Мейлах Михаил Борисович
Стенограмма разговора Михаила Мейлаха с Тамарой Тумановой. Часть вторая

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Стенограмма разговора Михаила Мейлаха с Тамарой Тумановой.
Часть вторая

   

Аудио запись интервью

-- 74 Мб.
   
   (00:00:00) (Начало записи)
   Михаил Мейлах: Когда вы ушли из Монте-Карло, это был 1333 год, это был контракт с Юроком. Вы поехали в Америку. Там для вас снова оставил Мясин.
   Тамара Туманова: Да, он много ставил.
   Михаил Мейлах: Это была триумфальная поездка. Вы назвали особые <неразборч.> (00:00:43).
   Тамара Туманова: Симфония Берлиоза, <неразборч.> (00:00:51). Это колоссально. Я танцевала и "Лебединое озеро", и "Сильфиду", и "Петрушку". Я танцевала "Петрушку", и очень часто Стравинский сам дирижировал.
   Михаил Мейлах: Это было до 1937 года.
   Тамара Туманова: В 1937 году папа меня остановил на один год. Я жила здесь, в Калифорнии. Мы сняли дом. Я жила совершенно другой жизнью. Я читала, мы писали с папой мои мысли. Мой папа был необыкновенный человек. Это мне многое дало. Я вернулась к жизни. Не только цветы да подарки.
   В 1938 году Юрок позвонил и сказал -- нельзя начинать балет. Уже был новый "Русский балет", назывался Ballet Russe de Monte Carlo с Мясиным. Юрок захватил, но только с тем, чтобы я снова была звезда. Он сказал, что я обязательно должна поехать в Монте-Карло, репетировать там и приехать с труппой, сначала у нас был сезон в Лондоне, потом в Америке.
   Я это сделала. Публика и пресса нашла, что я подвинулась вперед, потому что я всё время занималась танцами. Я начала учить испанские танцы с кастаньетами. Это было для меня очень интересно. Это всё повышала возможность сделать успех. Я вернулась и прибавила много больше балетов. Мясин стал ставить многие вещи.
   Когда я приехала в Америку, у меня было маленькое несогласие с директором Сергеем Бенхамом (?) (00:03:32). Я очень правдивый человек. Мы решили, что это совершенно ненужное. Мы сказали, что мы всегда будем работать с Юроком, но с Бенхамом я не буду. Он это понял, очень жалел. Он сказал, что ему будет очень трудно, но будет момент, когда я опять возвращусь, когда будет сила Юрика полностью.
   Я была приглашена делать Бродвей-шоу. Я первый раз делала Бродвей-шоу, где я исполняла одну из главных ролей -- и разговаривала, и танцевала. Я имела колоссальный успех. Было очень интересно. Но это не заменила то, что я так любила.
   Я была всё время в контакте с Дандре, мужем Анны Павловой. Он мне подарил очень много вещей, которые принадлежали Павловой. Он сказал: "Павлова следила за тобой. Теперь это мое дело". Он мне позвонил немножко до объявления войны из Лондона в Нью-Йорк, что я должна взять параход и поехать в Австралию.
   (00:05:09)
   Он будет директором "Русского балета", он хочет, чтобы я была балериной. Мы это сделали. Но когда мы поехали, была объявлена война. Мы были в Австралии. Он не приехал, он заболел. Вместо него приехал Базиль.
   Но успех был колоссальный, и компания имела колоссальный успех. Все замечательно танцевали. Я имела колоссальный успех. Такие чудные люди были. Мы остались в Австралии около года и двух месяцев. Юрок вывез нас обратно в Америку последним пароходом. Я опять возвратилась в балет.
   В Нью-Йорке я <неразборч.> (00:06:24). Однажды Баланчин, Стравинский и Челищев пришли ко мне в ложу и сказали: "Тамара, мы хотим тебе сделать подарок -- бриллиантовое ожерелье". Я сказала: "Что вы". "Бриллиантовое ожерелье" -- мы хотим поставить вам балет. Это был подарок для меня. Это называлось "Балюстрада", кончерто violent, Стравинский. Это было что-то невероятно. Это была такая красота. Это было в конце 1940 на 1941 год. Стравинский т сам дирижировал. Это было необыкновенно.
   Мы опять сделали опять американское турне. Когда мы приехали в Голливуд, я стала получать приглашения делать картины. В 1941 году два фильма для Warner Brothers. Один был "Испанское каприччио", а второй был "The Gay Parisian". Хоть это были не мои балеты, Warner потребовал, чтобы я была хоть в одном. Я быстро выучила "Испанское каприччио", они называли его "Spanish Fiesta". Это было сделано в красках исключительной красоты.
   Со всех сторон меня начали приглашать на контракт. Это очень интересно. когда я возвратилась в Нью-Йорк, было очень большой сезон. Дали сделал "Лабиринт". Я опять была звезда этого балета. Первый раз был сделан "Черный лебедь" из "Лебединого озера". Меня учила Федорова. Первый раз публика увидела 32 фуэте. Был колоссальный успех.
   У меня было много приглашение, но одно приглашение мне очень понравилось. Это было из RKO, прислали очень хороший скрипт. Это было "Days of Glory". Я осталась, заявила труппе. Дирекция не поверила. Я не просто уходила, а мой контракт кончался. Я сказала: "К сожалению, я не могу продолжать. Я хочу начать новую карьеру. Если будет возможность, я буду опять возвращаться. Но мне хочется сделать эту картину". Я сделала "Days of Glory", которая для меня была колоссальна.
   (00:10:07)
   Михаил Мейлах: Вам было интересно поменять амплуа?
   Тамара Туманова: Очень, потому что была большая эмоция. Надо было найти новую линию. В театре мы делали что-нибудь в 20 раз сильнее, а на экране мы должны были сдерживать себя. Но эмоционально, душевно мы должны были передавать. Вокруг меня были замечательные люди: камермены, директоры, скрипрайтер. Было замечательно.
   После этого Юрок меня попросил, чтобы я стала как <неразборч.> (00:10:59) в театре. Это было невероятно. Куда бы я не приехала, был фильм, и я танцевала с театром. Я выступала во всех больших городах. В маленьких городах я уже не могла делать, потому что у меня было мало времени.
   К этому времени уже заканчивалась война, в 1945 году всё утихомиривалось. Не то, что совсем, но театры более-менее опять начали работать. Я получила приглашение в Парижскую Оперу быть звездой на сезон шесть месяцев в 1947 году, танцевать все мои роли, как "Жизель", "Лебединое озеро", "Коппелия" и что-нибудь другое, что будет создано для меня Баланчиным.
    Я поехала с мамой в Париж, в тот же театр, где я создала <неразборч.> (00:12:14), но была уже большая звезда. Было колоссально. Баланчин создал для меня два балета "Le Palais de Cristal", который он потом сделал "Symphony in C" в своем балете.
   Михаил Мейлах: Это Бизе?
   Тамара Туманова: Да. Это было сделано для меня. И "Le Baiser de la Fee".
   Михаил Мейлах: Это одна из самых прочных вещей в его репертуаре.
   Тамара Туманова: Это было триумфально. И "Жизель", и "Лебединое", я имела триумф. Было замечательно. Я осталась там на шесть месяцев. После этого я стала опять получать предложение делать картины. Я возвращалась в Парижскую оперу в 1947 году. В 1948 году я была приглашена к маркизу де Куэвасу. Это был тоже "Балет Монте-Карло", но это принадлежало маркизу де Куэвасу.
   Там было очень интересно, потому что Лишин мне поставил чудный балет <неразборч.> (00:13:50). Одна испанка поставила "Del Amor y de la muerte". Опять очень много интересного.
   Тогда мы поехали в Египет, там, где я была маленькой девочкой. Я танцевала в Египте, в Париже, в Лондоне. В сезоне с маркизом де Куэвасом все журналисты и критики Франции выбирали самую лучшую "Жизель", чтобы дать "Гран-при Жизель". Из всех "Жизелей" мира его получила я. Я вам пришлю брошюру, там есть очень интересные вещи.
   Михаил Мейлах: Спасибо.
   Тамара Туманова: Я слыхала, что Кокто был с большим энтузиазмом насчет меня. Когда я была в балете маркиза де Куэваса, он хотел со мной повидаться. Он сказал, что его мечтой было поставить для меня балет "Федра", чтобы это было сделано в Парижской опере. Так что в 1950 году я возвратилась в Парижскую Оперу, и Жан Кокто и хореограф Серж Лифарь с музыкой Жоржа Орика, костюмы и декорации Жан Кокто, сделали "Федру".
   Это был переворот. Это был не только балет с движением танца, но это была колоссальная драматическая сила. Это была трагедия. Балетную часть делал Лифарь, а драматические движения ставил Кокто. Он стал самым большим мои другом. Кокто соединил мою жизнь со всей другой линией жизни.
   Я была я танцевала в 1950 году во Франции, потом была приглашена в Южную Америку. Я танцевала в Рио-де-Жанейро и Буэнос-Айресе "Федру", и "Жизель", "Лебединое озеро" и "Щелкунчика". Но триумф "Федры" был невероятный. Я так сильно поставила себя в Южной Америке, что они стали меня приглашать отдельно каждый год, как концерт. С 1951 года я стала разъезжать между Францией, Италией потому что меня пригласила в 1951 году "Ла Скала", где я тоже создала балет, он назывался "Легенда Святого Иосифа", музыка Ричарда Штрауса, костюмы и декорации Кирико (00:17:15).
   Я стала разъезжать в Италию, Францию, несколько спектаклей в Голландия перед Королевой Юлианой. В Южной Америке было турне три-четыре месяца. У меня была очень большая сила с моей работы.
   Между тем я стала делать картины, я успевала. В 1952 году я сделала "Tonight we sing", где я играю Павлову. Это жизнь Юрока, там Isaac Stern, Ezio Pinza, все большие артисты. Я представляю Анну Павлову, где я танцую "The Dying Swan" ("Умирающий лебедь" -- англ.) и многие другие балеты.
   Потом я была приглашена Джином Келли, который делал "Invitation to the Dance". Я танцевала с ним вторую часть, которую он поставил. Совершенно замечательная. Я ее недавно видела. Исключительная. Но это уже purely American, чисто по-американски, но очень хорошо. Очень тонко, очень хорошо сделано, замечательно.
   Еще я сделала "Deep in My Heart", где я играю мьюзикхольную артистку Габи Деслис. Я работала, разъезжала, делала фильмы. Ездила в Парижскую оперу, Ковент-Гарден, Буэнос Айрес, Колон до 1965 года.
   В 1965 году я получила звонок, что меня ищет Альфред Хичкок. Он думал, что я живу где-то в Европе, узнал, что я живу здесь, сказал, он должен меня повидать, не могу ли я приехать в студию. Я приехала в студию. Он сказал: "Я я вас ищу уже три месяца. Мне часто рассказывали, что вы не здесь".
   (00:20:06)
   Он говорит: "Это ваша роль. Я хочу, чтобы вы выиграли в " Torn Curtain". В 1965-1966 году я работал с Хичкоком, что было колоссально. Потом я опять поехала в Южную Америку, в ш 1968 году возвратилась. В 1969 году меня вызвал Билли Уайлдер в Лондон. Он поставил фильм "The Private Life of Sherlock Holmes", где я первые полчаса играю русскую балерину. Вы никогда не видели этот фильм?
   Михаил Мейлах: К сожалению, нет. Надо обязательно его найти.
   Тамара Туманова: Обязательно. Его показывали две недели назад. Вы должны посмотреть эти фильмы!
   Михаил Мейлах: Обязательно.
   Тамара Туманова: Ко мне замечательно отнеслись. Я вернулась обратно, и в 1971 году сказала маме: "Я танцевала, как никогда, и надо так оставить, чтобы было". Я больше никогда не танцевала.
   Михаил Мейлах: Вы преподавали?
   Тамара Туманова: Нет. Здесь преподавать -- это же ад.
   Михаил Мейлах: Да, здесь это индустрия.
   Тамара Туманова: Преподавать уроки девочке, а мамаша придет завтра и говорит: <неразборч.> (00:21:43).
   Михаил Мейлах: Да, это кошмар. Они считают, что если заплатили за курс, то...
   Тамара Туманова: Это не для меня. Я часто помогала ставить. Я была очень charitable. Я никогда ничего з это не просила. Я показывала и балеты, и вариации, как они были сделаны. Я же работала с Фокиным, с Баланчиным, с Мясиным, Нижинской. Нижинская мне поставила необыкновенный балет "Harvest Time" в Балле театре, с Лишиным, с <неразборч.> (00:22:30). С кем я только не работала. С <неразборч.> (00:22:37).
   Это колоссальная, очень интересная социальная жизнь. Но надо знать, когда надо остановиться. Это трудно, потому что я была в самой лучшей форме, и танцевала замечательно, и выглядела. Но я знала, что надо останавливаться.
   Михаил Мейлах: Это совсем не все умеют.
   Тамара Туманова: Это безобразие. Это нехорошо. Не надо, чтобы публика выходила и сказала: "Я помню, как она танцевала". Это нельзя. Это уже не танец, а мучение. Они накладывают вату до такой степени, что пальцам больно. <неразборч.> (00:22:50). Это вы только можете, когда в самой форме. Жизнь идет. Так что мы ничего не можем.
   Когда-то Чабукиани делал такие вещи, что одно удовольствие. Я очень любила Чабукиани. Я его очень хорошо знала. В 1933 году, когда была в Нью-Йорке, он делал турне по Америке. Он был приглашен посмотреть спектакль. Базиль его спросил: "Скажите, кто из моих девочек будет знаменитой балериной?". Он посмотрел на меня и сказал: "Вот эта".
   Потом мы встретились в Бразилии в 60-х годах, и он сказал: "Помните, Тамарочка, что я сказал Базилю?". Он был очаровательный.
   Михаил Мейлах: Он недавно сосем.
   Тамара Туманова: Да, грустно, жалко. Такой был очаровательный.
   Михаил Мейлах: Базиль его не звал к тебе?
   Тамара Туманова: Нет.
   Михаил Мейлах: Ему не надо было?
   (00:25:02)
   Тамара Туманова: Единственное, за что я благодарю Базиля, что он собрал таких великих людей. Браво. Это невероятно, но он сделал. У него столько талантов было. Талант за талантом были в балете. Спектакли просто горели. Сейчас очень много хороших танцовщиц, много. Но нет personality.
   Михаил Мейлах: Да, это общая болезнь.
   Тамара Туманова: Забываешь, кто они. Мне это очень грустно говорить. Здорово танцуют, всё умеют делать, но нет чего-то такого особенного, что было в Павловой.
   Михаил Мейлах: Спасибо. Мне было страшно интересно с вами беседовать.
   (00:26:23)
   (Организационный разговор)
   (00:31:20) (Конец записи)
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru