Тургенев Иван Сергеевич
Письма к Густаву Флоберу и к г-же Комманвиль

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Письма И. С. Тургенева къ его французскимъ друзьямъ*).

*) Русская Мысль, кн. VIII.

LV.

Парижъ, 50, rue de Douai. Вторникъ, 7 января 1879 г.

   Что же, мой другъ, письма все еще нѣтъ? Впрочемъ, можетъ быть, это къ лучшему, потому что еслибы вы написали мнѣ двѣ недѣли или десять дней тому назадъ, я не могъ бы пріѣхать, такъ какъ лежалъ въ постели съ подагрой. Припадокъ былъ сильный, но короткій, и вотъ уже пять дней, какъ я надѣваю ботинки и хожу, какъ настоящій человѣкъ. Дайте мнѣ вѣсточку о себѣ, во всякомъ случаѣ, и не забудьте, что вы обѣщали пріѣхать въ Парижъ въ началѣ февраля.
   Наши бѣдные обѣды чертовски падаютъ. Я получилъ словечко отъ Додэ, который очень страдаетъ отъ ревматизма въ правой рукѣ. Что до Золя, онъ вернулся въ Парижъ четыре дня тому назадъ, и я только что видѣлъ его: онъ толстъ и жиренъ. Кончаетъ постройку дома въ деревнѣ, а черезъ десять дней будетъ представлена L'Assomoir. Онъ обѣщалъ мнѣ кресло на первое представленіе. По всему вѣроятію, гвалтъ будетъ страшнѣйшій. Впрочемъ, онъ это знаетъ и смѣется надъ этимъ. Онъ смѣется также и надъ шумомъ, который произвели его русскія статьи и жестокія нападки на Ульбаха, Клярети {Статьи Золя, о которыхъ идетъ рѣчь въ этомъ письмѣ, появились сначала въ Вѣстникѣ Европы, потомъ въ Фигаро (декабрь 1877) и, наконецъ, были соединены въ одинъ томъ подъ заглавіемъ: Писатели натуралисты, въ нихъ заключались оцѣнки Стендаля, Бальзака, Флобера, Гонкура и Додэ. Въ моментъ своего появленія эти статьи вызвали такую оживленную критику и такія нападки со стороны прессы, что Барду, министръ народнаго просвѣщенія, который по настоянію Флобера и Додэ хотѣлъ дать Золя орденъ Почетнаго Легіона, долженъ былъ отказаться отъ своего намѣренія.
   Поль Алексисъ разсказываетъ даже въ своей книгѣ о Золя, что когда Барду назвалъ Золя завѣдывающему кабинетомъ, тотъ отвѣтилъ торжественно: "Господинъ министръ, это невозможно, дѣло идетъ о вашемъ портфелѣ".} и т.д.; но вотъ что я вспомнилъ: вѣдь вы не получаете газетъ и вамъ, можетъ быть, не извѣстно все это дѣло, но поговоримъ объ этомъ, когда увидимся, если до тѣхъ поръ все это не будетъ забыто.
   Я въ отчаяніи, что вы такъ увязли и не можете выкарабкаться. Но, несмотря ни на что, не надо "грызть себѣ душу", и я радъ, что вы работаете надъ своимъ дѣломъ. Есть все же вещи, которыхъ я не понимаю: какое вамъ дѣло, что Шарпантье издаетъ Сару Бернаръ, и въ чемъ тутъ булавочный уколъ? Эта книга, такъ же глупо написанная, какъ скверно иллюстрированная Клэрономъ, забыта уже болѣе, чѣмъ прошлогоднія моды. А что скажете вы о третьягодняшнемъ?
   М-me Віардо проситъ передать вамъ тысячу хорошихъ пожеланій, а я обнимаю васъ.

Вашъ И. Тургеневъ.

   

LVI.

Парижъ, 60, rue de Douai. Суббота, 11 янв. 1879 г.

Мой дорогой другъ!

   Я пріѣду къ вамъ, какъ только кончится эта холодная и снѣжная погода, по всему вѣроятію, въ концѣ слѣдующей недѣли; вы будете, конечно, извѣщены заранѣе. У меня тоже большое желаніе видѣть васъ и говорить съ вами. Я не зналъ, что m-me Комманвиль вернулась въ Парижъ; навѣщу ее завтра.
   Положеніе ваше скверно, мой милый, бѣдный старина, но у васъ остаются здоровье, работа и истинные друзья; съ этимъ можно жить. Во всякомъ случаѣ, не поѣдайте сами себя: это -- единственная вещь, которой человѣкъ не можетъ противостоять.
   Все семейство Віардо проситъ передать вамъ тысячу дружескихъ пожеланій. Что до меня, я обнимаю васъ.

Вашъ И. Тургеневъ.

   

LVII.

Парижъ, 60, rue de Douai. Вторникъ, 21 янв. 1879 г.

Мой добрый старина,

   Вы, можетъ быть, спрашиваете себя, почему я не подаю признаковъ жизни? Увы! мой другъ, я рѣшительно калѣка, который ничего не можетъ предпринимать. Вотъ уже скоро двѣ недѣли, какъ подагра снова зацѣпила меня, и только со вчерашняго дня я началъ ходить по своей комнатѣ. Я не могъ присутствовать на первомъ представленіи Assomoir, которая, вылощенная въ достодолжной степени, имѣла, какъ кажется, большой успѣхъ старинной, хорошей мелодрамы.
   Я получилъ вчера извѣстіе о смерти"моего брата; это принесло мнѣ много горя какъ личнаго, такъ и ретроспективнаго. Мы видѣлись очень рѣдко и между нами не было почти ничего общаго; но братъ,-- это иногда меньше, чѣмъ другъ, но не то, что другъ: менѣе сильно, но болѣе интимно. Мой братъ умеръ при милліонномъ богатствѣ, но онъ оставляетъ все свое состояніе родственникамъ своей жены. Мнѣ онъ оставилъ по завѣщанію (какъ онъ мнѣ писалъ) 250,000 т. фр. Это приблизительно 20 я часть его состоянія; но такъ какъ лица, окружавшія его въ послѣдніе годы его жизни, своего рода дѣльцы, то мнѣ придется, пожалуй, немедля отправиться на мѣсто дѣйствія. Это наслѣдство моего брата можетъ разсѣяться, какъ дымъ! Итакъ, черезъ 10 дней я буду, можетъ быть, на пути въ Москву. Въ такомъ случаѣ, когда мы увидимся? О томъ, чтобъ ѣхать въ Круассе, нечего и думать, а между тѣмъ у меня самое большое желаніе видѣть васъ! Развѣ, правда, такъ необходимо, чтобы вы оставались тамъ до конца февраля? Какая грустная зима! Ни одинъ кротъ не ведетъ болѣе уединенной жизни, чѣмъ я. Быть однимъ, совсѣмъ однимъ, и ничего не дѣлать,-- это вызываетъ въ васъ вкусъ и привкусъ вашей безполезности. Но терпѣніе!
   Къ счастью, весь домъ здѣсь здоровъ. Напишите мнѣ слова два. Надѣюсь, что ваша работа правильно подвигается впередъ.
   Обнимаю васъ.

Вашъ
Ив. Тургеневъ.

   

LVIII.

Парижъ, rue de Douai. Пятница, 24 января 1879 г.

Мой дорогой старина,

   Я получилъ ваше письмо, m-me Комманвиль была такъ добра, что навѣстила меня вчера. Мы довольно долго бесѣдовали; само собой разумѣется, что вы были главнымъ предметомъ нашей бесѣды. Я нашелъ ее въ добромъ здоровьѣ и въ хорошемъ настроеніи для работы. Я отдамъ ей визитъ, какъ только буду въ состояніи ходить безъ палки и главное -- подниматься на лѣстницы.
   Возможно, что мое путешествіе въ Россію будетъ отложено; все зависитъ отъ писемъ, которыя я получу оттуда. Въ такомъ случаѣ я, конечно, поѣду въ Круассе...
   Ваша племянница сказала мнѣ, что ваше здоровье хорошо -- это главное.
   Вы не любите гулять, но надо заставлять васъ. Я разъ просидѣлъ больше мѣсяца въ тюрьмѣ (въ секретномъ). Комната была маленькая, жара удушающая. Два раза въ день я переносилъ 104 карты (двѣ игры), по одной, съ одного конца комнаты на другой. Это составляло 208 концовъ = 416 въ день; конецъ въ 8 шаговъ, что составляло болѣе 3,300, около 2 километровъ! Пусть это изобрѣтательное исчисленіе придастъ вамъ мужества! Въ дни, когда я не совершалъ своей прогулки, вся кровь приливала мнѣ къ головѣ. Я вырѣзалъ для васъ изъ одной газеты статью, принадлежащую, какъ мнѣ кажется, воплощенному филистеру.
   Скоро напишу вамъ, какъ только узнаю что-нибудь опредѣленное. А покуда обнимаю васъ.

Вашъ
Ив. Тургеневъ.

   

LIX.

50, rue de Douai. Суббота, 19 марта.

Мой дорогой старина,

   Вы должны были сказать себѣ вчера: "Вотъ обманщикъ! Онъ не ѣдетъ на лепестокъ Розы, потому что у него подагра, а на другой день разгуливаетъ по городу!" Но я все же не такой обманщикъ; мнѣ совсѣмъ нехорошо было вчера, когда я вышелъ (я былъ въ отсутствіи ровно часъ, и вы пришли только пятью минутами раньше меня).
   Что касается третьяго дня, я былъ такъ плохъ, обѣ ноги мои такъ болѣли, я чувствовалъ себя такимъ безпомощнымъ, старымъ, погибшимъ, такимъ подагрикомъ, что мысль ѣхать смотрѣть то, что хотѣли намъ показать, вызвала во мнѣ мрачную меланхолію. Я не сомнѣваюсь, что проскучалъ бы тамъ, даже хуже, еслибъ я могъ своими двумя язвами, вмѣсто ногъ, подняться въ мастерскую. Я рѣшилъ остаться дома, какъ старая жаба въ своей сырой ямѣ. Я употреблю всѣ усилія, чтобы дотащиться завтра до васъ. Если нѣтъ: прощайте!
   Какъ только я буду въ состояніи сѣсть въ вагонъ, я уѣду, по всему вѣроятію, въ концѣ будущей недѣли.
   Съ грустью обнимаю васъ.

И. Тургеневъ.

   

LX.

Парижъ, rue de Douai. Въ пятницу утромъ.

Мой дорогой больной,

   Я собирался отправиться въ путь, когда пришло ваше письмо. Я не поѣду сегодня, если вы такъ хотите; но мнѣ надо непремѣнно повидать васъ,-- для меня и также для васъ,-- и я поѣду въ понедѣльникъ. Что скажете вы о 2 часахъ? Я пріѣду утромъ и останусь до слѣдующаго дня. Если у васъ не найдется для меня постели, я переночую въ Руанѣ. Такъ какъ болѣе чѣмъ вѣроятно, что я уѣду въ Россію черезъ недѣлю, я непремѣнно хочу раньше повидать васъ.
   Отчего вы не отвѣтили на мою телеграмму (съ оплаченнымъ отвѣтомъ)?Вы продержали меня цѣлый день въ истинномъ безпокойствѣ! А также и m-me Віардо, которая проситъ передать вамъ, что она сама не знала, насколько она привязалась къ вамъ. Вчера я написалъ къ m-me Комманвиль, и ея отвѣтъ успокоилъ меня. Но только она говорила о вывихѣ, а я вижу, что вы все же сломали ногу. Я видѣлъ во снѣ, что вы показываете мнѣ мѣсто: немного ниже праваго колѣна.
   Итакъ, до понедѣльника, de volente aut nolente! У меня будетъ многое, что сказать вамъ и о чемъ спросить васъ.
   Надѣюсь, что вы будете совсѣмъ молодцомъ къ моему возвращенію изъ Россіи, которое совершится черезъ шесть недѣль. А покуда обнимаю васъ.

Вашъ
И. Тургеневъ.

   

LXI.

Bougival, Les Frênes-Châlet. Четвергъ, 7 августа 1879.

Мой дорогой другъ,

   Рѣшительно я слишкомъ давно имѣлъ отъ васъ извѣстія. Черкните мнѣ слова два о томъ, что вы дѣлаете, какъ вы себя чувствуете ит. д., и т. д. Что до меня, то физически я совсѣмъ здоровъ, что же касается до состоянія моей души, то вы можете составить о немъ точное понятіе, поднявъ крышку выгребной ямы и заглянувъ туда; но надо, чтобъ это былъ не англійскій катеръ-клозетъ,-- они обыкновенно чисты.
   Весь мой здѣшній мірокъ свидѣтельствуетъ вамъ свои дружескія чувства. И я также,-- изъ нѣдръ моего сплина,-- я васъ очень люблю, вы это знаете.

Вашъ
И. Тургеневъ.

   

LXII.

Буживаль, Les Frênes-Châlet, Seine-et-Oise. Суббота, 30 августа 1879 г.

Мой добрый старина,

   Это рѣшено, и я буду ждать вашего сигнала, чтобъ явиться къ вамъ.
   Я, правда, имѣю намѣреніе поѣхать въ Россію не для того, чтобы работать,-- о, нѣтъ! А просто, чтобы освѣжиться моимъ роднымъ air du Marceillais. Это рѣшеніе освободило меня отъ нервнаго раздраженія, въ которомъ я изнывалъ, говоря по-филистерски. Смѣйтесь, если хотите, но мысль погрузиться въ это болото по горло успокоила меня. Что значитъ человѣческая натура!-- сказалъ бы тотъ же филистеръ.
   Я долженъ былъ обѣщать m-me Адамъ {Издательница Nouvelle Revue.} разсказъ въ десять страницъ, и я позволилъ себѣ сказать ей, что разсчитываю подвергнуть это капитальное произведеніе вашему просмотру. Вы предупреждены, въ концѣ ноября нагряну къ вамъ съ моею рукописью.
   Мнѣ также страшно хочется познакомиться съ философіей Б. и П. Все это зависитъ отъ васъ. Я жду и въ ожиданіи обнимаю васъ.

Вашъ
Ив. Тургеневъ.

   P.S. Я прочелъ первые фельетоны Додэ {Короли въ изгнаніи.}.
   

LXIII.

50, rue de Douai. Въ воскресенье утромъ.

Милый, дорогой другъ,

   Въ эту ночь моя нога опять распухла, и я снова прикованъ къ моему креслу. Я не увѣренъ, что буду въ состояніи выѣхать послѣ завтра, но во всякомъ случаѣ сегодня я не могу выйти.
   Возвращаю вамъ вашу рукопись. Если увидите Золя, скажите ему, что я пошлю ему сюжеты для фельетоновъ, какъ только увижу Стасюлевича и переговорю съ нимъ. А покуда я вотъ что придумалъ. Еслибъ онъ написалъ психологическій этюдъ, въ которомъ раскрылъ бы карты парижской журналистики? Это не было бы дѣйствительностью, но могло бы быть очень интересно,-- публика падка на подобныя вещи.
   Ну, прощайте и до свиданья въ лучшее время. Обнимаю васъ.

Ив. Тургеневъ.

   P.S. Тысячу дружескихъ пожеланій m-me Комманвиль и ея мужу.
   

LXIV.

Буживаль, Les Frênes. Châlet. Seine-et-Oise.
Четвергъ, 13 ноября 1879 г.

Мой милый, добрый старина,

   Я собственною особой свезу въ Круассе корректуры моей маленькой вещицы {Monsieur Franèois. Человѣкъ въ сѣрыхъ очкахъ.}. Это будетъ въ началѣ декабря, такъ какъ разсказъ долженъ появиться въ выпускѣ отъ 15. Вы будете извѣщены за сутки.
   Знаете ли, что вотъ шесть дней, какъ мы съ восторгомъ, съ восхищеніемъ читаемъ Сантиментальное воспитаніе? Послѣ нашихъ другихъ чтеній (правда, что они состояли изъ романовъ Revue des deux Mondes, этимъ все сказано) намъ оно кажется чудеснымъ! Въ этомъ діалогѣ есть, впрочемъ, пятно, единственное, это описаніе пѣнія m-lle Arnoux: 1-е) такою, какою она представляется, она должна была бы пѣть по другому и другую вещь; 2-е) контральтовый голосъ не можетъ искать эффектовъ на высокихъ нотахъ, третья еще выше, чѣмъ двѣ первыя; 3-е) надо было бы музыкальное опредѣленіе того, что она поетъ, безъ чего впечатлѣніе получается неясное и даже немного комичное, чего, конечно, вы не хотѣли, не правда ли? Но помните классическіе стихи: Ubi ріига nihil in carmine... etc., и я желаю Б. и П. необходимое воздержаніе для ихъ великаго дѣла, и чѣмъ сильнѣе оно будетъ, тѣмъ могущественнѣе они воспрянутъ потомъ.
   Здоровье мое хорошо, подагра моя молчитъ, но въ домѣ все же есть больные. Я передалъ Віардо ваши милыя слова, и они благодарятъ васъ за нихъ.
   Дружески обнимаю васъ.

Вашъ И. Тургеневъ.

   

LXV.

Буживаль, Les Frênes. Воскресенье, 23 ноября 1879 г.

Мой добрый старина,

   Конечно, я пріѣду въ Круассе 12 съ двумя бутылками шампанскаго въ рукахъ, чтобъ отпраздновать... какую годовщину вашего существованія {Флоберъ родился 12 декабря 1821 г. Ему было въ это время 58 лѣтъ.}? Ровно двѣ недѣли тому назадъ, 9 ноября, мнѣ исполнилось 61!
   Корректуры моей вещицы для Nouvelle Revue будутъ у васъ въ первыхъ числахъ декабря, и отнеситесь строго, если найдете что-нибудь, что будетъ не совсѣмъ хорошо.
   Я такъ же, какъ и вы, одинъ изъ патроновъ праздника въ пользу пострадавшихъ отъ наводненія въ Мюрри (день этого праздника назначенъ на 11 ноября). Все, что намъ предстоитъ дѣлать,-- я предполагаю, что вы согласитесь,-- это -- надѣть фракъ, бѣлый галстукъ и почтить праздникъ нашимъ присутствіемъ, съ маленькимъ украшеніемъ въ петлицѣ для отличія. Вы видите, что это не трудно. Для этого вамъ надо прислать ваше согласіе и потомъ пріѣхать въ Парижъ 11 или 10 вечеромъ, и мы вернемся вмѣстѣ въ Круассе 11 вечеромъ или же 12 раннимъ утромъ. Вотъ.
   Мы продолжаемъ семейное чтеніе Воспитанія и все съ тѣмъ же удовольствіемъ.
   Нѣтъ, Нана не имѣетъ успѣха, а между тѣмъ нѣсколько дней тому назадъ были двѣ очень милыя главы. Но въ общемъ это скучно, и, что особенно не понравилось бы Золя, нельзя себѣ представить ничего менѣе наивнаго, тенденціознаго {Tendencieux, пишетъ Тургеневъ и прибавляетъ dit-on tendencieux? (Говорятъ ли tendencieux?)} и сильнаго.
   У меня завтра свиданіе съ вашей племянницей. Я покидаю деревню въ концѣ этой недѣли.
   До скораго свиданья.
   Обнимаю васъ.

Вашъ
И. Тургеневъ.

   

LXVI.

Парижъ, 50, rue de Douai. Вторникъ, 2 дек. 1879 г.

   Вотъ, мой дорогой старина, работа, о которой я вамъ говорилъ и которая обрушивается на вашу голову {Monsieur Franèois -- Человѣкъ въ сѣрыхъ очкахъ.}. И вотъ что я прошу отъ вашей дружбы: прочитайте эту маленькую бездѣлушку, исправляйте, измѣняйте, выбрасывайте все, что вы хотите, и перешлите мнѣ ее завтра же, если это возможно. Я вамъ буду благодаренъ за это такъ, какъ это только возможно.
   Вотъ два дня, какъ я вернулся въ Парижъ. Вы не сказали мнѣ, одобряете ли вы мой проектъ относительно васъ, чтобы пріѣхать сюда 1? Во всякомъ случаѣ, день 12 я провожу въ Круассе. Это дѣло рѣшенное.
   Тысячу благодарностей заранѣе и обнимаю васъ.

Ив. Тургеневъ.

   

LXVII.

Парижъ, 50, rue de Douai. Въ субботу утромъ.

Мой добрый старина,

   Икра и семга были посланы четыре дня тому назадъ по адресу Г. Пилона, Руанъ, Гаврская набережная, съ передачей Г. Г. Ф. (Этотъ адресъ мнѣ былъ данъ Комманвилемъ.) Наведите необходимыя справки. Я буду особенно сожалѣть объ утратѣ семги, которая была великолѣпна.
   Холодъ, который царитъ, леденитъ меня и одуряетъ. Тѣмъ не менѣе я уже началъ приготовленія къ отъѣзду. Вино (какое вино!) готово; надо его пить.
   Я пришлю вамъ въ скоромъ времени романъ {Война и миръ.} въ трехъ томахъ Льва Толстого, на котораго я смотрю какъ на перваго писателя между современниками. Вы знаете, кто, по моему мнѣнію, можетъ оспаривать у него это мѣсто. Къ несчастью, переводъ сдѣланъ одною русскою дамой, а я вообще боюсь дамъ, которыя переводятъ. Въ особенности когда дѣло идетъ о такомъ сильномъ писателѣ, какъ Толстой.
   Въ ожиданіи обнимаю васъ.

Вашъ
И. Тургеневъ.

   
   Въ письмѣ {Собраніе писемъ Тургенева, стр. 354.} къ Льву Толстому, отъ 12 янв. 1880 г., Тургеневъ сообщаетъ автору Войны и мира отрывокъ изъ письма Флобера относительно этого произведенія. Мы думаемъ, что будетъ интересно привести его.
   "Спасибо, что вы заставили меня прочесть романъ Толстого. Это перворазрядная вещь! Какой художникъ и какой психологъ! Два первые тома совершенны, но третій страшно катится подъ гору. Онъ повторяется и философствуетъ! Однимъ словомъ, виденъ баринъ, авторъ и русскій, тогда какъ до тѣхъ поръ видны были только природа и человѣчество. Мнѣ кажется, что тутъ встрѣчаются иногда вещи достойныя Шекспира. Восторженные возгласы вырывались у меня во время чтенія, а оно длинно!
   "Да, это сильно, очень сильно!"
   

LXVIII.

Парижъ, 50, rue de Douai. Суббота, 24 янв. 1880 г.

Мой добрый старина,

   Вы не можете себѣ представить, какое удовольствіе доставило мнѣ ваше письмо и то, что вы говорите о романѣ Толстого. Ваше одобреніе укрѣпляетъ мое мнѣніе о немъ. Да, это очень сильный человѣкъ, а между тѣмъ вы коснулись пальцемъ больного мѣста. Онъ создалъ себѣ философскую систему, въ одно и то же время мистическую, дѣтскую и высокомѣрную, которая чертовски испортила его второй романъ, написанный имъ послѣ Войны и мира, и гдѣ находятся также въ полномъ смыслѣ слова перворазрядныя вещи {Анна Каренина.}. Не знаю, что скажутъ гг. критики (я послалъ также В. и М. Додэ и Золя), но для меня вопросъ рѣшенъ: Flaubertus dixit. Остальное неважно {Въ раньше написанномъ письмѣ къ Льву Толстому Тургеневъ говоритъ, что послалъ экземпляры Войны и мира Тану, Эд. Абу, Андрэ Терье и т. д., а къ письму отъ 12 января 1880 г. онъ приложилъ статью изъ XIX Siècle (редакторомъ котораго тогда былъ Абу) о романѣ Толстого. Мы поговоримъ объ особенномъ стараніи Тургенева познакомить Францію съ произведеніями своего знаменитаго русскаго собрата, когда будемъ печатать его письмо къ Андрэ Тёрье.}.
   Я радъ, что ваши добряки подвигаются впередъ.
   Я покидаю Парижъ на слѣдующей недѣлѣ, но я напомню вамъ о себѣ прежде, чѣмъ уѣхать.
   А покуда обнимаю васъ.

Вашъ
Ив. Тургеневъ.

   

LXIX.

Парижъ, 50, rue de Douai. Въ среду утромъ.

Мой дорогой старина,

   Шпроты прибудутъ только черезъ недѣлю, а пока посылаю вамъ другихъ шведскихъ рыбъ, которыя все же не могутъ сравняться со шпротами.
   Обѣ книги отправляются сегодня, и я увижу сегодня вашу племянницу.
   3 главы {Рѣчь идетъ о трехъ главахъ Бувара и Пекюше, послѣднее произведеніе Флобера, которое смерть помѣшала ему окончить.}, которыя вы мнѣ прочли, доставили мнѣ самое большое удовольствіе, особенно 2-я и 3-я.
   Работайте неустанно, подправьте ваше душевное состояніе и пріѣзжайте сюда, какъ только вамъ будетъ можно.
   А покуда я тоже постараюсь работать, обнимаю васъ.

Вашъ
Ив. Тургеневъ.

   

LXX.

50, rue de Douai. Среда, 14 марта, 11 1/2 утра.

Мой дорогой старина,

   Я только что написалъ принцессѣ Матильдѣ, что не могу пріѣхать на ея обѣдъ. Я въ отчаяніи. Это истинная незадача, но я рѣшительно не могу высунуть голову изъ своей квартиры. Я выхожу въ первый разъ, чтобы пойти къ дантисту, и тотчасъ же возвращаюсь. Сегодня ночью у меня опять были страшныя невралгическія боли.
   Скажите, пожалуйста, принцессѣ, что все это, къ несчастью, правда.
   Другое: Стасюлевичъ теперь пишетъ мнѣ, что, по окончательному размышленію, онъ предпочитаетъ помѣстить обѣ легенды вмѣстѣ въ No отъ 13 апрѣля. Это его дѣло, и, можетъ быть, онъ правъ. Я написалъ маленькое предисловіе. Это не внесетъ никакихъ перемѣнъ въ здѣшнее изданіе. Стасюлевичъ пишетъ, что такъ какъ Иродіада одинаковаго размѣра съ Св. Юліаніемъ, то онъ составитъ счетъ и вышлетъ деньги тотчасъ же. (Я далъ ему понять косвеннымъ образомъ, что вамъ это было бы не непріятно.)
   Печально жму вамъ руку.

Вашъ
Ив. Тургеневъ.

   

LXXI.

Парижъ, 50, rue de Douai. Въ субботу утромъ.

Мой дорогой старина,

   Вотъ когда вы будете бранить меня прѣлою грушей, тряпкой, отрепьемъ и т. д., и я прибавлю, что вы будете правы. Но все же выслушайте меня, прежде чѣмъ разить (этимъ я отличаюсь отъ Ѳемистокла). Всѣ мои уѣзжаютъ сегодня, и я былъ бы свободенъ, но Поль Віардо {Сынъ m-me Віардо.} завтра даетъ концертъ, о чемъ я забылъ, а я не могу не присутствовать на немъ. Во вторникъ вечеромъ я долженъ читать (въ нашемъ Обществѣ покровительства русскихъ художниковъ) съ благотворительною цѣлью! Я могу, слѣдовательно, пріѣхать въ среду; но на сарданапальскомъ обѣдѣ, который намъ вчера далъ Золя, было рѣшено, что онъ, Додэ, Гонкуръ и я пріѣдемъ къ вамъ въ воскресенье (не завтра, недѣлей позднѣе). Мы пріѣдемъ къ завтраку; они уѣдутъ вечеромъ, а я останусь съ вами весь понедѣльникъ. А теперь, такъ какъ вы имѣете право не имѣть больше довѣрія ко мнѣ, я съ готовностью подвергаюсь вашей брани, хотя думаю, что на этотъ разъ рѣшеніе не измѣнится.
   Обнимаю васъ.

Вашъ
Ив. Тургеневъ.

-----

Къ госпожѣ Комманвиль.

I.

Буживаль, Seine-et-Oise. Maison Halgan. Среда, 19 августа 1873 г.

Madame,

   Первая записка, которую вамъ угодно было написать мнѣ, дошла до меня только по моемъ возвращеніи въ Парижъ изъ Карлсбада; я думалъ, что было слишкомъ поздно отвѣчать на нее, и съ тѣмъ большею поспѣшностью отвѣчаю на вторую записку, которую только-что получилъ.
   Вы читаете меня съ слишкомъ большою снисходительностью, это очевидно, но тѣмъ не менѣе то, что вы говорите, доставляетъ мнѣ очень большое удовольствіе, и я горжусь такою похвалой. Ваше сужденіе о Вешнихъ водахъ совершенно справедливо; что до второй части, которая недостаточно мотивирована и недостаточно необходима, я позволилъ себѣ увлечься воспоминаніями.
   Я имѣю намѣреніе поѣхать въ Круассе въ сентябрѣ между 10 и 15, не завернете ли вы въ ту сторону въ это время? По возвращеніи въ Парижъ я надѣюсь часто видѣться съ вами.
   Засвидѣтельствуйте мои дружескія чувства г. Комманвилю и примите увѣренія въ искренней симпатіи

Отъ всецѣло преданнаго вамъ
Ив. Тургенева.

   

II.

50, rue de Douai. Въ субботу утромъ.

   Увы! моя дорогая m me Комманвиль, я не могу пріѣхать къ вамъ сегодня вечеромъ. Вмѣсто того, чтобы провести очень пріятно часъ въ обществѣ вашемъ и Гёте, я долженъ скучать (это между нами) въ концертѣ m-me Гарвади, на которомъ не могу не присутствовать по высшимъ соображеніямъ.
   Назначьте мнѣ другой день (только не завтра), и я буду счастливъ отдать себя въ ваше распоряженіе.
   Примите увѣренія въ моихъ дружескихъ чувствахъ.

Всецѣло преданный вамъ
Ив. Тургеневъ.

   

III.

50, rue de Douai. Въ среду утромъ.

Дорогая madame Комманвиль,

   Вотъ: человѣкъ предполагаетъ, а подагра располагаетъ. Я твердо рѣшилъ, что пойду къ вамъ сегодня, такъ какъ васъ можно застать по средамъ, но со вчерашняго утра я лежу на боку съ совершенно распухшимъ колѣномъ и въ полной невозможности двинуться. Вѣрьте, что я очень сожалѣю объ этомъ! Надѣюсь, что это не слишкомъ долго продержится, и что скоро я буду въ состояніи принести вамъ поздравленіе съ новымъ годомъ и увѣреніе въ моихъ самыхъ дружескихъ чувствахъ.

Ив. Тургеневъ.

   P.S. Мои дружескія пожеланія г. Комманвилю.
   

IV.

Буживаль, Les Frênes-Cbâlet. Seine-et-Oise. Вторникъ, 26 августа 1879 г.

Дорогая madame Комманвиль,

   Вы очень любезны, что принимаете во мнѣ такое участіе и поздравляете меня съ назначеніемъ, котораго я не просилъ и котораго даже хорошенько не понимаю, такъ какъ что такое officier d'instruction publique? Повидимому, это даетъ право носить лиловую ленточку,-- лиловую, а не красную. Я прицѣплю ее къ своему одѣянію доктора Оксфорда, которое въ свою очередь ярко-краснаго цвѣта, эти цвѣта прекрасно подойдутъ другъ къ другу.
   Вы не говорите мнѣ ни о вашемъ здоровьѣ, ни о вашихъ работахъ; я позволяю себѣ заключить изъ этого, что все идетъ хорошо.
   Долго вы останетесь въ Круассе? За мной письмо къ вашему дядѣ, я все это время совсѣмъ не въ эпистолярномъ настроеніи. Поцѣлуйте его отъ меня. Я думаю, что могу возложить на васъ это порученіе, и примите сердечное и дружеское пожатіе руки

Отъ преданнаго вамъ
Ивана Тургенева.

   

V.

Парижъ, 50, rue de Douai. Въ четвергъ утромъ.

   Какой ужасный случай {Флоберъ сломалъ себѣ ногу, какъ это видно изъ писемъ, адресованныхъ къ нему.}! Я немедленно телеграфировалъ Флоберу съ уплаченнымъ отвѣтомъ, но не получилъ отвѣта, что меня безпокоитъ. Завтра я ѣду въ Круассе. Не можете ли вы сообщить мнѣ что-нибудь?
   Я поставилъ на адресѣ г-ну или г-жѣ, такъ какъ предполагаю, что одинъ изъ васъ поѣхалъ въ Круассе. Извините отрывочность этого письма. Тысячу дружескихъ пожеланій.

Ив. Тургеневъ.

   

VI.

Парижъ, 50, rue de Douai. Суббота.

   Тысячу разъ спасибо за ваше словечко, дорогая madame Комманвиль! Мнѣ немного лучше, то-есть я хожу на костыляхъ; но я не знаю еще, когда буду въ состояніи выйти изъ дома.
   Мой первый визитъ будетъ, конечно, къ вамъ. Свидѣтельствую свои дружескія чувства вамъ и г. Комманвилю.

Всецѣло преданный вамъ
Ив. Тургеневъ.

   

VII.

Буживаль, Les Frênes-Châlet, Seine-et-Oise. Воскресенье, 23 ноября 1879 г.

   Chère madame!
   Я еще не покинулъ деревни и получилъ ваше письмо только вчера вечеромъ. Я очень боюсь, что "будущее воскресенье" значитъ сегодняшнее, и что тогда свѣдѣнія, которыя вы у меня просите и которыя я былъ бы счастливъ доставить Отцу Дидону, придутъ слишкомъ поздно. Тѣмъ не менѣе завтра я поѣду въ Парижъ и буду у вашихъ дверей около 4 часовъ; во всякомъ случаѣ я буду имѣть удовольствіе видѣть васъ, если даже я не смогу быть полезнымъ О. Дидону.
   Примите увѣренія въ моей преданности.

И. Тургеневъ.

   

VIII.

Спасское, Орловской губ., городъ Мценскъ.
Четвергъ, 27/15 мая 1880 г.

   Дорогая m-me Комманвиль!
   Благодарю васъ, что вы вспомнили обо мнѣ среди вашего горя. Смерть вашего дяди {Флоберъ умеръ въ Круассе 8 мая 1880 г.} была одной изъ самыхъ великихъ скорбей, которыя я испыталъ въ жизни, и я не могу привыкнуть къ мысли, что не увижу его больше.
   Я получилъ ударъ самымъ грубымъ образомъ, здѣсь, нѣсколько дней тому назадъ, открывъ одинъ газетный фельетонъ. Я много думалъ о васъ съ тѣхъ поръ съ самымъ глубокимъ сочувствіемъ и съ самой искреннею симпатіей. Это одна изъ тѣхъ скорбей, отъ которыхъ не хочешь утѣшиться.
   Я возвращаюсь въ Парижъ черезъ три недѣли и немедленно навѣщу васъ. Я отдамъ себя въ ваше полное распоряженіе какъ для изданія романа, который убилъ его, такъ и для всего другого. Я чувствую, что перенесъ на племянницу Флобера часть той любви, которую питалъ къ нему.
   Итакъ, до свиданья, и до скораго, а покуда нѣжно жму вашу руку и остаюсь на всегда всецѣло преданный вамъ

Ив. Тургеневъ.

   

IX.

Буживаль, Les Frênes. Четвергъ, 22 іюля 1880 г.

   Chère m-me Комманвиль!
   Я очень сожалѣлъ, что не видалъ васъ въ Парижѣ, но это не по моей винѣ. Я получилъ ваше письмо отъ 15 только въ Парижѣ послѣ полудня и уже не было возможности послать вамъ телеграмму. Я пошелъ на всякій случай въ улицу Фобургъ С-тъ Онорэ, а въ 5 часовъ я долженъ былъ вернуться въ Буживаль. Такимъ образомъ наше свиданіе поневолѣ отодвинулось на мѣсяцъ.
   Что касается предложенія быть вторымъ товарищемъ предсѣдателя въ этомъ комитетѣ {Комитетъ для сооруженія памятника Флоберу.}, то не только я принимаю его, но я счастливъ, что обо мнѣ подумали. Это какъ бы долгъ по отношенію къ бѣдному, милому другу, котораго я никогда не забуду. Я отдаю себя въ ваше полное распоряженіе для всего, что имѣетъ отношеніе къ Флоберу.
   Вы очень удивили меня своимъ вопросомъ о философіи въ Россіи. Долженъ сказать вамъ, что ею занимаются страшно мало; очень недавно два молодыхъ писателя написали о ней двѣ книги; уже очень давно ничего подобнаго не было видано. И что же, одинъ изъ писателей сошелъ съ-ума, а другой готовится сойти. Вопросы религіозные, волнующіе Россію, не имѣютъ ничего общаго ни съ философіей, ни съ литературой.
   До свиданія черезъ мѣсяцъ. Черкните мнѣ словечко, и я немедленно пріѣду въ Парижъ. Сердечно жму вамъ руку и остаюсь весь вашъ

И. Тургеневъ.

   

X.

Буживаль, Les Frênes. Четвергъ, 11 ноября 1880 г.

   Дорогая m-me Комманвиль!
   Я искренно сожалѣю, что мое письмо огорчило васъ, но посудите сами: г. Комманвиль беретъ на себя возобновить переговоры съ m-me Adam; онъ даетъ мнѣ полную власть вести переговоры отъ имени семейства, я иду туда, я устраиваю дѣла какъ могу лучше, а потомъ вдругъ все это считается какъ бы не бывшимъ, что ставитъ меня въ довольно фальшивое положеніе по отношенію къ m-me Adam. И я не понимаю, зачѣмъ мнѣ снова идти къ ней. Пусть г. Комманвиль дастъ ей знать, что въ концѣ-концовъ онъ принимаетъ ея предложенія, и все будетъ исправлено.
   Я получилъ списокъ комитета; это прекрасно, только я боюсь, какъ бы В. Гюго не отказался засѣдать вмѣстѣ съ Золя. Я назначилъ свиданіе Мопассану въ субботу въ Парижѣ; мы рѣшимъ, что надо сдѣлать. Я, по всему вѣроятію, отправлюсь къ Гюго.
   Я остался здѣсь совсѣмъ одинъ; попробую, ее. я смогу, работать. Со среды я водворяюсь въ Парижѣ, 50, rue de Douai.
   Что до васъ, дорогая m-me Комманвиль, то будьте увѣрены, что я привязанъ къ вамъ не только какъ къ племянницѣ моего бѣднаго друга, но какъ къ особѣ, внушающей мнѣ самыя сердечныя чувства уваженія и симпатіи.
   Прошу васъ засвидѣтельствовать мои дружескія чувства вашему мужу и принять увѣреніе въ моей полной преданности.

Ив. Тургеневъ.

   PS. Я сообщу вамъ результаты моей бесѣды съ Мопассаномъ {Въ началѣ этаго письма Тургеневъ намекаетъ на легкое недоразумѣніе, возникшее по поводу печатанія посмертнаго произведенія Густава Флобера: Буваръ и Пекюше въ Nouvelle Revue. Недоразумѣніе скоро было устранено Тургеневымъ, какъ показываетъ его записка къ m-me Комманвиль, помѣченная 29 ноября 1880 г., и гдѣ мы, между прочимъ, читаемъ:
   "Вотъ договоръ, подписанный достодолжнымъ образомъ. Другой экземпляръ остался въ рукахъ m-me Adam. Она проситъ г. Комманвиль принести ей рукопись завтра (во вторникъ) въ 3 1/2 часа.
   "Я очень радъ, что это дѣло устроено, и сердечно жму вамъ руку".}.

"Русская Мысль", кн.X, 1896

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru