ мѣстѣ, сказалъ онъ.
   -- Не могу понять. Не могутъ же они думать дѣйствительно, что вы убили его.
   Онъ улыбнулся и покачалъ головой. Тогда она заговорила о своемъ собственномъ положеніи.
   -- Вы слышали, что случилось? Вы знаете, что я... вдова?
   -- Да,-- слышалъ.
   Тутъ онъ улыбнулся опять.
   -- Вы поняли, почему я не могъ быть у васъ -- я былъ бы, если бы не это маленькое происшествіе.
   -- Онъ умеръ въ тотъ самый день, какъ арестовали васъ. Не странно ли, что такой двойной ударъ обрушился разомъ? Освальдъ, конечно, разсказалъ вамъ все?
   -- Онъ разсказалъ мнѣ о смерти вашего мужа.
   -- Но не о его завѣщаніи? Можетъ быть, онъ не видалъ васъ послѣ того, какъ слышалъ объ этомъ.
   Лордъ Чильтернъ слышалъ о завѣщаніи до своего послѣдняго посѣщенія Финіаса въ Ньюгэтѣ, но не заблагоразсудилъ тогда говорить о богатствѣ своей сестры.
   -- Я ничего не слышалъ о завѣщаніи мистера Кеннеди.
   -- Оно было сдѣлано тотчасъ послѣ нашего брака -- и онъ не измѣнялъ его, хотя имѣлъ столько причинъ сердиться на меня.
   -- Такъ онъ не обидѣлъ васъ -- деньгами?
   -- Обидѣлъ! Нѣтъ. Я богата -- очень богата. Весь Лофлинтеръ принадлежитъ мнѣ -- пожизненно. Но что мнѣ за польза въ томъ?
   Финіасъ, въ своемъ настоящемъ положеніи, не могъ сказать, какую пользу можетъ принести ей это имѣніе.
   -- Я полагаю, Финіасъ, что вы не можете находиться въ опасности.
   -- А я думаю, что нахожусь въ величайшей опасности.
   -- Вы хотите сказать, что васъ найдутъ -- виновнымъ?
   -- Слѣдователь уже это нашелъ.
   -- Но навѣрно это не значитъ ничего. Если бы я это думала, я умерла бы. Если бы я этому вѣрила, меня не вывели бы изъ тюрьмы, пока вы здѣсь. Баррингтонъ говоритъ, что это невозможно. Освальдъ и Вайолетъ увѣрены, что этого не можетъ случиться никогда. Это сдѣлалъ жидъ.
   -- Не могу сказать, кто сдѣлалъ это, только не я.
   -- Вы! О, Финіасъ! Свѣтъ долженъ быть безуменъ, если кто-нибудь повѣритъ этому!
   -- Но этому вѣрятъ?
   Онъ сказалъ это съ намѣреніемъ сдѣлать вопросъ о мнѣніи свѣта.
   -- Мы не вѣримъ. Баррингтонъ говоритъ...
   -- Что говоритъ Баррингтонъ?
   -- Что нѣкоторые вѣрятъ -- очень немногіе, короткіе друзья мистера Бонтина.
   -- Полиція вѣритъ. Вотъ этого я не могу понять -- эти люди должны быть зорки и прозорливы. Слѣдователь вѣритъ. Я видѣлъ людей въ полиціи, которые знали меня хорошо, и я могъ видѣть, что они вѣрятъ. Мистеръ Монкъ былъ у меня вчера.
   -- А онъ вѣритъ?
   -- Я спрашивалъ его, онъ сказалъ мнѣ -- нѣтъ. Но я не совсѣмъ ему повѣрилъ. Есть еще двое, трое, которые считаютъ меня невиннымъ.
   -- Кто это?
   -- Ло, Чильтернъ, его жена -- и этотъ Бёнсъ съ женой. Если я спасусь -- если меня не повѣсятъ -- я буду помнить ихъ. Есть еще двѣ женщины, которыя знаютъ меня такъ хорошо, что не считаютъ убійцей.
   -- Кто это, Финіасъ?
   -- Мадамъ Гёслеръ и герцогиня Омніумъ.
   -- Онѣ были здѣсь? спросила лэди Лора съ ревнивой поспѣшностью.
   -- О, нѣтъ! Но я слышалъ объ этомъ -- и знаю. Научаешься узнавать по наслышкѣ мысли людей.
   -- А что я думаю, Финіасъ? Можете вы прочесть мои мысли?
   -- Я давно ихъ знаю, мнѣ нечего ихъ читать.
   Онъ протянулъ руку и взялъ лэди Лору за руку.
   -- Если бы я дѣйствительно убилъ его, вы и тогда не повѣрили бы.
   -- Потому что я люблю васъ, Финіасъ.
   Тутъ опять послышался звукъ ключа въ двери, и Баррингтонъ Ирль явился съ тюремщикомъ. Ирль сказалъ, что пора уходить, и дружелюбно заговорилъ съ своимъ старымъ другомъ, дружелюбно пожалъ его руку -- но тѣмъ не менѣе онъ вѣрилъ, что на этой рукѣ кровь, и Финіасъ зналъ, что онъ это думаетъ.
   Когда онъ пришелъ, оказалось, что лэди Лора не исполнила главной цѣли своего посѣщенія. Она принесла съ собою разные чеки, всѣ написанные Баррингтономъ Ирлемъ на своего банкира -- на сумму нѣсколькихъ сотъ фунтовъ -- назначаемые для того, чтобы Финіасъ время отъ времени употреблялъ ихъ на необходимыя издержки для своего процеса. Баррингтонъ Ирль объяснилъ, что деньги эти даетъ Финіасу взаймы отецъ лэди Лоры, а что онѣ только переходятъ чрезъ руки его банкира. Но Финіасъ зналъ, что деньги даетъ взаймы лэди Лора, и положительно отказался взять ихъ. Его другъ, мистеръ Ло, всѣмъ распоряжается, и онъ не хочетъ запутывать дѣло новыми счетами. Онъ упорно стоялъ на своемъ и наконецъ чеки были спрятаны въ карманъ Баррингтона Ирля.
   -- Прощайте, старый другъ, дружелюбно сказалъ Ирль.-- Я скоро опять увижусь съ вами. Да поможетъ вамъ Господь перенести все это!
   -- Прощайте, Баррингтонъ. Какъ вы добры, что навѣстили меня!
   Тутъ лэди Лора, поджидая, не оставитъ ли ее кузенъ одну на минуту съ предметомъ ея обожанія, остановилась прежде чѣмъ подала ему руку.
   -- Прощайте, лэди Лора, сказалъ Финіасъ.
   -- Прощайте!
   Баррингтонъ Ирль вышелъ уже за дверь.
   -- Я не забуду, что вы были здѣсь у меня.
   -- Кто изъ насъ можетъ забыть это?
   -- Пойдемте, Лора, сказалъ Баррипгтонъ Ирль: -- ужъ лучше кончить.
   -- Но если я не увижу его опять?
   -- Разумѣется, вы увидите его.
   -- Когда и гдѣ? О, Боже!-- если его убьютъ!
   Она бросилась къ нему на шею и покрыла его поцѣлуями, хотя кузенъ вернулся въ комнату и смотрѣлъ, какъ она цѣлуетъ его.
   -- Лора, сказалъ онъ:-- вы вредите ему; какъ онъ будетъ поддерживать себя, если вы поступаете такимъ образомъ? Пойдемте.
   -- О! Боже, если его убьютъ! воскликнула она.
   Но она позволила кузену увести ее, а Финіасъ Финнъ остался одинъ, не сказавъ болѣе ни слова ни съ нимъ, ни съ нею.
   

Глава LVI.
СЕМЕЙСТВО МИДЖЕРЪ.

   На другой день послѣ того, какъ Финіасъ Финнъ былъ отданъ подъ судъ, какая-то дама вышла изъ кэба на углу Нортумберлэндской улицы, прошла пѣшкомъ по этой весьма непривлекательной улицѣ и постучалась въ дверь дома какъ разъ напротивъ глухой стѣны Мэрильбонскаго рабочаго дома. Тутъ жили мистриссъ и миссъ Миджеръ -- а иногда и мистеръ Миджеръ, который впрочемъ приносилъ съ собою только хлопоты и непріятности, рыскалъ по скачкамъ, а иногда можетъ быть по мѣстамъ похуже скачекъ, и нисколько не помогалъ двумъ бѣднымъ, трудолюбивымъ женщинамъ -- матери и дочери -- которыя снискивали себѣ пропитаніе, пуская къ себѣ жильцовъ. Занятіе было трудное, потому что не всякому пріятно смотрѣть на глухую стѣну рабочаго дома, а тѣ, которые рѣшались на это, думали, что за это желаніе имъ слѣдовало сбавить цѣну за наемъ.
   Но Эмиліусъ, когда жестокость друзей его жены лишила его непродолжительной роскоши въ домѣ на Лаундескомъ сквэрѣ, нашелъ въ Нортумберлэндской улицѣ приличное убѣжище и на время поручилъ мистриссъ и миссъ Миджеръ всѣ свои домашнія удобства.
   Эмиліусъ всегда становился любимцемъ новыхъ пріятелей и лоскъ этотъ еще не сошелъ съ него, когда Бонтинъ былъ убитъ. Въ ту самую ночь -- или, лучше сказать, рано утромъ -- Миджеръ вернулся въ нѣдра своей семьи послѣ довольно продолжительнаго отсутствія, и слѣдовательно, день этотъ сдѣлался вдвойнѣ замѣчательнымъ въ Миджерской семьѣ отъ двойного событія -- Миджеръ объявилъ, что если жена не дастъ ему пятифунтоваго билета, то онъ сейчасъ долженъ перерѣзать себѣ горло. Жена и дочь пожалѣли объ этомъ, но объявили, что о деньгахъ не можетъ быть и рѣчи. Миджеръ старался сломать замокъ въ старомъ бюро столовымъ ножомъ, потомъ произошла маленькая стычка -- а потомъ онъ напился джину и легъ спать.
   Мистриссъ Миджеръ помнила этотъ день очень хорошо, а миссъ Миджеръ, когда полиція явилась на слѣдующее утро, объяснила синякъ подъ глазомъ тѣмъ, что упала и ушиблась въ темнотѣ о кровать.
   До-сихъ-поръ Эмиліусъ былъ кроткій, добрый, прекрасный, краснорѣчивый проповѣдникъ, съ которымъ дурно обошлись родственники богатой жены, который былъ пріятенъ въ обращеніи, вѣжливъ на словахъ и не дѣлалъ лишнихъ хлопотъ своимъ хозяевамъ. Періодъ этотъ былъ бы сравнительно выгоденъ въ денежномъ отношеніи миджерскимъ дамамъ, если бы не своевременное возвращеніе главы семейства -- такъ какъ два другіе жильца изъявили желаніе смотрѣть на глухую стѣну или на веселый задній дворъ, каковое обстоятельство имѣло вліяніе на нашу исторію, такъ какъ мистриссъ Миджеръ была принуждена пріумноженіемъ своихъ хозяйственныхъ хлопотъ дать знать добродушному мистеру Эмиліусу, что "если ему все-равно," то онъ можетъ употреблять общій ключъ. Надо отдать ему справедливость, что онъ предложилъ отдавать ключъ, когда не намѣренъ выходить по вечерамъ.
   Послѣ убійства, Эмиліуса арестовали на недѣлю. Миссъ Миджеръ была увѣрена, что онъ невиненъ; мистриссъ Миджеръ вѣрила полицейскимъ, которые очевидно находили пастора виновнымъ. О полицейскихъ же, занимавшихся этимъ дѣломъ, можно сказать вообще, что, по ихъ мнѣнію, оба джентльмэна совершили убійство -- такъ имъ хотѣлось не по терпѣть неудачи въ открытіи виновнаго, къ чему принуждала ихъ обязанность.
   Мистеръ Миджеръ ушелъ изъ дома утромъ въ день ареста, устроивъ дѣльце о пятифунтовомъ билетѣ полюбовною сдѣлкой. Когда полицейскій пришелъ за Эмиліусомь, мистера Миджера уже не было. Дня два комнаты пастора оставались пусты, но потомъ мистриссъ Миджеръ убѣдилась, что онъ совершилъ убійство, и тогда всѣ его вещи были уложены и поставлены въ коридоръ. Когда онъ былъ освобожденъ, онъ вернулся на свою квартиру и ужасно разсердился, увидѣвъ, что сдѣлано. Онъ увезъ свои два чемодана на извощикѣ, и дамы въ Нортумберлэндской улицѣ больше не видали его.
   Но, вслѣдствіе трагедіи, столь интересной для нихъ, лучъ благоденствія палъ на нихъ. До-сихъ-поръ справки, наводимыя въ ихъ домѣ, относились только къ привычкамъ и дѣйствіямъ ихъ жильца въ послѣдніе дни, но теперь къ нимъ явилась посѣтительница, наводившая болѣе подробныя справки. Это мадамъ Гёслеръ вышла изъ кэба на углу рабочаго дома и прошла оттуда въ домъ мистриссъ Миджеръ.
   Это было ея третье появленіе въ Нортумберлэндской улицѣ и каждый разъ она говорила съ хозяйками ласково и щедро награждала за хлопоты. Она не совѣстилась платить за улики, которыя желала добыть -- не боялась вопросовъ, которые послѣ могли ей предложить при передопросѣ. Она раздавала соверены -- по-женски, и мистриссъ и миссъ Миджеръ были у ея ногъ. Во время ея второго посѣщенія онѣ были убѣждены, что крещеный жидъ убилъ Бонтина, и совершенно готовы помочь повѣсить его.
   -- Да, сударыня, сказала мистрисъ Миджеръ:-- онъ бралъ съ собою ключъ. Амелія помнитъ, что мы хватились ключа въ то время, какъ онъ уѣзжалъ.
   Отсутствіе, о которомъ онѣ упоминали, была поѣздка Эмиліуса въ Прагу, когда онъ услыхалъ, что на его родинѣ ищутъ доказательствъ его перваго брака.
   -- Онъ бралъ, сказала Амелія:-- я помню это, потому что мы были такъ разсержены. И брать-то онъ не смѣлъ, потому что за комнату не платилъ.
   -- У васъ только одинъ ключъ?
   -- Три, сударыня. Одинъ у верхняго жильца, потому что онъ сотрудникъ ежедневной газеты и, разумѣется, не ложится спать до утра. Миджеръ всегда беретъ другой ключъ, и мы никакъ не можемъ отобрать его отъ него.
   -- А мистеръ Эмиліусъ увезъ третій? спросила мадамъ Гёслеръ.
   -- Увезъ, сударыня. Вернувшись, онъ сказалъ, что ключъ лежалъ въ ящикѣ -- но его не было въ ящикѣ. Мы всегда знаемъ, что лежитъ въ ящикахъ.
   -- Такъ ящикъ этотъ не былъ запертъ?
   -- Былъ, сударыня, онъ и ключъ увезъ, сказала мистрисъ Миджеръ:-- но у насъ есть другой ключъ отъ ящиковъ. Мы по нашему дѣлу должны знать жильцовъ, сударыня.
   Конечно, теперь было не время выражать неодобреніе поступкамъ, которые обнаружились такимъ образомъ. Мадамъ Гёслеръ улыбнулась, кивнула головой и во всемъ сочувствовала мистриссъ Миджеръ. Она узнала, что Эмиліусъ бралъ ключъ въ Богемію, и убѣдилась, что дюжина такихъ другихъ ключей могла быть сдѣлана безъ вѣдома лондонской полиціи.
   -- А теперь на счетъ пальта, мистриссъ Миджеръ.
   -- Что же, сударыня?
   -- Мистера Миджера здѣсь не было послѣ того?
   -- Не было, сударыня. Мистеръ Миджеръ, сударыня, совсѣмъ не таковъ, какимъ бы ему слѣдовало быть. Я никогда этого не говорю, развѣ ужъ вынуждена бываю. Онъ не возвращался домой.
   -- Я полагаю, пальто еще у него.
   -- Нѣтъ, сударыня. Мы послали къ нему одного молодого человѣка, какъ вы приказали, а молодой человѣкъ нашелъ его у Ньюмаркетскаго источника.
   -- Это какія-нибудь воды? спросила мадамъ Гёслеръ.
   -- Нѣтъ, сударыня. Это не воды, а скачки. Пальта у него нѣтъ. Онъ всегда дѣлаетъ себѣ опрятное сѣрое пальто въ ноябрѣ, потому что пальто прикрываетъ все и прилично; но въ апрѣлѣ, когда у него денегъ не бываетъ, онъ закладываетъ его.
   -- Но въ ночь убійства оно было у него?
   -- Да, сударыня, было. Мы съ Амеліей это помнимъ хорошо. Когда мы легли спать, а это было вскорѣ послѣ десяти, пальто лежало въ этой комнатѣ на диванѣ.
   Онѣ сидѣли теперь въ маленькой задней комнатѣ, въ которой обыкновенно жили мистриссъ и миссъ Миджеръ.
   -- И пальто было здѣсь утромъ?
   -- Отецъ надѣлъ его, когда ушелъ, сказала Амелія.
   -- Если мы заплатимъ, онъ выкупитъ его изъ заклада и принесетъ къ намъ? сказала мадамъ Гёслеръ.
   На это мистриссъ Меджеръ замѣтила, что можетъ быть мистеръ Миджеръ продалъ свое пальто.
   -- Да еще и не будетъ знать пожалуй, гдѣ продалъ, сказала мистриссъ Миджеръ.
   -- Во всякомъ случаѣ онъ намъ скажетъ, сказала Амелія.
   Слѣдовательно, существовало доказательство, что у Миджера было сѣрое пальто, оставленное въ ночь убійства въ маленькой комнатѣ и пролежавшее въ ней всю ночь, по мнѣнію хозяекъ. Это пальто Эмиліусъ легко могъ взять.
   -- Но вѣдь видѣли-то высокаго человѣка, а Эмиліусъ не высокъ. Пальто Миджера было бы ему слишкомъ длинно.
   -- Все-таки мы должны постараться достать пальто, сказала мадамъ Гёслеръ:-- я поговорю объ этомъ съ однимъ другомъ. Я полагаю, мы можемъ найти вашего мужа, когда онъ намъ понадобится.
   -- Не знаю, сударыня. Мы никогда не можемъ его найти, но намъ вѣдь до него надобности нѣтъ. Полиція на скачкахъ, конечно, знаетъ его. Вы не надѣлаете ему хлопотъ, сударыня? Онъ вѣчно въ хлопотахъ, по мнѣ не хотѣлось бы, чтобы чрезъ меня ему пришлось худо.
   Мадамъ Гёслеръ, опять заплативъ этой женщинѣ за ея услуги, увѣрила ее, что она не сдѣлаетъ вреда мистеру Миджеру. Ей было нужно только сѣрое пальто мистера Миджера, и вовсе не для того, чтобы повредить его чести или безопасности, и она готова заплатить умѣренную цѣну -- даже неумѣренную -- за пальто. Но пальто надо достать, если оно еще существуетъ и не разорвано на куски на фабрикѣ.
   -- Оно еще до этого не дошло, сказала Амелія: -- я никогда не видала отца въ болѣе приличномъ видѣ -- то-есть относительно пальта.
   

Глава LVII.
НАЧАЛО ПОИСКОВЪ ЗА КЛЮЧОМЪ И ПАЛЬТОМЪ.

   Когда мадамъ Гёслеръ открыла свои планы и идеи мистеру Уикерби, ходатаю, которому было поручено спасать Финіаса Финна, онъ очевидно не приписывалъ большой важности помощи, которую эта дама намѣревалась оказать ему.
   -- Я боюсь, что это дальняя пѣсня, сударыня -- если вы понимаете, что я хочу сказать, сказалъ Уикерби.
   Мадамъ Гёслеръ увѣрила, что понимаетъ хорошо его слова, но не совсѣмъ согласна съ нимъ.
   -- Стало быть, этотъ человѣкъ долженъ былъ замыслить убійство болѣе чѣмъ за мѣсяцъ до того, какъ совершилъ его, сказалъ Уикерби.
   -- Почему же нѣтъ?
   -- Убійства замышляются вообще за нѣсколько часовъ, ужъ никакъ не раньше, мадамъ Гёслеръ.-- Гнѣвъ, въ соединеніи съ равнодушіемъ къ самопожертвованію, не можетъ продолжаться нѣсколько дней. А здѣсь и цѣль недостаточна. Не думаю, чтобы мы могли просить отложить процесъ до-тѣхъ-поръ, пока не узнаемъ, былъ ли сдѣланъ въ Прагѣ фальшивый ключъ.
   -- А пальто вы отыскивать не станете?
   -- Мы можемъ отыскать, и вѣроятно достанемъ, если женщина вамъ не солгала; но не думаю, чтобы это принесло намъ пользу. Эта женщина, вѣроятно, лжетъ. Вы платите ей очень щедро, такъ что она извлекаетъ хорошій доходъ изъ убійства. Присяжные не повѣрятъ ей. А сѣрое пальто вещь обыкновенная. Да это и не докажетъ ничего. Это только покажетъ присяжнымъ, что у мистера Миджера было такое же сѣрое пальто, какъ у мистера Финна. Что на мистерѣ Финнѣ было сѣрое пальто въ ту ночь -- фактъ, котораго мы не можемъ опровергнуть. Если вы и достанете пальто Миджера, вы будете не ближе къ доказательству, что его надѣвалъ Эмиліусъ.
   -- Это докажетъ, что онъ могъ его надѣть.
   -- Мадамъ Гёслеръ, право это не поможетъ нашему кліенту. Видите, какія затрудненія предстоятъ намъ. Мистеръ Финнъ былъ на томъ мѣстѣ въ ту минуту, или по-крайней-мѣрѣ такъ близко, что могъ тамъ быть, а Эмиліуса въ этомъ уличить нельзя, даже если бы можно было доказать, что у него былъ ключъ. Человѣкъ былъ убитъ такимъ орудіемъ, какое было у мистера Финна въ то время. А доказательства нѣтъ, чтобы у мистера Эмиліуса было такое орудіе въ рукахъ. Видѣли, какъ высокій человѣкъ въ сѣромъ пальтѣ спѣшилъ на то мѣсто въ тотъ самый часъ. Мистеръ Финнъ высокъ и былъ въ то время въ сѣромъ пальтѣ. Эмиліусъ не высокъ, и хотя у Миджера есть сѣрое пальто, нѣтъ доказательствъ, чтобы Эмиліусъ надѣвалъ его. Мистеръ Финнъ сильно поссорился съ мистеромъ Бонтиномъ въ этотъ часъ, Эмиліусъ не ссорился съ мистеромъ Бонтиномъ, хотя мистеръ Бонтинъ шелъ наперекоръ Эмиліусу.
   -- Такъ, стало быть, защиты не будетъ?
   -- Непремѣнно будетъ, и такая защита, какая, по моему мнѣнію, не допуститъ присяжныхъ единогласно обвинить моего кліента. Хотя противъ него есть большія улики, но на нихъ указываютъ обстоятельства; очныхъ свидѣтелей преступленія нѣтъ.
   -- Я понимаю, мистеръ Уикерби.
   -- Никто не видалъ, какъ онъ убивалъ.
   -- Дѣйствительно никто, сказала мадамъ Гёслеръ.
   -- Хотя есть личное сходство, нѣтъ личнаго тождества. Нѣтъ положительнаго доказательства незаконнаго поступка съ его стороны, ничего такого, что было бы подозрительно не будь убійства -- какъ напримѣръ, если бы онъ купилъ ядъ или имѣлъ при себѣ револьверъ. Кистень, если бы подобное оружіе не было къ несчастью употреблено, могъ бы считаться дѣломъ привычки.
   -- Но я увѣрена, что этотъ богемецъ убилъ мистера Бонтина, сказала мадамъ Гёслеръ съ жаромъ.
   -- Милостивая государыня, сказалъ Уикерби, поднявъ кверху обѣ руки:-- я могу только пожалѣть, зачѣмъ вы не въ числѣ присяжныхъ.
   -- И вы не постараетесь показать, что тотъ другой могъ это сдѣлать?
   -- Не думаю. Безуспѣшная попытка взвалить вину на другого человѣка самый гибельный ударъ, какой только защитникъ можетъ нанести подсудимому. Присяжные всегда принимаютъ это уликою противъ него. Мы должны положиться совершенно на другой способъ защиты.
   -- Какой способъ, мистеръ Уикерби?
   -- Присяжные никогда не любятъ вѣшать -- мадамъ Гёслеръ задрожала при ужасномъ словѣ, такъ явственно произнесенномъ -- и думаютъ, что уликъ, основанныхъ не на очномъ свидѣтельствѣ, недостаточно для такой непріятной обязанности. Особенно не любятъ они вѣшать джентльмэна, и едва ли рѣшатся повѣсить члена Парламента. Потомъ мистеръ Финнъ очень хорошъ собою и былъ популяренъ -- это все говоритъ въ его пользу. Потомъ у насъ будутъ такія показанія относительно его характера, какихъ еще никогда не бывало ни въ одномъ нашемъ судѣ. У насъ будетъ половина Кабинета. У насъ будутъ два герцога.
   Мадамъ Гёслеръ, слушая восторги адвоката, сознавала, что ея милая пріятельница герцогиня не оставалась въ праздности.
   -- У насъ будутъ три товарища министра. Допросятъ даже товарища министра внутреннихъ дѣлъ. Я не знаю даже, не будетъ ли у насъ и лордъ-канцлеръ. Будетъ мистеръ Монкъ -- самый популярный человѣкъ въ Англіи -- который отзовется о подсудимомъ какъ о своемъ короткомъ другѣ. Не думаю, чтобы какіе-либо присяжные рѣшились повѣсить короткаго друга мистера Монка. Будетъ множество дамъ. Этого никогда не бывало прежде, и мы намѣрены попытать.
   Мадамъ Гёслеръ слышала все это и сама помогала этому.
   -- Я даже думаю, что у насъ будутъ пять или шесть главныхъ членовъ оппозиціи, потому что они всѣ терпѣть не могли Бонтина. Если намъ удастся уговорить мистера Добени и мистера Грешэма, мнѣ кажется, мы можемъ считать себя въ совершенной безопасности. Я забылъ сказать, что Барчестерскій епископъ обѣщалъ.
   -- Все это не докажетъ его невинности, мистеръ Уикерби.
   Мистеръ Уикерби пожалъ плечами.
   -- Если онъ будетъ оправданъ такимъ образомъ, скажутъ, что онъ виновенъ.
   -- Мы должны прежде всего думать объ его жизни, мадамъ Гёслеръ.
   Когда мадамъ Гёслеръ разсталась съ ходатаемъ, она осталась очень недовольна имъ. Она желала какого-нибудь приверженца своему дѣлу, который съ горячимъ усердіемъ рѣшился бы сдѣлать Финіаса Финна бѣлымъ какъ снѣгъ относительно взведеннаго на него обвиненія. Но такой человѣкъ долженъ вѣрить его невинности -- какъ вѣрила сама мадамъ Гёслеръ. Она знала, что ея вѣра была романическая и не практичная. А тѣмъ не менѣе мысль о возможности уличить въ этомъ преступленіи другого -- что, по ея мнѣнію, можно было сдѣлать, если отыскать пальто и того, кто сдѣлалъ тайный ключъ -- такъ сильно овладѣла ею, что она не позволяла себѣ выкинуть ее изъ головы. Для мадамъ Гёслеръ было недостаточно оправданія Финіаса Финна. Она желала, чтобы настоящій убійца былъ повѣшенъ за это убійство, такъ чтобы всѣ могли быть увѣрены -- какъ была увѣрена она -- что ея герой былъ несправедливо обвиненъ.
   -- Неужели вы сами хотите ѣхать? спросила ее герцогиня въ тотъ же день.
   -- Хочу.
   -- Стало быть, вы очень влюблены.
   -- Вы сдѣлали бы то же самое, герцогиня, если бы были такъ свободны, какъ я. Тутъ дѣло идетъ вовсе не о любви. Это женскій энтузіазмъ къ дѣлу, за которое взялись.
   -- Я раздѣляю вашъ энтузіазмъ, только не поѣхала бы въ Прагу въ іюнѣ.
   -- А я поѣхала бы въ Сибирь въ январѣ, если бы могла разузнать, что этотъ противный человѣкъ дѣйствительно совершилъ убійство.
   -- Кто ѣдетъ съ вами?
   -- Насъ цѣлое общество. Съ нами ѣдетъ полицейскій сыщикъ, переводчикъ, который понимаетъ по-гречески и по-нѣмецки, и будетъ вездѣ ходить съ полицейскимъ, письмоводитель адвоката и моя горничная.
   -- Всѣ объ этомъ узнаютъ прежде, чѣмъ вы доѣдете туда.
   -- Мы не всѣ будемъ вмѣстѣ. Полицейскій съ переводчикомъ вдвоемъ, а я съ горничной вдвоемъ. Бѣдный письмоводитель поѣдетъ одинъ.
   -- Если найдутъ пальто, разумѣется, вы телеграфируете мнѣ.
   -- Къ кому принесутъ пальто?
   -- Я полагаю, къ мистеру Уикерби. Онъ говоритъ, что оно ему не нужно -- что оно не принесетъ пользы. Но я думаю, что если бы могли доказать, что этотъ человѣкъ могъ очень легко выйти изъ дома -- что онъ даже снабдилъ себя способами тайно выйти изъ дома -- пальто принесетъ пользу. Во всякомъ случаѣ, я ѣду, и завтра утромъ мы будемъ въ Парижѣ.
   -- Я нахожу, что вы поступаете великолѣпно, душа моя, и для васъ надѣюсь, что онъ доживетъ до должности перваго министра. Тогда, можетъ быть, онъ дастъ Плантадженету Подвязку.
   Когда старый герцогъ умеръ, одинъ орденъ Подвязки сдѣлался вакантнымъ, и разумѣется имъ могъ располагать Грешэмъ. Герцогиня ожидала, что орденъ не выйдетъ изъ фамиліи, такъ же какъ и Барсетширское намѣстничество, которое также принадлежало старому герцогу. Но Подвязка была отдана лорду Кэнтрипу и герцогиня огорчилась. Со всѣми ея радикальными наклонностями и насмѣшками надъ герцогами и маркизами, она очень дорожила Подвязками и намѣстничествами -- но ея мужъ вовсе ими не дорожилъ, и по этому поводу они перекинулись довольно крупными словами. Герцогиня объявила, что герцогъ долженъ настаивать, чтобы ему дали Подвязку.
   -- Есть вещи, которыхъ не просятъ, сказалъ герцогъ.
   -- Не говори мнѣ этого, Плантадженетъ. Теперь всѣ просятъ обо всемъ.
   -- Напрасно ты говоришь обо всѣхъ, Гленкора. Я никогда не просилъ ни о чемъ -- и не буду. Никакая почесть не имѣетъ цѣны въ моихъ глазахъ, если ее не дадутъ безъ просьбы.
   Вотъ почему герцогиня теперь говорила, что Финіасъ Финнъ, сдѣлавшись первымъ министромъ, можетъ быть, дастъ Подвязку ея мужу.
   Итакъ мадамъ Гёслеръ отправилась въ Прагу, съ намѣреніемъ вернуться, если возможно, до начала дѣла. Оно начиналось въ концѣ іюня, и уже предсказывали, что оно протянется очень долго. Обстоятельства казались просты, но люди, понимавшіе такія дѣла, объявляли, что продолженіе дѣла зависитъ гораздо болѣе отъ интереса публики къ дѣлу, чѣмъ отъ свойства самого дѣла. А уже примѣчали, что ни одно дѣло не было такъ интересно въ послѣднее время, какъ будетъ это. Уже знали, что генерал-аторней сэр-Грегори Грогрэмъ будетъ обвинителемъ, и что помощникомъ его назначенъ сэр-Симонъ Слопъ. Нашли необходимымъ для памяти и репутаціи Бонтина, который, когда былъ убитъ, занималъ должность министра торговли и чуть-было не сдѣланъ канцлеромъ казначейства, возложить такую необычную обязанность на двухъ такихъ высокихъ сановниковъ. Конечно, у нихъ будетъ цѣлая куча помощниковъ, но говорили, что сэр-Грегори Грогрэмъ самъ на свои плеча возьметъ это дѣло. Увѣряли повсюду, что сэр-Грегори считалъ Финіаса Финна виновнымъ; но увѣряли также, что сэр-Симонъ Слопъ былъ убѣжденъ въ его невинности. Защиту поручали опытнымъ, но теперь престарѣлымъ рукамъ мистера Чафанбрасса, того самаго, который спасъ болѣе виновныхъ отъ когтей закона, чѣмъ какой-либо изъ живыхъ или умершихъ защитниковъ.
   Чафанбрассу будетъ помогать сержантъ Бирдботъ, котораго пригласили для того, чтобы дѣло могло находиться въ надежныхъ рукахъ, если силы Чафанбрасса измѣнятъ ему въ послѣднюю минуту, и мистеръ Сно, который умѣлъ обходиться съ свидѣтелями лучше всѣхъ новыхъ адвокатовъ, и этотъ тонкій, мужественный, краснорѣчивый и трудолюбивый юноша, мистеръ Голантли, который теперь, практикуя только десять или пятнадцать лѣтъ, уже зарабатывалъ свой хлѣбъ и содержалъ жену и семью.
   Но слава процеса зависѣла не столько отъ адвокатовъ и отъ того обстоятельства, что главный судья будетъ судить, сколько отъ общественнаго положенія убитаго и убійцы. Благородные лорды и знаменитые государственные люди наполнятъ залу, чтобы видѣть, какъ будутъ судить Финіаса Финна, и всѣ тѣ, которые могутъ найти доступъ въ залу, сдѣлаютъ то же самое для того, чтобы видѣть знаменитыхъ государственныхъ людей и благородныхъ лордовъ. Важность подобнаго дѣла увеличивается, какъ катящійся комъ снѣга. Многіе говорятъ много, а другіе говорятъ еще больше. Помощники шерифовъ, достойные господа, до-сихъ-поръ не очень знаменитые, вдругъ сдѣлались замѣтны и популярны, какъ раздаватели мѣстъ въ залѣ суда.
   Судья и адвокаты уже распорядились, чтобы отложить другія дѣла, потому что убійство Бонтина займетъ по крайней-мѣрѣ недѣлю. Предполагали, что Чафанбрассъ цѣлый день употребитъ на то, чтобы подобрать присяжныхъ по своему вкусу -- знали, что онъ очень разборчивъ въ этомъ отношеніи -- а другой день въ концѣ суда на то, чтобы представить присяжнымъ подробность всѣхъ важныхъ дѣлъ, въ которыхъ обстоятельственныя доказательства привели къ несправедливымъ приговорамъ.
   Слѣдовательно, всѣ знали, что послѣдняя недѣля іюня будетъ посвящена этому процесу, за исключеніемъ другихъ интересныхъ дѣлъ.
   Когда Грешэмъ, по усиленной просьбѣ Тёрнбёлля назначить удобный день, предложилъ четвергъ, двадцать-четвертое іюня, чтобы сдѣлать Парламенту небольшое предложеніе относительно англиканской церкви, Тёрнбёлль прямо отказался отъ этого предложенія, потому что въ тотъ день начнется дѣло Финіаса Финна.
   -- Надѣюсь, сказалъ Грешэмъ: -- что дѣламъ страны не помѣшаетъ это несчастное дѣло.
   -- А я боюсь, сказалъ Тёрнбёлль:-- что вы увидите, какъ въ этотъ день депутатъ отъ Танкервилля займетъ все вниманіе этого Парламента.
   Это замѣчаніе нашли не весьма изящнымъ, но никто не сомнѣвался въ его справедливости. Можетъ быть, интересъ увеличивался преобладаніемъ мнѣнія, что хотя Финіасъ Финнъ убилъ Бонтина, онъ непремѣнно будетъ оправданъ. Тогда ничто не могло помѣшать оправданному убійцѣ опять занять свое мѣсто въ этомъ Парламентѣ, и члены начинали уже спрашивать себя, какимъ образомъ слѣдуетъ обходиться съ нимъ. Взглянетъ ли на него предсѣдатель, когда онъ встанетъ, чтобы говорить? Останется ли онъ "Финіасомъ" для очень большого числа людей, съ которыми его популярность сдѣлала его короткимъ? Станутъ ли обращаться съ нимъ холодно въ клубахъ, какъ съ человѣкомъ, руки котораго обагрены кровью, или онъ сдѣлается популярнѣе прежняго и получитъ овацію, когда будетъ оправданъ?
   Между тѣмъ мадамъ Гёслеръ отправилась въ Прагу.
   

Глава LVIII.
ОБА ГЕРЦОГА.

   Страною все-таки было необходимо править, хотя Бонтинъ былъ убитъ -- а чтобы править какъ слѣдуетъ, необходимо назначить кого-нибудь вмѣсто Бонтина въ министерство торговли. Колебались, кого назначить, а когда назначеніе вышло, всѣ очень удивились. Бонтина назначили туда, главное, потому, чтобы онъ въ этой должности дѣйствовалъ какъ помощникъ герцога Омніума въ Нижней Палатѣ, чтобы провести его важную мѣру пенни въ пять фартинговъ и шиллинга въ десять пенсовъ. Герцогъ, несмотря на свое богатство, званіе и почетъ, рѣшился продолжать свою великую задачу. Жизнь не будетъ значить для него ничего, если онъ, покрайней-мѣрѣ, не устроитъ пяти фартинговъ.
   Когда жена приставала къ нему на счетъ Подвязки, онъ объявилъ ей совершенно справедливо, что никогда не просилъ ничего. Онъ даже сказалъ, что никогда не будетъ просить ничего, и конечно не думалъ, что измѣняетъ слову, когда сказалъ Грешэму, что онъ охотно займетъ мѣсто Бонтина, разумѣется, сохранивъ мѣсто въ Кабинетѣ.
   -- Я не осмѣлился бы предложить это вашей свѣтлости, сказалъ первый министръ.
   -- Чувствуя это, я думалъ, что осмѣлюсь попросить, сказалъ герцогъ.-- Я увѣренъ, что вы считаете меня менѣе всѣхъ способнымъ вмѣшиваться въ раздачу мѣстъ или въ распоряженіе власти.
   -- Конечно, менѣе всѣхъ, сказалъ Грешэмъ.
   -- Но всегда считалось, что пэрство не помѣха министру торговли.
   -- О, да!
   -- А я могу чувствовать себя ближе къ моему дѣлу тамъ, чѣмъ въ другомъ мѣстѣ.
   Грешэму, разумѣется, нечего было возражать. Этотъ знатный вельможа, который теперь просилъ мѣсто Бонтина, былъ канцлеромъ казначейства и остался бы имъ, если бы не надѣлъ мантію пэра. Теперь онъ былъ лордомъ хранителемъ печати -- мѣсто, дающее право засѣдать въ Кабинетѣ, но не налагающее никакого труда. Но этотъ лордъ, болѣе занятый своею работой, чѣмъ даже своимъ мѣстомъ въ Кабинетѣ, терпѣть не могъ притворяться. Онъ не былъ счастливъ въ первыя недѣли хранительства печати и почти завидовалъ Бонтину.
   -- Я думаю, что лучше бы сдѣлать перемѣну, сказалъ онъ Грешэму.
   Грешэмъ пришелъ въ восторгъ.
   Но два-три человѣка замѣчательныхъ -- вѣроятно, постарше Грешэма и не обладавшихъ въ такомъ совершенствѣ симпатіей либеральности -- думали, что герцогъ Омніумъ унижаетъ свое положеніе этимъ шагомъ. Главное мѣсто между этими людьми занималъ его другъ герцогъ Сент-Бёнгэй, который одинъ, можетъ быть, осмѣлился разсуждать объ этомъ съ нимъ.
   -- Я жалѣю, зачѣмъ вы прежде не поговорили со мною, сказалъ старшій герцогъ.
   -- Я боялся, чтобы вы не воспротивились моему намѣренію.
   -- Рѣшительное ли было это намѣреніе?
   -- Думаю такъ, сказалъ младшій.-- Необходимость оставить Нижнюю Палату была для меня большимъ несчастьемъ.
   -- Вамъ не слѣдовало это находить.
   -- Вся моя жизнь прошла тамъ, сказалъ тотъ, кто, какъ Плантадженетъ Паллизеръ, былъ такимъ хорошимъ коммонеромъ.
   -- Но теперь вы не должны посвящать этому всю вашу жизнь -- и даже все ваше сердце. Ваше происхожденіе наложило на васъ обязанности такія же высокія, и я скажу, такія же полезныя, какія Нижняя Палата можетъ доставить человѣку.
   -- Вы такъ думаете, герцогъ?
   -- Конечно, я думаю такъ. Я думаю, что Англія, извѣстная намъ, не могла бы быть такою, если бы ее не поддерживало благородное, гордое и самоотверженное дворянство. И хотя у насъ нѣтъ линіи, раздѣляющей нашу аристократію на двѣ части, высшую и низшую, большую и малую, богатую и бѣдную, а все-таки мы всѣ чувствуемъ, что успѣхъ нашего порядка зависитъ, главное, отъ поведенія тѣхъ, чье званіе выше и чьи средства больше. Нѣкоторымъ, между которыми вы занимаете видное мѣсто, богатство было дано такое большое, а званіе такое высокое, что благосостояніе вашей страны зависитъ отъ того, какъ вы будете держать себя въ званіи герцога Омніума.
   -- Я не желалъ бы думать такимъ образомъ.
   -- Вашъ дядя такъ думалъ: И хотя онъ былъ совсѣмъ не такой человѣкъ, какъ вы, хотя онъ не былъ пріученъ къ работѣ въ юности, не имѣлъ столько способностей, какъ вы, вѣроятно, былъ не такъ уменъ и вообще велъ себя хуже васъ -- я говорю откровенно, потому что предметъ такой важный -- онъ вполнѣ понималъ свое положеніе и требованія своего сословія. Образъ жизни почти королевскій и издержки, съ которыми соперничествовать не могли короли, пріобрѣли ему уваженіе націи.
   -- Вы вели не такую жизнь, какъ онъ, а пріобрѣли больше уваженія.
   -- Не думаю. Большую часть моей жизни я провелъ въ Нижней Палатѣ, а состояніе мое было въ десять разъ меньше, чѣмъ его, но я не желаю дѣлать подобныхъ сравненій.
   -- Я долженъ дѣлать эти сравненія, если мнѣ надо судить, кому я долженъ подражать.
   -- Пожалуйста поймите меня, другъ мой, сказалъ энергически старикъ.-- Я не совѣтую вамъ бросать публичную жизнь для того, чтобы вы могли жить спокойно, какъ вельможа. Это не въ вашемъ характерѣ, да и страна не можетъ лишиться вашихъ услугъ. Но вамъ не слѣдуетъ занимать мѣсто на политической аренѣ, какъ будто вы еще Плантадженетъ Паллизеръ и не имѣете другихъ обязанностей, какъ политика -- что вы могли бы дѣлать, если бы титулъ и богатство вашего дяди перешли къ его сыну.
   -- Какъ я жалѣю, что у него не было сына! сказалъ герцогъ.
   -- Такъ нельзя. Вашъ братъ, можетъ быть, желалъ бы быть герцогомъ, но устроилось иначе. Жалѣть безполезно. Ваша жена несчастлива, потому что Подвязку дяди вамъ не дали сейчасъ.
   -- Гленкора, разумѣется, похожа на другихъ женщинъ.
   -- Я раздѣляю ея чувства. Если бы мистеръ Грешэмъ посовѣтовался со мною, я прямо сказалъ бы ему, что для блага его партіи онъ долженъ надѣлить герцога Омніума всякимъ почетомъ, какой только зависитъ отъ него. Лордъ Кэнтрипъ мой другъ, почти такой же короткій, какъ вы, но страна не пожалѣла бы, что грудь лорда Кэнтрипа не украшена орденомъ. Будь вы больше герцогомъ и меньше рабомъ страны, Подвязка была бы прислана вамъ. Васъ сердятъ мои слова?
   -- Нисколько. Я имѣю только одно честолюбіе.
   -- Какое?..
   -- Быть полезнымъ рабомъ моей страны.
   -- Человѣкъ полезнѣе раба, сказалъ старикъ.
   -- Нѣтъ, нѣтъ; я опровергаю это. Я согласенъ во многомъ съ вами, но въ этомъ согласиться не могу. Политикъ, дѣлающійся властелиномъ своей страны, становится уже не государственнымъ человѣкомъ, а тираномъ.
   -- Мы не понимаемъ другъ друга, мой милый. Питтъ, Пилль и Пальмерстонъ не были тиранами, хотя каждый до конца держался той власти, о которой я говорю. Люди помельче ихъ были рабами и такими же патріотами, какъ они, но менѣе полезны. Я сожалѣю, что вы хотите занять мѣсто мистера Бонтина.
   -- Потому что это былъ Бонтинъ.
   -- Всѣ обстоятельства заставляютъ не желать этого. Мнѣ не хотѣлось бы, чтобы вы сдѣлались слишкомъ обыкновеннымъ человѣкомъ. Даже это убійство увеличиваетъ это чувство. Министръ прибѣгнулъ къ вамъ потому, что мы лишились Бонтина.
   -- Я вызвался самъ.
   -- Но кто это знаетъ? Вы, я и мистеръ Грешэмъ -- можетъ быть, еще двое, трое.
   -- Теперь ужъ слишкомъ поздно, герцогъ, и сказать вамъ по правдѣ, даже вы не можете сдѣлать меня другимъ. Жизнь моего дяди всегда была для меня проблемой, которой я не могъ понять. Если бы я попытался подражать ему, мнѣ не удалось бы это и я сдѣлался бы нелѣпъ. Я не чувствую себя униженнымъ тѣмъ, что займу должность мистера Бонтина.
   -- Надѣюсь, что по-крайней-мѣрѣ вы не будете такъ несчастны, какъ онъ.
   -- Ну -- да. Надѣюсь, что меня не убьютъ на улицѣ оттого, что я вступаю въ министерство торговли. Мой политическій успѣхъ не надѣлаетъ мнѣ враговъ.
   -- Вы думаете, что... мистеръ Финнъ... сдѣлалъ это? спросилъ старшій герцогъ.
   -- Право я самъ не знаю, что думать. Моя жена увѣрена, что онъ невиненъ.
   -- Герцогиня всегда увлекается энтузіазмомъ.
   -- Многіе другіе думаютъ то же самое. Лордъ и лэди Чильтернъ увѣрены въ этомъ.
   -- Они всегда были его лучшіе друзья.
   -- Мнѣ говорили, что многіе юристы думаютъ, что его невозможно уличить. Если его оправдаютъ, я буду стараться считать его невиннымъ. Разумѣется, онъ вернется въ Парламентъ.
   -- Я думаю, что онъ будетъ стараться искать мѣста въ Гёндредсъ, сказалъ герцогъ Сент-Бёнгэй.
   -- Я не вижу, зачѣмъ. Я не сдѣлалъ бы этого на его мѣстѣ. Если онъ невиненъ, зачѣмъ ему считать себя недостойнымъ занимать мѣсто въ Парламентѣ? Я скажу вамъ, что онъ могъ бы сдѣлать -- выйти въ отставку, а потомъ опять сдѣлаться кандидатомъ.
   Другой герцогъ покачалъ головой, выражая такимъ образомъ свое мнѣніе, что Финіасъ дѣйствительно убилъ Бонтина.
   Когда узнали, что герцогъ Омніумъ занялъ мѣсто Бонтина, общее мнѣніе согласовалось съ мнѣніемъ герцога Сент-Бёнгэя, не только потому, что бывшій канцлеръ казначейства не долженъ былъ занять такое низкое мѣсто, или что герцогъ Омніумъ долженъ былъ лучше понимать свое мѣсто, или что онъ не долженъ былъ занять мѣсто такого незначительнаго человѣка, какъ Бонтинъ. Это, конечно, говорили -- но говорили еще больше. Думали, что ему не слѣдовало занимать мѣсто, сдѣлавшееся вакантнымъ чрезъ убійство человѣка, который былъ помѣщенъ туда только для того, чтобы помогать ему. Если это мѣсто годится для него теперь, зачѣмъ этого не было сдѣлано помимо Бонтина? Въ обѣихъ палатахъ спрашивали объ этомъ, и безъ сомнѣнія это унизило герцога Омніума въ мнѣніи политическаго міра. Онъ самъ чувствовалъ, что стоитъ не такъ высоко въ мнѣніи своихъ товарищей, какъ въ то время, когда былъ канцлеромъ казначейства; даже не такъ высоко, какъ въ то время, когда былъ лордомъ хранителемъ печати.
   Въ печатныхъ спискахъ членовъ Кабинета его имя всегда помѣщалось послѣднимъ, и одинъ оппонентъ разъ думалъ, или сдѣлалъ видъ, будто думаетъ, что онъ не болѣе какъ главный начальникъ почты. Онъ рѣшился переносить все это не поморщившись -- но морщился. Онъ не хотѣлъ признаться себѣ, что поступилъ нехорошо, но огорчался -- какъ огорчается человѣкъ, сомнѣвающійся, такъ ли онъ поступилъ -- тѣмъ болѣе, что онъ усиливался переносить сарказмы жены, не показывая, что они непріятны ему.
   -- Говорятъ, что бѣдный лордъ Фонъ помѣшался, сказала она ему.
   -- Лордъ Фонъ? Ничего объ этомъ не слыхалъ.
   -- Помнишь, онъ былъ когда-то помолвленъ съ лэди Юстэсъ. Говорятъ, что его заставятъ объявить, почему онъ не женился на ней, если начнется дѣло о двоеженствѣ. Потомъ, къ несчастью, онъ видѣлъ этого человѣка въ сѣромъ пальтѣ; надѣюсь, что онъ не долженъ выйти въ отставку.
   -- Дѣйствительно на это надо надѣяться.
   -- Потому что, разумѣется, ты сейчасъ захочешь занять его мѣсто.
   Это было очень неловко -- но мужъ только улыбнулся и выразилъ надежду, что если онъ это сдѣлаетъ, то желалъ бы оказаться способнымъ для этихъ новыхъ обязанностей.
   -- Кстати, Плантадженетъ, что ты намѣренъ дѣлать съ брилліантами?
   -- Я о нихъ не думалъ. Пусть лучше мадамъ Гёслеръ возьметъ ихъ.
   -- Она не хочетъ.
   -- Тогда лучше ихъ продать.
   -- Съ аукціона?
   -- Такъ и слѣдуетъ.
   -- А мнѣ это совсѣмъ не нравится. Не можемъ ли мы сами ихъ купить и оставить деньги, пока она вздумаетъ ихъ взять? Это дѣло торговое, а вѣдь это теперь по твоей части.
   Потомъ опять она сдѣлала ему нѣсколько вопросовъ о министрѣ внутреннихъ дѣлъ, относительно Финіаса Финна; и когда онъ сказалъ ей, что ему неприлично говорить съ министромъ объ этомъ, она притворилась, будто полагаетъ, что неприличіе происходитъ оттого, что онъ занимаетъ такую низкую должность.
   -- Разумѣется, теперь не то, сказала она: -- какъ въ то время, когда ты былъ въ казначействѣ.
   Все это онъ выслушивалъ, не сказавъ гнѣвнаго слова, не обнаруживъ признака досады.
   -- Ты только получаешь двѣ тысячи въ годъ въ министерствѣ торговли, Плантадженетъ?
   -- Право я забылъ. Кажется, двѣ тысячи пятсотъ.
   -- Какъ хорошо! а въ казначействѣ получалъ пять.
   -- Да, въ казначействѣ пять.
   -- Когда будешь лордомъ казначейства, тогда будешь получать только одну?
   -- Какая же ты глупенькая, Гленкора! Если бы мнѣ захотѣлось быть лордомъ казначейства, какую разницу составило бы жалованье?
   -- Ни малѣйшую -- разницы не составляетъ ни званіе, ни вліяніе, ни обаяніе, или вообще приличіе. Ты вѣдь выше такихъ подлунныхъ идей. Ты согласился бы чистить сапоги Грешэму, если бы этого требовала польза страны.
   Послѣднія слова она сказала тономъ очень похожимъ на тотъ, которымъ говорилъ ея мужъ въ подобныхъ случаяхъ.
   -- Я позволилъ бы даже тебѣ чистить ихъ -- если бы этого требовала польза страны, сказалъ герцогъ.
   Но хотя онъ былъ великодушенъ, онъ не былъ счастливъ, и можетъ быть, тревожное безпокойство его жены о судьбѣ Финіаса Финна увеличивало его тревожное состояніе. Герцогиня, какъ говорилъ герцогъ Сент-Бёнгэй, увлекалась эптузіазмомъ, а мужу никогда и въ голову не приходило заставлять ее измѣнять свою натуру; но было хорошо, если бы ея энтузіазмъ въ настоящую минуту обнаруживался по какому-нибудь другому поводу.
   Ему натолковали, что съ Финіасомъ Финномъ обошлись дурно, когда раздавались правительственныя милости, и что этому были причиною завистливыя предубѣжденія человѣка, убитаго послѣ того. Но искатель мѣста товарища министра, какъ бы жестоко ни обошлись съ нимъ, не долженъ убивать человѣка, поступившаго съ нимъ дурно. Разсматривая улики, слушая мнѣнія другихъ, герцогъ находилъ, что Финіасъ виновенъ. Убійство, очевидно, было сдѣлано личнымъ врагомъ, а не воромъ. Было извѣстно, что къ Бонтину питали непріязненное чувство два человѣка; удостовѣрились, что одному невозможно было находиться на томъ мѣстѣ. А относительно другого обнаружено, что онъ долженъ былъ быть тамъ. Если такъ, то женѣ его лучше бы не обнаруживать гласно свое участіе къ убійцѣ. Но герцогиня повсюду называла этотъ процесъ гоненіемъ, и по видимому думала, что съ подсудимымъ слѣдуетъ обращаться какъ съ героемъ и мученикомъ.
   -- Глепкора, сказалъ онъ ей:-- я желалъ бы, чтобъ ты перестала говорить объ этомъ дѣлѣ, пока оно не кончится.
   -- Я не могу.
   -- Конечно, ты можешь не говорить о немъ.
   -- Не могу, какъ ты не можешь не говорить о твоей десятичной системѣ. Наши уста говорятъ отъ полноты сердца, а мое сердце очень полно. Какой вредъ дѣлаю я?
   -- Ты заставляешь говорить о себѣ.
   -- Обо мнѣ говорятъ съ-тѣхъ-поръ, какъ мы съ тобою обвѣнчались -- но не думаю, чтобы могли найти что-нибудь противъ меня. Мы должны дѣйствовать по нашей натурѣ, Плантадженетъ. У тебя натура десятичная, а я стремлюсь къ единицамъ.
   Онъ не счелъ благоразумнымъ сказать еще что-нибудь -- зная, что всякое зло -- слѣдовательно, и дѣло Финіаса Финна -- должно же имѣть конецъ.
   

Глава LIX.
МИСТРИССЪ БОНТИНЪ.

   Во время убійства, лэди Юстэсъ, которую мы должны считать женою Эмиліуса, пока не будетъ доказано, что у него была другая жена, когда онъ женился на ней, гостила у Бонтиновъ. Бонтинъ обязался доказать двоеженство, а мистриссъ Бонтинъ приняла въ свой домъ и въ свое сердце оскорбленную женщину. Лиззи Юстэсъ, какъ ее всегда называли, была умна, богата, хороша собою и умѣла подладиться къ новой пріятельницѣ. Она была жадная, алчная женщина, но когда стремилась къ какой-нибудь выгодной цѣли, дѣлала видъ, будто готова отдать своей пріятельницѣ все съ расточительностью ребенка. Можетъ быть, мистриссъ Бонтинъ любила, чтобы ей отдавали все. Можетъ быть, мистеру Бонтину нравились довѣрчивыя слезы хорошенькой женщины. Можетъ быть, непріятности женщины, осужденной жить съ Эмиліусомъ, тронули ихъ сердца. Какъ бы то ни было, но они сдѣлались признанными друзьями и покровителями лэди Юстэсъ, и въ ту роковую ночь она жила съ ними въ ихъ небольшомъ домѣ на Сент-Джэмской площади.
   Лиззи вела себя очень хорошо, когда страшное извѣстіе было сообщено. Бонтинъ такъ часто запаздывалъ въ Парламентѣ и въ клубѣ, что жена рѣдко ждала его, и слуги, вставъ въ шесть или семь часовъ утра, не удивились его отсутствію. Полицейскій сержантъ, который принесъ извѣстіе, вызвалъ горничную несчастной жены, а горничная съ испуга разсказала лэди Юстэсъ, прежде чѣмъ осмѣлилась доложить госпожѣ.
   Лиззи Юстэсъ, въ прежнее время знавшая этого полицейскаго, вышла къ нему и узнала отъ него все, что можно было узнать. Потомъ, пока сержантъ оставался на площадкѣ, лэди Юстэсъ, взявъ горничную на помощь, если понадобится, стала на колѣни возлѣ постели и разсказала несчастной женщинѣ, что случилось. Намъ нѣтъ надобности быть свидѣтелями пароксизма огорченія жены, но мы можемъ понять, что Лиззи Юстэсъ съ этой минуты тверже прежняго вошла въ дружбу къ мистриссъ Бонтинъ.
   По прошествіи трехъ, четырехъ дней тоски и отчаянія, когда мысли осиротѣлой жены могли перейти отъ потери къ причинѣ потери, мистриссъ Бонтинъ убѣдилась, что Финіасъ Финнъ убилъ ея мужа, и по видимому думала, что первая и главная обязанность настоящаго министерства повѣсить убійцу -- почти безъ суда.
   Когда она увидала, что казнь человѣка, такъ горячо ненавидимаго ею, могла совершиться только чрезъ два мѣсяца послѣ преступленія, да еще совершится ли и тогда, она пришла, въ неистовство отъ гнѣва. Неужели ему позволятъ спастись? Какого еще доказательства нужно? Развѣ этотъ злодѣй не поссорился съ ея мужемъ, не обошелся гнусно съ нимъ за нѣсколько минутъ до убійства? Не былъ ли онъ на томъ мѣстѣ съ убійственнымъ орудіемъ въ карманѣ? Не видалъ ли лордъ Фонъ, какъ онъ спѣшилъ за ея милымъ и обреченнымъ на погибель мужемъ? Мистриссъ Бонтинъ, сидя въ своемъ новомъ траурѣ, жаждая крови, не могла понять, что нужны еще доказательства, или что разумное сомнѣніе должно оставаться въ душѣ всякого, кто зналъ обстоятельства. Ея чувства были таковы, какъ бы она видѣла ударъ, нанесенный злодѣемъ, и съ такимъ убѣжденіемъ въ душѣ разговаривала она о наступающемъ процесѣ съ своей гостьей лэди Юстэсъ.
   Но у Лиззи было свое мнѣніе, хотя она была принуждена не выражать его въ присутствіи мистриссъ Бонтинъ. Она знала человѣка, который предъявлялъ на нее свои супружескія притязанія, и не думала, что Финіасъ Финнъ виновенъ въ убійствѣ. Ея Эмиліусъ -- ея Йозефъ Миліусъ, какъ она любила называть его съ-тѣхъ-поръ, какъ разошлась съ нимъ -- былъ способенъ, какъ она думала, соверищть убійство. Это вовсе не унизило его въ ея мнѣніи. Совершать большія преступленія какъ-то свойственно нѣкоторымъ, и по мнѣнію Лиззи это вовсе не такъ ужасно, какъ ограничиваться преступленіями маловажными. Она почти чувствовала, что смѣлость ея мужа въ этомъ отношеніи заглаживала то безславіе, которому она подверглась чрезъ супружество съ бѣглецомъ, у котораго была жива жена. Въ этомъ приключеніи былъ шикъ почти пріятный.
   Но эти чувства она была принуждена держать про себя по-крайней-мѣрѣ. Не только она должна признавать неоспоримую вину Финіаса Финна ради своей пріятельницы мистрисъ Бонтинъ, но должна старательно сообразить, выиграетъ она или проиграетъ, имѣя мужа убійцу. Ей не нравилась мысль сдѣлаться вдовой посредствомъ висѣлицы. Она еще не оставляла намѣренія вести дѣло о двоеженствѣ, и если ей удастся доказать, что этотъ человѣкъ никогда не былъ ея мужемъ, тогда ей все-равно, скоро ли его повѣсятъ. Но теперь, по всѣмъ причинамъ, лучше придерживаться теоріи Финіаса Финна -- а чувствовать навѣрно, что ударъ, нанесла смѣлая рука ея Эмиліуса.
   Она не освободилась отъ настойчивости своего супруга, который зналъ, гдѣ она, и не отставалъ отъ своего намѣренія предъявить права на свою жену и на имѣніе своей жены. Когда его выпустили по приказу слѣдователя и онъ получилъ свои вещи изъ дома Миджера, и опять нанялъ квартиру, еще хуже чѣмъ въ Нортумберлэндской улицѣ, онъ написалъ слѣдующее письмо къ той, которая одинъ блаженный годъ раздѣляла его радости и владѣла его сердцемъ:

"3, Джеллибагская улица, 26 мая 18:

"Дражайшая жена,

   "Ты вѣроятно слышала, какому еще горю и безславію подвергся я по злобѣ моихъ враговъ. Но все было напрасно! Хотя принцы и вельможи возстали противъ меня -- принцы и вельможи, вѣроятно, означали лорда Чильтерна и Ло -- невинность одержала верхъ и я вышелъ изъ испытанія бѣлъ какъ бѣленый холстъ или чистѣйшій снѣгъ. Убійца находится въ рукахъ правосудія, и хотя онъ другъ королей и принцевъ -- Эмиліусъ вѣроятно слышалъ, что принцъ былъ въ клубѣ съ Финіасомъ -- а все-таки его предадутъ правосудію и истина Господня одержитъ верхъ. Мистеръ Бонтинъ былъ очень враждебенъ ко мнѣ, думалъ обо мнѣ дурно и подстрекалъ тебя, мою возлюбленную, думать дурно обо мнѣ. А все-таки я скорблю объ его смерти. Я горько сѣтую, что его сразили во грѣхахъ и онъ явился предъ судилищемъ великаго Судіи, не посвятивъ даже часа на раскаяніе. Будемъ молиться, чтобы милосердіе Господне распростерлось даже на него. Прошу тебя выразить мое глубочайшее сожалѣніе его вдовѣ и увѣрить ее, что молитвы мои принадлежатъ ей.
   "А теперь, дражайшая жена, позволь мнѣ коснуться моихъ собственныхъ дѣлъ. Какъ я вышелъ цѣлъ и невредимъ изъ послѣдняго огненнаго горнила, раскаленнаго моими врагами, такъ я выйду изъ того другого горнила, въ которое бѣдный человѣкъ, оставившій насъ, постарался ввергнуть меня. Если тебя увѣрили, что у меня есть жена кромѣ тебя, то тебя заставили повѣрить лжи. Ты, только ты, владѣешь моею рукой. Ты, только ты, владѣешь моимъ сердцемъ. Я знаю, на какія попытки покушались, чтобы подобрать ложныя улики на моей родинѣ, и какъ сумасбродство моей юности старались выставить противъ меня -- какъ усиливались гордые англичане лишить бѣднаго богемца красоты, ума и богатства, которыя онъ пріобрѣлъ. Но Господь на моей сторонѣ, и я непремѣнно одержу верхъ.
   "Если ты вернешься ко мнѣ, все будетъ прощено. Мое сердце не измѣнилось. Приди и оставимъ эту холодную и негостепріимную страну, отправимся на солнечный югъ, на острова блаженныхъ" -- Эмиліусъ во время своей супружеской жизни еще не совсѣмъ извѣдалъ глубины характера жены, хотя, конечно, довольно вѣрно угадалъ нѣкоторыя стороны -- "гдѣ мы можемъ забыть эти кровавыя огорченія и взаимно простить другъ другу. Какое счастье, какія радости можешь ты ожидать при нашемъ настоящемъ образѣ жизни? Даже твой доходъ -- который собственно, принадлежитъ мнѣ -- ты не можешь получать, потому что арендаторы не смѣютъ платить его наперекоръ моимъ законнымъ требованіямъ. Но какая польза въ золотѣ? Что можетъ сдѣлать для насъ пурпуръ, тончайшее полотно и брилліанты безъ любви и довольнаго сердца? Приди, дорогая, приди опять къ твоему мужу, который не вспомнитъ никогда о грустномъ порывѣ, возбужденномъ врагами, и мы поспѣшимъ къ заходящему солнцу, приляжемъ на мшистыхъ берегахъ и вознесемся нашими душами къ элизіуму!"
   Когда Лиззи читала это, она вскрикнула отъ отвращенія. Неужели этотъ человѣкъ такъ мало зналъ ее, что могъ предполагать, будто она, при всей своей опытности, не умѣетъ отдѣлить свою жизнь и карманъ отъ романическихъ бредней? Она презирала его за это почти столько же, сколько уважала за убійство.
   "Если ты только скажешь, что хочешь видѣть меня, я буду у твоихъ ногъ въ одно мгновеніе. Пока торжественность трагическаго событія не даетъ тебѣ свободнаго времени подумать обо всемъ этомъ, я не стану врываться къ тебѣ, не буду искать по закону правъ, которыя будутъ гораздо дороже мнѣ, если ты даруешь ихъ добровольно. А пока я согласенъ, чтобы доходъ получался, съ тѣмъ, чтобъ онъ поровну дѣлился между нами. Эти послѣднія событія сильно подкосили мои обстоятельства. Мои прихожане, разумѣется, разбрелись. Хотя моя невинность торжественно обнаружена, но имя мое запятнано. Съ трудомъ я нахожу мѣсто, куда преклонить мою утомленную голову. Я страдаю отъ голода и жажды, и даже одежды не имѣю. Неужели ты добровольно осудишь меня на такую нищету изъ-за моей любви къ тебѣ? Будь я менѣе вѣренъ тебѣ, могло бы быть иначе.
   "Дай мнѣ отвѣтъ тотчасъ и я немедленно приму мѣры на счетъ денегъ, если ты согласна.

"Твой любящій мужъ
"ДЖОЗЕФЪ ЭМИЛІУСЪ."

   "Лэди Юстэсъ, женѣ преподобнаго Джозефа Эмиліуса."
   Когда Лиззи прочла это письмо два раза, она рѣшилась показать его своей пріятельницѣ.
   -- Я знаю, что это раскроетъ источники вашей горести, сказала она:-- но если вы не увидите письма, какъ мнѣ просить у васъ совѣта, который такъ необходимъ мнѣ?
   Мистриссъ Бонтинъ была женщина искренняя въ томъ отношеніи, что потеря мужа была для нея такимъ жестокимъ бѣдствіемъ, что источники слезъ раскрыться не могли. Горе, которое не можетъ переносить намековъ на его причины, всегда имѣетъ долю притворства. Источники слезъ этой вдовы ни на минуту не закрывались. Не то, чтобы слезы ея вѣчно текли, но сердце ея ни на минуту не переставало чувствовать, что несчастье его не можетъ имѣть облегченія. Никакіе намеки на ея мужа не могли сдѣлать ее несчастнѣе, чѣмъ она была. Она взяла письмо и прочла его все.
   -- Мнѣ кажется, что онъ дурной человѣкъ, сказала мистриссъ Бонтинъ.
   -- Это правда, сказала жена дурного человѣка.
   -- Но онъ не виновенъ въ этомъ преступленіи.
   -- О, нѣтъ!-- я увѣрена въ этомъ, сказала лэди Юстэсъ, чувствуя въ то же время увѣренность, что Бонтинъ палъ отъ руки ея мужа.
   -- Поэтому я рада, что его выпустили. Теперь не можетъ быть никакого сомнѣнія.
   -- Теперь всѣ знаютъ, кто это сдѣлалъ, сказала лэди Юстэсъ.
   -- Гнусный злодѣй! Мой бѣдный погибшій дружокъ всегда зналъ, каковъ онъ. И такой твари позволили бывать между нами!
   -- Разумѣется, его повѣсятъ, мистриссъ Бонтинъ.
   -- Повѣсятъ! Я думаю. Какой другой конецъ годится для него? О, да! его должны повѣсить. Но подумаешь, что въ свѣтѣ трудно жить, когда такой человѣкъ какъ онъ можетъ быть причиною великой гибели!
   -- Несчастье страшное.
   -- Подумайте, чего лишилась страна. Мнѣ говорятъ, что герцогъ Омніумъ займетъ мѣсто моего мужа. Но герцогъ не можетъ дѣлать то, что дѣлалъ онъ. Всѣ знаютъ, что никто не могъ сравниться съ нимъ въ работѣ. Онъ непремѣнно былъ бы первымъ министромъ -- очень скоро. А того слѣдовало бы разорвать на куски раскаленными щипцами.
   Но лэди Юстэсъ желала въ настоящую минуту говорить о своихъ собственныхъ непріятностяхъ.
   -- Разумѣется, мистеръ Эмиліусъ не совершилъ этого убійства.
   -- Финіасъ Финнъ совершилъ его, сказала полуобезумѣвшая женщина, вставая съ своего мѣста.-- И Финіасъ Финнъ будетъ висѣть, пока не умретъ.
   -- Но у Эмиліуса есть другая жена въ Прагѣ.
   -- Я полагаю, вы знаете это. Онъ это говорилъ, а онъ всегда былъ правъ.
   -- Я увѣрена въ этомъ -- такъ какъ вы увѣрены въ преступленіи этого противнаго мистера Финна.
   -- Эти вещи нельзя сравнивать, лэди Юстэсъ.
   -- Конечно, нѣтъ. Я и не подумала бы выказать такую безчувственность. Но онъ написалъ мнѣ это письмо, что же должна я дѣлать? Вѣдь это ужасно, когда подумаешь о деньгахъ!
   -- Онъ не смѣетъ тронуть вашихъ денегъ. Мой дружокъ всегда говорилъ, что онъ не можетъ тронуть.
   -- Но онъ не допускаетъ меня брать ихъ. То, что я получаю, это по милости повѣреннаго. Я жалѣю, зачѣмъ не согласилась на сдѣлку.
   -- Вы не отвязались бы отъ него такимъ образомъ.
   -- Совсѣмъ не отвязалась бы. Видите, мнѣ никогда не нужно было носить этого противнаго имени, потому что я имѣю титулъ. Я полагаю, не лучше ли послать письмо къ повѣренному.
   -- Разумѣется, пошлите. Это онъ долженъ былъ сдѣлать. Говорятъ, что судъ назначенъ двадцать-четвертаго іюня. Зачѣмъ откладываютъ такъ надолго? Вѣдь все извѣстно. Вѣчно откладываютъ все. Если бы онъ былъ живъ, все давно бы кончилось.
   Лэди Юстэсъ надоѣли добродѣтели несчастнаго супруга ея друга и ей очень хотѣлось поговорить о своихъ собственныхъ дѣлахъ. Она еще держала развернутое письмо мужа въ рукахъ и думала, какъ бы ей принудить умершаго льва ея пріятельницы уступить на время мѣсто, ея живому псу, когда доложили, что мистеръ Кэмпердаунъ, стряпчій, ждетъ внизу.
   Въ прежнее время старикъ Кэмпердаунъ былъ горячій врагъ бѣдной Лиззи Юстэсъ, но теперь, при ея новыхъ непріятностяхъ, фирма, бывшая всегда вѣрною ея первому мужу, заступилась за нее ради фамиліи и помѣстья -- а также и для наслѣдника, маленькаго сына Лиззи Юстэсъ. Фирма Кэмпердауна отправляла писаря въ Прагу -- одинъ вернулся больной -- нѣкоторые говорили, что онъ былъ отравленъ, хотя ядъ, вѣроятно, былъ ничто иное, какъ пища свойственная богемцамъ. Потомъ послали другого; все это, разумѣется, было прежде задачи, взятой мадамъ Гёслеръ на себя -- задачи, которая хотя была возбуждена единственно по подозрѣнію въ злодѣяніи Эмиліуса, не имѣла однако никакого отношенія къ его супружескимъ шалостямъ.
   Теперь Кэмпердаунъ ждалъ внизу.
   -- Пойти мнѣ къ нему, милая мистриссъ Бонтинъ?
   -- Онъ можетъ прійти сюда, если хочетъ.
   -- Можетъ быть, мнѣ лучше сойти внизъ; онъ васъ потревожитъ.
   -- Мой дорогой погибшій другъ всегда думалъ, что слышать такія вещи должны двое. Онъ говорилъ, что это безопаснѣе.
   Кэмпердауна младшаго привели наверхъ, въ гостиную мистриссъ Бонтинъ.
   -- Мы все разузнали, лэди Юстэсъ, сказалъ Кэмпердаунъ.
   -- Что разузнали?
   -- Сюда уже пріѣхала мадамъ Миліусъ.
   -- Нѣтъ! сказала мистриссъ Бонтинъ, поднявъ руки.
   Лэди Юстэсъ сидѣла молча, разинувъ ротъ.
   -- Да, точно такъ;-- и у насъ есть фотографическіе снимки брачной записи изъ книгъ краковской синагоги. Онъ подписывался Йозефъ Миліусъ и его почеркъ нисколько не измѣнился. Я думаю, что мы могли доказать это и безъ его жены; но, разумѣется, было лучше привезти ее.
   -- Гдѣ она? сказала Лиззи, чувствуя желаніе посмотрѣть на свою предшественницу.
   -- Въ надежномъ мѣстѣ, лэди Юстэсъ. Она не въ тюрьмѣ, потому что не знаетъ ни слова по-англійски и по-французски, и удобнѣе держать ее въ частномъ домѣ. Мы боимся, что это будетъ дорого стоить.
   -- Она присягнетъ, что его жена? спросила мистриссъ Бонтинъ.
   -- О, да! въ этомъ не будетъ никакого затрудненія. Но присяги одной могло бы быть недостаточно.
   -- А мнѣ кажется, это могло бы рѣшить все, сказала лэди Юстэсъ.
   -- За деньги, сказалъ Кэмпердаунъ:-- которыя мы могли бы дать, мы вѣроятно набрали бы цѣлую дюжину богемокъ, которыя пріѣхали бы и присягнули, что были обвѣнчаны съ Йозефомъ Миліусомъ въ Краковѣ. Затрудненіе состояло въ томъ, чтобы достать документы, которые могли бы доказать присяжнымъ, что эта женщина та самая, за кого она выдаетъ себя. Но мнѣ кажется, что эти документы мы достали.
   -- И я буду свободна! сказала лэди Юстэсъ, всплеснувъ руками.
   -- Я боюсь; что дорого будетъ стоить, сказалъ Кемпердаунъ.
   -- Но я буду свободна. О! мистеръ Кэмпердаунъ, на свѣтѣ нѣтъ женщины, которая такъ мало дорожила бы деньгами, какъ я. Но я освобожусь отъ власти этого противнаго человѣка, который запуталъ меня въ сѣти своей грѣшной жизни.
   Кэмпердаунъ сказалъ ей, что, по его мнѣнію, она освободится, и прибавилъ, что Йозефъ Миліусъ уже арестованъ и опять въ тюрьмѣ. Слѣдовательно, несчастному не долго пришлось пользоваться смиренною квартирой, которую онъ нашелъ въ Джеллибагской улицѣ.
   Когда Кэмпердаунъ уходилъ, мистриссъ Бонтинъ проводила его до лѣстницы.
   -- Вы слышали о процесѣ, мистеръ Кэмпердаунъ? Онъ сказалъ, что онъ знаетъ, что судъ назначенъ въ центральномъ уголовномъ судѣ въ іюнѣ.
   -- Да, я не знаю, зачѣмъ отложили такъ надолго. Вѣдь извѣстно, что онъ сдѣлалъ это?
   Кэмпердаунъ съ погребальной грустью объявилъ, что онъ не разсматривалъ этого дѣла.
   -- Не могу понять, какъ не всѣ это знаютъ, сказала мистриссъ Бонтинъ.
   

Глава LX.
ЗА ДВА ДНЯ ДО СУДА.

   Въ кабинетѣ мистера Уикерби, ходатая, происходила сцена весьма прискорбная для лорда Фона, заставившая его сіятельство думать, что съ нимъ обходятся безъ того уваженія, которое должны оказывать ему какъ пэру и члену министерства.
   При этой сценѣ присутствовали Чафанбрассъ, старый адвокатъ, самъ Уикерби, его довѣренный письмоводитель, лордъ Фонъ, повѣренный лорда Фона -- тотъ самый Кэмпердаунъ, котораго мы видѣли въ послѣдней главѣ у лэди Юстэсъ -- и полицейскій. Лорда Фона пригласили съ увѣреніями въ сожалѣніи о безпокойствѣ, которому его подвергаютъ, потому что важное показаніе, которое онъ будетъ давать въ судѣ, сдѣлаетъ необходимымъ предложить ему нѣсколько вопросовъ.
   Это было во вторникъ, 22 іюня, а судъ начинался въ слѣдующій четвергъ.
   Въ комнатѣ лежало на видномъ мѣстѣ старое, сѣрое, толстое пальто, относительно котораго, какъ сказалъ Уикерби Чафанбрассу, можно будетъ доказать, если понадобится, что оно лежало въ ночь убійства въ нижней комнатѣ дома, гдѣ занималъ квартиру Йозефъ Миліусъ.
   Читатель помнитъ исторію пальта. Подстрекаемый мадамъ Гёслеръ, которая еще не возвращалась въ Англію, Уикерби съыскалъ пальто, купилъ его и имѣлъ возможность доказать, что это самое пальто Миджеръ принесъ домой въ Нортумберлэндскую улицу въ тотъ самый день. Но Уикерби думалъ, что объ этомъ пальтѣ лучше не упоминать.
   -- Съ этимъ далеко не уѣдешь, сказалъ Уикерби.
   -- Конечно, далеко не уѣдешь, согласился Чафанбрассъ.
   -- А если вы будете стараться доказать, что это сдѣлалъ другой человѣкъ, между тѣмъ какъ онъ не сдѣлалъ, это всегда вредитъ въ глазахъ присяжныхъ.
   На это Чафанбрассъ не отвѣчалъ, предпочитая самъ составить мнѣніе и оставить его при себѣ, когда оно будетъ составлено.
   Но, повинуясь его инструкціямъ, лорда Фона пригласили къ мистеру Уикерби и пальто было принесено.
   -- Такое пальто было на томъ человѣкѣ, милордъ? сказалъ Чафанбрассъ, когда Уикерби показалъ пальто.
   Лордъ Фонъ ходилъ вокругъ пальта и смотрѣлъ на него очень внимательно, прежде чѣмъ удостоилъ отвѣчать.
   -- Видите, это сѣрое пальто, сказалъ Чафанбрассъ вовсе не такимъ тономъ, какого записка Уикерби заставила лорда Фона ожидать.
   -- Оно сѣрое, сказалъ лордъ Фонъ.
   -- Можетъ быть, это не тотъ оттѣнокъ сѣраго, лордъ Фонъ? Видите, милордъ, мы очень желаемъ не приписывать вины тѣмъ, кто не виноватъ. Вы свидѣтель противъ подсудимаго и, разумѣется, скажете обвинителямъ все, что происходитъ здѣсь. Если бы было возможно, мы сдѣлали бы этотъ первоначальный допросъ въ ихъ присутствіи, но мы не можемъ этого сдѣлать. Пальто мистера Финна гораздо меньше.
   -- Кажется, сказалъ его сіятельство, которому не нравились разспросы о пальтахъ.
   -- Вы не находите, чтобы пальто, которое было на томъ человѣкѣ, когда вы видѣли его, было такое большое? Вы думаете, что на немъ было маленькое пальто?
   -- На немъ было сѣрое пальто, сказалъ лордъ Фонъ.
   -- Это сѣрое пальто не можетъ быть сѣрѣе этого.
   -- Я думаю, что лорду Фону не слѣдуетъ дѣлать болѣе вопросовъ объ этомъ дѣлѣ, пока онъ не дастъ показанія въ судѣ, сказалъ Кэмпердаунъ.
   -- Жизнь человѣка зависитъ отъ этого, мистеръ Кэмпердаунъ, сказалъ адвокатъ.-- Это не передопросъ. Если я принесу это пальто въ судъ, я однимъ этимъ поступкомъ долженъ обвинить другого человѣка. А я не сдѣлаю этого, если не буду считать его виновнымъ. Я не могу дѣлать этихъ вопросовъ при присяжныхъ. Я не хочу запутать другого человѣка для того, чтобы освободить моего кліента на фальшивомъ основаніи. Лордъ Фонъ не желаетъ повѣсить мистера Финна, если мистеръ Финнъ не виноватъ.
   -- Сохрани Богъ! сказалъ его сіятельство.
   -- На мистерѣ Финнѣ не могло быть это пальто или пальто похожее на это.
   -- Что это вы желаете узнать, мистеръ Чафанбрассъ? спросилъ Кэмпердаунъ.
   -- Надѣньте пальто, мистеръ Скреби.
   По приказанію адвоката, Скреби, писарь стряпчаго, надѣлъ старое сѣрое пальто Миджера и сталъ ходить въ немъ по комнатѣ.
   -- Ходите скорѣе, сказалъ Чафанбрассъ.
   Писарь пошелъ скорѣе. Это былъ дюжій, толстый, низенькій человѣкъ, на полфута меньше Финіаса Финна.
   -- Похоже ли это на фигуру того? спросилъ Чафанбрассъ.
   -- Кажется, похоже, сказалъ лордъ Фонъ.
   -- И похоже на пальто?
   -- Тотъ же самый цвѣтъ.
   -- Вы не присягнете, что это то самое пальто?
   -- Я здѣсь не принялъ присяги, мистеръ Чафанбрассъ.
   -- Нѣтъ, милордъ -- но для меня ваше слово стоитъ присяги. Если вы находите возможнымъ, что это пальто...
   -- Я вовсе ничего не нахожу. Когда мистеръ Скрёби ходитъ по комнатѣ такимъ образомъ, онъ похожъ на того человѣка, когда онъ торопливо шелъ мимо фонарнаго столба. Я не желаю говорить теперь ничего болѣе.
   -- Я сожалѣю, что лордъ Фонъ пріѣхалъ сюда, сказалъ Кэмпердаунъ.
   -- Я полагаю, что его сіятельство желаетъ сообщить намъ все, что ему извѣстно, такъ какъ вопросъ идетъ о томъ, чтобы повѣсить невиннаго или виновнаго. Въ жизни не слыхалъ такихъ пустяковъ. Снимите пальто, мистеръ Скреби, отдайте его полицейскому. Я понялъ. Лордъ Фонъ находитъ фигуру того человѣка похожею на вашу, а мой кліентъ, какъ мнѣ кажется, на двѣнадцать дюймовъ выше. Благодарю васъ, милордъ; я не сомнѣваюсь, что мы доберемся наконецъ до истины.
   Впослѣдствіи говорили, что Чафанбрассъ поступилъ очень неприлично, заманивъ лорда Фона въ квартиру Уикерби; но Чафанбрассъ никогда не обращалъ вниманія на то, что говорили.
   -- Я не знаю, много ли принесетъ намъ пользы это, сказалъ онъ, оставшись наединѣ съ Уикерби:-- но все-таки въ судѣ надо объ этомъ упомянуть. Противъ жида это не докажетъ ничего, даже если этого человѣка -- онъ говорилъ о лордѣ Фонѣ -- можно заставить присягнуть, что то пальто было точно такое же, какъ это. Я теперь думаю о ростѣ.
   -- Я не сомнѣваюсь, что вы выручите его.
   -- Можетъ быть. Нельзя вѣшать человѣка по такимъ уликамъ, какія есть противъ него, даже если бы не было нравственнаго сомнѣнія въ его виновности. Мистера Финіаса Финна ничего не уличаетъ въ убійствѣ -- ничего такого, къ чему можно бы прицѣпиться. Но въ нынѣшнее время никогда нельзя знать, что скажутъ присяжные. Присяжные теперь гораздо болѣе зависятъ отъ судьи, чѣмъ прежде. Если бы я судился, кажется, я не взялъ бы совсѣмъ защитника.
   -- Никто не могъ бы защитить васъ такъ хорошо, какъ вы сами, мистеръ Чафанбрассъ.
   -- Я не это хотѣлъ сказать. Нѣтъ!-- я не сталъ бы защищаться. Я сказалъ бы судьѣ: "Милордъ, я не сомнѣваюсь, что присяжные скажутъ то, что вы велите имъ сказать, а вы составите себѣ мнѣніе совершенно независимо отъ доводовъ."
   -- Васъ повѣсили бы, мистеръ Чафанбрассъ.
   -- Нѣтъ, не думаю, сказалъ Чафанбрассъ медленно.-- Сомнѣваюсь, чтобы нынѣшній судья могъ повѣсить меня. У нихъ теперь слишкомъ много того, что я называю глупой честностью. Нынѣшнее время требуетъ, чтобы не сердились ни на что -- чтобы всѣ были сладкорѣчивы и мягкосердечны. Присяжные боятся имѣть свое собственное мнѣніе и почти всегда выносятъ оправдательный приговоръ.
   -- Но у насъ бываютъ и обвинительные.
   -- Да, ихъ произносятъ судьи. И эти обвинительные приговоры сладкорѣчивы; они стремятся уравнять преступленіе съ невинностью и заставить людей думать, что это еще вопросъ, можетъ ли обманъ назваться насиліемъ, и чувствовать, что мы не можемъ ненавидѣть безчестіе. Плохой день для торговаго міра, мистеръ Уикерби, былъ тотъ, когда за поддѣлки перестали казнить смертью.
   -- Ужасно было вѣшать человѣка за то, что онъ подписалъ чужое имя подъ роспиской въ тридцать шиллинговъ.
   -- Мы этого не дѣлали; но фактъ, что законъ казнилъ смертью нѣкоторыя поддѣлки, удерживалъ отъ всякихъ поддѣлокъ. Съ этими компаніями, съ безпорядкомъ между директорами, которые не знаютъ ничего, и управляющими, которые знаютъ все, и отвращеніемъ присяжныхъ наступать на мозоли, вы не можете наказывать безчестную торговлю. Caveat emptor -- единственный девизъ въ ходу и самая худшая пословица безчестнаго, жестокосердаго Рима. Когда это руководитъ нами, никто не можетъ довѣриться родному брату. Caveat lex -- и пусть тотъ, кто обманываетъ, подвергается опасности за это.
   -- Тогда у закона было бы много дѣла.
   -- Гораздо меньше, чѣмъ теперь. Къ чему доводитъ Caveat emptor? Каждый продавецъ старается обмануть покупателя. Рано или поздно законъ долженъ вмѣшаться и Caveat emptor распадается въ ничто. Я намедни купилъ лошадь; дочери моей хотѣлось имѣть хорошенькую лошадь, и я, старый оселъ, далъ за скотину полтораста фунтовъ. А скотина-то оказалась никуда негодящая.
   -- Я полагаю, вы взяли ручательство?
   -- Нѣтъ, не взялъ. Слыхали вы когда о такомъ старомъ дуракѣ?
   -- Я думаю, что всякій продавецъ взялъ бы ее назадъ ради своей репутаціи.
   -- Торговецъ -- да, но... я купилъ эту лошадь отъ джентльмэна.
   -- Мистеръ Чафанбрассъ!
   -- Мнѣ слѣдовало бы быть умнѣе и не попадаться въ просакъ? Caveat emptor.
   -- Вы просто бросили ваши деньги.
   -- Вышло гораздо хуже. Я могъ подарить этому джентльмэну полтораста фунтонъ и оставить это безъ вниманія. Я долженъ былъ велѣть убить лошадь и купить у торговца другую. Вмѣсто того -- я отправился къ стряпчему.
   -- О, мистеръ Чафанбрассъ! какъ это вы вздумали обратиться къ стряпчему?
   -- Вздумалъ. Никогда въ жизни не насказали мнѣ столько честной правды.
   -- Стряпчій!
   -- Онъ сказалъ, что, по его мнѣнію, я прожилъ на свѣтѣ столько, что могъ бы набраться опытности. Я ссылался на слова джентльмэна, что лошадь хорошая.
   "-- Такъ это джентльмэнъ! воскликнулъ мой пріятель.-- Вы покупаете лошадь у джентльмэна безъ ручательствъ, а потомъ обращаетесь ко мнѣ! Слыхали вы когда о Caveat emptor, мистеръ Чафанбрассъ? Что могу я сдѣлать для васъ?" Вотъ что сказалъ мнѣ мой пріятель стряпчій.
   -- Что же изъ этого вышло, мистеръ Чафанбрассъ? Третейскій судъ?
   -- А вотъ что -- лошадь объѣдала меня, такъ что наконецъ я бросилъ ее съ досады. Такимъ образомъ джентльмэнъ этотъ получилъ мои деньги, а я понабрался опытности. Разумѣется, это разсказываю я, а можетъ быть, тотъ джентльмэнъ разсказалъ бы другимъ образомъ. Но я говорю, что если мой разсказъ справедливъ, то доктрина Caveat emptor не поощряетъ торговли. Я не знаю, какъ мы перешли ко всему этому отъ мистера Финна. Я увижусь съ нимъ завтра.
   -- Да -- онъ очень желаетъ говорить съ вами.
   -- Къ чему это, Уикерби? Я терпѣть не могу свиданій съ кліентами. Что изъ этого выходитъ?
   -- Разумѣется, онъ хочетъ разсказать о себѣ.
   -- Но я не желаю слышать его разсказа. Что мнѣ за польза въ его разсказѣ? Онъ скажетъ мнѣ одно изъ двухъ. Онъ будетъ клясться, что не убилъ этого человѣка...
   -- Онъ скажетъ это.
   -- А это не можетъ имѣть вліянія на меня; или скажетъ, что убилъ -- а это свяжетъ меня совсѣмъ.
   -- Онъ этого не скажетъ, мистеръ Чафанбрассъ.
   -- Никогда нельзя знать, что они скажутъ. Человѣкъ клянется Богомъ, что онъ невиненъ, вдругъ, въ минуту волненія, растеряется и выскажетъ правду. Въ такомъ случаѣ я нисколько не желаю знать правду объ убійствѣ.
   -- Но публика желаетъ это знать.
   -- Потому что публика состоитъ изъ невѣждъ. Публика не должна знать ничего подобнаго. Мы всѣ должны желать справедливыхъ уликъ убійства. Человѣкъ долженъ быть повѣшенъ не потому, что онъ совершилъ убійство -- этого положительно узнать нельзя -- но потому что было доказано, что онъ убійство совершилъ -- а къ таковому доказательству, хотя его достаточно, чтобы повѣсить человѣка, всегда должна быть примѣшана тѣнь сомнѣнія. Мы были рады повѣсить Пальмера -- но не знаемъ, убилъ ли онъ Кука. Одинъ ученый человѣкъ, который зналъ объ этомъ больше, чѣмъ мы можемъ знать, думалъ, что онъ не убилъ. А кто менѣе всѣхъ на свѣтѣ можетъ доставить намъ полезный взглядъ на улики, это -- самъ подсудимый. Въ девятнадцати случаяхъ изъ двадцати человѣкъ, судимый за убійство въ этой странѣ, дѣйствительно совершилъ то убійство, за которое его судятъ.
   -- Въ этомъ случаѣ дѣйствительно есть сомнѣніе.
   -- Очень можетъ быть. Если только девятнадцать виновны изъ двадцати, то долженъ же быть одинъ невинный; почему же не Финіасъ Финнъ? Но если такъ, то, пылая сознаніемъ несправедливости, онъ думаетъ, что всѣ должны видѣть такъ, какъ видитъ онъ. Его судятъ, потому что, при изслѣдованіи, всѣ видятъ это совершенно въ другомъ свѣтѣ. Въ такомъ случаѣ онъ несчастенъ, но не можетъ помочь мнѣ освободить его изъ несчастья. Онъ видитъ то, что очевидно и ясно для него -- что онъ шелъ домой въ ту ночь, не сдѣлавъ вреда никому. Но я не могу этого видѣть и не могу другихъ заставить видѣть это, потому что онъ это видитъ.
   -- Можетъ быть, его разсказъ сдѣлаетъ что-нибудь.
   -- Если сдѣлаетъ, мистеръ Уикерби, то значитъ, я не гожусь для моего дѣла. Если онъ имѣетъ даръ увѣрять убѣдительно, я стану считать его невиннымъ; но если онъ не обладаетъ подобнымъ краснорѣчіемъ, я стану считать его виновнымъ. Я не вѣрю и не опровергаю ничего, что мнѣ говоритъ кліентъ -- если только онъ не сознается въ своей виновности, и въ такомъ случаѣ мои услуги не могутъ быть очень полезны. Разумѣется, я увижусь съ нимъ, если онъ желаетъ. Намъ лучше сойтись у него -- положимъ, въ половинѣ одиннадцатаго.
   Уикерби написалъ смотрителю тюрьмы, чтобы Финіасу Финну сообщили объ этомъ посѣщеніи.
   Финіасъ теперь сидѣлъ въ тюрьмѣ уже седьмую недѣлю и собственно одно заточеніе почти совсѣмъ разбило его энергію. Сестры, пріѣхавшія изъ Ирландіи, бывали у него каждый день, и оба друга, Ло и лордъ Чильтернъ, часто навѣщали его; лэди Лора Кеннеди больше не была, но Финіасъ слышалъ о ней часто отъ Баррингтона Ирля. Лордъ Чильтернъ, рѣдко говорилъ о сестрѣ -- и то только о томъ, что относилось къ ея отцу и покойному мужу. Подарки все присылались къ нему съ разныхъ сторонъ -- но онъ не зналъ, откуда они являются.
   Герцогиня, лэди Чильтернъ и лэди Лора кормили его, а мистрисъ Бёнсъ заботилась объ его гардеробѣ, чтобы у него въ тюрьмѣ было достаточно чистыхъ рубашекъ и чулокъ. Но единственный другъ, котораго онъ призналъ бы другомъ, былъ бы тотъ, кто прямо объявилъ бы убѣжденіе въ его невинности.
   Ему давали книги, перья, бумагу, и даже карты, если бы онъ вздумалъ раскладывать пасьянсъ или строить домики. Перья и бумагу онъ употреблялъ, потому что могъ писать о себѣ. Каждый день онъ составлялъ дневникъ, въ которомъ распространялся о страшной несправедливости своего положенія.
   Но читать онъ не могъ. Ему казалось невозможнымъ устремить вниманіе на то, что не относилось къ нему. Онъ увѣрялъ себя ежечасно, что боится не смерти -- даже отъ руки палача. Для него было страшно осужденіе знавшихъ его -- чувство, что тѣ, съ которыми онъ домогался работать и жить, передовые мущины и женщины, министры и жены ихъ, государственные дѣятели и дочери ихъ, пэры и члены Парламента, въ которомъ онъ самъ засѣдалъ -- что они станутъ считать его низкимъ искателемъ приключеній, недостойнымъ ихъ общества. Это-то горе сломило его и заставило сознаться, что вся его жизнь была неудачна.
   Ло совѣтовалъ ему не видаться съ Чафанбрассомъ, но онъ настойчиво увѣрялъ, что никто кромѣ него не можетъ дать инструкцій защитнику, который обязанъ защищать его въ судѣ.
   Чафанбрассъ пришелъ въ назначенный часъ, а съ нимъ Уикерби. Старый адвокатъ вѣжливо поклонился, войдя въ тюрьму, а стряпчій представилъ другъ другу обоихъ джентльмэновъ еще съ большей вѣжливостью, чѣмъ это дѣлается въ свѣтѣ.
   -- Съ сожалѣніемъ вижу васъ здѣсь, мистеръ Финнъ, сказалъ адвокатъ.
   -- Дурная квартира, мистеръ Чафанбрассъ, но срокъ скоро наступитъ. Я думаю гораздо больше о моемъ будущемъ мѣстопребываніи.
   -- Конечно, объ этомъ слѣдуетъ думать, сказалъ адвокатъ.-- Будемъ надѣяться, что это мѣстопребываніе будетъ вполнѣ по вашему желанію. Въ моихъ услугахъ для этого недостатка не будетъ.
   -- Мы дѣлаемъ все, что можемъ, мистеръ Финнъ, сказалъ Уикерби.
   -- Мистеръ Чафанбрассъ, сказалъ Финіасъ: -- я желаю, чтобы вы сдѣлали для меня особенно одно.
   Старикъ, составивъ свое мнѣніе о томъ, что подсудимый скажетъ ему, положилъ одну руку на другую, склонилъ голову и принялъ кроткій видъ.
   -- Я желаю, чтобы вы заставили людей думать, что я невиненъ въ этомъ преступленіи.
   Это было лучше, чѣмъ Чафанбрассъ ожидалъ.
   -- Надѣюсь, что намъ удастся заставить это думать двѣнадцать человѣкъ, сказалъ онъ.
   -- Сравнительно, я не дорожу мнѣніемъ этихъ двѣнадцати человѣкъ. Я желаю, чтобы вы обращались главное не къ нимъ...
   -- Но это будетъ моей обязанностью, мистеръ Финнъ.
   -- Хотя я самъ воспитанъ въ юридической профессіи, я можетъ быть не совсѣмъ понимаю обязанность защитника къ своему кліенту. Но я желалъ бы, чтобъ вы сдѣлали болѣе того, о чемъ говорите.
   -- Обязанность защитника добиться оправдательнаго приговора, если онъ можетъ, и употребить для этого всѣ свои силы.
   -- Но я желаю большаго, если даже эти усилія достигнутъ меньшаго. Я зналъ оправданныхъ людей, которыхъ всѣ до одного въ судѣ считали виновными.
   -- Безъ сомнѣнія -- и такіе люди, вѣроятно, были многимъ обязаны своимъ защитникамъ.
   -- Я не желаю быть вамъ обязанъ этимъ. Я знаю мою невинность.
   -- Мистеръ Чафанбрассъ принимаетъ это за вѣрное, сказалъ Уикерби.
   -- Я удивляюсь, какъ кто-нибудь можетъ думать, что я сдѣлалъ это убійство. Я внѣ себя отъ изумленія, когда вспоминаю, что я здѣсь только потому, что шелъ домой изъ клуба, имѣя въ карманѣ палку съ кистенемъ. Вѣрно судья считалъ меня виновнымъ.
   -- Онъ объ этомъ не думалъ, мистеръ Финнъ. Онъ сообразовался съ уликами: ссорою, вашимъ положеніемъ на улицѣ въ то время, цвѣтомъ вашего пальта и того, которое было на человѣкѣ, видѣнномъ на улицѣ лордомъ Фономъ, показаніемъ доктора объ ударахъ, которыми былъ убитъ тотъ человѣкъ, и оружіемъ, которое было у васъ. Онъ сообразилъ всѣ эти вещи, и этого было достаточно, чтобы дать право публики требовать рѣшенія присяжныхъ. Онъ не сказалъ, что вы виновны. Онъ только сказалъ, что обстоятельствъ достаточно для того, чтобы отдать васъ подъ судъ.
   -- Если бы считалъ меня невиннымъ, онъ не отослалъ бы меня сюда.
   -- Отослалъ бы, если бы улики требовали этого.
   -- Мы не станемъ спорить объ этомъ, мистеръ Чафанбрассъ.
   -- Конечно, не станемъ, мистеръ Финнъ.
   -- Вотъ я здѣсь, а завтра будутъ меня судить. Жизнь ничего не будетъ значить для меня, если для всего свѣта не будетъ ясно, что я невиненъ. Я предпочелъ бы, чтобъ меня повѣсили за это, съ увѣренностью въ сердцѣ, что вся Англія на слѣдующій день будетъ увѣрена въ моей невинности, чѣмъ быть оправданнымъ и послѣ считаться убійцей.
   Финіасъ, говоря это, вышелъ на средину комнаты и стоялъ откинувъ голову назадъ и протянувъ правую руку. Чафанбрассъ, который самъ былъ безобразный, грязный старикъ, всегда выказывавшій равнодушіе къ наружности, былъ пораженъ красотой и граціей человѣка, котораго онъ видѣлъ въ первый разъ. Онъ былъ также пораженъ краснорѣчіемъ своего кліента, хотя увѣрялъ стряпчаго, что по обязанности долженъ стоять выше подобныхъ вліяній.
   -- О! мистеръ Чафанбрассъ, ради Бога, чтобы не было никакихъ изворотовъ!
   -- Мы никогда не прибѣгаемъ къ этому, мистеръ Финнъ.
   -- Ни увертокъ, ни уклоненій, не пользуйтесь упущеніемъ формальностей, не возражайте на это и на то для того, чтобы воспользоваться замедленіемъ.
   -- Мы надѣемся, что ваша репутація сдѣлаетъ многое.
   -- Она не должна сдѣлать ничего. Если бы никто не сказалъ ни слова за меня, я все-таки невиненъ. Разумѣется, истина узнается когда-нибудь.
   -- Я въ этомъ не увѣренъ, мистеръ Финнъ.
   -- Она непремѣнно узнается когда-нибудь. Мое несчастье состоитъ въ томъ, что она не извѣстна еще до-сихъ-поръ. Но я желалъ бы, чтобы, защищая меня, вы пристыдили моихъ обвинителей. У меня въ карманѣ былъ кистень -- оттого что прежде мнѣ случилось имѣть дѣло съ разбойниками на улицѣ. Я поссорился съ этимъ человѣкомъ, потому что онъ оскорбилъ меня въ клубѣ. Пальто было на мнѣ такое, какъ говорятъ. Но развѣ это дѣлаетъ убійцу изъ меня?
   -- Кто-нибудь это сдѣлалъ, и тотъ, вѣроятно, сказалъ бы то же, что говорите вы.
   -- Нѣтъ, сэръ!-- когда онъ сдѣлается извѣстенъ, тогда узнаютъ, что онъ прятался на улицахъ, что онъ бросилъ свое оружіе, скрывалъ свои дѣйствія, прятался, и былъ убійцей не по одному этому злодѣянію. Когда пришли ко мнѣ утромъ, развѣ я походилъ на убійцу? Развѣ моя жизнь была такова? Знающіе меня коротко не могутъ считать меня виновнымъ. А тѣ, которые меня не знаютъ и считаютъ виновнымъ, доживутъ до того, что увидятъ свое заблужденіе.
   Онъ сѣлъ и терпѣливо слушалъ, какъ старый адвокатъ описывалъ ему свойства его дѣла -- въ чемъ заключалась его опасность, въ чемъ надежда на спасеніе. Противъ него не было никакихъ уликъ, кромѣ обстоятельственныхъ, и судьи и присяжные найдутъ ихъ недостаточными тамъ, гдѣ дѣло идетъ о жизни и смерти. Къ несчастью, однако, эти обстоятельственныя улики очень сильны противъ него. Но, съ другой стороны, его репутація, о которой люди замѣчательные станутъ говорить съ энтузіазмомъ, будетъ выставлена очень высоко.
   -- Я не желалъ бы выставлять ее выше, чѣмъ она есть на самомъ дѣлѣ, сказалъ Финіасъ.
   А о мнѣніи свѣта впослѣдствіи Чафанбрассъ сказалъ, что Финіасъ долженъ положиться на обстоятельства. Но, конечно, онъ самъ можетъ добиться этого скорѣе, оставшись живъ, чѣмъ могутъ сдѣлать это для него друзья послѣ его смерти.
   -- Повѣрьте мнѣ, мистеръ Финнъ, мы должны теперь стремиться къ одной цѣли -- оправдательному приговору присяжныхъ.
   -- Единственная цѣль, которой я добиваюсь, приговоръ публики, сказалъ Финіасъ.-- Со мною обращаются такъ несправедливо, считая меня убійцей, что ничего не могутъ прибавить къ этому, повѣсивъ меня.
   Изъ тюрьмы Чафанбрассъ пошелъ съ Уикерби въ его квартиру и выражалъ такимъ образомъ мнѣніе о своемъ кліентѣ:
   -- Онъ не дурной человѣкъ, Уикерби.
   -- Очень хорошій человѣкъ, мистеръ Чафанбрассъ.
   -- Я никогда не выражалъ -- и никогда не буду выражать моего мнѣнія о виновности или невинности моего кліента до окончанія суда. Но я иногда чувствовалъ, что готовъ отдать кровь изъ жилъ своихъ, чтобы спасти человѣка. Я никогда не чувствовалъ этого сильнѣе, чѣмъ теперь.
   -- Я знаю, что очень огорчусь, если его обвинятъ, сказалъ Уикерби.
   -- Находятъ, что та отрасль профессіи, которую избралъ я; очень низка -- и я не знаю, выбралъ ли бы я исключительную практику въ уголовныхъ судахъ, если бы мнѣ пришлось начинать снова жизнь.
   -- Ваша жизнь была очень полезна, мистеръ Чафанбрассъ.
   -- Но я часто чувствую, продолжалъ адвокатъ, не обращая вниманія на послѣднее замѣчаніе стряпчаго:-- что мои труды касаются сердца ближе, чѣмъ труды тѣхъ людей, которымъ приходится имѣть дѣло съ собственностью или общественными нравами. Находятъ, что я свирѣпъ -- свирѣпъ съ свидѣтелями.
   -- Вы умѣете пугать свидѣтелей, мистеръ Чафанбрассъ.
   -- Это искуство нашего ремесла, которому можно научиться, какъ дѣвушка учится играть на фортепьянахъ. Это пустая штука. Объ этомъ забываешь чрезъ часъ. Но когда повѣсятъ человѣка, котораго старался спасти, объ этомъ помнишь. Прощайте, мистеръ Уикерби! Я буду тамъ незадолго до десяти. Можетъ быть, вамъ понадобится поговорить со мною.
   

Глава LXI.
НАЧАЛО СУДА.

   Присутствовать при важномъ дѣлѣ въ судѣ не совсѣмъ пріятно, если вы не принадлежите къ числу избранниковъ, то-есть не пользуетесь преимуществомъ сидѣть возлѣ судьи.
   Даже и въ этомъ случаѣ удовольствіе не безъ примѣси.
   Конечно, вы пользуетесь удовольствіемъ видѣть лицомъ къ лицу человѣка, о которомъ всѣ говорили послѣдніе дни, и быть видѣннымъ на такомъ мѣстѣ, которое заставляетъ васъ признать человѣкомъ важнымъ; но нестерпимый запахъ суда и его страшная жара доходятъ конечно и до васъ такъ же сильно, какъ до тѣхъ, кто сидитъ внизу.
   Потомъ, скука продолжительнаго процеса, гдѣ интересные пункты встрѣчаются мало и рѣдко, одолѣваетъ вами до того, что вы начинаете чувствовать, что хотя бы бывшій первый министръ убилъ настоящаго перваго министра, и всѣхъ членовъ обоихъ комитетовъ призвали въ свидѣтели, вы не пойдете въ судъ, если бы даже вамъ было дано почетное мѣсто возлѣ судьи.
   Дѣйствующія лица, тѣ, которыя въ парикахъ, нестерпимо длинно играютъ свою роль, такъ самонадѣянно себя держатъ -- это вамъ такъ кажется, хотя, безъ сомнѣнія, этотъ способъ найденъ дѣйствительнымъ для достиженія ихъ цѣли -- и такъ неинтересно повторяются, что вы сначала восхищаетесь невозмутимымъ терпѣніемъ судьи, потомъ сомнѣваетесь въ немъ, а наконецъ проклинаете его терпѣніе, тогда какъ, по вашему мнѣнію, онъ могъ бы въ четверть часа покончить дѣло безъ всякаго ущерба для правосудія.
   Вѣроятно, васъ поразитъ то, что продолжительность процеса соразмѣряется не съ сложностью, а съ важностью или, лучше сказать, съ интересомъ публики къ дѣлу -- такъ что судъ надъ обманутымъ въ ожиданіи и кровожаднымъ бывшимъ первымъ министромъ непремѣнно займетъ, по-крайней-мѣрѣ, двѣ недѣли, если бы даже предсѣдатель палаты и лордъ-канцлеръ видѣли, какъ нанесенъ ударъ, между тѣмъ какъ углекопъ, размозжившій голову жены въ темнотѣ, будетъ отправленъ на висѣлицу въ три часа. Углекопъ долженъ быть повѣшенъ -- если его найдутъ виновнымъ -- и никто не думаетъ, что его жизнь подвергается излишней опасности чрезъ излишнюю торопливость. Будетъ ли жизнь спасена излишнимъ образомъ посредствомъ продолжительнаго процеса, это другой вопросъ.
   Но почетъ на такихъ скамьяхъ можетъ быть оказанъ не многимъ и задача становится очень тягостна, когда зритель входитъ въ судъ какъ обыкновенный смертный. Для него открыты два способа, изъ которыхъ каждый влечетъ за собою непріятное наказаніе. Если на немъ приличное пальто и шляпа, и есть знакомые въ судѣ, его могутъ представить этому великому и недоумѣвающему труженику, помощнику шерифа, который протолкнетъ его, если возможно -- даже и помощникъ шерифа не можетъ расширить мѣста; но если представленіе цѣнится, вѣроятно, найдетъ для него мѣсто, если онъ будетъ настаивать до конца.
   Но мѣсто, полученное такимъ образомъ, надо оставлять за собою съ утра до вечера и борьбу возобновлять каждый день. А скамьи жестки, мѣсто узко и вы чувствуете, что помощникъ шерифа проткнетъ васъ своею шпагой, если вы осмѣлитесь чихнуть или поднести къ вашимъ губамъ фляжку, которая у васъ въ карманѣ.
   Потомъ, когда всѣ члены суда пойдутъ завтракать въ половинѣ второго, а вы останетесь ѣсть сухой сэндвичъ, не имѣя мѣста для локтей, вами овладѣетъ чувство неудовлетвореннаго честолюбія. Хорошо имѣть пріятелемъ помощника шерифа, но если бы вы были знакомы съ судьей или были двоюродный братъ настоящаго шерифа, какая была бы разница для васъ!
   Но вы можете быть совершенно независимы и по естественному праву войти въ открытый англійскій судъ въ качествѣ единицы изъ числа англійской публики. Само собою, вамъ придется стоять -- и стоять съ ранняго утра, если вы хотите присутствовать при какой-нибудь части представленія. А когда вы отстояли свое право входа, какъ единица числа англійской публики, вы должны выносить сильные толчки не отъ однихъ собратовъ изъ публики, но также отъ тѣхъ, кому поручено держать входы свободными для свидѣтелей и кто, отъ начала до конца, будетъ смотрѣть на васъ какъ на непріятное приращеніе къ предлежащей служебной обязанности. Сообразивъ все, пожалуй, лучше было бы для васъ остаться дома и прочесть отчетъ о судѣ въ слѣдующимъ номерѣ "Таймса". Безпристрастные стенографы, разумные читатели и способные редакторы, всѣ сообща сохранятъ для васъ зерно, избавивъ отъ необходимости возиться съ скорлупой.
   Въ толпѣ зрителей, которымъ удалось пробраться въ залу засѣданія, находились трое изъ нашихъ знакомыхъ, рѣшившіеся преодолѣть всѣ разнородныя препятствія. Монкъ, прежній министръ, членъ кабинета, сидѣлъ на скамьѣ судилища -- правда, подвергаясь духотѣ и вони, но съ преимуществомъ позавтракать. Квинтусъ Слайдъ, издатель "Знамени" -- которому судъ былъ коротко извѣстенъ, потому что въ былое время онъ не разъ трудился тутъ долгіе часы какъ стенографъ -- заискалъ расположеніе помощника шерифа. И Бёнсъ, со всею энергіей англійской публики, сумѣлъ протискаться вплоть до рѣшетки вокругъ мѣста для подсудимаго, и только вытянувъ шею, могъ видѣть своего жильца, когда онъ стоялъ предъ судомъ. Изъ этихъ троихъ людей Бёнсъ былъ увѣренъ въ невинности подсудимаго -- отчасти потому, что не сомнѣвался въ человѣкѣ, отчасти по враждебному духу сопротивленія всякому дѣйствію ограничительной власти. Квинтусъ Слайдъ былъ увѣренъ въ виновности подсудимаго и сильно чванился своимъ содѣйствіемъ къ открытію преступника. Квинтусу Слайду казалось естественно, что человѣкъ, явно поссорившійся съ издателемъ "Знамени", долженъ попасть въ каторжную работу. Монкъ, какъ зналъ это самъ Финіасъ, находился въ сомнѣніи. Онъ питалъ къ подозрѣваемому убійцѣ горячую дружбу и былъ несчастливъ только оттого, что сомнѣвался. Съ-тѣхъ-поръ, какъ обстоятельства дѣла дошли до его свѣдѣнія, они легли ему на душу такимъ гнетомъ, что помрачили всю его жизнь. Но не таковъ онъ былъ, чтобы разсудокъ подчинить чувствамъ. Если улики противъ его друга такъ сильны, что его должны предать суду, какъ ему осмѣлиться отвергать эти улики на томъ основаніи, что обвиняемый его другъ? Онъ навѣстилъ Финіаса въ тюрьмѣ и Финіасъ обвинилъ его въ сомнѣніи.
   -- Не отвѣчайте мнѣ! вскричалъ несчастный:-- но не приходите, пока не будете въ состояніи сказать искренно, что отъ души вѣрите въ мою невинность. Нѣтъ человѣка на свѣтѣ, который принесъ бы мнѣ болѣе отрады подобнымъ увѣреніемъ, чѣмъ могли бы принести вы.
   Монкъ много думалъ объ этомъ, по посѣщенія своего не повторялъ.
   Въ четверть одиннадцатаго предсѣдатель сидѣлъ на своемъ мѣстѣ, и товарищъ предсѣдателя, и члены суда, и знатные коммонеры, и магнаты Сити, тѣснились на длинной скамьѣ, между нимъ и входомъ. Зала была полна до того, что, казалось, некуда помѣстить лишней головы, а Финіасъ Финнъ, депутатъ отъ Танкервилля, находился на мѣстѣ подсудимаго. Баррингтонъ Ирль, который былъ тутъ же какъ зритель -- разумѣется, изъ великихъ міра сего -- разсказывалъ герцогинѣ Омніумъ въ тотъ вечеръ, что Финіасъ похудѣлъ, поблѣднѣлъ, измѣнился во многихъ отношеніяхъ -- но сталъ красивѣе, чѣмъ когда-либо.
   -- Онъ держалъ себя хорошо? спросила герцогиня.
   -- Очень... очень хорошо. Мы пробыли тамъ добрыхъ шесть часовъ и во все время онъ сохранялъ видъ исполненный достоинства. Онъ говорилъ только разъ, когда Чафанбрассъ сталъ воевать на счетъ присяжныхъ.
   -- Что онъ сказалъ?
   -- Онъ обратился къ предсѣдателю, перебивъ Слопа, который доказывалъ, что какой-то человѣкъ будетъ отличнымъ присяжнымъ, и объявилъ, что не по его желанію отводятъ кого бы то ни было.
   -- Что сказалъ предсѣдатель?
   -- Посовѣтовалъ ему предоставить дѣйствовать своему защитнику. Предсѣдатель былъ очень вѣжливъ... даже болѣе чѣмъ вѣжливъ съ нимъ.
   -- Мы его пригласимъ въ Мачингъ и будемъ носить на рукахъ, сказала герцогиня.
   -- Не торопитесь, герцогиня, намъ еще, пожалуй, придется повѣсить бѣднаго Финіаса.
   -- О, Боже мой! прошу не упоминать этого слова. Но что же сказалъ предсѣдатель?
   -- Онъ сказалъ Финну, что взявъ защитника -- и безъ сомнѣнія поступивъ очень благоразумно -- онъ долженъ дать ему вести дѣло по своему усмотрѣнію.
   -- И бѣдный Финіасъ замолчалъ?
   -- Онъ возразилъ только: "Милордъ, я, съ своей стороны, желаю, чтобы первые двѣнадцать человѣкъ по списку и были взяты." Но старикъ Чафанбрассъ не унимался. Цѣлыхъ два часа съ половиною прошло, пока присяжныхъ привели къ присягѣ.
   -- Однако скажите, мистеръ Ирль -- если сообразить все -- какое направленіе принимаетъ дѣло?
   -- Никто еще предвидѣть не можетъ. И сколько замедленій было по поводу присяжныхъ! Кто-то назвалъ его Фининсомъ, вмѣсто Финіаса, и это одно заняло полчаса. Начинаютъ съ ссоры въ клубѣ и завтра вызываютъ перваго свидѣтеля. По поводу ссоры снимутъ показанія съ Рэтлера, Фицджибона, Монка и, кажется, съ старика Боунсера, того, что пишетъ, знаете? Они всѣ слышали, что произошло.
   -- И вы слышали?
   -- Я ухитрился увильнуть отъ этого. Нельзя же имъ допросить весь клубъ. Но меня вызовутъ впослѣдствіи по поводу того, что было у двери. Начнутъ съ Рэтлера.
   -- Всѣмъ извѣстно, что была ссора, что Бонтинъ много выпилъ и велъ себя такъ дурно, какъ только возможно человѣку вести себя.
   -- Все это должно быть доказано, герцогиня.
   -- Вотъ я вамъ что скажу, мистеръ Ирль. Если... если... если это кончится худо для мистера Финна, я буду носить трауръ до конца моихъ дней. Я поѣду ко двору въ траурѣ, чтобы показать, что думаю объ этомъ.
   Лордъ Чильтернъ, также бывшій въ судѣ, далъ отчетъ о немъ женѣ и сестрѣ, когда вернулся домой на Портмэнскій сквэръ. Въ это-то время тамъ гостила миссъ Паллизеръ и три дамы сидѣли вмѣстѣ. Въ этомъ домѣ считалось аксіомой, что Финіасъ Финнъ невиненъ. Въ присутствіи брата и посѣтителей невѣстки, лэди Лора научилась молчать объ этомъ предметѣ, и теперь она ограничилась тѣмъ, что слушала, зная, что можетъ отвести душу, когда останется одна съ лэди Чильтернъ.
   -- Въ жизнь ничего скучнѣе не бывало, сказалъ начальникъ Брэкской охоты.-- До-сихъ-поръ еще ничего не сдѣлано.
   -- Рѣчи свои они, вѣроятно, сказали? спросила жена.
   -- Сэр-Грегори Грогрэмъ изложилъ дѣло и на краски не поскупился. Я никогда не вѣрю тому, что говоритъ юристъ съ парикомъ на головѣ и платою въ рукахъ. Я ужъ заранѣе готовлюсь смотрѣть на все какъ на одни слова, поставляемыя по стольку-то за тысячу. Я знаю, что онъ скажетъ только то, что полагаетъ дѣйствительнымъ для достиженія своихъ цѣлей. Но, честное слово, онъ на краски не поскупился. И все-то онъ свелъ къ самому короткому сроку. Бонтинъ и Финнъ вышли изъ клуба на минуту разстоянія одинъ отъ другого. Спустя пять минутъ, Бонтинъ долженъ былъ находиться въ концѣ прохода, а Финіасъ не далѣе, какъ на двѣсти ярдовъ отъ него. Въ этомъ нельзя сомнѣваться.
   -- Освальдъ, неужели ты хочешь сказать, что дѣло принимаетъ дурной оборотъ? воскликнула лэди Чильтернъ.
   -- Еще никакого не приняло. Свидѣтелей не допросили. Но, я думаю, генералъ-атторней былъ правъ въ томъ, что сказалъ. Правда, онъ долженъ все это доказать, но столько-то онъ, безъ сомнѣнія, доказать можетъ. Онъ имѣетъ возможность доказать, что смертоубійство совершено тупымъ орудіемъ, подобнымъ тому, которое было у Финіаса. И то онъ можетъ доказать, что ровно въ это время къ тому мѣсту бѣжалъ человѣкъ, похожій на Финна, и бѣжалъ дорогой, которая не должна быть его дорогой, если бы онъ не имѣлъ цѣлью достигнуть мѣста, гдѣ въ эту минуту показался другой человѣкъ.
   -- Какъ это ужасно! замѣтила миссъ Паллизеръ.
   -- А между тѣмъ я питаю безотчетное убѣжденіе, что это тотъ человѣкъ и сдѣлалъ! вскричала лэди Чильтернъ.
   Лэди Лора молчала все время и слушала, глазъ не сводя съ брата, облокотившись за столъ и подпирая голову рукою. Она слова не произнесла, пока не очутилась съ невѣсткою самъ другъ, и тогда сказала немногимъ болѣе одного слова:
   -- Вайолетъ, они убьютъ его!
   Лэди Чильтернъ старалась утѣшить ее, представляя, что до-сихъ-поръ онѣ слышали только одну сторону дѣла; но несчастная женщина только качала головою.
   -- Они убьютъ его, я знаю, повторила она:-- а тогда, какъ уже поздно будетъ, они увидятъ, что надѣлали!
   На другой день давка въ судѣ была еще сильнѣе, если возможно, и члены суда порядкомъ стиснуты. Но какъ отстранить отъ почетныхъ мѣстъ, напримѣръ, Рэтлера и лорда Фона, когда ихъ вытребовали въ качествѣ свидѣтелей, а между тѣмъ никто изъ тѣхъ, кто наканунѣ добился мѣста, не хотѣлъ уступать его? И въ этотъ день даже свидѣтелей не вызвали немедленно. Сэр-Грегори Грогрэмъ сперва заявилъ о дошедшемъ до него въ это утро слухѣ, что одинъ изъ свидѣтелей былъ "подученъ" -- какъ онъ къ несчастью выразился -- его ученымъ другомъ противной стороны. Разумѣется, онъ намекалъ на лорда Фона, и бѣдный лордъ Фонъ, на виду у всѣхъ съ своего почетнаго мѣста на эстрадѣ суда, сильно покраснѣлъ и смутился. Тутъ завязался горячій споръ между сэр-Грегори, котораго поддерживалъ сэр-Симонъ, и старымъ Чафанбрассомъ, который съ презрѣніемъ отвергъ всякую помощь болѣе кроткихъ товарищей но защитѣ.
   -- Подученъ! Это слово достопочтенный генералъ-атторней обязанъ взять назадъ, или... или...
   Объяви Чафанбрасъ, что въ противномъ случаѣ онъ выдеретъ за уши весь судъ, то выразилъ бы только свои настоящія чувства. Лордъ Фонъ былъ приглашенъ дать показаніе, а не "подученъ" -- и почему приглашенъ? Чтобы подозрѣніе въ такомъ только случаѣ пало на другого, если то свѣдѣніе, которое хранилось въ душѣ лорда Фона, и нигдѣ болѣе, оправдаетъ подобный способъ защиты. При лордѣ Фонѣ находился его собственный ходатай и могъ быть самъ генералъ-атторней, если бы пожелалъ. Много было сказано съ той и другой стороны и кое-что сказано предсѣдателемъ. Наконецъ сэр-Грегори взялъ назадъ слово, возбудившее возраженіе, и замѣнилъ его утвержденіемъ, что его свидѣтеля "разспрашивали нескромно". Чафанбрассъ ни на минуту не хотѣлъ допускать нескромности, прыгалъ на своемъ мѣстѣ, дергалъ парикъ такъ, что чуть не сдернулъ съ головы, и вызывалъ на бой всѣхъ и каждаго въ судѣ. Предсѣдатель представилъ Чафанбрассу, что онъ былъ нескроменъ.
   -- Я еще никогда не противорѣчилъ суду, милордъ, отвѣтилъ Чафанбрассъ, и между членами суда поднялся сдержанный смѣхъ:-- но я долженъ требовать права вести свои дѣла согласно собственному взгляду. Здѣсь я подвластенъ суду, въ собственной комнатѣ я подлежу однимъ законамъ страны.
   Предсѣдатель поглядѣлъ чрезъ очки и сдѣлалъ снисходительное замѣчаніе о профессіи воообще. Сдернувъ свой парикъ совсѣмъ на сторону, такъ что онъ почти упалъ на лицо адвокату Бёрдботту, Чафанбрассъ пробормоталъ что-то въ родѣ того, что видалъ болѣе дѣлъ въ этомъ судѣ, чѣмъ кто-либо изъ юристовъ, находящихся въ живыхъ, какого бы званія ни были они. Когда это маленькое смятеніе прошло, всѣ сознавали сэр-Грегори побѣжденнымъ.
   Рэтлеръ, и Лоренсъ Фицджибонъ, и Монкъ, и Боунсеръ были допрошены относительно ссоры въ клубѣ и показали, что ссора была ожесточенная. Всѣ единогласно показали, что Бонтинъ былъ неправъ и что подсудимый имѣлъ поводъ къ раздраженію. Трехъ вышеупомянутыхъ законодателей и государственныхъ людей Чафанбрассъ не удостоилъ ни малѣйшаго вниманія.
   -- Мнѣ нечего спрашивать у васъ, сказалъ онъ Рэтлеру.-- Разумѣется, была ссора. Мы всѣ это знаемъ.
   Но онъ обратился съ нѣкоторыми вопросами къ Боунсеру.
   -- Кажется, вы пишете книги, мистеръ Боунсеръ?
   -- Пишу, сказалъ Боунсеръ съ достоинствомъ.
   Надо замѣтить, что не было свойства въ свидѣтелѣ, къ которому Чафанбрассъ относился бы враждебнѣе, какъ достоинство.
   -- Какого рода книги, мистеръ Боунсеръ?
   -- Романы, отвѣтилъ Боунсеръ, думая про себя, что Чафанбрассъ, вѣроятно, вовсе не имѣлъ понятія о современной беллетристикѣ, если подобный вопросъ оказался нуженъ.
   -- То-есть, вымыслы?
   -- Ну, да! вымыслы... если это слово вамъ болѣе нравится.
   -- Особенно мнѣ не нравится ни то, ни другое. Вамъ, слѣдовательно, надо придумывать завязку, не правда ли?
   Боунсеръ съ минуту помолчалъ.
   -- Да, да, сказалъ онъ.-- Чтобы написать романъ, необходимо сперва составить въ умѣ завязку.
   -- Откуда вы берете ее?
   -- Откуда беру?
   -- Да; откуда берете завязку? По большей части заимствуете у французовъ, не правда ли?
   Боунсеръ вспыхнулъ.
   -- Развѣ не такъ англійскіе писатели составляютъ свои завязки?
   -- Иногда... можетъ быть.
   -- Такъ ваши не изъ французскихъ источниковъ?
   -- Н... нѣтъ; то-есть... я не стану утверждать, чтобы...
   -- Вы не станете утверждать, чтобы онѣ не имѣли французскаго элемента?
   -- Относится ли это къ дѣлу, мистеръ Чафанбрассъ? спросилъ предсѣдатель.
   -- Вполнѣ, мило-дъ. Предъ нами знаменитый романистъ, мило-дъ, коротко знакомый, какъ я имѣю поводъ полагать, съ французскою системой составлять завязку. Въ этомъ дѣлѣ французы мастера. Интрига въ романѣ, я думаю, должна согласоваться съ человѣческою натурой?
   -- Само собою, сказалъ Боунсеръ.
   -- У васъ въ романахъ бываютъ также убійства?
   -- Иногда, отвѣтилъ Боунсеръ, который въ свое время не мало создалъ убійствъ.
   -- Встрѣчался ли вамъ французскій романистъ, который умышленное убійство заставилъ бы совершить того, кто не могъ помышлять о немъ за десять минутъ до момента совершенія; у кого причина къ убійству предшествовала самому убійству не болѣе, какъ на десять минутъ?
   Боунсеръ задумался.
   -- Мы не торопимъ васъ; вашъ отвѣтъ на этотъ вопросъ весьма важное свидѣтельство:
   -- Едва ли, сказалъ наконецъ Боунсеръ, который второпяхъ не могъ припомнить ни одной завязки романа.
   -- А если бы такой оказался, вѣдь вы не заимствовали бы у него подобной завязки?
   -- Конечно нѣтъ, сказалъ Боунсеръ.
   -- Читаете вы стихи, мистеръ Боунсеръ?
   -- О! да, я много читаю поэтическихъ произведеній.
   -- Шекспира, быть можетъ?
   Боунсеръ не удостоилъ отвѣчать, а только кивнулъ головою.
   -- Въ "Гамлетѣ" описано убійство. Предполагаетъ ли поэтъ, чтобы оно задумано было мгновенно?
   -- Я не скажу этого.
   -- И я не скажу, мистеръ Боунсеръ. Помните приготовленія къ убійству въ "Макбетѣ"? Они взяли-таки довольно времени... не правда ли?
   -- Безъ сомнѣнія, взяли.
   -- А когда Отело убилъ Дездемону, подкравшись къ ней во время ея сна, онъ задумалъ это за нѣсколько времени.
   -- Полагаю такъ.
   -- А читаете вы иногда англійскіе романы, какъи французскіе, мистеръ Боунсеръ?
   Несчастный писатель опять только кивнулъ головою.
   -- Когда Эми Робсартъ занимали къ гибели, на приготовленія понадобилось время -- не правда ли?
   -- Само собою.
   -- Само собою, понадобилось время. И Евсеній Арамъ, въ романѣ Больвера, когда убилъ человѣка, задолго предъ тѣмъ имѣлъ это на умѣ?
   -- Полагаю, что задолго.
   -- Задолго имѣлъ это на умѣ! Я бы такъ думалъ. Эти великіе знатоки человѣческой натуры, которые глубоко изучили сердце человѣка, не рѣшались представить тайное убійство послѣдствіемъ мгновенно возникшей мысли?
   -- Насколько я помню, нѣтъ.
   -- Таково и мое впечатлѣніе. Но теперь я припоминаю убійство, которое было почти такъ же мгновенно, какъ предполагается то, о которомъ идетъ рѣчь. Не убилъ ли голландецъ-контрабандистъ шотландца-адвоката, такъ сказать, мгновенно?
   -- Диркъ І'атерайкъ моментально убилъ Глосипа въ "Гаѣ Маннерингѣ", но совершилъ онъ это въ порывѣ гнѣва.
   -- Именно такъ, мистеръ Боунсеръ. Тутъ замысла не было Не оказывалось ни приготовленій, ни тайнаго подкрадыванія къ своей жертвѣ, ни спасенія даже для себя?
   -- Онъ былъ прикованъ къ стѣнѣ.
   -- Да, на цѣпи, какъ собака, и какъ собака, онъ бросился на врага. Если я васъ понялъ, мистеръ Боунсеръ, вы не рѣшились бы на столько нарушить вѣроятіе въ романѣ, чтобы вывести на сцену тайнаго убійцу, который задумалъ и совершилъ убійство въ четверть часа.
   Послѣ минутнаго размышленія Боунсеръ отвѣтилъ, что не рѣшился бы, какъ полагаетъ.
   -- Мистеръ Боунсеръ, сказалъ Чафанбрассъ:-- я чрезвычайно признателенъ нашему превосходному другу, сэр Грегори, за то, что онъ далъ намъ возможность выслушать выше свидѣтельство.
   

Глава LXII.
ПОКАЗАНІЕ ЛОРДА ФОНА.

   Въ суботу вечеромъ было выслушано все со стороны обвиненія, и мистрисъ Бёнсъ спрошена послѣдняя, въ числѣ свидѣтелей. Ее вызвали показать только, что ея жилецъ обыкновенно самъ отпиралъ дверь двойнымъ ключомъ, когда приходилъ или уходилъ; но она настояла на томъ, чтобы сказать болѣе, и заявила предсѣдателю, присяжнымъ и адвокатамъ, что если они считали мистера Финна способнымъ убить кого бы ни было, то не имѣли понятія о свѣтѣ вообще. На это Чафанбрассъ сказалъ, что желаетъ сдѣлать ей вопросъ или два, и посредствомъ изысканной лести вывѣдалъ, что она думаетъ о своемъ жильцѣ. Она знала его много лѣтъ и полагала, что изъ всѣхъ благородныхъ людей, когда-либо существовавшихъ на свѣтѣ, онъ всѣхъ менѣе казался способенъ на такое кровавое дѣло. Мистеръ Чафанбрассъ, пожалуй, не ошибался, полагая, что ея показаніе можетъ быть такъ же полезно, какъ показанія лордовъ и графинь.
   Въ воскресенье процесъ, разумѣется, былъ предметомъ городскихъ толковъ. Бѣдный лордъ Фонъ заперся и никому на глаза не показывался, но его поведеніе и слова обсуждались повсюду. Въ клубахъ преобладало мнѣніе, что онъ такъ хорошо вывернулся, какъ можно было ожидать, но самъ онъ сознавалъ, что опозорилъ себя навѣкъ. Многіе усвоили себѣ такой взглядъ, что Чафанбрассъ зашелъ слишкомъ далеко, когда утверждалъ, что человѣкъ, котораго видѣлъ лордъ Фонъ, навѣрно и былъ убійца. Вообще всѣмъ казалось менѣе очевидно, чтобы человѣкъ, видѣнный имъ, совершилъ убійство, чѣмъ то, чтобы этотъ человѣкъ былъ Финіасъ Финнъ. Правдоподобно ли, чтобы два человѣка въ сѣрыхъ пальтахъ расхаживали въ одной и той же мѣстности, въ одинъ и тотъ же часъ ночи? И потомъ, для публики вообще показаніе лорда Фона до присяги было такъ же убѣдительно, какъ и данное послѣ нея. Сэр-Симонъ Слопъ, на котораго возложенъ былъ этотъ допросъ, не подвергалъ сомнѣнію, что его сіятельство можетъ отвѣчать съ своего мѣста на эстрадѣ, но Чафанбрассъ воспротивился. Онъ очень хорошо зналъ, сказалъ онъ, что обыкновенно это допускается. Безспорно, онъ самъ для своемъ вѣку снималъ показанія съ сотни свидѣтелей, не заставляя ихъ сходить съ эстрады. Въ девятнадцати случаяхъ изъ двадцати, не встрѣчается препятствія къ такому обыкновенію. Но теперь благородный лордъ будетъ давать отчетъ не только о томъ, что видѣлъ, но также о томъ, что видитъ въ настоящую минуту. Ему необходимо разсмотрѣть цвѣта какъ можно ближе и въ томъ же свѣтѣ, какъ присяжные, что возможно только, если онъ будетъ находиться на свидѣтельской трибунѣ. И наконецъ, можетъ возникнуть вопросъ объ удостовѣреніи въ тождествѣ, когда благородному лорду лучше быть въ самомъ близкомъ разстояніи отъ вещи или личности, которую слѣдуетъ признавать. Онъ опасался, что долженъ побезпокоить благороднаго лорда спуститься съ райскихъ высотъ присутствія. Лордъ Фонъ спустился и взошелъ на трибуну для свидѣтелей, гдѣ приведенъ былъ къ присягѣ.
   Сэр-Симонъ Слопъ оказалъ ему все уваженіе, какое генералъ-прокуроръ обязанъ изъявлять знатному пэру, члену того же министерства, къ которому принадлежалъ онъ самъ. Сэр-Симонъ ставилъ вопросы такъ, чтобы вполнѣ успокоить свидѣтеля, и скоро.... къ сожалѣнію, чрезчуръ скоро.... отобралъ отъ него всѣ свѣдѣнія, какія требовались для обвинительной власти. Когда лордъ Фонъ вышелъ изъ клуба, онъ видѣлъ и мистера Бонтина, и мистера Финна, готовыхъ послѣдовать за нимъ, но онъ ушелъ одинъ и съ той поры уже не видалъ больше Бонтина. Онъ очень медленно прошелъ Кёрзонскую улицу, потомъ Болтон-Ро, и только что собирался перейти улицу, завернувъ въ Клэрджскую -- кажется, именно тогда, какъ переходилъ улицу -- увидалъ человѣка, который выбѣжалъ изъ-за забора, выходившаго на Болтон-Ро, противъ Клэрджской улицы, и быстрыми шагами направился къ проходу, отдѣляющему сады при домахъ Девонширской и Лансдоунской улицъ. Уже было дознано, что поверни Финіасъ Финнъ назадъ, когда ушли отъ него Ирль и Фицджибонъ, самый короткій и безспорно самый уединенный путь къ тому мѣсту, гдѣ лордъ Фонъ видѣлъ человѣка, былъ бы чрезъ помянутый заборъ. Лордъ Фонъ продолжалъ объяснять, что на томъ человѣкѣ было сѣрое пальто -- на сколько онъ можетъ судить, такое же, какъ то, которое теперь ему показывалъ сэр-Симонъ. Удостовѣрять въ тождествѣ подсудимаго съ тѣмъ человѣкомъ онъ не могъ, даже не былъ въ состояніи опредѣлить, имѣлъ ли видѣнный имъ человѣкъ такой же ростъ, какъ подсудимый; однако, на сколько онъ могъ судить, ему казалось, что большой разницы въ ростѣ не было. Онъ не думалъ о мистерѣ Финнѣ, когда увидалъ быстро идущаго человѣка, и не занимался имъ вовсе. Вотъ все, что показалъ лордъ Фонъ на допросѣ со стороны обвиненія, которому охотно подвергался бы до конца засѣданія, если бы тѣмъ могъ удалить предстоящіе ему ужасы передопроса. Но вотъ онъ насталъ, вотъ несчастный Фонъ въ когтяхъ отвратительнаго грязнаго человѣчка, котораго ненавидѣлъ, котораго презиралъ за то, что онъ грязенъ, что онъ просто ничтожный адвокатъ -- а между тѣмъ страшился съ такимъ неизъяснимымъ ужасомъ.
   Чафанбрассъ улыбнулся своей жертвѣ и на минуту прикинулся очень мягкимъ -- ни дать, ни взять, кошка съ мышью. Стенографы едва разслышали его первый вопросъ.
   -- Я полагаю, вы товарищъ статс-секретаря?
   Лордъ Фонъ отвѣтилъ утвердительно. Надо замѣтить, что въ блестящій періодъ прежней общественной дѣятельности нашего героя онъ занималъ то самое мѣсто, на которомъ теперь былъ лордъ Фонъ, а лордъ Фонъ тогда имѣлъ такую же должность по другому департаменту. Все это Чафанбрассъ заставилъ свидѣтеля высказать -- съ видомъ неудовольствія, который однако былъ вызванъ одною естественной враждебностью между жертвою и мучителемъ. Даже при самомъ простомъ вопросѣ и въ самыхъ простыхъ словахъ, даже тогда, какъ онъ воздерживался отъ ѣдкой насмѣшливости въ голосѣ, производившей на свидѣтеля такое дѣйствіе, какъ будто съ него съ живого сдираютъ кожу, Чафанбрассъ такъ умѣлъ смотрѣть на человѣка, что возбуждалъ въ немъ вражду, которой ни одинъ свидѣтель не былъ въ состояніи скрыть. Спрашивая у человѣка его имя, лѣта и званіе, онъ умѣлъ вызвать такое впечатлѣніе, какъ будто свидѣтель неохотно говоритъ что бы ни было, и потому присяжные имѣютъ право относиться къ его показанію недовѣрчиво.
   -- Такъ вы, должно быть, часто встрѣчались съ нимъ на служебномъ поприщѣ? продолжалъ допытываться Чафанбрассъ.
   -- Кажется, встрѣчался... иногда.
   -- Иногда? Развѣ вы не принадлежали къ одной партіи?
   -- Мы въ разныхъ Палатахъ.
   -- Знаю, милордъ. Мнѣ отлично извѣстно, въ какой Палатѣ вы изволите засѣдать. Но я полагаю, что вы удостоиваете вашего знакомства даже коммонера, когда онъ занимаетъ ту же должность, которую занимаете теперь вы. Не чуть ли вы принадлежали къ одному клубу?
   -- Я мало бываю въ клубахъ, отвѣтилъ лордъ Фонъ.
   -- Однако ссора, о которой мы столько слышали, произошла въ клубѣ въ вашемъ присутствіи?
   Лордъ Фонъ согласился съ этимъ.
   -- Просто невозможно, чтобы вы не были коротко и въ точности знакомы съ наружнымъ видомъ подсудимаго. Такъ ли это?
   -- Я никогда не былъ коротокъ съ нимъ.
   Чафанбрассъ взглянулъ на присяжныхъ и съ прискорбіемъ покачалъ головою.
   -- Я не смѣю предполагать, лордъ Фонъ, чтобы вы унизили себя короткостью съ джентльмэномъ -- относительно котораго я однако впослѣдствіи буду имѣть возможность доказать, что онъ избранный другъ того самаго человѣка, подъ чьимъ начальствомъ вы теперь изволите служить. Я васъ спрашиваю, коротко ли вамъ знакома его наружность?
   Лордъ Фонъ наконецъ отвѣтилъ утвердительно.
   -- Извѣстенъ вамъ его ростъ? Какъ вы опредѣлили бы его приблизительно?
   Лордъ Фонъ отказался выразить мнѣніе на этотъ счетъ, но все-таки допустилъ, что не былъ бы удивленъ, если бы ему сказали, что въ мистерѣ Финнѣ болѣе шести футъ.
   -- Въ сущности вы считаете его человѣкомъ большого роста, милордъ? Вотъ онъ на лицо; вы можете посмотрѣть на него. Высокъ онъ ростомъ?
   Лордъ Фонъ поглядѣлъ, но не отвѣчалъ.
   -- Я готовъ поручиться, милордъ, что нѣтъ человѣка изъ присутствующихъ, кромѣ васъ, кто бы задумался показать подъ присягой, что мистеръ Финъ высокаго роста. Господинъ главный констэбль, позвольте подсудимому выйти на мгновеніе за рѣшетку. Онъ не убѣжитъ. Мнѣ необходимо мнѣніе его сіятельства о ростѣ мистера Финна.
   При этихъ словахъ бѣдный Финіасъ ухватился за рѣшетку, какъ бы съ рѣшимостью ни за что не выставлять себя такимъ образомъ на позорище, развѣ силою принудятъ его къ тому.
   Но потребность въ такой выставкѣ миновала.
   -- Я знаю, что онъ очень высокаго роста, сказалъ лордъ Фонъ.
   -- Вы знаете, что онъ очень высокаго роста. Мы всѣ знаемъ это. На этотъ счетъ не можетъ быть сомнѣнія. Онъ, какъ вы сейчасъ сказали, очень высокъ ростомъ -- и наружность его вамъ коротко знакома. Я опять спрошу у вашего сіятельства, не правда ли, что вы давно знакомы съ его наружностью?
   Послѣ еще нѣкотораго мучительнаго замедленія лордъ Фонъ наконецъ сознался, что это справедливо.
   -- Теперь дѣло пойдетъ такъ быстро, какъ горитъ домъ, замѣтилъ Чафанбрассъ.
   Однако, домъ все-таки горѣлъ не быстро. Послѣдовалъ рядъ вопросовъ о видѣ и походкѣ человѣка, который вышелъ изъ-за забора въ сѣромъ пальтѣ -- о его видѣ и общемъ сходствѣ съ Финіасомъ Финномъ. Въ отвѣтъ на нихъ лордъ Фонъ ограничился заявленіемъ, что не обратилъ вниманія на видъ того человѣка и не подумалъ о подсудимомъ, когда увидѣлъ его.
   -- Милордъ, сказалъ Чафанбрассъ съ большой торжественностью:-- поглядите на вашего бывшаго пріятеля и товарища по службѣ и вспомните, что его жизнь, вѣроятно, зависитъ отъ точности вашей памяти. Тотъ человѣкъ, котораго вы видѣли -- убилъ мистера Бонтина. Со всею моею опытностью въ подобныхъ вещахъ, которая велика, и всѣмъ моимъ искуствомъ, которое что-нибудь да значитъ, я не могу опровергнуть этотъ фактъ. Мое дѣло доказать, что тотъ человѣкъ и мой кліентъ не одно и то же лицо; и сдѣлать это я долженъ посредствомъ вашего показанія -- разобравъ по ниточкѣ сказанное вами сегодня и сопоставивъ это съ тѣмъ, что вы говорили въ другихъ случаяхъ. Какъ я теперь понимаю васъ, въ вашемъ воспоминаніи о человѣкѣ, котораго вы видѣли, нѣтъ ничего, кромѣ цвѣта пальта, что руководило бы вами относительно мнѣнія, былъ ли этотъ человѣкъ, или не былъ, одно и то же лицо съ подсудимымъ?
   Во всей толпѣ, которая стеклась въ залѣ присутствія, не нашлось бы человѣка болѣе проникнутаго добросовѣстностью, чѣмъ лордъ Фонъ въ отношеніи къ требуемому отъ него показанію. Ему не только было бы ужасно подвергнуть опасности жизнь невиннаго, но и нарушить святость присяги. Онъ былъ въ высшей степени правдивъ, только бы ему знать, какъ сказать правду. Онъ пожертвовалъ бы многимъ, чтобы доказать невинность Финіаса Финна -- не изъ любви къ Финіасу, но изъ любви къ невинности -- однако и для этого онъ не сказалъ бы лжи. Тѣмъ не менѣе, онъ не годился въ свидѣтели, и своими запинками да плохо выдержанною надутостью, ему свойственною, внушилъ присяжнымъ подозрѣніе, что онъ желаетъ обвинить подсудимаго. Только два человѣка изъ всѣхъ присутствующихъ отлично понимали положеніе лорда Фона. Понималъ Чафанбрассъ, и намѣревался безъ малѣйшаго зазрѣнія совѣсти имъ воспользоваться. И предсѣдатель видѣлъ ясно все, давая себѣ слово поставить свидѣтеля въ настоящемъ свѣтѣ относительно присяжныхъ.
   -- Я не подумалъ о мистерѣ Финнѣ въ то время, сказалъ лордъ Фонъ въ отвѣтъ на послѣдній вопросъ.
   -- Такъ я и понялъ. Тотъ человѣкъ не поразилъ васъ высокимъ ростомъ?
   -- Кажется, нѣтъ.
   -- Однако, на дознаніи въ Боуской улицѣ, вы сказали слѣдователю, что убѣждены въ тождествѣ мистера Финна съ тѣмъ человѣкомъ, который выбѣжалъ изъ-за забора,
   Лордъ Фонъ опять молчалъ.
   -- Я обращаюсь къ вашему сіятельству съ вопросомъ, на который долженъ просить отвѣта. Вотъ отчетъ, помѣщенный въ "Таймсѣ" о дознаніи; вы можете освѣжить имъ память и удостовѣриться, что главнымъ образомъ по вашему свидѣтельству, приведенному тутъ, мой кліентъ находится теперь въ опасности жизни.
   -- Ничего подобнаго мнѣ неизвѣстно, возразилъ свидѣтель.
   -- Очень хорошо. Мы оставимъ это на время. Но таково было ваше свидѣтельство, важное ли оно имѣло значеніе, или нѣтъ. Разумѣется, милордъ, вы вольны дать себѣ сколько угодно времени на то, чтобы припомнить свои слова.
   Лордъ Фонъ всячески старался припомнить, что говорилъ, но въ поданную ему газету не заглядывалъ.
   -- Я не могу вспомнить, какими словами выразился. Кажется, я предполагалъ, что это могъ быть мистеръ Финнъ, потому что мнѣ указали на возможность для мистера Финна быть именно тамъ, если бы онъ обѣжалъ вокругъ.
   -- Не можетъ быть, милордъ, чтобы одно это побудило васъ дать то показаніе, которое стоитъ въ газетѣ.
   -- И цвѣтъ пальта, прибавилъ лордъ Фонъ.
   -- Да, да, вы основывались на цвѣтѣ пальта, и только то?
   -- И ссора къ тому же.
   -- Милордъ, вѣдь это произвольное предположеніе! Мистеръ Бонтинъ поссорился съ мистеромъ Финномъ. Мистеръ Бонтинъ былъ убитъ -- какъ всѣ мы полагаемъ -- человѣкомъ, котораго вы видѣли въ извѣстной мѣстности. И потому вы удостовѣряли, что видѣнный вами человѣкъ былъ мистеръ Финнъ. Такъ ли?
   -- Я не удостовѣрялъ.
   -- По-крайней-мѣрѣ, теперь не удостовѣряете? Помимо сѣраго пальта, вы не имѣете другого повода предполагать, что тотъ человѣкъ и мистеръ Финнъ одно и то же лицо? Не стыдитесь, милордъ, ради жизни человѣка, находящейся въ крайней опасности -- и въ опасности изъ за вашего показанія слѣдователю -- открыто высказать правду, хотя бы она и не согласовалась съ тѣмъ, что вы говорили прежде съ безразсудной опрометчивостью.
   -- Милордъ, слѣдуетъ ли мнѣ подвергаться подобному обращенію? сказалъ свидѣтель, оборачиваясь къ предсѣдателю.
   -- Мистеръ Чафанбрассъ, замѣтилъ предсѣдатель, опять взглянувъ на адвоката чрезъ очки: -- я думаю, вы заходите слишкомъ далеко, пользуясь правами вашего положенія.
   -- Мнѣ придется зайти еще дальше, милордъ. Его сіятельство показалъ подъ присягой въ присутствіи слѣдователя, что положительно считаетъ мистеромъ Финномъ того человѣка, котораго видѣлъ. Въ силу этого показанія, мистеръ Финнъ былъ преданъ уголовному суду за убійство. Пусть лордъ Фонъ открыто скажетъ въ присутствіи присяжныхъ теперь -- когда мистеръ Финнъ рискуетъ всѣми надеждами въ жизни и самою жизнью -- полагаетъ ли онъ то же, что тогда полагалъ, и на какихъ основаніяхъ полагаетъ это.
   -- Я основываюсь на ссорѣ и на сѣромъ пальтѣ.
   -- Другихъ основаній нѣтъ?
   -- Нѣтъ.
   -- Стало быть, единственный поводъ къ удостовѣренію въ личности -- это сѣрое пальто?
   -- И ссора, прибавилъ лордъ Фонъ.
   -- Милордъ, я боюсь, что вы не понимаете значенія словъ: "удостовѣрять въ личности", между тѣмъ какъ даете показаніе на судѣ по этому предмету.
   Лордъ Фонъ поглядѣлъ на предсѣдателя, но тотъ молчалъ.
   -- Во всякомъ случаѣ мы теперь слышимъ отъ васъ, что въ наружности видѣннаго вами человѣка не было ничего общаго съ мистеромъ Финномъ, кромѣ цвѣта пальта.
   -- Не думаю, чтобы было, медленно сказалъ лордъ Фонъ.
   Тутъ въ судѣ произошла сцена, которая безъ сомнѣнія заинтересовала зрителей и отчасти вознаградила ихъ за скуку остального хода дѣла. Пока лордъ Фонъ еще находился въ отдѣленіи для свидѣтелей, Чафанбрассъ испросилъ разрѣшеніе вызвать человѣка, котораго заставилъ надѣть пальто, лежавшее на столѣ предъ нимъ -- то самое пальто, которое Миджеръ принесъ домой въ утро послѣ убійства. Человѣкъ, вызванный Чафанбрасомъ, былъ Скреби, письмоводитель стряпчаго Уикерби. Пальто оказалось ему совершенно въ пору. Тутъ Чафанбрассъ просилъ разрѣшенія сдѣлать Скрёби одинъ вопросъ, объяснивъ, что этимъ много сбережется времени. Когда послѣ нѣкотораго затрудненія ему разрѣшили это, онъ спросилъ Скрёби, сколько въ немъ футъ. Въ Скрёби оказалось пять футъ и восемь дюймовъ; наканунѣ его тщательно смѣрили именно для этого вопроса. Послѣ такого отступленія Чафанбрассъ снова сталъ допрашивать лорда Фона относительно того неправильнаго свиданія въ конторѣ Уикерби, на которое онъ заманилъ свидѣтеля вопреки всѣмъ порядкамъ судопроизводства. Долго сэр-Грегори Грогрэмъ настаивалъ, что не дозволитъ никакого намека на то, что происходило при самомъ неумѣстномъ совѣщаніи -- совѣщаніи, которое онъ не могъ порицать достаточно сильными выраженіями. Но Чафанбрассъ улыбался благодушно -- такъ благодушно, какъ могъ улыбаться -- и заявилъ, что неумѣстность совѣщанія -- будь оно во сто разъ еще гнуснѣе -- не уничтожало факта, что оно происходило; слѣдовательно, онъ имѣетъ право о немъ говорить.
   -- Предположите, милордъ, что лордъ Фонъ сознался въ конторѣ мистера Уикерби, что онъ убилъ самого мистера Финна, а впослѣдствіи раскаялся въ своемъ сознаніи, неужели Уикерби и Кэмпердауну, которые присутствовали при этомъ, или мнѣ наконецъ, нельзя было заявить въ судѣ объ этомъ сознаніи изъ одного уваженія къ какимъ-то фантастическимъ правиламъ этикета, по которымъ лорду Фону не слѣдовало быть тамъ?
   Чафанбрассъ наконецъ одержалъ верхъ и продолжалъ допросъ:
   -- Вы видѣли мистера Скрёби въ этомъ пальтѣ въ конторѣ мистера Уикерби?
   Лордъ Фонъ возразилъ, что не можетъ опредѣлить, то ли самое это пальто.
   -- Мы позаботимся объ этомъ. Мы еще много извлечемъ изъ этого пальта. Вы видѣли этого человѣка въ пальтѣ, подобномъ этому?
   -- Да, видѣлъ.
   -- И теперь видите?
   -- Да, вижу.
   -- Напоминаетъ онъ вамъ фигуру человѣка, котораго вы увидѣли идущимъ отъ забора?
   Лордъ Фонъ замялся.
   -- Мы не можемъ заставить его расхаживать здѣсь такъ, какъ въ конторѣ Уикерби, но помня это, какъ вы должны помнить, скажите, походитъ ли онъ на того человѣка?
   -- Я не помню, какого вида былъ тотъ человѣкъ.
   -- Развѣ вы не говорили намъ въ конторѣ Уикерби, что Скрёби въ сѣромъ пальтѣ очень походилъ фигурою на того человѣка?
   Подобные вопросы продолжались съ добрыхъ полчаса и все время сэр-Грегори порывался защитить своего свидѣтеля отъ оружія соединенныхъ враговъ, но лордъ Фонъ наконецъ согласился, что признавалъ это сходство, и какимъ-то смутнымъ, иносказательнымъ способомъ призналъ его и въ настоящемъ показаніи.
   -- Милордъ, сказалъ Чафанбрассъ, позволивъ наконецъ лорду Фону удалиться:-- вы, безъ сомнѣнія, записали ростъ мистера Скрёби?
   Предсѣдатель кивнулъ головою.
   

Глава LXIII.
ЧАФАНБРАССЪ ЗАЩИЩАЕТЪ ПОДСУДИМАГО.

   На другой день выслушали толпу свидѣтелей, когда Чафанбрассъ покончилъ свой передопросъ Боунсера, но изъ всѣхъ нихъ никто не представлялъ интереса для публики. Три доктора дали отчетъ о состояніи головы убитаго, когда нашли тѣло, и какого рода оружіемъ вѣроятно нанесена была смерть; было доказано и то, что у Финіаса Финна находился кистень -- но посреди этихъ доказательствъ подсудимый попросилъ судъ избавить себя отъ лишнихъ хлопотъ, такъ какъ онъ готовъ сознаться, что шелъ домой съ кистенемъ въ карманѣ.
   -- Мы сознались бы во многомъ, если бы насъ допустили сдѣлать это, сказалъ Чафанбрассъ.-- Мы не отвергаемъ ссоры, не отвергаемъ того, что вернулись домой ночью, не отвергаемъ кистеня, не отвергаемъ сѣраго пальта.
   Но это случилось къ концу второго дня и тогда еще не дошла рѣчь до сѣраго пальта. Къ вопросу о сѣромъ пальтѣ приступили на третій день поутру -- то-есть въ суботу -- въ который день, какъ было извѣстно, засѣданіе начнется допросомъ лорда Фона. Нетерпѣніе услышать пытку, которой подвергнется лордъ Фонъ, было неизъяснимо и въ сильной степени увеличилось отъ убѣжденія, что Чафанбрассъ вымѣститъ на немъ обвиненіе, которому подвергся со стороны генералъ-атторнея по поводу нескромнаго допроса его свидѣтеля.
   -- Вотъ я допрошу его сейчасъ, шепнулъ Чафанбрассъ Уикерби, и эта угроза, сказанная шепотомъ, мигомъ разнеслась по всѣмъ угламъ.
   На столѣ предъ Чафанбрассомъ, когда онъ сѣлъ на свое мѣсто въ суботу, лежало толстое сѣрое пальто, а на противоположномъ концѣ стола, прямо противъ генералъ-атторнея, лежало другое сѣрое пальто изъ матеріи несравненно тоньше. Когда лордъ Фонъ увидалъ эти два пальта, садясь на скамью, онъ ужаснулся.
   Онъ не успѣлъ почти опуститься на свое мѣсто, какъ его вызвалъ судъ. Разумѣется, присяжныхъ наставятъ преимущественно обращать вниманіе на послѣдній, тогда какъ публика вообще естественно должна руководиться и тѣмъ и другимъ совмѣстно. Въ клубѣ безспорно полагали, что дѣло принимаетъ худой оборотъ для подсудимаго.
   -- Ты все прочелъ, конечно, сказала герцогиня Омніумъ своему мужу, когда сидѣла съ "Наблюдателемъ" въ рукѣ въ воскресенье утромъ.
   Воскресныя газеты были наполнены отчетомъ о судебномъ слѣдствіи и разбирались нарасхватъ.
   -- Желалъ бы я, чтобы ты поменьше думала объ этомъ, замѣтилъ герцогъ.
   -- Это легко сказать, а какъ прикажешь не думать? Разумѣется, я думаю объ этомъ. Ты все знаешь про пальто? Оно принадлежало человѣку, у котораго Миліусъ жилъ.
   -- Я не хочу говорить про пальто, Гленкора. Если мистеръ Финнъ совершилъ убійство, справедливо, чтобы онъ былъ осужденъ.
   -- А если не совершилъ?
   -- Вдвойнѣ будетъ справедливо, чтобы его оправдали. Но присяжнымъ дадутъ средства дойти до безпристрастнаго заключенія, чего мы съ тобою не имѣемъ, и потому мы должны принять ихъ приговоръ за вѣрное.
   -- Если они объявятъ его виновнымъ, ихъ приговоръ будетъ достоинъ проклятія, какъ облыжный, сказала герцогиня.
   Герцогъ отвернулся съ гнѣвомъ и рѣшилъ, что ничего болѣе не скажетъ о судѣ -- однако, рѣшеніе свое долженъ былъ измѣнить до конца слѣдствія.
   -- Что вы думаете объ этомъ, мистеръ Ирль? спросилъ другой герцогъ.
   -- Не знаю, что думать; я только могу надѣяться.
   -- Чтобы его оправдали?
   -- Разумѣется.
   -- Виновнаго или невиннаго?
   -- Само собою. Но если его оправдаютъ, я буду считать его невиннымъ. Вы думаете, ваша свѣтлость, что...
   -- Я такъ же мало расположенъ это думать, какъ и вы, мистеръ Ирль.
   Такимъ образомъ говорили между собою объ этомъ предметѣ. За исключеніемъ немногихъ, всѣ, знавшіе Финіаса, желали его оправданія, хотя не могли убѣдиться, чтобы жизнь невиннаго человѣка могла быть въ опасности.
   Въ понедѣльникъ утромъ снова приступили къ разбору дѣла и весь день былъ занятъ рѣчью Чафанбрасса къ присяжнымъ. Онъ началъ съ того, что изложилъ все относившееся къ пальту, которое лежало предъ ними, обѣщая подтвердить всѣ подробности свидѣтельскими показаніями. Онъ не имѣлъ намѣренія, говорилъ онъ, обвинять въ убійствѣ кого-либо. Его обязанность защищать подсудимаго, не обвинять кого другого. Но онъ приведетъ доказательства, что арестованы, когда открыли убійство -- два человѣка, совершенно незнакомые другъ съ другомъ, которыхъ ни на минуту не могли предполагать соучастнеками -- и подозрѣнія полиціи сперва обратились не на его кліента, а за того другого человѣка. Тотъ другой также былъ врагъ мистера Бонтина, и тотъ другой теперь содержался въ тюрьмѣ по обвиненію въ двоеженствѣ, главнымъ образомъ благодаря вмѣшательству мистера Бонтина, пріятеля жертвы предполагаемаго двоеженца; до обвиненія въ двоеженствѣ имъ дѣла нѣтъ, но онъ долженъ просить ихъ принять въ соображеніе ту вражду такъ точно, какъ и ссору въ клубѣ. Тутъ Чафанбрассъ назвалъ бывшаго любимаго проповѣдника, преподобнаго Эмиліуса, и объяснилъ, что онъ -- тотъ самый, на кого сперва обратились подозрѣнія полиціи въ ночь убійства -- могъ воспользоваться пальтомъ, теперь имъ представленнымъ. Ему можно доказать тоже, что Эмиліусъ точь-въ-точь одного роста съ человѣкомъ, за которомъ они видѣли пальто. Сохрани его Богъ взвести на человѣка обвиненіе въ убійствѣ по одному такому ничтожному свидѣтельству. Но если доказательство, основанное на пальтѣ, было ничтожно относительно Эмиліуса, какъ же могли придавать ему вѣсъ относительно его кліента? Два пальта были такъ же различны, какъ мѣлъ и сыръ; одно модное пальто для прогулки человѣка хорошаго общества, другое -- грубая верхняя одежда такого человѣка, какъ Миджеръ. А между тѣмъ лордъ Фонъ, который пытался удостовѣрить въ тождествѣ подсудимаго по одному пальту, не могъ сказать утвердительно, которое онъ видѣлъ! Но лордъ Фонъ, котораго совѣсть не допустила повторить мнѣніе, выраженное имъ слѣдователю, что человѣкъ, котораго онъ видѣлъ, и Финіасъ Финнъ одно и то же лицо, заявилъ имъ однако, что фигура видѣннаго имъ человѣка походила на фигуру того, кто въ присутствіи всѣхъ ихъ въ суботу надѣвалъ пальто. Слѣдовательно, человѣкъ, который былъ на улицѣ, походилъ на Эмиліуса и нисколько не могъ походить на подсудимаго. Чафанбрассъ не хотѣлъ указывать присяжнымъ, что это обстоятельство сильно говорило противъ Эмиліуса, но онъ считалъ себя вправѣ утверждать, что этого вполнѣ достаточно, чтобы порвать нить безгласныхъ доказательствъ, посредствомъ которыхъ его кліентъ былъ связанъ съ убійствомъ. Онъ сказалъ еще многое о лордѣ Фонѣ, что не могло быть лестно этому аристократу.
   -- Его сіятельство человѣкъ честный, не быстраго ума, который навѣрно хотѣлъ сказать правду, но самъ не понималъ значенія своихъ словъ. Когда онъ подъ присягой показалъ слѣдователю, что можетъ удостовѣрить въ тождествѣ моего кліента съ человѣкомъ, котораго видѣлъ на улицѣ, онъ дѣйствительно полагалъ, что должно быть тождество, потому что думалъ, основываясь на другихъ данныхъ, что именно мистера Финна и видѣлъ на улицѣ. Мистеръ Бонтинъ былъ убитъ -- согласно взгляду лорда Фона, вѣроятно, убитъ мистеромъ Финномъ. И для лорда Фона также казалось вѣроятно, что мистеръ Бонтинъ убитъ человѣкомъ, котораго онъ видѣлъ на улицѣ. Такимъ образомъ онъ пришелъ къ заключенію, что подсудимый именно тотъ самый человѣкъ и есть. Въ сущности, относительно удостовѣренія въ тождествѣ, показаніе его сіятельства совершенно въ пользу подсудимаго. Онъ, должно быть, видѣлъ человѣка скорѣе приземистаго, но ни въ какомъ случаѣ не высокаго и величественнаго, какъ подсудимый.
   Много еще было разныхъ пунктовъ, на которыхъ Чафапбрассъ настаивалъ многорѣчиво, но главнымъ образомъ на невѣроятіи, лучше сказать, на невозможности, чтобы планъ такого рода убійства возникъ въ умѣ человѣка, созрѣлъ и былъ исполненъ, все въ нѣсколько минутъ.
   -- А между тѣмъ нельзя допустить предположеніе, которое согласовалось бы съ данными въ обвиненіи, чтобы мой кліентъ задумалъ убійство до ссоры въ клубѣ. Нѣтъ, господа, убійца готовился къ своему дѣлу за нѣсколько дней. Онъ осмотрѣлъ мѣсто и разстоянія измѣрилъ. Онъ слѣдилъ за своею жертвой въ предыдущія ночи. Скрытый въ тѣни какого-нибудь подъѣзда, онъ выжидалъ, пока тотъ вышелъ изъ клуба и тайнымъ проходомъ поспѣшилъ къ мѣсту, которое предназначилъ для преступленія. Можетъ ли кто сомнѣваться, что убійство, совершено такимъ образомъ, кто бы ни былъ убійца? Но если такъ, то совершилъ его не мой кліентъ.
   Много важности было придано его словамъ при выходѣ изъ клуба. Развѣ правдоподобно -- развѣ возможно -- чтобы человѣкъ, замышлявшій убійство, прямо заявилъ, какъ легко онъ сдѣлаетъ это, и показалъ оружіе, которое намѣренъ пустить въ ходъ? Свидѣтельскія показанія относительно этой части обвиненія, по его взгляду, совершенно въ пользу подсудимаго. Тутъ онъ завелъ рѣчь о кистенѣ и въ довольно растянутомъ изложеніи далъ отчетъ о томъ, какъ Финіасъ Финнъ однажды захватилъ двухъ гаротеровъ на улицѣ. Все это длилось до того времени, когда важныя лица присутствія толпой вышли изъ залы для завтрака. И Чафанбрассъ, говорившій около четырехъ часовъ кряду, тогда тоже удалился въ небольшую комнатку, выпить пинту портвейна. Пока онъ пилъ, адвокатъ Бердботъ обратился къ нему съ парою словъ, но Чафанбрассъ только покачалъ головой и что то буркнулъ. Онъ говорилъ себѣ въ эту минуту, какъ быстры бываютъ рѣшенія взволнованной души -- онъ былъ увѣренъ, что мысль напасть на Бонтина пришла Финіасу Финну послѣ того, какъ онъ показывалъ кистень у дверей клуба; онъ также говорилъ себѣ, что невозможно тупому и добросовѣстному человѣку дать точное показаніе о томъ, что видѣлъ -- такъ какъ былъ убѣжденъ, что лордъ Фонъ видѣлъ на улицѣ Финіаса Финна. Но этого мнѣнія онъ не высказывалъ ни одному живому существу, и не выдастъ его никогда -- развѣ его кліента повѣсятъ.
   Послѣ завтрака Чафанбрассъ добрыхъ три часа излагалъ присяжнымъ, а слѣдовательно и всему суду, подробности добрыхъ двухъ дюжинъ дѣлъ, въ которыхъ самыя сильныя, по видимому, безгласныя, доказательства указывали совершенно ложно. Въ нѣкоторыхъ изъ приведенныхъ дѣлъ подсудимые были оправданы, въ другихъ осуждены сперва, а потомъ прощены; въ одномъ дѣлѣ подсудимый былъ прощенъ послѣ долгихъ лѣтъ показанія -- еще въ другомъ, бѣднякъ, жертва безгласныхъ доказательствъ, былъ повѣшенъ. На этомъ случаѣ Чафанбрассъ останавливался съ патетическимъ краснорѣчіемъ, котораго, безъ сомнѣнія, не ожидали отъ него, судя по наружности, и говорилъ со слезами на глазахъ -- искренними, непритворными слезами -- о горѣ тѣхъ несчастныхъ присяжныхъ, которые при исполненіи своей обязанности были вовлечены въ такую страшную ошибку. Во время всего этого продолжительнаго разсказа онъ, казалось, не чувствовалъ усталости, и когда, часамъ къ пяти пополудни, кончилъ этотъ перечень юридическихъ ошибокъ, то приступилъ, какъ самъ выразился, къ нѣсколькимъ необходимымъ замѣчаніямъ по поводу свидѣтельскихъ показаній, которыя намѣренъ представить на слѣдующій день, о нравственныхъ свойствахъ подсудимаго. Онъ позволялъ себѣ думать, что показанія этого рода, такія сильныя, такія убѣдительныя, такія полныя и безъ всякихъ оговорокъ, еще не бывали даваемы въ какомъ-либо уголовномъ судѣ. Въ шесть часовъ онъ заключилъ свою рѣчь и сочли, что старикъ простоялъ на ногахъ около семи часовъ. Впослѣдствіи говорили, что его почти безъ голоса отвезла домой одна изъ его дочерей и тотчасъ уложила въ постель, что онъ всталъ около восьми часовъ, пообѣдалъ въ своей спальнѣ и выпилъ бутылку портвейна, послѣ чего заснулъ -- и вставать не хотѣлъ, половины десятаго на другое утро; тогда же одѣлся, позавтракалъ и былъ въ судѣ менѣе чѣмъ въ полчаса. Въ десять часовъ онъ опять стоялъ на своемъ мѣстѣ и никто бы не замѣтилъ въ немъ усталости отъ предыдущаго дня.
   Это было во вторникъ, въ пятый день суда, и пожалуй самый занимательный. Длинная вереница знатныхъ особъ, женщинъ и мущинъ, приглашена была для заявленія присяжнымъ своего мнѣнія о нравственныхъ свойствахъ Финіаса Финна. Первымъ оказался Ло, какъ его наставникъ, когда онъ изучалъ права, и потому знавшій его долѣе кого-либо изъ лондонскихъ жителей. Затѣмъ настала очередь его соотечественника Лоренса Фицджибона, Баррингтона Ирля, и другихъ лицъ изъ его партіи, находившихся съ нимъ въ короткихъ отношеніяхъ. Были въ числѣ свидѣтелей и члены другой палаты, какъ напримѣръ сэр-Орландо Дротъ; и всѣ они показали, что хорошо знали подсудимаго, и основываясь на этомъ знаніи, считали невозможнымъ, чтобы онъ сдѣлался убійцей. Послѣдними вызвали лорда Кэнтрипа и Монка, одинъ изъ которыхъ былъ прежде, а другой въ настоящее время кабинетнымъ министромъ. До нихъ давали показанія лэди Кэнтрипъ и лэди Чильтернъ, прежняя Вайолетъ Эффингамъ, которую нѣкогда этотъ же самый подсудимый страстно желалъ назвать своею, которая была еще молода и прекрасна, и никогда прежде не входила въ какой-либо публичный судъ.
   Разумѣется, много было толковъ о выборѣ свидѣтелей. Герцогиня Омніумъ сильно желала попасть въ это число, но герцогъ запретилъ ей, говоря, что она по настоящему вовсе не знаетъ этого человѣка, а только увлекается безумнымъ энтузіазмомъ. Когда предложили это лэди Кэнтрипъ, она тотчасъ согласилась. Въ то время, какъ Финіасъ Финнъ служилъ подъ начальствомъ ея мужа, она видала его часто и очень полюбила. Къ какой же другой женщинѣ было обратиться, чтобы она заявила о кротости и нѣжномъ обращеніи подсудимаго? Не могло быть рѣчи, чтобы выставить на видъ лэди Лору Кеннеди. Даже она сама не вызывалась, когда братъ съ совершенно лишней суровостью объявилъ ей, что это немыслимо. Тутъ жена взглянула на него.
   -- Ты можешь идти, сказалъ лордъ Чильтернъ: -- если у тебя хватитъ духу. Мнѣ кажется, это сущій вздоръ, но говорятъ, что важно.
   -- Я готова, сказала Вайолетъ съ глазами полными слезъ.
   Когда потомъ золовка умоляла ее быть великодушной въ своемъ свидѣтельствѣ, она только улыбнулась, выражая согласіе. Развѣ могло быть великодушіе больше того, которымъ исполнена была она?
   Лордъ Чильтернъ свидѣтельствовалъ прежде жены.
   -- Я знаю мистера Финна коротко, сказалъ онъ: -- и горячо люблю его. Я съ нимъ ѣлъ и пилъ, верхомъ скакалъ, жилъ и ссорился, и знаю его какъ мою собственную правую руку.
   Тутъ онъ протянулъ руку ладонью кверху.
   -- Не смотря на улики противъ него, вы не считаете его способнымъ совершить подобное преступленіе? спросилъ Бердбогъ.
   -- Я совершенно увѣренъ, зная его, что онъ не въ состояніи совершить убійство, отвѣтилъ лордъ Чильтернъ: -- какія улики бы тамъ ни были.
   Настала очередь его жены, и безспорно она представляла красивое зрѣлище, когда мужъ ввелъ ее на свидѣтельскую трибуну, и самъ сталъ возлѣ самыхъ ступеней, пока она давала показаніе. Тутъ были многіе, знавшіе исторію ея жизни -- и даже эпизодъ любви молодыхъ лѣтъ -- такъ какъ, разумѣется, распространились толки про него, когда шепотомъ стали передавать другъ другу, что лэди Чильтернъ будетъ допрошена въ числѣ свидѣтелей. Сначала всѣ напрягли слухъ, чтобы разслышать ея слова; но они были слышны во всѣхъ углахъ суда безъ всякаго усилія. Едва ли нужно упоминать, что обѣ стороны оказали ей величайшее уваженіе. Она отвѣтила на всѣ вопросы очень спокойно и очевидно безъ всякаго страха. "Да, она знала мистера Финна съ давнихъ поръ, знала его коротко и всегда очень цѣнила его дружбу. И теперь цѣнила ее -- ничуть не менѣе прежняго. Да, она знакома съ нимъ много лѣтъ, и были такія обстоятельства, которыя, по ея мнѣнію, давали ей право утверждать, что она знаетъ его характеръ. Она считала его человѣкомъ храбрымъ и мягкосерднымъ, нѣжнымъ по чувству, мужественнымъ по природѣ. Для нея вполнѣ невѣроятно, чтобы онъ совершилъ подобное преступленіе. Она знала его за человѣка, готоваго прощать обиды, и кроткаго права."
   Мило также было видѣть необычайную деликатность старика Чафанбрасса, когда онъ предлагалъ ей вопросы и тщательно избѣгалъ всего, что могло бы поставить ее въ затрудненіе. Сэр-Грегори сказалъ, что слышалъ ея показаніе съ большимъ удовольствіемъ, но ему самому спрашивать у нея нечего. Тогда она спустилась съ трибуны, опять взяла мужа подъ руку и вышла изъ суда среди смутнаго гула почти дружескихъ привѣтствій.
   А что долженъ былъ онъ думать, стоя на мѣстѣ подсудимаго, глядя на нее и слушая ее? Были мѣсяцы въ его жизни, когда онъ почти былъ увѣренъ, что добьется руки этой прелестной, знатной и богатой женщины, и хотя ему не удалось, хотя онъ зналъ теперь, что никогда не трогалъ ея сердца на самомъ дѣлѣ, что она всегда любила, не смотря на то, что отказывала ему неоднократно изъ-за его не надежнаго образа жизни -- того, за кого наконецъ вышла, все ему должно было доставить удовольствіе, даже въ его настоящей опасности, слышать изъ ея собственныхъ устъ, какъ она оцѣнила его. Она вышла изъ суда съ опущенною вуалью и ему нельзя было уловить ея взоръ, но лордъ Чильтернъ дружески кивнулъ ему, какъ обыкновенно, точно хотѣлъ этимъ внушить мужество и сказать, что все еще уладится, не взирая ни на что.
   Показанія лэди Кэнтрипъ и ея мужа и Монка были одинаково благопріятны. Она всегда считала его вполнѣ благороднымъ человѣкомъ. Лордъ Кэнтрипъ находилъ его усерднымъ слугою отечества -- скромнымъ, умнымъ и души возвышенной. Не чуть ли однако немногія слова Монка были сильнѣе всего сказаннаго.
   -- Я съ восторгомъ называлъ его другомъ и былъ счастливъ при мысли, что отечество не лишилось его услугъ.
   Сэр-Грегори Грогрэмъ отвѣтилъ, что, по его мнѣнію, улики оставались все такими же, какъ онъ изложилъ ихъ. Присяжнымъ надо рѣшить, сообразно тѣмъ взглядамъ, какой его сіятельству г-ну предслѣдателю угодно будетъ выразить имъ, на сколько эти улики доказывали виновность подсудимаго. Онъ не станетъ прибѣгать къ краснорѣчію, чтобы направить дѣло противъ подсудимаго, но все же онъ долженъ представить имъ, что его ученый пріятель не выказалъ того знанія человѣческой натуры, которое дѣйствительно имѣетъ, приводя въ доказательство недостаточность времени, чтобы задумать и совершить преступленіе. За тѣмъ онъ говорилъ очень долго, силясь доказать, что Чафанбрассъ несправедливо нападалъ на лорда Фона.
   Былъ уже поздній часъ пополудни, когда кончилъ сэр-Грегори и заключительную рѣчь предсѣдательствующаго главнаго судьи отложили на шестой день.
   

Глава LXIV.
СМЯТЕНІЕ ВЪ СУДѢ.

   На слѣдующее утро было замѣчено, когда Чафанбрассъ вошелъ въ судъ до открытія засѣданія, что старый адвокатъ выказывалъ гораздо болѣе живости въ движеніяхъ, чѣмъ можно было ожидать отъ него теперь, когда уже его собственное дѣло пришло къ концу. Разумѣется, ему надо быть тутъ, чтобы слышать обвиненіе; но точно также, по естественному ходу вещей, онъ долженъ быть томенъ, молчаливъ, недоволенъ и небреженъ. Знавшіе его были увѣрены, когда увидали его осанку въ это утро, что онъ намѣренъ сдѣлать нѣчто еще до заключительной рѣчи. Судьи вошли въ присутствіе около получаса позднѣе его и, къ удивленію всѣхъ, за ними вслѣдъ вошелъ и герцогъ Омніумъ. Чафанбрассъ вскочилъ на ноги, прежде чѣмъ предсѣдатель дошелъ до своего мѣста, но тотъ заговорилъ первый. Замѣтили, что онъ держалъ въ рукѣ бумажку и что адвокатъ имѣлъ въ рукѣ точно такую же. Тутъ каждый изъ присутствующихъ понялъ, что пришли какія-то телеграмы.
   -- Меня увѣдомили, мистеръ Чафанбрассъ, что вы желаете говорить прежде, чѣмъ я приступлю къ заключительной рѣчи.
   -- Да, мило-дъ; я боюсь, мило-дъ, что мнѣ придется просить ваше сіятельство отложить свою рѣчь на нѣсколько дней и подвергнуть присяжныхъ громадному неудобству, продливъ ихъ заключеніе еще на недѣлю; или сдѣлать это, или пригласить ихъ оправдать подсудимаго. Я беру на себя смѣлость утверждать, что ни одинъ судъ присяжныхъ не можетъ обвинить подсудимаго послѣ чтенія того, что у меня въ рукахъ.
   Чафанбрассъ пріостановился, какъ бы ожидая, что предсѣдатель заговоритъ, но тотъ ни слова не сказалъ, а только глядѣлъ на стараго адвоката чрезъ очки.
   Всѣ взоры были обращены на Финіаса Финна, который еще ничего не слыхалъ о новыхъ свѣдѣніяхъ -- который понятія не имѣлъ, на чемъ основывается странная, почти дерзкая увѣренность, съ какою Чафанбрассъ высказывался въ его пользу. На него неожиданность произвела дѣйствіе почти убійственное. Онъ вынесъ тяжкую недѣлю испытаній съ изумительной твердостью на своемъ позорномъ мѣстѣ, часъ за часомъ, день за днемъ, въ ожиданіи приговора. Для него это равнялось цѣлому вѣку пытокъ. Онъ почти онѣмѣлъ отъ утомительнаго положенія и терзающаго душевнаго напряженія каждый день. Тюремщикъ предлагалъ ему стулъ, но онъ постоянно отказывался, предпочитая стоять облокотившись на перила впереди себя и смотрѣть на судей. Онъ почти утратилъ надежду на что-либо, кромѣ конца всему. Онъ потерялъ счетъ днямъ и начиналъ чувствовать, что судъ самъ по себѣ цѣлый вѣкъ пытокъ. Ночью онъ спать не могъ, за то въ воскресенье, послѣ обѣдни, проспалъ весь день. Съ понедѣльника опять возобновилась пытка, и когда насталъ вторникъ, онъ, пожалуй, не сумѣлъ бы опредѣлить, сколько времени протекло съ того воскреснаго отдыха. А теперь онъ слышалъ заявленіе своего адвоката, не зная однако, на чемъ оно основано, что судъ долженъ быть отсроченъ или присяжнымъ предложено оправдать его.
   -- Эта телеграма намъ доставлена только сегодня утромъ, продолжалъ Чафанбрассъ.-- У Миліуса былъ ключъ отъ наружной двери дома, сдѣланный въ Прагѣ. Слѣпокъ, по которому онъ сдѣланъ, въ нашихъ рукахъ, и мы привеземъ въ Англію слесаря, сдѣлавшаго ключъ. Милордъ, мѣры, принятыя полиціею противъ этого Миліуса или Эмиліуса, какъ онъ заблагоразсудилъ назваться, были отмѣнены на томъ основаніи, что онъ не могъ выходить изъ дома, гдѣ легъ спать съ вечера въ ночь убійства. Мы же теперь намѣрены доказать, что онъ подготовилъ себѣ средства выходить изъ дома, и выходилъ такимъ образомъ, который явно доказываетъ, что ключъ требовался для преступной цѣли. Мы утверждаемъ, что ваше сіятельство не можете изложить дѣло присяжнымъ, не принявъ во вниманіе этой телеграмы; мы заходимъ еще далѣе и говоримъ, что эти двѣнадцать присяжныхъ, какъ люди съ сердцемъ въ груди и надѣленные нормальнымъ разумомъ, не могутъ оставить безъ вниманія этого извѣстія, даже если бы ваше сіятельство стали на этомъ настаивать со всѣмъ вѣсомъ вашей власти.
   Въ судѣ поднялась суматоха; оказалось, что не менѣе четырехъ телеграмъ прислано было изъ Праги съ тою же цѣлью. Одну мадамъ Гёслеръ адресовала своей пріятельницѣ, герцогинѣ -- эта телеграма и была причиною появленія герцога въ присутствіи. Онъ привезъ телеграму прямо въ Ольд-Бэльи и главный судья держалъ ее теперь въ рукахъ. Письмоводитель ходатая, который сопровождалъ мадамъ Гёслеръ, прислалъ телеграмы начальнику тюрьмы, Уикерби и генералъ-атторнею. Сэр-Грегори всталъ съ телеграмою въ рукѣ и заявилъ, что получилъ подобное же извѣщеніе.
   -- Я не вижу однако, прибавилъ онъ:-- чтобы это сколько-нибудь измѣняло улики противъ подсудимаго.
   -- Такъ пусть ваши улики будутъ представлены на разсмотрѣніе присяжныхъ, возразилъ Чафанбрассъ:-- и съ замѣчаніями, какія его сіятельство заблагоразсудитъ сдѣлать по поводу телеграмы. Я буду доволенъ и этимъ. Другой-то уже сидитъ въ тюрьмѣ по обвиненію въ двоеженствѣ.
   -- Я не могу принимать въ соображеніе телеграмы въ моемъ наставленіи присяжнымъ, мистеръ Чафанбрассъ, возразилъ предсѣдатель, -- Она прислана, на сколько намъ извѣстно, энергичнымъ и горячимъ другомъ -- вслѣдствіе сердечной дружбы, которую, какъ вчера оказалось, подсудимый внушилъ столькимъ мущинамъ и женщинамъ высокаго званія. Но это ничего не доказываетъ. Это голословное утвержденіе. А что сталось бы съ нами, мистеръ Чафанбрассъ, если бы впослѣдствіи вышло, что это одинъ вымыселъ -- и вымыселъ съ цѣлью дать преступнику возможность спастись бѣгствомъ?
   -- Вы не можете не принять его въ соображеніе, милордъ.
   -- Я только одно могу, мистеръ Чафанбрассъ, продолжалъ предсѣдатель: -- предложить вамъ и спросить согласіе господъ противной стороны на отсрочку дѣла.
   Тутъ заговорилъ старшина присяжныхъ. Развѣ предполагалось держать ихъ взаперти, пока кто-то пріѣдетъ изъ Праги и судебное слѣдствіе начнется снова? Система, по которой въ Сити набираютъ мидльсекскихъ присяжныхъ, извѣстна по своей жестокости; но такая жестокость къ присяжнымъ, о какой теперь идетъ рѣчь, просто неслыханна. Къ этому было прибавлено очень неумѣстное слово. Одинъ изъ присяжныхъ объявилъ, что совершенно готовъ вѣрить телеграмѣ.
   -- Всѣ вѣрятъ, сказалъ Чафанбрассъ.
   Предсѣдатель сдѣлалъ выговоръ присяжному, а сэр-Грегори Грогрэмъ напустился на Чафанбрасса. Казалось, какъ будто всѣ правила суда не существовали.
   -- Неужели мой ученый другъ станетъ утверждать, что не вѣритъ ей? спросилъ Чафанбрассъ.
   -- Я ни вѣрю, ни не вѣрю; это не можетъ имѣть вліянія на доказательства, возразилъ сэр-Грегори.
   -- Такъ представьте дѣло на обсужденіе присяжныхъ, настаивалъ Чафанбрассъ.
   Казалось, всѣ говорили въ одно время. Уикерби пытался чрезъ рѣшетку объяснить подсудимому, въ чемъ дѣло, и голосомъ не очень тихимъ сказать правду. Предсѣдатель разсердился и блюститель тишины въ судѣ сталъ усердствовать энергично.
   -- Милордъ, сказалъ Чафанбрассъ:-- я настаиваю на томъ, что подобаетъ сообщить подсудимому содержаніе телеграмы. Этого требуетъ милосердіе и справедливость также.
   Финіасъ, тѣмъ не менѣе, ничего не понималъ, такъ какъ о двойномъ ключѣ для двери дома въ Нортумберлэндской улицѣ вовсе не слышалъ.
   Что-нибудь однако слѣдовало рѣшить. Предсѣдатель держался такого мнѣнія, что хотя поддѣлка ключа въ Прагѣ не могла имѣть прямого вліянія на улики противъ подсудимаго -- хотя факты, говорившіе противъ подсудимаго, не измѣнятся, какъ бы ясно ни была доказана поддѣлка того именно ключа -- все же присяжные могли требовать, чтобы имъ изложили обстоятельства, которыми теперь вызывались раскрыть истину, прежде чѣмъ они будутъ призваны постановить рѣшеніе, и потому на службѣ отечеству имъ слѣдуетъ подвергнуться весьма важному добавочному неудобству, которое предстоитъ вынести. Нѣкоторые изъ присяжныхъ никакъ не хотѣли съ этимъ соглашаться и громко выражали свое негодованіе. Уже цѣлую недѣлю они сидѣли взаперти.
   -- Мы совсѣмъ готовы произнести приговоръ, сказалъ одинъ.
   Предсѣдатель опять сдѣлалъ строгій выговоръ, итакъ какъ генералъ-атторней наконецъ изъявилъ согласіе, а несчастные присяжные не имѣли никакой власти, то на этомъ окончательно остановились. Судебныя засѣданія отсрочатъ до того времени, когда мадамъ Гёслеръ и слесарь успѣютъ пріѣхать изъ Праги въ Лондонъ.
   Если прежде это дѣло занимало публику, то теперь она заинтересовалась имъ вдвое больше. Разумѣется, каждому было извѣстно, что мадамъ Гёслеръ предприняла поѣздку въ Богемію -- и, какъ многіе полагали, объѣхала самыя дикія части неизвѣстной Европы, Польшу, Венгрію и Княжества -- съ цѣлью отыскивать доказательства для спасенія жизни Финіаса Финна; и какія же романическіе разсказы передавали другъ другу о ея умѣ, богатствѣ и красотѣ! Прошли слухи о завѣщаніи герцога Омніума, но съ нѣкоторымъ искаженіемъ истины. Покойный герцогъ отказалъ ей все, и смутно намекалось на тайный бракъ предъ самой смертью герцога. Разумѣется, мадамъ Гёслеръ стала очень популярна, и слесаря изъ Праги, сдѣлавшаго ключъ, ожидали съ такимъ восторгомъ, что чуть не приготовили для него торжественный пріемъ.
   А между тѣмъ, какъ точно ни было бы показаніе прагскаго слесаря относительно ключа, хотя бы яснѣе дня было доказано, что Миліусъ заказалъ себѣ въ Прагѣ ключъ, которымъ можно было отпирать дверь дома въ Нортумберлэндской улицѣ, улики, приведенныя въ судебномъ слѣдствіи, нисколько не были бы отстранены. Юристы имѣли совершенно разные взгляды на этотъ вопросъ; одни думали, что главный судья былъ неправъ, отсрочивъ рѣшеніе дѣла. По ихъ мнѣнію, ему не слѣдовало дозволять Чафанбрассу читать телеграму въ судѣ. Заключительная рѣчь была бы сказана и приговоръ суда произнесенъ, если бы присяжные объявили подсудимаго виновнымъ. Тогда министръ внутреннихъ дѣлъ даровалъ бы отсрочку до прибытія слесаря, и распространилъ бы эту отсрочку до прощенія, въ случаѣ, если обстоятельства, сопряженныя съ двойнымъ ключомъ, дѣлали бы сомнительною справедливость объявленія присяжныхъ. Другіе однако утверждали, что въ такомъ случаѣ, подвергли бы ужасному наказанію человѣка, который теперь съ общаго согласія считался невиннымъ. Не только подобная мѣра повлекла бы за собою довольно продолжительное время душевной пытки подъ гнетомъ осужденія, но еще по необходимости пришлось бы лишить его мѣста депутата. Парламентъ былъ бы вынужденъ объявить упраздненнымъ мѣсто, которое занималъ человѣкъ, приговоренный къ смерти за убійство, и никакое помилованіе королевою или министромъ внутреннихъ дѣлъ не могло избавить парламентъ отъ исполненія своей обязанности. Парламентъ, какъ парламентъ, только могъ признавать приговоръ присяжныхъ относительно совершеннаго преступленія. Королева, разумѣется, можетъ помиловать кого хочетъ, но никакое помилованіе королевы не изгладитъ преступленія, подразумѣваемаго приговоромъ. Многіе заходили еще гораздо дальше и были готовы доказать, что будь онъ только осужденъ, ему нельзя бы впослѣдствіи засѣдать въ Парламентѣ, даже при новомъ избраніи.
   По прибытіи телеграмъ, надо сказать, возникло живѣйшее желаніе, чтобы Финіасъ Финнъ сохранилъ свое мѣсто. Едва ли бы онъ не сдѣлался самымъ популярнымъ членомъ во всемъ Парламентѣ, если бы могъ тамъ засѣдать на другой день по полученіи телеграмъ. Генералъ-атторней объявилъ -- и многіе подтвердили это -- что извѣстіе о двойномъ ключѣ нисколько не имѣло вліянія на улики противъ Финна. Развѣ возможно осудить того человѣка потому только, что онъ тайно заказалъ себѣ ключъ къ двери дома, гдѣ жилъ? И наконецъ, какъ приняли бы это новое заявленіе, если бы лордъ Фонъ показалъ подъ присягой, что видѣнный имъ человѣкъ, который выбѣжалъ изъ-за забора, былъ именно Финіасъ Финнъ? Вообще признавалось, что двойной ключъ не достаточное доказательство противъ Миліуса. Тѣмъ не менѣе однако извѣстіе, заключавшееся въ телеграмѣ, совершенно измѣнило общее мнѣніе о преступности или виновности Финіаса Финна. Теперь его жизнь можно бы застраховать отъ висѣлицы за весьма умѣренную сумму. Каждый сознавалъ въ душѣ, что никакой судъ присяжныхъ не могъ объявить его виновнымъ, и гораздо болѣе жалѣли его, что онъ долженъ еще подвергаться заключенію, чѣмъ тѣхъ двѣнадцать несчастливцевъ, которые были увѣрены, что среда будетъ послѣднимъ днемъ ихъ незаслуженнаго мученичества.
   Въ физическомъ отношеніи обстановка Финіаса въ тюрьмѣ не измѣнилась нисколько противъ того, какъ она была до суда. Его снабжали избыткомъ роскоши, только бы это могло утѣшить его, и посѣтителей ему дозволялось принимать. Но онъ никого не хотѣлъ видѣть, кромѣ сестеръ -- и одно свиданіе имѣлъ съ мистеромъ Ло. Даже Ло съ трудомъ уяснилъ ему настоящее положеніе дѣла, и не могъ заставить, когда онъ наконецъ понялъ, почерпнуть въ этомъ отраду. Что общаго между нимъ и поддѣлкою дрянного ключа какимъ-нибудь Миліусомъ? Какъ могло это относиться къ его невинности или виновности? Что сталось бы съ нимъ и его добрымъ именемъ навсегда, если бы не открыли этого обстоятельства?
   -- Я долженъ быть повѣшенъ или спасенъ отъ висѣлицы, судя по случайностямъ такой мелочи, какъ ключъ! Я не дорожу жизнью въ странѣ, гдѣ можетъ совершаться подобная несправедливость.
   Другъ пытался убѣдить его, что не будь даже извѣстно о ключѣ, присяжные все-таки оправдали бы его. Но Финіасъ вѣрить не хотѣлъ. Ему казалось, когда онъ слушалъ судебное слѣдствіе, что судъ дѣйствовалъ противъ него. Атторней и генералъ-солиситоръ, по видимому, твердо рѣшились повѣсить его -- и это люди, съ которыми онъ былъ коротко знакомъ, съ которыми вмѣстѣ засѣдалъ, которые должны бы знать его! Даже главный судья принялъ сторону лорда Фона, того человѣка, думалось Финіасу, который готовъ былъ принять присягу, чтобы лишить его жизни. Онъ мужественно вынесъ всю эту недѣлю; въ переговорахъ съ своимъ ходатаемъ у него ни разу не дрогнулъ голосъ, ни разу не помрачилась ясность мыслей. Но теперь, когда посѣтилъ его Ло, чтобы представить невозможность приговора противъ него, онъ со всѣмъ упалъ духомъ.
   -- У меня ужъ ничего нѣтъ впереди, сказалъ онъ въ концѣ этого свиданія.-- Я чувствую, что всего лучше лечь и умереть. Даже припоминая все, что мои друзья сдѣлали для меня, я не ощущаю радости. Развѣ въ этомъ вопросѣ мнѣ слѣдовало зависѣть отъ друзей? Не съѣзди она для меня въ тотъ городъ, всѣ вѣрили бы, что я убійца.
   А все-таки въ своемъ одиночествѣ онъ много думалъ объ удивительной любви, оказанной ему друзьями. Ими сказаны были слова, которыя доставили ему большую усладу въ его горѣ -- слова, которыя ни мущины, ни женщины не могутъ говорить другъ другу при обыкновенныхъ обстоятельствахъ жизни, какъ сильно ни желали бы, чтобъ чувства ихъ были поняты. Лордъ Чильтернъ, лордъ Кэнтрипъ и Монкъ отзывались о немъ какъ объ избранномъ другѣ. И лэди Кэнтрипъ, самая сдержанная женщина во всемъ Лондонѣ -- даже она выхваляла его съ восторженностью. А какъ граціозны, какъ нѣжны, какъ невыразимо плѣнительны были слова той, которая нѣкогда была Вайолетъ Эффингамъ? Теперь же до него дошла вѣсть о путешествіи мадамъ Гёслеръ за границу.
   -- Удивительное дѣло она сдѣлала, сказалъ Ло.
   Да, дѣйствительно удивительное! Припоминая все, что произошло между ними, Финіасъ сознался самому себѣ, что оно очень удивительно. Не будь онъ человѣкъ надломленный тѣмъ, что вынесъ, она могла бы сдѣлать для него еще болѣе того, что уже исполнено было ею.
   

Глава LXV.
"Я НЕНАВИЖУ ЕЕ!"

   Лэди Лорѣ Кеннеди не дозволили открыто принять участіе въ изъявленіяхъ дружбы Финіасу Финну. Правда, она навѣстила его въ тюрьмѣ и ежедневно старалась способствовать къ его удобствамъ; но въ судѣ говорить въ его пользу она не могла. И вдругъ другой женщинѣ, которую она ненавидѣла, доставалась вся слава его спасенія! Она уже теперь предвидѣла для себя судьбу, при которой даже прошлыя ея страданія покажутся ей ничтожными. Она овдовѣла менѣе двухъ мѣсяцевъ тому назадъ; правда, оплакивать мужа, какъ оплакиваютъ другія вдовы, она не могла; нельзя ей было горевать по томъ, кого никогда не любила, съ кѣмъ жила въ разлукѣ половину времени замужства; а тѣмъ не менѣе ея вдовство и обстоятельства, сопряженныя съ нимъ, ложились ей гнетомъ на душу. Она вполнѣ сознавала, что любитъ Финіаса Финна съ страстной преданностью, о которой та другая женщина понятія не могла имѣть. И какъ любила его! Развѣ не была она ему вѣрна съ перваго дня его появленія въ Лондонѣ, вѣрна его интересамъ почти болѣе, чѣмъ можно было требовать отъ любви женщины? Она сознавала и неоднократно припоминала свой собственный, тяжкій грѣхъ -- великую вину въ жизни. Когда была, относительно средствъ, бѣдная дѣвушка, она отказалась быть женою этого бѣднаго человѣка и отдала руку богатому жениху. Но сдѣлала она это въ убѣжденіи, что такимъ образомъ всего лучше можетъ способствовать интересамъ того, относительно котораго дала себѣ слово питать впредь одну чистѣйшую дружбу.
   Она сдѣлала надъ собою громадное усиліе, чтобы остаться вѣрной своему намѣренію, но усиліе оказалось тщетнымъ? Она старалась исполнить свой долгъ относительно нелюбимаго мужа -- но и въ этомъ встрѣтила неудачу. Одно время она настаивала на томъ, чтобы видѣться съ Финіасомъ, въ другое рѣшалась прекратить съ нимъ всякое сношеніе. Она безумно разсвирѣпѣла, когда онъ пришелъ къ ней съ сознаніемъ въ любви къ другой, и гнѣвъ свой она выказала ему не менѣе безумно. Все же она старалась способствовать его успѣху у той другой, хотя такимъ образомъ отказывалась отъ одного изъ самыхъ дорогихъ своихъ желаній. Она подвигнула небо и землю -- свое небо и свою землю -- когда онъ подвергался опасности потерять свое мѣсто въ Парламентѣ. Она отвѣтила презрѣніемъ на ревность мужа -- потомъ бросила его за то, что онъ ревновалъ ее. И все это она дѣлала съ сознаніемъ собственной добродѣтели, такимъ же сильнымъ, какъ и неосновательнымъ. Она было неправа. Съ горькими слезами сознавалась она себѣ въ этомъ. Она исковеркала судьбу трехъ существъ своею ошибкой въ ранней молодости. Но ей еще не приходило на умъ, чтобы вина была ея. Ревность мужа казалась ей смѣшна и гнусна, такъ какъ она знала -- и мужъ долженъ бы знать, думалось ей -- что никогда она не опозоритъ его тѣмъ, что въ свѣтѣ называется невѣрностью. Она вышла за него безъ любви, но ей представлялось, что въ этомъ виноватъ онъ. Они оба были несчастливы, но она никогда не чувствовала къ нему жалости. Она бросила его и считала, что онъ поступаетъ дурно въ отношеніи къ ней, требуя ея возвращенія въ силу правъ мужа. Во все это время она оставалась вѣрна одному человѣку, его одного любила и -- хотя сознавала свое собственное безуміе и крушеніе всѣхъ надеждъ -- однако почерпала женственную отраду въ сознаніи своего постоянства. На время онъ скрылся у нея изъ вида съ молодою женой -- но изъ мыслей не выходилъ -- а тутъ онъ верыулся вдовцомъ. Она оставалась ему вѣрна, несмотря на молчаніе, разлуку и отдаленіе. При его возвращеніи къ прежнему образу жизни, она тотчасъ привѣтствовала его съ дружелюбіемъ и старалась оказать ему помощь. Что принадлежало ей, то будетъ и его достояніемъ -- только согласись онъ протянуть руку, чтобы взять. И все она выскажетъ ему -- пусть онъ заглянетъ въ каждый уголокъ ея сердца. Она женщина замужняя и выйти за него не можетъ. Она женщина добродѣтельная и не захочетъ быть его любовницей. Но она останется ему другомъ, такимъ нѣжнымъ, что никакая жена, никакая любовница не можетъ быть нѣжнѣе. Она и высказалась ему вполнѣ, когда они стояли вмѣстѣ на валахъ старой саксонской крѣпости. Онъ обнялъ ее, поцѣловалъ и прижалъ къ сердцу; но сдѣлалъ это изъ великодушія, не изъ любви. Она и тогда смутно поняла это, только не совсѣмъ. Онъ не увѣрялъ ее въ любви -- но въ то время былъ живъ ея мужъ; она не допустила бы его выразить грѣшную любовь. По возвращеніи въ Дрезденъ, въ тотъ вечеръ, она стала предъ зеркаломъ и, всматриваясь въ себя, пришла къ убѣжденію, что въ ней уже ничего такого нѣтъ, что можетъ привлечь любовь человѣка, подобнаго Финіасу Финну -- человѣка, который самъ сіялъ мужественною красотой; а все-таки въ ея грусти служила нѣкоторою отрадой возможность утѣшаться тѣмъ, что она замужемъ. Къ чему говорить о любви, когда о бракѣ не можетъ быть рѣчи? Теперь же она вдова и свободна, какъ онъ -- вдова съ большимъ состояніемъ, и не ей ли онъ клялся въ любви, когда они стояли, оба молодые, у водопада Линтера! Какъ часто могли бы они стоять тамъ и теперь, будь онъ такъ же постояненъ, какъ она!
   Она видѣла его только разъ съ-тѣхъ-поръ, какъ овдовѣла; но тогда прошло едва нѣсколько дней послѣ смерти ея мужа, и самъ Финіасъ подвергался опасности. Тогда ужъ конечно было не время выражать иныя чувства, чѣмъ вызванныя обоюднымъ участіемъ въ обстоятельствахъ и горѣ настоящей минуты. Съ того дня, съ того мгновенія, какъ она услыхала объ его арестѣ, вся ея душевная энергія, всѣ помыслы обратились на его дѣла. Такъ велика была его опасность и такого страннаго рода, что она почти вытѣснила изъ ея мыслей воспоминаніе о собственномъ положеніи. Если его повѣсятъ -- она не останется въ живыхъ. Подобный конецъ всѣмъ ея мечтамъ за того, кого она избрала своимъ богомъ на землѣ, положительно убьетъ ее. Она вынесла много, по этого вынести не въ силахъ. Спасется онъ, но спасется безславно -- о! тогда-то онъ узнаетъ, на что способна преданная любовь женщины. Но если онъ выйдетъ на свободу съ торжествомъ, если героемъ снова вступитъ въ свѣтъ, что тогда будетъ съ нею? Она могла предвидѣть и понимать, какою оваціей его встрѣтятъ. Она уже слышала, что герцогиня дѣлала и говорила. Она знала, какое живое участіе принимали въ немъ лордъ и лэди Кэнтрипъ. Она ежедневно обсуждала положеніе дѣла съ своею невѣсткой и знала мнѣніе брата. Если оправданіе будетъ полное, непремѣнно должна быть овація, и въ этой оваціи -- развѣ она не знала этого навѣрно?-- ее-то совсѣмъ забудутъ. Слышала она также много о мадамъ Гёслеръ. Вдругъ разнеслась вѣсть, что мадамъ Гёслеръ ѣздила въ Прагу, въ Краковъ и невѣсть куда еще, соря деньгами, прилагая всѣ усилія ума, вынося усталость, открыто въ глазахъ свѣта для него, и добилась успѣха. Она доставила доказательство о ключѣ, и теперь, потому только, что женщина открыла слѣды ключа, люди готовы вѣрить въ невинность того, за котораго она, Лора Кеннеди, была готова ручаться головой съ самаго начала дѣла!
   Почему не ей было суждено ѣхать въ Прагу? Развѣ она не выпила бы Эзиль или не проглотила крокодила, чтобы побѣдить какого бы ни было Лаэрта женскаго рода, который вздумалъ бы соперничать съ нею въ, ея сильной любви? Развѣ не нагромоздила бы она новыя Оссы, представься ей только возможность? Она женственно стремилась къ нему въ своемъ горѣ -- прорвалась сквозь двери тюрьмы, упала къ нему на грудь и рыдала у его ногъ. Но къ чему послужило все это? Эта чужая женщина, моавитка, помчалась въ Прагу, гдѣ отыскала ключъ -- и всѣ заговорили, что дѣло сдѣлано! Какъ ненавидѣла она эту чужую женщину и припоминала все дурное, что было говорено о ней! Она повторяла себѣ неоднократно, что будь это всякая другая, только не эта нѣмецкая жидовка, эта выскочка безъ всякой женственности, ей легче было бы перенести ударъ. Развѣ не извѣстно всему міру, что въ послѣдніе два года она была любовницей стараго, въ дѣтство впавшаго герцога, который теперь умеръ? Слыхалъ ли кто когда-нибудь о ея родителяхъ? Развѣ не всегда говорили, что она пронырливая, опасная интригантка? И наконецъ она могла быть ему матерью, хотя какимъ-то фокусомъ, извѣстнымъ подобнымъ женщинамъ, она сумѣла отсрочить -- не разрушительное дѣйствіе времени -- но изобличеніе этого дѣйствія глазамъ свѣта. Во всѣхъ этихъ обвиненіяхъ лэди Лора однако гнусно клеветала на соперницу, особенно на счетъ лѣтъ: оказывалось, что мадамъ Гёслеръ была моложе ея нѣсколькими мѣсяцами. Только на наружности лэди Лоры, какъ блондинки, сказалось несчастье, явленіе обыкновенное относительно женщинъ съ нѣжнымъ цвѣтомъ лица и глубокимъ чувствомъ. Мадамъ Гёслеръ же была брюнетка -- черномазая, какъ выразилась бы лэди Лора -- съ блестящими глазами, глянцовитыми волосами и худощавымъ лицомъ; будучи около тридцати лѣтъ, она теперь смотрѣла всего авантажнѣе! Лэди Лора ненавидѣла ее, какъ блондинка, утратившая свою красоту, можетъ ненавидѣть брюнетку, которая сохранила ее.
   -- Что заставило ее подумать о ключѣ? сказала лэди Чильтернъ.
   -- Я не думаю, чтобы она имѣла его въ виду. Это просто случай.
   -- Такъ зачѣмъ же ей было ѣхать?
   -- О! Вайолетъ, не говорите мнѣ болѣе про эту женщину или я съ ума сойду!
   -- Она оказала ему хорошую услугу.
   -- Пусть такъ; пусть онъ пользуется этою услугой. Его оправдали бы точно также, хоть бы она съ мѣста не трогалась. И Освальдъ говоритъ это. Но все-равно. Пусть она торжествуетъ. Только не говорите мнѣ про нее. Вы знаете, что я думала о ней съ перваго ея появленія въ Лондонѣ. Никогда я не была сильнѣе изумлена, какъ въ то время, когда вы оказали ей покровительство.
   -- Особеннаго не оказывала, насколько мнѣ извѣстно.
   -- Вы пригласили ее къ себѣ въ Гаррингтонъ.
   -- Да, это правда. И мнѣ она нравится. Я ничего дурного о ней не знаю. Кажется, вы предубѣждены противъ нея, Лора.
   -- Очень хорошо. Разумѣется, вы вольны думать и говорить, что хотите. Я ненавижу ее и этого достаточно для меня.
   Она помолчала съ минуту и прибавила:
   -- Конечно, онъ женится на ней. Я знаю это навѣрно. Мнѣ все-равно, на комъ онъ женится, только... только... только послѣ всего, что было, для меня тяжело право, чтобы его женою сдѣлалась единственная женщина въ Лондонѣ, которую я навѣщать не могу.
   -- Дорогая Лора, вамъ не надо столько думать объ этомъ молодомъ человѣкѣ.
   -- Само собою, что не надо -- однако все-таки думаю. Вы хотите сказать, что я роняю себя.
   -- Нѣтъ.
   -- Да, вы хотите. Освальдъ откровеннѣе и говоритъ мнѣ это прямо. А между тѣмъ, что я сдѣлала? Жестоко обошелся со мною свѣтъ, и сколько я выстрадала! Развѣ я желаю чего-либо, кромѣ счастья и почета для него? Развѣ я надѣюсь на что-нибудь? Я вернусь въ Дрезденъ и буду тамъ прозябать остатокъ моихъ дней, чтобы не оскорблять собою ничьего чувства.
   Со всею возможной нѣжностью невѣстка старалась утѣшить несчастную женщину, но утѣшеніе было невозможно. Обѣ знали, что Финіасъ Финнъ никогда не возобновитъ сдѣланнаго имъ разъ предложенія.
   

Глава LXVI.
ЗАГРАНИЧНЫЙ КИСТЕНЬ.

   Между тѣмъ мадамъ Гёслеръ совершила путь изъ Праги гораздо менѣе чѣмъ въ недѣлю и прибыла въ Лондонъ съ слесаремъ, письмоводителемъ ходатая и образцомъ ключа. Разбирательство дѣла, съ участіемъ присяжныхъ, какъ говорили, было отложено до среды, 24 іюня. Для такого важнаго случая пришлось волею-неволею допустить нѣкоторыя неправильности и подвергнуть разныхъ членовъ юридическаго міра всякаго рода неудобствамъ. Засѣданія въ судѣ были бы давно уже прекращены и всѣ участвующіе въ нихъ гдѣ-нибудь въ отъѣздѣ, но такое крупное дѣло оправдывало всякое отступленіе отъ обычаевъ. Членъ Парламента содержался подъ стражей. Въ палатѣ не разъ было предположено принять мѣры для его немедленнаго освобожденія. Если присяжные не признаютъ его виновнымъ, то ему надо возвратить свободу исполнять свои обязанностями и пользоваться своими правами. Дѣло было запутано, но присяжнымъ объявили, что они въ среду снова будутъ слушать дѣло, а между тѣмъ ихъ возили ежедневно за городъ по желѣзной дорогѣ, прогуляться по полямъ, въ сопровожденіи двухъ шерифскихъ служителей, и дозволяли имъ то обѣдать въ Гриничѣ, то въ Ричмондѣ, должно быть въ надеждѣ, что уклейки и ягнятина съ салатомъ вознаградятъ ихъ въ нѣкоторой степени за лишеніе свободы. Мадамъ Гёслеръ достигла Лондона въ воскресенье утромъ, а въ понедѣльникъ все относящееся до ключа было изложено въ присутствіи генералъ-атторнея, при личномъ содѣйствіи нашего стараго пріятеля, майора Макинтоша. Безъ сомнѣнія, помянутый Миліусъ заказалъ въ Прагѣ ключъ, которымъ можно было отпереть дверь дома въ Нортумберлэндской улицѣ. Въ Лондонѣ сдѣлали ключъ по привезенному слѣпку и этимъ ключомъ отперли дверь. Генералъ-атторней по видимому считалъ своей обязанностью просить главнаго судью указать присяжнымъ, что имъ слѣдуетъ оправдать Финіаса Финна; а затѣмъ дѣло должно быть прекращено, если не будетъ возможности розыскать новыхъ уликъ противъ Йозефа Миліуса. Нельзя же повѣсить человѣка за убійство, когда онъ уличенъ только въ поддѣлкѣ ключа -- хотя бы онъ даже и присвоилъ себѣ сѣрое пальто на нѣсколько часовъ. Не было явнаго доказательства, что онъ надѣвалъ это пальто, или что выходилъ изъ дома въ ту ночь. Лорда Фона возили для очной ставки въ тюрьму, гдѣ содержался Миліусъ; лордъ былъ глубоко возмущенъ, но сказать ничего не могъ. По собственному побужденію Миліусъ надѣлъ пальто и расхаживалъ въ немъ по комнатѣ взадъ и впередъ. Лордъ Фонъ не раскрывалъ рта. Человѣкъ, находившійся теперь предъ нимъ, могъ быть тотъ самый, кого онъ видѣлъ на улицѣ, но могъ это быть и мистеръ Финнъ, и всякій другой. Лордъ Фонъ былъ очень величавъ, очень сдержанъ и очень несчастливъ. По его взгляду, мученикомъ этого судебнаго слѣдствія оказывался одинъ онъ. Финіасъ Финнъ становился героемъ. Никогда презрѣніе не коснется двѣнадцати присяжныхъ, только онъ страдательное лицо -- и, вѣроятно, его жизнь будетъ отравлена этимъ до конца. Заглядывая въ будущее съ своей точки зрѣнія, онъ представить себѣ не могъ, какъ ему теперь показаться въ свѣтъ. А между тѣмъ какъ добросовѣстно онъ усиливался быть вѣренъ истинѣ и честенъ! Въ настоящемъ случаѣ онъ не говорилъ ничего. Онъ видѣлъ человѣка въ сѣромъ пальтѣ и будетъ отнынѣ ограничиваться этимъ показаніемъ.
   -- Вы видѣли не меня, милордъ, сказалъ мистеръ Эмиліусъ съ трогательною простотой.
   Въ такомъ положеніи находилось дѣло въ понедѣльникъ.
   Присяжнымъ уже сообщили, что они могутъ быть выпущены за свободу въ слѣдующій вторникъ -- по-крайней-мѣрѣ, услышать въ этотъ день заключительную рѣчь предсѣдательствующаго судьи -- когда вдругъ сдѣлали новое открытіе, еще удивительнѣе открытія ключа. На этотъ разъ не понадобилось ѣздить въ Прагу и, конечно, такое открытіе могло быть сдѣлано въ любой день послѣ совершенія убійства. Вообще строго порицали полицію за то, что не она напала на эту улику. Въ одномъ изъ садовъ, которые выходили на проходъ, красивый мальчуганъ игралъ однажды кистенемъ на короткомъ кистенищѣ. Онъ и въ домъ пошелъ съ этимъ оружіемъ, такъ какъ нянька, сопровождавшая маленькаго лорда, не разспрашивала его, откуда оно взялось. Къ счастью, кистень привлекъ вниманіе другихъ, и его миніатюрное сіятельство привелъ двухъ садовниковъ, кучера и всѣхъ нянекъ къ тому самому мѣсту, гдѣ онъ нашелъ кистень. Не прошло и часа, какъ онъ стоялъ на колѣняхъ отца и, широко раскрывъ глазенки, подробно разсказывалъ двумъ полицейскимъ, какъ было дѣло. Теперь юный лордъ уже до крайности гордился своимъ приключеніемъ. Оно случилось въ понедѣльникъ подъ вечеръ, во время обѣда аристократическаго семейства, которое сильно было взволновано и въ то же время сильно заинтересовано находкою. Во вторникъ утромъ стало достовѣрно извѣстно, что кистень найденъ въ густой травѣ и поросляхъ на такомъ мѣстѣ, куда онъ легко могъ быть заброшенъ чрезъ стѣну. Вѣсть стрѣлой облетѣла городъ и теперь считали за вѣрное, что настоящій убійца будетъ разысканъ.
   Тѣмъ не менѣе разбирательство дѣла снова пришлось отложить до среды, такъ какъ необходимо было посвятить цѣлый день одному кистеню. Его показывали людямъ свѣдущимъ по этой части, и всѣ единогласно рѣшили, что онъ не англійской работы. Кистенище около фута въ длину, съ кожанымъ ремешкомъ у ручки и чѣмъ-то въ родѣ пружины, заканчивалось овальною свинцовою пулей, искусно сплетенною мелко нарѣзанными кожаными ремешками. Спеціалисты по этой части выразили мнѣніе, что оружіе парижской работы. Полагали, что Миліусъ привезъ его съ собою и скрывалъ, готовя для этого случая. Если полиціи удастся выслѣдить кистень до его рукъ или доказать, что онъ купилъ это оружіе, тогда -- такъ по-крайней-мѣрѣ полагали -- достаточно будетъ уликъ, чтобы полиція имѣла право отправить мистера Эмиліуса туда, гдѣ такъ недавно и такъ долго содержался бѣдный Финіасъ Финнъ. Но до тѣхъ поръ, пока этого не будетъ доказано, не было повода привлечь проповѣдника къ отвѣтственности за убійство. Всѣ, знавшіе обстоятельства дѣла, были убѣждены, что Бонтина убили недавно найденнымъ кистенемъ, а не тѣмъ, который былъ въ карманѣ у Финіаса Финна -- но никто не могъ привести доказательства. Второй кистень, конечно, отстраняетъ всякое затрудненіе относительно Финіаса, но не поможетъ удовлетворить тѣнь Бонтина.
   Въ присутствіи майора Макинтоша, Миліусу показали кистень и разсказали всю исторію -- какъ онъ былъ найденъ въ саду лорда его маленькимъ сыномъ. Миліусъ тотчасъ взялъ оружіе въ руки и сталъ разсматривать съ притворнымъ любопытствомъ. Должно быть, онъ заранѣе приготовился къ своей роли, предполагая подобный случай возможнымъ. Но, со всѣмъ его самообладаніемъ, онъ не могъ подавить изобличающей краски, которая бросилась ему въ лицо.
   -- Вы ничего не знаете объ этомъ, мистеръ Миліусъ? спросилъ одинъ изъ присутствующихъ полицейскихъ, пристально глядя ему въ лицо.-- Разумѣется, мы не вынуждаемъ васъ оговаривать себя.
   -- Какъ мнѣ-то знать? Ровно ничего не знаю объ этомъ кистенѣ. У меня отродясь не бывало, да я и не видывалъ, кажется, никогда такого прежде.
   Онъ все исполнилъ отлично, только того осилить не могъ, чтобы кровь не приливала къ щекамъ. Полицейскіе не сомнѣвались, что онъ убійца, но что имъ было дѣлать?
   -- Вы безспорно спасли ему жизнь, говорила герцогиня своему другу въ воскресенье вечеромъ.
   Еще кистень не былъ найденъ.
   -- Не думаю, чтобы они коснулись волоса на его головѣ, возразила мадамъ Гёслеръ.
   -- Будто? Всѣ были убѣждены, что его повѣсятъ. Не ужасно ли только подумать! Признаться, я не знаю, какъ вы теперь избѣгнете необходимости сдѣлаться его женой; весь свѣтъ толкуетъ про васъ.
   Мадамъ Гёслеръ улыбнулась и сказала, что вполнѣ равнодушна къ толкамъ. Во вторникъ, послѣ открытія кистеня, двѣ пріятельницы видѣлись опять.
   -- Теперь извѣстно, что проповѣдникъ убійца, сказала герцогиня.
   -- Я не сомнѣвалась въ этомъ.
   -- Должно быть, онъ человѣкъ храбрый для иностранца, если напалъ на Бонтина одинъ и на улицѣ, гдѣ его каждый могъ бы увидѣть. Взявъ все въ соображеніе, онъ не внушаетъ мнѣ такой глубокой ненависти. А что касается его жены, то ей по-дѣломъ.
   -- Мистеръ Финнъ долженъ быть оправданъ теперь.
   -- Разумѣется, онъ будетъ оправданъ. Никто въ этомъ не сомнѣвается. Это рѣшено. Сущій позоръ, что его до-сихъ-поръ держатъ въ тюрьмѣ! Полагаю, его сдѣлаютъ пэромъ и назначатъ ему пенсію -- или, по-крайней-мѣрѣ, дадутъ министерство. Жаль, что Плантадженетъ поторопился на счетъ этого противнаго министерства торговли, онъ могъ бы попасть туда. Лордомъ хранителемъ печати онъ по настоящему быть не можетъ, если не возвести его въ достоинство пэра. Вы ничего не имѣете противъ этого -- вѣдь ничего, душечка?
   -- Я думаю, что мистера Финна вознаградятъ далеко не такъ блистательно. Вы добились свиданія съ нимъ, я увѣрена?
   -- Плантадженетъ не пустилъ меня, но я знаю, что кой-кто добился.
   -- Дама?
   -- Само собою, дама. Кажется, добрая половина мущинъ изъ всѣхъ клубовъ перебывала у него.
   -- Кто эта дама?
   -- Вы не разсердитесь?
   -- Постараюсь, по-крайней-мѣрѣ, владѣть собой, герцогиня.
   -- Это была лэди Лора.
   -- Такъ я и думала.
   -- Говорятъ, она съ ума сходитъ отъ любви къ нему, душечка.
   -- Я никогда подобнымъ вещамъ не вѣрю. Въ ваше время женщины не сходятъ съ ума по мущинамъ. Они старые друзья и знакомы Богъ знаетъ сколько лѣтъ. Ея братъ, лордъ Чильтернъ, его закадычный другъ. Мнѣ вовсе не удивительно, что она желала его видѣть.
   -- Вы знаете, надѣюсь, что она овдовѣла?
   -- Какъ же! Кеннеди умеръ задолго до моего отъѣзда.
   -- Она очень стала богата. Лофлинтеръ оставленъ ей по жизнь и ея собственное состояніе возвращено ей. Держу пари о чемъ хотите, что она предложитъ мистеру Финну раздѣлить его съ нею.
   -- Пожалуй, сказала мадамъ Гёслеръ, и самый легкій румянецъ выступилъ на ея щекахъ.
   -- А я предложу вамъ другое пари со всѣми возможными преимуществами на вашей сторонѣ.
   -- Какое?
   -- Что онъ откажется. Теперь принято, чтобы дамы дѣлали предложеніе, а мущины отказывали. Пока мущины не имѣли такого исхода, они находили это до того неудобнымъ, что нѣкоторые просто боялись показываться въ обществѣ. Въ настоящее время устраиваются гораздо лучше.
   -- Это бываетъ, я увѣрена, возразила мадамъ Гёслеръ, ухитрившись отвернуться, не возбудивъ вниманія пріятельницы.
   -- Когда все будетъ кончено, мы вызовемъ его въ Мачингъ и устроимся лучше. Не думаю, чтобы засѣданія продолжались, такъ какъ со времени ареста никто ничего не дѣлалъ. Пока мистеръ Финнъ содержался въ тюрьмѣ, законодательство находилось въ полномъ застоѣ. Даже Плантадженетъ не работалъ болѣе двѣнадцати часовъ въ сутки, а бѣдный лордъ Фонъ, говорили мнѣ, близко не подходилъ къ своей канцеляріи въ послѣднія двѣ недѣли. Когда волненіе утихнетъ, никто не будетъ въ состояніи вернуться къ дѣламъ ранѣе охоты за тетеревами. Конечно, дадутъ нѣсколько обѣдовъ въ честь великаго человѣка -- но потомъ все бросится вонъ изъ Лондона, я думаю. Вы пріобрѣли бы гораздо болѣе славы, не найдись кистень. Маленькому лорду Фредерику слѣдуетъ своя доля, какъ вамъ извѣстно.
   -- Это самый странный случай, какой мнѣ доводилось знать, говорилъ сэр-Симонъ Слопъ въ тотъ же вечеръ одному изъ своихъ друзей.-- Мы непремѣнно повѣсили бы его, не представься этихъ двухъ обстоятельствъ, а между тѣмъ ни одно изъ нихъ не ведетъ къ тому, чтобы повѣсить кого-либо другого.
   -- Какая жалость!
   -- Это указываетъ опасность безгласныхъ доказательствъ -- а все-таки безъ нихъ не розыщешь ни одного убійцы. Знаете, я очень радъ, что ключъ и кистень нашлись. Вопросу о пальтѣ я никогда не придавалъ значенія.
   

Глава LXVII.
ПРИГОВОРЪ.

   Въ среду утромъ Финіасъ Финнъ опять былъ въ судѣ на мѣстѣ подсудимыхъ. Въ присутствующихъ преобладало чувство, что подвергать его такому позору теперь уже не слѣдовало, но онъ все еще содержался по обвиненію въ убійствѣ и ему объяснили, что обстоятельства дѣла и законъ не позволяли ему быть въ иномъ мѣстѣ во время засѣданія. Онъ отнесся къ извиненію съ вѣжливымъ презрѣніемъ. Пока дѣло не кончится онъ самъ не захотѣлъ бы перемѣны, даже будь это разрѣшено. Когда онъ взошелъ по внутренной лѣстницѣ на свое мѣсто, послѣ прихода судей, въ толпѣ поднялся шумъ, чуть не рукоплесканія. Приставъ разсвирѣпѣлъ и далъ понять, что всѣ будутъ арестованы, если не замолчатъ, но главный судья не сказалъ ни слова, не выразили неудовольствія и высокія лица, генералъ-атторней и генерал-солиситоръ.
   Опять скамьи на эстрадѣ были переполнены членами обѣихъ Палатъ и теперь самъ мистеръ Грешэмъ сопровождалъ лорда Кэнтрипа. Оба герцога были тутъ. Такимъ мелкимъ лицамъ, какъ Лоренсъ Фицджибонъ, пришлось прибѣгнуть къ покровительству помощника шерифа.
   Самъ Финіасъ былъ блѣденъ; его лицо осунулось. Замѣтили, что онъ уже не стоялъ прямо, какъ прежде, а все время опирался на рѣшетку. Пристально наблюдавшіе за нимъ утверждали, что онъ весь день ни разу не поднималъ глазъ на членовъ суда, находившихся противъ него, хотя во время всего предыдущаго слѣдствія онъ стоялъ поднявъ голову и глядя имъ прямо въ лицо. Теперь онъ не сводилъ взора съ того, кто говорилъ; но все въ немъ, взглядъ, движенія, осанка и походка, совершенно измѣнились противъ того, какъ были въ первую недѣлю судебнаго слѣдствія. Тогда его прямота, мужествененная красота, вообще твердость и спокойствіе бросались въ глаза. Чего бы онъ ни страшился, ни малѣйшаго признака страха не искажало его наружнаго вида. Онъ ни разу не дозволилъ себѣ нахально выказать самоувѣренность. Эти шесть долгихъ дней онъ стоялъ поддерживаемый мужествомъ, соотвѣтственнымъ его страшному положенію. Теперь однако, по видимому, ему измѣнило обаяніе въ лицѣ и осанкѣ. Правда, говорили, что онъ былъ боленъ послѣдніе дни, и въ судѣ шепотомъ сообщали другъ другу, что онъ страдалъ безсонницей. Съ того времени, какъ отложили засѣданія суда, выходили бюллетени о состояніи его здоровья и каждый зналъ, что заточеніе начинаетъ сказываться на его силахъ.
   Въ настоящемъ случаѣ засѣданіе началось съ того, что генералъ-атторней извинился предъ присяжными. Эти извиненія повторялись очень часто во время судебнаго слѣдствія и каждый разъ вызывали новый ропотъ. Теперь старшина выразилъ надежду, что законодательство приметъ въ соображеніе положеніе вещей, при которомъ возможно, чтобы двѣнадцать человѣкъ, всѣ съ обширными дѣлами на рукахъ, содержались въ заточеніи цѣлыхъ двѣ недѣли изъ-за ошибки по поводу уликъ въ убійствѣ. Тутъ главный судья наклонилъ голову и поглядѣлъ на присяжныхъ чрезъ очки съ такимъ глубокомудріемъ, что почти убѣдилъ ихъ, когда сказалъ, что онъ не знаетъ ни о какой ошибкѣ въ уликахъ. Можетъ быть, они не найдутъ своею обязанностью, послѣ выслушанныхъ ими показаній и тѣхъ, которыя они еще услышатъ, оправдать подсудимаго; но не потому, чтобы оказывалась какая-нибудь ошибка или неправильное дѣйствіе суда, кромѣ такого заблужденія относительно мнимой виновности подсудимаго, исправить которое составляетъ прямую обязанность присяжныхъ вообще. Затѣмъ онъ пытался примирить ихъ съ принесенною жертвой описаніемъ важности и славы ихъ положенія въ силу англійскаго законодательства.
   -- Милордъ, возразилъ одинъ:-- если бы вы были купецъ и не имѣли другого партнера, кромѣ очень молодого, вы знали бы, что значитъ быть оторваннымъ отъ дѣла на двѣ недѣли.
   Тутъ торговецъ покачалъ головой и приложилъ платокъ къ глазамъ; къ нему также почувствовали состраданіе.
   Генералъ-атторней продолжалъ:
   -- Мой ученый другъ противной стороны -- онъ указалъ головой на Чафанбрасса -- желаетъ представить новыя доказательства въ пользу арестованнаго, который стоитъ еще предъ вами, какъ подсудимый. Я же съ своей стороны долженъ заявить, что эти доказательства, если таковы, какъ я полагаю, ставятъ мнѣ теперь въ обязанность присоединиться къ моему ученому другу и пригласить гг. присяжныхъ произнести оправдательный приговоръ. Тѣмъ не менѣе имъ надлежитъ составить себѣ собственное мнѣніе о вѣроятіи новыхъ доводовъ.
   -- Не можетъ быть опасенія на счетъ ихъ вѣроятія, возразилъ Чафанбрассъ, вставая.-- Я нисколько не сомнѣваюсь въ ихъ вѣроятіи, господа; не полагаю, чтобы и вы стали сомнѣваться. Вы должны понимать, что я продолжаю приводить свидѣтелей для защиты. Послѣднимъ быль высокородный мистеръ Монкъ, котораго показаніе относилось къ характеру и внутреннимъ достоинствамъ подсудимаго. Теперь я представлю слесаря чеха, по имени Праска. Петеръ Праска -- который, само собой, по-англійски не говоритъ, къ несчастью, ни слова также не говоритъ и по-нѣмецки. Но мы достали переводчика и узнаемъ немедленно, что Петеръ Праска намъ долженъ сообщить.
   Слесаря-чеха ввели на свидѣтельскую трибуну и переводчикъ, знакомый съ чешскимъ нарѣчіемъ и съ англійскимъ языкомъ, былъ поставленъ возлѣ него и приведенъ къ присягѣ, что вѣрно передастъ его слова.
   Вытребовали въ судъ и злополучнаго Миліуса. Онъ явился подъ конвоемъ двухъ полицейскихъ, и слесарь-чехъ клялся, что сдѣлалъ ключъ по заказу человѣка, котораго видитъ теперь предъ собою. Не къ чему утруждать читателя дальнѣйшими подробностями показанія о ключѣ. Ясно было доказано, что въ деревушкѣ близъ Праги сдѣланъ ключъ, который отпиралъ дверь Миджера въ Нортумберлэндской улицѣ, и не менѣе ясно доказали, что ключъ сдѣланъ по слѣпку, доставленному Миліусомъ. Это явствовало изъ совокупныхъ показаній Миджера и слесаря.
   -- Почему же мнѣ не заказать другого ключа на случай, если я потеряю одинъ? возразилъ проповѣдникъ.-- Развѣ я говорилъ противное? Это я нахожу очень страннымъ.
   Тѣмъ не менѣе два полицейскихъ быстро вывели его опять изъ залы суда, такъ какъ въ его присутствіи не нуждались для показаній о кистенѣ.
   Кончивъ дѣло на счетъ ключа, Чафанбрассъ прямо приступилъ къ кистеню. Онъ былъ представленъ и переданъ для осмотра членамъ суда. Это оружіе возбудило сильное любопытство. Поднимались на цыпочки, чтобы увидать его хоть издали, и позавидовали первому министру, который держалъ его съ минуту въ рукахъ. Такъ какъ нашедшій его мальчуганъ съ большими глазенками не былъ даже шести лѣтъ, то связать цѣпь уликъ встрѣтило нѣкоторое затрудненіе. Не сочли удобнымъ приводить къ присягѣ ребенка. Но окольными путями было доказано, что настоящій кистень поднятъ въ саду. Представили тщательно составленный планъ переулка, сада и стѣны -- вмѣстѣ съ ступенями, гдѣ, какъ полагали, былъ нанесенъ ударъ; означено было и мѣсто, гдѣ какъ ребенокъ говорилъ, нашлось оружіе. Потомъ выслушали мнѣніе нѣкоторыхъ работниковъ кожевенныхъ издѣлій, которые единогласно утверждали, что представленный имъ кистень не могъ быть сдѣланъ въ Англіи. Два ученыхъ химика заявили присяжнымъ, что они тщательно осматривали набалдашникъ кистеня, ища слѣдовъ человѣческой крови -- но ничего не нашли. Однако они полагали, что человѣкъ легко могъ быть убитъ этимъ оружіемъ безъ пролитія крови. Это объясненіе показалось присяжнымъ тѣмъ безполезнѣе, что три, четыре врача свидѣтельствовавшіе тѣло убитаго, уже говорили имъ, что удары по головѣ, вѣроятно, не сопровождались пролитіемъ крови. Когда члены суда вышли завтракать около двухъ часовъ, присяжные дрожали относительно своей судьбы въ слѣдующую ночь.
   Новыя показанія однако пришли къ концу и, по возвращеніи членовъ суда, Чафанбрассъ заявилъ, что скажетъ только нѣсколько словъ. Онъ видѣлъ себя вынужденнымъ просить, чтобы ихъ снисходительно выслушали, хотя зналъ, что это не въ порядкѣ вещей. Особенность этого судебнаго слѣдствія, что въ немъ все неправильно, и онъ не полагалъ, чтобы его ученый другъ генералъ-атторней сталъ оспаривать испрашиваемое имъ преимущество. Генералъ-атторней не сказалъ ничего и Чафанбрассъ продолжалъ свою маленькую рѣчь -- она заняла почти цѣлый часъ. Ее находили безполезною, такъ какъ все сказанное въ ней было повтореніе и непремѣнно должно быть снова изложено предсѣдательствующимъ судьею. Не Чафанбрассу надлежало обвинять другого въ убійствѣ Бонтина. Не его дѣло указывать присяжнымъ, есть или нѣтъ улики, по которымъ другого надо предать суду. Но, въ защиту своего кліента, его прямая обязанность объяснить сцѣпленіе обстоятельствъ, клонившихся къ обвиненію другого -- обстоятельствъ, которыя, взятыя вмѣстѣ, представляли всякое вѣроятіе, что преступленіе было совершено другимъ -- слѣдовательно, отстраняли вопросъ о возможности для присяжныхъ объявить его кліента виновнымъ. Онъ не полагалъ, чтобы изъ присутствующихъ нашелся хоть одинъ человѣкъ, который теперь не былъ бы убѣжденъ въ невинности его кліента, тѣмъ не менѣе онъ не имѣлъ права полагаться единственно на подобное убѣжденіе. Его долгъ указать присяжнымъ, что они не могутъ не оправдать его кліента. Когда Чафанбрассъ сѣлъ, генералъ-атторней отказался отъ всякаго права, какое могло быть предоставлено ему, на дальнѣйшія возраженія.
   Была половина четвертаго, когда предсѣдательствующій судья началъ заключительную рѣчь. Онъ приложитъ всѣ старанія, сказалъ онъ, чтобъ помочь присяжнымъ кончить ихъ скучную обязанность и къ ночи вернуться въ свои семьи. Онъ не встанетъ, не заключивъ своей рѣчи, до котораго бы часа это ни продлилось, и хоть довольно времени займетъ перечислить улики и объяснить обстоятельства этого страннаго судебнаго слѣдствія, есть всякое вѣроятіе, что присяжные будутъ въ состояніи объявить свой приговоръ безъ продолжительныхъ преній между собою.
   -- Не будетъ никакого замедленія, милордъ, сказалъ пострадавшій крайне неразумный торговецъ.
   Бѣдняка опять остановили, но кротко, и главный судья продолжалъ свою рѣчь.
   Она длилась добрыхъ четыре часа; но мы дадимъ о ней самый краткій отчетъ, такъ какъ она преимущественно состояла изъ перечня и разбора свидѣтельскихъ показаній, а внимательный читатель, если такіе оказываются, уже подробно ознакомленъ съ ними. Значеніе безгласныхъ доказательствъ было объяснено и справедливость многаго, что высказалъ по ихъ поводу Чафенбрассъ, допущена, но тѣмъ не менѣе, говорилъ главный судья, нельзя бы отправлять правосудіе, если бы вина никогда не могла быть обличена безгласными доказательствами. По всему вѣроятію, они согласятся, что лицо, которое такъ долго стояло предъ ними въ качествѣ подсудимаго, было жертвою самаго страннаго сцѣпленія неблагопріятныхъ обстоятельствъ, и оправдается, если послѣдуетъ оправданіе другимъ не менѣе страннымъ сцѣпленіемъ обстоятельствъ. Однако онъ считалъ долгомъ заявить имъ послѣ того, какъ они выслушали, такъ сказать, двойныя показанія, что онъ не могъ бы склонять ихъ къ обвиненію подсудимаго даже въ такомъ случаѣ, если бы не обнаружились обстоятельства о ключѣ, сдѣланномъ въ Богеміи, и заграничномъ кистенѣ. Онъ вовсе не имѣлъ цѣлью утверждать, чтобы улики не оправдывали преданія суду. Судебное слѣдствіе имѣло полнѣйшее основаніе, находилъ онъ. Однако, если бы и не возникло ничего, что указывало бы на возможность преступленія со стороны другого, онъ все же счелъ бы своей обязанностью представить имъ, что цѣпь уликъ противъ мистера Финна не полна -- или, вѣрнѣе сказать, улики, по его сужденію, не достаточно вѣски. Онъ хотѣлъ высказать это, такъ какъ считалъ нужнымъ поставить на видъ, что останься кистень скрытымъ подъ травою и не найдись слесарь, который сдѣлалъ ключъ, все же ихъ не могло постигнуть жестокое несчастье наказать невиннаго вмѣсто виновнаго -- пролить невинную кровь въ справедливой попыткѣ наказать убійство смертью. На сколько ему было извѣстно, онъ полагалъ, что подобное бѣдствіе еще не постигало страны въ его время. Отправленіе правосудія такъ щадило жизнь, что, по счастью, противоположное зло встрѣчалось чаще. Онъ излагалъ все это, дабы впослѣдствіи не приводили настоящаго дѣла какъ примѣръ опасности безгласныхъ доказательствъ. Одни свидѣтельскія показанія о нравственности подсудимаго уже давали чувствовать, что обстоятельства дѣла, которыя по видимому набрасывали на подсудимаго тѣнь, все-таки не достаточное удостовѣреніе въ его виновности. Теперь же обнаружились другія и важныя обстоятельства, въ силу которыхъ онъ, съ своей стороны, питалъ убѣжденіе, что присяжнымъ будетъ не трудно постановить приговоръ. Страшное убійство совершили среди ночи. Дворянинъ былъ убитъ, когда возвращался изъ своего клуба -- вѣроятно, рукою человѣка, вращавшагося въ кругу дворянъ. Коварный умыселъ, обдуманный въ теченіи многихъ дней и недѣль, и затѣмъ исполненный съ неимовѣрной дерзостью, имѣлъ цѣлью, надо полагать, отстранить врага. Едва ли ли можно подвергать сомнѣнію, что мистеръ Бонтинъ убитъ оружіемъ, найденнымъ въ саду; а если такъ, то онъ безспорно не могъ быть убитъ подсудимымъ, которому нельзя же было имѣть два кистеня въ карманѣ и ссора котораго съ убитымъ произошла такъ недавно, что о приготовленіяхъ задолго не могло быть и рѣчи.
   -- Вы слышали, продолжалъ предсѣдатель свою рѣчь присяжнымъ: -- что было изложено по поводу сѣраго пальта мистера Миджера и поддѣлки ключа для двери его дома. Не мнѣ указывать вамъ, что эти показанія клонились къ обвиненію не подсудимаго, а другого лица. Указаніе на такого рода вѣроятіе или возможность заходитъ за черту моей прямой обязанности; но, безъ сомнѣнія, эти обстоятельства помогутъ вамъ -- если въ помощи окажется надобность -- прійти къ заключенію относительно виновности подсудимаго. Господа, я полагаю, вамъ не трудно будетъ признать подсудимаго не виновнымъ въ убійствѣ, которое было приписано ему.
   Присяжные стали совѣщаться и немедленно вслѣдъ за тѣмъ старшина объявилъ, что они единодушно признаютъ подсудимаго не виновнымъ.
   -- По нашему мнѣнію, прибавилъ онъ:-- мистера Финна совсѣмъ не слѣдовало предавать суду по тѣмъ уликамъ, которыя намъ были представлены.
   Необходимость освободить бѣднаго Финіаса отъ ужасовъ его положенія сказывалась такъ настоятельно, что не позволяла въ ту минуту обратить вниманіе на подобный протестъ.
   -- Мистеръ Финнъ, обратился судья къ несчастному, изнемогающему Финіасу:-- вы оправданы отъ взведеннаго на васъ гнуснаго и ужаснаго обвиненія, съ согласія, я увѣренъ, не только тѣхъ, кто присутствовалъ при этомъ слѣдствіи, но и всѣхъ вашихъ соотечественниковъ и соотечественницъ. Лишнимъ было выговорить, что вы оставите судъ безъ малѣйшаго пятна на вашемъ добромъ имени. Полагаю, вамъ было отрадно въ минуту испытанія слышать, какъ отзывались о васъ друзья, являвшіеся въ судъ свидѣтельствовать въ вашу пользу. Для меня было крайне прискорбно видѣть такого человѣка, какъ вы, подвергнутымъ незаслуженному позору; по кто, подобно вамъ, взросъ въ уваженіи къ законамъ родины и основательно изучилъ ея конституцію, какъ изучили ее вы, тотъ вѣроятно сознаетъ, что какъ велико ни оказалось несчастье лично для васъ, все же это было только естественною попыткой отправлять правосудіе. Надѣюсь, вы скоро почувствуете себя въ состояніи занять ваше мѣсто между законодателями страны.
   Такимъ образомъ былъ оправданъ Финіасъ Финнъ. Подобравъ свои мантіи, судьи толпою стали выходить изъ присутствія вслѣдъ за длиннымъ рядомъ ассистентовъ, которые оставались до той поры, чтобы слышать послѣднее слово этого судебнаго слѣдствія. Чафанбрассъ собралъ свои бумаги съ помощью Уикерби -- вовсе не обращая вниманія на своего младшаго товарища -- а генералъ-атторней и генерал-солиситоръ поздравили другъ друга съ благополучнымъ окончаніемъ очень непріятнаго дѣла.
   И Финіасъ Финнъ былъ освобожденъ. Согласно обыкновенному значенію этого слова, онъ теперь могъ идти куда хотѣлъ, такъ какъ законъ не нуждался болѣе въ его личности. Можно постичь, какъ въ случаяхъ, не выходящихъ изъ ряда, освобожденный послѣ оправданія арестантъ -- изъ десяти разъ девять сознающій себя въ душѣ виновнымъ -- вкушаетъ сладость возвращенной свободы, и какъ легко ему на сердцѣ, когда онъ чувствуетъ себя безопаснымъ. Его вѣроятно встрѣчаетъ жена или какая-нибудь молодая женщина -- а если нѣтъ у него ни жены, ни молодой женщины, чтобы привѣтствовать его, онъ отправляется туда, гдѣ бывалъ обыкновенно. Участіе въ его судьбѣ уже прекратилось; онъ не герой болѣе настоящей минуты, за то онъ свободный человѣкъ и можетъ пить свой грогъ гдѣ пожелаетъ. Пожалуй, онъ будетъ привѣтствованъ при выходѣ кучкою любопытныхъ, но не дойдетъ до угла, какъ уже снова вернется къ ничтожеству. Не то было съ этимъ освобожденнымъ арестантомъ, какъ относительно его друзей, такъ и относительно его самого и его собственныхъ чувствъ. Когда настала минута освобожденія, онъ не подумалъ еще о непосредственномъ будущемъ -- не составилъ себѣ плана, гдѣ и какъ будетъ жить въ слѣдующіе нѣсколько мѣсяцевъ. Впечатлѣнія настоящей минуты до того были полны то страданій, то ожидаемаго торжества, что онъ еще не пытался даже составить себѣ какой-либо планъ. Герцогиня Омніумъ подала мысль привѣтствовать его возвращеніе въ общество рядомъ изысканныхъ обѣдовъ въ аристократическомъ мірѣ; но ему такого рода возвращеніе въ свѣтъ конечно не приходило на умъ. Когда его увели внизъ по лѣстницѣ, онъ самъ не зналъ, куда идетъ. Онъ очутился въ небольшой комнаткѣ, принадлежащей къ суду; Ло держалъ его подъ одну руку, лордъ Чильтернъ подъ другую. Онъ не давалъ себѣ отчета, что ему предложатъ -- да и не думалъ еще, какъ отвѣчать на какое-либо предложеніе.
   -- Наконецъ вы спасены! сказалъ Ло.
   -- Подумайте, что онъ вынесъ! сказалъ лордъ Чильтернъ.
   Финіасъ осмотрѣлся вокругъ, нѣтъ ли тутъ еще другихъ друзей. Безспорно, изъ числа всѣхъ ихъ, онъ думалъ наиболѣе о той, которая проѣхала пол-Европы за доказательствами для его спасенія. Онъ видѣлъ мадамъ Гёслеръ въ послѣдній разъ въ вечеръ предъ убійствомъ и съ-тѣхъ-поръ не имѣлъ отъ нея никакихъ вѣстей. Но ему разсказали, что она сдѣлала для него, и онъ чуть не вообразилъ, что найдетъ ее тутъ, ожидающею его. Онъ улыбнулся сперва одному пріятелю, потомъ другому, и пытался сохранить свое обычное спокойствіе.
   -- Теперь все будетъ хорошо опять, сказалъ онъ.-- Нельзя ли мнѣ достать стаканъ воды?
   Онъ опустился за стулъ, пока пошли за водою, и его два друга стояли возлѣ него. не умѣя помочь ему ничѣмъ кромѣ своего присутствія.
   Тутъ лордъ Кэнтрипъ вошелъ въ комнату. Онъ оставался въ судѣ до послѣдней минуты, между тѣмъ какъ Ло и Чильтернъ пошли встрѣтить оправданнаго. Съ Кэнтрипомъ пришелъ и сэр-Гэрри Кольдфутъ, министръ внутреннихъ дѣлъ.
   -- Мой другъ, сказалъ Кэнтрипъ:-- горькіе дни для васъ миновали и я надѣюсь, что горечь также вскорѣ изгладится.
   Финіасъ опять пытался улыбнуться, протягивая руку тому, съ кѣмъ прежде служилъ.
   -- Я не безпокоилъ бы васъ, мистеръ Финнъ, сказалъ сэр-Гэрри:-- если бы не считалъ своей непремѣнной обязанностью выразить сожалѣніе о жестокомъ испытаніи, которому вы подверглись.
   Финіасъ всталъ и поклонился нѣсколько принужденно. Онъ думалъ, что каждый, кто имѣлъ отношеніе къ отправленію правосудія, считалъ его виновнымъ, а въ настоящемъ его настроеніи духа только тѣ могли ему быть дороги, которые вѣрили въ его невинность съ самаго начала.
   -- Мнѣ поручилъ мистеръ Грешэмъ, продолжалъ сэр-Гэрри:-- выразить вамъ его полнѣйшее сочувствіе и радость, что все это наконецъ кончено.
   Финіасъ пытался было сказать маленькую рѣчь, но рѣшительно не могъ. Сэр-Гэрри ушелъ. Вслѣдъ за тѣмъ Финнъ разразился рыданіями.
   -- Кто этому удивится? замѣтилъ лордъ Кэнтрипъ.-- Удивительно то, что онъ былъ въ состояніи выносить это такъ долго.
   -- Меня совершенно подавило бы давнымъ-давно, сказалъ другой лордъ.
   Тутъ возникъ вопросъ, что ему теперь дѣлать, и Ло попросилъ разрѣшенія увезти его къ себѣ на нѣсколько дней. Его жена, говорилъ онъ, знала ихъ общаго друга такъ давно и такъ коротко, что едва ли не сумѣетъ ухаживать за нимъ лучше всякой другой дамы; къ тому же, въ ихъ домѣ онъ можетъ быть съ сестрами такъ точно, какъ въ своемъ собственномъ. Его сестры поселились возлѣ тюрьмы почти съ самой минуты его преданія суду, а теперь нашли лучшимъ, чтобы онѣ переѣхали въ домъ мистера Ло, чтобы тамъ находиться съ братомъ.
   -- Я думаю, что отправлюсь въ... мою собственную квартиру... въ Марльбороской улицѣ.
   Это были первыя понятныя слова, которыя онъ произнесъ съ-тѣхъ-поръ, какъ вышелъ изъ суда. На этомъ рѣшеніи онъ и остановился. Лордъ Кэнтрипъ предложилъ уединеніе въ принадлежащемъ ему загородномъ домѣ на часъ ѣзды отъ Лондона, и лордъ Чильтернъ объявилъ, что извѣстный уже Финіасу Гэррингтонскій замокъ находится въ его распоряженіи -- тѣмъ не менѣе Финіасъ рѣшилъ въ пользу мистрисъ Бёнсъ, и Ло проводилъ его въ Большую Марльбороскую улицу.
   -- Я пріѣду къ вамъ завтра... съ женою пріѣду, сказалъ лордъ Чильтернъ, когда уходилъ.
   -- Нѣтъ, не завтра, Чильтернъ. Но передайте вашей женѣ, что я высоко цѣню ея дружбу.
   И лордъ Кэнтрипъ вызвался пріѣхать, но также былъ приглашенъ немного обождать.
   -- Боюсь, что я не въ состояніи еще принимать посѣтителей. Послѣдняя недѣля, повидимому, выжала изъ меня все силы.
   Ло доѣхалъ съ нимъ до его квартиры и сдалъ его на руки мистрисъ Бёнсъ, сказавъ, что сестры будутъ къ нему рано на другое утро. Въ этотъ вечеръ онъ предпочиталъ быть совершенно одинъ. Онъ не позволилъ адвокату даже подняться на лѣстницу; когда же вошелъ въ свою комнату, почти грубо попросилъ плачущую хозяйку оставить его.
   -- О! мистеръ Финіасъ, позвольте мнѣ приготовить вамъ что-нибудь, сказала бѣдная женщина.-- Вы ничего еще не кушали сегодня. Я принесу вамъ котлету и чашку чаю.
   Финіасъ не хотѣлъ ѣсть; когда судьи выходили завтракать, онъ обѣдалъ, какъ обыкновенно, съ-тѣхъ-поръ какъ началось судебное слѣдствіе. Чашку чаю она могла принести ему, сказалъ онъ, только не прежде, какъ спустя добрый часъ. И наконецъ онъ остался одинъ. Онъ сталъ посреди комнаты, протянулъ руки и приложилъ къ груди, потомъ къ головѣ, точно ощупывалъ себя, сомнѣваясь, дѣйствительно ли это онъ самъ и есть. Могло ли быть, чтобы послѣднія недѣли не были ужаснымъ сномъ? Неужели его на самомъ дѣлѣ обвиняли въ убійствѣ и предали уголовному суду? Тутъ онъ вспомнилъ своего убитаго врага, мистера Бонтина.-- Развѣ дѣйствительно не стало того презрительнаго, надменнаго и хвастливаго человѣка съ громкимъ голосомъ, который недавно еще долженъ былъ получить мѣсто канцлера казначейства? Онъ почти ни разу не подумалъ о Бонтинѣ въ теченіи тѣхъ недѣль, когда находился въ заточеніи. Всѣ подробности убійства онъ слышалъ съ полнотою, которая наконецъ оказалась завершенною. Его притѣснитель, которому онъ подчасъ почти завидовалъ, несомнѣнно умеръ и свѣтъ подумалъ въ первую минуту, что убійца онъ, Финіасъ Финнъ.
   А теперь что ожидаетъ его въ будущемъ? Одно ему казалось вѣрно. Онъ никогда не переступитъ болѣе порога Нижней Палаты, никогда болѣе не можетъ засѣдать въ ней, какъ обыкновенный дѣловой человѣкъ между другими обыкновенными людьми. О немъ такъ много толковали, такъ судили вкривь и вкось, и выставляли толпѣ на позоръ, что онъ ничѣмъ уже быть не могъ, кромѣ несчастнаго созданія, судимаго за убійство врага. Изъ него извлекли всѣ соки; гдѣ ему теперь быть человѣкомъ полезнымъ! Онъ уже не въ состояніи совсѣмъ отдѣлиться отъ своей личности при томъ внутреннемъ спокойствіи духа, которое необходимо для общественнаго дѣятеля. Ему вдругъ пришли на память давно знакомые стихи; онъ повторилъ ихъ вслухъ, подумавъ съ нѣкоторой гордостью, что ихъ можно примѣнить къ нему:
   "Истинные боги жаждутъ страданія и горя -- быть камышомъ, который не будетъ уже никогда рости, какъ камышъ, между другими камышами въ рѣкѣ."
   Онъ сидѣлъ за чаемъ, все думая о себѣ -- зная однако въ то же время, что несравненно лучше бы ему не предаваться подобнымъ мыслямъ. Вдругъ что-то ему пришло на умъ; онъ быстро всталъ, подошелъ къ отворенному окну, раздвинулъ занавѣски и выглянулъ въ ночную темь. Было 30 іюня и погода стояла жаркая; время приближалось къ полуночи. Вдругъ Финіасъ надѣлъ шляпу, съ улыбкой ощупалъ ключъ, который всегда носилъ въ карманѣ, при мысли о ключѣ, сдѣланномъ въ Прагѣ для замка въ дверяхъ дома въ Нортумберлэндской улицѣ Новаго Проспекта, и пошелъ внизъ къ лицевой двери дома.
   -- Вы скоро вернетесь, мистеръ Финнъ, не правда ли? сказала мистрисъ Бёнсъ, которая услышала его шаги, такъ какъ не ложилась, считая вѣрнѣе въ первую ночь по его возвращеніи не спать, пока онъ не ляжетъ.
   -- Почему же я долженъ скоро вернуться? возразилъ онъ, круто обернувшись къ ней.
   Тутъ онъ вспомнилъ, что она принадлежала къ числу тѣхъ, которые все время оставались ему вѣрны, и ласково взялъ ее за руку.
   -- Я скоро вернусь, мистрисъ Бенсъ; не опасайтесь за меня. Подумайте, какъ мало я могъ пользоваться свободой въ послѣднее время. Цѣлыхъ шесть недѣль мнѣ даже нельзя было пройтись. Вы не можете удивляться тому, что меня тянетъ побродить на волѣ.
   Тѣмъ не менѣе она не желала бы, чтобы онъ выходилъ въ эту ночь одинъ.
   Онъ снялъ съ себя черный траурный костюмъ, который былъ на немъ во все время судебнаго слѣдствія и надѣлъ ту самую сѣрую одежду, по которой старались опредѣлить его тождество съ убійцей. Одѣтый такимъ образомъ, онъ прошелъ чрезъ Регентскую улицу, на Гановерскій сквэръ, оттуда свернулъ въ Бондскую улицу вскорѣ затѣмъ въ Брутонскую и очутился на Беркелейскомъ сквэрѣ. Онъ шелъ обратно по той самой дорогѣ, которою возвращался домой изъ клуба въ ночь убійства. Когда порой ему попадался на встрѣчу, прохожій, онъ дрожалъ отъ страха, что его узнаютъ. Но онъ шелъ скоро и не останавливался, пока не достигъ мѣста, гдѣ ступени вели съ улицы въ проходъ -- того мѣста, гдѣ было совершено убійство. Онъ заглянулъ въ него съ ужасомъ и стоялъ, какъ пригвожденный къ землѣ, припоминая всѣ подробности, которыя слышалъ на слѣдствіи. Наконецъ онъ осмотрѣлся вокругъ и сталъ слушать, не приближаются ли шаги изъ прохода. Ничего не слыша и никого не видя, онъ наконецъ сошелъ со ступеней и, первый разъ въ жизни, прошелъ этимъ путемъ къ Болтон-Ро. Здѣсь-то поджидалъ своего врага презрѣнный негодяй, о которомъ онъ слышалъ теперь такъ много -- тотъ презрѣнный негодяй, за котораго его принимали цѣлыхъ шесть недѣль. Боже!.. и люди, знавшіе его, могли вѣрить, что онъ совершилъ подобное злодѣйство? Онъ очень хорошо, помнилъ, что показывалъ кистень у дверей клуба Ирлю и Фицджибону; и послѣ того, какъ онъ показы валъ его такимъ образомъ, могли предполагать, что онъ воспользуется имъ для цѣли, на которую намекалъ шутя! Развѣ люди такъ слѣпы, такъ мало понимаютъ человѣческую натуру, такъ неспособны отличать истину? Онъ продолжалъ идти, пока не достигъ конца Клэрджской улицы; тутъ онъ остановился и посмотрѣлъ на заборъ напротивъ -- тотъ самый заборъ, откуда видѣли, что торопливо вышелъ человѣкъ. Мѣсто было совсѣмъ незнакомо Финіасу. Онъ никогда не спрашивалъ себя, куда вело это огороженное мѣсто, какъ проходилъ мимо на пути изъ Пикадилли въ клубъ. Но теперь онъ вошелъ, дабы провѣрить точность даннаго показанія, и удостовѣрился, что поворотъ по близости приводилъ къ тому пункту, гдѣ, по словамъ Ирля и Фицджибона, они видѣли его въ послѣдній разъ. Вернувшись на улицу, онъ перешелъ ее, оглянулся и увидалъ освѣщеніе въ окнахъ клуба. Тутъ ему въ первый разъ пришло въ голову, что это день, когда обыкновенно собираются члены. Вооружиться ему мужествомъ и войти? Онъ не утратилъ своего права на входъ, потому что былъ обвиненъ въ убійствѣ. Онъ остался все тѣмъ же, какимъ былъ прежде -- лишь бы ему удалось убѣдить самого себя, что ни въ чемъ не измѣнился. Почему не войти и не покончить съ этимъ? Онъ возбуждалъ бы вниманіе всего клуба въ теченіи двадцати минутъ, и дѣлу конецъ. Онъ стоялъ по близости, въ тѣни тяжелаго зданія, когда обдумывалъ это, по почувствовалъ себя не въ силахъ исполнить. Онъ зналъ съ самаго начала, что не рѣшится. Какъ черствъ, какъ безчувственъ и бездушенъ онъ долженъ быть, чтобы подобный образъ дѣйствія былъ для него возможенъ! Онъ снова повторилъ про-себя:
   "... быть камышомъ, который не будетъ уже никогда рости, какъ камышъ, между другими камышами въ рѣкѣ".
   Онъ былъ убѣжденъ, что никогда болѣе не войдетъ въ эти комнаты, гдѣ безъ сомнѣній всѣ собравшіеся въ настоящую минуту говорили о немъ.
   На возвратномъ пути домой онъ пытался составить себѣ планъ жизни -- но ко всякой мысли, какая бы ни представлялась ему, все примѣшивались двѣ женщины: лэди Лора Кенпеди и мадамъ Максъ Гёслеръ. Первая могла быть только другомъ, и хотя ни одинъ другъ не могъ любить его горячѣе, чѣмъ любила она, не въ ея было власти повліять на его жизнь. Она очень богата, но что ему въ этомъ богатствѣ? Прими онъ, она осыпала бы его этимъ богатствомъ. Онъ зналъ и понималъ это очень хорошо. Не гордясь этимъ, не чванясь ея любовью, онъ однако сознавалъ всю ея привязанность. Онъ былъ бѣденъ, убитъ духомъ, почти безъ надежды въ будущемъ -- и все-таки ея преданность безсильна облегчить его судьбу!
   Но что сказать про другую женщину? Если послѣ всего, что произошло между ними, она еще согласится быть его женою -- а это возможно -- что скажетъ свѣтъ? Онъ будетъ известѣнъ какъ мужъ мадамъ Гёслеръ и сидѣть на концѣ ея стола -- про него будутъ говорить, какъ про человѣка, который судился за убійство мистера Бонтина. Куда бы онъ ни поглядѣлъ, все ему представлялось, что жить въ Лондонѣ теперь для него просто невозможно.
   

Глава LXVIII.
ФИНІАСЪ ПОСЛѢ СУДА.

   Прошло десять дней, а Финіасъ еще не выходилъ изъ дома ранѣе чѣмъ стемнѣетъ, и тогда онъ только бродилъ по улицамъ, какъ описано въ предыдущей главѣ. Его сестры уѣхали обратно въ Ирландію и онъ не видѣлся ни съ кѣмъ, даже къ себѣ не принималъ никого, кромѣ двухъ, трехъ самыхъ короткихъ друзей. Всего чаще у него были Ло и лордъ Чильтернъ, по Фицджибонъ, Барринстонъ Ирль и мистеръ Монкъ тоже были допущены къ нему. Его навѣщали сотни людей, такъ что мистрисъ Бёнсъ почти стала тяготиться популярностью своего жильца. Но посѣтители только являлись навѣдываться о его здоровьѣ -- такъ какъ разнесся слухъ, что мистеръ Финнъ чувствовалъ себя не хорошо послѣ заключенія. Герцогиня Омніумъ писала къ нему нѣсколько записокъ, спрашивая, когда онъ будетъ къ ней и что она можетъ сдѣлать для него. Не хочетъ ли онъ обѣдать у нихъ или провести спокойный вечеръ, или ѣхать въ Мачингъ? Наконецъ, не погоститъ ли онъ у нихъ въ сентябрѣ, во время охоты за куропатками? Къ нимъ пріѣдетъ нѣсколько друзей, и мадамъ Гёслеръ въ томъ числѣ. Послѣднее приглашеніе лежало у него съ недѣлю, однако онъ не собрался еще отвѣчать. Отъ лэди Лоры онъ получилъ также двѣ, три записки. Она объясняла ему откровенно, что если онъ дѣйствительно боленъ, то она, разумѣется, пріѣдетъ къ нему; однако въ настоящемъ положеніи вещей не могла этого сдѣлать, не разсердивъ брата. На каждую записку онъ отвѣчалъ увѣреніемъ, что его первый выѣздъ будетъ на Портмэнскій сквэръ. Къ мадамъ Гёслеръ онъ написалъ письмо съ изъявленіемъ благодарности -- письмо, говоря по правдѣ, стоившее ему не малаго труда.
   "Я знаю", писалъ онъ: "сколькимъ вамъ обязанъ, но словъ не нахожу выразить мою признательность. Мнѣ слѣдовало лично принести вамъ ее, но, сознаюсь, меня подавило все случившееся и я не въ силахъ еще вынести подобное свиданіе. Я только плакалъ бы въ вашемъ присутствіи какъ пансіонерка и вы стали бы презирать меня."
   Письмо было длинно и много содержало намековъ на разныя обстоятельства судебнаго слѣдствія и его собственное состояніе души въ это время. Ея отвѣтъ былъ коротокъ и заключался въ слѣдующемъ:

Парковый переулокъ. Воскресенье.

"Любезный мистеръ Финнъ,

   "Я понимаю, что вы еще слишкомъ взволнованы тѣмъ, что произошло, чтобы видѣться съ вашими друзьями. Не забывайте однако, что вы обязаны, какъ для нихъ, такъ и для самого себя, не предаваться уединенію. Увѣдомьте двумя словами, когда почувствуете, что расположены навѣстить меня; я хочу быть дома. Моя поѣздка въ Прагу ничего не значитъ. Вы забываете, что я то и дѣло ѣзжу въ Вѣну для моихъ домовъ. Прага въ немногихъ часахъ ѣзды отъ моего пути.

"Искренно преданная вамъ
"М. М. Г."

   Друзья, съ которыми онъ видѣлся, уговаривали его не сидѣть взаперти, а Монкъ настоятельно убѣждалъ показаться въ Нижней Палатѣ.
   -- Войдите со мною сегодня и садитесь на свое мѣсто, какъ будто ничего не было, говорилъ Монкъ.
   -- Но было-то сколько!
   -- Ничего такого, что измѣнило бы ваше положеніе въ свѣтѣ. Безъ сомнѣнія, вокругъ васъ соберется толпа для поздравленій и первые полчаса будетъ немного непріятно, но потомъ дѣлу и конецъ. Вы обязаны поступить такъ для вашихъ избирателей.
   Тутъ Финіасъ высказалъ въ первый разъ, что намѣренъ отказаться отъ мѣста -- что приметъ званіе управляющаго Чильтерн-Гёндредсомъ {Мѣстность въ Бэкингамширѣ и Оксфордширѣ, съ которою соединено коронное мѣсто номинальнаго управляющаго. Такъ какъ члены Парламента не могутъ произвольно отказываться отъ своихъ обязанностей, если не получаютъ другого назначенія, то они принимаютъ эту номинальную должность, чтобы такимъ путемъ уклониться отъ депутатства и очистить свое мѣсто другому. Пр. пер.} и навсегда удалится отъ жизни общественной.
   -- Прошу не помышлять ни о чемъ подобномъ, сказалъ Монкъ.
   -- Едва ли вы вполнѣ уясняете себѣ, возразилъ Финіасъ:-- какъ подобное испытаніе дѣйствуетъ на человѣка, какъ онъ можетъ измѣнить его и выжать изъ него энергію, которою его надѣлила природа. Я чувствую, что надломленъ; меня нельзя уже ни починить, ни слѣпить. Разумѣется, этому быть не слѣдовало. Человѣкъ долженъ имѣть болѣе твердости; но можешь быть только тѣмъ, что есть.
   -- Мы отложимъ этотъ разговоръ до слѣдующей недѣли, сказалъ Монкъ.
   -- Я получилъ письмо изъ Танкервилля, когда былъ въ тюрьмѣ.-- Мнѣ писалъ одинъ изъ предводителей партіи, что я долженъ отказаться отъ мѣста. Я знаю, они всѣ думали, что я виновенъ Не хочу быть депутатомъ отъ города, гдѣ обо мнѣ судили такъ дурно -- даже если бы чувствовалъ себя въ состояніи оставаться въ Парламентѣ.
   Онъ никогда не былъ убѣжденъ, что самъ Монкъ твердо вѣрилъ въ его невинность, и потому въ его голосѣ звучала горечь, почти гнѣвъ.
   -- Не слѣдуетъ допускать, чтобы письмо отъ одного лица пораждало раздоръ между депутатомъ и его избирателями. На него просто надо отвѣтить и потомъ не обращать вниманія. Что же касается вѣры танкервилльцевъ въ вашу невинность -- то чѣмъ вамъ руководиться? Я вѣрилъ въ вашу невинность всѣмъ сердцемъ.
   -- Полно такъ ли?
   -- Но все же было достаточно возможности для преступленія, чтобы каждый разумный человѣкъ воздержался отъ выраженія положительной увѣренности.
   Услыхавъ это, молодой депутатъ нахмурилъ брови.
   -- Я вижу, что оскорбляю васъ, говоря это -- но если вы обдумаете хорошенько, то найдете, что я правъ. Васъ предали суду; какъ другъ вашъ, я долженъ былъ выжидать исхода судебнаго слѣдствія -- съ полною надеждой, потому что зналъ васъ, но не съ убѣжденіемъ, потому что и я и вы люди, слѣдовательно слабы. Если избиратели въ Танкервиллѣ или большая часть изъ нихъ выразятъ мнѣніе, что вамъ не подобаетъ быть ихъ представителемъ послѣ того, что случилось, я конечно никогда въ жизни не стану уговаривать васъ держаться этого мѣста; но я никакъ не могу допустить что-либо подобное. Если бы завтра опять были объявлены общіе выборы, я считалъ бы, что во всей Англіи никто не можетъ быть увѣреннѣе васъ, что будетъ выбранъ.
   И Ло, и лордъ Чильтернъ горячо убѣждали его возвратиться къ обычному образу жизни -- прибѣгая каждый къ разнымъ доводамъ для достиженія цѣли. Лордъ Чильтернъ говорилъ ему прямо, что онъ малодушенъ какъ женщина... или вѣрнѣе, что поступитъ малодушно, если не перестанетъ трусить и глядѣть людямъ въ глаза. Начальникъ Брэкской охоты былъ менѣе богато одаренъ, чѣмъ Финіасъ Финнъ, и потому едва ли способенъ понимать чрезмѣрную чувствительность человѣка, недавно судимаго за уголовное дѣло. Лордъ Чильтернъ была, доброжелателенъ, имѣлъ нѣжное и честное сердце -- но въ составъ его организма не входило легко сотрясающихся фибръ.
   Мѣрило, которымъ управлялась его жизнь, было крѣпко утверждено и дѣйствовало отлично. Часы никогда не останавливались и не требовали особеннаго наблюденія. Но механизмъ былъ немного грубъ и секунды не обозначены. Тѣмъ не менѣе лордъ Чильтернъ неизмѣнно оставался вѣренъ Финіасу во все это тяжелое время и потому могъ говорить теперь что хотѣлъ.
   -- Я женственно малодушенъ, согласился Финіасъ.-- Самъ начинаю чувствовать это. Что дѣлать? натуры своей не передѣлаешь.
   -- Въ жизнь не бывалъ сильнѣе изумленъ, сказалъ лордъ Чильтернъ.-- Когда я глядѣлъ на васъ въ судѣ, ей-Богу! я завидовалъ вашему мужеству и вашей силѣ духа.
   -- Я сжигалъ весь запасъ угольевъ, Чильтернъ.
   -- Опять будете самимъ собою чрезъ нѣсколько недѣль. Вы просто выскочили изъ тарелки -- вотъ оно что.
   Ло обходился съ своимъ паціентомъ болѣе снисходительно, однако также былъ изумленъ и почти не понималъ свойства порчи въ механизмѣ, который желалъ исправить.
   -- На вашемъ мѣстѣ я поѣхалъ бы за границу на нѣсколько мѣсяцевъ, сказалъ Ло.
   -- Я останусь въ первой гостиницѣ, куда попаду, возразилъ Финіасъ, -- Кажется, мнѣ лучше здѣсь. Немного погодя я отправлюсь путешествовать, это несомнѣнно... я буду ѣздить по всему свѣту, пока денегъ хватитъ. Только на первый случай я не способенъ тронуться съ мѣста.
   Мистриссъ Ло видѣлась съ нимъ нѣсколько разъ и была очень добра къ нему, однако она тоже не умѣла разгадать, въ чемъ дѣло.
   -- Я всегда считала его такимъ мужественнымъ, говорила она мужу.
   -- Если ты подразумѣваешь личную храбрость, то онъ надѣленъ ею безъ всякаго сомнѣнія -- и нисколько не менѣе теперь, надо полагать, чѣмъ когда-либо.
   -- О! конечно; отправился же онъ въ Фландрію дать стрѣлять въ себя этому лорду, и ѣздилъ на бѣшеныхъ лошадяхъ, не заботясь о томъ, что можетъ сломить себѣ шею. Не то я и хочу сказать. Я думала, онъ способенъ съ достоинствомъ оказать свѣту отпоръ, а теперь онъ какъ будто совсѣмъ упалъ духомъ.
   -- Съ нимъ обошлись жестоко, мой другъ.
   -- Такъ-то такъ -- но и горячее сочувствіе оказывали. Никто, не имѣлъ лучшихъ друзей. Я считала его мужественнѣе.
   Свойство мужественности въ мущинѣ большое преимущество, но нѣтъ ни одного, которое менѣе было бы понято -- которое чаще находили бы тамъ, гдѣ его не существуетъ, или не признавали, когда оно несомнѣнно. Не многіе составляютъ себѣ ясное понятіе, въ чемъ именно заключается мужественность, даже и сами себя не спрашиваютъ на счетъ этого. Заблужденіе женщины, причиненное естественнымъ желаніемъ найти властелина, побуждаетъ ее искать наружное величіе, мнимое равнодушіе къ уязвленіямъ и мелкимъ мукамъ, напускное превосходство надъ насущно-пошлою стороною жизни, поддѣльное усвоеніе личной возвышенности. Но подобный праздничный нарядъ -- какъ хорошо ни носили бы его по привычкѣ -- никогда не можетъ сдѣлаться одеждою естественною человѣку, и мущины, нарядившись такимъ образомъ для женскихъ глазъ, расхаживаютъ на ходуляхъ. Заученное спокойствіе взгляда, пренебреженіе къ мелочамъ обыкновенной жизни, извѣстная медленность рѣчи, если нѣтъ повода къ страсти, равнодушіе къ окружающимъ бездѣлицамъ, все это -- вмѣстѣ съ личной храбростью -- считаютъ непремѣнными условіями мужественности. Что личная храбрость необходима для мужественности, этого нельзя не допустить, хотя изъ всѣхъ требуемыхъ для нея составныхъ частей храбрость самая низкая по достоинству. Главное условіе изъ всѣхъ можно опредѣлить только отрицательно. Мужество не совмѣстно съ притворствомъ. Добродѣтели въ женщинѣ, всѣ ея свойства могутъ затмѣваться жеманствомъ, но эти добродѣтели и свойства все же существуютъ на ряду съ нимъ. И мущина жеманный можетъ еще быть честенъ, великодушенъ, набоженъ -- но отнюдь не мужественъ. Всякое сознательное усвоеніе какого-либо наружнаго пріема, стремленіе прибавить себѣ росту -- хоть на десятую долю локтя -- будетъ гибельно и разомъ уничтожитъ все богоподобное обаяніе. Человѣкъ тогда только можетъ быть мужественъ, когда свойства, которыя дѣлаютъ его мужественнымъ, добыты имъ мало-по-малу, безсознательно, такъ присущи ему, какъ его кости, плоть и кровь. Въ нихъ нарядиться нельзя, какъ въ парадное платье -- какъ пыль бросаютъ въ глаза кой-какою ученостью. Человѣкъ не можетъ только потому, что желаетъ этого, вдругъ сдѣлаться вѣренъ друзьямъ, внѣ всякаго подозрѣнія въ глазахъ свѣта, кротокъ съ женщинами, добръ съ дѣтьми, внимателенъ къ низшимъ, снисходителенъ къ слугамъ, мягкосердъ со всѣми -- и въ то же время быть откровененъ, прямъ въ рѣчахъ и пылко-энергиченъ. Всѣ эти принадлежности мужественности должны быть вызваны воспитаніемъ въ натурѣ не подлой. Но онѣ прямо противоположны, такъ сказать, враждебны той въ глаза бросающейся, натянутой, усатой и волосатой, всепренебрегающей, самонадѣянной личинѣ мужественности, старанію двухъ пенни съ половиною казаться тремя, которое, если приглядѣться къ нему ближе, одинъ наружный пріемъ безъ всякой глубины. Мы видимъ ежедневно то и другое бокъ-о-бокъ. Человѣкъ, естественный въ обращеніи, вѣроятно, будетъ мужественъ. Въ комъ проглядываетъ фальшъ, тотъ не можетъ имъ быть.
   Мистриссъ Ло была неправа, обвиняя нашего героя въ недостаткѣ мужественности. Будь у него воображеніе менѣе пытливо настроено, чтобы заглядывать въ мысли другихъ и представлять себѣ, что думаютъ по поводу преступленія въ которомъ его обвиняли, онъ не уклонялся бы теперь отъ общенія съ ближними. Но онъ не умѣлъ маскировать себя. Въ минуту опасности, когда думали, что его ожидаетъ висѣлица -- когда онъ самъ это думалъ -- онъ выказалъ мужество безъ всякаго сознательнаго усилія. Когда онъ стоялъ предъ судомъ съ твердостью и отвагой, которыя возбудили восторгъ лорда Чильтерна, и смотрѣлъ судьямъ прямо въ лицо, точно выказывая, что ему нечего опускать глаза, онъ дѣлалъ это безсознательно. Его черты были управляемы сердцемъ, онъ не поддѣлывалъ ихъ по велѣнію ума. Такъ было съ нимъ и теперь. Настала реакція и онъ не могъ заставить себя прикинуться, будто она не сломила его. Слезы навертывались у него на глазахъ, онъ содрогался и дрожалъ, точно человѣкъ разбитый параличомъ.
   Монкъ часто навѣщалъ его и вполнѣ былъ прощенъ за мнимый недостатокъ вѣры.
   -- Я принялъ одно рѣшеніе, сказалъ ему Финіасъ по прошествіи десяти дней.
   -- Какое же именно?
   -- Я откажусь отъ мѣста.
   -- Не вижу тѣни причины для этого.
   -- Однако я все же это сдѣлаю. Вѣрнѣе сказать, я уже писалъ къ Рэтлеру о Гёндредсѣ. Могли быть, и вѣроятно теперь еще есть люди въ Танкервиллѣ, которые считаютъ меня виновнымъ. Въ смертоубійствѣ есть что-то такое оскорбительное для чувства чести, что человѣкъ униженъ даже однимъ обвиненіемъ въ немъ. Полагаю, вамъ не удобно будетъ предложить избраніе новаго депутата.
   -- Рэтлеръ сдѣлаетъ это, не безпокойтесь. Само собою, будетъ выражено большое сожалѣніе и, какъ я понимаю дѣло, они выберутъ васъ опять.
   -- Такъ имъ придется сдѣлать это въ мое отсутствіе.
   Рэтлеръ предложилъ новые выборы въ Танкервиллѣ, и двѣ недѣли послѣ того, какъ ему возвращена была свобода, Финіасъ Финнъ уже вышелъ изъ Парламента. Нельзя сказать, чтобы оказывалась причина для такого дѣйствія съ его стороны, а между тѣмъ это дѣйствіе скорѣе болѣе способствовало его популярности, чѣмъ повредило ей. И Грешэмъ, Добени выразили въ Парламентѣ глубокое сожалѣніе, а Монкъ сказалъ нѣсколько словъ о своемъ другѣ, которыя трогали сердце. Въ заключеніе онъ выразилъ надежду, что вскорѣ его увидитъ между ними опять, и такое мнѣніе, что онъ особенно способенъ, по характеру и свойству ума, исполнять обязанности члена Парламента.
   И тогда только, когда все это было устроено, онъ отправился наконецъ въ домъ лорда Брентфорда на Портмэнскомъ сквэрѣ. Онъ далъ слово, что это будетъ его первымъ посѣщеніемъ, и всегда былъ вѣренъ своему слову. Однажды вечеромъ, онъ крадучись вышелъ изъ дома и медленно направился но Оксфордской улицѣ. Онъ робко постучалъ у двери дома. Въ эту минуту онъ желалъ, чтобы ему сказали, что лэди Лоры нѣтъ дома. Тѣмъ не менѣе лэди Лора оказалась дома -- иначе быть не могло. Въ то время она не выѣзжала и ни одного вечера не провела внѣ дома отца со смерти мистера Кеннеди. Финіаса ввели въ гостиную, гдѣ она сидѣла -- и тамъ онъ нашелъ ее -- одну.
   -- О! Финіасъ, я такъ рада, что вы пришли!
   -- Я сдержалъ слово, какъ видите.
   -- Мнѣ нельзя было ѣхать къ вамъ, когда я услыхала, что вы больны. Вѣдь вы понимаете это?
   -- Конечно, понимаю.
   -- Люди такъ черствы, такъ холодны, такъ жестоки, что никогда не бываешь воленъ поступать справедливо по собственному сознанію. И вы отказались отъ мѣста?
   -- Да -- я вышелъ изъ Парламента.
   -- Баррингтонъ говоритъ, что васъ непремѣнно выберутъ вновь.
   -- Увидимъ. Въ одномъ вы можете быть увѣрены -- я не стану просить ихъ объ этомъ. Все приняло теперь совсѣмъ другой видъ, чѣмъ прежде. Я нисколько не дорожу мѣстомъ депутата. Мнѣ это представляется одною мукой, сопряженной съ хлопотами. Какое дѣло до того, кто именно сидитъ въ Парламентѣ? Борьба идетъ все также своимъ чередомъ. Та же ложь разыгрывается въ лицахъ. Высказываются все однѣ и тѣ же мнимыя истины. Даются тѣ же обманчивыя объясненія. Дѣйствуютъ тѣ же личныя побужденія.
   -- А между тѣмъ изъ всѣхъ вѣрующихъ въ Парламента вы были нѣкогда самымъ искреннимъ.
   -- Имѣешь время обдумать многое, лэди Лора, когда сидишь въ Ньюгэтѣ. Мнѣ кажется, что цѣлый вѣкъ миновалъ съ той поры, какъ меня арестовали. А судебное слѣдствіе, которое, говорятъ, продолжалось всего одну недѣлю, когда я оглядываюсь назадъ на то время, начало его мнѣ кажется такимъ отдаленнымъ, что я съ трудомъ припоминаю его. Но я рѣшился никогда болѣе не упоминать объ этомъ прошломъ. Вѣроятно, лэди Чильтернъ нѣтъ дома?
   -- Нѣтъ -- она съ Освальдомъ обѣдаетъ у Бальдоковъ.
   -- Здорова она?
   -- Здорова -- и очень желаетъ васъ видѣть. Поѣдете вы къ нимъ въ сентябрѣ?
   Онъ почти рѣшился ѣхать по приглашенію герцогини Омніумъ въ Мачингъ, если поѣдетъ въ сентябрѣ куда-нибудь, но не имѣлъ духу сообщить это лэди Лорѣ, такъ какъ она тотчасъ угадала бы, что и мадамъ Гёслеръ должна быть тамъ. Къ тому же, онъ еще не принималъ приглашенія и недоумѣвалъ, не уйдетъ ли въ самого себя, вмѣсто того, чтобы вернуться на колею общества.
   -- Не думаю -- я не на столько еще пришелъ въ себя, чтобы знать, что буду дѣлать.
   -- Вы огорчите ихъ, если не поѣдете.
   -- А вы -- что намѣреваетесь дѣлать?
   -- Я не поѣду къ нимъ. Мнѣ говорятъ, что я должна съѣздить въ Лофлинтеръ; вѣроятно, я это и сдѣлаю. Освальдъ обѣщалъ ѣхать со мною въ концѣ этого мѣсяца, но онъ не останется болѣе одного или двухъ дней.
   -- А вашъ батюшка?
   -- Мы оставимъ его въ Сольсби. Я не въ силахъ еще сообразить всего. Мнѣ невозможно жить одной въ этомъ большомъ домѣ. Окрестные жители, вѣроятно, ненавидятъ меня и презираютъ. Я думаю, Вайолетъ также поѣдетъ со мною; но, разумѣется, она не можетъ остаться. Освальдъ умчится въ Гаррингтонъ для охоты. Теперь это цѣль его жизни. Она должна уѣхать съ нимъ.
   -- Вы вернетесь въ Сольсби?
   -- Не знаю право. Всѣ, по видимому, находятъ, что я должна жить въ Лофлинтерѣ, но я не могу жить тамъ одна.
   Онъ вскорѣ простился и при этомъ не изъявилъ болѣе горячихъ чувствъ, чѣмъ выраженія обоюднаго уваженія, подобно приведеннымъ выше. Онъ тихо вернулся домой, она же сидѣла одна въ домѣ отца и плакала. Когда онъ пріѣзжалъ къ ней въ Дрезденъ, еще при жизни мужа, или даже когда она навѣщала его въ тюрьмѣ, было лучше, чѣмъ теперь.
   

Глава LXIX.
ДВОЮРОДНАЯ СЕСТРА ГЕРЦОГА.

   Всѣ эти послѣднія страницы мы почти исключительно занимали страданіями Финіаса Финна и по истинѣ вѣрно передали чувства и разные интересы большинства публики въ то время. Не говорить о Финіасѣ Финнѣ, отъ половины мая до половины іюля въ тотъ годъ, было бы выказать большое невѣдѣніе или цинизмъ. Но тѣмъ не менѣе шло и другое своимъ чередомъ. Мѣсяцъ прибывалъ и убывалъ; рождались дѣти, заключались браки; словомъ -- надежды и опасенія маленькаго міра, вокругъ не прекратились потому, что Финіаса Финна не повѣсили. Въ числѣ прочихъ, имѣющихъ свои собственные интересы, была бѣдная Аделаида Паллизеръ, которую мы оставили въ горѣ отъ любви Спунера; однако ранѣе того она испытала печаль несравненно глубже -- ссору съ своимъ возлюбленнымъ. Она просила его оставить ее -- и онъ уѣхалъ. Признаться, онъ не видѣлъ тогда другого исхода, какъ уѣхать; по его мнѣнію, лордъ Чильтернъ просто выгналъ его изъ дома. Пылко защищая миссъ Паллизеръ, рыжій лордъ прямо объявилъ ея поклоннику, что при такихъ-то и такихъ-то обстоятельствахъ ему нельзя дозволить оставаться въ Гэррингтонскомъ замкѣ. Лордъ Чильтернъ упомянулъ что-то о "своемъ домѣ". Когда хозяинъ сомнѣвается въ правѣ гостя оставаться подъ его кровомъ, конечно, гость долженъ уѣхать. Джерардъ Молъ уѣхалъ, и сверхъ того, оскорбивъ свою возлюбленную самымъ неучтивымъ намекомъ на Булонь, онъ долженъ былъ уѣхать отвергнутымъ искателемъ руки. Онъ не предпринялъ ничего съ того дня до настоящаго, не потому, чтобы оставался доволенъ своею долей -- лежа, по своему обыкновенію, до полудня въ постели, онъ ежедневно клялся самому себѣ, что съ Аделаидою Паллизеръ ничто на свѣтѣ его не разлучитъ -- а просто потому, что ему было свойственно оставаться въ бездѣйствіи.
   -- Что тутъ прикажете дѣлать? обращался онъ въ клубѣ съ довольно естественнымъ вопросомъ къ своему пріятелю капитану Будлю.,
   -- Пусти ее на траву на пару мѣсяцевъ, отвѣчалъ капитанъ Будль: -- она обойдется какъ ни въ чемъ не бывало. Когда нападаетъ на нихъ такой норовъ, самое лучшее дать имъ пробѣжаться.
   Капитанъ Будль безспорно слылъ знатокомъ въ подобныхъ вещахъ, но не слѣдуетъ предполагать, что Джерардъ Молъ принималъ его совѣтъ съ безусловной довѣрчивостью. Онъ страдалъ, тревожился, смутно сознавалъ, что ему слѣдуетъ дѣлать что-то; онъ былъ исполненъ сожалѣній -- но еще болѣе того лѣнивъ.
   Между тѣмъ миссъ Паллизеръ, одаренная натурою гораздо утонченнѣе, терзалась невыносимо. Исторія съ Спунеромъ была лишь небольшимъ прибавленіемъ къ несчастью. Она могла избавиться отъ Спунера -- отъ всѣхъ Спунеровъ на свѣтѣ -- но какъ ей вернуть того, кого она любила? Если молодыя дѣвушки ссорятся съ своими возлюбленными, всегда предполагаютъ, особенно въ книгахъ, что онѣ не желаютъ ихъ возвращенія. Слѣдуетъ такъ понимать это, что потери для нихъ все равно, что ничего. Миссъ Смитъ проситъ мистера Джонса вовсе не думать о ней. Если онъ согласенъ разойтись съ нею, она съ своей стороны вполнѣ согласна -- вѣроятно, еще съ большей готовностью. Она безспорно любила его прежде отъ всего сердца, но это нисколько не измѣняетъ дѣла относительно ея, если онъ желаетъ... удалиться. Взявъ все въ соображеніе, мисъ Смитъ полагаетъ, что наперекоръ своему сердцу предпочитаетъ такое рѣшеніе. Аделаида Паллизеръ сказала нѣчто въ этомъ родѣ. Такъ какъ Джерардъ Молъ считалъ ихъ бракъ "непріятностью" и сокрушался на счетъ "Булони", то она отказала ему въ немногихъ спокойно сказанныхъ словахъ. Она увѣряла его, что ему вовсе не нужно брать на себя такой тягости. Конечно, они были помолвлены; однако, что касалось ея, то ему нечего стѣсняться этимъ воспоминаніемъ. Итакъ они съ лордомъ Чильтерномъ заставили его уѣхать. Но какъ ей вернуть его опять?
   Когда она снова стала обдумывать это, то должна была сознаться самой себѣ, что возвратить возлюбленнаго составляло для нея все на свѣтѣ. Назвать его своимъ уже было для нея все на свѣтѣ. Въ немъ не проглядывало ничего героическаго, да она никогда и не смотрѣла на него какъ на героя. Она знала его недостатки, его слабости, вѣроятно, и то сознавала, что онъ ниже ея по свойствамъ души и ума. Тѣмъ не менѣе она полюбила его. Въ ея глазахъ онъ былъ если не героемъ, то все-таки настолько мущиной, чтобы она отдала ему свое сердце. Онъ былъ человѣкъ хорошаго рода, съ пріятнымъ обращеніемъ, пріятнымъ видомъ и пріятнымъ разговоромъ, не высоко образованный въ строгомъ смыслѣ слова и не за столько невѣжественный, чтобы казаться смѣшнымъ. Онъ составлялъ совершенную противоположность съ Спунеромъ и былъ-по-крайней-мѣрѣ, прежде -- ея возлюбленнымъ. Она не желала перемѣны. Она не признавала возможности перемѣниться. Хотя она и сказала ему, что онъ свободенъ, если желаетъ, но потерять его значило для нея лишиться всего на свѣтѣ. Что въ жизни безъ возлюбленнаго, безъ надежды на бракъ? А другого жениха для нея не могло быть. Если онъ воспользуется свободою, которую она возвратила ему, ей не на что разсчитывать въ будущемъ.
   Лордъ Чильтернъ ничего подобнаго не подозрѣвалъ, но лэди Чильтернъ понимала отлично. По мнѣнію мужа, молодой человѣкъ поступилъ такъ дурно, что всѣхъ ихъ прямая обязанность прогнать его и покончить съ нимъ разъ навсегда. Если молодой человѣкъ намѣренъ затѣять ссору, то онъ къ его услугамъ. Все это непріятная исторія, и чѣмъ скорѣе она будетъ кончена, тѣмъ лучше. Но лэди Чильтернъ глубже понимала дѣло. Предупредить ссору, когда она случилась, или когда грозила случиться, она не могла, но знала, что "ссоры влюбленныхъ только одно возобновленіе любви". По-крайней-мѣрѣ, женщина всегда желаетъ, чтобы такъ вышло, и потому старается примирить поссорившихся.
   -- Вы съ нимъ увидитесь въ Лондонѣ, говорила своей пріятельницѣ лэди Чильтернъ.
   -- Не имѣю въ этомъ ни малѣйшей надобности, гордо возразила Аделаида.
   -- Но онъ пожелаетъ васъ видѣть, и тогда -- по прошествіи нѣкотораго времени -- и вы пожелаете видѣть его. Я не вѣрю въ ссоры влюбленныхъ, какъ вамъ извѣстно.
   -- Намъ лучше разойтись, лэди Чильтернъ, если женитьба наводитъ на него -- одинъ страхъ. Я начинаю сознавать, что мы слишкомъ бѣдны, чтобы соединиться бракомъ.
   -- Ежедневно соединяются бракомъ люди гораздо бѣднѣе васъ. Развѣ всѣ могутъ быть одинаково богаты? Вы устроитесь отлично, если только захотите быть терпѣливой и согласитесь выслушать его, когда онъ къ вамъ придетъ.
   Это было говорено въ Гаррингтонѣ послѣ первой поѣздки лэди Чильтернъ въ Лондонъ. Она ѣздила на очень короткій срокъ и миссъ Паллизеръ оставалась въ домѣ одна. Мы уже знаемъ, какъ Спунеръ воспользовался ея одиночествомъ. Послѣ того мисъ Паллизеръ отправилась съ Чильтернами въ Лондонъ и была тамъ, когда оправдали Финіаса Финна. Къ тому времени она уже созналась своему другу лэди Чильтернъ, что, можетъ быть, слѣдовало желать возвращенія Мола. Если онъ не вернется къ ней, и не вернется тотчасъ, она въ Англіи не останется. Она уѣдетъ въ Италію -- и будетъ для него недосягаема. Въ подобномъ случаѣ весь свѣтъ превратится для нея въ развалины и сама она будетъ жертвою крушенія. Однако, чѣмъ она болѣе сознавалась себѣ, что любитъ этого человѣка такъ горячо, что не въ силахъ разстаться съ нимъ, тѣмъ болѣе сердилась на него, что онъ могъ сказать, будто для нихъ послѣ брака ничего не остается кромѣ жизни въ Булони.
   Домъ на Портмэнскомъ сквэрѣ былъ отданъ сыну лордомъ Брентфордомъ, тѣмъ не менѣе старый графъ и лэди Лора поселились въ немъ, по возвращеніи въ Англію, послѣ въ Дрезденѣ. Конечно, домъ былъ обширенъ, и два семейства -- если графа съ дочерью можно назвать семействомъ -- теперь жили тамъ вмѣстѣ. Графъ не докучалъ молодой четѣ своимъ присутствіемъ; онъ рѣдко выходилъ изъ своихъ комнатъ, а лэди Лора никогда не выѣзжала съ братомъ и невѣсткою. Но присутствіе старика и вдовы какъ-то мѣшало оживленію, которое иначе царствовало бы въ домѣ. Тамъ не было веселыхъ собраній. Отъ времени до времени обѣдало нѣсколько добрыхъ друзей, но Джерардъ Молъ не могъ быть включенъ въ ихъ число въ настоящее время. Аделаида провела въ Лондонѣ двѣ недѣли, однако не видѣла еще Джерарда Мола и не получала отъ него слова извѣщенія. Она посѣщала балы и концерты, была на обѣдахъ и въ театрѣ, однако нигдѣ еще случай не сводилъ ихъ вмѣстѣ. Что онъ въ городѣ, это она знала. На столько она успѣла собрать о немъ свѣдѣній. Но онъ не показывался за Портмэнскомъ сквэрѣ и очевидно пришелъ къ заключенію, что ссора должна остаться ссорою.
   Въ числѣ другихъ баловъ въ Лондонѣ въ этомъ іюлѣ мѣсяцѣ, послѣ оправданія Финіаса Финна, дала балъ и герцогиня Омніумъ, хотя онъ былъ назначенъ ранѣе этого великаго событія.
   -- Ни за что на свѣтѣ я не могла бы дать его, пока онъ находился въ заточеніи, говорила герцогиня.
   Итакъ Финіасъ былъ освобожденъ, а затѣмъ послѣдовало разрѣшеніе на кэксы и эль. Балъ былъ данъ съ большимъ великолѣпіемъ. Финіасъ получилъ приглашеніе, но разумѣется не поѣхалъ. Мадамъ Гёслеръ, которая попала въ героини со времени успѣшной поѣздки въ Прагу, показалась на этомъ балѣ всего только на нѣсколько минутъ. Лэди Чильтернъ была тамъ и, конечно, взяла съ собою Аделаиду.
   -- Мы двоюродные, сказалъ герцогъ миссъ Паллизеръ.
   Онъ укралъ минутку у своихъ занятій, чтобы пройти по гостиной жены. Аделаида съ улыбкой кивнула головой и смотрѣла довольной, подавая руку своему важному родственнику.
   -- Надѣюсь, мы теперь чаще будемъ видѣться, чѣмъ до-сихъ-поръ, продолжалъ герцогъ.-- Мы всѣ были печально разъединены; не правда ли?
   Потомъ онъ сказалъ два слова женѣ, выражая мнѣніе, что Аделаида Паллизеръ премилая дѣвушка, и прося герцогиню оказать вниманіе такой близкой родственницѣ.
   Герцогиня уже слышала все о Джерардѣ Молѣ и его сватовствѣ. До нея постоянно доходили слухи обо всемъ. Въ этотъ вечеръ она сдѣлала одинъ или два вопроса лэди Чильтернъ.
   -- Знаете ли, сказала она:-- завтра у меня будетъ свиданіе съ вашимъ мужемъ.
   -- Я не знала про это, однако теперь мѣшать не хочу, когда вы такъ великодушны, что сообщаете мнѣ.
   -- Я желала бы, чтобъ вы помѣшали, такъ какъ не знаю, что ему сказать. Онъ долженъ быть у меня по поводу этого отвратительнаго лѣса, гдѣ лисицы не хотятъ родиться и рости, какъ имъ подобаетъ. Чѣмъ мнѣ-то помочь горю? Я учредила бы тамъ цѣлый родильный домъ для лисицъ, если бы думала, что это принесетъ пользу.
   -- Лордъ Чильтернъ все приписываетъ тому, что охотятся съ ружьемъ.
   -- Но гдѣ же охотиться, если не въ собственномъ лѣсу? Самъ герцогъ, разумѣется, стрѣлять не станетъ. Онъ не попадетъ въ фазана на копнѣ сѣна и не распозналъ бы его, если бы увидѣлъ. Онъ желалъ бы, чтобы на свѣтѣ совсѣмъ не было фазановъ. Онъ ничѣмъ не заинтересованъ, кромѣ фартинговъ. Но что прикажете дѣлать? Лучше сказать, что мнѣ-то дѣлать, когда онъ требуетъ, чтобы я все это устроила?
   -- Лордъ Чильтернъ говоритъ, что мистеръ Фотергилль истребляетъ лисицъ. Мнѣ кажется, онъ вправѣ дѣлать что ему угодно, если герцогъ позволяетъ.
   -- Я ненавижу мистера Фотергилля, если это сколько-нибудь поправляетъ дѣло, сказала герцогиня: -- и мы желали бы избавиться отъ него совсѣмъ. Но это невозможно, видите ли. Когда вамъ навязанъ такой старикъ, вы не избавитесь отъ него вовѣки вѣковъ. Онъ надоѣлъ мнѣ хуже горькой рѣдьки. Къ тому же Трёмпетонскій лѣсъ такъ далеко отъ Мачинга; мнѣ трудно сказать, что я желаю оставить охоту за собой. Я бываю въ І'этерумѣ только тогда, какъ это необходимо. Не сказать ли, что герцогъ хочетъ отдавать право охоты?
   -- Лордъ Чильтернъ взялъ бы его тотчасъ.
   -- Но герцогъ не захочетъ отдавать его на самомъ дѣлѣ, видите ли. Я обдумаю это ночью. А теперь разскажите мнѣ про Аделаиду Паллизеръ. Она выходитъ замужъ?
   -- Надѣюсь, что выйдетъ -- рано или поздно.
   -- Оказывается ссора или что-то въ этомъ родѣ -- не такъ ли? Она двоюродная сестра герцога и мы очень будемъ огорчены, если обстоятельства не сложатся для нея благопріятно. Она и красивая дѣвушка въ придачу. Не пожелаетъ ли она пріѣхать въ Мачингъ?
   -- Не чуть ли она собирается опять въ Италію.
   -- А влюбленнаго оставитъ здѣсь? О! это никуда не годится. Ей гораздо лучше погостить у насъ въ Мачингѣ; я приглашу тогда и его. Мистеръ Модъ... такъ вѣдь его зовутъ?
   -- Джерардъ Молъ.
   -- Ахъ! да, Молъ. Если этой партіи слѣдуетъ состояться, то я устрою все въ одну недѣлю. Стоитъ залучить молодого человѣка въ деревню, и ему положительно нѣтъ спасенія, если что-нибудь только бывало прежде между нимъ и дѣвушкой. Нѣтъ ли какихъ затрудненій на счетъ денегъ?
   -- Богаты они не будутъ, герцогиня.
   -- Какое счастье для нихъ! Но, можетъ быть, они уже очень бѣдны?
   -- Довольно бѣдны.
   -- Этого счастьемъ назвать нельзя. Мнѣ сдается, что есть пословица о золотой серединѣ, которая безопасна. Относительно денегъ, это безспорно справедливо -- только пожалуй надо находиться немного за среднею чертой. Я не знаю, почему бы Плантадженету не сдѣлать чего-нибудь для нея.
   Объ этомъ разговорѣ лэди Чильтернъ ничего не сказала Аделаидѣ, но упомянула о предлагаемомъ посѣщеніи Мачинга.
   -- Герцогиня не сказала мнѣ ни слова, гордо отвѣтила дѣвушка.
   -- И времени не имѣла, полагаю. Она же очень оригинальна; то не обращаетъ ровно никакого вниманія, то опять исполнена любви.
   -- Я ненавижу это.
   -- Но у нея это ни дерзость, ни притворство. Она говоритъ именно то, что думаетъ въ это время; она вѣрна своему слову. Есть женщины хуже герцогини.
   -- Я вовсе не желаю ѣхать въ Мачингъ, сказала Аделаида.
   Лэди Чильтернъ была права, говоря, что герцогиня вѣрна своему слову. На другой день послѣ свиданія съ лордомъ Чильтерномъ, на счетъ Фотергилля и лисицъ -- о которомъ нѣтъ надобности теперь упоминать подробнѣе -- она приступила къ дѣлу и узнала многое о Джерардѣ Молѣ и Аделаидѣ Паллизеръ. Кое-что она вывѣдала отъ лорда Чильтерна -- безъ малѣйшаго подозрѣнія о томъ со стороны его сіятельства -- кое-что отъ мадамъ Гёслеръ и еще кое-что отъ Бальдоковъ. На второй день къ ночи она знала все про ссору и про деньги.
   -- Плантадженетъ, сказала она на слѣдующее утро:-- что ты сдѣлаешь съ тѣмъ, что завѣщано покойнымъ герцогомъ Маріи Гёслеръ?
   -- Я ничего не могу сдѣлать. Само собою, она должна принять.
   -- Она не приметъ.
   -- Такъ брилліанты должны оставаться уложенными. Вѣроятно, ихъ продадутъ наконецъ для покрытія расходовъ по исполненію завѣщанія, а когда все будетъ уплачено, остатокъ долженъ принадлежать ей.
   -- А деньги?
   -- Конечно, онѣ также принадлежатъ ей.
   -- Не можешь ли ты отдать ихъ дѣвушкѣ, которая была у насъ намедни вечеромъ?
   -- Отдать ихъ дѣвушкѣ?
   -- Да, твоей кузинѣ. Она бѣдна какъ Іовъ и не можетъ выйти замужъ, потому что ни единаго пенни не имѣетъ за душой. Это вѣрно, и я должна сознаться, что лучше бы герцогу было подумать о своихъ родственникахъ, чѣмъ оставлять деньги людямъ, которые не нуждаются въ нихъ и брать не хотятъ. Почему не отдать ихъ Аделаидѣ Паллизеръ?
   -- Какими судьбами мнѣ отдать Аделаидѣ Паллизеръ то, что принадлежитъ не мнѣ? Если ты желаешь сдѣлать ей подарокъ, то это возможно; но о такой суммѣ, разумѣется, и рѣчи быть не можетъ.
   Герцогиня добилась того, на что разсчитывала. Она знала мужа вдоль и поперекъ, и понимала, что съ перваго раза не достигнетъ цѣли. По ея мнѣнію, онъ говорилъ "сушій вздоръ", что деньги принадлежатъ не ему. Когда мадамъ Гёслеръ не хотѣла ихъ брать, то онѣ его; а кто же заставитъ женщину взять деньги, если она не хочетъ? Аделаида Паллизеръ была двоюродная сестра герцога. Просто невыносимо, чтобы двоюродная сестра герцога не могла выйти замужъ потому, что ей жить будетъ нечѣмъ. По-крайней мѣрѣ, это стало невыносимо съ той минуты, когда герцогиня забрала въ голову полюбить эту кузину. Безъ сомнѣнія, много было другихъ кузинъ въ такомъ же, если не въ худшемъ положеніи, относительно которыхъ герцогиня оставалась вполнѣ равнодушна, богаты онѣ или бѣдны, замужемъ или нѣтъ, но это были такія, которымъ не выпадало за долю преимущества внушить герцогинѣ участіе.
   -- Милочка, обратилась герцогиня къ своей пріятельницѣ мадамъ Гёслеръ: -- вѣдь вы знаете Моловъ?
   -- Почему вы спрашиваете?
   -- Но вы знаете?
   -- Отчасти знаю одного, отвѣтила мадамъ Гёслеръ.
   Надо сказать, что въ этотъ самый день Молъ-отецъ предложилъ мадамъ Гёслеръ раздѣлить его судьбу, и предложеніе было отвергнуто -- почти съ негодованіемъ. Общая теорія, что ухаживать за вдовами слѣдуетъ быстро, заставила Мола нѣсколько промахнуться. Онъ уже разъ приходилъ въ Парковый переулокъ съ цѣлью сдѣлать предложеніе, но ему помѣшало уныніе, вызванное арестомъ Финіаса Финна. Онъ выжидалъ освобожденія Финіаса и тогда рѣшился снова попытать счастья. Онъ слышалъ о поѣздкѣ въ Прагу и, разумѣется, до него дошли слухи, въ которыхъ не стѣсняясь соединяли имена нашего героя и этой дамы. Но слухи часто невѣрны и дама можетъ съѣздить въ Прагу по дѣлу мущины безъ намѣренія выйти за него замужъ. Тогда всѣ женщины въ Лондонѣ были влюблены болѣе или менѣе въ человѣка, невинно обвиненнаго въ убійствѣ, и пристрастіе мадамъ Гёслеръ могло быть подобно пристрастію другихъ. Къ тому же, шли толки о женитьбѣ Финіаса Финна на лэди Лорѣ Стэндишъ. Во всякомъ случаѣ не снесутъ же съ человѣка голову за то, что онъ посватается -- если только онъ не сдѣлаетъ этого ужъ чрезчуръ неловко. Итакъ, мистеръ Молъ рискнулъ предложить свою руку.
   -- Мистеръ Молъ, съ улыбкой возразила мадамъ Гёслеръ: -- не очень ли это внезапно?
   Молъ согласился, что внезапно, но все-таки настаивалъ.
   -- Я думаю, намъ лучше прекратить этотъ разговоръ, мистеръ Молъ, сказала вдова съ тою же злодѣйскою улыбкой на лицѣ.
   Молъ объявилъ, что молчать объ этомъ предметѣ для него невозможно.
   -- Такъ мнѣ придется оставить васъ разговаривать съ столами и стульями, сказала мадамъ Гёслеръ.
   Она, безъ сомнѣнія, привыкла къ подобнымъ вещамъ и знала, какъ вести себя. Также и онъ бывалъ отвергнутъ богатыми женщинами, но ни разу еще не обходились съ нимъ такъ презрительно. Она встала, какъ будто собираясь выйти изъ комнаты, по движенія ея были медленны, чтобы показать, что выходить скорѣе слѣдовало бы ему, чѣмъ ей. Пробормотавъ нѣсколько словъ, не то въ извиненіе, не то въ оправданіе, она вышла изъ комнаты, и теперь сказала герцогинѣ, что отчасти знаетъ одного изъ Моловъ.
   -- То-есть, отца?
   -- Да -- отца.
   -- Онъ въ числѣ вашихъ знакомыхъ, я знаю. Мы его видѣли у васъ въ домѣ предъ самымъ убійствомъ. Я не восхищаюсь вашимъ вкусомъ, милочка; ему по-крайней-мѣрѣ полтараста лѣтъ -- и что въ немъ оказывается еще, то преимущественно произведеніе портного.
   -- Онъ не хуже всякаго другого старика.
   -- Я увѣрена... я надѣюсь, что мистеръ Финнъ полюбитъ его общество. Но у него сынъ есть.
   -- Онъ говорилъ мнѣ.
   -- Очаровательный молодой человѣкъ.
   -- Этого онъ никогда мнѣ не говорилъ, герцогиня.
   -- Разумѣется, нѣтъ. Люди такого рода всегда ревнуютъ сыновей. Но сынъ его очарователенъ. Теперь я разскажу вамъ кой-что и попрошу кой о чемъ.
   -- Какъ бишь выразился французскій министръ? "Если это просто трудно, то сдѣлано; если невозможно, то будетъ сдѣлано."
   -- Самая легкая вещь на свѣтѣ. Вы видѣли на балѣ кузину Плантадженета -- Аделаиду Паллизеръ. Она помолвлена съ молодымъ Моломъ и оба они полупенни не имѣютъ за душой. Я желаю, чтобы вы дали имъ двадцать-пять тысячъ фунтовъ стерлинговъ.
   -- Не странно ли это покажется?
   -- Нисколько.
   -- По-крайней-мѣрѣ, это будетъ неудобно.
   -- И того не будетъ. Напротивъ, это самое удобное, что можетъ быть. Я конечно не имѣю въ виду вашихъ собственныхъ денегъ, а завѣщанныя вамъ герцогомъ.
   -- Эти деньги не мои и никогда моими не будутъ.
   -- Но Плантадженетъ увѣряетъ, что онѣ никому другому принадлежать не могутъ. Если я уговорю его, согласитесь ли вы? Конечно, вамъ дадутъ подписать множество бумагъ; величайшій изъ всѣхъ воровъ, канцлеръ казначейства, запуститъ пальцы въ пуддингъ и вытащитъ изюмину, а затѣмъ стряпчіе выщиплютъ еще нѣсколько изюминъ. Но какое намъ дѣло до этого? Пуддингъ все-таки будетъ очень хорошъ для молодыхъ, сколько бы изюму изъ него ни таскали. Стряпчіе и компанія устроютъ все, и тогда это состояніе перейдетъ къ ней -- точно оно оставлено ей было дядею. Въ настоящемъ положеніи вещей, эти деньги никому пользы не принесутъ.
   Мадамъ Гёслеръ отвѣтила, что она согласна, если не воспротивится герцогъ. Ей все-равно, кому бы деньги ни принадлежали. Если она можетъ своею подписью способствовать къ возвращенію этихъ денегъ кому-либо изъ семейства герцога, то она подпишется съ удовольствіемъ. Но миссъ Паллизеръ слѣдуетъ объяснить, что эти деньги не подарокъ отъ нея.
   -- Однако, это все-таки подарокъ отъ мадамъ Гёслеръ, замѣтилъ герцогъ.
   -- Ну, Плантадженетъ, если ты все разстроишь, говоря такимъ образомъ, то я должна сознаться, это будетъ очень дурно съ твоей стороны. Важная бѣда, такъ это или не такъ! Кто-нибудь долженъ пользоваться этими деньгами. Незаконнаго тутъ нѣтъ ничего.
   Герцогиня поставила на-своемъ. Посовѣтовались съ стряпчими; бумаги были приготовлены и все обдѣлано. Одна Аделаида Паллизеръ ничего не знала; не зналъ и Джерардъ Молъ; ссора между влюбленными еще не превратилась въ возобновленіе любви. Тугъ герцогиня написала двѣ слѣдующихъ записки:

"Любезная Аделаида,

   "Мы надѣемся видѣть васъ въ Мачингѣ къ 15 августа. Герцогъ, въ качествѣ главы семейства, ожидаетъ безусловнаго повиновенія. Вы найдете у насъ пятнадцать молодыхъ людей изъ Казначейства и министерства торговли; но они не будутъ вамъ докучать, такъ какъ цѣлый день должны сидѣть надъ работой. Мы думаемъ, что къ намъ пріѣдетъ мистеръ Финнъ, а во всей Англіи не найдется женщины, которая не желала бы видѣть его. Въ Мачингѣ мы пробудемъ много недѣль, почему вы вольны назначить срокъ вашего отъѣзда, когда заблагоразсудите.

"Сердечно преданная
"Г. О."

   "Сообщите лорду Чильтерну мою надежду, что Фотергиллю не поздоровится въ Трёмпетонскомъ лѣсу -- но я должна дѣйствовать крайне осторожно. Между тѣмъ я посылаю нѣсколько дюжинъ молодыхъ лисицъ, всѣхъ съ ярлыками: Тремпетонскій лѣсъ, дабы онъ могъ отличить ихъ."
   Другая записка была скорѣе пригласительный билетъ. Герцогъ и герцогиня Омніумъ свидѣтельствовали почтеніе Джерарду Молу и просили его оказать имъ честь откушать у нихъ въ означенный день. Когда Джерардъ Молъ получилъ въ клубѣ это приглашеніе, онъ нѣсколько изумился, такъ какъ никогда не былъ представленъ ни герцогу, ни герцогинѣ. Но герцогъ былъ двоюродный братъ Аделаиды Паллизерь; разумѣется, Молъ приняла приглашеніе.
   

Глава LXX.
Я НЕ ПОѢДУ ВЪ ЛОФЛИНТЕРЪ.

   Іюль былъ на исходѣ и рѣшили, что лэди Лора Кеннеди должна ѣхать въ Лофлинтеръ. Она овдовѣла уже около трехъ мѣсяцевъ, и считали, что ей подобаетъ съѣздить въ имѣніе, взглянуть на домъ, земли и подвластныхъ ей людей, оставленныхъ мужемъ на ея попеченіе. Цѣлыхъ три года она не видала Лофлинтера, и когда была тамъ въ послѣдній разъ, твердо рѣшилась никогда болѣе не переступать порога этого дома. Тамъ постигло ее все несчастье жизни. Тамъ она впервые подверглась невыносимой скукѣ соблюдать воскресный день. Тамъ она должна была пріучиться къ непріятнымъ обязанностямъ, которыхъ ожидали отъ нея. Тамъ ее наказывали докторомъ изъ Каллендера, когда она пыталась уклониться подъ предлогомъ головной боли. Тамъ же, у водопада, котораго шумъ слышался съ параднаго подъѣзда, Финіасъ Финнъ объяснялся ей въ любви. Отдавая руку Роберту Кеннеди, она знала, что любитъ не его; но съ той минуты, когда съ нею говорилъ Финіасъ, она уже не сомнѣвалась, что ея сердце отдано одному, рука другому. Съ этой минуты вся ея жизнь превратилась въ пустыню. У лэди Лоры не было періода счастья въ замужствѣ -- ни одного мѣсяца, ни одного часа. Съ той минуты, когда дѣло было сдѣлано, она убѣдилась, что связала себя съ человѣкомъ ей ненавистнымъ, что жизнь, ожидавшая ее, противна ей. То, что прежде имѣло цѣну въ ея глазахъ, въ чемъ она покрайней мѣрѣ принимала живое участіе, вдругъ стало для нея скучно и безцвѣтно. Ея мужъ засѣдалъ въ Парламентѣ -- какъ прежде отецъ и многіе изъ ея друзей -- и занималъ высокое положеніе, благодаря собственнымъ достоинствамъ и вѣсу; но у него въ домѣ политика утрачивала всю прелесть, которая была ей присуща на Портмэнскомъ сквэрѣ. Она полагала, что можетъ хоть исполнять обязанность хозяйки большого дома и благодѣтельной владѣлицы значительнаго помѣстья, но домашнія добродѣтели стали для нея невозможны подъ попечительствомъ мистера Кеннеди, и она была вынуждена отказаться отъ роли шотландской благотворительной феи, на которую разсчитывала. Все зданіе рушилось и ей не осталось ничего.
   Но грѣху она не поддастся. Хотя не въ силахъ полюбить мужа, она будетъ настолько тверда, чтобы избавиться отъ любви къ другому. Принявъ подобное рѣшеніе, она лишилась всякой энергіи. То она хотѣла быть геніемъ-покровителемъ человѣка, котораго любила -- нѣчто въ родѣ преданной старшей сестры, и мечтала увидать его закадычнымъ другомъ мужа; то она запрещала ему бывать у нихъ, и не выдержала характера до того, что дала понять, почему не выносила его присутствія. Она не сумѣла сохранить свою тайну и ея жизнь, во время этой борьбы, сдѣлалась ей такъ невыносима, что она увидала себя вынужденною бросить мужа. Онъ показалъ ей, что съ своей стороны тоже угадалъ истину; она пришла въ негодованіе и оставила его домъ. Каждое мѣсто, гдѣ она жила съ мужемъ, стало ей противно. Домъ въ Лондонѣ былъ ей такъ ненавистенъ, что она просила короткихъ друзей навѣщать ее въ домѣ отца. Но изъ всѣхъ мѣстъ на землѣ Лофлинтеръ было ей всего противнѣе. Тамъ проповѣди продолжались всего дольше, уроки въ счетоводствѣ были всего упорнѣе, наставленія всего настойчивѣе, скука всего тяжелѣе. Тамъ она научилась различать звукъ колесъ гига доктора Мэкнутрая. Тамъ она чуть не упала духомъ. И тамъ же, вооружившись волею, которой не дала сломить, она рѣшилась вынести все, что скажетъ свѣтъ, и бѣжать отъ деспотизма, который сдѣлался ей невыносимъ. А теперь это ея домъ и ей ставили въ обязанность ѣхать туда въ качествѣ владѣлицы -- властвовать, благотворить и оказывать величавое благодушіе тѣмъ же лицамъ, которыя знали отношенія между нею и мужемъ.
   И хотя она негодовала на мужа, когда разсталась съ нимъ -- бросивъ ему въ лицо укоръ въ оскорбленіи, недостойномъ человѣка благороднаго, за то, что онъ обвинилъ ее справедливо; хотя она считала его тираномъ, а себя рабою; хотя проповѣди, и уроки, и докторъ, каждое въ свою очередь, казались ей ужасной жестокостью -- однако она все время сознавала, что вина была на ея сторонѣ, не на его. Онъ дѣлалъ только то, чего она могла ожидать, выходя за него -- но сама ничего того не сдѣлала, что онъ былъ вправѣ ожидать отъ нея. Настоящая вина, обманъ, коварство, грѣхъ, съ ея стороны -- и она знала это. Ея жизнь была испорчена -- но не имъ. Его жизнь также была испорчена, и это сдѣлала она. Теперь его не стало и, разумѣется, его родственники -- осиротѣвшая старуха-мать, его кузены -- и арендаторы, теперь ея арендаторы, всѣ должны были говорить, что исполни она свой долгъ въ отношеніи къ нему, онъ находился бы еще въ живыхъ. И ненавидѣть ее они должны были тѣмъ сильнѣе, что она никогда не погрѣшила противъ него такимъ способомъ, чтобы освободить его отъ узъ, которыя ихъ связывали. Съ полнымъ довѣріемъ мужа къ женѣ, онъ немедленно послѣ женитьбы укрѣпилъ за нею пожизненно господство надъ подвластными ему людьми, если бы у нихъ не было дѣтей и она пережила его. Въ самомъ сильномъ гнѣвѣ на нее онъ не измѣнилъ этого. Онъ постоянно только требовалъ, чтобы она вернулась къ нему исполнять свой долгъ жены. И среди этихъ требованій -- до того настойчивыхъ, что они свели его съ ума -- онъ кончилъ жизнь, имѣніе перешло къ ней, и она должна теперь ѣхать туда и жить тамъ, говорили ей!
   Очень печально для кого бы ни было говорить себѣ -- съ искреннимъ убѣжденіемъ -- что радости въ этомъ мірѣ для него уже не существуютъ, и тѣмъ печальнѣе это, что подобное убѣжденіе исключаетъ надежду на другую отраду. Лэди Лора не разъ говорила себѣ это въ послѣдніе два года, и безъ сомнѣнія искренно. Что оставалось для нея? Она была изгнана изъ общества тѣхъ, кого любила. Она носила имя, ей ненавистное. Она любила человѣка, съ которымъ не могла видѣться. Она терзалась изъ-за денегъ. Ничто на свѣтѣ не утѣшало ее. Всѣ радости жизни для нея были кончены -- и утратила она ихъ по собственной винѣ. Потомъ Финіасъ пріѣхалъ къ ней въ Дрезденъ, и вотъ ея мужа не стало!
   Неужели она имѣла право надѣяться, что солнце снова войдетъ и новый день начнется для нея роскошнымъ утромъ? Она была богата теперь и еще молода... по-крайней-мѣрѣ, довольно молода. Ей минуло тридцать-два года -- а между тѣмъ она знала многихъ, все время величаемыхъ молодыми дѣвушками -- которыя успѣшно начали жизнь только съ этого возраста. И Финіасъ вѣдь любилъ ее нѣкогда. Онъ высказался и потомъ поцѣловалъ, хотя она объявила ему о своей помолвкѣ съ другимъ. Какъ живо она это помнила! Онъ также вынесъ не мало треволненій: онъ вступилъ въ бракъ, удалился отъ свѣта, вернулся въ него опять, и прошелъ сквозь огонь и воду. Но теперь всѣ относились о немъ съ похвалою и ему недоставало только блеска, который придаетъ богатство. Отчего бы ему не принять этого богатства изъ ея рукъ? Развѣ не можетъ жизнь начаться снова для нихъ обоихъ?
   Она мечтала объ этомъ, но въ душѣ была увѣрена, что ничего подобнаго не ожидаетъ ее въ будущемъ. Его характеръ она знала коротко. Онъ былъ непостояненъ -- или, вѣрнѣе, способенъ къ перемѣнѣ чувствъ, но прикидываться, что любитъ, былъ не въ состояніи, когда не испытывалъ любви. Она сознавала это даже въ тѣ минуты, въ которыя онъ оказывалъ ей наиболѣе нѣжности. Когда она, въ Кенигшейнѣ, старалась объяснить ему состояніе своей души -- съ полнымъ намѣреніемъ быть правдивой, однако и тогда не высказавшись вполнѣ -- она не могла скрыть отъ себя самой, что каждое слово, имъ произнесенное, уязвляло ее холодностью. Вырвись у него страстный порывъ, она пришла бы въ негодованіе и прогнала его отъ себя -- но это согрѣло бы кровь въ ея жилахъ и придало ей чувство молодости, жизни. То же было, когда она навѣстила его въ тюрьмѣ; то же опять, когда онъ пріѣхалъ къ ней послѣ освобожденія. Она была довольно откровенна съ нимъ, однако онъ не увѣрялъ ее въ любви. Его признательность, его дружба, его услуги -- все принадлежало ей. Онъ поступалъ вполнѣ безупречно относительно ея. Всѣ испытанія постигли его за то, что не хотѣлъ измѣнить ей -- но онъ никогда уже не скажетъ, что любитъ ее.
   Она посмотрѣлась въ зеркало, снявъ на минуту уродливый вдовій чепецъ, который тогда носила, и созналась самой себѣ, что это естественно. Хотя годами она была не стара, но ея черты стали жестки, лицо изнурено горемъ. Она никогда не считала себя красавицею, хотя знала, что надѣлена извѣстнымъ аристократическимъ изяществомъ, которое можетъ замѣнять красоту. Разсматривая себя, она нашла, что не совсѣмъ утратила это преимущество -- но ей недоставало полноты молодости, которую она имѣла, когда впервые познакомилась съ Финіасомъ Финномъ. Она сидѣла предъ зеркаломъ, изучая свое собственное лицо почти съ искусной пытливостью, и наконецъ сказала себѣ вслухъ, что сдѣлалась старухой. Онъ былъ въ цвѣтѣ лѣтъ; ей оставались однѣ подонки жизни.
   Она ѣхала въ Лофлинтеръ въ сопровожденіи брата и невѣстки, а старика графа они завезутъ по дорогѣ въ Сольсби, гдѣ онъ и останется. Чильтерны пробудутъ съ нею недѣлю, не болѣе. Его присутствіе оказывалось необходимо въ Брекеномъ краю; она съ трудомъ уговорила его пожертвовать, ей и этимъ временемъ. Но что ей дѣлать, когда они уѣдутъ? Какъ ей жить одной въ этомъ большомъ домѣ, съ неотвязчивымъ воспоминаніемъ обо всемъ, что было съ нею тамъ? Ей казалось, что всѣ, окружавшіе ее, просто жестоки, требуя отъ нея такой жертвы своего спокойствія. Ея отецъ содрогнулся, когда она предложила ему сопровождать ее въ Лофлинтеръ, но онъ же и настаивалъ вмѣстѣ съ другими, что приличіе требуетъ ея поѣздки туда. Не смотря на урокъ, который она дала себѣ, сидя предъ зеркаломъ, она позволила воображенію насладиться упоительною мечтой, что они вмѣстѣ будутъ бродить по горамъ. Она видѣлась съ нимъ за два дня до отъѣзда и сообщила свои планы, какъ всякому иному доброму другу. Въ присутствіи отца и лэди Чильтернъ, которые были тутъ же, она ни обращеніемъ, ни малѣйшимъ наружнымъ признакомъ не выдала нѣжности и вмѣстѣ скорби, таившихся въ ея сердцѣ. Она не намекнула ему даже на посѣщеніе Шотландіи. Въ присутствіи брата она не рѣшилась бы на подобный намекъ и почти столько же опасалась невѣстки. Но когда осталась одна вечеромъ, наканунѣ отъѣзда, то написала ему слѣдующее:

"Воскресенье, 1-го августа.

"Дорогой другъ,

   "Я думала, что вы, быть можетъ, завернете, и весь день не выходила изъ дома. Я была въ такомъ уныніи, что даже въ церковь утромъ не собралась,-- а потомъ не поѣхала съ Вайолетъ и предпочла остаться дома, на случай, что увижусь съ вами. Вечеръ мы провели дома вдвоемъ съ нею и я все ждала васъ почти до одиннадцатаго часа. Вы прекрасно сдѣлали, что не пришли. Я только наскучила бы вамъ моими жалобами и ропотомъ на страданія, которыхъ вы излечить не можете.
   "Мы выѣзжаемъ въ девять часовъ утра и будемъ въ Сольсби послѣ полудня. Какъ видите, мы поѣдемъ совершенно по семейному. Я думала, что Освальдъ ускользнетъ отъ насъ; однако нѣтъ, подобно всѣмъ измѣнился и онъ -- сталъ склоненъ къ домашней жизни и покоренъ. Я не скажу, чтобы онъ не былъ деспотиченъ по прежнему, но его деспотизмъ имѣетъ характеръ отвѣтственности главы семейства. Батюшка совсѣмъ не понимаетъ его и страшно боится. Мы проведемъ двѣ ночи въ Сольсби, а тамъ отправимся въ Шотландію, оставивъ батюшку дома.
   "Разумѣется, очень дружественно со стороны Вайолетъ и Освальда сопровождать меня, если ужъ -- какъ они утверждаютъ -- мнѣ необходимо ѣхать. Вамъ хорошо извѣстно это мѣсто и вы легко представите себѣ, каково мнѣ будетъ тамъ одной, среди шотландокъ и шотландцевъ, которые должны ненавидѣть и презирать меня, подъ вліяніемъ страха отъ каждаго лица, которое увижу, и даже въ стульяхъ и столахъ видя какъ бы напоминовеніе того, что было. Я говорю батюшкѣ, что навѣрно возвращусь въ Сольсби, не проживъ тамъ полумѣсяца; я заранѣе знаю это. Онъ тревожится, но мнѣ не возражаетъ, за то потомъ настроитъ Вайолетъ, и та читаетъ мнѣ наставленія свойственнымъ ей мудрымъ способомъ, который даетъ ей возможность говорить повидимому съ большой нѣжностью вещи очень жестокія. Она спрашиваетъ меня, отчего я не беру съ собою компаньонку, если такъ боюсь одиночества. Гдѣ же мнѣ найти компаньонку, которая была бы не хуже одиночества? Теперь я чувствую, что не поняла жизни, когда не пріучала себя къ мелкимъ развлеченіямъ женскаго общества. Я горячо люблю Ваойлетъ и всегда была счастлива съ нею. Но даже она сочувствуетъ мнѣ теперь только наполовину; я сознаю это безотчетно. Эта дѣвушка, которая съ нею, дороже ей меня, потому что послѣ получаса мнѣ наскучаетъ бесѣдовать о малюткахъ. Я никогда не знала женщины, съ которою желала бы вести бесѣду глазъ-на-глазъ. Какъ же мнѣ довольствоваться обществомъ компаньонки, нанятой за плату по третямъ, пожалуй по объявленію въ газетахъ?
   "Никакое собесѣдничество я не считаю для себя возможнымъ, а между тѣмъ не бывало человѣческаго существа, которое болѣе было бы въ тягость самому себѣ. Порой я спрашиваю себя, могла ли бы опять отправиться въ Нижнюю Палату, слушать въ той клѣткѣ, гдѣ сиживала въ былое время, какъ говорите вы и другіе. Не полагаю, чтобы какое-либо краснорѣчіе заставило меня находить это сноснымъ. Мнѣ почти все-равно, кто въ Парламентѣ, кто нѣтъ, и я съ трудомъ понимаю то, что мнѣ разсказываетъ кузенъ Баррингтонъ -- такимъ отдаленнымъ кажется мнѣ то время, когда я находилась въ этой средѣ. Конечно, я ожидаю съ пылкимъ нетерпѣніемъ, чтобы васъ вернули назадъ. Говорятъ, вы непремѣнно будете выбраны вновь на этой недѣлѣ и вся Палата приметъ васъ съ распростертыми объятіями. Я желала бы сидѣть опять въ клѣткѣ, чтобы видѣть это, если бы оказывалась возможность. Но я стала такою трусихой, что не посмѣла предложить отсрочить для этого нашъ отъѣздъ. Вайолетъ сказала бы мнѣ, что такое изъявленіе участія неприлично для вдовы. А по правдѣ, Финіасъ, меня ничто другое не интересуетъ. Если мнѣ можно будетъ издали смотрѣть на ваши успѣхи, то я постараюсь опять интересоваться вопросами дня. Когда вы добьетесь торжества, какъ, я знаю, должно быть, для меня отрадно будетъ думать, что и я способствовала къ этому немного.
   "Полагаю, что мнѣ нельзя приглашать васъ въ Лофлинтеръ. Но вамъ лучше знать. Если вы пріѣдете, я не посмотрю на то, что могутъ говорить. Освальдъ почти не произноситъ вашего имени въ моемъ присутствіи; разумѣется, я знаю, о чемъ онъ думаетъ. Когда я съ нимъ, то просто боюсь его; жестоко усилилось бы мое горе, если бы я увидѣла себя вынужденною съ нимъ поссориться. Все же я сама себѣ госпожа, точно такъ же, какъ онъ самъ себѣ господинъ, и не намѣрена соображаться въ моихъ поступкахъ съ его волею. Если вы пожелаете пріѣхать, то вамъ обрадуются какъ цвѣтамъ въ маѣ. О, какъ слабы подобныя слова, чтобы дать понятіе о моей радости васъ видѣть!
   "Господь надъ вами, Финіасъ...

"Любящій васъ другъ
"ЛОРА КЕННЕДИ."

   "Пишите мнѣ въ Лофлинтеръ. Я жажду узнать, что вы опять заняли ваше мѣсто, по избраніи вновь. Пожалуйста, не теряйте ни одного дня. Я увѣрена, что всѣ ваши друзья посовѣтуютъ вамъ то же."
   Пока писала это письмо, она все стремилась снова высказать ему свою любовь, но сдѣлать это такъ, чтобы не приходилось краснѣть. Тогда только, какъ она дошла до послѣднихъ словъ, она вынудила себя начертать слова любви, и то они не лились свободно и естественно, какъ хотѣлось бы ей. Она знала, что онъ не пріѣдетъ въ Лофлинтеръ. Она понимала, что онъ не могъ пріѣхать иначе, какъ искателемъ ея руки, и что подобное намѣреніе, въ первое время ея вдовства и въ самомъ домѣ ея покойнаго мужа, дало бы поводъ къ осужденію. Что ея касалось, то она пренебрегла бы всѣмъ для достиженія цѣли. Но она знала, что онъ не пріѣдетъ. Опытность сдѣлала его благоразумнымъ и онъ навѣрно усматривалъ исходъ такого посѣщенія -- слѣдовательно, уклонился отъ него. Его отвѣтъ на ея письмо достигъ Лофлинтера ранѣе ея.

"Большая Марльборосская улица. Понедѣльникъ, въ ночь.

"Дорогая лэди Лора,

   "Я былъ бы у васъ вчера вечеромъ, если бы не чувствовалъ, что лэди Чильтернъ должны надоѣдать печали такой унылой личности, какъ моя особа. Я обѣдалъ и весь день провелъ у Ло. Не могу скрыть отъ себя, что осрамился предъ ними постоянной слезливостью. Вообще я не думаю, чтобы имѣлъ болѣе другихъ склонность говорить о себѣ, но я сознаю теперь извѣстную неспособность избавиться отъ самого себя, которая напала на меня послѣ томительныхъ недѣль, проведенныхъ въ Ньюгэтѣ, и страшныхъ дней, прожитыхъ на мѣстѣ посудимыхъ; это дѣлаетъ меня неспособнымъ къ обществу. Прійдись мнѣ опять быть въ Парламентѣ, я боялся бы встать изъ опасенія, что невзначай заговорю о томъ времени, когда я стоялъ предъ судьею съ петлей на шеѣ.
   "Вполнѣ сочувствую всему, что вы говорите о Лофлинтерѣ. Можетъ быть, вамъ слѣдуетъ ѣхать туда и показаться -- чтобы тѣ, которые знаютъ шотландскихъ Кеннеди, не могли сказать, что вы не смѣли посѣтить этого мѣста; но я не считаю еще возможнымъ для васъ тамъ жить. И зачѣмъ же наконецъ это дѣлать? Я не могу себѣ представить, чтобы ваше пребываніе принесло какую-либо пользу, если только вы собственно не находите наслажденія въ томъ, чтобы жить тамъ.
   "Я не поѣду въ Лофлинтеръ, хотя знаю, что меня ожидаетъ теплый пріемъ."
   Когда онъ дошелъ до этого мѣста въ своемъ письмѣ, продолжать оказалось для него затрудненіемъ почти неодолимымъ. Какъ объяснить ей, почему онъ не намѣренъ ѣхать въ Шотландію?
   "Люди скажутъ, что намъ не слѣдуетъ быть вмѣстѣ однимъ послѣ всего злословія, котораго мы были жертвою; злые языки тотчасъ ухватились бы за это, если бы я навѣстилъ васъ такъ скоро послѣ вдовства, особенно въ домѣ, принадлежавшемъ вашему мужу. Представьте себѣ одно краснорѣчивое негодованіе "Знамени", когда распространился бы слухъ, что я въ Лофлинтерѣ."
   Имѣй онъ возможность открыто высказать правду, то представилъ бы вышеприведенные доводы; но развѣ онъ могъ написать ей что-либо подобное? Не менѣе трудно оказалось для него сообщить о посѣщеніи, которое онъ рѣшился сдѣлать.
   Однако, письмо необходимо было кончить и слова наконецъ сошли съ пера.
   "Я не могъ бы принести вамъ существенной пользы, какъ напримѣръ вашъ братъ и ваша невѣстка, хотя они пробудутъ у васъ недолго. На вашемъ мѣстѣ я выѣзжалъ бы какъ можно болѣе, если бы даже сначала и не встрѣтилъ очень горячаго пріема. Хотя много говорится о тѣсной связи клановъ въ горной Шотландіи, я думаю, что шотландцы склонны прилѣпиться къ каждому, кто имѣетъ вѣсъ въ ихъ средѣ въ силу значительной поземельной собственности. Они высоко цѣнили мистера Кеннеди, однако имени его даже не слыхали пятдесятъ лѣтъ назадъ. Полагаю, вы скоро вернетесь въ Сольсби, и тогда, быть можетъ, мнѣ представится возможность навѣстить васъ.
   "А теперь я ѣду въ Мачингъ".
   Это затрудненіе было хуже прежняго.
   "Меня приглашали оба, и герцогъ, и герцогиня, между тѣмъ я сознаю необходимость сдѣлать усиліе надъ собою и снова смотрѣть людямъ въ лицо. Мой ужасъ при мысли, что на меня станутъ глазѣть какъ на человѣка, котораго... не повѣсили за убійство, сильнѣе всякаго описанія; я очень хорошо знаю, что обо мнѣ станутъ толковать и на этомъ основаніи я буду дивомъ настоящей минуты. Говорятъ, я буду вновь избранъ депутатомъ отъ Танкервилля, не потративъ ни одного пенни и не давъ себѣ труда просить хоть бы одного избирателя подать за меня голосъ, просто потому, что не ударилъ бѣднаго Бонтина по головѣ, это мнѣ ненавистно, но я ничему не могу помѣшать, если не рѣшусь уѣхать и скрыться. Я знаю, что этого мнѣ не слѣдуетъ дѣлать; стало быть, лучше скорѣе вынести пытку и покончить съ нею. Хотя на меня станутъ глазѣть, но недолго. Другое чудище появится занять мое мѣсто и я буду единственнымъ человѣкомъ, который не забудетъ всего этого окончательно. Поэтому я принялъ приглашеніе герцога и поѣду въ Мачингъ около конца августа. Тамъ соберется весь свѣтъ.
   "Это избраніе вновь -- а я полагаю, что буду избранъ завтра -- было бы мнѣ просто противно, если бы я не сознавалъ, что не долженъ позволять себѣ упасть духомъ отъ случившагося. Мнѣ ненавистно возвращаться въ Парламентъ; не знаю, отчего мнѣ стали противны и подозрительны всѣ тѣ вещи, которыя нѣкогда казались такъ прекрасны, такъ полны жизни. Не думаю, чтобы я когда-либо опять увѣровалъ въ партію -- или, вѣрнѣе, въ предводителей партій. Прежде я имѣлъ вѣру, которой теперь дивлюсь. Даже годъ назадъ, когда сталъ думать о мѣстѣ депутата отъ Танкервилля, я былъ того мнѣнія, что на нашей сторонѣ одни патріоты, люди, ангелы, а Добени и его пріятели демоны или идіоты -- преимущественно идіоты, но съ сильнымъ оттѣнкомъ демонскаго духа, которымъ и управляемы. Теперь все сводится для меня къ одному общему уровню жалкихъ человѣческихъ интересовъ. Сомнѣваюсь, чтобы патріотизмъ могъ устоять противъ искушеній и постояннаго разрушительнаго дѣйствія передовыхъ скамеекъ въ Нижней Палатѣ. Люди схватываютъ другъ друга за горло, нападаютъ и отбиваются, ложно обвиняютъ и одинаково ложно защищаютъ, лгутъ и клевещутъ -- порой стягиваютъ и воруютъ -- до того, что наконецъ вовсе не сознаютъ великолѣпія собственнаго положенія и забываютъ, что отъ нихъ требуется быть великими. Мелкія продѣлки обмѣна шпажныхъ ударовъ поглощаютъ всѣ ихъ способности. А послѣдствіе то, что теперь нѣтъ уваженія къ кому-бы ни было изъ членовъ Парламента -- нѣтъ тѣни того чувства, которое мы нѣкогда питали къ Мильдмэю.
   "Разумѣется, я пишу -- и чувствую -- какъ человѣкъ недовольный, и что я высказываю вамъ, того не сказалъ бы никому на свѣтѣ. Я жаждалъ мѣста въ Парламентѣ, рѣшившись вторично избрать профессіей общественную дѣятельность. Но я имѣлъ въ виду честно зарабатывать хлѣбъ и отказаться, такъ сдѣлалъ это въ первый разъ, когда не могъ исполнять своей обязанности съ чистой совѣстью. Я зналъ, что былъ оттѣсненъ отъ цѣли моего жалкаго честолюбія несчастнымъ человѣкомъ, котораго судьба свершилась. Въ подобномъ положеніи я не долженъ довѣрять и отчасти не довѣряю собственнымъ впечатлѣніямъ. Я понимаю также, что ожесточенъ оскорбленіями, вынесенными въ тюрьмѣ. Но при всемъ томъ я не могу отдѣлаться отъ убѣжденія, что парламентскіе интересы не тѣ битвы боговъ и великановъ, которыя я видѣлъ въ нихъ прежде. Нашъ сторукій Гай просто Джэкъ о трехъ пальцахъ, и порой я готовь думать, что нашъ Юпитеръ одного свойства съ Юпитеромъ театра въ Стрэндѣ. Тѣмъ не менѣе я вернусь -- и если меня завтра сдѣлаютъ товарищемъ министра, то буду на седьмомъ небѣ.
   "Не знаю, зачѣмъ я написалъ вамъ вамъ все это, только что мнѣ некому другому высказать своихъ впечатлѣній. Кромѣ васъ никто не пожертвуетъ минутою своего времени подобнымъ жалобамъ. Мои друзья ожидаютъ, что я буду говорить имъ о своихъ чувствахъ во время суда, и пожелаютъ узнать, какую пищу мнѣ отпускали въ Ньюгэгѣ. Вчера я поѣхалъ навѣстить начальника тюрьмы и взглянуть на мое бывшее помѣщеніе.
   "-- Я никакъ не могъ убѣдить себя, что вы совершили преступленіе, мистеръ Финнъ, сказалъ онъ мнѣ.
   "Я взглянулъ на него и улыбнулся; но, кажется, вцѣпился бы ему въ горло. Какъ могъ онъ не знать, что обвиненіе было чудовищной нелѣпостью? Кстати объ этомъ; даже вы не могли оставаться мнѣ вѣрнѣе вашего брата. Отъ женщины ожидаешь этого -- и правды, и разсудка.
   "Я написалъ вамъ жестоко длинное письмо, но когда душа полна, такое облегченіе порою лучше разговора. Пожалуйста, отвѣтьте на него скорѣе и сообщите, что вы намѣрены дѣлать.

"Искренно преданный вамъ
"ФИНІАСЪ ФИННЪ."

   Она прочла письмо отъ начала до конца -- вѣроятно, прочла нѣсколько разъ -- но въ немъ только одно имѣло для нея значеніе. "Я не поѣду въ Лофлинтеръ". Хотя она знала, что онъ не навѣститъ ее, отъ этихъ словъ у нея дрогнуло сердце, какъ будто ей теперь только дѣйствительно нанесли послѣднюю роковую рану. Въ сущности оказывалось продолженіе къ этимъ словамъ, отъ котораго кинжалъ вонзился ей въ сердце еще глубже: "А теперь я ѣду въ Мачингъ." Во всемъ письмѣ ни разу не упоминалось имени той женщины, но разумѣется она должна тамъ быть. Все устроено съ одною цѣлью соединить ихъ. Лэди Лора сказала себѣ, что ненавидѣла герцогиню, какъ интригантку. Она дочитала письмо до конца и все поняла, но не иначе, какъ въ связи съ красотою, богатствомъ, ловкостью и хитростью мадамъ Максъ Гёслеръ.
   

Глава LXXI.
ФИНІАСЪ ФИННЪ ИЗБРАНЪ ВНОВЬ.

   Вторичный выборъ Финіаса Финна депутатомъ отъ Танкервилля остался памятенъ въ лѣтописяхъ англійскихъ избраній. Когда до Танкервилля дошла вѣсть, что ихъ депутата будутъ судить за убійство, избиратели повѣрили его винѣ. Это естественно, когда къ такому заключенію пришли полиція, судьи и адвокаты, тщательно изслѣдовавшій дѣло; одно тайное свѣдѣніе или личная привязанность можетъ устоять противъ подобныхъ уликъ. Въ Танкервиллѣ не было ни того, ни другого, и вина нашего героя считалась несомнѣнною. Во всемъ этомъ дѣлѣ для танкервилльцевъ заключался живой интересь, не лишенный прелести. Разумѣется, городокъ, въ смыслѣ избирательнаго элемента уже не подниметъ болѣе головы. Въ исторіи края еще не бывало такого случая, чтобы члена Нижней Палаты повѣсили за убійство. И этотъ членъ Парламента подвергнется казни за убійство другого члена Парламента, что само по себѣ не мало способствовало къ важности дѣянія. Большая партія въ городкѣ утверждала, что это судъ Божій. Танкервилль опозорился въ глазахъ всѣхъ другихъ городовъ, пославъ въ Парламентъ католика; и это въ то именно время, когда англиканская церковь подверглась опасности. Вотъ что постигло Танкервилль за измѣну честному Брауборо! Была минута -- предъ самымъ началомъ судебнаго слѣдствія -- когда значительная часть избирателей жаждала немедленно приступить къ дѣлу, чтобы возвратить Брауборо его мѣсто. Полагали, что Финіаса Финна заставятъ отказаться. Мудрые люди въ Танкервиллѣ были крайне изумлены, когда имъ объявили, что членъ Парламента отказаться отъ своего мѣста не можетъ -- что избранный разъ, онъ остается членомъ, пока существуетъ тотъ Парламентъ, что онъ положительно рабъ избирателей и страны -- и этого рабства не можетъ избѣгнуть иначе, какъ принявъ казенную должность. Нельзя же человѣка обвиненнаго въ убійствѣ назначить хотя бы управляющимъ Чильтери Гёндредса. Конечно, Палата могла исключить члена; само собою, она изгонитъ изъ своей среды депутата отъ Танкервилля -- но едва ли приступитъ къ подобному исключенію прежде чѣмъ его преступленіе будетъ доказано положительно. Итакъ, для танкервилльцевъ не было спасенія отъ малѣйшей частицы позора, которому они подверглись недостойнымъ выборомъ, и нѣкоторые изъ нихъ, надѣленные особенной впечатлительностью, усвоили себѣ мнѣніе, что отнынѣ ни одинъ танкервиллецъ не долженъ болѣе участвовать въ политикѣ.
   Вдругъ въ городѣ распространился слухъ, что Финіасъ Финнъ невиненъ. Это случилось въ то самое утро, когда въ Лондонъ пришли три телеграмы изъ Праги. Содержаніе телеграмъ стало извѣстно въ Танкервиллѣ почти такъ же быстро, какъ въ судѣ Ольд-Бэльи, и повѣрили ему съ такой же готовностью. Имя дамы, ѣздившей въ Богемію для ихъ красиваго молодого депутата, было на языкѣ каждой женщины въ Танкервиллѣ и составился очаровательнѣйшій романъ. Нѣкоторые ревностные протестанты сожалѣли о вѣрномъ уже теперь спасеніи ихъ католическаго врага и не позволяли себѣ сомнѣваться, что все убійство устроено было Провидѣніемъ для пораженія Пунцовой женщины {Католической церкви. Пр. пер.}. Имъ казалось вполнѣ приличнымъ для Провидѣнія вмѣшаться немедленно для наказанія города, гдѣ грѣхи Пунцовой женщины не возбуждали омерзѣнія. Но большинство вскорѣ убѣдилось въ невинности ихъ депутата, и такъ какъ достовѣрно было, что онъ находился въ большой опасности -- такъ какъ знали, что онъ и теперь еще въ заключеніи, и такъ какъ необходимо оказывалось продолжать слѣдствіе, а ему пробыть, хоть одинъ день еще, на мѣстѣ подсудимыхъ -- то онъ мгновенно сталъ героемъ пуще прежняго. Тутъ настала дальнѣйшая отсрочка и наконецъ торжественное заключеніе суда. Послѣ освобожденія Финіасъ Финнъ былъ все еще депутатомъ отъ Танкервилля и могъ бы войти въ Палату въ тотъ же день. Вмѣсто того онъ немедленно прибѣгнулъ къ обыкновенному средству избавиться отъ рабства и мѣсто депутата отъ Танкервилля очистилось. Самые преданные друзья Брауборо увидѣли тотчасъ, что для него нѣтъ надежды на успѣхъ. Весь Танкервилль рѣшилъ единодушно, что не изберетъ никого, кромѣ того самаго человѣка, котораго несправедливо обвиняли въ убійствѣ. Рёдльза отправили въ Лондонъ вмѣстѣ съ двумя другими ярыми политиками -- чтобы это походило на депутацію -- и они явились къ Финіасу спустя два дня послѣ его освобожденія изъ тюрьмы. Рёдльзъ сильно желалъ увезти съ собою депутата; онъ увѣрялъ Финіаса, что его въѣздъ въ Танкервилль будетъ такимъ торжествомъ, что ничего подобнаго еще тамъ не видывали. Однако, Финіасъ остался глухъ ко всему этому. Сперва онъ не соглашался даже, чтобы его имя помѣстили въ спискѣ.
   -- Вы не должны уклоняться отъ этого, мистеръ Финнъ, право не должны, говорилъ Рёдльзъ.-- Вы не можете уяснить себѣ восторженности города; вѣдь не можетъ, мистеръ Гэдмайръ?
   -- Я не видалъ ничего подобнаго во всю мою жизнь! подхватилъ Гэдмайръ.
   -- Я думаю, двѣ трети церковной партіи подадутъ голосъ за мистера Финна, вмѣшался Тродльзь, одинъ изъ передовыхъ диссидентовъ въ Танкервиллѣ, который въ этомъ случаѣ былъ третьимъ членомъ депутаціи.
   -- Полагаю, меня нельзя заставить быть депутатомъ, если я не хочу, отговаривался Финіасъ.
   -- Конечно, нельзя -- на сколько мнѣ извѣстно по-крайней-мѣрѣ, отвѣтилъ Рёдльзъ.-- Однако, вы сильно огорчите насъ этимъ и не въ состояніи такъ поступить; къ тому же, мистеръ Финнъ, вы таки пострадали послѣднее время...
   -- Ей-Богу пострадалъ... и жестоко! перебилъ Тродльзъ.
   -- Но вы будете скучать, мистеръ Финнъ, если откажетесь отъ Парламента, право будете немного погодя. Вамъ надо оправиться, если осмѣлюсь сказать, и не слѣдуетъ уклоняться отъ способа оправиться вполнѣ.
   Финіасъ зналъ, что въ словахъ Рёдльза заключается мудрая истина, и потому согласился. Хотя въ настоящую минуту его одолѣвало уныніе, хотя онъ ненавидѣлъ свѣтъ и гнушался человѣчества, хотя каждый суставъ въ его тѣлѣ еще нылъ отъ пытки, которой онъ подвергался, все же онъ сознавалъ, что это не можетъ быть вѣчно. Какъ поправляются другіе, такъ и онъ дойдетъ пожалуй до того, что пожалѣетъ о Парламентѣ, если отвергнетъ теперь сдѣланное ему предложеніе. Онъ принялъ его, но положительно заявилъ, что никакія соображенія на свѣтѣ не побудятъ его ѣхать въ настоящую минуту въ Танкервилль.
   -- Мы не потребуемъ отъ васъ ни одного пенни! вскричалъ Гэдмайръ въ порывѣ восторженности.
   -- Я чувствую, чѣмъ обязанъ городу, отвѣтилъ Финіасъ: -- и тѣмъ друзьямъ, которые такъ горячо меня отстаиваютъ, но не въ состояніи еще теперь, ни душевно, ни тѣлесно, показываться гдѣ-либо въ публикѣ. Я много выстрадалъ.
   -- Жестоко! подтвердилъ Тродльзъ.
   -- И я готовъ сознаться, что поэтому совсѣмъ неспособенъ въ моемъ настоящемъ положеніи приносить городу пользу.
   -- Мы этого допустить не можемъ, возразилъ Гэдмайръ, поднявъ лѣвую руку.
   -- Мы желаемъ васъ именно, подхватилъ Тродльзъ.
   -- Нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія на счетъ вашего избранія вновь, мистеръ Финнъ, прибавилъ Рёдльзъ.
   -- Я очень признателенъ, но не могу быть тамъ. Я вынужденъ поручить кому-нибудь изъ васъ, господа, объяснить избирателямъ, что въ настоящемъ моемъ положеніи я не въ силахъ ѣхать въ Танкервилль.
   Гг. Рёдльзъ, Гэдмайръ и Тродльзъ вернулись въ Танкервилль -- безспорно огорченные тѣмъ, что не могли привезти съ собою того, кто своимъ присутствіемъ придалъ бы сіяніе славы ихъ шествію по улицамъ родного города -- но все же съ сознаніемъ собственной важности послѣ того, что видѣли великаго страдальца, которому скорбь не дозволяла показываться обыкновеннымъ смертнымъ. Они не думали выражать мысли, что ему слѣдовало бы пріѣхать, даже дали понять что заранѣе были убѣждены въ тщетности всѣхъ надеждъ на подобное счастье, и говорили о Финіасѣ почти какъ о святомъ въ силу вынесенныхъ имъ страданій. Что касалось избранія, то оно не подлежало сомнѣнію. Рёдльзъ предложилъ его и встрѣтилъ сильную поддержку въ священникѣ танкервилльскаго прихода -- самомъ ревностномъ тори въ томъ мѣстѣ -- который по этому случаю держалъ рѣчь и объявилъ, что въ качествѣ англичанина, любящаго справедливость, онъ не позволитъ себѣ изъ-за какихъ бы ни было политическихъ или даже религіозныхъ воззрѣній дѣйствовать противъ правилъ чести. Мистеръ Финнъ отказался отъ своего мѣста подъ гнетомъ ложнаго обвиненія и, по мнѣнію священника, честь города требовала, чтобы онъ выбранъ былъ вновь. Итакъ Финіасъ Финнъ опять сталъ депутатомъ отъ Танкервилля безъ малѣйшаго противодѣйствія и безъ расходовъ, а недѣль шесть послѣ этого избранія на Финна посыпались дары отъ танкервилльскихъ дамъ, вышитыя туфли, красныя охотничьи фуфайки, носовые платки съ богато вышитымъ вензелемъ "Ф. Ф." и цѣпочки изъ ихъ собственныхъ волосъ.
   При такомъ положеніи дѣлъ, издатель "Знамени" не зналъ, какъ ему ставить свои паруса. Квинтусъ Слайдъ усвоилъ себѣ правило преслѣдовать враговъ. Врагъ всегда могъ превратиться въ друга, но пока онъ оставался врагомъ, его надо затаптывать въ грязь, надо преслѣдовать. Слайдъ не разъ хотѣлъ вступить въ дружбу съ Финіасомъ Финномъ, но тотъ оказывался самонадѣянъ и гордъ. Финіасъ былъ въ отношеніи къ Слайду врагъ изъ враговъ, котораго онъ долженъ преслѣдовать до послѣдняго, въ силу всякаго понятія о стойкости, въ силу правилъ, усвоенныхъ въ жизни, и тѣхъ убѣжденій, которыми онъ руководился. Во время суда и немногихъ недѣль до него онъ написалъ нѣсколько короткихъ статей съ цѣлью выставить, какъ неприлично какой-либо газетѣ выражать мнѣніе о винѣ или невинности подозрѣваемаго лица, пока оно находится подъ слѣдствіемъ. Слайдъ не упустилъ случая нанести два, три сильныхъ удара современнымъ изданіямъ за то, что они погрѣшили противъ этого; но въ каждой изъ своихъ статей онъ изловчался намекнуть, что депутатъ отъ Танкервилля, разумѣется, долженъ попасть въ руки правосудія. Онъ тщательно перебралъ всѣ обстоятельства, которыя возбудили въ Финнѣ ненависть къ убитому, и неоднократно повторялъ разсказъ о выстрѣлѣ изъ пистолета въ гостиницѣ Макферсона. Пришла телеграма изъ Праги, и Слайдъ умолкъ дня на два. За тѣмъ послѣдовалъ оправдательный приговоръ, и Квинтусъ Слайдъ увидалъ себя вынужденнымъ присоединиться къ общему ликованію по поводу спасенія человѣка невиннаго. Но когда Финіасъ снова былъ выбранъ въ Танкервиллѣ, Слайдъ почувствовалъ, что представляется случай произвести новую реакцію. Для Финіаса было сдѣлано съ избыткомъ достаточно, когда ему дозволили избѣгнуть висѣлицы. Съ какой стати увѣнчивать его политическимъ вѣнкомъ за то, что онъ не убилъ Бонтина? Между нѣкоторыми другими замѣтками, наброшенными Слайдомъ, на столбцахъ "Знамени" появилась слѣдующая:
   "Мы должны сознаться, что не можемъ уяснить себѣ, на какомъ основаніи мистеръ Финнъ съ такой восторженностью былъ вновь выбранъ депутатомъ отъ Танкервилля -- безъ расходовъ -- и безъ обычной вѣжливости, которая ставитъ кандидату въ обязанность явиться лично къ своимъ избирателямъ. Мы неоднократно выражали наше убѣжденіе, что онъ напрасно обвиненъ въ убійствѣ мистера Бонтина. Читатели, надѣюсь, отдадутъ намъ справедливость, что во время судебнаго слѣдствія и до него мы всегда старались смягчить негодованіе, которое тогда такъ сильно было въ публикѣ противъ мистера Финна, не только вслѣдствіе убійства, но и вслѣдствіе его поступковъ до катастрофы. Одного мы никакъ не можемъ уяснить себѣ; почему бывшій депутатъ особенно достоинъ довѣрія избирателей въ Танкервиллѣ въ силу того, что не убилъ мистера Бонтина? Онъ самъ, побуждаемый, надо надѣяться, вѣрнымъ чувствомъ, сдѣлалъ починъ и вышелъ изъ Парламента, какъ скоро былъ признанъ оправданнымъ. Его дѣйствія въ послѣдній годъ не подняли его славы и не могли, кажется, способствовать къ его успокоенію. Мы рѣшились намекнуть послѣ дѣла въ Джёдской улицѣ, относительно котораго полиція оставалась въ такомъ благодушномъ бездѣйствіи, что для благоденствія страны едва ли слѣдуетъ допускать до общественной дѣятельности того, чье служебное поприще было ознаменовано злополучіемъ, сопровождавшимъ карьеру мистера Финна. Громадныя усилія со стороны разныхъ дамъ старовигской партіи доставить ему мѣсто не повели ни къ чему. Мистеръ Грешэмъ былъ умнѣе, и нашъ совѣтъ -- мы не скажемъ, былъ принять -- но оказался согласнымъ съ рѣшеніемъ перваго министра. Мистера Финна спустили по холодку, несмотря на его важныхъ пріятелей -- а тамъ случилось убійство мистера Бонтина.
   "Неужели способности мистера Финна къ обязанностямъ депутата возрасли отъ несчастной смерти мистера Бонтина или отъ того, что мистеръ Бонтинъ былъ умерщвленъ не его рукою? Мы не такого мнѣнія. Злополучный мужъ, который въ бѣшеномъ порывѣ ревности выстрѣлилъ изъ пистолета въ голову этого молодого человѣка, умеръ впослѣдствіи сумасшедшій. Развѣ подобный случай въ драмѣ даетъ мистеру Финну какое-либо особенное право на уваженіе? Мы не такого мнѣнія. Кромѣ того, мы думаемъ, что избиратели въ Танкервиллѣ сдѣлали бы лучше, дозволь они мистеру Финну вернуться къ той неизвѣстности, которой онъ по видимому желаетъ. Впрочемъ избиратели въ Танкервиллѣ отвѣтственны только предъ городомъ и вольны поступать какъ заблагоразсудятъ относительно мѣста въ Парламентѣ, которое въ ихъ распоряженіи. Но мы можемъ все-таки протестовать противъ привлеченія къ общественной дѣятельности неспособнаго лица -- просто на томъ основаніи, что онъ не совершилъ убійства. Мы высказываемъ это теперь, потому что до насъ дошли слухи, которые -- если оправдаются -- вынудятъ насъ исполнить крайне непріятную обязанность: снова выставить въ яркихъ краскахъ тѣ обстоятельства, которыя безъ того могли бы, можетъ быть, предаться забвенію.
   

Глава LXXII.
КОНЕЦЪ ИСТОРІИ МИСТЕРА ЭМИЛІУСА И ЛЭДИ ЮСТЭСЪ.

   Интересъ, возбужденный убійствомъ, вовсе не прекратился оправданіемъ Финіаса Финна. Новыя обстоятельства дѣла, которыя такъ ясно доказали его невинность, указывали не менѣе ясно на виновность другого. И этотъ другой уже содержался по обвиненію, возбудившему противъ него особенное раздраженіе въ англійской публикѣ. Пришелецъ жидъ, по имени Йозефъ Миліусъ -- какъ его тщательно называли теперь всѣ явился въ Англію, достигъ посвященія въ духовное званіе, назвался Эмиліусомъ и вступилъ въ бракъ съ женщиной, которая имѣла состояніе и титулъ, а между тѣмъ у него уже была жена, которая жила на родинѣ. Лучше бы для него назваться Джонсомъ; въ имени Эмиліуса было что-то придававшее его беззаконіямъ особенную язвительность. Теперь уже стало извѣстно, что двоеженство доказано несомнѣнно и что его послѣдняя жертва -- наша старая пріятельница, бѣдняжка Лиззи Юстэсъ -- можетъ быть вырвана изъ его когтей. Ей возвратятъ свободу, и такъ какъ она была настолько тверда, что не дала ему запустить лапу въ свои доходы, то пожалуй и не заслуживала лучшаго счастья. Она была еще молода и хороша; ей могъ представиться другой поклонникъ привлекательнѣе Йозефа Миліуса. Не могло быть сомнѣнія, что онъ подвергнется наказанію за двоеженство въ самой сильной степени; но можетъ ли законъ, правосудіе и общее желаніе должнаго возмездія постигнуть его въ такой мѣрѣ, что онъ будетъ повѣшенъ? Безспорно, существовало сильное желаніе доказать, что Эмиліусъ былъ также убійца, дабы его поприще въ Великобританіи завершилось надлежащимъ концомъ.
   Полиція по видимому находила, что если не окажутся другія улики, не много могло быть извлечено изъ ключа и пальта, которыхъ достаточно было бы самихъ по себѣ. Увѣдомили лорда Фона, что его свидѣтельство, вѣроятно, потребуется при другомъ судебномъ слѣдствіи. Это увѣдомленіе жестоко разстроило лорда и въ теченіи добрыхъ двухъ недѣль его друзья опасались, что онъ изнеможетъ подъ бременемь бѣдствій. Однако, онъ не сказалъ ничего, что могло бы послужить къ обвиненію Миліуса. Онъ видѣлъ быстро идущаго человѣка въ сѣромъ пальтѣ, вотъ все, что онъ показалъ подъ присягою, но въ то же время утверждалъ, что не имѣетъ ни малѣйшаго понятія, былъ ли видѣнный имъ человѣкъ высокъ или низокъ. И поддѣлка ключа -- хотя именно онъ вселялъ каждому убѣжденіе, что убійца не кто иной, какъ Миліусъ -- не была въ сущности доказательствомъ противъ него. Даже будь явно доказано, что онъ воспользовался поддѣльнымъ ключомъ, чтобы выйти изъ дома мистриссъ Миджеръ въ означенную ночь, этого еще недостаточно для вывода, что онъ же совершилъ убійство въ Беркелейской улицѣ. Безъ сомнѣнія, Бонтинъ былъ его врагъ -- и Бонтинъ убитъ врагомъ. Но этому человѣку такъ посчастливилось, что ни одна изъ положительныхъ уликъ, по видимому, не касалась его. Никто не сомнѣвался въ его винѣ -- но и то сказать, не многіе сомнѣвались прежде въ винѣ Финіаса Финна.
   Было еще обстоятельство, посредствомъ котораго надѣялись добраться до истины. Разумѣется, Бонтинъ былъ убитъ оружіемъ, найденнымъ въ саду. Относительно этого пункта преобладала общая увѣренность. О кистенѣ отобрали показанія отъ мистриссъ Миджеръ, миссъ Миджеръ, ихъ работницы и даже лэди Юстэсъ. Ихъ спрашивали, не было ли чего-либо подобнаго у проповѣдника. Эмиліусъ дѣйствовалъ такъ хитро, что у него не видали ничего въ этомъ родѣ. Отъ всѣхъ ящиковъ и шкаповъ, которыми пользовался проповѣдникъ у мистрисъ Миджеръ, были двойные ключи и мисъ Миджеръ откровенно созналась, что она вообще имѣла довольно точное понятіе о содержимомъ въ этихъ помѣщеніяхъ, но всегда оказывался большой чемоданъ съ недоступнымъ замкомъ -- такимъ замкомъ, къ которому даже если бы ключъ имѣть, то все еще надо знать извѣстную комбинацію буквъ, чтобы отпереть его -- а что находилось въ этомъ чемоданѣ, того никто не видалъ. Разумѣется, когда оружіе было привезено въ Лондонъ; оно лежало въ чемоданѣ. Ничего легче бытъ не могло. Но человѣка нельзя повѣсить за то, что у него былъ тайникъ, гдѣ онъ могъ скрывать смертоносное оружіе.
   Нельзя ли однако прослѣдить это оружіе до Миліуса? На пути изъ Праги онъ, вѣроятно, заѣхалъ въ Парижъ. Это узнали достовѣрно -- такъ точно, какъ и то, что кистень французской -- вѣрнѣе, парижской работы. Если бы можно доказать, что именно этотъ человѣкъ купилъ тогда въ Парижѣ тотъ кистень, или даже просто кистень -- такъ говорили полицейскія власти -- стоило бы попытаться довести его до висѣлицы. Люди, очень искусные въ раскрытіи подобныхъ тайнъ, посланы были въ Парижъ и полиція этой столицы принялась за розыски съ самымъ похвальнымъ рвеніемъ. Тѣмъ не менѣе число кистеней, проданныхъ въ одно и то же время, поставило ихъ втупикъ Казалось самою обыкновенной вещью на свѣтѣ, чтобы мущины расхаживали съ кистенями въ карманѣ. Молодая женщина и старикъ, которымъ смутно помнилось что-то особенное о продажѣ подобнаго оружія, были привезены въ Лондонъ и видѣли его великолѣпіе при чрезвычайно благопріятныхъ обстоятельствахъ; однако, на очной ставкѣ съ Эмиліусомъ, ни тотъ, ни другая не рѣшались признать его за покупателя. Потратили много денегъ -- само собою такая трата оправдывалась высокимъ положеніемъ, которое бѣдный Бонтинъ занималъ въ администраціи края -- но все оказалось тщетнымъ. Бонтина убили на улицѣ въ Вест-Эндскомъ кварталѣ Лондона. Убійца всѣмъ былъ извѣстенъ. Его видѣли за минуту или за двѣ до убійства. Побудительная причина преступленія была очевидна. Нашлось и оружіе, которымъ его совершили. Разыскали, какъ перерядился убійца. Обличили хитрость, которою онъ старался доказать, будто лежалъ въ постели дома, и преступная цѣль его хитрости сдѣлалась очевидна. Каждый могъ видѣть, въ чемъ состояло дѣло, съ той минуты, когда убійца украдкой вышелъ изъ дома мистриссъ Миджеръ съ пальтомъ Миджера на плечахъ и кистенемъ въ карманѣ, до той, когда его увидѣлъ лордъ Фонъ быстро выходящимъ изъ-за забора, чтобы спѣшить вслѣдъ за своею жертвой. Можно было опредѣлить до числа ударовъ, нанесенныхъ кистенемъ. Самая минута, когда ихъ нанесли, была достовѣрно извѣстна. Даже то дѣйствіе, когда убійца перебросилъ оружіе чрезъ стѣну, точно было предъ глазами. И все же ничего не могли сдѣлать.
   -- Очень опасно повѣсить человѣка, основываясь на однихъ безгласныхъ доказательствахъ, сказалъ сэр-Грегори Грогрэмъ, два мѣсяца назадъ питавшій убѣжденіе, что его высокороднаго друга Финіаса Финна слѣдуетъ повѣсить на основаніи безгласныхъ доказательствъ.
   Полиція, и судьи, и адвокаты, всѣ согласились, что напрасно и даже несправедливо было бы разбирать это дѣло съ участіемъ присяжныхъ, а между тѣмъ нашли, что достаточно тѣхъ же уликъ для преданія суду Финіаса Финна.
   Дѣло о двоеженствѣ шло своимъ чередомъ, чтобы освободить бѣдняжку Лиззи Юстэсъ отъ испытанія, которымъ ее посѣтилъ Господь. Въ концѣ іюля она опять была свободна и преподобный Йозефъ Эмиліусъ -- нашли приличнымъ судить его подъ этимъ именемъ -- призванный виновнымъ, былъ приговоренъ къ каторжной работѣ на пять лѣтъ. Ученый первокласный адвокатъ обратился къ присяжнымъ съ трогательной рѣчью, гдѣ выставлялъ своего кліента, подвергнутаго строжайшему наказанію, какъ двоеженца, не говоря о томъ, что онъ лишался жены только потому, что невозможно обвинить его въ убійствѣ. Быть можетъ, оказывалась доля правды въ томъ, что говорилъ ученый адвокатъ, но эта правда не имѣла дѣйствія на присяжныхъ. Эмиліуса нашли виновнымъ такъ же быстро, какъ Финіаса Финна оправдали, и подвергся онъ строгому осужденію, котораго не вызвалъ бы, надо полагать, одинъ проступокъ. Все это происходило въ самый разгаръ розысковъ, чтобы выслѣдить покупку кистегія, и когда полагали, что два, или пять, или двадцать-пять лѣтъ грозившаго ему заключенія были для Эмиліуса вопросомъ безразличнымъ. Если бы успѣли доискаться, гдѣ онъ купилъ оружіе, то срокъ каторжной работы не имѣлъ для него значенія. Розыски не увѣнчались успѣхомъ, и хотя нельзя сказать, чтобы убійство Бонтина осталось покрыто мракомъ, оно все же не было отмщено карающимъ правосудіемъ. Теперь преподобный мистеръ Эмиліусъ исчезаетъ изъ нашего разсказа.
   Прибавимъ два, три слова о бѣдняжкѣ Лиззи Юстэсъ. Ея доходъ оставался у нея почти нетронутый, такъ какъ сама она не имѣла случая потратить его во время второго замужства, а между тѣмъ успѣла отстоять отъ когтей мнимаго ея мужа. И титулъ остался у нея, котораго никто не могъ отнять, и замокъ въ Айрширѣ, который однако, какъ мѣстопребываніе, она возненавидѣла всѣмъ сердцемъ. Она и не сдѣлала ничего такого, что вынуждало бы изгнать ее изъ общества. Она не имѣла любовниковъ, будучи замужемъ, и даже вдовой ее не могли упрекнуть въ этомъ отношеніи почти ни въ чемъ. Но вообще ею какъ-то гнушались въ обществѣ. Бонтинъ быль ея лучшимъ другомъ, и пока полагали, что убійство совершено Финіасомъ Финномъ, она жила у мистриссъ Бонтинъ. Но это оказывалось невозможно, когда прошелъ слухъ -- а это не замедлило -- что Бонтинъ былъ убитъ человѣкомъ, до-сихъ-поръ слывшимъ мужемъ Лиззи. Сама Лиззи этого не усматривала -- хотя ей была противна мысль, что ея мужъ убійца. Но мистриссъ Бонтинъ нашла это и тотчасъ высказала своей пріятельницѣ, что.... ей надо перебраться. Несчастная вдова очень неохотно перемѣнила свое убѣжденіе относительно убійцы; но когда весь свѣтъ убѣдился, то и она увидѣла себя вынужденною раздѣлить мнѣніе свѣта; и тогда она дала почувствовать женѣ мистера Эмиліуса, что ей лучше избрать другое мѣстожительство.
   -- Я не вѣрю этому нисколько, возразила Лидзи.
   -- Я не могу вступать въ преніе на счетъ этого, сказала вдова.
   -- Я не вижу, чтобы это составляло разницу, продолжала Лиззи.-- Онъ мнѣ не мужъ. Вы сами часто повторяли это, мистриссъ Бонтинъ.
   -- Намъ лучше не быть вмѣстѣ, лэди Юстэсъ.
   -- О! разумѣется, я могу выѣхать, мистриссъ Бонтинъ. Въ этомъ не встрѣчается ни малѣйшаго затрудненія. Я думала, что это было бы удобно, но вамъ лучше знать, само собою.
   Она наняла квартиру въ улицѣ Полумѣсяца, въ двухъ шагахъ отъ мѣста, гдѣ совершено было убійство, и снова очутилась на свѣтѣ одна. Правда, у нея былъ сынъ отъ перваго мужа, сынъ, котораго положеніе въ свѣтѣ должно быть высокое, о которомъ многимъ подобало заботиться и много было рѣчи; но Лиззи посчастливилось такъ устроиться въ жизни, что ни собственные ея родные, ни родственники мужа не терпѣли ее и не выносили ея присутствія. Сама же она не знала за собою никакихъ особенныхъ погрѣшностей; она считала себя женщиной съ нѣжнымъ и слишкомъ довѣрчивымъ сердцемъ, которая сильно пострадала отъ жестокости тѣхъ, съ кѣмъ свела ее судьба. Теперь она плакала въ одиночествѣ, исполненная глубочайшаго состраданія къ самой себѣ, но ей ни разу не приходило на умъ, чтобы въ ея поведеніи оказывалось что либо, что слѣдовало бы измѣнить. Она намѣревалась по прежнему интриговать, говорить ложь, и могла, еще, пожалуй, достигнуть наконецъ того рая въ жизни, о которомъ всегда мечтала. Бѣдная Лиззи Юстэсъ! Природа или воспитаніе были виною, что она не могла сказать правду, когда ей представлялась удобная ложь? Лиззи, лгунья! Бѣдняжка Лиззи!
   

Глава LXXIII.
ФИНІАСЪ ФИННЪ ВОЗВРАЩАЕТСЯ КЪ СВОИМЪ ОБЯЗАННОСТЯМЪ.

   Выборы въ Танкервиллѣ произошли на послѣдней недѣлѣ іюля мѣсяца и такъ какъ Парламентъ былъ осужденъ въ этомъ году продолжать свои засѣданія до 10-го августа, то для Финіаса осталось съ избыткомъ достаточно времени явиться и принять присягу до закрытія засѣданій. Когда ему сперва предложили выбрать его вновь, то онъ думалъ, что этого случиться не можетъ, и надѣялся, что его возвращеніе въ Парламентъ будетъ отложено до слѣдующаго года. Но вотъ онъ опять былъ депутатомъ отъ Танкервилля, а предстояло еще добрыхъ двѣ недѣли работы, друзья побуждали его, и два, три человѣка, къ которымъ онъ имѣлъ наиболѣе довѣрія, сказали ему, что онъ не исполнитъ своей обязанности и выкажетъ себя трусомъ, если не займетъ своего мѣста.
   -- Трусъ -- слово очень жесткое, сказалъ онъ мистеру Ло, который употребилъ это выраженіе.
   -- Такъ называютъ того или другого человѣка, который обвиняется въ бѣгствѣ съ поля битвы или тому подобномъ. Никто васъ не обвинитъ въ трусости этого рода. Есть нравственная трусость такъ точно, какъ физическая.
   -- Какъ, напримѣръ, когда человѣкъ лжетъ. Но я не лгу.
   -- Однако, вы боитесь взоровъ вашихъ ближнихъ.
   -- Да, боюсь. Называйте меня трусомъ, если хотите. Какое дѣло до слова, если обвиненіе справедливо? Со мною поступили такъ, что я боюсь встрѣтить взоры людей. Я чувствую себя подобнымъ человѣку, которому переломили ноги или отсѣкли руки. Разумѣется, послѣ того я не могу быть тѣмъ, что прежде.
   Ло сказалъ ему многое еще на этотъ счетъ, и все, что онъ говорилъ, была истина; но онъ выразился отчасти грубо и потому не имѣлъ успѣха. Баррингтонъ Ирль и лордъ Кэнтрипъ также испытывали дѣйствіе своего краснорѣчія, но только Монкъ наконецъ вырвалъ у Финіаса слово, что онъ поѣдетъ въ Парламентъ и приметъ присягу въ извѣстный вторникъ вскорѣ по полудни.
   -- Въ одномъ я совершенно убѣжденъ, говорилъ ему Монкъ: -- чѣмъ скорѣе вы исполните это, тѣмъ легче обойдется дѣло. Въ сущности никакихъ затрудненій не встрѣтится. Трудно только ожиданіе, слѣдовательно всякая отсрочка способствуетъ къ его усиленію и продолженію.
   -- Разумѣется, ваша прямая обязанность явиться немедленно, опять возразилъ Монкъ, когда Финіасъ привелъ доводъ, что никогда не обязывался занять свое мѣсто до закрытія Парламента.-- Вы согласились на то, чтобы васъ выбрали депутатомъ, и обязаны приступить немедленно къ исполненію вашихъ обязанностей, какъ всякій другой членъ Парламента.
   -- Если кто лишится бабушки, его освобождаютъ на время.
   -- Но вы не лишились бабушки и ваше горе не такого рода, чтобы требовало уединенія или чтобы предполагалась потребность въ уединеніи.
   Наконецъ Финіасъ поддался убѣжденіямъ. Во вторникъ по полудни Монкъ заѣхалъ за нимъ въ домъ Бёнсовъ и они вмѣстѣ отправились въ Вестминстеръ. Они прибыли туда не много рано и прошли залу два, три раза взадъ и впередъ.
   -- Не думаю, оправдывался въ это время Финіасъ:-- чтобы Ло вполнѣ понималъ мое положеніе, когда называетъ меня трусомъ.
   -- Я увѣренъ, Финіасъ, что онъ не имѣлъ въ виду утверждать это положительно.
   -- Не думайте, чтобы я сердился на него. Это невозможно послѣ всего, чѣмъ я обязанъ Ло. Онъ изъ числа тѣхъ немногихъ друзей, которые имѣютъ право говорить мнѣ все, что хотятъ. Но онъ ошибается во взглядѣ. Когда человѣкъ сгорбится отъ старости, какая польза убѣждать его держаться прямо? Онъ радъ бы выпрямиться, да не можетъ. Нельзя человѣку съ больными легкими обѣдать такъ, какъ онъ обѣдалъ бы здоровый.
   -- Но онъ можетъ принять добрый совѣтъ для поправленія больныхъ легкихъ.
   -- Я такъ и поступаю. Только Ло какъ-будто находитъ, что болѣзни не должно быть. Болѣзнь существуетъ и я не могу изгнать ее простымъ утвержденіемъ, что ея нѣтъ. Почти такъ же разумно было бы, если бы меня дѣйствительно повѣсили, потомъ требовать, чтобы я снова пришелъ въ себя и продолжалъ жить. Едва ли Ло вполнѣ уясняетъ себѣ, что значитъ пробыть цѣлую недѣлю на мѣстѣ подсудимаго, когда взоры всѣхъ присутствующихъ обращены на тебя и душу гложетъ убѣжденіе, что каждый изъ этихъ людей считаетъ тебя виновнымъ въ гнусномъ злодѣяніи, въ которомъ самъ чувствуешь себя невиннымъ. Сколько недѣль я прожилъ въ томъ ожиданіи, что кончу жизнь на висѣлицѣ отъ руки палача и оставлю за собою славу, отъ которой содрогнется каждый, кто меня знавалъ!
   -- Господь въ своемъ милосердіи избавилъ васъ отъ этого.
   -- И я благодарю Его. Но силъ не хватило вынести это бремя; я изнемогъ подъ гнетомъ. Вы не видѣли, вошелъ ли Рэтлеръ? Вотъ человѣкъ, котораго я боюсь. Онъ настолько коротокъ со мною, что можетъ поздравить меня, но не такой другъ, чтобы воздержаться, и навѣрно упомянетъ о своемъ убитомъ товарищѣ. Очень хорошо -- я иду за вами. Быстро поднимитесь на лѣстницу; я пойду вслѣдъ.
   Тогда Монкъ пошелъ между двухъ фонарныхъ столбовъ у входа въ сѣни, быстро миновалъ галерею и очутился у дверей Палаты. Съ усиліемъ сохранять наружное спокойствіе, Финіасъ почти призрачно улыбнулся швейцару, невнятно пробормотавшему нѣсколько словъ привѣтствія, и прошелъ залу, не отставая отъ Монка и едва ли сознавая, что на скамьяхъ по обѣ стороны почти никого нѣтъ. На нихъ не оказывалось двѣнадцати человѣкъ, и кресло предсѣдателя еще было пусто. Монкъ стоялъ возлѣ Финіаса, пока онъ присягалъ, и минуты чрезъ двѣ депутатъ отъ Танкервилля очутился на задней скамьѣ за проходомъ, его другъ сидѣлъ возлѣ него, а между тѣмъ члены занимали одинъ за однимъ свои мѣста, понемногу становясь многочисленнѣе. Прочли молитву и никто еще не говорилъ ему ни слова. Какъ скоро опять отворили двери, стали входить толпой. Нѣкоторые, хорошо знакомые Финіасу, садились возлѣ него. Одинъ или два человѣка пожали ему руку, но никто не упоминалъ о слѣдствіи. По крайней-мѣрѣ, никто этого не дѣлалъ въ эту раннюю пору настоящаго засѣданія, и по прошествіи получаса онъ почти совсѣмъ не трусилъ больше.
   Начались неправильныя пренія о важномъ церковномъ вопросѣ, по поводу котораго не переставали преслѣдовать Грешэма съ-тѣхъ-поръ, какъ онъ вступилъ въ министерство. Онъ оттеръ Добени, воспротивившись изумительному предложенію послѣдняго совсѣмъ уничтожить Епископальную Церковь, хотя -- какъ утверждали почти ежедневно Добени и его приверженцы -- самъ былъ расположенъ въ пользу такого радикальнаго уничтоженія. Грешэмъ съ своей стороны неоднократно заявлялъ, что онъ дѣйствительно клонится въ пользу подобнаго уничтоженія, противился же биллю Добени безъ всякаго отношенія къ его достоинствамъ, только потому, что подобная мѣра не должна исходить изъ такого источника. Онъ утверждалъ это съ большою энергіей, по словамъ враговъ, съ большимъ нахальствомъ. Но тѣмъ не менѣе его обвиняли въ скрытности, что онъ съ намѣреніемъ умалчивалъ о содержаніи церковнаго билля, который самъ предложитъ въ слѣдующую сессію. Необходимо было -- такъ разглагольствовалъ Добени съ пріятелями -- чтобы предполагаемая мѣра сдѣлалась извѣстна и страна могла обсуждать ее въ вакаціонное время. Разумѣется, немало оказывалось и возраженій въ такомъ же духѣ. Добени не далъ ни странѣ, ни даже своей собственной партіи много времени обсуждать его церковный билль. Грешэмъ завѣрялъ Добени, что онъ не чувствовалъ себя въ силахъ безъ всякаго посторонняго пособія, одною собственною головой привести мѣру, которая измѣнитъ положеніе каждаго въ странѣ по отношенію къ церкви и уничтожитъ вѣковые порядки и преданія; онъ не полагалъ, если бы и взялся за это, продолжалъ онъ объяснять, чтобы нашелъ поддержку въ подобномъ усиліи даже со стороны друзей, которые обыкновенно работали съ нимъ. По этому случаю онъ объявилъ, что громадность предмета и необъятное значеніе затронутыхъ интересовъ не подавали ему надежды провести какую-либо мѣру по общей церковной реформѣ въ слѣдующую сессію. Онъ, безъ сомнѣнія, стоитъ за церковную реформу, но далеко не убѣжденъ, чтобы этотъ вопросъ требовалъ немедленнаго рѣшенія. Одно для него ясно -- ничто въ смыслѣ опрометчиваго законодательства не могло вреднѣе отозваться на странѣ, какъ попытка провести поспѣшную и необдуманною мѣру относительно этого важнѣйшаго изъ всѣхъ важныхъ вопросовъ.
   Пренія шли неправильно, такъ какъ завязались вслѣдствіе вопроса одного изъ сторонниковъ Добени -- но ихъ допустили на нѣкоторое время. Въ отвѣтъ Грешэму заговорилъ самъ Добени, обвиняя Грешэма почти во всѣхъ парламентскихъ порокахъ, извѣстныхъ міру, и это за обсужденіе мѣры, вышедшей, словно Минерва, изъ собственной головы мистера Добени. Ясныя и простыя слова, которыми легко было опровергнуть это обвиненіе, оказывались несовмѣстны съ парламентскими нравами; но имъ не противорѣчило заявить, что это необдумано, неосновательно, нелѣпо, чудовищно и невѣроятно. Послѣ того сдѣлано было нѣсколько оживленныхъ замѣчаній на счетъ церковныхъ дѣлъ. Насъ они касаются преимущественно потому, что Добени поздравилъ Палату съ тѣмъ, что она снова видитъ депутатомъ отъ англійскаго городка всѣмъ имъ знакомаго члена, католическаго вѣроисповѣданія, котораго присутствіе одинаково желали обѣ стороны. Онъ надѣялся, что можетъ взять смѣлость выразить ему удивленіе его твердости и мужественному достоинству, при мукахъ, безъ примѣра, жестокаго положенія, въ которое онъ былъ поставленъ самымъ неблагопріятнымъ стеченіемъ обстоятельствъ. Нашли, что Добени исполнилъ это хорошо и что онъ былъ правъ, поступивъ такимъ образомъ; но во все это время бѣдный Финіасъ не зналъ, куда дѣваться отъ тоски. Разумѣется, на него устремлялись глаза каждаго изъ членовъ Палаты; каждаго изъ постороннихъ посѣтителей, наполнявшихъ галереи. Онъ не могъ уяснить себѣ, слѣдуетъ ли ему встать и отвѣтить Палатѣ какимъ либо движеніемъ, или сказать нѣсколько словъ, или сидѣть неподвижно безъ всякаго заявленія. Слышался общій одобрительный ропотъ и первый министръ обратился къ вновь присягнувшему члену съ любезнымъ поклономъ. Именно этого и боялся Финіасъ, какъ говорилъ впослѣдствіи. Но, разумѣется, онъ не могъ не находить отрады въ общемъ уваженіи, которое ему оказывали. Онъ держалъ себя между тѣмъ съ естественнымъ, врожденнымъ достоинствомъ, хотя самъ сомнѣвался въ приличіи собственнаго образа дѣйствія. Онъ не сказалъ ни слова, не сдѣлалъ ни одного движенія, а только глядѣлъ, не отводя глазъ, на члена, который оказалъ ему лестное вниманіе. Добени продолжалъ свою рѣчь, но внезапно былъ призванъ къ порядку. Предсѣдатель объявилъ, что все это преніе неправильно и было имъ допущено только въ уваженіе общаго желанія. Тутъ два предводителя партій успокоились, отбросили негодованіе и надѣли шляпы -- а затѣмъ, согласно програмѣ того дня, одинъ почтенный членъ поднялся съ своего мѣста предложить излюбленную имъ мѣру собственнаго изобрѣтенія, чтобы трактирщики не могли подмѣшивать чего-нибудь въ пиво. Онъ составилъ исчисленіе, что общая цыфра смертности въ Англіи была бы уменьшена на полтора процента, или, другими словами, что каждой прирожденный англійскій подданный прожилъ бы семью мѣсяцами долѣе, если бы законодательство приняло мѣры для побужденія трактирщиковъ продавать пиво такимъ, какимъ они получаютъ его изъ пивоваренъ. Мгновенно вслѣдъ за тѣмъ къ дверямъ устремился такой потокъ уходящихъ членовъ, что ни единаго слова нельзя было разслышать изъ того, что говорилъ филантропъ, пытавшійся оградить отъ примѣси національный напитокъ. Ссоры министровъ-соперниковъ заключали въ себѣ живой интересъ для членовъ Парламента, и пока длилась перебранка, скамьи были переполнены людьми, прикованными этимъ обаяніемъ. Но съ этой-то высоты снизойти до гражданскаго законодательства о пивѣ значило впасть въ такую надутую пошлость, которой никто не былъ въ силахъ вынести. Итакъ, зала пустѣла, а около половины восьмого въ ней не оказывалось никого. Тотъ членъ Парламента, который съ такимъ тщаніемъ собиралъ статистическія данныя и около года трудился надъ попыткой продлить жизнь своихъ соотечественниковъ, Совсѣмъ былъ убитъ. Но онъ зналъ свѣтъ и потому не жаловался. Онъ попытается вторично въ слѣдующемъ году, если посредствомъ энергіи и настойчивости добьется для себя другого дня.
   Монкъ и Финіасъ поступили не лучше другихъ и вышли въ толпѣ. Они собственно уже заранѣе рѣшили, что уйдутъ скоро. Монкъ пригласилъ Финіаса къ себѣ обѣдать. Хотя Финіасъ былъ освобожденъ изъ тюрьмы уже съ мѣсяцъ, онъ ни разу еще не обѣдалъ внѣ своихъ собственныхъ комнатъ. Онъ ноги не ставилъ въ клубъ и едва рѣшался среди дня показываться на улицахъ въ окрестностяхъ Пэлль-Мэлля и Пикадилли. Онъ часто бывалъ на Портмэнскомъ сквэрѣ, но даже съ мадамъ Гёслеръ еще не видѣлся. А теперь ему предстояло обѣдать внѣ дома въ первый разъ; но кромѣ него не будетъ гостей.
   -- Въ сущности не было ничего особенно тяжелаго, сказалъ Монкъ, когда они сидѣли вмѣстѣ.
   -- По-крайней-мѣрѣ, дѣло сдѣлано.
   -- Конечно, и вновь дѣлать не понадобится. Я не люблю Добени, какъ вамъ извѣстно, но онъ ловокъ на этого рода вещи.
   -- Ненавижу я людей, которые, по вашему выраженію, ловки и никогда не бываютъ искренни, возразилъ Финіасъ.
   -- Мнѣ думается, что онъ говорилъ искренно.
   -- Я не себя имѣлъ теперь въ виду, мистеръ Монкъ. Онъ нашелъ приличнымъ сказать что-нибудь при этомъ случаѣ, надо полагать, и прекрасно исполнилъ это. Но я ненавижу людей, которые способны пользоваться случаемъ, которые умѣютъ быть приличны и ловки подъ впечатлѣніемъ минуты -- хотя, вѣроятно, отчасти приготовились заранѣе -- но чьи рѣчи никогда не дышатъ истиной. Если бы такъ случилось, чтобы повѣсили меня -- какъ весьма казалось правдоподобно -- мистеръ Добени посвятилъ бы полчасика на составленіе погребальной рѣчи изъ десятка словъ, которыя также были бы приличны и красивы. Я точно слышу его, предостерегающаго молодыхъ членовъ Парламента, чтобы они воздерживались между собою отъ словъ, исполненныхъ раздраженія, и я увѣренъ, что печальная прелесть подобнаго случая шла бы ему гораздо лучше еще, чѣмъ великодушіе его похвалы.
   -- Это предметъ немного мрачный для шутокъ, Финіасъ.
   -- Да, довольно мрачный, но мрачное и шуточное постоянно перемѣшиваются у меня въ умѣ. Бывало, я по цѣлымъ часамъ представлялъ себѣ, что скажутъ мои любезные друзья, когда увидятъ, что я былъ повѣшенъ по ошибкѣ, какъ это понравится сэр-Грегори Грогрэму, и будутъ ли думать объ этомъ люди, возвращавшіеся изъ Вселенной въ этотъ вечеръ. Много разныхъ вопросовъ задавалъ я себѣ и отвѣчалъ на нихъ самъ -- выроютъ ли мое бѣдное тѣло, напримѣръ, изъ неосвященной земли, куда кладутъ висѣльниковъ, и прилично предадутъ землѣ, поставивъ послѣ моего имени "Ч. П. отъ Танкервилля" на дощечкѣ съ болѣе или менѣе точной надгробной надписью.
   -- Рѣчь Добени можно было предпочесть, взявъ все въ соображеніе.
   -- Можетъ быть и такъ, хотя я былъ убѣжденъ, что точная надгробная надпись будетъ такъ же ясна для меня въ чистилищѣ, какъ слова Добени ясно раздавались въ моихъ ушахъ сегодня. Я ни минуты не сомнѣвался въ томъ, что истина будетъ раскрыта вскорѣ -- одно мнѣ казалось невѣрно: раскроется ли она во время. Я отправлюсь теперь домой, мистеръ Монкъ, и постараюсь все забыть. По-крайней-мѣрѣ, я рѣшился не говорить объ этомъ болѣе ни подъ какимъ видомъ.
   

Глава LXXIV.
ВЪ МАЧИНГѢ.

   Около недѣли въ августовскіе жары знойнаго лѣта Финіасъ посѣщалъ Парламентъ довольно постоянно и потомъ собрался ѣхать въ Мачингскій Пріоратъ. Въ эту недѣлю онъ не говорилъ ни слова кому бы то ни было о претерпѣнныхъ треволненіяхъ и на всѣ намеки отвѣчалъ просто улыбкой. Онъ твердо вознамѣрился не измѣнять своего прежняго образа жизни, какъ будто вовсе и не бывало такого эпизода, какъ судъ Олд-Бэльи, и успѣвалъ въ этомъ относительно многаго. Въ теченіи этой недѣли онъ обѣдалъ въ клубѣ и заѣзжалъ къ мадамъ Гёслеръ въ Парковый переулокъ, однако не засталъ ея дома. Только разъ, всего одинъ разъ, ему измѣнила твердость. Въ среду вечеромъ онъ встрѣтился съ Баррингтономъ Ирлемъ и тотъ пригласилъ его идти въ клубъ Вселенная. Финіасъ сильно поблѣднѣлъ, но тотчасъ согласился. Если бы Ирль увезъ его въ кэбѣ, дѣло обошлось бы счастливо, но такъ какъ они пошли пѣшкомъ, сперва по Клэрджской улицѣ, потомъ по Болтон-Ро и наконецъ по Кёрзонской улицѣ, такъ какъ сцены, часто и живо описанныя въ судѣ, возникали предъ нимъ одна за другою, твердость измѣнила ему и онъ почувствовалъ себя не въ силахъ совершить такой подвигъ.
   -- Знаю, что я дуракъ, Баррингтонъ, но если вамъ все равно, я лучше пойду домой. Не смотрите на меня и ступайте себѣ своимъ путемъ.
   Тутъ онъ повернулъ назадъ и направился домой чрезъ проходъ, гдѣ совершено было убійство.
   -- Я довелъ его до сосѣдней улицы, говорилъ Баррингтонъ Ирль одному изъ своихъ друзей въ клубѣ:-- но не могъ убѣдить войти. Сомнѣваюсь, будетъ ли онъ когда-нибудь здѣсь опять.
   Было шесть часовъ пополудни, когда онъ достигъ Мачинга. Герцогиня позаботилась увѣрить его, что колясочка будетъ ждать его на ближайшей станціи, и по прибытіи на станцію, онъ увидалъ, что колясочка въ его исключительномъ распоряженіи. Онъ много думалъ о своей поѣздкѣ и пытался расчесть все заранѣе. Онъ зналъ, что мадамъ Гёслеръ должна быть въ Мачингѣ и ему необходимо сказать ей что-нибудь о своей признательности при первой встрѣчѣ. Но какъ онъ встрѣтится съ нею -- и какъ ему привѣтствовать ее при встрѣчѣ? Надо ли принять какія либо мѣры, или все предоставить случаю? Прямо ему пойти въ свою комнату -- чтобы показаться только одѣтымъ къ обѣду, или онъ долженъ допустить, чтобы его ввели въ одну изъ комнатъ, гдѣ по утрамъ собирались другіе гости? Онъ конечно недостаточно изучилъ характеръ герцогини, когда воображалъ, что она допуститъ, чтобы все устроилось само собою. Она была изъ числа тѣхъ женщинъ, которыя всегда заняты подобными вопросами и вполнѣ способны предусмотрѣть, какъ пойдетъ дѣло. Нельзя однако утверждать, чтобы деликатность герцогини или ея вкусъ не могли подвергнуться укору, но она была ловка -- скромна при всей нескромности -- внимательна и добродушна. Она все сообразила, все устроила и отдала самыя точныя приказанія. Когда Финіасъ вошелъ въ переднюю -- колясочка объѣхала вокругъ къ одной изъ заднихъ лѣстницъ безмолвный лакей въ черномъ тотчасъ повелъ его въ маленькую гостиную нижняго жилья, гдѣ нѣкогда любилъ сидѣть старый герцогъ. Тамъ Финіасъ нашелъ двухъ дамъ -- только двухъ дамъ -- которыя ждали его. Герцогиня подошла привѣтствовать его, а мадамъ Гёслеръ спокойно стояла немного поодаль -- точно она вовсе не ожидала его пріѣзда и онъ случайно вошелъ, когда она глядѣла въ окно. Финіасъ думалъ о ней гораздо болѣе, чѣмъ о герцогинѣ, хотя зналъ, что многимъ обязанъ участію послѣдней. Но въ томъ, что сдѣлала для него, она руководилась прихотью, тогда какъ мадамъ Гёслеръ дѣйствовала по внушенію любви. Онъ понималъ все это и, должно быть, его чувства отразились на его лицѣ.
   -- Да, вотъ она, сказала герцогиня, смѣясь.
   Она уже выразила ему, что онъ въ Мачингѣ дорогой гость, и въ короткихъ словахъ поздравила съ благополучнымъ избавленіемъ отъ постигшаго его бѣдствія.
   -- Если кто-либо обязанъ былъ признательностью своему другу, то это вы, мистеръ Финнъ, въ отношеніи къ ней.
   Онъ не отвѣтилъ ничего, но прошелъ къ окну, у котораго стояла Марія Гёслеръ, взялъ ея правую руку въ свою, другою обвилъ ея станъ и поцѣловалъ сперва въ одну щеку, потомъ въ другую. Кровь бросилась ей въ лицо, она покраснѣла до ушей, но молчала, не сопротивлялась ему и не дѣлала ни малѣйшаго усилія освободиться изъ его объятій. Онъ же съ своей стороны въ умѣ не имѣлъ подобнаго намѣренія. Онъ не составлялъ себѣ плана заранѣе. Ему въ мысль не приходило поцѣловать ее при встрѣчѣ, пока не настала минута.
   -- Отлично исполнено! похвалила герцогиня, все смѣясь тихимъ, довольнымъ смѣхомъ.-- А теперь скажите намъ, какъ вы себя чувствуете послѣ всѣхъ испытаній?
   Онъ оставался съ ними около получаса до-тѣхъ-поръ, когда дамы пошли одѣваться къ обѣду, а его предоставили попеченіямъ лакея, который долженъ былъ указать отведенную ему комнату.
   -- Разумѣется, герцогу слѣдовало бы встрѣтить васъ, сказала герцогиня:-- но вы на столько знакомы съ офиціальнымъ положеніемъ, что не потребуете отъ министра торговли исполненія домашнихъ обязанностей. Мы обѣдаемъ въ восемь; за пять минутъ до обѣда онъ принимается подводить итогъ подъ послѣднимъ столбцомъ цыфръ на тотъ день. Вы никогда не подводили итоговъ подъ такими столбцами, полагаю. Вы только управляли колоніями.
   Такъ они разстались до обѣда и Финіасъ вспомнилъ, какъ мало говорила мадамъ Гёслеръ, и какъ мало изъ того, что говорилъ онъ, было обращено къ ней. Она сидѣла безмолвная, улыбающаяся, сіяющая и очень хорошенькая, по его мнѣнію, но только слушала свою пріятельницу, герцогиню. Она, то-есть герцогиня, сдѣлала много разныхъ вопросовъ и высказала многое, и онъ убѣдился, что съ этими двумя женщинами могъ говорить свободно, почти съ удовольствіемъ о тѣхъ предметахъ, касаться которыхъ съ мущинами для него было нестерпимо.
   -- Безъ сомнѣнія, вы знали все время, кто убилъ бѣднаго Бонтина, говорила герцогиня:-- мы знали -- не такъ ли, Марія?-- точно будто видѣли собственными глазами. Она была увѣрена, что онъ выходилъ изъ дома и вернулся, и что у него непремѣннно былъ ключъ. Вотъ она поѣхала въ Прагу отыскивать ключъ -- и нашла его. Мы также вполнѣ были увѣрены на счетъ пальта -- вѣдь были? Бѣднякъ лордъ Фонъ не могъ уяснить себѣ этого и надѣлалъ путаницы, но мы знали, что видѣнное имъ пальто вовсе не походило на такое, какое надѣли бы вы въ подобную погоду. Какъ часто мы обсуждали все это -- каждый пунктъ! Бѣдный лордъ Фонъ! Говорятъ, онъ совсѣмъ состарѣлся отъ этого дѣла. А что касается полицейскихъ, которые не отыскали кистеня, я нахожу, что съ нихъ надо бы взыскать за это.
   -- Надѣюсь, что ни съ кого болѣе взыскано не будетъ, герцогиня.
   -- Даже съ преподобнаго мистера Эмиліуса бѣдной милой лэди Юстэсъ? Мнѣ кажется, вамъ слѣдовало бы желать, чтобы его предпріимчивому духу была положена преграда. Я по-крайней-мѣрѣ желаю.
   Это было говорено, пока еще старались прослѣдить покупку кистеня въ Парижѣ.
   -- Мы нарочно пригласили сюда сэр-Грегори Грогрэма, чтобы свести его съ вами, и вы должны тотчасъ стать съ нимъ на дружескую ногу, чтобы не подумали, что вы питаете къ нему злобу.
   -- Онъ только исполнилъ свою обязанность.
   -- Вотъ именно!-- хотя я нахожу, что онъ выказалъ себя пустоголовымъ осломъ, когда не уразумѣлъ этого дѣла яснѣе. Такъ какъ вы вступите въ министерство въ скоромъ времени, то мы полагали, что лучше уладить дѣло между вами и сэр-Грегори. Удивляюсь, отчего однѣ женщины видѣли все въ настоящемъ свѣтѣ. Напримѣръ, эта прелестная мистрисъ Бёнсъ. Вы должны привести ее ко мнѣ когда-нибудь -- или меня проводить къ ней.
   -- Лордъ Чильтернъ видѣлъ достаточно ясно, сказалъ Финіасъ.
   -- Любезный мистеръ Финнъ, лордъ Чильтернъ отличнѣйшій малый на свѣтѣ, но у него одна мысль въ головѣ. Онъ былъ убѣжденъ въ вашей невинности, потому что вы любите псовую охоту. Если бы оказалось возможно обвинить бѣднаго Фотергилля, то лордъ Чильтернъ не менѣе былъ бы убѣжденъ, что убійство совершено имъ, и это потому, что онъ ставитъ выше охоту съ ружьемъ. Однако лордъ Чильтернъ будетъ къ намъ дня чрезъ два, и я положительно стану предъ нимъ на колѣни -- все ради васъ. Если можно добыть лисицъ, то онѣ будутъ ему доставлены. Намъ пора идти одѣваться, мистеръ Финнъ; я позвоню человѣка, чтобы вамъ показали вашу комнату.
   Какъ скоро Финіасъ остался одинъ, онъ не думалъ о томъ, что говорила герцогиня, но о томъ, какъ онъ самъ привѣтствовалъ своего друга, мадамъ Гёслеръ. Вспомнивъ, что онъ сдѣлалъ, онъ покраснѣлъ въ свою очередь. Ужъ не разсердилъ ли онъ ее и она хотѣла выказать свое неудовольствіе молчаніемъ? И зачѣмъ онъ это дѣлалъ? Что онъ имѣлъ въ виду? Онъ вполнѣ былъ убѣжденъ, что не далъ бы этихъ поцѣлуевъ, будь они въ комнатѣ самъ-другъ. Герцогиня одобрила его -- тѣмъ не менѣе ему казалось, что онъ жалѣетъ о сдѣланномъ. Между нимъ и Маріею Гёслеръ было нѣчто, о чемъ ужъ, конечно, герцогиня не имѣла понятія.
   Когда спустился внизъ, онъ увидалъ въ гостиной толпу, изъ которой герцогъ вышелъ къ нему на встрѣчу привѣтствовать его.
   -- Я чрезвычайно радъ видѣть васъ въ Мачингѣ, сказалъ герцогъ.-- Жаль, что мы не можемъ предложить вамъ пострѣлять дичи; для тетеревовъ тутъ слишкомъ южно. Ожесточенная схватка была намедни, не правда ли? Я самъ люблю ожесточенныя пренія, но жалѣю о грубости Нижней Палаты. Я долженъ признаться, что жалѣю.
   Герцогъ не сказалъ ни слова о судѣ и гости послѣдовали примѣру хозяина.
   Домъ былъ полонъ людей, большая часть изъ которыхъ знала Финіаса, а многіе были приглашены собственно для того, чтобы видѣться съ нимъ. Лордъ и лэди Кэнтрипъ находились тутъ, и Монкъ, и сэр-Грегори, его обвинитель, и министръ внутреннихъ дѣлъ сэр Гэрри Кольдфутъ съ женою. Сэр-Гэрри одно время горячо стремился повѣсить нашего героя и, разумѣется, теперь пламенѣлъ рвеніемъ совершенно противоположнымъ. Для всѣхъ, кто имѣлъ какое-либо отношеніе къ судебному слѣдствію, случайности, благодаря которымъ Финіасъ былъ спасенъ, оказывались почти такимъ же счастьемъ, какъ для самаго Финіаса. Даже сэр-Грегори сознавалъ, что присуди онъ къ смерти невиннаго и чрезвычайно любимаго члена Парламента, онъ никогда впослѣдствіи не могъ бы надѣяться носить горностаевую мантію съ спокойнымъ духомъ. Разумѣется, былъ тутъ и Баррингтонъ Ирль -- съ намѣреніемъ однако вернуться къ своимъ служебнымъ обязанностямъ на слѣдующій день -- и недавно женатый пріятель нашъ Лоренсъ Фидцжибонъ съ женою, обладающею, какъ говорили, пятидесятые тысячами фунтовъ стерлинговъ, въ силу которыхъ надѣялись, что депутатъ отъ Майо твердо станетъ на ноги навсегда. Адеилада Паллизеръ, кузина герцога, была также, и герцогиня жаждала быть относительно ея необычайно добродушной. Отвергнутый поклонникъ Аделаиды, Молъ, обѣдалъ однажды у герцога и герцогини въ Лондонѣ. Обѣдъ не имѣлъ ничего особеннаго и Молъ не могъ понять, почему его пригласили. Но когда онъ прощался, герцогиня сказала ему, что надѣется увидѣть его въ Мачингѣ.
   -- Мы ждемъ къ себѣ одного вашего друга, прибавила герцогиня.
   Послѣ того онъ получилъ письменное приглашеніе и принялъ его; но онъ долженъ былъ явиться въ Мачингъ не ранѣе, какъ на другой день по пріѣздѣ Финіаса. Аделаидѣ сообщили объ ожидаемомъ прибытіи Мола только утромъ того же дня и эта вѣсть сильно взволновала ее.
   -- Но мы поссорились, сказала она.
   -- Такъ самое лучшее, что вы можете сдѣлать, это помириться опять, моя милочка, возразила герцогиня.
   Миссъ Паллизеръ была несомнѣнно того же мнѣнія, по ей не вѣрилось, чтобы такое бѣдствіе, какъ ссора съ возлюбленнымъ, могло быть отстранено такимъ грубымъ способомъ. Герцогиня, привыкшая къ волненіямъ жизни и не обращавшая такого вниманія, какъ нѣкоторые, на деликатность дѣвическихъ чувствъ, думала, что ничего болѣе не понадобится, какъ свести молодыхъ людей опять. Если это ей удастся, и сверхъ того она найдетъ возможность доставить имъ кой-какой доходъ, они, разумѣется, соединятся бракомъ. Въ настоящемъ случаѣ Финіасу было назначено вести миссъ Паллизеръ къ обѣду.
   -- Вы видѣлись съ Чильтернами до ихъ отъѣзда изъ города, какъ я слышала, сказала она.
   -- Какъ же; я часто посѣщаю ихъ на Портмэнскомъ сквэрѣ.
   -- Само собою; лэди Лора уѣхала, кажется, въ Шотландію -- не такъ ли?-- и одна-одинехонька.
   -- Она теперь одна, полагаю.
   -- Это ужасно! Ни къ кому на свѣтѣ я не имѣю такой жалости, какъ къ ней. Я провела нѣкоторое время въ ихъ домѣ и вынесла такое впечатлѣніе, что она самая несчастная женщина, какую я встрѣчала въ жизни. Не находите ли вы ее очень несчастною?
   -- Много разныхъ обстоятельствъ могли этому способствовать, отвѣтилъ Финіасъ.-- Мрачное помѣшательство мужа вынудило ее оставить его -- а теперь она овдовѣла.
   -- Не думаю, чтобы она когда-либо дѣйствительно любила его; какъ вы полагаете?
   Но едва этотъ вопросъ сорвался у нея съ языка, какъ бѣдная дѣвушка вспомнила исторію, слышанную ею нѣсколько времени назадъ -- о ревности мужа и любви жены къ другому; она вспыхнула какъ огонь и не въ силахъ была выпутаться. Она не находила, что сказать, и внезапнымъ молчаніемъ изобличила свое смущеніе.
   Финіасъ понялъ все и сдѣлалъ что могъ для ея успокоенія.
   -- Я увѣренъ, что она любила его, сказалъ онъ: -- хотя не думаю, чтобы это былъ подходящій бракъ. Они имѣли совсѣмъ противоположные взгляды на религію, если не ошибаюсь. Такъ вы остались до конца охоты въ Брекскомъ краю? Какъ поживаетъ нашъ старый пріятель мистеръ Спунеръ?
   -- Не говорите мнѣ о немъ, мистеръ Финнъ.
   -- Мнѣ онъ нравится; относительно же охоты я не думаю, чтобы Чильтернъ могъ обойтись безъ него. Какой славный человѣкъ вашъ двоюродный братъ герцогъ!
   -- Я почти не знаю его.
   -- Онъ настоящій дворянинъ -- и въ то же время человѣкъ самый абстрактный и самый конкретный, какого я знавалъ.
   -- Абстрактный и конкретный!
   -- Вы обязаны вставлять въ вашу рѣчь подобныя прилагательныя, миссъ Паллизеръ, если хотите принимать какое-либо участіе въ здѣшнихъ разговорахъ,
   -- Но позвольте, какимъ образомъ мой кузенъ конкретенъ? Онъ вѣчно витаетъ въ отвлеченностяхъ, когда я говорю съ нимъ; это я знаю.
   -- Я не встрѣчалъ еще англичанина, который бы такъ всецѣло и такъ наглядно былъ проникнутъ свободной естественностью дворянина. Онъ не въ состояніи солгать такъ точно, какъ не могъ бы ѣсть травы.
   -- Это что же, абстрактность или конкретность?
   -- Это абстрактность. И я не знаю никого, кто болѣе былъ бы способенъ сосредоточиться на одномъ, чтобы разомъ исполнить это одно. Вотъ это конкретность.
   Между тѣмъ яркая краска сбѣжала съ лица бѣдной Аделаиды и непріятное чувство прошло.
   -- Что вы скажете о женѣ Лоренса? спросилъ у него Ирль поздно вечеромъ.
   -- Я не успѣлъ разглядѣть ее. Деньги, полагаю, оказались?
   -- Оказались-то онѣ оказались, я думаю, но такъ и должны оставаться. Онъ не можетъ дотронуться до нихъ. Это составляетъ около двухъ тысячъ фунтовъ годового дохода, которыя вернутся къ ея родственникамъ, если у нихъ не будетъ дѣтей.
   -- Ей лѣтъ сорокъ, сдается мнѣ.
   -- Да, навѣрно; пожалуй, всѣхъ сорокъ-пять. Вы сидѣли въ тюрьмѣ тогда, бѣдный малый -- не до того вамъ было; но если что-нибудь занимало насъ, кромѣ вашего дѣла, весь май и весь іюнь, это судьба Лоренса. То свадьба уладится, то разойдется, то опять уладится, то снова разойдется, и онъ былъ въ самомъ жалкомъ положеніи. Наконецъ она объявила, что дастъ свое согласіе только въ такомъ случаѣ, если онъ сдѣлаетъ ей предложеніе здѣсь.
   -- Кто же устроилъ это?
   -- Лоренсъ пріѣхалъ и все разсказалъ герцогинѣ. Разумѣется, она тотчасъ же и вручила ему приглашеніе.
   -- Кто вамъ говорилъ это?
   -- Не герцогиня -- и не Лоренсъ. Пожалуй, это и неправда -- но, по моему убѣжденію, должно быть такъ. Онъ спросилъ меня долженъ ли быть снова выбранъ, если женится. Онъ такъ часто оставлялъ мѣсто и занималъ вновь, постоянно возвращаясь къ графству Майо цѣною полугодового жалованья, что у него смѣшались мысля и онъ не зналъ хорошенько, отчего мѣсто становится вакантнымъ, отчего нѣтъ. Мы всѣ дойдемъ до этого рано или поздно, я полагаю; въ томъ только вопросъ, сумѣемъ ли взять болѣе 2000 ф. годового дохода, прекращающагося съ жизнью жены. Служба не очень обременительна; нѣтъ надобности посѣщать Парламентъ болѣе шести мѣсяцевъ въ теченіи года; отъ жены же болѣе какъ на недѣлю не отбояришься. Онъ сильно постарѣлъ на видъ, я нахожу.
   -- Человѣкъ всегда смотритъ другимъ, когда женится.
   -- Надѣюсь, мистеръ Финнъ, что вы не питаете ко мнѣ вражды, сказалъ сэр Грегори, генералъ-атторней.
   -- Ни малѣйшей; за что же?
   -- На мнѣ лежала тягостная обязанность -- самая тягостная. Мнѣ оставалось только исполнять ее, разумѣется, съ надеждою добраться до истины. Но прокуроръ всегда долженъ казаться подсудимому и его друзьямъ охотничьимъ псомъ, который гонится за звѣремъ, жаждая его крови. Обычная и почти необходимая ѣдкость защиты вызываетъ ѣдкость со стороны нападенія. Если бы вы такъ же привыкли къ уголовнымъ судамъ, какъ я, вы постоянно могли бы наблюдать это явленіе. Господинъ встаетъ и объявляетъ съ полной искренностью, что онъ просто желаетъ изложить гг. присяжнымъ тѣ доказательства, которыя у него въ рукахъ. Въ этомъ духѣ онъ и приступаетъ къ дѣлу. Потомъ свидѣтелей допрашиваетъ противная сторона съ мнимой недовѣрчивостью и негодованіемъ, которыя защитникъ подсудимаго почти обязанъ выказать ради своего кліента, и затѣмъ онъ постепенно входитъ въ задоръ. Онъ становится пылче, энергичнѣе, можетъ быть, жаждетъ того, что надо считать успѣхомъ, и подъ конецъ уже стремится только къ извѣстному приговору, скорѣе чѣмъ къ истинѣ.
   -- Судьѣ, полагаю, слѣдуетъ противодѣйствовать этому.
   -- Такъ онъ и дѣлаетъ-и справедливость соблюдена. Наши уголовные суды не грѣшатъ излишней строгостью. Но адвокатъ, которому поручено обвиненіе, обязанъ воздерживаться отъ личнаго желанія приговора, которое должно воодушевить защитника подсудимаго.
   -- Такъ вы желали повѣсить меня, сэр-Грегори, надо полагать?
   -- Ничуть! Я желалъ только раскрытія истины. Но, въ вашемъ положеніи, вы вѣроятно смотрѣли на меня какъ на ищейку.
   -- Нѣтъ. На сколько могу вникнуть въ мои собственныя чувства, я былъ раздраженъ только противъ тѣхъ, которые, хотя знали меня хорошо, однако считали преступными.
   -- Вы позволите мнѣ, по-крайней-мѣрѣ, пожать вамъ руку сказалъ сэр-Грегори:-- и увѣрить васъ, что я былъ бы человѣкъ убитый до конца дней моихъ, если бы истина открылась слишкомъ поздно. И теперь я весь дрожу, когда вспомню, что могло случиться.
   Тутъ Финіасъ подалъ руку сэр-Грегори и съ этой минуты былъ склоненъ имѣть о немъ хорошее мнѣніе.
   Весь вечеръ онъ не могъ рѣшиться говорить съ мадамъ Гёслеръ, но съ другими бесѣдовалъ свободно, точно съ нимъ не было ничего особеннаго. Почти всѣ, кромѣ герцога, намекнули на его приключеніе, и Финіасъ, не смотря на свое рѣшеніе поступить наоборотъ, невольно былъ вовлеченъ въ разговоръ. Казалось естественно, что сэр-Грегори -- въ сущности нетерпѣливо желавшій его осужденія, такъ какъ считалъ его виновнымъ -- подошелъ къ нему помириться, представивъ, какого рода обязанность была на него возложена; или когда сэр-Гэрри Кольдфутъ увѣрялъ его, что въ жизнь свою онъ не испытывалъ такого облегченія на душѣ, какъ получивъ свѣдѣнія о ключѣ, это также казалось вполнѣ естественно. За нѣсколько дней назадъ Финіасъ считалъ бы, что подобные намеки просто убьютъ его. Опасеніе услышать ихъ заставило его пробыть столько времени затворникомъ въ своей квартирѣ, но теперь онъ улыбался и говорилъ, былъ свободенъ и спокоенъ.
   -- Доброй ночи, мистеръ Финнъ, сказала ему герцогиня: -- я знаю, вамъ страшно надоѣдали.
   -- Ни мало.
   -- Я видѣла, когда съ вами говорилъ сэр-Грегори, и угадывала, о чемъ рѣчь.
   -- Мнѣ нравится сэр-Грегори, герцогиня.
   -- Вы изобличаете этимъ вполнѣ христіанскій духъ. А тамъ васъ атаковалъ сэр-Гэрри. Я все понимала, но помѣшать не имѣла возможности. Только то надо сказать, что это надо было вынести, не такъ ли? А теперь и дѣлу конецъ.
   -- Всѣ обошлись со мною чрезвычайно хорошо, возразилъ Финіасъ почти со слезами.-- Нѣкоторые даже оказали мнѣ такую доброту, что я не понимаю, чѣмъ заслужилъ ее.
   -- Эти нѣкоторые ваши искренніе друзья, вотъ и все. Мы съ Маріей думали, что для васъ лучше будетъ пріѣхать къ намъ и тутъ вынести предстоящія мытарства. Мы могли слѣдить за вами и позаботиться, чтобы васъ не замучили. Кстати, вы почти не видѣли ее, если не ошибаюсь.
   -- Почти не видѣлъ съ-тѣхъ-поръ, какъ мы встрѣтились у вашей свѣтлости.
   -- Моя свѣтлость завтра устроитъ для васъ лучше. Я не хотѣла пригласить васъ вести ее къ обѣду, потому что это обратило бы вниманіе послѣ ея замѣчательнаго путешествія въ Прагу. Если вы не признательны ей, то просто негодникъ.
   -- Но вѣдь я признателенъ.
   -- Хорошо, увидимъ. Прощайте. Вы навѣрно найдете кучу мущинъ, идущихъ куда-нибудь курить.
   

Глава LXXV.
ТРЁМПЕТОНСКАЯ РАСПРЯ ПРЕКРАЩЕНА.

   Важный вопросъ о Трёмпетонскомъ лѣсѣ былъ наконецъ рѣшенъ въ Мачингѣ въ эти прекрасные дни ранней осени. Лѣтомъ ожесточеніе усилилось въ значительной степени по поводу статей, появившихся въ извѣстныхъ охотничьихъ газетахъ, гдѣ герцога Омніума обвиняли въ пренебреженіи своими обязанностями относительно графства, въ которомъ была расположена большая часть его помѣстій. Вопросъ обсуждался очень подробно. Обязанъ или не обязанъ землевладѣлецъ разводить лисицъ для удовольствія своихъ сосѣдей? Обыкновенный мыслитель, человѣкъ посторонній, непредубѣжденный -- какъ напримѣръ, американецъ или французъ -- не найдетъ возможнымъ даже поставить подобный вопросъ. Въ силу какого закона, Божескаго или человѣческаго, владѣлецъ можетъ быть обязанъ разводить на своей землѣ кучу вредныхъ животныхъ, охотиться за которыми онъ самъ удовольствія не находитъ, а между тѣмъ эти животныя совершенно истребляютъ дичь, стрѣлять которую онъ, положимъ, страстный охотникъ? Трёмпетонскій лѣсъ принадлежалъ герцогу; онъ воленъ дѣлать съ нимъ что хочетъ. На какомъ основаніи требовать отъ него лисицъ, скорѣе чѣмъ ожидать, чтобы въ его столовой въ Лондонѣ, напримѣръ, можно было затравить медвѣдя или барсука? Но многое было сказано въ газетахъ, что не могло убѣдить посторонняго, американца или француза, однако коренному англичанину, помѣщику казалось доводомъ убѣдительнымъ. Брекская охота была устроена за много лѣтъ и служила главнымъ источникомъ развлеченія въ округѣ, извѣстномъ своими охотничьими наклонностями. Охраненіе лисицъ могло быть вопросомъ не рѣшеннымъ въ такихъ графствахъ, какъ напримѣръ Норфолькъ и Суффолькъ, но отнюдь не въ Брекскомъ краю. Многое, безъ сомнѣнія, дозволено закономъ, что исполнителя этого разрѣшеннаго дѣйствія выказываетъ врагомъ ближнихъ; безспорно, уничтоженіе лисицъ въ охотничьемъ краю можно причислить къ подобнымъ дѣяніямъ. Герцогъ воленъ уничтожить лисицъ, если ему такъ угодно, но при этомъ уже не можетъ оставаться популярнымъ вельможей въ Англіи. Если онъ предпочитаетъ поступать наперекоръ желаніямъ и врожденнымъ наклонностямъ того населенія, посреди котораго расположены его помѣстья, то долженъ жить какъ отверженецъ. Это былъ общій доводъ, а затѣмъ приводился и частный, относящійся исключительно къ этому случаю.
   Оказывалось, что Трёмпетонскій лѣсъ всегда былъ главнымъ питомникомъ лисицъ въ этой сторонѣ Брекскаго края. Дроковыя заросли, безъ сомнѣнія, имѣютъ величайшую прелесть для охоты, но въ дроковыхъ заросляхъ не будетъ водиться лисицъ, если не охранять лѣса. Лисица животное кочующее. Зная очень хорошо, что "молодежь, сидящая дома, простовата умомъ", лисица идетъ осмотрѣться на бѣломъ свѣтѣ. Она или рождается въ лѣсу, или идетъ туда, едва ставъ на ноги. Если всѣ странствующія такимъ образомъ лисицы осуждены на смерть, если ихъ ожидаютъ ядъ, проволоки, западни и враждебные лѣсничіе, вмѣсто нѣжнаго пріема любящаго охранителя ихъ породы, дроковыя заросли вскорѣ опустѣютъ и вся страна погрузится въ глубокое уныніе. Все это вполнѣ понималъ лордъ Чильтернъ, когда такъ громогласно жаловался на герцога.
   Однако, нашъ старый дорогой другъ, новый герцогъ, недавно еще Планти Палль, преданный своимъ занятіямъ и Парламенту, былъ добродушенъ, уменъ, вовсе не эгоистъ и не имѣлъ ни малѣйшаго притязанія, чтобы другіе кроили свои платья по его покрою; ужъ онъ-то никогда на свѣтѣ не отнесся бы враждебно къ принятому удовольствію. Самъ онъ не охотился -- но онъ и не стрѣлялъ, не удилъ рыбу и не игралъ въ карты. Его удовольствіе составляли синія книги, а въ изученіи Адама Смита онъ находилъ развлеченіе; но онъ зналъ, что у него особенный вкусъ, и уважалъ привычки другихъ. Дѣло вышло слѣдующимъ образомъ. Когда старый герцогъ сталъ дряхлѣть, его управляющій пріобрѣлъ мало-по малу болѣе вѣса, чѣмъ слѣдовало имѣть управляющему въ имѣніи; а такъ какъ наслѣдникъ стараго герцога не хотѣлъ стрѣлять самъ или обращать вниманіе на охоту, а герцогъ не хотѣлъ отдавать права охоты въ своемъ лѣсу, то управляющій Фотергилль постепенно сдѣлался полновластнымъ господиномъ. Надо сказать, что Фотергилль самъ не былъ охотникъ -- но корень зла вовсе не въ этомъ заключался. Лордъ Чильтернъ не хотѣлъ вести переговоровъ съ Фотергиллемъ. Лордъ Чильтернъ написалъ герцогу, и Фотергиль сталъ ожесточеннымъ врагомъ. Hinc illae irae. Изъ этого источника возникли всѣ статьи съ вѣсскими доводами, помѣщенныя въ "Отъѣзжемъ Полѣ", "Жизни Колокола" и "Землѣ и Водѣ", такъ какъ на этотъ счетъ всѣ охотничьи газеты были одного мнѣнія.
   Неоспоримо нелѣпо то поклоненіе лисицѣ, какое встрѣчается въ охотничьихъ общинахъ. Лисица становится священнымъ животнымъ и сохраненіе ея -- догматомъ вѣры. Неправильное истребленіе лисицы -- святотатство, и слова, выражающія пренебреженіе къ ней -- богохульство. Не такъ давно какой-то господинъ застрѣлилъ лисицу, перебѣгавшую лѣсную дорожку въ охотничьемъ краю. Онъ принялъ ее за зайца и совершилъ этотъ поступокъ въ присутствіи лѣсничихъ, владѣльца и пріятелей. Его огорченіе было такъ сильно и раскаяніе такъ велико, что изъ жалости къ нему присутствующіе приняли рѣшеніе пощадить его. На мѣстѣ же они дали другъ другу торжественное обѣщаніе не открывать этого никому. Ободренный сочувственною пощадой, несчастный рискнулъ вернуться въ домъ пріятеля, владѣльца лѣса, надѣясь, что, несмотря на совершонное имъ святотатство, онъ будетъ въ состояніи смотрѣть свѣту въ глаза, такъ какъ свѣтъ останется въ невѣдѣніи его проступка. Когда на другой день лисеубійца направлялся по коридору въ свою комнату, одна горничная шепотомъ сказала другой такъ, что до ушей несчастной жертвы плохого зрѣнія долетѣли слова:
   -- Вотъ кто застрѣлилъ лисицу!
   Господинъ не явился къ обѣду и послѣ того уже не показывался въ этихъ краяхъ.
   Фотергилль пришелъ въ раздраженіе. Лордъ Чильтернъ, какъ намъ извѣстно, кипятился страшно. Даже герцогъ разсердился. Гнѣвъ герцога былъ вызванъ вспыльчивостью лорда Чильтерна, а лордъ Чильтернъ вышелъ изъ границъ потому, что поведеніе Фотергилля было, по его мнѣнію, не только святотатственно, но просто состояло изъ цѣлаго ряда намѣренныхъ святотатствъ. О лордѣ Чильтернѣ можно сказать, что при ревностномъ исполненіи своей обязанности, какъ начальникъ Брекской охоты, онъ почти забылъ про свою страсть къ верховой ѣздѣ. Убить извѣстное число лисицъ въ году узаконеннымъ способомъ сдѣлалось единственнымъ важнымъ предметомъ изученія въ его жизни -- и посвящалъ онъ себя ему съ такимъ же усердіемъ, какое герцогъ прилагалъ къ десятичной монетной системѣ. Егерь его былъ всегда на хорошей лошади и имѣлъ смѣнную лошадь, но лордъ Чильтернъ уступилъ бы ему свою собственную, взявъ себѣ, какъ обыкновенный грумъ, усталую лошадь, если бы находилъ, что этимъ можетъ способствовать успѣху охоты того дня. Онъ трудился такъ, какъ трудятся только по доброй волѣ. Онъ никогда не пропускалъ ни одного дня, даже когда охота за дѣтенышами заставляла его вставать въ три часа по полуночи. Онъ постоянно навѣщалъ псарню. Онъ неусыпно заботился о гончихъ. Онъ посвящалъ всю жизнь Брекской охотѣ. Онъ не могъ выносить, чтобы такой человѣкъ, какъ Фотергилль, позволялъ себѣ ловить лисицъ проволочными западнями въ Трёмпетонскомъ лѣсу. Собственность герцога, какъ бы не такъ! Ужъ конечно въ Англіи все это было теперь ясно какъ день. Лордъ Чильтернъ согласился пріѣхать въ Мачингъ, и съ женою даже, чтобы покончить это дѣло. Пронесся грозный слухъ, что онъ оставитъ край, а въ такомъ случаѣ, говорили, нельзя долѣе содержать Брекскую охоту удовлетворительно для начальниковъ-пайщиковъ, собственниковъ лѣсныхъ угодій или фермеровъ, если въ Трёмпетонскомъ лѣсу не водворится другой порядокъ вещей.
   Однако, герцогъ уклонился отъ личнаго вмѣшательства. Онъ сказалъ женѣ, что очень радъ видѣть у себя лорда и лэди Чильтернъ -- такъ точно, какъ и всѣхъ другихъ ея друзей. Гости въ домѣ герцога, по правдѣ сказать, никогда не были его, а постоянно только ея гостями. Но герцогъ ни за что не хотѣлъ вступить въ какое-либо преніе съ лордомъ Чильтерномъ относительно управленія своимъ собственнымъ имѣніемъ. Герцогинѣ дано было понять, что она обязана предупредить подобную неловкость. Она и предупредила ее.
   -- Ну, лордъ Чильтернъ, сказала она:-- какъ намъ быть съ лисицами?
   Она позаботилась окружить себя военнымъ совѣтомъ. Лэди Чильтернъ и мадамъ Гёслеръ присутствовали при этомъ, также и Финіасъ Финнъ.
   -- Да, какъ быть? вскричалъ лордъ, изобличая огненнымъ блескомъ въ глазахъ и краскою, которая бросилась ему въ лицо, что шутить по этому поводу нельзя, хотя къ разговору и приступлено въ шуточномъ тонѣ.
   -- Зачѣмъ вы допустили это до газетъ?
   -- Не я издаю ихъ, герцогиня. Я не могу запретить, чтобы въ нихъ писали. Когда двѣсти человѣкъ проскачетъ по Трёмпетонскому лѣсу и тамъ оказывается всего одна лисица, да и та о трехъ лапахъ, разумѣется, газеты затрубятъ, что лисицъ ловятъ западнями.
   -- Развѣ мы не имѣемъ права выставлять западни, если намъ угодно, лордъ Чильтернъ?
   -- Безспорно имѣете; только объявите это, и мы будемъ знать, при чемъ мы.
   Онъ имѣлъ очень сердитый видъ и лэди Чильтернъ пришла въ ужасъ.
   -- Герцогъ, безъ сомнѣнія, воленъ уничтожить охоту, если ему угодно, сказалъ лордъ.
   -- Но мы вовсе не любимъ ловушекъ, лордъ Чильтернъ, ни яда, ни чего-либо низкаго. Я сама ходила бы за лисицами, если бы умѣла; не такъ ли, Марія?
   -- Изъ-за нихъ герцогиня лишилась сна въ послѣднее полгода, вставила словцо мадамъ Гёслеръ.
   -- А если онѣ все не будутъ рождаться и взростать, какъ подобаетъ, онѣ превратятъ меня въ старуху. Что касается герцога, то онъ не можетъ спокойно сводить свои счеты, думая о нихъ. Но что прикажете дѣлать?
   -- Перемѣните вашихъ лѣсничихъ, пылко сказалъ лордъ Чильтернъ.
   -- Легко сказать, перемѣните вашихъ лѣсничихъ! Какъ мнѣ это сдѣлать? Къ кому мнѣ обратиться, чтобы назначить другихъ? Развѣ вы не знаете, что такое поземельная собственность, лордъ Чильтернъ?
   -- Стало быть, никто не можетъ распоряжаться въ своемъ имѣніи по своей волѣ?
   -- Никто этого не можетъ -- если не самъ управляетъ. Вотъ поселись я въ Трёмпетонскомъ лѣсу, то могла бы все сдѣлать; но, какъ видите, я должна жить здѣсь. Я предложила бы учредить коронное мѣсто генерал-мейстера лисицъ, которое упразднялось бы вмѣстѣ съ министерствомъ и входило бы въ составъ Кабинета или нѣтъ, смотря по обстоятельствамъ. Это какъ-разъ было бы по мистеру Финну.
   -- При этомъ должно быть содержаніе, разумѣется, сказалъ Финіасъ.
   -- Стало быть, ничего и сдѣлать нельзя, я полагаю, заключилъ лордъ Чильтернъ.
   -- Любезнѣйшій лордъ Чильтернъ, все уже сдѣлано. На поземельную собственность обратили должное вниманіе. Лѣсничіе предпочтутъ фазанамъ лисицъ, о проволочныхъ ловушкахъ слуху не будетъ, и Трёмпетонскій лѣсъ опять сдѣлается славою Брекской охоты. Герцогу это обойдется не дороже тысячи или двухъ въ годъ.
   -- Мнѣ очень жаль, если я введу герцога въ изъянъ, возразилъ лордъ Чильтернъ съ торжественнымъ видомъ, такъ какъ все еще опасался, что герцогиня шутитъ. Его сердило, что онъ не въ состояніи передать другимъ серіознаго взгляда, съ которымъ онъ относился къ забавѣ цѣлаго графства.
   -- Не думайте объ этомъ. Мы положили пенсію бѣдному мистеру Фотергиллю и онъ удаляется отъ управленія.
   -- Тогда все будетъ хорошо, сказалъ лордъ Чильтернъ.
   -- Я сердечно рада! вскричала его жена.
   -- Итакъ великій Фотергилль теряетъ свою власть и погружается въ неизвѣстность, сказала мадамъ Гёслеръ.
   -- Онъ былъ предерзкій старикашка, это сущая истина, сказала герцогиня:-- я всегда ненавидѣла его отъ души. Если бы вы только знали, что я вынесла, чтобы избавиться отъ него -- и все изъ-за Трёмпетонскаго лѣса -- вы преподнесли бы мнѣ каждый лисій хвостъ, который добудете въ Брекскомъ краю въ слѣдующій охотничій сезонъ.
   -- Вашей свѣтлости во всякомъ случаѣ будетъ преподнесенъ одинъ, отвѣтилъ лордъ Чильтернъ.
   На другой день лордъ и лэди Чильтернъ отправились обратно въ Гэррингтонъ. Когда августъ на исходѣ, начальникъ охоты -- настоящій начальникъ -- долженъ быть дома. Ничто не заставило бы отлучиться теперешняго начальника Брекской охоты, если бы рѣчь не шла о дипломатическихъ переговорахъ на счетъ величайшихъ лѣсовъ въ краю, а по благополучномъ окончаніи своего посольства, онъ спѣшилъ домой, воспользозоваться, по мѣрѣ возможности, результатомъ своего успѣха. Предъ отъѣздомъ лэди Чильтернъ сказала Финіасу Финну:
   -- Вы пріѣдете къ намъ зимою?
   -- Очень желаю.
   -- Должны пріѣхать. Вѣдь мы вамъ были вѣрными друзьями. Да и могли бы мы не быть вѣрными друзьями притомъ, какъ мы васъ цѣнимъ! Мнѣ представлялось совершенно невозможнымъ, чтобы мой добрый другъ былъ...
   -- О, лэди Чильтернъ!
   -- Разумѣется, вы пріѣдете. Вы обязаны сдѣлать это для насъ. И позволите мнѣ прибавить два слова? Если бы еще кой-кто пріѣхалъ съ вами, было бы еще пріятнѣе. Въ такомъ случаѣ, надѣюсь, мы будемъ извѣщены письменно?
   Однако, на этотъ вопросъ Финіасъ Финнъ ничего не отвѣчалъ.
   

Глава LXXVI.
ИМУЩЕСТВО, ОТКАЗАННОЕ МАДАМЪ ГЁСЛЕРЪ.

   Однажды утромъ, вскорѣ по возвращеніи въ Гэрринггонъ, лэди Чильтернъ доложили, что мистеръ Спунеръ изъ Спунголля пріѣхалъ и желаетъ ее видѣть. Она возразила, что вѣроятно онъ желаетъ видѣть ея мужа -- лордъ Чильтернъ былъ тогда посреди Трёмпетонскаго лѣса и наслаждался возвращеннымъ ему преобладаніемъ -- но ее увѣрили, что мистеръ Спунеръ имѣлъ на этотъ разъ дѣло именно до нея. Она не ссорилась съ Спунеромъ и потому пошла къ нему тотчасъ. Послѣ перваго привѣтствія онъ прямо заговорилъ о великомъ торжествѣ.
   -- Итакъ, мы избавились отъ Фотергилля, лэди Чильтернъ.
   -- Да, Фотергилль, я думаю, не станетъ досаждать намъ болѣе. Онъ старикъ, кажется, и удалился отъ своей должности у герцога.
   -- Не могу выразить, какъ я радъ этому, лэди Чильтернъ. Мы боялись, что Чильтернъ откажется, а тогда я ужъ и не знаю, что было бы съ нами. Англія, на мой взглядъ, перестала бы быть Англіею, если бы не мы одержали верхъ. Точно французская революція. Никто не зналъ бы, что будетъ или что ожидаетъ его.
   Что Спунеръ восторгался вопросомъ, относящимся до охоты, это было естественно; одно казалось странно -- съ какой стати ему прискакать изъ Спунголля, чтобы излить свои чувства предъ лэди Чильтернъ?
   -- Теперь все у насъ пойдетъ отлично, я увѣрена, сказала она: -- и лордъ Чильтернъ навѣрно будетъ радъ услышать, что вы довольны.
   -- Я чрезвычайно доволенъ, доложу вамъ.
   Онъ вдругъ замолчалъ и, спустя немного, заговорилъ уже совсѣмъ измѣнившимся голосомъ:
   -- Но я пріѣхалъ сюда не по этому, лэди Чильтернъ. Миссъ Паллизеръ не вернулась съ вами, лэди Чильтернъ?
   -- Миссъ Паллизеръ осталась въ Мачингѣ. Она герцогу двоюродная сестра, какъ вамъ извѣстно.
   -- Отъ всей души желалъ бы, чтобы не была.
   -- Отчего вы хотите лишить ее родственниковъ, мистеръ Спунеръ?
   -- Оттого... оттого... я не скажу ни слова противъ нея, лэди Чильтернъ. Для меня она совершенна какъ звѣзда -- прекрасна какъ роза.
   При этомъ Спунеръ сперва указалъ на небо, потомъ на землю.
   -- Но, можетъ быть, она не была бы такъ горда, если бы не имѣла дѣда-герцога.
   -- Едва ли она этимъ гордится.
   -- Люди придаютъ этому значеніе, лэди Чильтернъ, и я не скажу, чтобы не было основанія. Разумѣется, это составляетъ разницу; а когда человѣкъ живетъ постоянно въ деревнѣ, какъ я напримѣръ, это значитъ тѣмъ болѣе. Однако, если вы оглянетесь на старые роды въ графствѣ, лэди Чильтернъ, то увидите, что Спунеры здѣсь въ краю почти такъ же долго, какъ Паллизеры -- если не долѣе. Деспондеры, отъ которыхъ мы происходимъ, прибыли сюда съ Вильгельмомъ Завоевателемъ.
   -- Я всегда слышала, что нѣтъ почтеннѣе рода въ графствѣ.
   -- И дѣйствительно нѣтъ. Дарованное помѣстье приняло ихъ имя и стало называться Деспондскимъ замкомъ; это нынѣшній Спунголль. Сэр Томасъ Деспондеръ находился въ числѣ тѣхъ, кто требовалъ хартіи, хотя его имя не всегда упоминается, потому что онъ не былъ баронъ. Миссъ Паллизеръ едва ли знаетъ все это.
   -- Я сомнѣваюсь, чтобы она интересовалась подобными вещами.
   -- Женщины интересуются ими -- очень даже. Пожалуй, она слышала о двухъ скрещенныхъ ложкахъ {Spoon -- ложка. Игра словъ на фамилію Спунеръ -- Spooner. Пр. Пер.} и не знаетъ, что это нелѣпая, пошлая шутка, которая вошла въ обыкновеніе. На нашемъ гербѣ изображена поникшая голова рыцаря съ девизомъ "Desperandum". Вскорѣ послѣ завоеванія одинъ изъ Деспондеровъ влюбился въ королеву и не могъ побороть своей страсти, хотя она была безнадежна. Королеву звали Матильдой. Деспондеръ отправился въ крестовый походъ и далъ убить себя. Но вездѣ и всегда на его щитѣ изображалась поникшая голова рыцаря и стоялъ девизъ.
   -- Какая романическая исторія, Мистеръ Спунеръ!
   -- Не правда ли? И это быль. Такъ-то мы сдѣлались Спунерами {Spooney -- малодушный. Пр. Пер.}. Я не говорилъ ей объ этомъ, а теперь жалѣю зачѣмъ не разсказалъ. Мнѣ все сдавалось, какъ-будто она считаетъ меня ничтожностью.
   -- По правдѣ говоря, мистеръ Спунеръ, она считала всѣмъ на свѣтѣ кой-кого другого. Когда мущинѣ говорятъ, что сердце дѣвушки не свободно, какъ бы онъ ни сокрушался этимъ, однако, я думаю, не можетъ считать оскорбленіемъ для своей гордости. Если не ошибаюсь, миссъ Паллизеръ объяснила вамъ, что она была помолвлена, когда вы говорили съ нею въ первый разъ.
   -- Вы намекаете на молодого Мола?
   -- Разумѣется, я говорю о немъ.
   -- Да вѣдь она поссорилась съ нимъ, лэди Чильтернъ.
   -- Развѣ вы не знаете, что такое подобныя ссоры?
   -- Признаться, нѣтъ. То-есть, всѣ говорятъ мнѣ, что дѣло дѣйствительно разошлось и онъ уѣхалъ не знаютъ куда. Покрайней мѣрѣ, онъ совсѣмъ не показывается. Онъ не имѣетъ видовъ, лэди Чильтернъ.
   -- Я не знаю, что у него на умѣ.
   -- И средствъ не имѣетъ жениться, лэди Чильтернъ. У меня намѣренія серіозныя и средства есть. Ужъ конечно это что-нибудь да значитъ.
   -- Я не могу сказать, что мистеръ Молъ намѣренъ дѣлать, мистеръ Спунеръ, но считаю справедливымъ сообщить вамъ, что онъ въ настоящую минуту въ Мачингѣ подъ одною кровлею съ миссъ Паллизеръ.
   Молъ у герцога!
   Когда Спунеръ услыхалъ это, въ немъ произошла мгновенная перемѣна. Лицо вытянулось, ротъ раскрылся, краска разлилась отъ щекъ до ушей.
   -- Его ждали туда вчера и, полагаю, не зачѣмъ объяснять вамъ, какъ кончится ссора.
   -- Поѣздка къ герцогу не дастъ ему дохода.
   -- Объ этомъ я не знаю ничего, мистеръ Спунеръ. Но мнѣ право кажется, что вы не уясняете себѣ свойства любви такой дѣвушки, какъ миссъ Паллизеръ. Неужели вы считаете возможнымъ, чтобы она перестала любить человѣка, потому что онъ бѣднѣе другого?
   -- Когда люди вступаютъ въ бракъ, имъ нуженъ домъ, гдѣ бы жить, лэди Чильтернъ. А въ Спунголлѣ...
   -- Повѣрьте, мистеръ Спунеръ, все будетъ напрасно.
   -- Вы совершенно увѣрены?
   -- Вполнѣ.
   -- Я сдѣлалъ бы для нея все... все на свѣтѣ! Я упрочилъ бы за нею брачнымъ контрактомъ что бы она ни пожелала. Я сказалъ Неду, что онъ долженъ выѣхать изъ моего дома, если она потребуетъ этого. Я поѣхалъ бы за границу или жилъ гдѣ бы ни было. Я до того дошелъ, что мнѣ охота ни почемъ.
   -- Мнѣ васъ жаль... искренно жаль.
   -- Просто я человѣкъ убитый! И все изъ-за чего? Изъ-за дѣвушки, которая вовсе не такъ недосягаема, если взвѣсить хорошенько. Знаете ли, лэди Чильтернъ, я былъ бы не прочь, чтобы лошади на возвратномъ пути въ Спунголль разбили вдребезги мою тележку и меня съ нею вмѣстѣ.
   -- Вы утѣшитесь, мистеръ Спунеръ.
   -- Утѣшусь! Надѣюсь; но уже никогда не буду такимъ, какъ прежде былъ. Я всегда думалъ о томъ, когда въ Спунголлѣ будетъ хозяйка, и откладывалъ это до поры до времени, знаете ли? Теперь же тамъ никогда хозяйки не будетъ... никогда! Такъ вы не полагаете, чтобы была малѣйшая надежда на успѣхъ?
   -- Увѣрена, что нѣтъ никакой.
   -- Я отдалъ бы половину всего, что имѣю, вскричалъ несчастный Спунеръ:-- только бы выбить это изъ головы! Я предвижу, къ чему это доведетъ меня.
   Онъ остановился, а лэди Чильтернъ не могла спросить его, что онъ предвидѣлъ.
   -- Это сведется къ двумъ бутылкамъ шампанскаго за обѣдомъ да двумъ бордоскаго послѣ обѣда ежедневно. Желаю только, чтобы она знала, что это ея дѣло. Прощайте, лэди Чильтернъ! Я надѣялся, что вы, быть можетъ, окажете мнѣ содѣйствіе.
   -- Я не имѣю возможности.
   -- Прощайте!
   Онъ сошелъ внизъ, сѣлъ въ свою тележку и помчался домой -- однако не подвергся гибели, которой желалъ. Будемъ надѣяться, что время залечитъ его рану и угроза относительно усиленнаго потребленія вина такъ и останется неисполненною.
   Между тѣмъ Джерардъ Молъ прибылъ въ Мачингскій Пріоратъ.
   -- Мы поссорились, сказала Аделаида, когда герцогиня объявила ей объ ожидаемомъ пріѣздѣ жениха.
   -- Такъ вы лучше помиритесь, отвѣтила герцогиня.
   И тѣмъ дѣло было кончено. Никакихъ мѣръ не принимали, ничего не дѣлали и Аделаидѣ предоставлялось встрѣтить возлюбленнаго, какъ заблагоразсудитъ. Надо сказать, что ссора для нея была то же, что обрушившійся небесный сводъ. Она сказала себѣ, что вынесетъ это; не выносить это горе было то же, что жить посреди обломковъ разрушавшагося міра, которые сыпались на нее со всѣхъ сторонъ. Она уже думала о монастырѣ, думала объ Офеліи, окруженной бѣлымъ лопушникомъ, думала о безвременной кончинѣ. Потомъ она представляла себѣ отчасти аскетическую и многотрудную жизнь старой дѣвы, которой единственное развлеченіе на добрыхъ пятдесятъ лѣтъ впередъ должно состоять въ созерцаніи портрета того, кто нѣкогда былъ ея поклонникомъ. А тутъ ей вдругъ объявили, что онъ пріѣдетъ въ Мачингъ какъ ни въ чемъ не бывало! Она подумала сперва, не слѣдуетъ ли ей немедленно уложить свои вещи и попросить экипажъ, чтобы доѣхать до станціи желѣзной дороги. Но она находилась въ домѣ самаго близкаго родственника -- въ домѣ, гдѣ хозяинъ и также хозяйка обязаны были позаботиться, чтобы не произошло ничего такого, что для нея оскорбительно; и наконецъ, можетъ быть, оказывается впереди пріятнѣе жизнь, чѣмъ та, гдѣ величайшее наслажденіе должна доставлять фотографическая карточка. Но какъ же она встрѣтится съ нимъ? Какъ ей говорить? Упоминать о ссорѣ или не упоминать вовсе, или поступить мягче? Она почти боялась герцогини и не могла просить ея помощи. Герцогиня казалась ей рѣзка, хотя и добродушна. Въ Мачингѣ ей некому было сказать слово; и такъ она проводила часъ за часомъ въ постоянномъ страхѣ и сомнѣніяхъ, не грозитъ ли свѣту конецъ.
   Герцогиня была рѣзка, но и добродушна. Она ухитрилась соединить влюбленныхъ въ одномъ домѣ и не сомнѣвалась нисколько, что они сумѣютъ покончить свою маленькую ссору, когда увидятся. Собственный опытъ безспорно научилъ ее болѣе обращать вниманіе на матеріальные вопросы, чѣмъ на нѣжный ароматъ любовнаго похожденія. Она много испытала сама и матеріальные вопросы взяли верхъ. Но все, что было съ нею, только склонило ее другимъ оказывать помощь щедрою рукой и находить наслажденіе въ своемъ добродушіи, даже когда знала, что друзья обманываютъ ее. Она была довольно равнодушна къ Лоренсу Фицджибону, но едва ей сообщили, что богатая женщина соглашается выйти за нищаго аристократа только съ условіемъ быть принятой въ Мачингѣ, какъ она тотчасъ послала ей приглашеніе. И теперь, хоть она не могла входить въ такую "дребедень" -- по ея выраженію въ разговорѣ съ мадамъ Гёслеръ -- какъ примиреніе между влюбленными, которые разошлись, она усердно трудилась, пока не достигла результата, не чуть еще важнѣе для ихъ будущаго благополучія.
   -- Плантадженетъ, говорила она:-- вѣдь нѣтъ препятствія къ тому, чтобы твоя кузина получила эти деньги?
   -- Что это, любезный другъ?
   -- О! вѣдь ты помнишь, что я говорила объ Аделаидѣ и молодомъ человѣкѣ, который пріѣдетъ сюда сегодня.
   -- Ты мнѣ говорила, что Аделаида выходитъ замужъ. О молодомъ человѣкѣ я не знаю ровно ничего.
   -- Его фамилія Молъ; онъ дворянинъ и все такое. Со временемъ, по смерти отца, у него будетъ маленькое помѣстье гдѣ-то.
   -- Надѣюсь, у него есть профессія?
   -- Нѣтъ, профессіи онъ не имѣетъ. Я уже передавала тебѣ все это.
   -- Если у него нѣтъ ничего, Гленкора, то зачѣмъ же онъ сватался?
   -- О! милый другъ, какая польза входить въ это теперь? Кое-что у него есть. Они могутъ жить отлично, если ты только выслушаешь меня. Аделаида тебѣ двоюродная сестра.
   -- Разумѣется, отвѣтилъ Плантадженетъ и провелъ рукой по волосамъ.
   -- Ты обязанъ сдѣлать что-нибудь для нея.
   -- Нѣтъ, я не обязанъ. Но охотно сдѣлаю... если ты желаешь. Надо правильно поставить вопросъ.
   -- А я ненавижу всякія постановки вопросовъ -- то-есть, правильныя постановки. Мы можемъ устроить это такъ, что тебѣ не придется вынимать денегъ изъ собственнаго кармана.
   -- Любезная Гленкора, если мнѣ надо снабжать кузину деньгами, то я выну ихъ изъ собственнаго кармана, никакъ не изъ чужого.
   -- Мадамъ Гёслеръ говоритъ, что подпишетъ всѣ бумаги по завѣщанію герцога -- по капиталу, ей отказанному, хочу я сказать -- если можетъ передать его племянницѣ герцога.
   -- Конечно, мадамъ Гёслеръ вольна дѣлать что ей угодно. Я не могу запретить ей. Но я предпочелъ бы, чтобъ ты не вмѣшивалась. Двадцать тысячъ фунтовъ стерлинговъ сумма не маловажная.
   -- Но ты не хочешь брать ее?
   -- Ни подъ какимъ видомъ.
   -- И мадамъ Гёслеръ не хочетъ; нѣтъ причины, чтобы не воспользовались ею молодые люди. Разумѣется, все состоитъ въ томъ, что Аделаида племянница герцога. Развѣ я интересовалась бы этимъ иначе? Она мнѣ ровно ничего -- а его я даже не узнаю, если встрѣчу на улицѣ.
   Такимъ образомъ дѣло было рѣшено. Герцогъ не имѣлъ силы противостоять энергіи жены, и стряпчаго извѣстили, что мадамъ Гёслеръ намѣрена принять надлежащія мѣры, чтобы вступить во владѣніе имуществомъ, отказаннымъ ей по духовной герцога -- по-крайней-мѣрѣ деньгами -- съ цѣлью передать ихъ племянницѣ герцога, миссъ Аделаидѣ Паллизеръ. Относительно брилліантовъ затрудненіе оставалось по прежнему неразрѣшимо. Мадамъ Гёслеръ не хотѣла принимать ихъ и просила своего стряпчаго увѣдомить ее, въ какой формѣ она могла отказаться отъ нихъ самымъ неизмѣннымъ и положительнымъ образомъ.
   Джерардъ Молъ смекалъ кое-что по поводу встрѣчи, которая навѣрно ожидала его въ Мачингѣ. Его не приглашали бы, думалось ему, если бы не имѣли въ виду его брака съ Аделаидою. Къ величію герцогскаго дома онъ оставался равнодушенъ, но сознавалъ нѣкоторыя выгоды, сопряженныя съ подобнымъ признаніемъ его положенія знатною родней его нарѣченной. Что-нибудь да значило жениться въ домѣ герцога и принять жену отъ его руки. Вѣроятно, его отецъ будетъ вынужденъ дать свое согласіе, и люди, почти всемогущіе въ свѣтѣ, во всякомъ случаѣ помогутъ ему стать на ноги. Онъ не разсчитывалъ на деньги, и характеръ его, худой или хорошій, не былъ склоненъ къ корысти. Но онъ видѣлъ въ этомъ ободреніе и вѣроятіе, что дѣло состоится. А что касалось встрѣчи... то онъ обниметъ ее, если застанетъ одну, и попроситъ прощенія за досадное слово о Булони. Онъ станетъ увѣрять ее, что съ нею и Булонь для него будетъ раемъ... и ему сдавалось, что она повѣритъ. Когда онъ пріѣхалъ, его ввели въ комнату, гдѣ множество людей играло на бильярдѣ или толпилось вокругъ бильярда. Чильтерны уже оставили Мачингъ и Молъ чувствовалъ себя неловко, не встрѣчая ни одного дружескаго лица. Мадамъ Гёслеръ, видѣвшая его въ Гэррингтонѣ, подошла къ нему и сказала, что герцогиня сейчасъ будетъ, а затѣмъ и Финіасъ, который игралъ, когда онъ вошелъ въ комнату, приблизился пожать ему руку и сказать слова два о Чильтернахъ.
   -- Я такъ обрадовался, услыхавъ о вашемъ оправданіи, сказалъ Молъ.
   -- Мы никогда не упоминаемъ объ этомъ теперь, отвѣтилъ Финіасъ, возвращаясь играть въ свою очередь.
   Аделаиды Паллизеръ тутъ не было и затруднительная встрѣча еще предстояла. Оставались въ бильярдной до того времени, когда дамамъ было пора переодѣваться, а все Аделаида еще не выходила. Кто-то вызвался свести Мола въ его комнату. Онъ поднялся наверхъ и ему сказали, что обѣдаютъ въ восемь... но по видимому ничего не было подготовлено. Ни одна душа еще не упоминала при немъ ея имени. Не могло же быть, чтобы она уѣхала, когда узнала о его пріѣздѣ, и что дѣйствительно рѣшилась не мириться съ нимъ во вѣкъ. Онъ имѣлъ предъ собою цѣлыхъ три четверти часа, чтобы одѣться къ обѣду, и чувствовалъ себя прегадко; онъ былъ самъ не свой. Его препроводили въ эту комнату такъ рано, не зная, что съ нимъ дѣлать, и онъ желалъ бы вернуться въ Лондонъ. Вѣрно герцогиня хотѣла оказать ему доброту, но ошиблась въ разсчетѣ. Итакъ онъ сидѣлъ у открытаго окна, глядя за развалины древняго Пріората, расположенныя по близости отъ дома, и удивлялся, отчего ему не дозволяли бродить по саду, вмѣсто того, чтобы сидѣть запершись въ спальнѣ. Но онъ сознавалъ, что неразумно было бы теперь попытаться самовольно выйти. Онъ могъ встрѣтить герцога или герцогиню, или даже Аделаиду гдѣ-нибудь въ коридорѣ -- и вышло бы замѣшательство. Онъ кое-какъ убивалъ время, глядя въ окно, между тѣмъ какъ одѣвался, и сошелъ въ гостиную ровно въ восемь. Герцогъ пожалъ ему руку и герцогиня привѣтствовала его, а затѣмъ онъ осмотрѣлся вокругъ. Вотъ она на диванѣ, между двухъ дамъ, одна изъ которыхъ его пріятельница -- мадамъ Гёслеръ. Необходимо было выказать, что онъ замѣтилъ ее; онъ прямо подошелъ къ ней и подалъ руку. Онъ не могъ намекнуть на то, что было между ними, и только пробормоталъ что-то, стоя предъ нею. Она вся вспыхнула и не раскрывала рта.
   -- Вы поведете къ обѣду нашу кузипу Аделаиду, мистеръ Молъ, шепнула ему на ухо герцогиня немного погодя.
   -- Простили вы мнѣ? спросилъ онъ Аделаиду, когда они шли по амфиладѣ комнатъ.
   -- Прощу... если вы желаете быть прощены, отвѣтила она.
   Герцогиня оказывалась совершенно права: ссоры какъ не бывало, и безъ всякихъ предварительныхъ подготовленій.
   На слѣдующее утро ему было позволено гулять по саду безъ всякаго стѣсненія и посѣтить развалины, которыя казались ему такъ очаровательны изъ окна. Онъ и не былъ одинъ. Миссъ Паллизеръ теперь нисколько не желала прятаться и охотно вызвалась показать ему всѣ красивыя мѣстности.
   -- Я знаю, мнѣ не слѣдовало говорить то, что я сказалъ, умолялъ Молъ.
   -- Бросьте думать объ этомъ, Джерардъ.
   -- Про Булонь, то-есть.
   -- Это звучало такъ печально.
   -- Но я только хотѣлъ сказать, что мы должны жить чрезвычайно разсчетливо. Я не совсѣмъ убѣжденъ, что умѣю беречь деньги какъ слѣдуетъ.
   -- Берите примѣръ съ меня, сударь.
   -- Я отослалъ лошадей въ Татерсаль, сказалъ онъ тономъ чуть не погребальнымъ.
   -- Какъ! Уже?
   -- Я отдалъ приказаніе вчера. Ихъ продадутъ... но когда, не знаю. И ничего за нихъ не получишь. Тамъ всегда такъ. Покупаешь дурныхъ лошадей за большія деньги, а хорошихъ продаешь за ничто. Постичь не могу, куда дѣвается разность.
   -- Тотъ, кто продаетъ, вѣрно пользуется этимъ.
   -- Нѣтъ, нельзя сказать. Пользуются тѣ, у кого глаза открыты. Мои глаза никогда открыты не были -- кромѣ того, что я васъ увидалъ.
   -- Если бы вы раскрыли ихъ немного шире, вамъ не пришлось бы...
   -- Пощадите, Аделаида. Но возвращаясь къ лошадямъ, когда ихъ продадутъ, само собой прекратится расходъ на нихъ. Я думаю, все пойдетъ хорошо. Я долженъ не такъ много.
   -- Мнѣ надо сообщить вамъ кое-что, сказала она.
   -- О чемъ это?
   -- Мой кузенъ будетъ говорить съ вами сегодня въ два часа.
   -- Герцогъ?
   -- Да, герцогъ; онъ сдѣлаетъ вамъ предложеніе. Не думаю, чтобы оказывалась необходимость продавать вашихъ лошадей, если вы такъ сокрушаетесь объ этомъ. Вы знаете мадамъ Гёслеръ?
   -- Разумѣется, знаю. Она была въ Гэррингтонѣ.
   -- Есть что-то относительно завѣщанія, чего я въ толкъ не возьму. Рѣчь идетъ о кучѣ денегъ, которыя принадлежали старому герцогу. Говорятъ, онѣ теперь должны перейти ко мнѣ... или вѣрнѣе къ вамъ, если мы когда-нибудь соединимся бракомъ. И тогда, Джерардъ, знаете, можетъ быть, вамъ вовсе не понадобится ѣхать въ Булонь.
   Такъ она отмстила ему; онъ же взялъ свое, обнявъ ее за талью и расцѣловавъ среди развалинъ древняго Пріората.
   Ровно въ два часа онъ имѣлъ свиданіе съ герцогомъ, и крайне тягостно было оно для нихъ обоихъ. Герцогъ считалъ долгомъ заявить, что великолѣпный подарокъ его кузинѣ дѣлаетъ не онъ, а мадамъ Гёслеръ, и хотя онъ силился объяснить это какъ можно нагляднѣе, ему непріятно было говорить объ этомъ.
   -- По правдѣ сказать, мистеръ Молъ, мадамъ Гёслеръ, по причинамъ, которыми лишнимъ считаю васъ утруждать, не желаетъ принимать то, что ей отказано покойнымъ дядей. Я нахожу ея основанія недостаточными, но, само собою, она должна поступать по собственному усмотрѣнію. Она рѣшилась -- главнымъ образомъ, я опасаюсь, по внушенію моей жены, о чемъ я долженъ сознаться, что жалѣю -- отдать деньги кому-нибудь изъ нашего рода, и ей угодно было, чтобы моя кузина Аделаида воспользовалась ея щедростью. Я не причастенъ къ этому. Ея великодушію я мѣшать не могу; не могу также сказать, чтобы кузина была обязана отказываться отъ него. Аделаида получитъ всю сумму сполна, за исключеніемъ указанныхъ процентовъ, то-есть, десяти со ста, какъ вамъ вѣроятно извѣстно, потому что мадамъ Гёслеръ не приходилась родственницей покойному дядѣ. Капиталъ, разумѣется, будетъ укрѣпленъ за кузиною и ея дѣтьми. Кажется, болѣе мнѣ вамъ сообщать нечего, только что лэди Гленкора -- герцогиня, хочу я сказать -- желаетъ выдать Аделаиду замужъ изъ нашего дома. Въ такомъ случаѣ я, конечно, сочту за честь быть ея посаженымъ отцомъ.
   Герцогъ не имѣлъ въ себѣ ничего напыщеннаго и, вѣроятно, во всей Англіи не нашелся бы другой человѣкъ такого высокаго званія, который такъ мало думалъ о своемъ титулѣ. Но онъ былъ немного сухъ и неловокъ, а между тѣмъ онъ исполнилъ въ высшей степени непріятную для себя обязанность. Онъ поклонился, когда кончилъ говорить, и Джерардъ Молъ почувствовалъ, что долженъ уйти, почти не выразивъ своей признательности.
   -- Любезный мистеръ Молъ, сказала мадамъ Гёслеръ:-- не говорите мнѣ объ этомъ ни слова. Деньги были не мои и не могли быть моими ни при какихъ обстоятельствахъ. Я ничего не дала и не позволила бы себѣ сдѣлать подобный подарокъ. Эти деньги безспорно принадлежатъ герцогу, а такъ какъ онъ ихъ брать не хочетъ, то естественно, чтобы онѣ перешли въ собственность его двоюродной сестры. Желаю, чтобы вы долго прожили вмѣстѣ, пользуясь ими, но дозволить выраженій благодарности отъ кого-либо изъ васъ я не могу.
   Послѣ того онъ пытался благодарить герцогиню, которая оказалась нѣсколько снисходительнѣе.
   -- Надо сознаться, мистеръ Молъ, что вы очень счастливы, напавъ на двадцать тысячъ, отъ которыхъ всѣ отказываются.
   -- Не спорю, герцогиня.
   -- И Аделаида счастлива, потому что я сомнѣваюсь, способенъ ли кто изъ васъ наблюдать разумную бережливость. Я слышала, что вы любите охоту.
   -- Я отослалъ своихъ лошадей въ Татерсаль.
   -- Теперь у васъ будетъ достаточно, чтобы немного поохотиться, я полагаю, если вы не напечете цѣлую дюжину дѣтей. А теперь извольте рѣшить съ Аделаидою, когда быть свадьбѣ. Терпѣть не могу проволочекъ. Люди ссорятся, воображаютъ то и другое, и думаютъ, что свѣтъ полонъ романовъ и поэзіи. Когда они женятся, то будутъ умнѣе.
   -- Надѣюсь, что романъ и поэзія не исчезаютъ совсѣмъ.
   -- Романъ и поэзія по большей части ложь, мистеръ Молъ, и доводятъ людей до бѣды. Я видала кое-что на своемъ вѣку и предпочитаю положительныя, честныя цыфры. Дважды два -- четыре, праздность корень всякаго зла, любите ближняго какъ самого себя, и такъ далѣе. Прошу не забывать, что Аделаида поѣдетъ къ вѣнцу изъ нашего дома, а до того мы будемъ очень рады, если вы пожелаете располагать нашимъ домомъ какъ своимъ.
   Мы позволимъ себѣ на столько забѣжать впередъ въ нашемъ разсказѣ, чтобы сообщитъ, что свадьба Аделаиды Паллизеръ и Джерарда Мола состоялась въ Мачингскомъ Пріоратѣ; они были обвѣнчаны въ мачингской церкви въ первыхъ числахъ октября, и на эту зиму объ охотѣ не было рѣчи. Молодые поѣхали въ Неаполь, вмѣсто Булони, и оставались тамъ до наступленія теплыхъ дней въ слѣдующую весну. Не было отмѣнено и приказаніе продать лошадей въ Татерсалѣ. Какія цѣны за нихъ выручили, авторъ никогда не могъ узнать достовѣрно.
   

Глава LXXVII.
УСПѢХЪ ФИНІАСА ФИННА.

   Когда Финіасъ Финнъ провелъ въ Мачингѣ около недѣли, онъ получилъ письмо, или вѣрнѣе коротенькую записку отъ перваго министра, который просилъ его пріѣхать въ Лондонъ. Въ тотъ же самый день герцогъ Омніумъ говорилъ съ нимъ по поводу этого письмеца.
   -- Вы собираетесь въ Лондонъ для свиданія съ Грешэмомъ. Онъ писалъ ко мнѣ. Надѣюсь, мы можемъ поздравить себя съ вашимъ содѣйствіемъ въ слѣдующую сессію.
   Финіасъ возразилъ, что понятія не имѣетъ, зачѣмъ мистеръ Грешэмъ вызываетъ его въ Лондонъ.
   -- Онъ разрѣшилъ мнѣ предупредить васъ, что хочетъ предложить вамъ должность.
   Финіасъ почувствовалъ, что сильно покраснѣлъ, но не пытался отвѣтить подъ впечатлѣніемъ минуты.
   -- Грешэмъ находитъ необходимымъ, чтобы вы были предупреждены и могли обдумать вопросъ на досугѣ. Вѣроятно, онъ сдѣлалъ бы вамъ это предложеніе письменно, если бы не предстояли разныя перемѣны; разумѣется, мѣсто одного въ зависимости отъ мѣста другого. Вы поѣдете, полагаю?
   -- Непремѣнно; я буду въ Лондонѣ сегодня вечеромъ.
   -- Я позабочусь, чтобы для васъ былъ экипажъ. Не беру на себя совѣтовать вамъ, мистеръ Финнъ, но относительно того, что вы присоединитесь къ намъ, надѣюсь, нѣтъ сомнѣнія.
   Финіасъ былъ отчасти озадаченъ и не зналъ герцога на столько, чтобы выразить ему свои мысли,
   -- Разумѣется, вы вернетесь къ намъ, мистеръ Финнъ.
   Финіасъ сказалъ, что вернется и воспользуется гостепріимствомъ герцога еще нѣсколько дней. Онъ твердо вознамѣрился сказать нѣчто мадамъ Гёслеръ, прежде чѣмъ оставитъ домъ, гдѣ она жила. Она говорила ему, что въ теченіи осени поѣдетъ въ Вѣну и останется тамъ до Рождества. Что бы онъ ни имѣлъ сказать ей, это во всякомъ случаѣ должно быть сказано до ея отъѣзда.
   Передъ тѣмъ, какъ отправиться въ Лондонъ, онъ говорилъ съ нею нѣсколько словъ, но въ нихъ не было намека на важный вопросъ, который имъ предстояло обсудить.
   -- Я ѣду въ Лондонъ, сказалъ онъ.
   -- Герцогиня говорила мнѣ.
   -- Грешэмъ вызываетъ меня -- съ намѣреніемъ, какъ полагаю, предложить мнѣ должность, которой не хотѣлъ давать, пока былъ живъ тотъ несчастный человѣкъ.
   -- И вы, конечно, примете предложеніе, мистеръ Финнъ?
   -- Я въ этомъ не увѣренъ.
   -- Но все же вы примите. Вы должны принять. Не будете же вы такъ безумны, чтобы дозволить раздражительной враждебности человѣка, который былъ въ плохихъ обстоятельствахъ, вредить вашей карьерѣ даже послѣ его смерти.
   -- Не воспоминаніе о Бонтинѣ побудитъ меня отказаться.
   -- Это все одно и то же -- злоба на мистера Грешэма, зачѣмъ онъ послушалъ того человѣка. Поступокъ одного лица не долженъ имѣть въ вашихъ глазахъ достаточно вѣса, чтобы руководить вашимъ собственнымъ образомъ дѣйствія. Если вы примете должность, то разумѣется не какъ милость, дарованную первымъ министромъ, и если откажетесь, то не вслѣдствіе вашихъ личныхъ чувствъ къ нему. Съ другой стороны, если онъ избираетъ васъ для должности, то предполагается, что онъ находитъ ваши услуги цѣнными для отечества.
   -- Онъ думаетъ этимъ заручиться, что я подамъ за него голосъ.
   -- Можетъ быть такъ, а можетъ быть и нѣтъ. Развѣ вы въ состояніи читать его мысли -- но зато свои собственныя читать можно. Если вы примете должность, то будете слугою отечества -- не его слугою, и должны предполагать, что причина, побудившая его избрать васъ, совершенно одного свойства съ тою, которая побудила васъ покориться этому избранію. Надо ступать на лѣстницу, чтобы достигнуть ея верха.
   -- Лѣстница-то очень извилиста.
   -- Развѣ болѣе теперь, чѣмъ три года назадъ? Развѣ хуже она, чѣмъ была тому шесть мѣсяцевъ, когда вы и всѣ ваши друзья считали за вѣрное, что вы получите должность? Ничего такъ опасаться не слѣдуетъ, мистеръ Финнъ, какъ погрѣшить противъ своихъ убѣжденій вслѣдствіе личной случайности. Когда дьяволъ, заболѣвъ, пожелалъ пойти въ монахи, никто изъ насъ не думалъ, что онъ будетъ святымъ. Когда человѣкъ, получивъ отказъ отъ дѣвушки, выражаетъ невыгодное мнѣніе о женскомъ полѣ, вообще мы склонны приписывать его мнѣніе разочарованію скорѣе чѣмъ разсудку. Человѣкъ упалъ съ лошади и переломилъ себѣ ногу, перескочивъ чрезъ изгородь, и потомъ не хочетъ ни за что ѣздить верхомъ -- не потому, чтобы считалъ это развлеченіе опаснымъ, а потому что не можетъ воздержаться отъ мысли о тѣхъ страданіяхъ, которыя вынесъ. Во всѣхъ подобныхъ случаяхъ личное чувство беретъ верхъ надъ разсудкомъ.
   -- Вы полагаете, что такъ будетъ со мною?
   -- Буду полагать, если вы теперь -- изъ-за несчастнаго случая съ вами -- откажетесь отъ того, къ чему прежде стремились изъ всѣхъ силъ, какъ мнѣ извѣстно. Говоря по правдѣ, мистеръ Финнъ, я жалѣю, что мистеръ Грешэмъ не помедлилъ съ своимъ предложеніемъ до зимы.
   -- А почему?
   -- Потому что тѣмъ временемъ вы успѣли бы оправиться. Теперь вы находитесь въ болѣзненномъ настроеніи духа и самъ не свой.
   -- Было отъ чего, мадамъ Гёслеръ.
   -- Богу извѣстно, что было; необходимость сохранять бодрый видъ въ теченіи тѣхъ долгихъ, страшныхъ недѣль истощила ваши силы. Удивляться можно тому, что фибры вашей души не утратили вовсе эластичности послѣ такой пытки. Но когда у васъ достало энергіи, то право жалость, что вы не можете выдержать до конца. Того, что вамъ теперь предлагаютъ, вы же сами всегда желали.
   -- Человѣкъ могъ желать вѣкъ свой вещь, которая не имѣетъ цѣны.
   -- Разъ вы испытали это, и тогда ничего нестоющимъ не нашли. Вы сознавали себя способнымъ приносить пользу. Если я вѣрно помню, вы оставили должность не потому, что нашли ее скучною или презрѣнною, или ничтожною, но вслѣдствіе различія во взглядѣ на какой-то политическій вопросъ. Никто вамъ не мѣшаетъ выйти вторично.
   -- Кто къ этому склоненъ, тотъ годится для общественной дѣятельности.
   -- Такъ не будьте склонны. Это -- вопросъ успѣха или неудачи въ той профессіи, какую вы избрали, и мнѣ очень будетъ жаль, если вы закроете себѣ путь къ успѣху, поддавшись предубѣжденію, которое овладѣло вами, когда вы еще не въ нормальномъ состояніи.
   Она высказалась такъ ясно, что онъ не зналъ, какъ отвѣтить, а между тѣмъ она едва коснулась тѣхъ побудительныхъ причинъ, которыми онъ полагалъ, что руководимъ. На пути въ Лондонъ онъ много думалъ объ ея словахъ. Между ними однако не упоминалось о деньгахъ. Ни малѣйшаго намека не было сдѣлано на жалованье за предложенную ему обязанность или на жестокую ограниченность его собственныхъ средствъ къ жизни. Онъ самъ очень хорошо зналъ, что долженъ сдѣлать рѣшительный шагъ или вскорѣ вернуться къ прежней скромной долѣ. Женщина, которая такъ убѣдительно совѣтовала ему принять извѣстную мѣру для его карьеры, была очень богата, и онъ положительно вознамѣрился просить ея руки рано или поздно. Онъ зналъ также, что всѣ ея друзья считали ихъ бракъ дѣломъ несомнѣннымъ. Герцогиня почти высказала ему это напрямикъ. Лэди Чильтернъ, которая еще болѣе значила для него, чѣмъ герцогиня, увѣряла его, что пріѣзжай онъ съ женою въ Гэррингтонъ, его женѣ будетъ оказанъ радушный пріемъ. О какой другой женѣ могла говорить лэди Чильтернъ? Лоренсъ Фицджибонъ отвѣтилъ ему поздравленіемъ въ свою очередь, когда Финіасъ поздравилъ его съ женитьбой. Ло сказалъ, что это, разумѣется, будетъ. Даже мистрисъ Бёнсъ намекнула на это жалобою на свое горе, что должна лишиться жильца. Всѣ слышали о поѣздкѣ въ Прагу и всѣ ожидали свадьбы. Онъ съ своей стороны горячо полюбилъ эту женщину и съ каждымъ днемъ любилъ ее болѣе со времени возобновленія ихъ знакомства въ Броутонскихъ перелѣскахъ. Онъ твердо рѣшился, но далеко не былъ такъ увѣренъ въ ея рѣшеніи, какъ по видимому всѣ остальные. Онъ зналъ то о ней, чего никто на свѣтѣ не зналъ -- кромѣ него. Въ тотъ прошлый періодъ его жизни, на который онъ теперь иногда оглядывался, какъ на событія другого міра, эта женщина предлагала ему свою руку и состояніе. Она сдѣлала это въ порывѣ любви, зная его честолюбіе и вмѣстѣ бѣдность, и полагая, что ея богатство необходимо для его успѣха на поприщѣ жизни. Онъ отвергъ предложеніе -- и они разошлись, не обмѣнявшись ни словомъ. Теперь ихъ снова свела судьба и, безспорно, она принадлежала къ числу самыхъ дорогихъ его друзей. Развѣ не предприняла она для него удивительное путешествіе въ Прагу и не была первою изъ тѣхъ, кто старался -- и наконецъ съ успѣхомъ -- спасти его отъ висѣлицы? Дорогъ ли онъ ей? Онъ зналъ очень хорошо, когда сидѣлъ въ вагонѣ съ закрытыми глазами, что долженъ быть ей дорогъ. Но кто могъ поручиться, что она рѣшилась замѣнить дружбою любовь? И не было ли свойственно ея натурѣ -- вѣрнѣе сказать, человѣческой натурѣ вообще -- не смотря на свои чувства, пожелать отмстить ему за то, что она вынесла, когда напрасно предложила ему свою руку? Она должна уже знать теперь, что онъ намѣрень броситься къ ея ногамъ. Едва ли она такъ убѣждала бы его въ необходимости добиваться успѣха, который до-сихъ-поръ составлялъ для него вопросъ существенный., если бы намѣревалась даровать ему все то, что нѣкогда предлагала. Легко могло быть, лэди Чильтернъ ошибалась и герцогиня даже пожалуй находилась въ заблужденіи. Марія Гёслеръ была не такая женщина, чтобы открыть сокровеннѣйшіе свои помыслы пріятельницѣ, подобной герцогинѣ Омніумъ.
   О своихъ собственныхъ чувствахъ на счетъ того, что ему будетъ предложено, онъ уже успѣлъ уяснить ей кое-что. Не подлежало сомнѣнію, что онъ измѣнился; но онъ вовсе не думалъ, чтобы эта перемѣна происходила отъ слабости духа вслѣдствіе страданій, вынесенныхъ по поводу убійства. Онъ скорѣе считалъ себя сильнѣе, чѣмъ слабѣе отъ того, что перенесъ. Нѣсколько лѣтъ назадъ, когда былъ гораздо моложе, онъ усвоилъ себѣ такое мнѣніе о служеніи отечеству на политическомъ поприщѣ, что эта профессія, въ которой человѣкъ съ извѣстными способностями можетъ зарабатывать хлѣбъ съ большимъ наслажденіемъ для себя, чѣмъ во всякой другой. Трудъ великъ, вознагражденіе только временно, но служба сама по себѣ пріятна, и вознагражденіе за эту службу -- если ему удастся достигнуть его -- дороже было бы ему всего, что можетъ выпасть на долю за другой трудъ. Находиться въ составѣ Кабинета на одну сессію, думалось ему тогда, онъ цѣнилъ бы выше мѣста предсѣдателя суда Королевской Скамьи, хотя бы занималъ его такъ же долго, какъ лордъ Мансфильдъ. Въ послѣднее время однако въ его мысляхъ постепенно совершался переворотъ. Онъ сознавалъ его, но вполнѣ уяснить себѣ не могъ. Онъ видѣлъ повышеніе человѣка, имъ презираемаго, ито важное мѣсто, котораго онъ былъ удостоенъ, мгновенно сдѣлалось въ его глазахъ презрѣннымъ.
   При этомъ происходили ссоры и распри, и люди, которымъ подобало соблюдать спокойное достоинство, обмѣнивались сердитыми словами. Безъ сомнѣнія, мадамъ Гёслеръ была права, приписывая переворотъ въ его желаніяхъ Бонтину и его враждебности; но самъ Финіасъ Финнъ не зналъ, что это такъ.
   Онъ прибылъ въ Лондонъ къ вечеру, а видѣться съ Грешэмомъ ему предстояло на слѣдующее утро. Завтракать онъ пошелъ въ свой клубъ и тамъ получилъ слѣдующее письмо отъ лэди Лоры Кеннеди:

"Сольсби, 28-го августа 18--.

"Любезный Финіасъ,

   "Я сейчасъ получила письмо отъ Баррингтона Ирля, въ которомъ онъ извѣщаетъ меня, что Грешэмъ намѣренъ предложить вамъ прежнее ваше мѣсто по колоніямъ. Онъ говоритъ, что Фонъ такъ разстроенъ теперь дѣломъ мужа лэди Юстэсъ, что онъ вынужденъ подать въ отставку и ѣхать за границу."
   Это было первое свѣдѣніе, дошедшее до Финіаса, о томъ, какого рода мѣсто ему предложатъ.
   "Но Баррингтонъ увѣряетъ, что вы не примете предложенія Грешэма, и потому проситъ меня написать къ вамъ. Развѣ это можетъ быть справедливо? Баррингтонъ пишетъ вполнѣ дружески -- съ искренней преданностью -- и сильно желаетъ, чтобы вы присоединились къ нимъ. Но онъ полагаетъ, что вы сердиты на Грешэма, зачѣмъ онъ прежде обошелъ васъ; что вы не простите ему уступки Бонтину. Я не могу этому вѣрить. Не позволите же вы тѣни этого несчастнаго человѣка испортить вашу карьеру? И наконецъ, какое вамъ дѣло до дружбы или враждебности Грешэма? Вы должны заявить себя, проложить себѣ путь, воспользоваться обстоятельствами и вести борьбу безъ всякаго отношенія къ чувствамъ отдѣльныхъ личностей. Люди могутъ вѣкъ свой имѣть сношенія по службѣ, а между тѣмъ ненавидѣть другъ друга, какъ это извѣстно всему міру. Тамъ, гдѣ столько желающихъ получить и такъ мало того, что дается, само собою должны быть борьба и давка. Я не сомнѣваюсь, что лордъ Кэнтрипъ поставилъ это условіемъ Грешэму -- просто настоялъ на этомъ. Если такъ, вы счастливы, что имѣете союзникомъ лорда Кэнтрипа. Онъ и Грешэмъ, какъ вамъ извѣстно, закадычные друзья, и если вы поладите съ однимъ, то ужъ несомнѣнно поладите и съ другимъ. Пожалуйста, не отказывайтесь, не испросивъ себѣ времени на размышленіе, а въ такомъ случаѣ, пріѣзжайте сюда посовѣтоваться съ моимъ отцомъ.,
   "Я провела двѣ тяжелыя недѣли въ Лофлинтерѣ и долѣе выносить этого не могла. Теперь я здѣсь и останусь всю осень и зиму. Если я найду возможность продать мои права на Лофлинтеръ, то сдѣлаю это, такъ какъ вполнѣ убѣдилась, что ни занятія тамъ, ни мѣсто мнѣ не по душѣ. Безцвѣтность жизни, которая предо мною, едва ли предпочтительна разочарованіямъ, которыя я уже вынесла. По видимому, мнѣ только одно и остается -- быть при отцѣ до его смерти. Свѣтъ скажетъ, что подобная обязанность вполнѣ прилична для бездѣтной дочери-вдовы; но вамъ я не могу утверждать, что мои потери или несчастья мирятъ меня съ этою долей. Я не могу забыть мои года, мое честолюбіе и -- я скажу -- мою любовь. Я думаю, что для меня все кончено -- точно я старая женщина, которая одною ногой въ гробу -- но, въ мои лѣта, мнѣ тяжело это думать. И потомъ ждать-то придется такъ долго! Я думаю, что могла бы открыть свой домъ въ Лондонѣ и окружить себя людьми, кормя ихъ и льстя имъ, и прибѣгая къ мелкимъ интригамъ -- подобно той женщинѣ, которая вамъ такъ нравится. Для всего этого главнымъ образомъ требуются деньги, а денегъ у меня теперь достаточно. По-крайней-мѣрѣ, люди узнали бы, кто я. Но льстить имъ я не въ состояніи и моимъ обѣдомъ я пожелаю имъ подавиться, если они не придутся мнѣ по душѣ. И вы не посѣщали бы меня, а если бы навѣщали -- мнѣ лучше смѣло высказать это -- другіе не захотѣли бы навѣщать. Какой-то злой геній преслѣдуетъ меня и, по видимому, отказываетъ мнѣ во всемъ, что другимъ даровано въ избыткѣ.
   "Что васъ касается, то свѣтъ у вашихъ ногъ. Только двухъ вещей я опасаюсь за васъ -- чтобы вы не женились на женщинѣ недостойной и чтобы непреклоннымъ упорствомъ не повредили своей карьерѣ общественнаго дѣятеля. На счетъ перваго вопроса я не могу вамъ ничего сказать. Но, по поводу послѣдняго, умоляю васъ пріѣхать къ намъ, прежде чѣмъ рѣшите что-либо. Разумѣется, вы можете принять предложеніе Грешэма не медля, и это вамъ сдѣлать слѣдуетъ, развѣ только предложенное мѣсто окажется недостойно васъ. Ни одинъ изъ вашихъ друзей не подумаетъ, чтобы ваше прежнее мѣсто по колоніямъ могло быть отвергнуто. Но если вы еще склонны къ отказу, попросите Грешэма дать вамъ три, четыре дня срока, чтобы принять рѣшеніе, и тогда пріѣзжайте къ намъ. Онъ не можетъ отказать вамъ -- и вы не можете отказать мнѣ послѣ всего, что было.

"Любящая васъ
"Л. К."

   Прочитавъ это письмо, онъ тотчасъ сказалъ себѣ, что не можетъ отказать ей въ просьбѣ. Онъ долженъ ѣхать въ Сольсби, и это немедленно. Ему предстояло видѣться съ Грешэмомъ почти тотчасъ -- чрезъ полчаса, и такъ какъ онъ могъ разсчитывать, самое большое, на двадцать-четыре часа срока для размышленій, то въ Сольсби ему надо ѣхать въ тотъ же вечеръ. На пути къ дому перваго министра, онъ зашелъ въ телеграфную контору и отправилъ свою телеграму:
   "Я пріѣду въ Сольсби съ поѣздомъ, который прибудетъ въ семь часовъ утра. Вышлите мнѣ экипажъ".
   Затѣмъ онъ продолжалъ свой путь и вскорѣ очутился въ присутствіи великаго человѣка.
   Великій человѣкъ принялъ его съ изысканной вѣжливостью. Главная обязанность первыхъ министровъ быть вѣжливыми въ розницу, хотя оптомъ для нихъ нерѣдко становится необходима рѣзкость, почти грубость. Съ предполагаемымъ будущимъ подчиненнымъ первый министръ, разумѣется, очень учтивъ, а съ удаляющимся подчиненнымъ вообще еще учтивѣе -- если выходъ въ отставку не обставленъ невыгодными обстоятельствами. И даровать хорошія вещи также всегда бываетъ пріятно, если нѣтъ подозрѣнія, что хорошую вещь не найдутъ достаточно хорошею. Никакого подобнаго подозрѣнія теперь не было въ умѣ Грешэма. Нѣкоторые изъ сотоварищей сильно убѣждали его допустить этого молодого человѣка въ рай его министерства, и не менѣе сильно настаивали другіе, чтобы исключить его, такъ что подъ-конецъ имя Финіаса Финна стало ему противно. Онъ былъ того мнѣнія, что Финнъ дурно поступилъ съ Робертомъ Кеннеди, и кромѣ того зналъ, что въ одномъ случаѣ онъ зартачился, будучи въ упряжи, и пошелъ своею дорогой. Онъ рѣшилъ противъ молодого человѣка -- главнымъ образомъ по настоянію Бонтина -- и полагалъ, что запираетъ врата рая отъ духа, стремящагося войти въ него. Теперь онъ стоялъ съ ключомъ въ рукѣ у отворенной двери -- и мѣсто, предназначенное вновь принятому, было именно то, которое онъ, по мнѣнію Грешэма, долженъ бы принять съ величайшей признательностью. Началъ министръ съ небольшой рѣчи о Бонтинѣ. Это было почти неизбѣжно. Въ горячихъ словахъ онъ воздалъ хвалу достоинству Финіаса во время суда. Онъ чрезвычайно обрадовался его избранію вновь въ Танкервиллѣ и находилъ, что городъ принесъ себѣ этимъ честь. Тутъ послѣдовало предложеніе. Лордъ Фонъ удалился отъ дѣлъ, буквально убитый повторенными допросами на счетъ человѣка въ сѣромъ пальтѣ, и та должность, которую Финіасъ занималъ прежде съ пользою для общества и къ полному удовлетворенію своего непосредственнаго начальника, лорда Кэнтрипа, теперь свободна и къ его услугамъ. Грешэмъ потомъ выразилъ пламенное желаніе воспользоваться услугами мистера Финна. Изъ его обращенія вполнѣ явствовало, что онъ нисколько не сомнѣвается на счетъ свойства отвѣта, который получитъ.
   Финіасъ уже пришелъ съ готовымъ отвѣтомъ -- до того готовымъ, что онъ не могъ даже казаться результатомъ минутнаго колебанія.
   -- Надѣюсь, мистеръ Грешэмъ, что вы дадите мнѣ нѣсколько часовъ на размышленіе.
   Въ лицѣ Грешэма произошла мгновенная перемѣна; говоря по правдѣ, онъ нуждался въ немедленномъ отвѣтѣ, и хотя зналъ по опыту, что статс-секретари и первые министры и канцлеры просятъ время на размышленіе и не упорно торгуются, прежде чѣмъ изъявятъ согласіе взять на себя обузу, но товарищи министровъ, младшіе члены суда и тому подобные, должны прыгать съ мѣста на мѣсто по приказанію, думалось ему, и подбирать предложенныя имъ крохи безъ минуты замедленія. Если бы каждый подчиненный требовалъ по нѣскольку часовъ на размышленіе, какимъ способомъ составилось бы какое-либо министерство?
   -- Мнѣ очень жаль, что я причиняю вамъ неудобство, продолжалъ Финіасъ, видя, что великій человѣкъ недоволенъ:-- но я поставленъ въ невозможность воспользоваться вашею лестною снисходительностью, не испросивъ себѣ времени обдумать вопросъ.
   -- Я надѣялся, что эта должность будетъ вамъ пріятна.
   -- И вы правы, мистеръ Грешэмъ.
   -- Мнѣ говорили еще, что вы теперь свободны отъ всякихъ предубѣжденій -- политическихъ предубѣжденій, хочу я сказать -- изъ-за которыхъ вамъ трудно было бы поддерживать министерство.
   -- Такъ какъ министерство усвоило себѣ въ настоящее время нашъ образъ мыслей -- съ годъ или два тому назадъ -- о поземельномъ правѣ, хочу я сказать, то ничего такого, я думаю, не представится, по поводу чего я могъ бы разойтись съ нимъ во взглядахъ. Быть можетъ, я лучше сдѣлаю, если выскажу вамъ всю правду, мистеръ Грешэмъ.
   -- О, разумѣется! возразилъ первый министръ, хотя отлично зналъ, что въ подобныхъ случаяхъ ничего хуже быть не можетъ, какъ высказывать непріятныя истины.
   -- Когда вы вступили въ должность послѣ побѣды надъ мистеромъ Добени по церковному вопросу, не было во всемъ Парламентѣ человѣка, который сильнѣе желалъ бы мѣста, чѣмъ я -- и я увѣренъ, что никто изъ обманутыхъ въ надеждахъ не испытывалъ болѣе горькаго разочарованія. Къ этому еще способствовали разныя обстоятельства -- клеветы въ газетахъ и злостныя личности. Не нахожу нужнымъ входить въ несчастную исторію съ мистеромъ Бонтиномъ и нелѣпое обвиненіе, которое вытекло изъ всѣхъ этихъ клеветъ. Они совершенно измѣнили меня. Я не могу отдѣлаться отъ чувства, что со мною поступили дурно -- не вы собственно, мистеръ Грешэмъ, но партія, и на вопросъ о должности я теперь смотрю совсѣмъ иными глазами.
   -- Раздавая зависящія отъ него мѣста, первый министръ имѣетъ задачу весьма незавидную, мистеръ Финнъ.
   -- Очень вѣрю этому.
   -- Когда обстоятельства, скорѣе чѣмъ выборъ съ его стороны, указываютъ на преемника какой-либо должности, это отреченіе его власти для него величайшее счастье на свѣтѣ.
   -- Очень вѣрю и этому.
   -- Я желалъ бы, чтобъ такъ могло быть относительно каждаго короннаго мѣста. Министръ рѣдко видитъ благодарность и, въ его положеніи, такъ же мало можетъ разсчитывать на небесную тишину, какъ и на признательность.
   -- Мнѣ очень жаль, что я не составляю изъятія изъ подобной неблагодарности.
   -- Обоюдными жалобами мы далеко не уйдемъ, мистеръ Финнъ, не правда ли? Вѣроятно, вы можете дать мнѣ отвѣтъ завтра къ этому времени.
   -- Если телеграмы будетъ достаточно.
   -- Вполнѣ достаточно. Да или нѣтъ. Болѣе ничего не надо. Вы, безъ сомнѣнія, вполнѣ уясняете себѣ, почему такъ дѣйствуете; но изложи вы мнѣ даже подробно свои побудительныя причины, едва ли я пойму ихъ. Мое почтеніе!
   Потомъ, когда Финіасъ уже поворачивался, чтобы идти, великій человѣкъ впомнилъ, что ему, какъ первому министру, подобаетъ владѣть собою, и прибавилъ:
   -- Я все-таки питаю надежду на благопріятный отвѣтъ, мистеръ Финнъ.
   Не скажи онъ этого, Финіасъ тотчасъ бы вернулся и отвергъ сдѣланное ему предложеніе.
   Отъ Грешэма онъ, по уговору, пошелъ къ Монку и передалъ свое свиданіе съ министромъ. Совѣтъ Монка вполнѣ согласовался съ совѣтомъ мадамъ Гёслеръ и лэди Лоры. Разумѣется, Финіасъ понималъ очень хорошо, что никакой другъ не могъ, дать ему другой совѣтъ.
   -- У него также есть свои заботы, сказалъ Монкъ, говоря о первомъ министрѣ.
   -- Нельзя ожидать, чтобы подобная должность не влекла за собою заботъ.
   -- Трудъ, разумѣется, долженъ быть -- хотя я сомнѣваюсь, чтобы онъ равнялся трудамъ нѣкоторыхъ другихъ лицъ -- и также отвѣтственность. Бремя заботъ зависитъ отъ ума и свойствъ самого человѣка. Помните старика лорда Брока? Онъ никогда не бывалъ озабоченъ, ограждался тройною броней -- толстою кожей, спокойнымъ нравомъ и полной увѣренностью въ себѣ. Мильдмей былъ кротче и могъ бы страдать, если бы не защищало его боготвореніе большей части послѣдователей. У Грешэма такой защиты нѣтъ. Съ умомъ проницательнѣе, чѣмъ у тѣхъ двухъ, и любовью къ отечеству не менѣе пламенною, онъ надѣленъ самосознаніемъ, въ силу котораго чувствителенъ на всѣхъ пунктахъ. Онъ знаетъ, какъ легко увлекается гнѣвомъ, и все-таки не можетъ владѣть собою. И людей онъ не понимаетъ такъ, какъ тѣ понимали. Каждое слово врага для него рана. Каждое невниманіе пріятеля -- ударъ кинжаломъ въ бокъ. Но я думаю, что самообвиненіе его настоящій крестъ. Это человѣкъ, на котораго я распростеръ бы все свое милосердіе, имѣй я власть оказывать его.
   -- Не скажете ли вы мнѣ, что я долженъ принять мѣсто подъ его начальствомъ въ видѣ услуги ему?
   -- На вашемъ мѣстѣ, я сдѣлалъ бы это -- не въ видѣ услуги ему, а потому что онъ честный человѣкъ.
   -- Я не цѣню честности, которая въ распоряженіи людей безчестныхъ, сказалъ Финіасъ.-- Что мнѣ думать о министрѣ, который могъ позволить Бонтину руководить собою?
   

Глава LXXVIII.
ПОСЛѢДНЯЯ ПОѢЗДКА ВЪ СОЛЬСБИ.

   На пути въ Сольсби, Финіасъ уже зналъ, что его рѣшеніе принято. Онъ ѣхалъ скорѣе для вида, чтобы выслушать совѣтъ почти самаго стараго политическаго друга своего, прежде чѣмъ рѣшиться относительно вопроса существенной важности для себя; но ѣхалъ онъ только потому, что сознавалъ невозможность отказаться отъ посѣщенія, не выказавъ холодности и неблагодарности. Она умоляла его пріѣхать; онъ былъ обязанъ исполнить это, и кромѣ того онъ долженъ сообщить ей нѣчто. Онъ ѣхалъ въ Сольсби не для того только, чтобы объяснить ей, почему не хочетъ быть товарищемъ министра. Онъ считалъ себя обязаннымъ увѣдомить ее, что намѣренъ сдѣлать предложеніе Маріи Гёслеръ. Онъ могъ бы ничего не говорить, пока не посватается -- и тогда ничего не говорить, если бы получилъ отказъ; но такъ поступить ему казалось подло. Онъ сознавалъ себя обязаннымъ обращаться съ лэди Лорой какъ съ исключительнымъ другомъ, дороже сестры -- а главное, онъ былъ обязанъ дать ей понять самымъ яснымъ образомъ, что она не можетъ быть для него ничѣмъ инымъ, кромѣ подобнаго друга. Во всѣхъ своихъ дѣйствіяхъ относительно ея онъ всегда старался быть честенъ -- мягокъ и честенъ, но теперь долгъ предписывалъ ему прежде всего быть честнымъ. Когда былъ молодъ, онъ влюбился въ нее и высказалъ ей это; она отвергла его любовь. Съ-тѣхъ-поръ онъ оставался неизмѣнно вѣренъ ей какъ другъ, но любви никогда болѣе не предложитъ. А той женщинѣ -- которую она теперь обыкновенно бранила -- онъ долженъ сдѣлать предложеніе; хотя бы лэди Лора и поссорилась съ нимъ, это будетъ исполнено; но ссора, по-крайней-мѣрѣ, будетъ не съ его стороны.
   Онъ зналъ навѣрно, что откажется отъ мѣста, предлагаемаго Грешэмомъ; отвергнетъ то именно, за достиженіе чего посвятилъ всю свою жизнь. Въ минуту безумной мягкости души -- какъ теперь сознавался самому себѣ -- онъ хотѣлъ вызвать сочувствіе министра къ своему собственному положенію. Онъ заговорилъ о клеветахъ, которыми оскорбили его и своихъ страданіяхъ, когда увидѣлъ себя отстраненнымъ отъ мѣста вслѣдствіе гнусныхъ толковъ. Грешэмъ просто отказался выслушать его; онъ объявилъ, что "да" или "нѣтъ" вполнѣ для него достаточно, и далѣе объяснилъ, что въ состояніи понять доводы, которые онъ намѣренъ привести, даже если бы слышалъ ихъ. Финіасъ почувствовалъ, что его оттолкнули, и готовъ былъ тотчасъ высказать свое негодованіе, но первый министръ заставилъ его промолчать на ту минуту, повторивъ въ вѣжливыхъ словахъ свое предложеніе.
   Но предложеніе несомнѣнно должно быть отвергнуто. Говоря себѣ, что такъ должно быть, онъ старался разобрать причины своего рѣшенія, но едва ли успѣлъ въ этомъ. Онъ полагалъ, что можетъ объяснить ихъ министру, и не былъ въ состояніи уяснить самому себѣ. Относительно средствъ къ жизни, положеніе его ничѣмъ не оказывалось лучше теперь, чѣмъ при началѣ его карьеры. Правда, на немъ не лежало никакой обязанности, но онъ и не имѣлъ никакихъ средствъ пріобрѣтать. Послѣдній годъ онъ жилъ, тратя свой небольшой капиталъ; два года еще подобной жизни, и у него не останется ничего. Безъ сомнѣнія, одно въ будущемъ могло ему представляться въ веселомъ свѣтѣ. Если Марія Гёслеръ приметъ его предложеніе, онъ, по-крайней-мѣрѣ, не будетъ нуждаться въ средствахъ къ жизни. Но онъ говорилъ себѣ съ полной увѣренностью, что эта надежда не повліяетъ на его отвѣтъ Грешэму. Развѣ не сама Марія Гёслеръ горячо убѣждала его принять мѣсто, и не имѣлъ ли онъ поводъ вывести такое заключеніе, что она съ своей стороны считала нужнымъ для него зарабатывать насущный хлѣбъ? Смягчится ли къ нему ея сердце упорнымъ отказомъ его послѣдовать ея совѣту? Или понадобится еще дальнѣйшее смягченіе? Одно не имѣло отношенія къ другому -- онъ долженъ считать это вопросами совершенно разными. Онъ откажется отъ предложеннаго Грешэмомъ -- не потому, что имѣлъ надежду жить въ праздности на богатство любимой имъ женщины -- но потому что ему опротивѣла служба съ ея интригами и преслѣдованіями.
   "Не знаю, что лживѣе", думалъ онъ про себя: "мнимая любезность или мнимое негодованіе государственныхъ людей."
   Экипажъ графа ждалъ его на станціи, и вспоминались ему прошлые дни, когда онъ проѣзжалъ городокъ, отъ котораго нѣкогда былъ депутатомъ, на пути къ дому, гдѣ былъ однажды, надѣясь получить руку Вайолетъ Эффингемъ. Женщины, которыхъ онъ любилъ, по-крайней-мѣрѣ, всѣ остались ему преданы, и самые короткіе друзья его были женщины. Горячая дружба существовала между нимъ и лордомъ Чильтерномъ, но для истиннаго сочувствія едва ли оказывалось основаніе. То же можно сказать о мистерѣ Ло и Баррингтонѣ Ирлѣ. Умри онъ, въ ихъ жизни не осталось бы пробѣла; умри они, не осталось бы пробѣла въ его жизни. Иное дѣло, думалось ему, если бы рѣчь шла о Вайолетъ Эффингамъ -- какъ онъ любилъ называть ее въ своихъ мысляхъ. Когда карета остановилась у подъѣзда, онъ думалъ скорѣе о ней, чѣмъ о лэди Лорѣ Кеннеди.
   Его тотчасъ повели въ его комнату -- ту самую, гдѣ онъ написалъ лорду Чильтерну письмо, вслѣдствіе котораго они стрѣлялись въ Бланкенбергѣ. Ему доложили, что онъ найдетъ лэди Лору въ гостиной; она ожидала его къ обѣду. Графъ уже отобѣдалъ.
   -- Я такъ рада, что вы пріѣхали! привѣтствовала его лэди Лора.-- Папа не совсѣмъ здоровъ и обѣдаетъ рано, но я, разумѣется, подождала васъ. Еще бы не подождать? Понятно, что я не оставила бы васъ одного. Я не хотѣла видѣться съ вами, пока вы не переодѣнетесь, зная, что вы должны быть утомлены, голодны, и чѣмъ скорѣе сойдете внизъ, тѣмъ лучше. Я думаю, очень жарко было ѣхать.
   -- И такъ пыльно! Я только вчера изъ Мачинга и все время съ-тѣхъ-поръ, кажется, провелъ на желѣзной дорогѣ.
   -- Государственные сановники должны часто разъѣзжать, мистеръ Финнъ. Сколько времени пройдетъ до того, когда вамъ нужно будетъ слетать въ Шотландію и обратно два раза на одной недѣлѣ для составленія министерства? Ваше первое путешествіе теперь должно быть въ столовую -- а для совершенія его не предложите ли вы мнѣ своей руки?
   Она показалась ему веселѣе и любезнѣе въ обращеніи, чѣмъ онъ видѣлъ ее со времени возвращенія изъ Дрездена. Когда она пошутила на счетъ его будущихъ министерскихъ обязанностей, слуга былъ въ комнатѣ и потому онъ не возражалъ ей. А теперь она заботилась объ его обѣдѣ -- заботилась, какъ свойственно любящимъ женщинамъ, чтобы онъ ѣлъ вкусныя кушанья, поставленныя предъ нимъ, приглашала его пить вино и вообще исполняла обязанность радушной хозяйки. Онъ улыбался и ѣлъ, и пилъ, и любезно принималъ ея ласки, но камнемъ лежало у него на сердцѣ, что онъ вскорѣ долженъ сказать ей то, что превратитъ ея шутливую веселость въ гнѣвъ или горе.
   -- А кто былъ съ вами въ Мачингѣ?
   -- Все тѣ же, что и всегда.
   -- За исключеніемъ стараго герцога?
   -- Да, конечно, за исключеніемъ стараго герцога. Величайшая перемѣна состоитъ въ именахъ. Лэди Гленкора была такъ спеціально лэди Гленкорой, что ей слѣдовало оставаться ею до конца. Всѣ называютъ ее герцогиней, но это и на половину не звучитъ такъ мило, какъ прежнее названіе.
   -- А перемѣнился ли онъ?
   -- Нисколько. Можно уловить слѣды сожалѣнія на его лицѣ, когда его величаютъ "свѣтлостью", но болѣе ничего. Въ немъ всегда сказывалась какая-то величавая простота, при которой никто не нашелъ бы возможнымъ хлопнуть его по спинѣ; это осталось, само собою. Онъ все тотъ же Планти Палль, но сомнѣваюсь, чтобы кто-либо рѣшился назвать его Планти Паллемъ въ глаза послѣ того, какъ онъ оставилъ Итонъ.
   -- Домъ полонъ, я думаю.
   -- Много людей; между прочими былъ сэр-Грегори Грогрэмъ, который извинился предо мною за стараніе... положить конецъ моему существованію.
   -- О, Финіасъ!
   -- И сэр-Гэрри Кольдфутъ, который по видимому ставилъ себѣ въ заслугу, что допустилъ присяжныхъ оправдать меня. И Чильтернъ съ женою провели тамъ дня два.
   -- Что могло привлечь туда Освальда?
   -- Посольство по государственному дѣлу о лисицахъ. Помѣстья герцога отчасти въ Вревскомъ краю. Она одна изъ лучшихъ женщинъ, когда-либо существовавшихъ на землѣ.
   -- Вайолетъ?
   -- И отличнѣйшая жена.
   -- Обязана быть, потому что такъ счастлива, какъ никто. Что можетъ она пожелать, чего бы не имѣла? Была ли тамъ ваша большая пріятельница?
   Онъ зналъ, кого она подразумѣваетъ подъ именемъ большой прітельницы.
   -- Мадамъ Максъ Гёслеръ была тамъ.
   -- Такъ я и думала. Никогда я не могла простить лэди Гленкорѣ ея короткость съ этою женщиной.
   -- Не браните, ее, лэди Лора.
   -- Я и не намѣрена -- по-крайней-мѣрѣ, при васъ. Мнѣ понятнѣе, чтобы ей поклонялись мущины, чѣмъ то, чтобы женщина питала къ ней горячую дружбу. Что старый герцогъ былъ влюбленъ, это не мудрено.
   -- Она была очень добра къ старому герцогу.
   -- Но такого рода доброта едва ли могла располагать къ ней жену племянника. Не обращайте вниманія; мы не будемъ говорить о ней теперь. Былъ тамъ Баррингтонъ?
   -- День или два.
   -- По видимому, онъ даромъ тратитъ свою жизнь.
   -- Въ службѣ всегда такъ бываетъ съ подчиненными, по моему мнѣнію.
   -- Не говорите этого, Финіасъ.
   -- Нѣкоторые пробиваются, и почти можно предсказать впередъ, кто эти немногіе. Есть люди, предназначенные вѣчно занимать второстепенныя мѣста, и сами они, по видимому, знаютъ свою долю. Я никогда не слыхалъ, чтобы Ирль даже выражалъ желаніе быть членомъ Кабинета.
   -- Онъ любитъ быть полезенъ.
   -- Все то, что въ служебной дѣятельности меня приводитъ въ отчаяніе, ему пріятно. Онъ любитъ хлопотать и находитъ наслажденіе въ мелкихъ торжествахъ партій. Устроить или избѣгнуть недочета въ голосахъ -- дѣло по его вкусу, и поражать оппозицію онъ предпочитаетъ во мракѣ. Удачная интрига такъ же дорога ему, какъ драматургу. Однако, онъ никогда не желченъ, подобно Рэтлеру, и не безсовѣстенъ, какъ былъ бѣдный Бонтинъ, или исполненъ гнѣва, какъ лордъ Фонъ. И не лѣнивъ онъ какъ Фицджибонъ. Ирль всегда заслуживаетъ свое жалованье.
   -- Говоря, что онъ даромъ тратитъ свою жизнь, я имѣла въ виду, что онъ не женится. Но человѣку въ его положеніи, пожалуй, лучше оставаться холостымъ.
   Финіасъ старался засмѣяться, но ему это не удалось.
   -- Впрочемъ, это щекотливый вопросъ; мы не коснемся его на первый случай. Если вы не хотите болѣе вина, мы лучше перейдемъ въ другую комнату.
   Ни объ одномъ изъ двухъ предметовъ, которые привели его въ Сольсби, еще говорено не было, но у нея вырвались слова, послѣ которыхъ казалось особенно непріятно заводить о нихъ рѣчь. Тѣмъ не менѣе, онъ долженъ сказать то, съ чѣмъ пріѣхалъ.
   -- Развѣ я не увижу сегодня лорда Брентфорда? спросилъ онъ, когда они вмѣстѣ входили въ гостиную.
   -- Онъ внизъ не сойдетъ. Поднимитесь къ нему наверхъ, если желаете его видѣть.
   -- О, нѣтъ! Я потому спросилъ, что завтра долженъ уѣхать.
   -- Завтра, Финіасъ?
   -- Это необходимо. Я далъ слово видѣться съ мистеромъ Монкомъ... и другими еще.
   -- Короткое первое посѣщеніе послѣ того, какъ я возвратилась на родину! Въ Лофлинтерѣ я не ждала васъ, но думала, что вы проведете нѣсколько дней въ домѣ моего отца.
   Онъ только могъ снова увѣрить ее, что обязанъ ѣхать обратно въ Лондонъ, и объяснилъ, какъ сумѣлъ, что въ Сольсби пріѣхалъ на одну ночь, единственно чтобы исполнить ея просьбу.
   -- Я не стану докучать вамъ жалобами, Финіасъ, отвѣтила она.
   -- Я не давалъ бы вамъ повода, если бы могъ того избѣгнуть.
   -- Разскажите мнѣ про свиданіе съ Грешэмомъ, обратилась она къ нему тотчасъ по выходѣ лакея, подавшаго имъ кофей.
   Они сидѣли у окна, которое выходило въ садъ и вело на террасу и лужайку впереди террасы. Вечеръ былъ тихій и теплый воздухъ полонъ аромата цвѣтовъ. Уже пробило девять и солнце сѣло, но взошла яркая луна и ея свѣтъ, хотя блѣдный, не уступалъ въ ясности дневному.
   -- Не угодно ли вамъ пройтись по саду? Это будетъ лучше, чѣмъ сидѣть здѣсь. Я сейчасъ схожу за своею шляпой; не могу ли я отыскать и вашу?
   Такъ они вышли на террасу, спустились по ея ступенямъ и медленно направились къ парку, точно будто впередъ условились пойти туда.
   -- Я знаю, что вы не приняли предложенія Грешэма, иначе сказали бы уже мнѣ.
   -- Не принялъ.
   -- Однако и не отказали?
   -- Нѣтъ; еще ничего не рѣшено. Я обязался отвѣтить завтра утромъ телеграмой: "да" или "нѣтъ". Время мистера Грешэма такъ драгоцѣнно, что болѣе того не допускаетъ.
   -- Финіасъ, ради Бога, не позволяйте мелкому чувству вредить вамъ въ подобную минуту. О вашей собственной карьерѣ надо думать, а не о томъ, какъ себя держитъ Грешэмъ.
   -- Я не могу упрекнуть мистера Грешэма ни въ чемъ. "Да" или "нѣтъ" будетъ вполнѣ достаточно.
   -- Такъ должно быть "да".
   -- Не можетъ быть "да", лэди Лора. То, чего я пламенно желалъ полгода назадъ, мнѣ опротивѣло теперь до такой степени, что я не въ силахъ принять. На скамьѣ Казначейства теперь такая толкотня, что постыдно даже сидѣть на ней.
   -- Развѣ теперь болѣе, чѣмъ три года назадъ?
   -- Мнѣ кажется, что болѣе; а если нѣтъ, то очевиднѣе для меня теперь. Я не утверждаю, что это безусловно позоръ. Для такого лица, какимъ былъ мистеръ Паллизеръ, разумѣется, нѣтъ. Но позоромъ это становится тогда, когда человѣкъ ищетъ мѣста для существованія и пробиваетъ себѣ дорогу ради насущнаго хлѣба. Когда сначала предлагаютъ мѣсто почти нежданно-негаданно, оно облечено прелестью, придаваемой отдаленіемъ, и пріятно щекотитъ самолюбіе. Новичокъ начинаетъ чувствовать, что и ему дано право тереться между правителями міра Великобританіи. Но когда ждали мѣста, жаждали его, какъ я жаждалъ, когда друзья ходатайствовали о немъ и встрѣтили отказъ, когда свѣту становится извѣстно, что вы искатель того, чему слѣдуетъ являться безъ искательства -- тогда исчезаетъ вся прелесть.
   -- Я думала, что вы избрали это своимъ поприщемъ.
   -- И я такъ думалъ.
   -- Что же вы сдѣлаете, Финіасъ? Нельзя же вамъ жить безъ дохода.
   -- Попробую, усмѣхнувшись возразилъ онъ.
   -- Вы не захотите, чтобы другъ подѣлился съ вами, какъ подобаетъ другу?
   -- Нѣтъ, лэди Лора. Это невозможно.
   -- Я не вижу, почему. Тогда вы можете быть независимы.
   -- Тогда-то я и былъ бы зависимъ.
   -- Вы такъ горды, что не хотите быть мнѣ обязаны ничѣмъ.
   Онъ хотѣлъ сказать ей, что гордость не допуститъ его принять такую услугу, на какую намекала она, отъ кого бы ни было, мущины или женщины, но онъ рѣшительно не зналъ, какъ это сдѣлать, имѣя въ виду сообщить о своемъ намѣреніи жениться на мадамъ Гёслеръ. Онъ вполнѣ уяснялъ себѣ разницу между пользованіемъ состояніемъ жены или тѣмъ, чтобы принимать деньги въ даръ отъ лица, не связаннаго съ нимъ никакими узами -- но какъ ей объяснить это различіе при ея настоящемъ настроеніи духа? Вдругъ онъ прямо приступилъ къ дѣлу. Сдѣлать это слѣдовало, и сдѣлать прежде, чѣмъ они вернутся въ домъ. Онъ не сознавалъ за собою никакой вины въ отношеніи къ ней. Онъ ни въ чемъ не обманывалъ ее. Онъ ничего не скрывалъ отъ нея, что самая искреннѣйшая дружба ставила бы ему въ обязанность открыть. А все же онъ зналъ, что въ ней закипитъ пламенное негодованіе при его первомъ словѣ.
   -- Лора, началъ онъ, забывъ о ея титулѣ въ своемъ смущеніи:-- мнѣ лучше сказать вамъ теперь же, что я рѣшился предложить руку мадамъ Гёслеръ.
   -- О! тогда... разумѣется, у васъ доходъ обезпеченный.
   -- Если вы хотите смотрѣть на мой поступокъ въ такомъ свѣтѣ, я не могу помѣшать этому. Не думаю однако, чтобы я заслуживалъ подобный упрекъ.
   -- Зачѣмъ не говорить всего? Вы, вѣроятно, уже помолвлены?
   -- Нѣтъ. Я не дѣлалъ даже предложенія.
   -- Зачѣмъ же вы явились ко мнѣ разсказывать о вашихъ намѣреніяхъ -- ко мнѣ, предпочтительно передъ всѣми другими людьми на свѣтѣ? Порой мнѣ сдается, что изъ всѣхъ сердецъ, когда-либо бившихся въ человѣческой груди, ваше самое жестокое.
   -- Ради Бога, не говорите этого обо мнѣ!
   -- Помните, когда вы пришли ко мнѣ съ вашимъ признаніемъ на счетъ Ваойлетъ... ко мнѣ... ко мнѣ? Тогда я вынесла это, потому что она была добра, искренна, потому что я могла бы любить ее, хотя она и лишила меня всего. И я старалась содѣйствовать вамъ наперекоръ собственному сердцу -- противъ родного брата. Я старалась; я старалась. Но какъ мнѣ перенести это теперь? Что мнѣ дѣлать? Я ненавижу эту женщину.
   -- Потому что не знаете ее.
   -- Не знаю ее! А ваши глаза развѣ видятъ такъ ясно, что вы должны знать ее лучше другихъ? Она была любовницей стараго герцога.
   -- Это неправда, лэди Лора.
   -- Да мнѣ-то какая въ томъ разница? Я буду увѣрена, что вы не страдаете отъ голода, имѣете верховыхъ лошадей и мѣсто въ Парламентѣ безъ необходимости зарабатывать средства къ жизни. Конечно, мы не увидимся болѣе.
   -- Едва ли вы говорите это не шутя.
   -- Никогда не приму этой женщины и сама не переступлю порога ея дома. Зачѣмъ мнѣ это дѣлать?
   -- Если она сдѣлается моею женой -- это, я думаю, было бы достаточною причиной.
   -- Нѣтъ, Финіасъ, никогда мущина не понималъ женщины такъ мало, какъ понимаете вы.
   -- Потому что не хочу терять надежды на возможность не ссориться съ самымъ старымъ другомъ?
   -- Да, сэръ, потому что вы полагаете возможнымъ обойтись безъ ссоры. Какъ могу я говорить съ нею о васъ? Какъ мнѣ слушать, что она говорила бы? Финіасъ, вы убили меня наконецъ!
   Отчего ему нельзя было сказать ей, что она всему виною, когда отдала руку Роберту Кеннеди? Но сказать ей это онъ не могъ и потому молчалъ.
   -- Такъ это рѣшено?
   -- Нѣтъ, еще не рѣшено.
   -- Полноте! мнѣ ненавистна ваша мнимая скромность. Это рѣшено. Вы стали на столько осторожны, что не рисковали бы своимъ успѣхомъ для невѣрнаго. Опытность научила васъ дѣйствовать безукоризненно. Чтобы сообщить мнѣ это, вы пріѣхали сюда?
   -- Отчасти для того.
   -- Великодушнѣе съ вашей стороны было бы не пріѣзжать.
   -- Я не хотѣлъ быть невеликодушенъ.
   Тутъ она внезапно повернулась къ нему, упала на шею и скрыла лицо на его груди. Въ эту минуту они находились посрединѣ парка, на травѣ, которая росла подъ деревьями, и мѣсяцъ проливалъ на нихъ съ высоты свой яркій свѣтъ. Онъ прижалъ ее къ груди, пока она рыдала, и выпустилъ изъ рукъ, какъ только она подняла голову, чтобы посмотрѣть ему въ лицо. Чрезъ мгновеніе она сняла съ него шляпу одною рукой, другою откинула волосы со лба и воскликнула:
   -- О, Финіасъ! о, мой возлюбленный! мой идолъ, которому я поклонялась, когда должна бы поклоняться Богу!
   Послѣ того они бродили около часа подъ деревьями взадъ и впередъ, пока она наконецъ не успокоилась и не стала почти разсудительна. Она созналась, что давно ожидала подобнаго брака, и ожидала съ глубокимъ горемъ. Она неоднократно повторяла, что не можетъ "знаться" съ мадамъ Гёслеръ, какъ съ женою Финіаса, но уже воздерживалась отъ невыгодныхъ отзывовъ о ней.
   -- Намъ лучше быть врознь, сказала она подъ конецъ.-- Я чувствую, что такъ лучше. Когда мы оба состаримся, если я не умру, тогда мы можемъ видѣться. Я знала, что это должно быть, и намъ лучше разойтись.
   Но тѣмъ не менѣе они бродили по парку большую часть лѣтней ночи. Она уже не упрекала его болѣе и почти не упоминала о будущемъ; но она перебирала одинъ за однимъ почти всѣ мелкіе случаи въ ихъ прошломъ, выказывая ему тѣмъ, что не забыла ни одного его дѣйствія, ни одного слова, имъ сказаннаго.
   -- Разумѣется, все по моей винѣ, заключила она, когда они прощались въ гостиной.-- Когда была моложе, я не понимала всей силы сердечныхъ чувствъ. Мнѣ слѣдовало знать, вотъ я и плачу за свое невѣдѣніе карою цѣлой жизни.
   Онъ поцѣловалъ ее въ обѣ щеки и въ лобъ, прощаясь съ нею, и ушелъ наконецъ въ свою комнату съ тѣмъ, что уѣдетъ въ Лондонъ на другое утро ранѣе, чѣмъ она встанетъ.
   

Глава LXXIX.
НАКОНЕЦЪ! НАКОНЕЦЪ!

   Взявъ билетъ, Финіасъ отправилъ телеграму къ первому министру, буквально исполнивъ его требованіе. Посланный отвѣтъ состоялъ изъ одного слова: "Нѣтъ". Когда онъ писалъ его въ конторѣ, то находилъ очень неучтивымъ, но рѣшительно не придумалъ словъ, которыя уменьшили бы его рѣзкость. Онъ дополнилъ его письмомъ, по пріѣздѣ въ Лондонъ, въ которомъ выражалъ сожалѣніе, что обстоятельства, встрѣтившіяся въ его жизни въ послѣдніе мѣсяцы, сдѣлали его неспособнымъ взяться за пріятныя обязанности, снисходительно предложенныя ему министромъ Грешэмомъ. Исполнивъ этотъ долгъ, онъ оставался въ городѣ только одну ночь и затѣмъ отправился опять въ Мачингъ. Когда онъ прибылъ туда, всѣ уже знали, что онъ отвергъ предложеніе Грешэма, и его встрѣтили изъявленіями сожалѣнія и состраданія.
   -- Мнѣ очень жаль, что такъ должно быть, сказалъ герцогъ, жалѣвшій о томъ, потому что любилъ Финна, но не сказавшій болѣе ни слова объ этомъ предметѣ.
   -- Вы молоды еще и вамъ представится много другихъ случаевъ, сказалъ лордъ Кэнтрипъ:-- но я жалѣю, что вы не вернулись на ваше прежнее мѣсто.
   -- Надѣюсь, по-крайней-мѣрѣ, сказалъ сэр-Гэрри Кольдфутъ:-- что вы не будете противъ насъ.
   Между собою говорили, что онъ совершенно разстроенъ вслѣдствіе заключенія и затѣмъ суда, почему не въ состояніи взяться за предложенный ему трудъ.
   -- Не очень пріятно, знаете ли, быть обвинену въ убійствѣ, разсуждалъ сэр-Грегори: -- и провести мѣсяца два въ полномъ убѣжденіи, что тебя повѣсятъ. Онъ оправится современемъ. Желаю только, чтобы это не оказалось слишкомъ поздно.
   -- Итакъ, вы рѣшили въ пользу свободы? говорила ему мадамъ Гёслеръ въ вечеръ того дня, когда онъ вернулся.
   -- Да, правда.
   -- Теперь я ничего не могу сказать противъ вашего рѣшенія. Внутреннее чувство навѣрно подсказало вамъ то, что слѣдовало сдѣлать.
   -- А теперь, когда сдѣлалъ, я ужасно жалѣю, возразилъ Финіасъ.
   -- Это просто человѣческая натура, я думаю.
   -- Просто-то оно пожалуй, но хуже всего, что я самъ порядкомъ не знаю, зачѣмъ такъ поступилъ. Какіе только есть у меня друзья на свѣтѣ, всѣ твердили мнѣ, что я неправъ, однако я не совладалъ съ собою. Видите ли, мнѣ предложили это не потому, что считали способнымъ, а за то, что я сдѣлался дивомъ послѣ того, какъ мнѣ грозила неминуемая насильственная смерть! Я помню, что ребенкомъ получилъ конька, когда свалился съ верха дома на самый низъ и не сломилъ шеи. Тогда я былъ радъ коньку, но теперь не цѣню наградой по такому поводу.
   -- Однако, если конекъ самъ по себѣ хорошій конекъ...
   -- Но этого-то и нѣтъ. Совсѣмъ не хорошій. Игрушки такого рода очень привлекательны, когда стоятъ въ витринахъ лавокъ, но удовольствія не доставляютъ, когда ихъ принесешь домой. Я разскажу вамъ, что случилось намедни. Мнѣ это достовѣрно извѣстно, хотя я не имѣю права открыть вамъ, черезъ кого именно. Мой добрый, старый другъ Лоренсъ Фицджибонъ долженъ былъ подать свое мнѣніе, по обязанности службы, о расходѣ въ тридцать или сорокъ тысячъ фунтовъ изъ общественныхъ суммъ. Не думаю, чтобы Лоренсъ вообще относился горячо къ такого рода вопросамъ, но въ помянутомъ случаѣ онъ задался мыслью дѣйствовать рѣшительно. Онъ написалъ или кого-то другого заставилъ написать докладъ, въ которомъ доказывалось какъ дважды-два, что польза страны требуетъ этого расхода, и въ этомъ онъ поступилъ какъ слѣдовало по долгу службы.
   -- Очень пріятно слышать, что онъ можетъ быть такъ энергиченъ.
   -- Тутъ вмѣшался канцлеръ Казначейства и объявилъ Фидцжибону, что дѣло невозможно.
   -- Кажется, все это справедливо и законно.
   -- Совершенно справедливо и законно. Но въ Парламентѣ слѣдовало говорить объ этомъ, и что же? встаетъ мой Лоренсъ и со всею обычной плодовитостью своего прекраснаго ирландскаго нарѣчія объясняетъ, что деньги рѣшительно будутъ брошены задаромъ, если ихъ потратятъ на такой ничтожный предметъ, какъ тотъ, который предложенъ. Я увѣренъ, что обнаруженная имъ тогда изумительная способность къ дѣламъ службы и жизни офиціальной покроетъ множество его грѣховъ.
   -- Но вы же не взяли бы Фицджибона за образецъ государственнаго человѣка.
   -- Разумѣется, не взялъ бы, и касайся этотъ случай одного его, не стоило бы разсказывать. Сущность заключается вотъ въ чемъ -- никто не возмутился такимъ дѣйствіемъ. Канцлеръ Казначейства считаетъ удобнымъ имѣть такого человѣка подъ рукою, а мистеръ Грешэмъ оцѣняетъ удобство пользоваться такими гибкими орудіями.
   -- Неужели вы считаете общественную дѣятельность одною ошибкой, мистеръ Финнъ?
   -- Для бѣднаго человѣка, да -- считаю. Богачъ независимъ и въ силу этой независимости, лица стоящія выше, не могутъ ожидать отъ него подчиненности. Но тотъ, кто вступаетъ въ Парламентъ для средствъ къ существованію, можетъ этимъ жить, но какъ собака.
   -- На вашемъ мѣстѣ, мистеръ Финнъ, я ужъ конечно не избрала бы собачьей жизни.
   На этотъ разъ онъ не сказалъ ей ни слова относительно ея самой, рѣшивъ заранѣе, что приступитъ къ этому въ извѣстное время слѣдующаго дня; онъ и не приготовился еще въ умѣ, какъ будетъ говорить съ нею. Столько придется высказать, казалось ему, что необходимо впередъ составить себѣ планъ. Не въ одной любви долженъ онъ объясниться съ нею. Была между между ними рѣчь о любви, и въ то время онъ видѣлъ себя вынужденнымъ отказаться отъ ея предложенія. Избѣгнуть намека на прежній разговоръ было немыслимо. Къ тому же, онъ долженъ еще заявить ей, прося ея руки и зная ее за богатую женщину, что у него самого ничего нѣтъ. Онъ былъ увѣренъ, или почти увѣренъ, что она знаетъ объ этомъ не хуже его; все-таки ему непремѣнно слѣдуетъ заявить объ этомъ -- и заявить, по возможности, такъ, чтобы вселить ей убѣжденіе, что проситъ онъ ея руки не изъ-за богатства, а по любви къ ней. Нельзя было высказать все это, пока они сидѣли въ гостиной, окруженные толпою людей, которые почти могли слышать ихъ разговоръ; къ тому и мадамъ Гёслеръ пригласили въ эту минуту играть, что она всегда исполняла немедленно, не заставляя себя просить. Ему же предложили составить партію въ вистъ, но онъ не могъ принудить себя остановить мысли на картахъ. Итакъ, онъ сѣлъ въ сторонѣ и слушалъ музыку.
   Если все обойдется благополучно, эта музыка -- вѣрнѣе, музыкантша -- завтра же будетъ принадлежать ему на всю жизнь. Имѣлъ ли онъ поводъ надѣяться, что она даруетъ ему столько? Въ ея искреннемъ расположеніи къ нему онъ не сомнѣвался. Она доказала это разными способами и даже такъ, что это сдѣлалось извѣстно всему свѣту. Но точно такъ же относилась къ нему лэди Лора, когда онъ объяснился ей въ любви въ Лофлинтерѣ. Она была лучшимъ другомъ, и все же отказалась быть женою. Почти то же было съ Вайолетъ Эффингамъ, которой дружба къ нему оказывалась такъ нѣжна, что онъ почти принялъ ее за чувство болѣе сильное. Безспорно, было время, когда Марія Гёслеръ его любила -- но вѣдь любилъ же онъ Лору Стэндишъ. Чувствовалъ же онъ себя несчастнымъ потому, что лэди Лора отказала ему. А теперь его чувства совсѣмъ иныя. Развѣ не могла произойти такая же перемѣна и въ чувствахъ мадамъ Гёслеръ? На счетъ ея дружбы не было сомнѣнія, и на счетъ его дружбы къ лэди Лорѣ также не могло быть сомнѣнія. И наконецъ, не захочетъ ли она, не смотря на дружбу, вкусить сладость мести -- такого рода мести, которой должна жаждать женщина, когда отвергли ея любовь? Онъ отвергъ ея предложеніе; будетъ справедливо, если она отвергнетъ его.
   -- Вѣдь утромъ васъ можно застать до завтрака въ вашемъ кабинетѣ? спросилъ онъ, прощаясь съ нею вечеромъ.
   Такъ какъ она постоянно гостила въ Мачингѣ при жизни стараго герцога, то небольшой кабинетъ отданъ былъ въ ея распоряженіе и теперь считался ея собственностью, чтобы ей не подвергаться необходимости или быть со всѣми въ утренніе часы, или сидѣть въ своей спальнѣ.
   -- Буду, отвѣтила она.-- Сейчасъ послѣ чая я пойду гулять, но жаръ скоро загонитъ меня обратно въ комнаты и я останусь у себя до завтрака. Герцогиня всегда приходитъ около половины перваго пожаловаться на гостей вообще.
   Она отвѣтила ему совершенно свободно, устраивая свиданіе наединѣ, если бы онъ пожелалъ этого, но такъ устраивая, какъ будто думала, что онъ намѣренъ говорить съ нею о судѣ, которому подвергся, или о политикѣ, или о мѣстѣ, отъ котораго отказался. Ужъ конечно она не такъ отвѣтила бы ему, если бы подозрѣвала, что онъ намѣренъ просить ея руки.
   Незадолго до полудня на другое утро онъ постучалъ въ ея дверь и его пригласили войти.
   -- Я не выходила, сказала она.-- У меня духу не хватило выносить солнечный жаръ.
   -- Я видѣлъ, что вы не были въ саду.
   -- Если бы сумѣла отыскать, я предупредила бы васъ, что буду здѣсь цѣлое утро. Ужъ я думала послать къ вамъ записку, только... не послала.
   -- Я пришелъ...
   -- Знаю, зачѣмъ. О, Финіасъ!.. наконецъ -- наконецъ!
   И въ мигъ она очутилась въ его объятіяхъ.
   Ему казалось, что съ этой минуты всѣ объясненія и почти всѣ увѣренія были съ ея стороны, не съ его. Послѣ этого перваго объятія онъ очнулся, сидя возлѣ нея и держа ее за руку.
   -- Не знаю, правъ ли я, сказалъ онъ.
   -- Почему не правы?
   -- Потому что вы богаты, а у меня нѣтъ ничего.
   -- Если вы напомните мнѣ про это еще, то я прибью васъ.
   Съ этими словами занесенный надъ нимъ миніатюрный кулачокъ опустился на его плечо и слегка прижалъ его.
   -- Объ этомъ никогда не должно быть рѣчи между мною и вами. У насъ будетъ товарищество на равныхъ правахъ. Много хлопотъ вамъ будетъ съ деньгами, придется входить въ отвратительныя подробности и скакать въ Вѣну, для наблюденія за домами, чтобы не дать имъ разрушиться; но между вами и мною не можетъ быть рѣчи, откуда все взялось.
   -- Вы не подумаете, что я обратился къ вамъ изъ-за денегъ?
   -- Развѣ вы находили когда-нибудь, чтобы я цѣнила себя такъ низко? Вѣроятно ли, чтобы я считала себя такою ничтожной личностью, которой вы не можетъ любить? Я знаю, что вы любите меня. Но, Финіасъ, я только недавно убѣдилась, что вы когда-либо скажете мнѣ это. А я..! О, Боже! какъ только подумаю...
   -- Скажите, что любите меня теперь.
   -- Кажется, я сказала это довольно ясно. Я не переставала любить васъ съ-тѣхъ-поръ, какъ узнала достаточно коротко, чтобы полюбить. Скажу болѣе -- хотя то, что скажу, быть можетъ, въ вашемъ мнѣніи послужитъ мнѣ осужденіемъ -- вы единственный человѣкъ, котораго я любила. Мужъ былъ очень добръ ко мнѣ -- и я, кажется, была ему доброю женой. Но онъ былъ на столько старше меня, что я не любила его -- какъ люблю васъ.
   Она повернулась къ нему и положила голову на его плечо.
   -- И стараго герцога я любила, только совсѣмъ не такъ, какъ теперь люблю васъ. Когда-нибудь я разскажу вамъ про него кое-что, чего не открывала ни одному человѣку на свѣтѣ.
   -- Разскажите теперь.
   -- Нѣтъ, только тогда, когда буду вашею женой. Вы должны вѣрить мнѣ безусловно. Но я лучше скажу вамъ, а то вы, пожалуй, станете мучиться. Онъ дѣлалъ мнѣ предложеніе.
   -- Старый герцогъ?
   -- Да, старый герцогъ, и я отказалась быть... герцогиней. Лэди Гленкора знала про все. Это было въ то самое время, когда я умирала отъ любви къ вамъ... какъ безумная любила васъ! Да, сударь, васъ! Но я перенесла это и мое сердце не разбилось нисколько. О! Финіасъ, я. такъ счастлива теперь!
   Ровно въ половинѣ перваго, какъ она сказала наканунѣ, дверь отворилась и герцогиня вошла въ комнату.
   -- Ахъ! воскликнула она:-- я мѣшаю, быть можетъ; не перебиваю ли я тайный разговоръ?
   -- Нѣтъ, герцогиня.
   -- Не уйти ли мнѣ? Я немедленно удалюсь, если у васъ какіе-нибудь секреты.
   -- Они уже были и теперь кончены, возразила мадамъ Гёслеръ, вставая.-- Это сущая бездѣлица. Мистеръ Финнъ просилъ моей руки.
   -- И что же?
   -- Я не могла отказать ему въ такой бездѣлицѣ.
   -- Разумѣется, не могли послѣ того, какъ ѣздили въ такую даль, какъ Прага, за ключомъ! Поздравляю, мистеръ Финнъ, отъ всего сердца.
   -- Покорно благодарю, герцогиня.
   -- А когда это совершится?
   -- Еще мы не подумали объ этомъ... не такъ ли, мистеръ Финнъ? отвѣтила мадамъ Гёслеръ.
   -- Аделаиду мы здѣсь выдадимъ замужъ, въ эту осень, сказала герцогиня;-- и вамъ бы воспользоваться случаемъ!
   Но этотъ планъ оказался чрезчуръ быстръ и опрометчивъ. Бракъ дѣло не шуточное и многое надо было устроить предварительно. Дама съ состояніемъ мадамъ Гёслеръ не можетъ экспромптомъ отдать свою руку, какъ бѣдная дочь священника, сколько ни желала бы отдать свои деньги вмѣстѣ съ собою. Было невозможно сейчасъ назначить день свадьбы, но герцогинѣ дали почувствовать, что нѣтъ надобности сохранять это втайнѣ. До обѣда въ этотъ день всѣ гости герцогини знали, что Финіасъ Финнъ, отказавшійся отъ мѣста товарища министра, былъ женихомъ баснословной богачки, извѣстной въ свѣтѣ какъ мадамъ Гёслеръ, жившей въ Парковомъ переулкѣ.
   -- Я очень рада, что вы не приняли мѣста подъ начальствомъ Грешэма, сказала она ему, когда они въ первый разъ увидѣлись въ Лондонѣ.-- Разумѣется, я не была увѣрена, что все это случится, когда уговаривала васъ принять его предложеніе. Теперь вы можете выждать удобное время и, если представится случай, взяться за дѣло при болѣе выгодныхъ условіяхъ.
   

Глава LXXX.
ЗАКЛЮЧЕНІЕ.

   Намъ остается очень нетрудная задача собрать концы нитей нашего разсказа и завязать ихъ въ простой узелъ, чтобы не понадобилось распутывать. Объ Эмиліусѣ уже сказано, что счастье не измѣнило ему въ одномъ отношеніи -- оказалось невозможно связать его съ трагедіей въ Болтон-Ро. Но его заставили исчезнуть на нѣсколько лѣтъ изъ свѣта и милочка Лиззи Юстэсъ опять стала свободна. Когда мы въ послѣдній разъ имѣли о ней извѣстіе, она находилась въ Неаполѣ и тамъ шла молва, что она намѣрена соединить свою судьбу съ лордомъ Джорджемъ де-Брюсъ Карутерсомъ, котораго денежныя обстоятельства были плохи въ послѣднее время. Будемъ надѣяться, что этотъ бракъ, если состоится, поведетъ къ счастью и почетному положенію для обоихъ.
   Лордъ и лэди Чильтернъ, какъ извѣстно всему свѣту, живутъ еще въ Гэррингтонскомъ замкѣ и, по общему мнѣнію, онъ очень хорошо исполняетъ свою обязанность въ Брекеномъ краю. Онъ все ворчитъ по поводу Трёмпетонскаго лѣса и утверждаетъ, что понадобится цѣлая жизнь человѣка для исправленія вреда, сдѣланнаго Фотергиллемъ; но и то сказать, бывалъ ли когда начальникъ охоты, относительно котораго владѣльцы лѣсовъ не поступали бы дурно?
   О Томѣ Спунерѣ только можно сказать, что онъ и теперь холостякъ; живетъ онъ съ своимъ кузеномъ Недомъ и никто изъ сосѣдей не думаетъ увидѣть хозяйку въ Спунголлѣ. Одну зиму, послѣ его неудачи, онъ сталъ равнодушнѣе къ охотѣ, и прошелъ слухъ, будто онъ приводитъ въ исполненіе свою страшную угрозу о кампаніяхъ, которыя намѣренъ предпринять для излеченія отъ любви. Но кузенъ Недъ порядкомъ забралъ его въ руки, лѣтомъ заставилъ проѣхаться за границу и привезъ обратно къ времени охоты "свѣжаго и румянаго", по увѣреніямъ членовъ Брекской охоты. Всѣмъ охотникамъ въ краю было извѣстно, что бѣдный Спунеръ влюбился, но дѣло это держали втайнѣ и никто не упоминалъ о немъ ему самому. Вѣроятно, теперь онъ извлекаетъ не малую долю наслажденія изъ воспоминаній о своемъ романѣ.
   Свадьба Джерарда Мола и Аделаиды Паллизеръ праздновалась въ Мачингѣ съ большимъ блескомъ и во всѣхъ главнѣйшихъ газетахъ о ней было объявлено въ отдѣлѣ браковъ въ высшемъ кругу. Когда дошло до мистера Мола старшаго, что такъ предполагается, и что невѣста получитъ значительное состояніе отъ стараго герцога, онъ примирился съ женитьбой сына и немедленно изъявилъ свое согласіе насчетъ Молскаго Абатства, выразивъ мнѣніе, что молодымъ всего приличнѣе жить въ старомъ фамильномъ помѣстьѣ. Итакъ, Молское Абатство отдѣлали и омеблировали, послѣ чего мистеръ и мистриссъ Молъ основали тамъ свою резиденцію. Подъ вліяніемъ жены, онъ обѣщалъ наблюдать за полевыми работами и только съѣздить посмотрѣть на охоту, когда она будетъ поблизости.
   Надо надѣяться, что онъ достигнетъ желаемаго. Если хозяйство пойдетъ успѣшно, то вѣроятно вслѣдствіе дѣятельности его жены, скорѣе чѣмъ его собственной. Энергичный Молъ-отецъ ухаживаетъ теперь, какъ извѣстно всему свѣту, за вдовой съ тремя тысячами дохода, недавно поселившейся на Кэвендишскомъ сквэрѣ.
   О бѣдномъ лордѣ Фонѣ нечего сообщать утѣшительнаго. По его мнѣнію, въ офиціальной жизни вовсе нѣтъ того оборота медали, которымъ надѣлила ее фантастическая чувствительность Финіаса Финна. Онъ могъ быть счастливъ до конца своихъ дней, занимая мѣсто въ Индійскомъ или Колоніальномъ департаментахъ, но жизнь стала для него бременемъ послѣ дѣла объ убійствѣ Бонтина. Онъ былъ обвиненъ въ томъ, что ошибочнымъ свидѣтельствомъ чуть не довелъ до роковой катастрофы осужденіе Финіаса Финна, и этого обвиненія онъ вынести не могъ. Затѣмъ возникло дѣло объ Эмиліусѣ и лордъ Фонъ совсѣмъ упалъ духомъ -- онъ скрылся. Надо надѣяться, что въ одинъ прекрасный день онъ явится вновь въ полномъ здоровьѣ и съ прежней способностью служить отечеству.
   Поэтическое правосудіе постигло Квинтуса Слайда, издателя "Знамени". Оправданіе и послѣдовавшее за тѣмъ торжество Финіаса Финна задѣли его за-живое; онъ не прекращалъ своихъ нападеній на депутата отъ Танкервилля даже тогда, какъ сдѣлалось извѣстно, что онъ отказался отъ предложеннаго мѣста и женится не мадамъ Гёслеръ. Въ этихъ нападеніяхъ онъ намекалъ на лэди Лору, чѣмъ раздражилъ лорда Чильтерна и навлекъ на себя приговоръ за клевету. Газетѣ пришлось заплатить судебныя издержки по дѣлу, послѣ чего издатели рѣшили, что Квинтусъ Слайдъ слишкомъ энергиченъ для ихъ цѣлей. Теперь онъ зарабатываетъ насущный хлѣбъ, занимая скромную должность въ числѣ сотрудниковъ "Баллотировальнаго Ящика", предполагаемаго самою демократическою ежеднедневною газетой въ Лондонѣ. Однако, Слайдъ выражалъ намѣреніе искать счастья въ Нью-Йоркѣ.
   Лоренсъ Фицджибонъ безспорно принесъ себѣ пользу своею любезною уступкой мнѣнію канцлера Казначейства. Онъ не выходилъ изъ службы съ той поры. Надо сознаться, что признательность за подобныя услуги -- свойство общее всѣмъ высокимъ сановникамъ. Говорятъ, Фицджибонъ тратитъ много краснорѣчія, усиливаясь убѣдить жену, что воздухъ въ графствѣ Майо благораствореннѣе, чѣмъ на всѣхъ другихъ пунктахъ земного шара. До-сихъ-поръ, его усилія оставались тщетны, такъ какъ она каждый разъ сопровождала его, когда онъ пріѣзжалъ въ Лондонъ на сессіи.
   Прошелъ слухъ, что Баррингтона Ирля прочатъ въ статс-секретари Ирландіи, но его друзья сомнѣваются, чтобы эта должность была по немъ.
   Свадьба нашего героя и Маріи Гёслеръ состоялась не ранѣе октября и затѣмъ они уѣхали за границу на большую часть зимы, такъ какъ Финіасъ получилъ офиціальный отпускъ отъ предсѣдателя и не-офиціальный отъ своихъ избирателей. Послѣ всего, что онъ вынесъ, признавали необходимымъ предоставить ему такую свободу. Сперва молодые отправились въ Вѣну, потомъ въ Италію, и съ полгода о нихъ не было слышно въ Англіи. Въ апрѣлѣ они опять появились въ Лондонѣ и домъ въ Парковомъ переулкѣ былъ открытъ съ большой торжественностью. О Финіасѣ всѣ говорятъ, что онъ счастливѣйшій изъ смертныхъ. Авторъ однако этого не думаетъ если онъ скоро не обратится къ полезной дѣятельности. Люди, знающіе его коротко, утверждаютъ, что онъ непремѣнно вступитъ въ службу въ самомъ непродолжительномъ времени.
   О бѣдной лэди Лорѣ упоминать едва ли не лишнее. Она ведетъ въ Сольсби жизнь отшельницы, и старый графъ еще живъ.
   Герцогъ, какъ извѣстно всему міру, близокъ къ окончательному успѣху съ своею десятичною монетною системой. Но волосы его посѣдѣли, спина сгорбилась и всѣ утверждаютъ, что онъ ужъ не проживетъ такъ долго, какъ дядя. Зато онъ исполнитъ дѣло великое -- а дядя дѣлалъ только мелкія. О герцогинѣ нечего говорить. Никогда ничто не измѣнить герцогиню.

Конецъ.

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru