Тур Евгения
Посещение Александро-Невской Лавры и взгляд на её прошедшее

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

ЕВГЕНИЯ ТУР

ПОСЕЩЕНИЕ АЛЕКСАНДРО-НЕВСКОЙ ЛАВРЫ И ВЗГЛЯД НА ЕЁ ПРОШЕДШЕЕ

   Какие исторические судьбы могли связать монастырь с шумным городом, спрашиваем мы? Как мирится уединение монастыря с шумом мирской суетливой жизни?
   Особенно нас поражает это явление, когда мы увидим издали Александро-Невскую Лавру так близко около Петербурга. По великолепию архитектуры Лавра достойная сверстница нашего величественного города, который в полтора века вырос до гигантских размеров, сделался красою и дивом полночных стран. Богатство города отразилось и на Александро-Невской Лавре. Её высокий купол поднимается над белыми стенами и башнями. Очертания этого купола с первого же взгляда замечательны изяществом и мягкостью. Александро-Невская Лавра -- обитель новая, думается невольно при первом на неё взгляде.
   Положим, что мы прошли весь Невский проспект от Адмиралтейской площади до вокзала Московской железной дороги. Нас освещает чудное весеннее солнце. Невский проспект, как и всегда, кипит шумом и движением, улица великолепна по богатству и роскоши построек, народ толпится взад и вперёд; сколько гуляющих щеголяют нарядом и экипажами; везде пред глазами такая яркая, живучая, праздничная пестрота. От вокзала Московской железной дороги Невский проспект резко изменяется, суживается, проходит между тесных переулков. Перед нашими глазами не весёлые толпы народа, не торжествующие и самодовольные, а озабоченные лица продавцов и рабочих. Нас оглушает не гром экипажей, а живой говор рыночной промышленности, стук тяжёлых роспусков, телег и нестройный топот исхудалых лошадей. Едкая пыль вьётся столбом. Покрытый известью рабочий люд, толкая друг друга, снуёт по узким и неровным тротуарам. На каждом шагу мелочные лавки; в них суетня, крик. Всякий усиливается продать за выгодную цену разный скарб. И сколько здесь обмана, сколько божбы из-за копейки, сколько оскорбительного хохота праздных остряков над прохожими; поневоле тоска начинает щемить сердце... Но вот издали послышался протяжный звон колокола. В Лавре начался благовест. Дрожа, мягкими волнами пронёсся этот звук над пустою площадью и замер далеко над тесными рядами улиц, над пёстрыми кровлями, над мачтами судов, которые, как лес, покрыли на большое расстояние широкую Неву... Опять ударил колокол, опять звучно задрожал, и как будто зовёт отдохнуть, помолиться, забыть суету мирскую... Но слушают ли его люди? Идут ли на его призыв?
   Хорошо ещё, если хоть один человек, среди всей этой толпы, перекрестится с чистой мыслью о Боге, на минуту забудет и торг и барыши, где столько обмана, столько неправды! Весь этот народ не пойдёт молиться; но, может быть, поспешит в церковь бедняк, грустный, разочарованный, обманутый людьми и светом -- пойдет тот, кому многое изменило, кому тесно в бедных условиях земной жизни. В монастыре тихо, тишина облегчает душевное бремя. И если призывный колокол утешит хотя одного горького человека, и то слава Богу!
   Вот уж недалеко и Лавра. Всё яснее и яснее её очертания. Крест горит ярким огнём на одной из её башен. Группы деревьев свежим, зелёным шатром поднимаются над её белыми стенами, часть купола выглянула из-за высокого дома. Вот полукруглая площадь: она почти пуста. Чем ближе к монастырю, тем более стихают отдалённые шум и стук города, здесь жизнь должна быть тише и покойнее. Благо тому, чьё сердце не зачерствело, кого не поглотила, не запутала, не сковала бедная, слепая жизнь, вполне отданная одним житейским благам и заботам, отрицающая всё святое, благороднейшее, заветное для человека, всё то, во что верует простое сердце. Счастлив тот, кто с простодушной верою вступает во врата храма Бога Живого и в слезах молится Его вечному милосердию!
   Тихий уголок занимает лавра в громадной столице. На широкой, полукруглой площади, пред её воротами мало движения, исключая дней, в которые в лавре отправляется праздничное Богослужение. Скромные двухэтажные домики близ этой площади заняты мастеровыми. Пройдя ворота лавры, кладбище на правой и левой сторонах дороги. Везде видны тесные ряды памятников старых и новых. Иные плиты почернели и заросли травой и мхом. Берёзы и вековые липы, свежие, как весна, покрывают своею густою тенью давно забытые могилы. За железными решётками цветы кивают своими яркими головками. Какое смешение произведений бездарного резца с художественными памятниками нашего века! Как разнообразно освещают всё это яркие лучи солнца, прорываясь столбами сквозь ветви деревьев. И какое гармоническое слияние света и теней! Там светлый луч так и облил белый мрамор; здесь он слегка позолотил потемнелую урну, обвитую венком из живых роз. Бюст государственного мужа задумчиво смотрит на соседний узорчатый крест, заржавленый и покрытый мхом. Там плачущая длинная муза с некрасивыми прямолинейными складками покрывала и безжизненною позой; рядом с этим бездарным изделием заказного резца стоит фигура ангела, такая прекрасная, полная жизни, складки одежды бегут и стелются мягкими волнами, хочется их тронуть рукой, и думается, что фигура ангела, вероятно, привезена из Италии. Вот ещё милая задумчивая головка младенца, в которой столько выражения, столько правды, что её скоро забыть нельзя; она как будто всё идёт вслед за вами... А вот надгробный памятник Ломоносова, человека, вся жизнь которого была торжеством гения над препятствиями к предположенной цели; с покойным духом лёг этот исполин в свою тихую могилу. Участие просвещённого современника к дивному человеку выразилось в аллегорическом изображении пылающего факела и в длинной надписи, где исчисляются необъятно-обширные труды первого русского учёного и прославляется Отечество с таким гражданином. Столько же красноречиво-короткая, сколько здесь красноречиво-длинная надпись, привлекает наше внимание под своды ближнего храма к гробу Суворова , одного из величайших и благороднейших гениев-воинов, одержавшего столько же побед, сколько приходилось ему иметь битв. Остановимся ещё над гробом человека, который в чудных песнях передал нам бессмертный характер древней эпопеи -- над гробом Гнедича. Остановимся над гробом Крылова; каждая его басня представляет нам мудрый практический урок в оригинальной, художественной, только одному Крылову свойственной форме. Но вот ещё пред нами на свежем, сером граните написано имя Жуковского: поклонимся могиле певца заветных тайн человеческого сердца, детских чистых верований, слёз, грустной, нужной, девственной любви, которая тревожит душу в лучшие минуты юной жизни. Здесь же рядом зовёт нас белый камень Карамзина, благородного начинателя нашей отечественной истории. Красноречивый, хотя и молчаливый мир!.. Сколько воспоминаний пробуждают эти могилы... В надписях на холодных камнях высказались чувства любви, благодарности, неутешного горя; здесь вылилась в ясных словах глубокая вера в жизнь загробную; там резец отдал достойную дань красоте, взятой раннею могилой. В кудрявой, задумчивой головке дитяти высказалась любовь матери, желающая сохранить милый образ до будущего свидания. В увенчанной терновым венцом главе Спасителя выражена надежда и вера в жизнь, обещанную Самим пострадавшим за весь мир. Слова Христова обетования о воскресении мертвых высечены везде -- на камнях, плитах и великолепных памятниках. Эти слова для всех равный залог веры, надежды и любви.
   Здесь молчаливое прошедшее, замолкнувший мир желаний, а там за стенами -- город и жизнь во всём её разгаре... Там всё суетится, все стучит, всё несётся и сливается в один общий, неумолкаемый гул. Стоит прислушаться: чего нет в сочетании этих разнородных звуков и стремлений? И радости, и слёзы, крик отчаяния наряду с кликами веселья и торжества, лепет детской любви наряду с злыми насмешками ненависти. Тут умирает одинокий человек, убитый нищетой и болезнью, а под окном его гудит шарманка и в сотый раз наигрывает давно всем знакомую песню; там раздаётся молот мастерового люда или однообразный крик разносчика. И всё живет, кружится, заступает друг другу дорогу во имя своих целей, благородных и неблагородных, пошлых и высоких. И что ж? Несколько десятков лет пройдут -- и могилы поглотят весь этот суетливый мир, всю эту кипучую жизнь. Выступят новые поколения, с новыми стремлениями, с новыми желаниями. Быть может, жизнь будет лучше, быть может, будут радостнее, светлее её призывы?.. Дай Бог! Но тем же самым потрясающим звуком монастырский колокол встретит новые поколения; та же тишина молчаливого кладбища призовёт юную жизнь к мысли о гробе, о великой тайне человеческого бытия!
   За кладбищем, составляющим только преддверие Александро-Невской Лавры, три лучеобразно расходящиеся аллеи встречают нас на просторной площади монастырской. Под тенью этих аллей в беседках отдыхают богомольцы. По их широким плитам гуляют посетители. Высокая трава монастырского двора скошена и сохнет на солнце; ароматом её наполнен воздух. Вокруг белеют каменные жилые строения. В соборной церкви прохладно, свежестью так и пахнуло нам в лицо, лишь мы в неё вошли. Шаги наши раздаются в пространстве храма. Там, в отдалённом углу, за колоннами зовёт нас кроткий луч лампады и гробница св. Благоверного Великого Князя Александра Невского. Драгоценная серебряная рака сохраняет его святые мощи. Мудрые, сильные мира, венценосцы, как и люди бедные и больные всех состояний, с благоговением подходят к святым останкам одного из светил нашей земли.
   Кругом тишина. Храм высок и обширен. С лёгкостью возносятся вверх громадные столбы с их грандиозными изображениями. Эти изображения, служившие оригиналами для мозаических образов Исакиевского собора, украшают лаврский собор недавно, с нынешнего 1864 года. Их четыре: два образа св. Апостолов, св. Николая чудотворца и св. великомученицы Екатерины. Белый и синий мрамор, бронза, серебро, золото и другие металлы украшают иконостас. Полуденный свет солнца яркими полосами льётся в окна и в фонарь купола, скользит по громадным колоннам, по потемневшим картинам знаменитых художников: Рубенса, Рафаэль Менгса (его картина "Благовещение" находится в алтаре за престолом) и Фан-Дейка (изображение Спасителя). На тёмном фоне одной из них представлена отсечённая глава поразительной красоты; далее мрачный профиль спекулатора (оруженосца) с вытянутою вперёд шеей: он мускулистою рукою держит главу св. Иоанна Крестителя. Далее смотрит атлетическая фигура воина, взявшегося бичевать Иисуса Христа; в выражении его лица, в положении мускулов и в спокойствии вы читаете страшное хладнокровие, вы невольно содрогнётесь за человека. А тут несколько лиц повергнулись у бездыханного тела Спасителя и лобзают Его пречистые язвы. Вот ещё Рождество Богочеловека, где пред нами предстаёт и глубокая нищета, встретившая на земле Божественного младенца, и беспредельная радость Божией Матери, и простодушное благоговение окружающих Его ясли бедных пастырей. Воображение гениального Рубенса вылилось ещё сильнее в большой картине "Снятие со креста", художник выбрал момент, когда тело Спасителя снято со креста, и все лица отдались вполне тягостной минуте неудержимого горя, для которого нет слов, которое может поразить самую крепкую грудь воплями и стонами. В этом безграничном горе, в этом общем вопле, в этих слезах вы видите единство сюжета Рубенсовой картины. Тяжесть скорби всего сильнее выразилась в устремлённом к небу взоре Богоматери. Терзаемые этим горем, другие св. жены припали к телу Богочеловека. Тяжесть горя выразилась также и в потупленном взоре возлюбленного ученика Христова, св. Иоанна, в задумчивых положениях фигур, стоящих в некотором отдалении, и особенно в фигуре старца, как будто от сильного изнеможения опирающейся на лестницу, прислонённую ко кресту. Не это ли Иосиф Аримафейский? Какой великий смысл должен быть в его задумчивости! Горесть старца не менее сильна, как и горесть всех лиц, находящихся на первом плане, но эта горесть поглощена великой думой: он не смотрит на безжизненное тело источника жизни и несколько отдалился от всех. Его горесть -- горесть твёрдого мужа. В ней является нам та торжествующая нравственная сила, которая стоит выше всех угроз и опасностей людских, которая во время почти всеобщей людской неправды дерзнёт сказать правду пред целым миром. Подобный человек, презирая страх преследования Иудейского, некогда ночью пришёл просить тело своего Божественного учителя, поруганного, изъязвленного, висящего на позорном древе. Правитель Иудеи отдал тело... И вот тело снято со креста: художник изобразил нам этот момент. Тело снято, и старец не рыдает, а погрузился в глубокую думу. О чём? О неслыханном злодеянии, поколебавшем весь мир, об опозоренном великом человеке, учителе и чудотворце, слово которого, полное любви, пронеслось из уничижённого Назарета во все страны мира; о том великом пророке, который с всепрощающею любовью, с молитвою за врагов умер на кресте. Глубока и прекрасна душа этого старца, и как осязательно высказывает она основную мысль сюжета!..
   Картина Рубенса довершает общее впечатление, которое произвёл на нас вид Александро-Невской Лавры, её кладбище и её соборный храм. Мы познакомимся теперь с исто-рическими сказаниями о прошлом Лавры и тогда лучше разъясним её присутствие в таком близком соседстве с шумной столицей.
   При посещении какого-либо монастыря, в нашей душе часто теснятся вопросы: чей многолетний, самоотверженный труд призвал его к бытию? Что говорят своды его храмов, стены, в которые он созвал своих иноков на служение единому Богу? Какую страницу своей истории раскроет он перед нами, в которой мы ясно прочли бы о высоте его призвания, о значении его подвигов для отечества? Каждый монастырь ответит нам по-своему на этот вопрос. Древние лавры, например: Троицкая-Сергиева и Kиeвo-Печерская, встретят нас, как преклонные старцы, с грудью, носящею следы глубоких ран, с очами, выплаканными от слёз во время бедствий отечества. Нет нужды спрашивать об их заслугах. Каждый, раскрыв наши летописи, может видеть в исторических фактах, какой высоты подвигов обширных и разнообразных не явили в себе эти лавры в продолжение своего многолетнего существования? Новый монастырь, за неимением долгого прошлого, расскажет нам сохранившиеся предания о месте, на котором он основан, расскажет о делах, тесно связанных с святым именем, которому он обязан своим основанием.
   Основание первых обителей принадлежит к величайшим явлениям в мире. Чтобы показать первый пример жизни подвижнической во всей её чистоте, необходима была душа великого мужа, укреплённого свыше. Когда древо креста Господня сзывало к своему подножию всех -- Иудеев и язычников, когда царили ужасы великой борьбы христианства с язычеством, тогда получила своё начало пустынная, монастырская жизнь, столько же безмолвная, сколько тревожная жизнь внешняя и общественная. Начала этой жизни чрезвычайно просты. При начале христианства новое учение, светлое, ясное, открыло перед человеком новый мир, мирило с уединением, наполняя душу ревностным желанием отдать себя всецело на служение Богу. Такой человек удалялся в пустыню. Между грудой скал и камней он выбирал себе жилище. Коренья растений составляли его единственную пищу; горный источник утолял его жажду. Вдали синеет море, и волны неутомимо плещут о пустынные берега. Величие Создателя во всей величественной природе ещё живее сказывается отшельнику в безмерной пустыне, в её необъятном просторе. Часто целую длинную жизнь он проводил в подвигах поста и молитвы. Предание говорит, что самые дикие звери незлобно ложились к его ногам. Он не хочет, чтоб его знали; он не ищет людской славы, но Бог сам являет его людям. Таких пустынников и молитвенников находили в глубине самых отдаленных мест от всякого населения. Мирские люди всех сословий и состояний стекались к ним за советами и утешениями -- мудрецы мира дивились их простоте; старец не огрубел в уединении, напротив, младенческим умом и тёплою душою он так высоко стоит перед прочими людьми, что они невольно перед ним благоговеют. Его смирение и с ним невозмутимое спокойствие, его снисхождение и кротость, его любовь выше всех благ земных так сильно действуют на посетитеќлей, что они добровольно оставляют и свет, и людей, и почести и богатства: они сами хотят строить храм для всечастного Богослужения; кельи, чтобы в них поселиться, подалее от суеты мирской. Так возникает семья, соединённая узами взаимной любви и единством цели -- служить Богу во всю жизнь. Детски были чисты и бескорыстны отношения такой семьи людей между собою. Такая жизнь была прекрасна, высока, хотя она закрылась от нас почти непроницаемою завесою, и мы знаем о ней только из преданий. Мы верим, что она была чиста. Не потому ли самому для нас всегда так привлекательна древность монастыря?.. Не потому ли мы привыкли относить к ней столько святого, возвышенного? И в самом деле, не в древнейших ли лаврах явились старцы -- труженики с замечательным пониманием книжного искусства, как Божьего дара. Не в них ли начались наши первые летописные сказания? Они и теперь прекрасны, как младенческий лепет отечественной истории. Горячо билось сердце любовью к отечеству у старца-летописца. Бессонные его ночи проходили в молитвах и трудах; он чувствовал непреодолимое желание записывать отечественные события; он трепетной рукою брался за хартию; осенив чело крестным знамением, он писал при тусклом свете дня, смотревшего в его келью сквозь узкое окошечко, он писал целые ночи, при дрожащем свете лампады, пока звон колокола не призывал его к заутрене. Но он, этот неутомимый труженик, даже и не подозревал всей цены своего громадного труда, всей поэзии его простых слов; он потому и писал, что без этого ему жизнь была не в жизнь, что самое-то уменье писать он считал высоким благом. Он только радовался при мысли, что когда-нибудь кто-нибудь найдёт его безымянный труд и,
   
   Пыль веков от хартий отряхнув,
   Правдивые сказанья перепишет,
   Да ведают потомки православных
   Земли родной минувшую судьбу.
   
   Да, только в древней Лавре, там, где явилась иноческая жизнь нашего отечества во всей чистоте первых времён христианства, возможно было явиться Нестору, родоначальнику летописей -- Нестору, летопись которого дороже огромных сокровищ. Нестор был первый наш историк, он жил во второй половине XI и в начале XII века. Летопись свою он довёл от начала Руси до времён Мономаха. Это светлый идеал монаха-труженика, просвещённейшего по своему времени. Изумительна светлость его взгляда в такое время, когда в самой Европе царил мрак невежества и суеверия. В его рассказе господствует библейская простота и своеобразность выражений. Время и многократные искажения не могли затмить великих достоинств его сказаний.
   А сколько молитв вознесено в древних обителях, сколько пролито слёз, сколько совершено в них трудов геройских, чрезвычайных! Известно, что во время разорения Киева Батыем, иноки Киево-Печерской Лавры с самоотвержением трудились над погребением убитых граждан. Известны также подвиги Троицко-Сергиевой Лавры, во время междуцарствия.
   Несомненно, что и Александро-Невская Лавра достойна высокого своего назначения и призвания. Гробница св. Благоверного Великого Князя Александра Невского -- вот её слава и ограждение!
   Александр Невский! Один из важных эпизодов нашей истории и связан с этим светлым именем. Нам нужно перенестись в дальнее прошедшее, проследить, хотя вкоротке, давно минувшие события, чтобы понять, почему св. останки угодника Божия суждено хранить нашей северной обители, так близко от шумного Петербурга?
   Место, где теперь стоить Лавра, издавна носила название Виктори. Название это связывает два события, разделённые между собою несколькими веками.
   Шесть веков назад русскую землю, как известно, постигло страшное бедствие. Это время называется временем татарщины или монгольского ига. Не города и сёла, широко раскинутые по равнинам, представляла тогда наша родная земля, а дымящиеся развалины, кучи пепла. Зловещие зарева пожаров освещали в темноте ночей ужасы грабежа, разбоя и смерти. В лесах с воплями и рыданиями прятались трепещущие семейства, искавшие спасения. Но смерть находила их и там, они сотнями погибали от холода и голода, избежав татарского меча. Народ не смел и думать попытаться выгнать завоевателей из разграбленной России. Самые князья, поудельно владевшие Русью, трепетали пред роковой силой кочевых выходцев и считали их карою Божией. Иные из них, бросив наследственные владения, бежали из отечества в чужие земли, другие так упали духом, что безропотно ждали смерти. Не исполнить волю татарского хана -- значило уже заслужить смерть. А случаев преступить самоуправную волю хана было так много... Русских князей-христиан заставляли поклоняться идолам, солнцу, луне, душам умерших ханов; предавали мучительной казни. О народе нечего и говорить: на нём тяготели все ужасы рабства, грабежа и разорения.
   На севере Руси был в это время уголок, в котором можно было вздохнуть свободно -- это Новгород с принадлежащею ему областью. Новгородом владел тогда князь Александр, сын великого князя Ярослава Всеволодовича. С именем Александра Невского связаны: слава, искренняя вера и любовь к угодникам Божиим, к святым подвижникам на земле! Оно -- имя родное. Не зная ещё истории, народ восхвалял св. Александра в своих песнях. Образ его, как светлое видение, носится в первых наивных, поэтических сказаниях. Свет и отраду проливает он во дни горя, уничижения и рабства. Мысль о его непобедимости заставила одного старинного писателя сравнивать его с Александром Македонским и Ахиллесом. Господь даровал юному князю великие дары своей благодати. Св. Александр, как немногие избранные, обладал всем, чтоб привлечь к себе любовь Бога и любовь людей. У него было редкое сочетание силы ума с крепостью тела. Мышцы его были -- мышцы Самсона. Необыкновенная красота лица и юношеская стройность его стана у летописца сравнивается с красотою Иосифа прекрасного. Его крепкий голос звучал, как труба в народе. Все эти блестящие дары ещё более возвышались в нём скромностью, смирением и преданностью премудрой воле Божией. Казалось, любящий князя Бог сражался с врагами, с которыми приходилось ему иметь дело. Когда в южной и средней Руси везде дымились развалины, на севере развевалось знамя победы, как будто предвещая, что ещё другая северная победа, с верою в помощь св. князя, очистит нам путь к просвещению.
   Александр Невский побеждал, когда другие князья не смели думать о победе, и прославился воинскими подвигами против шведов, литовцев и ливонских рыцарей, которые, пользуясь разорением Руси татарами, грозили завоевать все её северные области. Шведский полководец Биргер вторгнулся чрез Балтийское море по Неве в Новгородскую область. Александр Ярославович, после усердной, долгой молитвы в новгородском Софийском соборе, повёл на ратное поле многочисленную свою дружину; он воскликнул при этом: "Нас немного, а враг силён, но Бог не в силе, а в правде..." Русская дружина выступила в бой на Неве, при впадении в неё Ижоры. Шведы были побеждены. Новгородский князь-победитель получил тут же название Невского; и может быть, отчасти, на эту победу намекает название "Виктори", места, на котором основана Александро-Невская Лавра.
   Битва на берегах Невы выставляет шесть блестящих ратоборцев, достойных товарищей св. Александра. У летописца личность князя представлена в высшей степени благородною. Это отважный юноша, горящий святою ревностью при защите родной земли.
   Он не выждал даже вспомогательной рати и выступает в поле с небольшим числом воинов, в ярости мужества своего, в массе вой своих, как говорит летописец. По его же словам, явление пред битвою светоносных мучеников Бориса и Глеба в ладье, окружённой мглою, придаёт всему делу величественный характер. Во время сражения, не говоря уже о самом князе, который возложил, по словам летописца, печать на лице Биргера острым мечом, особенно ещё выдаются: Гаврило Олексич, русский витязь, который, среди единоборства с сыном Биргера, падает в воду вместе с конём. Усталый конь, после долгих усилий, выскакивает из пенящихся волн и выносит Олексича невредимым. Олексич снова бьётся с самим шведским воеводою. Особенной запальчивой храбростью и бесстрашием отличается Сбыслав Якунович, который с топором в руке врывается в средину врагов, к общему изумлению всех сражающихся. Новгородец Миша с чрезвычайной быстротой нападает на шведские шпеки (суда) и истребляет их. Яков Полочанин с горстью смельчаков нападает на целый полк и заслуживает особенное расположение самого князя; молодой Ратмир, верный слуга Александра, покрытый множеством ран, умирает среди боя геройской смертью; наконец, княжеский отрок Савва хитростью подсекает златоверхий шатёр Биргера -- и русские провозглашают победу. По словам летописца, ангелы сходят с неба на поле битвы и истребляют множество врагов. Трупами шведов наполняются рвы; три шпеки, нагруженные убитыми воинами Биргера, тонут в море. Оставшиеся шведы бегут. Ночь закрывает картину поражения.
   Победа на берегах Невы вполне стоит своей славы. Это истинно-геройская битва по благородному пылу сражавшихся, по необычайной их смелости, при тогдашнем состоянии военного искусства, и по счастливым её последствиям.
   Но не только победа прославила Новгородского князя. Он в следующих восьми битвах разбил литовцев, которые, постоянно побеждаемые, разбежались по дремучим пустынным лесам. Вскоре после этого произошла страшная битва св. Александра за Псков с ливонскими рыцарями на Чудском озере, покрытом в ту пору льдом. Противники сражались ночью. Восходящее солнце следующего дня осветило картину разгоревшегося боя, в котором оглушительный треск ломающихся копий и звук мечей далеко раздавался. Кровь дымилась и застывала на льду озера. Когда князь возвращался с войском с поля ратного, из ворот Пскова весь народ поспешил к нему навстречу. Несли хоругви и кресты. Его громко приветствовали единодушные крики радости.
   После этого повсюду разнеслась слава Александра. В устах русских имя его произносилось с благоговением и любовью. На обширных равнинах Волги, в кочевьях Сарая шли оживлённые разговоры о храбрости новгородского победителя. Сам непобедимый хан хмурил своё чело, как будто предчувствуя, что скоро изменится положение татар в России.
   Битвою на Чудском озере невский герой заключил ряд своих побед. Во всё последующее время своей жизни он является посредником и примирителем монгольского хана с русскими князьями и русским народом. Благодаря мирным и разумным отношениям к орде, грабежи и угнетение от татар значительно уменьшились, князья получили более свободы. Проснулся подавленный народ, но ещё не для смелой попытки свергнуть иго завоевателей, а для того, чтоб окрепнуть, чтоб собраться с силами, чтоб поправиться даже и в материальном отношении. Александр ревностно старался поднять его из унижения. Во все классы и сословия проникала радостная надежда на блаженную свободу, хотя не в настоящем, а в далёком будущем. Бороться тогда с силою татар было бы неразумно. Всякий, кто понимал неравность этой борьбы, должен был питать к св. князю живейшую благодарность за мудрый образ его действий. Св. Александр ездил в Сарайскую орду, снискал расположение хана без унижений, без измены вере; потом отправился в далёкие степи Монголии отдать честь великому хану. С величайшими трудностями соединялись в то время подобные путешествия. Где проходили победные полчища монголов, там они оставляли за собой пустыни, усеянные костями и черепами человеческими. По этим-то пустыням должен был пройти св. Александр, в сопровождении своего брата.
   По возвращении от хана, Новгородский сделан великим князем. Как мудрый правитель, он является ревностным примирителем ханских численников или баскаков (татарский чиновник, собиравший с народа дань) с новгородцами, и постоянно ходатайствует пред ханом за Отечество. Но скоро напряжённая деятельность и тяжкое положение Отечества совершенно истощили его силы. Святый герой скончался в полной зрелости мужа, показав в себе живой пример бескорыстнейшей любви к Отечеству и завещав потомству благоразумный образ действий относительно завоевателей. Перед смертью он принял монашеский чин, следуя обычаю тогдашнего времени.
   "Горе тебе, бедный человече! Како можеши написати кончину господина своего, великого князя, Александра Ярославича? Како не испадета зеницы твои вкупе со слезами? Како не разседеся сердце твое от многия туги?.." -- говорит неизвестный составитель повести о св. Александре Невском, вероятно, живший в то время. Едва ли что-нибудь можно ещё прибавить для выражения чрезвычайной скорби о преждевременной смерти св. князя и чрезвычайной любви к нему всего народа. Старец митрополит Кирилл, говоривший над ним в церкви надгробное слово, сказал, между прочим: "Чада моя милая! Разумейте, яко зайде солнце земли русской". В ответ раздались голоса, прерываемые рыданиями: "Уже погибаем! Уже погибаем!" Но и тогда народ, по словам летописца, верил в предстательство св. князя за Отечество в лучшем мире, тогда уже общий голос признавал его святым. И гораздо после всё, что совершалось хорошего в земле русской, приписывалось его помощи. Через 117 лет после кончины св. князя, начиналось великое дело освобождения России от ига татар. Великий князь Димитрий Иоаннович Донской готовился к решительной битве. В церкви Рождественского монастыря во Владимире, рассказывает современный летописец, где был погребён св. князь, молящийся ночью монах увидел двух светоносных мужей, стоявших над гробом святого Александра и звавших его на помощь Московскому князю. После этого происшествия мощи св. князя были открыты; вера народа приписывала освобождение отечества от ига татар молитвам и помощи св. героя. В период времени, продолжавшийся около четырёх с половиною столетий, мощи Александра Невского прославлены чудесами, большая часть которых записана была современниками.
   Когда прошли эти четыре с половиной столетия, уже приближалась новая эпоха. Провидение ясно указало русскому народу путь к новой цели. Для нас настало время истории -- кончился период детства. Замолк простодушный голос летописей, неутомимо писавшихся при свете лампад в ветхих стенах монастырских. На сцену исторической деятельности выступила личность Петра Первого, мужа несокрушимой силы, неустрашимой воли, посланного для совершения великого дела. Все знают важность и огромность Петрова призвания: его подвиги общеизвестны. Все знают, что Пётр основал Петербург, но, может быть, не все знают, что Александро-Невская лавра основана им же.
   Около восьми лет спустя после заложения первой крепости на завоёванных у шведов берегах, совершилось, по сохранившимся сказаниям, следующее событие:
   "В 1710 году, государь, будучи в С. Петербурге, осматривал места, где быть строениям, и над Невою при С. Петербурге усмотрел изрядное место, которое называлось Виктори". Название Виктори происходит от латинского слова Victoria -- победа. Определённо неизвестно, в память какой победы место, на котором основана лавра, названо "Виктори". Некоторые думают, что оно названо в память победы Александра Невского над шведами. Но летопись ясно и определённо указывает, что место битвы Александра Невского было при Ижоре, близь впадения её в Неву. Ижора впадает в Неву на 20 вёрст выше места, на котором стоит Александро-Невская лавра. Известно, впрочем, что место, которое занимает С. Петербургская губерния, было издавна театром столкновения новгородцев со шведами, и поэтому подобные названия местечек были очень естественны в этой земле. На одной старинной шведской ландкарте, на месте, где теперь стоит Лавра -- поставлен шведский город Ландскрона (венец шведских завоеваний в земле Ижорской). Эту Ландскрону в начале XIV века новгородцы разорили до основания. Название Виктори, быть может, намекает на это разорение. На этом-то месте Пётр I-й начал строить монастырь во имя св. Троицы и св. Александра Невского и, в присутствие его, государя, и при нём обретающихся министров и генералитета, архимандрит, назначенный в тот монастырь, Феодосий, водрузил крест с таковым надписанием: "Во имя Отца и Сына и святаго Духа, повелением его царского пресветлого величества на сем месте имееет создатися монастырь..." Так рассказывает журнал Петра Великого об основании Александро-Невской лавры (части I-й стр. 304).
   Колыбель иноческой жизни у подножия строившейся столицы должна была носить отпечаток особенный. Лица этого первого монастырского братства привлекают наше внимание особенно тем, что они должны были вынести на себе послушание и подчинение чрезвычайно строгим правилам, установленным в то же самое время; сам государь и знаменитый его сподвижник Феофан желали, чтобы в братстве господствовала строгая иноческая жизнь, чтобы в этой обители была древняя простота. С этою целью напечатано было в Александро-Невской типографии в конце Петрова царствования: "Изображение келейного жития для монахов Александроневского монастыря". Братство в монастыре началось с 1713 года. В 1714 году уже были отстроены деревянные братские кельи. Прежде, чем напечатан и обнародован был устав келейный, сделано было множество соображений о внешнем благоустройстве обители. В первые десять лет строения (при жизни Петра I в продолжение 11-ти лет, с 1713 по 1724 г., построены небольшие каменные церкви -- Лазаревская и Благовещенская двухэтажная, на северо-восточной стороне монастыря с приделом Св. Александра Невского вверху, да положено основание соборной церкви в честь Живоначальныя Троицы и основание церкви Феодоровской. Монастырь был самой природою отделен от городской мирской жизни: густой лес окружал его со всех сторон; только узкие просеки по различным направлениям вели его к начинающимся стенам. Жизнь монахов походила почти на пустынническую. Кругом монастыря ещё долго не изглаживался след первобытной пустыни, и зимние вьюги нередко засыпали следы стоп неутомимых деятелей.
   Заботы самого государя об устройстве монастыря были неутомимы. Кажется, всё было рассчитано на его удобства, на обеспечение его братства, даже на его красоту. Уже с самого начала строения первой церкви (Благовещенской) сделаны важные распоряжения и отмежевана земля на содержание. Кроме этого определён ежегодный сбор с таможенных, лазаретных и питейных домов около 8-ми или 9-ти тысяч рублей. В пособие для содержания приписаны ещё вотчины и другие монастыри (два монастыря в Новгороде: Иверский и Духов) с их движимыми и недвижимыми имуществами. В 1716 году сочинён, по воле государя, план и фасад каменного монастыря. Этот план и фасад Пётр одобрил, сделав на нём собственноручную надпись: "Во имя Господне делать по сему", и тогда же от доходов кабинета назначено на строение по 10-ти тысяч рублей ежегодно. План и фасад Петров впоследствии отменён, сообразно различным обстоятельствам и вкусам строивших. Больше или меньше верною первоначальному плану осталась только восточная сторона нынешней Александро-Невской Лавры. Для нас тем любопытнее несколько познакомиться с подробностями старинного плана, что он совершенно соответствовал личным соображениям и целям великого основателя Петербурга. На старой гравюре "плана и фасада" вы видите с восточной стороны монастыря широкий полукруглый двор. На широкой площади двора устроены два бассейна. Двор окружён так называемым замковым строением, на котором симметрически возвышаются башни с острыми шпицами и развеваются флаги. Большой монастырский пруд опоясывает "замковое строение" по всему его протяжению. Несколько людей в пруде тянут невод. Вероятно, самый пруд назначен был для рыбной ловли. Обширный сад примыкает к монастырю с запада, где теперь находится митрополичий дом. Множество дорожек лучеобразно разбегаются по саду и углубляются в окружный лес далёкими просеками. Эти дорожки и просеки пересекаются множеством других, расположенных со строгою симметрией. На точках пересечения находится правильных форм площадки и беседки. План, как видно с первого раза, был гораздо обширнее, чем настоящий.
   Теперь познакомимся с монастырскими правилами; некоторые из них своей строгостью характеризуют век, в котором составлены.
   Вот для примера правила монашеских рукоделий:
   "Ежели который брат имеет рукоделие, тому свободно, известився чередному, ходить в мастерские монастырские избы, тако же в келлии своё рукоделие управлять вольно, только чтоб не пакостить (т. е. не мешать) в ночи во время сна братии; ибо тому и от всякого брата не надлежит быть, чего должен чередной предостерегать. А писем никаких по кельям, как выписок из книг, так и грамоток советных без собственного ведения настоятеля под жестоким на теле наказанием никому не писать и грамоток не принимать, кроме ведения настоятеля по духовным и гражданским регулам, чернил и бумаги не держать, кроме тех, которым собственно от настоятеля для общей духовной пользы позволяется. А чередному накрепко сего надзирать, понеже ничто так не разоряет монашеского безмолвия, как суетные и тщетные письма. И ежели сего нерадением не усмотрит, чередный жестоко истяжется. А ежели которому брату что потребное писать, в трапезе общею чернилицею и на бумаге общей, за собственным настоятеля позволением да пишет".
   Строгое вразумление предстояло иноку за нарушение монашеских правил. Эти строгие меры должны были вести к цели аскетического совершенства и располагали иноков постоянно быть внимательными к себе, к своей душе, а не заниматься целями внешними, посторонними.
   По отношению к приходящим мирским людям, в "уставе" завещается самое возвышенное смиренномyдрие и непорочность.
   "Если какой благоговейный человек и честный пожелает прийти в келлию братскую, принять обще такового без подчивания ястия и пития, разве что с собою принесёт. И ежели о полезном чём будет вопрошать, отвещавать благоговейно и честно. А ежели не о полезном, хотя и честный будет человек, неведением отрицатися и ответа не давать. Чередный должен предостерегать, чтоб притом в братии сваров, сквернословия, срама, злословия буесловия, суесловия, кощунства и какового-либо бесчиния не было. Хотя сему и всегда в братии не надлежит быть, паче же при мирских людех, такожде должен чередный предостерегать, чтоб ни который брать с мирскими людьми, какова не есть чина, наедине не разговаривал, кроме тех, которые имеют от настоятеля позволение исповеди, которая должна отправиться в церкви, и без собственного позволения настоятеля на исповедь никому никого не принимать. Женским персонам по кельям братским вход, кто бы ни был, кроме царских персон, весьма запрещается".
   Так, "устав" имеет целью возвысить, дать духовное направление инокам Александро-Невской обители и сделать её обазцом чистоты и строгого порядка. Одно из важнейших намерений Петра и его сподвижника было основать общежитие иноков, достойное великой отечественной святыни - мощей Святого Александра, для которой воздвигнут монастырь. Эта же мысль высказывалась и в другом обстоятельстве. Александро-Невская обитель, с самого начала своего существования, поставлена степенью выше других, даже древних обителей.
   Но время шло. Дальнейший ход устроения монастыря уже не был во власти Петра. Ему суждено было совершить только ещё одно последнее дело для города и для монастыря. Настало время прекратить великую Северную войну, которая имела важнейших своих представителей в северных соперниках -- Петре I и Карле XII. Ньюштадтский мир был достопамятным событием, закончившим эту войну и закончившим счастливо. По этому миру, как известно, утверждались навсегда за Россией северные области, принадлежавшие ей издревле и бывшие давним спорным пунктом Русских со Шведами. Здесь, в древний период Руси, сразился со Шведами Св. Александр; здесь, в поздний период Руси, с теми же врагами сражался Петр I. После Ньюштадтского мира Балтийское море сделалось для нас окном, чрез которое европейские народы должны были передать нам плоды своего просвещения, свои сокровища по части наук и искусств; с тех пор открылся свободный путь "всем флагам в гости к нам", по выражению Пушкина.
   Настали дни мира. Что могло ручаться за прочность будущей славы северной столицы, за богатые плоды русской победы на севере? Ответ на эти вопросы готовился дать сам основатель Петербурга и Александро-Невской Лавры. Только ему, избраннику Бога, можно было понять дело, могущее достойно запечатлеть славную войну и богатый последствиями мир. Когда положено было оружие, взоры Петра обратились на Владимир. Там, в Рождественском монастыре почивал св. герой Невский, прославленный чудесами, совершавшимися у гроба его. Издан был указ о перенесении св. мощей из Владимира в Александро-Невскую Лавру. Не нужно говорить, что эта мысль, достойная великого мужа, нашла себе общее искреннее сочувствие. Взоры всех обратились на обитель ещё недостроенную, но прекрасную в своей колыбели. Мы знаем уже как твёрдо напечатлелся в памяти народной светлый образ победителя Шведов. В преданиях устных ожила теперь с новою свежестью славная битва святого Александра со Шведами, теми же врагами, с которыми боролся Пётр. Русская мысль должна была перенестись в давно минувшее время и найти чудное сродство двух событий, разделённых друг от друга огромным периодом времени, т. е. периодом времени от победы Александра Невского над Шведами около 1242 года и великою северною войною при Петре в начала XVIII века. Новопостроенной обители выпал высокий жребий -- хранить древнее православие нашей веры от чуждых, противных чистоте Христова учения, влияний. Александро-Невская Лавра чрезвычайно хорошо поняла эту сторону своего призвания.
   В ней скоро явилась Богословская учёность, соединённая с многосторонним образованием. Спустя около столетия после основания Лавры, в её стенах явилась Духовная Академия, основанная в 1809 году. Но ещё издавна духовное образование в Лавре сосредоточивалось в семинарии. Семинария Александро-Невская основана между 1732 и 1736 годами, при втором Александро-Невском архимандрите Петре Смеличе. На содержание этой семинарии выдавалась сумма от кабинета. Определённое штатом число семинаристов доходило до 50 человек. В семинарии был характер западных училищ. Бойкая латынь в прозе и стихах, публичные споры или диспуты, частые приветственные и поздравительные речи оживляли школьные комнаты первого Александро-Невского учебного заведения. Рубан, современник Екатерины II, отзывается об Александро-Невской семинарии с большою похвалой. Он называет здание, в котором помещались семинаристы, весьма приятным и увеселительным. Собственно в настоящее время наше внимание привлекает тогдашняя семинария только тем, что первыми учителями её были замечательные личности в нашей истории. 1) Ученый труженик тогдашнего времени Адам, а в монашестве Никодим Селлий, находившийся в коротких сношениях с Ломоносовым и Байером и трудившийся по части русской церковной и политической истории. 2) Андрей Зертис, в котором мы узнаем впоследствии знаменитого мученика нашей церкви архиепископа Амвросия, погибшего в 1771 году во время чумы, от рук бунтовавшей Московской черни. 3) Григорий Кременецкий, впоследствии Гавриил, пятый епископ С. Петербургский и восьмой архимандрит Александро-Невский, предшественник другого Гавриила, архиепископа С. Петербургского, современника Екатерины II. В 1742 году именным указом Императрицы Елисаветы Петровны Гавриил Кременецкий пожалован ректором, а Амвросий префектом С. Петербургской Александро-Невской семинарии. Что же касается до заслуг духовной академии, это лучше всего можно видеть из отчёта, данного по случаю пятидесятилетнего юбилея её в 1859 году. С полною справедливостью она могла указать на своих воспитанников, мужей истинно-христианского просвещения и обширной учёности: из духовной академии вышли многие знаменитые архипастыри нашей церкви и между ними бывший С.-Петербургский митрополит Григорий; здесь воспитывались также покойный протоиерей Г. П. Павский, человек редкой учёности, граф Сперанский и др.
   День прибытия св. мощей Александра Невского из Владимира в С.-Петербург был незабвенным днём торжества северной столицы русской. Если велик был Пётр, то он велик был в этот день; он, названный после Ньюштадтского мира Императором, отцом Отечества, был отцом именно в этот день: он приносил своему городу лучший дар, какой только может принесть горячо любящий отец своему возлюбленному сыну. Ломоносов понял истинное величие Петра, с христианским смирением встречающего прибывшие в его столицу останки св. Александра. "Пётр, -- говорит он, -- выезжая в сретение телу св. храброго князя Александра Невского, благоговения исполненным действием, подвигнул весь город, подвигнул струи Невские. Чудное видение! Гребут кавалеры, сам монарх на корме управляет и к простых людей труду пред всем народом помазанные руки простирает...".
   Воодушевясь истинным величием, Ломоносов сам делается истинным оратором.
   Вскоре после этого император скончался. Без него вознеслись над гробницей перенесённых мощей великолепные своды, без него сделалось в основанной им обители множество других прибавлений и украшений.
   Оканчивая этот неполный очерк, мы желали бы, чтобы чрез него наши читатели, особенно те, которые живут далеко от Петербурга, хотя поверхностно познакомились с Александро-Невской лаврой. Человек любит переноситься в прошедшее, полное жизни и богатое событиями. И одинокий могильный крест близ дороги возбуждает в душе прохожего целый рой дум о судьбе ближнего, кости которого приютило пустынное поле. Он невольно его приветствует, как приветствует и полуразрушенный надгробный памятник. Курган в синеющей степи привлекает его пытливый взор. Высокие стены, покинутые людьми, с их таинственно-молчаливыми сводами, говорят о жизни, с её радостями и слезами, с её деятельностью и смертью, если мы только станем спрашивать их об давно минувшем. Тем более могут быть для нас интересны наши отечественные монастыри. Каждый эпизод, каждый случай из их жизни имеет право на наше полное внимание.
   Период перехода недостроенных стен Невского монастыря к нынешнему состоянию составляет длинную и сложную историю, которая одна может наполнить много объёмистых томов. Царственные лица принимали живейшее участие в этом строении. Самый драгоценный дар принесла ему императрица Елисавета Петровна сооружением драгоценной раки мощам св. Александра Невского из первых русских рудников, открытых в Колывани. Серебряная рака устроена в 1752 году и в неё переложены мощи 30-го августа того же года. Эта рака -- одна из великолепнейших драгоценностей лавры. Она изумляет одной огромностью массы употреблённого на неё драгоценного металла. В ней и в находящихся подле неё пирамиде, трофеях и подсвечниках весу 86 пудов 30 фунт. и 5 зол. Пирамида стоит на восточной стороне гробницы. На ней два серебряные Ангела поддерживают надпись, сочинённую Ломоносовым. Надпись эта, даже при всей краткости, выражает всеобщую веру русского народа в постоянную помощь святого князя во время трудных положений отечества. Вот содержание надписи:

Богу
Всемогущему,
Его Угоднику,
Благоверному и Великому
Князю
Александру
Невскому,
Россов усердному защи-
тнику, презревшему
Мучителя
Тварь боготворить повелевшего;
Укротившему варварство
на востоке, низложившему
зависть на западе и, по зем-
ном княжении, в вечное
Царство переселенному
в лето
1263;
Усердием Петра Великого
на место древних и новых
побед перенесенному
1724 г.
Державнейшая
Елисавета,
Отеческого ко святым почитания
Подражательница,
К нему
благочестием усердствуя,
сию,
Мужества и святости
его делами
Украшенную раку
Из первообретенного
при Ея
благословенной державе
Серебра
Сооружать благоволила
в лето 1752.

   К концу прошлого столетия производство построек блистательно закончено величественным зданием собора, который поднялся высоко над стенами. На лавре более или менее отразилась слава различных прошедших эпох, и особенно слава эпохи Екатерины Великой. Александро-Невская Лавра окончательно отстроена при Императрице Екатерине II-й в 1776 году; тогда был построен и новый собор по проекту архитектора Старова. Замечательная сравнительная медленность строения Лавры в предшествовавшие царствования Императриц: Екатерины I-й, Анны Иоанновны и Елисаветы Петровны. В 36-ти летний период времени, обнимавший эти царствования (1726 - 1762) отстроены только двухэтажные флигеля с восточной стороны, по обе стороны соборной церкви, выкопаны рвы и построен боковой флигель на погребах с южной стороны (где впоследствии жили некоторое время воспитанники Духовной Академии), да несколько продолжена линия западной стороны монастыря с домом для настоятеля. Между тем, в первые же 12 лет царствования Екатерины II кончено всё остальное строение монастыря, а до 1776 года кончено строение собора по проекту архитектора Старова. Лавра приютила на своем кладбище останки великих граждан, подвизавшихся в деле просвещения. Кладбище её один из наших соотечественников весьма красноречиво назвал "Божьей нивой". В самом деле, это -- нива, которая в течение полутора веков всё более и более засевалась могилами избранных сынов отчизны -- делателей на ниве Петровой. Время от времени житель Петербурга мог видеть великолепную погребальную процессию, двигавшуюся к Лавре: то везли прах деятельного гражданина, или великого государственного мужа, или героя, почившего после многотрудной, славной жизни. Эти минуты были печальны и вместе торжественны, когда в Лавру везли гробы Ломоносова, Суворова и графа Сперанского. Могила на Александро-Невском кладбище -- достойная дань гению и неутомимому труженику для пользы и славы Отечества.

"Семейные Вечера", 1864

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru